'1
от
ЛИСА РЕЙНАРДА
ДО
СНА БОГОВ
ИСТОРИЯ
НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ

от
ЛИСА РЕЙНАРДА
до
СНА БОГОВ
I
ALEXANDRIA

VAN
REYNAERT DE VOS
TOT
GODENSLAAP
GESCHIEDENIS
VAN DE NEDERLANDSE
LITERATUUR
I
Xlle - begin XXe eeuw
Onder redactie van
Kees Verheul
Piet Couttenier
Irina Michajlova (verantwoordelijke rédacteur)
St. Petersburg - Amsterdam - Antwerpen

от
ЛИСА РЕЙНАРДА
до
СНА БОГОВ
ИСТОРИЯ
НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
I
XII - начало XX века
Под редакцией
Кейса Верхейла
Пита Куттенира
Ирины Михайловой (отв. редактор)
Санкт-Петербург
ALEXANDRIA
2013

ББК 83.3 Нид
В 36 К 95
М 69
Редакторы-составители
Кейс Верхейл,
Пит Куттенир,
Ирина Михайлова
Ответственный редактор
Ирина Михайлова
Художественное оформление
Павла Лосева
На обложке:
фрагмент картины
«Старая женщина» (ок. 1661)
нидерландского художника
Габриэля Метсю (1629-1667)
Всякое коммерческое воспроизведение текста или оформления книги —
полностью или частично, в печатном или электронном виде — возможно
исключительно с письменного разрешения Издателя. Нарушения преследуются
в соответствии с законодательством и международными договорами РФ.
© «Александрия», 2013
© К. Верхейл, П. Куттенир, И. Михайлова, составление, 2013
© И. Братусь, X. Вандевоорде, Г. ван дер Вардт,
Н. Даньшина, И. Михайлова, А. М. Мюссхоот,
A.	Пурин, О. Тилкес, В. Тренина — авторы глав, 2013
© И. Бассина, Е. Витковский, Н. Возненко,
Е. Долматовский, Н. Мальцева, О. Мещерская,
B.	Минорский, И. Михайлова, В. Орлов, С. Петров,
И. Пода, А. Пурин, Н. Тархан-Моурави, О. Тилкес,
В. Топоров, переводы, 1974-2013
© «Александрия», оформление, 2013
ISBN 978-5-903445-26-4
ISBN 978-5-903445-27-1 (Том I)

Авторы и издательство искренне благодарят
за финансовую и организационную поддержку
настоящего издания
Deze uitgave is tot stand gekomen met financiële
en organisatorische steun van
Nederlandse Taalvnie
rtl
Nederlands
letterenfonds
dutch foundation
for literature
НИДЕРЛАНДСКИЙ	НИДЕРЛАНДСКИЙ
ЯЗЫКОВОЙ СОЮЗ	ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОНД
WEJansenfoiuJs
(www.wejansenfonds.eu/contact/)
ФОНД ВИЛЬГЕЛЬМИНЫ Э. ЯНСЕН
ГОЛЛАНДСКИЙ ИНСТИТУТ
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Vlaams
Fonds
voor de
Letteren
ФЛАМАНДСКИЙ
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОНД
Letterkmdig
Museim
ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕЙ
(ГААГА)
1у||
fyA Филологический факультет
VlRBlfl
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО
ГОСУДАРСТВЕННОГО
УНИВЕРСИТЕТА

СЛОВО РЕДАКТОРОВ
Русские статьи о литературе на нидерландском языке нередко
начинаются словами о том, что она незаслуженно мало известна
в России. Цель настоящего издания — попытаться изменить по¬
ложение дел и предоставить возможность всем русским читателям,
кого привлекает культура Нидерландов и Фландрии, — филоло¬
гам, историкам, искусствоведам, политологам, путешественникам-
туристам, — узнать и полюбить эту литературу. В то же время,
перед Вами учебник для студентов-нидерландистов, соответствую¬
щий университетской программе.
Первый том охватывает период от Средних веков до Первой ми¬
ровой войны, второй — приблизительно с 1914 г. по наше время.
Издание включает девять разделов, соответствующих традиционному
хронологическому делению нидерландской литературы. Каждый раз¬
дел начинается с обзорной главы — общей характеристики периода,
за которой следуют главы-«портреты» важнейших авторов, писавших
(и пишущих) на нидерландском языке и составляющих гордость ни¬
дерландской литературы. Выбирая, чьи «портреты» следует включить
в книгу, мы основывались на официальном Каноне нидерландской ли¬
тературы (Canon van de Nederlandse literatuur), составленном в 2002 г.
Обществом нидерландской словесности (De Maatschappij der Neder¬
landse Letterkunde). Кроме того, мы учитывали значение того или
иного писателя для русской культуры. Например, читатели найдут в
книге портрет драматурга Хейерманса, чья пьеса «Гибель “Надежды”»
была очень популярна в России в начале XX века: излагая историю
нидерландской литературы, мы уделяем внимание также истории
русско-нидерландских литературных контактов. В двух-трех случаях
выбор определялся субъективным фактором: предпочтение отдава¬
лось тому автору, кто сильнее задевает за живое пишущего о нем.
7

Слово редакторов
К работе над книгой были привлечены преподаватели, читающие
курс нидерландской литературы российским студентам, переводчи¬
ки — «почтовые лошади просвещения» (А. С. Пушкин), литературо¬
веды. Наши соавторы живут в одиннадцати городах и шести странах:
России, Украине, Нидерландах, Бельгии, Сингапуре, Тунисе. Их воз¬
раст не менее разнообразен: здесь и маститые профессора, и начи¬
нающие исследователи. Мы специально стремились к такому много¬
голосью, способному высветить больше граней в нашей общей теме.
При написании этой книги авторы основывались в первую очередь
на своих личных впечатлениях и переживаниях от чтения любимых
писателей. Работая над «портретами» литераторов нынешнего и
предыдущего поколения, наши соавторы по возможности общались
с ними самими или их близкими.
Разумеется, не менее важный источник — исследования нидер¬
ландских и фламандских литературоведов, среди которых особое
место занимает восьмитомное издание «История нидерландской
литературы» под общей редакцией А.М. Мюссхоот и А. Я. Хелдер-
блома (Geschiedenis van de Nederlandse literatuur, onder hoofdredactie
van A.M. Musschoot en A. J. Gelderblom), выходящее с 2006 г. под
эгидой Нидерландского языкового союза (NTU).
Создание этого учебника было бы невозможно без существования
российской школы нидерландистики и художественного перевода.
Считаем своим приятным долгом поблагодарить наших выдающихся
предшественников С. А. Миронова, Ю.Ф. Сидорина, И.Д. Шкунаеву,
И. В. Волевич и старших коллег, внесших бесценный вклад в изуче¬
ние и популяризацию нидерландской литературы: Е.В. Витковского,
В. В. Ошиса, Д. В. Сильвестрова и многих других. За помощь и под¬
держку благодарим также Восточноевропейскую ассоциацию нидер-
ландистов (ВЕАН) и особенно ее ядро: В. О. Белоусова, И. Б. Братуся,
T. Н. Дренясову, Л. Е. Шишулину.
Разумеется, мы благодарны также институтам, оказавшим мате¬
риальную поддержку нашей инициативе: Нидерландскому языковому
союзу, Нидерландскому и Фламандскому литературным фондам,
Фонду Вильгельмины Э. Янсен, Голландскому институту в Санкт-Пе¬
тербурге, Филологическому факультету Санкт-Петербургского госу¬
дарственного университета. Благодарим также Литературный музей
в Гааге за предоставленные фотоматериалы.
Надеемся, что читатели получат удовольствие от знакомства
с лежащим перед ними изданием.
Редакторы:
Кейс Верхейл (Амстердам)
Пит Куттенир (Антверпен)
Ирина Михайлова (Санкт-Петербург), ответственный редактор

I
ЛИТЕРАТУРА
СРЕДНИХ
ВЕКОВ
(ок. 1150 — ок. 1500)

И.М. Михайлова,
В. Б. Тренина
ЛИТЕРАТУРА
СРЕДНИХ
ВЕКОВ
Самый древний дошедший до нашего времени художественный
текст на нидерландском языке (точнее, на языке, предшествовав¬
шем ему и в Средние века называвшемся Diets1) — это знамени¬
тые две строчки, которые были обнаружены в Оксфордской биб¬
лиотеке в 1934 г. на обороте старинной рукописи из Рочестерского
аббатства:
Hebban olla uogala nestas hagunnan hinase hi(c)
(a)nda thu uuat unbidan uue nu
Над этими строчками написаны те же самые фразы, но в дру¬
гой последовательности, на латыни:
Quid expectamus nunc
Habent omnes uolucres nidos inceptos nisi ego et tu
В переводе на русский это значит: «Все птицы начали [строить]
гнезда, кроме меня и тебя. Чего мы теперь ждем?».
Вверху листа несколько раз написаны слова: “Probatio реппае”,
т.е. «пробую перо». Вероятно, западнофламандский монах, пере¬
писывавший латинские рукописи в Рочестерском аббатстве, в ка¬
честве пробы пера написал пару строк, возможно, из народной
песни, на родном языке. Впрочем, разные ученые трактуют эту
1 В то время словом Diets обозначали народный язык — в противополож¬
ность латыни, языку церкви и законов. В языкознании этот язык называется
древненидерландским (приблизительно до 1150 г.) и средненидерландским (при¬
близительно до XVI в.). С XVI в. начинается новонидерландский период.
11

Часть I. Литература Средних веков
находку по-разному. Дати¬
руется рукопись приблизи¬
тельно XI веком.
После этого знамени¬
того «предложения XI ве¬
ка» (“zinnetje uit de elfde
eeuw”) следует перерыв
длиной в столетие. До нас
не дошло ни одного текста,
написанного в этот пери¬
од на языке Diets. Первые
связные тексты на средне¬
нидерландском языке от¬
носятся к концу XII в. и
принадлежат перу Хендри¬
ка ван Велдеке (Hendrik
van Veldeke, ок. 1140 —
ок. 1200), дворянина-менест-
реля из южного Лимбурга.
Слово «менестрель» (нид.
minstreel, от лат. ministeria-
lis) обозначало поэта, часто
благородного происхождения, который состоит на службе у более
могущественного феодала (ср. со словом «министр», что значит
«служитель»). Сначала Хендрик ван Велдеке жил при дворе графов
Лоон (близ Маастрихта), затем у графов Клевских (запад Герма¬
нии, близ Дюссельдорфа) и Тюрингских (Центральная Германия),
а какое-то время даже у императора Священной Римской империи
Фридриха Барбароссы. В середине жизни поэт перебрался в Гер¬
манию, когда оказалось, что неоконченная рукопись его любимого
детища — романа «Энеида» (Eneasroman) — находится у ландгра¬
фа Тюрингии: эту рукопись у него выкрали несколькими годами
раньше. Велдеке отправился в Германию вдогонку за рукописью,
надеясь закончить свой труд. В Германии он стал сочинять на
средневерхненемецком языке, его имя стало писаться как Hein¬
rich, частица van превратилась в von, так что в русских иссле¬
дованиях его чаще всего именуют Генрих фон Фельдеке. Таким
образом, он важен не только для нидерландской литературы, но и
для немецкой. Генриха фон Фельдеке называли своим образцом
Хендрик ван Велдеке. Изображение
в Манесском кодексе (XIV в.)
12

Общий обзор
для подражания многие более поздние немецкие поэты Средневе¬
ковья — Вольфрам фон Эшенбах, Готфрид Страсбургский и другие.
До переезда в Германию Хендрик ван Велдеке успел написать
на родном языке довольно много произведений в разных жанрах.
Кроме упомянутого рыцарского романа «Энеида» (основной части),
в котором разрабатывалась тема любви Энея и Дидоны, это и
«Житие святого Серватия» (“Sint Servaes Legende”, ок. 1170),
основателя епископства Маастрихтского, созданное на основе
латинского источника, и лирика в духе провансальских трубадуров.
Ван Велдеке несомненно хорошо знал не только латынь, но и
французский, так как в поэзии он использует сложную стихотвор¬
ную форму и систему образов, разработанные в современной ему
французской поэзии. Приведем одно из его изящных стихотворе¬
ний о любви — главной теме его творчества (обратите внимание
на сложную схему рифм):
Tristant moeste ane sinen danc
stade siin der koninginnen,
want poisoen heme daer toe
dwanc
mere dan die eracht der minnen.
Des sal mich die goede danc
weten dat ich niene gedranc
sulic piment, end ich sie minne
bat dan he, ende mach dat siin.
Wale gedane, valsches ane,
laet mich wese diin
ende wis doe miin.
Тристан должен был против своей воли
Оставаться верным королеве,
Потому что (любовный) напиток его
к этому принуждал,
В большей мере, чем сила любви.
За то я благодарен моей любимой,
Что я никогда не пил
Такого напитка, но я ее люблю
Больше, чем Тристан, если это возможно.
Все хорошо, без обмана,
Позволь мне быть твоим,
И будь моей.
Согласно общепринятой классификации средневековой лите¬
ратуры, основанной на делении текстов на три большие группы в
соответствии с тремя сословиями средневекового общества, твор¬
чество Хендрика ван Велдеке, служившего при дворе то одного,
то другого аристократа, несомненно следует отнести к рыцарской
литературе. Впрочем, уже на его примере видно, насколько
грубо и условно это разделение, так как написанное им «Житие
святого Серватия» по жанру относится к духовной литературе.
Далее мы увидим, что и авторы, писавшие для «третьего сословия»,
т.е. горожан, порой плохо укладывались в рамки городской ли¬
тературы. Крестьяне сословием не считались и в счет вообще
не шли — хотя из фольклора, бытовавшего в крестьянской среде,
13

Часть I. Литература Средних веков
черпали сюжеты и образы все три литературных потока. Понимая
относительность такой классификации, все же будем ее придер¬
живаться в дальнейшем изложении.
РЫЦАРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
RIDDERLIJKE LETTERKUNDE
Образцом для рыцарства Северной Европы была Франция: там
сформировался жанр рыцарского романа (само слово “roman” озна¬
чает «повествование на романском языке»), и, как мы видели на при¬
мере творчества Хендрика ван Велдеке, там выработались принципы
рыцарской поэзии (провансальская лирика, поэзия трубадуров).
В других странах Европы рыцарские романы пришли на смену
героическому эпосу, воспевавшему битвы и победы того или ино¬
го народного героя. Однако нидерландского героического эпоса
время не сохранило.
Рыцарские романы принято подразделять на докуртуазные
(voorhoofse roman) и куртуазные (hoofse roman). Докуртуазные
романы по духу и по утверждаемым идеалам еще близки к герои¬
ческому эпосу: в них главным достоинством рыцаря считается
верность сюзерену и умение сражаться; женщинам отводится
сугубо второстепенная роль. В куртуазных романах прочитывают¬
ся идеалы более позднего рыцарства, для которого важнее изяще¬
ство манер, желание и умение служить прекрасной даме.
Нидерландские рыцарские романы в огромном большинстве
представляли собой вольные переработки французских: в то время
использование в своем произведении заимствованного сюжета не
осуждалось как плагиат, а, наоборот, ценилось как свидетельство
хорошей осведомленности. Нидерландские романы делились на
те же циклы, что и французские: к числу докуртуазных романов
относились франкские (о короле франков Карле Великом), а к кур¬
туазным — а) кельтские (о рыцарях Круглого стола), б) восточные
(действие которых происходит в экзотических странах, где рыцари
побывали во время крестовых походов) и в) классические (на сюже¬
ты из античных авторов, в первую очередь Гомера и Вергилия).
Самый примечательный в литературном плане докуртуазный
роман — а одновременно и наиболее самостоятельный, возникший
на нидерландской почве, — это, несомненно, «Карл и Элехаст»
14

Общий обзор
(“Karel ende Elegast”, XII в.). Сюжет его следующий. В ночь на¬
кануне рейксдаха (Rijksdag) — дня, когда должны собраться пред¬
ставители духовной и светской знати его Империи для обсуждения
политических вопросов, — Карл Великий спит в своем замке.
Во сне ему трижды является ангел, который велит ему отправить¬
ся воровать. Карл удивлен таким повелением, но три — боже¬
ственное число, так что сомнений нет, что это Божья воля. Карл
покидает замок и неподалеку в лесу встречает Черного рыцаря.
Чтобы выяснить, кто первым должен назвать свое имя, Карл и
рыцарь устраивают поединок. Побеждает, конечно, Карл, после
чего рыцарь называет себя: это Элехаст, опальный вассал, кото¬
рого Карл некогда прогнал, поверив навету. С тех пор Элехаст
вынужден жить мелкими грабежами. Карл не открывает своего
настоящего имени, а говорит, что его зовут Адельбрехт и что он
тоже ищет, кого бы ограбить. Они решают вместе похитить у
знатного вассала Карла — Эххерика ван Эххермонде, женатого
на сестре Карла, седло с серебряными бубенчиками. Элехаст про¬
никает в спальню к Эххерику, где хранится седло, и, лежа под
кроватью, слышит разговор между супругами: Эххерик рассказы¬
вает жене, что завтра он и его сторонники собираются убить
Карла и потому они все придут на рейксдах с оружием. Жена
всячески возражает, и Эххерик ударяет ее по лицу так, что капа¬
ет кровь, которую Элехаст собирает в перчатку в качестве веще¬
ственного доказательства. Усыпив супругов с помощью волшеб¬
ного заклинания, Элехаст спешит с перчаткой к своему спутнику
и просит его отнести перчатку королю, чтобы предупредить его о
заговоре. Карл понимает, почему ему приснился его сон.
Утром, когда Эххерик и его люди съезжаются на рейксдах,
у них под одеждой действительно находят оружие. Эххерик тем
не менее утверждает, что у него не было злых намерений. Говорит
ли он правду или лжет — решит Божий суд. Карл посылает своих
людей в лес за Элехастом, его приводят ко двору, начинается
поединок. Разумеется, побеждает Элехаст. Роман завершается
такими строками:
Nu willic corten dese dine.
Men sleepte Eggheric ende hinc
Ende alle die verraders mede;
Daer en halp goet no bede.
Elegast bleef inder ere:
Теперь я хочу закончить эту историю.
Эххерика оттащили и повесили,
И всех предателей вместе с ним.
Здесь не помогли ни богатство, ни мольбы.
Элехаст остался в почете:
15

Часть I. Литература Средних веков
Dies dancti Gode, onsen Here. За это он благодарил Бога, нашего Господа.
Die coninc gaffem Eggherics wijf. Король дал ему жену Эххерика,
Sie waren tsamen al haer lijf.	Они были вместе всю свою жизнь.
Dus moete God onse saken	Так пусть же Бог за наши дела
Vor onse doet te goede maken! До нашей смерти воздаст по правде!
Des gönne ons die Hemelsche Vader! Да пошлет нам это Отец наш Небесный!
Nu segghet amen allegader.	Теперь скажите все вместе «аминь».
Из куртуазных романов особенно известен «Валевейн» (“Wale¬
wein”, нач. XIII в.), в котором один из рыцарей Круглого стола,
чтобы доставить королю Артуру шахматную доску, облетевшую зал
в его замке, должен добыть сначала чудесный меч, а чтобы добыть
меч — должен привезти владельцу меча из Индии прекрасную
Исабеле. Исабеле и Валевейн влюбляются друг в друга, так что
Валевейн стоит перед выбором между рыцарским долгом и любовью.
К счастью Валевейна выясняется, что, пока он ездил за Исабеле,
владелец меча успел умереть, так что Валевейн возвращается ко
двору короля Артура и с шахматной доской, и с прекрасной воз¬
любленной. В XX в. к этому сюжету обратился Луи Куперус, на¬
писав своеобразную пародию на рыцарский роман «Летающая доска»
(“Het zwevende schaakbord”, 1922).
Но самый остроумный роман, содержащий множество комиче¬
ских эпизодов, — это «Ферхют» (“Ferguut”, нач. XIII в.), первая
половина которого является переработкой романа Гийома ле Клер¬
ка, а вторая вполне самостоятельная. Главный герой, крестьянский
сын Ферхют, мечтающий стать рыцарем Круглого стола, вначале —
деревенский увалень, над которым потешаются настоящие рыцари.
Но постепенно, по мере совершения рыцарских подвигов (ему по¬
ручено добыть волшебный рог и волшебную вуаль, охраняемые
страшной львицей), Ферхют на глазах у читателя совершенствует¬
ся и все более приближается к идеалу. Так, по дороге к Черной
скале, где живет львица, Ферхют ночует в замке у прекрасной
Галиэне, которая, немедленно влюбившись в него, весь вечер взды¬
хает у него под дверью. Рыцарь выглядывает в коридор, и между
ними происходит такой разговор:
‘Segt mi, wat soekdi hier nu?’	«Скажи мне, что ты здесь ищешь?»
Galiene sprac: ‘le come hier tu Галиэне сказала: «Я пришла сюда,
Lief, и minne heft mi ghevaen; Любимый, любовь меня охватила,
Ghine troest mi, si sal mi verslaen, Если ты меня не утешишь, она меня убьет,
U minne doet mi groten toren. Любовь к тебе причиняет мне сильную боль.
16

Общий обзор
Al mine herte hebbic verloren
Die hier tote u quam gevaren.
Waer es soe, lief? Wijstmi, caren,
Geef mi mijn herte, soe doedi wel*
Ferguut sprac: ‘Houdi u spei
Joncfrouwe? in sach u herte nie.
Sine quam hier niet...’
Я потеряла свое сердце,
Которое поспешило к тебе.
Где оно, любимый? Укажи мне, друг,
Отдай мне мое сердце, это будет правильно».
Ферхют сказал: «Ты смеешься,
Госпожа? Я не видел твоего сердца.
Оно здесь не появлялось...»
Он объясняет Галиэне, что отправился в путь ради подвигов,
а не для того, чтобы проводить время с ней в замке, но тем не
менее обещает на обратном пути снова к ней заехать. Победив
львицу и раздобыв рог и вуаль, он приезжает к Галиэне, но та,
оскорбленная его отказом, уже давно покинула замок. В конце
концов, совершив еще несколько подвигов, Ферхют становится
образцовым рыцарем и находит свою Галиэне.
Из рыцарской лирики, кроме стихов Ван Велдеке, нельзя не
упомянуть жизнерадостные любовные песни, приписываемые гер¬
цогу Яну I Брабантскому (1252/3-1294):
Eens meienmorgens vroe
Was ic opgestaen,
In een scoen boemgaerdekijn
Soudic spelen gaen.
Daer vant ic drie joncfrouwen staen;
Dene sane vore, dander sane na:
Harba lori fa,
Harba harba lori fa,
Harba lori fa.
Однажды майским утром рано
Я встал,
В прекрасный фруктовый сад
Я решил пойти погулять.
Нашел там трех девушек,
Одна запевала, другие пели ей вслед:
Харба лори фа,
Харба харба лори фа,
Харба лори фа.
Ян I Брабантский (Jan Primus « Gambrinus) считается также
прообразом короля пива Гамбринуса: любитель веселых застолий,
он, согласно преданию, после битвы при Воррингене (Slag bij
Woeringen, 1288) во время Войны за лимбургское наследство вы¬
ступал перед солдатами, стоя на пивной бочке.
КЛЕРИКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
GEESTELIJKE LETTERKUNDE
К клерикальной литературе принято относить: а) изложения
евангельских сюжетов (в стихах и в прозе), которые для множества
людей были единственным источником знаний о жизни Христа,
17

Часть I. Литература Средних веков
так как Библия в те времена суще¬
ствовала только на латыни; б) жи¬
тия святых; в) сочинения мистиков
(в стихах и в прозе); г) легенды о чу¬
десах Богоматери; д) прозаические
притчи (exempelen).
Из всех этих ветвей клери¬
кальной литературы, достигших в
Нидерландах расцвета в Средне¬
вековье, наибольшего внимания
заслуживают мистика и легенды
о Богоматери — и с точки зрения
литературных достоинств текстов,
и в смысле резонанса в мировой
литературе в последующие века.
Про средненидерландскую легенду
о монахине Беатрисе, которой в течение четырнадцати лет помо¬
гала Дева Мария, и про постановку пьесы «Сестра Беатриса» на
петербургской сцене в начале XX в. будет рассказано в отдельной
главе, здесь остановимся на мистической литературе, основопо-
ложницей которой была поэтесса Хадевих (Hadewych, XIII в.).
О	ее жизни известно очень мало. По-видимому, она родилась
в Антверпене в дворянской семье. Как она сообщает в одном из
писем, уже в 11 лет она решила посвятить себя служению Богу.
Хадевих была образованной женщиной, хорошо знала латынь и
французский. В плане теологии она была последователем фран¬
цузского мистика XI века Бернарда Клервоского. Ее литератур¬
ное наследие включает прозу и стихи: 14 «Видений» (Visioenen),
31 письмо, 45 строфических стихов (strofische gedichten) и 32 «сме¬
шанных стихтворения» (mengeldichten) (часть которых, возможно,
ей приписывается). В «Видениях» Хадевих описывает собственный
мистический опыт: слияние ее души — частицы единого Боже¬
ственного духа — со своим истоком — Богом. Каждое из «Ви¬
дений» начинается с четкого указания времени и обстоятельств,
при которых Хадевих испытала мистическое переживание, потом
она довольно буднично описывает то, что увидела, «вознесясь в
духе» (“opgenomen in de geest”), после чего скупо сообщает о пере¬
ходе в следующее состояние, когда ее душа полностью сливается
с Богом и уже перестает что-либо воспринимать (“komt buiten
Поэтесса Хадевих.
Изображение на витраже
18

Общий обзор
de geest”): это высшая фаза мистического экстаза (“orewoet”),
дающая мистику ощущение высшего блаженства. В конце каж¬
дого «Видения» Хадевих сообщает о возвращении сначала в фазу
“in de geest”, а потом и в обычное состояние. Видения являлись
ей, как правило, в тот или иной церковный праздник и длились
от получаса до нескольких дней. Приведем фрагмент из первого
«Видения», явившегося ей через неделю после Троицы. После того
как ее дух проделал долгий путь, она увидела, наконец, сверкаю¬
щий трон и Того, кто на нем восседал:
Op die geweldige stad zat diegene die ik zöchte ende daar ik
een met hadde begeerd te zine gebrukelijke. Zine vorme was onzeg-
gelijke eniger redenen. Zine hoofd was groot ende wijd ende kersp
van witter varwen, ende was gekroond met ere krone, die geleek ene
stene, die heet sardonius, ende heeft drie varwen: zwart, wit ende
rood. Zine ogen waren aan te ziene wonderlijke onzeggelijk, ende
alle dink trekkende in hem in Minnen. Daar en mag ik niet af te
woorde bringen. Want die ontellijke grote schoonheid ende overzoete
zoetigheid van die werdelijke, wonderlijke aanschine, dat benam mi
alle redene van hem in gelikenessen. Ende mijn lief gaf mi hemzelve
in verstannesse zijnszelfs ende in gevoelne. Maar doen ik en zag,
doen viel ik hem te voete, want ik bekinde dat ik al die weg te hem
was geleid.
На этом прекрасном месте сидел тот, кого я искала и с кем
стремилась слиться. Его облик невозможно было описать ника¬
кими речами. Голова у него была большая и широкая, с белыми
кудрями, увенчанная короной, показавшейся мне сделанной из
камня, называющегося сардониксом, трех цветов: черного, белого
и красного. Его глаза, если в них смотреть, были поразительны
и неизъяснимы и в Любви притягивали к себе все и вся. Я не в
силах передать это словами. Ибо несказанная, великая красота
и сладчайшая сладость этого исполненного достоинства, дивного
лица лишили меня возможности найти образы, чтобы говорить о
нем. И мой возлюбленный позволил мне узнать его и почувство¬
вать. Но когда я его увидела, я упала ему в ноги, ибо поняла, что
на протяжении всего своего пути была им ведома.
Лирика Хадевих обладает незаурядными художественными
достоинствами. «Все ее стихи глубоки по содержанию, страстны
по интонации, виртуозны по форме, богаты по рифмам, музыкаль¬
ны по звучанию и разнообразны по ритму», — пишет современный
фламандский литературовед Паул Клас. В строфических стихах
19

Часть I. Литература Средних веков
поэтесса описывает любовь к своему небесному возлюбленному
в духе провансальской лирики. Слово «строфические» означает,
что каждое стихотворение состоит из нескольких (от пяти до три¬
надцати) строф с одинаковой системой рифмовки, иногда с при¬
певами. «Смешанные стихи» обладают более простой системой
рифм. Если не знать, что под словом Minne («любовь») мистики
подразумевали именно любовь к Богу, то можно подумать, что это
обычная любовная лирика. Приведем фрагменты одного из «стро¬
фических стихотворений» и одного из «смешанных».
Al droevet die tijt ende die vogheline,
Dan darf niet doen die herte fine
Die dore minne wilt doghe pine.
Hi sal weten ende kinnen al
— Suete ende wreet,
Lief ende leet —
Wat men ter minnen pleghen sal.
<...>
Bi wilen heet, bi wilen cout,
Bi wilen bloede, bi wilen bout:
Hare onghedueren es menichfout.
Die minne al maent
Die grote scout
Haerre riker ghewout
Daer si ons toe spaent.
<...>
Bi wilen ghenedert, bi wilen ghehoghet,
Bi wilen verborghen, bi wilen vertoghet.
Eer selc van minnen wert ghesoghet
Doghet hi grote avontuere,
Eer hi gheraect
Daer hi ghesmaect
Der minnen natuere...
* * *
Alle dinghe
Sijn mi te inghe;
Ic ben so wijt!
Om een onghescepen
Hebbic begrepen
In eweghen tijt.
Хотя грустит время (дня) и птицы,
Этого не должно делать благородное сердце,
Которое ради любви готово терпеть боль.
Оно должно знать и ведать все:
Нежность и жестокость,
Радости и горести —
Что человек должен испытывать
ради любви.
<...>
То жара, то холод,
То страх, то бесстрашие:
Причиняемые ею страдания
многочисленны.
Любовь постоянно напоминает
О нашем долге,
О великой силе,
Которой она нас притягивает.
<...>
То унижаемый, то возвышаемый,
То спрятанный, то раскрытый.
Прежде чем его напоит любовь,
Человек подвергается большой опасности,
Прежде чем попадет туда,
Где он ощутит вкус
Любви какая она есть...
***
Все вещи
Для меня узки,
Я так безгранична!
То, что не создано, (= первично)
Влечет меня
Вовеки.
20

Общий обзор
le hebdt ghevaen.
Я это объяла.
Я стала
Шире широкого.
Все остальное для меня узко,
Вы это знаете
Вы, с кем тоже так бывает
Het heeft mi ontdaen
Widere dan wijt;
Mi es te inghe al el;
Dat wette wel,
Ghi dies oec daer sijt
От мистических видений Хадевих прямая линия ведет к со¬
чинению Яна ван Рюйсбрука (Jan van Ruusbroec, 1293-1381)
«Духовная свадьба» (Die Gheestelike Brulocht, XIV в.) — тексту,
сыгравшему значительную роль в религиозных исканиях русских
поэтов-символистов (русский перевод, выполненный с француз¬
ского перевода Метерлинка, вышел в Москве в 1910 г.: Рэйсбрук
Удивительный. Одеяние духовного брака). Значение Рюйсбрука,
жившего в Брюсселе и близ Брюсселя в Грунендале, не ограни¬
чивалось Южными Нидерландами; под влиянием его идей в Се¬
верных Нидерландах возникло движение «Новое Благочестие»
(Devotio Moderna), основанное его учеником Тертом Гротом (он
же Герхард Гроте или Герардус Магнус, Geert Grote, 1340-1384).
К «Новому Благочестию» принадлежал и Фома Кемпийский (Tho¬
mas a Kempis, 1380-1472), автор латиноязычного трактата «О под¬
ражании Христу» (De Imitatione Christi), который был переведен
на все языки мира и на протяжении веков служил пищей для
души многих богоискателей. В частности, в 1840 г. им чрезвычай¬
но увлекся Гоголь (см. его переписку с С.Т. Аксаковым 1844 г.).
Без «Нового Благочестия» был бы немыслим феномен Эразма
Роттердамского (см. Часть И).
Примерно с XIII в. города, где развиваются торговля и ремес¬
ленное производство, начинают играть существенную роль в эко¬
номической и политической жизни, могущество же рыцарского
сословия идет на убыль. Горожане, в отличие от рыцарей, люди
практичные: если рыцарским идеалом были на более раннем эта¬
пе героизм, а позднее куртуазное изящество, то горожане ценят
в искусстве пользу и правдивость (nutscap ende waer). Поэтому
важнейшая линия в городской литературе — дидактическая. Если
для рыцарской культуры характерен космополитизм, ориентация
ГОРОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
BURGERLIJKE LETTERKUNDE
21

Часть I. Литература Средних веков
на наднациональные идеалы, использование общеевропейских бро¬
дячих сюжетов, то городская литература менее абстрактна и носит
национальный характер.
В отечественном литературоведении к городскому искусству
принято относить также сатирическую линию средневековой ли¬
тературы, вершина которой — знаменитый французский роман
о лисе Ренаре, высмеивающий рыцарство и духовенство. Однако
нидерландские исследователи не связывают возникновение ана¬
логичной средненидерландской сатиры «О лисе Рейнарде» с го¬
родской средой и выделяют ее в отдельную ветвь — «животный
эпос» (“dierdicht”). В нашем учебнике этому выдающемуся памят¬
нику посвящена следующая глава.
Знаменитым автором средневековых дидактических поэм, осоз¬
нанно стремившимся просвещать и наставлять своих соотече¬
ственников, был Якоб ван Марлант (Jacob van Maerlant, ок.
1230-1300). Он родился близ Брюгге, здесь же получил образо¬
вание (Марлант хорошо знал латынь и французский), но значи¬
тельную часть жизни прожил в местечке Марлант неподалеку от
Бриля (Южная Голландия), где служил в церкви. Здесь он был
близок ко двору бургграфа Альбрехта ван Ворне, поэтому начал
свою литературную деятельность с рыцарских романов, таких как
«Мерлин» (Merlijn), «Деяния Александра [Македонского]» (Ale¬
xanders Gheesten), «История о Трое» (Historie van Trojen). Одна¬
ко приблизительно в 1266 г. он переезжает в Дамме и окунается
в жизнь этого богатого в то время фламандского города. Марлант
просвещал своих сограждан во всех важнейших областях, а имен¬
но в области религии, естественных и гуманитарных наук. Соот¬
ветственно, его важнейшие произведения — это а) Рифмованная
Библия (“Rijmbijbel”), б) поэма о растениях, животных, камнях
и т.п. — «Цветы природы» (“Der naturen Bloeme”) и в) поэма об
истории, в основном античной, «Историческое зерцало» (“Spieghel
Historiael”). Эти поэмы представляют собой переработку латин¬
ских источников и содержат как адекватную полезную информа¬
цию (например, о лечении артрита с помощью собачьей шерсти,
об Аристотеле, о Платоне и его Академии), так и фантастические
сведения о всевозможных заморских чудищах, полурыбах-полу-
людях и людях без головы.
Кроме дидактических сочинений Марлант писал также пылкие
строфические стихи, в которых сокрушался по поводу падения
22

Общий обзор
нравов в XIII веке. Примерами могут служить стихи «О стране за
морем» (“Vanden lande van oversee”) и «Жалоба церкви» (“Der Ker¬
ken Claghe”): христиане занимаются собственными мелкими дела¬
ми и забыли, что Гроб Господень все еще находится в руках сарацин;
церковь жалуется, что ее служители из пастырей превратились в
волков. Особый интерес представляют стихотворные диалоги меж¬
ду Мартином и Якобом (Eerste Martijn, Tweede Martijn и Derde
Martijn), в которых собеседники обсуждают различные животре¬
пещущие вопросы — от социальной несправедливости до Святой
Троицы. В «Первом Мартине» собеседники ведут такой разговор:
Soete iacop berecht my
Off dat vole al comen si
Van de eersten adame
Twi es deen eydel dander vri
De derde eighin man daer bi
Wanen quam dese name...
Милый Якоб, скажи мне,
Если все люди произошли
От первого Адама,
Почему один человек дворянин,
другой вольный,
Третий при этом зависимый крестьянин,
Откуда взялись эти названия...
На этот вопрос Мартина Якоб отвечает:
Mine roec, wiene droech of wan,
trouwe ende doghet es an,
ende rene es van seden,
Uut wat lande dat hi ran,
Dats, dien ik der namen an
Van der edelheden.
Мне безразлично, кто его выносил или зачал,
Тот, кто правдив, добродетелен
И чист нравом,
Из какой страны он не был бы родом,
Именно его я назову
Дворянином.
У Марланта было много последователей, в том числе Ян ван
Бундале (Jan van Boendale), который в своей поэме, написанной
в 1330 г., назвал Марланта «отцом всех нидерландских поэтов»
(“de vader der Dietsen dichters algader”).
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ПЕСНИ
НЕТ LIED IN DE MIDDELEEUWEN
О том, какие песни люди пели в Средние века, известно из
разных источников. Песня — это в первую очередь фольклорный
жанр, большинство из них веками существовали в устной форме,
пока по счастливой случайности не оказались записанными на
пергаменте или на бумаге. Самые раннее записи песен встреча¬
23

Часть I. Литература Средних веков
ются в ряде рукописей XIV-XVI вв. Самая выдающаяся из них,
содержащая 147 песен с нотами, — это «Рукопись Грютхюзе»
(Gruuthuse-handschrift), хранящаяся в Королевской библиотеке в
Гааге. Рукопись датируется приблизительно 1400 г., однако вклю¬
чает также и более старые песни. Не менее важный источник —
это «Большая Антверпенская книга песен», напечатанная в Ант¬
верпене в 1544 г., в названии которой прямо сказано: «Прекрасная
книга, в которой вы найдете всевозможные песни, старые и новые,
чтобы прогнать грусть и меланхолию» (“Een schoon Liedekens
Boeck inden welcken ghy in vinden suit. Veelderhande liedekens.
Oude ende nyeuwe Om droefheyt ende melancholie te verdrijuen”.
[Antwerps liedboek]. 1544). И наконец, множество древних песен
записали фольклористы эпохи романтизма (начало XIX в.).
Средневековые песни принято разделять на народные и автор¬
ские. Народные песни более просты по форме, авторские более
изысканные.
Среди народных песен есть колыбельные, любовные, свадебные,
песни о Младенце Иисусе и о Деве Марии, а также баллады, кото¬
рые особенно интересны для чтения. Само слово «баллада» указы¬
вает на то, что такие песни
изначально сопровождались
танцем (ср. с русской хоровод¬
ной песней). Баллады всегда
имеют сюжетную интригу и,
как правило, кровавую развяз¬
ку. В них используются эпите¬
ты, повторы и перепевы, харак¬
терные для фольклора. Самые
известные нидерландские бал¬
лады — это «Светает на вос¬
токе» (“Het daghet in den oos-
ten”), напечатанная в разделе
«Старые песни» в «Антверпен¬
ской книге песен», «Жили-были
двое королевских детей» (“Het
waren twee koningskinderen”),
известная из разных источни¬
ков в нескольких вариантах,
и «О господине Халевине»
Иллюстрация к песне «О господине
Халевине». Литография Хенрикуса
Янсена (1905)
24

Общий обзор
(“Van Heer Halewyn”), по ряду признаков считающаяся самой ар¬
хаичной из всех, но записанная позднее остальных, лишь в 30-х гг.
XIX в. «отцом Фламандского движения» Яном Франсом Виллемсом
и вскоре использованная Шарлем де Костером в его «Фламандских
легендах». Приведем фрагменты этой песни и ее стихотворного
перевода. Для понимания сюжета важно знать, что Халевин снимал
свой «кафтан» через голову.
Heer Halewyn zong een liedekyn,
al wie dat hoorde wou by hem zyn.
En dat vernam een koningskind,
die was zo schoon en zo bemind.
Zy ging al voor haer vader staen:
Och, vader mag ik naer Halewyn gaen?’
‘Och neen gy, dochter, neen gy niet!
Die derwaert gaen en keeren niet.’
<...>
Zy ging voor haren broeder staen:
‘Och, broeder, mag ik naer Halewyn gaen?’
"t Is my al eens waer dat gy gaet,
Als gy uw eer maer wel bewaert
En gy uw kroon naer rechten draegt.’
Toen is zy op haer kamer gegaen
en deed haer beste kleren aen.
<...>
Zy ging al in haers vaders stal
en koos daer ’t beste ros van al.
Zy zette haer schrylings op het ros,
al zingend en klingend reed zy door ’t bosch.
Als zy te midden ’t bosch mocht zyn
daer vond zy myn heer Halewyn.
Zy reden met malkander voort
en op de weg viel menig woord.
Zy kwamen by een galgenveld;
daer hing zo menig vrouwenbeeld.
Хейр Халевин песни распевал,
К себе красавиц зазывал.
И услыхала песни эти
Принцесса, краше всех на свете.
Она пошла к отцу тотчас:
«Позвольте в лес сходить хоть раз?»
«Ты к лесу, дочка, не ходи,
Оттуда нет назад пути».
<...>
Она предстала перед братом:
«Позволь пройтись перед закатом!»
«Хоть к черту на рога ступай,
Но честь семьи не запятнай
И в грязь корону не роняй».
Она пошла к себе в светлицу,
Чтобы получше нарядиться.
<...>
Затем у конюха отцова
Взяла коня себе гнедого.
И на коне верхом принцесса
Скакала с пением по лесу.
Проехав лес до середины,
Вдруг повстречала Халевина.
<...>
И дальше ехали вдвоем,
Беседуя о том, о сем.
А в поле, лесом окруженном,
Висят на виселицах жены.
25

Часть I. Литература Средних веков
Alsdan heeft hy tot haer gezeid:
‘Mits gy de schoonste maget zyt,
zo kiest uw dood! het is nog tyd!’
‘Wel, als ik dan hier kiezen zal,
zo kieze ik dan het zweerd voor al.
Maer trekt eerst uit uw opperst kleed,
want maegdenbloed dat spreidt zo breed,
Zoo’t u bespreide, het ware my leed.’
Eer dat zyn kleed getogen was,
zyn hoofd lag voor zyn voeten ras.
Zy nam het hoofd al by het haer
en waschte ’t in een bronne klaer.
Zy zette haer schrylings op het ros,
al zingend en klingend reed zy door ’t bos.
<...>
Toen ze aen haers vaders poorte kwam,
zy blaesde de hören als een man.
En als de vader dit vernam,
’t verheugde hem dat zy weder kwam.
Daer werd gehouden een banket,
het hoofd werd op de tafel gezet.
Здесь Халевин сказал сердито:
«Ты хороша и родовита,
Скажи, как хочешь быть убита?»
«Что ж, если можно выбирать,
Смерть от меча хочу принять.
Но скинь свой вышитый кафтан,
Девичья кровь бьет, как фонтан,
Жаль твой нарядный пачкать стан».
Стал он снимать кафтан едва,
К ногам скатилась голова.
<...>
Вот, голову держа в руке,
Ее помыла в ручейке.
И на коне верхом принцесса
Скакала с пением по лесу.
<...>
Подъехав к замку точно в срок,
Принцесса протрубила в рог.
И счастлив был король-отец,
Что дочь вернулась наконец.
Поставил голову на стол,
И долго пир победный шел.
(Пер. И. Михайловой)
Знаменитым образцом изысканной авторской песни, хотя имя
автора неизвестно (возможно, Ян Моритон (Jan Moritoen)), служит
рондель «Песнь об Эгидии» (Egidiuslied) из «Рукописи Грютхюзе»:
Egidius waer bestu bleven
Mi lanct na di gheselle mijn
Du coors die doot du liets mi tleven
Dat was gheselscap goet ende fijn
Het sceen teen moeste ghestorven sijn
Nu bestu in den troon verheven
Claerre dan der zonnen scijn
Alle vruecht es di ghegheven
Egidius waer bestu bleven
Mi lanct na di gheselle mijn
Du coors die doot du liets mi tleven
Эгидий, где ты?
Я скучаю по тебе, друг мой,
Ты выбрал смерть, а мне оставил жизнь.
Это была дружба добрая и славная,
Оказалось, один должен умереть,
Теперь ты вознесен к Престолу,
Ясный, как солнечный свет,
Вся радость тебе дана.
Эгидий, где ты?
Я скучаю по тебе, товарищ мой,
Ты выбрал смерть, а мне оставил жизнь.
26

Общий обзор
Промежуточное положение между народной и авторской песней
занимают песни бродячих музыкантов из числа клириков, не за¬
нимавших церковных должностей, недоучившихся студентов и
т.п., которых в Нидерландах называли Aernoutsbroeders («Братья
Арнаута», а в других странах вагантами (от лат. vagari — бро¬
дить). Они иногда собирались в «гильдии дураков» (spotgilden) и
придумывали себе святых покровителей с шуточными именами
вроде Sinte Noywerc (святой Неработай) или Sinte Luyaert (святой
Лентяй), на карнавалах они выплывали на лодке, покрашенной в
голубой цвет, называвшейся «Голубая барка» (“Blauwe Schuit”),
так как этот цвет считался цветом обмана (ср. «Корабль дураков»).
Песни «Братьев Арнаута», в том числе приводимая ниже, тоже
входят в «Антверпенскую книгу песен».
Sinte Noywerc heb ic vercoren
Tot mijnen alder besten patroon
Ic heb hem dapperlijc hulde ghesworen
In leechdom eer ic zijnen persoon
Hi laet ons drincken en clincken
En laet ons maken den dobbelen haen
Mijn keelken moet wijncken drincken
Al sou mijn voetken baruoets gaen
Святого Неработай я выбрал
Своим самым лучшим покровителем
Я ему поклялся его чтить
И бездельем славлю его персону
Он велит нам пить и чокаться
И позволяет изображать из себя господ!
Моя глотка должна пить винцо,
Даже если ноги мои босы.
РАННЯЯ СВЕТСКАЯ ДРАМА
WERELDLIJK TONEEL
Уникальное явление в нидерландской литературе — существо¬
вание ранней светской драмы: в Королевской библиотеке в Брюссе¬
ле хранится Хюлтемская рукопись (Hulthemse handschrift), дати¬
руемая 1405-1408г., в которой наряду с другими литературными
памятниками содержатся тексты четырех благородных пьес (abele
speien) и нескольких фарсов (sotternie, klucht). Основной путь раз¬
вития драмы в средневековой Европе — это эволюция от латино¬
язычной литургической драмы как элемента богослужения через
мистерии на народном языке к мираклям и моралите, т.е. путь
постепенного обмирщвления (о мистериях и моралите см. главу 3).
По-видимому, пьесы, записанные в Хюлтемской рукописи, имеют
иное происхождение, а именно из устных рассказов-монологов,
по характеру близких к рыцарским романам, которые с какого-то
27

Часть I. Литература Средних веков
момента стали исполняться двумя и более рассказчиками. По по¬
рядку расположения пьес в рукописи ясно, что фарсы (клюхты)
было принято исполнять сразу после благородной пьесы, чтобы
зрители уходили домой, вдоволь насмеявшись.
Четыре благородные пьесы — это «Эсморейт», «Глориант», «Лан¬
селот Датский», «О зиме и лете». Все они читаются с не меньшим
интересом, чем богатые приключениями и несколько наивные ры¬
царские романы. Остановимся подробнее на третьей из них.
Как мы узнаем из пролога, у принца Ланселота серьезный
конфликт с собственной матерью: мать возмущена тем, что ее сын,
знатный рыцарь, влюблен в Сандерин, которая хоть и благород¬
ного происхождения, но менее родовита и не богата. В начале
действия Ланселот сообщает зрителям, а потом и Сандерин, что
не может побороть свою любовь. Хотя Сандерин тоже любит его,
она отказывает ему из-за неравенства их положения. Когда же
Ланселот предлагает ей деньги в обмен на ее любовь, Сандерин
чувствует себя оскорбленной и уходит. Ланселот в монологе жа¬
луется на безвыходность положения: Сандерин признаёт только
благородную любовь, мать не позволяет ему на ней жениться,
а он не может без нее жить. Мать подслушивает его речи и пред¬
лагает пойти на хитрость. Она обещает заманить Сандерин в
спальню к Ланселоту, тот может делать с ней, что захочет, но по¬
том должен оскорбить ее словами и прогнать. Ланселот соглаша¬
ется.
В следующей сцене мать рассказывает Сандерин, что ее сын
тяжело болен, Сандерин пугается и спешит к своему любимому.
Все происходит так, как задумала мать. На следующее утро мы
видим Сандерин в глубоком горе, бредущей по лесу близ ручья.
Она решает отправиться в дальние края, где никто не будет знать
о ее позоре. Но вот неподалеку показывается рыцарь, преследую¬
щий кабана. Увидев красавицу, он сразу в нее влюбляется и пред¬
лагает выйти за него замуж. Прежде чем принять предложение,
Сандерин иносказательно сообщает ему о том, что с ней произо¬
шло. Если дерево стоит в цвету и к нему с высоты слетает сокол
и срывает один-единственный цветок, значит ли это, что все де¬
рево заслуживает презрения? Рыцарь понимает иносказание,
но не меняет своего решения.
Проходит год. Ланселот страдает без Сандерин. Он посылает
своего камердинера Рейнаута на поиски возлюбленной. В лесу
28

Общий обзор
у того же ручья Рейнаут встреча¬
ет лесника, который служит ры¬
царю — мужу Сандерин. Лесник
рассказывает камердинеру, что
знает, где Сандерин, и за пару
монет обещает отвести его к ней.
В разговоре с Рейнаутом Сан¬
дерин отказывается вернуться
к Ланселоту. Рейнаут просит у
нее передать что-нибудь Лансе¬
лоту в доказательство их встре¬
чи. Сандерин повторяет ино¬
сказание о цветущем дереве и
соколе, и Рейнаут возвращается
к Ланселоту. Тот сначала не ве¬
рит камердинеру, что тот нашел
Сандерин, но услышав от него
иносказание, понимает, что тот
говорит правду. Рейнаут не со¬
общает о замужестве Сандерин,
а говорит, что она умерла. Ланселот, охваченный горем, тоже вско¬
ре умирает. В эпилоге зрителям объясняется, что Ланселот, на¬
рушив правила куртуазной любви, сам виноват в своих несчастьях
и что только благородная любовь может быть взаимной.
В клюхтах действующими лицами являются преимущественно
крестьяне — любимая мишень для шуток горожан. Шутки доста¬
точно просты, но они всегда доставляли зрителям радость: при¬
ятно посмеяться над обманутыми мужьями или глупыми пьяница¬
ми. В клюхте «Дующий в коробочку» (“Die Buskenblaeser”) старый
муж идет на рынок и на деньги, предназначенные для покупки
коровы, приобретает у шарлатана волшебную коробочку, в кото¬
рую надо подуть — и сразу станешь молодым и красивым. Он на¬
деется порадовать вновь обретенной молодостью свою женушку.
Он дует изо всех сил в коробочку — и окружающие действитель¬
но начинают улыбаться, глядя на него. Однако от собственной
жены ему достаются только колотушки: выясняется, что в коро¬
бочке была сажа, так что все лицо у мужа черное. В клюхте
«Давай еще» (“Nu noch“) сосед советует соседу, которого часто
Ланселот и Сандерин.
Илл. из народной книги XV в.
на средневековый сюжет
29

Часть I. Литература Средних веков
бьет жена, отвечать на ее побои словами «Давай еще», чтобы она
решила, что он сошел с ума. Хитрость удается, жена начинает
жалеть беднягу и вкусно его кормить. Но потом она застает двух
заговорщиков как раз в тот момент, когда они обсуждают одер¬
жанную победу, — и на голову хитреца-мужа сыплются новые
удары.
ПОЗДНЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ:
ИСКУССТВО РЕДЕРЕЙКЕРОВ
REDERIJKERSKUNST
В XV веке, под французским влиянием, в Южных Нидерландах
стали появляться литературные гильдии, «палаты редерейкеров»
(“rederijkerskamers”; по-русски их называют также «камеры рито¬
ров»). Само название считается происходящим от французского
слова rhétorique — риторика).
Палаты редерейкеров, создаваемые по примеру ремесленных
гильдий, объединяли любителей словесности, которые занимались
распространением нидерландского языка как языка литературы и
театра. Это имело огромное значение для развития национально¬
го языка, так как в литературе и науке в то время господствовала
латынь. Редерейкеры состязались в красноречии, сочиняли стихи
и пьесы. Палаты редерейкеров создавались не только в городах,
но и в деревнях.
Во главе каждого общества стоял так называемый «принц»
(“prince”) — почетный председатель палаты, непременно извест¬
ный человек, к которому редерейкеры обращали свои «рефрены»
(см. ниже). Кроме того, члены палаты избирали из своего числа
казначея для ведения финансовых дел и знаменосца для публич¬
ных процессий. Но ключевой фигурой каждого общества был
«фактор» (“factor”, т. е. «тот, кто делает»). Обычно это был из¬
вестный поэт. Он руководил деятельностью палаты, сочинял боль¬
шинство текстов и выступал в качестве режиссера театральных
постановок.
Каждое общество имело свой герб и девиз, которые обязательно
были связаны с христианской тематикой. Так, в Антверпене было
известно общество “Violieren” («Левкои»). На гербе знаменитой
амстердамской палаты редерейкеров “De Eglantier” («Шиповник»)
зо

Общий обзор
был изображен Христос, распятый на кресте, свитом из ветвей
шиповника. Ее девизом служили слова “In liefde bloeyende” —
«В любви цветущий». В Харлеме самым известным было обще¬
ство “De Pelicaen” («Пеликан»), соответственно, с пеликаном на
гербе и с девизом: “Trou moet blijken” («Верность должна быть
явной» или «Верность должна проявиться»). Дело в том, что пели¬
кан издавна считался символом
самоотверженной родительской
любви: существовало расхожее
представление, что он разрыва¬
ет клювом собственную грудь и
кормит голодных птенцов своей
плотью и кровью. Раннехрис¬
тианские писатели сравнивали
пеликана с Иисусом Христом,
пожертвовавшим собой ради спа¬
сения человечества.
В сценических произведени¬
ях редерейкеров главное место
занимали миракли, моралите и
клюхты. Жанр клюхта уже опи¬
сан выше. Миракли — это пье¬
сы, где большинство действую¬
щих лиц — обыкновенные люди, которым в какой-то момент Бог
являет чудо: примером миракля можно считать «Марикен из
Неймегена», этому произведению далее посвящена отдельная
глава. Моралите — пьесы, содержащие уроки морали и благо¬
честия, в первую очередь на тему “memento mori” («помни о
смерти»). Персонажи моралите имели аллегорическое значение,
часто появление их сопровождалось общепринятыми узнаваемы¬
ми символами: «Глупость» выходила на сцену с ослиными ушами,
«Самолюбие» — с зеркалом. Часто актер просто держал таблич¬
ку с надписью, по которой можно было узнать, что это за персо¬
наж. Знаменитое моралите XV в., которое уже в самом начале
XVI-ro было переведено на английский и по которому в XX веке
снял фильм Йос Стеллинг, называется по имени главного алле¬
горического персонажа «Элкерлик» (“Elckerlijk”, от слова elk —
каждый, в английском переводе “Everyone”). В прологе Бог на
Небесах жалуется на то, что люди заняты только повседневностью
Герб амстердамской палаты
редерейкеров «Шиповник»
31

Часть I. Литература Средних веков
и совсем забыли о Нем и о вечности. Он посылает на землю
Смерть, чтобы она призвала к ответу Элкерлика, т.е. «любого
человека». Смерть встречает Элкерлика, когда тот, веселый, воз¬
вращается домой с пирушки. Смерть объясняет, что ему пред¬
стоит дальний путь на тот свет, но он может взять с собой в
спутники любого друга или знакомого. Большинство персонажей,
которых Элкерлик просит отправиться с ним, — Друзья и род¬
ственники (Neven ende maghen), Имущество (tGoed) и т.п. —
приходят в ужас, узнав о цели путешествия. Но в конце концов
Элкерлик вспоминает, что где-то лежит, больная и слабая, его
подруга Добродетель (Deugd). С помощью Исповеди и Раскаяния
он излечивает Добродетель, и та готова сопровождать его на тот
свет.
Особое место среди драматических произведений редерейкеров
занимает «Любовное зерцало» (“Spiegel der Minnen”) Колейна ван
Рейсселе (Colijn van Rijssele, начало XVI в.), для того времени
уникальное по своей реалистичности. Действие происходит в Мид-
делбурге. Купеческий сын Дирик любит белошвейку Катарину.
Родители против их отношений и отсылают сына, якобы по тор¬
говым делам, в Дордрехт. Когда они все же соглашаются на этот
брак, оказывается поздно: Дирик от горя смертельно заболел и
вскоре умирает. Узнав о его смерти, умирает и Катарина. В конце
формулируется мораль: “Mint bi mate”, т.е. «любите умеренно».
Это произведение можно считать предвестником бюргерской пси¬
хологической драмы, которая появилась в нидерландской литера¬
туре только через два столетия.
Что касается лирики редерейкеров, здесь главное внимание,
и чем дальше, тем больше, уделялось использованию различных
сложных стихотворных форм. В среде редерейкеров господство¬
вало мнение, что сочинение стихов — это прежде всего владение
техникой стихосложения, которой можно научиться. Лучшим
поэтом считался тот, кто овладел наиболее сложными стихотвор¬
ными формами. Редерейкеры использовали также много заимство¬
ванных слов, в основном из французского языка.
В поисках гармонии в своих стихотворных произведениях ре¬
дерейкеры часто повторяли строки стихотворения или слова с
рифмующимися слогами и обращали особое внимание на порядок
строк и слов. Так появились их излюбленные стихотворные формы.
Наиболее часто используемая редерейкерами стихотворная фор-
32

Общий обзор
ма — рефрен (refrein) или баллада. Это стихотворение, состоящее
из нескольких строф, причем в конце каждой строфы повторяется
одна и та же строка, называемая «посылкой» — stok, stokregel.
В этой посылке заключается главная мысль стихотворения. Обыч¬
но рефрены состояли из 4 строф, в каждой из которых было
от 8 до 24 строк (чаще всего 15). Изначально последняя строфа
рефрена заключала в себе обращение к «принцу» (prince), так как
именно принц задавал тему для стихотворения. Порой, однако,
вместо «принца» встречались обращения к Господу, к Деве Ма¬
рии, к возлюбленной поэта. Рефрены достигли пика популярности
в период с 1450 по 1560 г. Особенно любил этот вид стихотворе¬
ний знаменитый редерейкер XV в. Антонис де Ровере (Anthonis
De Roovere, 1430-1482), фактор палаты риторов Святого Духа
в Брюгге. (См. также рефрен, сочиненный Марикен, в приложении
к главе «Марикен из Неймегена».)
Назовем еще несколько стихотворных форм, охотно исполь¬
зуемых редерейкерами:
—	акростих (naamdicht) — стихотворение, в котором началь¬
ные буквы каждой строки или строфы образуют слово. Это могло
быть имя автора или имя человека, которому посвящено стихо¬
творение. Классический пример акростиха — текст, взятый
за основу для нынешнего гимна Нидерландов, боевая песня XVI в.
«Вильгельмус» (Wilhelmus), в котором начальные буквы каждой
из 15 строф образуют имя Willem van Nassov (см. Часть II);
—	рондо (rondeel) — состоит чаще всего из восьми строк, две
первые строки совпадают с двумя последними, и четвертая по¬
вторяет первую. Выше приводилось рондо — «Песнь об Эгидии»
Яна Моритона. Прекрасные рондо принадлежат перу того же
Антониса де Ровере:
Die gheen pluimen en can strijcken	Кто не умеет лебезить
(доел, «сдувать пылинки»),
Die en dooch ter werelt niet
Is hy aerm, hy en sal niet rijcken
Тот не годится для (этого) мира.
Если он беден, то никогда
не разбогатеет.
Die gheen pluimen en can strijcken
Alomme soe heft hy tachterkijcken
Кто не умеет лебезить,
Везде остается с носом.
Им везде пренебрегают.
Кто не умеет лебезить,
Тот не годится для этого мира.
Ну wordt verschoven waer men hem siet
Die gheen pluimen en can strijcken
Die en dooch ter werelt niet.
33

Часть I. Литература Средних веков
— палиндром (retrograde, kreeftdicht) — по аналогии со словом
или предложением, которое может быть прочитано как с начала,
так и с конца, палиндром-стихотворение может быть прочитано
как с первой строки, так и с последней: стихотворение остается
складным и осмысленным, хотя содержание может немного ме¬
няться. Приведем пример «ретрограда» малоизвестного южнони¬
дерландского редерейкера А. В. Молле:
Hout vast thouwelyc, malcanderen bemint,
Verblydt volcomelyc, verwinnet quaet, doet goet;
betrout Godt getrouwelyc, Christum alleen bevint,
Strydt hier vromelyc, thellemet vierich aendoet.
Соблюдайте брак, любите друг друга,
Радуйтесь вполне, побеждайте зло, творите добро,
Полагайтесь на Бога, к одному лишь Христу обращайтесь,
Боритесь набожно, в аду обжигает пламя.
Итог всех достижений редерейкеров в области стихотворной
техники подведет в начале XVI в. искусный поэт и теоретик Мат-
тейс де Кастелейн (Matthijs de Castelein, ок. 1489-1550), автор
«Искусства риторики» (“De const van rhetoriken’’, 1555), руковод¬
ства по стихосложению. В работе приводится классификация всех
известных форм. В качестве примера высшего мастерства автор
приводит стихотворение в форме шахматной доски (’t schaekberd),
в каждой из 64 клеток которой записано по строчке. Стихотворе¬
ние можно читать слева направо, справа налево, сверху вниз,
снизу вверх, а также по любой диагонали — в любом случае по¬
лучается осмысленное и складное целое. По подсчетам автора,
всего можно прочитать таким образом 38 баллад.
Следует, однако, отметить, что при всем внимании к структуре
стихотворения, редерейкеры долго не использовали стихотворный
размер. Только во второй половине XVI века, под влиянием Ренес¬
санса, стали появляться метрические стихи, прежде всего сонеты.
Стихи редерейкеров, включая те, что писались для устных со¬
стязаний, регулярно печатались в сборниках. На протяжении не¬
скольких веков эти сборники обязательно состояли из трех раз¬
делов: стихи серьезные (in ’tvroede), любовные (in ’tamoureuze) и
смешные (in ’tsotte). Примером могут служить следующие рефре¬
ны редерейкера Якоба Кассиере (Jacob Cassiere), фактора палаты
34

ШАХМАТНАЯ ДОСКА
Peinst ghy
zult moeten
sterven
Daer en wert
gheen ap-
peel
Eick moet
doordeel
verwerven
Int tswee-
relds schoon
kasteel
Hier en blijft
niet ghe-
heel
Tzy preci-
eus oft
snoot
Al schijnt
ghy frisch
iuweel
Dijnckt om
die bitter
doot
De doot be-
sprynght u
schier
Wee, die
Gods Wet
verbraken
Hoe quaet
hoe buter-
tier
Tzijn hier
al broossche
staken
Mijdt u
van idel za-
ken
De doot
zalt al ver-
smoren
Ghy moed
tot Gode
waken
Ick zeght u
Van te vo-
ren
Dees bly-
schap moet
ghy derven
U naekt
een ander
deel
Coopt hier
des hemels
erven
Ontsiet tghe-
meen mor-
seel
Wanhaeght
dit eerdtsch
tenneel
Al is dyn
schoonheydt
groot
Schuuwt
tsweerels
loos riveel
Ontgaet
vyants ex-
ploot
Ghy moedt
zeer kurts
van hier
Ghedijnckt
opt cas van
wraken
En weest
dogh niet
zo fier
Ghy moet
de dood ghe-
smaken
Wilt dees
ghenouchte
slaken
Alzydy
hooghe ghe-
boren
Ter deught
stelt al dyn
haken
Ghy werdt
hier naer
verkoren
Die pooght
naer thelsch
dangier
Droufheydt
zal dy ghe-
naken
Betert u
valsch be-
stier
Dijn leven
zal dy la-
ken
Anxt zal op
u bekra-
ken
Wacht u
voor thelsch
verstoren
Versaeckt
dees heische
draken
Met die
Godt toebe-
horen
Beschudt
ziel ende
Ж
Naer dees
eerdsche lam-
matie
Ghy en hebt
hier gheen
blijf
Zouckt el¬
ders habi-
tatie
Pooght om
Gods hoogh-
te statie
Met deught
wilt u ver-
kleeden
Kurt verdt
hier u fun-
datie
Ghy meught
u wel beree-
den
Vrees u
voorthelsche
vier
Wacht u
voor deeu-
wich blaken
Ghy beydt
de dooton-
ghier
Wat dijnghe
waent ghij
maken
Laetwel-
daetdyghe-
raken
Wacht op
Godsgroo-
tentoren
Laat u ter
dot niet
vaken
Die quaet
doet werdt
verloren
Betert bee
man en
wijf
Die zondight
telcker spa¬
de
Broosch,
snoot, ende
ketijf
Hoopt op
Gods groote
grade
Ontvliet
dees recrea-
tie
Laet dy
dees vrueght
verleeden
Ghy en hebt
hier gheen
statie
Ghy moedt
van hier ver-
scheeden
Из книги М. де Кастелейна «Искусство риторики»
35
тридцать восемь баллад.

Часть I. Литература Средних веков
в Схертогенбосе (приводим строки-«посылки» соответствующих
стихов):
—	серьезные (in ’tvroede): “S werelds samblant is als drijfzand:
niet zonder God” («Внешний блеск мира — как зыбучий песок:
ничего нет без Бога»);
—	любовные (in ’tamoureuze): “Lief, stoet mij om, oft ik val’
allijne” («Любимая, подтолкни меня, а то я упаду»);
—	смешные (in ’tsotte): сюда относится рефрен, в котором
высмеивается монастырская жизнь, “dat Christus ter bruiloft was
en nooit in geen profes” («что Христос на свадьбе [в Кане Галилей¬
ской] был, а в монастыре — нет»).
Следует также упомянуть, что с развитием книгопечатания у ре-
дерейкеров появилась еще одна, побочная сфера деятельности: они
стали писать в прозе «народные книги» (volksboeken) — прозаи¬
ческие обработки рыцарских романов, народных преданий и т.п.,
непременно с увлекательным сюжетом, которые печатались зна¬
чительными тиражами и продавались в первую очередь в городах.
Многие персонажи, вышедшие из «народных книг» XV в., — напри¬
мер, Тиль Уленшпигель (Thijl Uylenspiegel) или четверо сыновей
Амина (de vier Heemskinderen), скачущие по свету на волшебном
коне Бейарде, стали любимыми литературными героями.
Палаты редерейкеров устраивали состязания в сочинении сти¬
хов, песен, пьес — ланд-ювейлы (Land-juwelen). Первый ланд-юв-
ейл проходил в Антверпене в 1496 г., в нем участвовало 28 палат.
Победителям состязаний вручались призы. Палата, которая за¬
нималась организацией соревнования, выбирала девиз-задание —
предложение или пословицу, которую должны были обыграть в
стихотворении или пьесе все участники соревнования. (Вероятно,
и «Элкерлик» с девизом “Ное dat elckerlijc mensche wert ghedaecht
Gode rekeninghe te doen” — «Как каждый человек призван пред¬
стать перед Богом» был написан именно для подобного состяза¬
ния.) Часто ланд-ювейлы длились по несколько дней, иногда даже
несколько недель. Общество, выигравшее состязание, получало
право проводить его в следующий раз у себя. Экономически ланд-
ювейлы были весьма выгодны для городов, где они проводились.
Специалист по бельгийской драматургии И.Д. Шкунаева так
описывает ланд-ювейлы: «...театральные труппы, исполнявшие
спектакли на заданную тему, спорили между собой за обладание
36

Общий обзор
серебряным трофеем — наградой за высшее мастерство. Известно,
что с 1426 по 1565 год состоялось не менее ста тридцати пяти
подобных турниров в Антверпене, Генте, Турнэ и других фламанд¬
ских и валлонских городах. Турнир 1561 года отличался невидан¬
ным блеском, был торжественно многолюден и пышен. Память
о нем сохранилась надолго: ведь это был последний праздник в
еще не покоренном испанцами Антверпене. Так велика была сла¬
ва этих драматических состязаний, что современный бельгийский
историк [...] сравнивает их значение и популярность в народе, весь
их общественный масштаб со значением и масштабом Олимпий¬
ских игр в Древней Греции.
Если на предшествующих ланд-ювейлах тема, на которую разыг¬
рывались пьесы, относилась к религиозной сфере, то на Антвер¬
пенском ланд-ювейле 1561 г. власти запретили обсуждать вопро¬
сы веры как слишком взрывоопасные (напомним, что на севере
Европы середина XVI в. — время головокружительно быстрого
распространения идей Реформации). На этот раз тема звучала так:
“Wat den mensch alder meest tot consten verwect” («Что более
всего побуждает человека к искусствам»). Праздник начался с
торжественного въезда в город всадников (риторов, прибывших
на состязание) группами от 40 до 300 человек, а также триум¬
фальных колесниц (около 200). Фасады домов были завешены
зеленью и коврами. По вечерам разводились огромные костры.
Праздник длился несколько недель. Городская власть устроила
для участников гигантский банкет. В главном соборе в честь ланд-
ювейла отслужили торжественную мессу, и закончился праздник
представлением “Прощальной игры” камеры “Левкои”»1.
Некоторые камеры редерейкеров существуют и в наши дни.
Однако со временем их роль в литературной и общественной
жизни, разумеется, снизилась, так что участие в их деятельности
постепенно (примерно к середине XVII в.) стало формой прият¬
ного времяпрепровождения. Одно из полотен (1655 г.) известного
нидерландского художника Яна Стейна (Jan Steen) иронически
намекает на популярную в то время рифму “rederijkers — kanne-
kijkers” (буквально: «редерейкеры — любители заглядывать на
дно кувшина»). Картина изображает двух весельчаков-стихотворцев
1 И. Шкунаева. Бельгийская драма от Метерлинка до наших дней. М., 1973,
с. 19.
37

Часть I. Литература Средних веков
с кувшинчиком вина, выглядывающих из окна дома. Под окном
виден девиз палаты риторов, но разобрать его невозможно.
Ян Стейн не хочет дать зрителю возможность определить точно,
что это за палата.
В творчестве редерейкеров выражалась народная культура жи¬
телей городов. В целом их творчество можно рассматривать как
ранние проблески Ренессанса. Сатирические произведения реде¬
рейкеров часто были направлены против католического духовен¬
ства. Поэтому идеи Лютера были встречены с воодушевлением
среди большинства нидерландских редерейкеров.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1.	Почему разделение средневековой литературы на рыцарскую, клери¬
кальную и городскую является относительным?
2.	Как вы думаете, почему в интернете можно найти так много сведений о
Генрихе фон Фельдеке и значительно меньше о Хендрике ван Велдеке?
3.	В чем различие между докуртуазным и куртуазным рыцарским романом?
Приведите примеры.
4.	В чем суть средневековой мистики? Назовите несколько имен нидер¬
ландских мистиков.
5.	В каких жанрах работал Якоб ван Марлант?
6.	Из каких источников мы узнаём о средневековых песнях?
7.	Чем уникальна нидерландская ранняя светская драма?
8.	Что такое миракли, моралите и клюхты?
9.	Найдите примеры акростиха, палиндрома, рефрена, рондо в русской
литературе.
10.	Каковы, на ваш взгляд, были причины того, что палаты редерейкеров
именно в Нидерландах пользовались таким авторитетом?

И.М. Михайлова
Глава 1
ЖИВОТНЫЙ эпос
«О ЛИСЕ РЕЙНАРДЕ»
‘VAN DEN VOS REYNAERDE’
Важнейший памятник нидерландской средневековой литера¬
туры «О лисе Рейнарде», написанный на восточно-фламандском
диалекте, был создан, по-видимому, неподалеку от города Гента
в конце XII — начале XIII вв. До нас он дошел в двух рукописях
XIV в., знаменитой Комбургской и менее известной Дикской, и
был впервые издан в 1834 г. при деятельном участии «отца Фла¬
мандского движения» Яна Франса Виллемса (см. Часть V). Ни¬
дерландский текст «О лисе Рейнарде» (“Van den Vos Reynaerde”)
представляет собой переработку французского «Романа о Ренаре»
(“Roman de Renart”), который в свою очередь имел многовековую
межнациональную предысторию: средневековая литература не
знала границ и всегда оставалась тесно связанной с народным
творчеством.
Аналогично тому, как в эпоху раннего рыцарства всевозможные
героические песни и сказания, первоначально описывавшие под¬
виги разных героев в дорыцарской дружинной среде, в результате
эпической концентрации складываются в единое эпическое пове¬
ствование, сфокусированное на одном или нескольких главных
персонажах, поэма о лисе возникла в результате переплетения и
слияния сюжетов и образов, заимствованных из античных басен,
в первую очередь — Эзопа, а также из германских народных сказок
о животных. Непосредственным предшественником французского
«Романа о Ренаре» была латиноязычная поэма «Изенгримус», на¬
писанная в начале XII в. в одном из аббатств близ Гента. В этой
поэме, изображавшей вражду между волком Изенгримом и лисом
39

Часть I. Литература Средних веков
Рейнардом, содержалась острая насмешка в первую очередь над
той средой, к которой, несомненно, принадлежал автор, — над
духовенством. Поэма была рассчитана на интеллектуального чита¬
теля, владеющего латынью и способного оценить стилизацию под
античную литературу. В «Изенгримусе» волку и лису впервые да¬
ются те имена (германские!), под которыми они войдут во француз¬
ский «Роман о Ренаре», сложившийся в середине XII в. в северной
Франции, близ Орлеана. Как указывает Ф. ван Остром, французский
«Роман о Ренаре» был создан под несомненным влиянием этой
восточно-фламандской поэмы на латинском языке.
По сравнению с «Изенгримусом» во французском романе по-
другому расставлены акценты: главным героем становится не волк,
а лис, и в центре внимания оказывается не только и не столько
жизнь духовенства, сколько мир феодально-рыцарских отношений
(между королем-львом и его многочисленными вассалами). Также
в сюжетном и стилистическом плане «Роман о Ренаре» приближен
к рыцарскому роману, являясь пародией на него. Поэтому в отече¬
ственном литературоведении «Роман о Ренаре» принято относить
к сатирическому направлению городской литературы1.
Как известно, во Франции «Роман о Ренаре» стал невероятно
популярным, основная фабула — жалоба волка (чье имя по-фран¬
цузски стало звучать как «Изенгрин») на Ренара, обесчестившего
его жену, и суд короля-льва Нобеля (по-французски — Нобля), —
дополнялась множеством сюжетных поворотов, так что возникали
всевозможные новые ветви романа (около тридцати) с новыми
персонажами из животного мира.
Одну из самых первых ветвей и взял за основу автор нидерланд¬
ского произведения «О лисе Рейнарде», однако, как это часто быва¬
ло в Средние века, он создал не столько перевод, сколько вольную
авторскую переработку французского текста, которая чем дальше
от начала, тем смелее отступает от своего источника. В первой же
строке автор называет свое имя — “Willem die Madocke maecte”,
т.е. «Виллем, написавший “Мадок”» («Мадок» — по мнению ни¬
дерландских литературоведов, некий не дошедший до нас ры¬
царский роман), и указывает, что он намерен довести до конца
работу, начатую неким Арнаутом, — рассказать о приключениях
1 М. Алексеев и др. История зарубежной литературы. Изд. 3-е. М., 1978,
с. 147-151.
40

Глава /. Животный эпос «О лисе Рейнарде»
лиса Рейнарда, для чего будет ис¬
пользовать «французские книги»,
причем вдохновляет его на это
некая прекрасная дама. Имя ав¬
тора прочитывается также в по¬
следних строках романа, которые
представляют собой акростих:
из первых букв каждой строки
складывается BI WILLEME, т. е.
«[написано] Виллемом». Дей¬
ствие начинается с эпизода суда
при дворе короля-льва по име¬
ни Нобель (Nobel). В этот день
здесь собрались все вассалы ко¬
роля — волк Изенгрин (Ysen-
grijn), медведь Брюн (Bruun), кот
Тибейрт (Tybeert), барсук Хрим-
бейрт (Grimbeert), бобр Панцер
(Pantser), баран Белин (Belijn)
и другие, не явился только лис
Рейнард. Все звери, за исключением барсука, жалуются в один
голос на лиса, совершившего множество преступлений, и просят
наказать его. Мы узнаем, что лис изнасиловал жену волка Изен-
грина, украл колбасу у кота и совершил прочие прегрешения.
Однако дальний родственник лиса барсук Хримбейрт вступается
за него и представляет поступки Рейнарда в ином свете: по его
версии событий, жена Изенгрина отнюдь не возражала против
ухаживаний Рейнарда, а кот Тибейрт прежде сам украл эту кол¬
басу, так что, отобрав ее у Тибейрта, Рейнард, наоборот, наказал
вора. Собравшиеся при дворе звери уже готовы поверить в невино¬
вность Рейнарда, но тут появляется похоронная процессия: петух
Кантеклер (Cantecleer) и его семейство проносят на носилках
молодую курочку Könne (Сорре), дочку Кантеклера, задушенную
злодеем Рейнардом. Это наглядное доказательство еще одного
преступления делает свое дело, и Нобель посылает своего самого
сильного рыцаря, барона Брюна, за Рейнардом, скрывающимся
у себя в замке Маупертюс.
Брюну не удается привести Рейнарда (почему — вы узнае¬
те из фрагмента романа в конце данной главы), так что Нобель
41

Часть I. Литература Средних веков
посылает второго гонца — кота Тибейрта, славящегося хитростью.
Но Рейнард обманывает и его: услышав, что Рейнард готов по¬
казать ему место, где много мышей, Тибейрт забывает о возло¬
женной на него миссии и думает только о любимом лакомстве.
Рейнард отводит его к курятнику крестьянина по имени Мартинет,
где сам лис еще недавно воровал кур через вырытый им лаз. Рей¬
нард знает, что крестьянин поставил в лазе капкан. Тибейрт по¬
падает в него и поднимает страшный шум. На шум прибегает
Мартинет и другие крестьяне, а также священник, выскочивший
посреди ночи из кровати в чем мать родила, вместе с женой Йуло-
кой (это остросатирический эпизод: в V-VI вв. католическая
церковь ввела для священников целибат). Не только коту от кре¬
стьян, но еще более священнику от кота достается на орехи: кот
лишается одного глаза, а священник — своего мужского достоин¬
ства. Рейнард хохочет, глядя на эту картину, и, не без злорадства,
утешает убитую горем Йулоку:
Wattan, al hevet hu heere verloren
Eenen van den clippelen zinen,
Al te min so sal hi pinen!
Laet bliven dese tale achtre!
Gheneset de pape, en es gheen
lachtre
Dat hi ludet met eere docken!’
Ну и что же, если ваш господин потерял
один из своих языков
(чтобы ударять в колокол),
тем меньше у него будет неприятностей!
Прекрати причитать!
Если поп выздоровеет, то не будет
позорить себя
битьем в этот колокол!
Теперь за лисом отправляется барсук Хримбейрт. Согласно
рыцарским правилам, если вассал трижды не является по зову
своего сюзерена, то он объявляется вне закона. Вероятно, поэто¬
му, или оттого что Хримбейрт симпатизирует Рейнарду и, угова¬
ривая пойти ко двору, искренне желает ему добра, лис на этот
раз соглашается. Перед уходом из дома лис прощается с женой и
детишками, предварительно дав жене наставления, как следует
обращаться с малышами, учитывая их индивидуальные характеры.
Понимая, что ничего хорошего его при дворе не ждет, Рейнард
исповедуется Хримбейрту в своих грехах (пародия на характерный
для рыцарских романов мотив исповеди мирянину перед лицом
смертельной опасности, когда рядом нет духовного лица), но этот
рассказ о давних и недавних проступках больше напоминает пере-
бирание сладостных воспоминаний, чем раскаяние. Выслушав
42

Глава 1. Животный эпос «О лисе Рейнарде»
исповедь Рейнарда и уточнив недостаточно ясно изложенные мо¬
менты, Хримбейрт выламывает из ближайшей изгороди жердь и
пятнадцать раз ударяет ею лиса.
После такого отпущения грехов Хримбейрт и Рейнард идут
ко двору Нобеля, но Рейнард выбирает дорогу, проходящую ми¬
мо курятника, и, увидев жирную курочку, не задумываясь набра¬
сывается на нее, за что получает нагоняй от Хримбейрта, который
требует, чтобы Рейнард не грешил хотя бы до суда у Нобеля.
Как и во французской версии романа, король приговаривает
Рейнарда к виселице. Однако дальнейшее действие нидерландско¬
го эпоса намного богаче неожиданными поворотами в сюжете, чем
французский источник. Во французском тексте лис Ренар изо¬
бражает раскаяние и добивается от короля замены смертной каз¬
ни паломничеством в Рим с целью получить от Папы Римского
отпущение грехов. С паломническим посохом в руке и сумой на
плече лис покидает королевский двор, но по пути едва не съедает
зайца Кюварта, который, весь в крови, с трудом доходит до трона,
и Нобель видит, что лис снова обманул его. Попытка поймать
обманщика и вернуть в зал суда не удается: лис успевает укрыть¬
ся в своем замке.
В нидерландской версии лис, чтобы не попасть на виселицу,
придумывает еще более изощренную хитрость. Когда Брюн, Ти-
бейрт и Изенгрин уходят готовить веревку и проверять прочность
виселицы, Рейнард сообщает Нобелю о том, что много лет назад
его вассалы затевали государственный переворот. Отец Рейнарда
и Изенгрин хотели свергнуть Нобеля и посадить на трон не тако¬
го могущественного, и потому послушного им короля, а именно
Брюна. У отца Рейнарда имелись необходимые для этого деньги
(для оплаты наемных убийц, стражи, подкупа нужных лиц) благо¬
даря тому, что ему достался клад Эманариха (Эрменрика). Одна¬
ко Рейнард как-то раз увидел, как его отец закапывает свое со¬
кровище, и, чтобы смешать планы заговорщиков, перепрятал клад
в другом месте, в некоем Крикепютте. Обнаружив исчезновение
денег и поняв, что из заговора теперь ничего не получится, лис-отец
якобы повесился.
Как и в случае с Брюном и Тибейртом, Рейнард безошибочно
сумел нащупать слабые места Нобеля: его жадность и властолю¬
бие. Из обвиняемого Рейнард мгновенно превращается в дове¬
ренное лицо короля. Тотчас забыв, что перед ним государственный
43

Часть I. Литература Средних веков
преступник и великий врун, Нобель начинает расспрашивать его
о кладе и готов немедленно отправиться за ним в неведомый Кри-
кепютте, реальное существование которого подтверждает до смерти
запуганный Рейнардом заяц Кюварт. Но лис заявляет, что не
может пойти туда вместе с королем, так как отлучен от церкви:
Het ware een onscone dine,
Souddi, heere coninc,
Maken huwe wandelinghe
Met eenen verwatenen ballinghe
Als ic nu bem, God betere mi.
Было бы нехорошо,
если бы вы, господин король,
совершили путешествие
с отлученным от церкви,
каковым я сейчас являюсь,
да исправит меня Бог.
Чтобы стать достойным такого спутника, как Нобель, Рейнард
должен совершить паломничество в Рим и в Палестину, и лишь
когда он очистится от своих грехов, они смогут отправиться к месту,
где закопан клад. Король немедленно велит посадить за решетку
«изменников» и дать Рейнарду все, что требуется для успешного
паломничества. Тот просит снабдить его хорошей обувью, необхо¬
димой в дальнем странствии, и кожаной торбой. По его желанию
эту обувь (две пары, так как в нидерландской версии романа все
звери ходят на четырех ногах) делают из кожи, содранной по жи¬
вому с двух лап Изенгрина и двух лап его жены Херсинт, бывшей
возлюбленной Рейнарда, а торбу шьют из шкуры с боков Брюна.
Рейнард отправляется в путь в сопровождении придворного
капеллана — барана Белина, а также зайца Кюварта. Дойдя до
Маупертюса, лис просит Белина подождать его у ворот, а Кювар¬
та — зайти вместе с ним в дом. Там он откусывает зайцу голову
и кладет ее в мешок. Пока домочадцы утоляют голод зайчатиной,
Рейнард выходит к Белину со спрятанным в мешке «посланием
королю» и просит отнести эту «депешу» ко двору. Он прикрепля¬
ет мешок к загривку барана и тот не видит, что именно он несет.
Пока неграмотный Белин, исполненный пиетета к искусству пись¬
ма и гордый сознанием того, что несет важное послание, спешит
обратно с мешком на загривке, Рейнард с семьей уходят из Мау¬
пертюса в дикую местность, где король не сможет их найти.
По возвращении Белина король Нобель велит придворному писа¬
рю прочитать вслух послание его нового друга Рейнарда, и тут
выясняется, что в мешке лежит заячья голова. Поняв, что лис
обвел его вокруг пальца, король рычит так страшно, «как никогда
44

Глава 1. Животный эпос «О лисе Рейнарде»
не рычал ни один зверь». Фактически это конец всей истории.
Однако на сцене появляется новый персонаж — леопард Фирапель,
который дает королю совет: срочно освободить Изенгрина и Брю-
на, а в качестве компенсации за их страдания предоставить в их
распоряжение не исполнившего своего долга глупого барана и
всех его потомков. Получив от короля добро, Фирапель идет в
темницу к невинным страдальцам и освобождает их. Последние
строки таковы:
Met Fyrapeel datsi ghinghen	Они пошли вместе с Фирапелем
Ende maecten pays van alle dinghen. и помирились со всеми и вся.
Существует точка зрения, что эпизод с леопардом был добавлен
позднее, как “happy end”, чтобы хоть как-то восстановить автори¬
тет королевской власти.
Пародийная тональность нидерландского «Лиса Рейнарда», за¬
даваемая с самого начала, с посвящения Прекрасной Даме (стро¬
ки 26—31 ), проявляется как на содержательном, так и на формаль¬
ном уровне:
а)	отношения между персонажами изображены в соответствии
с рыцарской иерархией (несмотря на то, что звери остаются чет¬
вероногими и сохраняют свои характерные повадки); их жилища
описаны как «замки» (любимый замок Рейнарда Маупертюс от¬
личается большим количеством входов и выходов, как и подобает
лисьей норе); друг к другу они обращаются со словами «благо¬
родный господин» и «славный герой»;
б)	используются мотивы, характерные для рыцарских романов
(мотив троекратного вызова рыцаря на суд, мотив исповеди ми¬
рянину, мотив раскрытия заговора против короля и т. п.);
в)	употребляется множество языковых клише из высокого
слога рыцарских романов («неистовый злодей», «запятнать честь»,
«переломать кости и колесовать»), создающих комический эффект
в сочетании с просторечными выражениями вроде «жуткий обжо¬
ра», «набить живот».
Изображая всевозможные перипетии в мире животных, автор,
разумеется, имеет в виду мир людей. Потешаясь над людской
глупостью, жадностью, самовлюбленностью, прожорливостью, ли¬
цемерием, тщеславием и прочими пороками, он далек от навязчи¬
вого морализаторства благодаря тому, что выявляет эти пороки
герой отнюдь не добродетельный, а, наоборот, самый большой
45

Часть I. Литература Средних веков
грешник из всех, жестокий и бессовестный Рейнард. Лис играет
на слабостях других зверей, чтобы выкрутиться самому.
Автор «Лиса Рейнарда» — не только прекрасный стилист, но и
замечательный рассказчик: он умеет построить свое повествование
так, что читатель большую часть времени заинтригован, пытаясь
догадаться, что именно и с какой целью делает лис Рейнард. При
разработке каждого сюжетного хода основное внимание сосредо¬
точено на том, как лис подготавливает почву для нанесения врагу
очередного удара, чтобы найти выход из, казалось бы, безвыход¬
ного положения. В романе много исключительно живых диалогов,
причем каждому действующему лицу присущи свои речевые осо¬
бенности.
Памятник средневековой нидерландской литературы «О лисе
Рейнарде» по праву считается шедевром. Один из его эпизодов
использовал в своих «Кентерберийских рассказах» Чосер (XIV в.),
именно нидерландский «Рейнард» вдохновил Гёте на поэму в гек¬
заметрах «Рейнеке-Лис» (1793). Но особой любовью он пользует¬
ся в Бельгии. Известно, что крупнейший фламандский писатель
XX в. Виллем Элсхот, которого на самом деле звали Альфонс де
Риддер, выбирая себе псевдоним, взял имя Виллем в честь автора
«Рейнарда». В Бельгии существует «Общество лиса Рейнарда», на
сайте которого можно прочитать как средневековый текст (по Ком-
бургской рукописи), так и переводы на современный нидерланд¬
ский и другие языки (reynaertgenootschap.be).
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1.	В нидерландской версии романа все звери носят приблизительно те же
имена, что и во французской, но в несколько нидерландизированном
звучании. Выясните в интернете, как зовут вассалов короля Нобеля
во французской версии и что значат эти имена.
2.	Выясните, кем был король Эрманарих — исторический прототип «коро¬
ля Эрменрика» из книги о лисе и почему в Средние века ходили легенды
о его богатстве.
3.	Какие сюжетные ходы добавил в свою переработку французского источ¬
ника нидерландский автор «О лисе Рейнарде»?
4.	В германском фольклоре самым сильным из всех зверей считается мед¬
ведь. Отражено ли это в нидерландском «Лисе Рейнарде»?
5.	Как вы считаете, что перевешивает в образе Рейнарда: жестокость или
черты, вызывающие симпатию (перечислите их)?
6.	Отличаются ли черты характера, которыми наделены животные в ни¬
дерландском эпосе о Рейнарде, от их черт в русских народных сказках?
46

Глава 1. Животный эпос «О лисе Рейнарде>
МЕДВЕДЬ БРЮН У РЕЙНАРДА
(Фрагмент)
Bi der tale die Bruun heeft begonnen
Bekenden altehant Reynaert
Ende tart bet te dale waert
In sine donckerste haghedochte.
Menichfout was zijn ghedochte
Hoe hi vonde sulken raet
Daer hi Bruun, den feilen vraet,
Te scheme mede mochte driven
Ende selve bi ziere eeren bliven.
<...>
‘Ic soude te hove sijn ghegaen,
Al haddet ghi mi niet gheraden,
Maer mi es den buuc so gheladen
Ende in so utermaten wijse
Met eere vremder niewer spise.
Ic vruchte in sal niet moghen gaen,
Inne mach sitten no ghestaen;
Ic bem so utermaten zat.’
‘Reynaert, wat haetstu, wat?’
‘Heere Brune, ic hat crancke have.
Arem man, dan nes gheen grave,
Dat mooghdi bi mi wel weten.
Wi aerme liede, wi moeten heten,
Hadden wijs raet, dat wi node haten.
Goeder versscher honich raten
Hebbic couver arde groet.
Die moetic heten dor den noet,
Als ic hei niet mach ghewinnen.
Nochtan als icse hebbe binnen,
Hebbicker af pine ende onghemac.’
Dit hoerde Brune ende sprac:
Helpe, lieve vos Reynaert,
Hebdi honich dus onwaert?
Honich es een soete spijse
Die ic voer alle gherechten prijse
Ende icse voer alle gherechten minne.
Reynaerd, helpt mi, dat ics ghewinne.
Edele Reynaert, soete neve,
Also langhe als ic sal leven
По речи, которую начал Брюн,
Рейнард тотчас узнал его
И спустился пониже
В свой самый темный подвал.
Много у него было мыслей
Как найти способ,
Чтобы над Брюном, ужасным обжорой,
Посмеяться,
А самому сохранить честь.
<...>
«Я пошел бы ко двору,
Даже если бы ты мне этого не посоветовал,
Но живот у меня так набит
Настолько сильно
Незнакомым блюдом.
Боюсь, я не смогу пойти,
Я не могу ни сидеть, ни встать,
Так я наелся».
«Рейнард, что ты ел, что?»
«Господин Брюн, я ел нехорошую еду.
Бедный человек — это не граф,
Это понятно по мне.
Мы, бедные люди, мы должны есть
То, что, если бы не нужда, мы едва бы ели.
Хороших свежих сот с медом
У меня большой запас.
Мне приходится их есть по необходимости,
Когда я ничего другого не могу добыть
Но когда они у меня внутри,
Я испытываю от них боль и неудобство».
Это услышал Брюн и сказал:
«Боже мой, милый лис Рейнард,
Неужели ты так недооцениваешь мед?
Мед — это сладкая пища,
Которую я ставлю выше всех прочих блюд
И больше всех прочих блюд люблю.
Рейнард, помоги мне его добыть!
Благородный Рейнард, любезный племянник,
Покуда я только буду жив,
47

Часть I. Литература Средних веков
Willie hu daer omme minnen.
Reynaerd, helpt mi, dat ics ghewinne.’
‘Ghewinnen? Bruun, ghi hout hu spot!’
‘In doe, Reynaert, so waer ic zot,
Hildic spot met hu, neen ic, niet
Reynaert sprac: ‘Bruun, mochtijs yet,
Of ghi honich moghet heten,
Bi hu wer trau wen, laet mi weten.
Mochtijs yet, ic souts hu saden.
Ic saels hu so vele beraden,
Ghine hatet niet met hu tienen,
Waendic hu hulde daer met verdienen.’
‘Met mi tienen? Hoe mach dat wesen?
Reynaert, hout huwen mont van desen
Ende sijts seker ende ghewes:
Haddic al thonich dat nu es
Tusschen hier ende Portegale,
Ic haet al up teenen male.’
Reynaerd sprac: ‘Bruun, wat sechdi?
Een dorper, heet Lamfroit, woent
hier bi,
Hevet honich so vele te waren,
Ghine hatet niet in VII jaren.
Dat soudic hu gheven in hu ghewout,
Heere Brune, wildi mi wesen hout
Ende voer mi dinghen te hove.
<...>
Wi houden desen crommen pat.
Ghi suit noch heden werden zat,
Saelt na minen wille gaen.
Ghi suit noch heden hebben, sonder waen,
Also vele als ghi moghet ghedraghen.’
Reynaert meende van groten slaghen:
Dit was dat hi hem beriet.
Die keytijf Bruun ne wiste niet
Waer hem Reynaerd die tale keerde,
Die hem honich Stelen leerde,
Dat hi wel seere sal becoepen.
Я буду тебя за это любить.
Рейнард, помоги мне его добыть».
«Добыть, Брюн? Да ты смеешься».
«Не смеюсь, Рейнард, я был бы глупцом,
Если бы смеялся над тобой, нет,
я не смеюсь».
Рейнард сказал: «Брюн, тебе его хочется?
Если тебе хочется меда,
Честное слово, скажи мне об этом:
Если тебе его хочется, я накормлю тебя
им досыта.
Я раздобуду его столько,
Что его будет не съесть и вдесятером,
Если я смогу этим заработать
твое расположение ко мне».
«Вдесятером? Разве это возможно?
Рейнард, не говори такого,
И будь уверен:
Если бы у меня был весь мед,
который только есть
Между этим местом и Португалией,
Я съел бы его за один раз».
Рейнард произнес: «Брюн, что ты говоришь?
Здесь поблизости живет селянин
по имени Ламфройт,
У него столько меда,
Что ты не съел бы его за 7 лет.
Его я дам тебе вволю,
Господин Брюн, если ты будешь
ко мне благожелателен
И замолвишь за меня словечко при дворе.
Мы пойдем по этой извилистой тропинке.
Ты насытишься уже сегодня же.
Если все пойдет так, как мне хочется,
Ты еще сегодня получишь, вне сомнения,
Столько, сколько сможешь снести».
Рейнард имел в виду: сильных ударов, —
Вот что он готовил для Брюна.
Бедняга Брюн не знал,
На что намекает Рейнард,
Учивший его воровать мед,
За который Брюну дорого
48

Глава 1. Животный эпос «О лисе Рейнарде»
Al sprekende quam dus gheloepen
Reynaert met sinen gheselle Brune
Tote Lamfroits bi den tune.
придется заплатить.
Разговаривая, Рейнард и его
спутник Брюн
Вошли во двор Ламфройта.
Wildi hören van Lamfreyde?
Dat waer was, eist somen mi seide,
Een temmerman van goeden love
Ende hadde bi sinen hove
Eene eecke brocht hüten woude
Die hi ontwee clieven soude
Ende hadde twee wegghen daer
in ghesleghen,
Also temmermans noch pleghen.
Die eecke was ontdaen wel wijde.
Des was Reynaert arde blide.
Те Brunen sprac hi ende louch:
‘Siet hier hu grote ghevouch,
Brune, ende nemet wel goem.
Hier in desen selven boem
Es honichs utermaten vele.
Prouft of ghijs in huwe kele
Ende in huwen buuc moghet
bringhen.
Nochtan suldi hu selven dwinghen:
Al dincket hu goet die honich raten,
Hetet te zeden ende te maten,
Dat ghi hu selven niet verdervet.
Ic ware ontheert ende onthervet,
Wel soete oem, mesquame hu yet.’
Brune sprac: ‘Reynaert, ne sorghet
niet.
Waendi dat ic bem onvroet?
Mate es tallen spele goet.’
‘Ghi secht waer,’ sprac Reynaerd,
‘Waer omme bem ic oec vervaert?
Gaet toe ende crupet daer in.’
Reynaert peinsde om zijn ghewin
Ende Brune liet hem so verdoren,
Dat hi thoeft over die hören
Ende die twee voerdere voete in stac
Хотите узнать о Ламфройте?
Это был, если только мне рассказали правду,
Добропорядочный плотник,
И во дворе у него лежал
Дуб, принесенный из леса,
Который Ламфройт собирался
расщепить надвое,
И потому вогнал в него два клина,
Как это обычно делают плотники.
Дуб расщепился уже довольно сильно,
Чему Рейнард очень обрадовался.
Он обратился к Брюну, смеясь:
«Смотри, какая удача,
Брюн, и смотри внимательно:
Здесь, в этом самом дереве,
Чрезвычайно много меда.
Проверь, сможешь ли ты его заложить
себе в глотку
И себе в живот.
Однако ты должен себя ограничить,
Хотя эти соты и кажутся тебе полезными,
Ешь их аккуратно и в меру,
Чтобы не причинить себе вреда;
Это был бы для меня стыд и позор,
Любезный дядюшка, если бы с тобой
произошло что-нибудь нехорошее».
Брюн произнес: «Рейнард, не беспокойся.
Неужели ты думаешь, что я неразумен?
Мера полезна во всяком деле».
«Ты прав, — произнес Рейнард, —
Чего мне опасаться?
Иди к дереву и забирайся в него».
Рейнард думал о своей победе,
А Брюн так попался на удочку,
Что засунул в щель морду дальше, чем по уши,
И обе передние лапы.
49

Часть I. Литература Средних веков
Ende Reynaert poghede dat hi brac	А Рейнард изо всех сил выбил
Die wegghen beede huter eecken.	Оба клина из дубового ствола:
Die daer te voren ghinc so smeeken, Брюн, который только что так просил (меда),
Bruun, bleef ghevanghen in den boem. Оказался зажат в дереве.
<...>
<...>
Van verren was Reynaert ghestaen
Ende sach commen Lamfreyde,
Die up sinen hals brochte beide
Een scaerpe haex ende eene baerde.
Hier mooghdi hören van Reynaerde
Hoe hi sinen oem ghinc rampineeren:
‘Oem Brune, vaste gaet mineeren!
Hier comt Lamfroyt ende sal
hu seijneken.
Haddi gheten, so souddi drincken!’
Рейнард, стоя в отдалении,
Увидел, как приближается Ламфройт,
Который нес на плече
И острый топор, и тесак.
Послушайте, что сказал Рейнард,
Как он издевался над своим дядюшкой:
«Дядюшка Брюн, наешьтесь получше!
Сюда идет Ламфройт, который вас
сейчас кое-чем угостит!
Раз вы уже поели, надо еще попить!»
Na der talen so ghinc Reynaert
Weder te sinen casteele waert
Sonder orlof, ende mettien
Hevet Lamfroyt den beere versien
Ende vernam dat hi was ghevaen.
Doe ne was daer gheen langher staen.
Hi liep wech metter haest
Daer hi die hulpe wiste naest,
Daer dat naeste dorp stont
Ende dede hem allen cont
Dat daer stont ghevaen een beere.
Doe volchde hem een mekel heere:
Int dorp ne bleef man no wijf.
После этих слов Рейнард
Отправился домой в свой замок,
Не прощаясь, и тут же
Ламфройт заметил медведя
И увидел, что медведь пойман.
Он не стал задерживаться ни на миг:
Он поспешил прочь туда,
Где ему, как он знал, могли помочь,
Где поблизости была деревня,
И рассказал всем,
Что у него есть пойманный медведь.
За ним пошла целая толпа,
В деревне не осталось ни мужчин,
ни женщин:
Den beere te nemene sijn lijf,
Liept al dat loepen mochte.
Suie was die eenen bessern brochte,
Suie eenen vleghel, suie een rake,
Suie quam gheloepen met eenen stake,
So si quamen van hären werke.
Selve die pape van der kerke
Brochte eenen cruus staf,
Die hem de coster noede gaf.
Die coster drouch eene vane
Mede te stekene ende te slane.
Чтобы лишить жизни медведя,
Пошли все, кто только умел ходить.
Кто-то прихватил с собой метлу,
Кто-то цеп, кто-то вилы.
Кто-то острый шест,
Потому что все прибежали со своих работ.
Даже священник из церкви
Принес большой крест на шесте,
который ему долго не хотел давать
церковный сторож.
Сам же сторож нес хоругвь,
чтобы ею тыкать и бить.
50

Глава 1. Животный эпос «О лисе Рейнарде>
ВОПРОСЫ
1.	Найдите в речи персонажей слова и обороты, относящиеся а) к высокому
стилю и б) к низкому стилю.
2.	Нидерландские исследователи часто проводят параллель между словесным
изображением Ламфройта и других селян — соседей лиса Рейнарда и карти¬
нами Питера Брейгеля. Согласны ли вы с таким сопоставлением?

И.М. Михайлова
Глава 2
ЛЕГЕНДА О БЕАТРИСЕ
BEATRIJS
(XIII-XIV века)
Легенда о Беатрисе — самое изящное произведение средневе¬
ковой литературы, удивительным образом сочетающее изыскан¬
ность с простотой, психологизм и искреннее сочувствие героине
с нравоучительностью, живость и реалистичность изображения
с чисто средневековым символизмом.
По жанру она принадлежит к легендам о чудесах Богоматери:
стихотворным эпическим произведениям, предназначенным для
чтения вслух (отсюда само слово: legenda < legere «читать»):
их читали вслух в монастырях и в церквях в назидание слушаю¬
щим. Сюжеты легенд аналогичны сюжетам мираклей — драмати¬
ческих произведений (см. главу о «Марикен из Неймегена»), ко¬
торые по праздникам разыгрывались на сцене. Легенды о чудесах
Богоматери и миракли чаще всего содержат рассказ о человеке,
который совершает тяжкий грех, но потом искренне раскаивается
и благодаря заступничеству Девы Марии получает от Господа
Бога прощение. В Средневековье особенной популярностью поль¬
зовался сюжет о юноше по имени Теофиль, монастырском казна¬
чее, находящемся в немилости у епископа и почти разорившемся.
Чтобы исправить положение, Теофиль продал свою душу дьяволу,
в чем расписался, и дела его тотчас поправились. Позднее Теофиль
раскаялся и обратился за помощью к Марии, которая отобрала
его расписку у дьявола. Широко известно «Действо о Теофиле»,
написанное французским трувером Рютбёфом (XIII в.) и переве¬
денное в 1907 г. на русский Александром Блоком. Рекомендуем
прочитать также новеллу «Жонглер Богоматери» (1892) Анатоля
52

Глава 2. Легенда о Беатрисе
Франса, разрабатывающую сюжет еще одной средневековой ле¬
генды.
Единственная дошедшая до нашего времени рукопись легенды о
Беатрисе хранится в Королевской библиотеке в Гааге и датируется
приблизительно 1374 годом. В рукописи нет названия, поэтому ее
называют по имени главной героини “Beatrijs”. В средненидерланд¬
ском языке, как известно, комбинация букв ij обозначала долгий
fi rlctm1 Imtv ЫЪе
îtnsiî mt Dat ttr latt ;
V, £utv munni Cm mut
-«Деи
Ж	Vtttt	■ . ■«
' к* moctvron mrtg-bvtotf bU’iicn
oUbn een fame tmeittricoftbcu?
10	(ottbJtWÙid
iiitcM îCiVïi btons fo$1teïv
0	vmilo Oogfjiimr на e*v »nmuîT
on	goô moot »ui cmn?
et ir tue pocim* moot uwt gviahr
11	octi ÿn&ot onto tf rtf malien
ofmmcbjr tirtTvr uiftciijctttf
mi t*ioeü*0-fffjfbiVfiir feitv
or» (to^itouon unïtetm;n
* vont mtno boche fim
1	U»rt0 ocf» OntTiiAn
,w<	.. „ io nom* Drt<rr te rtf begun
f;Vri| Hb <i9 (нтоГфооЯ Cubtui vnn ivtm
on viiif giftnur twei} Uatvn
/•v Ю IjAOl* Çrbctijct te uutnc
lïît iÿT№n ohîh g^tibatuî
'■ Ijta nt ic pnCctt Uatv tote
\ jL$ on(X'r!bigrl»tf if f«Kmf;oî*
ata ncnXnnfvatnitt en to dp»
г nntfr v fogngHii? vrt -ivrtt rtmbodjtv
» pïnii *v Xbetcn Utngfpm tift
»st cfoeflf ô* 0 ЪятгЪ rtbtït
oßvrtZc wao ft Oôor
atfbgçit v ai tnurr ^Vflcr
me mat* 1er m> ntififji?
0	tn пяфга tw tnbegbo
t л\м*1 fuel tv (jtmvn merhe
1	pfeetj te Unvno in ta« herfw
i	Hicfjrcn ornement*
<f n tvtv ap Ünmi air amont
/1-У& toffiottn»« on WA0 ta Coub*
’ ’bot" tin non me Qjfi lVOlltt*
p Uccbt to iverfum itcfjf ianbt
t» t union cotncvr nf fmnTv
tSl mtlc tcioii 4\*oCvrmo#r
b i union bfifmji oiî goct
sp ou nnTon muret U o*îC fm* ncA
Ф at In moor (rlinon utt vfw0
<Я eft tjeui liôff of to loo Г
^ t tutMiigf М1Л* înîf fm»o U4*ef
tV cto** fjm’ftoit ffto Гмп^|он
<;iiotfïi af unuruf g<)ecng1|o
d| oiiO^Hk	û onborvoof
*ть io op Itnor nid i/tmmt gvof
ai Iniit’ шлогГ fiilhon miftv
t*» u* (toui’i fitu* jjtfnfttf fjiitv
TS> nioit^r niot inîvo tinneii mît
0 odî vintmo Ьой? Cou tHtofhilv
tv At П bcWnm ÿtoft ciono
te öt US lno tmno $i}coft (j-ljomcm»
nv «Ito bflfctt)! otiïv iou\Vo
$ ofho mm«? iionr
tjl n nnifïw «ut e^ofotfßv” eto
î} oo **c(o ^dmiv en оп^Нкия^
V r nirtion behan immon
(*) гёг ото en	»»» vomio
“ï>* not ton t»flf fl МЧ ca «rnftï о ntgrtf
«rtmticn t>wfcliilt0^fejiiA«ni
tV âttnotwmol rtitooa boflljoeiT
tr> îtncffifO fvboco.‘m* ou ni on refloorr
Atil 4*ïV UAdir ffMttV oiï VttK*
t) i cootvr ftm* madtt toc
<t) et tyirthm nia in u*oi «m?v
0 «ï.'tuft ntt vtoofdiohti CûnlŸ
-ai to nîbttf bfltfi IK’tntti xvnonto
S oöf 6nf ft ante vtnütfnW
Начало рукописи «Легенды о Беатрисе»
(Королевская библиотека в Гааге). XIV в.
53

Часть I. Литература Средних веков
звук «i:», который лишь в XVII в. стал дифтонгом. Поэтому, говоря
о средневековой легенде, мы будем называть юную монахиню Беат¬
рисой, а говоря о переработках сюжета в XX веке — Беатрейс.
Рукопись, хранящаяся в Гааге, — это, по всей видимости,
список с более старого текста, созданного в XIII в. Сюжет о мо¬
нахине, покинувшей монастырь из-за любви к мужчине, но потом
вернувшейся в обитель и избежавшей позора благодаря помощи
Богоматери, был в Средние века бродячим и встречается в разных
странах, в разных версиях. Он явно перекликается с сюжетом о
блудном сыне. История монахини по имени Beatrix содержится
в двух сборниках рассказов о чудесах, написанных в XIII в. на
латыни немецким теологом и приором цистерцианского монастыря
близ Кёльна Цезарием Гейстербахским {лат. Caesarius Heister-
bacensis, нем. Caesarius von Heisterbach; ок. 1180 — ок. 1240):
«Беседы о чудесах» (“Dialogi miraculorum”) и «Восемь книг о чу¬
десах» (“Libri VIII miraculorum”). Возможно, данный источник и
использовал автор средненидерландской легенды. В строках 14-16
он говорит о том, что услышал эту историю от брата Гейсбрехта,
монаха из ордена вильгельмитов, который прочитал ее в своих
книгах. Может быть, вильгельмит Гейсбрехт действительно читал
Цезария Гейстербахского?
История не донесла до нас имени нидерландского автора. Од¬
нако не вызывает сомнения, что он был образованным человеком,
хорошо знакомым с куртуазной рыцарской литературой: изобра¬
жение любви между женщиной и мужчиной как некой непреодо¬
лимой силы, способной подчинить себе любого человека, лишить
его разума и воли, дано в духе миннезанга.
Сюжет средненидерландской легенды таков. В монастыре юная
монахиня Беатриса выполняла обязанности полу-сестры-хозяйки,
полу-церковной служки: звонила в колокол, созывала монахинь на
молитвы, отпирала и запирала двери, следила за свечами и цветами
в церкви. Она набожна, чиста сердцем и очень обязательна; она
каждый день по несколько раз молится перед образом Девы Марии.
Но после семи лет жизни в монастыре в ее душе вспыхивает земная
любовь к юноше, с которым она была знакома еще до ухода в мо¬
настырь. Любовь эта настолько захватывающая, что монастырская
жизнь и монастырское одеяние становятся для нее невыносимы.
И вот однажды, помолившись Богоматери, она посылает с нарочным
письмо своему возлюбленному с просьбой навестить ее в монастыре.
54

Глава 2. Легенда о Беатрисе
Тот немедленно приходит, и они через окошко договариваются
о встрече ночью в саду у куста шиповника. Юноша отправляется
в город покупать нарядную одежду и украшения для возлюбленной,
а она продолжает исполнять свои обязанности. В назначенный час
она в последний раз молится перед Девой Марией, снимает монас¬
тырскую рясу и кладет ее вместе с ключами у ног ее скульптурно¬
го изображения, чтобы утром монахини без труда их нашли. Она
идет к шиповнику в одной белой нижней рубашке и только в момент
встречи с возлюбленным осознает, что это неприлично. Но юноша
помогает ей надеть новое платье, сажает перед собой на коня, и они
отправляются в путь.
По дороге, проезжая через дивную рощу с благоухающими
цветами, юноша предлагает ей спешиться, чтобы на траве пре¬
даться любовным утехам. Но Беатриса с возмущением отказыва¬
ется: благородным дамам такого не предлагают.
Они приезжают в далекую страну и живут там в богатстве и
радости на деньги, которые юноша привез с собой. У них родится
двое детей. Но через семь лет в стране наступают тяжелые вре¬
мена, еда и одежда становятся очень дорогими. Привезенные с
собой деньги кончаются. Чтобы прокормить детей, Беатриса и ее
возлюбленный продают свою богатую одежду, драгоценности и
лошадей за бесценок, потому что в тяжелые времена предметы
роскоши никому не нужны. Из-за трудностей между ними воз¬
никает отчуждение. В конце концов юноша бросает Беатрису с
детьми и возвращается в те места, откуда они приехали.
Беатриса, не владеющая никаким ремеслом, не умеющая ни
прясть, ни ткать, вынуждена зарабатывать на хлеб для детей про¬
ституцией. Это продолжается еще семь лет, но как бы низко ни
пала Беатриса в эти годы, она ежедневно в положенные часы
читала молитву Пресвятой Деве. Через семь лет жизнь в грехе
стала для нее настолько невыносимой, что она взяла детей за
руки и отправилась бродить по свету, живя подаянием.
После долгих странствий она добралась до того городка, где
стоял ее монастырь, и постучалась в дом к вдове. Вдова, заметив,
как устали дети Беатрисы, пустила их переночевать. Беатриса
принялась расспрашивать ее, что она слышала о монахине, сбе¬
жавшей из монастыря четырнадцать лет назад, которая прежде
была церковной служкой. Вдова замахала на Беатрису руками и
запретила ей наговаривать на эту святую женщину: более чистой,
55

Часть I. Литература Средних веков
набожной и ответственной монахини еще свет не видел. Озада¬
ченная Беатриса легла спать, и ночью ей явилось видение, которое
потом повторилось еще дважды: ослепительный свет и голос,
велевший немедленно пойти в монастырь. После третьего видения
Беатриса, как и четырнадцать лет назад, снимает с себя верхнее,
мирское платье и накрывает им спящих детей. Она трогательно
прощается с ними: хотя расставание причиняет ей боль, но ослу¬
шаться Божьего веления она не может.
В монастыре она обнаруживает, что все двери открыты, как
будто ее здесь ждут. У ног скульптурного изображения Девы
Марии она находит свое монастырское облачение и ключи точно
так же, как она их положила четырнадцать лет назад. Она снова
надевает рясу и продолжает выполнять свои обязанности в церк¬
ви, словно последних четырнадцати лет вообще не было. Стано¬
вится ясно, что Дева Мария все эти годы работала за нее, так что
ни одна монахиня даже не догадывалась о бегстве Беатрисы.
Вскоре в монастырь должен приехать епископ, ежегодно по¬
сещающий обитель и исповедующий монахинь. Накануне Беатри¬
са никак не может для себя решить, должна ли она рассказать
ему о своем грехе и о своем раскаянии, ведь Богоматерь ее уже
явно простила, а посвящение в тайну человека, пусть и епископа,
грозит ей и ее детям позором. Ночью ей опять является видение:
человек с мертвым ребенком на руках, который подбрасывает и
ловит яблоко, словно желая позабавить ребенка. «Зачем ты это
делаешь? — спрашивает Беатриса. — Он ведь мертв и все равно
ничего не видит». — «Точно так же Господь Бог не видит твоего
раскаяния, пока ты не исповедуешься», — отвечает человек.
Утром Беатриса рассказывает свою историю епископу, тот по¬
ражен этим доказательством бесконечной милости Божьей и счи¬
тает необходимым сообщить о сотворенном Богоматерью чуде всем
людям. Он обещает позаботиться о воспитании детей Беатрисы и
не называть имени той монахини, с которой произошло чудо, чтобы
никто не узнал о ее былом позоре. Действительно, на протяжении
всей легенды монахиня ни разу не называется по имени: мы узнаем,
что это была именно Беатриса, лишь в самом конце. В заключение
формулируется урок, заложенный в легенде: каким бы ужасным ни
был твой грех, но если ты верен Пресвятой Деве, если раскаяние
твое истинно и ты исповедуешься, то твой грех может быть прощен.
И на Страшном суде Богоматерь заступится за нас.
56

Глава 2. Легенда о Беатрисе
В «Легенде о Беатрисе» изображена иерархия разных типов
любви, в соответствии со средневековыми представлениями. Лю¬
бовь между мужчиной и женщиной бывает столь сильна, что за
нее нельзя никого осуждать, но это амбивалентное чувство, и не¬
сет оно человеку одновременно и счастье, и несчастье. К тому же
эта любовь не вечна: хоть при встрече у шиповника юноша и
клянется Беатрисе в вечной любви, когда наступают тяжелые
времена, он бросает ее. Любовь к детям — более высокое чувство,
но и в нем позитив смешан с негативом, осознание ответствен¬
ности может потребовать от человека самопожертвования сверх
всякой меры. И только любовь человека к Богу и Бога к человеку
всегда чиста, возвышенна, безмерна.
Как во всяком средневековом произведении искусства, в ле¬
генде о Беатрисе автор использует множество условных знаков,
понятных его современникам, но не до конца понятных нам. Оста¬
новимся на символике чисел, цветов и растений.
Число 3. В доме у вдовы Беатрисе трижды является видение,
во время которого ей сообщается, что она должна вернуться в мо¬
настырь. Двух видений было бы недостаточно: число 2 считалось
числом земным или дьявольским, а число 3 означало Троицу и
потому было божественным. Поэтому после двух видений Беатри¬
са еще сомневается, действительно ли приказание исходит от
Бога. Лишь третье видение рассеивает все сомнения.
Число 5 в Средние века символизировало Деву Марию, так как
ее имя насчитывает пять букв. В самом начале легенды, в строках
4-8 хвала Богородице дается в пяти строках. К тому же первая
буква поэмы V (“Van dichten...”), украшенная нарядной миниатю¬
рой, может быть прочитана как латинская цифра «пять».
7 тоже считалось божественным числом, «большим периодом»:
а)	семь дней продолжалось сотворение мира; б) в Книге Бытия
Иосиф толкует сны фараона о семи годах тучных и семи годах
тощих; в) в христианстве существует понятие о семи смертных
грехах. Жизнь Беатрисы состоит из трех периодов по семь лет:
сначала в монастыре, затем в дальней стране в благополучии, за¬
тем в дальней стране в грехе.
Цвета белый, голубой, красный: Беатриса уходит из монас¬
тыря в одной лишь белой рубашке, а ее возлюбленный пригото¬
вил для нее одежды голубые и красные. Белый цвет — символ
чистоты, голубой — символ неба: Богоматерь обычно изобража¬
57

Часть I. Литература Средних веков
лась в одеянии голубого цвета. Красный цвет символизирует лю¬
бовь.
Шиповник, у которого встречаются Беатриса с возлюбленным,
в куртуазной поэзии символизирует как земную любовь с ее ши¬
пами, так и небесную: вспомним герб амстердамской камеры ри¬
торов «Шиповник», на котором побеги шиповника, переплетаясь,
образуют распятие.
Роща, наполненная ароматом цветов и пением птиц, в куртуазной
поэзии выполняет функцию “locus amoenus”, «прелестного места»:
классической декорации для любовных утех. Предложение спутника
Беатрисы сойти в роще с коня и ее отказ еще более оттеняют глубину
падения Беатрисы через семь лет, когда она решает продавать свое
тело “buten der stat op tfelt” («за городом, на поле»).
На рубеже XIX-XX вв., в эпоху символизма с его интересом
к духовности и мистике, средневековые легенды и миракли были
прочитаны заново. Легенда о Беатрисе привлекла внимание мно¬
гих авторов этой эпохи, искавших вдохновение в древнейшей
фламандской литературе. К 1901 г. относится пьеса Мориса Ме¬
терлинка «Сестра Беатриса» (“Soeur Béatrice”). Напомним, что
Метерлинк (1862-1949) хоть и писал исключительно по-фран¬
цузски, но родился во фламандском городе Генте и по-французски
говорил с фламандским акцентом. В 1908 г. увидела свет поэма
«Беатрейс» (“Beatrijs”) севернонидерландского символиста Пите¬
ра Корнелиса Баутенса (см. с. 359-360). Она примечательна тем,
что поэт-кальвинист переосмысляет католическую легенду в про¬
тестантском ключе, исключая мотив бегства из монастыря как
греха и мотив исповеди епископу. Его Беатрейс уходит из мона¬
стыря, чтобы избавить от страданий того, кого встретила на пере¬
крестке дорог, и это такое же служение добру и правде, как и
предшествующая жизнь в монастыре:
Als een gouden pijn doorsneed haar hart
Dat lied zoo wreed, dat lied zoo zoet,
Een wonder tusschen vreugd en smart:
Ik min u goed.
Zij keek, maar zag niet zijn glanzend haar
Of de lieflijkheid van zijn rooden mond:
Zij zag in oogen brandend klaar
Smart die zij niet verstond.
58

Глава 2. Легенда о Беатрисе
Словно золотой болью пронзила ее сердце
Эта песня столь жестокая, эта песня столь сладостная,
Чудо между ликованием и страданием:
Я люблю тебя.
Она взглянула, но увидела не блеск его шевелюры
И не красоту его алых губ,
Она увидела в его ясных горящих глазах
Боль, которой не могла понять.
В драме «Я служу. Пьеса в трех действиях во славу Сестры
Беатрейс» (“Ik dien. Een spei in drie bedrijven, ter verheerlijking van
Zuster Beatrijs”, 1924) фламандского автора Хермана Тейрлинка
(Herman Teirlinck, 1879-1967), где символизм уже уступает место
экспрессионизму с его трагическим мироощущением, в центре
внимания оказывается, наоборот, беспросветно грешная жизнь
Беатрейс, опустившейся на самое дно бытия. Действие перенесе¬
но в современность. Во втором действии Беатрейс от безысход¬
ности отравляется газом вместе с детьми, но приходит в себя
в больнице, а дети погибают. И с этим дополнительным грехом на
совести она приплетается в монастырь, где Дева Мария чуть ли
не насильно одевает ее в ее монастырское облачение.
В Россию история о чуде, явленном через сестру Беатрису,
пришла в 1906 г., когда В. Мейерхольд поставил в Петербурге
Н. Рерих. Эскиз декорации к спектаклю
по «Сестре Беатрисе» Метерлинка в Театре
музыкальной драмы в Петрограде (1915)
59

Часть I. Литература Средних веков
спектакль по пьесе Метерлинка. Роль Беатрисы играла великая
актриса Вера Комиссаржевская. Декорации были выполнены по
эскизам будущего «мирискусника» С. Судейкина.
С 1915 г. здесь же, в Петрограде, в театре Музыкальной драмы
шел музыкальный спектакль по «Сестре Беатрисе» с декорациями
Рериха. В Государственном Русском музее хранится его эскиз
«В монастыре» (1914).
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Почему в период Средневековья в Европе возник культ Богоматери? По¬
чему именно Богоматерь считалась заступницей за людей перед Богом?
Что значит имя Теофиль?
2.	Существует ли представление о Богородице как заступнице в русской
культуре? Вспомните «Хождение Богородицы по мукам», XII в.
3.	Что общего и в чем различие между жанром «легенды о чудесах Богоро¬
дицы» и жанром «миракля»?
4.	Прочитайте в интернете пьесу Метерлинка «Сестра Беатриса». Изменил
ли Метерлинк фабулу средневековой легенды?
5.	Рассмотрите эскиз декорации Николая Рериха к спектаклю по пьесе
Метерлинка «Сестра Беатриса» (1914).
ТЕКСТ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
Фрагменты из
ЛЕГЕНДЫ О БЕАТРИСЕ
/НачалоI
Van dichten comt mi deine bate.
Die liede raden mi dat ict late
Ende minen sin niet en vertare.
Maer om die doghet van hare,
5 Die moeder ende maghet es bleuen,
Hebbic een scone mieracle op heuen,
Die god sonder twiuel toghede
Marien teren, diene soghede.
Jc wille beghinnen van ere nonnen
10 Een ghedichte. God moet mi onnen
Dat ic die poente moet wel geraken
Ende een goet ende daer af maken,
Volcomelijc na der waerheide
От сочинения стихов мне мало проку.
Люди советуют мне, чтобы я оставил это
И не утомлял свой дух,
Но во славу добродетели той,
Что стала матерью, оставаясь девой,
Я начал рассказ о прекрасном чуде,
Которое Бог, несомненно, явил,
Дабы почтить Марию, которая его
вскормила.
Я начну о монахине
Стих. Да поможет мне Бог,
Изложить все правильно,
И создать из этого произведение,
Полностью соответствующее истине,
60

Глава 2. Легенда о Беатрисе
Als mi broeder ghijsbrecht seide,
is Een begheuen willemijn.
Hi vant in die boeke sijn;
Hi was een out ghedaghet man.
Die nonne daer ic af began
Was houesche ende subtijl van zeden.
->o Men vint ghene, noch heden,
Die haer ghelijct, ic wane,
Van zeden ende van ghedane.
Dat ic prisede hare lede,
Sonderlinghe haer scoenhede,
25 Dats een dine dat niet en dochte.
Jc wille v segghen van wat ambochte
Si plach te wesen langhen tijt
Jnt cloester daer si droech abijt:
Costersse was si daer,
30 Dat seggic v al ouer waer.
Sine was lat no traghe
No bi nachte no bi daghe;
Si was snel te hären werke:
Si plach te ludene in die kerke,
35 Si ghereide dicht ende ornament
Ende dede op staen alt couent.
Dese ioffrouwe en was niet sonder
Der minnen, die groet wonder
Pleecht te werken achter lande.
40 Bi wilen comter af scande,
Quale, toren, wedermoet;
Bi wilen bliscap ende goet.
Den wisen maect si oec soe ries
Dat hi moet bliuen int verlies
45 Eest hem lief[t] ofte leet.
Si dwingt sulken, dat hine weet
Weder spreken ofte swighen
Daer hi loen af waent ghecrighen.
Meneghe worpt si onder voet,
50 Die op staet alst haer dunct goet.
Как мне рассказал брат Гейсбрехт,
Монах из ордена вильгельмитов.
Он нашел это в своих книгах,
Он был старый, (немало) поживший человек.
Монахиня, о которой я начал рассказывать,
Была благородна и тонка нравом,
Теперь уже не найдешь такой,
Которая бы на нее походила, я думаю,
По нравам и по поступкам.
Если бы я стал восхвалять ее члены (тело),
А в особенности ее красоту,
Это было бы делом неподобающим.
Я расскажу вам, какое послушание
Она выполняла долгое время
В монастыре, где носила рясу:
Она там была церковной служкой,
Говорю вам чистую правду.
Она никогда не опаздывала и
не задерживалась
Ни ночью, ни днем;
Она была быстра в работе:
Она звонила в церковный колокол,
Она следила за освещением
и украшением (церкви)
И будила (в нужное время) всех сестер
монастыря.
Эта юная дева имела
Любовь, которая великие чудеса
Творит во всем мире.
Иногда она приводит к позору,
Страданиям, горю, мучениям,
Иногда — к радости и благу.
Мудрого она делает порой таким глупым,
Что он остается в проигрыше,
Нравится ему это или не нравится.
Она подчиняет себе любого, так что
он не знает,
Отвечать или молчать,
За что (ответ или молчание) ему будет
награда.
Многих она бросает под ноги (валит
на землю),
Так что он встанет лишь тогда, когда
она это сочтет правильным.
61

Часть I. Литература Средних веков
Minne maect sulken milde
Die lieuer sine ghiften hilde
Dade hijt niet bider minnen rade.
<...>
62 Hier omme en darfmen niet veronnen
Der nonnen, dat si niet en conste
ontgaen
Der minnen diese hilt gheuaen.
Любовь делает щедрыми тех,
Кто предпочел бы оставить при себе
свои дары,
Если бы не подарил их по совету любви.
<...>
Поэтому нельзя осуждать
Монахиню за то, что она не смогла
избежать
Любви, охватившей ее.
/Беатриса посылает письмо юноше!
Si sende от den ionghelinc,
Daer si toe hadde grote lieue,
Oetmoedelijc met enen brieue,
85 Dat hi säen te hare quame;
Daer laghe ane sine vrame.
Die bode ghinc daer
de ionghelinc was;
Hi nam den brief ende las,
Die hem sende sijn vriendinne;
90 Doe was hi blide in sinen sinne;
Hi haestem te comen daer.
Sint dat si out waren .xij. iaer
Dwanc die minne dese twee,
Dat si dogheden menech wee.
[Юноша покупает
Sijns lieues hi niet en vergat.
Sanders daghes ghinc hi in die stat;
Hi cochte blau ende scaerlaken,
Daer hi af dede maken
Mantele ende caproen groet
170 Ende roc ende sorcoet,
Ende na recht gheuoedert wel.
Niemen en sach beter vel
Onder vrouwen cledere draghen;
Si prijsdent aile, diet saghen.
178 Messe, gordele ende almoniere
Cochti haer goet ende diere,
Huuen, vingherline van goude
Ende chierheit menechfoude.
От al die chierheit dede hi proeuen,
Она послала за юношей,
Которого очень любила,
С письмом, [в котором] ласково [просила],
Чтобы он поскорее к ней пришел,
Так как это будет для него хорошо.
Посланник пришел туда, где был юноша;
Свою возлюбленную он не забыл.
На следующий день он отправился в город;
Он купил голубой и алой ткани,
Из которой заказал
Плащ и капюшон
И платье и накидку
С красивой опушкой.
Никто никогда не видел, чтобы более
красивый мех
Украшал женскую одежду.
Это хвалили все, кто видел.
Нож, пояс и кошелек
Купил он для нее хорошие и дорогие,
Обруч для волос и кольца из золота
И множество разных украшений.
Он заказывал все-все украшения,
Тот взял и прочитал письмо,
Посланное ему его подругой;
И он был рад душой;
И поспешил прийти туда.
С тех пор, как им было по 12 лет,
Любовь властвовала над этими двоими,
Так что они испытывали много страданий.
для Беатрисы одежду!
62

Глава 2. Легенда о Беатрисе
so Die eneger bruut soude behoeuen.
Met hem nam hi .v.C pont
Ende voer in ere auonstont
Heymelike buten der stede;
Al dat scoenheide voerdi mede
s.r> Wei ghetorst op sijn paert,
Ende voer alsoe ten cloestere waert,
Daer si seide inden vergier
Onder enen eglentier.
Которые только нужны для невесты.
Он взял с собой 500 монет
И выехал вечером
По секрету ото всех из города.
Все эти красивые вещи он повез с собой,
Аккуратно навьюченные на коня,
И добрался до монастыря,
Где обещал быть в монастырском саду
Под шиповником.
/Семь лет спустя. Возлюбленный Беатрисы бросает ее одну
с детьми. Следующие семь лет жизни во грехе/
Daer, na den seuen iaren,
i<> Alse die penninghe verteert waren,
Moesten si teren vanden pande,
Die si brachten vten lande.
Cleder, scoenheit ende paerde
Vercochten si te haluer warde
•'> Ende brochtent al ouer säen.
Doen en wisten si wat bestaen.
Si en conste ghenen roc spinnen
Daer si met mochte winnen.
Die tijt wert inden lande diere
>0 Van spisen, van wine ende van biere
Ende van al datmen eten mochte.
Dies hen wert te moede onsochte.
Si waren hen lieuer uele doet,
Dan si hadden ghebeden broet.
2Г) Die aermoede maecte een ghesceet
Tusschen hen beiden, al waest
hen leet.
Aenden man ghebrac dierste
trouwe;
Hi lietse daer in groten rouwe
Ende voer te sinen lande weder.
ш Si en sachem met oghen nye zeder.
Daer bleuen met hare ghinder
Twee vter maten scone kinder.
Si sprac: ‘Hets mi comen soe,
Dat ic duchte spade ende vroe.
-i5 Jc ben in uele doghens bleuen.
Die ghene heeft mi begheuen,
Daer ic mi trouwen toe verliet.
Maria, vrouwe, oft ghi ghebiet,
Там, через семь лет,
Когда деньги были прожиты,
Им пришлось жить на выручку от ценностей,
Которые они привезли с собой из своей страны.
Одежду, украшения и лошадей
Они продали за полцены
И все это вскоре потратили.
После этого они не знали, что предпринять.
Она не умела прясть,
Чем могла бы заработать на жизнь.
В той стране настали дорогие времена
В смысле пищи, вина и пива
И всего того, что можно есть.
Поэтому им стало страшно.
Они предпочли бы умереть,
Чем просить милостыню.
Бедность создала отчуждение
Между ними двоими, хотя это было
им больно.
У мужчины уже не оставалось
первоначальной верности,
Он оставил ее (Беатрису) там в великом горе
И вернулся обратно в свою страну.
С тех пор она его никогда не видела.
Там с ней остались
Двое чрезвычайно красивых детей.
Она сказала: «Со мной случилось так,
Как я боялась, что рано или поздно случится.
Я осталась в большом страдании,
Меня покинул тот,
На которого я полностью полагалась.
Мария, госпожа, если тебе будет угодно,
63

Часть I. Литература Средних веков
Bidt vore mi ende mine .ij. ionghere
440 Dat wi niet en steruen van honghere.
Wat salie doen, elendech wijfl
Je moet beide ziele ende lijf
Beulecken met sondeghen daden.
Maria, vrouwe, staet mi in staden!
445 Al constic enen roc spinnen
Jn mochter niet met winnen
Jn tween weken een broet.
Je moet gaen dorden noet
Buten der stat op tfelt
450 Ende winnen met minen lichame ghelt,
Daer ic met mach copen spise.
Jn mach in ghere wise
Mijn kinder niet begheuen.’
Dus ghinc si in een sondech leuen,
455 Want men seit ons ouerwaer,
Dat si langhe seue iaer,
Ghemene wijf ter werelt ghinc
Ende meneghe sonde ontfinc,
Dat haer was wel onbequame,
460 Die si dede metten lichame,
Daer si deine ghenuechte hadde in,
Al dede sijt om een cranc ghewin,
Daer si haer kinder met onthelt.
Wat holpt al vertelt,
465 Die scamelike sonden ende die zwaer
Daer si in was .xiiij. iaer!
Maer emmer en lietsi achter niet,
Hadsi rouwe oft verdriet,
Sine las alle daghe met trouwen
470 Die seuen ghetiden van onser
vrouwen.
Die las si haer te louen ende teren,
Dat sise moeste bekeren
Vten sondeliken daden,
Daer si was met beladen
475 Bi ghetale .xiiij. iaer.
Dat segghic v ouer waer:
Si was seuen iaer metten man,
Die .ij. kindere an hare wan,
Diese liet in eilinde,
480 Daer si doghede groet meswinde
<...>
Помолись за меня и моих двоих детей,
Чтобы мы не умерли с голода.
Что мне делать, несчастной женщине!
Я должна и душу и тело
Запятнать грешными поступками.
Мария, госпожа, помоги мне!
Даже если бы я умела прясть,
Я не смогла бы заработать
За две недели на один хлебец.
По необходимости я должна пойти
Прочь из города, на поле
И зарабатывать своим телом деньги,
На которые смогу покупать пищу.
Я ни в коем случае не могу
Бросить своих детей».
Так она вступила в грешную жизнь,
Потому что нам рассказывают воистину
Что она семь долгих лет
Жила на свете как публичная женщина
И множество грехов приняла
(Что было ей очень тяжело),
Которые она совершала своим телом,
Которые не доставляли ей никакой радости,
Все это она делала ради скромной выручки,
На которую кормила своих детей.
Но зачем рассказывать,
Об этих ужасных и тяжких грехах,
В которых она прожила четырнадцать лет!
Но она никогда не забывала,
Пусть она была в горе или скорби,
Она каждый день, честно и верно, читала
Все семь положенных молитв
Богоматери.
Она читала их во славу ее (Богородицы),
Чтобы та ее избавила
От грешных деяний,
Которыми она была отягощена
На протяжении четырнадцати лет.
Говорю вам точно:
Она прожила семь лет с мужчиной,
Которому родила двоих детей,
Который оставил их на чужбине
Где она претерпела великие несчастья.
<...>
64

Глава 2. Легенда о Беатрисе
Als die .xiiij. iaer waren ghedaen,
Sinde haer God int herte säen
i*> Berouwenesse alsoe groet,
Dat si met enen swerde al bloet
Liever liete haer hoet af slaen,
Dan si meer sonden hadde ghedaen
Met hären lichame, alsi plach.
Когда четырнадцать лет прошли,
То вскоре послал Бог в ее сердце
Раскаяние настолько великое,
Что она предпочла бы, чтобы мечом, прямо,
Ей отрубили бы голову,
Чем чтобы она продолжала грешить
Своим телом, как она то делала.
/Беатриса с детьми приходит к вдове!
^ Si nam een kint in elke hant
Ende ghincker met doer tlant,
}n armoede, van stede te steden,
Ende leuede bider beden.
Soe langhe dolede si achter dlant,
>'>() Dat si den cloester weder vant,
Daer si hadde gheweest nonne,
Ende quam daer sauons na der sonne
Jn ere weduwen huus spade,
Daer si bat herberghe doer ghenade,
r>65 Dat si daer snachts mochte bliuen.
‘Je mocht v qualijc verdriuen,’
Sprac die weduwe, ‘met uwen
kinderkinen;
Mi dunct dat si moede seinen.
Ruust v ende sit neder.
)7Ü Je sal v deilen weder
Dat mi verleent onse here,
Doer siere lieuer moeder ere.’
Dus bleef si met hären kinden
Ende soude gheerne ondervinden
,7r> Hoet inden cloester stoede.
‘Segt mi,’ seitsi, vrouwe goede,
Es dit couint van ioffrouwen?’
‘Jaet,’ seitsi, ‘bi miere trouwen,
Dat verweent es ende rike;
580 Men weet niewer sijns ghelike.
Die nonnen diere abijt in draghen,
Jn hoerde nye ghewaghen
Van hem gheen gherochten
Dies si blame hebben mochten.’
585 Die daer bi hären kinderen sat,
Si seide: ‘Waer bi segdi dat?
Она взяла двоих детей за руки
И пошла с ними по стране
В бедности, от города к городу
И жила подаяниями.
Она так долго блуждала по миру,
Что снова нашла монастырь,
Где некогда была монахиней.
И пришла там вечером после заката
Поздно в дом одной вдовы,
Где попросила приюта из милости,
Чтобы там переночевать.
«Я не могу тебе отказать, —
Сказала вдова, — с твоими детишками,
По-моему, они выглядят усталыми.
Отдохните и присядьте.
Я поделюсь с вами тем,
Что мне даровал наш Господь
Во славу своей Матери».
Так что она осталась со своими детьми
И очень хотела узнать,
Как обстоят дела в монастыре.
«Расскажи мне, — сказала она, —
добрая женщина,
Это обитель для благородных монахинь?»
«Да, — сказала она, — уверяю тебя,
Она (обитель) роскошная и богатая,
Нигде не найдешь ничего подобного.
О монахинях, которые носят там рясы,
Я никогда не слышала, чтобы рассказывали
Какие бы то ни было пересуды,
Из-за которых их можно было бы осудить».
Та, что сидела рядом с детьми,
Сказала: «Почему ты так говоришь?
65

Часть I. Литература Средних веков
Je hoerde binnen deser weken
Soe uele van ere nonnen spreken.
Alsic verstoet in minen sinne,
590 Soe was si hier costerinne
Diet mi seide hine loech niet
Hets binnen .xiiij. iaren ghesciet,
Dat si vten cloester streec.
Men wiste noyt waer si weec
595 Oft in wat lande si inde nam ’
Doen wert die weduwe gram
Ende seide: ‘Ghi dunct mi reuen!
Derre talen seldi begheuen
Те segghene vander costerinnen,
600 Oft ghi en blijft hier niet binnen!
Si heeft hier costersse ghesijn
.xiiij. iaer den termijn,
Dat men haers noyt ghemessen conde
Jn alden tiden ene metten stonde,
605 Hen si dat si waer onghesont.
Hi ware erger dan een hont
Diere af seide el dan goet.
Si draghet soe reynen moet
Die eneghe nonne draghen mochte.
Я слышала на этой неделе
Разговоры об одной монахине.
Как я поняла,
Она была здесь ризничей,
Тот, кто мне рассказывал, не лгал,
Это произошло четырнадцать лет назад,
То, что она ушла из монастыря.
Никто не знал, куда она ушла
И в какой стране ей пришел конец».
Тут вдова рассердилась
И сказала: «Ты, по-моему, несешь чушь!
Подобные речи прекрати
Произносить о ризничей,
Или я тебя прогоню!
Она служит здесь ризничей
Уже четырнадцать лет,
И ни разу не было, чтобы она пропустила
За все это время час утренней молитвы,
Кроме тех случаев, когда была больна.
Тот человек был бы хуже собаки
Кто стал бы говорить о ней
что-нибудь, кроме хорошего.
Она так чиста нравом,
Как ни одна другая монахиня».
/Третья ночь в доме у вдовы. Третье видение Беатрисы!
Doen waecte si den derden nacht.
750 Een stemme quam van gods eracht
Met enen ouer groten lichte
Ende seide: ‘Hets bi onrechte,
Dat ghi niet en doet dat ic v hiet,
Want v maria bi mi ontbiet.
755 Ghi moecht beiden te lanc!
Gaet inden cloester sonder wane:
Ghi vint die doren op ende wide
ontdaen;
Daer ghi wilt moghedi gaen.
V abijt vindi weder
760 Ligghende opten outaer neder.’
Als die stemme dit hadde gheseit,
En mochte die zondersse die daer leit,
Die claerheit metten oghen wel sien.
Потом она проснулась на третью ночь.
И явился голос от Бога
С очень ярким светом
И сказал: «Это неправильно,
Что ты не делаешь того, что я тебе велю,
Потому что Мария за тебя передо
мной заступилась.
Не мешкай!
Ступай в монастырь без колебаний,
Ты найдешь двери широко открытыми,
Ты сможешь войти, куда захочешь.
Свою рясу ты найдешь
Лежащей на алтаре».
Когда голос это сказал,
То грешница, там лежащая,
Не могла смотреть на яркий свет.
66

Глава 2. Легенда о Беатрисе
/Беатриса прощается с детьми и идет в монастырь!
Doen toech si vte al sonder sparen
Haer cleder, daer sise met decte,
Heymelike, dat sise niet en wecte.
Si cussese beide aen haren mont.
7*0 Si seide: ‘Kinder, blijft ghesont.
Op den troest van onser vrouwen
Latic v hier in goeder trouwen.
Ende hadde mi maria niet verbeden,
Je en hadde v niet begheuen
7«r) Om al tgoet dat rome heeft binnen.’
Hoert wes si sal beghinnen!
Nv gaet si met groten weene
Ten cloester waert, moeder eene.
<...>
798 Waer si quam, vant si die dore
Al wide open ieghen höre.
Jn die kerke si doe trac.
Heymelike si doe sprac:
‘God, here, ic bidde v met vlite,
800 Hulpt mi weder in minen abite
Dat ic ouer .xiiij. iaer
Liet ligghen op onser vrouwen outaer
Snachs, doen ic danen seiet!’
Dit en es gheloghen niet,
ш Je segt v sonder ghile:
Scone, couele ende wile
Vant si ter seluer stede weder
Daer sijt hadde gheleit neder.
Тогда она не мешкая
Сняла свою одежду, которой накрыла
их (детей),
Потихоньку, чтобы не разбудить.
Она поцеловала их обоих в губы.
Она сказала: «Дети, будьте здоровы.
На попечение нашей Богоматери
Оставляю вас, полностью доверяясь.
Если бы Мария не повелела мне,
Я бы вас не покинула
Даже ради всех тех богатств, какие
есть в Риме».
Послушайте, что она потом сделала!
Теперь она в великой скорби
Идет в направлении монастыря,
совершенно одна.
<...>
Придя туда, она нашла двери
Широко открытыми ей навстречу,
В церкви, куда она вошла.
Тихонечко она тогда сказала:
«Господь Бог, молю Тебя прилежно,
Помоги мне надеть мою рясу,
Которую я 14 лет назад
Положила у алтаря Богоматери
Ночью, когда уходила!»
Это не солгали,
Я говорю вам кроме шуток:
Чистую/красивую рясу и накидку
Она нашла на том же месте,
Где оставила их.
Заключение!
Nu bidden wi alle, deine ende groet,
1035 Die dese miracle hören lesen,
Dat maria moet wesen
Ons vorsprake int soete dal
1038 Daer god die werelt doemen sal.
Amen.
Теперь помолимся все, малые и большие,
Кто слышал, как читали этот миракль,
Чтобы Мария стала
Нашей заступницей в прекрасной долине
(т. е. долине Иосафата),
Где Бог будет судить народы.
Аминь.
67

Часть I. Литература Средних веков
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	«Пролистайте» на сайте Королевской библиотеки в Гааге рукопись ле¬
генды (www.kb.nl/bladerboek/beatrijs). Что изображено на миниатюре
в начальной букве V?
2.	Почему автор легенды счел своим долгом рассказать ее людям, хотя ему
от сочинения стихов «мало проку»? Какой бывает прок от сочинения
стихов?
3.	Из каких слов явствует, что героиня была благородного происхождения?
4.	Согласны ли вы с тем тезисом, что автор относится к своей героине-
грешнице с явной симпатией? Почему?
5.	Какой из приведенных фрагментов затронул вас больше других?

В. Б. Тренина
Глава 3
«МАРИКЕН ИЗ НЕЙМЕГЕНА»
‘MARIKEN VAN NIEUMEGHEN’
В позднее Средневековье и в начальный период Нового време¬
ни, когда церковь перешла в наступление на дьявола и его по¬
собников — ведьм и колдунов, были особенно распространены
легенды о том, как дьявол склонял смертных, попавших в трудные
жизненные ситуации, отдать ему душу в обмен на ученость, бо¬
гатство, власть, которые, как считалось, неотвратимо ведут к
смертным грехам. Самым известным вариантом этого сюжета
является легенда о докторе Фаусте.
Истории о молодых девушках, которых совратил дьявол, были
также очень распространены в европейской литературе в период
Средневековья. Часто им на помощь в самые тяжелые минуты
приходит Дева Мария. Она — заступница всех смертных перед
Богом, к ее помощи можно обратиться в крайнем случае, когда
помощи ждать больше неоткуда. На нидерландском языке двум
этим темам посвящено созданное в начале XVI в. произведение —
«Марикен из Неймегена».
Языком церкви в XV-XVI вв. по-прежнему оставалась латынь,
поэтому большинство населения не понимало церковную службу.
Чтобы приблизить народ к пониманию религиозных тем, священники
стали создавать наглядные представления на религиозные сюжеты
на национальных языках. Постепенно эти короткие сценки пре¬
вращаются в полноценные драматические произведения, которые
исполняются за стенами церкви мирянами, а не духовенством. В ни-
дерландскоязычных областях произведения исполнялись на языке
Diets. Пьесы эти подразделяются на мистерии, моралите и миракли.
69

Часть I. Литература Средних веков
В мираклях благодаря Деве Марии или другому святому про¬
исходят чудеса. Долгое время «Марикен из Неймегена», созданная
около 1500 г., также считалась мираклем.
Марикен живет у своего дяди, священника Гейсбрехта, непо¬
далеку от Неймегена. Однажды дядя отправляет ее в город за
покупками. Он советует ей остаться переночевать у живущей в
Неймегене тети, если она не успеет вернуться домой засветло.
Но тетя оскорбляет и выгоняет девушку. Марикен уходит от тети,
плача от отчаяния. Она готова обратиться к помощи кого угодно,
Бога или дьявола (“God of die duivel, tes mi alleleens”). Ей встре¬
чается Мунен, дьявол в образе человека. «Я принял облик чело¬
века... Все получилось, кроме одного глаза. Он выглядит так, как
будто гноился и вытек. Мы, духи, уже потеряли способность пре¬
вращаться в полноценных людей. Всегда чего-то хоть немного
не хватает, то на голове, то на руках, то на ногах. Я одноглазый
Мунен. Меня хорошо знают те, кто варится в котле». Мунен
предлагает Марикен свою помощь. Взамен ее любви Мунен обе¬
щает научить ее семи свободным искусствам: риторике, музыке,
логике, грамматике, геометрии, арифметике и алхимии. (Обра¬
тите внимание, что это не обычный перечень «семи свободных
искусств».) Мунен требует, чтобы она отказалась от своего име¬
ни, так как Марикен для него «очень неприятное слово. Некая
Мария принесла мне и моим собратьям столько бед, что мы на¬
веки ненавидим это имя». В конце концов Мунену удается угово¬
рить Марикен изменить имя, которое ей очень дорого, потому что
Дева Мария, в честь которой ее назвали, ее «единственное уте¬
шение, единственная надежда». Но она оставляет первую букву
своего настоящего имени и становится Эммекен.
После того как Марикен и Мунен провели несколько дней в
Хертохенбосе, они отправляются в Антверпен. Ведь город — это
средоточие всех пороков, туда стекаются толпы воров, проститу¬
ток, мошенников. Поэтому Мунен везет соблазненную им Мари¬
кен именно туда. Там он находит наилучшие условия, чтобы при¬
общить Марикен к глубинам зла. Они идут в трактир «Ден Боом»,
где встречают «транжиров, выбрасывающих деньги на ветер, девиц
легкого поведения, бабников»1, выпивают там вина и заводят раз¬
1 Здесь и далее в главе цитируется русский перевод данной пьесы: Марикен
из Неймегена. Неймеген — Санкт-Петербург, 2009. Пер. Ивана Поды.
70

Глава 3. «Марикен из Неймегена»
говор с другими посетителями трактира. Мунен хвастается талан¬
тами Эммекен и ее познаниями в области семи свободных ис¬
кусств, и все просят ее прочитать стихотворение. Она читает
стихотворение с рефреном, которое сочинила «вчера за обедом в
Хоохстратене». Стихотворение посвящено риторике, «всем другим
искусствам можно научиться, но только не риторике. Риторика —
это дар Божий. Немало невежд это отрицают, и это оскорбление
для ее почитателей». В трактире собралось много людей, чтобы
послушать Марикен. «Когда Мунен это увидел, то тут и проявилась
его истинная сущность: он устроил такую бучу, что кого-то в
толпе зарезали ножом, а преступнику тут же отрезали голову».
Некоторое время Марикен и Мунен жили в Антверпене, в трак¬
тире «Ден Боом», и Мунен устраивал каждый день «убийства,
резню и другие преступления». Он рассчитывал, что за год с его
помощью здесь могут зарезать человек сто, и Сатана в аду будет
им очень доволен. «Я буду выдавать себя за искусного целителя,
за доктора, и тем прославлюсь. Я смогу указать, где спрятаны
утерянные сокровища, чем заслужу еще большее уважение. Как
прорицатель буду людям точно объяснять, что с ними приключи¬
лось... Если Всевышний мне не помешает, то за год в мои сети
попадет более тысячи душ».
Тем временем Марикен понимает, что живет «в грехе и среди
зла», и начинает испытывать раскаянье. После того как Эммекен
и Мунен прожили почти шесть лет в трактире «Ден Боом» в Ант¬
верпене, «где по их вине произошло неимоверное количество пре¬
ступлений», ей очень захотелось навестить своих родственников в
Гелре. Мунен соглашается поехать вместе с ней к дяде в Венло, хотя
и говорит в сторону: «молитва этого святоши не раз делала меня
бессильным, когда я собирался переломать ей все кости. Я бы уже
давно свернул ей шею, но его молитва к Богоматери защищает ее».
Мунен и Эммекен отправляются в Неймеген и в день своего
приезда встречают там процессию в честь Девы Марии. На цент¬
ральной площади бродячие артисты играют спектакль о Маскероне.
Марикен вспоминает, что ее дядя всегда ходил на этот спектакль
и говорил, что спектакль лучше многих проповедей. Маскерон,
адвокат Люцифера, жалуется Всевышнему Судие на то, что Он
несправедливо относится к грешному роду, к этим отверженным
и обреченным духам. Люди, совершившие самые тяжкие преступ¬
ления, но искренне раскаявшиеся, могут рассчитывать на про¬
71

Часть I. Литература Средних веков
щение, в то время как бесы,
совершившие сгоряча, случай¬
но какое-то преступление, из¬
гнаны в бездну навсегда и об¬
речены на вечные мучения без
всякой надежды на прощение.
Бог отвечает, что он одина¬
ково милосерден ко всем, кто
кается в грехах. «Но кто упор¬
ствует в постыдном грехе, кто
не знает раскаянья, тот по¬
падет в бездну к Люциферу,
где ждет его лишь отчаянье».
Люди настолько погрязли в
грехах, что, если не наступит
улучшения, Бог обещает, что
«будет вынужден наказать их своим острым мечом справедливости
и ниспослать невыносимые напасти». Богоматерь умоляет Господа
не наказывать людей так сурово. «Пошли им сначала знамения,
предвестия, как Ты в таких случаях поступаешь. Землетрясения,
двойные солнца, звезды с хвостом — пусть эти явления заставят
их понять, как сильно они Тебя погневили».
Увиденное заставило Эммекен задуматься о своей грешной
жизни. Мунен очень хотел помешать Эммекен смотреть спектакль,
но она смотрела и слушала, не обращая внимания, нравится ему
это или нет. Она все больше размышляла о своих грехах. «Ах,
какие угрызения совести я сейчас испытываю! Великий Боже,
может быть, и я могла бы получить прощенье, если покаюсь?»
Мунен, видя глубину раскаянья Эммекен, решил поднять ее
«под облака, выше самых высоких башен», а потом бросить на
дорогу, надеясь, что она разобьется. Все, присутствовавшие на
площади, в том числе и Гейсбрехт, видели это. Гейсбрехт едва не
лишился чувств, узнав в упавшей с высоты женщине свою пле¬
мянницу. Однако Эммекен чудесным образом пришла в себя и
рассказала дяде о своих злоключениях. Дядя уверил ее, что «по¬
гибнуть может лишь тот, кто сам себя признает побежденным».
Страшно разгневанный Мунен потребовал, чтобы Эммекен под¬
чинялась только ему. Но она осталась с дядей и сказала, что
физическая боль от падения с огромной высоты ее не беспокоит.
Ксилография из народной книги
«Марикен из Неймегена» (XV в.)
72

Глава 3. «Марикен из Неймегена»
«Если бы Бог помиловал меня, то я готова страдать в тысячу раз
больше, чем можно описать пером».
Гейсбрехт отводит Марикен к самым известным священникам
Неймегена, но ни один из них не решается дать ей отпущение гре¬
хов, так как грехи ее очень велики. Тогда Гейсбрехт и Марикен
отправляются в Кёльн к епископу. Мунен следует за ними на боль¬
шом расстоянии, так как сила святого молитвенника Гейсбрехта
не позволяет ему ни подойти ближе к Марикен, ни заговорить с ней.
Он только время от времени валит дубы и другие деревья на до¬
рогу, пытаясь покалечить Марикен и ее дядю. Но Господь защища¬
ет их, так как Марикен каждый день молится Богоматери. Однако
епископ Кёльнский тоже не может отпустить грехи Марикен, на¬
столько они тяжкие.
После этого Марикен и ее дядя отправляются к Папе Римскому.
Она откровенно рассказывает Папе о своих страшных грехах. После
долгих молитв Папы Господь дает совет, как поступить. Папа на¬
лагает на нее епитимью: он дает Гейсбрехту оковы, которые надо
надеть на шею и руки Марикен. Эти оковы она должна носить до
тех пор, пока они не износятся или сами не спадут с нее. Тогда
простятся ей ее прегрешения. Из Рима Марикен и ее дядя отправ¬
ляются в Маастрихт, где Марикен становится монахиней.
Она живет в монастыре «так благочестиво и так строго вы¬
полняет наложенное на нее наказание, что милосердный Христос
простил ей все ее грехи». Господь послал ей во сне ангела, кото¬
рый снял с Марикен оковы. После этого она еще два года жила
в монастыре, все это время она продолжала каяться. «Если вы
зайдете в монастырь для раскаявшихся грешниц в Маастрихте, то
увидите могилу Эммекен и три железных кольца над ней. А под
кольцами четким шрифтом описан ее образ жизни, наказание,
через которое она прошла, как и когда все произошло».
Особенность «Марикен из Неймегена» — то, что в стихотвор¬
ный текст включены обширные прозаические вставки. Но мораль
автор облекает в поэтическую форму (что приближает «Марикен»
к жанру моралите), так получается доходчивее и лучше запоми¬
нается, потому что в поэзии даже самым скучным нравоучитель¬
ным вещам можно придать изящную, красивую форму. Проза
объясняет, поэзия трогает, убеждает и развлекает1.
1 Herman Pleij. Het gevleugelde woord. Uitgeverij Bert Bakker, Amsterdam 2007.
73

Часть I. Литература Средних веков
В настоящее время все же остается открытым вопрос, может
ли «Марикен из Неймегена» в полной мере называться пьесой.
Довольно неряшливое издание Виллема Форстермана (приблизи¬
тельно 1515 г.) считается драмой, слегка переделанной в книгу
для чтения. Персонажи произведения реальны, как будто созданы
из плоти и крови, и, следовательно, совершенно другие, чем абст¬
рактные существа из «моралите». Язык «Марикен» тоже менее
вычурный и искусственный, чем в моралите, и украшен лишь
красочными неологизмами по французскому образцу. Диалоги
героев в прозе прерываются только пламенным рефреном Марикен
против врагов риторики. На протяжении всего произведения по¬
стоянно встречаются ссылки на конкретные исторические события
конца XV в., упоминания конкретных мест, где происходит дей¬
ствие. Все это также характерно скорее для легенды, претендую¬
щей на правдивую историю, чем для драматического произве¬
дения.
Может быть, при анализе подобного текста мы попадаем в плен
многовековых стереотипов, и «Марикен из Неймегена», которая
на протяжении веков считалась знаменитейшей нидерландской
драмой, таковой на самом деле не является. Постановки «Мари¬
кен » как обычной пьесы относятся только к концу XIX в. С этого
времени произведение считается драмой. Но нет никаких свиде¬
тельств, что до XIX в. пьесу ставили в театре. Таким образом,
можно считать, что «Марикен» — это драматизированная книга
для чтения.
Главное свидетельство того, что «Марикен» не является драмой
в полном смысле слова, — это английское издание текста “Магу
of Nemmegen”. Этот текст, напечатанный Яном ван Дусборхом
(Jan van Doesborch) в 1518 г. в Антверпене, принадлежит к «то¬
варам на экспорт» для английского рынка. Английский прозаиче¬
ский текст составлен гораздо тщательнее, заголовки и гравюры
расположены на соответствующих местах. Все это подтверждает
мысль о том, что Яном ван Дусборхом сначала была напечатана
нидерландская прозаическая версия, потом она была переведена
на английский, и только после этого переделана в форму драмы.
Сюжет произведения не оставляет равнодушными и современных
художников. В 1993 г. известный нидерландский режиссер Йос
Стеллинг снял одноименный фильм, который заслужил признание
не только в Нидерландах, но и во многих других странах.
74

Глава 3. «Марикен из Неймегена»
РЕФРЕН, КОТОРЫЙ СОЧИНИЛА
МАРИКЕН
Oh rethorica, ware kunst zo fijn,
Ik klaag niet graag dat men u haat;
De mensen die u wensen doet dat pijn.
Schande over hem die er geen aandacht op slaat
En hem die u voorop plaatst, versmaadt.
Ik verwacht hen die zieh niet laten bekoren.
Maar al is het jammer van hun daad
En verdriet het allen die het hören:
Pas door onkunde gaat de kunst echt verloren.
Kunst baart gunst, heb ik vernomen;
Volkomen een fabel, het is niet waar.
Laat maar een echte kunstenaar komen:
De onbekwame, in de kunst een barbaar
Zal, ’t is waar, gehoor vinden, maar
De kunstenaar mag in armoede smoren;
Verkoren wordt de vleier, het hele jaar,
Maar al willen sommigen het niet hören:
Pas door onkunde gaat de kunst echt verloren.
Schande over alle botte, onnozele mensen
Die de kunst willen stellen naar hun hand, want
Alleen echte kunst zal iedereen wensen.
Kunst hoort op eerste stand, want
Kunst doet bloeien menig charmant land.
Ere aan allen die voor de kunst zijn geboren,
Schande hij die kunst uit zn geestesland bant.
Daarom laat ik deze regel nog eens hören;
Pas door onkunde gaat de kunst echt verloren.
Vorstelijk wil ik me tot de kunst keren
En naar beste kunnen de kunst leren,
Want niemand wordt volleerd geboren.
Het zal alle kunstenaars zeker deren
Dat de onkundigen de kunst nauwelijks eren.
Риторика — из всех искусств искусство!
То, что не всяк ее сегодня почитает,
Поклонникам ее безмерно грустно.
Позор всем тем, кто изначально отвергает
Ее иль клевету чужую повторяет.
Кто красоту не чтит, достоин лишь презренья
И даже жалости: он многое теряет.
Но у ценителей искусства нет сомненья:
75

Часть I. Литература Средних веков
Это невежество искусство убивает.
Искусство, говорят, в почете. Но, простите,
Все это ложь. У бездаря-льстеца — все гладко,
Но лучше истинного мастера спросите,
И вы узнаете, что мастеру не сладко.
Всю жизнь он в нищете ужасной прозябает,
А у льстеца — почет и слава, все в порядке.
Но если кто не слышал иль не знает:
Это невежество искусство убивает.1
Позор и всем глупцам, искусство сделать мнящим
Великим... (Льстивым, и чтоб им по нраву),
Но всяк искусство хочет видеть настоящим,
Откуда б ни пришло — хвала ему по праву!
И процветают страны, где оно в расцвете.
Позор тому, кто им пренебрегает!
Хвала творцам: важней их нет на свете!
И вновь я повторю, что каждый уже знает:
Это невежество искусство убивает.
Искусству посвящу себя. Коль неизбежно,
Учиться буду я всю жизнь свою прилежно.
Никто ведь в мире не рождается ученым!
Всяк знает: оттого художники страдают,
Что неучи искусство их не почитают.
(Пер. Ивана Поды)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Перечислите «семь свободных искусств», которым Мунен обещает обучить
Марикен. Сравните этот перечень с обычным. В чем различие?
2.	На фоне каких политических событий разворачивается действие произ¬
ведения?
3.	Как наказана тетя Марикен за то, что несправедливо и жестоко отнеслась
к своей племяннице?
4.	Какими типичными признаками дьявола обладает Мунен?
5.	Сравните известные вам варианты легенды о докторе Фаусте («Фауст»
Гёте, «Сцены из Фауста» Пушкина и «Мастер и Маргарита» М. Булга¬
кова) и «Марикен из Неймегена».
6.	Найдите в приведенном отрывке типичные для рефрена признаки. Что
из них, на ваш взгляд, удалось сохранить в русском переводе, а что
не получилось?
1 В указанном издании эта строфа переведена восемью строками.

II
ЛИТЕРАТУРА XVI века
РЕФОРМАЦИЯ
РАННИЙ РЕНЕССАНС

В.Б. Тренина
ЛИТЕРАТУРА XVI века
РЕФОРМАЦИЯ
РАННИЙ РЕНЕССАНС
ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
XVI	век был временем бурных событий в истории Нидерландов.
Страна оказалась под испанским владычеством в результате ди¬
настического брака австрийского эрцгерцога Филиппа Красивого
с принцессой Кастилии и Арагона Хуаной. Их сын, Карл Габсбург,
вступивший в 1516 г. на испанский престол, стал три года спустя,
после смерти своего деда по отцовской линии Максимилиана I,
также и императором Священной Римской империи под именем
Карла V (1519-1556). Нидерланды, таким образом, оказались на
периферии огромной империи, включавшей Германию, Италию,
Испанию. Император Карл проводил большую часть времени в Испа¬
нии. Во время его отсутствия Нидерландами фактически управляли
его наместники, генеральные статхаудеры. Действуя в интересах
Габсбургов, они стремились к централизации подведомственной
территории. Нидерланды находились в тяжелейшем положении —
и от того, что Габсбургам требовалось все больше средств на ведение
военных кампаний, и от того, что военные действия против Франции
проходили на нидерландской земле. Такая политика Карла V стала
вызывать недовольство всех слоев населения Нидерландов — про¬
цветавшей в экономическом плане страны.
Реформация, возникшая в первой четверти XVI в. в Германии и
Швейцарии, довольно быстро проникла в Нидерланды. Карл V,
будучи ревностным католиком, ожесточенно боролся с распростра¬
нением протестантизма, тем более что считал Нидерланды своей
родиной (он родился в Генте) и наследственной вотчиной. Он даже
ввел в Нидерландах инквизицию по образцу испанской.
79

Часть II. Литература XVI века
Вильгельм Оранский.
(Художник А. Т. Кей, XVI в.)
Сын Карла V, Филипп II, при¬
шедший к власти в 1556 г., по¬
давлял Реформацию еще более
яростно. Это только усилило
сопротивление нидерландского
населения, значительная часть
которого к этому времени уже
приняла кальвинизм. Сопротив¬
ление католицизму стало приоб¬
ретать все более организованный
характер, и в августе 1566 г. в За¬
падной Фландрии вспыхнуло ико¬
ноборческое восстание. Нидер¬
ландские повстанцы, воевавшие
против испанского владычества,
называли себя гёзами (geuzen).
Восстание приобрело такой раз¬
мах (к концу года в Нидерландах
было разгромлено 5500 церквей)
и так напугало Филиппа II, что, даже после того, как весной
1567 г. восстание было подавлено, он отправил в Нидерланды
своего нового наместника герцога Альбу с 18-тысячным войском.
Главными задачами герцога Альбы было искоренить протестантизм
и получить с Нидерландов налоги для испанской казны. Тысячи
человек, в том числе оппозиционно настроенные дворяне, купцы,
владельцы мануфактур, покинули Нидерланды, захватив с собой
все свое движимое имущество. Принц Вильгельм Оранский и его
брат Людовик Нассауский, не дававшие клятвы верности испан¬
скому королю, уехали в свои германские владения Нассау.
Герцог Альба учредил Совет по делу о мятеже, прозванный
в народе «Кровавым советом». Начались казни, аресты, конфиска¬
ции имущества. Были арестованы и казнены видные нидерландские
патриоты — граф Эгмонт и адмирал Горн. Был запрещен выезд
из страны. Под тотальный контроль попали все школы, типогра¬
фии, продажа книг. Был решен и главный — финансовый — во¬
прос: введением постоянного 10-процентного налога с каждой
торговой сделки (De tiende penning).
Таким образом испанские власти восстановили против себя
все слои нидерландского общества. Нидерландцы объединились
80

Общий обзор
в борьбе против иностранного деспотизма, ограбления страны и
усиливающихся религиозных преследований. Эта борьба вошла в
историю под названием Восьмидесятилетней войны: она продол¬
жалась с 1568 по 1648 г. В нашей традиции ее начальный этап
(1566-1579) часто называют также Нидерландской буржуазной
революцией XVI в.
Религиозно-политический и социальный конфликты, принявшие
форму национально-освободительного движения, повлекли за со¬
бой глубокие перемены и в общественных отношениях, и в спо¬
собах правления. Произошел исторический поворот, в результате
которого не только появилось новое государство — Республика
Соединенных провинций, но и возникли благоприятные условия
для быстрого развития капиталистических форм производства.
В этих условиях экономического, общественного и политического
подъема произошел тот уникальный расцвет национальной куль¬
туры, который сделал XVII столетие Золотым веком в истории
Нидерландов.
РЕНЕССАНС И ГУМАНИЗМ
Ренессанс — течение в искусстве и культуре, которое, как при¬
нято считать, возникло в Италии примерно в начале XIV в. Само
название «Ренессанс», т. е. Возрождение, появилось в связи с тем,
что в то время возник интерес к следованию образцам классическо¬
го искусства Древней Греции и Древнего Рима. Подражание этому
искусству приобретает такой размах, что действительно стало
возможным говорить о его возрождении. Возрождение античной
классики не является, однако, ни главной, ни единственной харак¬
теристикой этого периода. Самым существенным в Возрождении
является скорее формирование нового, по сравнению со Средними
веками, мировосприятия.
Центральное место в мировоззрении средневекового человека
всегда занимало Божественное начало. Это касалось помыслов
людей, их поступков, отношения к миру. В эпоху Возрождения
человек мыслит уже по-другому: не Бог, но сам человек становит¬
ся центральной фигурой. На смену теоцентризму Средневековья
приходит антропоцентризм Ренессанса. Возникает представление
о человеческой индивидуальности и, отсюда, об индивидуальном
81

Часть II. Литература XVI века
творчестве — в отличие от Средних веков, когда большинство
художников ощущали себя выразителями коллективных мыслей
и чувств.
Высокая оценка человека сознательного, стремящегося про¬
никнуть в тайны Вселенной, следить за движением звезд, откры¬
вать новое и т.д., — все это относится к эпохе Античности.
В эпоху Возрождения античное наследие внимательно изучается.
Человек Ренессанса испытывает восхищение культурой древних
греков и древних римлян, высотой и величием их образа мыслей
и пытается возродить былое величие.
Красота, которой отмечены большинство произведений Средне¬
вековья — соборы и церкви, живопись на религиозные сюжеты,
литературные произведения — «Легенда о Беатрисе», «Марикен
из Неймегена», — никогда не была главной целью художника.
Человек Средневековья хотел таким образом прославить Бога и
выразить ему свое глубоко почтительное отношение. Человек
Средневековья хотел привлечь читателя или слушателя своими
рассказами в форме рыцарских романов, дать выражение своим
сатирическим склонностям (например, в «Лисе Рейнарде»). Кра¬
сота давалась в этом случае «в придачу» к другим выразительным
средствам. В отличие от средневекового подхода, человек Ренес¬
санса сознательно и намеренно стремится к созданию красоты.
Разумеется, ни одно культурное течение, в том числе и Ренес¬
санс, не могло появиться на пустом месте. Всегда можно опреде¬
лить причины, по которым меняется мировоззрение людей, их об¬
раз жизни. В то же время всякое новое направление бывает в
определенном смысле реакцией на предыдущее. Какие же факто¬
ры повлияли на возникновение нового мироощущения и образа
жизни, характерного для Ренессанса?
В первую очередь это был ряд научных открытий. И хотя ино¬
гда проходило немало времени, прежде чем открытие начинало
оказывать влияние на те или иные процессы в обществе, посте¬
пенно, под воздействием новых знаний, мировоззрение людей
менялось.
Среди важнейших открытий в период, предшествовавший Ре¬
нессансу, были:
— изобретение пороха (ок. 1350 г.), которое привело к ре¬
волюции в военном деле и положило конец эпохе феодальных
войн;
82

Общий обзор
—	изобретение компаса (ок. 1375 г.), которое позволило со¬
вершать дальние морские путешествия;
—	изобретение книгопечатания (ок. 1425 г.), колоссально рас¬
ширившее распространение знаний и новых взглядов.
Уже к XVI в. книгопечатание в Нидерландах достигло высо¬
кого уровня. Его успехи прежде всего связаны с именем Кристофа
Плантена (1520-1589), бежавшего в 1549 г. из Франции, где его
обвиняли в печатании сочинений гугенотов. В 1555 г. Плантен
основал в Антверпене типографию “Officina Plantiana”, которая
затем стала крупнейшим книгоиздательским центром в Европе и
имела филиалы в Париже и Лейдене. За 34 года в у Плантена вы¬
шло более 1600 изданий прекрасного качества, с иллюстрациями
известных граверов и комментариями выдающихся ученых. Деви¬
зом издательства было латинское изречение “Labora et Constantia”
(«Трудом и постоянством»).
В 1583 г. в Лейдене начал свою деятельность знаменитый пе¬
чатник Лодевейк Эльзевир (ок. 1546-1617), основатель династии
голландских типографов и издателей XVI-XVII вв. Лодевейк Эль¬
зевир начинал работать в типографии Кристофа Плантена, но
после падения Антверпена в 1585 г. и вступления в город испан¬
ских войск бежал в Голландию, где открыл типографию в Лейде¬
не. В «Эльзевире» за 130 лет его существования было издано
около 2200 произведений различных авторов, в том числе сочи¬
нения античных писателей, книги по истории и географии. Деви¬
зом издательства было латинское изречение: “Concordia res parvae
crescunt” («В согласии сила»).
Огромное значение имели великие географические открытия.
В 1492 г. Колумб открыл Америку. В 1498 г. Васко да Гама обна¬
ружил новый морской путь в Индию. В 1519-1521 гг. Магеллан
совершил кругосветное путешествие. Огромные богатства, захва¬
ченные в странах Нового Света и вывезенные в Европу, прежде
всего в Испанию и в Португалию, оказали колоссальное воздей¬
ствие на экономические, социальные и политические процессы
в Европе, включая и Нидерланды, ставшие великой морской и
колониальной державой уже в XVII в. Развитие мореплавания
требовало более точных морских карт и навигационных прибо¬
ров. В эпоху великих открытий география и картография достиг¬
ли больших успехов. Выдающийся вклад в их развитие внесли
83

Часть II. Литература XVI века
нидерландские географы Абрахам Ортелий (1527-1598) и Герард
Меркатор (1512-1594). Во многих городах Европы стали созда¬
ваться библиотеки и академии.
В искусстве не только стали возникать новые формы, но и воз¬
рождались существовавшие еще в классической древности жанры
биографии и исторического описания. Эпистолярный жанр вновь
становится утонченной формой художественной литературы, в по¬
эзии вновь становится широко распространенным стихотворный
размер, опять активно используется форма сонета с его изысканным
построением. Словом, сознательное стремление к красоте стано¬
вится характерным признаком искусства Нового времени.
РЕФОРМАЦИЯ
Мировоззрение эпохи Возрождения носит более научный и,
соответственно, более критичный характер. В эту эпоху научный
подход впервые применяется даже в области религии. Критическое
восприятие распространяется не только на бесчисленные нестро¬
ения, разногласия внутри церкви, но и на сами церковные догма¬
ты, «святая святых» Римско-католической церкви.
Великий гуманист Эразм Роттердамский критиковал католиче¬
скую церковь, но надеялся на улучшение ее «изнутри». В октябре
1517 г. Мартин Лютер восстал против самих основ католицизма, и
уже через несколько лет его учение прямо противопоставило себя
официальной церкви. Лютер отвергал роль священников как по¬
средников между верующими и Богом и выступал за свободное
изучение Библии каждым верующим. В связи с этим возникла на¬
сущная необходимость в переводе Библии на национальные языки.
Сам Лютер осуществил перевод Библии на немецкий язык.
Примерно к 1520 г. идеи Лютера широко распространились в
Нидерландах. Идеи легли на благодатную почву — экономическая
ситуация в стране была тяжелой, нарастало недовольство местным
духовенством. Народное негодование приобретало и другие, более
ожесточенные формы протеста. Наиболее известный пример —
движение анабаптистов, жестоко подавленное в 1535 г. испански¬
ми властями.
Беспощадная последовательность, с которой при Карле V рас¬
правлялись с еретиками, не достигла намеченной цели. После
84

Общий обзор
выступлений Кальвина в Женеве в 1540 г. до Нидерландов через
Францию докатилась вторая волна антикатолической критики.
Кальвинизм по сравнению с лютеранством был более умеренным
течением как по форме, так и по характеру протеста и предпо¬
лагал более демократичные формы церковной организации.
Таким образом, к середине XVI в. религиозные, экономические
и политические факторы привели к брожению во всех слоях на¬
селения Нидерландов. При этом если Ренессанс и гуманизм ока¬
зывали влияние на образованных людей, которые знали латынь
или хотя бы французский язык, то Реформация была широким
народным движением, хотя у нее было много сторонников и сре¬
ди представителей высшего сословия — феодальной знати и го¬
родской аристократии.
ГУМАНИЗМ
Понятия «Возрождение» и «гуманизм» неотделимы. Когда гово¬
рят о гуманизме, прежде всего имеют в виду новую оценку челове¬
ческой личности. В эпоху Возрождения формируется мировоззре¬
ние, для которого человек и человеческое достоинство становятся
основополагающими ценностями. Обычно термин Ренессанс, Воз¬
рождение употребляется для обозначения всей эпохи, во всех ее
проявлениях, в то время как под гуманизмом понимается направ¬
ление философской и научной мысли внутри Ренессанса.
Гуманизм как идеология Ренессанса складывается в Италии.
Именно Италия стала приютом для интеллектуальной и художе¬
ственной эмиграции из захваченных турками в 1453 г. остатков
Византийской империи. Именно в Италии возникает новая идеоло¬
гия и философия, из Италии идеи гуманизма начинают распростра¬
няться по всей Европе. Гуманисты обращаются к произведениям
мыслителей Древней Греции и Древнего Рима и соединяют антич¬
ный антропоцентризм (надо заметить, что известная формула «Че¬
ловек есть мера всех вещей» в Античности относилась только к
свободным людям) с идеями христианства. Языком же научного
общения для ученых-гуманистов оставалась латынь. «Отцом гума¬
низма» называют флорентийца Франческо Петрарку. Мировую
славу снискали также англичанин Томас Мор и его голландский
друг Эразм Роттердамский.
85

Часть II. Литература XVI века
т
'7 7
Эразм Роттердамский
Дезидерий Эразм (Desiderius
Erasmus, 1467-1536) родился в
Роттердаме, но большую часть
своей жизни провел во Франции,
Италии и Швейцарии. Влияние его
на европейских мыслителей было
настолько велико, что благодаря его
деятельности можно говорить даже
о смещении центра гуманистическо¬
го движения с юга на север Европы.
Он создал новый перевод Библии на
латинский язык, при этом указал на
ряд ошибок и противоречий, кото¬
рые обнаружились в использовав¬
шемся до тех пор переводе св. Иеро¬
нима (так называемой «Вульгате»).
Эразм призывал переводить Библию
(художник А. ван Дейк,
ок. 1630)
на национальные языки, что явилось
подготовкой идеологической почвы
для Реформации.
Эразм Роттердамский переписывался с виднейшими деятелями
европейского гуманизма, став таким образом центральной фигурой
гуманистического движения XV-XVI вв. Эразм придерживался
нейтралитета в спорах католиков и лютеран, что вызвало нападки
на него и с той, и с другой стороны. Эразма Роттердамского мож¬
но считать основателем «христианского гуманизма», в центре
которого он поставил человека и его отношения с Богом. На пер¬
вый план при этом Эразм выдвигал нравственную проблематику,
указывая в качестве образца праведности на Христа и апостолов.
Эразм выступал за широкое, светское гуманистическое образова¬
ние, причем не только для мужчин, но и для женщин. Концепция
отношений мира и человека у Эразма выражается во всеобщем
парадоксе бытия («крайности сходятся»), который разрешается в
мудрости, открытой еще древними греками: «Всему своя мера».
Сам Эразм больше всего из своих трудов ценил подготовленное
им издание греческого текста Нового Завета (1517) и его новый
латинский перевод. Однако среди потомков наибольшую извест¬
ность приобрело другое его произведение — небольшой трактат
«Похвала глупости». Эта книга была написана всего за несколько
86

Общий обзор
дней, когда Эразм гостил в Англии у своего друга Томаса Мора.
«Похвала» была издана дважды в 1511 г. и трижды в 1513 г.,
а всего за несколько лет были проданы десятки тысяч экземпля¬
ров — абсолютный рекорд в те времена. Интересно отметить, что
Папе Римскому книга понравилась: «Я рад, что наш Эразм тоже
иногда умеет дурачиться», а вот Лютер осудил Эразма, назвав его
«королем двусмысленности».
Главным героем книги является Глупость (по-гречески мория,
что забавно ассоциируется с именем Томаса Мора, которому книга
была посвящена). Книга состоит из 68 законченных небольших
глав, в каждой из которых доказывается
какой-либо тезис в защиту глупости. Эти
главы можно разделить на группы, объеди¬
ненные не только сходным материалом,
но и характером смеха: в главах первой
части это юмор, во второй — сатира, в тре¬
тьей — ирония.
Другие произведения Эразма Роттер¬
дамского — «Кинжал, или Наставление
христианского воина» (1504), «Разговоры
запросто» (1518-1533) представляют со¬
бой программу новых общественных от¬
ношений, основанную на идеях античных
мыслителей в сочетании с христианскими
добродетелями.
Хотя все произведения Эразма Роттердамского написаны исклю¬
чительно на латыни (говорят, что только на смертном одре он произнес
“Lieve God” — это были его последние и единственные запомнившие¬
ся современникам слова на нидерландском языке), его произведения
и образ мыслей оказали огромное влияние и на нидерландских писа¬
телей. Прежде всего это относится к Д. Ф. Корнхерту и X. Л. Спихелу.
Илл. Ганса Гольбейна
Младшего к «Похвале
Глупости» (1514)
ПЕСНИ ГЁЗОВ. «ВИЛХЕЛМУС »
НЕТ WILHELMUS
С преследованиями лютеран, кальвинистов и анабаптистов
связано появление в XVI в. жанра «песен мучеников» (martelaars-
liederen), которые свидетельствуют о силе религиозных убеждений
87

Часть И. Литература XVI века
и ненависти к угнетателям. Под влиянием политических событий
возник новый вид стихотворных произведений — песни гёзов
(geuzenliederen). Они выражали прежде всего любовь к родине и,
соответственно, ненависть к испанскому владычеству, а также
приверженность идеям Реформации и яростное неприятие като¬
лицизма. Первоначально песни гёзов печатались на отдельных
листах бумаги, лишь позднее, в 1573 г., значительная часть этих,
по большей части анонимных памфлетов и стихотворений была
объединена в сборнике «Песни гёзов» (“Geuzenliedboek”). Наи¬
более выразительными в этом сборнике являются «Гентский Отче
наш» (“Gentsch Vader-Onze”), «На Бога надейся, а сам не плошай»
(“Helpt nu u self so helpt u Godt”) и, конечно, «Вилхелмус» (“Wil-
helmus”). Этот красивейший и старейший в мире национальный
гимн по своему происхождению — песня гёзов.
Песня сложена в форме обращения Вильгельма Оранского по¬
сле неудачного военного похода 1568 г. к своему войску и ко всему
народу. Поэт защищает Вильгельма от обвинений в неповинове¬
нии королю Филиппу II. Устами
Вильгельма в первой же строфе
подтверждается верность коро¬
лю, который поставлен Богом. Но
подчинялся Вильгельм ему лишь
до тех пор, пока верность коро¬
лю не пришла в противоречие с
религиозными убеждениями. Ес¬
ли верность королю несовмести¬
ма с вероисповеданием, то поэт
выбирает Бога и служение ему
в протестантской вере. «Вилхел¬
мус» — это призыв к населению
Нидерландов становиться под
знамена Вильгельма Оранского.
Влияние этого произведения было
таково, что песня пережила века
и в 1932 г. стала национальным
гимном Нидерландов.
Автор песни, очевидно, был
высокообразованным человеком.
Он не только хорошо знаком с
' •*	■»	Wr •).'.*	*■	.■ '-ч- ‘	"	■
щшшшт
Окончание песни «Вилхелмус»
в сборнике XVI в.
88

Общий обзор
Библией, но и сведущ во всем, что касается современных ему
достижений в области стихосложения. «Вилхелмус» сочинен в
традициях редерейкеров. Первые буквы пятнадцати строф обра¬
зуют акростих (WILLEM VAN NASSOV). В последней строфе со¬
держится посвящение принцу. Предпоследняя строфа открывает¬
ся словом “oorlof” («прощайте»): это слово обычно использовали
в конце своих произведений редерейкеры.
Приведем шесть строф песни, на наш взгляд, наиболее выра¬
зительных. Важно отметить, что в качестве национального гимна
исполняются только три строфы: первая, вторая и шестая.
WILHELMUS	ВИЛЬГЕЛЬМ
1.	Wilhelmus van Nassouwe
ben ik, van Duitsen bloed,
den Vaderland getrouwe
blijf ik tot in den dood.
Een prinse van Oranje
ben ik, vrij onverveerd,
den Koning van Hispanje
heb ik altijd geëerd.
2.	In Godes vrees te leven
heb ik altijd betracht,
daarom ben ik verdreven,
om land, om luid gebracht.
Maar God zal mij regeren
als een goed instrument,
dat ik zal wederkeren
in mijnen regiment.
3.	Lijdt u, mijn onderzaten
die oprecht zijt van aard,
God zal u niet verlaten,
al zijt gij nu bezwaard.
Die vroom begeert te leven,
bidt God nacht ende dag,
dat Hij mij kracht zal geven,
dat ik u helpen mag.
6. Mijn schild ende betrouwen
zijt Gij, о God mijn Heer,
op U zo wil ik bouwen,
Verlaat mij nimmermeer.
1.	Я — княжеского роду,
в Нассау родня моя,
и нашему народу
до гроба верен я.
Я есмь Вильгельм Оранский,
ничем не посрамлен,
и мной король Испанский
всегда бывал почтен.
2.	За то, что я стремился
во страхе Божьем жить,
я родины лишился
и обречен тужить.
Орудием десницы
Господней стану я,
и мне да возвратится
былая власть моя!
3.	Кто долг свой честно правит,
друзья мои, в беде,
Господь тех не оставит
в юдоли и нужде.
Молитесь денно-нощно,
дабы меня Господь
поставил силой мощной
гишпанцев обороть.
6. Средь бранного раздора,
и горя, и невзгод
Ты, Боже, мне опора,
защита и оплот!
89

Часть II. Литература XVI века
Dat ik doch vroom mag blijven,
Uw dienaar t aller stond,
de tirannie verdrijven
die mij mijn hart doorwondt.
8. Als David moeste vluchten
Voor Saül den tiran,
zo heb ik moeten züchten
als menig edelman.
Maar God heeft hem verheven,
verlost uit alder nood,
een koninkrijk gegeven
in Israël zeer groot.
14. Oorlof, mijn arme schapen
die zijt in groten nood,
uw herder zal niet slapen,
al zijt gij nu verstrooid.
Tot God wilt u begeven,
zijn heilzaam woord neemt aan,
als vrome christen leven, —
4 zal hier haast zijn gedaan.
И дай слуге Господню,
ведомому Тобой,
низвергнуть в преисподню
тиранство и разбой!
14. Вас горький страх объем лет,
рассеянных овец.
Но знайте, он не дремлет,
ваш пастырь и творец!
Служите же отчизне,
и вас услышит Бог!
Ведь в христианской жизни
победы есть залог.
(Пер. С. Петрова)
8. И яко от Саула
бежал пастух Давид,
так я же от разгула
и вражеских обид.
Но Бог его избавил
и горя, и беды,
царем его поставил
и власти дал бразды.
По поводу авторства «Вилхелмуса» у нидерландских литерату¬
роведов нет единого мнения. Наиболее вероятными авторами счи¬
таются Филипп ван Марникс тот Синт-Альдегонде (1540-1598)
или Дирк Фолкертсзон Корнхерт (1522-1590).
НИДЕРЛАНДСКИЕ ПОЭТЫ
XVI века
Филипп ван Марникс ван Синт-Альдегонде (Filips van Marnix,
heer van Sint-Aldegonde, 1540-1598) родился в Брюсселе, изучал
теологию в Лёвене, затем путешествовал по Франции и Италии.
Получил, таким образом, типичное для гуманистов образование.
Реформаторские идеи привели его в Женеву, где он познакомился
с Кальвином. Покидая город в 1561 г., он был уже кальвинистом
до мозга костей, с основательным теологическим образованием и
прекрасным знанием древнегреческого и древнееврейского язы¬
ков. Он всей душой принимает участие в освободительной борьбе
против испанцев, как личный друг Вильгельма Оранского выпол¬
90

Общий обзор
няет его многочисленные поручения. Был назначен губернатором
Антверпена, и после падения города (1585) впадает на короткое
время в немилость из-за подозрений в измене. В дальнейшем
ван Марникс не занимает никаких государственных постов, но в
1594 г. получает от Генеральных Штатов задание принять участие
(впрочем, незначительное) в новом переводе Библии. Ван Марникс
переводил также псалмы с древнееврейского языка. Наиболее
же известным из его произведений стал яркий памфлет «Улей
Римско-католической церкви» (1569), в котором его язык достигает
наибольшей сатирической образности.
Антверпенская поэтесса Анна Бейнс (Anna Bijns, 1493-1575)
была непримиримой противницей идей Лютера. Найдется немно¬
го поэтов-католиков того времени, так страстно обличавших Ре¬
формацию (впрочем, католическому духовенству тоже досталось
немало саркастических нападок с ее стороны). Наиболее яростны
стихи ее первого сборника. Во втором и третьем обличительный
пыл постепенно угасает, на смену ему приходят позитивные оцен¬
ки Контрреформации.
Многие стихотворения Анны Бейнс написаны в форме рефрена.
Большинство из них состоят из 12-20 строф, каждая строфа за¬
канчивается «посылкой» (stock). Часто Анна Бейнс использует
также акростих, содержащий либо имя автора, либо одно из ее
любимых изречений (например, “meer suers dan soets” — «больше
кислого, чем сладкого»). Одним из самых известных обличитель¬
ных стихотворений Анны Бейнс является “Noch schijnt Merten
van Rossum de beste van tween’’, в котором она перечисляет все
преступления головореза и разбойника Мартена ван Россюма,
жестокого предводителя наемников, воевавшего с Габсбургами за
независимость Гелдерна, и каждую строфу заканчивает строкой
о том, что из двух Мартенов он все же лучше, чем Лютер (“Noch
schijnt Merten van Rossum de beste van tween”). Приведем одну
строфу из этого рефрена:
Merten van Rossom, Prince van den snaphanen,
Die om Stelen, om rooven zijt cloeck ter banen,
Luther, prince van alle valschen propheten,
Soud ic u legende gheheel vermanen,
Tsou den lezer verdrieten soude ic wanen;
Den tijt en tpampier werder mede versleten.
91

Часть II. Литература XVI века
Dus, voer eens, heb ic mij ghenouch ghequeten;
Tot op een ander tijt borcht mij de reste.
Luther, Rossom, Lucifer daer bij gheseten,
Mij twijfelt wie van drien es de beste:
Rossom sleypt veel quaets aes tzijnen neste,
Luther es nacht en dach in de weere
In kerstenrijck te stroyen een doolicke peste;
Dus haer beijder boosheit blijck int cleere;
Maer voer Luthers venijn ic mij meest verveere,
Want de menschen brenght in deuwich gheween;
Al en es den kuer niet weert een platte peere,
Noch schijnt Merten van Rossom de beste van tween.
Мартен ван Россум, принц мушкетов,
Который силен в грабеже и разбое на дорогах,
Лютер, принц всех ложных пророков,
Если бы я полностью рассказала вам историю,
Это бы расстроило читателя, как я бы предположила;
И время и бумагу далее испортило.
Итак, на этот раз с меня довольно;
До следующего раза остается прочее.
Лютер, Россюм, Люцифер, находящийся рядом с ними,
Я сомневаюсь, кто из троих лучше:
Россюм приносит много зла своим ближним,
Лютер день и ночь хлопочет о том,
Чтобы в небесном царстве посеять смертную чуму;
Итак, зло их обоих ясно,
Но для меня отрава Лютера самая худшая,
Потому что она ввергает людей в вечный плач,
И хотя ни один из них не лучше другого,
Все-таки Мартен ван Россюм кажется лучшим из двоих.
Дирк Фолкертсзон Корнхерт (Dirck Volkertszoon Coornhert,
1522-1590) был подлинным homo universalis, человеком эпохи
Возрождения, многосторонне образованной личностью. Он зани¬
мался литературой, живописью, философией, теологией, был му¬
зыкантом и политиком. Ему выпало жить в тяжелое и бурное
время, но он со стоическим достоинством терпел все тяготы.
Корнхерт считал, что человек должен стремиться к добродетели,
при этом не важно, к какой именно церкви он относится, так как
церковь — это созданная человеком организация. Из-за этого он
подвергался нападкам как со стороны католиков, так и со стороны
кальвинистов. Дважды был в ссылке, один раз в тюрьме.
92

Общий обзор
С одной стороны, Корнхерт, будучи пенсионарием (т.е. «адво¬
катом города», одним из важнейших лиц в городском совете)
г. Харлема, препятствовал разрушению церквей протестантами-
иконоборцами в 1566 г., с другой стороны, выступал с критикой
католической церкви, за что был осужден «Кровавым судом».
По мировоззрению Корнхерта можно сравнить с Эразмом Роттер¬
дамским: как и Эразм, Корнхерт считал нетерпимость величайшим
христианским грехом. Но, в то время как Эразм полностью уда¬
лился от дел и погрузился в науку и книги («В его произведени¬
ях нигде не слышится ни пения птиц, ни шелеста ветра», как
не раз отмечали нидерландские литературоведы), Корнхерт был
человеком действия, вовлеченным в водоворот общественной
жизни.
В своем литературном творчестве Корнхерт стремился к син¬
тезу античной мудрости с христианским учением. Он переводил
фрагменты «Одиссеи» Гомера и «Декамерона» Боккаччо. Одним
из главных его произведений считается “Zedekunst dat is welle-
venskunste” («Этика, или Искусство правильно жить», 1586), в ко¬
тором он призывает человека к добродетельной жизни, показывая
темные и светлые стороны бытия. В этом произведении нет кон¬
кретных предписаний, как надо жить, как приблизиться к добро¬
детели; нет ни одного указания на Библию, что по тем временам
было совершенно необычно в сочинениях подобного рода. Осо¬
бенно примечательно и то, что произведение было написано на
нидерландском языке: именно благодаря этому Корнхерт значи¬
тельно расширил число своих читателей.
Корнхерт прежде всего гуманист. Он не верит в первородный
грех, а считает, что человек сам в состоянии достичь добродетели.
Корнхерт считает, что «Этика» сможет стать опорой любому разум¬
ному человеку. В качестве эпиграфа ко всему его творчеству
можно привести следующую его строчку: «Истина — божествен¬
ная субстанция, но стремиться к истине и открыть истину человек
может сам».
Единомышленником Корнхерта был Хендрик Лауренсзон
Спихел (Hendrik Laurenszoon Spiegel, 1549-1612). Вместе со
своим другом Румером Питерсзоном Фиссером (Roemer Pieters-
zoon Visscher, 1547-1620) Спихел активно сотрудничал в обществе
редерейкеров «Шиповник».
93

Часть II. Литература XVI века
Несмотря на различия в характере и образе жизни — серьез¬
ный, гуманистически настроенный католик Спихел и грубоватый,
но всегда искренний купец Фиссер (давший своей младшей до¬
чери при крещении имя Maria Tesselschade, так как в день ее
рождения у берегов острова Тессел затонуло несколько кораблей
Фиссера с зерном), — их многое объединяет. Оба были «пу¬
ристами», стремившимися освободить нидерландский язык от
иностранных заимствований и «украсить его собственными пе¬
рьями». Оба были покровителями искусств, дома которых — «Ме-
ерхёйзен» Спихела и «благословенный дом Румера», как называл
его Вондел (см. далее) — стали литературными салонами, где
собирались поэты, писатели, художники и другие творческие
личности.
В своей деятельности они находили поддержку Дирка Корн-
херта, возможно, самого многогранного гуманиста XVI в. после
Эразма Роттердамского. С именами Корнхерта и Спихела связано
и появление знаменитого трактата “Twee-spraack van de Neder-
duitsche Letterkunst” («Диалог об искусстве нидерландского язы¬
ка»), изданного обществом «Шиповник» в 1584 г. Корнхерт вся¬
чески способствовал изданию этого произведения и написал свои
пожелания по его созданию, а также Введение, а Спихел был не¬
посредственным автором трактата, представленного в форме диа¬
лога Румера Фиссера и Гедеона Фаллета, двух друзей автора.
Это — первая грамматика нидерландского языка, в которой амстер¬
дамский диалект описывается как литературная норма.
Главным произведением Спихела (которое осталось незакон¬
ченным) считается философская поэма «Зерцало сердца» (“Hert-
spiegel”), в котором Спихел, следуя за «Этикой» Корнхерта, пы¬
тается наметить путь для разумного человека, которым можно
прийти к праведной жизни.
Terwijl ghy mueght, U tijd en jeught
Besteet tot dueght;
Zo hebdy vrueght, want dueght
Verhueght.
Пока можешь, свое время и молодость
Посвяти добродетели;
Так у тебя будет радость, потому что добродетель
Радует.
94

Общий обзор
Румер Фиссер вошел в историю нидерландской литературы
прежде всего как хозяин дома, где радушно принимали всех, кто
интересовался литературой и искусством:
Ч salig Roemers buys,
Wiens vloer betreden word, Wiens dorpel is gesleten
Van schilders, kunstenaars, van Sängers
en Poëten.
благословенный дом Румера,
Пол которого исхожен, порог которого стерт
Живописцами, художниками, певцами
и поэтами.
Так о доме Румера Фиссера писал Йост ван ден Вондел.
Р. Фиссер оставил след как в прозе, так и в поэзии. Его сборник
“Sinnepoppen” («Картинки нравов») относится к жанру эмблема¬
тической литературы, который можно охарактеризовать как из¬
речения на темы морали с символической иллюстрацией. Стихи
Фиссера вышли в сборнике под названием “Brabbeling” — «Пустая
болтовня», так как сам он не придавал им серьезного значения и
решился опубликовать только под нажимом друзей.
Стихотворения лейденского поэта Яна ван Хаута (Jan van
Hout, 1542-1609) почти не дошли до нашего времени. Современ¬
ники высоко ценили его творчество, так как он первым начал
вводить в нидерландский язык классические стихотворные раз¬
меры. Вдохновленный гуманистическими идеалами, Ян ван Хаут
выступал за литературу и образование на национальном языке.
Как представитель раннего Ренессанса, он ориентировался на
французскую литературу, на поэтов «Плеяды». Одна из немногих
дошедших до нас книг Яна ван Хаута — “Vrunt-bouc” («Книга
друзей», куда кроме его собственных стихов вошли стихи Дирка
Корнхерта, Румера Фиссера и ряда других поэтов) — хранится
в Лейденском городском архиве.
На суше и на море Нидерланды в XVI в. практически непре¬
рывно воевали против сильных противников, и отдельные части
страны то и дело оказывались под иностранной оккупацией. Ког¬
да с внешними врагами удавалось заключить мир, единство стра¬
ны подвергалось испытаниям в ходе внутренних усобиц между
95

Часть II. Литература XVI века
религиозными партиями или между сторонниками централизации
и поборниками независимости провинций.
Тем не менее никакие трудности не смогли сломить творческий
дух нидерландцев, который ярко проявился в литературе и ис¬
кусстве XVI в. Песни гёзов и главная из них — «Вилхелмус»,
пламенные стихи и трактаты сторонников Реформации и ее про¬
тивников, призывы к религиозной терпимости такого гуманиста
как Корнхерт, — все это отразило кипение страстей в ту сложную
переходную эпоху.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1.	Как вы думаете, какую цель преследовал Эразм при написании книги
«Похвала глупости»?
2.	Приведите несколько примеров, почему, по мнению Глупости, выгоднее
быть дураком, чем мудрецом? Какие ипостаси Глупости вам запомни¬
лись?
3.	Что вы узнали о гёзах из книги Шарля де Костера «Легенда об Улен¬
шпигеле»? Как соотносится образ гёзов у Костера с пафосом песен гёзов,
которые вы прочитали?
4.	Известно ли вам о существовании в других странах и в другое время
литературных салонов, способствовавших развитию культуры и искусства,
подобных дому Фиссера?
5.	Проанализируйте строфу из рефрена А. Бейнс о двух Мартинах с точки
зрения правил стихосложения редерейкеров. Какие особенности вы за¬
метили?
6.	Посмотрите в интернете и расскажите, о каких понятиях рассуждает
Корнхерт в трактате «Этика». Выпишите, на свой выбор, названия 10 глав
«Этики», которые вас заинтересовали.

В.Б. Тренина
Глава 4
ЯН ВАН ДЕР НОТ
JAN VAN DER NOOT
Ян ван дер Нот, прозванный «антверпенским патрицием», счи¬
тается первым поэтом Возрождения в Нидерландах. В его творче¬
стве заметно влияние французской литературы, особенно поэтов
объединения «Плеяда» — Пьера Ронсара и Иоахима Дю Белле.
Ко многому, на что Ван дер Нота вдохновили поэты «Плеяды»,
относилась и его уверенность в собственном поэтическом бес¬
смертии. По грустной иронии судьбы, все оказалось совсем наобо¬
рот: мало кто из поэтов был забыт так скоро, как Ван дер Нот.
Упоминания о нем в XVII и XVIII столетиях отрывочны и редки,
и лишь в XIX в. начинается восстановление его поэтической чести.
Ян Франс Виллеме (1793-1846), фламандский писатель и один
из лидеров Фламандского движения, первым возвращает его имя
из реки забвения, но еще не дает его произведениям той оценки,
которой они по праву заслуживают. И только в 1895 г. Алберт
Вервей (1865-1937), нидерландский поэт и историк литературы,
публикует книгу избранных стихотворений Яна ван дер Нота.
В предисловии Вервей, не без вызова официальному литературо¬
ведению, представляет Ван дер Нота как великого и совершенно
незаслуженно забытого поэта.
Ян ван дер Нот родился в Брехте, недалеко от Антверпена,
в 1539 или 1540 г. Он был младшим сыном в семье состоятельных
родителей-католиков, которые дали ему прекрасное образование.
В 1562-1563 и 1565-1566 гг. Ван дер Нот был эшевеном (членом
городского совета, выполнявшим административные и судебные
функции) Антверпена. В марте 1567 г., перейдя в кальвинизм,
97

Часть II. Литература XVI века
принял участие в восстании
против католической церкви.
Восстание было подавлено,
и он вынужден был бежать в
Лондон. В Лондоне выходят его
первые сборники стихов.
Позже поэт переезжает в
Рейнскую область в Германии,
где знакомится с Корнхертом,
а через некоторое время от¬
правляется в Париж и там,
оказавшись во французских ли¬
тературных кругах, знакомится
с П.Ронсаром, И.Дю Белле и
другими поэтами объединения
«Плеяда».
Ян ван дер Нот (ок. 1679)
После Гентского умиротво¬
рения (1576) — соглашения,
заключенного между северными и южными провинциями, которое
предусматривало совместную борьбу Севера и Юга против ис¬
панской армии в Нидерландах, Ван дер Нот получает возможность
вернуться в Антверпен (1578 г.). Неизвестно, когда он вновь об¬
ращается в католичество, предположительно это происходит после
падения Антверпена в 1585 г., когда этот важнейший город Юж¬
ных Нидерландов окончательно перешел в руки испанцев.
В Антверпене, «городе сеньоров», Ван дер Нот в последние
годы своей жизни считается признанным поэтом и получает много
заказов на написание стихов по разным поводам. Современники
описывают его как человека талантливого, но расчетливого, ко¬
торый может менять свои политические взгляды в зависимости
от обстоятельств. О личной жизни Йонкера ван дер Нота известно
совсем немного: по некоторым сведениям, он венчался в Лёвене,
после 1601 г. его жена упоминается в письменных источниках
уже как вдова, однако точная дата смерти поэта неизвестна. Пред¬
положительно он скончался между 1595 и 1601 гг.
Самый ранний и наиболее известный сборник Ван дер Нота —
“Het Bosken” («Лесок»). В него вошли стихотворения, написанные
по большей части в Антверпене, но изданные в изгнании в Лон¬
98

Глава 4. Ян ван дер Нот
доне приблизительно в 1570 г. Название явно перекликается со
сборником стихов Ронсара (которым Ван дер Нот восхищался)
под названием “Le Bocage” («Рощица»). Темы стихотворений “Het
Bosken”, как и в сборнике Ронсара, — преимущественно о любви.
Ван дер Нот часто писал александрийским стихом (двенадцати¬
сложным стихом с цезурой после шестого слога) и ввел в нидер¬
ландскую литературу формы сонета, элегии, оды и эпиталамы,
заимствовав их у французских поэтов. Впоследствии Гейгенс и
Кате довели эти поэтические формы до совершенства. Заверша¬
ется книга рифмованными псалмами. “Het Bosken” считается
первым полноценным поэтическим сборником на нидерландском
языке.
Сборник Ван дер Нота «Театр, или Зрелище» (“Het Theatre oft
Toon-neel”) был написан позже, но вышел в свет ранее (1568 г.).
В него вошло 21 короткое стихотворение, сонеты и эпиграммы,
стихи-аллегории, частично — переводы из Петрарки и Дю Белле.
Этот небольшой цикл стихов служит введением к включенному в
книгу более объемному прозаическому сочинению, которое не¬
редко называют его собственными «комментариями» к стихам.
В нем Ван дер Нот выступает как убежденный кальвинист, для
которого католическая церковь является порождением дьявола,
а Папа Римский сравнивается с антихристом.
Интересно, что во французской и английской версиях (т.е.
авторских переводах) «Театра», появившихся соответственно в
1568 и 1569 гг., нападки на католическую церковь остаются, а в
немецкой версии, изданной в Кёльне в 1572 г., они полностью
отсутствуют. Очевидно, к этому времени автор уже перешел в
католичество.
Девизом Йонкера ван дер Нота было латинское изречение
“Tempera te tempori” («Сообразуйся со временем»), и он всю жизнь
следовал этому правилу. Он очень хорошо чувствовал дух време¬
ни и умел, когда было нужно, менять свои убеждения.
Вернувшись в Антверпен, Ван дер Нот пишет на заказ до¬
вольно много стихотворений, некоторые из которых собраны в
книге «Гимн Брабанту» (“Lofzang van Brabant”), посвященной
Штатам Брабанта. После выхода этого сборника Ван дер Нота
назначают официальным поэтом с постоянным денежным содер¬
жанием. В течение пятнадцати лет, с 1580 по 1595 г., в свет
выходят его «Поэтические произведения» (“Poetische werken”),
99

Часть II. Литература XVI века
сборники довольно однообразных
стихов, написанных по многочис¬
ленным заказам и по разным по¬
водам.
Из стихотворений Ван дер Но¬
та видно, что он хорошо образо¬
ван и прекрасно знаком с класси¬
ческой литературой и мифологией.
В книге «Олимпии» (“Olympias”,
1579), эпическом произведении в
стиле Ренессанса, он пытается
описать собственную жизнь в эпи¬
ческой манере. Ван дер Нот сле¬
дует при этом итальянским при¬
мерам (Данте и Петрарке), но в
нидерландской литературе именно
он является основателем этого
жанра.
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
Титульный лист книги
«Поэтические произведения
Яна ван дер Нота»
ODE
Inden April als Flora heur gaet spoeyen,
Om liefFelyck het eertryck t amallieren,
Met verscheyden bloemkens die sy doet groeyen,
Sprack ick aen, heur die my t’hert doet verteiren.
Schoon lief laet ons (sprack ic) gaen sien die Roose
Die desen dach soo schoone stont ontloken.
Daer comende stonden wy een goey poose
Soeckende waer sy nv mocht syn ghedoken.
Wy en vonden gheen roose, maer alleene
Saghen wy heur bladerkens al ontdaen daer
Ende berooft van heur schoon verwe reene
Die wy tsmorghens seer schoone saghen staen claer.
Ay lief sprack ick, is dit niet groote schade
wo
Dat dees schoon bloeme aldus is af gheresen
Eer yemanden gheschiet sy de ghenade,

Глава 4. Ян ван дер Нот
Те ghebruycken heuren reuck weert ghepresen.
Och iaet sprack sy, want het was een schoon bloeme.
Hier om schoon lief doet toch dat ick v rade,
En laet my toe dat ick met recht v noeme
Bermhertich, lief, in eeren vroech en spade.
T is nv den tijt wilten toch nemen ware,
Ghy comt nv recht int beste van v leuen,
Op dat met v oock niet alsoo en vare,
Alst heeft ghedaen met dees bloeme voerschreuen.
ОДА1
Когда в апреле раскрывает Флора
Цветенью пышному луга и чащи,
И шлет дары, столь милые для взора, —
Я обращаюсь к ней, животворящей.
Любовь прекрасна — молвил я вначале,
Завидев розу, что должна раскрыться;
Но долго мы потом в саду искали,
Куда сокрылась алая царица.
Да, розы нет — кругом кусты в зеленой
Прозрачной и сверкающей одежде.
Мы только вспоминали удивленно
Ту красоту, что нам сияла прежде.
И я сказал: печалиться не надо,
Что в дни весны свершается утрата,
Что никому не ведома услада
Увянувшего с розой аромата.
Увы, цветок весны увял до срока,
Но повторять готов я неустанно:
В любви благословенной нет порока,
Блажен, кто любит — поздно или рано.
Была — любовь, теперь — воспоминанья.
Конец достойно завершил начало.
Пускай приходят в добрый час желанья,
Чтоб наша жизнь, как роза, не увяла.
(Пер. Е. Витковского)
1 Цит. по: БВЛ, т. 32: Европейские поэты Возрождения. М. 1974.
101

Часть И. Литература XVI века
* * *
Ick sagh mijn Nimphe in ’t suetste van het Iaer
In eenen beemdt, geleghen aen de sye
Van eenen hof, alleeri eerlyck en blye
Neffens een gracht’, waer af het water claer
Geboordt met lis, cruydt en bloemen, veur-waer
Lustigher scheen dan alle schilderye:
Nooit man en sach’ schoonder tapisserye,
Soo schoon was *t veld ghebloeydt soo hier soo daer.
Als Flora jent sat daer op de bloemen;
Deur heur schoonheydt magh-mense Venus noemen,
Deur heur verstandt Minerva wys van sinne:
Diana oock om heur reyen eerlyck wesen:
Boven Juno is sy weerdt t’ syn gepresen.
T sindts die tyd aen queeldt myn siele om heur minne.
* * *
Я нимфу видел в светлые года:
Веселая, среди цветов стояла
Она одна у чистых вод канала, —
Покинув дом, пришла она сюда.
Нарциссами вспоенная вода
Все многоцветье луга отражала:
Расшитое цветами покрывало
С тем лугом не сравнится никогда.
В цветах стояла нимфа, словно Флора,
Равна Диане чистотою взора,
Прекрасна — хоть Венерой назови;
За честь и ум сравнимая с Минервой,
С Юноной — небожительницей первой;
И жажду я с тех пор ее любви.
(Пер. Е. Витковского)
На нидерландском языке:
EPIGRAMME
Ное? meyndy lief dat ick v sou verlaten,
Om gelt oft goet, oft om de hooghe staten?
Neen ick voorwaer ick ben anders ghesint:
Want v liefde is soo vast in my gheprint,
102

Глава 4. Ян ван дер Нот
Dat ick als knecht Heuer by v waer, schoone,
Dan sonder v te dragen (fier) een croone
En Cepter oock ouer een ryck verheuen,
Soo wel behaecht my v ootmoedich leuen.
Объяснение слов:
de hooghe staten — de hoge ambten, waardigheden; Cepter — scepter; verheuen —
mächtig; ootmoedich — zachtmoedig, vriendelijk.
SONET
En ist de liefde niet, wat ist dan dat my quelt?
En ist de liefde ooc, wat mach de liefde wesen?
Is sy soet ende goet, hoe valt sy hert in desen?
Is sy quaet, hoe is dan soo suete heur ghewelt?
Brande ic met mynen danc, hoe ben ic dan ontstelt?
Ist teghen mynen danc, sal tsuchten my genesen?
O	vreucht van pynen vol, pyne vol vreucht geresen
О droefheyt vol ioleyts! о blyschappe verfelt!
Leuende doot hoe moecht ghy teghen mynen danck
Dus vele ouer my? maer ben ick willens cranck,
My claghende tonrecht, de liefde ick tonrecht blame.
Liefde goet ende quaet, my leet en aenghename,
Gheluck en ongheluck, suer en soet ick gheuule:
Ic suke vryicheyt, en om slauen ick wule.
Объяснение слов:
Mach — kan; hert — hard, wreed; vol ioleyts — vol blijdschap; verfelt — wreed
geworden; moecht ghy — vermoogt gij; dus vêlé — zoveel; My claghende tonrecht,
de liefde ick tonrecht blame — dan laster ik, mij ten onrechte beklagende, ten onrechte
de liefde; leet — onaangenaam; gheuule — gevoel; suke — zoek; om slauen ick
wule — om slaaf te worden span ik mij in.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1.	Какие черты средневековой поэзии и поэзии Возрождения можно заметить
в творчестве Яна ван дер Нота?
2.	Каковы особенности сонета, оды, элегии и других поэтических форм,
которыми пользовался Ван дер Нот?
3.	Кто из известных вам русских поэтов использовал эти поэтические
формы?

В. Б. Тренина
Глава 5
КАРЕЛ ВАН МАНДЕР
KAREL VAN MANDER
(1548-1606)
Вторая половина XVI века — очень своеобразный период в исто¬
рии европейского искусства. Это время кризиса ренессансной кар¬
тины мира и эстетической системы и преддверие новой, не менее
значительной по своим достижениям, эпохи барокко. Одной из
основных особенностей этого периода была высокая степень ин¬
теллектуализации, как отмечает А. Камчатова во вступительной
статье к русскому изданию «Книги о художниках» Карела ван Ман-
дера1. В живописи в эту пору впервые в истории выделяется в само¬
стоятельный жанр рисунок — искусство более интеллектуальное,
чем чувственное. Это время небывалого увлечения эмблематикой
и сложными аллегориями, и живопись успешно конкурировала
в этом с популярной в то время «ученой» поэзией редерейкеров.
Впрочем, на всем искусстве того времени лежал некий «отблеск
кунсткамер»: развивался иллюзионистический рисунок, с научной
точностью фиксирующий всевозможных представителей флоры
и фауны, происходил яркий расцвет орнаментики — этой «чистой
математики» искусства, у многих художников стала заметна склон¬
ность к теоретизированию. Все это говорит о появлении нового
направления в искусстве — маньеризма.
Карел ван Мандер был как раз из тех, кто охотно чередовал
кисть живописца с пером писателя, причем его дар литератора был,
наверное, значительнее и оригинальнее, чем дар художника.
1	А. Камчатова. Карел ван Мандер и его «Книга о художниках» в кн.:
К. ван Мандер. Книга о художниках. СПб., Азбука-классика, 2007, с. 16.
104

Глава 5. Карел ван Мандер
Карел ван Мандер родился во Фландрии, в деревушке Молен-
беек, в пяти милях к югу от Брюгге. Он происходил из старинно¬
го дворянского рода. Отец Карела, Корнелис ван Мандер, занимал
высокое положение в местечке Розебеек, где был старшиной и
сборщиком податей. От брака с Иоганной ван дер Беке у него
было три сына и дочь. Старший сын, Корнелис, был тихий и
скромный мальчик, охотно помогавший родителям по хозяйству.
Карел, напротив, отличался непослушанием: этот умный, живой
и восприимчивый паренек постоянно придумывал разные проказы,
часто весьма неприятные для тех, кого они касались. «Так, однаж¬
ды, когда служанки выбелили их дом, он нарисовал на свежевы-
беленных стенах углем и разноцветной охрой портреты возлю¬
бленных этих служанок в карикатурном виде и подписал внизу
их имена»1. Карел подрастал, и, хотя проказы и шутки продолжа¬
лись, у него находилось время и для сочинения стихов, и для
рисунков: в школе — на бумаге, дома и на улицах — на стенах.
Заметив у мальчика дарование к литературным занятиям, родите¬
ли отдали его, вместе с братом Корнелисом, в латинскую школу
в Тильте, а потом к живописцу и поэту Лукасу де Хере и, наконец,
ко второму и последнему учителю, очень искусному и даровитому
живописцу Питеру Влерику.
После обучения у Влерика, которое длилось немногим более
года (1568-1569), Карел вернулся в родительский дом и занялся
поэзией и театральными представлениями, причем был одновре¬
менно и сочинителем, и художником-декоратором. Он был автором
пьес (которые, к сожалению, не сохранились), стихов духовного
содержания и переводов с латыни и итальянского. «Особенный
успех имела его пьеса “Потоп”, для которой он написал на большом
парусе, протянутом поперек сцены, вздымающиеся волны, по ко¬
торым носился ковчег и плавало множество мертвых тел. Для боль¬
шего сходства с истинным событием он пустил сверху на сцену
массу воды, так что казалось, что пошел сильный дождь, заставив¬
ший зрителей поспешно отступить назад. Собравшиеся на это пред¬
ставление жители соседних деревень до глубины души были рас¬
троганы страданиями людей, погибающих в волнах, и многие
горько плакали. Вообще представление произвело сильное впечат¬
1 Из биографии Карела ван Мандера, написанной его неизвестным совре¬
менником: Введение // Мандер К. ван. Книга о художниках. С. 24.
105

Часть II. Литература XVI века
ление на зрителей, и о нем долго потом говорили во всех окрестных
селениях»1. Он написал также пьесы «Навуходоносор» и «Посеще¬
ние царицей Савской премудрого царя Соломона» для местной па¬
латы редерейкеров, где участвовал в стихотворных состязаниях и
не раз удостаивался наград. В это же время он сочинял застольные
песенки и шуточные пьесы из жизни крестьян.
В 1574 г. Карел отправился в Рим. В Риме в то время жили
многие фламандские художники, самым заметным из которых был
известный художник Бартоломеус Спрангер. Во время трехлетнего
пребывания в Риме Ван Мандер много занимался изобразительным
искусством. По заказу одного дворянина он расписал стены в его
доме сценами из Варфоломеевской ночи, а также написал много
пейзажей в технике фрески во дворцах нескольких кардиналов.
По утверждению его анонимного биографа начала XVII в., «он пер¬
вый проник в катакомбы и много рисовал под землей, а также за¬
рисовал чуть ли не все античные развалины и вообще все, что
только казалось ему замечательным»1 2. В 1577 г. Ван Мандер по¬
кинул Италию и через Базель отправился в Австрию, по дороге
написав несколько картин, а в Вене вместе с художником Спран-
гером работал над украшением триумфальной арки. Из Вены Ван
Мандер, нагруженный множеством этюдов и рисунков, сделанных
в Риме и других местах, вернулся на родину. Здесь он женился и
поселился недалеко от родительского дома, в Куртре.
Будучи оптимистом по натуре, он никогда не унывал и умел
находить выход из любого положения. Однажды, когда во время
иконоборческого восстания он лишился множества картин и дру¬
гих вещей, он записал: “Ik sal zijn vol lust en ijverig schilderen, dat
wij weer kleren kregen en geld om eten te kopen” («Я буду писать
с охотой и прилежанием, чтобы снова приобрести одежду и день¬
ги для покупки еды»).
В 1582 г. Ван Мандер с женой и новорожденным сыном Пите¬
ром вынужден был покинуть родные места из-за религиозных
преследований протестантов-меннонитов, к которым принадлежа¬
ла семья. Они отправились в Брюгге, а затем в Харлем.
В 1583 г. он обосновался в Харлеме и вступил в местную гильдию
живописцев — гильдию Святого Луки. Именно с Харлемом связан
1	Из биографии Карела ван Мандера, написанной его неизвестным совре¬
менником: Введение // Мандер К. ван. Книга о художниках. С. 25.
2	Там же, с. 26.
106

Глава 5. Карел ван Мандер
зрелый и наиболее плодотворный период его творчества. Он открыл
мастерскую, получившую название «Харлемская академия», где
вместе с Хендриком Голциусом и Корнелисом Корнелиссеном писал
обнаженную натуру. После пребывания в Италии Карел ван Мандер
чувствовал себя сложившимся художником, в этом содружестве
он стал играть главенствующую роль. Как писал уже цитированный
анонимный биограф, «нет в Голландии любителя, который не имел
бы произведений Карела ван Мандера, так как он оставил бесчис¬
ленное множество картин и рисунков»1.
Наряду с занятиями живописью, Карел ван Мандер много вре¬
мени посвящал литературному творчеству. В Харлеме Ван Ман¬
дер вступил в палату редерейке-
ров «Белая гвоздика» и продолжал
сочинять. Известно, что его перу
принадлежат переводы «Георгик»
и «Буколик» Вергилия, «Илиады»
Гомера, а также оригинальные со¬
чинения, в том числе «Золотая
арфа», «Хлебный дом», «Новый
Свет, или Описание Вест-Индии»,
«Масличная гора», фантастическая
пьеса «Дина», представленная фла¬
мандскими редерейкерами; а так¬
же множество рефренов, сонетов
и других стихотворений.
Однако самым значительным из
всех его литературных произведе¬
ний, без сомнения, является «Кни¬
га живописцев». За двадцать лет,
с 1583 по 1603 год, которые Ван
Мандер прожил в Харлеме, а затем в замке Севенберхен, он,
кроме множества картин, написал и большую часть своей «Книги
живописцев».
Возможно, мысль написать такую книгу о художниках и для
художников возникла у него еще в юности, когда он стал учеником
Лукаса де Хере (биография Де Хере и открывает вторую часть
книги). Учитель оказал большое влияние на ученика. Родители
1 Там же, с. 28.
Титульный лист
«Книги о художниках»
Карела ван Мандера (1604)
107

Часть II. Литература XVI века
Де Хере были людьми искусства, отец—скульптор, мать — худож¬
ница. Де Хере был очень одаренным и образованным человеком.
Он был автором нескольких поэтических произведений, кроме того,
его перу принадлежала сохранившаяся лишь во фрагментах и, по
всей видимости, оставшаяся незаконченной стихотворная книга
о живописцах, которую упоминает Карел ван Мандер. «Он начал
описывать в стихах жизнь художников, но, как я ни старался, не
мог отыскать этого начатого им произведения, которым, хотя и в
малой степени, хотел воспользоваться сам или же напечатать его»1.
Но подлинный интерес к теории и историографии искусства развил¬
ся у Карела ван Мандера, очевидно, в годы пребывания в Италии,
когда он тесно общался со многими художниками и познакомился
с «Жизнеописаниями наиболее знаменитых живописцев, ваятелей
и зодчих» Джорджо Вазари, которые к тому времени вышли уже
вторым изданием (1568). По-видимому, именно это произведение
и вдохновило Ван Мандера на создание подобной книги на нидер¬
ландском языке. Именно в Италии Ван Мандер начал собирать и
записывать сведения о местных художниках, чьи жизнеописания
отсутствовали у Вазари. «Книга о художниках» стала заметным про¬
изведением нидерландской литературы, а сам Ван Мандер считал
нидерландский язык достаточно богатым, чтобы выразить на нем
все, что считал необходимым.
Так как в Харлеме у художника было уже много учеников,
«Книга живописцев» преследовала еще и учебно-воспитательные
цели. Как отмечает А. Камчатова, книга «должна была стать сво¬
его рода пособием для молодых художников, приобщая их к осно¬
вам профессии, к классическому репертуару, служа иконографи¬
ческим источником, демонстрируя примеры жизни и творчества
выдающихся мастеров прошлого и предостерегая от ошибок и за¬
блуждений; наконец, знакомя их с современными представителя¬
ми художественного мира»1 2. «Книга живописцев» (Schilder-boeck),
вышедшая в 1604 г., состояла из шести больших разделов:
I.	Основы благородного истинного искусства живописи.
II.	Жизнеописания античных художников.
III.	Жизнеописания знаменитых итальянских художников.
1	Цит. по: А. Камчатова. Указ, соч., с. 12.
2	Там же, с. 13.
108

Глава 5. Карел ван Мандер
IV.	Жизнеописания знаменитых нидерландских и немецких живо¬
писцев.
V.	Изложение «Метаморфоз» Овидия и толкование их символики.
VI.	Как изображать, понимать и представлять фигуры.
Первый раздел представляет собой назидательную поэму (het
leerdicht) из четырнадцати глав. В ней Ван Мандер, следуя средне¬
вековой традиции дидактической поэзии и принципам редерейке-
ров, излагает в стихотворной форме основные понятия и правила
искусства. Здесь же автор рассказывает о технике живописи,
природе красок, их правильном выборе и сочетаниях, о секретах
композиции. Автор также знакомит читателя с известными в
то время жанрами. При этом Ван Мандер выделяет в отдельную
главу пейзаж, которого в ту пору почти не было у итальянских
художников, а зародился и развился в особый жанр он именно
в Нидерландах и Германии.
В «Жизнеописаниях античных художников» Ван Мандер осно¬
вывается на главе из «Естественной истории» Плиния Старшего.
Раздел, посвященный итальянским художникам, является в значи¬
тельной степени переводом избран¬
ных биографий из «Жизнеописаний
наиболее знаменитых итальянских
живописцев» Вазари. «Жизнеопи¬
сания нидерландских и немецких
живописцев», самая объемная
часть, представляет наибольший
интерес, так как является полно¬
стью оригинальным произведени¬
ем. Именно эта часть книги принес¬
ла Ван Мандеру славу «северного
Вазари». В то время как вся книга
в полном объеме была переиздана
только один раз, в 1618 г., «Жиз¬
неописания нидерландских и не¬
мецких живописцев», включающие
повествования приблизительно о
сотне мастеров, и по сей день суще¬
ствует в качестве самостоятельной
«Книги о художниках», впервые
вышедшей отдельным изданием в
109

Часть II. Литература XVI века
1764 г., а затем многократно переиздававшейся и переведенной на
многие языки, в том числе и на русский.
Конечно, Карел ван Мандер использовал печатные и рукопис¬
ные сочинения XVI века, которые он цитирует (в то время не
было традиции указывать источник). Это относится к главам, по¬
священным Яну ван Эйку и другим нидерландским мастерам,
которые описаны у Вазари, в латинских «Портретах нескольких
знаменитых живописцев» Доминика Лампсониуса, в «Зеркале
нидерландских древностей» Марка ван Варневейка, в «Дневнике
путешествия в Нидерланды» Альбрехта Дюрера. Какие-то сведения
он мог почерпнуть у современников — у своего учителя Лукаса
де Хере или у Питера Кука ван Алста. Но подобных источников
в то время было очень мало, поэтому можно предположить, что
большая часть материала о немецких и нидерландских художниках
была собрана им самим.
Читатель, знакомый с сочинением Вазари, несомненно заметит,
что «Книга о художниках» принадлежит перу человека совершенно
другого характера и менталитета, не столь артистичного, как италья¬
нец, но более рассудочного и педантичного. Карелу ван Мандеру
присуще серьезное отношение к фактам — если их недоставало,
он прямо признавался в этом читателю и не торопился дать волю
фантазии. Научная история искусства родилась только в XVIII веке,
но Ван Мандер предвосхитил основные ее принципы, проявив «одну
из главнейших добродетелей настоящего историка», а именно —
«историческое смирение»1. Особенно важно отметить стремление
Карела ван Мандера к объективности в оценке даже современных
ему мастеров, хотя тут он был вправе действовать не как исто¬
рик, а как критик, сам участвующий в художественном процессе.
В своей книге он признается: «И так как я допускаю, что моего ума
или понимания могло быть недостаточно для справедливой оценки
достоинств представителей нашего искусства и их произведений,
то я старался избегать сравнений художников между собою, или
безрассудно выказывать кому-либо из них пренебрежение, или же,
наконец, возвышать одного в ущерб другому»1 2.
Книгу Карела ван Мандера нельзя назвать в полной мере ис¬
кусствоведческим сочинением — для этого ей недостает общей
1	В. Прокофьев. Об искусстве и искусствознании. М., 1985. С. 269.
2	Цит. по: А.Камчатова. Указ. соч. С. 16.
110

Глава 5. Карел ван Мандер
концепции. Автор не пытается анализировать ни отдельные про¬
изведения, ни сам художественный процесс. Его интересовали
конкретные факты из жизни художников, судьба их произведений,
местонахождение сохранившихся работ. Создавая свой труд в
традициях того времени и преследуя определенные дидактические
цели, Ван Мандер перемежает изложение фактического материала
рассуждениями на моральные темы, например о пагубном пристра¬
стии некоторых художников к вину, порицает лень и самомнение
и всячески превозносит трудолюбие и скромность, а главное —
преданность искусству.
Как в живописном наследии Ван Мандера наряду с произведения¬
ми «высокого» исторического жанра встречаются грубоватые сценки
из сельской жизни (одна из которых — «Сельский праздник» —
находится в Государственном Эрмитаже), — так и в его «Книге о
художниках» сложные, витиеватые пассажи в духе редерейкеров
перемежаются выразительными, сочными по языку рассказами,
которые выдают в их авторе несомненный талант бытописателя.
Так, пиетет перед знаменитым антверпенским живописцем Фран¬
сом Флорисом, которого современники называли «нидерландским
Рафаэлем», не помешал Мандеру украсить его биографию такими
колоритными сценами, как участие в состязании пьяниц, в кото¬
ром Флорис, славившийся своей «необыкновенной стойкостью в
попойках», победил всех своих соперников.
Особенно интересны рассказы о художниках, которых Карел
ван Мандер знал лично. В первую очередь это, конечно, его учи¬
теля Лукас де Хере и Питер Влерик, а также Бартоломеус Спран-
гер, с которым Ван Мандер подружился в Риме, Хендрик Голциус
и Корнелис Корнелиссен, с которым он близко сошелся в Харле¬
ме; его сверстник поэт-живописец Корнелис Кетель из Гауды.
Забавно читать, с какой серьезностью Мандер, обладающий пре¬
красным чувством юмора, перечисляет безумные эксперименты
Кетеля, пробовавшего писать картины то левой рукой, то вообще
без кисти, размазывая краски пальцами, то вовсе без помощи
рук — одной ногой.
«Однако самую искреннюю симпатию и уважение автора вы¬
зывали все же мастера, выказывавшие наибольшую преданность
профессии. Такие, например, как его друг Хендрик Голциус, ко¬
торый “нисколько не заботится о шуме света и людской болтовне,
ибо живет, всецело поглощенный любовью к искусству, одинокой,
ui

Часть II. Литература XVI века
тихой, созерцательной жизнью, потому что искусство овладевает
человеком безраздельно”»1.
Карел ван Мандер и сам принадлежал к тем людям, которые
преданно и верно служат искусству. Он умер спустя два года после
издания своей книги, которая как бы подвела итог славной эпохе
нидерландского изобразительного искусства. Ван Мандер оставил
многочисленных учеников. Среди них был и Франс Халс, ставший
впоследствии одним из основателей голландской школы живописи
XVII века. А в 1606 г., в год смерти Карела ван Мандера, родился
величайший нидерландский художник — Рембрандт.
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
НЕТ LEVEN VAN PIETER BRUEGHEL,
UITNEMENDE SCHILDER VAN BRUEGHEL
De Natuer heeft wonder wel haren Man ghevonden en ghetroffen,
om weder van hem heerlijck ghetroffen te worden, doe sy in Brabant
in een onbekent Dorp onder den Boeren, om Boeren met den Pinceel
пае te bootsen, heeft uyt gaen picken, en tot de Schilder-const
verwecken, onsen gheduerighen Nederlandtschen roem, den seer
gheestighen en bootsighen Pieter Brueghel,den welcken is geboren
niet wijt van Breda, op een Dorp, gheheeten Brueghel, welcks naem
hy met hem ghedraghen heeft, en zijn naecomelinghen ghelaten. Hy
heeft de Const gheleert by Pieter Koeck van Aelst, Wiens dochter
hy naemaels trouwde, en hadse doe sy noch cleen was dickwils op
den arem ghedraghen, doe hy by Pieter woonde. Hy is van hier gaen
wercken by Ieroon Kock, en is voorts ghereyst in Vranckrijck, en van
daer in Italien. Hy hadde veel ghepractiseert, пае de handelinghe van
Ieroonvan den Bosch: en maeckte oock veel soodane spoockerijen, en
drohen, waerom hy van velen werdt geheeten Pier den Drol. Oock
sietmen weynigh stucken van hem, die een aenschouwer wijslijck
sonder lacchen can aensien, ja hoe stuer wijnbrouwigh en statigh hy
oock is, hy moet ten minsten meese-muylen oft grinnicken. In zijn
reysen heeft hy veel ghesichten пае t’leven gheconterfeyt, soo datter
gheseyt wort, dat hy in d’Alpes wesende, al die berghen en rotsen
had in gheswolghen, en t’huys ghecomen op doecken en Penneelen
uytghespogen hadde, soo eyghentlijck con hy te desen en ander
deelen de Natuere пае volghen. Hy vercoos en nam zijn wooninghe
1 Цит. по: А.Камчатова. Указ. соч. С. 20.
112

Глава 5. Карел ван Мандер
t’Antwerpen, en quam aldaer in het Gildt oft Schilders-camer, in’t
Iaer ons Heeren 1551. En wrocht veel voor een Coopman, gheheeten
Hans Franckert,dat een edel goet vorst was van een Man, die geern
by Brueghel, en met hem daeghlijcks seer gemeensaem was. Met
desen Franckert gingh Brueghel dickwils buyten by den Boeren, ter
Kermis, en ter Bruyloft, vercleedt in Boeren cleeren, en gaven giften
als ander, versierende van Bruydts oft Bruydgoms bestandt oft volck
te wesen. Hier hadde Brueghel zijn vermaeck, dat wesen der Boeren,
in eten, drincken, dansen, springen, vryagien, en ander kodden te
sien, welck dingen hy dan seer cluchtigh en aerdigh wist met den
verwen пае te bootsen, soo wel in Water als Oly-verwe, want hy
van beyden seer uytnemende was van handelinghe. Dese Boeren en
Boerinnen op zijn kempsche en anders wist hy oock seer eyghentlijck
te cleeden, en dat Boerigh dom wesen seer natuerlijck aen te wijsen, in
dansen, gaen, en staen, oft ander actien. Hy was wonder vast in zijn
Stellingen, en handelde seer suyver en aerdigh met de Pen, makende
veel ghesichtkens пае t’leven. Terwijlen hy noch t’Antwerp woonde,
hiel met een Meyt oft Dochter huys, welcke hy oock soude hebben
ghetrouwt, dan hem mishaeghde, dat sy altijt (soo seer de waerheyt
sparende) ghewent was te liegen. Hy maeckte met haer een verbondt
en bespreck, hy soude al haer loghenen kerven op eenen kerfstock,
waer toe hy eenen maeckte redelijck langh, en so den kerfstock met
der tijdt quam vol te worden, soude t’Houwlijck gantsch uyt en te
nieten zijn, ghelijck het eer langhen tijt gheschiede.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ПИТЕРА БРЕЙГЕЛЯ,
ЗНАМЕНИТОГО ЖИВОПИСЦА ИЗ БРЕЙГЕЛЯ1
Природа удивительно удачно натолкнулась на человека, кото¬
рый так счастливо шел сам ей навстречу, когда она избрала из
крестьян одной неизвестной брабантской деревушки составляю¬
щего славу наших Нидерландов, преисполненного ума и юмора
Питера Брейгеля, чтобы сделать его живописцем, который своей
кистью изображал бы мужиков.
Брейгель родился недалеко от Бреды, в деревушке Брейгел, от
которой заимствовал свою фамилию, сохранившуюся и за его потом¬
ством. Живописи он начал учиться у Питера Кука из Алста, с кото¬
рым потом и породнился, женившись на его дочери, которую он в
детстве, живя у Питера, часто носил на руках. От Кука он перешел
работать к Иерониму Коку, а затем поехал во Францию и оттуда в
Италию. Он ревностно изучал произведения Иеронима Босха, после
1 Цит. по: К. ван Мандер. Книга о художниках / Пер. В. Минорского. СПб.,
Азбука-классика, 2007. С. 221-223.
из

Часть II. Литература XVI века
чего и сам писал много картин, изображавших бесовщину и разные
смешные сцены, почему многие называли его Питером Шутником.
Действительно, очень мало найдется его картин, которые можно
было бы смотреть без смеха, даже у самых сдержанных и угрюмых
людей они по меньшей мере вызывают улыбку.
Во время своего путешествия он очень много нарисовал раз¬
ных видов с натуры, почему про него говорили, что он, находясь
в Альпах, глотал все горы и скалы, а потом, вернувшись домой,
стал извергать их из себя на полотно и доски, до такой степени он
верно и в этом и в других отношениях передавал природу.
Он поселился в Антверпене и в 1551 г. вступил в гильдию
живописцев. Здесь он много работал для одного купца по имени
Ганс Франкерт, прекрасного человека, который очень любил прово¬
дить время с Брейгелем и ежедневно бывал у него по-приятельски.
С этим Франкертом Брейгель часто ходил по деревням, когда
там происходили ярмарки или свадьбы. Они являлись на свадьбы
переодетыми крестьянами и, выдавая себя за родственников либо
жениха, либо невесты, подносили, как и все другие, подарки.
Здесь Брейгелю доставляло большое удовольствие следить за теми
безыскусными приемами крестьян в еде, питье, танцах, в прыга¬
ний, ухаживании за женщинами и других забавах, которые он так
красиво и смешно воспроизводил то в масляных, то в водяных
красках, одинаково хорошо умея пользоваться обоими способами.
Превосходно и с большим знанием писал он кампинские и других
местностей характерные одежды этих крестьян и крестьянок, при¬
чем необыкновенно тонко передавал их неуклюжесть в танцах,
походке, осанке и других движениях. Он отличался удивительной
ясностью и точностью своих композиций. Много и очень красиво
рисовал он пером маленькие виды с натуры. В Антверпене он жил
с одной служанкой, на которой, вероятно, и женился бы, если бы
не питал отвращения к ее постоянному вранью. Он заключил с ней
условие, что всякую ее ложь он будет отмечать на взятой им для
того довольно длинной бирке, и если в течение известного времени
вся бирка покроется отметками, то всякая мысль о свадьбе должна
быть оставлена, что и сбылось в очень скором времени.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1.	Прочитайте у Карела ван Мандера и расскажите о двух (на свой выбор)
нидерландских художниках.
2.	Расскажите, какие черты характера Питера Брейгеля проявляются в вы¬
шеприведенном отрывке.
3.	Какие особенности стиля Карела ван Мандера вы можете отметить в при¬
веденном отрывке?

Ill
ЗОЛОТОЙ ВЕК
НИДЕРЛАНДОВ
ЛИТЕРАТУРА
XVII века

И. Б. Братусь,
И. М. Михайлова1
ЗОЛОТОЙ ВЕК
НИДЕРЛАНДОВ
ЛИТЕРАТУРА
XVII века
В ходе освободительной Восьмидесятилетней войны (Tachtig-
jarige oorlog) семь северных провинций — Фрисландия, Гронинген,
Оверэйссел, Утрехт, Гелдерн, Голландия и Зеландия — в конце
XVI века объединились и, провозгласив независимость от Испании,
образовали Республику Соединенных Нидерландов — первое
в истории буржуазное государство. Южные нидерландские про¬
винции оставались под властью Испании. С этого времени исто¬
рические пути Северных и Южных Нидерландов разошлись.
Освобождение от испанского господства и утверждение новых
общественных отношений не замедлили сказаться на экономиче¬
ском развитии молодой республики. Нидерланды переживали пери¬
од бурного расцвета. Особенно выделялась провинция Голландия,
по которой часто называли и называют всю страну. Голландия
с ее чрезвычайно выгодным географическим положением играла
ведущую роль в жизни республики. Быстрыми темпами развива¬
лось промышленное производство и банковское дело. Смелые мо¬
реплаватели, осваивая новые земли, проложили пути к обширной
мировой торговле. Ост-Индская и Вест-Индская компании обла¬
дали монополией на вывоз товаров из заморских стран. Колонии
в Азии и Америке приносили огромные прибыли. Амстердам стал
1 Общий обзор литературы Золотого века заимствован из вступительной
статьи И. Б. Братуся к книге «Из поэзии Нидерландов XVII века» (Л., 1983);
ему же принадлежит раздел о Библии Генеральных штатов (из книги: Бра¬
тусь И. Библия в истории нидерландского языка. Издательство СПбГУ. СПб,
2002). Остальные параграфы данной главы написаны И. М. Михайловой.
117

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
крупнейшим европейским портом и к середине XVII столетия
контролировал более половины мировой торговли. Амстердамская
биржа была центром международных финансовых операций. Тор¬
говый флот республики превосходил все остальные флоты Европы,
вместе взятые. По уровню жизни Нидерланды высоко поднялись
над соседними государствами. При этом богаты были не только
купцы и аристократия; в относительном достатке жили и другие
слои населения. Имущественное неравенство в условиях небы¬
валого экономического подъема было еще не столь велико. Рост
благосостояния, провозглашение религиозной терпимости, пере¬
довая для того времени форма государственного правления дали
толчок развитию культуры нового класса — буржуазии, которая
и нарекла XVII век «золотым».
В течение одного столетия Нидерланды, превратившись из
испанской провинции в самую передовую страну Европы, пере¬
жили небывалый подъем науки и искусства. Первая в истории
буржуазная республика дала миру выдающихся ученых. Чтобы
представить себе размах развития науки в Нидерландах той эпо¬
хи, достаточно вспомнить лишь несколько имен: анатом и зоолог
Ян Сваммердам (Jan Swammerdam), математик и физик Христиан
Гейгенс (он же Гюйгенс, Christiaan Huygens), изобретатель микро¬
скопа Антони ван Левенгук (Antonie Philips van Leeuwenhoek).
Наряду с великими завоеваниями естественных наук особый ин¬
терес приобретают общественные явления. Философия стремится
выработать новый взгляд на природу и общество, «объяснить
мир из него самого» (Ф. Энгельс). Высшим достижением фило¬
софской мысли явился материализм Бенедикта Спинозы. Новые
правовые отношения формулирует в своих трудах Гуго Гроций
(Hugo de Groot, Hugo Grotius) — один из основоположников
международного права. Развиваются историческая и филологиче¬
ская науки. Лейденский университет пользуется славой научного
центра Европы.
Однако «золотое» столетие Нидерландской республики отнюдь
не было мирным и спокойным: оно было наполнено острыми по¬
литическими и религиозными конфликтами. После Двенадцати¬
летнего перемирия (1609-1621) возобновились военные действия
против Испании, продолжавшиеся до 1648 г. Затем обострилось
соперничество с новой восходящей мировой державой — Англией,
приведшее к англо-голландским войнам. И, наконец, война с Фран¬
це

Общий обзор
цией, в ходе которой Нидерландам пришлось отстаивать свои
торговые и религиозные интересы.
Внутри страны борьба за власть тесно переплеталась с по¬
степенно нараставшими экономическими и конфессиональными
противоречиями. Столкнулись интересы торговой буржуазии, вы¬
ступавшей за автономию отдельных провинций (в первую очередь
Голландии), и дворянства, стремившегося к централизованной
власти. Первые приветствовали перемирие с Испанией, потому что
торговля могла успешно развиваться только в мирное время. Вто¬
рые, опасаясь сохраняющейся угрозы со стороны Испании, были
недовольны перемирием и требовали войны до победного конца.
Интересы голландских провинциалистов отстаивал пенсионарий —
влиятельная фигура в провинциальных штатах. Во главе республи¬
канских унитаристов стоял статхаудер, являвшийся фактически
главой государства. Политический конфликт поддерживался ре¬
лигиозной распрей. В кальвинизме, который из ереси превратился
в официальную идеологию, произошел раскол. Главным кальви¬
нистским догматом, вокруг которого велись ожесточенные споры,
было учение о предопределении. Ортодоксальные кальвинисты,
чьи взгляды в этих спорах выражал лейденский теолог Франциск
Гомар (Franciscus Gomarus), утверждали, что Христос искупил
грехи не всех людей, а лишь тех немногих, кого Бог на основании
своей абсолютной воли еще до сотворения мира избрал для спа¬
сения. Остальные же предопределены к проклятию. Сторонники
«толерантного» (умеренного) кальвинизма — последователи лей¬
денского богослова Якоба Арминия (Jacobus Arminius) — отрицали
абсолютное предопределение, заявляя, что спасение зависит не
только от божественной воли, но и от самого человека. Разногла¬
сия между двумя религиозными группами доходили до открытых
столкновений. Ввиду этих обстоятельств арминиане подали в про¬
винциальные штаты Голландии ремонстрацию (петицию), в кото¬
рой излагались основные положения их учения. С этого времени
сторонников Арминия стали называть ремонстрантами. Благодаря
влиянию пенсионария Йохана ван Олденбарневелта (Johan van
Oldenbarnevelt) было принято решение о том, что в ремонстрации
нет ничего еретического. Однако, несмотря на стремление штатов
уладить спор, религиозный конфликт продолжался и подогревал
политическую напряженность. Тогда статхаудер Мауриц Оранский
(Maurits van Oranje) — решительный сторонник унитаризма и
119

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
единовластия — обвинил Ван Олденбарневелта в государственной
измене. В нарушение закона пенсионарий был привлечен к суду и
казнен. Аристократия одержала победу, но далеко не окончатель¬
ную. Через три десятилетия борьба разгорелась с новой силой,
и верх на некоторое время взяли возглавляемые голландским
пенсионарием Йоханом (Яном) де Виттом (J(oh)an de Witt) про-
винциалисты. Они добились упразднения должности статхаудера,
и Голландия получила право решающего голоса в управлении всей
страной. Но это был их последний успех. В 1672 г., называемом
«Злосчастным годом» (Rampjaar) из-за начавшейся в марте франко¬
голландской войны, унитаристы восстановили статхаудерство и
учинили расправу над Йоханом де Виттом и его братом Корне-
лисом. Политические и религиозные конфликты внутри страны
вместе с военными поражениями на внешней арене значительно
ослабили Нидерландскую республику. К концу XVII в. она посте¬
пенно утрачивает все завоеванные позиции. Период экономиче¬
ского и культурного подъема сменяется застоем.
Таков сложный и противоречивый путь, пройденный Нидерлан¬
дами в XVII веке, и неотъемлемой частью общего культурного
процесса на этом пути была обширная и разнообразная литерату¬
ра, занявшая достойное место в «золотом веке» нидерландской
истории.
Исследователи культуры этой эпохи часто рассматривают ли¬
тературу в сравнении с живописью, отмечая одинаковые условия,
в которых они развивались, отыскивая аналогии в стиле и парал¬
лели в тематике (независимо от того, как именно они называют и
характеризуют то или иное направление — ренессанс, маньеризм,
первый классицизм, барокко, второй маньеризм, второй классицизм,
рококо — картина на протяжении XVII в. получается достаточно
пестрая и в своей пестроте дискуссионная). И действительно, такое
сравнение весьма продуктивно. Освобождение из-под гнета като¬
лической Испании вызвало к жизни искусство нового содержания
и назначения, развивавшееся по общим для всей Европы законам,
но поставившее вровень с этими законами проблему националь¬
ной самобытности. Художники словно оглянулись вокруг и как бы
впервые открыли для себя красоту родной природы и городскую
суету, уют домашнего очага и веселье пирушек в кабачках. Они
увидели человека в его повседневной жизни — ученого и солдата,
предприимчивого дельца и нищего бродягу, крестьянина и служанку.
120

Общий обзор
Увидели — и запечатлели. Точно, без прикрас. Картины перестают
быть привилегией церкви и узкого круга власть имущих, теперь они
украшают дома торговцев, мореплавателей, крестьян. Живопись
становится чрезвычайно популярным искусством. По свидетельству
историков, только в Амстердаме в середине XVII в. насчитывалось
триста мастеров кисти. Среди художников растет конкуренция.
Чтобы создать нечто значительное, живописец начинает работать в
одном определенном жанре; появляется ярко выраженная специали¬
зация. Ян ван Гойен (Jan van Goyen) и Якоб ван Рёйсдал (Jacob van
Ruisdael) пишут пейзажи, Франс Халс (Frans Hals) — портреты, Вил¬
лем Хеда (Willem Heda) и Виллем Калф (Willem Kalf) — натюрморты,
Ян Стейн (Jan Steen) и Адриан ван Остаде (Adriaan van Ostade)
изображают бытовые сценки, Питер де Хох (Pieter de Hooch) —
интерьеры. И только великий Рембрандт (Rembrandt Harmenszoon
van Rijn), возвышаясь над всеми, с одинаковым совершенством
пишет и портреты, и пейзажи, и картины на библейские сюжеты.
Примечательно, что при всем многообразии творческих манер
отдельных художников решающим в оценке их работ современни¬
ками было не торжество одной школы над другой, а отвлеченно
понимаемое качество — философская значительность в сочетании
с художественным совершенством, виртуозностью. Ту же систему
оценок мы наблюдаем и у тогдашних ценителей нидерландской
поэзии. Литература и живопись в сходных условиях общенацио¬
нального подъема вырабатывают новый взгляд на человека, стре¬
мясь отобразить окружающую жизнь во всей ее сложности. До¬
статочно выразительны и отдельные прямые параллели, как,
например, сопоставление произведений Бредеро с картинами Ван
Остаде (эрмитажные «Драка» и «Деревенский праздник» пред¬
ставляют собой как бы перевод на язык живописи «Мужицкой
пирушки» Бредеро).
Однако между литературой и живописью в Нидерландах
XVII века имеются и существенные различия. И одна из причин
возникновения таких различий в том, что литература не являлась
для ее создателей источником существования. Издание собствен¬
ных произведений приносило в то время скорее убытки. В Нидер¬
ландской республике не существовало понятия «придворный поэт»,
не было высокородных меценатов, не получил широкого развития
институт синекуры — необременительных должностей, которыми
наделяли поэтов в других странах, давая им тем самым средства
121

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
к существованию. Таким образом, профессионализация станови¬
лась невозможной, и поэтому нидерландская литература лишена
того «цехового» оттенка, который был присущ живописи.
Литература, главным образом поэзия, оставалась занятием в
свободное время для государственных деятелей (Хофт, Кате, Гей-
генс), ученых (Гроций, Хейнсий, Барлей), художников (Бредеро,
Дюлларт, Лёйкен), служителей церкви (Кампхёйзен, Ревий, Стал-
парт ван дер Биле), военных, мореходов, путешественников. Одна¬
ко это не понизило ее уровня, скорее наоборот: нидерландские
поэты, не будучи профессиональными стихотворцами, сравнитель¬
но редко писали «стихи на случай» (самый распространенный тип
стихотворений в Европе XVII в.) — их стихи были продиктованы
серьезными раздумьями и глубокими переживаниями, что, в со¬
четании с высокой поэтической культурой и техникой письма, обес¬
печило их лучшим произведениям непреходящую ценность.
В любую эпоху для успешного развития поэзии необходима
питательная среда. Такой средой стали в Нидерландах возникшие
еще в XV в. общества редерейкеров и в значительной мере пришед¬
шие им на смену в конце XVI в. «гостеприимные дома» — салоны,
собиравшие литераторов, ученых, художников, музыкантов. Госте¬
приимными хозяевами в таких салонах были художник Карел ван
Мандер в Харлеме, поэт Ян ван Хаут в Лейдене, поэт Питер Румер
Фиссер в Амстердаме. Широко известен в двадцатые — тридцатые
годы XVII в. был Мёйденский кружок (Muiderkring), получивший
свое название по Мёйденскому замку (Muiderslot) близ Амстер¬
дама, где собирались его участники. Собственно говоря, кружком,
то есть объединением единомышленников, он не был; характерно,
что и само название «Мёйденский кружок» появилось лишь в
XIX веке. Гостей замка объединяли не общие политические или
религиозные убеждения; среди них были католики и протестанты,
сторонники и противники централизованной власти. Общим у
них было нарождающееся чувство национального самосознания,
стремление создавать национальную культуру. Они вели ученые
беседы, читали стихи, музицировали. В Мёйденском замке вына¬
шивались планы создания Амстердамского университета, Нидер¬
ландской академии, национального театра. К числу постоянных
посетителей принадлежали поэт и драматург Самюэл Костер, про¬
фессор логики и поэт Каспар Барлей, профессор истории, автор
крупных трудов по классической филологии Геррит Фоссий, до¬
122

Общий обзор
чери Румера Фиссера, одаренные поэтессы Анна Румерс Фиссер
и Мария Тесселсхаде. Здесь бывали Г. Гроций, К. Гейгенс, Й. ван
ден Вондел, Г. А. Бредеро. Главной фигурой кружка был хозяин
замка — П. К. Хофт.
Нидерландская поэзия, стремясь к национальному своеобразию,
развивалась, однако, в тесном взаимодействии с литературой дру¬
гих стран Европы. И создавали ее люди, равно искушенные в клас¬
сической филологии и священной истории, в новейших романских
и германских художественных веяниях. Развитие художественных
стилей, как бы их ни именовать, было в Европе XVII в. в целом
единым; творческое заимствование стилей шло с юга на север и
с запада на восток. Учась у итальянских, французских и англий¬
ских поэтов, перенимая и творчески преобразуя присущие им
жанры и художественные приемы, нидерландская поэзия, в свою
очередь, дала мощный импульс немецкой поэзии XVII в., ведущие
представители которой (Векерлин, Опиц, Грифиус) отдали дань
своим нидерландским учителям не только прямыми переводами
из них. Опиц строил свою поэтику по образцу нидерландской,
Грифиус в своих трагедиях подражал Вонделу, песни Бредеро
отозвались в XVIII в. в стихах немецкого поэта Гюнтера.
XVII	век окончательно утвердил в литературе приоритет ни¬
дерландского языка над латынью. Крупнейшие поэты страны были
убеждены, что и на родном языке литература может достичь со¬
вершенства. В литературе XVII века латынь уже не играет столь
значительной роли, как в XVI в., когда она была главным языком
общения всех гуманистов. Но и теперь многие ученые мужи про¬
должают писать стихи и драмы на латыни: Гуго Гроций, которого
Вондел переводил на нидерландский, Каспар Барлей, Д. Хейнсий,
К. Гейгенс, упражнявшийся в стихосложении на трех языках. Их
латинские стихи, безупречные по форме, с четко выраженной,
подобно правильной геометрической фигуре, мыслью, остаются
поэзией для узкого круга, и более того, для круга, постоянно
сужающегося. Однако во всем этом есть и обратная сторона:
приветствуя расцвет национальных литератур на родном языке,
не следует забывать о том, что он знаменовал собой неизбежное
крушение общеевропейского братства ученых и поэтов, сложив¬
шегося в эпоху Ренессанса. Русские переводы из поэтов — членов
Мёйденского кружка, писавших на латыни, представлены в книге
«Из поэзии Нидерландов XVII века» (Л., 1983).
123

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
КОНЕЦ XVII ВЕКА
ПОЭЗИЯ ЯНА ЛЁЙКЕНА
Конец Золотого века нидерландской литературы наступил не¬
сколько раньше, чем конец XVII века: если в начале и в середине
века в литературе ощущалась свободная вдохновенная атмосфера
Ренессанса, то в последней трети века свободы и вдохновения
существенно поубавилось. Теперь на первый план выходят так
называемые «поэтические общества» (dichtgenootschappen) — ви¬
доизмененные общества редерейкеров, члены которых стремятся со¬
чинять стихи строго по правилам, копируя французский классицизм.
Так, в 1669 г. в Амстердаме было создано общество с характерным
названием “Nil Volentibus Arduum” —
«Ничто не трудно тем, кто хочет». Счи¬
тая, что поэзии можно научиться, освоив
технику стихосложения, и оценивая про¬
изведения литературы с точки зрения
их соответствия французским канонам,
члены «поэтических обществ» нередко
забывали о таком важном элементе, как
талант и вдохновение.
Особняком в поэзии конца XVII в.
стоит творчество необыкновенно яркого,
разрываемого внутренними противоре¬
чиями поэта и художника Яна Лёйке-
на (Jan Luyken, 1649-1712), последне¬
го крупного представителя Ренессанса
в нидерландской поэзии. Он родился
и прожил всю жизнь в Амстердаме, здесь же учился живописи. В мо¬
лодости писал любовную лирику в духе Петрарки, которую в 1671 г.
опубликовал в сборнике «Голландская лира» (“Duytse Lier”). В этом
сборнике он воспевал любовь и природу: местом действия служил
зеленый лес, цветущий луг, участниками — пастухи, пастушки,
нимфы: Меларкус, Дарида, Амариль, Клара, Филиана и т. д.
Ay laat my gaan Melarkus (bad Dariede)
Die nu al in sijn armen ley,
Wy deden ’t maar uit boertery.
Hier op den knaap: gy suit my niet ontvlieden.
Uit boertery sal ik wat met u speelen.
De Vrijster lachte met vermaak,
Портрет Яна Лёйкена
(худ. А. Хаубракен, 1712)
124

Общий обзор
En sloeg hem sachjes op de kaak,
En liet met vreugt haar maagde-bloempje steelen.
Gy moet het niet aan Amarille seggen,
Melarkus; dat men ’t duister hou.
Ik sweer het u by mijner trou
(Zo sprak den knaap) het blijft in dese heggen.
Hier mee, vaar wel: de jonge zieltjes scheiden:
De moye vrijster was ontkuist,
De vryer lachten in sijn vuist,
En song sijn vreugt aan bomen, en aan weiden.
Een ouden Yp, die ’t lietjen quam te hooren,
О hemel is het ooit gehoort!
Die klapten ’t, als een Aakster,
Dariede heeft in ’t veld hare eer verloren.
Отпусти меня, Меларк (просила Дарида),
которая уже лежала в его объятиях.
Мы всего лишь шутили.
На это юноша: ты от меня не убежишь!
В шутку я с тобой немного поиграю.
Девушка засмеялась с радостью
и слегка похлопала его по щеке
и радостно позволила украсть цветочек своей девственности.
Только не говори Амарилле,
Меларкус, пусть это будет тайной.
Даю тебе слово,
(так сказал юноша) это не пойдет дальше этих кустов.
И на этом, прощай: молодые люди расстались,
красавица лишилась невинности,
юноша смеялся в кулак
и пел о своей радости деревьям и лугам.
И старый вяз, услышавший эту песню,
О Небеса, слыханное ли это дело!
он разболтал, как сорока:
Дарида потеряла на лугу свою честь.
Впрочем, уже в этом сборнике есть и более «серьезные» стихи:
Droom is’t leven, anders niet;
’t glijdt voorbij gelijk een vliet,
die längs steile boorden schiet,
zonder ooit te keren.
d’Arme mens vergaapt zijn tijd
aan het schoon der ijdelheid,
maar een schaduw die hem vlijt,
droevig! Wie kan ’t weren?
Сну подобно бытие —
мчится, как вода в ручье,
кто возропщет на сие,
чей могучий гений?
люди тратят годы, дни
на восторги, но взгляни —
что приобрели они
кроме сновидений?
(Пер. Е. Витковского)
125

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Последнее стихотворение сборника было посвящено певице
Марии де Ауден, на которой поэт вскоре женился. У них родилось
несколько детей, но выжил только сын Каспер, который впослед¬
ствии тоже стал художником и работал вместе с отцом.
В 26 лет Лёйкен испытал некое мистическое переживание, после
которого изменилась вся его жизнь. Теперь смыслом его жизни
стало постижение вечности и стремление к добродетели. Поэт
попытался скупить и уничтожить все экземпляры своей весьма
легкомысленной «Голландской лиры», но это оказалось невозмож¬
ным, так как книгу, пользовавшуюся спросом, уже растиражиро¬
вали другие издатели. После своего видения поэт заново крестился
и примкнул к меннонитам — одному из самых строгих течений
Реформации. К этому периоду относится его сборник эмблемати¬
ческой поэзии «Иисус и душа» (“Jesus en de ziel”, 1678), где были
напечатаны, среди прочих, следующие строки:
Ik zag de schoonheid en de zoetheid aller dingen,
en sprak: ‘Wat zijt gij schoon!’ Toen hoorde mijn gemoed:
‘Dat zijn wij ook; maar hij, van wie wij ’t al ontvingen,
is duizendmaal zo schoon, en duizendmaal zo zoet’.
En dat zijt gij, mijn Lief! Zou ik u niet begeren?
Is hier een lelieblad op aard zo blank en fijn,
wat moet, о eeuwig Goed, о aller dingen Here,
wat moet de witheid van uw zuiverheid dan zijn!
Я увидел красоту и сладостность всех вещей
и сказал: как вы красивы! И дух мой услышал:
Да, это так, но Тот, Кто нам это даровал,
красивее и сладостней в тысячу раз.
Это Ты, моя любовь! Как же могу не стремиться к Тебе?
Если лепесток лилии здесь на земле так бел и прекрасен,
то какой же, о вечная Доброта, о Господь всех вещей,
то какой же должна быть белизна твоей чистоты!
После этого Лёйкен пишет меньше, зато в полной мере раскры¬
вается его талант гравера. Вместе с сыном Каспером он создает
иллюстрации и к книгам других авторов (например, к книге об
истории войн Нидерландов “Oorsprongk, begin, en vervoigh der
Nederlandsche oorlogen”, 1680), и к своим собственным сборникам
эмблематической поэзии. Советуем рассмотреть эти гравюры на
сайте Дигитальной библиотеки нидерландской литературы (http://
www.dbnl.org/tekst/luyk001mens01_01 /).
126

Общий обзор
«Пекарь».
Илл. из книги Яна Лёйкена
«Зерцало человеческих
ремесел» (1694)
«Метла».
Илл. из книги Яна Лёйкена
«Поучительная домашняя
утварь» (1711)
Сборник «Зерцало человеческих ремесел» (“Spiegel van het
menselijk bedrijf”, 1694) открывается изображением пекаря в пе¬
карне: этот пекарь печет хлеб для тела, а Господь с Небес посы¬
лает нам хлеб для души. В сборнике «Поучительная домаш¬
няя утварь» (“Leerzaam huisraad”, 1711) Лёйкен трактует в
эмблематически-моралистическом ключе повседневные предметы
обихода, от стола и стула до метлы: метлой хозяйка метет пол,
поддерживая чистоту в доме, — но блюсти чистоту души еще
важнее.
ЮЖНО-НИДЕРЛАНДСКАЯ
ЛИТЕРАТУРА XVII века
Здесь же расскажем о творчестве трех южно-нидерландских
поэтов XVII века, которые, будучи католиками, после отделения
Северных провинций остались на Юге, как и их старший совре¬
менник Ян ван дер Нот, и продолжали творить и издавать свои
книги в Антверпене и других фламандских городах. Хотя в 1584 г.
герцог Пармский запретил деятельность палат редерейкеров в Юж-
ных Нидерландах, палаты не прекратили своего существования,
а после заключения Двенадцатилетнего перемирия (1609-1621,
см- выше) начался их новый расцвет.
127

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Самый старший из этих трех поэтов, Юстус де Хардювейн
(Justus de Harduwijn, 1582-1636), в начале своего творческого
пути писал стихи, проникнутые духом Возрождения. Его отец,
сочинявший стихи как на латыни, так и на родном языке, долгое
время жил в Париже, где общался с поэтами «Плеяды», а по воз¬
вращении в Антверпен дружил с Яном ван дер Нотом. Юстус
перенял от отца его любовь к прекрасному и ренессансную мане¬
ру стихосложения, а от своего дяди-гуманиста унаследовал его
богатую библиотеку. В молодые годы Юстус де Хардювейн, по¬
лучивший свое первое — юридическое — образование в Лёвенском
университете, написал книгу лирики «Мирская любовь к Розамон-
де» (“De weerliicke Liefden tot Roose-mond”, 1613), содержащую
множество изящных любовных стихов, в основном сонетов, кото¬
рые частично являются переработкой греческих, латинских и
французских образцов. Приведем одно из них — необычную ва¬
риацию сонета, усложненного эхо-рифмой. Стихотворение напи¬
сано в форме разговора поэта с эхом.
ECHO
Och wat heb ick verdriets om Roose-Mond gheleden,
T sedert dat ick haer sach, en leefd’ick noynt in vreden.
reden.
Och, Echo, seghdy dat? is dit in troosts ghesach:
Is mijne liefde dan niet weerdigh een gheclagh?
lach.
Echo, ghy spot met my, ke, laet dit al besijden:
En seght doch, wat my eens sal heughen en verblijden?
lijden.
Heefter doch yemant meer gheleden als ick doe?
Ick segh, ick segh voorwaer, het lijden ben ick moe.
hoe?
Het lijden ben ick moe. Maer seght doch ter goe trauwe,
Wat eens versoeten sal tghemoed mijnder Jonckvrauwe?
rauwe.
En als ick onderstae alle dit ongheval,
Hoe veel goets meynt ghy wel dat ick ontfanghen sal?
al.
Ick volghe dijnen raedt: ken wil my niet meer schaemen.
Wel oorlof, Echo, dan: tot dat wy weer versaemen.
Amen.
128

Общий обзор
ЭХО
Сколь тягостна моя сердечная беда:
Я Розамондою томим уже года!
—	Ода.
О Эхо, ты ль речешь, глумиться вознамерясь,
Что Госпожа грустит, в любви моей изверясь?
—	Ересь.
Ты не смеешься ли, о Эхо, невзначай?
Утешусь ли, скажи? Ответ — сколь быстро, дай!
—	Страдай!
Любовию палим, сгораю, как в горниле.
Да, да, я говорю: страданья мне постыли!
—	Ты ли?
Да, я устал страдать... Но не найду ль наград
За те мучения, каким сейчас так рад?
—	Стократ!
Я стражду, я терплю, — ну, а скажи, на деле
Чего достигну я, — достигну хоть в конце ли?
—	Цели!
Ну, что ж, — да будет так, во имя всех святынь.
До встречи, Эхо, друг! Скорей, разлука, минь!
—	Аминь.
(Пер. Е. Витковского)
Завершив юридическое образование, Юстус де Хардювейн по¬
лучил также теологическое, принял католический сан и в течение
тридцати лет служил священником во фламандском городке Ауде-
гем (Oudegem). После книги о Розамонде он писал только рели¬
гиозные стихи, например «Божественные гимны» (“Goddelicke
Lof-sanghen”, 1620).
Второго выдающегося южно-нидерландского поэта XVII века
Адриана Портерса (Adriaan Poirters, 1605-1674) иногда назы¬
вают «брабантским Якобом Катсом», так как он, подобно этому
северно-нидерландскому поэту-моралисту, умел мастерски расска¬
зывать занятные истории и на их основе формулировать полезные
уроки. Как и Юстус де Хардювейн, Портере был католическим
священником и теологом. Образование он получил в иезуитской
коллегии в Схертогенбосе, затем учился в Лёвене, а в 1638 г. был
Рукоположен в священники. Его самая известная книга эмблема¬
тических стихов — «Маска, срываемая с мира» (“Het masker van
de wereldt afgetrocken”, издана в Антверпене в 1646 г.) вплоть
129

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
до XIX века пользовалась любовью соотечественников и в общей
сложности переиздавалась шестьдесят раз. На обложке книги
изображена женщина — аллегория мира, с которой ангелочек,
паря в воздухе, срывает прелестную улыбающуюся маску, а из-
под маски показывается изборожденное морщинами недоброе
лицо с пронзительными глазами. Некоторые крылатые фразы из
сочинений Портерса вошли в нидерландский язык, например,
“Ieder huisken heeft zijn kruisken” (доел. «В каждом домишке свой
крест»), что соответствует русскому «В каждой избушке свои
погремушки».
Михил де Сван (Michiel de Swaen, 1654-1707) родился и
прожил жизнь в Дюнкерке (Duinkerke), городе, который в 1662 г.
отошел к Франции. Учился в иезуитской школе, работал лекарем.
В течение многих лет был членом палаты редерейкеров св. Ми¬
хаила, а в 1687 г. стал ее принцем. Несмотря на политические
события (Восьмидесятилетняя война, отделение Северных Нидер¬
ландов от Южных, которые остались под властью Испании), в Юж¬
ных Нидерландах продолжали проводиться состязания обществ
редерейкеров и даже ланд-ювейлы. Благодаря этому сохранялись
связи между поэтами, живущими в Испанских и во Французских
Нидерландах, и даже в Республике Соединенных провинций, куда
регулярно ездил Михил де Сван: в Роттердаме жил его сын. Ми¬
хил де Сван писал пьесы для своей палаты редерейкеров, наи¬
большим успехом пользовалась его комедия «Коронованный сапог»
(“De gecroonde leerse”, 1688), основанная на анекдоте об импера¬
торе Карле V. Пьеса начинается с жанровой сценки: жена сапож¬
ника Тёниса идет на рынок покупать жирного петуха, чтобы к
вечеру приготовить его, так как у них будет семейный праздник.
Карл V издали наблюдает за ней, ему тоже хочется попробовать
петуха, так что он посылает своего слугу проследить, куда пойдет
хозяйка. Вечером Карл, переодевшись в простое платье, стучится
в дом и, чтобы его пустили за стол, угощает всех вином. На сле¬
дующий день сапожник Тёнис получает приказ явиться к королю.
Он в страхе отправляется в путь и к своему изумлению узнает в
грозном императоре своего вчерашнего гостя. Изумление его сме¬
няется радостью: Карл назначает Тёниса своим придворным са¬
пожником. Эта комедия ставилась на сцене как в Южных, так и
в Северных Нидерландах, и даже в Южной Африке.
130

Общий обзор
Перу Михила де Свана принадлежат также серьезные пьесы
(в том числе «Катарина» (“Catharina”, 1702) — о святой Екатери¬
не) и стихи духовного содержания, примером которых может
служить сборник «Жизнь и смерть Христа» (“Het leven en de dood
van Jesus Christus”, 1694). Де Сван много переводил с француз¬
ского, в частности, перевел трагедию Корнеля «Сид». Несомненный
интерес представляет труд Де Свана «Нидерландское стихосло¬
жение, или Искусство поэзии» (“Neder-duitsche digtkonde of rym-
konst”, 1702). Он написал его в качестве ответа на несправедли¬
вость: в 1700 г. он участвовал в ланд-ювейле в Брюгге и никто не
сомневался в его превосходстве над остальными участниками. Тем
не менее жюри присудило ему лишь второе место. Чтобы объяс¬
нить жюри и другим участникам поэтического состязания, каковы
современные представления о поэзии, он описал их, основываясь
на Аристотеле и французских классицистах (в первую очередь
Пьере Корнеле).
На Михиле де Сване традиция южно-нидерландский литерату¬
ры на нидерландском языке обрывается. После 1700 г. театры
практически полностью перешли на французский язык. Возрож¬
дение фламандской литературы начнется только в XIX веке.
ПРОЗА ЗОЛОТОГО ВЕКА
Следует иметь в виду, что в XVII веке вся художественная
литература — лирика, драма, повествовательные и поучительные
сочинения — создавалась в стихотворной форме. Однако в прозе
было написано также немало чрезвычайно важных книг, которые
не являются художественной литературой в узком смысле слова,
но долгое время имели намного большую читательскую аудиторию,
чем произведения классиков Золотого века. Это
а)	нидерландский перевод Библии — Statenbijbel (1637),
б)	журналы мореплавателей, путевые заметки купцов, членов
посольств и прочих путешественников (в т. ч. шкипера Бонтеку,
купца Исаака Массы, дипломата Николаса Витсена),
в)	исторические сочинения (в первую очередь П.К. Хофта и
Г. Брандта),
г)	развлекательная приключенческая литература — в основном
переложения испанских и французских плутовских романов.
131

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Остановимся подробнее на первых двух пунктах.
С конца XVI в. в реформатских кругах все чаще стали разда¬
ваться голоса о необходимости заново перевести Библию. На мест¬
ных Синодах (собраниях протестантских служителей церкви)
прежние переводы подвергались критике за ошибки и искажения,
связанные, как утверждалось, с тем, что Библия никогда не пере¬
водилась на нидерландский непосредственно с оригинала: все
существовавшие на тот момент версии были переводами с латыни
или с немецкого. Богословы и проповедники призывали унифици¬
ровать язык нового перевода, нивелировать диалектные различия
с тем, чтобы библейский текст был в равной степени доступен
читателям на всей территории Нидерландов. Еще одним немало¬
важным обстоятельством было стремление сделать Библию общей
для всех протестантских течений и на ее основе объединить каль¬
винистов и лютеран, меннонитов и анабаптистов.
Первым шагом в осуществлении замысла стали решения про¬
ходившего в Дордрехте в 1618-1619 гг. национального Синода, на
котором были выработаны указания переводчикам и требования к
переводу. Суть их сводилась к следующему: использовать все до¬
ступные словари, учитывать прежние переводы, консультироваться
с лучшими теологами и филологами, как можно ближе держать¬
ся текста оригинала... Синод в своих решениях учел мельчайшие
детали и технические вопросы проекта — от стоимости и сроков
исполнения до написания имен собственных и включения в буду¬
щую книгу географических карт. Кроме того, синод назначил и
переводчиков (translateurs) — трех для Ветхого Завета и трех для
Нового Завета, подобрав их таким образом, чтобы они представляли
разные диалектные области страны. Наконец, для редактирования
готового перевода и подготовки его к печати были определены шесть
«справщиков» (reviseurs), в число которых вошли такие яркие лич¬
ности, как профессор теологии Франциск Гомар и поэт Якоб Ревий.
Все было решено, однако приступить к работе удалось лишь
через несколько лет, после того как в 1625 г. Генеральные штаты
нашли необходимые средства, назвали университетский город
Лейден местом работы над переводом и, таким образом, выступи¬
ли в роли заказчика нового издания. Поэтому перевод и получил
название «Библия Генеральных штатов» (Statenbijbel).
Переводчики Ветхого Завета и переводчики Нового Завета избра¬
ли разную тактику. Первые разделили ветхозаветные книги на три
132

Страница из Библии Генеральных штатов (1637)
i:u

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
части, и каждый переводил свою часть. Вторые работали параллель¬
но, каждый перевел новозаветный текст целиком. Затем проходили
обсуждения переводов и их сверка с оригиналом. Однако, несмотря
на многочисленные согласования и последующее редактирование,
опубликованный текст обеих книг содержал большое количество
разночтений, отражавших региональную специфику языка.
Библия Генеральных штатов вышла в свет в 1637 г. и была
с большим энтузиазмом встречена в кальвинистских кругах, став
самым авторитетным изданием Священного Писания в Нидерландах.
В предисловии к изданию от имени Генеральных штатов сообщалось,
что перевод одобрен и рекомендован для использования в церквях
и школах. Такая рекомендация обеспечила новому переводу широ¬
кое распространение, что в немалой степени способствовало вы¬
работке литературной нормы нидерландского языка и укреплению
национального единства. В 1657 г. было осуществлено второе, ис¬
правленное издание, которым пользовались до середины XX века
во всех протестантских семьях: по главе из Книги книг полагалось
читать перед завтраком, обедом и ужином. Этот текст с детства
вошел в плоть и кровь многих поколений нидерландских писателей.
Илл. из книги Геррита де Вейра о плавании Баренца (1696)
134

Общий обзор
Скрытые цитаты из Библии Генеральных штатов встречаются в
произведениях многих авторов по сей день.
Что касается путевых заметок мореплавателей и дневников
путешествий, то многие из них были на протяжении Золотого
века бестселлерами общеевропейского масштаба. Они были инте¬
ресны читателям с разных точек зрения: для купцов, отправляю¬
щихся в дальние страны, они служили полезным источником све¬
дений о маршруте, женам и матерям тысяч моряков, ушедших
в плавание, они давали возможность представить себе условия
жизни их мужей и сыновей, и, наконец, для любого голландца эти
подробные описания невероятных приключений в экзотических
странах были одновременно и учением, и развлечением.
В самих Нидерландах периода Золотого века и в других евро¬
пейских странах в ту же пору огромным успехом пользовалось
описание трех плаваний Виллема Баренца (в честь которого на¬
звано Баренцево море) вдоль русского побережья Северного Ле¬
довитого океана в поисках северного пути в Китай и Индию. Это
описание основано на корабельном журнале, который вел спутник
Баренца Геррит де Вейр (Gerrit de Veer). Во время третьего пла¬
вания корабль Баренца был затерт льдами, и голландским морякам
пришлось остаться на зимовку на Новой Земле. Сила духа и про¬
фессиональное мастерство позволили команде выдержать испыта¬
ние холодом, голодом и непривычной темнотой полярной ночи.
Сам Баренц, однако, скончался от цинги на обратном пути на
руках у Де Вейра. Сразу после выхода в свет в 1696 г. книга
Де Вейра была переведена на латынь, на немецкий и на англий¬
ский. На русский она переводилась дважды: в 1930 г. с латыни
(Геррит Де-Фер. Плавания Баренца. Пер. А. Малеина) и в 2011-м
со староголландского (Херрит де Вейр. Арктические плавания
Виллема Баренца 1594-1597 гг. Пер. И. Михайловой). В XIX в.
поэт Толленс (Hendrik Tollens) написал на основе книги Де Вейра
поэму “De overwintering der Hollanders op Nova Zembla”, 1820).
В 2011 г. нидерландским режиссером Р. Урлемансом был снят
фильм «Новая Земля».
Следующим бестселлером было описание путешествия в Ост-Ин¬
дию шкипера В. И. Бонтеку (W. Y. Bontekoe, 1586-1656). Плавание
1618-1619 гг. закончилось трагично: из-за неосторожности кока,
спустившегося в трюм со свечой, взорвался запас пороха и корабль
вместе с командой взлетел на воздух. Сам Бонтеку и еще несколько
135

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
моряков чудом остались живы, и после нескольких недель плавания
на обломках корабля их прибило к берегу. В XIX веке поэт и лите¬
ратурный критик Потхитер написал книгу стихов, стилизованных
под XVII в., называвшуюся «Песенки Бонтеку» (“Liedekens van
Bontekoe”, 1840): по его представлениям, такие песенки могли петь
Бонтеку и его команда. К началу XX в. относится популярная кни¬
га для юношества «Юнги с корабля Бонтеку» (“Scheepsjongens van
Bontekoe”, 1924) Йохана Фабрициуса.
Для русских историков и просто читателей особенно ценны
отчеты голландских купцов и дипломатов об их путешествиях по
России, а также составленные ими карты. Голландцы Золотого
века были выдающимися для того времени картографами, все
самые ранние карты России были составлены голландскими куп¬
цами и напечатаны в амстердамских издательствах.
Голландский купец, путешественник и дипломат Исаак Масса
(Isaak Massa, 1586-1643) был посланником Генеральных штатов
в Московии на заре Золотого века. С 1601 по 1630 год он побывал
в Московии шесть раз и описал свои путешествия в нескольких
книгах. Русский перевод его отчетов вышел под названием «Крат¬
кое известие о Московии начала XVII века» (М., 1937). Эта кни¬
га содержит описание России периода Смутного времени, свиде¬
телем которого стал автор. Кроме того, Исаак Масса составил
карты Восточной Европы и Сибири. Его имя и его внешний облик
хорошо знакомы всем любителям нидерландской живописи благо¬
даря двум портретам кисти Франса Халса.
Будущий бургомистр Амстердама и друг Петра I Николас
Витсен (Nicolaes Witsen, 1641-1717) посетил Московию совсем
молодым человеком в составе свиты посла Генеральных штатов
Якоба Борейля ко двору Алексея Михайловича в 1664-1665 гг.
Находясь в России в течение года, он регулярно вел дневник и,
будучи хорошим рисовальщиком, делал зарисовки русских городов,
в первую очередь крепостей Пскова, Твери, Новгорода и др. Его
записи дают яркую и живую картину допетровской России, какой
она предстала этому наблюдательному и талантливому юноше.
Его описания подробны и достоверны, он дает точную хронологию
всех событий, которые он видел во время путешествия. Книга
Витсена не была издана при его жизни и увидела свет на нидер¬
ландском языке только в 1966-1967 гг. Русский перевод «Путе¬
шествия в Московию» вышел в Петербурге в 1996 г. Русский
136

Общий обзор
перевод другой его книги — «Северная и Восточная Тартария»,
написанной им позднее, когда он увлекся сбором информации о
Сибири, увидел свет в 2011 г.
Третий голландский путешественник, оставивший интересней¬
шие описания России XVII века, где он с 1668 г. несколько лет
проработал парусных дел мастером и которую пересек от Новгоро¬
да до Астрахани, был Ян Янсен Стрёйс (также Стрейс или Стрю-
ис, Jan Jansen Struys, 1630-1694). В Астрахани он непосредствен¬
но наблюдал за ходом восстания Степана Разина и даже лично
познакомился с самим Разиным. Песня «Из-за острова на стрежень»
обязана своим возникновением книге Яна Стрёйса, который описал
эпизод с персидской княжной, увидев своими глазами, как Степан
Разин сбрасывал ее с лодки за борт. На долю Стрёйса выпало не¬
мало удивительных и опасных приключений, в том числе пока он
находился в дагестанском плену и в персидском рабстве. Он описал
их в книге «Три путешествия», которая неоднократно выходила
по-русски начиная с XIX в. (Наиболее полное издание — Я. Стрёйс.
Три достопамятных путешествия. М., 1935.)
В небольшом вступительном очерке невозможно подробно осве¬
тить богатую и разнообразную литературу целого столетия. Далее
читатель найдет пять глав, посвященных творчеству крупнейших
северно-нидерландских поэтов — признанных классиков, которые
задавали тон и олицетворяли собой расцвет литературы «Золото¬
го века».
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Почему XVII век называют Золотым веком Северных Нидерландов?
2.	Какие религиозные и политические противоречия привели к казни Олден-
барневелта? Почему 1672 г. называется «Злосчастным годом» (Rampjaar)?
3.	Вспомните (или посмотрите в музее или в интернете) картины Рембранд¬
та и Франса Халса, с одной стороны, и Рубенса и Ван Дейка — с другой.
Ощущаете ли вы различие в стилистике северно-нидерландских и южно¬
нидерландских живописцев? Можно ли провести параллели с литерату¬
рой?
4.	Какова была литературная ситуация в Южных Нидерландах в XVII веке?
5.	Зачем голландские путешественники посещали в XVII в. Россию? Назо¬
вите самых известных голландцев — авторов записок о России.

И. М. Михайлова
Глава 6
ПИТЕР КОРНЕЛИСЗОН ХОФТ
PIETER CORNELISZOON HOOFT
(1581-1647)
Знаменитый биограф XVII века Герард Брандт (Geeraardt
Brandt, 1626-1685) назвал П.К.Хофта «главой голландских по¬
этов и историков» (“het Hooft der Hollandtsche Dichteren en Hi-
storischryveren”). Нетрудно догадаться, что Брандт играет здесь
словами: фамилия Hooft, в современной орфографии Hoofd, значит
«голова»,— но его утверждение и сегодня представляется спра¬
ведливым.
П.К. Хофт выделяется на фоне других блистательных авторов
XVII в. не только тем изяществом, которое присуще его петрар-
кианским сонетам и песням о любви, не только той мудростью,
с которой он обсуждает вопросы государственной власти в своих
драмах, не только тем остроумием, которое сверкает в его коме¬
дии, — но также научной добросовестностью, с которой он пишет
многотомное историческое сочинение (в этом его можно сравнить
с Карамзиным), и, наконец, тем вдохновляющим радушием и го¬
степриимством, с каким он принимал у себя в Мёйденском замке
поэтов, музыкантов, ученых и художников, составлявших знаме¬
нитый «мёйденский кружок».
П.К. Хофт родился в Амстердаме через три года после Альте¬
рации, как принято называть события 26 мая 1578 г., когда город,
который до этого времени был полностью католическим, в резуль¬
тате мирного переворота официально стал протестантским. Его
отец — купец и сын шкипера — был с самого начала Восьмиде¬
сятилетней войны на стороне протестантов и долгое время скры¬
вался от испанских властей во Фрисландии. После Альтерации
138

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
он тотчас вернулся в Амстердам, где вошел в состав городского
управления сначала в качестве советника, а потом был на год
выбран бургомистром. За его безукоризненную честность и пре¬
красные деловые качества его будут переизбирать на этот пост
двенадцать раз. Знаменитый поэт и патриот Амстердама Вондел
написал в его честь хвалебное стихотворение, содержащее такую
строку: “Een hoofd vol kreuken, een geweten zonder rimpel.” («Ли¬
цо изборождено [старостью], на совести ни морщинки»).
С материнской стороны П.К. Хофт состоял в родстве с типо¬
графом Виллемом Янсзоном Блау, знаменитым на весь мир печа¬
тавшимися в его типографии картами и атласами. В будущем
В. Я. Блау будет издавать сочинения своего родственника-поэта.
Хофт-старший готовил своего сына к карьере на торговом по¬
прище и дал ему хорошее образование. До 17 лет Питер посещал
латинскую школу, затем отец отправил его в путешествие по
Франции и Италии — в страны, куда ездила тогда «золотая моло¬
дежь» Северной Европы, совершая гран-тур, — но преследовал он
при этом не только и не столько культурно-познавательные, сколь¬
ко деловые цели: сын должен был познакомиться с торговыми
партнерами. Однако будущий поэт, с ранней юности одержимый
страстью к литературе (он вступил в общество редерейкеров «Ши¬
повник» еще в школьные годы), оказался чрезвычайно восприим¬
чив именно к художественной атмосфере Ренессанса, достигшего
в Южной Европе своего апогея. В 1598 г. Петер отправился в
Ла-Рошель — торговый город-порт, перешедший на сторону Ре¬
формации, — и пробыл там до 1599 г. Далее он поехал в католи¬
ческую часть Европы: в Париж, Венецию, Рим и Флоренцию,
а весной 1601 г. вернулся через Германию и Фрисландию в Ам¬
стердам. Летом 1600 г. Хофт написал из Флоренции стихотворное
послание своим товарищам по обществу «Шиповник» (“Aen de
Carrier in Liefd’ Bloyende” — «Обществу “Цветущие в любви”»),
в котором делился своими восторгами по поводу античной и осо¬
бенно современной итальянской поэзии.
Первая драма Хофта — «Ахилл и Поликсена» была написана,
вероятно, еще до поездки в Италию. Зато следующие его произ¬
ведения созданы уже явно под впечатлением от итальянского
Ренессанса. Самая известная пьеса этого периода — пастораль
«Гранида», в которой прослеживается знакомство с чрезвычайно
популярными в то время «Верным пастухом» (1585) Джованни
139

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Батиста Гуарини и другими ренессансными литературными источ¬
никами.
Имена главных действующих лиц пасторали — принцессы Пер¬
сии Граниды (Gran-Ida, т. е. «великая Ида») и пастушка Дайфило
(Dai-filo, т. е. любящий Д-А-И, анаграмма того же имени Ида)
говорят о том, что Хофт начал работать над пьесой, когда влю¬
бился в Иду Квекелс. К ней же обращены многие из его лирических
стихов 1603-1604 гг., где он составляет из имени Ida другую
изящную анаграмму: Dia, богиня. Хофт пишет стихи о любви как
в форме сонета, столь любимого поэтами Ренессанса, так и в
традиционной форме песен на уже существующие мелодии. Впро¬
чем, весной 1604 г. между Хофтом и Идой Квекелс произошел
разрыв (Ида вскоре вышла замуж за кузена Хофта), и поэт сбли¬
зился с племянницами языковеда и главы «Шиповника» X. Л. Спи-
хела — сестрами Брехье и Анной Спихел. По неизвестным при¬
чинам Брехье дважды пыталась покончить с собой и в январе
1605 г. ушла из жизни, что глубоко поразило молодого поэта.
Через полтора месяца после ее смерти Хофт дописал «Граниду»
(напечатана она была лишь в 1615 г.). Нидерландские литерату¬
роведы считают, что в этой пасторали поэт выразил свои чувства
и к Иде, и к Брехье, ибо любовь предстает в пьесе и как радостное
чувство, и как чувство, опаляющее душу.
В первом действии Дайфило на фоне идиллического пейзажа
(роща, лужок, журчащий ручей, пасущиеся овечки) пытается до¬
биться любви пастушки Дорилеи; та хоть и благоволит к нему,
но знает, сколь ветрены подобные ухажеры:
Van hondert harders (ist niet schae?) Из сотни пастухов (не обидно ли это?)
Vindtmer getrouw niet eenen.	верного не найдешь ни одного.
Но вскоре на сцене появляется наследница персидского трона
принцесса Гранида, которая во время охоты уехала вперед от
своей свиты, заблудилась, смертельно устала и страдает от жаж¬
ды. Дайфило подносит ей в раковине воды и показывает дорогу
домой. Увидев Граниду, он тотчас забывает Дорилею и понимает,
что без Граниды уже не сможет жить. И хотя Дорилея предупреж¬
дает его о тяготах придворной жизни, полной интриг и фальши,
Дайфило ее не слышит и следом за Гранидой отправляется ко
двору. Там он нанимается в оруженосцы к славному воину, пер¬
сидскому дворянину Тизиферну — одному из двух претендентов
140

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
на руку Граниды, а тем самым и на персидский трон. Второй пре¬
тендент — иноземный принц Остробас, человек грубый и мечтаю¬
щий только о власти. Чтобы выяснить, кто из двоих претендентов
достоин руки Граниды, устраивается поединок. Дайфило удается
уговорить Тизиферна позволить ему сразиться в этом поединке,
надев его доспехи. Разумеется, он побеждает Остробаса, и теперь
Гранида должна достаться Тизиферну. Вечером Дайфило, по сво¬
ему обыкновению, стоит под окном Граниды и неосмотрительно
громко произносит монолог о своей любви к ней и о том невы¬
носимо сложном положении, в котором он оказался. К его изумле¬
нию, Гранида, услышав его монолог, рассказывает ему о своем
ответном чувстве и о том, что мечтает покинуть двор со всеми
его политическими играми и поселиться на лоне природы. На сле¬
дующее утро кормилица Граниды (разумеется, по просьбе вос¬
питанницы) приходит к ее отцу и, заливаясь слезами, рассказы¬
вает, что накануне вечером принцессу вознесли на небеса богиня
Минерва и сопровождавшие ее девять муз. Действительно, Гра¬
ниды нигде нет, так что отец смиряется с таким объяснением,
а Тизиферн, уже начавший было приготовления к свадьбе, решает
стать странствующим рыцарем и прощается с Дайфило.
Дайфило возвращается в рощу из первого действия, где его
уже поджидает Гранида. Но тут на влюбленных набрасывается
Артабанус — человек Остробаса, которому тот явился после смер¬
ти и сообщил, что на самом деле убил его не Тизиферн, а про¬
столюдин Дайфило, и повелел отомстить за себя. Артабанус с
солдатами берет Дайфило с Гранидой в плен, кажется, ничто не
может их спасти — но тут случайно поблизости оказывается
Тизиферн, который освобождает влюбленных. Им приходится при¬
знаться в придуманной ими хитрости, каждый из них старается
взять вину на себя — но Тизиферн настолько поражен и восхищен
силой их любви, что тотчас становится их сторонником и даже
ходатайствует за них перед отцом Граниды, который прощает
обман и соглашается на их свадьбу. И хотя Дайфило хочет жить
только на лоне природы, ему приходится принять на себя груз
правления Персией, так как в стране должен быть правитель,
чтобы не нарушался порядок.
Если сегодняшнему читателю все эти сюжетные скачки кажут¬
ся надуманными, то в XVII в. «Гранида» пользовалась огромным
успехом: она много лет не сходила со сцены «Шиповника», затем
141

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
костеровской Нидерландской академии, ее десятки раз переиз¬
давали, отдельные хоры и монологи печатали в сборниках стихов
и песен, на сюжеты из «Граниды» живописцы писали картины.
Секрет успеха заключен, во-первых, в поэтическом изяществе и
богатстве текста (Хофта называют первым мастером эротической
лирики в нидерландской литературе), а также в сценичности пье¬
сы, где действие то и дело прерывается пением и танцами («хор
пастушек», «хор придворных дам» и т.п.; в тексте приводятся
ноты с соответствующей музыкой). Во-вторых, успех пьесе обес¬
печила значимость ее проблематики: Хофту удалось переплести
две темы, которые останутся центральными в его творчестве до
конца его дней: тему идеальной любви и тему идеального государ¬
ственного управления. В любви он различает три понятия: minne,
liefde и vriendschap. Minne — это эротическое влечение, которое
Дайфило испытывает к Дорилее. Liefde — то великое чувство,
которое пробуждается в его душе при встрече с Гранидой. И, на¬
конец, vriendschap — это отношения взаимного уважения, осно¬
ванные на равенстве. В идеальной любви должны присутствовать
все эти три составляющие, о чем поют придворные дамы (Joffers)
в самом последнем хоре пасторали:
Liefd en Min aen een vertuyt,	Любовь идеальная и чувственная,
слитые воедино,
Beyde siel en lichaem-mengers, Вы, соединяющие души и тела,
Heilighe oppervrientschap-strengers Священные связки высшей дружбы,
Salicht Bruidegoom, en Bruidt.	Сделайте счастливыми жениха и невесту.
Что касается государственного управления, то здесь мы видим
противопоставление Тизиферна и Остробаса, с одной стороны, и
пастуха Дайфило — с другой. Первые двое хотят занять персид¬
ский трон в силу своего властолюбивого характера, они хотят
править ради удовлетворения собственного тщеславия, а не ради
блага своих подданных. Дайфило же, напротив, понимает, что
искренность и счастье возможны только вдали от политики, но осо¬
знание ответственности правителя перед народом заставляет его
пожертвовать собой и принять бразды правления.
Вскоре после завершения работы над «Гранидой» Хофт, до сих
пор зарабатывавший на жизнь торговлей, решает сменить сфе¬
ру деятельности и поступает в Лейденский университет, где в
142

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
1606-1607 гг. изучает юриспру¬
денцию. Вскоре после окончания
университетского курса, в 1609 г.,
он получает назначение на вы¬
сокие юридические должности:
дроста Мёйдена, балью Хоойлан-
да и старшего офицера Вейспа:
все эти легко совместимые друг
с другом посты были связаны с
системой судов и правопоряд¬
ка в области Хоойланд (между
Амстердамом и Утрехтом). Слу¬
жебной резиденцией Хофта ста¬
новится Мёйденский замок, где
он живет летом, а на зиму пере¬
езжает в Амстердам.
В 1610 году Хофт женится на
Кристине ван Эрп (1592-1624),
которую именует в посвященной
ей лирике Митра Гранида (Mithra Granida) — в частности, в зна¬
менитейшем сонете “Mijn lief, mijn lief, mijn lief”, написанном за
четыре месяца до свадьбы.
Это очень плодотворный для поэта период. В 1611 г. в изда¬
тельстве Блау печатается книга его эмблематической лирики «Лю¬
бовные эмблемы» (“Emblemata amatoria”). В 1613-м выходит в
свет знаменитая драма «Герард ван Велзен» (“Geeraerdt van Vel¬
sen”), в которой он формулирует свое политическое кредо. За осно¬
ву взяты события трехсотлетней давности, происходившие в Мёй-
денском замке, где теперь живет поэт. Согласно хроникам, в 1296 г.
голландские дворяне во главе с Герардом ван Велзеном устроили
заговор против графа Голландии Флориса V: во время охоты они
взяли графа в плен и посадили под стражу в Мёйденский замок,
з когда сторонники графа попытались освободить его, то в сумя¬
тице битвы Герард ван Велзен пронзил графа мечом. Хофт до¬
статочно точно следует историческим событиям, изображая троих
заговорщиков: кроме Герарда ван Велзена это его тесть Харман
ван Вурден и родственник Гейсбрехт ван Амстел. Поэт дополняет
факты бытующими в народе легендами, связанными с убийством
Флориса V, в частности, мотивом изнасилования графом жены
Я. К. Хофт (худ. Иоахим
фон Зандрарт, 1630)
143

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Герарда Махтельд. Для выражения своей идеи он сознательно
допускает ряд анахронизмов. В драме «Герард ван Велзен» осо¬
бенно заметно, что образцом для Хофта служил Сенека, который
вообще из всех античных авторов оказал наибольшее влияние на
развитие трагедии в эпоху Возрождения (в том числе на Шекспи¬
ра). Вслед за Сенекой Хофт вводил в свои драмы эпизоды с явле¬
нием духов умерших людей (что мы видели уже в «Граниде») и
всевозможных магических сил. Так, Флорису V является дух
брата Ван Велзена, погибшего по его вине. В одном эпизоде Герард
ван Велзен, не зная, что предпринять, посылает своего оруженос¬
ца к чародею, который вызывает неких духов, предсказывающих
развитие событий.
Захватив Флориса V в плен, Герард и Харман, соответственно,
муж и отец обесчещенной Махтельд, намереваются выдать нена¬
вистного графа его заклятому врагу, королю Англии, а на графский
престол посадить его сына, — план неразумный и недальновидный,
против которого возражают и Махтельд и, главное, Гейсбрехт ван
Амстел. Гейсбрехт убежден, что если прибегнуть к помощи ино¬
земного короля, то страна попадет в зависимость от него. Но глав¬
ное, что это противоречит законам: только Штаты Голландии
(которых в XIII веке еще не существовало) имеют право судить
Флориса и назначить ему наказание, а также принять меры, что¬
бы предотвратить превращение нового правителя в такого же
тирана, как старый граф:
Geeraerdt van velsen:
Men zet een billijk prins
in dwingeland zijn stoel.
Герард bah велзен:
На трон деспота посадят
справедливого князя.
Gijsbert van aemstel:
Hoe lang doch billijk? Totdat hij
zieh meester voel’?
Гейсбрехт bah амстел:
Как долго он будет справедливым?
Пока не почувствует себя хозяином?
Однако у Гейсбрехта уже нет времени, чтобы осуществить этот
благоразумный план: к замку приближаются вооруженные сто¬
ронники Флориса — жители Наардена. Заговорщики пытаются
перевезти графа в другое место, но близ Мейдерберга на них на¬
падают наарденцы и в слепом гневе Герард наносит Флорису
смертельную рану. Герард ван Велзен совершает поступок жесто¬
кий и бессмысленный, вызванный ненавистью и желанием мести.
144

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
Но эту трагедийность снимает заключительный хор: на сцене по¬
является Дух реки Вехт, протекающей близ Мёйденского замка,
и предрекает Голландии благополучие, которое настанет при усло¬
вии, что в стране прекратятся распри, воцарятся мир и порядок.
В 1617 г. Хофт пишет еще одну патриотическую драму «Бато,
или Происхождение голландцев» (“Baeto ofte Oorsprong der Hol¬
landeren”, 1617) о легендарном прародителе племени батавов,
от которых пошли голландцы. Пьеса получилась недостаточно
сценичная, и было заранее ясно, что затраты на ее постановку
не окупятся. Чтобы компенсировать расходы, Хофт всего за не¬
сколько дней пишет свою единственную комедию «Варенар» (Ware-
nar, то есть Истинный дурак), которая представляет собой весьма
вольную переработку пьесы «Горшок» римского комедиографа
Плавта (к ней же восходит «Скупой» Мольера). Заглавный герой
комедии Хофта, скупердяй Варенар, случайно находит у себя
в очаге горшок с золотом, спрятанный там когда-то его отцом.
Боясь, что у него украдут этот клад, он несколько раз его пере¬
прятывает. Его странное поведение привлекает внимание маль¬
чишки Леккера, который запоминает, куда хозяин спрятал горшок,
и, разумеется, крадет его.
Параллельно развивается сюжет со свадьбой дочери Варенара
Клаартье (Claertje). Отец хочет выдать ее за богатого соседа Рей-
керта (Rijckert, т.е. Богач), не зная, что она ждет ребенка от со¬
всем небогатого, но милого ее сердцу Ритсерта (Ritsert). Ритсерт
решает обо всем рассказать Варенару, но делает это иносказа¬
тельно, используя метафору «я посягнул на ваше сокровище».
Разумеется, Варенар понимает его превратно и думает, что это
Ритсерт украл его золото. Когда же недоразумение разрешается,
Варенар вздыхает с облегчением и прощает Ритсерта. По сравне¬
нию с комедией Плавта Хофт добавляет хэппи-энд: Ритсерт узна¬
ет, что мальчик Леккер нашел горшок, и заставляет его вернуть
клад его будущему тестю. Добрый Леккер делает это, Варенар
неожиданно излечивается от скупости и отдает все деньги Рит-
серту. В доме играют свадьбу, которая становится одновременно
и крестинами, потому что у Клаартье тут же родится сын. Счаст¬
ливый дед тает при виде внучонка с пухлыми розовыми щеками.
«Варенар» был первой пьесой Хофта, поставленной уже не в
«Шиповнике», а в Нидерландской академии Дирка Костера. Коме¬
145

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
дия имела большой успех, которого Хофт немного стеснялся, так
как считал себя в первую очередь серьезным драматургом. Зато
Константин Гейгенс написал ему, что, читая «Варенара», так сме¬
ялся, что излечился от всех болезней.
Между тем политический климат в Республике Соединенных
провинций все более накалялся, борьба между статхаудером Ма-
урицем и пенсионарием Голландии Олденбарневелтом, апогеем
которой станет казнь Олденбарневелта в 1619 г., становилась все
более ожесточенной. Хофт, в отличие от великого поэта и вели¬
кого борца за правду Вондела, принципиально держался в сторо¬
не от этой борьбы, сохраняя олимпийское спокойствие, и старал¬
ся разобраться в политических конфликтах современности, ища
аналоги в прошлом. В 1618 г. он начинает работать над биогра¬
фией французского короля Генриха IV, который в глазах многих
нидерландских протестантов оставался великим человеком, не¬
смотря на то, что перешел в католичество. Хофт восхищался этим
королем, который в молодости был лидером французских протес¬
тантов (гугенотов), позднее — мудрым правителем, положившим
конец религиозным распрям: в 1598 г. он подписал Нантский
эдикт, даровавший гугенотам свободу вероисповедания.
Параллельно Хофт серьезно занимается лингвистическими про¬
блемами, участвуя в выработке единой литературной нормы ни¬
дерландского языка. Вопросы орфографии, падежной системы,
использования иностранных заимствований (Хофт был убежден¬
ным пуристом) становятся предметом его дискуссий с Вонделом
и другими писателями и языковедами.
Приблизительно с 1619 года поэт снова начинает писать лю¬
бовные стихи, обращенные к супруге. Но уже не за горами самый
тяжелый период его жизни: за короткое время умирает четверо
его детей, а следом за ними в 1624 г. умирает от чахотки и же¬
на Кристина. Хофт, стремясь следовать учению стоиков, муже¬
ственно переносил удары судьбы. Три года, прожитые в одино¬
честве после смерти близких, Хофт потом назовет «страшной
ночью»:
Naere nacht van benaude drie jaeren,
Sint mê zon is ten hemel gevaeren...
Страшная ночь из мучительных трех лет.
С тех пор как мое солнце вознеслось на небеса...
146

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
Эти строки, как мы видим, написаны четырехстопным анапе¬
стом — размером, которым раньше Хофт не пользовался. Он начал
экспериментировать со стихотворными размерами, общаясь с Гей-
генсом, мастером разнообразных поэтических форм. Многие свои
эксперименты, написанные в годы вдовства, Хофт посвящал Сю¬
занне ван Барле — до тех пор, пока она в 1627 г. не вышла замуж
за Гейгенса. К их свадьбе Хофт пишет поздравительное стихотво¬
рение “Zang ter bruyloft van Heer Constantijn Huigens” («Песнь
на бракосочетание господина Константина Гейгенса»). В этом же
году женится и сам Хофт. Его женой становится Леонора Хелле-
манс, молодая вдова антверпенского купца. Как все фламандцы,
Леонора любила многолюдные праздники и была гостеприимной
хозяйкой. Именно при ней расцвел Мёйденский кружок как про¬
должение кружка Румера Фиссера: друзья Хофта, с которыми в
остальное время года поэт состоял в переписке, — поэты, музы¬
канты, художники, ученые, люди разного возраста, разного ве¬
роисповедания, разного общественного положения, но объединен¬
ные искренней любовью к искусствам и к знаниям, — летом
съезжались в Мёйденский замок и гостили по несколько дней.
Мёйденский замок.
Гравюра Й.К. Виссера (1617)
147

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Здесь гости читали вслух свои новые сочинения, критиковали и
хвалили друг друга, музицировали, вели изящные беседы обо всем,
в том числе о судьбах отечества. Разумеется, сам Хофт был душой
общества, но не менее важна была роль «музы Мёйденского круж¬
ка» — литературно и музыкально одаренной Марии Тесселсхаде,
дочери Румера Фиссера. Частыми гостями Хофта были композитор
Дирк Свелинк (сын знаменитого композитора Яна Питерса Све-
линка), лейденские профессора Каспар Барлей и Герард Фоссий,
Гербранд Адриане Бредеро и другие. Когда мог, приезжал и Гей-
генс, но он часто бывал занят в связи с занимаемой должностью
секретаря статхаудера.
С 1628 г. Хофт начал писать свое великое историческое со¬
чинение о войне Нидерландов за независимость «Нидерландские
истории» (“Nederlandsche historiën”), первые двадцать томов ко¬
торого вышли в свет в 1642 г. в издательстве «Эльзевир» в Ам¬
стердаме. «Нидерландские истории» он продолжал писать до самой
смерти (всего вышло 27 томов). Как сообщает младший совре¬
менник и биограф Хофта Герард Брандт, прежде чем приступить
к этой эпохальной работе, Хофт, стремясь овладеть необходимым
стилем исторического повествования, которое, по его мысли,
должно быть не только достоверным, но и увлекательным для
читателя, 52 раза перечитывал сочинения Тацита. Хофт охватил
период с 1555 г. (отречение от престола императора Карла V)
по 1584 г. (убийство Вильгельма Оранского). Примечательно, что
Хофт основывался в первую очередь на архивных документах,
частных письмах, оригиналах памфлетов периода Восьмидесяти¬
летней войны, не довольствуясь сочинениями современных ему
историков.
В мае 1647 г. умер статхаудер Фредерик Хендрик, и Хофт
не мог не присутствовать на его похоронах, хотя сам был нездо¬
ров. Поэт поехал в Гаагу, но после похорон слег и умер одиннад¬
цать дней спустя там же, в Гааге, так и не вернувшись домой.
Поэта похоронили в Амстердаме, в Новой церкви. После него
осталось двое детей от второго брака: сын Арнаут и дочь Крис¬
тина.
В наши дни самая престижная в Нидерландах государственная
премия по литературе, учрежденная в 1947 г., называется в честь
П.К. Хофта — “Р.С. Hooftprijs”.
148

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
WACHTERSLIED
Wijze:
Gister avont spade shot ick mijn deurt etc.
Minnaer:
Galathea siet den dach comt aen.
Galathea:
Neen mijn lief wilt noch wat marren
T sijn de starren,
Neen mijn lief wilt noch wat marren
t’ is de maen.
Minnaer:
Galathea t’ is geen maneschijn.
Galathea:
Hoe t’ is noch geen een geslagen
Wat soud’t dagen?
Hoe? t’ is noch geen een, t’en can
den dach niet sijn.
Minnaer:
Galathea aenschout den hemel wel.
Galathea:
Las! ick sie den dagerade
T onser schade,
Las! ick sie den daegeraedt de tijt
is snel.
Waerom duirt de nacht tot t’ avont niet?
Dat wij bleven met ons beyen
Sonder scheyen
Bleven vrolyck tot dat ons de doot
verriedt.
Nu Adieu mijn troost en blijft gesont.
Minnaer:
Wilt mij noch een kusgen geven
Och mijn leven!
АЛЬБА
На мотив песни
“Gister avont spade sloot ick mijn deur”
Юноша:
Галатея, даль уже светла.
Галатея:
Ах, не надо торопиться,
Ночь все длится.
Ах, не надо торопиться,
то луна взошла.
Юноша:
Галатея, это солнца свет.
Галатея:
Разве утро наступило?
Двух не било.
Разве утро наступило? Двух еще
ведь нет.
Юноша:
Галатея, на небо смотри.
Галатея:
Прав ты, милый, очевидно.
Как обидно!
Прав ты, милый. Очевидно,
это свет зари.
Если 6 ночь до вечера продлить!
Чтобы нас не разлучало
Дня начало,
Чтобы не могло начало дня нас
разлучить.
Ну, прощай, пора, любимый мой!
Юноша:
Нет, мой свет, без поцелуя
Не уйду я.
149

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Jont mij nog een kusgen van
u blije mont.
Galathea:
Och mijn leven coomdij t’ avont weer?
Minnaer:
Las u moeder mocht het hooren
En haer stooren,
Maer al sou s’ haer stooren ick coom
even seer.
Galathea:
Och mijn hart hoe raeck ick van u hals?
Minnaer:
Las den dach en wil niet lijen
T langer vrijen,
Danck hebt van u sachte kuskens en van als.
Твой последний поцелуй позволь
забрать с собой.
Галатея:
Ты придешь ли вечером опять?
Юноша:
Тише! Мать нам помешает,
Коль узнает.
Но к тебе приду я снова, пусть
узнает мать.
Галатея:
Мне разжать объятия невмочь!
Юноша:
Новый день уже все ближе.
Отпусти же!
Как тебе я благодарен за такую ночь!
(Пер. В. Орлова)
Объяснение слов:
таггеп — dralen, talmen; laas — helaas; Jont — gun; verried — zou overvallen;
haar stören — zieh boos maken; lijen — gedogen, dulden; als — alles.
SONNET
Wanneer, door s werelts Licht, de blindtgebooren jongen
Gesicht vercreech, hij stondt verwondert en bedeest,
Beweging, verwe, stal van plant, van mensch, van beest
Verbluften sijn gedacht, en lieffelijek besprongen,
Voort Sloten, toorens schier ten hemel hooch gesprongen
Het tijt-verdrijf van ’s menschen onderwind-al-geest,
Maer den sienlijeken God de schoone Sonne meest;
Sijn tonge sweech, t gemoet dat riep om duisent tongen.
Even alleens, Mijn Licht, wanneer ghij mij verschijnt
En dat mijn Siel, ontdeckt v siels cieraden vijndt
Die ’t ooge mijns gemoets, dat t haerwaerts streckt, gemoeten,
Soo swelt mijn hart van vreucht en van verwondring diep
En dancke tegens v, en tegens die v schiep,
Tot dat het berst en valt gebroocken voor v voeten.
(13-3 Maend. 1606 Electra)
150

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
Объяснение слов:
5 werelds Licht — Christus; verwe — kleur; zienlijke — zichtbare; mijn Licht —
de geliefde van de dichter; Electra — Anna Spiegel.
СОНЕТ
Когда всемирный свет слепому от рожденья
Вдруг зренье подарил, слепой был потрясен.
Игру тонов и форм открыл впервые он
И, восприняв их ритм, застыл от возбужденья.
Возникли перед ним дворцов нагроможденья:
Могущество людей в величии колонн.
Но более всего он солнцем был пленен.
Уста молчали — дух кричал от наслажденья.
Электра, так и ты, мне душу озарив,
Тепло своей души ей щедро подарив,
Вернула то, чего меня судьба лишила.
И сердце жаждало, мою покинув грудь,
Ниц пасть перед тобой, к твоим стопам прильнуть,
Тебе хвалу воздать за все, что ты свершила.
(Пер. В. Орлова)
SONNET
Mijn lief, mijn lief, mijn lief; soo sprack mijn lief mij toe,
Dewijl mijn lippen op haer lieve lipjes weiden.
De woordtjes alle drie wel claer en wel bescheiden
Vloeiden mijn ooren in, en roerden ( ck weet niet hoe)
Al mijn gedachten om staech maelend nemmer moe;
Die ’t oor mistrouwden en de woordtjes wederleiden.
Dies jck mijn vrouwe bad mij claerder te verbreiden
Haer onverwachte reên; en sij verhaelde het doe.
О rijckdom van mijn hart dat over liep van vreuchden!
Bedoven viel mijn siel in haer vol hart van deuchden.
Maer doe de morgenstar nam voor den dach haer wijck,
Is, met de claere son, de waerheit droef verresen.
Hemelsche Goön, hoe comt de Schijn soo naer aen *t Wesen,
Het leven droom, en droom het leven soo gelijck?
(Mithra Granida.
23 Januario. Saturdach 1610)
151

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Объяснение слов:
dewijl — terwijl; bescheiden — duidelijk; laerder te verbreiden — duidelijker te
verklären; verhaelde — herhaalde; bedoven — gedompeld; vol hart van — hart vol
van; de waerheit droef— de droeve waarheid; naer — na, nabij.
СОНЕТ
Люблю, люблю, люблю — звучало в тишине,
Пока любимых губ касался я губами.
Не знаю, как тремя короткими словами
Все мысли спутала любимая во мне,
Которые, увы, пришедшего извне
Значения трех слов не понимали сами.
И то, что в этот миг возникло между нами,
Сумела лишь она расшифровать вполне.
О,	сердца моего бесценная награда!
В ее душе моя была укрыться рада.
Но день от поздних звезд очистил небосклон.
И вместе с ними вдруг любовь исчезла тоже.
Но как же могут сны так быть на явь похожи
И как же может явь так походить на сон!
(Пер. В. Орлова)
SONNET
Ges winde grijsart die op wackre wiecken staech,
De dünne lucht doorsnijt, en sonder seil te strijcken,
Altijdt vaert voor de windt, en ijder пае laet kijcken,
Doodtvijandt van de rust, die woelt bij nacht bij daech;
Onachterhaelbre Tijdt, Wiens heten honger graech
Verslockt, verslint, verteert al watter sterck mach lijcken
En keert, en wendt, en stört Staeten en Coninckrijken;
Voor ijder een te snel, hoe valtdij mij soo traech?
Mijn lief sint ick u mis, verdrijve jck met mishaeghen
De schoorvoetighe Tijdt, en tob de lange daeghen
Met arbeidt avontwaerts; uw afzijn valt te bang.
En mijn verlangen can den Tijdtgod niet beweghen.
Maer ’t schijnt verlangen daer sijn naem af heeft gecreghen,
Dat jck den Tijdt, die jck vercorten wil, verlang.
(17febr. 1610 Woonsd. Op [*t] huis teMuiden.
Mithra Granida)
152

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
Объяснение слов:
op wakkre wieken staag— op altijd snelle vleugels; zonder zeil te strijken — zonder
het zeil neer te laten; woelt — vooruitsnelt; mens hete hongergraag — wiens grote,
gretige honger; valtgij — lijkt gij; verdrijve — breng door; bewegen — bewegen tot
meer spoed; ’t schijnt — het schijnt dat; verlang — verleng.
(Этот сонет, посвященный Кристине ван Эрп, невесте поэта, был написан
за три месяца до свадьбы.)
Стремительный старик, покоя никогда
Не знающий, вперед летящий, словно птица,
Что скоростью с тобой попробует сравниться?
Ты ветер обогнать способен без труда.
О время, твой полет сметает города,
Престолы и дворцы, державы и границы;
Ты разрушаешь все, что прочностью гордится.
Зачем же для меня ты медлишь иногда?
Любимая, теперь, когда ты не со мною,
Пугает каждый день меня своей длиною,
Медлительность его едва-едва терплю.
Но время зря, увы, я все же погоняю,
И, вероятно, день тем больше удлиняю,
Чем больше я его, страдая, тороплю.
(Пер. В. Орлова)
На нидерландском языке:
Uit GRANIDA
Granida:
Schoone nymph’ en hebdij niet gesien
Met breydeloose ren, hier eenige edelliên
Vervolgen een wildt swijn? Weet ghij niet of sij ’t vingen?
Of werwaerts reên sij op?
Daifilo:
Jagers, noch hovelingen
En hebben wij gesien, maer wel gehoort gerucht:
Dan ’t scheen soo ver van hier te wesen dat jck ducht,
Edele maecht ghij suit haer swaerlijck rijden inne;
Sijdij een aertsche maecht, en anders geen Godinne,
U aenschijn noch u stem geensins de menschen slacht.
Granida:
Soo grooten eer voorwaer jck mij niet waerdich acht.
Ick ben Granida, indien ’t u lyen bekent is, hoemen
153

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Ten hove hoort de Princes, des Coninx dochter noemen.
Dewijl ’t geselschaps spoor u niet en is bekent,
Soo bid jck, wijst mij doch waer dat jck hier ontrent
Om s heten middachs brandt een weynich te verfresschen,
Wt code beeck, of bron, mijn drooge dorst mach lesschen,
Dat Ceres u gewas, en Pan u vee behoe.
Daifilo:
Het bidden laet voor ons, t’gebieden comt u toe,
Alderheuste Princes, siet hier om u t’ontladen:
Diana moegejaecht en soude niet versmaden
Dees suivere fonteyns cristallinige vloedt.
(1605)
Объяснение слов:
rijden inné — inhalen; Ceres — de godin van het graan; Pan — een veldgod, die de
kudden der herders behoedt; от и ty ontladen — om u van den dorst te bevrijden,
te laven; Diana — de godin van de jacht;fonteyn — bron.
HOE HOGER HOE HETER
Uit Emblemata amatoria
Des middags steekt de Zon, die zoet is als het daagt.
Zo wast der Minnen brand, hoe men ze langer draagt.
(1611)
Объяснение слов:
daagt — dag wordt; wast — neemt toe; der Minnen brand — Liefdesvuur.
ZANG
Wijze: Su, su, su, non dormite pastori, etc.
Naere nacht van benaude drie jaeren,
Sint mê zon is ten hemel gevaeren,
Wegh met de droefheit die plagh mij te pijnen,
Legtse te kost aen uw eighen verdwijnen.
Vanden glans, in mijn hart, die’t doet daghen,
Ghij te swak zijt, de kracht te verdraghen.
Nieuwe zon mijn gezicht is verrezen,
Die, met vroolijk en vriendelijk wezen,
Stralende sterrek, door ribben en spieren,
Weelde komt wekken, in inborst en nieren,
Doende schreijen en schrikken verschööyen,
En het mergh inde Schenkels ontdööyen.
154

Глава 6. Питер Корнелисзон Хофт
Leonor, lachend licht, lieve leven,
Die de deughdt draeght in ’t aenschijn geschreven,
*T roode korael van uw minnelijk montjen
Dauwend’ een Ja is mijn morreghestontjen...
(1627)
Объяснение сдое:
naere — duistere, donkere; benaude drie jaeren — de drie jaren waarin Hooft
weduwnaar is geweest (1624-1627); doende verschôôyen — verjagende.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какие стихотворные формы использует Хофт? Сохранены ли они в пере¬
водах?
2.	Какие метафоры применяет Хофт, говоря о любви?
3.	В какой связи Дайфило сравнивает Граниду с богиней?
4.	Имена каких античных богов и богинь упоминает Хофт и зачем?
5.	Используя объяснение слов в примечании, напишите подстрочник одного
из сонетов и тщательно сравните ваш перевод с опубликованным. Какие
различия вы обнаружили?

И. М. Михайлова
Глава 7
ГЕРБРАНД АДРИАНСЗОН
БРЕДЕРО
GERBRAND ADRIAANSZOON
BREDERO
(1585-1618)
Бредеро — самый амстердамский и самый искрометный из
поэтов Золотого века. За свою короткую жизнь он успел написать
самые смешные клюхты и комедии во всей нидерландской лите¬
ратуре, а также не одну книгу стихов, веселых и грустных, полных
самоиронии и тонкого лиризма, которые и сегодня задевают нас
за живое.
Скудные факты о жизни Бредеро, в сочетании с образом лири¬
ческого героя его поэзии — компанейским парнем, который всег¬
да не прочь выпить и повеселиться, всегда влюблен и всегда
безответно, так что ему остается лишь бродить ночами по городу,
страдая от неразделенного чувства, — будили фантазию многих
нидерландских литераторов.
Бредеро родился в самом сердце Амстердама, на улице Нес.
Отец его был ремесленником: тачал сапоги и торговал кожами,
позднее зарабатывал на жизнь сделками с недвижимостью и т.п.
Он не мог дать своим детям (которых всего было двенадцать,
но половина умерли в младенчестве) образования. Но поскольку
старший из оставшихся в живых — Гербранд — с детства отли¬
чался недюжинными способностями, его отправили учиться во
французскую школу. Впоследствии Бредеро говорил о себе —
со свойственными ему юмором и самоиронией — как о «простом
амстердамце, у которого в голове побрякивали остатки школьного
французского» (“een siechte Amsterdammer, die maer een weynich
kintsschoolfrans in ’t hoofd rammelde”). Впрочем, похоже, что он
утверждал это скорее для красного словца, а на самом деле был
человеком достаточно начитанным.
156

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
После 1600 г. он учился живописи в мастерской антверпенско¬
го художника Франческо Баденса, которого упоминает в своей
книге Карел ван Мандер. К сожалению, до нас не дошло ни одной
картины Бредеро, но сам он писал, что занятие живописью при¬
носило ему “zoet gewin” («неплохой заработок»). О том, что опыт
живописца позже оказался ему полезен в литературном творче¬
стве, мы узнаем из его собственного предисловия к «Большой
книге песен»: “’Want ick heb als een Schilder de schilder-achtighe
spreucke ghevolcht, die daer seyt: Het sijn de beste schilders, die ’t
leven naast komen, en niet de ghene die voor een gheestich dingh
houden, het stellen der standen buyten de nature” («Потому что я,
как художник, всегда следовал пословице художников, которая
гласит: лучшие художники — это те, кто больше всего прибли¬
жается к жизни, а не те, кто считает это работой ума — опреде¬
лять отношения вне природы»). Вероятно, этой привычке смотреть
на мир глазами художника Бредеро будет обязан реализмом сво¬
его зрелого литературного творчества, какого не найти ни у кого
из современных ему поэтов и который вскоре станет характерной
чертой голландской живописи.
Но пока, в первое десятилетие XVII века, Бредеро еще робкий
ученик, который старается приобщиться к литературе, изучая
искусство риторики по книге Х.Л. Спихела (“Rederijck-kunst”,
1587) и участвуя в деятельности общества редерейкеров «Шипов¬
ник», объединявшего амстердамских любителей словесности. Здесь
он знакомится с Румером Фиссером и попадает в его литературный
салон, и с П.К. Хофтом, чей кружок в Мёйденском замке тоже
будет для него открыт, хотя Бредеро так и не стал полноправным
его членом. Не менее важным для Бредеро оказалось общение с
литераторами — выходцами из Южных Нидерландов, в том числе
с Вонделом (членом палаты «Белая лаванда») и Абрахамом де
Конингом. Молодой поэт дружил также со знаменитым мастером
фехтования из Антверпена Герардом Тибо (Gerard Thibault), да¬
вавшим уроки в зале неподалеку от дома Бредеро. В это же время
через поэта-латиниста Рейнира Телле (1558-1618) Бредеро зна¬
комится с французской поэзией в духе «Плеяды» и на какое-то
время увлекается формой сонета: переводит с французского стихи
к «Трагическим историям», над которыми тогда работал Телле.
По мнению литературоведа Хармта Стейвелинга, именно благо¬
даря изучению такой разнообразной по характеру и по языку
157

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
поэзии — от сочинений амстердамских редерейкеров и южнони¬
дерландских интеллектуалов до произведений просвещенных ам¬
стердамцев, а также французов, проникнутых духом Ренессанса, —
Бредеро почувствовал, сколь относительно понятие «правильная
речь», и стал использовать игру языковыми стилями и диалектами
в качестве художественного приема.
Как драматург Бредеро начал с создания романтических «бла¬
городных» пьес. Наиболее известные из них — это «Трагедия о
Родерике и Альфонсе» (“Treur-spel van Rodd’rick ende Alphonsus”,
1611) и «Гриана» (“Griane”, 1612). Сюжеты обеих пьес Бредеро
почерпнул из испанского приключенческого романа «Пальмерин
Оливский». Нет сомнения, что молодой поэт с радостью окунулся
в пучину невероятных перипетий и кипучих страстей, которые
современным читателем воспринимаются как надуманные и не¬
правдоподобные. В «Родерике и Альфонсе» изображены два друга,
в начале пьесы связанные узами искреннего товарищества. Одна¬
ко потом Альфонс просит Родерика — в знак дружбы — уступить
ему возлюбленную, племянницу короля, Элизабет. Но Родерик и
Элизабет любят друг друга, так что Родерик отказывает Альфон¬
су. Оскорбленный отказом, Альфонс покидает двор и становится
странствующим рыцарем. В последнем действии на Элизабет,
гуляющую по лесу, неожиданно нападают мавры. Случайно ока¬
завшийся поблизости Альфонс спасает ее. Вскоре на сцене по¬
является и Родерик, который принимает Альфонса за одного из
мавров и убивает. Обнаружив свою ошибку, Родерик едва не
сходит с ума и пытается убить себя, но его успевают остановить.
В «Заключении» (“Slotredenen”) — совершенно нежданно для
современного читателя — оказывается, что Родерик, Альфонс и
Элизабет — не просто действующие лица, а аллегорические фи¬
гуры в духе средневековых моралите:
Voor Alphons wilt de Ziel verstaan:	Под Альфонсом подразумевается душа,
Neemt Rodd’rick voor het Lichaem aan; Родерика считайте телом,
En noemt Elisabeth de Werelt.	a Элизабет назовите миром.
Тем самым конфликт между Родериком и Альфонсом оказывается
ни больше ни меньше как конфликтом между душой и телом.
Сюжет «Грианы» еще более витиеват. Дочь императора Кон¬
стантинополя Гриана насильно разлучена со своим возлюбленным
158

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
Флорандусом и выдана замуж за нелюбимого ею Тарисия — прин¬
ца Венгрии. Ее сын от Флорандуса Пальмерин растет как подки¬
дыш в семье крестьянина Долговязого Бауэна. Двадцать лет спустя
и Флорандус, и Пальмерин попадают в Венгрию, где побеждают
Тарисия, и семья воссоединяется. В «Заключении» — так же как
и в первой пьесе — поясняется, что все эти события показаны
зрителю не так просто, а ради скрытой в них морали. Мораль
драмы о Гриане состоит в том, что человеческая жизнь — это
вечная борьба, и все в ней в любой момент может повернуться в
другую сторону. Эта формулировка — “Ч Kan verkeeren” («[Всё]
может измениться») — оставалась девизом Бредеро на протяже¬
нии всей его жизни. Он даже помещал ее в конце каждого своего
произведения.
В обеих драмах, кроме благородных действующих лиц, имеют¬
ся также «простые» персонажи, люди из народа: в первой пьесе
это слуги Родерика и Альфонса, в «Гриане» — уже упомянутый
крестьянин Долговязый Бауэн с женой. Сцены с их участием —
это своего рода комические интермедии внутри основного действия
(прием, использовавшийся в то время нередко, — достаточно
вспомнить Шекспира). Если реплики благородных персонажей,
«Вступление» и «Заключение» написаны на литературном нидер¬
ландском языке, который к тому времени уже в значительной
мере сформировался, то в уста простолюдинов Бредеро вклады¬
вает речи на местном диалекте (поэтому читать их нам намного
труднее).
Последующие пьесы Бредеро — это как бы разработка коми¬
ческих интермедий: в них изображаются люди из народа, говоря¬
щие на родном поэту амстердамском диалекте. Уже в названиях
автор обозначил жанр этих пьес: «Клюхт о корове» (“De Klucht
van de Кое’’, 1612) и «Клюхт о мельнике» (“De Klucht van de
Molenaar”, 1613). Жанр клюхта был одним из любимых жанров
редерейкеров, особенно в XVI веке. Клюхты, как правило, короче,
чем пьесы; не делятся на акты, сцены и картины; в них изобра¬
жаются только простые люди из народа, которые, соответственно,
и ведут себя неблагородно — обманывают друг друга, ругаются,
швыряются тяжелыми предметами, пьют, предаются примитивным
любовным утехам, дерутся. На сцене клюхты показывали, как
правило, сразу после «благородной» пьесы, чтобы публика рас¬
ходилась по домам в веселом настроении.
159

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
В клюхтах Бредеро также разрабатывал заимствованные сю¬
жеты, но переносил действие в Голландию, и публика узнавала в
них своих соседей и знакомых, близких или не очень, — людей,
над кем не грех и посмеяться.
«Клюхт о корове», написанный на сюжет немецкого народного
фарса, начинается с монолога Ловкого Вора (Gauwdief) об опас¬
ностях его профессии, о том, что виселица грозит только ему по¬
добным, хотя воруют и обманывают все вокруг, а главные воры —
настолько богатые и солидные люди, что им нечего опасаться.
Ловкий Вор вечером просится к крестьянину переночевать.
Ночью Вор встает, уводит из хлева корову крестьянина и привя¬
зывает ее в лесу. На следующий день Вор вместе с крестьянином
идут в Амстердам на базар, но по дороге Вор говорит своему
спутнику, что должен ненадолго отлучиться, чтобы получить долг
у живущего поблизости знакомца. Через некоторое время он воз¬
вращается с коровой, которую ему якобы отдали в счет долга.
Крестьянин, увидев корову, принимается ее расхваливать и удив¬
ляется, насколько она похожа на его собственную. По просьбе
своего нового друга крестьянин продает эту корову на базаре за
хорошие деньги, на которые они и собираются повеселиться в трак¬
тире, чтобы отметить сделку. Там уже вовсю веселятся Кутила
Йоосье и Трактирщица Хритье, к которым они и присоединяются.
Вскоре у всех пробуждается аппетит, и Ловкий Вор предлагает
сходить за мясом и рыбой для всей честной компании (Хритье
держит пивное заведение, где по правилам нельзя подавать пищу).
Для этого он берет с собой два хозяйских блюда и плащ Кутилы,
чтобы прикрыть еду, когда понесет ее в трактир. Вскоре после его
ухода на пороге трактира появляется сын крестьянина с сообще¬
нием, что у них пропала корова.
В «Клюхте о мельнике» действие происходит близ городских
ворот Амстердама. Горожанка Трюс не успела вечером вернуться
в город: когда она подошла к воротам, они были уже заперты. Она
стучится в дом при мельнице с просьбой пустить ее переночевать.
Мельник с радостью пускает ее, задумывая ночью навестить ее в
постели. Трюс договаривается с женой мельника, что они поме¬
няются местами. Мельник выполняет задуманное, не догадываясь,
что на самом деле спит со своей собственной женой. Довольный
ночью, проведенной с «гостьей», он отправляет к ней и своего
работника.
160

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
Поняв, что как писатель он особенно силен в разработке смеш¬
ных диалогов и изображении комических персонажей, Бредеро
возвращается к полновесным пятиактным пьесам, но теперь пишет
уже не романтические драмы, а комедии. Самые знаменитые из
них — поставленная еще в «Шиповнике» «Мавританка» (“Het
Moortje”, 1615) и написанный для представления в Нидерландской
академии (о чем ниже) «Испанец из Брабанта» (“Spaanschen Bra-
bander”, 1617).
Сюжет «Мавританки» Бредеро заимствует у Теренция, чью пье¬
су «Евнух» он знал по французскому переводу. У Бредеро комедия
вдвое длиннее, чем у Теренция, действие же снова переносится
в Амстердам. Сын купца Вритсаарт влюблен в красотку Катринтье,
служанку куртизанки Мой-аал, которая ни на шаг не отпускает ее
от себя. Чтобы быть поближе к Катринтье, Вритсаарт переодева¬
ется мавританкой и поступает на службу к Мой-аал, якобы чтобы
присматривать за поведением Катринтье. Мавританка справляется
со своими обязанностями настолько успешно, что Катринтье вско¬
ре оказывается беременной, и Мой-аал не остается ничего иного,
кроме как согласиться на брак Катринтье с Вритсаартом.
В 1616 г., в месяцы между «Мавританкой» и «Испанцем из
Брабанта», в Лейдене выходит первый сборник стихов Бредеро
с восторженным анонимным предисловием, написанным, по-види¬
мому, видным историком и специалистом по античной литературе
Петрусом Скривериусом. Тогда же издаются уже давно идущие
на сцене «Шиповника» пьесы «Родерик и Альфонс» (которую он
теперь посвящает Гуго Гроцию), «Гриана», а также посвященная
Марии Тесселсхаде «Люцелла» (“Lucelle”, 1616). Этот сборник
пьес был озаглавлен “De Speien van Gerbrand Adriaensz Bredero
Amsterdammer”; в предисловии Самюэл Костер писал о том, что
за три года деятельности Бредеро в «Шиповнике» эта палата
(а также богодельня, которой «Шиповник» отчислял треть вы¬
ручки) получила больше доходов, чем за все предшествующие
годы своего существования: “Het is immers de waerheit, <...> dat
in de drye iaren tydts oft daer ontrent die Breroo by de Camer geweest
is, het voorsz Gods-huys meer inkomst gehad heeft, als in aile de
voorgaende iaren dat voor ’tselve by de Camer gespeelt is geweest”.
Издание этих двух книг с хвалебными предисловиями авторитет¬
ных литераторов — несомненное свидетельство того, что к Бре¬
деро пришла настоящая слава.
161

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Между тем в палате «Шиповник» назревал кризис, вызванный,
с одной стороны, низким художественным уровнем многих ее чле¬
нов, а с другой — религиозными разногласиями. В 1617 г., когда
Самюэл Костер в противовес «Шиповнику» создал Нидерландскую
академию (Nederduytsche Academie), основанную на новых, ре¬
нессансных представлениях о литературе и религии, Бредеро сра¬
зу покинул «старую» палату и стал писать пьесы для Академии.
Об этом говорит и полное название печатного издания «Испанца
из Брабанта»: “Spaanschen Brabander Ierolimo ghespeelt op de eerste
Duytsche Academie te Amsterdam” («Испанец из Брабанта Иеролимо,
сыгранный в Первой нидерландской академии в Амстердаме», 1618).
В «Испанце» Бредеро также отталкивается от заимствованного
сюжета: того эпизода из испанского плутовского романа «Ласари-
льо с Тормеса», где Ласарильо нанимается в услужение к обни¬
щавшему аристократу, живущему в большом пустом доме, вся
мебель из которого давно распродана. В пьесе Бредеро Ласарильо
превращается в амстердамского уличного мальчишку Роббекноля,
а аристократ становится Доном Иеролимо, выходцем из Антвер¬
пена, бежавшим от кредиторов в Амстердам. Как и в испанском
романе, Дон Иеролимо настолько беден, что постоянно голодает,
так что Роббекноль из жалости начинает кормить своего господи¬
на, выпрашивая подаяние на улицах города. Сам же «испанец из
Брабанта» гордо расхаживает по городу и смотрит на жителей
Амстердама, в том числе на Роббекноля, свысока, изо всех сил
притворяясь, что по-прежнему ведет роскошную жизнь. Основное
действие пьесы составляют сценки из жизни Амстердама, напи¬
санные ярким и сочным языком и лишь формально связанные с
основным сюжетом. В конце комедии Дон Иеролимо исчезает из
своего амстердамского дома в никуда, так что пришедшие описы¬
вать его имущество судейские застают лишь Роббекноля.
Фигура Дона Иеролимо видится весьма неоднозначной. С одной
стороны, Бредеро явно хотелось посмеяться над этим залетным «го¬
стем нашего города», каких в пестром богатом Амстердаме XVII века
было немало. Уловки, используемые нищим антверпенцем для того,
чтобы пустить окружающим пыль в глаза, не могут не вызывать
улыбки. Но в то же время его неподдельные манеры и тот артистизм,
с которым он создает вокруг себя аристократическую атмосферу,
увлекают не только Роббекноля, который и жалеет, и уважает его
одновременно, но и зрителя. Отношения Дона Иеролимо и Роббек-
162

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
ноля часто сравнивают с отношениями Дон Кихота и Санчо Пансы.
Лейтмотивом пьесы звучит фраза “Al siet men de luy, men kentse
niet” — «Хоть и видишь людей, а не знаешь, кто они».
Первый монолог Дона Иеролимо, в котором он дает весьма
нелестную характеристику жителям Амстердама, сравнивая их
с брабантцами, относится к числу наиболее знаменитых в нидер¬
ландской драматургии. По воле автора Дон Иеролимо говорит на
смешном для амстердамцев брабантском наречии — разумеется,
в монологах и репликах Дона Иеролимо Бредеро усугубляет чер¬
ты этого южнонидерландского диалекта:
’t Is wel een schone stad, moor’t volksken is te vies.
In Brabant zain de liens gemainlijk ekskies
in kleding en in dracht, dus op de Spaanse mode,
Als kleine koninkskens of zienelaike Goden.
Это красивый город, но народ слишком грязен.
В Брабанте люди все изысканны
В своей одежде и поведении, по испанской моде,
Словно маленькие короли или видимые (для глаз) боги.
Один из самых забавных эпизодов, каких, впрочем, немало в
этой комедии положений, содержится в третьем акте, где Роббек-
ноль встречает на улице похоронную процессию. Безутешная вдо¬
ва оплакивает своего супруга:
Mijn heer, mijn man, mijn goedt, wat is my dit een kruys;
Helaas, waar brengtmen u? In ’t ongheluckich huys?
In ’t droef, in ’t doncker huys, int huys van het vergeten,
In het huys daer men weet van drincken noch van eten?
Мой господин, мой муж, мое лучшее, вот ведь каков мой крест;
Увы! Куда тебя несут? В дом, полный несчастья?
В грустный, темный дом, в дом, где все забыто,
В дом, где люди не знают, что такое питье и еда.
Роббекноль приходит в ужас: он решает, что покойника несут
в дом к Дону Иеролимо — пустой, холодный и голодный, и спешит
предупредить об этом своего господина.
«Испанец из Брабанта», поставленный на сцене Академии
в 1617-м и изданный в 1618 году, имел огромный успех. Бре¬
деро был в самом расцвете творческих сил, когда, возвращаясь
163

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
в декабре 1617 г. в Амстердам из
Харлема на санях по льду канала,
провалился в воду. Сохранилось
его письмо к Магдалене Стокмане,
в котором он объясняет ей, что не
может с ней встретиться, так как
“...ick zieck ende niet wel te pas ben,
vermits ick met myn lenden in ’t
water geseten hebbe: waer op ick,
als ghy wel dencken meught, dapper
verkouwt geworden ben’’ («...я за¬
болел и неважно себя чувствую,
так как побывал по пояс в воде, от
чего, как вы догадываетесь, силь¬
но простудился»). После этого он
прожил еще семь месяцев, причем
продолжал много работать, но в ав¬
густе 1618 г., неожиданно для всех
окружающих, умер — как полагают, от плеврита или воспаления
легких.
После безвременной смерти поэта его амстердамские собратья
по перу подготовили к печати две важные книги. Во-первых, ме¬
мориальное издание не законченной им при жизни, а теперь до¬
писанной Костером драмы «Немой рыцарь» (“Stomme ridder”,
1619), где в качестве приложения были напечатаны стихи Й. ван
ден Вондела, Й. Виссера, С. Сикстинуса и других, посвященные
покойному поэту. Из этих стихов становится ясно, что современ¬
ники ценили Бредеро за его грубоватый юмор (для этого понятия
в нидерландском языке существует специальное слово: boertig) и
за редкий дар изображать жизнь простых людей:
U soete boerticheden
Beweghen veeltijdts meer als s anders defte redden,
Ick sie in u gherijm des menschen leven door.
(S. Sixtinus)
Потрет Г. А. Бредеро
(худ. X. Герритс, 1619)
Ваши чудесные (грубоватые) шутки
Часто трогают больше, чем возвышенные речи других,
Я вижу в ваших стихах всю человеческую жизнь.
(С. Сикстинус)
164

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
Во-вторых, собрание его стихов «Большая книга песен» (полное
название: “Boertig, Amoreus, en Aendachtigh Groot Lied-boeck”,
т.е. «Большая книга шутливых, любовных и духовных песен»,
1622). При жизни Бредеро его лирика, написанная в большинстве
случаев как песни на общеизвестные мелодии, печаталась в разных
сборниках, нередко анонимно. Теперь же эти тексты были собра¬
ны в одной книге и разбиты на те же три группы, по каким тра¬
диционно распределялись стихи редерейкеров. Самые известные
стихи Бредеро — это залихватская «Мужицкая пирушка» (“Воегеп-
gezelschap”) из раздела «шутливых стихов», нежная и трогатель¬
ная песенка «Спит ночью большинство зверей» (“’s Nachts rüsten
meest de dieren’’) — из любовных, и философское размышление
«Что есть наш мир, я знаю хорошо» (“Wat dat de wereld is, dat
weet ick al te wis”) из духовных. Два стихотворения из этой кни¬
ги приведены в конце данной главы.
На протяжении почти всего XVII века Бредеро оставался одним
из самых популярных драматургов, чьи пьесы регулярно ставились
на амстердамской сцене. Но в конце века, когда в нидерландской
литературе как доминирующее эстетическое направление утвер¬
дился классицизм, его поэзию начали ругать именно за те самые
ее свойства, которые прежде ценили: за близость к жизни, за
“boertigheid”, за «неотесанность» языка — лишнее подтверждение
справедливости девиза Бредеро: “’t Kan verkeeren!”
В 1681 г. один из основателей классицистического литератур¬
ного общества “Nil Volentibus Arduum” («Ничто не трудно тем,
кто хочет», лат.) Андрис Пеле (Andries Pels) в своем программном
сочинении «О правильном и неправильном использовании сцены»
(“Over het gebruik en misbruik des toneels”) охарактеризовал твор¬
чество Бредеро как искусство изображения примитивных, неоте¬
санных нравов, а его язык — как нелитературный:
Een geest wiens wedergade in scherts, en boertigheden,
Nabootzende de zwier van de oude platte zeden,
En de onbeschaafdheid van de straattaal teAmsterdam,
Nooit voor hem is geweest, of sedert na hem kwam.
Автор, бесподобный в грубоватом остроумии и шутках,
Изображающий игру старых примитивных нравов
И некультурность уличного языка в Амстердаме,
Каких не было ни до, ни после него.
165

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
В XVIII веке — в «эпоху париков» (pruikentijd) — о творчестве
Бредеро его соотечественники, казалось, забыли окончательно.
Лишь в период романтизма нидерландские специалисты-филологи,
в том числе знаменитый языковед Матиас де Врис (1820-1892),
начинают интересоваться как историей родного языка, так и
историей отечественной литературы. Они читают многих авторов
XVII века, в том числе и Бредеро, который озадачивает их гру¬
бостью юмора и непристойностью некоторых сцен. О непопуляр¬
ности Бредеро в первой половине XIX в. в Нидерландах косвенно
говорит и тот факт, что о нем ни словом не упоминает пионер
российской нидерландистики П.А. Корсаков (1790-1844) в своем
«Очерке нидерландской литературы» (Санкт-Петербург, 1838) и не
включает ни одного его стихотворения в свой «Опыт нидерланд¬
ской антологии» (1844). Однако по мере расширения диапазона
восприятия литераторов-романтиков интерес к Бредеро начинает
расти, и, наконец, в 1859 г. профессор-филолог Ян тен Бринк
(1834-1901) пишет трехтомную биографию Бредеро, проникнутую
пиететом к этому рано умершему гению. В 1885 г. в Нидерландах
широко отметили 300-летие Бредеро, в частности, было издано
собрание его сочинений и поставлен спектакль по «Мавритан¬
ке». Росту популярности Бредеро способствовало и то, что его
творчество высоко ценили и изучали поэты-«восьмидесятники»
Виллем Клоос и Алберт Вервей — реформаторы нидерландской
поэзии конца XIX века. После этого уже никто, вплоть до нашего
времени, не подвергает сомнению литературные достоинства его
произведений.
На русский язык некоторые стихи Бредеро были впервые пере¬
ведены лишь в 1970-е годы, а его пьесы и по сей день ждут своих
переводчиков.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	В каких жанрах работал Бредеро?
2.	Найдите в толковом словаре Ван Дале значение слова boertig. Можете
ли вы подобрать к нему русский эквивалент?
3.	Что означает девиз Бредеро “Ч Kan vekeeren”?
4.	Каким предстает лирический герой поэзии Бредеро?
5.	Как относились к творчеству Бредеро в XVIII веке и почему? А в Х1Х-м?
Почему оно было заново открыто именно в эпоху романтизма?
166

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
BOERENGEZELSCHAP
Stemme:
't Waren twee Gebroeders stout, etc.
Arent Pieter Gysen, met Mieuwes, Jaap, en Leen,
En Klaasjen, en Kloentjen, die trocken t samen been,
Na’t Dorp van Vinckeveen:
Wangt ouwe Frangs, die gaf sen Gangs,
Die worden of ereen.
Arent Pieter Gysen die was so reyn int bruyn,
Sen hoedt met bloem fluwiel die sat hem vry wat kuyn,
Wat scheefjes en wat schuyn,
Soo datse bloot, ter nauwer noot
Stongt hallif op sen kruyn.
Maer Mieuwes, en Leentjen, en Jaapje, Klaas en Kloen
Die waren ekliedt noch op het ouwt fitsoen,
In’t root, in’t wit, in’t groen,
In’t grijs, in’t graeuw, in’t paers, in’t blaeuw,
Gelijck de Huysluy doen.
Als nou dit vollickje te Vinckeveen anquam,
Daer vongdese Keesjen, en Teunis, en Jan Schram,
En Dirck van Diemerdam,
Mit Symen Sloot, en Jan de Doot,
Met Tijs, en Barent Bam.
De Meysjes vande Vecht, en vande Vinckebuurt
Die hadden heur tuychje te wongderlijck eschuurt,
O se waren so eguurt,
Maer denckt iens Fy had lange Sy
Heur Onger-riem ehuurt.
Sy gingen in’t selsip: daar worden so eschrangst
Gedroncken, gesongen, gedreumelt en gedangst,
Gedobbelt en gekangst,
Men riep om wijn, het most soo sijn,
Elk Boerman was en Langst.
Maer Miewes en Trijntje, die soete siechte sloy
Die liepen met menkander uytten huys in’t Hoy,
Met sulck geflickefloy,
En suck gewroet, och’t was soo soet,
Mijn docht het was soo moy.
167

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Aelwerige Arent, die trock het ierste mes,
Tuege Piete Kranck-hooft, en Korzelige Kes,
Maar Brangt van Kaallenes,
Die nam een greep, hy kreegh een keep,
Mit noch een boer vijf ses
De Meysjes die liepen, en lieten dat geschil,
Kannen noch kandelaers, noch niet en stonger stil:
Maer Kloens die stack, en hil
Soo dapper uyt, dat een Veen-puyt
Daer doot ter aerden vil.
Symen nam de rooster, de beusem, en de tangh
En wurrepse Ebbert, en Krelis vuer de wangh,
Het goetjen gingh sen gangh,
Het sy deur’t glas, of waer’t dan was,
Mijn blyven was niet langh.
Ghy Heeren, ghy Burgers, vroom en wel gemoet,
Mydt der Boeren Feesten, sy zijn seiden soo soet
Of’t kost yemant zijn bloet,
En drinckt met mijn, een roemer Wijn,
Dat is jou wel soo goet.
МУЖИЦКАЯ ПИРУШКА
На мотив песни
«Жили были два брата-безобразника»
Арендт Питер Гейзен, друзья и кумовья
Затеяли пирушку в сторонке от жнивья —
На травке, у ручья.
Кому бутыль, чтоб лечь в ковыль,
А им — нужна бадья.
Арендт Питер Гейзен — на что уж пить мастак —
Знай льет из штофа в шляпу, да не нальет никак,
Чуть стоя на ногах.
Кончать пора, кто пьет с утра,
Лужайка не кабак!
Класьян, Клон и Лентьян — они пьяны давно.
На чистое, ворсистое, форсистое сукно,
Батисты и рядно
(Пусть шьет их швед — пропьет их жнец),
Не глядя, льют вино.
168

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
А рядом деревушка, и проживают там
Веселые ребята: Кес, Тойнис, Франц и Шрам,
И Дирк ван Димердам,
И Симьян Слот, и Ян де Дод,
И Тим, и Баренд Вам.
Девицы из деревни, хоть самая страда,
Заслышав шум гулянки, а ну бегом туда
Без всякого стыда.
И парни враз пустились в пляс,
Крича: «Айда! Айда!»
Тут каша заварилась — аж коромыслом дым!
С штрафного зашатались Дирк, Баренд, Кес и Тим.
Один вопит другим:
«Болит живот!» — «Хлебни, пройдет». —
«Добавим, побратим».
Меж тем девица Тринти и пришлый парень Клон
Решили разобраться: кто тут в кого влюблен?
Она в него иль он?
В густом стогу на берегу
Был спор их разрешен.
Но Арендт Питер Гейзен, пунцов, как маков цвет,
Вдруг выхватил оружье, — да если бы стилет
Иль даже пистолет! —
А то — тесак, да вдарил так,
Что сам свалился вслед.
Девицы разбежались, вопя что было сил,
И колокол в деревне истошно завопил —
Но Кес уже почил.
«Ах, сучья рать, поймать, догнать,
Поднять на зубья вил!»
«Нет, лучше за решетку, на дыбу и в щипцы
Убийц и бузотеров, — решили мудрецы. —
А кто отдал концы,
Запишет тех, раз вышел грех,
Наш пастор в мертвецы».
Так кончилась пирушка — ах, если б лишь одна!
Вино отменно сладко, а кровь-то солона:
169

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Не дремлет Сатана!
Хоть сам люблю быть во хмелю
От доброго вина.
(Пер. В. Топорова)
Объяснение слов и понятий:
Wangt ouwe Frangs, die gaf sen Gangs, // Die worden ofereen — Want oude Frans
gaf zijn gans die werd afgereden. В стихотворении описывается жестокая, ухо¬
дящая корнями в средневековье, народная забава “ganstrekken” («дерганье,
или растягивание гуся»): живого гуся с намазанной жиром шеей подвешива¬
ли за лапы вниз головой на протянутую между деревьями веревку или на
некое подобие виселицы, и участники соревнования, проезжая под ним вер¬
хом на лошади, должны были оторвать ему голову. Закон, запрещающий эту
забаву, был принят только в 1920-е гг.
Tuychje — gereedschap. В качестве украшения девушки носили у пояса
(onger-riem — onderriem, gordelriem) полезные металлические предметы —
ключи, ножницы, ножик и т. п., которые по праздникам начищали до блеска.
На нидерландском языке:
DE GAEUWDIEF
Uit De Klucht van de Кое
Een Kruyck gaat soo lang te water tot datse barst.
Men treckt een Boogh soo lang tot datse stucken knarst.
De Steel-kunst doet zyn Meester de dood vaak verwerven.
Maar ’t komt by’t huylen vande Honden niet dat de Kalven sterven.
Een van dese Heyens, die de luy goeder-gheluck seggen,
Die saghmen eens in myn hangd, en die wistmen uyt te leggen,
Dat ick om myn achtiende Jaar, van wegen eenige straf,
An een dwars-hout, door een hennipe venster, sou klimmen in myn graf.
Maar ick ben den dans wel lustogh noch ontsprongen,
Want ick ben noch noyt op myn Dievery bevongen,
Deur dien ick by de luy dus eerelijk koom uyt,
En al even wel so schuylter een Gaeuwe-Dief in myn huyt.
<...>
Want wie kan hem veur sulcke Schelmen wachten?
En zynse dan oock veur geen Dieven te achten,
Die eenige drooge Waren, of lichte Saffraen,
In een verdompte vochtige Kelder laten staen,
Om dattet gewicht zou vermeeren in ’t verkoopen?
<...>
En die Boeckhouwers, so wel oude als ionge gesellen,
170

Глава 7. Гербранд Адриансзон Бредеро
Die ’t heur Meesters ontschryven, ontdragen, ontellen?
Droegense allegaer Bellen,, men sou mercken dat de looste
Oock schuylen en wonen onder de aldergrooste,
Ja seker de snooste,, dat sinne nou al rijcke Monseurs.
Daer gaeter een diel so prachtich over de Beurs,
Dat kortelingh noch waeren Pelsers, en Schmers,
’t Is wonder so het volck’t Amsterdam op de baan„ bromt,
Wie weet waar dat sommige haar snelle Rijckdom van daan„ komt?
LIEDEKEN
Op de Wyse:
Wellustige jongelingen, dat eedele
Snachts rüsten meest de dieren,
Oock menschen goet, en quaat,
En mijn Lief goedertieren
Is in een stille Staat:
Maer ick moet eensaam swieren,
En cruysen hier de straat.
Ick sie het swierich dryven,
Ick sie de claare Maan
Ick sie dat ick moet blyven
Alleen mistroostich staan,
Ach lief wilt my gheryven
Met troostelijck vermaan.
Ach Lely hoogh verheeven
Verheven in mijn sin,
Mijn hoope van mijn leven,
Ghewenste, schoon Vriendin,
Wilt my u jonstich gheven
Een lieve weder min.
Met hoop en vrees bevanghen
Met een ghestaeghe stryt
Van sorghen en verlangen
Verwacht ick nu ter tijdt
Van u myn troost tbntfangen
t’Woort, daar men lang om vrijt.
Myn vruchteloos verwachten
Myn commer niet en blust,
Suit ghy my heel verachten
171

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Och voester van mijn lust
Maer siet ick onbedachte
Claagh nu, sy leyt en rust.
Och slaapt ghy myn behagen,
Dewyl ick doe myn clacht?
Wat baat my dan myn claagen
Nu ghy den dooven slacht,
Ick salt gheduldich draagen,
Ick wensch u goede nacht.
Adieu Prinsesge jeughelijck
Mijn Vrou van mijn gemoet
Mijn Vrou van mijn gemoet:
Adieu en droomt gheneughelijck,
En slaapt gerust en soet:
Ach tis my soo onmeuchlijck,
Те rüsten als ghy doet.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Подчеркните (карандашом, без нажима) в стихах Бредеро семь характер¬
ных черт амстердамского диалекта. В каком из трех приведенных текстов
их больше всего и почему?
2.	Найдите на карте Нидерландов реку Вехт (Vecht) и область Винкевейн
(Vinkeveen) (между Амстердамом и Утрехтом).
3.	Найдите в интернете картины с изображением состязания “ganzentrek-
ken”. Что говорят современные защитники прав животных о таком со¬
стязании?
4.	Посмотрите и послушайте на YouTube исполнение песни «Мужицкая
пирушка» (“Boerengezelschap”).
5.	Используя примечания (заимствованные с сайта DBNL), переведите до¬
словно текст “Boerengezelschap”. Какие смысловые изменения внес пере¬
водчик?
6.	Сравните размер и систему рифм оригинала и перевода.
7.	О каких хитростях нечестных торговцев и бухгалтеров рассказывает
Ловкий Вор в своем монологе? Применяются ли аналогичные приемы
в наше время?
8.	Какие эпитеты использует Бредеро, говоря о спящей возлюбленной в сти¬
хотворении “Liedeken” / «Песенка»?
9.	Нарисуйте иллюстрацию к стихотворению «Песенка».

И.М. Михайлова
Глава 8
ЙОСТ ВАН ДЕН ВОНДЕЛ
JOOST VAN DEN VONDEL
(1587-1679)
Йост ван ден Вондел (Joost van den Vondel, 1587-1679), кото¬
рому его современники присвоили титул «Принц поэтов», — самый
прославленный поэт Золотого века Нидерландов, проживший дол¬
гую и трудную жизнь и не перестававший писать до конца своих
дней. Он снискал международную известность еще при жизни и
оказал влияние на таких младших современников, как англичанин
Дж. Мильтон, немцы А. Грифиус и М.Опиц. На протяжении ве¬
ков его творчество привлекало внимание множества европейских
(включая русских) литераторов и философов — от А. Сумарокова1
1 Сумароков упоминает великого голландского поэта в своей «II Эпистоле
(О стихотворстве)» среди великих творцов, обитающих на Геликоне, чьи про¬
изведения надо читать, чтобы научиться отличать вкус дикой литературной
клюквы от сладости плодов, выросших в окультуренном саду:
Тот кто не гуливал плодов приятных садом,
За вишни клюкву ест, рябину виноградом,
И вкус имея груб, бездельные труды
Пред обществом кладет за сладкие плоды.
Взойдем на Геликон, взойдем, увидим тамо
Творцов, которые достойны славы прямо.
Там царствуют Гомер, там Сафо, Феокрит,
Эшил, Анакреон, Софокл и Еврипид,
<...>
Там Тасс, и Ариост, там Камоенс и Лоп,
Там Фондель, Гинтер там, там остроумный Поп.
Последуем таким писателям великим. (Сумароков 1747:9)
В примечаниях к «Эпистоле» Сумароков приводит сведения обо всех перечис¬
ленных авторах. О Вонделе он пишет: «Фондель, славный Голландский стихо¬
творец, или Вергилий тамошний, Трагик хороший. Жил в 17. веке. Умер 5 дня
февраля в 1679 г. на 92. века своего».
173

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
и Ф. Шиллера до отца Александра Меня; самым первым произ¬
ведением нидерландской литературы, переведенным на русский
язык, была именно книга басен Вондела «Роскошный зверинец»
(“Vorstelijke warande der dieren”, перевод 1674 г. озаглавлен «Зре¬
лище жития человеческого»). Это единственный нидерландский
поэт, чьи драмы были изданы в нашей стране в знаменитой ака¬
демической серии «Литературные памятники»1.
Поскольку о творчестве этого эпохального и многогранного
автора, с одной стороны, невозможно рассказать в короткой главе,
а с другой стороны, нетрудно найти адекватную информацию на
русском языке (в интернете и в библиотеках), остановимся лишь
на тех моментах, которые помогут нам приблизиться к миру ни¬
дерландского поэта, столь отдаленного от нас во времени, в про¬
странстве и в мироощущении.
Йост ван ден Вондел родился 17 ноября 1587 г. в Кёльне в год
казни королевы-католички Марии Стюарт (о которой он напишет
одну из своих самых знаменитых драм). По вероисповеданию
его родители были меннонитами, то есть принадлежали к анабап¬
тистской ветви протестантизма, восходящей к учению голландца
Менно Симонса (1496-1561). Менно Симонс утверждал свободу
человека в личном понимании христианства с опорой непосред¬
ственно на Библию и потому считал, что обряд крещения возможен
только во взрослом возрасте, когда человек может принять хри¬
стианство в результате осознанного выбора. Он утверждал не¬
обходимость самостоятельного поиска смысла жизни и постоян¬
ного нравственного совершенствования, отрицал какое бы то ни
было насилие и, соответственно, участие в военных действиях.
После падения Антверпена в 1585 г. родителям Вондела, как и
тысячам их соотечественников, перешедших в протестантизм,
пришлось покинуть Южные Нидерланды, чтобы спастись от ре¬
лигиозных преследований. Родители познакомились и поженились
в Германии, но поскольку здесь меннониты также подвергались
гонениям, семья не задержалась в Кёльне надолго и перебралась
в Утрехт, где Йост в течение года ходил в школу. Отсюда в 1596 г.
Вонделы переселились в Амстердам, где обосновались в самом
сердце города — на Вармусстраат, в районе, где жило множество
1 Вондел Й. ван ден. Трагедии / Пер. Е. Витковского. М.: Наука, 1988. См. так¬
же в кн. Из поэзии Нидерландов XVII века. Л.: Худ. лит., 1983. С. 142-162.
174

Глава 8. Йост ван ден Вондел
выходцев из Антверпена, поддерживавших друг с другом добро¬
соседские отношения. Здесь Вондел-старший открыл магазин, где
торговал чулками и изделиями из шелка. После его смерти в
1608 г. магазин перешел к его вдове, которой помогал в делах сын
Йост. Он был вторым ребенком в семье, у него была старшая
сестра Клементина и пятеро младших сестер и братьев: Сара,
Ребекка, Петер, Катарина и Виллем. Магазин мало-помалу начал
приносить хороший доход: если старшему сыну родители не име¬
ли возможности дать образование и он с ранних лет работал в
семейном магазине, то самый младший сын окончил Лейденский
университет и даже совершил, как полагалось, путешествие по
Италии.
В 1607 г. двадцатилетний Йост Вондел принял крещение и
стал членом общины меннонитов. Приблизительно в это же вре¬
мя он публикует свои первые стихи и, стремясь овладеть поэти¬
ческим мастерством, вступает в общество редерейкеров «Белая
лаванда», объединявшее выходцев из Брабанта. Участие в деятель¬
ности этого общества дало значительный толчок к развитию его
таланта.
В 1610 г. он женился на соседской дочке Майке де Волф, чья
семья также приехала в Амстердам из Южных Нидерландов. Дву¬
мя годами раньше сестра Клементина уже вышла замуж за стар¬
шего брата Майке Ханса де Волфа. Майке стала доброй спутницей
жизни Вондела, она помогала ему в магазине, благодаря чему
у него было больше времени для занятий поэзией.
В тот год Вондел написал свою первую пьесу «Пасха, или Из¬
бавление сынов Израилевых из Египта» (“Het Pascha ofte de Ver¬
lossing Israels uit Egypten”), поставленную в обществе «Белая
лаванда». «Библия была неразлучным спутником жизни и творче¬
ства Йоста Вондела, — пишет отец Александр Мень в связи с этой
пьесой. — Через нее он воспринимал события своего времени.
В драме “Пасха” он описывает освобождение израильтян из еги¬
петского рабства, и мы чувствуем в ней гимн свободе Нидерландов,
которые боролись с Испанией за свою независимость». Чувство
гордости за свою новую родину в эту пору Вондел воплощал так¬
же в форме хвалебных гимнов, таких как, например, «Гимн до¬
стославному мореходству Соединенных Нидерландов» (“Hymnus
ofte Lofgesangh over de wijdberoemde scheepvaert der Vereenigde
Nederlanden”, 1613).
175

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Другое важное для Вондела
направление — это назидатель¬
ная эмблематическая поэзия. Из¬
датели заказывали ему стихи в
качестве комментария к иллюст¬
рациям нравоучительного содер¬
жания, которые печатались со
старых, уже ранее использовав¬
шихся гравировальных досок. Так
возникли книги «Золотая лавка
нидерландцев — любителей ис¬
кусств» (“Den Gulden Winckel
der Konstlievende Nederlanders”,
1613) и уже упомянутый «Ро¬
скошный зверинец» (1617). Вто¬
рая книга представляла собой переработку-адаптацию француз¬
ских сонетов на сюжеты басен о животных (в основном Эзопа) с
прозаическими «прилогами» — анекдотами из мировой истории,
демонстрирующими справедливость басенной морали. Пятьдесят с
лишним лет спустя, в 1674 г., еще при жизни автора, эти тексты
будут переведены на русский язык в Москве Андреем Виниу-
сом — обрусевшим голландцем, состоявшим на службе у царя
Алексея Михайловича, и, дополненные несколькими баснями из
других общеевропейских источников, составят один из важней¬
ших памятников ранней русской литературы «Зрелище жития
человеческого».
Преобладание христианских сюжетов и назидательности у Вон¬
дела неудивительно, так как он был намного более религиозным
человеком, чем, например, Хофт или Гейгенс, получившие светское
гуманистическое образование. В 1616 г. Вондел стал диаконом
своей общины меннонитов, но ушел с должности уже в 1620-м,
как значится в церковной книге, «из-за продолжительного при¬
ступа меланхолии».
Приблизительно в это же время он понял, что для воплощения
его идеала — создания христианской поэзии на основе библейской
мудрости и античной образности — ему необходимо знание клас¬
сических языков и более основательное знакомство с античными
и современными поэтами. Ранее он уже сумел самостоятельно
выучить французский, причем настолько хорошо, что перевел две
Йост ван ден Вондел
(худ. Говерт Фланк, Î653)
176

Глава 8. Йост ван ден Вондел
поэмы французского поэта-гугенота Гийома дю Бартаса (1566-
1590): в 1616 г. его грандиозную религиозно-эпическую поэму
«Седмица» (“Sepmaine”), повествующую о семи днях сотворения
мира и оказавшую огромное влияние на мировосприятие Вондела,
и часть из «Второй седмицы», известную как «Величие Соломона»
(“De heerlijkheid van Salomon”, 1620 г., посвятив их Марии Тес-
селсхаде). Теперь Вондел берет уроки латыни у нескольких учи¬
телей, в том числе у своего младшего брата Виллема. В пьесе
«Разрушенный Иерусалим» (“Hierusalem verwoest”, 1620) уже
заметно знакомство с драматургией Сенеки, а несколькими годами
позже он уже сам переводит его пьесу «Троянки». Вместо собра¬
ний общества «Белая лаванда», в укладе которого оставалось
немало средневековых черт, Вондел стал посещать два литератур¬
ных салона, где витал дух гуманизма и Ренессанса: салон Анны
и Марии Тесселсхаде, дочерей умершего в 1620 г. Румера Фиссе-
ра, и гостеприимный дом Хофта, где уже начал формироваться
знаменитый Мёйденский кружок. Здесь читали стихи и музици¬
ровали, а также дискутировали о нидерландском языке: именно в
этот период происходит становление его наддиалектной литера¬
турной нормы. До тех пор в сочинениях Вондела — выходца из
Южных Нидерландов — было много брабантских диалектных черт;
теперь же он стремится писать на общелитературном языке.
Параллельно Вондел окунается в водоворот политической жизни
Нидерландов и пишет свои знаменитые сатиры. Основным предме¬
том его негодования стали трагические события 1618-1619 гг., когда
арминианство было осуждено как ересь, ремонстранты подверглись
гонениям, а Йохан Олденбарневелт, ратовавший за прекращение
войны с Испанией, был ложно обвинен в том, что действует в ин¬
тересах испанцев, якобы подкупивших его, и обезглавлен (см. об¬
зорную главу этой Части). Огромной популярностью в Амстерда¬
ме — городе, где вопреки всем репрессиям большая часть населения
оставалась на стороне ремонстрантов, — пользовалась его драма
«Паламед, или Убиенная невинность» (“Palamedes oft Vermoorde
Onnooselheijd”, 1625) об эпизоде Троянской войны, полностью ана¬
логичном недавним событиям в Нидерландах. Согласно античному
мифу, Одиссей, видевший в Паламеде конкурента и ненавидевший
его уже потому, что из-за Паламеда ему пришлось отправиться на
войну, оставив дома жену и сына, захотел избавиться от него и под¬
бросил ему в шатер золото и подложное письмо от троянского царя
177

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Приама с обещанием дать еще больше золота. Воспользовавшись
тем, что Паламед советовал грекам закончить войну и вернуться
на родину, Одиссей обвинил его в измене. По решению суда Па¬
ламед был приговорен к смерти как предатель и побит камнями.
Пьеса «Паламед», разумеется, не могла быть поставлена на сцене,
зато ее текст ходил в списках по рукам. В итоге автора обвинили
в антигосударственной деятельности, но, к счастью, он отделался
штрафом в 300 гульденов.
И после «Паламеда» Вондел еще долгое время продолжал пи¬
сать сатиры против ортодоксальных кальвинистов-гомаристов,
виновных в казни Олденбарневелта: наиболее известные — это
«Вечерняя молитва гёзов» (“Geuse-vesper”, ок. 1620), «Развратни¬
ки в курятнике» (“Rommelpot van’t Hanekot”, 1627) «Скребница»
(“Roskam”, 1630). С другой стороны, его любимый город Амстер¬
дам, переживавший в этот период невиданный расцвет, честные
и неподкупные амстердамские регенты, события культурной жиз¬
ни города и тому подобные явления вдохновляли его на написание
исполненных патриотизма хвалебных стихов. Примерами могут
служить ода «Рейн» (“Rijnstroom”, 1630), написанная для нового
атласа, выпущенного знаменитой издательской компанией «Блау»,
и стихотворение «Торжественное открытие Амстердамской акаде¬
мии» (“Inwying der doorluchtige Schoole t’Amsterdam”, 1632).
Большое значение для внутреннего развития Вондела имело
знакомство с опальным Гуго Гроцием, который приехал в Роттер¬
дам в 1631 г., через десять лет после своего знаменитого бегства в
сундуке для книг из заточения в замке Лувестейн, где отсидел два
года из данного ему пожизненного срока после осуждения армини-
анства как ереси. Гроций надеялся, что теперь, когда страной стал
править статхаудер Фредерик Хендрик и в ней установился более
либеральный политический климат, чем при Маурице, он сможет
навсегда остаться на родине. Его надежды не оправдались, через
год он был вынужден снова покинуть Нидерланды. Это не прервало
его дружбу с Вонделом, так как они продолжали переписываться.
Для Вондела с его постоянными духовными поисками было очень
важным общение со свободомыслящим и высокообразованным
ученым-теологом. Новому другу Вондел посвятил стихотворение
«На освобождение Гуго Гроция» (“Op Huygh de Groots verlossing”,
1632). Как пишут биографы Вондела, под влиянием Гроция Вон¬
дел ненадолго отошел от драматургии и начал писать эпическую
178

Глава 8. Йост ван ден Вондел
поэму о Константине Великом (272-337) — императоре, сделав¬
шем христианство официальной религией в Римской империи и
причисленном церковью к лику святых.
В семейной жизни конец 1620-х — первая половина 1630-х годов
были для Вондела тяжелейшим временем. Его мать, которой после
смерти отца принадлежал магазин — источник доходов поэта, —
не одобряла его вольнодумства и литературной деятельности и со¬
ставила в 1628 г. завещание в пользу старшей дочери. Напряженные
отношения с матерью еще более омрачились после того, как в 1628 г.
умер любимый брат Вондела Виллем, а в 1630-м — сестра Сара.
В 1632 и 1633 гг. Вондел лишился двоих из четверых собственных
детей: сын Константин, названный так в честь императора-хрис-
тианина, умер в младенчестве, а дочь Сара в возрасте восьми лет.
Но самым тяжелым ударом для поэта стала в 1635 г. смерть лю¬
бимой жены Майке. В посвященном жене стихотворении «Плач
женского хора» (“Lijkklacht aan het vrouwe-koor”) Вондел сравнивал
ее с Креузой — женой Энея, образцом идеальной женщины. И, на¬
конец, в 1637 г. умерла его мать.
Все эти утраты не могли не привести поэта в тяжелейшее со¬
стояние духа, из-за чего он не мог более работать над своей
«Константиниадой», насчитывавшей уже пять книг, и сжег руко¬
пись — итог трех лет напряженной работы. Он вновь обращается
к драматургии, и первой после перерыва становится драма «Гей-
сбрехт Амстельский» (“Gijsbrecht van Aemstel”, 1637). Эта драма
была написана по случаю открытия в Амстердаме нового театра
(Schouwburg) — роскошного по тем временам каменного здания
на канале Кейзерсхрахт, которое было построено по проекту зна¬
менитого архитектора Якоба ван Кампена взамен деревянного
здания Академии (Nederduytsche Academie), где с 1617 г. стави¬
лись пьесы Бредеро, Хофта и других.
Для этой драмы Вондел взял сюжет из истории Амстердама,
а именно описанные в хрониках XIV в. перипетии междоусобной
распри между Амстердамом и Харлемом. Драма Вондела являет¬
ся прямым продолжением «Герарда ван Велзена» (“Geeraerdt van
Velsen”, 1613) Хофта, где Гейсбрехт был второстепенным персона¬
жем. Кроме драмы Хофта, Вондел ориентировался на «Энеиду» Вер¬
гилия, на ту песню, в которой Эней рассказывает Дидоне о пожаре
Трои. Следуя античному образцу, он хотел представить зрителям
героя из истории Амстердама, которым могут и должны гордиться
179

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
современные жители города, и показать, что величие Амстердама
соизмеримо с величием Трои. В пространном посвящении Гроцию
Вондел говорит о том, что хотел “den schoonen brand van Troje
t’Amsterdam te stichten” («дивный пожар Трои раздуть в Амстерда¬
ме»). И, наконец, третьим важным источником, из которого Вондел
черпал необходимую для написания драмы эмоциональность, была
память о недавно умершей жене: диалоги между Гейсбрехтом и
его супругой Баделох, а также хоры о святости супружеских уз
относятся к числу самых живых и ярких стихов пьесы.
Действие «Гейсбрехта Амстельского» происходит в Рождествен¬
скую ночь. Харлемцы, целый год осаждавшие Амстердам, делают
вид, что снимают осаду. На заливе Эй близ городской стены они
оставляют барку “Zeepaert”, то есть «Морской конь» (параллель
с Троянским конем). Засланному харлемцами шпиону Восмару
удается убедить Гейсбрехта, что эту барку с древесиной, якобы
предназначенной для сооружения переправы через окружающий
город ров, его враги оставили из-за спешки при отступлении, и что
барку можно завести в город, так как в зимнее время дрова на¬
верняка пригодятся. Посреди ночи, когда добрые амстердамские
христиане находятся в церкви на рождественской службе, хар-
лемские воины выбираются из-под дров, открывают городские
ворота перед уже вернувшимся назад харлемским войском, и на¬
чинается кровавое уличное сражение. О ходе сражения, как и
полагается в классической драме, пространно и в красках рас¬
сказывают вестники, которые приходят из разных частей города
и пригородов, в частности из монастыря, где дядюшка Гейсбрехта
епископ Гозевейн и монахини встречают свою ужасную смерть
отважно и безропотно. Пока Гейсбрехт бесстрашно бьется с вра¬
гом, его жена Баделох с детьми ждет его в замке и выслушивает
приносимые гонцами вести. Хоры, имеющиеся в конце каждого
действия, славят Амстердам — вторую Трою, предмет зависти
харлемцев, описывают события Рождественской ночи, воспевают
супружескую верность. В конце пятого акта на сцене неожиданно
появляется архангел Рафаил, который велит Гейсбрехту прекра¬
тить безнадежную битву, покориться Божьей воле, покинуть Амс¬
тердам, так как его еще ждут великие дела в далекой Пруссии.
Хотя это идет вразрез с его представлением о доблести, Гейсбрехт
вместе с семьей уходит из замка, повинуясь Рафаилу. Заключи¬
тельный монолог Гейсбрехта начинается словами: “Nu buigh ik
180

Глава 8. Йост ван ден Вондел
my voor God” («Теперь склоняюсь перед Богом»). Тем самым от¬
важный герой поднимается на новую ступень добродетели: покор¬
ность Богу, следование воле Небес — намного важнее, чем готов¬
ность погибнуть за родной город в земной битве.
К концу драмы богатый и пышный Амстердам разрушен, ибо
земная пышность обречена на гибель, зато перед зрителем откры¬
вается перспектива вечности, воплощенной в событиях Рождествен¬
ской ночи, в чуде рождения Искупителя, в покорности Гейсбрехта
воле Божьей, в предсказании возрождения Амстердама.
Премьера «Гейсбрехта» должна была состояться в день Рож¬
дества 1637 г., но была перенесена на 3 января 1638-го, так как
протестантский церковный совет нашел, что в пьесе слишком
силен католический дух. По требованию совета Вонделу пришлось
отказаться от некоторых мизансцен, и в частности, епископ Гозе-
вейн не должен был появляться на сцене в роскошном епископском
облачении.
«Гейсбрехт Амстельский» имел большой успех. На протяжении
трех с лишним веков, с 1641 г. по 1960-е гг., Амстердамский театр
в январе обязательно давал спектакль по этой рождественской
драме Вондела. По меньшей мере раз в столетие в адрес этой
эпической драмы Вондела звучали упреки в том, что она недо¬
статочно сценична и не держит зрителя в напряжении. «Драмы
Вондела очень однообразны, так как все характеры героев предо¬
пределены и даны уже готовыми, а не раскрываются в борьбе
страстей; любовь отсутствует совершенно, ибо она, по мнению
Вондела, профанирует драму и противоречит законам нравствен¬
ности», — писал в XVIII столетии Шиллер, который, как известно,
был не только поэтом, но и теоретиком драмы. Веком позже еще
более резко высказался Бюскен Хюэт в статье по случаю открытия
в 1867 г. в Амстердаме памятника Вонделу, назвав «Гейсбрехта»
пьесой, «которую никто не может смотреть без зевоты» (“dien
niemand zonder geeuwen kan zien vertoonen”) и «трагедией, во вре¬
мя которой никто не печалится и вся публика мечтает пойти до¬
мой» (“ziedaar waarom Gysbrecht van Aemstel een treurspel is bij
welks vertoonen niemand treurt, en de geheele wereld naar huis
verlangt”). В 1967 г. спектакль освистали роттердамские школь¬
ники, после чего пьеса и была снята с репертуара. Но в 2012 г.
постановка была возобновлена и показана амстердамской публике:
как велит трехсотлетняя традиция, в начале января, правда, в со¬
181

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
крашенном виде и с новыми хорами, которые написал для этой
постановки Виллем Ян Оттен.
Высказанное церковным советом осуждение «Гейсбрехта» за
католические тенденции было небезосновательно, так как Вондел
в это время действительно постепенно склоняется к католической
вере. Принимая близко к сердцу раздоры в среде протестантов и
пытаясь разобраться, на чьей стороне правда, Вондел читал также
католическую литературу. В конце концов он пришел к выводу, что
католическая форма христианства более универсальна. «Его не
устраивала жесткость реформаторов, он искал полноты Церкви,
более свободной, более многогранной церковной жизни. И уже в
зрелом возрасте, когда ему было за пятьдесят, он воссоединился с
Католической Церковью» — так объясняет это Александр Мень.
Драмы, которые Вондел пишет после «Гейсбрехта», открывают
новый этап его творчества в двух планах. Во-первых, к этому вре¬
мени он уже хорошо выучил греческий, в 1639 г. перевел на нидер¬
ландский язык «Электру» Софокла и стал приверженцем греческой
драмы. Во-вторых, сюжеты для своих пьес, которые он, как и в
молодости, черпал из Библии, Вондел решал теперь в католическом
ключе. Еще в 1635 г. он перевел с латыни драму Гроция «Иосиф
при дворе» (“Sofompaneas”), теперь, в 1640 г., он пишет продолже¬
ние: «Иосиф в Дофане» (“Joseph in Dothan”) и «Иосиф в Египте»
(“Joseph in Egypte”). Ветхозаветная история Иосифа — сына Иакова
и Рахили, которая через триста лет вдохновит Томаса Манна на
создание его шедевра «Иосиф и его братья», заинтересовала поэта
как судьба человека, обладающего даром свыше и до поры до вре¬
мени гонимого ближними, чья кажущаяся слабость и непротивление
злу в итоге приведут его к триумфу.
Драмы, в которых Вондел еще более отчетливо высказывает
свое предпочтение католицизму — «Петр и Павел», с посвящением
дочери Анне, перешедшей в католицизм раньше него и тем самым
показавшей ему пример, и особенно «Мария Стюарт, или Заму¬
ченная невинность», посвященная безвинно осужденной и казнен¬
ной шотландской королеве-католичке, — стали причиной охлаж¬
дения между ним и его бывшими друзьями Хофтом, Гейгенсом,
Барлеем. Предпринятые Вонделом попытки возобновить дружбу,
к великому сожалению поэта, не увенчались успехом.
Тем не менее в Амстердаме он оставался поэтом номер один:
неизменно откликаясь на значимые общественные и политические
182

Глава 8. Йост ван ден Вондел
события, выражая чаяния своих сограждан, он продолжал пользо¬
ваться их любовью и уважением. Важнейшим событием того вре¬
мени было заключение в 1648 г. Мюнстерского мира с Испанией,
положившего конец Восьмидесятилетней войне. Вондел посвятил
этому событию пьесу «Жители Львиной долины» (“Leeuwendalers”,
1647), написанную в форме “lantspel”, то есть пасторали. Вершиной
признания Вондела—любимца города Амстердама стало увенчание
его в 1653 г. лавровым венком на празднике Святого Луки — по¬
кровителя живописи. Собратья по перу, художники и просто по¬
читатели его таланта провозгласили его «Главой всех поэтов» (Het
hoofd der poëten). Это действо было символом единения живописи
и поэзии — дела, которому Вондел искренне служил всю жизнь.
Несмотря ни на какие литературные успехи и знаки обще¬
ственного признания, в материальном плане Вондел продолжал
зависеть от хода дел в своем магазине шелковых изделий. В 1643 г.
он решил передать магазин своему сыну Йосту, недавно женив¬
шемуся, и освободить себе время для занятий литературой. Од¬
нако это решение через полтора десятилетия имело плачевные
последствия. Разумеется, сыграло роль и общее ухудшение эко¬
номической ситуации в стране из-за англо-голландской войны.
Дела в магазине шли хуже и хуже, Йост-младший все более вле¬
зал в долги и в 1656 г. окончательно обанкротился. Отец выплатил
долги сына — 40 тысяч гульденов — на это ушло все его состоя¬
ние. Вондел отправляется в Данию, надеясь получить задолжен¬
ность с датских партнеров, но безуспешно. Семидесятилетний
поэт остался без средств к существованию.
Благодаря хлопотам его поклонников, в частности жены одно¬
го из четверых бургомистров Амстердама Анны ван Хорн, Вондел
получает в 1658 г. место смотрителя в городском ломбарде (Bank
van Lening), где и служит следующие десять лет. Сына Йоста он
отправляет «от греха подальше» в Ост-Индию, но тот по дороге
умирает.
Несмотря на обрушившиеся на него несчастья, Вондел продол¬
жает писать и создает в этот период свои самые зрелые и, вероят¬
но, самые значительные драмы, а именно грандиозную библейскую
трилогию о первопричинах зла в мире: «Люцифер» (“Lucifer”, 1654),
«Адам в изгнании» (“Adam in ballingschap”, 1664) и «Ной, или Гибель
первого мира» (“Noah of Ondergangder eerste wereld”, 1667). В про¬
межутке между первой и второй частями трилогии он пишет драму
183

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
«Иеффай, или Жертвенный обет» (“Jeptha of Offerbelofte”, 1659),
которую посвящает своей благодетельнице Анне ван Хорн.
Сам Вондел считал «Иеффая» произведением, наиболее близким
к его идеалу, так как в нем он применил все достижения греческой
трагедии (аристотелевские единства, правила построения сюжета,
использование хора и т. п.), но вдохнул в них дух христианства.
Сюжет взят из Книги Судей (этот же сюжет позднее используют
Байрон и Фейхтвангер). Военачальник иудеев Иеффай во время
решительной битвы с аммонитянами дает обет Господу: «Если Ты
предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром
от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне,
будет Господу, и вознесу сие на всесожжение». Этим «вышедшим
из ворот» оказывается его единственная дочь Ифис. Вондел пока¬
зывает психологическую драму Иеффая, раздираемого противоре¬
чиями. Все, включая священнослужителя (hofpriester), стараются
отговорить его от соблюдения обета, считая, что Господь не будет
рад такой жертве. И только Ифис покорна своей судьбе. Совершив
свое страшное жертвоприношение, Иеффай становится отвратите¬
лен сам себе и в ужасе бросается к ногам священнослужителя,
который советует ему отправиться к Скинии Завета, чтобы вымолить
себе прощение. А всем другим священнослужитель советует помнить
о трагедии Иеффая и не давать неосмотрительных обетов.
Последняя драма, написанная Вонделом, — это заключительная
часть его библейской трилогии. Вондел с ранних лет, еще пере¬
водя Дю Бартаса, пытался представить себе грандиозные картины
сотворения мира и человека. Дополнительным источником вдох¬
новения для него послужила латиноязычная драма Гуго Гроция
«Адам изгнанный». Каждая из драм библейской трилогии Вонде-
ла — «трагедии трагедий» — посвящена попыткам восстания
против Господа, заканчивающимся Его мудрой победой. В «Люци¬
фере» это восстание ангелов, приревновавших Господа к сотво¬
ренному им человеку и поверженных за это в преисподнюю;
в «Адаме в изгнании» — это непослушание Евы, поддавшейся на
соблазн змея и вкусившей от Древа познания, после чего она
вместе с Адамом изгоняется из рая; в «Ное», действие которого
происходит у подножия Кавказских гор, возле кедровой рощи,
в виду Ноевой верфи, — это восстание исполинов, заканчиваю¬
щееся их гибелью во Всемирном потопе. Трагедия начинается
перед восходом солнца и заканчивается с его заходом.
184

Глава 8. Пост ван ден Вондел
Основная мысль трилогии — это свобода человека в выборе,
чему служить: силам добра или силам зла, которые постоянно
ведут борьбу между собой, причем главной ареной их борьбы
является душа человека. Поскольку эту трилогию русские чита¬
тели могут прочитать в уже упомянутом издании, в прекрасном
переводе Е. Витковского, не будем останавливаться на ней под¬
робно. Несомненный интерес представляет посвященный этим
драмам раздел в статье Александра Меня «Библия и литература
XVII века»1.
Вскоре после завершения «Ноя» восьмидесятилетний Вондел
уволился из ломбарда, что стало возможным благодаря наследству,
полученному одним из его внуков. Но городские власти приняли
решение продолжать выплачивать ему жалование и после его
увольнения.
Поэту было суждено пережить всех своих детей — его любимая
дочь Анна, самоотверженно ухаживавшая за ним долгие годы,
умерла на четыре года раньше него, в 1675 г. После ее смерти
к деду-поэту переехал один из внуков с женой.
Вондел был похоронен в Амстердаме, в Новой церкви. Его гроб
несли четырнадцать поэтов и почитателей. Каждый из них получил
по серебряной памятной медали, с одной стороны которой было
чеканное изображение прославленного поэта, а с другой — силуэт
поющего лебедя и надпись: “’s Landts oudste en grootste poëet” —
«Старейший и величайший поэт страны».
В 1682 г. вышла биография Вондела, написанная его современ¬
ником Герардом Брандтом (Geeraardt Brandt), поставившим себе
задачу сохранить для потомков все, что он смог по свежим следам
узнать о жизни поэта.
ВОПРОСЫ:
1.	В произведениях Вондела можно обнаружить элементы традиционной
поэтики редерейкеров, а также черты Ренессанса, барокко и классициз¬
ма. Прокомментируйте этот тезис.
2.	В каких жанрах работал Вондел?
3.	Какое значение для формирования Вондела-поэта имели литературные
салоны?
1 А.Мень. Мировая духовная культура. Христианство. Церковь. — М.:
Фонд им. Александра Меня, 1995.
185

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
4.	Поясните термины: католики, протестанты, лютеране, кальвинисты, мен-
нониты, анабаптисты, реформатская церковь.
5.	Найдите в интернете сведения о песнях на тексты Вондела. О чем боль¬
шинство из них?
6.	Какие места в Амстердаме носят имя Вондела?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
DEN HOEN EN DEN DIAMANT
Uit Vorstelijke warande der dieren
De krijghsche en strijdbaere Haene al krabbelend’ met spooren,
Soect in het vuyle slick, ontrent de Goysche kant,
Nae haver of пае kaff, пае boeck-weyt of пае koore;
Terwijl hij’t kostjen soeckt, vindt hij een Diamant.
Sprack, Wat magh mij ’tluweel (dus cierelijck) vermaken,
Dat dboghen wel verfraeyt, en lonckt mij lieflijck an?
Ick soeck slechts kaff en graen, om aen den kost te raken:
Dees pracht en overdaed daer heb ick ’twalghen van.
‘Ghekroonde Vogel wijs! kont ghij dijn meerder leeren,
‘Haer wulpsche dartelheyt, en diere pronckerij
‘Verachten en vertreen? dus mensche wilt u keeren,
‘En spiegelt doch aen hem u prael en hoverdij.
‘De Peerle is oock de konst der wijse en hooghgheleerde,
‘Die van donwetende Haen verniet wort en verneert:
‘Vytwendighlijck, en is cieraet van geender weerde,
‘Soo ghij inwendichlijck nootdrufticheyt ontbeert.
(1617)
ПЕТУХ И АЛМАЗ
Драчливый и воинственный петух, разгребая землю ногами со шпорами,
Ищет в грязи, в округе Хоойланд
Овес или мякину, гречу или зерно;
Пока он ищет лакомство, он находит алмаз.
И сказал: как меня может порадовать драгоценность (столь дорогостоящая),
Которая радует глаз и ласково подмигивает мне?
Я ищу только мякину и зерно, чтобы добыть пищу:
Эта роскошь и изобилие вызывают у меня отвращение.
«Увенчанная [гребешком] мудрая птица! Ах, если бы ты могла
научить своих старших
186

Глава 8. Йост ван ден Вондел
Петух. Гравюра Маркуса
Герартса (1567), использованная
также в издании 1617 г.
Их безудержное роскошество и дорогое великолепие
Презирать и попирать! Так что, люди, одумайтесь
И увидьте на его примере ваше тщеславие и высокомерие.
Жемчужина — это также наука мудрых и ученых,
То, что неразумным петухом презирается и принижается:
Внешнее украшение не имеет ни малейшей ценности,
Если тебе внутренне не хватает необходимого».
Комментарий
Жемчужина с ее мягким и скромным блеском ассоциируется также со скрытой
жемчужиной из Евангелия («Притча о драгоценной жемчужине», Матф. 13:45-
46.); здесь противопоставление внутреннего богатства мудрости и знания
против внешнего украшения.
ОБРЕТШЕМ КАМЕНЬ ДРАГ1Й
Некш Петелъ ища в земле пищу
себе обреете драпи адамантъ и рече
в себе что сотворю с каменемъ симъ
драгим зане снести его не мо довле-
етъ ж ми обретшия зерна и мышъ на-
сыщюся тем научая яко Пре-
излишная украшенная члоцы вело
вредятъ На пачеж таковымъ иже
себе украшаютъ домашния же своя,
рабы гладом и хладом морятъ
подобнее яко сей петель отвержедра-
ший сей камень сице отвергаютъ мнозш
Немыслени всякое учение Ам’же могут добро¬
детели стяжати и совершенна члвка украшати
животъ имъ не можетъ состоятися.
О ПЕТЕЛЕ
(Пер. А. А. Виниуса, 1674)
187

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
GEUZE VESPER
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА ГЕЗОВ,
OF SIECKEN-TROOST VOOR
DE VIERENTWINTIG
ИЛИ ОТХОДНАЯ
ДЛЯ ДВАДЦАТИ ЧЕТЫРЕХ
СУДЕЙ
(Фрагмент)
I	I
Hadt hij Hollandt dan gedraghen,
onder’t hart,
Tot sijn afgeleefde dagen,
met veel smart,
Om’t meyneedigh swaert te laven
met sijn bloet
En te mesten krayen en raven
op sijn goet?
Он отчизну для того ли
В сердце нес,
Чтобы сгинуть в сей юдоли,
Словно пес,
Чтобы, вражескую злобу
Не смягча,
Напитать собой утробу
Палача?
II
Maer, waerom den hals ghekorven?
Want sijn bloet
Was in d aders schier verstorven
In sijn goet
Vond men noyt de pistoletten
van’t verraet,
Uytgestroyt, om scharp te wetten
s volleks haet.
II
Что ж досель палач в почете?
Где ответ?
Зрите: кровь на эшафоте
Вопиет.
Пусть лжецы, многоглаголя,
Строят ков —
Он не принял ни пистоля
От врагов!
Ill
Gierigheyt en wreetheyt beyde,
die het swaert
Grimmigh ruckten uyt de scheyde,
nu bedaert,
Suchten: Wat kan ons vernoegen
goet en bloet?
Och, hoe knaecht een eeuwigh wroegen
ons ghemoedt.
(1620)
Комментарий
III
Тот, кто вырвал меч из ножен
Роковой,
Нынче скорбен и встревожен,
Сам не свой.
Он самим собой оплеван
Навсегда,
Плачет; мол, сгореть готов он
Со стыда.
(Пер. Е. Витковского)
Трибунал, осудивший Олдебарневелта на казнь, состоял из 24 судей. «Гёзами»
в XVII в. называли ортодоксальных кальвинистов (гомаристов) (не путайте
с гёзами — борцами против испанского владычества в XVI в.!). В названии
стихотворения кроется сарказм: озаглавив его “Siecken-troost”, т. е. «Утешение
в болезни», Вондел подразумевает невозможность избавить судей Великого
Пансионария от мук совести.
188

Глава 8. Йост ван ден Вондел
(Фрагмент)
DE RIJNSTROOM
Doorluchte Rijn, mijn soete droom,
Van waer sal ick u lof toesingen?
Mijn treckende geboortestroom,
Ghy koomt uit Zwitsersche Alpes springen,
Als hoofdaer der begaefde Euroop.
De Donau, uw afkeerigh broeder,
Nam Oostwaert op syri snellen loop,
Ghy Noordwaert; doen een selve moeder,
Begort van regen ys en sneeuw,
V baerde voor soo menige eeuw.
(1630)
РЕЙН
Светлейший Рейн, мечта моя,
Тебя хвалой восславлю новой.
С высоких Альп твоя струя
Артерией материковой
Прыжками пролагает путь.
Дунай, твой брат, с тобой простился,
Решил к востоку повернуть,
А ты — на север устремился.
Снега, туманы, облака
Вас сотворили за века.
(Пер. Е. Витковского)
ADAM IN BALLINGSCHAP
НЕТ VIERDE BEDRYF
Belial:
Nu schoone, zet den mont hier aen,
Ay proef eens, staetge noch verlegen?
Nu eet, dat u de hemel zegen.
Uw bruigom komt hier aengetreden,
En schijnt in zijnen geest verrückt.
Wort hy op dit bancket gebeden,
Dien rooden appel, versch gepluckt;
Hoe kan zijn mont de bruit ontzeggen
Dees vrucht te proeven op haer woort?
Ick helpe uw rede zoo beieggen,
Dat, schoon het ooft hem niet bekoort,
Hy zal, om niet uw gunst te grieven,
U innevolgen, en believen.
<...>
Adam:
О	welck een strijt! hier staet het vrouwebeelt; daer Godt.
Hier vleitme haere bê: daer dreightme een streng verbodt.
Zal ick de liefde en gunst van mijne vrouwe ontbeeren,
Of dopperste genade in ongena verkeeren?
Een onweêr barnter in mijn geest, wat baert de keur
In zulck een onderscheit al angst! wat stelle ick veur,
De vrientschap van mijn vrouwe, of s hemels gunst te derven?
Durf ick in my het beelt, dat Godt gelijckt, misverven,
Mijn ziel ontluisteren, om zulck een snoot genot?
Neen, neen, van mijne vrou gescheiden, rustigh Godt,
189

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Den oirsprong van mijn heil omhelst en aengehangen.
’к Heb van zijn milde hant alree te veel ontfangen,
En wachte oneindigh meer uit zijnen vollen schoot.
(1664)
АДАМ В ИЗГНАНИИ
ДЕЙСТВИЕ IV
Велиал (к Еве):
Теперь вкуси, вкуси скорей!
Вкуси, не сотрясайся дрожью!
Ну, вот и ешь во славу Божью.
Грядущий миг — удачу множит!
Сюда стремится твой жених!
Здесь много яблок, и, быть может,
Он выберет одно из них?
Уговори его, невеста,
Красу отпробовать сию, —
Не может в нем не быть протеста.
Но я тебе совет даю
Прибегнуть к тонкому подходу:
И сдастся он, тебе в угоду.
<...>
Адам:
В чем выбор? Вот Господь, а вот моя жена.
Запретом грозен он, она мольбой нежна.
Пренебрегу с женой божественною связью,
Иль милость высшую легко смешаю с грязью?
В моей душе гроза. Какую тяготу
Родят сомнения! Что ныне предпочту:
Запрет Господен ли — иль плод Его же сада?
Подобья Божия в себе отречься ль надо,
И душу устремить на гнусности одни?
С женой расстаться ли — о, Боже сохрани, —
Котора мне дала бессчетные объятья,
И большей радости не вправе ожидать я,
Чем лоно сладостно, присущее жене?..
(Пер. Е. Витковского)
DE REY VAN KLAERISSEN
Uit Gijsbrecht van Aemstel
О Kersnacht, schooner dan de daegen,
Hoe kan Herodes’t licht verdraegen,
Dat in uw duisternisse blinckt,
En wort geviert en aengebeden?
190

Глава 8. Йост ван ден Вондел
Zijn hooghmoed luistert na geen reden,
Hoe schel die in zijn ooren klinckt.
Hy pooght dbnnoosle te vernielen
Door’t moorden van onnoosle zielen,
En werckt een stad en landgeschrey,
In Bethlehem en op den acker,
en maeckt den geest van Rachel wacker,
Die waeren gaet door beemd en wey,
Dan na het westen, dan naet oosten.’
Wie zal die droeve moeder troosten
Nu zy haer lieve kinders derft?
Nu zy die ziet in ’t bloed versmooren,
Aleerze naulix zijn geboren,
en zoo veel zwaerden rood geverft?
(1637)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какие два значения (отрицательное и положительное) придаются драго¬
ценному камню в оригинале? Сохранилась ли эта амбивалентность в
переводе?
2.	Какие стилистические фигуры использует Вондел? Сохранились ли они
в переводе Виниуса?
3.	Где в Нидерландах находится “de Goysche kant”, куда Вондел помещает
своего петуха?
4.	Какие обстоятельства суда над Олденбарневелтом имеет в виду Вондел,
говоря о “de pistoletten van ’t verraet”?
5.	Вондел обращается к Рейну, как к человеку — герою оды. Какие чело¬
веческие свойства он приписывает реке в этой первой строфе?
6.	Какова схема рифм в этой одической строфе? Совпадает ли она с тради¬
ционной схемой в русских одах, например, Ломоносова?
7.	Для «греческого периода» в драматургии Вондела характерно то, что
конфликт, на котором строится драма, происходит не между разными
персонажами, а в душе одного героя. Можно ли это продемонстрировать
на примере монолога Адама?
8.	Какой плод от Древа познания изобразил Ян ван Эйк в руке у Евы на
Гентском алтаре? Указана ли порода дерева в Библии?
9.	На текст монахинь-клариссинок из III действия драмы «Гейсбрехт Ам-
стельский» уже в XVII в. была написана рождественская песня (компо¬
зитор Корнелис Падбрюе (Cornelis Padbrué) или Дирк Свелинк (Dirck
Janszoon Sweelinck)). Найдите в интернете и послушайте эту песню.

О. К. Тилкес
Глава 9
КОНСТАНТИН ГЕЙГЕНС1
CONSTANTIJN HUYGENS
(1596-1687)
Новое время было в значительной степени временем много¬
сторонних дилетантов. Своим появлением этот образ во многом
обязан трактату итальянца Бальдассаре Кастильоне «Придворный»
(“И libro del cortegiano”), вышедшему в 1528 г. и сразу ставшему
настольной книгой всей просвещенной Европы. В изображении
Кастильоне истинный cortegiano — это homo universalis, всесто¬
ронне образованный и хорошо воспитанный человек, доблестный
воин, которому не чужд поэтический и музыкальный дар. Все, что
бы ни делал cortegiano, он делает с изяществом и легкостью,
даже с некоторой беспечностью, именно потому, что он любитель,
дилетант, потому что все, чем он занимается, для него игра. Эта
легкость и придает ему то изящество, которого не может быть у
профессионала, работающего, а не играющего, и работающего
с усердием, без легкости и небрежности. В Республике Соединен¬
ных провинций никто не подходил на роль идеального придворно¬
го больше, чем Константин Гейгенс — секретарь статхаудера,
дипломат, полиглот, музыкант, рисовальщик, поэт и прозаик.
Его мать была родом из Антверпена, отец — уроженцем Се¬
верного Брабанта, наследственных земель принцев Оранских.
Выходцы из Южных Нидерландов не пользовались доверием при¬
шедших к власти в городах Республики богатых купцов. Знаме¬
нитая голландская терпимость отнюдь не была безграничной: она
заканчивалась там, где начиналась власть. Купеческая элита, за-
1	В русских текстах встречается также как Константейн Гюйгенс (Гёйгенс,
Хёйгенс, Хёйхенс).
192

Глава 9. Константин Гейгенс
седавшая в городских магистратах, относилась с подозрением ко
всем «чужакам», но выходцы из Южных Нидерландов вызывали
у нее особое недоверие. Во-первых, еще вчера они были конку¬
рентами, и кто знает, как они поведут себя, если политическая
ситуация изменится. Во-вторых, Южные Нидерланды оставались
под властью католической Испании. В-третьих, а может быть, как
раз во-первых: кому хочется делиться только что завоеванной
властью? При этом городские магистраты всячески старались
привлечь выходцев с Юга, предоставляя им различные привиле¬
гии, — но к важным политическим постам их не подпускали. Так
что единственным путем, открытым перед «южанами» Гейгенсами,
была служба Оранским, вечным противникам городских магистра¬
тов всех провинций Республики и прежде всего самой могуще¬
ственной из них — Голландии.
Отец Константина, Кристиан Гейгенс, служил одним из четырех
секретарей Вильгельма Оранского, а после убийства Вильгельма
в 1584 г. — секретарем Государственного совета. О привержен¬
ности Гейгенса дому Оранских говорят имена, данные им сыно¬
вьям: старший назван в честь Маурица, сына Вильгельма Оран¬
ского, младший должен был получить имя Юстинуса, в честь
другого, внебрачного, но признанного сына Вильгельма, служив¬
шего под началом своего единокровного брата. Однако Юстинус,
бывший крестным отцом новорожденного, предпочел назвать маль¬
чика Константином, что значит «постоянный». И крестник оправ¬
дал данное ему имя: всю свою жизнь он верой и правдой служил
Оранским. Уже с малых лет он всячески подчеркивает символику
своего имени, связывая с ним твердость моральных и политических
убеждений.
Никакие невзгоды не омрачали детства Константина, может
быть, самого счастливого детства в голландской истории. Несмо¬
тря на занятость, Гейгенс-старший уделял огромное внимание
воспитанию и образованию своих сыновей, особенно в тех обла¬
стях, в которых сам был менее сведущ: стеснявшие его самого
незнание или неумение ни в коей мере не должны были препят¬
ствовать их карьере. В воспитании он видел подготовку к важным
постам на службе Оранским, поэтому оно основывалось на прин¬
ципе пользы того или иного навыка для будущей карьеры. Ключом
сто образовательной системы был интерес: он не жалел усилий,
лишь бы развить у сыновей тягу к учению и любознательность.
193

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Он рифмует латинские грамматики, переписывает учебники, вы¬
кидывая из них все, что может притупить интерес, составляет
вопросник об уздечках, трензелях и подпругах, который дети за¬
полняют в конюшнях принца Маурица... Какой же chevalier без
cheval?1
Позднее Якоб Кате, описывая в своей книге «Супружество»
идеальное обучение как увлекательную игру, говорит об «ува¬
жаемом человеке» из своего окружения, воплотившем этот идеал
на практике. Речь, безусловно, идет о Кристиане Гейгенсе, обучив¬
шем детей в игре не только грамоте, но и языкам и музыке.
Гейгенс-старший, сам не играющий ни на одном инструменте,
дает пуговицам на плащах детей названия семи нот (что было
новинкой — обычно учили по средневековой системе гексахордов).
И так, играючи, дети осваивают азы музыкальной грамоты. С ше¬
сти лет Константин берет уроки виолы да гамба, с семи — лютни,
без которой в XVII в. не обходилось домашнее музицирование.
Лютня станет и его любимым инструментом. Он много напишет
для лютни и не будет расставаться с ней даже во время военных
походов. Позднее он будет играть на теорбе, спинете, клавесине
и органе, а в возрасте семидесяти шести лет увлечется гитарой.
Он освоит новую, отличавшуюся от всех известных ему, систему
нотации1 2 и напишет три десятка композиций для гитары. Всего
же Константину Гейгенсу принадлежит более восьмисот музы¬
кальных сочинений. В 1647 г. в Париже он опубликует “Pathodia
sacra et profana occupati” («Проникновенные духовные и светские
песнопения человека на государственной службе») и разошлет
экземпляры своим именитым друзьям — государственным мужам,
ученым, музыкантам. Несомненно гордясь своими музыкальными
сочинениями, Гейгенс, однако, поставит на титульном листе не
полное имя, а лишь “occupati”, ведь секретарю статхаудера не
подобала роль музыканта. Занятия музыкой, как бы он их ни
любил, будут оставаться, как, впрочем, и поэзия, лишь приятным
времяпрепровождением занятого человека.
1	Дословно: конник без коня (франц.).
2	В испанской табулатуре каждой струне соответствовала горизонтальная
линия, но в отличие от лютневой табулатуры, верхней струне соответствовала
нижняя линяя, а нижней — верхняя, причем позиции пальцев обозначались
не буквами, а цифрами. Гейгенс шутя называл ее «табулатурой антиподов».
194

Глава 9. Константин Гейгенс
В воспитании детей большое внимание Гейгенс-старший уде¬
ляет и иностранным языкам, причем начинают они не с латыни
и греческого, как было принято, а с французского, который с
начала XVII в. понемногу вытесняет латынь в международном
общении. Вскоре к французскому прибавляются латынь, греческий,
итальянский, испанский... Братья учатся также стихосложению,
и впоследствии Константин Гейгенс будет писать стихи на всех
этих языках. В тринадцать лет он читает латинский стих собствен¬
ного сочинения Луизе де Колиньи, вдове Вильгельма Оранского
и матери Фредерика Хендрика, и потом еще не раз вспоминает,
что растрогал ее до слез. После этого кому и по каким поводам
он только не писал! Уже в 1658 г. в одном из стихотворных по¬
священий сам он шутливо говорил о «шести фунтах стихов».
Страсть к стихосложению никогда не оставляла Гейгенса: вось¬
мидесятидвухлетний, он принимается за описание своей жизни:
“De vita propria sermonum inter liberos” («Моя жизнь, рассказанная
детям»). Похоже, что сочинение почти двух тысяч латинских сти¬
хов автобиографии под конец жизни было ему только в радость.
Собрание его поэзии, вышедшее в конце XIX в., насчитывает
двенадцать томов.
Отец знакомит сыновей и с живописью, понимая, как напишет
потом сын, что «нельзя составить себе хоть сколько-нибудь обо¬
снованное мнение об этом искусстве, не познав его основ на
собственном опыте». Были у Гейгенса-старшего и сугубо практи¬
ческие цели: умение рисовать могло пригодиться детям как в за¬
нятиях баллистикой, являвшейся одним из разделов математики,
так и в путешествиях: иногда вместо пространных описаний до¬
статочно зарисовки в путевом дневнике. Об успехах Гейгенса-
младшего можно судить по автопортрету 1622 г., сделанному в
Англии.
В мае 1616 г. братья Гейгенсы едут в Лейден с рекомендатель¬
ным письмом от отца к поэту-профессору Даниэлю Хейнсию. После
года учебы в Лейденском университете, посвященного преимуще¬
ственно изучению английского языка, не входившего в программу
отца, Константин возвращается домой со степенью лиценциата.
Единственное, чего еще не доставало молодому человеку, одинако¬
во хорошо подготовленному к общению с музыкантами, писателями
и поэтами, это поездки по Франции и Италии. Но вместо гран-тура
отец отправляет сына в соседнюю протестантскую Англию. Едет
195

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
он под опекой английского посла сэра Дадли Карлтона, соседа по
Гааге и коллеги Гейгенса-старшего по Государственному совету.
Очарованный королевским двором и художественными собраниями
английских аристократов, Гейгенс возвращается из «малого тура»
законченным англоманом. В придачу ко всем своим достоинствам,
homo universalis приобрел некоторый опыт дипломатии. Вскоре
ему представляется возможность углубить этот опыт: с апреля по
август 1620 г. он сопровождает в Венецию посланника Республики
Соединенных провинций Франсуа ван Арссена, тоже соседа по
Гааге, того самого, которого Вондел сделает Одиссеем в своем
«Паламеде». На этот раз Гейгенс едет уже в качестве секретаря.
Двенадцатилетнее перемирие с Испанией подходило к концу, и
Республика Соединенных провинций хотела заручиться поддерж¬
кой Венеции на случай возобновления войны с Испанией. На сле¬
дующий год Гейгенс дважды сопровождает Ван Арссена в Англию.
В эти приезды он знакомится с Фрэнсисом Бэконом, Корнелисом
Дреббелом и Джоном Донном, девятнадцать стихотворений ко¬
торого он переведет потом на нидерландский язык, сближается
со многими видными людьми Англии, которые окажут большое
влияние как на него самого, так и на развитие его дальнейшей
карьеры и закрепление за ним ведущего места среди культурной
элиты Европы.
Занятость в посольстве, новые и старые знакомства, поездки
не помешали Гейгенсу написать в этот период сатиру «Бесценная
глупость» (“Ч Costelick Mall”) и «Картинки нравов» (“Zedeprinten”).
В этот приезд произошло еще одно событие, необычайно для него
важное: он был анноблирован и стал сэром Константином Гейген-
сом.
В начале февраля 1624 г. в Гааге умирает Гейгенс-старший, и
место секретаря Государственного совета переходит к его стар¬
шему сыну Маурицу. А сэр Константин все еще не может найти
пост, на котором он мог бы применить все свои знания и умения.
В 1625 г. он предпринимает оригинальную попытку привлечь
внимание к своим талантам: публикует опыты в стихах, названные
им “Otia” («Часы досуга»). Сборник он посвящает Даниэлю Хейн-
сию, прося его не только принять посвящение, но и написать
хвалу автору. И дабы особо не затруднять занятого профессора-
поэта, Гейгенс сам пишет все, что хотел бы от него услышать.
В предисловии же, подписанном уже собственным именем, он,
196

Глава 9. Константин Гейгенс
играя латинскими словами otium (досуг) и negotium (занятие,
деятельность) и другими однокоренными им, разъясняет, что имен¬
но досуг характеризует человека. И если он, как когда-то Хейнсий,
пишет сейчас стихи, то вполне вероятно, что позже, как и Хейн¬
сий, он обратится к Науке.
Не прошло и месяца со дня написания посвящения Хейнсию,
как Гейгенс был приглашен на должность секретаря Фредерика
Хендрика, ставшего статхаудером после смерти Маурица Оран¬
ского. Конечно, сыграла роль не только “Otia” Гейгенса, но и его
negotia: Франсуа ван Арссен направил в Генеральные штаты под¬
робный рапорт о его деятельности. Не скупясь на эпитеты, он
расписал достоинства бывшего секретаря посольства: он-де и
умный, и расторопный, и почтительный. Естественно, словечко за
Константина замолвил и брат Мауриц.
В обязанности Константина Гейгенса, ставшего одним из че¬
тырех секретарей статхаудера, входило ведение переписки, со¬
ставление приказов, писем по случаю, инструкций и отчетов. Ему
не требовалось ни знания языков, кроме, конечно, нидерландско¬
го и французского, ни даже навыков чистописания, входившего в
программу обучения отца, если паче чаяния его детям придется
зарабатывать себе на хлеб «руками»: все депеши, составляемые
Гейгенсом, набело переписывались писцом. Недаром Ван Арссен,
прочивший Гейгенса в послы, поздравляя его с секретарским ме¬
стом, выражал надежду, что вскоре он получит-таки место в ди¬
пломатической миссии, более соответствующее его талантам.
Но сам Гейгенс считал, что не место красит человека, а чело¬
век — место, и приводил в пример Марникса ван Синт-Альдегонде,
секретаря Вильгельма Оранского, с которым его сближало многое:
интерес к музыке и поэзии, знание языков, талант к расшифров¬
ке перехваченных депеш противника, контакты с видными учены¬
ми. Гейгенс выполнял свои обязанности с такой точностью, бы¬
стротой и легкостью, с таким умом, тактом и блеском, что вскоре
завоевал доверие Фредерика Хендрика. Хорошо усвоив уроки от¬
ца, он не вмешивался в политические дела, и статхаудер ценил
это его качество — как и то, что главным для Гейгенса всегда
оставалась его секретарская работа. Занятия музыкой и поэзией
были всего лишь редкими «часами досуга», “Otia”, или “Когеп-
bloemen”, «васильками», как он назвал другой свой поэтический
сборник, — лишь сорняками, пусть и радующими глаз, но расту¬
197

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
щими без пользы среди колосьев хлеба. А хлебом оставалась ра¬
бота секретаря — ив смысле пользы Оранских, и в смысле за¬
работка самого Гейгенса.
Тактичный и обходительный статхаудер не мог не ценить тех
же качеств в своем секретаре. Как не мог он не ценить в нем
знатока искусства. Гейгенс так или иначе участвует в каждой его
покупке, будь то картина, скульптура или гобелен. В мае 1629 г.,
под грохот пушечной канонады у стен осажденного Схертогенбо-
са, между игрой на лютне и отчетами Амалии, жене статхаудера,
о здоровье ее мужа, Гейгенс принимается за воспоминания о
первых тридцати пяти годах своей жизни. В эту книгу, написанную
на латыни и названную «Моя юность», он включает описание
своей встречи с двумя молодыми художниками, Рембрандтом и
Ливенсом, в которых он первым распознал огромный талант. Гей¬
генс сводит их с возможными заказчиками, сам заказывает портрет
Ливенсу, покупает у Рембрандта для Фредерика Хендрика «Сам¬
сона и Далилу» и «Симеона во храме» и заказывает ему серию из
пяти сцен Страстей Христа для статхаудера. И сохраняет семь
писем Рембрандта об этих картинах — это единственные дошед¬
шие до нас письма великого художника.
Переписка Гейгенса, изданная в 1911-1917 гг., насчитывает
шесть томов. Именно в момент получения очередного письма за¬
печатлел его на знаменитом портрете Томас де Кейзер. Гейгенс
переписывался с виднейшими учеными и литераторами Республики
Соединенных провинций: Каспаром Барлеем, Герардом Фосси-
ем, Гуго Гроцием, Даниэлем Хейнсием, Питером Корнелисзоном
Хофтом, Анной Марией ван Схюрман, Анной Румерс Фиссер и
Марией Тесселсхаде, а также с Андре Риве и Рене Декартом,
жившими долгое время в Голландии. Он был одним из первых
читателей «Рассуждения о методе» Декарта и не только уговорил
автора, напуганного участью Галилея, опубликовать эту работу, но
и сам во многом способствовал ее изданию в 1637 г. Он предста¬
вил Антони ван Левенгука Лондонскому Королевскому обществу,
переписывался с секретарем Французской Академии Валантеном
Конраром, писателем и историографом Франции Жан-Луи Гез де
Бальзаком, математиком, физиком, философом и теологом Маре-
ном Мерсенном. Несколькими письмами обменялся он и с Пьером
Корнелем, включившим два панегирика «защитника голландских
муз» в одно из переизданий своей комедии «Лжец».
198

Глава 9. Константин Гейгенс
Гейгенс проработал секрета¬
рем Фредерика Хендрика двад¬
цать лет, а после его смерти
продолжал так же преданно
служить его вдове, сыну и вну¬
ку. Но ни с кем ему не работа¬
лось так легко, как с Фредери¬
ком Хендриком. В этот период
жизни казалось, что он может
все. Как упоминалось выше,
почти одновременно с получе¬
нием места секретаря выходит
“Otia” («Часы досуга»), его пер¬
вый поэтический сборник. Тог¬
да же он добивается любви
Сюзанны ван Барле, которой до
этого безуспешно добивались и
его старший брат Мауриц, и
поэт Питер Корнелисзон Хофт.
Сам Константин сравнит себя в одном из стихотворений к «Звез¬
де», как он называет Сюзанну в подражание Петрарке и Филипу
Сидни, с кораблем, несущимся на всех парусах.
Музыкально-поэтические послания «Звезде» не прекращаются
и после свадьбы и рождения детей. Вся его жизнь с Сюзанной
наполнена стихами и музыкой — не случайно Якоб ван Кампен
изображает Сюзанну и Константина Гейгенсов вместе читающими
партитуру. А сам Гейгенс сразу после свадьбы начинает писать
поэму “Dagh-werck” («Дневные труды»), поэтическое описание
одного дня жизни со «Звездой», над которой будет работать десять
счастливых лет. «Дневные труды» прервутся на 2061-й строке,
со смертью Сюзанны при родах пятого ребенка.
Воспитанию детей Константин Гейгенс придавал не меньшее
значение, чем его отец. Его сын Христиан Гюйгенс (как традици¬
онно транскрибируется его фамилия по-русски) открыл кольца
Сатурна, уточнил значение числа 71, сделал первые маятниковые
часы, предложил волновую теорию света и многое другое. Ломо¬
носов упоминает «Гугения» в «Письме о пользе стекла».
В 1647 г. умер Фредерик Хендрик, и пост статхаудера перешел
к его сыну, Вильгельму II. Для страны наступили трудные време¬
Константин Гейгенс
и Сюзанна ван Барле
(худ. Якоб ванн Кампен, 1635)
199

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
на: скрытая борьба за власть между статхаудером и сторонниками
власти Генеральных штатов стала явной, дошло до того, что в
начале июня 1650 г. Вильгельм II повел войска на Амстердам.
Город спас Случай, принявший на этот раз облик почтового курье¬
ра, который наткнулся неподалеку от города на сбившийся с до¬
роги отряд солдат принца и поднял тревогу.
В ноябре Вильгельм II неожиданно умирает от оспы — всего
за неделю до рождения наследника, Вильгельма III. Начинается
так называемый «Первый период без статхаудера»: власть всецело
переходит к Генеральным штатам. Кажется, что Вильгельм III по¬
терял всякий шанс когда-либо унаследовать должность отца и деда:
в 1654 г. Кромвель и пенсионарий Голландии Йохан де Витт под¬
писывают секретный «Акт об исключении», устанавливающий, что
Штаты Голландии никогда не изберут статхаудером сына Вильгель¬
ма II и Марии Стюарт1. В 1667 г. провозглашается «Вечный эдикт»:
Голландия навечно отказывается от статхаудера, а остальные шесть
провинций считают этот пост несовместимым с постом главнокоман¬
дующего. Кажется, что с претензиями династии Оранских, которой
так преданно служил Гейгенс, покончено раз и навсегда. Но он про¬
должает им служить: только благодаря его искусству дипломатии
Оранские получают обратно Оранж, бездумно отданный Людовику
XIV женой Вильгельма II.
Нападение на Нидерланды Франции, Англии, Мюнстера и Кёль¬
на в 1672 г. резко меняет расстановку сил. 4 июля 1672 г. про¬
винция Голландия провозглашает Вильгельма III статхаудером,
а 20 августа разъяренная толпа учиняет кровавую расправу над
братьями де Витт. «Год бедствий», каким он вошел в историю
Нидерландов, оказывается для Гейгенса не таким уж мрачным:
Оранские снова у власти, снова выходят в свет «Васильки» — по¬
следнее прижизненное издание.
Несмотря на преклонный возраст, Гейгенс по-прежнему акти¬
вен. В 1677 г. он представляет статхаудера на похоронах адмира¬
ла де Рёйтера и идет за катафалком более пяти часов — а ему
уже за восемьдесят! В 1680 году восьмидесятитрехлетний люби¬
тель музыки едет из Гааги в Амстердам на открытие первого
1 Мария Стюарт (1631-1660), старшая дочь английского короля Карла I.
Не путать с Марией Стюарт (1542-1587), королевой Шотландии, ее прапра¬
бабушкой.
200

Глава 9. Константин Гейгенс
оперного театра в стране и одного из первых за пределами Италии.
Он продолжает писать. В 1667 г., вернувшись из Франции и уви¬
дев дорогу из Гааги в Схевенинген, которую он когда-то проекти¬
ровал, он пишет поэму “Zeestraet” («Дорога к морю»), а в 1681 г. —
“Cluyswerck” («Труд отшельника») — шестьсот александрийских
строк, описывающих одинокую старость в опустевшем после отъ¬
езда детей доме. Последнее его стихотворение, написанное в мар¬
те 1687 г., адресовано жене Вильгельма III Марии, дочери англий¬
ского короля Якова II. Перед нами снова идеальный придворный,
легко и непринужденно играющий словами, на этот раз англий¬
скими:
Was Elzabet of great renowne,
God bless our Marie with a Crowne,
By two more and one letter
Sh’ll prove an Elzabetter.
Королева Елизавета пользовалась большой славой,
Да пошлет Бог корону и нашей Марии,
Если добавить две буквы и еще одну,
Она превзойдет Елизавету (Elzabetter).
Шутка, основанная на созвучии имени Elzabet и слова better
{англ, лучше), оказалась провидческой: через полтора года Мария
и Вильгельм взошли на английский трон. Увидеть это Гейгенсу
не довелось. Он умер 28 марта 1687 г. на 91-м году жизни.
Творчество Гейгенса проникнуто так высоко ценимыми им во
всем легкостью и живостью. Великолепное знание античных и
раннехристианских авторов, глубина мысли и переживания со¬
четаются с постоянной игрой словами и понятиями, неожидан¬
ными поворотами мысли, и это сочетание делает поэзию Гейген¬
са далекой от академичности (педантизм был тогда не в чести)
и тяжеловесности. Эту игривость гейгенсовского стиха Якоб Кате
отметил сразу же по прочтении «Батавской Темпеи» и написал о
ней так: “Uw kers verse en speelse en toch ook prikkelende gedieht”
(«Ваше последнее, игривое и в то же время волнующее стихо¬
творение»). Правда, постоянная игра словами и смыслами иногда
затрудняет понимание его стихов, не всегда понятных даже его
современникам. Так, получив письмо со стихотворением Констан¬
тина, его брат Мауриц пишет: «Мы прочитали твое стихотворение,
201

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
но ничего в нем не поняли. Для нас это тарабарская грамота
на птичьем, в лучшем случае на фризском языке». Уже тогда
стихи Гейгенса считались «трудным чтением», сравнимым для
нас, может быть, с чтением Джеймса Джойса, тоже постоянно
играющего словами и смыслами и стремящегося одновременно
к легкости и сжатости текста. В предисловии к сборнику “Momenta
desultoria” («Перескоки»), изданию латинских стихов Гейгенса
1644 г., поэт-неолатинист Каспар Барлей предупреждает читате¬
ля, что это «поэзия не для уроженцев Беотии» (жители этой
греческой области считались тугодумами). Он сравнивает остро¬
умные и искусные стихи Гейгенса с трясогузкой: подобно тому,
как она скачет взад-вперед, покачивая хвостом, так Гейгенс пере¬
скакивает с одной мысли на другую. Эта ассоциативность тоже
роднит Гейгенса с Джеймсом Джойсом. Говоря словами Барлея,
с одной стороны, «это не пресная пища, которая быстро приеда¬
ется и читатель откладывает книгу», с другой — «стихи Гейгенса
раскрывают свои секреты только после многократного прочте¬
ния: ведь тот, кто хочет съесть орех, должен сначала его раско¬
лоть».
За три века орех стал только крепче. Расстояние и время, от¬
деляющие нас от поэта, отнюдь не делают его стихи доступнее.
Но стоит только понять, как и чем играет Гейгенс, и его игра вы¬
зовет восхищение.
Основные произведения Гейгенса
«Батавская (= нидерландская) Темпейская долина, или Ворхаут
в Гааге» (“Batava Tempe, dat is ’t Voorhout van ’s-Gravenhage”,
1621). Уже одно название поэмы, в котором бульвар Ворхаут
в Гааге приравнивается к фессалийской Темпейской долине, сла¬
вившейся красотой своей природы, раскрывает ее содержание.
Поэт сравнивает деревню Гаагу (получившую права города лишь в
1813 г., через двести лет после стихотворения Гейгенса) с Римом,
Венецией, Парижем, Лондоном, Антверпеном и Амстердамом,
и сравнение это оказывается не в пользу перечисленных городов.
Он описывает бульвар в разные времена года и в разные часы
дня. Несмотря на некоторую интеллектуальную перегруженность,
морализаторские нотки, насыщенность аллегориями и метафорами,
стихотворение дышит свежестью, и вполне понятен энтузиазм Яко¬
ба Катса, поощрявшего молодого поэта писать на родном языке.
202

Глава 9. Константин Гейгенс
«Драгоценная глупость» (“’t Costelick Mall”, 1622) — сатира,
написанная по настоянию Катса и ему же посвященная. Гейгенс
высмеивает щеголей, слепо следующих всем капризам моды. Тут
и шляпа — перевернутый таз и пристанище вшей, и гофрирован¬
ный воротник, подходящий для разведения крыс, и полуметровые
каблуки-ходули, которые он видел в Венеции. Веселый смех ме¬
стами сменяется обличительным пафосом: «из вашей накидки
можно было бы сшить четыре плаща, а из рукава — три пары
брюк»; местами — брюзжанием старого (ему нет еще и тридцати)
ворчуна, недовольного тем, что кто-то чистит или вставляет зубы,
местами — мудрого стоика, знающего, что только Constantia спо¬
собна защитить от тирании моды. Позднее к этой же теме Гейгенс
вернется в поэме «Утешение очам» (“Oogen-troost”).
«Характеры в картинках» (“Characters, Dat zijn Printen”, 1624;
начиная с издания в сборнике «Васильки» (“Korenbloemen”)
в 1658 г. — “Zedeprinten”). Галерея стихотворных портретов —
богатая невеста, король, солдат, дипломат, невежда-врач, дурак-
придворный, крестьянин, поэт, нищий, алхимик, профессор — за¬
канчивается попыткой нарисовать портрет самого себя, но, будучи
зеркалом для других, портретист не видит своего собственного
отражения. Он выражает надежду, что кто-нибудь сослужит ему ту
же службу, что сослужил другим он, и укажет ему на его слабые
стороны. И здесь не обходится без игры словами, парадоксального
сопоставления несопоставимого.
В этом же году он пишет «Голоса городов и деревень» (“Stede-
stemmen en Dörpen”), сборник десятистрочных стихотворений
о 18 городах и 6 деревнях (в том числе и Гааге) Голландии и За¬
падной Фрисландии. И «Характеры в картинках», и «Голоса горо¬
дов» Гейгенс включил в сборник “Otia” (1625), опустив при этом
портрет «Профессора»: уж слишком он напоминал Хейнсия, ко¬
торому посвящен сборник. «Профессор» был опубликован лишь
в 1891 г., через двести лет после смерти Хейнсия.
«Святые дни» (“Heilighe Daghen”, 1645) — маленький сборник
из 9 сонетов, посвященный второй жене Хофта, Леоноре Хелле-
манс, и изданный Каспаром Барлеем. Книжечка, проникнутая
глубоким религиозным чувством, несомненно, является одной из
вершин творчества поэта. Девять сонетов, написанных за одну
неделю, кажутся совершенно непереводимыми без потери либо
смысла, либо игры слов.
203

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
«Утешение очам» (“Ooghen-troost” или “Eufrasia”1, 1647) —
большое, почти в тысячу строк, стихотворение, тоже написанное
необыкновенно быстро. Позже Гейгенс будет дописывать к нему
новые, дополнительные строфы, находя, вероятно, в литературной
работе забвение своих горестей. Написано стихотворение для
Лукреции ван Трелло, сестры мачехи его первой подруги, Доротеи
ван Дорн. Лукреции угрожала слепота на один глаз, и Гейгенс
пишет стихотворение в жанре consolatio caecitatis — «утешения
слепых», в котором до него писали Цицерон, Сенека и Петрарка.
Большую часть стихотворения занимает перечисление физически
зрячих, но морально слепых людей. Собственно, сюда относятся
все, за исключением мудрых “verre-kijkers” («дальновидцев»), спо¬
собных заглянуть в глубины собственного сознания. Слепы за¬
вистливые, косящиеся на удачливого соседа. Слепы художники,
ибо видят мир через палитру. Слепы храбрецы и трусы, юноши и
старики, болтуны и молчуны, лгуны и ученые. Слепы придворные,
и здесь, говорит Гейгенс, можете мне верить, я сам из их числа
и надеюсь и опасаюсь, что долго еще в их числе буду оставаться.
Слепы певцы, в опьянении своим голосом не видящие, когда надо
замолчать. И опять он признается в собственной слепоте: с рож¬
дения он ослеплен пением и струнами, и врожденная любовь к
музыке до сих пор затмевает для него службу, двор, домашние
обязанности. И, наконец, слепы поэты, видящие только рифму,
которая «приводит их в Астрахань, хотя направлялись они в Япо¬
нию». Естественно, и здесь «я тому самый хороший пример, как
вы и сами уже подумали». И дальше в том же легком разговорном
тоне: всех слепых не перечислишь, и автор, и читатель устали от
многословия. Мы — глина в руках Гончара, и можем уповать
только на Него. Если Он закрывает нам глаз, или даже оба, до на¬
ступления вечера, то только затем, чтобы явить нам высший свет.
Стихотворение Гейгенс предваряет эпиграфами из Теренция, Го¬
рация, св. Иеронима и Фомы Кемпийского. Собственно, строка из
сочинения Фомы Кемпийского «О подражании Христу» и состав¬
ляет квинтэссенцию большей части стихотворения: «Господи,
в слепоте мы ходим и скоро суетой обольщаемся».
1 Ooghen-troost — букв, утешение для глаз — нидерландское название очан¬
ки — растения, применявшегося для лечения глазных заболеваний. Eufrasia —
его латинское название.
204

Глава 9. Константин Гейгенс
Загородный дом Гейгенса «Хофвейк». Гравюра XVII в.
«Хофвейк» (“Hofwijck”, 1651) — поэма, посвященная его лю¬
бимому имению, названному им Хофвейк, в котором он искал
отдохновения от дворцовой жизни (hof — двор, wijck — уда¬
ляюсь).
Клюхт «Трейнте Корнелис» (“Trijntje Cornelis”, 1653) — пере¬
работка клюхта “Kluchtig Avontuurtje van ’t nieuwsgierige Aegje
uit Enkhuizen”, «Забавное приключение любопытной Ахье из Энк-
хейзена». Собственно, приключение Трейнте не такое уж и за¬
бавное: приплыв вместе с мужем-шкипером в Антверпен, она
одна выходит в город, где ее одурачивают прикинувшаяся род¬
ственницей проститутка Мари и ее «кузен» Франсиско. Они под¬
паивают Трейнте, обирают ее, снимают с нее ее богатое платье и
надевают на нее мужскую одежду, в которой на следующий день
уже Трейнте ловко заманивает их на барку и сполна платит им
за вчерашнее, отправляя Мари на берег в том же наряде, в кото¬
ром та отправила на барку ее. Придворный, общающийся с самы¬
ми блестящими умами своего времени, красочно и сочно передает
нравы и язык простого люда.
Сборник «Васильки» (“Korenbloemen”, 1658) — полное собра¬
ние стихов, написанных им по-нидерландски. К “Otia” и «Хофвей-
ку» прибавляются «Дневные труды» и эпиграммы или “sneldichten”,
как называл их сам Гейгенс. Всего Гейгенс написал тысячи эпи¬
грамм — не только на нидерландском, но и на латыни, француз¬
ском и английском, немецком, греческом, итальянском и испанском
языках. Некоторые из них напоминают стихи модернистов уже
205

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
своими темами: шляпа, скамья, дверь, язык, ногти, пупок... и так
далее. Главное в этом жанре — игра и легкость. Говоря словами
самого Гейгенса:
Vraeght ghy wat Sneldicht voor een Dicht is?
Het is een Dicht dat snel en dicht is.
Ты спросишь, что такое эпиграмма?
В ней краткость и игра, а хлама в ней ни грамма.1
Так, играючи, cortegiano Гейгенс писал свои sneldichten. И так
он писал всё.
ВОПРОСЫ:
1.Что включает в себя понятие “cortegiano” и почему оно применимо
к Гейгенсу?
2.	Почему выходцы из Южных Нидерландов не пользовались доверием
высших слоев купечества в Республике Соединенных провинций?
3.	Какие принципы лежали в основе воспитательно-образовательной системы
Гейгенса-старшего?
4.	Какие черты отличают поэзию Гейгенса?
5.	В чем ее трудность для восприятия?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
GOEDE VRYDAGH
Wat lett de Middagh-Sonn? hoe lust haer niet te blincken?
Is’t avond opden Noen? Ten minsten, Voile Maen,
En, Sterren, haer gevolgh, hoe haest ghy’t ondergaen?
Moet ghy ter halver loop van’t koele Zee-natt drincken?
Neen, neen, ick sie’t u aen, ghy voelt den moed ontsincken
Voor’t schandighe Schavott, daer Sions dochtren staen
En swijmen voor den schrick van’t heyligh, ’t Is voldaen,
En op den drooghen Bergh in tränen gaen verdrincken.
О mijn voldoende God, vergeeft ghy my een woord?
’t Voldaen voldoet my niet, ten zy ghy my vermoordt
En van mijn selven scheurt, en brieselt de gewrichten
1	Здесь и далее переводы, данные без указания имени переводчика, выпол¬
нены автором главы Ольгой Тилкес.
206

Глава 9. Константин Гейгенс
Van mijn verstockte Ziel, soo dats haer weder-plichten
Gedwee en morruw doe; soo dat ick haev en buys,
En lijf en lust en tijd leer hangen aen dit Cruys.
(1645)
СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
Что ж солнце не взойдет радеть о высшем благе?
И звезды в небесах зачем не зажжены?
Куда уходишь ты, просторный диск луны, —
Не к морю ли спешишь испить студеной влаги?
Нет, вижу: просто ты лишаешься отваги,
Узрев позорище священнейшей страны,
Где женщины стоят, жарой опалены,
И страшной вести ждут, и сетуют, бедняги.
Простишь ли, Господи, слова такие мне?
Моих грехов тебе не искупить вполне,
Когда не истребишь меня, кто ввергнут в тленье,
Когда душе моей ты не пошлешь веленье
И жизнь, и плоть, и страсть, и дом, и суету
Всечасно пригвождать к такому же кресту!
(Пер. Е. Витковского)
OP DE DOOD VAN STERKE
Of droom ick, en is’t nacht, of is mijn Sterr verdwenen?
Ick waeck, en’t is hoogh dagh, en sie mijn Sterre niet.
О Hemden, die mij haer aengesicht verbiedt,
Spreeckt menschen-tael, en seght, waer is mijn Sterre henen?
Den Hemel slaet geluyd, ick hoor hem door mijn stenen,
En seght, mijn Sterre staet in’t heilighe gebied,
Daer sij de Godheid, daer de Godheid haer besiet,
En, voeght het lacchen daer, belacht mijn ijdel weenen.
Nu, Dood, nu Snick, met-een versehenen en verbij,
Nu, doorgang van eeri Steen, van een gesteên, ten leven,
Dunn Schutsel, staet naer bij, ’k sal’t u te danck vergeven;
Komt, dood, en maeckt mij korts van deze Cortsen vrij:
’Kverlang in’t eewigh licht te samen te sien sweven
Mijn Heil, mijn Lief, mijn Lijf, mijn God, mijn Sterr en mij.
(1638)
207

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
НА СМЕРТЬ ЗВЕЗДЫ
Зашла ли ты, Звезда, высокое светило?
Я вижу: да, зашла. А мимо без следа
Не просто день, а дни влачатся, как года.
Зачем, о Небо, ты Звезду во мрак сокрыло?
Вещало Небо мне, просящему уныло:
В священных областях теперь твоя Звезда,
Всегда пред ней Господь, она пред Ним всегда;
И Небесам смешно земное горе было.
О Смерть, о мой исход из утлого жилья,
Из мира бренного — за гробовые плиты,
Туда, где вечна жизнь, — твоей прошу защиты:
Освободи меня от скверны бытия,
И да увижу я, что воедино слиты
Спасение, Любовь, Господь, Звезда и я.
(Пер. Н. Мальцевой)
OP MIJNEN GEBOORT-DAGH
Noch eens September, en noch eens die vierde dagh
Die mij verschijnen sagh!
Hoe veel Septembers, Heer, en hoe veel’ vierde dagen
Wilt ghij mij noch verdragen?
Ick bidd om geen verlang: ’tkan redelyck bestaen,
Het gen ick heb gegaen:
En van mijri wiegh tot hier sijn soo veel düsend schreden
Die ick heb doorgetreden,
(Met vallen, lieve God, en opstaen, soo ghij weett),
Dat die all ’tselve leed
En all’ de selve vreughd naer mij had door te reisen,
Sich drij mael sou bepeisen
Wat besten oorber waer, gelaten of gedaen.
Mij, Heere, laet vrij gaen;
Mijn roll is afgespeelt, en all wat kan gebeuren
Van lacchen en van treuren
Is mij te beurt geweest, en all wat beuren sal
Sal ’tselve niet met all,
En d’oude schaduw zijn van dingen die wat schijnen
En körnende verdwijnen.
Wat wacht ick meer op aerd, waerom en scheid’ ick niet?
’k Wacht, Heer, dat ghij ’tgebiedt,
Maer, mach ick nogh een’ gunst by d andere begeeren,
208

Глава 9. Константин Гейгенс
Laet mij so scheiden leeren,
Dat yeder een die ’t siet mijn scheiden en het sijn
Wensch’ eenerhand te zijn.
(1665)
В МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
И вот опять сентябрь, четвертый день опять —
Не мчится время вспять!
Сколь много сентябрей и дней четвертых тоже
Еще пошлешь мне, Боже?
Пожив достаточно, уже могу уснуть:
Не краток был мой путь,
Я тысячи шагов прошел от колыбели
И вот плетусь доселе;
Я падал, Господи, я сызнова вставал,
Но вечно уповал,
Что радость горести должна прийти на смену:
Я знаю жизни цену.
Я бытия не длить уже могу ни дня —
О Господи, меня,
Взываю, отпусти: восторги и печали,
Как сны, давно промчали;
Что было — то ушло, а что произойдет —
Так то уже не в счет, —
Все будет только тень минувшего, былого,
Чему не сбыться снова.
Почто же дней земных не кину череду?
Я, Боже, зова жду,
Подай лишь перед тем, как я засну в покое,
Прощанье мне такое,
Чтоб каждый, о своей помысливший судьбе,
Его желал себе.
(Пер. Н. Мальцевой)
Эпиграммы
AL TEGEN STROOM
Ghij vraegt, hoe ick soo veel gedieht heb en geschreven,
Door all’ de besighheid daer men my lang in sagh?
Wilt de mensch niet altoos all wat hij niet en magh?
Had ick meer tijds gehadt, ick had veel min bedreven.
(1656)
209

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
Вы спрашиваете, как мне удалось написать так много стихов среди всех
дел, за которыми меня постоянно видели? Но разве мы не хотим всегда
запретного? Если бы у меня было больше времени, я бы меньше успел.
ONDANCKBAERHEIT
Ное vuijl ondanckbaer menschen zijn,
Sietiri aen ’tmirakel van den Wijn:
God maeckte water Wijn; soo staet er;
De gasten maeckten wijn tot water.
(1656)
НЕБЛАГОДАРНОСТЬ
Черная неблагодарность людей видна в чуде с вином: Бог претворил воду
в вино (так написано), а гости претворяют вино в воду.
То, как неблагодарны люди,
Мы ясно видим в винном чуде:
Бог чудом из воды вино нам сотворил,
А гость, попив вина, водой отлил.
DRONCKE CLAES
Claes vloeckt en Scheldt, en seght hij heeft het van naturen:
Iae, van naturen; maer noch veel meer van natt’ uren.
(1656)
ПЬЯНЫЙ КЛАС
Клас ругается и бранится и говорит, что это у него от природы: да, от при¬
роды, но еще более — от часов пьянки.
(Игра слов: van naturen — от природы, van natt uren — часы пьянки.)
RAZIJN
De rimpelende Druijf werd oud en lieffelick:
Gingh’t met de vrouwtjens soo, wat waer ’t gerieffelick!
(1656)
210
ИЗЮМ
Морщинясь, лишь вкуснее и слаще виноград.
Вот так бы и старушки — я был бы очень рад!

Глава 9. Константин Гейгенс
BOOM (I)
De Boomen die ick sie
Van d aerd ten hemel gaen met uijtgestreckten armen,
Zijn als de Goddeloos in nood, die opwaert karmen,
En weten niet tot Wie.
(1656)
ДЕРЕВО (I)
Деревья, которые я вижу, тянут руки от земли к небу, как неверующие
в нужде взывают ввысь, не зная к кому.
BOOM (II)
Van stomme schepselen en weet ick geeri als Boomen,
Die onze biddende gedaente naeder körnen:
Wij strecken even soo ons’ handen Hemelwaert;
Maer onze wortelen zijn machtigh vast in d’ aerd.
(1668)
ДЕРЕВО (II)
Из бессловесных созданий я не знаю ни одного, кто бы так напоминал
нас в молитве, как деревья. И мы так же простираем руки к небу, но наши
корни прочно сидят в земле.
EIGE SORGH
Ное komt ghij soo gevoedt, soo door-speckt, soo door-dick,
En ’t Paerd dat ghij berydt soo Been-dor en soo mager?
Hiel ick mijri Buerman voor: Syri antwoord was, Hoort, vrager,
Mijn knecht sorght voor mijn Paerd, en voor mijn selven ick.
(1671)
ЗАБОТА О СЕБЕ
«Почему вы такой раскормленный, жирный и толстый, а лошадь, на
которой вы едете, такая костлявая и тощая?» — спросил я соседа. Он
ответил: «Послушай, вопрошающий, за моей лошадью ходит мой слуга,
а за мной — я сам».
WOORD HOUDEN
’t Luydt redenloos en onbeleeft,
Een ding te houwen datmen geeft:
Maer niettemin, in goeder trouwen,
Een die sijn woord geeft moet het houwen.
(1678)
211

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
ДЕРЖАТЬ СЛОВО
Считается, что держать то, что ты дал, некрасиво и невежливо.
Тем не менее, тот, кто дает слово, должен его держать.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Внимательно переведите все три стихотворения Гейгенса. Найдите в них
игру слов. Насколько она важна для данных стихотворений?
2.	В какой период жизни поэта написаны эти стихотворения и с какими
событиями они связаны?
3.	Сравните переводы стихов с оригиналами. Какие вы нашли расхождения?
Чем они вызваны?
4.	Попробуйте сделать стихотворный перевод одной или нескольких эпи¬
грамм.

И. М. Михайлова
Глава 10
ЯКОБ КАТС
JACOB CATS
(1577-1660)
Якоб Кате, часто именуемый «отцом Катсом» (Vader Cats), был
самым высокопоставленным государственным деятелем из всех
писателей за всю историю нидерландской литературы. Кроме то¬
го, ни один автор никогда не пользовался таким авторитетом
и такой популярностью в течение столь долгого времени (около
двух столетий), — чтобы оказаться потом раз и навсегда низвер¬
гнутым с пьедестала. В 1863 г. самый влиятельный нидерландский
критик XIX в. Конрад Бюскен Хюэт (Conrad Busken Huet, 1826-
1886) в своей разгромной статье назвал Катса воплощением всего
самого дурного, что только есть в голландском национальном
характере. Эту статью Бюскена Хюэта не обходит молчанием ни
один современный литературовед, рассуждающий о Якобе Катсе.
В наше время к литературному наследию Катса сложилось отно¬
шение как к яркому, хотя и не первостепенному явлению литера¬
туры Золотого века.
Слава Катса достигла и России — в 1839 г., когда в Петербур¬
ге в типографии Смирдина была издана 120-страничная книга
П. А. Корсакова «Иаков Кате, поэт, мыслитель и муж совета».
Чтобы оценить, как велика была в Голландии всенародная
любовь к этому «поэту и мыслителю», чью книгу «Супружество»
(“Houwelick”) неизменно дарили на свадьбу всем голландским
молодоженам — в дорогом или дешевом издании в зависимости
от достатка родственников, — прочитаем первые страницы со¬
чинения Корсакова, где он описывает обстоятельства своего зна¬
комства со стихами Катса.
213

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Лето 1809 года проводил я у отца невесты моей, известного
амстердамского негоцианта Фридриха Бётлинга, в Бефервейкском
его замке Oudmeeresteen; при замке был прелестный сад, а в этом
саду находилась прекрасная группа американских сосен, под тенью
которых я, девятнадцатилетний мечтатель, любил тогда уединять¬
ся, и, по обычаю влюбленных, украдкою от людей, перечитывал и
целовал письма моей очаровательницы. <...> Привыкнув к своему
уединению, я поражен был неожиданным чтением голландских
стихов. Голос читателя был довольно груб, и — кого же узнал я
в нем, встав с дерновой моей скамейки? Садовника замка, бааса
Херрита! Он сидел на берегу пруда и отдыхал после утренней
работы; по правую руку от него лежали заступ и опрокинутая
лейка, а в руках у него была толстая, засаленная книга, в пер¬
гаментном переплете, пожелтевшем от времени. Знавши доброго
бааса за существо вовсе не поэтическое, я крайне удивился его
тогдашнему занятию, и ударив его дружески по плечу, спросил
Херрита: в каком углу сада выкопал он свою старую, истасканную
книжищу? — Садовник нахмурился, быстро взглянул на меня и
повторил с досадою: “Mijn oud versleten boek!”1. Потом, в священ¬
ном негодовании против моей дерзости, указав на зеленую группу
сосен, он отвечал:
Eeuwig groent een Dennewoud:
Vader Cats wordt nimmer oud!
T. e. Вечно будет зеленеть сосновый лес;
Отец Кате никогда не состарится!
и не вставая с земли, углубился опять в свое чтение, но продолжал
уже не вслух, а молча и про себя.
Дистих бааса Херрита возбудил мое любопытство. Творения
Катса были мне вовсе незнакомы, но простодушие садовника
предубедило меня в пользу их достоинства; я сделал следующий
логический вывод: «Если творения Катса могли вдохнуть внезап¬
ный восторг поэзии в душу грубого норт-голландского крестьянина,
и разразить его негодование двумя довольно гладкими стихами,
то этот «отец Кате», как он называл его, должен быть могучий
чародей!» и с тех пор пробудилось во мне желание узнать по¬
короче народного поэта Голландии, поэта, которого творения,
рядом с Библиею, украшают книжную полку едва ли не каждого
голландского вельможи, ученого и поселянина.
<...> Наконец зазвонили к завтраку, и я рассказал анекдот о
баасе Херрите невесте моей и ее родителям. Принесено было из
1 Мою старую, потрепанную книгу (нид.).
214

Глава 10. Якоб Кате
библиотеки их прекрасное издание сочинений Катса, и любовь
сделалась моим наставником; я начал изучать красоты голланд¬
ского Горация.
Для контраста сразу приведем ту жесткую характеристику,
которую дал «голландскому Горацию» К. Бюскен Хюэт, размышляя
в начале 60-х годов XIX в. о пути исторического развития Нидер¬
ландов и о голландском национальном характере1:
В жизни каждого истинного голландца XIX века обязательно
наступает миг, <...> когда он отталкивает от себя «собрание со¬
чинений» этого рифмача и святоши с тем гордым отвращением,
которое не может не испытывать здравомыслящий человек в от¬
ношении такой убогой натуры, такой возмутительной посредствен¬
ности, такого пошлого и опошляющего духа. Все, что только есть
дурного в нашем национальном характере, некогда воплотилось в
личности Якоба Катса. Этот богобоязненный money-maker (стяжа¬
тель) стал олицетворением нидерландского демона. Своей низмен¬
ной моралью, своей болтливой благочестивостью и малодушными
стишками он причинил несказанно много зла. Его популярность
была национальным бедствием. Он замутил воображение нашей
молодежи своими якобы добродетельными, а по сути дела сладо¬
страстными рассказами, своими игривыми уроками. Он научил нас
подменять наши идеалы юношеской любви и самоотверженности
мудростью расчетливого мирянина. <...> Его сочинения стали в
нашей стране второй Библией только потому, что под видом бла¬
гочестия на языке богослужения он поощрял и укреплял в нашем
народе все наши главные недостатки. <...> Он превратил нас в
пустословный и узкомыслящий народ, испортил наш вкус, угасил
в нас чувство прекрасного и не пробудил в нас никаких иных,
более высоких устремлений, чем умереть миллионерами с именем
Божьим на устах и милостыней в протянутой руке.
Рассматривая жизнь и творчество Якоба Катса, попробуем
ответить на вопрос, чем было вызвано столь эмоциональное от¬
ношение к нему — сначала со знаком плюс, потом со знаком
минус. Литературная деятельность этого поэта-дидакта неотдели¬
ма от его биографии, так как свои дидактические сочинения он
основывал на богатом жизненном опыте, а доказательство пра¬
вильности его уроков окружающие видели в триумфальности его
1 Эти размышления синхронны и аналогичны рассуждениям славянофилов и
западников о путях развития России.
215

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
жизненного пути. В глубокой старости он в назидание своим
внукам написал автобиографическую поэму «Восьмидесятидвух¬
летняя жизнь» (“Twee- en tachtig-jarig leeven”, 1659), из которой
можно почерпнуть много интересной и подчас неожиданной ин¬
формации о повседневной жизни и образе мыслей человека в
XVII веке.
Якоб Кате родился в рыбацком городке Брауверсхавене, в про¬
винции Зеландия, где его отец был членом магистрата. Он был
младшим из четверых детей, которых после смерти матери вос¬
питывал их дядюшка, ставший опекуном, так как отец снова всту¬
пил в брак. Дядя определил Якоба в латинскую школу с пансионом
в городе Зирикзее, где тот проучился четыре года и где он начал
сочинять свои первые, еще неумелые стихи, освоив основы стихо¬
сложения под руководством одного юного выходца из Брабанта.
В школе Якоб Кате учился мало и неохотно, уделяя слишком
много времени и внимания служанке, которая по вечерам при¬
ходила в комнату к ученикам и развлекала молодых людей рас¬
сказами отнюдь не нравоучительного содержания.
Отчасти из-за этого опекун счел необходимым поскорее по¬
слать юного Якоба в Лейден, изучать в университете право и
греческий язык, который он вскоре освоил настолько хорошо, что
смог сочинять на нем стихи. Тогда друзья посоветовали ему со¬
средоточить силы на римском праве как предмете для карьеры
более перспективном, и он забросил греческий, о чем впослед¬
ствии сожалел.
Впрочем, в Лейдене юношей поджидала та же опасность, что
и в Зирикзее: студенты откладывали в сторону книги, едва у них
в комнате появлялась служанка, в обязанности которой входило
застилать их постели. Другая служанка, на которую студенты
обращали мало внимания, решила им за это отомстить и заявила,
будто в этом доме ее лишили чести:
Sy heeft, gelijekse seyt, door schoon en listig praten,
Hier in dit eerbaaer huys haer beste pant gelaten,
Dies is sy nu ter tijt in gantsch bedroefden staet,
Sy braekt, en spickt, en spout, vermitse swanger gaet:
Nu, hy die oorsaech is van dese vreemde kuuren,
Moet dencken om de kraem en om de kinderluuren...
Как она утверждала, говоря ловко и лживо,
Она лишилась в этом доме самого заветного, что у нее было,
216

Глава 10. Якоб Кате
Так что теперь она в печальнейшем положении:
Ее тошнит и рвет, оттого что она беременна,
И тот, кто виной этому необычному состоянию,
Должен подумать о ее родах и пеленках для ребенка...
Кате обстоятельно рассказывает о подобных эпизодах, мешав¬
ших ему уделять все время учению, чтобы его внуки и правнуки,
к которым обращен рассказ, не повторяли его ошибок.
После Лейдена он учился в Орлеане, где защитил диссертацию
и стал доктором юриспруденции. Во Франции «романтическая
любовь едва не заставила юношу Катса навсегда расстаться с
отечеством и поселиться в Орлеане. Священная любовь к родине
взяла однако свое; любовь к возникавшей славе ее одержала верх
над любовью к красоте» (П. А. Корсаков). Кате с неохотой уехал
из Орлеана в Париж, откуда мечтал отправиться в Италию, но не
получил на это разрешения опекуна.
Вернувшись в Нидерланды, он проходит, говоря современным
языком, стажировку у прокурора в Гааге, затем начинает собствен¬
ную практику в родной Зеландии, в Брауверсхавене и Зирикзее.
Как адвокат он пользуется хорошей репутацией, особенно после
того, как доказывает невиновность одной женщины, обвиняемой
в колдовстве. Его дела идут настолько хорошо, что он начинает
подумывать о женитьбе, влюбившись в очередную красивую де¬
вушку из состоятельной семьи:
En siet, ick vont een Maegt, die aen mijn domme ziel,
Om haer bevallig oog, ten hoogsten wel beviel,
En sy had eveneens my woorts genoeg gegeven,
Om met en nevens my haer dagen af te geven.
Смотрите, я нашел девушку, которая моей глупой душе
Своими хорошенькими глазками чрезвычайно понравилась,
И она также дала мне слово,
Вместе со мной прожить до конца дней своих.
Но свадьба не состоялась из-за болезни Катса и его отъезда в
Англию. Он едет туда по совету врача, чтобы сменить обстановку,
а также показаться знаменитому лейб-медику королевы Елизаве¬
ты. Но ничто не помогало, лихорадка не проходила; через не¬
сколько месяцев он возвращается домой и в конце концов исце¬
ляется от каких-то порошков.
217

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Между тем он выигрывает еще одно громкое дело: спасает
от смертной казни молодого человека, обвиненного в убийстве:
Кате доказывает, что юноша убил человека, спасая своего отца.
По приглашению пенсионария города Мидделбурга (столицы про¬
винции Зеландия) в 1603 г. Кате переселяется в этот большой
город и обзаводится здесь практикой. Он вновь собирается же¬
ниться, уже на другой красавице, которую встретил в церкви, и
уже готов сделать ей предложение — но тут узнает, что ее отец
обанкротился. Кате с гордостью пишет о том, как принял в этой
ситуации единственно верное решение: прекратить со своей воз¬
любленной все отношения:
Ik was tot dese maegt ten hoogsten wel genegen,
My docht in haer gelaet lag my een hoogen zegen
<...>
Maer siet, het ongeluck, haer Vader overkomen,
Heeft van my ’t eenemael haer liefde weg genomen.
Я испытывал к этой девушке сильнейшую склонность,
Мне казалось, в ее лице заключено для меня высочайшее счастье1
<...>
Но видите — несчастье, случившееся с ее отцом,
Разом лишило меня этой любви.
В 1605 г. он наконец женится на Элизабет ван Валкенбурх,
которая жила тогда в Амстердаме, но принадлежала к одной из
самых богатых семей Антверпена. Брак оказался счастливым:
с одной стороны, сближение со столь достославным родом по¬
могло Катсу быстро подняться по служебной лестнице, с другой
стороны, умная и добродетельная жена оказывала благотворное
влияние на вспыльчивого и влюбчивого супруга. У них родилось
трое сыновей (все они умерли в детстве) и две дочери: Анна и
Элизабет, и впоследствии четырнадцать внуков.
В первые годы после женитьбы Кате жил на доходы, которые
ему приносила его адвокатская практика. Во время Двенадцати¬
летнего перемирия (1609-1621) он вместе с братом занялся вос¬
становлением дамб и осушением польдеров вдоль границы с Флан¬
дрией, которые тридцатью годами раньше, во время военных
действий, были затоплены, чтобы создать преграду для продвиже¬
1 Дословно: благословение.
218

Глава 10. Якоб Кате
ния испанцев на север1. В результате Кате стал крупным земле¬
владельцем, что сулило ему безбедное существование. Он много
времени проводит в кругу семьи в своем загородном доме близ
Мидделбурга, где, кроме всего прочего, пишет стихи:
Ick las, ick dicht’, ick schreef, ick maekte Zinnebeeiden,
Terwijl mijn kleyne jeught ontrent de boomen speelden.
Я читал, сочинял, писал, создавал Картинки нравов,
Пока мои маленькие дети играли среди деревьев.
Упомянутая в этих строках книга «Картинки нравов и любви»
(“Sinne- en Minnebeeiden”), первая в жизни сорокалетнего адво¬
ката, вышла в 1618 г. Это была книга в популярном в то время
жанре эмблематической поэзии: каждой из моралистических гра¬
вюр (художник — Адриан ван дер Венне) Кате дает троякое тол¬
кование — в любовном, житейском и религиозном плане, обращая
свои поучения, соответственно, к трем разным возрастам: к не¬
женатой молодежи, к людям среднего возраста и к старикам,
которым пора думать о вечности. Книга сразу имела большой
успех, так что за ней последовали другие.
По окончании Перемирия в 1621 г., в связи с возобновлением
Восьмидесятилетней войны с Испанией из стратегических сооб¬
ражений было решено снова произвести инундацию части осушен¬
ных Катсом польдеров вдоль границы с Испанскими Нидерланда¬
ми. Как человек, покоряющийся Божьей воле, Кате смирился с
этой утратой:
Vier polders nieuw gedijekt, die hadden können geven,
Daer op een deftigh man had eerlijk können leven,
Daer was een grote schat op hope van gewin,
En, naer mijn oordeel draeght, daer stack een rijkdom in.
Maer dit gingh soo het mocht, waertoe een droevig klagen?
Wat van den Hemel komt dat moet men willig dragen.
Четыре польдера, недавно обстроенные дамбой,
способные давать [доход],
На которые благородный человек мог бы прекрасно жить,
Там была надежда на большой доход,
1 Такое затопление в стратегических целях обозначают термином «инун-
Дация»: уровень воды на польдере поддерживали около полуметровой отмет¬
ки — слишком мелко для кораблей и слишком глубоко, чтобы преодолеть
вброд на лошадях, которые, не видя под водой канав, проваливались в них.
219

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
И, по моему суждению, в них скрывалось богатство.
Но все произошло так, как произошло, зачем жаловаться?
Что исходит от Небес, то надо покорно сносить.
Но чтобы доказать свое право на владение теми польдерами,
которые были у него конфискованы без видимой необходимости
заодно с пограничными, Катсу пришлось поехать в Гаагу.
(Отметим в скобках, что о политических событиях Кате упо¬
минает исключительно в связи с вопросами собственного финан¬
сового благополучия. Предшествовавшая возобновлению войны
внутриполитическая борьба, так поразившая Вондела и заставив¬
шая его написать множество острых сатир, — распри между ре-
монстрантами и контрремонстрантами, казнь Якоба Олденбарне-
велта, арест Гуго Гроция и т. п. — не затронули Катса, так что в
поэме «Восьмидесятидвухлетняя жизнь» о ней он со свойственной
ему политической осторожностью не говорит ни слова.)
Тогда же, в 1621 г., Катсу почти одновременно предлагают
должность профессора в Лейденском университете и пост пен-
сионария в Мидделбурге. По совету супруги он принял второе из
этих предложений, чтобы остаться в любимой Зеландии. Однако
через два года они все же покидают Зеландию из-за назначения
Катса на пост пенсионария в Дордрехте, что означало значитель¬
ное продвижение по государственной службе. Здесь Кате пишет
свою знаменитую поэму «Супружество» (“Houwelick”, 1625), на¬
считывающую более 10 000 строк (любимая форма Катса: шести¬
стопный ямб, парная рифма), в которой дает подробнейшие реко¬
мендации, в основном женщинам, по всем аспектам супружеской
жизни: как должна вести себя девушка, невеста, жена, мать и
вдова. Например, девушке не следует спать, свернувшись клубком,
потому что такая привычка потом не понравится мужу, жена не
должна перетягивать на себя с мужа одеяло, вдове, старость ко¬
торой сравнивается с зимними холодами, надлежит своевременно
начать приготовления к смерти.
В 1627 г. Кате отправился в Англию в составе посольства с целью
заключения договора о мореплавании. Там из уважения к его за¬
слугам король Англии Карл I дарует ему рыцарское звание.
В 1630 г. умирает его супруга, с которой он счастливо прожил
25 лет. Он оплакивает ее кончину и решает больше никогда не
жениться, так как:
220

Глава 10. Якоб Кате
Een wijf dat rimpels heeft en kon my niet bevallen,
En ick hield my te rijp om met de jeught te mallen.
Женщина, имеющая морщины, не могла мне понравиться,
И я считал себя слишком зрелым, чтобы жениться на молодой.
В 1632 г. Кате публикует еще од¬
ну книгу эмблематической поэзии:
«Зерцало старого и нового времени»
(“Spiegel van de ouden en nieuwen
tyt”), с подзаголовком: «Пусть каж¬
дый отразится сам» (“Eick spiegle
hem selven”).
В 1636 г. Якоба Катса избирают
на пост рат-пенсионария, то есть
фактически правителя провинции
Голландия (Raadpensionaris van Hol¬
land) — пост чрезвычайно высокий и
потому небезопасный: его же в свое
занимал Олденбарневелт, в 1619 г.
поплатившийся головой, а после Кат¬
са его займет Йохан де Витт, которого
в 1672 г. растерзает толпа. Якоб Кате остается на этом посту три
пятилетних срока подряд, до 1650 г. В 1645 г. к высокой должности
рат-пенсионария добавляется еще более высокая — хранителя Боль¬
шой государственной печати. Тем самым Якоб Кате занимает самую
высокую государственную должность в Республике Соединенных
провинций после статхаудера. В своей автобиографической поэме
он обстоятельно рассказывает о тяготах государственной службы
столь высокого уровня в весьма непростые для страны времена, о той
предельной осторожности, с которой он ее исполнял. Но такому
важному событию, как заключение Мюнстерского мира (1648),
положившего конец Восьмидесятилетней войне, он уделяет всего
десять строк. В 1651 г. Кате просит отставки и, получив ее, падает
на колени тут же, на заседании Штатов Голландии, и благодарит
Бога за то, что Он хранил его все эти годы.
Но уйти на покой Якоб Кате еще не может. Напряженность
в международных отношениях между Республикой Соединенных
провинций и Англией, где в это время уже пришел к власти Кром¬
вель, заставила Катса снова отправиться в Англию в составе чрез¬
вычайного посольства. В английском парламенте он произносит
Якоб Кате
(худ. Махал ван Маревельд,
XVII в.)
221

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
на латыни речь в надежде вразумить соседа и избежать назревшей
войны. Но посольство не принесло желаемых результатов, и вес¬
ной 1652 г. началась Первая англо-голландская война.
Пятнадцатилетний период политической деятельности Якоба
Катса на высоком государственном посту означал затишье в его
литературной деятельности. В 1637 г. он опубликовал дидактический
труд «Обручальное кольцо» (“Trou-ringh”), написанный, видимо,
до вступления в должность рат-пенсионария, состоящий из пере¬
сказа нескольких десятков сюжетов о любви и браке из мировой
литературы, — но следующая его книга увидела свет уже после
выхода в отставку: «Все сочинения Якоба Катса» (“Alle de wercken
van Jacob Cats”, 1655, переизд. 1658 и 1665 гг.).
В это время он живет в самом любимом из трех своих поместий:
оно носит имя Зоргфлит (Zorgvliet, т. е. “zorg, vliedt!” — «заботы,
убегайте!»)1 и расположено между Гаагой и Схевенингеном. Здесь
он с удовольствием занимается хозяйством и пишет автобиогра¬
фические поэмы «Старость, загородная жизнь и мысли о Зоргфли-
те» и не раз цитируемую нами «Восьмидесятидвухлетнюю жизнь».
Через год после публикации этой поэмы он умирает и оставляет
своим наследникам более двух миллионов гульденов. Его хоронят
с великими почестями рядом с женой в церкви Клоостеркерк в
центре Гааги.
Литературная известность Катса не ограничивалась Нидерлан¬
дами. В 1700 г. его «Полное собрание сочинений» было переведе¬
но на немецкий, а в XIX в. — на английский.
Множество изречений (spreuken) Якоба Катса — частично
придуманных им самим, но в большинстве случаев заимствованных
из всевозможных источников, от античных авторов до Эразма
Роттердамского, и переведенных им кратко и складно, — стали
крылатыми выражениями и прочно вошли в нидерландский язык.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	Какой вы нашли ответ на заданный в начале главы вопрос о причинах
долгой популярности Катса и его внезапного развенчания Бюскеном
Хюэтом? Почему это произошло во второй половине XIX в.? С какими
тенденциями в духовной жизни страны это связано?
1 С 1963 г. это бывшее имение Якоба Катса, которое теперь называется Катс-
хёйс (Catshuis — Дом Катса), является официальной резиденцией премьер-
министра Нидерландов, служащей для официальных встреч и приемов.
222

Глава 10. Якоб Кате
2.	Какие описанные Катсом в поэме «Восьмидесятидвухлетняя жизнь»
эпизоды его биографии вызывают у вас восхищение, а какие недоуме¬
ние?
3.	Вспомните диалог из «Горя от ума» Грибоедова:
Чацкий: Взманили почести и знатность?
Молчалин: Нет-с, свой талант у всех...
Чацкий: У вас?
Молчалин: Два-с: умеренность и аккуратность.
Как вы думаете, какого из этих двух персонажей предпочел бы Кате,
а какого Бюскен Хюэт?
Попугай в клетке.
Гравюра А.П. ван де Венне
к эмблематическому
сборнику «Протей» (1618)
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
Из эмблематического сборника
Proteus, of Sinne- en minnebeeiden /
Протей, или Картины нравов и любви
(1618)
BLY, DOOR SLAVERNY
Doen ick mijn eyghen was, en mocht al omme sweven,
Doen leyde ick even staech een Stil, en droevich leven,
Maer na dat my de min bracht in den soeten dwangh,
Doen word mijn tonghe los, en maeckte bly ghesangh:
Ick lach, ick raes, ick speel, en schoon ick sta gesloten,
223
НЕВОЛЯ — РАДОСТНАЯ ДОЛЯ
Когда я сам был свой, мог птицею носиться,
Я много вытерпел, на свете грустно жил;
Теперь, когда любовь меня закабалила,
Я радостен, бешусь и незнаком я с горем.
Неволя сладкая, приятное насилье!
Что мука для других — отрада для меня!
(Пер. П. А. Корсакова
1839)

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Gheen tijt heeft my verveelt, geen dingh heeft my verdroten;
O soete slaverny, en aenghenaem ghewelt!
Het is een minnaer vreucht, dat ander lieden quelt.
СЧАСТЛИВЫЙ БЛАГОДАРЯ РАБСТВУ
Когда я принадлежал себе и мог повсюду летать,
я вел постоянно тихую и грустную жизнь,
но после того, как любовь привела меня в сладкую неволю,
тогда мой язык развязался и стал радостно петь:
я смеюсь, я неистовствую, я играю, и хотя я взаперти,
мне никогда не скучно, ничто меня не огорчает;
о сладкое рабство, и приятное насилие!
То, что другого мучает, для влюбленного радость.
Из книга Houwelick / Супружество
VERGELEKEN METTEN WINTER
De strenge winter naeckt, de rijm hanght aen de boomen,
De vorst verslint het groen, en bint de snelle stroomen;
Men siet, gelijck het schijnt, geen leven in het kruyt,
Daer koomt nochtans een dagh, wanneer het weder spruyt.
Siet hier den ouden tijt, de koude winter-dagen,
Verscheyden van de jeught, en van de somer-vlagen:
Hier is geen ander raet, als dat de binne-kracht
Een beter lente-tijt, een nieuwen somer wacht.
<...>
Al dit toont aen het volck, dat alle dingen hellen,
En van den eersten af sich om te vallen stellen,
Dat alle werelts glans is uytermaten kort,
Ja, dat de weerelt seifs ten lesten nederstort:
Daer woont een Stil bederf in alle frisse leden,
In alle schoon gebouw, in alle vaste steden,
In alle rijcken selfs: de doot besluytet al,
Dat was, dat heden is, dat eenmael körnen sal:
224
Het moet ten ondergangh, het moet ten eynde körnen,
Al wat te sijner tijt beginsel heeft genomen.

Глава 10. Якоб Кате
ЗИМА ЖИЗНИ
Вот близится зима: в чащобах все пустынней,
На вялой зелени лежит, не тая, иней,
Трава безжизненна, угрюм речной поток,
Но все изменится, едва настанет срок.
Что может горше быть, что может быть плачевней:
Холодная зима грядет, как старец древний,
Все, что живет в миру, оставило дела
И терпеливо ждет весеннего тепла.
<...>
Дряхлеет стар и млад, и дальний, и соседний,
Все вещи рушатся, от первой до последней,
Все меркнет, падает — и в этом скрыта весть:
Однажды кончится все то, что в мире есть.
Распад содержится во всех предметах сущих —
В дворцах и крепостях, и в городах цветущих;
К основам всех основ, к опорам всех держав,
Зри, смертный: смерть грядет, пятою их поправ.
Да не войдешь в соблазн и да иных не вводишь:
Единожды явясь — единожды уходишь.
(Пер. Е. Витковского)
225

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Из книги
Spiegel van den ouden en nieuwen tijt
(Eick spiegle hem selven)
AEN DEN LESER
Meynt iemant desen Boeck te lang of groot te wesen,
Die magh, indien hy wil, alleen maer weynig lesen;
Een reden, sonder meer,een regel wel gevat,
Een spreucke, waerde vrient, is hier een groote chat.
Soo ghy daerom dit werck misschien eens quaemt te kopen,
Wilt ook het minste woort niet haestig over-loopen,
Herkout, eer dat ghy swelght, slockt niet, gelijk een vraet:
Maer denkt meer, als ghy leest, en lees meer, alser staet.
Зерцало старого и нового времени
(Каждый да увидит свое отражение)
К ЧИТАТЕЛЮ
Коль ты посетуешь — «мол, книга велика»,
То пореши прочесть ее не всю пока, —
Где притчу, где совет узнаешь ты — немалым
Обогатишься так ученым капиталом.
Полюбопытствуй же, купи сей веский том,
Чтоб хоть одно словцо в нем вычитать потом, —
Коль вкусно — лакомись, но яства строго числи:
Прочтя — уразумей, уразумев — размысли.
(Пер. Е. Витковского)
Из книги Tachtig-jarig Leven
(Van spijse en dranck)
VAN ZOUT
Het sout is wonder nut, het moetet al bewaren,
Wie kander sonder dat in verre landen varen?
Al wat den mensche voet, al wat men suyvel hiet,
En deugt niet sonder sout of sonder peeckel niet.
Geen Kock en kan bestaen, geen Meyt en weet te kooken
Soo haest al haer het zout en peeckel heeft ontbroken
En wie de Tafel deckt en zout daer op vergeet,
Die toont dat hy sijn Ampt in geenen deel en weet.
Zout dient ontrent het vlees, het dient ontrent de vissen,
Dies kan men beter gout als zout op Aerde missen.
Maer hier en over al so dient de middel-maet
Want als men die vergeet, soo wordt het goede quaet.
226

Глава 10. Якоб Кате
Восьмидесятилетняя жизнь
(О еде и питье)
О СОЛИ
Соль — это чудный дар, что нам дала природа:
Соль не позволит сгнить припасам морехода;
Все то, что человек несет к себе на стол,
Всему потребна соль, или хотя б рассол;
Стряпуха прекратит работу поневоле,
Когда на кухне нет рассола либо соли;
И если соли кто к столу не подает,
Обязанность свою забыл постыдно тот.
Уместна к мясу соль, уместна к рыбе тоже,
Коль соли нет — она златых монет дороже,
Но солью надобно хозяйствовать хитро:
Коль меру позабыть, то станет злом добро!
(Пер. Е. Витковского)
На нидерландском языке:
Афоризмы Якоба Катса
{Из разных произведений)
Körte tacken langen wijnoogst
Al die veel rasen
En zijn maer dwasen;
Gy, zijt gy vroet,
Soo swijgt, en doet.
Dickwijls siet men dat de sotten
Met de wijse lieden spotten;
Maer wie sich пае wijsheyt stelt,
Laat de gecken ongequelt.
Wilt ghy sijn rijek in körten tijt?
Maeckt u ’t begerigh herte quyt
Wie spreeckt, die saeyt,
Wie hoort, die maeyt
227

Часть III. Золотой век Нидерландов. Литература XVII века
Men roept de ezel niet tot hove,
Dan als hij wat dragen moet.
Het beste stuk huisraad een goed wijf
Koeyen hebben plecken,
En vrouwen haer vlecken.
Kent en versint,
Eer datje mint
Wilt gy voor u een wijf, of schone peerden halen,
Soo kies se nemmermeer als uyt de naeste palen.
Vrijers die van verre komen,
Zijn u, jonge maagd, te schromen.
Hetzij voor mannen ofte vrouwen:
Beter na’t oor als’t oog te trouwen.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Найдите в интернете картину Яна Стейна (Jan Steen, 1625-1679) «Клет¬
ка с попугаем» (Рейксмузеум, Амстердам). Что символизирует открытая
клетка?
2.	Вспомните картины Яна Стейна в Эрмитаже «Гуляки», «Больная и врач».
Что символизирует упавший с ноги башмак? Чем больна «больная»?
Видите ли вы родство между сочинениями Якоба Катса и картинами Яна
Стейна?
3.	На основе прочитанного постарайтесь сформулировать три основных уро¬
ка, которые преподносит читателям Якоб Кате. Согласны ли вы с ними?
4.	Находите ли вы что-нибудь обидное в изречениях Катса о выборе жены?
Что именно и почему?
5.	Какие изречения Катса представляются вам справедливыми?

IV
ЛИТЕРАТУРА
XVIII века

И.М. Михайлова
ЛИТЕРАТУРА
XVIII века
XVIII	век часто называют «Эпохой париков» (Pruikentijd), под¬
разумевая не только продержавшуюся весь век моду на парики,
но и доминировавшее представление о том, что свою сущность
человек должен скрывать под общепринятыми формами, а спон¬
танность равна бескультурью. Такое представление соответствует
духу классицизма, который царил до самого конца века, хотя
внутри него набирали огромную силу идеи Просвещения, а к
концу века и сентиментализм с его преимущественным внимани¬
ем к человеческим чувствам.
На протяжении всего XVIII в. в литературном процессе важную
роль играли «поэтические общества» — dichtgenootschappen, ана¬
логичные созданному еще в 1669 г. обществу “Nil Volentibus
Arduum” («Ничто не трудно тем, кто хочет», лат.). Это были
объединения литераторов, стремившихся досконально изучить
правила французского классицизма и писать в строгом соответ¬
ствии с ними. Нидерландский классицизм существенно отставал
от французского как по времени, так и по плодотворности: в Ни¬
дерландах не родилось ни одного классициста-драматурга, соиз¬
меримого с Корнелем или Расином. Лишь в области комедии и
лирической поэзии два нидерландских автора оставили заметный
след: это «голландский Мольер» Питер Лангендейк (Pieter Lan-
gendijk, 1683-1756) и крестьянин-стихотворец Хюберт Корнелис
Пот (Hubert Cornelis Poot, 1689-1733).
Питер Лангендейк родился в семье простого каменщика. Он
рано лишился отца и был вынужден сам зарабатывать на хлеб для
231

Часть IV. Литература XVIII века
себя и своей матери, занимаясь производством камчатных тканей,
для которых он сам рисовал узоры (ради этого он овладел рисо¬
вальным мастерством), служа кантонным клерком, сочиняя стихи,
а также пьесы, имевшие неизменный успех у зрителей. Мать
умерла, когда Питеру было сорок четыре года, и только после
этого он смог, наконец, жениться — на той, которую любил с
четырнадцати лет. Однако брак был и несчастлив, и недолог, так
как жена тоже скоро умерла. К тому же она оказалась женщиной
расточительной, так что после ее смерти Питер Лангендейк остал¬
ся без средств к существованию. К счастью, о нем позаботился
его родной город Харлем, где комедиографа знали и ценили, так
как он много лет работал фактором здешней палаты редерейкеров
«Пеликан», имевшей девиз «Верность должна быть явной» (“Trou
moet blijken”). Ему предложили стол и кров в доме престарелых.
За это он должен был написать книгу об истории Харлема, кото¬
рую он, правда, так и не закончил.
Первая пьеса Питера Лангендейка «Дон-Кихот на свадьбе у
Камачо» (“Don Quichot op de bruiloft van Kamacho”) была постав¬
лена в амстердамском «Схаубюрхе» в 1711 г. и много лет остава¬
лась в репертуаре. Написанная александрийским стихом с соблю¬
дением трех единств (времени, места и действия) на сюжет,
заимствованный у Сервантеса («Дон-Кихот», часть II, глава XX,
«в коей рассказывается о свадьбе Камачо Богатого и о происше¬
ствии с Басильо Бедным»), она по своему характеру близка столь
любимым голландцами клюхтам. Центральное место в ней зани¬
мает сцена битвы Дон-Кихота с поварами, вооруженными пова¬
решками и прочей кухонной утварью.
Наиболее известная комедия Лангендейка — «Двойной свадеб¬
ный обман» (“Het wederzijds huwelijksbedrog”, 1714) — намного
сложнее «Дон-Кихота» и по интриге, и по построению. Сюжет
Лангендейк заимствовал из плутовского романа «Забавные уха¬
живания бедного утрехтского дворянина за неимущей дворянской
дочерью из Гелдерланда». Бедный дворянин Лодевейк встречает
в Утрехте, на аллее Малибаан, юную Шарлотту и решает попра¬
вить свое материальное положение женитьбой на этой девушке.
На самом деле Шарлотта так же бедна, как и он, и тоже мечтает
избавиться от бедности, вступив в брак. Лодевейк выдает себя за
польского графа, а его слуга Ян называет себя бароном. Служан¬
ка Шарлотты Клар проявляет большое внимание к этому барону,
232

Общий обзор
хотя у нее уже есть жених. Обе стороны прилагают все силы к
тому, чтобы пустить противоположной стороне пыль в глаза: на¬
пример, брат Клар, переодетый крестьянином, в присутствии Ло-
девейка передает Шарлотте с матерью мешочки с деньгами —
якобы плату за землю, которую он у них арендует, или Шарлотта
разыгрывает перед Лодевейком сцену покупки драгоценностей
у псевдо-ювелира (роль француза-ювелира играет жених Клар).
Зрителю видно, что все эти уловки шиты белыми нитками, но ге¬
рои настолько сосредоточены на собственных шахматных ходах,
что не ставят под сомнение действия другого. В конце концов в
Утрехт возвращается из армии брат Шарлотты Карел, чтобы по¬
знакомить своих родных с молодой женой Софи. Увидев Яна,
Карел выводит его на чистую воду, так как узнает в нем дезерти¬
ра и конокрада, который полгода назад сбежал из его части. Софи
оказывается сестрой Лодевейка, которому тоже приходится при¬
знаться, что он никакой не польский граф. Впрочем, и у Карела
рыльце в пушку: до свадьбы он не рассказывал Софи, в какой
бедности живет его семья. Все разоблачены, но обижаться некому
и не на кого. Финал пьесы можно даже назвать счастливым: хотя
Лодевейк и Шарлотта сейчас слишком бедны, чтобы вступить
в брак, они успели по-настоящему полюбить друг друга, так что
обязательно поженятся, как только немного разбогатеют.
Возможно, именно эта комедия получилась у Лангедейка осо¬
бенно яркой потому, что в ней прочитываются элементы биографии
автора, которому долго пришлось ждать, прежде чем он смог
жениться.
Лирический поэт-классицист Хюберт Корнелис Пот родился
и жил близ Дельфта и всю жизнь зарабатывал на жизнь крестьян¬
ским трудом. Роттердамский книгоиздатель Арнольд Виллис, к ко¬
торому этот крестьянин обратился в 1716 г. с просьбой напечатать
его сборник любовной поэзии, отнесся к нему весьма скептически
и порекомендовал написать побольше и тогда уже зайти к нему
снова. Через год Пот выполнил его требование, и теперь издатель
согласился напечатать стихи, но без гонорара автору. Ни издатель,
ни сам поэт не ожидали, что сборник, называвшийся «Разные
стихи» (“Mengeldichten”, 1716), будет иметь такой успех. Вскоре
последовало второе и третье издание. Пот быстро стал знаменит,
но денег его слава ему не принесла. Он по-прежнему днем тру¬
дился в поле, и лишь в вечерние часы мог заняться поэзией. Его
233

Часть IV. Литература XVIII века
почитатели нередко приезжали из Дельфта целыми компаниями,
чтобы посмотреть на поэта, идущего за плугом:
Ное genoeglijk rolt het leven
Des gerusten Lantmans heen,
Die zijn zalich lot, hoe kleen,
Om geen koningskroon zou geven!
Как радостно протекает жизнь
Спокойного селянина,
Который свою судьбу, пусть и скромную,
Не променяет на королевскую корону!
X. К. Пот первым в нидерландской литературе стал писать сти¬
хи о природе, причем не абстрактные, как в пасторали Хофта
«Гранида», а проникнутые живыми чувствами, которые вызывает
у человека пробуждение весенней природы или заход солнца.
В этом смысле Пота можно считать предвестником романтизма в
Нидерландах. Но по формальным признакам его стихи, несомнен¬
но, принадлежат к классицизму: Пот считал своим долгом ис¬
пользовать в них множество имен греческих и римских богов,
а также риторические фигуры. В стихотворении «Луна у Энди¬
миона» (“De Maen by Endymion”) он разрабатывает античный миф
о том, как Юпитер на тридцать лет погрузил в сон прекрасного
юношу Эндимиона. Луна, объезжая небосвод на своей серебряной
колеснице, увидела спящего и влюбилась. По ночам она стала
спускаться к нему, чтобы предаваться любовным утехам.
De zuster van de zon
Liet op Endymion
Haer minnende oogen dalen.
’t Was nacht toen zy hem zagh;
Maer heur gezicht schoot stralen
Trots Febus over dagh.
Сестра солнца
Вниз, на Эндимиона
Посмотрела любящими глазами.
Была ночь, когда она его увидела;
Но ее лицо лучилось,
Не хуже, чем у Феба днем.
Men hoorde mensch noch dier,
Geloei van koe noch stier,
Gerücht in velt noch kolken.
Het weer was zonder wint,
De hemel zonder wölken,
Diane mingezint.
Не было слышно ни человека, ни зверя,
Ни мычания коровы или быка,
Ни звука в поле или в водоеме.
Погода была безветренная,
Небо без облаков,
Диана исполнена любви.
В нидерландском литературоведении часто звучит мысль о том,
что если бы Пот родился в эпоху романтизма и не пытался бы
втиснуть свои строки в прокрустово ложе классицизма, то он стал
бы поэтом уровня Роберта Бернса (1759-1796). «Похоже, у его
колыбели стояли две феи: добрая наградила его поэтическим да¬
234

Общий обзор
ром, а злая, по имени Дух Времени, внушила ему излишний пие¬
тет перед высокой ученостью», — писал о Поте литературовед
Й.Л.Валх (J.L. Walch, 1879-1946).
Если классицизм как художественное направление, достигшее
расцвета в абсолютных монархиях с их иерархической структурой
и централизацией власти, не пустил глубоких корней в Республи¬
ке Соединенных провинций с ее демократическими традициями,
то Просвещение нашло здесь в высшей степени благоприятную
почву. Демократизм — одна из черт Просвещения, наряду с верой
в силу разума, развитием наук и историческим оптимизмом. Дея¬
тели Просвещения были убеждены в том, что если избавить че¬
ловечество от предрассудков и построить общество на основе
здравого смысла, то настанет всеобщее благоденствие.
Вклад Нидерландов в развитие Просвещения в мировом мас¬
штабе соизмерим с вкладом Англии, Франции и Германии. Нидер¬
ландцы со Средних веков и особенно с конца XVI в. отличались
своей верой в здравый смысл и рациональностью, а также толе¬
рантностью в религиозных вопросах. На протяжении всего XVII в.
страна была открыта для множества инакомыслящих, изгоняемых
из соседних стран по идеологическим соображениям. Здесь много
лет жил и работал Декарт (1596-1650), сюда хлынули француз¬
ские протестанты-гугеноты после отмены Нантского эдикта в
1685 г., здесь столетиями селились и евреи-сефарды (к числу
которых принадлежал Спиноза, 1632-1677), и евреи-ашкеназы,
так что в 1700 г. амстердамская еврейская община, численность
которой составляла 10 тыс. человек, была самой большой в мире.
В Голландии было хорошо развито книгопечатание1: здесь печа¬
тались, в частности, по-французски сочинения Ньютона.
Одним из самых радикальных проявлений просвещенного мыш¬
ления в Европе стала книга амстердамского пастора Бальтаза¬
ра Беккера (Balthasar Bekker, 1634-1698) «Заколдованный мир»
(“De betoverde wereld”, 1691), в которой этот теолог и приверже¬
нец Декарта высказал ряд еретических мыслей, в частности уве¬
ренность в том, что на свете не существует ведьм и вообще кол¬
довства, а скорее всего, не существует также и дьявола. Книга
1 Заодно вспомним, что с участием голландских печатников разрабатывался в Пет¬
ровскую эпоху русский гражданский шрифт.
235

Часть IV. Литература XVIII века
вызвала огромный резонанс и в течение ближайших четырех лет
была переведена на немецкий, французский и английский. За эту
книгу автор был отстранен церковным советом от должности, но,
благодаря заступничеству бургомистра Николаса Витсена, с со¬
хранением жалования. Этот просвещенный бургомистр в молодо¬
сти приезжал в составе посольства в Московию, в 1697 г. при¬
нимал в Голландии русского «царя-плотника» и был одним из
крупнейших коллекционеров своего времени.
В Нидерландах конца XVII — XVIII вв. все богатые люди были
увлечены коллекционированием редкостей как природного проис¬
хождения («натуралий»), так и сделанных человеком («артифи-
циалий»). В значительной мере благодаря этому увлечению семи¬
мильными шагами развиваются естественные науки, особенно
анатомия: вспомним картину Рембрандта «Урок анатомии доктора
Тюльпа» и коллекции анатомических препаратов, купленные Пет¬
ром I у амстердамских анатомов Фредерика Рюйша и Алберта
Себы. Для этих коллекций была создана Петербургская Кунстка¬
мера — музей, организованный в соответствии с идеями ученого-
просветителя Лейбница (1646-1716). Именно голландские кол¬
лекции натуралий изучал швед Карл Линней (1707-1778) во
время своего многолетнего пребывания в Голландии, прежде чем
создать свою знаменитую классификацию растительного и живот¬
ного мира.
Формирование философских идей Просвещения в узком кругу
ученых разных стран (так называемой Republiek der Letteren —
или, как ее назвал Эразм Роттердамский, “Res Publica Litterarum”,
подразумевая интернациональное сообщество мыслящих людей)
предшествовало по времени и служило основой для возникновения
художественной литературы Просвещения, адресованной уже ши¬
рокому читателю с целью научить мыслить все слои общества,
а также подрастающее поколение.
Аналогично тому как во Франции идеи Просвещения приблизи¬
ли Французскую революцию, в Нидерландах они также имели по¬
литические последствия — правда, существенно менее радикальные.
С начала 1780-х годов в Республике Соединенных провинций из
приверженцев Просвещения, в частности, под влиянием идей Рус¬
со о государстве как результате общественного договора формиру¬
ется партия «Патриотов». Патриоты выступали за свободу мнений,
против системы наследования привилегий и государственных постов,
236

Общий обзор
за демократизацию нидерландского общества и ограничение власти
статхаудеров. Патриоты ориентировались на Францию, а их про¬
тивники — сторонники статхаудера (prinsgezinden) — на Пруссию
и Англию. В 1786-1787 г. борьба между Патриотами и сторонни¬
ками статхаудера настолько накалилась, что жена статхаудера
Вильгельма V призвала на помощь своего брата — короля Пруссии.
С началом прусской интервенци множество Патриотов эмигриро¬
вали во Францию и вернулись в 1795 г., когда сначала Южные,
потом Северные Нидерланды были заняты французскими револю¬
ционными войсками, которые несли соседним странам Декларацию
прав человека, свободу, равенство, братство, а также зависимость
от Франции. На нидерландской земле была образована Батавская
республика, в которой действовали те же законы, что и в револю¬
ционной Франции: были отменены дворянские титулы и всякие
сословные привилегии, провозглашена свобода вероисповедания
и т. п. Французские войска оставались здесь более 15 лет, вплоть
до окончания наполеоновских войн.
Среди нидерландских писателей-просветителей самые яркие
фигуры — это Юстус ван Эффен (Justus van Effen, 1684-1735),
издававший первый просветительский журнал на нидерландском
языке, писательский дуэт Агата Декен и Элизабет Вольф — ав¬
торы знаменитого романа в письмах «Сара Бюргерхарт», и Иеро-
нимус ван Алфен (Hieronymus van Alphen, 1746-1803), перу ко¬
торого принадлежит первая в истории нидерландской литературы
книга детских стихов. Творчеству двух писательниц посвящена
отдельная глава, здесь же остановимся на фигуре Юстуса ван
Эффена.
Писатель родился в небогатой семье, изучал право в Утрехт¬
ском университете, но не окончил его из-за смерти отца и необхо¬
димости содержать мать и младшую сестру. Он стал работать до¬
машним учителем, гувернером и секретарем в аристократических
богатых домах, при высокопоставленных особах, что позволило
ему дважды по году жить в Англии, в 1715-1716 и 1727-1728 гг.,
где он встречался с Исааком Ньютоном и Александром Поупом.
Уже в первое посещение Ван Эффен побывал на заседаниях Лон¬
донского королевского общества и познакомился со знаменитым
просветительским периодическим изданием “Spectator” (на рус¬
ский традиционно переводится как «Зритель») Ричарда Стила и
Джозефа Аддисона.
237

Часть IV. Литература XVIII века
Свою литературную деятельность Юстус ван Эффен начал с
издания литературного журнала на французском языке в Гааге
для офранцузившихся голландцев и с переводов английской лите¬
ратуры на французский, в частности «Робинзона Крузо» Даниэля
Дефо и «Сказки о бочке» Джонатана Свифта. В 1727 г. он наконец
защитил диссертацию по уголовному праву в Лейденском универ¬
ситете, воспользовавшись тем, что тогда же там заканчивал курс
его подопечный, отпрыск старинного рода Бернард ван Велдерен.
После второй поездки в Англию в 1727-1728 гг. Ван Эффен при¬
нял решение издавать новый журнал по образцу английского «Зри¬
теля», теперь уже на нидерландском языке.
В начале 1730-х годов Бернард ван Велдерен, с которым писа¬
тель сохранил дружеские отношения, устроил его на государствен¬
ную службу в г. Схертогенбосе, где он должен был служить при
оружейном складе. Лишь в 1732 г. его материальное состояние
позволило ему сочетаться браком с женщиной, которая уже родила
ему двоих детей. Через три года по¬
сле свадьбы Юстус ван Эффен умер
от рака.
Главное детище Юстуса ван Эф-
фена, пользовавшееся огромной по¬
пулярностью как при жизни писате¬
ля, так и после его смерти, — это
его эссе (vertoogen) и рассказы, на¬
писанные для публикации в его соб¬
ственном журнале «Голландский зри¬
тель» (“De Hollandsche Spectator”).
Журнал издавался в Амстердаме,
городе бюргеров — именно этому
сословию и адресовал свои эссе пи¬
сатель. Журнал выходил с 20 августа
1731 по 8 апреля 1735 г., сначала
раз в неделю по понедельникам, по¬
сле двадцатого номера — также по
пятницам. В каждом номере было по
восемь страниц, цена номера состав¬
ляла полтора пятицентовика (т.е.
7,5 цента). Всего Юстус ван Эффен
выпустил 360 номеров. Написанные
HOLLANDSCHE
SPECTATOR,
i к к '■ т j: d г, г. !..
n- MS'i К К
Обложка первого номера
журнала «Голландский
зритель» (1731)
238

Общий обзор
Ван Эффеном эссе отнюдь не были однодневками: каждый раз по¬
сле выпуска очередного тридцатого номера все тридцать книжечек
переплетались под одной обложкой и продавались со скидкой.
«Зритель» печатался многотысячным тиражом и распространялся
по книжным лавкам во всех уголках Нидерландов.
«Голландский зритель» включал материалы двоякого характера:
в жанре публицистики и в жанре художественной прозы. В публи¬
цистических эссе автор (т. е. сам «господин Зритель») обсуждал
с позиций здравого смысла всевозможные явления голландской
повседневной жизни и голландских нравов: высказывался против
погони за чинами и званиями, против обжорства, против презрения
к неевропейским народам, ратовал за непредвзятость в суждениях,
за расширение кругозора. Он защищал такие развлечения, которые
традиционно считались предосудительными: танцы и игру в карты.
В художественных рассказах господин Зритель рисовал картинки
человеческой жизни, которые ему довелось увидеть вокруг себя,
причем расставлял акценты так, чтобы читателю было ясно, какие
свойства Зритель ценит в людях, а именно: живые человеческие
чувства, искренность, добродетельность, трудолюбие. Героями всег¬
да выступали простые горожане. Наиболее знаменит его рассказ
«Бюргерское сватовство» (“Burgervrijage”), который часто называ¬
ют также по именам главных персонажей — «Кобус и Ахнитье».
В нем Зритель рассказывает о тех событиях, которые он изо дня в
день наблюдал на крыльце у своей юной соседки Ахнитье, дочки
трудолюбивой вдовы, зарабатывающей на хлеб шитьем. Он видел,
как проходящий мимо подмастерье столяра Кобус, краснея и блед¬
нея от волнения, впервые заговорил с ней, как девушка спряталась
от него в доме, но стала подсматривать за ним в щелочку. Когда
молодые люди в конце концов познакомились, Зритель принял ак¬
тивное участие в событиях: отец Кобуса зашел к нему, чтобы узнать,
благонравна ли избранница его сына. Услышав о ней самый хороший
отзыв, он пригласил Зрителя к себе на обед, за которым должны
были познакомиться родители молодых людей. В итоге дело конча¬
ется мирной, веселой свадьбой.
Уже в подобных сочинениях Ван Эффена сквозь установки
Просвещения начинают проступать черты сентиментализма. Они
заметны также и в сочинениях Агаты Декен и Бетье Вольф
(см. следующую главу) и выходят на первое место в романах
239

Часть IV. Литература XVIII века
Рейнвиса Фейта (Rhijnvis Feith, 1753-1824), чей роман в письмах
«Юлия» (“Julia”, 1783) прогремел на всю Европу. Русские чита¬
тели познакомились с ним в 1803 г., когда он был напечатан в
Москве, в типографии Платона Бекетова, под названием «Чув¬
ствительная Юлия, или Редкий образец нежной и пламенной
любви» (перевод с французского) и пришелся по вкусу всем тем,
кто совсем недавно плакал над «Бедной Лизой» Карамзина (1792).
Рейнвис Фейт принадлежал к богатому и известному роду,
занимавшему видное место в правящей элите (так называемых
«регентов» или «правителей») нидерландских городов, получил
хорошее образование (окончил юридический факультет Лейден¬
ского университета в 1770 г.), всю жизнь имел стабильный доход,
занимая важный пост в налоговой конторе магистрата, возглав¬
ляемой его отцом. В 1780-е годы принял сторону Патриотов и
некоторое время занимал от этой партии пост бургомистра Звол¬
ле. После восстановления прусским командованием власти стат-
хаудера в 1787 г. отошел от политики.
В молодости Рейнвис Фейт состоял в классицистическом ли¬
тературном обществе. Ни в одном из фактов его биографии не
Писатели за столом: слева Рейнвис Фейт,
справа Виллем Билдердейк. Гравюра 1806 г.
240

Общий обзор
удается найти проявления той сверхромантической чувствитель¬
ности и той склонности к мистицизму, устремленности к поту¬
стороннему, той мечты об идеальной любви и счастье в загроб¬
ной жизни, которые звучат в его произведениях. Он был женат и
имел девятерых детей. Правда, он дружил с нидерландским по-
этом-романтиком Виллемом Билдердейком (см. в следующей Ча¬
сти), с удовольствием гостившим в загородном доме Фейта, и был
знаком с немецким поэтом-сентименталистом Фридрихом Клоп-
штоком.
Разумеется, веяния сентиментализма носились в воздухе во
всей Европе: «Страдания юного Вертера» (1774), роман Гёте, на¬
писанный также в форме писем, имел огромный успех.
«Юлия» — это роман об идеальной любви. Главный герой,
Эдуард, любит бродить по сосновому лесу, вспоминая умерших
друзей и мечтая о встрече с человеком, который сможет понять
его возвышенную душу. И вот, подходя к поляне посреди леса,
он слышит девичий голос и видит изящную коленопреклоненную
фигуру. Девушка молится о том, чтобы Бог послал ей друга сердца.
Между молодыми людьми тотчас возникает глубокое взаимное
чувство. В следующие месяцы они много гуляют вместе по лесу
или по кладбищу, наслаждаясь одухотворенностью природы — тво¬
рения Божьего и размышляя о загробной жизни. В решительный
момент, когда Эдуард обнимает и целует Юлию, лежа на траве
в лесу и ощущая биение ее сердца, он в порыве чувств задает
своей возлюбленной робкий вопрос: “Kan mijne Julia mij in dit
verrukkelijk ogenblik iets ontzeggen?” («Может ли моя Юлия в
этот восхитительный миг мне кое в чем отказать?») — но та
шепчет в ответ слова о бессмертии души и вечности, в которой
они смогут соединиться навсегда. Поскольку отец Юлии не дает
согласия на брак, девушка предлагает Эдуарду на время расстать¬
ся, чтобы низменные желания не осквернили идеальную любовь.
Эдуард уезжает на север Европы, где бродит уже в одиночестве
по суровым скалам. Там его настигает письмо от Юлии о том, что
отец наконец-то дал свое согласие. Эдуард спешит назад, но уже
поздно: приближаясь к дому, он видит похоронную процессию:
это провожают в последний путь его Юлию. Эдуард падает без
чувств. После похорон он покупает давно заброшенное, окружен¬
ное рвом “gotisch gebouw” (готическое строение) с башенкой,
откуда видна могила Юлии и лес, где они вместе гуляли. Каждую
241

Часть IV. Литература XVIII века
ночь, при свете луны, Эдуард ходит
на могилу, где вздыхает и плачет
чистыми слезами, мечтая о близкой
встрече со своей возлюбленной на
том свете.
После «Юлии» Рейнвис Фейт
продолжал писать романы (в том
числе «Фердинанд и Констанция» —
“Ferdinand en Constantia”, 1785) и
лирические стихи (самое знамени¬
тое из них — «Могила» — “Het graf”,
1792). Во всех произведениях он ис¬
поведует идеал, заключенный в трех
словах: liefde, godsdienst, deugd (т. е.
любовь, набожность, добродетель).
И строгие формальные предписа¬
ния классицизма, и чрезмерная слез¬
ливость сентиментализма вызывали
улыбку уже у некоторых современ-	Эдуард на могиле Юлии.
ников. Так, необычайно талантли- Иллюстрация к первому
вый, но рано умерший поэтЯкобус изданию романа (1783)
Беллами (Jacobus Bellamy, 1757-1786) писал стихи порой нарочно
без рифм, чего категорически не допускал классицизм, и сочинял
пародии на велеречивых и недееспособных сентименталистов. В иро¬
ничном «Фрагменте сентиментальной истории» (“Fragment van eene
sentimentele Historie”, 1784) он описывает двух братьев, один из
которых, Виллем, был с детства очень чувствителен, а второй,
Хендрик, деловит и энергичен. Однажды они увидели горящий дом,
перед которым туда-сюда бегал с криками хозяин, дочь которого
осталась в доме. Хендрик сразу спросил несчастного отца, в какой
комнате осталась его дочь, и бросился в огонь спасать ее. Виллем
отошел на безопасное расстояние и произнес монолог: «О Небо!
Неужели столь прекрасному цветку, едва распустившемуся ясным
утром, суждено погибнуть в пламени?.. Милая девушка! Как часто
смотрела на тебя с неба луна, когда ты сидела здесь, на зеленой
траве! И чистейшие слезы катились из твоих небесных очей!.. Обес-
чувственный Хендрик! Не испустив ни единого вздоха, не уронив
ни единой слезинки, ты расспрашиваешь убитого горем отца, где
его дочь?!! Ах, как больно ранит этот вопрос любящее отцовское
242

Общий обзор
сердце!» В итоге Хендрик спасает девочку, а Виллем продолжает
лить слезы.
Из стихов Беллами назовем сборник «Песни моей юности»
(“Gezangen mijner jeugd”, 1782), включающий изящные стихи о
любви к некой Филлис (Fillis), и сборник «Патриотические стихи»
(“Vaderlandsche gezangen”, 1783), написанный в годы студенчества
в Утрехте, где поэт участвовал в борьбе между Патриотами и
оранжистами на стороне Патриотов, защищая идеалы свободы,
равенства и братства.
В завершение короткого рассказа о Якобе Беллами приведем
фрагмент стихотворения из его первого сборника «Тщетные опы¬
ты» (“De vergeefse proefneming”) (несомненно, перекликающийся
со строками Катулла, обращенными к Лесбии):
Laatst was ik bij mijn Fillis.
Zij zat een wijle te peinzen,
maar aan het einde vroeg zij:
‘Weet gij wat of een kusje is?’
Ik zei: ‘Mijn liefste meisje,
dit is te filosofisch.
Een kusje laat zieh voelen,
doch laat zieh niet beschrijven.
Misschien dat wij het wezen,
als ook de aard der kusjes
door dadelijke proeven
wel min of meer ontdekken.
<...>
Doch na zo vele proeven
was ’t ons nog gans onmooglijk
een kusje te beschrijven.
<...>
‘Wie weet, zo wij de proeven
te meermaal weer hervatten,
of wij het niet ontdekten!’
Недавно я был у моей Филлис.
Она сидела и размышляла,
но в конце концов спросила:
«Ты знаешь, что такое поцелуй?»
Я сказал: «Моя дорогая девочка,
это слишком философский вопрос.
Поцелуй можно почувствовать,
но описать его не удается.
Вероятно, суть
а также природу поцелуев
опытным путем
мы более или менее выявим.
<...>
Но и после стольких опытов
мы совершенно были не в состоянии
поцелуй описать.
<...>
«Кто его знает, если мы наши опыты
еще продолжим,
может быть, мы и выясним!»
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Как вы полагаете, почему в Нидерландах не была развита классицисти¬
ческая драма?
2.	Почему Питера Лангендейка называют «голландским Мольером»?
243

Часть IV. Литература XVIII века
3.	Расскажите о культурных связях между Нидерландами и Россией в эпо¬
ху Просвещения.
4.	Что такое «просветительские журналы»?
5.	На литературные достижения какой страны ориентировался Юстус ван
Эффен?
6.	Докажите, что творчество Рейнвиса Фейта относится к сентиментализму.
7.	Что пародирует Беллами в своем «Фрагменте сентиментальной истории»?

И. М. Михайлова
Глава 11
ЭЛИЗАБЕТ ВОЛЬФ
и АГАТА ДЕКЕН
ELISABETH WOLFF
en AGATHA DEKEN
Совместное творчество двух эмансипированных писательниц-
просветительниц XVIII века Элизабет (Бетье) Вольф-Беккер (Eli¬
zabeth (Betje) Wolff-Bekker, 1738-1804) и Агаты (Аахье) Декен
(Agatha (Aagje) Deken, 1741-1804) — уникальное явление в ни¬
дерландской литературе. Их шедевр «История девицы Сары Бюр-
герхарт» (“Historie van mejuffrouw Sara Burgerhart”) (1782) —
роман-наставление для молоденьких девушек, написанный с
хорошим знанием девичьей психологии, — не теряет своей све¬
жести и в наши дни, а их идеи о детском воспитании до сих пор
привлекают внимание педагогов.
Бетье Беккер родилась в городке Флиссингене (Зеландия),
в кальвинистской семье, ее отец был состоятельным торговцем.
Она была младшей из четверых детей и с детства отличалась
способностями к иностранным языкам и гуманитарным наукам.
Когда ей было тринадцать лет, умерла мать, и отец воспитывал
детей один, причем, как подчеркивают биографы писательницы,
недостаточно строго. В семнадцать лет с Бетье произошло событие,
наложившее отпечаток на всю последующую жизнь, а именно, она
сбежала из дома с одним офицером, что считалось страшным по¬
зором. Бетье очень скоро вернулась домой, но скандал разгорелся
нешуточный, и церковный совет Флиссингена установил за ней
надзор. Через четыре года выход из этого унизительного положе¬
ния нашелся сам собой. Бетье всегда много читала, и в 1758 г. ее
заинтересовали статьи пастора Вольфа, знакомого с идеями Про¬
свещения и выступавшего против традиционной кальвинистской
нетерпимости. В начале 1759 г. они вступили в переписку, а осенью
245

Часть IV. Литература XVIII века
1759 г. пятидесятидвухлетний вдовец Вольф приехал во Флиссин-
ген, чтобы просить у отца Беккера руки его дочери.
После свадьбы супруги поселились в Беймстере (Северная
Голландия). Брак был бездетным, так что у Бетье Вольф было
достаточно времени для чтения, и под руководством мужа она за¬
нялась изучением современной философии и литературы. Добрые
отношения с пастором Вольфом не мешали ей хранить в душе
воспоминания о своей первой любви. Так, в письме от 19 ноября
Из просветителей Бетье Вольф особенно увлеклась Жан-Жаком
Руссо, ратовавшим за свободу в вопросах воспитания. Вскоре она
начала писать сама, причем высказывала в своих сочинениях
мысли, которых едва ли можно было ожидать от жены пастора.
В 1772 г. она опубликовала поэму «Менуэт и парик пастора»
(“De menuet en de domineespruik”). Этой поэмой она откликнулась
на реальное происшествие: в Гронингене церковный совет осудил
1770 г. она писала: «За восторг
юной любви я заплатила тем, что
сердце мое разорвалось, до самого
основания, и даже после десяти лет
^ страданий эта рана не перестает
Ш
^ кровоточить».
„ Скрытый лиризм легко сочетался
в Бетти с блестящим остроумием.
Ее остроты, дошедшие до нас благо¬
даря письмам и мемуарам, напоми¬
нают крылатые цитаты из Фаины
Раневской. Приведем один пример.
Всем знакомым пастора Вольфа бы¬
ло известно, что он всегда очень
тяжело готовился к проповедям, ко¬
торые по воскресеньям неразборчи¬
во бубнил перед прихожанами. Если
в субботу к ним в дом приходили
желающие поговорить с пастором,
то Бетье Вольф отвечала: “Mijn man
is vanavond onzichtbaar om morgen
onverstaanbaar te wezen” («Мой муж
сейчас невидим, чтобы завтра быть
неслышимым (непонятым)»).
Бетье Вольф (сверху)
и Ахье Декен (внизу).
Грае юра А. Кардона
по потрету В. Неринга
(1784)
246

Глава 11. Элизабет Вольф и Агата Декен
своего члена, танцевавшего менуэт на свадьбе собственной до¬
чери. Бетье Вольф показала абсурдность этого осуждения, на¬
помнив, что все пасторы носят парики, хотя по правилам они
должны читать проповеди с непокрытой головой. Поэма, как это
часто бывало в XVIII в., вышла в свет анонимно, однако читатели
легко догадались, кем она написана, так что пастору Вольфу при¬
шлось написать статью в защиту автора.
В 1776 г., незадолго до смерти мужа, Бетье Вольф познакоми¬
лась с начинающей писательницей Агатой (Аахье) Декен. Аахье
прислала ей письмо, в котором порицала жену пастора за недо¬
статочную богобоязненность и насмешливый тон в рассуждениях
о церкви. За письмом последовала встреча: вскоре оказалось, что
у молодых писательниц на самом деле много общих интересов.
Аахье Декен в четыре года осталась сиротой и воспитывалась
в приюте в Амстердаме. Выйдя из приюта, она работала служанкой
в богатых домах, позднее открыла магазин «Чай Кофе». В одном из
домов она подружилась со смертельно больной хозяйской дочерью
Марией Бос (Maria Bosch). Девушки, объединенные пылким стрем¬
лением к христианским идеалам, вместе писали стихи духовного
содержания. Аахье ухаживала за больной подругой до самой ее
смерти в 1773 г., а в 1775 г. вышел в свет их совместный сборник
«Благочестивые стихотворения» (“Stichtelijke gedichten”).
Когда умер пастор Вольф, Аахье и Бетье стали жить под одной
крышей и писать вместе. Сначала они жили там же, в Беймстере,
затем сняли домик в старинной деревне Де Рейп (Северная Гол¬
ландия), а после 1781 г., когда Аахье получила большое наслед¬
ство, купили имение Ломмерлюст (Lommerlust, доел. «Тенистая
отрада») в местечке Бевервейк. Здесь они трудились в садовом
домике, где стояли книжный шкаф и письменный стол. Над пись¬
менным столом висели портреты Эразма Роттердамского, Жан-
Жака Руссо и Гуго Гроция. Здесь их посетил поэт Якобус Белла¬
ми, на которого писательский дуэт произвел большое впечатление:
«Беккер — это уксус, а Декен — растительное масло; вместе по¬
лучается прекрасный соус», — писал он.
Важнейший итог сотрудничества Декен и Вольф — упомяну¬
тый роман в письмах «История девицы Сары Бюргерхарт». Фор¬
ма эпистолярного романа, известная еще с XVII в., стала вновь
популярна во всей Европе после книги англичанина Сэмюэля
Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740),
247

Часть IV. Литература XVIII века
имевшей грандиозный успех. Кроме того, в ту пору такая форма
была вполне естественной, так как письма — как мы это видели
по биографии Бетье Вольф — служили важнейшим средством
общения. Все герои «Сары Бюргерхарт» пишут друг другу письма,
каждый в своем собственном стиле. В разнообразии и непринуж¬
денной простоте языка в большой мере кроется особое обаяние
романа, равно как и в живости описаний, яркости картинок нравов
и выпуклости персонажей.
В предисловии писательницы с гордостью сообщают о том, что
это первый в отечественной литературе «непереводной» роман,
и потому он намного полезнее для юных голландок, чем переводы
легкомысленных французских романов, чрезмерное увлечение
которыми портит нравы. Они сразу формулируют свою цель: по¬
казать юным читательницам, как опасно увлекаться свободой и
развлечениями, так как даже порядочные девушки могут оказать¬
ся в очень неприятной ситуации.
Сюжет романа вобрал многие черты биографий его создатель¬
ниц: сама Сара — круглая сирота (как Аахье Декен), она отлича¬
ется живым независимым нравом и непокорством (как Бетье
Вольф), самый драматичный эпизод романа — это попытка «го¬
сподина Р.» соблазнить чересчур доверчивую Сару (параллель с
драмой в молодости Бетье). Образы двух рассудительных взрослых
женщин в романе, принимавших участие в судьбе Сары, — вдовы
Виллис и вдовы Спилхуд, — можно считать автопортретами: в эпи¬
логе эти достойные дамы поселяются вместе в точности в таком
же загородном доме, в каком жили их авторы.
В начале книги девятнадцатилетняя Сара живет у своей неза¬
мужней тетушки Сюзанны Хофланд; ее опекун Абрахам Бланкарт,
человек состоятельный и просвещенный, имеет собственное дело
и, занимаясь международной торговлей, подолгу вынужден жить
за границей. Те деньги, которые Бланкарт присылает Сюзанне на
еду и одежду для Сары, тетушка расходует на угощенье брата
Беньямина — святоши, прикрывающегося благочестивыми речами,
но на деле обирающего ее. Однажды Сара после ссоры сбегает из
дома и поселяется, с согласия Бланкарта, в пансионе у вдовы
Спилхуд, где уже живет одна ее подружка, тоже сирота. Вдова
Спилхуд заботится о своих подопечных, помогая им найти пра¬
вильный путь в жизни. Сара наслаждается избавлением от давле¬
ния со стороны тетушки. У нее появляются женихи. Влюбленный
248

Глава 11. Элизабет Вольф и Агата Декен
в нее брат еще одной ее подруги, Виллем Виллис — юноша слав¬
ный, но слабохарактерный, он не сможет совладать с яркой и энер¬
гичной Сарой. Мать юноши, вдова Виллис, желая добра и сыну,
и Саре, возражает против этого брака. Другой Сарин жених, Якоб
Брюнье — человек недостаточно солидный и зарабатывает пока
слишком мало денег, чтобы жениться. Самый серьезный претен¬
дент на руку Сары — Хендрик Эделинг, который и умен, и богат.
Но Сара не спешит выходить за него замуж, так как не хочет
лишаться свободы. Вдобавок отец жениха не дает согласия на
брак, оттого что Сара — кальвинистка, а он сам и его сын — лю¬
теране. Тут-то Сара и знакомится с распутным дворянином Р., для
которого девушка бюргерского сословия — всего лишь игрушка.
После страшной ночи в загородном доме, куда ее привез госпо¬
дин Р., Сара оказывается на грани нервного срыва. Тем не менее
кончается все хорошо: девушка понимает, что на самом деле лю¬
бит Хендрика Эделинга, сообщает ему всю правду о своем при¬
ключении с Р., и молодые люди решают пожениться. Разумному
Абрахаму Бланкарту в итоге удается найти веские доводы, чтобы
убедить Эделинга-старшего в том, что важна суть человеческих
отношений, а не форма вероисповедания, так что роман заканчи¬
вается свадьбой. В эпилоге рассказывается о дальнейшей счаст¬
ливой жизни всех героев.
После «Сары Бюргерхарт» Аахье Декен и Бетье Вольф написали
в своем садовом домике еще несколько романов: «История Виллема
Левенда» (“Historie van Willem Leevend”, 1784-1785), «Письма
Абрахама Бланкарта» (“Brieven van Abraham Blankaart”, 1787),
однако они оказались менее удачны, чем «Сара Бюргерхарт».
Последние десятилетия жизни писательниц были полны бурных
событий. В 1780-х годах их увлечение философией Просвещения
приобрело политическую окраску: они присоединились к Патрио¬
там (Patriotten) — движению, возникшему в Нидерландах в 1781 г.
(описанному в предыдущей главе). После вторжения Пруссии в
Нидерланды писательницам, как и многим другим Патриотам,
пришлось эмигрировать, и они перебрались во Францию. Во Фран¬
ции они продолжили совместное творчество: в 1796 г. вышел их
четвертый роман «История девицы Корнелии Вилдсхют» (“Historie
van mejuffrouw Cornelia Wildschut”). Аахье и Бетье вернулись на
родину лишь через десять лет, когда Нидерланды уже были за¬
воеваны наполеоновскими войсками и назывались Батавской рес¬
249

Часть IV. Литература XVIII века
публикой. Незадолго до этого их амстердамский поверенный, ко¬
торому они доверили распоряжаться их капиталом, совершил
ошибку, из-за которой писательницы лишились всех денег. Теперь
они поселились в Гааге и были вынуждены зарабатывать себе на
жизнь, но, судя по письмам, не падали духом и не теряли чувства
юмора. “Ik vertaal dat ik er groen en blauw van word” («Я перевожу
до посинения и позеленения»), — писала Бетье.
Бетье Вольф умерла 5 ноября 1804 г., а Аахье Декен — девять
дней спустя.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	Какие еще романы в письмах из русской и европейской литературы вы
можете назвать?
2.	Какие писательские дуэты вы знаете?
3.	«Жена ж его была сама / От Ричардсона без ума». Кого имеет в виду
Пушкин? На каких романах росла их дочь?
4.	Какие новые идеи, характерные для эпохи Просвещения, прочитываются
в «Саре Бюргерхарт»?
5.	Найдите в интернете фото памятника писательницам работы скульптора
Ханса Байенса (Hans Bayens, 1924-2003).
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ
[Сара пишет подруге Алетте Бюрнье/
Douce et tender Amie1!
Je suis enragée1 2 эта старуха, моя тетушка; я не останусь здесь
больше ни на неделю! Я живу как в аду. Моя тетя характером по¬
хожа на Его Величество Сатану, да и Брехт могла бы заполучить
в его подземном царстве неплохую должность. Да! Стучи-стучи
мне в дверь, я тебе не отвечу и не открою. То-то же! Она уже
спускается к себе вниз и ворчит! Счастливого пути на первый этаж!
Но пора, ma chère, описать тебе одну сцену, которая наверняка
придется тебе по душе.
В среду в первой половине дня тетушка ярилась, как одержи¬
мая, оттого что я разбирала на клавире несколько новых арий
(вот старая карга!). Ей вторила ее дубина-служанка, имевшая
наглость заявить мне, что я оскорбляю и ее религиозное чувство.
1	Любезная и нежная подруга! (франц.).
2	Меня бесит (франц.).
250

Глава 11. Элизабет Вольф и Агата Декен
Тут раздается звонок в дверь. Брехт, своей расплывшейся фигурой
напоминающая пышку, пошла, переваливаясь, как утка, к входной
двери, а тетушка отвесила мне отвратительную оплеуху, потому
что я продолжала играть. «Хозяйка, это брат Беньямин». — «Ах,
чудесно, пригласи его сюда». И вот появился брат Беньямин,
с виду лентяй и пьяница, в облачении сиреневого цвета (если
не знать, то можно было бы подумать: отчего этот потрепанный
лавочник вдруг так вырядился?). «Приветствую вас, брат, как
вы поживаете?» — «Ничего, ничего, но вот голова у меня...» —
«Это очень жаль, но ведь вы себя совсем не бережете». — «Да,
по долгу службы... А как вы, сестра, поживаете? Кажется, вы
чем-то расстроены?» — «Да, действительно, брат, в жизни не
бывает все гладко...» (Обращаясь к служанке): «Ну как, Брехт,
у нас ведь всё есть? Тогда брат по-домашнему останется у нас на
обед». (Обращаясь ко мне): «Пожалуйста, Сара-голубушка (как
такое вынести, “Сара-голубушка”! При том, что щека моя все еще
горела от оплеухи), напеки-ка ты нам тоненьких блинчиков, брат
так их любит!» Я закрыла мой клавир и ответила: «Хорошо, тетя».
Пошла на кухню и стала спокойно печь блины, но-пока-жарила-
все-сразу-сама-съедала. Это была моя первая выходка, но я ведь
так редко делаю то, что хочу!
Я выполняю все работы по дому, потому что Брехт страшно не¬
поворотливая и ужасно пыхтит. Пока она где-то ковырялась, я стала
накрывать стол. Брехт питается вместе с нами, потому что она у
нас, видишь ли, «сестра Брехтье». Тетушкин Тартюф должен был
благословить трапезу, но он молился (так они называют его завы¬
ванье), наверное, минут пятнадцать. Издаваемые им звуки больше
напоминали мычанье или хрюканье неблагодарной скотины, чем
вздохи взволнованного сердца, славящего своего Господа.
Мне, à l’ordinaire1, положили еду на тарелку. Две ложки ово¬
щей с куском холодного мяса, оставшегося со вчерашнего обеда.
Я повязала салфетку на шею: «Если мне дают еды, как ребенку,
то боюсь, что я как ребенок перепачкаюсь». — «Ох, лучше бы ты
была ребенком!» — сказал обжора, слизывая с большого и указа¬
тельного пальцев масло, в котором была поджарена его котлета.
«Это было бы славно!» — сказала тетушка. «Да, славно!» — ска¬
зала сестра Брехт. Тогда мне дали остатки шпината из кастрюли и
кусочек котлеты. Между тем сестра Святоша2 и брат опрокинули
по рюмочке. Мне вина никогда не дают, тетя говорит, что мне
вредно, наверное, так оно и есть, потому что я молодая и здоровая.
«Будь добра, Сарочка, убери со стола, Брехт подустала, бедняга
Как всегда (франц.).
Так Сара называет свою тетушку.
251

Часть IV. Литература XVIII века
стареет». Я сделала, о чем меня
просили, и накрыла для десер¬
та. «А где же блинчики, Сароч-
ка?» — «Они у меня в желудке,
тетушка». Срываю с шеи сал¬
фетку (к несчастью, салфетка
приземлилась прямо на братнин
парик цвета пальмовой древе¬
сины) и бегу в свою комнату,
чтобы переждать грозу.
Ты же знаешь, я быстроно¬
гая, и сейчас это пригодилось.
Дверь на запор. Вечером дуби¬
на-служанка принесла мне кусок
хлеба и кружку кислого пива,
со словами: «Как так можно,
ни за что ни про что оскорбить
доброго христианина». — «Ка¬
тись из моей комнаты!» — вос¬
кликнула я и вытолкала ее за
дверь. Хлеб я съела (он был рад
встрече с блинчиками). Пиво
вылила вон, попила воды из гра¬
фина. Рано легла спать и спала
сном младенца. Мне только что
принесли бутерброд с чашкой
чая, похожего на помои. Тетушка ушла и не хочет меня видеть.
Вот как обстоят дела. Может быть, я отдам тебе это письмо пря¬
мо в руки, может быть, нет: не знаю, как дальше все сложится.
<...>
Становится темно, а у меня в комнате нет огня, так что я
не могу больше писать. Интересно, что будет, когда я спущусь
вниз? Сперва я поздороваюсь с тетушкой и, если она в неплохом
настроении, сяду рядом с ней с вязаньем, а если тетя невыно¬
сима, пойду в боковую комнату: ведь в передней комнате горит
фонарь — открою клавир и буду играть от всей души. Передай
приветы госпоже вдове Спилгуд и расскажи ей обо мне то, что
ты сочтешь нужным, если получишь это письмо раньше, чем мы
встретимся. Всего доброго, моя радость!
Tout a toi1,
С. Бюргерхарт
(Пер. И. Михайловой)
Сара выбегает из-за стола
в доме тетушки.
Илл. к первому изданию (1782).
Гравюра К. Богертса
по картине Й. Бёйса
1 Вся твоя (франц.).
252

Глава 11. Элизабет Вольф и Агата Декен
NEGENTIENDE BRIEF
(Fragment)
IАбрахам Бланкарт отчитывает тетушку Сюзанну за то,
что она не по назначению тратила присылаемые ей деньгиI
Mejuffrouw!
Wel zeit het Hollandsch spreekwoord: ‘Hoe later op den dag
hoe schoonder Volk.’ Maar wat heb ik met uw gelol en uw heilige
sukkelaar te doen? Wat geef ik om uw Broêr Benjamin? Weet gy
wat, Juffrouw Hofland, uwe hele ouwe voddenwinkel van kweeslary
raakt my niets, geen oogvol. Hou uwe brieven maar t’huis, ik weet
alles in ’t lang en in ’t breed. Het Kind heeft deugdelyk gedaan. Zy
moet meer gedulds hebben dan ik, anders hadt zy zo lang niet eens
by u gebleven; dat’s maar uit. Waar ik in Amsterdam geweest, ik zou
haar zelf uit uwe klaauwen gehaalt hebben, en in myn huis gebragt;
al hadt gy en uw volk my braaf gelästert, dat scheelt my weinig. Hoe,
wat hamer! denkt gy, dat ik niet weet hoe jy haar gedaan hebt, en
dat jy haar als een zottin door de god gantsche stad hebt laten lopen
in ouwe konkelige kleêren, en dat voor een meisje die geld heeft, en
altoos proper gekleed pleeg te zyn; iets dat ik ook byster graag zien
mag: wat wil je nu daar van hebben, he? Jy meugt waaragtig nog wel
spreken van omslag! Wat heeft Saartje by u gehad? overgeschoten
klieken, en niet half haar bekomst. Weet je wat? Jy hebt het geld van
een Wees met uw Smulbroêrs, en Fekelkousen verteert, en het meisje
nog gebruikt, om dat Gespuis optepassen; dat heb je. Je meid is een
dronken Tobbe, hoor! Zy komt er genadig af. Laat zy nooit onder
myne oogen körnen, want ik ben wat poestig, ik mag geen onrecht
zien, dat om de hagel niet; er zullen konkels zwaaijen.
ПИСЬМО СТО ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ
(Фрагмент)
/ Через несколько недель после самого приключения, опра¬
вившись от пережитого шока, Сара описала, как господин Р.
хитростью заманил ее в пустой загородный дом своих зна¬
комых, чтобы там осуществить свой бесчестный план. Это
описание она по большому секрету дает прочитать своим
подругам, а также своему жениху, чтобы близкие ей люди
знали, как было дело.!
Я: Отпустите меня! Еще не поздно, еще можно вернуться в
город. (Он засмеялся.)
Он: Ты считаешь меня таким дураком, ч... побери, думаешь, я
выпущу свою добычу, когда она уже у меня в руках?
253

Часть IV. Литература XVIII века
Я: Если я хоть что-то для вас значу, если в вас остались хоть
какие-то человеческие чувства в отношении девушки, ни разу
ничем вас не оскорбившей, ни разу не сказавшей о вас плохого
слова, считавшей вас другом и честным человеком, — отпустите
меня, и я все прощу! (Я горько плакала.)
Он: Давай-давай, исполни еще раз ту же самую песню, но
только в другом ключе: я люблю вариации, а темой ты владеешь
превосходно!
Я: О, зачем вы смеетесь надо мной! Господь Бог знает, как мне
страшно! О, моя дорогая, моя любимая подруга! О мой опекун,
что же это я сделала!
Он: Что ты сделала? Ты по доброй воле пошла с человеком,
который до смерти влюблен в тебя и хочет сделать тебя своей
sultane favorite1. Вот видишь, красавица, я не притворяюсь, будто
хочу на тебе жениться, я не обманываю тебя, но разницы сословий
никто не отменял.
Я упала на стул; думаю, в тот момент я была готова вонзить
нож в его подлое сердце, от унижения у меня помутилось созна¬
ние. На несколько минут он предоставил меня самой себе, и я
сама не знаю, что творилось в моей душе! Он снова приблизился
ко мне.
Я: Вы негодяй, о, люди добрые... о Боже! Неужели меня никто
не слышит? (Он обхватил меня, но я, собрав все силы, не понимая,
что происходит, оттолкнула его. Он прикусил губу и выругался.
Потом я снова принялась умолять его, чтобы он меня отпустил.)
Он: Ладно, на коляске. (Я задумалась.)
Я: Давайте, если так надо.
Он: Нет, красавица, я вижу тебя насквозь. Ты останешься
здесь, мне не надо в дороге никаких фокусов. Я думал, что ты
пойдешь со мной по доброй воле, а теперь вижу, что зря на это
рассчитывал.
Я: Подумайте о последствиях: вы нарушаете закон! (Он рас¬
хохотался.)
Он: Разве, голубушка? Неужели ты не знаешь, что судья не
обращает внимания на такие маленькие авантюры? Думаешь, я
боюсь оказаться в суде? Если бы я знал, что ты доставишь мне
столько хлопот, я устроил бы все иначе.
Тут он так сильно сжал мою руку, что мне стало больно. Я так
дрожала, что он отступил на шаг. Уже темнело, и мой страх рос
с каждой минутой.
Я: Вы тигр, а не человек! Неужели вы можете спокойно смо¬
треть на меня, когда мне так плохо? Какое вы имеете право?
1 Любимой женой в гареме (франц.).
254

Глава 11. Элизабет Вольф и Агата Декен
Он: Такое право, какое имеет любой ловелас моего сословия,
а именно, поселить в своем серале столько девушек, сколько ему
заблагорассудится. Или, если хочешь, (он подошел ко мне вплот¬
ную) право сильного по отношению к слабому.
(Я упала перед ним на колени, я умоляла, я плакала, кажется,
я даже назвала его несколько раз «мой любезный Р.»)
Я уже прежде слышала громкий шум, доносившийся из ко¬
нюшни, но Р., казалось, не обращал на него внимания. Но в конце
концов в коридоре послышались шаги садовника, и он прокричал:
«Хозяин, лошади запутались ногами в поводьях, я не могу с ними
справиться. Что мне делать?» В ответ Р. разразился руганью и
заорал: «Повеситься, пока я не сломал тебе шею!»
Слуга ушел со словами, что если хозяин не придет на помощь,
то лишится своих лошадей. Продолжая ругаться, в бешенстве
Р. бросился за ним, оттолкнув меня от двери и заперев ее за собой.
Едва он оставил меня одну, как в комнате тихонько приоткрылась
другая дверь и вошла крестьянская девочка, которая, ни слова не
говоря, подала мне знак, чтобы я поднялась с пола. Я немедленно
так и сделала. Крадучись мы вместе вышли из дома, и она спрятала
меня в своей кровати в своей комнатушке на чердаке.
(Пер. И. Михайловой)
NAREDEN
Wy hopen, dat de goede Lezers wel zo veel belang in de Historie
van Sara Burgerhart zullen genomen hebben, om nog het een en
ander te willen weten van de meeste hupsche menschen, die zy in dit
Werk hebben leren kennen. Veel byzonders kan ik u niet verhalen, of
ik zoude in het romanesque vallen. — Weet dan:
Dat onze Vriendin Burgerhart, zedert, tien jaren, zeer gelukkig
leeft met hären braven Man, en reeds Moeder is van vyf aartige
Rinderen, die zy voorbeeldig opvoedt; hoewel zy, onder ons gezegt,
zeer wel weten wil, dat zy, in duizend opzichten, den raad haars Mans,
en de lessen van de twee achtingwaardige Weduwen, Buigzaam
en Willis, zieh ten nutte maakt. Voor zes jaren stondt de oude
Heer Edeling alle zyne zaken aan zynen Zoon Hendrik af, en slyt
het grootste gedeelte van den zomer op zyn Buitenplaats, in het
gezelschap zyner Dochter en van de Hinderen, die altoos haar Man
en hunnen Vader met blydschap tegen wandelen, als men weet, dat
hy buiten komen zal, ’t welk doorgaans Vrydags middags na Beurstyd
is. De Heer Blankaart woont in de stad, en blyft de liefde en lust van
allen, die hem kennen. Mevrouw Edeling noemt hem nooit dan met
aandoeningen, die de kinderlyke zeer naby komen. Hy gaat voort in
weltedoen; en dewyl de Weduwe Willis en de Weduwe Spilgoed by
255

Часть IV. Литература XVIII века
elkander op een zeer fraai, eenvoudig Buitentje wonen, heeft hy een
uitvlugt te meer: want hy gaat liefst om met verständige vrouwen en
jonge Heden. Deeze beide Dames leven zo gelukkig, dat de wonderlyke
man eens zeide: ‘Het zal voor u beiden zo een grote trek niet zyn in
den Hemel te körnen, als voor andre menschen, zo gelukkig zyt gy
hier reeds.’ <...>
Benjamin, Slimpslamp en Bregt zyn beneden de nieuwsgierigheid
der lezers deezer Historie.
<...>
Einde.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Какими обидными словами Абрахам Бланкарт называет нахлебников
Сюзанны Хофланд?
2.	Охарактеризуйте речь каждого персонажа.
3.	В романе много говорящих фамилий (Burgerhart, Blankaart, Edeling,
Spilgoed и др.). Объясните, что они значат.
4.	Перескажите своими словами, как сложилась дальнейшая жизнь Сары,
отца и сына Эделингов, Бланкарта, вдовы Виллис и вдовы Спилгуд.

V
ЛИТЕРАТУРА
XIX века
(до 1880-х годов)

И.М. Михайлова
ЛИТЕРАТУРА XIX века
(до 1880 г.)
В XIX веке литературный процесс особенно тесно связан с
историческими событиями, поэтому необходимо вкратце перечис¬
лить важнейшие из них.
В начале XIX в. влияние Франции на жизнь Нидерландов, кото¬
рое после образования Батавской республики в 1795 г. и так было
весьма значительным, усилилось еще больше: Наполеон, провоз¬
гласив себя в 1804 г. императором Франции, вскоре преобразовал
Батавскую республику в Голландское королевство и сделал своего
младшего брата Луи Наполеона королем Голландии. В 1810-м это
королевство было упразднено, и Нидерланды вошли в состав Фран¬
цузской империи. В 1813 г., после поражения Наполеона в «Битве
народов» под Лейпцигом и его последующего отрешения от власти,
статхаудер Вильгельм V Оранский вернулся из Англии в Нидер¬
ланды, и его сын вскоре был коронован как Вильгельм I. С этого
времени Нидерланды становятся королевством.
После окончательного разгрома Наполеона в битве при Ватер¬
лоо в 1815 г. на Венском конгрессе было принято решение о
создании на территории нынешних Нидерландов и Бельгии Объ¬
единенного Нидерландского королевства (Koninkrijk der Nederlanden)
с Вильгельмом I во главе. Однако это слияние Северных и Южных
Нидерландов, уже более двух веков живших врознь, не было
плодотворным: Вильгельм I начал внедрять нидерландский язык
в качестве официального на территории Фландрии и Брабанта,
чем вызвал недовольство и у разучившейся говорить по-фламандски
знати, и у валлонской части населения, усмотревшей в этом угрозу
259

Часть V. Литература XIX века
своему языку и своей культуре. Кроме того, католические Южные
Нидерланды с опаской относились к новой кальвинистской цент¬
ральной власти. Острые разногласия возникли и из-за «школьно¬
го вопроса»: Вильгельм I был противником сугубо католического
образования и вел политику ограничения роли католической церк¬
ви в сфере народного просвещения. В результате всех этих и
многих других факторов в 1830 г. жители Брюсселя, вдохновлен¬
ные примером Июльской революции во Франции, подняли в кон¬
це августа восстание, которое вскоре переросло в Бельгийскую
революцию. В итоге в 1831 г. было создано Королевство Бельгия
с королем Леопольдом I во главе. Королевство Нидерланды, после
неудачной попытки вернуть Бельгию, в 1839 г. признало незави¬
симость нового государства.
Интересно отметить, что в годы после Венского конгресса про¬
исходит самое тесное за всю историю династическое сближение
между Нидерландами и Россией, между домом Оранских и домом
Романовых: в 1816 г. заключается брак между наследником нидер¬
ландского престола, будущим королем Нидерландов Вильгельмом II
и сестрой императора Александра I великой княжной Анной Пав¬
ловной. Ее преемница королева Софи, жена Вильгельма III, была
дочерью другой сестры Александра I, Екатерины Павловны.
В середине века доминирующим течением в политической жиз¬
ни Северных Нидерландов был либерализм, в основе которого
лежит представление о свободе и правах отдельного человека как
базисе общественного и экономического порядка. Важным резуль¬
татом борьбы либералов стал пересмотр в 1848 г. Конституции
Нидерландов (Grondwetsherziening) в соответствии с рекоменда¬
циями комиссии, возглавляемой крупнейшим политиком XIX в.
Й.Р. Торбеке (J.R. Thorbeke). Страна была преобразована в пар¬
ламентскую конституционную монархию. Такое политическое
устройство сохранилось до сих пор.
В XIX в. Нидерланды остаются колониальной державой с ко¬
лониями в Вест-Индии (острова Карибского моря) и, главное,
в Ост-Индии (так называемая Нидерландская Индия, современная
Индонезия). До конца XVIII в. Нидерландская Индия находилась
в ведении основанной в 1602 г. Объединенной Ост-Индской ком¬
пании (Verenigde Oost-Indische Companie), которая постоянно
расширяла территорию своего влияния. В результате англо-гол¬
ландской войны 1780-1784 гг. и изменения международной эко¬
260

Общий обзор
номической конъюнктуры Ост-Индская компания в конце века
обанкротилась и была ликвидирована. В годы зависимости Нидер¬
ландов от Франции Нидерландская Индия несколько раз перехо¬
дила из рук в руки, но с 1814 г. на острова вернулась нидерланд¬
ская колониальная администрация с генерал-губернатором во
главе, и эта колония стала подчиняться непосредственно нидер¬
ландскому правительству и нидерландскому королю. Довольно
скоро Ост-Индия начинает играть все большую роль в нидерланд¬
ской литературе и культуре в целом. Если в XVII в. до нее до¬
бирались только отважные моряки, оставившие нам отчеты о
своих плаваниях, а XVIII в. дал в основном научные описания
экзотической флоры и фауны этих мест, то в XIX в. Ост-Индия
втягивается в общенидерландский литературный процесс. Коло¬
ниальные чиновники с семьями образуют уже самостоятельную
культурную среду, здесь издаются газеты и пишутся романы.
Колониальная тема (угнетение местного населения, неиспорченные
нравы туземцев, красота экзотической природы и т. п.) начинает
занимать важное место в нидерландской литературе.
В Бельгии большая часть XIX века проходит под знаменем
Фламандского движения (De Vlaamse Beweging). Дело в том, что
после отделения Бельгии от Нидерландов французский стал в этой
стране единственным государственным языком: на нем говорила
вся офранцузившаяся социальная верхушка, не только в Валлонии,
но и во Фландрии. На французский язык перешли все государ¬
ственные и общественные институты: правительственные учреж¬
дения, суд, армия, школа. В казармах и в университетах за упо¬
требление фламандского языка полагалось наказание. Французский
язык оставался единственным официальным языком Бельгии до
1878 г., хотя для 58% населения родным был тот или иной диа¬
лект фламандского. Участники Фламандского движения боролись
за развитие фламандского самосознания и за повышение статуса
фламандского языка.
Если в XVIII веке — в Век Разума — большинство предста¬
вителей интеллектуальной элиты были светскими людьми, то в
XIX веке в литературе наблюдается усиление религиозных настрое¬
ний. В Северных Нидерландах многие литераторы-кальвинисты
увлеклись общеевропейским движением “Het Reveil” («Пробужде¬
ние»), призывавшим к возрождению протестантизма в его перво¬
начальном виде, к глубоко личной причастности к христианству.
261

Часть V. Литература XIX века
Кроме того, значительное место в литературе стали занимать
поэты-пасторы (dominee-dichters), которые писали нравоучитель¬
ные стихи, наставлявшие читателей в добродетели (см. главу о
Николасе Бейтсе). Северно-нидерландские католики, в первую
очередь поэт и искусствовед Й. А. Албердинк Тейм (J. A. Alberdingk
Thijm, 1820-1889) и его последователи, также громко заявляют
о себе. В Южных Нидерландах важным очагом Фламандского
движения стала католическая семинария в Руселааре, где препо¬
давал величайший фламандский поэт XIX в. Гидо Гезелле, взра¬
стивший целую плеяду поэтов-священников. Северные и южные
литераторы-католики издавали совместный журнал (“Dietsche
Warande”, доел. «Нидерландский сад»).
Литературным направлением, занимавшим центральное место
в XIX веке, был, несомненно, романтизм, возникший как реакция
на рассудочность классицизма и Просвещения. Для романтизма
человеческие чувства важнее разума, в центре внимания нахо¬
дятся сильные личности с их пылкими страстями, яркие индиви¬
дуальности, противостоящие обыденности повседневной жизни.
Герою-романтику плохо здесь и сейчас; он бежит от окружающей
реальности — либо в прошлое (отсюда жанр исторического романа
и интерес к фольклору), либо в далекие страны (для Нидерландов
это чаще всего Ост-Индия). Романтик может найти отдушину в
природе и в религии или активно бороться против окружающей
несправедливости или пошлости. Чувство юмора — также черта
романтизма: мир становится более сносным, если на него смотреть
с иронией. Все эти варианты романтизма можно найти в нидер¬
ландской и фламандской литературе XIX века. Со временем харак¬
тер романтизма меняется: если в начале века на первом плане был
образ романтического героя, то к середине века возрастает интерес
к общественным проблемам: современному бесцветному обществу
писатели противопоставляют героическое прошлое своего народа
и призывают соотечественников к его возрождению. В качестве
рупора для своих идей они используют литературно-критические
журналы. Романтизм постепенно уступает место реализму.
Первый в нидерландской литературе поэт, который был бес¬
спорным романтиком и по творческим принципам, и по типу лич¬
ности, — это, несомненно, Виллем Билдердейк (Willem Bilderdijk,
1756-1831). В стихотворении «Искусство поэзии» (“De kunst der
262

Общий обзор
poëzie”, 1809) он излагает свое кредо поэта-романтика. По его
представлениям, поэзия никак не связана с игрой ума или вооб¬
ражения, поэт ничего не выдумывает и не сочиняет. Ибо поэту
дано интуицией, через «чувство своего сердца» (hartsgevoel) по¬
стичь Бога, частица которого горит у него в душе; поэту как по¬
среднику между Богом и людьми надо всего лишь фиксировать
то, что ему открывает Бог. Билдердейк писал очень много и очень
быстро; иногда он впадал в экстаз и часами диктовал стихи жене,
едва успевавшей их записывать. Космический образ поэта, чей
дух возносится над землей и созерцает Вселенную, он нарисовал
тремя годами раньше в оде «Наполеон» (“Napoleon”, 1806), на¬
писанной по заказу секретаря Луи Наполеона:
<...> d’aardschen dampkring uitgeschoten,
Het aardrijk met den voet te stooten,
Zie daar, het geen den Dichter maakt!
Вырваться из атмосферы, окружающей землю,
Оттолкнуть землю ногой,
Вот что делает поэт!
Жизнь Билдердейка как истинного
романтика была полна необыкновен¬
ных событий. Он с самого детства рос
не таким, как другие. В возрасте пяти
лет он серьезно повредил ногу, из-за
чего до десяти лет не вставал с кресла
и не общался со сверстниками. Зато
благодаря богатой библиотеке своего
отца прочитал множество книг и стал
энциклопедически образованным че¬
ловеком. Сам Билдердейк утверждал,
что в полтора года (!) знал и всеоб¬
щую, и библейскую историю, а также
античную мифологию, освоил Гейдель¬
бергский катехизис и сочинения Яко¬
ба Катса. В два года, по его словам, он
мечтал, чтобы Господь избавил его от
этого мира (“verlost te worden uit deze wereld”), а в три написал
свое первое любовное письмо к соседской девочке, в котором упо-
Портрет Билдердейка
(худ. Ч.Х. Ходже,
1764-1837)
263

Часть V. Литература XIX века
минал, в частности, ее «коленки цвета слоновой кости» (ivoren
knietjes). Если этому трудно поверить, то несомненен тот факт, что
Билдердейк разбирался в самых разнообразных областях знаний,
таких как математика, перспектива, рисование, геология, астроно¬
мия, военное искусство, история, знал современные европейские
языки, иврит, арабский, персидский, готский, латынь и греческий.
Билдердейк за два года (1781-1782) оканчивает курс Лей¬
денского университета, после чего работает адвокатом в Гааге.
В студенческие годы публикует свой первый сборник «Мое на¬
слаждение» (“Mijn verlustiging”), содержавший как переводы из
Эпикура, так и собственные стихи в эпикурейском духе. В 1785 г.
он женится на Катарине Ребекке ван Вустховен. Как гаагский ад¬
вокат и убежденный монархист, Билдердейк — противник партии
Патриотов и сторонник статхаудера Вильгельма V. В 1795 г., когда
в Нидерланды вступают французские войска и устанавливают
новые порядки, основанные на завоеваниях Великой француз¬
ской революции — «свободе, равенстве, братстве», гражданам
Нидерландов, занимающим заметное общественное положение,
вменяется в обязанность доказать свою лояльность французским
властям, подписав «Декларацию прав человека и гражданина».
Билдердейк наотрез отказывается, и в результате получает пред¬
писание покинуть страну в 24 часа, что и делает. Через Германию
Билдердейк добирается до Англии, надеясь и на чужбине служить
находящемуся здесь в изгнании Вильгельму V. В Лондоне поэт
зарабатывает на жизнь уроками: в качестве учителя появляется
в доме давно уже перебравшегося в Англию гаагского художника
Х.В. Швейкхардта (H.W. Schweickhardt) и учит трех его дочерей
нидерландской словесности. Между сорокалетним поэтом и одной
из девушек, девятнадцатилетней Катариной Вильгельминой, бу¬
дущей художницей и поэтессой, вспыхивает любовь. В поисках
выхода из возникшей ситуации Билдердейк, для которого мнение
людей ничего не значит, обращается к Богу и пишет свое знаме¬
нитое стихотворение «Молитва» (“Gebed”):
Genadig God, die in mijn boezem leest!
Ik vlied tot U, en wil, maar kan niet smeeken.
Aanschouw mijn nood, mijn neêrgezonken geest,
En zie mijn oog van stillen tränen leken!
<...>
264

Общий обзор
Ja, wond of heel; verhef, of druk my neêr:
’к Aanbid uw wil, hoe duister in mijne oogen:
Ik offer me op, en zwijg, en wensch niet meer:
’k berust in U, zie daar myn eenigst pogen!
Ik zie op U met kinderlyk ontzag:
Met Christen hoop, noch laauw noch ongeduldig.
Ach leer Gy my, het geen ik bidden mag!
Bid zelf in my: zoo is myn beê onschuldig.
Милостивый Бог, читающий в моей душе!
Прибегаю к Тебе, и хочу, но не могу умолять.
Лицезри мою нужду, мой низко упавший (горестный) дух
И смотри, как из глаз моих текут тихие слезы.
<...>
Да, рань, или исцели, или придави меня к земле,
Я склоняюсь перед твоей волей, какой бы неисповедимой
она мне ни казалась
я жертвую собой, и молчу, и ничего больше не желаю:
Я покоряюсь Тебе, вот мое единственное стремление!
Я смотрю на тебя с детским восхищением:
С христианской надеждой, без вялости, без нетерпения,
Ах научи меня, о чем я должен молить!
Молись во мне сам: тогда моя молитва будет чиста.
Милостивый Бог, читающий в моей душе!
В итоге поэт заявляет о том, что перед Богом считает свой
первый брак расторгнутым и потому может жениться на Катари¬
не Вильгельмине. Девушке и ее родителям такое решение облег¬
чения не приносит; о переживаниях Катарины можно судить по
ее ежедневным письмам к Билдердейку. Но вскоре у нее появля¬
ется возможность переехать в Германию, к своей замужней сестре,
где она не будет у всех на виду. Билдердейк следует за ней. Здесь,
в Брауншвейге, они часто видятся, но, хотя у них рождается трое
детей, продолжают жить раздельно. В творчестве Билдердейка это
один из самых продуктивных периодов. Наконец, в 1802 г. поэт
официально разводится с первой женой и женится на Катарине
Вильгельмине, а в 1806 г. супруги переезжают в Голландию. Вол¬
нение поэта при встрече с отечеством выразилось в стихотворении
«К голландскому берегу» (“Aan den Hollandschen wal”).
265

Часть V. Литература XIX века
Билдердейк становится учителем Луи Наполеона, пожелавше¬
го выучить язык своих подданных. Неизменным успехом пользу¬
ется анекдот о том, как Луи Наполеон, выступая перед голланд¬
цами, хотел начать речь фразой «Я ваш король» (“Ik ben jullie
koning”), но в слове «король» сделал ударение, как во француз¬
ском, на последнем слоге, так что все услышали, что он говорит:
«Я ваш кролик» (“Ik ben jullie konijn”). Упразднение Голландско¬
го королевства стало для Билдердейка ударом, в том числе и по¬
тому, что он в очередной раз остался без средств к существованию.
Охваченный предчувствием приближающейся смерти, он написал
знаменитую поэму «Прощание» (“Afscheid”, 1810), которую про¬
читал на заседании Голландского общества наук и искусств (Но1-
landsche Maatschappij van Weetenschappen en Künsten). Он на¬
зывает себя лебедем, поющим свою лебединую песню:
Waar Meanders zilvren water door zijn kronkelbochten schiet,
Groet de Zwaan haar stervensstonde met een zacht en kwelend lied
<...>
Wis, gij zingt den frissen strömen’t teer, ’t aandoenlijk afscheid toe;
En gij doet, geliefde zanger, wat ik op uw voorbeeld doe!
<...>
Roemen u de stroomnajaden van uw’ spiegelheldren plas!
Slechts een traan in Hollandse ogen zegge van mij: DE DICHTER WAS!
Ach de dagen
Onzer plagen,
Lieve broeders, gaan voorby
Uit dit duister
Rijst de luister
Van een nieuwe heerschappy.
Holland groeit weêr!
Holland bloeit weêr!
Hollands naam is weêr hersteld!
Holland, uit zijn stof verrezen,
Zal op nieuw ons Holland wezen;
Ster vend heb ik ’t u gemeld!
Где серебряные воды Меандра мчатся, извиваясь,
Лебедь приветствует свой смертный час тихой и заливистой песней
<...>
266

Общий обзор
Конечно, ты обращаешь к свежим потокам нежное, трогательное
прощальное пение,
Ты делаешь это так же, как я, любезный певец, делаю по твоему образцу!
<...>
И тебя приветствуют речные наяды твоего зеркально-чистого водоема!
Пусть хоть одна слеза в глазах Голландии скажет обо мне: ПОЭТ БЫЛ!
Ах, дни
Наших страданий,
Любезные братья, минуют,
Из тьмы
Поднимется красота
Нового владычества.
Голландия снова будет расти!
Голландия снова будет цвести!
Имя Голландии будет восстановлено!
Голландия, восставшая из праха,
Снова станет нашей Голландией,
Умирая, я сообщил вам об этом!
В 1813 г. Билдердейк приветствует освобождение Голландии
от французов и возвращение Вильгельма Оранского на родину
стихотворением «Избавление Голландии» (“Hollands verlossing”).
Поэт рассчитывал, что теперь его пригласят преподавать в амстер¬
дамский Атенеум (предшественник Амстердамского университета),
однако профессорам Атенеума были известны антилиберальные
взгляды Билдердейка и его тяжелый характер, поэтому они не
захотели видеть его своим коллегой. В результате поэт пере¬
брался в Лейден, где стал преподавать отечественную историю.
Он призывал своих учеников к возрождению и обновлению веры
в Бога и к борьбе против безбожных идей Просвещения, против
науки, считающей, что человек может постичь тайны мирозда¬
ния собственным умом. В частности, в 1817 г. он пишет поэму
«Животные» (“De dieren”), утверждающую, что животные — это
падшие ангелы. Его пламенные лекции находили отклик в душах
студентов, вокруг него образовался кружок единомышленников.
Среди его учеников был отпрыск португальских евреев Исаак да
Коста (Isaäc da Costa, 1798-1860), который под влиянием Бил¬
дердейка перешел из иудаизма в протестантизм, начал писать
стихи и стал одним из лидеров движения “Reveil”. В 1823 г. на
267

Часть V. Литература XIX века
лейденскую общественность произвел тяжелое впечатление памф¬
лет Да Косты с характерным названием «Возражения против духа
времени» (“Bezwaren tegen den geest der eeuw”), в котором он
противопоставлял милость Божию — единственный источник всех
благ — самоуверенности либералов, считающих, что они своими
силами могут чего-то добиться.
В 1827 г. Билдердейк с семьей переезжает из Лейдена в Хар¬
лем, где в 1830 г. умирает его жена, а через год и сам поэт.
В XIX в. поэзию Билдердейка необычайно ценили, считая выс¬
шим достижением нидерландской словесности. Множество его
стихов включил в свой «Опыт нидерландской антологии» (1840)
П.А. Корсаков. Поэт Виллем Клос, лидер течения «восьмидесят¬
ников» (см. следующую главу), считал Билдердейка одним из
немногих предшественников, понимавших суть вдохновенной ли¬
рической поэзии. Но XX век развенчал Билдердердейка, усмотрев
в его стихах чрезмерную патетичность и многословие.
А. К. В. Старинг (Anthony Chris¬
tian Winand Staring, 1767-1840),
поэт, юрист и землевладелец, ро¬
дившийся и проживший большую
часть жизни в области Ахтерхук
в провинции Гелдерланд, вдали от
больших городов, был более ра¬
циональным человеком, чем Бил¬
дердейк. Он с ответственностью
подходил к своим обязанностям
землевладельца: окончив факуль¬
тет права в Хардервейке, он от¬
правился получать сельскохозяй¬
ственное образование в Германии,
после чего организовал хозяйство
в собственном имении Вилденборх
(De Wildenborch) по последнему
слову науки и техники. Здесь же, в Вилденборхе, он открыл шко¬
лу для детей крестьян и сельскохозяйственных рабочих: вероятно,
внимание к жизни крестьян связано с его интересом к фольклору
его родного Ахтерхука. С той же ответственностью Старинг под¬
ходил и к сочинению стихов: оттачивал каждую строку, доводя ее
до совершенства. Его первый сборник лирики «Первые опыты в
А. К. В. Старинг
(худ. неизвестен)
268

Общий обзор
поэзии» (“Mijne eerste proeven in poëzij”) вышел в 1786 г., однако
как о зрелом поэте о Старинге можно говорить лишь начиная со
сборника 1820 г. «Стихи» (“Gedichten”), где было напечатано его
знаменитое «К луне» (“Aan de maan”):
Toon ons uw luister, о zilveren Maan!
Rijs uit het meer.
Lach den zwervenden scheepling aan.
Straal, op s wandelaars donkere baan,
In uw lieflijkheid neer...
Покажи нам твою красоту, о серебряная Луна!
Взойди из моря.
Улыбнись странствующим мореходам.
Освети, очаровательная, своими лучами
Путникам темную дорогу!
В следующих двух сборниках: «Новые стихи» (“Nieuwe Gedich¬
ten”, 1827) и «Зимняя листва» (“Winterloof”, 1832) — кроме ли¬
рики (в том числе «Песни урожая» — “Oogstlied”) опубликованы
также его эпиграммы (puntdichten), по остроумию, лапидарности
и афористичности сравнимые с эпиграммами Гейгенса:
“Kaptein!” — “Waar zit je! Kom! Dit bosch is niet te trouwen.”
“’k Heb twee Gevangnen!” — “Breng ze meê.” —
“Ik word door beide vastgehouen,
En kan niet van de steê.”
—	Капитан! — Ты где? Иди сюда! Этот лес опасен!
—	У меня двое пленников! — Веди их с собой!
—	Они крепко держат меня,
И я не могу сдвинуться с места.
De rijpe Kennis hoort,
De onrijpe neemt het woord.
Зрелое знание внимает,
Незрелое берет слово.
De Meester in zijn Wijsheid gist
De leerling in zijn Waan beslist
Учитель в своей мудрости строит предположения,
Ученик в своем заблуждении принимает решение.
269

Часть V. Литература XIX века
И, наконец, необходимо остановиться на его dichterlijke ver-
tellingen — повестях в стихах, в которых он остроумно и живо
рассказывает увлекательные истории: для «Марко» (“Marco”)
он использует, существенно переделав, сюжет «Золотого осла»
Апулея, в цикле о Яромире — фольклорный сюжет о «вечном
студенте»-теологе в Карловом университете в Праге, который раз¬
дразнил дьявола своим неосмотрительным поведением, пустившись
на хитрости ради пропитания:
Een oud-Student, dien ’k Jaromir zal noemen:
Een Theoloog; befaamd aan Karels school te Praag
Voor twee paar eeuwen; mocht zieh roemen
Van een gezonde MAAG;
Maar, ach! Zijn BEURS lag ziek!
Вечный студент, которого я назову Яромиром,
Теолог, славившийся в Карловом университете в Праге
На протяжении двух веков, мог похвастаться
Здоровым ЖЕЛУДКОМ,
Но ах! Его КОШЕЛЕК был болен.
Яромир отправляется обедать в таверну и с помощью найденных
в канаве коровьих копыт и хвоста выдает себя за черта, так что
его бесплатно кормят и поят, — но потом настоящий черт начи¬
нает мстить самозванцу.
В середине XIX века огромное влияние на умы нидерландцев
имел литературно-критический журнал “De Gids” («Вожатый»),
который начал выходить в 1837 г. Его роль в литературном про¬
цессе в Нидерландах можно сравнить с ролью некрасовского «Со¬
временника» в русской литературе того же периода, а обществен¬
ный резонанс от публикуемых в нем статей — таких авторитетных
критиков, как Э.Й. Потхитер и К. Бюскен Хюэт, — с резонансом
от статей Н. А. Добролюбова и В. Г. Белинского в России.
Эверардус Йоханнес Потхитер (Everardus Johannes Potgieter,
1808-1875) был одержим идеей возродить нидерландскую лите¬
ратуру, находившуюся, по его мнению, в состоянии зимней спяч¬
ки и утратившую ту художественную выразительность и ту обще¬
народную значимость, которую она имела в XVII веке. Потхитер
был критиком, писателем и коммерсантом; как коммерсанту ему
доводилось подолгу жить за границей (в частности, в Швеции),
270

Общий обзор
что позволяло ему взглянуть на
отечественную словесность со сто¬
роны. Он видел, что она отстает от
общеевропейского уровня, и решил
основать такой журнал, в котором
будет печататься непредвзятая, не¬
лицеприятная критика, способная
разбудить нидерландских писателей
и указать им путь (отсюда название
журнала). Его перу принадлежат
сотни критических статей об анг¬
лийской, французской и немецкой
литературе, на примере которых он
хотел объяснить соотечественни-	0 Л _
„	.	Э.И. Потхитер
кам, как надо писать. Его разбор (худ.д.й. Слёйтер)
новинок нидерландской литературы
бывал весьма резким, многие писатели настолько боялись его
критики, что журнал “De Gids”, выходивший в синей обложке,
скоро получил прозвище «синий палач» (“de blauwe beul”). Идеа¬
лом патриота Потхитера было нидерландское искусство XVII века.
Главная сила художников Золотого века состояла в их стремлении
и умении правдиво изображать реальность, считал Потхитер. Точ¬
но так же и современная литература должна иметь исходной
точкой действительность. Восхищение XVII веком и недовольство
современностью звучит в рассказе Потхитера «Ян, Яннетье и их
младший сын» (“Jan, Jannetje en hun jongste kind”, 1841) и в
статье «Рейксмузеум в Амстердаме» (“Het Rijks-Museum te Amster¬
dam”, 1844). Потхитер писал и стихи — приведем в качестве
примера стихотворение «Голландия» (“Holland”), начинающееся
запоминающимся описанием голландского пейзажа:
Grauw is uw hemel en storming uw strand,
Naakt zijn uw duinen en effen uw velden.
U schiep natuur met een striefmoeders hand.
Toch heb ik innig u lief, о mijn land!
Серо небо твое и штормит на твоем побережье,
Голы дюны твои и плоски твои поля.
Тебя природа создала рукой мачехи,
Но я искренне люблю тебя, о моя страна!
271

Часть V. Литература XIX века
Весьма примечателен сборник Потхитера «Песенки Бонтеку»
(“Liedekens van Boentekoe”, 1840), содержащий стилизации под
старину: эти залихватские песни якобы пел знаменитый шкипер
XVII в. и его команда.
К работе в своем журнале Потхитер привлекал многих талант¬
ливых самостоятельно мыслящих критиков. Самым ярким из них
был, несомненно, Конрад Бюскен Хюэт (Conrad Busken Huet,
1826-1886), теолог по образованию,
с университетских лет занимавшийся
так называемой «современной теологи¬
ей» (“moderne théologie”), около десяти
лет проработавший пастором в Харлеме,
но отказавшийся от духовной карьеры.
В 1863 г. Хюэт становится соредак¬
тором журнала “De Gids”. Благодаря его
острым статьям, глубоко продуманным
и блестяще написанным, журнал под¬
нялся на небывалый уровень. Как лите¬
ратуровед Бюскен Хюэт использовал так
называемый «биографический» метод
французского критика Сент-Бёва, со¬
стоящий в том, что критик, прежде чем
сформировать свое мнение о произведе¬
нии, должен попытаться влезть в шкуру автора и посмотреть на
текст изнутри. Бюскен Хюэт писал критические статьи всю жизнь.
Позднее они были объединены в сборники; с 1868 г. по 1886 г. вы¬
шло 25 томов его «Литературных фантазий и критических статей»
(“Litterarische fantasieën en kritieken”).
Впрочем, Бюскен Хюэт проработал в журнале недолго: уже в
1865 г. разразился скандал в связи с двумя его статьями, в одной
из которых он критиковал вышеупомянутого политика Торбеке,
а в другой, посвященной литературному альманаху «Аврора», в ка¬
честве полемического приема вложил свою собственную отрица¬
тельную оценку альманаха в уста королевы Софи. Возмущены бы¬
ли все: от редакционного совета журнала до самой королевы.
На стороне Бюскена Хюэта остался один Потхитер, настаивавший
на том, что литературная критика всегда и везде должна оставать¬
ся свободной. В конце концов оба ключевых редактора покинули
журнал. Первое, что они предприняли после этого, была поездка
Конрад Бюскен Хюэт
(худ. Исаак Израэле,
1865-1934)
272

Общий обзор
во Флоренцию на празднование шестисотлетия Данте. Этому горо¬
ду Потхитер вскоре посвятит поэму «Флоренция» (“Florence”, 1868).
Хюэт занялся литературным творчеством; его роман «Лидевейде»
(“Lidewijde”, 1868), содержавший откровенные сцены, был принят
в штыки. Следующие восемь лет писатель прожил в Нидерландской
Индии, где работал редактором «Вестника Явы» (“Java-Bode”), оста¬
ваясь при этом самым авторитетным литературным критиком Ни¬
дерландов. В 1876 г., после очередного скандала, ему пришлось
переехать во Францию. До конца дней он прожил в Париже, где
написал два важнейших культурно-исторических исследования:
«Страна Рубенса» (“Het land van Rubens”, 1879) и «Страна Рем¬
брандта» (“Het land van Rembrandt”, 1882-1884). Этими книгами
он во многом предвосхитил исследования великого культуролога
XX в. Йохана Хейзинги (Johan Huizinga, 1872-1945).
В 1830-е годы как в Северных, так и в Южных Нидерландах
большим успехом пользовался жанр исторического романа!, по¬
пулярности которого во всей Европе способствовали романы Вальте¬
ра Скотта, в первую очередь «Айвенго» (1819); созданные Скоттом
живописные картины средневековой Шотландии и Англии поражали
воображение читателей. Жанр исторического романа замечателен
тем, что позволяет писателю-романтику убежать от реальности и
идеализировать прошлое. Кроме того, он предоставляет широкие
возможности для патриотически настроенных писателей (что было
особенно важно для фламандских авторов): писатель-патриот может
сосредоточить внимание на тех исторических эпизодах, когда его
отечество переживало период подъема и славы. Именно на таком
подходе к историческому материалу настаивал Потхитер. На Юге
крупнейшим мастером исторического романа был Хендрик Консьянс
(ему посвящена отдельная глава). Здесь остановимся лишь на не¬
скольких северно-нидерландских авторах.
Первый по времени нидерландский исторический роман принад¬
лежит перу рано умершего писателя Арнаута Дроста (Aernout
Drost, 1810-1834) и называется по имени главной героини «Хер-
мингард с Дубового терпа» (“Hermingard van de Eikenterpen”, 1832). 11 В русской литературе этот жанр расцветает в эти же годы в творчестве
М. Н. Загоскина ( 1789-1852), И. И. Лажечникова ( 1792-1869) и А. С. Пушкина.
273

Часть V. Литература XIX века
Терпы — это дошедшие до нас с глубокой древности насыпные
участки земли близ северного побережья Нидерландов: чтобы мо¬
ре не смывало постройки и посадки, люди селились и сеяли зерно
на терпах. События романа уводят нас в 20-е годы IV века, когда
началась христианизация племени батавов. Хермингард узнает об
Иисусе Христе от загадочного старца Селестия и вскоре принима¬
ет христианство. В центре романа — столкновение новой веры
героини с языческими традициями ее соплеменников.
Крупнейшим писателем, работавшим в жанре исторического
романа, был Якоб ван Леннеп (Jacob van Lennep, 1802-1868).
Его произведения пользовались огромным успехом в Нидерландах
и переводились на иностранные языки. Так, фрагмент из романа
«Приемный сын» (“De Pleegzoon”, 1833), действие которого проис¬
ходит в Голландии во время Двенадцатилетнего перемирия между
Республикой Соединенных провинций и Испанией (1609-1621),
вышел на русском языке уже в 1836 г. в журнале «Сын отечества».
Тремя веками раньше разворачиваются события романа «Декам-
ская роза» (“De roos van Dekama”, 1836), повествующего о борьбе
между графом Голландии Вильгельмом IV и вольнолюбивыми
фризами. Главная героиня, дочь фризского дворянина Мадзи Де-
кама, покоряет сердца множества рыцарей, но сама любит одного
лишь Деодата. В конце романа молодые люди падают друг другу
в объятия. «Декамская роза» также была вскоре переведена на
русский и напечатана в «Библиотеке для чтения» в 1841 г. Впро¬
чем, самым удачным произведением Ван Леннепа считается роман
«Фердинанд Хёйк» (“Ferdinand Huyck”, 1840), принадлежащий не
столько к историческому, сколько к приключенческому жанру.
Анна Луиза Гертруда Босбоом-Туссен (Anna Louisa Geer-
truida Bosboom-Toussaint, 1812-1886) была близка к течению
“Reveil”, и потому, как и Арнаут Дрост, выбрала для своего глав¬
ного произведения период, важный с точки зрения истории христи¬
анства в Нидерландах, а именно XVI век, время Реформации. Ге¬
роиня романа «Дом Лауэрнессе» (“Het huis Lauernesse”, 1840)
Оттелейне живет в своем фамильном замке близ епископского
города Утрехта. Ее жених служит капитаном в армии императора1
и находится вдали от родных мест. В отсутствие жениха Оттелей¬
не духовно сближается с его матерью, и они вместе открывают для
себя новое учение, о котором так вдохновенно рассказывает моло¬
Священной Римской империи германской нации.
274

Общий обзор
дой проповедник Паул ван Мансфилд. Когда пожилая женщина
тяжело заболевает, ее сын приезжает из армии, чтобы проститься
с ней. Прощание оборачивается ужасной сценой: сын, непримири¬
мый католик и борец против ереси, проклинает лежащую на смерт¬
ном одре мать, а после разрывает помолвку с Оттелейне. В романе
«Дом Лауэрнессе» звучит актуальный и в наши дни призыв к веро¬
терпимости. Так же актуальна тема романа в письмах «Майор
Франс» (“Majoor Frans”, 1874), в котором Босбоом-Туссен ставит
на повестку дня вопрос о женской эмансипации.
Юмористическая литература нашла питательную почву в сре¬
де студентов и выпускников Лейденского университета. В XIX в. они
составляли особую общность (об этом см. также в главе о Николасе
Бейтсе): в большинстве своем это были отпрыски состоятельных
семей, люди интеллектуально развитые, сочетавшие некоторое высо¬
комерие с беззаботностью. Они чувствовали себя членами единого
студенческого братства, много веселились (порой ночи напролет) и
совсем не интересовались общественными проблемами. Примеча¬
тельно, что все писатели-юмористы середины века вышли из этого
круга и все печатались под псевдонимами. Кроме Николаса Бейтса
(Хилдебранда), назовем еще троих. Это Йоханнес Кнеппелхаут
(Johannes Kneppelhout, 1814-1885), «вечный студент», проучив¬
шийся больше восьми лет, но так и не окончивший курса. Под псев¬
донимом Ябеда (Klikspaan) он написал остроумную книжку «Типы
студентов» (“Studententypen”, 1841), изображавшую развеселые
нравы лейденского студенчества. Успех книги был столь велик, что
через три года Ябеда выпустил продолжение «Жизнь студентов»
(“Studentenleven”, 1844). Второй из них, студент-теолог Геррит
ван де Линде (Gerrit van de Linde, 1808-1858), в университетские
годы повеселился так, что вынужден был уехать в Англию, чтобы
спастись от одной из своих подружек и ее родителей, а также от
жены своего профессора. В Англии он открыл пансион для детей
из богатых семей, имел репутацию солидного учителя (отсюда его
псевдоним Учитель — De Schoolmeester), но в свободное время
писал искрометные, полные иронии и безудержной игры слов стихи,
которые посылал своему другу Якобу ван Леннепу. Тот регулярно
печатал их в своем альманахе «Голландия», а после смерти автора
издал в виде сборника «Стихи школьного учителя» (“De gedichten
van de Schoolmeester”, 1859). Жизнь третьего из них, Франсуа
Хавершмидта (François Haverschmidt, 1835-1894), сложилась
275

Часть V. Литература XIX века
трагично. Этот теолог и пастор с молодости страдал приступами
депрессии и боролся с ними, изображая свои мрачные настроения
в юмористическом ключе. Основной его прием — гиперболизиро¬
вать собственные страхи до комических пропорций, что создает
эффект черного юмора, а также чередовать изображение самых
романтических переживаний с трезвыми суждениями. С возрастом
периоды депрессий становились все продолжительнее, и в 1894 г.
он наложил на себя руки. Его самый известный сборник «Рыдания
и мрачные улыбки» 1867 г. (обратите внимание на игру слов в на¬
звании: “Snikken en grimlachjes”) — своего рода мистификация: во
введении, подписанном настоящей фамилией автора, рассказывает¬
ся о том, что эти стихи ему доверил некто Пит Паалтьенс — бледный
студент со впалыми щеками. Приведем фрагменты из стихотворения
«Самоубийца» (“De zelfmoordenaar”, 1852):
In het diepst van het woud
— ’t Was al herfst en erg koud —
Liep een heer in zijn eentje te dwalen.
Och, zijn oog zag zoo dofl
En zijn goed zat zoo slofl
En hij tandknerste, als was hij aan ’t malen.
‘Ha!’ dus riep hij verwoed,
°k Heb een adder gebroed,
Neen, erger, een draak aan mijn borst hier!’
En hij sloeg op zijn jas,
En hij trapte in een plas;
’t Spattend slik had zijn boordjes bemorst schier.
En meteen zocht zijn blik
Naar een eiketak, dik
Genoeg om zijn lichaam te torschen.
Daarna haalde hij een strop
Uit zijn zak, hing zieh op,
En toen kon hij zieh niet meer bemorsen.
<...>
En de winter vlood heen,
Want de lente verscheen,
Om opnieuw voor den zomer te wijken.
Toen dan zwierf — ’t was erg warm —
Er een paar arm in arm
Door het woud. Maar wat stond dat te kijken!
276

Общий обзор
Want, terwijl het, zoo zacht
Koozend, voortliep en dacht:
Hier onder deez’ eik is’t goed vrijen,
Kwam een laars van den man,
Die daarboven hing, van
Zijn reeds langverteerdlinkerbeen glijen.
In een wip was de lust
Om te vrijen gebluscht
Bij het paar. Zelfs geen woord dorst het spreken.
’t Zag van schrik zöö spierwit
Als een laken, wen dit
Reeds een dag op het gras ligt te bleeken.
В глубине леса,
— Стояла уже осень и было холодно —
Бродил в одиночестве какой-то господин.
Ох, глаза у него были такие туманные!
Одежда сидела на нем мешком!
И он скрежетал зубами, словно что-то перемалывал.
Ха! — вскричал он в бешенстве, —
я вскормил гадюку,
Нет, хуже, дракона, вот здесь, у себя на груди!
И он похлопал себя по пальто,
И ступил в лужу,
И разбрызгавшаяся грязь едва не запачкала его белый воротничок.
И его взгляд тотчас стал искать
Ветку дуба, достаточно
Толстую, чтобы выдержать его тело.
Затем он достал петлю
Из кармана, повесился,
И после этого уже не мог запачкаться.
<...>
И зима пролетела,
Весна пришла,
Чтобы в свой черед уступить место лету.
И тогда — было очень тепло —
Прогуливалась парочка под руку
По лесу. — Как они удивились!
Потому что пока они, нежно
Милуясь, шли дальше и дальше, размышляя:
Здесь, под этим дубом будет хорошо предаться ласкам,
277

Часть V. Литература XIX века
Ботинок человека,
Висевшего наверху,
Соскользнул с давно истлевшей левой ноги.
Во мгновение ока желание
Предаваться ласкам прошло
У парочки. Они не решались сказать ни слова.
Выглядели от испуга белыми,
Как полотно,
Которое целый день отбеливалось на траве.
В Южных Нидерландах тем временем происходили важнейшие
процессы, в результате которых всего лишь за несколько десяти¬
летий, точно феникс из пепла, возродилась и достигла расцвета
фламандская литература.
Первый этап Фламандского движения охватывает период при¬
близительно с 1820 по 1880-1890 годы. «Отцом Фламандского
движения» называют Яна Франса Виллемса (Jan Frans Willems,
1793-1846), который заложил филологические основы борьбы
фламандцев за свой язык и культуру. Он основал Общество со¬
действия нидерландскому языку и литературе (Maatschappij tot
bevordering der Nederduitsche Tael- en Letterkunde) и издавал жур¬
нал “Belgisch Museum” («Бельгийский музей»). Ему принадлежит
заслуга издания средневековых литературных памятников (в том
числе «О лисе Рейнарде») и двухтомного сборника «Старинные
фламандские песни» (“Oude Vlaemsche biederen”, 1844 и 1846).
Благодаря этим изданиям фламандцы смогли прочитать давно за¬
бытые тексты и осознать богатство своей культуры. Фламандское
Средневековье было для Я.Ф. Виллемса такой же точкой отсчета
в его национальной гордости, как и Золотой век для Потхитера.
В период существования Объединенного Нидерландского королев¬
ства эти два литератора и патриота не раз встречались и нашли
друг в друге единомышленников, исповедующих общие идеалы.
Однако гордость богатством фламандской культуры в Бельгии
XIX в. отнюдь не означала, что новые писатели легко подхватят
эстафетную палочку и примутся писать по-фламандски, ведь фла¬
мандский язык существовал фактически только в устной форме.
Вот как об этом писал Гидо Гезелле: «Почти все из нас, кто
в наше время имеет мало-мальское образование, подвергались в
школе ежедневной обработке, вследствие которой мы научились
переливать наши детские мысли, которые прежде высказывали
278

Общий обзор
шШЯШ
«Отец Фламандского
движения» Ян Франс
Виллеме
по-фламандски, во французскую фор¬
му; кроме того, мы приобрели целый
ряд мыслей и познаний, доставшихся
нам уже сразу в виде французских
слов, да так в нашей памяти и за¬
печатлевшихся. И теперь, когда мы
хотим изложить наши первые мысли
так, чтобы их поняли фламандцы, мы
снимаем с них французский наряд и
снова облекаем их в давно забытый
фламандский костюм. Что же каса¬
ется наших, так сказать, француз¬
ских мыслей, то их нам приходится,
насколько это возможно, отделять
от одежды, в которой мы их в свое
время восприняли, и втискивать в
тот до обидного малый запас фла¬
мандских слов, что сохранился у нас
с детства. И как же тяжело нам это дается!»
У фламандцев, ощущавших в себе литературное призвание,
был выбор из трех возможностей: писать по-французски — на язы¬
ке, обладающем богатой литературной традицией и широкой чи¬
тательской аудиторией во всем мире; писать по-нидерландски с
ориентацией на Северные Нидерланды и иметь читательскую ау¬
диторию в двух странах, но тем самым отойти от исконного духа
фламандского языка; или писать на фламандском диалекте, оста¬
ваясь полностью верным самому себе и своим высоким идеалам,
но зная, что читать тебя сможет горстка образованных соотече¬
ственников. Писатели, которые пошли по первому пути и расска¬
зали о своей любимой Фландрии по-французски, стали всемирно
знамениты. Это Шарль де Костер (1827-1879), автор «Фламанд¬
ских легенд» (1858), «Брабантских рассказов» (1861) и «Легенды
о Тиле Уленшпигеле» (1867). В следующем поколении это Морис
Метерлинк (1862-1949), использовавший для своих пьес средне¬
вековые фламандские сюжеты (например, «Сестра Беатриса») и
переведший на французский язык трактат фламандского мистика
Рюйсбрука1, снабдив его восьмидесятистраничным предисловием.
1 Русский перевод: Рэйсбрук удивительный. Одеяние духовного брака. М.,
1910.
279

Часть V. Литература XIX века
Это и Эмиль Верхарн (1855-1898), чей первый сборник называл¬
ся «Фламандки» (1883); и Жорж Роденбах (1855-1898), автор
знаменитого романа «Мертвый Брюгге» (1892).
Писатели, стоявшие у истоков Фламандского движения («фла-
минганты»), избрали в основном второй путь и охотно вступали во
взаимодействие с северными собратьями. Важной вехой стал Язы¬
ковой конгресс 1841 г., на котором они решили следовать тем же
орфографическим правилам, что и «северяне». Хотя к партикуля-
ристам, не желавшим идти на сближение с кальвинистами-оран-
жистами, принадлежал такой крупный поэт, как Гидо Гезелле (ему
посвящена отдельная глава), они были в несомненном меньшинстве.
В Языковом конгрессе 1841 г. участвовали, среди прочих, крупней¬
ший фламандский прозаик, которого называют «человеком, научив¬
шим свой народ читать» (“de man die zijn volk leerde lezen”), Хендрик
Консьянс (см. главу 14) и поэт Карел Лодевейк Ледеганк (Karel
LodewijkLedeganck, 1805-1847). Его перу принадлежит поэма «Три
города-брата» (“De drie zustersteden”, 1846), воспевающая старин¬
ные фламандские города Гент, Брюгге и Антверпен, которую на¬
зывают «евангелием Фламандского движения».
К следующему поколению фламингантов принадлежал рано
умерший от чахотки поэт Альбрехт Роденбах (Albrecht Rodenbach,
1856-1880). Строка из его «Песни сынов Фландрии» (“Het lied
der Vlaamse zonen”, 1875), вызывающая ассоциации с «Песней
о буревестнике» Максима Горького, стала боевым кличем Фла¬
мандского движения: “Vliegt de Blauwvoet? Storm op zee!” — «Ле¬
тает буревестник? Шторм на море!»
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какие черты романтизма в личности и творчестве Билдердейка вы можете
назвать?
2.	Почему журнал “De Gids” получил прозвище «синий палач»?
3.	Попробуйте перевести в рифму эпиграммы Старинга.
4.	Согласны ли вы с тезисом, что полноценная юмористическая литература
возникает лишь в эпоху романтизма?
5.	Что изменяется в колониальной политике Нидерландов после наполео¬
новских войн?
6.	Что такое Фламандское движение? Чем отличается его второй этап от
первого?

И.М. Михайлова
Глава 12
НИКОЛАС БЕЙТС
(ХИЛДЕБРАНД)
NICOLAAS BEETS
(HILDEBRAND)
(1814-1903)
Николас Бейтс, писатель и пастор, опубликовавший свою самую
знаменитую книгу «Камера-обскура» в 1839 г. под псевдонимом
Хилдебранд, в Нидерландах до сих пор остается одним из любимых
писателей-юмористов. В списке самых значительных произведений
нидерландской литературы за всю ее историю, составленном на
основе широкого голосования в 2002 г., «Камера» занимает шестое
место. Бейтса часто сравнивают с его ровесником Чарльзом Дик¬
кенсом (1812-1870). Обаяние «Камеры-обскуры» заключено не
только в изящном юморе, не только в богатстве языка или на
редкость естественной тональности, но и в обстоятельных, ис¬
полненных любви и тепла описаниях неторопливого быта и добро¬
душных нравов обитателей голландских провинциальных городов
в эпоху Бидермейера. Харри Мулиш (см. главу 12 в II томе) писал
в 1970 г. о том, как несколько его знакомых объединились в клуб
поклонников Бейтса, учили наизусть целые страницы из «Камеры-
обскуры» и соревновались, кто лучше помнит подробности1.
Николас Бейтс родился в Харлеме в семье аптекаря. С 1833 по
1839 г. учился на теологическом факультете Лейденского универ¬
ситета (тогда называвшегося Академией). В университете был чле¬
ном студенческого литературного клуба, увлекался европейским
романтизмом. Он боготворил Байрона и сам написал три роман¬
тические поэмы о пылких и страстных героях, которые не могут
найти счастья в этой жизни, борются, страдают и умирают непо¬
нятыми. Все три поэмы названы по именам этих героев: «Хосе»
1 См. J. Brouwers. Zachtjes knetteren de letteren. 1975.
281

Часть V. Литература XIX века
(“José”, 1834), «Кусер» (“Kuser”,
1835) и «Ги Фламандец» (“Gui de
Vlaming”, 1837). Впрочем, этот
«черный период», как называл
его сам писатель, был недолгим:
«Камера-обскура», в которой от
байронизма не осталось и тени,
вышла уже через два года после
«Ги Фламандца».
Лейденский литературный
клуб, объединявший студентов
разных факультетов, стал пита¬
тельной средой для многих ли¬
тераторов того времени. Среди
товарищей Бейтса был, в частно¬
сти, юрист Йоханнес Кнеппелха-
ут (Johannes Kneppelhout, 1814-
1885), писавший под псевдонимом
Ябеда (Klikspaan), автор знаменитых очерков «Типы студентов»
(“Studententypen”), выходивших отдельными книжечками с 1839
по 1841 г.
По окончании университета в 1840 г. Бейтс стал пастором в
городке Хемстеде и в том же году женился на Алейде де Форест,
сестре его университетского товарища и внучке лейденского про¬
фессора, которого Бейтс столь высоко чтил, что после его смерти
написал его биографию (1842). В 1854 г. писатель был переведен
на службу в Утрехт. В 1856 г., вскоре после рождения девятого
ребенка, умерла Алейда, а через год и их старший сын. В 1858 г.
Бейтс женился на младшей сестре Алейды Якобе Элизабет, ро¬
дившей ему еще шестерых детей.
Как пастор Николас Бейтс пользовался любовью прихожан и
славился своим красноречием. Многие его проповеди позднее
печатались в виде сборников. Пасторскую деятельность Бейтс
совмещал с научной и педагогической, список его теологических
сочинений включает несколько десятков названий. С 1874 по
1884 г. он был профессором Утрехтского университета по кафедре
истории религии.
Литературного поприща Н. Бейтс не оставлял до конца своих
дней. Он писал поэмы и стихи о Боге, о природе и о людях, иногда
Николас Бейтс.
Фотография XIX в.
282

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
в философском ключе — как стихотворение «Шум по вершинам
тутовых дерев» (“De moerbeitoppen mischten”) из сборника «Со¬
сновые иголки» (“Dennenaalden”, стихотворения 1892-1900 гг.),
иногда просто нравоучительные — в частности, сборники «Василь¬
ки» (“Korenbloemen”, 1853), «Ромашки» (“Madelieven”, 1869) и
«Осенние листья» (“Najaarsbladen”, 1881). Даже такой строгий
литературный критик, как соредактор журнала “De Gids” К. Бюс-
кен Хюэт, ставил его поэзию весьма высоко.
Но когда в 1880-е годы группа поэтов-новаторов Виллем Клос,
Алберт Вервей, Фредерик ван Эден и др. (известные как «вось¬
мидесятники») задумали произвести переворот в литературе, их
мишенью оказался и Николас Бейтс. Молодые поэты, выдвинув¬
шие тезисы служения красоте и искусства ради искусства, не
принимали в его стихах их назидательность и нравоучительность.
В сборнике «Травинки» (“Grassprietjes”), содержащем пародии на
«поэтов-пасторов» (dominee-dichters), Фредерик ван Эден, скры¬
вавшийся под псевдонимом Корнелис Парадейс (Cornelis Paradijs,
т.е. «Райский» — игра с его настоящей фамилией, дословно озна¬
чающей «Эдемский»), не обошел молчанием и Бейтса:
Maar van allen toch de baas
Is de groote Nicolaas; —
Wat heeft hij niet saämgedicht!
Hoeveel harten niet gestiebt!
Goethe met Homerus samen
Kunnen nooit zijn roem beschämen:
Want hij heeft wat hun ontbrak:
Echte vroomheid... door zijn vak.
Но самый главный из всех
Это великий Николас.
Каких стихов он только не понаписал!
Сколько сердец наставил на путь
истинный!
Гёте и Гомер, вместе взятые,
не затмят его славы:
ибо у него есть то, чего не было у них:
Истинное благочестие... благодаря
его профессии.
Бейтс занимался и переводами, и составлением биографий,
и литературоведением: в частности, он подготовил издания стихов
поэта-романтика А. К. В. Старинга (A.C.W. Staring, 1767-1840)
и поэтессы XVII в. Анны Румер Фиссер (A. Roemer Visscher).
Бейтс был заметным общественным деятелем и много внимания
Уделял народному просвещению. В Хемстеде по его инициативе
была открыта школа, которая до сих пор существует и носит его
имя (Nicolaas Beetschool). В книге «Что я помню» Анни М.Г. Шмидт
(“Wat ik nog weet”, 1996) рассказывает о том, как Бейтс посетил
школу, в которой училась ее мать, и присутствовал на уроке.
283

Часть V. Литература XIX века
Во время урока он сидел с ней за одной партой, и, по словам до¬
чери, мать потом всю жизнь очень этим гордилась.
В 1884 г. вся страна праздновала семидесятилетие Николаса
Бейтса как событие общенационального значения. Он прожил еще
почти двадцать лет и умер в возрасте 88 лет в Утрехте, окружен¬
ный почетом и уважением.
К книге «Камера-обскура» Бейтс («Хилдебранд») обращался
вновь и вновь на протяжении почти всей жизни, добавляя новые
очерки, внося поправки в старые, изменяя орфографию. Это впол¬
не позволяла свободная композиция книги, представляющей собой
сборник очерков, объединенных главным героем-рассказчиком —
студентом Лейденского университета по имени Хилдебранд (по¬
чему автор выбрал именно это имя, неизвестно) — и взглядом на
окружающий мир: словно всматриваясь через камеру-обскуру.
Камера-обскура {лат. camera obscura — «темная комната») — это
предшественник фотоаппарата: простейшее устройство, позволяю¬
щее получать оптическое изображение предметов. Оно представ¬
ляет собой светонепроницаемый ящик с отверстием в одной из
стенок и экраном (матовым стеклом или тонкой белой бумагой)
на противоположной стенке. Лучи света, проходя сквозь отверстие
диаметром 0,5-5 мм, создают на экране перевернутое изображе¬
ние, которое затем можно обвести карандашом. Когда в 20-е годы
XIX в. бумагу заменили светочувствительной пластиной, был соз¬
дан первый фотоаппарат.
Вот как объясняет название своей книги автор во введении к
«Камере»:
Тени и призраки Размышлений, Воспоминаний и Воображения
падают в душу, как в Камеру-обскуру, и некоторые из них столь
приятны и ярки, что возникает желание обвести их и, немного
доработав, раскрасить, сгруппировать, составить из них живопис¬
ные полотна, которые в свою очередь можно послать на Большую
Выставку, где они удовольствуются и скромным уголком. Однако
не ищите здесь портретного сходства, ибо автор добрую сотню раз
приставлял нос Воспоминаний к лицу Воображения, а тому, что из
этого вышло, придал столь общее выражение, что получившаяся
физиономия похожа сразу на пятьдесят разных людей.
Большинство рассказов и очерков «Камеры-обскуры» строится
приблизительно по одной схеме: лейденский студент Хилдебранд
284

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
попадает в круг новых людей, как правило вполне состоятельных,
но с узким кругозором, чаще всего живущих в провинции. Бейтс
умеет несколькими штрихами так ярко нарисовать портреты этих
людей, что они сразу встают перед глазами читателя. Хилдебранд
вникает в проблемы своих новых знакомых и старается помочь,
при этом с доброй, слегка снисходительной улыбкой присматри¬
вается к их нравам. В некоторых рассказах он остается лишь
сторонним наблюдателем. Написанные Бейтсом изящные жанро¬
вые картинки напоминают полотна художников XVII века — Вер¬
мера, Яна Стейна, Герарда Доу.
Первое издание «Камеры-обскуры» 1839 г. включало три очер¬
ка: «Неприятный человек в Харлемском лесу» (“Een onaangenaam
mensch in den Haarlemmerhout”), «Семейство Стасток» (“De familie
Stastok”) и «Старинный знакомый» (“Een oude kennis”). Наиболь¬
шей популярностью пользуется второй из них, где Хилдебранд
рассказывает о каникулах, проведенных в доме у провинциальных
родственников. Фамилия Stastok — говорящая, обе ее части на¬
мекают на неподвижность, закоснелость этих людей: sta, от staan,
значит «стоять», stok — палка. Фабри¬
ка, принадлежащая Стастокам, уже дав¬
но не работает, в доме на чердаке мерт¬
вым грузом лежит никому не нужная
продукция: сотни метров тесьмы и лен¬
ты. Основное занятие отца семейства —
сидеть у окна и выпивать по рюмочке
всякий раз, когда проходит дилижанс.
Юный кузен Хилдебранда Петер, сту¬
дент Утрехтского университета, куда
более провинциального, чем Лейден¬
ский, так робок и стеснителен, что по¬
стоянно попадает в нелепые положения.
Заметив, что Питер Стасток влюблен в
юную Коосье ван Наслаан, Хилдебранд
приглашает компанию молодых людей покататься на лодке, но
приводит это лишь к тому, что Питер падает в воду. На ферме,
к которой причаливают отдыхающие, чтобы привести в порядок
Питера, его переодевают в сухое женское платье, что служит
новым поводом для смущения Питера и веселья остальных, вклю¬
чая и Коосье. Зато Хилдебранду удается восстановить справедли-
« Камера-обскура».
Издание XIX в.
285

Часть V. Литература XIX века
вость в отношении старичка Кеесье, который вырос сиротой и
теперь живет в доме призрения. Благодаря вмешательству Хил¬
дебранда несчастному возвращают отобранные у него скромные
накопления, на которые он мечтает быть похороненным в настоя¬
щем гробу.
Сразу после выхода в свет в издательстве свойственника Бейтса,
харлемского книгоиздателя Бона, «Камера» снискала читательский
успех. Однако реакция авторитетных литературно-критических
журналов была неоднозначна. Анонимный автор рецензии 1840 г.,
а также Э. Потхитер, редактор журнала “De Gids” (в статье 1841 г.)
признавали талант автора, но считали, что он использует его не
по назначению. Потхитер назвал свою статью «Страсть к копиро¬
ванию повседневности» (“Kopiëerzucht des dagelijkschen levens”),
по его мнению, литература должна не изображать то, что и так
все видят, но показывать читателям идеал, к которому надо стре¬
миться, и тем самым содействовать прогрессу.
В 1851 г. «Камера» была переиздана в расширенном составе:
автор добавил рассказы «Семейство Кеххе» (“De familie Kegge”)
и «Херрит Витсен» (“Gerrit Witsen”), а в издания 1854 и 1871 г.
включил еще несколько опусов, ранее опубликованных в других
сборниках. В «Семействе Кеххе» студент Хилдебранд навещает
родственников своего недавно умершего товарища по универси¬
тету, чтобы вместе с ними почтить его память. Семья, сказочно
разбогатев в Вест-Индии, недавно вернулась в метрополию. Не¬
смотря на печальный повод для знакомства, Хилдебранд с улыбкой
наблюдает за этими нуворишами, стремящимися затмить своим
богатством старую аристократию, или, как говорит отец семейства,
“de adellijke heren en grote hansen” («этих благородных господ и
богатеев»). Хилдебранд обнаруживает еще множество «погрему¬
шек» в этом шикарном доме и помогает родным своего покойного
товарища справиться с жизненными сложностями. Так, он спаса¬
ет от опасности юную юффрау Кеххе, влюбленную в жулика Ван
дер Хохена, которого на самом деле интересует только ее при¬
даное.
Десятое издание «Камеры-обскуры», в очередной авторской
редакции, увидело свет в 1878 г, двадцатое — в 1900-м, тридцать
первое, снабженное комментариями и предназначенное для сред¬
них школ, в 1919 г., сороковое — в год столетия со времени на¬
писания, в 1939 г. Последнее издание, по нашим подсчетам —
286

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
семьдесят девятое (включая южноафриканские издания), вышло
в 2008 г., в переложении на современный язык Иво де Вейса (Ivo
de Wijs). Многие издания были украшены иллюстрациями извест¬
ных художников. На протяжении полутора веков книга оставалась
и остается любимым чтением юных голландцев.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	Что было важнее для Н. Бейтса: его литературная или пасторская дея¬
тельность?
2.	Что значит термин «бидермейер» (или «бидермайер»)? Как соотносится
этот стиль с романтизмом? Видите ли вы черты бидермейера у Бейтса?
3.	Найдите в интернете фотографии памятника Хилдебранду в Харлемском
лесу.
4.	Посмотрите в интернете иллюстрации Ф. Карла Сирига (F. Carl Sierig)
к десятому изданию «Камеры-обскуры». В каком стиле они выполнены?
5.	Почему восьмидесятники включили Бейтса в число авторов, которых они
хотели «бросить с Парохода современности»?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
Из книги Камера-обскура (1839)
СТАРИННЫЙ ЗНАКОМЫЙ / EEN OUDE KENNIS
КАК БЫЛО ЖАРКО И КАК ДАЛЕКО ИДТИ
Была пятница, день клонился к вечеру, но солнце в голландском
городке N палило столь нещадно, что воробьев на крышах разби¬
рала зевота, — а оборот этот в голландском языке, как известно,
означает, что стояла самая ужасная жара, какую только можно
себе представить. Солнце заливало улицы жаром и искрилось на
пыльных от сухости булыжниках. На улицах, протянувшихся с
севера на юг и потому лишенных тени, оно приводило прохожих
в полное отчаяние. Торговцы, разносившие на своих лотках сливы
и груши, то и дело вытирали лоб белыми передниками, грузчики,
в нормальную погоду имеющие обыкновение виснуть на перилах
моста, чтобы в этом состоянии гидростатического равновесия рас¬
слабить конечности, теперь лежали на берегу реки, вытянувшись
во весь рост и подперев кулаком голову, с кувшином пахты вместо
можжевеловой водки; каменщики на стройке сидели под лесами
на бревне, опершись локтями о колени и, обхватив двумя руками
гигантские кружки, дуя на чай с той же обстоятельностью, что и
287

Часть V. Литература XIX века
обычно, то есть чрезвычайно неспешно; служанки, возвращавшиеся
с покупками домой, с трудом тащили за собой детей, увязавшихся
за ними в надежде, что бакалейщик угостит их черносливом или
инжиром, и с глубоким и искренним сочувствием смотрели на
других служанок в чепцах с развязанными лентами, с красными от
немилосердного солнца лицами мывших перед домом тротуары.
В подобных погодных обстоятельствах сострадания, которое
мы обыкновенно испытываем к толстякам, явно недостаточно. Это
правда, что от одного их вида нам порой становится жарко и душ¬
но, когда мы сами, стараясь поменьше двигаться и суетиться, более
или менее приспосабливаемся к жаре, а они подходят к нам пыхтя
и отдуваясь, обуреваемые желанием развязать галстук, и глядят
на нас выпученными глазами, — но этим несчастным и впрямь
очень тяжело. Дорогие толстяки и толстухи всего Земного шара!
Независимо от того, удавалось ли вам в последние годы созерцать
свои колени и пальцы ног, или вы давно уже отказались от этой
существенной составляющей самосозерцания! Может быть, кто-то
где-то на белом свете и смеется над вашей тучностью, корпулент¬
ностью, embonpoint, — но знайте, что в груди Хилдебранда бьется
сердце, преисполненное всяческого к вам сочувствия.
Среди дородных людей нашего времени одно из почетных мест,
хоть и не первое, занимал г-н Хендрик Йоханнес Брёйс, юрист,
обладавший, подобно другим собратьям по несчастью, той приви¬
легией, что кого бы он ни встретил из старых знакомых, их первой
фразой обычно было «Как ты поправился!»
И вот г-н Хендрик Йоханнес Брёйс, юрист, шел в вышеописан¬
ный знойный день — в пятницу, около пяти часов вечера, по одной
из улиц города, которого я не называю, и шел он, вопреки после¬
полуденному зною и солидности своей фигуры, весьма быстро.
[За г-ном Брёйсом шел мальчишка, несший его пальто и
саквояж. Г-ну Брёйсу не терпелось поскорее дойти до дома, где
жил его товарищ по Лейденскому университету, д-р медицины
Даниэл Делю.!
Тучный мужчина стоял у дверей дома д-ра Делю, своего друга
по Академии, которого он ни разу не видел после женитьбы, ибо
г-н Брёйс жил в городке в провинции Оверэйссел, где был дипло¬
мированным юристом, но не адвокатом; супругом, но не отцом;
а также членом городского совета и коммерсантом. Он направлялся
по делам в Роттердам и сделал большой крюк, чтобы повидать в
этот знойный день своего друга Делю, его жену и детей. Так что
288

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
он немедленно позвонил в дверь, после чего забрал у мальчишки
саквояж и пальто.
—	Вот тебе за твои услуги, а теперь беги!
[Получив монетку, мальчишка радостно убежал прочь,
а г-н Брёйс так и остался стоять перед дверью, поскольку
никто ему не открыл.I
Между тем г-ну Брёйсу стало совсем жарко, чему немало спо¬
собствовали нетерпение и пальто на руке. Он позвонил в четвертый
раз, причем так громко, что соседке, уже давно наблюдавшей за
ним в уличное зеркальце, стало не по себе, так что, вытащив бу¬
лавки, которыми ее вышиванье было приколото на коленях к юбке
(таких новомодных изобретений, как пяльцы, винтики и грузики,
она не признавала), она открыла верхнюю часть входной двери и
сообщила г-ну Брёйсу, «что в доме никого нет».
—	И доктора тоже?
—	Да, менейр, и его тоже.
—	И его супруги?
—	Конечно, менейр, я же говорю вам, что все ушли.
—	А где они тогда?
—	Мне это неизвестно, менейр! Все-все ушли, дома только
служанка.
—	Почему же она не открывает?
—	Наверное, потому, менейр, что она не в доме.
—	Так вы же сказали, что она дома?
—	Да, но это вовсе не значит, что она в доме, — сказала со¬
седка и поспешно захлопнула верхнюю часть двери, так как ее
белая кошка вознамерилась перескочить через нижнюю часть
на улицу. Г-н Брёйс остался наедине с самим собой, и если бы
захотел, то мог бы поразмыслить о различии между понятиями
«дома» и «в доме». При наличии терпения, он понял бы, что «быть
дома» — это то, что поручила служанке г-жа Делю, а «быть в
доме» представляло собой, с точки зрения самой служанки, лишь
наименее важную часть поручения.
[Другие соседи помогают г-ну Брёйсу найти служанку
Хритье, которая, как выясняется, задержалась у соседки,
и Хритье сообщает, что семейство г-на Делю находится в
своем загородном имении Велдзихт, аллея Мейстера Йориса.
Она объясняет дорогу, и г-н Брёйс, неверно повторив название
аллеи, немедленно отправляется в путь.!
Лишь миновав несколько домов, г-н Брёйс обнаружил, что все
еще несет саквояж и пальто. Он вернулся, опять позвонил в зво¬
нок, чтобы оставить свои вещи служанке, но Хритье, по-видимому,
289

Часть V. Литература XIX века
уже успела уйти обратно к соседке, так что г-ну Брёйсу ничего
не оставалось кроме как снова двинуться в путь с саквояжем
и пальто, и с твердым намерением пожаловаться Делю на его
служанку, если, конечно, ему удастся разыскать своего старого
друга.
К счастью для г-на Брёйса город, которого я не называю, был
небольшим, довольно скоро показались городские ворота, которые
ему следовало миновать, но вот подъем на два чрезвычайно гор¬
батых моста, а потом и спуск с них потребовали от него немалых
усилий. Возле ворот он сообразил, что саквояж и пальто можно
было бы поручить заботам сборщика пошлины, заглянул в будку,
но никого в ней не обнаружил, однако, заметив на другой стороне
обводного канала занятую рыбной ловлей фигуру в сером, в ко¬
торой определенно было что-то от сборщика пошлины, г-н Брёйс
поставил свои вещи и обратился к рыбаку, и вправду оказавшему¬
ся сборщиком, с просьбой объяснить ему местоположение аллеи
Мейстера Мориса. Я был бы несправедлив к моему герою, если
сказал бы, что г-н Брёйс забыл объяснения Хритье: от гнева он
их просто не слушал. Теперь же сборщик объяснил ему, что надо
«сначала пройти вдоль канала, затем свернуть в аллею, далее
снова направо, до белого столбика, потом опять налево, а потом
направо, это и будет аллея Мейстера Йориса».
IГ-н Брёйс, отдуваясь и держа в одной руке шляпу, в другой
носовой платок и бамбуковую трость с набалдашником, сле¬
дует указанным маршрутом, несколько раз сбивается с пути,
раз за разом возвращается к одной и той же куче мусора,
но в конце концов находит искомую ограду и нужный вход.../
КАК БЫЛО ПРИЯТНО
—	Яншье! К нам стучат! — раздался женский голос.
—	Да-да, юффрау, слышу! — ответила Яншье.
Впрочем, скорее всего Яншье ничего не слышала, ей было не
до того — садовник поливал ее водой.
Во время недавнего отдыха возле кучи мусора г-н Брёйс раз¬
работал трогательный план: он сделает своему другу сюрприз. Как
только Яншье открыла ему и подтвердила, что это действительно
Велдзихт и сад действительно принадлежит д-ру Делю, <...> он
сказал:
—	Чудесно! Покажите же мне дорогу в дом, я — старинный
друг доктора и хочу сделать ему сюрприз своим появлением.
—	Может быть, я все-таки предупрежу, что к нему пришли?
—	Ни в коем случае, милочка, просто покажите мне дорогу,
ладно?
290

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
Сад представлял собой длинный узкий участок земли вдоль того
же канала, на берегу которого г-н Брёйс несколькими минутами
раньше переводил дух, кругом все было в зелени, а узенькие до¬
рожки по обеим сторонам окаймляли кустики земляники. Вошед¬
шему казалось невероятным, что на таком клочке земли удалось
разместить столько яблонь и груш, столько кустов смородины и
крыжовника.
<...>
—	Жарковато сегодня, правда, менейр? — сказала Яншье,
сжалившись после нескольких шагов над тучным господином,
пыхтевшим и отдувавшимся у нее за спиной.
—	Да, милочка, ужас, ужас! — ответил Брёйс, — а в саду,
я вижу, никого нет?
—	Вся семья в домике, — ответила служанка, — кроме юффрау
Минтье, она вон там сидит, читает!
Яншье с г-ном Брёйсом как раз вышли на берег, где и вправду
посреди узкого газончика под маленьким плакучим кипарисом си¬
дела на зеленой садовой скамейке старшая дочь его друга Делю —
в перчатках, с книгой в руке и собачкой у ног, изображая картину
«жизнь на лоне природы» и злясь на то, что на той стороне канала
совсем не наблюдалось прохожих, а в проплывшей мимо пасса¬
жирской барже не было ни одного пассажира.
В ответ на приветствие г-на Брёйса она величаво склонила
голову, но в тот же момент собачка вскочила и яростно загавкала
на незадачливого юриста, который с удовольствием треснул бы ее
своей бамбуковой тростью, но не решился — собака принадлежа¬
ла дочери его друга, которому он готовил совсем иной сюрприз,
а никак не убийство.
<...>
—	Спасибо, милочка! — сказал он служанке, когда до домика
оставалось с десяток шагов, и на цыпочках двинулся дальше.
К счастью, окна со стороны сада были закрыты ставнями,
а дверь оказалась глухой, без стекол, в отличие от большинства
летних домиков. Так что г-ну Брёйсу ничто не мешало осуществить
задуманное. Ах, сколько радости доставит всем его сюрприз! При
этой мысли душа нашего добряка возликовала. Он уже шестнад¬
цать лет не виделся со своим дорогим Чернявым Даном, как в
студенческие годы звали Делю в Академии. Каким предстанет он
в момент встречи? Рядом с ним — любящая супруга, возле — их
цветущие отпрыски! Да, в его черной шевелюре, на висках навер¬
няка появились серебристые пряди, но в груди все то же сердце,
открытое для друзей и дружбы!
291

Часть V. Литература XIX века
От радости, охватившей г-на Брёйса при этой мысли, он не
обратил внимания на крики, доносившиеся из домика.
Стараясь ступать как можно тише, он поднялся по ступеням
крыльца и открыл дверь с самой радостной улыбкой, которая
когда-либо освещала лицо измученного долгими блужданиями и
сильно обгоревшего человека.
Ну и картина!
Он увидел мальчугана лет шести, орущего благим матом и
топающего ногами от злости; увидел отца, пунцового от гнева,
который, приподнявшись со стула, одной рукой держался за стол,
а другой, сжатой в кулак, грозил сыну; увидел мать, бледную от
ужаса, пытающуюся угомонить мальчика; увидел мальчика постар¬
ше, лет тринадцати, бледного, с кругами под глазами, сидящего
за столом, опершись на локти, над книжкой и хохочущего над
происходящим, девочку лет пяти, с плачем цепляющуюся за подол
матери. Это и были д-р Делю, его любящая супруга и цветущие
отпрыски.
—	Не буду! — вопил мальчишка, поддавая ногой ближайший
к нему стул.
—	А ну давай, немедленно! — кричал отец, хрипя от злости, —
а то я за себя не ручаюсь!
—	Успокойся, Делю! — умоляла мать, — он пойдет, вот уви¬
дишь!
—	Прошу прощенья, менейр, — сказал вошедшему д-р Делю,
изо всех сил стараясь быть вежливым, — мальчик плохо себя
ведет. Через несколько минут я буду к вашим услугам.
Он схватил упрямца за шиворот.
—	О Боже, Делю, ты разорвешь всю одежду! — пыталась
успокоить мужа госпожа Делю, — он уже идет сам!
—	Ну нет, сейчас я с ним разберусь! — закричал доктор и
силком потащил за собой упирающегося сына, который, вопреки
словам матери не сделал ни шага. Отец выволок его из комнаты и
затолкал в чуланчик для торфа, закрыв дверь на задвижку.
—	Простите, пожалуйста, менейр, я так расстроена, что сама
не своя, — в свою очередь обратилась к гостю меврау Делю, и в
подтверждение своих слов без сил опустилась на стул. — Думаю,
мне нужно выйти на воздух.
—	Ну конечно же, меврау, ну конечно! — отвечал лишившийся
розовых очков университетский приятель ее супруга.
И меврау вышла на улицу, вместе с цепляющейся за нее всхли¬
пывающей малышкой.
Юный г-н Делю, бледный, с большими кругами под глазами,
оставшись с г-ном Брёйсом наедине, принялся беззастенчиво его
разглядывать.
292

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
—	Теперь будет знать, как дразнить соседей! — сказал д-р
Делю, вернувшись в комнату и чувствуя потребность объяснить
гостю, чем проштрафился его сын, чтобы гость не счел его самого
несправедливым и чересчур строгим отцом. — Простите, с кем
имею честь?
—	Животик! — воскликнул наш добродушный толстяк, с ра¬
достной улыбкой на раскрасневшемся лице.
Что же, «животик» — довольно обычное слово, особенно для
доктора, который время от времени лечит детей. Но в данном слу¬
чае из уст данного незнакомца данному врачу это слово показалось
несколько неуместным. Д-р Делю разинул рот.
—	Животик! — повторил г-н Брёйс.
Д-р Делю решил, что перед ним сумасшедший, а поскольку он
только что гневался, то готов был взорваться снова, хотя вообще-
то сердился редко и вывести его из равновесия обычно было не¬
легко.
—	Что вам угодно, менейр?
—	Ты что, не помнишь, как, бывало, славно пировал вместе
с Животиком?
Г-н Делю, ничего не понимая, пожал плечами.
—	Правда, Животик с тех пор порядком увеличился в размерах,
так ведь, Чернявый Дан? — сказал толстяк, вставая со стула.
—	Брёйс! — воскликнул д-р Даниэл Делю. — Ну конечно,
меня все звали Чернявый Дан, а тебя Животик, разве можно за¬
быть! Как ты изменился! Вместе пировали... Еще бы! В харчевне
«Полная миска»!
Но чувство студенческого братства быстро его покинуло.
<...>
—	Выпустите меня! — орал из чулана мальчишка, колотя но¬
гой в дверь.
—	Что тут скажешь, — произнес д-р Делю, — эти дети лю¬
бят испытывать родительское терпение! У тебя, наверное, нет
детей?
—	Ни одного, — ответил толстяк, который уже буквально
умирал от жажды, — к сожалению, — добавил он со вздохом,
хотя, после всего увиденного, сожаления у него отнюдь не при¬
бавилось.
На пороге появилась мать семейства.
—	Дорогая, это господин Брёйс! — представил товарища
д-р Делю, — о котором я тебе так часто рассказывал.
По выражению лица супруги было видно, что ничего подобного
она не припоминает. Но г-жа Делю была чрезвычайно благовос¬
питанная дама.
293

Часть V. Литература XIX века
— Могу ли я предложить господину Брёйсу чашку чая? —
произнесла она, доставая из рассохшегося перекошенного буфета
чашку с блюдцем в цветочек.
Г-н Брёйс отдал бы все на свете за кружку пива или стакан
вина с водой. Изнывая от жары и истекая потом, пил он обжи¬
гающий чай.
(Пер. И. Михайловой)
О том, что было дальше, и какими словами дразнил г-на Брёй-
са, спешно ретирующегося из сада, младший отпрыск доктора
Делю, вырвавшись из торфяного чулана, вы можете прочитать на
сайте DBNL.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Видели ли вы когда-нибудь традиционные голландские двери, у которых
верхняя (bovendeur) и нижняя часть (onderdeur) открываются по отдель¬
ности? Если нет, найдите в интернете картинки по ключевому слову
onderdeur.
2.	Какие картины из жизни городка N, нарисованные Хилдебрандом, были
для вас неожиданны?
4. Постарайтесь вспомнить в русской литературе 20-30-х годов XIX века
произведения с сюжетом, построенным по схеме рассказов из «Камеры-
обскуры», в которых человек здравомыслящий и образованный приезжает
в провинциальный город и удивляется местным нравам. Каковы сходства и
каковы различия между русскими и нидерландскими произведениями?
На нидерландском языке:
DE MOERBEITOPPEN RUISCHTEN
De moerbeitoppen ruischten;
God ging voorbij;
Neen, niet voorbij, hij toefde;
Hij wist wat ik behoefde,
En sprak tot mij;
Sprak tot mij in de stille,
De stille nacht;
Gedachten, die mij kwelden,
Vervolgden en onstelden,
Verdreef hij zacht.
294

Глава 12. Николас Бейтс (Хилдебранд)
Hij liet zijn vrede dalen
Op ziel en zin;
’к Voelde in zijn vaderarmen
Mij koestren en beschermen,
En sluimerde in.
De morgen, die mij wekte
Begroette ik blij.
Ik had zo zacht geslapen,
En Gij, mijn Schild en Wapen,
Waart nog nabij.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (III):
1.	'Прочитайте стихотворение и найдите в нем минимум две цитаты из Биб¬
лии (частичная подсказка: см. Вторая книга Царств, 5:24).
2.	Сделайте (письменно) подстрочный перевод стихотворения.

H. E. Даныиина
Глава 13
ЭДУАРД ДАУВЕС ДЕККЕР
(МУЛЬТАТУЛИ)
EDUARD DOUWES DEKKER
(MULTATULI)
(1820-1887)
В 2002 году авторитетная научная организация Общество ни¬
дерландской литературы (De Maatschappij der Nederlandse Let¬
terkunde) провела исследование, чтобы составить так называемый
«Канон нидерландской литературы» (Canon van de Nederlandse
letterkunde) — 100 классических произведений, созданных на
нидерландском языке. Роман «Макс Хавелаар, или Кофейные аук¬
ционы голландской торговой компании» (“Max Havelaar of de
koffieveilingen der Nederlandsche handelsmaatschappij”) Эдуарда
Даувеса Деккера (Eduard Douwes Dekker), писавшего под творче¬
ским псевдонимом Мультатули (Multatuli), был признан важней¬
шим произведением нидерландской литературы за всю историю
ее существования. «Макс Хавелаар» с более чем трехкратным
отрывом обошел средневековый эпос «О лисе Рейнарде», занявший
второе место. Автор романа — Мультатули — был признан вели¬
чайшим писателем; он набрал в два раза больше голосов, чем
следующий за ним Луи Куперус.
Мультатули, действительно, является центральной фигурой
нидерландской литературы, своеобразной точкой отсчета, с кото¬
рой начался ее современный период. Его творчество оказало огром¬
ное влияние на нидерландских писателей, многие из которых
видели в нем не только выдающегося автора, но и личность бес¬
прецедентного масштаба.
296
Qui Studet optatem cursu contingere metum,
Multa tulit fecit que, sudavit et alsit
Abstinuit venere et vino.

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мулыпатули)
Тот достигнет чего-либо в жизни,
Кто многое перенес в юности, много сделал, пережил жару и холод
И воздерживался от женщин и вина.
Эти строки из «Посланий» древнеримского поэта Квинта Го¬
рация Флакка вдохновили Мультатули на выбор псевдонима —
Malta tulit — «тот, кто много перенес». Именно трудный жиз¬
ненный опыт, перенесенные страдания, неудачи и разочарования
станут центральной темой его творчества, его автобиографической
и философской прозы.
Эдуард Даувес Деккер родился 2 марта 1820 г. в Амстердаме.
Его родители, протестанты-меннониты, жили в крохотной кварти¬
ре на последнем этаже четырехэтажного здания на Коршьеспо-
ортстеег, в самом центре города. Отец будущего писателя, Энгел
Даувес Деккер (Engel Douwes Dekker), был капитаном дальнего
плаванья; мать, Ситске Эйлтьес Клейн (Sietske Eeltjes Klein) —
домохозяйкой.
О детстве Мультатули известно не¬
много: он был четвертым ребенком из
пяти, чувствительным, увлекающимся
мальчиком, способным, но не слиш¬
ком дисциплинированным. Эдуарда,
его сестру и трех братьев воспиты¬
вала мать, требовательная женщина,
страдающая от периодических депрес¬
сий; но непререкаемым авторитетом в
доме был строгий и сдержанный отец,
который считал, что сыновья должны
выбрать солидную профессию в тор¬
говле или на государственной служ¬
бе, которая обеспечит им надежный
доход.
Мультатули несколько лет учился
в Латинской школе в Амстердаме,
но диплом об окончании образовательного курса не получил. Отец
считал, что его успехи недостаточны, чтобы продолжать оплачи¬
вать учебу, и нашел ему работу курьера в компании, торгующей
хлопком. Через три года восемнадцатилетний Мультатули был со
скандалом уволен: фирма обвинила его в краже денег, которые он
якобы потратил на оплату долгов друга. Под давлением семьи
Эдуард Даувес Деккер
(Мультатули) (1874)
297

Часть V. Литература XIX века
Мультатули решает уехать из Нидерландов, и в 1838 г. отец берет
его с собой в рейс на «Доротее», корабле, отправлявшемся в Ни¬
дерландскую Ост-Индию: так в то время неофициально назывались
колониальные владения Нидерландов в Юго-Восточной Азии.
Нидерландская Ост-Индия охватывала острова Малайского
архипелага (современная Индонезия). Колониальное управление
осуществлялось из Батавии (современная Джакарта), где рас¬
полагалась штаб-квартира генерал-губернатора, которому под¬
чинялись резиденты и ассистент-резиденты — колониальные
чиновники, ведущие дела в других частях архипелага. Главной
задачей резидентов был контроль над регентами — местными
правителями, формально сохранявшими независимость, но фак¬
тически находившимися в зависимом положении от Нидерландов.
Колониальная администрация стремилась наладить хорошие от¬
ношения с регентами, чтобы избегать вооруженных конфликтов
с местным населением и обеспечить бесперебойные поставки в
метрополию пряностей, кофе, сахара, табака, древесины и дру¬
гой продукции. Регенты могли управлять местным населением по
своему усмотрению; резиденты и ассистент-резиденты должны
были следить за выполнением планов поставок и поддерживать
отношения с регентами.
Первые годы Мультатули проводит в Батавии, где устраивает¬
ся на работу в Счетную палату (Algemene Rekenkamer), завязы¬
вает знакомства в местном обществе и живет не по средствам,
усугубляя свое печальное финансовое положение игорными дол¬
гами. В октябре 1842 г. Мультатули переводится в Наталь, не¬
спокойный административный округ на западном побережье остро¬
ва Суматра. Он получает должность контролера, но довольно
скоро проверка обнаруживает растрату во вверенном ему округе.
Причины недостачи до сих пор не ясны. Некоторые исследовате¬
ли полагают, что деньги были растрачены еще до прибытия Муль¬
татули в Наталь. Другие указывают на чрезмерную занятость и
невнимательность Мультатули, вовлеченного в непрекращающие-
ся конфликты между местным населением и колониальной адми¬
нистрацией. Сам он утверждал, что в расчетах не были указаны
некоторые вполне обоснованные расходы. Как бы то ни было, ему
объявляют выговор и отстраняют от дел. Это самая настоящая
катастрофа: Мультатули остается без средств к существованию и
живет фактически впроголодь. Попыткой доказать свою невИНОВ¬
ЯЗв

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мультатули)
ность стала пьеса «Бесчестный» (“De eerloze”), где художествен¬
но осмысливается тема репутации человека.
В 1843 г. Счетная палата признает правоту Мультатули, ему
назначают денежное пособие и переводят на остров Ява, где
распределяют сначала в округ Караванг, затем в Пурвореджо,
а позднее в округ Манадо на севере острова Целебес, где местное
начальство наконец по достоинству оценивает способности Муль¬
татули и его стремление улучшить жизненные условия местных
жителей. В 1846 г. он женится на баронессе Эвердине Юберте
ван Вейнберген (Everdina Huberta van Wijnbergen), которая войдет
в историю нидерландской литературы как Тине (Tine) — героиня
произведений Мультатули и адресат его многочисленных писем.
Из воспоминаний Мультатули мы узнаем, что именно годы, про¬
веденные на Целебесе, он считал самым счастливым временем в
своей жизни. Однако в 1851 г. колониальная администрация отка¬
зывается подтвердить назначение Мультатули резидентом Манадо
и переводит его на должность ассистент-резидента на Амбон, не¬
большой остров в восточной части Молуккского архипелага. Уже
в 1852 г. состояние здоровья Мультатули вынуждает его уехать
с семьей в Нидерланды.
В Ост-Индию Мультатули вернется лишь в 1855 г. Колониальная
администрация назначает его ассистент-резидентом в Лебак, округ
на острове Ява, о котором в скором времени узнает вся Европа.
Состояние дел в Лебаке потрясло Мультатули: он обнаруживает,
что местные регенты откровенно эксплуатируют крестьян, отнима¬
ют у них скот, заставляют работать бесплатно, а колониальные
чиновники закрывают глаза на все факты издевательств и даже
голод среди яванцев. Особую ненависть вызывал Карта Ната Не-
гара (Karta Nata Negara) — регент, которого Мультатули, помимо
прочего, подозревал в отравлении своего предшественника на посту
ассистент-резидента. Критика, которую Мультатули обрушил на
правителей Лебака, и его попытки защитить местное население не
находят понимания у начальства. Резидент, его непосредственный
начальник, недоволен тем, что Мультатули пошел на открытый
конфликт с местной знатью, а генерал-губернатор отказывается
принять и выслушать его обличительный доклад. 29 марта 1856 г.
Мультатули подает в отставку.
В 1859 г. он снова возвращается в Нидерланды. Без работы и
средств к существованию Мультатули вновь пытает счастье за
299

Часть V. Литература XIX века
игорным столом — и еще глубже залезает в долги. Три месяца он
скитается по Европе, пока не останавливается в Брюсселе, где в
отеле “Au Prince Belge” за несколько недель изнурительной рабо¬
ты пишет свое самое известное произведение: автобиографический
роман «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы голландской
торговой компании».
Мультатули считал, что нашел способ одним ударом разрешить
все обрушившиеся на него неприятности, все трудности, с кото¬
рыми он столкнулся: доказать колониальной администрации свою
правоту, поправить финансовое положение и, самое главное, при¬
влечь внимание широкой общественности к беззаконию и произволу
по отношению к местному населению Нидерландской Ост-Индии.
«Макс Хавелаар» — своеобразный отчет о пребывании Мультатули
в Лебаке. В нем он описал места, где жил, события, в которых уча¬
ствовал, людей, которые ему помогали или мешали. В то же время
не стоит забывать, что Мультатули не случайно решил написать
именно роман: форма художественного произведения позволила ему
показать читателю экзотические реалии далекой страны, создать не
просто критический памфлет, но живой мир, в котором есть место
самым разным человеческим проявлениям.
Макс Хавелаар — главный герой романа, прототипом которого
стал сам Мультатули. Подзаголовок «...или Кофейные аукционы
голландской торговой компании» отсылает к распространившейся
в то время практике торговли колониальными товарами, в том
числе кофе, через публичные аукционы, на которые в Амстердам
съезжались коммерсанты со всей Европы. Мультатули признавал¬
ся, что этим подзаголовком хотел привлечь внимание читателя к
книге и в то же время вызвать у него ощущение подлога, с кото¬
рым он сам столкнулся в Юго-Восточной Азии, где увидел, что
развитие и благосостояние Нидерландов опираются на рабский
труд тысяч необразованных крестьян.
Роман представляет собой конструкцию из нескольких рамоч¬
ных сюжетов, «романов в романе», каждый из которых имеет
своего рассказчика. Смена повествовательных перспектив позво¬
ляет Мультатули не только показать одни и те же события гла¬
зами нескольких персонажей, представляющих различные со¬
циальные типы, но и незаметно воздействовать на восприятие
читателя: сопровождая описания колониальных бесчинств само¬
влюбленными рассуждениями рассказчика-обывателя, Мультату-
300

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мулыпатули)
ли сталкивает два взаимоисключающих взгляда, создает сильней¬
шее напряжение внутри текста. Схематично структуру романа
можно представить следующим образом:
1 .Повествовательный уровень 1: роман «Макс Хавелаар»
Повествователь 5: Мультатули
2.	Повествовательный уровень 2: роман «Макс Хавелаар»
Повествователь 1 : Батавус Дроохстоппел
Повествователь 4: Эрнест Штерн
3.	Повествовательный уровень 3: рукопись «Макс Хавелаар»
Повествователь 2: Шальман
Повествователь 4: Макс Хавелаар
А. Повествовательный уровень 4: Вставные новеллы рукопи¬
си «Макс Хавелаар»
Повествователь 4: Макс Хавелаар
Первым читатель знакомится с Батавусом Дроохстоппелом
(Batavus Droogstoppel), торговцем кофе. В его образе Мультатули
вывел голландского обывателя: он глуп, жаден и в то же время
самоуверен и расчетлив. Дроохстоппел становится первой жертвой
обманывающего ожидания подзаголовка: встретив на улице по¬
рядком обедневшего давнего знакомого Шальмана (Sjaalman),
альтер эго самого Мультатули, он решает выкупить у того руко¬
писную книгу «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы голланд¬
ской торговой компании», в которой, как он думает, содержатся
полезные для него сведения.
Дроохстоппел принимается переписывать рукопись набело, по¬
путно снабжая ее собственными комментариями. Из-за нехватки
времени он перепоручает дальнейшую работу своему подручному,
Эрнесту Штерну (Ernest Stern), романтически настроенному мо¬
лодому человеку, на которого прочитанное оказывает огромное
впечатление. Рукопись рассказывает о колониальном чиновнике
Максе Хавелааре и его службе в округе Лебак. События, опи¬
санные частично Шальманом, автором рукописи, частично Хаве-
лааром, ее главным героем, во многом повторяют случившееся с
самим Мультатули. Для своего романа он использовал подлинные
документы и даже включил в него отрывки из собственных кри¬
тических докладов. Кроме того, рукопись, которую попеременно
переписывают Дроохстоппел и Штерн, включает в себя две встав¬
301

Часть V. Литература XIX века
ные новеллы: философскую притчу «О каменотёсе» и поэтическую
историю любви «Саидья и Адинда» (в переводе А. Чеботаревской
1907 г.), или «Саиджа и Адинда» в более поздних переводах, точ¬
нее передававших звучание имени героя. Эта новелла стала самым
узнаваемым фрагментом романа: яванский крестьянин Саиджа
влюблен в свою односельчанку Адинду. Девушка отвечает ему
взаимностью, но невыносимые условия жизни, произвол местных
чиновников и жестокость голландских солдат приводят к трагиче¬
ской развязке. Лишения, которые выпадают на долю героев, резко
контрастируют с духовным богатством жителей острова, красотой
яванской природы и подлинной поэзией языка, которым написана
это новелла. Но восторги читателей вызывали лишь гнев автора,
утверждавшего: «...тот, кто восхищается “Саиджей и Адиндой”,
плохо понял рассказ: речь идет о многих Саиджах, и о многих
Адиндах, которых изо дня в день угнетают, грабят и убивают».
Пламенной обличительной речью звучит и финал романа, где
Мультатули неожиданно перебивает повествователей, прощается
с персонажами и напрямую обращается к королю Нидерландов
Вильгельму III и всем его подданным, противопоставляя себя «крот¬
кому мечтателю, честному Хавелаару»: «Да, я, Мультатули —
“много перенесший”, берусь за перо». Он не оставляет сомнений
в предназначении романа: «Чтобы протестовать против бесконеч¬
ных [карательных]1 экспедиций и геройских подвигов над несчаст¬
ными, измученными людьми, предварительно доведенными рядом
угнетений до восстания... чтобы протестовать против циркуляров,
марающих честь нации и призывающих общественную благотво¬
рительность на помощь жертвам систематического разбоя». И обе¬
щает: «Сила и острота моего оружия будут возрастать, по мере
того, как это будет необходимо»1 2.
Полемическая решительность Мультатули не наносит ущерба
художественным достоинствам его произведения. Свой культовый
статус в нидерландской литературе роман получил не только из-за
политической актуальности содержания, но и благодаря ориги¬
нальной структуре, разнообразию представленных в нем литера¬
турных форм и стилистической целостности.
1	Это слово было добавлено в текст романа при издании русского перевода
1959 г.
2	Цит. по переводу А. Чеботаревской, издание 1907 г.
302

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мулыпатули)
В свом дебютном романе Мультатули предстал уже сложив¬
шимся писателем. Его отличало внимание к узнаваемым деталям
быта и тонкое чувство слова. Мультатули интересовался нидер¬
ландским языком: изучал происхождение и значение различных
слов, сравнивал их со словами в других языках. Желание Муль¬
татули максимально точно передать личный жизненный опыт и
донести его до как можно большего числа читателей нашло вы¬
ражение в его стиле: простом и в то же время ярком. Позднее
писатель признавался: «...поставив перед собой цель выражаться
как можно точнее, я нередко часами работаю над одной фразой»
(Из сборника «Идеи», Идея 908).
В поисках нужных слов Мультатули выходил за рамки совре¬
менного ему литературного нидерландского языка. Он первым
преодолел барьер, разделявший формальный «книжный» язык —
и язык повседневного общения. Исследователи нидерландской
литературы единодушны: из всех авторов XIX в. Мультатули —
единственный, чей язык практически не устарел и легко восприни¬
мается современным читателем. В свои произведения он включал
заимствования из латыни, немецкого, английского, французского
и, конечно, яванского. Герои Мультатули употребляют вырази¬
тельные диалектные слова, обороты и окказионализмы.
Мультатули возлагал огромные надежды на свой роман. Он
обратился за помощью к Якобу ван Леннепу (Jacob van Lennep),
адвокату и известному в то время писателю, у которого к тому
же был опыт издательской деятельности. Ван Леннеп восторжен¬
но отозвался о романе и пообещал содействие в издании, правда,
для этого надо было передать ему авторские права. Мультатули
согласился — и перестал быть хозяином собственного произведе¬
ния. Вместо дешевого издания, доступного для любого читателя,
Ван Леннеп выпустил «Макса Хавелаара» малым подарочным
тиражом, высокая стоимость которого исключала его широкое
распространение. Мультатули мечтал, что роман прочтут и в ко¬
лониях, но на Яву было отправлено лишь несколько экземпляров.
Более того, перед изданием Ван Леннеп отредактировал книгу,
вычеркнув из нее все конкретные имена и географические назва¬
ния, превратив ее тем самым в обобщенное повествование о да¬
леких краях. Мультатули сравнивал правку Ван Леннепа с «уве¬
чьями», но судебное разбирательство сохранило за издателем
право распоряжаться романом по своему усмотрению.
303

Часть V. Литература XIX века
Случившееся поставило Мультатули в крайне затруднительное
положение. С одной стороны, несмотря на ограниченное хождение
романа, он вызвал широкий резонанс в Нидерландах, а вскоре и
в других европейских странах. Мультатули приобретает опреде¬
ленную известность не только как обличитель колониализма,
но и как талантливый писатель. С другой стороны, из-за «содей¬
ствия» Ван Леннепа издание «Макса Хавелаара» не принесло его
автору никакого дохода. Еще больше Мультатули расстроило то,
что читатели, восхищавшиеся художественными достоинствами
книги, не спешили броситься на защиту яванцев, угнетаемых в
Ост-Индии. Он видит только одно решение: не оставлять попытки
достучаться до читателя. Творчество — единственный способ вы¬
рваться из нищеты и единственный способ добиться пересмотра
колониальной политики.
В течение нескольких лет после выхода «Макса Хавелаара»
Мультатули пишет критические брошюры «Покажите, где я сеял»
(“Wys ту de plaats waar ik gezaaid heb”, 1861), «О свободном труде
в Нидерландской Индии» (“Over vryen arbeid in Nederlands-Indië”,
1861-1862) и несколько других. Кульминацией его обличительной
публицистики стала книга «Любовные письма» (“Minnebrieven”,
1861), где в посланиях, адресованных жене Тине и племяннице
Ситске Абрахамс (Sietske Abrahams), выведенной под именем
Фенси (Fancy), Мультатули выступает с резкой критикой мно¬
гих социальных явлений, как в нидерландских колониях, так и в
метрополии.
В 1862 г. Мультатули начинает работать над своим самым объ¬
емным произведением «Идеи» (“Ideeën”), издававшимся отдельны¬
ми выпусками: форма, которую можно приблизительно определить
как альманах одного автора. «Идеи» выходили с 1862 по 1877 год,
на них можно было оформить подписку. Именно «Идеи» Мульта¬
тули считал своей главной работой: в них он делился своими на¬
блюдениями из жизни, критическими суждениями о современной
ему действительности, философскими рассуждениями; в них он
включил даже небольшую повесть с воспоминаниями о детстве —
«Ваутертье Питерсе» (“Woutertje Pieterse”). Свободный формат
позволяет Мультатули включать в «Идеи» произведения самого
разного жанра. Тематика «Идей» также разнообразна: отталкива¬
ясь от частных случаев злоупотреблений в колониях, он приходит
к общим выводам о сущности человека. Мультатули ищет связи
304

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мультатули)
между конкретными проявлениями несправедливости и причинами,
их породившими. Корень зла он видит теперь в нидерландском
обществе: ленивое, консервативное и бессердечное, оно не спо¬
собно на сострадание. Мультатули называет Нидерланды «граби¬
тельским государством» (roofstaat), эксплуатирующим не только
далекие колонии, но и целые группы населения внутри страны.
В частности, он одним из первых указывает на неравное положе¬
ние женщин, которых, по выражению Мультатули, «подавляют
их отцы, братья и мужья», выступает за эмансипацию женщин,
всеобщее избирательное право, свободный доступ к высшему об¬
разованию и работе.
Одной из причин духовной спячки общества является, по мне¬
нию Мультатули, «дегуманизирующее» образование, подавляющее
критическое мышление и учащее только послушно следовать ин¬
струкциям, чтобы получить высокие оценки. «Вдалбливать в уче¬
ника общие знания — вредно. Дело не в “знаниях”, не в “общих”,
а в процессе “вдалбливания”» (Идея 838), именно отсутствие на¬
выка самостоятельного мышления — «причина проклятого отвра¬
щения к духовной работе, причина духовной ржавчины и лени,
отличающей наше общество» (Идея 864). Такое образование,
в свою очередь, является следствием голландской общественной
морали, с раннего детства поощряющей «послушание» (braafheid)
и вознаграждающей за конформизм. Мультатули критикует хри¬
стианский принцип «награды за добродетель». Его собственный
жизненный опыт доказал, что не стоит ждать признательности за
благородство. Более того, при таком подходе все лучшие качества
человека становятся объектом торга — «если бы я был Богом, то
на дух бы не переносил святош и не допускал бы до вечного бла¬
женства тех, кто вел себя довольно-таки порядочно и постоянно
напоминал мне об этом» (Идея 826).
Взамен Мультатули предлагает своим читателям ориентиро¬
ваться на здравый смысл и веление сердца, не бояться мыслить
самостоятельно и требовать того же от других. Сборники «Идей»
пользовались огромной популярностью среди молодежи, в студен¬
ческой среде, в число поклонников Мультатули входили не толь¬
ко нидерландские интеллектуалы, но и такие значительные мыс¬
лители, как Фридрих Ницше и Зигмунд Фрейд.
Писатель, по Мультатули, это человек, бессильный добиться
справедливости другим путем. Сам он утверждал, что его произ¬
305

Часть V. Литература XIX века
ведения «не литературное творчество, а призыв к голландскому
народу». Для него важен был не художественный успех, а кон¬
кретные изменения социального устройства. Мультатули отвергал
идею «искусства ради искусства»: «нет ничего поэтичнее правды.
Тот, кто не видит в ней поэзии, останется лишь жалким рифмо¬
плетом в стороне от нее» (Идея 263). Свою задачу как писателя
он видел в том, чтобы указать на несовершенства мира, «разбу¬
дить» читателя и вдохновить его на самостоятельные действия.
Отчаявшись воздействовать художественным словом, последние
десять лет жизни Мультатули работает только над переизданием
своих произведений и отвечает на письма друзей и читателей.
На жизнь он зарабатывает публичными выступлениями: много
ездит по Нидерландам и другим европейским странам, где прово¬
дит лекции, дебаты, отвечает на многочисленные вопросы из зала.
Современники вспоминали Мультатули как красноречивого эмо¬
ционального оратора, свободно разговаривавшего с публикой и
способного спонтанно рассуждать практически на любую пред¬
ложенную тему.
В 1865 г. случается недоразумение, оказавшее значительное
влияние на последний период жизни Мультатули: заурядная пере¬
палка в театре между писателем и другими зрителями переросла
в драку, один из участников которой подал на Мультатули в суд.
Тот явился на заседание, но не дождался рассмотрения дела,
а уехал в запланированную ранее поездку по Германии. Суд заочно
приговорил его к штрафу и двум неделям тюремного заключения —
мере наказания, которую король отменит лишь через три года.
После смерти Тины, своей первой жены, в апреле 1875 г.
Мультатули заключает брак с давней возлюбленной Марией Фре¬
дерикой Корнелией Хамминк Схепел (Maria Frederika Cornelia
Hamminck Schepel), нередко упоминающейся в его произведениях
как «Мими». Финансовое положение Мультатули несколько улуч¬
шается благодаря молодому и энергичному издателю Георгу Лю¬
довику Функе (George Lodewijk Funke), поклоннику Мультатули,
который выкупил права на его основные произведения и переиздал
их в первоначальном варианте с комментариями автора. Относи¬
тельный достаток позволяет Мультатули купить дом в маленьком
немецком городке Нидер-Ингельхайм, где он провел последние
годы жизни с Мими и приемным сыном. 19 февраля 1887 г. Муль¬
татули умер во сне.
306

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мультатули)
■МУЛЬТАТУЛИ.
; ЛАКС I
ХАВЕЛАР
КОФЕЙНЫЕ
АУКЦИОНЫ
НИАЕ fVWJIACKOrO
<1 ГОСУДАРСТВЕ Н МОЕ ИЗ^АТЕЛЬСТВО»
Второй перевод
«Макса Хавелаара»
на русский язык
На русском языке произведения Муль¬
татули начали выходить в начале XX века.
В 1904 г. отдельным изданием была опуб¬
ликована 17 глава «Макса Хавелаара» —
вставная новелла «Саидья и Адинда» (книж¬
ка вышла под названием «Бог хочет милости,
а не жертвы»). В 1907 г. были напечатаны
«Повести, сказки, легенды» — сборник из¬
бранных произведений Мультатули в пере¬
воде А.Чеботаревской. Переводчица снаб¬
дила сборник предисловием, включающим
в себя биографический очерк и анализ не¬
которых произведений. Она также указала,
что большинство отрывков произведений
переведены с немецкого языка, и лишь не¬
сколько — напрямую с нидерландского. Роман «Макс Хавелаар»
регулярно переиздавался в Советском Союзе.
Выходили сборники «Сказки и легенды» и «Избранные произ¬
ведения». О жизни Мультатули русский читатель мог прочитать
и в художественной форме: в 1936 г. в серии «Жизнь замечатель¬
ных людей» вышел роман Э. Выгодской «История Эдварда Декке¬
ра» о жизни Мультатули до выхода «Макса Хавелаара». В 1949 г.
роман был переработан в «Пламя гнева», где рассказывалось о
службе Мультатули в Нидерландской Индии и перипетиях, свя¬
занных с двумя первыми публикациями «Макса Хавелаара». Образ
Мультатули — борца с несправедливостью — использовался как
официальными советскими авторами, которые выводили его как
«непримиримого критика колониального империализма», так и
диссидентами, для которых он олицетворял «бунт сильной лич¬
ности против системы подавления». К. Паустовский в рассказе
«Королева голландская» (1925) показывает Мультатули народным
героем, единственным борцом за права яванцев. А в повести «Зо¬
лотая роза» (1955) он пишет о поистине революционной опасности,
которую представляли произведения Мультатули для буржуазно¬
го общества Нидерландов. Забытым «мучеником», человеком «ред¬
чайшей судьбы» в «маленькой, ухоженной стране, погруженной в
сытое равнодушие» показывает Мультатули писатель-деревенщик
В. Астафьев, в очерке «Мультатули» (1990) совершающий свое¬
образное паломничество к памятнику писателю в Амстердаме.
307

Часть V. Литература XIX века
В перестроечные годы известность Мультатули в России, к со¬
жалению, значительно уменьшилась, в отличие от Нидерландов,
где он вовсе не забыт и по сей день считается главным, если не
единственным писателем, достойным считаться классиком нидер¬
ландской литературы.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	На какие периоды можно условно разделить жизнь Мультатули? Какие
события стали границами этих периодов?
2.	Что такое Нидерландская Ост-Индия? Где она находилась? Что вы мо¬
жете рассказать о ее социальном и административном устройстве? Зна¬
ете ли вы, как складывалась история нидерландских колоний в Юго-
Восточной Азии после смерти Мультатули?
3.	Почему Мультатули решает написать «Макса Хавелаара»? Как вы ду¬
маете, почему он выбрал форму именно художественного произведения?
4.	Назовите трех основных рассказчиков в романе «Макс Хавелаар». Какие
социальные типы они представляют?
5.	Как вы думаете, почему Мультатули считал «Идеи» своим главным про¬
изведением? Какие явления вызывали его критику (укажите как минимум
три)?
6.	В чем Мультатули видел предназначение литературы и главную задачу
писателя?
7.	Как бы вы могли объяснить тот высокий статус, который закрепился
за Мультатули в нидерландской литературе? С какими русскими писа¬
телями вы сравнили бы Мультатули? Почему?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
Отрывок из романа
Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы
голландской торговой компании
САИДЬЯ И АДИНДА
Саидье исполнилось пятнадцать лет, когда отец его ушел в Буи-
тенцорг. Саидья не пошел за ним, так как у него были иные за¬
мыслы. Ему сказали, что в Батавии живут господа, которые ездят
в тележках, так что он мог бы там легко найти себе место возницы;
для этого обыкновенно выбирают подростков, чтобы слишком боль- 11 Цит. по: Мультатули. Повести. Сказки. Легенды. СПб., «Дело», 1907.
308

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мулыпатули)
шою тяжестью позади двуколки не нарушать равновесия. Говорили,
что при хорошем поведении можно на этой службе заработать
большие деньги. Быть может, он в три года скопит таким образом
достаточную сумму на покупку двух волов. Это ему улыбалось.
Уверенным шагом, как человек, задумавший нечто важное, пошел
он по отъезде отца к Адинде и сообщил ей свой план.
—	Подумай, — сказал он, — когда я вернусь, мы сможем об¬
венчаться, и у нас будет в хозяйстве пара буйволов.
—	Чудесно, Саидья, я охотно приду к тебе, когда ты вернешь¬
ся. А до тех пор буду прясть, ткать и вышивать саронги, и буду
очень прилежна.
—	О, я верю тебе, Адинда. Но... если я, вернувшись, застану
тебя замужем?
—	Саидья, ты ведь знаешь, что я ни за кого не пойду. Мой
отец обещал меня твоему отцу.
—	А ты?
—	Я выйду только за тебя, можешь быть в этом уверен.
—	Когда я приду, то буду издали звать тебя...
—	Кто же услышит, если мы в деревне будем заняты толче¬
нием риса?
—	Правда, Адинда... Лучше так: жди меня близ молодой рощи,
у того самого кетапана, под которым ты дала мне веточку мелатти...
—	Но, Саидья, как узнаю, когда мне выйти, чтобы встретить
тебя под кетапаном?
Саидья подумал с минуту и сказал:
—	Считай месяцы. Я буду в отлучке трижды двенадцать меся¬
цев. Текущий месяц не считается. Смотри, Адинда, делай каждый
месяц по зарубке на чурбане, в котором ты толчешь рис. Когда
наберется трижды двенадцать зарубок, то в ближайший день я
приду под кетапан. Обещаешь ли ты встретить меня?
—	Да, Саидья, в тот день, когда ты придешь, я буду под кета¬
паном, близ кустарника.
Тогда Саидья оторвал полоску от своего синего, уже довольно
поношенного, головного платка и отдал кусочек полотна Адинде,
с тем чтобы она хранила его, как залог. Затем он покинул Адинду,
а вместе с нею и Бадур.
<...>
Саидья прибыл в Батавию. Он попросил одного господина взять
его к себе на службу; последний исполнил просьбу немедленно, так
как не понимал Саидьи. В Батавии берут охотно служителей, не
умеющих говорить по-малайски и, следовательно, не столь испор¬
ченных, как другие, находящиеся в более долгом соприкосновении
с европейскою культурой. Саидья вскоре выучился малайскому
309

Часть V. Литература XIX века
языку, но вел себя хорошо, так как постоянно думал о буйволах,
которых собирался купить, и об Адинде. Он вырос и возмужал,
ибо ел ежедневно пищу, которая в Бадуре была редкостью. Все
на конюшне его любили, и наверное ему не отказали бы, если бы
он посватался за дочь кучера. Сам хозяин так дорожил Саидьей,
что скоро возвел его в сан камердинера. Ему увеличили жалованье
и сверх того делали подарки, так как были очень довольны его
услугами. Барыня, читавшая некогда известный роман Сю, при
виде Саидьи всегда вспоминала принца Джальму. Жившим в доме
молодым дамам стало также яснее, почему яванский художник
Раден-Сале пользовался в Париже таким успехом.
Все были удивлены неблагодарностью Саидьи, когда к концу
трех лет службы он попросил расчета и аттестата о хорошем по¬
ведении. Но отказать в его просьбе было нельзя, и Саидья легко
и весело отправился в обратный путь.
<...>
Наконец он увидел кетапан. Или скорее увидел темное пятно,
закрывавшее собою от глаз звезды. То был очевидно молодой
лесок, вблизи кетапана, под которым он должен встретиться с
Адиндой на другой день, на восходе солнца. Он искал и ощупывал
в темноте ствол. Вскоре он нашел знакомую неровность на южной
стороне дерева и вложил палец в трещину, которую некогда сделал
топором Сипанте для заклятия злого духа, причинившего зубную
боль матери Сипанте перед рождением его младшего брата. Это
был тот самый кетапан, который он искал.
Да, то было место, где он впервые взглянул на Адинду иначе,
чем на остальных товарок, потому что здесь она впервые отказа¬
лась от участия в игре, в которую, однако, незадолго перед тем
играла со всеми детьми, — и с мальчиками, и с девочками. Тут
она дала ему цветок мелатти.
Он сел у подножья дерева и поднял голову к звездному небу.
Когда одна из звезд скатилась, он принял это за привет своему
возвращению в Бадур. Он подумал: спит ли теперь Адинда? Тща¬
тельно ли она отмечала месяцы на деревянной ступе для толче¬
ния риса? Ему было бы больно, если бы она пропустила хоть
один месяц... Тридцать шесть! Разве этого было недостаточно!..
Много ли наткала она красивых саронг? Кто теперь, спрашивал
он себя, живет в доме его отца? Ему вспомнилась его юность, его
мать и то, как буйвол спас его от тигра; он подумал, что сталось
бы теперь с Адиндой, если бы буйвол оказался менее предан¬
ным?
Он не спускал глаз со звезд, исчезавших на западе, и при
каждой новой звезде, скрывавшейся за краем неба, он соображал,
310

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мультатули)
насколько приблизилось теперь солнце к восходу, и насколько он
сам ближе к свиданию к Адиндой...
Ибо, с первым лучом она наверное придет, она будет здесь
даже раньше, — как только забрезжит заря. Ах, если бы она при¬
шла накануне!..
ВОПРОСЫ:
1.	Где происходят события, описанные в рассказе о Саидье и Адинде? С ка¬
кими подробностями местного быта знакомит нас Мультатули?
2.	Зачем Саидья отправился в Батавию? Как складывалась его жизнь в сто¬
лице Ост-Индии? Сколько он там пробыл?
3.	О чем Саидья договорился с Адиндой? Что он вспоминал, возвращаясь
в родную деревню?
Vit Minnebrieven
ACHTSTE GESCHIEDENIS VAN GEZAG1
Thugater melkte de koeijen haars vaders, en zij melkte goed, want
de melk die zij tehuis bragt, leverde meer boter dan de melk die tehuis
werd gebragt door hare broederen. Ik zal u zeggen hoe dit kwam, en
let goed op, Fancy, dat ge’t weet... als ge eenmaal zult uit melken
gaan. Maar ik zeg u dit niet, opdat gij melkt als Thugater, maar om
u te wijzen op het voorbeeld harer broederen, die door minder goed
te melken, beter deden. Verständiger althans.
Vöör de jonge landlieden de weide betreden, ja lang voor dien
tijd, staan de koeijen te wachten bij het hek, om ontlast te worden
van den overvloed, dien ze eigenlijk gereed maakten voor hunne
kalveren. Maar de menschen eten die kalveren op, omdat zij daartoe
de geschiktheid voelen, en dan is er melk teveel in de uijers.
Wat geschiedt er nu onder dat wachten van de koeien met domme
gezigten, voor het hek? Onder dat stilstaan drijft het ligtste deel der
melk, de room, het vet, de boter, naar boven, en ligt dus het vérst
van den tepel. — Tepel is mannelijk, wat ik heel gek vind.
Wie nu geduldig melkt, tot het laatste toe, brengt vette melk te
huis. Wie haast heeft, laat room achter.
En zie, Thugater had geen haast, maar hare broederen wél.
Want dezen beweerden dat zij regt hadden op wat anders, dan ’t
melken der koeijen van hunnen vader. Maar zy dacht niet aan dat
regt.
1 Цит. по: Multatuli. Minnebrieven, Amsterdam, G.L. Funke, 1875.
311

Часть V. Литература XIX века
—	Mijn vader heeft mij geleerd te schieten met pijl en boog, sprak
een der broeders. Ik kan leven van de jagt, en ik wil rondloopen in
de wereld, en arbeiden voor eigen rekening.
—	Mij leerde hij visschen, zei een tweede. Ik ware wel gek, altijd
te melken voor een ander.
—	Hij toonde mij hoe men een schuit maakt, riep de derde. Ik
кар een boom, en ga er op zitten, in ’t water. Ik wil weten wat er te
zien is aan de overzijde van ’t meer.
—	Ik heb lust om zamen te wonen met de blonde Gune, verklaarde
een vierde, dat ik een eigen huis hebbe, met thugaters er in, om voor
mij te melken.
Zoo had ieder broeder een wensch, eene begeerte, een wil. En zij
waren zoo vervuld van hunne neigingen, dat zij zieh geen tijd gaven
den room mee te nemen, dien de koeijen heel mistroostig moesten
bij zieh houden, zonder nut voor iemand.
Maar Thugater melkte tot den laatsten drop.
—	Vader, riepen eindelijk de broeders, wij gaan!
—	Wie zal er melken? vraagde de vader.
—	Wél, Thugater!
—	Hoe zal ’t zijn, als zij ook lust krijgt in varen, visschen, jagen,
wereld zien? Hoe zal ’t wezen als ook zij op ’t denkbeeid komt, zamen
te wonen met iets blonds of bruins, opdat ze een eigen huis hebbe,
met wat er bij hoort? U, Heden, kan ik missen, maar haar niet, —
omdat de melk die zij thuis brengt, zoo vet is.
Toen zeiden de zoons, na eenig denken:
—	Vader, leer haar niets, dan zal zij blijven voortmelken tot het
einde harer dagen. Toon haar niet hoe een gerekt koord zamentrekkend
een pijl wegschiet. Dan zal ze geen lust hebben in jagen. Verberg
haar de eigenschap der visschen, die een scherpen haak inslikken,
als die bedekt is met aas. Zij zal dan niet denken aan ’t uitwerpen
van hoeken of netten. Leer haar niet hoe men een boom uitholt, en
daarmee kan wegdrijven naar den overkant van het meer. Dan zal ze
geene begeerte voelen naar dien overkant. En laat haar nooit weten
hoé ze met blond of bruin een eigen huis kan verkrijgen, en wat er
bij behoort! Laat haar dit alles nooit weten, о vader, dan zal ze bij u
blijven, en de melk uwer koeijen zal vet wezen! Intusschen laat ons
gaan, vader, ieder naar onze begeerte!
Zoo spraken de zoons, maar de vader, — die een zeer voorzigtig
man was, — hernam:
—	Eilieve, wie zal beletten dat ze weet wat ik haar niet leerde?
Hoe zal ’t zijn, als zij de blaauwvlieg ziet varen op een dryvenden
tak? Hoe, als de getrokken draad van haar spinsei zieh herstelt
op vorige lengte, en snel krimpend, den klos van haar weefgetouw
voortdrijft bij toeval? Hoe, als ze aan den rand der beek den visch
312

Глава 13. Эдуард Даувес Деккер (Мультатули)
bespiedt die bijt naar 4 kronkelend wurmpje, maar misvattend uit
verkeerd bestuurde graagte, vasthaakt in de scherpe lidhulze van het
riet? En hoe eindelijk, als ze 4 nestje vindt, dat de leeuwrikken zieh
meimaands bouwen in de klaver?
De zonen dachten weer na en zeiden:
—	Zij zal daaruit niets leeren, vader! Zij is te dom om begeerte
te scheppen uit wetenschap. Ook wij zouden niets geweten hebben,
als ge ons niets had gezegd.
Maar de vader antwoordde:
—	Neen, dom is zij niet. Ik vrees dat zij leeren zal uit zieh zelve,
wat gij Heden niet leerdet zonder mij. Dom is Thugater niet!
Toen dachten de zoons weder na, — ditmaal dieper, — en zei¬
den:
—	Vader, zeg haar dat weten, begrijpen en begeeren... zondig is
voor een meisje!
Ditmaal was de zeer voorzigtige vader voldaan. Hij liet zijne zonen
trekken, ter vischvangst, op de jagt, de wereld in, ten huwelijk... overal
heen. Maar hij verbood het weten, het begrijpen en het begeeren aan
Thugater, die in onnozelheid bleef voortmelken ten einde toe.
En dat bleef alzoo tot op dezen dag.
ВОПРОСЫ:
1.	Чему научил отец братьев Тугатер? А что умела она?
2.	Что предложили братья отцу, боявшемуся, что она покинет его вслед
за ними?
3.	Как вы думаете, что означает имя Тугатер (Thugater)?
4.	Как эта притча иллюстрирует взгляды Мультатули на положение жен¬
щины в современном ему нидерландском обществе?

И.М. Михайлова
Глава 14
ХЕНДРИК консьянс
HENDRIK CONSCIENCE
(1812-1883)
Хендрик Консьянс — самый значительный фламандский про¬
заик XIX века, автор сотни романов, в том числе исторических,
а также повестей о жизни фламандской деревни, один из самых
переводимых писателей во всей ни-
дерландскоязычной литературе. Успех
этого великолепного рассказчика и
мастера эпического повествования как
на родине, так и за границей связан,
по-видимому, с искренней тонально¬
стью его произведений, понятностью и
«правильностью» их морали, красотой
описываемых человеческих взаимоот¬
ношений. Немецкие переводы Консьян-
са, сделанные в основном во второй
половине XIX в., занимают семьдесят
пять томов, французские — пятьдесят,
английские — тринадцать. На русский
язык в XIX в. было переведено пять
его романов и повестей, один из этих переводов, первоначально
напечатанный в «Вестнике иностранной литературы» в 1892 г.,
приводится (с сокращениями) в конце данной главы.
Хендрик Консьянс родился в 1812 г. в Антверпене, в семье
француза Пьера Консьянса, попавшего во Фландрию с наполео¬
новской армией и женившегося здесь на фламандке Корнелии
Балье. В то время Бельгия (как и Нидерланды) еще входила в
Хендрик Консьянс.
Гравюра Й. Франка
314

Глава 14. Хендрик Консьянс
состав наполеоновской империи. После разгрома Наполеона в
битве под Ватерлоо и Венского конгресса 1814-1815 гг. все фран¬
цузы вернулись восвояси, однако Пьер Консьянс остался с семьей
во Фландрии. У Пьера и Корнелии было восемь детей. После
смерти Корнелии в 1820 г. Пьер женился снова (в 1826 г.) на
Анне Катерине Богарте, родившей ему еще девятерых детей.
Хендрик с детства отличался слабым здоровьем и первые семь
лет своей жизни не выходил на улицу, а сидел в кресле у окна.
Мать занимала его, как могла, рассказывая фламандские народные
сказки и легенды. Когда же Хендрик достаточно окреп, чтобы
играть со сверстниками, он стал пересказывать им услышанное
от матери, и все охотно слушали его. Отец научил сына читать
и писать и привил ему любовь к природе (черта романтизма):
у Пьера Консьянса был сад, за которым он тщательно ухаживал,
и Хендрик знал в нем все цветы и растения.
Подростком он посещал частную школу в пригороде Антвер¬
пена, давшую ему не слишком много знаний. Благодаря дополни¬
тельным урокам и собственной усидчивости он завершил обра¬
зование. Разумеется, все преподавание велось на французском
языке.
Во время Бельгийской революции 1830 г. Хендрик Консьянс
добровольно пошел в армию, подписав контракт на два года, но в
1831 г. получил приказ остаться еще на три. Консьянс дослужил¬
ся сначала до капрала, потом стал сержант-майором, а затем
преподавателем в полковом училище. В 1836 г. был уволен в за¬
пас. Еще на службе он начал переписку с антверпенскими лите¬
раторами. Хотя до того он писал только французские стихи, по воз¬
вращении в родной город он стал членом фламандской палаты
редерейкеров «Оливковая ветвь», так как чувствовал во фламанд¬
ском языке особую глубину и экспрессию. В выборе языка Кон¬
сьянс является как бы зеркальным отражением Шарля де Костера,
сына фламандца и франкофонки, который решил писать по-фран¬
цузски, чтобы познакомить с фламандской народной культурой
более широкую читательскую аудиторию.
Благодаря протекции художника Густава Вапперса Консьянс
устроился на должность переводчика в администрации провинции
Антверпен. Однако из-за политических взглядов (приверженность
Фламандскому движению) он вскоре был вынужден оставить эту
должность и пойти работать садовником.
315

Часть V. Литература XIX века
Дебютным произведением Консьянса на фламандском языке
стал роман «В удивительном 1566-м» (“In het Wonderjaer 1566”),
опубликованный в 1837 г. Это был первый фламандский истори¬
ческий роман, написанный по образцу сочинений Вальтера Скот¬
та, а также франкоязычных романов об истории Бельгии. Роман
Консьянса представлял собой ряд картин из жизни Фландрии в
годы иконоборческого движения. За первой книгой в том же году
последовала вторая — «Фантазия» (“Phantazy”): собрание роман¬
тических рассказов о призраках, кладбищах, несмываемых пятнах
крови и т. п., привязанных к тем или иным историческим собы¬
тиям. Источником сюжетов Консьянсу послужили фламандские
народные сказания, а литературным образцом — английский го¬
тический роман. Так, в рассказе «Божья кара» (1467) повествует¬
ся о девушке, изображавшей Святую Деву во время процессии по
случаю прибытия в Антверпен Карла Смелого, которую затем по¬
хитили, изнасиловали и убили двое венецианцев. Она возвраща¬
ется с того света в виде призрака, заманивает одного из своих
убийц на пустынное кладбище, где целует его — и отправляет
своим поцелуем прямо в ад.
Поскольку эти книги не принесли дохода, а только ввергли
автора в финансовые затруднения, король Леопольд I выделил ему
денежное вознаграждение.
Зато третий роман писателя «Лев Фландрии» (“De Leeuw van
Viaanderen”), вышедший годом позже, имел ошеломляющий успех
и со временем завоевал ни с чем не сравнимую популярность.
Благодаря «Льву Фландрии» его автора стали называть человеком,
«научившим свой народ читать». До Консьянса литераторы — сто¬
ронники Фламандского движения сосредоточивали свои усилия
на поэзии, которая хоть и выражала их пылкое стремление к воз¬
рождению фламандской культуры в концентрированной и экс¬
прессивной форме, но была по определению малодоступна для
широкого читателя. Теперь же зажигательно написанной и легкой
для восприятия прозой Консьянса стали зачитываться тысячи и
тысячи фламандцев из всех социальных слоев, в особенности во
второй половине XIX в., когда в Бельгии возникла сеть обще¬
ственных библиотек, создаваемых из либеральных или религиоз¬
ных побуждений. Библиотечные экземпляры книг читались по
цепочке десятками и сотнями читателей. Так, секретарь Гентско-
го отделения фламандского культурного фонда «Виллемсфондс»
316

Глава 14. Хендрик Консьянс
«Лев Фландрии». Фронтиспис издания 1838 г.
(названного так в честь «отца Фламандского движения» Яна Фран¬
са Виллемса) в 1876 г. сообщал, что ни один из четырнадцати
экземпляров «Льва Фландрии», имевшихся в его библиотеке,
317

Часть V. Литература XIX века
не стоял на полке невостребованным долее часа. Неудивительно,
что эта книга сыграла столь большую роль в развитии Фламанд¬
ского движения, пробудив у соотечественников Консьянса нацио¬
нальное самосознание: память о славном прошлом фламандского
народа и веру в возможности фламандского языка. Да и в наши
дни — хотя романтическая риторика романа выглядит сегодня
наивной, а герои слишком неправдоподобными, — «Лев Фландрии»
продолжает пользоваться популярностью, находя все новых и
новых читателей, — с одной стороны, благодаря увлекательной
фабуле и ярким описаниям бурных событий, с другой — оттого
что он и в XXI в. остается знаменем борьбы за фламандскую
идентичность — борьбы, которая, то вспыхивая, то затухая, не
прекращается со времени Консьянса. Популярности книги способ¬
ствует и успех экранизации (1985), сценарий которой был создан
крупнейшим бельгийским писателем XX в. Хюго Клаусом.
Тему романа Консьянсу, по-видимому, подсказало увиденное
им на выставке в Антверпене батальное полотно Никезе де Кей-
зера, изображавшее Битву золотых шпор (de Guldensporenslag,
1302). В этом сражении ополчение фламандских горожан нанесло
сокрушительный удар французским рыцарям, пытавшимся под¬
чинить себе Фландрию. Найденные на поле сражения пятьсот
золотых шпор (откуда позднейшее название битвы) были с три¬
умфом вывешены в церкви Богоматери в Кортрейке. Разрабатывая
этот исторический сюжет, Консьянс, как и в предыдущей книге,
использует столь любимые им фольклорные образы и религиозные
мотивы. Так, во время боя фламандцы свято верят, что Бог на их
стороне, так как они борются против зла, и в таинственном «Зо¬
лотом рыцаре», который появляется в разгар сражения и помога¬
ет им одержать победу, сокрушая врага подобно былинному бога¬
тырю, видят воплощение Георгия Победоносца. Это граф Роберт III
Бетюнский, прозванный «Львом Фландрии», вырвавшийся из фран¬
цузского плена, чтобы помочь своему народу.
В рассказ об исторических событиях автор вплетает, конечно,
и любовный сюжет, героями которого выступают красавица Мах-
тельд, дочь Роберта III, и славный рыцарь Адольф.
Написанию романа предшествовали исторические разыскания:
Консьянс углубился в чтение старинных фламандских хроник,
проштудировал десятки источников, а также консультировался с
современниками-историками. Он посетил и само поле сражения,
318

Глава 14. Хендрик Консьянс
чтобы лучше представить себе, как происходила битва. Тем не
менее Консьянс допустил ряд исторических неточностей, в част¬
ности, изобразив Роберта III участником Битвы золотых шпор,
хотя на самом деле граф сидел в это время во французской тем¬
нице. Впоследствии Консьянс попытался исправить эти промахи
в своей «Истории Бельгии» (“Geschiedenis van België”, 1845).
После выхода в свет «Льва Фландрии» Густаву Вапперсу, за¬
нимавшему важный пост в руководстве Антверпенской академии
художеств, удалось добиться того, что Консьянс был назначен на
место секретаря его канцелярии.
В 1842 г. Консьянс женился на Марии Пейнен. У них родилось
четверо детей, но младшая дочь умерла в детстве, двое сыновей —
в молодом возрасте (от тифа), и лишь старшая дочь Мария про¬
жила долгую жизнь.
В этот период жизни Консьянс полюбил загородные пешие про¬
гулки, служившие ему источником сил и вдохновения. С 1845 по
1854 г. он пишет произведения о фламандских крестьянах, в ко¬
торых идеализируются сельская жизнь в гармонии с природой и
простые люди с их искренней верой в Бога и естественной добро¬
той нравов, — «Слепая Роза» (“De blinde Rosa”, 1850), «Рикке-
Тикке-Так» (“Rikke-Tikke-Tak”, 1851). Тем самым Консьянс стал
также основоположником «деревенской прозы» во фламандской
литературе — жанра, сформировавшегося в эпоху романтизма.
К этому жанру принадлежит и знаменитая повесть «Рекрут»
(“De loteling”, 1850), экранизированная в 1973 г.
Параллельно писатель продолжает много работать и в жанре
исторического романа. В 1849 г. выходит его второй по значимо¬
сти (после «Льва Фландрии») роман «Якоб ван Артевельде» (“Jacob
van Artevelde”) о знаменитом гражданине города Гента, сыгравшем
важную роль в самом начале Столетней войны (1337-1453), ко¬
торому в Генте, в значительной мере под впечатлением от романа
Консьянса, в 1863 г. был поставлен памятник.
В 1854 г. Вапперсу пришлось отказаться от своего поста в Ант¬
верпенской художественной академии, и Консьянс тоже вышел в
отставку. В 1857 г. его назначили на пост окружного комиссара в
Кортрейке, где он прожил до 1868 г., когда ему предложили место
хранителя королевских художественных музеев в Брюсселе. Брюс¬
сельский период жизни Консьянса ознаменовался выходом в свет
его сотой книги — событие, которое праздновала вся страна.
319

Часть V. Литература XIX века
Популярность Консьянса была столь велика, что ему при жизни
был установлен памятник у входа в Антверпенскую библиотеку
(скульптор Франс Йорис). Открытие памятника было назначено
на 13 августа 1883 г. Из-за тяжелой болезни писатель не смог
приехать из Брюсселя на торжественную церемонию. 10 сентяб¬
ря он умер и был похоронен в своем родном городе Антверпене.
Проститься с Консьянсом пришло бесчисленное множество по¬
читателей, была исполнена кантата «Песнь траура и триумфа»,
специально написанная композитором Петером Бенуа. Позднее
на могиле был установлен обелиск с фигурой возлежащего у
основания обелиска Фламандского Льва работы того же Франса
Йориса.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Назовите четыре основные черты романтизма в произведениях Консь¬
янса.
2.	С кем из русских писателей его можно сопоставить и по каким призна¬
кам?
3.	Почему сочинения Консьянса пользовались такой популярностью?
4.	Найдите в интернете фотографии памятника Консьянсу в Антверпене и
обелиска на его могиле. В каком стиле они выполнены?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
РЕКРУТ1 / DE LOTELING (1850)
/В повести рассказывается о жизни двух крестьянских
семей, обитающих в стоящих рядом домах поодаль от деревни.
В одном из них живут вдова-мать, старый дед и два сына:
старший Jan (Ян) и младший Pauwke (в переводе — Павлуш¬
ка). Во втором — другая вдова с дочерью Trien (в перево¬
де — Катерина).
В Бельгии того времени набор рекрутов в армию произво¬
дился по жребию (loten = «тянуть жребий», тот же корень,
что и в слове «лотерея»). Тот, кто его вытягивал (loteling),
должен был служить в мирное время 5 лет, во время войны —
неограниченный срок.
1 Перевод (без указания имени переводчика) напечатан в журнале «Вестник
иностранной литературы», 1892, октябрь. С. 199-229; ноябрь. С. 169-224.
320

Глава 14. Хендрик Консьянс
Бедняга Ян вытягивает жребий, горестно прощается
с родными и — с неожиданной для самого себя нежностью —
с молодой соседкой, после чего уходит следом за остальными
новобранцами к месту службы на другом краю страны. Пер¬
вые три месяца он регулярно посылает домой письма (вме¬
сте с Катериной они в детстве учились писать у приход¬
ского священника), но потом полгода от него нет вестей.
Мать Яна, неграмотная, просит Катерину написать сыну
письмо. !
В чудный страдный день Катерина, подпрыгивая, возвращалась
домой из деревни; ее лицо, покрытое сладкою улыбкою, выдавало
радость и объясняло веселую торопливость. В одной руке она
держала два больших листа писчей бумаги. А в другой очиненное
перо и стеклянку чернил, подаренную ей причетником.
IПосле долгих трудов непривычная к перу и бумаге Кате¬
рина заканчивает письмо и читает его вслух родным.I
Милый Ян!
Как твое здоровье? Слава Богу, мы все еще здоровы пока, вол
и корова тоже, кроме деда, который болен, — и мы все желаем
тебе счастия. Вот уже шесть месяцев прошло, как мы ничего не
слыхали о тебе. Дай же нам знать, жив ли ты. А все-таки ты не¬
хорошо делаешь, что забываешь о нас, так любящих тебя, что мать
твоя целый день только о тебе и говорит, а я по ночам постоянно
вижу во сне, что ты несчастлив, и у меня в ушах постоянно раз¬
дается, как твой голос зовет Катерина, Катерина; что я от этого
даже просыпаюсь. — А вол, бедняжка, постоянно выглядывает из
хлева и так жалобно мычит, что чуть не доводит до слез. — А что
мы все ничего теперь не знаем о тебе — это для нас большое горе;
будь же жалостлив, Ян; а то твоя добрая мать вся иссохнет от
этого. А собака, бедная, когда услышит твое имя, так обрадуется,
а потом начнет выть, так что у меня иной раз даже сердце над¬
рывается...
/Катерина идет с письмом в деревню на почту, но по до¬
роге встречает почтальона, который несет им письмо от
Яна. Катерина вскрывает конверт и обнаруживает в нем два
письма: одно Ян адресовал матери и другим родным, другое —
только ей.1
Катерина выскочила на дорогу и вся в радости пустилась бе¬
жать обратно домой.
321

Часть V. Литература XIX века
/Письмо Яна к матери она читает вслух:!
Дражайшие родители!
Беру перо в руки, чтобы узнать о состоянии вашего здоровья и
ожидаю от вас того же. У меня болят глаза, и я лежу в лазарете.
Очень скучно мне, дорогие родители, и меня разбирает страх, по¬
тому что очень многие из солдатиков ослепли от той же болезни.
<...>
Да скажи матери, чтобы она не очень тосковала, так как все
идет к лучшему, и я, если Богу будет угодно, надеюсь выздороветь.
Но хуже всего голод, так как в лазарете нас держат на половинной
порции, хлеба и мяса нам дают на целый день столько, что мы
преспокойно можем зараз проглотить его. Да кроме того дают еще
чашечку супу, без соли и перцу; вот и все. Изволь быть сыт этим!
Поэтому, дорогие родители. Если можете, пришлите мне чуточку
денег. Мы здесь не выходим на воздух и целые дни сидим в темноте
и скучаем, так как мы не можем смотреть на свет. Поклоны деду
и Катерине, и ее матери и Павлушке, и желаю всем вам доброго
здоровья и долгой жизни.
Кабе ван Тистье произвели в капралы. Крысы в казарме про¬
грызли большую дыру в моем ранце, и мне выдали новый ранец
за мой счет, а это стоит семь франков и семьдесят сантимов. А я
тут ничем не виноват. Все мои начальники любят меня, особенно
же благоволит ко мне сержант, валлонец из Лёйка.
Письмо это писал Карл Ван-ден-Пататбург, он тоже лежит в
лазарете с больными глазами, но ты можешь не говорить об этом
его отцу, так как он почти уже выздоровел. Другие товарищи из
нашей деревни еще здоровы пока. А затем, дорогие родители, мы
все вместе имеем честь кланяться вам и руками и ногами.
Ваш покорный сын.
/Все плачут, испуганные новостью о болезни Яна. Катерина
придумывает повод выйти из дома, чтобы прочитать в роще,
что же Ян написал ей одной.!
Это письмо писал тоже Карл; но я говорил ему слово за словом,
что он должен писать.
Катерина,
Своей матери я не посмел написать этого, потому что это ведь
слишком ужасно, что я лишился зрения. Катерина, я ослеп, ослеп
на всю жизнь! Оба глаза у меня совсем изошли гноем! Конечно,
дело куда как неладное; но что я никогда уже в жизни не увижу
больше ни тебя, ни мать, ни деда, ни всех тех, кто любит меня, —
это мне не пережить, это я отлично чувствую.
322

Глава 14. Хендрик Консъянс
Катерина, с той поры как я ослеп, ты постоянно стоишь у меня
перед глазами; и это только и удерживает меня в жизни; но об
этом я уже не могу больше думать, да и ты тоже. Ах, милая моя.
Ходи же по-прежнему на ярмарки, и не отказывайся от этого ради
меня, и пользуйся временем, пока ты молода; ведь если ты из-за
меня будешь страдать, тогда я еще скорее слягу в могилу.
Катерина, все это я написал для тебя одной. Чтобы ты понем¬
ногу рассказала об этом моей бедной матери. Ради бога, Катерина.
Чтобы с ней чего не приключилось.
Твой несчастный Ян, верный по гроб.
! Катерина отправляется пешком на поиски Яна и в ре¬
зультате расспросов добирается до Венло, где стоит его полк.
Но и там найти Яна нелегко, так как офицеры-валлоны не
понимают ее вопросов. В конце концов благодаря содействию
фламандца-капрала она проникает в лазарет, где лежат ослеп¬
шие солдаты, в том числе Ян, который узнает ее по голосу. !
Столпившись полукругом, молча стояли слепые около взволно¬
ванной парочки. Они тоже навострили уши и прислушивались, о
чем они говорят, ловя по временам некоторые звуки утешения.
Капрал оставался у двери и расхаживал взад и вперед. По
временам он заглядывал в палату, желая видеть, не собирается ли
уже Катерина уходить. Вдруг он побледнел, и в глазах его можно
было прочесть сильный испуг.
Дело в том, что он увидел сержанта, поднимавшегося по лест¬
нице! Не смея ничего сказать, он пропустил его в палату к сле¬
пым, а сам пошел за ним с опущенной головою, как преступник,
ожидающий себе приговора.
Едва сержант заметил девушку, как разразился целым потоком
брани и, наконец, закричал на капрала:
—	Ну как ты смел пропустить сюда постороннего? Да еще
женщина! Вон отсюда. Немедленно!
Катерина встала и умоляющим голосом сказала разгневанному
сержанту:
—	Ах, господин полковник, будьте милостивы! Я пришла пеш¬
ком с другого конца страны, чтобы хоть немного утешить бедняж¬
ку, нашего несчастного Яна, а теперь вы прогоняете меня! Да ведь
я почти что еще и не говорила с ним ни о чем!
—	Да уйдешь ли ты наконец! — закричал сержант, сопровождая
эти слова грубою бранью, нагнавшей на девушку сильный страх.
/Выйдя из лазарета в слезах, Катерина встречает жену
офицера, которая сочувствует девушке и просит своего мужа
323

Часть V. Литература XIX века
помочь ей. На следующий день офицер, похлопотав перед на¬
чальством, разрешает Катерине забрать Яна домой.I
Он сказал ей, что получен министерский приказ, которым пол¬
ковым командирам предоставлено право увольнять слепых солдат
на родину в бессрочный отпуск в ожидании, пока последует окон¬
чательное увольнение со службы.
/Катерина и Ян отправляются домой. Катерина ведет Яна
за руку и сама несет его ранец, так как солдат крайне слаб. В
какой-то момент, когда Катерина водой из ручья промывает
Яну его гноящиеся глаза, юноше кажется, что правым глазом
он видит ее силуэт, молодые люди вне себя от счастья, — но
через мгновенье снова наступает полная тьма. Вновь оцепенев
от горя, не обращая внимания на усталость и сбитые ноги,
они продолжают путь.1
Не меньше устала и Катерина; но она все-таки продолжала
идти, не говоря ни слова и даже не оглядываясь на солдата. Бедная
девушка не решалась заговорить. На сердце у нее не оставалось
более и капли утешения: выражение блаженства исчезло, надежды
на счастье улетучились. Невыразимая радость чуть-чуть не лишила
ее чувств, когда глазам ее представилось прекрасное будущее;
но потому-то именно в тысячу раз сильнее чувствовалась теперь
горечь разочарования, и, как она ни бодрилась, эта горесть сделала
ее покорною рабою и нагнала глубокое уныние. Да притом, что
она могла сказать, чтобы ободрить друга? Говорить об его глазах и
обманывать себя? Этого она не могла делать; это было бы горькою
насмешкою над его и ее чувствами. Поэтому она шла молча и еле
передвигая ноги, поглощенная крайне печальными размышлениями
и почти не отдавая себе отчета в своем состоянии.
После добрых получаса абсолютного молчания солдат сказал
вдруг с глубоким вздохом:
— Катерина, остановись! Я не могу больше идти! <...>
Взяв его за руку, она подвела его спиною к изгороди и заста¬
вила его сесть тут. Юноша тяжело опустился в траву и повесил
голову.
Позади того места, где находились солдат и его спутница, изго¬
родь была обращена в беседку и перегнута внутрь. В этой беседке
сидел господин с книгою в руке. На вид он был очень стар, так
как лицо его было глубоко изрезано морщинами, и немногие во¬
лосы, подобно венку украшавшие его череп, были белы как снег.
Сюртук, застегнутый доверху, и красная орденская ленточка на
груди придавали ему вид заслуженного офицера.
324

Глава 14. Хендрик Консьянс
Услышав за собою шум, поднятый двумя спутниками, он обер¬
нулся и сквозь листья увидел солдата и крестьянскую девушку с
ранцем на спине. Сначала это крайне удивило его; но потом он
подумал, что это, вероятно, сестра ведет домой своего брата и из
любви взяла с его плеч ношу. Тем не менее его удивило такое
простое доказательство дружбы и он с сочувствием улыбался, не
сводя глаз с отдыхающих путников.
/Сидя у изгороди, Ян теряет сознание, и Катерина бежит в
дом за помощью. Оказывается, что хозяин дома, находившийся
в беседке, — старый военный врач, который служил хирург-
майором при Наполеоне. Вместе со слугой они привели Яна в
чувство и повели путников в дом. По дороге...!
...слуга приподнял веки юноше и сказал:
—	Да он слеп! Это всегдашняя солдатская болезнь. Мы хорошо
знаем эту язву. Взгляните-ка, майор, на левый глаз: мне кажется,
он еще не совсем выболел?
Они были уже на пороге дома и вошли в комнату, обставленную
прекрасной мебелью. Старик провел слепого на широкое кресло
и усадил спиною к свету. Затем промыл его глаза какою-то жид¬
костью и смазал белой мазью. Покончив с этим делом, он пошел
к окнам и опустил шторы, чтобы убавить в комнате свет. Затем,
снова подойдя к солдату, он сказал:
—	Ну, дружок, открой-ка теперь глаза и попробуй, не можешь
ли ты чего теперь разглядеть.
Ян открыл глаза и оставался некоторое время безмолвным,
хотя старик и спрашивал его, что он видит. Он как будто искал
своими омертвевшими глазами какой-то предмет.
Вдруг из его груди вырвался громкий крик, он встал и пошел
с протянутыми вперед руками к девушке, которая вскочила со
своего места и, вся в лихорадке, смотрела, как он идет. Она хотела
броситься к нему, но слуга удержал ее.
Слепой остановился перед ней и подал ей с неуверенным дви¬
жением руку, причем сказал дрожащим голосом:
—	Катерина, Катерина, я не слеп. Теперь в этом уже нет со¬
мнения! Значит, я увижу еще мать и деда и Павлушку! Ах, я вижу,
что на тебе надет красный платок!
Девушка бросилась к нему на шею, произнося какие-то непо¬
нятные слова, походившие скорее на причитания, чем на радостные
клики.
Но старик оттащил ее от юноши и заставил опять спокойно
сидеть на стуле. Затем он привязал больному на глаза зонтик и
спросил:
325

Часть V. Литература XIX века
—	Ты говоришь, что видел, что у твоей спутницы надет на шее
красный платок. Мне это кажется невозможным. Не ошибаешься
ли ты?
—	Я еще ничего не вижу, кроме серой тени, — отвечал сол¬
дат, — но когда я начал слепнуть, я заметил, что красное в темноте
кажется гораздо более темным, чем другие цвета. Вот почему я и
знаю, что на ней красный платок.
—	Я так и думал, — сказал господин. — Теперь будем действо¬
вать с предосторожностями.
/Старый врач отправляет Катерину с Яном домой в своем
собственном экипаже, и вскоре Ян встречается с родными.
Цалее следует пространный эпилог: /
В один прекрасный день, когда я в полном одиночестве блуждал
по степи, набираясь поэтического вдохновения среди тихой при¬
роды, на западном горизонте поднялась непогода.
Неподалеку от того места, где я находился, стояла мыза, совер¬
шенно одиноко в степи, но, подобно оазису в пустыне, окруженная
зеленеющими полями и цветущими деревьями. Как только дождь
начал лить, как второй всемирный потоп, я вошел в ворота мызы
и просил позволения укрыться под ее крышей. <...>
Тут был старый-престарый дед, которому будет верных девяно¬
сто лет, а пожалуй и еще больше. Рядом с ним сидели две тоже по¬
жилых женщины, немного подальше статный мужчина, у которого
один глаз, совершенно безжизненный, как белый шарик, вращался
под черной бровью, а другой глаз так и блестел, преисполненный
мужества и радости жизни. Подле него сидела молодая женщина
с ребенком на коленях, а около нее еще мальчик и девочка семи
или восьми лет.
По знаку кривого мужчины все перекрестились и встали. Дед
неровными шагами отправился в угол за печку. Другие домочадцы
все обратились ко мне, упрашивая меня пока остаться в их доме,
так как все еще шел сильный дождь.
Прошло немного времени, и я уже сблизился с этими добрыми
людьми и болтал с ними, как давно знакомый друг. Под вечер я
поел с ними вкусного ржаного хлеба и выпил кофе. А так как я
затем ничего не мог придумать лучше, как прислушиваться к тому,
что рассказывали мне кривой и его жена, то лишь на другой день
утром оставил мызу.
Все рассказанное вам, дорогие читатели, в этой истории я узнал
в тот день в одинокой мызе, которая раньше состояла из двух гли¬
няных мазанок, а теперь превратилась в прекрасный крестьянский
двор с четырьмя коровами и двумя лошадьми.
326

Глава 14. Хендрик Консъянс
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Почему эту повесть принято относить к жанру «деревенской повести»,
хотя большая часть действия происходит не в деревне?
2.	Каковы основные темы повести?
3.	Звучит ли в ней нота социального протеста?
4.	С какими произведениями русской литературы у вас возникли ассоциации
и почему?
DE LEEUW VAN VLAANDEREN (1838)
( Voorwoord)
Wanneer men met eenen zucht naer vaderlanschen roem de kro-
nyken doorbladert komt eene aendoening van spyt en schaemte ons
treffen, by de overtuiging dat wy onzen Vaderen zoo weinig gelyken.
Zy roemden op den naem van Vlaming als op den grootsten eretitel
welke hun kon toegevoegd worden, en dankten God dat het Hem be-
liefd had hen op dien heldenbodem te laten geboren worden. — En dit
was geene ydele waen, geene overdrevene liefde tot het Vaderland.
Die zelfde mannen, die aldus op hunnen naem roemden, hadden
denzelven groot en heerlyk voor alle de volken der wereld gemaekt.
Zy droegen hunnen zegeryken zwarten Leeuw van Vlaenderen in de
vertste streken, — in Palestina, in Griekenland, in Italië, in Afrika:
Vlamingen waren het die tot Keizer van Constantinopelen werden
verheven, een Vlaming was het (Robrecht van Bethune) welke acht-
tien jaer oud zynde het fransch leger als opperveldheer in Sicilië
aenvoerde. — Wee den vyand die zulke mannen op eigen grond
dorst aentasten, het was moeielyk de Leeuwenzonen te temmen; —
en indien het den vreemden eens gelukte hen te overwinnen, kon hy
doch niet lang op de zege roemen, want dan knaegden zy met spyt
aen de keten en verstaelden zieh den moed by de heugenis hunner
voorledene grootheid. Dan liep alles te wapen, mannen, vrouwen,
kinderen, het werd al in heldenvuer ontstoken en de vryheid weder
herwonnen. — Het boek dat wy onzen lezeren voorstellen getuigt
hunner nationaliteit en onversaegdheid. <...>
De Leeuw van Vlaenderen, welke ik heden mynen inschryveren
aenbiedt, is een werk dat meer historisch is dan er voor de Schriften
van dien aerd vereischt wordt, de aenteekeningen welke onder de
bladzyden gevoegd zyn, geven de getuigenissen onzer Kronyken, onder
dewelke ik de Excellente Cronike, in de boekzael van Antwerpen
berustende, tot richtsnoer heb genomen. De kennis der plaetsen waer
de voorvallen gebeuren ben ik aen de inlichtingen myner letterkundige
vrienden, den heere Snellaert van Kortryk, Doctor te Gent, en den
heere Octave Delepierre, Bibliothecaris te Brugge, verschuldigd.
327

Часть V. Литература XIX века
Men zal aenmerken dat het werk van den heere Auguste Voisin,
Bibliothecaris te Gent, my voor de beschryving van den slag der
Gulden Sporen van groot nut is geweest, die schryver heeft my met
eene goedheid, waer voor ik hem myne dankbaerheid betuig de kaert
van den slag bezorgd...
De Schryver
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Найдите в интернете информацию о Роберте III Бетюнском (Robrecht van
Béthune) и о Битве золотых шпор. Какую историческую неточность до¬
пустил Консьянс в романе «Лев Фландрии»?
2.	Что символизирует образ Фламандского льва? Где можно увидеть его
изображение?
3.	Каков язык Консьянса, какие отличия от современного нидерландского
языка вы заметили?
4.	Каким стилем написано это Введение? В каких элементах это проявля¬
ется?
5.	Почему официальный праздник фламандской общины Бельгии отмечает¬
ся 11 июля?

И. М. Михайлова,
А. А. Пурин
Глава 15
ГИДО ГЕЗЕЛЛЕ
GUIDO GEZELLE
(1830-1899)
Гидо Гезелле — первый фламандский поэт. Первый в том смыс¬
ле, что до него лирической поэзии на фламандском языке факти¬
чески не существовало. И первый в том смысле, что его лирика —
самое значительное явление во фламандской поэзии, оказавшее
неоценимое влияние на становление нидерландскоязычной поэзии
в целом. В XX веке Фландрия даст миру и других блестящих
поэтов — меланхоличного философа-символиста Карела ван де
Вустейне (1878-1929), рано умершего виртуоза свободного стиха
Паула ван Остайена (1896-1928), мудрого и дерзкого Хуго Клау¬
са (1929-2008), — но Гезелле все равно остается первым, от
него идет отсчет, он — эталон.
В извечном фламандском «языковом вопросе» поэт и католиче¬
ский священник Гидо Гезелле выбрал для себя наиболее радикаль¬
ный путь в сравнении со своими литераторами-современниками. Он
не захотел присоединиться к старшим участникам Фламандского
движения Яну Франсу Виллемсу (1793-1846), Карелу Лодевейку
Ледеганку (1805-1847) и Хендрику Консьянсу (1812-1883), уже
выработавшим общепонятный вариант фламандского языка, на
котором к моменту вступления Гезелле в литературную жизнь уже
были созданы значительные произведения. Гезелле находил, что
этот язык чересчур ориентирован на язык Нидерландов — север¬
ного соседа, отошедшего от истинной веры и обратившегося в про¬
тестантизм, а пишущие на нем литераторы слишком восприимчивы
к модным романтическим тенденциям, заимствованным из-за гра¬
ницы. Считая средневековую фламандскую поэзию, проникнутую
329

Часть V. Литература XIX века
Гидо
Гезелле
духом католицизма, важнейшим до¬
стоянием фламандского народа, он
хотел возродить язык, по его выра¬
жению, «нашего старого Марланта,
отца всех фламандских поэтов». Ге-
зелле мечтал о том, чтобы вновь за¬
ставить зазвучать тот музыкальный
инструмент, которым пользовались
великие средневековые мастера. По¬
скольку родной ему западнофламанд¬
ский диалект был наиболее близок
к средненидерландскому языку, он
разработал на его основе (добавив
некоторые средневековые элемен¬
ты) свой собственный поэтический
язык, которым никто не пользовался
ни до, ни после него.
Этот язык оказался для Гезелле и благословением, и прокля¬
тьем. Проклятьем — потому что он резко ограничил круг его
читателей. Как указывает крупнейший знаток творчества Гезелле
П.Куттенир, об этой опасности его с самого начала предупреждал
Хендрик Консьянс, однако Гезелле ему не внял. В результате в
Нидерландах его стихи читает и ими восхищается фактически
только литературная элита, его собратья по перу, которые проди¬
раются сквозь языковые сложности, не жалея сил, чтобы оценить
потрясающее новаторство поэта. Этот язык оказался для поэта
благословением — потому что использование языка, доставшегося
народу Фландрии — по глубокому убеждению Гезелле — непосред¬
ственно от Господа Бога, служило для него мощным источником
вдохновения и основой его неповторимой поэтики, свободной от
каких-либо литературных конвенций, полностью эксперименталь¬
ной, во многом предвосхитившей “poésie pure” («чистую поэзию»).
Паул ван Остайен, поэт-экспрессионист и теоретик нидерланд¬
ского модернизма, в своем трактате “Ars poetica” так писал о
своеобразии Гезелле: «Гезелле и несколько его учеников обладают
той особенностью, что у них между сердцем и стихами нет ни
малейшей преграды, они пишут стихи на “языке, который сам,
уже готовый, просится с уст” (Гезелле). Эти слова Учителя и
Мастера великолепно выявляют главное различие: у голландцев,
330

Глава 15. Гидо Гезелле
как мне кажется, стихи пишутся не сами собой, в готовом виде,
и дело тут не в недочете таланта, но в наличии какого-то a priori
во взгляде на мир, которое мешает той целостности, что есть
у Гезелле, у фламандского народа».
Гидо Гезелле родился 1 мая 1830 г. в Брюгге. Его жизнерадост¬
ный и общительный отец работал садовником: выращивал на про¬
дажу саженцы деревьев и цветы. Мать поэта происходила из
крестьянской семьи, отличалась большой эмоциональностью, зам¬
кнутостью и глубоким благочестием. От отца Гидо унаследовал
интерес к природе и знания о мире растений, от матери — любовь
к Богу и богатство внутреннего мира.
Окончив среднюю школу в родном Брюгге, будущий поэт
переехал в Руселаре, чтобы учиться там в Малой семинарии.
По окончании Малой семинарии он поступил в Большую семина¬
рию в Брюгге, вскоре после окончания которой был посвящен в
духовный сан. Первым местом его службы стала хорошо знакомая
ему Малая семинария, где он с 1854 г. преподавал, кроме всего
прочего, языки и естественную историю. Вместе с учениками он
совершал прогулки по лесам и лугам, изучая флору окрестностей.
Гезелле был не только преподавателем, но и духовником семина¬
ристов, что еще более сближало учителя с учениками.
Самыми важными для него годами стали 1857-й и 1858-й, ког¬
да он был «преподавателем поэзии» и учил семинаристов вла¬
деть пером. Однако в 1859 г. его «класс поэзии» прекратил свое
существование.
Его вдохновенные уроки словесности, создаваемая им атмос¬
фера религиозно-поэтического романтизма, а в скором времени и
собственный пример творчества на фламандском языке оказались
настолько важны для его учеников, что некоторые из них стали
впоследствии серьезными литераторами. Крупнейшие из них —
любимый ученик поэта Евгений ван Ойе (1840-1926) и Хюго
Веррист (1840-1922), преемник Гезелле в деле взращивания фла¬
мандского духа в семинарии Руселаре. В целом же деятельность
Гезелле в этот период его жизни дала сильный импульс фламанд¬
скому культурному возрождению.
Годы работы в Малой семинарии были временем пробужде¬
ния Гезелле как серьезного поэта, периодом поэтического вос¬
торга, нашедшего выход в четырех сборниках. Первые два увидели
свет почти одновременно: «Фламандские поэтические упражне¬
331

Часть V. Литература XIX века
ния» (“Vlaemsche dichtoefeningen”, 1858) и «Цветы на кладбище»
(“Kerkhofblommen”, 1858; написано под впечатлением от похорон
одного из семинаристов). Обе книги он посвящает своим ученикам
(“beminde en dierbare leerlingen”), ибо пишет стихи главным об¬
разом для них: он стремится показать им бесконечные возмож¬
ности фламандского языка и разнообразие поэтических форм и
стилистических приемов, выработанных классической поэтикой.
Кроме того, он старается продемонстрировать, что жизнь в не¬
торопливой фламандской провинции дает более чем достаточно
поводов, чтобы развивать глобальные темы бытия, используя
общеевропейские универсальные мотивы и модели — в первую
очередь библейские и (реже) заимствованные у античных авто¬
ров. Давая наставления молодежи, Гезелле предостерегает от
следования модным романтическим тенденциям, перенятым из-за
границы, от поверхностной романтической чувствительности.
Он формулирует это как в предисловии к «Фламандским поэти¬
ческим упражнениям», так и в личном письме к уже упоминав¬
шемуся Евгению ван Ойе. Поэтическая программа Гезелле под¬
разумевает создание религиозной поэзии, для него литературная
работа — это облечение христианской истины в эстетическую
форму. Понятия истины и красоты для него совпадают; в письме
к Е. ван Ойе он ставит знак равенства между Поэзией и Ре¬
лигией.
Сборник «Фламандские поэтические упражнения» разнообразен
по жанровому составу, по тематике и по ритмике, кроме ориги¬
нальных стихов Гезелле здесь есть переводы псалмов. Здесь мно¬
жество виртуозных звукоизобразительных стихов, например, зна¬
менитое “Schrijverke” («Вертячка»), где ритм как бы повторяет
движения снующего по воде водяного паучка, и “О Ч mischen van
het ranke riet” («О, шелестенье стройного тростника»), с помощью
многочисленных аллитераций передающее шорох прибрежных
зарослей. Это стихотворение о тростнике с эпиграфом из «Илиа¬
ды» Гомера («К камышу густому») было особенно новаторским в
контексте фламандской литературы того времени. Оно начинает¬
ся с размышления о присутствии Бога в каждом явлении природы
(о чем и шепчет сам тростник), но в последней строфе взор поэта
обращается к собственной душе, и он ощущает свое собственное
родство с шуршащими стеблями. У русских читателей это стихот¬
ворение часто вызывает ассоциации со стихами о камыше у Тют¬
332

Глава 15. Гидо Гезелле
чева и у Бальмонта (см. задания в конце главы). Сборник был
напечатан в местной типографии в Руселаре, но при поддержке
брюссельского издательства «Гумаре», которое содействовало рас¬
пространению книги в других католических учебных заведени¬
ях.
Второй сборник «Цветы на кладбище» также стал впоследствии
доступен многим читателям, так как после 1860 г. Гезелле неодно¬
кратно переиздавал его, дополняя все новыми и новыми стихами
на тему смерти. Особенно знаменито одно из них, написанное
поэтом после посещения могилы друга на кладбище близ Русела¬
ре 1 ноября 1856 г. Именно оно произвело огромное впечатление
на австрийского поэта Райнера Марию Рильке (1875-1926), услы¬
шавшего его от своего фламандского друга Антона Книппенберга
в 1915 г. Грандиозный образ размыкающейся и смыкающейся во¬
ды и вздымающейся земли настолько поразил Рильке, что он
тотчас принялся переводить строки Гезелле на немецкий. При¬
ведем фрагменты из этого стихотворения:
Ik wandelde, ik wandelde alleen,
ik wandelde en sprak tot den Heer:
hij sprak en ik hoorde, en hij hoorde en ik sprak,
en \ wandelde en ’k sprak tot den Heer.
<...>
Hier legde ik een vriend in een graf,
het water gaat op en gaat neer,
en JEZUS, die waakt in zijn heilige tent,
waakt neffens hem, neffens het graf.
<...>
Het water gaat open en toe,
het water gaat op en gaat neer,
het water, als’t kind er een steentjen in smijt,
het water gaat op en gaat neer.
Het water gaat op en gaat neer,
het water gaat open en toe,
en haast is het water weer heel en gansch stil:
waar viel en waar ligt nu de steen?
En de aarde gaat open en toe,
ook de aarde gaat op en gaat neer,
wanneer er de putmakers geldwinnende hand
een kist in legt, open... en... toe!
333

Часть V. Литература XIX века
Я шел, я шел один,
я шел и говорил с Господом:
Он говорил и я слышал, и Он слышал и я говорил
и я шел и я говорил с Господом.
Здесь я похоронил друга в могиле,
я похоронил — и он спит в могиле:
и Иисус бодрствует в Своем святом шатре
бодрствует рядом с ним, близ могилы.
Вода размыкается и смыкается
вода вздымается и опускается
вода, когда дитя бросает в нее камень
вода вздымается и опускается.
вода вздымается и опускается
Вода размыкается и смыкается,
и вскоре вода опять совершенно спокойна:
куда упал и где лежит теперь камень?
и земля размыкается и смыкается,
земля тоже вздымается и опускается,
когда рука могильщика ради заработка
в нее опускает гроб, размыкается... и... смыкается!
Из стихов, написанных в Руселаре, Гезелле составил также
сборники «XXXIII маленьких стихотворения» (“XXXIII kleenge-
dichtjes”, 1860, позднее переизданные с дополнениями) и «Стихи,
песни и молитвы» (“Gedichten, gezangen en gebeden”, 1862).
«Маленькие стихотворения» — это особый, придуманный самим
Гезелле стихотворный жанр, на мысль о котором его навели, как
указывает Пит Куттенир, переводы арабской поэзии. В каждом
«Маленьком стихотворении» обыгрывается какой-то минимальный
“poëziekern” («поэтическое ядро»), часто с использованием зву¬
коизобразительных приемов народной поэзии (припевы вроде
“Timpe, tompe, terelink”). Большинство «маленьких стихотворений»
представляют собой хвалу малым частицам Творения Божьего
(пчела на цветке, сверкнувшая капля росы) и являются аналогом
принятых в католицизме коротких импровизированных молитв в
трудную минуту. В этих стихах проявился удивительный дар Ге¬
зелле создавать краткие словесные зарисовки, набросанные не¬
сколькими штрихами.
В сборник «Стихи, песни и молитвы» в качестве вступления
включено «Одобрение» (“Goedkeuring”) епископа Ж.-Б. Малу,
334

Глава 15. Г идо Гезелле
рекомендующего читать стихи Гезелле, так как они способствуют
тому, чтобы «не просто фламандская, а исполненная Добродетели
Христианско-фламандская литература пользовалась уважением и
любовью». Стихи сборника содержат хвалы Природе как Творению
Господа, христианское осмысление человеческого бытия; здесь
есть также и произведения, непосредственно связанные с духов¬
ным наставничеством автора, в частности, посвященные таинству
причастия.
Впрочем, целый ряд стихов, написанных в период работы в
семинарии Руселаре, еще долгое время оставались неопублико¬
ванными. Среди них — «Упал однажды на воду листок» (“Ч Er viel
’ne keer een bladtjen op het water»), «Твои уста и сердце» (“Uw hert
en mond”) и «Тот вечер и та роза» (“Dien avond en die rooze”),
связанные с особо трепетным отношением Гезелле к некоторым
ученикам, в первую очередь к Евгению ван Ойе.
В 1860 г. поэт вынужден покинуть Руселаре из-за недовольства
коллег и начальства его слишком свободной манерой преподавания
(в частности, пренебрежением к расписанию уроков). Он пере¬
бирается в Брюгге, где вместе с приятелем-англичанином основы¬
вает школу для детей англичан, с давних пор живших небольшим
анклавом в этом фламандском городе. Гезелле хорошо знал ан¬
глийский язык, в 1860-1865 гг. несколько раз ездил в Велико¬
британию и мечтал работать католическим миссионером в этой
протестантской стране. Но школа просуществовала менее года,
после чего поэт становится преподавателем философии и прорек¬
тором в Англо-бельгийской семинарии (1861-1865). Впрочем, и
здесь не все пошло гладко, так что Гезелле вскоре снова был вы¬
нужден отойти от преподавания. В 1865 г. он занимает место
капеллана в церкви Св. Вальпургии в Брюгге. В этот период Ге¬
зелле не пишет стихов, зато увлекается изучением фламандского
фольклора, историческими и языковыми исследованиями, популя¬
ризацией научных знаний, участвует в политических спорах, за¬
нимая при этом антилиберальные, консервативные позиции. Он
даже издает собственные журналы, в том числе иллюстрированный
еженедельник «У очага» (“Rond den heerd”, 1865-1871). Однако
и этот период заканчивается для поэта неприятностями, связан¬
ными как с его политическими выступлениями, так и с финансовой
стороной жизни. Дважды, в 1869 и 1871 гг., поэт оказывается на
грани полного душевного срыва. В итоге в 1871 г. Гезелле пере¬
335

Часть V. Литература XIX века
водится на службу в маленький провинциальный городок Кортрейк,
также в должности капеллана.
Здесь он вскоре исцелился от депрессии, возобновил свою
журналистскую деятельность и с новой энергией продолжил фоль¬
клорные и языковедческие изыскания. Так, с 1881 по 1895 г. он
издавал журнал “Loquela” (лат. «Речь»), целиком посвященный
вопросам языка, и еще два других журнала. Гезелле составляет
сборник слов фламандского языка, еще не зафиксированных в
словарях. Некоторые из записанных им народных слов он исполь¬
зовал в собственном творчестве, которое переживало в этот «кор-
трейкский период» новый расцвет, начавшийся приблизительно в
конце 1870-х и продлившийся вплоть до смерти поэта в 1899 г.
За последние десять лет жизни он написал без малого половину
того, что вошло в его восьмитомное собрание стихов (Verzameld
dichtwerk, 1980-1991). О его феноменальной продуктивности в
эти годы рассказывал его брат: «Гидо становится невыносим, какую
мелочь ни увидит, тотчас говорит: я об этом напишу».
Своеобразным прологом к этому периоду, как указывает П. Кут-
тенир, можно считать стихотворение 1877 г. «О, дух поэзии»
(“О Dichtergeest”), в котором Гезелле говорит о поэтическом вдох¬
новении как активной силе, имеющей божественное происхождение
и несущей поэту исцеление от ран и освобождение от оков. С точ¬
ки зрения оттачивания стихотворной техники существенное зна¬
чение для Гезелле имела работа над переводом знаменитой поэмы
Лонгфелло «Песня о Гайавате», которым он занимался с перерыва¬
ми с 1879 по 1886 г. «Гезелле создает здесь собственный ритм и
собственный, местами несколько фантастический, пуристический
язык, служащий ему все более и более утонченным инструментом
для выражения впечатлений, чувств, мечтаний. В результате этой
упорной и фанатичной филологической работы сформировалась его
собственная поэтика, позволяющая ему передавать тончайшие ню¬
ансы своих наблюдений и переживаний» (П. Куттенир).
За изданной в 1886 г. «Песней о Гайавате»1 последовали его
собственные новые сборники «Венок времени» (“Tijdkrans”, 1893)
и «Вереница рифм» (“Rijmsnoer”, 1897); посмертно опубликован
еще один сборник — «Последние стихи» (“Laatste verzen”, 1901).
1 Русский перевод этой поэмы, выполненный И. Буниным, выйдет ровно че¬
рез 10 лет, в 1896 г.
336

Глава 15. Гидо Гезелле
В «Венок времени» Гезелле наряду с лирикой включил также
множество «стихов на случай», которые писал в этот период в
большом количестве. В таких стихах, приуроченных к тем или
иным событиям, церемониям и т. п., Гезелле старается выразить
не собственные радость и горесть, а чувства других людей или
целого сообщества, основываясь на общепринятых понятиях и
используя самые традиционные образы и приемы. За эти стихи
его осуждали уже многие его современники, они закрепили за ним
славу реакционера, защитника отживших общественных и рели¬
гиозных устоев. Стихи на случай являют разительный контраст
со смелостью и новаторством его лирики.
Эти собственно лирические стихи посвящены двум главным
темам, звучавшим уже в его ранней поэзии, но теперь разрабаты¬
ваемым с еще большим смирением (в плане содержания) и вир¬
туозностью (в плане формы): темам природы и собственного вну¬
треннего мира глубоко религиозного человека. Как подчеркивает
К. Верхейл, обе темы тесно связаны друг с другом: неправильно
представлять себе, будто рядом со священником-поэтом с его
христианской тематикой существовал Гезелле-лирик, воспевавший
природу. Гезелле был и остается только один: единство его вну¬
тренних и внешних переживаний порождает ощущение, что он
сам — одно из множества созданий Господа Бога, служению ко¬
торому он себя посвятил. Его глубокая набожность присутствует
в стихах часто лишь в скрытом виде — как символическое вос¬
приятие всех ощущений, полученных через органы чувств, на¬
столько интуитивное, что даже нет потребности в словесных фор¬
мулировках. Повседневный мир, окружающий «я» в поздней
поэзии Гезелле, исполнен сакрального смысла, лишь изредка вы¬
сказываемого словами. Создания Божьи, о которых он охотнее
всего пишет, — это ничем не примечательные животные и рас¬
тения, показавшиеся бы любому среднему поэту той эпохи слиш¬
ком прозаичными: трава, коровы, воробьи, шмели.
В 1899-м ему предложили место священника (rector) в женском
монастыре The English Convent в его родном Брюгге, где учились
английские аристократки из католических семей. Он занял эту
вакансию в апреле 1899 г., летом в последний раз посетил Англию,
но уже в ноябре умер.
В 1930 г. в Брюгге поэту был установлен памятник, а в доме,
где он родился, создан музей. При Антверпенском университете
337

Часть V. Литература XIX века
с 1961 г. существует Общество Гидо Гезелле, ставящее своей
целью изучение и популяризацию творчества великого фламанд¬
ского поэта. Дважды в год Общество выпускает журнал «Гезел-
лиана: Хроника исследований творчества Гезелле».
Дом в Брюгге, где родился Гезелле
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	Зачем Гезелле разработал свой собственный поэтический язык?
2.	За что крупнейший фламандский поэт-экспрессионист XX века Паул ван
Остайен называл Гезелле «Учителем и Мастером»?
3.	Каковы были политические убеждения Гезелле?
4.	Почему для него было важно изучать фольклор?
5.	На какие две группы можно разделить стихи Гезелле, особенно в Корт-
рейкский период?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
О! ’T RUISCHEN VAN НЕТ
RANKE RIET!
Пара poôavov ôovaKya
Нот. II. XVIII, 576.
О! ’t ruischen van het ranke riet!
О wist ik toch uw droevig lied!
Wanneer de wind voorby u voert
En buigend uw halmen roert,
О,	ШЕЛЕСТЕНЬЕ
ТРОСТНИКА
К камышу густому.
Гомер «Илиада». XVIII, 576
О, шелестенье тростника!
Как песня мне твоя близка!
Когда ветров летучих гнет
легко твои побеги гнет,
338

Глава 15. Гидо Гезелле
Gy buigt, ootmoedig nygend, neêr,
Staet op en buigt ootmoedig weêr,
En zingt al buigen ’t droevig lied
Dat ik beminne, о ranke riet!
О! ’t ruischen van het ranke riet!
Hoe dikwyls dikwyls zat ik niet
Naby den stillen waterboord
Alleen en van geen mensch gestoord,
En lonkte ’t rimplend water na
En sloeg uw zwakke stafjes ga,
En luisterde op het lieve lied,
Dat gy my zongt, о mischend riet!
O! ’t ruischen van het ranke riet!
Hoe menig mensch aenschouwt u niet
En hoort uw zingend harmony,
Doch luistert niet en gaet voorby!
<...>
О neen toch, ranke mischend riet,
Myn ziel misacht uw tale niet;
Myn ziel die van den zelven God
’t gevoel ontving op Zyn gebod,
’t Gevoel dat uw geruisch verstaet
Wanneer gy op en neder gaet,
О neen, о neen toch, ranke riet,
Myn ziel misacht uw tale niet!
O! ’t ruischen van het ranke riet
Weêrgalleme in myn droevig lied,
En klagend kome ’t voor uw voet,
Gy, die ons beide leven doet!
О gy, die zelf de kranke tael
Bemint van eenen rietenstael,
Verwerp toch ook myn klagte niet,
Ik! arme, kranke, klagend riet!
(1857)
НЕТ SCHRIJVERKE
(Gyrinus Natans)
О krinklende winklende waterding,
met ’t zwarte kabotseken aan,
ты клонишься и вновь встаешь —
и песню грустную поешь,
которая мне так близка, —
о, звонкий шорох тростника!
О, шелестенье тростника!
Сидел я часто у мостка
на тихом берегу речном,
один, никто не знал о том,
и рябь следил я, одинок,
там, где дрожал твой стебелек,
и слушал, как звенит тоска
в печальной песне тростника!
О, шелестенье тростника!
Та нота многим далека:
и слышат — да бездумно прочь
спешат, не в силах превозмочь
тщеты земной... <...>
И, стройный шелест тростника,
не презирает языка
твоих речей, душа моя:
ведь из Того же Бытия
дан слух ей, чтоб расслышать твой
напев, что и напев живой
твой, стройный шелест тростника, —
она во всем тебе близка.
О, шелестенье тростника!
Пускай с тобой моя тоска,
сливаясь, жалобой течет
к Тому, Кто всем нам жизнь дает!
Того, Кто стебля внемлет речь,
молю моей не пренебречь
мольбой: как та, она горька.
Я сам — лишь трепет тростника!
ВЕРТЯЧКА
(Gyrinus Natans)
О, шустрый и верткий волшебный
жучок,
Ты — словно бы в черной чалме
339

Часть V. Литература XIX века
wat zien ik toch geren uw корке flink
al schrijven op ’t waterke gaan!
Gij leeft en gij roert en gij loopt zoo snel,
al zie ’k u noch arrem noch been;
gij wendt en gij weet uwen weg zoo wel,
al zie ’k u geen ooge, geen één.
<...>
о Schrijverkes, schrijverkes, zegt mij dan, —
met twintigen zijt gij en meer,
en is er geen een die ’t mij zeggen kan: —
Wat schrijft en wat schrijft gij zoo zeer?
Gij schrijft, en ’t en Staat in het water niet,
gij schrijft, en ’t is uit en *t is weg;
geen Christen en weet er wat dat bediedt:
och, schrijverke, zeg het mij, zeg!
<...>
En ’t krinklende winklende waterding,
met ’t zwarte kapoteken aan,
het stelde en het rechtte zijne oorkes flink,
en ’t bleef daar een stondeke staan:
‘Wij schr^ven.’ zoo sprak het, al krinklen af
het gene onze Meester, weleer,
ons makend en leerend, te schrijven gaf,
één lesse, niet min nochte meer;
wij schrijven, en kunt gij die lesse toch
niet lezen, en zijt gij zoo bot?
Wij schrijven, herschrijven en schrijven nog,
den heiligen Name van God!’
(1857?)
DIEN AVOND EN DIE ROOZE
Aan den voorgaande
’k Heb menig menig uur bij u
gesleten en genoten,
и — любо глядеть мне —
бежишь наутек
по глади, себе на уме.
И что-то там пишешь, в движении
скор,
хоть ног я не вижу; и гладь
знакома тебе, точно ловит твой взор
ее, пусть мне глаз не видать.
<...>
О, вы, писаришки-вертячки, — сейчас
вас кружится целая вязь, —
неужто никто мне не скажет из вас,
что пишете вы, не ленясь?
Вы пишете-вяжете сотни годин,
столетий незримую сеть,
но смысла не видит в ней
христианин, —
эй ты, писаришка, ответь? —
<...>
И шустрый и верткий волшебный
жучок,
как будто он наши постиг
вопросы, ответил — так прост
и легок,
над гладью застывши на миг:
«Мы пишем с тех пор, как устроился
мир,
от века всё время одно —
то, что поручил, научая, Мессир
писать, нас создавший давно, —
мы пишем, а вам до сих пор
невдомек,
еще не раскрывшим сердца, —
мы пишем извечно все тот же урок —
бессмертное имя Творца!»
ТОТ ВЕЧЕР И ТА РОЗА
Ему же
Часами долгими с тобой
сидел я тихо рядом,
340

Глава 15. Гидо Гезелле
en nooit en heeft een uur met u
me een enklen stond verdroten.
’k Heb menig menig blom voor u
gelezen en geschonken,
en, lijk een bie, met u, met u,
er honing uit gedronken;
maar nooit een uur zoo lief met u,
zoo lang zij duren koste,
maar nooit een uur zoo droef om u,
wanneer ik scheiden moste,
als de uur wanneer ik dicht bij u,
dien avond, neêrgezeten,
u spreken hoorde en sprak tot u
wat onze zielen weten.
Noch nooit een blom zoo schoon, van u
gezöcht, geplukt, gelezen,
als die dien avond blonk op u,
en mocht de mijne wezen!
Ofschoon, zoo wel voor mij als u, —
wie zal dit kwaad genezen? —
een uur bij mij, een uur bij u
niet lang een uur mag wezen;
ofschoon voor mij, ofschoon voor u,
zoo lief en uitgelezen,
die rooze, al was ’t een roos van u,
niet lang een roos mocht wezen,
toch lang bewaart, dit zeg ik u,
’t en ware ik ’t al verloze
mijn hert drie dierbre beeiden: u,
dien avond — en — die rooze!
(1.11.1858)
* * *
O vrije Vlaamsche poësis
gij sprankel van de dichterziel
die brandend uit den hemel viel;
gij blad en blom en veldgewas,
gij orgeltaal, gij wierooktas,
gij al dat ik niet zeggen kan,
men kent u niet in ’t eigen land
der vrije, Vlaamsche poësis!
(1860)
и каждый миг я за тобой
следил счастливым взглядом.
Цветы чудесные с тобой
мы рвали в изобильи,
как две пчелы из них с тобой
нектар душистый пили;
и был мне каждый час с тобой
любых иных милее,
а час прощания с тобой —
всех дольше, всех грустнее.
Перед разлукой мы с тобой,
плечо к плечу, молчали.
Тот вечер полон был тобой,
но полон и печали.
И дивный, сорванный тобой
для этой горькой встречи
цветок, что ты принес с собой, —
мог быть моим в тот вечер.
Пусть дверь закрылась за тобой —
кто возвратит былое? —
пусть не увижусь я с тобой,
созданье дорогое;
пусть эта роза, что тобой
осенена, истлела,
и радость следом за тобой
навеки отлетела, —
три образа несу с собой
сквозь жизненную прозу
я в сердце: милый облик ТВОЙ,
ТОТ ВЕЧЕР — и — ТУ РОЗУ!
* * *
О, стих фламандский, вольный стих,
ты искоркой горишь во мне,
сойдя с небес в святом огне,
ты — травка, ты — цветок полей,
органа звук, святой елей,
ты... для чего не знаю слов,
неведомый в краю отцов —
ты, стих фламандский, вольный стих!
341

Часть V. Литература XIX века
* * *
Als de ziele luistert
spreekt het al een taal dat leeft,
’t lijzigste gefluister
ook een taal en teeken heeft:
blären van de boomen
kouten met malkaar gezwind,
baren in de stroomen
klappen luide en welgezind,
wind en wee en wölken,
wegelen van Gods heiligen voet,
talen en vertolken
’t diep gedoken Woord zoo zoet...
als de ziele luistert!
(1860)
HOORT
Hoort hoe die twee waterleikes,
vluchtig vlietende onder ’t gers,
over zand en over keikes
nooit van loopen n zijn te wers:
hobbel-dobbel-drets- en drevelend,
krinkele winkele weg, al krevelen,
nu alhier en dan aldaar,
loopen ze... ai ’к en weet nie waar.
Nauwlijks eerst een duimke diepe,
nieuw geboren onder ’t zand,
worden z’haast een zelver striepken
half zoo breed als heel mijn hand:
rimpel-dimpel-donkel-dansend,
uit ende in malkaar gekranseld,
nu alhier en dan aldaar,
loopen ze... ai ’к en weet nie waar.
(1858-1877)
О DICHTERGEEST
о Dichtergeest, van wat al banden
hebt gij mij, armen knecht, verlost,
en, uit uw’ handen,
wat heeft uw’ dierste gunst mij
weinig werks gekost!
* * *
Если сердце слышит,
всё вокруг поет, зовет,
нежным знаньем дышит,
речью вдумчивой живет:
листья молодые
шелестением полны,
волны голубые
плещут, шумны и вольны,
дол и высь над нами —
тропы, где Господь прошел,
шепчут нам словами
тайный сладостный Глагол...
если сердце слышит!
ПОГЛЯДИ
Погляди, два ручеечка
резво мчатся среди трав,
гальки, камешков, песочка,
от зигзагов не устав,
звонко, ломко напевая,
исчезая и сияя,
здесь — сейчас и тотчас — там
А куда, не знаю сам.
Мельче пальца у истока,
народившись из песка,
два серебряных потока
шириною в два вершка
закружились вдруг на месте
и слились, и мчатся вместе,
здесь — сейчас и тотчас — там
А куда, не знаю сам.
О,	ДУХ ПОЭЗИИ
О, дух поэзии, не ты ли
меня, раба, спасал из пут —
и дивны были
превоздаяния за мой
ничтожный труд!
342

Глава 15. Гидо Гезелле
Gij Godlijk wezen doet mij leven
waar menig andre sterven zou,
en ongegeven
is nog de groote gift waarom ’k u
derven wou.
Gij zijt genezing, en de wonden,
de diepe, о wondre, toen gij, teer,
die hebt gevonden,
getint en toegetast, zijn gave en
zonder zeer.
Hoe menig werf, hoe duizend malen
hebt Gij, о Geest, mij dit gezeid:
maar hoe verhalen?
’ik gevoel ’t, en züchte, eilaas, naar uw’
welsprekendheid!
(26 Juli 1877)
О GULDEN HOOFD
DER BLIJDE ZONNE
о Gulden hoofd der blijde zonne,
volheerlijke, altijd nieuwe bronne
van levenskracht;
wie heeft u in die blauwe streken
het brandend voetspoor uitgesteken
en voorgedacht?
Gij Staat des morgens op, beneden
’t bereik van sterflijke oogenleden;
en, rijzend, dan
verblijdt gij mensch en dier en boomen;
en ’s avonds laat gij los de toomen
van uw gespan.
о Edel’ zonne, о mächtig wezen,
о zienlijke afgezant van Dezen
die ’t al beveelt;
wat ben ik, of wat zijt gij, schoone,
als, in des Heeren schild en kroone,
een wapenbeeld?
Zoo kent men aan des Ridders wapen
zijn hofgezin, zijn huis, zijn’ knapen,
Ты, сущий, был что кров и пища
мне там, где умер бы другой,
средь пепелища, —
и в мире дара нет, сравнимого
с тобой.
Ты жгучей раны, дух целящий,
касался, облачка нежней, —
о неболящей —
я тотчас забывал, излеченный, о ней.
И ты мне рек тысячекратно,
но я пересказать того
не в силах внятно —
сладкоголосья где сыскать мне
твоего!
О,	ЗЛАТОГЛАВОЕ
СВЕТИЛО
О, златоглавое светило,
чьим пылом жизненная сила
дана всему,
кому обязано орбитой
своей ты, синевой сокрытой,
чьему уму?
Ты восстаешь из-за предела,
куда земное не глядело;
твои лучи
чтит человек, и зверь, и птица, —
пока не канет колесница
твоя в ночи.
О, солнце, о, зеркальный глянец,
ты — зримый отсвет, ты — посланец,
посол Того,
Кто Азм есмь — и повелевает,
Кого прекрасней не бывает;
ты — герб Его?
Как по гербу — всю мощь владыки
и сколь владения велики,
343

Часть V. Литература XIX века
zijn heerlijk slot;	так всяк бы мог
zoo kan men, aan uw’ pronksieraden, узнать по блещущим каменьям
о zonne, uw’ edelen Ridder raden:	Царя, не емлемого зреньем,
Zijn name is — God!	чье имя — Бог!
(29-7-1889)
TERUG
Scheef is de poorte, van
oudheid, geweken;
zaalrugde’t dak van
de schure; overal
stroo op de zwepingen
zit er gesteken;
vodden beveursten het
huis en den stal
Boven die vodden zijn
blommen gesprongen;
onder die vodden zit
volk en gezin:
blommen van vrede, zoo
ouden, zoo jongen,
blommen van buiten en
blommen van bin.
Daar is’t, dat moeder zat;
daar is’t, dat vader
vond die hem arbeid en
herte bracht; daar
knielden wij, kinderen,
handen te gader,
baden wij, kleenen en
grooten, te gaâr.
Daar is de schippe nog,
daar is de tange;
’t ovenbuur Staat daar, zoo
’t vroeger daar stond;
’t hondekot Staat daar, en... —
’t is al zoo lange! —
Hoe is de naam van dien
anderen hond?
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Годы прошли,
покосились ворота,
крыша сарая
прогнулась седлом,
щели соломой
подбиты с испода,
дерном покрылись
конюшня и дом.
В дерне цветы
поселились живые,
в доме же люди,
подобно цветам,
старые мирно
сидят, молодые, —
так, что цветенье
царит тут и там.
Матушка здесь
хлопотала, а эти
комнаты были —
отцова труда,
там на коленях
молились мы, дети —
старшие с младшими
вместе всегда.
Вот и железный
совок с кочергою,
печь изразцовая —
вот она тут,
будка собачья...
Навеки со мною!..
Знать бы, как эту
собаку зовут!
344

Глава 15. Гидо Гезелле
Ach, hoe verbeugen mij,
ach, hoe verheffen
de oudere dagen mijn
diepste gemoed!
Is er wel iemand, die ’t
ooit kon beseffen
wat gij, oud hof, mij nu
zegt, mij nu doet?
Zalige lieden, al
te arglooze menschen,
weinig begeerdet gij,
groot was uw hert!
— Kon het maar helpen, met
weenen en wenschen,
weêr ate ik roggenbrood,
naast u, aan ’t berd!
(1897)
* * *
De Leye leidt mijne oogen, lijze
en langzaam loopend, henen,
tot waar zij, tenden uit, en tenden
al dat zichtbaar is,
in ’t grauwe van den neveldamp
verdoken en verdwenen,
mij meêleedt, tot in ’t verste van
heur diepe duisternis.
(1896)
Сколь я взволнован
нахлынувшим снова
детством, тобой,
деревенская тишь,
сельская глушь,
вековая обнова, —
господи, что ты
со мною творишь!
Чистые сердцем,
блаженные, с вами,
вечно довольными
крохой одной,
снова б мне есть,
обливая слезами
боли и радости,
хлеб оржаной!
* * *
Ленивый Лис мой взгляд ведет,
неспешно утекая
туда, где он в конце концов,
ни глазу, ни уму
не зримый, тает в темноте,
в тумане исчезая, —
меня ведет вослед себе,
в свою немую тьму.
(Переводы И. Михайловой
и А. Пурина)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Внимательно переведите оригиналы стихов. Найдите слова, которых нет
в современном нидерландском языке. Удалось ли вам догадаться, что они
значат?
2.	Какие стихи можно охарактеризовать как звукоизобразительные? За счет
чего создается этот звукоизобразительный эффект?
3.	Сопоставьте ваши подстрочные переводы с опубликованными как с точ¬
ки зрения содержания, так и с точки зрения звучания. В чем состоят
различия?
345

Часть V. Литература XIX века
4.	Найдите стихотворение Тютчева «Певучесть есть в морских волнах...»
(1865) и Бальмонта «Камыши» («Полночной порою в болотной глуши...»,
1895). Сравните со стихотворением Гезелле «О, шелестенье тростника».
Что в них есть общего и чем они различаются?
5.	Энциклопедия дает следующее описание водяного жука-вертячки: «Взрос¬
лые жуки плавают по поверхности водоемов (пресных) быстрыми зигза¬
гообразными движениями, держатся обычно группками. Личинки живут
в толще воды». Найдите в интернете изображение этого жука. На какой
игре слов построено данное стихотворение?
6.	Почему стихотворение “Dien avond en die rooze” поэт не включил в сбор¬
ник 1858 г.?
7.	Почему название реки Leye переведено как Лис? Найдите эту реку на
карте.
8.	Какую роль в жизни Гезелле играла поэзия, если судить по его стихам?
9.	Какие иносказания вы видите в приведенных стихах?

VI
ЛИТЕРАТУРА
РУБЕЖА
XIX-XX веков
(1880-1916)

И.М. Михайлова
ЛИТЕРАТУРА
РУБЕЖА XIX-XX веков
(1880-1916)
ДВИЖЕНИЕ «ВОСЬМИДЕСЯТНИКОВ»
В последней трети XIX века в Нидерландах и в Бельгии (как,
впрочем, и во всей Европе, включая Россию, а также в Америке)
начинается стремительное развитие во всех сферах: в экономиче¬
ской, политической и культурной. Происходит модернизация про¬
изводства, ведущая к индустриализации, множество крестьян
переселяются в города и становятся рабочими, возникает рабочее
движение, распространяются идеи социализма. Стремительно рас¬
тет торговля, развивается транспорт; Нидерланды расширяют,
а Бельгия приобретает колониальные владения, что также способ¬
ствует процветанию метрополий. Совершенствуется система на¬
родного образования, в связи с созданием знаменитых школ типа
hbs (hoge burgerschool) хорошее среднее образование становится
доступным для широких слоев населения, открываются высшие
учебные заведения, подготавливающие инженеров. В разрастаю¬
щихся городах гигантские масштабы приобретает строительство:
например, в Амстердаме в 1870—1880-х гг. были возведены такие
городские доминанты как Рейксмузеум, Центральный вокзал и
здание филармонии Консертгебау. В бельгийских городах вырас¬
тают целые кварталы, застроенные в эклектическом стиле и сти¬
ле модерн.
Такое бурление и кипение жизни не могло не привести к вспле¬
ску в области искусства. В Северных Нидерландах впервые после
Золотого века наблюдается расцвет живописи. Ярчайшим явлени¬
ем этого периода стало творчество художников-импрессионистов
Гаагской школы, возникшей по аналогии с Барбизонской школой
349

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
во Франции. К Гаагской школе принадлежали, в частности, Йозеф
Израэле (Jozef Israëls), трое братьев Марис (Jacob, Matthijs, Willem
Maris), Хендрик Виллем Месдах (Hendrik Willem Mesdag) и Антон
Мауве (Anton Mauve). Мауве, женатый на двоюродной сестре
Ван Гога (Van Gogh), в начале 1880-х гг. давал уроки своему
младшему родственнику и всячески помогал ему войти в мир ис¬
кусства.
В литературе настоящую революцию произвели амстердам¬
ские поэты и критики, объединившиеся для издания журнала
“De Nieuwe Gids” (доел. «Новый вожатый»). Они основали этот
журнал в 1885 г. в противовес безнадежно устаревшему и закос¬
невшему, по их мнению, старому журналу “De Gids”. Поскольку
эти литераторы выступили как группа единомышленников в 1880-е
годы, их стали называть «восьмидесятниками» (Tachtigers), а все
это литературное явление в целом — Движением восьмидесятых
годов (De Beweging van Tachtig).
Следует уточнить, что термин «восьмидесятники» часто упо¬
требляется и в более широком значении, а именно применитель¬
но к авторам того же поколения, хоть и не связанным с журналом
“De Nieuwe Gids”, но близким к этой группе по творческим
принципам. Так, важнейшими «восьмидесятниками» в узком смыс¬
ле слова были амстердамцы: рано умерший Жак Перк (Jacques
Perk, 1859-1881), лидер движения Виллем Клос (Willem Kloos,
1859-1938), поэты Алберт Вервей (Albert Verwey, 1865-1937) и
Херман Гортер (Herman Gorter, 1864-1927), поэт и прозаик Фре¬
дерик ван Эден (Frederik van Eeden, 1860-1932) и критик и про¬
заик Лодевейк ван Дейссел (Lodewijk van Deyssel, 1864-1952).
В широком смысле слова с понятием «поколение 80-х годов»
связывают также творчество гаагских прозаиков Марселлуса
Эмантса (Marcellus Emants, 1848-1923) и Луи Куперуса (Louis
Couperus, 1863-1923).
По художественным воззрениям и по силе влияния на умы
современников литературная эпоха «восьмидесятников» во многом
перекликается с русским Серебряным веком. Подобно тому, как
и в нашем Серебряном веке сосуществовало множество литера¬
турных течений (символизм, акмеизм, имажинизм и т. п.), так и
движение «восьмидесятников» не было однородным. Тем не менее
можно выделить ряд черт, объединявших их на раннем этапе,
когда они выступали единым фронтом против бесцветной и без¬
350

Общий обзор
душной нравоучительности литераторов старшего поколения, меч¬
тая поднять нидерландскую поэзию до лучших образцов англий¬
ской и французской словесности.
Во-первых, они настаивали на индивидуальности творческого
процесса: «Искусство должно быть индивидуальнейшим выраже¬
нием индивидуальнейшего чувства», — утверждал вслед за своим
кумиром Шелли лидер движения Виллем Клос. Его знаменитый
сонет начинается такими словами:
Ik ben een God in’t diepst van mijn gedachten,
En zit in’t binnenst van mijn ziel ten troon
Over mij zelfen ’t al...
Я Бог в глубине моих мыслей
И сижу в самом центре моей души на троне
Царя над самим собой и над всеми...
Во-вторых, «восьмидесятники» исповедовали идеал «искусства
ради искусства»: поэзия призвана вызывать эстетическое пере¬
живание, а не заниматься морализаторством. Главное для поэта —
красота, утверждали Жак Перк, Алберт Вервей и их соратники:
Schoonheid, о gij, wier naam geheiligd zij,
Uw wil geschiede; körne uw heerschappij;
Naast u aanbidde de aarde geen andren god!
(Jacques Perk)
Красота, о ты, чье имя да будет свято,
Да будет воля твоя, да придет царствие твое;
Да не поклоняется земля, кроме тебя, никакому другому богу!
Ik ben een dichter en der Schoonheid zoon.
Alles wat schoon is, is me een vreugd altijd.
Mijn hart is menslijk, maar of’k lach of lijd,
Mijn lachen en mijn leed zijn beide schoon.
(Albert Verwey)
Я — поэт и сын Красоты.
Все, что прекрасно, — для меня всегда радость.
Мое сердце — человеческое, но смеюсь ли я или страдаю,
Мой смех и мое страдание равно прекрасны.
351

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
При этом форма произведения не менее важна, чем его содер¬
жание, ибо, как гласит важнейший тезис «восьмидесятников»,
«форма и содержание едины» (“vorm en inhoud zijn één”). В их
пристальном внимании к изящной форме, в которую облечено
изящное содержание, заметна их связь со стилем модерн.
И, наконец, важнейшее требование «восьмидесятников» к про¬
изведению искусства состояло в том, что художник должен вдох¬
новляться тем, что видит вокруг себя, а не высасывать образы
из пальца. Это требование свидетельствует о родстве течения
«восьмидесятников» с натурализмом (Эмиль Золя был одним из
их кумиров) и с импрессионизмом (многие поэты-«восьмидесят-
ники», в первую очередь Херман Гортер, стремились зафиксиро¬
вать в стихах свои впечатления прежде, чем их начнет осмыслять
разум).
В самом начале 1880-х гг. в амстердамском кафе “De Karseboom”
(«Вишня») по вторникам собиралась компания друзей, в которую
входили литераторы Виллем Клос, Фредерик ван Эден, Лодевейк
ван Дейссел, Алберт Вервей и др. и художники Виллем Витсен,
Ян Вет и др. Они дискутировали об искусстве, критиковали
старшее поколение писателей, читали собственные произведения.
«Похоже, что новые представления об искусстве должны рож¬
даться в табачном дыму, под звон бокалов, пока туда-сюда снуют
официанты, а рядом сидят безразличные незнакомые посетите¬
ли», — вспоминал один из друзей. Они называли свой кружок
“Flanor” («Фланёр») и вместе придумывали, как бы подразнить
литературный истеблишмент. Одним из способов была пародия.
Кроме уже цитированного в главе о Николасе Бейтсе пародийного
сборника стихов Фредерика ван Эдена «Травинки» (“Grassprietjes”,
1885), надо назвать поэму «Юлия» (“Julia”, 1885), написанную
в основном Вервеем и Клосом (остальные друзья участвовали
в меньшей мере). Это была длинная романтическая поэма, изоби¬
лующая стереотипными красивостями. Они разослали ее в разные
журналы, некоторые из которых (в том числе “De Gids”) никак
на нее не отреагировали, зато другие, к радости авторов, дали
положительные отзывы. Это стало поводом для Клоса и Вервея
написать статью «О некомпетентности голландской литературной
критики» (“De onbevoegdheid der Hollandsche literaire kritiek”).
В этом же 1885 г. они вместе с Ван Эденом и еще двоими еди-
352

Общий обзор
номышленниками начали издавать журнал “De Nieuwe Gids”.
На его страницах стали печататься Херман Гортер и Лодевейк ван
Дейссел. «Мы — черные люди с бледными лицами и красными
флагами в дрожащих руках. Мы — революция в литературе» —
так описал Ван Дейссел себя и своих соратников, произведших
переворот в нидерландской поэзии.
“De Nieuwe Gids” сразу вызвал бурную реакцию в литератур¬
ном мире. Он быстро приобрел авторитет у современников, да и
для последующей литературы значение «восьмидесятников» было
огромным. Тем не менее расцвет журнала был недолог: к середи¬
не 1890-х гг. из состава редакции вследствие изменений в соб¬
ственных эстетических взглядах вышли все, кроме Клоса. Фреде¬
рик ван Эден отходит от принципа искусства ради искусства,
увлекшись общественной деятельностью и борьбой за справедли¬
вость; Гортер становится социалистом и отказывается от творче¬
ского индивидуализма; Алберт Вервей, более не удовлетворенный
импрессионистским видением мира, эволюционирует в направле¬
нии символизма, Лодевейк ван Дейссел проходит путь от натура¬
лизма через символизм к своеобразному мистицизму, описанный
им в статье «От Золя к Метерлинку» (“Van Zola tot Maeterlinck”,
1895). В итоге в 1893 г. “De Nieuwe Gids” фактически прекратил
свое существование в прежнем виде. Стараниями Клоса и его
жены-писательницы журнал под тем же названием выходил до
самой смерти поэта в 1938 г., но по сути это уже был другой
журнал.
Троим ярчайшим авторам поколения 80-х годов — Фредерику
ван Эдену, Гортеру и Куперусу — посвящены отдельные главы,
здесь же вкратце расскажем еще о пятерых литераторах этого
периода — в надежде, что читатель заинтересуется этими имена¬
ми и уже сам продолжит знакомство с их творчеством.
Непосредственным предшественником «восьмидесятников»,
во многом предвосхитившим их выступление, был Марселлус
Эмантс — первый натуралист в нидерландской прозе, чьи мрач¬
ные психологические романы до сих пор не утрачивают своей
актуальности. Свое юридическое образование он так и не закон¬
чил, так как искусство и литература интересовали его больше,
чем право. Эмантс много путешествовал и чувствовал себя за
границей лучше, чем на родине. Его литературными образцами
353

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
были Золя, Ипполит Тэн и Тургенев,
с которым Эмантс состоял в переписке.
В своих произведениях он следует кано¬
нам натурализма и прослеживает логику
духовного развития своих оказавшихся в
тупике персонажей, учитывая их наслед¬
ственность и сформировавшую их харак¬
теры среду. Так, его роман «Запоздалое
признание» (“Een nagelaten bekentenis”,
1894) по форме представляет собой за¬
писки человека, недавно отравившего
жену, который анализирует свою безра¬
достную жизнь с самого детства с целью
разобраться, что же привело его к этому
преступлению.
Поэт Жак Перк умер прежде, чем движение «восьмидесятни¬
ков» набрало силу, но именно с его стихов начинается история
этого движения. Его перу принадлежит цикл сонетов «Матильда»
(“Mathilde”-cyclus), который посмертно был издан его другом Вил¬
лемом Клосом. Предисловие Клоса к этим стихам считается ма¬
нифестом «восьмидесятников». Перковское пантеистическое по¬
нимание природы, идеализация любви, идея «вечной красоты»,
увлечение формой сонета, игра рифмами и звуками — все это
оказалось близким и важным для поэтов нового поколения.
Кроме сонетов к Матильде, «восьмидесятники» высоко ценили
стихотворение Перка “Iris” («Радуга»): Ирис и Зефир любят друг
друга, но встреча между ними невозможна: едва начинает дуть
ветерок, радуга сразу развеивается. Это стихотворение, изобра¬
жающее одиночество прекрасного создания, вознесшегося от зем¬
ли к небу, отличается особой музыкальностью.
Ik ben geboren uit zonnegloren
En een zucht van de ziedende zee,
Die omhoog is gestegen, op wieken van regen,
Gezwollen van wanhoop en wee.
Я родилась из солнечного света
и (облачка) дыхания бушующего моря,
которое поднялось вверх, на крыльях дождя,
разросшись от отчаяния и горя.
Жак Перк в 1870 г.
(худ. X. ван дер Ворт)
354

Общий обзор
Виллем Клос, лидер «восьмидесятников», по образованию
филолог-классик, обладал тяжелым эгоцентричным характером,
а также склонностями к гомосексуализму и алкоголизму. На ран¬
нем этапе движения «восьмидесятников» эти особенности скорее
способствовали его поэтическому успеху; в 1880-е гг. он полон
творческих сил и создает прекрасные, полные страсти и ярких
образов стихи, которые становятся эталоном для других участ¬
ников движения: это поэма о древнегреческом титане «Океан»
(“Okeanos”, 1884) и множество сонетов, изображающих состояния
природы в соотнесении с душевным состоянием самого поэта:
Ik ween от bloemen in de knop gebroken
En vöör den uchtend van haar bloei vergaan,
Ik ween от liefde die niet is ontloken,
En от mijn harte dat niet werd verstaan.
Я плачу о цветах, сломанных не раскрывшись,
и погибших до утра своего расцвета,
я плачу о любви, которая не распустилась,
и о своем сердце, что осталось непонятым.
Однако к 1890-м гг. психическое здоровье Клоса расстраи¬
вается, он вынужден прибегнуть к помощи докторов и лечится,
в частности, у Фредерика ван Эдена, основавшего в Амстердаме
психиатрическую клинику. Клос пыта¬
ется бороться как с собственным го¬
мосексуализмом, так и с пристрастием
к алкоголю. В 1900 г. он женится на
писательнице Жанне Рейнеке ван Сту-
ве, боготворившей его как поэта. После
этого начинается спокойный период его
жизни, когда супруги вместе продолжа¬
ют издавать журнал “De Nieuwe Gids”,
Клос пишет критические статьи и сти¬
хи, которым, как считается теперь, уже
недостает новизны и силы. Однако со¬
временники продолжают чтить его как
высший авторитет в области поэзии.
Именно ему посылает стихи своей до¬
чери мать юной А.М.Г. Шмидт, будущей
Виллем Клос.
Фото Виллема Витсена
(ок. 1900 г.)
355

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
знаменитой детской писательницы, и в ответ получает от Клоса
предсказание большого литературного успеха. В 1918 г. Клос был
награжден литературной Толленсовской премией (Tollensprijs), в
1935 г. ему присудили звание почетного доктора Амстердамского
университета. На стихи Клоса пи¬
сал музыку современный нидерланд¬
ский композитор Луи Андриссен.
Алберт Вервей окунулся в лите¬
ратурную деятельность совсем моло¬
дым человеком и стал соредактором
“De Nieuwe Gids” уже в 20 лет. Он
не получил университетского обра¬
зования и своей эрудицией обязан
лишь собственной настойчивости и
таланту. В начале творческого пути
испытывал сильное влияние Клоса
Алберт Вервей. Фото 1924 г. и свой первый сборник «Персефо-
на» (“Persephone”, 1885) опублико-
вал по его настоянию. Восхищение Клосом легло в основу цикла
сонетов «О любви, называющейся дружбой» (“Van de liefde die
vriendschap heet”), среди которых и его знаменитый сонет об
Иисусе Христе:
О Man van Smarte met de doornenkroon,
О bleek bebloed gelaat, dat in den nacht
Gloeit als een grote, bleke vlam, — wat macht
Van eindloos lijden maakt uw beeid zo schoon?
О Человек Страданий в терновом венце,
о бледный окровавленный лик, который в ночи
сияет, точно большое белое пламя, — какая сила
бесконечного страдания делает твой образ столь прекрасным?
Вскоре дружбе между двумя поэтами приходит конец, Алберт
Вервей освобождается от воздействия личности Клоса и углубля¬
ется в изучение мировой литературы, философии и истории, что¬
бы найти собственный путь в литературе. Теперь поэзия стано¬
вится для него способом проникнуть в суть вещей, в Идею
(de Idee — обратите внимание на грамматический род этого сло¬
ва!), лежащую в основе мира и творческого начала в человеке.
356

Общий обзор
Уйдя из журнала “De Nieuwe Gids”, Вервей основывает вместе с
Лодевейком ван Дейсселом новый журнал “Tweemaandelijks
Tijdschrift” (доел. «Журнал, выходящий раз в два месяца», 1894-
1902), а потом и собственный журнал “De beweging” (доел. «Дви¬
жение», 1905-1920): в названии выражено представление Вервея
о культуре как едином поступательном процессе. С 1908 г. в со¬
став редакции вошел архитектор Х.П.Берлаге, с которым они
подружились еще раньше, вместе работая над проектом знамени¬
той Биржи в Амстердаме (четверостишия Вервея украшают ее
стены). Журнал “De beweging” оказался важен для многих поэтов
последующих поколений (таких как Жак Блум, П.Н. ван Эйк,
М. Нейхоф, X. Марсман), которые опубликовали в нем свои де¬
бютные произведения. С 1924 по 1935 г. Алберт Вервей был про¬
фессором по кафедре нидерландской литературы в Лейденском
университете. Он подготовил и издал первое в истории полное
собрание сочинений Вондела, а также перевел на нидерландский
язык «Божественную комедию» Данте. Большую часть жизни
Вервей жил в приморском городке Нордвейк-ан-Зее, куда к нему
часто приезжали его ученики и последователи.
Лодевейк ван Дейссел — псевдоним К. Й. Л. Албердинка Тей-
ма (К. J.L. Alberdingk Thijm), сына упоминавшегося ранее писате-
ля-католика. Ван Дейссел прославился как острый публицист и
прозаик-натуралист. Его критические статьи 1880-х гг. обычно
обозначают словом “scheldkritieken” — «бранные критические
статьи», потому что они представляют собой не столько анализ
каких-либо конкретных произведений, сколько пылкие обвинения
литераторов старшего поколения в глупости и пресной буржуаз¬
ности. Такую манеру критики он отчасти заимствовал у Бюскена
Хюэта (вспомним статью Хюэта о Якобе Катсе), частично разра¬
ботал сам, — в любом случае при чтении его «бранной критики»
невольно вспоминается еще более радикальное требование русских
футуристов «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч.
и проч. с Парохода современности». Так, в эссе «Новая Голландия»
(“Nieuw Holland”, 1884) Лодевейк ван Дейссел писал:
В Голландии в последние пятьдесят лет некоторое количество
бюргеров напечатали на бумаге и распространили по книжным
магазинам гигантское множество слов и предложений, частично
без рифмы, частично в рифму, и стали утверждать, что это проза и
поэзия, хотя ни то, ни другое не имеет ни малейшего отношения ни
357

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
к прозе, ни к поэзии; в лучшем случае это можно назвать слабень¬
кой пародией на литературу. Эти бюргеры поставили в книжные
магазины горы своей продукции, которую теперь можно купить где
угодно и о которой пишут в газетах и журналах, а жители Голлан¬
дии всё читают, обдумывают и обсуждают, серьезно и благоговейно.
Такое положение вещей вызывает лишь досаду и отвращение. Вся
официальная литературная жизнь современных Нидерландов — это
одно большое оскорбление, наносимое литературе.
Поэтому мы восстаем против всего предшествующего поколе¬
ния голландских литераторов, кроме Мультатули и Хюэта, для
которых я делаю исключение: для Мультатули, художника-лирика,
в силу его человечности, и Хюэта, который хоть и не был ни
художником, ни крупным критиком, но оставался единственным
здравомыслящим литератором во всей своре глупцов.
Собственная проза Ван Дейссела, написанная в соответствии
с требованиями натурализма, — роман «Любовь» (“Een liefde”,
1888)	и повесть «Маленькая республика» (“De kleine republiek”,
1889)	— уступает по значению его эссеистике.
Объявив в 1891 г. о смерти натурализма (“De dood van het
naturalisme”) и пройдя путь «От Золя к Метерлинку» (“Van Zola
tot Maeterlinck”, 1895), Ван Дейссел увлекается мистицизмом,
изучает сочинения Рюйсбрука, считая, что мистическое открове¬
ние дается художнику в момент экстаза. Прежде чем достичь
экстаза, художник, по мнению Ван Дейссела, должен пройти три
ступени взаимодействия с миром: наблюдение, впечатление и
ощущение (observatie, impressie, sensatie). Об этих ступенях вос¬
хождения пойдет речь далее, в связи с поэзией Гортера.
ПОКОЛЕНИЕ 1890-х годов
Мы уже видели, что поэты, в 1880-е годы начавшие писать как
импрессионисты, не смогли долго ограничиваться фиксацией сво¬
их ощущений и к 1890-м гг. эволюционировали либо в направле¬
нии поисков потусторонней основы бытия, либо в сторону идеи
всеобщей справедливости. Авторы, вступившие на литературную
стезю в 1890-е гг., также делятся на символистов и социалистов.
К символистам принадлежат поэты Ян Хендрик Леополд, которо¬
му посвящена отдельная глава, и Питер Корнелис Баутенс. Борь¬
358

Общий обзор
ба против социальной несправедливости занимает центральное
место в творчестве драматурга-реалиста Хермана Хейерманса
(см. главу 20) и чрезвычайно важна для поэтессы Хенриетты Ро¬
ланд Холст.
Питер Корнелис Баутенс (P. С. Boutens, 1870-1953) по об¬
разованию был филологом-классиком и какое-то время преподавал
латынь и греческий в гимназии. Он много переводил греческих
авторов — Эсхила, Гомера, Платона, а также Гёте. От «восьми¬
десятников» Баутенс воспринял культ красоты, внимание к при¬
роде и музыкальность стиха. Однако не меньшее влияние на его
мироощущение оказал Платон с его представлением о том, что
земная красота есть лишь слабый отблеск красоты потусторонней,
которую способны лицезреть избранные, причем их проводником
в высшую реальность служит Любовь. В знаменитом стихотворе¬
нии Баутенса «Час любви» (“Liefdesuur”) понятия Красота и Лю¬
бовь перетекают одно в друге. Постоянное ощущение связи с по¬
тусторонним миром звучит в стихотворении «Добрая смерть»
(“Goede dood”), заканчивающемся такой строфой:
Alle schoon dat de aard kan geven,
Blijkt een pad dat tot u voert,
En alleen is leven leven
Als het tot den dood ontroert.
Вся красота, которую может дать земля,
оказывается тропой, к тебе ведущей,
жизнь — это жизнь лишь в том случае,
Если она трогает человека до смерти.
Приведем также знаменитое стихотворение Баутенса «Ночная
тишина» (“Nachtstilte”, 1912):
Stil, wees Stil: op zilvren voeten
Schrijdt de stilte door den nacht,
Stilte die der goden groeten
Overbrengt naar läge wacht...
Wat niet ziel tot ziel kon spreken
Door der dagen ijl gegons,
Spreekt uit overluchtsche streken,
Klaar als ster in licht zoü breken,
Zonder smet van taal of teeken
God in elk van ons.
Тихонько, притихни: серебряными стопами
тишина шагает в ночи,
тишина, которая приветы богов
приносит нижней вахте...
Чего не смогла сказать душа душе
из-за суетного дневного гула,
говорит из заоблачных краев,
с того мига, когда вот-вот загорится звезда,
без помех (в виде) языка или знака,
Бог в каждом из нас.
Лирика Баутенса выходила в сборниках «Стихи» (“Verzen”,
1898), «Прелюдии» (“Praeludiën”, 1902), «Голоса» (“Stemmen”,
1907), «Забытые песенки» (“Vergeten Liedjes”, 1910) и «Карми¬
359

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
на» (“Carmina”, 1912). Особое место занимает сборник «Строфы
и прочие стихи из наследия Андриса де Хохе» (“Strophen en
andere verzen uit de nalatenschap van Andries de Hoghe”, 1932),
который Баутенс выдавал за чужой, якобы принадлежащий перу
некоего умершего поэта. Такая мистификация потребовалась по¬
тому, что в некоторых прекрасных стихах этого сборника прочиты¬
вается гомосексуальность их автора. О поэме Баутенса «Беатрейс»
(“Beatrijs”, 1909) уже говорилось ранее, в главе о средневековой
легенде.
Хенриетта Роланд Холст ван дер Схалк (Henriëtte Roland
Holst van der Schalk, 1869-1952) опубликовала свой первый сбор¬
ник «Сонеты и стихи, написанные терцинами» (“Sonetten en verzen
in terzinen geschreven”, 1895) под сво¬
ей девичьей фамилией Ван дер Схалк.
Позднее, выйдя замуж за художника
и писателя P. Н. Роланда Холста, дя¬
дюшку будущего поэта-неоромантика
Адриана Роланда Холста, подписы¬
вала свои произведения фамилией
мужа. Виллем Клос приветствовал
ее вступление в литературу в востор¬
женных выражениях: «Меюффрау!
Вы можете стать первой поэтессой
нашей страны. Другие женщины мур¬
лычут мелодии или исполняют арии,
но ваш голос величественен, точно
органная музыка». Хотя молодая поэ¬
тесса внимательно прислушивалась к
мнению поэтов-«восьмидесятников»,
в собственном творчестве она с самого
начала исходила из других принципов:
страстность ее стихов всегда имеет рациональную философскую
основу, поэзия для нее — способ постижения мирозданья и ро¬
ли человека в нем. Уже в первом сборнике отчетливо звучит ее
увлечение Данте (у которого она и заимствовала форму терцин) и
Спинозой. На рубеже веков для многих голландцев «Этика» их со¬
отечественника Спинозы была шагом на пути к марксизму: мысль
о том, что человек может и должен приносить пользу окружаю-
Хенриетта Роланд Холст.
Потрет работы мужа,
P. Н. Роланда Холста
(1921)
360

Общий обзор
щим, конкретизировалась до стремления облегчить участь самой
обездоленной части общества — рабочих. Этот же путь прошел
«восьмидесятник» Гортер, будущий товарищ Хенриетты Роланд
Холст по коммунистической партии.
Этапы внутреннего развития поэтессы четко прослеживают¬
ся по названиям ее важнейших сборников: «Новое рождение»
(“De nieuwe geboort”, 1902 — участие в социалистическом движении
дает ощущение возрождения), «Пути вверх» (“Opwaartsche wegen”,
1907), «Женщина в лесу» (“De vrouw in het woud”, 1912 — поэтесса
ищет выход из духовной чащи, где оказалась после раскола в со¬
циалистической партии и размежевания между менее радикальным
крылом и более радикальным — будущей коммунистической пар¬
тией). В этот трудный период жизни ее ориентиром остается Данте:
Ook ik ben omstreeks’t midden mijner dagen
verdwaald geraakt in levens donker woud,
maar mij heeft geen aardsche wijsheid ontvouwd
den weg uit smart en twijfel... <...>
Mij leidt geen gids, als het eigen gemoed,
mij schoort geen steun, dan denk’le trouwe handen
die mij opbeuren als de kracht bezwijkt;
mij sterkt geen afgezant uit beet’re landen
dan soms het mischen, als een vleugel doet,
van zachte hoop die längs mijn wangen strijkt.
Я тоже в середине жизни
заблудилась в темном жизненном лесу
но мне никакая земная мудрость не показала
выхода из боли и сомнений... <...>
У меня нет другого проводника, кроме собственного духа,
у меня нет никакой поддержки, кроме нескольких преданных мне рук,
которые подбадривают меня, когда силы иссякают,
мне не добавляют силы никакие посланники из лучшего мира,
кроме дуновения, словно от движения крыла,
нежной надежды вдоль моей щеки.
После долгих сомнений она вступает в партию коммунистов,
занимается партийной работой, участвует вместе с рабочими
в майских демонстрациях, приветствует первую русскую револю¬
цию 1905 г., потом Октябрьскую революцию, пишет «Лирические
361

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
драмы», действие которых происходит в революционной России,
где народный комиссар Устойчив, хор рабочих, хор работниц и т.п.
ведут теоретические дискуссии о путях революции. Однако после
поездки в Москву в середине 1920-х гг. и известий о голоде в
Поволжье поэтесса покидает коммунистическую партию. В итоге
она пришла к идее социализма гуманистически-христианского
толка.
НЕОРОМАНТИЗМ В СЕВЕРНО-НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЕ
После 1900 г. в нидерландской литературе на первый план
выходит неоромантизм: как и в эпоху романтизма в начале XIX в.,
проявляется стремление убежать от будничной повседневности,
писателей манят экзотические страны и мир прошлого, подвиги,
совершаемые сильными личностями, — либо им помогает сми¬
риться с действительностью чувство юмора.
Нидерландский неоромантизм укладывается в общеевропейскую
и американскую тенденцию: достаточно вспомнить героев Джека
Лондона, Рафаэля Сабатини, Роберта Льюиса Стивенсона. В Рос¬
сии в это же время создавал свою романтическую «Песню о бу¬
ревестнике» Максим Горький, Николай Гумилев опубликовал свой
дебютный сборник, а Александр Грин — свои первые рассказы.
В прозе виднейшим неоромантиком был Артур ван Схендел
(Arthur van Schendel, 1874-1946). Герои его книг — бродяга-монах
Тамалоне, странствующий по дорогам Италии («Влюбленный бро¬
дяга» — “Een zwerver verliefd”, 1904, «Заблудившийся бродяга» —
“Een zwerver verdwaald”, 1907), парусных дел мастер Адриан
Браувер, знающий одну цель в жизни — плавать на прекрасном
паруснике «Иоганна-Мария» («Клипер Иоганна-Мария» — “Het
fregatschip Johanna Maria”, 1930), феноменальные танцоры Мари¬
он и Даниэл, созданные друг для друга, ибо их внутренние ритмы
идеально совпадают («Мир — праздник танца» — “De wereld een
dansfeest”, 1938), — принадлежат к числу самых ярких образов
в нидерландской литературе. Книги Ван Схендела переведены на
множество языков мира (в том числе на русский) и регулярно
переиздаются в Нидерландах. Их проблематика — экзистенциаль¬
ное одиночество, поиски нравственной чистоты — и их чарующая
362

Общий обзор
атмосфера романтической грусти и сегодня продолжают привле¬
кать все новых и новых читателей.
В наше время рассказы Нескио (Nescio, т. е. «Не знаю», псев¬
доним Й.Х.Ф. Грёнло — J.H.F. Grönloh, 1882-1961) входят в
число самых любимых книг большинства голландцев. Они, вос¬
хищающиеся необыкновенным языком Нескио, знают целые стра¬
ницы из его книг наизусть. Нескио использует необычную, отра¬
жающую разговорную манеру речи орфографию, стиль приближен
к стилю устной речи; его произведения, написанные от первого
лица, окрашены легким налетом абсурдности:
Jongens waren we — maar aardige jongens. A1 zeg ik’t zelf. We
zijn nu veel wijzer, stakkerig wijs zijn we, behalve Bavink, die mal
geworden is. Wat hebben we al niet willen opknappen. We zouden
hun wel eens laten zien hoe ’t moest. We, dat waren wij, met z’n
vijven. Alle andere menschen waren ‘ze\ ‘Ze’, die niets snapten en
niets zagen. ‘Wat?’ zei Bavink, ‘God? je praat over God? Hun warme
eten is hun God.’ Op enkele ‘goeie kerels’ na werd iedereen door ons
veracht. Heel stilletjes zeg ik daar nu bij: ‘En niet ten onrechte’, maar
dat mag niemand hooren. Ik ben nu geen held meer.
Мы были мальчишками — но симпатичными мальчишками.
Хоть и говорю это я сам. Теперь мы стали умные, до безобразия
умные мы теперь, кроме Бавинка, который лишился ума. Чего
только мы не мечтали исправить. Рано или поздно мы им покажем,
думали мы, как надо устроить мир! Мы — это мы, мы пятеро. А все
остальные люди были «они». «Они», которые ничего не понимали
и не видели. «Что-что? — говорил Бавинк. — Бог? Ты говоришь о
Боге? Их обед — это их Бог». За исключением парочки «славных
ребят», всех остальных мы презирали. Тихо-тихо добавлю теперь:
«И по заслугам», — но так, чтобы никто не услышал. Ведь я
больше не герой.
Действующие лица в рассказах Нескио — пятеро «титанчиков»
(titaantjes), юных идеалистов-художников, вбирающих в себя кра¬
соту природы (особенно закатов) и не воспринимающих мир людей,
в котором им вопреки их желанию приходится жить, — покоряют
своей искренностью, чистотой и максимализмом. Они отказыва¬
ются смириться с существующим порядком вещей, при котором
вместо того, чтобы созерцать Бога в Его творениях, приходится
служить в конторе и зарабатывать деньги. Автор изображает сво¬
их титанчиков с глубокой симпатией, но и с юмором, их бунт
363

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
сводится к тому, что в свободное от работы время они гуляют по
окрестностям Амстердама и ругают самодовольных и благополуч¬
ных сограждан. Самый последовательный из них, талантливый
художник Бавинк, остается верен идеалам молодости и вновь и
вновь до исступления пишет закаты, пытаясь передать на полотне
то божественное ощущение, которое он испытывает, глядя на за¬
ходящее солнце. В итоге Бавинк сходит с ума и уничтожает свои
картины. Япи, друг пятерых титанчиков, тоже по-своему последо¬
вателен: большую часть времени он не работает и питается тем,
чем его кормят друзья (рассказ о нем называется «Объедатель»
(“Uitvreter”)), а также выкуривает все их сигареты. Жизнь его
оканчивается трагично, как и жизнь безмерно влюбчивого «Поэти¬
ка» (“Dichtertje”).
Сейчас кажется удивительным, что при жизни автора его кни¬
ги (“Dichtertje. Uitvreter. Titaantjes”, 1918; “Mene tekel”, 1946;
“Boven ’t dal“, 1961) не вызвали отклика. Грёнло, работавший
директором экспортной фирмы в Амстердаме, пытался скрыть, что
иногда грешит сочинительством. Нескио стал по-настоящему зна-
Скульптура, изображающая троих «титанчиков», в амстердамском
Оостерпарке. Установлена в 1971 г.
364

Общий обзор
менит в 1960-е годы, в эпоху хиппи, которые полностью разделя¬
ли идеалы титанчиков.
Адриан Роланд Холст (Adriaan Roland Holst, 1888-1976),
племянник художника P. Н. Роланда Холста, по образованию был
специалистом по кельтской, в частности по ирландской филологии
(в 1908-1911 гг. учился в Оксфордском университете). Его куми¬
ром был ирландский поэт Уильям Батлер Йейтс, которого он
увлеченно переводил на нидерландский язык. Писать и публико¬
вать свои стихи А. Роланд Холст начал с двадцати лет, а первый
сборник «Стихи» (“Verzen”) выпустил в 1911 г. Затем последова¬
ли сборники «Исповедуя тишину» (“Belijdenis van de stilte”, 1913)
и «Избегая дорог» (“Voorbij de wegen”, 1920). В этих сборниках
уже отчетливо слышится собственный голос поэта, а также про¬
читывается тот неоромантический миф, который создал для себя
А. Роланд Холст, в значительной мере на основе кельтской мифо¬
логии. Он видит земную жизнь как разновидность тюрьмы, где
человек закован в кандалы времени и пространства. Лишь осво¬
бодившись от этой жизни, избранные попадают в прекрасный мир,
на «остров блаженных» (“het eiland der gelukzaligen”). Остров этот
находится в море, на западе от побережья. С Острова блаженных
до нашего мира иногда долетают звуки, но слышат их лишь из¬
бранные. В нашем мире, обреченном на гибель, потому что все
думают лишь о наживе и об успехе, большинство людей остаются
глухими к далеким голосам с Острова блаженных. Эти голоса
можно различить в шуме волн и ветра, в криках чаек, их слышат
арфисты и поэты; высший долг поэта — излечить окружающих от
глухоты и тем самым предотвратить гибель мира. Такую картину
мира А. Роланд Холст рисует, в частности, в программном сти¬
хотворении «Зимние сумерки» (“Een winteravondval”) из сборника
«Избегая дорог»:
Eeuwig land — о, der zaligen domein,
Waarheen onder zeilen hunner laatsten droomen
Slechts de stervende vervoerden overkomen —
Waar de mensen eenzamer en schooner zijn.
Вечный остров — о блаженная держава,
Край таинственный, куда несут ладьи
Умирающих в последнем забытьи,
где прекрасное царит, где меркнет слава...
(Пер. Е. Витковского)
365

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Во всем дальнейшем творчестве поэта, в том числе в сборниках
«Дикий горизонт» (“De wilde kirn”, 1925) и «Зима на море» (“Ееп
winter aan zee”, 1937), море, прибой, ветер и чайки служат симво¬
лами связи с «другим миром», снег символизирует чистоту и непо¬
рочность, гроза — борьбу между тем, что вечно, и что обречено на
гибель. Мир может спасти красота, и в качестве символа красоты
в его стихах появляется героиня из греческой мифологии — пре¬
красная Елена, из-за которой началась Троянская война. В един¬
ственном прозаическом произведении А. Роланда Холста «Дейрдре
и сыновья Уснеха» (“Deirdre en
de zonen van Usnach”, 1920) —
вольном пересказе ирландской
легенды таким же символом слу¬
жит сама Дейрдре.
А. Роланд Холст продолжал
писать до самой смерти, его перу
принадлежит более сорока книг.
Он был награжден всеми важней¬
шими литературными премиями
Нидерландов, в том числе преми¬
ями К.Гейгенса (1948), П.К. Хоф-
та (1955), трижды — Литератур¬
ной премией города Амстердама
(1927, 1961, 1964). В 1945 г. он
получил Литературную премию
Сопротивления (Verzetsprijs voor
letterkundigen), присуждавшуюся
авторам, которые внесли вклад
в борьбу против нацистской ок¬
купации во время Второй миро¬
вой войны. Именно ему было по¬
ручено сочинить стихотворение
для Национального монумента в
центре Амстердама, установленного в 1956 г. в память о жертвах
войны. Но «визитная карточка» поэта, стихотворение, которое
любят и знают многие голландцы и которое в 1970-е гг. полюбилось
многим русским читателям благодаря переводу Е.Витковского, —
это изящная и грустная «Любовь странника» (“Zwerversliefde”,
1920):
Адриан
Роланд Холст
366

Laten wij zacht zijn voor elkander, kind,
want, о de maatloze verlatenheden,
die over onze moegezworven leden
onder de sterren waaie in de oude wind.
O, laten we maar zacht zijn, en maar niet
het trotse hoge woord van liefde spreken,
want hoeveel harten moesten daarom breken
onder de wind in hulpeloos verdriet.
Wij zijn maar als de blaren in de wind
ritselend längs de zoom van oude wouden,
en alles is onzeker, en hoe zouden
wij weten wat alleen de wind weet, kind —
En laten wij omdat wij eenzaam zijn
nu onze hoofden bij elkander neigen,
en wijl wij same in ’t oude waaien zwijgen
binnen een laatste droom gemeenzaam zijn.
Veel liefde ging verloren in de wind,
en wat de wind wil zullen wij nooit weten;
en daarom — voor wij elkander weer vergeten
laten wij zacht zijn voor elkander, kind.
Друг с другом будем мы нежны, дитя,
о горечь нашей жизни одинокой.
Что с древним ветром осенью глубокой
Летит меж звезд, как листья, шелестя.
О, мы с тобою будем лишь нежны.
Слова любви да будут позабыты:
Столь многие сердца уже разбиты
И ветром, словно прах, унесены.
Мы — как листва, что, тихо шелестя,
Покоится на ветках в сонной дреме, —
И все неведомо на свете, кроме
Того, что знает ветер, о дитя.
Мы оба одиноки — потому
Я взгляду твоему отвечу взглядом.
И меж последних снов мы будем рядом,
В молчанье погружаясь и во тьму.

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Уйдет любовь, под ветром шелестя,
А ветер принесет еще так много, —
Но прежде чем нас разлучит дорога,
Друг с другом будем мы нежны, дитя.
ЮЖНО-НИДЕРЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
ЖУРНАЛ “VAN NU EN STRAKS”
На рубеже XIX-XX веков в южно-нидерландской словесности
происходит поразительный расцвет. Если до этого литература на
фламандском языке делала лишь первые шаги и за весь XIX в.
дала миру лишь двух-трех значительных авторов, то начиная с
1890-х гг. можно говорить о возникновении полноценной литера¬
турной жизни, в которой участвовало множество талантливых
писателей, учитывавших достижения собратьев по перу в других
странах и осознававших свое творчество как часть общеевропей¬
ского художественного процесса. Этот расцвет в огромной мере
связан с изданием журнала “Van Nu en Straks” («Сейчас и вско¬
ре»). Название подразумевает, что журнал посвящен искусству,
которое существует «сейчас» и которое будет «вскоре». Значение
этого журнала для фламандской литературы даже превосходит
значение журнала “De Nieuwe Gids” для северно-нидерландской:
контраст между уровнем литературной жизни до его возникнове¬
ния и после еще более разителен. “Van Nu en Straks” стал тем
центром, вокруг которого выкристаллизовалась новая словесность
на фламандском языке. В 1906 г., через тринадцать лет после
основания журнала, Лодевейк ван Дейссел так оценил ее со сво¬
ей северно-нидерландской точки зрения: «Крепко стоит на ногах
ваша литература рядом с нашей и внутри нашей... Вы, наверное,
и представить себе не можете, насколько хорошо вас здесь знают!
<...> То, что изначально было объединением писателей вокруг
журнала “Van Nu en Straks”, с годами стало ядром богатой, раз¬
нообразной, процветающей Литературы».
Новым во втором этапе Фламандского движения, связанном
с идеями журнала “Van Nu en Straks”, была устремленность в бу¬
дущее. Если участники первого этапа (до 1890 г.) постоянно огля¬
дывались на величие средневекового фламандского наследия, то
деятели второго этапа смотрят вперед, туда, что будет «вскоре».
368

Общий обзор
Объявление 1892 г. о создании нового журнала “Van Nu en Straks’
Журнал “Van Nu en Straks” начал выходить в свет в 1893 г. Одним
из стимулов для его создания послужил пример франкоязычного
журнала “La jeune Belgique” («Молодая Бельгия», 1881-1897),
с которым сотрудничали, среди прочих, Морис Метерлинк и Эмиль
Верхарн. Одновременно фламандские авторы следили за успехами
«восьмидесятников»-голландцев и их журнала “De Nieuwe Gids”.
“Van Nu en Straks” выходил в 1893-1894 гг. (первая «серия») и за¬
369

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
тем, после изменений в составе редакции, с 1896 по 1901 г. (вторая
«серия»)1. В редакцию журнала входили такие крупные фламандские
писатели, как Огюст Вермейлен и Сирил Бейссе (см. о них далее).
В проспекте, сообщавшем о проекте нового журнала и объявлявшем
подписку, говорилось следующее:
“Van Nu en Straks” ставит перед собой двоякую цель. В первую
очередь быть тем, чего нам до сих пор недоставало, — журналом
для молодежи Южных Нидерландов, выражением мнений и стрем¬
лений тех, кто пришел [в литературу] последними, — журналом
без каких-либо эстетических догм, без школьной ориентации, сво¬
бодным передовым печатным органом, посвященным Искусству
Сегодняшнему и пытающимся заглянуть в Искусство Будущего как
у нас, так и за границей. Издание будет произведением книжного
искусства, разработанным художниками под руководством Анри
ван де Вельде. <...> В нем появятся репродукции работ Джеймса
Энсора, Роланда Холста, Яна Торопа, Анри ван де Велде, покойного
Винсента ван Гога <...>
Действительно, изящно оформленный “Van Nu en Straks”
(шрифт в стиле модерн, которым было набрано название, разра¬
ботал Анри ван де Вельде) стал литературно-художественным
изданием с очень широким диапазоном: в нем публиковались не
только литераторы, но и художники, не только «южане», но, как
видно по перечню художников, и «северяне», не только католики,
но и протестанты с неверующими, приверженцы самых разных
художественных направлений, объединенные одним общим стрем¬
лением: вдохнуть новую жизнь в литературу на фламандском
языке, дать ей новые крылья.
Вектор развития Фламандского движения на втором этапе
в огромной мере задавал Огюст Вермейлен (August Vermey-
len, 1872-1945) — блестящий искусствовед и литературовед,
прирожденный лидер, профессор Брюссельского университета,
а с 1923 г. — ректор Гентского университета. Программный харак¬
тер носили его ранние статьи «Критика Фламандского движения»
(“Kritiek van de Vlaamse Beweging”, 1895) и «Фламандское и ев¬
ропейское движение» (“Vlaamsche en Europese beweging”, 1903),
1 Когда “Van Nu en Straks” в 1901 г. прекратил свое существование, его
линию продолжили журналы “Viaanderen” («Фландрия») и “Dietse warande en
Belfort” («Нидерландские сад и башня»).
370

Общий обзор
Огюст Вермейлен
(худ. И. Опсомер, 1946)
в которых он сформулировал следую¬
щие тезисы: «Наше призвание — это,
оставаясь укорененными в родной
почве, освоить также культурную
жизнь наших соседей и сделать ее
частью нашей собственной жизни»;
«Мы хотим быть фламандцами, чтобы
стать европейцами».
В его литературном наследии важ¬
нейшее место занимает аллегориче¬
ская поэма в прозе «Вечный жид»
(“De wandelende Jood”, 1906) — плод
размышлений автора о месте челове¬
ка в мире. Вермейлен написал ее под
впечатлением от одноименной поэмы
Гёте (“Der ewige Jude”). Книга со¬
стоит из четырех частей. Первая называется «Агасфер и назаря¬
нин»: иерусалимский сапожник Агасфер мечтает отомстить бога¬
чам, из-за которых он живет так бедно и убого. Услышав речи
Иисуса Христа, он ошибочно думает, что тот проповедует вос¬
стание против власть имущих, и следует за ним. Но когда через
несколько дней он видит Иисуса со связанными руками, покорно
идущим за своими конвоирами, и узнает, что тот даже не пытал¬
ся сопротивляться, когда его повязали, сапожник проклинает его
покорность. За это он обрекается на вечные скитания. В следующих
двух частях — «Агасфер на пути в ад» и «Агасфер на пути на
Небо» — мы видим, как Агасфер пытается забыться в угаре чув¬
ственных страстей, затем обрести душевное равновесие в общении
с отшельником, но нигде не находит покоя и не может понять,
в чем смысл человеческой жизни. И только в четвертой части —
«Агасфер среди людей» — Вечный жид осознает свое предназна¬
чение: жить с такими же людьми, как он сам, и помогать им в их
горестях.
Из искусствоведческих исследований Вермейлена следует на¬
звать его труд «От катакомб до Эль Греко» (“Van de catacomben
tot El Greco”, 1946), для литературоведов большую ценность пред¬
ставляет его книга «От Гезелле до сегодня» (“Van Gezelle tot
heden”, 1923). В 1951-1955 гг. было издано шеститомное собрание
его сочинений.
371

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Далее следуют главы о четырех крупнейших фламандских ав¬
торах рассматриваемого периода: Сириле Бейссе, Кареле ван де
Вустейне, Стейне Стрёвелсе и Феликсе Тиммермансе. В заверше¬
ние этой обзорной главы интересно сопоставить самые общие
тенденции в литературах Южных и Северных Нидерландов.
Существенное отличие “Van Nu en Straks” от “De Nieuwe Gids”
состоит в том, что при всей открытости фламандского журнала для
различных течений, в нем публиковалось существенно меньше при¬
верженцев «искусства ради искусства», а тезис об индивидуализме
понимался как требование оригинальности звучания, а не как
повод для самолюбования. Практически все фламандские авторы,
даже такие лирики-интеллектуалы, как Карел ван де Вустейне,
культивировали в себе чувство единства со всем фламандским
народом. Отсюда же проистекает актуальность для фламандских
авторов созданного Хендриком Консьянсом жанра «деревенской
повести», который особенно важен для Бейссе, Стрёвелса и Тим-
мерманса.
Что же касается интернациональных направлений и тем в ли¬
тературе рубежа XIX-XX вв., таких как натурализм, символизм,
внимание к социальной проблематике и неоромантизм, то все они
прослеживаются и во фламандской литературе. Натурализм был
отправной точкой для Сирила Бейссе, Стрёвелса и раннего Тим-
мерманса. Крупнейшим поэтом-символистом был Вустейне, от¬
дельные попытки подражать символистам можно найти у Тиммер-
манса. Тема бесправия сельскохозяйственных рабочих занимает
важнейшее место в произведениях Стрёвелса. Обращение к исто¬
рии Фландрии и к фламандскому фольклору, а также изображение
идиллической фламандской жизни вне связи со временем, которое
мы находим в романе «Паллитер», свидетельствует о принадлеж¬
ности Феликса Тиммерманса к неоромантизму.
Таким образом, рубеж XIX и XX веков был в высшей степени
плодотворным периодом для литературы как Северных, так и
Южных Нидерландов. Сохраняя национальное своеобразие, поэты
и прозаики Нидерландов и Фландрии впитали новейшие обще¬
европейские тенденции и включились в мировой литературный
процесс. Не случайно именно в этот период на русский язык бы¬
ли переведены многие десятки произведений нидерландских и
фламандских авторов.
372

Общий обзор
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Найдите в интернете картины художников и здания, построенные по
проектам архитекторов, упомянутых в этой главе. Найдите изображения
стенных росписей и витражей P. Н. Роланда Холста. Заметно ли стили¬
стическое родство между этими произведениями изобразительного ис¬
кусства и современной им литературой?
2.	Прочитайте в интернете о строительстве Биржи Берлаге в Амстердаме
и расскажите о роли поэта Алберта Вервея в разработке концепции
этого здания.
3.	Уточните для себя значение терминов «натурализм в литературе» и «стиль
модерн» (по-нидерландски Jugendstil). Сталкивались ли вы со смешением
этих терминов с бытовыми понятиями «натуралистичный» и «модерновый»?
4.	Прослушайте в интернете исполнение стихов Виллема Клоса и других
упомянутых в этой главе поэтов.

H. E. Даныиина
Глава 16
ФРЕДЕРИК ВАН ЭДЕН
FREDERIK VAN EEDEN
(1860-1932)
Один из самых известных голландцев своего времени — как
внутри страны, так и за ее пределами — Фредерик Виллем ван
Эден и по сей день остается значительной величиной в нидерланд¬
ской литературе. Прозаик, поэт и драматург, журналист, редактор,
переводчик, врач-психиатр, философ, оккультист, общественный
деятель — складывается впечатление, что Ван Эден прожил не
одну, а несколько жизней. Человек поразительной работоспособ¬
ности, «деятельный идеалист и практичный мечтатель», он был
разносторонне одарен и оставил после себя обширное творческое
наследие: публицистические статьи, научные работы, лирическую,
философскую и эпическую поэзию, романы, пьесы, эссе о литера¬
туре и живописи, проекты политических и социальных реформ.
Фредерик ван Эден родился 3 апреля 1860 г. в Харлеме. Его
мать — Неелтье ван Вармело (Neeltje van Warmelo) — происходи¬
ла из пасторской семьи. Отец — Фредерик Виллем ван Эден-
старший (Frederik Willem van Eeden) — был секретарем Общества
промышленников (Maatschappij van Nijverheid), интересовался
искусством, философией и естественными науками (в особенности
ботаникой), принимал участие в составлении энциклопедических
справочников и даже написал несколько научно-популярных работ
о флоре Нидерландов.
Влиянием матери можно объяснить интерес Ван Эдена к вну¬
треннему миру человека: психике, нравственному развитию лич¬
ности, мистическому восприятию жизни. Отец привил будущему
писателю интерес к природе и научным исследованиям. Разница
374

Глава 16. Фредерик ван Эден
мировоззрений (и материальные проблемы) нередко приводили
к конфликтам между родителями; впоследствии попытки прими¬
рить научное познание мира с его духовным пониманием станут
одной из центральных тем в творчестве Фредерика ван Эдена.
Уже в детстве проявляется его склонность к самым разным
занятиям. Ван Эден увлекался биологией и химией, проводил на¬
учные опыты, коллекционировал растения и минералы, много
рисовал, сочинял музыку. Школьные годы дались ему нелегко,
из-за болезни глаз приходилось прерывать учебу для курсов ле¬
чения — на родине и в Германии. Однако Ван Эдену удалось не
только окончить Латинскую гимназию в Харлеме, но и поступить
на медицинский факультет Амстердамского университета. С 1875 г.
он начинает вести подробный дневник, куда записывает не только
происходящие с ним события, но и свое отношение к ним, мысли
и чувства. Эти записи, не прекращавшиеся почти до самой смер¬
ти писателя, станут своеобразной автобиографией, «романом ста¬
новления», к каковому жанру можно отнести и два самых извест¬
ных художественных произведения Ван Эдена: сказочную повесть
«Маленький Йоханнес» (“De kleine Johannes”) и психологический
роман «Тихие озера смерти» (“Van de koele meren des doods”).
В университете Ван Эден активно участвует в общественной
жизни: он редактирует «Студенческий альманах» (Studentenalma-
nak), публикует собственные сочинения, руководит студенческим
сообществом. Медицинское образование он находит слишком
односторонним: естественнонаучный подход принимает в расчет
лишь тело, но не душу пациента. Ван Эден начинает интересо¬
ваться гипнозом, техниками внушения.
15 апреля 1886 г. Ван Эден женится на Марте ван Флотен
(Martha van Vloten), дочери профессора Йоханнеса ван Флотена
(Johannes van Vloten), известного специалиста по нидерландскому
языку и литературе. В этом же году он защищает диссертацию об
«искусственном питании при туберкулезе», но уже тогда становит¬
ся ясно, что его внимание привлекают в первую очередь психиче¬
ские заболевания. 15 августа 1887 г. вместе с доктором А. В. ван
Рентергемом (A.W. van Renterghem), другом и коллегой, Ван Эден
открывает в Амстердаме психиатрическую клинику, где прово¬
дит лечение физических и психических заболеваний гипнозом и
психотерапевтическими беседами. В 1893 г. Ван Эден начинает
принимать пациентов в собственной психотерапевтической и обще¬
375

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
врачебной практике в городе Бюссум. Он стал одним из пионеров
психотерапии — специальности, для которой в Нидерландах того
времени не существовало профессионального образования. Ван
Эден ведет систематические исследования случаев расщепления
сознания, галлюцинаций, навязчивых идей и состояний.
Кроме того, Ван Эдена серьезно интересуют сновидения.
С 1889 г. он записывает свои сны и разрабатывает теорию «осо¬
знанных сновидений», увиденных в состоянии ясного сознания.
Результаты своих наблюдений он воплощает сначала в художе¬
ственной форме — роман «Невеста ночи» (“De Nachtbruid”,
1909), — а позднее в виде научной работы «Исследование снови¬
дений» (“A Study of Dreams”, 1913).
Большое влияние на Ван Эдена оказывают платонические лю¬
бовные отношения с пациенткой Эллен ван Хохстратен (Ellen van
Hoogstraten), которая станет одним из прототипов главной герои¬
ни романа «Тихие озера смерти». Ей же будет посвящен поэтиче¬
ский сборник «Эллен, песнь скорби» (“Ellen, een lied van de smart”,
1889), в котором Ван Эден развивает тему страданий и противо¬
поставляет истинную любовь плотскому желанию.
К литературе Ван Эден обращается еще в студенческие годы.
Он пишет статьи, пьесы, стихи. В 1882 г. журнал «Нидерланды»
публикует его комедию «Страна мудрецов» (“Het Rijk der Wijzen”),
а в 1883-м гаагский театр ставит пьесу «Сонет» (“Het Sonnet”).
К этому же времени относится знакомство Ван Эдена с Франком
ван дер Гусом (Frank van der Goes), Виллемом Клосом (Willem
Kloos) и Албертом Вервеем (Albert Verwey) — будущим идейным
центром литературной группы «восьмидесятников» и редакторами
журнала “De Nieuwe Gids”. Выходу первого номера журнала пред¬
шествовал своеобразный манифест, в котором сообщалось, что
«название журнала в полной мере отражает намерения редакто¬
ров»: создать независимый печатный орган, который станет рупо¬
ром нового поколения литераторов.
Первый номер журнала “De Nieuwe Gids” вышел 1 октября
1885 г., именно в нем были напечатаны начальные главы «Ма¬
ленького Йоханнеса», сказочной повести, которая принесла Ван
Эдену международную известность. После публикации в трех
номерах журнала, в 1887 г. вышло отдельное книжное издание.
Повесть получила признание критиков, полюбили ее и читатели.
Последовали переводы на многие европейские языки и даже на
376

Глава 16. Фредерик ван Эден
китайский. Первый русский перевод — «Маленький Иоганнес» —
появился уже в 1897 г. в журнале «Вестник Европы» (переводчи¬
ца Е. Половцева, см. приведенный ниже фрагмент), после чего
вышли еще два перевода: в журнале «Русская мысль» (пер. И. Чи¬
чагова, 1905) и в московском издательстве «Польза» (пер. А. Из-
раильсон, 1914 и 1916). Переводы существенно отличаются друг
от друга: И. Чичагова переводила, скорее всего, с немецкого, а не
напрямую с нидерландского языка, о чем свидетельствует, к при¬
меру, транскрипция имен персонажей. «Маленький Йоханнес»
интересен и современному читателю, в Нидерландах повесть вхо¬
дит в школьную программу по литературе.
Главный герой повести — мальчик Йоханнес — живет вместе с
отцом в старом доме, окруженном огромным садом. Летним днем
он встречает эльфа Виндекинда (Windekind, доел. «Дитя ветра»),
и тот показывает ему мир природы, учит понимать язык растений
и животных. От Оберона, короля эльфов, Йоханнес получает золо¬
той ключ, которым можно открыть сундук с сокровищами, но, за¬
копав ключ в саду, не может его найти. Виндекинд также знакомит
Йоханнеса с мудрым гномом Вистиком (Wistik, доел. «Вот бы я
знал»), ищущим книгу счастья, где содержатся ответы на все во¬
просы. Вистик рассказывает, что книга попала в руки людей и
хранится в золотом сундуке, а ключ от него находится у эльфов.
События, описанные в повести «Маленький Йоханнес», охва¬
тывают приблизительно пятнадцать лет. За это время у Йоханне¬
са появляются и другие необычные друзья: в том же саду у пруда
он встречает очаровательную девочку Робинетту (Robinetta), с ко¬
торой связаны его первые романтические переживания. Именно
отец Робинетты оказывается хранителем книги. Продолжая поиски
ключа, Йоханнес отправляется в город, где знакомится с Плёйзе-
ром (Pluizer, доел. «Въедливый»), доктором Сейфером (Dr Cijfer,
доел. «Цифра») и Хейном-Смертью (Hein de Dood). Плёйзер и
Сейфер не верят ни в существование книги, ни в существование
Виндекинда и Вистика и считают, что жизнь человека состоит
лишь из пороков и несчастий. Они приводят мальчика на кладби¬
ще, где показывают ему его собственную могилу через пятьдесят
лет. Увиденное потрясает Йоханнеса. Но еще большим ударом
становится для него болезнь и смерть отца. Не считаясь с чув¬
ствами Йоханнеса, Плёйзер решает препарировать тело умершего
и даже хочет убить мальчика, когда тот пытается ему помешать.
377

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Однако Йоханнес выходит из схватки победителем, и Хейн при¬
водит к нему Виндекинда с золотым ключом. Йоханнес должен
сделать выбор между волшебным миром своего детства и взрослой
жизнью в городе среди других людей.
«Маленький Йоханнес» написан под влиянием немецких ро¬
мантиков, в частности Гофмана, а также современных Ван Эдену
французских и немецких символистов. Сказка о маленьком маль¬
чике была задумана как назидательная повесть для взрослых.
В ней много автобиографических деталей, история Йоханнеса в
аллегорической форме показывает путь личности писателя от
ребенка к взрослому. Предисловие, в котором Ван Эден настаи¬
вает на реалистичности описываемых событий, можно понимать
именно в этом ключе: каждый из нас проходит те же ступени
развития, что и Йоханнес, ищет ответы на те же вопросы.
Волшебный мир повести населен персонажами, олицетворяю¬
щими различные образы и идеи. Виндекинд — невинный мир
детства, Робинетта — юношескую влюбленность, Плёйзер и док¬
тор Сейфер — научное, материалистическое сознание. Вистик —
желание найти ответы на все вопросы. Йоханнес проходит череду
испытаний, самым серьезным из которых является его последний
выбор между Виндекиндом и людьми.
Язык, которым написан «Маленький Йоханнес», необыкновен¬
но поэтичен. Ван Эден тонко передает самые разные эмоциональ¬
ные состояния Йоханнеса: счастье, любопытство, страх, замеша¬
тельство. Мальчик развивается как личность, и вместе с ним
меняется и стиль повествования.
О дальнейшей судьбе Йоханнеса мы узнаём из продолжений
повести: «Йоханнес. Часть И» и «Йоханнес. Часть III», опублико¬
ванных, соответственно, в 1905 и 1906 гг. Успех первой части Ван
Эдену, впрочем, повторить не удалось.
К началу 1890-х гг. все более заметными становятся идейные
разногласия между коллегами-редакторами журнала “De Nieuwe
Gids”. Ван Эден не разделял ключевую установку «восьмидесят¬
ников»: искусство ради искусства. Он считал, что ценность худо¬
жественного произведения заключается в его содержании, а не
форме. По мысли Ван Эдена, искусство должно способствовать
моральному росту читателя, преподавать нравственные уроки.
Обстановка в редакции становилась все более напряженной: ре¬
дакторы непрестанно спорили между собой, открыто ругали худо¬
378

Глава 16. Фредерик ван Эден
жественные произведения друг друга в прессе, провоцировали друг
друга посредством литературных мистификаций. 3 мая 1894 г. Ван
Эден официально покидает журнал.
В это время он все больше увлекается идеями социальных пре¬
образований. Современное ему общество Ван Эден сравнивал с
пациентом, больным тяжелой, но излечимой болезнью. Симпто¬
мами болезни он считал нищету и социальную несправедливость.
Ее первопричиной — право собственности на землю и средства
производства. Свои идеи Ван Эден подробно изложил в книге
«Радостный мир» (“Blijde wereld”, 1903) и многочисленных статьях.
Ван Эден отвергал революцию как способ радикального изменения
социального устройства; он выступал за эволюционное развитие
существующего общества путем создания государственных фер¬
мерских хозяйств, в которых все желающие могли бы жить про¬
стой, но гармоничной жизнью и трудиться на земле. Это пред¬
ложение не нашло поддержки у нидерландских властей, более
того, оно вызвало резкую критику даже со стороны социалистов
и коммунистов.
Ван Эден решает действовать сам: в 1898 г. он основывает
социалистическую колонию Валден (Walden), которая призвана
доказать состоятельность его взглядов. Название для колонии
было выбрано под впечатлением от книги «Уолден, или Жизнь
в лесу» американского писателя Г. Д. Торо. Колонисты занимались
земледелием и садоводством, позднее открыли общественную пе¬
карню и кондитерскую. Там же, в колонии, располагался своего
рода санаторий для психически больных. В Валдене Ван Эден
знакомится со своей второй женой — певицей Гертрудой Эверте
(Geertruida Everts). Однако довольно скоро недостаток средств,
скудость почвы, неудачное управление и внутренние разногласия
привели к упадку колонии.
В 1903 г. во время всеобщей забастовки железнодорожников
в Нидерландах Ван Эден основывает Национальный комитет под¬
держки (Het Landelijk Comité tot Steun) и кооперативное сообще¬
ство «Сплоченность» (“De Eendracht”), которое принимало на
работу служащих железной дороги, уволенных за участие в стач¬
ке, и оказывало им материальную поддержку. К сожалению, это
начинание также потерпело фиаско; после банкротства предпри¬
ятия в 1907 г. Ван Эден остался должен кредиторам огромную
сумму — 250 тысяч гульденов. Неудачи в общественной деятель¬
379

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ности означали для писателя не только финансовую, но и мораль¬
ную катастрофу. В нидерландской прессе на него обрушился шквал
насмешек.
В 1908-1909 гг. Ван Эден трижды отправляется в США. Он вы¬
ступает с циклом лекций о состоянии современного общества и о
необходимости социальных преобразований. Американская пресса
подробно освещала визиты писателя, у него появились последо¬
ватели, в Северной Каролине была основана Колония Ван Эдена
(Van Eeden Colony), просуществовавшая до 1949 г.
Еще в Валдене Ван Эден написал свое крупнейшее прозаиче¬
ское произведение — роман «Тихие озера смерти». Замысел романа
возник в 1892 г., но значительно видоизменился в ходе работы.
Сам Ван Эден сформулировал его так: «изобразить “классические”
потрясения в жизни женщины, доведенной до крайности мелан¬
холией, грехом, чувственностью, безумием, и все-таки показать
торжество Жизни над Смертью».
В «Тихих озерах смерти» Ван Эден показал себя превосходным
стилистом: книга написана простым языком, в котором на первый
380
Фредерик ван Эден у письменного стола.
Фотография, сделанная в колонии Валден

Глава 16. Фредерик ван Эден
план выходит точность определений; короткие предложения при
этом задают почти стихотворный ритм. Название романа отсыла¬
ет к Псалму 22/23, в котором Давид говорит о Боге: «На пастби¬
щах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит
меня». Именно эти «тихие воды» ищет главная героиня романа
Хедвиг Марга де Фонтайне (Hedwig Marga de Fontayne). Книга
насчитывает 32 главы, в которые укладывается жизнь Хедвиг с
раннего детства до самой смерти в 33 года. Важнейшими потря¬
сениями в ее жизни становятся смерть матери, самоубийство
Йохана, ее первого возлюбленного, неудачный брак с Герардом,
любовь к пианисту Ритсарду, побег с ним в Англию, смерть их
общего ребенка, психическое расстройство Хедвиг, ее переезд в
Париж, где она вынуждена заниматься проституцией, наркотиче¬
ская зависимость и обращение в христианскую веру в благотво¬
рительной больнице.
«Тихие озера смерти» написаны в жанре психологического
романа. Ван Эден стремится как можно точнее передать обстоя¬
тельства жизни Хедвиг. Мы узнаем о детстве героини, ее семье,
как был устроен быт в их городском доме и загородном поместье.
Подробно описана эволюция ее отношений с возлюбленными: от¬
сутствие взаимопонимания в ее первой попытке любви, разочаро¬
вание в браке, невозможность обрести счастье с любовником.
Современников Ван Эдена потрясла реалистичность изображения
психического расстройства Хедвиг. Печальные подробности жиз¬
ни в Париже показаны от лица самой главной героини — в форме
ее дневника.
Однако центром романа является именно внутренний мир Хед¬
виг. Наибольшее внимание автор уделяет ее мыслям, чувствам,
страхам, фантазиям и даже снам. Для максимальной объектив¬
ности Ван Эден выбирает отстраненную манеру повествования.
Он не осуждает свою героиню, но и не сочувствует ей, авторская
позиция проявляется опосредованно, прежде всего в общем ком¬
позиционном строе романа.
Тем не менее Ван Эдена нельзя однозначно назвать привер¬
женцем «натуральной школы». Он не разделяет убеждение «на¬
туралистов», что все поступки человека определяются его наслед¬
ственностью, средой происхождения и эпохой, в которую он живет.
Ван Эден настаивает на свободе выбора как необходимом условии
морального развития личности. В этом смысле «Тихие озера смер¬
381

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ти» можно считать «романом идей»: жизнь сталкивает Хедвиг с
носителями различных мировоззрений, каждый из которых стре¬
мится «открыть ей глаза» на ее истинную сущность и предназна¬
чение.
Как и маленькому Йоханнесу, Хедвиг предстоит пройти серьез¬
ные испытания. Чтобы получить возможность нравственного пере¬
рождения, ей приходится опуститься на самое дно. С раннего
детства она «зачарована» смертью: жизнь представляется ей то
бессмысленным спектаклем, то безжалостной бурей неконтроли¬
руемых страстей, «но смерть всегда казалась ей еще лучше, еще
желанней. Смерть означала покой, обещанный в псалме верующим,
плавно скользящим по тихим водам больших прохладных озер,
смерть утешила бы, как утешает мать». Эту тягу Хедвиг к смерти
не может преодолеть даже любовь. Лишь в заключительной части
романа Ван Эден предлагает своей героине единственно возмож¬
ный, на его взгляд, путь спасения: обретение веры как моральной
основы жизни.
Незадолго до Первой мировой войны Фредерик ван Эден, ощу¬
щая рост напряженности в мире, предпринимает утопическую
попытку предотвратить столкновение наций и вступает в пере¬
писку с теми, кого он считал величайшими гуманистами своего
времени, в частности, с Фрейдом, Мартином Бубером, Роменом
Ролланом, Эптоном Синклером, Рабиндранатом Тагором. Он счи¬
тал, что если интеллектуальная элита разных стран мира — даже
таких отдаленных, как Индия, Америка и Палестина — соберется
вместе и попытается найти выход из создавшегося положения, то
войны можно будет избежать. Инициатива Ван Эдена нашла от¬
клик у всех, к кому он обратился (переписка с ними сохранилась
в архиве писателя). Первое собрание, на котором председатель¬
ствовал Ван Эден, состоялось в июне 1914 г. — за несколько
недель до рокового выстрела в Сараево.
18 февраля 1921 г. Ван Эден принял крещение в аббатстве Св.
Павла в городе Оостерхаут. Переход в католическую веру стал
следствием значительных изменений в мировоззрении писателя.
Среди причин этого духовного переворота можно назвать разо¬
чарование в общественных проектах, усилившийся интерес к спи¬
ритизму и оккультизму, смерть одного из сыновей в 1913 г.
С середины 1920-х гг. все заметнее становятся признаки за¬
болевания, которое оказывало самое разрушительное воздействие
382

Глава 16. Фредерик ван Эден
на физическое и психическое состояние Ван Эдена. Биографы
предполагают, что он страдал болезнью Бисвангера — хроническим
прогрессирующим заболеванием головного мозга. 16 июня 1932
г. Фредерик ван Эден скончался в основанной им колонии Вал-
ден.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Сопоставив между собой карьеру Ван Эдена — врача, его общественную
деятельность и литературное творчество, предположите, что именно он
считал своим основным предназначением в жизни?
2.	Какие автобиографические мотивы нашли отражение в повести «Малень¬
кий Йоханнес»? Приведите примеры.
3.	В чем причины неудач, постигших общественные проекты Ван Эдена?
Как вы полагаете, были ли эти начинания жизнеспособными?
4.	Каковы жанровые особенности романа «Тихие озера смерти»?
5.	Сравните два наиболее известных произведения Ван Эдена: повесть
«Маленький Йоханнес» и роман «Тихие озера смерти». Есть ли у этих
произведений общие черты?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
МАЛЕНЬКИЙ ИОГАННЕС1
—	Теперь я тебя представлю Вистику. Он — самый старый и
самый умный между гномами.
Когда Иоганнес подошел ближе, он увидел его сидящим у соб¬
ственного огонька. Ясно можно было различить при голубом свете
морщинистое лицо с седою бородою: он громко читал, сдвинув
брови. На голове его был надет колпачок от желудя с маленьким
пером, перед ним сидел паук-крестовик и слушал его.
Когда оба приблизились, гном посмотрел, не поднимая головы
из-за своей книжечки, и приподнял брови. Паук тотчас же убежал.
—	Здравствуйте! — сказал гном. — Я — Вистик, а кто вы оба?
—	Меня зовут Иоганнесом. Мне очень хочется с тобою по¬
знакомиться. Что ты читаешь?
—	Это не для тебя, — сказал Вистик, — это только для пау-
ков-крестовиков.
—	Все-таки покажи мне, Вистик! — попросил Иоганнес.
—	Нет, этого я не могу сделать; это — священная книга пауков,
которую я взял на сохранение и не должен ни в каком случае
1 Цит. по: Ван-Эеден Фредерих. Маленький Иоганнес // Вестник Европы,
1897, т. VI. Пер. Половцева Е.Н. С. 179-182.
383

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
передавать в чужие руки. У меня есть также священные письме¬
на жуков, бабочек, ежей, кротов и всего, что здесь живет. Они
не все умеют читать, и когда они хотят что-нибудь узнать, я им
читаю. Для меня это большая честь, это — почетная должность,
понимаешь ты?
Человечек несколько раз покивал головой и поднял указатель¬
ный палец кверху.
<...>
—	А есть также книжечка гномов, Вистик?
Вистик несколько недоверчиво посмотрел на Иоганнеса.
—	В сущности, что ты за существо такое, Иоганнес? В тебе
есть нечто — нечто человеческое, хотел бы я сказать.
—	Нет, нет, успокойся, Вистик, — сказал Виндекинд, — мы
эльфы. Иоганнес прежде жил много среди людей. Но все-таки ему
ты можешь верить. Это тебе не повредит.
—	Да, да, все это прекрасно, но я считаюсь между гномами
самым умным, и я долго прилежно учился, пока узнал то, что
теперь знаю. Я должен быть осторожен при моей мудрости. Если
я буду пробалтываться, то могу лишиться своей репутации.
—	В которой же из книжек, полагаешь ты, заключается ис¬
тина?
—	Я уже много читал, но не думаю, чтобы мне могла попасться
такая. Это не может быть ни книжка эльфов, ни книжка гномов.
Тем не менее она должна существовать.
—	Может быть, это людская книжка?
—	Такой я не знаю, да и не думаю, чтобы в ней была истина,
потому что настоящая книжечка должна приносить огромное сча¬
стье и покой; в ней должно стоять все так, как оно есть, чтобы
никто не мог ни спрашивать, ни желать большего. А люди до того,
думаю, еще не дошли.
—	О, нет! — засмеялся Виндекинд.
—	Но разве есть такая книжечка? — спросил Иоганнес с на¬
пряженным любопытством.
—	Да! Да! — шептал гном. — Я знаю это из старых-старых
рассказов. Постойте. Я знаю даже, где она находится и кто ее
мог бы найти.
—	Отчего же у тебя ее еще нет? — спросил Виндекинд.
—	Терпение — все будет! Некоторых подробностей я еще
не знаю, но скоро я ее найду. Я много для этого в своей жизни
работал и много искал... Для того, кто ее найдет, жизнь станет
похожа на солнечный ясный осенний день, — голубое небо сверху
и голубой туман вокруг; ни один листок не шелохнется, ни одна
веточка не затрепещет, ни одна капля не упадет; тени не будут
384

Глава 16. Фредерик ван Эден
меняться, а золотые верхушки деревьев никогда не побледнеют.
И что нам кажется ясным — станет для нашедшего эту книжечку
темным, а что для нас есть счастье — будет печалью для тех, кто
ее прочтет. Да, это все я знаю, и когда-нибудь ее найду.
Гном поднял бровь кверху и приложил палец к губам.
—	Вистик, не мог ли бы ты меня научить... — начал Иоганнес,
но прежде чем он кончил, он почувствовал сильный порыв ветра
и увидал над собой огромную фигуру, быстро и неслышно пронес¬
шуюся. Оглянувшись на Вистика, он только видел, как его ножка
исчезла в дупле. Гном вместе с книжечкой прыгнул в свою норку.
Свечка начала тускнеть и, наконец, совсем потухла.
—	Что это такое было? — спросил Иоганнес, прижавшись
в темноте к Виндекинду.
—	Сова, — сказал Виндекинд.
Оба некоторое время молчали.
Потом Иоганнес спросил:
—	Веришь ли ты тому, что Вистик говорил?
—	Вистик совсем не так умен, как сам думает. Такую книжечку
он никогда не найдет, да и ты тоже не найдешь.
—	А есть такая?
—	Книжечка эта существует, как существует твоя тень. Но
как бы ты ни бежал за нею и как бы ты осторожно ни ловил ее,
ты ее никогда не поймаешь и никогда не схватишь. И, наконец,
ты увидишь, что ищешь самого себя.
ВОПРОСЫ:
1.	Опишите гнома Вистика. Как он выглядит? Что он делал, когда к нему
пришли Йоханнес и Виндекинд?
2.	Почему Вистик считает, что «людская книжка» — не настоящая Книга
счастья?
3.	Как изменится жизнь того, кто найдет и прочтет настоящую Книгу сча¬
стья?
VAN DE KOELE MEREN DES DOODS1
IV
Van nu af begon al wat den dood en het sterven betreft voor
Hedwig een zoo groote belangrijkheid te krijgen dat deze aantrekking
een bekoring nabij kwam. Zij moest eerst weten waar moeder lag,
1 Цит. no: Frederik van Eeden. Van de koele meren des doods. W. Versluys,
Amsterdam 1900. P. 51-52.
385

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
en zat dan lang op het kleine, kale kerkhofje in zichzelve te praten.
Zij sprak tegen moeder en tegen God, den toestand onbewust
dramatiseerend, kleine pauzen latend voor het antwoord, en levendig
en gansch verdiept haar eigen vragen stellend. Zij sprak met moeder
en God sprak er van tijd tot tijd tusschen door.
Maar er was iets neveligs en onrustigs in deze driesprakige
tafreelen, die nu de kern van haar leven uitmaakten, doordat zij niet
wist wat zij van dat lijk denken moest daar onder den grond. Als zij
bij moeder wou zijn ging zij naar ’t kerkhof, maar wat gebeurde daar,
en God was toch niet onder den grond?
Daarom kon zij nooit genoeg omtrent deze zaken vernemen. Als zij
de woorden ‘begraven’, ‘kerkhof’, ‘doodkist’ hoorde was hare aandacht
onmiddellijk gespannen. En het was alsof het lot haar hielp in ’t vinden
dezer sombere onderwerpen. Geen plaat-boek sloeg zij op of zij zag
een lijkstoet, een grafsteen, een doodshoofd. Terwijl zij hare broeders
en zusters onwillens ergerde door haar droefgeestige vergelijkingen,
daar zij in elke gedolven kuil een graf en in elke langwerpige koffer
een doodkist meende te zien. Een zwart, glimmend doodsbeen, een
paarde-knook, uit het meer opgediept en door Hedwig aan den oever
gevonden, droeg zij, tot aller ergernis, dag en nacht met zieh mee.
En zij was er zoo fei aan gehecht, dat de in geestkracht verzwakte
vader, ondanks de plagerij en twist, niet den moed had het haar af
te nemen.
Страница рукописи «Маленького Иоханнеса»
с рисунком Фредерика ван Эдена
386

Глава 16. Фредерик ван Эден
En zij begreep zeer siecht de bizondere afschuw die andere
menschen voor dergelijke zaken hadden. Ze kon begrijpen dat men
een doodsbeen vies vond, maar dit was niet vies want het had zoolang
in ’t water gelegen. Het was zeker niet viezer dan de beentjes uit de
soep die men wel in den mond nam. Maar wat men het griezelige, het
akelige noemde van een schedel of doodsbeen, dat verstond zij niet.
Voor haar was dat alleen belangwekkend, geheimzinnig, aantrekkelijk
bijna.
Maar van nu af ook begon in haar leven de nieuwe pijn, die nooit
meer zou aflaten, ontstaande door het stooten harer teerste eigenheden
aan de ongevoeligheid van anderen en het harde wanbegrip.
ВОПРОСЫ:
1.	Каким образом проявляется «зачарованность» Хедвиг смертью? Назовите
три-четыре особенности ее поведения.
2.	Какой вопрос не дает покоя Хедвиг после смерти матери? Чего она не
может понять?
3.	Как реагируют на поведение Хедвиг ее родные, в частности отец?

И.М. Михайлова,
А.А. Пурин
Глава 17
ХЕРМАН ГОРТЕР
HERMAN GORTER
(1864-1927)
Херман Гортер знаменит в первую очередь как автор поэмы
«Май» (“Mei”, 1889), считающейся высшим достижением поэтов-
«восьмидесятников». Первая строка этой поэмы — “Een nieuwe lente
en een nieuw geluid” («Новая весна и новое звучанье») — относится
к числу самых известных во всей нидерландской литературе.
Отец Хермана, пастор-меннонит и писатель Симон Гортер,
умер, когда будущему поэту было шесть лет. Мать растила детей
одна; она содержала пансион, приносивший скромный доход.
После окончания классического отделения Амстердамского
университета Херман Гортер проработал несколько лет в школе,
где преподавал латынь и греческий, но потом перестал учитель¬
ствовать и целиком посвятил себя литературе.
Первая песнь поэмы «Май» была опубликована в журнале
«восьмидесятников» “De Nieuwe Gids” в том же году, когда Гортер
защитил университетский диплом. Для двадцатипятилетнего поэ¬
та, недавно обручившегося со своей будущей женой-аристократкой
Вис Коопманс, это было радостное время, вдохновлявшее его на
создание лучезарных стихов. Из литературных источников, ока¬
завших на него воздействие в пору работы над поэмой, сам Гортер
называл Джона Китса с его благоговейным отношением к при¬
роде и красоте, а также со свойственным ему эллинизмом, осо¬
бенно близким студенту-классику.
Поэма «Май» состоит из трех песен. В первой, наиболее из¬
вестной, рассказывается о том, как живущий в приморском городке
юный поэт («я» поэмы) встречает на морском берегу прелестную
девочку Май, дочь солнца и луны: она приплыла в лодочке, появив¬
388

Глава 17. Херман Гортер
шейся из светлого облака над водой.
Май — олицетворение юности и зем¬
ной красоты; поэт наслаждается звука¬
ми и картинами весны, весь день гуляя
с Май по морю, по дюнам, по полям и
лесам, общаясь с местными жителями:
как с реалистически изображенными
голландскими крестьянами, так и с
фантастическими существами — эль¬
фами, гномами, ведьмами и, наконец,
двенадцатью всадниками — двенад¬
цатью ночными часами. Это — самая
беззаботная и светлая песня поэмы,
буквально пронизанная солнечными
лучами и овеянная морским ветром,
написанная поразительно простым язы¬
ком, в разговорной тональности.
Последующие песни отягощены философией: Гортер пыта¬
ется ответить на вопрос о соотношении земной красоты, духа и
вечности. Для этого он вводит в поэму Бальдера, бога германо¬
скандинавской мифологии, который у Гортера олицетворяет воз¬
вышенную духовность и бессмертие, он слеп и восприимчив только
к музыке души. Случайно встретив его на земле и услышав его
пение, Май настолько поражена, что ни о чем другом не может
думать. Она расстается с поэтом, чтобы отправиться на поиски
Бальдера, и после долгих странствий находит его в заоблачном
мире германских богов. Май мечтает о соединении с Бальдером,
но он ее отвергает. Чистый дух не хочет и не может привязаться
к смертной земной красоте (не случайно он слеп), всякая чув¬
ственность ему чужда. В последней — третьей — песне поэт сно¬
ва встречает Май, которая возвратилась на землю, убитая горем,
бледная как лилия и в слезах. Они всю ночь молча сидят на берегу
реки. Утром Май рассказывает о том, что с ней произошло и как
ее отослал назад на землю Бальдер, после чего поэт задумывается
о своем отношении к чистой музыке души и приходит к выводу,
что человек не может обойтись без чувственного мироощущения:
En bij het komen van den rooden morgen,
Toen van het water, uit het loof, de zorgen
/
Херман Гортер.
Рисунок Р. ван Бладерен
Хогендейка (1924)
389

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Heenvloden en het zonnelicht kwam huizen
Met vogels in de takken en het bruischen
Van golven vroolijk werd, toen zei ze mij
Wat ik al wist, en zei ook rij aan rij
De Balderswoorden, godd’lijk, wonderbaar.
Ik werd een tijd zeer stil en dacht veel, maar
Begreep het niet, want mij ne ziel kon niet
Denken wat ze zou zijn, wanneer ze niet
Behoefte had aan oore en ooge en wensch
naar anders en naar meer: dat kan geen mensch.
И с приходом красного утра,
когда от воды, из листвы улетучились заботы
и солнечный свет поселился
среди веток с птицами и шум
волн повеселел, тогда она мне сказала
то, что я уже знал, и строфа за строфой повторила мне
слова Бальдера, божественные, неисповедимые.
Я смолк на время и глубоко задумался, но
не понимал этого, потому что моя душа не могла
размышлять о том, какой она была бы, если бы не
нуждалась в ушах и глазах и в желании
другого и большего: человек на такое не способен.
Затем Май вместе с поэтом идут в город, в дом поэта. Из окна
они видят, как мимо проходит юная красавица: это сестра Май —
Июнь. Сестры приветствуют друг друга. Жизнь постепенно по¬
кидает Май; она еще гуляет с поэтом по городу и по взморью, но
в самом конце третьей песни умирает у него на руках, и он хоро¬
нит ее в морском песке.
Поэма «Май» — самое известное произведение Гортера, однако
наибольшее влияние на нидерландскую поэзию оказал его сборник
1890 г. «Стихи» (“Verzen”), к которому обращаются все последую¬
щие поколения нидерландских поэтов-эксперименталистов, от Лео-
полда до Лючебера. В этот сборник вошли так называемые «сенси-
тивистские» стихи Гортера. Понятие sensitivisme Гортер заимствует
из литературно-теоретических статей Лодевейка ван Дейссела,
выстраивавшего триаду: Observatie — Sensatie — Extase (наблюде¬
ние — воодушевление — экстаз). (Отметим, что на рубеже веков
понятие «экстаз» занимало особое место, достаточно вспомнить
роман Л. Куперуса «Экстаз» ( 1892) и «Поэму экстаза» русского ком¬
390

Глава 17. Херман Гортер
позитора А. Скрябина ( 1907).) Сенситивизм — это следующий шаг
по отношению к импрессионизму: если импрессионизм изображает
наблюдаемый художником внешний мир, окрашенный восприятием
художника, то в сенситивизме фокус перемещается еще более в
сторону внутреннего переживания художника, к непосредственному
изображению предэкстатического состояния, возникшего под воз¬
действием внешнего мира. Вот как это объясняет нидерландский пи¬
сатель и литературовед Кейс Верхейл: «Сознание любого человека,
не обязательно литератора, часто бывает заполнено ощущениями,
которые частично навеяны внешним миром, частично родятся из
его собственных настроений. Когда мы облекаем эти ощущения в
слова, существующие в системе языка и обозначающие известные
всем понятия, мы превращаем ощущения в мысли. Однако Гортер,
как и многие другие современные поэты и прозаики, видит здесь
подлог. В своих стихах он пытался передать состояние сознания в
тот момент, когда оно еще не расчленено логикой. Язык Гортера
принципиально антирационален и не проводит различия между
чувством, идущим изнутри, и впечатлением извне».
В сборнике «Стихи» 1890 г. встречается множество оксюморо¬
нов (вроде droog water — сухая вода) и неологизмов — составных
слов, запечатлевающих разом целые комплексы ощущений поэта,
не раздробляемые на составляющие (например, goudzongloedend
miststrooigoud — «злато-солнечно-раскаленное туманно-сыпучее
золото»). Сборник был новаторским не только в плане словотвор¬
чества, но и с точки зрения стихотворной техники, так как Гортер
считал, что звучание и ритм слов способны передавать необыкно¬
венность переживания еще лучше, чем сами слова. Стихи сборника
музыкальны каждый на свой лад: здесь есть и певучие стихи с
урегулированными строфами, и такие, где рифма и ритм непредска¬
зуемы, а также первые в нидерландской поэзии верлибры. В своем
синэстетическом восприятии мира, в увлечении нерасчлененными
цветовыми и звуковыми образами Гортер порой прибегает и к чи¬
стой звукописи.
Рассмотрим две начальные и последнюю строфы одного из
самых известных стихотворений этого сборника:
Toen bliezen de poortwachters op gouden horens,
buiten daar spartelde het licht op’t ijs,
toen fonkelden de hooge boometorens,
blinkende sloeg de Oostewind de zeis.
391

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Uw voeten schopten omhoog het witte sneeuwsel,
uw oogen brandden de blauwe hemellucht,
uw hären waren een goudgespannen weefsel,
uw zwierende handen een roovogelvlucht.
<...>
De wereld was een blauwe en witte zale,
daar stond een sneeuwbed tintelsneeuw midde in,
uw goudhoofd naar zwaanveeren ging te dalen —
lachende laagt ge, over het veld, handblanke,
blanktande, trantele koningin.
Тогда трубили стражники в золотые рога,
снаружи свет барахтался на льду,
тогда искрились высокие древобашни,
сверкая, взмахивал восточный ветер косой.
Ваши ноги поднимали белую снежность,
ваши глаза сжигали синий небесный воздух,
ваши волосы были златотянутой тканью,
ваши порхающие руки — алоптицеполетом.
<...>
Мир был синим и белым залом,
посередине стояло снегомерцанье снегокровати (снегоклумбы),
ваша златоглава начала склоняться к лебяжьим перьям, —
смеясь, вы лежали на поле, рукобелая, белозубая,
игривая королева.
Это стихотворение, как и большинство в сборнике 1890 г.,
создает в первую очередь яркую картину природы: зимний пейзаж.
Перечислим зрительные образы, которые проходят перед нами
в первых двух строфах: золото (солнце), свет, лед, сверкающие
верхушки деревьев, резкий ветер (с металлическим блеском),
белый снег, синее небо, золото на волосах (солнце), красные
мелькающие в воздухе руки. В заключительной строфе: синее
с белым пространство, сугроб искрящегося снега посередине,
золото в волосах, лебяжьи перья (пух), белизна рук и зубов при
смехе. Сквозь все эти образы проступает событийная основа стихо¬
творения: адресат стихотворения, «прекрасная дама», катается
в солнечную, ветреную погоду на коньках, размахивая руками
(то ли покрасневшими от ветра, то ли в красных перчатках), потом
392

Глава 17. Херман Гортер
теряет равновесие и со смехом падает в сугроб в середине катка.
Падение подготовлено уже в первой строфе глаголом spartelen
(барахтаться), хотя там это действие и приписано свету, а не че¬
ловеку. Изображенное в стихотворении реальное событие по воле
поэта приобретает космическую значительность: образ стражей,
трубящих в золотые рога, уносит нас в Средневековье, а частые
упоминания о высоте, небесной сини, золотом свете и переосмыс¬
ление (в последней строфе) этих природных элементов как синего
потолка и белого пола зала в средневековом замке составляют
игру с пространством. Метафора «лебединые перья», относящая¬
ся к снегу, но одновременно служащая напоминанием о подушке
или перине, вместе с многозначностью слова bed в неологизме
sneeuwbed (и «клумба», т. е. «сугроб», и «постель») позволяют
создать изящный, прозрачный эротический образ, который несо¬
мненно и составляет кульминацию всего стихотворения. В целом
стихотворение необыкновенно красиво, ярко, звучно, воздушно.
С точки зрения языка в первую очередь бросаются в глаза слож¬
носоставные неологизмы, количество которых, как всегда у Горте-
ра, постепенно нарастает и достигает максимума в последней стро¬
фе (см. Задание II.3). Здесь их употреблено экстремально много,
причем особенно непривычно для голландского глаза выглядят сло¬
ва handblanke (рукобелая) и blanktande (белозубая). Экстремаль¬
ность заключительного стиха подчеркнута и его необыкновенной
длиной: 21 слог вместо 10-11. Использование неологизмов в со¬
четании с разительным нарушением размера создает сильнейший
эффект: поэту как будто недостает слов существующего языка,
чтобы передать необыкновенное, пронзительное ощущение вос¬
торга от наблюдаемой картины, он как будто оттягивает мощный
заключительный аккорд — слово koningin (королева).
На синтаксическом уровне стихотворение примечательно тем,
что каждая строка представляет собой законченное предложение,
конец которого совпадает с концом строки. Такой синтаксис при¬
дает тексту динамичность, что согласуется с содержанием: изобра¬
жением катания на коньках. Особенно забавна — и характерна
для сборника 1890 г. — вторая строфа, где называются разные
части тела героини (ноги, глаза, руки, волосы), словно живущие
отдельно от человека, что усиливает эффект отстраненности. Эн-
но Эндт, крупнейший нидерландский специалист по творчеству
Гортера, говорит о звукоизобразительности этого стихотворения,
393

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
усматривая в каждой строке сходство со звуком рога: более ин¬
тенсивное звучание в начале строки и затихание к концу.
Современников Гортера сборник «Стихи» одновременно шоки¬
ровал и рассмешил. Литературный рецензент газеты “Algemeen
Dagblad” («Всеобщая ежедневная газета») назвал эти тексты «ра¬
дикальной бессмыслицей», читатели предлагали напечатать самое
«нелепое», с их точки зрения, стихотворение задом наперед, что¬
бы убедиться, что смысла от этого не убавится. Да и впоследствии
многие нидерландские литературоведы долгое время называли эти
стихи «нечленораздельным бормотанием», доведшим поэта до по¬
лубезумного состояния. Однако сегодня эти стихи стали несо¬
мненной классикой и очаровывают все новых и новых читателей:
одних — изящной старомодностью атмосферы Fin de siècle, дру¬
гих — разнообразием и экспериментальностью формы, и всех —
яркостью и интенсивностью переживания.
После сборника 1890 г. Гортер действительно пережил кризис,
но нашел из него выход, бросившись из одной крайности в другую.
Зайдя в тупик на пути индивидуализма, филолог-классик перево¬
дит с латыни на нидерландский «Этику» Спинозы (1895). Вскоре
он знакомится с модным среди интеллигенции того времени уче¬
нием Карла Маркса и увлекается политической деятельностью.
Вместе со своей единомышленницей поэтессой Хенриеттой Роланд
Холст ван дер Схалк он стоял у истоков социалистической, а по¬
том и коммунистической партии Нидерландов. Он несколько раз
встречался с Лениным, его брошюра об историческом материа¬
лизме была переведена на русский, после Октябрьской революции
Гортер тайно приезжал в Москву на съезд Коминтерна, а в 1921 г.
вышел из нидерландской коммунистической партии, которая ка¬
залась ему недостаточно радикальной и слишком склонной к оп¬
портунизму. Впрочем, другие нидерландские политики левого
толка далеко не всегда одобряли его деятельность. По поводу
очередной пламенной речи Гортера нидерландский социал-демократ
Ян Схапер однажды сказал ему: «Херман, иди-ка ты лучше домой
и сочиняй там “Июнь”, “Июль”, “Август” и “Сентябрь”».
Бурная политическая жизнь, выступления перед рабочими,
работа в коммунистической прессе и т. п. сочетались у Гортера с
«буржуазным» образом жизни: он всегда изящно и дорого одевал¬
ся, занимался спортом (крикет, теннис, яхты) и страдал частыми
депрессиями, вызванными, возможно, его запутанной личной жиз¬
394

Глава 17. Херман Гортер
нью (кроме жены, умершей в 1917 г., у него были одновременно
еще две близкие подруги).
До конца своих дней Гортер продолжал писать стихи, печа¬
тавшиеся все меньшими и меньшими тиражами. Его наиболее
значительные произведения, написанные после его обращения
к социализму, — это сборники «Школа поэзии» (“De school der
poëzie”, 1897) и «Стихи» (“Verzen”, 1903), а также поэма «Пан»
(“Pan”, 1912), задуманная как своеобразное продолжение «Май».
В новой поэме главные действующие лица — Золотая Дева (Het
Gouden Meisje), провозвестница Музыки будущего, т.е. социализ¬
ма, и бог Пан. Золотая Дева пришла на землю для того, чтобы
избавить ее от тьмы и освободить рабочий класс, и теперь уже
бог Пан — дух природы и музыки — мечтает соединиться с ней.
Что и происходит в конце поэмы: Гортер был убежден, что между
освобожденным от рабства человечеством и Природой не останется
никаких противоречий. В этой поэме также присутствует поэт,
выступающий в роли рассказчика и комментирующий события.
По этому произведению становится окончательно ясно, насколько
абстрактным и умозрительным был гортеровский коммунизм.
В связи с событиями Первой мировой войны Гортер создает
новую редакцию «Пана» (1916), в которой усиливает политический
элемент: социал-демократические партии изменяют идеалам со¬
циализма, поддерживая свои правительства в империалистической
войне. В этой редакции поэмы политика уже затмевает поэзию.
В сентябре 1927 г., возвращаясь из Швейцарии, Гортер умер
в Брюсселе от сердечного приступа в возрасте 62 лет.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I).
1.	Какие черты поэзии Гортера роднят его с другими «восьмидесятниками»?
2.	Какие вопросы пытается он решить в поэме «Май»?
3.	Найдите в интернете картины Г.Х. Брайтнера, Исаака Израэлса и Вил¬
лема Витсена (G.H. Breitner, Isaac Israëls, Willem Witsen) — художников
из круга «восьмидесятников». Что роднит их с творчеством Гортера?
4.	Для каких русских поэтов, живших приблизительно одновременно с
Гортером, характерны сложносоставные неологизмы? Приведите при¬
меры.
5.	За счет чего возникает музыкальность процитированного стихотворения
Гортера? Найдите в приведенных строфах внутренние рифмы, аллитера¬
ции и ассонансы.
395

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
* * *
De avond aâmt nu haar goudgroene licht,
waar is uw gezicht, waar is uw gezicht?
op aarde Staat een altaar opgericht,
groenege takken branden rook en licht,
waar is uw gezicht, waar is uw gezicht?
De avond ademt om goudgroene boomen,
zult ge nu komen, zult ge nu komen,
het kopren mos brandt, aan hun groene toomen
en trenzen schudden al de waterstroomen,
zult ge nu niet komen, zult ge nu niet komen?
Groene ruiters gaan in draf,
rappe hoefklinkers hoogten af,
avondhoogten. —
Groene jachtstoeten rijden op
zwaarbestamden heuveltop
in de hoogte.
Ze blazen daar hoog hun kopren klaroenen,
groene vaandels dragen baroenen,
staan allemaal in avondlicht,
blazen orkest naar het West gericht —
de wereld lavend
gaan zon en avond
dood, о dood — waar is uw gezicht? —
het wordt zoo donker onder de boomen,
zult ge nu komen, zult ge nu komen,
waar is uw gezicht?
De ruiters zijn naar huis gekomen
elk naar zijn slot in de oude boomen,
de nacht heeft hen in hun sloten gedekt,
de avond had haar niet gewekt.
* * *
Вечерний луч листву пронзил на миг,
где ты прячешь лик, где ты прячешь лик?
Вдали алтарь безжалостный возник,
в златых ветвях горит зеленый блик,
где ты прячешь лик, где ты прячешь лик?
396

Глава 17. Херман Гортер
Стволы одеты в золотой атлас,
Придешь ли сейчас, придешь ли сейчас?
Мох на поводьях — словно хризопраз,
и слышится ручьев немолчный глас —
не придешь ли сейчас, не придешь ли сейчас?
Зеленые всадники спешат,
топот копыт и злато лат,
блещет злато.
Мчит охота в объятья тьмы
на высокие холмы,
в даль заката.
Там зеленые стяги несут бароны,
горны трубят и вторят склоны,
и мощный, воинственный клик
к престолу на запад летит напрямик, —
земля заката
прохладой объята, —
смерть, о смерть, где ты прячешь лик?
Зеленый свет среди стволов угас,
придешь ли сейчас, придешь ли сейчас,
где ты прячешь лик?
Зеленые рыцари в чащах
входят в замки деревьев спящих, —
ночь взяла их, и мрак сокрыл,
и вечер не пробудил.
(Пер. Е. Витковского)
Начало поэмы
МЕ1/МАЙ (1889)
Een nieuwe lente en een nieuw geluid:
Ik wil dat dit lied klinkt als het gefluit,
Dat ik vaak hoorde voor een zomernacht
In een oud stadje, längs de watergracht —
In huis was ’t donker, maar de stille straat
Vergaarde schemer, aan de lucht blonk laat
Nog licht, er viel een gouden blanke schijn
Over de gevels in mijn raamkozijn.
Dan blies een jongen als een orgelpijp,
De klanken schudden in de lucht zoo rijp
Весна — и новых звуков перелив;
Пусть песнь моя звенит, как тот мотив,
Что слышался мне часто за окном
Ночным в старинном городке одном;
Был темен дом, но замерший канал
Еще небес свеченье отражал:
Последний отблеск светло-золотой
Сиял, не поглощенный чернотой.
И мальчик в дудку тонкую светло
Дул — и звучанье спело и цвело,
397

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Als jonge kersen, wen een lentewind
In ’t boschje opgaat en zijn reis begint.
Hij dwaald’ over de bruggn, op den wal
Van ’t water, langzaam gaande, overal
Als n jonge vogel fluitend, onbewust
Van eigen blijheid om de avondrust.
En menig moe man, die zijn avondmaal
Nam, luisterde, als naar een oud verhaal,
Glimlachend, en een hand die ’t venster sloot,
Talmde een pooze wijl de jongen floot.
Подобно нежным вишням, ветерком
В немом саду колеблемым тайком.
По набережной сонной, по мостам
Шел мальчик, флейту поднося к устам, —
Мотив, что птичий голосок, звучал —
И просто радость жизни означал.
А старики за трапезой своей,
Внимая песне, улыбались ей.
И створку затворявшая рука
Вдруг отчего-то медлила слегка.
(Пер. И. Михайловой и А. Пурина)
Из сборника Verzen / Стихи (1890)
* * *
Zie je ik hou van je,
ik vin je zoo lief en zoo licht —
je oogen zijn zoo vol licht,
ik hou van je, ik hou van je.
En je neus en je mond en je haar
en je oogen en je hais waar
je kraagje zit en je oor
met je haar er voor.
Zie je ik wou graag zijn
jou, maar het kan niet zijn,
het licht is om je, je bent
nu toch wat je eenmaal bent.
O ja, ik hou van je,
ik hou zoo vrees’lijk van je,
ik wou het helemaal zeggen —
Maar ik kan het toch niet zeggen.
* * *
Ах, я люблю тебя,
ты так мила, так мала,
в тебе так много тепла,
люблю я, люблю тебя. —
Глаза твои, рот и нос,
и щеки, и шелк волос,
и ухо, и прядки,
чуть-чуть в беспорядке.
Хотел бы тобой я стать,
но этому не бывать;
светящаяся, ты есть
то, что ты есть.
О да, люблю тебя,
люблю так жадно тебя;
хотел бы высказать это,
но мне не высказать это.
(Пер. И. Михайловой и А. Пурина)
* * *
Toen bliezen de poortwachters op gouden horens,
buiten daar spartelde het licht op’t ijs,
toen fonkelden de hooge boometorens,
blinkende sloeg de Oostewind de zeis.
398

Глава 17. Херман Гортер
Uw voeten schopten omhoog het witte sneeuwsel,
uw oogen brandden de blauwe hemellucht,
uw hären waren een goudgespannen weefsel,
uw zwierende handen een roövogelvlucht.
De oogen in u die fonkenden jong-goude,
het bloed in u vloog wentel-roowiekend om,
de oogen der lucht die antwoordden zoo goude,
boven dreven ijsschuimwolken om.
IJskoud was het — lagen de waters bezijen
klinkklaar van ijs niet, spiegelend onder zon,
schreeuwde het heete licht niet bij \ overglijen,
omdat het snelvoetig de kou niet lijden kon.
De bolle blauwwangige lucht blies in zijn gouden
horenen omgespannen met zijn vuist —
de lucht kon ’t wijd weerklinken niet meer houden,
berstte en brak en blauwe sneeuw vloog vergruisd.
De wereld was een blauwe en witte zale,
daar stond een sneeuwbed tintelsneeuw midde in,
uw goudhoofd naar zwaanveeren ging te dalen —
lachende laagt ge, over het veld, handblanke, blanktande, trantele koningin.
* * *
Там стражи трубили в рога золотые,
И свет кувыркался на льду и сверкал.
Деревья искрились, как башни литые,
И ветер восточный косу отбивал.
От стоп ваших вьюжно взвивались метели.
Лазурь прожигалась пыланьем зениц.
И кудри парчой златотканой летели,
А руки — алеющей стаею птиц.
Глаза ваши жарко и юно сияли.
И кровь по сосудам бежала огнем;
На небе светила златые стояли —
И пенные тучи ходили на нем.
А холод пронзал, и под коркой хрустальной
Вода замерзала и стыли лучи;
И солнечный отсвет по глади зеркальной
От стужи не мог убежать, хоть кричи.
399

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Борей, раздувая пунцовые щеки,
Трубил в золотые рога, их в руках
Сжимая; и столь были звуки глубоки,
Что лопнуло небо, рассыпавшись в прах.
И в мире, как в бело-лазоревой зале,
На снежность перины упали вы ниц —
И там златоглаво на пухе лежали, —
На пухе лебяжьем, блаженно лежали, смеясь белозубо, царица цариц.
(Пер. И. Михайловой и А. Пурина)
На нидерландском языке:
Из сборника
Verzen / Стихи (1890)
* * *
De lucht was geel als geele Chrysanthemen —
weien goudgroen in fonklende atmosfeeren
van misten — goudgesmolten horizonnen —
door goudzongloedend miststrooigoud verduisterd.
Een gouden licht ter wereld gouden twijfel,
overal, overal, koninklijk twijfel,
twij feiend goud, gouden vertwijfeling.
Troonden onz harten in het gouden duister,
in ’t goud onz’ oogen als kristallen kronen.
Из сборника
De school der poëzie / Школа поэзии (1897)
De arbeidersklasse danst een groote reidans
aan de oceaan der wereld, zooals kindren
die men s avonds op strandmuur bij de zee,
bij het geel der lantarens en ’t licht
der zon, ziet huppelen op muziek. Hun lichte
dünne gestaltetjes dragen al dansend
hoop en gedachten gaand op de oceaan,
gaand in den hemel, gaand diep in de aarde —
zoo danst de arbeidersklasse aan de zee.
Hoop en verwachting stroomt hun van de zee,
400

Глава 17. Херман Гортер
hoop en verwachting straalt van uit de lucht,
hoop en verwachting rijst van uit de aard.
Hoe klinkt nu alles helder, ’t aard-metaal
klinkt, en de lucht is sonoor, ’t handgeklap
van mannen en vrouwen volgt op breeden zwaai
van armen door de zachte helle lucht.
Jongens en meisjes stuiven om hen heen.
Deze zullen’t beleven dat de lichte
lichamen der menschen overal dansen
in vrijheid.
De arbeidersklasse danst een groote reidans
aan de oceaan.
Песня Пана из поэмы
PAN/ПАН (1912)
Diep in de nacht
Hoor ik een dans,
Het is des arbeiders dans.
Ver in den nacht
Hoor ik muziek,
Het is der schoonheid muziek.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (И):
1.	Переведите дословно нидерландские стихи. Что вызывает наибольшие
трудности при переводе? Часто ли приходится смотреть в словарь?
2.	На какие группы и по какому признаку можно разделить эти стихи?
3.	Какие образы повторяются в стихах Гортера?
4.	Какие метафоры использует Гортер? Насколько они понятны?
5.	Какие черты оригинала удалось передать в переводах? Во всем ли вы
согласны с переводчиками?

И.М. Михайлова
Глава 18
ЛУИ КУПЕРУС
LOUIS COUPERUS
(1863-1923)
Луи Куперус — самый изящный и самый чарующий прозаик
в нидерландской литературе за всю ее историю: достаточно про¬
читать несколько строк, написанных его необыкновенным, нару¬
шающим правила нидерландской грамматики, изысканным пером,
как погружаешься в неожиданно многомерный мир кипящих люд¬
ских страстей, мир одухотворенной и таинственной природы, мир
мерцающей красоты с оттенком декаданса. Его творчество пред¬
ставляет собой удивительный синтез множества настроений и
идей, витавших в воздухе на рубеже XIX-XX веков. Пристальное
внимание натуралистов к наследственности, среде и патологиче¬
ским проявлениям человеческой природы сочетается у него с
эстетизмом и дендизмом, интерес к анархизму и вопросам соци¬
ального устройства соседствует с увлечением мистицизмом, бес¬
страшие, с которым анализируется и изображается любовь (в том
числе однополая), не вступает в противоречие с морализаторством.
О чем бы ни писал Куперус, какие ужасные сцены ни развертывал
бы перед взором читателя (убийства, лужи крови, трупы, сбрасы¬
ваемые в реку) — все это происходит на фоне чего-то сказочно¬
красивого: тропической природы, утонченных гаагских будуаров
и салонов, фантастических гор; Куперус всегда остается аристо¬
кратом и рафинированным эстетом.
Писатель родился в Гааге, в семье высокопоставленного чинов¬
ника, вышедшего в отставку и вернувшегося в метрополию после
службы в Нидерландской Индии. Луи (полностью — Луи Мари
402

Глава 18. Луи Куперус
Анне) был младшим из одиннадцати детей, родители дали ему три
имени, чтобы сохранить память о старших сестрах, умерших до
его появления на свет. В 1872 г., когда будущему писателю было
девять лет, семья Куперусов снова перебралась в Нидерландскую
Индию, в собственное имение близ Батавии. Здесь Луи впервые
почувствовал вкус свободы и соприкоснулся с пышностью тропи¬
ческой природы, с загадочностью неевропейской цивилизации.
В Батавии он пошел в школу; его подругой по играм была его
юная двоюродная племянница Элизабет Бауд, на которой писате¬
лю было суждено жениться спустя полтора десятилетия.
В 1878 г. семья возвращается в Гаагу, где Луи продолжает
школьное образование. В гаагской школе его учителем словесности
был известный литератор старшего поколения Ян тен Бринк ( 1834-
1901 ), а соучеником — будущий писатель-«восьмидесятник» Франс
Нетчер (1864-1923). По воспоминаниям Луи Куперуса, ученики
Яна тен Бринка, как и их учитель, зачитывались Эмилем Золя,
видя в его романах революцию в литературе: у них словно раскры¬
лись глаза, когда они осознали, что мир можно изображать таким,
каким его видишь и понимаешь, без «купюр». Золя служил им пищей
для ума и души, а также образцом литературной техники.
В 1883 г. происходит несколько важных для семейства Купе¬
русов событий. Элизабет Бауд переезжает из Батавии в Гаагу,
и вскоре отец Куперуса продает заморское имение. В этом же
году старший брат писателя, Петрус Теодорус, попадает в лечеб¬
ницу для душевнобольных. Тема безумия, равно как и витавшая
в воздухе в эпоху декаданса тема самоубийства (хотя в жизни
Куперус столкнется с ней вплотную лишь в 1894 г., когда покон¬
чит с собой его близкий друг Геррит Ягер) займут важное место
в его творчестве.
Литературную деятельность Куперус начал еще в студенческие
годы, опубликовав два сборника стихов с вычурными названия¬
ми — «Лента стихов» (“Een lent van vaerzen”, 1884) и «Орхидеи»
(“Orchideeën”, 1886). Самый авторитетный критик того времени,
поэт-«восьмидесятник» и редактор журнала “De Nieuwe Gids” Вил¬
лем Клос не одобрил начинающего поэта и порекомендовал ему
«заняться чем-нибудь другим». Несмотря на близость эстетических
принципов Куперуса к установкам «восьмидесятников», Куперус
в дальнейшем никогда не будет печататься в журнале Клоса, а
станет ориентироваться на старый “De Gids“ и даже проработает
403

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
там несколько лет редактором (1893-1894). Пока же, получив в
1886 г. диплом по специальности «нидерландская словесность», он
начинает писать свой первый роман «Элина Вере» (“Eline Veere”).
Роман печатался с продолжениями в течение полугода (с июня по
декабрь 1888 г.) в газете “Het Vaderland” («Отечество»), выходившей
в Гааге, но продававшейся также в других городах страны. Роман
тотчас же принес автору признание. Как писали мемуаристы, гааг¬
ские читатели, затаив дыхание, следили за хитросплетениями судьбы
очаровательной, но глубоко несчастной и страдающей депрессиями
главной героини и при встречах обменивались впечатлениями о
последних событиях ее жизни, описанных в очередном выпуске
газеты. Ее смерть от передозировки снотворного в конце романа
повергла всю Гаагу в уныние.
В 1890 г. Куперус получает за «Элину Вере» литературную пре¬
мию и вскоре публикует свой следующий роман — «Рок» (“Noodlot”;
в русских источниках встречаются также варианты названия «Судь¬
ба» и «Фатум»). Главный герой Франк Вестхове, состоятельный
голландский аристократ, живущий в Лондоне, влюбляется в англи¬
чанку Еву Роудс и хочет на ней жениться. Но обитающий в его
доме в качестве приживалы Берти ван Марен, бывший школьный
приятель, которого Франк приютил в трудное для Берти время,
боится, что с женитьбой Франка его благополучию придет конец.
Выпросив у Франка денег, он подкупает дворецкого, чтобы тот не
передавал хозяину письма от невесты. Берти убеждает Франка, что
Ева его разлюбила, и добивается своего: свадьба отменяется. Через
несколько лет Франк случайно встречается с Евой в Голландии, и
все выясняется. В припадке бешенства Франк убивает Берти и по¬
падает в тюрьму на два года. По истечении срока он выходит на
свободу, и они с Евой наконец женятся. Однако Франк не может
избавиться от тяжелых воспоминаний, несмотря на преданную лю¬
бовь Евы. Поняв, что они уже никогда не смогут быть счастливы,
Франк и Ева решают вместе уйти из жизни.
«Рок» был почти сразу переведен на английский (“Footsteps of
Fate”) и имел в Англии большой успех. Среди читателей оказался
и Оскар Уайльд, пославший Куперусу в 1892 г. письмо с восто¬
рженным отзывом о романе. Незадолго до этого Куперус женился
на Элизабет Бауд, и в благодарность за комплименты мужу Эли¬
забет переводит на нидерландский язык уайльдовский «Портрет
Дориана Грея».
404

Глава 18. Луи Куперус
Семейные отношения Куперусов были исключительно плато¬
ническими. Знаменитый биограф писателя Фредерик Бастет не
сомневается в том, что они были подобны отношениям между
главными героями написанного в ту пору романа «Экстаз. Книга
счастья» (“Extaze. Een boek van geluk”, 1892): при полном мисти¬
ческом слиянии душ он и она не делают следующего шага к
сближению. Впрочем, такой разрыв между духом и чувственностью
был знамением той эпохи всеобщего (среди художников и мысли¬
телей) увлечения философией, теологией и теософией: примеры
подобных супружеских пар нетрудно вспомнить и в среде русских
декадентов.
Луи и Элизабет Куперусы подолгу живут в Италии, путеше¬
ствуют по Франции, Германии, Англии. В Италии Куперус пишет
цикл романов о воображаемом средиземноморском государстве
Липария, где полыхают социальные страсти, анархисты в оперном
театре покушаются на жизнь монарха, а лазоревое море отражает
небесную синь («Их величества» — “Majesteit”, 1893, «Мир все¬
му миру» — “Wereldvrede”, 1895, «Большие козыри» — “Hoge
troeven”, 1896). За ними следуют роман «Метаморфоза» (“Meta-
morfoze”, 1897), изображающий становление молодого писателя,
alter ego Куперуса; большое внимание в этом романе уделяется
впечатлению, произведенному на героя книгами зарубежных пи¬
сателей, в том числе русских (Гончарова, Толстого), которых
Куперус читал, судя по написанию русских имен, в немецком
переводе. Рассказывая о работе над «Книгой о Матильде» (как в
«Метаморфозе» названа «Элина Вере»), автор говорит о том, что
важным ориентиром для него была «Анна Каренина». Из западно¬
европейских авторов большое внимание уделено Ибсену и Метер¬
линку. Влияние великого бельгийского символиста ощущается и
в написанных в следующие два года фантастических сказках «Пси¬
хея» (“Psyche”, 1898) и «Фидесса» (“Fidessa”, 1899).
Зимой 1899-1900 гг. Куперусы гостят у родственников в Нидер¬
ландской Индии, где писатель черпает вдохновение для знаменитого
романа «Тайная сила» (“De stille kracht”, 1900) — о драматических
событиях в семье некоего Отто ван Аудейка, занимающего пост
голландского резидента в Лабуванги (остров Ява). Инструментом
тяготеющего над ним и его домочадцами рока становится «тайная
сила» — некое мистическое начало, которому соприродны туземцы
и которого не понимают и не чувствуют европейцы. О сюжете ЭТО¬
405

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
го романа не скажем больше ни слова, чтобы вам было интересно
его прочесть или посмотреть снятые по нему фильмы.
По возвращении в Европу Куперусы не задерживаются в Гааге,
а поселяются в Ницце. Здесь Луи закончит роман с изящным,
полным аллитераций и ассонансов названием “Langs lijnen van
geleidelijkheid” («По линиям последовательности», 1900), местом
действия которого служит Рим, куда переезжает из Голландии,
подальше от своего деспотичного мужа, главная героиня Корнелия.
Здесь же в Ницце Куперус за полтора года сочинит цикл романов
«Книги о малых душах» (“De boeken der kleine zielen”, 1901-1903),
описывающий жизненные перипетии нескольких ветвей аристо¬
кратического гаагского семейства. Этот тысячестраничный цикл
можно сравнить с «Сагой о Форсайтах», над которой будущий
лауреат Нобелевской премии Джон Голсуорси (1867-1933) начал
работать в те же годы. С точки зрения тематики — изображения
«скелетов в шкафах» гаагской аристократии — к «Книгам о малых
душах» примыкает роман 1906 г. «О старых людях и том, что
проходит мимо» (“Van oude mensen, de dingen die voorbijgaan”),
динамичное действие которого (супружеская измена, убийство,
сохранение мучительной тайны) разворачивается частично в Ни-
Луи Куперус со своей собакой Бринио (1923)
406

Глава 18. Луи Куперус
дерландской Индии, частично в метрополии. В промежутке,
в 1905 г. выходит роман «Гора света» (“De berg van licht”), пере¬
носящий читателя в античность и тем самым принадлежащий уже
к следующему большому периоду творчества Куперуса.
Живя в Ницце, писатель продолжает много путешествовать —
по Италии, Греции и Египту; античные руины настолько захваты¬
вают его воображение, что он на долгие годы погружается в мир
классической древности. Он общается с историками-античниками
и читает древних авторов: Плутарха, Луция Флавия Арриана, Квин¬
та Курция и других. Важнейшие романы Луи Куперуса «классиче¬
ского» периода, кроме упомянутой «Горы света», — это «Античный
туризм. Роман о Древнем Египте» (“Antiek toerisme. Roman uit
Oud-Egypte”, 1911), «Геракл» (“Heracles”, 1913), «Комедианты»
(“De komedianten”, 1917), «Ксеркс, или Высокомерие» (“Xerxes of
de hoogmoed”, 1919) и «Искандер. Роман об Александре Македон¬
ском» (“Iskander. De roman van Alexander de Grote”, 1920). Черпая
факты из исторических источников, Куперус дает им собственное
толкование и высвечивает в них те же темы и образы, на которых
строятся его «бытописательные» («вымышленные») романы о со¬
временной жизни. Характеры и судьбы его античных героев, кото¬
рые — точно так же, как в случае Элины Вере или Отто ван Аудей-
ка — определяются их наследственностью и средой, в которой они
выросли, ими точно так же движет рок, а обреченный на гибель
(и давно погибший) античный мир так же сверкает своей красотой,
как мир гаагской аристократии: Рим эпохи упадка оказался благо¬
датным материалом для романиста-декадента. Так, в «Горе света»
изображен император Гелиогабал (годы правления 218-222 н.э.),
которого провозгласили императором в возрасте 14 лет легионеры,
восхищенные красотой его молодого тела. Гелиогабал, выросший
в Сирии и принадлежащий к знатному роду жрецов сирийского
бога Солнца, вводит культ этого бога во всей Римской империи,
которой правит с восточной жестокостью и разнузданностью. Это
не могло продолжаться долго: приверженцы традиционных римских
богов устроили заговор, и Гелиогабал а постигла позорная смерть.
Куперус тщательно прослеживает психологическое развитие юно¬
го императора, воспитанного в условиях восточной сатрапии и
попавшего в чуждый для него римский мир.
Примечательно, что исторические романы Куперус пишет во¬
преки принятому им приблизительно в 1905 г. решению заняться
407

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
в основном журналистикой, которая приносила больший доход, чем
романы. С 1909 г. он еженедельно публикует в газете “Het Vaderland”
краткие очерки; впоследствии они будут изданы отдельными сбор¬
никами. Другим источником дохода супругов Куперусов был пан¬
сион, который они несколько лет содержали в Ницце.
На время Первой мировой войны Куперусам пришлось покинуть
воюющую Францию и вернуться в Нидерланды, остававшиеся
нейтральными. Здесь Луи Куперус следил за ходом работы над
театральной постановкой «Элины Вере».
К 1921 г. относится путешествие Куперуса на Дальний Восток,
в Ост-Индию и Японию. Его очерки об этой поездке, выходившие
в газете “Het Vaderland”, увидели свет в виде сборников «На вос¬
ток» (“Oostwaarts”, 1923) и «Япония» (“Nippon”, 1925) уже после
его смерти.
В начале 1923 г. Куперусы поселились в доме, подаренном им
почитателями таланта писателя, на востоке Нидерландов близ го¬
рода Редена. Но уже в июле этого года Луи Куперус заболел плев¬
ритом и вскоре умер. Его жена пережила его на 37 лет и умерла в
1960 г. Ее похоронили рядом с мужем на гаагском кладбище.
Луи Куперус — один из немногих нидерландских авторов,
чья слава достигла России еще при жизни. В дореволюционных
русских журналах его имя звучало во всех обзорных статьях по
нидерландской литературе (называемой в то время, разумеется,
«голландской») начиная с 1896 г., — что характерно, почти всегда
со ссылкой на английских критиков. В 1902 г. выходит и первый
русский перевод: «Новый журнал иностранной литературы» печа¬
тает в рубрике «Новейшие романы, повести, рассказы» его симво¬
лическую сказку «Психея» (переводчица Е. Половцева). Очевидно,
эта публикация имела у читателей успех, поскольку начиная с
1905 г. этот же журнал, успевший изменить свое название и теперь
именовавшийся «Новый журнал литературы, искусства и науки»,
следующие три года публикует по роману Куперуса ежегодно. В
1905 г. выходит так понравившийся Оскару Уайльду «Фатум» (пе¬
ревод с голландского Ю. А.Говсеева), в 1906-м — «Их величества»
и в 1907-м — «Мир всему миру» (оба в переводе с французского
А. Н. Толстой). Об уверенности редакции в интересе подписчиков
к романам Куперуса свидетельствует тот факт, что обещание на¬
печатать «Мир всему миру» дается в рекламе журнала за 1907 г.:
408

Глава 18. Луи Куперус
«Голландский роман, вызванный Первой Гаагской конференцией,
под заглавием “Мир всему миру”». Публикация этих двух романов,
связанных друг с другом сюжетом и персонажами, объясняется,
по всей вероятности, не только и не столько литературным ин¬
тересом, сколько актуальностью
той общественно-политической
проблематики, которая в них при¬
сутствует. Для русских читателей
1906-1907 гг. определенно были
близки и понятны обсуждающиеся
в романах вопросы государствен¬
ной власти (монархия или респу¬
блика? твердая рука или свободы
граждан?), привлекательны и лю¬
бопытны образы (юный император,
страдающий от бремени собствен¬
ной власти и читающий Бакунина;
благородный аристократ, органи¬
зующий коммунистические фалан¬
стеры и из-за этого разоряющийся;
прекрасная графиня с разбитым
сердцем, уединившаяся в роскош¬
ном имении, где она смотрит на
оленей в парке и перебирает дра¬
гоценности в шкатулке), актуальны события (террористические
акты, придворные заговоры), созвучны идеалы автора (вера в
возможность предотвратить мировую войну, уверенность во все¬
побеждающей силе любви).
Чтобы почувствовать, каким видели Куперуса русские читате¬
ли Серебряного века, приведем статью его переводчицы Е. По¬
ловцевой 1902 г., которая свидетельствует об искреннем восхи¬
щении нидерландским писателем и о хорошем знании и понимании
его творчества.
Луи Куперус (Louis Couperus) — наиболее известный из совре¬
менных голландских писателей — родился 10-го июня 1863 года и
принадлежит к кружку молодых писателей Голландии. Несмотря
на свою молодость, литературный талант голландского беллетри¬
ста уже успел представить в своем развитии три яркие периода,
из которых каждый всецело выразился в его произведениях.
не: и х h я
Г-:-, ГР
шшш
1
Издание перевода «Психеи»
в «Новом журнале иностранной
литературы» (1902)
409

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Когда в 1889 году Л. Куперус выступил в печати со своим ро¬
маном «Элине Вере», критика сразу его заметила и вскоре отвела
ему почетное место в ряду писателей натуралистической школы,
главою которой считается Эмиль Золя. По мере появления сле¬
дующих затем романов Куперуса “Noodlot” («Судьба»), “Extaze”
(«Экстаз») и “Eene illuzie” («Иллюзия») — его неоднократно не
только сравнивали с французским автором, но даже называли
«голландским Золя».
Все названные романы — патологического характера. Болез¬
ненное, пессимистическое направление многих талантливых людей
конца XIX века, разработка явлений гипнотизма, сомнабулизма,
авторитетные взгляды светил науки на гениальность, вырождение,
наследственность (Шарко, Ломброзо и др.) — все это отразилось
в жизни, из которой брал свои сюжеты молодой начинающий пи¬
сатель. Болезни воли, скорбь души, неудовлетворенность — вот
главные мотивы героев и героинь Куперуса. Он берет людей пря¬
мо из жизни, тех, которые его окружают, которых он ежедневно
видит вокруг себя.
Л. Куперус в своих первых романах несомненно натуралист,
но в то же время он — романист-поэт, как и все голландские бел¬
летристы. В его произведениях читатель находит не только одну
живую фотографию действительности, но и видит ясно идеалы
автора, его стремления заставить своих героев, больных болезнью
воли, выздоравливать душевно благодаря нравственным усилиям
над собою. Вдобавок Л. Куперус — субъективный писатель. Он
заставляет нас не только интересоваться его героями и героинями,
но и симпатизировать им, желать им успеха. Среда, в которой они
вращаются, буржуазно-аристократическая, салонная и будуарная.
Крупный талант Куперуса и богатейшая фантазия, составляю¬
щая его отличительную черту, не дали молодому писателю зам¬
кнуться в тесных рамках салонного романа, и вот начинается его
второй литературный период. Вслед за романом “Metamorfose”
(1897) Куперус совершенно оставляет патологию. Его произве¬
дения “Majesteit” (Его величество»), “Wereldvrede” («Всемирный
мир») и “Hooge troeven” («Большие козыри») встречены были
критикою еще с большим сочувствием, нежели предыдущие рома¬
ны. В этих произведениях Куперус порывает окончательно нити,
связывавшие его с субъективизмом. И талант его приобретает
свободный полет, дающий ему возможность возвыситься над тем
мирком, к которому относятся его творения. Он желает оставаться
реалистом, хотя идеалы его так высоки, что не могут в наше время
осуществиться и потому остаются идеалами.
С этого момента Куперус как художник пожелал снять с себя
последние оковы шаблонности, и это стремление его, по отзыву
410

Глава 18. Луи Куперус
всех критиков, имело огромное влияние на его стиль. Он перешел
к сказочной форме, и его последние произведения — “Psyche”
(«Психея»), “Fidessa” («Фидесса») и “Babylon” («Вавилон») носят
на себе характер фантастический, символический.
Фантастический роман «Психея» появился в голландском жур¬
нале “Gids”. Он написан чрезвычайно красивым поэтическим язы¬
ком, представляющим для перевода большие трудности, так как
автор, во избежание германизмов (за что соотечественники его
особенно жалуют), составляет совершенно новые слова, неупо¬
требительные в голландском языке. <...>
В 1905 г., когда в далеком Санкт-Петербурге писались эти вос¬
торженные строки, Куперус был в середине своего творческого
пути. Е. Половцева не могла знать, что после сказок Куперус
снова вернется к созданию психологических семейных романов, —
но уже на другом уровне, сочетающем натуралистическое ис¬
следование динамики души с вниманием к иррациональной, ми¬
стической составляющей, — что потом он увлечется жанром
психологического исторического романа о тщете славы, а также
изящными путевыми зарисовками-арабесками. Все эти произведе¬
ния зрелого Куперуса до сих пор еще ждут, чтобы их перевели на
русский язык.
В наше время по книгам Куперуса снимаются фильмы (напри¬
мер, «Элина Вере», 1991) и ставятся телесериалы, к которым так
располагают его многосюжетные семейные романы, наиболее из¬
вестные из которых — «Малые души» (1969), «Тайная сила»
(1974), «О старых людях и о том, что проходит мимо» (1975).
Летом 2010 г. знаменитый голливудский режиссер-голландец Пол
Верховен (Paul Verhoeven, правильнее — Паул Верхувен), прервав
молчание после фильма «Черная книга» (2006), объявил, что со¬
бирается снимать фильм по «Тайной силе».
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	В нидерландской литературе увлечение неоромантизмом обычно датиру¬
ется 1910-ми годами. Что характерно для этого течения и какую дань от¬
дает ему Куперус? Какие русские писатели прошли через неоромантизм?
2.	Страсть к путешествиям, интерес к неевропейским культурам — веяние
той эпохи, когда жил Куперус. Кто из русских литераторов Серебряного
века был столь же одержимым путешественником?
411

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
3.	Что такое «дендизм» и каких вы знаете знаменитых денди, кроме Оскара
Уайльда и Куперуса?
4.	Найдите сведения об императоре Гелиогабале. Как вы полагаете, чем
привлекла Куперуса его судьба?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
ПСИХЕЯ (PSYCHE)'
На одной из высочайших вершин скалистой цепи гор величе¬
ственно красовался гигантский, массивный королевский замок со
своими тремястами башен, уходившими в облака.
Вершина горы была ровная и представляла огромное плоско¬
горье, по которому замок, со всеми прилежащими к нему валами
и зубчатыми стенами, тянулся далеко, далеко, на целые мили в
ширину и в длину.
И всюду торчали башни, теряясь в облаках, а сам замок походил
на огромный город, построенный на базальтовых скалах.
Вокруг замка, во все стороны, на далекое пространство, спу¬
скались террасами долины, одна ниже и дальше другой, все ниже
и все дальше. Долины эти также принадлежали к государству.
Сливаясь с горизонтами, они тянулись одна за другой, все дальше
и все ниже, далеко, далеко...
За горизонтами открывались опять горизонты; за розовыми
серебряные, за голубыми золотые, за серыми бледные, туманные,
и нигде-нигде глаз не останавливался на последнем; за светлыми
опять начинались темные, и так дальше, один за другим, один за
другим... Они описывали бесконечные круги один вокруг другого,
то теряясь в едва мерцающих туманах, то затем вдруг где-нибудь
ясно вырисовываясь на силуэтах других горизонтов.
Если высокие башни замка порою и затягивались легкой об¬
лачной дымкой, зато внизу вечно шумел и пенился поток, бурно
низвергавшийся бешеным водопадом в неизмеримую головокру¬
жительную пропасть.
Таким образом казалось: с одной стороны замок уходил в не¬
беса, до высоких звезд, с другой — глубоко спускался вниз, до
центра земли.
Вокруг замка, вдоль зубчатых стен выше человеческого роста,
любила часто бродить Психея. Переходя от башни к башне, от
зубца к зубцу, с мечтательной улыбкой на лице, она то устремля- 11 Цит. по: Новый журнал иностранной литературы, искусства и науки. 1902,
№ 1, с. 5-7.
412

Глава Î8. Луи Куперус
ла взор свой кверху и протягивала руки к звездам, то задумчиво
смотрела в радужные воды до тех пор, пока не начинала кружиться
голова; тогда она спешила назад, закрывая лицо руками. И долго,
долго могла она сидеть потом где-нибудь в углублении стены,
с глазами, устремленными в необъятную даль, с улыбкой на устах,
охватив маленькими ручками согнутые коленки. Маленькие легкие
крылышки ее лежали распрямленными на поросших мхом камнях,
а вся фигурка ее походила на неподвижно сидящую бабочку.
Она не переставала вглядываться в далекие горизонты. И по
мере того, как она все пристальнее смотрела, глаза ее приучались
различать все больше и больше.
Совсем близко были зеленые долины с пасшимися на них овца¬
ми, душистые луга с откормленным скотом; колыхавшиеся нивы,
судоходные каналы и ряд деревенских домиков. Далее виднелись
целые полосы лесов, вершины холмов, гребни гор, суровые, не¬
покрытые растительностью скалы, сплошные массы угловатых
базальтов. Еще далее, в далеком тумане, целые города с минаре¬
тами и соборами, куполами и шпицами, дымящимися трубами, и
там же извивающаяся лента широкой реки... Еще дальше нежные,
едва уловимые горизонты в молочно-опаловой дымке. Там нет уже
ни гор, ни рек, а только краски, отблеск последних лучей солнца,
миражи, отраженные моря и острова, низко висящие в воздухе,
небесный рай, водяные полосы небесных морей, океаны эфира и
мерцающее бесконечное Ничто...
И Психея все глядела и глядела вдаль...
Она считалась третьей принцессой и была младшей дочерью
старого короля, владевшего Царством Прошлого... Она росла оди¬
ноко, своих сестер видела мало, отца только по вечерам, и то
ненадолго, когда уходила спать, а от надоедливых мамок и нянек
убегала сама, предпочитая бродить по садам и паркам, и мечтать с
открытыми глазами, разглядывая огромное царство, переходившее
под ее пристальным взором в бесконечное Ничто... О, как стреми¬
лась она уйти куда-нибудь дальше от замка, далеко-далеко, в луга,
леса, города, к отраженным морям, к опаловым островам, эфирным
океанам, — а там к далекому Ничто, чуть-чуть мерцавшему вдали,
подобно потухающему бледному свету...
Посмеет ли она когда-нибудь выйти из ворот замка? О, как
хотелось ей побродить, поискать, летать... Да, летать, подобно
воробьям, голубям, орлам!..
И она слабо сжимала свои крылышки. То были на маленьких
плечиках два нежных крылышка, состоявших, как у большой ба¬
бочки, из прозрачной, покрытой красными крупинками перепонки,
светло-желтого цвета, с красными и розовыми жилками; на каждом
крылышке красовался большой глазок, как на павлиньем пере, —
413

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
но гораздо более нежный и тонкий по своей природе. Как будто
то был блестящий, отшлифованный драгоценный камень — сап¬
фир или смарагд, прикрепленный на бархате: такое впечатление
производили эти бархатные глаза, вросшие в блестящую ткань
крылышек.
Психея складывала свои крылышки; она все равно не могла
летать с их помощью.
Это-то и было ее главным горем, это-то и составляло предмет
ее печальных дум. К чему служили ей эти крылышки, прикреплен¬
ные так плотно к плечикам, если нельзя было летать? Она могла
распускать их и снова складывать вместе, но они не поднимали
ее над землей; ее нежное тельце не становилось от этого легче,
а ее босая ножка оставалась все так же прикованной к земле.
И только легкий прозрачный вуаль, которым она обвивала свои
бледные нежные члены, порою раздувался от слабого дуновения
крылышек.
II
Летать! О, если бы можно было летать!
Психея ужасно любила птиц и завидовала им. Она приманивала
их к себе крошками хлеба и зерном, а однажды спасла голубя от
преследования орла; голубь спрятался на ее груди под легким вуа-
лем, а орла она мужественно отогнала своими маленькими ручка¬
ми, принявшись кричать в то самое время, когда громадная черная
тень от широких крыльев покрыла ее всю вместе с голубем.
Искать! О, как стремилась она к исканию!..
Психея очень любила цветы, особенно любила она находить в
лесу и в полях и даже дальше незнакомые цветы. Она ухаживала
за ними, выращивала, холила их между валами, на скалистой
ночве, и делала себе грядки. Бутоны развертывались, когда она
их гладила, а если случалось, что она целовала увядший цветок,
то он тотчас же становился тем же свежим, как и раньше.
Бродить! Гулять!
Психея любила бродить вдоль зубчатых стен, подниматься и
спускаться по каменным лестницам вверх и вниз, вниз и вверх, и
гулять по зеленым валам. Но, доходя до ворот, она всегда встречала
стоявших стражников, суровых, в железных панцирях, с длинными
бородами и с тяжелыми трубами, издававшими потрясающие звуки.
Тогда Психея принуждена была поворачивать назад; испуганная
видом стражников, охранявших входы и выходы, она удалялась в
подвалы и крипты, где священные жуки занимались плетением про¬
зрачных тканей; но если ей и тут становилось страшно, она убегала
прочь и спешила уйти еще дальше, быстро пробегая бесконечные
галереи, в которых длинными рядами стояли неподвижные фигуры
414

Глава 18. Луи Куперус
железных рыцарей, и добиралась, наконец, до тех покоев дворца,
где мамки и няньки вечно сидели за прялками.
Парить! Носиться в воздухе!
Летать по ветру к отдаленным горизонтам, к молочно-опаловым
берегам, на край света! Парить по направлению к бесформенным
морям и островам, каждое мгновение меняющимся от дуновения
легкого ветерка не только в своих очертаниях, но в своих красках,
столь нежных, что ни одна нога не достойна ступить на них, и толь¬
ко она, крылатое существо, легкая птица, фея, легко несущаяся
по воздуху, способна видеть всю красоту природы, способна на¬
сладиться райской атмосферой, полной мечты!..
О,	если бы можно было летать, искать, бродить, парить!..
Целыми часами мечтала Психея, усевшись в углублении сте¬
ны, с глазами, устремленными вдаль, охватив ручонками колени,
с крылышками, как у неподвижно сидящей бабочки...
(Пер. Е. Половцевой)
ВОПРОСЫ:
1.	Вспомните греческий миф о Психее. Что она символизирует? Почему
у нее есть крылья?
2.	Найдите в интернете иллюстрацию Яна Торопа (Jan Тоогор, 1858-1928)
ко второму изданию «Психеи» (1899). Так ли вы представили себе ге¬
роиню по прочитанному отрывку?
3.	(Продолжение предыдущего) К какому художественному направлению
относится Ян Тороп? Замечаете ли вы сходство в стилистике Торопа и
Куперуса?
4.	На сайте Дигитальной библиотеки нидерландской литературы (DBNL)
найдите нидерландский текст «Психеи» и сравните перевод третьего
абзаца главы II, начинающийся со слов «Психея любила бродить вдоль
зубчатых стен», с оригиналом. Какую неточность допустила переводчица?
DE BINOCLE
(Fragment)
Het was ongeveer vijf jaar geleden, dat een jonge toerist, Indo-
Nederlander, journalist, een fijne jongen, eenigszins nerveus aan-
gelegd, zeer zachtzinnig trots zijn tropisch bloed, in Dresden, in de
Opera, des morgens, een biljet nam voor een plaats op de eerste rij
van den vierden rang, om de ‘Walküre’ te hooren. De vierde rang
was destijds de rang, waar alle vreemdelingen zaten, die zieh niet
de luxe van een loge betaalden; ja zelfs zij, die dit wel konden doen,
415

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
prefereerden vaak den vierden rang, en dit boven den derden en den
tweeden, omdat men er zoo uitstekend hoorde en zag, zelfs al groef
zieh de afgrond der wijde zaal tusschen dien rang en het tooneel. Het
was een prächtige dag; de parken stonden in goudbladerendos; er dreef
een lieflijkheid om te leven door de wijde lucht en de jonge toerist,
in zijn even weemoedige eenzaamheid, was gelukkig door de mooie
stad te dwalen, een muzeum binnen te loopen, ergens te lunchen
onder een Laube, bij het zonnekabbelende water van de Elbe. En er
was in hem de blijde illuzie dien avond de ‘Walküre’ te hooren, een
opera, die hij niet kende, het geen hij zieh verweet omdat hij met
Wagner dweepte.
Zonder dat hij met iemand dan met de kellnerin en den tramcon-
ducteur sprak, verliepen de uren. Hij dronk zijn thee en at er wat bij,
want daar de opera zeer vroeg begon, wist hij geen tijd tot dineeren
te hebben. En toen, tevreden en zacht, stil blijmoedig, als zijn aard
was, trots nerveuzen aanleg en periodieke buien van melancholie,
wandelde hij kalm — hij had den tijd — naar het Opera-gebouw.
Reeds sloten enkele winkeis in de Pragerstrasse en was het bedrijf
gedaan en zag hij een opticien zijn bediende wijzen de luiken voor
het raam te stellen, toen hij bedacht geen binocle te hebben. Vlug
schoot het door hem heen, dat de vierde rang — waar hij al eens,
achter, gezeten had — toch wel ver van het tooneel was verwijderd
en dat een tooneelkijker wel van dienst zou zijn... Tevens bedacht
hij, dat hij een goedkoopen dag had gehad en dat zijn plaats maar
drie mark kostte en toen nu zijn oog bij toeval het uitspiedende van
den opticien ontmoette, wenkte hij hem, als bij ingeving, verhaastte
zijn pas en riep, nog op het trottoir:
—	Is de zaak al gesloten? Of kan ik nog een tooneelkijker ko-
open?
Goedmoedig grijnzend knikte de lange, magere opticien van ja en
noodde binnen in den half geduisterden winkel. En nauwlijks was de
toerist binnen of het doorflitste hem, dat hij verkeerd deed en beter
zou doen de winkel te verlaten omdat het gezicht van dien winkelier
een onbehagelijke vogeltronie geleek. Maar deze flits was zoo snel,
ongemotiveerd en vaag, dat het geen logisch bewustzijn werd. Daarom
bleef de jonge man en hernam:
—	Dan zou ik wel gaarne een tooneelkijker willen hebben, een
eenvoudige, niet te duur.
De opticien toonde er eenige en wees prijzend den fabrieksnaam
der glazen.
—	Deze is zoo klein, meende schuchter het jongmensch, dat,
zelve klein en tenger, van groote afmetingen voor gebruikszaken
hield, onbewust meenende te imponeeren door een grooten zakdoek
of handschoenen, die hem te wijd waren.
416

Глава 18. Луи Куперус
—	Neemt u dan deze, prees de winkelier aan.
—	Dat is meer een kijker voor wedrennen, lachte de toerist. Hij
is wat zwaar ook...
Hij keek er even door, draaiend tot de glazen gericht waren. Hij
zag er héel duidelijk door, in de straat.
—	Hij bevalt me wel, zei de toerist. Hoeveel kost deze kijker?
De prijs viel niet meê. Kocht hij den kijker, dan had hij een duren
dag. Maar hoe helder brachten deze glazen niet het straatperspectief
hem voor oogen!
—	Nu goed dan, zei de toerist. Ik neem dezen kijker.
Hij betaalde. En ging, met den kijker in den étui. Nu moest hij
zieh haasten. Plotseling bedacht hij, dat hij dat vogelgezicht van
dien opticien werkelijk onbehagelijk had gevonden. Maar zette dien
dwazen afkeer van zieh; wel meer had hij die vreemde antipathieën,
sympathieën ook en ze maakten soms het gewone leven wel lästig.
Nu repte hij zieh. Daar was de Opera, daar stroomde reeds het
zwart-silhouetteerende publiek over het avondplein, de wijde, verlichte
ingangen binnen. Nerveus, hoewel hij wist, dat hij niet te laat was,
repte hij zieh. Wipte luchtig de vele trappen op, tusschen het moei-
zaam stijgen der anderen. En vond spoedig zijn plaats, op de eerste
rij. En zette zieh, in blij vooruitzicht muziek te genieten.
Hij nam den binocle uit den étui en plaatste beiden voor zieh, op
den breeden richel. Naast hem, links en rechts, achter hem werden de
plaatsen snel ingenomen: het liep vol als steeds; beneden ook vulden
zieh de rangen der loge’s, de zaal.
Plotseling bedacht de jonge man, dat de binocle kon vallen... in de
nu donker geschemerde zaal en nam op de knieën den kijker.
De voorstelling begon, in vrome aandacht en wijding om Wagner.
In de groote, volle zaal was behalve der muziek immense vergolving,
nauwelijks geluid en beweging, nauwlijks een kuch, een hand, die
een kijker beurde.
Ook de jonge toerist richtte zijn kijker om Siegmund, wiens stem
hem zalig doortrilde, nader tot zijn blik te brengen.
Plotseling, door zijn genot heen, flitste het door hem, dat de
zaal, van daar boven af beschouwd, als een afgrond was en de kijker
zwaar. Op het zelfde oogenblik waaide, verder-af, een programma
naar beneden. Het leidde hem af: hij zag het programma fladderdalen
en neêr körnen op het grijze, gekapte hoofd eener dame, wier hand
het programma als een vogel nu greep. Naast die dame zat een heer,
met blinkend kalen schedel.
Maar Sieglinde bekoorde weêr de aandacht van den jongen toerist.
De witte, blonde Germane-dochter boeide hem, nam geheel zijne zieh
overgevende ziel gevangen in toover van zang; aandoenlijk poëtisch
vond hij haar, met Siegmund samen, in Hundings hut.
417

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Zwaar woog hem de kijker op de knie. Weêr zette hij den binocle
op den richel, waar boven, als een dubbel torentje, de zwarte kijker
uitstak. En stond daar toch veilig genoeg.
Toen, bijna in humoristiesch bedenken, de jonge man voor over
boog om te zien wie juist beneden hem in de zaal zat. En op wie de
kijker wel neêr zou körnen... möcht hij vallen.
Het was een bijna ondeugende nieuwsgierigheid, wellende om de
snelle bedenking van een bijna niet mogelijke mogelijkheid. Want
nu hij er aan gedacht had, dat de kijker kön vallen, zou de kijker
immers niet vallen.
Hij zag niet duidelijk wie er daar zaten, vlak loodrecht onder hem.
De zaal was er zeer verdonkerd. Maar juist om dat donker, waarin de
omtrekken der toehoorders doezelden, zag hij weêr duidelijker daar
ginds, de reeds opgemerkte duivegrijze dame, die het fladderende
programma gegrepen had. En den naast haar gezeten kaalschedeligen
heer...
Diens schedel glom. Tusschen de duizenden, dicht naast elkaär
gezetene, aandachtvolle Silhouetten en gekapte vrouwehoofden en
ook wel kaalhoofdige mannekoppen, glom daar die verre schedel...
Hij glom zoo wat op drie-kwart van den hellenden afstand tusschen
vierden rang en lager tooneel... Hij glom rond, als een obsedeerende
volle maan, verzonken tusschen alle die omduisterde gedaanten:
vrome achterkoppen en roerlooze ruggen van aandacht: hij glom als
een doelpunt, als een doelwit; hij glom wit; hij blonk...
De jonge toerist ergerde zieh om zijn vreemde, hemzelven lästi¬
ge afgetrokkenheid en dwong zieh zijn aandacht aan Hunding te schen¬
ken. Hij genoot daarna zeer van het Liebeslied, van die glanzende
tenorstem, die zong van liefde en binnenstroomende lente. Maar
de blinkende bol daar ginds kon hij niet meer vergeten en zieh niet
meer onzienbaar maken. Telkens schuinde zijn afgeleide blik naar
den schedel, die in de schemering der zaal scheen te glanzen, nu als
een immense biljartbal! Een beweging van ongeduld en ergernis
om zichzelven schokte den jongen man. Tegelijkertijd greep hij den
binocle, in snellen angst, dat het ding vallen zou. En de binocle viel
niet, en de handen van den jongen man omklemden den kijker, ste-
viger dan noodig was... En richtten hem op Siegmund en Sieg¬
linde...
Toen was het of hij zieh niet zou kunnen bedwingen... Of iets
hem krachtig imperatief dwong den kijker te slingeren, hoog door den
afgrond der zaal, mikkende op dien lokkenden bol, die reuze-biljartbal,
het blinkende doelwit, daar ginds, in de diepte, op driekwart afstand
van de helling tusschen hem en het tooneel...
In hevige reactie van weêrstreving wierp hij zieh achterover...
En wist den kijker, bevende, nog neêr te zetten... Het was bijna te
418

Глава 18. Луи Куперус
veel voor hem dat te doen. Toen drukte hij zieh de armen tegen het
lijf. Om den kijker niet te grijpen en niet te slingeren naar het ronde
doel. Dat daar blönk.
Zijn buurvrouw zag hem snel aan van ter zijde. Hare beweging
scheen hem een moederlijke redding.
—	Ik vraag u pardon, murmelde hij, bleek en half gek. Ik voel
mij niet wel. Ik voel mij heel ziek. Als ik u even stören mag, zou ik
willen weg gaan.
Het was op het einde der eerste acte. Hij stond op; bevende maar
geruischloos slipte hij längs de knieën der vijf, zes personen, die hem
scheidden van den hoek der rij.
—	U vergeet uw binocle! fluisterde nog de buurvrouw.
—	Laat maar, mevrouw; ik kom straks terug, hoop ik...
Hij strompelde een paar treden op en af; er werd met booze stem
chtt! gesist. Toen schoof het gordijn dicht, lichtte de zaal op, klonk er
applaus. Opzettelijk had hij den binocle daar gelaten, bang voor het
ding. Nu, in de pauze, herwon hij zieh. Hoe dwaas was hij toch geweest!
In de nu lichte zaal kwam hem de obsessie van zoo even voor als een
zotheid, als een flauwiteit, aan wier ongemotiveerden drang hij immers
nooit had toe gegeven! Hij was toch niet gek! Om zijn binocle de zaal
in te slingeren?! Kom, hij zou die dolle ingeving nu te boven körnen
en met niet meer dan een heel klein beetje wilskracht en redelijkheid.
En hij had honger en ging aan het buffet een broodje eten, met een
glas bier. Dat zou hem bedaren na die malligheid van zoo even.
Toen de tweede akte begon, toen de zaal duisterde, meende hij
echter: wat hem doorschokt had, was een soort diepte-duizeling ge¬
weest, wat de Franschen noemen: vertige de l’abîme... Al had hij
geen drang gevoeld zichzelven neêr te störten. Hij deed misschien
beter niet meer zoo vooraan op die eerste rij, zoo hoog boven den
afgrond der zaal te gaan zitten... Neen, hij deed beter, hier achter,
in de doorgang, te blijven staan. Want al was de obsessie malligheid
geweest, zij mocht hem ginds, op die plaats weêr op nieuw overvallen
en zoo zou zijn genot in de muziek niet onverdeeld zijn.
Hij bleef staan. Ginds bleef zijn plaats onbezet en de twee torentjes
van zijn zwarten kijker verhieven zieh sarcastiesch maar ongevaarlijk
op den breeden richel voor zijn leêgen stoel. Maar als hij zieh rekte
op de teenen, kon hij, in de zaal, juist nog den blanken schedelbol
zien, die als een doelwit blonk...
Hij haalde ge-ergerd de schouders op, smakte met de tong zijn
ergernis weg, luisterde toen aandachtig naar Brünhilde’s juichkreten,
boven op den rots, waar zij versehenen was. En werd kalmer. En ge-
noot.
De Feuerzauber overweldigde hem heerlijk en zijn zuiver genot
bracht hem geheel in evenwicht.
419

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Toch meende hij, toen de opera uit was, nooit meer op de eerste
rij van den vierden rang plaats te nemen. In alle gevalle nooit meer
met zoo een grooten kijker voor zieh. En tevens den kijker, die hem
in de handen zoo vreemd gewogen had en hem misschien, met de
diepte samen, en öm dat dwaze doelwit daarginds, die dolle obsessie
had ingegeven... niet meê te nemen... hem daar te laten staan... met
zijn twee zwarte torentjes... op den breeden richel... tegen de ijlte
van de beneden en overal leêg vloeiende zaal.
En vluchtte hij de trappen af, bang, dat iemand hem na zou roepen,
dat hij zijn binocle vergat. <...>
ВОПРОСЫ:
1.	В чем состоит необычность языка Куперуса? Назовите хотя бы пять осо¬
бенностей.
2.	За счет чего в тексте возникает ощущение экстатической возбужден¬
ности?
3.	Охарактеризуйте пунктуацию в приведенном фрагменте.
4.	Найдите в тексте повторы и параллелизмы. Зачем они нужны автору?
5.	Что такое «несобственная прямая речь» и как ее использует автор?
6.	Проследите колебания настроения героя между полюсами «равновесие —
одержимость».
7.	Что вы знаете о Рихарде Вагнере (1813-1883)? Почему он был культовым
композитором в среде европейских символистов?
8.	Как вы думаете, чем закончится рассказ? Чтобы проверить, угадали ли
вы, прочитайте вторую половину рассказа на сайте DBNL.

И.М. Михайлова,
А. А. Пурин
Глава 19
ЯН ХЕНДРИК ЛЕОПОЛД
JAN HENDRIK LEOPOLD
(1865-1925)
Ян Хендрик Леополд — крупнейший нидерландский поэт-сим-
волист, один из самых блистательных и одновременно трудно¬
доступных европейских авторов рубежа XIX-XX вв. Малоизвестный
широкой публике, он оказал огромное влияние на нидерландских
поэтов прошлого столетия, им восхищались такие любимцы читате¬
лей, как Жак Блум, Мартинус Нейхоф, Адриан Роланд Холст, Ида
Герхард. Хотя опубликованное им при жизни вызывало исключитель¬
но восторженные отклики, издавался он крайне мало и неохотно:
большая часть его сочинений, важное место среди которых занимают
неоконченные фрагменты, опубликована посмертно.
Я. X. Леополд происходил из семьи литераторов и учителей.
Его отец Мартинус, дядюшка Любертус и множество родственни¬
ков с отцовской и с материнской стороны служили в учебных
заведениях и одновременно писали художественные сочинения
или литературоведческие исследования. Так что жизненный путь
Яна Хендрика, почти до конца своих дней проработавшего препо¬
давателем латыни и греческого в Эразмовской гимназии города
Роттердама, полностью соответствовал семейной традиции.
Таланты этого старшего из пятерых детей Мартинуса и Анны
Элизабет Леополд проявились рано. В школьные годы он серьезно
занимался рисованием (брал частные уроки) и музыкой (с помо¬
щью отца освоил фортепьяно, так как учителей музыки полагалось
приглашать в дом только для девочек). В зрелом возрасте любовь
Леополда к музыке отразилась в его увлечении филармоническими
концертами и домашним музицированием (он много играл в четыре
421

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
руки с коллегами и учениками,
в первую очередь — Бетховена,
Баха, Шуберта, Чайковского и
Сметану) и, главное, в фанта¬
стической, не имеющей равных
во всей нидерландской поэзии
музыкальности его стихов. Мно¬
гим своим циклам и отдельным
стихотворениям он давал музы¬
кальные названия — «Скерцо»
(“Scherzo”, 1894), «Вполголоса»
(“Sotto voce”, 1896), «Листок из
альбома» (“Albumblad”, 1922),
некоторые его стихи построены
по правилам музыкальной компо¬
зиции, в частности, с соблюдени¬
ем сонатной формы («Oivoo eva
ataXlayiiov...» — «Капля вина»,
1911).
С 1883 по 1889 г. Леополд учился на классическом отделении
Лейденского университета. В эти годы он был членом университет¬
ского литературного кружка, на собраниях которого студенты об¬
суждали античных авторов и читали немецкие, французские и ан¬
глийские стихи (Гейне, Шамиссо, Гюго, Мериме, Т. Мура), а также
собственные произведения и переводы. В 1886 г. молодой поэт
представил товарищам несколько своих переводов из Шандора Пе-
тефи, оказавшихся на поверку полностью сочиненными им самим.
Примечательно, что студенты-лейденцы той поры совершенно не
знали новых тенденций европейской поэзии 1870-1880-х гг. Они
не интересовались даже соотечественниками — поэтами-«вось-
мидесятниками», совершившими грандиозный переворот в нидер¬
ландской словесности именно в годы студенчества Леополда. С твор¬
чеством «восьмидесятников» Леополд основательно познакомился
уже в следующий, роттердамский период своей жизни.
В Роттердам Леополд переезжает в 1892 г. после защиты
докторской диссертации — учительствовать. Этот элегантный,
спортивный (коньки, лыжи, альпинизм) и остроумный человек,
по облику и манере общения мало похожий на школьного препо¬
давателя, всегда был любимцем своих учеников, прозвавших его
Ян Хендрик Леополд
(Фото)
422

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
за необыкновенно высокий рост и своеобразную походку «ходячим
спондеем». Многие из них позднее написали о нем мемуары.
В частности, они вспоминают, что Леополд иногда дарил им свои
стихи — клал перед ними на парту страничку с переписанным
от руки стихотворением, часто озаглавленным «Листок из аль¬
бома».
В начале 1890-х Леополд начинает публиковаться в основанном
«восьмидесятниками» журнале “De Nieuwe Gids”. Он навсегда
останется верен этому печатному органу и, за одним исключени¬
ем, не будет посылать стихов ни в какие другие издания. Парал¬
лельно он осваивает достижения самих «восьмидесятников» и
необычайно увлекается Херманом Гортером (1864-1927), тоже
филологом-классиком по образованию. Благодаря увлечению Гор¬
тером Леополд быстро догнал лучших поэтов-сверстников и далее
шел уже собственным путем, изучая, в частности, теорию и прак¬
тику классиков символизма, прежде всего Стефана Малларме.
В 1896 г. в жизни поэта происходит событие, объясняющее,
по мнению исследователей его творчества, трагическое одиноче¬
ство Леополда в зрелые годы. Невеста поэта Афине Рейкенс,
с которой он был обручен уже несколько лет, вышла замуж за его
младшего брата Йоханнеса. Хотя Ян Хендрик после этого сохранил
добрые отношения с братом и его женой и был искренне привязан
к их детям (ко дню рождения первенца он написал и послал им
колыбельную «Ставни заперты, ночь кругом...»), есть основания
полагать, что разрыв единственной в жизни поэта помолвки по¬
служил толчком к формированию у него болезненного недоверия
к окружающим. Это недоверие, усугубленное прогрессирующей
глухотой вследствие недолеченного отита, в молодости едва за¬
метной, но с каждым годом все более затруднявшей общение с
внешним миром, к концу жизни переросло в манию преследования
и в итоге привело к полной изоляции поэта.
Помолвка с Афине Рейкенс и последующий разрыв — един¬
ственный достоверный факт личной жизни поэта, в остальном
остававшейся скрытой от его знакомых и близких. На основании
его стихов исследователи строят различные догадки об его стра¬
стях и переживаниях, однако доподлинно о них ничего не извест¬
но. Он так никогда и не обзавелся семьей и домом — и всю жизнь
прожил в наемной квартире.
423

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Служебная карьера Леополда также складывалась неблагопри¬
ятно. Его докторская диссертация и другие научные труды могли
служить хорошим основанием для карьерного роста. В 1913 г. он
подал заявление на замещение вакансии профессора Лейденского
университета, однако не получил ее; в 1914 г. все ожидали, что он
станет конректором Эразмовской гимназии, однако и это место
занял другой; и, наконец, в 1917 г. ему снова было отказано в про¬
фессуре, на этот раз — в Гронингенском университете. Причиной
неудач была, по-видимому, его глухота, которая крайне осложнила
бы работу в университете (как, впрочем, затрудняла и преподавание
в гимназии), и, вероятно, слухи о его тяжелом характере.
Противовес житейским неудачам Леополд искал в поэзии и
философии. Приблизительно в 1900 г. он открыл для себя Спино¬
зу, после чего стал заниматься философией профессионально —
переводить философские сочинения (в стихах и прозе), публико¬
вать в философских журналах статьи (часто на латыни), готовить
к изданию памятники античной философии. Спиноза был попу¬
лярным автором в среде «восьмидесятников» — поэтов привлекал
его пантеизм, созвучный их собственному восприятию природы.
После 1900 г. «Этика» Спинозы помогла ряду литераторов этого
поколения найти выход из тупика индивидуализма, в котором они
оказались. Леополд, обратившийся к Спинозе под влиянием Гор-
тера, опубликовал в 1902 г. брошюру “Ad Spinozae opera posthuma”
(«Сочинения Спинозы, изданные посмертно»). Интерес к Спинозе
подвел Леополда к изучению стоицизма, что оказалось для него
удивительно органичным. В 1904 г. он публикует свой перевод
отрывков из сочинений Марка Аврелия под названием «Стоическая
мудрость» (“Stoische wijsheid”), в 1908-м — брошюру на латинском
языке об этом философе-императоре, в том же году в Оксфорде
выходит подготовленное им издание “Marcus Antonius Imperator
ad se ipsum” («Марк Аврелий Антонин, Император наедине с со¬
бой»). Представления стоиков о мире как едином одушевленном
организме, где каждая частица необходима и целесообразна и
всякая наша мысль является составляющей мирового разума,
а также многие иные, более частные, положения стоической фило¬
софии воплотились в стихах Леополда этого периода: «Дождь»
(“Regen”, 1898), «Oivoo eva aiataxyjiov...» («Капля вина», 1911).
Параллельно со стоицизмом поэт увлекается эпикурейством и в
424

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
1910 г. публикует переводы нескольких фрагментов поэмы Лукре¬
ция «О природе вещей», которым дает название «Из сада Эпикура»
(“Uit den tuin van Epicurus”).
Постепенно увлечение стоицизмом вытесняется восхищением
перед восточной поэзией и суфизмом. Немаловажную роль здесь
сыграло общение с университетским товарищем X. ван Влотеном,
с чьими переводами арабской поэзии Леополд познакомился еще
в 1900 г. В 1906 г. Леополд публикует собственную статью об
Омаре Хайяме. Время от времени он переводит его четверостишия,
а также стихи других персидских и арабских поэтов (Низами,
Саади, Амира Хосрова, Абу Нуваса) — не обращаясь к оригиналам
(этих языков он не знал), довольствуясь английскими, француз¬
скими, немецкими переводами и пользуясь консультациями X. ван
Влотена. Поэт настолько погружается в атмосферу восточной
поэзии с ее диалектикой тщетности мира и пряного сладострастия,
что его друзья начинают за него опасаться. Они боялись (и не
напрасно), что это окажется тем наркотиком, который окончатель¬
но оторвет Леополда от реальной жизни.
Леополд не только перелагал поэтов Востока, но и писал ори¬
гинальные стихи в восточном духе (цикл «Восточное» — “Oos-
tersch”, 1911). Примечательно, что он не признавал различия
между переводами и подражаниями и при издании своих пере¬
ложений и переработок в 1922 г. настаивал на том, чтобы в сбор¬
нике не указывались имена авторов исходных текстов, которые-де
все равно ничего не скажут нидерландскому читателю. Особенно
знаменит его перевод 29 четверостиший Хайяма. В сознании со¬
временников Леополд до такой степени отождествился с этим
персидским мудрецом, что, например, поэтесса Ида Герхард (Ida
Gerhard), его ученица по Эразмовской гимназии, облекла стихо¬
творение о любимом учителе в форму рубаи.
Своеобразным синтезом увлечения античной и восточной фило¬
софией стала поэма «Хеопс» (“Cheops”, 1915), повествующая о том,
как душа могущественного фараона совершает посмертное путе¬
шествие в сонме других избранных душ по Вселенной, не знающей
времени и пространства, сотворение которой происходит на наших
глазах. Хаос недосотворенной Вселенной и необходимость быть
одним из избранных настолько невыносимы для «сына бога», что
он отделяется от скопища душ и возвращается в свою пирамиду с
425

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ее совершенными геометрическими формами, где каждая фреска
на стене восславляет только его, величайшего из великих.
После «Хеопса» Леополд работает над поэмой «Листок из альбо¬
ма» (“Albumblad”, 1922), представляющей собой монолог человека,
который собирает цветы по лесам, лугам и садам, чтобы дарить
окружающим составленные из них букеты. В заключительной ча¬
сти поэмы обессиленный этим занятием герой ставит последний
букет в стеклянную вазу на подоконнике, садится в кресло в своей
одинокой комнате и, уронив голову на грудь, прислушивается к
доносящимся с улицы детским голосам.
Общение с учениками гимназии оставалось в последние годы
жизни поэта единственной нитью, еще связывавшей его с внешним
миром: со всеми своими коллегами, друзьями и родными он к
тому времени уже порвал отношения. Однако глухота все более
мешала преподаванию, и в 1924 г. Леополд вышел в отставку,
намереваясь полностью посвятить себя литературе. В мае 1925 г.
в литературных кругах торжественно отмечался его юбилей: к ше¬
стидесяти годам он неожиданно для себя оказался почитаемым
поэтом. Через полтора месяца после юбилея и примерно через год
после отставки Леополд умер от плеврита.
Запоздалое признание, восторженные статьи Марсмана, Ролан¬
да Холста, Нейхофа в посвященных поэту номерах литературных
журналов — все это, казалось, никак не затрагивало самого юби¬
ляра. «Вопросы, одни лишь вопросы насчет его жизни, как будто
это средневековый поэт, некий аноним. Поэт, создававший стихи,
приписываемые Леополду, остается анонимом, а ведь, по мнению
профессионалов, он, после Вондела, — наш величайший поэт.
Сегодня он оказывает сильнейшее влияние на молодую поэзию,
поэты восхищаются им как никем другим, ему исполняется шесть¬
десят, и он живет среди нас, в Роттердаме, — вот жизнь, застав¬
ляющая вспомнить о великих фиванских затворниках», — писал
в 1925 г. Мартинус Нейхоф.
Прижизненные издания сборников Леополда осуществлялись
как бы против его воли. Изначальные стеснительность и нереши¬
тельность то заставляли его выдавать свои стихи за переводы, то
прятаться за мнимое высокомерие, которое с годами, похоже, раз¬
вилось в подлинное — и тогда уже напрямую стало удерживать
его от желанных для всякого пишущего публикаций.
426

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
Как было сказано выше, отдельные циклы и поэмы он на протя¬
жении всей жизни посылал в журнал “De Nieuwe Gids”, и только
последняя его поэма «Листок из альбома» была опубликована
другом журнале — “De Gids”. Однако первый отдельный сборник
Леополда вышел достаточно поздно, в 1912 г., по настоянию друго¬
го поэта-символиста Питера Баутенса, который хотя и был младше
Леополда, но к этому времени успел уже выпустить несколько
собственных книг стихов, принесших ему известность. Баутенс
предложил Леополду собрать под одной обложкой стихотворения,
публиковавшиеся в разные годы в “De Nieuwe Gids”. Леополд
поначалу не возражал, но потом, когда книга «Стихи» (“Verzen”,
1912) уже печаталась, передумал, а после ее выхода в свет был
крайне недоволен и книгой, и ее составителем (хотя и вежливо
поблагодарил Баутенса за написанное им предисловие). Поэт
тотчас же подготовил новую книгу с таким же названием (она
вышла в 1913 г.), где к лирике «баутенсовского» сборника было
добавлено несколько «объективно-повествовательных» стихотво¬
рений — в том числе «Рождественская песенка» (“Kerstliedje”),
«Мельница» (“De moien”), «Дождь» (“Regen”), призванных, ви¬
димо, ослабить слишком личностный тон первого сборника. Тем
не менее именно первый, чисто лирический, сборник получил
наибольший резонанс, причем во многом — благодаря вступи¬
тельной статье Баутенса. Употребленное составителем словосо¬
четание «почти молчание» стало крылатым определением поэзии
Леополда.
Тональность его стихов, — писал Баутенс, — едва слышное раз¬
мышление. Почти молчание здесь — высшая добродетель; красота
тишины, тронутой чуть заметной дрожью. Изящными стопами, едва
касающимися земли, скользят эти фразы по тончайшим созвучиям
рифм, а потом вдруг замирают в трогательной нерешительности
перед неожиданностью грациозных переносов (enjambements), ни в
каких других стихах невозможных. Так размышлять способны лишь
самые нежные из нас, самые сильные в своей нежности. Такое
переосмысливание жизни в красоту — их божественная и кроткая
месть за бесприютность существования. Их пугливые стремления
порой отваживаются выйти из своего златосумрачного уединения
на продуваемый ветрами простор нашего ненадежного мира, но
затем, побитые и израненные, они всегда вновь возвращаются в
свое одиночество. Чтение и перечитывание этих стихов доставило
мне несколько недель счастья.
427

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Кроме двух вышеназванных сборников, с одинаковым — про¬
стым и изящным — названием “Verzen” («Стихи»), при жизни
поэта вышли еще три стихотворные книжки: “Cheops” (1916),
“Verzen” (1920) и “Oostersch” (1922). После его смерти изданием
его текстов занимались, с одной стороны, наследники Леопол-
да, с другой — крупные поэты, в частности — П.Н. ван Эйк
(Р.N. van Eyck). К 1935 году П.Н. ван Эйк подготовил «Собрание
стихотворений» (“Verzamelde verzen”), а в 1952 г. благодаря его
же усилиям вышло «Собрание сочинений» (“Verzamelde werken”),
включавшее, кроме стихов, прозу и переводы Леополда.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Зачем и почему Леополд выдавал в студенческие годы свои собственные
стихи за переводы с венгерского?
2.	Что роднит Леополда с символистами?
3.	Какое воздействие оказал на Леополда Марк Аврелий?
4.	Почему Нейхоф назвал Леополда «Фиванским затворником»?
ТЕКСТЫ И ПЕРЕВОДЫ
* * *
Om mijn oud woonhuis peppels staan
‘mijn lief, mijn lief, о waar gebleven
een smalle laan
van natte blaren, het vallen komt.
Het regent, regent eender te hören
‘mijn lief, mijn lief, о waar gebleven
en altijd door en
den treuren uit, de wind verstomt.
Het huis is hol en vol duisternis
‘mijn lief, mijn lief, о waar gebleven
gefluister is
boven op zolder, het dakgebint.
Er woont er een voorovergebogen
‘mijn lief, mijn lief, о waar gebleven
met lege ogen
en die zijn vrede en rust niet vindt.
* * *
Мне в окна тополя шумят
«любовь моя, о, где ты, где ты»
и листопад
шуршит в аллее сырым листом.
И дождик — за слезой слеза —
«любовь моя, о, где ты, где ты»
в слезах из-за
тоски бездонной в окне пустом.
Дом гулкой темью полонен
«любовь моя, о, где ты, где ты»
и полон он
усталым сетованьем стропил.
В нем сгорбленного мучит слух
«любовь моя, о, где ты, где ты»
чей взор потух
и дух унылый покой забыл.
428

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
* * *
Staren door het raam
Er is een leven in wat bewegen,
de takken beven een beetje tegen
elkaar. Een even beginnen schudt
elke boom: een bezinnen dit,
een schemeren gevend van eerste denken,
met loome vingers gaan zij wenken
wenken, wenken, brengen uit
een vreezend meenen nauw geuit.
En lichte dingen, herinneringen
lispelen zij, vertrouwelingen,
zouden wel willen, willen — dan dood
staan zij in de lucht, de boomen bloot.
De lucht, die leeg is en zonder ziel
waar uitgetuimeld de wind uitviel.
***
Ik zie den morgen als een gouden mist
van eigen rijkdom trage wade
een afgehangen web van draden,	]
en nu in twist	i
vingertjes vechten, vingertjes vagen	]
door de ragen,	i
rafelen, halen de draden aan,	]
varen er in het losgegaan	]
weefsel, maken de fijne gazen
een plundering en de gevlochten mazen j
wijden zij uit, werken er een begin
van scheuren, totdat er tusschenin
blanke kalme handen körnen
de edele twee, een gelaten paar,
die van elkaar
de omgeslagen vouwen schoven,
geruste handen längs wier boven —
vlakken in glanzenden val afglijden
de ruischende plooien naar weerszijden,
en zoo bedaard met een lichte duw
tillen zij nu
het slaapgordijn,
zie, zie, hoe wel de dag mag zijn?
***
i	Глядя в окно
Жизнь есть, похоже, в каждом движенье
веток, в их дрожи при их сближенье;
шорох итожа, объяла дрожь
крону, и вся она стала сплошь
утренним сумраком первой мысли;
вялые пальцы как будто числят,
мыслят и числят, знак подают —
робкое знанье приходит тут.
И упованье, воспоминанье —
в их шелестенье, почти желанье:
им бы хотелось!., увы, мертвы,
стынут они в немоте синевы. —
Сини, как прежде, пустой и бездушной,
только дохнувшей волной воздушной.
* * *
Я вижу утра дымчатый развод,
золототканую накидку,
где нитка цепко держит нитку,
но миг — и вот
пальчики, в споре, пальчики, в дрожи,
нити тревожат,
газ расплели, паутинки вьют
и в бахроме плывут,
вдруг превращая нежные ткани
в скопища брешей, всё глубже раня
эту вуаль, и разор сильней
вязи, пока не завидишь в ней
великолепные белые руки —
две чистоты как одну чету, —
что, на лету
пряди раздвинув, теперь скользнули
вниз в шелестящем легчайшем тюле
и, невесомы, текут вдоль складок,
вновь созидая дивный порядок
в разворошённых живых шелках,
лишь еще взмах —
и завеса сна
взвита, и даль, погляди, ясна.
429

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
REGEN
De bui is afgedreven;
aan den gezonken horizont
trekt weg het opgestapelde, de rond-
gewelfde wölken; over is gebleven
het blauw, het kille blauw, waaruit gebannen
een elke kreuk, blank en opnieuw gespannen.
En hier nog aan het vensterglas
aan de bedroefde ruiten
beeft in wat nu weer buiten
van winderigs in opstand was
een druppel van den regen,
kleeft aangedrukt er tegen,
rilt in het kille licht...
en al de blinking en het vergezicht,
van hemel en van aarde, akkerzwart,
stralende waters, heggen, het verward
beweeg van menschen,die naar buiten komen,
ploegpaarden längs den weg, de oude boomen
voor huis en hof en over hen de glans
der daggeboort, de diepe hemeltrans
met schitterzon, wereld en ruim heelal:
het is bevat in dit klein trilkristal.
ДОЖДЬ
Гроза ушла далёко;
за просветлевший горизонт
относит опаленный дымный зонт
нагроможденных туч; но здесь высоко
сияет стынь лазури оголенной,
омытой вновь и вновь новорожденной.
А на заплаканном стекле
оконном, забывая
о ветре, капля дождевая
слезой дрожит на хрустале,
лучами упиваясь
и к раме прижимаясь
в сверканье ледяном...
430

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
и весь тот блеск, что виден за окном, —
земли и сини мощный окоем,
лучащиеся воды, чернозем,
движенье лошадей, людей, спешащих
на воздух, глянец листьев шелестящих,
ловящих дня родившегося свет,
небес бездонных хоры, ход планет,
весь вечный мир, что снова заблистал, —
всё заключает крохотный кристалл.
* * *
О brug, hoog omgebogen, wie betraden
uw op en neer met mijmerende voet?
En welke kleurenmengelende stoet
bewoog er langzaam over de arcaden?
Gescherpte boog met krommend middenzwichten
de donkre spanning van uw punten laat
alom zieh zien en op den zenuw Staat
het zilvren afgaan van de harde schichten.
* * *
О мост высокий, кто крутые скаты
твои топтал задумчивой стопой,
какой проточно-пестрою толпой
отягощались прочные аркады?
Точеный лук с тугою тетивою
и темной дрожью в натяженье жил,
ты мир вокруг себя заворожил
летящей вдаль серебряной стрелою.
DUIZEND EN ÊÉN NACHT
Zij kwam en droeg en wâ melkwit en zacht
en hare oogen waren ingevangen
in mijmering; de rozen harer wangen
zegenden Hem, Die ze had voortgebracht.
En ik: gij gaat voorbij en ziet mij niet,
terwijl dat ik mij geef in uwe handen
als het gewillig lam der offerande,
dat zelf zijn gorgel aan den slachter biedt.
431

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
En zij: laat af van spreken en geniet
des Scheppers gave in stilte van bezit;
wit is mijn lijf en wit is mijn gewaad,
wit mijn gezicht en wit mijn levensdraad
en dit is wit op wit en wit op wit.
Zij kwam en droeg een stroomend vlammenkleed
rood als haar hoogmoed zonder mededoogen
en ik riep uit verwonderd en bewogen:
gij, die u blanker dan het maanlicht weet,
hoe dürft gij komen met een wangenpracht,
waarop de druppels onzes harten tronen,
en met het trotsch satijn der anemomen!
En zij: de morgen leende eerst zijn dracht,
nu werd de middagzon mijn bondgenoot;
rood zijn mijn wangen, rood het bloedsatijn,
rood is mijn mond, rood de gedronken wijn
en dit is rood op rood en rood op rood.
Zij kwam en droeg nachtzwart een slippenkleed
en sloeg haar oogen afwaarts van mijn schände
en ik: ziet gij dan niet, hoe mijn vijanden
uitbundig zijn over mijn diepste leed?
O nu besef ik al mijn wanhoopssmart!
Zwart zijn uw oogen en zwart zijn uw haren
zwart is uw kleed, zwart zijn mijn levensjaren
en dit is zwart op zwart en zwart op zwart.
ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ
Она пришла в одежде белоснежной,
и был ее невинно-млечен вид,
благословляли лепестки ланит
Того, Кто ею был рожден над бездной.
И я ей: вот идешь ты, но меня
едва ли замечаешь — в час, когда я
спешу вослед, как агнец, припадая
к руке, влекущей в жертвище огня.
Она: оставь сомненья и смелей
дарованное свыше в чашу лей,
белым-белы лицо мое и тело,
вся суть бела и одеянье бело —
и нет на свете белого белей.
432

Глава 19. Ян Хендрик Леополд
Она пришла в пыланье ярко-алом,
в цвету высокомерных анемон,
в их глянце, — и вскричал я, потрясен:
ты, бывшая сияньем небывалым
и состраданьем, светом лунным, — ты
теперь явилась разрывать сердца нам —
затем, чтоб жар добрать своим румянам!
Она: то утро мне дало черты,
а ныне знойный день со мной дружнее,
краснее щек кровавый мой сатин,
красны мои уста от страстных вин —
и нет на свете красного краснее.
Она пришла, одетая, как ночь —
а то черней, и безразличье взора
не снизошло до моего позора.
И я: взгляни, потешиться не прочь
враги над безутешностью моей! —
черным-черны твои шелка и очи,
и дни мои чернее черной ночи —
и нет на свете черного черней.
(Переводы И. Михайловой
и А. Пурина)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Напишите дословный перевод (подстрочник) выбранного вами стихотво¬
рения. Что вызывает наибольшие затруднения при переводе? Сравните
ваш перевод с приведенным стихотворным. Найдите отличия и постарай¬
тесь их объяснить.
2.	Стихи символиста Леополда можно читать на разных уровнях: как опи¬
сание реальных событий или состояний, как изображение внутреннего
мира человека, как философское иносказание, как воссоздание творче¬
ского процесса. Попытайтесь выявить эти — а возможно и другие —
уровни в выбранном стихотворении.
3.	Слышите ли вы музыкальность стихов Леополда?
4.	Выучите одно из стихотворений наизусть (не пожалеете).

И. М. Михайлова
Глава 20
ХЕРМАН ХЕЙЕРМАНС
HERMAN HEIJERMANS
(1864-1924)
Херман Хейерманс (или Герман Гейерманс) — самый яркий
нидерландский драматург рубежа XIX-XX вв., чьи пьесы шли в
театрах всего мира (в том числе в России), умевший, как никто,
нащупать болевые точки общества, социал-демократ, видевший
в литературе средство борьбы за справедливость и сердившийся,
когда литературные критики хвалили его произведения за их вы¬
сокие художественные достоинства.
Хейерманс родился в Роттердаме в либеральной еврейской
семье, его отец работал журналистом в газете “Nieuwe Rotterdamsche
Courant” («Новая роттердамская газета») и старался с детства
привить своим десятерым детям художественные навыки (в семье
много музицировали, пели и рисовали), а также умение само¬
стоятельно мыслить. Одна из сестер драматурга стала известной
художницей, другая — детской писательницей, а младший брат —
врачом, крупнейшим специалистом по социальной медицине, со¬
здателем системы профилактических медосмотров и медицинской
помощи для широких слоев населения.
По окончании школы в 1883 г. Херман Хейерманс начал рабо¬
тать клерком в банке (Wissel- en Effectenbank, затем Twentchse
Bank), который с 1886 г. поручил ему курировать оптовую тор¬
говлю вторсырьем. Параллельно Хейерманс вместе с одним из
младших братьев основал в 1888 г. небольшую фирму по продаже
хозяйственных товаров. Торговля хозтоварами шла плохо, и через
пять лет предприятие оказалось на грани разорения, и только
благодаря материальной помощи отца будущему драматургу уда¬
434

Глава 20. Херман Хейерманс
лось избежать банкротства. Но его невеста, дочь богатого колле¬
ги из ортодоксальных евреев, под давлением своего отца все же
разорвала с ним помолвку. Довести предприятие до банкротства
считалось страшным позором, и Хейерманс в дальнейшем никогда
не упоминал об этом эпизоде своей жизни.
В 1891 г. он начал писать свои первые рассказы-зарисовки в
духе господствовавшего тогда в нидерландской литературе натура¬
лизма, и отец пристраивал их в еженедельник “Het Zondagsblad”
(«Воскресная газета»). Решив зарабатывать на жизнь пером, Хер¬
ман Хейерманс в 1892 г. отправился в Амстердам искать счастья.
Здесь он вскоре стал театральным рецензентом в основанной в
1893 г. газете “Telegraaf” («Телеграф»). Считая необходимым ра¬
дикально обновить театр и приблизить его к жизни, он обрушивал
свою пылкую критику на беззубые постановки того времени, а так¬
же писал (под псевдонимом) злые пародии на коллег-театроведов,
чем нажил себе множество врагов (разгадать псевдоним оказалось
нетрудно). Примерно в это же время он ради заработка начал
регулярно писать колонки для газеты “Algemeen Handelsblad”
(доел. «Всеобщая торговая газета»). Это были короткие рассказы,
вне политики, обязательно увлекательные и остроумные, иногда с
детективными элементами. Сюжеты автор находил в мелких пери¬
петиях повседневной жизни: заселение в новую квартиру, попытки
раздобыть денег, которых всегда не хватает, ссоры и примирение
любящих супругов, происшествия в вагоне поезда и т. п. По духу и
по мягкому юмору их можно сопоставить со знаменитыми расска¬
зами американского писателя О. Генри (1862-1910) — ровесника
Хейерманса. Хейерманс подписывал свои рассказы псевдонимом
«Самуэл Фалкланд» (Samuel Falkland), так что этот жанр вскоре
стали называть «фалкландики» (falklandjes) — ср. с жанром «га-
риков» Игоря Губермана. За свою жизнь Хейерманс написал их
около семисот; после публикации в газетах они выходили отдель¬
ными книгами под названием «Наброски» (“Schetsen”); с 1898 по
1915 г. вышло девятнадцать сборников «Набросков».
Параллельно Херман Хейерманс пишет и свои первые пьесы.
В 1893 г. в Роттердамском театре была поставлена его «Дора
Кремер», перекликающаяся с популярной в то время «Норой»
Ибсена. Героиня пьесы — молодая женщина, после замужества
лишившаяся всех степеней свободы и страдающая от этого. Кри¬
тики воспользовались случаем отомстить своему обидчику и сде¬
435

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
лали все возможное, чтобы провалить постановку. После четырех
спектаклей «Дора Кремер» была снята с репертуара. Поэтому
следующую свою пьесу, «Агасфер» — о еврейских погромах в
России, драматург подписал якобы русским псевдонимом «Иван
Екалович» (Ivan Jekalowitsch). Никто не догадался об обмане:
русская литература в ту пору входила в моду, Европа зачитывалась
Достоевским и Толстым. В результате «Агасфер» — к злорадному
удовольствию Хейерманса, до поры до времени не снимавшего
маску, — имел огромный успех. «Агасфера» ставили в разных
городах и странах, в том числе во Франции. В связи с этой по¬
становкой Хейерманс приехал в Париж, где с головой окунулся в
царившую там атмосферу символизма. Хейерманс даже написал
символическое, с элементами религиозной мистики, стихотворение
в прозе «Флео» (“Fleo”, 1894) и потом еще долго разрывался
между натурализмом и символизмом. В конце концов активное
отношение к реальной жизни перевесило в нем тягу к «сверхре¬
альности», он увлекся социалистическими идеями и продолжил
с помощью пера бороться за истину и добро, считая, что залогом
красоты в искусстве является бунт против несправедливости
(“want in mij is verzet en verzet geeft mij schoonheid” — «Ибо во
мне — бунт, и бунт придает мне красоту»).
Недолгое увлечение символизмом позднее найдет продолжение
в дружбе Хейерманса с художником-символистом Яном Торопом,
его соседом по приморской деревушке Катвейк-ан-зей, куда вско¬
ре переедет Хейерманс. Писатель и художник вместе гуляли по
побережью и даже сколотили совместно книжный шкаф из при¬
несенных волнами досок. В дальнейшем Тороп будет рисовать
афиши для пьес Хейерманса и напишет его портрет.
Хейерманс решил покинуть Амстердам и поселиться на побе¬
режье после того, как в 1895 г. познакомился со своей будущей
женой, певицей из кабаре Мари Пейрс (Marie Peers), и они стали
жить вместе. Через три года они поженились, а в 1902 г. у них
родится дочь Хермина. Мари Пейрс была из семьи циркачей и не
умела читать. Благодаря Хейермансу она быстро овладела грамо¬
той и стала писать пьесы, стихи, а позднее и мемуары.
В этот же период жизни Хейерманс вступает в Социал-демо¬
кратическую рабочую партию (Sociaal-Democratische Arbeiders-
partij, SDAP). Для партийного съезда 1898 г. он пишет политиче¬
скую сатирическую пьесу, в которой вместе с другими актерами
436

Глава 20. Херман Хейерманс
Херман Хейерманс. Фото
играет и сам. Через одного из
этих актеров он знакомится с
руководством «Нидерландско¬
го театрального объединения»
(Nederlandse Toneelvereeniging),
для которого в дальнейшем и
будет писать пьесы. Кроме того,
Хейерманс с головой окунается в
публицистику. Поскольку суще¬
ствующие литературные и социа¬
листические журналы не всегда
были готовы печатать его статьи,
он основывает новый журнал:
“De Jonge Gids” (доел. «Моло¬
дой вожатый») — в противопо¬
ложность эстетскому журналу
«восьмидесятников» “De Nieuwe
Gids”. Журнал издавался с 1898
по 1902 г., в нем сотрудничали
такие видные писатели и социа¬
листы, как Ф. ван дер Гус (F. van
der Goes), И. Кверидо (Is. Querido), Д.Трулстра (D. Troelstra), а сам
Хейерманс публиковал свои многочисленные статьи под девятью
разными псевдонимами.
Другим важным журналом социалистической направленности
в то время был “De Nieuwe Tijd” (доел. «Новое время»), в редак¬
цию которого входил великий поэт-«восьмидесятник» Херман Гор-
тер. Осенью 1898 г. Гортер обратился к Хейермансу с предложе¬
нием о сотрудничестве. Хейерманс принял это предложение, хотя
считал представления Гортера о рабочем классе слишком идеали¬
зированными, а журнал “De Nieuwe Tijd” чересчур интеллекту¬
альным, отпугивающим социалистов из рабочей среды. Хейерманс
стал публиковать в журнале Гортера свои материалы и какое-то
время работал редактором.
Но драматургия оставалась для Хермана Хейерманса главным
делом. За свою жизнь он напишет около шестидесяти пьес, и все
они, за редким исключением, будут остры, злободневны, резко
критичны, правдивы; каждая посвящена той или иной обществен¬
ной проблеме, которую автор предварительно досконально изучал.
437

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Так, в 1900 г. они с женой прожили несколько недель в Дренте,
на востоке Нидерландов, в районе добычи торфа. Они общались
с рабочими, посещали их дома, сложенные из дерна. Результатом
стала пьеса “Ога et labora” (в переводе с лат. «Молись и трудись»,
1901). В качестве художественного метода Хейерманс, разумеет¬
ся, использовал принципы натурализма и реализма, ибо они луч¬
ше всего подходили для той главной задачи, которую он перед
собой ставил. Его пьесы, все премьеры которых теперь шли в
«Нидерландском театральном объединении», пользовались огром¬
ным успехом у большей части публики — и одновременно под¬
нимали ураган негодования среди другой части. Против пьесы
«Гетто» (“Ghetto”, 1898), в которой действие происходит в среде
ультраортодоксальных евреев-торговцев, а главный герой отказы¬
вается от иудейской веры, заявила протест амстердамская еврей¬
ская община. Нечто подобное было и с «Седьмой заповедью» (“Het
zevende gebod”, 1899), где драматург изложил свои взгляды на
институт брака, а пьеса «Всех скорбящих» (“Allerzielen”, 1904)
так возмутила католиков, что в некоторых городах была запре¬
щена. Хейерманс, всегда готовый к подобной реакции, не ходил
на свои премьеры, а дожидался окончания спектаклей в кафе по¬
близости. Театральные критики писали в основном резко отрица¬
тельные рецензии. Поэтому театр назначал премьеры чаще всего
на 24 декабря, так как в рождественские дни газеты не выходили,
зато «устная реклама» успевала сделать свое дело. Иногда пьесы
Хейерманса непосредственно способствовали победе правды и
добра в реальной жизни, как, например, его самая знаменитая
пьеса «Гибель “Надежды”» (“Op hoop van zegen”, 1900). Как уже
упоминалось, Хейерманс долгое время жил в приморских дере¬
вушках и знал из первых рук об опасностях, с которыми был
сопряжен рыболовный промысел для простых рыбаков. В 1899 г.
он присутствовал в качестве журналиста на Первом общенидер¬
ландском съезде рыбаков и освещал его в журнале “De Nieuwe
Tijd”. Репортаж вышел под саркастическим заголовком «Мило¬
сердные судовладельцы». Главная проблема состояла в том, что
у судовладельцев не было экономической заинтересованности в
безопасности рыбаков, им было выгоднее отправить ветхое судно
в плавание, чтобы оно утонуло вместе с людьми, чем списать его
как негодное: в первом случае судовладельцу выплачивали стра¬
ховку, во втором нет. Премьера «Гибели “Надежды”» состоялась
438

Глава 20. Херман Хейерманс
24 декабря 1900 года. Роль Книртье, вдовы рыбака, исполняла
знаменитая актриса Эстер де Бур-ван Рейк, которая потом вы¬
ступит в этой роли еще 1200 раз. Постановка имела такой резо¬
нанс, что была назначена государственная комиссия по изучению
положения рыбаков. В результате в 1909 г. был принят Закон
о судах (Schepenwet), формулировавший меры по предотвращению
кораблекрушений.
В России «Гибель “Надежды”» впервые увидела свет в 1902 г.,
сразу в двух московских издательствах в двух разных переводах,
и вскоре была поставлена в театре. Всего известно одиннадцать
русских публикаций этой пьесы, регулярно переиздававшейся
вплоть до 1928 г. Ее ставили многие театры, в том числе МХАТ,
отзывы о спектакле можно прочитать в дневнике Александра
Обложка русского перевода
«Гибели “Надежды”» (1917/18 г.)
439

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Блока1. На русский язык были переведены и другие пьесы Хейер-
манса (в том числе «Гетто», «Седьмая заповедь», «Всех скорбя¬
щих»). В 1904 и 1920 гг. вышли два издания романа о жизни
амстердамских евреев «Город брильянтов» (“Diamantstad”, 1898).
Несмотря на огромный международный успех, Хейерманс по¬
лучал от своих пьес более чем скромные доходы. Дело в том, что
Нидерланды долго не присоединялись к Бернской конвенции об
охране авторских прав. В 1907 г. Хейерманс переехал в Берлин,
так как Германия уже подписала эту конвенцию и здесь он мог за¬
щитить свои права. В Берлине Хейерманс немедленно окунулся в
бурную деятельность. Под разными псевдонимами он публиковал в
немецкой периодике как нейтральные колонки для заработка, так и
острые репортажи о немецкой жизни, такие как “24 Stunden in der
Irrenanstalt” («24 часа в сумасшедшем доме», 1910). После очередной
аварии на каменноугольной шахте в Рурской области он написал
пьесу “Glück auf!” («В добрый час!», 1911), для чего в феврале
1909 г. провел неделю в рурских шахтах под видом шахтера.
В Берлине Хейерманс знакомится с Герхартом Гауптманом и
вступает с переписку с Максимом Горьким и Бернардом Шоу. Он
предлагает создать международный литературный журнал левой
ориентации. Горький поддержал его идею, однако до воплощения
ее дело не дошло.
В 1911 г. Нидерланды присоединились к Бернской конвенции,
и Хейерманс вернулся на родину. В связи с банкротством «Ни¬
дерландского театрального общества» он создает собственную
театральную труппу, куда вошли все те же хорошо ему знакомые
артисты. Как и все театры того времени, в связи с началом Первой
мировой войны театр Хейерманса в 1914 г. оказался на грани
разорения, но Хейерманс покрыл расходы из собственных средств,
заложив все собственное имущество и собрав денег по подписке.
После этого ему пришлось сочинять еще больше «фалкландиков»
и прочего популярного чтива, чем когда-либо, чтобы расплачивать¬
ся по долгам. В том же году литературная и социал-демократическая
общественность устроила празднование его пятидесятилетия, со¬
впавшего с пятисотым спектаклем «Гибели “Надежды”». В связи
с этим двойным юбилеем оргкомитету удалось собрать денег для
оказания материальной помощи семье юбиляра.
1 А. Блок. Дневник. М.: Советская Россия, 1989. С. 205, 207, 349.
440

Глава 20. Херман Хейерманс
Вскоре в семейной жизни писателя произошли изменения. Он
расстается с Мари Пейрс, сохранив при этом теплые отношения
с дочерью Херминой, и в 1918 г. женится на актрисе Анне Юргенс
(Anna Jurgens), которая успеет родить ему дочь и сына.
Вопреки всем трудностям Хейерманс оставался одержимым
театральным директором, и трения с другими театрами и Союзом
директоров зрелищных учреждений только побуждали его к рас¬
ширению активности. В начале 1920-х годов он снял для своей
труппы один из самых больших в Нидерландах залов — амстер¬
дамский театр Карре (Carré). Однако заполнение зрительного
зала на 2000 мест требовало слишком больших усилий, и через
два сезона Хейерманс сдался.
В 1923 г. у драматурга развился рак верхней челюсти. В на¬
чале 1924 г. ему сделали операцию, после которой он прожил
меньше года. В этот год вышла одна из его самых известных книг
«Мечтательный принц. Повесть для больших детей» (“Droomkoninkje.
Een verhaal voor grote kinderen”), которую он посвятил своим
младшим детям. Это рассказ о мальчике-хромоножке, который
из-за своего физического недостатка проводит много времени в
Похороны Хейерманса (24 ноября 1924 г.)
441

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
одиночестве и живет в мечтах. Продолжение «Мечтательного
принца», повесть «Огненная бабочка» (“Vuurvlindertje”) вышла в
1925 г., уже после смерти автора.
Во время последней болезни Хейерманса его навещали теат¬
ральные режиссеры, политические деятели и литераторы, в том
числе писатели-«восьмидесятники» Лодевейк ван Дейссел и Фре¬
дерик ван Эден. Организаторами похорон Хейерманса выступили
СДРП и Объединение профсоюзов. Тысячи и тысячи почитателей
драматурга стояли в несколько рядов вдоль всего пути следования
похоронной процессии от Зандворта до Амстердама.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Перечислите минимум пять тем, которым Хейерманс посвящал свои
пьесы.
2.	Какие еще писатели — современники Хейерманса увлекались идеями
социализма?
3.	Найдите в русском интернете сведения о постановках «Гибели “Надеж¬
ды”» в России.
4.	Как вы полагаете, в чем причина популярности Хейерманса («Гейерман-
са») в России в начале XX века?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
ГИБЕЛЬ «НАДЕЖДЫ»1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена пятнадцатая
Книртье и Барэнд
Барэнд (выходит быстро слева). Тсс...
Книртье (у окна быстро оборачивается). Проклятый маль¬
чишка.
Барэнд. Тсс... Тсс...
Книртье. Ну чего ты цыкаешь!... Я вот созову всю деревню,
если ты сейчас же не побежишь за Гертом.
Барэнд (еле переводя дух от страха). Если можешь... верни
Герта... верни Герта...
Книртье. Да ты с ума сошел от страха... дубина!
1 Гибель «Надежды». Драма в 4-х действиях Германа Гейерманса. М.: Теа¬
тральное издательство (бывшее М. А. Соколовой), 1917/18.
442

Глава 20. Херман Хейерманс
Барэнд (в страхе). Их судно... «Надежда на спасение»... по¬
гибнет! Остов весь гнилой... Обшивка вся никуда не годится.
Книртье. Не болтай глупостей... все это отговорки... уже три
часа пробило. Беги скорее!..
Барэнд (чуть не плачет). Если ты мне не веришь...
Книртье. Ничему не верю!.. Ступай, или я тебе надаю поще¬
чин...
Барэнд (настойчиво). Бей меня, что же, бей! Боже!.. Удержи
Герта... Симон плотник сказал мне...
Книртье. Симон — пьяница!
Барэнд. Бей меня насмерть, лучше! Но я не хочу на судно,
которое пойдет ко дну.
Книртье. Ступай, говорю тебе! Забирай свой табак и уходи.
Барэнд (в смертельном страхе кричит). Не пойду! Не пойду!
Ты не знаешь! Ты ничего не видела!.. (В ужасе.) В трюме, я видел,
вода... Сам видел! Бочки плавают в воде!.. Там смерть! И никто
этого не видит!
Книртье. Такая вода в каждом судне. Рассказывай кому другому,
а не мне, старой жене рыболова. Разве капитан Хенгст ребенок?
Ведь и он идет на этом судне. И Матийс, и Якоб, и Геррит, и
Неллис, и твой родной брат, и маленький Питье, сын Трюс? Что
же? Все они глупее тебя, что ли? (Настойчиво.) Вставай. Я не
хочу, чтобы тебя потащили туда полицейские.
Барэнд (ревет). Мать!.. Дорогая мать!.. Не посылай меня!
(Падает на стул у двери, закрыв лицо руками.) Если я попаду
на этот корабль... то ты никогда больше меня не увидишь. Никогда
не увидишь и Герта.
Книртье. Всякое судно в Божьей руке!.. Не надо искушать
Господа и от страха так клеветать. (Ласково уговаривает.) Ну,
идем же! В твои годы нельзя так плакаться, ты не ребенок. Пойдем!
Я же хотела сделать тебе удовольствие, подарить серьги отца!..
Ну пойдем!
Барэнд (умоляет). Мама! Милая, дорогая! Не могу... не могу
идти... я утону... спрячь меня, спрячь!...
Книртье. С ума ты спятил, милый? Если бы хоть одному слову
верила, что ты здесь наболтал, да разве я бы отпустила Герта?
(Всовывает ему в карман табак и сигары.) Вот тебе табак и
сигары. Ну а теперь сиди смирно. Я тебе надену серьги. (Угова¬
ривает, как ребенка.) Из чистого серебра. Кораблики на них
сделаны, с парусами... вот, на... так!.. Вот и другая... А теперь
посмотрись в зеркальце...
Барэнд (плачет). Нет!., нет!..
Книртье. А теперь ступай. Ступай, ступай, мой мальчик. К чему
так меня расстраиваешь? Ведь у меня только ты да твой брат.
443

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Больше никого на свете... ступай же, ступай... каждую ночь буду
молить Бога, чтобы вы вернулись назад здоровыми. И ты молись...
Молись, и ты будешь тогда славный моряк... Тогда... тогда (Пла¬
чет.) Гляди же теперь, Барэнд! (Держит перед ним зеркало.)
Сцена шестнадцатая
Те же и двое полицейских
1-	й полицейский (входит и говорит добродушно). Капитан
Хенгст обратился с просьбой к начальнику порта... Так вот...
Барэнд (вскрикивает). Не хочу!.. Я не пойду!.. В судне течь!
2-	й полицейский (добродушно). Так зачем же ты подписал
условия, трусишка? (Хлопает его по плечу.) Пойдем! Не силой
же нам тебя тащить?
Барэнд. Не трогай меня! Не трогай! (В отчаянии хватается
за наличник двери и за кровать.)
1-й полицейский. Ведь не вязать же нам тебя?
Барэнд (жалобно). Помоги же, мать! Спаси меня!.. Ты меня
никогда больше не увидишь... Я утону! Я утону в грязном, во¬
нючем море!
1-й полицейский. Ну, идем, идем! Брось дверь!.. (Берет его за
руку выше локтя.)
Барэнд (ухватился крепче). Нет! Нет! (Кричит.) Отрубите
мне лучше руки!.. Боже! Боже мой! (Хватается за стену.)
Книртье (почти с криком). Господи! Как он боится!
1-й полицейский. Скажи ему, чтоб он не упирался.
Книртье (плачет). Пусти руки! (Хватается за руки Барэнда).
Пусти! Господь тебя не оставит...
Барэнд (отпускает руки, в изнеможении громко рыдает).
Ты меня... никогда больше... никогда больше!., не увидишь!...
1-й полицейский. Идем же!
Двое полицейских уводят Барэнда.
(Прошло шесть недель)
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Сцена девятая
Контора судовладельца Боса.
Клементина (дочь судовладельца Боса), бухгалтер Капе,
вдова рыбака Саарт.
Раздается звонок телефона. Клементина идет к телефону.
Клементина. Кто у телефона?... Отца нет дома... (К Капсу.)
Когда он вернется?
444

Глава 20. Херман Хейерманс
Капс. Минуты через две, три.
Клементина (слушает в телефон. Потом внезапно с ужа¬
сом): Что вы говорите?... Трап с номером «сорок семь»... Я не
понимаю вас... (Вскрикивает и роняет трубку телефона.)
Капс. Что такое? Что?..
Клементина (в ужасе). Я не могу больше слушать... не могу...
Боже мой!... Боже!...
Капс. С вами говорил начальник порта?
Клементина (порывисто). Прибило к берегу тело Барэнда!..
Боже мой!.. Все-таки тем и кончилось!
Саарт (в ужасе). Барэнд! Барэнд!..
Клементина. Телеграмма из Ньювендипа... Трап... и на нем
мертвое тело... Боже мой!.. (Плачет.)
Бос (входит). Что случилось?.. Чего ты ревешь?
Капс. Известие. О «Надежде на спасение».
Бос. Известие?
Капс. Начальник порта у телефона...
Бос. Начальник порта? (Клементине.) Отойди прочь!.. (К Са¬
арт.) Вон отсюда! Чего тут плачешь!
Клементина (в слезах отходит в глубину и опускается на
стул).
Саарт. Я... Я... (Уходит.)
Бос (звонит). Кто у телефона?.. Начальник порта?.. Теле¬
грамма?.. На восток от Хакс?.. (Нервно.) Ни слова не разберу!..
(Клементине.) Перестань реветь... (В телефон.) Трап, вы гово¬
рите?.. Как?.. Номер сорок восемь?., черт знает что такое!.. Что
труп сильно разложился?.. Вы говорите: Барэнд?.. Кто это удо¬
стоверил?.. Кто?.. Вот что!.. «Надежда на спасение» пришла уже
сильно поврежденной в Ньювендип?.. Этого еще не доставало!..
Это капитан Маатсуикер его признал?.. Серьги?.. Да, да, серебря¬
ные серьги... Это еще не доказательство!.. Значит, не надо никого
присылать, чтобы удостоверить его личность?.. Да!.. Проклятое
дело!.. Частенько у нас такие дела!.. Да что поделаешь? На все
воля Божья... Да я уже больше не сомневаюсь... Так, благодарю
вас... хорошо. А протокол я постараюсь поскорей получить... Про¬
щайте!.. (Резким движением вешает трубку на гвоздь.) Боже
мой!.. Вот так скверная история! Двенадцать человек!
Капс. Барэнд, это сын Книртье? Его к берегу прибило? Это
удивительно! Я думал, что ничего от этого судна не останется...
Как тогда с «Клементиной».
Бос (в волнении). Да, да!.. (К Клементине.) Ступай к матери...
Какая досада, что тут была та баба! Теперь начнется скандал и
рев! Через пять минут вся деревня будет здесь!.. (Клементине.)
445

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Что ты, не слышишь? У тебя такой вид, точно твой любезный
был на том судне!
Клементина (плачет). Отчего ты не послушал тогда Симона?
(Капе садится на свое прежнее место.)
Бос. Негодяй был пьян.
Клементина. Нет, не был. Он тебе говорил. Теперь я сама как
будто виновата тоже.
Бос. Виновата!.. Вот что значит чтение романов!.. Виновата!
Клементина. Ты сам тогда говорил Симону, что это последнее
плавание «Надежды на спасение».
Бос. Все этот проклятый твой пансион! И твоя возня с этими
бродягами, которых ты даже рисуешь... Вы, молодежь, суете свой
нос, куда не следует. Самое лучшее, однако, доказательство в мое
оправдание — это то, что Страховое Общество ежегодно осматри¬
вает судно. Неужели же инспектор страхового общества заплатит
мне четырнадцать тысяч гульденов, если он не был убежден в ис¬
правности судна?.. Нет! Я отец и благодетель для сотни человек!
А дела остаются делами. Если в такую минуту расчувствуешься,
то тебе самому плохо придется. Не правда ли, Капе? (Капе до¬
стает в это время из шкапа папку с надписью «Надежда на
спасение».) Теперь ступай к матери, у нее сидит жена Головы.
Капс. Вот список: Вилем Хэнгст, 37 лет, жена, четверо детей.
Бос Подожди! Пусть уйдет моя дочь...
Клементина Позволь мне остаться! Я ни слова не скажу!
Капс (монотонно читает). Якоб Шварц, 35 лет, жена, трое
детей; Геррит Клясс, 35 лет, жена, ребенок; Герт Вермер, 26 лет,
холост; Неллис Boom, 35 лет, женат, семь человек детей; Кляс
Стэн, 45 лет, женат; Матийс, 19 лет; Якоб Boom, 20 лет; Барэнд
Вермер, 19 лет; Питье Стаперс, 12 лет... (Утомленный перестает
читать.)
Бос (подавлен, но без волнения). Итого семь семей.
Клементина (горестно). И шестнадцать детей!
Сцена четырнадцатая
Те же и Симон
Симон (входит слева, пьяный). Я... Я... Слышал... (Делает
угрожающее движение Босу)
Бос. Вон отсюда!.. Пьяница!
Симон (кричит). Нет!.. Нет!... А что с «Надеждой на спасе¬
ние»? Все так и случилось, как я говорил.
Бос (наступает на него). Молчать!.. Замолчи! Сию минуту
замолчи!
Симон (дико). Не так близко!.. Подальше!.. У меня нож!.. (Вы¬
нимает нож и готов ударить Боса. Тот пристально смотрит
446

Глава 20. Херман Хейерманс
ему в глаза, и Симон опускает трусливо руки.) Ничего... Ниче¬
го... Я ничего ведь не замышляю дурного... я только хотел сказать...
я вас предупреждал, когда судно лежало в доке...
Бос (кричит). Лжешь!.. Каналья!..
Симон. Вот как?.. Так ты хоть для шутки спроси своего бух¬
галтера и дочку... Они тут были... (Капсу) Предупреждал я его
или нет? Ты ведь тут был...
Капс (трусливо взглянув на Боса, который смотрит на
него в упор). Меня тут не было... А если я и был, так ничего не
слышал.
Бос (с облегченным сердцем). Ну, а ты?.. То, что этот пьяни¬
ца... (Угрожающим тоном.) Ты, как моя дочь... (Смотрит ей в
глаза) Говори же!
Клементина (в колебании). Я... я не помню.
Симон (вскрикивает, пораженный). Это подло!
Ио (вскрикивает в страшном возбуждении, с сверкающими
глазами, резко). Они и она!.. Лгут они!.. Лжет она! Тогда она
начала плакать! Она боялась, что корабль пойдет ко дну!.. Я была
при этом! И Трюс, и многие другие!.. О вы негодяи бессовестные!..
Барэнда вы силой взяли. Герт из гордости пошел сам... Ты негодяй!
Трижды негодяй! (Истерично смеется.)
Бос. Вон отсюда!
Ио. Нечего тебе указывать мне на дверь! Потому что если я
пробуду здесь еще хоть минуту, я плюну тебе в лицо!
Кобус (подбегает к ней). Пойдем!.. Пойдем! (Ведет ее с со¬
бой.)
Ио. Боже, Боже!., что теперь со мной будет! (Уходит вместе
с Кобу сом, который пытается ее успокоить.)
Сцена пятнадцатая
Клементина, Бос и Капс
Бос (ходит взад и вперед взволнованный). Если твоя нога
будет еще хоть раз в конторе...
Капс (возвращается на место).
Клементина (не сводит глаз с отца. Долгая пауза, потом
испуганно). Нет, никогда больше... (Долгое молчание.) Я спра¬
шиваю себя: будешь ли ты уважать меня? И буду ли я сама себя
уважать?.. (Уходит.)
Сцена шестнадцатая
Капс и Бос
Бос (вслед ей). Сумасшедшая!.. Со своими пансионскими вы¬
думками... она в состоянии очернить мое дорогое имя... Проклятый
447

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
сброд!.. (Садится в кресло, <...> после некоторого молчания
звонит в телефон.) Соедините пожалуйста с Дирксом!.. Говорю
вам с Дирксом, с инспектором Страхового Общества... (Слышен
звонок). Это вы, Дирке? «Надежда на спасение». По-видимому,
погибла. Что?.. Хорошо. Я буду вас завтра ждать в конторе... Да,
да! За четырнадцать тысяч гульденов!
(Пер. Э. Э. Матерна
и А. П. Воротникова)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Найдите в словаре, что значат выражения “Op hoop van zegen” и “Op
zegen varen” (подсказка: на этих условиях рыбаки нанимались на рыбо¬
ловецкие суда).
2.	Как бы вы перевели название пьесы? Какая игра смыслов заключена в
нидерландском названии?
3.	На чьей вы были стороне, когда читали диалог Книртье с Барэндом? Вас
не удивляет такое отношение матери к сыну?
4.	Каковы отношения судовладельца Боса с дочерью Клементиной? На чьей
стороне стоит Клементина — отца или рыбаков? Почему она лжет?
5.	Почему никто не хотел слушать плотника Симона?
На нидерландском языке:
VERBROKEN HUWELIJK1
Eén uur! Eén uur! Opnieuw schoof ze het gordijn op-zij, trachtte
door de beslagen ruiten naar buiten te kijken.
Maar het was een donkere avond en de lantaarn stond te ver
van het huis. Nauwelijks zag zij het zwarte huizensilhouët aan de
overzij. Van de buren was niemand meer op. Alle lichten uit. <...>
En de groote angst voor die duisternis, voor die ongestoorde stilte
deed haar heftiger schreien, tot ze een stap hoorde en beneden den
sleutel in het slot. Haastig droogde zij de oogen, balde de vuisten in
den schoot, klemden de lippen saam.
‘Dag Annie. — Wat later geworden. Heb je gehuild? — Krijg ik
geen antwoord? — ’k Heb er heusch part noch deel an! — Karel die...’
‘’k Vraag je excuses niet,’ zei ze bits, hem afwerend.
‘Nou! Nou — Laten we er nou geen scène over maken! — Karel...’
<...>
1 Uit: Samuel Falkland, Schetsen. Deel 5. H.J.W. Becht, Amsterdam 1906
(tweede druk).
448

Глава 20. Херман Хейерманс
‘Zoen me niet! Je ruikt naar drank!’
‘Ach wat een gekheid! Laat me nu asjeblief uitpraten —’
‘Nee, ’k ga naar bed.’
‘Goed. Best. Dan zal ik ’t je boven uitleggen.’
‘Dankje. Ik slaap op de logeerkamer!’
‘Korn, begin nu geen dwaasheden!’
‘Ga jij maar weer uit!’
‘Als ik je nu verteilen mag....’
‘Nee! Nee! Nee!’ zei ze driftig. Ze wou ’m nu niets meer zeggen.
Hij had rooje oogen, rook naar cognac. О, wat was dat vies en laag!
Maar hij, schuldig, hield aan.
‘.... Ik was bij Karel.... en toen....’
‘Toen ben je blijven plakken en heb niet an mij gedacht...’
‘Dat heb ik wèl! Maar Karel en Toon...’ <...>
‘Zöö, was Toon er ook? Dat dacht ik wel! Is 4 driemanschap weer
bijeen geweest? <...> Bitteren met je vrienden in ’t koffiehuis!
<...>
Hij lachte er tegen in.
‘Laten we naar bed gaan, opgewonden kind! We zijn toch getrouwd
en ik bedrieg je toch niet!’
Zij was naar de latafel gegaan, waar zij souvenirs en kleinigheden
bewaarde, zocht iets.
‘Wat zoek je nou toch? Kom je mee naar boven?’
In haar handen hield zij de trouwacte en vinnig van gebaar,
scheurde zij die aan stukken.
‘Zoo! Daar gaat je trouwacte! En nou is ’t uit! Ik heb dat ding
verscheurd en nou ben ik van je af!’
‘O! o! Gans!’ spotte hij: ‘als ’t zöö gemakkelijk ging, bestünden
huwelijken geen twee weken!’
Schreiend wierp zij de stukken op den grond, liep de trap op, de
slaapkamer voorbij naar de logeerkamer, die zij afsloot.
En op de koele sprei bleef zij snikken.
Hij klopte aan. Maar ze antwoordde niet. Hij klopte ongeduldiger.
Ze gaf geen antwoord. Toen — beleedigd — ging hij naar de slaap¬
kamer, naastan, hoorde ze hoe hij zieh uitkleedde, zijn horloge opwond,
in bed stapte.
Aangekleed bleef ze liggen op de sprei, huilend, heel zachtjes, héél
heel zachtjes tot ze insliep.
Om vijf uur was hij al op, ongelukkig om het gebeurde. Zij had
gelijk. Toon en Karel waren.... Maar wat gaf ’t dat nou te berede-
neeren. Over een paar uur stond de meid op en om acht uur kwam
die wekken met een kop thee. Ongerust klopte hij aan, nög eens,
nög eens.
449

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
‘Toe Annie! Doe open! Ik heb ongelijk! Toe nou!’
Zij wakker geschrikt, hield zieh stil.
‘Annie! Annie-ie-ie! Annie-lief! Annie ik heb’t hier zoo koud! Annie
ik vat hier kou! Kom nou! Wat moet de meid wel denken! ’к Zal Ч
nooit meer doen, nooit meer! Ik ben een schurk, een inbreker, alles
wat je maar wilt! Toe nou!’
Ze begon medelijden te krijgen. Maar als ze nu toegaf was 4 voor
goed bedorven! En 4 was ook niet meer te verhelpen! 4 Contract was
verscheurd en daarmee was alles uit.
‘Annie-ie! EngeltjeL. Zeg dan tenminste of je slaapt!’
Geen antwoord.
‘Annie, als je geen antwoord geeft, ga ’k de meid roepen!’
‘Ga maar weer naar je bed!’
‘Nee! Ik blijf hier in de gang zitten!’
‘Mij goed!’
‘Toe nou! Wees niet koppig! Ik heb me laten overhalen! En nooit,
nooit meer! Ik doe ’n eed achter de deur!’
Zij zachtjes aan het lachen. Hij dee altijd zoo grappig en wist je
zoo in te palmen!
‘Nee! — Ik word nooit meer goed met je!’
‘Dan blijf ik hier voor de deur zitten!’
Boven hoorde ze loopen. De meid scheen opgestaan te zijn, gewekt
door zijn kloppen. Dat was me wat moois als-ie daar zitten bleef.
‘Toe ga nu weer naar je bed! Wat moet de meid denken?’ begon ze.
‘Kan me niet schelen.’
‘Je maakt nutteloos schandaal!’
‘Kan me ook niet schelen. Ik zit hier goed. Als ik kou vat in mijn
hemd komt 4 op jouw geweten!’
‘Ik ga toch van je weg!’
‘Uitstekend. Maar doe de deur open!’
Aarzelend deed ze het, bang voor de meid en geen kwartier later
waren zij verzoend, lei hij uitvoerig uit wàarom hij zoo laat was thuis
gekomen, accepteerde zij zijn leugens omdat ze zöoveel van hem
hield, zoo àlles, en hem toch niet zou kunnen verlaten.
De meid hoorden ze de trap afgaan naar beneden.
En dat gaf haar een plotselinge ontzetting.
‘O! O!’ riep ze de gang inloopend.
‘Wat is er? Wat ga je doen?’
Ze was de trap al af, treden tegelijk afspringend. In de huiskamer
had de meid de gordijnen opgetrokken.
‘Ben u op, mevrouw?’
Het was een malle ontmoeting. Zes uur ’s morgens en âl ge-
kleed.
‘Haal eens vlug een glas water uit de keuken, Door!’
450

Глава 20. Херман Хейерманс
‘Ben u niet goed?’
‘Haal maar vlüg, vlug!’
En terwijl de meid weg was bukte zij snel oprapend de snippers
van de trouwacte, blij dat Door ze niet had zien liggen.
Toen ze ontbeten had, liet ze stijfsel koken en een halfuur was
ze er mee bezig om de stukken netjes op een vel schoon papier te
plakken. ’t Zag er uit alsof een groote spin haar webbe over het
contract had gelegd.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Вы несомненно заметили, что Хейерманс пишет необычным, «неправиль¬
ным» языком, имитируя разговорную речь. Найдите в рассказе минимум
пять «ошибок».
2.	Сравните авторскую речь с речью персонажей. Почему язык и орфогра¬
фия авторской речи кажутся нам более нормальными?
3.	Как вы думаете, правду ли рассказывает своей жене молодой супруг?
4.	Почему они все-таки мирятся?
5.	Доводилось ли вам варить клей из крахмала?

Г. ван дер	1
Глава 21
Я. К. (ЖАК) БЛУМ
J.C. (JACQUES) BLOEM
(1887-1966)
с. 14.
Якобус Корнелис Блум (в повсе¬
дневной жизни «Жак») не считал себя
крупным поэтом: «Довольно ли двух¬
трех стихотворений /Для оправданья
бытия?» (“Is dit genoeg: een stuk of
wat gedichten / Voor de rechtvaardiging
van een bestaan?”), — спрашивал он
себя в сонете «Поэзия». Этот вопрос
не был риторическим. Блум воспри¬
нимал свою жизнь как унылый фарс
и искренне полагал, что многие его
современники — поэты, оставившие
богатое и многогранное творческое на¬
следие, — пользовались большей из¬
вестностью, чем он, по праву. Однако
после его смерти прошло почти полвека, и эти «два-три стихотво¬
рения» (для своего «Собрания стихотворений» / “Verzamelde
gedichten” (1947) он отобрал из них 161) по-прежнему любимы и
читаемы, в то время как толстые тома многих его прославленных
современников пылятся на библиотечных полках.
Стихотворение Блума «Дапперстраат» (“Dapperstraat”) явля¬
ется одним из наиболее часто цитируемых в Нидерландах. Не слу¬
чайно последняя строчка «Счастливый попросту, на Дапперстраат»
Жак Блум
(худ. К. Ф. Рулофс)
1 Перевод Н. Возненко.
452

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
(“Domweg gelukkig, in de Dapperstraat”) послужила названием для
популярной антологии, в которую вошли самые известные нидер¬
ландские стихи. Оно начинается так:
Natuur is voor tevredenen of legen.	Природа наша лишь неприхотливым
En dan: wat is natuur nog in dit land? Да скудоумным может быть близка:
Een stukje bos, ter grootte van een krant, Здесь, кроме дач да редкого леска
Een heuvel met wat villaatjes ertegen.	С газетный лист, природы не найти вам.1
Это идеальная формулировка для горожанина, которому в вос¬
кресенье совершенно не хочется гулять по лесу. Разумеется, это
не единственная причина чрезвычайной популярности стихотворе¬
ния. Возможно, оно привлекает читателя тем, что в нем говорится
не только о смирении, но и о счастье: «Где притязаний нет, там все
в избытке. / Жизнь держит чудеса свои в секрете — / И вдруг
раскроет полный их охват» (“Alles is veel voor wie niet veel verwacht. /
Het leven houdt zijn wonderen verborgen / Tot het ze, opens, toont
in hun hoge staat”). Поэт говорит, что внезапно почувствовать себя
счастливым можно даже на унылой улице в амстердамском рабочем
квартале: «На моросящем, пасмурном рассвете, / Счастливый по¬
просту, на Дапперстраат» (“Verregend, op een miezerige morgen /
Domweg gelukkig, in de Dapperstraat”).
Но и меланхоличные стихи, гораздо более характерные для
творчества Блума, тоже остаются популярны, и их тоже часто
цитируют. Острое чувство осенней тоски возникает всякий раз,
когда мы слышим строчки из стихотворения «Ноябрь» (“November”):
«Всегда ноябрь, все время дождик, / Всегда тоска в душе, всегда»
(“Altijd november, altijd regen, / Altijd dit lege hart, altijd.”), и не¬
важно, как их декламируют — с иронией или без; а если кажется,
что все вокруг очень плохо, то утешенье можно найти в последней
строчке из сонета «Покорный судьбе» (“De gelatene”): «И ведь:
намного хуже быть могло» (En dan: ’t had zoveel erger kunnen
zijn’). Даже весьма мрачные первые строки стихотворения «Бес-
соница» (“Insomnia”) повторяют в Нидерландах к месту и не к
месту:
Denkend aan de dood kan ik niet slapen, Думая о смерти, не усну я,
en niet slapend denk ik aan de dood	И о смерти думаю без сна.
1 Пер. Н. Тархан-Моурави.
453

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
en het leven vliedt gelijk het vlood	И, как встарь, не быть обречена
en elk zijn is tot niet-zijn geschapen.	Жизнь любая и бежит, минуя1.
В целом в стихах Блума чаще всего звучит тема утраты иллю¬
зий. В своих прекрасных элегиях он сумел, как никто другой в
нидерландской поэзии, выразить «мировую скорбь». Его неизмен¬
но меткие фразы, в которых нет ничего лишнего, будто сами вы¬
страиваются в строчки.
Юные годы
Я тоскую больше по тому времени,
когда я был молод, чем по самой юности,
хотя и по ней тоже.
Из «Афоризмов»
Жак Блум происходил из знатной состоятельной семьи. Когда
он родился, его дед занимал пост министра финансов, а отец —
бургомистра Аудсхорна, городка в провинции Южная Голландия.
В детстве Блума воспитывали в традиционном аристократическом
духе, у семьи был экипаж (в котором детей отвозили в деревен¬
скую школу в случае непогоды), дома за ним присматривала
гувернантка-француженка. Уже в девять лет Жак в оригинале
читал французские стихи. Между членами семьи были очень те¬
плые отношения, детям многое позволялось, и они пользовались
относительной свободой.
В двенадцать лет Блума лишили этих тепличных условий: его
отправили учиться в среднюю школу hbs в Лейдене, где его посели¬
ли в доме учителя. Жак был тихим учеником и усердно занимался
только теми предметами, которые его интересовали: нидерланд¬
ским и французским языками и историей. В пятнадцать лет он
прочитал в учебнике сонет Жака Перка «Дремота» (“Sluimer”)
и испытал потрясение от эффекта узнавания. С этого момента
его школьная успеваемость резко снизилась (он впервые остался
на второй год), так как все силы он направил на развитие соб¬
ственного поэтического мастерства. По окончании средней школы
он хотел поступить в университет на отделение нидерландской
филологии, однако отец считал, что у Жака должна быть специаль¬
1 Пер. Н. Тархан-Моурави.
454

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
ность, с помощью которой он мог бы обеспечить себе в будущем
стабильный доход. Блум подчинился желанию отца и поступил на
юридический факультет. Семья больше не могла позволить себе
его бесполезное хобби, так как в 1904 г. в одночасье лишилась
состояния, доставшегося ей ранее по наследству от деда Жака по
отцовской линии.
На протяжении всей жизни Блум относился к деньгам с недо¬
верием. Стоило им у него появиться, как он их немедленно тратил,
будто боялся, что они растают у него в руках. Он постоянно ходил
в должниках, в основном у книготорговцев. Регулярно оказывал¬
ся на грани банкротства, и от полного разорения его, как правило,
спасали друзья.
Вдохновенная традиционность
Писать стихи — это отвыкать.
Из «Афоризмов»
Как уже говорилось, Блум увлекся поэзией еще в средней
школе. С 1905 г. он пытался опубликовать свои стихи в журнале
“De Beweging” («Движение»), который в недолгий период своего
существования с 1905 по 1919 г. задавал тон в литературе. Его
первое небольшое письмо главному редактору, знаменитому поэту-
«восьмидесятнику» Алберту Вервею, было удивительно скромным:
«Возможно, прилагаемое стихотворение весьма скверно; я не мо¬
гу об этом судить, но, по крайней мере, посылаю Вам лучшее из
всего, что написал, хоть это и не ахти что». Ответ Вервея был
ободряющим, но стихотворение все же не было напечатано. Три
года спустя Блум подружился с Яном Гресхоффом и П.Н. ван
Эйком — энергичными поэтами его же поколения, которые актив¬
но боролись за свое место под солнцем. Общение с ними помогло
ему сдвинуться с мертвой точки. Трое друзей планировали вместе
издавать газету (что так и не произошло) и выпустить в свет серию
коллекционных книг небольшого формата (эта идея была осущест¬
влена). Но важнее было то, что Блум черпал в этом общении
вдохновение и нашел ту самую интонацию, которую так долго
искал. Из его стихов исчезло все, что было слишком утонченным,
романтичным и нежным, и в декабре 1910 г. два его стихотворения
появились в “De Beweging”. Это был прорыв, благодаря которому
он обрел уверенность в себе.
455

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
С этого момента его стали регулярно публиковать, причем не
только стихи, но и статьи о поэзии. Блум был страстным книгочеем
и коллекционером книг. Он прекрасно разбирался во французской,
английской и немецкой поэзии XVIII и XIX веков. Особое предпо¬
чтение он отдавал французским поэтам позднего символизма. При¬
мером для него служил Анри де Ренье, поэзия которого соединяла
в себе элегический тон и почти классическую форму. В 1912 г. он
опубликовал в “De Beweging” рецензию на сборник П. Н. ван Эйка,
в которой осторожно похвалил элементы традиционности в его
стихах. В то время в нидерландском литературоведении было не
принято положительно отзываться о традиционной поэтической
образности. Виллем Клос, ведущий поэт-«восьмидесятник», утверж¬
дал, что искусство — это «индивидуальнейшее выражение индиви-
дуальнейшего чувства», и эта фраза даже тридцать лет спустя все
еще воспринималась как строгий наказ. Клос полагал, что индиви¬
дуальность поэта должна выражаться как минимум в оригиналь¬
ности образов и особой звуковой выразительности.
Блум объяснил, что именно он понимает под традиционной
поэзией «в положительном смысле слова»: это поэзия, связанная
с традицией. Какой бы яркой ни была индивидуальность поэта,
следует видеть, «...насколько в нем много того, что принадлежит
не только ему одному. Как может быть иначе? Мы всего лишь
люди и живем среди людей, мы же не сами по себе учимся гово¬
рить, думать, слагать стихи? Мы развиваем эти навыки, но сна¬
чала мы общаемся с нашими родителями, учителями и поэтами.
Это и есть традиция, которая никуда не делась даже в “сверхин¬
дивидуальную” эпоху расцвета журнала “De Nieuwe Gids”, о чем
говорит, например, тот факт, что многие “восьмидесятники” пи¬
сали стихи в форме сонета». Блум приводит простой пример: если
перед словом «колос» поэт захочет использовать прилагательное,
то ему придется выбирать из слов «высокий», «золотой», «теплый»
или «колышущийся» и т. п. Поэт знает, что все эти слова уже
были использованы ранее в качестве эпитетов к слову «колос»,
«может, он даже вспомнил какие-то стихотворные строчки, раз¬
мышляя над этим». Так что ему придется использовать чужой
образ, т. е. обратиться к традиции. «Все сводится к тому, сумеет
ли он найти подходящее слово. И если у него это не получается,
то дело лишь в недостатке мастерства поэта, а не в несовершенстве
традиционной образной поэзии».
456

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
Блум, разумеется, не выступал в защиту бездумного заимство¬
вания образов. «Итак, хороший поэт-традиционалист — это не
тот, кто идет в магазин готовых “образчиков” и там выбирает
скроенный на фабрике сюртук, чтобы с его помощью прикрыть
убогую наготу своей поэзии». Положительной оценки традицион¬
ные образы в поэзии заслуживают лишь в том случае, если поэт
способен их «заново прочувствовать» и правильно использовать.
Настоящий поэт умеет повторять старое и одновременно обновлять
его: «...как каждое лето делает землю такой, какой она была год
назад, но все же совершенно иной».
«Дебаты о традиционных образах» в журнале “De Beweging”
вскоре утихли, в том числе и потому, что сам П.Н. ван Эйк и
слышать не хотел о титуле «поэт-традиционалист». В повседневном
обиходе этот термин был слишком девальвирован. Тем не менее
дискуссия была важным показателем тенденции, которая сложи¬
лась в нидерландской литературе. Требование «индивидуальней-
шего выражения» привело не только к изящным находкам и обо¬
гащению языка, но и к некоторой вычурности. Литературный язык
порой уже настолько отличался от разговорного, что его почти
невозможно было понять. Многие поэты — современники Блума
пошли по пути упрощения своей палитры. «Писать стихи — это
отвыкать», — лаконично сформулировал Блум позднее. Он по¬
лагал, что потребность в красивых словах, в словах ради слов
должна уступить место простоте и выразительности: «Стихотво¬
рение тем лучше, чем меньше читатель замечает в нем слова».
«Томление» / “Het verlangen”
Я, действительно, сумел сделать
в повседневной жизни очень немногое,
но это немногое потребовало от меня
несравнимо больше самопреодоления,
чем то многое, что умудряются
сделать роботы-автоматы.
Из «Афоризмов»
Блуму были совершенно не интересны юридические науки: он
с грехом пополам закончил университет в 1916 г. в возрасте
29 лет. Для своей дипломной работы он «позаимствовал» идеи из
дипломной работы своего друга поэта П.Н. ван Эйка, закончив¬
457

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
шего Лейденский университет за два с половиной года до этого.
Окончание университета не принесло Блуму долгожданной сво¬
боды. Профессиональной карьеры он так никогда и не сделал.
Первые три места работы тяготили его. Для него было невыноси¬
мой мукой проводить определенное количество часов на службе.
В большинстве случаев он увольнялся сам, и тогда его вновь на¬
чинали преследовать кредиторы.
Блум регулярно жаловался друзьям на свою «природную ле¬
ность», из-за которой он был не слишком плодовит на литератур¬
ном поприще. Не случайно его первый сборник «Томление» вышел
лишь в 1921 г. — почти через десять лет после его дебюта в жур¬
нале. Это также было связано с его вечными сомнениями при
отборе стихов для сборников. Незадолго до смерти он написал:
«Опубликованные поэтические сборники — это прижизненные
надгробные памятники их авторам».
В 1915 г. Блум писал: «Томление сродни божественной неудо¬
влетворенности, которая вовсе не превращает нашу жизнь в тяжкое
бремя, а, наоборот, дает нам возможность не только сносить это
бремя, но и любить его больше всего на свете». Это томление по
«духовной взаимосвязанности мира», которая скрывается за види¬
мой реальностью и которую время от времени можно выявить с
помощью поэзии, — именно оно объединяло и вдохновляло многих
поэтов поколения Блума из журнала “De Beweging”. Для самого
Блума этот мотив с течением времени перестал быть главным, и на
первый план вышла тема утраты иллюзий. Впрочем, и в зрелые годы
у него время от времени появлялось «ощущение, что [он] вознесся
над радостью и горем», например, когда в состоянии «глубокого
несчастья» написал стихотворение, которое впервые признал со¬
вершенным: «Дождь и лунный свет» (“Regen en maanlicht”, 1917):
Al wat ik heel mijn leven heb verzwegen,
Verlangen zonder vorm en zonder naam,
Is nu geworden tot een warme regen
Buiten een zilveren raam.
Что я всегда скрывал под грубой кожей,
Желаньям тайным не давая имена,
Все это превратилось в теплый дождик
В сребристости окна.1
1 Пер. О. Мещерской.
458

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
Всегда самокритичный поэт пояснял, почему он считает его
совершенным: «Это ни в коем случае не самолюбование; я имею
в виду, что не нахожу здесь ни единого лишнего слова, ничего,
что мне хотелось бы изменить; короче говоря, я достиг того, чего
хотел, а это случается крайне редко».
«Поражение» / “De nederlaag”
Для меня в жизни есть четыре важные вещи
(не считая денег, но они — всего лишь средство):
1. родительская любовь и любовь к родителям;
2. выпивка; 3. поэзия;
4. (гораздо дальше) Любовь.
Из «Афоризмов»
В 1922 г. умер отец. Блум по-прежнему испытывал финансовые
трудности. Это все привело к тому, что у поэта иссякло вдохно¬
вение и он начал злоупотреблять спиртным. Тем не менее в
1926 г. 39-летний поэт, который всегда выглядел старше своих
лет, а теперь был вдобавок склонен к алкоголизму, женился на
хорошенькой и решительной 19-летней девушке, которая впо¬
следствии также стала поэтессой: ее звали Клара Эггинг (Clara
Egging). Год спустя родился их сын Вим. После женитьбы Блум
стал вести более правильный образ жизни. Он прошел курс пере¬
квалификации и стал работать секретарем суда — в должности,
не требовавшей от него серьезных усилий. Как правило, для самых
скучных поручений он привлекал помощника. Таким образом у
него оставалось время для творчества, и с конца 1920-х годов он,
наряду с переводами и рецензиями, вновь понемногу начал писать
стихи.
Спустя четыре года брак Блума и Эггинг был расторгнут, од¬
нако Клара была вынуждена время от времени помогать ему по
хозяйству, так как беспомощный в домашних делах поэт получил
опекунство над их сыном. Бывшие супруги большую часть своей
жизни прожили под одной крышей, правда, у каждого из них
была своя спальня. Блум посвятил Кларе Эггинг сборник “Media
Vita” (лат. «В середине жизни», 1931), а своему горячо любимо¬
му сыну Биму — «Поражение» (“De nederlaag”, 1938). Это стихи
о беге времени, об утрате иллюзий и одиночестве. Но безнадеж¬
ными их никак не назовешь: во многих стихах теплым светом
459

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
мерцает надежда. Примечательно, что Блум в своей поэзии всег¬
да умел возвыситься над всем, что с ним происходит: его элегии
не являются жалобами на собственную участь. Он придает свое¬
му «поражению» универсальный, общечеловеческий смысл и при
этом сохраняет личную интонацию, в которой проявляется опыт
пережитого.
Реакционер
Каждое изменение — это ухудшение,
даже если это улучшение.
Из «Афоризмов»
Блум воспитывался в тепличных условиях и большую часть
жизни чувствовал себя изгнанником из аристократической идил¬
лии юности; это чувство обострилось с финансовым крахом, ко¬
торый пережила его семья. Хотя он был наделен многими поло¬
жительными качествами — общительностью, чувством юмора и
редкой способностью без зависти восхищаться другими, что при¬
влекало к нему многих друзей, — ему всегда казалось, что мир
особенно несправедлив именно по отношению к нему. В своих
взглядах на общество Блум был чрезвычайно консервативен: он ис¬
пытывал глубокое отвращение к демократии и эмансипации —
плодам Французской революции. Блум был франкофилом, и особое
влияние на него оказали идеи Шарля Морраса и возглавляемой
им националистической и антисемитской организации “Action
française” («Французское действие»). Блум не был политическим
мыслителем, он терпеть не мог «абстракции». Его суждения воз¬
никали на основе эмоций. Он считал своими политическими про¬
тивниками католиков, немцев, евреев, гуманистов, социалистов и
приверженцев идей феминизма. Поразительно, но это не мешало
ему быть в тесных дружеских отношениях с поэтами, которые
открыто исповедовали католицизм, поддерживали немцев, были
сионистами, сторонниками феминизма, гуманистами, социалиста¬
ми и даже коммунистами, и, рецензируя их произведения, он
вообще не принимал во внимание их политические взгляды или
происхождение. «Я постоянно поражаюсь тому, сколько милых и
порядочных людей на белом свете, в то время как человечество
в целом — это какой-то сброд», — написал он однажды.
460

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
Некоторое время Блум даже «заигрывал» с голландскими фа¬
шистами. В 1933 г. он вступил в фашистскую партию НСД (На¬
ционал-социалистическое движение) и в том же году встретился
с ее лидером Антоном Мюссертом. К своему ужасу, Блум понял,
что тот совершенно не знал сочинений Морраса, и больше не за¬
хотел водить знакомство с «варварами», которые не знают своих
классиков.
С первого дня оккупации он стал противником немцев и во
время войны отказывался от любых форм сотрудничества с за¬
хватчиками. Его стихотворение «После освобождения» (“Na de
bevrijding”) выразило то огромное чувство облегчения, которое
испытали большинство голландцев, когда закончилась оккупация:
«...каждый знает: изгнано прочь и навсегда / Тяжкое рабство»
(“Weten: heen is, en nu voorgoed, de welhaast / Duldloze knecht-
schap”).
Последние годы жизни
Счастье — это смириться со всем тем,
чего ты не достиг.
Из «Афоризмов»
После войны, в 1946 г., Блум уволился со своей последней
должности — секретаря окружного суда Зютфена. С финансовой
точки зрения он, строго говоря, не мог себе этого позволить. Од¬
нако ему помогло то, что его «Собрание стихотворений», вышедшее
в 1947 г., успешно продавалось. Кроме того, ему вручили целый
ряд важных премий, благодаря чему его поэзия наконец получила
официальное признание: в 1949 г. ему присудили Премию Кон¬
стантина Гейгенса, в 1952 г. — Премию П.К. Хофта и, наконец,
в 1965 г. — престижную Нидерландскую литературную премию.
В 1949 г. он поселился в доме «Витсенхёйс» — бывшей мастерской
художника Виллема Витсена в Амстердаме на улице Оостерпарк
(недалеко от улицы Дапперстраат), где деятели искусств могли
жить бесплатно.
Его друзья взяли на себя заботу о нем и организовали неболь¬
шой фонд финансовой поддержки, благодаря чему он освободился
от вечных долгов и даже смог регулярно ездить отдыхать. В 1959 г.
состоялся его последний переезд, в небольшую деревушку, где
461

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Клара Эггинг купила дом и куда предложила ему переселиться.
Там Блум, по его собственным словам, «впервые в своей жизни
нашел некое удовлетворение (я бы даже сказал счастье, но это
слишком громкое слово)». У него под рукой была его обширная
библиотека, его утро растягивалось на весь день, как у настояще¬
го нидерландского Обломова. Клара Эггинг в своей книге «Жизнь
с Я. К. Блумом» писала об этом с иронией: «Он умел найти, чем
заполнить свои дни».
Жак Блум умер 10 августа 1966 г. после продолжительной
болезни, сделавшей его совершенно беспомощным.
СТИХИ НА ДВУХ ЯЗЫКАХ
Из сборника Het verlangen / Томление (1921)
AAN EEN VERLOREN VRIEND
Forlorn, the very word
is like a bell
(Keats)
Gij zult me in’t vreemde land wel nooit gedenken,
Ook mij ontging allengs uw verre beeid.
Hoe komt dit nu uit jarenschemers wenken,
Zo wazig als een droom een droom doorspeelt.
Toen ’k nog uw oogen zien, uw stem mocht hören
In’t stille stadje, eens onzer jeugd ter woon,
Gingt gij mij reeds, hoe ik ook bad, verloren,
Want elk vond in dit leven ander schoon.
U joeg een wilde drang naar wereldsteden,
Waar’t leven krampt als in een snikkend hart,
En koortsdoorschrijnd elk vliedt voor zijn verleden,
Maar in de strikken van het nu verwart.
Mij liet het leven Stil en peinzend achter
Voor altijd in gedroomde vlucht gestuit.
En ’k tuur, als op een berg een eenzaam wachter,
Over de dalen van’t verleden uit.
462

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
Wei kende ook ik dat einderwijd verlangen
Naar tochten over aardes breed gebied,
Als niet één dak onze onrust kan omvangen,
En iedre dageraad ons verder ziet.
Maar ik wist dit: slechts weingen is gegeven,
Weingen van ons, dien iedre schijn verleidt,
Het leven naar zijn schoonsten wil te leven:
De velen raken nooit tot zaligheid.
U beulden de onverzoenlijk-wrede vlagen
Van s levens bitterheid en barren nood;
Toch zult ge nu zelfs niet uw keus beklagen:
Gij mocht niet anders, waar de droom gebood.
Maar mij zijt gij verloren. Lange stoeten
Van uren zijn sinds’t scheidingsuur vergaan.
En ’к wens geen weerzien: als we elkaar ontmoetten
Zouden we, een vreemde naast een vreemde, staan. —
Hoe eindloos teer klinkt mij dit woord in de oren,
Teer als aan middaglucht een ijle maan,
Die broze luiding van geluid: verloren
Is heel dit leven niet verloren gaan?
Weet dan, verslagene maar immer strevende,
Dat steeds mijn hart de erinnering bewaart:
Mijn vriendschap is U nog als voor een levende,
Mijn weemoed om U of ge een dode waart.
ЗАБЫТОМУ ДРУГУ1
Забвенный! Это слово
ранит слух.
Дж. Ките «Ода к соловью»
Меня не вспоминал ты на чужбине,
Далекий образ твой не виден мне.
И свет минувших лет мерцает ныне
В тумане призрачном, как сон во сне.
1 Цит. по: Современная нидерландская поэзия. Сост. Е. Витковский. М., 1977.
463

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Еще тогда, когда мы были юны,
В провинциальном тихом городке,
Мечтал о лучшем каждый; зов фортуны
Нас наконец развел на большаке.
Ты в город шел с охотою великой,
Ты в рог трубил, не вспомнив про меня,
Там, где былое ищут в спешке дикой,
Попав в капкан сегодняшнего дня.
А я остался позади, в тяжелом
И сонном забытьи, поник главой
И бодрствую, как над родимым долом,
Над прошлым — одинокий часовой.
Да, я познал манящий жест дороги,
И путь — от марта и до ноября,
Когда под кровом не унять тревоги,
И что ни день — все новая заря.
Но я познал другое: очень мало
Отпущено; за блестками щедрот
Гонясь, навряд ли кто до идеала,
Обещанного сердцу, доживет.
Тебя встречали ветер, дождь и слякоть,
Нужда и злоба, смех со всех сторон.
Ты выбирал не сам — что толку плакать?
И что ты мог, когда заказчик — сон?
Ты потерял меня. В безумной сече
Отсечены года. Да будет так.
И я, поверь, не жажду новой встречи —
Пред чужаком явился бы чужак.
Но это слово, отзвук сокровенный,
Как свет луны, попавший к тучам в плен,
Как колокола гул: забвен, забвенный...
Ужели ты воистину забвен?
Так знай — забыт, но не забвен; потерян,
Но не забвен! Я помню — ты все тот,
И сроком жизни срок любви измерен,
Грусть по тебе всего лишь смерти ждет.
(Пер. Н. Мальцевой)
464

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
REGEN EN MAANLICHT
De zomernanacht groeit den morgen tegen;
Nog is de hemel rein van dageraad.
Alleen de kleine stem der zachte regen,
Die aan mijn open venster praat.
Naar bed gegaan, vermoeid van leed en leven,
Een mens, die slaap wenst als hem de aarde pijnt,
Voel ik mij tot een lichter lust verheven,
Omdat de maan zoo helder schijnt.
O onrust van de hete zonnedagen,
О wegen in den beet van ’t stof begaan,
Wie zou na loomte en angst nog anders vragen,
Dan dézen schijn der maan?
Al wat ik heel mijn leven heb verzwegen,
Verlangen zonder vorm en zonder naam,
Is nu geworden tot een warme regen
Buiten een zilvren raam.
ДОЖДЬ И ЛУННЫЙ СВЕТ1
Проходит ночь, недолго до рассвета,
Но в небе до сих пор еще темно.
Все спит пока, и сквозь молчанье это
Лишь дождь стучит в окно.
Ложась в кровать, устав от жизни буден,
Измотанный за день, желая сна,
Я чувствую, что мне сейчас не труден
Полет души. Ведь так светла луна.
О, это беспокойство жарких полдней,
Натруженность ступней, вздымавших пыль,
А есть ли что-нибудь сейчас в ночи свободней,
Чем лунного сиянья быль?
Что я всегда скрывал под грубой кожей,
Желаньям тайным не давая имена,
Все это превратилось в теплый дождик
В сребристости окна.
(Пер. О. Мещерской)
1 Цит. по: http://www.vladivostok.com/speakingJn_tongues/Bloem.html .
465

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
IN MEMORIAM1
De blaren vallen in de gele grachten;
Weer keert het najaar en het najaarsweer
Op de aarde, waar de donkre harten smachten
Der levenden. Hij ziet het nimmermeer.
Hoe had hij dit bemind: die duistre straten,
Die atmosfeer van mist en zaligheid,
Wanneer het avond wordt en het verlaten
Plaveisel vochtig is en vreemd en wijd.
Hij was geboren voor de stille dingen,
Die met ons leven — maar niet even lang, —
Waarvan wij ’t wezen slaken in ons zingen,
Totdat wij zinken, en met ons de zang.
Het was een herfst als nu: de herfsten keren,
Maar niet de harten, na hun körten dag.
Wij stonden, wreed van menselijk begeren,
In de ademloze kamer, waar hij lag.
En voor altijd is dit mij bijgebleven:
Hoe zeer veel stiller dood dan slapen is;
Dat het een daaglijks wonder is, te leven
En elk ontwaken een herrijzenis.
Nu weer hervind ik mij in het gewijde
Seizoen, waar de gevallen blaren zijn
Als het veeg zonlicht van een dood getijde,
En denk: hoe lang nog leef ik in dien schijn?
Wat blijft ons over van dit lange derven,
Dat leven is? Wat, dat ik nog begeer?
Voor hem en mij een herfst, die niet kan sterven:
Zon, mist en stilte, en dan voor immermeer.
IN MEMORIAM
Листва слетает в бурые каналы,
И всё в туманах сизых, как в дыму.
Темны сердца живущих и усталы,
Но эта осень — нам, а не ему.
1 Цит. по: Современная нидерландская поэзия. Сост. Е. Витковский. М., 1977.
466

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
Как по ночам ему бывало сладко
Брести по улицам, где тишина,
Блаженство, мрак, где серая брусчатка
Осенней сыростью увлажнена.
Был мир его уютен, тих и тесен —
Такая жизнь за долгие года
Становится созвучьем наших песен,
Но канем мы и песни — без следа.
Вернется осень, но не будет снова
Нам волхвовать былое волшебство.
В последний раз стояли мы сурово
Пред ним в усопшей комнате его.
Сон — та же смерть, я думаю безгневно,
Он — лишь начало смертного одра.
И чудо — жить, и чудо — ежедневно,
Воспряв от смерти, воскресать с утра.
В священный час сыскаться ли ответу —
Смогу ли я иль не смогу, увы,
Увидеть через год, как к парапету
Прибоем смерти льнет прибой листвы?
Жизнь, что была цепочкою сомнений,
Уходит прочь. Зачем она нужна?
И я, и он — в бессмертной мгле осенней.
Навеки — осень, сумрак, тишина.
(Пер. Н. Мальцевой)
Из сборника Media Vita (1931)
NAJAARSMIST / ОСЕННИЙ ТУМАН1
Het landschap dat, nu stilte en avond dalen,
In läge, lichte nevelen verdwijnt,
Is als de hemel, waar de herfstmaan schijnt
Door wolken been, waarachter sterren stralen.
De duistre hoeven, door het land verspreid,
En längs den kouden weg de lege bomen,
Gaan in den mist teloor. De harten strömen
Vol van het najaar en zijn eenzaamheid.
Ландшафт сейчас, когда он в тишине
В прозрачной серой дымке исчезает,
Похож на небо, где луна мерцает
Сквозь облако, и звезды в глубине.
Дома, полей последний уголок,
И голые деревья вдоль дороги
Уходят в сумрак. Ну, а на пороге
Осенний сплин и каждый — одинок.
(Пер. О. Мещерской)
1 Цит. по: http://www.vladivostok.com/speakingJn_tongues/Bloem.html .
467

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
NOVEMBER / НОЯБРЬ1
Het regent en het is November:
Weer keert het najaar en belaagt
Het hart, dat droef, maar steeds gewender,
Zijn heimelijke pijnen draagt.
En in de kamer, waar gelaten
Het daaglijks leven wordt verricht,
Schijnt uit de troosteloze straten
Een ongekleurd namiddaglicht.
De jaren gaan zoals zij gingen,
Er is allengs geen onderscheid
Meer tussen dove erinneringen
En wat geleefd wordt en verbeid.
Verloren zijn de prille wegen
Om te ontkomen aan den tijd;
Altijd November, altijd regen,
Altijd dit lege hart, altijd.
Идут дожди, ноябрь обычный,
Вновь осень сердце тяготит,
Что горестно, но все привычней
Боль тайную в себе хранит.
И комната, где ежедневно
Обыденная жизнь течет,
Подсвечивается с улиц бледно
И утешенья не несет.
Года идут, как шли годами,
Но с каждым годом меньше брешь
Меж поминальными словами
И сонмом будущих надежд.
Забыты заросли дорожек,
В обход ведущих сквозь года,
Всегда ноябрь, все время дождик,
Всегда тоска в душе, всегда.
(Пер. О. Мещерской)
Из сборника De Nederlaag / Поражение (1937)
AANW.
Toen ik nog jong was en mijn dromen baden
’t Geluk niet te beschouwen als een waan —
A1 had zijn hachlijkheid mij reeds verraden —
Vreesde ik den dood, die mij terneer kon slaan.
Mijn leven is voorbij den moed der lenten;
Het gaf mij niets van wat ik ervan vroeg
En eiste in mijn vermetelste momenten
Dan deze liefde — maar dat is genoeg.
En hoop ik nu, dat mijn berooide dagen
Zieh rekken tot het winterlijk seizoen,
Het is alleen — ergste der nederlagen —
Omdat ik anders niets voor je kan doen.
1 Цит. по: http://www.vladivostok.com/speaking_in_tongues/Bloem.html.
468

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
ДЛЯ W.1
Когда я молод был и снам я верил,
И счастье я ошибкой не считал —
Хотя реальность мне захлопывала двери —
Боялся смерти я и смерти ждал.
Жизнь миновала, как проходят весны,
Не дав мне ничего, что я просил,
Но то, что от меня она сейчас попросит —
Мою любовь — то это выше сил.
Надеюсь я, что дни опустошений
Продлятся до начала холодов,
Единственно — и хуже поражений —
Что большего я сделать не готов.
(Пер. О. Мещерской)
Из сборника Quiet though sad (1946)
DE DAPPERSTRAAT
Natuur is voor tevredenen of legen.
En dan: wat is natuur nog in dit land?
Een stukje Bosch ter grootte van een krant,
Een heuvel met wat villaatjes ertegen.
Geef mij de grauwe, stedelijke wegen,
De in kaden vastgeklonken waterkant,
De wolken, nooit zoo schoon dan als ze, omrand
Door zolderramen, längs de lucht bewegen.
Alles is veel voor wie niet veel verwacht.
Het leven houdt zijn wonderen verborgen
Tot het ze, opeens, toont in hun hogen Staat.
Dit heb ik bij mijzelven overdacht,
Verregend, op een miezerigen morgen,
Domweg gelukkig, in de Dapperstraat.
1 Там же.
469

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ДАППЕРСТРААТ
Природа наша лишь неприхотливым
Да скудоумным может быть близка:
Здесь, кроме дач да редкого леска
С газетный лист, природы не найти вам.
По мне, так лучше серые массивы,
В набережных зажатая река,
И тучи, что вдоль окон чердака
Скользят и в них, как никогда, красивы.
Где притязаний нет, там всё в избытке.
Жизнь держит чудеса свои в секрете —
И вдруг раскроет полный их охват.
Так рассуждал я, вымокший до нитки
На моросящем, пасмурном рассвете,
Счастливый попросту, на Дапперстраат.
(Пер. Н. Тархан-Моурави)
Из сборника Avond / Вечер (1950)
INSOMNIA
Denkend aan de dood kan ik niet slapen,
En niet slapend denk ik aan de dood,
En het leven vliet gelijk het vlood,
En elk zijn is tot niet zijn geschapen.
Hoe onmachtig klinkt het schnei ‘te wapen
Waar de levenswil ten strijd mee noodt,
Naast der doodsklaroenen schrille stoot,
Die de grijsaards oproept met de knapen.
Evenals een vrouw, die eens zieh gaf,
Baren moet, of ze al dan niet wil baren,
Want het kind is groeiende in haar schoot,
Is elk wezen zwanger van de dood,
En het voorbestemde doel van ’t paren
Is niet minder dan de wieg het graf.
Думая о смерти, не усну я,
И о смерти думаю без сна.
И, как встарь, не быть обречена
Жизнь любая и бежит, минуя.
Жалок выкрик «На передовую!»
И за выживание война
Там, где смерти нам труба слышна,
Старцев и юнцов мобилизуя.
Как женщина, отдавшись, родов ждет,
Сама того, быть может, не желая,
Ибо в лоне созревает плод,
Так смерть вынашивает жизнь любая,
Могила есть совокупленья цель
В той же мере, что и колыбель.
(Пер. Н. Тархан-Моурави)
470

Глава 21. Я. К. (Жак) Блум
ВОПРОСЫ:
1.	Блум — это поэт, который опирается на традиции. В чем, по вашему
мнению, это проявляется? Приведите хотя бы три примера.
2.	На примере приведенных выше стихотворений сформулируйте, чем поэ¬
зия Блума отличается от поэзии «восьмидесятников».
3.	Присутствует ли традиционность — «в положительном смысле слова» —
в приведенных выше стихотворениях Блума?
4.	Проявляется ли в раннем стихотворении «Забытому другу» тоска — в том
смысле, который вкладывал в это слово Блум? Аргументируйте свой от¬
вет.
5.	Блум писал об утрате иллюзий и «мировой скорби». Приведите несколь¬
ко наглядных примеров этого.
6.	О поздних стихах Блума в статье сказано: «...во многих стихах теплым
светом мерцает надежда». Согласны ли вы с этим утверждением? Если
да, то в чем проявляется эта надежда? Если нет, то аргументируйте свою
позицию.
7.	Стихотворение «Для W.», последнее в сборнике «Поражение», Блум по¬
святил своему сыну Виму. Содержание стихотворения кажется очень
личным. Но в главе говорится, что «его элегии не являются жалобами
на собственную участь. Он придает своему “поражению” универсальный,
общечеловеческий смысл, и при этом сохраняет личную интонацию, в
которой проявляется опыт пережитого». Заключается ли, на ваш взгляд,
в этом стихотворении универсальный, общечеловеческий смысл? Аргу¬
ментируйте ваш ответ.
8.	Какие взгляды на жизнь демонстрирует Блум в стихотворении «Даппер-
страат»?
9.	Можете ли вы назвать русского поэта, чье творчество перекликается
с поэзией Блума? Аргументируйте свой ответ.

X. Вандевоорде1
Глава 22
КАРЕЛ ВАН ДЕ ВУСТЕЙНЕ
KAREL VAN DE WOESTIJNE
(1878-1929)
Вместе с Херманом Гортером, Я. X. Леополдом и П. К. Баутенсом
Карел ван де Вустейне входит в четверку крупнейших поэтов ру¬
бежа XIX-XX веков. Он был также прозаиком, журналистом и
выдающимся искусствоведом. Хотя наибольшее влияние на него
оказал французский символизм последней четверти XIX в., его
поэзия принадлежит к международному литературному направле¬
нию, возникшему как реакция на этот символизм, — к постсимво¬
лизму.
Карел ван де Вустейне родился в 1878 г. в Генте. Его отец был
медных дел мастером, которому с большим трудом удалось под¬
няться по социальной лестнице до положения состоятельного бур¬
жуа. Можно было ожидать, что Карел ван де Вустейне, как и
другие гентские поэты — его старшие современники Шарль ван
Лерберг и Морис Метерлинк, — будет писать по-французски, но в
школьные годы он узнал о Фламандском движении и решил писать
на нидерландском языке. В молодости он увлекся двумя авангар¬
дистскими журналами того времени: “De Nieuwe Gids” в Северных
Нидерландах и “Van Nu en Straks” в Южных. Ему был более близок
второй из них, так как в нем тезис о творческом индивидуализме,
утверждаемый первым журналом, дополнялся стремлением к куль¬
турному и экономическому возрождению Фландрии. Позднее К. ван
де Вустейне даже вошел во второй состав редакции “Van Nu en
Straks” (1896-1901), a потом в редакцию его преемника — журнала
1 Перевод студентов нидерландского отделения СПбГУ
472

Глава 22. Карел ван де Вустейне
“Viaanderen” («Фландрия», 1903-1907). В 1906 г. молодой поэт
стал секретарем редакции этого журнала.
Карел ван де Вустейне не закончил среднего образования. Одна¬
ко это не помешало ему стать в 1920-х гг. профессором Гентского
университета. Но до этого его жизнь проходила в большой мере под
знаком поисков заработка. После женитьбы в 1904 г. (в том же году
родился его первенец — сын Паул) вопрос об обеспечении семьи
встал по-настоящему остро. В 1906 г. Карел ван де Вустейне устро¬
ился в газету “Nieuwe Rotterdamse Courant” («Новая роттердамская
газета», сокращенно NRC) в качестве брюссельского корреспон¬
дента, а позднее по совместительству стал работать также мелким
чиновником в министерстве. 15 томов его статей, написанных для
газеты NRC, которые вышли отдельным изданием в 1986-1995 гг.,
красноречиво говорят о том, что он отнюдь не был художником,
уединившимся в башне из слоновой кости, каким его часто изобра¬
жают. Эти статьи для NRC являются важным источником сведений
о политической и культурной жизни Фландрии того времени.
Ван де Вустейне был тем, кого его собрат по перу поэт Мар-
тинус Нейхоф называл “poeta animalis”, то есть «прирожденным
поэтом». Его многотомное собрание сочинений насчитывает почти
тысячу страниц стихов и столько же страниц прозы, отдельный
том составляют его эпические поэмы и еще один том — эссе об
изобразительном искусстве и литературе. Кроме того, в соавтор¬
стве с Херманом Тейрлинком (Herman Teirlinck, 1879-1967) им
написан весьма объемный роман в письмах «Глиняные башни»
(“De leemen torens”, 1928), над которым писатели работали во
время Первой мировой войны. Эта «довоенная хроника двух горо¬
дов» описывает в беллетризованной форме реальную жизнь Брюс¬
селя и Гента в начале XX в., роман «населен» легко узнаваемыми
или полуузнаваемыми персонажами, как, например, видный поли-
тик-социалист Э. Ансееле (Е. Anseele, в романе его зовут Ван
Арселе) или сатирически изображенный профессор истории Паул
Фредерик (Paul Fredericq, «профессор Хук»). В этом романе и
в эссе Карела ван де Вустейне много страниц посвящено изобра¬
жению «Гентского проклятья»: он рисует мрачных, хмурых жите¬
лей Гента, таких же угрюмых, как черные каналы, фабрики и
рабочие кварталы города.
Как и многие другие поэты и художники того времени —
в том числе выдающийся франкоязычный поэт Эмиль Верхарн, —
473

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Ван де Вустейне время от времени уезжал из города, в поисках
покоя, в сельскую местность. Жизнь в идиллической деревушке
Синт-Мертенс-Латем близ Гента, где он провел с 1900 по 1904-й
и с апреля 1905 по октябрь 1906 г., давала ему чувство освобож¬
дения. Вместе со своим братом, художником-символистом Густа¬
вом ван де Вустейне (Gustave van de Woestyne, 1881-1947) он
основал здесь колонию художников, которая позже будет названа
Латемской школой. В Латеме он сочинил множество стихов, ко¬
торые потом вошли в сборники «Сад птиц и плодов» (“Boom-gaard
der vogelen en der vruchten”, 1905) и «Золотая тень» (“De gulden
schaduw”, 1910). Самым значительным результатом его жизни в
этой колонии стали его «Латемские письма о весне к Адольфу
Херкенрату» (“Laethemsche brieven over de Lente aan Adolf Herken¬
rath”, 1901), написанные в форме «стихотворений в прозе», фоном
для которых послужила его любовь на расстоянии к будущей
жене Мариетте ван Хенде.
К. ван де Вустейне рано сформировался как поэт и к двадцати
пяти годам уже воспринял важнейшие достижения современной
ему франкоязычной поэзии. Говоря о его первом сборнике «Отчий
дом» (“Vader-huis”, 1903), литературоведы часто используют сло¬
восочетание «атмосферный символизм». Как и в ранних стихах
немецкого поэта Райнера Марии Рильке, важнее всего здесь му¬
зыкальность и передача настроений. Этот сборник Ван де Вустей¬
не положил начало тому, что сам он называл «автобиографией в
символах»: в его творчестве отчетливо видна общая линия раз¬
вития его личности, при этом главное — его духовное развитие
и символы, с помощью которых это развитие изображено. Однако
следует отметить, что его теоретические представления о литера¬
туре и искусстве в то время еще близки к французскому позити¬
визму и натурализму, от которого символисты, наоборот, отгора¬
живались. Ван де Вустейне считал, что личность художника в
огромной мере определяется средой и «наследственностью».
Лишь в следующей фазе развития как его теоретические воз¬
зрения, так и сами стихи начинают приближаться к поэзии Шар¬
ля Бодлера, французского символиста XIX в., с которым Карела
ван де Вустейне сравнивали чаще всего. Критики, в особенности
из числа католиков, охотно рассуждали о противоречии между
духовностью и чувственностью в его произведениях, которое яко¬
бы роднило его с Бодлером. По их мнению, это противоречие
474

Глава 22. Карел ван де Вустейне
нашло свое выражение наиболее отчетливо в сборнике «Человек
из глины» (“De modderen man”, 1920), вышедшем сразу после
Первой мировой войны, — книге, которую Ван де Вустейне видел
как начало трилогии «Взмах крыльев на горизонте» (“Wiekslag от
de kirn”, 1942), вышедшей полностью лишь посмертно. Олице¬
творением плотского начала в сборнике «Человек из глины» вы¬
ступала в основном женщина. Эта так называемая декадентская
тематика усугублялась жалобами на усталость и бессилие, а так¬
же мотивами нарциссизма и стремления к смерти.
Однако в творчестве Карела ван де Вустейна пульсирует и
нота жизнелюбия. Большой его почитатель, нидерландский поэт
Жак Блум обратил внимание на «жажду жизни», скрывающуюся
за страхом поэта перед жизнью: «но за его усталостью, — и это
и есть самое поразительное в Кареле ван де Вустейне, — кроется
сила, которая становится все более несокрушимой, по мере того
как слабеет и изнашивается тело». По мнению Блума, еще в боль¬
шей степени, чем противоречием между телом и духом, творчество
Ван де Вустейне отмечено раздвоенностью между сознанием и
природой. Ведь противоречие между телом и духом, по сути, яв¬
ляется частью более широкой проблемы самоидентификации, вни¬
мание к которой было типично для рубежа XIX-XX вв. и которая
не потеряла актуальности и по сей день. Кризис человеческого
«я» в тот период был вызван противоречиями между новым инду¬
стриальным обществом с его острыми социальными контрастами,
с одной стороны, — и личностью сверхчувствительного художни¬
ка, находившегося на периферии экономической жизни и не хо¬
тевшего терять связь с природой и окружающим миром — с дру¬
гой. Писатели той эпохи оказались предоставлены самим себе и
потому занялись беспощадным самоанализом, что привело к утра¬
те веры в традиционные нравственные устои и, как следствие, к
утрате целостности собственного «я». Такой прием, как аллегория,
предоставлял возможность объективизировать кризис своего «я»
и потому занимал в 1900-х гг. важнейшее место как непосред¬
ственно в поэтическом творчестве, так и в теоретических воззре¬
ниях на литературу, разумеется, не только у Карела ван де Ву¬
стейне. Ведь аллегория — не что иное, как иносказательная,
образная манера речи, которая позволяет показать индивидуаль¬
ную проблематику как универсальную. Карел ван де Вустейне
непрерывно ищет «общечеловеческое», что сближает его с неоклас¬
475

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
сицизмом Жана Мореаса (Jean Moréas), которому он посвятил
один из стихотворных циклов. Это позволяет нам определить
второй период его творчества не как «декадентский символизм»,
а скорее как неоклассицистический постсимволизм.
Первая мировая война стала для поэта большим потрясением.
Он выбрал с политической точки зрения «правильную» позицию
и встал на сторону так называемых «пассивистов» — тех, кто
не стал сотрудничать с немцами, — что сыграло существенную
роль в его послевоенной карьере. Но главное — война совершила
переворот в его сознании и в поэзии и ознаменовала начало тре¬
тьего периода в творчестве, который можно обозначить как ми¬
стический постсимволизм. Лишения и, главное, несвобода способ¬
ствовали тому, что поэт увлекся религией и поисками Бога внутри
себя. Склонность к спиритуализму, которая теплилась в поэте уже
в довоенные годы, теперь усилилась. Аскеза и потребность в стра¬
дании сообщили его новой лирике явный мистический характер.
Эта перемена отчетливо прослеживается в двух следующих сбор¬
никах из упомянутой трилогии «Взмах крыльев на горизонте»:
«Бог у моря» (“God aan zee”, 1926) и «Горное озеро» (“Het berg-
meer”, 1928) — а также в одной из частей «переходного» сборни¬
ка «Пресыщенное сердце» (“Het zatte hart”, 1924). Эта перемена
была подготовлена сборником «Субстрата» (“Substrata”, 1924),
состоящим из «малых стихотворений» (kleengedichtjes — жанр,
разработанный еще Гезелле: это короткие стихи, как бы «стихи
в зародыше»), где появляется новая образность с использованием
так называемых «автономных» метафор, не содержащих прямой
отсылки к реальности.
Эти последние сборники позволяют отнести Ван де Вустейне,
вместе с Рильке, поздним Йейтсом и Полем Валери, к числу ев¬
ропейских поэтов-постсимволистов 1920-х гг. Эти поэты не чура¬
лись остросовременных тем и образов. Так, у Ван де Вустейне и
у Йейтса — как, впрочем, и у Александра Блока («В неуверенном,
зыбком полете») — есть стихи, посвященные авиаторам. При этом
их больше интересовали людские судьбы, стремление человека к
быстрому перемещению в пространстве и к смертельному риску,
а не собственно техника. Так же, как и их предшественники-
символисты, они считали себя магами, жрецами чистой красоты,
и это отличало их от молодого поколения авангардистов того
времени, которые использовали разговорный язык и образы из
476

Глава 22. Карел ван де Вустейне
современной технизированной жизни. Музыкальность стиха была
для постсимволистов важнейшим средством создания дополни¬
тельного магического измерения.
Вне зависимости от какого-либо влияния, Карел ван де Вустей¬
не, аналогично другим поэтам-постсимволистам, к концу жизни
эволюционировал к более герметичным формам выражения. Этот
герметизм указывает на то, что поэты стали остро ощущать мно¬
гозначность языка. Для них эта многозначность отражала вечные
вопросы бытия лучше, чем обыкновенное описание фактов и со¬
бытий (реализм) или косвенное изображение иной реальности,
к которой можно приблизиться через более (или менее) общепри¬
нятые иносказательные образы (символизм). Для постсимволистов
их излюбленные символы — такие как, например, ангел у Рильке
или роза и дерево у Ван де Вустейне — служили указанием на
сущности в неких промежуточных мирах и были настолько лич¬
ными, что читатель ощущает их смысл лишь интуитивно. Пост¬
символисты придавали старым общепринятым символам новое,
постоянно меняющееся значение и создавали новые знаки, которые
тоже оказывались на удивление полисемантичными.
Карел ван де Вустейне (четвертый слева) с группой студентов
в Гентском университете (1920-е годы)
477

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Однако такой герметизм — еще один парадокс — порой со¬
вмещался у этих поэтов с простотой и прямотой выражения. Как
Йейтс, так и Ван де Вустейне писали наравне со стихами, сложны¬
ми по образности и по синтаксису, традиционные баллады и рефре¬
ны. Впрочем, Карел ван де Вустейне, в отличие от своих великих
современников, почти всегда оставался верен своей риторике.
Некоторые его стихи перегружены аллитерациями и пространными
описаниями и потому кажутся тяжеловесными и неуклюжими.
Однако в лучших его стихах это нарочитое нагромождение фраз
сообщает дополнительное измерение тому уникальному впечатле¬
нию, которое производит на читателя это сочетание усталости от
жизни — и витальности, осознания земной греховности — и ми¬
стического опьянения.
Мистическая составляющая творчества Карела ванде Вустейне
впервые проявилась в его прозе, которая изначально была тесно
связана с теми местами, где он жил: действие новелл происходит
то в городе (в Генте, Брюсселе, Остенде), то в сельской местно¬
сти. После сборника полуфантастических рассказов в духе Жюля
Лафорга («Двулобый Янус» — “Janus met het dubbele voorhoofd”,
1908), во время Первой мировой войны Ван де Вустейне обратился
к христианским сюжетам: житиям святых и Библии: «Божествен¬
ные картины» (“Goddelijke verbeeldingen”, 1918) и «Постоянное
присутствие» (“De bestendige aanwezigheid”, 1918). Под его пером
этот материал становится виртуозной прозой, ставящей этические
и религиозные вопросы. Примером тому может служить его самая
известная повесть «Умирающий крестьянин» (“De boer die sterft”,
1915). Писатель всегда был склонен к рассуждениям на темы морали,
теперь же эта склонность еще усилилась, о чем свидетельствует
сборник рассказов «Начала химии» (“Beginselen der chemie”, 1925).
Наибольшей виртуозности Ван де Вустейне достигает в своих
эпических поэмах, увидевших свет в виде трех сборников: «Ин¬
терлюдии I», «Интерлюдии II» (“Interludiën I”, “Interludiën И”,
1912-1914) и «Солнце в спину» (“Zon in den Rug”, 1924). Это
обработки античных мифов, где используется множество развер¬
нутых, так называемых гомеровских сравнений — прием, которым
поэт овладел, переводя «Илиаду» (“Ilias”, 1910). Именно за эти
поэмы Карел ван де Вустейне был увенчан самым большим числом
прижизненных наград. Кроме того, в 1930 г. поэту посмертно
присудили вручаемую раз в пять лет Большую государственную
478

Глава 22. Карел ван де Вустейне
премию по фламандской литературе (Vijfjaarlijkse staatsprijs voor
Vlaamse letterkunde).
Творчество гентского поэта оказало огромное влияние на ли¬
тературу начала XX в. У него появилось множество последовате¬
лей и эпигонов. Да и самобытные таланты, пришедшие в литера¬
туру около 1910 г., не скрывали, сколь многим они ему обязаны.
К их числу относятся фламандцы Ян ван Нейлен (Jan van Nijlen)
и Рихард Минне (Richard Minne), а также голландцы Жак Блум
(Jacques Bloem), Адриан Роланд Холст (Adriaan Roland Holst)
и Виктор ван Врисланд (Victor van Vriesland), которые в 1920-е го¬
ды являли собой цвет нидерландскоязычной литературы. После
Второй мировой войны творчество Ван де Вустейне находит мень¬
ший отклик. Из послевоенных почитателей его таланта следует
назвать крупнейшего фламандского поэта и прозаика Хюго Клау¬
са (Hugo Claus) и поэтессу Кристину Д’хаан (Christine D’haen).
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Почему Карела ван де Вустейне чаще всего относят к символистам?
2.	Какие особенности его стихов не укладываются в это литературное на¬
правление?
3.	Что подразумевает автор главы под постсимволизмом?
4.	Что означает понятие «герметизм» в поэзии?
5.	Найдите в интернете репродукции картин Густава ван де Вустейне. Ви¬
дите ли вы родство между ними и стихами его брата?
6.	С какими русскими поэтами Серебряного века можно сопоставить гент¬
ского поэта?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
IK HOOR DE NACHT
Я СЛЫШУ НОЧЬ
DIE NADER-ZIJGT
Ik hoor de nacht die nader-zijgt, —
en beider zwijgen...
Ik voel uw hoofd naar mij geneigd,
— zal ’t mijne neigen?
Я слышу ночь. Темным-темно.
Умолкли двое.
Ко мне печально склонено
лицо родное.
Uw aangezicht is vreemdlijk Stil
in ’t schemer-leven...
Ik zie het laatste dag-geril
in de avond dreven.
Нас двое или я один?
Так отчужденно
ты смотришь в черный мрак долин
земного лона.
479

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
—	Is dit einde of een begin?...
Uw handen glanzen;
uw blijk is als violen in
verslenste kränzen...
—	Ach, is ons lijf voor eeuwig moe,
en onze zinnen?...
Mij faalt de kracht, te zeggen hoe
’ku durfbeminnen.
(1903)
Что это будет, дай ответ —
Конец? Начало?
Ты как фиалки бледный цвет
в венке увялом.
Усталость тела, тяжесть чувств
неодолимы.
Нет сил, когда назвать хочу
тебя любимой.
(Пер. Е. Долматовского)
EEN VRUCHT DIE VALT
Een vrucht die valt...
—	Waar ’k wijle in’t onontwijde zwijgen,
buigt statiglijk de nacht zijn boog om mijn gestalt.
De tijd is dood, omhoog, omlaag. Geen sterren rijgen
haar paarlen aan’t stramien der roerelooze twijgen.
En geen gerucht, dan deze vrucht, die valt.
Een vrucht.
—	En waar ik sta, ten zatten levens-zoome,
vol als de nacht, maar even stil; blind als de lucht
hoe rijk ook aan’t verholen licht van mijne droomen,
voel ’k — loomer dan in’t loof der luidelooze boomen
een vrucht die valt, — mijn hart, gelijk een vrucht
die valt...
(1926)
ПЛОД ПАДАЮЩИЙ...
Плод падающий...
— там, в тиши неоскверненной,
где медлю я, где ночь склоняет пышный свод.
И время замерло. Над неподвижной кроной
звезда не промелькнет жемчужиной зеленой.
Все стережет твое паденье, плод.
Плод.
У черты времен и жизни истомленной,
что воздуха бледней, полней небесных вод,
щедрее снов, где свет играет затаенный, —
я знаю — там, в ночной листве завороженной,
плод падает... И сердце тоже плод,
что упадет...
(Пер. Н. Мальцевой)
480

Глава 22. Карел ван де Вустейне
WEÊR GAAT НЕТ VEEGE LICHT
DER ASTERS BLOEIEN
Weêr gaat het veege licht der asters bloeien;
weêr naêrt een herfst. — En dit doorhunkerd hart
waar smokend s zomers toortse gaat vergloeien,
wordt huiverend, en mart...
—	Ik, in wiens hand de zoele vruchten wogen
maar wien de zoen ontzegd werd van den beet;
die, waar ’k u weet, о herfstig mededoogen,
me des te alléener weet;
eeuwige maaier, ik, die sneed het koren
maar nimmer voor zieh zelf de garve bond;
eindlooze vaarder in zijn vochte voren
die nooit de haven vond:
weêr naêrt een herfst; en weêr naêrt wrang het derven
dit hart dat, hooploos, steeds verlangen kent;
dat, immer hunkrend naar dit herfstlijk sterven,
na ’t wintren weet een lent’...
—	Weêr brandt mijn najaars-bloed in smeek-gebaren;
weêr weent het hart waar de oude wonde schroeit...
—	Hoe bronst het goud in de kastanjelaren!
De zilvren aster bloeit...
(1920)
ВНОВЬ АСТРЫ ЗАЦВЕЛИ
ПРЕДСМЕРТНЫМ ХРУПКИМ СВЕТОМ
Вновь астры зацвели предсмертным хрупким светом,
и сердце страстное в преддверье панихид
все факелы зажгло, навзрыд прощаясь с летом,
и бьется, и дрожит...
В моей руке лежат плоды твои, слабея,
и мне прощенья нет, я заперт в западне;
так, осень, по тому, что знаю о тебе я,
ты знаешь обо мне;
жнец вечный я, что жнет на этих нивах полных,
но для себя снопов не вяжет по пути;
беглец, что обречен всю жизнь скитаться в волнах
и суши не найти, —
481

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
вновь к сердцу, что желать умеет без надежды,
приблизилась нужда, еще на пядь одну,
но, жаждущее, мнит отринуть смерть и вежды
открыть — узнать весну...
—	Вновь молит сердце, вновь пылает в старых ранах
осенней крови жар, и в пламя мир одет.
—	Как бронзой золото становится в каштанах!
Сребристой астры цвет...
(Пер. Н. Мальцевой)
О LATE DAG
о Late dag, gij smaakt naar water en naar rozen.
— Ik weet me alléen te zijn in ’t wijde, koele huis;
’k geniet mijn eenzaamheid; ik voel mijn vrees verblozen;
ik voel ’t verleên vergaan in teeder blaêr-gesuis.
Reeds neigt de zon ter rust en lijkt *t gerijs der mane.
Er is geen komst die hoopt; er is geen leed dat wijkt.
Een vreedge Staat regeert die, buiten wensch en wanen,
vermeert een zoet betrouwe en dat me-zelf gelijkt.
En de avond Staat gestrekt aan dezen muur vol bloemen
rijzig en ijl, gelijk de schaaüw der eeuwigheid...
Een bijën-zwerm die keert ik hoor dees woorden zoemen
die ’k, zwaar aan dracht, maar blijde en vroom, der Stilte wijd.
(1926)
ПОЗДНИЙ ДЕНЬ
Твой привкус, Поздний день, вода и запах розы.
— Дом холоден, широк, я здесь один — увы,
я одинок, ушли желания и грезы,
минувшее уйдет, как нежный шум листвы.
Всплывает лунный серп, клонится солнце долу.
Не бегство горя, нет, и не надежды весть.
Здесь царствует покой, подобно ореолу,
в согласии со мной готовый цвесть и цвесть.
И вечер высится, подобно вечной тени,
огромный и пустой, у полной роз стены...
Печали внемлю я, средь благостных растений
благословляя сень и радость тишины.
(Пер. Н. Мальцевой)
482

Глава 22. Карел ван де Вустейне
На нидерландском языке:
DE LADDER EN DE KOORDE
in De gulden schaduw (1910)
De ladder en de koorde; ’t stroo; de gladde kilte
van teile en mes... De huiver-morgen veinst en wacht.
De lucht is lui. De stilten luistren naar de stilte.
Het huis is doover dan een sneeuwen winter-nacht.
—	De ketel is gekuischt waar zwoele draffen brasten,
en ’t beest is buiten. Logge en wijze vingren tasten;
de zeuge rilt; hare oogen loenschen... En de dag
is als een doode vrouw die ’k niet beminnen mag...
—	De dag is ledig. Hoor ten stal de peerden stampen.
De dag is ijl; de holle kerste-klokken tampen...
Mijn God, ik was het hoofd waar Ge Uw genâ beweest.
Zij wisten ’t. En zij voedden mij, gelijk dit beest
dat hun begeeren voedde en dat hun lust zal slachten.
Ze voedden van hun wrok mijn hunkrende gedachten
en ik werd schoon, en had hun afgunst niet verstaan...
Thans is de tijd, mijn God, dat ze mij slachten gaan
en — niets waar mijn verweer zijn angst weet vast te klampen...
—	De dag is ijl. De holle kerste-klokken tampen...
GIJ DRAAGT EEN SCHOONE VLECHTE HAAR
in De gulden schaduw (1910)
Gij draagt een schoone vlechte haar
allangs uw läge leênen....
—	Het is een trage dag voorwaar
van weiflen en van weenen.
Het is een lengende avond van
mis-troosten en mis-prijzen.
’t Is of de dag niet sterven kan
en of geen nacht kan grijzen....
—	Gij gaat mijn duister huis voorbij,
verlangenloos en rechte;
ik rade uw naakte, maegre dij;
ik zie uw donkre vlechte.
483

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Uit God aan zee (1926)
STILTE IS DE STELLIGHEID
Stilte is de stelligheid die nooit begeeft.
— Ik streel uw haar, mijn broeder: onze zuster
dooraêmt de stilt’, waar ze in de stilte leeft
bewuster.
Bij scheemren stikt ze een zijden roze, die,
mijn broêr, nooit in een vruchtb’re zon zal leven.
Zij heeft een hart: daar komt een donk’re bie
te beven.
LAETHEMSCHE BRIEVEN OVER DE LENTE
15 April
Het druilen van dijzige dagen voorbij, en het mopperen in gesloten
kamers.
Thans ben ik weêr te huis, en adem; gij loopt met mooien das door
steedsche straten. Ik echter ben weêr een lands-man, en voel teeder
mijn woning zacht leven om mij, met de platen en ’t open klavier,
en, in vazen, de sleutel-bloemen.
Ik ben weêr thuis, en in de lente van mijn land; na de ziekte; en
al dat verdriet: ge kent het; — en die dorre liefde: als mooie veêren
in najaars-wind. Ge weet hoe ik ben heen-gegaan. — Deed ik goed,
deed ik slecht? Ik weet het niet. Ik wil gelukkig zijn. God moog’ me
helpen...
—	Jonge viooltjes zijn onder mijn venster; zij geuren.
Ik hoorde van avond den eersten koekoek; en de merels, die voor
twee dagen verhaalden en flöten, hebben gezwegen: dan blijft het
mooi weêr.
—	Ik ga zien wat ze met mijne aardappels willen doen. Vaar-
wel.
(1903)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Внимательно прочитайте и переведите нидерландские стихи. Что затруд¬
няет их чтение? Все ли незнакомые слова вам удалось найти в сло¬
варе?
2.	Знаком ли вам жанр «стихотворений в прозе»? Кто из русских авторов
в нем работал?
484

Глава 22. Карел ван де Вустейне
3.	Сопоставьте русские переводы с оригиналами с точки зрения ритма и
рифмы. Сохранились ли они в переводе? Какой эффект это создает?
4.	Рассмотрите то же самое с точки зрения содержания. Какие образы из¬
менились в переводах?
5.	Найдите на YouTube исполнение стихов К. ван де Вустейне. Совпадает
ли такая манера исполнения с тем, как их прочитаете про себя вы?

А.М. Мюссхоот1
Глава 23
СИРИЛ БЕЙССЕ
CYRIEL BUYSSE
(1859-1932)
Биография
Сирил Бейссе родился в Восточной Фландрии, в городке Не-
веле, где у его отца Луи Бейссе была фабрика по переработке
цикория. Его мать, Паулин Ловелинг, была старшей сестрой пи¬
сательниц Розалины и Виргинии Ловелинг. Сирил был в семье
старшим ребенком: по существовавшей в то время традиции, ему
предстояло унаследовать фабрику отца. Он ходил в школу в Ген¬
те, но не закончил среднего образования и с лета 1875 г. стал
работать на отцовской фабрике, а в 1878 г. — в бюро записи
актов гражданского состояния в родном городке. Служба в бюро
вдохновила его на написание сатиры «Репортажи о муниципаль¬
ном совете города Невеле» (“Verslagen over de Gemeenteraad te
Nevele”), ставшей фактически его дебютом на литературном по¬
прище. Отец не одобрял его писательских амбиций, но мать
и тетушка Виргиния, напротив, поддерживали его начинания.
В 1886 г. отец отправил Сирила «по делам фабрики» в Америку
(на самом деле отец отослал его прочь из-за романа с девушкой,
работавшей на фабрике). За этой поездкой последуют еще не¬
сколько, целью которых было организовать в США фабрику по
переработке цикория. Осуществить это намерение так и не уда¬
лось. Всего Бейссе провел в Америке три года, что оказало вли¬
яние на его творчество.
Публикация новеллы «Бедолага» (“De biezenstekker”) в пере¬
довом северно-нидерландском журнале “De Nieuwe Gids” в 1890 г.
1 Перевод студентов нидерландского отделения СПбГУ.
486

Глава 23. Сирил Бейссе
принесла Сирилу Бейссе литературное признание в Нидерландах.
Вскоре он становится соредактором авторитетного фламандского
журнала “Van Nu en Straks”. В 1896 г. писатель женится на Нел¬
ли Тромп-Дизеринк, вдове, живущей в Гааге, где супруги и по¬
селяются. После рождения сына Рене (1897-1969) семья стала
ежегодно проводить весну и лето во Фландрии, в деревне Афсней
близ Гента, благодаря чему Бейссе сохранял связь с литераторами
Фландрии, в том числе и франкоязычными. Он дружил с Морисом
Метерлинком и время от времени публиковал свои рассказы в
издававшемся на французском языке гентском журнале «Le Réveil»
(«Пробуждение»). Однако в основном он печатался в северно¬
нидерландских издательствах и вместе с В. Г. ван Наухёйсом и
знаменитым романистом Луи Куперусом работал редактором жур¬
нала “Groot Nederland” («Большие Нидерланды»), который вы¬
пускался в Гааге с 1903 г. Куперус и Бейссе поддерживали добрые
отношения в течение всей жизни.
Сирил Бейссе был страстным путешественником. У него был
собственный автомобиль (в то время большая редкость), на ко¬
тором он часто совершал поездки по Франции, иногда в компании
Сирил Бейссе у своего автомобиля. (Фото без даты)
487

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
знаменитого художника-пейзажиста Эмиля Клауса. В Париже они
останавливались у Метерлинка, переселившегося туда в середи¬
не 1890-х годов. Бейссе доехал до Италии, Швейцарии, Испании
и даже до северной Африки. Он долгое время считал, что в род¬
ной Фландрии его литературный труд остается недооцененным.
Лишь в конце 1930 г. он был избран членом Королевской Фла¬
мандской академии языка и литературы. За несколько дней до
смерти Сирила Бейссе король Альберт I пожаловал ему титул
барона.
Творчество
Раннее творчество Бейссе отличалось оптимистично-реалис¬
тической тональностью, но скоро в его произведениях появляют¬
ся более мрачные краски. Уже упомянутую новеллу 1890 г. «Бе¬
долага» он пишет в суровой, грубо-натуралистической манере.
Этот же подход к изображению действительности автор исполь¬
зует в романах «Право сильного» (“Het recht van de sterkste”,
1893)	и «Пиковый валет» (“Schoppenboer”, 1898), в сборниках
рассказов «Из Фландрии» (“Uit Viaanderen”, 1899), «На земле»
(“Те lande”, 1900), «О бедных людях» (“Van arme mensen”, 1901)
и особенно в пьесе «Семейство Ван Памел» (“Het gezin Van
Paemel”, 1903). В этот же самый период он написал четыре ро¬
мана, стилистику которых критики охарактеризовали словом
«сверхромантизм»: это “Sursum corda!” {лат. «Вознесём сердца!»1,
1894)	, «Угрызения» (“Wroeging”, 1895), “Меа culpa” {лат. «Моя
вина», 1896) и «В замке Блаухёйс» (“Op ’t Blauwhuis”, 1897).
В том, что Бейссе почти одновременно пишет настолько различ¬
ные по тональности произведения, нет парадокса. Патетичность
Бейссе становится понятной, если вспомнить тот вариант нату¬
рализма, которого придерживались в эти же годы северно¬
нидерландские писатели Лодевейк ван Дейссел (роман «Лю¬
бовь» — “Een Liefde”, 1888) и Марселлюс Эмантс («Юфрау
Лина» — “Juffrouw Lina”, 1888 и «Запоздалое признание» —
1 Латинские названия произведений Бейссе представляют собой краткие ци¬
таты из молитв и католического богослужения, проходящего, как известно,
на латыни.
488

Глава 23. Сирил Бейссе
“Nagelaten bekentenis”, 1894). Точно так же, как и его северные
собраться по перу, Бейссе отвергал теоретическую, доктринерскую
сторону учения Эмиля Золя о натурализме.
Героями романов «Право сильного» и «Пиковый валет», а так¬
же пьесы «Семейство Ван Памел» являются бедняки — обитатели
фламандской деревни — периферии жизни как в буквальном,
так и в переносном смысле. Бейссе стал первым во фламандской
литературе, кто начал писать в духе социально ангажированного
натурализма, параллельно с Херманом Хейермансом в Северных
Нидерландах. После Бейссе это направление займет центральное
место в творчестве многих его соотечественников. Натурали¬
стические романы Сирила Бейссе привели в ужас фламандских
литературных критиков, большинство которых были католиками,
и не только их: редактор журнала “De Nieuwe Gids” Виллем Клос
также отказался печатать роман «Право сильного», начинающийся
со сцены изнасилования, из-за того что в нем «слишком много
сексуальных моментов» (“te veel sexuele dingen”). Даже друг
Сирила Бейссе Эммануэль де Бом, человек широких взглядов,
сокрушался по поводу того, что не нашел в произведении «ни еди¬
ного лучика света, ни единого проблеска поэзии». Второй роман,
в котором Бейссе наиболее последовательно соблюдает каноны
натурализма, а любовь изображает как беспощадный животный
инстинкт, — «Пиковый валет» — остался практически неизвестен
широкой читательской аудитории. Но несмотря на негативное
отношение тогдашней критики к названным двум романам, пьеса
«Семейство Ван Памел» сразу имела огромный успех и вскоре
была причислена к классике фламандской драматургии.
Своим успехом эта пьеса обязана правдивому изображению
реальных исторических процессов. В ней показана трагическая
участь крестьянина-арендатора во Фландрии конца XIX века, кото¬
рый становится жертвой разразившегося в ту пору экономического
кризиса и, как следствие, обнищания народа. Историческим фоном
действия служит массовое переселение наемных сельскохозяй¬
ственных рабочих из деревни в город и распространение социа¬
листических идей во Фландрии. Однако «Семейство Ван Памел»
вряд ли следует считать исключительно социальной пьесой, так
как основу драматического конфликта составляют человеческие
отношения. Крестьянин Ван Памел страдает от двоякой безыс¬
ходности — экономической и моральной: он бессилен как перед
489

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
богатым бароном-землевладельцем, который разоряет его, повышая
арендную плату за землю, так и перед священником, призывающим
к долготерпению и смирению. Семейная драма Ван Памела усугуб¬
ляется тем, что некоторым его детям удается вырваться из этой
беспросветной жизни, что ускоряет распад семьи. Эта пьеса Бейссе
нередко ставится в театрах и в наши дни; она остается интересной
для зрителя не только благодаря драматической напряженности
действия, но также благодаря ярко нарисованным человеческим
характерам, как трагическим, так и комическим — как, например,
фигура офранцузившегося землевладельца — хозяина замка.
Мастерство в изображении человеческих характеров вообще
является отличительной чертой Бейссе. Его ранние рассказы по¬
священы тем же темам, что и только что описанные романы и пьеса:
они словно «вырваны из жизни», причем не из идиллической и наи¬
вной фламандской жизни, описанной Хендриком Консьянсом, а из
суровой жизни маргинальной среды, которая до сих пор оставалась
неизвестна широкому читателю. Бейссе, работавший на отцовской
фабрике вместе с простыми рабочими, показывал действительность
такой, какая она есть, во всех ракурсах, с ее бедностью и голодом,
с ее жестокостью и социальной несправедливостью.
Еще одна важная тема, звучащая у Бейссе уже в ранних про¬
изведениях, — это стремление к высоким идеалам, желание под¬
няться над банальностью существования. Например, в романе
“Sursum corda!” главный герой, вдохновленный подобными высо¬
кими идеалами, пытается бороться против ограниченности и ду¬
хоты общественных отношений в деревне. Его попытки разбудить
народ и его пламенные речи, направленные против социальной
несправедливости, наталкиваются на стену непонимания. В других
рассказах этого периода Бейссе изображает жизнь обитателей
маленьких фламандских городков и деревень с сочувствием и
легкой иронией. Мотив бесцветности и «вселенской скуки», одо¬
левающей жителей фламандской провинции, будет слышен и в
более поздних произведениях: в автобиографическом романе «Как
это было...» (“Zoals het was...”, 1921) и в знаменитом психологи¬
ческом романе «Тетушки» (“Tantes”, 1924).
Подчеркнутая социально-политическая проблематика характер¬
на только для раннего творчества Сирила Бейссе. После 1905 г.
он окончательно отказался от натурализма с хмурым мирови-
490

Глава 23. Сирил Бейссе
дением. Он перешел к реалистической манере повествования с
более добродушным и ироничным взглядом на человека. При¬
мером этой перемены может служить роман «Жизнь Розеке ван
Дален» (“Het leven van Rozeke van Dalen”, 1905). Даже самый
влиятельный католический журнал Фландрии “Dietsche Warande
& Belfort” («Фламандский парк и сторожевая башня») воспринял
его положительно, а Морис Метерлинк назвал шедевром. Роман
представляет собой гармоничный синтез двух противоположных
полюсов раннего Бейссе: сурово-реалистического и сентимен¬
тально-романтического, выражающего стремление к идеалу. В на¬
чале действия главная героиня Розеке живет счастливо со своим
нежно любящим мужем, крестьянином Альфонсом. Но вскоре
Альфонс умирает, и тогда Розеке становится жертвой «права
сильного», в данном случае воплощенного в лице батрака Смула.
Так же, как Ян из «Пикового валета», Смул — человек в высшей
степени трудолюбивый, но при этом совершенно необузданный.
После смерти своего хозяина Альфонса он становится незамени¬
мым в доме и насилует Розеке. Несчастной Розеке приходится
пойти на вынужденный брак со Смулом, который продолжает ее
унижать. Однако в романе есть и светлые моменты: Розеке дружит
с обитательницей замка Анной, аристократкой, которая покрови¬
тельствует ей и осыпает ее милостями. Мир замка представлен
в этом романе не в таком черном свете, как в пьесе «Семейство
Ван Памел» или сборнике рассказов «О бедных людях». В судь¬
бах Розеке и Анны есть некоторое сходство: благородную даму
обманывает и бросает человек, которого она любит, и она очень
страдает. Как бы ни были велики социальные и имущественные
различия между двумя женщинами, в человеческом плане они
равны.
Несмотря на явное изменение во взгляде Бейссе на человека,
он продолжает черпать темы из того же источника, изображая
жизнь фламандской провинции. Эмоциональность, с которой на¬
писана «Жизнь Розеке ван Дален», в следующем романе «Мячик»
(“Ч Bolleken”, 1906) уступает место более сдержанной, сатири¬
ческой интонации. Бейссе несколькими почти гротескными штри¬
хами рисует образ деревенского жизнелюба-гуляки из «благо¬
родных», который точно так же, как и его дядюшка, погряз в
пьянстве. Он показывает бессмысленность отупляющей жизни в
491

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
маленьких городках и деревнях с ее общественным конформизмом
и убогим материализмом, но смотрит на своих героев с доброй
улыбкой. И в романах, и в рассказах этого периода читатель
видит сцены, вырванные из жизни, изображенные живописно,
реалистично, в ярких красках. В романе «“Ослик”. О чем не за¬
были» (“Het ‘Ezelken’. Wat niet vergeten was”, 1910) Бейссе
полностью раскрывается как ироничный мастер прорисовки че¬
ловеческих типов. Героиня, которой за ее упрямство окружающие
дали прозвище «Ослик», ворчливая старая дева, на самом деле
оказывается «бесхитростной душой» и становится жертвой соб¬
ственного альтруизма. Ее приключения описываются со смесью
иронии и сочувствия, характерной для позднего Бейссе. Этот
роман вызывал переполох в католических кругах из-за содержа¬
щихся в нем явственных намеков на то, что деревенский священ¬
ник, брат чопорной главной героини, состоит в любовной связи
со своей служанкой.
В знаменитом психологическом романе «Тетушки» (1924) вновь
появляется мотив стремления вырваться из удушливой жизни
маленького городка. Он звучит во вздохах трех сестер, которые
боятся, что их ожидает та же участь, что и их тетушек, оставших¬
ся старыми девами. Этот роман строится на параллелях и контра¬
стах между характерами персонажей; в нем появляется также
тема фатализма: когда одна из девушек делает отчаянную попыт¬
ку вырваться из замкнутого круга и вступить в любовные отно¬
шения с человеком, не одобряемым тетушками, ее внутренний
разлад оказывается настолько силен, что она сходит с ума. Но ко¬
нец романа остается открытым: ее поступок посеял в душах осталь¬
ных не только сомнение, но и мысль о бунте.
Литературное наследие Бейссе, при всем его разнообразии,
отличается тематической целостностью. Его главным источником
вдохновения служили обитатели окрестностей его родного город¬
ка, точнее говоря, местности «между реками Лейе и Шельдой»
(“Tussen Leie en Schelde”, как называется его сборник рассказов
1904 г.). Он подробно описывал нравы не только наемных работ¬
ников, принадлежащих к низам общества, но и бюргеров, а также,
хоть и в меньшей мере, местной аристократической среды. Бейс¬
се замечателен в первую очередь как превосходный рассказчик,
создавший множество ярчайших образов.
492

Глава 23. Сирил Бейссе
Творчество Бейссе долгое время оставалось мало известным и
потому недооцененным. Лишь в 1929 г., в день семидесятилетия
писателя, было организовано его чествование. Но только в шести¬
десятые годы XX в., ознаменовавшиеся либерализацией духовно¬
го климата во всем мире, произведения Бейссе перестали вос¬
приниматься как что-то запретное, и их наконец-то открыла для
себя также католическая часть фламандских читателей.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какова тематика произведений Сирила Бейссе?
2.	В каких жанрах работал писатель?
3.	Почему он публиковался преимущественно в северно-нидерландских из¬
дательствах?
4.	Найдите в интернете сведения о фильме “Het gezin Van Paemel” (1986)
и прочитайте отзывы о нем.
5.	Найдите информацию о современных постановках этой пьесы Бейссе.
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
ЛОШАДЬ
Это была недолгая, но леденящая душу сцена.
Посредине недавно приведенной в порядок дороги в песке игра¬
ли трое детей. Я как сейчас вижу их, всех троих, и мне кажется,
что они всегда будут стоять у меня перед глазами, и я всю жизнь
буду воспоминать о том, что произошло дальше...
Одна из них была девочка лет восьми-девяти с розовым ку¬
кольным личиком, ясными голубыми глазами и растрепанными
черными волосами. Еще был мальчик лет пяти-шести — толстый,
румяный и светловолосый, похожий на гнома в своих застиранных,
кое-где порванных и грубо залатанных штанишках, которые были
ему слишком велики и доходили до подмышек, где и удерживались
потертыми помочами с разномастными пуговицами. И наконец,
совсем малыш, наверное, лет полутора, еще одетый в платьице,
сидевший в песке на корточках, — славный мальчуган с большими
смышлеными глазами и круглой, как шар, головенкой в светлых
кудрях.
Не помню, в какую игру они играли. Может быть, никакой
игры и не было, дети просто копались в песке грязными руками,
резвились на солнце и, подобно маленьким зверенышам, безот¬
четно наслаждались теплым весенним воздухом. За ними никто не
493

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
присматривал: весь поселок дремал в лучах полуденного солнца,
немногочисленные беленные известью домишки стояли, словно
навеки покинутые, по обе стороны бесконечной прямой дороги,
обсаженной величественными буками, тянущейся из одного дале¬
кого города в другой.
Я и сам, сидя в тени на скамейке перед единственным в поселке
трактиром, почти задремал, утомленный долгой ездой на велоси¬
педе. В тот теплый майский день я проделал сорок километров,
а до цели моей поездки оставалось еще столько же. Я подремывал,
оперев локоть на спинку скамьи, закрыв глаза, время от времени
машинально потягивая короткую английскую трубку. Мой велоси¬
пед, мой замечательный велосипед, смирно стоял рядом со мной,
как преданная собака.
Пронзительные крики, вопли, плач вырвали меня из дремы.
Я вскочил и, словно во вспышке молнии, увидел сцену, заставив¬
шую меня оцепенеть от ужаса.
Прямо передо мной, по середине дороги, к тому самому ме¬
сту, где только что играли дети, теперь, плавно покачиваясь на
рыхлом песке, приближается высокая тяжелая повозка, крытая
темным брезентом. И в тот же миг, будто в отблеске той же
молнии, прижав дрожащие руки к вискам и широко раскрыв рот,
но от страха не в силах издать ни звука, я вижу, что возница спит,
растянувшись под брезентом, старшие дети с плачем отбежали в
сторону, а малыш продолжает спокойно играть в песке, не ведая
о грозящей ему опасности. А мне не успеть: лошадь вот-вот за¬
топчет ребенка!
Но нет! Не затоптала!.. В то мгновение, когда мне кажется,
будто я уже вижу эту страшную сцену, добрая лошадка вдруг на
мгновенье наклоняет голову к ребенку, чтобы его понюхать, а
потом, широко расставляя ноги, вместе с повозкой медленно про¬
ходит над ним, не задев.
Шум, крики, распахивающиеся двери, сбегающиеся со всех
сторон люди. Девочка и мальчик ревут от обрушившихся на них
оплеух, примчавшаяся на шум женщина поднимает с земли цело¬
го и невредимого ребенка. И тут возница, разбуженный гамом,
спрыгивает с повозки и, сообразив, что произошло, со страшной
руганью принимается изо всех сил хлестать лошадь кнутом. Лишь
теперь я бросаюсь к месту действия, со слезами на глазах. Я готов
задушить этого человека. Но, не успев до него добежать и еще не
понимая, в чем дело, я вдруг полностью успокаиваюсь, от моей
ярости не остается и следа. И вот совершенно спокойным голосом,
с добрыми примирительными нотками, я говорю, тронув возницу
за плечо:
494

Глава 23. Сирил Бейссе
—	Дружище, не бей лошадь, давай-ка лучше пропустим по
кружке пива.
Возница оборачивается, опускает кнут и с недоверием смотрит
на меня. В глазах у него все еще пылает злоба. И тут между нами,
с быстротой молнии, что-то происходит, разыгрывается какая-то
не поддающаяся разгадке драма. Если он еще ударит, если он еще
хоть раз ударит животное, я брошусь на него, повалю на землю и
задушу. Так я чувствую, так оно и будет. Если же он больше не
будет ее бить, то я прощу ему все, и чувствую, что совершу доброе
дело, что моя незлобивость заденет в его сердце струну доброты и
человеколюбия, впервые в его жизни, и впредь эта струна будет
звучать в нем еще не раз.
Он опустил кнут... в особом блеске моих глаз он прочитал,
что и как произошло бы с роковой неизбежностью. Он ощутил в
своей заскорузлой душе скрытую приязнь, доброту и уважение,
излучаемые моей душой. Да, он вдруг подобрел и смягчился, за¬
кинул кнут под брезент и остановил повозку. Я оглядываюсь и
окликаю трактирщицу, стоящую в собравшейся толпе. Прошу
подать нам две кружки пива. Потом подхожу к лошади, обеими
руками охватываю ее склоненную голову и глажу ее, глажу, дрожа
от волнения.
—	Приятель, а можно дать ей немного овса? — спраши¬
ваю я.
—	Если вам угодно, сударь, — отвечает возница тихо, будто
пристыженный.
Трактирщица приносит пиво. Мы чокаемся. Я спрашиваю у
женщины овса для лошади. Она приносит овес в плетеной корзине.
Возница вынимает изо рта лошади удила. И, пока животное
ест с моей правой ладони, я продолжаю гладить его левой, по лбу
и по гриве. Медленно, нежно, плавными повторяющимися движе¬
ниями, снова и снова, по одному и тому же месту; и неожиданно,
не в силах преодолеть волнение, начинаю плакать, как дитя. Я не
могу сдержать слезы, они неудержимо текут и текут, капают, как
теплая роса, на последние зернышки, которые добрая лошадка
подбирает с моей руки, тыкаясь в ладонь губами.
Ну вот, все закончилось. Корзинка пуста, возница снова взнуз¬
дывает лошадь, и повозка трогается с места. Я подаю вознице руку
с зажатыми в ней двумя франками.
—	Вот, еще на кружечку по пути.
Он так растроган, что не находит слов. Благодарит меня только
взглядом.
Я еще постоял, глядя ему вслед. В какой-то момент в сбруе,
похоже, что-то распряглось, потому что через десяток шагов воз¬
ница остановил лошадь и спрыгнул с повозки. Я видел, как он
495

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
пробует сбрую и что-то подправляет. А затем, прежде чем забрать¬
ся обратно под брезент, он проводит рукой по гриве и ласково
похлопывает лошадь по шее. Потом возница залез в повозку, и я
увидел, как из-под брезента вылетел кнут и весело щелкнул высо¬
ко над лошадью — как бы охраняя и подбадривая ее, как может
охранять и подбадривать пение... И вздохнув с облегчением, я
отправился своей дорогой.
(Пер. И. Бассиной и И. Михайловой)
На нидерландском языке:
НЕТ LEVEN VAN ROZEKE VAN DALEN
(Fragment)
De klok, in’t keukentje, riep ‘koekoe’, één keer. Alfons werd half
wakker. Hij vroeg zieh even, in onduidelijk denken, af, of het soms
reeds de echte vogel buiten was, en niet de klok. Hij kon’t niet ophel-
deren; hij sliep dadelijk weer snurkend in.
Toen scheen het hem dat iemand aan zijn venster tikte, en dat
een welbekende stem zijn naam riep. Hij wilde opstaan en gaan kij-
ken, maar de slaap van zwaar-drukkende vermoeidheid hield, als met
duwende vingers, zijn oogleden dicht, en doofde de inspanning van
zijn geest in soezing weer uit.
Toen hoorde hij het eindelijk heel duidelijk: het driemaal bonzen op
zijn vensterraam, en de stotterstem van boer Kneuvels, zijn baas, die riep:
‘A... Alfons... ’t es ien! Toe,.. ge... ge moet opstoan!’
Opeens was hij klaar wakker en wipte uit zijn bed.
‘Zij-je ’t gij, boas?’ riep hij werktuigelijk. En meteen, waggelend op
zijn nog onvaste beenen, was hij bij het raampje en trok het open.
De heerlijk-frissche zomernacht-lucht woei hem als een adern van
jong leven in ’t gezicht, en vulde met een guile teug van nieuwe
krachten zijn benauwde longen.
‘GhâââL’ züchte hij, diep ademhalend. En in de duisternis zag
hij den boer daar buiten staan, een donkere, vaag omlijnde gestalte,
tegen zwartblauwen, flonkerenden sterrennacht.
‘Dag Al... Alfons,’ hakkelde de boer. ‘Goe... oe weere te weege. Wi...
ilt... gij de Van Doalens goan roepen, ’k zal ik o... om d’ander goan?’
‘Joa ik, boas,’ antwoordde Alfons, die zieh reeds aan ’t aankleeden
was.
Hol en luid klonken hun stemmen in de holte van den nacht. Als
een donkere schaduw trok de boer zieh terug, en helderder flonkerden
in ’t Vierkant van het open raampje de levend-tintelende sterren aan
496

Глава 23. Сирил Бейссе
het donkerblauw uitspansel. Alfons stak ’t hoofd naar buiten. De boer
was reeds onzichtbaar. Heel in de verte blafte dof een hond.
Alfons rilde en hoestte even van de frissche lucht, en sloot weer
dicht het raampje. Hij stak een nachtpit op en kleedde zieh verder
aan. Naast zijn kamertje was dat van zijn oude moeder. Stiller ging
hij nu te werk om haar niet te wekken. Maar zij hoorde hem toch,
en haar stem klonk lijzig en klagend als die van een zieke:
‘Zij-je ’t gij, Fons?’
‘Joa ik, moeder.’
‘Het den boer om ou geweest?’
‘Joa hij, moeder.’
‘Hoe loat es ’t?’
‘Koart noar den ien; sloap moar gerust veurt.’
‘Zilt-e de deure goed op slot doen?’
‘Joa ik, moeder, ge meug gerust zijn.’
‘Ge moet zeker om de Van Doalens goan?’
‘Joa ik, moeder.’
Hij hoorde een zucht en een gekraak van ’t bed, waarin ze zieh
scheen om te keeren. Hij was aangekleed, nam zijn klompen in de
hand om geen lawaai te maken, blies ’t lichtje uit, verliet zijn kamertje
en opende in de duisternis de voordeur.
Een stil geruisch van ritselende bladeren, zachtzijïg schuivend
door elkaar onder den ademtocht van een windje dat nergens vandaan
scheen te körnen, zweefde als een heimelijk gefluister door de hooge
kruinen der nabije popels; en ergens in de buurt kraaide plotseling
schel een haan. Hij kraaide een tweede maal. Toen weer de groote,
donkere, sterrenflonkerende stilte, en heel, héél in de verte ’t hol
geblaf van waakhonden met zware stemmen. Alfons trok de deur op
’t nachtslot en stak den sleutel in zijn zak.
Geen schim van dageraad was nog in ’t Oosten te bespeuren. Het
was de volle, stille zomernacht met zijn miljoenen en miljoenen aan
den somber-blauwen hemeltrans flonkerende sterren, en heel laag op
den horizon een scheef-hellende sikkel maan, die langzaam aan, van
gloed verdoovend, in het westen aan ’t verdwijnen was.
Met vlugge schreden, den kraag omhooggetrokken en een weinig
huiverend, liep Alfons längs het smalle kronkelpaadje naar den bree-
den, mullen zandweg. De zware popels om zijn huisje suisden hem
nog even droomerig na, en dadelijk was hij in ’t volle veld, tusschen
de rechts en links golvende, rijpende korenvelden. De hooge halmen,
over het paadje gebogen, gleden hem met de klam-kille streeling
hunner bedauwde aren over de handen en ’t gezicht, en zij geurden
zoet en frisch naar landelijke heerlijkheid.
Hij dacht aan Rozeke. Gisteren, en ook al de laatste vorige dagen
had hij aan haar gedacht, omdat hij wist dat hij haar nu terug zou
497

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
zien, dat hij één dag, een ganschen vollen dag met haar zou mögen
doorbrengen. Maar een ontstemmend gevoel fronste plotseling zijn
wenkbrauwen: er was er nög een die naar haar verlangte en haar den
ganschen dag zou zien: Smul, boer Kneuvels’ paardenknecht!
Hij bromde iets tusschen zijn tanden en vlugger nog, als in gejaagde
haast, Hep hij door. Hij voelde reeds de nachtelijke frischheid niet meer
en sloeg den kraag van zijn wambuis weer over. Smul... dat was de
vijand; hij kon hem niet uitstaan. Telkens wanneer hij een dag op de
hoeve kwam werken, moest hij zieh met wilskracht bedwingen, of het
zou tot een uitbarsting, tot een vechten gekomen zijn. Dat was nu
al vanaf dien Kermisdag, twee jaar geleden, toen Smul zoolang met
Rozeke gedanst had. Zij had niet bepaald durven weigeren met hem
te dansen, zij wou het alleen maar heel kort maken; doch eenmaal
in zijn bezit had hij haar niet meer losgelaten, haar met geweld doen
meedraaien, oneindig lang, tegen haar zin, tot zij eindelijk niet meer
kon, en huilend, in zwijm bijna uit de armen van den woestaard in
elkaar gezakt was. Hij, Alfons, was dreigend in het midden gekomen,
had hem met geweld het meisje, — bijna zijn meisje — uit de handen
willen rukken; maar Smul was veel sterker dan hij, en weinig had ’t
gescheeld of het liep uit op een gevecht waarin Alfons zonder twijfel
een deerlijke nederlaag zou geleden hebben.
(1927)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какими средствами автору удается создать драматический эффект?
2.	Какими предстают жители фламандской деревни в этих текстах?
3.	Какую роль играют описания природы?
4.	Что вы можете сказать о языке приведенного фрагмента? Заметили ли
вы в нем фламандские особенности?

И.М. Михайлова
Глава 24
СТЕЙН СТРЁВЕЛС
STUN STREUVELS
(1871-1969)
Стейн Стрёвелс — самый крупный фламандский прозаик-нату¬
ралист, сумевший, как никто иной, передать величие и трагизм,
красоту и обреченность человека, составляющего единое целое с
неумолимыми силами природы. В центре большинства его произ¬
ведений — люди, занятые сельскохозяйственным трудом, будь то
батраки или зажиточные крестьяне; все они восприимчивы как к
поэзии деревенского бытия, так и к тому драматизму, который
несет человеку Жизнь — эта первичная сила с ее неотвратимой
цикличностью.
Почти всю свою жизнь писатель публиковался под псевдо¬
нимом, его настоящее имя — Франк Латёр (Frank Lateur). По-
фламандски слово streuvel-[haar] означает «(волосы) ёжиком»,
«непослушные» (волосы): эта особенность внешности Стрёвелса
бросается в глаза на всех его портретах.
Франк Латёр родился в городке Хёлен в Западной Фландрии.
Его отец Камиль Латёр был портным и принадлежал к мещанско¬
му сословию. Мать, Мари-Луиза Гезелле, приходилась младшей
сестрой великому фламандскому поэту Гвидо Гезелле: в юные
годы Франк общался со своим дядюшкой.
Франк Латёр ходил в школу лишь до пятнадцати лет, после
чего еще около года был учеником булочника. С 1887 г. он стал
сам работать в хлебопекарне, которая с давних пор принадлежа¬
ла роду Латёров, а теперь перешла к его отцу от братьев. Стейн
Стрёвелс продолжал печь хлеб и после того, как добился писа¬
тельского признания, о котором красноречиво говорит тот факт,
499

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
что в 1903 г. Бельгийская академия
выставила его кандидатуру, вместе с
Метерлинком, на Нобелевскую премию
по литературе, — правда, присудили
ее в тот год норвежцу Бьёрнстьерне
Бьёрнсону (1832-1910). В автобиогра¬
фическом очерке «Как человек стано¬
вится писателем» (“Ное men schrijver
wordt”, 1910) Стейн Стрёвелс расска¬
зывает о том, как он, будучи пекарем и
кондитером, зачитывался современной,
в основном зарубежной, литературой и
все свои деньги тратил на книги. Фран¬
цузский язык он знал со школьных лет,
а немецкий, затем английский, а после
него норвежский выучил самостоятель¬
но, чтобы читать любимых писателей в подлиннике. Среди его
кумиров одно из главных мест занимал Лев Толстой1. Поэтому
молодой фламандец взялся также и за русский, но вскоре понял,
что для изучения этого языка потребуется слишком много времени,
и оставил свое намерение. В будущем он переведет несколько про¬
изведений Толстого на фламандский язык (в частности, в 1903 г.,
в преддверье собственной женитьбы, роман «Семейное счастье»),
но сделает это через языки-посредники: французский и немецкий.
В целом для формирования творческой личности Стрёвелса кроме
Толстого наиболее важны были еще два автора: родоначальник
натурализма француз Эмиль Золя и уже упомянутый норвежец
Бьёрнстьерне Бьёрнсон — поэт и прозаик, автор повестей о жизни
крестьян, которого Стрёвелс также переводил на фламандский
язык.
Первые литературные опыты Франка Латёра относятся к на¬
чалу 1890-х годов. Они состояли в переводах небольших очерков
с французского, но вскоре он начал публиковать в разных жур-
1 В статье 1928 г. «Толстой» Стрёвелс писал, что считает Льва Толстого сво¬
им patroonheilige (святым покровителем) и рассматривает его как “de grootste
schrijver aller tijden ...[en] als mensch die tegenover zieh zelven en tegenover de
wereld oprecht is geweest” (крупнейшего писателя всех времен и как человека,
который был честен по отношению к себе самому и к миру). De stem. Arnhem,
1928, nr. 10-11, p. 799-800.
Стейн Стрёвелс
(худ. Рик Слаббинк)
500

Глава 24. Стейн Стрёвелс
налах свои собственные рассказы и стихи, начиная с 1895 г. под
псевдонимом Стейн Стрёвелс. Эти публикации не остались неза¬
меченными: в мае 1896 г. он получил письмо от поэта Карела ван
де Вустейне (см. посвященную ему главу), соредактора важней¬
шего в то время фламандского литературного журнала “Van Nu
en Straks”. В этом письме Ван де Вустейне приглашал Стрёвелса
к сотрудничеству с журналом. Для молодого автора такое одо¬
брение его литературных начинаний было чрезвычайно важно.
Не менее важным стало для него и то, что, начав печататься в
журнале “Van Nu en Straks”, он на всю жизнь подружился с
другим его соредактором — Эммануэлем де Бомом. Уже в авгу¬
стовском номере 1896 г. был опубликован рассказ Стрёвелса
«Несчастный случай» (“Een ongeluk”, 1896). Позднее этот журнал,
просуществовавший до 1901 г., напечатает еще десяток рассказов
и новелл Стрёвелса, в том числе знаменитую новеллу «Жатва»
(“De oogst”, 1900). Стрёвелс развивает и углубляет жанр «дере¬
венского романа» (streekroman), основы которого заложил Хен¬
дрик Консьянс и который будут успешно разрабатывать — каждый
в своем ключе — многие фламандские авторы, от Феликса Тим-
мерманса до Хюго Клауса. Герои Стрёвелса живут тяжелой жиз¬
нью, вынуждены покоряться своей судьбе и уповать на Бога, так
как сопротивление Ходу Вещей не может привести ни к чему
хорошему. В ранних рассказах Стрёвелса — натуралиста, веря¬
щего в детерминизм, есть нечто экзистенциально-величественное,
как в трагедиях Эсхила с их идеей всемогущества рока и безна¬
дежности борьбы с ним. Это ощущение космического измерения
происходящего возникает благодаря редкому импрессионистскому
дару Стрёвелса, рисующего грандиозные пейзажи, на фоне кото¬
рых фигурки людей кажутся маленькими и беспомощными.
Так, в новелле «Жатва» парень из бедной крестьянской семьи
Рик Бюссарт любит Лиду, сестру своего друга Виса, но не реша¬
ется признаться ей в этом, в большой мере потому, что семья
Лиды и Виса намного богаче. Летом многие мужчины из деревни
отправляются на заработки на юг, во Францию. Рик и Вис впервые
в жизни отправляются вместе со всеми. Убирать урожай под па¬
лящим солнцем оказывается невыносимо тяжело, Рик, который
физически слабее других, работает на пределе своих сил, и толь¬
ко мысль о Лиде поддерживает его. Но в один из самых жарких
дней он все же получает солнечный удар и умирает прямо в поле.
501

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Вис хоронит его здесь же, во французской деревне. По окончании
сбора урожая мужчины возвращаются домой без Рика. По реакции
Лиды на известие о смерти Рика Вис понимает, что любовь его
друга не была безответной. Но при встрече с матерью Рика Вис
убегает прочь, не решаясь сообщить ей правду. Между тем дерев¬
ня оглашается пьяным пением вернувшихся домой батраков.
В 1899 г., по настоянию Эммануэля де Бома, Стрёвелс издает
отдельной книгой первый сборник своих рассказов «Весенняя
жизнь» (“Het lenteleven”). Сборник был неодобрительно принят
в католических кругах, где возмущение вызвали некоторые от¬
кровенные зарисовки, зато литературный мир, как в Бельгии, так
и в Нидерландах, оценил его по достоинству.
После успеха первого сборника Стрёвелса стали печатать так¬
же в северно-нидерландских журналах, в том числе в таких зна¬
менитых, как “De Gids”, “De Nieuwe Gids” и “De Beweging”.
Нидерландские издательства предлагают ему свои услуги, и он
выбирает амстердамское издательство Л.Й. Вейна (L.J. Veen),
FRANK'LaTEUP
%	- Cv, , M
л
f *
Стейн Стрёвелс после избрания членом Общества нидерландской
словесности в Лейдене (1901)
502

Глава 24. Стейн Стрёвелс
в котором с 1900 по 1946 г. будут выходить все его важнейшие
произведения.
В 1905 г. Стрёвелс наконец-то прекращает работать в пекарне
и переезжает в городок Ингойхем, в свой собственный большой
дом, который он строил на протяжении нескольких лет. Дом и
окружающий его сад находятся рядом с церковью, где служит
священник и писатель Хюго Веррист (Hugo Verriest, 1840-1922),
старший друг Стрёвелса и ученик Гвидо Гезелле. В это же время
Стрёвелс женится на Алиде Сталенс и всю оставшуюся жизнь
зарабатывает деньги, необходимые для содержания семьи, писа¬
тельским трудом. Своему дому он дал название Lijsternest —
«Гнездо дрозда». В этом доме появятся на свет все четверо детей
писателя (Паула в 1906, Паул в 1909, Дина в 1916 и Иса в 1922),
здесь писатель доживет до 98 лет. В наше время в «Гнезде дрозда»
находится мемориальный музей Стрёвелса.
Вскоре после переезда писателя в Ингойхем северно-нидер¬
ландский журнал «De Beweging» выпускает в свет роман «Льняное
поле» (“De vlaschaard”, 1907) — общепризнанный шедевр Стрё¬
велса. После этой журнальной публикации он выйдет в издатель¬
стве Л.Й. Вейна.
Герой романа «Льняное поле», крестьянин Вермёлен — бога¬
тый и крепкий хозяин, привыкший, чтобы все его беспрекословно
слушались, — и многочисленные батраки, работающие на его
полях, и его молчаливая жена, и две дочери, и единственный сын
Луи. Среди сельскохозяйственных культур, возделываемых в той
местности, наибольший доход приносит лён. До сих пор Вермёлен,
самый опытный и процветающий земледел во всей округе, сам
решал, что, на каком поле и когда надо сеять, и не доверял этого
никому. Но Луи, веселый и жизнерадостный юноша, уже вырос и
начал разбираться в сельском хозяйстве. Вермёлен видит, что не
за горами тот день, когда ему придется уступить место сыну, и вос¬
принимает это как угрозу своему существованию. Вопреки здравым
высказываниям сына о месте и сроках посева льна, Вермёлен на¬
рочно делает все иначе, чтобы никто не подумал, что он слушается
Луи. В итоге лен в этом году вырастает у Вермёлена хуже, чем
у соседей, да и с уборкой урожая он слишком затянул, так что
лен попортило дождем. В конце концов Луи сам, не спросив от¬
ца, дает указание работникам и работницам (с одной из которых,
девушкой по имени Схеллебелле, его связывает любовь) убирать
503

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
лен. Вермёлен, увидев, как на его собственном поле убирают лен
без его распоряжения, набрасывается на сына с палкой и, ослеп¬
ленный яростью, со всей силы бьет его по голове. Луи падает,
у него поврежден мозг. Несколько дней он еще остается жив, но не
выходит из забытья, его осматривает врач и причащает священник.
Вермёлен не отходит от постели умирающего, а после его смерти
заискивающе заглядывает в глаза окружающим, пытаясь понять,
как ему теперь жить дальше.
В самом начале Первой мировой войны Стрёвелс, спасаясь от
военных действий, перебирается вместе с женой и двумя детьми
в Нидерланды, сохранявшие, как известно, нейтралитет. Там он
поселяется на первом этаже издательства Л.Й. Вейна. Но как
только линия фронта переместилась и военные действия близ
Ингойхема прекратились, писатель и его домашние вернулись в
Бельгию. Здесь в 1916 г., во время немецкой оккупации, родился
их третий ребенок, дочь Дина.
В январе 1918 г. в «Гнезде дрозда» было расквартировано де¬
сятеро немцев, в том числе пять офицеров. В октябре 1918 г.
через Ингойхем снова прошла линия фронта, англичане выбили
немцев из города. «Гнездо дрозда», как и все другие дома в окру¬
ге, при этом сильно пострадало, значительная часть библиотеки
Стрёвелса погибла.
В марте 1919 г. писатель объездил на велосипеде те области
Фландрии, где проходили военные действия. Увиденное, наряду с
собственными воспоминаниями о пережитом во время войны, на¬
долго ввергло его в глубочайшее уныние, его вера в человека и
человеческие институты пошатнулась. 20 ноября 1921 г. он пишет
Эммануэлю де Бому: «К счастью, кроме людей существуют еще
деревья и животные, и дети, и небо, и облака, иначе я бы отсюда
уволился». Выход из депрессии он ищет в общении со старыми
друзьями, в поездках (в 1924 г. он расширил географию своих
путешествий, посетив Австрию, Чехословакию и Венгрию) и в
работе. Не случайно в это время выходит его произведение, где
главный герой — ребенок: знаменитая «Прютске» (“Prutske”,
1921), книга, которую в наши дни, в 2007 г., пересказал, адапти¬
ровав для современных детей, фламандский детский писатель Эд
Франк. Малышка Прютске — это дочь Стрёвелса Дина. Стрёвелс
с теплом и любовью описывает первые годы ее жизни, маленький
504

Глава 24. Стейн Стрёвелс
светлый мирок ее фантазий, в котором она уютно живет вместе
со своими куклами; она смотрит на взрослый мир с изумлением,
ее собственный мир намного милее и интереснее.
После войны Стрёвелс начинает отходить от натурализма и в
самом начале книги о Прютске с иронией пишет о его постулатах,
которые были так значимы для него до войны: “Dat er aan de théorie
van ‘influence de race, de milieu et de temps’ meer dan één haakje
los is, daarvan brengt Prutske het levend bewij's” (Прютске — живое
доказательство того, что теория о «влиянии расы, среды и эпохи»
сильно хромает). Ведь Прютске, родившаяся в самое тяжелое
время, какое только может быть, растет человечком бодрым и
жизнерадостным.
В период между двумя мировыми войнами Стрёвелс много за¬
нимался переизданием собственных произведений прежних лет
(рассказов из довоенных сборников, таких как «Святой Иоанн»,
«Деревья»), обработкой народных сказаний и средневековых «на¬
родных книг» (о лисе Рейнарде, о Геновеве Брабантской, а также
исландских саг и эпоса о Тристане и Изольде) и переводами с
иностранных языков (в том числе произведений Шарля де Косте-
ра, Бьёрнсона, Льва Толстого и Максима Горького).
В 1926 г. выходят новые самостоятельные новеллы, объединен¬
ные в сборник «Батраки» (“Werkmenschen”, 1926), за который
ему в 1927 г. присудили Бельгийскую государственную премию
по нидерландской литературе (Driejaarlijkse Staatsprijs voor Proza
in de Nederlandse Letterkunde). Самая известная из этих новелл,
признаваемая многими вершиной творчества Стрёвелса, — это
«Жизнь и смерть в сушильне» (“Het leven en de dood in den ast”).
Действие происходит в амбаре, где сушится цикорий. Работники
заняты монотонным делом: раскладыванием нарезанных корней
цикория на сушилке и поддержанием огня. В этой фантастической
полутемной, жаркой и влажной обстановке они вспоминают про¬
житые жизни и мечты своей юности. Вечером в сушилку заходит
погреться старый бродяга Кнорре, он тяжело болен, и с каждым
вдохом у него клокочет в горле. Ночью это клокотанье мешает
работникам спать, им всем снятся какие-то кошмары, связанные
с Кнорре: одному мерещится, что он избивает старика, другому —
что Кнорре умирает, а он к нему не подходит, третьему — что
мертвый Кнорре преследует его. Утром выясняется, что Кнорре
505

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ночью действительно умер. Сны и явь перемешались. Все работ¬
ники (в разной мере) испытывают угрызения совести.
Годом позже, в 1927 г. Стрёвелс публикует в журнале “De Gids”
роман «Конец Ватерхука» (“De teloorgang van den Waterhoek”),
действие которого происходит в западно-фламандской деревушке
на реке Шельде, где в 1906 г. вместо старой паромной переправы
строится мост, соединивший деревушку с внешним миром. Оби¬
татели деревушки боятся, что их жизнь изменится, что царящим
здесь патриархальным нравам придет конец, и пытаются бороться
против строительства. Прототипами центральных героев — дере¬
венской красотки Миры, способной соблазнить любого мужчину,
и инженера-мостостроителя Мориса Рондо, который женится на
Мире, но потом оказывается брошенным, — были реальные люди:
Стрёвелс знал их, ведь мост строился у него на глазах. Только
деревенский парень Ландер, жертва изменницы Миры и царяще¬
го в деревне мракобесного страха перед всем новым (он убивает
рабочих-мостостроителей и попадает в тюрьму), — фигура вы¬
мышленная.
После выхода в свет роман был признан аморальным, так что
для издания его в виде книги в 1939 г. Стрёвелсу пришлось вы¬
черкнуть все эротические эпизоды (четверть текста). Вплоть до
1999 г. роман выходил в сокращенном виде. В 1971 г. по нему
был снят фильм «Мира» (режиссер Фоне Радемакерс, сценарий
Хюго Клауса). Фильм «Мира» известен как первый фильм во
фламандском кино, где в ряде сцен артисты снимались обнажен¬
ными, что обеспечило ему успех у публики.
В 1935 г. Стрёвелс во второй раз получил Бельгийскую госу¬
дарственную премию по нидерландской литературе и после этого,
вместе с нидерландским писателем Антоном Коленом и другими
друзьями, совершил путешествие в Палестину и Грецию.
Между тем политическая обстановка в Европе вновь накаля¬
лась. Нацистская пропаганда старалась привлечь Стрёвелса как
видного писателя, пишущего на германском языке и интересую¬
щегося корнями германской культуры, на свою сторону — точно
так же, как Феликса Тиммерманса и многих других фламандцев.
Однако Стрёвелс понимал, чего стоит Гитлер, и, будучи отцом
большого семейства, старался быть предельно осторожным как
накануне войны, так и во время немецкой оккупации. В 1936 г.
506

Глава 24. Стейн Стрёвелс
Гамбургский университет присудил ему Рембрандтовскую премию,
получать которую писатель не поехал, сославшись на состояние
здоровья. В 1941 г. его избрали почетным доктором М.юнстерско-
го университета, но когда нарочный доставил приглашение на
церемонию ему домой, в «Гнездо дрозда», Стрёвелс спрятался и
не принял его собственноручно, так что на церемонии не присут¬
ствовал. В 1942-1943 гг. в Германии был снят фильм по «Льня¬
ному полю» (называвшийся “Wenn die Sonne wieder scheint”), на
немецкий язык были переведены многие книги Стрёвелса. Однако
писатель упорно отказывался от предложений выступать с чтени¬
ем своих произведений в Германии.
После войны за Стрёвелсом сохранился его статус крупнейшего
фламандского писателя. Королевская Фламандская академия еще
несколько раз выдвигала его на Нобелевскую премию, но безре¬
зультатно. Зато в самой Бельгии он получал множество наград и
других знаков признания. Так, 15 октября 1959 г. его дом «Гнездо
дрозда» посетил сам король Бельгии Бодуэн. В 1961 г. по слу¬
чаю 90-летия писателя был проведен общенациональный конкурс
школьных сочинений и рисунков по его произведениям, в котором
участвовало 60 тысяч учеников средних школ.
В последние десятилетия жизни Стрёвелс писал преимуще¬
ственно книги, основанные на воспоминаниях или на материалах
о тех местах, где он жил, о людях, которых он знал. Наиболее
значительные из этих книг — это «Хроника рода Гезелле» (“Kroniek
van de familie Gezelle”, 1960) «X. Веррист» (“H. Verriest”, 1964)
и автобиография «Вживую» (“In levende lijve”, 1966).
Писатель умер в возрасте 98 лет в своем доме «Гнездо дрозда».
На его похоронах присутствовало семь тысяч человек.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (I):
1.	Какое влияние на Стрёвелса оказал натурализм? Когда и почему он ото¬
шел от этого литературного направления?
2.	В конце 1920-х годов в СССР были опубликованы переводы семи произ¬
ведений Стрёвелса («Август», «Батрак», «Без работы», «Обездоленные:
рассказы о жизни батраков за границей» и др.), однако ни одно произ¬
ведение не было напечатано без купюр. Как вы думаете, почему?
3.	Найдите в интернете информацию о двух экранизациях романа «Льняное
поле» (1943 и 1983).
507

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ
Фрагмент из книги Prutske / Прютске (1921)
МАЛЕНЬКАЯ ПРУЦКЕ И БОЛЬШАЯ ВОЙНА1
По отношению к военным, расквартированным в домах, у Пруд¬
ке не было никакой неприязни. Ее наблюдательность твердо убеди¬
ла ее в том, что их нечего бояться. Солдаты — Карл, Вильгельм,
Фриц, Гейнц— называли Пруцке «маленькая мышка». Они играли
на гармонике, пели песни и показывали ей фотографии своих детей.
Все это являлось для Пруцке неотразимой приманкой. Офицеры,
лейтенанты, ротмистры брали иногда Пруцке за руку, шли с ней
в сад гулять и давали ей кусочки сахару или шоколаду.
Бесчисленные смены гарнизона, сопровождавшиеся сменой
постояльцев, проходили для Пруцке незаметно. Она не трудилась
заводить знакомства сызнова, она встречала только что пришедших
солдат, как старых знакомых, и спокойно продолжала рассказы¬
вать им то, что она начала рассказывать ушедшим. С их стороны
Пруцке неизменно встречала внимание и восхищение. Старым
бойцам, в большинстве случаев отцам семейств, оставившим на
родине таких же малюток, Пруцке, с ее открытым взглядом, звон¬
ким голоском, доверчивым обращением, казалась каким-то чудом.
В восторге останавливались они перед ней и не могли отвести
глаз. Иногда они подолгу стояли, глядя на спящую «кошечку». Вос¬
поминание о любимых малышах вызывало слезы у них на глазах.
Позже, когда они уходили на фронт, они, взрослые мужчины, не
могли скрыть своего волнения и их последний привет всегда от¬
носился к «маленькой мышке». Пруцке в таких случаях сохраняла
полное равнодушие и не выказывала никаких чувств. Ее девизом
было: «С глаз долой, из сердца вон». Она сейчас же возвращалась
к своим делам и в ту же минуту думала о других вещах.
Постепенно количество солдат в доме становилось все больше
и больше. Все комнаты были заняты. И в распоряжении прежних
обитателей оставалось все меньше и меньше места. Жизнь была
выбита из колеи, и никто не знал, что будет дальше. Но это про¬
должалось недолго: однажды ночью войска внезапно исчезли.
Пустота, воцарившаяся вокруг, вызывала тяжелое предчувствие
близкой грозы. Лишь небольшое количество солдат еще оставалось
в селении. Растерянные, лишенные руководства, они метались взад
и вперед, появлялись и исчезали. Тогда в один прекрасный день
появился санитарный обоз. На знамени его был красный крест.
1 Перевод опубликован в газете «Прожектор», 1929, № 30. (Переводчик не
указан).
508

Глава 24. Стейн Стрёвелс
Самая большая комната, веранда и передняя были превращены в
лазарет. Привезли раненых. Во всем доме запахло йодоформом.
С этого времени Пруцке стала держаться в стороне. Торжество
смерти, представшее перед ее глазами, наполнило ее безотчетным
ужасом. Засунув палец в рот, она стояла поодаль и широко рас¬
крытыми глазами смотрела на раненых, лежащих на походных
кроватях. Их одежда была изодрана, белье перепачкано кровью.
Когда, наконец, вся семья очутилась в погребе, где для сна
была устроена подстилка из сена и соломы, Пруцке стала вести
себя необычайно серьезно, как взрослая. Как человек, который в
ожидании страшной бури совершает все необходимые приготовле¬
ния, она собрала все свои вещи — кукол, стекляшки и лоскутки, и
притащила их в погреб в безопасное место. Собственно говоря, она
находила весьма легкомысленным переселяться в погреб. Ей каза¬
лось слишком необычным топтаться целый день по соломе и спать,
как в хлеву, в маленьком винном погребке. Об опасности обстрела
Пруцке не думала: эту заботу она предоставляла взрослым. Однако,
смутно чувствуя, что детская возня сейчас неуместна, она стала
вести себя тише. Моментами она забывала об этом и становилась
чрезмерно весела. Но достаточно было строгого взгляда, чтобы ее
остановить. Тогда она опять забивалась в угол и тихонько возилась
со своими игрушками. Ни оглушительный грохот пушек, раздавав¬
шийся невдалеке, ни треск разрывающихся над домом гранат не
производили на нее впечатления. Когда в первый раз зазвенели
оконные стекла, она, подняв указательный пальчик, прислушалась
к необычному звуку. И только когда после оглушительного артил¬
лерийского залпа весь погреб качнулся, как челн на воде, Пруцке
с восклицанием «Гопля!» шумно выпустила воздух, показав этим,
что на этот раз мужество обошлось ей дорого.
С наступлением вечера, однако, Пруцке уснула на своей по¬
стельке. Маленькое круглое личико выражало невинность и глу¬
бокое убеждение в том, что все в мире прекрасно.
Когда она, наконец, проснулась и открыла глаза, все измени¬
лось: немцы отступили и англичане заняли их место.
Перемена свершилась. Дом теперь находился по другую сторо¬
ну фронта, и борьба продолжалась. Теперь обстрел шел с другой
стороны. Стреляли немцы, и канонада была еще ужаснее, чем
раньше.
Внезапно появились газовые бомбы. Пруцке заметила это пер¬
вая. Царапанье в горле разбудило ее. Когда она увидела солдат,
казавшихся чудовищами в своих противогазах, она закричала от
страха. Когда ей приложили ко рту и к носу мокрый платок, она
подумала, что ее хотят задушить. В смертельном страхе она на¬
чала вырываться.
509

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Тогда наступило самое худшее, о чем никто не смел подумать
вслух: нужно покинуть дом и бежать.
Кругом свистели пули. Пруцке сидела на руках у английско¬
го солдата. Она подчинилась всему безропотно, не проронив ни
звука.
Кругом бушевали ужас, отчаяние и смерть. Безумный страх
охватил людей. Все потеряли головы и взывали к Богу и святым
о помощи. Выстрелы стегали воздух. Над селом рвались шрапне¬
ли. Дома были разрушены. На улицах валялись трупы людей и
лошадей. Мир пылал, и отблески огненного воздуха отражались
вдали в серой темноте ночи. Пруцке была спокойна и безвольна,
как человек, доверчиво отдавшийся в руки судьбы.
Первым убежищем, встретившимся на пути, был открытый
погреб какого-то разрушенного дома. Пруцке от усталости упала
на землю.
В следующие дни ярко сияло солнце. Случайный автомобиль
увез всю семью далеко от линии огня. Уже находясь в городе,
у друзей, Пруцке впала в беспамятство. Она говорила несуразные
вещи. Ядовитый газ сделал свое дело. Через несколько дней Пруцке
очнулась от бреда.
Пруцке скоро поправилась, но еще много дней она оставалась
тихой, потому что в чужом доме, где ее окружали незнакомые
люди, она видела лишь нужду, болезнь и смерть.
Обратную дорогу в открытой повозке, сквозь дождь, холод и
темную ночь Пруцке проделала без жалоб. Укутанная одеялом, она
была убаюкана тряской. Ее не интересовал вопрос о том, куда она
едет. Они вернулись в свое разрушенное жилище. Развалины были
покрыты осколками кирпича и битых стекол. Повсюду были пыль
и грязь, ни одна вещь не стояла на своем старом месте, а многие
вещи исчезли. Солдаты унесли их с собой, считая, что этот дом
никогда не будет обитаем.
На нидерландском языке:
DE VLASCHAARD
(Fragment)
Nu zagen ze den boer afkomen, beslijkt en met kwade oogen. In
één slag losten de koppels en was ’t gezang uit. Op een stom teeken
stonden ze weer elk op zijn plaats en waren ze neerstig aan ’t werk.
Ze lieten den boer naderen en wachtten naar ’t geen er gebeuren ging,
maar ze keken niet op en bleven gebogen staan slijten.
— Wie heet er u te slijten? riep hij.
510

Глава 24. Стейн Стрёвелс
Louis stond de eerste buitenwaards aan den reke, hij voelde zijn
vader op een stap afstand, hij hoorde den adem door zijn neusgaten
blazen; maar hij keek niet op en bleef gebogen staan werken. Hij had
er zieh eenigszins op voorbereid dat er iets gebeuren zou; ’t verwekte
in hem een mengeling van angst en genot en zijn eenig belang op
dien stond van spanning, was om te weten of de slijters ’t zouden
uithouden tegenover zijn vader zonder dat hij er tusschenkwam.
Ze wrochten voort en zwegen gelijk hij.
Maar Vermeulen ondervond seffens dat men hem voor den zot
hield, dat ’t spel afgesproken was — hij voelde zieh getergd meer
dan hij ’t durfde vermoeden. Nu barst hij los!
— Voort! van mijn veld! brieschte hij. Maar de galm van zijn
geroep bleef zonder uitwerksel, de woorden vergingen als een nietig
geluid — als’t geroep van een koeier — die dreiging had de vogels
zelfs niet verschrikt: in de stilte die volgde hoorde men hun geschuifel
en niets dan den körten rrritt, telkens eene handsvol vlas uitgesleten
en de worteling tegen den grond afscheurde. Wat ging er gebeuren? Al
’t belang van heel de wereld scheen hier ter plaatse samengetrokken —
de vogels die geruchte mieken in ’t boschje en de landslieden die
elders aan’t werk waren bleven er vreemd aan en’t was alsof ze tot
dezelfde wereld niet behoorden. Elke ademhaling scheen het zwaar
gedreun van een hamerslag die in de hersenen ronkte. Elkeen wist dat
er iets gebeuren moest — de jonge boer had bevolen te slijten en de
oude stond daar nu tegenover met zijn bevel — wat moesten ze doen?
wat kon ’t hen schelen? ’t Was op Louis dat alle belang gevestigd
bleef maar niemand die 4 wagen durfde op te kijken. Schellebelle
alleen had het gewaagd; in een plotse opwelling van vrees had ze
naar den boer opgekeken en met den slag meende ze hare angst uit
te schruwelen om Louis te bevrijden voor ’t ongeluk dat ze voorzag.
Maar de angst hield het meisje bevangen. Haar beenen daverden
en haar vingers kon ze niet meer spannen om de handsvolle vlas te
omgrijpen. ’t Minste geluid vreesde zij in die stilte en er scheen geen
einde te körnen aan het wachten.
Vermeulen had nochtans niet gestamerd: met de oogen had hij de
gebogene gestalte van zijn zoon doortint en in die gebogene gestalte
had hij de moedwillige wederspannigheid gezien. De weerdij van een
bliksemzwong had het geduurd; — als het straal van een venijnige
bie had het hem gestoken en geen stonde had de boer getwijfeld aan
zijn gezag. Van uit zijn borst schoot het vliemende straal hem naar
’t hoofd — een trekking in den arm — en zonder tegenhouden of
bedenken, liet Vermeulen den arm gaan, gaf hij toe. Zonder vloek
of schreeuw, verraderlijk, de daad rapper dan de gedachte — en de
zware mispelaar zwaaide in de lucht en kletste met een dragenden
511

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
slag in. Louis zijn nekke. De jonge kerel viel voorover met zijn wezen
op den grond en hij gaf geen kik meer.
’t Verschot en de ontzetting ging in éen schreeuw uit de bende op
en na dien eenen schreeuw was er de verwarring reeds en ging het
gekerm en gejammer der wijven. Zij sprongen toe, de meisjes vluchtten
met de handen in de lucht en riepen om hulp. De mannen stonden
met hangende armen, ontsteld en radeloos op dat eerste oogenblik en
had den veerkrachtigen tegenstand van zijn stok en de deugd voelen
zinderen in zijn arm als van een lijmenden trek die striemt op den rüg
van een vetten stier. Met den slag was zijne gramschap gevallen en
voelde hij ook de nutteloosheid van zijn woede zoogauw hij den stand
van zijn oppergezag hersteld wist. Hij stond beschaamd tegenover zijn
volk en hij ondervond de deugd niet die hij in ’t handhaven van zijn
vaderlijk recht verwacht had. Daarom veinsde hij nog gramschap en
hield hij den stok gereed maar hij wist niet tegen wie hij hem heffen
moest. Niemand gebaarde nog dat de boer er was en waar hij stond
keek niemand naar hem. Ze troepten rond den gevallen jongeling,
ze liepen over en weer met lekend natte voorschooten die ze in ’t
water van de gracht hadden gedoopt — al ’t belang was ineens bij
den jongen die gevallen lag. Vermeulen aarzelde nu of hij ’t volk nog
moest van den vlaschaard jagen — er was ineens iets voorgevallen
dat al zijne inzichten veranderde, iets wat hij niet voorzien had... Hij
was de overwinnaar, hij had zijn meesterschap veroverd, hij hield, hij
kneep zijn macht in de vuisten, hij knarzetandde... maar er was iets
gebroken, hij had iets verloren dat kostelijker was dan al 4 andere
en hij had het niet gekend tot over een stonde nog; nu kende hij het
en nu ook wist hij hoe zijn meesterschap voortaan onnoodig en een
nutteloos ding zou kunnen worden...
(1907)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ (II):
1.	Какие факты биографии автора вы узнаёте в приведенном фрагменте на
русском языке?
2.	В чем заключается конфликт между отцом и сыном во втором фрагменте?
3.	Какими средствами писатель создает во втором фрагменте ощущение
приближающейся катастрофы?
4.	Почему этот текст читать сложнее, чем, например, Куперуса?

И.М. Михайлова
Глава 25
ФЕЛИКС ТИММЕРМАНС
FELIX TIMMERMANS
(1886-1947)
Феликс Тиммермане вошел в историю нидерландской литера¬
туры как необычайно яркий и остроумный автор книг о жизни
фламандской провинции (streekroman), проникнутых редкостным
жизнелюбием и оптимизмом. Одновременно он был художником
и часто сам иллюстрировал свои произведения рисунками, вы¬
полненными в иронично-примитивистской манере.
Леополд Максимилиан Феликс Тиммермане родился 5 июля
1886 г. в древнем городке Лире (близ Антверпена), расположен¬
ном у слияния рек Большая Нете и Малая Нете, — местности,
где он прожил, за исключением нескольких непродолжительных
поездок, всю жизнь. В родительской семье он был тринадцатым из
четырнадцати детей. Его отец и дед владели кружевной мастерской
(будущий писатель с детства рисовал узоры для кружев), а дед
с материнской стороны зарабатывал на жизнь кузнечным делом.
В школе Феликс учился мало и неохотно. Его отец — человек ис¬
ключительно жизнерадостный, с богатой фантазией, к тому же
великолепный рассказчик — не был строгим воспитателем и не
слишком расстроился, когда Феликс в четырнадцать лет бросил
школу и стал помогать ему в магазине продавать кружева. Феликса
тянуло к изобразительному искусству, он подумывал было поступить
в Антверпенскую академию изящных искусств, но побоялся, что при¬
дется слишком рано вставать, чтобы успевать на утренние занятия.
Поэтому ограничился вечерней художественной школой в Лире.
Вскоре после поступления в вечернюю школу Тиммермане
подружился с художником Раймоном де ла Э, который как раз
513

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
вернулся в родной Лир после службы в армии. Благодаря ему
Тиммермане приобщился к теософским идеям Елены Блаватской
и Анни Безант. Во время прогулок по окрестностям Лира друзья
беседовали об одухотворенности природы, о святом Франциске,
о Гидо Гезелле и Метерлинке, к тому же Раймон де ла Э был
большим почитателем музыки Вагнера. Под его влиянием Тим¬
мермане долгое время увлекался вегетарианством и спиритизмом.
В этот период интереса к потустороннему, который продлился
приблизительно до 1911 г., Феликс Тиммермане публикует (под
псевдонимом) свои первые религиозно-мистические стихи и про¬
заические опыты. Значительную роль в формировании Тиммер-
манса-прозаика сыграло знакомство в 1904 г. с произведениями
великого фламандского писателя-натуралиста Стейна Стрёвелса,
под влиянием которых он вскоре написал ряд натуралистиче¬
ских рассказов и повестей (впоследствии составивших сборник
«Из узких переулков» (“Uit Nauwe Stegen”). В этих рассказах
нидерландский литературовед Тео Рюттен видит первые пробле¬
ски той тональности, в которой Тиммермане напишет свои самые
значительные произведения. Но пока еще натурализм и реализм
остаются в тени мощного романтического начала.
Средневековый город Лир знаменит двумя древними памятни¬
ками архитектуры: собором Святого Гомара (XIV в.) и особенно
Большим Бегейнхофом — одной из самых древних обителей бе-
гинок, которая возникла еще в XIII веке. Бегинки — это одинокие
женщины, ведущие монастырский образ жизни, но не принимаю¬
щие обета безбрачия. Лирский Большой Бегейнхоф, средневековая
атмосфера, сохранившаяся на узеньких, местами менее метра
шириной, улочках этого города в городе, во многом определила
мироощущение Тиммерманса как писателя и художника. «Чем
больше я занимаюсь живописью, тем больше обнаруживаю, что
сильнее всего люблю прерафаэлитов, не английских, а настоящих!
<...> Мемлинк, ван Эйк, Питер Брейгель и т. п. ... говорят мне
больше, чем все те, что пришли позже их, будь то Рубенс, Рем¬
брандт, Браувер, Веласкес, Микеланджело или Да Винчи», — пи¬
сал он в 1943 г. Мир Большого Бегейнхофа, возникший задолго
до Ренессанса и населенный героями средневековой фламандской
литературы, не замечающий хода истории и не обращающий вни¬
мания на какие бы то ни было политические события, был для
Тиммерманса основной точкой отсчета.
514

Глава 25. Феликс Тиммермане
Именно здесь происходит дей¬
ствие его ранних рассказов, на¬
писанных в соавторстве с Анто¬
ном Тири, который был немного
младше и сам вырос у бабушки в
Бегейнхофе. К великому счастью
Тиммерманса, первый из этих рас¬
сказов «Ессе Homo и испуганная
привратница» попал в руки Вил¬
лему Клосу, который одобрил его
и напечатал в своем знаменитом
журнале “De Nieuwe Gids” (июль
1906). Здесь же, в Большом Бе¬
гейнхофе, Тиммермане случай¬
но познакомился с архитектором
Флором ван Рейтом, приехавшим
в Лир на пленэр. Тиммермане и Флор ван Рейт увидели друг в
друге единомышленников и подружились на всю жизнь. Уже в
следующем году они вместе едут на пять дней в монастырь в Ахель,
потом совершают нечто вроде паломничества по семнадцати бе-
гейнхофам в разных фламандских городах.
Для Тиммерманса это было время духовных исканий, когда он
вместе с другими начинающими литераторами, входившими в
Лирское отделение общефламандского Союза молодых писателей-
католиков, устраивал спиритические сеансы и обсуждал вопросы
веры с католическими священниками. Его мистически-символист-
ские переживания в духе Метерлинка, страх смерти и отход от
детской веры в Бога нашли выражение в сборнике сумрачно¬
романтических рассказов «Полумрак смерти» (“Schemeringen van
de dood”, 1910). Книга вышла с иллюстрациями Флора ван Рейта,
которому и была посвящена. В 1912 г. увидели свет и «Сказания
о бегейнхофах» (“Begijnhof-Sproken”, в соавторстве с Антоном
Тири). Но между выходом этих двух книг в жизни Тиммерманса
произошло важнейшее событие, перевернувшее все его мироощу¬
щение.
В феврале 1911 г. Тиммермане лег в больницу на плановую
операцию грыжи, взяв с собой книги, в частности Метерлинка,
чтобы коротать время на больничной койке. Однако после опера¬
ции начались серьезные осложнения, так что врачи опасались за
Феликс Тиммермане
(худ. И. Опсомер)
515

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
его жизнь. Эта реальная близость смерти пробудила в нем острей¬
шее желание жить, которое он описал так:
О! когда я заглянул в бездну смерти, я внезапно увидел, точно
в свете молнии, насколько проста жизнь... и точно так же, как
рыба жаждет оказаться в воде, так я жаждал жизни!.. Я стремился
к ярким краскам, дивным звукам, к ликующему небу! Я перестал
рассуждать! Я пробудился от сна, полного страхов!., до этого я
жил лишь словами и видимостью... Желанье жить полной жизнью
смыло все это, точно волной... Закончились сумерки смерти. Бли¬
зился рассвет жизни, а рассветом жизни и стал «Паллитер».
(«Из моего шкафа для барахла» —
“Uit mijn rommelkast”, 1922).
Роман «Паллитер» — самое знаменитое произведение Тиммер-
манса; он вошел в историю нидерландской литературы как самый
солнечный гимн Жизни, когда-либо написанный на нидерландском
языке, а его главный герой до сих пор остается символом жизне¬
любия и дара слышать ликующее пение природы. Роман переведен
на сорок с лишним языков (но русского среди них, к сожалению,
пока нет), а в 1976 г. был экранизирован. С 1986 г. перед Королев¬
ским Атенеумом в Лире стоит памятник заглавному герою книги
Паллитеру.
Этот роман, первая глава которого увидела свет в журнале
“De Nieuwe Gids” в августе 1912 г., примечателен не оригиналь¬
ностью сюжета или глубиной философских обобщений, а велико¬
лепно переданным ощущением бьющего через край счастья, ярко¬
стью, сочностью описаний фламандской жизни, вне времени и
практически вне социума. По тексту романа сразу заметно, что
его писал художник: перед глазами встают то картины Брейгеля
с их окрашенным юмором панорамным охватом мира людей и
природы, то многофигурные полотна Йорданса, изображающие
безудержно-веселые застолья, то натюрморты Снейдерса, умевше¬
го, как никто, передать роскошное изобилие снеди1.
Сюжет же достаточно прост. В начале романа мельник и пекарь
Паллитер — это жизнерадостный и вполне состоятельный холостяк;
1 Сразу отметим, что сам Тиммермане в высшей степени ценил гастрономи¬
ческие радости жизни, великолепно умел готовить и сам рисовал иллюстриро¬
ванные меню для семейных праздников.
516

Глава 25. Феликс Тиммермане
он живет в собственном доме с прилегающим участком на излучи¬
не реки Нете, недалеко от Бегейнхофа, откуда к нему иногда за¬
хаживает священник. Жилище Паллитера носит имя «Рейнард» в
честь знаменитого хитрого лиса. Хозяйство ведет Шарлотта — по¬
жилая набожная женщина, которую порой пугают чересчур буйные
выходки Паллитера. При доме имеются собака Лубас, конь Бейард
(в честь волшебного коня из древней фламандской легенды), кот
Тибейрт (тоже знакомое имя!), аист Петрус, козел Люцифер, чере¬
паха Филле, куры с петухом. Холостяк Паллитер любит посмеять¬
ся и нередко устраивает забавы в духе средневековых клюхтов с их
грубоватым юмором. Так, приветствуя гостей, приехавших к нему
на званый обед по случаю праздника Троицы и начала ярмарки,
Паллитер оговаривает следующие условия:
...ge got hier allemaal veul ete, want er is veul geried gemokt,
’t moet allemol oep! En daaroem zeg ’k, dat de vier mense die ’t
minste zullen ete, staaltje moete trekke, en dat den dië die het klenste
strooike trekt, mè zan bloete achterkake in een talloor rijspap moet
gon zitte!’
...вы все будете много есть, потому что наготовлено очень много
и все надо прикончить. Поэтому я говорю вам, что те четыре че¬
ловека, которые съедят меньше других, будут в качестве жребия
тянуть соломинки; и тот, кто вытянет самую короткую соломинку,
должен будет сесть голым задом в посудину с рисовой кашей.
Далее следует пространное описание всех блюд изобильной
трапезы, чем-то напоминающей ассамблеи Петра I. В конце концов
те из гостей, кто не смог съесть последнюю смену блюд, тянут
соломинки. К счастью для гостя, вытянувшего самую короткую,
Шарлотта, которая приносит тарелку с рисом, так безудержно
хохочет, что нечаянно роняет ее: в итоге никому не приходится
в нее садиться.
На этом празднике Паллитер знакомится с крестницей Шар¬
лотты Марией (Марикен) и влюбляется в нее. Марикен отвечает
ему взаимностью, и осенью они женятся. Первая зима их совмест¬
ной жизни — месяцы беременности Марикен — полна счастья и
радости, Паллитер умеет добавить веселья в любое дело, — так,
например, поездка в кузницу, чтобы подковать Бейарда, оборачи¬
вается прогулкой в санях по свежевыпавшему снегу (см. фрагмент
текста оригинала в конце главы).
517

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Но счастье обитателей Рейнарда не долго остается безоблач¬
ным: весной приходит известие, что по земле, на которой стоит
дом, будет проложена железная дорога, так что дом снесут. Пал-
литер придумывает выход: он заказывает большую специально
оборудованную повозку, на которой они с Марикен и потомством
отправятся путешествовать. В июне у Марикен родится тройня:
два мальчика и одна девочка. Вскоре после этого вся семья оправ¬
ляется в путь, в Большой Мир.
Чувство единства с природой поддерживается и композицией
романа: все события четко вписаны в природный круговорот. Поч¬
ти каждая глава начинается с описания утра, заканчивается изо¬
бражением вечера. Действие всего романа в целом начинается
весной, в месяце мае, который в католическом мире считается
посвященным Деве Марии, — не случайно именно в этом месяце
Паллитер знакомится с Марикен — и заканчивается в начале
следующего лета: символ начала новой жизни молодой семьи.
Разумеется, «Паллитер» не свободен от автобиографических
элементов. В 1910 г. Тиммермане увидел в театре выступление
молодой актрисы Марии (=Марикен) Янссене, которое произвело
на него огромное впечатление. И хотя родители Тиммерманса не
одобряли его выбора, в октябре 1912 г. он женится на ней. Ей он
и посвятил свою книгу. Венчание состоялось в соборе Св. Гомара.
В первые годы после свадьбы Тиммермане зарабатывает на жизнь
в отцовской кружевной мастерской. Брак Феликса и Марикен
оказался долгим и счастливым. У них родилось четверо детей: три
дочери — Сесилия (Лиа), Клара и Тонет, и сын Гомар. Все дети
унаследовали от отца художественную одаренность. Впоследствии
особенно прославились Гомар (р. 1930), специализирующийся на
комиксах (под псевдонимом ГоТ), и Лиа (1920-2002) — сочини¬
тельница книг для детей и взрослых, фрейлина королевы Бельгии
Фабиолы. Все дети охотно иллюстрировали произведения своего
отца и впоследствии написали о нем книги.
Во время Первой мировой войны Тиммермане был так назы¬
ваемым «активистом» (см. главу о П. ван Остайене во II томе):
как и многие другие фламандцы, увлеченные национальной фла¬
мандской идеей, он приветствовал оккупацию Бельгии немцами,
так как считал, что братья-германцы помогут Фландрии стать не¬
зависимой от франкофонов.
518

Глава 25. Феликс Тиммермане
В 1918 г., по окончании войны, опасаясь тюремного заключения,
которое в Бельгии грозило всем активистам, Тиммермане пере¬
брался в Нидерланды. Двумя годами раньше в амстердамском из¬
дательстве «П.Н. ван Кампен» вышел отдельной книгой его роман
«Паллитер». Роман наделал много шума в литературных кругах.
С одной стороны, он привлек внимание как яркое и талантливое
произведение, с другой стороны, немало читателей (в том числе
католические священники) осудили его с идеологической точки
зрения, так как в жизнерадостности Паллитера им привиделось
языческое начало, преобладавшее, по их мнению, над христианским.
В 1920 г. архиепископ Утрехтский запретил прихожанам читать
этот роман. Тиммермане был вынужден переделать «Паллитера»,
сократив слишком «языческие» эпизоды. С 16-го по 28-е издание
«Паллитер» выходил в «подчищенном» виде, но начиная с 29-го
издания (1966) роман снова стал публиковаться без купюр.
Во многом благодаря полемике
вокруг «Паллитера» Тиммермане
оказался в центре внимания ни¬
дерландской читающей публики,
что навело его на мысль об уст¬
ных выступлениях с рассказом
о том, как он писал этот роман,
и чтением фрагментов. В годы
жизни в Нидерландах (с 1918
по 1920) он выступал с много¬
численными лекциями,иногда по
восемь-десять в месяц, в разных
городах страны. На них собира¬
лись сотни слушателей, которые
смеялись до упаду над шутками
Паллитера и его создателя Тим-
мерманса.
В 1920 г. писатель беспрепят¬
ственно возвращается в родной
Лир и вскоре, в 1922 г., получа¬
ет Государственную премию по
Июльская страница календаря литературе (Staatsprijs voor Lite-
за 1931 г. с ксилографией ratuur).
Тиммерманса
J U
■-y
21 ON РА С,
JL.sjl
j
71
I"
Z*
iiM
MAANP/U,
_
13
i'c_
n
Ж
PiNbPAQ
&
}
ii
41
tî
&
Wo F N S D AC
$
15
Ц
Щ
PO N D Г K PAO
:
4
iï
43
го
i?.
V'RÿPAC
г
io
1}
4*
?-i
№
ZATERPAC
h
11
18
15
A
i4
519

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Феликс Тиммермане работал в самых разных жанрах: он писал
романы, пьесы, рассказы и сказки; как прозу, так и стихи, а так¬
же занимался живописью и графикой. Тематически его произве¬
дения делятся на четыре группы.
Это обработка средневековых памятников фламандской лите¬
ратуры: «Карел и Элегаст» (“Karel en Elegast”, 1921), «Четверо
сыновей Амейна» (“De Vier Heemskinderen”, 1922); книги на хри¬
стианские сюжеты: к написанному ранее «Младенцу Иисусу во
Фландрии» (“Het kindeken Jesus in Viaanderen”, 1917) добавляется
«Арфа святого Франциска» (“De harp van Sint-Franciscus”, 1932);
беллетризованные биографии художников: «Питер Брейгель, та¬
ким я унюхал тебя по твоим картинам» (“Pieter Bruegel, zoo heb
ik uit uwe werken geroken”, 1928), позднее — «Адриан Браувер»
(“Adriaan Brouwer”, 1948); и, наконец, просто романы из жиз¬
ни фламандской деревни: знаменитый «Крестьянский псалом»
(“Boernpsalm”, 1935) — роман о жизни крестьянина Вортела, ко¬
торый изо всех сил стремится жить праведно и пытается составить
для себя стройную христианскую картину мироздания.
В период между мировыми войнами Тиммермане продолжает
выступать перед читателями, причем в разных странах — в Англии
(1927), Швейцарии (1933), Люксембурге (1936), Дании (1936),
но особенно часто и успешно — в Германии, где для него органи¬
зуются многодневные турне с десятками выступлений.
О «Паллитере», уже переведенном на множество языков, вклю¬
чая эсперанто, пишут хвалебные статьи рецензенты из разных
стран, от Фредерика ван Эдена в Нидерландах до Сюзанны ла
Фолетт в Нью-Йорке. В 1925 г. Тиммермане становится членом-
корреспондентом, а в 1933-м и действительным членом Королев¬
ской Фламандской академии. В 1936 г. он встречает свое пятиде¬
сятилетие в зените славы: бельгийские, нидерландские и немецкие
газеты и журналы уделяют его юбилею большое внимание.
Между тем над Европой сгущаются предвоенные тучи, кото¬
рых писатель, похоже, не замечает. В интервью, данном 24 марта
1933 г., Тиммермане говорит о том, что он сам далек от полити¬
ки, но любит Германию и рад, что его здесь охотно читают, так
как тем самым немцы многое узнают о Фландрии, ее народе и о
городе Лире.
Весной 1939 г. у Тиммерманса обнаруживаются первые при¬
знаки сердечного недомогания. Его немецкий издатель Антон Кип-
520

Глава 25. Феликс Тиммермане
пенберг обращается к его жене с письмом, в котором просит ее
проследить за тем, чтобы Тиммермане соблюдал предписания
врача и вел более спокойную жизнь: «Те восемьдесят лекций,
с которыми он выступил за минувшую зиму, не только очень
утомительны, но и сопряжены с нарушением здорового распоряд¬
ка жизни». В начале 1940 г. Тиммермане действительно несколь¬
ко раз отказывается от чтения лекций. В марте-апреле 1940 г. его
номинировали на Нобелевскую премию, которая, однако, не была
ему присуждена.
В день нападения Германии на Нидерланды и Бельгию (10 мая
1940 г.) Тиммермане находился в Роттердаме по случаю открытия
выставки бельгийских художников. На следующий же день он
поспешил добраться до Лира, а после 13 мая, когда немцы всту¬
пили в Лир, он две недели скитался вместе с семьей по более
спокойным бельгийским городам и деревням. 29 мая семья Тим-
мермансов вернулась домой.
Несмотря на оккупацию, писатель продолжает заниматься тем
же, чем и в мирное время: пишет и публикует книги, создает
картины и рисунки, снова выступает с чтениями в Бельгии и в
Германии. Кроме того, в первые годы войны он работает редакто¬
ром фламандского националистического издания “Volk” («Народ»).
С 1940 по 1945 год его книги, как по-фламандски, так и в пере¬
водах на немецкий, французский, чешский, сербский, итальянский,
норвежский и т. п., издаются многотысячными тиражами. В 1942 г.
Гамбургский университет присудил ему Рембрандтовскую пре¬
мию — за которую ему, как нетрудно догадаться, уже в скором
времени пришлось дорого поплатиться.
Проблемы с сердцем повторялись, а 6 августа 1944 г. у Тим-
мерманса случился обширный инфаркт, так что врачи прописали
ему строжайший постельный режим.
Меньше чем через месяц, 4 сентября 1944 г., в Лир, уже остав¬
ленный немцами, вступили английские войска. Вышедшие из под¬
полья участники Сопротивления требовали, чтобы полиция города
Лира арестовала писателя, не прекращавшего своей деятельности
во время оккупации и принимавшего от оккупационных властей ли¬
тературные премии. Однако королевский прокурор, ознакомившись
с заключением медиков, отдает распоряжение оставить больного
писателя в покое. Позднее Тиммермансу все же пришлось явиться
на допрос в полицию, и около двух лет он находился под домашним
521

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
арестом. 22 декабря 1946 г. дело Тиммерманса было окончательно
закрыто и все обвинительные санкции сняты.
Разумеется, в период травли писателя его собратья по перу
тоже не остались в стороне: в 1946 г. Ф.В. Туссен ван Буларе
опубликовал несколько статей, в которых писал, что Тиммермане
обязан своим успехом исключительно нацистской пропаганде, но
что теперь его уже никто не захочет читать (как мы увидим, это
предсказание не сбылось).
После инфаркта Тиммермане так и не вернулся к работе над
прозой, так как от прозы чересчур волновался, что было опасно
для здоровья. Вместо этого он принялся за доработку старых и
сочинение новых стихов: поэзию он воспринимал как ювелирное
искусство, где сосредоточение на форме преобладает над эмоция¬
ми. Стихи этого периода печатались в журналах, но отдельным
сборником вышли уже посмертно (“Adagio”, 1947). Кроме того,
в 1945-1946 годах в разных странах мира — в Италии, Швеции,
Финляндии, Чехии — вновь стали выходить переводы его произ¬
ведений; теперь наибольшим успехом пользовались его книги о
художниках, в первую очередь о Питере Брейгеле. В июле 1946 г.,
когда множество писателей и просто знакомых поздравляли Тим¬
мерманса с шестидесятилетием, он написал в ответ одному из них:
«В таком возрасте, когда уже пора читать Фому Кемпийского
[т.е. думать о душе], приятно получить поздравления от старых,
добрых друзей».
Через полгода, в январе 1947 г., писатель умер от очередного
сердечного приступа.
Феликс Тиммермане и в наше время остается одним из самых
читаемых и любимых фламандских писателей. В 1997 г., когда
отмечалась пятидесятая годовщина со дня его смерти, в Лире был
установлен его бюст и показана премьера мюзикла «Паллитер».
В Бельгии существует «Общество Тиммерманса», занимающееся
изучением и популяризацией его творчества.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Вспомните, кто был основоположником жанра деревенской (или «регио¬
нальной») прозы (streekroman) во фламандской литературе. Каковы при¬
знаки этого жанра? Все ли они присутствуют в произведениях Тиммер¬
манса?
522

Глава 25. Феликс Тиммермане
2.	С какими течениями начала XX века в мировой литературе связано
творчество Тиммерманса? Через какие стадии становления он прошел?
3.	Осуждаете ли вы Тиммерманса за его деятельность во время оккупации
Бельгии?
4.	Найдите в интернете иллюстрации Тиммерманса к «Паллитеру». В какой
стилистической манере они выполнены?
ТЕКСТЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ:
ВОРОНЕНОК ЯН
Из книги Jan de Kraai (1940)
Когда Ян был еще совсем маленьким вороненком, негодный
мальчишка похитил его в один прекрасный день из родительского
гнезда на колокольне. Как Ян ни клевал вору руки, как ни объ¬
яснял ему своим карканьем, что очень любит своих отца и мать,
хулиган не отпустил его, а принес к себе домой.
Мальчишка подрезал ему маховые перья.
—	Теперь он не научится летать, — сказал мальчишка и под¬
резал ножом шлейку под языком. — Теперь он научится гово¬
рить, — сказал он.
—	Фу ты ну ты, — жаловался Ян, — они хотят сделать из
меня человека. И за что мне такая напасть?
Дом, где жил мальчишка, а теперь и Ян, был трактиром, ко¬
торый назывался «У жаждущего оленя» и находился на людной
улице. А поскольку в этом трактире подавали славное пиво и стоя¬
ло старое пианино, на котором играла и пела молодая хозяйская
дочка, то сюда заглядывало немало посетителей.
Ян вырос и научился говорить «пррривет крррасавчик», «хор-
ррошая птичка» и еще много других вороньих фраз. Поначалу он
хотел людям назло не произносить своим желтым клювом ни одно¬
го слова, но его подкупили кусочками сахара и обрезками мяса.
К тому же уметь говорить — это, наверное, очень здорово, подумал
он, ведь люди только этим и занимаются. Все только говорят и
говорят, о себе — всегда хорошо, о других — всегда плохо.
Так Ян многое узнал о людях, заходивших в трактир или про¬
ходивших мимо. По этим же правилам он научился говорить и
сам. И это было очень даже приятно. Он болтал и болтал напро¬
палую и даже подпевал хорошенькой хозяйской дочке, сидя у нее
на плече, пока она исполняла свои песни.
Когда в трактир кто-нибудь входил, Ян кричал:
—	Ха! Пррривет крррасавчик, менейр ван Динген славный
менейр, хорррошая птичка!
523

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
Когда же господин Ван Динген уходил, Ян каркал:
—	Напыщенный индюк, велика фигура, да дура.
Скоро Ян научился говорить не хуже адвоката. Ах, если бы
он еще мог летать! Какое это счастье — быть большим вороном с
сильными крыльями, и при этом уметь говорить! Летать, говорить
и быть свободным! О, как бы он тогда отомстил людям, укравшим
его из родительского гнезда! Подобно тому, как все человечество
расплачивается за грех Адама и Евы, откусивших от яблока, так и
всему городу пришлось бы расплачиваться за злодеяние хулигана-
мальчишки.
Но о том, чтобы летать, не было и речи. Острые ножницы
всякий раз вовремя подрезали ему отраставшие маховые перья.
Гуляя по саду и со скуки склевывая дождевых червяков, чтобы
хоть как-то убить время, Ян с тоской посматривал на своих черных
кузенов и кузин, величественно паривших в небе или круживших
над колокольней. Несколько раз Ян пытался взлететь, но всегда
падал на землю. Как же смеялись при этом хозяева трактира и
соседи! Птицам тоже знакомо чувство собственного достоинства,
так что Ян оставил эти попытки. И вдруг, совершенно непредви¬
денно, как это чаще всего и бывает, его жизнь коренным образом
изменилась.
Как-то раз Ян клевал на грядке клубнику, ярко-красные ягоды,
в саду позади соседского дома. Хозяйка, меврау Глупсен, увидела
это в окно кухни и принялась барабанить по стеклу. Ян сделал
вид, что он тут ни при чем, запел что-то вроде «Скоро май-май-май,
сердце пой-пой-пой» и важно прошествовал в хозяйский сад через
ту же дыру в живой изгороди, через которую пришел.
На следующий день у тех же соседей на дорожке лежала огром¬
ная клубничина и сверкала на солнце так, что хоть стихи о ней
пиши. Ее явно кто-то обронил. «Уж из-за нее-то, надеюсь, никто
не будет поднимать шум», — подумал Ян и с жадностью вонзил
клюв в сочную мякоть. О-о-ой, как больно! Шума, действитель¬
но, никакого не было, но предательски спрятанная ловушка для во¬
робьев с такой злобой щелкнула его по клюву, что он подумал:
«Уже вечер», потому что увидел на небосклоне тысячу звезд.
Но не это было хуже всего.
Больше всего его самолюбие задел язвительный смех соседей.
В нем вспыхнула ярость. Обычно он, как и люди, говорил правду
только за глаза. Но теперь он настолько вышел из себя, что за¬
кричал им правду в лицо, чего они не выносят.
—	Ах ты, худосочная мадам, — кричал он соседке Глупсен, —
золотую брошку, которой ты так кичишься, когда идешь в вос¬
кресенье в церковь, твоя тетушка вовсе не оставила тебе в на-
524

Глава 25. Феликс Тиммермане
следство, ты украла ее, когда тетя лежала при смерти. Служанка
аптекаря все видела в зеркало из соседней комнаты, воровка,
воровка!
От этих слов вся соседская семья пришла в бешенство и вы¬
сыпала во двор, чтобы поймать и убить Яна. Следом за вороненком
они ринулись во двор трактира, затем через кухню в зал.
—	Эй ты, — закричал менейр Глупсен трактирщику, — ты
смеешь утверждать, что золотая брошь моей жены ворованная?
—	Я в жизни не говорил этого, — ответил изумленный трак¬
тирщик.
—	А вот твоя поганая ворона говорит — не иначе как это ты
ее научил.
Увесистая оплеуха трактирщику. Ответный удар оловянной
воронкой. Разбитый нос. Теперь уже вмешался Глупсен-сын и так
наподдал трактирщику, что тот осел на пол за своей стойкой. Хоро¬
шенькая дочка трактирщика выплеснула пинту пива в физиономию
мадам Глупсен, за что та расцарапала ей ее хорошенькое личико.
Трактирщик вновь поднялся на ноги и разбил бутылку о затылок
соседа. Окна вдребезги. Стол вверх тормашками, зеркало на части,
пивные кружки в осколки. Две семьи дрались не на жизнь, а на
смерть, с таким ожесточением, что разнять их удалось только
с помощью двух полицейских и комиссара. И весь сыр-бор — из-за
этой грязной вороны, чтоб ей пусто было.
—	Я сверну ей шею! — кричал трактирщик.
—	Я разорву ее в клочья! — кричал сосед.
—	В любом случае с ней надо покончить, — заключил комис¬
сар. — Птицы, говорящие как люди, нарушают общественный
порядок.
Как только Ян понял, что оказался между молотом и наковаль¬
ней, он ощутил острое желание оказаться как можно дальше от
обоих тяжелых предметов. Воспользовавшись суматохой, улизнул
во двор и спрятался в глубине курятника между старыми железяка¬
ми и никому не нужными камнями. Ах, если бы он мог летать, он
с радостью променял бы на это свое уменье говорить! Ян забился в
самый угол. Через некоторое время он услышал голоса хорошень¬
кой дочки трактирщика, отца и других членов семейства:
—	Иди сюда, Янчик, иди сюда, мальчик, мы дадим тебе са-
харочка, мы угостим тебя свиной ножкой, пусть наш черныш
полакомится.
Но черныш Янчик учуял в этом предложении дружбы что-то
подозрительное и даже не шевельнулся. Когда стемнело и в домах
погас свет, Ян расправил перья, покинул свое убежище и отпра¬
вился на поиски спасения.
(Пер. И. Михайловой)
525

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Какой мир — людей или птиц — вызывает у автора большую симпа¬
тию?
2.	Чему научился вороненок Ян от людей? Полезные ли это навыки?
3.	Картины каких художников вспоминаются при чтении этого фраг¬
мента?
PALLIETER
(Fragment)
‘We gaan rijë met de slee!’ riep Pallieter, den mond vol eten; *’t is
een echt fiest! Den hemel ligt oep de wereld! RapL.’
Allebei gingen ze zieh aanduffelen, ieder een berenmuts over het
hoofd en pelsen aan het lijf. Pallieter haalde de slanke slee van onder
het karrenkot, en spande er vlug de goede Beyaard aan. Het peerd
werd met groote, koperen bellen behängen, die roerden en zongen
bij het minste asemke van het dier.
Pallieter wachtte naar Marieke en liet de kiekens buiten. Doch
ze hadden nauw den sneeuw gevoeld, een keer of drie gepikt, of ze
liepen terug in het kot zieh bijeen klodderen. Alleen de struische,
groene haan met ros-gouden kop vloog op de besneeuwde doornhaag,
en kraaide van daar zijn sterk geklaroen over de stille, witte streek,
hij sloeg zijn vleugels eens open en toe, en wandelde dan terug naar
binnen, en toen eerst leefde uit de verre, witte eenzaamheid, in een
ander dorp, hanengekraai terug.
Maar daar was Marieke, die opgewekt in de siede sprong. Chariot,
reeds bezig aan’t peekens en spruitjes kuischen voor de soep, die al
over ’t vuur hing met een groot stuk ossenvleesch erin, kwam mee
buiten en vroeg:
‘Och, da moet plizant zijn, ma ’k is meê rijë tot on de smet?’
‘Zit mor in,’ zei Marieke. Chariot zette zieh in de slee en zuchtte
van de deugd.
‘Мог ma gij nor huis brenge,’ zei ze nog, ‘want man soep staat
oep! ze hangt over’t vuur!’
Loebas baste. Pallieter stak zijn pijp aan en zette zieh van voor.
De zweep kletste, de bellen rinkelden en daar reden ze door het volle
witte land.
De boomen schoven voorbij, de witte velden draaiden, en Chariot
hield zieh stevig vast, vol vrees, aan Marieken.
Rap sneden ze door de sneeuw, ’t gaf geen geluid, ’t was zoet aan
’t hert, en als wandelen, drijven, waaien op de lucht.
Alles wit, alles wit, boomen, wegen en veld, en daarboven, vast en
gesloten, de grijze hemel. De hoeven zaten in den sneeuw verloren,
526

Глава 25. Феликс Тиммермане
geen menschen te zien, en hier en daar ’n koolzwarte kraai, die ergens
neerstreek op het veld.
Van ver zagen zij hoe de roode gloed het hol van de klinkende
smidse verhelderde. Daarheen dreef Pallieter de sleê, om kopnagels
in Beyaards ijzers te laten slaan.
De twee vrouwen gingen zieh seffens warmen aan ’t spuwende,
zoevende vuur, en Pallieter, om gauw weg te zijn, hielp den smid en
zijnen knecht aan den blaasbalg trekken. Terwijl men op het gloeiend
ijzer hamerde en het vuur rood opspoot in de donkere smis, lag
daarbuiten het landschap wit en wijd. Pallieter kon er zijn oogen niet
van afslaan en het juukte hem door het gansche lijf om weg te zijn,
in den sneeuw, in die rare, schoone, witte weelde. En hij trok maar
aan den blaasbalg, dat de vonken een meter hoog spuwden.
Chariot kloeg, en begon te zagen dat heur soep zou uitkoken.
‘Als ’t ni gesnied had, ging ’к te voet terug,’ zei ze norsch. Ze kon
niet meer stil staan van ongeduld.
Gelukkiglijk was Beyaard spoedig klaar. Chariot kroop het eerst
in de slee en ze reden weg.
‘Rap,’ zei ze, ‘want man soep.’
Doch ineens zag ze dat de slee een andere weg inreed.
‘Bruur,’ riep ze verbijsterd, ‘ge red verkierd!...’
‘Altijd recht deur!’ zei Pallieter.
‘Мог ‘к moet thuis zijn veur man soep!’ kreet ze wanhopig.
‘We moette gin soep hemme,’ antwoordde Pallieter kalm. Hij lei
de zweep op Beyaard, en rapper reden ze door het veld.
Maar Chariot hield haar mond niet meer, en wilde te voet naar
huis.
‘Hoe mier ge zaagt,’ riep Pallieter, ‘hoe rapper we rije. Ge moet
mee!’
*’k Zal dan over de soep zwijge,’ zei Chariot gelaten, maar zij
voegde er nijdig bij: ‘Mor ’k zal er toch oep peize’....
Na een kwartierken kwamen ze aan de mastebosschen en de heide
die aan den Noordkant der Nethe zoo maar seffens begint, terwijl
längs den Zuiderkant Brabants vette velden zieh uitstrekken. Hei, de
mastbosschen in den winter! Hoe schoon en heilig-plechtig was het
hier! De masteboomen die, om zoo te zeggen, hunne breede armen
buigend strekken om den sneeuw op te nemen. En waar ze bijeen
stonden en bosschen, oneindige bosschen vormden, waar niet anders
te zien was dan besneeuwden grond en besneeuwde masteboomen,
voelde men zieh als in een kerk.
Dat was daar in die roerelooze, ongekende stilte om te bidden!
Soms bleven ze stil staan, de drie, luisterend naar die stilte die het
bosch beving, en dan waren ze zoo klein van hart en zoo vol diepen
eerbied, dat ze onwillens niet verder rijden durfden of er moest eerst
527

Часть VI. Литература рубежа XIX-XX веков
van uit de stille, witte boschdiepte een vogel lachen, of Beyaard zijn
bellen doen rinkelen.
Die zingende bellen als Beyaard liep! Dat was een groot klankenfeest
over de stille, besneeuwde heide. ’t Was of overal bellen klingelden;
het rinkelend zilveren geklank liep over de witte vlakten, het bleef
in de bosschen hangen, het tuimelde, het regende uit de boomen.
De kruinen waren ermee gevuld. De witte landen zongen.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1.	Приведите любые пять примеров использованных автором диалектизмов.
Сильно ли они затрудняют чтение?
2.	Где автор использует больше диалектизмов: в авторском тексте или
в речи персонажей? Почему?
3.	Реалистичен ли текст? Какие детали представляются вам «художествен¬
ным преувеличением»?
4.	В данном фрагменте, по нашим представлениям, изображены четыре
ипостаси Паллитера, символами которых служат Марикен, котел над
огнем, кузница, стволы сосен. Охарактеризуйте каждую из них. Какая
из них вам ближе и понятнее?
5.	Не возникло ли у вас ассоциации со стихотворением «Зимнее утро»?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Послевоенные издания переводов1
Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. (в т.ч.
Генрих фон Фельдеке). М.: Художественная литература, 1974 (Биб¬
лиотека всемирной литературы — Серия первая — том 23).
Эразм Роттердамский. Похвала глупости. Разговоры запросто. Кинжал
христианского война (разные издания).
Европейские поэты Возрождения, (в т.ч. Я. ван дер Нот, П.К. Хофт,
Г. А. Бредеро, Й. ван ден Вондел, песни гёзов). М.: Художественная
литература, 1974 (Библиотека всемирной литературы — Серия пер¬
вая — том 32).
Европейская поэзия XVII века (в т.ч. Якоб Кате, Д.Хейнсий, Ю. де
Хардёйн, Гуго Гроций, К. Хейгене / Гейгенс, Ян Лёйкен).
Из поэзии Нидерландов XVII века. Л.: Художественная литература,
Ленингр. отделение, 1983.
Вондел Й. ван ден. Трагедии. М.: Наука, 1988 (Литературные памят¬
ники).
Хейгене / Гейгенс X. Назидательные картинки. Томск — Москва: Во¬
долей pubblishers, 2002.
Европейская поэзия XIX века (в т.ч. Г. Гезелле, В. Билдердейк, Ф. Ста-
ринг, Э. Потхитер, В. Клос, А. Вервей). М.: Художественная ли¬
тература, 1977 (Библиотека всемирной литературы — Серия вто¬
рая — том 85).
Бейтс Н. (Хилдебранд). Старинный знакомый. Из книги «Камера-обску¬
ра» // Звезда, 2013, № 6.
1 Оригиналы практически всех рассмотренных в данном томе произведений
можно найти на сайте Дигитальной библиотеки нидерландской литературы dbnl.
529

Рекомендуемая литература
Мультатули. Сказки и легенды. М., Гослитиздат, 1957.
Мультатули. Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского
торгового общества. М: Художественная литература, 1959.
Гезелле Г. Если сердце слышит. Стихи и проза. СПб: Филологический
факультет СПбГУ, 2006.
Куперус Л. Прощание // Звезда, 2013, № 6.
Гортер Г. Стихи // Звезда, 2013, № 6.
Леополд Я.Х. Стихи. СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2005.
Схендел А. ван. Клипер «Иоганна-Мария». М.: Художественная лите¬
ратура, 1966.
Блум Я. К. Стихи // Из современной поэзии Нидерландов. М.: Про¬
гресс, 1977.
Западноевропейская поэзия XX века (в т.ч. К. ван де Вустейне, Г. Гор¬
тер, Я.Х. Леополд, Г.Роланд Холст ван дер Схалк, П.К. Баутенс).
М. Художественная литература, 1977 (Библиотека всемирной лите¬
ратуры — Серия третья — том 152).
Важнейшие книги, пособия и справочники
по истории нидерландской литературы
На русском языке:
Ошис В. В. История нидерландской литературы. М.: Высшая школа,
1983.
Схелтьенс В. Библиография нидерландской литературы на русском
языке. СПб: Алетейя, 2003.
Хейзинга Й. Осень Средневековья. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2013.
Шатохина-Мордвинцева Г. А. История Нидерландов. М.: Дрофа, 2007.
На нидерландском языке:
Сайт www.dbnl.org .
Книги из новейшей серии Geschiedenis van de Nederlandse literatuur,
uitgeverij Bert Bakker (Amsterdam):
Oostrom Frits van. Stemmen op schrift. Vanaf het begin tot 1300 (2006).
Oostrom Frits van. Wereld in woorden. 1300-1400 (2013).
Pleij Herman. Het Gevleugelde woord. 1400-1560 (2007).
Porteman Karel, Smits-Veldt Mieke. Een Nieuw vaderland voor de muzen.
1560-1700 (2008).
Berg Wim van den, Couttenier Piet. Alles is taal geworden. 1800-1900 (2009).

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
А
Абу Нувас, арабский поэт 425
Аддисон, Джозеф, публицист,
политик, драматург 237
Аксаков С.Т. 21
Албердинк-Тейм, Йозеф Алберт
(Josephus Albertus Alberdingk
Thijm), искусствовед 262
Александр I, российский император 260
Александр Македонский 22, 407
Алексей Михайлович, царь Всея
Руси 136, 176
Алфен, Иеронимус ван (Hieronymus
van Alphen) 237
Альба, герцог, Фернандо Алварес
де Толедо 80
Альберт I, король Бельгии 488
Альбрехт ван Ворне, бургграф
Марлантский 22
Андриссен, Луи, композитор 356
Анна Павловна, великая княжна 260
Анонимный фламандский монах
из Рочестерского аббатства 11
Апулей, древнеримский писатель
и философ 270
Аристотель 22
Арминий, Якоб (Jacobus Arminius),
богослов 119
Арриан, Луций Флавий,
древнегреческий историк
и географ 407
Артур, король 16
Астафьев В.П. 307
Б
Бадене, Франческо (Франциск)
(Franciscus Baedens),
антверпенский художник 156
Байенс, Ханс (Hans Baijens),
скульптор 251
Байрон Дж.Г. 184, 281
Бакунин М.А. 409
Бальзак, Жан-Луи Гез де,
французский историограф 198
Бальмонт К.Д. 333, 346
Баренц (Баренсзон), Виллем (Willem
Barentsz), мореплаватель 135
Барлей (ван Барле), Каспар (Casper
van Baerle, Casparus Barlaeus) 122,
123, 148, 182, 198, 202, 203
Бартас, Гийом дю 177, 184
Бастет, Фредерик (Frederik Bastet),
биограф Л. Куперуса 405
Баутенс, Питер Корнелис (Pieter
Cornells Boutens) 58, 359, 360, 427,
472
Бах Иоганн Себастьян 422
Безант, Анни 514
Бейнс, Анна (Anna Bijns) 46, 96
Бейтс, Николас (псевдоним —
Хилдебранд) (Nicolaas Beets
(Heidebrand)) 262, 275, 281-295,
352
Беккер, Бальтазар (Balthasar Bekker),
пастор 235
Белинский В. Г. 270
Белоусов В. О. 8
531

Указатель имен
Беллами, Якобус (Jacobus
Bellamy) 242-244, 247
Берлаге Хендрик Петрус (Hendrik
Petrus Berlage), архитектор 357
Бернард Клервоский 18
Бернс, Роберт 234
Бетховен, Л. Ван 422
Бейссе, Сирил (Cyriel Buysse) 370-
372, 486-499
Билдердейк, Виллем (Willem
Bilderdijk) 240, 241, 262-268, 280
Блаватская Е.П. 514
Блау, Виллем Янсзон (Willem
Janszoon Blaeu), типограф 139, 143
Блок, Александр 52, 439-440, 476
Блум, Жак (Якобус Корнелис)
(Jakobus Cornells “Jacques”
Bloem) 357, 421, 452-471, 475, 479
Бодлер, Шарль 474
Бодуэн I, король Бельгии 507
Боккаччо, Джованни 93
Бом, Эммануэль де (Emmanuel de
Bom) 489, 501, 502, 594
Бонтеку (Bontekoe),
мореплаватель /5/, /55, /55, 272
Борейль, Якоб (Jacob Boreel),
дипломат 136
Босбоом-Туссен, Анна Луиза
Гертруда (Anna Louisa Geertruida
Bosboom-Toussaint) 274-275
Босх, Иероним (Jemen (Jheronimus,
Hieronymus) Bosch) 113
Брайтнер, Георг Хендрик (George
Hendrik Breitner), художник 395
Брандт, Герард (Geeraardt Brandt),
биограф 131, 138, 148, 185
Браувер, Адриан (Adriaan Brouwer),
художник 362, 514, 520
Бредеро, Гербранд Адриане (Gerbrand
Adriaanszoon Bredero) 121-123, 148,
156-172, 179
Брейгель (старший), Питер (Pieter
Bruegel (de Oude)), художник 51,
113-114, 514, 516, 520, 522
Бринк, Ян тен (Jan ten Brink) 166, 403
Бубер, Мартин 382
Бур-ван Рейк, Эстер де (Esther
de Boer-van Rijk), актриса 439
Булгаков М.А. 76
Бундале, Ян ван (Jan van
Boendale) 23
Бьёрнсон, Бьёрнстьерне 500, 505
Бэкон, Фрэнсис 196
Бюскен Хюэт, Конрад (Conrad
Busken Huet) 181, 213, 215, 222,
223, 270, 272, 283, 357
В
Вагнер, Рихард 420, 514
Вазари, Джорджо 108-110
Валери, Поль 476
Валх Й.Л. (J.L. Walch),
литературовед 235
Вапперс, Густав (Gustaaf Wappers),
художник 315, 319
Вейр, Геррит де (Де-Фер, Геррит)
(Gerrit de Veer) 134, 135
Вейс, Иво де (Yvo de Wijs) 287
Векерлин, Георг Рудольф 123
Веласкес, Диего 5/4
Велдеке, Хендрик ван — см. Хендрик
ван Велдеке
Велзен, Герард ван (Gerard (Geeraerd)
van Velsen) 143, 144, 179
Вельде, Анри ван де (Henry van de
Velde), художник 371
Венне, Адриан ван дер (Adriaan van
der Venne), художник 219, 223
Вервей, Алберт (Albert Verwey) 97,
166, 283, 350-353, 356-357, 373,
376, 455
Вергилий 14, 107, 173
Вермейлен, Огюст (August
Vermeylen) 370-372
Вермер (Вермеер), Ян (Jan
Vermeer) 285
Веррист, Хюго (Hugo Verriest),
священник и писатель 331, 503, 507
Верхарн, Эмиль 280, 370, 473
Верхейл, Кейс (Kees Verheul) 10, 337,
391
Верхувен, Паул (Paul Verhoeven),
кинорежиссер 411
Вет, Ян (Jan Veth), художник 352
Виллем, написавший «Мадок» (Willem
die Madocke maecte) 40, 41
532

Указатель имен
Виллеме, Ян Франс (Jan Frans
Willems) 25, 59, 97, 278-279, 5/7, 529
Вильгельм I (Willem van Oranje),
принц Оранский, статхаудер
Нидерландов 55, 80, 88-90, /45,
/95, /95, /97
Вильгельм I (Willem I der
Nederlanden), король
Нидерландов 259, 260
Вильгельм II (Willem II der
Nederlanden), король
Нидерландов 260
Вильгельм II (Willem II van Oranje),
статхаудер Нидерландов /99, 200
Вильгельм III Оранский (Willem III
van Oranje), статхаудер
Нидерландов, король Англии
и Шотландии 200, 201
Вильгельм III (Willem III
der Nederlanden), король
Нидерландов 260, 302
Вильгельм V (Willem V van Oranje-
Nassau), статхаудер
Нидерландов 257, 259, 264
Виниус, Андрей (Andries Winius),
думный дьяк, соратник
Петра I /75, /57, 191
Винчи, Леонардо да 514
Витковский Е.В. 5, 101, 102, /25,
/29, /74, /55, 188-190, 207,
225-227, 366, 367, 397, 463, 466
Витсен, Виллем (Willem Witsen),
художник 552, 555, 595, 45/
Витсен, Николас (Nicolaes Witsen),
бургомистр Амстердама 131, 136,
255 и
Витт, Йохан (Ян) де (Johan (Jan)
de Witt) 120, 200, 221
Витт, Корнелис де (Cornelis
de Witt) 120, 200
Влерик, Питер (Pieter Vlerick),
художник 105, 111
Влотен, Герлоф ван (Gerlof Van
Vloten), переводчик арабской
поэзии 425
Волевич И.Д. 5
Вольф, Элизабет (Бетье) (Elizabeth
Wolff (Betje)) 257, 259, 245-255
Вольфрам фон Эшенбах 13
Вондел (Фондел), Йост ван ден
(Joost van den Vondel) 7, 94, 95,
/25, /59, /45, 157, 164, 173-191,
196, 220, 357, 426
Врис, Матиас де (Matthias de Vries),
языковед 166
Врисланд, Виктор ван (Victor
van Vriesland) 479
Вустейне, Густав ван де (Gustave van
de Woestyne), художник-
символист, брат поэта 474, 479
Вустейне, Карел ван де (Karel van
de Woestijne) 529, 57/, 572,
472-485, 501
Выгодская Э.И. 307
Г
Галилей, Галилео /95
Гама, Васко да 55
Гауптман, Герхарт 440
Гейгенс (Хейгене), Константин
(Constantijn Huygens), поэт 99,
/22, /25, 146-148, 176, 182,
192-212
Гейгенс (Гюйгенс) (младший),
Христиан (Christiaan Huygens),
ученый 118, 199
Гейерманс, Герман — см. Хейерманс,
Херман
Гейне, Генрих 422
Гейсбрехт Амстельский
(Gijsbrecht IV van Amstel) 54
Гелиогабал, римский император 407,
412
Генрих IV, король Франции /45
Герхард (Херхард), Ида (Ida
Gerhard), поэтесса 42/, 425
Гёте И.В. 45, 75, 24/, 255, 559, 57/
Гезелле (Хезелле), Гидо (Guido
Gezelle) 252, 275, 280, 329-346,
371, 476, 499, 503, 507, 514
Говсеев Ю.А., переводчик 408
Гог, Винсент ван (Vincent van
Gogh) 350, 370
Гоголь H. В. 21
Гойен, Ян ван (Jan van Goyen) 121
Голсуорси, Джон 406
533

Указатель имен
Голциус (Гольциус), Хендрик
(Hendrick Goltzius) 107, 111
Гомар, Франциск (Franciscus
Gomarus), теолог 119, 132
Гомер 14, 93, 107, 173, 283, 332, 338,
359
Гончаров И. А. 405
Гораций Флакк, Квинт 204, 215, 297
Горн, Филипп де Монморанси,
адмирал 80
Гортер (Хортер), Херман (Herman
Gorter) 350, 352, 353, 358, 361,
388-401, 423, 424, 437, 472
Горький, Максим 280, 362, 440, 505
Готфрид Страсбургский 13
Гресхофф, Ян (Jan Greshoff) 455
Грибоедов А. С. 223
Грин А. С. 362
Грифиус, Андреас 123, 173
Гроций, Гуго (Hugo de Groot, Hugo
Grotius) 118, 122, 123, 161, 178,
180, 182, 184, 198, 220, 247
Грот, Герт (Герхард Гроте или
Герардус Магнус) (Geert Grote,
Gerardus Magnus) 21
Гуарини, Джованни Батиста 140
Губерман И.М. 435
Гумилев Н.С. 362
Гус, Франк ван дер (Frank van
der Goes) 376, 437
Гюго, Виктор 422
Гюнтер, Иоганн Христиан 123
Д
Данте, Алигери 100, 273, 357, 360, 361
Даувес Деккер, Эдуард — см.
Мультатули
Дейк, Антонис ван (Anthonis van
Dyck) 86, 137
Дейссел, Лодевейк ван (Lodewijk van
Deyssel) — наст, имя
К. Й. Л. Албердинк Тейм (младший)
(K.J.L. Alberdingk Thijm) 350, 352,
353, 357-358, 368, 390, 442, 488
Декарт, Рене 198, 235
Декен, Агата (Аахье) (Agatha (Aagje)
Deken) 237, 239, 245-255
Дефо, Даниэль 238
Джойс, Джеймс 202
Диккенс, Чарльз 281
Добролюбов Н.А. 270
Донн, Джон 196
Достоевский Ф.М. 357, 436
Доу, Герард (Gerard, также Gerrit)
Dou, художник 285
Дреббел, Корнелис (Cornelis Drebbel),
изобретатель и ученый 196
Дренясова Т.Н. 8
Дрост, Арнаут (Aernout Drost) 273, 274
Дусборх, Ян ван (Jan van Doesborch),
типограф 74
Дю Белле, Иоахим 97-99
Дюлларт, Хейман (Heyman
Dullaert) 122
Дюрер, Альбрехт 110
Е
Екатерина Павловна, великая
княжна 260
3
Золя, Эмиль 352-354, 358, 403, 410,
489, 500
И
Ибсен, Генрик 405, 435
Иероним, святой (блаженный)
Израильсон А., переводчик
Израэле, Исаак (Isaac Israëls),
художник 272, 395
Израэле, Йозеф (Jozef Israëls),
художник 350
Й
Йейтс, Уильям Батлер 365, 476, 478
Йордане, Якоб (Jacob Jordaens),
художник 516
Йорис, Франс (Frans Joris),
скульптор 320
К
Калф, Виллем (Willen Kalf),
художник 121
Кальвин, Жан 85, 90
Кампен, Якоб ван (Jacob van
Campen), архитектор 179, 199
534

Указатель имен
Кампхёйзен, Дирк (Dirk Rafaelszoon
Camphuysen) 122
Камчатова А. В. 104, 108, 110, 112
Карамзин Н.М. 138, 240
Карл Великий, король франков 14, 15
Карл I, король Англии 200, 220
Карл V Габсбург, император Священной
Римской империи 79, 80, 84, 130,
148
Кассиере, Якоб (Jacob Cassiere) 34
Кастелейн, Маттейс де (Matthijs
de Castelein) 34, 35
Кастильоне, Бальдассаре 192
Кате, Якоб (Jacob Cats) 99, 122, 129,
194, 201-203, 213-228, 263, 357
Катулл, Гай Валерий 243
Кверидо, Израэль (Israël Querido) 437
Кейзер, Никезе (Никез) де (Nicaise
de Keyser), художник 318
Кейзер, Томас де (Thomas
de Keyser) 198
Кетель, Корнелис (Cornells Ketel),
художник 111
Ките, Джон 388, 463
Клас, Паул (Paul Claes), писатель
и литературовед 19
Клаус, Хюго (Hugo Claus) 318, 501,
506
Клаус, Эмиль (Emile Claus),
художник-пейзажист 488
Клерк, Гийом ле 16
Клопшток, Фридрих 241
Клос, Виллем (Willem Kloos) 268,
283, 350-356, 360, 373, 376, 403,
436, 489, 515
Кнеппелхаут, Йоханнес (Johannes
Kneppelhout) 275, 282
Кок, Иероним (Hieronymus Cock),
художник 113
Колен, Антон (Anton Coolen) 506
Колумб, Христофор 83
Комиссаржевская В.Ф. 60
Конинг, Абрахам де (Abraham
de Koning) 157
Конрар, Валантен, секретарь
Французской академии 198
Константин I Великий, римский
император 179
Консьянс, Хендрик (Hendrik Conscience)
273, 281, 314-328, 329, 330, 372,
490, 501
Корнелиссен, Корнелис (Cornelis
Cornelissen), художник 107, 111
Корнель, Пьер 131, 198, 231
Корнхерт, Дирк Фолкертсзон (Dirck
Volkertszoon Coornhert) 87, 90, 92-
96
Корсаков П.А. 166, 213, 217, 223, 268
Коста, Исаак да (Isaäc da Costa) 267
Костер, Самюэл (Samuel Coster) 122,
145, 161, 162, 164
Костер, Шарль де 25, 96, 279, 315, 505
Кромвель, Оливер 200, 221
Ксеркс, царь Персии 407
Кук ван Алст, Питер (Pieter Коек van
Aalst), художник 110, 113
Куперус, Луи (Louis Couperus) 16, 296,
350, 353, 390, 402-420, 487, 513
Курций, Квинт 407
Куттенир, Пит (Piet Couttenier) 8,
331, 334, 336
Л
Лампсониус, Доминик (Dominicus
Lampsonius) 110
Лангендейк, Питер (Pieter
Langendijk) 231-233, 243
Лафорг, Жюль 478
Левенгук, Антони ван (Antonie
van Leeuwenhoek), изобретатель
и ученый 118, 198
Ледеганк, Карел Лодевейк (Karel
Lodewijk Ledeganck) 281, 329
Лейбниц, Готфрид Вильгельм 236
Лёйкен, Ян (Jan Luyken) 122, 124,
126, 127
Ленин (Ульянов) В. И. 394
Леннеп, Якоб ван (Jacob van
Lennep) 274, 275, 303, 304
Леополд, Ян Хендрик (Jan Hendrik
Leopold) 358, 390, 421-433, 472, 513
Леопольд I, король Бельгии 260, 316
Лерберг, Шарль ван 472
Ливенс, Ян (Jan Lievens),
художник 198
Линней, Карл 236
535

Указатель имен
Ломброзо, Чезаре 410
Ломоносов М.В. 191
Лонгфелло, Генри 336
Лондон, Джек 362
Луи Наполеон (Lodewijk Napoleon),
король Голландии 259, 263, 266
Лукреций Кар, Тит 425
Людовик ван Нассау (Lodewijk van
Nassau), брат Вильгельма 80
Людовик XIV, король Франции 200
Лютер, Мартин 38, 84, 87, 91, 92
Лючеберт (Люсеберт, Лючебер),
(Lucebert) — наст, имя Любертус
Якобус Свансвейк (Lubertus
Jacobus Swaanswijk) 390
М
Магеллан, Фернан 83
Максимилиан I Габсбург, император
Св. Римск. империи 79
Малеин А., переводчик 135
Малларме, Стефан 423
Малу, Ж.-Б., епископ 334
Мандер, Карел ван (Karel van
Mander) 104-114, 122, 157
Манн, Томас 182
Марис, братья Якоб, Маттейс и
Виллем (Jacob, Matthijs, Willem
Maris), художники 350
Мария I Стюарт, королева
Шотландии 174, 182, 200
Мария II Стюарт (дочь Якова II
Английского), королева Англии 200
Марк Аврелий, римский
император 424, 428
Маркс, Карл 394
Марникс ван Синт-Альдегонде,
Филип ван (Filips van Marnix van
(tot) Sint-Aldegonde) 90, 91, 197
Марсман, Хендрик (Hendrik
Marsman) 357, 426
Масса, Исаак (Isaak Massa) 131, 136
Мауве, Антон (Anton Mauve) 350
Мауриц Оранский (Maurits van Oranje),
статхаудер, 119, 193, 194, 197
Мейерхольд В.Э. 59
Мемлинк, Ханс (Hans Memling) 514
Менно Симонс 174
Мень, Александр, священник 171,
175, 182, 185
Мериме, Проспер 422
Меркатор, Герард (Gerard Mercator),
картограф 84
Мерсенн, Марен, теолог 198
Месдах, Хендрик Виллем (Hendrik
Willem Mesdag), художник 350
Метерлинк, Морис 21, 37, 58-60,
279, 353, 358, 369, 405, 472, 487,
488, 491, 500, 514, 515
Микеланджело Буонарроти 514
Мильтон, Джон 173
Минне, Рихард (Richard Minne) 479
Миронов С. А. 11
Молле, Амброзий ван (Ambrosius
van Molle), редерейкер 34
Мольер Ж.-Б. 145, 231, 243
Мор, Томас, гуманист 85, 87
Мореас, Жан 476
Моррас, Шарль, лидер «Аксьон
франсез» 460, 461
Мулиш, Харри (Harry Mulisch) 281
Мультатули (Multatuli) — наст, имя
Даувес Деккер, Эдуард (Eduard
Douwes Dekker) 296-313, 358
Мур, Томас, английский поэт 422
Мюссерт, Антон Адриан (Anton
Adriaan Mussert), лидер НСД 461
Мюссхоот А.М. (Anne Marie
Musschoot) 8, 486
H
Наполеон I Бонапарт 259, 315, 325
Наухёйс, Виллем Герард ван (Willem
Gerard van Nouhuys) 487
Нейлен, Ян ван (Jan van Nijlen) 479
Нейхоф, Мартинус (Martinus
Nijhoff) 357, 421, 426, 428, 473
Нескио (Nescio) — наст, имя
Й. X. Ф. Грёнло (J. H. F. Grönloh) 363,
365
Нетчер, Франс (Frans Netscher) 403
Низами 425
Ницше, Фридрих 305
Нот, Ян ван дер (Jan van der
Noot) 97-103, 127, 128
Ньютон, Исаак 235, 237
536

Указатель имен
О
Овидий 109
О.Генри (У. С. Портер) 435
Ойе, Евгений ван (Eugène Van
Оуе) 331, 332, 335
Олденбарневелт, Йохан ван (Johan van
Oldenbarnevelt), политик 119, 120,
137, 146, 177, /75, /55, /9/, 220, 22/
Остром, Фритс ван (Frits van
Oostrom), литературовед 40
Остайен, Паул ван (Paul van
Ostaijen) 329, 550, 555, 5/5
Остаде, Адриан ван (Adriaan van
Ostade), художник /2/, 170
Опиц, Мартин /25, 173
Ортелий, Абрахам (Abraham
Ortelius), картограф 84
Оттен, Виллем Ян (Willem Jan
Otten) /52
Ошис В. В. 5
П
Пармский (Парма), герцог —
Алессандро Фарнезе 127
Паустовский К. Г. 307
Пеле, Андрис (Andries Pels) 165
Перк, Жак (Jacques Perk) 550, 55/,
354, 454
Петефи, Шандор 422
Петр I, русский император /55, 517
Петрарка, Франческо 55, 99, 100, 124,
199, 204
Плавт, римский комедиограф 145
Плиний Старший 109
Плантен, Кристоф (Кристофел)
(Christoph (Christoffel) Plantijn),
печатник 55
Платон 22, 359
Половцева Е., переводчик 377, 383,
408, 409, 411, 415
Портере, Адриан (Adriaan Poirters) 129
Потхитер, Эверардус Йоханнес
(Everardus Johannes Potgieter) 136,
270, 271-273, 278, 286
Поуп, Александер 237
Пот, Хюберт Корнелис (Hubert
Cornelis Poot), крестьянин-
стихотворец 25/, 255-255
Приам, царь Трои 178
Плутарх 407
Пушкин А. С. 5, 76, 250, 273, 357
Р
Радемакерс, Фоне (Fons Rademakers),
режиссер 506
Раневская Ф. Г. 246
Разин, Степан 137
Расин, Жан 25/
Рафаэль Санти 111
Ревий, Якоб (Jacob Revius) /22, /52
Рёйсдал, Якоб ван (Jacob
van Ruisdael) 121
Рейсселе, Колейн ван (Colijn
van Rijssele) 52
Рёйтер (Рюйтер), Михил де (Michiel
Adriaenszoon de Ruyter), адмирал 200
Рембрандт ван Рейн (Rembrandt van
Rijn) 112, 121, 137, 198, 236, 273, 514
Рентергем, Алберт Виллем ван
(Albert Willem van Renterghem),
доктор 575
Ренье, Анри де 456
Рерих, Николай 59, 60
Риве, Андре 198
Рильке, Райнер Мария 555, 474, 476,
477
Ричардсон, Сэмюэль 250
Роберт III Бетюнский (Robrecht van
Béthune van Viaanderen), граф
Фландрии 5/5, 319, 328
Роденбах, Альбрехт (Albrecht
Rodenbach) 250
Роденбах, Жорж 250
Роланд Холст, Адриан (Adriaan
Roland Holst) 360, 365, 366, 426,
421, 479
Роланд Холст, Рихард Николаус
(Richard Nicolaus Roland Holst),
художник 550, 555, 570, 575
Роланд Холст ван дер Схалк,
Хенриетта (Henriëtte Roland Holst
van der Schalk) 359, 360, 361, 394
Роллан, Ромен 552
Ронсар, Пьер 97-99
Ровере, Антонис де (Anthonis
de Roovere), редерейкер 55
537

Указатель имен
Россюм, Мартен ван (Maarten van
Rossum), разбойник 91, 92
Рубенс, Питер Пауль (Pieter Paul
Rubens) 137, 273, 514
Руссо, Жан-Жак 236, 246, 247
Рюйсбрук, Ян ван (Jan van
Ruusbroec) 21, 279, 358
Рюйш, Фредерик (Frederik Ruysch),
анатом 236
Рютбёф, трувер 52
Рюттен, Тео (Theo Rutten),
литературовед 514
С
Саади 425
Сабатини, Рафаэль 362
Сваммердам, Ян (Jan Swammerdam),
ученый 118
Сван, Михил де (Michiel
de Swaen) 130-131
Свелинк, Дирк (младший) (Dirk
Janszoon Sweelinck),
композитор 148, 191
Свелинк, Ян Питерс (старший) (Jan
Pieterszoon Sweelinck),
композитор 148
Свифт, Джонатан 238
Себа, Алберт (Albert Seba), анатом 236
Сенека, Луций Анней 144, 177, 204
Сент-Бёв, Шарль Огюстен де 272
Сервантес, Мигель де 232
Серватий, святой (Sint Servaas) 13
Сидни, Филлип 199
Сидорин Ю.Ф. 8
Сикстинус С. 164
Сильвестров Д. В. 8
Симонс, Менно — см. Менно Симонс
Синклер, Эптон 382
Сириг, Ф. Карл (F. Carl Sierig),
художник 287
Скотт, Вальтер 273, 316
Скривериус, Петрус (Petrus
Scriverius), филолог-классик 161
Скрябин А.Н., композитор 391
Снейдерс, Франс (Frans Snijders),
художник 516
Софи (Sophie), королева
Нидерландов 260, 272
Софокл 173, 182
Спиноза, Бенедикт 118, 235, 360, 394,
424
Спихел, Хендрик Лауренс (Hendrik
Laurens Spiegel) 87, 93, 94, 140,
157
Спрангер, Бартоломеус (Bartholomeus
Spranger), художник 106, 111
Сталпарт ван дер Виле, Йоханнес
(Johannes Stalpaert van
der Wiele) 122
Старинг А. К. В. (Anthony Christian
Winand Staring) 268-269, 280, 283
Стейвелинг, Хармт (Garnit
Stuiveling), литературовед 157
Стеллинг, Йос (Jos Stelling),
режиссер 31, 74
Стейн (Стен), Ян (Jan Steen),
художник 37, 38, 121, 228, 285
Стивенсон Р.Л. 362
Стил, Ричард 237
Стрёвелс, Стейн (Stijn Streuvels) —
наст, имя Франк Латёр (Frank
Lateur) 372, 499-512, 514
Стрёйс (Стрейс, Стрюис), Ян Янсен
(Jan Jansen Struys),
путешественник 137
Судейкин С.Ю. 60
Сумароков А.П. 173
Схалк, Хенриетта ван дер — см.
Роланд Холст ван дер Схалк X.
Схапер, Ян (Jan Schaper), политик 394
Схендел, Артур ван (Arthur van
Schendel) 362
Схюрман, Анна Мария ван (Anna
Maria van Schurman), художница и
поэтесса 198
Т
Тагор, Рабиндранат 382
Тацит, Публий Корнелий 148
Тейрлинк, Херман (Herman
Teirlinck) 59, 473
Телле, Рейнир (Reinier Telle),
поэт-латинист 157
Теренций Афр, Публий 161, 204
Тибо, Герард (Gérard Thibault) мастер
фехтования из Антверпена 157
538

Указатель имен
Тиммермане, Феликс (Felix
Timmermans) 372, 501, 506, 513-528
Тиммермане (младший), Гомар, «ГоТ»
(Gommaar Timmermans, “GoT”) 518
Тири, Антон Франс (Antoon Frans
Thiry) 515
Толленс, Хендрик (Hendrik Tollens) 135
Толстая А. Н., переводчик 408
Толстой Л.Н. 357, 405, 436, 500, 505
Торбеке Йохан Рудолф (Johan
Rudolph Thorbecke), политик 250,
272
Торо Г.Д. 379
Тороп, Ян (Jan Тоогор), художник-
символист 570, 415, 455
Тургенев И. С. 354
Туссен ван Буларе, Фернан Виктор
(Fernand Victor Toussaint van
Boelaere) 522
Тэн, Ипполит 354
Тютчев Ф.И. 555, 346
У
Уайльд, Оскар 404, 408, 412
Урлеманс, Рейнаут (Reinout
Oerlemans), режиссер /55
Ф
Фабиола (Fabiola), королева
Бельгии 518
Фабрициус, Йохан (Johan Fabricius) /55
Фаллет, Гедеон (Gedeon Fallet) 94
Фейт, Рейнвис (Rhijnvis Feith) 240,
241, 242, 244
Фейхтвангер, Лион 184
Филипп II Габсбург, король Испании
и Нидерландов 80, 88
Филипп Красивый (Filips de Schone),
эрцгерцог Австрии 79
Фельдеке, Генрих фон —
см. Хендрик Ван Велдеке
Фиссер (Виссер), Анна Румерс (Anna
Roemers Visscher) 123, 177, 198, 283
Фиссер (Виссер), Румер Питерсзон
(Roemer Pieterszoon Visscher) 93-
96, 122, 123, 147, 148, 157, 177
Флорис, Франс (Frans Floris),
художник 111
Флорис V (Floris V), граф
Голландии 143, 144
Фома Кемпийский 21, 204, 522
Фоссий, Герард (Gerrit Vos, Gerardus
Vossius) 122, 148, 198
Франк, Эд (Ed Franck), фламандский
детский писатель 504
Франс, Анатоль 52-53
Франциск, святой 514, 520
Фредерик Хендрик (Frederik
Hendrik), статхаудер 148, 178, 195,
197,	198, 199
Фрейд, Зигмунд 505, 382
Фридрих Барбаросса, император 12
X
Д’хаан, Кристина (Christine D’haen) 479
Хавершмидт, Франсуа (François
Haverschmidt) 275
Хадевих (Hadewych), поэтесса 18,19, 21
Хайям, Омар 425
Халс, Франс (Frans Hals),
художник 112, 121, 136, 137
Хардювейн, Юстус де (Justus de
Harduwijn) 128, 129
Хаут, Ян ван (Jan van Hout) 95, 122
Хеда, Виллем (Willem Heda),
художник 121
Хейерманс, Херман (Герман
Гейерманс), псевд. Самуэл
Фалкланд) (Herman Heijermans) 7,
359, 434-451, 489
Хейзинга, Йохан (Johan Huizinga) 273
Хейнсий, Даниэль (Daniël
Heinsius) 122, 195, 197, 198, 203
Хелдерблом А.Я. (A.J. Gelderblom),
литературовед 8
Хендрик ван Велдеке (Hendrik van
Veldeke), Генрих фон Фельдеке 12,
13, 14, 17, 38
Хере, Лукас де (Lucas de Heere),
художник /05, 107, 108, ПО, 111
Хилдебранд — см. Бейтс Н.
Хосров, Амир 425
Хофт, Питер Корнелисзон (Pieter
Corneliszoon Hooft) 122, 123, 131,
138-155, 157, 176, 177, 179, 182,
198,	199, 203, 234, 366, 461
539

Указатель имен
Хох, Питер де (Pieter de Hooch),
художник 121
Хуана, королева Кастилии
и Арагона 79
Ц
Цезарий Гейстербахский 54
Цицерон, Марк Туллий 204
Ч
Чайковский П.И. 422
Чеботаревская А., переводчик 302, 307
Чичагова И., переводчик 377
Чосер, Джеффри 46
Ш
Шамиссо, Адельберт фон 422
Шарко, Жан-Мартен 410
Шекспир, Уильям 144, 159
Шиллер, Фридрих 174, 181
Шишулина Л.Е. 8
Шкунаева И.Д. 8, 36, 37
Шмидт, Анни М. Г. (Annie M.G.
Schmidt) 283, 355
Шоу, Бернард 440
Шуберт, Франц 422
Э
Э, Раймон де ла (Raymond de
la Haye), художник 513, 514
Эгмонт, Ламораль, граф 80
Эден, Фредерик Виллем ван (Frederik
van Eeden) 283, 350, 352, 353, 355,
374-387, 442, 520
Эзоп 39, 176
Эйк, Питер Николас ван (Pieter
Nicolaas van Eyck) 357, 428, 455,
456, 457
Эйк, Ян ван (Jan van Eyck),
художник ПО, 191, 514
Элсхот, Виллем (Willem Eisschot) —
наст, имя Альфонс де Риддер
(Alphonsus Josephus de Ridder) 46
Эль Греко 371
Эльзевир, Лодевейк (Lodewijk
Elsevier), печатник 83
Эмантс, Марселлус (Marcellus
Emants) 350, 353, 354, 488
Энгельс, Фридрих 118
Эндт, Энно (Enno Endt),
литературовед 393
Энсор, Джеймс (James Ensor),
художник 370
Эразм Роттердамский (Desiderius
Erasmus Roterodamus, Gerrit
Gerritszoon) 21, 84, 85, 86, 87, 93,
94, 96, 222, 236, 247
Эрманарих, король готов 46
Эсхил 359, 501
Эффен, Юстус ван (Justus van
Effen) 237, 238, 244
Я
Якоб ван Марлант (Jacob van
Maerlant) 22, 23, 38, 330
Ян I Брабантский (Jan Primus,
Gambrinus), герцог 17
Ян Моритон (Jan Moritoen) 33

ОГЛАВЛЕНИЕ
Слово редакторов	 7
Часть I. ЛИТЕРАТУРА СРЕДНИХ ВЕКОВ (он. 1150 — ок. 1500 гг.)
Общий ОБЗОР (И. М. Михайлова, В. Б. Тренина)	 11
Глава 1. ЖИВОТНЫЙ ЭПОС «О ЛИСЕ РЕЙНАРДЕ»
(И. М. Михайлова)	 39
Глава 2. ЛЕГЕНДА О БЕАТРИСЕ (И.М. Михайлова)	 52
Глава 3. «МАРИКЕН ИЗ НЕЙМЕГЕНА» (В. Б. Тренина)	 69
Часть II. ЛИТЕРАТУРА XVI века. РЕФОРМАЦИЯ.
РАННИЙ РЕНЕССАНС
Общий ОБЗОР (fi.fi. Тренина)	 79
Глава 4. ЯН ВАН ДЕР НОТ (fi.fi. Тренина)	 97
Глава 5. КАРЕЛ ВАН МАНДЕР (fi.fi. Тренина)	104
Часть III. ЗОЛОТОЙ ВЕК НИДЕРЛАНДОВ.
ЛИТЕРАТУРА XVII века
ОБЩИЙ ОБЗОР (И. Б. Братусь, И. М. Михайлова)	115
Глава 6. ПИТЕР КОРНЕЛИСЗОН ХОФТ (И.М. Михайлова) .... 138
541

Глава 7. ГЕРБРАНД АДРИАНСЗОН БРЕДЕРО
(И. М. Михайлова)	 156
Глава 8. ЙОСТ ВАН ДЕН ВОНДЕЛ (И. М. Михайлова)	173
Глава 9. КОНСТАНТИН ГЕЙГЕНС (О. К. Тилкес)	192
Глава 10. ЯКОБ КАТС (И. М. Михайлова)	213
Часть IV. ЛИТЕРАТУРА XVIII века
Общий ОБЗОР (И. М. Михайлова)	231
Глава 11. ЭЛИЗАБЕТ ВОЛЬФ И АГАТА ДЕКЕН
(И. М. Михайлова)	245
Часть V. ЛИТЕРАТУРА XIX века (до 1880-х годов)
Общий ОБЗОР (и м. Михайлова)	259
Глава 12. НИКОЛАС БЕЙТС (ХИЛДЕБРАНД)
(И. М. Михайлова)	281
Глава 13. ЭДУАРД ДАУВЕС ДЕККЕР (МУЛЬТАТУЛИ)
(H. Е. Даньшина)	296
Глава 14. ХЕНДРИК КОНСЬЯНС (И. М. Михайлова)	314
Глава 15. ГИДО ГЕЗЕЛЛЕ (И.М. Михайлова, А. А. Пурин)	329
Часть VI. ЛИТЕРАТУРА РУБЕЖА XIX-XX веков (1880-1916)
Общий ОБЗОР (И.М. Михайлова)	349
Глава 16. ФРЕДЕРИК ВАН ЭДЕН (Н. Даньшина)	374
Глава 17. ХЕРМАН ГОРТЕР (И.М. Михайлова, А.А. Пурин). . . . 388
Глава 18. ЛУИ КУПЕРУС (И.М. Михайлова)	402
Глава 19. ЯН ХЕНДРИК ЛЕОПОЛД
(И.М. Михайлова, А.А. Пурин)	421
Глава 20. ХЕРМАН ХЕЙЕРМАНС (И.М. Михайлова)	434
542

Глава 21. Я. К. (ЖАК) БЛУМ (Г. ван дер Вардт)	452
Глава 22. КАРЕЛ ВАН ДЕ ВУСТЕЙНЕ (X. Вандееоорде)	472
Глава 23. СИРИЛ БЕЙССЕ (А.М. Мюссхоот)	486
Глава 24. СТЕЙН СТРЁВЕЛС (И. М. Михайлова)	499
Глава 25. ФЕЛИКС ТИММЕРМАНС (И. М. Михайлова)	513
Рекомендуемая литература	529
Указатель имен	531

Верхейл К., Куттенир IL, Михайлова И.
От «Лиса Рейнарда» до «Сна богов». История нидерландской лите¬
ратуры в 2-х томах / Том 1: XII—XX вв./ Сост. Верхейл К., Кут¬
тенир П., Михайлова И. — СПб.: «Александрия», 2013. — 544 с.
ISBN 978-5-903445-26-4
ISBN 978-5-903445-27-1 (Том 1)
Межвузовское издание подготовлено преподавателями ни¬
дерландской литературы и переводчиками из России, Украины,
Нидерландов и Фландрии и соответствует программе высшей
школы. Включает девять разделов согласно традиционной хроно¬
логической классификации нидерландской литературы. Каж¬
дый раздел начинается с обзорной главы, за которой следуют
главы-«портреты» важнейших авторов и образцы их произведений
в русском переводе и в оригинале.
Первый том охватывает период от Средних веков до Первой
мировой войны, второй — с 1914 г. по наше время. Издание
адресовано всем, кто интересуется культурой Нидерландов и
Бельгии.
ОТ «ЛИСА РЕЙНАРДА»
ДО «СНА БОГОВ »
ИСТОРИЯ
НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
Том I
XII — начало XX века
Ответственный за выпуск Александр Кононов
Художник Павел Лосев
Техн. редактор Екатерина Каплунова
Верстка Светланы Широкой
Корректор Александр Райхчин
Издательско-гуманитарное агентство «Александрия»
191186, Санкт-Петербург, ул. Думская 1-3
Тел./факс +7 (812) 312-14-40
e-mail: alexandria2000@rarnbler.ru	http://www.symposium.su
Подписано в печать 31.08.2013. Формат 60x90 %б.
Печать офсетная. Уел. печ. л. 34,0.
Тираж 1000 экз. Заказ 750.
Отпечатано в соответствии с предоставленным оригинал-макетом
в ОАО «ИПП «Уральский рабочий»
620990, Екатеринбург, ул. Тургенева, 13
http://www.uralprint.ru	e-mail: book@uralprint.ru

VAN REYNAERT DE VOS TOT GODENSLAAP
GES С HIEDENIS
VAN DE NEDERLANDSE
. LITE RATUU R
I
Xlle r- begin XXe ее uw
Голландские тюльпаны, мельницы, каналы,
бельгийские вафли, фламандские кружева.
Рембрандт и Вермеер, Рубенс и ван Дейк.
Нидерланды и Фландрия: разные страны,
общая история (до конца XVI века), общий
нидерландский язык, который часто называ¬
ют голландским и которым неплохо владел
Петр I. Что мы знаем о литературе, напи¬
санной на этом языке? Очень мало. Эразм
Роттердамский и Спиноза писали на латыни,
Тиль Уленшпигель в книге Шарля де Костера
говорит по-французски.
Цель, которую поставили перед собой
авторы настоящего издания, - открыть для
русских читателей богатство нидерландской
литературы, рассказав о нескольких десят¬
ках ярких писателей, живших в Нидерландах
и Фландрии. В книге приводятся также их
произведения - стихи, рассказы, фрагменты
романов в русском переводе и в оригинале.
Издание адресовано всем, кто интересу¬
ется культурой Нидерландов и Бельгии и
мировой литературой, независимо от зна¬
ния нидерландского языка.