Автор: Комиссаров С.А. Медведев В.Е. Наделяев В.М. Деревянко Е.И.
Теги: история средних веков азия восточная азия
Год: 1986
Текст
ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
И СОСЕДНИЕ
ТЕРРИТОРИИ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА ВОСТОКА АЗИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО „НАУКА“
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Представленные в сборнике статьи посвя-
щены комплексному изучению широкого кру-
га проблем средневековой истории народов
Восточной, Центральной, а также юга Север-
ной Азии. Большое внимание уделено иссле-
дованию исторического прошлого киданей и
чжурчжэпей. сыгравших выдающуюся роль в
судьбах восточно- п центрально-азиатского
регионов. Проанализированы также различ-
ные аспекты политики, экономики и соци-
альных отношений населения Монголии, Ко-
реи и Китая. Публикуемые в сборнике иссле-
дования дают широкую панораму важнейших
политических событий и этносоциальных про-
цессов, определявших ситуацию в данных ре-
гионах в период начиная с эпохи раннего
средневековья и вплоть до Нового времени.
Сравнительное изучение поставленных про-
блем позволяет выявить как специфику, так
и общие закономерности исторического разви-
тия пародов Востока, углубить и конкретизи-
ровать. а в ряде случаев существенно скор-
ректировать сложившиеся научные представ-
ления. Статьи написаны на основе детального
анализа памятников материальной культуры
и письменных источников, в большинстве
своем впервые вводимых в научный оборот.
Они позволят глубже и полнее изучить проб-
лемы исторического прошлого Востока Азии.
в
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
И СОСЕДНИЕ
ТЕРРИТОРИИ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
ИЗДАТЕЛЬСТВО „НАУКА"
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
КОМИССИЯ ПО ВОСТОКОВЕДЕНИЮ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА
ВОСТОКА АЗИИ
НОВОСИБИРСК
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
1986
ACADEMY OF SCIENCES OF THE USSR
SIBERIAN DIVISION
ORIENTAL COMISSION
INSTITUTE OF HISTORY; PHILOLOGY AND PHILOSOPHY
EAST ASIA
AND ADJACENT REGIONS
IN THE MIDDLE AGES
HISTORY AND CULTURE OF THE EAST OF ASIA
Ed. V. E. Larichev
NOVOSIBIRSK
PUBLISHING HOUSE “NAUKA"
SIBERIAN BRANCH
1986
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
КОМИССИЯ ПО ВОСТОКОВЕДЕНИЮ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
И СОСЕДНИЕ ТЕРРИТОРИИ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
Ответственный редактор
д-р. ист. наук В. Е. Ларичев
НОВОСИБИРСК
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
1986
Восточная Азия и соседние территории в средние
века.— Новосибирск: Наука, 1986.
Сборник посвящен широкому кругу проблем этнической
й политической истории Восточной Азии и сопредельных с
ней территорий. В цептре внимания — исторические судьбы
многих народов этого обширного региона: кидапей, чжурч-
жэней, монголов, тюрков, корейцев. Проанализированы слож-
ные проблемы складывания и функционирования государст-
венных и этнических образований, рассмотрены вопросы эт-
нических и культурных контактов. В научный оборот вво-
дится значительное число ранее не публиковавшихся мате-
риалов.
Книга рассчитана на археологов, востоковедов.
Рецензенты Г. Я. Смолин, Ю. С. Худяков
Редколлегия: Е. И. Деревянко, С, А. Комиссаров,
В. Е. Медведев, |В. М. Наделяё~в |
в 0507000000-852
042 (02)-86
52-86-11
© Издательство «Наука», 1986 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Очередной сборник востоковедной серии Сиби-
ри «История и культура востока Азии» представ-
ляет собой подборку статей, в которых комплекс-
но и во взаимосвязи рассматриваются проблемы
средневековой, истории пародов Восточной, Цент-
ральной, а также юга Северной Азии. В сущно-
сти, это издание можно рассматривать в русле
углубления и развития тем, отчасти затронутых в
двух предшествующих томах той же серии —
«Сибирь, Центральная и Восточная Азия в сред-
ние века» (Новосибирск, 1975 г.) и «Дальний
Восток и соседние территории в средние века»
(Новосибирск, 1980 г.). В предисловиях к ним
уже были изложены основные соображения, кото-
рые определяли значимость столь широкого ана-
лиза историко-культурных событий в средневе-
ковье на большей части востока Азии — от пу-
стынно-степных и горных районов Средней Азии
и Монголии на западе до приморских низменно-
стей на востоке, от горно-таежной зоны юга Си-
бири на севере до Лёссового плато бассейна Ху-
анхэ на юге. Широкие территориальные и хроно-
логические рамки исследования, подробный ана-
лиз отдельных ключевых событий, в которые
оказывались втянутыми противоборствующие си-
лы государственных и родоплеменных объедине-
ний, позволяют в значительной мере детализиро-
вать общую и сравнительно хорошо известную
канву хода истории в восточно-азиатском регионе.
Те же цели преследовались при комплектовании
данного сборника.
В сборнике представлены четыре статьи по ис-
тории монголоязычных народов, причем три из
них посвящены киданям — народу, который оста-
вил значительный след в политической и куль-
турной истории Центральной Азии. Достаточно
сказать, что кидани длительное время определяли
самым непосредственным образом ход этой исто-
рии, как в зоне собственно Срединной Азии, так
и на части зарубежного Дальнего Востока (вос-
ток Маньчжурии}, а также в пределах севера
Восточной Азии (Китай).
Известный советский историк-востоковед
Л. И. Думай в своей посмертной статье «Пробле-
мы внешней политики киданей в VII—X вв. н. э.»
обратился к одному из самых интереснейших и в
то же время, пожалуй, менее всего разработан-
ных периодов киданьской истории. Причем этот
отрезок истории автор проанализировал через
призму взаимоотношений киданей с Китайской
империей. Издавна сложилось ошибочное, по су-
ти, мнение о значительном влиянии Китая на ки-
даней в период, предшествующий созданию, ими
национальной государственности. Высказывались,
в частности, предположения, что кидали воспри-
няли китайскую культуру почти полностью и ес-
ли бы не историческая случайность, то они весь-
ма быстро «растворились» бы в среде китайцев.
В рамках подобной теории существуют различ-
ные подходы, Так, создана концепция, суть кото-
рой сводится к тому, что поскольку кидани —
ближайшие соседи ханьцев, то и события, цроис-
ходившие в Маньчжурии и Монголии в период их
господства в этих районах Азии, представляют
собой всего Лишь страницы истории китайского
государства. К. А. Виттфогель, Фэн Цзящрн
предпочитали делать упор, на очень, далеко за-
шедшую китаизацию киданьского общества.
Л. И. Думай после тщательной проработки об-
ширного фактического материала, включенного в
средневековые китайские исторические ро^ине-
ния, убедительно подвел читателя к выводу о не-
возможности такого одностороннего, тенденциоз-
ного, а по существу поверхностного подхода к
данной проблеме. Становится ясно, что кидани с
самых первых контактов с Китаем в действи-
тельности не были беспрекословными подданны-
ми танских императоров. Эти связи следует рас-
сматривать как результат вполне самостоятель-
ных й независимых дипломатических, а также
политических шагов и акций киданьских вождей.
Конечно, в сложной обстановке того времени кц-
дани были скованы в своей внешнеполитической
деятельности, по, как справедливо отметил
Л. И. Думая, их зависимость от Танской империи
«была весьма условной: кидани часто в союзе с
тюрками, а позднее с уйгурами, вторгались в
пределы империи, иногда же выражали, пр сви-
детельству китайских источников, покорность и
желание присоединиться к Китаю». Критический
подход к сведениям китайских средневековых ав-
торов' позволил ему сделать вывод об эпизодиче-
ском характере связей киданей с Танской импе-
рией с середины VIII в. по 40-ё гг. IX в. Вместе
с тем источники показали наличие более тесных
отношений между киданями. и Уйгурским ханст-
вом. После «нового сближения» с Китаем в сере»
дине IX в. кидани проводили настолько самостоя-
тельную политику, что без особой опаски напада-
ли на пограничные области Китайской империи.
6
ПРЕДИСЛОВИЕ
Более подробно Л. И. Думав рассмотрел взаи-
моотношения киданей с империей в начале X в.,
когда после падения Танской династии (907 г.)
они стали по-настоящему господствующей силой
в Центральной Азии. Этот период уже давно изу-
чается в отечественном востоковедении. Достаточ-
но упомянуть исследования Н. Я. Бичурина,
В. П. Васильева, М. Н. Суровцова, Г. Е. Грумм-
Гржимайло, В. С. Таскина. Но в статье Л. И. Ду-
мала приводится ряд новых и весьма важных
сведений. Особенно интересны факты о борьбе
киданей с северным китайским государством Хоу
Цзинь. Они в значительной мере дополняют и
расширяют картину и обстоятельства этой борь-
бы, воссозданные В. С. Таскиным в статье. «Ки-
даньский император на китайском престоле»*.
Поэтому исследование Л. И. Думана вполне мо-
жет рассматриваться как одна из весьма акту-
альных разработок в области истории взаимоотно-
шений киданей (и в целом монголоязычных на-
родов) с Китаем. Теперь подробно рассмотрена
эта история в периоды Тан и У-дай. На очередь,
как отметил Л. И. Думай, выдвигается для после-
дующих изысканий период династии Сун.
Статья А. Л. Ивлиева «Кидани на Дальнем
Востоке» посвящена проблеме роли киданей в ис-
тории Восточной Маньчжурии, их отношениям с
народами, которые населяли эту территорию. Ав-
тор опирается прежде всего на письменные ис-
точники («Ляо ши», «Цидань го чжи» и др.),
а также на работы современных советских и за-
рубежных историков. Последних пока немного,
и уже одно это обстоятельство привлекает внима-
ние к статье. А. Л. Ивлиев осветил обстоятельст-
ва завоевания Бохая и охарактеризовал политику
киданьского правительства в созданном им госу-
дарстве Дунданьго. Сведения, которые приводятся
в статье, во многом новы и не вводились ранее в
научный оборот. Они позволяют более полно
представить политику киданей в Маньчжурии,
вскрыть всю фальшь и иллюзорность автономии
Дундань. А. Л. Ивлиев на убедительных приме-
рах показал, что борьбу с захватчиками вели не
только представители бохайской знати, но и все
население. Это отчаянное сопротивление бохайцев
киданьскому владычеству отодвинуло опасность
от других племен и народов Дальнего Востока,
иа которые были нацелены завоевательные похо-
ды киданей, позволило чжурчжэньским племенам
не только сохранить независимость, но и, объеди-
нив недовольные племена, вступить в последую-
щем в борьбу с киданями. Вполне обоснованным
выглядит заключительный вывод А. Л. Ивлиева о
том, что «киданьское завоевание и политика пе-
реселения бохайцев привели к серьезному разоре-
нию и опустошению этих территорий. В дальней-
шем с перенесением внимания киданьских прави-
телей на непрерывные войны в Китае на бывших
центральной и восточной частях Бохая обитают
независимые jfn6o чисто номинально зависимые
от Ляо племена».
Третья статья киданьской подборки сюжетов
посвящена не восточным, а западным киданям,
т. е. тем племенам, которые после разгрома Ляо
* Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средине
века.— Новосибирск, 1975.
в 1125 г. переселились на запад Центральной
Азии и создали Западное (Си) государство. Исто-
рия Западного Ляо, сыгравшего значительную
роль в политической жизни региона в предмон-
гольский период, во многом остается неизвестной.
Попытка Г. Г. Пикова решить одну из проблем,
связанных с западными киданями, естественно,
заслуживает внимания. Он пытался с помощью
арабоязычных и китайских источников решить
вполне конкретный вопрос — установить место
столицы Западного Ляо, время ее существования
и облик. Исходя из сообщений мусульманских
авторов о том, что столица западных киданей
располагалась около крупного города Баласагуна,
Г. Г. Пиков рассмотрел сведения средневековых
источников об этом городе и в результате пришел
к ряду интересных выводов. Следует заметить,
что уснех такой попытки.был определен в значи-
тельной мере привлечением не только мусульман-
ских, но и китайских источников. Историки
Средней Азии до сих пор обычно использовали в
основном сочинения мусульманских авторов.
Между тем, как наглядно продемонстрировал
Г. Г. Пиков, и в китайских источниках содержат-
ся необходимые для решения проблемы сведения.
Синтез данных разных источников позволил ему
достаточно точно определить местоположение сто-
лицы и прийти к выводу о том, что у западных
киданей, как и у киданей периода Ляо, сущест-
вовала не одна, а несколько столиц. Следователь-
но, кидани принесли на запад также и двучлен-
ную систему центрального управления и систему
сезонных лагерей («набо»). Если такое предполо-
жение подтвердится, то это облегчит решение как
политических, так и социально-экономических
проблем средневековой истории запада Централь-
ной Азии.
Статья Е. И. Кычанова также посвящена исто-
рии монголоязычных народов до появления дер-
жавы Чингисхана. Автор рассматривает особую,
высшую форму социальной организации монголь-
ских племен — улус. На основе анализа средневе-
ковых источников по истории монголов, в частно-
сти «Юань чао би пти» и «Сборника летописей»
Рашид-ад-дина, Е. И. Кычанов воссоздал любо-
пытный процесс появления у них социального не-
равенства и формирования ханских родов. Улус,
как выясняется, это «не племенная организация
и не союз племен». Он имел свою территорию,
границы, аппарат „управления. Для того чтобы
понять, что представлял собой улус в XII в.,
Е. И. Кычанов предпринял также тонкий анализ
конкретного материала по улусу Чингисхана.
Окончательный вывод автора о том, что улус как
«власть, стоявшая над народом, отражавшая ин-
тересы господствующего класса, власть публич-
ная, воплощенная в государственном механизме
определенного устройства» был формой ранней
государственности у монголов, подтверждается
сведениями по истории других восточно-азиат-
ских народов, в том числе и немонгольского про-
исхождения.
Наряду с группой статей, посвященных кида-
ням, сборник включает в себя еще одну темати-
ческую подборку публикаций, в которых иссле-
дуются различные стороны исторического прош-
лого другого народа, сыгравшего исключительно
ПРЕДИСЛОВИЕ
7
важную роль в истории Дальнего Востока,—
чжурчжэней. По многим причинам чжурч-
жэньская проблематика остается весьма ак-
туальной. И это понятно: едва ли какой-либо
иной этнос (кроме, разве что, монголов) оказал
столь мощное влияние на судьбы этого обширно-
го региона, оставил после себя столь глубокий и
самобытный след. Поэтому неудивительно, что
интерес к чЖурчжэням неуклонно растет. Их изу-
чением весьма плодотворно занимаются медиеви-
сты во многих странах мира (в первую очередь
в Японии, Китае, ФРГ). К чести отечественного
востоковедения следует сказать, что работы со-
ветских историков занимают по достоинству по-
четное место в этом ряду исследований. Послед-
ние два десятилетия оказались особенно плодо-
творными в этом отношении. К результатам
тщательного изучения письменных средневековых
источников прибавились многие важные материа-
лы археологических раскопок, которые интенсив-
но и успешно ведутся советскими археологами
(В. Е. Медведев, Э. В. Шавкунов, Е. И. Деревян-
ко). В этой связи важно заметить, что растущий
интерес к чжурчжэньской археологии в послед-
ние годы стали проявлять и китайские исследо-
ватели. Скрупулезное изучение письменных сви-
детельств и сопоставление их с памятниками
материальной культуры позволили ленинградско-
му востоковеду М. В. Воробьеву написать две ос-
новополагающие монографии по истории, хозяй-
ству и культуре чжурчжэней.
Вместе с тем создание упомянутых обобщаю-
щих исследований наглядно выявило целый ряд
«белых пятен» в чжурчжэневедении, без внима-
тельного изучения которых картину исторических
судеб чжурчжэней и связанных с ними народов
нельзя считать полной. На фоне уже достигнуто-
го уровня знаний стало особенно заметно, что ряд
ключевых по важности аспектов и целых перио-
дов чжурчжэньской истории либо практически не
исследованы, либо же изучены недостаточно. Од-
на из таких проблем освещена в публикуемой в
сборнике монографической по характеру работе
С. Н. Гончарова, посвященной внутренней поли-
тике государства Ци, которое просуществовало
всего семь лет (1130—1137 гг.). Случилось так,
что чжурчжэни волею истории оказались тесно
связанными с судьбами Китая'. Покорив с по-
мощью оружия Северный Китай, они столкнулись
с рядом сложных и новых для них проблем. Ис-
кусные воины, чжурчжэни не имели администра-
тивного опыта. На юге империи Цзинь противо-
стояла хотя и ослабленная, но все еще достаточ-
но мощная Сунская династия, и с этим противни-
ком нельзя было не считаться. Для решения воз-
никших трудностей цзиньская дипломатия ис-
пользовала методы и приемы, которые ранее при-
меняли в сходной ситуации кидани. Чжурчжэни,
однако, развили и усовершенствовали их. Глав-
ным из этих методов стала дифференциация спо-
собов государственного управления, в соответст-
вии с которой покоренное китайское население
управлялось традиционными китайскими спосо-
бами. С этой целью чжурчжэни создали сначала
вассальное государство Чу, а после того, как оно
распалось, другое марионеточное государство —
Ци, чье предназначение состояло в том, чтобы
стать буфером между Цзинь и Сун, а кроме то-
го, помочь цзиньцам укрепить свою власть на
севере Китая. Создание Ци можно расценить и
как вынужденный политический эксперимент, в
ходе которого чжурчжэни обретали столь необхо-
димые им навыки государственного управления.
Нет необходимости детально останавливаться
на вопросе о том, сколь сложна и трудна для ис-
следования подобная проблематика. К тому же
изучена она явно недостаточно', а в отечественной
историографии и вовсе почти не освещена.
С. Н. Гончаров успешно справился с поставлен-
ной задачей. Работа выполнена с комплексным и
критическим использованием широкого круга ки-
тайских документальных свидетельств. На их ос-
нове создана обобщающая картина внутриполити-
ческой обстановки в Ци, проанализированы не
только основные, но и ряд побочных аспектов
политики и экономики этого вассального госу-
дарства. Выяснены формы, содержание и особен-
ности важнейших мероприятий его правительст-
ва, показана их тесная взаимосвязь с общей си-
туацией в стране, планами и действиями чжур-
чжэней. Автору в полной мере удалось просле-
дить истоки и пути реализации интересного и
важного исторического феномена автохтонного
государственного образования (в известных пре-
делах достаточно автономного), созданного волею
чуждого этноса. В этом смысле значение исследо-
вания С. Н. Гончарова выходит за рамки только
синологической или только чжурчжэневедческой
проблематики и представляет интерес для истори-
ческих изысканий более широкого плана. Вскрыв
существенно сложные и противоречивые процес-
сы, которые привели к возникновению Ци, автор
столь же убедительно показал объективные при-
чины его последующего упразднения, после того
как оно выполнило отведенную ему роль.
В истории чжурчжэней пока неудовлетвори-
тельно изучены события после крушения импе-
рии Цзинь. Что сталось с чжурчжэнями, куда
они рассеялись, где и как жили, с какими наро-
дами и какие отношения поддерживали? На эти
вопросы ответы либо весьма туманные, либо от-
сутствуют вовсе. Гораздо лучше изучены события
на северо-востоке Китая с начала XVI в., когда
произошла новая консолидация чжурчжэньских
племен, которые позднее выступили на арену
мировой истории как маньчжуры (из советских
исследований в этой связи следует назвать в пер-
вую очередь публикации Г. В. Мелихова и
В. С. Кузнецова). Получилось так, что период
XIV—XV вв. как бы выпал из поля зрения со-
временных историков Дальнего Востока. Разуме-
ется, эпохи Цзинь и Нурхаци с его предшествен-
никами ярче и богаче событиями, нежели период
ослабления и временного упадка чжурчжэньского
этноса при Юань и Мин. Но, понятно, на этом
только основании считать проблему маловажной,
конечно же, нельзя. Попытку свести вместе и
осмыслить хотя бы часть из большого массива
еще далеко не освоенных исторических сведений
и фактов предпринял В. В. Евсюков в статье
«Чжурчжэни и их отношения с Мин (XV в.)».
При освещении этого сложного и, следует заме-
тить, порядком запутанного вопроса одна из мно-
гих трудностей состоит в том, что представления
8
ПРЕДИСЛОВИЕ
об этническом составе населения Маньчжурии
той эпохи оставляют желать лучшего. Большую
неясность в ряде случаев вносят и китайские ис-
точники, составители которых не всегда верно
ориентировались в реальной ситуации на северо-
восточных рубежах Мин. Столь же непроста и
проблема взаимоотношений чжурчжэней с Кита-
ем. Письменные источники, составленные в тра-
диционном конфуцианском духе, либо изобража-
ют картину тенденциозно, либо же откровенно
фальсифицируют. Необходим кропотливый анализ
для того, чтобы извлечь из свидетельств то со-
держание, которое отражает действительное по-
ложение дел. Во всяком случае, статья В. В. Ев-
сюкова должна привлечь внимание востоковедов
к углубленному изучению этого весьма важного
и мало исследованного периода чжурчжэньской
истории.
Утверждать, что чжурчжэни XV в. совсем не
привлекают внимание советских историков, было
бы неверно. Свидетельство тому — помещенная в
сборнике статья В. С. Кузнецова «Взаимоотноше-
ния чжурчжэней и Маньчжурского государства с
Кореей (вторая половина XV в.— первая чет-
верть XVII в.)». Автор обратился к эпохе Нур-
хаци, когда молодое Маньчжурское государство
только еще готовилось к крупным военным акци-
ям и, набирая мощь, было заинтересовано в ней-
трализации Кореи. Развернулась сложная дипло-
матическая игра трех сторон — маньчжуров, Ко-
реи и Китая. Это обстоятельно и прослеживается
в статье. Не меньший интерес* вызывает та часть
работы, в которой исследуются отношения чжур-
чжэней с Кореей в XV в. Важно, что В. С. Куз-
нецов использовал при анализе хода событий ко-
рейские средневековые источники. Это как раз и
позволило ему восстановить основные этапы
чжурчжэньско-корейских отношений и по-новому
оценить их характер, пересмотрев традиционную,
основанную на некритическом восприятии источ-
ников, точку зрения, согласно которой виновни-
ками дипломатической и политической напряжен-
ности в отношениях между Китаем и племенами
Маньчжурии обычно считались чжурчжэни.
В. С. Кузнецов, таким образом, на основе досто-
верных и критически изученных свидетельств от-
крывает еще одну важную страницу чжурчжэнь-
ской истории.
Очередному этапу истории Восточной Азии и
Дальнего Востока, с которым связывается драма-
тическое падение династии Мин и возвышение
потомков чжурчжэней — маньчжуров, посвящена
статья Е. П. Лебедевой и Б. В. Болдырева. Она
представляет собой перевод и комментарии инте-
реснейшего источника—«Сочинения, написанного
с целью выявления обстоятельств разгрома наго-
лову императором Тай-цзу минских войск у горы
Сарху-Алинь». Текст рукописи заимствован из
«Маньчжурской хрестоматии», составленной из-
вестным маньчжуристом А. О. Ивановским и
опубликованной в 1893 г.
Ранее это «Сочинение» на русский язык не пе-
реводилось. Между тем исключительную значи-
мость его для раскрытия ранних страниц истории
Маньчжурского государства трудно переоценить.
«Сочинение» описывает сражение маньчжуров
против китайской армии в 1619 г. и некоторые
предшествующие и сопутствующие ему события,
связанные с консолидацией маньчжуров. Как из-
вестно, именно в начале XVII в. развернулосв
движение за объединение маньчжурских племен;
которое завершилось в 1616 г. образованием
Маньчжурского государства. Вся последующая
история Восточной и Центральной Азии несет на
себе тревожные отсветы событий этого времени.
Первая крупная победа маньчжуров показала
превосходство их военной организации и тактики
ведения боя.
«Сочинение» рассказывает о решающей победе
маньчжуров над китайской армией у горы Сарху-
Алинь, которая стала переломной для первого
периода войны против Китая, завершившейся в
1626 г. со смертью Нурхаци. В «Сочинении» со-
держатся сведения о всех руководителях этого
сражения (они составляли правящую верхушку
Маньчжурского государства), представлены их
иерархия и взаимоотношения, описаны приемы
ведения войны, дана характеристика оружия и
снаряжения армии. «Сочинение» существенно до-
полняет известия об одном из важнейших собы-
тий д истории взаимоотношений маньчжуров и
китайцев. Поскольку описание начавшейся в
1618 г. маньчжуро-китайской войны проводилось
ранее в основном по китайским источникам, в из-
ложение событий могли вкрасться неточности,
а также искажение некоторых фактов. Публикуе-
мый теперь рукописный маньчжурский источник
призван способствовать более объективной оценке
обстоятельств и хода знаменитого-сражения при
горе Сарху-Алинь.
Завершает сборник статья А. Н. Хохлова «Не-
которые проблемы аграрной истории Китая сере-
дины XVII — начала XIX в.». Она посвящена
рассмотрению трех разнородных социально-эконо-
мических вопросов: о так называемой верховной
собственности императора на землю в Китае, о
формах эксплуатации и характере зависимости
крестьян на землях маньчжурских феодалов и о
характере земледельческого найма в китайской
деревне. Залогом успешного решения их, как по-
казал А. Н. Хохлов, может послужить лишь тща-
тельное изучение аграрного законодательства.
В конце XVIII — начале XIX в. в европейской
исторической науке усиливается интерес к про-
блеме земельной собственности в Китае. Именно
в этот период в западной синологической литера-
туре получила широкое распространение концеп-
ция, согласно которой император Китая являлся
верховным (а в идеале единственным) собствен-
ником всех земель в стране. Сведения об этом по-
явились сначала в сообщениях миссионеров и
членов европейских посольств, посещавших Ки-
тай. Эта теория господствовала в западно-евро-
пейской и американской.исторической литературе
на протяжении всего XIX в., вплоть до выхода в
свет в 1903 г. исследования О. Франке, который
неопровержимо доказал наличие частной земель-
ной собственности в Китае. В том же смысле вы-
сказывался выдающийся русский китаевед
Н. Я. Бичурин. Еще в 30-х гг. XIX в. он неодно-
кратно отмечал, что большая часть земель в Ки-
тае принадлежит частным лицам. Однако концеп-
ция верховной собственности государства (импе-
ратора) на землю в Китае, видимо в силу своего
ПРЕДИСЛОВИЕ
9
длительного бытования, стала расхожей традици-
ей и попала в работы некоторых советских ис-
следователей. В качестве единственного аргумен-
та в ее пользу фигурируют только ссылки в ука-
зах маньчжурских императоров на известный
стих «Ши цзин» о ване как хозяине всей земли.
Однако при конкретном анализе указов, проде-
ланном А. Н. Хохловым, выясняется, что кон-
текст, в котором встречается цитата из «Ши
цзин», позволяет понимать ее лишь в смысле
верховного главенства императора над всей тер-
риторией страны (т. е. государственного сувере-
нитета), а отнюдь не свидетельствует о его вер-
ховной собственности на землю.
В разделе, посвященном формам эксплуатации
и характеру зависимости крестьян па землях
маньчжурских феодалов, А. Н. Хохлов исследо-
вал вопрос о положении крестьян. В результате
выяснилось, что вывод о существовании барщины
на землях высшей маньчжурской знати, сделан-
ный в статье А. Е. Ходорова еще в 1929 г. и пе-
рекочевавший в ряд позднейших работ, не соот-
ветствует действительности. Анализ законодатель-
ных сводов показывает, что барской запашки и
отработочной ренты в период правления дина-
стии Цин в Китае практически не было, а гос-
подствовала продуктовая рента. По сообщением
китайских официальных источников А. Н. Хох-
лов выделил на землях маньчжурской знати че-
тыре основных категории феодально-зависимых
крестьян: бывших военнопленных, лиц, перешед-
ших под покровительство завоевателей путем
коммендации, рабов и арендаторов.
Таковы главные проблемы, которые затрагива-
ются в статьях очередного выпуска издания «Ис-
тория и культура востока Азии». Редколлегия
предполагает в последующем завершить серию
томов, посвященных позднему этапу истории вос-
точно-азиатского региона, изданием подборки ис-
следований по проблемам средневековья Цент-
ральной Азии и соседних территорий.
В. Ларичев.
2 Заказ 956
В. Е. ЛАРИЧЕВ
ПИСЬМЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ О ПЛЕМЕНАХ НИЖНЕГО АМУРА
И ПРИЛЕГАЮЩИХ К НЕМУ ТЕРРИТОРИЙ
В ЭПОХУ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Расширение масштабов исследований русскими
археологами древних культур бассейна величай-
шей реки Дальнего Востока — Амура привело, в
частности, к открытию памятников, которые хро-
нологически выходят за рамки Золотой империи
чжурчжэней, а отчасти и Бохайского государст-
ва. В пределах долины Амура от впадения в него
Супгари на западе и Уссури на востоке эти па-
мятники, относящиеся по времени к раннему
средневековью, справедливо и в полном согласии
с давней исторической традицией связываются с
племенами амурских мохэ *. Сведения о них,
а также о родственных им племенах, которые
расселялись также южнее в пределах древней
Маньчжурии, с достаточной Ьодробностью пред-
ставлены в соответствующих летописных хрони-
ках, а теперь успешно подтверждены и, что в
особенности важно, в значительной мере обогаще-
ны и детализированы в результате многолетних
целенаправленных исследований Североазиат-
ской комплексной археологической экспедиции
Института истории, филологии и философии
СО АН СССР. Обильный материал, полученный
при раскопках поселений и могильников, позво-
ляет уже теперь не только представить в живых
подробностях материальную и духовную культу-
ру знаменитых «чернореченских мохэ», но и в
какой-то мере дополнить при общих историче-
ских реконструкциях не очень многочисленные
сведения письменных источников, касающиеся
политической истории и межкультурных контак-
тов амурских мохэ.
Те же задачи будут решаться в ближайшем бу-
дущем при изучении археологии синхронных по
времени «чернореченским мохэ» раннесредневеко-
вых памятников долины Амура ниже по течению
от Хабаровска. Работа такая тем более важна,
что письменные источники, в которых содержатся
сведения о нижнеамурских племенах, крайне не-
многочисленны и к тому же отличаются исклю-
чительной лапидарностью по части конкретных
деталей хозяйства и быта. Это свидетельствует о
значительной неосведомленности народов востока
Азии о племенах, которые заселяли столь отда-
ленные и труднодоступные земли Дальнего Вос-
тока*. Они к тому же, как можно догадаться,
были вторичными по характеру, т. е. полученны-
мд в основном в результате расспросов, и инфор-
мантами могли выступать все те же амурские
мохэ, ближайшие соседи нижнеамурских племен,
с которыми они не могли не общаться, так как
их объединяла одна «водная дорога». Вместе с
тем летописные и прочие сообщения при всей их
краткости остаются бесценным источником, по-
зволяющим хотя бы в самых общих чертах вос-
становить одну из наиболее существенных дета-
лей прошлого — названия народов, которые насе-
ляли нижний Амур в эпоху средневековья, зону
расселения каждого из них, а также представить
их ближайших соседей на востоке — на Сахалине,
Хоккайдо, Курильских островах, Камчатке, край-
нем северо-востоке Сибири и на Чукотке. В по-
следующем, с привлечением более поздних сведе-
ний по истории коренных народов того же регио-
на, удастся, очевидно, реконструировать более
полную этнокультурную картину севера советско-
го Дальнего Востока. Такой шаг, учитывая устой-
чивость традиций в жизни обитателей севера,
вполне допустим, поскольку не должен привести
к сколько-нибудь существенным искажениям при
сопоставлениях разновременных источников.
Первые письменные известия о народах ниж-
него Амура восходят к рубежу нашей эры. Запи-
си об этом, сохранившиеся в «Шаньхайцзинё» и
«Хуайнаньцзы», неопределенны, и в них заметно
влияние мифологических представлений относи-
тельно необычайно отдаленных обитателей окра-
ин земли. В «Шаньхайцзине» сообщается, что на
севере от Китая размещались две страны: Сюань-
гуго — «царство черноногих людей» и Маоминь-
го —«царство волосатых людей». Первое из них
располагалось относительно второго севернее. Что
касается подробностей, то они хоть и примеча-
тельны, но крайне немногочисленны. Относитель-
* Деревянко Е. И. Мохэскпе памятники среднего Аму-
ра.— Новосибирск, 1975; Она же. Племена Приамурья:
I тысячелетие нашей эры. Очерки этнической истории и
культуры.— Новосибирск, 1981. См. также: Окладни-
ков А. П., Деревянко А. П. Далекое прошлое Приамурья
и Приморья.— Владивосток, 1973. В перечисленных изда-
ниях приведена исчерпывающая библиография вопроса и
даны детальные историографические очерки изучения
проблемы.
* Сведения об амурских племенах см.: Танхуэйяо, цз.
98; Синь Тан шу, цз. 219; Суй шу, цз. 81; Тундянь, цз. 200;
Вэньсянь тункао, цз. 347. Исчерпывающие обзоры этих
известий с подробными комментариями см.: Wada S. The
natives of the Lower reaches of the Amur river as repre-
sented in Chinese records.— Memoirs of the research de-
partment of the 'Toyo Bunko, 1938, N 10; Idem. The North
Asian tribes in the T’ang period.— Memoirs of the research
department of the Toyo Bunko, 1958. N 17,
ПИСЬМЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ О ПЛЕМЕНАХ НИЖНЕГО АМУРА
11
но «черноногих» отмечается окрашенность чер-
ным цветом бедренных и расположенных нийке
частей конечностей. Такое уточнение может по-
казаться не очень значительным, поскольку в
Китае север ассоциируется с черным цветом.
Однако другие, тоже предельно малословные све-
дения о «черноногих людях», призывают к осто-
рожности в негативных выводах. В «Шаньхай-
цзине» отмечается, очевидно как не меньшая ди-
ковина, то, что обитатели этого царства носят
одежду, изготовленную из шкурок рыб. Эта заме-
чательная и неожиданная этнографическая де-
таль остается и в последующих сообщениях о на-
родах нижнего Амура самой яркой особенностью
быта рыболовов и охотников Приамурья, которых
недаром называли «рыбьекожими татарами».
Именно они, в частности гольды, расселявшиеся
вдоль берегов нижнего Амура на значительном
протяжении, умели обрабатывать шкурки рыб и
шить из них одежду для теплых сезонов года.
Такую весьма выразительную черту быта, точно
зафиксированную в «Шаньхайцзине», выдумать
при всем желании невозможно, и, следовательно,
запись о «царстве чернопогих людей» есть пе от-
ражение мифологических фантазий, а реальность.
Не меньшую, в таком случае, значимость при-
обретает указание в этом же источнике на то,
что на теле обитателей другой страны—«волоса-
тых людей» растут волосы. Подобная особен-
ность, как известно, была характерна для совер-
шенно определенного народа севера Дальнего
Востока, резко выделяя его среди других обитате-
лей этой окраинной зоны Азии,— для айнов, ко-
торые в древности заселяли не только Сахалин и
Хоккайдо, но также часть низовьев Амура. Если
отмечать наиболее броскую антропологическую
особенность, заслуживающую при беглом внеш-
нем описании айнов упоминания в первую оче-
редь, то именно значительное развитие густого
волосяного покрова не только на голове, но так-
же и на других частях тела может считаться
главной.
Третий «народ», населявший, согласно сведени-
ям «Шаньхайцзина», бассейн нижнего Амура, на-
зван лао. Если Куракити Сиратори правильно оп-
ределил лао как слово гиляков «великая река»,
то в «Шаньхайцзине» речь, по-видимому, идет о
гиляках, племена которых расселялись в низовьях
Амура и на севере Сахалина.
При всей краткости важность приведенных вы-
ше сведений трудно переоценить. Они прежде
всего свидетельствуют о давности расселения в
бассейне нижнего Амура тех народов, которые с
прошлого века стали объектами исследований эт-
нографов. Отсюда мог бы последовать вывод об
удивительной стабильности карты расселения на-
родов этого региона Дальнего Востока на протя-
жении по крайней мере двух последних тысяче-
летий. Такое обстоятельство следует учитывать
при поисках, исследованиях, а затем и этнокуль-
турной идентификации памятников раннего же-
лезного века низовьев Амура, а также Сахалина.
В последующем на протяжении около тысячи
лет в письменных источниках отсутствовали све-
дения о нижнеамурских племенах. Новые изве-
стия о них относятся к середине VII в. н. э. Они
включены в разделы «Танхузйяо» (цзюань 98) и
2*
«Синь Тан шу» (цзюань 219), посвященные
амурским мохэ. При всей краткости повествова-
ния, подключенного в качестве своеобразного до-
полнительного сюжета к описанию обитателей
среднего течения Амура, факты, которые Сооб-
щаются при этом, заслуживают самого присталь-
ного внимания. Речь идет, в сущности, о назва-
ниях и зонах рассредоточения нижнеамурских
племен, а также о ближайших их соседях ла во-
стоке и северо-востоке.
Выясняется, в частности, что, «согласно древ-
пей традиции», в 10 днях пути на северо-восток,
т. е. вниз по Амуру от района расселения «чер-
нореченских мохэ», обитали сымо мохэ. Следова-
тельно, приблизительно в районе оз. Болен, бас-
сейна р. Горин и г. Комсомольск-на-Амуре жили
сымо, по всей видимости тунгусоязычные самаи-
ры, которые, согласно сообщениям Л. Шренка,
заселяли те же места и в середине XIX в. Да-
лее, как следует из описания, начинались земли
цзюньли мохэ. Источники последующих эпох по-
казывают, что речь, по-видимому, идет о ги-
ляках. Их владения должны были располагать-
ся где-то около современного г. Мариинска. Еще
ниже по течению Амура и тоже в 10 днях пути
по воде, судя по всему в приустьевой части ре-
ки, расселялись племена кушо, или цюйшо, поз-
же известные как куи, или куе, которые традици-
онно идентифицируются с айпами. Они обитали
также на Сахалине. Последними из племен, тоже
представленных как особое подразделение мохэ,
упоминаются моицзе. Их земли находились в 10
днях пути от кушо. Как установили японские
историки, речь идет об о-ве Хоккайдо, заселен-
ном теми же айнами.
Никаких подробностей из жизни, быта и хо-
зяйствования сымо, цзюньли, кушо и моицзе в
источниках нет. Это можно объяснить или тем
обстоятельством, что названные племена, описан-
ные тоже как мохэ, мало чем отличались от «чер-
нореченских мохэ», известных достаточно хорошо,
или весьма туманными в середине VII в. пред-
ставлениями народов востока Азии о племенах
нижнего Амура, Сахалина и Хоккайдо. Второй
вариант объяснения на первый взгляд кажется
более предпочтительным, и в таком случае весь-
ма краткие известия о границах расселения рас-
положенных к востоку и северо-востоку от сред-
неамурских мохэ племен выглядят не более чем
беглой записью данных, полученных от «черпоре-
ченцев». Вероятно, не случайно в источниках
вместо указания на то, что сымо располагаются к
востоку от «чернореченских мохэ», было ошибоч-
но отмечено западное направление. Как бы то ни
было, но даже такие скупые сведения могут иг-
рать в будущем, в ходе изучения раннесредневе-
ковых памятников нижнего Амура, важную роль
при попытках выделения археологами локальных
культур и, определения их границ. Большое зна-
чение имеет теките общая сопоставимость изве-
стий рубежа нашей эры и середины VII в.— сви-
детельство этнической стабильности приамурской
зоны Дальнего Востока.
Следует, однако, иметь в виду, что в других
хрониках сохранились сведения того же времени
о народах, которые обитали значительно севернее
Нижнего Приамурья. Они описаны относительно
12
В. Е. ЛАРИЧЕВ
подробно, и это ставит под сомнение представле-
ние о низовьях Амура как о совсем неведомой
стране. Так, в разделе «Тундянь», посвященном
северным варварам, (цзюань 200), также в
«Вэньсянь тункао» (цзюань 347) и «Синь Тан
шу» (раздел «Восточные иноземцы») описывает-
ся страна люгуй, судя по всему Камчатка и гря-
да Курильских островов. В источниках сообщает-
ся, что от земель моицзе мохэ она находится на
расстоянии 15 дней пути на корабле, к северу от
«Северного» или «Малого» моря (речь, очевидно,
идет об Охотском море), а далее «бесконечно
простирается» на север, по отношению к «черно-
реченским мохэ» страна люгуй располагается по
направлению на северо-восток. Следовательно, в
самом деле, здесь говорится о камчадалах. Эти
места представлены в описании как богатые ры-
бой и солью, болотистые и топкие, а по клима-
ту — чрезвычайно суровые, поскольку там очень
рано наступают холода, выпадают обильные сне-
га, метут метели. ‘Зимой, когда лед становился
прочным, люгуй скользили по нему, привязав к
ногам «куски дерева» 7 футов в длину и 6 дюй-
мов в ширину. Так охотники люгуй преследовали
убегающих животных. Поскольку климат в стра-
не люгуй был довольно суровый, не удивительно
специально подчеркнутое в записях отсутствие
там овощей, фруктов и хлебных злаков. Упоми-
нается только некое растение вроде проса, но и
оно по {виду больше напомнило южанам «обыкно-
венный сорняк», да еще и меньший по размерам.
Жители тех мест обитали как на земле, окру-
женной с трех сторон морем (речь идет, судя по
всему, о полуострове Камчатка), так и по отдель-
ным островам (Курильская гряда?). Поселки
свои люгуй крепостными стенами не окружали.
Дома строили, закапывая бревна на несколько
футов и ставя их над жилой площадкой наклон-
но вдоль двух сторон. Женщины люгуй зимой
одевались в одежду, сшитую из собачьих, олень-
их или свиных шкур, а летом — из рыбьей кожи.
Для пошива одежды использовалась также мате-
рия, сотканная из смеси льна и собачьей шерсти.
В поселках разводилось очень много собак. Лю-
ди люгуй носили длинные волосы. Воины исполь-
зовали в сражениях луки длиной более 4 футов.
Наконечники стрел изготавливались из камня
или кости. При угрозе вторжения врагов, все вои-
ны созывались для коллективного отпора чуже-
странцам. Всего люгуй могли выставить около
10 000 воинов. Однако единого для страны пра-
вителя у них не было, как отсутствовал и эти-
кет, принятый при Дворах правителей царств.
Люгуй не соблюдали также ритуалы, положен-'
ные для каждого из сезонов, но умели исполнять
песни и танцы. Умерших погребали в землю, на-
сыпали над могилой холм и высаживали де-
ревья. Оплакивание умерших продолжалось в те-
чение трех лет.
Племена мохэ поддерживали со страной лю-
гуй торговые связи. Они осуществлялись мор-
ским путем. Сохранился также рассказ о проезде
через земли мохэ около 640 г. несколько раз ме-
нявшего переводчиков посла люгуй Кэ-е-юй-чжи,
который вез в качестве подарков шкурки собо-
лей. В этой связи отмечалось, что он не умел
ездить на лошадях, поскольку, быть может, во-
обще видел их впервые. Когда посол пытался
сесть на лошадь, она неизменно сбрасывала его,
что, по-видимому, немало позабавило мохэ, кото-
рые славились на Дальнем Востоке как превос-
ходные всадники. Посланник с Хоккайдо от
моицзе мохэ в 659 г: поразил танский двор очень
длинной бородой и прической с укрепленной в
ней стрелой. Он прославился также искусной
стрельбой из лука: каждый раз без промаха по-
ражал тыкву, установленную на голове человека,
который находился в несколько десятков ша-
гов от него.
Самая отдаленная из стран Дальнего Востока,
упомянутых в источниках VII в., располагалась
в месяце пути на север от люгуй, а это означает,
что последняя отнюдь не «бесконечно простира-
ется на север». Эта страна называлась ечаго.
О ней известно только, что в качестве украше-
ний люди еча использовали клыки кабанов. Оби-
татели этой страны будто бы поедали себе подоб-
ных и потому почти никто не решался отправить-
ся в те земли, чтобы установить с ними регуляр-
ные связи и подробнее описать быт, обычаи и
хозяйство людей еча. Судя по расположению от-
носительно омываемой с трех сторон морем стра-
ны люгуй, в месяце пути от нее должны распо-
лагаться земли чукчей и коряков, т. е. Чукотка,
крайний северо-восток Сибири.
Представленным исчерпываются те скудные
сведения об окраинных на севере землях Дальне-
го Востока, которые были известны на востоке
Азии в период раннего средневековья. При всей
пемрогословности, каждое сообщение поистине
бесценно для реконструкции исторической геогра-
фии восточной зоны севера Азии и сопоставления
ее с древними культурами, которые изучаются
советскими археологами.
ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КЙДАНЕИ В VII — X вв. н. э.
13
1л. и. думан|
ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КИДАНЕЙ В VII—X вв. н. э.
Первые связи Китая с киданями, по свидетель-
ству китайских источников, относятся к 20-м гг.
VII в., когда к танскому двору дважды прибыва-
ли посланники киданей, привозя с собой знаме-
нитых лошадей и прекрасных соболей *. Как ука-
зывают «Истории» династии Тан (618—907 гг.),
в это время кидани были вассалами Тюркского
каганата, но с 628 г. один из их старейшин Мохуэй
во главе с подвластным ему племенем перешел
на сторону Китаяг- В связи с этим тюркский
Селихан, опасаясь ослабления своего государства
и усиления империи Тан, направил посланника к
танскому двору с требованием вернуть киданей в
обмен на Лян Шиду *. Ответ тайского императо-
ра Тай-цзуна (627—649 гг.) был отрицательным:
«Кидани и тюрки в сущности — различные пле-
мена. Ныне они (т. е. кидани.— Л. Д.) присоеди-
нились ко мне. Какие же основания требовать
их? [Лян] Шиду, собственно, китайский поддан-
ный. Захват им моих областей и городов [я] счи-
таю разбоем. Тюрки (туркюэсцы) не имели осно-
вания принять его...»3
В 629 г. киданьский старейшина Мохуэй вновь
прибыл к танскому двору 4. Это без достаточного
основания дало повод утверждать, что кидани
стали регулярно Присылать дань5.
Иногда кидани оказывали военную помощь
Танской импёрии. Например, в 644 г. они при-
нимали участие в походе китайских войск против
государства Корё3. После этого похода кидань-
ским старейшинам были пожалованы шелковые
ткани, а один из них — Кугэ, которого китайский
источник называет старшиной, или главой, ино-
земцев (фань-чжан), получил военный титул
(цзо-у-вэй цзянцзюнь)7.
По-видимому, после разгрома Тюркского кага-
ната Китаем зависимость киданей от Танской им-
перии еще более усилилась. Если верить свиде-
тельствам китайских- источников, в конце 648 г.
Кугэ обратился к китайским властям с просьбой
о присоединении киданей к Китаю. В связи с
этим на территории, где находились кидани, бы-
ла создана область Сунмо ’. Ее правителем (ду-
ду) стал Кугэ ®. Так как показания источников
противоречивы, не представляется возможным оп-
ределить степень зависимости киданей от Китая
в этот период, во всяком случае, нельзя говорить
об их полном «присоединении», «переходе на сто-
рону Китая» или «подчинении», как утверждают
китайские средневековые авторы. Впрочем, сами
авторы признают неустойчивость отношений ки-
даней с Китаем, их борьбу за независимость. На-
чавшись в конце VII в. н. э., эта борьба продол-
жалась длительное время. Примерно через 20
лет, как сообщают китайские источники, Китаю
якобы вновь удалось добиться подчинения кида-
ней, по-видимому, некоторой их части во главе
со старшиной Лишихо ‘°., Следует сказать, что и
в дальнейшем зависимость /киданей от Тан-
* Лян Шиду — китайский подданный, восставший про-
тив династии Тан и бежавший к тюркам.
ской империи была весьма условной: кида-
ни часто в союзе с тюрками, а позднее с
уйгурами вторгались в пределы империи, иногда
же выражали, по свидетельству китайских ис-
точников, покорность и желание присоеди-
ниться к Китаю.
Надо критически подходить к показаниям ки-
тайских средневековых авторов, сопоставляя их
сведения между собой и с данными прочих источ-
ников. Противоречивость свидетельских показа-
ний, традиционное преувеличение величия Китая
и его господствующей роли' в Центральной и
Восточной Азии, характерное для китайских фео-
дальных историков, вынуждают с осторожностью
относиться к их выводам, в частности по вопросу
о вассалитете киданей. Например, нельзя согла-
ситься с утверждением «Старой истории династии,
Тан» о том, что после того, как в 753 г. кидани
вновь изъявили покорность, они вплоть до эры
Чжэн-юань (785—805 гг.) обычно через год при-
бывали к танскому двору, выполняя ритуал вас-
салов “.
Трудно вообще говорить о вассальной зависи-
мости киданей от Танской империи со второй по-
ловины VIII в., более тесные связи существовали
у них с Уйгурским ханством, которому они под-
чинялись. Связи киданей с Танской империей с
середины VIII в. по 40-е гг. IX в. были эпизоди-
ческими. Этот вывод подтверждают и некоторые
китайские источники. Например, в «Новой исто-
рии династии Тан» сообщается, что в первой по-
ловине VIII в. (713—756 г.) киданьские послы
приезжали в Тайскую империю 20 раз, за после-
дующие же 85 лет (756—840 гг.), т. е. за период,
вдвое больший, они посетили Китай 29 раз. Осо-
бенно редкими были приезды киданей в 785—
805 (3 раза) и в 827—840 гг. (4 раза)13. Показа-
ния Сыма Гуана также свидетельствуют о неус-
тойчивости связей киданей с Танской империей
и об отсутствии реального вассалитета. По-види-
мому, такое положение в отношениях киданей о
Танской империей можно объяснить ослаблением
ее в IX в. в связи с обострением классовой борь-
бы и феодальных междоусобиц, а также из-за ук-
репления могущества Уйгурского ханства и дли-
тельной борьбы с ним. В «Новой истории дина-
стии Тан» читаем: «Однако сын Неба негодовал
на них [за то, что они — кидани] вовне примкну-
ли к уйгурам, [поэтому] больше не давал их ста-
рейшинам чинов и титулов»13.
Изменение обстановки в Центральной и Вос-
точной Азии после разгрома Уйгурского ханства
кыргызами (840 п) и переход некоторых уйгур-
ских старшин на сторону Китая вынудили кида-
ней искать других союзников, что и толкнуло их
вновь на сближение с Танской империей. Это да-
ло повод китайским средневековым авторам гово-
рить о новом присоединении, переходе киданей
на сторону Китая. Так, китайский автор сообщил,
что после того, как уйгуры были разбиты в
842 г., киданьский старшина Уцзюйсюй «...вновь
присоединился к Китаю»14.
14
Л. И. ДУМАЙ
Уцзюйсюй получил от тайского императора во-
енный чин, по его просьбе ему заменили пожа-
лованную ранее печать уйгурского хана на ки-
тайскую печать 15 как символ законности его вла-
сти над своими подданными и признания сувере-
нитета китайского императора. Однако это от-
нюдь не свидетельствовало об усилении влияния
Танской империи на киданей и об укреплении
Между ними дружественных, а тем более вассаль-
ных связей. Во второй половине IX в. киданъ-
ские правители изредка направляли своих по-
сланников к танскому двору. В 80-х гг. IX в. ки-
дани значительно усилились, покорив племена си,
шивэй и др. В то же время Танская империя пе-
реживала социальный кризис и находилась на-
кануне распада в связи с феодальной междоусо-
бицей и мощными крестьянскими восстаниями,
продолжавшимися с 874 г. до начала X в. Эти
обстоятельства привели к тому, что кидани по
существу перестали зависеть от Танской империи
и отношения между ними обострились.
Как сообщается в «Новой истории династии
Тан», в этот период участились вторжения кида-
ней в пограничные области Ючжоу и Цзичжоу,
что вызывало ответные меры китайских властей.
В частности, лулунский цзедуши (наместник)
Лю Жэньгун не только отправлял войска для.
борьбы с киданями, но и ежегодно выжигал тра-
вы у границ, в районах кочевания киданей, что
приводило к падежу скота По-видимому, воп-
рос о пастбищах был жизненно «важным для ки-
даней. Этим можно объяснить новое обращение
их правителя .к китайским властям с просьбой
об установлении мирных отношений: «И вот [ки-
дани] просили мира [союза], предлагая присылку
хороших лошадей и добиваясь пастбищ»17. Сог-
ласно «Новой истории династии Тан», Лю Жэнь-
гун согласился предоставить пастбища киданям,
но последние якобы нарушили договор и вторг-
лись в границы18. Однако, судя по дальнейшим
свидетельствам китайских источников, в обостре-
нии отношений с киданями виноваты были ки-
тайские власти, вероломно нарушившие заклю-
ченные ими соглашения с киданями. Так, послан-
ный на отражение киданей Лю Шоугун, сын Лю
Жэньгуна, заключил с киданями лже-договор о
мире, затем пригласил киданьских военачальни-
ков в шатер для угощения и, напоив до бесчувст-
вия, захватил их. Кидани предложили выкуп за
них в размере 5000 лощадей, Лю Шоугун не сог-
ласился. После того как родовой старшина кида-
ней Циньдэ удвоил выкуп, захваченных выпусти-
ли и с киданями был заключен договор, причем в
«Новой истории династии Тан» сообщается, что
после этого в течение десяти лет кидани не осме-।
ливались приближаться к границе ,в.
После падения Танской династии (907 г.) ки-
дани становятся господствующей силой в Цент-
ральной Азии. Этому способствовали значитель-
ные изменения в социальном устройстве кидань-
ских племен и ослабление Китая. В X в. у кида-
ней вместо выборной власти появляется наслед-
ственная власть старейшин, заканчивается дли-
тельный процесс перехода от патриархально-родо-
вого строя к классовому. Родоплеменной союз
превращается в государство в форме наследствен-
ной монархии. Источники связывают ее создание
с именем главы господствовавшего рода Елюй
Амбагяня (в китайской транскрипции — Абаоцзи,
в русской литературе — Апока).
В Китае в это время нет мощного централизо-
ванного государства, страной управляют слабые,
часто сменяющие друг друга династии. По их
числу данный период времени получил в китай-
ских источниках название периода Пяти дина-
стий (У-дай, 907—960 гг.). Следует сказать, что
власть этих династий не распространялась на всю
территорию бывшей Танской империи: в бассей-
не р. Янцзы и к югу от нее возникли десять
царств, созданные крупными военачальниками и
представителями танской бюрократии. Кроме то-
го, на севере Китая, в современной пров. Шань-
си, существовало царство Северная Хань, осно-
ванное представителем племени шато Лю Минем.
Раздробленностью Китая; постоянной междо-
усобной борьбой, отсутствием сильного централи-
зованного государства воспользовались кидани,
постепенно захватившие часть территории Север-
ного Китая и укрепившие свою независимость.
Как» сообщают китайские источники, Амбагянь,
объединив в своих руках власть и уничтожив к
907 г. самостоятельность родовых старшин, сумел
покорить соседние более слабые племена. На се-
вере он подчинил себе семь родов шивэй (наи-
более близких соседей киданей), пять родов пле-
мени си, даданей (татар) и нюйчжэней (чжур-
чжэней). На западе Амбагянь захватил преж-
ние земли тюрков (тукюэ)30. Как указыва-
ет Сыма Гуан, «на северо-востоке все варвары
были подчинены (Амбагяню.— Л. Д.)»2'. Тогда
же Амбагянь пытался установить дружественные
отношения с китайской династией Поздняя Лян *,
сменившей династию Тан, для чего был направ-
лен киданьский посланник Мэйлао. По-видимому,
кидани искренне желали укрепить связи с наибо-
лее крупным, хотя и ослабленным к этому време-
ни, соседом. Со своей стороны правитель Позд-
ней Лян искал в лице киданей внешней опоры.
Этим объясняется обмен посланниками обеих сто-
рон в 907 и 908 гг. Правда, китайские источники,
верные свои»! представлениям об иноземных на-
родах как о вассалах Китая, сообщают, что кида-
ни присылали послов с данью, а также для полу-
чения инвеституры от китайского императора.
Например, приводя данные за 908 г. об обмене
послами, Сыма Гуан указывал на то, что кидань-
ский ван (Амбагяць) направил своего посла
вместе с возвращавшимся от киданей китайским
послом Гао Ци для представления дани, кроме
того, просил инвеституру (цэ-мин)и. Далее сооб-
щалось, что император Поздней Лян отправил к
киданям послом сынун-цина Хунь Тэ с указом, в
котором предлагалось договориться о совместном
нападений на шато и уничтожении его **, а так-
же для вручения инвеститурыгз.
* Ее основателем был лянский князь Лин-ван по име-
ни Чжу Вэнь, в прошлом один из руководителей кресть-
янских повстанцев, изменивший им и перешедший на
сторону династии Тан, за что получил титул «цюань
чжун», т. е. «полностью преданный».
** По-видимому, имеется в виду, Цзинь-ван (цэиньсиий
правитель) Ли Цуньсюй (885—926 гг.), сын Ли Кэюна,
пришедший к власти в феврале 908 г. после смерти от-
ца. С 923 г. Ли Цуньсюй стал императором (Чжуан-
цзун: 13.05.923—15.05.926) династии Поздняи Тан (923—
936 гг,).
ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КИДАНЕИ В VII-Xbr h. э.
15
Высказанные Сыма Гуаном соображения о це-
ли поездки киданьских послов, присылке дани и
надеждах киданьского правителя на получение
инвеституры от императора вряд ли имели реаль-
ную почву. Надо иметь в виду, что сложившиеся
в то время условия позволяли киданям навязы-
вать свою волю Китаю, но отнюдь не ставили их
в зависимость от него.
Тесным связям киданьского правителя Амбагя-
ня с Поздней Лян предшествовали попытки на-
ладить дружеские отношения с цзиньским ваном
Ли Кэюном и затем с его сыном Ли Цуньсюйем.
В 907 г. Амбагянь во главе 300-тысячного вой-
ска вторгся в округ Юньчжоу24, а затем, встре-
тившись с Ли Кэюном, подружился с ним, про-
был у него более десяти дней. Они дали друг
другу клятву называться братьями и договори-
лись о том, чтобы зимой 907 г. совместно напасть
на владения Поздней Лян. При расставании
цзиньский ван Ли Кэюн подарил Амбагяню золо-
то и несколько десятков тысяч кусков шелковых
тканей, за что Амбагянь в знак благодарности ос-
тавил 3000 лошадей и десятки тысяч голов раз-
ного скота25. Далее тот же Сыма Гуан сообщает,
не указывая причин, что Амбагянь по возвраще-
нии нарушил договор с цзиньским ваном й еще
более сблизился28 с правителем Поздней Лян; это
вызвало ненависть цзиньского вана27.
По-видимому, отношения киданей с цзиньским
ваном Ли Цуньсюем в дальнейшем еще более
обострились, в китайских источниках сообщается
о военных действиях между Цзинь и киданями.
Так, в 916 г. Амбагянь во главе 300-тысячного
войска, выдаваемого за миллионное, напал па
главный город округа Вэйчжоу (современная
пров. Шаньси), принадлежавшего уделу Цзинь,
овладел им и захватил в плен Ли Сыбзня, на-
местника (цзедуши) военного округа Чжэн-у.
Затем отправил гонца с письмом к Ли Цуньчжа-
ну, являвшемуся фан-юй-ши (уполномоченным
пр охране и оказанию сопротивления) области
Датун (современная пров. Шаньси), потребовав
от него выкуп. Ли Цуньчжан отрубил голову ки-
даньскому гонцу, после чего кидани напали на
Юньчжоу28, но Ли Цуньчжан отразил их нападе-
ние. Цзиньский ван Ли Цуньсюй отправился с
войсками на помощь Юньчжоу; когда он достиг
Дайчжоу, кидани, узнав об этом, отвели свои
войска2*.
В дальнейшем, в 916 г., кидани еще более уси-
лились. Киданьский правитель Амбагянь назвал
себя императором, а эру правления — Шэнь-цэ зв.
Военные действия между киданями и войсками
Цзинь продолжались с переменным успехом, но
ни одной стороне не удалось до конца 917 г. до-
биться решающего перевеса. В последующие годы
обе стороны в борьбе друг с другом стремились
использовать внутренние усобицы и сепаратные
стремления отдельных военачальников и претен-
дентов на престол в обоих государствах. Положе-
ние несколько изменилось в 923 г., когда была
уничтожена династия Поздняя Лян и императо-
ром объявил себя цзиньский ван Ли Цуньсюй,
основавший новую династию Великая Тан (Да
Тан), названную позднейшими историками Позд-
ней Тан31. Однако на территории, подвластной
династии Поздней Тан, борьба военных клик за
власть продолжалась. В 926 г. мятеж в Лояне
среди военных привел к власти Ли Сыюаня (им-
ператор Мин-цзун, 926—933 гг.). Борьба между
феодальными кликами неоднократно использова-
лась киданями, которые в течение нескольких
лет вторгались на территорию Китая32.
Военные действия киданей против Цзинь, а за-
тем Поздней Тан, по-видимому, объясняются не-
устойчивым положением на границах. Кидани не
прочь были стабилизировать свои отношения с
Китаем. Об этом свидетельствует тот факт, что
еще в начале 926 г. Амбагянь отправил ко двору
императора династии Поздняя Тан посланника
Мэйлао Сели и других сановников в целях нала-
живания дружеских отношений33. Если верить
Сыма Гуану, это было сделано во время похода
киданьских войск во главе с их правителем про-
тив нюйчжэнь (чжурчжэней)34 и Бохая из опасе-
ния, что власти Поздней Тан воспользуются от-
сутствием основных сил киданей и нападут на их
владения33.
По-видимому, и власти Поздней Тан не отка-
зывались от намерения улучшить свои отношения
с киданями и в какой-то мере гарантировать се-
бя от вторжения киданьских войск. Этим можно
объяснить отправление посольства от имени ново-
го хоутанского императора Ли Сыюаня (импера-
тор Мин-цзун) с извещением о смерти его пред-
шественника, императора Ли Цуньсюя (Чжуан-
цзуна). Поездка китайского посла Яо Куня состоя-
лась во время похода Амбагяня против БоХая, за-
вершившегося захватом города Фуюй и уничто-
жением Бохая как независимого государства30.
Узнав от Яо Куня о смерти Чжуан-цзуна,
Амбагянь выразил свое глубокое сожаление. На-
зывая покойного своим сыном, Амбагянь
сказал Яо Куню: «Мой друг — сын мой.
Я как раз хотел помочь ему, но в связи с
тем, что Бохай еще не был покорен, не мог от-
правиться. И [вот] дошло до того, что моего сына
постигла такая участь»37. Выражая недоверие к
новым властям государства Поздняя Тан и прояв-
ляя осторожность в оценке происшедших траги-
ческих событий, связанных со смертью императо-
ра Чжуан-цзуна, Амбагянь задал послу Яо Куню
следующий вопрос: «Почему нынешний сын Не-
ба, услышав о том, что в Лояне создалось тре-
вожное положение, не пришел на помощь?» От-
вет Яо Куня оправдывал правителя государства
Поздняя Тан: «Он находился далеко и не мог
прибыть вовремя»38. Амбагянь подверг настояще-
му допросу китайского посла, выясняя обстоя-
тельства прихода к власти нового китайского им-
ператора Ли Сыюаня (Мин-цзуна), и выразил не-
удовольствие тем, что с ним, Амбагянем, не по-
советовались относительно возведения на престол
нового императора. Об этом свидетельствует реп-
лика Амбагяня китайскому послу: «Когда мой
сын уже умер, следовало посоветоваться со мною.
Как можно [было] самому занять трон?»30
Не остается никаких сомнений в том, что ки-
даньский правитель считал себя вправе контроли-
ровать смену императоров в Китае. Яо Кунь, по-
видимому, опытный дипломат, и на этот вопрос
сумел ответить с присущей ему изворотливостью:
«Наш император в течение 20 лет командовал
войсками и Дослужился до дацзунгуаня (главно-
16 Л. И, ДУМАЙ
го управляющего и главного командующего вой-
сками.—Л. Д.), в его подчинении было 300 ты-
сяч человек отборного войска, которые единодуш-
но избрали его [императором]. Отказ от престола
[в этих условиях] тотчас же привел бы к бед-
ствию»40.
Наиболее существенным в переговорах Амбагя-
ня с Яо Кунем были территориальные требова-
ния, выдвинутые__киданьским правителем как не-,
обходимое условие сохранения дружественных от-
ношений. Вот как сформулировал их Амбагянь:
«Хотя моего сына и меня связывала „ старая
[дружба], однако [он] часто воевал со мной- В от-
ношении нынешнего сына Неба [я] не питаю не-
приязни и вполне [могу] поддерживать дружбу
[с ним]. И если мне отдадут [земли] на север от
Великой реки (р. Хуанхэ.—Л. Д.), я не буду
больше вторгаться на юг»41. Когда Яо Кунь от-
ветил, что он не уполномочен решать террито-
риальные вопросы, разгневанный Амбагянь зато-
чил китайского посла в тюрьму, но через десять
дней вновь позвал его, заявив: «Вероятно, полу-
чить [от Китая] Хэбэй (земли на север от р. Ху-
анхэ.— Л. Д.) трудно, [поэтому] согласен на полу-
чение округов Чжэньчжоу, Динчжоу и Ючжоу»43.
Амбагянь пытался принудить Яо Куня подписать
официальное соглашение о территориальных ус-
тупках киданям. После отказа Яо Куня выпол-
нить это требование киданьский правитель хотел
казнить посла, но китайский советник при дворе
Амбагяня Хань Яньхуэй уговорил Амбагяня не
делать этого. Яо Кунь был снова заключен в
тюрьму43.
Вскоре Амбагянь умер44. Престол наследовал
его второй сын. Это был киданьский правитель
Елюй Дэгуан (собственное имн — Яоцзюэчжи)45.
В последующие 10 лет (926—936 гг.) кидани
поддерживали посольские связи с Китаем и одно-
временно вторгались в его северные границы, пы -
таясь силой добиться территориальных уступок
от властей Поздней Тан. Приведем некоторые
факты: в конце 926 г. киданьский посланник
Асымо — Гунэй прибыл с извещением о смерти
Амбагяня4в; в девятом месяце (октябре) 927 г.
кидани предложили установить дружественные
отношения, тогда же было отправлено ответное
посольство из Китая с щедрыми дарами47; в вось-
мом месяце 928 г. прибыл киданьский посол
Мэйлао Цзису с «данью»48. В 931 г. вдовствую-
щая царица, мать киданьского правителя Дэгуа-
на, отправила посла с «данью», добиваясь возвра-
щения своего сына Туюя40. Посланник был хоро-
шо принят императором Поздней Тан Мин-цзу-
ном50.
Параллельно с посольскими связями в указан-
ное десятилетие имели место и военные действия,
продолжалась борьба киданей за расширение вла-
дений. Остановимся на основных событиях.
В начале 928 г. кидани вновь овладели Пинч-
жоу (современная пров. Хэбэй)51. Летом того же
года они оказали помощь своими войсками динч-
жоускому цзедуши Ван Ду58, восставшему про-
тив властей Поздней Тан. В ряде сражений ки-
дани имели успех, но в восьмом месяце 928 г.
они потерпели частичное поражение, причем вой-
ска Поздней Тан захватили в плен киданьского
полководца Тииня и с ним несколько сот человек.
Немногим киданям удалось вернуться на родину,
и с этого времени они не осмеливались нарушать
границы53.
Поражения киданей частично объяснялись пре-
дательством ранее перешедших на их сторону ки-
тайских военачальников. Так было с Чжан Сичу-
ном, назначенным киданями вместо перешедшего
на сторону Поздней Тан Лу Вэньцзиня лулун-
ским цзедуши, которому поручалось защищать
Пинчжоу54. Во втором месяце (марте) 929 г. Ван
Ду и помогавший ему Тунэй не смогли прорвать
кольцо осаждавших Динчжоу китайских войск
из-за измены китайского военачальника Ма Жая-
нэна, служившего у Ван Ду и открывшего воро-
та Динчжоу правительственным войскам Позд-
ней Тан, в результате чего Тунэй и 2000 киданей
попали в плен, а Ван Ду и его семья вынужде-
ны были покончить жизнь самоубийством. Тунэя
отправили в Далян (город в современной пров.
Хэнань) и там публично казнили ”. Большим
моральным ударом для киданей был переход па
сторону Китая в одиннадцатом месяце (ноябре —
декабре) первого года эры Чансин (930 г.) коро-
ля Дунданя (бывшего Бохая) Туюя, которого
китайские власти встретили с почестями. Туйю
пожаловали богатые подарки, звание, должность,
титул, фамилию и имя — Ли Цзаньхуа58, а также
владение на кормление с 1500 дворами ”. Совер-
шенно очевидно, что император Мин-цзун рассчи-
тывал использовать Туюя и захваченных в плен
киданьских военачальников для борьбы с кидань-
ским государством.
Несмотря на неоднократные просьбы кидань-
ских властей о возвращении пленных и перебеж-
чиков, правительство Поздней Тан в течение дли-
тельного времени или игнорировало, или же от-
казывалось выполнить просьбу киданей. Сыма
Гуан кратко пересказывает мнение сановников,
к которым обратился за советом император Мин-
цзун. Например, ючжоуский цзедуши Чжао Дэц-
зюнь, оказавший помощь при захвате военачаль-
ников, так обосновывал свое возражение против
их освобождения: «Кидани в течение нескольких
лет не нарушали границ и неоднократно просили
о мире по той причине, что эти [пленные воена-
чальники] находятся на юге (в Китае.— Л. Д.).
[Если] отпустить их, то бедствия на границах
вновь возродятся»58. Другой сановник, цзичжоус-
кий цыши (губернатор) Ян Тань (выходец из
племени шато) в ответ на вопрос Мин-цзуна от-
ветил: «Шила, храбрый киданьский полководец,
в прошлом помогал Ван Ду, замышлявшему за-
говор против престола. К счастью, его схватили.
И то, что Вы, Ваше Величество, избавили его от
смерти, является [для него] большим подарком
(дословно: пожалованием). Для киданей потерять
его — равносильно утрате ног и рук. [К тому же]
он находится при [нашем] дворе в течение не-
скольких лет и знает фактическое положение (до-
словно: мнимое и реальное) Китая. Если [он]
сможет вернуться, [то] непременно принесет боль-
шие бедствия. Стоит ему только уйти за границу,
как направит на юг стрелы (обратит оружие про-
тив Китая.— Л. Д.)...»™
Мин-цзун принял советы своих сановников и
не отпустил пленных киданьских военачальников,
в результате чего нападения киданей на погра-
ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КИДАНЕЙ В VII — X вв. и. э.
17
личные китайские территории участились. На-
пример, не добившись возвращения Шила, кида-
ни неоднократно вторгались в Юньчжоу и
Чжэньу 6°. По-видимому, это обстоятельство при-
нудило Мин-цзуна пойти на частичные уступки
киданям. Когда в середине 932 г. киданьский по-
сол Делоцин, незадолго до этого прибывший с
просьбой о возвращении киданьских пленных,
уезжал на родину, с ним был отправлен Шигу
Шали, один из захваченных киданьских воена-
чальников 6‘. Тем не менее военные действия
между войсками киданьской державы и государ-
ства Поздняя Тан продолжались до краха по-
следнего (936 г.).
Кидани сыграли значительную роль в уничто-
жении государства Поздняя Тан, оказав помощь
претенденту на императорский престол ШиЦзип-
тану, выходцу из племени шато. Ши Цзинтан,
находясь на службе в Поздней Тан, был цзедуши
(наместник, военный губернатор) Хэдуна (терри-
тория к востоку от р. Хуанхэ, т. е. современной
пров. Шаньси) и принимал участие в военных
действиях против киданей, нарушавших границы.
Он был назначен «уполномоченным по умиро-
творению северной стороны» (бэймянь чжао-тао-
ши) и сосредоточил в своих руках значительные
воинские силы. Ши Цзинтан исподволь готовился
к выступлению против императорской власти
Поздней Тан, стремясь поднять мятеж и захва-
тить престол. Однако его заподозрили и по
просьбе придворных советников указом императо-
ра пытались сместить и назначить на пост цзеду-
ши военного округа Тяньпин (в современной
пров. Шаньдун). Это хотели сделать для того,
чтобы лишить Ши Цзинтана возможности под-
нять восстание, так как новое назначение значи-
тельно сужало район его деятельности и сокра-
щало численность войск, которыми он мог распо-
лагать. Кроме того, округ Тяньпин был отдален
от района военных действий против киданей, Ши
Цзинтан не смог бы установить с ними тесный
контакт для совместного выступления против
позднетанских властей. Поняв, что его планы
раскрыты и что новое назначение лишь первый
шаг в готовящейся над ним расправе, Ши Цзин-
тан не подчинился указу позднетанского импера-
тора и в июне 936 г. поднял мятеж в Тайюани
(крупный административный центр на террито-
рии современной пров. Шаньси)62. В седьмом ме-
сяце (июле — августе) 936 г. он обратился за по-
мощью к киданям63, послав киданьскому прави-
телю Елюй Дэгуану письмо, в котором просил
разрешить почитать его, Дэгуана, как отца, себя
же называл вассалом киданьского правителя и
обещал в день победы передать последнему окру-
га, расположенные севернее Яньмыньгуань (ук-
репленный пункт на территории современной
пров. Шаньси), и весь район Лулун (современная
пров. Хэбэй). Приближенный Ши Цзинтана Лю
Чжиюань, одобрявший его решение стать васса-
лом Елюй Дэгуана, перед отправлением этого
письма советовал не отдавать территорию: «Если
щедро откупиться золотом и шелком, то этого до-
статочно, чтобы получить от него [Дэгуана] вой-
ска. Не обязательно обещать [ему] земли. Опаса-
юсь, что когда-нибудь [это] принесет большие
бедствия Китаю и раскаяние не поможет»64. Од-
3 Заказ № 956
нако Ши Цзинтан не последовал совету Лю Чжи-
юаня. Кидани оказали помощь Ши Цэинтану и в
ряде боев нанесли серьезное поражение поздне-
танским войскам. В конце ноября 936 г. кидань-
ский правитель Елюй Дэгуан составил инвеститур
ру, приказав Ши Цзинтану быть «императором
Великой Цзинь»65.
Итак, с помощью киданей Ши Цзинтан стал
императором (посмертное храмовое имя Гао-цзу,
28.11.936—28.07.942 г.), основателем новой дина-
стии Поздняя Цзинь (936—январь 947 г.). Он
передал киданям 16 округов, кроме того, согла-
сился ежегодно посылать им 300 тыс. кусков
шелковой материи66. К этому времени ючжоус-
кий цзедуши Джао Дэцзюнь, стремясь захватить
власть в стране, пытайся подкупить киданьского
правителя и перетянуть его на свою сторону67.
Но из этого ничего не вышло. Фактически импе-
ратор новой китайской династии Поздняя Цзинь
стал вассалом киданей. Об этом свидетельствует
и ежегодное отправление шелка в сравнительно
большом количестве, причем это было зафикси-
ровано, по свидетельству источника, в договоре-
клятве как обязательство императора династии
Поздняя Цзинь. Следовательно, такая ежегодная
выплата не может рассматриваться как диплома-
тический подарок или подношение, это самая на-
стоящая дань, ежегодный откуп. В упомянутом
договоре-клятве, скрепленном кровью, было уста-
новлено, что между обеими сторонами устанавли-
ваются отношения, подобные отношениям отца и
сына66. В дальнейшем при отправлении с послан-
никами грамот киданьскому правителю поздне-
цзиньский император (Гао-цзу) называл себя чэнь
(вассалом), а киданьского правителя — импера-
тором-отцом 6®.
По-видимому, в 938 г. киданьский правитель
Елюй Дэгуан, оценив преданность и аккуратное
выполнение обязательств, взятых на себя импе-
ратором Поздней Цзинь, разрешил последнему
именовать себя не вассалом, а «императором-сы-
ном», послания же из Китая называть не докла-
дами или донесениями (бяо), как именовались
грамоты вассалов, а письмами или грамотами
(шу), т. е. так, как было принято между члена-
ми семьи7Э.
Источники отмечают, что позднецзиньский им-
ператор с большим подобострастием относился
к киданьскому правителю и тщательно выполнял
свои обязательства по отношению к нему. Осо-
бое почтение оказывалось даже киданьским по-
сланникам. Когда последние приезжали к китай-
скому двору, им уделяли большое внимание: им-
ператор лично принимал их в особой палате и с
поклоном брал привозимые послания-указы ки-
даньского правителя 7‘. Напротив, когда к кида-
ням прибывали посланники из государства Позд-
няя Цзинь, к ним относились высокомерно, часто
не соглашались с ними в беседе. При дворе все
считали это позором. Однако император Гао-цзу
делал все, чтобы не вызвать недовольства со сто-
роны киданей, и до конца его жизни не было
ссор с ними72. По-видимому, в награду за такое
поведение киданьский правитель в конце 938 г.
пожаловал Ши Цзинтану почетное звание —
«Ин-у-мин-и-хуанди» («Выдающийся храбрый,
просвещенный и справедливый император»)73.
18
Л. И. ДУМАЙ
В конце царствования Ши Цзинтана отноше-
ния между Поздней Цзинь и киданьским госу-
дарством обострились. Причиной этого было не-
доброжелательное отношение к киданям некото-
рых представителей китайской бюрократии, за-
нимавших значительные посты в государствен-
ном аппарате Поздней Цзинь. Например, чэндэс-
кий * цзедуши Ань Чжунжун, считая позором
быть вассалом киданей, призывал к борьбе про-
тив них, грубо и надменно относился к кидань-
ским послам, иногда даже тайно посылал людей
длц убийства их, за что киданьский правитель
возлагал ответственность - на Гао-цзу. В шестой
месяц шестого года эры Тяньфу, в день под цик-
лическими знаками у-у, что соответствует
26 июля 941 г., Ань Чжунжун не только задер-
жал киданьского посла Села, но и отправил кон-
ницу для нападения на южные границы округа
Ючжоу (современная пров. Хэбэй)74, переданно-
го ранее киданям. Затем Ань Чжунжун отпра-
вил императору позднецзиньского государства
большое послание, в котором выражал свое твер-
дое намерение бороться с киданями. В нем сооб-
щалось, что уже со второго месяца (марта) 941 г.
им велась подготовка войск с целью выступления
в седьмом месяце (августе) 941 г. против кида-
ней, на их южные границы. Далее Ань Чжунжун
уведомлял, что он сам собирается подготовить
100-тысячное войско для совместного с другими
войсками государства Поздняя Цзинь нападения
на киданей. По его, Ань Чжунжуна, мнению,
вожди племен тугухунь, восточных и западных
тюрков, шато, циби (киби) и хунь Присоединятся
к Китаю в случае войны с киданями75. Однако
с этими планами Ань Чжунжуна не были соглас-
ны другие государственные деятели, в частности
тайнинский ** , цзедуши Сан Вэйхань, который в
секретном докладе на имя позднецзиньского им-
ператора указывал на невозможность борьбы с
киданями в данное время в связи с полным пре-
восходством киданей в военной силе. Сан Вэй-
хань отмечал также, что овладение Поднебесной
императором — это заслуга киданей, что нельзя
быть неблагодарным в отношении их7в.
Ши Цзинтан пытался утихомирить Ань Чжун-
жуна, послав ему указ, в котором были такие
аргументы: «Я благодаря киданям получил Под-
небесную, ты благодаря мне достиг богатства и
знатности. Я не смею забывать благодеяние,
а вот ты забыл его. Почему? Ныне я с Поднебес-
ной служу им (являюсь вассалом, чэнь], а ты с
одним военным округом желаешь оказать сопро-
тивление им (киданям.— Л. Д.). Разве это не
трудно! Следует хорошенько поразмыслить, что-
бы впоследствии не раскаиваться»77.
После того как глубокой осенью 941 г. Ань
Чжунжун убил киданьского посла, отношения
между Поздней Цзинь и киданьским государст-
вом еще более обострились, создалась угроза но-
вого вторжения киданей. В связи с этим для вы-
ражения соболезнования и принесения извине-
ний Ши Цзинтан отправил к киданьскому прави-
* Чэндэ — военный округ на территории современной
пров. Хэбэй.
** Тайнин — округ на территории современных про-
винций Шаньси и Хэнань.
телю в качестве посланника аньгоского * цзеду-
ши Ян Яньсюня. К этому времени против госу-
даря Поздней Цзинь восстал Ань Чжунжун, при-
зывавший присоединиться к нему тугухунь, да-
даней (монгольское племя, татары) и киби для
совместной борьбы против властей Поздней
Цзинь и киданей78. В конце 941 г. войска Ань
Чжунжуна потерпели поражение в боях с пра-
вительственными войсками, сам он был схвачен
в начале 942 г. и казнен. По распоряжению
позднецзиньского императора голову казненного
отправили киданьскому правителю79, чтобы уве-
домить его о том, что виновник убийства кидань-
ского посла сурово наказан.
После смерти позднецзиньского государя Ши
Цзинтана на престол вступил сын его старшего
брата Ши Чжунгуй (914—954 (?) гг.), импера-
тор Чу-ди (или Шао-диг 942—947 гг.). При нем
отношения с киданями вновь обострились. Как
указывают китайские источники, причиной этого
обострения было нежелание позднецзиньского
императора называть себя вассалом киданей.
> Один из китайских сановников, Цзин Яньгуан,
предложил императору в обращениях к кидань-
скому государю называть себя внуком 8°, но не
вассалом. Несмотря на возражения других санов-
ников, император принял это- предложение. Ки-
даньский правитель был разгневан. Кроме того,
ему не понравилось, что его заранее не извести-
ли о предстоящем занятии престола новым цзинь-
ским императором. Киданьский государь прислал
посла с порицанием позднецзиньского прави-
теля 8‘.
Киданьскими полководцами было высказано
желание отправиться в поход против Поздней
Цзинь, чтобы сменить императора 82. Надвигалась
опасность новой войны с кидарями, причем ее
провоцировали и позднецзиньские власти. Уже
упоминавшийся выше Цзин Яньгуан преследовал
киданьских купцов. Он записал свою беседу83
с торговым посредником (агентом) киданей Цяо
Жуно!и после освобождения его из заточения в
государстве Поздняя Цзинь, перед возвращением
к киданям. В ней содержались угрозы в адрес
киданьского государя. Запись этой беседы Цяо
Жун передал киданьскому правителю, который
был возмущен ее содержанием. Это укрепило его
решение начать Ьоенные действия против Позд-
ней Цзинь. В начале 944 г. авангард киданьских
войск численности в 50 тыс. чел. под командо-
ванием китайских военачальников Чжао Яньтао
и Чжао Яньчжао, ранее перешедших на сторону
киданей, вторгся на территорию Поздней Цзинь,
осадив Бэйчжоу (на территории современной
пров. Хэбэй, уезд Цинхэ). Бэйчжоу считался
важным перекрестком водных и сухопутных до-
рог, здесь находилось управление военным окру-
гом Юнцин-цзюань (современная пров. ХэбЭй)
и были сосредоточены большие запасы продо-
вольствия и фуража, которых хватило бы на не-
сколько лет для большой армии, чтобы оказать
сопротивление киданям. ОднаКо предательство
одного из китайских военачальников, пропустив-
шего киданей через южные ворота города, кото-
* Аньго — военный округ на территории современной
пров. Ганьсу.
ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КИДАНЕИ В VII — X вв. н. э.
19
рые ему было поручено защищать, предопредели-
ло падение Бэйчжоу84. Попытка позднецзиньского
правителя наряду с принятыми военными мера-
ми использовать дипломатические средства лик-
видации конфликта не удалась. На одно из обра-
щений императора государства Поздняя Цзинь
с предложением восстановить мир и прежнюю
дружбу киданьский правитель ответил: «Уже
свершившееся дело невозможно изменить»85.
Нет необходимости подробно освещать военные
действия между хоуцзиньскими и киДаньскими
войсками, они протекали с переменным успехом,
причем с обеих сторон военные силы возглавля-
лись правителями — киданЬским Елюй Дэгуаном
и хоуцзиньским Чу-ди. Однако судьба государст-:
ва была предрешена: раздираемое внутренними
противоречиями и подрываемое изнутри изменой
китайских полководцев, государство Поздняя
Цзинь -было обречено на гибель, оно не могло
устоять перед напором укрепившегося кидань-
ского государства.
В начале 9.47 г. киданьские войска во главе
с Дэгуаном вступили в столицу позднецзиньско-
го государства Далян, император Чу-ди был
свергнут, но ему сохранили жизнь и поселили
под надзором в Хуал^нфу (округ, находившийся
на территории современного Северо-Восточного
Китая), а затем переселили в буддийский мона-
стырь 88.
Так было уничтожено киданями северное ки-
тайское государство' Хоу Цзинь. Но в условиях
периода У-дай (Пяти династий) борьба между
военно-феодальными кликами каждый день при-
носила сюрпризы. К тому же захват Северного
Китая киданями и поборы с населения на содер-
жание киданьских войск способствовали возник-
новению повсеместно! восстаний китайского наро-
да. Одним из таких восстаний, которое привело
к отступлению киданьской армии с террито^и
современной пров. Хэнань, воспользовался быв-
ший позднецзиньский цзедуши Хэдуна, выходец
из племени шато Лю Чжиюань. Весной 947 г. в
Цзиньяне (Тайюань, современная пров. Шаньси)
он объявил себя императором87, затем после от-
ступления киданьской армии обосновался в Да-
ляне (современный Кайфын, пров. Хэнань).
В июле 947 г. он основал династию Поздняя Хань
(947-950 гг.)88.
Однако династия Поздняя Хань вскоре была
свергнута одним из подчиненных Лю Чжи^оаню
военачальников — Го Вэем, который создал по-
следнюю династию периода У-дай — Позднюю
Чжоу (951—960 гг.). При ней продолжались во-
енные действия против киданей, приносившие
временами успех китайским войскам, в особенно-
сти в царствование Чай Жуна, второго государя
позднечжоуской династии (Ши-цзун, 954—
959 гг.), который весной 959 г. отправился в по-
ход на север в район Цанчжоу *. Чай Жуну уда-
лось оттеснить киданей и занять ряд городов,
начав освобождение Северного Китая89, при этом
население районов к югу от заставы Гуань-
нань ** было полностью «умиротворено»90. Одна-
ко поход не был завершен, к середине 959 г. Чай
Жун вернулся в столицу (Далян), а 27 июля то-
го же года умер 9‘. Борьба с киданями в более
острых формах продолжалась и в дальнейшем,
в период Сун (960—1279 гг.).
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Первый приезд киданьского посланника от старей-
шины Дулу датируется шестым годом эры У-дэ, т. е.
623—624 гг., указывается при этом, что была прислана
дань (Цзю Тан шу. (Старая историй династии Тан).—
Б. м.: изд. Бо-на, б. г., гл. 199Б, л. 5а. Далее — ЦТШ).
2 Синь Тан шу. (Новая история династии Тан).— Б. м.:
изд. Бо-на, б. г., гл. 219, л. 1а (далее —СТШ); Бичу-
рин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в
Средней Азии в древние времена, т. 1.— М.— Л., 1950,
с. 362.
3 ЦТШ, гл. 199Е», л. 5а, б; СТШ, гл, 219, л. 1а, б. Текст
обоих источников почти идентичен. Более категорично
звучит конец приведенной цитаты у Сыма Гуана: «Тюр-
ки приняли (Лян Щи-ду.— Л.‘ Д.) и оказали ему покро-
вительство...» (Сыма Гуан. Цзы чжи тун цзянь. (Все-
проникающее зерцало, помогающее управлению).— Шан-
хай, 1956, т. 13, гл. 192, с. 6050. Далее —ЦЧТЦ).
4 Об этом сообщает только СТШ (гл. 219, л. 16).
5 СТШ, гл. 219, л. 16. Что касается дани, то здесь
имеются в виду обычные подарки, широко распростра-
ненные в дипломатической практике того времени.
6 В этом походе кроме китайских войск участвовали
кидани, си и мохэ (ЦЧТЦ, т. 13, гл. 197, с. 6209, 6215).
7 СТШ, гл. 219, л. 1$; ЦТШ, гл. 199Б, л. 56.
8 Территория области Сунмо находилась севернее
округа Лючэп (современный автономный район Внут-
ренняя Монголия).
9 СТШ, гл. 219, л. 16; ЦТШ, гл. 199Б, л. 56; ЦЧТЦ,
гл. 199, с. 6263.
10 Китайские источники по-разпому датируют этот
факт. «Новая история династии Тан» относит переход
киданей на сторону Китая к 714 г., а прибытие ко двору
Лишихо к 716 г., когда было восстановлено управление
области Сун^о. Во главе был поставлен Лишихо, кото-
рому пожаловали титул Сунмо цзюпьвапа, т. е. супмо-
ского князя (СТШ, гл. 219, л. 16). «Старая история ди-
3*
пастии Тан» датирует переход киданей на сторону Ки-
тая 715 г. (ЦТШ, гл. 199Б, л. 6а, б), а Сыма Гуан —
716 г. (ЦЧТЦ, т. 14, гл. 211, с. 6720).
11 ЦТШ, гл. 199Б, л. 76.
12 СТШ, гл. 219, л. 4а; Бичурин Н. Я. Собрание све-
дений о пародах..., т. 1, с. 369.
13 СТШ, гл. 219, л. 4а; Бичурин Н. Я. Собрание све-
дений о пародах..., т. :1, с. 369.
14 СТШ, гл. 219, л. 46. На наш взгляд, Н. Я. Бичурин
пеправильно перевел фразу, использованную пами: «Во
второе лето правления Хой-чан, 842, хойху разбили ки-
даней». Надо: разбиты хойху, а слово «киданей» следует
отнести к следующей фразе (Бичурин Н. Я. Собрание
сведений-о народах..., с. 369).
15 СТШ, гл. 219, л. 4а, б; ЦТШ, гл. 199Б, л. 8а.
16 СТШ, гл. 219, л. 46; ЦЧТЦ, т. 18, гл. 264, с. 8623.
17 СТШ, гл. 219, л. 46. Ср.: Бичурин Н. Я. Собрание
сведений о пародах^.., т. 1, с. 369.
18 СТШ, гл. 219, л. 46.
19 Там же; ЦЧТЦ, т. 18, гл. 264, с. 8623. Текст в
ЦЧТЦ и СТШ по существу совпадает, различаясь в де-
талях. Сыма Гуан относит эти события к 903 г., но он
ничего не говорит о договоре с Лю Шоугуном после вы-
купа киданьских военачальников и о том, что кидани
в течение последующих десяти лет не нарушали гранип.
20 ЦЧТЦ, т. 18, гл. 266, с. 8678, 8679.
21 Там же, с. 8679.
22 Там же, с. 8700.
23 Там же.
* Цанчжоу находился на территории современной
пров. Хэбэй. За пределами его начинались владения ки-
даней. От Даляна (Кайфына) до Цанчжоу было около
600 км.
** Имеются^ в виду земли южпее заставы Вацяо в со-
временной пров. Хэбэй.
20
Л. И. ДУМАЙ
24 О датировке этого события в комментарии к ЦЧТЦ
приводятся противоречивые даппые, па основании сопо-
ставления которых составители ЦЧТЦ окончательно да-
тируют вторжение Амбагяня и его встречу с Ли Кэю-
пом 907 г.
25 ЦЧТЦ, т. 18, гл. 266, с. 8679, 8680.
26 В тексте приводится иероглиф «фу», обычно обо-
значающий «примкнуть», но комментарий поясняет его
как «установить дружеские отношения с Поздней Ляп»
(Там же, с. 8680).
27 ЦЧТЦ, т. 18, гл. 266, с. 8680.
28 В комментарии к ЦЧТЦ Юньчжоу отождествляется
с военным округом Датун (ЦЧТЦ, т. 19, гл. 269, с. 8805).
29 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 269, с. 8805.
30 Там же, с. 8808, 8809. Датируется 916—922 гг.
31 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 272, с. 8881, 8882.
32 Ван Пу. У-дай хэй-яо. (Сборник важнейших мате-
риалов периода Пяти династий).— Шанхай, 1915, т. 2,
гл. 29, с. 348 (далее — УДХЯ).
33 Там же.
84 В комментарии к ЦЧТЦ дается справка о пюйчжэ-
нях, где указывается, что в период Восточной Хань (25—
220 гг.) их называли илоу, при Юапь и Вэй (386—
534 гг.) — уцзи, в период Суй и Тан (VI—X вв.) —
мохэ, а со времени Пяти династий (У-дай) — шойчжэпь,
причем те из них, которые жили к югу от р. Хуньтуп-
цзян, считались «цивилизоваппыми», а к северу —• «ди-
кими» нюйчжэнями (ЦЧТЦ, т. 19, гл. 274, с. 8956).
38 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 274, с. 8956. _
36 Сыма Гуан датирует поход против Бохая и отправ-
ление китайского посольства к киданям седьмым меся-
цем (август — сентябрь) 926 г. (ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275,
с. 8988, 8989), а Ван Пу сообщает лишь о походе, относя
его к девятому месяцу (ок'тябрь — ноябрь) 926 г. (УДХЯ,
т. 2, гл. 29, с. 348).
37 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8989.
38 Там же, с. 8989; Се Цзюйчжэн. Цзю у-дай ши.
(Старая история Пяти династий).—Б. м.: изд. Бо-на,
б. г., гл. 437, л. 5а (далее — ЦУДПЦ.
39 ЦУДШ, гл. il37, л. 5а. У Сыма Гуапа текст более
лаконичен й прямолинеен: «Почему сам взошел па трон?»
(ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8989).
40 ЦУДШ, гл. 137, л. 5а, б. В ЦЧТЦ нет ответа Яо
Куня на поставленный Амбагянем вопрос. В УДХЯ во-
обще ничего не сообщается о поездке Яо Купя. В «У-дай
ши» (Оуян Сю. У-дай ши. (История Пяти династий).—
Б. м.: изд. Бо-на, б. г., гл. 72, л. 66—7а. Далее — УДШ)
текст по существу совпадает с текстом ЦУДШ, хотя и
имеются некоторые разночтения.-
41 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8989. См. также: ЦУДШ,
гл. 137, л. 56—6af УДШ, гл. 72, л. 76. В последнем ис-
точнике речь идет о передаче киданям Ючжоу (совре-
менная пров. Хэбэй).
42 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8989. Амбагяпь в своих
требованиях пошел на значительные уступки, ограни-
чившись тремя округами в современной пров. Хэбэй.
43 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8989.
44 Причины и время его смерти освещаются в китай-
ских источниках противоречиво. Так, Сыма Гуан дати-
рует смерть Амбагяня седьмым месяцем первого года
эры Тяньчэн, т. е. августом — сентябрем 926 г. (ЦЧТЦ,
т. 19, гл. 275, с. 8991). УДХЯ сообщает, что оп умер от
раны 5.11.926 г. (27-го числа девятого месяца того же
года) (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 348). В ЦУДШ сказано, что
Амбагянь умер от болезни в г. Фуюй 6.09.926 г. (27-го
числа седьмого месяца 926 г.) (ЦУДШ, т. 14, гл. 137,
л. 66).
45 Старший сын покойного кидапьского правителя
Туюй, прозванный Жэнь-хуйн-ваном, был назначен еще
при жизни Амбагяня правителем захваченного Бохая,
переименованного в Дундань-го (государство Дундапь)
(ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8988, 8989; ЦУДШ, т. 14, гл. 137,
л. 66).
46 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 275, с. 8993.
47 Там же, гл. 276, с. 9009; УДХЯ датирует это собы-
тие одиннадцатым месяцем второго года эры Тяпьчэп
(декабрем 927 г.) (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 348):
4» ЦЧТЦ, т. 19, гл. 276, с. 9023. Ни о какой дани со
стороны киданей в тех условиях не могло быть и речи.
49 Как сообщает Сыма Гуан, Туюй, будучи обижен
гем, что его не назначили наследником престола, еще
в 926 г. собирался бежать в государство Поздпяя Тап,
но тогда ему не удалось это сделать (ЦЧТЦ, т. 19,
гл. 275, с. 8993). Свое намерение он выполнил в конце
930 г. (ЦЧТЦ, т. 19, гл. 277, с. 9052).
50 УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350.
51 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 276, с. 9013. Задолго до этого Пин-
чжоу был захвачен киданями благодаря измепе китай-
ского военачальника Лу Вэньцзиня, перешедшего на сто-
рону киданей и назначенного ими градоначальником
Пипчжоу. Зимой 926 г. Лу Вэньцзинь принес повинную
властям Поздней Тап, уничтожил киданьские войска,
охранявшие Пипчжоу, и, уведя с собой свыше ста тысяч
китайского населения, вернулся на родину (ЦЧТЦ, т. 19,
гл. 275, с. 8994).
52 УДХЯ указывает, что киданьский правитель Дзгуап
послал па помощь Ban Ду шоулина (военачальники)
Тунэя с песколькими тысячами всадников, которые всту-
пили в Дипчжоу. Кроме того, в седьмом месяце (авгу-
сте) 928 г. был отправлен другой шоулип Тиинь с
7000 всадпиков (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 349). Сыма Гуап
также сообщает о совместных действиях войск Ban Ду
и киданей, описывая подробности сражений (ЦЧТЦ, т. 19,
гл. 276, с. 9018—9022).
53 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 276, с. 9022.
54 Там же, с. 9023.
55 Там же, с. 9027. Сыма Гуап датирует факт само-
убийства Ban Ду вторым месяцем (мартом) 929 г. Ван
Пу отпосит пленение Тунэя и его казпь к третьему
месяцу (апрелю —маю) 929 г. (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 349).
56 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 277, с. 9061. Фамилия и имя Ли
ЦгФпьхуа были пожалованы в девятом месяце (октяб-
ре — ноябре) 931 г. До этого Туюй получил фамилию
Дуньдань и имя Муху а (Там же, с. 9057).
57 УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350.
58 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 277, с. 9067.
59 Там же, с. 9067.
60 Там же, с. 9072. Юньчжоу — округ в северной части
совремеппой пров. Шапьси, Чжэпьу — пограничная кре-
пость, которая находилась на территории современного
автономного района Внутренняя Монголия.
61 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 277, с. 9072. УДХЯ объясняет этот
шаг Мин-цзуна по отношению к Киданям тем, что тот
«не желал полностью препятствовать [выполнению] их
просьбы» (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350).
62 УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350.
83 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 280, с. 9146. УДХЯ указывает де-
вятый месяц (сентябрь — октябрь) 936 г. (УДХЯ, т. 2,
гл. 29, с. 350). Показания ЦЧТЦ предпочтительнее: к де-
вятому месяцу относится прибытие кидапьского прави-
теля Елюй Дэгуана во главе 50-тысячной коппицы к
г. Цзиньяиу (современная пров. Шаньси) (ЦЧТЦ. т. 19
гл. 280, с. 9148). ’
64 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 280, с. 9146.
65 Сыма Гуан датирует это событие днем под цикли-
ческими знаками дин-ю одиннадцатого месяца первого
года эры Тяпь-фу, что соответствует 28 ноября 936 г.
(ЦЧТЦ, т. 19, гл. 280, с. 9154).
66 ЦУДШ, т. 14, гл. 137, л. 76; ЦЧТЦ, т. 19, гл. 280,
с. 9154. В УДХЯ приводится другая цифра —130 тыс.
кусков шелковой материи (УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350).
67 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 280, с. 9155.
68 УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350; ЦУДШ, т. 14, гл. 137,
л. 76. В ЦУДШ говорится о том, что условились быть
«государствами отца и^сыпа». Пожалуй, наиболее полное
представление о характере отношений между кидапь-
ским правителем и государем Хоу Цзинь дает предпи-
сание Ши Цзинтапу о возведении его на престол, даро-
ванное Елюй Дэгуаном. «...Таким образом я считаю
тебя подобно сыну, [а] ты [должен] обходиться со мной
как с отцом» (Чэнь Шу. Ляо вэнь хуэй. (Сборник ма-
териалов и документов (государства) Ляо).— Б. м., 1953,
т. 1, гл. 1, л. 26). Далее о государстве говорится следую-
щее: «Следует государство назвать Цзинь. Я [император]
буду вечпо вместе с государством отца и сына» (Там же,
л. За).
69 Оуян Сю. У-дай ши цзи. (Исторические записи о
Пяти династиях).— Б. м., б. г., гл. 72, л. 13а (далее —
УДШЦ); ЦЧТЦ, т. 19, гл. 281, с. 9188.
79 УДШЦ, гл. 72, л. 13а; ЦУДШ, т. 14, гл. 137, л. 86;
ЦЧТЦ, т. 19, гл. 281, с. 9189.
71 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 281, с. 9188.
72 Там же, с. 9188, 9189; ЦУДШ, гл. 137, л. 86.
73 УДШЦ, гл. 72, л. 13а.
74 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 282, с. 9222.
75 Там же, с. 9222, 9223; УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 350.
КИДАНИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
21
76 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 282, с, 9223.
77 Там же, с. 9227.
78 Там же, с. 9229.
79 Там же, с. 9233. \
80 Это предложение Цзин Яньгуана связано с тем,
что несколько лет назад киданьский государь приказал
Ши Цзиптану называть себя «сыном-императором», при-
держиваясь правил переписки между членами семьи
(ЦЧТЦ, т. 19, гл. 283, с. 9242).
81 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 283, с. 9243.
62 Там же.
88 Там же, с. 9253, 9254.
64 Там же, с. 9260, 9261. Киданьский государь Елюй
Дэгуап опирался пе только па китайских военачальни-
ков-перебежчиков, упомяпутых выше, он имел своих
агентов из числа китайцев и на территории, подвластной
государю Поздней Цзинь. Одним из них был пинлусский
цзедуши Ян Гуанюань (Пинлу — военный округ в совре-
менной пров. Шаньдун), который 30.12.943 г. (день под
циклическими знаками и-сы двенадцатого месяца вось-
мого года эры Тяпь-фу) тайно сообщил киданьскому
правителю о тяжелом положении в стране, о возможно-
сти нападения на нее и захвата (ЦЧТЦ, т. 19, гл. 283,
с. 9256).
85 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 283, с. 9263.
88 УДХЯ, т. 2, гл. 29, с. 352; ЦЧТЦ, т. 19, гл. 286,
с. 9327, 9329.
87 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 286, с. 9341. Царствовал с 10.03.947
по 10.03.948 г.
88 Юань Шу. Туп цзянь цзи ши бэнь-мо. (Всепрони-
кающее зерцало в записи событий от их начала до
конца), т. 8.— Б. м., б. г., гл. 41Б, с. 75.
89 ЦЧТЦ, т. 19, гл. 294, с.'9596, 9597.
9и Там же, с. 9597.
91 Шестой год эры Сяньдэ, шестой месяц, день под
циклическими знаками гуй-сй (Там же, с. 9602).
А. Л. ИВЛИЕВ
КИДАНИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Влияние киданей на судьбы народов, населяв-
ших Маньчжурию в период существования ки-
даньской империи Ляо (916—1125гг.), общеприз-
нанно. В то же время в советской исторической
литературе до сих пор детально не рассматри-
вался вопрос о пребывании киданей в Восточ-
ной Маньчжурии и характере отношений импе-
рии Ляо с народами, населявшими эти земли.
Освещению этих вопросов на основе дайных
письменных источников посвящена настоящая
работа.
Покорению Бохая киданями предшествовала
Длительная война между Мохэским королевством
и молодым Киданьским государством. В «Ляо
ши» сообщается, что основатель Киданьской им-
перии Елюй Абаоцзи воевал с Бохаем свыше
20 лет, прежде чем овладел его землями *.
К 923 г. кидани отторгли у Бохая территорию,
примыкающую к р. Ляохэ. Попытка бохайцев
отвоевать назад область Ляо (современная Ляо-
бинта в пров. Ляонин, КНР) послужила поводом
для нанесения решающего удара киданями2.
В начале 926 г. кидани под предводительством
Елюя Абаоцзи стремительно захватывают центр
бохайской области Фуюй * — Фуюйчэн (совре-
менный уезд Нунъань в пров. Гирин, КНР) и
вскоре вступают в Верхнюю столицу Бохая
г. Хуханьчэн (современный Дунцзинчэн на
р. Муданьцзян в пров. Хэйлунцзян, КНР). По-
следний бохайский король Да Иньчжуань капи-
тулировал и был под конвоем отправлен на посе-
ление западнее киданьской столицы (в то время
Силоу — «Западная башня», возле современного
г. Линьдунцзе аймака Балиньцзоци, Внутренняя
Монголия, КНР)8.
Во втором месяце 926 г. к стоявшему лагерем
у Хуханьчэна Абаоцзи прибыли с выражением
покорности начальники бохайских округов. Ки-
даньский император «успокоил и отблагодарил
их и отослал [обратно]»4.
В том же месяце Бохай был переименован
в Дундань («Восточное [ки]дань»)5. Во главе его
* В настоящей работе дается следующий перевод име-
ющихся в китайской литературе терминов: «фу» — округ,
«чжоу» — область, «сянь» — уезд.
был поставлен старший сын Абаоцзи Туюй, по-
лучивший королевское звание (ван) -и титул
Жэньху-ан-вап. Не будучи в силах окончательно
присоединить к себе территорию Бохая, кидани
создают на его месте полусамостоятельное, вас-
сальное их империи государство, на первых по-
рах во многом сохраняя административную систе-
му и территориальное деление Бохая. Король
Дундани имел собственный девиз правления и
императорские регалии, он самостоятельно от-
правлял посольства в Японию и Китай 6. На выс-
шие государственные посты — левого и правого
великого министра (цзо ю дасян) и левого и пра-
вого второго министра (цзо ю цысян) — назнача-
ются в равном представительстве киданьские
аристократы и старая бохайская знать7. Зависи-
мость Дундани от Киданьской империи, кроме
обязанности дунданьского короля прибывать ко
двору по первому указанию, выражалась еще и в
ежегодной дани в размере 50 тыс. кусков тонко-
го полотна, 100 тыс. кусков грубого полотна и
тысячи лошадей 8.
События последующих лет, когда кидани по-
стоянно вмешивались во внутренние дела Дун-
дани, решая за нее даже такие вопросы, как ме-
стонахождение этого государства, вскрывают всю
фальшь и иллюзорность ее автономии. Впрочем,
такая «автономия» бохайцев не устраивала. Их
недовольство выразилось в целом ряде восстаний
и массовом бегстве бохайской знати и простого
населения в Корё 9. Уже в третьем месяце 926 г.
восстали округа Аньбянь, Динли и Моцзе. Это
восстание было подавлено младшим братом Абао-
цзи Аньдуанем в ходе двухнедельного похода10.
В пятом месяце восстали округа Наньхай (на
восточном побережье Северной Кореи) и Динли.
Они были «умиротворены» в течение 36 дней ки-
даньским войском во главе с сыном Абаоцзи Дэ-
гуаном (Яогу)11. В седьмом месяце, уже после
отхода основной части киданьского войска и
смерти Абаоцзи в городе Фуюйчэн, младший
брат последнего бохайского короля безуспешно
пытается осадить этот город12. Ранее Дэгуаном
было подавлено восстание Вэй Цзюня, начальни-
ка бохайской области Тэчжоу (современный Тан-
чибао в пров. Ляонин, КНР)13. Судя по направ-
22
А. Л. ИВЛИЕВ
лениям карательных походов киданей, в тот пе-
риод они контролировали большую часть бохай-
ских земель.
Завоевание Бохая усилило политическое влия-
ние киданей и па подчиненные этому государст-
ву, а также соседние с ним народы. Когда ки-
даньский император с войском стоял у бохайской
столицы, к нему впервые с данью прибыли пос-
лы из Коре и от племен вэймо, тели и мохэ “.
Отчаянное сопротивление бохайцев киданьско-
му владычеству вынуждало киданьский двор дер-
жать большие гарнизоны в Бохае, а это отвлека-
ло их силы от новых завоевательных походов.
Выход из создавшегося положения был предло-
жен в представленном императору докладе пра-
вого второго министра Дундани киданя Елюя
Юйчжи15. Согласно его плану, следовало, вос-
пользовавшись ослаблением бохайцев в резуль-
тате недавно одержанной победы над ними, пе-
реселить их и перенести центр государства Дун-
дань в бассейн р. Ляохэ, что позволит в дальней-
шем осуществлять эффективный контроль над
ними и не допустить их усиления. Новый ки-
даньский император Елюй Дэгуан «с радостью
утвердил» план Елюя Юйчжи. Причину этого
следует также видеть и в дворцовых интригах
высшей киданьской знати. Дэгуан был заинтере-
сован в ликвидации «чрезмерной» автономии сво-
его старшего брата, правителя Дундани Туюя,
претендовавшего на престол Киданьской империи
в качестве «законного наследника». Не случайно
Елюй Юйчжи был направлен выполнять указ
Дэгуана о перенесении Дундани и переселении
бохайцев в начале 929 г., когда правитель Дун-
дани находился далеко от своей страны, в ки-
даньской столице 16.
Столица государства Дундань была перенесена
в г. Дунпин (современный г. Ляоян в пров. Ляо-
нин, КНР), поднятый в ранг Южной, а впослед-
ствии Восточной столицы Киданьской империи.
Переселение бохайцев приняло огромные мас-
штабы. Они уходили с большей части бывшей
территории своего государства, в том числе и из
его восточных районов, включая самые отдален-
ные округа Аньбянь и Аньюань ”. Этот процесс,
видимо, растянулся на довольно длительный пе-
риод. Так, в географическом разделе «Ляо ши»
сообщается, что жители округа Шуайбинь были
переселены в область Канчжоу (район современ-
ного уезда Цзиньсянь в Ляонине) только во вре-
мя правления Ши-цзуна (947—951 гг.).
Все это стало тяжелым бедствием для бохай-
цев. Даже официальная история киданьской им-
перии «Ляо ши» сообщает, что многие бохайцы
бежали в Корею (Синьло) и к чжурчжэням18.
Бохайские двцры целыми уездами выселяли не
только в район Ляояна, но и гораздо западнее,
в окрестности Верхней столицы киданей, их сот-
нями и тысячами приписывали к ордам импера-
торов для строительства и обслуживания импе-
раторского мавзолея19 и несения всевозможных
трудовых повинностей, а также дарили крупным
вельможам 20.
Перенесение столицы Дундани в Ляоян не ос-
лабило противоречий между императором Дэгу-
аном и его старшим братом Туюем. В конце
930 г. Туюй бежал в Китай21. После этого пра-
вителем Дундапи до. 940 г. была жена Туюя из
рода Сяо, затем его сын Уюй, в 946 г. ставший
императором Ши-цзуном, а с 947 по 952 г.—
младший брат Абаоцзи Апьдуань22. Значение
этого марионеточного государства резко упало
с потерей им восточных и северо-восточных зе-
мель Бохая в результате переселения бохайцев,
начатого в 929 г.
После перенесения центра государства Дун-
дань в бассейн р. Ляохэ на обширных террито-
риях Дальнего Востока обитали многочисленные
чжурчжэньские и бывшие бохайские племена,
находившиеся в номцдальной зависимости от
Ляо, а часто и вовсе независимые23. Оставшееся
население Бохая образовало государство Динъ-
ань (по сведениям М. В. Воробьева, с 929 г. су-
ществовало государство Поздний Бохай, а с
938 г.— Динъань, .впоследствии они сливаются
в единое государство Динъань24). По. данным
К. Виттфогеля и Фэн Цзяшэна, кроме пего при
кидапях существовали племена Бохай западнее
р. Амноккан (Ялуцзян), а также группа племен,
носившая название Северо-Западный Бохай, оби-
тавшая на территории провинции Хэйлунцзян “.
В последней четверти X в. государство Динъань,
население которого известно в «Ляо ши» как пле-
мя ужэ, занимало территорию восточной части
современной провинции Гирин и юго-восточной
части современной провинции Хэйлунцзян. Сто-
лицей Динъани был г. Хуханьчэн (современный
Дунцзинчэн на р. Муданьцзян) — бывшая Верх-
няя столица Бохая26. Во главе государства Дипъ-
ань стояли правители из рода У; судя по сооб-
щениям китайских летописей, они имели собст-
венные девизы правления27.
В «Ляо ши» крайне мало сообщается о проти-
востоянии ужэ (Динъань) киданям'. В 975 г. ко-
мандующий охраной области Хуанлунфу (быв-
шей бохайской области Фуюй), бохаец по проис-
хождению Янь По восстал и, будучи разбит ки-
дапьскими войсками, укрылся в городе племени
ужэ. Преследовавшие его киданьские войска, ви-
димо опасаясь вторгаться в пределы Динъани,
повернули обратно28. Скорее всего, именно с эти-
ми событиями следует связывать сообщение ки-
тайских источников о том, что население округа
Фуюй изменило киданям и вновь примкнуло
к Динъань 29.
Во время войны кидапей с сунским Китаем по-
следний стремился подтолкнуть чжурчжэней и
Динъань к активным военным действиям про-
тив Ляо. В своих «указах» этим народам суп-
ский император Тай-цзун велел им напасть па
Ляо, когда китайцы двинутся на. север (979 г.),
и таким образом осуществить план охвата про-
тивника с двух сторон. В это время чжурчжэць-
ские посольства регулярно прибывали к сунско-
му двору. Правители Динъань Ле Ваньхуа
(970 г.), У Сюаньмин (копец 70-х гг. X в.) и его
сын У Даюань (991 г.) направляли в Сун свои
послания с чжурчжэньскими посольствами30.
Активизация действий чжурчжэньских племен
и дипломатическая деятельность Сун на восточ-
ных рубежах Ляо заставили киданей позаботить-
ся об укреплении своего тыла в войне с Китаем.
В 982 г. кидани упразднили государство Дун-
дань31, которое к тому времени утратило боль-
КИДАНИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
23
шую часть своих территорий и существовало ско-
рее чисто номинально, чем фактически. Остав-
шиеся дунданьские земли окончательно вошли
в состав империи.
В 983, 985—986, 988 и 990 гг. кидани проводят
карательные походы против чжурчжэней бассей-
на р. Амноккан32. В 991 г. постройкой трех кре-
постей в устье этой реки киданям удается за-
крыть путь в Сун для чжурчжэньских по-
сольств 33. «Цидань го чжи» сообщает, что чжур-
чжэни обратились к сунскому Тай-цзуну с
просьбой напасть на киданей и только после его
отказа подчинились Ляо 34.
С этой поры чжурчжэни теряют доверие к Сун,
и в 994 г., когда сунский император направляет
морем послов с предложением чжурчжэням и
ужэ за взятку выступить против Ляо, они сооб-
щают об этом киданям 35.
В 90-е гг. X в. кидани также устанавливают
свою власть над Динъань. В ходе войн 995—
999 гг. вожди ужэ были вынуждены неоднократ-
но заявлять о своей покорности киданям и затем
восставали снова. В 996 г. их обязали приносить
дань ко дню рождения императора и к Новому
году зв. Все же зависимость ужэ от киданей была
довольно относительной, и кидани в дальнейшем
не упускали случая ослабить их с помощью во-
енных действий. Так, в начале XI в. кидани при-
нимали от племени тели пленные семьи ужэ,
при этом телийские послы щедро одаривались ”.
Одновременно с подчинением чжурчжэней и
Динъань кидани вели наступление на Коре (993,
1010—1011, 1017—1020 гг.). Во время этих войн
на рубеже X—XI вв. окончательно устанавлива-
ется восточная граница собственно империи
Ляо, обозначенная рядом областных городов-
крепостей по рекам Нонни, Сунгари и Амнок-
кан 33. При этом граница между собственно Ляо
и подчиненными ей племенами не была достаточ-
но определенной. Отдельные крепости, например
Хэ в верховьях Сунгари, глубоко вклинивались
в не принадлежавшие киданям земли, а некото-
рые пограничные племена обитали на собственно
ляоских землях. Через пограничные областные
города-крепости осуществлялись управление под-
чиненными племенами и торговля с ними.
В «Ляо ши» сообщается об учреждении Шэн-
цзуном (983—1031 гг.) во время походов на Ко-
ре области Кай с подчиненными ей областями
Янь, Му и Хэ на месте бывшей Восточной столи-
цы Бохая Лупъюань и упраздненных еще при
Абаоцзи бохайских областей, находившихся в
нижнем течении рек Хуньчунь и Туманган, в се-
верной части корейской провинции Хамгён Пук-
то 39.
Населявшие Восточную Маньчжурию племена
находились в различной степени зависимости от
Ляо. Кроме регулярной выплаты дани, взимав-
шейся лошадьми, мехами, охотничьими соколами,
некоторые из них регистрировались в мобилиза-
ционных списках ляоского войска и были обяза-
ны участвовать в военных акциях киданей, вы-
полнять различные повинности. Так, «дикие»
чжурчжэни поставляли машциков оленей для об-
служивания охот киданьских императоров, племя
пулумаодо, обитавшее па р. Хэлань (на юго-вос-
токе современной пров. Хэйлунцзян, КНР), в
1048 г. поставило ляоскому двору корабелов, по-
строивших флот для войны с тангутами на р. Ху-
анхэ 4°. Империя Ляо выполняла роль арбитра
в конфликтах между племенами, давала офици-
альные титулы вождям племен, в ряде случаев
учреждала киданьских наместников над племе-
нами В XI в. кидани активно продолжали по-
литику переселения отдельных племен с целью
их ослабления и контроля над ними. Так, пле-
ненные дворы племени ужэ они поселили у слия-
ния рек Итунхэ и Сунгари, учредив здесь область
Бипь 42.
К концу XI — началу XII в. в связи с ростом
могущества чжурчжэньского племенного союза
во главе с родом Вапьянь кидани в значительной
степени теряют свое влияние па племена Восточ-
ной Маньчжурии, а вскоре их империя гибнет
под ударами чжурчжэней.
Таким образом, из данпых письменных источ-
ников можно заключить, что в течение короткого
периода от пяти до двадцати пяти лет во второй
четверти X в. кидани владели большей частью
территории завоеванного ими Бохая. Киданьское
завоевание и политика переселения бохайцев
привели к серьезному разорению и опустошению
этих территорий. В дальнейшем с перенесением
внимания киданьских правителей на непрерыв-
ные войны в Китае на бывших центральной и
восточной частях Бохая обитают независимые
либо чисто поминально зависимые от Ляо пле-
мена, появляются противостоящие киданям госу-
дарственные образования вроде Динъань. В кон-
це X — начале XI в. усилившаяся в правлении
Шэн-цзуна империя Ляо начинает, проводить ак-
тивную политику на своих - северо-восточных ру-
бежах и на некоторое время (до конца XI в.)
фактически подчиняет себе племена Восточной
Маньчжурии. К этому времени, вероятно, отно-
сится и выход Ляо к Японскому морю в районе
устья р. Туманган.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ляо ши. (История династии Ляо)/Сост. То То и др.—
Шанхай, 1958, цз. 28, с. Зб; Хуан Шэнфу. Бохай го цзи.
(Записки о государстве Бохай).—Тайбэй, 1968, цз. 1,
с. 9а.
2 Ляо ши, цз. 2, с. 4а.
3 Там же, с. 6а—7а; Шавкунов Э. В. Государство Бо-
хай и памятники его культуры в Приморье,— Л., 1968,
с. 54.
4 Ляо ши, цз. 2^с. 6а.
5 Интересное толкование слова «дань» и соответствен-
но названий «кидаиь» и «дундань» предложено Э. В. Шав-
куповым (Шавкуиов Э. В. Новое о самоназвании кида-
ней.— В кп.: Эпиграфика Востока, вып. 15. М.—Л., 1963,
с. 147-148).
° Е Лунли. История государства киданей. (Цидань го
чжи) /Пер. с кит., коммепт. и прил. В. С. Таскана.— М.,
1979, с. 240; Ляо ши, цз. 72, с. 16; Цзинь Юйфу. Бохай
го чжи чанпянь. (Полное собрание известий о государ-
стве Бохай).— Ляоян, 1934, цз. 1, с. 536; цз. 4, с. 26,
56—6а; цз. 9, с. 22а.
7 Ляо ши, цз. 2, с. 66.
24
Г. Г. ПИКОВ
8 Е Лунли. История государства киданей..., с. 240;
Ляо ши, цз. 72, с. 16.
9 Цзинь Юйфу. Бохай..,, цз. 2; Шавкунов Э. В. Госу-
дарство Бохай..., с. 54—55.
10 Ляо ши, цз. 2, с. 66—7а.
11 Там же, с. 7а.
12 Шавкунов Э. В. Государство Бохай..., с. 55.
13 Ляо ши, цз. 2, с. 7а.
14 Там же.
15 Доклад Елюя Юйчжи приводится в кн.: Е Лунли.
История государства киданей..., с. 363—364.
16 Ляо ши, цз. 3, с. За.
17 Например, в «Ляо ши» (цз. 38, с. 76—8а) говорится
о переселении бохайцев из округа Аньюань в область
Мучжоу в современном Ляонине. См. также: Цзинь
Юйфу. Бохай..., цз. 14.
18 Ляо ши, цз. 3, с. За.
19 Е Лунли. История государства киданей..., с. 57.
29 Например, бохайские дворы были пожалованы в
930 г. брату императора Лиху (Ляо ши, цз. 3, с. 4а).
21 Е Лунли. История государства киданей..., с. 57.
22 Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 4, с. 36—5а.
23 О расселении племеп в Приморье и Восточной
Маньчжурии в этот период см.: Ларичев В. Е. Племена
Приморья в ранний период истории Цзинь.— В кн.: На-
учная конференция по истории, археологии и этногра-
фии Дальнего Востока. Тезисы, вып. 2. Владивосток,
1962; Воробьев М. В. Чжурчжэпи и государство Цзинь
(X в.— 1234 г.).— М., 1975, с. 33—36. При этом следует
отметить, что вряд ли правомерно относить к чжурчжэ-
ням ряд племен вроде тели, ужэ и уго, которые в «Ляо
ши» никогда пе фигурируют как чжурчжэпьские. Даже
сообщая в 1114 г. о том, что «тели я ужэ взбуптовались
и ушли к шойчжэням (т. е. чжурчжэням,— А. (Ляо
ши, цз. 27, с. 9а), «Ляо ши» четко отличает их от чжур-
чжэней.
24 Воробьев М. В. Чжурчжэни..., с. 35—36. По мнению
Цзинь Юйфу, за посольства Позднего Бохая в соседние
страны обычно принимают дунданьские посольства, ко-,
торые в этих странах по привычке регистрировали как
бохайские. Таким образом, он не находит оснований для
утверждения о существовании Поздпего Бохая в X в.
(Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 2, с. 56—6а).
25 Wittfogel К. A., FSng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao (907—1125).—Transactions of the American
Philosophical Society, N. S., Philadelphia. 1949, vol. 36,
p. 96«
20 Цзинь Юйфу. Бохай,.., цз. 19 £. 62а—б.
27 В выдержке о Динъань из «Вэньсянь тункао» упо-
минаются девизы правления Даси и Юаньсин (см.:
Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 1, с. 446—45а).
28 Ляо ши, цз. 3, с. 46.
29 Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 1, с. 45а.
30 Там же, цз. 1, с. 446—45а.
31 Там же, цз. 1.
32 Ляо ши, цз. 10, с. 56—66, 8а—96; цз. 11, с. 1а;
цз. 12, с. 26 ( Воробьев М. В. Чжурчжэни..., с. 36—37.
33 Ляо ши, цэ. 13, с. 2а; Воробьев М. В. Чжурчжэни...,
с. 37.
34 Е Лунли. История государства киданей..., с. 124.
35 Там же, цз. 13, с. 56; Воробьев М. В. Чжурчжэни...,
с. 37.
36 Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. .19, с. 616; Wittfogel К. А.,
Feng Chia-sheng. History of Chinese Society Liao..., p. 97.
37 Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 19, с. 616.
33 Такими пограничными областями с центрами в
укрепленных городах Ляо были: Тай в нижнем течении
р. Ионии; Синь, Бипь, Лун, Шу, Нинцзян, Сян в среднем
течении р. Сунгари; Хэ, Фэп и Чаплин в верховьях этой
реки; Лу, Лайюапь, Бао, Хуань и другие области в
долине р. Амноккан (см.: Wittfogel К. A., Feng Chia-
sheng. History of Chinese Society Liao..., p. 67—75.
39 Ляо ши, цз. 38, с. 4а—б. Как отмечает Цзинь Юйфу,
географический раздел «Ляо ши» изобилует ошибками
и противоречиями. Здесь часто перечисляются в качест-
ве существовавших при Ляо упраздненные киданями
бохайские округа вроде Динли и Шуайбинь. Составите-
ли «Ляо ши» нередко забывают указать на факт пере-
несения административных центров бывших бохайских
областей в совершенно другое место. Видимо, в связи
с этим К. Виттфогель и Фэн Цзяшэн помещают область
Кай в район современного г. Фэнчэн в Ляонине. Одпако
Цзипь Юйфу и Хуан Шэньфу считают вполне вероятным
восстановление киданями на прежнем месте областей
Кай, Янь, Хэ и Му (см.: Цзинь Юйфу. Бохай..., цз. 14,
с. 9а—Па; Хуан Шэньфу. Бохай..., цз. 2, с. За, 4а; Witt-
fogel К. A., Feng Chia-sheng. History of Chinese Society
Liao..., p. 68).
49 Wittfogel K. A., Feng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao,,., p. 93, 100, 359; Ляо ши, цз. 21, с. 56, 66.
41 Подробно такая политика Ляо в отношении чжур-
чжэпей описана М. В. Воробьевым (Воробьев М. В.
Чжурчжэпи..., с. 42—51).
42 Wittfogel К. A., Feng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao-v, pj 97.
Г. Г. пиков
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕИ
Пожалуй, одним из самых запутанных в исто-
рии западно-киданьского государства является
вопрос о его столице. Сведения о ней чрезвычай-
но малы и отрывочны, по ним очень трудно со-
ставить представление о многих проблемах, свя-
занных с этим городом (локализация, время су-
ществования, устройство, облик и т. д.). Однако,
судя по письменным источникам, судьба зацадно-
киданьской столицы неразрывно связана с судь-
бой другого крупного политического центра —
столицы Караханидов Баласагуна. И хотя «ника-
кой другой город Средней Азии не вызывал
столько разногласий в научной литературе о ло-
кализации на местности, как... Баласагун»1, все
же можно, сопоставляя сведения мусульманских
и китайских источников, прийти в какой-то мере
к решению вопроса о местоположении столицы
западных киданей. В данном случае целью явля-
ется не окончательное решение этой проблемы,
что возможно лишь с помощью будущих архео-
логических исследований, а анализ и синтез всех
основных сведений из письменных источников.
Необходимость этого очевидна, ибо до сих пор
арабские и китайские источники анализируются,
как правило, раздельно. Историки Средней Азии
и синологи не всегда достаточно подробно знако-
мы с результатами работы друг друга, отчего и
возникают подчас такие вопросы, как этот: «...по-
чему кидане (каракитаи) так назвали свой го-
род? Или, может быть, это местное, народное на-
звание, существовавшее еще до киданей (?)»2.
Основным китайским источником по истории
\западных киданей является «Ляо ши». Именно
там содержится сообщение о том, что после бит-
вы под Самаркандом Елюй Даши повел свою ар-
мию назад на восток и через двадцать дней до-
стиг плодородной земли, где основал столицу и
назвал ее Ху-сы-во-эр-до. Этот отрывок, несмот-
ря на всю его кажущуюся простоту, вызывает
ряд недоуменных вопросов. Здесь почему-то не
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕИ
25
упоминается пребывание киданей в районе Ба-
ласагуна, говорится лишь, что «Даши, продви-
нувшись далее на запад, побеждал всех врагов,
которых он встречал на своем пути, поддержи-
вая мир с теми, кто сдавался добровольно. Таким
образом, армия прошла 10 тысяч ли, низвергая
королевства и получая несметное количество
верблюдов, лошадей, рогатого скота, овец и това-
ров. Сила оружия Даши увеличивалась день ото
дня, как и доблесть солдат»3. Далее описывается
битва с «объединенной армией всех западных ко-
ролевств», после которой «Даши со своей армией
отдохнул в Сюнь-сы-гане (Самарканде.— Г. П.)
девяносто дней», а затем «продвинулся на запад
до Кермана». Ван Говэй считает, что путь в 20
дней мог привести Елюй Даши из Кермана лишь
в Самарканд, а не в Баласагун, расположенный
гораздо дальше ‘, тем более что и описание этого
«прекрасного места» очень напоминает описание
Самарканда у Чан-чуня5. Однако, судя по
«Цзинь ши» («Лагерь, в котором кидани живут,
так огромен, что нужно полдня, чтобы обойти его
вокруг»8), это был типичный ляоский «войлочный
город»7, да и в самой «Ляо ши» различие между
Самаркандом и основанной киданями столицей
явное. Так что в лучшем случае можно, как Ван
Говэй, допустить, что кидани не сделали своей
столицей сам Самарканд, а расположились возле
него лагерем. Но почему тогда все упоминания
остальных китайских, мусульманских и западно-
европейских источников о столице западных ки-
даней явно относятся к Чуйской долине, району
Баласагуна, а вовсе не к Самарканду? Ван Го-
вэй, стремясь преодолеть это противоречие, пред-
полагает, что все-таки столица располагалась
в 40 ли к востоку от бывшего Суяба, там, где в
танское время находился г. Пэйлоцзянцзюньчэн
(Баласагун), и называлась Куз-ордо (или по
имени первого гурхана: Елюй Даши, Ши, Даши,
Даши-линья), а Самарканд был столицей лишь
сначала. Это звучит неубедительно. В «Ляо ши»
и других китайских и мусульманских источниках
говорится, что столица была основана сраз/ по-
сле возникновения западно-киданьского государ-
ства. В районе же Самарканда они оставались
девяносто дней. Если учесть при этом путь до
Кермана и от него до новой столицы, а также
вспомнить, что битва,* после которой кидани «от-
дыхали», состоялась 9 сентября 1141 г., то и по-
лучится: «отдых» этот не что иное, как зимовка.
На следующий год кочевники-кидани, не желая
оставаться в окружении земледельческих наро-
дов, отправились в Чуйскую долину, пастбища
которой, особенно зимние, были традиционно из-
вестны. Ибн ал-Асир, в частности, сообщает, что
некие тюрки, принявшие ислам в сафаре 435 г. х.
(сентябрь — октябрь 1043 г.), зимой жили возле
Баласагуна, а летом доходили до Итиля8. Нако-
нец, непонятно, почему киданьская армия потра-
тила почти месяц на то, чтобы добраться от Кер-
мана до Самарканда, расстоянйе между которы-
ми приблизительно равно 120 км9. В таком слу-
чае выходит, что кидани в день делали около
6 км! А ведь рассказ «Ляо ши» о путешествии
в «прекрасную местность» даже на первый взгляд
наводит на мысль о непрерывном, целеустрем-
ленном марше. Следовательно, расстояние до
4 Заказ М 95В
Токмака, около которого, по всей вероятности,
и находился Баласагун (приблизительно 800 км),
могло быть пройдено за 20 дней. Примерно так
же двигались киданьские армии, участвовавшие
в период Великого Ляо в кампаниях против Ки-
тайской империи и Кореи10, да и 75-тысячпая
армия Ксеркса, продвигавшаяся по Греции “.
В 121-м цзюане «Цзинь ши», в биографии са-
новника Няньгэ Ханьну,- содержатся сведения
уйгура Исиланя и двух его товарищей о столице
западных киданей: «Они сообщили, что их роди-
на — (уйгурское) варварское племя Цзоу-гуа, на-
звание города, в котором ' они живут,— Гу-сы-э-
лу-до. По обычаю у них нет оружия [и они] за-
нимаются землепашеством <.. .> Старики пере-
дают, что в прежние времена, когда пришли ки-
дани, они не смогли оказать им сопротивления и
поэтому подчинились им. Если на лошади ехать
вокруг лагеря, в котором живут кидани, то с рас-
света и до полудня его можно объехать только
один раз»12. Из этого рассказа видно, что столи-
ца находилась рядом с Уйгурией, а столичный
город и лагерь киданей явно разные пункты.
Цзоу-гуа, очевидно, вариант транскрипции назва-
ния племени чигилей 13. В этой же главе сообща-
ется о судьбе Няньгэ Ханьну, отправленного в
качестве посла чжурчжэней к западным кида-
ням. Он встретился с гурханом, когда тот «был
на охоте»14. В данном случае интересно упоми-
нание-о том, что именно на охоте принял посла
гурхан. Найманский царевич Кучлук захватил
последнего гурхана Чжулху, причем с отрядом
в 8 тыс. воинов, тоже на охоте 15. Невольно на-
прашивается мы$ль о том, что в данном случае
мы имеем дело с известной уже нам киданьской
системой набо. Достаточно подробные и совер-
шенно уникальные сведения об этой системе со-
держатся в 32-й главе «Ляо ши»: «Государство
Ляо, включавшее в себя всю Великую пустыню
и охватывавшее земли у Великой стены, строило
управление, сообразуясь с наиболее благоприят-
ными условиями местности. Осенью и зимой
[император] укрывался’ от холода, весной и летом
спасался от жары. Отыскивая места с хорошей
водой и травой, он [одновременно] занимался
охотой и рыболовством, делая это из года в год.
Для каждого из четырех сезонов года император
имел места для временного местопребывания, ко-
торые назывались набо»16.
Если кидани действительно перенесли на за-
пад эту систему, тогда понятно, почему в китай-
ских, да и в мусульманских источниках путают-
ся столичный город и лагерь киданей. Путаницу
усугубляло, на наш взгляд, и то, что западные
кидани использовали также традиционную систе-
му нескольких столиц. В числе их столиц, поми-
мо Баласагуна, были Отрар и Самарканд17, сами
же кара-кидани «жили в шатрах... в окрестно-
стях Узкенда, Баласагуна, Кашгара и тех кра-
ев»16. Потому, вероятно, редки и спорны находки
материальной культуры западных киданей.
Остальные китайские источники бесспорно ука-
зывают на Чуйскую долину. Елюй Чуцай, один
из последних знатоков языка и культуры кара-
киданей, посетил их столицу в 1219 г., после раз-
грома киданьского государства. По его словам,
столица находилась к западу от Или, в несколь-
26 Г. Г. ПИКОВ
них сотнях ли к востоку от Таласа, и ей подчи-
нены были несколько десятков городов 19 О Са-
марканде Елюй Чуцай говорит отдельно, восхи-
щаясь ирригационной системой этого района и
вполне отчетливо отделяя мусульманских жите-
лей от «варваров»-киданей.
Дважды столица Западного Ляо упоминается
в «Юань ши»: в биографии Хэсымайли, который
был родом из Гу-цзэ-во-эр-до, и в биографии Го
Баоюй, где сообщается, что Чингисхан, покорив
киданей, прощел через Гусюй-гуй-го-хуа-и-до 2°. В
обоих случаях речь явно идет о Чуйской долине.
В «Юань чао би ши» мы находим более точ-
ное указание на местоположение столицы. Там
говорится, что в конце XII в. Ван-хан кераитский
бежал к гурхану каракитайскому на р. Чу21, до-
лина которой славилась своими пастбищами22.
Угусунь Чжундуань говорит о той легкости, с ка-
кой кидани растворились в среде местного насе-
ления: «В настоящее время осталось мало жите-
лей, они переняли обычаи и одежду хуэйхэ (му-
сульман)»23. Об этом же сообщает францискан-
ский монах Плано Карпини, возглавлявший дип-
ломатическую миссию, посланную папой Инно-
кентием IV к Великому Хану. По пути туда он
встретился с отдельными племенами каракитаев
и найманов и заметил, что «эти два народа не
возделывают землю, но как татары живут в шат-
рах»24.
Еще одним доказательством того, что в госу-
дарстве западных киданей существовало, как и в
империи Ляо, два слоя бюрократического аппа-
рата, на наш взгляд, является значение названия
столицы. В китайских источниках оно не объяс-
няется, это породило многочисленные и самые
разнообразные толкования специалистов. Так,
например, И. Маркварт на основании китайской
транскрипции (Hu-izu-wah-r-to, ku-tsi-wah-r-to)
пришел к выводу, что это еще одно название
Баласагуна и должно переводиться «город гу-
зов»25. Его поддержал П. Пельо26. Э. В. Брет-
шнейдер «склонен предполагать», что «Ху-сы»
«имеет некоторое сходство с „хосун“, означаю-
щем „сила11 на маньчжурском языке»27. По мне-
нию авторов «Высочайше утвержденного объяс-
нения слов в династийных хрониках Ляо, Цзинь
и Юань», это «маньчжурское слово, состоящее из
слов хусунь — „сила11, ордо — „павильон11»28. Ви-
длу переводит его как «укрепленный дворец»29.
Чэнь Дасинь, а вслед за ним и Ван Говэд произ-
водят это название от слова «гурхан» и перево-
дят как «ордо гурхана»30. Заманчивое предполо-
жение. Однако от полного принятия его нас
предостерегает анализ мусульманских источни-
ков, который будет произведен ниже. Пока же
отметим: оба эти автора безусловно правы, вы-
деляя вторую часть названия и связывая ее со
словом «ордо». Дело в том, что этот термин зна-
ком народам всей Центральной Азии с древней-
ших времен. Еще Сыма Цянь, рассказывая об
истории сюнну, писал: «Между [дунху] и сюнну
пролегала брошенная земля, на которой на рас-
стоянии более тысячи ли никто не жил; и те,
и другие, жили по ее краям, образуя оуто». Ком-
ментатор Фу Цянь объяснял оуто как «земляной
дом для наблюдения за ханьцами»31. В. С. Тас-
кин, приводя в пример слова китайского пере-
бежчика Чжунхана Юэ ханьскому послу («О лю-
ди, живущие в земляных домах, заботьтесь о
том, чтобы не говорить лишнего, если будете
много болтать, чего тогда стоят ваши чиновничьи
шапки?!»), замечает: «Вряд ли сюнну могли
иметь земляные дома, если они служили для них
наряду с чиновничьими шапками символом враж-
дебного оседлого китайского общества»32. Погра-
ничными заставами называл оуто Вэй Чжао, по-
граничными наблюдательными строениями —
Чжан Шоцзе. Дин Цянь считает, что это была
«бесплодная земля, непригодная для жизни че-
ловека»33.
Аналогичный термин есть и у тюркских наро-
дов. Впервые он упоминается в орхонских надпи-
сях: «Враждебные нам огузы напали на орду»34.
С. Е. Малов считает, что в данном случае слово
«орда» означает какое-то становище, лагерь. Это
мнение подтверждается текстом «Хань шу»,
в котором термин «оуто» в таком значении встре-
чается несколько раз под 80, 68, 48 гг. до н. э.35
Еще Де Грот увидел в оуто тюркское слово
«ordu» (ставка, лагерь, дворец)36. Все же пута-
ница со значением этого слова наблюдалась дол-
го. Н. Я. Бичурин переводил оуто как «погра-
ничный караул»37. Японский ученый Сиратори
связывал его с османским oda (комната, жили-
ще, дом), чагатайским otak (шалаш, жилище),
монгольским otok (стоянка), тунгусским otok (па-
латка), чувашским odar (загон для овец)38. В. А.
Панов производил этот термин от древнетюркско-
го слова «от» (огонь) и считал, что он обозначает
вестовые маяки или огневые вышки89.
Первое подробное описание ордо дается в
«Ляо ши»: «Тай-цзу, вступив на престол, будучи
илицзинем племени дела, разделил собственное
племя на пять дворов и шесть дворов, которые
управлялись императорским родом. Поскольку
у него не хватало личной охраны, он установил
систему волудо, оторвав для себя области и уез-
ды, прирезав дворы и тягловых, чтобы укрепить
центральную власть за счет местной. Завещан-
ный им план продолжили потомки, которые из
поколения в поколение создавали охрану двор-
ца <. . .> К северу от областей Бин и Ин жесто-
кие ветры и продолжительные морозы. Населе-
ние переезжает там с места на место в поисках
тепла, не зная в течение круглого года спокой-
ной жизни. Там на десятки тысяч ли тянутся пу-
стующие земли, на которых, пользуясь каждым
случаем, действуют грабители и разбойники,
внутренние и внешние смутьяны. Отсюда созда-
ние защищенных лагерей являлось необходи-
мостью и вызывалось обстановкой»49. Надо пола-
гать, аналогичная обстановка обусловила созда-
ние такого лагеря и у западных киданей, а до
них, вероятно, и у Караханидов.
Таким образом, в скудных данных китайских
источников все же содержится, на наш взгляд,
интересная и достаточно подробная информация,
позволяющая сделать следующие выводы. Во-
первых, столица западных киданей находилась
в Чуйской долине. Во-вторых, система государ-
ственного управления, особенности центрального
управления (так сказать, два «правительства»),
генетически восходящие к периоду Великого Ляо,
вводили в заблуждение рядовых информаторов —
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕЙ
27
авторов этих источников. Сами составители ки-
тайских династийных историй, достаточно хоро-
шо знакомые с государственным устройством
Ляо и Цзинь, несомненно, заметили бы эту осо-
бенность, но все они либо пользовались слухами,
либо (Елюй Чуцай, Чан Дэ, Угусунь Чжундуань,
Чан-чунь) посетили территорию западной импе-
рии уже после ее уничтожения и застали лишь
многочисленные развалйны городов и остатки
рвов ирригационной системы ".
Болёе подробные сведения по интересующему
нас вопросу мы можем найти в мусульманских
источниках. Их авторы единодушно считают сто-
лицей государства западных киданей г. Баласа-
гун. Поэтому для того, чтобы точно определить
местоположение столицы, нам необходимо преж-
де всего разобраться в том, где же находился этот
город.
Впервые упоминаёт о нем арабский географ и
путешественник Шамс-ад-дин Абу Абдаллах аль-
Макдиси (Мукаддаси). Судя по его рассказу,
Баласакун или Валасакун — «большой, населен-
ный и богатый город», крупнее по площади и на-
селению, чем другие города 42. Не менее интерес-
но и другое сообщение этого автора: «Урду — ма-
ленький город, в нем [живет] царь туркмен, ко-
торый постоянно посылает подарки владетелю
Исфиджаба; он [окружен] стеной и рвом, напол-
ненным водой; дворец в цитадели»43. Здесь вы-
зывает недоумение термин «туркмен». Однако
более ранние географы, например ал-Истахри, го-
ворят об округе Исфиджаба как о местности, где
проходила граница между огузами и карлука-
ми44. В. В. Бартольд пишет: «Из этого можно за-
ключить, что в состав туркмен Макдиси входили
как огузы, так и карлуки»45. Подтверждают та-
кой вывод слова Махмуда Кашгарского о карлу-
ках: «Они — племя из турок, кочевники, отдель-
ные от огузов; они тоже туркмены»46. В другом
месте он прямо говорит о «карлукских туркме-
нах»47. Джувейни рассказывает, что Елюй Даши,
сместивший баласагунского хана из «дома Афра-
сиаба» (т. е. Караханида), велел впредь имено-
вать его не Илик-ханом, а Илик-туркменом46.
В. В. Бартольд по этому поводу замечает: «Речь
идет не о замене бдного титула другим, но о низ-
ведении бывшего хана до уровня человека иэ
народной массы»49.
Сведения аль-Макдиси лучше рассматривать в
комплексе с рассказом Махмуда Кашгарского,
который приводит сразу три названия: Баласа-
гун, Кузулуш и Куз-орду. «Улуш — селение на
языке джикилей, а у жителей Баласагуна и того,
что около него из страны Аргу — город. Отсюда
город Баласагун и назван Куз-улуш»59. Есть у
него и четвертое название — Кеми-орду, т. е. Ма-
лый орду". «Орду» означает ставку царя, «от-
сюда город Кашгар назван Ордукендом». И в то
же время «Урду — город поблизости от Баласа-
гуна», отчего и Баласагун часто называют Куз-
°РДУ52- На карте в своем словаре Махмуд поме-
щает Баласагун к югу от г. Тараза. Он окружен
со всех сторон горами. Интересно сообщение
Махмуда Кашгарского \о том, что некий турец-
кий царь Шу, современник Александра Македон-
ского, построил близ' того места, где впоследствии
находился Баласагун, крепость и назвал ее сво-
4*
им именем. «Надо думать,— замечает В. В. Бар-
тольд,— что крепость стояла на реке того же
имени и что в местном диалекте и тогда, как те-
перь в киргизском, звук Ч заменялся звуком
Ш»53.
В другом месте Махмуд Кашгарский говорит,
что между Кочкар-Баши (Каджангар-Баш) и
Баласагуном находился перевал Занби. В. В. Бар-
тольд замечает: «Надо думать, что имеется в ви-
ду дорога между Кочкаром и Чу через перевал
Шамси, которому придается большое значение
в мёстных легендах»34. С ним солидаризируется
О. К. Караев: «Слово Запби вполне могло пре-
вратиться постепенно в Шамси. В тюрцрких сло-
вах переход буквы „3“ в „Ш“, а „Н“ в „М“ и об-
ратно закономерен. Что касается букв „Б“ и „С“
в данном слове, то в них, по-видимому, перепис-
чик „Словаря*1 Махмуда Кашгарского просмот-
рел арабские диакритические точки. Перевал
Шамси в былые времена являлся основной вьюч-
ной дорогой между долинами Чу и Кочкор. На
этом перевале найдены и обследованы три горо-
дища, датируемые XI—XII вв. Махмуд Кашгар-
ский мог пользоваться этой дорогой в своем пу-
тешествии по Средней Азии, и не случайно оп
связывал Баласагуп с ущельем Шамси. Городи-
ще Ак-Бешим и башня Бурана лежат как раз
у входа на перевал Шамси, как бы подтверждая
отождествление их с Баласагуном»55. Примеча-
тельно сообщение Махмуда Кашгарского о сог-
дийских колонистах в Баласагуне: Согдак — это
«народ, поселившийся в Баласагуне; они из того
Согда, который между Бухарой и Самаркандом,
только они приняли одежду и нравы турок»56.
Это подтверждает наличие в Баласагуне значи-
тельного слоя купеческого населения (а согдий-
цы как раз и славились своей торговой предпри-
имчивостью) и хорошо согласуется с данными
других источников о Баласагуне как о богатом
торговом городе.
И. И. Умняков и X. Хасапов считают древней-
шим названием Баласагуна Биклиг или Бикли-
лиг, исходя именно из сообщения Махмуда Каш-
гарского ”. Небольшое селение с таким названи-
ем упоминается в сочинении «Худуд ал-Алам»
(X в.) и у Гардизи (середина XI в.)58. Оно на-
ходилось в области тюргешей. Правителем в пом
был брат главы карлуков Бадан-Сангу. Его имя
в искаженном виде и получил Баласагуп59.
X. Хасанов считает, что «Биклиг» на местном
языке (аргу и чигил) означает «Кузулуш» или
«Кузорду» и соответствует монгольскому «Гор-
балык»69.
В. В. Бартольд, ссылаясь на Махмуда Кашгар-
ского, производит название Баласагуна от слов
«бала» (дитя) и «сагун» (у карлуков означал ти-
тул знатных людей 61): «У Махмуда Кашгарско-
го встречается слово атасагун в значении „врач11,
очевидно образованное от слова ата „отец11;
оставляем открытым вопрос, может ли быть обра-
зовано таким же образом слово баласагун от ба-
ла „дитя11 и в каком значении»62. Для О. К. Ка-
раева этой аналогии оказывается достаточно:
«По-видимому, Баласагун является именем ка-
кого-то правителя или знатного человека. Может
быть, он основал или его именем назван город
Баласагун»63.
28
г„ Г. ПИКОВ
Из мусульманских авторов домонгольского вре-
мени нам интересны также Ибн Хордадбех
(IXв.) и Кудама ибн Джафар (середина X в.).
Первый из них упоминает о «городе тюргешско-
го хакана» в Чуйской долине, а второй — о «го-
роде тюркского хакана», расположенном в 4 фар-
сахах (1 фарсах равен 6,7 км) от селений Не-
вакет и Сарыг 64. По мнению В. В. Григорьева,
это и есть Баласагун ”. В. В. Бартольд, основы-
ваясь на утверждении Елюй Чуцая о том, что
Баласагун находился на пути из Алмалыка (око-
ло Кульджи) в Талас, через Верный, Кастекское
ущелье и Токмак ”, поддерживает точку зрения
В. В. Григорьева117. О. К. Караев добавляет: «Ес-
ли это отождествление приемлемо, то, судя по
расстоянию от Невакета (ныне с. Орловка) и Са-
рыга (ныне городище Краснореченское), г. г.
тюркского хакана и тюргешского хакана соответ-
ствуют развалинам Ак-Бешима, расположенного
в 7 км юго-западнее г. Токмака»”. Интересно,
что Чан-чунь упоминает лишь об одном «неболь-
шом городе» к югу от Кастекского перевала и к
северу от Чу, т. е. примерно там, где находилась
когда-то «столица тюркского хакана»'69.
Арабский географ и историк XIII в. Йакут
приводит очень противоречивое сообщение о ме-
стонахождении Баласагуна. С одной стороны, он
пишет, что Баласагун лежал «по ту сторону Сей-
хуна (Сырдарьи.—Г. П.), недалеко от Кашгара»,
с другой — вблизи Баласагуна помещает г. Фа-
раб (Отрар), находившийся далеко от Шаша7а.
Оба этих сообщения Йакут заимствовал из «Ки-
таб ал-ансаб» Ас-Самани (XII в.). Ас-Самани
же о Баласагуне сообщает, что «это — город, по-
граничный с владениями тюрков за рекой Сиху-
пом, недалеко от Кашгара», а о Фарабе: «Это —
город выше Шаша (не «далеко от Шаша», как
у Йакута.— Г. П.), недалеко от области Сугур»71.
Даже если принять поправку Ас-Самани, все
равно трудно не согласиться с В. В. Бартольдом,
по мнению которого «из приведенных противоре-
чивых указаний мы можем вывести только то за-
ключение, что Баласагун не находился ни к за-
паду от Таласа (иначе его не поместили бы не-
далеко от КашгарД), ни в Восточном Туркеста-
не (иначе его не привели бы в связь с Фарабом
и Йсфиджабом) »72.
Персидский историк Джувейни приводит пре-
дание об основании Баласагуна уйгурским пра-
вителем Бука-ханом73. В. В. Бартольд совершен-
но справедливо сомневается в том, что эта леген-
да относится к Баласагуну в Семиречье: «Как
видно из сообщения Джувейни, камень, на кото-
ром содержится легенда, находится на Орхоне,
в Монголии. Возможно, что Джувейни по ошибке
спутал слово „балгасун" („город") с названием
города Баласагун»74. Это подтверждает и содер-
жащаяся в «Юань ши» китайская версия леген-
ды о переселении уйгур с Орхона на запад, в ко-
торой Баласагун вообще не упоминается75.
Не могли основать этот город и токуз-огузы,
как можно было бы заключить из слов Макди-
си 76 о «местопребывании Богра-хакана» в шести
днях к1 востоку от Верхнего Барсхана. Дело в
том, что другие арабские географы приводят
иные цифры: Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих —
три месяца, Кудама — шесть дней и 45 дней77.
Все они, возможно, черпали свои сведения из
рассказа Темима ибн Бахра ал-Мутавви, который
ехал в этот город на почтовых лошадях 20 дней
по степи и еще 20 дней по густонаселенной стра-
не. «Все эти известия,— делает вывод В. В. Бар-
тольд,— показывают, что столицу тугузгузов сле-
дует искать около Восточного Тянь-Шаня»78.
Кроме того, Баласагун издавна считался му-
сульманским городом. Об этом свидетельствует
рассказ Низам ал-Мулька 79 о том, что примерно
в 942—943 гг. готовилась война против «невер-
ных тюрков», которые завоевали Баласагун, но
эти завоеватели вскоре тоже приняли ислам.
При Караханидах Баласагун был столицей, сна-
чала первого завоевателя Богра-хана Харуна бен
Мусы (вернее, Абу-Мусы ал-Хасана (Харуна)
бен Сулеймана), а после 1025 г. принадлежал
правителю Кашгара.
Оставляя в стороне сложную и вполне само-
стоятельную проблему возникновения Баласагу-
на, отметим только, что даже киргизское народ-
ное предание связывает строительство этого го-
рода с династией Караханидов. В нем говорится,
что башню Бурану строил Кызыл-Арслан-хан. По
мнению Н. Ф. Петровского, «памятники мусуль-
манского времени по большей части связаны с
именами Саттук-Богра-хана и Арслан-хана»69.
В. В. Бартольд заинтересовался преданием: «Что
это имя не было занесено сюда случайными вы-
ходцами из Кашгарии, доказывается крайней по-
пулярностью этой личности в степи; киргиз-каза-
ки даже считают Кызыл-Арслана своим нацио-
нальным героем. По преданию, Кызыл-Арслан
владел Семиречьем и Кашгарией (подобно Кара-
ханидам); при нем кашгарцы возмутились и от-
пали от ислама; Кызыл-Арслан послал на них
своего богатыря Ямшуда, который первый открыл
перевал Шамси, получивший от него свое назва-
ние; по этой легенде (рассказанной нам около
Бураны) слово Шамси есть искажение имени
Ямшуд»81.
Уже при жизни Джувейни Баласагун, по его
словам, получил от монголов название Гор-ба-
лык82. Впервые расшифровывает это название
Мирхонд. Он переводит его «хороший город»83,
основываясь на том, что в монгольском языке
есть слово «гоа» с таким значением. По мнению
П. Пельо, монголы вовсе не называли Баласагун
Гор-балыком (То-балыком), т. е. «хорошим горо-
дом», в рукописях следует читать «Гуз-балык»84,
что соответствует «Гуз-орду» («Куз-орду»)—на-
званию этого города у Махмуда Кашгарского.
И в самом деле, источники не сообщают о том,
что Баласагун был взят без боя.
При монголах Баласагун вообще упоминается
редко. Рашид-ад-дин упоминает два больших се-
ления в Чуйской долине — Тарсакент и Карба-
лыг. Последнее, вероятно, и есть Баласагун85.
В таком случае, возможно, права В. Д. Горяче-
ва, возражавшая П. Пельо: «...кажется верным
и первое чтение (т. е. „Гор-балык“.— Г. П.), по-
скольку в древнетюркском языке „гор“ и „куз“—
синонимы и означают то же понятие — „ку-
рук“»86.
Арабский историк и географ Исмаил ибн Алп
Абу-ль-Фида (XIV в.) дает астрономическое оп-
ределение положения г. Баласагуна: 91°35' или
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕЙ
29
91°50' в. д. и 47°40' с. ш.87 Но этим данным труд-
но верить хотя бы потому, что координаты Тара-
за (ныне г. Джамбул), приводимые Абу-ль-Фи-
дой (89°50' в. д. и 44°25' или 43°35' с. ш.)88, рас-
ходятся с теми, которые дают другие средневеко-
вые авторы (долгота Таласа: Йакут — 100‘/2° 89,
Улугбек — 99°50', Хаджи Калиф — 101°, Ахмед-
эфенди — 102°90).
Л, Б. Ерзакович считает, что к сведениям
о Балас^гуне в сочинениях Джувейни, Абу-ль-
Фиды, аль-Омари надо подходить очень осторож-
но, так как лишь Джувейни пишет об этом горо-
де как о реально существующем, рассказывая
о разгроме его каракитаями и переименовании
монголами в Го-балык. В целом же название Ба-
ласагуна, и по мнению Л. Ерзаковича, заим-
ствовано из более ранних литературных источни-
ков, «что отнюдь не означает его существования
как города, современного автору источника
XIII—XIV вв. По-видимому, он так и не опра-
вился после разгрома каракитаями в 1210 г. Во
всяком случае, обследование чуйских городищ
монгольского времени показало, что пи одно из
них невозможно считать Баласагуном, если пред-
полагать его существование в XIII—XIV вв. Все
это небольшие городища, культурные слои кото-
рых не соответствуют остаткам крупного город-
ского центра, каким был Баласагун в средневе-
ковье»91.
В <<Гарих-и Рашиди» Мухаммеда Хайдера
(XVI в.) приводится следующее интересное со-
общение: «В стране Чу, в одном месте есть сле-
ды большого города; его минареты,' куполы и
медресе в некоторых местах сохранились. Так
как имени этого города никто не знает, то мон-
голы его называют Монара. Кроме того, там есть
купол и каменная плита, на которой почерком
„насх“ вырезана надпись: „Это — могила слав-
нейшего, имама непреложного, совершеннейшего
шейха, обнимавшего в себе как созерцательные,
так и опытные науки, знатока как ветвей, так и
основ законоведения, имама Мухаммеда факиха
Баласагунского... Скончался он в 711 г. ...“>92
Это сообщение подтверждает, что Баласагун еще
существовал в первой половине XIV в. Во время
походов Тимура он уже не упоминается. По мне-
нию В. В. Бартольда, город погиб, вероятно, в пе-
риод бесконечных распрей и борьбы за престол
в XIV в.93 Сведения Мухаммеда Хайдера навели
Н. Ф. Петровского на мысль, что Монара и есть
Бурана °4. Правда, он не считал городище Бура-
на остатками Баласагуна, так как там нет моги-
лы имама, о которой говорится в сообщении,
и преданий о нем. Но если бы даже эта могила
была найдена, то все равно, по мнению Н. Ф. Пет-
ровского, не могла бы служить доказательством
того, что это и есть Баласагун, ибо имам мог на-
зываться Баласагунским и в чужом городе, где
умер и похоронен.
Достаточно убедительно возражает на это
В. Д. Горячева: «Проведенные ’ нами раскопки
на Буранинском городище, выявившие остатки
некогда прекрасных мавзолеев рядом с минаре-
том, неоднократные находки кайраков с имена-
ми шейхов и имамов подтверждают сообщение
Мухаммеда Хайдера. Упомянутый же им кайрак
с могилы законоведа Мухаммеда мог не сохра-
ниться по той простой причине, что на протяже-
нии многих лет окрестным населением вывозил-
ся кирпич и камень на строительные нужды.
Преданий об имаме могло и не быть, потому что
киргизы-кочевники после XV в. не только не бы-
ли ревностными мусульманами, но большинство
из них вообще не исповедовало ислам. Убеди-
тельное тому подтверждение — затерявшееся в
памяти людей назначение минарета, воспринима-
емого многие века как сторожевая башня — „бу-
рана".
То же самое можно сказать и о нисбе Мухам-
меда факиха. Обычно она давалась людям при-
езжим, однако мы знаем немало исключений из
этого правила. В. В. Бартольд в опровержение
доводов Н. Ф. Петровского в свое время указал
на факт наличия в Термезской гробнице мрамор-
ной плиты с представлением нисбы ученого —
„термези" *. В Киргизии, в мавзолее Шах-Фазил,
хранятся два кайрака с нисбами шейхов по на-
званию местности — „Испид Булани", в Касане
имеется мазар шейха Сейида Ахмеда Касани с
намогильным камнем, содержащим имя и нисбу,
но установленным лишь в память о нем, но не
на могиле»95.
Справедливости ради надо отметить, что сам
Мухаммед Хайдер писал о Баласагуне так: «...те-
перь неизвестно даже место, к которому относит-
ся название Баласагун, не ясно, где развалины
его»98.
В. В. Бартольд критиковал Н. Ф. Петровского
за неверную интерпретацию уже приводимого
нами рассказа Низам аль-Мулька, позволившую
Н. Ф. Петровскому утверждать, будто Баласагун
основан лишь в конце X в. В. В. Бартольд, вы-
сказавший предположение о тождестве Бураны
с Баласагуном, писал по этому поводу: «...несо-
стоятельность его нельзя доказать, но сколько-
нибудь существенных доказательств в его поль-
зу пока тоже нет. Бурана и ближайшие к ней
развалины занимают очень незначительное про-
странство, гораздо меньше, чем Ак-Пишин; если
Баласагун находился в этой местности, то его
с большей степенью вероятности можно отожде-
ствить с Ак-Пишином, причем Бурана в таком
случае могла составлять какое-нибудь загород-
ное предместье»97. Однако в другом месте он
осторожно замечает: «Несмотря на важное зна-
чение этого города, дошедшие до нас известия
о его местоположении крайне неопределенны,
так что до сих пор об этом высказываются са-
мые противоречивые мнения»98.
По данным Нур-ад-дина Лутфаллаха бен Аб-
даллаха аль-Хереви по прозвищу Хафиз-и-Абру
(XV в.), Баласагун находился в шестом клима-
те: «К северу от Мавераннахра простирается ше-
стой климат, [именно] Алмалык и Баласагун;
все это — область тюрков»99. По мнению компи-
лятора XVII в. Мунедджим-Баши, Баласагун
располагался в начале седьмого климата под
102° в. д. и 48° с. ш., недалеко от Кашгара 10°.
Таким образом, завершая этот краткий анализ
сведений мусульманских источников о местона-
хождении г. Баласагуна, мы можем отметить сле-
♦ Бартольд В. В. Сочинения, т. 4, с. 56.
30
г. г. пиков
дующее. Бесспорно, что Баласагун находился
именно в Чуйской долине. Кроме того, согласно
большинству источников, он явно был располо-
жен в районе современных городищ Бурана и
Ак-Бешим. Правда, даже подтверждаемые ки-
тайскими материалами, эти сведения не дают от-
вета на вполне закономерно встающий вопрос':
какое же именно из этих городищ соответствует
остаткам Баласагуна. В связи с этим небезынте-
ресно будет сделать краткий обзор взглядов спе-
циалистов на эту проблему.
Точка зрения В. В. Бартольда о тождестве Ба-
ласагуна с городищем Ак-Бешим, а Бурану с его
загородным предместьем была поддержана
А. Н. Бернштамом 101. Он писал: «В Баласагуне
и его предместьях были храмы, при Карахани-
дах — мусульманские, при каракитаях — буддий-
ские, а позднее и христианские. В одном таком
предместье Баласагуна, которое носило название
„Кирмирау", и была выстроена в самом начале
XI в. мечеть с минаретом, от которых остались
вал древнего города Кирмирау и холм с остатка-
ми мечети; лишь один минарет пережил столе-
тия. Этот минарет и- носит название „башни Бу-
рана"»102. «Городище древнего Баласагуна,— по
мнению А. Н. Бернштама,— содержит в себе чрез-
вычайно интересный материал по культуре кара-
китаев, или киданей. Значительная часть горо-
дища названа нами „Киданьским кварталом" по
наличию там остатков киданьской или караки-
тайской культуры. Центром жизни города в эпо-
ху каракитаев был, видимо, не старый шахри-
стан, а присоединенная к шахристану террито-
рия, обведенная валом. Здесь были раскопаны
бугры, скрывающие в себе постройки XII в.»103.
Поддержали В. В. Бартольда М. Е. Массон194
и Л. Р. Кызласов 105. Правда, Л. Р. Кызласов по-
сле раскопок 1953—1954 гг. на Ак-Бешиме при-
шел к выводу, что город на этом месте сущест-
вовал между V—X вв., и потому предлагал ис-
кать Баласагун в другом месте10в. Однако впо-
следствии П. Н. Кожемяко обнаружил на городи-
ще Ак-Бешим керамику XI—XII вв. и монеты
Караханидов, на основании чего сделал вывод о
том, что Ак-Бешим существовал до XII в.107
Есть, однако, точка зрения, согласно которой
Ак-Бешим является остатками другого древнего
города — Суяба. «Это предположение подтверж-
дается размерами Ак-Бешима, крупнейшего па-
мятника Чуйской долины, и тем, что жизнь
здесь, судя по археологическим материалам,
прекращается к X—XI вв., т. е. к моменту, когда
со страниц исторических хроник и географиче-
ских сочинений исчезает название города Суяба.
На городище Ак-Бешим проведения значитель-
ные раскопки, они дали интересный материал.
Здесь обнаружены буддийские храмы, несториан-
ская церковь, жилые кварталы. Все это косвенно
подтверждает сведения письменных источников,
судя по которым в Суябе проживало население
из разных стран, исповедующее самые разнооб-
разные религиозные культы — буддизм, нестори-
анство, зороастризм, ислам»108.
Большинство зарубежных исследователей счи-
тают, что Баласагун находился в Чуйской доли-
не. По мнению Гренара, К.. А. Виттфогеля,
В. Шотта, он был расположен возле современно-
го Токмака189. Английский историк Хауорс ос-
татками Баласагуна считал развалины Ит-кичу
около брода под тем же названием, на правом
берегу р. Чу, недалеко от впадения в нее рч. Ку-
рагаты113. На них в свое время обратил внима-
ние и М. Венюков 1И. Но исследовавшие эти раз-
валины И. Л. Арзамасов и В. В. Бартольд не со-
чли обнаруженные там несколько курганов «за
нечто замечательное»112.
В настоящее время на территории городищ Бу-
рана и Ак-Бешим ведутся систематические архе-
ологические раскопки, создан республиканский
археолого-архитектурный музей-комплекс «Баш-
ня Бурана». Собран значительный материал, ко-
торый позволил специалистам прийти к выводу
о том, что остатками Баласагуна является горо-
дище Бурана. О. К. Караев пишет в своей статье,
посвященной' проблеме локализации этого горо-
да: «На наш взгляд, отождествление Баласагуна
с городищем Ак-Бешим, а района башни Бура-
ны — с предместьем этого крупного политическо-
го центра соответствует исторической действи-
тельности. Наиболее вескими аргументами можно
считать следующие: результаты археологических
исследований В. Бартольда, А. Бернштама и
П. Кожемяко; отождествление В. Григорьевым
города тюркского хакана с Баласагуном; распо-
ложение Баласагуна китайским источником
XIII в. на берегу р. Чу; упоминание Мухамме-
дом Хайдером о надгробье Мухаммеда факиха
Баласагуни в местности на берегу Чу, где нахо-
дились ^инареты; кроме того, сообщение Махму-
да Кашгарского о перевале Занби Арт между
Каджангар-Баш и Баласагуном»113.
Однако производившая археологические рас-
копки В. Д. Горячева считает иначе: «Анализи-
руя данны^ исследователей городища в прошлые
годы, а также свидетельства письменных источ-
ников о средневековых городах Киргизии, мы мо-
жем говорить о миграции города с территории
Ак-Бешимского городища на территорию совре-
менного городища Бурана; о тождестве Буранин-
ского городища с историческим Баласагуном,
Ак-Бешима — с Орду... Материал Буранинских
развалин в основном датируется X—XIV вв., од-
нако встречается и более ранняя керамика и мо-
неты тюрко-согдийского круга. Это может свиде-
тельствовать о том, что во времена расцвета го-
родской жизни на Ак-Бешиме, на территории
Бураны существовали отдельные усадьбы. Затем
произошло географическое перемещение города
на новое место — вверх по течению р. Бураны.
Какое-то время оба поселения сосуществовали,
доказательством чему служат незначительные
культурные слои XI—XII вв. на Ак-Бешиме и
более развитые — на Буране... Баласагун со все-
ми своими названиями-синонимами и Орду не
были одним и тем же городом, но располагались
так близко друг от друга, что воспринимались
в XI в. как один город. В последующие века
Орду как город в письменных источниках боль-
ше не упоминается. Баласагун же приобретает
новые названия, сохраняя при этом прежнее зна-
чение резиденции в форме „Куз-орду“... Архео-
логические находки, сделанные на территории
Бураны, подтверждают сведения письменных ис-
точников о богатстве города, где „много добра".
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕЙ
31
Обилие богато орнаментированной посуды, в том
числе металлической и стеклянной, многочислен-
ные находки кладов и отдельных монет, причем
несколько золотых кладов XII — начала XIII в.,
зарегистрированных в гораздо большем количе--
стве, чем на любом другом памятнике Северной
Киргизии, говорят о крупной экономической роли
этого города»114.
Подтверждают эту мысль и нумизматические
данные. Ни на одном городище Чуйской долины,
ни,.даже во всем Семиречье, нет такого обилия
золотых кладов, как на городище Бурана. При-
чем все они относятся к концу XII — началу
XIII в. Б. Кочнев пишет: «Время сокрытия бу-
рапинских кладов показывает^ что спрятаны они
были, скорее всего, в связи со страшным мон-
гольским нашествием <.. .> Но ведь подобные бо-
гатства должны были стекаться прежде всего в
столицу, местопребывание правителей, феодалов,
купцов, высших духовных лиц. А столицей ки-
даньского государства в начале XIII в. продол-
жал оставаться Баласагун»115. При Караханидах
действовало более 30 монетпых дворов. Однако
долго не было обнаружено ни одной монеты, че-
каненной в самом Баласагуне, хотя очень много
находили монет, битых в Орду или Кара-орду.
Первым на равенство Кара-орду, Куз-орду и Ба-
ласагуна указал О. Прицак. Он считал, что речь
идет о монетном дворе, который существовал
в Баласагуне или Куз-орду, резиденции караха-
нидских каганов около Баласагуна119. Название
монетного двора как «Куз-орду» читала также
О. И. Смирнова 117. ч Подробное обоснование этой
точки зрения привел М. Н. Федоров11S. Сейчас
известна и монета, битая в Баласагуне. Это —
дирхем 404 г. х. (1013—1014 гг.), чеканенный
от имени Кутб ад-Даула Ахмада бен Али. Он об-
наружен в составе клада серебряных караханид-
ских дирхемов, найденного в Джамбуле110.
В пользу отождествления с Баласагуном Бура-
ны есть и эпиграфические доказательства.
В 1965 г. на этом городище учениками фрунзен-
ской школы № 46 найден намогильный камень,
надпись на котором гласила: «Это могила шейха,
имама славнейшего, отшельника Тадж ад-дина,
главы ислама и мусульман, муфтия Востока и
Китая, гордости паломников и обоих священных
городов (Мекки и Медины), победителя соперни-
ков (в религиозных диспутах), сына Ахмада,
сына Масуда Нуруллаха. Скончался он в [году]
один и девяносто и пятьсот. Написал это Бади,
да простит Аллах его и его родителей»120. Про-
анализировав данный текст, Б. Кочнев сделал
вывод: «Учитывая, что этот человек был настоя-
телем (имамом) крупной мечети (быть может,
той, недалеко от которой он и был похоронен),
выступал в публичных богословских диспутах,
выносил заключения по наиболее сложным и
важным юридическим вопросам, наконец, воз-
главлял большую религиозную общину, включав-
шую мусульман, по крайней мере, Чуйской до-
лины, а может быть, всего Семиречья и Восточ-
ного Туркестана, учитывая все это, трудно пред-
ставить, чтобы он был притом отшельнйком-за-
хидом, как его рекомендует надпись. Скорее все-
го, тем самым просто хотели подчеркнуть его
„праведную" жизнь, но предаваться отшельни-
честву он, пожалуй, просто не имел возможности
и при том высоком положении, какое занимал,
должен был жить в столичном городе. А столи-
цей й при киданях, и раньше, при Караханидах,
был, как мы помним, Баласагун»121. Есть еще два
кайрака, также с могил шейхов, людей имени-
тых, пересланные в 1886 г. в Московское архео-
логическое общество Ф. В. Поярковым 122.
Таким образом, анализ китайских и мусуль-
манских источников, подтверждаемый данными
археологии, нумизматики и эпиграфики, дает нам
возможность достаточно точно определить место-
положение столицы западных киданей.
У кара-киданей, как и в Ляо, видимо, долго
существовало несколько столиц. Первый гурхан
Елюй Даши для своей центральной столицы вы-
брал окрестности Баласагуна. Город этот при-
влек Даши богатыми пастбищами и множеством
близлежащих рек и речек. Этот «пуп земли», как
называли его местные жители, находился как бы
посередине между востоком и западом, севером
и югом, т. е. занимал важное стратегическое по-
ложение. Правитель, Баласагуна, хотя и являлся
потомком мифического Эфрасиаба, не обладал ни
одним из достоинств тюркского вождя и совер-
шенно не .мог справиться с племенами карлуков
и канглов, которые терроризировали население,
не давая ему заниматься сельским хозяйством.
Он «с радостью» передал бразды правлений в ру-
ки киданьского принца, сохранив за собой титул
«главы тюрок». В руки Даши попали все его вла-
дения, а впоследствии, после смерти «главу тю-
рок», вполне возможно, и верховная власть над
тюрками. Видимо,* Баласагун привлекал Елюй
Даши не только как административный центр
его будущих владений, не только как торговый и
экономический узел, но и как политический
центр тюркских племен.
Баласагун первоначально не являлся столицей
западно-киданьского государства. Основные го-
сударственные дела решались гурханом в его се-
зонных лагерях («набо»), созданных по типу
ляоских. Так как один из этих лагерей, впо-
следствии постоянный, располагался вблизи Ба-
ласагуна, на него перешло название (одно из не-
скольких) самого города — Куз-орду. Поэтому и
появляется в китайских исторических и геогра-
фических сочинениях его транскрипция: Гу-цзэ-
вар-до. Это ввело в заблуждение многих исследо-
вателей. 'Отсюда расшифровка названия города
на основе монгольского слова «хосунь» как
«сильный город» (Видлу, Е. Бретшнейдер и др.).
С другой стороны, многие исламоведы, опирав-
шиеся лишь на мусульманские источники, пере-
водили это название как «город гузов» (П. Пе-
льо, Лю Маоцай и др.).
Город Баласагун, как это видно из мусульман-
ских источников, находился в Чуйской долине.
Многие исследователи отождествляли его остатки
с городищем Ак-Бешим возле Токмака.
А. Н. Бернштам связывал с Ак-Бешимом даже
упоминание г. Баласагуна в киргизском эпосе
«Манас»123. Другие же, в последнее время боль-
шинство, ищут его на городище Бурана, находя-
щемся рядом с Ак-Бешимом. Именно остатки
этой башни являются «домом» («хото» у Бекра-
на124) западных киданей. Город этот (а вернее,
32
Г. Г. ПИКОВ
комплекс городов, ибо даже Макдиси упоминает
город Орду рядом с Баласагуном, ставя между
ними лишь Невакет125) был одним из богатей-
ших городов средневековой Средней Азии. Не-
мудрено, что вскоре Елюй Даши пристроил к
юго-восточному углу шахристана старого города
свой «квартал». При доследующих правителях,
которые утопали в роскоши и предавались про-
чим радостям жизни, Баласагун непосредственно
стал столицей империи. Кучлук, подняв мятеж
против приютившего его гурхана, пытался захва-
тить Баласагун как столицу государства. Кстати,
события эти служат еще одним доказательством
того, что столица находилась именно в Чуйской
долине, а не дальше на восток, ибо иначе жите-
лям не было смысла ждать скорого подхода хо-
резмийскогб" войска в 1210 г. В XII — начале
XIII в. город являлся центром экономической,
политической и культурной жизни региона. Дже-
малы ад-дин Карши, автор интереснейшего источ-
ника «Мулхакат ас-сурах», отец которого был
хафизом (т. е. знатоком Корана) в Баласагуне,
упоминает многих ученых из этого города 12'“.
Внутренние неурядицы в государстве кара-кида-
ней и монгольское нашествие подорвали могуще-
ство Баласагуна. Он еще некоторое время суще-
ствует в XIII—XIV вв. и гибнет в период борь-
бы за власть в XIV в. Лагерь же кара-киданей
исчез, ибо основные их силы были сведены мон-
голами в Отдельный корпус и отправлены в по-
ход на запад под командованием одного из пол-
ководцев киданей Хэсымайли 127.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Горячева В. Д. О локализации города Баласагун.—
В кп.: Страницы истории и материальной, культуры Кир-
гизстана. Фрунзе, 1975, с. 130.
2 Малявкин А. Г. Материалы по истории уйгур в
IX—XII вв,— Новосибирск, 1974, с. 149.
3 См.; Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches from
Eastern Asiatic Sources, vol. 1'.— L., 1888, p. 215.
4 Ван Говэй. Гуаньтан цзилинь. (Собрание сочинений),
т. 3.— Пекин, 1959, с. 628—634.
5 Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 54—55.
3 См.: Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 222.
7 Е. Лунли. История государства киданей. (Цидань го
чжи)/Пер. с кит., коммент, и прил. В. С. Таскина.— М.,
1979, с. 529-533.
8 Ibn-el-Athiri. Chronicon quod perfectissimum inscri-
bitur, vol. 9.— Upsaliae et Lugduni Batavorum, 1863. p. 355;
Abulfedae Annales Moslemici arabice et latine. Opera et
sludiis J. J. Reiskii, t. 3.— Hafniae, 1791, p. 120.
9 См.: Бартольд В. В. Сочинения, т. 9.— М., 1977, кар-
та в прил.
10 Wittfogel К. A., Feng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao (907—1125).— Philadelphia, 1949, p. 505 sq.;
Бичурин H. Я. [Иакипф]. Записки о Монголии, т. 2.—
Спб., 1828, с. 163.
11 Delbriick Н. G. L. Weltgeschichte, Bd 1.—Berlin,
1923, S. 47.
12 См.: Малявкин А. Г. Материалы по истории уйгур...,
с. 77.
13 Там же, с. 149.
14 См.: Там же, с. 78.
15 Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 218.
16 Е Лунли. История государства киданей..., с. ‘530.
17 Лзн-Пуль С. Мусульманские династии.— Спб., 1899,
с. 149.
18 Волин С. Сведения арабских источников IX—XVI вв.
о долине р. Талас и смежных районах,— В кп.: Новые
материалы по древпей -и средневековой истории Казах-
стана. Алма-Ата, 1960, с. 89.
19 Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 18.
20 Юань ши. (История династии Юань).— Пекин, 1934,
цз. 120, с. 1412; цз. 449, с. 1681.
21 См.: Кафаров П. И. [Палладий]. Стариппое мон-
гольское сказапие о Чипгис-хапе.— В кн.: Труды членов
Российской духовной миссии в Пекине, т. 4. Спб., 1866,
с. 76; Д’Оссон К. История монголов, т. 1,— Иркутск, 1937,
с. 53.
22 См.: Bretschneider Е. V. Notices of the Mediaeval geo-
graphy and history of Contraband Western Asia.— L., .1876,
p. .114.
23 Cm.: Bretschneider E. V. Mediaeval Researches..., p 31.
24 Путешествия в восточные страпы Плано Карпини
и Рубрука.— М., 1957, с. 73—74.
23 Marquart J. Kultur- and Sprachgeschichtliche Analek-
ten.— Ungarische Jahrbiicher, Berlin, 1929, Bd 9, S. 97.
26 Pelliot P. L’Edition Collective des Oeuvres de Wang
Kuo-wei.— T’oung Pao, 4929, n. 26, p. 424.
27 Bretschneider E. V. Mediaeval Researches..., p. 216.
28 См.: Малявкин А. Г. Матерйалы по истории уйгур...,
с. 149-150.
29 Bibliotheque Orientale, ou Dictionnaire universel/
/Par C. Visdelou, t. 4,—Alahare, 1777, p. 31.
39 Cm.: Wittfogel K. A., Feng Chia-sheng. History of
Chinese Society Liao..., p. 654v
31 Цит. no: E Лунли. История государства киданей...,
с. 515.
32 Там же.
33 См.: Там же, с. 515, 516.
34 Малов С. Е. Памятники древнетюркской письмен-
ности.— М,— Л., 1951, с. 42.
35 См.: Е Лунли. История государства киданей..., с. 516.
36 De Groot. Die Hunnen der vorchristlichen Zeit. Chine-
sische Urkunden zur Geschichte Asiens, bd 1.— Berlin —
Leipzig, 1924, S. 52.
37 Бичурин H. Я. Собрание сведений о народах, оби-
тавших в Средней Азии в древние времена, т. 1,— М.—
Л., 1950, с. 47, 78.
38 См.: Е Луили. История государства киданей..., с. 516.
39 Панов В. А. Сюн-ну (хунну). Турецкое происхож-
дение народов сюн-ну (хунну) китайских летописей.—
В кп.: К истории пародов Средней Азии, т. 1. Влади-
восток, 1916, с. 28—30.
49 .Цит. по: Е Лунли. История государства киданей...,
с. 516, 517.
41 Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 72.
42 Descriptio imperii moslemici auctore Schamso’-din
Abu Abdallah Mohammed ibn Ahmed ibn abu Bekr al-Ban-
na al-Basschari al-Mokaddasi/Ed. M. J. de Goeje.— Lugduni
Batavorum, 1877, p. 264, 275.
43 Цит. по: Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 1.— М..
1963, с. 549.
44 Viae regnorum. Descriptio ditionis moslemicae auc-
tore Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri/Ed. M. J. de Goeje.—
Lugduni Batavorum, 1870, p. 290.
45 Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 1, с. 549.
46 Цит. по: Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 1, с. 549.
47 См.: Там же.
48 См.: Wittfogel К. A., Feng Chia-sheng. History of
Chinese Society Liao..., p. 634.
49 Бартольд В. В. Сочипепия, Т. 2, ч. 1, с. 550.
59 См.: Волин С. Сведения арабских источников..., с. 83.
31 См.: Мусабаев Г. Г. Некоторые сведения из жизни
Махмуда Кашгарского.— В кн.: Исследования по тюрко-
логии. Алма-Ата, 1969, с. 49.
32 Волин С. Сведения арабских источников..., с. 83.
33 Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 2,— М., 1964,
с. 466.
34 Там же.
33 Караев О. О местонахождении города Баласагуна.—
В кп.: Средневековый город Средней Азии и Казахстана.
Тезисы к совещанию в г. Фрунзе 24—29 ноября 1970 г.
Л., 1970, с. 60; см. также: Кожемяко П. Н. Раннесредне-
вековые города и поселения Чуйской долины.— Фрунзе,
1959, с. 154-156.
38 См.: Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 1, с. 454.
37 Умняков И. И. Самая старая турецкая карта мира
(XI в.).— Тр. Самарканд, пед. ин-та им. А. М. Горького,
О СТОЛИЦЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНЫХ КИДАНЕЙ
33
1940, т. 1, вып. 1,с. 110; Хасанов X. Махмуд Кашгарий.—
Ташкент, 1963, с. 48.
58 См.: Умников И. И. Самая старая турецкая карта...,
с. 109.
59 Там же.
60 Хасанов X. Махмуд Кашгарий, с. 48.
61 Древнетюркский словарь.— Л., 4949, с. 481.
62 Бартольд В. В. Сочинения, т. 5.—М., 1968, с. 75.
83 Караев О. О местонахождении города Баласагуна,
с. 40.
64 См.: Петровский Н. Ф. Древние арабские дорожни-
ки по среднеазиатским местностям, входящим в настоя-
щее время в состав русских владений,— Ташкент, 1894,
С.-29; Волин С. Сведения арабских источников..., с. 80.
63 Караханиды в Мавераннагре, по Тарихи Муннеджим-
баши в османском тексте/Пер. и примеч. В. В. Григорь-
ева.— Тр. Вост, отд-иия Ими. Русск. археолог, о-ва, 1874,
ч. 17, с. 21.
86 См.: Bretschneider Е. V. Mediaeval Researches..., р. 18.
87 Бартольд В. В. Сочинения, т„ 2, ч. 2, с. 288.
88 Караев О. О местонахождении города Баласагуна,
с. 59.
89 См.: Кафаров П. И. [Палладий]. Путешествие даос-
ского монаха Чан-чуня на Запад («Си-ю-цзи или описа-
ние путешествия на Запад»).— Тр. членов Российской
духовной миссии в Пекине, Спб., 1866, т. 4.
70 Yacut’s geographisches Worterbuch, Bd 4.— Leipzig,'
1866, S. 708.
71 См.: Бартольд В. В. Сочинения, т. 3.— М., 1965, с. 53.
72 Там же.
73 Das Kudatku Bilik des Jusuf Chass-Hadschib aus Bala-
sagun, hrsg. von W. Radlof, Th. 1.— St.-Pbg., 1891, S. XLV.
74 Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч. 2, с. 289.
75 См.: Радлов В. В. К вопросу об уйгурах. (Из пре-
дисловия к изданию Кудатку-Билика).—Спб., 1893.
78 Descriptio imperii..., р. 341.
77 Kitab al-Masalik wa’l-Mamalik (Liber viarum et reg-
norum) auctore AbuT-Kasim Obaidallah ibn Khordadhbeh et;
Excerpta e Kitab al-Kharadj auctore Kodama ibn Djafar
quae cum versione gallica edidit, indicibus et glossario
instruxit M. J. de Goeje.— Lugduni Batavorum, 1889, p. 22,
160, 203.
78 Бартольд В. В. Сочинения, т. 3, с. 52.
79 Si asset Nameh. Traite de Gouvernement. Compose pour
le sultan Melik-Chah par le vizir Nizam oul-Moulk/Traduit
par Ch. Shefer.— P., 1893, p. 189.
80 См.: [Петровский H. Ф.] Ответ консула в Кашгаре
Н. Ф. Петровского на заявление С. Ф. Ольденбурга.—
Зап. Вост, отд-ния Имп. Русск. археолог, о-ва, Спб., 1893,
т. 7, с. 295.
81 Бартольд В. В. Сочинения, т. 3, с. 57.
82 Джувейни. Тарих-и джехангушай/Пер. извлечений
Н. Н. Туманович.— Рукописный фонд ИЯИЛ АН КиргССР,
инв. № 1706, с. 15(43), 25(87).
83 Vie de Djenghiz-Knan, par Mirkhond/Publ. par.
A. Gaubert.— P., 1841, p. 94.
84 Pelliot P. Notes sur 1’histoire de la Horde d’Or. Sui-
vies de Quelques noms turcs d’hommes et de peuples finis-'
sant en ‘“ar”.— P., 1949, p» 410—1'44.
88 См.: Волин С. Сведения арабских источников..., с. 90.
88 Горячева В. Д. О локализации города Баласагун.—
В кн.: Страницы истории и материальной культуры Ккр-
гизстана. Фрунзе, 1975, с. 137.
87 См.: Бартольд В. В. Сочинения, т. 3, с. 355.
88 Geographic d’Aboulfdda, traduite de 1’arabe en fran-
cais et accompagnd de notes et d’eclaircissements par
M. Reinaud, t 1.— P., 1848, p. 133.
89 Yacut’s geographisches Worterbuch..., S. 524.
98 Ptolegomenes des Tables astronomiques d'Oloug-Beg.
Publies aves notes et variantes, et pr4c4des d’une introduc-
tion par L. P. E. A. Sfidillot— P., 1847, p. 268.
91 Ерзакович Л. Б. О позднесредневековом городище
Аспара.— В кн.: Новое в археологии Казахстана. Алма-
Ата, 1968, с. 95.
92 См.: Вельяминов-Зернов В. В. Исследования о каси-
мовских царях и царевичах, ч. 2.— Спб., 1886, с. 162—
163. Уточнение перевода см.: Бартольд В. Б. Сочинения,
т. 4.— М., 1966, с. 55.
93 Бартольд В. В. Сочинения, т. 3, с. 357.
94 Петровский Н. Ф. Башня «Бурана» близ Токмака.—
Зап. Вост, отд-ния Имп. Русск. археолог, о-ва, Спб., 1894,
т. 8, с. 354.
95 Горячева В. Д. О локализации города Баласагун,
с. 139—140.
98 Цит. по: История Казахской ССР, т. 2.— Алма-Ата,
1979, с. 143.
97 Бартольд В. В. Сочинения, т. 3, с. 55—56.
98 Там же, т. 4, с. 50.
99 Цит. по: Бартольд В. В. Сочинения, т. 8.— М., 1973
с. 85.
100 См.: Караханиды в Мавераннагре..., с. 7.
101 Бернштам А. Н. Археологический очерк Северной
Киргизии.— Фрунзе, 1941, с. -75—76; Он же. Архитектур-
ные памятники Киргизии,— М.—Л., 1950, с. 40—45.
102 Бернштам А. Н. Башня Бурана.— Фрунзе, 1946, с. 7.
108 Бернштам А. Н. Археологический очерк..., с. 96.
104 См.: Там же, с. 75—76.
103 Кызласов Л. Р. Раскопки древнего Баласагуна.—
Вести. МГУ. Серия обществ, наук, 1953, № 11.
108 Кызласов Л. Р. Археологические исследования
Ак-Бешима в 1953—1954 гг.— Тр. Киргизской археолого-
этнографической экспедиции, М., 1959, т. И, с. 235—236.
107 Кожемяко П. Н. Раннесредневековые города..., с. 78.
108 Байпаков К. М., Ерзакович Л. Б. Древние города
Казахстана.— Алма-Ата, 1971, с. 33—34.
109 Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия к
Урянхайский край, т. 2.— Л., 1926, с. 389; Wittfogel К. А.,
Feng Chia-sheng. History of Chinese Society Liao..., p. 645,
665; Schott W. Kitai und Karakitai.— Berlin, 1879, S. 15—19.
110 Howorth. The Northern Frontagers of China. Part III.
The Kara Khitai.— Journal of the Royal Asiatic Society of
Great Britain and Ireland, L., 1876, p. 275—276.
111 Венюков M. Краткий обзор внешней торговли че-
рез Западную Сибирь в 1851—1860 гг.— Зап. Имп. Русск.
географ, о-ва, 1861, кн. 3, с. 119—120, 125.
"2 Бартольд В. В. Сочинения, т. 4, с. 42.
113 Караев О. О местонахождении города Баласагуна,
с. 60.
114 Горячева В. Д. О локализации города Баласагун...,
с. 140.
113 Кочнев Б. Где же стоял Баласагун? — Литератур-
ный Киргизстан, 1970, № 6, с. 100.
118 Pritsak О. Die Karachaniden (mit einer genealogi-
schen Tabel).--Der Islam, Strassburg — Berlin, 1953, Bd 31,
Heft 1, S. 23, 28.
117 См.: Сенигова T. H. Средневековый Тараз.— Алма-
Ата, 1972, с. 172.
Н8 Федоров М. И. Баласагун при Караханидах (по
данным нумизматики).—Изв. АН КиргССР, 1975, № 2,
с. 87-89.
119 Кочнев Б. Д. Заметки по средневековой нумизма-
тике Средней Азии. Часть 1. Саманиды, Караханиды,
Джаниды,— История материальной культуры Узбекиста-
на, Ташкент, 1978, вып. 14, с. 124.
120 Кочнев Б. Где же стоял Баласагун, с. 99.
121 Там же, с. 99—100.
122 Горячева В. Д. О локализации города Баласагун...,
с. 138,
123 Бернштам А. Н. Эпоха возникновения киргизского
эпоса «Манас»,— В кн.: .«Манас» — героический эпос кир-
гизского народа. Фрунзе, 1968, с. 162.
124 См.: Бартольд В. В. Сочинения, т. 2, ч 1, с. 51.
125 Descriptio imperii moslemici..., р, 263—264.
128 См.: Петровский Н. Ф. Башня «Бурана»..., с. 353.
127 Иванов А. Походы монголов на Россию по офици-
альной китайской истории Юань ши.— Зап. разряда во-
енной археологии и археографии Имп. Русск. военно-
исторического о-ва, Пг., 1914, т. 3, с. 19—21.
5 Заказ № 956
34
С. Н, ГОНЧАРОВ
С. Н. ГОНЧАРОВ
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
(1130-1137 гг.)
В 1117 г. сунские дипломаты начали перего-
воры с чжурчжэньским государством Цзинь
(1115—1234), ведшим войну против Ляо, о сов-
местном нападении на йиданьскую империю.
Цзинь разгромила Ляо, и в 1125 г. в результате
обострения цзиньско-сунских отношений чжурч-
жэньркие армии вторглись в Сун. Дойдя до Глав-
ной столицы Сун (Кайфэна, Бяньцзина, Восточной
столицы), чжурчжэни заставили китайцев при-
нять унизительные условия договора, по которым
Сун должна была выплатить огромную контрибу-
цию и уступить пограничные земли к северу от
Хуанхэ. Но Сун не выполнила условий договора,
и войска чжурчжэней вторично вторглись в ки-
тайские земли.
В 1127 г. чжурчжэньская армия штурмом за-
хватила Главную столицу Сун. Отрекшийся от
трона император Хуэй-цзун (Чжао Цзи), его сын
и преемник Цинь-цзун (Чжао Хуань) были
взяты в плен и увезены в Маньчжурию. При по-
мощи цзиньского командования па трон взошел
Чжан Банчан — бывший сунский министр, ранее
отправленный к чжурчжэням в качестве залож-
ника вместе с девятым сыном Хуэй-цзуна Кан-
ваном (Чжао Гоу)1. Так возникло зависимое от
Цзинь государство Чу, формально получившее
территории к югу от Хуанхэ, кроме земель, ко-
торые Цдинь собиралась передать Си Ся2. Осно-
вание чжурчжэнями зависимого государства было
связано с принятием ими курса на управление
китайцами с помощью китайских методов, а
чжурчжэнями — с помощью чжурчжэньских ’.
В этом Цзинь наследовала опыт Ляо, также прак-
тиковавшей подобное дуалистическое управление.
Непосредственной же причиной создания Чу была
недостаточность чжурчжэньских военных сил для
удержания всей завоеванной территории4. Соз-
давая в Китае зависимое государство, чжурчжэни,
очевидно, воспользовались и опытом киданей, ко-
торые в 937 г. возвели на трон Ши Цзинтана в
качестве императора государства Цзинь (Поздняя
Цзинь, Ши Цзинь)8.
Однако государство Чу оказалось непрочным и
распалось вскоре после отхода цзиньских войск
из Бяньцзина. Чжан Банчан передал власть Кан-
аану (Чжао Гоу), последний, взойдя в пятом ме-
сяце 1127 г. на трон в Южной столице Сун (Ип-
тяньфу, пров. Хэнань, Шанцю), продолжил дина-
стию Сун ’.
После того как Чу прекратило свое существова-
ние, цзиньская правящая верхушка взяла курс
на создание нового зависимого государства по ти-
пу Чу. 9-го числа девятого месяца 1130 г. в Да-
минфу, бывшей Северной столице Сун, был воз-
веден на трон чжурчжэнями Лю Юй — бывший
начальник области Цзинаньфу, сдавшийся Цзинь
в конце 1128 г. Внутренняя политика возглавляв-
шегося Лю Юем зависимого государства Ци
(1130—1137) и послужит темой данной статьи.
Опишем вкратце жизнь Лю Юя, опираясь в ос-
новном на данные «Биографии Лю Юя»7, «Биог-
рафии фальшивого Юя»8 и летописи Ли Синь-
чуаня ’.
Лю Юй родился в уезде Фучэн 10 округа Цзин-
чжоу провинции Хэбэй. Источники сообщают, что
его семья была крестьянской (нун). Однако по
косвенным данным можно сделать вывод о том,
что Лю Юй учился в молодости в столичном Выс-
шем училище (Тай сюэ), а это говорит об опре-
деленном достатке его семьи. Следовательно, есть
определенный смысл в том, что Тояма определя-
ет семью Лю Юя как помещичью В период
Юань-фу (1098—1100) Лю Юй первым из семьи
сдал экзамен на степень «цзиныпи». Затем он,
как и многие, успешно сдавшие «экзамен на дол-
жность», служил в уездных и окружных управах.
В 1112 г. Лю Юй получил в столице достаточно
важную должность дворцового цензора. Затем он
был понижен до должности инспектора области
Лянчжэ. В 1124 г. Лю Юя назначили начальни-
ком директората просвещения (гоцзыцзянь) в Се-
верной столице Сун (Даминфу), а чуть позднее —
судебным интендантом области Хэбэйси. Затем он,
очевидно, бежал оттуда в 1126 г. В 1128 г., когда
сунский Гао-цзун, бежав от чжурчжэней, приехал
в Янчжоу, член верховного военного совета
Чжан Цюе, знакомый с Лю Юем по чиновничьей
службе в Хэбэе, стал активно рекомендовать его
при дворе. Лю Юй, как и многие сунские чинов-
ники в то время 12-, хотел получить округ на юге
и не ехать на разоренный, подвергавшийся напа-
дениям чжурчжэней и «бандитов» север. Однако
он все же вынужден был подчиниться решению
правительства и отбыть на должность в Цзинань-
фу в Шаньдун, где как раз «поднялись разбой-
ники»13. В самом конце 1128 г.14 цзиньские вой-
ска под командованием Даланя (Ванъянь Чан)
вторглись в Шаньдун и напали на Цзинаньфу.
Отряд под командованием сына Лю Юя — Лю
Линя был окружен чжурчжэнями, и лишь после
Того как Лю Юй прислал подкрепление во главе
с помощником начальника округа Чжан Цзянем,
чжурчжэни ушли. Однако они стали уговаривать
Лю Юя капитулировать. Лю Юй, посовещавшись
с Чжан Цзянем, решил сдаться. Однако населе-
ние Цзинани выступило против этого, решив сто-
ять насмерть. Лю Юй на веревке спустился с го-
родской стены, прибыл к цзиньской армии и
«изъявил искреннюю преданность» Цзинь.
В третьем месяце 1129 г. при поддержке Да-
ланя 18 Лю Юй был назначен чжурчжэнями на-
чальником ряда областей к югу от старого рус-
ла Хуанхэ. На этом посту Лю Юй всячески
стремился заслужить одобрение своих цзиньских
хозяев. Цзиньская верхушка, верная курсу на
образование нового зависимого государства вме-
сто Чу, стала подыскивать кандидатов на «пост»
императора. Одним из них был сдавшийся Учжу
во втором месяце ИЗО г.' сунский сановник Ду
Чун 1в, другим — сунский правитель округа Фуч-
жоу Чжэ Кэцю, сдавшийся в 1129 г. Ванъцнь
Лоуши 17. Выдвигался «кандидатом в императоры»
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ 35
и Лю Юй, причем в «Цзинь ши» не зря сказано,
что он «имел желание [стать императором]». В
Шаньдуне стали собирать людей, заставляя их
«выдвигать» Лю Юя.
27-го числа седьмого месяца ИЗО г. цзиньский
правитель Уцимай отправил Гао- Цини и Хань
Фана титуловать Лю Юя императором. Столицей
должна Рыла стать бывшая Северная столица
Сун Дамбнфу. Ее жители, узнав о. приближении
Лю Юя/перебили цзиньский 'гарнизон и решили
обороняться. Однако Лю Юй взял город штурмом
и -4)-го числа девятого месяца был возведен на
престол в качестве императора Великого Ци*8.
После интронации он перенес столицу в Дунпин
(в Шаньдуне)*’.
Государству Ци, земли которого охватывали
современные Шаньдун, Хэнань, Шэньси, частич-
но Ганьсу, а также северную часть Аньхуя и
Цзянсу, отводилась роль буфера, отделявшего
земли Хэдуна и Хэбэя, находившиеся под непо-
средственным контролем Цзинь, от утверждав-
шейся на юге Китая империи Южная Сун. Од-
новременно Ци являлось плацдармом для напа-
дений на Сун20.
Восемь лет существования государства Ци про-
шли в войнах и сложных дипломатических пере-
говорах с Сун. В 1137 г. Ци было упразднено,
а его территория присоединена к Цзинь. Упразд-
нение Ци явилось результатом действия многих
факторов. Важнейшие из них — тенденция к соз-
данию в Цзинь унифицированной государственной
машины по китайскому образцу, к устранению ду-
ализма и падение в результате этого всевластной
группировки Цзун-ханя, поддерживавшей Ци2*.
Формально Лю Юй считался по отношению к
Цзинь «императором-сыном»22 и должен был вы-
плачивать дань в 360 тыс. связок монетм. Сун-
скйе авторы — современники Ци, такие как Чжао
Дин 2‘ и Ци Чунли25, подчеркивали, что Ци дает
отпор Сун, лишь опираясь на Цзинь. В том же
духе высказывались и цзиньские сановники, упо-
доблявшие Лю Юя приемному сыну, которого
приемный отец может погнать куда угодно20, ?ли
же вассалу (фу юн), исполняющему любые при-
казы повелителя27. В таком же роде обрисовывал
ситуацию и более поздний южно-сунский автор
Ли Синьчуань, отметивший, что все дела в Ци —
и важные, и неважные — решались цзиньской
«ставкой главнокомандующего»28. Представление
о полной зависимости Ци от Цзинь проникло и
в современную историографию2’.
На самом же деле положение было не таково.
В документе, которым Цзинь оповещала о назна-
чении Лю Юя начальником ряда областей, под-
черкивалось, что в области установления налогов
и повинностей, юриспруденции, назначения чи-
новников Лю Юй может действовать самостоя-
тельно; цзиньскому «левому генерал-инспектору»
он должен был докладывать о важнейших назна-
чениях и мероприятиях80.
В грамоте, которой чжурчжэни возвели Лю Юя
на трон, нашла отражение типичная конфуциан-
ская фразеология, не имевшая зачастую реально;
го содержания; все же создается впечатление, что
Лю Юю доверялось осуществление довольно ши-
рокого круга мероприятий °*. Как мы увидим, в
Ци и на самом деле в соответствии с установками
этого документа был проведен ряд мер в фи-
скальной, административной и военной областях.
Предоставление некоторой самостоятельности
Ци во внутренних вопросах способствовало бы-
стрейшей стабилизации обстановки на его зем-
лях, это было необходимо для того, чтобы госу-
дарство Лю Юя могло успешно играть роль бу-
фера и плацдарма.
Очевидно, из-за марионеточного, зависимого ха-
рактера государства Ци его внутренняя политика
не привлекала внимания исследователей. В фун-
дированной статье Тоямы Гундзи об эТом госу-
дарстве и цзиньско-сунских отношениях внутрен-
ней политике Ци посвящен особый раздел32. Од-
нако Тояму прежде всего интересовала полити-
ческая история этого периода. Поэтому он не фо-
кусировал внимания на внутренней политике Ци
и осветил ее достаточно бегло, сделав тем не ме-
нее ряд ценных наблюдений.
В советской историографии вопросы, связанные
с существованием Ци, затронуты в работах
Г. Я. Смолина33 и М. В. Воробьева 3‘. Однако и
этих авторов занимала прежде всего политиче-
ская история данного периода. Как видим, исто-
рия Ци достаточно плохо освещена в литературе.
Далее будет предпринята попытка рассмотреть
-основные вопросы внутренней политики Ци на
материалах китайских источников. Обилие проб-
лем, их сложность привели к тому, что в ряде
случаев автор вынужден был ограничиться поста-
новкой вопросов и предположениями.
АРМИЯ
Создание боеспособной армии было для Цй
жизненно важным вопросом. В результате прове-
дения первыми сунскими императорами полити-
ки концентрации военной власти35 исчезли по-
добные Ши Цзинтану фигуры, типичные для эпо-
хи Пяти династий,— региональные военачальни-
ки, которые, опираясь на свои войска' монопо-
лизировали всю власть во вверенных районах.
Власть перешла к гражданским чиновникам^ и
административный стиль Северной Сун часто ха-
рактеризуют выражением «шан вэнь би у» —
«превознесение гражданских и принижение 'во-
енных». Тояма справедливо отмечает, что выдви-
жение Цзинь гражданских чиновников Чжан
Банчана и Лю Юя в качестве марионеточных
императоров соответствовало этому стилю80. Од-
нако Лю Юй не имел в своем распоряжений
войск, в отличие от возведенного киданями Ши
Цзинтана ”, и поэтому создание армии ему при-
шлось начать практически с нуля.
Лю Юй прежде всего попытался привлечь в ар-
мию людей из мест, связанных с его жизнью и
карьерой: «Юй родился в Цзинчжоу, был началь-
ником Цзинани, распоряжался округами из Дун-
пина и узурпировал трон в Дамине. Стал моби-
лизовывать сильных совершеннолетних мужчин
из этих четырех районов в [отряд под названи-
ем] „сыновья и младшие братья [сопровождаю-
щие правителя] подобно тучам, сопровождающим
[дракона]*1. Завербовалось несколько тысяч чело-
век»38. Попытка Лю Юя опереться на земляческие
связи оказалась довольно успешной.
5*
36
С. И. ГОНЧАРОВ
Одновременно Лю Юй «...из людей, живших на
управляемой им территории, у которых у кого-
либо из предков на протяжении трех поколений
было чиновничье звание, или же из тех, кто сам
имел зто звание, организовал чиновников трех
отрядов гвардии (сань вэй гуань), которые имено-
вались [отрядами] поддерживающей гвардии, за-
служенной гвардии и приближенной гвардии.
[Гвардейцы] делились на три ранга, каждые два
года повышались на ранг. Раз в шесть лет их
экзаменовали в стрельбе из лука и верховой езде,
и сдавшим экзамены присваивали чины»39. Эти
части были созданы Лю Юем в подражание
аналогичному формированию, введенному северо-
сунским министром Цай Цзином: «...когда Цай
Цзин был у власти, то учредил мужей трех от-
рядов гвардии (сань вэй лан). В них всегда
назначали сыновей й младших братьев из родо-
витых семей. Позднее Лю Юй ввел такой [отряд],
подражая Цай Цзину»40. Одна из целей создания
Лю Юем «гвардии» состояла в привлечении ко
двору отпрысков влиятельных семей. Но если для
гвардейских отрядов Цай Цзина военные функ-
ции являлись чисто номинальными то «гвар-
дия» Лю Юя проходила военную подготовку и,
очевидно, выполняла какие-то охранные функ-
ции. Все же это были лишь телохранители, уч-
реждение которых не решало проблемы создания
армии.
Гораздо большую важность имело введение Лю
Юем законов о деревенской армии (сян цзюнь):
«В этом году (1130), подражая закону цзиньских
варваров, в каждой волости (сян) создали ук-
репленный лагерь (чжай). Выдвигали „тухао“ в
начальники укрепленного лагеря. Пять семей со-
ставляли „бао“, из пары тяглых одного записы-
вали в армию. В месяц было два проверочных
сбора (дянь цзи). [Воины] с оружием в руках и
в доспехах экзаменовались в стрельбе из лука и
верховой езде. Сдавшие экзамен привлекались к
службе в регулярной армии (чжэн цзюнь), не
желавшим [служить] это дозволялось. Население
окружных и уездных городов (чжоу сянь ши
минь) также все было расписано на „пятки**.
Один тяглый [из пятка] нес караул ночью, а двое
тяглых учились [военному делу]. Каждый раз,
когда в армию призывали одного человека, то
остальные четыре семьи того же „бао“ обеспечи-
вали расходы на одежду, провиант, оружие, дос-
пехи и прочее, внося [деньги] в [управление] сво-
его укрепленного лагеря, [откуда] они передава-
лись в места расквартирования отрядов (чжу чжа
чу) в качестве денег на расходы. У казны не бы-
ло ни малейших затрат [на армию]. {Обычно раз
в два года сменяли [мобилизованных воинов],
лишь младшим офицерам регулярной армии каз-
на, нарушая [общий порядок], [по их] просьбе
выдавала содержание в зависимости от рангов)»42.
Прежде всего остановимся на употребленных в
нашем тексте терминах. Волостью (сян) при Тан
’называлась административная единица в 500 дво-
ров, находившаяся в подчинении уезда. Волость
была разделена на селения (ли). При Сун струк-
тура уезд — волость — селение сохранилась,, од-
нако с ростом населения волость из единицы, оп-
ределяемой по числу дворов, превратилась в еди-
ницу территориальную. При Северной Сун в во-
лостях насчитывалось от 200—300 до 2000—3000
дворов, а при Южной Сун — до 4500 дворов43.
В 1134 г. сунские разведчики доносили из
Сянъяна, а также округов Ин, Суй и Фэн (в пров.
Хэнань): «...по всем округам в настоящее время
комплектуются деревенские войска (сян бин),
везде учреждены укрепленные лагеря (чжай
фу) ...»44. Эти лагеря были ячейками чжурчжэнь-
ского общества. Чжан Ди, перебежчик из Цзинь,
описывая жизнь чжурчжэней в Китае во второй
половине XII в., отмечал: «[Они] никогда не жи-
вут в окружных и уездных [городах], а строят
укрепленные лагеря (чжай), Находящиеся меж
[китайских] селений...»45 В этих укрепленных ла-
герях учреждались специальные чиновники (чжай
ши), обязанности которых состояли в переписи
населения, сборе налогов, пресечении нарушений
закона и т. п.40 Создание подобных укрепленных
лагерей чжурчжэнями необходимо было прежде
всего для поддержания этнической целостности
немногочисленного по сравнению с китайцами
народа, а также для быстрой мобилизации чжурч-
жэньской армии.
Отметим сразу, что заимствование «цзиньских
законов» было в Ци распространенным явлением,
проявлявшимся в самых разных сферах жизни.
Например, в Ци практиковали перенятый чжурч-
жэнями от киданей обряд обливания человека
водой с целью вызова дождя47. Имеется также
свидетельство того, что в армии Ци были черные
знамена 4в, как и в армии Цзинь ‘°.
Ценные сведения об укрепленных лагерях при
Ци сообщаются в «Памятной записке по поводу
постройки помещения уездной управы в уезде
Цзиян», написанной неким Хэ Би в 1138 г.:
«На следующий год после того, как Сюй Хоу стал
управлять [уездом], он проверил списки населе-
ния и, вздохнув, сказал: „В пределах моего рай-
она находится четыре гарнизона (чжзнь), распо-
ложено 20 укрепленных лагерей (чжай), всего
[проживает] 18 400 дворов...**»50. Здесь волости
как административные единицы заменены укреп-
ленными лагерями, в каждом из которых было
по 92Q дворов. Можно предположить, что термин
«укрепленный лагерь» (чжай) применительно к
военной системе Ци имел два значения. Во-пер-
вых, это была административная единица, в обя-
занности населения которой входило выставлять
и экипировать определенное число воинов, во-
вторых — место расквартирования отряда (воз-
можно, одно на несколько лагерей), где воины
проходили службу, т. е. собственно укрепленный
лагерь.
Гарнизоны (чжэнь)', упоминающиеся в тексте,
это, возможно, места расположения регулярных
войск Ци или Цзинь.
Термин «тухао», которым в нашем тексте оп-
ределены люди, выдвигавшиеся в начальники ук-
репленных лагерей, намеренно был оставлен без
перевода, ибо в его интерпретации имеются рас-
хождения. Габриэль Саттлер переводит этот тер-
мин применительно к вождю повстанцев Чжун
Сяну как «местное влиятельное лицо»51. Однако
более точной представляется интерпретация «ту-
хао» как «глав местных нерегулярных сил мили-
ции»52. В источниках интересующего нас периода
очень много случаев употребления «тухао» имен-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
31
но в таком смысле. Вот лишь один из них:
«ИЗО год... Лю Чжун, воин из разгромленных
копейщиков из Чзньлю, новел своих людей в
Циншуйчжэнь, что в округе Хэчжоу. Воины ха-
очжоуского полицейского чиновника и динъюань-
ских „тухао“ господ Сюя (1), Сюя (2) и Цзиня,
прикрыв границу [округа], дали им отпор. Убили
Лю Чжуна»58.
О степени влияния т?аких глав местных отрядов
можно судить, например, по сведениям, которые
сунский автор Хань Юаньцзи сообщает о семей-
стве Лян„ проживавшем в уезде Лишуй округа
Чучжоу в период восстания Фан Ла: «В [уезде]
Лишуй всего десять волостей. Из них семь уже
со страхом повиновались приказам [Хун] Цзая
(предводитель повстанцев.—С. Г.). Только во-
лость, называвшаяся Идэ, где жил род Лян, а так-
же соседние волости Сюаньцзы и Инхэ все еще
не соглашались примкнуть к разбойникам...» Ког-
да братья из рода Лян решили увеличить свой
отряд, то «...рассказали [об этом] своей матери.
Полностью истратив семейное имущество, завер-
бовали тысячу сильных мужей...»54. Из этого со-
общения видно, что главы местных отрядов иног-
да обладали реальной властью не только над соб-
ственной волостью, но и над соседними и принад-
лежали к категории влиятельных дворов (синши
ху), куда входили семьи чиновников, членов де-
ревенской администрации, деревенских богатеев,
помещиков и др.
«Тухао», стоявшие во главе лагеря, в подчине-
нии которого находилось около тысячи дворов,
должны были быть весьма состоятельными и
влиятельными фигурами. Макнайт людей, кото-
рых в Сун при системе «баоцзя» выдвигали на-
чальниками 500 (позднее 250) дворов, оценивает
как очень богатых °5.
В свете всего вышесказанного выдвижение
«тухао» в начальники укрепленных лагерей, про-
возглашенное в Ци, имело очень важное значе-
ние. Это позволяло заключить союз с главами
местных отрядов, число которых в смутный воен-
ный период, без сомнения, намного увеличилось.
Вместе с тем включение представителей деревен-
ской верхушки в государственный аппарат Ци
явилось компромиссом с «тухао», практически
захватившим власть в своих волостях.
Могущество «тухао» на местах доставляло оп-
ределенные хлопоты властям Ци. В «Объявле-
нии», которым Ци оповещало своих подданных о
товарах, скупаемых в рамках принудительных го-
сударственных закупок (кэ пэй) по заниженным
ценам, говорится: «...Нельзя забирать [эти това-
ры] в качестве налога. Если же окружные и уезд-
ные чиновники при осуществлении закона допу-
скали ошибки, собирая [эти товары] с низших
[дворов] укрепленных лагерей (чжай ся чжэ), то
[правительство] немедленно всех их наказывало
и ссылало...»58 Прежде всего обратим внимание
на то, что укрепленный лагерь (чжай) фигуриру-
ет здесь как фискальная единица, в рамках ко-
торой дворы для раскладки налогов делились на
«низшие» и «высшие». Значит, и в этом смысле
укрепленный лагерь заменил волость. То, что чи-
новники перекладывали вопреки закону бремя
«принудительных, закупок» с «высших» дворов
на «низшие», происходило, очевидно, не (5ез влия-
ния со стороны «тухао», принадлежавших к «выс-
шим» дворам.
При Сун командиры милиции «баоцзя», также
происходившие из влиятельных семей, тоже зача-
стую злоупотребляли своей властью. Чжу Си, на-
пример, писал, что влиятельные люди, заручив-
шись властью командира «баоцзя», собирают
ополченцев якобы для проверочных сборов, тво-
рят насилия над слабыми, дают отпор чиновни-
кам, и заключал: «„.если бы не ссылались на на-
звание „баоцзя1*, то разве осмелились бы открыто
творить подобное?»57 Ситуация, описанная Чжу
Си, вполне могла иметь место и в Ци.
Употребленное в нашем тексте выражение «на-
род из окружных и уездных городов» (чжоу сянь
ши минь) при Сун часто употреблялось с прибав-
лением слов «торжки» (чжэнь), «кварталы и при-
городы» (фанго), «деревенские рынки» (цао ши)
и т. д. При Сун так обозначали жителей городов,
где располагались управления округов и уездов,
а также торговых и промышленных городков, ко-
торых в этот период очень1 много возникло на
периферии58.
Созданная Лю Юем армия, зачастую называе-
мая в источниках «деревенской» (сян цзюнь, сян
бин), или «набранной» (цзянь цзюнь), должна бы-
ла обеспечиваться за счет народа. Об этом гово-
рит фраза «У казны не было ни малейших затрат
на армию». Жалованье выплачивали лишь офи-
церам регулярной армии (чжэн цзюнь). Отметим,
что армия, мобилизуемая Цзинь из китайцев,
также строилась на принципе самообеспечения58.
Систему службы в набранной армии можно,
очевидно, представить себе следующим образом.
В мирный период в деревне каждый из двух муж-
чин должен был проходить службу в пункте рас-
квартирования отряда (чжу чжа чу), где дважды
в месяц проходили проверочные сборы (дянь
цзи). В городе двое мужчин из каждых пяти се-
мей обучались военному делу, а один патрулиро-
вал ночью. Расходы, связанные с этой службой,
очевидно, обеспечивались за счет населения. Раз
в два года воины, проходившие обучение (в го-
роде) и службу (в деревне), сменялись. Когда
нужно было набирать армию для военных дей-
ствий, четыре семьи из «пятка» («бао») пол-
ностью экипировали мобилизованного воина. Эти
семьи передавали оплату расходов (очевидно, в
деньгах) начальнику укрепленного лагеря, кото-
рый, в свою очередь, передавал их в пункт рас-
квартирования отряда, бывший местом сбора мо-
билизованных. Если приведенная здесь рекон-
струкция верна, то военная служба в деревенской
армии состояла из двух основных аспектов: во-
енной подготовки, которую проходила, сменяясь
через определенные промежутки времени, часть
мужского населения Ци, и участия в военных
действиях мобилизованных в армию воинов.
Однако норма — один человек из пяти дворов
при мобилизации на войну существовала, очевид-
но, лишь формально. На практике соотношение
было иным. Министр Чжан Сяочун сообщил, на-
пример, что Ци собрало ополчение (цзюнь минь)
в 155 тыс. чел. из 10 округов — Цзы, Цин, Цао,
Пу, Дэн, Лай, Вэй, Ми, Сюй и И 80 (все они рас-
положены в районе современной пров. Шаньдун).
По данным переписи, проводившейся в период
38
С. Н. ГОНЧАРОВ
Чун-нин (1102—1106 гг.), в этих десяти округах
было 739 304 дворов 61. Получается, что призывал-
ся один человек из 4,8 двора, что в общем соот-
ветствует норме. Но эта перепись учитывает до-
военное количество дворов. Если же учесть тяг-
чайшие последствия войны — голод, эпидемии,
миграцию населения на юг, то данное соотноше-
ние никак нельзя признать отражающим действи-
тельность. Скорее всего один воин мобилизовы-
вался из каждых двух или даже из каждого дво-
ра. Очевидно, с этим связаны сведения о моби-
лизации в Цй всех мужчин в возрасте от 20 до
60 лет 62. Возможно, именно с помощью подобного
всеобщего набора в 1137 г. была сформирована
300-тысячная армия для нападения на Сун63.
Можно понять, сколь тяжким оказались для
народа Ци такие всеобщие мобилизации. Чжан
Цзюнь докладывал в восьмом месяце 1137 г.: «По
разведывательным сообщениям, когда фальшивое
Ци набирает армию, то увольняет тех, кто старше
60 лет, и дополнительно набирает тех, кто млад-
ше 50. Народ не в состоянии переносить тягот
закона [об армии]. Когда армия выступает, то не-
возможно сосчитать самоубийц, валяющихся в ка-
навах»64. Такое войско, разумеется, не желало
сражаться за чуждые ей цели, боевой дух его был
весьма низок, и воины мечтали лишь о возвра-
щении домой. Во время совместного похода Цзинь
и Ци на Сун воины набранной армии подбросили
к шатру командования такую записку: «Вы при-
гнали нас сюда. Если переправимся через Янц-
зы, то обязательно схватим вас, чтобы передать
Южной династии»65. После поражения похода на
Сун в 1137 г. большая часть 300-тысячной на-
бранной армии Ци разбежалась66. Эти факты го-
ворят о ее низкой боеспособности.
Естественно, что противник пренебрежительно
относился к такой армии. Ван Цзао писал: «Зем-
ли Хуайнани цзиньцы никак не смогут сохра-
нить. Если же они будут осваиваться Лю Юем,
то он всего-навсего оставит набранную армию в
несколько десятков тысяч человек, а ее можно
будет прогнать...»67
Значительным было и дезертирство из набран-
ной армии. Сунские деятели постоянно говорили
о том, что ее воины — это младенцы (чицзы),
Т. е, подданные сунского императора, насильно
согнанные для службы, и поэтому их следует
усиленно переманивать на свою сторону66.
Слабость этих войск Лю Юя вела к тому, что
их действия могли быть сколько-нибудь успешны-
ми лишь при поддержке цзиньской армии или
хотя бы иллюзии этой поддержки. Так, перед на-
ступлением на Сун, в котором цзиньские войска
не участвовали, «Лю Юй приказал „деревенским
воинам11 ложно нарядиться в варварское платье,
[рассеяться] группами в 10 и 100 человек по ок-
ругам Хэнани. Поэтому все узнавшие об этом
говорили, что повсюду имеются войска северных
'варваров...»69.
С помощью такой армии еще можно было конт-
ролировать территорию Ци, но никак нельзя было
противостоять регулярным войскам Южной Сун.
Поэтому Цзинь, как бы извлекая урок из па-
дения режима Чжан Банчана, не опиравшегося
непосредственно на поддержку цзиньских войск,
расположила свои войска по территории Ци ’°,
Военная слабость Ци и определяла тот факт,
что зависимость этого государства от Цзинь была
куда большей, чем зависимость Поздней Цзинь от
Ляо. Если к Поздней Цзинь можно применить
термин «вассальное государство», то Лю Юй, хо-
тя и считался императором-сыном Цзинь, факти-
чески больше походил на марионетку.
Далее хотелось бы остановиться на вопросе о
соотношении систем деревенской армии Ци и сун-
ской милиции «баоцзя». Чжан Чжунфу — началь-
ник области Цзинъюань (Шэньси) в Ци — не
стал осуществлять в своем районе закон о дере-
венских войсках потому, что население привык-
ло к системе «баоцзя»71. По мнению современни-
ков, эти системы существенно отличались друг
от друга.
Система «баоцзя» была введена при Ван Ань-
ши. Она представляла собой деревенское ополче-
ние, строившееся на основе издавна существовав-
ших в китайской деревне традиций создания ор-
ганизаций самообороны. По закону о «баоцзя» в
деревнях создавались объединения из 10, 50 и
500 дворов (позднее эти цифры были уменьшены
вдвое), начальниками этих объединений стано-
вились деревенские богатеи. В свободное от сель-
скохозяйственных работ время тяглые из кресть-
янских семей, в которых насчитывалось более
двух совершеннолетних мужчин, обучались воен-
ному делу. Семьи, объединенные в «бао», были
связаны круговой порукой 72.
Введение «баоцзя» преследовало две основные
цели. Во-первых, с помощью этого ополчения вла-
сти стремились установить еще более прочный
контроль над крестьянством, подавлять руками
крестьян бунты, выступления еретиков и т. п.73
Во-вторых, в перспективе «баоцзя», обеспечивав-
шаяся за счет народа, должна была заменить суи-
скую армию, разбухшую численно, однако небое-
способную, пожиравшую львиную долю государ-
ственного бюджета74.
Попытка Ван Аныпи заменить регулярную ар-
мию «баоцзя» провалилась, так как крестьяне, не-
довольные тем, что военное обучение отвлекало
их от земледельческого труда, противились воен-
ной службе. Организации «баоцзя» стали пре-
вращаться в ячейки антиправительственной дея-
тельности, в полную противоположность задуман-
ному Ван Аныпи 75. Во время вторжения цзипь-
ских войск «баоцзя» не сыграли практически ни-
какой роли в обороне страны.
В начале Южной Сун, когда правительство
стремилось любыми путями изыскать людские ре-
сурсы для отпора Цзииь, государственные деяте-
ли вновь возвратились к идее использовать во-
оруженные формирования, организованные из
«баоцзя». Это, однако, встретило сопротивление
ряда видных сановников.
Е Мэндэ, например, в докладе от 1138 г. пи-
сал: «...был длительный мир и никогда не при-
бегали к помощи народа при военной службе. По-
этому применяли [баоцзя] только при [поимке]
бандитов и сборе налогов. С тех пор как нача-
лись военные действия, служилые мужи, не раз-
бираясь в [установлениях] древности, одним ма-
хом составили мнение о деревенских войсках (сян
бин) и пожелали заставить занимавшийся земле-
делием народ служить наравне с регулярной ар-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
39
мией...» Е Мэндэ утверждал, что задачей дере-
венского ополчения должна была быть лишь за-
щита собственных земель ”. Примерно в том же
ключе высказывался и Чжао Дин, решительно
выступивший против плана обеспечить оборону
по р. Янцзыцзян силами ополчения (минь бин)
и заявивший, что это является задачей регуляр-
ных войск, ополчение же должно защищать свои
земли ”.
Названные деятели считали функцией «бао-
цзя» охрану собственных земель, функцией же
деревенскйх войск — участие в походах наравне
с регулярной армией. Деревенская армия Лю Юя
как раз и отличалась от «баоцзя» тем, что воевала
вместе с регулярными войсками. Таким образом,
Лю Юй в определенной степени осуществил идею
Ван Аныпи: заставил крестьян сражаться как
кадровых воинов. Однако результаты не были бле-
стящими.
Гражданский чиновник Лю Юй, пожалуй, и
мог создать только крестьянскую и самообеспечи-
вающуюся армию. Однако уже сами принципы
ее организации определяли низкую боеспособность
такого войска.
Набранной армией военные силы Ци не ис-
черпывались. Чжан Сяочун сообщал: «[У фаль-
шивого Ци] отборных войск не более пятидесяти
тысяч, остальные же это ополченцы, набранные
в [округах] Цзы, Цин и других..-.»’8 Под «отбор-
ными войсками» Чжан. Сяочун скорее всего под-
разумевал отряды «крупных бандитов», которые
переметнулись к Лю Юю.
Масахиро Ямаучи, основываясь на сведениях
источников, указывает на 90 случаев разбоя раз-
личного характера за первые семь лет Южной
Сун (1127—‘1134)”. Он отмечает, что в зависимо-
сти от происхождения различаются три категории
«разбойников»: «военные» (цзюнь цзэй), проис-
ходившие из разгромленного или взбунтовавшего-
ся сунского воинства; «местные» (ту цзэй), ядро
которых составляли отряды «тухао», и «разбой-
ники-еретики» (яо цзэй). По форме деятельности
их можно подразделить на бродячих (лю коу) и
региональных (ту коу). В большинстве случаев
«военные разбойники» были бродячими. В пер-
вые три гцда Южной Сун, в период наступления
цзиньской армии, заметно преобладание бродя-
чих «военных разбойников», которые под нати-
ском Цзинь откатывались на юг страны, обеспе-
чивая себя грабежами. В последние же три года
этого периода на юге было больше «местных раз-
бойников» и появились «еретики». И те и другие
зачастую выступали против тяжелейших налогов
и повинностей — в эти годы верхушка Южной
Сун, закрепившись на Юге, всеми силами выжи-
мала из народа средства для войн против Цзинь
и Ци80. С первых же лет своего господства вла-
сти Южной Сун вменяли в обязанность лучшим
полководцам, таким как Юз Фэй и Хань Шичжун,
подавление «внутренних смут» и обеспечение спо-
койствия в тылу.
Переметнувшиеся к Лю Юю «крупные банди-
ты» — Ли Чэн ", Кун Яньчжоу, Сюй Вэнь и Ли
Цюн — все были бродячими «военными разбойни-
ками»82. В жизненном пути этих четверых много
общего. Все они были уроженцами Северного Ки-
тая и служили сначала в сунской армии. В пе-
риод цзиньского наступления 1128—1130 гг. их
отряды — осколки разбитой сунской армии — под
угрозой столкновения с чжурчжэньскими войска-
ми стали откатываться все дальше на юг, пере-
правляясь сначала через Хуанхэ, а затем через
Янцзы. Воины этих отрядов тоже в основном
были северянами. В пути они обеспечивали себя
тем, что грабили местных жителей. Некоторые от-
ряды формально, а иные и на деле (например,
Ли Цюн) подчинялись сунским властям, но в лю-
бом случае они сохраняли самостоятельность и
могли вступить при необходимости в сражение
с правительственными войсками Сун. Это были
своеобразные «милитаристы» того времени. Под
ударами сунских войск или при угрозе ограни-
чения их власти «разбойники» переходили на сто-
рону Ци, где их встречали с распростертыми объ-
ятиями. Нельзя сбрасывать со счётов и того фак-
тора, что для «разбойников» переход на сторону
Ци был равноценен возвращению в родные места.
Не только военачальники, но и воины регу-
лярной армии, очевидно, получали содержание из
казны, а их единственным занятием была воен-
ная служба. Известно, например, что части вои-
нов Ли Цюна, примкнувших к Ци, Лю Юй «по-
зволил возвратиться к земледелию...»83. Скорее
всего это были воины, непригодные к службе и
отпущенные из регулярной армии, чтобы не вы-
плачивать им зря содержание. В «Распоряжении
цзиньских варваров об упразднении Ци» сообща-
лось, что воины Ци имели право по своему ус-
мотрению продолжать службу иди возвращаться
к земледелию; оставшимся на службе по-прежне-
му выдавались провиант и одежда, а старым вои-
нам, неспособным более к службе, по-прежнему
оказывалось вспомоществование провиантом 8‘.
Крупным военачальникам регулярной армии
Лю Юй делал щедрые подарки. Так, Ли Чэну, по
случаю его перехода на сторону Ци, Лю Юй
подарил 50 лошадей и 30 цзиней золота". Та-
кие дары должны были поднимать боевой дух
военачальников и воинов. Захваченный в плен
разведчик из армий Ли Чэна говорил: «...Лю Юй
отправил [в поход] Ли Чэна и десять других
крупных военачальников, каждого во главе ты-
сячи человек. Предварительно подарил каждому
из них по дому и по десять наложниц, дабы ре-
шительно напали на вашу армию. Условились,
полностью пленив вашу армию, прямо пробить-
ся в Эчжоу. Наши воины несут с собой веревки,
если возьмем в плен южных воинов, то свяжем
их за руки и из каждых десяти человек будет
одна связка»88. Пленные сунские воины также,
очевидно, предназначались для раздачи в качестве
«подарков».
Регулярная армия Ци не раз терпела пораже-
ние от войск Сун (особенно от армии Юэ Фзя).
Но нельзя не признать и того, что её боеспособ-
ность была куда выше, чем деревенской армии.
Содержание регулярной армии, без сомнения,
было большим бременем для народа Ци. Хоть
эти войска и превосходили в боеспособности де-
ревенскую армию, и они нуждались в поддержке
со стороны Цзинь. Как мы увидим далее, при-
влечение Лю Юем на свою сторону «крупных бан-
дитов» было отчасти плодом его политики по от-
ношению к военным.
40
С. Н. ГОНЧАРОВ
НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА
Важнейшей проблемой для властей Ци было
выработать политику в отношении земледель-
цев — основных налогоплательщиков и поставщи-
ков воинов для набранной армии. Основным ме-
роприятием государства Лю Юя в этой области
стало введение закона о налоге-десятине (ши-и
шуйфа), который в китайской традиции связы-
вался с системой «колодезных полей» (цзинтянь).
Этот вопрос уже был специально рассмотрен ав-
тором ”, и поэтому представляется нецелесообраз-
ным подробно анализировать его вновь. Отметим
лишь, что основной целью введения закона о на-
логе-десятине было посадить на запустелые в ре-
зультате войны земли как можно больше кре-
стьян, превратив их в арендаторов государствен-
ных полей. После того как крестьяне достигали
определенных успехов в возделывании земель,
ставки налогов резко повышались.
Самой характерной чертой налоговой системы
Ци можно считать стремление любыми способами
повысить ставки налогов для обеспечения воен-
ных расходов. Ли Синьчуань, например, сообща-
ет: «Первоначально, когда Лю Юй узурпировал
трон, то со всех имевшихся у народа огородных
участков приказал вносить налоги три раза в год.
Также приказал народу кормить лучников. Чи-
новник-оповеститель Фан Тинши заявил о не-
удобстве этого...»“ Фан Тинши указал, что «по
закону дворы [народа] вносят осенний (мяо) и
летний (шуй) налоги в зависимости от качества
земли. Однако нет закона, по которому бы спе-
циально создавались дворы огородников. Прошу
исправить [это], вносить осенний и летний нало-
ги только в зависимости от качества земли»89.
Из приведенного текста следует, что Лю Юй объ-
единил людей, имевших огороды, в особую кате-
горию.— «дворы огородников» и заставил их вно-
сить налог трижды, а не дважды в год’0. Налог
этот шел, очевидно, на «прокормление лучников».
С крестьянства Ци взимались также всякого
рода экстренные поборы. В седьмом месяце 1137 г.
У Бяочэнь докладывал: «Доходят слухи, будто
фальшивое Ци в области Цзиндун с каждого дво-
ра собирает налог в семь цзиней конопли. Боюсь,
что они, задумывая планы переправы через [Ян-
цзы] цзян, веревками [из конопли] свяжут лод-
ки...»91 Такие поборы сопровождали, очевидно,
любую крупную военную кампанию.
Есть данные, что после того как Ци было уп-
разднено, а Хэнань и Шэньси на некоторое вре-
мя перешли к Сун, тяжкие налоги, взимавшиеся
Ци с крестьян, отменили и документы о них
сожгли по предложению сунского чиновника Чэнь
Кэцзюня92. Однако некий Цу Хуайфу, перебе-
жавший к Сун из Цзинь, в 1161 г. писал в до-
кладе, что «...после того как земледельцы [жив-
шие на прежней территории] нашей династии
пережили господство Лю Юя, налоги уже стали
тяйселы...»98. Далее говорилось о тяжести цзинь-
ских налогов. Такое сообщение подразумевало ка-
кую-то преемственность между налоговыми систе-
мами Ци и Цзинь.
Помимо налогов крестьянство Ци несло бремя
многочисленных повинностей. В «Манифесте»
Ци сначала резко критикуются тяжкие повин-
ности населения Северной Сун, принесшие гибель
и разорение тысячам людей, а затем говорится,
что в отличие от этого двор Ци приказывает ис-
полнять трудовую повинность (например, строи-
тельство дамб на Хуанхэ) с 1-го числа десятого
месяца по конец первого месяца следующего го-
да, чтобы не мешать проведению сельскохозяй-
ственных работ9*. Здесь употреблены термины
«чайфа», «хэчайфуи» — «назначение для исполне-
ния повинностей». Согласно такой системе дворы
определенных категорий периодически по очереди
отрабатывали повинность в пользу государства.
В том же «Манифесте» сообщается, однако, что
мастерам, рубившим деревья для постройки ко-
раблей, «...кроме ежедневной выдачи харчей еще
выдавали деньги, а также провиант на прокорм-
ление семей»95. Это говорит о существовании в Ци
системы найма для отработки повинностей (му и
фа). О существовании в Ци такой системы сви-
детельствует и датируемое 1163 г. сообщейие
цзиньских сановников о том, что на территории
Шаньдуна, Хэнани и Шэньси согласно «старому
прецеденту времен Сун и Ци» взимаются «день-
ги за освобождение от повинностей» (мянь и
цянь)98. Как раз на эти деньги и нанимались
люди для отработки повинностей, связанных в
основном с обеспечением армии, военными дей-
ствиями. Известно, например, что крестьяне Ци
доставляли армии Цзинь провиант, строили кре-
постные стены ”. Повинности эти были многочис-
ленны и тяжелы.
Перейдем теперь к рассмотрению налогов, взи-
маемых в Ци с городского населения.
Известно, что в Ци взимался налог «мяньхан
[и] цянь» — «деньги за освобождение от принуди-
тельных цеховых поставок». Еще при Тан купцы
и ремесленники одного профиля объединялись в
цехи (хан). При Сун такие цехи должны были
по заниженным ценам поставлять товары для им-
ператорского двора. Особенно страдали от этой
повинности средние и мелкие купцы и ремеслен-
ники. В 1073 г. Ван Аныпи вместо принудитель-
ных поставок ввел налог «мяньхан [и] цянь». До-
ходы от него шли на выплату содержания клер-
кам. Поскольку в «новых законах» Ван Аныпи
акцент делался на накоплении наличных денег,
ставки налога были высоки, что било прежде все-
го по средним и мелким купцам и ремесленни-
кам98. В «Манифесте» Ци подчеркивается, что в
отличие от Сун, при которой закон о налоге дей-
ствовал лишь в Главной столице, а «остальные
области страдали от его отсутствия», доходы от
налога шлц на бесполезные затеи и его сбор со-
провождался притеснениями со стороны чиновни-
чества, при Ци этот налог введен повсеместно,
собирается «ради народа», на средства от него за-
купаются боевые кони, пахотные волы, а сбор на-
лога проходит без осложнения °9.
При Ван Аныпи налог «мяньхан [и] цянь» дей-
ствительно взимался лишь в столице империи —
Бяньцзине. В 1085 г. он был упразднен пришед-
шими к .власти «консерваторами», однако в
1094 г. введен снова. В четвертом месяце 1125 г.
этот налог был объявлен обязательным для всей
страны, однако вскоре отменен. Наконец, только
при Южной Сун он реально был распространен
на всю территорию империи|09. Значит, Ци на
Зависимое от чжурчжэней государство цй
41
самом деле первым па практике стало взимать
этот налог не только в столице, но и на пери-
ферии. Злоупотребления во время сбора «мяньхан
[и] цянь» при Сун, возможно, были связаны с
тем, что он шел на оплату клерков. При Ци эти
средства, очевидно, расходовались в основном на
военные нужды.
Взимался в Ци также налог, называвшийся
«ули цянь» (выплата пяти сотых). О нем сооб-
щается: «У народа плату за жилье принимали
за сто процентов и [велено было] пять сотых
(этой суммы] вносить в казну»101. При Сун жилье
сдавали как частные лица, так и казна. Плата за
жилье именовалась «фан минь», «цзюше цянь».
Като Сигеси пришел к выводу, что она взималась
ежедневно. По его мнению, при Сун с развитием
городов и ростом их населения появились люди,
не имевшие собственности и кормившиеся за счет
поденной работы, с которых и взималась эта пла-
та. Многочисленные распоряжения правительства
об ее отмене либо снижении в дождливые, снеж-
ные дни имели целью облегчить существование
таких поденщиков и бродячих торговцев — ведь
в ненастную погоду они не могли работать, а зна-
чит, и платить за жилье 102. Для беднейших съем-
щиков этот налог был, очевидно, довольно тя-
жел — ведь на протяжении года в казну выпла-
чивалась сумма, равная жилищной плате за 18
дней.
Существовал также и налог «иньюнь цянь».
Судя по названию — «деньги с профессиональных
занятий»103, он представлял собой выплату части
выручки от занятий и ремесел граждан.
Эти налоги увеличивались пропорционально на-
логам, взимавшимся с крестьянства. Ставки «инь-
юнь цянь», «мяньхан цянь» и «ули цянь» повы-
сили, когда налоги с крестьян увеличили на 250
монет с каждого му104. Повышение зто, безуслов-
но, было значительным. После него название на-
лога «ули цянь» (выплата 5%) утратило свой
смысл, ибо ставка его возросла. Формально, од-
нако, налог называли по-старому. О тяжести этих
поборов с населения говорит тот факт, что Цзинь,
упразднив Ци и желая ублаготворить жителей
Бяньцзина, сразу же отменила налоги «ули цянь»
и «мяньхан цянь»105.
Ради получения средств Лю Юй шел на любые
меры. Например, он учредил так называемых «чи-
новников по промывке песка» (тао ша гуань),
обязанностью которых было санкционированное
ограбление могил 10°. При Ци «вывозили на про-
дажу овощи, выращенные во внутреннем дворе
дворца [Лю Юя]. В прудах Главной столицы под-
считали число листьев лотоса [дабы обложить их
сбор налогом]...»107.
Как видим, и взимая налоги с горожан, Ци вся-
чески стремилось взвинтить их ставки, использо-
вать любые средства для увеличения доходов.
У Сюй Мэнсиня о налогах, взимавшихся Лю
Юем, говорится: «Все из четырех категорий на-
рода (т. е. служилых мужей, крестьян, ремеслен-
ников и купцов.— С. Г.), у кого во рту были зу-
бы, а на голове — волосы, от старцев до Детей,
и даже ничтожные [людишки] вплоть до комеди-
антов каждодневно вносили в казну деньги»100.
Здесь хорошо отражен стиль фискальной полити-
ки Ци.
6 заказ 95в
С помощью подобного выколачивания налогов
властям Ци удалось накопить весьма значитель-
ные богатства. Когда чжурчжэни упразднили Ци,
то захватили в Бяньцзине более 40 тыс. лоша-
дей, более 98 700 тыс. связок монет, 2700 тыс. ку-
сков шелка, 1200 тыс. лянов золота, более 16 000
тыс. лянов серебра и более 900 тыс. ху провиан-
та. Еще столько же добра находилось в окруж-
ных управлениях |0°. Имущество Ци оказалось
столь велико, что, когда Цзинь передавала Сун
Хэнань и Шэньси, чжурчжэни не успели забрать
его полностью и специально оставили для этого
100 чел.110
Сунские авторы небезосновательно считали на-
логи, взимавшиеся с населения Ци, крайне тяже-
лыми. Ли Синьчуань, например, сообщал; -«... на-
логи и поборы были чрезвычайно тяжелы, законы
о наказаниях слишком суровы. Народ не в со-
стоянии был жить»111. Однако, читая подобные
оценки налоговой политики Ци, нужно иметь в
виду, что и народ Южной Сун в это время стра-
дал от многочисленных дополнительных налогов
и повинностей, мздоимства чиновников и клер-
ков |12. Причиной введения тяжких дополнитель-
ных налогов была необходимость вести войну с
Цзинь и Ци, содержать армию. Так, знаменитый
сановник Ли Ган, указав на то, что южно-сун-
ская армия численно гораздо больше армии Се-
верной Сун, а поступления в казну от регуляр-
ных налогов и государственных монополий куда
меньше, чем в мирное время, заключал: «Хоть
Ваше Величество и спускало неоднократно вели-
кодушные указы, не позволяя обирать народ, од-
нако обстановка такова, что без этого не обой-
тись, и если не брать с народа, то откуда взять
[средства на войну]?»113 Власти Ци находились,
очевидно, в сходном положении.
ТОРГОВЛЯ
В этом разделе будут рассмотрены вопросы, свя-
занные с торговлей между Ци и Сун, а также на
территории Ци. Между Ци и Сун она велась в
двух основных формах: контрабандой через море
и легально через сухопутные таможни (цюе чан).
Ход морской контрабандной торговли можно
проследить по запретительным указам, издавав-
шимся Сун Толчком для начала этой торговли
послужил сильный голод в Шаньдуне.
Под шестым месяцем ИЗО г. читаем: «Указом
запретили бродячим торговцам из Шаньдуна при-
бывать в округа Минь и Юэ и скупать зерно
по умеренным ценам. В это время в округах Лай
и Ми (Шаньдун.— С. Г.) рис и пшеница подско-
чили в цене. „Цзиныпи“ из Миньчжоу Линь Бин-
дэ заявил: „Накопившие зерно семьи извлекают
выгоду из его высокой стоимости. Все они опусто-
шают амбары, продавая его. Искренне боюсь, что
из-за этого будут совершать измены, раскрывая
секреты Срединного государства. [Эти люди] так-
же наносят вред расчетам нашего государства,
помогая разбойникам провиантом. Нельзя не бес-
покоиться1*. Тогда и запретили эту торговлю»115.
Опасения Линь Биндэ относительно шпионажа бы-
ли небезосновательны. У Шэнь писал в докладе в
конце 1132 г., что все события при сунском дворе
становятся немедленно известны в Ци, так как
42
С. И. ГОНЧАРОВ
среди прибывающих в Сун купцов имеются
шпионы11в. Некий Ван Ючжи, сунский «крупный
торговый посредник с таможни», направил Лю
Юю послание, в котором подавал ряд советов и
сообщал важные сведения11Т. Это можно рас-
сматривать как конкретный пример шпионажа в
пользу Ци.
В восьмом месяце ИЗО г. в округах Вэнь,_ Тай,
Минь, Юз, Тай, Тун, Су и Сю,- находящихся на
побережье Чжэцзяна, дворы, обладающие лодка-
ми, переписали в «бао» по пять дворов в каждом,
чтобы пресечь морскую торговлю с Шаньдуном 11в.
Предыдущий запрет, очевидно, не был эффекти-
вен, причем если ранее купцы прибывали в Чжэц-
зян из Шаньдуна, теперь наоборот — чжэцзян-
ские купцы устремились в Шаньдун. Под треть-
им месяцем 1132 г. правительство снова объяви-
ло запрет на торговлю с Шаньдуном, активизация
которой была обусловлена резким увеличением в
Шаньдуне цен на рис и шелк (цена куска белого
шелка достигла 30 тыс. связок монет). На сей раз
правительство обещало награды тем, кто донесет
на контрабандистов, и постановило сурово нака-
зывать просмотревших контрабанду чиновников ио.
Известный южно-сунский автор Хун Май со-
общает: «В начале периода Шао-син Лян Наньфу
был начальником Гуандуна. Шао Шзнь в ранге
,,сюань и лана“ исполнял обязанности ведающе-
го конфиденциальными документами [у Лян Нань-
фу]. Невозможно сосчитать, сколько всего мор-
ских разбойников перебил господин Лян [Наньфу].
Иногда за день казнил 100—200 чел. Шао [Шэнь]
всегда лично разделывался с ними, не удосужи-
ваясь тщательно допросить»120. Вероятно, вина
упоминаемых здесь «морских разбойников» как
раз и состояла в том, что они вели запрещенную
торговлю с Ци.
В пятом месяце 1132 г. до сунских властей до-
шли сйухи о намерении Ци вторгнуться в Чжэц-
зян с моря,, и они вновь издали запрет на торгов-
лю с Ци, так как опасались, что рулевые чжэц-
зянских купеческих судов могут быть использо-
ваны Ци при вторжении на юг 12‘.
До сих пор речь шла в основном о торговле
зерном и шелком. В дальнейшем, однако, пред-
меты торговли меняются: во втором месяце
1132 г. «указом запретили отбывать в Шаньдун
с древками стрел. Нарушивших [запрет] приго-
варивали к смерти. Недосмотревших [за контра-
бандой] чиновников и клерков ссылали на 3000
ли. Прощения и амнистии на них не распростра-
нялись»122. Здесь речь уже идет о важном воен-
ном сырье, поэтому и наказания ужесточаются.
Согласно постановлению восьмого месяца 1133 г.,
все люди, знавшие о контрабанде и не донесшие
о ней, а также носильщики и слуги контрабанди-
стов приговаривались к двухгодичной ссылке ,2Э.
Но и это не смогло положить конец контрабанд-
ной торговле военным сырьем, и под пятым ме-
сяцем 1135 г. у Ли Синьчуаня сообщается: «Указ
приморским округам и уездам всех областей: сре-
ди людей, обладающих морскими судами, следует
из пяти семей создавать одно „бао“. Не позвот
лять, ускользая [от надзора], выходить на мор-
ских судах в море... В это время Цзинь и Ци в
приморских округах учредили „рынки для сооб-
щения товаров" (тун хо чан), дабы покупать те
южные материалы, из которых можно было де-
лать оружие. Прибывавших [к ним] купцов было
множество»124. Чжан Сяочун писал, что Цзинь и
Ци остро нуждались в таком военном сырье, как
древки стрел, клей из рыбьих пузырей и кино-
варь, перья, лак, шкуры, кожи и сухожилия. На
«рынках для сообщения товаров» южным купцам
давали за военную продукцию хорошую цену,
поэтому их прибывало очень много 125. Таким об-
разом, Ци, учредив «рынки для сообщения това-
ров», изменило характер стихийно возникшей
контрабандной торговли продовольствием и на-
правило ее в нужное для себя русло.
Контрабандная торговля морем между Сун и
Ци была прекращена, но не из-за сунских запре-
тов, а благодаря «подрывной деятельности» ми-
нистра Ци Чжан Сяочуна, сохранившего верность
Сун. Ему удалась убедить Лю Юя в том, что Сун
намеренно разрешает прибытие купцов в Ци,
чтобы использовать их для получения сведений в
целях подготовки вторжения с моря. Поэтому
«рынки по сообщению товаров» были упраздне-
ны. Вскоре прекратилась контрабандная торговля
и с Цзинь 12°. Тем не менее морскую контрабанд-
ную торговлю между Сун и Ци следует признать
для Ци удачной.
Что же все-таки побуждало сунских купцов,
невзирая на жестокие запреты, прибывать в Ци?
Тояма Гундзи считает, что прежде всего ими дви-
гало стремление к выгоде 127. В первые годы Юж-
ной Сун, когда постоянные войны с Цзинь потре-
бовали производства большого количества оружия,
нужда в таком сырье резко возросла и соответ-
ственно подскочили цены на него. Так, в резуль-
тате закупок в огромных количествах птичьих
перьев цена на них поднялась до 30 монет за
штуку128, а цена на древки для стрел возросла
более чем в 10 раз129. О масштабах закупок во-
ловьих сухожилий говорит тот факт, что для
обеспечейия ежегодной нормы закупок нужно бы-
ло забить 41 100 волов 13°. Естественно, что и це-
ны на сухожилия были велики. В Сун закупки
осуществлялись властями, и поэтому, очевидно,
существовала какая-то регламентация цен; в Ци
же власти заботились прежде всего о привлече-
нии купцов и поэтому назначали более высокие,
чем в Сун, цены. Понятно, что такая торговля
была очень выгодной. Платил же за военные то-
вары народ Ци.
Однако кроме выгодности торговли существо-
вала еще одна причина, стимулировавшая мор-
скую контрабанду. Она состояла в крайне тяже-
лом положении судовладельцев в начале Южной
Сун. В «Объявлении» Ци описывается тяжесть
повинностей, которые выполняли «судовые дво-
ры» (например, при перевозке государственного
провианта чиновники в пункте отправки недогру-
жали судно до нормы, в пункте приема же тре-
бовали сверх нормы, поэтому для оплаты «недо-
стачи» судовладельцам приходилось продавать
свое имущество). В результате «в народе обла-
дание судном считали бедствием»131. Сунский са-
новник Ли Дай сообщал, что в ряде приморских
округов люди топят свои суда, чтобы избежать
повинностей132. Доходы, которые судовладельцы
получали от контрабандной торговли, давали им
возможность поправить положение. Ляо Ган пи-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦЙ
43
сал, что лучшим методом пресечения самоволь-
ных выходов в море является не введение круго-
вой поруки («бао»), а облегчение повинностей,
и указывал, что власти сами вынуждают судовла-
дельцев «творить разбой»133.
Таким образом, становится понятным, почему
не достигали своей цели многочисленные сунские
запреты — ведь они не устраняли ни один из ос-
новных факторов, стимулировавших развитие
контрабанды.
В отличие от морской торговли, торговля меж-
ду Ци и Сун через сухопутную границу велась
легально, и начата она была по инициативе Ци.
У Сюй Мэнсиня под двенадцатым месяцем ИЗО г.
сообщается: «Ранее Лю Юй учредил таможню
(цюе чан) для циркуляции товаров Юга и Севе-
ра. [Люй] Ихао также счел это удобным. В до-
кладе попросил [позволить] циркуляцию товаров.
Когда товары еще не циркулировали, то один лян
„гань цао“ (растение.— С. Г,) стоил 1200 [монет],
а на рынке [оно] все равно не продавалось. Что
же касается имбиря, „чэнь пи“ (значение тер-
мина неясно.—С. Г.), то на Севере, в свою оче-
речь, не было этих товаров»131. Предложение Люй
Ихао было одобрено, и уже под -1132 г. имеется
упоминание о прибытии в Южную Сун купцов
«с Севера»135. Причина возобновления торговли
состояла в «товарном голоде», возникшем в ре-
зультате йолитического отделения Севера от Юга
страны. Позднее Сун предприняла еще некоторые
меры в области сухопутной торговли с Ци. У Ли
Синьчуаня под вторым дополнительным месяцем
1135 г. читаем: «Указом повелели временно уч-
редить в Хаочжоу (пров. Аньхуй) торговое уп-
равление (ши и у), дабы [обеспечить] циркуля-
цию товаров... В это время Хуайнань была разо-
рена, регулярные налоги нё поступали, поэтому
и был [издан] такой эдикт»136. Хаочжоу распола-
галось на границе между Ци и Суп, и данное
торговое управление предназначалось для осу-
ществления торговли с Ци. Като справедливо счи-
тает, что доходы от этой торговли Сун расчи-
тывала использовать на восстановление хозяйства
разоренных войной пограничных округов137. Из
доклада директора торгового управления Чжан
Чэна от третьего месяца 1135 г. можно понять,
что аналогичные управления располагались так-
же в округах Сы, Чу, Хао, Лу и в Шоучуньфу
(все в пров. Аньхуй). Каждое из них наделялось
основным капиталом, и чиновники, которые при
основном капитале в 10 тыс. связок монет по-
лучали от торговли более 100% чистой прибыли,
немедленно повышались на чин. Тем же, кто не
окупил его, срок до занятия очередного чина про-
длевался на два года |Э6. Высокие прибыли, котр-
рые Сун рассчитывала получать от торговли, го-
ворят о ее оживленности. Эта торговля, очевидно,
стала более интенсивной с учреждением таможни
в Сун в начале 1135 г. Так, в третьем месяце
1135 г. сунским купцам позволили закупать соль
из «исконных соляных районов Северо-Востока»139,
а в четвертом месяце того же года им разре-
шили продавать чай к северу от р. Хуайшуй 1''°.
Помимо стремления добыть средства для восста-
новления пограничных округов одним из сообра-
жений, по которым сунское правительство пошло
на установление таможен и торговлю с Ци, было,
6*
очевидно, то, что при торговле через таможни
власти могли пресекать контрабанду. Однако пол-
ностью решить эту задачу все же не удавалось.
В десятом месяце 1133 г. был издан указ, где
говорилось о том, что сухожилия, клей из рыбьих
пузырей и лак скрывают в пачках чая и пере-
правляют через Хуайхэ для продажи
Следует отметить, что торговля между Ци и
Сун через таможни во многом предвосхитила
формы цзиньско-сунской торговли.
Ци осуществило также ряд важных мероприя-
тий во внутренней торговле. О них в «Объявле-
нии» Ци сообщается: «Ранее из-за больших войн
и пожарищ народу было неудобно торговать,
хоть товары и циркулировали. Во всех областях
специально были учреждены управления (у) по
выравниванию [цен товаров] (пин чжунь) и по
„хуэй и“, чтобы народ, из-за множества трудно-
стей не имея возможности торговать, продавал бы
[свои товары] казне. Также приказано было не
мешать купцам, которые торгуют ради того, что-
бы циркулировали товары, и не тревожить их.
Таким образом заботимся о народе. Получаемая
прибыль не только используется ради народа и
и не только помогает государству в расходах, но
[и помогает] государству избежать разнузданных
поборов с народа. Таков в общих чертах смысл
учреждения ныне „хуэй и“»142. Остановимся сна-
чала на значении термина «хузй и». Этот инсти-
тут возник еще во времена Тан и Пяти династий
и в основном сводился к мелкому казенному ро-
стовщичеству. При Сун «хуэй и» (или «хуйгу
фаньи») уже означало в основном казенную тор-
говлю, доходами* с которой государство обеспечи-
вало покрытие бюджетного дефицита, военные
расходы и т. п. Масштабы такой казенной тор-
говли были весьма значительны “3.
В начале ЮЖной Сун «хузй и» являлась одним
из распространенных способов обеспечения круп-
ными военачальниками своих войск и извлечения
доходов144. Зачастую купцов силой задерживали
(например, у переправ через реки), скупали у
них товар по низким ценам и продавали его зна-
чительно дороже “5. В свете этого понятно, по-
чему в «Объявлении» Ци усиленно подчеркива-
ется, что при осуществлении «хуэй и» купцов пе
будут тревожить.
Торговля «хуэй и» практиковалась чжурчжзнь-
ским военачальником Даланем в Шаньдуне146
еще до образования Ци. Вполне вероятно, что эта
форма торговли была воспринята Лю Юем от
чжурчжэней.
При осуществлении «хуэй и» казна скупала у
купцов товары с тем, чтобы затем выгодно их
перепродать. В «Объявлении» говорится, что
главной целью введения такой формы торговли
является создание удобств для народа, которому
якобы «среди множества трудностей тяжело тор-
говать». На деле же «хуэй и» служила для по-
лучения государством дополнительных доходов.
Не исключено, что в рамках системы «хуэй и»
Ци осуществляло переброску ресурсов в различ-
ные районы. В «Надгробной надписи» военачаль-
ника Чжан Ци говорится: «Его превосходитель-
ство как-то был отправлен упраздненным Ци,
чтобы из Восточной области (здесь — Шаньдун,—
С, Г.) перевезти клей из рыбьих пузырей в Чанъ-
44
с. н. Гончаров
ань. По прибытии [в Чанъань] должен был взять
там золото и внести его [в казну}, возвратившись
в Восточную область...»147 Клей из рыбьих пузы-
рей, который контрабандой доставлялся в Ци и
здесь скупался за немалую цену, затем за плату
(возможно,, повышенную) передавался в Шэньси.
Выручка возвращалась в Шаньдун. Это был один
из методов, посредством которого Ци добывало
деньги для поддержания высоких цен на контра-
банду. В конечном же счете за все расплачива-
лись налогоплательщики.
Учрежденные Ци «управления по выравнива-
нию [цен]», очевидно, по сути своей напоминали
торговые управления, созданные Ван Аныпи“8.
Формально основной целью последних было обес-
печение стабильности цен путем своевременной
закупки и продажи товаров, фактически же они
служили для получения государством дополни-
тельных доходов 14°. Не приходится сомневаться
в том, что при создании «управлений по вырав-
ниванию [цен]» основная цель Ци была анало-
гичной.-
Создание в Ци управлений «хуэй и» и «вырав-
нивания [цен]» отражает тот факт, что власти Ци
пытались сделать государство посредником и ак-
тивным участником торговли, поставить внутрен-
нюю торговлю под свой контроль. Целью этого
было извлечение дополнительных прибылей.
ДЕНЬГИ
Прежде всего следует сказать о выпуске мед-
ной монеты. Она изготовлялась в Ци шести ви-
дов. Монеты имели легенды «Фу-чан юань бао»,
«Фу-чан тун бао» и «Фу-чан чун бао». Каждая
из этих легенд была выполнена почерком либо
«чжзныпу», либо «чжуаныпу». «Фу-чан» («Обиль-
ное процветание») — название периода правления,
провозглашенного Ци в конце 1130 г. Монеты эти
отличались совершенством отделки 15°.
Интересным фактом является замена Ли Юем
железной монеты медной в Шэньси. Анализ этой
акции был проделан Тоямой Гундзи 15‘.
У Ли Синьчуаня под восьмым месяцем 1139 г.
сообщается: «Во всех, областях Шэньси с начала
династии обращалась железная монета. Недавно
появились неудобства в торговле и у казны и у
частных лиц из-за того, что упраздненное Ци от-
менило и не использовало [железные деньги].
Следует, как и встарь, [ввести железную монету],
дабы она обращалась наравне с нынешней моне-
той и ассигнациями»152. Железная монета была
намного тяжелее медной и поэтому гораздо более
неудобной в обращении. При Сун она обращалась
в Сычуани, Шэньси и Хэдуне. Декретирование
использования в этих районах железной монеты
вместо медной было по отношению к ним формой
дискриминации. Причиной такой политики явля-
лось то, что Шэньси, а также область Хэдун гра-
ничили с Ляо и Си Ся. При конфликте Сун с од-
ним из этих государств всегда имелась вероят-
ность втягивания в войну и третьей страны. Сла-
бые войска Северной Сун не могли сражаться на
два фронта, и поэтому единственно возможной
для Сун стратегией было максимальное сокраще-
ние фронта за счет принесения в жертву Шэньси
и Хэдуна. Эти пограничные районы прикрывали
А
столичную область, провинцию Хэбзй, непосред-
ственно защищавшую столицу Кайфэн с севера
и области Юго-Востока, откуда Сун черпала фи-
нансовые ресурсы153. Введение Лю Юем в Шэнь-
си медной монеты было, очевидно, продиктовано
стремлением завоевать симпатии жителей этой об-
ласти, поставить их в более тесную зависимость
от центрального правительства. Далее мы увидим,
что такое мероприятие вписывается в общую по-
литику Лю Юя по отношению к Шэньси.
После введения в Шэньси медной монеты по-
требность в меди в Ци возросла. Этим можно объ-
яснить жалобы южно-сунских сановников на
утечку в Ци меди и медной монеты 15‘.
Между Цзинь и Сун началась длительная «тор-
говая война» за обладание медной монетой. До
мирного договора 1141—1142 гг. основной тенден-
цией была утечка на Север судской медной мо-
неты, но затем стала проявляться и обратная тен-
денция 155.
Введение в Шэньси медной монеты привело и
к таким последствиям, о которых власти Ци вряд
ли могли бы и помыслить. У Ли Синьчуаня под
1139 г. о племени «диких» татар (шэн тадань)
сообщается: «...их (татар,— С. Г.) земля не рож-
дает железа, поэтому наконечники стрел делали
только из кости. Ранее, когда ляосцы учредили
рынок, то торговали с ними, однако запрет [на
продажу] железа был очень строг. ,Ко времени
цзиньцев впервые ослабили этот запрет. К тому же
Лю Юй не использовал железных денег. Поэтому
все железные, деньги из Хэдуна и Шэньси были
через Юньчжун проданы тадань. Когда тадань
полудили их, то наделали из них много ору-
жия»156.
Тояма Гундзи, основываясь на сведениях из
«Надгробной стелы Ваньянь Сииня», «Истории
Цзинь» и «Биографии Хуи Хао» из «Истории
Сун» показал, что Цзинь во второй половине
30-х — начале 40-х гг. XII в. вынуждена была
вести ожесточенные бои с монголами (мэнгу,
мэнгусы), отправляя против них лучших воена-
чальников 157. Не связано ли усиление монголов
в этот период с тем, что «тадань» начали в боль-
ших масштабах производить железное оружие?
Примечательно, что сходные события описывают-
ся в китайских источниках различных эпох. Так,
при Хань сяньби, наделав оружия из купленного
китайского железа, усилили свою военную
мощь158. То же можно сказать и о монголах при
Мин 15“. Возможно, в этих источниках нашло от-
ражение китаецентристское мировоззрение их ав-
торов, которые и усиление «варваров» способны
были объяснить лишь’ китайским влиянием. Ин-
тересно, однако, и то, что столь авторитетный
ученый, как Ван Говэй, объясняя появление же-
леза у монголов в своем комментарии к сочине-
нию «Хэйда шилюэ», без оговорок поместил со-
общение Ли Синьчуаня о «диких» татарах160.
Н. Ц. Мункуев пишет: «Монгольская традиция
говорит, что имя Тэму было дано Чингисхану по
случаю того, что, когда он родился (очевидно,
1155 г.—С. Г.), отец привел к себе захваченного
им в плен татарского вождя Тэмуджин-угэ. (Тэ-
муджин означает по-монгольски «кузнец».— С.Г.).
<.. .> определение temujin было связано с древ-
ним народным представлением о могуществе куз-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ 45
неца, которому подвластно железо»161. Нельзя ли
связать появление у татар вождя по имени «Куз-
нец» (особенно если учесть сообщение Ли Синь-
чуаня об отсутствии у, них железа) с проникнове-
нием железной монеты из Ци и Хэдуна?
Завершая рассмотрение вопроса о выпуске в
Ци медной монеты, нужно отметить, что она об-
ращалась в Цзинь и после упразднения Ци162.
Имели в Ци хожденйе и бумажные ассигнации:
«...также [в Ци] создали бумажные ассигнации
номиналом от одной до ста связок монет. Справа
[на них] были слова: „Через восемь лет [данные
ассигнации] изымаются из обращения"; К этому
[восьмому году Ци] было упразднено. Его судьба
уже была предвосхищена [цифрой на ассигнаци-
ях]»1вэ. У Сюй Мэнсиня читаем: «Из-за того, что
не хватало монеты в обращении, учредили бу-
мажные ассигнации (цзяо цзы). Установили за-
кон о том, что через семь лет они будут замене-
ны...»164 «Цзяо цзы», как названы в этих сообще-
ниях ассигнации Ци, именовались ассигнации,
появившиеся в Сычуани в X в. вместо неудобных
железных денег. Как и ассигнации Ци, сычуань-
ские «цзяо цзы» по истечении определенного сро-
ка изымались из обращения и заменялись на но-
вые 165.
Любопытно, что среди трофеев, захваченных
войсками Сун после разгрома армии Ци в 1136 г.,
были «цзяо чао»166 (или «вэнь чао»167; формы
иероглифов «цзяо» и «взнь» очень близки, поэто-
му ошибка вполне возможна). Этот термин в тот
период имел два значения.
Во-первых, «цзяо чао» («вэнь чао») при Сун
именовали лицензии на получение определенных
продуктов, на добычу и продажу которых была
казенная монополия. По тогдашней системе куп-
цы доставляли товары в определенное место (на-
пример, провиант в пограничные районы), а го-
сударство выдавало им взамен лицензию на по-
лучение соответствующего количества монополи-
зированной продукции. В наибольших масштабах
выпускались лицензии на получение чая и содц16S.
При Ци определенно существовали такие лицензии
на соль166. Значит, упоминаемые в нашем тексте
«цзяо чао» могли быть такими лицензиями.
Во-вторых, в конце Северной — начале Южной
Сун в районе Хэдун — Хэбэй появились удосто-
верения, называвшиеся «цянь чао» или же
«цзяньцянь чао», которые в специальном учреж-
дении можно было обменять на наличные деньги.
В 1154 г. Цзинь выпустило ассигнации «цзяо
чао», заменявшиеся через определенный срок
(семь лет) на новые, подобно сычуаньским «цзяо
цзы» и ассигнациям Ци. Позднее название цзинь-
ских ассигнаций неоднократно изменялось. Поче-
му же первые цзиньские ассигнации именовались
«цзяо чао»? Можно предположить, что они были
названы так по аналогии с ассигнациями Ци
(значит, сунским войскам достались в качестве
трофея ассигнации). В свою очередь, ассигнации
Ци могли получить название от «цзяньцянь чао»,
обращавшихся в Хэбэе и Хэдуне. Сунские же ав-
торы именовали ассигнации Ци «цзяо цзы», воз-
можно, потому, что последние ассоциировались
у них с сычуаньскими ассигнациями. Автору,
к сожалению, неизвестны источники, которые по-
зволили бы решить эту проблему.
КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА
Образование государства Ци в конечном счете
означало заключение цзиньской верхушкой союза
с частью господствующего класса Сун на компро-
миссных условиях. В этом разделе будет сделана
попытка проследить политику Ци по отношению
к различным группам господствующего класса.
Тем самым мы сможем понять, каким образом
реагировали разные слои господствующего класса
на установление союза с завоевателями.
Центральное правительство. Чиновников, входив-
ших в центральное правительство Ци, можно под-
разделить на две группы. К первой относятся
люди, тесно связанные с Лю Юем и лично ему
преданные, например, его сын Лю Линь, млад-
ший брат Лю И, Чжан Цзянь — помощник Лю
Юя по службе в Цзинани, вместе с ним сдавший-
ся Цзинь. Стремление опереться на" лично пре-
данных людей, особенно на родственников, было
характерным для Лю Юя. Известно, что высокие
посты в Ци занимали его братья Лю И, Лю Гу-
ань, Лю Фу, племянник Лю Не (сын Лю Гуа-
ня)176, а также брат первой жены Чжай Лунь1'1.
Ко второй группе можно отнести людей, кото-
рых в правительство Ци ввели чжурчжэни. На-
пример, министра Ци Чжан Сяочуна. При Сун
он занимал важный пост ведающего Тайюаньфу,
долго и героически защищал этот город, а после
его падения отказался покориться Цзинь. Чжур-
чжэни ввели его в правительство Ци с помощью
обмана172. Ван Куя, которого Лю Юй сделал на-
местником Бяньцзина, ранее уже назначили на
этот пост чжурчжэни17Э. Ли Е, Ли Дао, Ли Цю и
Чжэн Инянь были захвачены в плен во время
южного похода Учжу и введены в правительство
Ци после возвращения Учжу из-за Янцзы174. Нет
сведений лишь о том, как попал в правительство
Ци Ли Сяоян, в конце 1127 г. назначенный веда-
ющим Сучжоу (Аньхуэй)175. Тояма совершенно
справедливо считает, что и он попал к Лю Юю
при посредничестве цзиньской армии176. Назна-
чать в правительство Ци своих протеже было по-
стоянной политикой Цзинь. Известно, например,
о неудачных попытках Цзинь заставить служить
Лю Юю сунских послов Чжу Бяня177, Хун Хао176,
Сун НСувэя1'6, Линь Чунчжи, сановника Чжан
Шао16в.
То, что в правительство Ци входили лишь лю-
ди, лично преданные Лю Юю или навязанные
ему Цзинь, говорит, конечно, о малой популярно-
сти Ци среди сунских «служилых мужей». Такой
состав правительства также подчеркивал зависи-
мый характер этого государства.
Основными элементами центрального государст-
венного аппарата Ци были государственный совет
(шаншу шэн) и шесть ведомств (лю бу). В воен-
ных делах руководство осуществлялось ставкой
(фу), во главе которой был сын Лю Юя Лю
Линь 161. На местах, очевидно, большую .роль иг-
рали военные наместники и командующие вой-
сками 162. Согласно сообщению источника, в госу-
дарстве Ци ставки командующих (шуай сы) не
только выполняли чисто военные функции, но
и ведали также налогообложением16Э. Система
округов и уездов была,, очевидно, сходной с
сунской.
46
С. Н. ГОНЧАРОВ
Политика по отношению к гражданским чинов-
никам. Вторжение цзиньской армии сопровожда-
лось массовым бегством сунских чиновников на
юг184. Не следует преувеличивать его масштабы
(Чжан Сяочун, например, писал, что «чиновники
и клерки в Шаньдуне все являются прежними
людьми [Сун]»*85), однако это создавало для Ци
трудность при комплектовании органов власти.
Главной же помехой было то, что значительная
часть чиновничества отвергала сотрудничество с
марионеточным режимом 18°. Властям Ци пред-
стояло разработать эффективную политику для
привлечения чиновничества.
Среди положений, провозглашенных Лю Юем
после перенесения столицы в Кайфэн, было сле-
дующее: «...[чиновники будут назначаться] без
ограничений по выслуге (бу сянь цзы гэ), вни-
мание будет обращаться лишь на [способности] че-
ловека»187. Такой курс затрагивал многие суще-
ственные стороны жизни сунской бюрократий.
Правило «ограничения по выслуге» (или «пра-
вило старшинства») было введено при Тан,
в 730 г. До этого продвижение по службе обус-
ловливалось лишь способностями человека, и поэ-
тому талантливые чиновники перескакивали через
несколько ступенек иерархии, посредственные же
могли по многу лет оставаться на низких долж-
ностях. После введения «правила выслуги» все
чиновники, отслужившие без серьезных упущений
положенный для данной должности срок, стаЛи
получать повышения. В итоге «все посредствен-
ные, глупые и засидевшиеся на одном месте об-
радовались, а из мужей с выдающимися способ-
ностями не было никого, кто бы не вздыхал гнев-
но»188. В начале Суп власти снова приняли систе-
му, по которой продвижение по службе определя-
лось исключительно способностями или заслуга-
ми. Это, однако, лишило массу посредственного
чиновничества надежд на продвижение, привело
к тому, что чиновники потеряли интерес к служ-
бе, и уже в 962 г. власти опять ввели «правило
выслуги» (сюнь цзы гэ). Минимальный срок
службы был три года. В результате уже в сере-
дине XI в. появились жалобы на то, что высшие
должности заняты посредственностями, а повы-
шение по службе талантливых людей затрудне-
но |88. Такое же положение было и в начале Юж-
ной Сун10в. Таким образом, курс Ци на назначе-
ние чиновников независимо от их выслуги, толь-
ко по способностям, противопоставлялся приня-
той в Сун практике. Конкретное проведение та-
кой политики в Ци имело несколько весьма важ-
ных аспектов.
В «Сборнике» Сюй Мэнсиня сообщается: «Ра-
нее, когда Лю Юй узурпировал трон и создал
фальшивое государство, был некий Юй Чжзнь,
начавший службу с должности клерка (и ли
чжи чу шэнь). Йреподнес предположение о во-
енных поселениях. Юй очень обрадовался, осу-
ществил его замысел и на самом деле получил
выгоду. Юй заявил: „Предшествующая династия
(т. е. Сун.— С. Г.) назначала людей на основа-
нии пустой славы, превыше всего ставила лишь
экзамены на степени (кэ цзюй). К периодам
Сюань хэ (1119—1125 гг.) и Цзин-кан (1126—
1127- гг.) вводившими государство в заблуждение
были „цзинь-ши“ высшей категории., Я действую
не так, назначаю лишь на основании способностей,
не спрашивая о происхождении и о том, как бы-
ла начата служба". Назначил [Юй] Чжэня бинь
и лапом... Когда цзипьцы возвратили [Сун] три
столицы, [сунский двор] призвал [Юй] Чжзня ко
временному местопребыванию императора. Чжэнь
был принят Цинь Гуем. Гуй, облачившись в сво-
бодный халат, не выказал к Чжзню уважения.
-[Гуй] заявил: „Государство Лю Юя существовало
не вечно, очевидно, потому, что [он] назначал на
службу таких вот, но не использовал ученых му-
жей (шижэнь)". Чжэнь, проглотив это, удалился.
Затем снова вернулся в Северный Китай. После
того как цзипьцы нарушили союз, [они] овладели
Главной столицей и разыскали Чжэня. Радостно
заявили: „Не потому ли Южная Сун не исполь-
зовала Чжэня, пренебрегла им, что он пе сдал
экзамен на „цзиныпи"?"»191.
В этом тексте- следует обратить внимание на
два момента: благоприятное отношение к клер-
кам (клерком был Юй Чжэнь) и акцент на то,
что люди будут назначаться не в зависимости от
того, «цзиныпи» они или нет, а лишь в соот-
ветствии с их способностями. Остановимся на
этих направлениях кадровой политики Ци под-
робнее.
Клерки (ли, сюйли) были особой прослойкой
бюрократии, находившейся между собственно
чиновниками (гуань) и народом (минь). В их
обязанности входило ведение делопроизводства и
практическое осуществление решений админи-
страции. На протяжении периода Пяти династий
все возрастающая сложность административных
задач вела к превращению ряда временных долж-
ностей в постоянные и профессиональные. Это
обусловило рост штата клерков, и при Сун их
было значительно больше, чем чиновников. Одна-
ко в тот же период Сун, когда невиданное разви-
тие получили экзамены на степени (кэ цзюй),
монополия на высшие посты была захвачена уче-
ными-бюрократами, сдавшими эти экзамены.
В результате дистанция между чиновниками и
клерками возросла и статус клерков понизился.
При Сун самоуправство клерков, их продажность
зачастую именовались основными пороками госу-
дарственного аппарата, причинами неудач при
осуществлении правительственных мероприятий.
В действительности причиной «порочности» клер-
ков зачастую были стоявшие над ними чиновни-
ки, которые требовали у клерков подношений.
Клерки же, в евою очередь, обирали народ. Ван
Аныпи, пытаясь бороться с продажностью клер-
ков, предпринял ряд мер по сближению положе-
ний «служилых мужей» (ши) и клерков. Это, од-
нако, не привело к кардинальному улучшению
положения192. Чтобы получить право на сдачу
экзамена для поступления на чиновничью -Служ-
бу, клерк должен был иметь 20-летний стаж бес-
порочной службы19Э. Став чиновниками, клерки
попадали в категорию' «трех наименее благопри-
ятствуемых групп», и продвижение их было го-
раздо более медленным, чем у «цзиныпи». Доста-
точно сказать, что «цзиныпи», отслужив три сро-
ка, могли занимать такие посты, на достижение
которых у прочих категорий чиновничества ухо-
дило шесть сроков194. Наконец, при Сун сущест-
вовал «закон о потолке карьеры» (чжи фа): клер-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ . 47
ки не могли подниматься выше определенных
рангов
Как видим, при Сун клерки подвергались серь-
езной дискриминации. Поэтому проведение Лю
Юем курса на уравнивание положений «цзинь-
ши» и клерков (примером может служить карье-
ра Юй Чжэня), без сомнения, должно было при-
влечь к Ци многочисленных клерков. А этот курс
власти Ци приводили в , жизнь достаточно широко.
Сунский сановник сообщил после перехода Хэ-
нани к Сун: «...в землях Хэнани с времен узур-
пации разбойника Юя чиновниками, непосред-
ственно управляющими народом, разбирающими
его дела, иногда назначали младших офицеров
(ши чэнь) й клерков (ли жэнь)...»108 Джеймс Лю
отмечает, что всякий раз, когда при. иноземных
завоеваниях ослаблялось господство высшего слоя
правящего класса (например, при Ляо, Цзинь и
Юань), статус клерков соответственно повышал-
ся, их положение улучшалось Так, очевидно,
обстояло дело и в данном случае: из-за нежела-
ния «цзиныпи» сотрудничать с Ци, их 'бегства на
Юг Лю Юй предпринял меры по привлечению на
службу клерков.
Другим аспектом политики Ци по отношению
к гражданским чиновникам было назначение на
высокие посты лиц, не сдавших экзаменов на
«цзиныпи» и при Сун подвергавшихся преследо-
ваниям. Такой курс в отношении чиновничества
позволял Лю Юю привлекать в свое правитель-
ство всех, кто преследовался при Сун и проявлял
готовность бороться с этим государством. Приме-
ром может служить карьера Ши Ишэна (сначала
его имя было Куй)198. Этот человек, обладавший
незаурядными способностями, сдал при Сун экза-
мен на степень. Во время цзиньского вторжения
он бежал из Хэнани на юг и там, стремясь вы-
двинуться, примкнул к восстанию во главе с
Фань Жувэем. Вскоре Ши Ишэн стал одним из
главных советников Фань Жувэя. После разгрома
восстания он был схвачен, бежал и в конце кон-
цов «переметнулся на Север, к Ци. [Там] подал
послание, в котором излагал план захвата [тер-
ритории] Сун. В Ци назначили его советником
ставки главнокомандующего. [Затем Ши Ишэн]
пришелся не по душе Лю Линю и был пони-
жен...». Как видим, Ши Ишэн получил назначе-
ние за «заслугу», вне • зависимости от «старшин-
ства». При такой системе продвижение по служ-
бе полностью зависело от благосклонности прави-
теля.
Для выдвижения талантливых людей специаль-
но создавались новые должностиНа одну из
таких должностей был, например, назначен Ши
Ишэн. Лю Линь заявил своим советникам: «У ро-
да Чжао (т. е. при Сун,— С. Г.) в периоды Сю-
ань-[хэ] и Чжэн-[хэ] Тун [гуань] и Цай [Цзин]
держали в руках военную власть. В ставке дела-
ми заправляли бесталанные люди. В один пре-
красный день, когда войска Цзинь перешли гра-
ницу и [сунский император] призвал [этих чинов-
ников], дабы спросить, [что делать], они утратили
лицо и уже были не живы от страха. Разве по-
могли [стране] хоть чуть-чуть?! Крушение преды-
дущей колесницы должно стать предостережени-
ем. Ныне все чиновники данной ставки отобраны
и назначены [нашим] двором'. Вам, господа, сле-
дует быть серьезными, думать и беспокоиться
днем и ночью. Если же будет [в ваших мыслях]
полезное для государства, то не скупитесь и на-
учить»200. Здесь Лю Линь, очевидно, противопо-
ставляет принципы комплектования чиновничьего
аппарата в Сун и в Ци. Если в Сун в результате
действия «правила выслуги» в ставке стали всем
заправлять бездарности, то в Ци благодаря на-
значению на должности в соответствий со способ-
ностями, вне зависимости от выслуги, в штабе
должны собраться талантливые люди.
Уже отмечалось, что Лю Юй уравнял «цзинь-
ши» с прочими представителями чиновничества.
’ Следует, однако, отметить, что его политика в от-
ношении кадров чиновников не была однозначной
и до конца последовательной. Для привлечения
«ученых мужей» Лю Юй использовал экзамены
на степень (кз цзюй). Для этого были две серь-
езные причины.
Во-первых, при Сун цель жизни любого чинов-
ника состояла в сдаче экзаменов на степени, что
являлось залогом удачной карьеры и материаль-
ного благосостояния201. Учредив экзамены, Лю
Юй открыл для оставшихся на территории Ци
«служилых» возможность для карьеры.
Во-вторых, после завоевания Северного Китая
Цзинь часть служилого сословия изменила своей
традиционной ориентации на чиновничью карье-
ру и обратилась к мистицизму, предпочитая ак-
тивной деятельности уход от мира. По данным
Чэнь Юаня, основатели основных даосских сект
«Тай и цзяо» (Учение о великом едином), «Да
дао цзяо» (Учение о Великом пути) и «Цюань
чжэнь цзяо» (Учение о полном совершенстве)202
либо жили в молодости на территории Ци, либо
создавали в эпоху Ци основы своих учений. Для
всех этих трех сект, по мнению Чэнь Юаня, был
характерен отказ от чиновничьей карьеры. Йрав-
да, японский ученый Кубо Токутада показал, что
основатель «Цюань чжэнь цзяо» Ван Чунян до
создания секты неудачно сдавал экзамен на сте-
пень при Сун, при Цзинь же сдал военный экза-
мен, а секта его не носила антисоциального ха-
рактера203. Даже если это так, общая картина
кардинально не меняется. Недаром же в‘одном
из распоряжений, которые Цзинь издала после
упразднения Ци, говорилось о необходимости
привлечения на службу «отшельников», скрываю-
щихся среди горных ущелий 204.
Власти Ци всячески покровительствовали каж-
дому, кто собирался сдавать экзамен на степень.
В «Надгробной надписи» Ши Шаоцзюя, который
в 1137 г. стал первым в списке сдавших придвор-
ный экзамен в Ци, сообщается, что он «был со-
вершенно нищ, однако, не прерываясь с утра до
ночи, только и думал, что о чтении книг и заучи-
вании их наизусть. Всегда, когда [у него] ночью
не хватало масла [в светильнике], начальник уез-
да выдавал ему лучину...»205. Здесь перед нами
конкретный пример того, как в Ци опекали же-
лающих сдать экзамен.
Во время первого экзамена, проведенного в Ци
во втором месяце 1133 г., было «квалифицирова-
но с отличием» (цзи ди) 84 чел.208, а во второй
раз, в начале 1136 г.,— 69 чел.207
Экзамены проводились по принятому при Сун
трехгодичному циклу и в .точности копировали
48
С. Н. ГОНЧАРОВ
сунскую систему. Так, Ши Шаоцзюй сначала
сдал окружной экзамен (цзе ши) в Дуйчжоу, по-
том был вторым на экзамене в министерстве
(шэнши) и, наконец, первым по первой катего-
рии (и цзя) на придворном экзамене 203. По сун-
скому постановлению 1057 г. был отменен отсев
кандидатов на придворном экзамене, здесь могли
лишь изменить место кандидата в списке сдав-
ших20’. В соответствии именно с этим правилом
Ши Шаоцзюй, бывший вторым на министерском
экзамене, стал первым на придворном. Это лиш-
ний раз подтверждает, что экзамены на степень
проводились в Ци в полном согласии с сунской
системой.
Весьма важно, что среди сдавших экзамены
были жители не только основных районов Ци —
Шаньдуна и Хэнани, но и периферийной провин-
ции Шэньси210. Это говорит о действенности экза-
менационной системы Ци.
Были, однако, и чиновники, бойкотировавшие
экзамены Ци. Ляо Ган писал после перехода Хэ-
нани и Шэньси к Сун: «...служилые мужи Хэна-
ни и Шэньси долго страдали от хаотичного прав-
ления [Ци], учение [у них] было заброшено. Все
они хотят, чтобы отложили экзамены на год...»211
Здесь, очевидно, речь идет о людях, не пожелав-
ших сдавать экзамены при Ци и теперь стремив-
шихся сделать это при Сун.
Известно, что при Ци в столице212 и, очевидно,
на периферии213 были учреждены училища для
подготовки «служилых мужей».
Как видим, Ци предприняло целый ряд мер
для привлечения на свою сторону различных
групп чиновничества. Показателем эффективности
этих мероприятий может служить желание мно-
гих сунских чиновников переметнуться на сторо-
ну Ци.
В ИЗО г. министром в южно-сунском прави-
тельстве стал Фань Цзунинь (второе имя Цзю-
эминь), запятнанный службой «фальшивому Чу»
Чжан Банчана. Он решил нанести удар по сто-
ронникам «новых законов», на которых при
Хуэй-цзуне возлагалась ответственность за крах
северосунской империи. Фань Цзунинь лишил
наград и чинов тех, кто «несправедливо» получил
их при Хуэй-цзуне 21‘. Один из подвергшихся
этой «чистке» чиновников написал стихотворение,
в котором описывал свои страдания. Завершалось
оно так: «...Не лучше ли, бежав, стать подданным
Ци (Ци минь) и таким образом избежать приез-
да [в столицу], разбора и обсуждения [получен-
ных чинов]?» Эти стихи написаны в то время,
когда Лю Юй как раз закрепился в Хэнани. При
дворе были обеспокоены тем, что такие настрое-
ния «поколеблют сердца людей. Быстро прекра-
тили разборы и обсуждения...»215. Как видим, бег-
ство в Ци представлялось чиновникам, подверг-
шимся «чистке», вполне реальной альтернативой.
Ху Инь писал о настроениях чиновников того
периода: «Доходит до того, что говорят: „Если
здесь ничего не достигнем, то, взяв [родню],
уйдем на Север..."»21’ Ху Хун, призывавший к
сокращению лишних чиновников, провинившихся
и недоучек, также писал о возможности их бег-
ства к Лю Юю и в Цзинь. При этом он отмечал,
что «даже если враги и заполучат наших бежав-
ших ученых мужей, это все будут люди не лояль-
ные, не почтительные к родителям»217. Бегство в
Ци особенно привлекало, очевидно, клерков. Не
потому ли Чжан Цзюнь предлагал повременить с
«чисткой» министерских клерков?21’
Была в Сун и еще одна категория чиновников,
которые могли перейти на службу к Лю Юю. Как
уже говорилось, в начале Южной Сун ответствен-
ность за поражение империи в войне с Цзинь
власти возлагали на сторонников «новых законов»,
бывших у власти при Хуэй-цзуне. Поэтому их
родственники не допускались в этот период к
важным постам. Сунский сановник Лю Чанъюань
предложил назначать на чиновничьи должности
как родню «консерваторов», так и родственников
«реформаторов», отметив при этом, что в эпоху
Чжаньго «если ученые мужи не использовались
на службе в Цинь, то прибегали к Чу...»21’. Здесь
Лю Чанъюань явно намекал на то, что родствен-
ники «реформаторов» могут переметнуться к Ци.
Как видим, курс Ци на привлечение гонимых
и притесняемых в Сун чиновников дал определен-
ные результаты.
Политика по отношению к военным. Уже гово-
рилось, что при Северной Сун проводился курс
на «превознесение гражданских чиновников и
пренебрежение военными». В начале Южной Сун,
когда от того, насколько удачным будет военное
сопротивление Цзинь, зависело само существова-
ние государства, значение военных сильно возрос-
ло. Особенно выдвинулись военачальники Лю Гу-
анши, Хань Шичжун, Юэ Фэй и Чжан Цзюнь,
которые получили не только военную, но и фи-
нансовую, административную власть над обшир-
ными районами 220. В такой обстановке статус
гражданских чиновников сильно понизился, они
стали подвергаться дискриминации со стороны
военных221. Всевластие военных наталкивалось на
ожесточенное сопротивление гражданских чинов-
ников.
Во втором месяце ИЗО г., например, граждан-
ский сановник Ван Цзао подал императору до-
клад, в котором обвинял военных во всех бедах
государства, возмущался их своенравием, пытал-
ся доказать, что династии гибли из-за всевластия
военных, и предлагал, разъединив подчинявшие-
ся им войска, поставить их под непосредственный
контроль императора 222. В своем недовольстве
военными Ван Цзао был не одинок 223.
Военные тоже не оставались в долгу. В ответ
на послание Ван Цзао один из военных приказал
подчиненному «цзиныпи» написать «Рассуждение
о том, что не следует назначать на службу граж-
данских чиновников»224, в котором последние об-
винялись во всех бедах государства.
Лю Юй попытался сыграть на трениях между
гражданскими и военными чиновниками, взяв
курс на выравнивание их статуса 2257 Проявлением
такого курса было назначение властями Ци воен-
ных начальниками округов и уездов. Под седь-
мым месяцем 1139 г. читаем в летописи Ли Синь-
чуаня, что «указом повелели во вновь возвращен-
ных землях назначать уездными начальниками
гражданских чиновников. G периода ЦзяньянБ
впервые стали назначать военных начальниками
[уездов]. Лю Юй последовал этому. Обсуждавшие
считали, что [военные] управляли, не имея обра-
зования, и очень многим из народа был причинен
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ 49
вред. Поэтому стали назначать гражданских чи-
новников»220. Так, Лю Юй сделал начальниками
округов сдавшихся ему сунских военных Цзин
Чао и Ван Суна 227. Сунские власти последова-
тельно сменяли всех военных окружных и уезд-
ных начальников, назначенных Лю Юрм, на
гражданских 222. В этом видно различие в отноше-
нии к военным в Сун и Ци.
Курс на привлечение военных принес Лю Юю
определенные успехи. Когда в 1137 г. судский
двор, дав отставку крупному военачальнику Лю
Гуанши, назначил гражданских чиновников
командовать его армией, а они стали притеснять
военных, один из военных, Кан Юань, заявил:
«Двор [Сун] издавна пренебрегает военными чи-
новниками, [и они] зачастую испытывают униже-
ния. [Я] слышал, что правитель Ци изменил
прежнее отношение к младшим офицерам, и они
все используются [в Ци] на службе»229. Это Мне-
ние нашло поддержку среди военных, и в резуль-
тате вся армия во главе с Ли Цюном перешла на
сторону Ци. Будучи уже на службе у Лю Юя,
Лю Цюн в своем послании к Юэ Фэю восхвалял
законы Ци и заявлял: «Здесь как раз то место,
где можно пожертвовать жизнью»230. Тояма Гунд-
зи справедливо полагает, что переход Ли Цюна к
Ци был вызван проведением сунским двором
курса на «превознесение гражданских и прини-
жение военных»231.
Политика Ци по отношению к военным, несом-
ненно, способствовала переходу на сторону этого
государства Ли Чэна, Кун Яньчжоу, а также це-
лого ряда менее значительных военачальников.
Настроения чиновничества. Рассмотрение этого,
казалось бы частного, вопроса позволяет разре-
шить весьма важную проблему — что заставляло
китайских чиновников сотрудничать с «варвара-
ми» -завоевателями и их приспешниками (вроде
Лю Юя). Особое значение здесь имеет выяснение
того, как понимали сунские чиновники категорию
«чжун» (преданность правителю). В традицион-
ной синологии ее значение чрезмерно преувели-
чивалось. Так, например, академик В. П. Василь-
ев подчеркивал, что для китайского чиновника
наиболее почетная смерть — это гибель за госу-
даря; служба противнику императора категори-
чески исключалась. По его мнению, то были не
просто теоретические формулы, но понятия, от-
ражавшие реальную жизненную практику 232. Та-
кая точка зрения была обусловлена, очевидно,
тем, что В. П. Васильев в данном случае основы-
вался на официозных источниках периода Цин
(1644—1911), где всячески превозносилась и про-
пагандировалась «преданность» китайских чинов-
ников маньчжурским императорам.
В современной синологии понятие «чжун» ис-
следовано достаточно детально, что позволяет
внести некоторые коррективы в интерпретацию
ее В. П. Васильевым.
Во-первых, мы можем определенно утверждать,
что понимание «преданности правителю» меня-
лось в зависимости от исторической эпохи. Так,
например, начиная с периода Северная Вэй и
вплоть до периода Пяти династий высшие эшело-
ны государственного аппарата неизменно запол-
нялись представителями определенных аристо-
кратических родов, предпочитавшими служить
7 Заказ М 856
тому императору, который их больше удовлетво-
рял (когда на территории страны существовало
несколько государств одновременно), и сохраня-
ли свое влияние независимо от смены династий 233.
Некоторые из этих родов даже считали себя бо-
лее знатными, чем императорские кланы 234. По-
нятно, что применительно к такой аристократии
трудно говорить об «абсолютной преданности
правителю».
Во-вторых, господствующий класс .был внутрен-
не неоднороден,' и в одну и ту же эпоху различ-
ные его прослойки могли по-разному понимать
значение категории «чжун». Так, например, в пе-
риод Сун зачастую большое влияние на местах
имели так называемые «сильные роды» (синши
ху, хаою, цзюаньяо, хаоши-чжи, цзя и т. п.), не
обязательно обладавшие формальной администра-
тивной властью (об этом уже упоминалось в раз-
деле об армии Ци). Особенно возрастала их
власть в периоды ослабления государственного
контроля на периферии (во время восстаний,
войн), и тогда им важнее было сохранить свое
влияние, нежели бесполезную для них «предан-
ность государю». Например, в 1127 г. в период
войны с Цзинь в округе Сянчжоу (уезд Аньян в
современной пров. Хэнань) влиятельные роды
Линь, Ли и Тянь собрали в горах население, что-
бы защищаться от чжурчжэней и занимавшихся
грабежами воинов разбитой сунской армии. Ко-
гда в Сянчжоу пришли войска Цзинь, представи-
тели упомянутых «сильных родов» "приняли от
чжурчжэней символы власти (деревянные тайц-
зы), подтверждавшие право этих родов на влия-
ние в Сянчжоу, й подчинились завоевателям 235.
Причиной было то, что роды Линь, Ли и Тянь не
рассчитывали в той обстановке на реальную под-
держку со стороны сунских властей. Как видим,
для этих влиятельных родов, как и для райне-
средневековой аристократии, «преданность прави-
телю» была категорией отнюдь не непреложной,
абсолютной.
Кроме того, в ту же эпоху Сун произошло
укрепление императорской власти, пришли в упа-
док многие аристократические роды, а выдвину-
лись представители неродовитых слоев — земле-
дельцев, иногда ремесленников и купцов, прошед-
шие через систему экзаменов на степени 230. Эти
чиновники были опорой императорской власти и
сильно от нее зависели. Для многих из них ис-
ключение из чиновничьих списков могло озна-
чать разорение, возвращение в число простолю-
динов — и престиж их и благосостояние были
связаны со службой. К тому же в период усиле-
ния императорской власти в процессе подготовки
к экзаменам на степень, при прохождении служ-
бы сильнейший акцент делался на культивирова-
нии «преданности государю». Один из сунских
чиновников (он имел степень «цзиныпи»), покон-
чивший жизнь самоубийством, чтобы не служить
чжурчжэням, перед смертью процитировал сле-
дующее изречение из «Лунь юй»: «...целомудрен-
ная женщина не служит двум мужьям, предан-
ный подданный не служит двум правителям. Ко-
гда правитель обеспокоен, подданный должен ис-
пытывать позор; когда правитель опозорен, под-
данный должен погйбнуть...»237 Для многих сун-
ских чиновников, особенно*из числа обладавших
50 С. Н. ГОНЧАРОВ
степенью «цзиныпи», сохранение «преданности
правителю» было важнее сохранения жизни.
В-третьих, нельзя не упомянуть о том, что су-
ществовали серьезные региональные особенности
в понимании чиновничеством «преданности пра-
вителю». Китайские чиновники из северных рай-
онов страны, часто оказывавшиеся под властью
«северных варваров», были весьма склонны к со-
трудничеству с последними. Они не желали со-
хранять «преданность» правителям покоренных
«собственно китайских» династий. В некоторых
районах страны (например, в исторической обла-
сти Янь в окрестностях современного Пекина)
население на протяжении веков весьма охотно
сотрудничало с завоевателями с Севера 238. В от-
личие от этого жители районов южнее Янцзы,
как правило, менее охотно шли на сотрудниче-
ство с «северными варварами».
Наконец, необходимо отметить, что среди со-
временных ученых- существуют разногласия по
поводу того, как понималась при Сун категория
«чжун». Так, например, по мнению Дж. Хэгера
и Р. Траузеттля 239, в рассматриваемое время про-
изошло расширение значения этого понятия от
преданности императору, династии до преданно-
сти китайскому государству. Дж. Лю считает, что
при Сун «чжун» означало исключительно «пре-
данность государю»240.
Анализ настроений чиновничества, служившего
государству Ци, представляется чрезвычайно лю-
бопытным, так как с традиционной точки зрения
для бывших суноких чиновников, занявших посты
при Ци, переход на службу к ставленнику ино-
земцев был равнозначен утрате «преданности»
сразу в Двух аспектах. Во-первых, они перешли
на службу к чужому правителю, изменив своему;
во-вторых, служили марионеточному правителю,
возведенному на трон иноземцами с целью свер-
жения их династии Сун.
Уже когда Цзинь возвела на престол Чжан
Банчана, для многих подлинным потрясением
оказалось то, что «...большинство придворных
мужей — и знатных и низких, почтительно сло-
жив руки, стали служить ему»241. И действитель-
но, среди сунских чиновников можно выделить
группу лиц, которые активно способствовали об-
разованию марионеточного государства Чу и за-
тем прилагали все усилия для укрепления власти
Чжан Банчана. Можно отметить, что среди этих
сторонников сотрудничества с чжурчжэнями боль-
шинство составляли представители незнатных се-
мей, не имевшие предков, занимавших важные
посты. Так, например, Ван Шиюн происходил
из рода сычуаньских купцов 242, а Фань Цюн вы-
бился в гвардейские военачальники из простых
воинов 248. Для таких чиновников карьера была
превыше всего. Не случайно выдержанный в духе
конфуцианского морализирования источник ха-
рактеризует представителя этой группировки Сюй
Бинчжэ как талантливого администратора, отме-
'чая одновременно, что он обладал «талантами
раба» (нули-чжи цай) и не являлся «служилым
мужем-конфуцианцем» (пгидафу)244. Для таких
«выскочек» хорошим был тот правитель, при ко-
тором они могли продвигаться цо службе. Доста-
точно откровенно выразил их взгляды Фань Цюн.
После того как Фань Цюн по приказу чжурчжэ-
ней привез в военный лагерь, в пригороде Кай-
фэна пленного сунского императора Хуэй-цзуна,
он следующим образом попытался успокоить жи-
телей города, пришедших в смятение при вести
об этом: «[Подумаешь], у нас лишь станет одним
правителем меньше! Как ели свою пищу на Во-
стоке, так и будем продолжать есть ее на Западе
(т. е. ничего не изменится.— С. Г.). Это можно
уподобить жизни кадрового воина в военном ла-
гере. Если прибыл начальник по фамилии Чжан,
он и будет [его] командирам Чжаном, если же
[прибыл начальник] по фамилии Ли, он и будет
командиром Ли. Вы, воины и народ, все возвра-
щайтесь к своим делам, позаботьтесь о старых
и малых»1245.
В то же время среди тех, кто не желал сотруд-
ничать с чжурчжэнями, были такие представите-
ли «группировки старых законов», как Люй
Хаовэнь — потомок известного своей борьбой с
Ван Аныпи первого министра Люй Цзяна или
Сыма Пу — потомок Сыма Гуана 24°. Для них нор-
мы конфуцианской морали подкреплялись семей-
ными традициями служения сунскому император-
скому роду Чжао, и поэтому превыше всего они
ставили следование этической категории «чжун».
Примерно также обстояло дело и с чиновника-
ми, служившими Ци. Их можно разделить на две
большие группы. К первой относятся чиновники,
вся карьера которых была связана с Ци, а также
те, кто, служа Ци, получил значительные повы-
шения, невозможные для них в Сун. Мотивы
их поведения хорошо выразил военачальник Мэп
Бансюн, заявивший после того, как Лю Юй
назначил его правителем г. Лояна: «Могучий
муж должен всем сердцем служить правителю,
совершать подвиги и добиваться славы, надеясь
на бессмертие. Разве можно то покоряться, то
бунтовать, ускоряя [свою] гибель? Ныне как раз
думаю совершить подвиг, дабы укрепить благо-
расположение двора [Ци]»247. Военачальники Цзин
Чао и Ван Сун, назначенные Лю Юем начальни-
ками округов, насмерть сопротивлялись войскам
Юэ Фэя 248. Все эти военачальники вряд ли могли
бы рассчитывать на такие высокие посты
при Сун.
Некоторые люди, выдвинувшиеся при Ци, соз-
навали, что после его упразднения они могут ли-
шиться достигнутого. Йоэтому свою главную за-
дачу эти чиновники видели в уничтожении Суп —
главного врага Ци. Так, Ло Ю, «первый в списке»
на экзаменах Ци 1133 г., представил Лю Юю
«Предложение о походе н& Юг»240, в котором
писал о необходимости немедленного уничтоже-
ния Сун.
Некоторых в Ци, очевидно, удерживало достиг-
нутое ими высокое положение, достичь которого
в Сун было бы невозможно. Так, выдвинутый
Лю Юем Ма Динго писал в стихотворении «Ду-
мы путника» («Кэ хуай»): «Связав в пучок воло-
сы, [я] странствовал в землях Цзин и Чу, скорбя
сердцем, сожалел хотя бы о цуне тени. [В тех
краях] когда трава подрастает, то весенние тро-
пинки становятся узки, цветы опадают, и вечер-
ний туман густ. Когда случается засуха, [там]
молят лишь о дожде, в неурожайный год золото
не имеет ценности. В „трех Ци“ (Шаньдун. —
С. Г.) хоть и не богато, почему бы мне не остать-
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
51
ся здесь?»250 Здесь Ма Динго явно сравнивает
свою тяжкую жизнь до поступления на службу
к Ци, во время странствий на юге страны, со
сравнительно обеспеченным существованием в
Шаньдуне.
Из приведенных выше примеров мы могли
увидеть, что выдвинутые при Ци люди преданы
этому государству. Однако те, кто не добивался
своего или получал понижение, быстро изменяли
ему. Так, сунский военачальник Ли Хэн доносил
о причинах перехода к Сун военачальников Ци:
«Фальшивое Ци понизило должности и ранги.
[Это] и привело к разладу [с правителем Ци], и
они снова примкнули к Вашему Величеству...»251
Сюй Мэнсинь сообщает: .«Когда [Лю] Юй толь-
ко узурпировал трон, примыкавших к нему было
множество. Понимающие люди высмеивали их
[такими стихами]: „Густо натерли один кусок,
два куска туши, нарисовали тысячелетнее, деся-
титысячелетнее дерево. По ошибке прилетели все
сто пород птиц, но сесть на ветви не удалось и
ни с чем возвратились обратно"»1252. Здесь, пожа-
луй, верно отражена обстановка того времени.
Ко второй большой группе можно отнести чи-
новников, которые попали на службу к Ци, уже
достигнув определенного положения при Сун.
Многие из них, сохраняя верность Сун, стреми-
лись всячески вредить Ци. Так, сунский посол
Сун Жувэй, насильно оставленный в Цзинь и не
согласившийся служить Лю Юю, вступил в сно-
шения с начальником Даминфу Ли Геном, на-
чальником Интяньфу Линь Танцзо (оба они при
Сун стали «цзиныпи») и другими чиновниками.
Они вошли в контакт с сунским двором и снаб-
жали его информацией. Группа эта была раскры-
та, Ли Танцзо и Ли Гэн казнены 253. Другим при-
мером может служить Чжан Сяочун, включен-
ный в правительство Ци обманом и сохранявший
верность Сун. Он передал в Сун «Послание», где
сообщил важные сведения о внутреннем положе-
нии Ци, и всячески стремился навредить государ-
ству Лю Юя.
Ранее уже упоминалось о неудачных попытках
чжурчжэней заставить служить Ци ряд сунских
чиновников — послов. Отметим здесь, что все они
были обладателями степени «цзиныпи». Хун Май
повествует о некоем чиновнике Дун Гоцине,
сдавшем экзамен на эту степень в конце Северной
Сун и занявшем чиновничий пост в Шаньдуне.
Когда эти земли оказались под властью Ци, он
бросил службу, нищенствовал и в конце концов
бежал на юг 254. Как видим, очень многие китай-
ские чиновники, сдавшие «экзамен на степень»
при Северной Сун, отказывались служить марио-
неточному государству. Сходная ситуация имела
место и при монголах: люди, сдавшие экзамен на
«цзиныпи» в конце Южной Сун, отказывались
служить при Юань, предпочитая занимать неофи-
циальные посты «наставников» в частных кон-
фуцианских учебных заведениях 255.
Впрочем, некоторые из бывших сунских чи-
новников служили Ци достаточно добросовестно.
Объяснить это можно двумя основными причина-
ми. Во-первых, многие из них боялись вернуться
в Сун, так как там их могли сурово наказать.
Ли Е в беседе с Чжан Сяочуном заметил, что он
опасается, как бы его не постигла участь слу-
7*
жившего Ци Лу Цзяня, который, перебежав в
Сун, был там обезглавлен 25°. Чиновники Ци, веро-
ятно, хорошо помнили о репрессиях против тех,
кто служил «фальшивому Чу» Чжан Банчана.
Сунские власти стремились рассеять подобные
страхи. Они, например, проявляли заботу о близ-
ких родственниках крупных сановников Ци2”.
Целью этого, как следует из сунского указа
1134 г., было привлечь чиновников Ци на свою
сторону 258.
Во-вторых, бывшие сунские сановники попали
в аппарат Ци в обстановке, когда войска Сун тер-
пели поражение за поражением, империя руши-
лась и, казалось, гибель ее была предрешена. Сам
сунский Гао-цзун в ИЗО г. в послании цзиньско-
му командующему писал: «...лишь боязливо и роб-
ко уповаю на то, что Ваше Величество снизойдет
до сострадания и пощадит [меня]. Ранее несколь-
ко раз получал [от Вас] послания и хотел убрать
старый титул [императора]. Это значит, что по-
всюду между небом и землей будет государство
Великая Цзинь и почитаться будет не два прави-
теля [а лишь правитель Цзинь]...»25’ По нормам
конфуцианской морали переход на службу к ди-
настии, которая закономерно сменила погибшую
династию, не был преступлением. Поэтому Сун
позднее пыталась доказать, что период ее упадка
окончен и наступило возрождение. Так, в доку-
менте, который Юз Фэй должен был передать
в Ци, говорилось: «Упадок нашего государства
[Сун] уже преодолен, ныне [оно] переживает воз-
рождение...»200 Ци, напротив, стремилось доказать,
что произошла закономерная смена династий и
поэтому сунские чиновники имеют полное право
служить новым властям.
Некоторые из бывших сунских чиновников, по-
пав на службу к Ци, испытывали стыд и смяте-
ние. Так, например, Чжу Цзянь, ставший при
Сун «цзиныпи» и служивший начальником ок-
руга, будучи на службе в Ци, вынужден был
сочинять «Оды» крайне оскорбительного для Сун
содержания. У него есть стихотворение «Зеленый
раб», написанное, очевидно, после перехода на
службу к Ци, в котором говорится: «Людям нель-
зя обманываться относительно имен вещей и их
сущности — и лошади, и волы, и я повинуемся
чьим-то окрикам. Изменения явлений в мире за-
частую трудно понять, так кто же все-таки здесь
правитель, а кто раб?!»201 «Зеленым рабом» назы-
вали бамбуковую палку с отверстиями, служив-
шую для создания прохлады в постели. Чжу
Цзянь сравнивает себя с бамбуковой палкой, ко-
торую использует любой, с волами и лошадьми,
повинующимися окрику хозяина. В мире для Чжу
Цзяня все перемешалось, очевидно из-за того, что
«раб» Лю Юй сделался правителем и он, Чжу
Цзянь, ему служит.
Таким образом, основную массу чиновников,
преданно служивших Ци, составляли безродные
«выскочки», которым служба марионеточному го-
сударству предоставляла редкую возможность
для возвышения. Большинство же «ученых-кон-
фуцианцев» [шидафу], сдавших экзамены на
«цзиныпи» при Северной Сун, бойкотировали го-
сударство Лю Юя. Все это приводило к тому, что
у власти оказывались не ученые-конфуцианцы,
считавшие себя способнымй решать глобальные
52
С. Н. ГОНЧАРОВ
государственные проблемы, но «писцы», пригод-
ные только для того, чтобы старательно и беспре-
кословно исполнять приказы новых хозяев. В ито-
ге высочайший авторитет ученых-конфуцианцев,
сформировавшийся при Северной Сун 202, был по-
дорван. Все это вело в конечном счете к усиле-
нию императорского деспотизма в Китае20Э.
Политика в отношении евнухов. Первые сун-
ские императоры, взяв в свои руки военную
власть и стремясь поставить под свой контроль
военачальников, широко использовали для надзо-
ра над войсками евнухов, издавна считавшихся
в Китае группой, приверженной лично к импера-
тору 204. Повсюду, где размещались «войска за-
претного города», назначались военные инспек-
торы (цзянь цзюнь), многие из которых были
евнухами. Только евнухи могли назначаться на
должность «курьера — получателя документов»
(цзоу ма чэншоу гунши), докладывавшего лично
императору о военной (и не только военной)
обстановке на местах. Введение этой должности
обусловливалось стремлением сунских импера-
торов лично руководить военными действиями, их
недоверием к военачальникам. В конце Северной
Сун особенно большую власть обрел евнух Тун
Гуань, удостоенный ряда высших званий и титу-
лов. Во время цзиньского вторжения Тун Гуань
й другой высокопоставленный евнух Тань Чжэнь
бежали, бросив вверенные им войска на произвол
судьбы. Критика в адрес евнухов поэтому стала
еще более острой. Одним из требований, содержав-
шихся в послании, поданном студентом Чэнь
Дуном императору Цинь-цзуну в осажденном
Цзинь Бяньцзине, было отстранение от власти
евнухов и казнь Тун Гуаня. Это требование под-
держивали широкие слои населения столицы?05.
В 1129 г. предводители военного путча Мяо Фу
и Лю Чжэньянь объявили, что евнухи виновны в
поражении государства и убили многих из них 200.
Лю Юй стремился воспользоваться существовав-
шей при Суп ненавистью к евнухам. В «Объявле-
нии» Ци выразительно описываются беды, кото-
рые приносило всевластие евнухов в Сун, а в кон-
це декларируется: «Ныне император [Ци] совсем
не использует евнухов на службе»207. Вместе с тем
Ци обвиняло Южную Сун в том, что там евнухи
попользуются по-прежнему: «Кан-ван (т. е. Гао-
цзуп.— С. Г.), подражая тому, что было в период
Сюань-хэ, имеет любимых приближенных евну-
хов: Фэна, ведающего императорскими лекарст-
вами, и др. Ныне [эти евнухи] разнузданно берут
взятки. Чиновники, [прибывающие] за назначе-
нием, покупают голубей, перепелок и т. п. и под-
носят их приближенным евнухам 208, те, в свою
очередь, подносят [полученное] Кан-вану, и [про-
сители] тут же получают хорошие назначения...»20’
Ведающий императорскими лекарствами евнух
Фэн И был приближенным первого южно^суноко-
го императора, когда тот еще не взошел на пре-
стол. Пользуясь «старинной милостью», он мно-
гое себе позволял, не желая ни в чем уступать
даже крупным военачальникам. По требованию
Чжао Дина Фэн И был несколько понижен в
должности, но никаких выводов из этого не сде-
лал. В отставку он был уволен лишь после того,
как стало известно обвинение, содержащееся в
«Объявлении» Ци 27°.
Немедленная реакция Сун на обвинение Цп
говорит о большом пропагандистском эффекте, ко-
торый имел курс Ци в отношении евнухов.
Политика по отношению к буддистскому и даос-
скому духовенству. Сунские власти, постоянно
испытывавшие недостаток средств, обратили вни-
мание на возможность получения доходов от буд-
дистского духовенства. В Китае при обращении
в монашество выдавалось именное «свидетельство
об обращении» (ду де). Сунское же правитель-
ство стало практиковать продажу любому желаю-
щему «свидетельств об обращении с пропуском
имени» (кун мин ду де). Их скупали в основном
богатеи, чтобы избежать налогов и повинностей.
Рост числа такого рода «монахов» вел к разло-
жению буддистского духовенства. Неблагоприят-
но оказывалось это и на государственных финан-
сах, поскольку буддистские монахи освобождались
от выплаты налогов271.
Даосы получили особенно большие привилегии
при императоре Хуэй-цзуне — страстном привер-
женце даосизма. Он даже был известен как «Дао-
цзюнь хуанди» (император — даосский прави-
тель), в его царствование даосы официально за-
нимали более привилегированное положение по
сравнению с буддистскими монахами 272.
Лю Юю необходимы были воины и налогопла-
тельщики, поэтому он запретил обращение в мо-
нашество. Лю Юй, очевидно, наложил руку и па
собственность буддистских и даосских монасты-
рей. В «Памятной записке» о восстановлении буд-
дистского монастыря Тяньнинвань шоучаньсы
(другое название — Пучжаосы) говорится: «...Ког-
да упраздненное Ци стало временно править [этим
районом], то управляло государств ом исключитель-
но, используя жестокую политику. [Правители Ци],
зная о том, что массы народа не примыкают
[к ним], еще больше зажимали [народ] и подозре-
вали его. Все жилища Будды и Лао-цзы, которые
в прежние времена тщательно содержали, дабы
вымаливать [там] счастье, были упразднены или
заменены [на другие]. Тогда сменили название
„Таньнин" и наименовали монастырь „Пучжао“.
Основой сделали старое здание монастыря
Кайюань [Сы]. Внизу [монастырь] теснился рын-
ком, столбы и залы были перекошены. Все необ-
ходимое для молений нашей веры имелось не
полностью, не соответствовало монастырским
установлениям...»273 Из этого сообщения видно,
что Лю Юй отбирал у буддистских и даосских
монастырей здания и переводил их в худшие.
Возможно, это сопровождалось и сокращением
числа монахов. Ли Оиньчуань сообщает, что Лю
Юй поселил сунокого посла Ван Луня в монасты-
ре Хунцингун, в Южной столице Сун 274. При Сун
Хунцингун был даосским монастырем, где еже-
годно в день основания династии Сун устраива-
лись моления 275. То, что Лю Юй поселил здесь
сунского посла, возможно, свидетельствует об из-
гнании даосов из Хунцингуна.
Жесткая позиция Лю Юя по отношению к буд-
дистскому и даосскому духовенству определялась,
очевидно, прежде всего фискальными соображе-
ниями.
Для того чтобы хоть в какой-то степени сохра-
нить свои позиции, буддистскому духовенству
приходилось приспосабливаться к обстановке. Вот
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
53
любопытное сообщение источника по этому по-
воду: «Когда Лю Юй узурпировал титул, то
[население] Срединной равнины не было довольно
[этим]. Монахи из пагод все были в панике и
страхе. Внезапно прибыл [буддистский монах]
Ситянь Саньцзап, Лю Юй особым образом отно-
сился к нему. Монахи стали украдкой говорить
промеж себя: „[Ситянь Саньцзан] непременно
сможет ради нас постоять за [наше] учение1*.
Когда [Саньцзана] привели на аудиенцию, [он]
встал на колени во дворе. Церемониймейстер
стал его останавливать словами. „Буддистские
монахи не преклоняют коленей**. Саньцзап в от-
вет заявил: „Как могу не преклонить коленей,
если увидел истинного Будду!** Лю Юй был очень
доволен, одарил [Саньцзана] чрезвычайно щед-
ро»270. Под «истинным Буддой» Саньцзан подра-"
зумевал Лю Юя. В принципе буддистские сутры
запрещали монахам преклонять колени перед
своими родителями или правителями. Буддист-
ский монах Фа-го, который в 396—398 гг. был
главой всех монахов государства Тоба Вэй при
императоре Тай-цзу, сумел разрешить эту пробле-
му: он считал возможным преклонять колени пе-
ред Тай-цзу на том основании, что последний
является «воплощением Будды»277. Тот же прием
использовал и Саньцзан, чтобы смягчить жесто-
кость Лю Юя по отношению к буддистскому ду-
ховенству.
ПОЛОЖЕНИЕ
В ОСНОВНЫХ РАЙОНАХ ЦИ
Шаньдун. При Хуэй-цзуне в Шаньдуне, как и
по всей стране, осуществлялся «закон о квад-
ратных полях и равном налогообложении». Из-за
несправедливой раскладки налога, а также вслед-
ствие введения тяжелого налога с рыбачьих ло-
док на оз. Ляншаньбо здесь вспыхнуло восстание
во главе со знаменитым Сун Цзяном. В резуль-
тате власти были вынуждены отменить заЬон
«о квадратных полях» и налог с рыбацких лодок.
Однако с 1121 г., после подавления восстания Сун
Цзяна, в широких масштабах стал осуществлять-
ся в Шаньдуне закон о казенных полях (гунтянь
фа), по которому земли народа после обмера
укороченной меркой или объявления их бесхоз-
ными конфисковывались в казну. Положение
усугублялось тем, что, хотя хозяева этих земель
стали теперь государственными арендаторами и
выплачивали государству аренду (цзу), с них не
сняли и обязанности выплачивать «двухразовый
налог». Позднее сунские власти стали собирать в
Шаньдуне «деньги за освобождение от несения
повинностей в области Яньшань», которую они
тогда пытались отвоевать у Ляо. В ответ на
резко усилившееся угнетение в Шаньдуне вспых-
нули восстания, и -в 1124 г. власти Сун отпра-
вили на их подавление армию. К 1125 г. восста-
ния были подавлены, но в конце этого года на
Сун папали чжурчжэни, вскоре вторгшиеся и в
Шаньдун. Это послужило причиной новых вол-
нений.
В «Истории Сун» встречаются упоминания о
«множестве разбойников» в Шаньдуне в самом
конце Северной — начале Южной Сун278. Тояма
приводит данные из «Истории Цзинь» о разгроме
разбойничьих отрядов захватившими Шаньдун
чжурчжэнями 279. Как видим, разбойники, с кото-
рыми Лю Юю пришлось столкнуться в Шаньдуне,
достались ему «в наследство» от Северной Сун
и периода цзиньского вторжения.
Под пятым месяцем 1132 г. у Ли Синьчуаня
сообщается: «...с прошлой зимы Лю Юй, подняв
войска из округов Дэн, Лай и Ми, напал на
укрепленный лагерь па о-ве Фудао. Потерпел
неудачу и ушел. Затем стал в больших масштабах
строить военные корабли, также присылал зна-
мена и манифесты с фальшивой амнистией.
[Фань] Вэнь связал его послов...»280 Здесь описы-
ваются попытки Ци уничтожить разбойников, ба-
зировавшихся на островах у побережья Шаньду-
на. Их ликвидация была для Лю Юя весьма
важной и актуальной задачей. Сразу после того,
как в начале 1129 г. чжурчжэни назначили его
начальником ряда областей Шаньдуна, Лю Юй
стал принимать энергичные меры по стабилиза-
ции положения в этом районе и очистке его от
«баццитов». Об этом с восторгом пишет некий
Чжан Мучжун в «Памятной записке по поводу
вновь водруженных стен уездного города Цзиян»,
составленной в ИЗО г.281
В Китае, как известно, народные выступления
зачастую вспыхивали на территориально-админи-
стративных границах, где правительственный
контроль был слабее. Лю Юй взял курс на орга-
низацию новых округов и уездов в местах кон-
центрации разбойников. В этом он, очевидно, по-
следовал примеру цзиньцев, которые, захватив
Шаньдун, раздробили некоторые его уезды, чтобы
сделать борьбу с этими разбойниками более эф-
фективной282. В «Памятной запйске к перечню
имен начальников уезда Фушань», составленной
в 1154 г., создание Ци новых уездов оценивается
очень высоко. В ней отмечается, что благодаря
учреждению уездов Фушань и Цися, а также
округа Нинхай власти Ци «схватили за горло»
разбойников, господствовавших на побережье, и
«умиротворили их». Кроме того, подчеркивается
в «Памятной записке», после учреждения новых
уездов «чиновники избежали проволочек в делах,
далеко живший народ обрадовался тому, что вно-г
сить налоги близко. Сильные контролировались
чиновничьими управлениями и не могли своеволь-
ничать, слабым стало легко жаловаться, и совер-
шенные по отношению к ним несправедливости
было легко исправить — следовательно, разве
можно переоценить выгоду этого?!»283. Известно,
что Лю Юй учредил уезды Моупинсянь, Цися-
сянь, Фушаньсянь, Чжаоюаньсянь, округ Нин-
хайчжоу 284. Кроме того, в уезде Цидун он создал
«управление по досмотру»285. Во вновь образован-
ных уездах были сооружены земляные валы 28°.
В основном эти уезды располагались по побе-
режью Шаньдуна и учреждались для борьбы с
местными разбойниками. Принятые Лю Юем ме-
ры принесли определенные результаты. Так, Ли
Ци, овладевший о-вом Шамэньдао, сдался Ци,
а Фань Вэнь с о-ва Сюйфудао, ранее успешно
отбивавший атаки Ци, и базировавшийся в том
же районе Сюй Вэнь вынуждены были перебрать-
ся в Южную Сун 287. Позднее Сюй Вэнь от Сун
54
С. Н. ГОНЧАРОВ
переметнулся к Ци. Из сообщения Люй Ихао
молено понять, что в Сун бежал также Цуй Бан-
би, действовавший в районе округов Цин и
Вэй2”.
В целом ряде сочинений, посвященных той эпо-
хе, сообщается о голоде в Шаньдуне. Однако
из источников следует, что положение не везде
было столь тяжелым. Уже под ИЗО г. имеется
сообщение о том, что «в [округах] Дэн и Лай
накоплено много зерна...»2”. Люй Ихао писал:
«...область Цзинсилу (Хэнань.— С. Г.) разграбле-
на сильнее всех, столичная область — поменьше и
лишь области Цзиндунлу (Шаньдун.—С. Г.) и
Хэбэйдунлу никогда не страдали от войн и пожа-
рищ, народ [там] живет спокойно, как и пре-
жде...»290
Конкретизируя свое мнение о том, что не все
районы Шаньдуна пострадали от цзипьского
вторжения, Люй Ихао сообщал: «...в пределах
округа Мичжоу деревенские жители никогда не
прекращали обрабатывать поля, рис легко До-
стать <...> побережье Цзиндуна и Хэбэя подобно
побережью Чжэдуна, там есть жители и селения.
Если возьмем провианта на месяц и достигнем
Цзиндуна, то там повсюду будет провиант...»291
Очевидно, некоторые районы полуострова не
очень пострадали от войны.
Через несколько мирных лет хозяйство в Шань-
дуне было, вероятно, в значительной степени
восстановлено. Сунский чиновник Дун Чжэнь,
например, заявил в 1133 г.: «Ныне Шаньдун бо-
гат и изобилен как прежде...»292 В 1137 г. другой
сунский чиновник — Цзюй Дао утверждал, что
«в нынешней обстановке лучше всего сначала
захватить Шаньдун. [Там] плодородные земли, ко-
торые дают налоги. Взбунтовавшийся подданный
[Лю Юй] вот уже несколько лет, опираясь на
Шаньдун], поддерживает жизнь в [своем] госу-
дарстве...»293. Мысль Цзюй Дао о том, что Шань-
дун был для Ци источником средств, очень важна.
Это подтверждается и словами Чжай Жувэня,
который писал после совместного похода Цзинь
и Ци против Сун в 1134 г.: «...если бы правитель
[Цзинь] не умер, если бы Лю Юй перевез все
зерно Шаньдуна ко вражеским укреплениям,
а враждебное государство прибавило бы войск...»,
то Сун могла потерпеть поражение 294. Чжай Жу-
вэнь говорит здесь, что армии Цзинь и Ци снаб-
жались именно зерном из Шаньдуна.
В Ци провиант транспортировали из Шаньдуна
по Хуанхэ, воспользовавшись очередным измене-
нием русла этой реки. Люй Ихао писал: «...по
Хуанхэ, конечно, трудно плавать на судах, поэто-
му провианта, накопленного людьми Ци, не
должно быть много. Хоть Лю Юй и его сын за
несколько лет и создали запасы провианта в Юж-
ной столице, Хуайянцзюнь, округах Чэнь и Ин,
однако уже несколько месяцев обеспечивают вра-
жескую армию, скоро провиант обязательно ис-
сякнет...»295 Следовательно, Ци вывозило прови-
ант из Шаньдуна для того, чтобы создавать для
армий Цзинь и Ци запасы у р. Хуайхэ и в тылу.
Очевидно, именно такой транспорт с провиантом
видел в 1134 г. на р. Хуайхэ сунский посол Ван
Хуэй: «На реке была сотня пудов с провиантом...
Все бурлаки имели [на одежде] темные надписи,
гласившие: „Такой-то человек из двора лодочни-
ков, перевозящих провиант из округа Цинч-
жоу“...»290
Однако северное и южное русла Хуанхэ прохо-
дили по границам полуострова Шаньдун. Лю Юю
же необходимо было также перебрасывать про-
виант и иные ресурсы из внутренних районов
полуострова. Судя по известным автору сведени-
ям297, при Ци часть вод р. Лошуй (Бошуй), ко-
торая, начинаясь около Цзинани, текла на север
и впадала в северное русло Хуанхэ (Дацинхэ),
через специально прорытый канал отвели в во-
сточном направлении. Канал соединялся с р. Сяо-
цинхэ, проходившей по внутренним районам
Шаньдуна и впадавшей в море. Таким образом,
р. Сяоцинхэ через Лошуй соединялась с север-
ным руслом Хуанхэ, и продукцию находившихся
у моря шаньдуноких солеварен, провиант из
округов, располагавшихся по Сяоцинхэ, можно
было вверх по течению этой реки доставлять к
северному руслу Хуанхэ, а по нему — до Дамина.
Как видим, из Шаньдуна Ци черпало ресурсы
для обеспечения не только армии, но й северных
районов (Даминфу). Понятно поэтому стремле-
ние Лю Юя уничтожить здесь разбойников.
Сразу же после начала своей службы Цзинь
Лю Юй стал широко использовать и людские
ресурсы Шаньдуна. Вскоре после капитуляции
сунских войск он привел людей из Дунпина и
Цзинани, чтобы они уговорили сдаться намест-
ника Даминфу Го Юна295. Позднее Лю Юй по-
сылал из Шаньдуна подкрепление войскам Цзинь,
осаждавшим Чучжоу 299. В дальнейшем воины из
Шаньдуна и прилегающих к нему районов часто
называются в составе армии. Ци или же среди
захваченных Сун пленных 300. По сообщению
Чжан Сяочуна, однажды Лю Юй мобилизовал
в Шаньдуне 155 тыс. воинов.
Вспомним также, что Лю Юя «выдвигали» им-
ператором именно жители Шаньдуна. Лю Юй,
очевидно, чувствовал себя в Шаньдуне более уве-
ренно, чем в Дамине, и именно поэтому своей
первой столицей сделал Дунпинфу. Чжан Сяо-
чун сообщал, что Лю Юй всеми средствами стре-
мился «обласкать» шаньдуноких чиновников301.
Шаньдун для Лю Юя являлся основным постав-
щиком провианта и воинов, население Шаньдуна
представлялось ему более лояльным к Ци, чем
население других районов. Не случайно название
государства Лю Юя — Ци в древности служило
наименованием Шаньдуна.
В Ци существовало мнение, будто Лю Юй стал
правителем благодаря тому, что добился располо-
жения населения Шаньдуна 302. Этот район пред-
ставлялся правителям Ци основной опорой, и
именно поэтому население Шаньдуна подверга-
лось особенно сильной эксплуатации.
Хэнань. На эту область пришлась основная
тяжесть удара цзиньской армии, и, судя по все-
му, она сильнее всего пострадала от войны. В де-
сятом месяце 1131 г. Жзнь Цинчжи (или Жэнь
Чжицин?), сунский «уполномоченный по казен-
ным полям» округов Мэн, Жу и Тан, докладывал:
«Хэнань разорена, народ, возвращающийся к сво-
им делам, немногочислен»303. Речь здесь идет
о той части территории Хэнапи, на которой закре-
пился сунский военачальник Чжай Син. В «Сте-
ле в честь восстановления Великой Цзинь храма
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
55
Чжунъюймяо», составленной Хуан Цзююэ в
1182 г., говорится: «Тогда [район Хэнани] впер-
вые подвергся бедствиям войны сунского периода
Цзин-Кан и земли внутри морей впервые были
встревожены. [Народ] голодал, [поля] поросли ку-
старником, в окружных и уездных городах цари-
ло запустение, повсюду было множество разбой-
ников. Когда было основано государство Ци, то
[оно], не залечив ран [от войны, само] стало не-
прерывно воевать, [и поэтому] налоги и повинно-
сти были тяжелы. По этой причине в районе
между И, Ло и Хуайдянь население чрезвычай-
но поредело»304. Не менее выразительную картину
обстановки в Хэнани в тот период рисует Чжуан
Цзиюй: «Осенью первого года ,Цзянь-янь [1127]
я из Жан (современная пров. Хэнань, уезд Дэн.—
С. Г.) через Сюйчан (пров. Хэнань, г. Сюйчан)
двинулся в Сунчэн (пров. Хэнань, Шанцю). Поч-
ти па протяжении тысячи ли не было кур и со-
бак. Повсюду в колодцах валялись груды трупов,
пить было невозможно. Все буддистские монасты-
ри были пусты, у статуй Будды выворотили сли-
пы и животы, чтобы достать то, что находилось
внутри. Не было полностью сохранившихся гро-
бов, [все были разграблены]. Большая проезжая
дорога уже заросла кустарником. Некому было
жать горох и просо, собирать фипики и груши...»305
Как уже упоминалось, Люй Ихао считал, что
Хэнань больше всего пострадала от войны. Он
писал: «...в Цзинси( т. е. Хэнани.— С. Г.), [а так-
же] районах Сюй и Бо совершенно не обрабаты-
вают землю...»300 Сунский сановник Чжэн Ганч-
жун, побывав в конце 1139 г. во вновь возвра-
щенных Сун районах, заявил: «...[население] трех
столиц долго сжигалось преступным пожаром
[правления] Лю Юя. Ныне население трех древ-
них столиц — лишь 400 000 дворов — не состав-
ляет и одной десятой от того, что было в мирное
время...»307 Под «тремя столицами» здесь имеют-
ся в виду Западная (Лоян, Хэнаньфу), Восточная
(Бяньцзин, Кайфэн) и Южная (Иньтяньфу)
столицы Сун; а термин «три столицы» скорее
всего указывал не просто на число жителей трех
городов, а вообще на население возвращенной
Сун Хэнани. Из приведенных сообщений видно,
что война принесла Хэнани ужасное разорение,
последствия которого так и не были ликвидиро-
ваны при Ци.
Представление об участи Хэнани в то время
можно составить на примере Главной столицы
Сун Бяньцзина. Этот вопрос интересен еще и по-
тому, что история разрушения и упадка Бяньцзи-
на после чжурчжэньского вторжения остается
неясной 39°.
В XII в. Кайфэн был огромным городом. По
некоторым оценкам его население в XII в., в пе-
риод наибольшего расцвета, достигало 1 млн.
700 тыс. чел., и вплоть до XIX в. он не был
превзойден по численности никакой другой сто-
лицей мира. Огромную роль в снабжении города
продовольствием играли водные пути, особенно
р. Бяньхз, соединявшая р. Хуанхэ с р. Хуайхэ
и далее по «Великому каналу» с районами «рисо-
вого пояса». Кайфэн был не только политическим,
культурным, но и экономическим центром импе-
рии — рост кайфэнского рынка стимулировал до-
бычу угля и выпЛавку металла в районах, связан-
ных с ним водными и иными путями. Кайфэн
являлся также важным центром международной
торговли 300.
Захватив Бяньцзин в ИЗО г., цзиньцы переда-
ли его Ци. В десятом (или одиннадцатом) месяце
1131 г. Лю Юй назначил своего младшего брата
Лю И паместником города, а в четвертом месяце
1132 г. перенес туда столицу из Дунпина310. Лю
Юй, очевидно, должен был столкнуться с пробле-
мой обеспечения города продовольствием. Ранее
основная часть его доставлялась в город по
р. Бяпыпуй с территории «рисового пояса», ох-
ватывающего современные провинции Цзянсу,
Аньхуй, Чжэцзян, Цзянси, Хубэй и Хунань. Рус-
ло Бяныпуй, по которому мутные воды Хуанхэ,
содержавшие большое количество лёсса, текли в
Хуайхэ, требовало постоянной прочистки311. При
Ци, когда районы «рисового пояса» оказались
под властью Южной Сун и были отрезаны от
Бяньцзипа, чистить Бяныпуй перестали, и она,
естественно, засорилась. Скорее всего при Ци
Бяньцзин снабжался провиантом из Шаньдуна
по Хуанхэ.
В шестом месяце Ц39 г., после того как Цзинь
передала Сун земли Хэнани и Шэньси, Бяньцзин
посетили сунские сановники Ван Лунь и Лоу Шао.
Осмотрев императорский дворец, они «...быстро
вышли из ворот Гунчжэнмэнь. В это время за
стеной столицы не было более жилищ народа.
От ворот' Баоканмэнь до Высшего училища было
лишь несколько домов. Все строения высшего
училища были разрушены...»312. Ворота Гунчжэн-
мэнь — это ворота «запретного города», а Баокан-
мэнь — ворота «старой внешней стены». Из при-
веденного текста следует, что пригороды Кайфэпа
в это время были уничтожены совершенно, а
между «новой внешней стеной» и «старой внеш-
ней стеной» сохранилось лишь несколько домов,
т. е. город практически сократился до площади,
Какую он имел в 781 г. при Тан. Особенно яс-
ными становятся масштабы разрушений, если
сравнить вышеприведенное описание с описанием
того же района в период расцвета Бяньцзина в
знаменитом сочинении Мэн Юаньлао, где отме-
чается, что в районе ворот Баоканмэнь распола-
гался «переулок, где забивают свиней» с подворь-
ями, где выступали певички, тут же был ночной
рынок, множество «жилищ народа», а далее на-
ходилось Высшее училище31Э. Город почти за
шесть лет, на протяжении которых он был сто-
лицей Ци, не залечил своих ран. Причина скорее
всего в том, что при Ци он являлся всего лишь
политико-административным центром и в значи-
тельной мере утратил свою экономическую роль.
Шэньси. Шэньси чжурчжэни передали Ци в
конце 1131 г.314, после того как цзиньские войска
завоевали большую часть этой области. Уже при
Северной Сун ситуация в Шэньси была специфич-
ной. В -этой области сложился клан военачаль-
ников, в обязанности которых входило отражение
ударов тангутов и киданей. Военную и админист-
ративную власт.ь они передавали по наследству.
Род Чжэ, например, на протяжении 300 лет,
с конца Тан до конца Северной Сун, передавал
по наследству власть над округом Фучжоу315. Та-
кие военачальники были в Шэньси большой
силой.
56
С. Н. ГОНЧАРОВ
Очень существенно то, что правительства Юж-
ной Сун и Цзинь проводили различную политику
по отношению к этим шэньсийским военачальни-
кам. Власти Южной Сун считали основной зада-
чей их обуздание, установление над ними контро-
ля центрального правительства. Именно с этой
целью был отправлен в Сычуань и Шэньси круп-
ный сановник Чжан Цзюнь. Он прежде всего
попытался ослабить влиятельного и родовитого
шэньсийского военачальника Цюй Дуаня и его
сторонников. Чжан Цзюнь заменил гражданских
чиновников, стоявших во главе ряда областей
Шэньси и не пользовавшихся авторитетом у
военачальников, на привезенных с собой военных,
перетянул на свою сторону талантливого воена-
чальника У Цзе и поставил шэньсийских воена-
чальников в экономическую зависимость от своей
ставки’10. В конце концов Цюй Дуань по ложно-
му обвинению был брошен в тюрьму и там каз-
нен 317. Еще до этого приближенные Цюй Дуаня,
родовитые шэньсийские военачальники братья
Чжан Чжунфу и Чжан Чжупъянь318, а также
Чжао Винь, сдались Цзинь, не желая подчинять-
ся Лю Ци, который был поставлен над ними
Чжан Цзюнем319.
В противоположность Сун Цзинь, очевидно,
стремилась привлекать на свою сторону шэньсий-
ских военачальников, сохраняя их власть. Цзинь,
например, рассчитывала сделать Чжэ Кэцю, про-
исходившего из вышеупомянутого рода Чжэ, пра-
вителем Шэньси 32°. Хоть этот план и не был
осуществлен, за Чжэ Кэцю сохранили его наслед-
ственный родовой пост правителя Фучжоу^21.
Другим примером такого подхода Цзинь к родо-
витым шэньсийским военачальникам может слу-
жить Чжан Чжунфу, капитуляция которого
Цзинь описана так: «...[Чжан] Синьфу (второе
имя Чжан Чжунфу.— С. Г.) прибыл в походный
лагерь [цзиньцев]. Поставил условие: если не бу-
дет изменений в старых сунСких обычаях, касаю-
щихся головных уборов и одежды, ритуалов и
музыки, [то он] изъявит преданность [Цзинь].
[Чжурчжэни] пошли на это. В этот же день дело
было решено»322. Чжан Чжунфу вел речь не
только о сохранении «сунских обычаев»—под-
разумевалось, что Цзинь в неприкосновенности
оставит его власть в подведомственном районе.
Цзинь без колебаний пошла на это. Другим про-
явлением осуществления Цзинь такого курса мо-
жет послужить то, что родовитые шэньсийские
военачальники Ли Юнци и его сын Ли Шифу
(Сяньчжун) были после цзиньского завоевания
оставлены на своих наследственных постах 323.
Цзиньцы не только сохраняли в неприкосновен-
ности власть шэньсийской верхушки, но и остав-'
ляли на прежних местах сдававшихся им началь-
ников уездов 324.
Основной причиной, по которой Цзинь стреми-
лась заручиться поддержкой влиятельных шэнь-
сийских военачальников, была особая роль Шэнь-
си в планах Цзинь. После неудачи южного похо-
да Учжу Цзинь изменила стратегию военных
действий. На фронте по р. Хуайхэ теперь должны
были действовать войска Ци, Цзинь же наносила
основной удар по району Шэньси 325. Сохранился
такой курс и после вступления чжурчжэней в
Шэньси. В районе Хуайхз и Хэнани войска
Цзинь появлялись лишь после настоятельных
просьб Ци. Одновременно Цзинь по своей инициа-
тиве предпринимала крупные наступления в
Шэньси в третьем месяце 1131 г., двенадцатом
месяце 1132 г., двенадцатом месяце 1133 г., вто-
ром месяце 1134 г.3120 Конечной целью этих атак
было ирорваться в Сычуань и ограбить эту бога-
тую, не затронутую войной область. Вместе с
цзиньскими войсками сражались против Сун и
войска сдавшихся шэньсийских военачальников —
Чжан Чжунфу, Чжан Чжунъяня, Чжао Виня
и др. Именно для того, чтобы опереться на них
при наступлении на Сычуань, Цзинь оставила в
их распоряжении сильные войска. При Ци в
Шэньси было 130 тыс. воинов и 10 тыс. лоша-
дей 327. Самые сильные войска имел правитель
области Цзинъюань Чжан Чжунфу: 50 тыс. вои-
нов и 9 тыс. лошадей 328. Интересно, что ради
завоевания Сычуани власти Цзинь подчас готовы
'были пренебречь интересами Ци. Например, од-
нажды цзиньцы двинули на завоевание Сычуани
и Шэньси всю армию, предназначавшуюся для
помощи Ци, и не оставили в Ци войск, невзирая
па мольбы Лю Юя32’.
Уже то, что Цзинь оставила в Шэньси у власти
тамошних родовитых, влиятельных военачальни-
ков и отводила этой области особую роль, созда-
вало основу для сепаратизма, самостийности
Шэньси в государстве Ци.
Еще одним фактором, способствовавшим разви-
тию самостийности этой провинции, было отсутст-
вие в начале ИЗО г. тесной связи между нею и
двором Лю Юя. Столица Ци находилась в это
время в Дунпине (Шаньдун), а прямой путь в
Шэньси преграждал эмиссарам Лю Юя отряд сун-
ского военачальника Чжай Сина, укрепившийся в
горах Иянщань, недалеко от Лояна. Поэтому Лю
Юй посылал своих людей кружным путем, через
территорию Цзинь330. Между тем такой путь для
посланцев Ци был це только далеким, но и не-
безопасным. В «Надгробной стеле» служившего
Ци военачальника Чжан Ци описывается, как он
доставлял золото из Чанъани в Шаньдун. Когда
Чжан Ци и его люди на пути из Чанъани проез-
жали через находившееся на территории Цзинь
Хэчжунфу, местные чиновники попытались их
ограбить и получили отпор лишь благодаря му-
жеству и находчивости Чжан Ци331.
Особое стратегическое положение Шэньси, мо-
гущество тамошних военачальников, отсутствие
налаженной связи с двором Ци приводило к тому,
что вначале власть Ци над Шэньси была номи-
нальной 332.
Самостийность шэньсийских военачальников
проявлялась весьма отчетливо. Чжан Чжун-
фу, например, своей властью запретил осущест-
вление в подведомственной ему области основных
установлений Ци — законов о «деревенской ар-
мии» и о «налоге-десятине»333. В надгробной над-
писи Чжан Чжунвэя — младшего брата Чжан
Чжунфу и Чжан Чжунъяня сообщается, что
старшие братья предлагали ему пост помощника
начальника округа 334. Очевидно, эти шэньсийские
военачальники на столь высокие посты назначали
людей по своему усмотрению. Могущество, само-
стийность шэньсийских военачальников оказались
серьезной проблемой и для двора Южной Сун.
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
57
Когда территория Шэньси была передана цзинь-
цапии Сун, Люй Ихао писал: «...в пяти областях
[Шэньси] были военачальниками люди вроде Чжан
Чжунфу, Чжан Чжунъяня и Муюн Вэя. Нынче
обязательно [придется] оставить их по-старому.
Однако все они давно владеют этим районом,
врагам и то было трудно [им] приказывать...»335
Сунский военачальник У Линь заявил, что
«...в руках Чжан Чжунфу и других сильные
войска, они представляют серьезную опасность
для районов Фэн и Сян...»330. Ху Шицзян, назна-
ченный при Сун правителем Шэньси, неоднократ-
но говорил о необходимости сместить влиятельных
Чжан Чжунфу, Чжан Чжунъяня и Чжао Биня
с их постов в Шзньси и в конце концов добился
своего33’.
Лю Юй, столкнувшись с самостийностью шэнь-
сийских военачальников, провел ряд мер по борьбе
с ней. Так, одной из причин перенесения столицы
из Дунпина в Кайфэн было стремление поставить
Шэньси под более эффективный контроль, о чем
свидетельствует указ, изданный Ци по этому по-
воду338. Предварительно Лю Юй разгромил вой-
ска Чжай Сина, преграждавшие путь в Шэньси
и угрожавшие Кайфэну33’. В «Надгробной стеле»
военачальника Ци Мэн Бансюна, где ему припи-
сывается решающий вклад в разгром Чжай Сина,
последствия уничтожения отряда Чжай Сина
описаны так: «Двор [Ци] смог „унифицировать
колеи повозок и почерк11 (стандартное выражение,
обозначающее объединение страны.— С. Г.) в
Лунью (Шэньси.— С. Г), расширять территорию
в Ба и Шу (Сычуани.— С. Г.) полностью благо-
даря усилиям его превосходительства»340. Здесь
же говорится об упрочении контроля Ци над
Шэньси с разгромом Чжай Сина и перенесением
столицы Ци в Баяньцзин.
После перенесения столицы Лю Юй предпри-
нял более активные действия в отношении Шэнь-
си. Прежде всего он назначил туда своих людей.
Так, наместником Цзинчжаофу (Чанъани) стал
младший брат Лю Юя — Лю И, бывший намест-
ник Бяньцзина341. Даже в источнике, автор ко-
торого недоброжелательно относился к Ци, он
характеризуется как самый способный человек из
родни Лю Юя34,2 (очевидно, столь лестную оцен-
ку Лю И отчасти заслужил- лояльным отношени-
ем к Сун 343). То, что Лю Юй назначил в Чанъань
наиболее способного из своих родственников, го-
ворит о том важном значении, которое он прида-
вал установлению контроля над Шэньси. О дея-
тельности Лю И в Шэньси известно следующее:
«Родственник Лю Юя Лю [И] 344 был „телохра-
нителем с золотым копьем из приближенной стра-
жи императора11. Юй назначил [его] ведать Чанъ-
аныо. Когда [Лю И] прибыл в Чанъань, то среди
запустения разыскал двух-трех [способных] лю-
дей. Осуществляя привлечение людей и [уст-
ройство] военных поселений, [он] использовал все
возможности этих законов. Народу он понравился.
После того как Лю Юй был низложен, цзиньцы
снова сделали И уполномоченным по транспор-
тировке. Когда [он] прибыл в Чанъань, то люди
отовсюду примыкали к нему. Цзиньцы испуга-
лись этого. Указом государства Цзинь призвали
Лю И в Чжэнчжоу и отравили его»345. Как
видим, деятельность Лю И в Чанъани была столь
8 Заказ Xi 956
успешной, что чжурчжэни, боясь роста его влия-
ния, вынуждены были устранить Лю И. Успеш-
ные действия Лю И, безусловно, укрепляли пози-
ции двора Ци в Шэньси.
Назначение в Шэньси из центра более мелких
чиновников также было подчинено стремлению
обуздать шэньсийских военачальников. «Лю Юй
призвал [Чжао Цзяня] на аудиенцию, перевел
его в младшие сотрудники Тайного архива (чжи
бигэ) и [назначил] командовать „лучниками11
(гун шоу) области Цзинъюань (ею, как мы пом-
ним, правил Чжан Чжунфу.— С. Г.), одновремен-
но [назначил] юридическим интендантом данной
области. Предостерегая его, [Лю Юй] сказал:
„Пограничные военачальники зачастую не счи-
таются с законами, следует резко одернуть их“.
Гарнизонный военачальник округа Юаньчжоу
был воинствен и дерзок, действовал по своему
усмотрению. По той причине, что [Чжао] Цзянь
был моложе - годами, пренебрегал им. [Чжао]
Цзянь вскрыл его преступления, гарнизонный
военачальник был осужден и отставлен. В округа
и уезды донеслись известия [об этом], и [осталь-
ные военачальники] пе осмеливались более нару-
шать законы»340.
Мероприятия Ци по установлению более эф-
фективного контроля над Шэньси приносили, оче-
видно, определенные результаты. Одним из таких
результатов было участие в проводимых Цп
«экзаменах на степени» кандидатов из Шэньси.
Лю Юй получил возможность перебрасывать
шэньсийские войска в другие районы Ци. Так,
например, Ли Шифу (Сяньчжун) по приказанию
Ци прибыл со свбим отрядом из Шэньси в Бянь-
цзин 347. Однако, даже когда шэпьсийские воена-
чальники прибывали ко двору, Лю Юй не мог
всецело ими распоряжаться: после того как Ли
Шифу оскорбил на пиру Лю Линя, «[Лю] Юй
и [Лю] Линь, хоть и хотели погубить [Ли] Сань-
чжупа, по из-за того, что у него было десять ты-
сяч отборных воинов, не осмеливались сделать
этого...»348.
Лю Юю так и не удалось установить эффектив-
ный контроль над Шэньси — власть в этом районе
по-прежнему оставалась в руках людей, подобных
Чжан Чжунфу.
* ♦
♦
Почти все осуществленные Ци мероприятия
были тесно связаны с установлениями, действо-
вавшими при Северной Сун. Это вполпе естест-
венно, так как цзиньские власти для того и возве-
ли на трон сунского чиновника Лю Юя, чтобы
он правил с помощью китайских методов. В опре-
деленном смысле внутренняя политика Ци была
как бы реакцией на кризис, охвативший в царст-
вование Хуэй-цзуна многие стороны деятельности
сунского государства. В самом деле, осуществляя
«закон о налоге-десятине», вводя повинности для
крестьянства и налог «мяньхан [и] цянь», прово-
дя особый курс по отношению к клеркам и лю-
дям, не сдавшим «экзамены на степени», урав-
нивая положения военных и гражданских чинов-
ников, отстраняя от власти евнухов и избирая
жесткий курс в отношении буддистского и даос-
ского духовенства, власти Ци резко критиковали
58
С. Н. ГОНЧАРОВ
пороки соответствующих сунских установлений и
заявляли об их «исправлении» при Ци. Однако
на деле «исправление пороков. Сун» зачастую
оказывалось лишь пропагандой, за которой кры-
лись те же цели, что и у сунских властей. Ха7
рактерпым примером может служить история вве-
дения и осуществления в Ци «закона о налоге-
десятине». Он, как провозглашалось, должен был
искоренить пороки сунского поземельного «двух-
разового налога», взимавшегося с «квадратных
полей». Дело кончилось тем, что Ци, взвинтив
ставку «десятины», перешло затем ко взиманию
«пятистепенпого налога», очевидно предполагав-
шего раздел земель на «квадратные поля». Одной
из существенных целей, которые преследовали
власти Ци, говоря об «исправлении пороков Сун»,
было стремление доказать, что на смену «погиб-
шей» Супской династии пришло государство Ци.
Почти всегда за декларациями Ци о «заботе о на-
роде» стояла забота о наполнении казны и уве-
личении армии.
Значительное влияние на мпогие аспекты внут-
ренней жизни и установлений Ци оказывали
также законы и обычаи чжурчжэней. Наиболее
яркий пример этого — создание в Ци «укреплен-
ных лагерей» (чжай) по типу чжурчжэньских.
В ряде случаев власти Ци во внутриполитиче-
ских мероприятиях проявили достаточную гиб-
кость и добились определенных успехов. Приме-
рами могут служить стимулируемая Ци морская
контрабандная торговля с Сун и привлечение Ци
сунского чиновничества. Отто Франке называет
Лю Юя «бесталанным и бесхарактерным сласто-
любцем»343. Не касаясь вопроса о человеческих
качествах Лю Юя, отметим все же, что его можно
характеризовать как довольно энергичного и пред-
приимчивого деятеля.
Отражением степени эффективности мероприя-
тий Ци могут служить данные о направлении
миграции населения в тот период. Цзиньское
вторжение сопровождалось переселением на юг
больших масс китайцев, которое способствовало
закреплению экономического превосходства Юга
пад Севером. Крупнейшие миграции населения
на Юг происходили в 1126—1138 гг. По мнению
Чжай Цзяцзюй, было четыре таких переселения.
В 1126—1127 гг. Цзинь захватила Бяньцзин и
народ Хэбэя, Хэдуна и Шаньси через р. Хуанхэ
бежал в Хэнань и далее на юг. В 11-29—ИЗО гг.
в результате вторжения цзиньской армии в Чжэ-
цзян, Цзянси и Хунань население района к югу
от р. Хуайхэ (Хуайнани) ушло на юг, переправ-
ляясь через р. Янцзы. В 1134 г. после перепра-
вы армий Цзинь и Ци через р. Хуайхэ жители
Хуайнани вновь бежали через р. ЯнЦзы.
В 1137—1138 гг., когда было упразднено Ци и на
его территорию вошли цзйньские войска, населе-
ние северо-запада страны мигрировало в Южную
Сун 350. Как видим, в период существования Ци
преобладало переселение на Юг, на территорию
Южной Сун. Это, однако, не означает, что отсут-
ствовала миграция населения с Юга на террито-
рию Ци. В конце 1131 г. Лю Юй создал в Суч-
жоу (пров. Аньхуй) «управление по приему пе-
ребежчиков»351 (чйсао шоу сы, гуй шоу гуань),
задачей которого было привлечение и прием лю-
дей с территории Южной Сун. В десятом месяце
1131 г. Ляо Ган писал: «...Лю Юй в районе меж-
ду Ци и Вэй сокращает повинности, уменьшает
налоги, завлекает фальшивыми чинами наших
„служилых мужей". Откуда можем знать, что
не посягнет па наши коренные земли»352. Здесь
Ляо Ган выражает беспокойство относительно
того, что политика Ци может оказаться привлека-
тельной для сунских подданных. Озабоченность
по поводу переманивания Лю Юем сунских под-
данных ярко выражена в докладе У Шэня от
конца 1132 г?53 В четвертом месяце 1134 г. Чан
Тун сообщал: «Фальшивое Ци учредило „управ-
ление по приему перебежчиков" и установило
обильное вознаграждение, дабы завлекать наших
подданных»354. Наконец, в десятом месяце того
же года Юй Жули доложил: «...по слухам Ли
Чэн, осваивая Сяньян, в некоторой степени при-
держивается законов, [поэтому] примыкающих
[к нему] людей все больше...»355 Эти высказывания
супских сановников Говорят о том, что какой-то
части сунского населения политика Ци представ-
лялась привлекательной, й поддапые Сун поэто-
му переселялись в Ци.
Имела место также миграция населения в
Ци с территории, непосредственно подчиненной
Цзинь. Захватив Хэбэй, Хэдун и Шаньси, чжур-
чжэни запретили ношение там китайской одежды,
причесок и под угрозой смертной казни обязали
население носить чжурчжэньские косы и халаты,
запахивающиеся на левую сторону. На террито-
рии Ци. этот «закон о перемене обычаев» не
действовал, там сохранились китайские одежды
и прически. Поэтому население Хэдуна и Хэбэя
стремилось переселиться в Ци. Цзипьские власти
пытались пресечь это жесточайшими репрессия-
ми353 и введением строгой регламентации любых
поездок 357, но, очевидно, без особого успеха.
Переселение народа на территорию Ци свиде-
тельствует о том, что внутренняя политика этого
государства представлялась многим его современ-
никам достаточно привлекательной.
Перейдем теперь к рассмотрению вопроса об
историческом значении внутриполитических ме-
роприятий Ци. Отметим прежде всего, что это
государство сыграло большую роль в закреплении
господства Цзинь над китайскими землями. По
мнению Тоямы Гундзи, за время существования
Ци чжурчжэни добились больших успехов в ут-
верждении своей власти над землями к северу
от Хуанхэ; пережив господство Ци, народ Шань-
дуна, Хэнани и Шэньси легче покорился чжур-
чжэням, чем если бы они сразу установили над
ним свою власть 353.
Как уже отмечалось, одним из коренных фак-
торов, обусловивших упразднение Ци, было во-
зобладание в Цзинь тенденции к унификации го-
сударственного аппарата по китайскому типу и
устранению дуалистических органов управления.
Следует, однако, помнить, что плодотворная дея-
тельность Цзинь в области государственного
строительства, накопление ею опыта господства
над китайскими землями стали возможны в нема-
лой степени благодаря наличию менаду Цзинь и
Южной Суп буферного государства. Следователь-
но, Ци само способствовало созданию предпосылок
для своего упразднения, а это говорит за то, что
оно, в общем, выполнило свою роль буфера.
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ 59
Контрабандная торговля морем с Южной Сун
и легальная торговля через сухопутные «тамож-
ни» при Ци как бы предвосхитили соответствую-
щие формы торговли между Цзинь и Сун. Как
отмечалось, многое Цзинь восприняла от Ци в
фискальной области. После упразднения Ци в
Цзинь ходили монеты Ци, и название ассигнаций
Цзинь было, возможно, заимствовано от ассигна-
ций Ци. Учрежденные Лю Юем в Шаньдуне уез-
ды продолжали существовать и при Цзинь, а не-
которые существуют и ныне. Очень важно, что
Цзинь получила от Ци готовое сотрудничать с
чжурчжэнями чиновничество: такие гражданские
чиновники, как Ли Е, Фзн Чжаннип и Фань Гущ
такие военачальники, как Ли Чэн, Кун Яньчжоу,
Сюй Вэнь и Ли Цюн, верно служили Цзинь после
упразднения Ци.
При управлении прежними землями Ци Цзинь
приходилось считаться с особенностями внутрен-
ней политики этого государства. Как уже гово-
рилось, Ци провозгласило курс на назначение чи-
новников лишь в зависимости от их способностей,
невзирая на выслугу, и что оно привлекало на
службу людей, не сдавших экзаменов на «цзинь-
ши». В «Биографии Лю Ко» из «Истории Цзинь»
под 1146 г. читаем: «...кто-то хотел уволить всех
лишних, а также занимающих неположенные дол-
жности чиновников и клерков Хэнани. [Лю] Ко
заявил: „Упраздненное Ци воевало со страной
к югу от [Янцзы] цзяна и во всем стремилось
добиться быстрых результатов. Оно не обязательно
всегда назначало людей согласно правилам. По-
этому [в Хэнани] есть такие люди, которые стали
крупными чиновниками, не сдав экзамен па сте-
пень, есть и такие, которые получили военную
власть, не сдав экзаменов в стрельбе из лука и
верховой езде. Ныне мы еще недавно умиротво-
рили [земли Ци и нужно] пока что завоевать сим-
патии населения. Как же можно производить
быстрые изменения?11 Тогда оставили все по-ста-
рому»309. Отсюда видно, что спустя несколько лет
после упразднения Ци Цзинь вынуждена была
учитывать специфику его «кадровой политики».
Особое положение в Цзинь заняли бывшие под-
данные Ци. Прежде всего, как уже отмечалось,
на них не распространялось действие «закона
о перемене обычаев». Жителей Шаньдуна, Хэна-
ни и Шэньси долго еще при Цзинь именовали
«южанами», противопоставляя их «ханьцам» —
жителям земель к северу от Хуанхэ. Это отрази-
лось, например, в экзаменационной системе
Цзинь30°.
Внутриполитические мероприятия Ци были для
чжурчжэней источником опыта управления ки-
тайскими землями. Под 1134 г. в «Истории
Цзинь» сообщается: «[Хэшиле Хула] отправился
в Биньчжоу, дабы тайно разузнать о важных де-
лах на южной границе, а также понаблюдать
за тем, как Лю Юй правит Ци. [Хэшиле Хула]
смог разузнать истинное положение вещей. [Удо-
стоился] особой похвалы Жуй-цзупа»301. Во мно-
гих случаях установления Ци были для цзинь-
ских деятелей как бы посредствующим звеном
в восприятии ими сунского опыта.
Как видим, роль государства Ци в истории
Цзинь была весьма значительной. Однако его
историческое значение выходит за рамки только
истории Цзинь.
Даосский патриарх Чан-чунь, прибывший к
Чингисхану, чтобы поведать ему о методах прод-
ления жизни, призвал монгольского правителя
«внутри» отказаться от плотских наслаждений,
а «вовне» прекратить страдания народа, для чего
необходимо было, по мнению Чан-чуня, отпра-
вить в завоеванные китайские земли дельного и
честного китайского чиновника, который управлял
бы народомщрименяя китайские методы. Далее
Чан-чунь заявил: «Ранее, когда государство
Цзинь обрело Поднебесную, то оно, дабы основать
[свое господство] и по той причине, что [чжурчжэ-
ни] еще не разбирались в настроениях жителей
восточных земель (Шуньдуна.— С. Г.) и Чжунъю-
ани, титуловали Лю Юя в Дунпине. [Он] правил
восемь лет, затем [Цзинь] захватила его [владе-
ния]. Это также хороший план для основания го-
сударства. Хочу, чтобы [Вы] обратили на него
внимание»302. Как видим, Чан-чуню основание
зависимого государства, подобного Ци, представ-
лялось куда более приемлемым, чем непосред-
ственное господство захватчиков над китайским
населением. По его мнению, только с помощью
такой внутренней политики, какую проводило Цн,
можно было «успокоить» народ.-
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Чжу Сицзу. «Вэй Чу лу» цзи бу. (Собрание допол-
нений к «Записям о фальшивом Чу»).— Тайбэй, 1955.
2 Да Цзинь дяо фа лу. (Записи о сострадании [паро-
ду] и покарапии [преступников] при Великой Цзинь).—
Шанхай, 1951, цз. 4, с. 138—140 (далее — ДЦДФЛ).
3 См.: Воробьев М. В. Чжурчжэни и государство Цзипь
(X в.— 1234 г.). Исторический очерк.— М., 1975, с. 152—
153; Миками Цугио. Кипдай сякай, сэйдзи-по кэнкю.
(Исследования общества и политики эпохи Цзинь).—
Токио, 1972, с. 324—343.
4 Тояма Гундзи. Кин тё си кэнкю. (Исследования по
истории династии Цзинь).— Киото, 1964, с. 233—235.
6 См.: Таскин В. С. Киданьский император па китай-
ском престоле.— В кн.: Сибирь, Центральная и Восточная
Азия в средпие века. Новосибирск, 1975.
° См.: Ли Синьчуань. Цзяпь-янь илай сипянь яолу.
(Погодные записи о важнейшем с периода Цзянь-янь).—
Шанхай, 1937, цз. 5, с. 115—116 (далее — ЯЛ).
7 См.: Вэй Ци лу. (Записи о фальшивом Ци).— Оу
сяп линши. (Аромат корней лотоса, собранный по кру-
пице), цз. 1 (далее—ВЦЛ).
8 См.: Сюй Мэнсипь. Сапьчао бэямэн хуйбянь. (Сбор-
пик о союзе с Севером при трех царствованиях).—Б. м.,
1875, цз. 181 (далее — ХБ).
8 ЯЛ, цз. 12, с. 272.
1и В этом районе вплоть до конца XVII — начала
XVIII в. сохранилось географическое название, связан-
ное с Лю Юем: «Река Люлэнхэ находится в 7 ли к се-
веру от уезда [Фучэн]... В просторечии называют ее
рекой Люлипьхэ. Лю Юй — человек из Фучэна. Его сын
[Лю] Линь некогда переправлялся здесь, поэтому [река]
и названа так...» (Гу Цзуюй. Души фапыой цзеяо. (Важ-
нейшие сведения по географии для чтения истории).—
Изд. Фувэнь Гэ, б. г., цз. 13, с. 7а).
11 Тояма Гундзи. Исследования.., с. 21.
12 См.: Чжан Шоу. Пилипь цзи. (Пилиньсрий сбор-
ник).— Цун шу цзичэп, чубянь. (Библиотека-серия, вы-
пуск первый) (далее — ЦШЦЧЧБ),.цз. 1, с. 6—7.
8*
00
С. Н. ГОНЧАРОВ
13 Тояма Гундзи. Исследования..., примеч. 4, с. 294—295.
н Там же, примеч. 2, с. 292—293.
15 Там же, с. 240—241.
16 ЯЛ, цз. 31.
11 Того. Цзинь ши. (История Цзинь).—Пекин, 1975,
цз. 3, с. 60; цз. 77, с. 1760 (далее —ЦШ).
18 Великое Ци — официальное наименование государ-
ства. Некоторое время и Южная Сун, страшась Цзинь,
использовала это название (см.: ЯЛ, цз. 49, с. 83; ЦШ,
цз. 77, с. 1760). Подданные Южной Сун, для которых
восшествие на престол Лю Юя было узурпацией, назы-
вали его государство «фальшивым Ци» (вэй Ци). Под-
данные Цзинь, писавшие после упразднения Ци, нередко
именовали его «упраздненным Ци» (фа Ци) (см., напри-
мер: Цзинь вэнь цзуй. (Лучшие образцы цзиньской про-
зы)/Сост. Чжан Цзиньу.—Сучжоу, 1906, цз. И, с. 176;
цз. 44, с. 2а).
19 ЯЛ, цз. 35, с. 681; цз. 39, с. 704—705.
20 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 23; Миками Цу-
гио. Исследования..., с. 356.
21 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 277—284, 311—321.
22 ЦШ, цз. 77, с. 1760.
23 См.: ЯЛ, цз. 39, с. 704; цз. 119, с. 1931.
24 См.: ХБ, цз. 170, с. 66.
25 Ци Чунли. Бэй хай цзи. (Собрание произведений
автора, известного под псевдонимом «Северное море»),—
Сыку цюапь шу чжэпь бэнь чуцзи. (Первое собрание
драгоценных книг из свода всех книг по четырем раз-
делам) (далее — ЧБЧЦ), цз; 28, с. 26; см. также: ЯЛ,
цз. 72, с. 1202.
26 ХБ, цз. 162, с. 4а.
27 Там же, с. 8а.
28 ЯЛ, цз. 53, с. 937.
29 См.: Tao Jing-Shen, The Jurchen in twelfth-century
China (a study of sinicization).— Seattle — London, 1975,
p. 35.
39 ДЦДФЛ, цз. 4, c. 147—148.
31 Там же, с. 104; ВЦЛ, цз. 1, с. 10а.
32 См.: Тояма Гундзи. Исследования..., с. 247—252,
298—364, см. также с. 22—24.
33 Смолин Г. Я. Крестьяпское восстание в провинциях
Хунапь и Хубэй в 1130—1135 гг.— Л., 1961, с. 104.
34 Воробьев М. В. Чжурчжэпи..., с. 114—115, 304—305.
35 См.: Не Чунци. Лупь Сун Тай-цзу шоу бинцюань.
(О взятии супским Тай-цзу военной власти в свои ру-
ки) .— Яньцзин сюэбао, 1948, № 34, с. 85—106.
38 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 22.
37 Воробьев М. В. Чжурчжепи..., с. 305.
38 ХБ, цз. 181, с. 7а; ВЦЛ, цз. 1, с. 16.
39 Там же.
40 ЯЛ, цз. 119, с. 1919.
41 См.: Хуан Бэньцзи. Лидай чжигуань бяо. (Таблицы
чиновничьих должностей различных эпох).— Шанхай,
1965, с. 25.
42 ХБ, цз. 181, с. 76. Фраза, стоящая в фигурных скоб-
ках, взята из ВЦЛ (цз.. 1, с. За), так как соответствую-
щую фрйзу из ХБ трудно понять (см.: Тояма Гундзи.
Исследования..., с. 251). Конъектура «нарушая общий
порядок» осуществлена па основании текста, приводимо-
го в сочинений Цао Жуна (см.: Цао Жун. Лю Юй шиц-
зп. (Деяния Лю Юя).— Чжао дай цуншу. (Собрание
кпик, озаряющих эпохи). Б. м., б. г., с. 9а).
43 См.: Mcknight В. Е. Village and Bureaucracy in
Southern Sung China.— Chicago — London, 1971, p. 73—75.
44 Цзиньто сюйбянь. (Продолжение цзипьтоского сбор-
ника)/Сост. Юэ Кэ.— Ханчжоу, 1883, цз. 5, с. 10а.
45 ХБ, цз. 244.
48 Миками Цугио. Киндай пюйчжэпь сякай-но кэнкю.
(Исследование общества чжурчжэней в эпоху Цзинь).—
Токио, 1972, с. 284—285.
47 ЯЛ, цз. 55, с. 974—975.
48 Продолжение цаиньтоского сборника, цз. 27, с. На.
49 См.: ХБ, Цз. 162, с. За.
80 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. И, с. 10а.
. 61 См.: Sung Biographies/Ed. by Н. Franke, Bd 1.— Wi-
esbaden, 1976, S. 301.
82 Mcknight В. E.. Village..., p. 56.
53 ЯЛ, цз. 4, c. 102.
84 Хань Юаньцзи. Наньцзянь цзя и гао. (Первый и
второй черновики из Наньцзяни).— ЦШЦЧЧБ, цз. 19,
с. 376.
85 Mcknight В. Е. Village..., р., 34.
86 ВЦЛ, цз. 1, с. 19а.
87 Цит. по:Судо Есиюки. То-Со сякай, сэйдзи си кэн-
кю. (Исследования социальной и экономической истории
Тан и Сун).— Токио, 1965, с. 697. _
38 Като Сигеси. Сина кэйдзайси кёсо. (Исследования
по экономической истории Китая), т. 1.— Токио, 1965,
с. 380—421.
89 ЯЛ, цз. 9, с. 21'1.
60 ВЦЛ, цз. 2, с. 18а.
81 Того. Сун ши. (История Сун).—Сыбу бэйяо. (Важ-
нейшая литература по четырем разделам).— Шанхай,
1939, цз. 85, с. 676—677 (далее — СШ).
82 ЯЛ, цз. 91, с. 1532.
83 ХБ, цз. 181, с. 11а; ВЦЛ, цз. 1, с. 66.
84 ЯЛ, цз. 113, с. 1823.
88 Там же, цз. 83, с. 1730.
88 ХБ, цз. (181, с. 116.
87 Ван Цзао. Фу си цзи. (Сборник «Фу си»).—
ЦШЦЧЧБ, цз. 2, с. 15.
68 См., например: «Сун хуэйяо» цзи гао. (Черновой
свод «Важнейших материалов эпохи Сун»),— Пекин, 1957,
с. 7017 (далее —СХЯ); Ван Цзао. Сборник «Фу си», цз. 2,
с. 16.
89 Чжу Си. Чжу вэнь гун вэнь цзи. (Собрание произ-
ведений просвещенного Гуна Чжу).— Сыбу цункань. (Соб-
рание изданий по четырем разделам) (далее — СБЦК),
цз. 95, ч. ,1, с. 1683.
70 См.: Тояма Гундзи. Исследования..., с. 253.
71 См.: ЦШ, цз. 79, с. 1778.
72 См.: Фэи Ци, Чэнь Банчжан. Сун ши цзиши бэпьмо.
(История Сун. в изложении событий от начала до кон-
ца).— Ванью вэньку, цз. 37, с. 71.
73 Смолин Г. Я. Антифеодальные восстания в Китае
второй половины X — первой четверти XII в.— М., 1974,
с. 179—180; Лапина 3. Г. Политическая борьба в средне-
вековом Китае (40—70-е годы XI в.).— М., 1970, с. 237—
238.
74 Дэн Гуанмин. Ван Аныни дуй Бэй Сун бинчжи-ды
гайгэ цоши цзици шэсян. (Мероприятия Ван Аныни по
реформе военной системы Северной Сун и его замыс-
лы) .— В кп.: Сун ши япьцзю лунвэнь цзи. (Сборник
статей по исследованию истории Сун). Шанхай, 1982,
с. 311—320.
78 Икэда Макото. Хоко хо-но сэйрицу то соно тэнкаи
(Ван Ан-сэки сэйдзи кайкаку-но мондай). (Становление
и развитие закона о «баоцзя» (к вопросу о политических
реформах Ван Аныни)).— В кн.: Содай кэнкю бункэн
тэё. (Тезисы статей по эпохе Сун) (далее — Тэё). Токио,
1961, с. 323.
76 Цит. по: Суде Есиюки. Исследования..., с. 696.
77 Нянь Сун вэнь фань. (Образцы прозы Южной Сун)/
Сост. Чжуан Чжунфан.— Б. м., 1888, цз. 12, с. 166—176.
78 ВЦЛ, цз. 2, с. 126.
79 Ямаути Масахиро. Нан Со сёки-но гунто-но сэйкацу
ницуйтэ-но ити косацу. (Исследование сущности разбой-
ников начала Южной Сун).— Сигаку дэасси, 1957, т. 66,
№ 12, с, 78—79.
80 Там же, с. 77—78.
81 О Ли Чэне см.: Чжао Лишэн. Цзин-кан, Цзянь-янь
цзянь гэчжун миньцзянь учжуан шили синчжи-ды фэн-
ей. (Анализ сущности различного рода вооруженных сил
парода в периоды Цзин-кан и Цзянь-янь).— Вэпь шич-
жэ, 1956, № 1:1, с. 58.
82 Их биографии см.: ЦШ, цз. 79, с. 1781—1786. По-
дробнее об их деятельности см.: Юй Юньго. Цун «Хай
шап-чжи мэп» дао «Шао-син хэи» цицзянь-ды бинбянь.
(Военные бунты в период от «переговоров па берегу
моря» до «мира периода Шао-син»).— В кн.: Сун ши
япьцзю лунвэнь цзи. (Сборник статей по исследованию
истории Сун). Шанхай, 1982, с. 466—510.
83 ЯЛ, цз. 133, с. 2141.
84 ХБ, цз. 182, с. 76; ВЦЛ, цз. 2, с. 2а—б.
88 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 4, с. 156.
88 Продолжение цзипьтоского сборника, цз. 27, с. 11а—б.
87 См.: Гончаров С. Н. Система «колодезных полей»
и «закон о налоге-десятине» в государстве Ци (ИЗО—
1137).— В кн.: Двенадцатая научная конференция «Об-
щество и государство в Китае». Тезисы и доклады, ч. 2.
М„ 1981, с. 80—89.
88 ЯЛ, цз. 128, с. 2078; СШ, цз. 174, с. 1311.
89 СХЯ, с. 6389.
90 Сунси сёккаси якутю. (Комментированный перевод
раздела «Продовольствие и товары» из «Истории Сун»),
т. 1.— Токио, 1965, с. 463.
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ
61
91 ЯЛ, цз. 56, с. 980.
92 Там же, цз. 128, с. 2078; СШ, цз. 74, с. 1311; СХЯ,
с. 6389.
93 ХБ, цз. 230, с. 7а.
94 ВЦЛ, цз. 1, с. 19а.
95 Там же.
94 ЦШ, цз. 44, с. 1006.
97 ХБ, цз. 162, с. 86; Сюн Кэ. Чжунсин сяоцзи. (Крат-
кая хроника возрождения династии).— ЦШЦЧЧЦ, цз. 15,
с. 187.
98 Кувахара Есиро. Мэн ко сэн сосицу ницуйтэ. (О
создании «мяпьхап цянь»).— Тэё, с. 194; Лапина 3. Г.
Политическая борьба..., с. 255—256.
99 ВЦЛ, цз. 1, с. 186.
100 Trausettel R. Ts’ai Tsing (1046—1126) als Typus des
illegilimen Ministers.— Miincnen, 1964, S. 107—108; Ли
Синьчуань. Цзянь-лнь илай чаое цзацзи. (Различные за-
метки о дворе и периферии с периода Цзянь-янь), сб. 1.—
Шанхай, 1937, цз. 15, с. 212.
101 ВЦЛ, цз. 1, с. 26; ХБ, цз. 181, с. 76.
102 Като Сигеси. Исследования..., т. .2, с. 239—247.
193 См.: Морохасн Тэцудзи. Дай кайва дзитэн. (Боль-
шой китайско-японский словарь), т. 7.— Токио, 1955—
1960, с. 540.
104 ХБ, цз. 161, с. 2а.
105 Там же, цз. 181, с. 26, 13а; ВЦЛ, цз. 1, с. 8а.
108 ВЦЛ, цз. 1, с. 4а.
107 ХБ, цз. 181, с. 36.
108 Там же; ВЦЛ, цз. 1, с. 86.
199 ХБ, цз. 181, с. 26—За, 126—13а; ВЦЛ, цз. 1, с. 8а—б.
119 Лоу Яо. Гуп куй цзи. (Сборник «Вопреки сове-
сти»).—СБЦК, цз. 95, с. 907.
111 ЯЛ, цз. 53, с. 937.
112 См.: Линь Жуйхань. Шао-син шиэрнянь ицянь
Нань Суп гоцип-чжи яньцзю. (Исследование внутреннего
положения Южной Суп в период до 12-го года Шао-
сип).— В кп.: Суп ши япьцзю цзи. (Сборпик исследова-
ний по истории Сун). Тайбэй, 1957, с. 182—193.
113 Образцы прозы Южной Суп, цз. 14, с. 1а—б.
114 Первым собрал эти указы Като Сигеси (Като Си-
геси. Исследования..., т. 2, с. 277), опи приведепы также
и Тоямой Гундзи (Тояма Гундэи. Исследования..., с. 306—
308). Эти авторы, однако, не использовали данных, содер-
жащихся в разделе «Закопы о наказаниях» в «Сун ху-
эйяо».
115 ЯЛ, цз. 35, с. 628.
116 ХБ, цз. 154, с. 66.
117 ЯЛ, цз. 77, с. 1263.
118 Там Hie, цз. 36, с. 686.
119 Там же, цз. 52, с. 919; СХЯ, с. 6548.
120 Хун Май. И Цзянь чжи. (Записи [рассказанного]
И Цзянем), сб. 1,—ЦШЦЧЧБ, цз. 14, с. 107.
121 ЯЛ, цз. 54, с. 950, 957.
122 Там же, цз. 63, с. 1067; СХЯ, с. 6548.
123 СХЯ, с. 6548.
124 ЯЛ, цз. 89, с. 1491; СХЯ, с. 6548.
125 ВЦЛ, цз. 2, с. 15а.
128 Там же, С. 15а—166.
127 Тояма Гундзн. Исследования..., примеч. 34, с. 306.
126 См.: Чжан Шоу. Пилипьский сборник, цз. 1, с. 7—8.
129 См.: Ван Цзао. Сборпик «Фу си», цз. 1, с. 8.
130 См.; Ляо Ган. Гао фэн вэпь цзи. (Собрание произ-
ведений автора, известпого под псевдопимом «Высокий
пик»).— ЦБЧЦ, цз. 1, с. 18а—6.
131 ВЦЛ, цз. 1, с. 18а—б.
132 ЯЛ, цз. 95, с. 1577; СШ, цз. 374, с. 3069.
133 Ляо Ган. Собрапие произведений..., цз. 5, с. 8а—б,
96—10а.
134 ХБ, цз. 149, с. 106—11а.
135 Сюн Кэ. Краткая хропика..., цз. 11, с. 142.
136 ЯЛ, цз. 86, с. 1416—1417.
137 Като Сигеси. Исследования..., т. 2, с. 247, 277.
138 ЯЛ, цз. 87, с. 1441.
139 Там же.
140 Там же, цз. 88, с. 1470.
141 СХЯ, с. 6549; ЯЛ, цз. 69, с. 1163.
142 ВЦЛ, цз. 1, с. 196.
143 Ван Шэнфэн. Супдай гуаньфу-ды «хуэй и». (Ка-
зенная «хуэй и» эпохи Сун).— Чжунго ши яньцзю, 1981,
№ 4, с. 74-82.
144 См., например: ХБ, цз. 156, с. 46.
145 См.: ЯЛ, цз. 102, с. 1671—1672.
146 ХБ, цз. 197, с. 76; см. также: ЯЛ, цз. 119, с. 1949.
147 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 44, с. 2а.
148 См.: СШ, цз. 186, с. 1412.
149 См.: Лапина 3. Г. Политическая борьба..., с. 249—
250.
159 См.: Пэн Синьвэй. Чжунго хоби ши. (История де-
пег в Китае).— Шанхай, 1965, с. 549; Тояма Гундзи.
Исследования..., с. 303.
151 Тояма Гундзи, Исследования..., с. 303—304.
152 ЯЛ, цз. 131, с. 2110.
153 Хино Кайдзабуро. Бэй Со дзидай ни окэру др тэцу
сэн коси тиики гадзё саку ницуйтэ. (О политике уста-
новления районов обращения медной и железной моне-
ты при Северной Сун).—Тоё гакухо, т. 24, № 2.
154 ЯЛ, цз. 85, с. 1495; цз. 95, с. 1589.
156 См.: Цяо Юэмэй. Сун Цзинь маои чжунды чжэндоу
тупби-ды доучжэп. (Борьба за медную монету в торгов-
ле между Сун и Цзипь);—Лиши яньцзю, Пекип, 1982
№ 4, с. 115—127.
158 ЯЛ, цз. 133, с. 2142—2143; см. также: Юйвэнь Мао-
чжао. Да Цзинь го чжи. (Сведения о государстве Вели-
кая Цзипь).—Б. м., 1797, цз. 13, с. 2а; цз. 22, с. 2а.
157 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 421—436.
138 Хань Гопань. Бэйчао цзинцзи шитапь. (Исследова-
ние экономики Северных династий).—Шанхай, 1958, с. 21.
159 Ли Гуанби. Мипчао шилюэ. (Очерк истории дина-
стии Мин).—Ухапь, 1957, с. 73—74.
189 Пэн Дая, Сюй Тин. Хэйда шилюэ. (Краткое опи-
сание мопголо-татар).— В кп.: Мэпгу шиляо сычжуп
цзяочжу/Сост. Ban Говэй, с. 12а—б.
181 Мэн-да бэйлу. (Полпое описание монголо-татар).
Факсимиле ксилографа/Пер. с кит., введ., коммент, и прил.
Н. Ц. Мупкуева,— М., 1975, с. 95—96.
162 ЦШ, цз. 48, с. 1069.
163 Хун Май. Записи..., цз. 1.
184 ХБ, цз. 181, с. 16.
186 Пэн Синьвэй. История денег..., с. 428—432.
168 ВЦЛ, цз. 1, с. 7а; ЯЛ, цз. 106, с. 1721; Цао Жун.
Деяния Лю Юя, с. 306.
187 ХБ, цз. 170, с. 5а; цз. 181, с. 116.
188 Дай Исюань. Сундай чаоянь чжиду яньцзю. (Иссле-
дование системы соляных лицензий при Сун).— Шанхай
1957, с. 85—86, 111-412.
169 ВЦЛ, цз. 1, с. 196. Соль при Ци добывали в Цан-
чжоу (Шаньдун) и Цзечжоу (Шэньси) (см.: Сюн Кэ.
Краткая хроника..., цз 10, с. 136).
179 ХБ, цз. 181, с. 36, 4а, 14а; ВЦЛ, цз. 1, с. 86.
171 ВЦЛ, цз. 1, с. 7а; ХБ, цз. 181, с. 116.
172 См.: ХБ, цз. 193, с. 2а—За.
173 ХБ, цз. 137, с. 4а.
174 Там же, цз. 141, с. 4а; цз. 181, с. 6а; ВЦЛ, цз. 1,
с. 2а.
175 ЯЛ, цз. 30.
178 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 249.
177 СШ, цз. 372, с. 3057; Чжу Си. Собрание произведе-
ний..., цз. 98, с. 1775.
178 СШ, цз. 372, с. 3059; Хун Гуа. Паньчжоу вэнь цзи.
(Паньчжоуский сборник).—СБЦК, цз. 74, с. 475.
179 СШ, цз. 399, с. 3232; цз. 3449.
189 Там же, цз. 372, с. 3058.
181 См.: ВЦЛ, цз. 1, с. 86; ХБ, цз. 181, с. 9а.
182 См., например: ХБ, цз. 181, с. 4а; Лучшие образцы
цзиньской прозы, цз. 55, с. 86—106.
183 Хун Май. Записи..., сб. 1, цз. 1, с. 5.
184 СШ, цз. 453, с. 3586.
185 ВЦЛ, пз. 2, с. 166.
188 См.: СШ, цз. 428, с. 3413; цз. 453, с. 3586, 3487; ЯЛ,
цз. 39, с. 705; цз. 77, с. 1197; и т. д.
187 ВЦЛ, цз. 1, с. За.
188 Хун Май. Жунчжай суйби уцзи. (Пять сборников
заметок из кабинета Жунчжай), сб. 4.— Пекип, 1959,
цз. 10|, с. 95.
189 Kracke Е. A. Civil service in early Sung China (960—
1067).— Chicago — London, 1953,' p. 86—89.
199 ЯЛ, цз. 94, c. 1555.
191 ХБ, цз. 200, с. 56; см. также: ЯЛ, цз. 127, с. 2063;
Цянь Шишэн. Напь Суп шу. (История Южпой Сун).—
В кн.: Сычао бе ши. Б. м., 1793, цз. 13, с. 9а.
192 Lin J. Т. С. The Sung views on the control of govern-
ment clercs.— Journal of the Economic and Social History
of the Orient, _1967, vol. X, pt_2-3, p. 317—322; Миядзаки
Итисада. Кори-но байби-о тюсин тоситэ. (Сина канри
сэйкацу-но итимэн). (О поборах с клерков. (Одна из сто-
рон жизни китайского чиновничества)).— Тэё, с. 139—140;
62
С. Н. ГОНЧАРОВ
Он же. Ван Ансэки-но риси гонцу саку, (Политика Ван
Аныпи на слияние клерков и служилых мужей).—Тэё,
с. 250.
193 Kracke Е. A. Civil Service...., р. 72.
194 Ibid., р. 91—92.
196 Миядзаки Итисада. Кю хин кандзин хо-но кэнкю.
(Исследование системы «9 степеней чиновников»),— Кио-
то, 1956, с. 76—79, 566.
196 ЯЛ, цз. 134, с. 2157.
197 Gin J. Т. С. The Sung views..., р. 341—342.
198 О Ши Ишэне (Ши Куе) см.: ЦШ, цз. 79, с. 1786;
Юз Кз. Тин ши. (История, написанная у кровати).—
ЦШЦЧЧБ, цз. 1, с. 6—7; Ло Чун. Гуань юй «Навь Суп
чу-ды Фапь Жувэй ций» и вэпь-ды бу чуп. (Дополнение
к статье «Восстание Фань Жувэя в начале Южной
Суп»).— Вэпыпичжэ, 1956, № 6, с. 62.
199 ХБ, цз. 181, с. -8а; ВЦЛ, цз. 1, с. 36.
200 ВЦЛ, цз. 1, с. 36. '
291 Араки Тосикадзу. Содай «кэ цзюй» сэйдо кэнкю.
(Исследование «кэ цзюй» периода Сун).—Киото, 1969,
с. 1—2.
202 Чэнь Юань. Нань Сун чу Хэбэй синь даоцзяо као.
(Исследование о новых даосских сектах в Хэбэй в нача-
ле Южной Сун).— Пекин, 1962, с. И, 82—88, 112—117.
293 Кубо Токутада. Сёки «цюань чжэпь» кёдап-по ити
сэйкаку. (О характере секты «цюапь чжэпь» в началь-
ный период).— Тэё, с. 354.
204 ХБ, цз. 182, с. 8а; ВЦЛ, цз. 2, с. За.
295 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 44, с. 9а.
206 ХБ, цз. 181, с. 96; ВЦЛ, цз. 1, с. 46.
297 ХБ, цз. 181, с. На; ВЦЛ, цз. 1, с. 6а.
298 Лучшие образцы цэиньской прозы, цз. 44, с. 9а.
299 Араки Тосикадзу. Исследование..., с. 302.
219 См.: Чжун чжоу цзи. (Сборпик [стихов) из Сре-
динного райопа)/Сост. Юань Хаовэнь.— СБЦК, цз. 8,
с. 124; Цзинь ши цуйбянь. (Собрание надписей на же-
лезе и камне)/Сост. Ван Шуапь.— Шанхай, .1895, цз. 158,
с. 66—7а,
211 Ляо Ган. Собрание произведений..., цз. 2, с. 256—
26а.
212 ЯЛ, цз. 129, с. 2083.
213 См.: ХБ, цз. 154, с. 56—6а.
214 См.: Sung Biographies, Bd 1, р. 345—346; ХБ, цз. 220,
с. 116— 12а.
215 Дин Чуаньцзин. Сунжэпь иши хуябяпь. (Собрапие
неофициальных материалов о людях Суп), т. 2.— Пекин,
1958, цз. 14, с. 708.
216 Ху Инь. Фэйжапь цзи. (Сборпик «Изысканное»).—
ЧБЧЦ, цз. 10, с. 29а.
217 Ху Хун. У фэн вэнь цзи,— ЧБЧЦ, цз. 2, с. 16а—
176. „
218 См.: Чжан Цзюнь. Чжунсин бэилапь. (Полное обо-
зрение возрождепия дипастии).— ЦШЦЧЧБ, цз. 1, с. 6.
219 Сюн Кэ. Краткая хроника..., цз. 20, с. 243; ЯЛ,
цз. 104, с. 1700—1701.
229 Ямаути Масахиро. Нап Со кэпкоку сёки-но бусё
сэйреку пицуитэ-но ити косацу. (Исследование о силах
военачальников в период основания Южной Сун).— Тоё
гакухо, 1955, т. 38, № 3, с. 52—54.
221 См.: Чэнь Дэнъюань. Гоши цзювэнь. (Старинные
известия из отечествеппой истории), т. 2, с. 269—271.
222 Ван Цзао. Сборпик «Фу си», цз. 1, с. 2—6; ХБ,
цз. 145, с. 2а.
223 См.: Сяньшань вэпь цзи.— ЧБЧЦ, цз. 25, с. 4а—б;
ХБ, цз. 153, с. За; цз. 154, с. 106—На; цз. 156, с. 46;
Пилиньский сборпик, цз. 1, с. 5.
224 ХБ, цз. 145, с. 86—9а.
225 Там же, цз. 181, с. 86; ВЦЛ, цз, 1, с. За.
228 ЯЛ, цз. 130, с. 2097.
227 Там же, цз. 69, с. 1172—1173; ХБ, цз. 155, с. 17а—б.
228 ЯЛ, цз. 127, с. 2071—2072; цз. 132, с. 2120.
229 ХБ, цз. 178, с. 26.
239 Чжао Дин. Цзянь-янь билу. (Заметки периода
Цзяпь-янь).— ЦШЦЧЧБ, Цз. 3, с. 23.
231 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 295.
232 См.: Васильев В. П. Религии Востока: конфуциан-
ство, буддизм и даосизм.— Спб., 1873, с. 45—46.
233 Eberhard W. Conquerors and rulers: social forces in
Mediaeval China.— Leiden, 1962, p. 63—64, 103, 116—121.
234 Twitchett D. The composition of the T’ang ruling
class: new evidence from TUnhuang.— In: Perspectives on
the T’ang. New Haven — London, 1973, p. 62.
235 См., например: Eberhard W. Conquerors and rulers...,
p. 120.
238 ХБ, цз. 73, c. 46—5a.
237 Там же, цз. 75, с.’ 36.
238 Wright А. Е. The Sui dynasty (the unification of
China 581—617).— N. Y., 1978, p. 36; Гончаров С. H. О тер-
мине «хань эр» в китайских источниках X—XIII вв.—
В кн.: П. И. Кафаров и его вклад в отечественное восто-
коведение. (К 100-летию со дня смерти), ч. 1. М., 1979,
с. 117—134
239 Haeger J. W. Political crisis and the integrity of cul-
ture.— In: Crisis and prosperity in Sung China. Tucson. 1975,
p. 143—161; Trausettel R. Sung patriotism as a first step
towards Chinese nationalism.— Ibid., p. 199—212.
249 Лю Цзыцзянь. Юэ Фэй. (Юэ Фэй).—В кн.: Сунши
яньцзю цзи. (Собрание исследований по .истории Сун),
т. 6. Танбэй, 1971, с. 61—82.
241 Яи Чжунлян. Сюй «Цзычжи тунцзянь» чанбянь
цзиши бэпьмо. (Черновая подборка .материалов к «Про-
должению всеобщего зерцала управлению помогающего»
в записи событий от их начала до конца).— Тайбэй, 1967,
цз. 149, с. 4488.
242 ХБ, цз. 97, с. 4а.
243 ЯЛ, цз. 2, с. 42.
244 ХБ, цз. 91, с. 66.
245 Там же, цз. 79, с. 12а—б.
248 Подробнее см.: Тоима Гунзди. Исследования...,
с. 595—614.
247 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 44, с. 9а—б.
Цзиньто цуйбянь. (Цзиньтоский сборник).— Хан-
чжоу, 1883, цз. 6, с. 26; ХБ, цз. 159, с. 16, 26.
249 ХБ, цз. 182, с. 126-М66; ВЦЛ, цз. 2, с. 7а—106.
259 Сборник [стихов]..., цз. 1, с. 35.
251 СХЯ, с. 7017.
252 ХБ, цз. 181, с. 4а.
253 СШ, цз. 399, с. 3232; цз. 452, с. 3579.
234 Хун Май. Записи...., сб. 2, цз. 1, с. 4—5.
. 255 Lao Ganshun. Southern Chinese scholars and educa-
tional institutions in early Yuan: some preliminary re-
marks.— In: China under Mongol rule. Princeton. 1981.
p. 119—124.
258 ВЦЛ, цз. 2, c. 16a—б; см. также: ЯЛ, цз. 55, с. 966.
257 См.: ЯЛ, цз. 51, с. 904; цз. 52, с. 921; цз. 102,
с. 1665—1666.
258 ХБ, цз. 165, с. 5а.
259 ЯЛ, цз. 26, с. 524.
269 Цзиньтоский сборник, цз. 19, с. 10а.
281 Сборник [стихов]..., цз. 2, с. 37.
282 Sariti A. W. Monarchy, bureaucracy and absolutism
in-.the political thought of Ssu-ma Kuang.— Journal of
Asian Studies, Ann Arbor, 1972, vol. 32, p. 58—59; Lin J. T. C.
Accomodation politics: Southern Sung China and 1930th
China.— In: Studia Sino-Mongolica. Festschrift fur H. Fran-
ke.. Wiesbaden, 1979, S. 73.
263 Mote F. W. The growth of Chinese despotism.— Ori-
ens Extremus, 1961, N 8, p. 8—17.
264 Чай Дэгэнь. Сундай хуаньгуань цаньюй цзюпыпи
као. (Исследование об участии евнухов в военных делах
при Суп).—Фужэнь сюэчжи, т. 10, № 1-2, с. 181—182,
191—195, 204—209.
283 Sung Biographies, Bd 1, S, 127—129.
288 Цзянь-янь фупи цзи. (Записка о реставрации мо-
парха в период Цзяпь-янь).— ЦШЦЧЧБ, с. 1, 5; СШ,
цз. 469, с. 3685.
267 ВЦЛ, цз. 1, с. 20а.
268 При Суп разведение голубей для императорской
потехи было обязанностью евпухов (см.: Е Шаовэн. Сы-
чао вэньцзянь лу. (Записи о виденном и слышанном при
четырех царствованиях).— Чжибуцзучжай пуншу, сб. 3,
с. 96—10а).
289 ВЦЛ, цз. 1, с. 166.
279 См.: СШ, цз. 469, с. 3685—3686; ЯЛ, цз. 102, с. 1682;
Сюн Кэ. Краткая хроника..., цз. 20, с. 234.
271 См.: Линь Тяньвэй. Сундай чучоу дуде-чжи янь-
цзю. (Исследовапие продажи «свидетельств об обраще-
нии» в эпоху Суп).— В кн.: Сунши яньцзю цзи. (Сбор-
ник исследований по истории Сун), т. 4. Тайбэй, 1969,
с. 309—360.
272 См.: Фо цзу тунцзи. (Общая хроника буддийских
патриархов). —В кн.: Тайсё синею дай дзокё. (Китай-,
ская трипитака, заново составленная н годы Тайсё),
т. 49. Токио, 1964, цз. 47, с. 424
ЗАВИСИМОЕ ОТ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ ГОСУДАРСТВО ЦИ 63
273 См.: Шаньдун тунчжи. (Сводное описание Шань-
дуна).—Б. м., 1736—1843, цз. 35, с. 42а—б; Собрание
надписей.,., цз. 154, с. 2а.
274 ЯЛ, цз. 104, с. 1854.
275 См.: Чжоу Хуэй. Цинбо бечжи. (Отдельные записи
из Цинбо).—Чжибуцзучжай цуншу, цз. 1, с. 4а.
278 Чжан Чжифу. Чжанши кэшу. (Рассказы господи-
на Чжана, достойные того, чтобы их записать).— Хапь-
хай. (Море кпиг). Б. м., 1849, с. 7а.
277 Ch’en К. S. Buddhism in China. A historical survey.—
Princeton, 1964, p. 146.
278 CJU, цз. 377, c. 3089; цз. 381, c. 3116; цз. 383,
c. 3131; цз. 399, c. 3300.
279 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 294—295.
260 ЯЛ, цз. 54, с. 956; Сюн Кэ. Краткая хроника...
цз. 11, с. 149.
281 Цзинань фу чжи. (Описание области Цзипань).—
Цзинань, 1839, цз. 67, с. 72а—73а.
282 Лучшие образцы цзиньской' прозы, цз. 'И, с. 10а.
283 Там же, с. 176.
284 Гу Цзуюй. Важнейшие сведения по географии...,
цз. 34, с. 6а; цз. 36, с. 236, 24а, 25а, 27а; Сводное описа-
ние Шапьдупа, цз. 3, с. 596, 726, 736.
283 Гу Цзуюй. Важнейшие сведения по географии...,
цз. 31, с. 14а; Сводное описапие Шапьдупа, цз. 3, с. 456.
288 Сводное описапие Шапьдупа, цз. 4, с. 10а, 18а, 186.
287 ХБ, цз. 151, с. 1а—б.
288 Люй Ихао. Чжун му цзи, цз. 2, с. 146.
289 Сюн Кэ. Краткая хроника..,, цз. 8, с. 97.
290 Лай Ихао. Чжун му цзи, цз. 2, с. 66.
291 Там же, с. 8а, 146.
292 ЯЛ, цз. 64, с. 1085.
293 Там же, цз. 110, с. 1784.
294 Чжай Жувэнь. Чжуп хуэй цзи. (Собрание произ-
ведений автора, посмертно удостоенного титулом «верный
и милостивый»),— ЧБЧЦ, цз. 2, с. 286.
295 Лан Ихао. Чжун му цзи, цз. 5, с. 46.
298 ХБ„ цз. 162, с. 86.
297 См.: Гу Цзуюй. Важнейшие сведения по геогра-
фии..., цз. 31, с. 46, 5а; цз. 34, с. 116; Гуцзинь тушу цзи-
чэн. (Полпое собрание кпиг и изображений древпости
и современности). Чжифандяпь. (Географический свод)".—
Б. м., 1933, цз. 190, с. 516, 556; Чжунго фэншэн диту.
(Карты Китая по провинциям).— Шанхай, о. г., карта 7.
298 См.: Ван Цзяо. Сборник «Фу, си», цз. 20, с. 228—229.
299 См.: Ван Минцин. Хуйчжулу. (Записки помахива-
ющего мухогопкой).— Шапхай, 1964, цз. 9, с. 197.
309 ЯЛ. цз. 83, с. 1363;- цз. 92, с. 1532; цз. 94, с. 1559;
цз. 99; Чжан Цзюнь. Полпое обозрение..., цз. 3, с. 11.
301 ВЦЛ, цз. 2, с. 16а.
302 ХБ, цз. 182, с. 14а—б.
303 СХЯ, с. 6029; Ли Синьчуань. Различные заметки
о дворе..., сб. 1, цз. 1, с. 227. *
394 Собрание падписей..., цз. 156, с. 1а; Лучшие образ-
цы цзиньской прозы, цз. 36, с. 186.
зоб Чжуан Цзиюй. Цзи лэй бянь. (Собрание заметок,
равное по ценности куриному ребру).— ЦШЦЧЧБ, цз. 1,
с. 18.
306 Люй Ихао. Чжуп му* цзи, цз. 5, с. 46.
307 ЯЛ, цз. 131, с. 2131; см. также с. 2132.
308 Kracke Е. A. Sung K’ai-feng: pragmatic metropolis
and formalistic capital.— In: Crisis and prosperity in Sung
China. Tucson, 1975. p. 60.
309 Ibid., p. 55—60, 64, 66, 75; Hartwell R. A cycle of eco-
nomic change in imperial China: Coal and iron in Northern
China 750—1350.— Journal of the economic and social his-
tory of the Orient, Leiden, 1967, vol. 10, pt 1, p. 124, 126—
127, 449—151, 153—154; Стужина Э. П. Китайский город
XI—XIII вв.: экономическая и социальная жизнь.— М.,
1979, с. 99—402 и след.; Чжоу Баочжу. Сундай Дунцзин
чэнши цзинцзи-ды фачжань цзици цзай Чжун-вай цзинц-
зи, вэньхуа цзяо лю чжун-ды дивэй. (Экономическое раз-
витие Восточной столицы эпохи Сун и ее место в эконо-
мическом и культурном взаимовлиянии между Китаем и
заграницей).— Чжунго ши яньцзю, 1981, № 2, с. 48—65.
310 ВЦЛ, цз. 1, с. За; ХБ, цз. 181, с. 8а.
311 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 240—242.
352 ЯЛ, цз.- 129, с. 2083.
313 Мэн Юаньлао. «Дупцзин мэпхуа лу» чжу. (Ком-
ментированные «Сны о великолепии Восточной столи-
цы»!.— Пекип, 1960, с. 60.
3(4 Тояма Гундзи. Исследования..., примеч. 24, с. 305.
318 Моу Жуньсунь. Чжэ Кэцунь. мочжимин каочжэп
цзянь лунь Суп Цзян чжи цзецзюй. (Исследования над-
гробной надписи Чжэ Кэцуня, а также суждение об
участи Сун Цзяна).— Вэныпичжэ сюэбао, Тайбэй, 1951,
№ 2, с. 139—147.
316 Ямаути Масахиро. Бусё Тайсаку-но иккэн тоситэ
каптару Чжан Цзюпь-но Фупин сюйпэй саку. (Наступле-
ние Чжан Цзюня при Фупине как одна из мер против
военачальников).—Тоёси кэнкю, 1960, т. 19, № 1, с. 45—50.
317 ХБ, цз. 147, с. 1а—6; ЯЛ, цз. 43, с. 791.
318 Об их происхождении см.: Лучшие образцы цзинь-
ской прозы, цз. 44, с. 8а; ЦШ, цз. 79, с. 1787.
319 ХБ, цз. 143, с. За—б.
320 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 296—297.
321 ЯЛ, цз. 122, с. 1971.
322 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 57, с. 126.
323 Чжан Ин. Супчао наньду шицзян чжуань. (Био-
графии 10 военачальников, [живших] после переправы
Суп па Юг).— Билипь лапгуапь цуншу, цз. 1, с. 1а—36.
324 ЯЛ, цз. 42, с. 775.
325 Ямаути Масахиро. Наступление.,., с. 42—43.
326 См.: ЯЛ, цз. 52, с. 919—920; цз. 61, с. 1054; цз. 71,
с. 1196—1197; цз. 73, с. 1215—1216, 1221—1222.
327 ЯЛ, цз. 132, с. 2122.
328 Там же, цз. 133, с. 2133.
329 ВЦЛ, цз. 2, с. 136—14а.
330 ЯЛ, цз. 52, с. 922.
331 Лучшие образцы цзипьской прозы, цз. 44, с. 2а—б.
332 См.: Юйвэнь Маочжао. Сведения о государстве
Великая Цзинь, цз. 7, с. 36.
333 ЦШ, цз. 79, с. 1788.
334 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 44, с. 8а—б.
335 ЯЛ, цз. 127, с. 2061.
336 Там же, цз. 132, с. 2120.
337 Там же, цз. 133, с. 2133; цз. 134, с. 2150; цз. 135,
• с. 2161.
338 ВЦЛ, цз. 1, с. 12а; ХБ, цз. 182, с. 16—2а.
339 См.: ХБ, цз. 149, с. 76—8а; цз. 150, с. ба-б, 9а—б;
ЯЛ, цз. 51, с. 912; цз. 52, с. 922.
340 Лучшие образцы цзиньской прозы, цз. 55, с. 96.
341 ВЦЛ, цз. 1, с. 36; ХБ, цз. 181, с. 86.
342 ХБ, цз. 18, с. 36, 14а; ВЦЛ, цз. 1, с. 86.
- 343 ХБ, цз. 157, с. 6а.
344 В тексте стоит не «И», а другой иероглиф; однако
источники свидетельствуют о том, что наместпиком Чанъ-
ани, правителем Шэньси был Лю И (см.: Юн-лв да
дянь.—Пекин, 1960, цз. 10876, с. 176), следовательно,
здесь речь идет имеппо о пом.
345 ХБ, цз. 181, с. 5а.
348 ЦШ, цз. 128, с. 2767.
347 Чжан Ин. Биографии 10 военачальников..., цз. 3,
с. 46—5а.
348 Там же, с. 56—6а.
349 Franke О. Geschichte des Chinesischen Reiches,
Bd. 4.— Berlin, 1948, S. 225.
350 Чжан Цзяцзюй. Ляп Сун цзипцзи чжупсипь-ды
папь и. (Перемещение па юг экономического центра
обеих Суп).— Ухань, 1957, с. 44—46.
331 См.: Тояма Гундзи. Исследования..., с,- 300.
332 Ляо Ган. Собрание произведений..., цз. 1, с. 56—6а;
ЯЛ. цз. 48, с. 861.
333 ХБ, цз. 154, с. 56—7а.
334 ЯЛ, цз. 75, с. 1244.
333 Там же, цз. 94, с. 1561.
388 Там же, цз. 40, с. 744.
387 Там же. цз. 47, с. 854.
338 Тояма Гундзи. Исследования..., с. 292—293.
339 ЦЩ. цз. 78, с. 1772.
380 Воробьев М. В. Чжурчжэни..., с. 197; ЦШ, цз. 97,
с. 2131.
381 ЦШ, цз. 82, с. 1840.
382 Ила Чуцай (Елюй Чуцай). Сюань фэн цинхуй лу.
(Запись о благоприятном сочетании сокровенных сти-
хий).—В кн.: Дао цзан. Шанхай, 1922, с. 8а—б.
64
В. В. ЕВСЮКОВ
В. В. ЕВСЮКОВ
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
Тунгусо-маньчжурскому племени чжурчжэней
было суждено сыграть в судьбах Дальнего Восто-
ка яркую и значительную роль. История тунгусо-
маньчжурской государственности восходит к госу-
дарству Фуюй, существовавшему в Маньчжурии
в первых веках нашей эры. После его гибели сле-
дует длительный период раздробленности и упад-
ка, завершившийся консолидацией чжурчжэнь-
ских племен и возникновением в начале XII в.
империи Цзинь, включившей в себя помимо
Маньчжурии также и Северный Китай. В резуль-
тате монгольского нашествия Цзинь была уничто-
жена и закончился «имперский» период истории
чжурчжэней. Государство чжурчжэней погибло,
но их этнос выжил: чжурчжэни рассеялись по
Маньчжурии и вернулись к своему прежнему об-
разу жизни, чтобы спустя три столетия вновь
появиться на страницах истории — на этот раз
уже под именем маньчжуров — и основать дина-
стию Цип, господство которой над Китаем было
свергнуто лишь в результате Синьхайской рево-
люции в 1911 г.
Столь незаурядное историческое прошлое тун-
гусо-мапьчжуров па протяжении значительного
времени заслуженно привлекало к себе присталь-
ное внимание востоковедов. Вполне понятно, что
при этом их интерес был обращен в первую
очередь К наиболее ярким моментам истории тун-
гусо-маньчжуров. Большая по объему литература
посвящена династии Цип и отчасти Цзинь. Если
же характеризовать степень изученности истории
чжурчжэней в целом, то вполне можно согласить-
ся с метким замечанием М. В. Воробьева о том,
что «чжурчжэни принадлежат к числу тех наро-
дов, чья известность далеко уступает их роли
в истории». За последние годы советскими восто-
коведами достигнут значительный успех в изуче-
нии данной проблематики. В первую очередь
нужно упомянуть два крупных исследования:
М. В. Воробьева — «Чжурчжэни и государство
Цзинь (X в.— 1234 г.)» и Г. В. Мелихова —
«Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.)». Пер-
вая из этих двух монографий хронологически за-
канчивается разгромом монголами Цзинь. Вторая
посвящена возвышению в конце XVII в. цзянь-
чжоуских чжурчжэней — будущих маньчжуров и
начальному периоду политической истории мань-
чжурской династии Цин. Период же в три с поло-
виной столетия между этими двумя этапами еще
не получил должного освещения. Между тем он
если не столь ярок, то, во всяком случае, не
менее важен, чем «имперский» период истории
тунгусо-маньчжурской народности.
\ Одним из краеугольных камней традиционной
китайской идеологии — конфуцианства был тезис
о том, что окружающие Китай народы суть вар-
вары, которые ни в культурном, ни в экономиче-
ском, ни в политическом отношении не могут
сравниться с Поднебесной. Единственное, на что
они способны,— это принимать участие в смутах,
время от времени вспыхивающих в Срединном
государстве как результат утраты государем до-
бродетели «дэ». Поднебесная считалась единым
самодовлеющим организмом, ход событий внутри
которого определяет течение всей мировой исто-
рии. Соседним народам оставлялось «право» либр
воспринимать конфуцианскую культуру и тем са-
мым, по мнению конфуцианцев, становиться ки-
тайцами, либо прозябать в «варварстве» и на-
ходиться в состоянии вассалитета по отношению
к Китаю. Это, а также стремление Китая уже в
новое время по возможности избегать каких-либо
контактов с Европой способствовало тому, что в
европейском востоковедении в свое время утвер-
дилось представление о Китае как о полностью
изолированном государстве, никак не связанном
с внешним миром (разумеется, это не относится
к нынешнему состоянию науки о Востоке). На
наш взгляд, отчасти поэтому отдельные значи-
тельные как по своей протяженности, так и по
важности периоды «варварской» истории чжурч-
жэней незаслуженно остались в тени.
Разгромив вначале Цзинь, а затем и Сун, мон-
голы установили свое владычество над всей тер-
риторией Китая. Большое число чжурчжэней по-
гибло, а оставшиеся в живых бежали назад .в
Маньчжурию. Огромные по своему размаху
завоевательные походы монгольских феодалов,
а также внутренние усобицы в самой юаньской
империи не позволяли монгольским императорам
уделять большое внимание северо-восточным
окраинам своих владений. Поэтому исторические
сведения о Маньчжурии и чжурчжэнях эпохи
Юань отрывочны и скудны. Интерес Китая к
Маньчжурии возрос с приходом к власти дина-
стии Мин, свергнувшей монгольское владычество.
Мин была заинтересована в том, чтобы установить
как можно более тесные контакты с чжурчжэнями,
обезопасить свои северо-восточные границы и,
по возможности, подчинить чжурчжэней своему
политическому и культурному влиянию. С этой
целью в Маньчжурию и Приморье несколько раз
снаряжались торгово-дипломатические экспедиции,
была создана номинальная территориально-адми-
нистративная система чжурчжэньских «караулов»,
впрочем вскоре развалившаяся. Расцвет чжур-
чжэньской политики Минов приходится на пер-
вую половину XV в. Вторая половина XV сто-
летия характеризуется постепенным спадом по-
литической активности Китая на Северо-Востоке,
ослаблением и без того непрочных и неровных
чжурчжэньско-китайских связей. Вызвано это
было как внешне- и внутриполитическими труд-
ностями, переживаемыми Мин, так и все нара-
ставшим сопротивлением чжурчжэньских племен
явно экспансионистским поползновениям минско-
го Китая.
Необходимо отметить, что историческая судьба
чжурчжэней тесно переплетена с судьбами дру-
гих племен и народностей, населявших средневе-
ковую Маньчжурию и соседние с ней районы:
монголами, тюрками и др. Этническая история
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
65
Маньчжурии до сих пор изучена недостаточно.
Это трудная для исследования проблема, так как
зачастую источники не дают этнической диффе-
ренциации племен. Во многом еще не ясны этно-
генез самих чжурчжэней, компоненты, входившие
в чжурчжэньский этнос, не до конца изучены эт-
ническое и культурное взаимопроникновение раз-
личных народностей и влияние племен друг на
друга. Все это важно еще и потому, что зачастую
принадлежность к тому или иному этносу опре-
деляла и внешнеполитические установки, и пози-
цию племени, и соответственно различное отноше-
ние к себе со стороны минского Китая. Так, по от-
ношению к монголам политика Мин была иной,
чем, скажем, по отношению к чжурчжэням. Впро-
чем, иными были лишь формы и приемы, сущность
же и цели минской внешней политики оставались
неизменными. Поэтому изучение отношений Ки-
тая с другими, нечжурчжэньскими племенами в
ряде случаев помогает лучше представить и уяс-
нить суть таких, папример, дипломатических ин-
ститутов, как данничество и вассалитет.
Связи Китая с чжурчжэнями и их соседями
имели значение пе только для последних. Неред-
ко благополучие и стабильность внутри самой
Минской империи зависели от состояния отно-
шения с северными «варварами», которые, случа-
лось, активно вмешивались в дела Китая. Мин
была заинтересована также и в торговле с чжур-
чжэнями, хотя часто терпела от нее убытки.
В целом отношения можно расценивать если и
не как равноправные, то, во всяком случае, что
касается подавляющего большинства чжурчжэпь-
ских племен, пе как вассальные.
При изучении истории Маньчжурии бросается
в глаза крайняя неоднородность, пестрота и слож-
ность этнического состава населявших ее народно-
стей. Преобладающим компонентом в районах
Приамурья, Северо-Восточной Маньчжурии и
Приморья, несомненно, были тунгусо-маньчжуры.
Однако в этногенезе тунгусо-маньчжуров значи-
тельную роль играли этнически чуждые им пле-
мена и народы. Китайские и корейские средневе-
ковые источники далеко не всегда позволяют диф-
ференцировать этносы, что объясняется как уда-
ленностью северо-восточных территорий, недоста-
точностью прямых контактов, так и пренебрежи-
тельным отношением к «варварам», которое века-
ми господствовало в официальной идеологии Ки-
тая и Кореи. Так, в китайских исторических со-
чинениях различные по своей этнической принад-
лежности (чжурчжэни, монголы, тюрки) племена
Маньчжурии часто обозначаются самыми общими
терминами (дун-бэй и — «северо-восточные варва-
ры», дун-ху—«восточные варвары», е-жэнь —
«дикари», фань—«варвары»).
Чтобы лучше представить себе историю чжур-
чжэней после падения созданной ими империи
Цзинь, необходимо подробней остановиться на
этой проблеме.
Первое, что обращает на себя внимание при рас-
смотрении этнической истории чжурчжэней,—
это значительное влияние монгольского элемента.
Монголы исторически составляли существенную
часть населения Маньчжурии, особенно ее запад-
ных областей. До сих пор остается дискуссионным
вопрос о том, являлись ли одной из ветвей мон-
9 Заказ Jfl 856
голов кидани, создавшие иа территории Южной
Маньчжурии и Северного Китая империю Ляо
(916—1124 гг.). Предполагают, что монгольским
было племя шивэй (шивэй жучжэ — один из воз-
можных предков чжурчжэней). Киданьская импе-
рия объединяла в себе конгломерат племен и народ-
ностей (монголов, тюрков, тунгусо-маньчжуров, ко-
рейцев)1. Таким образом, уже сейчас можно пред-
полагать, что кидани имели сильную монгольскую
примесь. Чжурчжэни (по крайней мере их часть)
до 1115 г. были васслами киданей. В третьей гла-
ве сочинения «Саньчао бэймэн хуэйбянь» («Соб-
рание документов о дипломатических сношениях
с Севером при трех императорах»), составленного
в XII в. при Южной Сун, говорится): «Когда ки-
даний' Абаоцзи, воспользовавшись смутами и
упадком династии Тан, основал на севере свое
государство, он присоединил к нему 36 варварских
племен; одним из них были чжурчжэни. Побояв-
шись, что чжурчжэни будут причинять беспокой-
ства, Абаоцзи заставил могущественные чжурч-
жэньскпе роды и большие семьи — всего несколь-
ко тысяч дворов — переселиться на юг, в Ляоян,
чтобы разделить их силы и не дать им возможно-
сти сноситься с другими чжурчжэнями. Те, кто
были переселены в Ляоян и приписаны к нему,
стали называться хэсугуань. Их называют циви-
лизованными чжурчжэнями»2. Из этого примера
видно, что чжурчжэпи не только довольно теспо
контактировали с киданями, но и порой больши-
ми группами переселялись на их территорию и,
возможно, частично смешивались с ними.
Влияние монголов в Маньчжурии и их доля в
эе населении возросли в результате завоеватель-
ных походов Чингисхана и создания ими империи
Юань (1280—1367). Монголы были довольно мно-
гочисленным народом; в XIII в., по сообщениям
арабских и монгольских источников, их число уд-
воилось. По оценке Н. Ц. Мункуева, к началу
XIV в. общая численность монголов составляла
около 1.5 млн. чел. В летописи «Алтай тобчи»
(1604 г.) сообщается, что последний монгольский
император Тогон-темур в 1368 г. бежал из Дайду
г,о 100 тыс. воинов, оставив на произвол судьбы
300 тыс. своих соотечественников. Большинство из
них так и не вернулись в Монголию, а остались в
Китае, некоторые поселились на границах Мин-
ской империи, в том числе на северных и северо-
восточных’. Последним крупным очагом юань-
ского сопротивления долгое время оставался Ляо-
дун. В результате его подавления Минами часть
монголов осела там и, возможно, переселилась в
Маньчжурию.
В ходе кровопролитных военных действий
Цзинь с монголами в 1234 г. множество чжурч-
жэней, переселившихся в середине XII в. в Китай,
было истреблено. Полностью монголы уничтожи-
ли царский род Ваньянь. Часть чжурчжэней ос-
талась на территории Китая, основав там поселе-
ния (например, в Шаньдуне), часть бежала на
свои исконные земли. Территорией обитания
чжурчжэней вновь стали Маньчжурия, Приаму-
рье и Приморье.
Данных о численности чжурчжэней в эпоху
Юань и Мин у нас нет. Более или менее досто-
верные сведения можно извлечь лишь из цзинь-
ской статистики. Согласно йереписи 1183 г., к
ее
В. В. ЕВСЮКОВ
1200 г. в Цзинь проживало не более 4—5 млн.
чжурчжэней, т. е. примерно 10% от общей чис-
ленности населения империи. Эта цифра основы-
вается на данных о численности военных поселен-
цев (мэнъань-моукэ) — 4,8 млн. чел., большинство
из которых были чжурчжэнями*. Остается неиз-
вестным, какое число чжурчжэней цроживало в
то время за пределами Цзинь и сколько их по-
гибло в ходе войп с монголами. Мы пе знаем,
сколько чжурчжэней после падения Цзинь оста-
лось в Китае (впрочем, их число, видимо, было'
невелико). Поэтому трудно дать хотя бы при-
близительную численность чжурчжэньского насе-
ления Маньчжурии в юаньское, а тем более в
минское время. Происходившие значительные пе-
ремещения племен усложнили и без того не до
конца ясную этническую картину в данном ре-
гионе. Однако можно утверждать, что основным
компонентом населения по-прежпему являлись
тунгусо-маньчжуры. Западная часть Маньчжурии
была населена в основном различными монголь-
скими племенами.
Вследствие тесных контактов с монголами и
длительного монгольского господства над Северо-
Востоком часть чжурчжэньских племен, в первую
очередь родовая аристократия, до определенной
степени монголизировалась. В китайских и корей-
ских-источниках эпохи Мин («Мин ши», «Юн-лэ
шилу», «Коре са» и др.) в описаниях, посвящен-
ных чжурчжэням, часто встречаются личные име-
на и названия целых племен явно монгольского
происхождения. Например: «Кададай, вождь ди-
ких чжурчжэней» (монг. qada — скала); «Бату-
бука, вождь диких чжурчжэньских племен»
(монг. buqa — бык, распространенное монголь-
ское имя); «Даругачи, вождь диких племен ку-
вэнь» (кувэнь — китайская транскрипция встреча-
ющегося в монгольской ономастике Кеиип); «Лап
Баргудай, тысячник в гарнизоне. Цзяньчжоу»;
«Елей-темюр, вождь чжурчжэней» и др.’ В ко-
рейской хронике «Коре са» среди чжурчжэньских
территорий, расположенных на северо-восточных
границах Кореи, упоминается область мэнгу
(т. е. монголов). Китайские и корейские источ-
ники часто сообщают о чжурчжэньском племе-
ни улянха. По мнению Хироси Икеути, это племя
населяло территорию между р. Хайлань и верх-
ним течением р. Тумэнь к северо-западу от Ху-
эйнина, т. е. исконно чжурчжэньские земли
Этноним «урянхай» широко известен среди мон-
голов. Трудно сказать, откуда так далеко на во-
стоке, на корейской границе появились монголы.
Возможно, это потомки уряпхайских монголов, а
может быть, просто сильно мопголизированные
чжурчжэньские племена. В XV—XVI вв. корей-
цы часто называли чжурчжэней оранкайцами (ис-
каженное «урянхай»). Это слово прочно вошло в
корейский язык со значением «варвар», «дикарь»,
«чужеземец»7'. Когда в 1592 г. японцы высадились
на континенте, переправились через р. Тумэнь
(Туманган)’ и. вторглись в Корею, корейцы при-
звали на помощь оранкайцев (т. е/чжурчжэней) .
Только тогда им удалось отразить нападение
японских феодалов*.
Можно указать еще на один пример. Так, по
мнению Г. Франке, чжурчжэньский клановый этно-
ним Гуан-цзи-ла, несомненно, связан *с монголь-
ским этнонимом «хунгират». Хунгираты — извест-
ное монгольское племя, из которого члены клана
Чингисхана традиционно.выбирали себе жен*.
О достаточно тесных связях между тунгусо-
маньчжурскими и монгольскими племенами, осо-
бенно в западной части Маньчжурии, говорит и то,
что в эпоху Цин (1644—1911), когда маньчжурам
потребовалось расширить контингент своих вось-
мизнаменных войск, они активно начали включать
в них родственные себе народности, в том числе
дауров и солонов. Последние, хотя и значительно
отличались от маньчжуров по экономическому ук-
ладу и сильно монголизировались (по крайней
мере дауры, а также часть солонов), в расовом,
и языковом отношении оставались достаточно
близкими к ним, чтобы их можно было считать
родственниками маньчжуров ,0.
Все эти факты объяснится не только мигра-
циями племен и этнической ассимиляцией. Соз-
дав огромную державу и покорив множество на-
родов, монголы высоко подняли престиж своей
нации. Среди подданных Юаньской империи по-
явилась тенденция принимать монгольские имена.
Иметь монгольское имя считалось почетным и
престижным. По этому поводу Рашид-ад-дин пи-
шет: «Вследствие их (татар.— В. Е.) чрезвы-
чайного величия и привилегированного положе-
ния даже тюркские племена несмотря иа свое от-
личие стали известны под их (т. е. татар.— В. Е.)
именем и начали сами называть себя татарами.
Различные племена почитали честью считаться их
родственниками. Так, в настоящее время вследст-
вие великолепия Чингисхана и его рода, который
называется монгольским, такие тюркские племе-
на, как джалаиры, татары, ойраты, онгуты, кэрэ-
иты, найманы, тангуты и другие, хотя у каждого
чз них было свое имя и собственное название, ра-
щ самопрославления стали называть себя монго-
лами, тогда как в древности они не признавали
этого имени. Их нынешние потомки считают, что
в древности они были родственниками монголов,
и называют себя этим именем. Но ведь не так уж
давно монголы были одиноким племенем в окру-
жении тюркских степных народов. Сейчас дело
Дошло до того, что жители Китая, чжурчжэни,
нангиясы (т. е. южные китайцы.— В. Е.)'/уйгуры,
кипчаки, туркмены, карлуки, калачи, все пленни-
ки и все таджики, которые выросли среди монго-
лов, называют себя монголами»4*.
Даже китайцы довольно часто брали себе мон-
гольские имена. Первый император Минской ди-
настии (1368—1398) вынужден был констатиро-
вать в изданном по этому поводу специальном
указе: «В настоящее время многие, забыв имена
своих предков, обратились к презренным варвар-
ским именам и считают их почетными. Некоторые
опустились до того, что .взяли себе варварские
личные имена, изучают язык варваров и перени-
мают их обычаи»**.
В «Корё са» часто встречаются упоминания о
корейцах, носивших монгольские имена уже после
падения Юань. Видимо, не были исключением в
данном случае и чжурчжэни. Одним из свиде-
тельств монгольского влияния на чжурчжзньскую
ономастику являются иногда встречающиеся у
чжурчжэней юапьского и минского времени буд-
дийские имена, что в то время было характерно
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.) 67
исключительно для монголов. В «Юн-лэ шилу»
упоминается вождь караула Цзяньчжоу (область,
принадлежавшая чжурчжзням) по имени Шицзя-
ну. «Шицзя» — не что иное, как сокращенный
вариант китайской транскрипции одного из имен
Будды — Шакья-муни (кит. Шицзямуни). Иерог-
лиф «ну» означает «раб». Таким образом, все имя
переводится как «раб Будды»13.
Можно предположить, что язык чжурчжэней
подвергся определенному влиянию со стороны
монгольского. Их письменность до сих пор не рас-
шифрована. До нас дошло сочинение XIV в.
«Хуаи июй» («Китайско-варварские словари»), со-
ставленное в 1382 г. монголом Хо Юаньцзе. Впер-
вые оно было исследовано немецким ученым
В. Грубе “. В нем содержится более 800 затрап-
скрибировапных китайскими иероглифами чжурч-
жэньских слов с переводом их значений. По край-
ней мере некоторые из этих слов могут быть
идентифицированы как монгольские. Если нема-
ло монгольских заимствований встречается в
древнечжурчжэньском языке XII—XIII вв., то в
XV — начале XVI в. в позднечжурчжэньском их
число намного возрастает15.
Помимо тунгусо-маньчжуров и монголов Мань-
чжурию населяли и некоторые тюркские племена.
Одним из них, по-видимому, было племя Си, из-
давно кочевавшее на соседних с чжурчжэньскими
землях. Их исконная территория — ляоская об-
ласть Дадин-фу (современный Цаган Субурган в
бывшей пров. Жэхэ1’)', расположенная, как сооб-
щается в «Саньчао бэймэн хуэйбянь», «в 1000 ли
от Яныпаня (т. е. Пекина.— В. Е.)». Тюркское
влияние прослеживается в языке и ономастике
чжурчжэней. Так, чжурчжзньское имя Вангу
(Юнгу, Хуанго), видимо, связано с тюркским
племенным этнонимом «онгут»1Т.
Значительное влияние на историю и этногенез
чжурчжэней оказали бохайцы. Бохай — географи-
ческое понятие (переводится с китайского как
«отдаленное море»)’, собирательное название для
федерации различных по своему происхождению
племен, которые в VIII в. создали на севере Ко-
реи и большой части Маньчжурии одноименное
государство. Первоначально бохайцами китайцы
обобщенно называли обитателей побережья «бо-
хайского моря». Большую роль в этногенезе бо-
хайцев, видимо, сыграл корейский элемент1’. Сог-
ласно преданию, предки правящего цзиньского ро-
да были выходцами из Кореи. Некоторые чжурч-
жэньские роды вели свое происхождение от бо-
хайцев. Последние играли важную роль в станов-
лении цзиньского административного аппарата.
К 1207 г. в Цзинь проживало около полумиллиона
бохайцев, что говорит о многочисленности этой на-
родности ”.
В китайских источниках содержатся любопыт-
ные сообщения, позволяющие предположить, что
в этногенезе тунгусо-маньчжурских и монгольских
народностей Маньчжурии принимали участие
европеоидные племена. В «Саньчао бэймэн хуэй-
бянь» говорится: «Живущие дальше всего, близ
Восточного моря, называются „чжурчжэнями Во-
сточного моря”. Среди них часто встречаются
желтоволосые. Всех тех, у кого желтые глаза и
зеленые зрачки, называют „желтоголовыми чжур-
чжзнями“»20, «Желтоголовые чжурчжэни» антро-
9*
пологически могли быть родственны европеои-
дам21. В танских источниках упоминаются «жел-
тоголовые шивэй». После создания Ляо кидани
поглотили шивэй. До сих пор не решен вопрос,
кем они были: монголами или тунгусами. В «Синь
Тап шу» говорится о том, что язык шивэй и мо-
хэ (предков чжурчжэней) одинаков22. Однако
скорее всего федерация шивэй состояла как из
монгольских, так и из тунгусо-мапьчжурских ком-
понентов. «Желтоголовые чжурчжэни» могли быть
родственниками «желтоголовых шивэй» или по
крайней мере иметь общего европеоидного предка.
Другим указанием па возможную связь между
чжурчжэнями и шивэй служит тот факт, что в
танскую эпоху объединение последних помимо
«желтоголовых шивэй» включало также «больших
и малых жучжэ шивэй». Вероятно, «жучжэ» —
древнейшая из дошедших до нас форма этнонима
«чжурчжзнь». В таком случае самое раннее упо-
минание о чжурчжзнях относится к 748 г., когда
шивэй прислали посольство к тапскому двору2’.
Китайские хронисты подчас плохо представляли
'себе конкретную обстановку в Маньчжурии. Они
далеко не всегда давали себе труд вникать в от-
личие одного «варварского» племени от другого.
В «Юань ши» говорится: «Все эти темничества
управляли землями, лежащими к югу и северу
от реки Хуньтупцзян (Сунгари — нижнее течение
Амура после впадения в него этого притока.—
Г. М.}\ население их составляли шуй-дада и нюй-
чжэни»21. Нюйчжэнями китайцы называли чжурч-
жэней, а «шуй-дада» служило обозначением мон-
гольских племен. Монголы также часто именова-
лись «фань» (варвары), а чжурчжэни — «е-жень»
(дикари). Однако можно привести примеры, когда
монгольские племена обозначались в источниках
как чжурчжэпьские, и наоборот.
Можно целиком согласиться с Г. В. Мелиховым,
когда он пишет, что «для китайских и маньчжу-
ро-китайских источников весьма характерно упо-
минание о частях одного и того же племени, оби-
тавших в разных местах, под разными названия-
ми, равно как и противоположная тенденция —
когда используется одно общее название для
группы совершенно различных племен. Все это
было вызвано, 'конечно, объективными историче-
скими причинами и в первую очередь отсутствием
непосредственных контактов с некоторыми из
этих племен»25. В сборнике «Дадагуань лайвэнь»
(«Документы монгольского бюро»)' из 30 текстов
па монгольском и китайском языкам 20 относятся
к чжурчжэням, два — к племепам Центральной
Азии и лишь восемь — к урянхайским монголам.
Это было связано, видимо, с тем, что посольства,
прибывавшие через монгольскую территорию, ав-
томатически считались монгольскими2в. Монголь-
ские посольства, попадавшие в Китай морским
путем через Ляодупский залив в Шаньдун, обоз-
начались как чжурчжэпьские. Чжурчжэни и мон-
голы, отправлявшие совместные миссии (в частно-
сти, это касается трех урянхайских караулов)', ча-
сто не дифференцировались китайцами. Об этом
говорит и тот факт, что сопроводительные грамо-
ты чжурчжэньских посланцев, входивших в такие
миссии, направлялись в монгольское бюро депар-
тамента сы-и и гуань (это учреждение ведало де-
лами, касающимися «всех варваров»)'21 Следова-
68
В. В. ЕВСЮКОВ
тельно, минские чиновники часто подходили к
вопросу формально, не вникая в существо, дела.
Различие не по национальному признаку, а по
степени «цивилизованности» (с китайской точки
зрения) или по территории проживания начало
проводиться уже при Юань. Чжурчжэни, владев-
шие китайским языком и жившие в Китае, при-
равнивались юаньской администрацией к ханьцам,
а чжурчжэни, жившие в Маньчжурии, уравнива-
лись с монголами2’.
Минов интересовало в первую очередь то, что
«варвары» «изъявили покорность» и представили
«дань» (чем на самом деле были эти «изъявления
покорности» и «дань», мы увидим ниже), в де-
тали же китайцы вникали далеко не всегда.
Таким образом, история и этногенез чжурчжзнь-
ских и вообще тунгусо-маньчжурских племен, со-
ставлявших основную часть населения Маньчжу-
рии, были тесно связаны с историей других —
тюркских и особенно монгольских — народностей.
Одинаковые или очень близкие условия жизни
способствовали складыванию схожего экономиче-
ского уклада, постоянные контакты приводили к
взаимопроникновению элементов материальной и
духовной культуры. Политические пертурбации,
затрагивающие Маньчжурию (завоевания Чингис-
хана, а затем возвышение в конце XVI в. мань-
чжуров), ускоряли эти процессы. Чжурчжэней
послеюаньского времени, эпохи Мин нельзя рас-
сматривать изолированно от других соседних с ни-
ми племен.' Чжурчжзньско-китайские отношения
во многом строились по тем же принципам, что и
между монголами и тюрками, с одной стороны,
и минским Китаем— с другой. Их судьба скла-
дывалась в зависимости от политической конъ-
юнктуры.
На протяжении первых почти пятидесяти лет
правления Минской династии чжурчжэни прак-
тически не имели прямых контактов с Китаем.
Это было вызвано тем, что у Мин просто не до-
ходили руки до отдаленных от рубежей Китая
северо-восточных областей. Все царствование
первого минского императора (1368—1398) про-
шло под знаком непрерывной борьбы с монгола-
ми. Минам потребовалось довольно много време-
ни, чтобы окончательно подавить последние оча-
ги юаньского сопротивления.
Бежавшие из Китая в Монголию юаньские фео-
далы основали новую династию — Северная Юань.
О том, насколько серьезным противником она
являлась для Мин, можно судить по тому факту,
что в 1378 г. императорский двор отправил по-
сольство с поздравлением по случаю восшествия
на престол монгольского императора Тогус-тему-
ра. В правление североюаньских Шао-цзуна и
Тянь-шунь-ди Китаю пришлось совершить ряд
военных походов на территорию совремепной
Внутренней Монголии. Лишь после этого дина-
стий Северная Юань перестала существовать29.
На протяжении 20 лет главным противником Мин
оставался юаньский военачальник Нахачу, с
крупными силами закрепившийся в провинции
Ляоян и отказавшийся признать Минскую дина-
стию. Китайскому императору пришлось дважды
’(в 1370 и 1371 гг.) посылать к нему послов для
переговоров. Нахачу оба раза отверг предложения
о подчинении Мин, а послов казнил. Он постоянно
нападал на китайские поселения и во время одно-
го из рейдов уничтожил свыше 5 тыс. солдат про-
тивника. Наконец, в 1387 г. в Южную Маньчжу-
рию была послана 200-тысячная минская армия.
Только после этого Нахачу капитулировал.
Нахачу был потомком знаменитого полководца
Чингисхана — Мухали и пользовался среди мон-
гольских феодалов авторитетом30. Принимая это
во внимание и отдавая должное незаурядным лич-
ным качествам полководца, китайский император
милостиво обошелся с ним. Он пожаловал На-
хачу титул гуна Хайси* и принял вместе с его
войсками на китайскую военную службу. Когда
Нахачу заболел, император прислал к нему своего
личного лекаря. Такое расположение к юаньскому
военачальнику объяснялось тем, что Китай нуж-
дался в его помощи для борьбы против монголь-
ского хана. Позднее войска Нахачу использовал
минский генерал Фу Юйдэ для покорения племен
мань на границах провинций Сычуань и Юнь-
папь па юге Китая. Интересно отметить, что в
войсках Нахачу было много чжурчжэньских вои-
нов. Это и не удивительно, если учесть, что вла-
дения Нахачу включали в себя район Цзинь-
шань между реками Дупьмяохз и Итунхэ — при-
токами Супгари (западнее современного Чанчуня
и Нуньяня); позднее там располагались чжур-
чжэньские караулы (вэй)31. Пожалование Нахачу
титула гуна Хайси говорит о том, что его власть
распространялась и на это чжурчжзньское вла-
дение. В «Достоверных записях о правлении под
девизом Хун-у» («Хун-у шилу») земли «диких
племен Хайси» (т. е. чжурчжэней) постоянно упо-
минаются вместе с владениями Нахачу. Число
чжурчжэней в его армии в «Хуаи июй» определя-
ется как «сань-вань-ди нюй-чЖи», что можно пе-
ревести «чжурчжэни трех туменов» т. е. 30 тыс.
чел. По мнению Г. Серрайса, даже если тумен
(10 тыс. чел.) и не был укомплектован полно-
стью, то все равно вряд ли существовало три та-
ких крупных чжурчжэньских соединения; тогда
следует переводить «чжурчжэни третьего туме-
на». Г. Серрайс полагает, что число чжурчжэней
в монгольской армии Нахачу не превышало не-
сколько сотен32. Попав в составе монгольской ар-
мии в Китай, они остались на китайской службе.
Кроме Нахачу упорное вооруженное сопротив-
ление Минам оказывал другой крупный монголь-
ский феодал — Тогус-темур, владения которого
располагались вокруг оз. Буюр. В конце концов
он также был .вынужден подчиниться. Борьба с
монголами шла с переменным успехом и погло-
щала много сил. Она сковывала Мин и отвлека-
ла ее внимание от чжурчжэньских племен Мань-
чжурии. При первом императоре династии Мин
Китай пытался воздействовать на монголов не
только с помощью силы, но и иными политиче-
скими методами, используя давнишний принцип
своей внешней политики — «разделяй и власт-
вуй». Мины стали создавать на монгольской тер-
ритории военно-административные образования,
которые формально строились по китайскому ад-
министративному образцу и номинально подчи-
нялись Мин.
♦ Хайси —одна из чжурчжэньских территорий.
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
69
Подобный прием Китай издавна использовал по
отношению к народам, населявшим пограничные
с ним территории. Китайцы традиционно делили
их на «цивилизованные», или «культурные»
(шу), и «нецивилизованные», или «дикие» (шэн).
К «цивилизованным» относились народы, жив-
шие на сопредельных с Китаем территориях,
имевшие с ним более или менее регулярные кон-
такты и не настроенные против него враждебно.
«Дикие» соотечественники своих «цивилизо-
ванных» собратьев часто тревожили границы Ки-
тая и доставляли китайцам много хлопот. Стре-
мясь обезопасить свои границы от их вторжений,
Китай использовал для этого «цивилизованных
варваров». С ними заключались соответствую-
щие соглашения, вождям и родовой аристократии
жаловались китайские чиновничьи ранги, грамо-
ты и печати. Территории этих племен номиналь-
но получали китайский административный ста-
тус. В минскую эпоху такими административными
единицами были: ду-сы (управление), вань-ху-со
(темничество), вэй (караул, гарнизон), цянь-хусо
(тысячничество), со (пост), чжань (станция) и др.
При Мин административная система в самом
Китае имела дуалистический характер: все насе-
ление делилось на два сословия — военное и
гражданское. Гражданское население территори-
ально делилось на фу (область) и сянь (уезд)
и управлялось соответствующими органами, во-
енное подразделялось на караулы (вэй) и посты
(со), подчинявшиеся «штабам пяти армий» (у-
цзюнь дуду-фу).
В то время как гражданское сословие плати-
ло обременительные налоги и выполняло иные
повинности, военное регулярными податями не
облагалось: его главной обязанностью была служ-
ба в армии”. В самом Китае каждый караул на-
считывал 5600 чел. под командой чжи-хуэй-ши,
далее он делился на пять групп по 1120 чел.
во главе с тысячником (цянь-ху). Каждая из
этих групп подразделялась на более мелкие еди-
ницы по 112 чел. под командой сотника (бо-ху),
сотня состояла из двух подразделений по 50 чел.
и делилась на десятки во главе с десятским (сяо-
ци)3‘.
Нужно оговориться, что собственно китайские
караулы, как правило, никогда не насчитывали
положенного числа солдат. Тем более это каса-
ется караулов, формально учреждавшихся на не-
принадлежавших Китаю землях. Численность та-
кого караула определялась численностью состав-
лявшего его племени, а племенная организация
оставалась прежней. Далее номинально он не де-
лился на подразделения. Обычно лишь вождь и
один-два наиболее влиятельных старейшины по-
лучали ранги. По этому принципу формирова-
лась структура управления каждой провинцией.
В пограничных областях и стратегических райо-
нах доминирующую роль играла военная адми-
нистрация. Административные ранги, присваивав-
шиеся некитайским территориям, прямо свиде-
тельствуют о том, что их главной задачей было
служить буфером между Китаем и враждебными
ему племенами.
Вожди и старейшины племен, на землях кото-
рых создавались номинальные административные
единицы, формально считались чиновниками ки-
тайской администрации, а занимаемые этими
племенами территории, по мнению китайского
двора, составляли часть Срединной империи. Но
это скорее соответствовало устремлениям китай-
ских императоров, чей реальному положению ве-
щей. Вожди и старейшины управляли своими пле-
менами по-прежнему, не получая указаний от
китайского двора, а если и получали таковые, то
выполняли их по своему усмотрению. Китайское
вмешательство в их внутренние дела ограничи-
валось лишь поддержкой той или иной оппози-
ционной группировки внутри племени. Если и
встречаются сообщения о «назначении» нового на-
чальника, скажем, караула, то фактически это
означает, что в результате внутриплеменной
борьбы к власти пришел новый вождь, а китай-
ская администрация задним числом санкциониро-
вала происшедшую смену власти. Часто то или
ипое племя разрывало союзнические отношения
с Китаем и предпринимало против него враждеб-
ные действия. В таком случае двор «упразднял»
эту номинальную административную единицу и
искал себе новых союзников. Традиционная ки-
тайская историография представляет дело так,
что «варвары» будто бы добровольно являлись ко
двору с «данью» и просили о принятии их под
защиту китайского императора. Факты свидетель-
ствуют об обратном. Как правило, императорский
двор сам предлагал прибывшим торговым и дип-
ломатическим миссиям свое покровительство и
жаловал туземным вождям титулы и ранги. Это
видно, в частности, из того, что в период прав-
ления под девизом Юн-лэ практически перестали
создаваться караулы, темничества и другие ад-
министративные -единицы на территории монго-
лов, хотя приток монгольских торговых миссий
в Китай пе уменьшался по сравнению с эпохой
Хун-у. В то же время активно стали создаваться
подобные административные единицы на землях
чжурчжзпей. Дело в том, что в отношении мон-
голов этот прием оказался малоэффективным, и
новому императору пришлось от пего отказаться.
Получив от двора предложение о «создании» на
территории племени караула или темничества,
местные вожди имели мало причин для отказа.
Во-первых, зто служило признанием со стороны
могущественного соседа, что было само по себе
почетно, и, кроме того, обещало моральную и
политическую поддержку в возможных междо-
усобицах, а во-вторых, сулило значительные при-
вилегии в торговле с Китаем. Как мы увидим
ниже, так называемые «даннические» отношения
между «варварами» и Китаем, есть не что иное,
как замаскированная внешняя торговля, причем
далеко пе всегда выгодная для последнего. По-
лучаемые в обмен на «дань» ответные подарки,
как правило, значительно превосходили ее по
стоимости и фактически являлись субсидиями,
выдаваемыми туземным вождям за соблюдение
ими своих союзнических обязательств, которые
зачастую были самыми минимальными. При Мин
формально считалось, что племена, зависимые от
Китая, обязаны представлять свои войска во вре-
мя военных кампаний минских императоров. Од-
нако практически, за исключением некоторых
единичных случаев, это требование повсеместно
не выполнялось. «Даннические» обязанности, как
70
В. В. ЕВСЮКОВ ,
правило, не налагались, а там, где они формаль-
но существовали, при ближайшем рассмотрении
сразу же бросается > в глаза крайняя нерегуляр-
ность «даннических» миссий, что говорит о их
произвольном характере.
Таким образом, эта политика на деле означала
просто подкуп Китаем пародов, населявших со-
предельные с ним территории, с тем чтобы те не
тревожили его пограничные области и служили
буфером между враждебными племенами и им-
перией. Она проводилась императорским двором
в отношении тех племен, на которые Китай не
мог оказать прямого военного или политического
давления.
Основными направлениями внешнеполитиче-
ской деятельности первых двух минских импера-
торов были военные действия и политические
интриги против своих северных и северо-запад-
ных соседей. В правление первого из них Мин
главное внимание уделяла подавлению послед-
него сопротивления свергнутой династии Юань.
Его преемник, продолжая начатую отцом борьбу
на северных рубежах, обратил свои взоры на се-
веро-запад, в сторону Центральной и Средней
Азии. При нем усилилась минская зкспансия в
Юго-Восточпой Азии, посылались посольства да-
же в район Персидского залива и Восточной Аф-
рики. Он предпринял попытку укрепить отноше-
ния с Японией, Кореей, Таиландом. При этом
не осталась без внимания и населенная чжурч-
жэпями Маньчжурия. Можно с уверенностью
сказать, что после падения Юань на протяжении
примерно 50 лет чжурчжэни почти не имели кон-
тактов с Мин. Первые шаги по их установлению
были сделаны в период правления Юп-лз, в па-
чале XV в.
В период Юн-лэ, стремясь усилить свое влия-
ние па племена Маньчжурии, Мины вновь обра-
тились к традиционной практике создания ка-
раулов. В «Мип ши» (гл. 90) в разделе «Цзи-ми-
вэй» приводится список административных -еди-
ниц, учрежденных Минами на территории севе-
ро-восточных «варваров». В нем значатся: одно
управление (дусы) — Нургань, 384 караула
(вэй), 24 тысячничества (цянь-ху-со), 7 станций
(чжань), 7 «территорий» (димянь) и одно «ук-
репление» (сай). Далее сообщается, что из пих
178 было учреждено в 1403—1424 гг. и пять —
в 1436—1449 гг.35 В разных источниках приво-
дится разное число караулов, по поскольку все
источники основаны на данпых, содержащихся в
шилу (шилу — «достоверные записи», хронологи-
чески фиксировали наиболее- значительные собы-
тия, происходившие в царствование каждого им-
ператора; на основе шилу затем составлялись
династийные истории), то эти расхождения не-
велики. В отличие от собственно китайских ка-
раулов эти 384 караула, видимо, никак не зави-
сели от у-цзюнь дуду-фу. Ли Цзи, без ссылки на
источник, пишет, что при Мин «Маньчжурия,
считавшаяся северной заморской территорией
Шаньдуна... делилась на 25 „взй“ и некоторое
число „со“, подчинявшихся Военному управле-
нию Ляодуна , (Ляодун- дусы.—В. Е.), которое
управляло также и гражданским населением»36.
Хотя и неясно, какой период, времени здеф
имеется в виду, можно предположить, что
речь идет о середине XVI в. или даже о еще бо-
лее позднем времени, когда вследствие консоли-
дации маньчжуров и происходившего укрупнения
племенных объединений число туземных карау-
лов резко сократилось.
Судя по указанному в «Мин ши» числу карау-
лов, можно > подумать, что ими была охвачена
чуть ли не вся Маньчжурия и все проживавшие
там племена. Фактически дело обстояло далеко
пе так, названная цифра не соответствует дей-
ствительности. Данные об «учреждении» вне
Китая той или иной административной единицы,
содержащиеся в шилу, как правило, очень скуд-
пы. Обычно сообщается, что ко двору прибыл
такой-то туземный вождь, представил такую-то
«дапь», получил такой-то чин, а на территории
его племени были «учреждены» караул или тысяч-
ничество. При-нтом указывалось название местно-
сти, откуда прибыл новый «подданный». Чуже-
земные названия весьма приблизительно, часто с
ошибками транскрибировались китайскими
иероглифами. При переписке документов китай-
ские хронисты с традиционным для них пренебре-
жением к «варварам» часто не Давали себе труда
вникать в тонкости и заменяли одни иероглифы
другими, сходными по звучанию, некоторые
иероглифы выпускались, некоторые наоборот —
добавлялись. Так постепенно накапливались раз-
ночтения и «возникали» новые, существовавшие
лишь па бумаге караулы. Интересно, что многие
караулы и тысячничества носят название гор или
рек, причем реки преобладают над горами. Это
и понятно, так как большинство племен жило
по рекам, а местности, как правило, именовались
по названию протекающей там реки или располо-
женной в окрестностях горы. Однако, судя по
всему, не все реки, входящие в китайские транс-
крипции местных племенных названий, реально
существовали. Поясним это на примере. В корей-
ских источниках часто упоминается хорошо из-
вестное корейцам чжурчжзньское племя удиха.
В «Юн-лз шилу» это же название записано как
у-ди-хз (хэ—«река»), что переводится «река У-
ди» и соответственно «племя, живущее на
р. У-ди». Встречающаяся в корейских шилу ме-
стность У-инь-хузй в «Юн-лэ шилу» превращается
в У-ин-хз взй («караул на р. У-ин»). Если бы в
туземном слове последний элемент значил «ре-
ка», то корейцы, несомненно, затранскрибирова-
ли бы его иероглифом «хэ». Подобные ошибки
объясняются, видимо, тем, что китайский пере-
писчик, пытаясь сделать «варварское» название
более понятным, заменял один иероглиф на дру-
гой, ложно этимологизируя все слово". Так по-
являлись несуществующие реки и «учреждались»
мифические караулы.
Постоянно либо более или менее часто упоми-
нается лишь небольшое число наиболее крупных
и близко расположенных караулов, большинство
же из них были представлены мелкими племе-
нами, удаленными на большие расстояния от по-
граничных областей Мин. Явившись однажды ко
двору, совершив торговую сделку и получив ранг
караула или тысячничества, представители это-
го племени или вообще никогда больше не появ-
лялись в Китае, или же вновь попадали туйа
много лет спустя и уже под другим именем за-
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
71
носились в шилу. Многие племена меняли свое
место жительства п после очередной торговой
экспедиции в Китай ошибочно учреждалась но-
вая административная единица. Иногда караул
обозначался по имени вождя, возглавлявшего
прибывшую к минскому двору туземную торго-
вую миссию. Так, в 1405 г. с «данью» явился
чясурчжэньский вождь по имени Вэньмяньчи,
для него создали названное его именем тысячни-
чество. В 1410 г. учредили караул Кэчэнгэ, на-
званный так по имени его вождя33. При новом
вожде караул менял свое название и попадал в
записи под другим именем. Иногда тот или иной
вождь (он же формально «чиновник Мин») по
какой-либо причине разрывал отношения с Ки-
таем и занимал враждебную пЪзицию. Тогда мин-
ская администрация «ликвидировала» (опять-та-
ки на бумаге) мятежный караул. Когда отноше-
ния восстанавливались, караул «учреждался»
вновь, часто под иным названием, или на его
территории создавали новую административную
единицу.
Вышеизложенное позволяет попять, почему во
второй части приведенного в «Мин ши» списка
384 чжурчжэньских караулов большая часть наз-
ваний тех из них, которые были «учреждены» во
второй половине XV в., повторяет или является
другой транскрипцией названии караулов, возник-
ших еще в период Юн-лэ.
В составленном при династии Цип (1644—1911)
сочинении «Маньчжоу юаньлю као» («Исследо-
вание о происхождении маньчжур») относитель-
но чжурчжэньских караулов говорится, что Мип
никогда не достигала этих территорий, многие
названия ничему в действительности не соответ-
ствуют и много таких, которые под разной
транскрипцией перечисляются дважды, а то и
трижды30. Мотивы, побудившие составителей
«Маньчжоу юаньлю као» сделать зто заявление,
ясны: маньчжуры стремились доказать, что их
предки — чжурчжэни никогда не были зависимы
от Мин. В данном случае маньчжурские авторы
очень близки к истине. Некоторые исследователи
также полагают, что цифра, указанная в «Мин
,ши», чрезвычайно завышена. По мнению Жибера,
было не более 150—160 караулов40.
Следует помнить, что и эти 150—160 караулов
и тысячничеств никогда не образовывали какой-
либо системы и никогда не существовали одно-
временно. Торговые миссии чжурчжэней прибы-
вали нерегулярно, соответственно число «учреж-
денных» караулов год от года колебалось в са-
мых широких пределах: от 39 (в четвертый год
Юн-лэ) до одного. В иной год не прибывало во-
обще ни одной миссии. Лишь немногие караулы
фигурируют в источниках более или менее по-
стоянно, о большинстве из них сохранились лишь
упоминания. Тем более нельзя думать, будто эти
караулы охватывали все или хотя бы значитель-
ную часть чжурчжэньского населения Маньчжу-
рии. Чжурчжэни, будучи многочисленной народ-
ностью (к минскому времени их, возможно, на-
считывалось несколько миллионов), жили ма-
ленькими изолированными группами — родами,
кланами. Многие китайские сочинения упомина-
ют, что чжурчжэни «живут рассеянно». Можно
привести некоторые примеры, говорящие о чис-
ленности отдельных чжурчжэньских родов. В ко-
рейских шилу зафиксирован такой факт: в 1404—
1405 гг. Мин после долгих споров уступила Корее
территории 11 чжурчжэньских родов, располо-
женных на корейской границе (там находились
могилы предков корейских императоров). Соглас-
но этим источникам, там проживало 2 тыс. чжур-
чжэней, т. е. на каждый род приходится меньше
чем по 200 чел. В другом месте о некоторых
чжурчжэньских родах говорится: «Мэнгэ-темур “,
Даш и другие, вместе, имеют под своим началом бо-
лее 180 дворов и живут к югу от Гун-сянь-чжэнь
в области Цзин-чзн. Ба-эр-сунь, Чжу-хэ и другие,
вместе, имеют под началом более 50 дворов и
'живут в области Цин-юань». При нападении пле-
мен удиха, одоли и урянхай на Цин-юань они
выставили 300 всадников. Когда в сражении с
корейцами маоляньские чжурчжэни потеряли
160 воинов, зто было огромным уроном для все-
го рода42. Тем, что чжурчжэни жили в основном
малочисленными изолированными группами, и
объясняется столь большое число караулов.
Проблема определения мест проживания чжур-
чжзпьских племен в XV в. чрезвычайно сложна.
Гоминьдановский историк Ли Цзи, например,
считает, что большинство упоминаемых в мин-
ских источниках караулов уже идентифицирова-
ны43. Дело обстоит как раз наоборот: отождеств-
лению пока поддается лишь весьма небольшое
число названий. Данный раздел исторической
географии Маньчжурии изучен еще совершенно
недостаточно. Этому препятствует крайне лапи-
дарный характер сведений, содержащихся в ис-
точниках, их неопределенность, противоречи-
вость и запутанность. Наибольший вклад в изу-
чение данного вопроса сделан японскими исто-
риками. Из советских исследователей большую
работу в этом направлении (для более позднего
времени — XVI—XVII вв.) проделал Г. В. Ме-
лихов 44.
Скудость китайских сведений объясняется
плохим знанием этнографии п географии Мань-
чжурии. Хорошо известно, что даже в более позд-
нее время, при династии Цин (1644—1911), са-
ми маньчжуры довольно неопределенно представ-
ляли себе обширные северо-восточные районы сво-
ей родины — Маньчжурии. Для ознакомления с
географическими условиями Северо-Востока цин-
ский двор организовал в конце XVII в. целый
ряд специальных экспедиций. Стремясь возвели-
чить свою династию и доказать ее царственное
происхождение, Цины возводили свою генеало-
гию к цзиньскому царскому роду Ваньянь (на
самом деле полностью истребленному монголами
во время завоевания-Китая в начале XIII в.),
а своей прародиной считали горный массив Чан-
байшань («Вечнобелые горы»). В действительно-
сти же даже эта на самом деле исконно чжур-
чжэньская территория в конце XVII в. была
практически неизвестна маньчжурам. Расстояния,
указанные в «Шзнцзин тунчжи» («Всеобщее
описание земель Мукдена»), свидетельствуют <?
неосведомленности маньчжуров в реальной гео»
графин Дальнего Востока. Если принять содер-
жащиеся в источнике данные о протяженности
земель Мукдена на восток (4300 ли, т. е. более
2150 км), то получится, что эта территория за-
72
В. В. ЕВСЮКОВ
канчивается в Тихом океане, далеко за Японски-
ми островами45. Раз уж сами потомки выходцев
из Маньчжурии столь мало знали о географии сво-
ей прародины, то, пе боясь ошибиться, можно
предположить, что осведомленность в этой обла-
сти минских авторов была еще меньше.
В целом средневековые китайские авторы вы-
деляли три большие группы чжурчжзней: племе-
на Цзяньчжоу и Маолиня (иногда встречается на-
писание «Маолянь»), Хайси и «диких» чжурчжэ-
ней. Под цзяньчжоускими и маолиньскими чжур-
чжэнями подразумевались племена, входившие в
номинально учрежденные Мип в самом начале
XV в. караулы Цзяньчжоу-взй и Маолинь-вэй.
Территория, на которой находились эти караулы,
управляемые местными вождями и независимые
от Китая, а также состав и численность входив-
ших в них племен в разное время значительно
варьировали. Поскольку эти племенные объеди-
нения находились ближе всех остальных к грани-
це минского Кйтая, а одно из пих — Цзяньчжоу
было родиной основателя Цинской династии Нур-
хаци, мы располагаем о них более подробными
сведениями.
Ли Цзи считает, что к концу династии Юань
предки цзяпьчжоуских чжурчжэпсй жили в райо-
не г. Саньсйн-чзна в современной провинции Ги-
рин46. Согласно цинским источникам, в местности
Сапьсин («Три рода»), в устье р. Муданьцзян в бо-
лее позднее время проживали такие хурхаские ро-
ды, как кэикэлэ и хусихали, относившиеся к пле-
мени воцзи, земли которого находились к югу от
р. Сунгари и западное р. Уссури, частично вклю-
чая в себя бассейны рек Тумангап и Муданьцзян.
Воцзи жили небольшими разрозненными группа-
ми. Некоторые ветви этого племени были предками
современных папайцсв. Соседствовавшие с пими
роды хурха расселялись в бассейнах рек Мудань-
цзян, Сунгари и Амур. Хурха жили довольно
крупными поселениями, занимались охотой, рыб-
ной ловлей, а также простейшими формами зем-
леделия. Разные роды хурха являются предками
как нанайцев, так и дючеров47. В 1395 г. цзянь-
чжоуский вождь Ахачу43 был известен корейцам
как темник области Хурха4в. По-видимому, он еще
до 1402 г. переселился ближе к корейским гра-
ницам. Караул Цзяньчжоу первоначально распо-
лагался близ Цзюй-цзы-чжэ (современный Янь-
цзи) на р. Бурхату — притоке Тумангана. В «Юн-
лэ шилу» сообщается, что в 1412 г. сын Ахачу,
носивший китайское имя Ли Сяпьчун, из-за по-
стигшего его племя голода переселился в «гирин-
ское» Цзяпьчжоу. Но при этом он отправился ту-
да не из района Яньцзи, а из другого места.
В 1406 г., до своего переселения в Гирин, Ли
Сяпьчун ушел из Яньцзи и поселился в местности
Фэнчжоу, располагавшейся на притоке р. Сунгари
Хуйфа (Хуйба, Хуйбо). Переселение Ли Сяньчу-
па в «гирйнское» Цзяньчжоу в 1412 г. было вре-
менным, вскоре он вновь вернулся в Фэнчжоу.
Внук Ахачу и сын Ли Сяньчуна, Ли Мапьчжоу,
также влиятельный чжурчжэпьский вождь XV в.,
в 1433 г. ушел из Фзпчжоу под натиском «татар-
ских» племен и поселился на р. Бочжу (совре-
менный Дунчжуцзян). Мзнгэ-темур, возглавив-
ший позднее левый караул Цзяньчжоу (Цзяпь-
чжоу цзовзй), в 1388 г. был вытеснен со своих зе-
мель в Хурха племенем удпха и переселился в
Уиньхуэй на р. Амухз (близ современного Хуэй-
нина в КНДР). В 1410 г. из-за междоусобиц сре-
ди чжурчжзней, живших на корейской границе,
он ушел из Уипьхузй в Фэнчжоу, где находился
караул Цзяньчжоу. Затем Мэнгз-темур вновь вер-
нулся обратно. До получения ранга от Мин он
имел корейское звание темника.
Тесно связанный с Цзяпьчжоу и часто упоми-
наемый вместе с ним караул Маолянь находился
на территории племен улянха, живших на корей-
ской границе, Па левом берегу Тумангана, срав-
нительно близко от караула Цзяньчжоу в районе
Яньцзи и немного севернее левого караула Цзянь-
чжоу 50.
В разное время рядом с караулом Цзяпьчжоу
были «учреждены» левый и правый цзяньчжоус-
кие караулы (Цзяньчжоу цзовэй и ювэй)..|Вскоре
после своего «учреждения» они переместились на
северо-запад, в район современного г. Гирина.
В XVI в. цзяньчжоуское объединение чжурч-
жэпьских племен включало в себц следующие
племена: суксухухз, чжзчзпь, дунъо, суань, ван-
цзя, ^суньхэ. Суксухухз жили в нижнем течении
р. Суксухухз. Чжэчэнь обитали в бассейне верх-
него течения р. Хупьхэ, южнее хребта Ордо п
севернее Улипшаня. Дунъо населяли бассейп
р. Дунъохз (современная р. Хуньцзян) и ее при-
токов. Расположение земель суапь неизвестно.
Племя ванцзя жило в верхнем течении р. Хада-
хэ (современная р. Цинхэ), а также в бассейне
р. Ацзипахз южнее хребта Синлин и севернее
Ордо. Хупьхэ расселялись в бассейне рек Хунь-
хэ и Илэдэнхэ, там, где последняя впадает в Сук-
сухухэ; на западе и юго-западе граничили с
Мин51. Таким образом, примерные границы ка-
раула Цзяпьчжоу, ставшего впоследствии ядром
Маньчжурского объединения, проходили на севере
по р. Цинхз, на западе восточнее Кайюаня, севе-
ро-восточнее Фушуня, на востоке по р. Хуньцзян.
В отличие от Цзяньчжоу Хайси никогда даже
поминально не считалось какой-либо администра-
тивной единицей. Не существовало караула Хай-
си, как об этом пишут некоторые авторы52. Не
может быть речи о каком-либо ХайсИ-взй. Хай-
си— географическое понятие; китайцы в эпоху
Мип, по крайней мере в XV в., не имели о пем
достаточно ясных сведений. В переводе «Хайси»
означает—«[земли] к западу от моря». В неко-
торых китайских источниках Хайси служит для
обозначения чжурчжэньских земель вообще53.
В сочинении «Дун-и каолюз» («Исследование о
восточных варварах») сообщается: «Восточные
варвары, живущие к северу от Фушуня и Кайю-
аня, относятся к Хайси. Ими управлял Вантай.
Те, что живут между Цинхэ на севере и Ялуцзян
на юге, относятся к Цзяньчжоу»54. На территории
чжурчжзней Хайси впоследствии возникло так
называемое Хулуньское объединение, тесно свя-
занное с Цзяньчжоуским. Некоторые его племен
на непосредственно граничили с минским Ляо-
дуном, имели регулярные контакты как с Цзянь-
чжоу, так и с китайской администрацией в Кай-
юане и вместе с цзяньчжоускими чжурчжэнями
причислялись китайцами к «цивилизованным»
(шу). Хулуньские чжурчжэни, жившие северо-
восточнее, были менее известны. Четырьмя рода-
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
73
ми Хайси, упоминаемыми минскими источниками,
были: ула, хада, ехэ и хузйфа. Главным счи-
тался ула, расселявшийся к северу от современ-
ного Гирина; из-за своей удаленности от минских
рубежей он был плохо известен китайцам55. Род
хада представлял собой боковую ветвь и назы-
вался так по р. Хадахэ. Частично он располагался
в бассейне р. Чайхэ, к югу от минской погранич-
ной заставы Вэйюаньцу. Хузйфа жили восточнее
земель хада, в бассейне р. Хузйфахз. На западе
они грапичили также с цзяпьчжоуским племенем
вапцза. Ула населяли территорию к северу от
хузйфа и к северо-востоку от цзяпьчжруского ро-
да суапд. На востоке границей земель ула являл-
ся хребет Западный Ляоелип. Племя ехэ обита-
ло к северу от хада в -бассейне современной
р. Тунхз, к северо-востоку от мипской заставы
Взйюаньпу, на севере граничило с монгольскими
аймаками Корцинь и Горлос 5в. Из этих четырех
племен лучше всего китайцы были знакомы с
хада, жившими близко к рубежам Китая. В кон-
це XV в. вождь хада основал так называемую
Южную заставу (Напьгуапь) — объединение, в
первой половине XVI в. подчинившее себе боль-
шинство соседних чжурчжэпьских племен57. В со-
чинении минского автора Ван Цзайцзиня «Сань-
чао Ляоши шилу» («Достоверное описание собы-
тий в Ляодуне при трех императорах») говорится
об этом: «Цзяньчжоу, Хайси, Маоляпь й другие
182 караула (вэй), 20 постов (со) и 56 станций
(чжань) — все боялись военной мощи Хада.
В 1498 г. Вапьхапь из Хада получил от минско-
го двора имперское пожалование, которое в нача-
ле династии давалось восточным варварам. Затем
в Цинаньбао за кайюаньскими воротами Гуан-
шунь он воздвиг крепость, жил там и разводил
скот на продажу. Платил дань минским властям
в Кайюане. Это и была Наньгуань (Южная за-
става,—В. Е.). В это время даже самые могуще-
ственные вожди Северо-Востока подчинялись
ему. Никто не поднимал смут»58. По мнению Сэй
Вада, в конце периода правления под девизом
Цзя-цин (1522—1566 гг.) и в начале годов Цань-
ли (1573—1620 гг.) глава хулуньской Наньгуань
Вантай (в цинских источниках оп именуется
«Ваньхань из Хада») был наиболее влиятельным
вождем на границе Ляодуна, и даже старшина
Цзяньчжоу Вангао .некоторое время подчинялся
ему59. В это время хада находились в дружествен-
ных отношениях с Мин, поэтому вполне можно
допустить, что, описывая мощь хада, Ван Цзайц-
зинь сильно преувеличивает влияние этого союз-
ника Китая на другие чжурчжэньские племена.
Территория ехз, проживавших на север от хада,
называлась Бэйгуань (Северная застава). Ехэ по-
стоянно враждовали с хада и часто выступали про-
тив Мин. В этой борьбе мины поддерживали ха-
да “°.
В XVI в. часть чжурчжэньских племен входила
в состав так называемого Чанбайшаньского объ-
единения. Оно включало в себя ялуцзян, нэинь и
чжушэли. Ялуцзян населяли бассейн р. Ялуцзян
(по-корейски — Амноккан), нзипь жили по р. Нз-
инь к северу от ялуцзян, с востока к ним при-
мыкали чжушэли81. По мнению Г. В. Мелихова,
«расселение ялуцзян к востоку от минской погра-
ничной стены до шести застав в районе г. Куань-
10 Заказ 956
дяня* может свидетельствовать скорее о корей-
ском, чем о чжурчжэньском происхождении это-
го племени»82. Вполне возможно, что часть чжур-
чжэньских племен, живших на границах Кореи,
подвергалась ассимиляции со стороны корейцев.
Корейский элемент в этносе чанбайшаньских
чжурчжэней мог быть весьма значительным.
Иногда отдельные их группы переселялись на юг
от своих исконных земель (например, хзеугу-
ань83, поселившиеся при ляоском Абаоцзи в Ляо-
дуне). Некоторые чжурчжэньские племена сели-
лись в непосредственной близости от корейских
границ, и отдельные пограничные области имели
смешанное чжурчжэньско-корейское население.
Относительно «шести застав» известно, что, когда
в 1449 г. территория к югу от Тумангана отошла
к Корее, а жившие там чжурчжэни одори ушли в
район, Амноккана и объединились с урянха, эти
земли заняли Пересе ле нцы с юга. Для охраны и
управления ими были построены шесть крепостей
(юкчин), являвшихся центрами округов Чонсон,
Хверён, Кёнвон, Кёнхын, Ынсон и Пурён. На се-
веро-западных границах, в устье Амноккана, еще
в конце Корё корейские власти учредили округа
Пёктон, Чхансон, Канге **. Позже началось освое-
ние левобережья среднего и . верхнего течения
Амноккана84.
В «Юп-лэ шилу» сообщается, что в 1407 г. к
минскому двору явился чжурчжэньский вождь
Тучэпха. После его визита па чжурчжэньских
землях были «учреждены» 12 караулов и два ты-
сячничества: Силэвэньхэ-вэй, Муяпхэ-вэй, Ха-
лапьчэп-вэп, Кэлинхэ-вэй, Удихэ-взй, Агухэ-вэй,
Сачжилахэ-вэй, Имухэ-взй, Ивэпьхэ-вэй, Мулань-
хэ-вэй, Ацзыхз^вэй, Фулихэ-вэй, Аошихэ-цяньху-
со, Дэдихэ-цяньхусо. Тучэнха и еще 200 чел. по-
лучили различные ранги. В корейских шилу Ту-
чэнха именуется вождем кэрканьских удиха.
О пих сообщается, что они жили на побережье,
к северу от Цинъюаня ***, не знали земледелия,
занимались рыбной ловлей и охотой. По мнению
Г. Серрайса, который ссылается на Хироси Икэ-
ути, кэрканьские удиха населяли побережье за-
лива Посьет, к востоку от устья р. Туманган85.
Таким образом, можно предположить, что эти
14 чжурчжэньских объединений в период Юн-лэ*
проживали на северо-восточных границах Кореи.
Часто враждебную Мин позицию занимали уже
упоминавшиеся улянха саньвэй, наносившие боль-
шой ущерб минским пограничным округам.
В «Хуаньюй тупчжи» говорится, что урянхайцы
наносили Китаю урона больше, чем все остальные
племена. В «Сюй взньсянь тункао» по этому пово-
ду сообщается следующее: «В 9 г. Чжэнтун
(1444) [улянха] убежали на север. Временами
выходили беспокоить границу [Китая]. Двор по-
велел Чэнго-гуну Чжуюн вместе с дуду Ма Ля-
ном и Чжэнь Хуаем вести войска [против них].
По трем дорогам выведено войска 200 000. До-
стигнув Цюаньпина, папали и разбили Фуюй
(один из трех отделов или округов улянха.—
* Современный г. Куаньдянь находится в пров. Ляо-
нин, северо-восточнее, устья р. Амноккан.
** Современный Канге располагается на р. Амноккан,
на северо-западной границе КНДР.
*** Пограничный корейский округ, располагавшийся
на правом берегу р. Туманган в нижнем течении.
74
В. В. ЕВСЮКОВ
Н. К.). Достигнув Хутоушаня (буквально: горы с
тигровой головою.— Н. К.), встретили [войска]
Тайнина и Дояня (названия других округов или
отделов.—Я. К.), также разбили. Во время [го-
дов правления] Чжзндэ (1506—1521) сын Доянь-
ского дуду Хуа Дана по имени Баэрсунь вошел
в пограничную ограду Маланьгу, убил цяньцзяна
(название военной должности.— Н. К.) Чжэнь Та-
ня. Когда Баэрсунь умер, Галаньтай был избран
народом; он еще необузданнее захватывал и гра-
бил. Пограничные жители не могли пахать и пасти
скот. Яншунь (веролтно, один из позднейших
правителей улянха.— Н. К.) был тайным мятеж-
ником, то восставал, то покорялся, не будучи ус-
тойчивым [в отношении Китая]. Минская дина-
стия сделала [Улянха] внешним округом. Поисти-
не это было [причиной] тайного беспокойства, сов-
сем под боком, в течение минского времени»60.
Самым могущественным из улянхаских карау-
лов был Доянь, он наносил и самый большой
ущерб Китаю: «Благодаря неприступности земель
Дояньского округа и храбрости жителей они втай-
не постоянно тяготели к Дада (название дина-
стии монгольских ханов, сменившее прежнее наз-
вание «Северная Юань».— В. Е.) и беспокоили
границу»*7
Не должно удивлять то, что в список чжурч-
жэньских территорий попали две монгольские —
Доянь и Тайнин. Как уже говорилось выше, ки-
тайские хронисты с характерным для них през-
рением к «варварам» часто заносили в один раз-
ряд совсем разные племена и народы. Они опе-
рировали абстрактными определениями- (хай-
си— «к западу от моря», ежэнь—«дикари»,
дунъи—«восточные варвары»), поэтому в неко-
торых сочинениях все чжурчжэни вообще, а за-
одно с ними и все остальные племена, населяв-
шие Маньчжурию, обозначались просто «хайси»,
т. е. «живущие к западу от моря». Даже такие
заведомо чжурчжзньские земли, как Цзяньчжоу..
и Маолянь, иногда назывались «Цзяньчжоу дац-
зы» и «Маолянь дацзы» (термином «дацзы» при
Мин называли монголов) и тем самым попадали
в число монгольских *’. Иногда причиной этого бы-
ла элементарная небрежность. Например, в число
чжурчжэньских в «Мин ши», а вслед за ней и во
многих других источниках включается караул Би-
ли. Г. Серрайс, специально исследовавший данный
вопрос, приходит к выводу, что эта область вооб-
ще не имеет ничего общего с чжурчжэнями. На
самом деле Били располагался в пров. Ганьсу в
районе Хэчжоу и, по-видимому, имел смешанное-
монгольско-тибетское население °8.
Особо следует остановиться на двух админист-
ративных единицах — Аньлэ и Цзыцзай. Они бы-
ли учреждены в 1408 г. на территории Ляодуна
неподалеку от Кайюаня. Как известно, Ляодун в
это время населяли китайские поселенцы и управ-
ляла им минская администрация. Как же попали
туда чжурчжэпи? Дело в том, что зти области на
пограничных с Китаем землях занимали чжурч-
жзни, выражавшие желание переселиться в Ки-
тай. Некоторые племенные вожди, которые жили
непосредственно на границах Мин, тесно контак-
тировавшие и активно торговавшие с Китаем, в
значительной степени приобщались к более высо-
кому уровню жизни китайцев. Собственные усло-
вия жизни их уже не удовлетворяли, и они обра-
щали свои взоры на Китай с его богатыми города-
ми и обилием разнообразных товаров. В источни-
ках встречаются упоминания о том, что время от
времени тот или иной пограничный чжурчжзнь-
ский вождь обращался с просьбой разрешить по-
селиться в китайской столице или в каком-либо из
крупных городов. Императорское правительство,
заинтересованное в привлечении на .свою сторону
верхушки иноземной племенной аристократии,
удовлетворяло подобные просьбы. Переселившиеся
в столицу чжурчжэньские вожди получали чинов-
ничьи ранги, жилища, определенные денежные до-
тации и пр. Оторвавшись от родины, они посте-
пенно теряли связь со своим племенем, и власть
па местах переходила в другие руки. Такие пере-
селенцы затем использовались Мин в качестве
переводчиков, чиновников в департаменте, ведаю-
щем делами «варваров», посылались в различные
посольства к туземным племенам Северо-Восто-
ка — в общем, полностью переходили на китай-
скую службу. Число их, впрочем, было невелико.
То, что минское правительство, несмотря на
связанные с этим значительные расходы, привет-
ствовало подобные переселения, говорит об ис-
пользовании им особого политического приема в
отношении северо-восточных племен: распростра-
нять и усиливать свое влияние на «варваров»,
прибегая к услугам представителей тех же самых
«варваров». Продолжением такой политики яви-
лось создание областей Аньлэ и Цзыцзай. Стиму-
лируя переселение пограничных чжурчжэней на
китайскую территорию, Мин хотела создать из
них потенциальную «пятую колонну», которую
можно было бы использовать в своих интересах
па Северо-Востоке. В «Юн-лэ шилу» зафиксиро-
ваны следующие слова императора, сказанные им
чиновникам министерства церемоний: «С тех пор
как мы взошли на трон, многие северо-восточные
варвары, прибывшие ко двору, выражали жела-
ние остаться на жительство в столице. Но так
как в южных Краях (имеется в виду Китай.—
В. Е.) жаркий климат, мы отдали приказ о пост-
ройке в Кайюане двух городов — Куайхэ (перво-
начальное название Аньлз.— В. Е.) и Цзыцзай
для того, чтобы поселить их там. Ныне нам ста-
ло известно, что многие из них тоскуют по ро-
дине и желают навестить своих родственников.
Объявить им, что те из них, кто желает побывать
дома, должны подавать прошение на имя генерал-
губернатора, который будет выдавать им разреше-
ние на это»70. В этом заявлении ясно прослежива-
ются две главные тенденции: во-первых, нежела-
ние разрешать более или менее ' значительным
' группам чжурчжэней селиться на китайских зем-
лях далеко от границ, в том числе и в столице,
где они не могли бы выполнять предназначаемую
для них функцию посредников между Китаем и
другими чжурчжзньскими племенами, а во-вто-
рых, поощрение контактов этих поселенцев со сво-
ими родичами, оставшимися на прежних местах
(иначе с какой стати император стал бы так
печься о каких-то там «варварах», тоскующих по
своей родине).
С 1408 по 1416 г. в Аньлэ и Цзыцзай пересе-
лилось 23 группы чжурчжэней7*. Мы не имеем
данных об их численности. Но поскольку, как
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.) 75
правило, такие группы были невелики, можно
предположить, что чжурчжэней переселилось не-
много. Минское правительство пожаловало им
бумажные деньги, одежду, быков, овец, зерно и
материалы для постройки жилищ. В обмен за
это они должны были служить переводчиками и
поставлять двору информацию о зарубежных
чжурчжзнях. Чжурчжэньским поселенцам в Ань-
лэ и Цзыцзай разрешалось заниматься сельским
хозяйством, различными промыслами и вести тор-
говлю. Формально они обязывались платить
«дань», которую представляли минским властям в
Кайюане. Однако никакой регулярности в уплате
«дани» не было. Просто здесь, как и во многих,
других случаях, торговые отношения Китая с ино-
земными народами номинально представлялись
китайцами как «даннические». Мин вовсе не бы-
ла заинтересована проводить жесткую политику
взимания «дани» в отношении Аньлэ и Цзыц-
зай (иначе чжурчжэни попросту бы ушли обрат-
но на свои земли); наоборот, она старалась всяче-
ски заинтересовать и привлечь повых поселенцев.
Поэтому чжурчжэни, переселявшиеся в Ляодун,
занимали привилегированное положение. Г. Сер-
райс, проанализировав название «Цзыцзай», при-
шел к выводу, что в юаньских документах этим
словом переводится монгольский термин «дар-
хан», который обозначал — «освобожденный от
налогов и повинностей »”. Таким образом, чжурч-
жэни в Аньдэ и Цзыцзай в отличие от китайских
поселенцев в Ляодуне вообще не платили надо-,
гов и пе несли повинностей, не говоря уже о ка-.
кой-либо дани. Более того, на различные пожало-
вания и дотации чжурчжэням минский двор тра-
тил довольно значительные суммы. От генерал-
губернатора Ляодуна в столицу часто поступали
доклады о том, что содержание Аньлэ и Цзыцзай
обременительно для экономики провинции, а
чжурчжэни этих областей ежегодно потребляют
слишком большое количество зерна и других про-
дуктов. В целом Аньлэ и Цзыцзай не сыграли во
внешней политике Китая по отношению к севе-
ро-восточным племенам той роли, которая отводи-
лась для них Мин. Из живших там чжурчжэней
китайская администрация набирала чиновников
для некоторых своих учреждений, использовала
их для различного рода поручений, но, в общем,
создание этих двух областей было лишь этапом на
пути осуществления экспансионистских устремле-
ний Минской империи ”.
Упоминания заслуживает и вопрос о так называ-
емом «управлении Нургань», «учрежденном» в на-
чале XV в. на наиболее удаленных северо-восточ-
ных чжурчжэньских землях. Из многочисленных
караулов (большинство из которых, как уже го-
ворилось выше, никогда реально не существовали)
лишь нурганьский удостоился высокого ранга «ду-
сы», что можно примерно перевести как «главное
управление» или «генерал-губернаторство». Уже
сам этот факт говорит о том, какое значение при-
давалось Мин этим территориям. Известно, что
Нургань была самым северо-восточным районом,
с населением которого Мины имели какие-либо
контакты и о котором получали какие-либо из-
вестия. Известно также, что для установления
этих; контактов Мины предпринимали довольно
значительные усилия. Поэтому данная проблема
10*
давно привлекает к себе внимание историков.
О ней писали либо так или иначе касались ее
многие русские дореволюционные, советские и за-
рубежные (западные, китайские и японские) ав-
торы”. Большинство исследователей (В. Панов,
П. Попов, С. Л. Тихвинский, А. П. Окладников,
А. П. Деревянко, Г. В. Мелихов, В. С. Кузнецов,
Е. И. Кычанов, Э, В. Шавкунов, Л. Жибер,
Г. Серрайс, М. Россаби и др.) полагают, что
Нургань-дусы лишь формальная административ-
но-территориальная единица, Нургань никогда не
подчинялась минским властям и тем более не
входила в состав Минской империи. По их мне-
нию, не может быть и речи о каком-либо завоева-
нии или покорении китайцами нурганьских зе-
мель. Несколько, экспедиций, совершенных Мина-
ми в начале XV в. в нижнее течение Амура, по-
влекли за собой лишь установление торговых
контактов (оказавшихся, впрочем, весьма кратко-
временными и слабыми), а претенциозные декла-
рации минских источников о «подчинении» этих
удаленных территорий свидетельствуют всего-на-
всего о великодержавных амбициях китайских
императоров. Китай никогда не имел военного,
политического, культурного или иного влияния
в этом районе. Однако некоторые историки тен-
денциозно исследуют вопрос и пытаются утверж-
дать обратное. Так, китайский автор XIX в. Цао
Тинцзз, в 1885 г. посетивший и осмотревший
тырские памятники в устье Амура, в своем со-
чинении «Сибили дунпянь цзияо» («Важнейшие
сведения о восточной части Сибири») пишет, что
земли Нургань и племена ку-и, живущие за Нур-
ганьским морем» (очевидно, имеются в виду ай-
ны), были завоеваны китайцами в период Юн-
лэ. Другой китайский историк — Ли Цзи, проти-
вореча фактам, содержащимся в самих же ки-
тайских источниках, включает Нургань в состав
Минской империи ”.
Вопреки утверждениям официальной средневе-
ковой китайской историографии удаленные от
границ племена «варваров» не спешили приоб-
щиться к китайской цивилизации и не так уж
часто прибывали с «данью» Ко двору. Их отпуги-
вали дальность расстояний, трудность пути и сом-
нения относительно возможных выгод от торго-
вых контактов с далеким Китаем. Чтобы привлечь
больше новых «данников», китайское правительст-
во раправляло к «варварам» специальных эмисса-
ров (син-жэнь). Они должны были устанавливать
контакты с новыми, неизвестными ранее племе-
нами и с помощью подарков и посулов склонять
вождей этих племен к посылке в Китай «данни-
ческих», а на самом деле торговых, миссий.
В 1403 г. китайское правительство направило од-
ного из таких эмиссаров по имени Син Шу уста-
новить контакты с «дикими» чжурчжэнями. Ре-
зультаты его миссии были не блестящи. Год спу-
стя от «диких» чжурчжэней прибыло всего лишь
одно посольство из Хулавэнь. Возглавлявшему
его вождю Баладаха и другим прибывшим с ним
старшинам были пожалованы богатые подарки
(одежды, ткани, бумажные деньги) и чиновничьи
ранги в зависимости от их положения в племен-
ной иерархии, Баладаха и Аласунь получили
ранги чжихуй-тунчжи. Результатом этого визита
явилось «создание» в 1404 г. караула Нургань.
76
В. В. ЕВСЮКОВ
Однако двор проявил в этом случае чрезмер-
ную поспешность. За пять лет из Нургани прибы-
ло всего лишь одно или два небольших посоль-
ства. Чтобы расширить и укрепить связи с дале-
кими землями, минский император в 1409 г. по-
ручил евнуху по имени Ишиха совершить экс-,
педицию в эти края. Об Ишиха до нас дошло'
не так уж много сведений. Известно, что он про-
исходил из чжурчжэней Хайси и попал в плен
во время китайско-чжурчжэньского сражения в
1395 г. У себя в племени он занимал довольно
высокое положение, был связан кровными узами
с правящим родом караула Учжэ, располагавше-
гося в бассейне притока Сунгари р. Хулань. Пос-
ле кастрации оп получил должность при импера-
торском гареме. Благодаря своим способностям и
преданности Ишиха обратил на себя внимание и
выдвинулся. Постепенно он стал занимать все
более высокие должности, но конкретные его обя-
занности нам неизвестны. До его экспедиции в
Нургань сведений о нем немного.
Подготовка к экспедиции заняла два года. За
это время Ишиха-построил 25 больших лодок,
набрал штат переводчиков, прислужников, а так-
же солдат — всего около тысячи человек. Закон-
чив все приготовления, он в 1411 г. двинулся па
север, в дебри Северо-Восточной Маньчжурии.
Экспедиция Ишиха тронулась в путь из г. Цзянь-
чжоу (современный г. Дуньхуа в пров. Гирин).
Ее маршрут пролегал по рекам Муданьцзянь,
Сунгари и Амур. Неизвестно, как далеко по Аму-
ру продвинулась экспедиция Ишиха в этот раз.
Можно с уверенностью утверждать, что ника-
кого завоевания китайцами новых земель в дан-
ном случае не было. Во-первых, в источниках
нет ни одной записи о каких-либо военных кон-
фликтах или стычках с местным населением. Во-
вторых, как раз в это время Минская династия
готовила свой первый поход против монголов и,
естественно, не могла распылять силы и вести
войну на два фронта. В-третьих, отряда в тысячу
человек было совершенно недостаточно, чтобы да-
же попытаться покорить столь удаленные и об-
ширные земли. В-четвертых, о мирном характере
экспедиции говорит и тот факт, что во главе ее
стоял китайский чиновник чжурчжэньского про-
исхождения, знающий чжурчжэньский язык, ме-
стные обычаи и нравы. Таким образом, ставка
делалась не на силу, а на дипломатию. Что же
касается многочисленности и пышности посоль-
ства, то это следует расценивать всего лишь как
демонстрацию мощи и великолепия Минской им-
перии с целью произвести эффект на местное на-
селение. О мирном же характере миссии свиде-
тельствует и политика, проводившаяся Ишиха по
отношению к туземным чжурчжэньским племе-
нам. Он щедро одарял местных вождей подарка-
ми и устраивал пиры для тех, кто выказывал наи-
большую- склонность к сотрудничеству. Вместе с
ним ко двору прибыли 178 чжурчжэней, которые
представили Мин «местные продукты», а взамен
получили ответные дары и различные ранги. На
этот раз вместо караула Нургань было «учрежде-
но» управление Нургань (Нургань-дусы). Вождь
караула Дуннин . Канван стал главой этого уп-
равления, а Ван Чжаочжоу и другие — его по-
мощниками "в.
После этого император приказал Ишиха вновь
отправиться в Нургань, и в 1413 г. тот возглавил
вторую экспедицию. Достигнув низовьев Амура,
того места где в Амур впадает р. Амгунь (ныне
эта местность называется Тыр), он воздвиг в
честь божества милосердия Гуаньинь (Авалоките-
швара) буддийский храм Вечного спокойствия
(Юннин-сы). Близ храма была установлена па-
мятная стела с надписью на китайском, чжурч-
жзпьском и монгольском языках. С точки зрения
изучения чжурчжэньского языка тырская три-
лингва уникальна и представляет большой инте-'
рес для лингвистов, работающих над расшифров-
кой чжурчжэпьской письменности77. Перевод ки-
тайского текста и запись его чжурчжэньскими
письменами говорят о том, что письменность
чжурчжэней даже спустя два столетия после па-
дения Цзинь была хорошо известна и, по-види-
мому, передко использовалась в практических
целях, в том числе и самими чжурчжэнями. Их
язык и письменность вплоть до XV в. активно
изучались в Корее78. В маньчжурских школах79
они преподавались еще во второй половине
XVII в.
В тырских надписях превозносились минские
императоры и описывалось «покорение» и «усми-
рение» Нургани. Установление подобных стел пе
было чем-то необычным. Китайские императоры,
полководцы и посланники традиционно воздвига-
ли каменные памятники с надписями в ознаме-
нование своих походов, побед или важных согла-
шений с иноземными народами. Известна стела
Юн-лз, установленная по поводу одного из его
походов против монголов. Надпись на стеле в
Юннин-сы отличается особой пространностью.
Она датируется 27 октября 1413 г. и начинается
восхвалением великой династии Мин, объединив-
шей весь Китай и утвердившей на земле мир и
процветание. Далее сообщается, что различные
«варварские» племена, увидев блеск и мощь по-
вой династии, поспешили подчиниться ей и что
даже «дикие» чжурчжэни склонились перед ве-
личием Минов. В китайском тексте стелы содер-
жится описание «диких» чжурчжэней. Сообща-
ется, что они не производят «пяти злаков» (т. е.
не занимаются сельским хозяйством), не приру-
чают животных, добывают себе пропитание охо-
той и рыбной ловлей. Во всех трех надписях (ки-
тайской, чжурчжзньской и монгольской) сообща-
ется, что Ишиха снискал расположение чжурч-
жэньских вождей подарками, в число которых
входили одежда и бумажные деньги, пожалова-
нием им рангов и печатей, а также банкетами.
В заключение говорилось: «Осенью 1413 г. с по-
мощью гадания выбрали благоприятное место
слева (т. е. к востоку.— В. Е.) от станции Мань-
цзин-чйкань: гора, расположенная здесь, высока
и красива. Воздвигнули на ней храм Гуань-инь
и водрузили изображение Будды»80. Ниже поме-
щался список наиболее важных участников экс-
педиции Ишиха. Многие имена из этого списка
имеют монгольское или чжурчжэньское проис-
хождение. Следует отметить, что некоторые чжур-
чжзни, участвовавшие в экспедиции, были родом
из областей Аньлэ и Цзыцзай. Монгольский пере-
вод китайского текста был сделан монголом Алу-^
бухуа, а чжурчжэньский — чжурчжэцем из Ляо-
ЧЖУРЧЖЭНИ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С МИН (XV в.)
77
дуна. Это говорит о том, что Мин широко исполь-
зовала «варваров», сведущих в языке и местных
обычаях, в своих дипломатических и торговых
миссиях.
Иптереспо отметить в падписи факт пожалова-
ния местным вождям бумажных денег. Как можно
заметить, они часто давались чжурчжэням в ка-
честве ответного подарка за представленную
«дань». Сами по себе эти деньги не представля-
ли для чжурчжэней никакой ценности, так как
они могли пригодиться лишь при сделках с ки-
тайскими купцами. Причем нужно иметь в виду,
что китайские купцы никогда не проникали в
эти удаленные земли. За исключением единич-
ных случаев они не посещали даже близко рас-
положенные к минским границам чжурчжэньские
территории. Дело в том, что внешняя торговля
в Китае традиционно считалась привилегией го-
сударства и нарушение этого монопольного права
частными лицами сурово каралось. Еще первый
минский император Чжу Юаньчжан установил
запрет па выезд частных лиц за рубеж. Та же
политика проводилась и при императоре Чжу
Ди, при пем в свод минских законов включили
статью «Об уходе за границу частным образом и
запрете выходить в море». За нарушение этого
постановления полагались конфискация всех то-
варов, транспортных средств и наказание винов-
ных батогами. Такая политика известна под наз-
ванием «морского запрета», однако опа распрост-
ранялась пе только на морскую, но и на сухо-
путную торговлю. В начале XV в. был выпущен
ряд указов, настрого запрещавших частную тор-
говлю с иноземцами на северо-западных грани-
цах Мин и в Ляодуне81. Таким образом, пожало-
вание бумажных денег чжурчжэням использова-
лось китайским правительством как стимул для
«варваров» присылать в Китай новые посольства,
чтобы официальным путем реализовывать эти
деньги. Не имея возможности оказывать на
чжурчжэней политическое или военное давление,
Мин пыталась привязать их к себе экономиче-
ски. Другим обстоятельством, которое побуждало
минское правительство расплачиваться с «варва-
рами» бумажными деньгами, была постоянно ра-
стущая инфляция. Минские ассигнации начали
выпускаться в 1374 г. -Казна печатала их боль-
ше, чем это было необходимо, они быстро падали
в цене и не могли конкурировать с медными и
серебряными деньгами. Население крайне неохот-
но пользовалось ассигнациями, и правительству
приходилось подкреплять их жизнеспособность
различными административными мерами. Декре-
тами ограничивались сферы употребления медных
и серебряных денег; сделки, под страхом суровых
наказаний, предписывалось оплачивать ассигна-
циями ”. В такой ситуации двор пытался хотя бы
отчасти укрепить свою финансовую систему за
счет «варваров», сбыв им какое-то количество,
«лишних» ассигнаций. Минами была предпринята
попытка утвердить и свое культурное влияние в
этом регионе. Об этом говорит постройка храма.
Причем не случайно выбор при этом пал именно
на буддизм. Китайцы хорошо понимали, что кон-
фуцианское учение, господствовавшее в Китае,
по своей природе глубоко чуждо иноземным пле-
менам. В то же время некоторая часть чжурчжэ-
ней (имеются в виду «шу нюйчжи» — «цивилизо-
ванные» чжурчжэни) была знакома с буддизмом.
Буддизм начал проникать к ним еще в имперский
период их истории. Определенное влияние в этом
направлении оказывали на чжурчжэней бохайцы
и, возможно, корейцы83. Есть сведения о том, что
в доцзиньскую эпоху некоторые представители
чжурчжзньской аристократии почитали Будду.
Во время своего господства над Северным Китаем
(1115—1234 гг.) они имели возможность лучше
узнать это религиозное учение. Часть цзиньской
знати даже принимала буддизм, хотя в целом его
успех среди чжурчжэней был кратковременным
и неустойчивым84. Ряд факторов свидетельствует
о том, что Китай традиционно пытался исполь-
зовать буддийскую религию как один из инстру-
ментов своей внешней политики.
В XV в. Мин пыталась распространить буддизм
среди чжурчжэней. Этому придавалось большое
значение, о чем свидетельствует учреждение в
1417 г. в карауле Цзяньчжоу на р. Хуэйфа спе-
циального «буддийского управления» (сэнгансы).
Главным жрецом в нем был утвержден чжурч-
жэнь по имени Дармабал ”. В том же году мин-
ским чиновникам Чжан Синю и Чэн Цзиню было
приказано отправиться в горы Байтоушань на ко-
рейской границе и построить там для чжурчжэ-
ней буддийское святилище ”. Нужно сказать, что
попытки китайцев распространить буддизм среди
чжурчжэней оказались безуспешными: безраз-
дельно господствующими по-прежнему остались
традиционные шаманистические верования.
После смерти в J424 г. минского императора во
внешнеполитической деятельности Мин наметился
общий спад. Определенное ослабление мощи Мин-
ской династии повлекло за собой ряд крупных
внешнеполитических неудач и даже провалов: ки-
тайцы были вынуждены отказаться от своих зах-
ватнических планов в отношении Вьетнама, тер-
пели большой урон от вторжений ойратов, напря-
женными были их отношения с народами Цент-
ральной и Средней Азии. В этой ситуации «дан-
нические» отношения с пограничными племенами
стали для Китая не только невыгодными, но и
обременительными. В торговых связях с Мин бы-
ли заинтересованы в первую очередь чжурчжэни.
Живущие поблизости от границ Китая чжурч-
жзньские племена снаряжали большое число тор-
говых миссий, включавших в себя по многу че-
ловек сразу, и своими частыми и продолжитель-
ными визитами основательно опустошали импера-
торскую казну. Большие расходы на угощения,
обеспечение, охрану и богатые ответные подар-
ки «данникам» не покрывались незначительной,
а зачастую и просто мизерной, выгодой от пред-
ставляемой ими «дани». Правительству пришлось
принять ряд специальных мер и императорскими
указами ограничить количество и численность
чжурчжэньских торговых посольств. Еще более
дорогостоящим, чем прием торговых партнеров —
«данников», было снаряжение экспедиций вроде
Тех, которые совершил Ишиха и которые, кроме
удовлетворения тщеславия минских императоров,
никакой практической пользы не приносили. Все
это привело к тому, что чжурчжэньско-китайские
отношения стали натянутыми, а и без того незна-
чительные и очень слабые контакты с племена-
78
В. В. ЕВСЮКОВ
ми Северо-востока прекратились вовсе. Стремясь
не допустить полного разрыва отношений, новый
император, несмотря на все сопряженные с этим
издержки, уже в 1425 г. распорядился снарядить
новую экспедицию. Губернатору Ляодуна Лю Ци-
ну было приказано построить лодки и заготовить
все необходимое. По этому случаю он даже воз-
двигнул памятную стелу примерно в 20 км к юго-
востоку от современного г. Гирина, там, где на-
ходилась созданная им, верфь. Экспедицию вновь
возглавил Ишиха. Относительно нее ничего конк-
ретно не сообщается, из источников известно
только то, что она направлялась к «диким» чжур-
чжэням. Возлагавшиеся на эту экспедицию надеж-
ды не оправдались: ни вместе с Ишиха, ни после
его возвращения ко двору не прибыло ни одной
чжурчжэньской миссии. Столь плачевным ре-
зультатом, видимо, и объясняется то, что в ис-
точниках экспедиция 1425 г. освещается лишь
бегло и крайне скудно. Эта неудача произвела на
двор удручающее впечатление и заставила его
на целых семь лет отказаться от дальнейших
попыток проникнуть на Северо-Восток. Поводом
к последней экспедиции Ишиха, последовавшей
в 1432 г., послужила смена вождей у племен «ди-
ких» чжурчжэней. Император Сюань-цзун задним
числом «санкционировал» происшедшую без его
ведома смену правителей, а официальная историо-
графия представила дело так, будто бы эта сме-
на произошла чуть ли не по воле самого импера-
тора. Ишиха должен был доставить новому вож-
дю печать, пожаловать от имени двора чинов-
ничий ранг и раздать богатые подарки наиболее
влиятельным чжурчжэньским старшинам. При-
быв на место, Ишиха обнаружил, что воздвигну-
тый им в 1413 г. храм Юннин-сы разрушен до
основания. Этот факт совершенно недвусмыслен-
но показывает истинное отношение местного на-
селения к мицским миссиям и прямо опроверга-
ет официальные утверждения минских историо-
графов о «подчинении» местных племен Китаю.
Ишиха ничего не оставалось делать, как на ско-
рую руку отремонтировать храм и воздвигнуть
вторую стелу, по своему содержанию аналогичную
первой.
Неизвестно, когда был разрушен храм Юннин-
сы: до экспедиции 1425 г. или после. Вполне мож-
но допустить, что в 1425 г. Ишиха не достиг
устья Амура и поэтому о разрушении храма уз-
нал лишь во время своей последней экспедиции
в 1432 г. В пользу этого говорит и то, что в
1425 г. Ишиха встретил самый недоброжелатель-
ный прием со стороны «диких» чжурчжэней, а
сама миссия потерпела провал, т. е. отношения
резко ухудшились как раз в это время или еще
раньше. Результатом негативного отношения ме-
стных жителей к китайцам и явилось разруше-
ние храма. Данный эпизод более чем показате-
лен, так как наглядно знаменует собой полную
неудачу весьма настойчивых попыток Минской
империи установить свое влияние на чжурчжэнь-
ских землях.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Franke Н. Bemerkungen zu den sprachlichen Verhalt-
nissen im Liao-Reich.— Zentralasiatiscne Studien, Wiesba-
den, 1969, N 3, S. 8—9.
2 Цит. no: Franke H. Chinese texts on the Jurchen mo-
nograph in the San-chao pei-meng huipien.— Zentralasia-
tische Studien. Wiesbaden, 1975, N 9.
3 Мункуев И. Ц. Заметки о древних монголах,— В кн,:
Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977, с. 394—395,
400.
4 Serruys Н. Sino-Jurched relations during the Yung-lo
period (1403—1424).—Wiesbaden, 1955, p. 29—31.
8 Ibid.'
8 См.: Воробьев M. В. Чжурчжэни и государство Цзинь
(X в.— 1234 г.).—М., 1975, карта-схема 3.
7 Bretschneider Е. Mediaeval Researches from Eastern
Asian Sources, vol. 2.—L., 1910, p. 175.
8 История Сибири, т. 1.—Л., 1968, с. 407.
9 Franke HL Bemerkungen...., S. 18; Рашид-ад-дин.
Сборник летописей, т. 1, ч. 2.— М.— Л., 4952, с. 68—72.
10 Lattimore О. Studies in Frontier History. Collected
papers. (4928—4958).— P., 1962, p. 346.
11 Цит. no: Serruys H. Sino-Jurched relations..., p. 31.
12 Ibid., p. 30,
>« Ibid., p. 31.
14 Grube W. Sprache und Schrift der Jurchen.—Berlin,
1896.
18 Franke H. Bemerkungen..,, S, 9.
18 Wlttfogel K. A^ Feng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao (907—1425).—Transactions of the American
Philosophical Society. N. S., Philadelphia, 1949, vol. 36,
p. 76.
J1 2 3 4 * * 7 8 9 10 11 12 * 14 * * * 18 19 20 21 Franke H. Nordchina am Vorabend der mongolischen
Erobernng: Wirtschaft nnd Gesellschaft unter der Chin Dy-
nastie (1115—1234).—In: Rheinisch-Westfalische Akademie
der Wissenschaften. (Vortrage G 228), 4978, S. 48. (Отдель-
ный оттиск).
18 Franke H. Bemerkungen..., S. 11.
19 Воробьев M. В. Чжурчжэни..., c. 295.
20 Цит. no: Franke H. Chinese texts..., p. 122.
21 О желтоголовых монголах более позднего времени
см.: Serruys Н. Yellow hairs and red hats in Mongolia.—
Central Asiatic Journal, 4971—1972, vol. 15, p. 131—155.
22 Кюнер H. В. Китайские известия о народах Южной
Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока,— М.,
1961, с. 62.
23 Franke Н. Chinese texts..., р, 126.
24 Цит. по: Мелихов Г. В. Установление власти мон-
гольских феодалов в Северо-Восточном Китае.— В кн.:
Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977, с. 79.
28 Мелихов Г. В. Ян Винь и его труд «Любянь цзи-
люэ».— В кн.: Страны Дальнего Востока и Юго-Восточ-
ной Азии. История, экономика. М., 1967, с. 71.
28 Serruys Н. Sino-Jurched relations..., р. 37.
27 Serruys Н. Mongol tribute missions, of the Ming pe-
riod.—Central Asiatic Journal, 4966, vol. 11, N 1. p. 11.
23 Franke O. Geschichte des chinesischen Reiches, Bd 4.—
Berlin, 1948, S. 475.
29 Bretschneider E. Mediaeval Researches..,, p. 162—163;
Мелихов Г. В. Установление власти..., с. 80.
39 Hambi L. Le Chapitre 108 du Yuan Che. Monographies
du T’oung Pao, vol. 3.— Leiden,, 4954, tab. 5.
81 Мелихов Г. В. Установление власти..., с. 80.
32 Serruys Н. Sino-Jurched relations..., р> 69.
33 Li Chi. Manchuria in history.— The Chinese Social
and Political Review, Peiping, 1932, vol. 16, N 2. p. 251;
Serruys H. Foreigners in the Metropolitan Police during the
15th Century.— Oriens Extremus, Wiesbaden, 1961, H. 1,
P-64.
34 Li Chi. Manchuria in history, p. 251; Serruys H. Sino-
Jurched relations..., p. 2—3.
38 Serruys H. Sino-Jurched relations..., p. 51.
38 Li Chi. Manchuria in history; p. 251.
37 Serruys H. Sino-Jurched relations..., p. 24—25.
38 Ibid., p. 25.
39 Cm.: Ibid., p. 4.
40 Gibert L. Dictionnaire Historique et Geographique de
la Mandchourie.— Honkong, 1934, p. 676.
41 Чжурчжэпьский вождь — предок хапа Нурхаци,
объедипившего в копцё XVI — начале XVII в. ^мань-
чжурские племена (см.: Мелихов - Г. В. Маньчжуры иа
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ И МАНЬЧЖУРСКОГО ГОСУДАРСТВА С КОРЕЕЙ 79
Северо-Востоке (XVII в.).—М., 1974, с. 29; Wada S. Some
Problems Concerning the Rise of T’ai-tsu the Founder of
Manchu Dinasty.— Memoirs of the Research Department of
the Toyo Bunko, Tokyo, 1957, N 16, p. 64).
42 Cm.: Serruya H. Sino-Jurched relations..., p. 41.
43 Li Chi. Manchuria in history, p. 252.
44 Меаихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке...
43 Подробнее о географических представлениях мань-
чжур см.: Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Восто-
ке..., с. 103—120.
46 Li Chi. Manchuria in history, p. 253.
47 Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке...,
с. 27, 48, 83.
4В Известен также йод именем Цзинь (или по-корей-
ски Ким) Ахачу; один из легендарных предков (в вось-
мом колене) Нурхаци (см.: Wada S. Some Problems....
р. 64).,
49 Хурха — название различных чжурчжэньских пле-
мен, населявших обширную -территорию. Источники
очерчивают ее крайне противоречиво и неопределенно.
Г. В. Мелихов, ссылаясь на работу Вэй Юаня «Шэнь у
цзи» («Записки о священных войнах»), пишет, что хур-
ха населяли бассейны рек Муданьцзян и Сунгари
(Мелнхов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке..., с. 50).
80 Serruys Н. Sino-Jurched relations..., р. 38—39.
51 Мелихов Г. В. Маньчжуры па Северо-Востоке...,
с. 32-33.
52 Например, Вэй Юань (см.: Мелихов Г. В. Маньчжу-
ры па Северо-Востоке..., с. 196, сн. 3; Gibert L. Dictionnai-
re Historique..., p. 292).
53 Serruys H. Sino-Jurched relations...,, p. 22.
54 Cm.: Wada S. Some Problomsi.., p. 48.
65 Ibid., p. 59.
SB Подробнее см.: Мелихов Г. В. Маньчжуры на Севе-
ро-Востоке..., с. 37—41.
57 Wada S. Some Problems..., р. 48.
63 См.: Ibid.
69 Ibid.
60 Ibid., p. 52.
91 Мелихов Г. В. Ян Винь..., с. 34—35.
62 Там же, с. 35.
вз «Хэсугуань» соответствует мапьчж. «хасхань» — «из-
городь», «палисад» (см.: Serruys Н. Sino-Jurched relati-
ons..., р. 22; Исторя Сибири, т. 1, с. 403).
64 История Кореи, т. 1.— М., 1974, с. 189.
96 Serruys Н. Sino-Jurched relations..., р. 39.
вв См.: Кюнер Н. В. Китайские известия..., с. 67.
67 Мэнъ-гу-ю-му-цзи. (Записки о монгольских кочевь-
ях) /Пер. с кит. П. С. Попова.— Спб., 1895, с. 197.
68 Serruys Н. Sino-Jurched relations..., р. 36.
69 Ibid., р. 6-7.
70 См.: Ibid., р. 63.
71 Rossabi М. Two Ming Envoys to Inner Asia.—T’dung
Pao, Leiden, 1976, vol. 62, livr. 1—3, p. 5.
72 Serruys H. Foreigners..., p. 64.
73 Об Аньлэ и Цзыцзай есть специальная работа япон-
ского историка: Эдзима Хисао. Анраку Дзидай писю: ни
цуйтэ. (О двух префектурах — Аньлэ и Цзыцзай).—
Shi’en, 1951, № 48. К сожалению, автор данной статьи
не имел возможности с ней познакомиться.
74 Укажем лишь некоторые из работ: Панов В. Тыр-
ские памятники.— Дальний Восток, 1865, № 6; Василь-
ев В. П. Записка о надписях, открытых па памятниках,
стоящих на скале Тыр, близ устья Амура.— Изв. Имп.
Российской академии наук, сер. 5, 1896, т. 4; Попов П.
О тырских памятниках.— Зап. Восточного отдела Рус-
ского географического общества, 1906, т. 16; Ravenstein.
The Russians on the Amur, its Discovery, Conquest and Co-
lonization.— L., 1861; История Сибири, т. 1, с. 402—407;
Окладников А. П., Деревянко А. П. Далекое прошлое При-
морья н Приамурья.— Владивосток, ,1973; Цао Тинцзэ. Си-
били дунпинь цзияо. (Важнейшие сведения о восточной
части Сибири).— Б. м., 1885: Li Chi. Manchuria in history;
Lin T. C. Manchuria in the Ming Empire.— Nankai Social &
Economic Review, 1935, vol. 8, N 1; JIo Фуи. Нуэргань юн-
пинсы бэйбу као. (Изучение памятников храма Юннин-сы
в Нургань).—Манею гакухо, 1937, т. 5; Тории Рюдзо. Ну-
эргань дусы као. (Исследование управления Нургань).—
Япьцзин сюэбао, 1947, т. 33; Ejima Hisao. Taikan Ishiha
ni tsuite. (On the Eunuch Ishiha).— Shi’en, 1951, N 50;
Kurakichi Shiratori. The Santan in the To: tatsu-kiko: (Tra-
vels in East Tartary).— Memoirs of the Research Depart-
ment of the Toyo Bunko, Tokyo, 1951, N 13; Serruys H. Si-
no-Jurched relations...; Rossabi M. Two Ming Envoys...
75 Li Chi, Manchuria in history, p.; 251.
73 История Сибири, т. 1, с. 406.
77 Расшифровке и переводу тырских надписей посвя-
щено несколько работ: Васильев В. П. Записка о надпи-
сях...; Osada Natsuki. Nurukan Eineiji ni Moko Joshimbun
shakko. (Translation of the Mongol and Jurchen inscripti-
ons in the Yungning Temple in Nurgan).— In: Ishihama
sensei koki kinen toyogaku ronso. Osaka, 1958; Ligeti L.
Les inscriptions djurtchen de Tyr: la formule om mani pad-
me hum.— Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hunga-
ricae, Budapest, 1964, t. 42, fasc. 1—3.
73 Franke H. Nordchina am Vorabend..., S. 18.
79 Воробьев M. В. Чжурчжэни..., c. 379.
30 Цит. no: Serruys H. Sino-Jurched relations..., p. 43.
31 Бокщанин А. А. Императорский Китай в начале
XV в,— М., 1976, с. 260—262.
32 Там же, с. 262—265.
33 Воробьев М. В. Чжурчжэни..., с. 30.
34 Там же, с. 375.
35 Rossabi М. Two Ming Envoys..., р. 8; Serruys Н. Sino-
Jurched relations..,, p. 67.
33 Serruys H. Sino-Jurched relations..., p. 67.
В. С. КУЗНЕЦОВ
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ
И МАНЬЧЖУРСКОГО ГОСУДАРСТВА С КОРЕЕЙ
(вторая половина XV — первая четверть XVII в.)
Прошлое Восточной 'Азии неразрывно связано
с чжурчжэнями. В средневековье, к примеру,
чжурчжэньские племена и их государственность
являлись одним из факторов, определивших внеш-
нюю политику корейского государства на протя-
жении многих десятилетий. В частности, «к кон-
цу XIV в. отношения с чжурчжэнями заняли
важное место во внешней политике корейского
феодального государства»*. Взаимоотношения
чжурчжэней с Кореей развивались довольно слож-
но. Кто и когда нанес удар, установить невозмож-
но, но оснований для взаимной неприязни и по-
дозрений имелось немало.
Вполне вероятно, что чжурчжэни были неспо-
койными соседями, но и корейских правителей
тоже нельзя назвать гуманными миролюбцами.
Сам эпитет «дикарь», употребляемый в офици-
альных кругах по отношению к чжурчжэням, го-
ворит за себя. Но дело, конечно, не только и не
столько в нелестном эпитете, а в конкретных
делах.
Первопричина вражды между чжурчжэнями и
Кореей крылась в захвате и военной колониза-
ции чжурчжэньских земель, которые Корейское
королевство форсировало со времени утраты в
XIII в. чжурчжэнями своей государственности2.
80
В. С. КУЗНЕЦОВ
Не представляя собой единой политической
общности, будучи раздробленными нд различные,
нередко враждебные друг другу родоплеменные
группировки, чжурчжэни не придерживались об-
щего курса в отношении корейских правителей.
Последние, в свою очередь, пытались сдерживать
«дикарей», как именовались чжурчжэни в ди-
настийных корейских хрониках, посредством кну-
та и пряника. С одной стороны, они жаловали
'"чиновные звания, подарки чжурчжэньским стар-
шинам, разрешали торговать на рынках Кореи,
с другой — направляли карательные экспедиции
против чжурчжэней. Те тоже в долгу не остава-
лись, опустошая пограничные районы Кореи.
Под влиянием установок официальной корей-
ской историографии феодальных времен и в со-
временной литературе встречаются суждения, соз-
дающие представление о якобы имманентно при-
сущем чжурчжэням стремлении к грабежам, объ-
ектами которых были цивилизованные государст-
ва — Китай и Корея. Например, говорится, что
в XIV в. военные репрессии против грабитель-
ских набегов чжурчжэней составляли один из
отправных моментов внешней политики Кореи3.
Однако вторжения чжурчжэней на ее террито-
рию нередко были ответной реакцией. К приме-
ру, когда под нажимом Китая корейский двор
ограничился выдачей чжурчжэням небольшого ко-
личества продовольствия, в ответ они возобнови-
ли набеги на корейскую территорию4. Для пол-
ноты картины укажем, что правители Кореи и
по собственному почину применяли экономиче-
ские санкции против чжурчжэней, когда они
вступали в нежелательные для него внешнеполи-
тические контакты. Так, в 1406 г. корейский двор
запретил чжурчжэням торговать в окрестностйх
крепости Кёнвон. Поводом для этого послужило
то обстоятельство, что некоторые чжурчжэньские
предводители согласились поддерживать отноше-
ния с китайскими властями. В ответ на запрет
торговать чжурчжэнй взялись за оружие ’.
Проблема взаимоотношений чжурчжэней с со-
седями, в частности с Кореей, и после приобре-
тения ими вновь своей государственности оста-
ется в литературе на европейских языках до на-
стоящего времени изученной крайне недостаточ-
но. Одной из основных причин такого положе-
ния является то, что в научный оборот введен
очень ограниченный круг источников. По суще-
ству, еще ждут своего исследования документаль-
ные материалы корейской и китайской хроник —
соответственно «Ли чжо силлок» и «Мин шилу»,
а также сведения маньчжурских хроник.
Задача настоящего исследования — осветить ос-
новные моменты отношений чжурчжэней и их
государства с Кореей во второй половине XV—
первой четверти XVII в., опираясь главным обра-
зом на свидетельства корейских средневековых
источников ’.
В конце 30-х гг. XV в. в результате военных
акций, предпринятых корейскими властями, на
границах Кореи с чжурчжэнями наступило отно-
сительное затишье. В 50-х гг. вождь так назы-
ваемых цзяньчжоуских чжурчжэней Ли Мань-
чжу заключил мир с Кореей. В 1451 г. власти
провинции Пхэнандо извещали двор о намерении
Ли Маньчжу прислать своего сына Гуланцзюя с
подношениями. Другой сын Ли Маньчжу — Ли
Дуаньли (Дуси) через посредничество своего зятя,
вождя улянхаских чжурчжэней Тун Шулутему-
ра, добивался аудиенции у вана (короля) Сечжо.
На состоявшейся в 1455 г. встрече Ли Дуаньли
заверил Сечжо в добрых намерениях. Тот, в свою
очередь, изъявил готовность поддерживать дру-
жественные отношения. После этого сыновья Ли
Маньчжу Гунаха, Ацзюй, Идэнгэ один за другим
побывали при дворе Сечжо7.
Корейский король жаловал представителям
цзяньчжоуского клана Ли чиновные звания.
К примеру, в 1455 г. Доули получил чин «глав-
ного темника». В 1458 г. Ли Гунаха и Ли Ац-
зюй были зачислены в штат Королевского совета
с выплатой соответствующего содержания. Гуна-
ха, Доули постарались оправдать доверие. Так,
за период с десятого дня восьмой луны по чет-
вертый день девятой луны 1461 г. они пять раз
информировали корейские власти о предстоящем
вторжейии иноплеменных чжурчжэней. В 1466 г.
король Сечжо в указе пограничному начальству
специально отмечал, что пе было случая, когда
предупреждение со стороны Доули оказывалось
ложным8.
Король Сечжо принимал посланцев Ли Мань-
чжу и других старшин, награждал их чиновными
званиями не из бескорыстия и альтруизма.
«В древности люди говорили: посредством варва-
ров управляться с варварами»,— внушал король
своим министрам, поясняя необходимость поддер-
живать отношения с некоторыми чжурчжэньски-
ми вождями. Такую политику Сечжо одобряли не
все его сановники. В частности, Хан Хак, свя-
занный с правившим в Китае домом Мин, отгова-
ривал Сечжо от контактов с чжурчжэньскими
старшинами. Царедворец запугивал короля недо-
вольством минского двора, который был против
сношений Кореи с чжурчжэнями. Пренебречь воз-
можной реакцией минского государя Сечжо не ре-
шился, но и не хотел порывать контактов с чжур-
чжэньскими вождями. Выход из положения ко-
роль усмотрел в том, чтобы наезды чжурчжэней
к его двору были недоступны глазам и ушам
минских послов. В 1459 г. Сечжо издал по это-
му поводу специальный указ. Предосторожности
оказались напрасными. В том же 1459 г. мин-
ский посол Чэнь Цзяю сделал представление ко-
ролю по поводу того, что последний принимает
у себя чжурчжэньских вождей и жалует им чи-
новные звания. Ответ Сечжо свелся к следую-
щему: «У этих типов обличье человечье и нату-
ра дикого зверя. Если не позволить прибыть [им
ко двору], то тут же вызовут пограничные раз-
доры. Ничего не остается, как принимать их [у
себя]...»®
С установлением в начале 50-х гг. мирных от-
ношений с Ли Маньчжу прежнее недоверие ко-
рейских властей к чжурчжэням не сошло на нет.
В 1456 г., к примеру, перед королем ходатайство-
вали о запрещении дарить чжурчжэням, представ-
ляющимся ко двору, луки и стрелы Выража-
лись опасения, что знакомство чжурчжэней с
корейским оружием не пойдет на пользу Корее.
Предосторожности эти были небезоснователь-
ны. В 1462 г. корейские власти узнали о намере-
нии некоторых старшин хулавэньских и удихас-
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ И МАНЬЧЖУРСКОГО ГОСУДАРСТВА С КОРЕЕЙ
81
ких чжурчжэней вторгнуться в пределы провин-
ции Пхенандо. Вождь цзяньчжоуских чжурчжэней
Ли Маньчжу согласился участвовать в нападении,
предложив более тщательно подготовиться.
Но тут, очевидно, спутали карты чжурчжэнь-
ские предводители Чжаосаньбо, Аидоу, которые,
мстя корейским властям, неоднократно соверша-
ли налеты. Корейский двор решил предпринять
карательный поход. Узнав об этом, Ли Маньчжу
попытался заверить корейское начальство в сво-
ей лояльности. Однако его послов корейский двор
-не принял. Тогда Ли Маньчжу счел за благо
укрыться в горах. Сыну его Доули корейские
власти разрешили поселиться в Хвапсонпхепе
(кит. Хуанчэнпин), но отношение их заставило
Доули вскоре уйти оттуда'. В 1465 г. он явился
к минскому двору и просил, чтобы тот удержал
корейского короля от карательной экспедиции.
Минский владыка в послании королю писал, что
пе нужно безрассудствовать, начиная войну11.
Подготовка корейских войск к походу, очевидно,
пе прекратилась. В Манпхо (современный Чин-
нампхо) сосредоточивались военные корабли, шла
подготовка солдат и конницы. Нападение в
1467 г. улянхаских чжурчжэней на Ычжу укре-
пило решимость корейских властей идти кара-i
тельпым походом против «дикарей».
Следом за этим в восьмой луне минское началь-
ство Ляодуца уведомило корейский двор о пред-
стоящей кампании китайских войск против цзянь-
чжоуских чжурчжэней. В случае бегства: послед-,
них в пределы Кореи корейским властям, как
настаивал минский двор, надлежало истреблять
их 5а месте. В девятой луне минская админист-
рация направила в Корею сотника Бай Юна из-
вестить о сроке выступления против чжурчжэ-
ней. Король Сечжо приказал своим военачальни-
кам не спешить, дабы «не оспаривать ратных
подвигов» у минского воинства *2.
24-го дня девятой луны корейская армия под ко-(
мандованием Кан Суна и Нам Тхе переправилась
через Амноккан (Ялуцзян) и день спустя соеди-
нилась в Хвансонпхене с войском О Ю Ёна. Пос-
ле короткой передышки корейские войска по двум
направлениям атаковали цзяньчжоуских чжурч-
жэней. Соединение Кан Суна и Нам Тхе, высту-
пив из Манпхо, разгромило ставку Ли Маньчжу
на р. Почжуцзян. Солдаты О Ю Ёна, выйдя из
Гаошили, напали на чжурчжэньские поселения
в Амифу. Поскольку минская армия запоздала,
то победа над цзяньчжоускими чжурчжэнями
целиком досталась корейскому воинству. Итог
кампании, судя по реляции главнокомандующего
Кан Суна, был таков: казнено и убито 270 чел.,
в том числе сам Ли Маньчжу и его сыновья,
пленено 24 чел., захвачены кони и оружие, сож-
жены жилища н уничтожены запасы зерна,3.
В этом походе участвовало свыше 10 тыс. ко-
рейских солдат.
Сколь ни радостна была для корейского двора
весть о расправе над Ли Маньчжу и его сыновь-;
ями, она не успокоила короля Сечжо. Большей,
очевидно, части цзяньчжоуских чжурчжэней уда-
лось избежать смерти и плена. Поэтому Сечжо
отдал своим полководцам такой приказ: после
ухода иэ цзяньчжоуских пределов разведывать,
когда чжурчжэни вернутся на свои прежние ме-
11 Заказ Mt 856
ста, и тут же, не упустя момента, снова ударить
по ним, чтобы свести на нет цзяньчжоуских
чжурчжэней14. Предпринять второй тур кампании
против них корейское командование не смогло.
Определенную роль в этом сыграли перебои со
снабжением войск.
Цзяньчжоуская экспедиция 1467 г. закончи-
лась, с точки зрения корейского двора, успешно.
Примечателен разговор, состоявшийся между ко-
ролем Сечжо и бывшим главнокомандующим Кан
Суном. Король сказал, что по случаю заверше-
ния кампании в Цзяньчжоу следовало бы срубить
«белое дерево» и сделать на нем надпись. Кан
Сун предложил написать тай: «корейский гене-
рал Кан Сун во главе 10 тыс. солдат нанес удар
Цзяньчжоу». Выражение «нанес удар» показа-
лось Сечжо слабым. «Уничтожил,— сказал ко-
роль,— лучше всего будет»15.
Корейский правитель выдавал желаемое за дей-
ствительное. Соплеменники Ли Маньчжу уцелели,
пе все и сыновья погибли. Последнее обстоятель-
ство тревожило корейский двор. В 1469 г. при
обсуждении дел относительно «дикарей» король
Йечжон специально справлялся о том, сколько
уцелело сыновей Ли Маньчжу. Короля заверили,
что жив только один сын Фугуда (Фуицзяда) и
опасаться его нечего. Однако вскоре он дал о се-
бе знать. Мать Фугуды происходила из хулавэнь-
ских чжурчжэней, и он у них нашел поддержку
в борьбе с Кореей. Уже в 1474 г. цзяньчжоуские
чжурчжэни атаковали Рисан. На следующий год
нападениям их подверглись Чанчжу, Пектан.
Численность нападавших оценивалась по-разно-
му: 3—8 тыс. койников. Сильно досаждал корей-
ским властям и другой сын Ли Маньчжу — Бор-
хадай (Бурадай, Боргхэ). Он заявил о себе еще
в 1471 г., когда дал знать о намерении отомстить
за смерть отца”. •
Корейские власти внимательно следили за Бор-
хадаем. В этом им, очевидно, помогали некоторые
цзяньчжоуские старшины, желавшие быть в друж-
бе с корейским двором. Так, в 1472 г. туда при-
был посланец цзяньчжоуских вождей Ли Ваньха-
да с подарками. Этот же посол информировал ко-
рейские власти о местонахождении Борхадая.
Убийство последнего сородичами в 1479 г. йви-
лось столь значительным событием, что королю
Сончжону советовали прекратить войну с цзянь-
чжоускими чжурчжэнями. Гибель Борхадая, го-
ворилось в докладе Сончжону, означает исчезно-
вение враждебного семейства и определяет ход
событий «на 100 лет»1’.
В конце 70-х гг. вопрос о борьбе с цзяньчжоу-
скими чжурчжэнями стоял очень остро. Не огра-
ничиваясь патрулированием границ, корейские
власти в 1476 г. вновь учредили должность «тем-
ника, умиротворяющего врага»13. Задачей этого
военачальника было обеспечить отражение напа-
дений людей Цзяньчжоу. Шагов к примирению
с ними корейский двор не предпринимал. Более
того, в 1479 г. он удовлетворил требование мин-
ского императора пойти походом на цзяньчжоу-
ских чжурчжэней. Поначалу двинулся с войском
уже известный О Ю Ён. Но он вернулся обратно
из-за невозможности переправиться через р. Amj
ноккан, так как с нее сошел лед. Король собрал
министров, чтобы решить, как быть дальше. Са-
82
В, С. КУЗНЕЦОВ
новники указывали на большие тяготы, сопряжен-
ные с кампанией в Цзяньчжоу. Однако верх одер-
жало мнение министра Хан Мён Хве, считавше-
го, что нужно выполнить предписание минского
императора и предпринять поход. Повторно па
цзяньчжоуских чжурчжэней пошло 4 тыс. солдат
под командованием Юн Пиль Сана ”. В подтвер-
ждение успешного завершения этого похода ко-
роль прислал минскому двору пленных чжурч-
жэней.
Утверждения, что со смертью Борхадая напря-
женность во взаимоотношениях с цзяньчжоуски-
ми старшинами спадет, не были лишены основ’а-
ний. Не все представители клана Ли Маньчжу
питали непримиримую враждебность к корейским
властям. Внук его Гунчжицзямоу направлял пос-
лов к корейскому двору для поддержания друже-
ственных отношений. Брат Гунчжицзямоу Да-
хань (Ваньчжэту, Ваньчжэтоу) тоже хотел быть
в дружбе с Кореей. В 1482 г. Дахапь прислал к
пограничному начальству своего человека с прось-
бой пропустить его ко двору, а также разрешить
торговлю в пограничных городах20. В 1483 г. он
направил в Корею своего сына Дочжиха, который
был принят при дворе. В 1485 г. Дахань посылал
к корейскому двору одного из уцелевших сыно-
вей Ли Маньчжу.
Однако прочного мира на границах с чжурч-
жэпями так и не было. В 1491 г. они вторглись
в Енандо (Хамгильдо) и убили кёнхыпского на-
чальника Ла Са Чжопа. Провинциальный инспек-
тор Хо Чжон во главе 20 тыс. конников отпра-
вился в карательный поход21. Прибыв в Онсон,
они переправились через реку и подошли к чжур-
чжэньским пределам. Узнав о приближении ко-
рейского войска, чжурчжэни ушли в глубь тер-
ритории. Преследовать их Хо Чжон не рискнул и
вернулся восвояси.
В XVI в. на северных рубежах Кореи продол-
жала сохраняться неустойчивая обстановка. На
этом фоне кажется парадоксальным тот факт, что,
когда в 1592 г. Корея подверглась японской агрес-
сии, с предложением помочь отразить ее высту-
пил глава одной из чжурчжэньских общин Нур-
хдци. Однако корейское правительство отклонило
это предложение. Предлагал Нурхаци и минскому
двору направить своих людей в помощь китайско-
му войску, посланному на выручку Корее22.
С конца 90-х гг. XVI в. для корейского двора
чжурчжэньская проблема олицетворяется в Нур-
хаци. Его деятельность по объединению под своим
началом разобщенных чжурчжэньских общин пе
могла не оказаться в центре внимания корейских
властей. В 1593 г. попытка иноплеменных чжурч-
жэньских старшип в союзе с некоторыми мон-
гольскими вождями покончить с набирающим си-
лу Нурхаци закончилась сокрушительным разгро-
мом воинства коалиции. Нурхаци победил и, не-
сомненно, стал одной из ведущих фигур в чжурч-
жэньских землях. Власти соседних государств счи-
тали нужным поближе познакомиться с пим. В
1593 г. к Нурхаци одновременно прибывают по-
сланец минского двора и два представителя корей-
ских властей. Иных целей, кроме разведыватель-
ных, эти посольства, очевидно, не преследовали.
В Корее крайпе настороженно.следили за дей-
ствиями Нурхаци, хотя он и высказывал наме-
рение жить с Кореей в мире и согласии. В 1595 г.
Нурхаци снова направил в крепость Манпхо свое-
го представителя, который предложил Корее уста-
новить добрососедские отношения24.
Корейский двор негативно воспринимает все
попытки Нурхаци заверить его в своей лояльно-
сти. В 1601 г. командующий войсками провинции
Пхеньяндо Ли Гибин извещал, что Нурхаци при-
слал в Манпхо своего военачальника Манлаха с
просьбой, чтобы ему, Нурхаци, по примеру север-
ных тунгусских племен, находящихся в вассаль-
ной зависимости от Кореи, корейский двор дал
должность. Ходатайство это было отклонено25.
Вместе с тем корейские пограничные власти
продолжали держать Нурхаци в центре неослаб-
ного внимания. Так, например, начальство про-
винции Пхеньяндо особо информировало корей-
ский двор о переносе Нурхаци своей столицы на
повое место. В 1604 г. хамгёндоский кванчхальса
Со Сон экстренно сообщал, что люди Нурхаци,
проникнув в корейские пределы, добывают жень-
шень. Кроме того, они неоднократно грабили
чжурчжэней, вассалов Корен. Двор предписал по-
граничному начальству принять надлежащие
меры26.
Войны Нурхаци против старшин так называе-
мых чжурчжэней хайси (т. е. живущих к западу
от моря) корейский власти воспринимают как
непосредственную угрозу рубежам Кореи. В кон-
це 1605 — начале 1606 г. в ответ па послание
Нурхаци корейское начальство писало, что у него
пет оснований усомниться в стремлении Нурхаци
жить в мире и согласии с Кореей. Однако его
вторжение в хайсиские земли корейская сторона
квалифицировала как нападение на ее погранич-
ные укрепления. Послание должно было убедить
Нурхаци не провоцировать столкновений2’.
Перед лицом постоянной военной угрозы со
стороны Нурхаци, связанной с объединением
чжурчжэньских племен, о чем пограничное корей-
ское начальство неоднократно информировало Се-
ул, на протяжении 1605—1606 гг. корейский двор
не раз издавал указы о необходимости усилить
охрану рубежей государства26.
В 1616 г. Нурхаци, собрав воедино в основном
большинство чжурчжэньских общин, провозгла-
сил создание государства — Позднее Золотое2’,
которое и возглавил. По названию родового вла-
дения Нурхаци включенные в состав этого го-
зударства чжурчжэни стали называться собира-
тельным понятием — «маньчжуры».
В 1618 г. Нурхаци начал войну против минско-
го Китая, предварительно огласив семь причин,
Которые заставили его решиться воевать30.
Готовясь к решающей кампании против моло-
дого маньчжурского государства, минский двор
намеревался привлечь к ней и Корею. Ее прави-
телю было направлено требование, чтобы он при-
слал свое войско для совместного наступления на
Нурхаци. Кванхэ-гун, правитель Кореи, не пото-
ропился выполнять требования Минов. По полу-
чении от них послания ван отправил человека до-
подлинно выяснить состояние дел: силен ли Ки-
тай или слаб. В зависимости от этого Кванхэ-гун
и намеревался решить, как ему быть. Узурпатор
и тиран, он не был популярен в стране. Война,
сопряженная с новыми расходами и неминуемы-
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ И МАНЬЧЖУРСКОГО ГОСУДАРСТВА С КОРЕЕЙ 83
мп жертвами, по принесла бы вану большего рас-
положения его подданных.
Осторожность вана вызвала нарекания со сто-
роны минских властей, которые по-прежнему на-
стаивали на участии Кореи в войне против мань-
чжуров. Ляодунский правитель Ян Хао писал
Квапхэ-гупу, что эта война гораздо в большей
степени касается Кореи, чем Китая, поэтому ва-
ну надлежит послать войска сразу, чтобы соста-
вить с Минами союз на Ляодуне.
Повторного демарша со стороны Минов Кван-
хэ-гун решил по дожидаться. Он отправил 20-
тысячпое корейское войско па Ляодун для уча-
тия в кампании против Нурхаци. Но вместе с
тем вап по склонен был держаться Минов до
конца. Старшему начальнику войска, отправлен-
ного на помощь Китаю, Кан Гвеннипу ван нака-
зал следить за развитием событий. Если станет
очевидным, что китайцы не продержатся, тогда
Кап Гвеппип должен будет принять меры по
установлению мирных отношений с маньчжурами.
В первом месяце 1619 г. корейское войско высту-
пило в поход.
Наступление союзных войск на ставку Нурха-
ци завершилось их сокрушительным разгромом.
Старший корейский военачальник Кан Гвепнип,
узпав о поражении минского войска, с которым
заодно действовала часть корейских ратников,
отправил к Нурхаци толмача с посланием, со-
державшим заверения в миролюбивых намере-
ниях. Кан Гвепнип писал, что он вынужден был
принять участие в военных действиях Минов про-
тив Нурхаци в ответ на их помощь, в отражении
агрессии японцев против Кореи. Кан Гвеннип вы-'
сказал намерение жить с маньчжурами в мире и
согласии, а также выразил готовность выдать мин-
ских военачальников, укрывшихся в его ставке31.
Военачальники Нурхаци, получив послание Кан
Гвеннипа, согласились заключить мир. Кан Гвен-
пип, его помощники и оставшиеся 5 тыс. корей-
ских воинов сдались на милость победителя и
оказались на положении военнопленных32.
Разгром в 1619 г. китайско-корейской коалиции
нс означал окончания войны между ею и мань-
чжурским государством Позднее Золотое. В этих
условиях для Нурхаци было очень важно, если
пе склонить на свою сторону корейского вана, то,
по меньшей мере, нейтрализовать его, удержать
от дальнейшей поддержки им действий минского
двора. С этой целью три месяца спустя после
одержанной победы Нурхаци отправил в Корею
несколько пленных корейцев под началом Чан
Ынгёна из числа приближенных Кан Гвеннипа.
Они везли послание Нурхаци вану. До сведения
последнего маньчжурский правитель особо дово-
дил «семь причин», которые побудили его пи-
тать вражду к Минам. Войну против них Нур-
хаци объявлял- правым делом. Возвращаясь к
вопросу об участии корейских войск в войне про-
тив Маньчжурского государства, он не винил в
этом вана: «Твоя Корея помогла Минам войском.
Мне ведомо, что это не было твоим желанием и
ничего тебе не оставалось, принужден был к
тому обстоятельствами. К тому же Мины помог-
ли против коротышей * и поэтому с целью отбла-
годарить и приходило [корейское войско]»33.
* Коротыши — презр. «японцы».
В послании вану Нурхаци особо акцентировал
великодержавные, гегемонистские устремления
правителей минского Китая: «Пусть ван подума-
ет, как быть дальше. Ведь под Небом, которое по-
всюду, не одно же государство. Разве было пред-
писано, чтобы существовало только большое госу-
дарство, а малое полностью погибло? Мины — ве-
ликое государство. В помыслах своих думали,
что будем чтить его как закон Неба, но оно на-
рушило закопы Неба, вело себя разнузданно и
неправедно. Принесло беды стране. Разве вану
не веДомо- об этом? Слыхал я, минский правитель
намеревается сделать своих сыновей правителями
в моем Маньчжу и твоей Корее». Таким образом
маньчжурский государь рассчитывал склонить на
свою сторону корейского вана. В заключение,
чтобы выяснить его намерения, Нурхаци писал:
«[Если]... между нашими государствами теперь
нет вражды, то со мной заодно не замыслит ли
[ван] отомстить Минам? Но может быть, посколь-
ку уже помогал Минам, тебе это не взять на се-
бя? Тогда ясно и скажи мне»34.
Сам отвечать на письма Нурхаци Кванхэ-гун
не спизошел, он поручил это пхёньяндоскому
кванчхальсе Пак Хве”. С первых же строк свое-
го послания Пак Хве полностью игнорировал факт
(существования независимого маньчжурского го-
сударства Позднее Золотое и принятие Нурхаци
ханского титула: письмо было адресовано «цзянь-
чжоускому мафе»33. Уже само по себе лишь это
обстоятельство не давало оснований Нурхаци ис-
пытывать удовлетворение по получении ответа от
корейской стороны*
Содержание письма тоже не свидетельствовало
о том, что корейские власти после участия в на-
падении на Маньчжурию стремятся к подлинно-
му примирению. Война маньчжуров с империей
Мин квалифицировалась в послании Пак Хве как
мятеж слуг против своего господина, а это само
по себе в соответствии с тогдашними этико-по-
литическими нормами было криминалом. В изло-
жении авторов письма «мятеж» не был спровоци-
рован, почему и заслуживает большего осужде-
ния. «Великие Мины являются государями, а оба
наши государства (т. е. Корея и Позднее Золо-
тое.— В. К.) слугами. И в течение 200 с лишним
лет между нами всеми не происходило никаких
свар. Ныне же ваше государство с великими Ми-
нами враждует и из-за этого-то война приключи-
лась. Люди терпят тяготы. И не только у сосед-
них государств война, а она повсюду. Это не есть
доброе деяние Вашего государства». В то же вре-
мя, стремясь как-то убедить Нурхаци, что корей-
ские власти не питали к нему вражды, участие
корейских войск в недавней кампании Пак Хве
объяснял необходимостью выполнять долг млад-
шего перед старшим: «Великие Мины и наше го-
сударство подобны отцу и сыну. Сын разве осме-
лится ослушаться слов отца?»2’
Пхеньянский кванчхальса предлагал Нурхаци
воздерживаться от враждебных действий в отно-
шении империи Мин и Кореи: «Если заботиться о
приумножении потомства, о получении помощи
Неба, то с этой поры надлежит быть в состоянии
соответствовать понятиям великой справедливо-
сти, сообща приобщиться к добру. Этого же силь-
но желают и Мины. И поэтому ласки их долго
11*
84
В. С. КУЗНЕЦОВ
ждать себя не заставят. И разве не похвально
это, если наше и ваше государство станут дер-
жаться своих границ, восстановят старую
дружбу?»38
Обмен посланиями между Нурхаци и корейским
начальством' не ознаменовался нормализацией
отношений между Маньчжурским государством и
Корейским королевством. Состояние необъявлен-
ной войны продолжало сохраняться. Негативное
отношение корейских властей к предложению о
союзе давало основание Нурхаци рассматривать
Корею как потенциального против'ника, как объ-
ект атаки в будущем. Об этом он заявил на со-
вете князей в 1624 г., где было решено перене-
сти столицу в Шэньян (Мукден).
При корейском дворе сознавали, что позиция,
которую он занял в отношении инициативы Нур-
хаци, не ведет к улучшению отношений между
Маньчжурским государством и Кореей. Прислав
было па помощь Минам свое войско, ван, в свою
очередь, хотел бы узнать, поддержит ли его Ки-
тай в случае вторжения маньчжуров в Корею.
В 1620 г. к минскому двору прибыл корейский
посол Ли Тингуй с посланием вана.
Прежде всего ван выразил сожаление о том,
что войско, которое было направлено по предпи-
санию правителя Поднебесной против Нурхаци,
погибло полностью. Далее он сообщал о враждеб-
ных намерениях маньчжуров в отношении Кореи,
о чем, по мнению вана, свидетельствует письмо,
которое прислал Нурхаци. Объясняя минскому
двору, почему пришлось отвечать на это посла-
ние, ван указывал: «Закрывать и открывать [пе-
ред ними двери], ослаблять и натягивать [узду] —
обычное правило обращения с дикарями»3’.
В послании вапа обращалось особое внимание
на то, что ответ Нурхаци написало пограничное
начальство. Оно не только отвергло предложение
Нурхаци о дружбе, по и унизило его. «Он,—го-
ворилось в послании минскому двору,— называет
свое государство „Позднее Золотое", а в письме
пограничного начальника .^говорится „Цзянь-
чжоу", это — название племени, которое оно удо-
стоилось получить от Небесной династии (т. е.
Минов.— В. К.), он называет себя ханом...» Заве-
ряя минский двор в том, что, вступив в перепис-
ку с Нурхаци, корейские власти вовсе не намере-
вались с ним помириться, ван писал: «Нурхаци —
атаман, прочтя ответ, пришел еще в большее не-
истовство. Если бы наша страна действительно
намеревалась установить с ним мирные отноше-
ния, то разве бы написаны были слова, которые
вызвали гнев?»‘ь
Расценивая миротворческие попытки Нурхаци
как уловки с целью вызнать обстановку, ван
убеждал минский двор, что Корея — ближай-
ший объект нападения маньчжуров, и просил за-
щитить ее. «Хэхэли, зять Нурхаци и другие,— го-
ворилось в послании вана минскому двору,— на-
шему воеводе, что сдался, выражали свое недо-
вольство тем, что Корея не приняла предложения
Заключить мир. К тому же, Нурхаци.— атамап и
его сыновья говорили, что с Северной заставой и
Цзайсаем * уже покончено; осталась лишь Корея,
* Северная застава (кит. Бэйгуань) — этим понятием
в минских официальных материалах обозначалась терри-
тория чжурчжэньского племени ехэ. Цзайсай (Цзесай —
не гоже оставить ее в тылу и сперва зорить Ляо-
дун.
К тому же слышно, что Нурхаци расставил
войско в Нювэйсае, Ваныпулине, больше того, на-
меревается захватить Куаньдянь, Чжэнцзян и
другие места...
В высшей степени неизмеримы самоволие и
жестокость, которые проявляет разбойник [Нур-
хаци]. Если бы на самом деле желал быть в ми-
ре с нашим государством, то разве бы вынашивал
намерение вторгнуться? С того времени, как раз^
бойники-япошки опустошили нашу страну, оску-
дела сила государства, жить невозможно, однако
до конца блюдем душевную чистоту слуги [пра-
вителя Поднебесной] и не поддаемся на соблазны
злого разбойника [Нурхаци]»41.
Свои рекомендации минскому императору отно-
сительно ответа вану сделали отдельно друг от
друга Военная и Обрядовая палаты. Чины Воен-
ной палаты постановили издать указ и через Ляо-
дунского наместника объявить его корейскому го-
сударству, «чтобы выказать милосердие Небесной
династии, которая лелеет малых, и чтобы пресечь
расчеты коварных дикарей, которые возводят па-
праслипу». Сановники Обрядовой палаты реши-
ли, что нельзя держаться дорожных слухов, по-
дозревать верпоподданпое зависимое государство,
надлежит издать указ, в котором следует обна-
дежить вана, что Минская династия всегда будет
поддерживать малых, и тем самым еще более ук-
репить его в решении и впредь признавать вер-
ховенство правителя Поднебесной. Минский им-
ператор одобрил зти рекомендации, и с соответ-
ствующим указом корейский посланец отбыл43.
Ответ минского двора, хотя и не содержал кон-
кретных обязательств, укрепил корейских прави-
телей в их нежелании быть в мире и согласии с
Маньчжурским тосударстВом.
Считать корейский двор настроенным к нему
недружелюбно у Нурхаци имелись, помимо выше-
указанных обстоятельств, и другие основания.
В ходе военных действий против, китайских кре-
постей на Ляодуне и по мере распространения
там власти Нурхаци часть китайского населения
бежала в корейские пределы. Эти беженцы по-
полняли ряды минского военачальника Мао Вэнь-
луна. Базируясь в Корее, он совершал налеты на
маньчжурские селения, места расположения мань-
чжурских войск. В своих операциях против мань-
чжуров Мао Вэньлун пользовался поддержкой
корейских властей43. Ипыми словами, Корея про-
должала поддерживать минский Китай в борьбе
с Маньчжурским государством.
Стремясь обезопасить свой тыл, Нурхаци пытал-
ся не допустить, чтобы враждебные китайцы ук-
рывались в корейских пределах. В 1621 г. он на-
правил вану специальное послание. В нем Нур-
хаци именует себя маньчжурским владыкой, на-
поминая лишний раз, что он не «цзяньчжоуский
мафа», за какого его принимало корейское погра-
ничное начальство. «Если ты хочешь помогать
Минам,— писал Нурхаци,— то и разговаривать
нечего. В противном же случае всех беглых рат-
халхаский бэйлэ) в 1619 г. участвовал в нападении мон-
гольского войска на маньчжуров, овладевших китайским
городом Телин. Монголы потерпели сокрушительный раз-
гром, сам Цзесай попал в плен.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ И МАНЬЧЖУРСКОГО ГОСУДАРСТВА С КОРЕЕЙ
85
ников, ляоскпх людей, которые, переправившись
через реку Чжэньцзян, укрываются, подходяще
всех пх заворачивать обратно.
Ныне и служивый, и простой люд на Ляодуне,
выбрив головы *, перешел па нашу сторону. Тем
служивым, которые покорились [нам], полностью
возвращены прежние должности.
Если ты примешь у себя ляо[дунских] люди-
шек, которых я уже было подчинил, укроешь и
нс вернешь, то это значит, что помогаешь Ми-
пам. [И потому] в другой день не минуешь моего
гпева»44.
Поскольку корейские власти не препятствова-
ли китайцам укрываться в своих пределах, Нур-
хаци перешел к действиям.
В конце 1621— начале 1622 г. по приказанию
Нурхаци маньчжурское войско под началом бзй-
лэ Амина, форсировав р. Чжэньцзя, вторглось в
корейские пределы. Перед Амином была постав-
лена задача уничтожить Мао Вэньлуна. После
столкновения с людьми Мао (сам он якобы спас-
ся бегством) Амин покинул пределы Кореи45.
В свою очередь Нурхаци давал прибежище
знатным корейцам, которые из-за преследований
со стороны правящей в Корее группировки вы-
нуждены были покинуть родину. Так, в 1624 г.
Нурхаци принял корейцев Хап Юна и Хан Ыя.
Отец первого, Мёпгём, совместно с военачальни-
ком Ли Гуком предприняли попытку государст-
венного переворота. Но потерпели провал и бы-
ли казнены. Опасаясь и за свою жизнь, Хан Юн
и его племянник Хан Ый бежали к Нурхаци.
Тот, приняв их, дал им должности, жен и иму-
щество 4“.
Антагонизм между маньчжурским государст-
вом Позднее Золотое и Кореей, поддержанию и
углублению которого сознательно способствовали
правители Кореи, вскоре достиг своего кульмина-
ционного развития. В 1627 и 1636 гг. Корея под-
верглась нашествиям маньчжурских войск.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 История Кореи (с древнейших времен до наших
Дней), т. 1.—М., 1974, с. 188.
2 Кузнецов В. С. Из истории взаимоотношений чжур-
чжэпей с государством Корё в XIV ,в. (по данным «Ко-
рёса»).— Изв. СО АН СССР, 1969, № 6. Сер. обществ,
наук, вып. 2; Он же. Об истории чжурчжэньско-корей-
ских отношений в первой трети XV в,— Изв. СО АН'
СССР, 1970, № 6. Сер. обществ, наук, вып. 2.
3 История Кореи..., 1974, с. 188.
4 Там же, с. 190.
5 См.: Тёсэн си. (История Кореи), т. 4, кн. 1.—Сеул,
1932, с. 405.
8 Корейские хровики использованы по работе: У Хань.
Гуаньюй Дунбзй ши шан и вэй гуайцзе ды синь шиляо.
(Новые материалы о выдающемся ге^ое в истории Се-
веро-Востока).—Яньцзин сюэбао, 4935, № 17.
7 У Хань. Новые материалы..., с. 63j 64.
8 Там же, с. 66, 79.
9 Там же, с. 74, 81—82.
10 Ли чжо сяллок пуллю чип. (Сборник извлечений из
«Хропихси династии Ли»), вып. 1.—Б. м., 1960, с. 567.
11 У Хань. Новые материа’лы..., с. 82.
*2 Там же, с. 84.
13 Там ясе.
14 Там же.
13 Там же, с. 85.
16 Там же, с. 62j, 65, 85.
17 Там же, с. 65, 66.
18 Там же, с. 86.
19 Сэно Багума. Тёсэн си тайкэй. Кинсэй си. (Сводная
история Кореи. Новая история).— Сеул, 1928, с. 73.
20 У Хинь. Новые материалы..., с. 64.
21 Сэно Багума. Сводная история..., с. 71.
22 История Кореи, т. 1.— М., 1960, с. 334.
23 Дан Цип Тай-цзу Гао-хуанди шилу. (Хроника прав-
ления императора Тай-цзу династии Великая Цип),
кп. 2.—Токио, 1937—1938, с. 19а.
24 История Кореи, тР 1, 1960, с. 334.
23 Там же, т. 4, кн. 10, 1932, с. 952.
28 Там же, с; 1038, 1080.
27 Там же, с. 1140.
28 Там же, с. 1123, 1142.
29 Подробнее см.: Кузнецов В. С. Нурхаци — основа-
тель Маньчжурского государства.— В кн.: Дальний Во-
сток и соседние территории в средние века. Новосибирск,
1980.
30 Подробнее см.: Хроника правлспия императора Тай-
цзу..., кп. 5, л. 12а—136; Горений В. Начало и первые
дела мапьчжурского дома.— В кп.: Труды члепов Рос-
сийской духовной миссии в Пекине, т. 1. Спб., 1852,
с. 57—59; Мэн Сэнь. Мип Цип ши лунь чжу цзи кань,
т. 1.— Пекин, 1959, с. 203—207; Кузнецов В. С. Минская
империя и Маньчжурия (XV — начало XVII в.).— В кн.:
Сибирь, Центральна»? и Восточная Азия в средние века.
Новосибирск, 1975.
31 Хроника правления императора Тай-цзу..., кн. 6,
л. 136. _
32 Там же, л. 14а.
33 Там же, л. 456, 16а.
34 Там же, л. 166—17а.
33 Там же, л. 176.
30 Мэн Сэнь. Мип Цип ши лунь чжу цзи кань, т. 2,
с. 356. Соответственно официальным установкам минской
администрации территория, где проживало племя Нурха-
ци, именовалась «округом Цзяньчясоу», Мафа (маньчж.) —
старший родоначальник, предводитель.
37 Там ясе.
38 Хроника правления ‘императора Тай-цзу..., кн. 6,
л. 176—18а.
39 Мэн Сэнь. Мин Цин ши лунь чжу цзи кань, т. 2,
с. 369.
40 Там ясе.
41 Там же, с. 370.
42 Там же.
43 История Кореи, т. 1, 1960, с. 335.
44 Хроника правления императора Тай-цзу..., кн. 7,
л. 22.
45 Там ясе, кн. 8^ л. 10а.
46 Там же, кн. 9, л. 96—10а.
* Китайцы в знак покорности маньчжурам выбривали
голову.
86
Е. П. ЛЕБЕДЕВА, Б. В. БОЛДЫРЕВ
Е. П. ЛЕБЕДЕВА, Б. В. БОЛДЫРЕВ
ОПИСАНИЕ ПОБЕДЫ У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ
Разгром маньчжурами двухсоттысячной китай-
ской армии в 1619 г. у горы Сарху-Алинь, не-
сомненно, одно из наиболее значительных собы-
тий позднего средневековья.
Китайская армия, выступившая для усмирения
маньчжуров, вооруженная пушками и ружьями,
была за короткий срок разгромлена маньчжур-
скими войсками, в 10 раз уступавшими ей по
численности (у маньчжуров было 20 тыс. вои-
нов), а также по вооружению. Маньчжуры в то
время еще не имели огнестрельного оружия (оно
появилось в маньчжурской армии лишь с. 1631 г.),
воевали против китайцев, применяя сабли, копья,
стрелы.
Описание начавшейся в 1618 г. маньчжуро-ки-
тайской войны на русском языке было сделано
В. В. Горским *. Он рассказывал о ней, основы-
ваясь на китайских источниках и приняв их точ-
ку зрения. Поэтому автор больше повествует о
хитростях и коварстве маньчжурских военачаль-
ников, об интригах минского двора, разложивших
китайскую армию, нежели о тех событиях, кото-
рые развернулись на полях сражений.
Работу В. В. Горского в значительной степени
может дополнить «Маньчжурская хрестоматия»
А. О. Ивановского, где помещено сочинение на
маньчжурском языке о сражениях маньчжурской
и китайской армий в 1619 г? Хрестоматия
А. О. Ивановского была составлена из образцов
подлинных маньчжурских исторических сочине-
ний, заимствованных из различных источников,
как опубликованных, так и рукописных. Одной
из целей хрестоматии было стремление показать
образцы стилей маньчжурского языка и в первую
очередь стиля исторического сочинения.
Полное название упомянутого выше произведе-
ния можно перевести на русский язык так: «Со-
чинение, написанное с целью выявления обстоя-
тельств разгрома наголову императором Тай-цзу
минских войск у горы Сарху-Алинь». К сожале-
нию, имя его автора нам неизвестно, но несом-
ненно, что он принадлежал к маньчжурской зна-
ти и написал свое сочинение вскоре после окон-
чания маньчжуро-китайской войны и установле-
ния маньчжурской династии в Китае, получив-
шей название Дай Цин. Это произведение по-
вествует о доблести маньчжурского войска, его'
военачальников и вождя Нурхаци (Тай-цзу), од-
нако опускает все другие обстоятельства, способ-
ствовавшие столь блистательной победе. Тем не
менее ценность его состоит прежде всего в том,
что оно сообщает целый ряд исторически досто-
верных фактов, имен, описывает места и ход
сражений и т. д.
Остановимся на некоторых событиях, предше-
ствовавших маньчжуро-китайской войне и в зна-
чительной мере определивших финал первого ее
периода (1618—1626).
Вскоре после изгнания из Китая монголов, ко-
торые правили Китаем и Маньчжурией с 1280
по 1368 г., Маньжурия попадает под власть ки-
тайской династии Мин. Китайцы вытеснили мон-
голов не только за пределы собственно Китая, но
и из большей части Маньчжурии (до границ
Хэйлунцзянской провинции и Халхи). При Мин-
ской династии Южная Маньчжурия, где нача-
лась консолидация маньчжурских племен, при-
ведшая к образованию маньчжурского государ-
ства, называлась Ляодуном. После падения Юапь-
ской династии монголов Ляодун признал себя
вассальным владением Китая. В административ-
ном отношении он Стал провинцией, Границей ко-
торой па севере и востоке, по-видимому, служила
Ивовая изгородь, а па западе и юге она грани-
чила с собственно Китаем. Ивовая изгородь про-
тянулась от Факумынь до Датункоу, минуя Ан-
дупсянь (по-маньчжурёки—Одоли). Столицей
области Ляодун был г. Ляоян3, где проживал,
китайский губернатор.
Монголы пытались восстановить свою власть
над Ляодуном, по их поход в 1375 г., как и по-
следующие вторжения, пе увенчался успехом.
В 1419 г. Ляодупом пытались завладеть японцы,
по и опи не достигли цели.
В 1411 г. китайцы подчинили своей власти и
центральную часть Маньчжурии.
Для охраны границ китайцы держали в Ляо-
дуне значительные войска, но основные силы
они разместили таким образом, чтобы в случае
необходимости можно было отразить нападения
монголов, которых они считали своими главны-
ми врагами. В тех же опорных пунктах, которые
противостояли маньчжурским племенам, сосредо-
точилось более 11 тыс. войска: в Шэньяне —
2343, Кайюане — 7417 и в Фушуне — 1656 чел.4
Шэньян — старый город; он существовал при ди-
настиях Ляо и Цзинь, т. е. уже в X в., и назы-
вался тогда Шэньчжоу. При династии Юань он
был переименован в Шэньян и сохранял это на-
звание до 1626 г., когда, став резиденцией пер-
вого маньчжурского императора Нурхацн, был
переименован в Мукден (по-китайски — Шэн-
цзин). При Минах Мукден, а также Кайюань и
Фушунь (Фуси) принадлежали сначала китай-
цам, но затем в результате войны, начавшейся
в 1618 г., перешли к маньчжурам.
Власть над Маньчжурией поддерживалась ки-
тайцами при помощи построенных там крепостей,
в которых находились военные гарнизоны. Кре-
пости были двух родов и назывались по-китайски
«вэй» (первого разряда) и «со» (малые). Их гар-
низоны представляли собой военно-пахотные по-
селения. В мирное время солдаты обрабатывали
землю и сеяли хлеб для себя и для сдачи в каз-
ну, а в случае вторжения неприятеля несли
военную службу. Около 400 вэй и со располага-
лись вдоль Великой Китайской стены. Крепости
располагались и в глубине Маньчжурии, но там
цх было значительно меньше.
П. Н. Меньшиков так определял границы ки-
тайских владений в Маньчжурии: «На основании
данных о военно-пахотных поселениях можно
ОПИСАНИЕ ПОБЕДЫ У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ
87
прийти к заключению, что в самый расцвет мо-
гущества Минской династии владения китайцев
в Маньчжурии обнимали, кроме пространства,
ограниченного основною Ивовою изгородью, иду-
щей от Великой стены до Датупкоу, еще и часть
Гирипской и Мукденской провинций. Граница
этих владений, соприкасающаяся с Монголией,
проходила по ветви Ивовой изгороди, идущей от
города Кайюапьсяпь до р. Сунгари, затем опа
шла по условной линии между нынешними го-
родами Юйшусяпь и Шуанчэнсяпь, с одной сто-
роны, и Учапсянь и Ачэнсянь— с другой, до
р. Сунгари, в которую упиралась ниже Харбина.
Далее граница соприкасалась с тунгусскими
племенами и шла по р. Сунгари до устья р. Ма-
япьхэ и отсюда по условной линии к верховьям
рек Муданцзян и Мулинхэ и далее на Хунчуп-
сянь»‘.
За пределами Ивовой изгороди маньчжуры за-
висели от Китая лишь номинально. Практически
они жили самостоятельными аймаками (по-маньч-
журски — аймапь).
Из маньчжурского ксилографа, изданного в
1744 г. в Пекине под названием «Чжакупь гу-
сан мапьчжусай мукупь хала бэ эчжэхэ битхз»
(«Общее обозрение маньчжурских родов, нахо-
дившихся в составе восьми зпамеп»), пам извест-
но, что в состав восьми знамен маньчжурского
войска в начале XVII в. входили маньчжуры
625 родов’. К.сожалению, мы не знаем, как рас-
пределялись эти родовые группы по племенам и
племенным союзам. Известны четыре племенных
союза: Маньчжурский, в который входили пле-
мена суксуху, хуньхэ, вангянь, донго и чжэчэпь;
Чанбайшаньский в составе двух племен — нэйень
и ялу; Хулуньский, объединявший племена ехэ,
хада, хойфа и ула; Дупхайский (союз племен
«Восточного моря»), состоявший из водзи, варка
и хурха.
В свою очередь, водзи делились па три глав-
ных рода: Нолэй, Кэйкэлэ (Гэикэлэ) и Хуши-
кали (Хусикали). Можно думать, что эти три
рода (по-мапьчжурски — Илан хала) идентичны
современным нанайским родам Гаир, Гэйкэр и
Посар.
Южную часть Гириньской провинции занима-
ли четыре наиболее воинственных и древиих
маньчжурских племени: в западной части—ехЭ,
в юго-западпой — хойфа (хуэйфа), на севере —
ула, на востоке — хада. Племя ехэ упоминается
уже в истории чжурчжэней. Один из ближайших
предков Агуды по имени Угупай во время своих
походов покоряет земли Субипь (возможно, со-
временный Суйфун), Чжэлапь (Елань, или
Ялань), Ехэ, Туньмынь (Тумэпь) и Тугулунь
(возможно, Турунь, или Тулунь, эпохи Нурха-
ци). Племя хойфа упоминается в истории Ляо
под названием «хойба».
К числу наиболее значительных племен нуж-
но отнести также гувалча и сибэ. Они были тесно
связапы с монголами Чжэримского сэйма. Сибэ
и часть гувалча находились в рабской зависимо-
сти от монголов племени корципь.
Маньчжурские племенные союзы, иногда на-
зываемые в литературе аймаками, возглавляли
бэйлэ. Слово «бэйлэ» (в чжурчжэньский период
«бэчжилэ», соответствует эвенкийскому’«бэгин»),
пожалуй, лучше всего перевести как «удельный
князь». Бэйлэ являлся верховным правителем
И военным вождем своего аймака. Власть его пе-
редавалась по наследству в пределах рода пе от-
цовской липин. Поскольку маньчжурские бэйлэ
были вассалами Минов, опи получали у китай-
ского двора утверждение в своих правах на на-
следование власти в аймаке.
Экономическая и общественная жизнь маньч-
журских племен этого периода известпа крайне
неполно. Очевидно, что в наиболее развитых
районах Южной Маньчжурии занимались земле-
делием и скотоводством, вели интенсивную тор-
говлю с южным соседом — Китаем и племенами
Северпой Маньчжурии. Маньчжуры пользовались
письменностью, созданной чжурчжэнями в 1119 г.,
И монгольским письмом, получившим здесь рас-
пространение в XIII—XIV вв. во время влады-
чества монголов в Маньчжурии.
Имущественное расслоение у южных маньчжу-
ров внутри аймака было уже весьма значитель-
ным. Богатые имели рабов, в том числе китай-
цев. Иногда целые родовые группы находились
по отношению к другому роду или племени па
положении рабов. Как упоминалось выше, целое
маньчжурское племя сибэ оказалось в рабской
зависимости от монгольского племени корцинь,
что пе было исключением.
Наряду с этим сохранились еще пережитки ро-
довой организации. Каждый маньчжур был чле-
ном того или иного рода, из чего вытекал целый
ряд обязательств, в частности, опи входили в
войсковую единицу, образуемую родом в случае
войпы. Вероятно, чем дальше па север Маньчжу-
рии, тем устойчйвее были родоплеменные связи
и тем заметнее их роль в общественной жизни.
Наиболее интенсивно экономика и торговля
развивались в пограничном с Китаем округе
Цзянчжоу, который располагался па восток от
Мукдена до священных Чанбайшаньских гор.
Именно здесь возникла идея консолидации мань-
чжурских племен, которая и была осуществлена
в конце XVI в. Инициатором и руководителем
объединения племен и образования нового неза-
висимого маньчжурского государства был Нурха-
ци ’ — маньчжур рода Апсин Гиоро из г. Хз-
туала.
Прадед Нурхаци, названный посмертно Дэри-
бухэ мафа да хуанди («Праотец и первый осно-
ватель царства»), исполнял обязанности бэйлэ в
г. Одоли, расположенном па восточном склоне
Чанбайшаньских гор, в степи Омохой. Путем за-
воеваний оп расширил свои владения в западном
направлении па 1500 ли (около 750—800 км).
Помимо Одоли, оп завладел бассейном р. Суксу-
ху-бира и местностями Хулань-хада и Хэтуала.
У пего было шесть сыновей, которых называли
Пипгутай-бэйлэ («Шестеро бэйлэ»). Старший из
них, Дэсику, построил себе город в местности
Гиорча, второй, Лиучань,— в Аха-холо, третий,
Соучапга,— в Холо-гашань, четвертый из сыно-
вей был дедом Нурхаци Гиочанга, который остал-
ся жить в Хзту-ала, пятый, Боуланга, жил в ме-
стечке Нимала, а шестой, Боуси,— в местечке
Джания.
В 1559 г. в семье бэйлэ г. Хэтуала родился
сын Нурхаци. В 1575 г. в возрасте 16 лет Нур-
88
Е. П. ЛЕБЕДЕВА, Б, В. БОЛДЫРЕВ
хаци остался сиротой, так как погибли его дед
и отец. Вину за их гибель маньчжурская исто-
рия возлагает на бзйлэ г. Турунь Никань-вайла-
ня, принадлежавшего к маньчжурскому племени
Суксуху. На плечи Нурхаци лег долг мести за
смерть отца и деда. Кровная месть в те далекие
времена была глубоким общественным и личным
убеждением, воспитанным тысячелетней тради-
цией родового общества. Поэтому нет ничего уди-
вительного в том, что первые походы Нурхаци
преследовали именно эту цель. Однако, конечно,
личные намерения Нурхаци и его незаурядные
способности военачальника не могли бы оставить
такого следа в истории маньчжуров, если бы в
конце XVI в. не созрели экономические и поли-
тические предпосылки для консолидации маньч-
журских племен.
К середине XVI столетия Маньчжурия уже
успела оправиться от разгрома ее монголами в
XIII в. Выросли новые города и крепости, уве-
личилось население, развивалось земледелие и
скотоводство, завязались интенсивные торговые
связи с Китаем. Чзяньчжоу (округ в Ляодуне),
родина Нурхаци, был центром сосредоточения
торговли Маньчжурии с Китаем. Торговля и зем-
леделие стимулировали стремление к объедине-
нию обособленных маньчжурских аймаков. На-
чиная с середины XV в.1 маньчжуры почувство-
вали себя настолько сильными, что жители от-
дельных маньчжурских аймаков, особенно рас-
положенных в горах, стали совершать нападения
на китайские территории, уводить скот, брать в
плен население. В ответ на это минское прави-
тельство послало в Маньчжурию карательные
отряды, но они не имели действенной силы. По-
сле усмирения одних аймаков выступали другие.
Тогда минское правительство решило ослабить
маньчжуров, раздробив их аймаки на мелкие,
независимые друг от друга административные
единицы. В. П. Васильев полагал, что впослед-
ствии эта Мера облегчила Нурхаци завоевание
маньчжурских племен по всей Маньчжу-
рии8.
В, 1583 г. Нурхаци по одним версиям с трид-
цатью, по другим — с одиннадцатью латниками
напал на Тулунь, где жил Никань-вайлань. Дей-
ствия Нурхаци, которые он начал против Ни-
кань-вайланя, как месть за отца и деда, по су-
ществу, были направлены против китайцев, так
как на основании маньчжурских исторических со-
чинений можно предполагать, что Никань-вай-
лань был вассалом- прокитайской ориентации.
Во время нападения на Гулэ (Гурэ), где жили
родственники Нурхаци, китайцы выделили в по-
мощь Никань-вайланю войска, а после взятия
крепости он выдал им отца и деда Нурхаци, ко-
торые затем были казнены.
Крепость Тулунь (Турунь) была взята латни-
ками Нурхаци, а Никань-вайлань бежал и укре-
пился во вновь построенной крепости Ольхонь в
15—16 км юго-западнее Цицикара. В результате
Победы к войску Нурхаци присоединилось 100
воинов и было захвачено 30 лат.
После взятия Туруня Нурхаци овладевает дву-
мя крепостями— Чжао-цзя и Мардунь. Вот как
В. В. Горский описывает этот поход: «Обе кре-
пости расположены были на высотах, окружен-
ных каменными горами; одни тесные проходы
вели к городским стенам; местами должно было
вырубать лестницы в диких скалах; всадники
почти на себе поднимали лошадей на крутизны,
где ожидали их неприятельские стрелы: но пол-
ные мужества, под прикрытием длинных дере-
вянных щитов, они победили природу и врагов»*.
Походы против городков Сарху, Балда, Цзэфань
еще более усилили влияние Нурхаци, так как все
они вошли в состав его владений и весь округ
Цзяньчжоу оказался под его властью.
Наиболее длительной и упорной была борьба
цзяньчжоусцев- против другого племенного союза
маньчжуров, известного под названием Хулунь-
ского. В Хулуньский союз входили такие круп-
нейшие маньчжурские племена, как ехэ, хада,
хойфа и ула. Борьба с ними продолжалась около
20 лет, но и они одно за другим вынуждены бы-
ли подчиниться Нурхаци. Победе над Хулунь-
ским племенным союзом содействовала внут-
ренняя борьба за первенство между племенами
хада и ехз, нарушившая единство союза, а так-
же вмешательство в межплеменные отношения
Китая.
Первое сражение между союзом цзяньчжоу-
ских маньчжуров и хулупьцами состоялось у го-
ры Гуху. Хулуньские бэйлэ для борьбы с Нурха-
ци заключили союз с чанбайшаньскими племена-
ми нэйень и ялу и тремя монгольскими племе-
нами и силами девяти племен, составившими ар-
мию в 30 тыс. воинов, напали на сравнительно
небольшое войско Нурхаци. Союзной армией про-
тивника командовали бэйлэ племени ехэ Бучжай
и предводитель монголов племени корцинь Мин-
гань. Гибель обоих командующих армией в са-
мом начале сражения решила исход битвы. Нур-
хаци со своими воинами разгромил союзную ар-
мию. В сражении было убито 4 тыс. неприяте-
лей, захвачены 3 тыс. лошадей и большое коли-
чество военного вооружения: шлемы, латы и пр.
Хотя эта битва и не сломила окончательно пле-
мена Хулуньского союза, но положила начало их
раздельному подчинению власти возникающего
маньчжурского государства.
Одним из первых актов нового государства бы-
ло обнародование новой государственной мань-
чжурской письменности, которая должна была
вытеснить монгольское и чжурчжэньское письмо.
В 1601 г. Нурхаци также ввел преобразования
в своих войсках. Раньше вожди племен по пер-
вому известию о войне приходили со своими дру-
жинами к месту сбора армии племенного сою-
за. Во время воёппого похода и в бою войска
располагались по родовому признаку. Жители
одного селения действовали вместе, под управле-
нием своих старшин. Солдаты делились на секи-
роносцев, копейщиков и стрелков из луков. Вой-
сковые подразделения состояли из тысяч, сотен,
десятков и пятков. Каждое из них имело своего
командира, которому отдавали честь ударами в
доску или боем в барабан и литавры. У коман-
диров, в зависимости от того, какими подразде-
лениями опи командовали, большими или малы-
ми, были большие или малые знамена. План
военных действий составляли на общем совете
вождей. Перед началом боя отдавали распоряже-
ния солдатам, которые имели право обсуждать
ОПИСАНИЕ ПОБЕДЫ У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ
89
план и вносить в него поправки. О начале боя
объявляли взмахами знамен и ударами в бара-
бан. Во время боя маньчжурские войска действо-
вали россыпным строем, а в случае победы со-
бирались под свои знамена и все вместе пресле-
довали отступающего врага. Для усиления на-
тиска часто располагались па вершине горы и
оттуда стремительно бросались на противника.
В больших и решительных сражениях прежде
всего вводились секироносцы, очевидно для того,
чтобы уничтожить укрепления противника, ко-
торые часто состояли из телег и щитов. За секи-
ропосцами следовали копейщики, а сзади их
поддерживали стрелки, осыпавшие противника
дощдем стрел. Для обороны строили укреп-
ления, а засады устраивали в узких горных
проходах.
После возвращения из удачпого похода при
общем сборе войска происходил раздел захва-
ченной добычи в зависимости от заслуг каждого
воина. При обсуждении их заслуг принимали
участие все воины.
Такая военная организация маньчжуров несет
в себе значительные элементы эпохи военной де-
мократии, при которой еще были крепки родовые
связи и принципы родовой демократии. После
того как в войско Нурхаци влилось значительное
пополнение из завоеванных им городков, сохра-
нение родового принципа организации войска
было явпо невыгодно ему, так как присоединив-
шиеся воины сохранили бы свою организацион-
ную общность и, выбрав удобный момент, могли
бы действовать объединенно, обратив свое ору-
жие против самого Нурхаци. Очевидно, по-
этому Нурхаци отказался от существовавшего
ранее принципа организации воинских подраз-
делений.
Так, в 1601 г. были созданы четыре знамени,
причем за каждым из них был закреплен свой
цвет: желтый, белый, красный и синий. В соста-
ве знамени каждые 300 чел. образовывали одну
роту (по-маньчжурски — ниру) под начальством
командира, называемого «нируй зчжэнь». ‘Че-
рез 13 лет, в 1614 г., были учреждены еще четы-
ре знамени, их отличительные признаки — стяги
с каймой. Желтый, белый и синий стяги — с
красной каймой, а красный стяг — с белой. Тогда
же появились' первые законоположения о вось-
мизпаменной маньчжурской армии. Роту по-преж-
нему составляли 300 воинов, которые объединя-
лись в сотни, десятки и пятки. Пять рот, т. е.
1500 воинов, составляли полк (по-маньчжур-
ски— чжалань), имевший своего командира —
чжалапь и зчжэнь (командир, букв, господин
полка). Пять чжаланей, т. е. 7500 воинов, со-
ставляли гуса (знамя или корпус) во главе с гу-
сай зчжэнем — генералом (букв, господин корпу-
са). Сначала при нем состоял один помощ-
ник, а затем два — мэйрэнь и зчжэнь (букв,
господин плеча), соответственно лево- и право-
фланговый.
К левому флангу (по-маньчжурски — дасху-
вань гала) относились знамена желтое и белое с
каймой, а также белое и синее без каймы,
а к правому (по-маньчжурски — чжзбэлз гала) —
красное и синее с каймой, а также красное и
желтое без каймы.
12 Заказ М 958
Вооружение маньчжурских солдат состояло из
лука, стрел, колчана, длинной пики, сабли. Кон-
нику полагались лошадь, чепрак на нее, седло,
узда, ясли для корма лошади, чан для воды, ре-
зак для резки соломы, а также чугунный котел
и палатка на двоих.
Укрепив армию, Нурхаци начал целый ряд по-
ходов против аймаков, расположенных на севере
и северо-востоке от Цзяньчжоу10.
В 1604 г. Нурхаци напал на Ехз и взял го-
родок Оцзидай, находившийся примерно в 150 км
на восток от Цицикара. Первый набег на Водзи
(Воцзи) был совершен в 1607 г. По приказу
Нурхаци бзйлз Яра, вельможи Эйду и Фэиндун,
адъютант Хурхань вторглись во владения Хзцзи-
гэ, Омо Xocopos и Фонахэ с тысячью солдат и
захватили 2 тыс. пленпиков. В 1608 г. был осу-
ществлен поход против хойфа, закончившийся
победой Нурхаци. В 1609 г. Хурхань с тысячью
солдат напал на Ху-э и воротился с двумя тыся-
чами пленных семейств. В 1610 г. Эйду тоже с
тысячью солдат был отправлен против Ялани, на-
ходившейся в Водзи. Предлогом для пабега были
грабежи племенем водзи местности Суйфун, ко-
торая к тому времени уже считалась зависимой
от Нурхаци. Эйду по пути в Водзи занял четыре
водзийские дороги: Намдулу, Суйпын, Нингута
и Нимача (от названий маньчжурских племен,
живших в Приморье), затем прибыл в Ялапь, где
захватил в плен 10 тыс. чел. В следующем,
1611 г. в Водзи были заняты Ульгучжань (Ургу-
чэпь) и Мулин (Мулунь). После этого покори-
лись жители племени Чжакута, по, получив под-
держку Бучжаньтая, бэйлэ племепи ула, пере-
шли на его сторону. После этого Нурхаци вто-
рично послал против них 2 тыс. воинов. В ре-
зультате этого похода был взят г. Чжакута, бо-
лее тысячи жителей его погибло, а две тысячи
попали в плен. После взятия Чжакуты войска
Нурхаци подчинили" себе окружающие его мест-
ности и взяли из них еще около 500 семейств.
В 1612 и 1613 гг. Нурхаци воевал против пле-
менных владений Ялань и Силинь. Здесь было
взято в плен 1000 чел., а 200 семейств доброволь-
но перешли на его сторону. В 1615 г. войска
восьми маньчжурских знамен по двум дорогам
вторглись в земли восточного племени ехз-кулзн.
Племя ехз было воинственным и многочислен-
ным и само вызвало на поединок войска Нурха-
ци, но потерпело поражение. В результате"сра-
жения были разрушены ограждения, взята кре-
пость, погибло 800 чел. этого храброго племени,
а 10 тыс. взято в плен. Народ ехз-кулэн, а позд-
нее и все племя ехэ были подчинены.
Пленные и признавшие власть Нурхаци пле-
мена имели право вступать в знаменные войска,
получать земли на местах нового поселения,
участвовать в дележе добычи после военных на-
бегов. Кроме увеличения числа своих войск пу-
тем завоевания все новых и новых племен и ро-
дов, Нурхаци привлекает на свою сторону путем
уговоров и подкупа вождей малосильных племеп,
вступает в выгодное родство с влиятельными
представителями племенной знати. Поскольку
большинство племен, попадавших тем или иным
путем в число подданных государства, создавае-
мого Нурхаци, были родственными по языку и
90
Е, П. ЛЕБЕДЕВА, Б, В. БОЛДЫРЕВ
культуре, постольку они сравнительно быстро
приспосабливались к новым местам и новым ус-
ловиям жизни.
В 1616 г. Нурхаци стал единовластным пра-
вителем средней части Маньчжурии, принял ти-
тул императора, дал своему правлению название
Маньчжоу. Столицей государства стал городок
Хэтуала (по-китайски — Синьцзинь). Он нахо-
дился вблизи нынешнего Синьцзиня.
В 1618 г. началась война против минского Ки-
тая, в результате которой мапьчжуры почувство-
вали превосходство своей военной организации и
тактики ведения боя. Победа у горы Сарху-
Алинь, одержанная в 1619 г., была их первой
крупной победой над китайцами. Двухсоттысяч-
пая армия китайцев, в 10 раз превышавшая
маньчжурскую, была разгромлена, убиты в сра-
жении или взяты в плен генералы, командующие
армией. Маньчжурские войска захватили мно-
жество пленных, военное и другое имущество.
Как следствие этой победы, в 1621 г. Нурхаци
овладел самыми крупными на территории Мань-
чжурии городами Шэньяном и Л'яояном, после
чего перенес свою столицу из Хзтуала в Дун-
цзин. Дунцзип был осповап' в 1622 г., он нахо-
дился в четырех километрах от Ляояна на бе-
регах р. Тайцзыхз. В 1626 г. Нурхаци перенес
столицу в Мукдеп. В том же году 21 сентября
он умер. Его смертью закончился первый период
войны маньчжуров против минского Китая.
В результате захвата таких крупных городов,
как Ляоян, Шэньян, Фушун, в армию Нурха-
ци влилось весьма значительное число китайских
и корейских воинов. Упоминавшийся выше мань-
чжурский ксилограф «Чжакунь гусай маньчжу-
сай мукунь хала бз зчжзхз битхэ» кроме 625 ста-
романьчжурскцх родов, входивших в маньчжур-
скую армию, перечисляет 261 монгольский род,
252 китайских рода и 44 корейских. Большая
часть монголов, примкнувших к маньчжурам,
жила в Чахаре и на территории аймаков кор-
цинь, ехэ, ула и др. Китайские роды происходи-
ли из городов Ляоян, Шэньян, Фуси, Телин,
с Чанбайшаньских гор, йз пунктов Далинхэ,
Гиньчжэо, с Ляодунского полуострова и из дру-
гих мест, корейские — главным образом из Ичжэо,
а также из Кайчэнфу, Апьфу, Кайчжэо, Вангин,
Пиньяп, Дэчжэо и др. Они пополнили мань-
чжурскую армию главным образом после победы
у горы Сарху-Алипь, по часть родов (например,
из Фуси) могла войти в itee до 1619 г., посколь-
ку крепость Фуси была взята в 1618 г.
Влившееся в маньчжурскую армию многочис-
ленное пополнение из монголов и проживавших
в Южпой Маньчжурии и на Ляодунском полу-
острове китайцев и корейцев в значительной сте-
пени усилило ее, что, несомненно, сыграло опре-
деленную роль во время второго периода мань-
чжуро-китайской войны, завершившейся полным
завоеванием Китая.
Ниже мы публикуем перевод маньчжурского
источника, сделанный Б. В. Болдыревым. По
нашему мнению, это сочинение будет служить
дополнительным материалом для исторического
исследования переломного момента в исто-
рии Маньчжурии и Китая в первой половине
XVII в.
СОЧИНЕНИЕ, НАПИСАННОЕ С ЦЕЛЬЮ
ВЫЯВЛЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ РАЗГРОМА
НАГОЛОВУ ИМПЕРАТОРОМ ТАЙ-ЦЗУ
МИНСКИХ ВОЙСК У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ
Вот что я паписал с целью выявления обстоятельств
разгрома, наголову минских войск у горы Сарху нашим
императором Тай-цзу в год желтоватой овцы.
Как говорят, когда приближается возвышение дина-
стии, обязательно бывает доброе предзнаменование. Тот,
кто жалует добрым знаком, находится на небе, тот же,
кто достоин небесной награды, находится среди людей.
Моя ничтожная особа видела полный разгром минских
войск в год желтоватой овцы у горы Сарху нашим импе-
ратором Тай-цзу и полностью убедилась в достоверности
этого события. '
В то время, когда только начали закладываться осно-
вы государства, во всем был недостаток. Количество зе-
мель не достигало нескольких тысяч, всего войска было
меньше десяти тысяч. Но по причине того, что у импера-
тора и вельмож, как у отца с сыновьями, были общие
намерения и единые силы, а состояние войска было здо-
ровым, они с помощью неба, сумели разгромить двухсот-
тысячное мипское войско. Каждый раз, когда с почтени-
ем смотрю летопись династии, я, тронувшись сердцем и
роняя слезы, думаю о тяжелых трудах деда хана Тай-цзу
и восхваляю большое усердие вельмож того времени.
Почтительно в соответствии с летописью династии я
описал для обнародования это событие.
В год желтоватой овцы 'хан Минского государства,
назпачив Яц Хао, Ду Суна, Лио Тина и других и выда-
вая двести тысяч войска за четыреста, начал поход. На
центральном паправлспии левого фланга Ду Сун, Ван
Сиоваи, Чжао Мэплин, Чжан Чиовап с шестьюдесятью
тысячами войска, поднимаясь по реке Хунэхэ, вышли
к крепости Фуси **. На центральном направлении право-
го фланга Ли Жубэ, Хо Шихянь, Ян Минтай с шестью-
десятью тысячами войска, держась зеленой дороги, выш-
ли к крепости Яху* 2*. На северпом направлении левого
флапга Ма Линь, Мая Янь, Пан Дзунъянь с сорока ты-
сячами войска выступили на Кайюваньскую дорогу3*,
где соединились с войсками государства Ехэ4 ** и вышли
к заставе Саньчара. На южном направлении правого
фланга Лио Тин и Кан Инкяпь, взяв сорок тысяч войска
и соединившись с корейскими войсками,, вышли на
дорогу к Куван Тяну6*. Все они подошли прямо к
Еньдзю6*.
Первого числа третьего месяца наши передовые патру-
ли на западной дороге издади увидели свет огней и по-
скакали доложить об этом. Лишь только они прибыли,
следом за ними приехали доложить караульные с южной
дороги о том, что войска Минского государства подбшли
вплотную к нашим границам. После этого император
Тай-цзу издал следующий указ: «Минские войска дей-
ствительно подошли. На южной дороге имеется пятьсот
наших солдат, размещенных для наблюдения. Пусть оии
и обороняются. То, что минцы появилсь прежде всего
па южной дороге, означает, что опи думают замапить,
вызвав на себя наступление наших войск. Те войска,
которые подойдут на запад от. крепости Фуси, это, не-
сомненно, их главные силы. Мы нападем на них внезап-
но. После того как победим эти войска, легко будет по-
бедить и войска других направлений». Сразу же после
этого в восьмом или девятом часу пополуночи хан высту-
пил в поход, взяв с собой главного бэйлэ Дайшапя
Крепость Фуси, или Фу-шупь, принадлежала Китаю,
в 1618 г. была взята маньчжурами.
2* Крепость Яху, вероятно она ясе Яха, находилась в
310 ли на запад от Гирина.
3* Кай-ювань-сянь (Кай-юань-сянь) — город, Лежавший
по пути из Китая в Монголию и Среднюю Азпю. Кайю-
ваньская дорога в средневековье, очевидно, имела важное
стратегическое значение.
.4* Ехэ — одно из крупнейших маньчжурских племен,
враждовавших с Нурхаци.
6* Кувап Тян — г. Куаньдянь.
6* Еньдзю (Епьдэнь) — название маньчжурской столи-
цы, основанной Нурхаци в 1616 г. Он же Хэтуала, пе-
китайски — Синьцзинь.
ОПИСАНИЕ ПОБЕДЫ У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ 91
(«последствии пожалованного доронго цин ваном), всех
бэйлэ, амбапей и захватив войска, находившиеся в сто-
лице. Главного бэйлэ послал вперед. В это время прибы-
ли караульные с сообщением, что минские войска уже
вышли на Зеленую дорогу. Тогда главный бэйлэ сказал:
«В зеленой области дороги теспые, места гористые, вой-
ско в течение короткого времени прибыть не сможет,
lluiitu войска раньше успеют атаковать войска, находя-
щиеся на дороге Фуси».
Миновав крепость Чжака, он соединился с главпым
адъютантом (дархань хя) Хурхапем (впоследствии был
сделан наследственным дворянином третьей степени с
правом передачи этого звания потомкам) и, остановив
войска, стал ждать прибытия хана. В это время прибыл
четвертый бэйлэ (это был наш светлейший император
Тай-цзу), задержавшийся из-за жертвоприношения. Оп
сказал главному бэйлэ: «На горе Чжайфянь находятся
наши люди, строящие крепость. Хотя гора и утесиста,
но если люди, командующие минскими войсками, поста-
раются и ио пожалеют своих -войск, они могут напасть
и захватать в крепости наших людей. Что мы тогда бу-
дем делать? Нашим войскам нужно быстро выступить
в поход, чтобы успокоить сердца строящих крепость
людей». После этого все бэйлэ согласились с его справед-
ливыми словами. Объявили приказ, заставили воинов
надеть латы и выступили. К заходу солпца дошли до
холма Тайрапь. Главный бэйлэ и Хурхапь поставили
войска в укрытом месте, намереваясь дожидаться там
неприятеля. Тогда четвертый бэйлэ с гневом сказал им:
«Войска непременно надо построить открыто, чтобы они
были ясно видны. Этим мы поднимем дух нашего кре-
постного гарнизона и нападем на врага соединенными
силами. Зачем же ставить войска в укрытом месте?»
После этого батыр Эйду (впоследствии был пожалован
знанием амбапя первой степени и благородного батыра-
графа) ответил: «Слова бэйлэ справедливы. Наши войска
должны появиться открыто и развернуться против про-
тивника». Сразу же после этого он взял войска и пошел
па Чжайфяиь, выстроил там войска против лагеря мин-
ских войск и стал ждать.
Еще вначале, до того как прибыли войска всех бэйлэ,
паши четыреста солдат, охранявшие тех, кто стропл кре-
пость, сделали засаду в ущелье у местности Сарху и
ждали. Когда большая часть войска минских главноко-
мандующих Ду Суна, Ban Сиована, Чжао Минлиня про-
шла мимо них, они ударили им прямо в спину, рубя
мечами, преследовали их вплоть до Чжайфяпьского пере-
вала, Затем соединились с людьми, строящими крепость,
и укрепились в окопах па Гирипьской скале.
Ду Суп разбил лагерь на горе Сарху и, взяв своих
солдат, окружил Гириньскую скалу. Когда они стали
пападать на наши войска, поднимаясь по склону горы,
паши четыреста солдат, взяв всех строящих крепость
людей, ударили разом, теспя вниз, убили около ста мин-
ских солдат. В это время уже прибыли все паши бэйлэ
и увпделн, что минских войск, нападавших па Гирппь-
скую скалу, было около двадцати тысяч й още одно под-
разделение войска стояло на горе Сарху и демонстриро-
вало свою силу.
Четыре главных бэйлэ, посоветовавшись со всеми ам-
банямп, решили: на Гирипьской скале имеется четыре
сотни солдат, охраняющих наших строящих крепость
людей. Теперь срочпо добавим к ним еще одну тысячу
солдат. Пусть они поднимутся па гору, соединятся все
вместе и атакуют, тесня неприятеля вниз. Четыре зна-
мени правого крыла тоже пусть начнут наступление,
тесня с. другой стороны. На войска же, находящиеся па
горе Сарху, пусть пападают четыре знамени левого кры-
ла. По окончании военного совета сразу же послали на
Гпрппьскую скалу тысячу солдат. Прибыл хан и стал
спрашивать у четырех бэйлэ о деле разгрома врага.
Тогда четыре главных бэйлэ доложили о состоявшемся
у них совете. Хан издал нижеследующий указ: «С на-
ступлением вечера поступайте соответственно вашим
планам. Но только, выделив из четырех знамен правого
флапга два знамени, соедините их с четырьмя знаменами
левого флапга и вначале атакуйте войска, стоящие на
горе Сарху. Когда разгромите эти войска, чжайфяпьскпе
войска рассыплются сами собой. Те два знамени правого
фланга пусть стоят и издали наблюдают за минскими
войсками, стоящими па Чжайфяни. Когда наши войска
нападут, давя вниз с Гирипьской скалы, атакуйте вместе
с ними». Затем приказал начинать сражение.
12*
В это время войска, находившиеся вокруг главпой
столицы нашего государства, те, у кого были хорошие
кони, уже прибыли. Те же, у кого кони были ленивые,
мало-помалу подходили. Кроме войск пз нескольких де-
сятков земель, остальные все еще не прибыли.
До того как шесть наших знамен соединились и по-
шли приступом на Сарху-Алинь, минские войска укрепи-
ли лагерь, построили войска и стали стрелять из ружей
и пушек. Наши же войска, обстреливая вершину горы,
с яростью, напролом врезались в ряды противника и сра-
зу же разгромили его лагерь. Они убивали противника,
давя и сваливая людей в кучу. Те войска, что были по-
сланы в помощь на Гириньскую скалу, вступили в сра-
жение, тесня противника вниз по горе. Тут же два зна-
мени правого фланга переправились через реку и смело
вступили в бой. После этого минские войска на горе
Чжайфянь оказались теснимыми с двух сторон. Когда
войска, рубя мечамп, перемешались в схватке, наши вои-
ны носились вдоль и поперек. Усилившись всего на одну
(тысячу?), они сразу наголову разгромили неприятеля.
Минские главнокомандующие Ду Сун, Ван Скован, Чжао
Мидлипь и другие вое начальники были убиты во время
сражения. Трупы врагов устилали и гору и степь. Теку-
щая кровь образовала ручьи. Войсковые зпамена и знач-
ки, оружие, трупы погибших солдат плыли по реке Ху-
нэхэ подобно трущимся дру!1 о друга льдипам. Преследуя
отступавшего неприятеля, мы спали его двадцать с лиш-
ним ли. Тех, кто бежал к скале, Шокинь, но был настиг-
нут до наступления вечера нашими солдатами и убит,
было бесчисленное множество.
В эту ночь войска минского главнокомандующего Ма
Линя остановились лагерем в местности, называемой
Белая скала. Вырыли рвы, поставили ночную стражу,
которая песла свою службу, ударяя в барабаны и медные
литавры. Наши воппы их обнаружили и в полночь при-
шли сообщить об этом главному бэйлэ. На рассвете
главный бэйлэ взял с собой триста с лишппм конпиков
и поскакал туда. Войска Ма Линя только что свернули
лагерь и собирались уходить, когда увиделп приближе-
ние войска главного бэйлэ. Тогда опи повернули обрат-
но, построились в четырех направлениях, вырыли вокруг
лагеря в три ряда рвы, расставили пушкп и ружья, стре-
ляющих из них ерддат расположили за рвами, а за ними
выстроили конницу и стали ждать.
J’yT главный бэйлэ заметил, что одно из подразделе-
ний войска Пап Дзупъяпа стоит в трех ли па запад от
этого лагеря на горе Фефунь. Оп послал человека к хану,
чтобы доложить ему об этом.
В то время стали мало-помалу прибывать паши вой-
ска из отдаленных земель и соединяться с войсками
главного бэйлэ.
Минские полковники, командовавшие северными пол-
ками па центральном направлении левого флапга, Гун
Няньсуй и Ли Хими, с десятью тысячами пеших н кон-
пых воинов поставили в ряд большие телеги и щиты
и образовали укреплённый лагерь в местности с назва-
нием озеро Вахупь. Вокруг лагеря вырыли рвы, за рва-
ми выставили пушки и людей с ружьями. Хап, узнав об
этом, напал на них сам вместе с четвертым бэйлэ, взяв
с собой меньше тысячи всадников. Во время атаки оц
приказал Половине воинов спешиться. Четвертый бэйлэ,
взяв конницу, смело напал на минские войска, стреляв-
шие в них из пушек и ружей. В то яге время паши
пешие войска разрушали преграды, кроша мечами их
щиты и телеги. И здесь минские войска опять потерпели
крупное поражение. Гун Няньсуй п Ли Хими — оба были
убиты в сражении.
В то время прибыл человек, посланный главпым бэй-
лэ, от которого хап узнал, что-минские войска стали ла-
герем па Белой скале. Не дожидаясь войск четвертого
бэйлэ, оп взял для сопровождения четыре или пять че-
ловек, спешпо направился туда и прибыл около полудпя.
Хан увпдел сорок тысяч выстроенных минских войск.
Он приказал своим войскам захватить вершипу горы
Хаса и оттуда теснить противника впиз. Все войска сра-
зу же двинулись вверх по горе. В это время войска из
лагеря Ма Линя соединились с войскамп, построенными
за рвами.
Хап издал указ: «Эти войска теперь двинутся на пас.
Пусть наши войска прекратят подъем и, сойдя с копей,
пападают пешим строем».
Главный бэйлэ направился к войскам, чтобы разъяс-
нить им'приказ хана. Не успели сорок пять человек пз
двух знамен левого фланга спешиться, как минские вой-
92
Е. П. ЛЕБЕДЕВА, Б. В. БОЛДЫРЕВ
ска уже напали на них с западной стороны. Главный
бэйлэ Дайшань доложил хану, что минские войска уже
здесь. Сразу же после этого, пришпорив коней, броси-
лись в контратаку и врезались в ряды китайских войск.
Второй бэйлэ Аминь, третий бэйлэ Мангултай и все дво-
ряне один за другим храбро атаковали, вклинившись в
ряды неприятеля и тесня его с двух сторон. В резуль-
тате разгромили войска мипцев, больше половины их
убили п взяли в плеи.
Воины наших шести знамен, узнав об этом сражении,
не дожидаясь приказа, группами прибывали и вступали
в бой. При этом передние не ждали задних. Настегивая
коней, скакали, как на крыльях, и сразу же бросались
на главный лагерь минских войск. Давили, стреляли из
луков, рубили обороняющихся и отстреливающихся из
пушек и ружей минских воинов. Минские воины не успе-
вали даже целиться в противяика и поэтому не выдер-
живали натиска, снова потерпели крупное поражение и
отступили. Наши победоносные войска преследовали их,
убивали и брали в плен. Минский полковник Ма Янь,
многие другие высшие и низшие офицеры и солдаты
погибли в этом сражении. Сам главнокомандующий Ма
Линь едва спасся бегством. Еще долго, истребляя, кру-
ша и преследуя, шли мы за врагом. Воды у реки Белой
скалы стали красными от крови людей.
Когда хан снова собрал людей и повел наступление
на гору Фефупь, вступили в сражение войска царского
стряпчего из Кай-юваня Пан Цзунъяня. Половина наших
войск спешилась и атаковала, поднимаясь по склону.
Десять тысяч войск Пан Цзунъяня, загородившись щи-
тами, непрестанно стреляли в наших нападающих сол-
дат из пушек и ружей. Наши войска, вклинившись в их
расположение, рубя и сваливая щиты, быстро разрушили
лагерь, а Пан Цзунъяня и все его войско истребили.
В это время ехэские бэйлэ Гинтайши и Буянгу двига-
лись на помощь войскам минцев, намереваясь, как было
условлено, содиниться с Пан Цзунъянем. Когда они по-
дошли к крепости Чжунгучэн, подчиненной Кай-юваню,
и услышали об истреблении минских войск, то сильно
испугались и возвратились обратно.
После того как наши войска уже разгромили мипцев
на двух дорогах, хан, собрав вместе все головное войско,
остановился лагерем в местности Гулбунь. А в это время
минские главнокомандующие Лио Тин, Ли Жубэ и дру-
гие командиры вышли на южную дорогу и подступили
вплотную к крепости Еньдэнь. Хану сообщили об этом
прискакавшие оттуда разведчики. Хап, придав Хурханю
тысячу солдат, приказал ему образовать передний ряд
обороны. Затем рало утром придал второму бэйлэ Аминю
две тысячи войска и отправил его следом. Сам же хан,
взяв всех бэйлэ и амбайей, повернул войско и прибыл
в местность Чжайфянь. По обычаю возвращения войск
с победой были заколоты восемь быков, совершено моле-
ние небу и поклонение главному войсковому знамени7*.
Во время жертвоприношения главный бэйлэ Тайшань
сказал хану: «Я хочу взять с собой двадцать всадников
и собрать разведывательные сведения. Когда вы закончи-
те жертвоприношения, я потихоньку выйду». Хан сказал
ему: «Отправляйся!» Третий бэйлэ Мапгультай тоже от-
правился вслед за ним. Четвертый бэйлэ подъехал к хану
на лошади и сказал: «Я тоже хочу поехать с ними».
Тогда хан приказал: «Твои старшие братья отправились
на разведку, а ты будешь сопровождать меня». Четвер-
тый бэйлэ сказал: «После того как ты послал одного
старшего брата, у меня в мыслях не укладывается, что
я могу остаться здесь». Сказал это и тоже уехал.
С наступлением вечера главный бэйлэ доехал до кре-
пости Еньдэнь. Когда вошел во дворец, то императрица
и придворные, узнав о прибытии главного бэйлэ, стали
спрашивать, как был разбит противник. Главный бэйлэ
сказал: «Вражеские войска, прибывшие по двум дорогам
на Фуси и Кай-ювань, побеждены и все перебиты. Наши
войска выступили навстречу войскам, наступающим по
южной дороге. Я дождусь здесь хана отца и, получив его
приказания, тоже отправлюсь навстречу врагу и одержу
побеДу». После этого главный бэйлэ выехал из крепости
7* «После одержанной победы главнокомандующий с
офицерами при парадном строе делают поклонение глав-
ному знамени и тут же под знаменем приказывают каз-
нить взятых живыми пленников и их главных предводи-
телей» (Захаров И. И. Полный маньчжуро-русский сло-
варь.—Спб., 1875, с. 763).
и встретил хана в степи у большого селения. После отъ-
езда из Чжайфяня хан прибыл в Еньдэнь. С рассветом,
вручив войска главному, третьему и четвертому бэйлэ,
он приказал им отправляться навстречу войскам Лио Ти-
на. Четыре тысячи солдат оставил в столице ожидать
войска Ли Жубэ, Хо Шихяня и других.
Прежде всего войска Лио Тина показались в мест-
ности Кувап-Тянь, и, когда они двинулись по дороге на
Донго8*, все строящие крепость укрылись в лесах и го-
рах. Лио Тин все покивутые селения и дома предал
огню. Оставшихся стариков и детей во время наступле-
ния истребил. -
Командиры рот Добу, Эрна, Эхэй и другие, взяв пять-
сот размещенных для караульной службы солдат, высту-
пили навстречу им и вступили в бой. Войска Лио Тина
окружили их в несколько рядов, захватили Эрну и Эхэя
и убили около пятидесяти солдат. Добу с остальными
солдатами вышел из окружения, соединился с войсками
Хурханя, и они устроили засаду в узком горном проходе.
Во время Змеи (т. е. 10—И ч. пополуночи) главный бэй-
лэ, третий и четвертый бэйлэ, взяв войска, подошли к
лесу в местности Варкаси и увидели^ что десять тысяч
отборных солдат из двадцатитысячного войска Лио Тина
направляются на гору Абдари, чтобы расположиться там
для атаки. Главный бэйлэ взял войска и собирался ранее
их запять высоту и нападать, давя их сверху вниз. Когда
он собирался уже выступить, четвертый бэйлэ сказал
ему: «Брат, ты оставайся здесь, командуй главными си-
лами и вступай в сражение смотря по обстоятельствам.
А я возьму войска, поднимусь на вершину холма и буду
теспить противника вниз». Главный бэйлэ сказал: «Добро!
Я возьму войска левого фланга и выступлю с западной
стороны, ты же возьмешь войска правого фланга, под-
нимешься па гору и будешь теснить противника вниз.
Ты, стоя сзади, наблюдай и командуй. Ни в коем случае
не вступай опрометчиво в сражение вопреки моим ука-
заниям». Затем отправил. Четвертый бэйлэ 1ут же взял
войска правого фланга и выступил в поход. Сначала
взял лучших воинов и, оторвавшись от всего войска,
храбро начал теснить неприятеля вниз, пуская стрелы
и рубя мечами, все время вклиниваясь в гущу неприя-
теля. Оставшиеся сзади войска непрерывно подходили
и подходили к сражающимся и вместе с ними вторга-
лись в ряды неприятеля, а главный бэйлэ с войсками
левого фланга папал на гору с западной стороны, и мин-
ским войскам, теснимым с двух сторон, пришлось от-
ступить. Когда четвертый бэйлэ с победившими войска-
ми шел, преследуя и убивая отступающих, он неожидан-
но натолкнулся па два резервных лагеря Лио Типа.
Не успели войска Ляо Дина в замешательстве построить-
ся, как четвертый бэйлэ быстро двинул на них свои
войска и, храбро напав, перебил все десять тысяч сол-
дат этих двух лагерей. Лио Тип погиб в сражений.
В то время пешие войска хайкайского ханского стряп-
чего Кан Инкяна, соединившись с корейскими войсками,
расположились лагерем в степи Фуча. Войска Кап Мила-
на имели длинные вилообразные бамбуковые копья, были
одеты в деревянные и воловьи панцири. Корейские вой-
ска, одетые в короткие куртки из коры и шлемы, плетен-
ные из тальниковых прутьер, с пушками и ружьями
были построены рядами.
Четвертый бэйлэ, разгромив Лио Типа, остановил свою
армию. Когда подошли войска всех бэйлэ, он сразу же
вторично повел бойцов, и они неожиданно, как порыв
сильного ветра, катясь, как камни, летя, как песок, как
белая пыль, все тесня и валя с ног, врезались ~ в ряды
корейских войск, стреляющих из пушек и ружей. Стало
невозможно ничего разобрать. Пользуясь этим случаем,
наши бойцы пускали стрелы, как дождь. Опять^ наголову
разбили врага и истребили двадцать тысяч войска. Кан
Ликян спасся бегством.
Еще до этого второй бэйлэ Амипь и Хурхань высту-
пили на юг и натолкнулись на войска минского. полков-
ника Кио Ики. Напали на них и разгромили. Кяо Ики,
захватив оставшиеся войска, отступил и влился в войска
корейского главнокомандующего Кян Гунлеи. В это вре-
мя Кяп Гунлей стоял лагерем на скале Гулаху.
Все бэйлэ снова выровняли строй своих войск и с
целью преследования войск Кяо Ики выступили против
корейской армии. В это время Кян Гунлей, узнав о том,
что войска минцев разбиты, очень испугался, свернул
“♦ Маньчжурский род, живший к югу от Еньдэня.
ОПИСАНИЕ ПОБЕДЫ У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ
93
знамена, вручил одному переводчику значок парламенте-
ра и послал к маньчжурам с такими словами: «Наши
войска пришли не по своей воле. Прежде Японское госу-
дарство завоевало нашу Корею, завладело горами, раз-
грабило земли. В. это время к ним пришли минские
войска и заставили японцев отступить. Теперь минцы
заставили нас Ьтплатить за благодеяние. Если вы обе-
щаете нас кормить, то мы сдадимся. Наши войска, кото-
рые были с войсками минского государства, вы все пере-
били. В этом нашем лагере только корейские войска.
Из минских войск спаслись бегством только те, которые
присоединились к нашему лагерю. Это один полковник
и войска,1 2 3 4 * 6 которыми он командует. Мы передадим их
вам».
Четыре бэйлэ посоветовались и решили сказать пар-
ламентеру: «Если вы хотите сдаваться, то пусть прежде
всего явится ваш главнокомандующий. Если он не явит-
ся, то мы непременно нападем, на вас». После этого по-
сланца отправили обратно. Кяй Гунлей вторично коман-
дировал человека со словами: «Если я перейду этой
ночью, то как бы не взбунтовались и не разбежались
солдаты. Для доказательства верности я сначала пошлю
своего помощника, п пусть он расположится в вашем
лагере. Утром же я возьму все войска и сдамся».
Захватив все минскпе войска, он, заставил их спус-
титься вниз с горы и стал передавать их маньчжурам,
при этом минский полковник Кяо Ики повесился. После
этого помощник минского главнокомандующего взял ты-
сячу войск п, спустившись с горы, сдался. Все бэйлэ по
этому поводу устроили пир, а затем отправили Гян Гу-
лея (иногда написано Кян Гулея.— Б. Б.), подчиненные
ему войска и офицеров в главную столицу маньчжуров.
После того как хан поднялся на трон, корейский глав-
нокомандующий Гяп Гулей, помощник главнокоманду-
ющего и другие чины встретили его земным поклоном.
Хан по закону гостеприимства несколько раз устрапвал
для них пиршества, показывая свое доброе отношение
к ним. Все солдаты были размещены и накормлены.
После того как четыре главных бэйлэ истребили со-
рок тысяч солдат на южном направлении, наши войска
устроили трехдневную стоянку, собрали рабов, лошадей,
вьюки, латы и шлемы, военное оружие и затем возвра-
тились.
На этот раз Минское государство собрало все войска,
которые только у него были в Ляояне и Шэньяне, соеди-
нились вместе с войсками корейцев и ехэсцев и вторг-
лись в Маньчжурию по восьми дорогам. Все они были
уничтожены в течение пяти дней. Трупы их лучших ге-
нералов и богатырей устилали степь, было убито сто
с лишним тысяч солдат. С божьей помощью паши немно-
гочисленные войска победили огромное войско, преодо-
лели все преграды, проявляя настойчивость, в очедь ко-
роткий срок смогли свершить великие подвиги. Когда
провели подсчет людей, принимавших участие в военных
действиях, то оказалось, что из маньчжуров было взято
в плен только около двухсот человек. С древности до
нашего времени среди крупнейших побед над неприяте-
лем другой такой удивительной победы еще не было.
В то время минский полномочный устроитель госу-
дарственной границы Яп Хао находился в столице Шэнь-
ян. Услышав о полном поражении войск на трех направ-
лениях, очень испугался и послал человека с приказом
главнокомандующему Ли Жубэ и помощнику главноко-
мандующего Хо Шихяню, чтобы они срочно возвраща-
лись. Войска Ли Жубэ и другие из местности Хулун, от-
ступая, повернули назад. Их увидели двадцать наших
караульных. Они приготовились на вершине горы, затру-
били в большие раковины, привязали шапки к лукам,
чтобы создать видимость' большого войска, и, громко,
крича, бросились в атаку вниз с горы. В результате этого
они убили сорок человек и получили пятьдесят лошадей.
Во время беспорядочного отступления минского войска
погибло еще около тысячи с лишним человек из-за того,
что солдаты в сутолоке передавили друг друга.
В день белого тигра возвращающиеся маньчжурские
войска дошли да главной столицы. Хан издал нижесле-
дующий указ ко всем бэйлэ и амбаиям: «Хан Минского
государства, выдавая свои двести тысяч войск за четы-
реста семьдесят тысяч, разделил их на четыре дороги
и все свои силы двинул на нас. Мы в очень короткий
срок наголову их разбили. Зная о таком нападении на
нас, всякий подумает, что армия наша многочисленна.
Видя, как мы при сражении успевали перемещаться и
туда и сюда, всякий скажет, что наша армия могуще-
ственна. Слух об этом распространится повсюду, и не
будет того, кто не боялся бы могущества наших войск».
В результате этой победы положение в Минском госу-
дарстве еще более ухудшилось, а могущество наших
войск еще более возросло. После того как овладели об-
ластью Ляодун и захватили область Шэпьяп, наступил
период возвышения нашего государства и утвердился за-
кон хана (государственности). Разве легко это было
сделать? Ради этого наш император Тай-цзу, прося у не-
ба справедливости, приняв на себя месть за предков,
вместе со старшими и младшими братьями и детьми,
взяв вельмож (подобных рукам и ногам) преданных и
искренних, сам бросался стрелой и камнем на ряды
врагов, поучая всякого рода военным хитростям. Одно-
временно мудрые бэйлэ и военачальники все вместе дей-
ствительно старались изо всех сил и благодаря всему
этому смогли совершить великие подвиги. С этого вре-
мени действительно и утвердилась на вечные времена
власть нашего дайципского государства.
Каждый раз, когда я с почтительностью читаю ле-
топись истории Наших государей, всегда наполняюсь
благоговением, любовью, печалью и скорбью, что сам не
смог в то время ни сопутствовать, ни действовать с ними
вместе, отдавая свои силы и следуя верхом на коне за
отрядом, чтобы выполнять приказания.
В Поднебесной, полученной тяжкими трудами моего
деда Тай-цзу, могут ли наши потомки, мои дети и внуки,
зная об обстоятельствах этой победы, подчиняясь навечно
воле неба, трудясь ради продления на вечные времена
закона хана, с величайшим трепетом управляя государ-
ством, водворяя мир среди народов, блюдя в своих рас-
суждениях только мир и любовь, по-прежнему не брать
пример с государств ля и Ень. Я, обдумав обстоятель-
ства победы у горы Сарху, описал их, выявляя самую
суть. Это истинно. Чтобы сохранить величие истории ди-
настии, чтобы люди, получив легко, не смотрели свысо-
ка,' специально для этого я описал это событие, имея
целью на многие годы дайцинской династии всем сы-
новьям, внукам, вельможам и чиновникам разъяснить,
чтобы они не забывали тяжких трудов своих предков
при основании династии и сами дружно трудились, беря
с них пример.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Горский В. В. Начало и первые дела Маньчжурско-
го дома.— В кн.: Труды членов Российской духовной
миссии в Пекине, т. 1. Спб., 1852, с. 66—89.
2 Маньчжурской хрестоматия/Сост. А. О. Ивановский,
вып. 1.— Спб., 1893, с. 18—36.
3 Ляоян до воцарения в Китае в 1644 г. маньчжур-
ской династии был главным городом маньчжурских зе-
мель, откуда китайцы осуществляли свою власть над
Маньчжурией. При монгольской династии Ляо и чжур-
чжэпьской Цзйнь он назывался Дунцэин (Восточная сто-
лица).
4 Васильев В. П. Сведения о маньчжурах во времена
династий Юань и Мин.— Спб., 1846, с. 114.
6 Меньшиков П. Н. Краткий исторический очерк
Маньчжурии,—Харбин, 1917, с. И.
6 Лебедева Е. П. Расселение маньчжурских родов в
конце XVI и начале XVII в.— Учен. зап. Лепингр. пед.
ин-та им. Герцена. Фак-т народов Крайнего Севера,
1957, т. 132, с. 69—111.
7 О нем подробнее см.: Кузнецов В. С. Нурхаци —
основатель маньчжурского государства.— В ки.: Дальний
Восток и соседние территории в средние века.— Новоси-
бирск, 1980.
8 Васильев В. П. Сведения о маньчжурах..., с. 456.
9 Горский В. В. Начало и первые дела..., с. 36—37.
10 Об этих и других событиях истории маньчжуров
в XVII в. см.: Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-
Востоке. XVII в,—М., 1974.
94
Е. И. КЫЧАНОВ
Е. И. КЫЧАНОВ
О ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОМ УЛУСЕ XII в.
Всякий, кто начнет знакомиться с исследова-
ниями, относящимися к татаро-монгольским пле-
менам XII в., в конечном итоге столкнется с
двумя точками зрения об уровне социально-око-
номического развития этих племен. Сторонники
первой из пих склоняются к тому, что улусы
татар, монголов, пайманов, кереитов были «госу-
дарственными объединениями первоначального
типа», огранизациями с «зачатками некоторых
фупкций государства», обществами, в которых
«далеко зашел процесс классовой дифференциа-
ции» и образовались два класса: господствую-
щий — пойопство и угнетенный — аратство *. Сто-
ронники второй предлагают рассматривать круп-
ные улусы татаро-монгольских племен XIII в.
как «союзы племен», объединения, носившие
временный характер. По их мнению, в Монголии
XII в-. существовала лишь «имущественная диф-
ференциация», государства не было, а «монголы
в рассматриваемую эпоху находились, по-видимо-
му, на стадии развития, характеризуемой как
военная демократия»2.
Процессы образования государства и формы,
в которых они протекали, при абсолютной одно-
родности их сущности не были одинаковыми у
разных народов мира. Это определялось многими
условиями, недостаточно хорошо еще изученны-
ми для ряда народов и регионов, в том числе и
для Монголии. Кочевой быт имел свою специфи-
ку, а характер многих источников, авторами ко-
торых были представители стран с многовековой
традицией развитой государственности, люди,
подходившие к обществу с кочевым хозяйством
со своими привычными для оседлого образа жиз-
ни представлениями, не всегда позволяет разгля-
деть сразу эту специфику.
Улус являлся высшей формой социальной ор-
ганизации татаро-монгольских племен XII в. «Со-
кровенное сказание» уже ничего не сообщает
нам о времени господства первобытно-общинного
строя у татаро-монголов. Эпоха Алан-Гоа — это
период его распада, время «взаимных пререканий
и ссор» из-за пользования звероловными угодья-
ми, распада родовой организации и отпочкования
новых родов, обок. Родители Алан-Гоа переко-
чевали к Бурхан-Халдупу из местности Арих-
Усун в Хори-Туматской земле «по той причине,
что на родине в Хори-Туматской земле шли вза-
имные пререкания и ссоры из-за пользования
звероловными угодьями». Отец Алан-Гоа — Хори-
лартай-Мерген решил «выделиться в отдельный
род-обок, под названием Хорилар».3.
Татаро-монгольское общество той эпохи знало
уже социальное неравенство, продажу людей в
кабалу, в услужение (джаруку). Распад родов
вызвал недоверие соседей друг к другу. Когда
пятеро сыновей Алан-Гоа поделили между собой
имущество рода и разошлись, соседи с недове-
рием отнеслись к откочевавшему в одиночку
младшему сыну Алан-Гоа — Бодончару: «А жи-
ли между собою так, что у Бодончара не спра-
шивали, откуда и кто он, а тот взаимно и пе пы-
тался узпать, что они за люди»4.
Отношения социального равенства вызывали
удивление и презирались. Бодончар говорил свое-
му старшему брату Бугу-Хадаги: «Давешние-то
люди, что стодт на речке Тунгелик, живут — все
равны: нет у них пи мужиков, ни господ, ни го-
ловы, пи копыта: ничтожный народ. Давайте-ка
мы их захватим?» Порабощенные люди станови-
лись туткара, «слугами-холопами», в переводе
С. А. Козина. «Тогда братья впятером полонили
тех людей и стали те у них слугами-холопами
при табуне и кухне»5. Собственно свидетельством
наличия социального неравенства в ту полулеген-
дарную эпоху является и упоминание об утэгу-
боголах: «Значение [наименования] утэгу-богол
то, что они [дарлекины] являются рабами и по-
томками рабов предков Чингисхана»5.
В конце XI — начале XII в. формируются хан-
ские роды и отчетливо прослеживается наличие
противопоставления «простых людей» (иркен)
и «природных ханов» (тус кан). После смерти
Амбагай-хагана при выборах нового хана некто
Матукун-Сэчэн говорил: «Я низкий... карачу, ка-
кое право я имею говорить? Вы, государи, изре-
кайте добрые речи [вашей] мудрости, чтобы мы,
карачу, подобно жеребенку, который сосет двух
маток и бывает сыт и упитан, велц привольную
жизнь. Если вы договоритесь друг с другом и
объединитесь, все дела ваши и люди будут по
вашему желанию. Если же вы не объединитесь,
то [внутренние] разлады и непорядки всякого ро-
да [в делах] найдут путь к вашему улусу»7. Хан-
ские правящие роды складывались у всех основ-
ных татаро-монгольских племен — у собственно
монголов, у татар, кереитов, меркитов, найманов.
«Всеми монголами ведал Хабул-хаган». Амбагай-
хаган титуловал себя «Всенародным хаганом и
государем улуса» (народа, в переводе С. А. Ко-
зина)8. Термин «улус» как раз впервые встреча-
ется в «Сокровенном сказании» именно в этом
титуле Амабагай-хагана.
Ханские роды строго следили за своей родо-
словной: «У всех [этих племен] четкое и ясное
родословное дерево... ибо обычай монголов таков,
что они хранят родословие [своих] предков и
учат и наставляют [в знании] родословия каждо-
го появившегося на свет ребенка»9. Благодаря
этому похвальному обычаю позднее на свет по-
явились записи «в исторических книгах, имею-
щихся в императорской сокровищнице, хранимых
великими эмирами и называемых Алтан-даф-
тар»10, на основании которых мы и знаем родо-
словную Чингисхана.
Что представлял собой улус в XII в.? По мне-
нию академика Б. Я. Владимирцова, улус — это
прежде всего люди. Неслучайно С. А. Козин в
целом ряде мест «Сокровенного сказания» пере-
водит слово «улус» как «народ». Улус в силу
кочевого быта был подвижен, но всегда имел
свой нунтук, свою территорию. Кочёвья-нунтуки
О ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОМ УЛУСЕ XII в. 95
основных татаро-монгольских племен, территории
их улусов в целом в XII в. относительно ста-
бильны и хорошо известны. Но люди со скотом
и имуществом были в улусе, безусловно, значи-
мее территории. Смена нунтука не вела к гибе-
ли улуса, а с уходом людей он распадался.
Люди одного улуса, видимо, необязательно жи-
ли недалеко друг от друга, важна была их под-
чиненность, принадлежность к какому-либо улу-
су. Чжамуха перед походом на меркитов гово-
рил! «Пусть Тоорил-хан, мой старший брат, сле-
дуя южным склоном Бурхан-Халдуна, заедет к
анде Темучжину. Местом нашего соединения
пусть будет Ботоган-Боорчжи в истоках реки
Онона. На пути отсюда вверх по Онону есть лю-
ди, принадлежащие к улусу анды. Из улуса ан-
ды составится одна тысяча»11.
Улус не племенная организация и не союз пле-
мен. Племя и улус различались терминологиче-
ски. Это видно из слов плененного и выданного
татарами чжурчжэням Амбагай-хагана, обращен-
ных к императору Цзинь. Амбагай предупрежда-
ет «Алтан-хапа», что если последний убьет его,
то тем самым сделает своим врагом Есугай-баа-
тура, главу «старших и младших родичей, пле-
мен и улуса монгольских». После получения из-
вестия о гибели Амбагай-хагапа Гадан, Тудай и
Есугай «совместно с племенами и многочисленным
улусом монгольским устроили совещание, чтобы
выступить в поход для отплаты и мщения за
кровь Хамбакай каана». О том, что племя и улус
пе одно и то же, свидетельствует и перечень
основного состава первого улуса Темучжина, от-
делившегося от Чжамухи. В нем названы пред-
ставители племен — не племена, а их нойоны со
своими людьми— чжалаир, барулас, манхуд, ару-
лад, уряпхан, олхонут и др.12 Они вливались в
улус Темучжина своими куренями. Эти-то пред-
ставители разных монгольских племен, нойоны с
титулами сэчзн, мэргэн, баатур, тайчжи, черби,
беки, лингум, т. е. монгольская знать со своими
семьями и подчиненными им людьми, образ’ова-
ли улус Темучжина и «нарекли Темучжина ца-
рем царства», сделали его «государем улуса»
(улус-ун эджен болтукай)23. Возможно, отсутст-
вие связи улуса Чингиса с родоплеменной орга-
низацией нашло отражение и в § 129 «Сокровен-
ного сказания», где сообщается, что Чжамуха,
решив воевать с Чингисханом, «объединил во-
круг себя тринадцать племен» (курбан курин
нокочеджу), это составило три тьмы войска,
а у Чингисхана было «тоже тринадцать куреней»
(курбан куреет булаай), т. е. столько же“. Как
свидетельствует Рашид-ад-дин, курень в XII в.
представлял собой уже определенную управлен-
ческую военно-административную единицу, рав-
нозначную будущей тысяче в государстве Чин-
гисхана. «Значение [термина] курень следующее:
когда множество кибиток располагаются по кру-
гу и образуют кольцо в степи, то их называют
курень. В ту эпоху тысячи кибиток, располагав-
шихся таким образом, считали за один курень»15.
Сами по себе люди со скотом и имуществом не
являлись еще улусом, это были просто «люди и
их жилища» (ирке-орка). Так, улус кереитов
имел в подчинении сыновей меркитского Тохтоа-
беки со своим народом, но они не образовывали
отдельного улуса и их люди в «Сокровенном
сказании» улусом в данном случае не именуют-
ся. Свой народ имел сын Ван-хана Сангум, но
это был его народ, но не улус 1в. Значит, улус —
это не просто люди, а особым образом организо-
ванный народ.
Улус состоял из нойонов, представителей гос-
подствующего класса, и простых людей (аратов).
Инапча Билге-хан, сомневаясь в способностях
сына своего, Таян-хана, управлять улусом, гово-
рил ему: «Сможешь ли ты пещися и править бла-
городными, а также и холопами, чернью моего
улуса?»17 Люди в улусе были распределены по
аймакам. Чтобы обнаружить мужа Есуй, Чингис
приказал Цоорчу и Мухали: «Расставьте-ка по
аймакам всех вот этих собравшихся здесь ара-
тов!» Аймаки составляли объединения, способные
выставить сто, тысячу, тьму (десять тысяч) вои-
нов 18.
Во главе улуса стоял «природный хан», госу-
дарь с титулами хап, хаган, гур-хан, эджен и
т. п. По некоторым данным, монголы «впервые
избрали всемонгольским великим хаганом (ха-
муг монгол-и хаган, хамуг-ун хаган улус ун ед-
жен) Хабул-хана, сына Тумбипай-сечена». Отец
Чингисхана Есугай-баатур «был государем боль-
шинства монгольских племен»18.
При хане был совет родственников и знати
(Иеке Эйе)20, а также его дружина (нукеры),
дети нойонов, из числа которых рекрутировалась
администрация улуса. Там, где жил хан с семьей,
была ставка (аурук, или орду). Хана охраняла
гвардейская стража, «сыновья и младшие братья»
(турхауты) нойонов, тысячников и сотников21.
Именно из турхаутов прежде всего и формирова-
лась администрация улуса. Это были управители,
некоторые с непонятным титулом черби, ведав-
шие имуществом хана, его скотом, конюшнями,
ханским столом, перекочевками, а также выпол-
нявшие полицейские функции22. Люди улуса
облагались налогом (кубчир кубчиджу окчу)23.
Не племя, а улус направлял послов, они дей-
ствовали и говорили от имени улуса и его хана.
Так, когда к Гадану прибыли послы от мерки-
тов, он сказал ближним: «Прибыли послы от улу-
са, скажите [им] какой-нибудь определенный от-
вет»24.
Как уже говорилось, улусом правил хан, пе
просто представитель нойонства, а человек знат-
ного происхождения. Согласно «Сокровенному
сказапию», это был представитель рода, появле-
ние которого на свет «отмечено печатью небес-
ного происхождения», а предки его из поколения
в поколение являлись ханами по предназначе-
нию, лицо, действовавшее по воле Вечного Неба
и от его имени25. По преданию, монгольские ха-
ны происходили от прародительницы Алан-Гоа и
духа, являвшегося к ней через дымник юрты.
Отличительными признаками рода Чингиса были
синие глаза и рыжий цвет волос: «[Племя] кият-
борджигин происходит из его (Есугай-багатура.—
Е. К.) потомства. Значение „борджигин" — „си-
неокий", и, как это ни странно, те потомки, ко-
торые до настоящего времени произошли от Есу-
ган-бахадура, его детей и уруга его, по большей
части синеоки и рыжи. Это объясняется тем, что
Алан-Гоа в то время, когда забеременела, сказа-
96
Е. И. КЫЧАНОВ
ла: „[По ночам] перед моими очами [вдруг] по-
является сияние в образе человека рыжего и си-
неокого и уходит*1. Так как еще в восьмом коле-
не, которым является Есугай-бахадур, обнаружи-
вают этот отличительный признак, а согласно их
[монголов] словам, он является знаком царской
власти детей Алан-Гоа, о котором она говорила,
то подобная внешность была доказательством
правдивости ее слов и достоверности и очевид-
ности этого обстоятельства»28.
Хан улуса выбирался нойонством. Но избрание
на престол Темучжина и, ранее, его сородичей
показывает, что это был выбор лишь из среды
правящего ханского рода. Алтай и Хучар, родичи
Темучжина, борджигины по происхождений, за-
явили ему: «Мы решили поставить тебя ханом!»;
и именно опи, борджигины, столь же, если не
более, знатные по происхождению, а не простые
араты «Темучжина нарекли Чингис-ханом и по-
ставили ханом над собою»27.
Хан создавал аппарат управления улусом —
в первую очередь органы управления ханской
ставкой, ордой, ее охраной и командование вой-
сками, дружиной. Орда как определенный инсти-
тут государственной власти была известна еще
со времен киданей. «С тех пор, как Ляо стало
усиливаться,— сообщается в истории киданей
„Ляо ши“,— для постоянного проживания [ханов]
стали создаваться охраняемые ханские ставки,
которые назывались орда (валудо)»28. Ханская
ставка была мозговым центром, своеобразным
правительством улуса. Она ведала двумя важ-
нейшими для любого средневекового центрально-
азиатского государства сферами — ханским иму-
ществом и армией хана. Важно отметить, что в
Центральной Азии часто пе было различия меж-
ду ханским, государевым и государственным
имуществом. У тангутов существовало лишь два
вида собственности — государева и частная. У ки-
даней государственные стада скота были равно-
значны стадам, принадлежащим хану29.
Около 1180 г. (мы исходим из того, что Чин-
гисхан родился в 1155 г.) Темучжин, до этого
много лет гонимый, по выбору своих знатных
сородичей, нойонов из ханского рода, впервые
стал ханом улуса, объединившего часть монголь-
ских племен. Как случилось, что через полтора
года совместной жизни с андой Чжамухой Те-
мучжин стал ханом улуса,— вероятно, самая ин-
тригующая загадка в его биографии. Но факт
остается фактом —Темучжин стал ханом и на-
чал создавать свой первый улус.
Посмотрим на конкретном материале, как Чин-
гис устраивает свой первый улус. Чингисхан на-
значил Дегая заведовать стадами овец, Хуту,
Моричи и Мулхалху — табунами коней, Бельгутая
и Харалдай-Тохураупа — актачинами-конюшими.
Актачиньг-конюшие, по сведениям Рашид-ад-дина,
были и в улусе Ван-хана39. Ханским столом ве-
дали кравчие-бавурчины Сюйкету-черби и Хадаан-
Далдурхан. Управляющим перекочевками стал Гу-
чугур31, сведения об этом, есть и у Рашид-ад-дина:
когда Шиги-Хутухту было 15 лет, в улусе Чин-
гисхана «Кучукур-нойон из племени йисут началь-
ствовал над ордами»32. В улусе кереитов Ван-хан
«имел личные летовки и зимние стойбища»33, т. е.
строго обозначенные ханские пастбища.
Охрана орды, командование вооруженными си-
лами, нукерами-дружинниками, были поручены
Чингисханом трем лицам, «обязанным носить
колчаны» (лучники, позднее — стрелки-хорчи),
и трем мечникам (точнее, «носителям сабель»)
во главе с братом Чингисхана Хасаром. Мечники
одновременно исполняли и полицейские функ-
ции, ибо именно их обязанностью и обязанностью
подчиненных им людей было «облегчать щею тем,
кто будет насильничать, рубить ключицы тем,
кто будет зазнаваться»34. В первом улусе Чйпги-
са его личная охрана, гвардия, состояла из 80
кебтеулов и 70 турхах-кешиктенов. Лично хану
подчинялись четыре нукера, исполнявшие обязан-
ности послов с «вестовыми стрелами»85. Любо-
пытно, что пайцзы в изучаемый нами период не
упоминаются. Лишь позднее монголы переняли
их у тангутов.
Армии больших улусов уже в XII в. делились
па отряды, сформированные по десяткам, сотням,
тысячам, тьмам. В соответствии с этим было ор-
ганизовано и все население улуса.
В улусе найманов было делопроизводство. Бу-
маги писались уйгурским письмом и скреплялись
ханской печатью. В «Алтан-Тобчи», правда ис-
точнике поздпем, рассказывается, что когда мон-
голы поймали Тадтунга, обнаружили у него пе-
чать и спросили о ее назначении, то Тадтунг от-
ветил: «Мой владелец, вручив мне зту печать,
вменил мне [в обязанность] ведение расхода и
прихода товаров и продуктов <.. .> Ее использу-
ют при отборе хороших людей [для должности]
и во всех таких случаях, как отправление ука-
зов и писем»38.
В улусах действовали нормы обычного права,
устоявшиеся, близкие по характеру к закону.
После того как Темучжин убил Бельгутая и по-
пал в руки тайчиутов, «Таргутай-Кирилтух при-
вез Темучжина к себе в улус и там подверг его
законному наказанию»87. Не произвольному, а за-
конному. На Темучжина надели кангу (шейную
колодку), т. е. подвергли наказанию, явно заим-
ствованному у соседей. Возможно, были и какие-
то своды законов. В «Сокровенном сказании»
упоминается книга законов — «Закон, Великая
Правда» («Еке Торе»). В 1206 г. Чингис гово-
рил Усуну: «По, Монгольской правде существует
у нас обычай возведения в нойонский сан —
беки»38.
Делами улуса ведали служилые люди, носив-
шие особое звание — черби (чербин). Это звание,
титул или сан, очевидно, давалось ханом. Позд-
нее Чингис говорил одному из своих сподвиж-
ников, Тулуну: «За собирание царства ты и по-
лучил сан черби»39.
Таким, на основании первоисточников, пред-
ставляется монгольский улус XII в. Это была
власть, стоявшая над народом, отражавшая ин-
тересы господствующего класса, власть публич-
ная, воплощенная в государственном механизме
определенного устройства.
Примерно через двадцать пять лет, весной
1206 г., у истоков р. Онон состоялся курилтай,
на котором Темучжин был объявлен ханом уже
единого монгольского государства. И теперь, bq
второй раз Чингис занялся устройством своего
улуса, составленного из улусов татар, кереитов,
О ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОМ УЛУСЕ XII в.
97
найманов, меркитов, отныне уже единого мон-
гольского государства, в чем ни у кого нет
сомнений.
Еще раз попробуем проследить его действия^
по тем же двум главным направлениям,' которые,
были характерны и для устройства первого улу-
са Чингиса — организации орды и налаживания
управления войсками и людьми.
Ведавшие ханским столом кравчие Онгур их
Борул выполняли те же функции, что и их пред-
шественники, обязанности были только расшире-
"йы: «...теперь вы будете распределять всем пи-,
щу в походное время». Кебтеулы, личная охрана
Чингиса, ведали стадами хана. В их подчинении
находились пастухи верблюдов (темечины), ко-
ров (хукерчины), овец, а также конюхи. Кеб-
теулы распоряжались продовольствием орды
(очевидно, помимо ханского стола), распределе-
нием тканей, боевыми конями-меринами и пере-
кочевкой орды. «От кебтеулов же,— говорится в
„Сокровенном сказании",— назначается кочев-
щик-нунтуугчин, который устраивает на стоянку
и дворцовые юрты»10. Возможно, нунтуугчин во-
обще ведал распределением кочевий в стране.
Вместе с Шиги-Хутухту, руководителем Вер-
ховного общегосударственного суда (Гурдерейн-
дзаргу}, кебтеулы принимали участие в работе
суда. Им вменялось в обязанность искоренять во-
ровство и обман, как и ранее «носителям сабель»,
мечникам. По примеру бывшего найманского улу-
са в государстве-улусе Чингиса было введено де-
лопроизводство, в частности ведение «Синих
книг» («Коко дефтер бичик»), в которые заноси-
ли списки подданных и судебные решения11.
В орде Чингиса появился придворный астролог,
обязанный вести календарь. «Пусть назначает и
освещает нам годы и месяцы»12,— так определил
его обязанности Чингис.
Армия Чингиса была поделена на два крыла —
тьмы (вспомним тьмы Чжамухи и Ван-хана)
и центр. Все население государства-улуса дели-
лось на девяносто пять военно-административных
единиц — тысяч, во главе которых были постав-
лены нойоны, помогавшие Чингису и его хан-
скому роду создавать улус: «Я хочу высказать
свое благоволение и пожаловать нойонами-тысяч-
никами тех людей, которые потрудились вместе
со мною в создании государства»13. Сотники, ты-
сячники и темники получали от хана вознаграж-
дение за службу (хуби). Родственникам Чингиса
были розданы в управление уделы. Многие нойо-
ны и нукеры, помогавшие Чингису в создании
улуса, получили право не подвергаться наказа-
нию за девять преступлений.
Мы не будем касаться специального вопроса
о налогах и повинностях в монгольском обществе
XII в. Но налоги, очевидно, существовали, уже
хотя бы потому, что был институт дарханства.
В 1206 г. при распределении Чингисом наград за
заслуги, оказанные в прошлые времена ему лич-
но, Сорхан-Шира, помогший Темучжину бежать
из тайчиутского плена, спросил: «Не благово-
лишь ли разрешить пожаловать нам дарханное
кочевье? Не представишь ли нам в дарханное ко-
чевье меркитские земли по Селенге?» На что
Чингис ответил: «Занимайте вы своим кочевьем
Селенгу, меркитсКую землю и будьте вы ее не-
13 Заказ 956
возбранными дарханными пользователями. Дар-
ханствуйте же до потомков ваших...»11 Таким об-
разом, в 1206 г. уже бытовал хорошо осознавае-
мый всеми институт дарханства — освобождения
от повинностей в пользу хана, институт, который
существовал ранее, в XII в., иначе о чем было
бы говорить Сорхан-Шира с Чингисом? А раз в
XII в. было освобождение от повинностей, то
было, разумеется, и от чего освобождать, т. е.
существовала система • повинностей, если не пе-
риодических, то хотя бы эпизодических.
Итак, если мы попытаемся сопоставить дейст-
вия одного лица, Темучжина-Чингисхана, дваж-
ды устраивавшего свой улус, то мы убедимся,
что формы управления, формы организации госу-
дарственной власти остаются практически одни
и те же. Действия хана, следовавшего какой-то
модели, существовавшей, очевидно, в его созна-
нии и сознании окружающих, а значит, и в по-
вседневной жизни татаро-монгол XII в., по су-
ществу, однотипны. Не совпадают лишь масшта-
бы — территория, численность подданных, раз-
меры орды. Хан стоял во главе управления ор-
дой, своим двором и хозяйством орды, при этом
ханское имущество, идущее на потребление лич-
но хану и его семье, и государственное имуще-
ство, затрачиваемое на нужды управления госу-
дарством и содержание армии, не отделялись
друг от друга. Он повелевал подданными и ко-
мандовал армией, и здесь, не отделяя одно от
другого, создает единый военно-административ-
ный аппарат управления, назначая администра-
торов и командиров одновременно—десятников,
сотников, тысячнйков, темников, объединявших
в одном лице функции военной и гражданской
власти. Это единение военного и гражданско-ад-
министративного начал видно из того, сколь мно-
гообразны функции гвардейцев Чингиса, кебтеу^
лов, ведавших и придворными дамами, и разда-
чей продовольствия, и скотом, и кочевьями, и да-
же коллекцией ханских вин16. Поскольку кебтеу-
лы принимали участие и в решении судебных
дел, то очевидно, что в монгольском государстве
в их руках сосредоточивались самые разные от-
расли управления.
Таким образом, военно-административная си-
стема улуса составляла существо его организа-
ции. Как нам представляется, татаро-монгольский
улус XII в. в этом мало чем отличался от улуса
Чингисхана 1206 г. Мы присоединяемся к сто-
ронникам той точки зрения, в соответствии с ко-
торой улусы татаро-монгол XII в.— образования
государственного характера с единой военно-ад-
министративной властью. Данная система тради-
ционна для Центральной Азии, органична и удоб-
на при кочевом образе жизни. Фактически тако-
вы же формы ранней государственности у сосед-
них с монголами чжурчжэней в XI в. «Боцзи-
ле,— читаем мы в китайском источнике XII в.,—
назначаются, начиная с [боцзиле] пяти дворов и
т. д. вплоть до боцзиле десяти тысяч дворов. Все
боцзиле сами командуют войсками. В мирное
время они [тренируются] в стрельбе из лука и
охотятся, а в случае необходимости отправляют-
ся на войну»18. По нашему мнению, военно-ад-
министративная организация управления у чжур-
чжэней свидетельствовала о том, что они находи-
98
Е. И. КЫЧАНОВ
лись на этапе ранней государственности47. Воз-
можно, раннегосударственная военно-администра-
тивная организация монгольских улусов XII —
начала XIII в. могла возникнуть как вследствие
автохтонной центрально-азиатской традиции, так
и под влиянием соседних чжурчжэньских .пле-
мен где старые формы государственного управ-
ления продолжали, хотя и в измененном виде,
существовать в системе мэнанъ — моукэ (тысяч-
ники — сотники).
Военно-административная система, которая, по
нашему мнению, была формой ранней государ-
ственности у монголов и развилась еще в тата-
ро-монгольских улусах XII в., естественно, мало
годилась для управления оседлыми народами.
Поэтому как всеобъемлющая форма государст-
венной организации она просуществовала у мон-
голов, по-видимому, до 1230 -г., т. е. до возник-
новения реальной потребности управления быв-
шими территориями государств хорезм-шахов,
тангутов и чжурчжэней. Ее отмена связана с
именем Елюй Чуцая. В надписи па стеле, уста-
новленной над его могилой, говорится: «Его пре-
восходительство представил доклад императору о
том, чтобы старшие чиновники ведали делами
только гражданского населения, темники (вань-
ху) возглавляли военную власть, а налоговые уп-
равления распоряжались денежными и натураль-
ными налогами и чтобы все [они] не управляли
друг другом и тогда же это было возведено в
твердый закон»49. Таким образом, расколоть во-
енно-административную систему, отделить граж-
данское управление от командования войсками и
воинской организации, с тем чтобы гражданские
чиновники и воинские начальники не управляли
друг другом, было целью реформ. С этого момен-
та управление империей строилось по иным прин-
ципам, а позднее, с появлением государства
Юань, последнее стало управляться по традици-
онной китайской схеме. Случилось то же самое,
что за сто пятьдесят лет до этого произошло с
формами ранней чжурчжэньской государственно-
сти,— они отмерли под воздействием более 'Силь-
ной и соответствующей новой обстановке тради-
ции. Свое было заменено чужим.
Известный исследователь цивилизаций Цент-
ральной Азии Ю. Н. Рерих писал: «Нам дума-
ется, следует отрешиться от некоторых представ-
лений о примитивности монгольского племенного
уклада конца XII в. Несомненно, что на терри-
тории Монголии существовали крупные государ-
ственные образования феодального типа, которые
явились как бы предвестниками событий XIII ве-
ка»50. Представляется, что Ю. Н. Рерих был
глубоко прав. Не поняв своеобразия раннемон-
гольской государственности, мы не сумеем доста-
точно вникнуть и в феномен возвышения Чин-
гисхана и быстрого (в масштабах истории —
мгновенного) создания единого монгольского
централизованного государства, сила и мощь ко-
торого свидетельствовали о том, что оно возник-
ло не на пустом месте. А значит, мы не поймем
и многих последующих событий, надолго опреде-
ливших судьбы разных стран и народов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 История Монгольской Народной Республики.—М.,
1967, с. 109; Сандаг Ш. Образование единого монгольско-
го государства и Чингисхан.— В кн.: Татаро-монголы в
Азии и Европе. М., 1970, с. 24—25; Кара Д. Книги мон-
гольских кочевников,— М., 1972, с. 17.
2 Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах.— В кн.;
Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970, с. 353—358.
8 Козин С. А. Сокровенное сказание. Монгольская
хроника 1240 г., т. 1.— М.—Л., 1941, с. 79—81.
4 Там же, с. 80, 82.
8 Там же, с. 82.
8 Рашид-ад-дин. Сборник летописей/Пер. с перс.
О. И. Смирновой, т. 1 кн. 2.—М.—Л., 1952, с. 15.
7 Там же, с. 45.
8 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 84.
8 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 2, с. 13.
10 Там же, с. 16.
11 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 101.
12 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 2, с. 42,
43; Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 107—108.
13 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 107.
Об избрании ханов см. также: Рашид-ад-дин. Сборник
летописей, т. 1, кн. 2, с. 44, 45, 50..
14 Козин С. А.1 Сокровенное сказание..., т. 1, с. 112.
19 Рашид-ад-дии. Сборник летописей, т, 1, кн. 2, с. 18.
18 Козин С. А. Сокровенное указание,.., т. 1, с. 135—
136.
17 Там же, с. 142.
18 Там же, с. 124, 144.
18 Козин С. А. Сокровенное сказание, т. 2, вып. 1
(машинопись).—Архив востоковедов ЛО ИВАН, АК —41,
с. 22.
20 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 123—124.
21 Там же, с. 91—92, 144.
22 Там же, с. 109—110, 144.
23 Там же, с. 122.
24 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 2, с. 33.
29 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 81, 167.
28 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 2, с. 48.
27 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 108,109.
28 Ляо ши.— Шанхай, 1936, с. 117.
28 Wittfogel К. A., F6ng Chia-sheng. History of Chinese
Society Liao (907-1125).-Philadelphia, 1949, p. 117—118.
80 Рашнд-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 1, с. 134,
31 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 109.
32 Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 1, с. 108.
33 Там же, с. 126—127.
34 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 109—110.
39 Там же, с. 110, 168.
88 Балданжапов П. Б. Алтай Тобчи. Монгольская ле-
топись XVIII в,—Улан-Удз, 1970, с. 150—151.
37 Козин С. А. Сокровенное сказание..., т. 1, с. 92.
38 Там же, с. 163, 166.
38 Там же, с. 164.
40 Там же, с. 165, 173.
41 Там же, с. 160, 173.
42 Там же, с. 466.
43 Там же, с. 158?
44 Там же, с. 167.
45 Там же, с. 173.
40 Кычанов Е. И. Чжурчжэни в XI в.— В кн.: Сибир-
ский археологический сборник. Новосибирск, 1966, с. 276.
47 Кычанов Е. И. К вопросу о ранней государственно-
сти у чжурчжэней.— В кн.: Народы советского Дальнего
Востока в дооктябрьский период истории СССР. Владиво-
сток, 1968, с. 179.
48 Кычанов Е. И. Чжурчжэни в XI в., с. 269.
49 Мункуев Н. Ц. Китайский источник о первых мон-
гольских ханах.—М., 1965, с. 74.
80 Рерих Ю. Н. Монголо-тибетские отношения в XIII
и XIV вв.— В кн.: Филология и история монгольских
народов. М., 1958, с. 334.
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
99
А. Н. ХОХЛОВ
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
СЕРЕДИНЫ XVII —НАЧАЛА XIX в.
(в отечественной и зарубежной историографии)
Среди важнейших проблем аграрной истории
Китар середины XVII — начала XIX в., нашед-
хцил отражение в советской и зарубежной лите-
ратуре, следует прежде всего выделить три во-
проса: 1) о так называемой верховной собствен-
ности императора на землю в'Китае; 2) о фор-
мах эксплуатации и характере зависимости
крестьян на землях маньчжурских феодалов;
3) о характере земледельческого найма в китай-
ской деревне. Хотя эти три вопроса неоднородны
и касаются разных социально-экономических яв-
лений, совокупное рассмотрение их в рамках
краткого обзора поможет лучше представить не
только степень их изученности в советской и за-
рубежной историографии, по и эволюцию фео-
дальных отношений в китайской деревне. По-
скольку при рассмотрении этих проблем (осо-
бенно последних двух) исследователи обращались
преимущественно к законодательству, основными
источниками для данного обзора также избраны
различные издания сводов законов маньчжурской
династии Цин (1644—1912 гг.): «Да Цин люй
ли», «Да Цин хуэйдянь», «Да Цин хуэйдянь
ши-ли».
О ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ВЕРХОВНОЙ
СОБСТВЕННОСТИ ИМПЕРАТОРА
НА ЗЕМЛЮ В КИТАЕ
Вопрос о характере земельной собственности в
Китае принадлежит к числу наиболее сложных
проблем аграрной истории. Об этом свидетельст-
вует хотя бы тот факт, что по данному вопросу
до настоящего времени нет единого мнения как
у советских, так и у зарубежных исследователей.
Между тем эта проблема возникла перед китае-
ведами сравнительно давно. Еще в 80-х гг.
XVII в. франЦУзский' миссионер-математик Луи
Деконт, посетивший Китай, писал, что, хотя ки-
тайский землевладелец является полным хозяи-
ном своего имущества (в том числе земли)’, им-
ператор может обложить налогами своих поддан-
ных в том размере, в каком он сочтет это не-
обходимым *.
Интерес европейских ученых к проблеме зе-
мельной собственности в Китае заметно усилился
в конце XVIII — начале XIX в. Именно в этот
период в западно-европейской литературе широ-
кое распространение получила концепция, соглас-
но которой Император в Китае являлся верхов-
ным собственником всех земель в стране. Так,
английский математик Дж. Барроу, сопровождав-
ший посольство Дж. Макартнэя в Китай в 1793—
1794 гг., утверждал, что китайский император
является единственным собственником в стране
и что китайские земледелвцы пользуются землей
лишь до тех пор, пока платят ренту в размере
одной десятой урожая \ Аналогичное высказыва-
13»
ние можно найти у одного французского автора,
пользовавшегося материалами миссионеров, жив-
ших в Китае. «Повелитель Китая,— писал он,—
известен под такими именами, как сын Неба и
хозяин Земли. Что касается последнего имени,
то оно точно соответствует своему содержанию,
поскольку китайский император является собст-
венником всех земель в стране. Подданные Ки-
тая пользуются землей лишь благодаря уступке
со стороны монарха, которому они за это платят
подать, взимаемую натурой»’.
Следует, однако, отметить, что не все авторы,
затрагивавшие эту проблему, придерживались
данной точки зрения. Среди них были и такйе,
кто предпочитал держаться «золотой середины».
Так, известный английский синолог Дж. Т. Стон-
тон, переводчик цинского кодекса «Да Цин люй
ли», касаясь дискуссии между теми, кто считал
единственным' собственником земли императора,
и теми, кто признавал существование частной зе-
мельной собственности, свободной от всяких ог-
раничений и контроля со стороны государства,
полагал, что истина в данном споре лежит, по-
видимому, между двумя крайними точками зре-
ния. При этом оц отмечал тот факт, что некото-
рые китайские купцы, торговавшие с иностран-
цами в Кантоне (Гуанчжоу), имели значитель-
ные земельные владения, причем рассматривали
их в качестве наиболее гарантированной, если не
самой важной части своей собственности*. При-
знавая, таким образом, сам факт существования
частной земельной собственности в Китае,
Дж. Т. Стонтон в то же время указывал на не-
которые ограничения, установленные цинским
двором в отношении земельного имущества, при
этом, однако, он переоценивал значение статей
цинского кодекса, касающихся конфискации.
Английский синолог воспринимал конфискацию
как такую меру наказания, которая исключала
всякую возможность возвращения отобранного в
казну имущества прежнему владельцу5. Между
тем конфискация имущества, в том числе земли,
как свидетельствуют китайские источники, не-
редко носила временный характер’. На это,
в частности, впоследствии обратил внимание анг-
лийский синолог — миссионер Дж. Росст.
«Золотой середины» в затянувшемся споре о
так называемой верховной собственности китай-
ского императора на землю придерживался и
Дж. Ф. Дэвис, живший в Гуанчжоу в 30—40-е гг.
XIX в. Он точно следовал в своих рассуждениях
за своим соотечественником Дж. Т. Стонтоном’.
В 30—40-е гг. XIX в. концепцию верховной
собственности императора на землю в Китае раз-
деляли многие западно-европейские авторы. Так,
немецкий синолог К. Гюцлаф в 1838 г. по этому
поводу писал: «Император как политический
вождь нации является единственным собственни-
ком и все земледельцы по отношению к нему
400
АН. ХОХЛОВ
выступают в качестве арендаторов. Он может кон-
фисковать землю и наделить ею всякого, кого по-
желает»’.
Аналогичную идею, возникшую, очевидно, под
влиянием английского законодательства, выска-
зывал Ф. Форбс. Он изображал Китай в виде ог-
ромного владения, или манора, полновластным
хозяином которого являлся император”. В сино-
логической литературе тех лет подобная точка
зрения не была результатом специального иссле-
дования вопроса: как правило, авторы касались
ее мимоходом, без приведения каких-либо кон-
кретных фактов или примеров из источников либо
иных доказательств, причем подчас делали это не
специалисты-востоковеды, а путешественники или
резиденты, жившие в Макао и Гуанчжоу. Обра-
щает на себя внимание и тот весьма симптома-
тичный факт, что подобные выводы о характере
земельной собственности на Востоке делали иног-
да западно-европейские и американские авторы
не только в отношении Китая, но и относительно
Сиама, Бирмы и других стран Юго-Восточной
Азии11. Наиболее отчетливо и сравнительно де-
тально идея верховной собственности китайского
императора на землю была выражена в статье
английского синолога Т. Мидоуса, опубликованной
в 1848 г. Подробно излагая сведения, касающиеся
приобретения земельной собственности в Китае,
он, в частности, подчеркивал, что все китайские
земледельцы являются держателями земли, полу-
ченной непосредственно от императора. При этом
английский синолог объяснил существование вер-
ховной собственности императора на землю деспо-
тическим характером власти в Китае ”.
Концепция верховной собственности китайского
императора на землю продолжала господствовать
в западно-европейской и американской литературе
на протяжении всей второй половины XIX в.
Именно в этот период была предпринята попытка
подвести под нее «китайский фундамент». В 1870 г.
в английском журнале «Сайкл» появилась аноним-
ная статья ”, автор которой ' пытался обосновать
идею верховной собственности императора па
землю довольно известной цитатой из классиче-
ской книги «Ши цзин» о том, что все земли в
Поднебесной принадлежат вану (правителю),
а все люди на этих землях являются его поддан-
ными14. Экстраполируя древние порядки на сов-
ременность, автор статьи считал китайского импе-
ратора-богдыхана единственным земельным соб-
ственником в стране.
Подобной точки зрения в этот период придер-
живались английские синологи Р. Дуглас15 и
Дж. Даджен ”, французские синологи М. Ири-
сон17 и Е. Симон ”, а также многие другие авто-
ры, писавшие в разное время о Китае. Следует,
однако, подчеркнуть, что не все синологи рассмат-
ривали право верховной собственности императора
на землю как абсолютное, реально существовав-
шее. Так, по мнению англичанина Дж. Джейми-
сона, это право было всего лишь номинальным
и китайские земледельцы могли распоряжаться
своими землями по своему усмотрению, причем
столь свободно, как пожалуй, ни в одной стране
мира”. Ссылаясь на практику предоставления
цинским правительством владельческих прав ли-
цам, поднявшим целину, возвращения прежним
владельцам земель, проданных или отданных ими
в залог во время стихийных бедствий, определе-
ния государством порядка передачи земельного
имущества по наследству, английский синолог
объяснял эти акции цинского двора не верховной
собственностью императора на землю, а деспоти-
ческим характером его власти. Он считал, что ки-
тайский император был верховным собственником
земли лишь теоретически — в представлении са-
мих китайцев, суждения которых по данному во-
просу якобы определялись вышеприведенной ци-
татой «Ши цзин»20. Хотя Дж. Джэймисон высказал
рад' ценных наблюдений и интересных догадок,
некоторые его мысли показались спорными мно-
гим соотечественникам, жившим тогда в Китае.
Так, Дж. Рейд весьма определенно высказывал-
ся в пользу существования верховной собственно-
сти на землю, обосновывал свою точку зрения ци-
татой из «Ши цзин», отражавшей якобы 'идею
верховной собственности императора на землю,
согласно которой китайские земледельцы являлись
всего лишь арендаторами. Сославшись на то, что
в цинском кодексе «Да Цин люй ли» редко встре-
чаются выражения «купля» или «продажа зем-
ли», а чаще фигурируют «аренда» или «залог»,
английский миссионер рекомендовал иностранцам
при заключении земельных сделок с китайцами
избегать в купчих слов «купля» или «продажа»,
которые могли контрастировать с их якобы тра-
диционными представлениями о принадлежности
всех земель императору21.
В начале XX в. с развернутой критикой кон-
цепции верховной собственности императора на
землю выступил немецкий синолог О. Франке.
Своим исследованием о китайском земельном пра-
ве он не только показал несостоятельность дан-
ной точки зрения, но и неопровержимо доказал
существование частной земельной собственности
в Китае. Узко правовое истолкование цитаты из
«Ши цзин» в пользу существования верховной
собственности императора на землю было, по мне-
нию О. Франке, приписано китайцам европей-
скими учеными-юристами22.
На основе изучения законодательных актов цин-
ского правительства О. Франке делал вывод о
том, что содержание права частной земельной соб-
ственности в Китае столь же полно, как в любой
другой стране мира, а право отбирать у того или
иного владельца земельное имущество в наказание
за какой-либо проступок, равно как и право соб-
ственности казны на целинные, бесхозные и вы-
морочные земли, характерно не только для Китая,
но и для других стран, включая европейские. Как
отмечал немецкий синолог, в отличие от других
стран в Китае государство имело также право
собственности на песчаные, глинистые отмели,
образующиеся у берегов рек в результате воз-
действия вод.
Хотя перед О. Франке стояла задача создания
пособия по китайскому земельному праву для не-
мецкой колониальной администрации, его иссле-
дование, основанное на данных китайских офи-
циальных публикаций, вскоре привлекло внима-
ние юристов и востоковедов многих стран и даже
было переведено на русский язык23. Выводы же
немецкого синолога о существовании частной зе-
мельной собственности в Китае были впоследствии
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
использованы Розой Люксембург в книге «Накоп-
ление капитала», вышедшей в 1912 г. В ней,
в частности, резко критиковались теоретические
выкладки отдельных буржуазных ученых, кото-
рые пытались изобразить европейских колониза-
торов «законными наследниками» земель, отторг-
нутых ими у народов Востока. Так, говоря о
стремлении английского капитала после завоева-
ния Индии «завладеть самым базисом существо-
вания индийской общины—землей», Роза Люк-
сембург особо подчеркивала: «Этой цели служила
та издавна излюбленная европейскими колониза-
торами выдумка, что вся земля колоний является
собственностью политического властителя. Англи-
чане задним числом подарили Индию в частную
собственность Великому Моголу и его наместни-
кам, чтобы получить ее в „законное наследство11.
Самые видные ученые в области политической
экономии, как, например, Джеймс Милл, ревност-
но обосновывали эту фикцию „научными11 сообра-
жениями, например следующим блестящим выво-
дом: нужно принять, что земля в Индии принад-
лежала владетелю (суверену.— А. X.), ибо если
мы допустим, что он не был собственником зем-
ли, то мы не были бы в состоянии сказать, кто
был ее собственником»24. При этом Роза Люксем-
бург отмечала распространенность подобных
взглядов и в отношении Китая, являвшегося в
XIX в. объектом усиленной экспансии западно-
европейских держав и США. При этом она ссы-
лалась на труд О. Франке, опровергавший, по ее
мнению, эту легенду. Таким образом, не входя в
детальный анализ аргументации сторонников и
противников концепции так называемой верхов-
ной собственности императора на землю в Китае,
Роза Люксембург давала ей политическую' оценку.
После выхода в свет книги О. Франке, содер-
жавшей важные наметки к решению проблемы,
споры западно-европейских и американских сино-
логов о характере земельной собственности в Ки-
тае не прекратились, хотя прежний накал дискус-
сии, разгоревшейся в 80-х гг. XIX в., заметно
спал. Отличительной чертой дискуссии перЪых
десятилетий XX в. было то, что авторы, затраги-
вавшие данный вопрос, все более склонялись к
признанию номинального характера верховной
собственности китайского императора на землю.
При этом основанием" для подобных суждений
была, как и прежде, известная цитата из «Ши
цзин». Так, американский синолог Т. Джерниган
в 1905 г. писал, что исключительное право госу-
дарства на имущество своих подданных в Китае
в самом широком смысле четко сформулировано
в произведениях древнекитайской классической
литературы, включая «Ши цзин», а сама эта докт-
рина представляется бесспорной для самих ки-
тайцев25. Американский синолог давал свою трак-
товку цитаты из «Ши цзин»: вся земля в мире
является собственностью китайского императора,
живущие же на ней люди — его подданными. По
его мнению, этот перевод подтверждает важней-
шую доктрину об абсолютном праве государства
на имущество своих подданных. Изображая ки-
тайского императора собственником всех земель
во всем мире на основе цитаты из «Ши цзин»,
в которой действительно заключалась китаецент-
ристская концепция о верховном главенстве пра-
1о1
ЯП
вителя Китая над окружающими народами-«вар-
варами», Т. Джерниган тем не менее отмечал, что
широкие права властителя Китая, онределяемые
в древней классической книге, на самом деле
весьма ограниченны и распространяются лишь на
его подданных, живущих на собственно китайской
территории.
Характеризуя китайского императора полно-
властным правителем, который мог по личному
произволу- назначать и смещать чиновников, вво-
дить и устанавливать новые либо дополнительные
налоги, конфисковать за проступки или просто
отбирать без всякой компенсации личное иму-
щество у своих подданных, американский синолог
вместе с тем подчеркивал, что император, чьи ре-
шения не подлежали обсуждению, должен был
править в соответствии с обычаями страны2’.
Говоря о землях маньчжурского служилого со-
словия, Т. Джерниган сравнивал их с землями,
полученными норманнами при завоевании Англии.
При этом он усматривал разницу в том, что нор-
маннам в момент пожалования земельных владе-
ний прямо предписывалось нести военную службу.
Что же касается подобного обязательства для
маньчжуров, то оно, по мнению автора, не было
достаточно-ясно сформулировано цинским двором
в период наделения их земельными угодьями27.
Говоря о земельных сделках между китайским
населением и иностранцами, проживающими в
портах, открытых для иностранной торговли и
предпринимательской деятельности, Т. Джерни-
ган отмечал, что в окрестностях открытых портов
значительная часть земель записана за иностран-
цами, хотя фактически они принадлежат состоя-
тельным китайцам. Зарегистрировав свое земель-
ное имущество в местном консульстве на имя того
или иного иностранца, многие богатые китайские
купцы пользовались им на правах «вечной арен-
ды». Право же пользования земельным участком
обеспечивалось документом о сдаче его в бессроч-
ную аренду, который получал настоящий вла-
делец от иностранца после регистрации земель-
ного имущества в консульстве. Резюмируя свой
наблюдения, американский синолог подчеркивал:
«Какова бы ни была теория относительно харак-
тера землепользования, общеизвестным остается
тот факт, что китайские землевладельцы рассмат-
ривают свои владения как наиболее гарантирован-
ную, если не самую важную часть своей собствен-
ности. Земля в Китае продается владельцами
столь же самостоятельно, а купчие на нее ценят-
ся столь же высоко, как в любой другой стране»2’.
На позициях признания китайского императора-
богдыхана номинальным собственником всех зе-
мель стоял и С. Вагель, интересовавшийся со-
стоянием финансов Китая в предсиньхайский
период (накануне революции 1911 г.). Говоря о
предоставлении земельных участков в Китае не-
посредственно государством и об обязанности их
владельцев платить налоги только в казну, он
отмечал, что абсолютное" право распоряжаться
земельной собственностью, согласно теории, при-
надлежит императору, а размер- поземельного на-
лога устанавливается в зависимости от доходности
участка, зарегистрированной в официальном по-
рядке 200 лет назад. Поскольку налоговые ставки
определены раз и навсегда, рассуждал С. Вагель,
102
A. H. ХОХЛОВ
налоги независимо от доходности земли остаются
неизменными29.
Несмотря на то, что концепция верховной зе-
мельной собственности китайского императора под-
верглась серьезной критике в работе О. Франке,
она оказалась довольно живучей. Свидетельством
тому была книга Хуан Ханьляна о поземельном
налогообложении в цинском Китае, опубликован-
ная в 1918 г. Автор, не приводя каких-либо кон-,
кретных данных, утверждал, что принцип верхов-
ной собственности императора на землю, заложен-
ный в цитате из «Ши цзин», неизменно присут-
ствовал в указах и других правовых актах каж-
дой династии начиная по крайней мере с Цинь
(246—207 гг. до н. э.)3°.
Из видных синологов, работавших в годы после
второй мировой войны, концепцию верховной
собственности государства на землю в Китае раз-
делял, например, Э. Балаш, известный своими ис-
следованиями по экономическим проблемам
средневекового Китая. Так, в докладе, прочитан-
ном в Милане в 1955 г., он, говоря о системе ко-
лодезных полей (цзин тянь) как о реально су-
ществовавшем институте Древнего Китая, утверж-
дал, что о действительном существовании этой си-
стемы свидетельствовало исключительное право
суверена на землю31. В статье «Зарождение капи-
тализма в Китае», опубликованной в 1960 г.,
Э. Балаш, касаясь развития горного дела в период
правления династии Сун и в более позднее время,
в частности, утверждал: «Поскольку теоретиче-
ски вся почва (т. е. земля.— А. X.) принадлежа-
ла государству, государственная собственность йа
рудники была обычным явлением»32.
Из работ последних лет по проблеме верховной
собственности на землю в Китае следует отметить
монографию Ван Ецяня, изданную в США в
1973 г; Как и работа Хуан Ханьляна, она посвя-
щена исследованию налоговой системы цинского
Китая, но' в ней рассматривается менее широкий
исторический период. Отмечая взаимосвязь между
характером земельной собственности и налогооб-
ложением в Китае, Ван Ецянь пишет: «В тради-
ционном Китае все земли в пределах империи тео-
ретически принадлежали императору. Из этого
логически следует, что ему же принадлежали все
налоги»33.
Концепция верховной собственности императора
па землю в Китае, получившая особенно широкое
распространение в западно-европейской и амери-
канской историографии в XIX в., продолжает бы-
товать и по сей день, причем ее сторонники осно-
вываются лишь на известной цитате из «Ши
цзин».
Следует отметить, что идея верховной собствен-
ности императора на землю в Китае нашла отра-
жение и в русской литературе XIX в. Ее впервые
сформулировал известный русский мореплаватель
И. Ф. Крузенштерн, посетивший во время круго-
светлого путешествия Гуанчжоу (Кантон) в
1805 г. Отвечая на вопросы, предложенные Вир-
стом, русский мореплаватель в разделе своей
книги, озаглавленном «Известия о Китае», утверж-
дал, что китайский император является собствен-
ником всех земель в стране. При этом он ссы-
лался на известное высказывание по данному воп-
росу Дж. Барроу, опубликовавшего в11804 г. кни-
гу о своей поездке в Китай в составе английского
посольства Макартнэя
В течение тридцати лет концепция, заимство-
ванная И. Ф. Крузенштерном у английского ма-
тематика, бытовала в научной литературе, пока
известный русский китаевед Н. Я. Бичурин
(Цакинф) не высказал противоположную точку
зрения в своей книге «Китай, его жители, нравы,
обычки, просвещение». Говоря о характере земле-
владения в цинском Китае, русский ученый,
в частности, отмечал: «В Китае почти все земли
принадлежат собственникам, которые имеют пра-
во продать оные»33. Аналогичную мысль проводил
Бичурин и в Другой своей книге — «Китай в
гражданском и нравственном состоянии», в ко-
торой писал, что большая часть земель в этой
стране принадлежит частным лицам3’. Мнение
Н. Я. Бичурина.разделяли многие русские китае-
веды, в том числе И. Й. Захаров, специально за-
нимавшийся изучением аграрной истории Китая.
Характеризуя политику цинского двора в земель-
ном вопросе в период установления своей власти
в Китае, Захаров отмечал: «Частная поземельная
собственность оставлена неприкосновенною, ис-
ключая неизбежных, при случившихся политиче-
ских переворотах, потерь частных .лиц. Право
владения неограниченным колйчеством, продажи,
покупки, закладывания земель — все на прежних
основаниях предоставлено произволу каждого»37.
Иначе подошли к этой проблеме советские ис-
торики-китаеведы. В отличие от своих предшест-
венников они выделили из общей массы сельского
населения помещиков-феодалов и крестьян, поста-
вили вопрос о характере крупного помещичьего
землевладения и особенностях крестьянского зем-
лепользования. При этом, однако, некоторые ав-
торы указывали на существование верховной соб-
ственности государства на землю. Так, Л. И. Ду-
май, касаясь положения китайских крестьян в
конце XVIII в., в 1940 г. писал: «Значительная
часть крестьянства имела в фактическом владе-
нии небольшие клочки земли. Эти земли можно
было продать, но номинально они считались го-
сударственными, и крестьянин обязан был пла-
тить за них в казну земельный налог-ренту в раз-
мере 1/10 урожая (курсив наш.— А. X.)»33.
Примерно в том же духе высказывался о вер-
ховной собственности государства (или импера-
тора) на землю другой видный историк-китаевед
Г. В. Ефимов, который в отличие от Л. И. Дума-
на признавал существование крестьянской собст-
венности в Китае. Затрагивая проблему аграрных
отношений в период маньчжурского владычества,
он писал: «Крестьяне-собственники, владевшие
незначительными участками земли, в подавляю-
щем большинстве вынуждены были приарендовы-
вать землю на обычных кабальных условиях.
Свою землю крестьянин мог продавать и закла-
дывать, хдтя номинально она считалась собствен-
ностью государства. За пользование землей кресть-
янин должен был платить государству одну де-
сятую часть урожая (курсив наш.— А. X.)»2’.
Хотя не' все советские китаеведы разделяли мне-
ние о существовании верховной собственности го-
сударства (или императора) на землю40, эта кон-
цепция оказала влияние на дальнейшую разра-
ботку данного вопроса “< Судя по всему, верховную
Некоторые проблемы аграрной истории Китая
юз
собственность императора на землю в период
правления маньчжурской династии Цин признает
О. Е. Непомнин, автор ряда работ по экономиче-
ской истории Китая второй половины XIX—на-
чала XX в. Так, в книге «Генезис капитализма в
сельском хозяйстве Китая», вышедшей в 1966г.,
автор, говоря об императорских поместьях (хуап-
чжуан) в Северном Китае, подчеркивает: «Весь
северо-восток страны (Маньчжурия) был доменом
Цинской династии. Вместе с тем по средневековой
традиции декларировалось право верховной соб-
ственности императора на все земли в государстве
(курсив наш.—Л. X.)»42. Эта же фраза присут-
ствует и в монографии О. Е. Непомнина «Эконо-
мическая история Китая (18в4—1894 гг.)», опуб-
ликованной в 1974 г.43
Характерно, что споры вокруг названной проб-
лемы ведутся и между исследователями ранней
истории китайского общества. Из видных совет-
ских ученых концепцию верховной собственности
правителя (и в его лице государства) на землю в
Древнем Китае отстаивал Л. И. Думай44. Несколь-
ко отличной точки зрения придерживается
М. В. Крюков, который полагает, что такая соб-
ственность существовала номинально. Пытаясь
полнее обрисовать социально-экономический облик
китайского общества в эпоху Чжоу, он характери-
зовал его следующим образом: «Правитель при-
знавался верховным собственником в том же
смысле слова, в каком представители всех слоев
в обществе были его слугами... Земля, обрабаты-
вавшаяся большесемейными коллективами во гла-
ве с ши, не была, таким образом, их собствен-
ностью, так как права на нее имели главы более,
крупных родственных групп. Номинально она
принадлежала правителю, олицетворявшему вер-
шину всей иерархической пирамиды»45. В этой
связи весьма любопытным представляется факт
признания верховной собственности на землю в
Древнем Китае некоторыми современными китай-
скими авторами4’. Единственным аргументом для
их теоретических построений служит упомидав-
шаяся выше цитата из «Ши цзин». На нее ссыла-
ются и составители сборника материалов по исто-
рии государства и права в Китае47. Между тем
еще в 1938 г. известный французский синолог
Анри Масперо утверждал, что в данном 'отрывке
речь идет о политическом суверенитете, а не^о
каком-то верховном праве собственности импера-
тора на землю48, о чем писал Чэнь Хуаньчжан,
автор книги об экономических принципах Кон-
фуция и его школы49. Рассматривая данную проб-
лему применительно к более раннему периоду
китайской цивилизации — эпохе Шан, современ-
ный немецкий синолог Вольфганг Бауэр всячески
подчеркивал, что верховная собственность на зем-
лю существовала тогда только теоретически80.
Поскольку в качестве единственного аргумента
сторонники так называемой верховной собствен-
ности императора на землю приводили известную
цитату из «Ши цзин», представляется целесооб-
разным выяснить ее значение для рассматривае-
мого нами периода, тем более что в цинских сво-
дах можно встретить эту цитату в различных ее
вариантах, аналогичных с ней по содержанию.
Примером может служить указ от третьего года
правления Юн-чжэн (1725 г.), помещенный во
втором издании «Да Цин хуэй-дянь». В этом ука-
зе, в частности, сообщалось следующее: «До на-
стоящего времени районы, лежащие на стыке
двух провинций, в большинстве своем точно не
размежеваны. Особенно это касается провинций
Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань, Гуаней. Даже в
пределах одной провинции границы округов и
уездов не всегда точно обозначены. Поэтому в
случае ограбления или убийства местные власти
[смежных районов или провинций] лишь кивают
друг на друга, [не принимая мер к отысканию
преступников]. Если же дело касается барышей
с рудников, от продажи соли или чая, то местные
власти соперничают друг с другом, нисколько не
заботясь об улаживании инцидентов и успокое-
нии населения». Предлагая в связи с этим про-
винциальным властям направить чиновников для
точного размежевания границ, император в своем
указе особо подчеркивал: «Земля принадлежит
мне, государю, а живущие на ней люди являются
моими подданными (слугами.— А. X.). В одном
месте живут богато, в другом бедно, но все они
находятся в пределах моих владений и поэтому
не следует относиться к ним по-разному»51.
Как видно из приведенного указа, император
выступал здесь не в качестве верховного земель-
ного собственника, а как глава государства, пред-
писавший провинциальным властям осуществить
более точное административно-территориальное
разделение земель с учетом местных условий.
Иначе говоря, фраза из цинского указа, анало-
гичная по содержанию цитате из «Ши цзин», не
может служить доказательством существования вер-
ховной собственности императора на землю. Она
позволяет лишь говорить о его верховной власти
над территорией страны (в смысле суверенитета).
Цитату из «Ши цзин» о принадлежности всех
земель в Поднебесной вану (правителю) можно
встретить и в докладах цинских цензоров, кото-
рые имели право непосредственно обращаться к
трону с различного рода предложениями или жа-
лобами на самоуправство или иные противозакон-
ные действия отдельных лиц. Так, в девятом году
правления Шунь-чжи (1652 г.) в связи с уча-
стившимися случаями присвоения «тоучунжэня-
ми» чужого земельного имущества к цинскому
трону обратился цензор Ли Юйю, предложивший
упразднить эту категорию лично-зависимого насе-
ления. Касаясь ее возникновения, автор доклада
связывал появление «тоучунжэней» с периодом
деятельности князя Моргэня, при котором зна-
менным-маньчжурам было разрешено брать в
услужение китайцев-бедняков. В дальнейшем, как
отмечал Ли Юйю, к знаменам стали приписы-
ваться и состоятельные лица, в том числе земле-
владельцы. Их примеру последовали разные «мо-
шенники» и «негодяи», которые при переходе на
службу к знаменным нередко передавали послед-
ним не только свое, но и чужое земельное иму-
щество. Называя себя маньчжурами, эти лица так
бесчинствовали и так притесняли население, что
местные власти не решались жаловаться на них
вышестоящему начальству. Указывая на сокраще-
ние налоговых поступлений и нехватку рабочей
силы для выполнения казенных повинностей в
связи с переходом некоторой части китайских
земледельцев на службу к маньчжурам, цензор
104
A. H. ХОХЛОВ
Ли Юйю предлагал цинскому трону вернуть
«тоучунжэням» прежний статус налогоплатель-
щиков путем сохранения за ними собственной зем-
ли либо предоставления им казенной в другом
районе, если при поступлении на службу у них
не было своего земельного имущества. Что же ка-
сается знаменных, то за ними, по мнению доклад-
чика, следовало сохранить лишь те земли, которые
были отмежеваны им по высочайшему повелению.
Всякое чужое земельное имущество, переданное
маньчжурам «тоучунжэнями», подлежало возвра-
щению первоначальным владельцам. Предлагая
таким образом решить вопрос о слиянии «тоучун-
жэней» с остальным податным населением, автор
доклада особо подчеркивал отсутствие в Китае
данной категории людей со времен глубокой древ-
ности. Заявляя далее о том, что в Поднебесной
все люди являются слугами вана, которому при-
надлежит каждый вершок земли, докладчик вос-
клицал: «Разве могут быть люди и земли, не под-
властные царствующему дому?!» И далее: «Раз-
ве кто-либо может своевольничать и брать то, что
ему не принадлежит!»52 Как бы призывая к соб-
людению старой традиции и всячески подчеркивая
особые верховные права правителей Поднебесной,
китайский цензор тем самым пытался побудить
цинский двор к принятию его предложения. Как
и следовало ожидать, этот доклад, предусматри-
вавший ограничение произвола маньчжурского
служилого сословия, не был принят цинским дво-
ром, предпринимавшим в этот момент серьезные
усилия к установлению своего жесткого контроля
над захваченными районами страны.
Если в. приведенном выше докладе идея вер-
ховной власти китайского императора над всеми
земельными владениями была выражена недоста-
точно четко, то более определенно она сформу-
лирована в жалобе жителя округа Тайцан облас-
ти Сучжоу в Цзяннани Сюнь Бяня, поданной в
29-ом году правления Кан-си (1690 г.). В этом
документе, в частности, говорилось: «Хотя район
Тайцана прилегает к морю, всем известно, что
каждый вершок земли принадлежит вану и что
ван является отцом всех своих подданных»53.
Если сравнить приведенный документ с упомяну-
тым выше докладом цензора Ли Юйю, то прежде
всего бросается в глаза, что в нем -не говорится
о земле как объекте деятельности человека, хотя
идея, близкая по смыслу к высказыванию из «Ши
цзин», в данном случае присутствует. Из этого
можно заключить: в приведенном нами документе
речь шла лишь о государственном суверенитете,
а не о какой-то верховной собственности импе-
ратора на землю.
Фразу, аналогичную цитате из «Ши цзин»,
можно найти и в указе от пятого года правления
Цзя-цин (1800 г.), помещенном в «Да Цин хуэй-
дянь ши-ли». Этот указ последовал на доклад од-
ного чиновника, предложившего взимать позе-
мельную подать с китайских крестьян, обрабаты-
вавших земли монгольских кочевий на условиях
аренды. Понимая всю выгоду этой меры для оску-
девшей казны, император тем не менее решил
сохранить прежний порядок на монгольских зем-
лях, при котором китайцы-переселенцы платили
ренту монгольским феодалам. Разрешив монголь-
ским дзасакам самим получать с китайцев аренд-
ную плату, богдыхан в то же время запретил им
распахивать новые земли и принимать новых пере-
селенцев54. В этом указе, в частности, говори-
лось: «Ныне собственно Китай и его окраины
представляют единое целое и все земли под ши-
роким небом принадлежат вану (императору.—
А. X.)»55. Как видно из контекста указа, эта фра-
за лишь констатировала территориальное «единст-
во» Цинской империи, включавшей в себя, кроме
территории собственно Китая, земли соседних с
ним государств Монголии, бывшего Джунгарского
ханства, Тибета и др. Иначе говоря, она выража-
ла лишь идею суверенитета над определенной
территорией.
Эта идея довольно четко сформулирована и в
императорском указе, изданном в 1841 г. по по-
воду уступки цинским уполномоченным Цишанем
о-ва Сянган (Гонконг) англичанам в период опи-
умной войны (1839—1842 гг.). В нем, в частно-
сти, говорилось: «Я управляю Поднебесной как
верховный повелитель и право распоряжения да-
же одним вершком земли или последним из под-
данных принадлежит только государству. Между
тем Цишань по своему произволу отдал [англи-
чанам] Сянган и разрешил производить [с иност-
ранцами] торговлю»55. Если учесть, что цинские
императоры подобно Людовику XIV иногда гово-
рили о себе: «Государство — это я», то станет
ясно, что в приведенном нами отрывке также
речь шла лишь о государственном суверенитете.
Интересно отметить, что цитатой из «Ши цзин»
в ее различных вариантах широко пользовались
цинские Дипломаты, которые на ее основе вклю-
чали в сферу территориальных владений богды-
хана некоторые соседние азиатские государства
(Корею, Вьетнам и др.), не входившие в состав
Цинской империи ”.
На основании вышеизложенного можно заклю-
чить, что цитата из «Ши цзин», встречающаяся
в различных вариантах в цинских источниках,
позволяет судить лишь о государственном суве-
ренитете, а не о верховной собственности импера-
тора на землю, о чем писали многие западно-
европейские и американские авторы, в том числе
довольно авторитетные ученые-синологи. Вполне
понятно, что анализом цитаты из «Ши цзин» не
снимается с повестки дня столь сложная и запу-
танная проблема так называемой верховной соб-
ственности государства на землю, по которой до
настоящего времени нет единого мнения ни у
советских, ни у зарубежных исследователей. Для
ее решения необходимо детально исследовать кон-
кретные данные разнородных источников, сооб-
щающих, в частности, о параллельном существо-
вании в Китае XVII—XIX вв. (и в более раннее
время) как государственной, так и частной зе-
мельной собственности, находящейся в руках
феодалов и некоторой части крестьян.
О ФОРМАХ ЭКСПЛУАТАЦИИ
И ХАРАКТЕРЕ ЗАВИСИМОСТИ КРЕСТЬЯН
НА ЗЕМЛЯХ МАНЬЧЖУРСКИХ ФЕОДАЛОВ
Вопрос о положении крестьян на землях маньч-
журских феодалов в период правления династии
Цин в Китае даДпо привлекал внимание русских
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
105
и западно-европейских китаеведов, но до настоя-
щего времени этот вопрос еще не стал предметом
специального исследования в трудах советских
историков.
Первой работой, посвященной аграрной истории
Китая середины XVII — начала XIX в., явилась
статья А. Е. Ходорова «Классовые корни господ-
ства маньчжур в Китае», опубликованная в
1929 г.66 В качестве основного источника автор
привлек материалы «Да Цин хуэйдянь» в пере-
вод А. Л. Леонтьева59. Кроме того, им были ис-
ябльзованы труды советских китаеведов (И. И. За-
харова, К. А. Скачкова, А. А. Рудакова)” и ряд
общих работ западно-европейских и американских
авторов (Дж. Джэймисона,, Дж. Росса, Хуан
Ханьляна, Ли Пинхуа и др.)61.
Исходя из общей схемы развития общества по
формациям и беря в качестве образцов (и сравне-
ний) примеры из истории феодализма в России
и Франции, А. Е. Ходоров попытался определить
сущность аграрной политики цинского двора в
первые годы его господства в Китае, формы
эксплуатации крестьян на землях маньчжурской
знати и военного сословия, а также характер со-
циально-экономических отношений между непо-
средственными производителями-крестьянами и
маньчжурскими феодалами. Однако узость Источ-
никовой базы исследования — почти полное отсут-
ствие дополнительных китайских источников при
наличии устаревшего перевода «Да Цин хуэй-
дянь», выполненного с маньчжурского варианта
1690 г.62, а также ограниченный круг сведений,
имеющихся по данному вопросу в русской и ино-
странной литературе, не позволили автору в пол-
ной мере справиться с поставленными проблемами.
А. Е. Ходоров правильно определил характер
первых аграрных мероприятий цинского двора
(захваты земель у китайского населения) как
политику, направленную на создание крупного
землевладения маньчжурских феодалов в качестве
экономической основы своего владычества в
Китае. ,
Автор довольно полно (более подробно, чем
И. И. Захаров) осветил вопрос о формах земле-
владения, сложившихся у завоевателей после ут-
верждения династии Цин на китайском престоле,
но при этом допустил ряд ошибок. Так, касаясь
форм военно-феодального землевладения, он отож-
дествил военные поселения китайских войск —
так называемых войск зеленого знамени (люй-ци-
ин) с землевладением маньчжурской армии — так
называемых восьмизнаменных войск (ба-ци).
Наиболее слабо в статье А. Е. Ходорова изло-
жен вопрос о формах эксплуатации крестьян на
землях маньчжурских феодалов. Проводя парал-
лель между поместьями крупной маньчжурской
знати в Китае и поместной системой землевладе-
ния, сложившейся в крепостной России, автор
пытался доказать существование барщинного хо-
зяйства в Китае для эпохи маньчжурского господ-
ства. Неоднократно подчеркивая мысль о том, что
«барщина и рента продуктами являлись типиче-
скими чертами общественных отношений этой
эпохи»”. А. Е. Ходоров на основе цитаты из ки-
тайской энциклопедии «Хуанчао вэньсянь тункао»
о наделении «чжуандинов» участками земли в
36 му и прекращении выдачи им подушного пай-
14 Заказ 956
ка (коулян) делает вывод о существовании бар-
ской запашки на землях богдыхана и маньчжур-
ских князей. Это можно видеть из нижеследую-
щего отрывка его статьи: «В момент захвата ки-
тайских земель и образования хуторов (так автор
называет императорские и княжеские поместья,
созданные цинским двором в первые годы своего
господства в Китае.— А. X.) прикрепленные кре-
стьяне — „чжуандины11 — должны были сдавать
помещику всю продукцию своего труда. Крестья-
нам же выдавался подушный паек — „коулян11...
в дальнейшем крепостному — „чжуандину11 — да-
валась надельная земля в количестве 36 му, ко-
торая должна была служить источником сущест-
вования крепостного крестьянина и его семьи.
Вместе с раздачей наделов прекратилась выдача
пайка „коулян"». Эта форма хозяйства, по мне-
нию автора, напоминала собой «русское поместье
с надельной землей, когда крестьяне должны
были, помимо своей земли, обрабатывать поме-
щичью землю». Данный тип социально-экономи-
ческих отношений, подчеркивал далее А. Е. Хо-
доров, характерен для барщинного хозяйства, так-
же существовавшего в Китае в эпоху маньчжур-
ского господства ”.
Между тем вывод о существовании барщины
на землях высшей маньчжурской знати не под-
тверждается китайскими источниками, в том чис-
ле энциклопедией «Хуанчао вэньсянь тункао», на
которую ссылался автор. В сообщении последнего
источника, относящемся к 1645 г., речь идет лишь
о прекращении выдачи «чжуандинам» пайка и
наделении их небольшими участками земли в
36 му ”. Вывод о существовании барщины на зем-
лях маньчжурских князей и служилого сословия
нельзя сделать и на основе аналогичного сообще-
ния другого китайского источника — «Да Цин
хуэйдянь» в переводе А. Л. Леонтьева”.
Рассматривая Далее отношения господства и
подчинения на землях маньчжурских феодалов,
А. Е. Ходоров выделял лишь две категории зави-
симого крестьянства: прикрепленных, или крепост-
ных, крестьян и крестьян-военнопленных, обра-
щенных маньчжурами в своих рабов, причем к
числу первых ошибочно относил мелких землевла-
дельцев, плативших налоги государству.
В статье А. Е. Ходорова имеются и другие не-
верные утверждения. Говоря, например, о купле-
продаже рабов при маньчжурах, автор, сослав-
шись на «Да Цин хуэйдянь» в переводе Л. Ле-
онтьева, утверждал, будто бы завоеватели-маньч-
журы могли продавать и покупать только китай-
цев. Между тем там по этому поводу сказано сле-
дующее: «Маньчжурского и мунгальского двух
родов людям не быть продажными к китайцам»6’.
Как явствует из китайского варианта «Да Цин
хуэйдянь», в постановлении 17-го года правления
Шунь-чжи (1660 г.) говорится лишь о том, что
маньчжуры и монголы не должны продавать или
дарить своих людей китайцам, причем как хань-
цзюням, принадлежавшим к военному служилому
сословию, так и свободным китайцам-миньжэнь ”.
Иначе говоря, цинский двор, с одной стороны,
запрещал маньчжурам и монголам продавать ки-
тайцам своих рабов, среди которых могли быть и
действительно были лица, принадлежавшие к од-
ному с ними роду, племени и национальности;
10&
А. н. хохлов
с другой — он допускал куплю-продажу несвобод-
ных людей в пределах крупных войсковых соеди-
нений— знамен (ци)”. Следовательно, продавать
и покупать можно было не только китайцев, но и
маньчжуров и монголов (при известных условиях).
Несмотря на недостатки, работа А. Е. Ходорова
представляет определенный интерес, поскольку
автор впервые в советской исторической литера-
туре поставил вопрос о существовании на землях
маньчжурских феодалов крепостнических отноше-
ний, хотя и не смог дать ему удовлетворительного
решения в силу ряда причин70.
Следует, однако, отметить, что концепция
А. Е. Ходорова о существовании барской запашки
оказала влияние на последующую разработку воп-
роса о формах эксплуатации крестьян на землях
маньчжурской знати. Подобная тодка зрения была
высказана, например, в лекциях Л. И. Думана по
новой истории Китая, изданных в 1938 г. Приво-
дя аналогичные сообщения из «Цин ши гао» о
наделении крестьян («чжуандинов») участками
земли в 36 му и прекращении выдачи им пайка,
автор утверждал, что в удельном землевладении
(в императорских и княжеских поместьях) ши-
роко применялись крестьяне-барщинники, полу-
чавшие в качестве вознаграждения за свой труд
на господской земле небольшие участки размером
в 2—2,5 гектара на семью. На этом основании
Л. И. Думай делал общий вывод о том, что фор-
мой присвоения прибавочного продукта в удель-
ном землевладении являлась «отработочная рен-
та, переплетавшаяся, по-видимому, с рентой про-
дуктами»71. Однако в сборнике «Китай», изданном
в 1940 г., Л. И. Думай уже не говорит прямо о
барщине, а лишь упоминает, что земли маньчжур-
ских феодалов «обрабатывались прикрепленными
крестьянами, получавшими нищенские наделы для
своего существования»72.
Хотя само выражение «прикрепленные кресть-
яне» не раскрывало характера прикрепления
крестьян к земле и, следовательно, значительно
упрощало сложную картину аграрных отношений
Китая в рассматриваемый период, эта формули-
ровка впоследствии была принята некоторыми
составителями учебников и прочно вошла в науч-
ный оборот73. Г. В. Ефимов попытался уточнить
ее. В «Очерках по новой и новейшей истории Ки-
тая» он прямо заявил, что в системе удельного
землевладения существовала крепостная зависи-
мость 7‘.
Одной из последних работ, в которой был за-
тронут вопрос о формах зависимости крестьян на
землях маньчжурских феодалов, явилась статья
К. В. Лепешинского73. На основе изучения исто-
рических хроник цинского времени, а также
современной китайской литературы автор пришел
к выводу, что укрепление феодального строя в
Китае в результате завоевания его маньчжурами
в 40—80-х гг. XVII в. «сочеталось с невиданным
для уого времени расширением рабовладельческого
уклада».
Приводя сравнительно подробные данные о ко-
личестве рабов у отдельных представителей
маньчжурской и китайской феодальной энати,
К. В. Лепешинский тем не менее в ряде случаев
преувеличил действительные размеры рабства.
Так, он утверждал, что из 24 тыс. чёл., бывших
в личном распоряжении известного феодала-из-*
менника Шан Кэси, 600 чел. составляли охрану,
а остальные (так называемые сань-дин) «в абсо-
лютном большинстве несомненно были рабами,
которые работали в княжеском хозяйстве Шан
Кэси в провинции Гуандун». Между тем термин
«сань-дин» (точнее «сянь-дин») означал лишь
«людей, не имеющих должности» в маньчжурских
войсках, а не рабов73. Упомянув об использова-
нии завоевателями рабов в производственной сфе-
ре до захвата ими Китая, автор ничёго, однако,
не сообщил о формах эксплуатации их труда (xo-t
тя некоторые отрывочные сведения об этом мож-
но найти в цинских хрониках, имевшихся в его
распоряжении). Что касается данной проблемы
для периода завоевания Китая маньчжурами (40—
80-х гг. XVII в.), то ее изложение в статье
К. В. Лепешинского представляется весьма про-
тиворечивым. Так, в одном месте автор говорит,
что «домашние слуги (рабы и рабыни) не прини-
мали участия в производстве», в другом утверж-
дает совершенно противоположное ”.
Сосредоточив свое внимание на институте раб-
ства, К. В. Лепешинский упустил из вида другую
важную проблему, имеющую непосредственное
отношение к начальному периоду завоевания Ки-
тая маньчжурами — проблему закрепощения ки-
тайских крестьян в Северном Китае. (Именно
этим, по-видимому, следует объяснить отсутствие
в его статье сведений о так называемых «тоучун-
жэнях»-китайцах, перешедших с землей или без
земли на службу к завоевателям.) Выяснение
данной проблемы позволило бы точнее определить
характер и сущность социально-экономических
последствий завоевания Китая маньчжурами.
Если отвлечься от противоречивых суждений
автора об использовании рабов в сфере производ-
ства и признать, что китайцы-земледельцы, обра-
щенные в рабов завоевателями, действительно ис-
пользовались в поместьях богдыхана и маньчжур-
ских князей”, то можно сделать вывод о выделе-
нии К. В. Лепешинским двух категорий зависи-
мых крестьян, а именно: крестьян, обращенных
в рабов (так называемых «чжуандинов»), и кре-
стьян-арендаторов. Между тем китайские офици-
альные источники (хроники и особенно своды
цинских законов) сообщают о многообразии форм
зависимости крестьян на землях маньчжурской
знати и военного сословия.
На основе этих источников можно выделить, на
наш взгляд, четыре основные группы феодально-
зависимых крестьян: «чжуандинов», большинство
которых первоначально составляли китайцы, взя-
тые маньчжурами в плен; «тоучунжэней»-китай-
цев, перешедших со своими землями или без зем-
ли под покровительство завоевателей (путем ком-
мендации) ; лиц, обращенных в рабов либо продан-
ных в рабство; арендаторов, использование труда
которых становится заметным уже в конце XVII в.
Каждая из этих групп состояла из более мелких
подразделений. Соответственно принадлежности
крестьян к той или иной группе степень внеэко-
номического принуждения была различной. Поло-
жение крестьян, входивших в первые три группы,
напоминало положение крейостных. В меньшей
личной зависимости находились крестьяне-аренда-
торы, которые обрабатывали земли маньчжурских
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
107
феодалов на условиях кабальной аренды. Закре-
пощение части китайского крестьянства, а также
сравнительно широкое распространение института
рабства в середине XVII в. со всей очевидностью
свидетельствовали о том, что установление гос-
подства маньчжурской династии Цин в Китае
сопровождалось не только разрушением многих
городов и массовым уничтожением коренного на-
селения, но и насаждением наиболее кабальных
форм эксплуатации народных масс. Из этого мож-
но заключить, что завоевание маньчжурами Ки-
тая оказало отрицательное влияние не только на
экономическое развитие страны, но и на характер
общественных отношений.
Вместе с тем китайские источники не позволя-
ют сделать вывод о существовании на землях
маньчжурских феодалов барской запашки и о
нреобладании такой формы присвоения прибавоч-
ного продукта, как отработочная рента. Наоборот,
исторические хроники и особенно законодательные
своды сообщают о господстве продуктовой ренты
в рассматриваемый период.
О ХАРАКТЕРЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОГО НАЙМА
В КИТАЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ
КОНЦА XVIII - НАЧАЛА XIX в.
Важной проблемой аграрной истории Китая
середины XVII — начала XIX в., получившей от-
ражение в советской и зарубежной историогра-
фии, явился вопрос о характере найма. Ему, в
частности, посвящена статья О. Е. Непомнина,
напечатанная в порядке обсуждения вопроса об
уровне социально-экономического развития стран
Востока до проникновения иностранного капита-
ла ”. Это, по существу, первая в советской и за-
рубежной исторической литературе попытка
вскрыть на материале цинского законодательства
характер и природу найма в китайской деревне
в период начавшегося разложения феодализма.
На основе изучения правовых норм цинского
кодекса и ряда других материалов, почерпнутых
из небольшого круга источников и современной
китайской литературы, О. Е. Непомнин в целом
правильно определил основные формы и характер
найма в китайской деревне в рассматриваемый им
период. Наиболее ярко и убедительно ему уда-
лось показать кабальный характер долгосрочного
батрацкого найма. Это следует прежде всего от-
нести за счет верной трактовки термина «гугун-
жэнь», который, как правило, обозначал работни-
ка, нанимавшегося по письменному договору и на-
ходившегося по отношению к хозяину-нанимателю
в положении слуги. Хотя автор статьи и не разъ-
ясняет этот термин, из приводимых им материалов
можно видеть, что он правильно оперирует им,
применяя для характеристики батраков, работав-
ших у крупных землевладельцев в течение ряда
лет по письменному договору. Как показывают
источники, в том числе цинский кодекс «Да Цип
люй ли», эти крестьяне составляли одну из наи-
более угнетенных групп китайского крестьянства.
Менее убедительно и полно изложен О. Е. Не-
помниным вопрос о характере свободного, воль-
ного найма поденщиков, сезонных работников и
батраков, работавших в хозяйствах крупных и
14*
мелких землевладельцев, в котором, как показы-
вают некоторые данные, заключались элементы
капиталистических отношений. Автору не удалось
полностью вскрыть особенности этого вида найма
прежде всего из-за скудности сведений, имею-
щихся в китайских источниках по данному вопро-
су, а также отчасти вследствие неправильного
истолкования отдельных положений цинского ко-
декса. Последнее имеет место, как правило, в тех
случаях, когда автор выходит за рамки имеюще-
гося русского перевода «Да Цин люй ли», вы-
полненного с маньчжурского варианта 1725 г.
А. Л. Леонтьевым60.
В статье О. Е. Непомнина имеется целый ряд
неточностей. Так, автор считает, что отношения
между нанимателями и работниками получили
законодательное оформление к началу XIX вм
когда, по его словам, цинское правительство за-
крепило их и придало им юридическую силу.
Между тем введение феодальной регламентации
отношений между нанимателем и работником сле-
дует отнести к значительно более раннему перио-
ду, а именно к XVI в. В этом можно легко убе-
диться, если заглянуть в раздел законодательства
(«Сян-син-дянь») энциклопедии «Гу-цзинь ту-шу
цзи-чэн», составленной в 1725 г.61 Что касается
юридической формулы «отношений хозяина и слу-
ги» («чжу-пу мин-фэнь»), к которой цинские су-
дебные органы стремились свести отношения меж-
ду нанимателем и работником (в том числе не-
редко отношения свободного найма), то ее появле-
ние также относится к более раннему периоду,
а именно к 1767 г., когда старое постановление
1760 г., принятое *в развитие закона 1588 г., было
заменено новым.
Кроме того, при использовании материалов цин-
ского кодекса О. Е. Непомнин в ряде случаев не-
правильно отождествил комментарии к своду с
текстом законов. Так, сообщая о том, что «в за-
конодательных актах первой половины XIX в.
батраки рассматривались как временно лишенные
тех прав, какими обладали номинально свободные
крестьяне», автор, ссылаясь на пояснительный
текст, утверждает: «...в ряде постановлений под-
черкивалось, что, в отличие от рабов, потеря сво-
боды батраком имеет временный характер». В дру-
гом месте он (также со ссылкой на пояснитель-
ный текст) пишет:- «...формально в законе гово-
рилось: если батрак не получит полностью платы
хотя бы за один день, то он становится обыкно-
венным (свободным.— О. Н.) человеком»62.
Следует также отметить, что старые статьи,
перешедшие в цинский кодекс из минского без
изменений в качестве коренных законов (люй),
автор дважды ошибочно выдает за постановления
собственно цинского двора и датирует их почему-
то 1835 г.
Ошибки и неточности имеются и при использо-
вании О. Е. Непомниным дополнительных китай-
ских источников. Например, ссылаясь на «Аньху-
эй тунчжи», он пытался доказать, что батраки
иногда в течение ряда лет не получали денежной
платы. Между тем в источнике содержится сооб-
щение лишь о том, как один крестьянин, не имея
денег на похороны своего отца, был вынужден
взять их в долг с условием отработать этот долг
в течение трех лет у заимодавца66. Иначе говоря,
108
А, Н. ХОХЛОВ
в данном случае речь шла о наиболее распрост-
раненной форме кабалы, которая не связана со
свободным наймом и уже поэтому не может слу-
жить доказательством положения, выдвинутого
автором.
Несмотря на отмеченные недостатки и факти-
ческие ошибки, статья О. Е. Нецомнина интересна
тем, что в ней впервые в советской литературе
был поставлен вопрос о характере долгосрочного
и краткосрочного найма в китайской деревне до
вторжения иностранного капитала в Китай ’1 2 3 4 * 6 7 8 9 10.
Обращение к цинскому законодательству как к
важному источнику по социально-экономической
истории позволило автору выявить основные фор-
мы найма и в целом правильно определить их
характер и социальную природу. Приходится, од-
нако, сожалеть, что отдельные недостатки и факти-
ческие ошибки, имеющиеся в данной статье, не
были устранены О. Е. Непомниным при подго-
товке монографии85.
Из работ зарубежных исследователей необходи-
мо отметить статью китайского автора Оуян Фань-
сю, посвященную исключительно изучению пра-
вовых норм, в которые облекались отношения най-
ма в китайской деревне на протяжении огромного
исторического периода с конца XVI до начала
XX в.” Автор привлек довольно широкий круг
источников по истории права в Китае и в целом
правильно осветил поставленную проблему.
На основе краткого обзора работ, посвященных
исследованию вышеназванных проблем, можно
сделать вывод, что в изучении аграрной истории
Китая середины XVII — начала XIX в. советским
и зарубежным историкам удалось поставить и
частично решить ряд важных в методологическом
отношении вопросов. Работы советских ученых
позволяют судить о динамике развития феодаль-
ного Китая в указанный. период, который совре-
менными буржуазными авторами (особенно аме-
риканскими) ранее изображался исключительно
как период застоя”.
Как показывают исследования советских исто-
риков, установление господства маньчжурской ди-
настии Цин, сохранившей и упрочившей старые
феодальные порядки, привело к значительному
укреплению позиций феодализма в Китае, оказало
отрицательное влияние на общественный прогресс
страны. Вслед за постепенным восстановлением
экономики, жестоко пострадавшей от маньчжур-
ского нашествия, и дальнейшим ростом произво-
дительных сил в жизни Китая к концу XVIII в.
произошли серьезные сдвиги и стало очевидным
начавшееся разложение феодальной системы.
В деревне этот процесс нашел свое отражение в
исключительно высокой концентрации земельной
собственности в руках маньчжурских и главным
образом китайских феодалов, массовом обезземе-
ливании крестьян и применении наемного труда
при обработке земель крупных землевладельцев,
дальнейшем росте товарно-денежных отношений.
Однако в основе производственных отношений в
китайской деревне лежала феодальная эксплуата-
ция зависимых крестьян.
Как явствует из материалов данного обзора,
в изучении аграрной истории Китая середины
XVII — начала XIX в. есть ряд спорных, нерешен-
ных проблем — общих (например, вопрос о ха-
рактере частной земельной собственности в Ки-
тае) и специальных, требующих дальнейшего
изучения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Lewis le Comte. Memoirs and Remarks Made in Abo-
ve Ten Years Travels through the Empire of China.— L.,
1737, p. 254.
2 Barrow J. Travels in China.— L., 1804, p. 397.
3 Breton M. La Chine en miniature, ou choix de costu-
mes, arts et metiers de cet Empire, vol. 1. P.,r 4814, p. 32.
4 Ta Tsing Leu Le/Transl. by G. T. Staunton.— L., 1810,
p. 526-527.
6 На непрочный характер владельческих прав на зем-
лю в цинском Китае указывал впоследствии и француз-
ский синолог Эдуард Био, который утверждал, что право
земельной собственности в Китае, где земля так высоко
ценится, непрочно и допускает отобрание (Biot Ed. Sur
la condition de la propriety territoriale en Chine depuis les
temps anciens.—Journal asiatique, 1838, 3 ser., t. 6, p. 334).
8 Да Цин Жэнь-цзун Жуй-хуанди. (Правдивые записи
о правлении Жэнь-цзуна Жуй-хуанди великой династии
Цин).— Токио, 1938, цз. 45, с. 6а; цз. 52, с. 33а.
7 Ross J. The Manchus or the Reigning Dynasty of Chi-
na.— L„ 4880,, p. 662.
8 Davis J. F. China: General Description of that Empire
and its Inhabitants, vol. 2.“— L., 1859, p. 356.
9 Gutzlaff Ch. China Opened, vol. 2.— L., 1838, p. 16.
10 Forbes F. E. Five Years in China, from 1842 to 1847.—
L., 1848, p. 74.
, 11 12 13 Crawfurd J. Journal of an Ambassy to Courts of Siam
and Cochinchina, vol. 2.— L., 1830, p. 417; The Crawfurd
Papers. A Collection of Official Records Relating to the
Mission of Dr. John Crawfurd Sent to Siam by the Govern-
ment of India in the Year 1821.— Bangkok, 1915, p. 428—129.
12 Meadows T. Remarks on the acquisition, common te-
nure and alianation of real property in China.—Transac-
tions of the China branch of the Royal Asiatic Society,
Hongkong, 1848, pt 1. p. 1—15.
13 On the tenure and transfer of real property in China
and the mode of succession to Land.— Journal of the China
Branch of the Royal Asiatic Society, Shanghai, 1889, vol. 23,
p. 143—474.
14 Ши-цэи-чжуань/Коммент. Чжу Си.— Пекин — Шан-
хай, 4955, с. 609—610. Эта цитата переведена на русский
язык следующим образом: «Широко кругом простирается
небо в дали, но нету под Небом ни пяди нецарской
земли. На всем берегу, что кругом омывают моря, по-
всюду на этой земле только слуги царя» (см.: «Ши
цзин»,— М., 1957, с. 280).
16 Douglas R. К. Society in China.— L., 1895, p. 122.
16 Dudgeon J. The Land Question, with Lessons to be
Drawn from Peasant Proprietorship in China.— Glasgow,
1886, p„ 10,
17 Irisson M. Etude sur la Chine contemporaine.—P.,
1866, p. 105.
18 Simon E. La propriete en Chine.— Annales de 1’Extre-
mo Orient, 1881—4882, t 4, p, 259. ,
19 Jamieson G. Translations from the Lu-li, or General
Code of Laws of the Chinese Empire.— China review, Hong-
kong, .1879, vol, 7, N 5, p. 263»
20 Jamieson G. Tenure of Land in China and the Condi-
tion of the Rural Population.— Journal of the China Branch
of the Royal Asiatic Society, 1899,, vol,, 23, p. 61.
21 Reid G. Chinese Law on the Ownership of Church Pro-
perty in the Interior of China.— The Chinese Recorder and
Missionary Journal, 1889, vol. 20, N 10, p. 454—455.
22 Franke O. Die Rechtsverhaltnisse am Grundeigentum
in China.— Leipzig, 1903.
23 Франке О. Земельные правоотношения в Китае/Пер.
с нем., под ред. Н. И. Кохановского.— Владивосток, 1908.
24 Люксембург Р. Накопление капитала, т. 1.— М.—>
Л., 1934, с. 262-263.
25 Jernigan Т. R. China in Law and Commerce,— N, Y,—
L., 1905, p. 132,
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АГРАРНОЙ ИСТОРИИ КИТАЯ
109
26 Ibid.,, р. 33, 70.
27 Ibid., р. 134
26 Ibid., р. 132. '
29 Wagel S. R. Finance in China.— Shanghai, 1914 p- 365.
30 Huang Han-lian. The Land Tax in China.— N. Y., d.918,
p. 74.
31 Balazs Et. La bureaucraite celeste. Recherches sur
1’economie et la societe de la Chine traditionnelle.— P., 1968,
p. 140.
32 Balazs Et. The birth of capitalism in China.— Journal
of Economic and Social History of the Orient, 1960, vol. 3,
pt 2, p. 196-etc.
33 Wang Yeh-chien. Land Taxation on Imperial China,
,4750—1911.—Cambridge (Mass.), 1973, p. 48.
34 Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в
1803, 1804, 1805 и 1806 годах па кораблях «Надежда»
и «Нева», ч. 2.— Спб., 1810, с. 396.
33 Бичурин Н. Я. Китай, его* жители, нравы, обычаи,
просвещение. Сочинение монаха Иакинфа.— Спб., 1840,
с. 361. »
36 Бичурин Н. Я. Китай в гражданском и нравствен-
ном состоянии. Сочинение монаха Иакинфа, ч. 1.— Спб.,
1848, с. 43.
37 Захаров И. Поземельная собственность в Китае.—
В кн.: Труды членов Российской духовной миссии в
Пекине, т. 2.— Спб., 1853, с. 62.
38 Китай/Под ред. акад. В. М. Алексеева, Л. И. Дума-
на и А. А. Петрова,— М.—Л., 1940, с. 154.
39 Ефимов Г. В. Очерки по новой и новейшей исто-
рии Китая. 2-е изд,— М., 1951, с. 17.
4и См.: Всемирная история, т. 5,— М., 1958, с. 304—307.
41 См.: Хохлов А. Н. Аграрные отношения в Китае во
второй половине XVIII — начале XIX в,— Краткие со-
общения Института народов Азии. М., 1962, № 53, с. 97.
42 Непомнин О. Е. Генезис капитализма в сельском
хозяйстве Китая,— М., 1966, с. 12.
43 Непомнин О. Е. Экономическая история Китая
(1864-1894 гг.).—М., 1974, с. 22.
44 См.: Думав Л. И. О пожаловании владений в Древ-
нем Китае (Инь — Западное Чжоу, XIV—VIII вв. до
н. э.).— В кн.: Восьмая научная конференция «Общество
и государство в Китае». Тезисы и доклады, вып. 1. М.,
1977, с. 41—49.
45 История Китая с древнейших времен до наших
дней,—М., 1974, с. 14.
46 См.: Шу Шичэн. Лунь фзнцзянь шэхуэй чжун туди
гоючжи вэньти. (К вопросу о государственной собствен-
ности на землю в феодальном обществе).— В кн.: Чжун-
го фэньцзянь шэхузй туди сою чжи синши вэньти тао-
лунь цзи. (Сборник статей, посвященный дискуссии о
формах государственной собственности на землю в «фео-
дальпом Китае). Пекин, 1962, с. 85.
47 Чжунго гоцзя юй фа ды лиши цанькао шу. (Биб-
лиография по истории государства и права в Китае),
кн. 1.— Пекин, 1959, с, 43, 32.
48 Maspero Н. Melanges poslhumes sur les religions et
Thistoire de la Chine. Vol' 3. Etude historiques.— P., 1950,
p. 204.
49 Chen Huang-chang. Economic principles of Confucious
and his, school, vol. 2,—N. Y., 1911, p. 469.
60 Bauer W. Die Eriihgeschichte des Eigentums in Chi-
na.— Zeitschrift fur vergleichende Rechtswissenschaft, 1961,
Bd 63. S. 134.
81 Юй-чжи да Цин хуэйдянь. (Свод узаконений ве-
ликой династии Цин, составленный по высочайшему
повелению).— Б. м., б. г., цз. 27, с. 5а—6а.
62 Хуанчао цзиныпи взньбянь. (Собрание документов
правящей династии по различным вопросам государст-
венного управления).— Ханчжоу, 1886, цз. 92, л. 14а.
83 Вэньсянь цуйбянь. (Собрание документов), вып. 4.—
Пекин, 1935, л. 46.
84 Цииь-дин да Цин хуэйдянь ши-лй. (Высочайше
утвержденное собрание постановлений к своду узаконе-
ний великой дкнастии Цин).— Б. м., б. г., цз. 141,
с. 25а, б; Правдивые, записи о правлении Жэнь-цзуна...,
цз. 71, с. 8а.
88 Высочайше утвержденное собрание постановлений...,
цз. 141, с. 25а.
86 Чоу-бань и-у ши-мо. (О ведении дел с варварами).
Дао-гуан чао. (Период правления Дао-гуан).—Пекин,
1930, цз. 23, с. 5а; Да Цин Сюань-цзун Чэн-хуанди шилу.
(Правдивые записи о правлении Сюань-цзуна Чэн-хуанди
великрй династии Цин).—Токио, 1938, цз. 346, с. 9а, б.
87 Правдивые записи о правлении Жэнь-цзуна..., цз. 51,
с. 46; цз. 65, с. 166—17а.
88 Ходоров А. Е. Классовые корни господства мань-
чжур в Китае.—Новый Восток, 1929, № 26—27, с. 19—42.
89 Тайцин гурунь и ухери коли, т. е. все законы и
постановления китайского (ныне маньчжурского) пра-
вительства. Перевел с маньчжурского на российский
язык Коллегии иностранных дел надворный советник
А. Л. Леонтьев, т. 1—3.— Спб,, 1781—1783.
89 Захаров И. Поземельная собственность в .Китае.—
В кн.: Труды членов Российской духовной миссии в Пе-
кине, т. 2.— Спб., 1853, с. 1—89; Скачиов К. Беседы о
сельском хозяйстве в Китае.— Спб., 1867; Рудаков А.
Материалы по истории китайской культуры в Гиринь-
ской провинции (1644—1902 гг.). Т. 1. Перевод «Цзилинь
тунчжи».— Владивосток, 1903.
81 Jamieson G. Tenure of land in China..., p. 59—174;
Ross J. The Manchus...; Huang Han-liang. The Land Tax in
China.—N. Y., 1918; Lee Ping-hua. The Economic History
of China. With Special Reference to Agriculture.—N. Y.,
1921..
82 На это указывал, например, известный русский ки-
таевед П. И. Кафаров (Палладий). В записке от
13(1) марта 1872 г., посланной А. Е. Влангали царскому
посланнику в Китае, П. И. Кафаров, высказывая пред-
положение о существовании в рукописи перевода пин-
ского свода, сделанного Е. И. Сычевским, жившим в Пе-
кине с 1830 по 1841 г., подчеркивал: «„Да Цин хуэйдянь"
печатного перевода у нас в России нет • и не бывало
(нельзя считать переводом кое-что, переведенное древним
Леонтьевым) (курсив наш.— А. X.)» (см.: Архив внеш-
ней политики России, Главный архив 1-5, 1823, д. 1,
папка 123, л. 72 (год написания письма и адресат уста-
новлены: Главный архив 1—9, 1864—1873, д. 7, л. 372))..
63 Ходоров А. Е. Классовые корни..., с. 38.
84 Там же, с. 24.
88 Хуанчао вэньсянь тункао. (Исследование свода ма-
териалов правящей династии).—Ханчжоу, 1883, цз. 5,
с. 10а; Свод узаконений..., цз. 28, с. 13а.
68 Это сообщение в «Да Цин хуэйдянь» переведено
А. Леонтьевым следующим образом: «Пахотным мужи-
кам, которые живут при пашнях достоинства и чины
имеющих людей, состоящих под осьми знаменами, в ок-
лад на содержание вместо прежде выдаваемого хлеба
каждому человеку земли по 6-ти цимари» (см.: Тайцин
гурунь и ухери коли..., т. 1, с. 302).
87 Тайцин гурунь и ухери коли..., т. 1, с. 328.
88 Свод узаконений..., цз. 30, с. 516.
89 Высочайше утвержденное собрание постановлений...,
цз. 132, с. 58.
79 В связи с вышеизложенным трудно полностью со-
гласиться с оценкой, которую дает этой статье В. Н. Ни-
кифоров в заметке, посвященной А. Е. Ходорову (см.:
Никифоров В. Н. А. Е. Ходоров (к восьмидесятилетию
со дня рождения).— Народы Азии и Африки, 1966, № 5,
с. 219—223). Полагая, что в ней А. Е. Ходоров успешно
преодолел известную противоречивость суждений, харак-
терную для его более ранних исследований по аграрной
истории Китая, В. Н. Никифоров считает ее одной из
лучших работ, написанных автором в 1927—1929 гг. Меж-
ду тем даже из краткого разбора отдельных недостатков
этой статьи виден целый ряд противоречий и ошибок
в суждениях автора. Последнее можно отчасти объяснить
тем, что А. Е. Ходоров пользовался готовыми перевода-
ми, которые могли содержать ошибки.
71 Думав Л. И. Новая история Китая, ч. 3.— Л., 1938,
с. 4^
72 Китай, с. 154.
78 Губер А. А., Хейфец А. Н. Новая история стран
зарубежного Востока.—М., 1961, с. 77.
74 Ефимов Г. В. Очерки..., с. 16.
76 Лепешинский К. В. О некоторых. социально-эконо-
мических последствиях маньчжурского завоевания Ки-
тая.—В кн.: Маньчжурское владычество в Китае. М.,
1966, с. 128-150.
78 Там же, с. 132.
77 Там же, с. 131, 143.
78 Подробнее об этом см.: Хохлов А. Н. Аграрные от-
ношения в Китае..., с. 97—107.
79 Непомнин О. Е. О характере найма в китайской
деревне начала XIX века.— Проблемы востоковедения,
НО
A. H. ХОХЛОВ
1959, № 3, с. 63—73. См. также: О генезисе капитализма
в странах Востока (XV—XIX вв.). Материалы обсужде-
ния.— М., 1962, с. 36—43.
80 Китайское уложение. Перевел сокращенно с мань-
чжурского на российский язык Коллегии иностранных
дел майорского ранга секретарь Алексей Леонтьев, ч. 1—
2.— Спб., 1788-1789.
81 Гуцзинь тушу цзичэн. (Собрание книг, карт и ри-
сунков с древнейших времен до наших дней).—Шанхай,
1934, «Сянь-син-дянь», цз. 25—35.
88 Непомнин О. Е. О характере найма..., с. 71, 72; ср.:
Основные законы и постановления..., цз. 28, с. 5; цз. 26,
с. 61а.
88 Аньхуэй тунчжи. (Описание провинции Аньхуэй).—
Б. м., 1830, цз. 187, с. 18а.
84 Некоторые сведения по данному вопросу см.: Хох-
лов А. Н. Характер земледельческого найма в Китае в
конце XVIII — первой половине XIX в.— Народы Азии
и Африки, 1968, № 3, с. 68—77.
88 Непомнин О. Е. Генезис капитализма в сельском
хозяйстве Китая.—ty., 1966,’с. 38—45. Рецензии на эту
книгу и ответ автора рецензентам см.: Делюеин Л. П.
К вопросу об изучении особенностей феодализма в Ки-
тае.— Народы Азии и Африки, 1967, № 4V с. 173—180;
Волков М. Я., Кучера С., Свистунова Н. П. О генезисе
капитализма в сельском хозяйстве Китая.— Там же, № 6,
с. 108—.117; Непомнин О. Е. О методике изучения пере-
ходного периода в Китае (XIX —начало XX века).—
Там же, 1968, № 4, с. 98—107.
88 Оуян Фанею. Мин. Цин ляндий нун’е гугун фалюй
шан жэныпзнь фаншу гуаньси ды цзефан. (Освобожде-
ние от личной зависимости наемных работников в. сель-
ском хозяйстве при династиях Мин и Цин — с тйчки
зрения законодательства).—Цзиньцзи яньцзю, 1961, № 6,
с. 49-73.
67 Fairbank J., Reischauer Е., Craig A. Elast Asia. The
modern transformation.— Boston, 1965.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие............................................... . . 5
В. Е. Ларичев. Письменные источники о племенах нижнего Амура и прилегающих
к нему территорий в эпоху раннего средневековья....................10
|л. И. Думай. / Проблемы внешней политики киданей в VII—X вв. н. э. , . .
А. Л. Ивлиев. Кидани на Дальнем Востоке ............ 21
Г. Г. Пиков. О столице государства западных кидапей............... 24
С. Н. Гончаров. Зависимое от чжурчжэней государство Ци (1130—1137 гг.) . > . 34
В. В. Евсюков. Чжурчжэни и их отношения с Мин (XV в.) ....... . 64
В. С. Кузнецов. Взаимоотношения чжурчжэней и Маньчжурского государства с Ко-
реей (вторая половина XV — первая четверть XVII в.) . . . ' . , . 79
Е. П. Лебедева, Б. В. Болдырев. Описание победы у горы Сарху-Алипь . . , 86
Е. И. Кычанов, О татаро-монгольском улусе XII в. .... .............94
А. Н, Хохлов. Некоторые проблемы аграрной истории Китая середины XVII — нача-
ла XIX в. (в отечественной и зарубежной историографий) ..... 99
ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ И СОСЕДНИЕ ТЕРРИТОРИИ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
Утверждено к печати Институтом истории,
филологии и философии СО АН СССР
Редактор издательства Т. В. Романенко
Технический редактор Н. М. Бурлаченко
Корректоры Л. Л. Михайлова, В, В. Борисова
ИБ № 30342
Сдано в набор 14.10.85. Подписано к печати 12.05.86. МН-01836. Формат 60Х84'/8 Бумага оф-
сетная,- Высокая печать. Усл. печ. л. 13. Усл. кр.-отт. 13,7. Уч.-изд. л. 17,2. Тираж 1750 экз.
Заказ 956. Цена 2 р. 60 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука», Сибирское отделение.
630099, Новосибирск, 99, Советская, 18.
4-я типография издательства .«Наука», 630077, Новосибирск, 77, Станиславского, 25,
2 р. 60 к.
2 р. 60 к.
Книги можно предварительно заказать в
магазинах Центральной конторы «Академкни-
га», в местных магазинах книготоргов или
потребительской кооперации.
Для получения книг почтой заказы про-
сим направлять по адресу: 117192 .Москва.
Мичуринский проспект, 12, магазин «Книга —
почтой» Центральной конторы «Академкнига»;
197345 Ленинград, Петрозаводская ул. 7. ма-
газин «Книга — почтой» Северо-Западной кон-
торы «Академкнига», 252030 Киев, ул. Пиро-
гова, 4, «Книга — почтой» или в ближайший
магазин «Академкнига», имеющий отдел
«Книга — почтой».
480091 Алма-Ата, ул. Фурманова. 91/97 («Кни-
га — почтой»);
370005 Баку, ул. Джапаридзе, 13 («Книга —
почтой»);
232600 Вильнюс, ул. Университета. 4:
690088 Владивосток, Океанский проспект, 140
(«Книга — почтой»);
320093 Днепропетровск, проспект Гагарина. 24
(«Книга — почтой»);
734001 Душанбе, проспект Ленина, 95 («Кни-
га — почтой»);
375002 Ереван, ул. Туманяна, 31;
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 289 («Кни-
га — почтой»);
420043 Казань, ул. Достоевского, 53 («Кни-
га — почтой»);
252030 Киев, ул. Ленина, 42;
252142 Киев, проспект Вернадского. 79;
252030 Киев, ул. Пирогова, 2;
277012 Кишинев, проспект Ленина, 148 («Кни-
га — почтой»);
343900 Краматорск, Донецкой обл., ул. Мара
та, 1 («Книга — почтой»);
660049 Красноярск, проспект Мира. 84;
443002 Куйбышев, проспект Ленина, 2 («Кни-
га — почтой»);
191104 Ленинград, Литейный проспект. 57;
199164 Ленинград, Таможенный пер., 2;
196034 Ленинград, В/О, 9 линия, 16;
197345 Ленинград, Петрозаводская ул.. 7
(«Книга — почтой»);
220012 Минск, Ленинский проспект. 72 («Кни-
га — почтой»);
103009 Москва, ул. Горького, 19а;
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
117192 Москва, Мичуринский проспект. 12
(«Книга — почтой»);
630076 Новосибирск, Красный проспект. 51;
630090 Новосибирск, Морской проспект, 22
(«Книга — почтой»);
142284 Протвино, Московской обл., ул. Побе-
ды, 8;
142292 Пущино, Московской обл., МР, «В», 1;
620161 Свердловск, ул. Мамина-Сибиряка, 137
(«Книга — почтой»);
700029 Ташкент, ул. Ленина, 73;
700100 Ташкент, ул. Ш. Руставели, 43;
700030 Ташкент, ул. Ю. Фучика, 1;
700187 Ташкент, ул. Дружбы народов, 6
(«Книга — почтой»);
634050 Томск, Академический проспект, 5;
634050 Томск, наб. реки Ушайки, 18;
450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10 («Книга —поч-
той») ;
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49;
720000 Фрунзе, бульвар Дзержинского, 42
(«Книга — почтой»);
310078 Харьков, ул. Чернышевского, 87
(«Книга — почтой»).