tSS« ODD 1440
I» 1 ' 1
Knowledge Uself is power "(F.Bacon)

Сверху (по часовой стрелке)
• Т. Кушчинский.
«Габина»
• Б Красноперое.
«Салют»
• Д Краснопевцев
«Две группы
стеклянных пузырьков»
• Моделирование
молекулы ДНК на
вычислительной
машине
• Панорама Нью-Йорка
• Б. Шерман. «Камера
на камеру»
• И. Леговец.
«Клавиатура»
• Е. Кайман.
«Навсегда» (из серии)
На этой полосе пламени горящей
свечи отведена роль
термодинамического символа.
Один из основателей
термодинамики Р. Э. Клаузиус
еще в прошлом веке
ввел в научный обиход термин
энтропия. Усилиями JI. Больцмана,
приложившего теорию вероятности к
науке о молекулярном движении,
удалось связать энтропию с
«термодинамической вероятностью».
Впрочем, член Лондонского
Королевского общества Кеннет Денбиг
склонен эту статистическую
энтропию отличать от истинно
термодинамической. Ученый очень
подробно разбирает термины
«порядок», «упорядоченность»,
«организация» и противоположные им
по смыслу, преследуя цель искоренить
расхожее, неправильное понимание
энтропии.
Читайте в этом номере
статью К Денбига.

В НОМЕРЕ
2 Письмо читателя
В Якобсон
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
ДОСТОИНСТВО -
ЕДИНСТВЕННАЯ ОПОРА...
Ответ на инсьмо
Г. Пачиков
ЗАЧЕМ РАЗМАХИВАТЬ
КРАСНЫМ ФЛАЖКОМ?
5 Во 1сем мнре
6 Российский умострой
В. Царев
ПЕРЕСТРОЙКА:
ВЕСЕЛЫЙ ТРИПТИХ
16 Курьер науки и техники
18 К истории каянталнзма
Ю. Латынина
ДАР, ГРАБЕЖ И ТОРГОВЛЯ:
ИСТОРИЧЕСКАЯ
УСЛОВНОСТЬ ГРАНИЦ
29 Во всем мнре
30 Курьер науки и техники
32 Проблема: исследования
и раздумья
И. Лалаянц
РЕВОЛЮЦИЯ,
О НЕОБХОДИМОСТИ
КОТОРОЙ
ТАК ДОЛГО ГОВОРИЛИ,
СВЕРШИЛАСЬ!
или
ЕСЛИ ВЫКЛЮЧИТЬ ГЕН...
41 Курьер науки и техники
42 «Как слово наше отзовется...»
К. Денбиг
К ВОПРОСУ ОБ
ЭНТРОПИИ,
БЕСПОРЯДКЕ И
ДЕЗОРГАНИЗАЦИИ
52 Проблемы планеты Земля
ЭЛЬ НИНЬО
МИНУВШЕЕ
ДЕСЯТИЛЕТИЕ -
БЕЗ ОТВЕТА.
ЧТО ДАСТ НОВАЯ
ПРОГРАММА?
57 Волшебный фонарь
Продолжение разговора
58 Г. Малинецкий, А. Потапов
СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ
НАКЛОНЕНИЕ
67 Во всем мнре
Библейские смыслы
Б. Еерман
68 ПОТОП И ПОСЛЕ ПОТОПА
75 ЛИЦЕЙ:
76 Курс лекций
История заяадной цивилизации
XX века
Д. Прокудин
ФРАНЦИЯ, 1934-1936:
КАК УДАЛОСЬ ПОБЕДИТЬ
ТОТАЛИТАРНУЮ УГРОЗУ
82 Мнение
A. Гладкий
«ИДЕОЛОГИЯ» ДЛЯ
ЛЕНИВЫХ
87 Архив
Р. Виппер
КАК СОЗДАТЬ ИЛИ
ВОСПИТАТЬ
НОВОГО УЧИТЕЛЯ
92 Самоучитель
B. Стройное
СВЕРИМ НАШИ
ЗАБЛУЖДЕНИЯ
99 Понемногу о многом
Учителя
Ю. Лотман
ДВОЙНОЙ ПОРТРЕТ:
Б. В. ТОМАШЕВСКИЙ
И Г. А. ГУКОВСКИЙ
НО Во всем мнре
112 Записки социолога
В. Чеснокоеа
ЛЮДИ МОЕГО ДЕТСТВА
122 Из космоса, для космоса
124 История н современность
Е. Кудрявцева
ПЛАЧ ПО КОВДЕ
135 Будьте здоровы
136 А. Эстрин
НЕВОЗМОЖНЫЕ ОБЪЕКТЫ,
АНАМОРФОЗ
И ДРУГИЕ
142 О. Дмитриева
СЕМЬ ПОРТРЕТОВ
КОРОЛЕВЫ
160 Мозанкя
• Е. Кудрявцева.
«Плач по Ковде»
В. Галгопек.
«Дороги».
На 1 стр. обложки —
К. Браикузи.
«Белая негритянка»
1 Знание сила N° 9

ЗНАНИЕ -
СИЛА 9/95
Ежемесячный
ямуч во- вонул яр ный
■ научыо-художестмнный
журнал для молодежи
Издастся с 1926 года
Зжрегвстрвровав 23.01.1995 года
Рсгястрацаонный № 013253
Журнал издастся под эгидой
Международной ассоциации
«Знание»
Главный редактор
-Г. А. Зеленко
Редакция:
И. Бей не неон
Г. Вельская
В. Бредь
И. Вирко
(зам. главного редактора)
С. Глейэер
М. Курячая
Ю. Лексин
А. Леонович
И. Прусс
И. Розовская
И. Умнова
Н. Федотова
Г. Шевелева
В. Янкулин
(зам. главного редактора)
Заведующая редакцией
А. Гришаева
Художественный редактор
Л. Розанова
Оформление
А. Эстрина
Корректор
И. Любавина
Технический редактор
О. Савенкова
Сдано в набор 30.06.95. Подписано к печати
17.08.95. Формат 70x100 1/16. Офсетная
печать. Печ. л. 10.0. Усл.-печ. л. 13,0. Уч.-нзд. л.
15.55. Усл. КР--ОТТ. 52.00. Тираж 17 000 эю.
Заказ 783.
Адрес редакции: 113114, Москва,
Кожевническая ул., 19, строение 6. Тел. 235-89-35
Ордена Трудового Красного Знаыенн
Чеховский полиграфический комбинат Комитета
Российской Федерации по печати
142300, г. Чехов Московской области
тел. <272) 71-336
факс (272) 62-536
Цена свободная
Индекс 70332
Ия общего тиража журнала 11,5 тысяч вк-
мылляров производятся по заказу
института «Открыто* общество», который тжш-
масячно направляет их в библиотеки
России и рядя стран СНГ.
© «Знание — сила», 1995 г.
Человеческое
Зачем размахивать
и
К
ВО
н
о

достоинство — единственная опора
Уважаемые дамы и господа,
примите мои поздравления! Слег
наконец-то создан или, во
всяком случае, успешно создается. Вы
не знаете, что такое слег? Да вы
просто забыли. Это электронный
наркотик, о котором рассказывается
в романе Стругацких «Хищные вещи
века». Слег «дает человеку
иллюзорное бытие, яркостью и
неожиданностью своей превышающее бытие
реальное». Слег осуществляет самые
тайные, самые сокровенные
желания, особенно такие, в которых
человек не признался бы даже самому
себе, те, которые, согласно Фрейду,
лелеют не «Я», а «Оно», то есть нашу
темную, животную природу. И
человек полностью уходит в мир
иллюзий, перестает жить реальностью и в
конце концов погибает от нервного
истощения. И все это
распространяется (в романе), как чума.
Вспомнили? А еще там, в той «Стране
дураков», была дрожка — наркотик
помягче, электронно-светомузыкальный,
предназначенный не для
индивидуального, а для коллективного
использования. Впрочем, дрожка уже
реализована в виде дискотек и
концертов рок- и поп-музыки. Если не
верите, перечитайте роман и потом
посмотрите такой концерт, но лучше
по телевизору, так безопаснее. И вы
увидите, как мальчики и девочки, у
которых всего минуту назад были
такие симпатичные, человеческие
лица, превращаются в неразличимую,
воющую и дергающуюся
протоплазму. А теперь вот грядет и слег.
На эти невеселые размышления
навела меня статья «Отцовская
любовь» в девятом номере «Знание —
сила» за 1994 год. Там папа,
специалист по компьютерам, рассказывает
о своем тринадцатилетнем сыне:
«Вся его жизнь заключена в
основном в компьютерных сетях...»
Переписывается (по компьютерной
почте) с девочкой из Сиэтла. «Мы,—
говорит,— с ней вчера переспали»
(то есть тоже по почте). Впрочем,
красным флажком?
Известно, что многие новые
научно-технические достижения не
сразу находили признание
современников. Как правило, причиной
этого был обычный человеческий
консерватизм. Достаточно вспомнить
бунты против машин на мануфактурах
или строительство первых железных
дорог. В России, например,
оппоненты научно доказывали, что железные
дороги плохо скажутся на укладе
сельской жизни: куры перестанут
нести яйца, а коровы прекратят да-
Кадр из игры, разрабатываемой
в фирме «ПараГраф». Ее
предварительное название «Хранители Кольца».
Художник — Сергей Красовский.
Как видим, проект «Альтер эго»
обретает реальные черты, поскольку
создаваемая игра делается по мотивам
книг Дж. Р. Толкина и представляет
собой вариант одного из «Миров» —
мир известного английского писателя.
вать молоко. Нечто подобное было и
с появлением первого автомобиля,
перед которым полагалось идти
человеку с красным флажком,
предупреждая об опасности.
Вот почему реакция автора письма
вызывает понимание и, на наш взгляд,
не отличается новизной. Все это уже
было в истории, и не раз. Сегодня же
дела обстоят так. Созданы тысячи
компьютерных игр — такова
объективная реальность. И всплескивать
руками по поводу того, что мы тоже
начали работать в данной области,
но крайней мере наивно. Это
равносильно тому, как если бы сегодня
какой-то человек решил бежать
перед автомобилем с красным
флажком.
Единственное, о чем мы
сожалеем,— что чуть-чуть опоздали и,
общаясь с помощью компьютера со всем
миром, «сидим» не в отечественной
программе, а в американской. А
•
Г

*
. о
о
ч
юз-
неизвестно, сколько ей лет, 16 или
60, «и вообще, вдруг это не женщи-
на, а мужчина?.. А потом рассказал,
что у него пять или шесть разных
имен в компьютерных сетях, и он
живет пятью-шестью разными
жизнями... И родилась идея придумать
«машину времени», чтобы Саша и
другие могли путешествовать во
времени. Чтобы они могли встретиться
с Христом, поговорить с ним, задать
ему все вопросы. Чтобы если уж
переспать, то с Дездемоной...»
Работа идет полным ходом, и не
только у нас. Одним словом,
возникает компьютерная «виртуальная
реальность», то самое «иллюзорное
бытие, превышающее бытие
реальное», не машина времени, а слег.
Зачем чего-то (или кого-то)
добиваться, прилагать усилия, страдать,
если можно получить все это
(неотличимое от настоящего!) в записи на
дискете.
Зачем реальная возлюбленная, если
можно завести «дискетный гарем» из
самых знаменитых героинь истории
и художественной литературы.
Зачем совершать трудные и
опасные подвиги, если можно с помощью
компьютера слетать в космос или
поохотиться на тираннозавра.
Зачем вообще реальность, почти
всегда несовершенная и часто
жестокая, если ее можно заменить
восхитительной иллюзией, неотличимой
от реальности...
А что до наличия у одного
человека нескольких индивидуальностей, то
в медицине такое состояние
называется шизофренией, ведущей, если ее
не лечить, к слабоумию, истощению
и гибели.
Конечно, любящий папа всегда
этого не допустит. Он будет
контролировать, он уже контролирует («стер у
Саши двадцать мегабайтов разных
порнокартинок»). Но когда папа
создаст свой «Альтер эго», его
техникой воспользуются искатели
наживы, торговцы новым наркотиком, не
смущаемые никакими моральными
соображениями. Они откроют перед
человечеством виртуальный мир, и
человечество ринется туда, очертя
голову. Человечеству уже
предсказывали много разных погибелей — от
экологической катастрофы, от де-
s
5
jl
if
х
компьютерное общение уже стало
реальностью, в которой люди живут,
разговаривают. Вчера, например, наш
Антон Чижов встретил «в
компьютере» крокодильчика, у которого над
головой было написано «Чи». Он
поинтересовался: «Крокодил, ты кто
такой? Почему у тебя над головой
такая надпись?» А тот ответил:
«Потому что я — Чижов». Антон
удивился: «Как? И я Чижов!» Оказалось,
он «встретил» сына, тот «гулял» где-
то в Америке. И это — не сказка.
Это уже правда.
Я согласен с автором письма в
том, что с помощью компьютера
можно сделать многое. Но если уже
господин Якобсон заговорил о
Стругацких, он знает, «как трудно быть
богом». Мы хотим дать человеку
инструмент, чтобы тот мог сотворить
свою планету, свой мир и был в этом
мире богом. Он создал бы в нем все
законы — законы взаимодействия,
взаимоотношений не только
объектов, но и субъектов тоже. Мы не
ориентируемся на тех плохих детей и
взрослых, которые смогут
воспользоваться этим для поощрения своих
дурных наклонностей. У нас
установка — на хорошее в людях. Как
известно, есть тысяча способов быть
очень дурным человеком, не нарушая
ни одного закона. И компьютеры
здесь ровным счетом ничего не
меняют.
Честно говоря, письмо господина
Якобсона меня просто поразило,
потому что статья «Отцовская любовь»
была ровно об обратном. Невольно
вспоминается старое изречение: «Не
говори ничего дурного о ком-либо,
если наверное не знаешь этого, а
если и знаешь наверное, то спроси
себя, почему я это говорю?». Да,
проблема существует и ее надо
решать — вот о чем была эта
публикация. Почему автор письма вытащил

мографической катастрофы, от
ядерной войны, от неведомых и
неизлечимых болезней... Успокойтесь,
господа, никаких ужасов не будет.
Человечество ожидает блаженная смерть
в удобном кресле, опутанном
компьютерными датчиками, которые несут
невероятные, несказуемые ощущения
и переживания. Смерть от нервного
истощения.
Я далек от мысли о каких-либо
запретах. Все, что может быть
изобретено, будет изобретено. Но
хорошо бы изобретателям побольше
думать о возможных,
непредусмотренных применениях их изобретений.
Ну а единственное, хотя, как
показывает история, не слишком
надежное противоядие против слега уже
указано в той же книге Стругацкими:
♦развитие и распространение
человеческого мировоззрения в этой
стране» (и в других странах тоже).
Человеческое достоинство — такая
хрупкая, такая прочная, единственная
опора...
Владимир ЯКОБСОН,
доктор исторических наук
Санкт-Петербург, 8 апреля 1995 года
оттуда порнографию и прочее,
непонятно. Проект «Альтер эго» как раз и
направлен на то, чтобы приобщить
детей к культурным ценностям отцов.
В этом и состоит отцовская любовь,
а не в том, чтобы что-то стирать и
запрещать.
Действительность мало зависит от
компьютера. Она всегда зависит от
человека. Опасность, связанная с
техническими новшествами, была в
каждом веке. Каждое поколение
сталкивалось с чем-то новым. Так что мы
встретились со старой проблемой, но
просто она приобрела новые формы.
Бояться, что люди уйдут в
компьютерную реальность, значит просто
не доверять человеку.
Георгий ПЛЧИКОВ,
руководитель проекта «Альтер эго»
ВО ВСЕМ
МИРЕ
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
эоо
о ос
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
ооо
«8
Озера-
убийцы
В ночь с 21 на 22 августа 1086
года озеро Ньос, расположенное в
западной части Камеруна,
исторгло огромное облако ядовитых
газов, ставшее причиной гибели
около 1700 человек и многих тысяч
голов скота. Двумя годами
раньше (15 августа 1084 года)
подобное бедствие, унесшее ммань
37 человек, случилось в районе
озера Монаун. В 1967 году в
столице Камеруна Яунде состоялась
научная конференция, чтобы
определить причины этих катастроф.
В 1083 году группа экспертов
французского Савойского
университета разработала проект,
предусматривающий вывод
содержащихся в озерных водах газов на
поверхность через систему труб.
По оценкам специалистов, из
озера Ньос необходимо откачать 250
миллионов кубических метров
газа. Для избежания подобных
катастроф в дальнейшем эксперты
установили на поверхности озер
специальные буи, оборудованные
устройством спутниковой связи, а
четыре тысячи человек были
переселены из районов,
прилегающих к обоим озерам, в
безопасные места.
Опасные
рекорды
В последнее время среди
альпинистов стало модным
подниматься на большие высоты без
кислородного аппарата. В таких
случаях альпинист подвергает
здоровье риску, связанному с
гипоксией — кислородным
голоданием. Но оставляет ли гипоксия
какие-нибудь следы или полностью
исчезает после спуска с
вершины?
Чтобы ответить на этот вопрос,
американские исследователи
провели научную экспедицию на
Эверест. Был установлен контроль за
центральной нервной системой
всех участников, проведены и
специальные тесты для определения
состояния памяти. Разумеется, до
и после подъема на вершины.
Результаты наблюдений
показали значительные нарушения
координации рук. не исчезнувшие и
спустя две года после
экспедиции. По мнению исследователей,
подъем на большую высоту без
кислородного аппарата вызывает
стойкие нарушения здоровья и
должен быть запрещен.

РОССИЙСКИЙ УМОСТРОЙ
Вадим Царев
Перестройка:
веселый
триптих
Предлагаемые суждения были, что
называется, озвучены на заседании клуба
«Свободное слово» в Союзе
кинематографистов России и за круглым столом в
* Горбачев фонде». Они, красиво
контрастируя с сомнениями на их счет (в том
числе и Л/. С. Горбачева), вошли в книгу
•Перестройка. Десять лет спустя»*
» «Never bet the devil your head».
E. A. Poe
(«He закладывай дьяволу головы».
Эдгар По)
Картинка первая.
Невольноотпущенники
Отношусь к политике, как к
средней школе и больничной холе, то
есть как к страшному сну, в котором
ты отдан в чужие неласковые руки и
из которого так просто не
проснуться. Оценивая перестройку
политически, погружаешься в вязкий
морок, где все величины условны, все
значения относительны. Но если
воспринимать изменения не соборно, от
лица и по поручению группы
товарищей, а каждому по одиночке,
лично от себя, обнаруживается
беспримерная действенность
происходящего.
Человеческие результаты
перестройки больше ее общественных
результатов (в том числе государственных).
Чувства отказываются верить,
несмотря на умственные расклады и
измерительные аршины, что русский
человек способен так преобразиться
за каких-нибудь десять лет.
Открылся великий путь «из народа в люди»

(используя выражение известного гос-
вольнодумовца С. Юшенкова). Мы
были озлобленной, алчной, себя
размалевавшей и своими же размалев-
ками напуганной толпой, одинокой
в холоде и мраке, которые клубятся
за пределами нашего вечного
полярного дня. Внезапно став частью
большого мира, из одинокой толпы рос-
• Юри Лррак «Люди с предметами.
Притча»
сияне (какое жеманное, стародевичье
слово!) превратились в толпу
одиноких.
Одиночество затягивает и кружит
голову, люди отворачиваются от
своего душевного ландшафта, как не
so
X К

- е
«8
Г*
смотрели бы вниз со смотровой
площадки Эйфелевой башни. Иногда мне
кажется, что разговоры о
политических неурядицах, о том, куда
политике идти или, наоборот, лучше не
ходить, все это жилетное
пикетирование и пикейное жилетирование
неразрешимых для отдельного
человека проблем, эти «погони
бесшабашных за несъедобным» (О. Уайльд)
вызваны порывом отстраниться, лаже
отпрянуть от подлинных жизненных
сдвигов.
И М. С. Горбачеву не легче ли
принимать резкости и
несправедливые оценки его реформ, нежели
вникать в ту великую ломку внугриду-
шевных стен, к которой он вольно
или невольно многих подтолкнул?
Но что бы там ни было, именно с
этими для него в основном
безымянными «многими» больше, чем с
именитыми верно-неверными
партийными соратниками, он отныне и
присно связан судьбой.
Николай Гумилев писал о «темном
ужасе начинателя игры», однако тот,
кто помогал современникам,
пересиливая каботажное жизнечувствие,
уходить от обжитых берегов
навстречу стихии (не при казенном
такелаже, а под собственной оснасткой),
тот может прямо смотреть в любые
глаза. Настоящий преобразователь
становится символом своего
времени, и благодаря особому таланту оди-
ночествования, способности
противостоять воздействиям на себя, из
чего, кстати, и проистекает плохой
кадровый вкус: в приближении не
самых способных, не самых лучших
скрыта потребность свободы от
окружения.
Логика одиночества
распространяется за границы частной жизни.
Когда всюду, куда ни глянь, белеют в
голубом тумане одинокие паруса,
перестают различаться сигналы
наподобие «СССР», «социализм».
Возвращается из-за горизонта частное,
казалось, навсегда изгнанное
общественным. Поднимается новый
вымпел — «индивидуализм».
По давней российской традиции в
слово «индивидуализм»
вкладываются самые плохие смыслы. Между тем
«индивидуализм» — этимологически
это, во-первых, нераздельность, во-
вторых — неотделимость.
Нераздельность. Человеки всегда и
хороши, и плохи. Одно в них
держится за другое. Оторви плохое —
отнимется хорошее. Помните того,
кто, хрипя и задыхаясь, схватился
поутру с гайкой, обнаруженной на
жизненно важном органе? Свинтил
неудобный предмет — потерял
другую, полезную часть тела. Хорошо,
что мы перестаем раздваиваться
между идеалом и одеялом, бороться с
собою или, наоборот, с собою су-
сальничать. Так надежнее. И
вероятнее удержаться за край едущей
крыши.
Индивидуализм подкрепляет
сопротивление внешнему натиску, создает
внутреннюю ответственность.
Чеченская война обнаружила «ростки
нового, грядущего» в соотчичах,
которые теперь способны восставать
против того, что их раньше поголовно
обездвиживало и скукоживало.
Солдатские матери укрывают своих
детей, не боясь демагогии вокруг
страшного слова «дезертирство». Комбат
отказывается подставлять своих не
обученных войне солдат под пули
снайперов и снайперш. Лейтенант
морской пехоты отдает должное
доблести противника, заранее зная, как
к этому отнесутся его не обученные
рыцарству командиры. Каждый из
этих людей принимает на себя
последствия своих поступков.
В обществе, в отличие от природы,
миазмы не стелются понизу, а
поднимаются кверху. Ключевое слово
для низового индивидуализма —
стойкость, для верхового — стайность.
Точнее, стайное оборзение.
Похвальбы неправедным скоробогачеством,
скандалы в фешенебельных отелях
(валяй по всем пяти звездам!), милые
рассуждения, что раз уж
ответственный чиновник имеет свойство
воровать (природа его такая), то надо
установить под это дело таксу и,
соответственно, делать отчуждения в
пользу государства (у нас
мошенники почему-то все сплошь
державники). Спускается, допустим,
некоторый господин, как Суворов с Альп, с
трапа воздушного корабля на землю
дружественной страны и первым
делом приникает (буквально под
наплывом естественных чувств) к
самолетному шасси. Наверное, сказать
чего хочет о своей незлобивости.
Тем более что на международном
английском «peaceful» означает
«миролюбивый». От верхового
индивидуализма не пахнет в точности тем
8

же, чем не пахло от всспасиановых
денег. Однако его носителям
низовой наблюдатель многое прощает,
только бы они не притворялись, не
изображали из себя козу на
барабане. Вот в чем корень обаяния и
отмывателей денег, и отмывателей
сапог. А тот, кто при таком стиле
существования вдруг впадает в небо-
жительство, совершает большую
ошибку.
Индивидуализм — это и
неотделимость человека от общества, их
взаимная равнозначность, партнерство.
Партнерство предполагает равенство
возможностей и прав, но когда
соприкасаются единоличный
гражданин и миллионотельный
государственный Левиафан, равенство
достижимо, только если сила
обуздывает себя в пользу слабости.
Гражданский индивидуализм и
гражданское общество предполагают
неизменную жертвенность общества в
пользу человека, государства в
пользу гражданина. Ничего подобного у
нас как не было, так и нет. Здесь по-
прежнему при всех случаях и по
любому поводу власть прислоняется
к силе, как к теплой печке, а
трудности, порождаемые беспутством
сильных, преодолеваются или
усугубляются за счет слабых.
В этой связи едва ли что может
быть опаснее следования
социал-демократическому примеру. Полвека
назад Людвигу Эрхарду удалось
вывести страну из похожего на наше
хозяйственного положения. Он
уничтожил спекулянтские деньги
(соответствующие здешнему «безналу»),
государственные средства для
производителей направил через массового
потребителя, резко увеличив
реальную заработную плату и все виды
пособий, железной рукой взял за
горло монополии, отняв у них
возможность устраивать увеселения,
подобные российскому «черному
вторнику» октября 1994 года.
Главными противниками Эрхарда были
именно социал-демократы. Эрхард
имел дело с герром и фрау
Мюллерами, социал-демократы предпочитали
общаться с «классами». Эрхардовс-
кой заботе о кастрюлях и курицах —
по отдельности и вместе —
противостояла извечная эсдековская
озабоченность «производительными
силами» и сохранностью пресловутых
«ключевых отраслей». Может, не надо
нам соцдемократизма? Тем более что
российские реформаторы — Гайдар,
Черномырдин с другими в том же
мавроде — по сути,
социал-демократическую линию и гнут. А выходит-
то как хорошо! Остается молиться,
чтобы не было еще хорошее.
Впрочем, не будем бояться. Вдруг
перемены не так условны и гадки,
какими кажутся, чем ближе с ними
знакомишься? Все освежается, даже
государство по-своему молодеет.
Отовсюду течет во власть новый
начальник. С новыми анкетными данными.
Наползает из Тьмутаракани,
налетает из Мухозвонска. Хотелось
получше — получаем, какого всегда:
отвратного много, приятного мало.
Ладно, удовольствуемся и этим
малым, все-таки он малый в своем роде
не промах.
Новые данности, новые
странности. Жизнь идет, а мы все такие же —
меняемся и меняемся. Еще вчера
плохим или хорошим было
государство для человека, но это было его
государство. Сегодня плох или
хорош человек для государства, но это
его человек. Гражданину пусть не
прекрасного, зато смелого нового
мира признание нужнее подаяния,
от властей придержащих он ждет
гуманизма, а не популизма.
Страна возвращается во
всемирную историю, а в ней быть великим
человеком важнее, почетнее и
долговечней, чем быть великим
президентом. Не с гальванизированным
Советским Союзом, возрожденной
Россией, но с гражданским обществом
предстоит иметь дело тому, кто
придет в политику, кто в нее вернется.
Граждан не надо учить, им нужно
служить. Всякие вымечтанные цели
и научно обоснованные доктрины
слабее личного примера, который
может подать и политик. Это должен
быть, это будет пример прежде всего
человеческой стойкости и личной
открытости.
При всех стыдных и страшных
подробностях события последних лет
служат уроком того, что человек —
самое надежное и постоянное в
нашем сумбурном бытии.
В. Царев (ответ на реплику М. С.
Горбачева): — Нет, я не зову
сражаться с ветряными мельницами.
Хоть государство — это яд, глупо от
него отплевываться. Власть не следу-
46

*!
me
s л
ет опрокидывать, но нужно
очеловечивать. Мешать ей вариться в
собственном соку. Войну вредно
доверять военным, и в политике опасно
опираться только на
политиков-профессионалов и на тех любителей,
которые озабочены политикой как
эротикой. Нужно искать подходы к
общественному большинству,
отстранение воспринимающему
политические ценности и властные игры.
Ш
щ
Картинка вторая.
Ожлобленные
и оскорбленные
Едва ли, конечно, все к лучшему в
этом лучшем из миров, чему учил
Кандида легкодумный венерик Пан-
глосс. Но мне близка такая точка
зрения — и не только как
практикующему культ-урологу. Во всяком
случае, для меня в ней больше смысла,
чем в многоголосом плаче о
поруганной жизнью духовности.
Традиционная советская
интеллигенция подверглась в ходе
перестройки тому, что можно назвать
эффектом мумии. Надолго лишенная
доступа света и воздуха, спеленугая по
рукам и ногам, она
удовлетворительно сохранялась в этих стесненных
обстоятельствах — в них и благодаря
им. Вынесенная навстречу
солнечным лучам, соприкоснувшись с
кислородом, вечная мумия становится
пылью. Вас это удивляет? Для
подростка весь мир подросток, но разве
угасание единичных людей и
ограниченных сообществ означает сумерки
целой культуры? Когда некоторое
поколение, украшенное заслугами и
добродетелями (а также,
соответственно, провинностями и пороками),
подает свой уход не иначе, как
всеобщее сокрушение, налицо
особенность характера, которая у немцев
зовется «Redeegoizmus», то есть
«речевой эгоизм».
Интеллигенты-шестидесятники
(всегда буду помнить, чему лично я
им обязан) сегодня втянуты в
драматический жизненный разворот:
прежде, будучи в цвету и в соку, они
старались приспособиться к
господствующим сила м, приручить их и
просветить, теперь, уже увядая,
шестидесятничество впервые за свое
существование не угадывает течения, а
идет против него, противостоя силе
обновляющегося российского умо-
строя и мощи нового общественного
мнения. Отчаяние слабости толкает
на борьбу с непобедимым, на
последний и решительный бой с
собственной тенью. Племя младое
незнакомое прислушивается к
остальным разве что вполуха, племя
знакомое и не молодое в ответ i ia это
перестает слушать кого-нибудь,
кроме себя. В зыбких переливах
печального нарциссизма жизнь кажется
прекратительной, но на самом деле
она продолжается. Закат
интеллигентности (возможно, временный) —
не смерть духа, но его перерождение.
Интеллигент умствовал и
учительствовал. И в том, и в другом своих
проявлениях он оставался существом
зависимым, нуждаясь в эталонных
истинах, положительных и
отрицательных личных примерах.
Потребность поучать, сама по себе
говорящая о внутренней неуверенности,
преобразила зависимость от публики
в страсть и недуг. Новый душевный
уклад, который сегодня зарождается
повсеградно и утверждается повсе-
сердио, именно неинтеллигентен из-
за его своедумности и
самодостаточности. Конечно, «новики» (и новые
богатые, и новые бедные) в
основном изобретают велосипеды. Однако
это их велосипеды, заманивать таких
молодцов интеллигентскими
штучками все равно что курице,
высидевшей утенка, отвлекать приемыша от
крейсирования в любимой луже. Как
бы там ни было, лужа между
поколениями лучше пропасти между ними.
При всех различиях интеллигентность
и послеинтеллигентский умострой
сближены общим порывом —
навстречу человеческому достоинству
и прочь от подсечно-огневого
существования в безоглядном эгоизме.
Подобное уже случалось в
европейской истории. Вершина
средневековья — время всеобщей
перемены мест. Крестовые походы
взрослых и детей, паломничества,
купеческие странствия, сведение лесов,
осушение болот — человек
пребывал в постоянном движении, но в
10

своем воображении он искал
противовес корчеванию и кочеванию,
мечтая о защищенной оседлости. Только
небольшая часть людей эпохи вошла
во вкус того, что было, а не того,
что должно быть. Босоногие
ирландские монахи, путешествующие
монастырские книжники
восприняли движение как жизненную
ценность, а не как плату за жизнь. Они
доверились знамениям времени и,
открываясь переменам, открылись
самим себе.
Долог путь от средневекового
западно-европейского образования до
современного российского новика.
Чело последнего не избороздила
ученость. Сумма, которой ему хотелось
бы овладеть, это совсем не сумма
знаний, якобы выработанных
человечеством. Тем не менее он
неплохой, он даже хороший. Он более
цельный, новый русский человек. В
нем нет двоения между книжным и
нижним (зазором, в котором сам
черт ногу сломит). Заключая в себе
меньшую опасность для сил
преисподней, он, однако, не встает на
сторону и ангельской рати. Есть что-
то блевотное в открытости, с
которой, например, пребывая где-нибудь
на борту речного судна,
расковавшийся плебей в интервью почти
одноименному журналу обсуждает
любые окружающие его проблемы — от
навигации до мастурбации. Но ведь
это публичное обговаривание того,
что безмолвно и приватно (часто как
бы в тайне от себя) обделывал или
обдумывал почти каждый советский
интеллигент.
Советский интеллигент уходит, не
столько вытесняемый новыми
русскими, сколько из-за изменения
окружающей культурной среды. Когда
в культуру стали возвращаться
репрессированные имена, началось
нечто большее, чем простое
восстановление справедливости. Химеро-
идная, бастардиая культурность,
отступая перед столбовыми культуро-
носителями, уходит не в тень — во
мрак небытия. Судьба социнтелли-
гентности, кровно связанной с
советским же химеризмом, показывает:
в живой культуре, как и в сухой
теории, не соблюдается принцип
соответствия, не все предыдущее
становится частью последующего. Но
зато подтверждается принцип
фальсификации: действительно живое
умирает с исчезновением
необходимых условий. Культурный советизм
— не призрак в опере, а плотская
данность. Что он парадоксальным
образом и подтверждает, растворяясь
в новых воздухах.
Советский интеллигент исчезает в
подпространстве еще и потому, что
он впрямую зависел от самовластья.
Старожилы помнят, как некий
знойный юноша со взором горящим,
мечтатель и чудак, пророчил
пришествие в послесоциалистическую
Россию авторитаризма, основываясь
главным образом на известном со времен
титулярного советника Аксентия
Ивановича господина Поприщина
основании, что в Испании непременно
должен быть король (или
генералиссимус). Не сбылись сии пророческие
слова. Заместо генералиссимусов
грядет в российскую власть иной народ,
иная сила. Помню, Н. Я. Эйдельман
в последнем с ним разговоре между
прочим предложил найти название
для приблатненных корпулентных
ребят, которые табунятся сейчас
вокруг кремлевских кормушек. Я
сказал: «Битюгангстеры». Он улыбнулся:
«А я выражусь проще: жлобы».
Действительно, власть сильно ожлоби-
лась, и эта ожлобленкость
государственной кошки отливается у
интеллигенции мышиными слезками.
Что есть жлоб? То, что он может
съесть, включая и все поглощаемое
вместо пищи духовной. Жлоб —
существо, которое для сушки
собственных тапочек спалит любой чужой
обувной магазин (склад, фабрику и
так далее по мере расширения
властных полномочий). Всякие извилины
духа для него чепуха, именно из-за их
негорючести. В споре Ульянова с
Лениным, «что есть интеллигенция,
мозг нации или дерьмо?», жлоб
занимает примирительную позицию:
«Мозг нации — это дерьмо». Чего
бы не обещало жлобовластие, оно
никогда не будет
покровительствовать интеллигентности.
Меценатство — авторское дело. Жлобовластье
безлично и стайно, любое его
шевеление, вплоть до поездки с работы
на дачу, превращается в собачью
свадьбу. Во жлобовластьи
социалистической интеллигенции не к чему
и не к кому подлаживаться и подле-
щиваться, меж тем в
интеллигентских либералах и консерваторах
скрыта потребность в попечительном дес-
1
11

II
- в
me
(D £
поте. От властителя они ждут
щедрого «монашества властолюбия»
(А. И. Герцен). Чтоб сам ходил в
старой шинели, спал под солдатским
одеялом, а верному деятелю науки,
образования, культуры жаловал бы
государственные премьицы.
Многие ли шестидесятники
отказывались от презренных сребренни-
ков тоталитарности типа членств в
творческих союзах, почетных званий
и персональных пенсий? Сколько
свободолюбивых литераторов
переживают распад Союза писателей
СССР как неизбывную трагедию!
Творцы движущихся картин
приникают к восстанавливаемому
кинематографическому братству, как
обитатель Садового кольца, воротясь с
альпийских лугов, приникает к
выхлопной трубе автомобиля.
А как сурово хмурят брови
академики сталинской Академии наук, если
кто-то нахально сомневается в их
праве быть великими учеными по
назначению! Научная и
образовательная среда вообще остается
последним прибежищем сталинизма. Здесь
все сохранилось: пафос заурядности,
комбедовский коллективизм,
презрение к академической автономии,
искательство перед властью, красно-
профессорство, начальническое
узурпаторство и чинонакопительство. Ни
с кем ожлобленному чиновнику не
бывает так вольготно, как с ученым
сословием по причине, среди
прочего, натурального обмена степенями и
званиями. Недавно принято
постановление, которое позволяет
начальникам титуловаться старшими
научными сотрудниками и профессорами
без всякой лабораторно-аудиторной
тягомотины, только потому, что они
начальники. И тишина. И все
довольны — не подвижкой ли какою-
никакйю? Ведь ничего подобного не
было ни при Сталине, ни в после-
сталинском застое.
Вот такова-с противная жизнь: что
в ней нынче удерживается, то
неинтеллигентно, а что интеллигентно, то
неудержимо. Интеллигентность
уходит, но разве уход это обязательно
исчезновение? Маятник движется, и
что действительно существовало,
было на самом деле по-иному, но
будет вновь. «Мы не в изгнании, мы
в послании». Вернемся, упрочась в
основах. На чем стоим, к тому и
придем.
Картинка третья.
Белые клоуны
Мы ленивы и нелюбопытны,
однако Францией интересуемся.
Побеждает, допустим, в трудной, но
довольно веселой борьбе за
тамошнее президентство г-н Жак Ширак —
и начинаются здесь разговоры: а не
пойти ли и нам по тропинке,
протоптанной генералом де Голлем, не
срисоваться ли с французской
модной картинки. Не знаю, не знаю.
Конечно, де Голль был на выдумки
хитер, но наша планида иная, ни о
каких выдумках тут речи быть не
может. Отечественная история сог
вершается не под знаком выбора, а
под знаком рока. Ни одна из
выдумок у нас до ума не доводилась.
Даже такая всеми любимая, как
реформа П. А. Столыпина.
Когда подымаются разговоры:
выбрать ли для преобразовательных нужд
одну из наличных околовластных
групп или ждать, чтобы поднялись
новые элиты, хорошо бы
приутихнуть, да оглядеться: а есть ли вообще
в российской округе хоть какая, пусть
самая заваляшенькая, но подлинная
элитка? Я грубый человек и думаю,
что элит в европейском смысле в
России нет и покамест быть не
может. По причине того, что зато у нас
самая настоящая демократия, по
качеству и безобразиям ничуть не
слабее афинской.
Было дело, и Алексис де Токвиль
с другом, шевалье де Бомоном,
сплавав в Американские Штаты, оценил
на глазок (смотрок!) местные
политические обычаи и нравы, которые
де Токвиль затем в своей книге
заклеймил словом «демократия».
Будучи очень умным человеком, граф
впоследствии жалел о
несдержанности на язык, но слово и воробей, как
известно, относятся к разным
отрядам пернатых... Между тем, америка-
ноштатские расклады власти не
только не демократичны, но и созданы
для того, чтобы противостоять
власти демоса, то есть народа. В
Соединенных Штатах сложилась
представительская система властных
отправлений, когда политики-профессио-
12

налы действуют в интересах тех, кто
занят делами более почтенными —
от хирургии до ассенизации,— и в
парламентские тонкости не вникают.
В основу положена мысль,
по-моему, очень здравая, чтобы не сказать
гениальная: дабы дать народу то, что
ему нужно, нельзя позволять тому же
самому народу забуряться не в свои
дела и творить, что
заблагорассудится, включая законы и указы.
Конечно, для таких властных игр
нужны профессиональные команды
с длинными скамейками запасных.
Они и называются политическими
элитами. Правят элиты — есть
неправящий демос. Есть правящий
демос — нет неправящих элит, но зато
есть режим власти, который
полностью заслуживает старинного
гордого наименования «охлократия». Вот
как сейчас у нас в России.
Охлократия — власть охлоса, то
есть тех представителей
большинства, которые правильно чувствуют,
что власть это самое легкое и
прибыльное занятие для всех, у кого
голова не на плечах, а руки растут из
того же места, где голова. Такие и
пропихиваются в столицу из Куря-
тий и Бурил, а также — еще раз
предупреждаю — налетают из Мухо-
звонсков, ползут из Тьмутараканей.
Это очень шустрые, но не очень
породные и не очень благородствен-
ные зверюшечки, весь их напор
вызван инстинктом поедания чужих
крошек. Узурпация, как и было
сказано.
Если они не народ, то кто же тогда
народ? Во всяком случае, это уж
точно простой народ. Простой народ
неколебим, неистребим и способен к
комкованию без малейших
признаков единотельности. Простые люди
ищут друг друга, чтобы слипнуться,
как лягушиные икринки. Икринка к
икринке, а не, например, икринка к
водяному цветочку. Вот почему
главные простые люди выбирают себе
советников не из сократов или арис-
тотелей, а из самоходных
бронежилетов, «двуногих и лишенных
перьев».
«Взгляни на первую лужу, и в ней
найдешь ты гада, который всех
прочих гадов превосходит и затемняет».
Выплыв в ряску из природного ила,
новики (вспомним отличное старое
слово) из простых не только
сохраняют тяжелые воспоминания о своей
прежней жизни, но и
подсознательно стремятся сохранить саму эту
жизнь — для других. Для других. Это
нужно их неразвитому воображению,
чтобы не только помнить, но и
видеть, откуда они вырвались.
Правителям из бедных душевно
необходимо, чтобы бедных в стране было
больше, поэтому они строят дачи
себе и мемориалы — никому. Дай
всем наесться, напиться, обуться —
от чего же тогда кайфовать. Тогда,
пожалуй, и вовсе не полезет в горло
и без того непомерный уворованный
кусок.
Оттого именно, что им вкуснее
ворованное, простоначальники
никогда не будут державниками. Как не
были и не могут быть державниками
неначальствующие бедняки. Не
смотрите, что у нас то и дело слышны
крики: «За державу!!! За державу пасть
порву!» Кричат не потому, что в
государство влюбились, а потому, что
хочется иногда порвать немного
пасти. В нашей стране
государственников нет ни вверху, ни внизу, ни
посередке. Потому что воруют. Или
терпят это. Или на это плюют.
Таковые прелести в совокупности и
называются поруганием права. Право у
нас беззащитно. Пожарная машина
красная, огнеопасная. Где пожарная
машина, там почему-то пожар. Где
милиция, там обязательно
преступление. Восходит над горизонтом
прокурор — жди беззакония. (Шутки —
это я так беззлобно шучу.)
Голос не подымается осуждать
бесправное большинство за его
противоправность. Государство охотится за
большинством, как щука за
пескарями, так неужели этим пескарям
нужно лезть с поцелуями к этой щуке?
Элиты — настоящие элиты,
подчеркиваю, а не наличное фуфло —
воспитуют державность даже в
противостоянии ей — благодаря элитной
чести. Дуэль, возьмем частный
случай, деяние наказуемое, но чувство
принадлежности к сословию
(настоящей элите) — а такое чувство и есть
честь — не допустит и мысли от нее
отказаться. Государство накажет за
дуэль, но накажет уважительно, и
тем самым вызовет уважение к себе
и тем же самым подтвердит
защитительную силу чувства чести, а
следовательно, и ценность
принадлежности к сословию-элите.
А что приходится наблюдать? Не-
13

IS
■ О
(ОС
«23
кий лампасоноситсль, подвизаясь на
поприще, где раньше без чести шагу
ступить было нельзя, ходит без нее
туда-сюда-обратно, выступая, словно
пава (ласково-уважительное от Паша),
на ходу постреливая в лебедей, и
врет без зазрения совести.
Уличаемый со всех сторон, не краснеет, не
моргает, а оборачивается несколько
раз вокруг себя на каблуке и
рассказывает завлекательную историю о
самолетах-бомбовозах и ласковом
старичке-боровичке из запредельных
душных стран (тоже, думаю,
совранную от первого до последнего слова).
Впрочем, что это я такое говорю:
«врет». Элита не врет, она грозно
конспирирует.
Конспирируют рыбкины в мутной
водичке. Конспирируют
Черномырдины в облаках веселящего их газа.
Конспирирует президент, нежно
лепеча на лужайке в молодой поросли
мертвоглазых, кривоухмылочных
любителей чубайсиклов и прочих
велосипедиков.
Кстати, давайте-ка, перекрестясь,
поворошим эту молодую поросль.
Племя, так сказать, младое,
незнакомое. Что из этого выйдет, чего будет!
А что будет? Отвечаю сразу: будет
что всегда.
Внимание — теория. Взойдем
ненадолго на кафедру. Ход часов
задается маятником, ход культуры
задается законом маятника. Определю
его так. В культуре, как и остальной
природе, первоначальные формы
появляются случайно. Но случайно-
рожденное уже обязательно
произведет на свет свой антипод. Культура
жаждет равновесия. Маятник
непременно откачнется, и совершит он
это с тем большими силой и
быстротой, чем дольше он находился и чем
сильнее удерживался в исходном
положении.
От вышесказанного перехожу к
нижеперечисленному. Раз у нас на
родине труда долгие лета правили
лица плебейской национальности из
провинции, бесчестные, генетически
голодные и неумытные,— то сейчас
кто, наконец, должен объять своим
попечительством необъятную нашу
державу? Правильно: еще более
провинциальные, со стыдом и совестью,
необнаружимыми даже
радиоизотопны м способом, у которых жажда
желудочной мести сопоставима с
пожаром в тайге или на буровой. В
стране, где любые законы лопаются
наподобие воздушных шариков,
неужели будет действовать какой-то там
закон Маятникова?
Давно войдя в поколение отцов,
наблюдаю: настрадавшись в детстве
от родительских безобразий, многие
заставляют своих детей переживать
то же самое. Очевидно, что они не
только терпели боль, но и, завидуя
возможности ее причинять, ждали
своего часа. Ж.-П. Сартр писал: «Дети
это идолы, которых взрослые творят
из собственных разочарований».
Бедный, старый, глупый, бездетный
Сартр!
Куда лучше понимал дело другой
философ: «Бабушка, ты умрешь? —
Умру.— Тебя в землю закопают? —
Закопают.— Глубоко? — Глубоко.—
Вот тогда я буду твою швейную
машинку вертеть!»
В разные дела по-разному, но в
политику молодняк идет только с
бабкиной швейной машинкой под
мышкой. Помню, на рассвете
перестройки пришла молодежь из
Народного фронта в институт. Принимали
их в конференц-зале. Время было
теперь уже легендарное, никакие
президиумы не признавались. Но
места под это дело были, однако они
пустовали. Можно сказать, зияли
пустотой. Так вот, молодые
демократы посидели-посидели на одном
уровне с институтским населением,
помучились, да и вспорхнули разом
наверх за длинный ломберный стол.
Я тогда первый раз сказал себе: «Эге!»
Одного из тогдашних молодцов то и
дело наблюдаю по ящику в Думе.
Чем занят, непонятно. Но, кажется,
уже не демократ. И явно не
мучается.
Гете в «Поэзии и правде» — ишь
как расплатилось! — говорит:
«Когда мне было пятнадцать лет, всему
миру было пятнадцать лет». И
наоборот, что сказать про молодых
людей, по словам которых
политика — грязное дело, первоначальное
накопление — обязательно
воровское, убитых журналисток — пусть
убийцы и хоронят, без грабежа
ограбленных — с места не стронешься,
одна русская державная идея —
стоит всех чеченских пастей, вместе
рватых?
А сказать про них надо, что они
белые клоуны. Политик всегда
клоун, иногда рыжий, иногда белый.
14

Политические ветераны изображают
иногда рыжих (других народ не
любит), но при первой возможности
вдевают руки во все шесть рукавов
тувинского расписного халата и
резко белеют. Молодым этого не
надо — в смысле белеть, они и так
исключительно белые. Белый клоун,
он ведь какой? Он серьезный,
вооруженный передовой
капиталистической теорией XVII—XVIII веков и
очень опасный. Он пришел не
нравиться, а справиться: «Плохо вам,
говорите (Плям-плям). Правильно
(Плям). Потерпите, будет еще хуже.»
(Улыбочка, занавес.)
Белый клоун не только угрожает,
он прикрывает глазки и учит, куда
чего вкладывать, чтобы никому
ничего не досталось.
И еще он лезет, куда его не
просят, чтобы все и вся умиротворить.
По-своему, конечно. Как он это
понимает. Каждый белый клоун,
понимаешь, творец чуть ли не идей. Дело
нужное. Должен же кто-то
открывать, что снег при определенных
условиях падает с неба на землю (или
наоборот?).
Что особенно бросается в глаза,
так это рекордная необаятельность
белых клоунов. Всякие Клинтоны,
при их недочетах и недостатках,
довольно представительны —
естественно, с целью охмурения избирателя и
налогоплательщика. А почему меня,
налогоплательщика, а если
передумаю, то и избирателя, никто не
охмуряет? Даже не пытается?
Наоборот, появляется передо мной некто в
демонском виде, несет околесицу, да
еще смеется в лицо кровавым
смехом?
Ой, сам сказал про кровавый смех
и сам испугался. Это знак: надо
подальше держаться и от старых элит,
и от молодых клоунов. Потому что
ловить тут нечего: будущее явно в
другом месте, здесь же ни птиц, ни
троек.
Нужно самому выбирать дорогу из
тех дорог, что, по замечанию Н. В.
Гоголя, расползаются, словно раки.
Так и быть, поползем вместе с
раками. Поползем, а элита, конечно,
поедет. Элита едет — где-то будет?
Наш лауреат 1093 года, профессор
Вадим Юрьевич ЦАРЕВ — философ,
культуролог. Эссеист. Возмутитель
академического спокойствия. В его
текстах чинная научная
благопристойность постоянно взрывается
стилистикой острой интеллектуальной и
словесной игры.

Курьер науки и техники
Вторая планета
вне Солнечной системы
Очень трудно обнаружить
планеты вокруг других звезд, хотя и
очень хочется,— «братьев по
разуму» в пределах нашей
Солнечной системы нам уже не найти.
Телескоп тут не поможет. Даже
самое сильное его увеличение не
• С. Красаускас. «Эра. Вертикаль»
позволяет увидеть диск самых
ближних звезд, они остаются
только яркими точками. Что же тогда
говорить о возможности «увидеть»
рядом со звездой какую-нибудь
планету?
И тем не менее такая
возможность в принципе существует. Но
не для любых звезд, а пока толь-
16

ко для пульсаров. Астрофизикам
известно уже более 600
пульсаров — это нейтронные звезды,
которые, быстро вращаясь,
«мигают» нам радиолучом, посылают
одинаковые импульсы через доли
секунды. И если взять запись
этих радиоимпульсов от одного
пульсара за большой промежуток
времени, скажем, несколько лет,
то в их плавных и закономерных
усилениях — ослаблениях можно
усмотреть влияние —
гравитационное — на звезду со стороны
вообще ничем не фиксируемого
ее спутника, то есть планеты.
Первая такая планета вне
Солнечной системы была не столько
открыта, сколько вычислена в 1992
году, о чем миру поведал журнал
«Нейчер». Как полагают, она
благополучно вращается вокруг
пульсара PSR 1257+12, влияя на
характер его электромагнитной им-
пульсации своим небольшим
тяготением.
Об открытии второй такой
планеты у другого пульсара
рассказала отечественный астрофизик
Т. В. Шабанова в выступлении на
Научной сессии Отделения
общей физики и астрономии РАН в
марте 1994 года. Оказывается,
пульсар PSR 0329+54 давно уже
привлекает внимание ученых. В
разных странах его
радиоимпульсы регулярно записывались,
начиная с 1968 года. Наша
исследовательница вплотную занялась
подозрительным радиоизлучением в
1979 году на станции в Пушино и
получила непрерывный ряд
данных вплоть до января 1994 года.
Когда все данные, свои и
опубликованные зарубежные, она
наложила на одну кривую, то
получился объединенный массив из
790 наблюдений за 25 лет.
Математическая обработка данных
позволила не только выявить
закономерные периодические
усиления и ослабления «светимости»
пульсара в радиодиапазоне, но и
перейти к определению
конкретных параметров неведомой пока
планеты.
Итак, вот они.
Если масса звезды-пульсара
примерно в 1,4 раза больше
солнечной, то масса планеты почти
точно вдвое превышает земную.
Вращается эта план ета вокруг
своего «солнца» по вытянутой
орбите, которая чуть меньше
размера орбиты нашего Сатурна,—
радиус орбиты равен 7,3
астрономической единицы. Но если год
Сатурна — около тридцати лет,
то год неизвестной планеты
составляет 16,8 лет. Хотя далекая
планета вращается сравнительно
быстро, за весь многолетний срок
наблюдений удалось выявить
только полтора периода ее полного
обращения вокруг звезды.
Но это еще не все. В
полученных разными исследователями
данных есть еще одна более
короткая периодичность — каждые
наши три года что-то там
закономерно изменяется. Не есть ли это
проявление влияния на пульсар
еще одной, более близкой к нему
планеты?
Если это предположение
подтвердится, то пульсар PSR 0329+54
окажется владельцем настоящей
планетной системы, состоящей
сразу из двух планет. Имена
планетам по праву должна дать наша
исследовательница.
С САМОЙЛОВ
17

Ваивори Хурд. «Нилабийцы преподносят подарки Бабуру»
з
Юлия
Латынина
X
5
X
X
о
в
Я
Дар, грабеж и торговля
Го ли понимали в различных эпохах и культурах
под торговлей, что мы понимаем под ней сейчас?
' Где проходили границы между покупкой, даром,
взяткой и грабежом — этими четырьмя
способами приобретения богатства?
Аристотель называет частное хозяйство самым неважным
видом экономики (по сравнению с царским,
наместническим и городским). Цицерон пишет,
что «торговцы
не извлекали бы прибыли,
если бы не занимались обманом».
Кто выказывает ограниченность — Аристотель
и Цицерон, не понимающие великого значения торговли,
или наш современник, которому вздумается порицать
их ограниченность? Совпадает ли сфера деятельности
античного и современного «торговца», даже если
исключить то бросающееся в глаза обстоятельство,
что в Риме не торговали акциями, а мы нынче
не торгуем рабами?.. Стоит ли переводить
MERCATOR как «торговец», если никто не пытается
перевести CONSUL как «президент»?
Работа выполнена при поддержке Международного научного фонд*-

Льетро да Кортона. «Бронзовый век»
Вермеер Дельфтский. *У сводни*
историческая условность границ
В свое время Адам Смит нарисовал простую картину прогресса. Сначала
люди производят так мало, что у них едва хватает удовлетворить свои
потребности. Они ничем не обмениваются друг с другом и живут натуральным
хозяйством. Потом они производят больше, и у них появляются излишки для
обмена. Они начинают торговать. Потом у них появляется еще больше
излишков, и их торговля становится еще шире.
В начале XX века антропологи выяснили, что эта рациональная картина
не имеет никакого отношения к реальным культурам.
Сам процесс обмена — вещами, словами и женщинами — занимает в
жизни любого общества огромную роль, более того, создает это общество.
Но такой особенный вид обмена, как торговля, хотя и известен во многих
архаических обществах, занимает весьма скромное место и представляется
как бы «антнобменом». Гораздо больше, чем обмен товарами, распространен
обмен подарками.
Из социальных институтов, связанных с обменом подарками, более всего
знамениты описания Малиновским кулы на Тробриандских островах и
описанный Боасом иотлач североамериканских индейцев.
Жители Тробриандских островов образовывали многочисленные союзы,
чтобы обмениваться украшениями, сделанными из раковин. Украшения эти
бывали двух родов: шейные ожерелья из красных раковин и ручные ожерелья
из белых. Союзы связывали цепочкой даров жителей достаточно отдаленных
островов и побуждали островитяи отправляться за даром в далекие
путешествия. Путешествия снаряжались регулярно.
Кула никогда не сопровождалась взаимным немедленным обменом.
Напротив, порядок в цепочке обменов был строго фиксирован и однонаправ-
3^
Z К
19

лен, так что, например, А дарил красное ожерелье Б, Б дарил его С, С дарил
его Д, и только Д, Е или Ф дарил его А. Порядок обмена белыми
ожерельями шел в обратном направлении. Размер дара, как нетрудно
догадаться, зависел от положения наиболее ценимых ожерелий в невидимой
сети обмена, раскинувшейся по островам. Многие из этих ожерелий были
знамениты, временные владельцы хвастались ими на церемониях, но долго
владеть ими было нельзя — это означало вызвать зависть и нарушить
правила человеческого общежития.
Жители Тробриандских островов, прекрасные мореходы, хорошо знали,
что такое торговля. Более того, отправляясь в церемониальное плавание, они
иногда забирали с собой товары для продажи, но никогда не вступали в
торговые отношения с теми, с кем были связаны церемониальными узами.
Обмен подарками для тробриандцев не имел ничего общего с беззаботным
радушием дикарей, не знающих частной собственности и торговли. Это был
высокоспециализированный институт, не уступающий своей сложностью и
тонкостью связей кредитным операциям флорентийских банкиров. Но в
иерархии бытия обмен подарками стоял гораздо выше обмена товарами.
Обменивающий товар приобретал товар же. Партнер по куле приобретал
нечто более важное — славу и дружбу. Кула превращала потенциальных
врагов в друзей, в товарищей по обмену. Основное качество товара — его
безличность. Основное свойство дара — его личный характер. Дар, в отличие
от товара, является способом поддержания социальных отношений.
Внимательный читатель может заметить, что подпольная советская
экономика, действующая по принципу «ты — мне, я — ему, он — тебе», во
многом походила на кулу. И там, и там речь шла не только, а может быть,
и не столько о приобретении товаров, сколько о приобретении сети друзей.
Представляется чрезвычайно замечательным, что ответом на неорганичную
социалистическую экономику явился не «капиталистический» обмен, а
гораздо более архаичный тип обмена, имевший своей целью, помимо обмена
вещами, создание сети, в рамках которой был возможен обмен.
Потлач североамериканских индейцев — другой способ обмена и
распределения богатства — представлял из себя публичную раздачу и истребление
материальных вещей, устраиваемые вождями. Вождь доказывал, что он
владеет большим богатством, раздавая его, и одновременно демонстрировал,
что он владеет знанием и церемониями предков, так как богатство
раздавалось участникам в строгом соответствии с рангами.
Некоторые варианты потлача в описании изумленных европейцев
становились «торговлей наоборот». У индейцев квакиютль частью церемонии
становилась «продажа» весьма ценимых медных пластин или тазов в обмен
на хлопковые коврики, игравшие роль денег. Вождь-владелец таза задирал
своего соперника, уверяя, что тот недостоин владеть тазом. Иногда после
того, как цена за таз доходила до полутора тысяч ковриков, он мог разбить
его. Но если вождь соглашался на обмен, его соперник с торжеством
восклицал, что вождь слишком презирает их, коль скоро считает, что у его
клана не найдется более полутора тысяч ковриков за таз, н с торжеством
добавлял еще двадцать ковриков. Точкой отсчета в такой торговле была не
стоимость товара, а достоинство продавца и покупателя. Продавался ие
товар, а качества, в нашем представлении, нематериальные: достоинство,
зависимость и дружба. И что самое интересное, эти качества действительно
можно было оценить и продать.
Пол Самуэльсон назвал потлач «отклонением от стремления к
приобретению». Но более всего бросается в глаза как раз рациональность поведения
того, кто устраивает потлач: он, как и добропорядочный буржуа, тратит
имеющиеся у него средства иа наиболее выгодные для него цели.
Сравнив Дар и Продажу, мы обнаружим:
| Продающий приобретает деньги.
5 g Дарящий приобретает славу и дружбу.
I i Покупка/продажа есть частное дело.
1% ДаР ~" церемония, вовлекающая в участие все общество.
|g Покупка/продажа — одноразовый акт.
20

Дар предусматривает установление постоянных отношений.
Покупка/продажа меняет вещь на вещь.
Дар меняет вещь на нечто нематериальное — первенство, превосходство
и престиж.
Итак, уже в архаических обществах богатство становится одним из
ключевых социальных понятий, но значит совершенно не то, что для нас.
Вождю полагается быть самым богатым человеком племени, однако
богатство его существует для того, чтобы быть роздано и съедено. Накопление
богатства ведет к общественному неодобрению и погибели. Раздача
накопленного богатства покупает славу и дружбу, которые могут быть вновь
употреблены на приобретение богатства. Обмен предметами так же
цементирует общество, как обмен женщинами, и, наоборот, неодобрение торговли
можно уподобить запрету на инцест. И торговля, и инцест способствуют
разрушению социальной сети, из-за них пропадают втуне женщины, замужество
которых делает врага другом, и предметы, дарение которых делает врага
другом. Государство, то есть общество с определенными н существующими
отдельно от процесса обмена социальными институтами, может позволить
себе такую роскошь, как рынок — то есть процесс обмена, не
способствующий поддержанию социальных отношений. Общество, где социальные
институты возникают и поддерживаются обменом, просто не может позволить себе
рыночной экономики с ее безличными связями.
Неразвитость торговли вовсе не означает неразвитости обмена.
Наоборот, язык дара гораздо богаче, гораздо жестче и иногда гораздо унизительней
языка денег. Деньги — универсальное средство обмена. Дар выражает статус
обоих лиц, участвующих в дарении.
Смысл денег «в том, что на них может быть поменяно все, что вообще
может меняться», как пишет антрополог Люси Мер. Напротив, в архаических
обществах существует разнообразное количество вещей, которыми
обмениваются в различных социальных ситуациях и которые ни в коем случае не
взаимозаменимы. Язык денег примитивен, язык подарков выражает очень
много. «Я даю тебе еду9— пишет Э. Лич,— но что это за вид еды? Сырая
или вареная? Мясо или не мясо? Мясо бизона или свиньи, или цыпленка?
Если это мясо бизона, то из какой именно части? Из задней ноги? Шеи?
Ребер? Печени? И так далее, почти до бесконечности. Ко времени
завершения моих полевых работ мне достаточно было присутствовать на
жертвоприношении какого-нибудь животного в качестве пассивного наблюдателя и
смотреть, как мясо было распределяемо среди собравшихся, чтобы знать до
мельчайших деталей точную иерархию и взаимоотношения всех
присутствующих, которых могло быть до тридцати и больше». Обедая в столовой
корпорации «Shell», Лич вряд ли бы вывел из количества денег, затраченных
на обед, социальный статус присутствующих, хотя в столовой ЦК он бы
достиг несколько лучших результатов.
Кула и потлач — очень разные церемонии. Основная цель кулы —
создание равноправных дружеских связей. Основная цель потлача —
укрепление престижа, доказательство, что ты первый. Но так же, как различные
но своей природе покупка двухсот граммов сыра в лавке и долгосрочный
целевой кредит принадлежат одной и той же рыночной экономике, точно так
же кула и потлач принадлежат одной и той же даровой экономике.
Термин «даровая экономика» принадлежит Карлу Поланьи, согласно
которому даровая экономика наряду с редистрибутивной и рыночной
экономикой — один из трех типов экономики, соответствующих трем стадиям
экономического развития. Даровая экономика характеризует догосударствен-
ные общества, в которых обмен выполняет прежде всего социальные, а не
экономические функции. Редистрибутивная экономика — это экономика
феодальных государств и бюрократических империй. Она характерна для
любого общества, где власть господствует над собственностью и где носитель |
власти поставлен в выигрышные условия, когда дело идет об обмене. 5 а
Рыночная экономика характеризуется равноправными и безличными отноше- [ д
ниями обеих сторон. ?"£
Однако нетрудно заметить, что перед нами не столько сменяющие друг ||
21

с|
друга стадии, сколько сосуществующие типы. Система ценностей даровой
экономики по-прежнему играет значительную роль а нашей жизни. Так,
статус жены-домохозяйки выше статуса домашней прислуги именно потому,
что жена чистит даром ту картошку, которую домашняя прислуга чистит за
деньги. По той же самой причине социальный статус бесплатной жены выше
статуса платной проститутки.
Самый интересный вопрос, однако, заключается в следующем: существу-
ет ли рыночная экономика вообще, или она существует только на
определенных уровнях описания? Была ли рыночная экономика при своем
возникновении альтернативой экономике дара, взятки и грабежа млн их развитием?
В начале четвертого века нашей эры тиран Сиракуз Гнерон, хорошо
всем известный как покровитель Архимеда, желал посвятить богу треножник
и Победу из золотя хорошей пробы и долго не мог отыскать желаемого. В
конце концов его послы оказались в Коринфе, в доме коринфянина Архитела,
который скопил, покупая понемногу, большой запас чистого золота. «И вот
он продал агентам Гнерона все, что они хотели, и затем, наполнив свои
ладони доверху, добавил это как подарок. В ответ Гнерон послал из Сицилии
корабль с зерном н множество других даров» (Афиней, 6,232 я).
Архител был обыкновенным торговцем. Тем не менее он нашел более
выгодным не продать, а подарить правителю Сиракуз некоторую толику
желаемого. Подарок, видимо, принес ему не меньшую выгоду, чем продажа.
Рашид-ад-Дин, рассказывая о завоеваниях Чингисхана, сообщает нам:
когда Чингисхан уже завоевал большую часть Туркестана, он разместил на
дорогах стражников с тем, чтобы те охраняли купцов, «я все, что сочтут
подходящим из их тканей и материй, присылали вместе с их хозяевами
Чингисхану». Как-то к нему привели трех купцов. «Один из них выложил
свои ткянн. Все, что стоило десять либо двадцать динаров, он оценивал в два
балыша либо а три. От этих нечестных речей Чингисхан пришел в гнев н
сказал: «Этот человек думает, что ткани до нас никогда не доходили». И
велел показать ему различные сорта ценных тканей, имевшихся налицо в его
сокровищнице. Затем, переписав его ткани, их насильно у него отняли, а его
самого задержали. Затем Чингис приказал явиться с тканями его товарищам.
Однако сколько он ни убеждал их, они не оценивали одежд и сказали: «Мы
принесли эти материи на имя государя». Их слова понравились Чингисхану,
и он приказал дать за каждую штуку зарбафта один балыш золота, а за
карбас и зандаиачи по балышу серебра. Затем позвал того другого их
товарища и оплатил ему в том же самом соотношении те его ткани, которые
монголы отняли у него».
В этом рассказе сплетается множество характерных деталей: Чингисхан,
только-только начинающий свою карьеру завоевателя, возмущен, что
торговец из цивилизованной страны не признает его статуса и ае видит в грязном
кочевнике властителя, которому полагаются не товары, а подарки. «Подарок»
оказывается выгодней, чем продажа. И наконец, Чингисхан озабочен
соображениями престижа, а ие дешевой покупки. Он не грабит торговцев: он
уплачивает за ткаии больше, чем они стоят.
В 1346 году компания венецианских купцов вернулась из Дели. Одни из
компаньонов умер по дороге, и его доля прибыли была разделена между его
сиротами. Человек, финансировавший его путешествие, не согласился с
таким решением, и следствием его несогласия явился судебный процесс, на
котором потребовалось сделать чисто техническую вещь: полностью
исчислить расходы и доходы от путешествия я Дели. Главным расходом купцов
оказались не покупки, а взятки. А главным доходом — не продажа, а подарок
султана. Девять тысяч безантов были розданы «баронам Господина»,
согласно показаниям Марко Соранцо. Благодаря этому «подарку» купцы получили
а подарок от султана двести тысяч безантов, я, отдав двадцать тысяч из них
на таможне, остались с почти двадцатнкратной прибылью.
i В «Тысяче и одной ночи» постоянно повторяется сцена прихода купца к
й| царю и богатые подарки, которые купец приносит. Она совершенно точно
I а отражает положение крупных купцов и в корне противоречит современному
представлению о профессии купца. Арабский купец VIII—IX веков предпочи-
ng тает подарить правителю города товар или продать товар правителю за ту
22

цену, которую тот назначит, чтобы потом иметь возможность продавать товар
подданным за ту цену, которую назначит сам купец.
Арабский подарок давался открыто. Европейская взятка давалась тайно.
Если европейские торговые руководства прежде распространяются о
честности купца, то арабские просто не видят надобности различать затраты на
приобретение товара и затраты на подарки и полны напоминаниями о том,
что, как мудро напомнил еще в конце девятого века Абу аль Фадл из
Дамаска, «масло продает пирог».
Следует ли из этого, что на Востоке брали больше взяток, чем на
Западе?
Трудно сказать. Несомненно другое: обмен подарками был на Востоке
публичной, незапретной сферой деятельности и именно поэтому богатый
арабский купец, собеседник царей, занимал в арабском обществе несравненно
более высокое положение, чем европейский торговец-бюргер.
Дар и его модификация — взятка — были основой, на которой возникали
действительно крупные капиталистические компании, компании, которые
делали не только экономику, но и историю. Мы не можем написать историю
императора Карла V без упоминания того, что из 850 тысяч флоринов,
уплаченных германским князьям для его избрания, 543 тысячи были
предоставлены купцами и банкирами Фуггерами, и мы не можем написать историю
Фуггеров без истории их связей с императором Карлом или венгерскими
королями. Мы не можем описать саму историю возникновения торговли в
варварских королевствах раннесредневековой Европы, не упоминая, что это
была торговля предметами, потом употреблявшимися в качестве подарков. В
«Жизни Григория Великого» сообщается, что папа раздавал народу деньги и
продукты, а редчайшие вещи, полученные из заморских стран, раздавал
знатным людям.
Именно эта торговля, торговля предметами роскоши, явилась после
коммерческой революции XI века источником капитализма. Городской и
сельский рынок, на котором крестьянин продает своего борова, не столько
основа капитализма, сколько его противоположность: на этом рынке
продавец тождествен производителю, торговец, а стало быть, капитализм —
отсутствуют.
Потлач — уничтожение имущества ради накопления престижа — также
не исчерпывается архаическим обществом. Европейское средневековое
рыцарство почитало самые различные его разновидности. Джоффруа де Вижуа,
провансальский трубадур, описывает нам настоящий потлач, свидетелем
которого он стал однажды при дворе в Лимузине: один рыцарь велел вспахать
поле и засеять его маленькими кусочками серебра. Вильгельм Второй, король
Англии (1087—1100), отказался надеть сапоги, которые стоили всего три
шиллинга, и удовлетворился лишь тогда, когда казначей принес ему сапоги,
ничем не отличавшиеся от первых, но обошедшиеся в марку серебра, то есть
тринадцать шиллингов и четыре пенса.
«Хвастовство» составляло непременную черту поведения средневекового
человека власти. При женитьбе Эдуарда I в 1299 году на Маргарите два
лондонских фонтана били вином. При коронации Ричарда II в 1377 году к
фонтанам, бившим вином, были присоединены десятилетние девицы,
сидевшие в специально воздвигнутых башенках на пути короля и осыпавшие его
золотыми листьями и позолоченными флоринами, по которым должен был
ступать его конь. Когда Цезарь Борджиа появился при французском дворе,
кони его свиты были подкованы золотыми и серебряными подковами,
причем подковы нарочно держались слабо, чтобы лошади могли терять
их, а люди — подбирать. Французы были шокированы — но не самим
расточительством, а тем, что вся эта роскошь окружала выскочку, тирана-
нувориша, которому она не полагалась по рангу.
Индеец квакиютль, который платит за медный таз больше, чем он стоит,
н провансальский рыцарь, который закапывает серебро в землю, не так уж
редки и в наше время.
Не стоит очень тешиться собственной рациональностью: возможно,
23

0> fi.
24
• Л. Кранах. «Папа принимает деньги от
торговли индульгенциями»
читатель этой статьи, пойдя на работу, наденет свой лучший костюм,
который стоит гораздо больше денег, чем драные джинсы, но повышает его
престиж, возможно, он даже погрузится в шикарный и капризный
автомобиль, и, возможно, вечером стол, уставленный ради гостя деликатесами и
кулинарными изысками, будет призван не столько утолить голод, сколько
продемонстрировать высокий статус хозяина.
Коренная разница между поведением провансальского рыцаря и
современного предпринимателя заключается, конечно, в том, что предприниматель
готов пойти на большие траты ради престижа в области потребления, но еще
не было случая, чтобы он ради престижа переплатил втрое за товар.

• Королевская солонка,
Е подаренная Франциском I
Генриху VIII
• Д. Б. Тьеполо. «Меценат представляет
императору Августу свободные искусства»
Парадокс в том, что нерациональность потлача ничуть не больше
нерациональности престижного потребления, которое обусловило охоту за
пряностями, научило европейцев пить чай и кофе, стало одной нз причин
европейской торговой экспансии и в XX веке, согласно проницательному
диагнозу Теодора Веблена, подтвержденному всей практикой рекламных
агентств, продолжает оставаться самым плавучим из китов, на которых
держится рыночная экономика.
После Фрейда традиционная психология потерпела окончательный и
бесповоротный крах. Даже самый яростный противник Фрейда вряд ли будет
рассуждать о мотивах человеческого поведения с той же безыскусной верой
в целокупность разума, которая отличала французских просветителей и
либеральных профессоров XIX века, отрицая странную способность
различных слоев нашей души играть в прятки и поддавки между собой.
Но, странное дело, то, что уже невозможно в психологии, по-прежнему
возможно в экономике. Неолиберальная экономика от Фридриха Хайека до
Милтона Фридмана наследует все счастливые особенности экономической
теории времен Адама Смита и рассматривает человека как существо,
целокупное разумом и своим стремлением к успеху. Экономическая теория
по-прежнему существует в дофрейдистском состоянии.
Глядя на другие исторические эпохи, мы не можем сказать, что способы
употребления денег в них были ограничены по сравнению с XX веком. Скорее
наоборот: деньги были гораздо более общим эквивалентом. На деньги
покупались такие вещи, которые сейчас на деньги купить невозможно.
Законы франков и лангобардов устанавливали выкуп за убийство: деньги
были эквивалентом человеческой жизни, и это свидетельствовало не о
низком статусе человеческой жизни, а об очень высоком статусе золота.
Сегодня закон запрещает оценивать жизнь человека в рублях и валюте.
Индульгенции позволяли купить за деньги царствие небесное —
операция, которую нынче не провернет ни «Инкомбанк», ни «Bark-lay's». Покупка
и продажа городов и королевств были так же часты, как завоевания и
передача по наследству. Современное национальное государство нельзя
продать ни оптом, ни в розницу. Продажа должностей была серьезной
статьей дохода в самых организованных государствах прошлого: уже при
Генрихе IV полетта (добровольный налог, который держатели должностей
платили государству с тем, чтобы их должности могли быть проданы в любое
время ими же указанному лицу) приносила два миллиона ливров в год, то
есть десятую часть дохода. Ни одно современное государство не продает
должности официально. Продажа налогов на откуп была государственной
• &
но
25

практикой Римской империи, Византии, Франции, Англии, Неаполя. В
современном государстве сбор налогов не подлежит продаже в частные руки
ни при каких обстоятельствах.
Мы даже не можем сказать, что частная собственность в Европе XX
века развита лучше, чем в Европе XII,— скорее наоборот, мы видим, что при
3 распаде империи Карла Великого но мере того, как графы и герцоги
й превращались из правительственных чиновников во владетельную знать,
§ частной собственностью становились вещи, которые сейчас частной соб-
g ственностью не становятся ии при каких условиях: армия, законы и налоги.
| Честь была также понятием материальным: когда Карл Лысый грозился
учинить бесчестие, dishonor, изменившим ему вельможам, он просто имел в
виду конфисковать их пожалования — honores.
ь| При этом пока деньги являются действительно всеобщим эквивалентом,
пока они служат выражением социальной позиции и способом приобретения
нематериальных благ, они пользуются всеобщим уважением. Даже торговля
||| поставляет почетный материал для метафор и сравнений. Еще Петр Дамиан
||- (1007—1072) пишет о Клюни: «О склад торговцев благодатью, где имеются
лучшие из товаров... Счастливый рынок, где блага земные обмениваются на
блага небесные и веши преходящие обмениваются на вещи вечные...
Благословенное торговое место, где вечная жизнь предлагается к продаже и может
быть куплена любым человеком, как бы мало он ни имел». В XIII веке
сравнение подобного рода показалось бы кощунством.
Но после коммерческой революции XI века, после того, как деньги
становятся средством приобретения товара, а не дружбы, и попадают в руки
не вельмож, а нуворишей, немедленно является презрение к деньгам. Если
Библия Отгона в IX столетии могла быть украшена изображениями золотых
монет, то к началу XIII столетия мы видим на манускриптах изображения
монет в совершенно другом контексте: вот озабоченная обезьяна, которая
испражняется золотыми монетами в подставленный дьяволом горшок, вот,
наоборот, обезьяна держит горшок, в который из задницы чудовища
сыплются монеты.
Если до конца X века главной в перечне грехов была гордость, то в XI
веке грехом номер один становится алчность. По мере развития рынка
отношение церкви к деньгам становится не снисходительней, а, скорее,
нетерпимей. Ростовщичество позволяется в стране чиновников — Византии,
и запрещается в стране банкиров — Италии. Морская ссуда, сохранившаяся
с античности и предусматривавшая возврат ссуды с процентами только при
условии благополучного возвращения корабля с товарами, первоначально
признаваемая церковью на том основании, что прибыль кредитора есть не
ростовщический процент, а компенсация за риск, вдруг запрещается в XIII
веке. Господь, после гибели Римской империи с видимым равнодушием
наблюдавший, как франки и лангобарды добывают сокровища грабежом и
изменой, сразу после коммерческой революции вдруг с ужасом обнаруживает,
что торговцы почти не имеют возможности спастись, ибо «почти все, что они
имеют, они заполучили через обман, ложь и себялюбивое желание прибыли»
(Гонорий Августодунский). Италия XI—XIII веков — страна, где блестяще
развивается торговля и где на голову торговца же падают все небесные
громы,— полностью противоречит марксистской концепции культуры как
«надстройки» над базисом и полностью соответствует концепции Д. Белла о
неравномерном и подчас даже противоположно направленном развитии
экономической и культурной сфер.
Начиная с конца XI века в Европе возникает новый тип богатства. Он
не связан с социальным статусом. Это богатство, на которое покупают вещи,
а не верность; товар, а не царствие небесное. Оно возникает не из даров и
налогов, а из производства и торговли.
« Ключевой вопрос, однако, состоит в следующем: возникает ли богатство
5| новых людей из «внеличного» рынка, или же реальная механика возникно-
^ д вення этого богатства тоже опирается на связи, доверие и покровительство?
f£ Увы! Скромного труженика рынка, мирного купца, сидящего за контор-
|| кой и пересчитывающего деньги, в XI—XII веке не существует вовсе. Этот
26

купец, торговец» член коммуны есть изобретение историков XIX века,
переносящих в XI век вражду между третьим и первым сословием времен
Великой французской революции.
Сама коммерческая революция XI века была не следствием
«естественного» роста городских коммун, но результатом норманнского завоевания
Сицилии и крестовых походов, передавших средиземноморскую торговлю из
рук арабов и византийцев в руки венецианцев, генуэзцев и пизанцев.
Замечательно, что когда молодым итальянским коммунам понадобили сь
слова для обозначения торговых товариществ, они не сочли нужным отличать
торговые объединения от других типов общественных объединений, где
преобладают родственные или дружественные связи. Само слово
«компания» — от cum-paais (вместе едящие хлеб) — отражает дружественный
характер связей торговых партнеров. Слово socletas употребляется в Европе
XI—XII веков в применении к торговому объединению, как и к любому
другому — политическому, религиозному. А когда деятельность того или
иного торгового объединения оказывается вредной, например, в случае
монополии, оно клеймится словом conjuratione — заговор.
Связи сохраняют приоритет над прибылью. «Ежели имеешь деньги, не
бездельничай и не держи их дома мертвыми, ибо лучше уж деятельность без
прибыли, чем бездействие без прибыли. Ибо если ты действуешь, ты, даже
не приобретая ничего, не теряешь своих торговых связей. А если ты не
потерял ничего из капитала и не потерял торговых связей — и это уже
достаточная прибыль»,— поучает флорентиец Паоло ди Кертальдо в 1350
году.
Ничто так хорошо не демонстрирует нерыночный характер раннего
капитализма, как комменда — излюбленный в XI—XIII веках тип вложения
капитала. Предшественники и параллели комменды — вавилонский тапиутум,
мусульманская мукарада, византийская хереокойнония и, отчасти, морская
ссуда в эпоху эллинизма. Комменда состояла в том, что одна сторона
ссужала деньги другой стороне, использовавшей этот капитал для
коммерческого плавания и возвращавшей ее вместе с заранее определенной долей
прибыли: три четверти прибыли в случае односторонней комменды (при
которой кредитор финансировал все плавание) и половина прибыли в случае
двусторонней комменды (при которой кредитор предоставлял две трети
капитала).
Комменду часто описывали как соглашение между богатым оседлым
капиталистом и начинающим предпринимателем, у которого нет денег, но
есть много усердия. Анализ документов показывает, что часто взносчиками
были бедные люди, вверявшие свои небольшие сбережения очень богатому
купцу. Оседлый взносчик и путешествующий менеджер иногда были столь
равны в состоянии и коммерческом опыте, что менялись ролями. Собственно,
торговцы находили выгодным чередовать роли оседлой и путешествующей
партии. Более того, «зачастую торговец брал с собою лишь часть капитала
в дополнение к капиталу, данному другими торговцами в комменду, и вверял
остаток капитала торговцам, путешествующим в другое место». (Р. Лопес.)
Комменда не только позволяла торговцу не держать все яйца в одной
корзине. Она прошивала общество невидимой сетью взаимных связей по
вертикали и по горизонтали. Скромный венецианский бедняк, вверивший
свои полдуката Корнаро или Дандоло, не собирался поднимать против них
восстание.
Иначе говоря, даже комменда, это самое капиталистическое явление
средневековой Италии, не была целиком капиталистическим предприятием: с
ее помощью умножались не только деньги, но и связи. Это был способ
обезопасить себя и от неожиданно потонувшего корабля, и от шальной чумы
в Александрии, и от местной войны, и даже — не приведи, Господи,— от
изгнания.
Успех мелких купцов был обусловлен дружбой между равными; успех
крупных был обусловлен связями в верхах. История крупнейших европейских
предпринимателей неотделима от политики подарков. Жак Ле Бон, Жак Кер»
Лайонел Кренфилд, Оппенгеймер были столько же королевскими
фаворитами, сколько гениальными предпринимателями. Ссуды Фуггеров Карлу V были

фактически безвозмездными подарками, в которых Антон Фуггер уже не мог
отказать императору. «В XVII столетии прибыль без власти и безопасность
без могущества были немыслимы»,— отмечает Джеффри Паркер. Взлет и
крах банка Джона Лоу (так же как и современный ему и аналогичный по
причинам скандал с Компанией южных морей, South Sea Bubble) нельзя
§1 анализировать, рассуждая лишь о чрезмерной эмиссии н опасности самой
g меркантилистской идеи земельного банка и не упоминая о том, что Лоу стал
К личным другом регента Франции; и что правительственное распоряжение
принимать кредитные билеты частного банка Лоу в уплату налогов было
обусловлено не только экономическими соображениями. Операции банкира
Уврара были бы невозможны без покровительства Талейрана. В чем-то
истории европейского предпринимательства не повезло: на предпринимателя
как на одного из делателей истории обратили внимание тогда, когда в моду
стала входить история, состоящая из цифр, а не событий, и в результате
блистательные биографии полубанкиров-полуполитиков оказались покрыты
толстым слоем статистического пепла.
й с Покровительство высших должностных лиц распространялось на
операции, которые современный закон прямо отнесет к бандитизму: чего стоят
причитания российской прессы о коррупции в высших эшелонах власти, если
вспомнить о королеве Елизавете, лично участвовавшей в финансировании
пиратской экспедиции Френсиса Дрейка и с удовольствием надевшей подарок
Дрейка — корону из награбленных у испанцев камней; или скандал,
разгоревшийся в 1701 году в английском парламенте из-за того, что лица,
финансировавшие пирата Кидда — лорд-канцлер и первый лорд
казначейства,— принадлежали на свою беду к партии парламентского меньшинства!
В центре идеологии Просвещения и правового общества была мечта об
обществе людей, руководствующихся в своем поведении разумом и логикой,
равных перед законом независимо от их положения в обществе и состояния.
Эта была утопия, противоположная всему обществу ancien regime, где
человек руководствовался обычаем, а не разумом, вел себя не как
индивидуум, а как представитель слоя или наследник рода, и где отношение к нему
зависело от его положения.
Родившись как отрицание всего предыдущего порядка вещей, эта
утопическая идеология сама в себе содержала зерно своей будущей критики
марксизмом. Боящаяся открыто сказать, что богатство, измеряемое в
деньгах, есть лишь один, хотя бы и самый важный, показатель социального
статуса и источник дохода (наряду с престижем, образованием, связями), эта
буржуазная утопия XIX века была совершенно беззащитна перед радикалами
всех мастей, которые не уставали напоминать, что неравное имущественное
положение влечет за собой неравные возможности и что бедняк и богач
отличаются не только экономическим положением и суммой на банковском
счету, но и возможностями получить образование, кругом друзей, уважением
со стороны властей и так далее, что во всяком обществе капитал, то есть
то, что «приносит доход путем прибыли, связанной с производительным
использованием собственности», ни в коей мере не ограничивается
количеством земли, заводов и денег в банке. Что он обязательно включает в себя
репутацию, связи, образование, во все века являвшееся наиболее
неотчуждаемой формой собственности.
Люди это прекрасно понимают. Никто не читает, чтобы добиться успеха,
Маркса, Вебера или Таль кот г а Парсонса. Читают Дейла Карнеги или любые
другие современные учебники успеха. Карнегн объясняет нам, как делать
друзей. Индийский брахман объяснит нам, что «добро, не вложенное в
друзей, пропадает бесследно». Между Карнеги и Панчатантрой гораздо
больше общего, чем между Карнеги и Адамом Смитом. Так или иначе, все
практические учебники преуспеяния, с их заслуженной популярностью, всегда
диктуют стратегию поведения, опирающуюся не на рациональные, а на
| иррациональные особенности человека. •
Ш й-
S 5 ————
со£ Юлия ЛАТЫНИНА — писатель, историк, культуролог, постоянный автор журнала.
28

ВО ВСЕМ
[ИРЕ
Города —
это островки природы?
В крупных городах для
всего найдется своя ниша, в
том числе и для растений.
Исследования чешского
геоботаника П. Пыэвка
показали, что количество видов
растений, встречающихся в
городе, возрастает в
экспоненциальной зависимости от
величины города,
подразумеваем ли мы под этим его
площадь или численность в нем
жителей.
Чем больше город, тем
более разнообразна в нем
среда обитания, тем чаще в нем
появляются необычные виды
растений, семена которых
случайно заносятся
приезжими автомобилистами или
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
коммерсантами. Лишь
климатические условия
Центральной Европы
сдерживают этот процесс изменения
флоры. Всего жв в таких
городах, как Варшава, Вена,
Берлин или Гамбург, можно
встретить в естественных
условиях около полутора
тысяч видов растений.
С ростом города
увеличивается и количество
имеющихся здесь сообществ
растений — процесс этот
носит линейный характер.
Правда, в современных
каменных джунглях
растительность представлена все-таки
в виде отдельных, хотя и
нередких, оазисов, как то:
площадки для выгула собак,
заброшенные свалки и тому
подобное. Поэтому
загородные ландшафты, то есть
крупные сплошные
территории, покрытые
растительностью, являются более
стабильными экосистемами, чем
городские.
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
с
о
о
Не выбрасывайте
старые
шины
Японские исследователи
разработали рецепт
восстановления резины из
старых автомобильных шин:
измельченные пневмошины
следует погрузить в смесь из
натриевого щелока и воды
при температуре 400
градусов. Твердая резина
плавится, превращаясь в
маслянистую жидкость, состоящую
из углеводородов, которые
можно вновь использовать.
Иэ полученной смеси можно
выплавить и другие
компоненты, например, сталь.
• Звероящер из покрышек —
еще один (изысканный)
вариант утилизации шин.

Оксиданты передаются по наследству?
Ньютон, опять ты не прав!
Вирус зарождается в геноме
Металлург — компьютер
О влиянии Луны на земные алмазы
Кажется, всем известно,
что есть люди, которые
каким-то образом предраспо-
жвны к тем или иным эа-
ниям. Такая предрас-
женность может быть к
кологическим, сердечно-
'дистым и иным недугам,
ричем, говорят, что она еще
передается по наследству.
Передается, но как?
С точки зрения
генетических процессов, передается
по наследству не болезнь и
не предрасположенность к
ней, а нечто другое. Как
полагают сотрудники
новосибирского Института
цитологии и генетики СО РАН, это
«всего лишь» способность
организма к перепроизводству
неких вредных веществ —
оксидантов.
Мы, разумеется, ужа
наслышаны о пользе всяких ан-
тиоксидантов, например,
того же витамина С. А вот
чем плохи сами оксиданты?
Оказывается, это свободные
радикалы, образующиеся в
организме как отходы
нормальных биологических
процессов. Среди них —
перекись водорода, гидрокси-
лы, супероксиды и другие,
являющие собой
отрицательно заряженные ионы
соединений кислорода и
водорода. Они, при их
переизбытке, окисляют участки ДНК,
липиды, белки. Особенно
вредно их влияние на ДНК —
вызываемые в месте
повреждения мутации чреваты
злокачественными опухолями.
Сибирские ученые
провели много экспериментов на
крысах, в результате чего
удалось вывести «чистую
линию» животных, у которых
перепроизводство свободных
радикалов передавалось по
наследству. И в каждом
поколении этой линии зверьки
поголовно страдали рядом
болезней, вызываемых
изнутри свободными
радикалами, среди них —
атеросклероз, эмфизема, артриты,
опухоли. Все особи рано
старели и имели сокращеннук
продолжительность жизни.
Как считают
исследователи, ранняя диагностика
уровня этих оксидантов в
организме человека могла бы
вовремя предупреждать
развитие многих заболеваний.
Луна на нашем небе —
самый яркий объект после
Солнца. Глядя на нее,
каждый раз удивляешься —
почему рисунок темных пятен
на ней остается постоянным?
Эти пятна — лунные моря —
непонятным образом всегда
обращены к нам. Долгие
тысячелетия Луна скрывала
свою оборотную сторону,
пока космические аппараты
не облетели ее кругом и не
выяснили, что там, за
поворотом, все то же самое,
просто другие пятна — моря.
По-научному этот феномен
постоянства лика Луны
называется равенством
периодов вращения и обращения.
То есть лунный год
удивительно точно равен лунному
дню. Астрономы долго
считали этот факт экзотикой,
редким исключением из
правил, пока то же самое не
обнаружилось и для других
спутников планет Солнечной
системы. Год равен дню, как
выясняется, еще на Фобосе,
Деймосе, Европе, Каллисто,
Ганимедё, Ио и других. Встал
вопрос о том, что все это
совсем не случайно. И тогда
возникла задача выявить
влекущий спутники
физический механизм.
Обратиться в поисках
разгадки к самому истоку
проблемы — к закону
всемирного тяготения Ньютона —
решил московский астрофизик,
член Астрономо-геодеэиче-
ского общества А. В. Громов.
Он, в частности, обратил
внимание, что закон обратных
квадратов,
сформулированный когда-то и
используемый сегодня, применим для
точечных тел, в то время как
планеты и их спутники
являют собой гигантские
космические объекты. Применив
числовые методы для
расчета сил взаимного тяготения
от протяженных тел,
исследователь обнаружил, что
точка приложения их
равнодействующей, или
гравитационный центр, смещена из
геометрического центра одногс
тела навстречу другому.
Тогда, приняв Луну за
протяженное тело, а Землю —
за удаленное и точечное,
ученый обнаружил, что
сочетание масс, размеров и
расстояния между ними
приводит к сдвигу в теле Лунь
между ее центром тяжести и
точкой приложения силы
тяготения ст Земли. Этот сдвиг
с неизбежностью создает
крутящий момент, который
проворачивает Луну вокруг
оси в точном соответствии с
ее продвижением по орбите
вокруг Земли. Вот почему онс
и повернута к нам всегдЕ
одной и той же стороной.
30

В геноме организмов
равных видов давно узив
обнаруживают некие мобильные
генетические елементы,
своего рода куоки геномной ДНК.
Это древнего происмоэкдения
улмчЛ JfcJ ГЯММ"вв^вв1 ЫЛАеЛ1^^в^ьвв^^Нк
еще ретротранспоаонами.
Мало того, что стр)ктурноони
похожи на ретровирусы, они
при культивировании
выделяются иа клеток наружу и
довольно долго плавают, не
разрушаясь, в питательном
растворе.
Возникает вопрос — ети,
выпущенные на свободу
вирусоподобные частицы, не
могут ли они представлять
собой опасность в качестве
настоящих вирусов?
Возможна ли какая-либо
инфекционная активность на воле
втих кусков нормального
генома?
Ответы на эти вопросы
ищут в московском
Институте молекулярной биологии
имени В. А. Энгельгардта
РАН.
Ученые выбрали такие два
близких вида муцки
дрозофилы — меланогастер и хи-
дей, чтобы у первого из них в
геноме имелись
определенные, похояме на вирусы,
частицы, а у второго — нет.
Основное внимание было
обращено на два типа
вирусоподобных частиц, имеющих
латинские назем мл «гипси» и
«цолия».
После культивирования
клеток мушки меланогастер
был получен раствор,
содержащий оба типа
подозрительных генетических
элементов. Его добавили в
другой раствор, где раамножа-
лись клетки муцки кидай. А
через некоторое время у
вторых мушек проверили
геном, и в нем сразу м»
обнаружили множество
«вставленных» частиц «гипси».
Вывод ив исследования
такой — некоторые ретро-
транслозоны, имеющиеся в
ДНК у всех нас, могут вести
себя как ретроеирусы и при
благоприятных условиях
являют собой инфекционный
фактор — организм может
заболеть, заразившись, так
сказать, изнутри самого себя.
Макроскопический кусок
металла, как правило, наесть
единый цельный кристалл.
Он, при ближайшем
рассмотрении, оказывается более
или менее аморфным
соединением очень мелких,
микроскопических, но уме
вполне настоящих кристалликов,
где выполняются уже все
теоретические законы
кристаллографии. Среди них —
симметричная форма,
отсутствие дефектов,
максимальная плотность упаковки
атомов (каждый внутренний
атом имеет двенадцать
атомов-соседей) и другие.
Такие кристаллики
называют кластерами. По
величине кластеры бывают
разные, а от их размера может
заметно меняться
температура плавления самого
металла. Так, при наиболее
мелкой кластерной
структуре золото можвт
расплавиться дажв при 300 °С, в то
время как «нормальная»
температура его плавления
составляет около 1300 "С.
В московском Институте
высоких температур РАН
изучают кластеры с парным
взаимодействием атомов и
особенности их плавления.
Компьютерный анализ
позволяет выявить динамику
изменения формы и структуры
кластера по мере его
нагревания. Например, два
разных кластера меди
численностью около тысячи атомов,
имеющие при криогенных
температурах весьмв
совершенные формы октаэдра и
тетрадекаадра и
практически сохраняющие их при
комнатной температуре, при
разогреве медленно их
теряют. При приближении к
температуре плавления оба
кластера постепенно
превращаются в круглые капли —
самое начало жидкого
состояния расплавленного
металла.
В геологической истории
Земли вулканы действовали
всегда, иногда чаще, иногда
реже. Ученые прослеживают
даже определенную
цикличность, по которой вулканизм
усиливается и ослабевает,
подчиняясь указке какого-то
совершенно непонятного
внешнего «дирижера». Так
ведет себя, например, так
называемый кимберлитовый
вулканизм, следы которого —
кимберлитовью трубки —
порой приносят нам
драгоценные камушки-алмазы.
Трубки ети
образовывались многократно в прошлом
в результате одномоментных
прорывов газа и магмы
сквозь твердые пласты
земной коры и достаточно
хорошо датируются изотопными
методами. Ученые давно ужа
обратили внимание на
совпадение «эпизодов» этого типа
вулканической деятельности
по времени с другими
явлениями глобального тектоге-
неэа, что подразумевало
возможность их общей
причины.
Такой причиной ученые из
Индустриального института,
что в городе Ухта
Республики Коми, считают взаимное
влияние в системе Земля-
Луна. Каждые 215
миллионов лет периодически
меняются высота лунной орбиты
и динамические параметры
вращения нашей планеты. По
расчетам исследователей,
гармонические колебания
сил в такой системе должны
приводить к недолгим, но
постоянно наступающим
«епохам покоя»
длительностью 20—25 миллионов лет.
А рубежи между ними,
наоборот, должны
сопровождаться бурными
тектоническими событиями и
обострением вулканизма.
Проверка изотопного
состава известных
кимберлитов подтверждает эту
периодичность. Более того,
выявленная закономерность
позволяет прогнозировать
свойства и «даты рождения»
еще не открытых кимберли-
товых трубок. Согласно
теории, их «не открыто» еще до
половины из числа всех,
существующих на планете.
X
s
s
8
X
X
а,
31

ПРОБЛЕМА: ИССЛЕДОВАНИЯ И
Игорь Лалаянц РеВОЛЮЦИЯ,
о необходимости которой
так долго говорили,
свершилась!
или
если выключить ген...
*4
г ос
32
Мышиным планам,
а равно и людским,
грозит провал...
Начнем немного издалека — с
древнегреческих мифов и вспомним
Химеру — трехголовое чудовище с
головой и шеей льва, туловищем козы,
хвостом дракона. Порождение Ти-
фона и Ехидны стало источником
вдохновения на долгие века. Не
остались в стороне и биологи. Они
понимают под этим словом всякие
соединения, не свойственные
природе.
Типичная химера — утконос из
Австралии, сочетающий яйцеклетку
рептилий с молочным
вскармливанием детенышей. Природа, надо
признать, такие «помеси» не любит и
делает все возможное, чтобы по
крайней мере внешне — фенотипиче-
ски — организмы разделить.
Более чем сто последних лет
биология тоже пыталась все
«разъединить» и расставить по полочкам.
Микроскопы — сначала световой, а
затем и электронный,— помогли
разделить целостные организмы на
составляющие клетки. Удалось
выделить и различные типы клеток, или
ткани, а также определить, что из
чего происходит.
Известно, например, что нервная
система происходит из «эктодермы»,
или наружного зародышевого
листка. А кишки, мышцы, половая
система и многое другое возникают из
внутреннего зародышевого листа, или
эндодермы. Ученые до хрипоты
спорят и о том, чему дает начало
мезодерма, то есть срединный слой
зародыша.
Но спорить в принципе не о чем,
поскольку все клетки организма
происходят из одной
оплодотворенной яйцеклетки! И несут в себе весь
набор генов отца и матери. Другое
дело, что в одних клетках
проявляются — экспресс ируются — одни
гены, а в других — иные. У мужчин
чаще всего не экспрессированы гены,
ответственные за рост молочных
желез и синтез молока, а у женщин —
гены, ответственны за рост волос на
лице.
Молекулярную биологию в самом
ее начале упрекали в редукционизме,
то есть сведения сложного к более
простому, доступному для
понимания. Действительно, поначалу
методы новой биологии были довольно
грубыми и малочувствительными, и
в итоге результаты получались не
всегда убедительными. Это и давало
повод для критики.
Но вот революция восьмидесятых
предоставила биологам методы
прямого манипулирования генами, а
также клетками. В самом начале
прошлого десятилетия была создана
яйцеклетка-химера у мыши: из
яйцеклетки белой мыши удалили ее ядро
и внедрили туда ядро яйцеклетки
черной мыши. Довольно долго эта
технология оставалась вроде бы
невостребованной, однако в конце
восьмидесятых ее взяли на вооружение
молекулярные биологи. Они к тому
времени уже научились
манипулировать отдельными генами.
Эти гены стали вводить в клетки
мышиного зародыша, которые затем
с помощью микропипетки
«впрыскивались» внутрь бластоцеля (поло-

ста у шаровидного еще зародыша).
Оплодотворенные чужеродными
генами, клетки делятся вместе с
остальными и участвуют в
формировании тканей. Так вполне можно
получить «пятнистых» мышек, по белой
шерстке которых рассыпаны
островки черной окраски. Подобным
образом создаются мозаичные, или
химеричные ткани.
Естественно, подобная химера
возможна и на уровне половых клеток.
И если в клетки зародыша ввести ген
в выключенном состоянии, то,
скрестив братьев и сестер, в полном
соответствии с законами Менделя
получим четверть мышиного потомства, у
которого этот ген не работает. Тогда
остается только посмотреть, к чему
приведет выключение того или
иного гена: к исчезновению какого-то
белка или к выпадению какой-то
функции. Революция, о
необходимости которой все время говорили
биологи, совершилась!
Пусть читатель не спрашивает, как
выключают гены. Это тема
отдельной — и довольно непростой —
статьи. Главное, известный
исследователям ген не работает в организме,
и можно проследить, за что он там
«отвечает». Кстати, в 1993 году
Нобелевскую премию по медицине дали
англичанину Р. Робертсу и
американцу Ф. Шарпу за открытие,
сделанное ими еще за шестнадцать лет
до этого. Ученым удалось тогда
расшифровать сложную структуру гена
млекопитающих. Но только в 1992
году был выключен первый ген, что
лишний раз подтвердило ценность
хорошей теории для практики.
Теперь расскажем об отдельных
примерах выключения генов.
Гены раковые
Уже более ста лет ученые заняты
поисками причин рака. Сейчас
относительно ясно, что это — такое
генетическое состояние клетки, при
котором ее деле ние выходит из- под
контроля иммунной системы.
Главный принцип последней —
«разделяй и властвуй». Иммунная система
следит, чтобы клетки подразделялись
на различные классы и группы,
максимально приспособленные для
выполнения возложенных на них задач.
И не дай Бог что-то нарушить в этом
сложном процессе регулирования.
Тогда и возникает рак.
Отключение иммунного надзора —
первая причина рака. Другая
состоит во «включении» ракового гена,
8!
S «О
Z ОС
2 Знание — сила Ли 9
33

о)
или онкогена. Первый онкоген
открыли еще в середине семидесятых
американские исследователи Дж.
Бишоп и Г. Вармус. Когда в 1989
году они получали за свою работу
Нобелевскую премию, уже три года
было известно и о
генах-протекторах, защищающих клетки от
ракового перерождения.
Ныне их известно уже около
десятка. Сегодня это одна из
самых «горячих точек» в области
раковых исследований. В 1993 году
американский журнал «Сайенс»
объявил ген белка р53 (от
латинского «протеин» — белок) молекулой
года! И неудивительно, поскольку
для данного белка был проведен рент-
геноструктурный анализ,
позволивший в мельчайших деталях
разглядеть, как он действует на уровне
ДНК.
Долгое время р53 считали
онкогеном, поскольку мутации в этом гене
отмечались при самых разных раках-
опухолях. (Под раком автор
понимает всякую опухоль, вышедшую из-
под контроля иммунной системы
организма.) Рак мочевого пузыря
у бывшего вице-президента США
Г. Хэмфри сопровождался мутацией
в гене р53, которая привела к замене
одной-единственной буквы
генетического кода.
Заметим, что фенотип ически та же
опухоль мочевого пузыря способна
возникать и при замене одной буквы
в другом гене, а именно онкогене
«рас*. (Об этом подробнее —
«Знание — сила», 1985, JSfe 1.) Такой
случай можно считать классическим
примером сходного фенотипа
(внешнего вида) при несходности генов,
мутации которых привели к
подобной ситуации.
Но вернемся к гену р53. Как
известно, в клетках действуют не гены
сами по себе, а кодируемые ими
белки. Что же представляет собою
белковый продукт гена р53? Как было
открыто совсем недавно, белок р53
представляет собой
транскрипционный фактор, то есть он «запускает»
считывание генов, или их
транскрипцию («переписывание»). Правда, в
самое последнее время появились
указания на то, что белок р53
запускает «апоптоз», или
запрограммированную клеточную смерть.
(По-гречески «апоптоз» означает «умирание»
природы, когда опадают листья с
деревьев.) На самом деле все не так
однозначно.
В норме клетка должна
выполнить свою жизненную функцию и
умереть, уступив место молодым и
новым. Выяснилось, что так
называемое лечение опухолей их
облучением и химиотерапией стимулирует
упомянутый апоптоз, который
запускается в результате активации
белка р53. Если этот белок
нормален, то облучение и химиотерапия
воздействуют на опухоль, если
нет — то на нет и суда нет! При
«выключенном» в результате
природной мутации гене белка р53 даже
двойная доза облучения никак не
воздействует на раковые клетки!
Белок р53 имеет три «пальчика» в
виде боковых «отростков»
аминокислот, которые подобно пальцам
музыканта ложатся в ложбинки дву-
цепочной молекулы ДНК и
регулируют ее активность. Мутации
приводят к заменам указанных
аминокислот, пальчики ломаются, и
симфония жизни превращается в раковую
какофонию. Если только найти
способ введения в раковые клетки
нормального гена р53, они бы погибали
сами. Но пока это — дело будущего,
будем надеяться, не такого уж
далекого.
А сегодня ученые выключили у
мышек ген белка р53. И получили
удивительный результат. Уже к
полугоду жизни у трех четвертей мышек с
таким выключенным геном
образовались многочисленные опухоли. При
этом наблюдались как
разновидности рака, так и саркомы. Не следует
ли отсюда, что деление опухолей на
рак и саркому представляет лишь
исторический интерес? В природе же
такого разделения нет!
Другой, наиболее известный ген-
протектор, открыт при изучении ре-
тинобластомы у детей, отсюда и его
сокращенное название — РБ.
Мутации этого гена приводят к опухолям
«ретины» (сетчатой оболочки глаза,
благодаря которой мы видим). Глаз
приходится таким несчастным детям
удалять. А к двадцати годам у них
уже возникает остеосаркома. Что же
получается? Поначалу имеет место
«рак», поскольку нервная система
образуется из той же эктодермы, что
и эпителий кожи, дающий рак. А
потом вроде бы уже другое,
поскольку остеосаркома — это опухоль кос-
34

ти, возникающей из мезодермы* И
студентов мединститутов и биофаков
еще долго будут учить, будто рак и
саркомы представляют собой разные
опухоли (вот только про гены им
мало что говорят).
Отключение гена РБ также
приводит к раннему возникновению самых
разных опухолей у мышей.
Интересно, что перенос им нормального
человеческого гена РБ с
одновременным выключением собственного
«нормализует обстановку», и мышки
живут как ни в чем не бывало. В
этом отношении «пересадки» генов
оказывают самое благоприятное
действие. Причем никакие проблемы с
отторжением не возникают, хотя гены
пересаживаются от одного вида
млекопитающих к другому...
А вот — ген «бкл», мутации
которого вызывают В-клеточную
лейкемию («В» в данном случае латинское
и читается как «б») — рак белой
крови. Он возникает в В-лимфоци-
тах, ответственных за синтез
белковых антител, защищающих нас от
вирусов, бактерий и других
паразитических микроорганизмов.
В норме ген «бкл» представляет
собой ген апоптоза, или
«ген-убийцу». Он выполняет настолько
важную функцию, что сохраняется вот
уже на протяжении не менее
миллиарда лет! Перенос мутантного
человеческого «бкл» почвенному
червячку «кэнорабдитис элеганс» приводит
к тому, что клетки последнего —
которые должны были по ходу
развития червячка умереть,— не
погибают!
Еще один ген-протектор кодирует
синтез ростового фактора ингибин-
альфа (ростовыми факторами
называются белки, которые
подхлестывают рост и деление клеток, например,
той же кожи при порезе). При
отключении этого гена у мышек
возникают самые разные опухоли половой
системы. А при выключении другого
гена, мутации которого приводят у
людей к болезни Хипель-Линдау, у
мышей образуются опухоли глаз,
головного мозга и почек.
Назвать не всегда означает
объяснить, поэтому наш несовершенный
«естественный» язык часто не
отражает существа проблемы. То, что
мы именуем сегодня «раковым»
геном,, на самом деле таковым не
является. Уже давно известно, что эти
гены регулируют жизненный цикл
клеток. Понятно, что при их
мутациях цикл «сбивается», а клетка
перестает регулироваться.
Гены р53 и РБ, например,
оказываются «задействованными» в
разрастаниях — отнюдь не раковых! —
внутреннего слоя стенок
кровеносных сосудов. В итоге образуются ате-
росклеротические бляшки и
сужаются сосуды со всеми вытекающими
последствиями. Отключение
онкогена «мик», а также гена РБ
останавливает такие разрастания.
Впрочем, в последнем случае
слово «отключение» не совсем подходит
для описания этого метода
ген-терапии. И вот почему. В клетки
разросшейся внутренней оболочки аорты
крыс с помощью одного из вирусов
внесли модифицированную копию
гена, кодирующего постоянно
«включенный» белок РБ. В итоге такой
вариант белка РБ постоянно
блокирует участок ДНК, не давая начаться
транскрипции генов, ответственных
за деление клеток. Как видим,
выключение гена вовсе не всегда
означает выключение его белкового
продукта. Вот что такое — истинное
манипулирование генами и их
белковыми продуктами, вот -- суть
революции в современной биологии.
Нервные гены
Не думайте, что речь пойдет о
генах, подверженных депрессиям или
навязчивым состояниям. Нет,
поговорим о генах, так или иначе
регулирующих работу нашего мозга, а
следовательно, и поведение — не
только общее, но, например, и
сексуальное.
Тут необходимо одно
отступление. Мы в общем-то еще плохо
знаем, как работает наш мозг.
Открытия последних двадцати лет дали
противоречивые результаты.
Классическим примером здесь служит допа-
мин, называемый также
«дофамином».
Долгое время полагали, что
именно недостаток допамина вызывает
«паркинсонизм» — заболевание с
характерным трясением рук и
головы. Но вот в начале девяностых
годов обнаружилось, что допамин вро-
де бы не при чем и скорее «задей-
ствован» в шизофрении.
Оказалось, «виноват» не допамин
сам по себе, а его рецепторы. Так
35

молекулярные биологи называют
особые белки, которые «торчат» в
оболочке клетки и «улавливают»-
необходимые для ее жизнедеятельности
вещества — ростовые факторы,
гормоны и другие.
цитоплазма
рецептор ростовые вещества
гормоны
Стрелкой показана передача сигнала в клетку
Тщательные исследования
показали, что причиной отклонений
служат мутации в генах рецепторов до-
иамина — а рецепторы этого
вещества разные и встречаются как у пар-
кинсоников, так и у шизофреников.
Мутации в итоге приводят к
нарушениям в цитоплазме нейронов
(нервных клеток). Но роль допамина не
ограничивается этим. В середине
прошлого года было сделано
удивительное открытие: допамии —
подобно половым гормонам,— регулирует
сексуальное поведение крыс!
Выходит, нейромедиатор имитирует
действие женских половых гормонов
эстрогена и прогестерона.
Поясним, что не йромедиаторами
называются вещества, с помощью
которых нейроны осуществляют связь
друг с другом. Долгое время
полагали, будто главная функция нейрона
сводится к генерированию нервного
электрического импульса. Сегодня же
получается, что основное
назначение нервной клетки — как и всякой
другой,— синтез самых разных
веществ. Допамин, адреналин, ацетил-
холин и серотонин — вот лишь
несколько из великого множества
синтезируемых нейронами нейромедиа-
торов.
А что же — эстроген и
прогестерон? Это женские половые гормоны,
регулирующие женский месячный
цикл. Известно, что они
воздействуют на клетки гипоталамуса. Иными
словами, на отдел промежуточного
мозга, в котором расположены
нейроны, управляющие с помощью
своих «секретов» (их еще называют
клетками нейросекреции) гипофизом. А
гипофиз — главная железа
эндокринной, или гормональной системы. Он,
в частности, регулирует работу и цикл
яичников.
Эстроген и прогестерон
управляют работой генов в клетках
гипоталамуса, тем самым влияя на
сексуальное поведение самок. Так вот,
оказалось, что допамин
воздействует на некоторые гены в клетках
- гипоталамуса, активируемые
половыми гормонами. Выключение гена
рецептора допамина (повторим,
одного из многих) приводит к тому,
что самка не может «включиться».
Подобное поведение наблюдается у
самок с удаленными яичниками, в
которых образуются эстроген и
прогестерон. По мнению
исследователей, все это означает, «что по
крайней мере у грызунов один из ней-
ротрансмиттеров регулирует
экспрессию генов и сексуальное поведение
путем «перекрестного разговора» с
рецепторами половых гормонов
в мозгу». Таким образом, еще раз
подтверждена связь нервной и эн-
• Отсутствие зубов и укорочение
бедренных костей у мышат с
выключенным геном костеобразования
(а — норма, в, с — выключенный ген)
36

докринной систем на молекулярном
уровне.
Возможно, именно здесь кроется
природа сексуальных отклонений,
наблюдаемых у шизофреников. Они
довольно часто связаны с агрессией
и другими нарушениями настроения,
например, депрессией. Сегодня эти
проявления объясняют неполадками
серотониновой системы. Серотонин,
как известно, один из нейромедиато-
ров, его еще называют веществом
хорошего настроения.
Уже говорилось, что нейромедиа-
торы действуют на нейроны через
оболочечные рецепторы.
Связывание молекулы нейромедиатора с
рецептором «запускает» каскад самых
разных реакций в цитоплазме
клетки. Одним из первых проявлений
активации цитоплазмы служит уве-
• Отсутствие шейных позвонков
(нижние два снимка *о и «d»)
при выключении гена костеобразования
(а, в — норма).
личение концентрации кальция.
Кальций взаимодействует с белком
калмодулином, который
«модулирует*, то есть регулирует экспрессию
тех или иных генов.
Естественно, отключение гена кал-
модулина резко увеличивает
возбудимость нейронов и повышает
агрессивность поведения мышей.
Одновременно у них заметно
снижается болевой порог, они не чувствуют
боль даже от электрического шока.
Самцы с выключенным геном кал-
модулина способны драться за самок
или за участок до полного
изнеможения, побеждая значительно более
сильных и крупных противников. Не
этот ли ген был «отключен» у
Александра Македонского и Жанны
д'Арк?
Агрессивность поведения
повышается и при отключении гена
рецептора серотонина — у таких животных
по сравнению с обычными атаки
начинаются быстрее и протекают с
большей интенсивностью. Это очень
интересный ген. Сегодня с его
нарушениями связывают самоубийства и
импульсивную агрессию, депрессию
и алкоголизм у людей.
Однако не всегда отключение гена
ведет к столь неблагоприятному
эффекту. Если у мышек отключить ген
белка-синтетазы, отвечающей за
синтез окиси азота в нейронах, то
эффект мозговой ишемии резко
снижается. (Ишемия, как известно,
проявляется в уменьшении
кровоснабжения того или иного органа.) Это
натолкнуло исследователей на мысль
о разработке лекарств, подавляющих
активность этого фермента, для
больных, страдающих от инсульта или
• Мышонок-альбинос при выключении
гена, регулирующего синтез меланина
(красящего пигмента кожи и волос)

черепно-мозговой травмы, когда
последствия ишемии проявляются
особенно резко из-за спазма мозговых
сосудов.
Еще одним рецептором, как
выясняется, оказался знаменитый
родопсин — белок палочек и колбочек,
«улавливающий» кванты света,
фотоны. В норме он довольно быстро
«выключается» после улавливания
фотона и генерирования нервного
импульса. Но картина станет совсем
иной, если выключить его ген таким
образом, что на одном из концов
родопсина будет недоставать всего
лишь пятнадцати аминокислот.
Белок тогда перестает выключаться, и
фотонейрон оказывается постоянно
возбужденным.
Это чрезвычайно губительно для
нервных клеток. Уже через два-три
месяца у мыше к начинается
прогрессивное отмирание сетчатки —
процесс, напоминающий
пигментную дегенерацию сетчатки у челове-
• Кистознып фиброз — просвет
кишечника забит слизистыми массами.
• Сверху — нормальный кишечник
здоровой мыши. Внизу — тонкий (слева)
и толстый (справа) кишечник при
выключенном гене кистозного фиброза.
В середине — кишечник мыши с
выключенным геном (собственным)
кистозного фиброза и внесенным геном
(нормальным) кистозного фиброза
человека. Можно видеть, что
внесение человеческого гена
восстанавливает нормальную картину
кишечника мыши.
ка, в результате чего он необратимо
слепнет.
Палочки и колбочки называют
«сенсорными» клетками, поскольку
они задействованы в работе органов,
отвечающих за наши ощущения. Но,
как известно, к ним относятся не
только зрение, но и вкус, осязание,
слух, обоняние. Уже давно
установлено, что обоняние и секс тесно
связаны между собой. Издревле
красавицы использовали эту
неосознанную связь, применяя различные
ароматы и благовония. А что
произойдет, если человека лишить
обоняния?
38

Существует так называемый
синдром Калмана, возникающий при
естественном «отключении» гена
миграции зародышевых нейронов. При
этом нарушается миграция нейронов
в обонятельную луковицу и
гипоталамус, который управляет
сексуальным поведением организма. В итоге
люди с синдромом Калмана страдают
не только отсутствием обоняния, но
и мужским бесплодием: из-за
непоступления сигналов из гипоталамуса
и гипофиза у них недоразвиты тести-
кулы (яички).
Но есть ген, открытый пока у
дрозофилы, меняющий сексуальное
поведение в корне. Включение
такого гена — «трансформера ■ в мозгу
дрозофилы «отключает» мужское
поведение и переводит клетки на
женский путь развития. Это еще
один, совершенно новый способ вы*
ключения генов в живом организме.
В результате такой «операции»
самцы дрозофилы начинают ухаживать
не только за самками, но и за
самцами! Авторы работы назвали их
«бисексуалами» — вполне в духе эпохи
СПИДа.
Тонкие исследования показали, что
«трансформер» нарушает нормальное
развитие обонятельных органов,
поэтому «бисексуалы» не ощущают
подавляющих запахов других самцов
и оплодотворенных самок. Можно
сказать, что их мозг оказывается
частично феминизированным, то есть
женским! Видимо, надо теперь по-
• Вверху — разрастание внутренней
оболочки аорты мыши при нарушенном
гене РБ (ретинобластомы). Внизу —
утоньшение внутренней оболочки
при внесении нормального гена РБ.
• Вверху — аорта крысы с
выключенным геном разрастания внутренней
оболочки сосуда. Внизу —
разрастание внутренней оболочки аорты,
что приводит к сужению просвета
сосуда.
искать нечто подобное у
млекопитающих, а затем и у человека.
Последний из отключенных
сегодня нервных генов — ген одного из
цитоплазматических ферментов,
сокращенное название которого —
«фин». Этот белок «работает» в
синапсах, то есть в местах соединения
двух нервных клеток. Отключение
«фин» приводит к выживанию
чрезмерного количества нейронов, что
нарушает строение в гиппокампе, или
извилине полушария головного
мозга, расположенного в основании
височной доли.
Взрослые мыши чувствуют себя
5«
«8
X В
39

li
5a
вполне нормально, плодовиты, но
страдают от чисто «человеческих»
расстройств ориентации и
сообразительности. Оно и неудивительно, если
учесть, что гиппокамп «заведует»
памятью и переработкой
поступающей в мозг информации.
Можно упомянуть и ген «слуг»,
отключение которого ведет к
нарушению образования нервной трубки
у зародышей. Известно, что вся наша
нервная система возникает из экто-
дермальной пластинки, которая
сворачивается затем в трубку. А позже
из верхних сегментов трубки
мигрируют клетки будущей мезодермы, из
которой образуются, в частности,
костная, половая и иммунная
системы. Таким образом, нейрон и
лимфоцит оказываются как бы
генетическими «родственниками»!
Гены иммунные
Гены «слуг» и «фин» служат как
бы мостиком, соединяющим
нервную и иммунную системы. Помню
свое изумление, когда я впервые
столкнулся с тем, что на
поверхности нейронов и спермиев
обнаруживается один и тот же рецептор!
Потом другой сходный рецептор
обнаружили на поверхности нейрона и
лимфоцита, а затем подобные
генетические сходства посыпались как
из рога изобилия. За полгода я
набрал что-то около тридцати
одинаковых генов в нейронах и
лимфоцитах.
Взять тот же «фин». Его
отключение сказывается не только на
строении гиппокампа, но и на функции
Т-лимфоцитов, ответственных за
антираковый иммунитет и
отторжение пересаженных органов и тканей.
Отключение «фин» в Т-лимфоцитах
приводит к нарушению передачи
сигнала от рецептора клетки,
распознающего антиген, внутрь
лимфоцита. В результате этого Т-лимфоцит
не включается и не выполняет свою
функцию.
Что же общего между нейроном,
спермием и лимфоцитом? Ответ
пришел не сразу. Наконец я понял, в
чем дело. Все три типа клеток
должны распознавать «градиент
концентрации», то есть концентрации
самых разных веществ, от которых
зависит их функционирование или
даже благополучие всего организма.
Спермий же движется в направлении
тех сигналов, которые ему посылает
яйцеклетка.
Любопытно, что когда уже пришло
это понимание, я довольно случайно
натолкнулся на замечание
известного испанского нейроанатома
Сантьяго Рамон-и-Кахаля. Будущий
нобелевский лауреат еще в 1892 году
писал о сходстве нейрона и
лимфоцита! Такие вот дела...
На сегодня у мышей отключено
более десятка различных генов,
управляющих работой иммунных
клеток. О всех них не скажешь, да и
интересно это только специалистам.
Немного философии
Аристотель первым разбил все
живое на классы, руководствуясь
наличием или отсутствием красного
цвета у крови животных. Плиний
говорил о сухопутных, водных и
летающих. Основатель английской
ботаники Джон Рей в XVII веке ввел
понятие вида — совокупности
особей, отличающихся друг от друга не
более, чем родители и дети. Так
впервые в основу классификации
живых организмов был положен
генетический принцип.
Карл Линней создал вроде бы
научную систему растительного и
животного мира, но уже Чарлз Дарвин
говорил о произвольности видоделе-
ния. В своей книге
«Микроэволюция» Николай Владимирович
Тимофеев—Ресовский справедливо
заметил, что Дарвин по-прежнему ничего
не сказал о механизме
видообразования.
По сию пору идут бесплодные
споры, что такое вид. Проблема сложна
даже на генетическом уровне. Есть
гены, стабильные на протяжении уже
трех миллиардов лет! Например,
упоминавшееся семейство генов «рас».
Жизнь существует в очень узком кван-
тово-механическом диапазоне. И
некогда найденное природой
отлично служит и по сей день. В случае же
мутации, то есть при замене одной
квантово-механической реалии
молекулы на другую, белок перестает
выполнять свою функцию, и
возникает рак. Или гибнет зародыш и
организм, как это происходит при
отключении гена.
Но если гибель и
неконтролируемое деление клетки возникают из-за
замены одной буквы генетического
кода (что бывает часто), то абсолют-
40

но неважно, откуда мы эту самую
букву возьмем. Их всего-то четыре, и
у всех они одинаковы. Неодинаковы
их длинные последовательности, чем
и отличается, например, мышь от
человека.
Сейчас уже никого не удивляет,
что гены двух разных организмов
совпадают по своим
последовательностям на 80—90 процентов. А по
аминокислотам — и того больше.
Если же — как в случае с «рас» —
проанализировать химические
группы боковых групп аминокислот в
активных точках ферментов, то в них
совпадение часто бывает вообще
стопроцентным, причем не только
для генов разных видов
млекопитающих.
Вот почему ген, найденный у
дрозофилы или дрожжей, сегодня
служит обоснованием для подобного
поиска у тех же мышей (их можно
скрещивать как угодно, поэтому ген
«выловить* легче), а затем и
человека. И все же часто приходится
слышать возражения, что нельзя
переносить результаты опытов на мышах
непосредственно на человека. Но
никто этим и не занимается.
Пафос моей статьи сводится к
другому. Речь идет об отработке на
мышиных моделях ген-терапии
человека. Взять хотя бы кистозный
фиброз — наследственное
заболевание представителей белой расы,
убивающее детей к пяти-шести годам.
На мышах кистозный фиброз
моделируется очень хорошо. Под
микроскопом ткани мыши с
выключенным геном кистозного фиброза
трудно отличимы от человеческих.
Поэтому не удивительно, что, отключив
мышиный ген и внеся ген
человеческий, мы не наблюдаем у мыши
никакого заболевания. Она растет,
развивается и дает нормальное
потомство.
Вопрос — так где же граница
между мышью и человеком? И сколько
генов человека надо внести в клетку
мыши, чтобы она перестала быть
таковой? •
Игорь Эруандович ЛАЛАЯНЦ —
окончил МГУ. интересуется вопросами
современной биологии и биотехнологии.
Давний автор нашего журнала, в
котором выступал со своей гипотезой о
раке. Знаток современного
английского языка.
S
X
X
о.
J9
I
Пейте минеральные
воды!
Еще одно лечебное
средство против последствий
радиационного облучения
предлагают ученые. По
предварительным данным,
радиозащитным действием
обладают ионы щелочных
металлов, йода, кремния,
хлориды и гидрокарбонаты. А
где еще их всех, вместе
взятых, больше, чем в бутылке
минеральной воды?
В связи с этим,
московские ученые из Российского
научного центра
реабилитации и физиотерапии и из
Института эволюционной
морфологии и экологии
животных имени А. Н. Северцо-
ва РАН взялись за
целенаправленные опыты. В них
вначале белых крыс
облучали, потом отпаивали
минеральной водой. В качестве
лечебного средства была
использована целая коллекция
столовых вод —
«Московская», «Ходыженская», «Семи-
горская», а также
водопроводная и природная, крем-
нийсодержащая.
Все они, кроме
водопроводной, показали неплохие
результаты по
восстановлению клеток
радиочувствительных тканей и печени
организма зверьков, что
выразилось в повышении
процента выживших. Оказалось
возможным даже составить
некий оптимальный график
приема внутрь разных
минеральных вод. Так, в первый
месяц лучше всего подходит
йодсодержащая
«Ходыженская». Затем стоит перейти на
«Московскую», сульфатную
кальциево- магниево-натрие-
вую, далее — на кремнийсо-
держащую и «Семигорскую»
борсодержащую.
Наилучшим действием
обладала почему-то вода,
насыщенная кремнием.
41

—•
' —' A*v->>^
fdu* **~?
7 '
aJ;
^
A
7м
f
7
4
^^-.'
^
j*1
/,
A.

«клк слово
Энтропия... Это слово стало настолько модным, что из научных монографий
перекочевало в самые легкомысленные журналы. Да что там журналы!
Его можно встретить даже на обыкновенной футболке. Им щеголяют
в разговоре, употребляя к месту и не к месту. Можно бы улыбнуться
столь неожиданному увлечению, но известно, что мода обычно
отражает очень глубокие процессы, подчас не до конца осознаваемые
современниками.
Не будем сейчас рассуждать, почему термодинамика оказалась той
наукой, которая во многом определила лицо XX века. Это тема
отдельного разговора. Достаточно сказать, что идеи ученых (вместе с
термином «энтропия») подхватили не только физико-химики, биологи, но
и экономисты, социологи, демографы.
Увы, столь широкое использование нетривиальных представлений
привело к неминуемому — их искажению. В итоге вместо приближения
к истине многие исследователи попали в плен новых заблуждений, и
процесс этот продолжается.
Надежный способ исправить ситуацию — обратиться за разъяснениями
к самим создателям современной термодинамики. Вот почему наше
внимание привлекла статья одного из основоположников этой науки —
Кеннета Денби га.
*К вопросу об энтропии, беспорядке и дезорганизации» — важнейшая из
серии работ, опубликованных им в последние годы в «Британском
журнале философских наук».
Благодаря помощи Академии творчества, почетным членом которой
является ученый, мы получили перевод статьи и разрешение на ее
публикацию в нашем журнале. Вдумчивый читатель найдет здесь
ответы на вопросы, неизбежно возникающие при попытке постичь
устройство мира, в котором мы живем.
Остается добавить, что с учетом специфики журнала мы решили
облегчить это непростое чтение. И раздел, представляющий интерес в
основном для специалистов, выделили в тексте особым шрифтом.
Кеннет Денбиг,
член Лондонского Королевского общества
j\^ BOI [DOCV Настоящая статья основа-
ж: J на на докладе, сделанном
аитг\лттт тт* на сессии в> s< р-s> в уни"
ОП. 1 UL/1 lUJrl • верситете Суссекса в сен-
^ ' тябре 1983 года, а также на
f\np т\Г\Г\ €1ТТТЛО материалах книг К. G. Den-
UCL1IU и>1ДКС bigh, J. S. Denbigh. Entropy
in Relation to Incomplete
и дезорганизации
ния»), Cambridge Universi-
• Композиция А. Подосинова ty Press (1985).

Введение
К вопросу
об энтропии,
беспорядке
и дезорганизации
1 Термин «система» может
относиться к любой части
физического мира. Для
простоты понятия «тепло»
и «энергия» вводятся здесь
раньше, чем
определяются четыре класса систем,
хотя при
последовательном изложении
термодинамики обычно
используется другой подход.
Возможно, следует добавить,
что для таких систем, как
звезды, где происходит
релятивистское
перераспределение вещества и
других форм энергии,
различие между открытостью
и закрытостью системы
теряет свое значение.
7 В случае открытых
систем понятие «тепла»
следует использовать с боль-
П оводом к появлению этой статьи была недавняя
телепередача с участием нескольких ученых —
физиков и б иологов. К моему уди влению, они
высказывали мнение, что спонтанное возникновение и
эволюция живых систем — феномен, который нелегко
согласовать с термодинамикой. Конечно, в прежние годы
такая точка зрения была общепринятой. Однако я
надеялся, что многочисленные исследования, включая и мои
собственные, разрушили представление о том, будто
существуют реальные противоречия между явлением
возрастания энтропии и некоторыми не очень строго
поддающимися определению процессами, которые могли бы
характеризовать эволюцию. Примерами таких процессов
служат возрастание «упорядоченности»', «организации»
или «сложности». Эти понятия означают далеко не одно
и то же — все они, на мой взгляд, ошибочно понимаются
как нечто противоположное возрастанию энтропии.
Я хотел бы обратить внимание на то, что Второе
начало термодинамики, несмотря на свою огромную
общность, вовсе не столь определенно отвечает на вопрос,
что происходит в мире, как принято считать. Как часто
бывает, понятие энтропии сейчас широко используется в
литературе и журналистике. Это слово стало модным,
оно изображается на футболках и означает меру любого
разрушения или ухудшения. Такое расхожее понимание
энтропии, далекое от правильного, не удастся искоренить
до тех пор, пока сами ученые не объявят его ошибочным.
И, конечно, дело тут не столько в неправильном
употреблении слов, сколько в том, что подобная путаница
привела к серьезным научным ошибкам, особенно в
биологии.
Открытые системы
Прежде всего необходимо отметить, что Второе
начало термодинамики неприменимо непосредственно к
«открытым системам». Напомним читателю, что в
термодинамике различают четыре класса систем1 в соответствии
с ограничениями, которые на них накладываются. Это
следующие классы.
a) Изолированные системы. Через границы таких
систем не происходит перенос вещества и энергии.
b) Адиабатически изолированные системы. Для таких
систем перенос тепла через границу запрещен (как и
перенос вещества), но разрешен перенос других видов
энергии.
c) Закрытые (замкнутые) системы. Здесь ограничения
еще слабее, н запрещен только перенос вещества.
d) Открытые системы. Это такие системы, через
границы которых допускается перенос энергии, а также
молекул некоторых (ио не обязательно всех) химических
веществ2.
Сокращенная формулировка Второго начала
термодинамики гласит, что энтропия системы может только
возрастать (или оставаться постоянной). Однако это
утверждение непосредственно применимо лишь к
системам классов (а) и (Ь). Системы классов (с) и (d)
способны к уменьшению энтропии благодаря
поступлению тепла или вещества извне. Но, конечно, Второе
начало можно все-таки сделать применимым к системе,
44

достаточно расширенной, то есть к интересующей нас
субсистеме вместе со всем ее окружением. Для этого
необходимо, чтобы полная система удовлетворяла
условиям классов (а) и (Ь)3. Тогда уменьшение энтропии в
субсистеме может компенсироваться таким же или
большим увеличением энтропии окружения. Подобное
поведение полностью согласуется со Вторым началом
термодинамики.
Заметим, что большинство систем, встречающихся в
природе, принадлежит к классу (d). «Изолированность» и
«закрытость» не соответствуют естественному состоянию
вещей. Рассмотрим несколько примеров открытых
систем. Небесные тела очень медленно теряют свои
атмосферы за счет диффузии молекул газов в космос, но
одновременно к ним поступает вещество в виде пыли или
метеоритов, и они поглощают излучение от более
нагретых тел. Поэтому бывает трудно определить, возрастает
или убывает их энтропия. Живые существа — также
очень важный класс открытых систем. Например,
отдельная клетка непрерывно поглощает метаболиты,
проникающие через ее мембрану, и этот материал вступает
в химические реакции с содержимым клетки, в
результате образуется множество низко- и высокомолекулярных
соединений. Некоторые из них выходят из клетки,
другие служат для ее роста и деления. Обмен
метаболитами между клеткой и ее окружением имеет
существенное значение для поддержания жизнедеятельности
клетки во всех ее аспектах.
В реальности открытые системы могут
демонстрировать очень сложное поведение, и тем не менее оно никак
ие противоречит Второму началу термодинамики.
Особенно удивительно появление «диссипативных структур»,
описанных Пригожиным (1980, 1984) и сотрудниками.
Они показали, как невероятная в других случаях
структура может стабилизироваться внутри открытой системы
ценой компенсирующего производства энтропии за счет,
скажем, проходящего через эту систему потока энергии.
В литературе описано множество изученных
экспериментально примеров типа реакции Белоусова — Жаботнн-
ского.
Возвращаясь к живым организмам, можно прежде
всего заметить, что составить точный баланс изменения
энтропии для организма с его окружением (то есть для
той «достаточно расширенной системы», о которой
говорилось выше) — очень сложная задача. Тем не менее
экспериментальные исследования, которые удалось
провести (например, Линшитц, 1953), не обнаружили
противоречий со Вторым началом термодинамики. Что в таком
случае имеют в виду те, кто считает феномен жизни не
вполне согласующимся со Вторым началом
термодинамики? Я думаю, что они рассуждают примерно так:
а) организмы — высоко «упорядоченные» и (или)
«организованные» системы; Ь) «упорядоченность» и
«организация» — понятия, противоположные энтропии, и поэтому
с) организмы — системы с чрезвычайно низкой
энтропией. Затем упомянутые полемисты хотели бы пойти
дальше утверждений (а), (Ь) и (с) и допустить, что
организмы как-то обходят Второе начало
термодинамики, даже если принять во внимание их «открытость».
Или же, не заходя в рассуждениях так далеко, они
хотели бы, возможно, только сказать, что высокоупоря-
шои осторожностью,
поскольку при переносе
вещества через границу
системы вместе с ним
переносится энергия.
3 Следует отметить, что
ограничения, которые
используются при
определении классов (а) и (Ь), не
единственные в
термодинамике. Вместо
изолированных систем мы могли
бы рассматривать
системы, объем и температуру
которых поддерживают
постоянными, помещая
систему в твердую
оболочку внутри достаточно
большого термостата. Система
вместе с термостатом -
пример «расширенной
системы», обсуждавшейся
выше. В то время как
энтропия расширенной
системы стремится к
максимуму,
«характеристической функцией» для
субсистемы, находящейся при
постоянных объеме и
температуре, служит
свободная энергия Гельмгольца,
и эта функция стремится к
минимуму. Следует,
однако, заметить, что
использование такого критерия
(или соответствующего
критерия для свободной
энергии Гиббса в случае,
когда субсистема
поддерживается при постоянных
температуре и давлении)
все же оправданно только
для закрытых систем. Для
открытых систем подобный
критерий или какая-либо
определенная тенденция
не существует.
45

s
4 To, что это соотношение
определяет только
разность энтропии, не имеет
значения в данной работе,
где вопрос состоит в том,
связаны ли изменения
энтропии с изменениями
«упорядоченности» или
«организации».
5 Связь между
термодинамической энтропией и
некоторыми статистическими
энтропиями обсуждается,
например, в книге Пенро-
зе (1970). .
доченные и (или) организованные системы слишком
маловероятны, что малая вероятность связана с низкой
энтропией и что в соответствии с флуктуационной
теорией Эйнштейна даже в открытой системе очень
маловероятна флуктуация, способная привести ■
значительному локальному повышению порядка и (или) организации.
Если одно из этих предположений правильно
отражает то, что имеется в виду» я утверждаю, что все
рассуждения содержат путаницу и несостоятельны,
поскольку в действительности энтропия не обязательно
связана с «упорядоченностью» или с «организацией».
Смысл энтропии
Рассмотрим физико-химическую систему,
удовлетворяющую условию закрытости. Пусть эта система за
некоторое время переходит из состояния 1 в состояние
2. Эти состояния характеризуются набором
макроскопических переменных, таких, как энергия, объем и состав.
В термодинамике изменение энтропии системы
описывается выражением: г
S2-S= J (dq/T)re¥, (I)
i
где dq — количество тепла, поступающее за бесконечно
малую часть длительности процесса; Т —
соответствующая температура (абсолютная), а индекс «rev» означает,
что процесс происходит обратимым образом, то есть
через цепочку состояний, ни одно из которых не
смещено от равновесия больше, чем на бесконечно малую
величину4.
Поскольку соотношение (1) применимо только к
закрытым системам, оно не позволяет непосредственно
применить понятие энтропии к открытым системам,
таким, как живые существа. Однако, как отмечалось
выше, открытые системы можно рассматривать вместе с
содержащими их значительно большими закрытыми
системами, к которым соотношение (I), безусловно,
применимо. Фактически можно определить вектор потока
энтропии между открытой системой и закрытой
системой, в которой она — эта открытая система —
содержится.
В соответствии с термодинамикой энтропия есть не
что иное, как величина, определенная в выражении (1).
Конечно, у энтропии имеются интересные и полезные
.свойства, но именно выражение (1) определяет ее
значение. С другой стороны, статистическая механика
(задача которой — связывать термодинамику с атомной
и кинетической теорией) дает несколько
альтернативных определений статистической энтропии. Ни одно из
них не означает в точности то же, что и
термодинамическое понятие энтропии, и ни одно из них не
совпадает с другими5. Гиббс называл эти понятия «аналогами
энтропии», и это хороший термин, поскольку он
позволяет избавиться от путаницы (которая усугубилась
с появлением различных «информационных энтропии»).
Второе начало термодинамики остается
применимым именно к термодинамической энтропии, и,
безусловно, одна из очень старых проблем статистической
механики — строгое доказательство того, что какие-то
из аналогов энтропии также проявляют тенденцию к
возрастанию.
В контексте этой статьи наиболее близким аналогом
46

термодинамической энтропии можно считать энтропию
Болыдмана и Планка:
SBP=klnW, (2)
где к — постоянная Больцмана6; SBP — статистическая
энтропия закрытой системы, у которой фиксированы
значения энергии, объема и состава (и другие
параметры, если это необходимо). Такая система соответствует
тому, что Гиббс называл «микроканоническим
ансамблем». В этом случае W — число независимых квантовых
состояний (энергетических состояний), разрешенных
для этой системы. Таким образом, SBp есть
логарифмическая мера той доли разрешенных состояний
(выбранной из бесконечного числа состояний), которая
определяется ограничениями, наложенными на систему. W
есть мера «размазанности» системы (Гуггенгейм, 1949).
(Можно добавить, что нет никакой необходимости в
эффектном утверждении, будто SBP или SG есть мера
нашего незнания того истинного квантового состояния,
в котором находится система в данный момент.)7
Если нужна «интерпретация» понятия энтропии,
термин «размазанность», введенный Гуггенгеймом,
представляется наилучшим. Сам Гиббс, видимо, не
принимал всерьез мысль о том, что энтропию можно понимать
как «перемешанность»8. Кажется маловероятным, чтобы
он развивал эту идею, поскольку, безусловно, знал о
существовании контрпримеров. Представьте, например,
хорошо размешанную эмульсию масла в воде,
заключенную в адиабатически изолированный контейнер. С
течением времени энтропия этой системы способна только
возрастать или не меняться. Тем не менее вода и масло
постепенно перестают быть перемешанными и
разделяются, образуя два жидких слоя. Определение энтропии
как «перемешанности» можно еще спасти, используя,
этот термин в несколько неочевидном смысле, то есть
оставаясь на молекулярном, а не на макроскопическом
уровне описания. Но если так, то, безусловно, гораздо
лучше говорить о болышановской и планковской
величине W!
В заключение можно сказать следующее. Если
утверждается или предполагается, что некоторый процесс
включает изменение термодинамической или
статистической энтропии, то нужно задать вопрос: имеет ли при
этом место обратимый тепловой эффект или изменение
числа разрешенных энергетических состояний? Если
нет, то здесь нет изменения физической энтропии
(даже если меняется наша информация о состоянии
системы).
Энтропия, беспорядок
и дезорганизация
Теперь, после необходимой вводной части, перейдем
к «интерпретациям» понятий, которым посвящен этот
раздел, то есть к энтропии, рассматриваемой как
беспорядок или мера разупорядоченности. На мой взгляд,
такая интерпретация ошибочна или, по крайней мере,
неоднозначна, и на самом деле никакие два из
приведенных в заголовке понятий не идентичны. Хотя я уже
отмечал эти моменты в предыдущих публикациях, здесь
они будут представлены более точно.
Во-первых, совсем не очевидно, что понятия
беспорядка или дезорганизации имеют отношение к величинам
Б Аналог гиббеовского типа
SG—k Ipjnp,. где р, -
вероятность i-ro
энергетического состояния, в
действительности гораздо
полезнее, чем SBP, хотя и
менее нагляден. Он
соответствует «каноническому»
ансамблю, и для него
условие постоянства
температуры заменяет условие
постоянства энергии.
7 В теории информации
«информационная
энтропия» определяется как
мера «неопределенности»
или «недостатка
информации» по отношению к
любому предмету или
событию. Это определение
имеет тот же вид, что и SG/k в
предыдущей сноске, но в
общем случае
вероятности р( не относятся к одним
и тем же событиям. Как
правило, это вероятности
появления различных
символов в тексте, и в таких
случаях «информационная
энтропия» не имеет
отношения ко Второму началу.
Не относится она и к
«упорядоченности»,
«организации» и «сложности». Эта
проблема обсуждалась в
работе К. Дж. Денбига и
Дж. С. Денбига (1985).
8 Название «Об энтропии
как перемешанности»
встречается в списке
неопубликованных трудов
Гиббса (1961).
47

•- >
18
9 Когда нужно распознать
упорядоченность, встает
вопрос о том, что часто
упорядоченность носитсу-
щественно субъективный
характер. Это видно
также в случаях, когда
упорядоченность зависит от
случайности или от выбора,
как в примере с той частью
«упорядоченной»
последовательности игральных
карт, которой присвоены
номера A>K>Q>J>10.
в правых частях уравнений (1) и (2), которые являются
определениями термодинамической н статистической
энтропии соответственно. В самом деле, «интерпретации»,
о которых идет речь, сомнительны с самого начала,
поскольку «энтропия» — это термин, использующийся
только в науке в отличие от понятий «порядок» и
«организация», а также противоположных им. Их смысл
очень широк и различен в разных контекстах, например
политике, праве и других.
Прежде всего попытаемся охарактеризовать
«порядок» и «упорядоченность», а также противоположные им
представления в ограниченном пространстве и времени, а
затем попытаемся сделать то же для «организации».
Вопрос, как я думаю, состоит в том, распределены ли
интересующие нас сущности (предметы или события) в
пространстве и (или) времени в соответствии с каким-то
правилом. Например, набор из трех или более предметов
А, В, С и т. д. будет проявлять некоторую
упорядоченность, если их расположить на одной прямой в
некоторой последовательности. При этом предметы
подчиняются правилу, связанному с тем, что В находится справа от
А, С — справа от В и т. д., если смотреть на них из
любой точки с одной стороны от прямой. Те же предметы
будут иметь дополнительную упорядоченность, если
существует также отношение (например, равенства,
удвоения и т. д.) между последовательными группами АВ, ВС
и т. д. В этом случае имеется состояние более полного
порядка.
Далее, естественные объекты обычно не лежат точно
на одной прямой или на любой плоскости простой
геометрической фигуры, такой, как окружность или
эллипс. Нужно еще распознать ту фигуру, которой
приближенно соответствует9 расположение объектов.
Поэтому встает вопрос: каково должно быть стандартное
отклонение (или сравнимая с ним величина), чтобы
данный набор объектов считать упорядоченным в каком-
нибудь отношении? Конечно, можно так определить
разницу между «порядком» и «упорядоченностью»:
«порядок» соответствует идеальному состоянию, в котором все
согласуется с правилами, а «упорядоченность»
определяет, в какой мере некоторый конкретный набор реальных
объектов приближается к этому идеалу.
Теперь с учетом сказанного обратимся к энтропии,
используя пример кристаллического твердого тела.
Безусловно, нетрудно признать, что частицы, составляющие
кристалл, расположены упорядочение, поскольку они
занимают положения, близкие к точкам пересечения
геометрической решетки. Вопрос в том, насколько это
расположение упорядочено? Предполагаемая
интерпретация энтропии как упорядоченности бесполезна до тех
пор, пока понятие упорядоченности не имеет по крайней
мере такой же количественный характер, как само
понятие энтропии, а этот вопрос научно пока не решен.
Чтобы доказать это, напомним: W в уравнении (2)
можно вычислить, по крайней мере с высокой степенью
точности, для случая идеальной решетки, а также для
решетки с различными дефектами. Но не существует
теории упорядоченности, не зависимой от
статистической механики, которая позволила бы определить
степень упорядоченности кристалла и которая, таким
образом, могла бы оправдать заявление: «Смотрите, мы
48

показали, что W, а значит, и статистическая энтропия,
есть точная мера беспорядка!»10
Ошибка или неоднозначность, возникающая при
отождествлении энтропии с беспорядком, хорошо видна на
примере спонтанной кристаллизации переохлажденной
жидкости. При адиабатических условиях энтропия такой
системы возрастает, но очень трудно найти основания
для заявления, что возрастает и беспорядок в системе!
Аналогичные рассуждения можно привести и а других
случаях. На мой взгляд, некоторые из многочисленных
работ об эволюции Вселенной с момента Большого
Взрыва во многом теряют из-за попыток использовать
понятия «хаоса» и «беспорядка», а также
«единообразия», как будто это эквивалентно использованию
Второго начала термодинамики.
Перейдем теперь к понятию «организация». В данной
работе меня прежде всего интересует предполагаемая
связь между «дезорганизацией» и возрастанием энтропии,
так как это имеет важнейшее значение для биологии.
В биологической литературе термины «порядок» и
«организация» часто заменяются друг на друга, как будто
они — синонимы. Однако контрпримеры доказывают, что
это не так. Скажем, типовые обои, на которых есть
точно повторяющиеся «художественные» фрагменты,
безусловно, гораздо более упорядочении, чем, допустим,
картина Сезанна, но они значительно ниже по уровню
организации. Любой шедевр живописи имеет высокую
степень организации, но его части не связаны друг с
другом ио некоему правилу, как это типично для
состояния порядка. Аналогично, живая клетка значительно
выше организована, чем кристалл, хотя кристалл и более
упорядочен, по крайней мере в пространственно-аремен-
ном смысле. Чтобы доказать, что эти величины не могут
быть тождественны, существует достаточно пар
объектов, для которых соотношения между двумя
обсуждаемыми качествами противоположны.
Пока все хорошо, но действительное значение слова
«организованный», мысленно подразумеваемое в
предыдущем разделе, очень трудно определить, что
неоднократно подчеркивалось в работах по философии
биологии11.
Рассмотрим некоторые примеры, в которых понятие
«организованный» становится наглядным. Точно так же,
как предметы, изображенные на картине, организованы в
пространстве, ноты и знаки в музыкальном произведении
организованы во времени. Аналогично, составные части
научной теории или математического трактата
организованы в логическом пространстве.
Бизнес и другие виды деятельности также служат
примерами и еще раз показывают различие между
понятиями «организованный» и «упорядоченный». Диаграмма,
представляющая структуру бизнеса, может не иметь
таких признаков «упорядоченности», как, например,
симметрия или регулярность; и все же она ясно показывает
организацию, поскольку определяет поток работы из
одной сферы бизнеса в другую, и таким образом
относится как ко времени, так и к пространству.
Существует много других примеров систем,
организованных и во времени, и в пространстве. Например, в
живом организме различные процессы (химические
реакции, процессы диффузии и т. д.) четко скоординированы
10 Интересное
математическое определение
понятия порядка было введено
Бомом (1980), но оно не
дает ничего в контексте
данного рассмотрения.
Однако в своей работе
(1987) он показывает, в
какой мере вероятностное
рассмотрение неполного
порядка согласуется с
теорией энтропии Пригожи-
на.
11В качестве обзора с
библиографией см. Пеакоке
(1983). Бом( 1980,1987)
использует термин
«организованный» в значении
«коллективно
работающий» для всех аспектов
структуры.
V О.
Z П
49

•s a
Л. c
друг с другом как в пространстве, так и во времени. Есть
и другие примеры организованных объектов —
квалифицированные действия, такие, как езда на велосипеде,
игра на пианино, речь и так далее, а также механические
и электрические устройства — машины, компьютеры и
другие. И конечно, сюда относится все, что у Поппера
называется «третьим миром».
В некоторых примерах, особенно относящихся к
физическим структурам, может показаться, что понятие
«организация» — почти то же самое, что и понятие
«сложность». И все же между ними есть важные
различия. Компьютер — сложное устройство, но если бы
некоторые из его внутренних соединений были
разорваны, он не мог бы уже производить вычисления и, на мой
взгляд, не мог бы уже рассматриваться как
высокоорганизованный прибор, хотя и оставался бы сложным.
Короче, я считаю самым существенным свойством
того, что называют организованной системой,
следующее: у организованной системы имеется функция, она
может делать что-то или использоваться для того, чтобы
делать что-то. Например, математические выкладки
могут применяться для вывода дальнейших результатов, а
правовая система используется для того, чтобы
достигать справедливости и упорядоченности в обществе (хотя
и не будучи «упорядоченной» сама по себе). Но даже при
этом понятие функции остается неоднозначным, если его
применять к живым существам. Сказать, что функция
организма есть выживание и воспроизведение, было бы
слишком неопределенно. К» я уже отмечал (1981),
«организм ие может рассматриваться как набор
предварительно известных компонент, собранных, чтобы
достичь определенной цели.., «функции» организма
записываются в него в ретроспективном порядке».
Коротко обрисовав здесь то, что считаю пониманием
. термина «организованный», обращусь к третьей
возможной взаимосвязи, которая могла бы иметь место между
понятиями энтропии и дезорганизации. То, что на самом
деле ее не существует, следует из контрпримеров.
Представим, например, оплодотворенное птичье яйцо внутри
инкубатора. Этот инкубатор содержит достаточное
количество воздуха и предварительно нагрет до температуры,
достаточно высокой для проклевывания яйца. Теперь
инкубатор полностью изолируется термически, так что
его полная энтропия может только возрастать или
оставаться неизменной. Тем не менее существуют две
возможности дальнейшего развития системы: яйцо
погибает; яйцо живет и затем превращается в живого птенца.
Справедливо, что в первом случае будет возрастание
энтропии, сопровождающееся процессами
дезорганизации, локализованными в яйце. Но ситуация во втором
случае противоположна: несмотря на то, что яйцо,
безусловно, высокоорганизованная система, живой
птенец, конечно, более организованная система. Энтропия
возрастает и в этом случае, но теперь растет и уровень
организации. Таким образом, этот пример доказывает,
что предположение об эквивалентности возрастания эн-
|in тропии и процесса дезорганизации неправильно.
5 8 Заметим, что мы обычно говорим о некоторых кон-
I & кретных вещах как о более или менее организованных,
чем другие. Это предполагает, что у нас есть интуитив-
nj ное представление о количестве или степени организа-
50

дни, как молчаливо предполагалось в предыдущем
абзаце. Если это так, то примеры — подобные ситуации с
погибающим или проклевывающимся яйцом —
показывают, что «количество организации» не сохраняется, то
есть оно не должно оставаться постоянным с течением
времени. Конечно, это не значит, что организмы ведут
себя противоположно Второму началу. Совсем ие так.
Необратимые процессы метаболизма, теплопроводности
и т. д., происходящие в организмах, производят
энтропию так же, как и любые другие. Можно только сказать,
что изменения «количества организации» и энтропии
могут происходить совершенно независимо.
Выше был сделан вывод о том, что изменения
энтропии и «упорядоченности» независимы. Из этого следует
то, что было заявлено в самом начале, а именно, что
Второе начало гораздо менее категорично, чем обычно
предполагают. Кроме энтропии, могут существовать
другие «необратимые (однонаправленные) функции»,
вносящие вклад в полное описание развития мира с течением
времени
12
Королевский колледж:, Лондон
Перевод Марии ЧЕХОВОЙ
под редакцией профессора
Георгия ГЛАДЫШЕВА
Кеннет ДЕНБИГ — член Лондонского Королевского
общества, почетный профессор и доктор ряда известных
университетов, один из создателей неравновесной термодинамики,
философ-естественник с мировым именем. Наиболее полно его
философская концепция изложена в книгах «Изобретательная
Вселенная» (1875) и «Три концепции Времени» (1961).
е Например, относящиеся
к полному количеству
организации в планетарных
биосферах. Конечно, такие
возможности не включают
витализм. То, что
возможны полностью
естественные процессы
самосборки (например, для
коллагена), описали Фокс
и Доуз (1972), после чего
они продолжали развивать
свою «конструкционист-
скую» теорию
естественной эволюции. Здесь
предполагается, что
отдельные «компоненты»
собираются вместе за счет
действия естественных
сил и что
результирующая система способна
участвовать в
определенных физико-химических
«функциях», на которые
может действовать
естественный отбор.
От редакции
Публикуемая статья К. Денбига вряд ли нуждается в каких-либо
комментариях. Но если у читателя возникло стремление к более
глубокому постижению материала, советуем обратиться к
следующим монографиям:
Ф. Даниэлъе, Р. Олберти. Физическая химия.— М.: Мир, 1978.
Г. П. Гладышев. Термодинамика и макрокинетика природных
иерархических процессов.— М.: Наука, 1988.
Г. Я. Гладышев. Движущая сила биологической эволюции //
Вестник Российской Академии наук.— 1994.— Т. 64, № 3.— С. 221.
• Ю. Соостер.
«Белое яйцо»

ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Эль Ниньо
Минувшее десятилетие — без ответа.
Что даст новая программа?
Международное сообщество ученых предпринимает масштабные усилия по
исследованию метеорологических явлений на нашей планете. В этом году начата
Программа исследования изменчивости и предсказаний погоды.
Исходные позиции новой программы означают разрыв с прошлым.
Рассчитанная на пятнадцать лет, эта программа приходит на смену только что
завершившейся десятилетней программе по изучению течения Эль Ниньо в Тихом
океане. Рамки исследований будут значительно расширены: они
распространятся на Атлантический и Индийский океаны и, помимо тропиков, захватят средние
широты. Кроме океана и атмосферы, объектами исследования станут морские
льды, снежный покров и отдельные участки суши, важные для процессов
формирования погодных явлений.
В чем смысл таких перемен? Большая часть прежних работ по изучению Эль
Ниньо основывалась на убеждении, что все ответы можно найти в тропиках
Тихого океана. Этот подход себя исчерпал, не принеся полноценного результата.
«Несколько лет назад у нас было немного упрощенное видение мира», — признал
Антс Леетмаа, один из ведущих исследователей тихоокеанских тропиков.
Эль Ниньо — климатическое образование, которое периодически
свирепствует по всему Тихому океану. Сила его такова, что оно влияет на
температуру, перемещение гроз, бурь и штормов, а также осадков на всем
земном шаре.
Самым жестоким в этом веке был Эль Ниньо 1982—1983 годов, который
унес тысячи человеческих жизней, экономический же ущерб от него достиг
восьми миллиардов долларов. Последствия его почувствовали на себе
жители всех континентов планеты.
Убийственная засуха прошлась по Индонезии, Индии, Шри Ланке,
Китаю и Африке. Лесные пожары на восточном Борнео уничтожили все
живое на территории, общая площадь которой больше Швейцарии. В
восточной Австралии выдалась самая жестокая за все известное время
засуха; Мельбурн задыхался под тысячами тонн почвы, которые обрушила
на город огромная пыльная буря.
Вдоль западного побережья Южной Америки Эль Ниньо не дал
осуществиться нормальному подъему холодных вод. Лишенные пищи, рыбы
семейства кильковых сгинули. Вылов хамсы в 1983 году составил всего один
процент от того, что было за десять лет до этого. Сардины ушли к югу, в
чилийские воды. Резко сократилось поголовье морских птиц, лишенных
привычной рыбной пищи. Из-за голода в том же году вымерли четверть
взрослого поголовья морских котиков и все детеныши.
В то же время на побережье Перу в течение трех месяцев выпало до трех
метров дождевых осадков, превративших сухую пустыню в пышно
зеленеющую землю, на которой потоки воды сносили мосты и размывали дороги.
Зимние штормы обрушились на прибрежную Калифорнию, принеся ущерб,
| оцененный в один миллиард долларов.
5 а Точное предсказание Эль Ниньо способно помочь крестьянам решать,
],£ какой злак сеять, дать государственным деятелям время для выверки и
г» изменения планов водоснабжения, производства электроэнергии, рыболов-
|1 ства, импорта продовольствия и многого другого.
52

В нормальные годы погодные условия на востоке тропической части
Тихого океана противоположны тем, что складываются на западе: на
востоке прохладно и сухо, а на западе жарко и влажно.
На востоке прохладу сохраняют ветры и течения. Сильные, постоянные
ветры (их называют торговыми ветрами), дующие на запад через Тихий
океан, увлекают за собою и поверхностные слои воды. Эти поверхностные
слои замещаются более холодными водами из океанских глубин — действует
известный процесс конвекционного водоподъема. В результате холодный
язык поверхностных вод протягивается от побережья Южной Америки на
запад вдоль экватора к линии раздела суточного времени.
Холодные поверхностные воды в свою очередь охлаждают воздух над
собою. Холодный плотный воздух не поднимается настолько высоко, чтобы
водяной пар конденсировался, образуя облака. Плотный воздух формирует
область высокого давления, так что атмосфера с востока над экваториальной
частью Тихого океана по существу лишена осадков.
В нормальные годы на крайнем западе Тихого океана складывается
прямо противоположная обстановка. Воды, омывающие Индонезию, теплы
и согревают воздух над собою. Этот теплый влажный воздух устремляется
ввысь, образуя обширную область низкого давления и жестоких тропических
ливней. Эта область в июле начинает перемещаться от Индонезии и в
январе, принося с собою муссоны, достигает вод, омывающих северную
Австралию.
Восток и запад Тихого океана связаны в единую систему, и атмосферное
давление в разных его концах качается, словно на доске: когда на западе
давление опускается, обычно оно поднимается на востоке, и наоборот.
Такая пульсация известна как Южное Колебание.
Эль Ниньо образуется, когда в этой системе возникает сдвиг. Иногда
область низкого давления в западной части тропиков Тихого океана дает
«перелет» и устремляется к востоку от Австралии, к центральной части
Тихого океана и линии раздела суточного времени. Никго не знает, отчего
это происходит, но когда такое случается, оно порождает бедствие: пятно
океана размерами с США становится центром области тропических
штормов, которое способно изменить обычные процессы в атмосфере над всем
земным шаром.
Когда массивная область низкого давления заходит в центральную часть
Тихого океана, это становится пусковым импульсом для множества
процессов. Прежде всего — стихают торговые ветры, поскольку убывает сила,
заставлявшая двигаться перекинутые через весь Тихий океан качели
«высокое давление — низкое давление», следом холодный язык поверхностных
вод оттягивается назад, на восток, а это позволяет теплому озеру катить свои
валы еще дальше на восток. Затягивается замкнутая петля
взаимозависимости: когда восточная часть Тихого океана теплеет, торговые ветры замирают,
а когда они замирают, вода теплеет. Когда температура поверхности морских
вод на востоке поднимается от одного до пяти градусов Цельсия, это
означает, что пробил час Эль Ниньо.
Эль Ниньо удивляет
Однако есть природный механизм, который препятствует тому, чтобы
потепление происходило бесконечно. Истоки его — в несоответствии между
чувствительностью атмосферы и океана. Воздух быстро реагирует на
изменения в температуре морской поверхности, океан же отвечает на изменения
в воздухе медленнее, так как его память гораздо глубже и обусловлена
воздействием и сиюминутно дующих, и уже пролетевших ветров.
Память о пролетевших ветрах хранится в глубинных волнах вдоль
термоклина, слоя температурного скачка, границы резкого перехода от теплой
воды поверхностного слоя к холодной воде внизу. Одна такая глубинная
волна возникает с образованием Эль Ниньо и усугубляет потепление. По g
мере того как теплеет поверхностный слой, волна растет, загоняя термоклин 5gj
глубже в океан. Погружающийся в глубину термоклин волной перскатыва- ^
ется на восток, пока не доберется до южноамериканского побережья, где i*
загоняет холодную воду еще глубже. Это еще сильнее препятствует конвек- 11
53

ционному водоподъему, что в свою очередь глушит торговые ветры и еще
| более нагревает океан.
| Однако другая волна, которая формируется в то же самое время, в
« конечном счете останавливает процесс потепления. Изменения в ветрах над
центральной частью Тихого океана приводят в движение похожие «плане-
• тарные весы». Вздымая противоположную волну вдоль термоклина, она
устремляется к Азии. Когда она достигает западных границ океана, то
отражается обратно к середине Тихого океана и по мере продвижения туда
способствует подъему термоклина из океанских глубин. Когда волна —
спустя более полугода — возвращается к линии раздела суточного времени,
она поднимает термоклин из глубины, противодействуя первой волне и
охлаждая океан.
Так, по крайней мере, все обстоит в теории, и она служила верой и
правдой больше века, когда образование Эль Ниньо происходило каждые
три — пять лет. Однако в последние годы события развиваются несколько
обескураживающе. За прошедшие четыре года Эль Ниньсгвозникало
трижды, а начиная с 1976 года, их было пять, в том числе и исключительно
жестокое образование 1982—1983 годов. Более того, громадное озеро теплой
воды надолго обосновалось около линии раздела суточного времени в
центральной части Тихого океана.
«Парниковый эффект» уже работает?
Многие ученые перестали рассматривать все эти явления как отклонения
от нормы. Скорее, считают они, этим обозначена отчетливая тенденция.
«Это новый режим. То, что происходит сейчас, не имело прецедента за
последние сто лет»,— утверждает Леетмаа. С ним согласен Тим Барнетт из
Института океанографии Скриппса: «Похоже на то, что мы переходим на
иной климатический режим».
Однако для подобных утверждений нужна солидная база наблюдений,
охватывающая длительные периоды. В случае с Эль Ниньо подобный период
чрезвычайно короток: данные об изменениях атмосферного давления над
Тихим океаном на протяжении 112 лет и детальные наблюдения за
температурой поверхностных слоев воды на протяжении чуть больше десятилетия.
«Был ли сходный период в прошлом тысячелетии или нет, мы не знаем»,—
говорит Марк Кэйн, программист, специализирующийся на климатических
моделях в нью-йоркской Обсерватории Земли.
«Поведение Эль Ниньо в последние несколько лет доставило нам множество
забот,— заявил Невилл Николлс, метеоролог Метеорологического
исследовательского центра Австралии.— Все это свидетельствует о том, что мы еще
весьма далеки от полного понимания происходящего*.
Одна проблема вызывает особую тревогу исследователей: перемены могут
происходить под воздействием потепления в результате «парникового
эффекта». Если это так, то нынешние колебания — лишь мимолетный
проблеск того худшего, что покуда только грядет. Большинство
климатологов ожидают, что наша планета будет становиться теплее по мере
накопления в атмосфере газов, вызывающих «парниковый эффект», в частности
углекислого газа. Эти газы задерживают тепло, которое иначе излучалось бы
в космос. С конца 1800-х годов сжигание органического топлива привело к
увеличению содержания углекислого газа в атмосфере на 25 процентов. За
тот же период средняя общепланетная температура поднялась на 0,6 градуса.
За последние двадцать лет, по некоторым вычислениям, температура
выросла примерно на 0,4 градуса. Одновременно температура поверхностных
слоев морской воды в центральной части Тихого океана увеличилась на
полградуса.
«Лично у меня такое ощущение, что наша планета уже претерпела
изменения: думаю, мы наблюдаем воздействие глобального потепления,—
g утверждает Леетмаа.— Однако свидетельствующие о том сигналы невелики.
5| Полградуса Цельсия — величина едва-едва различимая».
j,^ Николас Грэхем, океанолог из Института Скриппса, разделяет идею об
I* общепланетном потеплении. Ученый создал компьютерную модель для
ДI изучения того, как кругооборот воды между атмосферой и океаном (гидро-
54

V
■
• 1. Нормальные условия. Сильные
торговые ветры дуют с востока на
запад над Тихим океаном, увлекая за
собою поверхностные слои воды. Холодные
воды снизу замещают теплые
поверхностные воды, и на западе вода
становится теплой, образуется влажный,
грозовой воздух.
• 2. Эль Ниньо. Торговые ветры
стихают, позволяя теплой воде двинуться
обратно к востоку. Влажный, грозовой
воздух обосновывается вокруг срединной
части Тихого океана, принося
непривычный дождь на восток и оставляя за
собою засуху на западе.

n
i
логический цикл) изменился в тропиках за последние двадцать лет. Он
выяснил, что гидрологический цикл за это время, по-видимому, стал
интенсивнее, и пришел к выводу, что это могло быть вызвано потеплением.
Для испарения воды необходима тепловая энергия, поэтому более высокие
температуры поверхности моря способствуют большему испарению. Затем,
когда водяной пар конденсируется и дождем выпадает из грозовых облаков,
скрытое тепло высвобождается, нагревая воздух.
Грэхем вводил в свою модель данные с 1970 по 1988 год, и его модель
атмосферы вела себя очень схоже с настоящей атмосферой: температура
повышалась, а испарение и выпадение дождей над тропической зоной
океана усиливались, очень близко подходя к природным показаниям.
Грэхем приходит к выводу, что повышение температуры поверхности
океана вполне может вызывать интенсификацию гидрологического цикла. А
gl в чем причины повышения температур самого моря? Грэхем указывает на то,
i что созданные другими исследователями компьютерные модели, которые
учитывали последствия роста в атмосфере углекислого газа, предсказывали
повышение температуры, схожее с тем, что наблюдается в последние годы
на Тихом океане.
Дилемма курицы и яйца
Однако многие ученые признают: доказать, что в тропиках Тихого океана
происходит глобальное потепление, трудно. Дилемма очень проста: большее
ли число Эль Ниньо приводит к глобальному потеплению или глобальное
потепление приводит к большему числу Эль Ниньо?
Некоторые ученые подозревают, что изменения, происходящие на Тихом
океане,— часть естественного колебания, которое происходит на
протяжении десятилетий, такого, какое, возможно, и не наблюдалось за минувшие
десятилетия. Здесь опять-таки трудности могут сводиться к тому, что считать
нормальным. Так называемые нормальные температуры поверхности моря
основываются на замерах с 1951 по 1980 годы. Но если климатические
колебания совершаются в фазе многих десятилетий, тогда средняя за
тридцать лет может оказаться чересчур узеньким окошечком.
Никто еще не обнаружил четкого рисунка в поведении Эль Ниньо на
шкале десятилетий, хотя многие ушные и считают, что такой рисунок
существует. Роберт Аллен, австралийский специалист по атмосферным
явлениям, утверждает, что с семидесятых годов XIX века до самого начала
нынешнего века мощные Эль Ниньо образовывались регулярно. Затем, за
исключением одного крупного проявления в 1939—1942 годах, они
утихомирились до пятидесятых годов нашего столетия. А с пятидесятых вновь
проявляется более буйный рисунок. «Похоже, что изменение климата
происходит по шкале десятилетий, а системные колебания Эль Ниньо,
которые короче, каким-то образом включены в такое изменение и
воздействуют на него»,— считает Аллсн.
Однако и эта позиция — изменения происходят в соответствии с более
продолжительной шкалой времени — пока тоже не может быть доказана.
Кроме того, исследования колебательной системы Тихого океана
сдерживаются относительно малой мощностью современных компьютеров. Прогнозы
по Эль Ниньо всего на год вперед требуют в сотни раз более мощных
компьютеров, чем те, которые используются ныне для составления
еженедельных прогнозов погоды. «Если вы хотите растянуть шкалу времени на
десятилетия, то ваши желания превосходят технические возможности
компьютеров»,— предостерегает Леетмаа.
В конечном итоге разгадка тайны Эль Ниньо может вообще находиться за
пределами тихоокеанских тропиков. Его истоки могут лежать во
всеобъемлющей системе климата нашей планеты.
Именно признание этого довода составляет основу новой программы, о
которой шла речь в начале статьи. •
материалам отечественной и зарубежной печати
• о
56

волшебный фонарь
Черешки листьев на ветках
деревьев и кустарников, цветки в соцветиях
некоторых растений (например, в
головках подсолнечника), чешуйки в
шишках образуют удивительные по
красоте винтовые линии и спирали
(парастихии). Это явление ботаники
называют филлотаксисом
(буквально — «устроением листа»).
У ананаса чешуйки имеют форму,
более или менее напоминающую
шестиугольник. Каждая из пар
противоположных сторон включает чешуйку
в одно из трех семейств винтовых
линий с шагом (по номерам чешуек)
5, 8 и 13. Если кожуру ананаса
развернуть на плоскость, винтовые
линии превратятся в прямые.
Юлий ДАНИЛОВ

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА
Георгий Малинецкии,
Алексей Потапов
Сослагательное
наклонение

История... Калейдоскоп империй,
битв, царей, ничтожеств,
авантюристов, величия, подлости,
равнодушия. Поражает наличие
похожих сценариев действий
исторических лиц. Одни и те же
амплуа, одни и те же сюжеты.
Иногда просто кажется, что
актеры играют один и тот же
спектакль среди новых декораций.
Разве не похоже ничтожество
забравшейся на генсековский трон
бездарности и разваливавшей
великую державу на деяния
китайского императора Ян Ди? По
свидетельству историков, этот
человек, «в котором сочетались
глупость, чванство, легкомыслие
и трусость», вверг народ
китайской империи Суп в начале VII
века в пучину бед и страданий.
Как знать, может быть, через
сотню-другую лет историк,
стараясь быть объективным,
напишет о ком-нибудь из ныне
здравствующих политических деятелей
с горестным спокойствием
римского историка Гая Светония
Транквилла: «До сих пор речь
шла о правителе, далее придется
говорить о чудовище».
Начиная со времен Геродота,
не утихают споры о сути
истории. Плутарх полагал, что
история должна давать нравственные
примеры. Один из блестящих умов
XX века, французский поэт Поль
Валери, считал, что «история —
самый опасный продукт,
вырабатываемый химией интеллекта.
Свойства ее хорошо известны.
Она вызывает мечты, опьяняет
народы, порождает в них ложные
воспоминания, усугубляет их
рефлексы, растравляет их старые язвы,
смущает их покой, ведет их к
мании величия или
преследования и делает нации
ожесточившимися, спесивыми,
невыносимыми и суетными».
Однако в наше рациональное
время все чаще задается вопрос о
смысле истории. В России его
задают особенно часто,
поскольку многие сограждане наконец
поняли, что у них на глазах
произошли перемены исторического
масштаба. Как говорили на
Востоке, изменился цвет времени.
• М.-К. Эшер. «Восемь голое»
В размышления о смысле
истории фундаментальный вклад был
внесен в нашем веке британским
историком Арнольдом Тойнби.
Значение этого вклада признают
как сторонники выдвинутой
концепции, так и оппоненты. Он
предложил рассматривать
историю как рождение, развитие,
расцвет и угасание нескольких слабо
взаимодействующих цивилизаций.
Предельно упрощенно идею
этого подхода можно пояснить
следующим примером. Разные
народы, живущие в одном регионе,
имеют дело со схожими
проблемами. Например, на некоем
этапе города-государства Древней
Греции столкнулись с нехваткой
продовольствия. Это был вызов
Истории. Стандартный ответ,
которым воспользовалось
большинство городов-государств,—
создание колоний на новых
землях. Такие военизированные
поселения имели много шансов на
успех, поскольку жители
колонизируемых территорий обычно
значительно отставали по части
вооружений и организации дела.
Иной ответ предложила Спарта.
Расширить свои владения не за
морем, а в Греции, отвоевывая
земли у отлично вооруженных
народов, живших на них веками.
Но это требует совершенно
другой морали, другой организации
жизни. Для этого всем мужчинам
надо есть вместе похлебку из
бычьей крови. Для этого детей с
физическими недостатками
придется убивать. И это далеко не
самые глубокие изменения в
укладе жизни. И наконец, свой
ответ предложили Афины.
Ставка на торговлю, на создание и
доставку вещей, нужных другим
народам. Ответ Афин оказался в
той ситуации наиболее удачным.
Итак, судьбу цивилизации
определяют ответы на вызовы
истории. Сама История, или Всевыш- •
ний экзаменует цивилизации. У
выдержавших экзамен
появляется шанс пойти дальше.
Взгляд Арнольда Тойнби
покоряет ясностью и глубиной. Его
концепция прекрасно объясняет
судьбы разных народов. Однако
она не дает возможности что-
либо предсказывать или хотя бы
Га
59

h
й
Z
определять, брошен ли вызов,
определяющий судьбу, или нет.
Кроме того, образ
«матери-истории» (помните, у Маяковского:
«Кто более матери-истории
ценен...») так же, как мирового духа,
с гегелевских времен утратил
былую популярность.
Наверное, это одна из главных
причин, по которой математики
и представители естественных
наук все чаще обращаются к
проблемам истории. О некоторых
идеях, родившихся на этом стыке
дисциплин, мы и попробуем
рассказать.
Что не позволено Юпитеру
Одному из авторов этой статьи
недавно довелось беседовать с
ортодоксальным гуманитарием об
использовании в истории
методов точных наук. Принципиаль-
Шип
Site.-/
ную сложность такого экспорта
идей и подходов из наук
естественных в неестественные
гуманитарий пояснил очень
любопытным примером:
— Вот вы, математики, любите
вся кие пространства — д вух-,
трех-, четырехмерные. А теперь
• Простейший пример бифуркации —
прогиб балки. При значении параметра,
равном X (или, как говорят математики,
в точке бифуркации), балка уже не может
оставаться прямой. Ей надо «выбирать»
под действием случайных факторов —
прогнуться вправо или влево.
Синий цвет — устойчивые состояния,
красный — неустойчивые.
• Бифуркационная диаграмма, которая
вполне подходит к истории, описанной
И. Макиавелли.
представьте себе, что события
развиваются в каждом измерении
хотя бы двадцативосьмимерного
пространства." И вы не знаете,
какое из этих измерений
определяет реальные исторические
события, происходящие здесь и
теперь. Разве вы можете это
осмыслить и описать?
В этом рассуждении очень
верно схвачена разница двух
культур — естественнонаучной и
гуманитарной. Представителям этих
наук разные вещи кажутся
сложными и разные — простыми. Они
по-разному упрощают мир. И это
прекрасно. Применяя оба
подхода к одним и тем же событиям,
проблемам, фактам, мы получаем
как бы стереоскопическое,
объемное изображение, видим
глубину и объемность мира вместо
скучной плоскости.
На страницах этого журнала
уже не раз шла речь о новом
междисциплинарном подходе,
родившемся на стыке
математики, компьютерного
моделирования и естествознания,
столкнувшегося с проблемами, перед
которыми пасуют традиционные
методы. Этот подход получил
название нелинейной динамики,
или нелинейной науки. Говорят,
что Гегель когда-то бросил фра-
60

зу, что математика — наука
точная, потому что она наука тощая.
Математика тех лет давала
прекрасные возможности очень
много сказать о простых объектах.
Нелинейная наука — это одна из
попыток выйти из этого круга и
понять не только сложные
свойства простых систем, но и
простые свойства сложных.
Представители нелинейной
науки не особенно любят
признаваться, что многие идеи и
проблемы этой области пришли из
других дисциплин. В некоторых
науках есть «сверхзадачи»,
размышления над которыми
позволили создать новые разделы
математики и нелинейной науки.
Например, одной из сверхзадач
биологии является проблема
морфогенеза. Это попытка понять,
как в ходе развития организма
клетки с одинаковой
генетической информацией «узнают», что
им суждено — стать клетками
мозга или желудка. Попытка
понять этот феномен привела
Джона фон Неймана к теории
самовоспроизводящихся автоматов,
Алана Тьюринга — к новому
поколению математических
моделей; Рене Том, строя модели
морфогенеза, попутно создал
прекрасную и чарующую теорию
катастроф. И это только вершины.
Вся горная цепь намного больше.
Сейчас многие «нелинейщики»
приходят к выводу, что в XXI
веке поставщиком таких
сверхзадач станут науки о человеке —
• «Бифуркационная интерпретация»
определенного периода греческой истории.
Нижняя ветвь, выходящая из точки (kt, А),
соответствует нетрадиционному ответу
Спарты на ухудшение снабжения
продовольствием.
Верхняя ветвь, выходящая из точки (Х2,
А), соответствует ответу Афин,
Остальные ветви характеризуют
стандартные ответы городов-государств. ■
ПСИХОЛОГИЯ, ПОЛИТОЛОГИЯ,
СОЦИОЛОГИЯ и прежде всего история.
Одна из ключевых идей
нелинейной науки, выдвинутая в
начале века Анри Пуанкаре, по
существу пришла из истории. Что
делает гуманитарий, когда
пытается понять какое-то явление в
истории? Он смотрит, что этим
событиям предшествовало и к
чему они привели. Он
интересуется, что было аналогичного в
других странах в другие эпохи.
При этом особое внимание
уделяется переломным эпохам и
возникновению новых качеств. Это
и называется «историческим
подходом». Но именно так сейчас
поступают в одном из разделов
нелинейной науки — теории
ветвления, или бифуркаций (от
французского la bifurcation —
раздвоение).
Суть бифуркации лучше всего
иллюстрирует витязь на распутье,
который стоит перед камнем с
надписью: «Направо пойти —
женатому быть, налево пойти —
коня потерять, прямо пойти —
буйну голову сложить» (правда,
чью голову сложить, обычно не
поясняется). В каком-то месте
пути попадается развилка, где
нужно принимать решение.
Около развилки пути еще очень
близки, но дальше они ведут витязя к
совершенно разным
приключениям.
Или можно представить себе
балку прямоугольного сечения, на
которую положен груз, в
точности как показано на рисунке 1.
Кладем сверху гирьки, увеличиваем
груз, балка сжимается и остается
прямолинейной. Но, начиная с
некоторого критического веса, она
уже не может оставаться в этом
положении и прогибается вправо
или влево. Ей приходится
выбирать, куда прогнуться под
действием случайных факторов.
Если нарисовать зависимость
максимального прогиба балки от
массы груза, то получается так,
как показано на рисунке 1. Нели-
нейщики называют такие
картинки очень красивым словом —
«бифуркационные диаграммы».
Представим себе какую-нибудь
систему — физическую, химичес-
кую или биологическую, завися-
||
61

с E
. n
< r
![
. о
шую от определенного
параметра. Мы «крутим ручку»,
называемую «параметр», и состояние
системы меняется. Немного
крутим — немного меняется. Но
иногда число возможных
состояний системы, соответствующих
одному положению ручки, может
меняться, а иногда прошлое
состояние системы может не слегка
измениться, а исчезнуть, и
система оказывается вынуждена
совершить катастрофический
скачок. Эти значения параметра
называются точками ветвления, или
точками бифуркации. Такое
поведение отвечает за множество
явлений природы — от радуги в
небе до опрокидывания буровых
платформ на морском шельфе, от
гигантских нашествий саранчи до
потери управляемости
летательных аппаратов.
В сущности, мы все время
упрощаем, наклеиваем ярлыки на
самые разные явления. Он —
король, она — королева, и есть
лучший королевский стрелок.
Любовный треугольник. И у вас в
голове уже сложилась целая
повесть или роман. Вы уже
представили себе несколько
типичных модельных ситуаций.
Некоторые литературоведы
утверждают, что существует не более двух
десятков разных сюжетов,
передаваемых из поколения в
поколение, независимо от стран,
времен, эпох. Или макроэкономика,
на основе которой принимают
решения политики. Это тоже
огромное упрощение. Чтобы
описывать развитие гигантской
страны с помощью четырех-пяти
переменных (или даже ста), нужны
большая интеллектуальная
смелость и глубокое понимание
существа дела. Мы упрощаем и в
своей жизни, выделяя главное,
отбрасывая второстепенное, строя
свою судьбу.
Замечательным результатом
науки нашего века стало
понимание того, что различных типов
бифуркаций очень немного.
Сложные системы, как это ни
удивительно, очень часто
претерпевают те же самые скачки,
бифуркации, метаморфозы, что и
простые. Оказалось, что движение
жидкости в причудливом
турбулентном потоке, «коллективные
усилия» излучающих атомов,
создающих лазерный луч, и
изменения популяции насекомых
определяются по существу
одинаковыми законами. Их поведение
похоже на оркестр, в котором,
казалось бы, каждый участник
мог бы вести свою партию,
считая себя солистом, но который
прекрасно управляется
дирижером. Конечно, дирижер
ограничивает возможности каждого из
оркестрантов. Зато у целого
появляется совершенно новое
качество — способность вести себя
согласованно, просто,
гармонично. Одна из удивительных вещей
состоит в том, что во всех этих
системах «дирижера» никто не
назначает. Он возникает в ходе
самоорганизации, отбирающей из
океана возможностей ничтожную
толику и упорядочивающей
поведение системы.
Это громадное упрощение,
которым блестяще владеет
Природа. Не только из
двадцативосьмимерного пространства, но и из
пространства с бесконечным
числом измерений самоорганизация
рождает сравнительно небольшой
набор довольно простых
сущностей.
Но, может быть, и нам стоит
поучиться искусству упрощать у
Природы и поступать так же в
истории, выбирая из огромного
множества переменных самые
существенные?
Как меняется цвет времени
Возьмем какую-нибудь
простенькую бифуркационную
диаграмму. Например, такую, как на
рисунке 2. С ней бы мы
столкнулись, если бы балка, о которой в
самом начале шла речь, оказалась
немного скошенной на один бок.
В ней при критической нагрузке,
отмеченной на рисунке, можно
небол ыиим воздействием
перевести систему с одной ветви на
другую.
А теперь вспомним
классический трактат по политологии,
написанный в начале XVI века
Никколо Макиавелли.
В главе восьмой книги
«Государь» в качестве стандартной он
рассматривает следующую ситуа-
62

цию: «Сицилиец Агафокл стал
царем Сиракуз, хотя вышел не
только из простого, но и
презренного звания... Вступив в
войско, он выслужился до претора
Сиракуз... Утвердясь в этой
должности , он задумал сделаться
властителем Сиракуз... Он созвал
однажды утром народ и сенат
Сиракуз якобы для решения дел,
касающихся республики, а когда
все собрались, то солдаты его по
условленному знаку перебили всех
Попробуем нарисовать
бифуркационную диаграмму для того
периода греческой истории, о
котором шла речь в начале статьи.
В качестве бифуркационного
параметра X снова выступает
«медленное время», в качестве
зависимой переменной — доход на
душу населения. Начальный
участок кривой соответствует
устойчивому развитию, в точке AJ
приходится решать, предпочесть ли
сравнительно безопасную коло-
• Столкновение «фантома» с траекторией
устойчивого развития Обормотии, после
которой происходят катастрофические
изменения.
сенаторов и богатейших людей из
народа. После такой расправы
Агафокл стал властвовать, не
встречая ни малейшего
сопротивления со стороны граждан».
Такой способ действий можно
назвать «стратегией
свершившихся фактов». Система быстро
переводится с одной ветви
бифуркационной диаграммы на другую,
как на рисунке 3. В качестве
бифуркационного параметра на
этом рисунке можно выбрать
временную переменную,
характеризующую медленные изменения. В
качестве характеристики
состояния системы (аналог прогиба
балки), например,— степень
социальной защищенности населения.
Описанная модель прекрасно
подходит для тех ситуаций, когда
общество действует по существу
как один человек, когда кто-то
может сказать, что «государство,
группа, организация — это я».
Такие ситуации многократно
возникали в те периоды, когда
история государств была историей
королей.
ниэацию заморских земель или
выдвинуть лозунг «копья вместо
оливкового масла». В точке А2
появляется новая возможность —
заняться торговлей, ремеслами и
морским извозом либо остаться в
рамках сложившихся традиций.
При таком подходе «вызовы
истории» возникают именно
тогда, когда система проходит точку
бифуркации. Выбор, о котором
пишет А.Тойнби, является не чем
иным, как способом пройти
такую точку. Именно в точке
бифуркации есть место для
великих. Для тех, кто начинает,
закладывает основы, выбирает
новые пути, а не для тех, кто
развивает, совершенствует,
продолжает . И менно в точ ках би -
фуркации есть социальный заказ
на выдающихся деятелей. Вдали
от этих точек многое объективно
предопределено, и действия
одного или нескольких лиц не
могут кардинально изменить
ситуацию.
Вот как близкая мысль
формулируется американским истори-
i
63

и
I
s 5
ком Майклом Шермером:
«Изменения в последовательности
исторических событий от
упорядоченных к хаотическим редки,
внезапны, приводят к
относительной нестабильности и обычно
происходят в точках, где ранее
упрочившиеся «необходимости»
приходят в столкновение с
другими, так что «случайность»
получает шанс изменить направление
событий».
Итак, повеление системы
может существенно усложняться
вблизи точки бифуркации.
Физики, занимающиеся теорией
фазовых переходов, и нслинейщики,
анализирующие сложные
системы, прекрасно знают об этом. Но
разве не то же самое мы видим и
в истории? В качестве примера
возьмем российскую историю,
Смутное время, начало XVII века.
Обратимся к трактовке этих
событий В. О. Ключевским.
«...Это было тягостное,
исполненное тупого недоумения
настроение общества, какое
создано было неприкрытыми
безобразиями опричн ин ы и те мн ым и
годуновскими интригами... Смута
была вызвана явлением
случайным — пресечением династии...
У нас в конце XVI века такое
событие повело к борьбе
политической и социальной, сначала к
политической — за образ
правлений, потом к социальной — к
усобице общественных классов.
Столкновение политических идей
сопровождалось борьбой
экономических состояний. Силы,
стоявшие за царями, которые так
часто сменялись, и за
претендентами, которые боролись за
царство, были различные слои
московского общества... Смута началась
аристократическими происками
большого боярства, восста вшего
против неограниченной власти
новых царей. Продолжали ее
политические стремления
гвардейского дворянства,
вооружившегося против олигархических
замыслов первостатейной знати, во имя
офицерской политической
свободы. За столичными дворянами
поднялось рядовое
провинциальное дворянство, пожелавшее быть
властителем страны; оно увлекло
за собою неслужилые земские
классы, поднявшиеся против
святого государственного порядка,
во имя анархии».
И дальше:
«Крушение политической
системы означало распад
традиционных связей между классами и
многими людьми в каждом
классе. Восстановление структуры
возможно только на другой
основе... По-видимому, не оставалось
никакой политической связи,
никакого политического
интереса, во имя которого можно было
бы представить распадение
общества. Но общество не
распалось: распался лишь
государственный порядок. Когда надломились
политические скрепы
общественного порядка, оставались еще
связи национальные и
религиозные: они и спасли общество.»
Альтернативная история
Представители точных наук
научились всерьез относиться к
своим моделям, уравнениям,
расчетам. Только это позволяет
осознать проблемы и пойти дальше.
Вот как, например, выдающийся
физик нашего времени Ричард
Фейнман пишет об основном
уравнении квантовой механики:
«...Сегодня мы не можем сказать
с уверенностью, содержит ли
уравнение Шредингера и лягушек, и
композиторов, и даже мораль,
или там ничего похожего и быть
не может. Мы не можем сказать,
требуется ли что-либо сверх
уравнения, вроде каких-то богов, или
нет. Поэтому каждый из нас
может иметь на этот счет свое
особое мнение».
Давайте, следуя традиции,
всерьез задумаемся о следствиях,
вытекающих из обсуждаемого
подхода. На наших картинках были
синие и красные линии. Синие
соответствовали устойчивым
состояниям системы, тому, что было
или могло быть. Красные —
неустойчивым, нереализуемым
состояниям общества, которые
могут быть разрушены малейшим
возмущением, но которые могут
существовать тем не менее в
наших мечтах и теориях. Это
фантомы, призраки, которые живут в
общественном сознании. Это то,
о чем говорил Юнг, размышляя о
64

«коллективном бессознательном»,
это то, что гуманитарии должны
представлять намного лучше
нелинейщиков и прочих
естественников. Зато нелинейщики
прекрасно знают, что неустойчивые
ветви — вещь очень важная. Они
могут коренным образом менять
ход устойчивых. Устойчивая и
неустойчивая ветви
бифуркационной диаграммы могут
столкнуться и аннигилировать. Тогда в
системе может произойти
катастрофический скачок или
революционное изменение.
А теперь посмотрим на
бифуркационную диаграмму на
рисунке 4. Она показывает, как шли
дела в тридевятом царстве, в
тридесятом государстве, в
благословенной Обормотии. По
горизонтальной оси будем откладывать
время, по вертикальной — доход
на душу обормота. Жили-были
обормоты, горя не знали до
времени А,. Тут и пришло время
думу думать, создавать ли свою
обормотную промышленность или
оставаться аграрно-сырьевым
придатком соседей. Решили
создавать и двинулись к
индустриальному будущему по верхней ветви.
Но тут накрыл их вал
технического прогресса, аккурат в точке
А2, и снова решать пришлось, то
ли сковородки с экскаваторами
производить, то ли компьютеры с
видеомагнитофонами да
интеллект искусственный. И решили
они, что интеллекта у них и
своего хватит, а вот сковород-
ки — дело стоящее. И тут мечты
у них в моду вошли и фантазии,
о чем в точности, сказать не
можем, письменность у них
вскоре исчезла. Но оказалось, что и
со сковородками дела все хуже и
хуже, и пошли разговоры про
возврат к благословенным
старым временам, к общеобормот-
ным ценностям. Так незаметно
настало Я3, и туг вообще
обормоты перестали понимать, что же
с ними творится. А когда дым
рассеялся (в прямом и
переносном смысле), оказалось, что вот
он, сырьевой придаток, уже
налицо.
А ведь небезынтересно
предсказывать точки А3?
Мысль об альтернативной
истории не нова. Этой «ереси»
отдал дань и сам Арнольд Тойнби.
В своем замечательном эссе он
обращал внимание на одну из
интересных точек бифуркации
всемирной истории. По его
мнению, если бы царь Македонии
Филипп и царь Персии
Артаксеркс не были бы убиты
заговорщиками, то жизнь на огромных
просторах Средиземноморья
пошла бы совсем иначе. Мы не знали
бы ни Александра Македонского,
ни Римской империи, а изучали
бы великую Македонскую
империю Филиппа. Рассуждения «от
противного» (что было бы, если
бы этого не было) есть в
сущности и у других крупных историков,
анализировавших
причинно-следственные связи.
В Пущине на многих
семинарах в конце докладов, в которых
были выведены восторг неофитов
и безбрежные перспективы,
часто задавали вопрос: «А какой
толк от всего этого будет нашему
колхозу?» Автором этого
сакраментального вопроса, по-моему,
был замечательный биолог
Симон Эльевим Шноль. Попробуем
на вопрос ответить.
Во-первых, исследовательская
программа, о которой шла речь,
достаточно реальна. По близкому
пути специалисты по
моделированию вместе с военными уже
прошли. Они вторглись в святая
святых военного искусства и
построили весьма эффективные и
реалистичные модели боевых
действий. Такие системы созданы и
активно используются. В какой
мере доверять таким системам —
вопрос скорее психологии и
интуиции. Вы можете слушать и по-
своему истолковывать оракула. Но
от этого оракул не перестает быть
таковым.
Во - вторых, среди читателей
журнала, наверно, трудно найти
людей, которые не слыхали о
«ситуационной комнате» в Белом
доме. В этой комнате на основе
экспертных оценок аналитиков и
результатов компьютерного
анализа высшим руководством стра-
ны принимаются решения в слож-
ных кризисных ситуациях. И
среди моделей, которые
используются в реальной конкретной
3 Знание — сила № 9

ц
I
политике, не только
экономические, демографические, военные и
экологические. Приходится
учитывать интересы и действия
партий, движений, конкретных
людей. Отсюда до истории один
шаг.
В-третьих, со времен А. Тойн-
би ситуация кардинально
изменилась. У истории появился
совершенно конкретный
прикладной аспект. Известный
экономист и нобелевский лауреат Хайек
как-то высказал мысль, что нам
не следует очень уж переживать
за следующие поколения. Они
сами решат свои проблемы. И
действительно, политики, не
говоря уже о простых смертных,
планировали на пять, в лучшем
случае на десять лет.
Характерные времена для истории —
пятьдесят — сто лет. Не заглядывать
так далеко можно было себе
позволить еще в середине века.
Однако ухудшение экологической
ситуации, потеря управляемости в
ряде регионов, создание новых
средств борьбы, среди которых
появились такие, как
компьютерно-информационный грабеж,
портативные ядерные боеприпасы,
«замечательные» яды и боевые
штаммы бактерий и много других
страшных игрушек, заставляют
задуматься не о пятилетках, а о
веках. Иначе наши потомки
могут быть избавлены от слишком
многих вещей, которые мы
включаем в понятие «цивилизация».
В-четвертых, «альтернативная
ересь» идет не только от
математиков и футурологов. Недавно
нам пришлось в составе
государственной комиссии принимать
некую тему в Московском
физико-техническом институте, в
рамках которой компьютерные
методы применялись в истории.
Оказалось, что ЭВМ позволяет по-
новому взглянуть на многое,
происходившее при Иване
Грозном. И, несмотря на обилие
зарубежных журналов по
«количественной истории», это только
начало. Может быть, пора
задуматься о продолжении?
В-пятых, за кадром оказались
компьютерные системы
«виртуальной реальности», которые,
вероятно, скоро появятся и в
широком использовании. Это
возможность конструировать и
создавать искусственные миры.
Такие системы могут оказаться
идеальным инструментом для
«исторических игр».
В-шестых, в-седьмых... Но это
уже тема другого разговора. •
Георгий Геннадьевич МАЛИНЕЦКИЙ —
доктор физико-математических наук,
заведующий сектором нелинейной
динамики в Институте прикладной
математики имени М. В. Келдыша АН.
Основные интересы лемет в теории
самоорганизации динамического хаоса и
нейронных сетей. Активно и очень
плодотворно сотрудничает с журналом.
Алексей Борисович ПОТАПОВ —
кандидат физико-математических наук,
старший научный сотрудник того я«э
института. Автор рцда оригинальных работ в
области вычислительной математики,
моделирования сложных систем.

ВО ВСЕМ
МИРЕ
Микробы —
саперы
Американские ученые
занялись исследованием
необычной сферы применения
микроорганизмов. Они
выделили группу микробов,
которые могут легко обезвредить
взрывчатые вещества.
До сих пор безопасное
уничтожение этих веществ
было возможно лишь после
принятия соответствующих
предохранительных мер. А
если небольшие количества
этих веществ проникли в
почву, их вообще чаще всего
нельзя было устранить.
Микроорганизмы найдут,
вероятно, применение и в
детекторах для поиска
взрывных веществ, которые
заменят дорогостоящие
сенсорные системы,
используемые сегодня.
Острая диета
Если вы обескуражены тем,
что ваша диета для
похудания и соответствующий
комплекс упражнений не
помогли вам достаточно быстро
сбросить свои килограммы,
то попробуйте пикантную
пищу!
Исследования,
проведенные в одном из университе-
товСША, показали, что люди,
которые употребляют пищу,
приправленную перцем и
горчицей, на четверть
повышают скорость обмена
веществ, заставляя свой
организм быстрее сжигать
калории.
Взгляд
на виражи
Крупные фирмы тратят
немало средств на
разработку автомобилей, способных
самостоятельно
контролировать дорогу и управлять
движением. Однако до сих пор
никому не было известно,
куда смотрят люди, сидящие
О
о
О
О
°
О
О
О
°
О
О
q
О
о
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
за рулем. Британские
психологи и нейробиологи из Сас-
секокого и Эдинбургского
университетов исследовали
особенности прохождения
водителями извилистой
трассы. С помощью
видеосистемы с компьютерным
обеспечением велось
одновременное наблюдение за
глазами водителя и
открывающимся перед ним
участком дороги.
Результат был
потрясающе прост: в восьмидесяти
процентах случаев взгляды
автоводителей устремлялись
к внутреннему краю виража,
причем были направлены по
касательной к кривой. Чем
жв привлекает именно эта
часть трассы?
Исследователи полагают, что таким
образом нашему мозгу удается
лучше всего оценивать
радиус виража и
корректировать поворот руля, если на
дороге что-либо вдруг
изменится.
Возраст Люси
установлен
Прошло около двадцати
лет с тех пор, как
американский антрополог Дональд
Джохансон обнаружил в
Эфиопии останки
представительницы австралопитека
афаренского (одного из
видов гоминид), получившей
имя Люси. Но точный
возраст этого предполагаемого
предка человека оставался
до последнего времени
неизвестным.
Теперь антрополог Роберт
Уолтер применил
высокоточную методику датирования,
позволяющую анализировать
отдельные зерна
вулканических пород, в которые были
заключены останки. В
результате он установил, что
Люси насчитывает 3,1В
миллиона лет «от роду>».
Тем жв способом он
определил и возраст так
называемой Первой семьи —
тринадцати отдельных особей
австралопитека
афаренского,— включающей как
взрослых, так и детей (или
следует оказать — детенышей?),
найденных неподалеку от
Люси. Они оказались
несколько старше ее — их
возраст достигает 3,2 миллиона
лет.
о
°
о
О
О
О
°
о
°
о
с
О
о
о
°
о
°
о
О
о
Туристов —
на природу!
Согласно данным
Международного союза охраны
природы и природных ресурсов,
Камбоджа, которая сегодня
дает возможность туристам
увидеть животных не только
изображенными на
барельефах разрушенного
древнего храма в Ангкор-Ват, но и
в природе, прошла уже
длительный путь к
усовершенствованию охраны природы в
своей стране.
Международный союз
рекомендует Камбодже
предлагать туристам,
посещающим храм в Ангкоре,
совершать экскурсии, включающие
осмотр окружающей
местности и посещение фермы,
где разводят сиамских
крокодилов, находящихся под
угрозой исчезновения. Эти
экскурсии, а также брошюры
с описанием живой природы,
предназначены для
просвещения туристов и
привлечения их внимания к
Национальному парку страны
Ангкор-Ват как к месту, где
охраняются не только
исторические, культурные, но и
природные ценности. Анг-
кор — это место обитания
примерно ста видов
млекопитающих, пятидесяти видов
рыб и до четырехсот видов
птиц. Наиболее богаты
живностью озеро Тони-Сап и
прилегающий к нему
затопляемый лес,
поддерживающий жизнь множества
видов крупных водоплавающих
птиц.
67

библейские смыслы
Борис Берман
Мабуль
Допотопные поколения извратили и душу свою, и плоть. Дурен оказался
весь человек, не выдержавший столкновения духа и плоти в душе и
выносивший идеалы зла в сердце. Плотская сила жизни Земли
| оказалась слишком сильна для него. И Господу Богу пришлось изменить,
5g исправить, ослабить плотскую силу Природы. Это и есть задача Потопа,
^ Мабуля.
Ц
* Продолжение. Начало в №№ 7, 8 за этот год.

К^*"""—"ИН> —у
• Флорентийский мастер конца ХШвека
«История всемирного потопа».
Флоренция
Л/. Ибшман. «Потоп»
Потоп и после потопа
Мабуль — не только всемирное наводнение, но глубинное перетворение
всей живой плоти на Земле. Затопившие Землю воды — всего лишь одно из
явлений Мабуля. Да и само слово мабуль не имеет отношения к потокам
воды. Корень этого слова — наваль; так называется процесс перехода от
жизни к смерти. Мабуль есть то, что производит увядание жизни. Конечно,
Мабуль приводится водой по всей Земле (Б. 6:17), но этим Мир
возвращается в изначальное состояние, до разделения вод во Втором Дне Творения.
Мабуль — не естественная природная катастрофа. Воды его — из-под
небес (Б. 6:17) и смывают так, что ничего живого не остается. Бог нарушает
За
I*
1Ъ
69

Завет Свой, поставленный в Шестой День, нарушает для установления
другого Завета — с Ноем.
Вот (эле) порождения Ноя — Ной: муж праведный (цадик), цельный
(тамим) был в своих поколениях, с Богом ходил Ной. (Б. 6:9).
Эле, вот, подразумевает отмену предшествующего. Порождения неба и
земли (Б. 2:4) привели к «порождению Ноя». Ной родил трех сыновей, и они
суть «порождения Ноя». Но порождения Ноя — ясно сказано — есть «Ной»:
своею жизнью Ной породил самого себя, стал цадик и томим, ходил с
Богом — и нашел милость в Его глазах.
И сказал Бог Ною: «Конец всякой плоти пришел перед Моим лицом, потому
что Земля наполнилась скверной (хамас) от них. И вот Я их гублю вместе с
Землею». (Б. 6:13).
К катастрофе Земли вела совокупность причин. Но подписывался
приговор свыше все-таки за хамас, за постоянное и ежеминутное растление в
крупном и мелочах. Кара за преступление перед Богом или людьми —
ликвидация, так произошло с Содомом и Гоморрой. Мабуль же не кара, а
объективная необходимость, суровый ответ Бога на то, что Земля
наполнилась от людей скверной.
Бог предписывает Ною сделать Ковчег. Ковчег — символ преображенного
послепотопного Мира. Он создан из материала, способного плыть по водам
Мабуля, когда вся прежняя Земля погрузится в них. Ковчег «легче»
допотопной Земли. Удельный вес плотского начала, сама «тяжесть» сил
плоти Земли изменяется, чтобы меньше, чем прежде, давить на душу
человека. Мощь плоти в балансе человеческих сил оказалась слишком
напориста, и Бог ослабляет эту мощь. Плотская жизненная сила нашей
теперешней обители ослаблена и оборима высшими духовными силами
человека.
Бог мог, конечно, спасти Ноя любым способом. Но Он спасает его тем,
что, как и Адаму в Эдене, дает заповедь. И, как во всякой заповеди, Ною
сказано, что делать (делать Ковчег) и как делать, но не сказано — зачем. Ты
сделай его,— говорит Бог,— а Я — приведу Мабуль и будет вода по всей Земле,
так, чтобы остановить движение всякой плоти, в которой дух жизни... Когда
плоть прекращает движение жизни, то дух жизни не уничтожается, а
возвращается «из-под небес» к Богу. И когда это произойдет, тогда «все, что
на Земле,— погибнет (йигва)». (Б. 6:17). Но погибнет не так, как обычно
гибнет живое и человек на Земле.
Допотопные поколения выводятся из жизни без формирующих душу
страданий (ицавон) потому» что потеряны для Бога и не встанут на Его суд.
Иное дело — Ной и его потомство.
И восставлю (подниму) Мой завет с тобой... (Б. 6:18).
Завет вырывает тех, с кем он заключен, из-под всех условий и всего
окружающего. Это обязательство Бога, и не двустороннее, а одностороннее
обязательство, Его нерушимое обещание, которое по Его Воле дается
человеку — что бы ни случилось дальше. Бог поднимает Свой Завет с Ноем
и держит его, чтобы он не падал. Мир (Шалом) может существовать только
тогда, когда в нем обитает человек, с которым Богом заключен союз, Завет.
Ной не знает, как он будет спасен и что произойдет с ним. Он делает
Ковчег по данному ему заданию и входит в него и выходит не по своей воле,
а только по указанию Господа. Входя в Ковчег, Ной покидал прежний Мир
и вступал в Мир новый.
И был Мабуль сорок дней на Земле, и умножились воды и подняли Ковчег...
И обрели воды большую силу, и умножились чрезвычайно на Земле, и пошел
Ковчег по лицу вод. А воды предельно усилились и покрыли горы под Небом. На
15 локтей сверху увеличились воды и покрыли горы. (Б. 7:17—20).
Все сравнялось. А воды, разные воды, снизу и сверху, идут непрерывно,
все заливают и растворяют на Земле. И Ной внутри Ковчега и Господь
хранит его снаружи...
Всякая живущая на Земле плоть сначала почила, потеряла сознание (Б.
7:21), а затем умерла, утратила жизнь. (Б. 7:22). И наконец, Всевышний стер
все с Земли, где обитал человек.
70

И остался только Ной и те, кто с ним в Ковчеге. (Б. 7:23).
Воды же Мабуля усиливались еще сто пятьдесят дней. (Б. 7:24).
Ворон н голубка
И усмирил Бог воды, и перестал лить дождь с небес. Воды успокоились и
стали убывать. (Б. 8:3—4). В месяц седьмой, в семнадцатый день месяца (17
нисана) Ковчег опустился на гору Арарат. Вода же продолжала убывать до
десятого месяца. И вот показались вершины гор. Ной ждет еше сорок дней
и выпускает из Ковчега ворона.
И ворон не улетает далеко, а отлетает и возвращается обратно к Ковчегу,
пока не высохла вода на Земле. (Б. 8:7).
Ной ждет еще семь дней и выпускает голубку, чтобы увидеть, полегчали
ли воды по лицу Земли. (Б. 8:8).
И не нашла голубка опоры себе, и возвратилась к нему в Ковчег...
Ной выждал семь дней и снова послал голубку.
И она вернулась к нему вечернею порой, и вот: лист оливы в устах ее. И
познал Ной, что полегчали воды по лицу Земли. (Б. 8:11).
Голубка с оливковым листом. Что это за знак? И почему по знаку этому
Ной узнал, что «полегчали воды»? Лист оливки — это горький лист; так он
всегда воспринимается и описывается в Библии. Неся в устах лист оливы,
голубка как бы дает понять: лучше горечь на свободе, чем жизнь в
заключении. Но тут не просто возвещение свободы. Голубь с оливковым
листом — весть о свершении обновленной жизни, нового Мира, Мира-
Шалом («шалом» — Мир и мирное состояние жизни; и голубка стала
символом мира). Для Ноя — это также весть об его освобождении от
напряженнейших трудов в Ковчеге, весть скорого облегчения его жизни. Вот
почему он понял, что полегчали,— а не только уменьшились — воды
Мобуля.
И еще установил Ной семь дней, и послал опять голубку, но она больше не
возвратилась к нему. (Б. 8:12)... ■'
Жертва Ноя
В первый день первого месяца (на Новый год) Ной снял покрытия с
Ковчега и увидел: высохла Земля. Но он не выходит, ждет чего-то почти
восемь месяцев — ждет веления Бога.
И сказал Бог Ною, говоря: «Выйди из Ковчега — ты и -жена твоя, и сыновья
твои и жены сыновей твоих вместе с тобой. (Б. 8:16).
Входила в Ковчег семья Ноя в другом порядке: сам Ной, его сыновья,
жена Ноя, жены сыновей. При выходе из Ковчега супружеские пары могут
соединиться — запрет на супружеские отношения снят. Однако из
восемнадцатого стиха мы узнаем, что семейство Ноя в действительности выходило из
Ковчега не так, как было сказано Богом, а так, как они когда-то входили
в Ковчег. Что ж Ной ослушался Бога?
От Мабуля Ноя спасло чудо: Господь закрыл за ним (Б. 7:16) и прикрыл
его от Мабуля Своей рукой. Но не только для спасения своего входил Ной
в Ковчег, но и для того, чтобы что-то понять о себе и Мире. И вот осознал
Ной свою вину, прочувствовал свою недостаточность и на глубине
раскаяния решил, что ему, недостойному, не должно более рожать сыновей.
Поэтому-то он и вышел из Ковчега отдельно от жены.
Вместе с Ноем из Ковчега вышли и животные «по семействам своим»,
вышли отдельно друг от друга и от человека.
Для обозначения животного в Торе употребляются два слова. Первое:
хайя — то, что живет («животное»). Другое название — беИема (домашнее
животное), усложненная форма слова «бама», подставка, с помощью
которой человек в некотором смысле способен подняться. Хайя нужна лишь для
продолжения животной жизни на Земле и служит продолжению своего рода.
Бепема же нужна еще и для другого. До Мабуля бепема, помогая человеку §
в работе, высвобождала его силы и время для духовных трудов. После 5gj
Мабуля бексма разрешена человеку в пищу. Но есть у бепема и еще один ^ &
вид служения — быть жертвой. i*g
И построил Ной жертвенник Господу и взял от всякой беНема чистой и от 11
71

Я всякой птицы чистой и вознес жертву восхождения на жертвеннике. (Б. 8:20).
Отец обновленного Человечества начинает свою жизнь на обновленной
Земле с того, что приносит жертву Господу.
Жертва (ола), которую приносит Ной, жертва восхождения, она указует
человеку наверх — на то, куда он должен подняться. Принося жертву,
человек отождествляет себя с ней. Огонь жертвенника разделяет духовную
и плотскую составляющие, душу и тело жертвы. Это есть символ того, как
отделять и поднимать свою душу вверх к Господу.
И обонял (ва йарах) Господь дух благоволения (эт рейах ha нихоах)... (Б.
8:21).
В результате действия «нихоах» (духа благоволения) Господь получает
удовлетворение от того, что Он произвел в человеке. И Господь обонял
(«йарах» — от «руах», дух) это.
Если через вкус и осязание предмет узнается в непосредственном
контакте, если зрение и слух получают впечатления, не касаясь предмета, то
обоняние воспринимает по тем мельчайшим частицам, которые издали
подымаются от предмета и доходят до обоняющего. Господь не
соприкасается с земным, не осязает его. Он «видит», и Он «слышит» то, что
происходит. Но Он еще и «обоняет», ибо то, что мы делаем на Земле,
частицами души поднимается к Нему. И в этом-то — значение приносимой
Ему жертвы восхождения.
Принося жертву, человек переживает такой опыт прохождения жизни
через смерть, который он иначе пережить не может. И опыт этот поднимает
его к Богу. Чистое животное на жертвеннике представляет человека
несущим Богу свою жертвенность. Через жертву восхождения человек
направляет свое сердце к Господу. Все в себе отдает Ему. И Господь Сам
присоединяет действие жертвоприношения к сознанию, воле, к намерению души
человека. Ной приносит Богу жертву от всего — от всякого чистого скота
и от всякой чистой птицы — от всего земного и за всех, за все человечество,
на все поколения вперед. От его жертвы зависит будущее человечества.
Только в редкие минуты жизни человек может всем сердцем, всей душою
и всей жизнью своею нести себя Господу. Это не каждому и не всегда дано.
Но готовить себя к этому — в самой жизни, а не только в момент смерти,—
обязан каждый. Эту обязанность духовной работы сердца и установил Ной.
Принесение жертвы — не только символическое действие, но и внутреннее
обновление человека, переворот в душе. После жертвоприношения человек
уже не тот, что до него.
...и сказал Господь сердцу Своему (которым Он любит человека и в котором
Он некогда раскаялся, что создал его): «Не буду более проклинать Землю ради
человека...» (Б. 8:21).
Вот оно что! Все существование человека на Земле обеспечено жертвой
восхождения, которую вознес Ной! И сделал это Ной не по прямому
указанию свыше, без подсказки Господа,— сам. Значение его жертвы
колоссально. Безусловно, это самое великое из того, что Ной свершил в
своей жизни.
И всей жизнью в Ковчеге, и своею жертвой Богу Ной проявил
заложенную в человеке духовную силу самоотречения и понимание того, что требует
Господь Бог от него. Одно это, обеспечивая восхождение духа в человеке,
уже делает невозможным то полное растление, для исправления которого
потребовался потоп. Но и это еще не все. Особенная заслуга Ноя в том, что
он показал Господу — сила духа человека теперь способна преодолеть
сопротивление сил плоти. Само по себе такое сопротивление духу
необходимо в человеке для продуктивной работы души, но не должно быть
непосильно. Ной показал Господу, что еще больше ослаблять плотскую
жизненную силу Земли «ради человека» не нужно. Зло, конечно, продолжает
присутствовать в человеке, но теперь оно не от могущества самих по себе
| сил жизни плоти в нем, а «от юности его».
V l/l '
6 8 Не стану проклинать Землю ради человека, ибо формирование сердца
I * человека — зло от юности его...
| * Зло юности — не временные преходящие шалости молодости, а серьез-
ng ное, глубинное и постоянное явление в основах прохождения человеком
72

Пути жизни. Начало злого формируется в нас прежде высшего духовного
начала.
В детстве, разумеется, злого еще нет. Злое в душе формируется именно
в юности, когда в «возрасте ответственности» проявляются и начинают
действовать собственные духовные силы, возвышающие душу и
побуждающие ее на самоотречение. Но и плотские силы в эту пору поднимают в душе
волны темного воображения, тут впервые сталкиваются силы духа и силы
плоти, противоборство которых некогда привело к допотопному растлению.
Юность человека — пора выбора между путями злого и путями доброго.
Наклонность души ко злу, установленная в эти годы, можно переменить
потом только чрезвычайными усилиями духа. Злое человека — «от юности
его».
Адам был создан двадцатилетним (на нынешний счет возраста человека),
он не ведал «зла от юности» и к нему не причастен. Это — новое зло,
возникшее не от греха Адама. Но это новое зло оборимо собственными
силами человека. Духовно возмужавший Ной, став зрелым мужем Земли,
первым показал Господу, что в людях достаточно сил, чтобы самим
справиться с началом злого. И потому — из-за выявившегося духовного
могущества человека! — у Господа нет более необходимости «поражать все
живое, как Я делал. (Б. 8:21).»
Впредь, пока существует Земля, посев и жатва и холод и тепло и лето и
зима и день и ночь не прекратятся. (Б. 8:22).
Законы сыновей Ноя
После Мабуля природные условия жизни человека изменились, и
жизненная сила его плоти ослабла. Для сохранения работоспособности и
крепости здоровья он уже не мог оставаться вегетарианцем. И Бог,
благословив Ноя и сыновей его на то, чтобы они плодились, размножались и
наполняли Землю (Б. 9:1), отдает им в руки и животных, и птиц, и рыб.
Все движущееся, что живет, будет вам в пищу, как зеленая трава. Я отдаю
вам все. Но (ах) плоть, когда в душе кровь ее,— не ешьте. (Б. 9:3,4).
Кровь переносит по телу все то, что есть в теле. Кровь как бы
представляет все тело, которое, если видеть существо изнутри, является
инструментом души. При таком взгляде тело, а значит, и кровь пребывает
в душе. Животное живо, когда кровь в его душе. В дни Ноя в пищу людям
запрещена не кровь, а плоть еще живущего животного. Пока есть кровь в
душе, до тех пор есть влияние души на плоть. Душу же животного человек
не должен присваивать себе, делать ее собою, употреблять в пищу. Это —
первый закон, данный обновленному человечеству. Другой закон запрещает
убивать человека.
Но — (это но — повторено дважды!) — и кровь вашу по душам вашим
востребую Я (эдрош), из руки всякого зверя потребую ее, и из руки человека,
из руки брата его потребую душу человека. (Б. 9:5).
По смыслу слова эдрош Бог требует Себе то, что Ему принадлежит —
души человеческие. Поэтому слова о «крови вашей по душам вашим» многие
комментаторы склонны понимать в смысле запрета на самоубийство.
Господь Бог устанавливает ответственность человека за сохранность
человеческой жизни, в том числе и своей собственной.
Звери даны человеку в пищу, а не человек — зверю. И потому Бог
востребует Себе душу убитого животным человека.
В этом стихе Бог реагирует на убийство человека Сам. По тексту
следующего, шестого стиха на убийство человека должен реагировать
человек. Обратите внимание на зеркальное построение первой и второй
части фразы, на поэзию ее тезы и антитезы:
Проливающий кровь человека — человеком кровь его прольется...
Речь тут идет о суде над убийцей: о правомерности суда человеческого g^
вообще и о том, когда следует судить человека человеком. По жизневоззре- 5$
нию Торы, суд и казнь — не возмездие, не наказание, не устрашение. Суд I jj
и наказание необходимы для искупления совершённого человеком. |«
...ибо в образе Бога (ба целем Элоким) сделан человек. (Б. 9:6). £^
73

Слова эти следует относить не только к убитому, но и к убийце, и к тому,
кто судит убийцу. Люди имеют право быть судьями (элоким), но тот, кто
судит других, должен помнить, что он, судья, «в образе Бога». Так в
человечестве устанавливается закон судебной справедливости. Всякий
человек имеет право на жизнь, когда признает это право за ближним.
I % А вы плодитесь и множьтесь, наполняйте Землю и совершенствуйтесь. (Б.
Si 9:7>-
Это не благословение, как в первом стихе девятой главы, а заповедь,
веление, которого нельзя ослушаться. Дана она сразу же после слов об
образе Бога в человеке. Человек обязан рожать детей и взращивать их
потому, что этим он наполняет Землю Его образом. Тут не задача
воспроизводства себе подобных, а задача умножения, и не количественно только,
но и качественно. Именно совершенствование человека более всего
соответствует его статусу существа, замысленного по образу Бога.
Завет с Ноем
В дни жизни Ноя Бог устанавливает человечеству Закон, заключает с ним
Завет и дает знак Завета.
Завет, то есть нерушимое обетование Бога, заключается с Ноем, его
сыновьями и с семенем их после них. (Б. 9:8). Кроме того, ради Ноя и его
сыновей, то есть ради человечества, Завет заключается со всякой живой
душою: с птицами, беЬема, со всяким зверьем, со всем живым на Земле. (Б.
9:10). Завет — то, что поднимают (Иакимоти)у чтобы он не падал.
И подниму Мой Завет с вами. И не погибнет никакая плоть никогда от вод
Мабуля и не будет больше Мабуля, чтобы губить Землю. (Б. 9:11).
Этот Завет заключается «на поколения (дорот) вечно*. (Б. 9:10). Неполное
написание слово дорот в этом месте Торы указывает на то, что даже
ущербное поколение людей защищено этим Заветом.
И Богу, и людям, и Миру важны знаки духовных явлений, и Завет Бога
с Ноем имеет свой знак. Мабуль завершился, земля высохла. Но ей нужен
дождь. Ной видит тучи и в страхе воспринимает это редкое для него зрелище
(вспомним, что до Мабуля дождя на Земле не было сорок лет) как знамение
нового Мабуля. И, чтобы знал Ной, что это не потоп, Бог дает ему
связанный с обычным дождем знак — радугу на небе.
Радуга — в форме лука, и ее название, кешету означает «лук». Лук радуги
обращен от земли и в нем нет тетивы, которая выпускает стрелы, часто
символизирующие в Библии гнев Божий. Радуга — символ мира между
Богом и Землею. Но не только.
Бог говорит Ною, что, когда Он будет собирать воды в небе для нового
Мабуля, и будет видна радуга в этом облаке (Б. 9:14), то Он вспомнит Свой
Завет с Ноем. Так что радуга — знак и для Бога, а не только для человека.
Даже если люди нарушат этот Завет или позабудут о нем, то и тогда Бог
будет помнить и соблюдать его.
И станет эта радуга в облаке и Я покажу ее, чтобы помнить Завет Мира
между Богом и всякой душой живою во всякой плоти, которая на Земле. (Б.
9:16).
Радуга — «завет Мира». В каком смысле? Радуга на небе — это
расщепленный свет, разлагаемый водяными капельками на цвета, каждый из
которых обладает своей силой проходимости света. Так же и проходимость
духовного Света в душах Мира, и особенно в душах людей, разная. Есть
разные уровни духовной светоносности души живой во всякой плоти. И все
же Свет этот есть в каждой живой душе, и во всем живущем он один и тот
же. Свет жизни приходит в этот Мир (Олам) расщепленным, но Свет этот —
един. Радуга — зримый образчик расщепленности и единства Света жизни.
Потому она и служит знаком Завета Мира. •
| Продолжение следует.
Щ Публикация И. МАРДОВА
74

ВШ «1M-UM
"Knowledge itself is power "(F.Bacon)
ЗНАНИЕ-СИЛА <g>/95

КУРС ЛЕКЦИЙ
история западной цивилизации XX века
Дмитрий Прокудин
ФРАНЦИЯ, 1934-1936:
как удалось победить
тоталитарную угрозу
ПОСЛЕ того, как Третья
республика успешно выдержала
тяжелейшее испытание мировой войной, во
Франции окончательно укрепилось
ощущение обретенной политической
стабильности.
Страна — победительница,
страна — организатор Версальской
конференции заявляла претензии на
европейскую гегемонию. Французские
правители двадцатых годов
проводили консервативную,
националистически ориентированную политику.
Декларировалась необходимость
различными средствами противостоять
коммунистической угрозе в мировом
масштабе, для чего был организован
из малых государств Восточной
Европы «санитарный кордон» против
СССР. (Франция взяла на себя
значительную финансовую помощь этим
странам.) Страна придерживалась и
жестко антигерманского курса,
требуя от соседней державы огромных
репарационных выплат.
Пиком этой политики стал
крупнейший политический кризис
двадцатых годов, вызванный оккупацией
Рура французскими войсками в 1923
году. Сменявшие друг друга
правительства Третьей республики были
едины в своей поддержке
националистических организаций внутри
страны: они казались противовесом
возникшей в 1923 году сильной
коммунистической партии и опорой
внешнеполитического курса. Опасности
этой политики, угроза справа, не
менее серьезная, чем угроза слева,
ста1гут ясны только в эпоху Великой
депрессии, когда социальная и
политическая система Франции, так же
как и других западных стран,
подвергнется серьезнейшему испытанию.
Во Франции с ее достаточно
устойчивым за счет своей
специализированное™ и значимым для
экономики аграрным сектором
(виноделие, сыроварение...),
ориентированной на определенную
потребительскую традицию легкой
промышленностью, авторитетными банками,
огромным колониальным рынком
сбыта кризис начался позже, чем в
других европейских странах.
Падение производства отмечается лишь с
четвертого квартала 1930 года,
однако уже к 1932 году оно принимает
угрожающие масштабы. По
сравнению с концом 1930 года, к концу
1932 года общее падение
производства составляет 31 процент. С 1931
года начинается обвальное (в
некоторых отраслях до 70—80 процентов)
падение объемов производства в
сельском хозяйстве и легкой
промышленности, обеспечивающих более
половины занятости. С 1932 года по
стране прокатывается волна
разорений банков, начинается паника
среди вкладчиков, которых
традиционно много в среде французского
среднего класса.
Дополнительным и очень тяжким
Учитель экспериментальной московской иколы — Лиги Школ —
научный сотрудник Института общего и среднего образования РАО
Дмитрий ПРОКУДИН продолжает публикацию лекций по истории
западной цивилизации XX века. Лекция десятая, часть вторая.
Начало — в номере 7 за 1894 год.
76

бременем на экономику ложатся
внешние расходы: выплата
задолженности США (со времен мировой
войны) , обязательства по финансовой
помощи восточно-европейским
странам. Кризис только за 1932—1934
годы разорил более ста тысяч мелких
торговцев и крестьян, к концу 1934
года около 35 процентов сельского
населения страны составляли
батраки — обратим внимание на это
обстоятельство: нанеся тяжелейший удар
по среднему классу, кризис поставил
под угрозу стабильность не
политической, а именно социальной жизни.
Произошедшие в 1932—1934 годах
перемены в распределении
собственности по масштабам сопоставимы
только с аналогичными переменами
1789—1794 годов. Именно это
обстоятельство, а не, скажем, рост
безработицы (более одного миллиона —
10 процентов рабочей силы в 1934
году) или числа стачек (84 тысячи в
1933 году), не рост налогов
(правительство таким образом пыталось
разрешить бюджетные трудности)
делало кризис столь опасным для
страны: Франции угрожали социальные
потрясения больших масштабов.
В ПЕРВУЮ очередь, как всегда,
дал сбои политический механизм: с
ноября 1929 по январь 1934 у власти
сменилось 17 (!) правительств —
казалось, что формой государственного
строя стал правительственный
кризис. Традиционные политические
партии, никогда в Третьей
республике не пользовавшиеся особым
доверием граждан, теряют его
окончательно.
Потрясшее страну убийство
президента республики Поля Думерга
русским эмигрантом Горгуловым (1932
год) вызвало у значительной части
населения ощущение бессилия
властей и их неспособности поддержать
элементарный порядок. В поисках
спасения многие обратились к
политическим силам нетрадиционного
характера. Их хватало и в левой, и
особенно в правой части
политического спектра. Однако подчеркнем
вновь — это характерно для
Франции,— политико-идеологическая
верхушка, с одной стороны, и рядовые
члены, «социальное тело» — с
другой, жили зачастую довольно разной
жизнью.
Левые. В 1922 году в стране
образовалась коммунистическая партия с
вполне пробольшевистской, комин-
терновской идеологией и всеми
положенными «приводными ремнями»:
молодежными, женскими,
профсоюзными организациями. Причем
коммунистические профсоюзы, скажем,
принадлежали к числу мощнейших
во Франции, наряду с
социалистическими и католическими. Однако
профсоюзы эти вели себя как-то не
совсем ортодоксально: принимая на
словах риторику Коминтерна и
своего партийного руководства о
необходимости борьбы с
«социал-предателями» и «клерикалами», они
реально, особенно на уровне местных
организаций, прекрасно сотрудничали
и с теми, и с другими. Партийное
руководство ничего не могло с этим
поделать и закрывало глаза на такое
«отступление от идеи». Более того,
сам ЦК КПФ оказывался под
воздействием этой «местной» политики
и гораздо более лояльно, чем его
единомышленники в других странах,
относился к возможности
сотрудничества с социалистами.
Что касается крайне правых, то,
во-первых, они во Франции при всей
своей многочисленности не имели
единой организации, а наиболее
мощные их группировки не имели
характера политических партий. У таких
движений, как «Французская
солидарность» или «Патриотическая
молодежь», не было единого центра, и
объединялись они только общей
неприязнью к «красным» и
демократии. Их разделяли противоречия
между лидерами и отсутствие сколько-
нибудь определенного представления
о том состоянии общества, к
которому они хотели бы привести страну.
Сильный харизматический
лидер — ветеран первой мировой
войны полковник де ля Рок — был
только у одной ультраправой
организации: движения «Огненные
кресты», которое заявляло себя союзом
ветеранов, старательно
отмежевываясь (весьма характерно для Третьей
республики!) от звания
политической партии. Де ля Рок, несомненно,
ориентировался на НСДАП, однако
в условиях Франции копировать
нацистскую политику и пропаганду
оказалось делом непростым.
Во-первых, французам в массе
своей чужд антисемитизм, да и
вообще ксенофобия (несмотря на убийст-
77

Ul
во Думерга, не возникло, к примеру,
сколько-нибудь заметных антирусских
настроений). Космополитичных
парижан — а столица во многом
определяет настроения Франции — не
удалось убедить в том, что во всем
виноваты инородцы. Париж
слишком свыкся с положением центра
элитарной культуры Европы, чтобы
опуститься до уровня озлобленного
провинциального невежества. Кроме
того, значительная часть рядовых
членов «Огненных крестов» была не
готова к той игре без правил, без
которой невозможна успешная
деятельность партии нового типа. Не
зря де ля Рок в гораздо большей
степени, чем его германские и даже
итальянские «коллеги», апеллировал
к традиционным консервативным
ценностям и не бросался
формулировками типа «национальной
революции» или «революции справа».
МНОГИМ французам
импонировала идея «твердой руки во имя
наведения порядка» (собственно, в этом
суть всей идеологии «Крестов»),
однако этот порядок мыслился как
порядок равенства, законности и
собственности, может быть,
бонапартистски, но никак не
нацистски,— словом, как порядок
Гражданского кодекса. Государственный
переворот в такой системе взглядов
представлялся вполне допустимым, а
вот политический террор — нет.
Именно поэтому де ля Рок, вполне
открыто включавший в свою
организацию военизированные отряды,
предпочитал тщательно скрывать свои
связи с малочисленными
организациями фашистских
террористов-фанатиков типа группы «Кагуль»
(«Балахон»).
При всех отмеченных нами
особенностях следует признать, что в
начале тридцатых годов происходит
заметное «расползание» общества по
крайним цветам политического
спектра; кризис экономический привел к
кризису социальному, и теперь во
многом от ответственности и
зрелости общества зависело: будут ли
пересмотрены в главном
положительные итоги Великой революции;
будет ли «забыт» Гражданский кодекс?
К январю 1934 года у руководства
«Огненных крестов» складывается
ощущение, что кризис достиг апогея
и можно взять власть, не считаясь с
законом. Раздаются призывы к
«походу на Париж» по аналогии со
знаменитым «походом на Рим»
итальянских фашистов, к разгону
«плутократического парламента» и созданию
«подлинно национального»
правительства.
Действительно, экономический
кризис, как говорилось выше, к 1934
году принял характер
катастрофический, правительство
парламентского меньшинства, сформированное в
январе радикалом Э. Даладье, более
всего опасалось вотума недоверия и
было мало способно на действия в
критической ситуации. Силы
противников фашизма были
раздроблены. Несомненно, завлекательным
выглядел и опыт Гитлера по
«наведению порядка» в соседней Германии.
В этой ситуации «Огненные кресты»
начинают 6 февраля марш на Бур-
бонский дворец — резиденцию
Национального собрания. На
двадцатитысячном митинге перед дворцом
лидеры ультраправых открыто
потребовали власти.
Правительство не предпринимало
никаких действий, проводя одно
ничего не решавшее совещание за
другим. Франция оказалась на краю
тоталитарной пропасти. В этот
момент происходит нечто,
напоминающее политическое чудо: ФКП и
«Французская секция рабочего
интернационала» (СФИО) — так
называлась соцпартия,— в основном
силами своих низовых организаций
независимо друг от друга выводят на
ответный митинг двадцать пять
тысяч парижан. Только после этого
правительство отдает приказ
национальной гвардии о разгоне
фашистов. После некоторых колебаний
руководство компартии, отвечая на
многочисленные требования с мест,
публикует 7 февраля в партийной
газете «Юманите» призыв ко всем
французам — независимо от
политических симпатий — выйти на
демонстрации под лозунгом: «Против
фашизации демократического
государства». Через несколько дней с
аналогичным призывом выступают и
лидеры СФИО. Такой подход, при
том что руководство левых
продолжает действовать разрозненно,
открывает все шлюзы для
взаимодействия на местном уровне.
12 февраля СФИО и ФКП (опять-
таки при отсутствии каких-либо офи-
78

циальных контактов на уровне
партийных верхов) силами своих
прекрасно взаимодействовавших без
оглядки на идейные расхождения
профсоюзов организуют грандиозную
по масштабам общенациональную
забастовку (4,5 миллионов
участников). Ее требование — защитить
население в условиях кризиса,
остановить фашистскую угрозу. Такие
активные, а главное, неожиданно
сплоченные действия левых вызывают и
ответную консолидацию в правом
лагере.
В начале марта правое
большинство Национального собрания
выносит вотум недоверия правительству
Даладье. Новое правительство —
премьером стал брат убитого Поля Ду-
мерга Гастон — было не то чтобы
правым, а откровенно реакционным.
Посты военного министра и
министра внутренних дел получили,
соответственно, печально знаменитые
Петэн и Лаваль — будущие лидеры
про нацистского режима Виши.
В апреле правительство
потребовало от Национального собрания
(«для борьбы с кризисом и
наведения порядка») чрезвычайных
законов: контроля над печатью, отмены
парламентского контроля над
бюджетом, отказа парламента от права
на вотум недоверия правительству.
При этом слова о *преодолении
кризиса» были чистой демагогией:
никакой внятной экономической
программой правительство Г. Думерга не
располагало. Через несколько недель
к полному восторгу реакционеров
собрание вводит ограничения на
свободу печати. При этом деятельность
правительства Думерга активно
поддерживается внепарламентскими
правыми, которые интенсивно
консолидируются: в июне 1934 года
«Французская солидарность» объединяется
с «Патриотической молодежью»,
достигается соглашение о
сотрудничестве между новым объединением и
«Огненными крестами».
И вот только после этого, в
условиях вновь ставшей очевидной
ультраправой угрозы и опять-таки под
давлением снизу, лидеры
социалистов и коммунистов начинают в июле
1934 года прямые переговоры о
сотрудничестве. Переговоры идут
трудно. 27 июля подписывается
«Соглашение о единстве действий» — нечто
вроде мало к чему обязывающего
протокола о намерениях: для
реального единства необходима общая
программа. Тем не менее даже этот
успех приводит к расширению
состава участников переговоров: к ним
присоединяется довольно сильная
Радикальная партия (леволибераль-
ная по идеологии). Решающий шаг
делается вновь не «генералами», а
рядовыми: при подготовке
демонстрации 14 июля 1935 года (День
взятия Бастилии) по сути дела
стихийно, без всякой предварительной
об этом договоренности,
провозглашается создание национального
антифашистского объединения —
Народного фронта.
НАРОДНЫЙ ФРОНТ в отличие
от традиционных партий Третьей
республики был именно народным, а
не верхушечным объединением. Его
исключительное значение в том, что
он был первым широким
политическим движением эпохи массового
общества, которое не было затронуто
массовой ментальное гью, более
того — Фронт активно
противопоставлял себя ей. Это было движение
граждан различных политических
убеждений, собственно говоря,
движение личностей в защиту своего
права быть не «как все», права
оставаться свободными.
Реальной силой Народный фронт
оставался до тех пор, пока опирался
на гражданскую поддержку.
Зачастую достоверно неизвестны даже
имена людей, оказывавших
важнейшие услуги движению: так, один из
сильнейших ударов по фашизму во
Франции был нанесен, когда в
распоряжении руководства НФ
оказались добытые его сторонниками
документы «Огненных крестов»,
впрямую свидетельствовавшие о
подготовке государственного переворота.
После публикации этих документов
правительство было вынуждено
запретить деятельность вооруженных
формирований фашистов (осень 1935
года), ультраправым организациям
был нанесен серьезный моральный и
организационный удар. Однако
решающая схватка была впереди.
Весной 1936 года предстояли выборы в
Национальное собрание.
К январю партиям, входившим в
Народный фронт (напомним:
радикалам, социалистам и коммунистам),
удалось договориться о выдвижении
79

единых кандидатур по всем
избирательным округам; была
сформулирована единая программа адаптации
гражданского общества к условиям
позднеиндустриальной модернизации
и тем самым — преодоления
опасностей массовизации.
В политической сфере ее
основными положениями были следующие.
Полный запрет деятельности
фашистских организаций. Это было очень
важно, поскольку для принятия
любых дальнейших мер необходимо было
вывести массу из
активно-агрессивного состояния. При понимании того,
что массовая ментальность
иррациональна по своей природе и что масса
движима не идеями как таковыми, а
внеразумными импульсами, в основе
которых лежит та или иная форма
ксенофобии, очевидно, что это
положение имело не репрессивный, а
скорее психотерапевтический
характер. Во-вторых, законодательное
признание прав профсоюзов, что
означало существенное увеличение
возможности действия организаций,
разбивающих массу на группы,
ориентированные на борьбу за вполне
рациональные интересы. Сюда же
можно отнести пункт о расширении
прав женщин. Еще один момент,
на котором настаивал Народный
фронт,— обязательное бесплатное
светское образование детей до
четырнадцати лет: в массовом
обществе образованность обратно
пропорциональна массовизации.
Предусматривалась и борьба
против растущей агрессивности
тоталитарных режимов на международной
арене: основой нового
внешнеполитического курса Франции должны
были стать активизация Лиги наций,
экономические санкции против
агрессоров, переговоры о всеобщем
разоружении. Внешнеполитический
раздел программы приобрел особую
актуальность после того, как 7 марта
1936 года Германия, открыто
нарушив Версальский договор,
оккупировала демилитаризованную
Рейнскую зону — немецкие войска вновь,
как в 1914 году, стояли на границе
Франции...
Экономическая часть программы
делала упор на смягчении
социальных последствий кризиса и на
ведении широкой социальной политики,
уменьшающей напряженность в
обществе и опять-таки
дифференцирующей массу на группы, нацеленные
на конкретные интересы.
Предусматривались законодательное
ограничение продолжительности
рабочего дня и недели, введение
государственных пенсий и пособий по
безработице, организация общественных
работ для безработных (забегая
вперед, отметим, что здесь активно
использовался опыт реформ Ф.
Рузвельта в США), регулирование
сельскохозяйственных цен, упор на
прямые, а не на традиционно высокие
во Франции косвенные налоги, что
означало переложение основного
налогового бремени на крупные
фирмы. Наконец, прямое вмешательство
государства в экономику:
ограничение прав администрации частных
банков и акционерных компаний в
интересах вкладчиков и даже
национализация военной
промышленности. Было достаточно очевидно, что
выполнение этой части программы
ляжет тяжким бременем на бюджет,
а это в условиях кризиса с
неизбежностью стимулирует инфляцию со
всеми ее негативными
последствиями и замедлит выход из кризиса.
Однако экономика лишь часть
общественной жизни, хотя и очень
важная, и в конечном счете
стабилизация общества в целом во многих
случаях важнее. А что приводить к
равновесию вначале: экономику или
социальную жизнь, необходимо
решать исходя из конкретных
обстоятельств.
Программа Народного фронта
убедила общество. На выборах 26
апреля — 3 мая 1936 года НФ получил
375 мест из 618. Новое
правительство сформировали представители
СФИО и радикалы. Коммунисты не
решились на окончательное
поругание идеологической чистоты и
принятие буржуазных министерских
портфелей, однако правительство
поддержали. Премьером стал социалист
Леон Блюм. Это была
безоговорочная для Третьей республики с ее
бесконечными парламентскими
играми и правительствами
меньшинства беспрецедентная победа.
Далее события развивались
стремительно. В первых числах июня
Национальное собрание принимает
закон о запрете деятельности
фашистских организаций. В ответ на
это крайние экстремисты из группы
«Кагуль» переходят к террору — в

Париже и других крупных городах
гремят взрывы. Однако списки
«кагуляров» становятся известны
полиции, проводятся аресты и вскоре
члены «Кагуля» предстают перед
судом. В ходе процесса выясняются
тесные связи, в том числе
финансовые, между «Кагулем» и «Огненными
крестами». На скамье подсудимых
оказывается и де ля Рок...
Этот процесс приводит к еще
более громкому скандалу. На сей раз
выясняются факты прямого
финансирования фашистов бывшими
министрами Петэном и Лавалем из
государственного бюджета. Эти
разоблачения приводят фашизм во
Франции к полному идейному и
организационному краху — важнейший пункт
политической программы Народного
фронта был выполнен.
Тогда же, в июне 1936 года, по
инициативе правительства Блюма
начинаются трехсторонние
переговоры между крупнейшими
объединениями предпринимателей,
профсоюзами и правительством. Обратим
внимание на этот факт: с него
начинается такой важнейший элемент
современной социальной политики,
как государственное регулирование
трудовых отношений. Такая
политика, повышая жизненный уровень
большинства населения, смягчает
социальную напряженность, а
главное, ставит едва ли не большинство
общества в зависимость от
переговорного процесса с поиском
сложного взаимного компромисса и
учетом интересов сторон. По крайней
мере косвенно, но очень реально
(результаты переговоров
непосредственно сказываются на жизни
каждого) включает население в игру по
правилам либеральной демократии, а
не по правилам массы. Пример —
итог переговоров 1936 года;
заключенные в августе Матиньонские
трехсторонние соглашения. Они
предусматривали ограничение рабочей
недели сорока часами, введение
ежегодных двухнедельных оплачиваемых
отпусков и твердых цен на зерно.
Тогда же, летом — осенью 1936
года, были урегулированы (уже
законодательным порядком, через
Национальное собрание) и другие
социальные проблемы: пересмотрена
налоговая система, введены пенсии и
пособия по безработице. Социальная
напряженность была снята. И хотя
бюджетные расходы зачастую
покрывались работой печатного станка, что
не замедлило привести к двум
девальвациям франка (в 1936 и 1937
годах), но общество, получив
определенные гарантии стабильности,
оставалось спокойным.
Что же произошло во Франции в
эти три удивительных года: с 1934 по
1936? И почему потом те же самые
политики Народного фронта
окажутся беспомощными против
парламентских дрязг и потеряют способность
находить общий язык? Ведь уже
через год Народный фронт
практически распадется из-за разногласий по
поводу гражданской войны в
Испании, в которой, как известно,
примут активное участие тоталитарные
режимы: коммунисты займут
безоговорочно просоветскую позицию, с
чем не согласятся их политические
партнеры. Правительство Блюма
уйдет в отставку, и название
Народного фронта станет пустой
формальностью. И вновь: почему?
Ответ, мне кажется, в следующем.
Тоталитарную угрозу во Франции
победило гражданское общество. Пока
оно активно и непосредственно
влияло на политическую элиту,
подталкивая различные политические
группировки к решениям, которые
отражали его потребности, эти решения
оказывались точными,
своевременными и успешными, хотя чаще всего
политиками и не планировались,
возникая как бы помимо их воли.
Как только гражданское общество
пришло в равновесие и его
политическая активность снизилась,
политическая элита Третьей республики
вновь оказалась неспособной к
серьезным общественно значимым
действиям, и политическая жизнь опять
свелась в основном к борьбе под
ковром. Последствия этого — другой
исторический сюжет. Пока
ограничимся основным выводом из
«политического чуда» 1934—1936 годов.
Прошлое — позитивное и
негативное — живо часто более, чем мы
думаем. Франция во время пика мас-
совизации — в тридцатые годы —
оказалась в большей степени
гражданским обществом, созданным
Великой революцией, чем массовым
обществом, порожденным позднеин-
дустриальной модернизацией и
Великой депрессией.
Гражданский кодекс не был забыт.
81

МНЕНИЕ
• Опытному
учителю
так же
необходимо
основательно
готовиться
к урокам,
как и
начинающему.
• Настоящий
учитель
всегда
ищет
лучшие
способы
изложения.
Алексей ГЛАДКИЙ
«Идеология»
для ленивых
Я ДОЛГО занимался подготовкой
учителей и немало размышлял о
бедах нашей школы. Прежде говорить
о них публично было невозможно. А
когда началась «эпоха niaci юсти»,
газеты и журналы стали
рассказывать, как все в нашей школе плохо и
безнадежно (с тем же усердием, с
каким еще вчера рассказывали, как
все в ней хорошо), но о главном ее
бедствии по-прежнему молчали. И
молчат до сих пор. Скорее всего, его
просто не замечают. Бедствие это
состоит в том, что большинство
наших учителей владеют своим
предметом, мягко выражаясь, весьма
посредственно, и уровень общей
культуры у них, как правило, низкий. Это
не вина, а беда учителей, но она
есть.
Если говорить о моей
специальности — математике, то здесь
учитель чаще всего умеет лишь
пересказывать близко к тексту типовой
учебник и решать типовые задачи, то
есть то же, что требуется от
школьника. Чуть ли не всеобщим стало
мнение: учителю математики
необязательно владеть математическими
идеями, понятиями, методами, не
входящими в школьную программу,
а входящие в нее достаточно знать
на уровне, доступном школьнику.
Требовать же от учителя математики
гуманитарных знаний хотя бы в
пределах школьных программ считается
• После
краха
тотамтшрного
строя
в системе
образования
стало
больше
свободы
и
разнообразия.
• Дети
не могут
уважать
необразованного
учителя
Ш
V
82
Математик и лингвист, доктор физико-математических наук
Алексей Всеволодович ГЛАДКИЙ много лет преподает в педагогических
институтах и университетах. Профессор Российского
государственного гуманитарного университета, автор монографий по
математической лингвистике. Вместе с коллегами-единомышленниками
подготовил к печати независимый педагогический журнал «Учебный
год», однако из-за отсутствия средств издание не состоялось. В
выпуске «Лицея» мы представляем материалы, первоначально
подготовленные для этого журнала.

просто неприличным. Фактически
требования к образованности
учителя ниже, чем к образованности
школьника: школьник должен знать
все предметы, а учителю достаточно
знать на том же уровне один. Даже
умение грамотно говорить и писать
по-русски считается обязательным
только для учителей русского языка.
Но ведь учитель, знающий свой
предмет только в рамках школьного
учебника,— это не учитель. Он лишь
надсмотрщик, роль которого —
следить, чтобы ученик выучил еще одну
страницу из учебника.
Вреда от этого неизмеримо
больше, чем кажется. Школа не просто
дает мало знаний — она отбивает
желание учиться, подавляет
любознательность и вообще оказывает
воздействие, противоположное
задуманному. Иногда кажется, что
математика, например, преподается с
целью подавить способность
логически мыслить, а литература — с
целью выработать равнодушие к
художественному слову.
Но самое страшное — это
непоправимый ущерб для нравственного
развития. Изо дня в день ребенок
видит человека, который называется
учителем математики, но имеет о
математике весьма смутное понятие
и поэтому квалифицированно
преподавать ее не может, то есть
человека, работающего очень плохо и,
естественно, не любящего свою
работу. Таковы же и другие учителя.
Конечно, в десять — двенадцать лет
дети это лишь чувствуют, но к
четырнадцати — пятнадцати годам
многие понимают и на сознательном
уровне. И именно эти люди
предстают перед ребенком как самые
авторитетные и после родителей самые
близкие к нему представители
«взрослого» общества. Они руководят его
главным трудом — учебой, от них
очень сильно зависит его душевное
здоровье, его согласие с
окружающим миром. К тому же в наше время
это чаще всего единственные
взрослые, которых он регулярно видит в
работе. В результате у ребенка
вырабатывается отвращение к труду, а
когда у него на глазах ставят
удовлетворительные оценки за незнание
(учитель, плохо знающий предмет,
всегда будет так поступать), он
непременно придет к выводу, что
ложь — норма, по крайней мере в
той сфере жизни, которая связана с
работой; когда он видит, что можно,
ничего не делая, переходить из
класса в класс и получить аттестат об
окончании школы, он непременно
проникнется уверенностью, что
человек, ничего не делаюший на
работе, отбывающий лишь служебные
часы, имеет право на равное
вознаграждение с тем, кто трудится «в
поте лица». А если обман и
паразитизм признаны нормой в одной
сфере жизни, то это неизбежно влияет и
на другие сферы.
Ясно, что дети не могут уважать
необразованного учителя, а он не
может это не чувствовать. И у него
появляется сильный соблазн
поддержать свой авторитет наказаниями,
окриками — властью. И в этом
главный стержень «авторитарной
педагогики», о которой так много писали в
годы «перестройки» и пишут до сих
пор.
Наивно думать, что наша школа
станет иной, если переделать ее на
современный западный манер:
ученики свободны в школе, как дома,
учителя не замечают их «шалостей»,
а каждый урок превращается в
развлечение. Повторяя внешнее, не
замечая сути лучших западных школ,
мы делаем положение учителя еше
более жалким, учеников
предоставляем самим себе, а школу
окончательно превращаем в «камеру
хранения детей».
О
П РИЧИН массового
непрофессионализма российского
учительства много, но, может быть,
главная — широко
распространенное убеждение, что основа
профессиональной квалификации
учителя — не в знании своего
предмета, а в «методической
подготовке».
Убеждение это не всегда было
всеобщим. В 1898 году крупный
русский историк Р. Виппер в
ответ на призывы ввести для
будущих учителей средней
школы обязательную методическую
подготовку опубликовал
брошюру «Специальная подготовка
преподавателя средней школы или
поднятие его положения?». Воз-
83

ш
ражая тем, кто надеялся таким
способом улучшить качество
преподавания, он писал, что в
отличие от начального обучения
«техника, передаваемые фикси"
рованные приемы занимают
последнее место в преподавании
среднем», а низкое качество
преподавания объясняется тем, что
учителя перегружены и лишены
возможности поддерживать свое
культурное и умственное
здоровье, следить за развитием
науки. Чтобы успешно преподавать,
учитель должен все время
пополнять и освежать свои знания.
Опытному учителю так же
необходимо основательно готовиться
к урокам, как и начинающему.
«...Допустим, учитель составил
за четыре-пять лет работы
обстоятельные конспекты, лекции,
рассказы, подобрал примеры,
иллюстрации, обороты. Возможно
ли воспроизводить их
неизменно каждый год? Безусловно, нет.
От частого повторения материал
как бы ветшает».
Идеология и структура курсов
методики (в основных чертах
сохраняющиеся до нашего
времени) вызывают у Виппера
недоумение и протест. Бесполезным
считает он и курс педагогики, и
«пробные уроки», по-нынешнему —
педпрактику, которые «неизбежно
происходят в искусственной
обета! ювке». Не i гедагогика и не
методика нужны учителю, а
человеческие условия для работы —
умеренная нагрузка и научные
библиотеки при средних учебных
заведениях, ведь чтение научных
журналов — вовсе не роскошь для
учителя.
Взгляды, против которых
возражал Р. Виппер, стали потом
господствующими, получили
поддержку «свыше». Начиная с
двадцатых годов, позиции методики
неуклонно укрепляются. И... так
же неуклонно ухудшается
качество преподавания. Так не пора ли
признать, что методика не
оправдала возлагавшихся на нее
надежд?
Поучительно сравнить старые
учебники, авторами которых
были либо ученые, как сам Р.
Виппер, либо
высокообразованные учителя, как А. Киселев.
Учебники Виппера по древней
истории, истории средних веков
и истории нового времени
поражают богатством материала при
сравнительно небольшом
объеме, глубиной анализа в
сочетании с заботой о понятности,
учетом возраста читателя, а
главное — увлекательностью
изложения. По учебникам Киселева
посчастливилось учиться еще и
моему поколению, и оно помнит
их продуманность, ясность и
лаконизм. Его «Арифметикой»
(в переработке А. Хинчина) я
буквально зачитывался в пятом
классе. А сейчас нет ничего
сравнимого с учебниками Виппера,
Киселева или Саводника, зато
есть такие «шедевры», как
учебники истории древнего мира и
истории средних веков, в
которых почти не осталось ни
событий, ни имен, ни дат, а на
первый план вышли
наукообразные схемы, ничего не
говорящие уму и сердцу одиннадца-
ти-двенадцатилетних детей. Или
удостоенный Государственной
премии учебник «Физика 6-7»,
где не знаешь, чему больше
дивиться — невразумительности
объясне ний или рассыпанным
там и сям перлам элементарной
безграмотности. И такие
учебники много лет переиздаются!
О
КАКОВЫ БЫ ни были намерения
тех, кто долгое время ратовал за
педагогическую и методическую
подготовку учителя, она сразу же
вступила в молчаливое противоборство с
научной. Б педагогических
институтах научным дисциплинам пришлось
сильно потесниться, и чем дальше,
тем скромнее становится их место в
учебных планах. И главное —
педагогика и методика стали прикрытием
для тех, у кого нет фундаментальных
знаний и общей культуры и нет
желания их приобретать. Студентам
внушают, что эти предметы — главные,
что профессиональная подготовка и
заключается в овладении ими, а
значит, такие дисциплины, как
математический анализ или математическая
84

логика, прямого отношения к
будущей профессии не имеют и на них
не стоит тратить много сил. Это
очень удобная «идеология» для
ленивых и неспособных, ведь изучение
математического анализа требует
упорного, систематического труда, а
экзамен по методике, как хорошо
известно каждому студенту, сдают
все и без больших усилий. И вот
ленивые и неспособные начинают
задавать тон, формировать
«общественное мнение», и не слабые тянутся
за сильными, а сильные
приноравливаются к слабым.
Разумеется, я не утверждаю, что
если учитель знает свой предмет, то
неважно, как он преподает.
Настоящий учитель всегда ищет лучшие
способы изложения. Обмен опытом,
анализ психологических механизмов
обучения приносят большую пользу.
Но нельзя забывать, что
преподавание — искусство, и, как всякое
искусство, оно индивидуально, а
поэтому массовое внедрение любой
готовой методической системы
производит губительное действие, тем более
сильное, чем детальнее она
разработана. Кроме того, осмысленный
выбор способов изложения и
дидактических приемов возможен только при
условии владения материалом на
уровне, существенно более высоком,
чем школьный. Однако об этом
забыли, и методика превратилась в
набор инструкций.
Еще в 1939 году выдающийся
математик и замечательный педагог
А. Хинчин писал, что повышение
научной квалификации учителей
часто подменяется «сообщением
готовой методической рецептуры,
методических шпаргалок», и выражал свое
отношение к этому в таких словах:
«Никакие ссылки на то, что, мол,
сами учителя хотят этих шпаргалок,
не должны приниматься в качестве
предлога для такой деградации. В
учительстве, как и во всякой среде,
есть свои передовые и свои отсталые
слои, и плестись в хвосте этих
отсталых слоев не составляет чести для
тех, кто призван руководить
учительством и организовать его работу».
Однако деградация продолжалась
и зашла за полвека очень далеко.
Методические шпаргалки вошли во
всеобщее употребление и стали
рассматриваться как директивы. И это
невозможно изменить, пока задают
тон «отсталые слои». Сколько бы раз
ни отменялись инструкции, эти
«слои» добиваются их сохранения под
другими именами. Без резкого
повышения уровня образованности
учительства покончить со шпаргалками
не удастся. Но изменить этот
уровень мешают представление, что он
не так уж и важен (а важно
вооружить учителя хорошей методикой), и
огромная перегрузка учителя. С тех
времен, когда о ней писал Р.
Виппер, она достигла невероятных
размеров.
Уже на институтской скамье
будущему учителю внушают, что его
хлеб — методика, а не «высокие
науки». И падают эти внушения, как
правило, на благодатную почву: в
пединституты идут чаще всего самые
слабые выпускники средних школ,
те, кто не надеется или кому не
удалось попасть в другой вуз. По-
настоящему следовало бы учить там
студентов умению ориентироваться в
современной науке и следить за ее
развитием. Но... где уж нашим
студентам читать научные журналы,
когда они в подавляющем
большинстве и в учебники-то не
заглядывают, довольствуются записями
лекций, которые мы для них всячески
облегчаем, упрощаем, разжевывая
каждую мелочь. Да и эти записи
раскрывают только перед
экзаменами. А когда появляется у нас
студент, который может и хочет читать
научные книги, мы заранее знаем,
что в школе он работать не будет. Он
постарается туда не попасть или
поскорее уйти, а если все-таки захочет
там работать, его выживут. Вот о чем
надо поднимать тревогу. А мы
вместо этого с важным видом обсуждаем
сравнительные достоинства разных
методик.
О
В ЧЕМ ЖЕ причина этой
удивительной массовой слепоты? Самая
очевидная из них — общее снижение
культурных стандартов. Другая —
возникший в связи с общей
бюрократизацией жизни культ документа,
писаной бумаги. Мало кто отдает
себе отчет, как глубоко он проник в
наше сознание. Мы приписываем
документу магическую силу. Сейчас
85

возлагаются большие надежды на
«научные разработки» в области
педагогики и методики, но в каком
виде мыслятся их результаты?
Несомненно, прежде всего в виде
известного количества бумаги,
исписанной рекомендациями для школы
и учителя (то есть некоего документа
или системы документов). Учитель и
так завален документами, и все
видят, что ничего хорошего не
выходит, но мы склонны во всем винить
недостатки этих конкретных
документов и верим, что если удастся
разработать хорошие, правильные
документы, все наконец-то пойдет на
лад.
Есть и третья причина:
свойственный современному обществу культ
техники и технологии,
проявляющийся, в частности, в представлении,
будто с помощью хорошо
разработанной технологии можно решать не
только проблемы материального
производства, но и проблемы
человеческих взаимоотношений. Сейчас часто
говорят о «технологии обучения», а
ведь обучение, безусловно,
принадлежит к сфере человеческих взаимо-'
отношений. Родственное явление —
стремление подражать
промышленным предприятиям. Вся жизнь
современного человека проходит среди
учреждений, похожих на фабрики с
поточным производством — начиная
от родильного дома, где он
появляется на свет, и кончая крематорием,
где его хоронят. Такова же и школа,
где он учится. Обычно думают, что
это необходимо, но еще сорок с
лишним лет назад замечательный
психолог Б. Беттельгейм писал, что
«фабрикоподобные» черты в жизни
школы объясняются на самом деле
желанием, пусть неосознанным,
чтобы «было похоже на фабрику». А раз
фабрика — значит, все должно быть
подчинено технологии, которая в
школе называется методикой.
О
86
ЕСТЬ ЛИ у нас шансы
освободиться от этого наваждения? До
недавнего времени казалось, что
никаких. Спор между «консерваторами» и
«новаторами», кипевший в
восьмидесятые годы на страницах нашей
педагогической печати, не поколе-
бал престижа методики: «новаторы»
не только не посягали на эту
святыню, но именно на нее возлагали все
свои упования (и нередко
демонстрировали в своих публикациях
удивительные образцы безграмотности).
Но после краха тоталитарного строя
в системе образования стало больше
свободы и разнообразия. Появились
«не такие» учителя и «не такие»
школы. Пришло немало людей,
которым раньше путь в школу был
закрыт,— научные работники и
преподаватели вузов. Учитель получил,
по крайней мере, теоретическую
возможность выбирать учебники.
Все это, конечно, не означает
повышения уровня образования.
Научные работники и преподаватели
вузов, увы, тоже не слишком
культурны. Лицеи и гимназии часто
отличаются от прочих школ лишь большими
претензиями (а претенциозное
невежество опаснее простого). Возникли
новые проблемы: это и вторжение
всероссийской барахолки, гордо
именуемой «рынком» («педагогическими
технологиями» теперь торгуют), и
слепое, неумное подражание Западу
(очень часто копируется не лучшее,
что там есть, а как раз самое
худшее), и введенная с революционным
размахом «дифференциация
обучения», грозящая фактическим
разрушением общего среднего
образования. Но самое, может быть,
опасное — потеря интереса к
образованию в обществе.
Но теперь с бедствиями можно
бороться. Прошли времена, когда
любая попытка учителя
сопротивляться невежству и халтуре
заканчивалась изгнанием из школы. И даже
небольшое число «не таких»
учителей вполне может теперь — не сразу,
не легко — добиваться серьезных
перемен к лучшему. Но для этого
они должны научиться узнавать друг
о друге, поддерживать и помогать.
Возможно, им удастся вернуть
доверие общества к Учителю, возродить
интерес и потребность самого
общества в образовании.
Появляется надежда на будущее.

АРХИВ
Роберт Виппер
Как создать
или
воспитать нового
учителя
В ПРОШЛОМ учебном году в
обществе много говорили о
неподготовленности преподавателя средне-
учебных заведений и о крайней
необходимости создать пока не
существующего, рационального учителя.
Одна особенность поражала: все
рассуждения авторов и их
рецензентов исходили из положения, которое
они считали молчаливо
общепризнанной истиной,— современный учитель
средней школы в большинстве не
годен вследствие своей
неподготовленности к делу. Никто не доказывал
этого положения и никто не заикался
в пользу учителя. Все спешили перейти
к средствам исправления зла: как
создать или воспитать нового
учителя.
В обществе эти рассуждения
вызывали, по-видимому, большей частью
сочувствие. Школой ведь все
болеют, и нельзя ею не болеть.
Средняя школа дает особенно
слабые результаты. О недостатках ее
говорилось бесконечно много, и раз
здесь приходится стоять пока перед
какой-то стеной, все внимание
устремляется на представителей
школы.
Речь идет об учителе, который,
говорят нам, может быть, приходит в
школу с наилучшими намерениями,
но будучи вооруженным лишь
университетской наукой в ее
современной постановке, впадает в ложные
приемы, берет слишком высокий тон
и портит порученные ему поколения
своим непедагогическим образом
действий. И в лучшем случае, пройдя
сквозь строй тяжелых испытаний,
испортив ряд классов, вырабатывает
автодиктат.
Авторы проектов реформы стоят на
резкой антитезе: университет и
наука, с одной стороны, и преподава-
Роберт Юрьевич ВИППЕР — русский историк, профессор
Московского университета. В 1024 году эмигрировал в Латвию, в 1040 —
вернулся в Москву. Избран действительным членом Академии наук
СССР. Автор окольных учебников по древней истории, истории
средних веков и нового времени. Умер в 1054 году в возрасте 05 лет.
87

ние — с другой. Университет будто
бы слишком занят подготовкой
ученого. Для тех, кто не будет ученым,
в том числе и для преподавателя,
университет тесен и односторонен или
слишком высок и отвлечен.
Я попрошу, однако, припомнить
тот факт, с которым мы встречаемся
ежедневно: молодой учитель,
вчерашний студент, обыкновенно пользуется
наибольшими симпатиями учащихся.
Но нередко постепенно он лишается
симпатий, утрачивает репутацию или
держится уже только в силу
установившегося, некоторым образом
традиционного взгляда на него. В самом
деле, отвлекитесь от антитезы
«университет — средняя школа»,
присмотритесь к действительности.
Молодой учитель с охотой к делу и
природными данными быстро
вырабатывается и осваивается с
классными приемами, если жизнь и служба
не сокрушают его уже в первые годы.
Откуда набираются слабые, вялые,
рутинные учителя? Это не те
воображаемые избалованные университетом
люди, которых нам рисуют. Это или
безнадежные и урожденные
чиновники, или несчастные, осужденные
самой работой, задавленные ее непо-
силыюстью.
...Учительский труд, безусловно,
непосильный труд. Тридцати,
говорить нечего, тридцати пяти или
сорока уроков, составляющих жестокую
«норму» учителя, невозможно дать
хорошо. В этом отношении
господствует весьма странное
недоразумение. Когда подсчитывается
количество часов учительского труда, то не
принимаются в расчет, во-первых,
огромная потеря нравственной и
умственной энергии во время уроков,
которая не позволяет равнять эти
часы с любыми другими трудовыми
часами, и во-вторых, необходимость
ежедневной подготовки к урокам. Ведь
по трате умственной и нравственной
силы, по сложности и тонкости
задачи труд преподавателя среднеучебных
заведений приближается к
профессорскому. Его рассказ или
объяснение должны быть систематически
расположены, хорошо продуманы,
обставлены удачными иллюстрациями,
облечены в ясную, отчетливую,
нередко и изящную форму. Для всего
этого необходима самая тщательная
подготовка.
...Попробуйте поставить
профессора в сходные условия относительно
количества читаемых учителем
часов, и он окажется абсолютно
несостоятельным. А между тем дать
живой, содержательный урок — в
большинстве случаев не меньшая, если не
большая, трата сил, чем прочитать
лекцию.
Не забудем подготовку накануне
уроков. Обыкновенно при мысли о
вечернем труде преподавателя
представляют себе поправку тетрадей,
учитель без тетрадей, уходя с
последнего урока, кажется многим
свободным человеком. Иные,
по-видимому, думают, что если при вечернем
освещении учитель садится за книги,
пересматривает руководства,
иллюстрации к урокам, отыскивает
справки — значит, он не подготовлен к
делу (виною — университет).
Препарируйте нам учителя на специальных
курсах и институтах, вложите ему ж
голову всю его науку, и он уверенно
и легко преподаст нужное, да и сам
будет несравненно свободнее — вот
что думают иные по этому поводу.
Но любящий дело преподаватель, у
которого есть малейшая возможность,
не перестает никогда готовиться, не
только на пятый, но и на десятый, на
двадцатый год своего преподавания.
Изучение текущих научных работ,
знакомство с учеными журналами, с
их обзорами и рецензиями — не
постороннее занятие, отвлекающее его
от других, более низменных. Только
этой связью с наукой и держится
умственная личность преподавателя.
Ведь средняя школа должна
воспроизводить не то, что было достоянием
науки полвека назад, когда
составлялись учебники, по которым учился
преподаватель, и когда слагались
мнения его бывших профессоров, а
то, что отвечает современному
уровню науки.
Теперь сосчитайте число рабочих
часов в день при тридцати —
тридцати пяти уроках в неделю. На пять
или шесть ежедневных уроков
следует нормальной подготовки вечером 34
часа (в начале преподавания —
гораздо больше). 12 часов на чтение,
на работу более самостоятельного
научного характера. Вы уже имеете
десять, одиннадцать, двенадцать
часов умственного труда в день, что,
конечно, невозможно. Эта работа,
допустимая лишь в исключительных,
88

спешных случаях на две-три недели,
обращаясь в постоянную,
ежедневную, быстро изнуряет, истощает
человека, лишает его живости. И вот
когда убита в нем благородная
человеческая порода, когда осталась
одна машина, на него начинают
ссылаться как на иллюстрацию к
неправильной и недостаточной подготовке!
Для всякого, кто наблюдал учителя
с его первых шагов, полного надежд
и широких проектов, до его
разрушения — физического и умственного,—
кто вникал в эту краткую и
трагическую историю, ясно, что получить и
сохранить хорошего учителя можно,
лишь сократив значительно количество
его классных занятий и повысив
также значительно его материальное
положение.
КОГДА читаешь разные проекты
педагогических курсов, семинаров
обучения методикам и дидактикам
для будущего преподавателя средне-
учебных заведений, невольно
бросается в глаза крупное смешение
понятий. Можно думать, что авторы
вдохновлялись мыслью о приемах и
методах начального обучения, которые
по существу отличны от средней
школы.
В самом деле, мы постоянно
слышим о необходимости внушить
преподавателю известные технические
приемы, методические образцы.
Говорить нечего, такие приемы при
обучении чтению и письму,
сложению и вычитанию, разбору
предложения по частям (если только
последнее занятие вообще не есть
устаревшая схоластика) должны быть
определенны и немногочисленны. Кто
учился по слоговому методу, тому
надо внушить более простой и
ведущий к безошибочному выговору
метод звуковой; полезно знать, что
лучше сначала научить ученика
проделывать все арифметические действия
с числами до десяти, до ста, чем
показать ему одно сложение и давать
складывать многозначные числа...
Быть или не быть диктанту? Все это,
конечно, надо точно определить для
будущего начального учителя. Все
это, действительно, техника, и
поскольку учителю не надо восходить
до теоретического решения этих
вопросов, она достигается простой
выучкой.
Но уже в начальном обучении, в
предмете, который носит
своеобразное и многообещающее название
«объяснительное чтение», техника должна
сходить на минимум: здесь уже
работает оригинальность, широта
сведений учителя.
Техника, фиксированные приемы
занимают последнее место в
преподавании среднем. Попросите опытного
преподавателя средней школы
указать вам на основании собственного
опыта классные приемы. Он
удивится вопросу, может затрудниться
ответом, чувствуя, что вы ждете
многого, а получите мало. Он скажет вам
торопливо и не придавая большого
значения своим советам.
Что же такое, однако, методика
истории, географии, истории
литературы, физики, космографии? Если
под этим разумеют нечто, не
лишенное содержания, то, очевидно, слово
«методика» употребляется здесь по
недоразумению. Очевидно, в рамки
неподходящего названия —
методика — вводят то, что можно
назвать общими
принципами науки.
...В проектах педагогических
курсов мы ясно слышим: наука,
преподаваемая в университете, неполна в
объеме и специальна по своим
приемам, следовательно, для будущих
преподавателей ее нужно излагать в
дополненном и перестроенном виде.
Основное требование к курсам и
состоит в том, чтобы наука преподана
была в том особом препарированном
виде, в каком она должна пойти на
уроки.
Значит ли это внедрить учебники,
краткие пособия, заставить будущих
преподавателей выучить несколько
руководств? Ни один учебник не
может быть выучен, да если бы это и
достигалось, то к чему? Какое
развивающее значение такого изучения?
Что за представление о науке как
готовой совокупности, которую
можно всю выучить?
Необходимо научить будущего
преподавателя ориентироваться в
научной литературе, научить искать
материал, схватывать в нем существенное
и характерное, передавать его другим
точно и ясно. Задача эта не требует
для своего осуществления знакомства
в университете со всеми отделами
науки, университетское «все» — не
совокупность научных фактов, со-
89

ш
бранных в одной витрине, а приемы
анализа, изучения, усвоения,
приобретенные на типичном, наиболее
важном материале.
Что такое в сравнении с этой
развивающей университетской работой
изложение препарированного для
преподавателя материала на
специальных курсах, как не мертвое дело,
усилие Сизифа, подобное
выучиванию энциклопедического словаря?
Невольно испытываешь изумление,
когда слышишь суровый выговор
университету, что он выходит из своей
компетенции, удостоверяя дипломом
подготовленность своих питомцев к
деятельности в средней школе.
Диплом университета говорит, что
человек прошел высшую школу знания.
Думается, что в этом главная
гарантия готовности к дальнейшей работе.
Признаемся, нас очень смутил
термин «дидактика». Вспомнилась
лекция, которой мы были свидетелями в
восьмом классе одной из женских
ГИМНаЗИЙ. (Восьмые классы женских
гимназий — это педагогические классы, которые
готовили учительниц начальных школ.
Обычный курс обучения заканчивался после
седьмого класса.— Примечание публикаторов.)
Часовая лекция была посвящена
вопросу о конспекте: что такое конспект,
зачем он нужен, какие бывают виды
конспектов (кажется, их было
указано ровно четыре), каких конспектов
не надо делать — словом, полная
теория конспектов. Одна из
слушательниц, будущая учительница, после
окончания лекции быстро, не
запинаясь, повторила все пункты теории.
Не это ли дидактика? В таком
случае предмет этот называется иначе,
он называется «схоластическая
дидактика», и его приемы и цели
относятся к эпохе Фомы Аквинского и
бартолистов.
НАКОНЕЦ, пробные и образцовые
уроки. Можно подумать, что
сторонники «образцовых» уроков как
воспитательно-педагогического средства
никогда не преподавали, не
переживали сами ни одного урока и
становятся потому на вполне отвлеченную
точку зрения.
Пробный урок, даваемый
студентом педагогических курсов,
неизбежно проходит в искусственной
обстановке: Сторонники пробных уроков
говорят, что важно не самое
произнесение «урока», а предварительное
составление систематического его
плана и последующее обсуждение
данного урока с руководителем и
своими молодыми коллегами. Говоря
иначе, довольно безразлично,
происходил ли урок или нет, происходил
ли он при пустых стенах или перед
случайными фигурками учеников. Не
пробные уроки, хотя бы их было у
каждого студента курсов по десять —
пятнадцать в году, а пробные годы —
вот что имело бы смысл.
Отвергая по существу проекты
реформы, мы не хотим сказать, что
дело с преподавателем средней
школы обстоит благополучно и формы не
нужны. Нет, дело обстоит очень
плохо. Он бессильно борется против
рутины и своего падения, он быстро
стирается, уходит в другие
профессии.
МОЖНО ли помочь злу и что
значит создать преподавателя?
Это значит лишь сохранить его
человеческие силы, дать простор
развивать и совершенствовать их.
Без регулирования его
материального положения нельзя,
конечно, и шагу ступить. Это
должно быть не случайное
повышение на какую-нибудь
благодетельную круглую цифру — пятьсот
рублей, тысяча рублей,— ясно,
что сведущие экономисты
должны определить сумму, сообразно
изменившимся услоииям жизни н
принимая во внимание
особенности социального положения и
культурных потребностей
учителя.
Содержание не должно
зависеть от количества даваемых
уроков. Надо исходить из принципа:
преподаватель дает то
количество уроков, которое может дать,
хорошо, основательно готовясь и
сохраняя свежую голову и при
этом располагая достаточным
досугом. Это количество,
вероятно, 16—20 уроков в неделю.
Мы плачемся, что вынуждены
отдавать детей в руки
случайным, неподготовленным
учителям. Отчего нам не приходит в
голову ужаснуться при мысли,
что мы отдаем их и руки невра-
90

стеников, полубольных,
раздраженных, изломанных, урезанных
наполовину людей? Дайте же этим
людям прежде всего здоровье в
буквальном, физическом смысле
этого слова*
Что нужно молодому учителю,
к чему он естественно
стремится? Свободное для работы
время, книги, общество коллег,
особенно более опытных.
Безусловно, необходимо устройство
библиотек при учебных заведениях,
и притом устройство щедрое,
позволяющее преподавателям
полную возможность следить за
наукой.
Богатая, постоянно и
правильно пополняемая библиотека при
учебном заведении будет сама по
себе живой традицией, живым
возбудителем к делу. Всякий
работающий преподаватель захочет
составить себе собственный курс
по своему предмету. Только при
такой самостоятельной работе он
будет сознательно и критически
относиться к учебникам и
руководствам для преподавания. Для
этого нужна хорошо
составленная библиотека.
Общение, обмен мыслями
между старшими и младшими
преподавателями существует и
сейчас, и этим путем передается
опыт. Надо только открыть
более широкий простор этому
общению. Необходимо привлекать
педагогические кружки и общества
к решению общих школьных
задач, отдавать на рассмотрение
их проекты педагогических
реформ, предоставлять им
возможность высказываться по крупным
очередным и текущим вопросам
школьной жизни или возбуждать
со своей стороны вопросы
новые, намечающиеся. В этом
отношении величайшего
внимания заслуживает инициатива
бывшего попечителя московского
округа, ныне министра народного
просвещения, который
организовал ряд комиссий из московских
преподавателей и предложил им
обработку обстоятельных и
мотивированных программ для
седьмого класса женских гимназий,
предоставив вместе с тем членам
комиссий полную свободу
обсуждения. (Министром народного
просвещения в 1898 году был Н. Боголепов.—
Примечание ред.)
Деятельность педагогических
обществ и кружков должна иметь
свои праздники, свои
торжественные дни. Съезды скорее всего
могут содействовать и
установлению того единства
педагогических целей, о котором мечтают
авторы проектов реформы.
Несомненно, съезды окажут
влияние не только в среде самих
преподавателей, но и в обществе.
МЫ ДУМАЕМ, что все это
привлечет людей, призванных к
просветительскому делу, в среду
преподавателей. Для того чтобы дать
возможность самому молодому человеку,
вступающему на путь преподавательской
деятельности, проверить свои силы,
убедиться в своей способности к делу
или, напротив, неприспособленности
к нему, чтобы дать возможность
самой школе судить о новом
преподавателе и из среды новых
преподавателей выбирать лучших, наиболее
способных, для этого желательно было
бы установить пробные
годы, нечто вроде
кандидат с т в а на
учительские должности. Можно
было бы давать при этом
начинающему учителю менее ответственные,
менее численные, но более
организованные классы школы. Говорить
нечего, что пробные годы могли бы
дать плодотворные результаты лишь
при условии соблюдения всех тех
данных, моральных и материальных,
при предоставлении кандидату всего
того, о чем мы говорили выше.
Публикация Александра ШЕЛЕХОВЛ
и Алексея ГЛАДКОГО
Работа Р. Виппера была издана отдельной брошюрой в
1898 году под названием «Специальная подготовка
преподавателя средней школы или поднятие его положения?» Печатается
с сокращениями.
91

САМОУЧкГГЕЛЬ
Владимир Стройное
Сверим наши
заблуждения
ЗАМЕТКИ АСТРОЛОГА
ПРОДОЛЖИМ разговор о плане-
гах. Каждой из них соответствует
определенный цвет. Это
сопоставление в известной мере условное.
Условное хотя бы потому, что у
различных астрологов нет в этом вопросе
единства: одни пишут одно, другие
— другое. Может быть, потому, что
эмоциональное восприятие цвета —
вещь субъективная. А сопоставление
с каждой планетой определенного
цвета и нужно-то, по-моему, лишь
для того, чтобы получше представить
себе именно эмоциональную
окраску сферы данной планеты. Так или
иначе, приведу свой вариант такого
сопоставления, вариант наиболее ес-
тественного, на мой взгляд, соответ-
ствия. А если кому-то он покажется
искаженным, пусть подправит его в
согласии со своим цветоощущением.
Солнце — белый, желтоватый.
Луна — белый, голубоватый.
Продолжение. Начало — в седьмом номере.
Меркурий — оранжевый.
Венера — зеленый, голубой.
Марс — красный.
Юпитер — синий, фиолетовый.
Сатурн — черный, коричневый.
Еще одно сопоставление, по
поводу которого у астрологов нет
полного единства, это сопоставление с
каждой планетой определенного
металла. По-видимому, здесь тоже дело
в субъективности ассоциаций,
связанных с тем или иным металлом.
Снова приведу соответствие,
которое кажется наиболее естественным
мне. Но снова — не настаивая на
однозначности такого варианта
сопоставления.
Солнце — золото.
Луна — серебро.
Меркурий — ртуть.
Венера — медь.
Марс — железо.
Юпитер — (олово).
Сатурн — (свинец).
92

Олово и свинец привожу в
скобках, потому что их соответствие
Юпитеру и Сатурну кажется мне
наименее убедительным. Да и у
разных авторов тут больше всего
разночтений, В частности, многие
Юпитер сопоставляют так же, как и
Солнце, с золотом, а Сатурн — так же,
как и Луну, с серебром.
На мой взгляд, приведенные
сопоставления мало что проясняют.
Никакого особенно глубокого
смысла в них, по-моему, нет. Я привел
эти сопоставления более всего для
того, чтобы напомнить: каждой
планете соответствует определенная
сфера проявлений человеческой
личности (не тип личности, а именно
сфера ее проявлений). Напомнить, что
строго определить сферу каждой
планеты — задача вряд ли выполнимая.
Скорее, сферу каждой планеты
нужно почувствовать, интуитивно
ухватить. А для этого все средства
хороши. Может быть, кому-то
пригодятся и ассоциации с цветами и
металлами.
Еще один набор ярлычков,
связанных с каждой планетой,— это
графические символы для обозначения
планет. Мы приводили их в прошлой
публикации, но для удобства
приведем еще раз.
Солнце
€> Луна
Q Меркурий
О Венера
^ Марс
о Юпитер
Сатурн
Символы Венеры, Марса,
Юпитера и Сатурна общеприняты, и здесь,
насколько мне известно,
разночтений нет. А для Солнца и Луны,
наряду с приведенными, используют
и другие. Солнце, например, часто
обозначают О , а Луну — Ф или 3>.
Эти символы нравятся мне меньше,
чем те, которые приведены в
качестве основных. Дело в том, что
Солнце и Луна соответствуют, пожалуй,
самым ярким проявлениям человека.
Может быть, не самым важным, не
самым главным, но самым ярким,
затмевающим остальные. Не
случайно, когда на небе Солнце, звезд не
видно. Поэтому мне хотелось и в
качестве их символов выбрать
наиболее яркие, наиболее заметные.
Чтобы, посмотрев на натальную
карту человека, в первую очередь видеть
возможные особенности наиболее
ярких, наиболее выпуклых его
проявлений.
Символ 5? для обозначения
Меркурия мне пришлось придумать
самому. Дело в том, что
общепринятый символ Меркурия ф , на мой
взгляд, никуда не годится. Прежде
всего не годится потому, что
вызывает ложные ассоциации. Ведь
символом 9 мы договорились
обозначать Венеру, а символом (5
обозначают один из знаков Зодиака — знак
Тельца. Можно подумать, что
Меркурий чем-то сродни и Венере, и
знаку Тельца, да еще
многозначительно одновременно. Но это, по
крайней мере, насколько я понимаю,
просто неверно. У Венеры с Тельцом
свои отношения, в высшей степени
интересные, мы непременно будем
говорить о них в своем месте, но
отношения эти никак не связаны с
Меркурие м. Поэтому использовать
для обозначения Меркурия какое-то
странное сочетание символов
Венеры и Тельца я категорически
отказываюсь.
Попробую теперь оправдать
предложенный мною символ <JJ для
обозначения Меркурия. Ведь Меркурий
— это сфера деятельности. И
«ножки* в предложенном иероглифе —
отнюдь не случайность. (Не
случайно мифологический образ Меркурия
изображается с крылышками на
пятках.) Но это не только планета «на
ножках», это еще и планета «с
бантиком»: б. Согласитесь, что бантик
— подходящий символ для многих
видов деятельности. А для многих
других видов деятельности в
качестве символа подошел бы «раскрытый
клюв». Пожалуйста: ХЭ- Так что я
настойчиво предлагаю вместе со мной
использовать иероглиф Q как символ
планеты Меркурий.
Несмотря на то, что символы
Венеры и Марса не только
общеприняты, но и, на мой взгляд, довольно
удачны, с ними связано одно
досадное недоразумение. Дело в том, что
эти же символы биологи стали
использовать для обозначения
мужского и женского полов. Более того, эта
сравнительно недавняя традиция на-
Ы
93

столько укоренилась, что, пожалуй,
большая часть людей использует эти
значки как биологические
обозначения пола, не задумываясь об их
астрологическом происхождении. Ведь
в астрологии и астрономии эти
значки используют гораздо дольше.
Конечно, для обозначения пола гораздо
больше подошли бы символы
Солнца и Луны. В прошлой публикации
мы подробно говорили о том, что
именно эти светила представляют в
астрологии мужское и женское
начала, ЯН и ИНЬ. Венера же и Марс,
напротив, амбиваленты, могут
проявляться как в мужской, так и в
женской ролях, как в мужской, так и
в женской формах. Поэтому
использование астрологических значков
Марса и Венеры в качестве
обозначений биологичес ких полов иначе
как досадным недоразумением не
назовешь. Тем не менее эта
традиция уже сложилась, и с ней
приходится считаться.
С начертанием символов планет,
по крайней мере некоторых, связана
еше одна довольно любопытная
гипотеза. Не отсюда ли берут начало
привычные нам обозначения цифр?
Обычных цифр, которые принято
называть арабскими. Попробуйте
несколько раз подряд, быстро,
скорописью, изобразить символ Венеры.
Почти наверняка один или два
значка получились похожими на двойку.
Если так же, скорописью,
нарисовать несколько раз символ Марса, не
слишком заботясь при этом о
симметричности стрелки и о
законченности кружочка, может получиться
что-то похожее на тройку. Аналогия
символа Юпитера с четверкой видна
невооруженным взглядом. Кое-какое
сходство с символом Сатурна можно
заметить и у пятерки.
<J 4 5
Я не рискую идти дальше и
рассматривать сопоставления не только
графические, но и смысловые, не
только с начертанием цифр, но и с
обозначаемыми ими числами. Но
чисто визуальное сходство бегло
начертанных значков планет с
привычным написанием цифр
представляется, по крайней мере, любопытным.
ЕЩЕ ОДИН признак, по
которому можно ранжировать планеты,—
период, время, характеризующее их
перемещение на фоне неподвижных
звезд. Зная астрономическую
структуру Солнечной системы, нетрудно
понять, что движение
рассматриваемых нами планет будет выглядеть
по-разному. Ведь рассматриваем-то
мы их с Земли. Поэтому приходится
выделять, по крайней мере, три
группы.
Первая группа — Солнце и Луна.
Их движение относительно Земли
почти равномерно, незначительные
изменения их скорости, связанные с
вытянутостью орбит, характер
движения не меняют. Солнце совершает
полный оборот на фоне знаков
Зодиака за год, Луна — за месяц.
Вторая группа — внутренние
планеты: Меркурий и Венера. Характер
их видимого с Земли движения
определяется тем, что их орбиты целиком
лежат внутри орбиты Земли.
Поэтому с Земли мы видим их всегда
неподалеку от Солнца.
Максимальное видимое с Земли угловое
расстояние между Солнцем и Меркурием
составляет примерно 30 градусов,
между Солнцем и Венерой —
примерно 45. Таким образом, средний
период наблюдаемого с Земли
движения внутренних планет так же,
как и у Солнца, равен одному году. А
вот период забегания вперед и
отставания от Солнца у них разный: у
Меркурия он составляет примерно
одну треть, а у Венеры — восемь
пятых года.
Третья группа — внешние
планеты: Марс, Юпитер и Сатурн. Их
орбиты целиком охватывают орбиту
Земли. Поэтому с Земли они могут
быть видны на любом угловом
расстоянии от Солнца.
И внутренние, и внешние планеты
движутся относительно Земли
довольно сложно. В частности, регулярно
повторяются моменты их попятного,
или ретроградного, движения. Это
происходит, например, когда Венера,
двигаясь по своей орбите, как бы
проскакивает между Землей и
Солнцем или когда Земля проскакивает
между Солнцем и Марсом. Такие
94

особенности движения планет
обусловлены взаимным расположением
Солнца, Земли и данной планеты.
Глядя с Земли, мы видим ту или
иную фазу движения планеты в
зависимости от ее положения
относительно Солнца. Поэтому для всех
планет, кроме Солнца и Луны,
уместно рассматривать две разные
величины — период их перемещения на
фоне знаков Зодиака и период
изменения их положения относительно
Солнца.
надцать. За это время общественное
положение как бы успевает пройти
все фазы так же, как Юпитер
проходит все знаки Зодиака.
Показательны и периоды
движения Меркурия. Для некоторых видов
деятельности характерным временем,
безусловно, является год.
Попробуйте, например, с иной периодичностью
выращивать огурцы. А иные дела
«проворачиваются» побыстрее,
примерно за треть года. К первой группе
относятся в основном дела сезон-
Планета
Солнце
Луна
Меркурий
Венера
Марс
Юпитер
Сатурн
Относительно
звезд
1 год —
1 месяц —
1 год
1 год
^2 года
^12 лет
^•30 лет
Относительно
Солнца
—
1/3 года
8/5 года
'^2,5 года
Чуть больше года
Чуть больше года
Рассмотрение движения планет как
относительно Солнца, так и
относительно Земли,— задача сама по себе
интересная. Недаром именно
стремление описать движение планет
многие века было чуть ли не основным
стимулом развития механики. Но нас
сейчас интересуют не столько
астрономические, сколько астрологические
особенности планет. И туг периоды,
характерные времена их движения,
оказываются весьма
показательными.
Посудите сами. Война, ссора,
конфликт, соперничество редко
продолжаются дольше двух — двух с
половиной лет, а это как раз период,
характерный для движения Марса.
Увлечение, влюбленность,
пожалуй, имеют характерное время
порядка полутора лет, а это как раз
период движения Венеры. Конечно,
полуторалетняя влюбленность не
обязательно кончается ничем, к счастью,
она может перерасти в нечто
большее, могут включиться другие
планеты, может выработаться единство
целей, единство мировоззрения... Но
Венера может связывать людей, по-
видимому, лишь ограниченное
время — год, полтора.
Для серьезной карьеры
характерный период, пожалуй, такой же, как
для движения Юпитера,— лет две-
ные, зависящие от внешних условий.
Ко второй — дела, требующие
увлеченности, вдохновения, что ли.
Особенно когда речь идет о
коллективной увлеченности. Лично мне не раз
приходилось огорчаться из-за того,
что периоды плодотворного
сотрудничества бывают не слишком
продолжительны. Бывает, конечно, и
иначе. Всплеск деловой активности,
активности Меркурия, может
перерасти в нечто более весомое и
устойчивое, но в целом треть года для
одних занятий и год для других —
характерное время для сферы
деятельности.
Иное дело — сфера Сатурна. Здесь
характерные времена огромны. На
протяжении всей жизни человека его
мировоззрение, религиозные
убеждения, отношение к мистике,
характер общения с «иными мирами»
меняются не более одного-двух раз. И
это соответствует периоду движения
планеты Сатурн. Быть может, кому-
то именно этот параметр —
тридцатилетний период обращения
Сатурна — поможет уточнить для себя, что
же такое мистическая сфера: это то,
что меняется лишь раз в тридцать
лет, то, что менее всего подвержено
сиюминутным всплескам, то, от чего
мы с наибольшим трудом
отказываемся.
Ы
95

Русский
Воскресенье
Понедельник
Вторник
Среда
Четверг
Пятница
Суббота
Английский
Бипйжу
Monday
Tuesday
Wednesday
Thursday
Friday
Saturday
Французский
Dimancbe
Lundl
Man»
Mercredi
Jendl
Vendredl
Samedi
Латынь
Dies Soils
Dies Lunde
Dies Martb
Dies MercorU
Dies Jovls
Dies Venerts
Dies Satnrni
Словом, периоды движения
планет — вещь показательная и
полезная. И далеко не только с
астрономической точки зрения. Отвлекаюсь
от этой темы с некоторым
сожалением, оправдывая себя тем, что наша
задача — не исчерпать, а лишь
обозначить проблему.
Еще один феномен, связанный с
перечислением планет,— это
семидневная неделя. Разные календари
устроены по-разному. В них может
быть различна продолжительность
года, месяца. И только семидневная
неделя является эталонным,
неизменным, универсальным элементом
почти всех календарей. Мне
известны всего лишь две (и обе крайне
искусственные) попытки сломать
традицию счета времени
семидневными неделями. Одна из них
относится к нововведениям Французской
революции (декады), другая была
предпринята в Советском Союзе в
тридцатые годы (пятидневки,
шестидневки). Обе попытки окончились
неудачно. Каждая из этих атак
длилась не более нескольких лет. А
традиция семидневной недели ведет
счет на тысячелетия. В чем причина
такой удивительной стабильности?
Честно говоря, не знаю. Объяснений
много: и ссылки на библейские
тексты, и кое-какие астрономические
соображения, и физиологические
исследования... Но признать
убедительным я не могу ни одно из них.
Вопрос о семидневной неделе я
затронул в связи с тем, что дни
недели каким-то образом связаны с
обсуждаемыми нами планетами.
Достаточно перечислить названия дней
недели на нескольких языках, чтобы
убедиться в наличии такой связи.
Лично мне вопрос о соответствии
дней недели определенным планетам
особенно дорог. Дело в том, что еще
когда я лишь начинал заниматься
астрологией, это соответствие
послужило своего рода зацепкой, на
основании которой мне удалось
сделать небольшое открытие. Впрочем,
большое или небольшое — зависит
от того, с чем сравнивать. Пожалуй,
это открытие так и осталось самой
яркой страницей в моем отношении
к астрологии и стало в некотором
смысле основой, на которую наниза-
лись остальные астрологические
сведения, понятия и построения. Во
всяком случае, именно начиная с
момента этого открытия, я стал
относиться к астрологии серьезно.
Речь идет о соответствии планет
библейским заповедям. Оказалось,
что каждой планете соответствует
одна из Десяти Заповедей, данных
через Моисея. Это подтверждает, что
набор планет не случаен, что
планеты соответствуют действительно
важным сторонам человеческой
личности, что выбранные нами в качестве
базисных векторов планеты
составляют базис удобный и, если не
полный, то, по крайней мере,
очерчивающий довольно важное
подпространство человеческой души. Каждая
заповедь как бы накладывает
ограничение на проявления в сфере
той или иной планеты. Но давайте
по порядку.
Текст Библии есть сегодня,
наверное, в каждом доме, не то что
пятнадцать лет назад. Тем не менее,
чтобы не ставить читателя перед
необходимостью перепрыгивать
взглядом с одной страницы на другую,
приведу здесь текст Десяти
Заповедей, как они наложены в
современном переводе второй из Моисеевых
книг — книги «Исход» (гл. 20, ст. 2—
17).
2. Я Господь, Бог твой, который
вывел тебя из земли Египетской, из
дома рабства.
3. Да не будет у тебя других богов
перед лицем Моим.
4. Не делай себе кумира и
никакого изображения того, что на небе
вверху и что на земле внизу, и что в
воде ниже земли.
5. Не поклоняйся им и не служи
96

им; ибо Я Господь, Бог твой» Бог
ревнитель, наказывающий детей за
вину отцов до третьего и четвертого
рода, ненавидящих Меня.
6. И творящий милость до тысячи
родов любящим Меня и
соблюдающим заповеди Мои.
7. Не произноси имени Господа,
Бога твоего, напрасно; ибо Господь
не оставит без наказания того, кто
произносит имя Его напрасно.
8. Помни день субботний, чтобы
святить его.
9. Шесть дней работай и делай
всякие дела твои.
10. А день седьмый — суббота —
Господу Богу твоему: не делай в
оный никакого дела ни ты, ни сын
твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни
рабыня твоя, ни.скот твой, ни
пришлец, который в жилищах твоих.
11. Ибо в шесть дней создал
Господь небо и землю, море и все, что
в них; а в день седьмый почил.
Посему благословил Господь день
субботний и освятил его.
12. Почитай отца твоего и мать
твою, чтобы продлились дни твои на
земле, которую Господь, Бог твой,
дает тебе.
13. Не убивай.
14. Не прелюбодействуй.
15. Не кради.
16. Не произноси ложного
свидетельства на ближнего твоего.
17. Не желай дома ближнего
твоего; не желай жены ближнего твоего,
ни раба его, ни рабыни его, ни вола
его, ни осла его, ничего, что у
ближнего твоего.
Легче всего, пожалуй,
идентифицировать шестую, седьмую и
восьмую заповеди.
«Не убивай» (ст. 13) — сфера Марса.
«Не прелюбодействуй» (ст. 14) —
сфера Венеры.
«Не кради» (ст. 15) — сфера
Меркурия.
Еще одна зацепка, с которой,
собственно, все и началось,—
четвертая заповедь.
«Помни день субботний, чтобы
святить его. Шесть дней работай и
делай всякие дела твои, а день
седьмый — суббота — Господу Богу
твоему...» (ст. 8—11).
Эта заповедь относится, конечно,
к сфере Сатурна. Не только
формально (суббота — Сатурн), но и по
сути: Сатурн — отрешение от
земного, обращение к высшему, видимый
покой при максимальном
напряжении душевных сил в посте и
молитве.
Между четвертой и шестой
заповедями — пятая: «Почитай отца
твоего...» (ст. 12). Между Марсом и
Сатурном, судя по всему, должно быть
место Юпитера. И действительно,
речь в пятой заповеди — о почете и
уважении.
Несколько сложнее с девятой и
десятой заповедями. Хотя в десятой
заповеди — «Не желай дома
ближнего твоего...» (ст. 17) — речь явно идет
об ограничении на стремление
распространить и продолжить себя, свои
владения, свой род, свои идеи... А
это — ограничение на сферу Солнца.
Что же касается девятой заповеди
(ст. 16), здесь некоторое
несоответствие: какое отношение сфера Луны
имеет к ложному свидетельству?
Однако противоречие это разрешается,
если обратиться к чуть более
раннему переводу. Вот как читается эта
заповедь в церковно-славянском
переводе:
«Не послушествуй на друга твоего
свидетельства ложна» (цитируется по
книге «Православный Молитвослов
и Псалтирь», издание Московской
Патриархии, 1980 год).
Здесь смысл немножко иной. Здесь
речь идет уже не о произнесении
ложного свидетельства (хотя
произносящих лжесвидетельство
оправдывать, по-видимому, никто не
собирается), но о доверии к ложному
свидетельству, о слушании клеветы. А
это вполне может быть истолковано
как ограничение на то, что приходит
к нам извне, на сферу Луны. Можно
интерпретировать это так: слушай,
смотри, познавай, учись, но не
доверяй клевете на друга. Решительно
церковно-славянский перевод
кажется мне более точным, более
адекватным.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, каждой из
рассматриваемых нами планет
соответствует определенная заповедь.
Позволю себе по-своему
сформулировать это соответствие.
Сатурн — делай свои земные дела,
но не забывай о делах небесных.
Юпитер — добивайся власти,
стремись к славе, но не забудь воздать
должные почет и уважение отцу,
матери, учителю, благодетелю.
4 Знание—сила № 9
97

Марс — борись, но не убивай.
Венера — люби, но не
прелюбодействуй.
Меркурий — действуй,
обогащайся, но не кради.
Луна — слушай, смотри, познавай,
учись, но не внимай клевете на
друга.
Солнце — распространяйся,
продолжай себя, но не простирай руку
на владения ближнего, не завидуй.
Но почему заповедей десять? Семь
заповедей нам удалось с большей
или меньшей степенью
убедительности сопоставить с семью
планетами. И они, по-видимому,
соответствуют семи наиболее заметным
сферам проявления личности. Но как
быть с первыми тремя заповедями?
Быть может, тут самое время
вспомнить о трех планетах, видимых
только в телескоп? Быть может, Плутон
(не столько как небесное тело,
сколько как определенная сторона
человеческой души) имеет какое-то
отношение к заповеди «Да не будет у тебя
других богов перед лицем Моим...»
(ст. 2, 3, 5, 6)? Быть может, Нептун
связан с заповедью «Не делай себе
кумира...» (ст. 4, 5, 6)? Быть может.
Уран представляет способность,
ограничиваемую заповедью «Не
произноси имени Господа, Бога твоего,
напрасно...» (ст. 7)?
Может быть! Может быть, даже не
случайно то, что эти планеты не
различимы на небе невооруженным
глазом. Для их наблюдения нужны
телескопы, специальное оптическое
оборудование. Может быть, как мы
уже говорили, для того чтобы
разглядеть соответствующие стороны души
и области проявления личности,
также необходимо специальное
оборудование — интеллектуальное,
культурное, духовное...
Во всяком случае, думать про это
интересно. Это, по-моему, и есть
астрология.
98

ПОНЕМНОГУ □ ходили легенды. Позже на его □ Недавно правительство Бот-
О МНОГОМ страницах печатались такие яр- сваны опубликовало крупный
С кие авторы, как Айзек Азимов, D Комплексный проект водополь-
П Артур Кларк, Рай Бредбери и □ зования южной Окаванго.
другие. Кстати, когда последне- Предусматривается строитель-
О го однажды спросили, действи- Е ство здесь нескольких водохра-
q тельно ли он сам видит мир та- q нилищ и углубление дна ре-
ким жутковатым, как он описан чушки Боро, вытекающей из
D им в романе «Фаренгейт 451», U дельты. Тогда можно будет
Р он ответил, что никогда не брал- и удовлетворить растущую жаж-
ся за перо, чтобы предрекать ду городка Маун, окрестных
D пугающее будущее, и лишь же- П деревень и обеспечить влагой
лал отвратить людей от подоб- \j алмазодобывающий центр в
О ной перспективы, аналогично юго-восточной части Калахари.
□ тому, как это сделал Джорджп Река Окаванго рождается
Оруалл в своем романе-утопии rj далеко на севере, в нагорной
^ «1064». области Анголы. В годы обиль-
□ Уместно упомянуть и вьюка- Е ных осадков площадь ее дель-
зывание самого Гернсбека, дав- rj ты превышает десять тысяч
П шего имя премии Хьюго, отно- квадратных километров. Мели-
q сительно того, что сн считает Е орацией из них будет охвачено
научную фантастику своего рода □ только девяносто пять. Однако
□ «педагогикой для общества», защитников природы беспоко-
Научная фантастика — особая □ воспитывающей жизнестойкость П ит тот факт, что часть этого
ветвь современной литерату- испособность«быть». Ачтождет □района углубляется на двадцать
ры — тоже имеет в США свою □ Землю в новом тысячелетии или пять километров в так называ-
авторскую премию, хотя и не п даже веке, не знают даже «ли- Е
столь известную, как, скажем, хие» фантасты. Впрочем, воз-
«Оскар» в кинематографии. Она □ можно, один человек все же зна-
носит имя Хьюго Гернсбека, че- п ет. это писатель В. Виндж из
ловека. который девяносто лет университета Сан-Диего, полу- п являющимися носителями ящу-
назад целиком посвятил себя D чивший премию 1993 года за луч- ра. Кроме того, неизвестно, как
этому увлекательному жанру ху- п ший фантастический роман Овсе это повлияет на богатей-
дожественной прозы. Ему при- «Огонь над бездной», предвос- п шую флору и о>вуну заповед-
надлежит и удачная лингвисти- D хищающий соперничество циви- ных до сих пор болот дельты.
й D Вывоз алмазов дает Ботсва-
награда
за фантазию
емую ветеринарную зону, вве-
денную для того, чтобы поме-
шать контакту домашнего ско-
та с дикими буйволами, часто
ческая находка — словосочета- п лизаций суперменов.
ние «сайенгификьш» от англий-
Р не восемьдесят процентов ее
экспортных доходов. Открытие
□ их месторождений в 1977 году
позволило превратить страну,
что находившуюся в списке двад-
цати наиболее бедных стран
ских слов «научный» и D
беллетристика» в отличие от Разногласия
«сайенсфикшн». ^в Ботсване
Черед двадцать с лишним лет □ не всякому известно,
проб и ошибок, начиная с 1904 Ботсвана (бывшая британская
года, Гернсбек основал в 1926 u колония Бечуаналенд) - круп- п миРа- в одну из самых быстро-
году первый настоящий журнал □ нов государство: ее площадь развивающихся в Африке,
по этой тематике, получивший не уступает Франции. Однако Е Нельзя не учитывать, что по
название «Удивительные исто- D население этой южноафрикан- п скорости естественного приро-
рии». Будучи его редактором и □ ской страны составляет лишь ста населения Ботсвана зани-
иэдателем, он вложил в свое де- около 1,3 миллиона человек. □ мает второе место в Африке, и
тище немало средств, иэобре- п д^ трети территории занима- п потребности его в воде быстро
тательности и анергии. С выхо- □ ет пустыня Калахари. возрастают.
дом его повести с несколько за- Только на пяти процентах □ Учитывая обеспокоенность
мысловатым заголовком «Ральф D площади страны осадки позво- г-, охранителей природы, прави-
124С41+Ральф». имевшей шум- п ляют выращивать урожай, не итвльство страны передало Ком-
ный успех, читатели Америки прибегая к искусственному оро- пплвксный проект водопользо-
впервые начали осознавать ре- D шению, а около восьмидесяти п в&м* южной Окаванго на оцен-
альную возможность таких до- □ процентов потребляемой насе- КУ экспертам известной во всем
снижений науки и техники, как лением воды добывается из □ миРв общественной экологи-
талевидение, радиолокация и u подземных источников. Лишь п ческой организации «Гринпис».
космические путешествия. Спра- п две реки в этой стране достой- Как они решат. т*к и будет,
ведливости ради надо сказать, ны упоминания - Окаванго и П
что самые захватывающие идеи и чобе. Река Окаванго никуда не п
витали тогда в воздухе букваль-п впадает: ее воды теряются в
но повсюду, минуя границы, сердце пустыни Калахари, об- □
включая российские, да и ис- LJ раэуя там огромную внутрикон-
следования ученых и инженеров □ тинентальную дельту. Это — D
давали пищу воображению. один из крупнейших в Африке □
О всемирной поддержке на- регионов, еще не затронутых
99

Эту статью Ю. М. Лотман диктовал (после
тяжелого инсульта он все тексты диктовал
своим секретарям) в декабре 1992 года.
По замыслу автора, в нее должны были
войти двойные портреты
его университетских преподавателей:
Б. В. Томашевского и Г. А* Гуковского,
М. К. Азадовского и В. Я. Проппа,
Б. М. Эйхенбаума и В. М. Жирмунского. Предполагалось,
что эта статья будет включена в сборник
статей Ю. М. Лотмана 1991—1993 годов, который
готовился для таллинского издательства «Александра».
Однако через некоторое время Юрий Михайлович решил,
что воспоминания не представляют научного интереса,
и работа осталась незавершенной. Здесь публикуется
часть статьи. Ее полный текст опубликован
в «Лотмаповском сборнике I», вышедшем в московском
издательстве «ИЦ — Гарант». Отдельные хронологические
неточности не оговариваются.
г. д. кузовкина,
сотрудник кафедры семиотики Тартуского университета
УЧИТЕЛЯ
Юрий Лотман
Двойной портрет:
Б. В. Томашевский
и Г. А. Гуковский
Одним из гибельных последствий глобального
уничтожения научных школ в гуманитаристике XX
века была утрата разнонаправленное™ научных
поисков. Единомыслие в науке — показатель ее
умирания. Научные разномнения оттачивают
исследовательскую мысль, поэтому процветание науки
связано, кроме прочих причин, с высокой
человеческой культурой, основой толерантного отношения к
чужим мнениям. Ничего нет гибельнее для науки
той некультурности, которая выражается в формуле:
«Кто не с нами, тот против нас». Перенесение в
научную сферу тех понятий, которые могут быть
оправданы в этической, религиозной или
политической области, то есть там, где доминирует вера,
100

противопоказано пространству, вся жизнь в котором
возможна лишь на основе сомнения и критицизма,
поэтому научный и общественный прогресс далеко
не всегда идут в ногу* Они сближаются в эпохи,
когда исторические льдины начинают трещать, но
еще прочно держатся на местах. В период ледохода
их пути расходятся.
Соединение очерков, посвященных научным и
человеческим портретам Гуковского и Томашевско-
го, в одну главу продиктовано не стремлением
воспроизводить классическую композицию Плутарха
и не желанием построить эффектную антитезу, а
реальной соотнесенностью места этих двух
исследователей в науке их времени. Трудно найти людей,
более противоположных по темпераменту, складу
интеллекта и культурной ориентации. Их
человеческая и научная полярность в значительной мере
определила то, что, работая в одно и то же время
в одних и тех же стенах, читая лекции одним и тем
же студентам, они не были близки. Более того, в
отношениях между ними всегда ощущалась
холодноватая сдержанность, а иногда и иескрытая
неприязнь. Но это не мешало тому, что оба они
органически включались в то богатое разнообразиями
единство, которое представлял собой
филологический факультет Ленинградского университета
предвоенного периода* И в науку они вошли
своеобразной плутарховской парой, противоречивым
единством. Студенты тех лет резко делились на
поклонников (и поклонниц) каждого из этих профессоров.
Одновременно принадлежать к обоим лагерям как-
то не было принято. А между тем без пересечения
этих двух научных традиций и этих двух ярких
человеческих характеров каждый из них потерял бы
определенную долю богатства внутренней окраски.
Сжатую характеристику ученого обычно
ограничивают перечнем его сочинений и концепций. Когда мы
говорим о Томашевском, такое описание было бы
значимым и богатым. Но оно не было бы полным. Тома-
шевский-ученый неотделим от яркого, незаурядного
облика Томашевского-человека. Всякий рассказ о нем в
сжатой форме энциклопедического справочника
пройдет мимо некоторой доминирующей черты этой
исключительно нестандартной, самобытной личности. Он был
выдающимся знатоком французской литературы и
высшей математики, непревзойденным авторитетом в
текстологии и обладал совершенно уникальной
способностью читать трудные почерки1. Можно было бы
продолжить список его разнообразных научных
способностей и интересов, однако при личном знакомстве с ним
поражало не только это, а тот труднообъяснимый
комплекс благородных мужских качеств, который
составляет шарм высшего тона военного человека.
Булат Окуджава в стихотворении, посвященном
Пушкину, писал:
Красивых женщин любил
Любовью не чинной
И далее убит on был
Красивым мужчиной.
1 Сейчас существует ряд
технических средств для
того, чтобы прочитывать
густо замазанные и
зачеркнутые строки. Тома-
• Борис Викторович
Томашевскип
(1890-1957)
101

шевасий в них не
нуждался: только прищурив
глаза, читал любой
зачеркнутый текст. Мне,
тогда еще начинающему
филологу, он говорил: «Это
же очень просто.
Зачеркивающий бессознательно
следует определенной
логике. Видите, он нанес
ряд густых черточек
наискось слева направо.
Умственно снимите их. Это
можно сделать, потому
что они повторяются в
правильном узоре. Под
ними такая же цепь
черточек справа налево.
Снимите и их. Видите, перед
вами совершенно ясная,
незачеркнутая строка». Я
сознательно привожу этот
пример — в нем
проявились железная логика и
одновременно сильно
развитое воображение.
Редкостное сочетание этих
качеств составляло
творческий принцип Томашев-
ского.
2 Мария Семеновна Лев,
занимая формально какую-
то техническую
должность, держала в своей
памяти все дела
кафедры, знала поименно всех
студентов, напоминала
профессорам все их дела,
в общем, была в самом
точном значении этого
слова *душой
факультета^
Можно спорить о том, так ли следовало бы
характеризовать Дантеса, но сама мысль о распространяющейся
вокруг Пушкина ауре мужской энергии справедлива. Эта
же аура была и у одного из самых замечательных людей
в плеяде русского пушкиноведения — Бориса
Викторовича Томашевского. Если есть некая квинтэссенция
положительных свойств подлинного мужчины, то в
Томашевском она проявилась, может быть, в большей
мере, чем в ком-либо из тысяч мужчин, с которыми мне
приходилось встречаться в жизни. Для меня, тогда еще
романтически настроенного, он ассоциировался с
декабристом Луниным, хотя во внешности его ничего
«гусарского» не было. Широкоплечий, с несколько
мешковатой фигурой, с лицом скорее инженера, чем
филолога, Томашевский не был тем, кого можно назвать
красавцем. В его облике и в интонациях всегда
присутствовала ирония. Он не выносил пафоса, даже
искреннего. Атмосфера мужественности господствовала над
обаянием его насмешливого ума и огромной эрудиции.
В науке он более любил разрушения красивых
концепций, чем предположения, даже самые
увлекательные. Мы его называли «великим деструктором», но за
возведенным в принцип сомнением стоял тщательно
скрытый слой романтики, которого сам он стыдился как
недостатка, маскируя его насмешливым тоном.
Однажды в самый разгар кампании по борьбе с
космополитизмом мы столкнулись с ним при выходе из
туалета в Пушкинском доме. «Единственное место в
этом доме, где легко дышится»,— бросил он на ходу.
Насмешливые реплики его были убийственны и в свое
время составляли значительную часть своего рода
устной хрестоматии коридоров Пушкинского дома. В
трагической обстановке заседании, посвященных
разоблачению космополитов, Томашевского тоже вытащили на
трибуну и пытались заставить «каяться». Обвинение
заключалось в том, что он читал спецкурс по поэтике,
то есть, по мнению критиков, пытался «протащить»
формализм. На кафедре, с которой один за другим
сходили «признавшие ошибки» профессора,
Томашевский презрительно буркнул: «Мне что, Мария
Семеновна2 включила в расписание, я и читал, не хотите — не
буду». Правда, положение его было менее драматичным,
чем у других подвергавшихся в этот период критике
профессоров. Собрание пушкинских рукописей в ИРЛИ,
где он был незаменим, и один из технических вузов, где
продолжал читать курс высшей математики, создавали
ему надежные плацдармы для отступления. В сочетании
с глубоким чувством независимости это давало ему
прочную почву под ногами. Пушкин в стихотворении
«Еще одной высокой, важной песни...» назвал «наукой
первой» умение «чтить самого себя». Этим редким
искусством Томашевский был наделен в полной мере.
На филфаке Томашевский, кроме курсов по теории
литературы и стилистике, вел спецкурс по Пушкину.
Спецкурс, длившийся долгие годы, читался так: первый
семестр посвящен был краткому резюме всего, что было
прочитано до этого. Это было необходимо, так как
состав слушателей каждый год менялся, но даже те, кто
в прошлом году прослушал полный курс, любили ходить
на это «повторение», оно никогда не было
механическим, а всегда содержало определенные черты новизны.
102

Затем следовало чтение нового материала. Здесь Тома-
шевский успевал продвинуться в творчестве Пушкина
приблизительно на год (иногда несколько больше,
иногда несколько меньше). Так длилось это шествие по
биографии и творчеству Пушкина, которое оборвала
смерть.
Смерть оборвала и завершение итоговой монографии
Томашевского «Пушкин». При его жизни успел выйти
только первый том, в котором анализ жизни и
деятельности Пушкина был доведен до конца южного периода.
Предполагались еще два тома. Традиционная формула
♦неожиданная смерть» в данном случае — самое точное
выражение, которое следует здесь употребить.
Томашевский приобрел дом в Гурзуфе, стоявший на
том самом месте, на котором когда-то был дом
Раевских, неразрывно связанный с крымским периодом
жизни Пушкина. Считалось даже, что это тот самый дом,
только несколько перестроенный и
модернизированный. Томашевский поселился в этом доме, овеянном
памятью Пушкина. С тех пор лето он обычно проводил
в Гурзуфе. Здесь настигла его смерть, загадочные
обстоятельства которой так и остались тайной.
Томашевский был превосходным, неутомимым
пловцом. Но однажды слушавший его сердце врач запретил
ему продолжать эти занятия. Томашевский обещал,
сказав лишь, что еще последний раз сходит поплавать.
Далее произошло следующее: он поплыл далеко в море
и больше уже не вернулся. Когда нашли тело, врачи
установили, что в воде произошел инфаркт, и
квалифицировали это как несчастный случай. Я глубоко
убежден, что это было сознательное самоубийство. Когда-то
Цветаева сказала о Маяковском, что он жил как человек
и умер как поэт. Б. В. Томашевский был вполне достоин
этих слов.
Я разговаривал с Томашевским за несколько дней до
его последней поездки из Ленинграда в Гурзуф. Надо
помнить, что пришедшее на смену того
литературоведения , корни которого уходили в эпоху символизма,
литературоведение в годы победоносного шествия
формального метода принципиально отказалось от
глобальных идей и головокружительных обобщений.
«Приличными» считались те исследования, заглавия которых
начинались сакральной формулой «К вопросу о...» или
«Несколько вводных замечаний к проблеме...». Такая
установка не только была своего рода полемичной, но и
содержала серьезные обоснования: из области тематики
упомянутого Грибоедовым автора сочинения «Взгляд и
нечто», потомки которого населили массовое
литературоведение эпохи символизма, литературоведение
вступило в период увлечения конкретными, строго
обоснованными, но слишком частными разысканиями. Резко
увеличился объем нового фактического материала,
однако анализ явно обгонял синтез, гипотеза из
неизбежного и плодотворного элемента науки перешла в сферу
чего-то вненаучного и запрещенного для серьезного
ученого.
В обширной пушкинистике тех лет практически не|л
было новых синтезирующих работ о «Евгении Онегине».s 8
Попытка начинающего автора, зарекомендовавшего себя], £
в печати только несколькими статьями о Радищеве и||
масонстве, могла восприниматься как дерзость. Меня,||
103

J Ю. Л/. Лотмаи. К
эволюции построения
характеров в романе * Евгении
Онегин» // Пушкин.
Исследования и материалы,—
М; Л, I960,- С 131-
173.
еще недавно ходившего в гимнастерке и шинели, это
скорее подзадоривало, чем смущало. Я отдал рукопись
своей статьи Томашевскому, и он попросил меня через
несколько дней зайти к нему в Пушкинский дом.
(Особенность профессоров тех лет — самых маститых и
уважаемых — заключалась в их глубокой, ненаигранной,
невнешней культурности. Она проявлялась в
неизменной любезности в отношениях со студентами и в
постоянной готовности увидеть в студенте научного коллегу.)
В назначенное время я явился в Пушдом и прошел в
кабинет к Томашевскому. Прекрасный, пушкинских
времен стол, за которым сидел Томащевский, был в
исключительно организованном, аккуратном состоянии,
хотя весь был покрыт книгами. Томашевский, которого
я увидел, был для меня неожиданно новым — он не был
насмешливым, не был злым, не был остроумным.
Наверное, так выглядел бы немолодой рыцарь, снявший с
себя доспехи и латы и аккуратно положивший свой
шлем на маленьком столике у окна. Томашевский
сказал мне, что он прочел статью и что ее надо печатать.
С этой своей резолюцией он передаст статью в
редакцию. «А когда напечатаем, можно будет и
подискутировать». Это было одобрение, хотя и в свойственной ему
сдержанной форме, и я вышел совершенно счастливый.
Статья эта увидела свет в третьем томе издания
«Пушкин. Исследования и материалы»3. По трагическому
совпадению, этот том открывался фотографией Тома-
шевского и статьей Н. В. Измайлова — развернутым
некрологом памяти Томашевского. Обещанный им
разговор не состоялся. Когда я много лет спустя вернулся
уже под другим углом к той же теме, я многократно
пытался представить себе полемические замечания
Томашевского. Но это, конечно, было невозможно.
В пространстве научных исследований гуманитарные
наиболее связаны с личностью автора. Академик А. С.
Орлов однажды заметил, что исследователи невольно
передают изучаемым ими писателям глубинные черты
своего собственного характера. Эту мысль он пояснял
сравнением: «Вот у Мейлаха,— говорил он,— все
писатели осторожные, слова лишнего не скажут, все
оглядываются, уточняют формулировки, а у Гуковского так и
шастают, так и шастают». В этом ироническом
замечании таится глубокая истина.
Между исследователем и изучаемым им писателем
складываются сложные диалогические отношения, в
каком-то смысле подобные отношениям между палачом
и жертвой. Чтобы изучать творчество писателя, даже
при сознательном стремлении к предельной
объективности, ученый должен найти в нем нечто созвучное
себе, некое зеркальное пространство, в котором он сам
может отразиться. Требования объективности не
противоречат этому. Ограничив себя узкой сферой изучения
(например, одним каким-либо писателем),
исследователь может увлечься «самоотражением» в материале;
расширение же изучаемого пространства невольно
внесет коррекцию, предохраняющую от субъективизма.
Несмотря на предельную объективность
исследовательского стиля Томашевского, его Пушкин всегда был
именно его Пушкиным. В многообразии пушкинской
личности Томашевский высвечивал объективный ум,
действительно присущую Пушкину поразительную спо-
104

собность трезвого взгляда на жизнь. Томашевскому
было чуждо стремление к эффектности, и в Пушкине он
видел то, что Пастернак назвал стремлением
...впасть <,..> как в ересь,
В неслыхашгую простоту.
Трудно найти более точное определение для пафоса
поэзии Пушкина. Ддя того чтобы прозрачность стекла
воспринималась нами, необходимо иметь в памяти
мутные стекла. Для того чтобы простота сделалась
ощутимой, странной, то есть получила бы значение, ее надо
пережить как ересь, то есть как пределыгую
антипростоту. Этот пушкинский пафос был вместе с тем
сознательным ориентиром Томашевского. Все
эффектное в науке было для него проявлением дурного тона,
поэтому, в частности, слушавшие его студенты учились
оценивать его методологическую сдержанность
ретроспективно, с годами, когда постепенно сами вырастали
до того, чтобы в науке выше, чем цветные, ценить
абсолютно прозрачные, до незаметности, стекла,
которые создают эффект открытого окна, не стремясь
эгоистически прибавить к пейзажу собственную окраску.
Эрудиция Томашевского была широка и
разнообразна. Исследовательские методы, применимые на
лингвистическом материале, изучении биографий, ритмики
и стилистики, пересекались с навыками изучения
русской и французской литератур. Если к этому добавить
сознательную установку на критику и самокритику,
стремление к объективной научности и отталкивание от
восходящей к символизму7 традиции вторжения
субъективности в исследование, то мы получим тот фон, на
котором Томашевский строил свой научный метод,
сочетавший яркую индивидуальность со строгой
объективностью.
Г. А. Гуковский был в предвоенные годы, когда я его
впервые увидел, самым молодым из профессоров
филфака. Однако не только среди студентов, но и в
академических сферах он уже занял признанное место одного
из ведущих ученых. П. Н. Берков, который был старше
Гуковского, однажды изумил меня, начав свою
полемику с Гуковским по какому-то конкретному вопросу
такими словами: «Григорий Александрович, я Ваш
ученик!»,
В коридорах филфака в еще «доразгромный» период
повторялся остроумный рассказ одного из
литературоведов о нашумевшем в ту пору событии. Литературовед
А. Дымшиц, бывший тогда одним из партийных
деятелей литературоведения, только 'что вернувшийся из
армии и ходивший по филфаку в офицерском мундире,
представил докторскую диссертацию. Оппоненты —
Томашевский, Гуковский и Эйхенбаум — с треском его
провалили. Свидетели этого тогда нашумевшего
события рассказывали, что сначал Гуковский, как лев,
разорвал его на куски, а потом Эйхенбаум с улыбкой начал
тихим голосом клевать диссертанта. После этого, по
словам очевидца, на кафедре осталась лишь одна
абсолютно обглоданная кость. Эйхенбаум, всегда
сдержанный, с улыбкой, неизменно изящный в выражениях и
жестах, более всего чуждавшийся эмоций и эффектов,
никогда не прибегавший на лекциях к декламационным
• Грщоргш Александрович
Гуковский
(1902-1950)
105

4 Некий безымянный
студент подчеркнул в
эпиграмме эту способность
Гуковского заставить
слушателей пережить
прошедшее как настоящее:
О если бы и днесь
вернулось все опять,
Державин жил бы вновь и
Тредьяковский,
Какой урок прекрасный мог
им дать
Григорий Александрович
Гуковский.
приемам, был прямой противоположностью Гуковско-
му. Гуковский не мог окончить лекцию без того, чтобы
аудитория не дрогнула от взрыва аплодисментов.
Именно по этому признаку мы замечали, что в актовом зале
кончилась его лекция. Мне довелось слышать, как,
проходя в это время по коридору, Эйхенбаум сдержанно
сказал: «Театр!»
В дальнейшем в потоке разгромных статей,
наводнявших в ту пору всю периодику, имена Гуковского и
Эйхенбаума упоминались рядом, через запятую, с
одинаковыми эпитетами и обвинениями.
Г. А. Гуковский обладал прекрасным, звучным
баритоном, стихи читал превосходно и неизменно побеждал
на затеянных Тыняновым состязаниях: кто больше
помнит наизусть малоизвестных и забытых поэтов. Память
его была изумительна. Держался на лекции он
свободно, присаживаясь на край стола, никогда не читал
по готовому тексту. Кроме курса русской литературы
XVIII века, который я слушал у Гуковского еще
школьником, приходя к сестре в университет (когда я стал
студентом, Гуковский этот курс уже передал Беркову,
сам читал пушкинскую эпоху), Гуковский читал в
послевоенные годы курс «Введение в литературоведение».
Чтение протекало так: он входил в аудиторию с книгой
в руках — это был текст того стихотворения, которое он
собирался на этот раз анализировать,— садился на край
стола и прочитывал стихотворение. Затем начиналась
свободная импровизация, посвященная какой-либо
проблеме, связанной с анализом текста. Гуковский обладал
совершенно несравненным чувством стиля, оттенки
которого в анализируемом стихотворении он передавал
слушателям и анализом, и интонацией — одним из
важнейших элементов его лекторского мастерства.
Печатный облик его работ — книг и статей — совершенно
бессилен передать шарм свободной непредсказуемости
его устных импровизаций (именно импровизаций — он
никогда не повторял один и тот же текст два раза).
Нынешний читатель работ Гуковского, лишенный
возможности вообразить его интонации, воспринимает
Гуковского так, как представляет себе облик
ископаемого животного наш современник, видящий окаменевшие
отпечатки следов никогда им не виданного мощного
существа. Отсвет этого искусства научной
импровизации в сильно ослабленном виде Гуковский передал
некоторым из своих учеников, в особенности Г. П.
Макогоненко.
Критики Гуковского (особенно Эйхенбаум и Тома-
шевский) справедливо обращали внимание на
некоторые неточности и натяжки в его концептуальных
построениях, но никто не обладал талантом так
вдохновлять, открывать глаза и, главное, вызывать ответную
способность исследовательского вдохновения. Анализ
текста и великолепная декламация Гуковского
заставляли аудиторию буквально перенестись в XVIII век и
пережить его как свою современность4. Подобно тому,
как динамо-машина заряжает батареи, Гуковский
«зарядил» Макогоненко и не его одного, а целое поколение.
Издав две книги по литературе XVII века5, Гуковский
подвел этими изданиями черту под своей первой
концепцией русского литературного процесса, пока еще
охватывавшей пределы XVIII века. Прежде всего от
106

переживавшего тогда свой расцвет формализма Гуков-
ского отличал интерес именно к процессу, к
динамической системе. Вместо философии «приемов» он
выдвигал понятие художественной доминанты, которая
менялась в разные моменты литературного процесса.
Понятие художественной ценности, согласно его воззрениям,
переменчиво. Гуковский демонстрировал это на
примере Сумарокова. Обруганный Ломоносовым, а затем
Белинским, провозглашенный бездарным
поэтом-подражателем (исторический анализ многие авторы
подменяли без конца повторяющимися эпиграммными строками, в
которых фамилия Сумароков рифмовалась с «бездарное
дитя чужих уроков»), Сумароков в его руках оживал.
Отличительной чертой подхода Гуковского было то,
что в центре внимания оказывался один излюбленный
им персонаж, который, как Солнце планетами, был
окружен историческими личностями, игравшими в
концепции второстепенную роль. В первой книге таким
персонажем был Сумароков, во второй — Радищев.
Сейчас трудно оценить новаторский пафос такого
подхода. Гуковский не только извлек имя Сумарокова из
праха, но и оживил его поэзию. Он как бы стер пыль с
поэта, и тот предстал перед нами во всем блеске своего
неуемного личного таланта, яркого полемического жара
и трагического одиночества личной судьбы. Это была
прекрасная школа того, как можно сочетать
объективность исторического взгляда и непосредственно
переживать чувства современника.
Концепция русского литературного процесса в
сознании Гуковского на наших глазах расширялась.
Сначала это был XVIII век, центром следующего круга стал
Пушкин. Здесь Гуковскому пришлось столкнуться не
только с достижениями предшествующей
пушкинистики, но и с се предрассудками. Согласно неписаным, но
отчетливо ощущаемым правилам, Гуковский не был
посвящен в рыцари ордена пушкинистов. То, что он
вошел туда и сразу нарушил никем не
сформулированное, но строгое табу на проблемные вопросы, вызвало у
одних иронию, а у других даже раздражение. Гуковский
обладал особым дарованием ни у кого не вызывать
равнодушного отношения: или ему поклонялись, или
его ненавидели. В кругу таких признанных авторитетов
в научных сферах ЛГУ, как, например, Эйхенбаум, к
нему относились с не очень добродушной
сдержанностью. Особенно это начало проявляться, когда
Гуковский, отойдя от литературы XVIII века (здесь его
авторитет признавался безоговорочно, да и трудно было
не признать компетентность человека, знавшего
наизусть — без преувеличения — всю русскую поэзию
XVIII века), вторгся в пушкинскую эпоху; впоследствии
были опубликованы две монографии на эту тему:
«Пушкин и русские романтики» (Саратов, 1946) и «Пушкин и
проблемы реалистического стиля» (Москва, 1957). На
обсуждении первой из этих книг (обсуждение проходило
в атмосфере нескрываемого недоброжелательства со
стороны ряда авторитетных профессоров кафедры) Б. М.
Эйхенбаум после вводного доклада Гуковского с улыб-|
кой заметил: «И жить торопится, и умствовать спешит».5
Согласно господствовавшим тогда представлениям, ],
Батюшков и Жуковский находились на противополож-1
ньгх полюсах арзамасской поэзии: корни оптимистиче-1
* Пробным шаром была
небольшая книга «Русская
поэзия XVIII века* (Л.,
1927). Затем появились
«Очерки по истории
русской литературы XVIII
века (дворянская фронда
в литературе 1750-х —
1760-х годов)* (М.; Л.,
1936) и «Очерки по
истории русской
литературы и общественной
мысли XVIII века* (Л.,
1938).
107

* Гушскип Г. А Реализм
Гоголя. М, 1959.
ской поэзии Батюшкова питал яркий мир античной
идиллии, дорога к которому была открыта французской
и итальянской поэзией; источник же трагического
романтизма поэзии Жуковского находился в немецкой
литературе. Гуковский, вопреки этому расхожему
представлению, создал концепцию, с точки зрения которой
оба эти направления являлись лишь поверхностным,
внешним проявлением внутреннего единства.
Основой для поисков единства Гуковский избрал
поэтическое слово. Для него было существенно не то,
что говорят (под этим понимался тот аспект так
называемого содержания, который можно пересказать
прозой), а то, как говорят,— непередаваемая прозой основа
поэтического текста. С этой точки зрения и Батюшков,
и Жуковский создавали поэзию, о которой можно было
сказать словами Лермонтова:
В уме своем я создал мир иной
И образов иных существованье.
В этом Гуковский видел сущность романтизма.
Поэзия, обращенная не к реальному веществешюму миру,
а к миру иллюзорному, была для него поэзией
романтической. И когда Батюшков писал, что «маленькая
философия» его души разбилась о страшную реальность
наполеоновских войн, он, по мысли Гуковского,
выражал самую сущность своей идиллической поэзии.
Гуковский пока еще безмолвно вводил в эту картину
третье лицо — Пушкина, поэта, у которого слово было
вещественным и реальным. Это сразу меняло
перспективу. В Батюшкове и Жуковском высвечивалось
глубокое сходство, мир их поэзии был самодостаточен и в
сопоставлении с действительностью не нуждался. Когда
же трагическая реальность вынудила к такому
сопоставлению, то разница отошла на задний план. Наступила
пушкинская эпоха.
Эта концепция давала основания для критики,
например, со стороны Томашевского, который в своих
лекциях, не называя прямо Гуковского, показывал, сколь
часто многочисленные реальные факты литературной
истории получают упрощенно схематическое, а иногда и
просто неточное истолкование. Томашевский одним
взмахом своей аналитической мысли, укрепленной
обширной эрудицией, рассеивал научные иллюзии,
которые увядали в его руках, как проколотые шарики. Но
как генератор идей он не мог сравниться с Гуковским.
И это мы почувствовали по его первой (по трагическому
стечению судеб оказавшейся последней) итоговой
монографии о Пушкине. Там, где автору потребовалась
концептуальность, ему пришлось volens nolens учесть
идеи Гуковского.
Следует отметить, что две монографии, посвященные
Пушкину, были для Гуковского только началом
большого историко-литературного замысла, который должен
был включить в себя широко задуманную цепь
монографий: после Пушкина был объявлен спецкурс о Гоголе
(книга, написанная на основе этого спецкурса6, не была
закончена к тому времени, когда Гуковский был
арестован).
Монография о Гоголе была опубликована лишь в
первую «оттепель* в 1959 году без развернутой
вступительной статьи, с краткой редакционной заметкой без
108

подписи, автором которой был Г. П. Макогоненко.
Окончание последней главы было изъято во время
обыска и затерялось где-то в архивах КГБ, но то, что в
монографии не нашлось места «Выбранным местам из
переписки с друзьями», не было следствием грубого
внешнего вторжения, а представляло результат самой
концепции Гуковского. «Его» Гоголь не должен был
писать «Выбранные места». Помню образ, которым он
заканчивал спецкурс по Гоголю. Он рассказывал, что
однажды был свидетелем того, как какой-то человек,
пересекавший железнодорожную линию, оказался
между двумя несущимися навстречу друг другу поездами.
Когда они пронеслись, между двумя путями оказалась
стоящая вертикально фигура с оторванной головой. В
этом Гуковский находил как бы символ трагедии
Гоголя, оказавшегося между двумя несущимися в
противоположных направлениях путями России7,— Гоголя,
разрываемого на части Белинским и славянофилами.
Цикл исследований, задуманный Гуковским, не был
даже пунктиром намечен перед аудиторией, и его
замыслы двух противопоставленных книг о Толстом и
Достоевском остаются для нас лишь предметом печальных
догадок. Несколько устных докладов, прочитанных им в
последний период, дают основания для очень
приблизительных выводов о том, чем должна была кончиться
серия. «Клим Самгин» должен был сделаться отправным
пунктом для сурового исторического суда над эпохой
декаданса. Можно предполагать, что будущее
представлялось исследователю как путь к новой пушкинской
эпохе.
Г. А. Гуковский умел намечать для себя далеко
идущие перспективные дороги. Но он умел не
превращаться в раба своих собственных созданий. Он погиб в
полном расцвете исследовательского таланта и, можно
думать, что вряд ли он ограничился бы осуществлением
задуманных планов. Очень может быть, что сами планы
показались бы ему устаревшими. В нем были два
человека: один как будто точно знал, куда идет литература,
и готов был се учить, другой всегда стоял на пороге
двери, открытой в неизвестность, и готов был заново
учиться. Именно этот второй Гуковский был наиболее
плодотворен для своих учеников, хотя поверхностные
его последователи ограничивались тем, что приносили
клятву верности тем или иным догматам своего учителя.
•
Публикация Г. КУЗОВКИНОЙ
7 Эпизод, который
рассказывал на лекции
Гуковский, мог быть им
осмыслен под влиянием
соответствующего места из
монографии А, Белого
«Мастерство Гоголя»
(отношение концепции
творчества Гоголя Гуковского
к его интерпретации А,
Белым должно было бы
стать предметом
отдельного разговора): «Гоголь,
начав с пленяющих
безделушек, цельных музыкой,
дав цельность стиля за
счет погасшей мелодии,
вдруг ужаснул узкой
тенденцией, в которой завял
его стиль, отчего и
организм его творчества
оказался.,, без головы; а
голова осталась без
туловища; тело без головы взял
в свои руки Белинский,
раскрыв в нем тенденцию
огромнейшей значимости; из
неоконченной головы им
изваиваемого про цесса,
оторванной от тела,
Гоголь, выпотрошив мозг,
сделал,., жандармскую
каску и арестовал свое
творчество; но
«жандармская каска», просунутая
в «Переписке» и
«Исповеди», не смогла отвести
тока, шедшего через Го-
голя-творца в
рассудочно-безголовое тело его
творений, головой
которых оказалась вся русская
литература,
продолжавшая развивать дело
Гоголя: без
Гоголя-проповедника», (А, Белый.
Мастерство Гоголя, М,; Д.,
1934, С, 27),
Юрий Михайлович ЛОТМАН — историк, литературовед,
создатель Тартуской лингвистической иколы. Один из самых
глубоких исследователей и знатоков русской культуры, он
сам стал ее частью — неотъемлемой и классически
прекрасной
109

ВО ВСЕМ
МИРЕ
Алкоголь+тепло—?
Люди с более высокой
температурой тела быстрее
пьянеют. Это заключение
американского ученого
Рональда Апкана. В течение
восьмилетних экспериментов с
мышами он установил, что
при повышении температуры
тела чувствительность мозга
к алкоголю нарастает.
Кроме того, алкоголь нарушает
работу тврморегуляторной
системы организма, и
теплокровные животные
начинают, подобно
холоднокровным, менять температуру
тела в зависимости от
температуры окружающей
среды.
Хотя эксперименты
проводились с мышами, но
результаты в большой степени
действительны и для людей.
Количество алкоголя, которое
считается нормальным, при
очень высокой температуре
может оказаться фатальным.
В большую меру алкоголь
вызывает повышение
температуры тела, что приводит к
еще большей
чувствительности организма к спиртным
напиткам. При другой
крайности — сильном холоде —
алкоголь приводит к
понижению температуры тела из-
за усиленной отдачи тепла.
Трубкозуб
свое дело знает
В Южной Африке живет
капский трубкозуб, морда
которого напоминает свиную.
Основной пищей ему служат
термиты, строящие прочные
высокие гнезда.
Зоологи У. Дин и В.
Зигфрид из Кейптаунского
университета попытались
выяснить, как ухитряются
трубкозубы добывать себе пищу.
Оказалось, что почти в
половине случаев трубкозуб,
вышедший на вечернюю охоту,
как только спадет жара,
разгребает термитную кучу с
западной стороны.
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
8
X
Дело в том, что эти
насекомые не способны сами
обогревать свое тело, и
когда солнце клонится к закату,
скапливаются именно в
западной части термитника.
Сюда же без колебаний
устремляется трубкозуб,
отлично знающий, где меньше
труда его мощным когтям и
липкому языку,
приспособленному к поимке термитов.
Если бы животное не
обладало таким знанием, то
нападало бы на термитник со
всех четырех сторон света в
среднем с одинаковой
частотой.
Интересно, что
«чрезмерное знание» может и
подводить. В своей
самоуверенности трубкозуб иной раз
решительно роется в любой
кочке или куче грунта,
включая, например, оставленную
на обочине дорожными
строителями. Но почти всегда —
с запада.
Давид
против Голиафа
У Млечного Пути появился
сосед. На самом краю
нашей галактики английский
астроном Родриго Ибата из
Кембриджского
университета открыл карликовую
галактику, названную им Сагитта-
риус. Расстояние до нее
от Земли всего 80 тысяч
световых лет, что вдвое
меньше, чем до Большого Мегел-
ланового Облака,
считавшегося прежде нашим
ближайшим соседом.
Сагиттариус — очень
маленькая галактика: в ней вое-
го восемь миллионов звезд;
диаметр ее равен лишь
тысяче световых лет. Поэтому
наш Млечный Путь просто
разорвет ее и поглотит в
течение нескольких миллионов
лет.
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
с
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Следы
на деревьях
Известно, что по годовым
кольцам на срезе дерева
можно определить,
засушливый был год или дождливый:
в сушь дерево растет
слабее, и годовое кольцо
нарастает более тонкое, чем в
плодородный год.
Индийские ботаники из
Института палеоботаники
обнаружили, что свои следы
на годовых кольцах
деревьев оставляют и крупные
землетрясения. После
шестибалльного землетрясения в
Гималаях в октябре
девяносто первого года кольца на
деревьях стали чуть не вдвое
тоньше обычного. И это
понятно: суровая встряска
повреждает корни деревьев,
ветви и перегораживает
водяные пути к листьям,
поэтому и дерево после таких
переживаний растет слабее
обычного.
«Неуд.» —
учителям
Исследование,
проведенное независимой
организацией «Стандарты
образования», показало, что
математика и естественные науки
преподаются в школах
Великобритании из рук вон
плохо. Причем хуже всего — в
начальной школе.
В половине школ двсяти-
одиннадцатилетние ученики,
приступая к изучению
алгебры, плохо владеют устным
счетом. Часто учителя на
уроках математики
полностью полагаются на
решение примеров и задач из
учебников, и дети
вырастают, не имея четкого
представления, что же это эа
наука — математика. В
качестве примера приводится
рассказ одного из школьников о
прошедшем дне: «Сегодня в
школе мы изучали королеву
110

Елизавету, измеряли,
насколько выросли наши
листья, и страницы 6 и 0 по
математике».
Рекомендации
правительству очевидны: обновить
оборудование школьных
лабораторий, провести
переподготовку учителей и так далее.
Оказывается, не только у нас,
в России, образование
хромает...
О
о
о
о
о
о
о
о
о
Озон
и активное Солнце
Плотность озона в
средних слоях атмосферы
меняется, что в известной мере
обязано антропогенному
воздействию. Однако
определить параметры этого
эффекта непросто, поскольку
неизвестно, как велики
естественные колебания,
вызванные ультрафиолетовым
излучением Солнца.
Американские ученые
вместо изучения содержания
озона как функции
одиннадцатилетнего солнечного
цикла, что обычно до сих пор
делали исследователи,
начали измерять его как
функцию 27-дневного цикла
солнечной ротации.
Данные, полученные ecu
спутника «Нимбус 7»,
показывают сильную прямую
зависимость общей плотности
озона в земной атмосфере
от ультрафиолетовой
радиации с длиной волны 205
нанометров. Этот результат
позволяет создать
теоретическую модель для
измерения концентрации озона и с
помощью этой модели
выделить долгосрочные
антропогенные эффекты.
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Остров Маврикий.
Борьба с сорняками
Уничтожение сорняков —
повседневная работа
каждого садовода и огородника, но
на небольшом островке
Круглый, расположенном около
острова Маврикий, она
особенно важна, поскольку здесь
создано убежище для
некоторых исчезающих видов
растений и животных
Борьба с сорняками — первый
этап десятилетней
программы, разработанной для
Круглого американским Джер-
сийским трестом охраны
живой природы. По сути дела,
остров является
естественным заповедником. Он
единственный во всем регионе,
где нет завезенных
млекопитающих. Туг
поддерживаются последние остатки
пальмовой саванны, которая
когда-то была широко
распространена на Маврикии,
обеспечена сфера обитания,
по крайней мере, для десяти
видов исчезающих местных
растений и шести видов
находящихся под угрозой
исчезновения рептилий.
Программой предусмотрено
восстановление на Круглом
пальмовой саванны,
размножение ряда местных
растений, включая исчезающие
виды пальм, а также
разведение некоторых редких
растений с острова Маврикий.В
целях предотвращения
завоза животных извне въезд на
остров будет
осуществляться только по специальным
разрешениям. Ученые
надеются развести
дополнительные популяции гекконов
сцинков, змей боа, которые
сегодня обитают только на
острова Круглом.
Приз
«Голубая планета»
Международный союз
охраны природы и природных
ресурсов получил награду,
которая считается самым
значительным
международным призом за достижения в
области охраны окружающей
среды,— приз «Голубая
планета)* — от японского Фонда
Асахи Гласе. Фонд объявил,
что присуждает
Международному союзу 50 миллионов иен
за «достижение удивитель-
О
О
О
О
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
ных результатов в деле
охраны природы и
биологического многообразия за
последние 40 лет».
Фонд отметил такжв
успехи Международного союза в
разработке стратегических
программ для расширения
проблем охраны окружающей
среды в мировом масштабе,
его роль и участие в
международных договорах, таких,
например, как Конвенция
Рамсар по болотам и
Конвенция о международной
торговле видами дикой
фауны и флоры, находящимися
под угрозой исчезновения, а
также публикацию Красной
книги. Кроме того, было
высоко оценено доверие к
Международному союзу охраны
природы и природных
ресурсов со стороны всех
национальных правительств и
многих неправительственных
природоохранных
организаций различных стран.
Если И случится,
то «не скоро»
Ученые Калифорнийского
университета предполагают,
что наше Солнце имеет эвеэ-
ду-спутник, раз в 2В
миллионов лет проходящую
довольно близко от Земли. При
атом звезда должна осыпать
ее огромным количеством
комет, которые, возможно,
могут стать причиной
полного уничтожения жизни на
Земле. Гипотеза вроде бы
тревожная, но сообщивший
об этом журнал «Интернэшнл
уайлдлайф» рекомендует
читателям не беспокоиться, так
как, во-первых, это все-таки
лишь предположение, а
во-вторых, если такое и
случится, то не раньше, чем... в
15 000 000 году.
Ill

ЗАПИСКИ СОЦИОЛОГА
Валентина Чеснокова
Люди моего детства
Одна
Помню такую мысль — предвкушение: «Вот сейчас закончу это (что-то,
что делается в данный момент), лягу, закрою глаза и буду думать...».
Думать — это значит именно фантазировать, получить свободу возводить
любые «воздушные замки» и этой свободой с наслаждением пользоваться.
Мое фантазирование всегда было конструированием каких-то фрагментов
человеческих миров, так сказать, на свободную тему.
Конечно, материалом в таких построениях служили прочитанные мне и
мною самою (читать я умела уже в шесть лет довольно бегло) какие-то
литературные произведения, которых я совершенно не помню. А вот свои
(бессвязные и разорванные сюжетно) фантазии смутно вспоминаю: это
были, конечно, какие-то сражения и подвиги, во время которых, однако,
никто не погибал, вернее, погибшие после «игры» поднимались и вновь
включались в дальнейшие похождения. Это была именно внутренняя, то
есть мысленная игра.
Лет в шесть-семь я пыталась эти игры «вынести» иногда вовне. Помню,
раз, уже в Называевской, я устроила с двоюродными братьями моими (они
были младше меня один на три, а другой на пять лет) в течение целого
вечера великолепную «зимовку» на льдине с белыми медведями, морозами,
палаткой и прочее. Мы играли долго, и, я бы сказала, «содержательно» весь
вечер. Но таких моментов было очень мало. С кузенами своими я не могла
найти общего языка.
Чуть позднее, лет в восемь, может быть, я долго играла сама с собой:
мы снимали комнату у одинокой женщины, и весь двор, огород,
прилегающие переулки и прочее были в моем полном распоряжении. Я бродила,
сама с собой играла в «войну», «разведку», в какие-то путешествия. Сама от
себя пряталась, влезала на заборы и крыши, сама от себя убегала и при этом
что-то про себя бормотала. Где-то в это же время я привыкла хорошо думать
(то есть фантазировать) на ходу. И очень любила ходить куда-нибудь, зачем-
нибудь, в общем безразлично, куда и зачем. Важно было, чтобы движение
было равномерным, а дорога знакомой.
Это умение Наслаждаться «внутренней» (я бы теперь сказала —
«умозрительной») игрой делало меня почти независимой от детских игровых
групп.
Все-таки любопытно, что я не сохранила воспоминаний о книжках.
Хотя они в нашей семье были ценностью. В Называевскую среди других
вещей мама привезла чемодан с елочными игрушками и моими книжками.
Но из них я помню только две. Это были сборники сказок, большие и
толстые, как мне казалось тогда, один «Гуси—лебеди» в темно-синем
коленкоровом переплете, а другой — в желтой картонной обложке: «Как
братец кролик победил льва». Остальных — не помню совсем.
Зато хорошо помню, как отец читал мне наизусть «Генерала
Топтыгина»: «Дело под вечер, зимой, и морозец знатный...». Помню то удовольствие,
с которым я запоминала эти именно стихи. А знала я их все наизусть до
самого последнего времени.
Во втором классе учительница прочла нам «Конька-горбунка», а потом
«Маугли». Просто сидела перед нами и целыми уроками читала. И это было
такое наслаждение и переживание, такое «погружение» в мир этих книг,
<Q ,3 * Продолжение. Начало в № 8 за этот год.
112

• Картина О. Рабина
какого я, наверное, с тех пор никогда больше не испытала в своей жизни.
Из «Конька-горбунка» (после единственного этого чтения) я запомнила
массу стихов и могла их повторять бесконечно. А «Маугли» долгие годы жил
в моем воображении какой-то таинственной и в то же время много раз мною
самою пережитою жизнью. Это было совершенно исключительное
впечатление. Пока... я не имела глупости перечитать его уже взрослой.
Произведение сразу же поблекло, потеряло все свои краски и запахи, погибло для
меня.
Как я теперь думаю, книжек было мало. Особенно в годы войны. В
первых классах я от корки до корки сразу же прочитывала все свои
X «
1з
113

а учебники, как только их нам «выдавали» на руки (за исключением «Ариф-
о метики», конечно). И это фактическое «бескнижье» длилось для меня до
в 3 четвертого класса, когда я набрела на библиотечку маминых знакомых, в
о £ которой был Жюль Берн и прочее в том же роде. Но это — уже совсем
11 другой этап.
$ 3 Может быть, на этом-то бескнижье и возникали мои бесконечные
ml] фантазии-хроники: своеобразная попытка «насочинять себе» недостающий
материал, заполнить вакуум. Что-то вроде музыкального фольклора" когда
люди, не имея магнитофонов и прочего, вынуждены петь сами, чтобы
насладиться музыкой. И еще. Совершенно не помню просмотренных мною
лет до десяти фильмов. Даже деталей из них, даже отдельных образов и
положений. Хотя вспоминается мне еще в Барнауле (когда мне было шесть
лет) большое пустое длитюе фойе кинотеатра и приоткрытая в темный зал
дверь (должно быть, мы пришли с опозданием, и нас осторожно впускали
в зал). И вспоминается сквер возле кинотеатра. А самих фильмов не помню.
Может, я была и не права, предположив, что мои фантазии были
первоначально переделками и доделками прочитанных мне произведений.
Может быть, вовсе я их и не воспринимала полностью, а только отдельные
куски из них, какие-то смутно очерченные фрагменты. И потом вокруг этих
фрагментов «накручивала» уже свои фантазии, играла ими, как куклами. А
сами произведения как нечто целое распадались для меня, не существовали.
Я не могла понимать еще логики сюжета, логики характеров. И все оно
поэтому «не держалось вместе» для меня.
Но это было достаточно долго.
Видимо, потом уже сама эта страсть к «конструированию» из откуда-то
подобранных кусков и деталей чего-то своего, «на свободную тему»,
тормозила восприятие произведения как произведения, как отдельно от меня
существующей реальности.
Так и получился из меня РАК, живущий в своем собственном внутрен-
нем мире, где у него существуют свои собственные законы (им одобренные,
выбранные и, так сказать, наведенные), и уходящий в этот мир от всяческих
неприятностей мира внешнего (несвоего, чужого для РАКА). Ему там
хорошо. Там он всегда может компенсироваться и «отыграться»,
восстановить самоуважение, равновесие эмоциональное и моральное. Но при этом,
как мне кажется, он сильно должен проигрывать в смысле устройства в мире
внешнем (попросту говоря, в реальном мире, где мы все живем, в конечном
счете). У него в целом должно быть меньше неудовлетворенности жизнью,
но и меньше активности в ней, а следовательно,— меньше и всяческих
достижений. Но разве сама по себе удовлетворенность жизнью (достаточная
степень удовлетворенности ею) — разве это не самостоятельная ценность?
Не знаю. Я не жалуюсь на то, что моя жизнь пошла по колее РАКА.
Родители и родственники
С группами всегда было у меня как-то неважно. Особенно в начале
моей жизни.
Естественные первые группы ребенка — это его родственники: отец,
мать, братья, сестры, дяди, тети, бабушки, дедушки и прочее. У меня был
очень бедный набор из этой серии. Война (первая мировая, а потом
гражданская) всех их сильно раскидала по свету.
Отец мой в молодости работал наборщиком в типографии
Адмиралтейства, потом был отдан дедом в артиллерийское училище (в начале первой
мировой войны, чтобы отдалить его призыв в армию) и пошел по военной
линии. В 1918 году училище мобилизовали на фронт, отец принимал
участие в польской кампании, потом был переброшен со своей частью на
g^ Восточный фронт (уже в 1921 году). В городе Омске, вбегая в теплушку по
3$ трапу, он сорвался и сломал ногу, попал в госпиталь, где сиделкой работала
i* моя мама — Пучкова Ксения Петровна.
|| Так они встретились. Поженились. И стали кочевать. Никаких род-
Дд ственников, никаких свойственников, никаких соседей, односельчан или
114

земляков. Только сослуживцы. Только на год—два, пока идет служба в этом
месте, в этом подразделении.
«Служили два друга в нашем полку»,— любил напевать отец. «На север
поедет один из вас, на Дальний Восток другой...» И вся, значит, дружба!
А потому и вокруг меня были более или менее постоянно только отец
и мать. И больше никого. Все остальные были просто легендой.
И я у них была одна. Ни братишек, ни сестренок. Впрочем, и меня
иметь они не собирались. Предопределил мое рождение не сам факт их
женитьбы, а добрая (или злая) воля какого-то врача, который тринадцать лет
спустя отказался делать матери очередной аборт, о чем она сама мне
рассказала с некоторой долей растерянности.
Родилась я с какой-то вдавлиной на голове, откуда потом выпускали,
кажется, воду. Мама говорила, что она страшно была разочарована таким
неудачным отпрыском и даже будто бы не хотела брать меня из больницы
домой, но потом примирилась. Больше детей у нее не было.
Как у всех советских детей, с детства был у меня детсад, в который я
ходила охотно, надо сказать, в отличие от многих современных детей. Может
быть, тогда детсады были не такие, как теперь. Наверное, это были детсады
для детей военных, и, может быть, воспитательницами там работали жены
военных. Все всех знали, знали, кто чей ребенок, какие у него дома условия,
и родители, и все прочее. Но это — моя гипотеза. Уверенно я вспоминаю
только то, что мне в детсаду было хорошо. Я чувствовала там себя, как дома.
Совсем не вспоминаю никаких обид, сильных конфликтов с другими
детьми, ничего неприятного.
Перед самой войной мы жили в Барнауле. Здесь, я помню, уже были
какие-то группы ровесников в доме и в детском саду (куда мама отвела меня
по моей просьбе). Меня стали отпускать гулять одну во дворе дома (дом был
большой — четырехэтажный с несколькими подъездами), и я стала
приобретать опыт самостоятельного налаживания отношений с детьми.
Некоторых своих подруг того времени я помню до сих пор. Но это был недолгий
период. Началась война. Отец ушел на фронт. Несколько месяцев спустя
мама забрала меня и перебралась в Омскую область.
И вот здесь-то я встретилась впервые со своей «родственной группой».
Это была семья моей родной тетки, в которой было шестеро детей. Первый
сын — Анатолий — с 1921 года, последний — Валерка — родился где-то
перед самой войной, в конце 1940 или в начале 1941 года. Между четвертым
и пятым ребенком был перерыв в десять лет. Где-то в самом конце
двадцатых годов дядя мой — муж тети Тани, Иосиф Владиславович
Соболевский, по происхождению поляк, несильно обрусевший,— в одной
подвыпившей компании как-то неудачно перефразировал пару строк из
международного пролетарского гимна «Интернационал» и в связи с этим
принял участие в историческом событии той эпохи — создании Турксиба.
Хотя Турксиб он (с другими такими же энтузиастами) построил довольно
быстро (так что весь западный мир долго не мог прийти в себя от изумления
от наших темпов), тем не менее домой он вернулся не сразу. А тетя Таня
в это время оставалась одна на большом полудеревенском хозяйстве с
коровами, овцами, свиньями, с покосом, посадкой и уборкой картошки и
прочих овощей и т. д. и т. п. при четырех маленьких детях, старшему из
которых было тогда около десяти лет. Она перебилась этот трудный период
героически. Вся семья держалась на ней, ею определялась и формировалась.
И формировалась в сильной степени по образцу семьи ее отца (а моего
деда), то есть с сохранением деревенских, старых русских
традиций.
Вот с ними-то я и должна была теперь познакомиться. Но я была уже
вовсе «испорчена» городом, своим положением единственного ребенка в
семье, своими привычками к независимости, свободе и одиночеству. И меня
было теперь не так-то просто «перестроить» и «впитать». 8
Эта семья (в которой мы первоначально поселились) представляла *8
совсем иной мир по сравнению с тем, к которому я привыкла. В больших i *
семьях взрослые часто применяют к старшим детям более жесткую «поли- |«
тику», чем по отношению к младшим, а младшие в свою очередь обязаны ||
115

до определенной степени подчиняться старшим. Я никак не встраивалась в
новую для меня систему отношений: я не позволяла старшим сестрам
командовать собой и возмущалась, когда тетя Таня по инерции пыталась
£ * осуществить на мне более жесткую систему управления, чем на своих двух
младших сыновьях,— я воспринимала это как «несправедливость*.
' | Возникли трения, я изо всех сил сопротивлялась «ресоциализации»
меня в новую систему отношений, тем более, что это было бы связано с
некоторым сдвигом в системе ценностей: в семье тети Тани образование,
книги и прочие блага культурные не ценились, во всяком случае
представляли собой нечто второстепенное, зато ценились материальные блага, вещи
(не как напоминающие что-то или кого-то, не как носители каких-то
дорогих ассоциаций, а сами по себе, по своей рыночной стоимости). Были,
должно быть, и какие-то другие расхождения.
Мама моя тоже, по-видимому, не допускала, чтобы ею командовали, и
не особенно считалась с советами сестры, как воспитывать ребенка: она
никогда не заставляла меня делать что-либо, осуществляя «дистанционное
управление», вела со мной длинные отвлеченные беседы о прочитанных
книгах, например, делилась иногда своими планами, что, с точки зрения
тети Тани, было, конечно, недопустимым «баловством ребенка».
Я научилась многому, чего в городе дети в моем возрасте не делали: в
семь лет, например, я уже мыла пол, поливала на огороде овощи, но
поскольку мама не применяла ко мне методы принуждения, я делала все это
свободно, с элементами игры, без слез.
Интересно, что сестры и тетя Таня не воспринимали это как труд, они
постоянно указывали маме на то, что я «ничего не делаю*, хотя теперь,
оглядываясь назад, я вижу, что я вообще делала то же, что и мои сестры.
Но поскольку это все не сопровождалось угрозами, шлепками, плачем, то
и не воспринималось как «работа»; и обо мне продолжала складываться
легенда как о избалованном ребенке, «маминой дочке», Лялечке. Лялечка —
так называл меня папа, когда был с нами, теперь этому моему имени был
придан иронический оттенок; все это я тоже воспринимала как
несправедливость.
Этот процесс ресоциализации не был доведен до конца. Мама ему
воспротивилась, может быть (как думаю я теперь), не желая изменять
принципам отца, который со мной очень «носился» всегда (он и с фронта
продолжал присылать мне письма, написанные печатными буквами с
нарисованными разноцветными карандашами картинками). Мы съехали от
родственников к знакомым, а потом мама сняла избу, в которой мы
прожили с ней вдвоем до конца войны.
До сих пор вокруг меня как-то не было детворы, кроме кузин и кузенов,
с которыми я не ладила. Я приучилась играть и гулять сама с собой, исследуя
окружающие огороды, переулки и улицы, а вечерами, перед сном,
проигрывала свои «хроники». Я всегда точно вспоминала тот момент, на котором в
прошлый вечер моя мысль спуталась, и продолжала непосредственно от
него. В момент засыпания, который интригует, наверное, всех детей, я
сильно вздрагивала, вздрогнув, на минуту приходила в себя, осознавала, что
засыпаю, и засыпала.
Ровесники
В школу я пошла восьми лет. В первый класс за мной пришла репутация
«маменькиной дочки», но я не позволила поставить себя в это положение,
решительно переломила такое отношение к себе,— и это осуществилось без
особого труда и «жертв», может быть, именно потому, что я не была
избалованным ребенком: совсем не была беспомощна, напротив, отличалась
большой физической силой, самостоятельностью, по расположению духа
была оптимистка, а потому мало плакала, не баловалась, не стремилась
| спрятаться за чужую спину. Дралась храбро, а когда меня выводили из
3g> себя — даже ожесточенно, что называется «до последнего издыхания»
I ^ (отступать и возвращаться я вообще так и не научилась в жизни, и до сих
i^ пор не умею, что иногда ведет к фатальным последствиям).
|| Очень помогала мне моя «нормативная ориентация»: я легко восприня-
116

ла нормы школьной группы — не выдавала «своих»; те, кого я признала
своими друзьями, всегда могли рассчитывать на мою помощь и
защиту. Не вступала втайне от них в «сепаратные отношения» с
противниками. Не принимала протекции взрослых. Всегда честно выполняла все
конвенции, которые заключала. Относительно этой системы нормативов у
меня почти не было внутренних конфликтов, зато довольно часто случались
внешние. Внешние конфликты оставляли после себя синяки, иногда двойки
и выговоры по официальной линии, но личностного баланса они не
нарушали.
Так уже в первом классе я проявила себя как личность уравновешенная
и «цельная», довольно прямолинейная, склонная бескомпромиссно
отстаивать «справедливость*, понимаемую в абсолютном смысле, и абсолютную
истину. В этом моем качестве меня признавали иногда даже учителя, уступая
в некоторых конфликтах. Училась я очень легко: у меня была прекрасная
память, я любила сам процесс писания, а к письменным принадлежностям
относилась с нежностью.
В классе и дома у меня образовались «круги общения». У детей обычно
при формировании таких кругов большую роль играет элемент случайных
совпадений; тот факт, что они попадают с кем-то за одну парту, живут в
соседних дворах и так далее. Но элемент выбора есть и здесь. Критериями
моего выбора служила приверженность к нормам отношений в группе,
которые сама я считала обязательными и выполнение которых давало мне
уверенность в своих силах и в своей правоте. Нарушение их (не только по
отношению к себе, но и по отношению к другим) я воспринимала как
предательство и реагировала на такое нарушение очень отрицательно и
резко.
Мне кажется теперь, особенность моего положения в группе
заключалась в том, что я первая выдавала негативную санкцию при нарушении этих
норм и одобрительную — при выполнении их в трудных условиях. На этом
основывался и мой авторитет.
Надо сказать, встраивание мое в группы ровесников шло гораздо легче,
чем первое «притирание» в родственной группе — к двоюродным братьям и
сестрам. По-видимому, много значило отсутствие в группах ровесников
иерархического строения, наделяющего правами или отнимающего их в
зависимости от возраста и положения в семье, демократическое равенство
без «командования». Это равенство я очень ценила как принцип.
Любопытно, что уже тогда я ощущала необходимость не выделяться,
походить на других. Почему это было для меня проблемой? Может быть,
какие-то сохранившиеся в нашем с мамой бытии остатки городского образа
жизни, моя и мамина начитанность по сравнению с окружающими, язык и
стиль речи, привычка рационализировать свое поведение, взвешивать
мотивы поступков и обсуждать их (что, несомненно, перешло ко мне от
матери),— все это каким-то образом не совпадало с образом жизни моих
ровесников, казалось странным и нетипичным, а это затрудняло
взаимопонимание. Благодаря знаниям и навыкам, полученным еще до школы, я
оказывалась в привилегированном положении по сравнению с моими
одноклассниками, которые только к концу первого года обучения с трудом
освоили чтение не по слогам. Мой лексический багаж был несравненно
обширнее, а фантазии — богаче и красочнее.
Эту свою привилегированность я сама воспринимала как несправедливо
мне доставшуюся. Человек не может не знать того, что он знает. Но он
может использовать или не использовать свои знания, для того чтобы
выдвинуться, занять исключительный статус. Я ощущала (сначала
инстинктивно), что исключительный статус отличницы в классе (группы
вторичной, официальной) автоматически поставил бы меня вне группы ровесников
(группы неформальной). Этого я не хотела и боялась. И по убеждению
никогда не была отличницей, даже ценила свое право получать двойки. |
Помню, в пятом классе, когда классный руководитель сказал по какому-то %Щ
поводу; «Даже Чеснокова получила двойку!», я совершенно сознательно i&
возмутилась и крикнула: «Почему «даже»? Что я — особенная?!» I?
Группа одобряла такое поведение. Мне иногда кажется, что сверстники | g
117

неосознанно воспринимали отказ от статуса отличницы как жертву в их
£ пользу, как выбор между их отношением и отношением в формальной сфере
я 3 и учитывали мое желание быть с ними, а не без них. И за стремление
§ £ уравняться с ними в поведении они прощали мне, по-видимому, некоторые
I отклонения в образе мысли. Мне кажется, что мама моя вела точно такую
же политику по отношению к своим взрослым «кругам» и что я копировала
здесь ее принципы (в их выполнении мне, естественно, приходилось
проявлять творчество).
Но моя задача была, по-видимому, гораздо проще потому, что у моих
сверстников формировалась система ценностей, довольно близкая к моей,
во всяком случае в восприятии культуры, грамотности, книг, высшего
образования, здесь они сильно уходили от ценностей старшего поколения.
Так что мне легче было к ним приспособиться; я думаю, что и я восприняла
кое-что от них: научилась уважать труд и материальные блага, что при других
обстоятельствах во мне могло бы и совсем не сформироваться.
Я много времени проводила с ровесниками на улице и за пределами
поселка, в поле, особенно летом: мы бродили, купались, играли в мяч и
прочие игры — все это можно было проделывать только коллективно. Этот
период (когда мне было девять — тринадцать лет) был, наверное, самым
«общительным» в моей жизни, потому что в дальнейшем я все строже
отбирала друзей, проверяя их «на принципы», сужая круг наиболее близких,
увеличивая то, что Парсонс называет «диффузностью» в отношениях.
А «диффузностью» Парсонс называет (если я его правильно понимаю,
а это не так-то просто) такой способ отношений, когда для всяких дел
выбираются партнерами одни и те же люди. Это в противоположность
«конкретному» типу отношений, когда партнерами стремятся выбирать
людей, наиболее пригодных, эффективных для этой именно деятельности. В
первом случае круг партнеров для человека остается постоянным и довольно
узким, он фактически приспосабливает свою деятельность и цели, которые
ставит перед собой, к существующим партнерам, которые ему как бы
заранее заданы, либо он будет пытаться изменить в близких людях те их
черты, которые препятствуют достижению некоторых целей.
Во втором случае человек принимает другого человека как партнера
таким, каков он есть, не пытаясь его изменять. Но он не меняет и своих
целей, подгоняя их к особенностям партнеров: у него просто обширный круг
знакомств, в котором всегда можно отыскать того, кто лучше подходит для
той или иной деятельности.
Зависимость людей друг от друга в группах второго типа гораздо
меньше, чем в группах первого. Первые тяготеют к социуму типа «общины»
или к «традиционному обществу» (по Веберу), основанному на
«консенсусе», вторые — к «ассоциации», в них очень силен элемент рациональности.
В группах типа общины формируется личность, которая, по типологии
известного социолога Флориана Знанецкого, попадает в класс «хорошо
воспитанных людей». Основные характеристики «хорошо воспитанных
людей», по Знанецкому, таковы: строгость в выборе круга знакомых,
приверженность к нему и сильная культурно-нормативная ориентация. Группы
второго типа вырабатывают личность типа «делового человека», который
признает в качестве основной ценности умение «делать себя», «самому
пробивать себе дорогу в жизни», и исключительно большое значение
придает «рациональности».
Это крайне интересная, по-моему, типология групп и социологическая
типология личностей. Самое интересное в них то, что они, кажется,
довольно хорошо «накладываются» друг на друга; . я имею в виду —
типология личностей накладывается на типологию групп, что позволяет
предположить связь между ними.
Мне кажется, до того, как мы с мамой переехали в деревню, у меня
Sm начинали складываться с ровесниками отношения с сильным элементом
°8> «рациональности», который может развиваться только в условиях городских,
• й. где человек может найти достаточно широкий круг знакомых и всегда имеет
|| возможность уйти от тех, кто его не устраивает, переключиться в другие
<о| группы и на других людей. Все это, конечно, относительно, поскольку, я
118

думаю, в тех городах, в которых мы жили до войны, все-таки не были еще
достаточно развиты отношения типа «ассоциации», и во всей нашей
культуре еще преобладали отношения традиционного типа («общины»).
Почему дети воруют
К этому же времени относится оригинальное мое увлечение —
воровство. Говорят, что многие дети проходят через это. Не знаю. Лично меня очень
увлекал сам процесс: сильный элемент риска, но, кроме того, еще
обдумывание шагов.
Помню, воровство в нашей группе непосредственно примыкало к
различного рода шалостям: мы закладывали печные трубы (причем не
обязательно даже неугодным нам людям, иногда и угодным), запирали извне
двери изб так, чтобы обитатели их не могли выйти на улицу (обитатели
иногда ловили нас за этим занятием и гонялись за нами по огородам,
угрожая убить), всячески пугали народ стуком в ставни поздним вечером и
прочее, и прочее. Воровство по огородам относилось к разновидностям
таких шалостей. Но было и воровство по избам. Правда, в такого рода
акциях я участвовала только вместе с другими, и мне из ворованного ничего
не доставалось. Этот вид воровства население, в общем довольно терпеливо
относившееся к прочим нашим шалостям, расценило как проступок и
сильно «санкционировало» нас морально, в особенности же наших
родителей, так что это дело пришлось прекратить.
Интересно, как совмещается воровство с «нормативной ориентацией»?
Дело в том, по-видимому, что нормативные системы — штуки очень и очень
хитрые. Начнем с того, что нормативная система относится не к человеку,
а к группе, именно с ней она связана по своему происхождению процессом
выработки и поддержания в действии. Непосредственно прилегающая к
человеку группа дает интерпретацию существующих общекультурных норм
для данной конкретной ситуации (для типов конкретных ситуации). Именно
эта интерпретация (а не общекультурная норма) определяет, что такое
«воровство», «обман», «нарушение», а какие поступки не квалифицируются
таким образом. Воровство по избам, которое взрослые оценили как
нарушение и заклеймили позором, моя группа ровесников нарушением вовсе не
считала. Воровство совершалось как вполне допустимый, а следовательно,
именно как нормативный акт. Отказаться участвовать в столь блестяще
задуманном предприятии было бы отступлением от нормы, своего рода
предательством, а не наоборот.
И еще более интересная проблема: откуда берутся такого рода
интерпретации? Известно, что чуть не с самого сотворения мира существует
заповедь «Не убий!», и с самого сотворения мира люди убивают людей, и
ведь только в очень небольшом числе случаев убийства эти
квалифицируются как преступления. А все за счет интерпретации. Существует
объяснение, по отношению, к кому можно эту заповедь не соблюдать. И в этом
смысл всякой интерпретации нормы.
Что касается конкретной моей детской группы, можно, пожалуй, с
большой долей уверенности сказать: такая интерпретация (что данный вид
воровства — это не воровство) не была передана нам взрослыми. Взрослые,
напротив, возмущались, они пытались «отбить охоту». В то время и в такого
типа поселках еще не было так широко распространено отношение к
общественной собственности как к бесхозному имуществу, которое можно
и нужно брать, иначе оно пропадет даром. В данном случае интерпретация
была выработана нами самими, может быть, поколением детей немного
старше нас. В общем, она только начала укореняться.
Думаю, это было вызвано разрегулированием какой-то части социальных
механизмов, поддерживающих моральное состояние общества. Мы переняли и
реализовали принцип: что плохо и что хорошо, определяется целью; если цель
твоя не была плохой, то и поступок не подпадает под категорию «дурного». В 3
огромном количестве книг (а сейчас их неизмеримо больше), в том числе и 8
детских, описывались подвиги революционеров-подпольщиков, партизан, кото- I л
рые заключались в том, что «не наши» люди были обмануты, надуты, обведены |«
вокруг пальца, обкрадены и даже убиты ради великих целей и великого дела. И п
119
1Л

n
m о
тут же чрезвычайно увлекательно описывалась механика этих постуков, сама
техника преодоления препятствий, логическая канва действия». Дети не умеют
анализировать сложные связи средств с целями и подцелями. Нас увлекали сами
1 £ описания, возникало желание подражать, спробовать себя, испробовать способ
| § и, может быть, найти новый.
I Это было вторжение рациональности в способ мышления. Главный
принцип: хорошо то, что удобно для достижения цели. Относительно
постановки цели существуют свои нормативы и ограничения, но они нам
были еще не известны, не впитаны с молоком, ибо сама рациональность еще
была чуждым элементом в нашем сугубо традиционном обществе. Цели
брались в готовых формулировках, с приписанными им оценками. А люди
делились на хороших и плохих, на своих и чужих по довольно нечетким и
случайным критериям. Ибо окончательный судья в деле «хорошего» и
«плохого» — Бог — был аннулирован в нашей культуре (я говорю о культуре
нашего поколения). Отсюда — отсутствие элемента относительности в
суждениях о хорошем и плохом, отсутствие неуверенности («Бог тебе судья»,
«Бог правду видит»), опасения брать на себя слишком большую
ответственность. Отсюда, по-видимому, и бурное развитие «своих» интерпретаций, в
общем-то довольно случайных и приспособленных для каких-то очень
конкретных целей.
Уважение к норме вообще было сильно в нас подорвано. Мы вырастали
рационалистами. Мы обожали рационализировать и рассуждать,
обосновывая те поступки, которые нам хотелось совершить, подводя эти поступки
под великие цели и связывая их довольно искусственным образом с
великими делами. Мы были очень самоуверенными в своих суждениях и
оценках, и мы еще как-то плохо осознавали, что они вообще ни на чем не
основаны. Мы не пришли еще к тому, что раз уж берешься
рационализировать, то надо рационализировать до конца: обосновывать не только выбор
того или иного средства с точки зрения цели, но также и выбор самой цели,
соотношение ее с другими целями и с целями других людей. Для этого наш
рациональный момент был еще слишком слаб.
Такое состояние общества — определенный этап в процессе
рационализации — я бы назвала безответственной рациональностью.
Нормативность, характерная для традиционного общества, безответственна по
определению. Я выполняю определенные нормы, и если из этого получается что-
то не то, то я не несу ответственности: ответственность падает на систему
норм, которая «не справляется» в данном случае. В рациональном обществе
я имею право выбирать, и от моего выбора зависит многое. Здесь я уже не
вправе прятаться за норму, я должна нести ответственность сама. Но
общество рационализируется не сразу снизу до верху полностью, а по
частям. Я не знаю, во всех ли обществах процесс рационализации
начинается «с конца» — с рационализации выбора средств для достижения целей,
с логического подхода к анализу отдельных этапов протекания действия.
Может быть, иногда он может начинаться с рационализации постановки
целей, с оценки их. Во всяком случае, пока один конец рационализируется,
а другой остается нормативным, неизбежно, по-видимому, должны
возникать дисфункции в механизмах общества.
То, что я назвала разрегулировкой механизмов, поддерживающих
моральное состояние общества, выражается в увеличении числа людей,
которые уже вышли из-под влияния нормативных правил, но еще не пришли к
осознанию и принятию на себя ответственности за все последствия
совершенного по выбору действия. И не выработали способов (норм!) эти
последствия предвидеть. Именно тако и смысл я вкладываю в понятие
«безответственной рациональности».
Мы были детьми, поэтому мы могли продумать и построить (иногда
весьма изобретательно) отдельное действие (например, съехать с крыши на
lm голову выходящей из избы женщине; заорать дурным голосом, плюхнуться
5 Щ в сугроб, а затем убежать через чужой огород и скрыться под лежащим там
i й. на земле корытом). Но мы совершенно не обдумывали и не умели предста-
|*£ вить себе ни отдаленных целей, ни последствий. В этом мы были типичней-
п$ шими и сугубыми представителями традиционного общества: ни целей, ни
120

последствий для нас попросту не существовало совсем. В традиционном
обществе их не разрешено рационализировать, они просто «даны». Нам они
были к тому же и не нужны. Но тем ярче, мне кажется, в таком поведении
проглядывает та опасность, которая подстерегает взрослое общество,
ставшее на путь рационализации, но находящееся лишь в самом начале этого
пути. Слой целей и оценок остается в нем нормативно данным, тем самым
как бы вне интеллекта человека, на уровне привычек и неосознанных
рефлексов. Действие же на уровне выбора средств строится каждый раз
заново по рациональному принципу. И расхождение между рациональным
слоем сегодняшних, сиюминутных целей, с одной стороны, и нормативным
слоем целей и последствий более отдаленных — с другой, становится
опасным. Общество страдает близорукостью. Отдаленные последствия
хорошо спланированных на конкретном уровне действий начинают работать
против него. Поспешно и безответственно построенные интерпретации,
связывающие эти конкретные действия с нечетко представляемыми, почти
рефлекторно ощущаемыми конечными целями, оказываются
несостоятельными, и в то же время разрушают ту, переданную из прошлого, систему
норм, которая контролировала эмпирически найденный диапазон действий
отдельных людей, обеспечивающих существование общества как целого.
Может ли общество выйти из такого состояния посредством
механизмов саморегуляции, спонтанно развивая механизмы защиты,— это вопрос,
может быть, один из кардинальнейших для общества, в котором такие
процессы рационализации развиваются слишком бурно и широко, вызывая
слишком сильные сдвиги и диспропорции.
Здесь я почувствовала, что необходимо некоторое пояснение. В своих
рассуждениях о воровстве я подспудно исхожу из гипотезы Макса Вебера о
рационализации человеческого общества. Согласно этой теории, движение
общества во всей его истории от первобытных групп до современных
обществ характеризуется однонаправленным процессом рационализации
всей культуры: норм, целей, ценностей, собственного и чужого поведения и
так далее, и так далее. Вебер отправляется от этого постулата как от
определенной очевидности, не задавая при этом никаких связей этой
переменной с другими: например, с развитием техники или с усложнением
материальной культуры вообще культуры, как таковой. Отсюда его
дихотомия основных принципов построения социальных единиц: он делит
общества на два типа — традиционное и рациональное. Первое основано на
традиции, в том смысле, что переданное по наследству сохраняется в
неизменном, по возможности, виде и не расчленяется, не осмысляется, что
к чему и зачем, а просто осуществляется,— и все. Второе признает динамику,
а тем самым необходимость и возможность изменения переданной по
наследству культуры. Для этого ее первоначально необходимо расчленить и
осмыслить: какие элементы для чего служат? Чтобы сохранить то, что
нужно, а если чего-то недостает,—то создать. Ну, а от лишнего — отказаться.
Кажется, чего проще: разобраться, что к чему, и выкинуть лишнее!
Скажем, религия... Для чего она в обществе-существует? Ясно: она объясняет
мир. Человек раньше не умел себе правильно объяснить мир и придумал вот
такую смешную картину. Глупость это все. Современная наука доказала, что
мир устроен совсем не так. Зачем современному человеку религия? Заморо-
чивание головы. Чистый опиум. Выбросить, как ненужную... Выбросили.
Потом, этак лет через пятьдесят, стали соображать: вроде как-то и в той
сфере чего-то не хватает, и в этой... А что, братцы, если эта самая религия
вовсе и не для того служила, чтобы объяснять первобытному человеку мир?
А что, если она для другого предназначалась в обществе? И начинают
создаваться слабенькие паллиативы в виде «советских гражданских обрядов»,
которые просто на этом фоне смешны. А, с другой стороны, кто же мог
предвидеть...
С переездом на другой конец поселка и выходом из этой группы |
ровесников (группы по месту жизни), не только физическим, но и мораль- 3
ным (я перестала на нее ориентироваться), склонность к воровству угасла I
сама по себе. Но ведь вопрос остается: почему и как такие интерпретации
могут, вообще возникать и размножаться? •
I
121

Земля
Из космоса,
для космоса
Юпитер
Незамеченная
галактика
К удивлению астрономов,
обнаружена большая
спиральная галактика у самых,
можно сказать, «земных
дверей». Она входит в
скопление галактик, включающих
Млечный Путь, и занимает
на небе пятно размером с
пол-луны. А не видели ее
до сих пор потому, что ее
скрывала галактическая
пыль.
Открыл ее 4 августа
1994 года голландский
астроном Батлер Бертон из
Лейденского университета.
Ему удалось
зарегистрировать излучение от этой
галактики на длине волны 21
сантиметр, где излучает
нейтральный водород.
Галактика входит в созвездие
Кассиопея и находится на
расстоянии в десять
миллионов световых лет от нас.
После того как галактику
обнаружили по
радиоволновому излучению, ее стали
искать н на
фотопластинках и обнаружили едва
уловимые следы.
На встречу
с Эросом
Управление по
аэронавтике н исследованию
космического пространства
США объявило о своем
намерении запустить в
феврале 1996 года
автоматическую станцию к астероиду
Эрос. В декабре 1998 года
этот аппарат, именуемый
«NEAR», должен пройти
всего в двадцати четырех
километрах от Эроса. На
борту аппарата
устанавливаются приборы,
разрешающая способность которых
позволяет получать
изображения поверхности малой
планеты, различающие
объекты диаметром всего в
километр.
Аппарат «NEAR»
открывает собою серию новых
спутников «Discovery»,
отличающихся простотой
конструкции и дешевизной
изготовления. Строительство
первого будет завершено за
двадцать девять месяцев н
обойдется всего в 150
миллионов долларов. Это
стало возможно благодаря
использованию оборудования,
изготовленного по
программе «Звездные войны»,
которая теперь отменена.
Работы ведутся под
руководством Стаматноса Крнми-
гнеа, возглавляющего
космический отдел
Лаборатории прикладной физики
при Университете нменн
Джонса Гопкннса в
американском городе Лорела
Радиопередачи
с Юпитера
Главным событием
астрономического лета 1994 года
было падение осколков
кометы Шумейкеров — Лсви
9 на Юпитер. И во время
этого падения, как
наблюдали астрономы в
обсерваториях США, Германии и
Австралии, на двадцать —
тридцать процентов
возросло радиоизлучение на
высоких радиочастотах — два-
три гигагерца. Это
характерное излучение для
электронов , закручивающихся
вокруг линий магнитного
поля Юпитера.
За последние четверть
века наблюдения за этой
планетой ничего подобного
не было.
Абсолютно непонятно,
откуда могло взяться
огромное количество
электронов н почему их не
поглотила пыль, поднятая пала-
ютнми осколками.
Насекомое
сильнее ракеты
Запуск японской ракеты
Н-2 сорвался за шесть
секунд до старта, когда
бортовой компьютер
неожиданно дал сигнал на
отключение двигателей, хотя все
шло нормально. Причиной
такого неожиданного сбоя
эксперты считают пыль или
небольшое насекомое,
попавшее в электронные
платы.
Это должен был быть
второй запуск ракеты типа
Н-2, способной выводить на
геостационарную орбиту
спутники весом в две
тонны.

Из чего «сделаны»
кометы
Французские
астрофизики из Медонской
обсерватории под Парижем,
возглавляемой Жаком Кро-
внзье, были приглашены
поработать на
тридцатиметровом радиотелескопе,
принадлежащем Институту
радиоастрономических
исследований, в миллиметровом
диапазоне, находящемуся в
испанском городе Пнко-Ве-
лета.
Проведя спектральный
анализ микроволнового
излучения комет Остина и
Левн, они обнаружили, что
в нх состав входят
сероводород и метанол —
вещества, ранее никогда в
кометах не наблюдавшиеся.
Интересно, что метанол
превращается в твердое
тело только при очень
низкой температуре — ниже
100 градусов по Кельвину,
а сероводород — при 60
градусах и менее.
Присутствие таких молекул
говорит о том, что эти кометы
образовались в самых
далеких от нашего светила,
весьма «морозных» областях
Солнечной системы, во
всяком случае, за пределами
орбит Урана и Нептуна.
Мусор в космосе —
это опасно
Если государства,
владеющие космической
техникой, не начнут в
ближайшее время бороться с
загрязнением космоса в
районах наиболее освоенных
околоземпых орбит, то уже
через десять — двадцать
лет будет опасно летать —
предупреждает Бюро
технических оценок Конгресса
США. В космосе даже очень
маленькая частица при
столкновении с космическим
аппаратом может
воздействовать на него как .пуля.
Облицовка «Челленджера»,
космического корабля
многоразового использования,
была в 1983 году так
сильно повреждена ударами
отколовшихся крошечных
кусочков краски, что ее
пришлось заменить. По
оценкам некоторых экспертов,
сегодня в околоземном
пространстве находится до семи
тысяч частиц величиной с
таблетку аспирина н более.
Из шести тысяч нятнеот
летающих по орбитам
объектов, которые по величине
примерно с апельсин,
только шесть процентов —
активные спутники Земли. К
сожалению, сбор
космических отходов не
производится из-за дороговизны
«уборочных» работ.
Астероид был
гораздо больше...
Весной нрошлого года
амернкапскне ученые
опубликовали свидетельство
того, что кратер Чнкскулуб
на побережье полуострова
Юкатан — это след
столкновения Земли с небесным
телом. Кратер окружен
несколькими характерными
для этого происхождения
концентрическимн валами,
причем диаметр внешнего
составляет почти 300
километров.
Спустя полгода
исследователи, продолжая работы,
пришли к выводу, что
внешний концентрический вал
представляет собой кромку
первоначального кратера,
образовавшегося при ударе
астероида о поверхность
планеты. Они установили,
что это произошло около
65 миллионов лет назад, в
конце мелового периода, то
есть как раз тогда, когда
произошло массовое
вымирание ископаемых ящеров.
С тех пор кромка кратера
была захоронена под слоем
известняков мощностью до
тысячи метров.
В случае, если эти
выводы подтвердятся, станет
очевидным, что упавший
тогда на Землю астероид
обладал значительно
большим поперечником, чем те
десять километров, как
предполагалось до сих пор.
Столь крупное тело было
уже вполне способно
вызвать всеобщую гибель
динозавров и многих иных
представителей фауны и
флоры, причину которой
давно ищут палеонтологи и
геологи.
Квазары —
видимые
и спрятанные
Английский астроном
Петер Томас из университета
в Суссексе и Рэчел Вебстер
из Мельбурнского
университета Австралии в
совместной работе с Майклом
Дрннкуотером из
Англо-Австралийской лаборатории
пришли к выводу, что треть
видимых квазаров видна
лишь потому, что свет их
концентрируется при
помощи гравитационных линз,
расположенных между
нашей планетой н квазаром.
Астрономы
проанализировали места расположения
квазаров, и оказалось, что
очепь многие находятся
вблизи галактик. Значит,
галактические гравитационные
силы могут концентрировать
лучи от квазаров, н те
кажутся более яркими, чем на
самом деле.
Открытие говорит о
необходимости тщательного
анализа и переосмысления
многих теоретических
воззрений, связанных с
квазарами.
Лебединая песня
«Магеллана»
Четыре года космический
зоил «Магеллан» вращался
по орбите вокруг Венеры.
За это время ои
сфотографировал около двух
процентов поверхности
планеты, используя мощный
радар, который мог
пробиться сквозь сплошной
облачный покров. Кроме
этого, он проделал
тщательные измерения
гравитационного поля Венеры. 10
октября прошлого года зонд
получил с Земли приказ
прекратить свое
существование. Он должен отключить
солнечные батареи и
постепенно спуститься в плотные
слои атмосферы. Но даже
в своем последнем маневре
зонд принесет пользу науке:
по тому, как он будет
замедлять свое вращение,
ученые определят плотность
газов в атмосфере Венеры.
123

ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Елена Кудрявцева
Плач по Ковде
Многие годы моя жизнь связана с деревней, хотя житель
я городской, и сюда, на берег Белого моря, впервые попала
после окончания девятого класса в 1979 году, со иколой.
Заинтересовавшись биологией, я поступила в класс с
углубленным ее изучением, который вела тогда, да и ведет по сей
день, замечательный учитель Галина Анатольевна Соколова.
Она-то и привезла нас в поморское село Ковда,
расположенное на берегу Кандалакшского залива на несколько
километров севернее Полярного круга, в свой дом, на биологическую
практику*. С тех пор я приезжаю сюда почти каждое лето.
В настоящий момент большую помощь в биологической практик* в Ковде оказывает фонд ISAR.

Сначала — как добровольный помощник, а теперь уже как
преподаватель. Чтобы стала понятнее тема, за которую я
взялась, оговорюсь сразу — Ковда за эти годы стала мне родным
домом. Кажется, я уже не могу обойтись без крика чаек и
резкого запаха моря. Возможно, именно эта привязанность и
побуждает меня взяться за перо.
Я далека от мифологических представлений о русской
деревне как о рае земном. Здесь, как и в городе,— всё бывает.
Но и особое очарование Ковды так просто со счетов не
сбросишь. Остатки вековых устоев, проступающие временами,
заставляли относиться к ней очень серьезно. А еще — сказочно
красивая природа. Глубокий морской залив со множеством
островов, устье реки, тайга с бесчисленными озерами,
вершины далеких сопок как бы сошлись в одну точку и дали
ощущение бесконечного разнообразия и необозримого простора.
Ковда известна с XIV века. В пятнадцатом она уже —
крупное село, отмеченное на Большом Чертеже. Она
принадлежит к числу первых новгородских поселений на Белом море.
Люди давно оценили выгоды этого места. Удобная гавань, где
в самые сильные шторма не бывает большого волнения, и
надежный кусок хлеба — до недавнего времени река была
семужной.

I
В конце прошлого века Ковда — довольно
крупный порт, связанный со многими скан-
I gj динавскими странами и со всем Беломорь-
ем. Здесь вылавливается и отсюда
вывозится на продажу красная рыба и знаменитая
беломорская селедка. В селе пять
магазинов, пекарня, школа, несколько церквей, на
островах действуют лесозаводы. В 1000-х
годах здесь работала биологическая
станция Тартуского университета.
Сейчас от этого буйства жизни почти
ничего не осталось. Деревня стала погибать,
когда в пятидесятых годах в верховьях реки
была построена электростанция. Река
обмелела и стала непригодной для нереста
красной рыбы — жить стало нечем. Уезжали,
бросая все хозяйство, надеясь вернуться.
Когда надежда растаяла, брошенные дома
стали продавать за бесценок всем
желающим купить, часто просто на дрова.
Собственно, тогда-то и был куплен наш дом, вот
ужв более двадцати лет принимающий в
своих стенах московских школьников.
Было бы очень интересно рассказать о
жизни этого удивительного дома. О занятиях
по морской биологии, об исследованиях ковд-
ской растительности. О выездах на острова
и экскурсиях на озера, о ежевечернем
чтении вслух, о наших поэтических вечерах, о
песнях под гитару. Это было бы интересно,
но писать об этом сейчас невозможно. В
Ковде, вне которой накопленный
педагогический опыт наполовину теряет смысл,
случилась беда. Был нанесен непоправимый урон
тому, что, может быть, труднее всего
определить словами — неповторимости Ковды,
ее подлинности. Тому, ради чего,
безусловно, стоило ежегодно везти детей за
Полярный круг, надеясь, что неотразимые чары
этого места затронут и их души.
До наших дней в деревне дожила
деревянная Свято-Никольская церковь.
Невысокая, с одной главкой, с большой
приземистой трапезной, со стоящей рядом
маленькой шатровой колокольней церковь была
удивительно гармонична и пропорциональна
всему, что ее окружает. По своему типу
церковь эта клетская. Колокольня
шестигранная, по высоте равна храму.
Архитектурное совершенство ансамбля
открывалось вам постепенно. Чем дольше вы
жили рядом, тем больше находили
поразительных ракурсов, один другого лучше.
Маленькое по современным масштабам
строение оказалось неисчерпаемым. Чуть иэме-
| нилось освещение, чуть в другой точке вы
31 подняли на нее глаза, и вот она - новая,
I я. доселе невиданная.
|| Ее месторасположение было выбрано очень
I1 точно. Она стоит на отроге высокой камеи-
ной скалы метрах в ста от устья Ковды.
Стоит на самом гребне этого отрога, с трех
сторон окруженного водным
пространством — рекой и озером. Поэтому прекрасно
просматривается с севера, запада и юга. И
только с востока закрыта скалой — вы
обнаруживали ее впервые лишь спускаясь по
деревенской дороге к мосту. Прожив в Ковде
уже не один год, мы узнали, что наша
церковь — важный морской ориентир. Если идти
к деревне Большим Ковдинским Рейдом, а
это практически единственный путь для
мало-мальски крупных судов, то, повернув
из-за последнего острова, первое, что
различаешь на неясной еще полоске суши
вдали — это четкий силуэт главки и
колоколенки на фоне неба. Значит, деревня и устье
реки - там, нужно поворачивать.
Ковдская церковь достаточно известна,
упоминается во многих изданиях, однако
хорошо изученной ее не назовешь. Не
установлена даже точная дата постройки - 1705,
1651,1631.
Церковь запечатлена на картинах
художников, на рисунках наших детей, на
множестве фотографий и слайдов. К несчастью, это
все, что нам осталось. Вот уже пять лет, как
на наших глазах, невзирая на отчаянное
сопротивление, происходит планомерное
уничтожение этого памятника истории и
культуры.
Я постараюсь объяснить, почему
происшедшее в Ковде есть разрушение, несмотря
на то, что формально это — реставрация.
В 1080 году мастерская № 6 московского
института «Спецпроектреставрация» (походу
дела она преобразовалась в ТОО «Центр по
реставрации деревянного зодчества»),
руководимая директором И. Г. Семеновой,
начала свою деятельность на Ковдской
церкви. Основанием для работ служил эскизный
проект реставрации церкви 1072 года
(И. Н. Шургин, А. В. Ополовников), лишь
слегка видоизмененный архитектором
А. Л. Смышляевым. Он же фактически и
возглавил реставрационные работы.
Хочу обратить внимание людей, далеких
от архитектуры, что эскизный проект не
может служить достаточным основанием для
начала работ. Как минимум, необходим
рабочий проект. Прошло немало времени,
прежде чем мы научились разбираться в этих
тонкостях. Какой-либо проект реставрации
колокольни отсутствовал вовсе.
Но тогда, в 1680 году мы ничего этого не
знали, восприняли появление архитекторов
скорее как факт положительный и с
интересом стали ждать и присматриваться. Уже
первые результаты поразили нас в самое
сердце: с церкви и колокольни была снята
126

обшивка и уничтожена. Затем было
разобрано крыльцо, как потом выяснилось — без
обмеров, его детали исчезли. На
территории — разрытые могилы, уничтожена
ограда. Известие о том, что из церкви
выламывают пол XIX века и строят из него
подсобный сарай, совпало с открытием —
основным методом реставрации выбрана полная
переборка. Церковь и колокольню разберут
до основания, а затем на их месте построят
новые, включив несколько старых бревен.
Новые церковь и колокольня, объяснила нам
архитектор Елена Александровна Ополовни-
кова, будут построены в облике уже XVIII
века, поэтому все эти наслоения XIX века не
представляют никакой ценности. Будет
поставлена другая главка, удлинена
колокольня, построят другое крыльцо, изменится звон.
Окна, расширенные в XIX веке, станут снова
волоковыми.
Что жэ служит научным основанием для
подобной перестройки? Изображений Ковд-
ского храма ранее конца XIX века не
сохранилось. Чертежей или хотя бы подробного
описания выполняемых работ для подобных
Ковдской церкви памятников нет. Методика
для конструирования нового облика здания в
подобных случаях такова: по сохранившимся
на бревнах памятника врубкам и следам
можно составить примерное представление
о месторасположении исчезнувших частей, а
«недостающие» части строят по аналогии.
Это значит: точно так жв, как в
какой-нибудь другой деревянной церкви. При этом
часто не учитывается, что памятник-донор
по архитектурным формам, по
месторасположению, по своим региональным
особенностям чужд памятнику-реципиенту, и
механически перенесенная на него
архитектурная деталь, мягко говоря, ему не подходит.
Деревянное зодчество - искусство в
значительной мере деревенское и
традиционное, поэтому в нем очень четко
прослеживаются региональные отличия. Храмы
восточного Обонежья отличаются от западного,
берега Онеги не похожи на Подвинье, и то и
другое не похоже на Карельский берег.
Архитектура наиболее значительной постройки
села — храма — может показать, откуда
пришли люди, основавшие поселение, каких
эстетических вкусов придерживаются. Но
какую информацию можно извлечь из
«химеры», полученной после реставрации
вышеописанным методом? Уж не говоря о
том - какое художественное значение
может она иметь?
При всех региональных особенностях раэ-
нообразие типов конструкций, применяемых
зодчими, не так велико. Все конструкции
традиционны и корнями своими уходят в
глубокую древность. Самые древние ныне
существующие деревянные постройки
датируются концом XV века, но есть основания
думать, что дошедшие памятники XVII—XVIII
веков подобны ранним деревянным храмам,
которые начали строить на Руси со времени
принятия христианства. Но вот, что
удивительно,— каждая конкретная церковь
неповторима и уникальна, как живое существо,
хотя четко относится к какому-либо
архитектурному типу. Почему?
Приглядитесь внимательно к такой
деревянной церкви и вы обнаружите, что не все
стены здесь ровные, не все углы прямые, не
все детали симметричны. Это не
академически точная, а свободная манера
постройки. Ряд интереснейших исследований,
проведенных Р.Гаряевым, показал, что
подобные с современной точки зрения
неправильности часто встречаются в каменных
постройках XVII века. И в ряде случаев им
можно найти вполне логичное, убедительное
объяснение. «Ошибка» зодчих на поверку
оказывается отражением глубокого
замысла. Гаряев обнаружил, например, что
асимметричность в расположении алтарных окон
вызвана тем, что каждое окно
ориентировано на какой-нибудь чтимый в городе храм.
Храм, видимый в окне, возможно, играл роль
иконы, которую созерцают во время
молитвы.
Другой исследователь, В. И. Баландин,
изучая Троицкий собор в Троице-Сергиевой
лавре, обнаружил наклон стен внутрь
здания. Известно, что похожий прием
используется в афинском Парфеноне. Крайние его
колонны слегка наклонены внутрь. Наклон
этот практически не заметен, однако
придает огромному зданию большую стройность.
Портики времен классицизма не имеют этой
неправильности, они изумительно ровные и...
всегда проигрывают перед Парфеноном. В
связи с этой темой мне вспоминается
замечательный пример, приведенный в одной
статье С. Аверинцева. Лик Спаса на древних
иконах всегда имеет чуть заметный поворот.
Современные художники, делая имитацию,
часто не замечают этого и изображают лицо
фронтально. В результате оно лишается
жизни. Большинство реставраторов, имея дело
с произведениями древних зодчих, считают,
что все это ошибки неумелых строителей, и
исправляют их. Переборка Ковдского
ансамбля, безусловно, сотрет как ненужное все
его «неправильности».
Мы так любили нашу Ковду и нашу
церковь, так много, при разном освещении и с
разных точек внимательно рассматривали ее,
что я, например, знаю ряд особенностей
Ковдского ансамбля, заведомо не учтенных
127

в а проектом реставрации, но составляющих эующихансамбль,—характерный прием. Гу-
11 самую суть его красоты. Существовал вза- ляя по Суздалю с наиым другом художницей
| о имный наклон церкви от повалов и шатра Еленой Трояновской, мы искали и очень час-
£ $ колокольни друг к другу. Если провести пря- то находили наклоны суздальских каменных
ш В мые через центр шатра и по средней линии колоколен в сторону ближайшего храма. При-
верхней части церкви, то высоко в небе зги чем обычно наклон был к храму, важнейшему
линии пересекутся. Наклон этот почти не по значению из близлежащих. Обе колокольни
улавливался, однако придавал композиции Покровского монастыря, например, имеют
цельность, «держал» ансамбль, так как цер- наклоны к Покровскому собору, несмотря на
ковь и колокольня стояли на пригорке. то, что меньшая из них — часть Зачатьевс-
Главка Ковдской церкви слегка асиммет- кой трапезной. Колокольня Кремля имеет
рична — сплюснута с одного боку больше, наклон к Успенскому собору. Это ее движе-
чем с другого. Можно подумать, что это от ние подчеркнуто тем, что три грани, наибо-
неумения. Но пройдите вечером по главной лее далекие от собора,— круглые, а осталь-
деревенской улице. Полюбуйтесь четким си- ные пять — прямые. В результате дальняя от
луэтом храма в долгих лучах заходящего со- собора часть колокольни получается как бы
лица. Ажурная, легкая башенка звонницы более толстой, более выпуклой, нежели та,
уравновешивает низкий основательный, как что обращена к собору,
продолжение горы, массив трапезной, за- Интересный пример такого использования
вершенный острой двускатной крышей с пе- наклонов можно видеть и в Троицкой дере-
реломом. Крыша же увенчана маленькой, вянной церкви в селе Ненокса (XVIII век),
беззащитной главкой. Однако главка эта что расположено на Летнем берегу Двинско-
держится поразительно прямо. Мы всегда го залива Белого моря. Храм этот пятишат-
будем видеть ее негнущуюся шею. Никогда ровый, в плане — восьмерик с четырьмя
не сольется она с крышей в бесформенное прирубами, расположенными в форме крес-
1 пятно. А если бы была симметричной, то та, так называемый двадцатистенок. Цен-
непременно бы сливалась! тральная часть увенчана огромным шатром,
Эта пластическая свобода делает подо- вокруг которого симметрично, на прирубах,
бную архитектуру в чем-то близкой скуль- расположены еще четыре шатра, поменьше,
птуре или рисунку блестящего рисовальщи- Центральный шатер стоит прямо, четыре же
ка. Для людей XVII—XVIII веков, глубоко ве- боковых имеют ясный наклон к центрально-
рующих, храм Божий был в некотором роде му. Хотя главки стоят вертикально. Мы эа-
живым существом. Недаром считалось, что метили, что с близкого расстояния храм вос-
сгоревшие церкви, как человеческие души, принимается не пяти-, а трехшатровым. С
не исчезают, а переносятся в Царствие Бо- какой бы из четырех сторон вы ни подошли к
жие. храму, вы видите склоненные над вами — и
Очень интересны наблюдения эамечатель- друг к другу — три главы. Наклоны так точно
кого русского историка И. Е. Забелина о подобраны, что знакомый образ склоненных
том, что в русской архитектуре число и рас- друг к другу голов Рублевской Троицы вста-
положение глав знаменует какой-нибудь свя- ет у вас перед глазами,
шейный образ. Например, трехглавие — Свя- Современный человек в значительной мере
тую Троицу. К сожалению, эти мысли о смыс- утратил понимание этого символического
ловом значении образов народной архитек- зрительного ряда. Единственный возможный
туры не были развиты историками. Но это источник его восстановления — это подлин-
исключительно важно. Ведь ясно, что если ник, доступный непосредственному восприя-
вы, строя храм, видите в нем образ Троицы, тию и изучению. Это трудный, но достойный
ваше главное желание не еыравнятъ все углы, путь в прошлое.
а добиться подобия первообразу. И здесь — Потому что, пользуясь терминологией се-
бездна тончайших способов для достижения миотики, всякий памятник, дошедший до нас,
цели. можно обозначить как текст, несущий ин-
Вэаимный наклон церкви и колокольни в формацию. В архитектуре такой информа-
Ковде — прием 'сознательный. Начиная с цией является зрительный образ. Всякое
уровня повала, чаши бревен закономерно, переделывание — это переписывание текста
на один и тот же шаг, начинают сдвигаться в и неизбежно ведет к его трансформации, к
западном направлении, в сторону колоколь- порождению нового содержания. Макет,
сони. Есть небольшой наклон крыши, однако бранный из разных деталей с разных мест,
k w главка и крест стоят абсолютно прямо, чего, вообще не имеет отношения к области исто-
31 конечно, не было бы, если бы храм покосил- рии духа, это область шоу-бизнеса для са-
I & ся из-за неправильной просадки стен. мых невзыскательных туристов.
|| Вообще наклон одной части здания к дру- Памятник — это память. Она дает воз-
I1 гой или двух стоящих рядом строений, обра- можность обогащать себя за счет прошлого.
128

Нам никогда не построить храм, как строили композиции. Когда жв приехавший мастер
его в XVII веке. Лучше строить новые, ис- заложил храм по-новому, устюжане чуть не
пользуя вековой опыт. И хранить старые, до Великого князя дошли, но добились-таки,
сколь возможно в неприкосновенности. Это что ужв построенное было разобрано, и храм
— самая выгодная стратегия для культуры в был возведен по старому образцу. И сегодня
целом. для оставшихся жителей Коады разрушение
По международным нормам реставрации, их церкви, творимое у них на глазах, глубо-
зафиксированным в Венецианской хартии, кая личная трагедия. Как и для нас, полю-
которую подписала и наша страна, перебор- бивших ее.
ка, как метод реставрации старинных
деревянных строений, признана крайне нежвла- Но специалисты из мастерской Семеновой
тельной и признается лишь в исключитель- утверждали, что переборка абсолютно необ-
ных случаях, когда другой способ сохране- ходима, потому что церковь уме сгнила — на
ния невозможен. Думаю, художественные ней обнаружены опасные деревораэрушаю-
особенности старинного зодчества, описан- щие грибы и в ближайшие три-четыре года
ныв нами, делают такое требование вполне она рухнет.
понятным. Мы не видели никаких примет подобного
исхода, но ситуация с грибами была нам не
Конечно, Ковдский храм многократно ре- ясна.
монтировался и частично перестраивался. Будучи профессиональными биологами, мы
Наверное, дошедшее до нас — это творчест- с сотрудницей кафедры альгологии и мико-
во нескольких поколений, сплавленное во- логии МГУ имени Ломоносова Анастасией
едино одной традицией. Так, в конце XIX Павловной Литвинцевой и несколькими сту-
века весь ансамбль был обшит тесом, вы- дейтами биофака в летние сезоны 1002—
крашенным в белый цвет. Считается, что 1003 годов тщательно обследовали все на-
деревянным церквам таким образом пьгга- ружные и внутренние стены церкви и
кололись придать сходство с каменными. Вряд кольни. И составили схему по бревнам, от-
ли. Обшитая церковь все равно остается явно метив все пораженные участки, глубину
деревянной. Скорее дело в том, что в то деструкции древесины и площадь поражв-
время ужв широко вошли в практику пилора- ния, определив вид разрушителей, выэвав-
мы. Доски перестали быть дефицитным ма- ших эти поражения. Образцы, взятые в раэ-
териалом. (Раньше для их получения прихо- них частях памятника, выдерживались во
дилось раскалывать бревна с помощью вби- влажной камере, где создаются оптималь-
тых клиньев.) Известно жв, что в условиях ные условия для быстрого роста грибов. Этот
Севера обшивка существенно продлевает прием позволял нам выявить организмы, ак-
жиэнь построек, защищая бревна от влаги, тивнью и заметные только в особо влажные
Старинную церковь как бы спрятали в гер- периоды.
метичную коробочку, повторяющую ее фор- И вот, изучая результаты, мы убедились,
му. Таким образом удалось решить две про- что обвальное обрушение Ковдскому ансам-
блемы — храм приобретал красивый вид, блю не грозит, несмотря на то, что дерево-
сверкая свежими белыми стенами, с другой разрушающие грибы на нем действительно
стороны, постройка спасалась от дальней- были обнаружены.
шего разрушения, оставаясь прежней. Дереворазрушающие грибы, — пракгиче-
Людям, видимо, вообще свойственно до- ски единственная группа в природе, способ-
рожить знакомым пейзажем, видом из окна, ная эффективно разлагать мертвую древе-
Одушевлять их. В ином случае они рискуют, сину. Их экологическая роль в планетарном
выглянув из собственного дома, обнаружить масштабе весьма значительна, и распро-
себя на чужбине. Это чувство, я думаю, не странены они чрезвычайно широко. Мель-
надо объяснять старым москвичам. А храм чайшие споры, выделяемые в огромных ко-
всегда - явная доминанта местности. Снес- личествах, переносятся токами воздуха, они
ти его или построить на его месте другой — очень жизнеспособны и присутствуют прак-
эначит в корне изменить привычный обжи- тически везде. Их прорастание и скорость
той мир. Интересно, что в древности, когда развития, а значит, и скорость разрушения
деревянные храмы горели, на их месте храм дерева, целиком зависят от условий, в кото-
строили вновь. Причем известно множество рые они попадут. Наилучшая среда — влаж-
примеров, когда местные жители активно ная. Играют роль и порода дерева, и качест-
добивались того, чтобы новый храм в точ- во его обработки, и многое другое. Попав в |
ности был похож на старый. В Великом Ус- хорошие условия, домовый гриб может при- * §
тюте можно насчитать четыре Соборных хра- вести постройку в полную непригодность за 1а
ма, сменивших друг друга, и все они относи- два-три года. Но обычно деревянные дома 11
лись к одному и тому жв типу архитектурной стоят значительно дольше, хотя у больший- 11
5 Знание—сила № 9 129

X
стваиз них (как, например, в Ковде)
на нижних венцах обнаруживается бурая
гниль — следствие деятельности гриба.
Нижние бревна с неизбежностью соприкасаются
с влажной почвой, поэтому их либо меняют
через каждые тридцать—сорок лет, либо
ставят дом на каменный фундамент. Так
поступали в прошлом, так поступают владельцы
деревянных домов и сейчас. И естественно,
делается это без разборки. Дом
приподнимают на домкратах и вынимают нижний
венец. Несколько лет назад мы со школьника-
ми поднимали таким образом дом, в
котором поселились.
И в церкви, и в колокольне разрушение
древесины было выявлено в основном на
нижних венцах. Кроме того, стало ясно, что
заражение произошло очень давно, столетия
назад, а по следам ремонтов, относящихся
самое позднее к началу века, можно
оценить, как медленно в действительности идет
разложение древесины. Но в дополнение на
ковдском памятнике выявлен еще один его
защитник, уже биологический. Это
плесневый гриб триходерма зеленая (Trichoderma
viride). Он способен тормозить, а в ряде
случаев полностью останавливать рост
многих опасных деревораэрушающих грибов, в
том числе тех, которые были обнаружены на
нашей церкви.
Почти вся поверхность бревен северных
стен имеет характерный серебристый цвет и
кажется трухлявой. Однако слой этот тонок
— 0,5—1 сантиметр, максимум в редких
местах — 3 сантиметра. А под ним — абсолютно
здоровое, прочное дерево. Этот слой —
коррозионная гниль, вызванная в основном
деятельностью триходермы зеленой. В
настоящий момект этот слой — естественный
барьер для спор деревораэрушающих грибов.
Выделяемый триходермой глиотоксин —
химически стойкое вещество — постоянно
диффундирует в глубь бревен, препятствуя
активному развитию деревораэрушающих
фибов, проникших туда много лет назад.
Совершенно очевидно, что за многие годы
существования храма сложилось особое
биологическое равновесие, которое
специалисты называют естественной консервацией.
Микологи, подписавшие приговор Ков-
дскому ансамблю, не сделали и десятой доли
той работы, которую необходимо было
сделать, прежде чем вынести решение о
переборке памятника!
О результатах нашего исследования мы
сообщили в Министерство культуры. В
сентябре 1003 года в Ковду приезжала
комиссия Минкультуры, уже не первая. В ее состав
входили: И. Г. Семенова, Б А. Ополовникова
(фирма «Ополо»), представитель Минкуль-
130

Слева направо:
• Колокольня за несколько месяцев до
разборки.
Во вновь отстроенной колокольне трудно
узнать старую.
Один из старых столбов, растесанных
реставраторами.
На самой колокольне видна «работа»
современных реставраторов-
туры И. А. Маркина, И. Н. Шургин. И вновь в
присутствии практически всех мотелей села
комиссии были представлены материалы по
микологическому обследованию церкви и уж»
к тому времени разобранной колокольни.
Комиссию они не заинтересовали...
Мы писали в Министерство культуры
многочисленные письма. Обращались туда
жители Ковды, община села. Слушать нас
никто не захотел. Подозреваем, что дело в
том, что переборка — самый выгодный,
самый высокооплачиваемый вид
реставрационных работ. Если не перебирать, не иметь
дорогостоящего «проекта реставрации», то
«спасанием памятников архитектуры»
вообще ничего не заработаешь. А времена
сейчас тяжелые... Остались без ответа даже
личные обращения Генерального секретаря
существующей при ЮНЕСКО внеправитель-
ственной комиссии по всемирному
культурному наследию (ICOMOS) Герба Сговела к
министру культуры Е. Ю. Сидорову.
Следует заметить, что переборке —
вполне традиционный метод обращения с
деревянными постройками. Сама их конструкция,
собираемая из бревен, скрепляемых
врубками, к этому располагает. Перевозились с
места на место дома, церкви, иногда даже
целые крепости. Например, при взятии
Казани русские заранее срубили и сплавили по
Волге к месту сражения полностью
сделанную крепость, которую собрали в считанные
Дни.
Однако примерно на рубеже XVIII—XIX
веков плотницкая технология претерпела
кардинальные изменения. Как показали
исследования архитектора-реставратора
А. В. Попова, традиционный колунообраэный
топор с круглым лезвием сменился
современным — с прямым лезвием. При работе
эти топоры дают совершенно разный
характер поверхности. Круглый топор - гладкую,
характерно-волнистую, современный —
поверхность с грубыми заусеницами. Забыты
ныне и многие другие строительные приемы
и инструменты. Большинство бригад
реставраторов, берущихся за переборку, в том
числе и Центр по реставрации деревянного
зодчества, и плотники Карельских реставраци-
Id
S *О
131

" SI
• В
J О
п ж:
И
>
"8
онных мастерских, которых Центр привлек к
работе, приемами традиционной
плотницкой технологии не владеют, в ход идет
электропила. Мы это неоднократно наблюдали в
Ковде.
Нашу колокольню разобрали за шесть
дней - первые ушли на шатер, затем
следовали три выходных, и на шестой день был
раскидан сруб, простоявший, по самым
скромным подсчетам, почти триста лет.
Бригада очень торопилась все закончить до
приезда московских школьников.
Фотофиксации конструкционных узлов сделано не было.
Бревна ср/>а промаркированы, но крайне
небрежно. Многие конструкции сломаны при
разборке. Кое-где видны распилы по-живо-
му — трудно было отделить крепко
прибитые коваными гвоздями детали. Выяснилось,
что многие балки были связаны с помощью
удивительно хитроумно вырубленных концов,
которые подходили друг к другу как ключ к
замку. В ряде случаев эти выступы
оказались обломанными. Разбита главка —
просто сброшена на землю. Сломан
центральный столб. Уничтожены все доски покрытия
и декор звона.
Во всех этих злодействах есть
определенная логика — все это уже не пригодится, по
проекту у нас колокольня «в стиле XVIII века»,
все эти детали в нее не войдут...
Два года колокольня лежит под открытым
небом, на земле и гниет. Для новой
колокольни фирма «Ополо» подготовила мощный
бетонный фундамент, уходящий в землю
почти на метр,— еще одна, очередная
нелепость. Всегда раньше колокольня стояла на
песке с крупной галькой, осадки
впитывались моментально и по склону стекали в
реку. Теперь она будет стоять на абсолютно
водонепроницаемой платформе. Воду
станет задерживать бетон, и нижний венец
сгниет очень быстро. А пригорок, на котором
стояла наша колокольня, уничтожен
интенсивными земляными работами фирмы «Опо-
ло». Дажв если колокольню и соберут,
поставить ее на прежнее место будет нельзя.
Но ведь в практике реставрации разборка
не всегда предполагает сборку. Например,
церковь Богоявления в селе Богоявленское в
трех километрах от Троице-Сергиввой
лавры, XVIII век. Была разобрана перед
Олимпиадой под предлогом реставрации
(архитектор Пинчуков), так и не собрана.
Догнивает в сарае. А в ней был рукоположен отец
Павел Флоренский...
Да и вообще известна масса случаев,
когда церкви свозятся в музеи — резервации. А
ведь в сущности ничего не стоит поставить
там честные макеты, оставив подлинники на
своих местах*
Трагедия Ковдской церкви отнюдь не
окончена. Возможно, вскоре нам придется
наблюдать столь же варварское разрушение
церкви. Государственная машина в лице
Министерства культуры неумолима.
Поэтому, заканчивая очерк, который для
меня скорее плач по погубленной церкви, я
не обращаюсь ни к министру культуры
Е. Сидорову, ни к его заму по охране
памятников Ф. Мансуровой. Обращались много
раз — без толку. Я не надеюсь на
могущество печатного слова - писали о Ковдском
храме не раз. Этого теперь не боятся. Но вот
что кажется мне особо важным во всей этой
* Если подобная практика реставрации
продлится ещ& лет двадцать, то русское деревянное
зодчество будет полностью утрачено. У нас
просто не останется ни одной не перебранной и не
видоизмененной церкви.
132

Слева направо:
в Пятишатровый
Троицкий храм в
селе Ненокса
в Вид на этот
храм с близкого
расстояния
в Совмещенный
рисунок Троицы с
куполами
печальной истории. В романе «Истоки» Марк
Алданов вкладывает в уста Ф. М.
Достоевского пророческую фразу (не знаю,
произносил ли он ее в действительности, в любом
случае она очень ему соответствует):
«Великое упрощение будет». Реставрация,
подобная той, что мы видим в Ковде, это —
Великое упрощение.
Несколько веков наслаивалась культура в
этой точке пространства. Что-то новое
появлялось, что-то отсеивалось, но живой
организм не умирал. Рукотворное,
одухотворенное пространство становилось все
значительнее, богаче. При желании здесь можно было
как бы собрать все нити, начиная с XVI века,
а возможно, и раньше. За короткий срок, в
основном силами работников культуры,
проведен полный демонтаж этого феномена.
Вывезены иконы, книги, утварь. Большая
часть потеряна и раскрадена. Храм закрыт,
открыт, вновь закрыт при Хрущеве. Мы
нашли в подполе, осматривая состояние
нижних венцов, письмо прихожан, датируемое
приблизительно тридцатыми годами, с
просьбой не высылать батюшку, так как он очень
болен. Церковь по-прежнему помнит, что
с ней было, она пока цела. Но вот
начинается «реставрация)», и все сносится под
корень...
Мы делали все, чтобы спасти ее, но
разрушители, а имя им легион, проявили столько
страсти, что невольно возникает вопрос —
почему? Меня не оставляет ощущение, что
подлинник их раздражает как нечто
неизвестное и непонятное. Прошлое может
преподнести сюрпризы. Иное дело — макет.
Сам сделал. Все управляемо и поддается
подтасовке. Квасной патриотизм и
национальную идею, например, не всегда удобно
сочетать с Троицей Рублева — Рублев не
позволит, а с наскоро возведенными в стиле
Китеж-града потемкинскими деревнями это
сделать сподручней. Мы незаметно
отсекаем историю и выращиваем на ее месте
очередное чудовище.
Русский Север — край, с древнейших
времен парадоксально сочетающий дух
свободы и тюрьму. Лихие люди и монахи, гонимые
староверы и крестьяне проникали в
труднодоступные места, ища свободы, как они ее
понимали. Но обжитое место через
некоторое время довольно часто превращалось в
место ссылки. Конфликт свободы и неволи
не мог миновать искусство. Может быть,
поэтому своеобразное, поразительно живое и
внутренне свободное искусство Севера нас
так глубоко трогает до сих пор. И
воспринимается как чисто русское, квинтэссенция рус-
скости. Все эти мужиковатые святые с
детскими лицами, птицы-фениксы с безумными
хвостами, крошечные часовенки, невесомые
колокольни несут в себе какой-то неиэбеж-
8!
«
133

I8
ный пафос сопротивления. Сопротивления
насилию! Может быть, потому они нам так и
близки?
Двадцатый век высветил вторую ипостась
Севера. Лагеря сменили монастыри и скиты
на теле этой огромной лесной страны. Куда
бы вы ни приехали сейчас — след лагеря и
зоны, вот что поджидает вас на каждом шагу.
Это — реальность, от которой не уйти.
Монет быть, поэтому так страшно
окончательно потерять первый лик — легкий и
свободный.
Эпилог
Зимой 1994—1095 годов новая колокольня
была построена. Но это совсем иное
сооружение. До неузнаваемости изменились ее
пропорции, размеры, весь архитектурный
облик.
В подлинной колокольне стены имели
разное число бревен. В новой — одинаковое. В
результате она больше не тянется к храму, а
как бы нависает над дорогой.
Полностью изменена конструкция шатра,
его пропорции, декор звона, главка. Все они
выполнены по аналогиям. Реставраторы
использовали старые столбы звона, но
сделали их «еще старее)» — растесали и украсили
дыньками. Плахи пола первого и второго ета-
хюй, несущие на себе следы тески XVIИ века,
выброшены, несмотря на хорошую
сохранность. Их место заняли новые плахи,
распиленные циркулярной пилой.
Теперь на очереди Ковдская церковь, а
также целый ряд других, еще уцелевших
памятников русского деревянного зодчества.
Ответственность за реставрацию,
фактически уничтожившую памятник, несут: Центр
по реставрации деревянного зодчества
(И. Г. Семенова. А. Л. Смышляев), Е. А.
Ополовникова (фирма «Опало»),
осуществляющая авторский надзор за работами в Ков-
де. а таюю администрация Мурманской
области и Министерство культуры России. •
Елена Иосифовна КУДРЯВЦЕВА — кандидат биологических наук.
Работает в научно-исследовательском институте как иммунолог и
преподает специальный курс биологии в школе. Эта статья — первое
выступление Елены Кудрявцевой в научно-популярном издании.
• Фото и рисунок автора

БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ!
Железный
человек
После случая с
раздраженным пациентом,
который вытащил пистолет и в
ярости застрелил врача и
медсестру, каждому
посетителю Медицинского
центра ветеранов войны в
Бронксе (США) требуется
в обязательном порядке
пройти обследование
черев детектор для
обнаружения металлических
предметов. Однако спустя
некоторое время после
печального инцидента
спокойствие и порядок в
больнице были снова
нарушены. Посетитель —
сорокасемилетний мужчина,
вывернул все иэ своих
карманов, снял ремень с
железной пряжкой и в таком
виде предстал перед
электронным устройством. Оно
тотчас определило наличие
железа, хотя у
«подозреваемого» не оказалось не
только оружия, но и
металлической булавки.
Выяснилось, что
посетитель действительно
носитель металла, но скрывает
его под кожей — в самом
теле. И опасен только для
себя. Обычно тело
человека содержит всего
три-четыре грамма железа. У
атого же пациента в
организме было около
тридцати граммов! — вес горстки
гвоздей — вполне
достаточно, чтобы детектор
зафиксировал наличие
металла, который медленно,
но верно отравлял весь
организм.
Пациент страдал гемо-
хроматоэом —
наследственным нарушением обмена
веществ, при котором тонкая
кишка принимала намного
больше жвпвза. нежели
требовалось организму. С тече-
Д
Д
Л
Д
Л
Л
д
д
д
д
д
д
л
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
Л
д
д
д
д
д
д
д
д
д
Л
д
д
д
д
д
ливалось и постепенно по-
вреждало ткани. В результате л
поражения, нанесенного клет- д
кам поджелудочной железы,
которые производят инсулин, ^
у больного гемохроматоэом д
развился диабет. Железо
разрушило клепки поют, и он А
начал страдать от цирроза, а д
также от артрита из-за раз-
лсдения тканей суставов.
Токсичность металла могла
вызвать такие сердечные
заболевания.
Жертвы гемохроматоэа
обычно знают, что они
страдают диабетом,
циррозом или артритом, но
очень редко врачам
удается установить истинную
причину этих заболеваний.
Из-за такой «небрежной
диагностики», как
выразился один иэ
специалистов, никто не знает точно,
сколько людей убила
коварная болезнь.
Гематологи считают, что цифра
велика. Гемохроматоэ —
одно иэ наиболее частых
заболеваний,
передаваемых генетическим путем.
Железо занимает
четвертое место среди самых
распространенных
металлов на Земле и входит в
состав гемоглобина крови
человека и животных.
Благодаря наличию ионов
железа в составе
гемоглобина, он способен связывать
кислород в процессе
дыхания. Соединяясь с
большим количеством
кислорода в легких, кровь
переносит его к тканям,
обеспечивая таким образом
окисление питательных
веществ, входящих в состав
организма. Затем цикл
повторяется. В организме
человека содержится, как
уже упоминалось выше,
около трех граммов
железа, и три четверти его
входит в состав гемоглобина д
эритроцитов. Железо
необходимо и растениям. Но Д
ато уже другая тема. д
Поскольку чистое
железо токсично, организм не Д
позволяет ему «передви- *
гаться» самостоятельно.
Достигнув тонкой кишки, Д
железо тотчас присоедини- .
ется к протеину трансфе-
рину. который выводит его Д
Д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
д
из Крови и одновремен-
но предохраняет тканевые
клетки от его отравляюще-
го воздействия. Обычно
одна треть молекул тран-
сферина в человеческом
теле используется
постоянно. Но у больных гема-
хроматозом, которые при-
нимают на
полмиллиграмма железа в день больше,
трансферин перенасыща-
ется им.
Хотя симптомы эаболе-
вания иногда отмечаются
и у молодежи, обычно муж-
чин недуг поражает рань-
ше сорока лет, а женщин,
которые теряют немало
железа в период менстру-
ации, еще позднее. Бо-
лезнь наступает тогда,
когда в организме накап-
ливается более пятидеся-
ти граммов железа.
Самый лучший способ
освободиться от сверхдо-
эы железа — донорство.
Врач может раз в неделю
пускать кровь в небольшом
количестве или же боль-
ной должен стать постоян-
ным донором, пока
содержание железа в крови пос-
тепенно не спадет. Хотя
это и звучит жестоко, но,
оказывается, этот метод
лечения до сих пор наибо-
лее эффективен.
Сто лет назад один не-
мецкий писатель назвал
заболевание
«гемохроматоэ» (цветная кровь) иэ-
за ржавого цвета органов
у тех, кто страдает атим
недугом. Долгое время бо-
лезнь называли «бронзо-
вым диабетом», потому что
кожа больных приобрета-
ла бронзовый оттенок, так
как железо стимулирует
производство в организме
пигмента меланина.
До недавних пор
считалось, что это заболева-
ние достаточно редкое. Но
исследования,
проведенные Корвином Эдвардсом
и его коллегами в универ-
ситете в американском
штате Юта, показали об-
ратное. Оказывается, бо-
лее миллиона американцев
поглощают больше желе-
за, нежели ето требуется
организму, и им серьезно
угрожает быстрое прогрес-
сирование болезни.
135

Мы видим предметы правильно,
потому что «видим» их... неправильно.
Александр Эстрин
Невозможные
объекты,
анаморфоз
и другие
Зрительное восприятие
человека неадекватно
окружающему нас миру, самому
по себе чрезвычайно
сложному. Но в повседневной
жизни люди не обращают
внимания на несовпадения.
Например, мы видим
длинную прямую улицу заметно
сужающейся, хотя на самом
деле ширина ее
существенно не меняется. Таких
примеров — масса.
Художник в своем
творчестве сталкивается не только
с проблемами зрительного
восприятия, но и с
отображением этой реальности на
полотне. Например,
имитация третьего измерения на
двумерной плоскости
представляет собой наибольшую
сложность и часто приводит
к эшеровским парадоксам —
двусмысленным
«невозможным» объектам.
Мы знаем, конечно, что
способность видеть объект
является результатом
последовательной работы глаза и
мозга. И если глаз,
наподобие объектива
фотоаппарата, создает изображение на
сетчатке, то мозг
«обрабатывает» полученную ино>ор-
мацию и корректирует ее.
Если бы он не делал этого,
то в соответствии с
законами оптики мы видели бы изо-
136
е 1. Оптическая
коррекция для прямой
колонны. А. Дюрер, 1525
год.
в 2. Мраморная колонна в
Риме высотой около 36
метров воздвигнута
императором Траяном
приблизительно в 114 году
в несть победы над
доками. Ствол колонны
покрыт рельефами со
сценами из войн с даками.
Творцом этой колонны
перспективное изменение
было учтено за много
веков до Альбрехта
Дюрера.

бражение перевернутым, а
правильное непереверну
тое - результат работы
мозга. Художник Джордже Кири-
ко говорил: «Я пишу то, что вижу
своими закрытыми глазами».
Но мало того, что
зрительное восприятие не
соответствует точно реальному
объекту,- созданное
художником произведение не
соответствует и точному
зрительному восприятию.
Академик Б. В. Раушенбах,
занимавшийся много лет
анализом пространственных
построений, пришел к
неожиданному на первый
взгляд выводу: «...любое
достаточно полное
изображение отдельного предмета или
группы предметов почти
всегда будет содержать
«ошибки» {отклонения от
закономерностей
естественного зрительного восприятия),
какой бы системой
перспективы ни пользоваться».
Строго говоря, даже фо-
тография не является
исключением. То есть не совсем
корректно считать
критерием правильности даже
«{фотографическую точность». Но
ведь подлинное творчество
и не ставит своей целью
фотомеханическое
копирование. А по мнению Эдгара По,
вообще «нет совершенной
красоты без некоторой
необычности пропорций».
И вот, поскольку ни один
художник не в состоянии
абсолютно точно отразить
натуру, он как бы получает
моральное право на самые
острые эксперименты - от
фотореализма до абстракции.
Как тут не вспомнить и о
вертикальной дисто^сии в
работах Эль Греко и
Модильяни!
Справедливости ради
следует сказать, что не все
художники относились и
относятся с почтением к научной
системе перспективы. Когда
художник утверждает: «Я так
вижу!» — переубеждать его
бессмысленно, поскольку он
«так» думает. Можно ли на-
е 3. Тексты на стене.
А. Дюрер, 1525 год.
Слева вверху показано, как
должен увеличиваться
кегль шрифта, чтобы
восприниматься
неизменным.
Если архитектор хочет,
чтобы статуи,
расположенные на разных
высотах, казались
одинакового размера
наблюдателю внизу, он
должен предусматривать
изменение роста фигур.
DASW
GOTES
BLEIBT
EvioUc
DIS-WORT
1ST CRISTVS
ALLER-CWST
OLAVBICCN
• 4. «Страшный суд»
Микеланджело.
Сикстинская капелла,
Рим, 1535-1541 годы
(13,7x12,2 метра).
Во всех зонах от земли до
небес на фреске
происходит существенное
изменение размеров, Харон
внизу вдвое меньше
Христа, святых и
пророков вверху, а для
наблюдателя разница в
размерах совершенно
незначительна.
137

учно анализировать, скажем,
картину Макса Эрнста
«Любитель абсента», которая
с ортодоксальных позиций
«не лезет ни в какие ворота»»
со своими деформациями,
диспропорциями и
элементами сферической
перспективы? (4 стр. обложки) По
каким критериям оценивать
«Белую негритянку»
Константина Бранкузи (1 стр. обложки)?
Образно говоря,
соотношение между нормативной и
художественной
перспективой такое же, как между
расписанием поездов и книгой
«Москва - Петушки» В.
Ерофеева.
Говорят, что Леонардо да
Винчи в свое время
придумал сложную систему
шкальных ложечек для
механического получения тончайших
цветовых оттенков.
(Прообраз полиграфической шкалы
цветового охвата?) Когда же
один из его учеников,
измученный неудачами при
использовании этого
изобретения, попытался выяснить, как
138
• 5, б. Ганс Гольбейн
Младший, «Посланники»,
1533 год.
Картина была написана в
Англии, где художник
поселился надолго в 1532
году. Два французских
посланника были написаны
в натуральную величину —
Жан де Дентевилл
(французский посол при
английском дворе) и Жорж
де Селъв (епископ
Лаворский).
На переднем плане —
странный объект плывет
над полом. Это
дисторсия черепа, который
может быть
реконструирован, если
рассматривать его с
определенной позиции.
Этот тревожный
диссонанс оказался
пророческим — жизнь
обоих посланников была
недолгой.

• 7. Ранний пример
анаморфоза. Леонардо да
Винчи, «Атлантический
кодекс», 1483—1518 годы,
Милан.
Эти рисунки — самые
первые из известных
примеров анаморфоза.
В «Трактате о живописи»
Леонардо описывает
механизм резкого
укорачивания, наблюдаемого при
боковой точке зрения, в
которой неравные
интервалы становятся
равными при этом
кажущемся уменьшении.
«...Это случается потому,
что глаз находится так
близко у стены, что
картина кажется
укороченной. И если вы
хотите писать такую
картину, ваша
перспектива должна
рассматриваться через
одно-единственное
отверстие».
сам учитель применяет свое
изобретение, ему
объяснили, что ««мастер никогда его
не применяет»...
А сейчас самое время
рассказать о целенаправленном
искажении натуры, которое,
впрочем, не преследует
диверсионных целей в
искусстве. И занимались этим не
просто признанные мастера,
а гении - Леонардо да
Винчи, Микеланджело, Дюрер,
Гольбейн...
Каждый из личного опыта
знает, что окружность на
листе бумаги
воспринимается как эллипс, если
посмотреть на него сбоку. А каким
должно быть изображение на
этом листке, чтобы зритель
увидел окружность?
Произведения
изобразительного искусства принято
рассматривать фронтально.
Но ведь это не всегда
возможно.Уже в XVI веке ху
• 8. Конический анаморфоз
«Мифологическая сцена».
Нидерланды, XVIII век
В «Энциклопедии» Дидро
рассказывается о
пирамидальных и
цилиндрических зеркалах,
способных отражать
искаженные объекты так,
что они кажутся
правильными.
8
• 9. Тайный портрет
Чарлза I. После 1649 года, Лондон.
Этот портрет рас -
пространялся в Англии среди
роялистов,
присутствовавших на казни короля в
1649 году.
г

11
Уже в XVI веке художники
умышленно создавали
искажения в своих работах,
предназначавшихся для обычного
нефронтального
рассматривания их или через зеркало.
В XVII-XVIII столетиях
деформированные
изображения были очень популярны,
но в XIX веке свою
популярность уступили фотографии.
Неузнаваемые,
«распавшиеся» изображения и
восстановленные с помощью
зеркал считались
искусственным чудом, а секреты их
создания ревниво охранялись.
«Искаженный рисунок,
представляющийся, однако,
правильным при известных
условиях», называется
анаморфозом, что в переводе с
греческого и означает -
искажение формы.
Анаморфическое
искусство удивительно! Оно словно
имеет магическую силу,
вызывающую в воображении
самые фантастические
иллюзии. Современные поэты
вообще приписывают этим
изображениям свойства живой
природы, проходящей через
жестокие катаклизмы к
таинственному возрождению.
Но мало кто знает, что в его
основе лежит строгая
физико-математическая система;
ее использование и застав
ляет формы разрушаться и
восстанавливаться прямо на
наших глазах. •
• 10. 11. Анаморфический
портрет Эдуарда VI,
1546 год, Лондон.
Портрет находился в
Вайтхолле, где иногда
бывал Шекспир и мог его
там видеть.
• 12, 13. Эммануэль
Меньян, «Святой
Франциск Паолский».
Анаморфическая фреска в
монастыре Тринита деи
Монти, Рим, 1642 год.
Франциск Паолский —
основатель ордена
минималистов. Родился в
Калабрии в 1416 году. Дал
обет целомудрия,
бедности, моления. Был
канонизирован сразу после
своей смерти во Франции
(1507 год). Автор фрески
отец Меньян был учителем
богословия в римском
монастыре.
Фреска —
карт ографическое
изображение Калабрийской
бухты, окруженной
крутыми горами и
обширными бесплодными
равнинами. На фреске
можно увидеть гавань,
укрепленный город,
башенки, купола, церковь,
замок, отдельные дома,
людей, парусники, а в
центре — святого,
бредущего по водам
Мессинского пролива.
Александр Михайлович ЭСТРИН —
работает ■ редакции с 1956 гада.
Последние гады выступает художником
номера, и каждой такси номер н*
спутаешь с другим, благодаря высокому
профессионализму, отменному вкусу
и шыяииими пристрастим Александ
ра Михайловича.
140

13
2i
•*•**
ч
4 /

Ольга Дмитриева
Семь портретов
королевы
Игры в тени эшафота
Казнь матери и поношение ее имени
совершенно не задели трехлетнюю
Елизавету. Отец не перенес на нее ненависть,
которой воспылал к се матери, и по-
прежнему любил дочь издали, не
обременяя себя визитами, и радовался известиям
о том, как ребенок растет и хорошеет.
Между тем, Генрих наметил новую
избранницу, так как главная проблема его
семейной и политической жизни все еще
оставалась неразрешенной — ему
по-прежнему недоставало наследника. Леди Джейн
Сеймур была полной противоположностью
Анне Болейн и могла считаться
совершенным образцом идеальной жены в
традиционном средневековом понимании:
милая, но некрасивая, недалекая, но
тихая и заботливая.
Будучи протестанткой, Джейн Сеймур
тем не менее хорошо относилась к Марии
и не раз усмиряла гнев Генриха,
вызванный тем, что дочь по-прежнему
отказывалась принять реформированную
религию и принести присягу отцу как
верховному главе англиканской церкви.
Архиепископ Кранмер также приложил немало
* Продолжение. Начало в № 8 за этот год.
усилий, чтобы примирить отца с
дочерью. Наконец, глотая слезы, Мария
покорилась, уверенная в душе, что
совершает тяжкий грех. Генрих возрадовался,
снова допустил дочь к себе, посадил за
свой стол, восхищался тем, как она
повзрослела, приказал восстановить ее двор.
В трогательной идиллии семейного
воссоединения произошла только одна
заминка, когда королева Джейн довольно
бестактно заметила: «Вот видите, ваше
величество, а вы хотели лишить нас этого
цветка».
В 1537 году она удалилась во
внутренние покои дворца и перестала принимать
участие в придворных развлечениях, что
было верным признаком того, что
королева ждет ребенка. Вскоре Джейн Сеймур
родила Генриху долгожданного сына
Эдуарда, но заплатила за это собственной
жизнью, скончавшись после родов.
Король не счел это слишком дорогой ценой
и, в меру погоревав, предался веселью.
Его важнейшая цель была достигнута —
отныне у него был наследник!
«Леди Елизавета, дочь короля», хотя и
оставалась формально
незаконнорожденной, была важной персоной при дворе;
как всякий «королевский бастард», она
стояла на социальной лестнице
неизмеримо выше остальных. Ее грядущую судьбу
142

можно было легко предсказать: девочке
предстояло стать одной из разменных
фигур в политических играх короля-отца
с другими монархами, ей скоро
подыскали бы подходящую партию при одном из
европейских дворов.
Что происходило в душе этой не по
годам степенной девочки, какие мысли
рождались под медно-рыжей копной
волос, обрамлявших ее высокий выпуклый
лоб,— а она вступала в тот период, когда
дети неутомимо постигают мир, людей и
выносят о них свои безоговорочные
суждения,— навсегда останется тайной.
Достоверно только одно: к восьми годам в
результате этих раздумий у нее сложилась
чрезвычайно оригинальная точка зрения
на брак.
Этому предшествовали две очередные
женитьбы ее отца, обе в высшей степени
походившие на фарс, но неизменно
оканчивавшиеся глухим ударом топора о
плаху. Следующую после смерти королевы
Джейн попытку он предпринял в 1540
году. На этот раз брак был задуман как
чисто политический шаг, в
необходимости которого Генриха убедил его первый
министр Томас Кромвель.
Трагикомическая история со сватовством к Анне Клев-
ской хорошо известна: среди нескольких
портретов иностранных претенденток его
привлек один, написанный Гансом Голь-
бейном, с которого на него смотрело
чистое, чуть наивное лицо белокожей
девушки. Оригиналу, однако, оказалось
далеко до живописной копии, и когда
трехкратный вдовец встретил свою
нареченную в Дувре, единственным его желанием
стало отправить ее корабль обратно к
берегам Германии. Брак с той, кого
Генрих непочтительно именовал «немецкой
телкой», тем не менее состоялся. Правда,
тут несчастный король был наконец
вознагражден за насаждение
реформированной религии. Поскольку оба супруга были
протестантами, развод не представлялся
чрезвычайно сложным делом (брак в
протестантизме не рассматривается как
священное таинство и расторжим). Анна
Киевская получила отступного и,
поселившись в замке Хивер, спокойно и
безбедно провела там остаток своей жизни.
Единственной жертвой этого комического
брака стал верный сподвижник короля в
проведении Реформации, его правая
рука — Томас Кромвель. Его голова
скатилась с плеч, и это уже не было
смешно.
Генрих же стремительно бросился в
очередную брачную авантюру и женился
на красавице Екатерине Ховард,
родственнице покойной Анны Болейн. Леди
оказалась своенравна и наделена сильным
характером, что роднило ее с кузиной
Анной, но в отличие от последней
она действительно была неверна
королю. Финал, впрочем, был одинаков для
обеих — эшафот.
Все эти странные матримониальные
игры, в особенности смерть Екатерины
Ховард, произвели на Елизавету глубокое
впечатление. Екатерина была добра к ней
и даже дарила девочке что-то из своих
украшений. Ее похоронили в Тауэре, в
одной часовне с Анной Болейн, и
траурные флаги над их надгробиями несли
одни и те же фамильные цвета. Сходство
судеб двух молодых женщин было
поразительно и не могло не заставить
Елизавету задуматься об участи ее матери и о
характере отца, губившего всех, кого он
любил.
Как бы там ни было, вывод, к
которому Елизавета пришла в свои восемь лет,
по здравому размышлению был очень
серьезен, и она тут же поспешила
сообщить о нем своему товарищу по играм
Роберту Дадли, будущему графу Лейстеру:
«Я никогда не выйду замуж».
8
143

Она осталась верна этому
необыкновенному обету, данному еще ребенком.
Здесь мы впервые прикасаемся к тому,
что было загадкой всей ее жизни,— ее
упорное нежелание выйти замуж,
подчиниться чужой воле, утратив собственное
«я», позднее — выпустить из рук власть,
которую ей даровала судьба, отдать ее
только на том основании, что она
женщина, а современное ей общество
считало, что женщина не может быть
самоценной личностью и непременно должна
повиноваться мужчине — отцу, опекуну,
брату, мужу. Это упорство вовсе не было
странным капризом или, как были
склонны считать многие романисты от
Шиллера до Цвейга, следствием ее тайной
физической или психической ущербности. Это
Генрих VIII и шесть его жен.
По часовой стрелке (сверху):
Екатерина Арагонская,
Анна Болейн,
Джейн Сеймур,
Анна Кяевская,
Екатерина Ховард,
Екатерина Парр.
144

было стойкое убеждение уверенной в
своих силах и трезвомыслящей личности, и
оно начало формироваться у Елизаветы с
самого ее отрочества. Уже детские и
юношеские годы принесли ей необычный
опыт, убеждавший в том, как опасно
женщине оставаться беспомощной и
слабой игрушкой в мире, которым правили
мужчины. Каждый новый шаг лишь
укреплял Елизавету в этой мысли.
Душевное смятение, вызванное чередой
трагедий женщин, вознесенных и погубленных
ее обожаемым и пугающим отцом, и
детский страх перед непостижимой
жестокостью смерти легли в основу ее
опережающего время «феминизма»,
продиктованного инстинктом самосохранения.
Воспитание чувств,
опасные связи
и утраченные иллюзии
Жизнь тем временем не стояла на
месте, и десятилетним подростком Елизавета
вступила в самый безмятежный и
счастливый период своей жизни. Ее обычное
времяпрепровождение в Хэтфилде —
прогулки по тенистым аллеям среди
кряжистых дубов, верховая езда, игры со
сверстниками, музицирование — теперь
приятно разнообразили занятия с
наставниками. Она охотно училась и вскоре уже
хорошо говорила и читала по-латыни,
чуть медленнее — по-гречески и бойко
болтала на французском и итальянском.
Чтение латинских авторов было для нее и
первым знакомством с историей, ибо это
были Цезарь, Цицерон и Тит Ливии. Из
греков она предпочитала Демосфена за
безукоризненный стиль.
Со временем к Елизавете
присоединился младший брат Эдуард. В
наставники королевским детям выбрали ученых
мужей из Кембриджа, из колледжа Св.
Иоанна (Сент-Джон), которому
покровительствовал Генрих. Выбор был
знаменателен: в отличие от других цитаделей
науки и в первую очередь от более
древнего и престижного Оксфорда, Сент-Джон
был рассадником молодых и свободно
мыслящих ученых, в основном
приверженных духу Реформации. Они так же
отличались от университетских ученых
мужей прежней генерации, как тот тип
преподавателя, который появился в
шестидесятых годах нашего века,— бородатые
ироничные молодые люди, к ужасу
академического мира, приходившие на лекции
в свитерах и джинсах. Царственная
ученица была в восторге от своего первого
учителя Уильяма Гриндела и занималась
с большим рвением. К несчастью, он
скоро умер, и Елизавета, которой
представился выбор, остановилась на его
ученике, Роджере Эшаме, и не ошиблась,
ибо этот человек оказался прекрасным
педагогом и верным другом в самые
трудные периоды ее жизни.
В 1543 году трое полусирот, дети
короля Генриха, получили новую мачеху,
которая стала для них заботливой матерью.
12 июля Мария, Елизавета и Эдуард
присутствовали на венчании своего отца с его
шестой женой Екатериной Парр во
дворце Хэмптон-Корт. Среди неземного
убранства резной часовни под голубым
сводом, украшенным звездами, Генрих
наконец соединился с той, кто скрасила годы
его старости и не обманула ожиданий.
Дважды вдова, тридцатилетняя Екатерина
Парр была для него идеальной партией:
красивая благородной спокойной
красотой, уравновешенная и приветливая,
убежденная протестантка, высокообразованная
и привлекавшая в свой светский кружок
интеллектуалов и художников и в
довершение всего — любившая детей. Она
взяла под крыло всех троих, и они
счастливо проводили время в Челси, в ее
лондонском дворце на берегу Темзы.
В 1547 году, когда Елизавете
исполнилось тринадцать с половиной лет, в эту
семейную идиллию снова грозно
вторглась смерть. В январе умер король
Генрих VIII, о чем она узнала в Энфилде,
одной из королевских резиденций,
будучи избавленной от тяжелого зрелища
агонии этого одряхлевшего гиганта. Оттуда
девочка написала сдержанно скорбное
письмо брату Эдуарду, поздравив его
попутно с восшествием на престол.
Младший брат, которого спешно увезли в
столицу короноваться, прислал ей
рассудительно-философский ответ, заметив, что
более веего его печалит отъезд из
Энфилда и расставание с дорогой сестрой. Едва
ли стоило ждать бурного выражения горя
от детей, проведших большую часть
жизни на почтительном удалении от отца. О
вынужденной разлуке друг с другом они
сожалели гораздо больше.
Приблизительно в это время художник,
чье имя не дошло до нас, написал
портрет Елизаветы. Это первое из известных
ее изображений. Она предстает несколько
недовольной, худой, с выступающими
ключицами, рыжей девочкой-подростком,
которую отвлекли от более
занимательных дел, одели в пурпурное платье, обиль-
145

Генрих VIII в 1544 г. (Рисунок Корнелиуса
Маттиса).
но украшенное золотой вышивкой и
жемчугами, и заставили позировать.
В ее лице — ни малейшего намека на
улыбку или стремление выглядеть
привлекательнее, чем она есть на самом деле,
губы крепко сжаты. Одни лишь глаза ее,
действительно, необыкновенно красивы:
огромные, миндалевидные, темные, как у
Анны Болейн. Кокетство и прелесть
совершенно отсутствовали в этом лице. Чего
в нем хватало в избытке — это характера.
Вскоре твердость его подверглась первой
серьезной проверке, ибо Елизавета
вступила в полосу нескончаемых
испытаний.
Умирая, Генрих VIII упорядочил в
своем завещании наследование престола,
передав его сыну Эдуарду, в случае, если тот
умрет, не оставив наследников,— Марии,
Принц Эдуард в возрасте 6 лет.
so
х а
2|
tn
-J:
146

а затем с теми же оговорками —
Елизавете. Таким образом, последняя была
официально восстановлена в статусе
принцессы и претендентки на престол, хотя ее
шансы когда-нибудь занять его
расценивались невысоко. Если же всем
отпрыскам Генриха было суждено умереть
бездетными, права на корону передавались
потомству сестры короля — семейству
маркиза Дорсета, среди которого
ближайшей претенденткой на престол считалась
младшая кузина Марии и Елизаветы леди
Джейн Грей. Такое обилие юных дев, чье
чело при благоприятных обстоятельствах
могла украсить корона, никак не
способствовало политической стабильности в
государстве.
Дело осложнялось и
конфессиональным расколом страны. Марию горячо
Мария Тюдор — принцесса-католичка.
l
l
I
и
It
Елизавета, всегда гордившаяся своим
сходством с отцом и тем, что «она — чистая
англичанка».
147

Q. Q
I- О
. с
оо
31Л
s
I R
5t
желали видеть на троне католики,
Елизавету или Джейн Грей — протестанты.
Сановникам и членам Королевского
совета, управлявшим страной, доставлял
неизбывную головную боль тот факт, что
каждая из молодых наследниц рано или
поздно должна была выйти замуж и
следовало избежать множества подводных
камней, чтобы этот брак пошел на благо
государства, а не отдал бы Англию в руки
авантюриста или не подчинил ее воле
иноземного правителя. Одним словом,
проблема замужества любой из троих —
Марии, Елизаветы и Джейн — была
делом государственной безопасности.
Пока же, учитывая малолетство короля
Эдуарда, страной правил регент, его дядя
герцог Сомерсет. У него был брат лорд-
адмирал, честолюбивый и решительный
Томас Сеймур, обаятельный и
остроумный сорокалетний холостяк, самая
завидная партия во всем королевстве для
незамужней девицы высокого ранга.
Уязвленный тем, что старший брат
сконцентрировал в своих руках всю власть в
королевстве и не желал делиться ею, сэр
Томас решил обойти его другим путем,
полагая, что если слабый здоровьем
Эдуард умрет, он скорее всего завещает
престол не католичке Марии, а
сестре-протестантке Елизавете. Он не стал медлить и
обратился в Королевский совет,
испрашивая разрешения на брак с
четырнадцатилетней леди Елизаветой. Протектор
Сомерсет и Совет ему отказали.
Тода неунывающий лорд-адмирал
предложил руку и сердце вдове Генриха V11I
Екатерине Парр, и они были с
благосклонностью приняты, тем более что еще
до брака с корешем Екатерина была
влюблена в Сеймура. Они поженились тайно,
чтобы не дожидаться разрешения Совета,
и некоторое время скрывали свои
отношения. Тем временем протектор
Сомерсет удовлетворил просьбу Екатерины Парр
оставить Елизавету под одной крышей с
ней, чтобы продолжать заботиться о ее
воспитании. Так по воле судьбы
принцесса и ее окружение стали составной частью
семьи и двора Парр и Сеймура.
В неловкой ситуации, сложившейся
вслед за этим, был, безусловно, виноват
лорд-адмирал, которому вздумалось
заигрывать с чувствами юной девушки.
Нравы в XVI веке не предполагали
никакой интимности, как и дворцы, в
которых жили люди в ту пору, не были
созданы для уединения. Покои
располагались анфиладой, и будь то кабинет,
спальня или библиотека, через них
сновали придворные, чтобы пройти в другие
залы. Множество слуг и придворных
присутствовали как при отходе сильных мира
сего ко сну, так и при их пробуждении,
туалете, трапезе и так далее. Лорд Сеймур
завел привычку, шествуя по утрам
полуодетым, заглядывать в спальню к
Елизавете, чтобы пожелать доброго утра, и если
она еще не поднялась, самолично
раздвинуть полог и дать ей дружеский шлепок.
Иногда его шутки были грубее, тогда
девочка стыдливо скрывалась от него в
подушках в глубине постели. В конце
концов даже добродушная
воспитательница Кэт Эшли заявила адмиралу, что его
вид непотребен, а шутки непристойны.
Сеймур изумился и принял обиженный
вид, так как, по его словам, не имел в
виду ничего дурного.
Однако после одного весьма
неприятного инцидента и памятуя о том, что она
несет перед Советом ответственность за
нравственность и чистоту принцессы,
Екатерина Парр решила отослать ее
подальше от мужа, и по весне та
отправилась в Хертфордшир в поместье Чешант
под опеку обходительного сэра Энтони
Дэнни. Елизавета по-прежнему
чувствовала себя пристыженной и от сильных
переживаний слегла, с ней приключился
первый нервный срыв, они потом часто
повторялись, оставляя после себя
мучительные, изводившие ее мигрени.
Ей помогли забыться занятия с
Роджером Эшамом, и она погрузилась в них с
головой. Это было бегством от
реальности, в которой ей грозили неожиданные
опасности от людей, пытавшихся
манипулировать ею. По счастью, девизом Эшама
было: «Науки — это убежище от страха».
Они занимались латынью и греческим,
Елизавета переводила древние тексты с
одного языка на другой, а затем обратно.
Остальное время отводилось теологии,
чтению и комментированию священных
текстов и трудов протестантских авторов
и, конечно же, истории. К ее
французскому и итальянскому в это время
прибавились испанский, фламандский и
немецкий. В перерывах Елизавета упоенно
скакала верхом по полям Хсртфордшира,
так как была прекрасной наездницей, а
учитель полагал, что физические
упражнения необходимы для его подопечной.
Едва она достигла душевного
равновесия, проведя год в вынужденном уедине-
148

нии в Хертфордшире, как из Лондона
пришло известие о том, что Екатерина
Парр умерла во время родов.
Лорд-адмирал, чьи руки оказались теперь
развязаны, энергично возобновил свое общение
с мальчиком-королем, стараясь
превратиться в его главного советника и друга и
уменьшить влияние своего брата,
протектора Сомерсета. Елизавете по-прежнему
отводилась важная роль в его планах.
Зимой 1549 года у Сеймура все было
готово для совершения государственного
переворота. По-видимому, он
намеревался завладеть самим королем и заставить
отстранить лорда-протектора и назначить
новым регентом его Сеймура.
Дальнейшее можно было легко предсказать: он
женится на Елизавете и, может быть, со
временем станет королем.
Однако ночью 17 января, когда лорд-
адмирал попытался в неурочный час
войти в покои Эдуарда, его арестовали, и
местом его следующего ночлега стал
Тауэр. Его участь была решена, и плаха стала
закономерной расплатой за попытку
государственной измены.
Королевский совет, однако,
заинтересовала и роль принцессы Елизаветы во
всей этой истории. Знала ли она о планах
Сеймура, предлагал ли он ей жениться в
тайне от Совета, и что она отвечала,
состояли ли они в переписке, вели ли
переговоры через третьих лиц?
Положительный ответ на любой из этих вопросов
мог означать, что она — соучастница в
государственнном перевороте с целью
свержения собственного брата. Старый
эпизод со скандалом в доме Парр был
извлечен на свет и предан огласке.
В Хэтфилд-хаус, где Елизавета жила в
это время, отправили некого Р. Тирвитга,
чтобы допросить принцессу и добиться от
нее правды.
Допросы затянулись на много дней.
Если прежде вопрос об ее отношениях с
лордом-адмиралом вызывал у Елизаветы
краску стыда и естественное смущение,
теперь он рождал леденящий страх.
Впервые принцесса оказалась так близка к
эшафоту, куда на ее глазах всходили очень
многие. На все вопросы Тирвитга она
отвечала упорным «нет», периодически
разражаясь слезами, но он не верил ее
нервическим взрывам, считая их,
возможно, не без основания, игрой. Ее
казначея Т. Перри и Кэт Эшли бросили в
Тауэр, добиваясь признания, что они
служили посредниками между Елизаветой и
Сеймуром. Те отрицали все. Тирвитт, сам
измотанный допросами, доносил лорду-
протектору, что чувствует, что Елизавета
виновата и что-то скрывает, но от нее
трудно добиться истины, ибо «у нее очень
острый ум, и ничего невозможно
вытянуть из нее без больших ухищрений».
Она не предала верную Кэт Эшли. В ней
взыграло упрямство, достойное отца или
сестры Марии, и сама будучи на волосок
от смерти, она тем не менее послала
протектору Сомерсету дерзкое письмо,
требуя вернуть ей любимую
воспитательницу.
Когда страсти улеглись, и ее, наконец,
оставили в покое, так и не добившись
ничего, Елизавета слегла в полном
нервном истощении. Но труднейший экзамен,
где ей пришлось проявить и стойкость, и
изворотливость, и хитрость, она
выдержала, в первый раз отстояв свою жизнь.
В минуты испытаний Елизавета, как и
прежде, не отпускала от себя Роджера
Эшама, находя в общении с ним
успокоение. Наставник восхищенно писал другу
о своей ученице: «Ее ум лишен женской
слабости».
Елизавете импонировали комплименты
такого рода. Спустя год, когда ей
исполнилось восемнадцать, она сама со
своеобразной гордостью написала брату
Эдуарду: «Что касается моей внешности, я,
может быть, постесняюсь показать ее, что
же касается ума — его я не побоюсь
явить».
В более зрелые годы она поймет, что в
обществе, где доминируют мужчины, при
условии, что они соблюдают правила
куртуазной игры, удобно быть женщиной
высокого ранга, и она научится искусно
пользоваться всем арсеналом типично
женских средств, чтобы повелевать ими,
будет то обворожительно-капризной, то
величественно-недоступной. Она
перестанет краснеть за свою внешность,
напротив, полюбит румяна. Но тем не менее
Елизавета всегда будет гордиться тем, что
отличается от остальных женщин
недюжинным умом, эрудицией, способностью
вершить государственные дела, а в
минуту опасности — надеть доспехи, подобно
Жанне д'Арк, и повести за собой нацию,
тем, что она может не хуже любого
мужчины скакать верхом без устали и на
охоте хладнокровно рассечь кинжалом
глотку загнанному зверю.
Это причудливое сочетание
мужественного и женственного начал, составлявшее
149

О. Дмитриева
Семь портрет о а королеаы
Шг-Ф **?*■
tKPSiii
• /. Томас Уапатт — иоэ/п w дипломат,
поклонявшийся Анне Болей*
• 2. Генрих VIII как ренессансный монарх и
реформатор в одном лице.
• 3. Томас Кранмер, архиепископ Кентер-
берийский, идеолог английской реформации.
• 4. Йоты и слова песни «Люблю я тесный
круг друзей», приписываемой Генриху VIII.
ее неповторимую индивидуальность,
уходило корнями в ранний период
формирования ее личности. Современный
психоаналитик, возможно, нашел бы
объяснение ее характеру в предопределенности
его, заданности родительской матрицей.
Действительно, идеализированный
образ матери, рассказы о ее изяществе,
элегантности, прекрасных манерах не
позволят Елизавете совершенно
игнорировать важность этих качеств и заставят
развивать их в себе. Но остальные черты,
присущие Анне Болейн,— ее интеллект,
энергия, честолюбие, в тогдашнем
понимании делали ее мать непохожей на
остальных женщин, относясь скорее к
мужским прерогативам, и именно эти
качества формировали образец для подражания
дочери. Ее отец Генрих был ярким
воплощен ием мужественного начала. Все в
жизни дочери и самая ее жизнь зависели
от расположения этого могучего гиганта,
порой доброго, порой ужасного, как
чудовище из страшной сказки. Он был
одновременно притягателен и опасен, ему
надо было понравиться, заслужить его
любовь и одобрение. Елизавета
стремилась к этому всеми силами. Она рано
поняла, что с первого дня своей жизни
она вызывала его разочарование, и
причина его раздражения — именно ее пол.
Поэтому с детства она инстинктивно
пыталась преуспеть в неженских занятиях, и
прежде всего в научных штудиях. Ничто
так не радовало отца, как ее успехи на
этом поприще. Елизавета не могла не
видеть, что ее пол стал причиной гибели
её несчастной матери и ее собственных
унижений. Родись она мальчиком, и она
была бы не принцессой-бастардом, а уже
носила бы корону Англии. Наконец, она
была бы гарантирована от попыток новых
и новых сеймуров воспользоваться ею для
воплощения собственных авантюрных
планов.
Так или иначе, жизнь укрепила ее в
уверенности, что быть женщиной и
наследницей престола, руки которой
добиваются,— не столь уж приятно и весьма
небезопасно.
Ничто не могло убедить ее в этом
лучше, чем события, развернувшиеся в
начале 1550-х годов, в которых Елизавета,
по счастью, осталась лишь зрителем.
Осенью 1549 года лорд-протектор
Сомерсет был смещен членами
Королевского совета и попал в Тауэр. У кормила
власти его сменил Джон Дадли, лорд-
150

управляющий двором и маршал Англии,
который вскоре даровал сам себе титул
герцога Нортумберленда. Казалось,
дорога наверх была открыта для
новоиспеченного герцога и остальных Дадли — его
пятерых сыновей.
Нортумберленд был ревностным
протестантом. В период его регентства
реформа церкви в Англии получила,
наконец, теоретическое оформление: при нем
молодой король утвердил новый Символ
веры и Книгу общих молитв, отныне
определявших основы англиканской веры
и службы. Эдуард с головой погрузился в
дела церкви, чувствуя, что дни его
сочтены, и он должен довести до конца дело,
начатое отцом. Туберкулез пожирал
легкие этого мальчика, его кости начинали
гнить, а ногти отваливались с больных
пальцев, но более всего бледного
умирающего подростка волновало, что после
его ухода дело реформированной религии
в Англии может оказаться в опасности,
особенно, если на престоле его сменит
старшая сестра — католичка Мария.
Нортумберленд воспринимал проблему
престолонаследия не менее остро, воцарение
Марии грозило ему опалой, потерей
власти, а может быть, и головы.
Герцог сделал ставку на другую
претендентку, тоже протестантку, леди Джейн
Грей. Против ее воли родители и герцог
Нортумберленд выдали юиую леди Джейн
за сына протектора — Гилдфорда Дадли.
Отец великодушно уступал престол сыну.
Оставалось лишь убедить больного
Эдуарда оставить корону в обход сестер Джейн
Грей и ее потомству, в чем герцог
преуспел. Документ такого содержания был
составлен и, несмотря на сопротивление
королевских юристов, подписан
Эдуардом.
6 июля 1553 года в разгар небывалой
бури, погрузившей Лондон во тьму,
молодой король умер. Три дня протектор
скрывал это, чтобы подготовиться к
решительному наступлению. Он вызвал в
столицу обеих принцесс, очевидно, чтобы
обезопасить себя, взяв их под стражу, а 9
июля пригласил свою невестку леди Джейн
во дворец и вместе с несколькими
членами Королевского совета предложил ей
принять корону. Вся в слезах, напуганная
и несчастная девушка отказывалась, но ее
вынудили сделать это.
Между тем ни одна из дочерей Генриха
не попала в руки Нортумберленда. Мария
бежала на север в Норфолк, где у нее
• 5. Оружие ш коллекции Генриха —
рыцаря и спортсмена.
• 6. Ганс Голъбейн Младший — придворный
художник Генриха VIII.
• 7. Всесильный канцлер Томас Кромвель,
«правая рука» короля в период Реформации.
151

о. а
•- о
было много сторонников среди
католиков, и подняла свой королевский
штандарт над замком Фрэмлингем. Она не
собиралась отдавать корону,
принадлежавшую ей по праву. Елизавета же
предусмотрительно осталась в Хэтфилде,
предупрежденная об опасности Уильямом
Сесилом, секретарем Совета. Этот
необыкновенно одаренный политик и царедворец
впоследствии стал ее первым министром
и до конца своих дней служил Елизавете
верой и правдой. Возможно, своим
рискованным поступком он спас ей жизнь, и
это доказывало, что он хорошо
разбирался в политической конъюнктуре и сделал
верную ставку. Но и молодая принцесса
не ошиблась в нем. Среди многих
придворных, представленных ей пять лет
назад при дворе Екатерины Парр, она
отличила Сесила, почтила своей перепиской и
званием друга, а затем попросила его
контролировать управление ее
финансами. У Елизаветы тоже было хорошее
чутье на людей.
Нортумберленд тем временем покинул
столицу и двинулся с войсками на север,
чтобы захватить Марию, однако за его
спиной Совет уже провозгласил ее
законной королевой и, узнав об этом, герцог
понял, что проиграл. Он сник и сам
оповестил местный народ о восшествии
на престол королевы Марии, что,
впрочем, не спасло его от плахи, а его
сыновей — от Тауэра.
Нортумберленд был казнен на той же
самой зеле ной лужай ке в Тауэре, где
сложили головы Анна Болей}!, Екатерина
Ховард и казненный им герцог Сомерсет.
Они и по сей день лежат все вместе под
алтарем часовни Св. Петра — два
обезглавленных герцога между двумя
королевами, под мраморным
красно-зеленым полом цвета травы и крови на
ней.
Свою ни в чем не повинную кузину
Джейн Грей, царствовавшую двенадцать
дней, Мария поначалу пощадила,
понимая, что та была лишь марионеткой в
руках протектора. Но когда в 1544 году в
стране началась смута, она отправила на
эшафот и шестнадцатилетнюю девушку,
остававшуюся опасной претенденткой на
престол. Леди Джейн приняла свою смерть
стоически — в ней все же текла кровь
Тюдоров.
Это был суровый урок. За два
десятилетия недолгой жизни Елизаветы уже
третья королева спускалась с трона, чтобы
подняться на эшафот. Пищи для
размышления молодой принцессе было более чем
достаточно.
Казнить нельзя... помиловать?
В октябре 1553 года Мария Тюдор
короновалась в Лондоне. В праздничной
процессии, сопровождавшей ее, за
королевой в открытых носилках следовали
Анна Клевская и принцесса Елизавета,
одетая во все белое. Мария не без
удовольствия взирала на бледную
присмиревшую сестрицу, вспоминая, как в свое
время ее силой заталкивали в носилки,
чтобы заставить следовать в эскорте
Елизаветы.
Для Марии наступил звездный час.
Двадцать лет унижений и страданий, страха
смерти и запретов исповедовать ее
религию — все было позади. Она собиралась
немедленно восстановить католичество в
Англии и добрые отношения с папой
римским, оживить поруганные отцом
церкви, вернув в них непокорившихся
Генриху священников, иконы, распятия и мощи
святых, чтобы в них снова служили
торжественные мессы с низким рокотом
органов и мерцанием свечей.
Ее постоянные советники — император
и король Испании Карл, кузен и
основная опора Марии во времена гонений, и
его посол Ренар уговаривали королеву
быть более гибкой и не торопиться с
преобразованиями. Ведь Англия была
протестантской уже в течение двадцати лет, и
выросло целое поколение, воспитанное в
реформированной вере. При восшествии
Марии на престол легитимизм англичан
перевесил их религиозный пыл, они
признали королевой ту, которая имела
законные права на корону, но будет ли так
всегда? Особенно опасными казались
Карлу планы кузины вернуть церкви те
земли, которые ее отец конфисковал и
передал новым владельцам. Это затронуло бы
интересы тысяч дворян, аристократов,
богатых горожан и могло вызвать взрыв.
Мария, однако, была глуха к доводам
рассудка. Неуступчивая, несгибаемая,
фанатичная, она не была создана
политиком.
Она избрала себе в супруги Филиппа,
сына короля Карла, ревностного
католика, который позднее снискал себе славу
самой одиозной и мрачной фигуры в
европейской истории этого времени,
превратившись в маниакально-одержимого
гонителя протестантов. В отличие от ко-
152

ролевы ее Совет опасался, что Англия
превратится в придаток огромной
империи Габсбургов и будет вовлечена в
разорительную войну с Францией.
В результате всплеска
национально-патриотических чувств, помноженных на
опасения протестантов, в январе 1554
года дворянин из Кента Томас Уайатт
поднял восстание. Его быстро подавили,
но в ходе следствия выяснилось, что
мятежники, возможно, имели сношения с
принцессой Елизаветой. Расследование еще
не закончилось, а епископ Винчестерский
Гардинер — канцлер королевства, и
испанский посол в один голос потребовали
от Марин казнить Елизавету, ибо «эта
протестантка опасна и исполнена духа
неповиновения» и всегда будет знаменем
для всех мятежных антикатолических сил.
22 февраля Елизавету привезли в
Лондон. На следующий день в Вербное
Воскресение, когда верующие праздновали
радостное вступление Христа в
Иерусалим, она проделала скорбный путь в
Тауэр. Ее отвезли туда по реке, опасаясь,
что в Лондоне возбужденная видом
принцессы толпа может прийти ей на помощь,
и высадили у ворот, которые позднее
стали называть «Воротами изменников».
Когда-то эти ворота захлопнулись и за ее
матерью. Двадцатилетняя принцесса была
абсолютно уверена, что видит солнце в
последний раз.
Впрочем, солнца не было, день был
пасмурный и мокрый. Выйдя из лодки,
Елизавета в изнеможении присела на
осклизлый камень у ворот, оттягивая
момент, когда они закроются за ней.
Комендант Тауэра заботливо предупредил
ее, что нехорошо сидеть на холодном
мокром камне, и она с печальной
улыбкой заметила, что это лучше, чем сидеть
в каменном мешке. Никогда она не рас-
считывала вступить в Тауэр, древнюю
цитадель английских королей, столь
бесславно.
Принцесса безуспешно умоляла о
встрече с королевой, ее «доброй сестрой»,
чтобы доказать свою невиновность, но
получала неизменный отказ. Ей не давали
ни чернил, ни бумаги, чтобы написать
разъяренной сестре. Елизавета поддалась
мрачному отчаянию. Однако даже в
Тауэре она встречала знаки искренней
симпатии: говорили, что йомены-стражники
преклоняли перед ней колени и шептали:
«Господь спаси Вашу милость». В самом
Лондоне сочувствие к обреченной прин-
Четки Генриха VIII.
Титульный лист кранмеровской Библии.
Генрих представлен на нем как глава церкви
и отражение божественного образа.
8
153

'"J:
\ #
ш
■ 4 1
у*
э
цессе росло день ото дня, ее считали
невинной мученицей за протестантскую
веру.
Летом 1554 года в Англию должен был
прибыть Филипп — будущий супруг
Марии. 19 мая Елизавету выпустили из
Тауэра, очевидно, чтобы разрядить
обстановку и избежать нового всплеска
антииспанских настроений. Не последнюю роль
сыграли и предсмертные слова Томаса
Уайатта, поклявшегося перед казнью, что
«миледи Елизавета никогда не знала ни о
заговоре, ни о моем восстании».
В июле в Англию прибыл принц
Филипп и обвенчался с королевой Марией
на полпути к Лондону в Винчестере. В
его лице Елизавета неожиданно обрела
адвоката: ее вернули ко двору. Филипп
справедливо полагал, что лучше не делать
из Едизаветы религиозную мученицу и не
возбуждать ненависть подданных против
королевы, а склонить ее к принятию
католической веры и выиграть очки в
политической борьбе с протестантами.
У его невестки не было особого
выбора: Мария перешла к жестоким
репрессиям против тех, кто оставался верен
реформированной религии. Повсюду
горели костры, на которых корчились в огие,
задыхались в дыму и отдавали души Богу
упорствующие в протестанской вере
ученые-теологи, священники и
простолюдины, женщины и старики. В Оксфорде
одного за другим сожгли трех
епископов — сподвижников Генриха VIII в
деле Реформации — Ридли, Латимера и
Кранмера — бывшего архиепископа Кен-
терберийского, который когда-то
защищал принцессу Марию от гнева ее отца.
Королева Мария была не против
сохранить старику жизнь при условии, что он
вернется в лоно истинной католической
церкви. Он стал свидетелем страшных
мук Ридли и Латимера, но не покорился
и последовал за ними.
1. Роджер Эшам — наставник Елизаветы,
один из лучших педагогов XVI века
2. Роберт Дадли (позднее граф Лейстор) —
фуг детства Елизаветы и ее фаворит
3. Томас Сеймур — неудачливый
претендент на руку принцессы Елизаветы
4. Уильям Сесил — человек, которого
Елизавета именовала «мой дух», ее преданный
министр
5. Брачный договор Генриха VIII с Анной
Клевской
6. Свидетельство о расторжении этого
брака

В разгар гонений протестантский
священник и поэт Томас Брайс написал
удивительный по силе стихотворной
мартиролог, перечислив в своей поэме имена
протестантских мучеников и то, каким
казням они подвергались. И каждая
строфа его, полная гнева, исступленной веры
и надежды на избавление, заканчивалась
рефреном: «Мы ждали нашу Елизавету».
«Когда достойнейший Уотгс кричал,
охваченный пламенем, / Когда Симпсон,
Хоукс и Джон Ардайт вкусили гнева
тирана, / Когда предавали смерти Чембер-
лена, Мы ждали нашу Елизавету».
Она была единственной надеждой для
отчаявшихся и гонимых протестантов.
Многие из них никогда не видели ее, но
лелеяли светлый образ девы в белых
одеждах, страдающей вместе с ними, и
верили, что придет час, и она избавит их от
тирании той, кого они прозвали
Кровавой.
Реальная Елизавета не была сделана из
того теста, из которого получаются святые
и мученики. Она была политиком — не
фанатиком, причем в свой двадцать один
год — искусным политиком. Это помогло
ей найти общий язык с Филиппом,
который, хотя и был ревностным католиком,
все же мыслил такими категориями, как
компромисс и политическая
целесообразность. При дворе даже поговаривали, что
Елизавете удалось пробудить в нем
особую симпатию, если этот Габсбург с вяло
текущей кровью вообще был способен
кем-то увлечься. Так или иначе,
увещевания Филиппа и угрозы Марии
подействовали, и Елизавета объявила, что готова
всерьез поразмыслить над переходом в
католичество. Ей принесли гору книг,
тексты Св. Писания и, проведя над ними
в уединении несколько дней, она вышла,
якобы просветленная, и заявила, что
искренне готова принять ту веру, которую
теперь считает истинной. Она боролась за
свою жизнь, и лицемерие было
эффективным оружием.
В ноябре 1554 года
тридцативосьмилетняя королева неожиданно объявила, что
ждет ребенка, на что уже никто не на-
7. Генрих VIII на смертном одре,
вручающий власть Эдуарду VI. Внизу картины —
аллегория «ложной» римско-католической
церкви.
8. Короли-католики: Мария Тюдор, Филипп
II
9. Елизавета I в коронационных одеждах
155

a. d
ОС
51Л
Si
x to
x к
3
деялся. Появление наследника от
англоиспанского брака могло бы изменить весь
ход не только английской, но и
европейской истории, безусловно, закрепив успех
контрреформации. Одни ждали родов с
тревогой, другие — с надеждой. Для
принцессы Елизаветы появление ребенка
означало бы конец ее надеждам когда-либо
взойти на престол, и вся ее дальнейшая
жизнь виделась в этом случае лишь
жалким прозябанием с каждодневным
притворством, религиозным лицемерием,
заискиванием перед сестрой и ее
потомством и страхом, вечным страхом за свою
жизнь.
Ребенок, между тем, так и не появился
на свет, беременность оказалась
истерической фантазией Марии. Многие
вздохнули с облегчением. Будущее Елизаветы
снова прояснилось, как горизонт после
миновавшей грозы. Она по-прежнему
считалась потенциальной наследницей
престола, более того, ее шансы возросли
после того, как стало ясно, что у
королевской четы не будет наследников.
Те, кто улавливал политическую
конъюнктуру, понимали, что шансы
Елизаветы растут. Ее двор в Хэтфилд-хаусе, где
она провела два последних года царствия
Марии, стал весьма притягательным
местом, туда тянулись многие, и хотя у
Елизаветы не было денег, чтобы
вознаградить слуг и придворных, как заметил
итальянский посол, молодые дворяне
буквально рвались к ней на службу. Чтобы
помочь принцессе с финансами, друг ее
детства Роберт Дадли продал кое-какие из
собственных земель, за что потом
получил сторицей. Самая атмосфера жизни в
Хэтфилде изменилась, приобретя налет
светского шика: во дворце много
развлекались, устраивали медвежьи бои,
ставили театральные представления и
небольшие любительские пьесы-маски, много
музицировали, при этом сама Елизавета
аккомпанировала на клавикордах
Максимилиану Пойнсу, в будущем —
известному певцу и музыканту, а тогда еще
мальчику, обладавшему удивительным
сопрано. Возмущенная королева Мария в
одном из своих писем распорядилась
прекратить это фривольное
времяпрепровождение. Но она уже не могла
остановить тех, кого манила новая восходящая
звезда.
В начале ноября 1558 года королева
почувствовала себя плохо. Совет стал
настаивать на том, чтобы она назвала
наследницей сестру. Мария сопротивлялась
из последних сил, она даже намеревалась
созвать парламент и провести через него
закон об исключении Елизаветы из
линии наследования, но была вынуждена
уступить давлению мужа и советников.
Страна вздохнула с облегчением.
Трагичнее самой смерти может быть
лишь смерть, которую ждут с
нетерпением. Кончину Марии ожидали с затаенной
радостью и среду накануне ее ухода
окрестили «средой надежды». 17 ноября
1558 года Мария Тюдор, навсегда
оставшаяся в людской памяти Кровавой,
умерла.
Спустя три дня после смерти Марии в
большом зале Хэтфмлдского дворца под
высоким сводом, поддерживаемым
массивными дубо выми бал ка ми, собрался
первый Совет королевы Елизаветы I.
Своим государственным секретарем она
назначила Уильяма Сесила, старого друга,
спасшего ей жизнь во время аферы
Нортумберленда. Она обратила к нему слова,
достойные Цезаря: «Я поручаю Вам быть
членом моего Тайного совета и
потрудиться во имя меня и моего королевства.
Я сужу о Вас, как о человеке, которого
нельзя подкупить никакими подарками...
и думаю, что не угождая моим
собственным желаниям. Вы будете давать мне
советы, которые сочтете верными».
Роберт Дадли получил должность
королевского конюшего (командующего
кавалерией), многострадальный Томас
Перри — казначея двора. Молодая
королева не забывала оказанных ей услуг.
28 ноября 1558 года триумфальная
процессия вступила в Лондон. Покидая Хэт-
филд, Елизавета ехала в карете, потом —
в открытых носилках, но перед въездом в
столицу она повелела привести себе
белого коня. Не изнеженным субтильным
созданием, а победительницей вступала дочь
Генриха VIII в ликующий город,
направляясь к Тауэру, на этот раз как его
хозяйка. Костры и страх остались позади.
Плывущая над толпой на белом коне
медноволосая королева была молода и
прекрасна.
Она выиграла в долгой игре со смертью.
И выигрыш был больше, чем трон,— сама
жизнь.
Ей было всего двадцать пять лет, не так
мало по меркам того времени, когда
выходили замуж в четырнадцать, а умирали
порой уже в сорок, но очень немного для
правительницы. На портрете, где она изо-
156

бражена в коронационных одеждах,
королева так юна, тонка и изящна, с молочно-
белой кожей, неземным отрешенным
взглядом и легкой затаенной
полуулыбкой — ей можно дать семнадцать.
Многим из тех, кто не знал характера этой
девушки, казалось, что корона и
горностаевая мантия слишком тяжелы для нее.
Как же они обманывались! Не робкой
ученицей вступала она пол своды
Уайтхолла, а трезвым политиком и сильным
игроком, что уже хорошо понимали
члены Королевского совета после ее первых
речей, обращенных к ним. Но даже они
еще не подозревали, что перед ними —
гениальная актриса с врожденным
трагическим темпераментом и потрясающим
чувством «зала».
Возросшая на римских авторах, она
ясно видела каркас того общественного
здания, которым ей предстояло
управлять:
— народ, горожане, купцы, крестьяне-
йомены, ремесленники, трактирщики и
подмастерья, словом, та пестрая толпа,
что ликовала, встречая ее, на ее
триумфальном пути;
— знать, дворянство, аристократы,
среди которых было немало и друзей, и
врагов;
— парламент и Королевский совет, с
которыми необходимо найти общий язык.
Классические максимы управления были
известны ей из книг. Необходимо
выбрать верных и рассудительных
министров, чаще прибегать к совету и согласию
сената, сиреч парламента, в важнейших
государственных делах, не спускать глаз с
нобилей, склонных к амбициям и
государственным переворотам, заботиться о
народе, не обременяя его чрезмерными
налогами, но и не ослабляя узды. Вопрос
состоял в том, как осуществить это на
практике. На пути к успеху каждую нз
этих групп предстояло завоевать,
расположить к себе, очаровать, подкупить,
покорить — и властвовать.
Опыт управления своего отца (хотя он
часто шел вразрез с античной мудростью)
Елизавета ставила очень высоко: ей всегда
импонировали его патриотизм,
энергичная и властная манера вершить дела, его
безапелляционная уверенность в
божественном предначертании всех его деяний и
прав, которые он не собирался уступать
никому. Пример неудачного правления
старшей сестры тоже мог многому
научить, продемонстрировав, что
происходит, когда правительница навязывает
нации политику, которую никто не
одобряет, веру, которую не разделяет её народ,
консорта, которого ненавидят все.
Елизавете была необходима широкая
поддержка, диалог, опора на все слои
общества, тем более, что она вступала на
престол в самых неблагоприятных для
себя обстоятельствах: умирая, Генрих VIII
назвал ее в завещании наследницей, но не
позаботился отменить акт парламента,
объявлявший ее незаконнорожденной; она
по-прежнему оставалась бастардом и
согласно папской булле. В этой ситуации
любой из претендентов-соперников мог
выдвинуть встречные права на престол, и
она со страхом ожидала этого.
Необходимо было не медлить и предпринимать
решительные шаги.
Особенностью XVI столетия было
обилие правивших женщин. Властная
итальянка Екатерина Медичи, стоявшая за
спиной своих сыновей-королей во Франции,
шотландская регентша Мария Лотаринг-
ская и сменившая ее в качестве королевы
Мария Стюарт, Маргарита Пар мекая —
регент в Нидерландах, Джейн Грей,
Мария и Елизавета Тюдор — в Англии.
Однако ни одна из них, незаурядных и
одаренных, не преуспела н, умирая, не
могла сказать, что была любима своим
народом. Джейн Грей и Мария Стюарт
сложили головы на плахе — «народ без-
молствовал». Маргариту Пармскую смело
восстание. Екатерина Медичи осталась в
памяти французов итальянской ведьмой и
старой колдуньей. Мария Тюдор и Мария
Лотарингская умирали в полном разоча-
сровании, видя, как все, что они
создавали, рушится на их глазах.
Одна лишь Елизавета не только смогла
удержаться на троне в течение рекордно
долгого срока — сорока пяти (!) лет, но и
стала частью великой английской
национальной легенды. •
з
I
3
157

НАШ ЮБИЛЕИ
■■■■
^Й I ^^Ь^^^Л ^^^^^^Л Л^^Лл % ^^^^^^А ^^^^^^А ^^^^^^^Л
WJIIIIII
ЗНАНИЕ-СИЛА

Сотрудники редакции журнала «Знание - сила» в разные годы. Сям направо: литературнее редакторы Гимна
Борисов Башифова,АлишдрА^^
штейн; ответственный секретарь Глеб Борисович Анфилов; заведующая редакцией Екатерина Александровна Панина.
I
«.
- ■
4 - И

МОЗАИКА
«Перенесли»
Полярный круг
Город Эвертурнео. около
которого проходит Северный
полярный круг, расположен
в довольно пустынном
районе северной Швеции.
Власти города одним махом ре-
цмли транспортную
проблему, чтобы привлечь
побольше туристов в свои края. По
их распоряжению стелу —
указатель Полярного круга —
ночью переставили
несколькими километрвми южнее,
где находится крупная
гостиница и проходит
оживленная трасса.
На охоту за...
женихами
Индийская деревня Тарне-
тар, расположенная
недалеко от города Амедабад в
штате Гуджарат, известна
знаменитой ярмаркой свай-
ямар. ежегодно
устраиваемой в ввгусте-сентябре.
Длится она всего три дня, в
течение которых прибывшие
на ярмарку девуики
выбирают себе женихов. Эту
оригинальную ярмарку
устраивают около храма, поовящен-
D
D
D
D
D
D
D
□
D
D
D
D
D
D
D
D
D
D
О
D
D
D
D
D
D
D
□
D
D
D
D
D
D
D
D
□
a
G
□
a
a
a
D
a
ного богу Шиве. Нарядные
женихи в национальных
костюмах стоят под зонтами.
Вокруг кандидатов в мужья и
ходят девуики, придирчиво
выбирая будущего спутника
жизни. Если девуика
остановится около одного из них
и заговорит с ним, значит,
она не против выйти за него
замуж. Разумеется, не
обходится без обсуждения столь
серьезного вопроса и с
родителями. И если все
приходят к согласию, играется
веселая свадьба.
Одна,
но пламенная страсть
Тринадцатилетний
мальчик из американского
города Блаира завоевал
завидную славу своим неуемным
пристрастием к рыбной
ловле. Нэйт Берг так любит
ловить рыбу, что занимается
этим ежедневно уже на
протяжении трех лет. Чтобы
отметить тысячный день его
выхода на рыбалку,
телевизионные обозреватели по
рыболовству штате Миннесоте
основали специальный фонд
его имени. В любое время
года, даже суровой зимой,
этот среднего роста иколь-
ник смело шагает по
сугробам, доходящим ему до
колен, и мужественно
переносит нешуточные морозы,
чтобы не пропустить свою
ежедневную встречу с
лункой. Как долго намерен он
продолжать такую жизнь?
«Трудно сказать»,—
отвечает Нэйт. Но сегодня конца
этому не видно.
D
□
D
□
□
D
□
D
D
D
а
D
D
□
D
D
D
D
D
D
D
D
D
S
&
«Полное алиби»
Алиби спасает не только в
суде, но и в семье. По всей
видимости, подобными
мотивами руководствовался
владелец открытого недавно
в Нью-Йорке ресторана с
названием «Полное алиби».
При выходе из него каждый
посетитель получает
официальный документ, который
подтверждает время
пребывания в ресторане.
Миллион
мелочью
Супруги Тардини из
итальянского города Генуи долго
не платили за квартиру и
коммунальные услуги.
Владелец дома потерял
терпение и подал на них в суд.
Судья приговорил
неаккуратных квартиросъемщиков к
уплате задолженности, пени
и судебных издержек, что
составило в целом миллион
лир. Разъяренный Тардини
решил отомстить. Он принес
в банк всю нужную сумму в
большом меике. Там было
двадцать тысяч банкнот
достоинством по 50 лир
каждая.
160

М. Ибшман. «Потоп»
На IV стр. обложки — Макс Эрнст. «Любитель абсента*

i