От Лиса Рейнарда до Сна Богов. История нидерландской литературы. Том 3. Детская литература. Писатели-слависты - Верхейл К., Куттенир П., Михайлова И.

Верхейл К., Куттенир П., Михайлова И. От «Лиса Рейнарда» до «Сна богов». История нидерландской литературы. Том 3: Детская литература. Писатели-слависты

Часть I. НИДЕРЛАНДСКАЯ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Часть II. ПИСАТЕЛИ-СЛАВИСТЫ В НИДЕРЛАНДАХ И БЕЛЬГИИ РУСИСТИКА В НИДЕРЛАНДАХ

Автор: Верхейл К. Куттенир П. Михайлова И.

Теги: история и критика мировой литературы и литературы отдельных стран детская литература художественная литература история литературы литературоведение нидерландская литература

ISBN: 978-5-903445-34-9

Год: 2015

Похожие

От Лиса Рейнарда до Сна Богов. История нидерландской литературы. Том 1. XII - начало XX века

От Лиса Рейнарда до Сна Богов. История нидерландской литературы. Том 2. XX - начало XXI века

История немецкой литературы

История немецкой литературы. В трех томах. Том 1

Текст

ИСТОРИЯ
НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
Л Г ГС КАЯ ЛИТЕРАТУРА
ПИСАТЕЛИ-СЛАВИСТЫ
^
_|
L Е X А N D R I Л
\

от
АИСАРЕЙНАРДА
АО
СНА БОГОВ
ALEXANDRIA

VAN
REYNAERT DE VOS
TOT
GODENSLAAP
GESCHIEDENIS
VAN DE NEDERLANDSE
LITERATUUR
III
Kinder- en jeugdliteratuur
Slavisten als schrijvers
Onder redactie van
Kees Verheul
Piet Couttenier
Irina Michajlova (verantwoordelijke redacteur)
St.Petersburg - Amsterdam - Antwerpen

от
ЛИСА РЕЙ НАРДА
до
СНА БОГОВ
ИСТОРИЯ
НИАЕРЛАНЛСКОИ
ЛИТЕРАТУРЫ
III
Детская литература
Писатели-слависты
Под редакцией
Кейса Верхейла
Пита Куттенира
Ирины Михайловой (отв. редактор)
Санкт-Петербург
ALEXANDRIA
2015

ББК 83.3 Нид
В 36 К 95
М69
Редакторы-составители
Кейс Верхейл,
Пит Куттенир,
Ирина Михайлова
Ответственный редактор
Ирина Михайлова
Художественное оформление
Павла Лосева
На обложке:
фрагмент книжной иллюстрации
нидерландской художницы
Ри Крамер (1887-1977)
Всякое коммерческое воспроизведение текста или оформления книги —
полностью или частично, в печатном или электронном виде — возможно
исключительно с письменного разрешения Издателя. Нарушения преследуются
в соответствии с законодательством и международными договорами РФ.
Цитируемые произведения: А. М. G. Schmidt © 1953, 1956, 1987;
Т. Teilegen © 1984, 1987, 1989, 2002, 2004; G. Kuijer © 1979, 2004;
B.Moeyaert © 1983, 2003; J. van Leeuwen ©1996, 2006, 2010;
K. van het Reve © 1978, 1999; K. Verheul © 1997, 2006;
M. Van hee © 1998, 2002, 2007.
© «Александрия», 2015
© К. Верхейл, П. Куттенир, И.Михайлова, составление, 2015
© Н.Даньшина, И.Михайлова, В. Ронин, И. Трофимова,
А.Яковлева — авторы глав, 2015
© И. Михайлова, Д. Сильвестров, Е. Торицына, И. Трофимова,
переводы, 2002-2015
© «Александрия», оформление, 2015
ISBN 978-5-903445-26-4
ISBN 978-5-903445-34-9 (Том III)

Авторы и издательство искренне благодарят
за финансовую и организационную поддержку
настоящего издания
Deze uitgave is tot stand gekomen met financiele
en organisatorische steun van
Nedcrlandsc Taalxmie
ru
III
WEJanseirfonds
ФОНД ВИЛЬГЕЛЬМИНЫ Э. ЯНСЕН
НИДЕРЛАНДСКИЙ
ЯЗЫКОВОЙ союз
ГОЛЛАНДСКИЙ ИНСТИТУТ
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
ГЕНЕРАЛЬНОЕ КОНСУЛЬСТВО
КОРОЛЕВСТВА НИДЕРЛАНДОВ
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
КАНДИДАТА ТЕХНИЧЕСКИХ НАУК
СЕРГЕЯ СИВОЛДАЕВА
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО
ГОСУДАРСТВЕННОГО
УНИВЕРСИТЕТА
АРХИТЕКТУРНУЮ СТУДИЮ
СЕРГЕЯ ШВЕДОВА
АРХИТЕКТУРНУЮ мастерскую
МИХАИЛА БРЕНЕРА

СЛОВО РЕДАКТОРОВ
Цель, которую поставили перед собой авторы настоящего из-
дания, — открыть для русских читателей богатство литературы,
написанной на нидерландском языке. В первых двух томах она
описывалась как единый историко-литературный процесс. Данный
том включает два тематических раздела: обзор детской литерату-
ры на нидерландском языке в прошлом и настоящем и рассказ
о голландских и фламандских знатоках русской словесности, мно-
гие из которых обогатили нидерландскую культуру не только
переводами книг русских писателей, но и собственными литера-
турными произведениями. Как и в первых двух томах, после глав
о жизни и творчестве каждого автора следуют фрагменты его
произведений в русском переводе и в оригинале.
Редакторы:
Кейс Верхейл (Амстердам)
Пит Куттенир (Антверпен)
Ирина Михайлова (Санкт-Петербург), ответственный редактор

I
НИДЕРЛАНДСКАЯ
ДЕТСКАЯ
ЛИТЕРАТУРА

И. М. Михайлова
нидерландская
детская литература
Под нидерландской детской литературой в данной Части под-
разумеваются книги, написанные на нидерландском языке специ-
ально для детей. Нидерландские и фламандские дети вырастают,
разумеется, не только и даже не столько на нидерландской, но и
на переводной литературе (сказки братьев Гримм, Андерсена,
Астрид Линдгрен). С другой стороны, в область детской литерату-
ры нередко попадают книги, написанные для взрослых: например,
«Робинзон Крузо» Даниэля Дефо или «Путешествия Гулливера»
Джонатана Свифта. В Нидерландах такой путь прошли «Камера-
обскура» Хилдебранда, повесть «Прютске» Стейна Стрёвелса (см.
издание 2007 г. в адаптации Эда Франка (Ed Frank)), знаменитый
«Дневник Анны Франк» и некоторые другие. На таких книгах мы
здесь останавливаться не будем, уделив основное внимание произ-
ведениям нидерландских и фламандских детских писателей.
ДО ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
В замечательной коллективной монографии по истории детской
нидерландской литературы «Вся Бибелебонтская гора» (Н. Век-
kering et al., 1989) история детской литературы рассматривается
как взаимодействие двух тенденций: lust en lering — развлечение
и учение. Вопреки распространенному мнению о том, что вся
детская литература в Нидерландах начинается лишь с эпохи Про-
свещения, авторы монографии доказывают, что и до наступления
«Века разума» на нидерландском языке печатались книги для
и

Часть I. Нидерландская детская литература
детей — как «полезные», так и развлекательные. Во-первых, вы-
пускались материалы для обучения чтению: таблицы и буквари.
Самые ранние буквари (с начала XVI в.) получили название hanen-
boekjes, т. е. «петушиные книжки», потому что на первой странице
в них изображался петух, который должен был напоминать детям
о том, что по утрам нужно рано вставать и прилежно работать.
В книжке давалось написание нидерландского алфавита в несколь-
ких вариантах (разновидности готического шрифта, романского,
скоропись) и содержались простенькие стишки наставительного
содержания. Для духовного воспитания служили книжки с кар-
тинками, в которых излагались отдельные библейские сюжеты
(«библейские истории»), и детские катехизисы. Примечательно,
что в XVII в. некоторые «библейские истории» считались полез-
ным чтением и в Северных, и в Южных Нидерландах, невзирая
на различие между протестантизмом и католицизмом. Например,
знаменитая книга о библейском Царе Давиде "De historie van den
koninklyken propheet David", самое раннее издание которой отно-
сится к 1600 году, использовалась в качестве школьного учебника
на протяжении двух с половиной веков и переиздавалась несколь-
ко десятков раз, в пятнадцати разных печатнях и издательствах
в Голландии, Брабанте, Фландрии. Для детского развлечения
в XVII—XVIII вв. издавались дешевые картинки (centprenten),
в первую очередь с изображениями животных, а также книжки
с гравюрами (prentboeken), содержащие переводы басен о живот-
ных (fabelboeken). Особое место занимали дешевые упрощенные
пересказы «народных книг», также с картинками (storieboeken),
в первую очередь о Лисе Рейнарде, о четырех сыновьях Амина
(De Vier Heemskinderen) и их волшебном коне Бейарде, о Тиле
Уленшпигеле, о святом Брендане и др. Промежуточное положение
между полезными и развлекательными книгами занимал вышед-
ший в 1754 г. нидерландский перевод «Сказок матушки Гусыни»
Шарля Перро: он имел успех, разумеется, благодаря заниматель-
ному содержанию, но так как нидерландский текст был напечатан
параллельно с французским, книжку использовали и для изуче-
ния французского языка. Фламандский перевод, называвшийся
"Amüsante kinder-vertellingskens", т. е. «Занимательные детские
рассказы», вышел позднее, около 1790 г. в Генте. Это издание
иллюстрировано простыми ксилогравюрами, из чего можно сделать
вывод, что книжка предназначалась для детей из небогатых семей.
12

Общий обзор
Изображение четырех сыновей Амина верхом на волшебном коне
Бейарде на стене дома в г. Маастрихте (1786 г.)
Таким образом, издание детских книг до эпохи Просвещения
определялось в первую очередь надобностями школы, а также
потребностью в занимательных книгах для детей.
ЭПОХА ПРОСВЕЩЕНИЯ
В эпоху Просвещения воспитание детей, в частности, с помощью
книг стало предметом обсуждения в среде прогрессивных писателей.
Назовем статью Бетье Вольф «Опыт о воспитании» ("Proeve over
de opvoeding", 1779), адресованную матерям, и статьи Юстуса ван
Эффена, осуждавшего «Сказки матушки Гусыни» за то, что из-за
них дети верят в чудеса, вместо того, чтобы полагаться на разум.
Сразу отметим, что в конце XVIII — начале XIX вв. переиздания
сказок Перро снабжались предисловиями, в которых родителям
рекомендовалось объяснять детям, что главное в этих сказках —
мысль о справедливой награде за честность и трудолюбие, а вол-
шебный элемент не следует принимать всерьез.
Сочинения Бетье Вольф и Аахье Декен, обращенные к девушкам
лет 16-18, хоть и являются произведениями воспитательного ха-
рактера, но отнести их к детской литературе вряд ли возможно.
13

Часть I. Нидерландская детская литература
Самая знаменитая нидерландская детская книга, созданная в
эпоху Просвещения и проникнутая духом Просвещения, — это
вышедший в 1779 г. «Опыт маленьких стихов для детей» ("Proeve
van kleine gedigten voor kinderen", 1779) Иеронимуса ван Алфена
(Hieronymus van Alphen, 1746-1803). Автор написал ее — как это
часто бывает (сравните с историей создания «Винни Пуха»), — для
своего пятилетнего сына. Он ориентировался на аналогичные сбор-
ники немецких детских стихов, которые в ту пору, как нетрудно
догадаться, ставили перед собой цель воспитывать детей послуш-
ными, трудолюбивыми, честными и т. п. Только таких образцовых
детей, без малейших признаков естественного детского озорства
и стремления к познанию жизни через живой опыт, мы и видим
в стихах Иеронимуса ван Алфена, проиллюстрированных гравю-
рами, на которых аккуратно одетые дети выглядят маленькими
взрослыми. Эти гравюры были выполнены по рисункам, сделанным
художником Якобом Бёйсом в результате обсуждений с Ван Алфе-
ном, и служат важным дополнением к стихам. Самое знаменитое
стихотворение из этого сборника — «Сливовое дерево»:
DE PRUIMEBOOM
Eerie vertelling
Jantje zag eens pruimen hangen,
O! als eijeren zo groot.
't Scheen, dat Jantje wou gaan plukken,
Schoon zijn vader 't hem verbood.
Hier is, zei hij, noch mijn vader,
Noch de tuinman, die het ziet:
Aan een boom, zo vol geladen,
mist men vijf zes pruimen niet.
Maar ik wil gehoorzaam wezen,
En niet plukken: ik loop heen.
Zou ik, om een hand vol pruimen,
Ongehoorzaam wezen? Neen.
Voord ging Jantje: maar zijn vader,
Die hem stil beluisterd had,
Kwam hem in het loopen tegen,
Voor aan op het middelpad.
Kom mijn Jantje! zei de vader,
Kom mijn kleine hartedief!
Nu zal ik u pruimen plukken;
14
1>K 1» к и I M К В О О >1.
•J/a/it/c А/ус/ ?/>/г /iy? ус/f/ntm/г,
Иллюстрация Якоба Бёйса
к стихотворению
«Сливовое дерево»

Общий обзор
Nu heeft vader Jantje lief.
Daarop ging Papa aan 't schudden
Jantje raapte schielijk op;
Jantje kreeg zijn hoed vol pruimen,
En liep heen op een galop.
XIX ВЕК
На протяжении XIX века считалось, что детская литература
должна в первую очередь внушать детям основы веры и, соот-
ветственно, покоиться на религиозных принципах, а уже во вторую
очередь служить развитию разума ребенка. В формуле детской
литературы — «развлечение и учение» — акцент по-прежнему
делался на втором слове: «учение».
Ежегодное прибытие Синтерклааса из Испании
В наши дни имена большинства детских писателей XIX в. за-
быты и сохранились только в специальных исследованиях. Но все
голландцы знают наизусть многие детские стихи, написанные в
то время, и имена нескольких героев тогдашних детских книг.
Самый знаменитый стишок — это текст песенки, которую поют
все дети, когда к ним вот-вот должен прийти святой Николай,
знаменитый Sinterklaas, со своим слугой Черным Питом (Zwarte
Piet) и с мешком подарков:
15

Часть I. Нидерландская детская литература
Zie ginds komt de stoomboot uit Spanje weer aan.
Hij brengt ons Sint-Nicolaas, ik zie hem al staan.
Hoe huppelt zijn paardje het dek op en neer,
hoe waaien de wimpels al heen en al weer.
Zijn knecht Staat te lachen en roept ons reeds toe:
Wie zoet is krijgt lekkers,wie stout is de roe!
Och lieve Sint Nicolaas, kom ook eens bij mij,
en rijd toch ons huisje niet stilletjes voorbij.
Имени автора — Яна Схенкмана (Jan Schenkman, 1806-1863) —
сегодня никто не помнит, — так же, как русские дети не задумы-
ваются об авторе песни «В лесу родилась елочка».
Имя писателя, языковеда и педагога Николаса Анслейна
(Nicolaas Anslijn, 1777-1838) сегодня тоже забыто, зато имя героя
его книги «Послушный Хендрик» ("De brave Hendrik", 1810) ста-
ло нарицательным. В наши дни словосочетание brave hendrik
пишется с маленькой буквы и имеет значение «пай-мальчик». А вот
имени девочки, героини второй книги того же автора «Послушная
Мария» ("De brave Maria", 1811), не помнит уже никто.
В качестве развлекательной литературы дети XIX века про-
должали читать обработки народных книг и сказки Шарля Перро,
но теперь к ним прибавились сказки братьев Гримм. Хотя интерес
к фольклору — важная черта романтизма, царившего в Нидерлан-
дах в первой половине XIX в., нидерландские фольклористы вы-
пускают сборники народных сказок, песен и детских стишков
(baker- en kinderrijmpjes) только к концу столетия.
Во Фландрии, несмотря на обострение языкового вопроса после
Революции 1830 г. и отделения Бельгии от Нидерландов, детские
книги на фламандском языке продолжали переиздаваться (народ-
ные книги, басни Лафонтена и т. п.). Писатели, связанные с
Фламандским движением, не забывали о важности воспитания
молодого поколения: Хендрик Консьянс написал специально для
детей трогательную повесть «Бабушка» ("De grootmoeder", 1853),
поэтесса Виргиния Ловелинг опубликовала целую серию «Рас-
сказов для детей» (Virginie Loveling "Verhalen voor kinderen",
1886). Вопросу детского чтения уделял внимание также созданный
в 1851 г. «Виллемсфондс» (Willemsfonds), служивший делу воз-
рождения фламандского языка и культуры. Этот фонд создал в
стране сеть библиотек с целью донести книги на фламандском
16

Общий обзор
л De geschiedenis van
1 а Plet de Smeerpoets
языке до широких слоев читателей. В 1875 г. был создан также
аналогичный католический фонд — Davidsfonds, который и в наше
время специализируется на издании детских книг.
РУБЕЖ XIX-XX ВЕКОВ
Все юные герои в детских книгах, написанных с 1800 по 1890
год, — трудолюбивые, добрые, честные маленькие христиане,
любящие свое отечество.
Лишь в самом конце XIX — нача-
ле XX века начали выходить книги,
совмещавшие «учение» и «развле-
чение» под одной обложкой: книги
о детях-озорниках, которые сразу
полюбились читателям больше, чем
пай-мальчики и пай-девочки. Неко-
торые герои-безобразники, которые
прекрасно прижились на нидерланд-
ской почве, прибыли сюда из-за
границы, из Англии и Германии.
Самый знаменитый из них — это
Пит Грязнуля (Piet de Smeerpoets),
персонаж из одноименной книги
1898 г., переведенной с немецкого.1
Эта замечательно иллюстрирован-
ная книга стишков, полных черного
юмора и заканчивающаяся похоро-
нами мальчишки, который плохо ел
и в итоге умер от голода, доступна
на сайте DBNL. Советуем ознако-
миться с ней.
В 1890-е годы в Нидерландах появляются и свои отечественные
герои-безобразники: Дик Тром и Питье Бел. Примечательно, что
их авторами стали учителя, которые в школе читали своим уче-
никам вслух для расширения их кругозора, и при этом заметили,
Zie hier Piet de Smeerpoets staan!
Zie die vieze knaap ecns aan!
Hij wou zieh van zijn vingertippen
Niet eens de nageis taten knippen
En dal al meer dan een jaar
Ongekamd bleef ook zijn haar
„Foei", roept ieder die hem ziet
„Wat ben je toch een Smeerpoets. Pietf"
Стёпка-Растрёпка
в нидерландском переводе
с оригинальной иллюстрацией
Германа Гофмана
1 На русский язык эта книжка франкфуртского психиатра Генриха Гофма-
на была переведена еще раньше, в 1857 г., под названием «Стёпка-растрёпка»
(переводчик Дмитрий Минаев).
17

Часть I. Нидерландская детская литература
что рассказы о хулиганах, попадающих в смешные положения,
дети слушают гораздо внимательнее.
К. Й. Кивит (С. J. Kievit, 1858-1931), автор пятидесяти детских
книг, с трудом нашел издателя, готового опубликовать его первую
книгу «Из жизни Дика Трома» ("Uit het leven van Dik Trom",
1891), так как издатели, один за другим, находили ее «непедаго-
гичной». Но автор как учитель знал, что его герой Дик Тром может
научить детей только хорошему. Кивит сам работал в деревенской
школе, где в одном классе сидели вместе дети от 6 до 14 лет.
И прежде чем отнести книгу в издательство, автор давал задание
старшим детям читать ее вслух для младших. В зависимости от
реакции тех и других он переделывал текст. После выхода «Из жиз-
ни Дика Трома» в свет, особенно иллюстрированного второго
издания, этот веселый деревенский толстячок, который всегда
делает все наоборот, быстро стал всеобщим любимцем. Книга семь
раз экранизировалась, последний фильм под названием «Дик Тром»
вышел на экраны в 2010 г. В 2012 г. про Дика Трома был постав-
лен мюзикл.
Второй знаменитый книжный герой рубежа XIX-XX веков,
Питье Белл, творение Криса ван Абкауде (Chris van Abkoude,
1880-1960), тоже школьного учителя, — горожанин. Он сын ве-
селого роттердамского сапожника и тоже почти всю жизнь живет
в Роттердаме. Это очень добрый мальчик, который старается всем
помочь и всех развеселить, но часто попадает впросак. О его про-
делках пишут в роттердамских газетах, в том числе в той, куда он,
став взрослым, сам поступает работать журналистом. Про Питье
Белла также снято множество фильмов и создан мюзикл.
Во фламандской литературе аналогичным героем-безобразником
был мальчишка с волосами цвета льна по прозвищу Белобрысый
(De Witte), герой знаменитой книги Эрнеста Класа (Ernest Claes,
1885-1968), которая была в основном написана в 1908 г., но опуб-
ликована лишь в 1920 г. (подробнее о фламандской прозе между
мировыми войнами — см. Том II, с. 32).
Второй знаменитый фламандский герой, родившийся почти
одновременно с Белобрысым, но под пером другого фламандского
писателя, Констана де Киндера (Constant de Kinder, 1863-1943),
автора книги «Удивительные приключения Яна Бесстрашного»
("De wonderlijke lotgevallen van Jan zonder Vrees", 1910), жил в
Средние века. За основу Констан де Киндер взял фольклорную
18

Общий обзор
фигуру народного героя-силача Яна
Бесстрашного — тезки и младшего
современника герцога Бургундского
Жана Бесстрашного. В книге точно
указаны место и дата рождения
Яна: Антверпен, 1410 год. Ян с дет-
ства отличался невероятной силой
и как-то раз нечаянно убил своего
двоюродного брата Тейса, в шутку
напавшего на него на кладбище, на-
рядившись призраком. За это Яна
посадили в тюрьму, откуда он бе-
жал и потом был вынужден скитать-
ся по свету вместе с закадычным
другом Докусом — крестьянином,
сбежавшим от своего феодала. Ка-
ких только приключений не выпало
на долю двух друзей! Они помогают
прокаженным, спасают герцогиню
Бургундскую от разбойников, после
чего герцог Бургундский посвящает
Яна в рыцари и дает вольную Докусу; друзья вступаются за двух
евреев, осужденных за воровство, помогают «ведьме» избежать
сожжения на костре и т. д. и т. п. По этой книге Констана де
Киндера снят не только игровой, но и мультипликационный фильм
(1984), а также нарисованы комиксы, в том числе в серии о Сюске
и Виске (см. далее).
Антверпенское издание
«Удивительных приключений
Яна Бесстрашного»
Констана де Киндера
XX ВЕК
К жанру приключенческого исторического романа принадле-
жит и шедевр уроженца Нидерландской Индии Йохана Фабри-
циуса (Johan Fabricius, 1899-1981) «Юнги с корабля Бонтеку»
("De scheepsjongens van Bontekoe", 1924). Историческая канва
заимствована из памятника документальной прозы XVII в. — за-
писок шкипера Бонтеку, совершавшего плавание в Ост-Индию на
корабле «Ниу-Хорн», который разлетелся на куски после взрыва
порохового запаса в трюме. Во всех книгах Йохана Фабрициуса
19

Часть I. Нидерландская детская литература
читателя ждет сверкающий яркими красками мир дальних стран
и романтических приключений.
Линию исторических романов для детей в послевоенной лите-
ратуре продолжает Tea Бекман (Thea Beckman, 1923-2004) —
автор знаменитой книги «Крестовый поход в джинсах» ("Kruistocht
in spijkerbroek", 1973)1. Долф, пятнадцатилетний школьник из
Амстердама, попадает с помощью машины времени в XIII век и
участвует в Крестовом походе детей 1212-1213 гг. Но если в
реальности этот поход закончился трагически, то в книге Долфу,
как посланнику из просвещенного XX века, удается спасти своих
средневековых товарищей и после этого вернуться к родителям.
Из всего необъятного многообразия современной детской ли-
тературы остановимся на одном явлении, не встречающемся в
произведениях первой половины XX века. Если тогда любимыми
героями детских книг становились в основном реалистичные маль-
чики и девочки, то теперь это все чаще фантастические, сказочные
существа. Первой такой знаменитостью стал гномик (вернее, пер-
сонаж, похожий на гномика) Пинкелтье (Pinkeltje, дословно «ми-
зинчик»), маленький человечек с белой бородой, который живет
под буфетом, дружит с собакой, кошкой и пятью мышами, но ни-
когда не показывается на глаза лю-
дям, так как не доверяет им. Исклю-
чение составляет только «менейр Дик
Лаан» (нидерландский писатель Dick
Laan, 1894-1973), которому Пин-
келтье рассказывает о своих приклю-
чениях. Рассказы о Пинкелтье выхо-
дили в журналах и в 29 книгах с 1939
по 1977 год. В последних рассказах
Пинкелтье живет в стране Пинкел-
ланд, где у него есть жена Пинке-
лотье.
Писатель Вил Хёйген (Wil Huygen,
1922-2009) и художник Рин Портвлит
(Rien Poortvliet, 1932-1995) создали
в конце 1970-х — начале 1980-х гг.
Обложка «Приключений
Пинкелтье»
1 Рус. перевод: Т. Бекман. Крестоносец в джинсах. Ижевск: Странник,
1992. Пер. Н. Ивановой.
20

Общий обзор
множество книг о жизни самых на-
стоящих гномов (kabouters) — чело-
вечков 15 сантиметров ростом в крас-
ных колпачках. Писатель и художник
составили насчитывающую несколько
сот страниц «Энциклопедию гномов»,
включающую сведения об истории это-
го народа, о географии его расселе-
ния (приводится карта), об анатомии и
физиологии, об устройстве их жилищ
под корнями деревьев, об их обычаях и
нравах и о славных деяниях в разных
странах и городах (включая, например,
Харьков). В 2011 г. «Энциклопедия
гномов» была переведена и издана на
русском языке1.
Иллюстрация
из «Энциклопедии гномов»
\ШШят
Б у буки — борцы
за чистоту природы
Еще более удивительные суще-
ства — бубуки (Boeboeks) — обитают
в фантастическом лесу Бизенбос (Bie-
zenbos). Их придумал и нарисовал Марк
де Бел (Marc de Bel, p. 1954), фламанд-
ский учитель, писатель и художник.
Бубуки тоже живут под землей, из ко-
торой черпают свою силу; они зеленые,
волосатые, ушастые и любят музыку.
Бубуки — борцы за чистоту природы
и призывают детей бороться вместе с
ними. Первый комикс о бубуках вышел
в свет в 2001 г.
В целом современная детская ли-
тература, как нидерландская, так и
фламандская, впечатляет своим богат-
ством, разнообразием тематики и вы-
соким художественным уровнем. Из-за
очевидной невозможности рассказать
в кратком обзоре обо всех блестящих
1 В. Хёйген. Энциклопедия гномов. Илл. Р. Поортфлит. М.: Рипол Клас-
сик, 2011. Пер. Д. Ускова.
21

Часть I. Нидерландская детская литература
детских авторах, пишущих на нидерландском языке стихи и про-
зу, остановимся еще лишь на двух важных моментах: книжных
иллюстрациях и создании комиксов.
В Нидерландах и Бельгии книги для детей младшего и сред-
него возраста выходят как правило с первоклассными иллюстра-
циями выдающихся художников-графиков. Поскольку издание
книги с цветными картинками — дело затратное, государствен-
ные литературные фонды дотируют их выпуск, считая воспита-
ние подрастающего поколения делом государственной важности.
Множество детских писателей — как и Марк де Бел — одновре-
менно сочиняют тексты и рисуют кар-
тинки. На весь мир знаменита маленькая
девочка-крольчишка Нейнтье (Nijntje,
от нид. konijntje — кролик), известная
также под своим английским именем
Миффи (Miffy). Ее нарисовал и о ней рас-
сказал Дик Бруна (Dik Bruna, p. 1927).
Почти столь же известны Лягушонок и
его друзья — герои серии книг, написан-
ных и нарисованных Максом Велтхёй-
сом (Max Velthuijs, 1923-2005). Одна из
них, «Лягушонок и чужестранец», посвя-
щенная воспитанию у детей толерант-
ности к представителям других культур,
переведена на русский1. В 2004 г. Макс
Велтхёйс получил Международную пре-
мию им. Андерсена как лучший иллю-
стратор детских книг. Своеобразные картинки в примитивистском
стиле рисует антверпенская писательница и поэтесса Йоке ван
Леувен (Joke van Leeuwen, p. 1952), чья книга о девочке-птичке
«Пип!» тоже выходила по-русски2. Многие писатели и художники
работают в парах: кроме упомянутых уже авторов «Энциклопе-
дии гномов» назовем дуэт писательницы Имме Дрос (Imme Dros,
p. 1936) и ее мужа иллюстратора Харри Хейлена (Harrie Geelen,
p. 1939).
Девочка-крольчишка
Нейнтье
1 М. Велтхёйс. Лягушонок и чужестранец. М.: Текст, 2011. Пер. И. Ми-
хайловой.
2 Й. ван Леувен. Пип! М.: Самокат, 2010. Пер. И. Михайловой.
22

Общий обзор
В Нидерландах и особенно в Бельгии комиксы любят и дети,
и взрослые, и создание комиксов признается высоким искусством.
В Нидерландах классические шедевры в этом жанре созданы Мар-
теном Тондером (Maarten Toonder, 1912-2005): серия о бесстраш-
ном коте Томе Пусе (Tom Poes) и его друге, медведе-аристократе
Оливире Боммеле (Olivier Bommel), которые всегда и везде ищут
для себя приключений. Эта серия комиксов создавалась с 1941 г.
по 1986 г. и получила название «Сага о Боммеле» ("Bommelsaga").
Впрочем, более поздние комиксы этой саги предназначены уже
не для детей, а для взрослых.
Во Фландрии самая знаменитая серия комиксов про мальчика
и девочку «Сюске и Виске» ("Suske en Wiske") была начата в
1945 г. Вилли Вандерстеном (Willy Vandersteen, 1913-1990) и про-
должается до сих пор его преемниками. Комиксы о Сюске и Виске
несколько лет печатались в еженедельном журнале "Kuifje" (1946-
1993), полностью посвященном комиксам. Именем "Kuifje" («Чуб-
чик») по-нидерландски зовут Тинтина — героя франкоязычных
бельгийских комиксов. Этого героя юные голландцы и фламандцы
тоже очень любят и считают своим.
Сюске и Виске — знаменитые герои
фламандских комиксов
23

Часть I. Нидерландская детская литература
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Вспомните ваших любимых героев детских книг. «Положительные» они
или «отрицательные»?
2. Как вы думаете, почему «отрицательные» герои часто вызывают большую
симпатию?
3. Каких фантастических героев русских детских книг вы можете на-
звать?
4. Зайдите на сайт «Бубуков». Что предлагают бубуки для сохранения
окружающей среды?
5. Многие неологизмы, которые Мартен Тондер придумал в книгах о Томе
Пусе и Оливире Боммеле, вошли в нидерландский язык. Найдите в ин-
тернете эти слова.

И. М. Михайлова
Глава 1
АННИ М. Г. ШМИДТ
ANNIE М. G. SCHMIDT
(1911-1995)
Анни М. Г. Шмидт (1911-1995) — автор мирового масштаба.
Она была в первую очередь детской писательницей, на чьих кни-
гах выросло не одно поколение голландцев, но благодаря силе
дарования, внутренней свободе, уни-
кальному чувству юмора, жанровой
универсальности и фантастическому
мастерству она заняла одно из цен-
тральных мест в нидерландской лите-
ратуре в целом.
Анни Шмидт вызывает восхище-
ние у своих соотечественников и чи-
тателей других стран не только как
литератор, но и как яркая личность.
Поэтому факты ее биографии хорошо
изучены и широко известны. Самая
авторитетная ее биография, написан-
ная во взаимодействии с ее наслед-
никами, — это книга Аннейет ван дер
Зейл «Анна. Жизнь Анни М. Г. Шмидт»
(Annejet van der Zijl "Anna. Het leven
van Annie M. G. Schmidt", 2002), которая в год столетия писа-
тельницы вышла 12-м изданием. По этой книге в 2010 г. был
создан семисерийный телефильм "Annie М. G.". В конце жизни
сама писательница опубликовала книгу «Что я помню» ("Wat ik
nog weet", 1992), состоящую из автобиографических рассказов,
Анни Шмидт
25

Часть I. Нидерландская детская литература
написанных в разное время и теперь выстроенных в соответствии
с хронологией описываемых событий. И наконец, про Анни Шмидт
можно найти море информации в интернете не только на нидер-
ландском, но и на русском и английском языках.
Поэтому в данной главе мы остановимся лишь на некоторых
фактах ее жизни и творчества, памятуя, что читать лучше не про
нее, а ее собственные книги, которые говорят сами за себя во
много раз красноречивее, чем авторы любых предисловий, био-
графий и учебников.
Анна Мария Гертруда Шмидт родилась в деревне Капелле
(провинция Зеландия), где ее отец Й. Д. Шмидт с 1909 г. служил
пастором. Ее мать, до замужества работавшая учительницей, очень
много внимания уделяла развитию дочери и, заметив в ней лите-
ратурные склонности, послала ее стихи высшему литературному
авторитету того времени, поэту-восьмидесятнику Виллему Клосу
(1859-1938). Тот вскоре ответил ей: «Теперь, когда я должным
образом познакомился со стихами Вашей дочери, — сначала их
прочитала мне вслух моя жена, а только что я просмотрел их сам,
просто для себя, — у меня нет ни малейших оснований лишать
Вас надежды на то, что у нее есть дарование. Их живая и гармо-
ничная, а местами даже музыкальная ритмичность говорит о том,
что в глубине ее существа что-то поет».
Окончив среднюю школу в родной Зеландии, Анни Шмидт
вслед за своим старшим братом поступила в Лейденский универ-
ситет на юридический факультет, но вскоре бросила учебу, по-
казавшуюся ей скучной. Затем она год прожила в Германии,
в немецкой семье, где один из детей, пятнадцатилетний Отто
Фердинанд уже тогда, в 1930 г., был членом гитлерюгенда. Вер-
нувшись в Нидерланды, она стала работать библиотекарем в
столице Зеландии Мидделбурге (пока не было свободной став-
ки — на добровольных началах). Об этом она напишет потом
стишок «Читальный зал», который начинается цитатой из Вилле-
ма Клоса, благословившего ее на литературную деятельность, и
содержит упоминание о поэме поэта-восьмидесятника Гортера
(см. том I, гл. 17):
Ik ben een god in 't diepst van mijn gedachten,
maar in de bibliotheek een volontair
26

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
die hunkrend op een baantje zit te wachten
en boeken uitleent met een zeker air.
Ik loop met Stapels boeken rond te sjouwen
en plak een etiket op Goiters Mei.
Och, als nu juffrouw Jansen eens ging trouwen,
dan kwam er eind'lijk eens een plaatsje vrij.
Ik ben het niet alleen, die Staat te wachten
en achter me staat nog een hele rij.
Ik ben een god in 't diepst van mijn gedachten,
maar niet zo heel veel in de maatschappij.
Я — бог в глубине своих мыслей,
но в библиотеке я волонтер,
который нетерпеливо ждет места с окладом
и с важным видом выдает книги.
Я перетаскиваю туда-сюда стопки книг
и наклеиваю ярлычок на гортеровский «Май».
Ах, вот бы вышла замуж юффрау Янсен,
тогда бы наконец освободилась ставка.
Я не единственная в очереди
и за мной — уйма народу.
Я — бог в глубине моих мыслей,
но в обществе — не очень-то.
Анни Шмидт оканчивает курсы стенографии и получает биб-
лиотечное образование в Амстердаме. Здесь она приобретает цен-
нейший опыт, который потом сумеет использовать в полной мере:
она читает детям вслух в амстердамском районе Йордан разные
детские книжки. За это полагается плата по 2 цента за каждого
ребенка. В первый раз Анни Шмидт выбрала книги, обладающие
несомненными литературными достоинствами. Дети не слушали
ее и шумели: им было скучно. В следующий раз она не столько
читала им вслух, сколько рассказывала ужасные истории. В от-
личие от высокой литературы страшилки имели огромный успех.
Во время Второй мировой войны будущая писательница была
уже директором библиотеки в зеландском городе Флиссингене. Как
27

Часть I. Нидерландская детская литература
ответственное лицо она отказалась повесить при входе табличку
«евреям вход воспрещен», снять с полок запрещенные книги и
оформить подписку на национал-социалистическую периодику.
Впрочем, серьезных последствий это не имело.
В 1946 г. ее пригласили работать в амстердамскую газету "Het
Parool" (доел. «Девиз», «Пароль»), которая во время войны из-
давалась нелегально, а теперь стала одним из самых авторитетных
органов печати в Нидерландах. Так что годы эйфории, наступив-
шей в стране после освобождения, Анни Шмидт прожила в сто-
лице, в самом центре кипучей общественной жизни. В газете она
поначалу работала в отделе документации и одновременно писала
для детской странички этой же газеты рассказы и стихи, а для
взрослых читательниц — колонки, которые потом выходили сбор-
никами под названием «Впечатления бесхитростной души» ("Im-
pressies van een simpele ziel"). И читатели, и сотрудники газеты
были в восторге от ее сочинений.
Но настоящая известность пришла к ней неожиданно, после
участия в редакционном капустнике. Для капустника она написа-
ла несколько песен (и тексты, и музыку) и сама выступила на
сцене. Спектакль имел настолько ошеломляющий успех, что
актеров-любителей приглашали показывать его то там, то сям, что
они и делали, назвав свой коллектив «Кальмар» (по-нидерландски
"Inktvis", дословно «Чернильная рыба»).
На тексты песен, сочиняемые Анной, растет спрос: их охотно
исполняют такие обожаемые публикой кабаретье (артисты эстра-
ды), как Вим Кан (Wim Кап, 1911-1983) и Вим Сонневельд (Wim
Sonneveld, 1917-1974). Ее стихи и рассказы для детей также при-
влекают все большее внимание читателей остроумием, иронично-
стью, легким налетом абсурда и предельно простым, но при этом
предельно выразительным языком. С точки зрения содержания
Анни Шмидт — разрушительница всевозможных табу: опираясь
на здравый смысл и смеясь над окостеневшими жизненными пра-
вилами, она дарит своим читателям освобождение. Одна из самых
известных цитат из этой поэтессы-анархистки (из лимерика, на-
писанного, правда, позднее) — «Никогда не делай того, что тебе
говорит мама, и все будет хорошо» ("Dus doe nooit wat je moeder
zegt, dan komt het allemaal terecht"). В стишке рассказывается о
дождевом червячке, с восхищением глядящем на небо, за что его
ругала червячиха-мама:
28

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
Er was een regenworm in Sneek Жил-был дождевой червячок в Снейке,
die altijd пааг de sterren keek, который всегда смотрел на звезды
en fluisterde: hoe schoon, hoe schoon! и шептал: как красиво, как красиво!
Zijn moeder zei: Doe toch gewoon, Его мама говорила: веди себя как все,
kijk пааг beneden пааг de grond, смотри вниз, на землю,
dat is normaal, dat is gezond, это нормально, это здраво,
kijk пааг beneden, zoals ik. смотри вниз, как я.
В небе вдруг появился жаворонок, червячок вовремя заметил
его и спрятался под землю, а мама, не видевшая опасности, была
съедена.
В 1950 г. выходит первый сборник детских стихов Анни Шмидт
«Чайник со свистком» ("Fluitketeltje"), за которым сразу же сле-
дуют десятки других публикаций: рассказов, газетных колонок,
радиопьес, телесценариев, текстов для мюзиклов и так далее.
В 1952 г. у Анни Шмидт и ее спутника жизни Дика ван Дёйна,
химика и бизнесмена, родился сын Флип. В одном из самых прон-
зительных рассказов в книге «Что я помню» писательница, об-
ладающая уникальным даром видеть оборотную сторону во всех,
даже драматических событиях, рассказывает о смерти отца в но-
ябре 1951 г. Сменив маму у одра впавшего в забытье больного и
прислушиваясь к равномерным хрипам у него в горле, она сочи-
няет веселый детский стишок, который должен попасть в завтраш-
нюю газету. Потом хрипы прекратились: отец умер. Одно из мно-
жества чувств, которые испытывает дочь, это облегчение: теперь
она избавлена от необходимости сообщить отцу о том, что она
беременна, хотя официально и не замужем.
В связи с рождением сына Анни с Диком переезжают в не-
большой городок на западе страны. Сын не мешает, а наоборот,
во многом помогает ей писать: из наблюдений за тем, как малень-
кий человечек знакомится с жизнью, выросло множество замеча-
тельных рассказов о Йипе и Яннеке и других героях. 1950-е го-
ды — самое продуктивное десятилетие в жизни писательницы.
В 1952 г. на всю Голландию прогремел первый в Нидерлан-
дах радиосериал «Стоит в Голландии дом» ("In Holland Staat een
huis") по сценарию Анни Шмидт. С 1952 по 1958 год в эфир вы-
шел 91 радиоспектакль об обитателях этого дома — семействе
Дорснеев (De familie Doorsnee; слово doorsnee значит «типичный,
среднестатистический»). На примере жизни этого благополучно-
го, традиционно мыслящего семейства в сериале обсуждались
29

Часть I. Нидерландская детская литература
всевозможные животрепещущие вопросы: жилищная проблема,
эмиграция, победоносное шествие телевидения, увлечение кос-
метикой и даже — впервые открыто — гомосексуализм. Радио-
сериал имел неслыханный успех: во время передач в городах и
деревнях пустели улицы. Вся страна еще долго напевала песни
из этого сериала.
Прославившись благодаря «Семейству Дорснеев», Анни вместе
с писателем-юмористом Симоном Кармиггелтом (Simon Carmiggelt,
1913-1987) совершает турне по стране, выступая перед публикой
с юмористическими миниатюрами, что по жанру можно сравнить
с выступлениями ровесника Анни Шмидт Аркадия Райкина. И точ-
но так же, как Аркадий Райкин пользовался всенародной любовью
в нашей стране, Анни Шмидт пользовалась любовью голландцев,
знавших многие ее шутки наизусть.
С 1953 по 1960 г. в газете "Het РагооГ регулярно печатались
рассказы про Йипа и Яннеке (Jip en Janneke), которые затем из-
давались отдельными сборниками. «Они были задуманы как рас-
сказики для чтения вслух детям дошкольного возраста, а по опыту
работы в библиотеке я знаю, что малыши охотнее всего слушают
о знакомых вещах. О самом простом: как они гуляют за ручку с
мамой, как покупают что-нибудь в магазине. Героями стали двое
детей, живущих в соседних домах, и я рассказывала о том, что с
ними могло происходить», — писала А. Шмидт. Рассказы о Йипе
и Яннеке написаны настолько вдохновенно и мастерски, что, ка-
залось бы, самые мелкие события в жизни героев — прогулка под
дождем в резиновых сапогах, игра с маминой старой шляпой, по-
купка мороженого — приобретают вневременную значимость, как
в поэзии. К рассказикам про Йипа и Яннеке идеально применима
оценка творчества писательницы, данная в редакционной статье
газеты "NRS Handelsblad" (НРС — «Торговая газета») в 1995 г.:
«Для ее искусства характерно то, что повседневное она умеет под-
нять до уровня чего-то необыкновенного». Иллюстрации к «Йипу
и Яннеке» с самого начала рисовала художница Фип Вестендорп
(Fiep Westendorp, 1916-2004), иллюстрировавшая большинство
книг Анни Шмидт. Мальчик и девочка, а также их собачка, кошка,
кукла и медвежонок изображаются предельно обобщенными черно-
белыми силуэтами, которые сегодня можно увидеть на детских
чашках, тарелках, сумочках и т. д. Русский перевод рассказов про
Йипа и Яннеке вышел в 2000-е годы (перевод Ирины Трофимовой,
30

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
издательство «Захаров») с оригинальными иллюстрациями, уже
давно составляющими неразрывное целое с текстом, а вот имена
детей были заменены на Сашу и Машу, чтобы русским детям было
легче воспринимать.
В середине 1950-х годов умерла мать писательницы, в послед-
ние годы жизни страдавшая старческим маразмом. В рассказе
«Мама» ("Moeder") Анни Шмидт невообразимо трезво и честно
рассказывает о тех терзаниях, через которые прошли они с братом,
пытаясь обеспечить матери мало-мальски достойные условия су-
ществования, когда она уже стала агрессивной, бросалась на окру-
жающих с кулаками и швырялась тяжелыми предметами. Вспо-
минается ответ писательницы в одном из интервью на вопрос,
какой должна быть хорошая книга: «Она должна быть правдивой
и ни в чем не лгать». К счастью, и в мучительном последнем ме-
сяце жизни матери нашлось место для абсурда, сглаживающего
трагизм. Мать в буйном состоянии, привязанную к носилкам,
везли в больницу в город. «Мрачный серый день, скучное однооб-
разное шоссе. Ничего особенного, кроме голоса мамы, непрерыв-
но кричащей, что мы все сумасшедшие. И вдруг мы увидели вер-
блюда. По обочине шел человек и вел на веревке верблюда. Мама
тоже его заметила. «Вот видите! — воскликнула она. — Теперь
вы убедились, что вы сошли с ума? Верблюд!» В ее рассуждениях
присутствовала приятная логика. Через месяц она умерла».
Во второй половине 1950-х годов в произведениях Анни Шмидт
усиливается сказочный элемент (уже в книгах 1953 и 1955 гг. про
мальчика-лифтера Абелтье герои летали с одного континента на
другой на лифте). Ее книги все больше становятся настоящими
сказками, что неудивительно, ведь Андерсена писательница чита-
ла и перечитывала всю жизнь: «Андерсен рос вместе со мной», —
написала она в книге «Что я помню». Действие сказок Анни Шмидт
происходит в обычных городах, и большинство действующих
лиц — обыкновенные голландцы. Но некоторые из них, чаще
дети, умеют разговаривать с животными и птицами, некоторые
(чаще взрослые) оказываются волшебниками, так что с героями
происходят самые невероятные приключения. В 1957 г. увидела
свет сказка «Виплала» — про гномика, умевшего колдовать, но не
очень хорошо, которая сразу была признана «Лучшей детской
книгой года». Это была первая литературная награда из многих,
полученных Анни Шмидт в последующие годы. В 1962 г. выходит
31

Часть I. Нидерландская детская литература
вторая книга об этом же гномике ("Wiplala weer"), а в 1964-м —
сборник сказок «Ведьмы и все прочие»1 ("Heksen en zo").
С начала 1960-х годов Анни Шмидт и Дик ван Дёйн, здоровье
которого пошатнулось, постоянно живут в своем дачном домике
во Франции. Это никак не влияет на литературную деятельность
Анни, остающейся самой плодовитой детской писательницей Ни-
дерландов.
В 1964 г. она получает Государственную премию по детской
литературе. В своем решении о присуждении ей этой награды
жюри отметило дар писательницы видеть мир глазами ребенка.
Сама писательница выразилась еще проще: «Я навсегда осталась
восьмилетней» ("Ik ben altijd acht gebleven").
По мере распространения в Нидерландах телевидения Анни
Шмидт начинает сочинять сценарии для музыкальных телесериа-
лов, музыку к которым пишут многие композиторы. Но после
знакомства с Харри Баннинком (Harry Bannink, 1929-1999) она
работает только с ним. Первый результат их сотрудничества —
мюзикл «Чудесное всегда победит» ("Heerlijk duurt het langst",
1965) — был показан на сцене 534 раза. Однако настоящим три-
умфом стал их совместный музыкальный телесериал «Да, сестра,
нет, сестра» ("Ja zuster, nee zuster", 1968) про пансион сестры
Кливии, в котором обитают чудаковатые, но милые и веселые
жильцы.
Из произведений Анни Шмидт 1970-х — начала 1980-х годов
читателям больше всего полюбились сказочные повести «Мурли»
("Minoes", 1970) — о кошке, превратившейся в девушку и по-
могающей журналисту собирать материалы для его статей; «Плюк
из Петтефлета» ("Pluk van de Petteflet", 1971) — о мальчике,
который ездит по городу на красном автокране и дружит с голуб-
кой Долли и тараканом Зазой; «Неряшка» ("Floddertje", 1973) —
о девочке, которая не может оставаться чистой и пятнадцати
минут, и потому ей по многу раз в день приходится мыться в ван-
не вместе с собачкой Чумазиком; и «Отье» ("Otje", 1980) — о де-
вочке, разговаривающей с животными и птицами; ее вспыльчивый
папа-повар долго не может найти себе работу, оттого что у него
нет паспорта. За десятилетие с 1971 по 1981 г. писательнице при-
1 Рус. перевод: А. Шмидт. Ведьмы и все прочие. М.: Имидж, 1992. Пер.
Е. Любаровой.
32

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
суждают четыре премии: два «Серебряных грифеля», один «Золо-
той грифель» за детские книги и отдельную премию Театрального
общества.
В 1981 г., после многолетней тяжелой депрессии, в их домике
во Франции умирает Дик. Для Анни последние годы его жизни
были невероятно трудными. Теперь она может вернуться в люби-
мый ею Амстердам. Здесь она поселяется близ парка Вондела, и
ее гостеприимный дом вскоре становится местом встреч писателей
и артистов. Между тем у нее стремительно ухудшается зрение.
Какое-то время она еще может читать и решать кроссворды со
специальной лупой, но в последние годы жизни она уже не видит
ничего, так что ей читают вслух.
В 1987 г. писательнице присуждают Премию Константина Гей-
генса. Это значит, что ее, детскую писательницу и сочинительни-
цу мюзиклов, признали полноправным мастером нидерландской
литературы.
Год спустя она становится лауреатом высшей международной
премии в области детской литературы — Премии имени Ханса
Кристиана Андерсена, учрежденной Международным советом по
детской и юношеской литературе ЮНЕСКО. Премию вручают
в Осло. Пожилая писательница не слишком охотно отправляется
в путь («Могли бы прислать мне ее прямо сюда»), но ее поездка
не напрасна: в Осло она знакомится с Астрид Линдгрен и узнает,
что та давно читает и почитает свою голландскую коллегу. Две
детские писательницы быстро находят общий язык и становятся
подругами.
В 1989 г. Анни Шмидт публикует свою последнюю детскую
книжку «Прогулки с юффрау Кноопс» ("Uit met juffrouw Knoops")
и после этого почти ничего не пишет. Но популярность ее твор-
чества и ее личности от этого не идет на убыль. Биограф Ханс
Вогел (Hans Vogel) начинает писать о ней книгу, но Анни Шмидт
отказывается давать ему интервью со словами: «Дождитесь, пока
я умру». Однако сам Вогел умирает вскоре после нее, так что его
работу завершает Ханс ван ден Берг (Hans van den Berg) и на-
зывает книгу "Wacht maar tot ik dood ben" — «Дождитесь, пока
я умру».
Неоднократно цитированный выше сборник автобиографиче-
ских рассказов «Что я помню» звучит как приготовление к уходу
из жизни. Последний рассказ в ней, веселый и остроумный,
33

Часть I. Нидерландская детская литература
называется «Мои похороны» ("Mijn uitvaart"). Открывается он
такими словами:
Моя смерть.
Если бы меня попросили составить список праздничных собы-
тий моей жизни, то он выглядел бы следующим образом:
Рождение — любовь — рождение ребенка — (получение во-
дительских прав) — смерть.
Абсурдный список. Неуклюжий с точки зрения грамматики,
да и водительские права — совершенная дичь, но они по своей
собственной воле залезли в этот список.
Абсурдный и потому, что рождение и смерть — это события,
в которых человек сознательно не участвует, так что их празднич-
ность полностью зависит от окружающих.
И тем не менее я упрямо держусь за этот список.
Анни Шмидт позаботилась о том, чтобы обстановка на ее похо-
ронах зависела не только от окружающих. В 1994 г. она позвони-
ла Харри Баннингу с просьбой написать музыку для ее похорон.
В ответ композитор задал вопрос: «Анни, это срочно?» Писатель-
ница расхохоталась и объяснила, что боится, что иначе на ее
похоронах будет звучать слишком грустная музыка.
Анни М. Г. Шмидт умерла в мае 1995 г., на следующий день
после своего 84-го дня рожденья. В соответствии с ее желанием,
похороны не были печальными.
Почерк Анни Шмидт
34

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Послушайте на сервере youtube песни на стихи Анни Шмидт: a) "Dik-
kerdje Dap"; б) "Margootje" в исполнении Wim Sonneveld; в) из сериала
"Ja zuster nee zuster"; г) любые другие.
2. Найдите в интернете иллюстрации Фип Вестендорп к книгам uJip en
Janneke", "Het schaap Veronica", "Pluk van de Petteflat", "Floddertje",
"Otje" и другим.
3. Выясните, какие книги Анни Шмидт переведены на русский, постарайтесь
их найти и прочитать.
4. В каких жанрах работала Анни Шмидт?
5. С какими русскими детскими писателями можно ее сравнить?
тексты для чтения
Стихотворение из книги
Ziezo! / Ну вот!
(1987)
НЕТ GIRAFJE DAT NIETS ZAG
Drie kleine wezeltjes en een girafje
gingen naar Hilvarenbeek, op een drafje.
En als ze längs een muurtje kwamen,
zeiden de wezeltjes alle drie samen:
Wat zou er achter dat muurtje zijn?
Zijn daar ook tulpen en rozemarijn?
Kijk eens, girafje, want jij kunt het zien.
Zijn daar ook blauwe konijntjes misschien?
En het girafje keek over de muren.
Daar stond hij heel erg lang te turen
en dan zei hij: NIETS.
Drie kleine wezeltjes en een girafje
liepen weer verder, heel hard op een drafje.
En als ze längs een schutting kwamen,
zeiden de wezeltjes alle drie samen:
Lieve girafje, kijk jij s even,
wie zou er achter die schutting leven?
Daar zijn vast elfjes en koninginnen,
daar zijn vast mooie prinsesjes daarbinnen.
En het girafje, heel hoog op zijn benen,
stond dan te turen... en stond op zijn tenen
en dan zei hij: NIETS.
35

Часть I. Нидерландская детская литература
Zo ging het telkens en toen, na een poos,
werden de wezeltjes vreselijk boos,
en ze hebben na eventjes praten
't arme girafje maar achtergelaten.
Drie kleine wezeltjes, zonder girafje
gingen naar Hilvarenbeek op een drafje
en als ze längs een muurtje kwamen,
zeiden de wezeltjes alle drie samen:
Achter dat muurtje is zöooöveel te zien,
bloemen en prinsen en draken, misschien...
En ze geloven het vast en stellig,
daarom is't leven voor hen zo gezellig.
Maar het girafje is achtergebleven
en dat Staat nu heel zn verdere leven
treurig te zwijgen
en denkt bij zn eigen:
er was toch echt NIETS!
ЖИРАФ, КОТОРЫЙ НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ
Пятнистый жираф и три суслика-крошки
гулять поскакали по гладкой дорожке.
И вот, добежав до большого забора,
жирафа спросили три суслика хором:
Что там за забором, жираф, посмотри-ка,
там верно тюльпаны растут и гвоздика?
Жираф, погляди же, ведь ты у нас длинный,
там вьется клематис, цветут розмарины?
Жираф долго-долго вытягивал шею,
смотрел и смотрел... и ответил, краснея:
ТАМ НИЧЕГО НЕТ.
Пятнистый жираф и три суслика-крошки
отправились дальше по гладкой дорожке.
И вот, добежав до забора другого,
разволновались три суслика снова:
Дружище жираф, ты же видишь далеко,
взгляни, кто живет за оградой высокой?
Там верно маркизы гуляют и дамы,
павлины, фазаны, косули и ламы.
Жираф еще дольше вытягивал шею,
вставал на носочки, и молвил, краснея:
ТАМ НИЧЕГО НЕТ.
36

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
Твердил все одно. Крошки так рассердились,
что дома оставить жирафа решились.
Уже без жирафа, три суслика-крошки
отправились снова по гладкой дорожке.
Увидев высокий забор пред собой,
затараторили наперебой:
За этим забором так много чудес!
Драконы в пещерах и сорок принцесс!
Цветы и фонтаны, там эльфы и гномы,
а суслики с ними пока знакомы...
И верят они в чудеса бесконечно,
Поэтому жить им легко и беспечно.
А бедный жираф стал совсем одиноким.
И сам уж не рад, что родился высоким.
И горькую думу
он горестно думал:
НО ТАМ ЖЕ ПРАВДА НИЧЕГО НЕ БЫЛО!
(Пер. И. Михайловой)
Из книги Впечатления бесхитростной души
(Книга 3, 1956)
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ / OUDE VRIEND
Опять не позвонила плотнику, подумала я. Полка на кухне еле
держится. Надо бы не забыть. Но минуту спустя было уже поздно.
С неописуемым грохотом эта штуковина рухнула на чайный сер-
виз, и жестянки с геркулесом, молотым кофе и рисом посыпались
мне на голову.
— Да, пора в отпуск, — подумала я, вытаскивая сушеные
яблоки из волос. — Все на свете забываю.
Ложечкой я принялась выбирать кофе из манной крупы, но тут
услышала радостные крики своего сынишки, доносящиеся из ко-
ридора. Не иначе как добрался до хлебного ножа или шляпной
булавки.
— Что ты там вытворяешь?
Ах вот оно что. Он выпотрошил корзину с грязным бельем и
живописно разложил все в прихожей. А теперь мы с тобой все
аккуратненько соберем, — сказала я голосом терпеливого педагога.
Но моя затея обернулась неистовой забавой: он стал перетаскивать
носки и рубашки в гостиную и раскладывать их там на столе.
Тут раздался звонок. Гостей я не жду, подумала я, выходя на
лестницу. Может, это за пищевыми отходами?
37

Часть I. Нидерландская детская литература
По лестнице поднимался какой-то мужчина. В руках он держал
букет сирени. Сверху мне были видны только его макушка и плечи,
и они мне ничего не говорили. Он поднял голову и взглянул на
меня с задумчивой улыбкой.
Я похолодела от ужаса. Много лет назад я была без памяти
влюблена в этого человека. Шепот листвы, трели соловья, алые
розы, жгучие слезы... Это была моя первая настоящая любовь.
Но в ужас я пришла потому, что никакой ошибки не было:
мы условились с ним встретиться. Я сама сказала ему по телефону
несколько дней назад: «Ну конечно, было бы здорово увидеться,
приходи на чашку чая в среду». И вот он передо мной. Когда-то я
ради него готова была пройти на руках всю Афслейтдейк из конца в
конец. Тогда я полдня прихорашивалась перед зеркалом ради мимо-
летной встречи с ним. Мелодия чардаша, проникновенные разговоры
о Верлене майскими вечерами, когда с деревьев тихо облетает цвет.
И вот теперь я забыла, что назначила ему встречу.
— А, привет. Хорошо, что пришел. Проходи.
Пробираясь между наволочками, он бросил взгляд на рассы-
панную по кухне манку, потом вошел в гостиную, где на столе
красовались рубашки.
— У меня тут маленький беспорядок, — сказала я. — Мой
сынишка...
— А, это твой сын? — спросил он таким тоном, будто хотел ска-
зать: он мог бы быть и моим, если бы все сложилось иначе.
Мы сидели друг против друга.
— Хочешь чаю? — спросила я, в глубине души моля Бога,
чтобы он отказался.
— С удовольствием.
Чай у меня вперемешку с солью, соображала я, отправляясь
на кухню и бросив на ходу: «Слушайся дядю!»
Дядя! Силы небесные! Было время, когда мы танцевали в парке,
светила луна, лилась музыка. Good night sweetheart.
Когда я вернулась с чайником и двумя чудом уцелевшими чаш-
ками, мальчик сидел на коленях у дяди и водил грязным носком
ему по очкам.
— Не надо, солнышко, — сказала я.
Мы пили чай и я думала: «Теперь надо тихим задушевным
голосом завести разговор о прошлом, чтобы хоть как-то спасти
прекрасные иллюзии». Но чай был такой соленый, что у меня
ничего не получилось.
— У тебя что-то в волосах. Или так и задумано? — Я провела
рукой по волосам и выудила сушеное яблоко.
— Ой, это еще откуда?
— Бывает, — сказал он.
38

Глава /. Анни М. Г. Шмидт
В дверь опять позвонили. «Не иначе как сам Папа Римский, —
в отчаянии подумала я. — С ним я, конечно, тоже договаривалась
на сегодня».
Но это оказался настройщик.
— У меня сейчас нет времени.
— Седьмой раз прихожу и все зря, — возмутился он. — Вы
же сами сказали, что сегодня вам будет удобно.
— Тогда подождите в коридоре.
У меня совершенно вылетело из головы, что он должен прийти.
Вернувшись в гостиную, я снова попыталась взять нужный тон.
Тихий, умиротворенный разговор людей, которые с грустью вспо-
минают о прошлом. Но мысль о настройщике в коридоре не давала
мне покоя. Его нетерпение проникало через дверь, я чувствовала,
что он вот-вот распахнет ее пинком и набросится на мое пианино.
От волнения я никак не могла сосредоточиться и сидела, уставив-
шись на своего бывшего возлюбленного. «Ко всему прочему, у нее
еще и не все дома», — читалось в его испуганных глазах.
— Пожалуй, я пойду, — сказал он.
— Уф, — вздохнула я, когда он ушел, и допустила настройщика
до инструмента.
И вот теперь, закончив писать, я думаю: «Прочитать бы мне
этот рассказ в тот далекий день, когда мы расстались!»
(Перевод студентов
нидерландского отделения СПбГУ,
переводческий семинар 2003 г.)
Из книги
Саша и Маша1 / Jip en Janneke (1953)
КУДРЯШКА
На лугу гуляли две овечки. А с ними ягнята. У каждой овечки
по два ягненка. Саша и Маша пошли на них посмотреть.
— Вон тот самый симпатичный, — сказала Маша.
— Да, — согласился Саша. — И так высоко скачет. И кудряш-
ки у него красивые!
Тут к ним подошел фермер.
— Привет! — сказал он. — Вам нравятся ягнята?
— Очень нравятся, — сказал Саша. — А вон тот больше
всего.
А. М. Г. Шмидт. Саша и Маша. М.: Захаров, 2005. Пер. И. Трофимовой.
39

Часть I. Нидерландская детская литература
Анни MX Шмидт
Саша и Маша 1
С иллюстрациями
Фип Вестендррп
— Договорились, — сказал фер-
мер. — Тогда это будет ваш ягненок.
Можете придумать ему имя и играть
с ним.
Фермер ушел, а Маша сказала:
— Как мы назовем нашего яг-
ненка?
— Петей, — предложил Саша.
— Нет, — сказала Маша. — Яг-
нят так не называют. Его будут звать
Кудряшка. Потому что он весь в шер-
стяных кудряшках.
— Возьмем его домой, — пред-
ложил Саша. — Как думаешь, мож-
но?
— Конечно, он ведь наш? Фермер
же сказал.
Саша и Маша вместе взяли яг-
ненка на руки. Он, правда, брыкался.
И кричал «Ме-е-е!»
— Пойдем, — сказал Саша. —
Мы пойдем к моей маме.
И они понесли ягненка домой.
— Это что еще такое? — спросила мама.
— Это Кудряшка, — сказал Саша. — Он наш. Фермер сам
так сказал.
— Но мы ведь не можем держать дома овцу, — сказала мама. —
Что там с ней делать?
— Ну пожалуйста... — захныкали Саша и Маша.
— Послушайте, — сказала мама. — Ягненок ведь хочет на-
зад, к маме. Как бы тебе понравилось, Саша, если бы тебя унес
какой-нибудь большой мальчик? И забрал бы тебя к себе домой?
Это ведь никуда не годится! И мама этого барашка тоже волну-
ется.
— Но он ведь наш, — сказала Маша.
— Конечно, — сказала мама, — он ваш. Вот вам синяя лен-
точка. Завяжите ему на шее бантик и отнесите к маме. Он будет
так рад! А вы будете знать, что это ваш ягненок.
Так ягненок вернулся обратно на луг. С синим бантиком на
шее.
— Пока, Кудряшка, — сказал Саша.
— Пока, Кудряшка, — попрощалась Маша. — Завтра мы опять
к тебе придем.
— Ме-е-е! — сказал им Кудряшка.
В России Йип и Яннеке превра
шились в Сашу и Машу
40

Глава 1. Анни М. Г. Шмидт
МАША ПОТЕРЯЛАСЬ
— А где Маша? — спросила мама.
— Где же Маша? — спросил папа.
— Маша! Маша!
Но ее нигде не было. А вот и Саша!
— Привет, Саша! Ты не знаешь, где Маша?
— Нет, — сказал Саша.
И все пошли искать. Они искали и в прихожей. И в гостиной.
И в спальне. И в кухне. И на балконе. И в саду. Мама стала вол-
новаться. Она чуть не плакала. А папа спросил:
— Саша, вы играли вместе?
— Да, — сказал Саша.
— А где?
— В коридоре, — рассказал Саша. — Мы играли в Спящую
красавицу. Маша должна была сто лет спать. А я был принцем.
— А где был замок? — спросил папа.
— В шкафу.
Папа открыл шкаф — и пожалуйста. Вот она, Спящая краса-
вица. Она спала. Голову положила на пылесос, а руками обнимала
швабру.
Папа взял ее на руки, и Спящая красавица проснулась. А мама
стала ее целовать, так она обрадовалась.
Но Маша ничего не могла понять.
— Я была Спящей красавицей, — рассказывала она. — Но я
и правда заснула.
Мама рассмеялась. А Саша был очень хмурый.
— Что случилось, Саша?
— Я был принцем, — сказал он. — Я должен был ее разбудить
через сто лет. Но я забыл. Я пошел крутить волчок.
— Никудышный ты принц, — сказал папа.
А потом все пошли в комнату. Выпить лимонада, чтобы успо-
коиться.
(Пер. И. Трофимовой)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Внимательно переведите стихотворение и сопоставьте с переводом. Най-
дите расхождения и объясните, почему они неизбежны.
2. Универсален ли юмор автора? Покажется ли рассказ «Первая любовь»
смешным тем, кто не имел дела с маленькими детьми?
3. Прочитайте рассказы о Саше и Маше вашим знакомым детям. Внима-
тельно ли они вас слушали?

И. В. Трофимова
Глава 2
ТООН ТЕЛЛЕГЕН
TOON TELLEGEN
(р. 1941)
Тоон Теллеген (Antonius Otto
Hermannus Tellegen) родился 18 но-
ября 1941 г. в маленьком голланд-
ском городке Брилле. Для него ни-
когда не стоял вопрос, становиться
ли писателем, всё получалось само
собой. В 15 лет он написал первое
стихотворение и пишет их до сих
пор. На сегодняшний день у него
вышло более двадцати поэтических
сборников, хотя он больше всего из-
вестен как детский писатель.
Еще в гимназии он как-то спро-
сил одного мальчика, своего ровес-
ника, пишет ли тот стихи. «Нет», — „,
_ „ Тоон Теллеген
ответил мальчик, и Тоон чрезвычайно
удивился, потому что ему казалось, что писать стихи — это самое
обычное занятие, как же можно прожить без этого... Тем не менее
его первая книга стихов вышла только в 1980 г., когда Теллегену
было почти сорок. Долгое время он не считал писательство серь-
езным делом, и уж конечно, это не могло быть профессией.
Его отец был домашним доктором, а мать родилась в семье
торговцев, которые поколениями вели дела в России. Про Телле-
гена нередко пишут, что у него был русский дедушка, но это не
так. Его дедушка, Эгберт Энгбертс, был голландцем, но он родил-
42

Глава 2. Тоон Теллеген
ся и долгое время жил и работал в Петербурге. Когда он с семьей
вернулся в Голландию, ему было 43 года, всю оставшуюся жизнь
он скучал по России, и в доме часто говорили по-русски. Тоон
Теллеген до сих пор сердится на свою мать за то, что не научила
его этому языку — он тоже неравнодушен к России. Воспомина-
ния дедушки, тщательно собранные и бережно обработанные
Тооном и его сестрой, вышли отдельной книгой «Эгберт Энгбертс.
Воспоминания о России» ("Egbert Engberts. Herinneringen aan
Rusland", 2004.). А в 2013 г. на Волковском кладбище в Петер-
бурге стараниями голландско-российского общества «Друзья
Санкт-Петербурга» был восстановлен надгробный памятник се-
мейства Энгбертс. Сам Тоон Теллеген написал книгу «Поезд в
Павловск и Остфоорне» ("De trein naar Pavlovsk en Oostvoorne,
2000" 0 — сборник гротескных рассказов о жизни в дореволюци-
онном Петербурге, якобы поведанных ему дедушкой.
В 14 лет Тоон Теллеген решил стать врачом. Он случайно по-
пал на лекцию об экспедиции в Анды, и его настолько увлек рас-
сказ о жизни индейцев, что Тоон решил непременно тоже когда-
нибудь поехать в Перу. Возможности для этого он видел только
две — стать пастором или врачом. Так как профессия пастора его
совершенно не привлекала, вопрос решился сам собой. Закончив
гимназию, Теллеген год проучился в Америке, потом изучал ме-
дицину в Утрехте, выбрав своей специализацией акушерство и
хирургию. Правда, в Перу он так и не попал, но несколько лет
проработал в Африке — в Кении (с 1970 по 1973 г.). Вернувшись
в Голландию, он много лет в качестве домашнего доктора при-
нимал пациентов в Амстердаме, и сейчас еще работает консуль-
тирующим врачом в двух известных клиниках.
Однако прославился Тоон Теллеген благодаря вовсе не своим
успехам в медицине. Всемирную известность ему принесли его
книги, и в первую очередь его бесчисленные невероятные истории
про обитателей волшебного леса. Эти рассказы теперь издаются
во многих странах огромными тиражами, по ним ставят спектак-
ли, снимают мультфильмы, художественные фильмы и даже пишут
оперы. А началось все с того, что маленькая дочка Теллегена
1 Т. Теллеген. Поезд в Павловск и Остфоорне. СПб.: Гиперион, 2003. Пер.
И. Братуся.
43

Часть I. Нидерландская детская литература
по вечерам никак не хотела засыпать, и тогда заботливый папа
придумал для нее первый рассказ про белку и муравья. «В тот
день, кроме поэта и доктора, я стал еще и писателем». Дочка
требовала еще и еще, и он стал писать эти рассказы почти каж-
дый день. «Они писали сами себя, — говорил Теллеген, — я про-
сто записывал, не зная, что произойдет со зверями сегодня. В кон-
це концов, писать — это очень просто. Когда я пишу, я уверен,
что все происходит на самом деле, и этот лес, конечно же, су-
ществует».
За эти рассказы Тоон Теллеген получил неофициальное звание
мастера абсурда, его сравнивают с Хармсом, хотя они совершенно
разные. Эти рассказы полны абсурда, но они неизменно захва-
тывающие, и их невозможно не дочитать до конца. Это и детские
книги, и взрослые. С одной стороны — это настоящие сказки,
но с другой — у них всегда есть очевидный философский под-
текст. Сам Тоон Теллеген говорит, что никогда не проводил для
себя такого разграничения — пишет он для детей или для взрос-
лых, — он просто писал истории, которые излучают покой и
тепло. В волшебном лесу живут звери, по одному каждого вида —
один муравей, один слон, одна улитка и так далее; но самое глав-
ное, они все одного размера и роста. Только здесь бабочка может
запросто надавать по ушам слону, а бегемот танцует с устрицей
у нее дома, т. е. в раковине. Действие одного рассказа никогда
не переходит в следующий, это отдельные самостоятельные исто-
рии. Все звери одинаково важны, у каждого свой характер. Но,
безусловно, из всех выделяется лидирующая пара — белка и
муравей, которых связывает нежная и верная дружба. Белка была
первым персонажем, о котором Теллеген стал писать свои истории,
потом в них появились и другие звери. Но милая, заботливая,
скромная и мудрая белка всегда занимает особое место. Она всег-
да позитивно мыслит и во всем пытается найти что-то хорошее,
в отличие, например, от жука — чрезвычайно мрачного создания.
"Gefaccineerd somberd" — вот какой он, по словам его создателя.
Одним из самых любимых героев у читателей стал слон, который
больше всего на свете любит забираться на деревья. Он добира-
ется до самой верхушки, любуется дальними далями, делает пи-
руэт и непременно падает вниз, но каждый раз верит, что в сле-
дующий раз ему все же удастся не упасть.
44

Глава 2. Тоон Теллеген
Белка, муравей, слон, жук, каракатица, жаба, улитка, ежик и
другие звери живут очень мирно, хотя с ними случается всякое.
Они пишут письма, устраивают праздники, ходят друг к другу в
гости, греются на солнышке.
У Теллегена особое отношение к словам. Он говорит, что ни
единого слова не написал «просто так», за каждым таится особый,
дополнительный смысл. Он нарочно использует в своих рассказах
непонятные или сложные слова — чтобы дети спрашивали об их
значении родителей или сами придумывали для незнакомых слов
собственные объяснения, ведь это еще полезнее для развития
фантазии. Теллеген играет словами, и часто это совершенно аб-
сурдная игра. Заранее никогда не бывает известно, к чему при-
ведет разговор между персонажами, события не следуют никакой
логике, происходящее комично, трогательно, но за разговорами и
событиями часто стоит глубокая философия.
Сборники рассказов про зверей в волшебном лесу собраны в
два больших тома, и Тоон Теллеген продолжает их писать. Теперь
ему стало сложнее, говорит он в своих интервью, отныне он по-
свящает сборник одному только персонажу, одной теме или на-
чинает все рассказы с одного и того же слова. И пишет он их
только летом и только в отпуске.
Особую атмосферу рассказов Теллегена можно почувствовать
на примере любого рассказа. Например, теплым летним днем
белка дремлет под буком, на котором находится ее домик. К ней
приходит слон и робко приглашает белку на танец. Разумеется,
добрая и всё понимающая белка не может ему отказать. Но слон
волнуется, что белка может рассердиться, если он нечаянно вдруг
наступит ей на ногу. Конечно же, нет, успокаивает его белка. Они
начинают танцевать, слон тут же наступает белке на ноги, но она
в самом деле не сердится. Слона охватывает совершенное счастье,
да и белка очень довольна, хотя оттоптанные слоном ноги болят
не на шутку.
Сюжеты рассказов довольно просты, но Теллеген очень тонко
передает чувства, он предлагает читателю наблюдать, как меня-
ются эмоции, не называя их при этом. Смущенный слон перетап-
тывается с ноги на ногу и чешет себя за ухом, перекидывая хобот
с одного плеча на другое. Мудрая белка сохраняет полное спокой-
ствие. А когда после их сокрушительного танца слон вздыхает и
45

Часть I. Нидерландская детская литература
Тоон Теллеген
СНИЗИМ (01 1ШСПЫ1
трогательно признается ей, что он мечтал бы танцевать так всю
жизнь, она соглашается с ним и ловит себя на том, что делает
это совершенно искренне. Чистые и честные чувства — желание
быть понятым, счастье, мудрость и терпение.
По композиции рассказы выстроены одинаково, они развива-
ются по всем правилам захватывающего фильма — начинают-
ся довольно неспешно, но потом
действие все больше ускоряется,
приходит к переломному моменту
и заканчивается непременно на
какой-то позитивной мысли, ино-
гда грустной, но и эта грусть —
добрая. Читатель ненадолго ока-
зывается совсем в другом мире, но
понимает, что эти истории — про
него. Мы узнаем свою злость, оби-
ды, упреки,зависть, печаль и неж-
ность. Теллеген дает возможность
увидеть чувства, у него они даже
имеют свой цвет. Светло-розовая
сердитость, сморщенное серое
раздражение, лиловая ярость или
зеленоватая злость. Он мастер-
ски работает с деталями, которые
призваны подчеркивать чувства и
ощущения, — вдалеке начинает петь дрозд, выглядывает луна или
загорается огонек светлячка.
Далее мы приводим несколько отрывков из рассказов Тоона
Теллегена. Вы можете познакомиться с его творчеством и на
русском языке — несколько его сборников переведены и изданы
и очень популярны у наших читателей. Но, конечно же, читать
его в подлиннике — ни с чем не сравнимое удовольствие и каждый
раз — настоящий лабиринт: как событий, так и тщательно подо-
бранных писателем слов.
ш^47Ш
У
У Тоона Теллегена все
герои-звери одного роста
Сам себя Теллеген, однако, считает прежде всего поэтом.
Первый сборник его стихов вышел в 1980 г., и с тех пор они
появляются регулярно. Многие сборники получили литературные
премии. В его стихах редко есть рифма, и Теллегена очень слож-
46

Глава 2. Тоон Теллеген
но сравнить с кем-то из других поэтов. Рифма для него — не глав-
ное, главное — слово. Он очень любит слова, он «смакует» их
звучание, переплетает смыслы. Его поэзия — совершенно осо-
бенный жанр, как пишут литературные критики. Строки прониза-
ны легкой меланхолией и сразу задевают душу. Они блуждают в
душе, как будто человек, потерявшийся в темноте. Автор ничего
не объясняет, не делает выводов, не навязывает своих правил,
не называет ничего прямо. Этот поэт — доктор, и он незаметно
ставит вам диагноз — да, вам грустно, стыдно за какой-то посту-
пок или вы влюблены. «У меня нет никаких посланий читателю,
нет правильных идей, я не призываю — делайте вот так. Я пишу
так, как чувствую».
EEN GESPREK
Uit Mijn winter
(1987)
"Waar zullen wij afscheid nemen?"
"In de regen."
"Zullen wij schuilen?"
"Nee!"
"Hoe zullen wij ons voelen?"
"Ziek, vals en verlegen."
"Wat zullen wij zeggen?"
"Wij zullen het niet weten."
"Wat zullen wij denken?"
"Was het maar gisteren, morgen of nooit."
"Zal een van ons gelijk hebben?"
"Geen van ons zal gelijk hebben."
"Zullen wij elk een andere kant op gaan?"
"Wij zullen elk een andere kant op gaan."
"Zullen wij omkijken?"
"Een van ons zal omkijken. Stilstaan, aarzelen en omkijken."
Zo spraken ze tegen elkaar, telkens weer
opnieuw.
Maar zij vroegen nimmer wie. Wie
zou omkijken. Wie.
47

Часть I. Нидерландская детская литература
РАЗГОВОР
Из сборника Моя зима (1987)
«Где мы с тобой попрощаемся?»
«Под дождем».
«Будем прятаться от него?»
«Нет!»
«И как же мы будем себя чувствовать?»
«Больными, фальшивыми и смущенными».
«Что мы скажем?»
«Что не знаем, что сказать».
«Что мы подумаем?»
«Было бы это вчера, завтра или не было бы никогда».
«Кто-то из нас будет прав?»
«Нет, никто из нас прав не будет».
«Мы разойдемся в разные стороны?»
«Мы разойдемся в разные стороны».
«Мы обернемся?»
«Один из нас обернется. Остановится, засомневается и обернется».
Они говорили это друг другу, снова и снова.
Но ни разу так и не спросили, кто же. Кто обернется. Кто.
(Пер. И. Трофимовой)
Vit Minuscule oorlogen (2004)
* * *
Ik wilde nee zeggen,
ik wist alles van nee, kende tientallen nees:
diepzinnige nees, halfhartige nees, fletse nees, tere nees,
dappere nees, roekeloze nees —
ik hoorde de zoete muziek van de ontkenning
en wilde een nieuwe nee zeggen,
een helder nee dat zou glänzen in het licht
van de ondergaande zon,
een overrompelend nee dat hoog boven de waarheid
zou uittorenen,
een onfeilbaar nee,
maar ik zei ja.

Глава 2. Тоон Теллеген
Из сборника Микроскопические войны (2004)
* * *
Я хотел сказать «нет».
Я знал всё про «нет», я знал множество разных «нет»:
Глубокомысленные «нет», «нет» не от чистого сердца,
Бледные «нет», нежные «нет»,
Дерзкие «нет» и «нет» беспечные —
Я слушал сладкую музыку отрицаний
И хотел сказать новое «нет»,
Такое светлое «нет», что засияло бы в небе,
Отражаясь в лучах заката,
«нет», захватывающее врасплох, что стало бы сильнее
правды,
непогрешимое «нет»,
Но я сказал «да».
(Пер. И. Трофимовой)
Uit De andere ridders (1984)
* * *
Ik schreef je dat je geen illusies...
ik heb het je meteen gezegd, de eerste keer,
ik had het bij me op een briefje
en ik schreef het op de rand van een krant
en op een kalender aan je muur,
en ik zei het in je oor, in de deuropening,
en op straat, aan een kade,
ik riep het naar je over het water
in het licht van een zwiepende straatlantaarn,
en jij riep terug;
"Ik ook van jou".
Из сборника Другие рыцари (1984)
* * *
Я писал тебе, не нужно иллюзий...
я же сразу сказал тебе это, в тот первый раз,
Я носил с собой записку с этими словами,
Писал их на полях газет,
На календаре на стене,
49

Часть I. Нидерландская детская литература
Я шептал их тебе на ухо, в едва приоткрытую дверь,
И на улице, и на набережной,
Я кричал тебе их на другой берег
В свете уличного фонаря.
И ты крикнула мне в ответ:
«Я тебя тоже!»
(Пер. И. Трофимовой)
Помимо поэзии и своих знаменитых «звериных» рассказов,
Теллеген пишет прозу для взрослых, спектакли и моноспектакли.
В 2008 г. с большим успехом прошел его спектакль «Окружающие»
("Omstanders"), созданный писателем по мотивам собственного
стихотворения. В нем две женщины отправляются на прогулку в
лес и там вдруг видят, как в озере кто-то тонет. Вместо того,
чтобы спасать несчастного, они начинают разговаривать с ним и
задают массу вопросов — зачем он тонет? Как его спасать? Уве-
рен ли он, что тонет? — а потом еще долго рассуждают, не будут
ли они потом жалеть, если спасут незнакомца.
В одном интервью голландский журналист со свойственной им
прямотой спросил, а что в голове у господина Теллегена? «Я сам
бы хотел это знать», — ответил он. И честно признался, что если
бы вдруг, по какой-то причине, он больше не смог бы писать кни-
ги, то это было бы очень тяжело для него, и он стал бы большой
обузой сам для себя и для окружающих.
Его знают во всем мире, а он так и ездит по Амстердаму на
велосипеде и на каждое рождество дарит своим друзьям календа-
ри, сделанные собственными руками. Тоон Теллеген — лауреат
многочисленных литературных премий как в Нидерландах, так и
во многих странах мира. А читать Теллегена — это всегда малень-
кое ощущение очень яркого счастья.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Что повлияло на выбор профессии Тоона Теллегена?
2. Как бы вы перевели на русский язык характеристику, которую дал Тел-
леген своему персонажу — жуку?
3. Какие выразительные средства использует автор в рассказах о живот-
ных?
4. Каковы основные особенности этих рассказов, по каким правилам их
строит автор?
5. Переведите на русский язык наиболее понравившийся вам рассказ Тоо-
на Теллегена.
50

Глава 2. Тоон Теллеген
тексты для чтения
U it
Langzaam, zo snel als zij konden
(1989)
* * *
Op een dag besloot het nijlpaard om zieh terug te trekken en in
de lucht te gaan wonen. Hij had nog ergens een paar ladders liggen,
timmerde ze aan elkaar vast en zette ze rechtop in het gras naast
de rivier.
Hij besloot alleen het allernoodzakelijkste mee te nemen, dacht
een tijd na en nam toen zijn bed, een krukje en een vork mee. Meer
is vast niet allernoodzakelijkst, dacht hij.
Hij klom omhoog, wrong zieh door een wölk heen en vestigde
zieh in de lucht.
Er waren daar geen muren, geen vloer, geen plafond, geen deur,
geen dak en geen ramen. Maar daar heb je toch niets aan, dacht het
nijlpaard. Hij zette het krukje neer, legde de vork eronder, schoof het
bed ernaast en was tevreden.
Hij woonde zo hoog dat de zon altijd onder hem door scheen,
terwijl er boven zijn hoofd verder niets meer was.
Soms, bij helder weer, konden de dieren in het bos hem zien zitten,
op zijn krukje. Maar hij keek nooit terug en had het vermoedelijk
goed naar zijn zin.
Soms wilde iemand wel eens bij hem langsgaan, maar dan riep
hij naar beneden, längs de ladder: 'Het komt nu niet goed uit...' en
ging de bezoeker onverrichter zake weer naar huis.
Maar toen hij jarig was besloten de mier en de eekhoorn echt bij
hem op bezoek te gaan.
'Wat zullen we hem geven?' vroeg de eekhoorn.
De mier stelde voor om de vijver te geven.
'Volgens mij,' zei hij, 'wil hij best weer eens zwemmen.'
De eekhoorn was het met hem eens.
Zij liepen naar de vijver en zetten hem met kroos en al op de rug
van de eekhoorn.
4Zit hij goed?' vroeg de mier.
'Ja,' kreunde de eekhoorn.
'Zullen we dan maar gaan?' zei de mier.
Even later klommen zij längs de ladder omhoog, de eekhoorn met
de vijver op zijn schouders en de mier voorop.
Het was een mooie dag en zij hoefden niet een wölk te passe-
ren.
51

Часть I. Нидерландская детская литература
4Zou jij daar wel willen wonen, mier?' vroeg de eekhoorn, toen
zij een uur hadden geklommen en nog lang niet halverwege de lucht
waren. Hij bleef even staan.
'Nee,' zei de mier.
'Waar zou jij wel willen wonen?' vroeg de eekhoorn.
'Nou,' zei de mier, 'ik zou wel wat hoger willen wonen. Zo'n
beetje iets boven het gras, zodat je nog net je voordeur in en uit kan
springen, maar wel helemaal los. Of op de zon.'
De eekhoorn zweeg. De vijver zakte steeds verder opzij en het
leek hem verstandiger zwijgend te klimmen.
Maar even later zei hij toch: 'Hij is wel zwaar.'
'Wie?' vroeg de mier.
'De vijver.'
'Ja,' zei de mier. 'Dat dacht ik wel. Hij ziet er heel zwaar uit.'
'Ja,' zei de eekhoorn.
Zo klommen zij verder.
Vroeg in de middag kwamen ze bij het nijlpaard aan, die juist
wat zat te dommelen.
'Gefeliciteerd met je verjaardag, nijlpaard,' zeiden de mier en
de eekhoorn. Het nijlpaard schrok wakker en viel van verbazing
achterover toen hij de mier en de eekhoorn zag. Hulpeloos hing hij
op zijn rug in de lucht.
'We hebben een cadeautje voor je!' zei de mier.
Hij tilde de vijver van de rug van de eekhoorn en legde hem neer,
niet ver van het krukje.
'O!' riep het nijlpaard. 'De vijver!' Hij krabbelde overeind, nam
een aanloop en verdween meteen onder water.
'Dank jullie wel!' riep hij toen hij weer bovenkwam.
Hij begon opgewonden in het rond te zwemmen en na elke ronde
riep hij: 'Mijn verjaardag! Mijn verjaardag!'
De mier en de eekhoorn gingen naast elkaar op het krukje zitten.
Zij rustten uit van hun tocht en knikten naar het nijlpaard telkens
als hij voorbij zwom. Maar zij zaten tamelijk ongemakkelijk en na
enige tijd vroegen zij zieh af of er misschien taart was.
'Ik had gehoopt,' fluisterde de mier in het oor van de eekhoorn,
'op iets luchtigs. Met honing bovenop.'
'Ja,' zei de eekhoorn, 'dat zou lekker zijn. Luchtige beukenoten
met honing.'
Maar er was nergens iets te bekennen en het zag er ook niet naar
uit dat er nog iets te voorschijn zou komen.
'Mijn verjaardag!' riep het nijlpaard nog steeds, terwijl hij
rondzwom. Hij klom pas uit de vijver toen de mier en de eekhoorn
van het krukje opstonden en aanstalten maakten om naar huis te
gaan.
52

Глава 2. Тоон Теллеген
Hij bedankte hen uitvoerig, en breed glimlachend wuifde hij hen na
toen zij längs de ladder naar beneden gingen. 'Ahoi!' riep hij nog.
Toen dook hij weer in de vijver. Een klein regenbuitje viel op de
mier en de eekhoorn, en diep onder hen op de wereld.
Pas laat in de avond waren zij weer terug in het bos. Het nijlpaard
lag toen al te slapen, met zijn hoofd tussen het kroos. Zijn bed was
leeg, terwijl de maan voorzichtig over de rand van de vijver klom.
* * * i
Однажды бегемот решил уединиться и переселиться жить на
небо. У него как раз было припрятано несколько лестниц — он
приколотил их одну на другую и поставил вертикально в траве
на берегу реки.
Он решил, что возьмет с собой только самое необходимое, неко-
торое время поразмышлял, и взял свою кровать, табуретку и вилку.
«А что еще может быть самым необходимым», — решил он.
Он взобрался наверх, протиснулся сквозь облако и устроился
жить на небе.
Там не было ни стен, ни пола, ни потолка, ни двери, ни крыши,
ни окон. «Да и какой от них толк», — подумал бегемот. Он поста-
вил свою табуретку, положил под нее вилку, придвинул поближе
кровать и остался доволен.
Он жил теперь так высоко, что солнце светило где-то под ним,
а над головой не было вообще ничего.
Иногда, в ясную погоду, звери в лесу могли видеть, как он
сидит там на своей табуретке. Но он никогда не смотрел на них
сверху вниз, и судя по всему, ему там очень нравилось.
Иногда кто-то из зверей собирался зайти к нему в гости, но
тогда бегемот начинал кричать вниз тому, кто карабкался по лест-
ницам:
— Ты вообще-то не вовремя...
И его гость возвращался домой ни с чем.
Но в день его рождения его решили навестить муравей и белка.
— Что мы ему подарим? — спросила белка.
Муравей предложил подарить пруд.
— Мне кажется, — сказал он, — он будет совсем не против
снова поплавать.
Белка с ним согласилась.
Они отправились к пруду и прямо вместе с водорослями и
ряской взвалили его на спину белке.
— Крепко держится? — спросил муравей.
Т. Теллеген. Не все умеют падать. М.: Захаров, 2002. Пер. И. Трофимовой.
53

Часть I. Нидерландская детская литература
Тоон Теллеген
Одно из дюжины
русских изданий
Тоона Теллегена
— Ага, — с трудом произнесла белка.
— Тогда пошли? — предложил мура-
вей.
А чуть позже они уже карабкались по
лестницам наверх, впереди муравей, а за
ним белка с прудом на плечах. День был
прекрасный, и по дороге им не встретилось
ни одного облачка.
— А ты хотел бы тут жить, муравей? —
спросила белка, когда прошел уже час,
а они не добрались и до половины пути.
Муравей остановился.
— Нет, — сказал он.
— А где ты хотел бы жить? — спросила
белка.
— Ну, — начал муравей. — Я хотел
бы жить немного повыше, чем живу. Чуть-
чуть выше травы, так чтобы можно было
запрыгнуть к себе в домик и запросто выпрыгнуть из него. Но над
землей, это да. Или, может, на солнце.
Белка молчала. Пруд сползал все ниже, и она решила, что
лучше ей карабкаться молча. Но потом она все-таки сказала:
— Он очень тяжелый.
— Кто? — спросил муравей.
— Пруд.
— Да-да, — сказал муравей. — Я так и подумал. Он и на вид
ужасно тяжелый.
— Ага, — сказала белка.
И они стали карабкаться дальше.
Ближе к полудню они добрались до бегемота, который как раз
дремал.
— Поздравляем с днем рождения, бегемот, — сказали муравей
и белка.
Бегемот спросонья перепугался и от удивления, что видит му-
равья и белку, свалился с табуретки, упал на спину и беспомощно
повис в небе.
— Мы принесли тебе подарок! — радостно сказал муравей.
Он снял пруд с белкиной спины и расстелил его рядом с та-
буреткой.
— Ух, ты! — закричал бегемот. — Пруд!
Он с трудом поднялся, разбежался и нырнул в воду.
— Спасибо вам!! — закричал он, когда снова появился на
поверхности.
54

Глава 2. Тоон Теллеген
В полном восторге он начал плавать по пруду кругами и после
каждого круга громко кричал:
— У меня день рождения! У меня день рождения!
Муравей и белка устроились рядышком на табуретке. Они
отдыхали после долгой дороги и каждый раз кивали бегемоту,
когда он проплывал мимо. Но сидеть вдвоем на табуретке им было
неудобно, и через некоторое время их стал очень занимать вопрос,
а будет ли сегодня праздничный торт.
— Мне бы хотелось, — прошептал муравей на ухо белке, —
чего-нибудь воздушного. И с медом.
— Точно, — кивнула белка, — было бы здорово. Воздушные
буковые орешки с медом.
Но торта нигде не было, и, судя по всему, ничто не предвещало,
что он еще появится.
— У меня день рождения! — все еще кричал бегемот, про-
должая плавать.
Он вылез из пруда только тогда, когда муравей и белка слезли
с табуретки и стали намекать, что им пора домой.
Он долго благодарил их и, улыбаясь во всю пасть, махал им
вслед, когда они спускались по лестницам вниз.
— Морской привет! — прокричал он им напоследок.
А потом снова плюхнулся в пруд. На белку и муравья, и на весь
мир, который был под ними, пролился небольшой дождик.
Только поздним вечером они вернулись в лес. А бегемот в это
время уже крепко спал, сладко посапывая в ряске. Его кровать
сегодня пустовала, а из-за берега пруда осторожно выглянула луна.
(Пер. И. Трофимовой)
Vit Is er dan niemand boos?
(2002)
* * *
Elke avond, als de zon onderging, klom de klipdas op een klein
heuveltje en riep: 'Niet ondergaan! Niet doen! Wil je dat wel eens
laten! Ik waarschuw je!'
Hij zwaaide met zijn vuisten, sprong op en neer en kreeg tränen
in zijn ogen van woede.
Maar de zon ging altijd onder.
Als het laatste stukje van de zon achter de horizon was verdwenen
droogde de klipdas zijn tränen, schudde zijn hoofd en ging teleurgesteld
naar huis.
Hij woonde in een klein, donker huis middenin de steppe. Hij
kende niemand en niemand kende hem.
55

Часть I. Нидерландская детская литература
Als hij thuiskwam ging hij op zijn bed liggen, met zijn armen
onder zijn hoofd, en vroeg zieh af waarom de zon nooit deed wat hij
vroeg. Hij zou toch wel een keer op kunnen blijven... Dat is toch
niet te veel gevraagd? Of zou ik nog bozer moeten worden? Dat ik
hem een schop zal geven? Of dat ik ga verhuizen zodat hij voortaan
helemaal voor niets schijnt?
Elke avond dacht hij urenlang over de zon na. Hij had ook wel
naar de horizon willen gaan om de zon met zijn eigen handen tegen
te houden. Of iets onder de horizon willen timmeren zodat de zon
niet verder kon zakken. Maar hij was bang dat de zon te groot en te
sterk voor hem zou zijn.
De zon is een verrader, dacht hij. De hele dag schijnen, zodat je
denkt dat hij altijd blijft schijnen, en dan opeens ondergaan. Dat is
verraad.
Pas diep in de nacht viel hij in slaap.
Als hij de volgende ochtend wakker werd scheen de zon altijd al en
dacht de klipdas schamper: ja ja, zeker berouw he, dat kennen we...
Hij zette een brede hoed op zijn hoofd, zodat hij de zon niet hoefde
te zien, en ging naar buiten.
Maar tegen de avond klom hij weer op het heuveltje, riep: 'Welja!
Ondergaan! Hou daar toch eens mee op!' en ging hij weer onverrichter
zake naar huis.
Zo leefde de klipdas. Tot hij schor was van het schreeuwen en
moe van het stampvoeten.
Toen keek hij de zon alleen nog maar verwijtend aan, 's avonds,
op zijn heuveltje. Hij weet wat ik vraag, dacht hij. Hij weet dat hij
mij een keer een plezier kan doen. Een keer op ontelbare keren... dat
is toch niets? Maar hij luistert niet.
Hij schudde zijn hoofd. Trouwens, dacht hij, is er ergens wel iets
wat luistert?
Overal om hem heen lag de steppe, de hemel was groot en leeg,
en in de verte was het laatste restje van de zon achter de horizon
verdwenen.
Zover de klipdas kon nagaan luisterde er niets.
* * * i
Каждый вечер, когда заходило солнце, даманчик забирался на
маленький холмик и кричал:
— Не заходить! Не сметь! Вот я тебе покажу! Я предупреж-
даю!
1 Т. Теллеген. Неужели никто не рассердится? М.: Захаров, 2005. Пер.
И. Трофимовой.

Глава 2. Тоон Теллеген
Он размахивал кулаками, подпрыгивал и злился так сильно,
что на глазах у него выступали слезы.
Но солнце всегда заходило.
Когда последний кусочек солнца исчезал за горизонтом, даман-
чик вытирал слезы, качал головой и расстроенный уходил домой.
Жил он в маленьком темном домике посреди степи. У него не
было знакомых, и его самого тоже никто не знал.
Придя домой, он ложился на кровать, клал под голову лапы
и спрашивал себя, почему солнце никогда его не слушается. Ну,
хоть один разочек можно было бы остаться... Не так ведь много
он и просил? Или надо было рассердиться еще сильнее? А может,
пригрозить ему? Скажем, дать ему пинка? Или вообще переехать,
и тогда светить ему будет некому?
Каждый вечер он часами думал о солнце. Ему даже хотелось
пойти к горизонту, чтобы удержать солнце собственными лапами.
Или смастерить что-нибудь там, под горизонтом, чтобы солнце не
могло опуститься ниже. Но он боялся, что с большим и сильным
солнцем в одиночку ему не справиться.
«Солнце — настоящий предатель, — думал он. — Вот так
светить весь день, чтобы все думали, что так будет всегда, а потом
вдруг взять и зайти. Это предательство».
Только поздно ночью он засыпал.
А когда просыпался на следующее утро, солнце всегда светило,
и даманчик язвительно думал: «Ясно, ясно, теперь у нас угрызения
совести, так я и знал...» Он надевал на голову широкополую шляпу,
чтобы не видеть солнце, и выходил на улицу.
Но под вечер он снова взбирался на холмик, кричал:
— Ага! Заходишь! Прекрати же, в конце-то концов! — а потом
снова уходил домой, так ничего и не добившись.
Так даманчик и жил. Пока не охрип от крика и не устал от
топанья лапами.
С тех пор он только с упреком смотрел на солнце по вечерам,
сидя на холмике. «Оно знает, что я о нем думаю, — размышлял
он. — Знает, что хоть один разочек может доставить мне удо-
вольствие. Один раз из тысячи... ведь это такая ерунда? Но оно
меня не слушает».
Он покачал головой.
«А, кстати, — подумал он. — Есть ли вообще что-нибудь, что
могло бы меня послушать?»
Повсюду вокруг него была степь, небо было огромным и пустым,
а вдалеке, за горизонтом исчезал последний кусочек солнца.
И насколько даманчику удалось выяснить, ничто на свете не
умело слушать.
(Пер. И. Трофимовой)

А. А. Яковлева
Глава 3
ГЮС КЁЙЕР
GUUS KUIJER
(p. 1942)
Гюс Кёйер — самый титулованный
нидерландский детский писатель и
публицист, обладатель более десятка
премий и наград за лучшие произве-
дения для детей на нидерландском
языке. Его книги переведены на все
основные европейские языки. В 2012 г.
он был удостоен престижной между-
народной премии в области детской
литературы — Премии имени Астрид
Линдгрен. Тем самым он стал вторым
после А. М. Г. Шмидт нидерландским
детским писателем, получившим миро-
вое признание.
Как и Анни Шмидт, Кёйер в своих
произведениях не занимается морали-
заторством и не пишет о детях с позиции взрослого. «Я сам был
ребенком, и я до сих пор ребенок. Самое большое заблуждение
нашего века — считать, что дети чем-то отличаются от взрос-
лых».
Гюс Кёйер родился 1 августа 1942 г. в Амстердаме в религи-
озной семье: его отец и мать принадлежали к католической апо-
стольской церкви. Впоследствии жизнь в родительском доме и
непростые отношения с отцом лягут в основу произведения «Книга
58

Глава 3. Гюс Кёйер
всех вещей» ("Het boek van alle dingen", 2004). В школе Гюс не
особенно интересовался учебой, его больше увлекали занятия
музыкой и рыбалка. Поэтому он трижды оставался на второй год,
а в семнадцать лет родители отправили сына в интернат, в город
Зютфен. Пребывание в интернате запомнилось молодому челове-
ку как самые страшные годы жизни. Расставшись с интернатом,
будущий писатель продолжил учебу в педагогическом колледже
в маленьком городке Дутинхем на востоке страны, по окончании
которого в 1967 г. занял место учителя в школе, где проработал
шесть лет. С точки зрения Гюса Кейера, идеальный ученик — это
тот, кто не утратил природного любопытства, а идеальный учи-
тель — тот, кто не боится нарушать правила и следует своему
внутреннему педагогическому чутью, без оглядки на рекомендации
методистов и психологов. Понятно, что такому учителю сложно
было задержаться в школе надолго, и в 1973 г. Кёйер оставил
преподавание, решив полностью посвятить себя литературе.
Кёйер всю свою жизнь живет в провинции. В 1977 г. он офи-
циально женился на Корри ван дер Колк, которая и до этого была
его верной спутницей жизни, единственным близким ему челове-
ком и единомышленником. Но после того, как Корри попала в
серьезную автомобильную аварию (описанную в книге «Три дня
кошмара» ("Drie verschrikkelijke dagen"), они решили оформить
свои отношения. У супругов нет детей, что, по мнению Кёйера,
не помеха для его писательской деятельности, так как дети ничем
не отличаются от взрослых, и в своих книгах он говорит о вещах,
волнующих его самого.
Гюс Кёйер пишет медленно и тщательно. Прежде чем остано-
виться окончательно на той или иной фразе, он записывает мно-
жество вариантов и выбирает из них наиболее точный. Начиная
работу над новой книгой, Кёйер сначала представляет себе то
место, где будет происходить действие, а уже потом, из обстанов-
ки, возникают диалоги. Работая над книгой, автор много разгова-
ривает вслух сам с собой, декламирует написанные отрывки. Ве-
чером он читает написанное за день жене, в последний раз
проверяя, легко ли читается текст, а затем супруга набирает руко-
писные страницы.
Писательскую карьеру Кёйер начал еще будучи школьным учи-
телем, с публикации рассказов в ежемесячном литературном аль-
манахе "Hollands Maandblad" («Голландский ежемесячник»),
59

Часть I. Нидерландская детская литература
которые в 1971 г. вышли отдельным сборником под названием
«Роза, с благочестивыми ресницами» ("Rose, met de vrome wim-
pers"). Хотя ранние рассказы Кёйера адресованы взрослым чита-
телям, он прочитал их все, один за другим, своим ученикам в
классе. Если оказывалось, что какой-то рассказ детям непонятен,
Кёйер его безжалостно выкидывал.
В своих дебютных рассказах Кёйер предстает перед читателем
как автор простых текстов с традиционной композицией, написан-
ных легким слогом, что полностью отвечало требованиям, сфор-
мулированным в «Манифесте семидесятников» (Manifest voor de
jaren zeventig) о том, что литература должна ясно и без напускной
многозначительности описывать реальную жизнь1. Вслед за дебют-
ной книгой, в 1973 г. в свет вышел роман «Дочь прачки» ("Het
dochtertje van de wasvrouw"), а в 1975-м — сборник рассказов
«Человек с молотком» ("De man met de hamer"). По словам самого
Кёйера, работая над романом, он ощутил потребность писать про-
ще и яснее, что побудило его обратиться к жанру детской лите-
ратуры.
Будущему писателю никогда не хотелось взрослеть, поэтому
с конца 1973 г. Кёйер пишет для детей, переживая жизни своих
героев как свою собственную. Он публикует сборник рассказов
«Кидаемся куклами» ("Met de poppen gooien"), который в 1976 г.
удостаивается премии «Золотой грифель» как лучшая детская
книга, после чего завоевывает популярность и у читателей. В сво-
их рассказах, написанных для реальной девочки Маделиф, дочки
своей знакомой, писатель описывает мир глазами ребенка, вос-
стающего против мира взрослых. Маделиф — главная героиня
целого ряда его сборников: «Дыра в границе» ("Een gat in de
grens", 1975), «Ох уж эти взрослые — из них лучше бы суп ва-
рить» ("Grote mensen, daar kan je beter soep van koken", 1976),
«Головой в мусорный бак» ("Ор je kop in de prullenbak", 1977).
Прототипом учителя Ковбоя из книги «Головой в мусорный бак»
очевидно являлся сам Кёйер, идеализировавший себя в роли пе-
дагога. В 1983 г. все рассказы о Маделиф были объединены и
вышли под общим названием «Большая книга Маделиф» ("Het
grote boek van Madelief").
1 «Крестным отцом» группы «семидесятников» был Хейре Хейресма (1936-
2011). См. Том II, с. 209.
60

Глава 3. Гюс Кёйер
В 1978 г. Кёйер снова получает «Золотой грифель», на сей раз
за «Царапины на столе» ("Krassen in het tafelblad"), а в 1979-м
ему присуждается Государственная премия в области детской
литературы (Staatsprijs voor kinder- en jeugdliteratuur).
В 1980 г. писатель публикует ряд программных эссе под общим
названием «Нелюбимый ребенок» ("Het geminachte kind"), которые
имели большой общественный резонанс, вызвав дискуссии в кру-
гах педагогов и психологов. «Я думаю, что мы больше знаем о
крысах, чем о детях. <...> Изучать ребенка как отдельное суще-
ство, как разновидность животного, представляется мне непра-
вильным», — пишет Кёйер. Он выступает против того, что детей
объявляют несмышленышами, неспособными думать, как взрослые,
и ведут себя с ними карикатурно. «Ребенку не нужно дорастать
до человека. Ребенок — это уже человек». Дети, считает Гюс
Кёйер, знают о своих родителях всё, а большинство родителей
совершенно не знают своих чад. Писатель противопоставляет два
ключевых понятия — «детскость» и «буржуазность», причем бур-
жуазность, по Кёйеру, не зависит от социального статуса или
образования — это совершенно определенная, враждебная ребен-
ку жизненная позиция. Столкновение двух противоположных ми-
ров — детского и буржуазного — может привести к настоящей
трагедии. Формулируя свою творческую позицию, писатель пред-
лагает прекратить заниматься воспитанием: «Давайте переста-
нем воспитывать. Наши усилия делать вид, что мы все можем, так
ни к чему и не привели. Единственное, на что мы способны, — это
попытаться описать то, что, как нам кажется, мы видим, слышим
и чувствуем». Всех литераторов Кёйер делит на две категории:
одни пишут о том, что они знают, а другие о том, чего не знают.
Первых — «педагогов» — он называет врагами литературы, а вто-
рым явно симпатизирует, относя к ним, например, всех поэтов.
Для Кёйера писательство — это исследование новых областей:
«Признак очень хорошей книги — это если ее сложно понять.
<...> Это и есть приключение для читателя».
Начиная с 1987 года Кёйер пишет цикл произведений, где в
качестве главного героя выступает мальчик Tin Toeval. У него
говорящая фамилия: toeval значит «случайность», так что назовем
его «Тин Вдруг». Цикл открывает сборник «Тин Вдруг и искусство
заблудиться» ("Tin Toeval en de kunst van het verdwalen", 1987),
61

Часть I. Нидерландская детская литература
а завершает книга «Тин Вдруг в Подземном царстве» ("Tin Toeval
in de onderwereld") 1993 года.
В произведениях Кёйера дети предстают перед нами глубоко
мыслящими людьми, со своим тонким и, независимо от возраста,
очень сложным внутренним миром. Между ними и взрослыми,
как правило, пролегает огромная пропасть. Создается комично-
иронический эффект, когда родители и все остальные «большие
люди» пытаются разговаривать с ребенком особым «детским язы-
ком», тогда как читателю совершенно ясно, насколько неумело,
грубо и даже глупо они это делают. Ребенок вынужден жить в
своем собственном мире, наполняя его фантазиями и размышле-
ниями. В некоторых рассказах Кёйера главный герой или героиня
разговаривает с вымышленным другом или подругой, например,
девочка из книги «Я жила в кресле»1 ("Ik woonde in een leunstoel",
1979) общается со своей «невидимой подругой» Жозефин Бекер,
которая довольно часто, но не всегда и не обязательно соглаша-
ется с главной героиней. Примечательно, что вымышленный друг
имеет не только вполне реальное имя, но и фамилию, что макси-
мально приближает его образ к миру настоящему. В книгах Кёй-
ера ребенок предстает независимым от своих взрослых опекунов
и от обстоятельств, при этом полностью осознавая все, что про-
исходит рядом. Повествование почти всегда ведется от лица ре-
бенка, что создает эффект полного погружения в его внутренний
мир: «В 1930 году я была подростком. Я жила в Амстердаме, в
кресле. Мои папа и мама жили на верхнем этаже дома, постро-
енного вокруг моего кресла. Были еще три старшие сестры и
новорожденный братик, но их я стерла из памяти. Столько на-
роду в таком маленьком доме, на мой взгляд, ни к чему». Это
самые первые строки книги «Я жила в кресле». С помощью четы-
рех предложений Кёйер, с одной стороны, помещает главную ге-
роиню в самый центр мироздания — героиня сидит в кресле, а всё
остальное построено вокруг, — ас другой стороны, показывает
ее циничное, шокирующе безразличное отношение к остальным
домочадцам, от которых она просто избавляется, как от ненужных
1 Книга основана на детских воспоминаниях выдающейся художницы-ил-
люстратора детских книг Мане Пост (1925-2013), иллюстрировавшей эту и
другие книги Кёйера.
62

Глава 3. Гюс Кёйер
вещей, отказывая им в месте у себя в сознании. Так, с самых
первых строк детская книга уже не кажется детской, а читатель
не знает, что его ожидает дальше.
По словам самого Кёйера, герои его произведений и не должны
вызывать умиления. Автор сознательно говорит устами своих
маленьких героев грубости, заставляет их быть жесткими и даже
жестокими. Таким способом писатель показывает, что у детей
такое же внутреннее содержание, что и у взрослых, разница лишь
в словарном запасе.
Детство ребенка отнюдь не беззаботно. Это заблуждение. Ре-
бенок постоянно переживает по поводу родителей, братьев и сес-
тер, из-за школы и еще тысячи разных проблем. Родителям не
приходит в голову, что они могут вообще ничего не знать о своих
собственных чадах. Кёйер предлагает всем родителям познако-
миться со своими детьми, представиться им, повнимательнее к
ним присмотреться.
Из детского писателя Гюс Кёйер постепенно эволюционировал
в общественного деятеля и борца за права и свободы человека.
Он снова пишет произведения для взрослых, в том числе романы
об исторических или легендарных героях, пытавшихся противо-
стоять фанатизму, тоталитаризму и невежеству в отдаленные
эпохи. Героиня его романа «Изебель Тирская» ("Izebel van Tyrus",
1988) — персонаж из Ветхого Завета. Дочь Тирского царя, фини-
киянка-язычница Изебель, страстно любившая своего мужа — из-
раильского царя Ахава, старавшаяся избавить его от его религи-
озного фанатизма, изображена Кёйером с большой симпатией,
в то время как Библия показывает ее как сугубо отрицательную
фигуру, виновную в истреблении пророков Иеговы. Роман «Спа-
ситель Африки» ("De redder van Afrika", 1989) рассказывает дра-
матическую историю Якоба Капитейна (Jacobus Capitein, 1717-
1747), чернокожего раба, привезенного в XVIII веке из Африки,
из тех мест, которые сегодня называются Гана, в Голландию, по-
лучившего теологическое образование и вернувшегося на родину
с мечтой приобщить свой народ к обретенной им новой вере.
Оказавшись в полном одиночестве (голландцы видят в нем черно-
кожего раба, соотечественники с опаской относятся к его новому
мировоззрению), не имея возможности соединиться со своей лю-
бимой, он погибает, едва достигнув тридцатилетнего возраста.
63

Часть I. Нидерландская детская литература
В 2001 г. Кёйер пишет книгу-подарок для Недели детской лите-
ратуры, ежегодно проводимой в Нидерландах под эгидой Фонда по
популяризации нидерландской литературы (CPNB): такие книги,
называемые Kinderboekenweekgeschenk, дарят всем участникам и
гостям книжного праздника. Книга называлась «Меня зовут Пол-
леке!» ("Ik ben Polleke hoor!"), и Кёйер получил за нее престижную
премию в области нидерландской детской литературы — Премию
Ваутера Питерсе, названную так по известной повести Мультатули.
Экранизация книги Кёйера — фильм «Поллеке» ("Polleke") — так-
же была отмечена несколькими наградами в области киноискусства.
В 2005 г. Кёйер снова был признан лучшим детским писателем
Нидерландов и удостоен «Золотого пера», а также «Золотой совы»
за «Книгу всех вещей» ("Het boek van alle dingen"), увидевшую
свет в 2004 году. На сегодня это един-
ственное произведение писателя, пере-
веденное на русский язык. В этой ав-
тобиографической книге Кёйер впервые
касается болезненной для себя темы
из своего детства — веры в Бога и
отношения к религии.
Первая книга Гюса Кёера
на русском языке вышла
в 2013 г.
Начиная с 2006 г. Гюс Кёйер снова
пишет для взрослых. Как бы странно
это ни звучало, но самому признанно-
му и одному из самых любимых дет-
ских авторов, по его собственным сло-
вам, писать для детей теперь тяжело:
«Писать детские книги — самое пре-
красное, что только может быть, но
для меня это уже трудно. А поскольку
я вообще-то теперь пенсионер, я позволяю себе писать для взрос-
лых, что намного легче». Тема религиозного фанатизма и ханже-
ства, заявленная в «Книге всех вещей», требует, по мнению пи-
сателя, более пристального внимания и всестороннего изучения.
Она становится главной в его последующей эссеистике, теперь
уже для более старшего читателя. Первый сборник эссе для взрос-
лых под названием «Как никчемный божок убил Бога» ("Ное ееп
klein rotgodje God vermoordde") выходит в 2006 г. В нем Кёйер
предлагает читателю непредвзято, отбросив всякий догматизм,
64

Глава 3. Г юс Кёйер
присмотреться к разным религиям — христианству, исламу, иуда-
изму, индуизму — и увидеть в них то здравое начало, которое
может помочь человеку жить духовно богатой и полноценной
жизнью (т. е. «Бога»), отделив его от случайных антигуманных
составляющих каждой религии («никчемных божков»), фанатичное
следование которым ведет к унижению человеческого достоинства
и насилию. Год спустя появляется небольшой (в 37 страниц)
памфлет «Почему дети играют в ковбоев, но никогда не играют в
иисуса или Магомета» ("Waarom kinderen wel cowboytje, maar nooit
jezusje of mohammedje spelen", 2007), в котором автор развивает
мысль о том, что Бог, предстающий в Священном Писании, в на-
ши дни видится детям слишком суровым и несправедливым, и что
более «современного Бога» они воспринимали бы с большим ин-
тересом. Затем следует богатая полезными советами книга с иро-
ничным названием «Как стать счастливым? Помоги себе сам»
("Ное word ik gelukkig? Een zelfhulpboek", 2009), основанная на
проведенном им исследовании того, при каком образе жизни лю-
ди чаще испытывают чувство счастья. Последним на сегодняшний
день опубликованным произведением Кёйера является вышедшая
тремя книгами «Библия для неверующих» ("De Bijbel voor onge-
lovigen": 2012, 2013, 2014) — последовательное изложение сю-
жетов из Ветхого Завета, построенное по правилам современной
художественной литературы: повествование ведется от лица раз-
ных персонажей, что выявляет разнообразие их мировосприятия,
психологическую основу их поступков, столкновение разных мне-
ний. «Библия для неверующих» получила широкий резонанс и
пользуется большим успехом у читателей, оценивших мастерство
рассказчика и тонкий юмор Гюса Кёйера.
Сейчас писатель находится в расцвете сил. Не вызывает со-
мнения, что мы скоро станем свидетелями его новых литературных
достижений и узнаем, в каком направлении будет развиваться
творчество автора, отважившегося создать собственную версию
Священного Писания.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. С чем, по вашему мнению, связан литературный успех Кёйера и чем
вызвана его популярность как у детей, так и у взрослых? Что объединяет
творчество Кёйера и другой любимой писательницы всех голландцев —
Анни Шмидт?
65

Часть I. Нидерландская детская литература
2. Благодаря каким приемам детские произведения Кёйера кажутся напи-
санными ребенком?
3. Какое определение использует автор для описания мира взрослых? Рас-
кройте его содержание.
4. В чем, по мнению Кёйера, основная ошибка большинства детских писа-
телей?
5. Какие проблемы современного общества заставили писателя в 2006 г.
снова писать для взрослых? Почему Гюс Кёйер считает, что для взрослых
писать легче, чем для детей?
Фрагмент из
КНИГИ ВСЕХ ВЕЩЕЙ1
Глава 5
— Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь, — сказал
отец. Затем открыл глаза и произнес: — Приятного аппетита.
— Приятного аппетита, — сказала мама.
— Приятного аппетита, — повторил Томас.
— Смотрите, смотрите! — закричала Марго. — Аквариум
красный, как кровь!
Отец обернулся и посмотрел. Мама тоже посмотрела.
— Ничего себе! — сказал Томас. — Что это с ним?
Марго засмеялась.
— Я знаю! — хохотала она. Но ей было так смешно, что она
не могла говорить. На глазах у нее выступили слезы.
Отец встал и подошел к аквариуму.
— Я знаю! — крикнула Марго. — Вода превратилась в
кровь!
Отец вернулся к столу, сел и принялся за еду. Было заметно,
как он побледнел.
— Надо будет поскорее поменять воду, Томас, — сказала
мама.
— Нет, — отрезал отец. — Останется эта вода.
Он поднес вилку ко рту, стал жевать, и его лицо постепенно
обрело прежний цвет.
— Гы-гы-гы, — гоготала Марго, потому что она дура набитая.
— Это же чудо!
— И во времена фараона, — сказал отец, — были шутники,
окрасившие воды Нила в красный цвет. Волхвы фараона. Они
говорили: «Смотрите, мы можем то же, что и Бог».
— И как они это сделали? — спросила Марго.
Г. Кейер. Книга всех вещей. М.: Самокат, 2014. Пер. Е. Торицыной.
66

Глава 3. Г юс Кёйер
— Этого я не знаю, — ответил отец. — Но их подослал дья-
вол, это точно.
— Может, в воде завелись какие-нибудь бактерии, или еще
что, — встревожилась мама.
— Я так не думаю, — сказал отец. — Я думаю, бактерия сидит
у нас за столом. Человеческая бактерия, которая считает, что
можно смеяться над могуществом Господа.
— Колдун! — с энтузиазмом воскликнула Марго.
Томас всмотрелся в лицо сестры и увидел в ее глазах то, чего
никогда раньше не замечал. «Она издевается над папой», — с удив-
лением подумал он.
— Обманщик! — сказал отец. — Такой же обманщик, как
волхвы фараона. Как люди, одержимые злом.
— Ой, пап, как интересно, — не унималась Марго. При этом
она глупо хихикала.
— Пойду поменяю воду в аквариуме, — сказала мама.
— Ты этого не сделаешь, — оборвал ее отец. — «И рыба в реке
вымерла, и река воссмердила» — вот как написано.
Мама больше не произнесла ни слова, а Марго стала рас-
сказывать о книге, которую ей задали читать в школе. Ее никто
не слушал. Когда все закончили ужинать, отец раскрыл Библию
и сказал:
— Запомни, Марго. Во всем мире есть только одна истинная
книга, и это Библия. Книги, которые вам задают в школе, написа-
ны грешными людьми, похожими на волхвов фараона. Они тоже
пишут книги, но это подделка.
— Ага, — промычала Марго. Она рассматривала свои ногти.
— Читай их с головой, но помни, что сердце должно оставаться
с Библией.
— Мое сердце принадлежит Джонни, — тихо сказала Марго.
— Что?
— Ничего, пап.
Отец надел очки и стал читать: «И волхвы Египетские чарами
своими сделали то же: превратили воду в кровь». Поэтому фараон
не послушал Моисея.
И сказал Господь Моисею: «Пойди к фараону и скажи ему: так
говорит Господь: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне слу-
жение. Если же ты не согласишься отпустить, то вот, Я поражаю
всю область твою жабами.
И воскишит река жабами, и они выйдут и войдут в дом твой,
и в спальню твою, и на постель твою, и в домы рабов твоих и на-
рода твоего, и в печи твои, и в квашни твои.
И на тебя, и на народ твой, и на всех рабов твоих взойдут жабы».
Так и случилось. Жабы заполонили весь Египет.
67

Часть I. Нидерландская детская литература
«То же сделали и волхвы Египетские чарами своими и вывели
жаб на землю Египетскую».
Отец закрыл Библию и сказал:
— На сегодня хватит.
— Все-таки умные они были, эти волхвы, — со вздохом ска-
зала Марго.
— Дьявол очень умен, — ответил отец.
Мама сложила тарелки в стопку и сказала:
— Держи, Томас.
Томас взял тарелки у нее из рук и отнес на кухню. Мама при-
несла кастрюли.
— Бери ведро, — прошептала она, — пойдем.
Томас пошел за мамой с пустым ведром в руке. Они прошли
через гостиную в столовую, где стоял аквариум. Мама сдвинула
в сторону крышку аквариума с вмонтированными лампами.
— Где сифон? — спросила она.
Томас поставил ведро на пол. Открыл тумбочку под аквариумом
и вытащил оттуда резиновый шланг. Мама опустила один конец
шланга в воду и начала втягивать в себя воздух с другого конца.
— Чем это вы тут заняты? — спросил отец.
Они не услышали, как он подошел. Мама не могла ответить,
во рту у нее был шланг. Томас посмотрел вверх, на лицо отца.
«Господи Иисусе, — подумал он. — Помоги нам!»
Мама вынула шланг изо рта и направила его вниз. В ведро
с журчанием полилась струя красной воды.
— Хотим поменять воду в аквариуме, — сказала мама.
Отец засунул руки в карманы.
— А я вам разрешал? — спросил он.
— Нужно, — ответила мама. — Иначе рыбы умрут.
— Пусть это станет хорошим уроком для нашего колдуна, —
сказал отец.
— Я так не думаю, — возразила мама.
— Ты слышала меня, жена, — повысил голос отец. — Не-
медленно прекрати.
— Ни за что, — ответила мама.
— Папа! — крикнула из передней комнаты Марго. — Можешь
мне помочь с геометрией?
— Считаю до трех, — сказал отец.
— Давай, — ответила мама. Красные брызги разлетались над
ведром.
— Один... два... три, — сосчитал отец.
— Папа! — звала Марго.
Отец скакнул вперед, одной рукой выдернул шланг из аква-
риума, а другой ударил маму по лицу. Мама закричала. И тут
68

Глава 3. Г юс Кёйер
произошло невероятное: она ударила его в ответ. Она кричала,
и била, и била, и била, но только один раз попала мужу по лицу.
Остальные удары пришлись ему на руки. Тогда он начал бешено
молотить ее кулаками, куда попало. Отец был намного сильнее.
Она вся сжалась и с плачем упала на пол. В этот миг во всем
мире пошел дождь.
— Папа! — кричала Марго. — Библию написали люди. Люди!
Тут раздался звонок в дверь.
Часы тикали, но стрелки как будто застряли на месте. Отец,
наклонив голову, слушал тишину. Мама беззвучно рыдала. Мар-
го, прямая как свечка, стояла в гостиной у стола. Томас пытался
не дышать.
Звонок прозвучал опять, долго и настойчиво.
— Кто это может быть? — шепотом спросил отец.
«Господь Иисус», — подумал Томас.
Отец присел рядом с мамой на корточки.
— Ты — наверх! — сказал он. Он потряс маму за плечо. Мама
с трудом встала. У нее из носа шла кровь. — Держи платок, —
бросил отец. — Наверх, живо!
Согнувшись, мама пошла вверх по лестнице.
Отец подошел к лестнице и посмотрел вниз, на входную дверь.
Звонок прозвенел опять.
Он дернул за веревку, натянутую вдоль перил, и входная дверь
открылась.
Кто-то вошел в дом.
— Соседка! — позвал женский голос. — Не одолжите стакан
сахара?
Вслед за отцом Томас тоже пробрался к коридору. Сердце
бешено колотилось, потому что он узнал этот голос.
Это был не Господь Иисус, а госпожа ван Амерсфорт.
— Да, конечно, госпожа ван Амерсфорт! — крикнул отец. —
Сейчас принесу.
— А, это вы? — сказала госпожа ван Амерсфорт. Она начала
подниматься по лестнице.
— Я принесу, не поднимайтесь! — прокричал отец.
Казалось, госпожа ван Амерсфорт его не услышала, потому
что не остановилась.
Отец быстро пошел на кухню, взял сахар, торопливо насыпал
полный стакан и побежал назад к лестнице.
Но госпожа ван Амерсфорт была уже наверху. Она стояла
в коридоре с пустым стаканом в руке.
— Ну и дождь, так внезапно!
— О, — протянул отец, — вы со своим стаканом. — Он пере-
сыпал сахар в ее стакан. У него дрожала рука.
69

Часть I. Нидерландская детская литература
— Спасибо. Вашей жены нет дома? — спросила госпожа ван
Амерсфорт.
— Она плохо себя чувствует, — ответила отец.
— Ой, а что с ней такое? — спросила госпожа ван Амерс-
форт.
— На желудок жалуется, — сказал отец.
У Томаса зашумело в ушах. Он услышал музыку, которую уже
слышал раньше, ту, где много скрипок. «Папа боится», — с удив-
лением подумал он.
— Может, нам стоит поговорить? — спросила госпожа ван
Амерсфорт.
— Поговорить? — переспросил отец.
— Подумайте об этом, — сказала госпожа ван Амерсфорт.
Она посмотрела мимо отца, на Томаса. — А, это ты, Томас? —
удивилась она. — Поцелуй от меня маму.
Она медленно спустилась по лестнице.
— Спасибо за сахар! — крикнула она. Чуть позже дверь за
ней захлопнулась.
Отец рухнул на колени. По его лицу со лба на нос струился
пот. Он сложил руки и обратил взгляд к небесам.
— Господи, прости меня за то, что я дал волю своему гневу.
Что же мне делать, чтобы привести к Тебе эту семью? Помоги
своему слуге, Господи. Об этом молю Тебя, во имя Господа нашего
Иисуса Христа, аминь.
Томас смотрел на человека, лежащего на полу. У отца в глазах
стояли слезы, но Томас не чувствовал ни капельки сострадания.
— Я пойду наверх, — сказал он. — Взять ложку?
Человек посмотрел на него влажными от слез глазами.
— Нет, мальчик мой, — хриплым голосом ответил он и про-
тянул руки к Томасу. — Иди сюда.
Но Томас шагнул назад и стал подниматься по лестнице. Под-
нявшись, он постучал в спальню родителей. Мама не ответила, но
было слышно, как она плачет. Он осторожно открыл дверь. Мама
лежала на кровати ничком, повернув лицо к окну. Томас подошел
к ней и поцеловал ее в мокрую щеку. Он не знал, что сказать,
и поэтому не стал ничего говорить.
— Не надо больше, Томас, — сказала мама между всхлипа-
ми. — Больше никаких казней египетских.
— Хорошо, мама, — пообещал Томас. Он подождал, не скажет
ли она еще что-нибудь, но она молчала.
Лежа в кровати, Томас пытался молиться. Он только успел
сказать: «Господи Боже, не прощай ему этого, никогда ему этого
не прощай...», когда в панораме появился Иисус Христос. Он опять
70

Глава 3. Г юс Кёйер
стоял в развевающемся белом платье в пустыне или вроде того.
Во всяком случае, там было море песка и навалом синего неба.
— А, это ты, Томас? Все путём?
— Нет, — ответил Томас.
— Что случилось? — спросил Господь.
— Много чего, — сказал Томас. — И скажу честно, от Тебя
толку было немного.
Томас видел, что Господь обиделся, но почему-то ему было
все равно.
— Как это? — спросил Господь Иисус. — Интересные дела!
Уж человечество-то я точно спас!
— Спас? — удивился Томас. — А от чего, позволь спросить?
Господь наморщил лоб.
— Ну, это... Да ты и сам знаешь.
— Моя хата с краю, — буркнул Томас.
Тут Господь рассмеялся так, что долго не мог успокоиться.
Видно было, что зубного ему нечего бояться.
— Ладно-ладно, — сказал Господь. — Узнаешь, когда вырас-
тешь.
— Ах, вот как, — протянул Томас.
Господь Иисус наклонился вперед и стал писать указательным
пальцем на песке. Дописав, он снова выпрямился. Вот что у него
получилось: «Я очень рад, что ты есть на свете, Томас!».
Господь Иисус посмотрел на Томаса и положил руку ему на
голову.
— Ты сильный, Томас, — сказал он. — Ты сильный, потому
что ты хороший, запомни это. Мы тут наверху гордимся тобой.
Веришь мне?
— Да, Господь Иисус, — ответил Томас.
— Зови Меня просто Иисус, — улыбнулся Господь. — Ведь
знаешь, ты Мой любимый мальчик. Может быть, Я возьму тебя
к Себе.
«От Него немного толку, но здорово, когда Он вот так приходит
время от времени поболтать», а вслух произнес:
— Отлично, Иисус.
у ' (Пер. Е. Торицыной)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Как вы думаете, почему эту автобиографическую книгу Кёйер написал
лишь в возрасте 62 лет?
2. Найдите в интернете ответ на вопрос, на какие конфессии делилось
нидерландское общество в 1940-50-е годы. Какую роль играла религия в
жизни людей?
71

Часть I. Нидерландская детская литература
3. Язык Кёйера по праву считается острым и ироничным. Найдите примеры
иронии в тексте.
4. В чем стилистические особенности внутренних монологов и диалогов
главного героя? Кем, судя по языку, является для Томаса Иисус: настав-
ником, другом или кем-то еще?
5. Сформулируйте две важные проблемы, описанные Кёйером в этом от-
рывке. Сталкивались ли вы с этими проблемами в жизни?
Guus Kuijer, Mance Post
IK WOONDE IN EEN LEUNSTOEL (1979)
(Fragment)
Omstreeks het jaar 1930 was ik een kleuter. Ik woonde in
Amsterdam in een leunstoel. Mijn vader en moeder woonden in het
bovenhuis dat om mijn stoel was heengebouwd.
Er waren ook nog drie oudere zussen en een baby-broertje, maar
die heb ik weggedacht. Want al die mensen in dat kleine huisje, dat
was me te veel. Mijn zussen en mijn broertje zie je dus niet, want
als ik mensen wegdacht, waren ze echt vertrokken.
Iedereen meende dat ik gauw dood zou gaan. Ik haalde soms
moeilijk adem. Dan piepte het akelig in mijn keel.
Maar doodgaan deed ik niet, want vanuit mijn leunstoel keek ik
over de daken naar het Luchtpark.
In het Luchtpark was het ruim en fris en er was lucht. Veel lucht.
Het was maar goed dat het Luchtpark zo dichtbij was. Als mijn
ouders ervan hadden geweten, waren ze misschien niet zo ongerust
geweest.
Ik was een paar keer zo benauwd dat ik bijna stikte. Maar dan
gebeurde er iets wonderlijks. Ik vloog over de daken naar het Luchtpark.
Het was daar zo luchtig dat ik er helemaal van bijkwam. De bomen
zaten vol kleurige vogels. En ik reed er rond in een bokkewagen. Mijn
vader mende de bokken en ik zat naast hem. Onder een wapperende
vlag, want in het Luchtpark stond altijd een frisse wind.
Maar meestal voelde ik me heel gewoon. Dan hoefde ik niet naar
het Luchtpark. Dan was ik gewoon thuis. Net als de kleurige vogels.
Die woonden in de voliere en droegen mooie namen.
's Zondags vlogen ze door het huis. Ze zaten overal, ook in de
slaapkamer van mijn ouders. Soms mocht ik op zondagmorgen nog
even in het grote bed. Ik luisterde naar mijn vader die op zijn viool
speelde.
'Mooi he Josefine Beker,' zei ik dan. Want Josefine Beker was
mijn onzichtbare vriendin. 'Ja,' zuchtte Josefine Beker. Want die was
het nogal vaak met me eens.
72

Глава 3. Г юс Кёйер
Soms verhuisde ik van mijn leunstoel naar mijn buitenhuis. Dat
was onder het bureau van mijn vader. Mijn buitenhuis stond in China.
Dat kwam door het Chinese behäng in mijn vaders werkkamertje.
Ik was gelukkig niet alleen in dat verre land. Josefine Beker was er.
Hein Vioolkist was er en mijn vader was er ook altijd. Zelfs als hij
er niet was. Onzichtbaar.
Maar ik rook hem. Als sigarenlucht.
Heel in de verte, in Japan misschien, hoorde ik mijn moeder liedjes
fluiten. Dat was heel wonderlijk, want andere moeders flöten nooit.
Op vrijdag moest ik altijd verhuizen, want dan werd het huis
schoongemaakt. Alles werd van zijn plaats gesleept. Mijn leunstoel
ook. Ik ging naar het portaaltje. Mijn beer keek wel eens in het trapgat
van de buren. Hij liever dan ik, want het was daar diep en donker.
De trap naar boven, dat was onze trap. Hij ging naar de zolder.
De derde tree was mijn tree. Dat was verreweg de beste tree. Niet
te hoog en niet te laag en hij Hep van heel breed naar heel smal. Dat
is het allerbeste voor een tree.
Mijn vader bracht vrijdags altijd taartjes mee. Dat was nogal mal
eigenlijk, want taartjes waren voor verjaardagen. Maar hij bracht ze
elke vrijdag mee, omdat iedereen zo hard gewerkt had.
Het middelste taartje was het leukste. Er zat sterke drank in, dus
dat mocht ik niet. Ik ging met een ander taartje naar de trap en at
het daar op. Op mijn tree. Samen met Josefine Beker natuurlijk.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Найдите в отрывке «не детские» слова и выражения. Какую роль они
играют в тексте?
2. По каким признакам мы понимаем, что текст написан от лица ребенка?
3. В отрывке несколько раз встречается прилагательное «невидимый». Что
для ребенка означает отсутствие границ между миром реальным и миром
вымышленным?

И. М. Михайлова
Глава 4
БАРТ МУЙАРТ
BART MOEYAERT
(p. 1964)
Барт Муйарт (р. 1964) — фла-
мандский прозаик, поэт, драматург,
один из самых любимых современ-
ных детских писателей. Свою пер-
вую литературную премию Муйарт
получил уже в двадцать лет —
за книгу, которую написал в шест-
надцать. С тех пор он написал еще
сорок книг и получил еще двадцать
премий.
Будущий писатель родился в
Брюгге, в семье школьного учителя.
Он принадлежит к тому же роду Барт Муйарт
Муйартов, что и известный голланд-
ский художник XVII века Николас Корнелис Муйарт (Claes Сог-
neliszoon Moeyaert, 1591-1655), чьи картины висят во многих
музеях мира, в том числе в Государственном Эрмитаже в Санкт-
Петербурге («Бегство Клелии из лагеря Порсены», 1640).
Барт Баудевейн Муйарт — младший из семи братьев. В Бель-
гии существует традиция, что если в семье родится семь мальчи-
ков подряд, то король становится крестным младшего сына, а ес-
ли семь девочек — то королева становится крестной младшей
дочери. Так крестным отцом будущего писателя стал король Бо-
дуэн Первый (по-фламандски Баудевейн). Имя Барт родители
дали мальчику в честь героя книжки нидерландской писательницы
74

Глава 4. Барт Муйарт
Анне де Врис «Бартье ищет счастье» (Anne de Vries "Bartje zoekt
het geluk", 1940). Второе имя он получил в честь своего венце-
носного крестного. На крестины из королевского дворца были
присланы подарки: золотой бокал и золотая ложка с выгравиро-
ванной короной и буквой "В". Свои воспоминания о детстве в боль-
шой семье писатель Барт Муйарт обстоятельно изложил в книге
2000 года с длинным названием «Братья: самый старший, самый
тихий, самый настоящий, самый далекий, самый любимый, самый
быстрый и я» ("Broere: de oudste, de stilste, de echtste, de verste,
de liefste, de snelste, en ik").
В детстве любимой писательницей Барта Муйарта была Астрид
Линдгрен, которую он читал и перечитывал по несколько раз.
«Пеппи Длинныйчулок кормила меня кашей, я вырос в шведской
деревне под названием Бюллербю, во мне навсегда поселились
теплые шведские мамы, шведские фермы и суровые шведские
зимы», — расскажет он в интервью в 1997 г. Для журнала "Flair"
(«Флёр») он написал большую статью о творчестве знаменитой
шведской писательницы.
В десять лет Барт выпустил свою первую газету, напечатанную
на пишущей машинке в семи экземплярах. Через год написал
настоящий большой рассказ. А в 1978 г. состоялся его двойной
поэтический дебют: сначала он выступил
по бельгийскому радио с чтением соб-
ственного стихотворения, потом другое его
стихотворение было опубликовано (под
псевдонимом) в детском приложении к
газете "De Standaard" («Стандарт»).
В тринадцать лет Барт Муйарт начал
вести дневник, на основании которого в
шестнадцать он напишет свою первую по-
весть о любви — «Дуэт с фальшивыми но-
тами». «Я начал вести дневник, а так как
у меня не было подружки, я ее выдумал
и назвал Юдит. Для меня она существо-
вала на самом деле. Никто, кроме меня,
о ней не знал. Она стала для меня настоль- с фальшивыми нотами
ко важной, что я написал о ней целую Барт Муйарт написал
книгу», — рассказывал он в интервью. в 16 лет
75

Часть I. Нидерландская детская литература
Он писал эту повесть, пока учился в средней школе с художе-
ственным уклоном в Генте (Kunsthumaniora Sint-Lucas). В 1980 г.
Барт Муйарт завершил книгу, в 1981 г. окончил школу, в 1983 г.
книга вышла в свет, а в 1984 г. получила премию как лучшая
книга года для детей и юношества. Сегодня это общепризнанный
бестселлер; по нему поставлены и драматический спектакль, и мю-
зикл; в 2008 г. в амстердамском издательстве «Кверидо» (Querido)
вышло пятнадцатое издание.
По окончании школы писатель поступает в Брюссельский педа-
гогический институт Св. Томаса, где изучает нидерландскую и
немецкую литературу и историю. В Брюсселе он живет на Теат-
ральной площади, его окно выходит на театр, где впоследствии
будут идти спектакли по многим его произведениям: «Поцелуй
меня» ("Kus me", 1994), уже упомянутые «Братья» ("Вгоеге",
2000), «Бремен совсем близко» ("Bremen is niet ver", 2001) и
«Кафе "Счастье"» ("Cafe Geluk", 2007).
Окончив институт в 1987 г., Барт Муйарт занимается перево-
дами с немецкого, английского и французского и сотрудничает
с журналом "Flair", где публикует рецензии на детские книги и
статьи о детской литературе. Из Брюсселя он переезжает в Ант-
верпен, где и живет по сей день. С 1989 по 1995 г. Муйарт рабо-
тал в издательстве «Авербоде» (Averbode), сначала корректором,
потом редактором детских журналов, выпускаемых этим издатель-
ством, в частности, с 1992 г. выпускающим редактором фламанд-
ского журнала для юношества "Top Magazine" («Суперский жур-
нал»).
С 1995 г. его книги выходят в престижном амстердамском из-
дательстве «Кверидо». Первая из них — «Голыми руками» ("Blote
handen", 1995), за которую он получает множество литературных
премий — в частности, «Серебряный грифель», «Книжного льва»
и Немецкую премию в области детской литературы (Deutsche
Jugendliteraturpreis). Книгу вскоре переводят на восемь языков.
«Голыми руками» знаменует начало нового периода в жизни пи-
сателя — периода успеха. У него появляется возможность жить
на свои гонорары, и он уходит из издательства «Авербоде».
Барт Муйарт пишет не только книги для детей, но и телевизи-
онные сценарии, театральные пьесы, эссе на различные темы.
По его произведениям ставят спектакли и мюзиклы, иногда он сам
играет на сцене, но еще чаще выступает перед публикой с чтени-
76

Глава 4. Барт Муйарт
ем своих книг — не только в Бельгии и Нидерландах, но и в тех
странах, где выходят переводы его произведений.
В 2002 г. он начал преподавать писательское мастерство на
литературном отделении Королевской Антверпенской консервато-
рии.
В 2003 г. большой неожиданностью стал выход в свет его
сборника стихов «Собирайте любовь» ("Verzamel de liefde"). Сбор-
ник настолько понравился литературной общественности Антвер-
пена, что городские власти принимают решение назначить Муйар-
та «Поэтом города» — это почетная должность, которую поэт
занимает два года. Барт Муйарт был Поэтом Антверпена в 2006-
2007 гг. В 2008-м выходит сборник стихов, написанных в этот
период, — «Стихи для счастливых людей» ("Gedichten voor geluk-
kige mensen").
В 2011 г. вышла очередная книга писателя «Млечный путь»
("De Melkweg"), которая в 2012-м была удостоена премии «Книж-
ный лев». Это сложная и серьезная книга о троих подростках,
которые образовали свой клуб: во время летних каникул они еже-
дневно встречаются и обсуждают всевозможные проблемы, сидя
на крыше склада, откуда им видна улица под названием Млечный
путь. Отношения с родителями и с братьями-сестрами, одиночество
и дружба, радость и страх, жизнь, старость, болезни и смерть —
все эти вопросы волнуют любого подростка. Автор начал работать
над книгой еще в 2005 г., но отложил ее в связи с избранием его
Поэтом города. Млечный путь — это и название улицы, по кото-
рой под взглядами троих ребят каждый день гуляет старенькая
старушка со старенькой собачкой, и метафора того огромного
пространства, в котором мы живем и можем затеряться, если
не будем замечать друг друга.
Барт Муйарт замечателен тем, что его книги, всегда очень доб-
рые и динамичные, имеют увлекательные сюжеты, они интересны
и детям, и взрослым. О самых сложных вещах он умеет говорить
просто и понятно. В стихах и в прозе он часто использует игру
слов, которая ничуть не затрудняет восприятие (как это бывает,
например, в стихах поэтов-«пятидесятников»), но заставляет лиш-
ний раз улыбнуться. Например, в названии упомянутого сборника
2003 г. "Verzamel de liefde" интервал между словами Verzamel и
de не воспринимается на слух, так что кажется, что сборник на-
зывается "Verzamelde liefde", то есть «Собранная любовь» или
77

Часть I. Нидерландская детская литература
«Собрание любви». (В приведенной ниже главе из «Дуэта с фаль-
шивыми нотами» в переводе, к сожалению, не удалось сохранить
игру, основанную на совпадении слов rol «роль в пьесе» и rol
«каталка».) Стихи Муйарта — это в основном верлибры, а не-
многочисленные рифмы служат способом придать рельефность
той или иной мысли.
Книги Барта Муйарта переведены на два десятка языков, но,
насколько нам известно, на русском языке еще не выходили. Тем
более приятно представить этого замечательного фламандского
автора русским читателям.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Прослушайте на интернет-портале youtube рассказ Барта Муйарта о его
встрече с Анни М. Г. Шмидт и о том совете, который она ему дала.
2. Знаете ли вы в мировой литературе случаи, когда книги, написанные
в подростковом возрасте, становились бы бестселлерами детской лите-
ратуры?
тексты для чтения
Из книги
Дуэт с фальшивыми нотами / Duet met valse noten
(1983)
Дорогой читатель,
иногда у меня бывают приступы писательства, как сейчас.
Светит солнце, хорошая погода манит всех на улицу, но не меня,
потому что у меня приступ. Мне говорят: ты чокнулся. Иди лучше
гулять вместо того чтобы сидеть взаперти и «писать». И это слово
звучит довольно презрительно. Но у меня перед глазами — маль-
чик и девочка и весь их мир. Я в точности знаю, как разговаривает
Ландер и как выглядит Лизелот, и как они друг к другу относятся.
Рассказ об одном годе их жизни поет у меня в голове, точно дуэт.
Звучание вначале очень красивое, в нем есть гармония и чувства,
но позже вдруг появляются фальшивые ноты.
Книга состоит из 38 глав, написанных поочередно от име-
ни Ландера и Лизелот. В первой главе Ландер рассказывает
о том, как у них в классе появляется новенькая по имени
Лизелот, и он сразу влюбляется в нее. Он ксерокопирует для
нее учебные материалы, а она оказывается сильнее его в мате-
78

Глава 4. Барт Муйарт
матике и помогает ему с задачами. Ландер бывает у Лизелот
в ее богатом доме, где она живет с отцом и двоими маленькими
братьями Патриком и Марки, а матери у них нет. В саду
у них обитают три кролика, любимца Лизелот зовут Чаплин.
Ландер играет в школьном театре, где они ставят пьесу из
эпохи Людовика XIV. В рождественские каникулы труппа со-
бирается на небольшие гастроли по фламандским городам.
Но перед самым отъездом случается несчастье: девочка, испол-
нявшая главную роль, нечаянно падает в оркестровую яму и
получает сотрясение мозга. Режиссер постановки Хенриетта
предлагает Лизелот попробовать заменить пострадавшую, и
Лизелот это прекрасно удается. На сцене, играя своих пер-
сонажей, Ландер и Лизелот объясняются друг другу в любви,
но и в реальной жизни их отношения становятся все более
нежными. Между ними все хорошо до того злополучного дня
в конце января, когда начинается подготовка к школьному
балу. Чтобы украсить зал, требуется пятеро добровольцев.
Лизелот подмигивает Ландеру и поднимает руку, а Ландер
слишком долго сомневается и не попадает в пятерку. Лизелот
сердится на Ландера, что тот не поднял сразу же руку, из чего
она заключает, что ее друг не захотел пойти украшать зал
вместе с ней. Ландер сердится на нее за эту несправедливую
обиду, и между ними вспыхивает ссора. По ходу украшения
зала Лизелот знакомится с девушкой Бике, которая немного
старше нее и очень уверена в себе. Бике смеется над привя-
занностью Лизелот к одному Ландеру и советует ей пользо-
ваться своей свободой. Лизелот восхищается энергичной Бике
и следует ее совету. Во время бала Ландеру совсем не весело,
он приезжает на своем велосипеде позже других и долго меш-
кает под навесом, где оставляют велосипеды. Неожиданно он
слышит позади велосипедного гаража голоса и видит, что это
Лизелот разговаривает с каким-то мальчиком, стоя с ним в
обнимку. Ландер подбегает к ним, говорит Лизелот обидные
слова, и та бросается прочь. Мгновение спустя слышится
скрип тормозов и крик.
Лизелот в больнице. Первый месяц Ландер ходит к ней каж-
дый день, он уверен, что виноват в произошедшем. Для него
это слишком большая психологическая нагрузка, которой он
не выдерживает, и школьный психолог советует ему больше
ни видеться с Лизелот.
Лизелот выписывают из больницы с парализованными но-
гами, она никогда больше не сможет ходить. Вместо ее уют-
ной спальни на втором этаже ей теперь приходится жить в
бывшей гардеробной внизу. За время ее пребывания в больнице
79

Часть I. Нидерландская детская литература
у отца появилась новая подруга Сабина, с которой у Лизелот
складываются напряженные отношения.
Приводим полный перевод последней главы.
38. ЛИЗЕЛОТ: НАКОНЕЦ-ТО
Через два дня меня разбудили возгласом: «День шопинга!»
В нашем доме такого слова до появления Сабины не употребляли.
Ворча про себя, я перевернулась на спину и заморгала от яркого
света, хлынувшего в комнату, когда отодвинули занавески.
— Утро шопинга! — крикнула Сабина из гостиной.
— Утро шопинга! — послушно повторил Патрик.
— Шопинг! — прошипела я со злостью.
Звуки в доме теперь слышались совсем другие, чем когда я
лежала в моей голубой спальне на втором этаже. Теперь я пере-
селилась вниз, в комнату с бурым прямоугольником на обоях.
Раньше тут стоял шкаф. С кровати мне была видна дорожка к
воротам и кусты роз по обеим ее сторонам. Разглядывая высокий
сероватый потолок, я вспомнила потолок в больнице. И ночную
медсестру, Лисбет. Как она всякий раз, заметив, что я не сплю,
рассказывала мне что-нибудь о себе. Что не могла иметь детей
и очень расстраивалась по этому поводу. Это мое большое горе,
говорила она, но тем не менее всю ночь смеялась. У нее всегда
находилось слово, чтобы меня подбодрить. Как-то раз на потолке
обосновался большущий паук, прямо над моей кроватью. Когда она
проходила мимо меня, я с ужасом показала ей на него. Я боюсь
этих жутких тварей. Лисбет залезла на кровать и прихлопнула
его носовым платком. На потолке осталось пятно.
Сабина без стука открыла дверь. Я хотела было высказаться
по этому поводу, но прикусила язык, увидев, что у нее в руках
поднос с кофе и бутербродами.
— Чтобы забыть первую ночь, проведенную в гардеробной, —
произнесла она и поставила поднос на кровать. — На, ешь!
Это прозвучало так, будто она дрессирует собачку.
— Гав! — сказала я.
— Я не то имела в виду, — усмехнулась она и погладила меня
по голове.
Не успела я ей ответить, как она развернулась на своих высо-
ких каблуках и вышла из комнаты. Я была в полном замешатель-
стве. Потрогала свою голову и затаила дыхание. Цоканье каблуков
доносилось уже из холла. Вообще-то уже привычный звук.
Я размяла во рту кусочек бутерброда с сыром и сделала глоток
кофе, чтобы легче было проглотить. Через некоторое время Сабина
просунула голову в дверь и прошептала:
80

Глава 4. Барт Муйарт
— Мы купим для тебя новое платье, чтобы выходить в город.
Наверняка найдем что-нибудь в «Ле Касе»!
— Хорошо, — сказала я, но тут у меня оборвался голос.
«Ле Кае». Воспоминания. — Нет. Сабина, пожалуйста, не в
«Ле Касе»!
Но она уже исчезла.
Как можно быстрее я выползла из-под одеяла и пересела в ин-
валидное кресло, стоявшее в ногах кровати. На полной скорости
покатила на кухню. Но Сабины там не было.
— Сабина!
-Да?
Она уже наверху.
— Сабина, только не в «Ле Касе». Там все слишком... эээ...
шикарное и... эээ... дорогое!
— Какое-какое? — переспросила она.
— Нет, Сабина, я ни за что не переступлю порога этого мага-
зина. Мне достаточно «Конфексы»!
— Боже мой, боже мой, «Конфекса»! Но почему?
Она перегнулась через перила с наволочкой в руках.
— Да так... потому!
— Потому — это не причина!
— Очень даже причина, но не скажу, какая!
— Ах это секрет! Интересно! — сказала она.
Иди ты к чертовой бабушке, или в болото, подумала я со
злостью и поехала к себе в гардеробную, ставшую теперь моей
спальней. Я подъехала к окну и поставила коляску на тормоз.
У меня дрожали руки. Я тихонько ругалась и проклинала свою
участь. Как бы мне хотелось подняться сейчас к Сабине и хоро-
шенько ей врезать.
— Ненавижу! — крикнула я шепотом, зажала себе рот рукой и
заплакала. Принялась судорожно искать носовой платок. Из носа
текла река. Я видела все сквозь дымку — зеленую лужайку, дорож-
ку, розы — все выглядело размытыми пятнами. Но вот к воротам
подъехала машина. Синяя малолитражка. Слезы сами перестали
течь. Из машины вышла женщина — или мужчина с длинными
волосами. Нет, женщина в джинсах и толстом свитере. Я ее не
узнавала. В руке у нее был листок бумаги, может быть, фото-
графия: казалось, она сравнивает наш дом с тем, что видит на
листке. Она поправила волосы, посмотрелась в автомобильное
зеркальце. И решительными шагами направилась по траве к дому.
Тут я поняла, кто это. Я так торопилась открыть ей, что забыла
снять коляску с тормозов и стерла себе ладони.
— Лизелот! — воскликнула Хенриетта, когда я распахнула
дверь.
81

Часть I. Нидерландская детская литература
Она остановилась в нескольких шагах от меня и смотрела на
меня, огорошенная.
— Что с тобой случилось? А я-то ничего не знала! Ничего не
знала! Господи, бедняжечка! — запричитала она и подошла ко мне,
расставив руки точно для объятия, потом схватила мою голову
и притянула к себе. Она совсем растерялась. Как бы нелепо это
ни звучало: я утешала ее.
— Следующая пьеса будет трагедией? — спросила я.
Он шумно шмыгнула носом.
— Нет-нет. Можно войти?
Смеясь, я поехала впереди. Я так обрадовалась ее приходу!
На середине лестницы стояла Сабина. Оттуда она и поздоровалась
с Хенриеттой. Она даже не спустилась к нам!
— Садись пожалуйста, Хенриетта, — сказала я. — Хочешь
выпить? Может быть, коньяка?
Она притворилась, будто думает, но было видно, что коньяк
ей требуется срочно.
— Значит, яблочного сока, — сказала я.
Я открыла дверцу бара и налила ей рюмку. Хенриетта сделала
глоток и кашлянула.
— Теперь уже лучше.
Я заметила, что она украдкой смотрит на мои ноги.
— Даже Ландер мне ничего не рассказывал, — вздохнула
она. — А я как раз иду из магазина, где работает его мама. Лан-
дер тоже там был. Сегодня же понедельник, или я совсем с ума
сошла?
— Ну и хорошо, — сказала я вслух.
— В каком смысле?
— Это я так. Прости. Думаю о своем.
— Хорошо, что у тебя есть Ландер, он поможет тебе спра-
виться.
Я сглотнула.
— Знаешь, Хенриетта, мы с Ландером больше не видимся.
— Да ты что! Ничего себе!
Она замолчала и сделала глоток. У нее перехватило дыхание.
— Слушай, Лизелот, дело вот в чем. В июле мы должны снова
выступить с той же пьесой. В Нидерландах, на молодежном фести-
вале в Амстердаме. Там есть такой культурный центр, называется
«Де Бракке Хронд». Поскольку пьеса вообще-то рождественская,
Йосу пришлось основательно переработать текст. Теперь пьеса на-
зывается просто «Убийство в Париже». Остальное сама понимаешь.
Я хочу, чтобы ты выступала.
— А Лили?
— Лили отказалась. Она играет в мюзикле, с другой труппой.

Глава 4. Барт Муйарт
— В мюзикле? Лили?
Я расхохоталась.
— Можно мне еще коньяку, в правильной рюмке? Для рук,
все еще дрожат.
Я забрала ее рюмку и наполнила две коньячные.
— А что сказал Ландер?
— В магазине было слишком много народу. Он все больше
молчал и выглядел усталым. Он очень изменился.
— Пока я лежала в больнице, он приходил почти каждый день.
Но потом ему стало слишком тяжело. Мы с ним поругались как
раз перед тем, как я попала под машину, и он до сих думает, что
это он виноват.
— Ландер был рядом, когда это случилось?
— Да, — сказала я. — Знаешь, это такая длинная история.
Не хочу ею мучить ни тебя, ни себя.
Хенриетта опустила глаза. Пригубила свой коньяк.
— Это значит, что ты не хочешь играть в спектакле?
— Нет, Хенриетта, очень хочу. Только я не знаю, смогу ли...
Я показала на свои ноги.
— Не беда, что-нибудь придумаем, — сказала Хенриетта.
Мы помолчали. А потом она засмеялась. И я тоже.
— Похоже, коньяк ударил мне в голову!
Мы засмеялись еще громче.
— Вечеринка с утра пораньше? — спросила Сабина, входя
в комнату.
Она думала, что шутит остроумно.
— Ах да, простите, — сказала Хенриетта. — Я еще не пред-
ставилась. Хенриетта Де Пау. Я режиссер театральной труппы,
в которой играет Лизелот.
— Ах, режиссер, — Сабина без малейшего интереса протянула
Хенриетте руку.
Прощаясь, в передней Хенриетта сказала мне:
— Держись, Лизелот! Через неделю-другую начнем репетиро-
вать, и вокруг тебя снова будут люди. Я тебе позвоню. Окей?
И она поцеловала меня в щеку.
Я смотрела, как она садится в машину. Помахала мне еще раз,
и малолитражка, тарахтя, уехала.
Я захлопнула входную дверь и, мурлыча себе под нос, напра-
вилась к двери в сад. Выехала на террасу, оттуда легко съехала
на траву и крикнула:
— Чаплин, я срочно должна тебе кое-что рассказать!
— Все будет хорошо, папа. Теперь уже иди. Я уже справ-
люсь.
83

Часть I. Нидерландская детская литература
Папа, проводивший меня до зала, посмотрел на часы и ска-
зал:
— Жаль, что не могу остаться, мне на самом деле надо спешить.
Но в шесть часов я за тобой заеду.
— Отлично! Пока, папа!
Я приехала на репетицию минут за двадцать до начала и сидела
теперь в своем кресле-коляске посреди темной сцены. Горели толь-
ко лампочки в зале. Никого еще не было. После папиного ухода
наступила тишина, эта особая театральная тишина. Ощущение
«здесь происходит великое действо». От волнения я стиснула зубы
и так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Мое сердце гото-
во было выпрыгнуть из груди. Я вот-вот провалюсь сквозь землю,
думала я. Сейчас придет Ландер и все закончится.
Чтобы быстрее шло время, я принялась считать кресла в зале.
Вслух. И сама слышала, как дрожит голос.
«Тридцать восемь... сорок пять...»
— Сто шесть, — вдруг услышала я за спиной, вздрогнув от
неожиданности.
— А, Хенриетта!
— Привет, Лизелот, ты уже здесь!
— Меня привез отец, а потом он спешил на встречу.
Хенриетта вытащила одну брошюру из стопки, которую дер-
жала под мышкой, и протянула мне.
— Вот пьеса в новом варианте! Почитай пока!
Я стала перелистывать страницы, в то же время прислушиваясь,
как Хенриетта грохочет чем-то за декорациями. Потом она открыла
боковую дверцу и крикнула:
— А это твоя роль в новом варианте!
Хенриетта катила перед собой великолепное кресло-каталку.
Кресло казалось старинным, с деревянными колесами, кожаным
сиденьем и резными амурами и завитушками на спинке. Хенри-
етта помогла мне пересесть. Я почувствовала себя королевой,
королевой на троне.
— Потрясающе, Хенриетта, — вымолвила я с трудом и об-
няла ее.
Медленно загорались огни рампы. Музыка Люлли сразу создала
атмосферу эпохи Людовика XIV, и дерево моего кресла засияло
от счастья. Я радовалась безмерно и даже перестала думать о
Ландере.
И вдруг он возник прямо передо мной. Я почувствовала, как
улыбка застыла у меня на лице. На миг мне показалось, что у меня
остановилось сердце, мои поднятые вверх руки сжались в кулаки и
упали на колени. Все было странно, очень странно. Мы присталь-
84

Глава 4. Барт Муйарт
но смотрели друг другу в глаза. О чем ты думаешь, промелькнул
у меня в голове вопрос. Скажи же мне что-нибудь, кричала я про
себя. Но Ландер продолжал молча смотреть на меня.
— На ha ha. Stayin' alive. Stayin' alive, — пела Алейд за за-
навесом.
Ландер опустил глаза. Посмотрел на мои ноги.
Появившаяся Алейд набросилась на меня. Закидала меня во-
просами, как из пулемета. Тра-та-та-та! Я кивала, мотала головой,
пожимала плечами, а глазами все время следила за Ландером.
Он еще походил по сцене туда-сюда, потом спустился по ступень-
кам в зрительный зал и куда-то исчез. Из-за яркого света рампы
я совсем потеряла его из виду.
— Вот это и был Ландер, — сказала я себе и прижала руку к
сердцу, чтобы понять, жива ли я еще.
В последовавшие после нашей встречи недели я вздыхала боль-
ше, чем дышала. Он разговаривал со мной только на сцене. Как
граф, не как Ландер. Это причиняло мне боль, он мучил меня каж-
дым своим взглядом и тем, как обращался со мной. Словно меня на
самом деле не существовало. Каждая репетиция была пыткой. Если
же кто-нибудь пробовал меня ободрить, я злилась и огрызалась.
Я вела себя как мерзкая поганка, именно так я себя и чувствовала.
Амстердам уже не казался мне светом в конце туннеля.
Когда наш микроавтобус въехал в город на Амстеле, оказалось,
что тут все совсем иначе, чем я себе представляла. Здесь вовсе
не было тех огромных шарманок на колесах, про которые рас-
сказывают, что в Амстердаме они якобы стоят на каждом углу.
Первым делом я увидела длинные ряды одинаковых домов из
темно-красного кирпича. Разнообразие было только в занавесках.
Но в центре города я наконец-то стала смотреть во все глаза. Тут
повсюду кипела жизнь, веселая жизнь. Трамваи, машины и вело-
сипеды, много-много велосипедов. И еще эти чудесные мостики
через каналы, маленькие уютные площади, а на них... м-да... шар-
манки. Мы глядели и не могли наглядеться. То и дело кто-нибудь
в автобусе восклицал: «Супер, скажи!» или «Вот это да, видел?»
Водитель Йозеф свернул на боковую улицу прямо под носом у
трамвая и остановился. «Бракке Хронд» был перед нами. Посере-
дине стояла рекламная тумба с нашей афишей. Ее как раз читало
несколько человек. Из динамика на стене слышалась музыка,
фламандская группа. Нам навстречу вышла молодая женщина
в ярком платье.
— Ну как, легко нашли? — спросила она с фламандским про-
изношением.
85

Часть I. Нидерландская детская литература
— Фламандка в Голландии? — удивилась Алейд.
— Разумеется, чучело! Это же Фламандский культурный центр!
— ответила Жанна.
Ландер рассматривал стеклянную композицию, вделанную в
стену. Люди, окружавшие тумбу, с любопытством уставились
на нас. Афиши их, похоже, больше не интересовали.
Аннеке и Брам еще выгружали мелкий багаж, а я поехала в
зал. Проехала мимо билетной стойки, кафе, книжного киоска.
Здесь многое было сделано из некрашеного дерева, очень красиво.
В выставочном зале потолок можно было поднимать и опускать.
Вокруг были расставлены удивительные произведения искусства.
Какое-то время я просто сидела и смотрела на нечто металлическое
и непонятное. Две ноги, на которых сверху росла трава.
Потом ко мне подошел Ландер.
— Лизелот, тебя зовет Хенриетта.
Я посмотрела на него. Он сразу опустил глаза и отвернулся.
Казалось, ему стыдно. Я чуть не крикнула ему: «Ландер, ты заго-
ворил со мной, неужели это возможно?» Но промолчала. У меня
внутри что-то отпустило, и я осторожно, очень-очень осторожно
посадила цветок: цветок надежды.
В тот же день на этом цветке появился первый бутон. Перед
ужином мы отправились прогуляться по городу. Только теперь,
на площади Дам, я увидела, что в Амстердаме и правда бурлит
жизнь. Голуби танцевали прямо под ногами у прохожих — белые,
черные, всевозможных разновидностей, — словно под музыку,
которую играла шарманка. На ступенях Монумента сидела груп-
па ямайцев с музыкальными инструментами. Они играли совсем
другую музыку, чем мотив, запущенный шарманщиком. Ко мне
подошел бродяга и посмотрел через дырочку в старом велосипед-
ном крыле. Казалось, вся площадь Дам радостно кричит: «Здесь,
здесь все и происходит!»
Обратно мы возвращались мимо экскурсионных корабликов.
— Добрый вечер, good evening, guten Abend — говорила
в микрофон женщина-гид. Как она произнесла Bonsoir, мы не
услышали из-за грохота трамвая и гудков машин и шума моторов
у светофора.
— Вообще-то я бы хотела обменять еще немножко франков
на гульдены, — сказала Алейд.
— В субботу вечером? Все банки закрыты, Алейд! — ответил
Йос.
— Фу ты ну ты, а я хотела купить маме подарок!
— Могу тебе одолжить гульденов.
Алейд слегка толкнула Йоса в бок и показала на ту сторону
улицы.
86

Глава 4. Барт Муйарт
— Смотри! Вон перед магазином стоит табличка "CHANGE".
Алейд направилась туда, через широкую улицу.
— Подожди, Алейд, я с тобой! — прокричала я и поехала
следом. Но меня тотчас прошибло потом от страха. Я не успела
оглянуться, как вокруг меня со всех сторон оказались машины.
Алейд уже стояла перед витриной магазина. Я обернулась назад.
Стоявшая на тротуаре Хенриетта указывала на что-то в небе,
и все смотрели туда. Я выругалась, машины сигналили и объ-
езжали меня. Один автобус проехал совсем рядом, чуть-чуть не
задев, от испуга я отъехала на шаг назад. Надо мной тотчас же
загудел тяжелый грузовик, и мне стало по-настоящему страшно.
Но вот, наконец, вся эта неистовая вереница остановилась перед
светофором, и я смогла вырулить между двумя стоящими маши-
нами. Я судорожно крутила колеса и посторонилась, чтобы не
столкнуться с тележкой мороженщика у поребрика. И тут колесо
моей коляски, тихонько лязгнув, застряло в трамвайном рельсе.
Алейд нигде не было видно. Я с мольбой оглядывалась вокруг. Вся
группа вместе с Хенриеттой шла дальше. У меня никак не полу-
чалось сдвинуться с этого проклятого рельса. Я дергала коляску
вперед, я раскачивалась и тянула изо всех сил, но все без толку.
Прохожие не обращали на меня внимания.
Из-за угла показался трамвай. Я слышала, как он звонит. Мои
руки судорожно сжимали хромированные колеса. От пота на ла-
донях гладкий металл стал совсем скользким. От страха у меня
свело живот.
— Помогите! Хенриетта! Ландер! Помогите!
Трамвай шел на полной скорости. Машины загудели, когда
Хенриетта и остальные бросились им наперерез ко мне. Ландер
подбежал первый. Трамвай начал тормозить. Ландер выдернул мою
коляску из рельса и оттащил на островок безопасности. Не доехав
до нас нескольких метров, трамвай остановился. Я тяжело ды-
шала.
— У тебя что, глаз нет? — закричал водитель в окошко.
Я дрожала всем телом. Хэнриэтта держала мою руку в своих
ладонях и спрашивала, правда ли я цела. Несколько прохожих оста-
новились, но скоро продолжили путь. Они и не такое видали.
Трамвай поехал дальше. Ландер показал водителю кулак.
— Ты что, не видишь, что она не может ходить? — крикнул
он ему вслед.
В тот вечер я опять плакала. Но уже от счастья. Все меня любят.
Кланяться я выехала в кресле, и весь зал аплодировал мне стоя.
Ландер встал рядом со мной, взял меня за руку, и мы поклони-
лись вместе. Три раза, как раньше. И глаза у него сияли, как рань-
ше. Это было здорово. Обалденно, как говорят в Амстердаме.
87

Часть I. Нидерландская детская литература
В тот вечер мы праздновали наш успех долго и весело. Я смея-
лась от души, когда Ландер рассказывал, как услышал от кого-то
слова: «Она совсем-совсем не шевелит ногами, как будто она и
вправду парализована».
(Пер. И. Михайловой)
Vit
Verzamel de liefde
(2003)
STERK
Ik dacht dat het niet kon:
dat iets wat je niet ziet
je alle dagen draagt
en sterker maakt.
Alsof je spieren krijgt
van liefde.
En kijk, het klopt:
Het hart van oma
slaat nog altijd over
als ze opa ziet.
Maar nu hij oud is en te bed,
misschien nog net de hemel haalt,
loopt oma sinds een poosje
krommer en vraagt ze vaker
om mijn arm.
Zonder hem krijgt
ze het huis niet warm
en zelfs de hond
zakt züchtend naast de luie stoel.
Dus is het waar
dat liefde spieren geeft
en op den duur
ook vuur.
СИЛА
Я думал, это невозможно:
что нечто, чего не видишь,
тебя постоянно носит
и дает тебе силу.
88

Глава 4. Барт Муйарт
Как будто у тебя появляются мускулы
от любви.
Смотри, так оно и есть:
бабушкино сердце
бьется всегда быстрее
когда она видит дедушку.
А теперь, когда он стал стареньким
и лежит в кровати,
может быть, скоро отправится на небо,
бабушка с недавнего времени
ходит согнувшись и чаще
опирается на мою руку.
Без него
ей не удается согреть дом,
даже собака
со вздохом ложится без сил у кресла.
Значит, правда,
что любовь дает человеку мускулы,
а со временем
и огонь.
(Пер. И. Михайловой)
BEKENTENIS
Ik mag je.
Nee, ik mag je niet.
Ik moet je. Dat bedoel ik.
Ik heb je lief.
Nee, dat heb ik niet.
Ik word je lief. Dat voel ik.
Ik ga met jou.
Nee, ga ik niet.
Ikstajebij. Beloofik.
Ben Stapel op je.
Hou je vast.
Ik. Hou. Van. Je.
Geloof ik.
89

Часть I. Нидерландская детская литература
SIBERIE
Geefmejejas
van bont van teddyberen.
Leg je arm om me been
en al je winterkleren.
Zoen me
tot ik warm word.
Zoen me
tot ik spin.
Trek je eigen huid dan uit,
stop mij eronder in.
Sus me met je hartslag:
wij ons wij ons wij ons.
Maak van dit veel te grote bed
een heel klein fort van dons.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Поясните игру слов в стихотворении «Признание».
2. Какую строку этого стихотворения можно назвать звукоизобразитель-
ной?
3. Найдите и поясните минимум пять метафор в стихотворении «Сибирь».
4. Найдите рифмы во всех трех стихотворениях. Для чего они нужны?
5. Какая одинаковая — важная для автора — метафора является общей
для стихотворений «Сила» и «Сибирь»?

Н. Е. Даныиина
Глава 5
ЙОКЕ ВАН ЛЕУВЕН /
JOKE VAN LEEUWEN
(p. 1952)
Йоке (Йоханна Рутгера) ван Леувен — фламандско-нидерланд-
ская писательница для детей и взрослых, художница, артистка
эстрадного жанра и поэтесса. Она родилась 24 сентября 1952 г.
в Гааге, но в разные периоды жизни ей довелось пожить в раз-
ных городах по обе стороны ни-
дерландско-бельгийской границы:
в Амстердаме, Брюсселе, Зетте-
не, Амерсфоорте, Керкраде, Маа-
стрихте, а в 2002 г. она обосно-
валась в Антверпене. Ван Леувен
не любит отвечать на частые во-
просы журналистов о том, кем
она считает себя сама, голландкой
или бельгийкой. В 2013 г. на це-
ремонии вручения ей престижной
литературной премии АКО (АКО
Literatuurprijs) за роман «Празд-
ник начала» ("Feest van het begin")
Ван Леувен отметила: «Меня всег-
да удивляло, с какой точностью в Иоке ван Леувен
газетах каждый год подсчитывают, сколько на премию номини-
ровано голландцев, а сколько фламандцев. Со мной так не полу-
чится». В другом интервью она отметила: «Во мне есть понемногу
от обеих стран, так что мое место именно тут, на границе между
ними».
91

Часть I. Нидерландская детская литература
Менять место жительства стало для Ван Леувен привычным
еще в детстве: ее отец был протестантским пастором и семья
часто переезжала. Родители интересовались искусством: отец
очень любил читать, и в доме всегда было много книг, мать пела
и выступала на сцене, а пятеро братьев и сестер Йоке играли на
различных инструментах — ей самой досталась скрипка — и со-
ставляли домашний оркестр, устраивая музыкальные и театраль-
ные представления для гостей.
Первый сборник рассказов Йоке ван Леувен написала уже
в восемь лет: тетрадка с ними так и называлась «Моя первая
книга». Кроме того, в течение нескольких лет она выпускала еже-
месячную «домашнюю газету» в единственном рукописном экземп-
ляре, где публиковались семейные новости, рассказы о забавных
происшествиях и обязательные «письма в редакцию». Позднее Ван
Леувен будет вспоминать детство и родительский дом с большой
теплотой; по собственному признанию, уже тогда она хотела стать
писательницей и художницей, «просто еще не знала, что это такое,
и как за это взяться».
В 1966 г. отцу Йоке предложили место преподавателя теоло-
гии в одной из высших школ в Бельгии, и вся семья переехала
в Эттербек, пригород Брюсселя. Это событие многое изменило
в жизни будущей писательницы: она впервые оказалась за пре-
делами Нидерландов, в новой для нее стране, где даже родной
для девочки язык звучал иначе, ведь нидерландский язык суще-
ствует в двух вариантах: «северном» (на котором говорят в Ни-
дерландах) и «южном» (на котором говорят в большой части
Бельгии). Родители хотели, чтобы Йоке и ее братья и сестры как
можно быстрее привыкли к жизни в Бельгии, и отправили детей
учиться во Фламандскую гимназию (Vlaams Atheneum) в Эттер-
беке, где те не всегда понимали учителей и первое время чув-
ствовали себя потерянными среди местных двуязычных детей,
свободно владеющих как фламандским, так и французским язы-
ками.
Эти детские впечатления впоследствии станут одним из клю-
чевых мотивов творчества Йоке ван Леувен. Главные герои ее
произведений почти всегда «аутсайдеры» с необычными именами,
которые смотрят на окружающий их мир как будто со стороны.
Так, девочка Дейше (Deesje), героиня одноименной книги (1985),
живет с папой и двумя братьями намного старше ее. Они обсуж-
92

Глава 5. Йоке ван Леувен
Книга Йоке ван Леувен
вышла по-русски
с собственными
иллюстрациями автора
дают непонятные темы, у них свои
интересы (в частности, программа
"Big Adventures from America" по
телевизору), а Дейше чувствует себя
очень одиноко. В книге «Метро Маг-
нуса» ("De metro van Magnus", 1981)
главный герой живет в своем соб-
ственном волшебном мире, где фан-
тазия самым удивительным образом
£**Н1 I I пеРеплетается с реальностью. А в
ЁГШ I А 1 повести «Пип!» ("1ерГ, 1996) девоч-
■ И y\ * * • ка Птишка с крыльями вместо рук,
^ ^ ' несмотря на всю любовь и заботу,
которой ее окружили приемные ро-
дители Тине и Варре, не может вести
себя как обычный бескрылый ребе-
нок и не летать. Среди других клю-
чевых тем произведений Ван Леувен
следует отметить мотив детской фан-
тазии как способа творческого преобразования окружающего ми-
ра и мотив движения — погони или побега — как важнейшего
способа развития сюжета. В повести «Квейни» (2003; "Kweenie" —
искаженное "Ik weet niet", «не знаю») рассказчица отправляется
на поиски истории, из которой к ней на кровать вдруг выпала эта
самая Квейни, загадочное существо с носом в форме клюва. Тине
и Варре, герои повести «Пип!», ищут улетевшую от них Птишку,
с каждой страницей вовлекая в поиски все больше и больше уди-
вительных персонажей. Девочку Дейше, по ошибке севшую не в
тот автобус, тоже ждут приключения, пока она наконец не найдет
свою сводную тетю, к которой отправилась в начале повести.
Герои и героини произведений Ван Леувен удивительно бесстраш-
ны и встречают новых знакомых, необычные места или события
с доброжелательным любопытством. Так книги Ван Леувен в не-
навязчивой форме, без морализаторства учат маленьких читателей
спешить на помощь любому, кто в этом нуждается, а не только
«положительным» героям, которые будут оценены и признаны
достойными.
В школьные годы Йоке ван Леувен все больше увлекается
рисованием и начинает регулярно вести дневник, где фиксирует
93

Часть I. Нидерландская детская литература
не только свои переживания и события повседневной жизни, но и
различные слова и выражения, показавшиеся ей необычными и
интересными. Позднее, размышляя о своем детстве и юности, Ван
Леувен будет неоднократно возвращаться к мысли, что именно
этот период научил ее замечать необычное там, где другие, в си-
лу привычки, видят лишь самое обыкновенное, особенно во всем,
что касается языка. Ван Леувен нередко придумывает для своих
героев новые слова, экспериментирует с лексическими и грамма-
тическими конструкциями. Особенно важным она считает передать
в своих произведениях детский взгляд на мир, свежий, еще не
притуплённый опытом взрослого человека. «Маленькие дети еще
не знают, что такое «само собой разумеется». Для них всё еще в
новинку, весь мир еще только предстоит открыть», — объясняла
писательница в одном из интервью.
В 1970 г. Йоке ван Леувен поступила на отделение монумен-
тального искусства Королевской академии изящных искусств в
Антверпене (Koninklijke Academie voor Schone Künsten), через
некоторое время перевелась на отделение живописи, а затем пере-
шла в Высшую школу искусств Св. Луки в Брюсселе, на отделение
графики, которое закончила в 1975-м. В студенческие годы Ван
Леувен много пишет, сотрудничает с молодежными журналами
«Йиппо» ("Jippo") и «Тапту» ("Taptoe"). Ее все больше увлекает
детская литература: она позволяет Ван Леувен экспериментиро-
вать с формой и создавать книги, где иллюстрации имеют не
меньшее значение, чем текст. Однако, несмотря на то, что уже в
1971 г. Йоке ван Леувен получила свою первую награду — пре-
мию для начинающих писателей «Литературные дни Эйндховена»
(Literaire Dagen Eindhoven), найти издателя для своих произведе-
ний ей долго не удавалось. Не оставляя своих литературных за-
нятий, Ван Леувен решила продолжить образование на историче-
ском факультете Свободного университета Брюсселя (Brusselse
Vrije Universiteit).
1978 год стал началом нового этапа в жизни: состоялся ли-
тературный дебют Йоке ван Леувен: детская книжка «На улице
Аппелмус всё по-другому» ("De Appelmoesstraat is anders") — ил-
люстрированный рассказ о том, как неизвестно откуда взявшаяся
госпожа Мип с ее странными фантазиями преображает жизнь всех
обитателей до тех пор ничем не примечательной улицы.
94

Глава 5. Йоке ван Леувен
Одновременно Ван Леувен пробует себя на эстраде, выступая
с юмористическими сценками собственного сочинения. В том же
1978 г. она завоевывает главный приз на фестивале артистов раз-
говорного жанра "Camerettenfestival" за свою репризу «Усталее,
чем вчера» ("Moeder dan gisteren"). Следующие пять лет Йоке ван
Леувен регулярно выступает в театрах и в то же время продол-
жает заниматься литературой — в 1980 г. выходит иллюстри-
рованный сборник рассказов «Дом с семью комнатами» ("Een huis
met zeven kamers"), за который Ван Леувен получила сразу две
престижные награды для авторов детской литературы: «Серебря-
ный грифель» (Zilveren Griffel) за сами рассказы и «Золотую ки-
сточку» (Gouden Penseel) за иллюстрации к ним.
В 1982 г., после рождения сына, Ван Леувен решает сконцент-
рироваться на литературном творчестве: она регулярно публикует
книги стихов и прозы для детей, с собственными иллюстрациями.
В ее произведениях текст и рисунки составляют неразрывное
целое и не дублируют, а дополняют друг друга, вовлекая читателя
в соавторы. Повесть «Пип!», например, открывается вот таким
вступлением:
проведён rpi линии.
В HBSE светит солнцъ,
НО НА СТрАНИЦЕ ОНО
не поме-ццаелся. и^Рисуви
ЕЩЕ КусТЫ И ДЕ^В**.
ИЗОГНЕМ UX.
И ПРОЛОЖИМ ^\ОРО}КК<А.
и соеаиннн mexav совой.
НАШ РАССКАЗ.
ПО Д0ГОЖКАМ ЧНОГАЬ ХОДИ ЛЮДИ,
ПОЛЗАЮТ ЖУК* И УЛИТКИ.
ЖУКЬ * УЛИТКИ tfE ЗНАЮТ, ЧТО
ПОЛЗАЮТ ПО ^ОРО^КАК^. А л юли
Зньуст. КАк, НАпример, вонтст
14 ЗНА£1 Ö£ ЭТОЬА .
95

Часть I. Нидерландская детская литература
В 1980-х годах Йоке ван Леувен публикует книгу за книгой,
с неизменным успехом у читателей и самыми благожелательными
отзывами в нидерландской и бельгийской прессе. Теперь не за-
ставляют себя ждать и многочисленные литературные награды,
по количеству которых Ван Леувен едва ли не рекордсмен среди
современных нидерландскоязычных авторов. Ее произведения ста-
новятся известны и в других странах. В 1986 г. за повесть «Дей-
ше» писательница получила не только премии «Золотой грифель»
и «Серебряную кисточку», но и премию «За лучшее литературное
произведение для детей» (Deutsche Jugendliteraturpreis) в Герма-
нии. Ее также номинировали на самые престижные награды для
детских авторов и иллюстраторов — Премию Ханса Кристиана
Андерсена и Премию Астрид Линдгрен. Дважды — в 1988 и в
1993 годах — писательница получала почетный заказ от Фонда
популяризации нидерландской литературы (CPNB): написать кни-
гу, которую будут дарить всем участникам ежегодной Недели
детской литературы (Kinderboekenweekgeschenk). Так увидели свет
книги «Тысяча вещей за дверьми» ("Duizend dingen achter deuren")
и «Погода и время» ("Het weer en de tijd").
С начала 1990-х Йоке ван Леувен все чаще обращается к
взрослому читателю. Она публикует несколько прозаических про-
изведений — новеллу «Машина для щебетания» ("De tjilpmachine",
1990), романы «Свободные формы» ("Vrije vormen", 2002) и «Всё
новое» ("Alles nieuw", 2008) — и поэтические сборники: «По-
следние читатели» ("Laatste lezers", 1990), «Ребенком в Брюсселе»
("Kind in Brüssel", 1990), «Четыре способа ждать» ("Vier manieren
от op iemand te wachten", 2002), «Разгоните воробьев» ("Wuif de
müssen uit", 2006) и «Поймай мгновение» ("Grijp de dag aan",
2010). В октябре 2013 г. Йоке ван Леувен стала лауреатом пре-
стижной литературной премии АКО за роман «Праздник начала»
("Feest van het begin"), действие которого разворачивается в Па-
риже времен Великой французской революции.
В середине 2000-х годов Йоке ван Леувен возвращается в театр
и вновь выступает с сольными программами. Она частый гость на
телевидении, ведет радиоколонки в Нидерландах и в Бельгии.
С 2008 по 2010 год Ван Леувен являлась Поэтом города Антвер-
пена. Эту почетную должность власти разных нидерландских и
фламандских городов обычно предлагают выдающимся поэтам,
чтобы те в художественной форме рассказывали о значительных
96

Глава 5. Йоке ван Леувен
событиях, актуальных общественных вопросах или просто повсед-
невной жизни города. В Антверпене Поэт города исполняет свои
обязанности от года до двух и обязуется за это время написать
не менее дюжины стихотворений, посвященных городу. По итогам
своего пребывания на этой должности Йоке ван Леувен, совмест-
но с бельгийским художником и скульптором Бобом Такесом (Bob
Takes), опубликовала сборник «Ну, как дела. Стихи в городе»
(uHoe is Ч. Gedichten in Ч Stad"). Такес не только проиллюстри-
ровал двадцать «антверпенских» стихотворений сборника, но и
создал по их мотивам скульптуры и другие объемно-простран-
ственные композиции, чтобы произведения Ван Леувен остались
на площадях и улицах города. В сборник вошли как стихи, по-
священные большим и серьезным темам, — например, стихотво-
рение «Антверпенцы» ("Mensen van Antwerpen"), в котором Ван
Леувен попыталась в художественной форме описать характерные
черты горожан и их особый язык, или стихотворение «Возможно,
это поэзия» ("Zo is poezie misschien"), где она излагает свое по-
нимание сути поэзии и ее роли в наши дни, — так и стихотворе-
ния, рассказывающие о вполне конкретных городских событиях,
таких как долгожданное рождение слоненка Кая Моока (Kai Mook)
в Антверпенском зоопарке.
Произведения Йоке ван Леувен переведены на многие евро-
пейские и азиатские языки. В 2010 г. вышел перевод повести
«Пип!» на русский — на сегодняшний день это, к сожалению,
единственное произведение писательницы, изданное в России.
Герои «Пип!» — самая обыкновенная семейная пара Варре и
Тине — в один прекрасный день становятся приемными родите-
лями Птишки, маленькой девочки-птички с самыми настоящими
крыльями вместо рук. Варре и Тине, как и полагается родителям,
учат Птишку самому главному: говорить, вести себя за столом и
гулять по городу, не привлекая к себе внимания. Но птица не
может не летать, и однажды Птишка улетает через окно, даже
не попрощавшись. Поиски девочки — просто для того, чтобы
сказать ей «до свидания», — и составляют сюжет повести. По пу-
ти Птишка — а параллельно с ней Варре и Тине — встречает
самых разных людей: одинокую фантазерку девочку Лутье, Спа-
сателя, потерявшего веру в себя, его заботливых родителей, Бо-
ра — мальчика, боящегося призраков. Каждого из них изменит
не только встреча с Птишкой, но и приключения во время ее
97

Часть I. Нидерландская детская литература
поисков. И каждому придется найти в себе силы и мудрость,
чтобы принять тот факт, что дети бывают разные, каждому из них
нужно время и понимание, но все они рано или поздно покинут
родное гнездо.
Йоке ван Леувен, всегда полная творческой энергии, не пере-
стает удивлять и радовать своих читателей новыми произведе-
ниями в новых, ею самой изобретенных жанрах. В то же время и
ее герои уже стали жить собственной жизнью: по ее книгам соз-
даются фильмы и театральные постановки. В 2013 г. Санкт-Пе-
тербургский детский театр-цирк «Монгольфьери» включил в свой
репертуар спектакль по повести «Пип».
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
Ответьте на вопросы:
1. На какие основные этапы можно разделить жизнь Йоке ван Леувен?
Какие детские впечатления оказали наибольшее влияние на ее творче-
ство?
2. Назовите 3-4 жанра, в которых работает Йоке ван Леувен. Какие из них
адресованы детям, а какие взрослым читателям?
3. Какие темы характерны для произведений Йоке ван Леувен?
тексты для чтения
ПИП!1
(Фрагмент)
— Послушай, — однажды сказала Тине Птишке. — Ты уже
так хорошо умеешь ходить, что мы с тобой можем поехать в го-
род. Я купила тебе красивые красные туфельки. И сшила новую
небесно-голубую пелеринку. Но будь осторожна. Ни в коем случае
не маши крылышками.
Тине достала из шкафа новую пелеринку и накинула ее Птишке
на плечики, а на ножки надела туфельки.
Тине с Птишкой прогуливались мимо магазинов. Время от вре-
мени Тине останавливалась перед какой-нибудь витриной. Искала
в витрине самое красивое или самое вкусное.
Но все равно не покупала.
1 Цит. по: Й. ван Леувен. Пип!. М., Самокат, 2010. Пер. И. Михайловой.
98

Глава 5. Йоке ван Леувен
Туфельки натерли Птишке ножки. От этого она шла все мед-
леннее и медленнее. Тине не сразу догадалась, что дело в новых
туфельках.
— Давай где-нибудь посидим-отдохнем, — сказала она, когда
наконец поняла это.
Они зашли в большое кафе и сели за столик. Тине заказала себе
чай с ароматом молодого леса. Рядом с чашкой лежала большая
круглая конфета, нагревшаяся от соседства с чаем. А для Птишки
Тине взяла лимонад с соломинкой, чтобы пить без рук.
Стены и потолок кафе были расписаны пейзажами, так что
казалось, будто ты сидишь на улице. А наверху, в небе, летали тол-
стенькие голенькие ангелочки, делавшие вид, будто поддерживают
потолок, чтобы он не упал. Потолок же был звездным небом,
дневным и ночным одновременно.
99

Часть I. Нидерландская детская литература
Птишка глаз не могла отвести от росписи на потолке. И очень
волновалась.
— Литить, — сказала она, — литить.
И взволнованно забила крылышками.
— Тихонько, тихонько, — прошептала Тине, — если заметят,
что у тебя крылья, ты никогда больше не сможешь спокойно пить
лимонад.
Но Птишке было не угомониться.
Тут уже и Тине разнервничалась не на шутку. Ей казалось,
что все смотрят только на них. И видят через пелеринку два
крылышка. Ей казалось, что к ней сейчас подойдут и скажут: «Мы
знаем, вы от нас что-то скрываете. Мы все видели. Мы отведем
вас в полицейский участок. Или в зоопарк». Что-нибудь непри-
ятное вроде этого.
— Тебе плохо? — спросила она у Птишки. — Тебе надо в убор-
ную? Пошли. Здесь нельзя в саду. Придется разок воспользоваться
туалетом.
Она взяла Птишку за пелеринку и потянула за собой. За дверью,
на которой была нарисована дамочка в юбке, находилась комнатка
с зеркалами, а дальше сам туалет. К счастью, здесь никого не
было. Здесь Тине разрешила Птишке немножко помахать кры-
лышками.
— Ну вот, а теперь сделай пи-пи, — сказала Тине.
Она посадила Птишку на унитаз, а сама встала сторожить
снаружи у двери. Ведь Птишке было не запереться.
Тут в комнатку с зеркалами вошла какая-то дама.
— Вы тоже ждете? — спросила она.
— Да, в общем, да, — ответила Тине.
(Пер. И. Михайловой)
ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ:
Ответьте на вопросы:
1. Каким образом Тине «подготовила» Птишку к поездке в город? Как
Птишка должна была вести себя?
2. Что привлекло внимание Птишки в кафе? Как вы думаете, понравилась
ли ей поездка в город?
3. Почему Тине разволновалась в кафе? Чего она опасалась? Как бы вы
поступили на ее месте?
100

Глава 5. Йоке ван Леувен
Uit Joke van Leeuwen, Bob Takes
Hoe is 4. Gedichten in *t stad (2010)
AAN EEN OLIFANTJE
Daar ben je dan, jij langverwachte,
mooie eenvoud, parel op vier
zware steunpilaren, met oude plooien
in je nieuwe huid. Je had een grote oom
van hout, die spoot in 't stad gedachten
nat en lichter dan ze waren.
En hij was, net als jij, gewenst.
Zie je die hekken? Hekken zijn je grens.
Daarbuiten zijn nog veel meer grenzen.
Hoor je die wezens achter gaas die met
gekleurde läppen om op twee
voor jouw idee heel dunne pootjes
naar je staan te staren? Die zijn van
onze soort. Wij heten mens.
Uit Wuif de müssen uit (2006)
ZEIZE
Zei ze hadden we nieuwe ontferming
besteld wij, ze zouden die brengen,
de nieuwe ontferming, op vrijdag.
Zeggen ze vrijdag kan het op zaterdag.
Zeggen we ja, maar dan wel in
de morgen. Zeggen ze gaat niet,
dat gaat niet, de morgen. Zegt mijn
man goed, dan kom ik die zelf halen,
zaterdag dan in de morgen, dat kan?
Ja dat kan, zeggen ze. Komt hij daar,
zaterdag, nergens ontferming. Zegt hij
hoezo niet, die zou er toch wezen?
Nee nee, die is er niet, komt u maar
vrijdag. Zegt hij wat vrijdag, ik moet
die meteen. Zeggen ze gaat niet, die
is nog niet binnen. Zegt hij u zei toch
dat die er nu was? Zeiden ze
moeten we zeggen van niet dan,
wilt u dat horen,
van zeggen van niet?
101

Часть I. Нидерландская детская литература
ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ:
Ответьте на вопросы:
1. Что объединяет эти два стихотворения Йоке ван Леувен? Какие стили-
стические приемы и выразительные средства она использует?
2. В стихотворении «Слоненку» ("Aan ееп olifantje"): какие параллели меж-
ду жизнью в зоопарке и жизнью в городе проводит автор?
3. В стихотворении «Сказала она» ("Zei ze"): что именно заказала семейная
пара? Почему им не могут отказать в магазине? Прочитайте стихотворе-
ние вслух. Какие особенности звуковой выразительности вы можете
отметить? С помощью каких средств они достигаются?

II
ПИСАТЕЛИ-СЛАВИСТЫ
В НИДЕРЛАНДАХ
И БЕЛЬГИИ

И. М. Михайлова
русистика
в нидерландах
История изучения голландцами русского языка насчитывает
несколько столетий, однако в прежние века они делали это в
чисто практических целях, в основном по мере развития торговли
между двумя странами. Чаще всего переводчиками выступали
голландцы, прожившие какое-то время в России, или русские,
живущие в Нидерландах. Так, при снаряжении экспедиции Барен-
ца, отправлявшейся на поиски северного пути в Японию и Китай
вдоль российского побережья Северного Ледовитого океана в
конце XVI в. в команду был взят некто Михаил — женатый на
голландке русский, живший в Энкхёйзене. В XVII в., при царе
Алексее Михайловиче Тишайшем, в московском Посольском при-
казе думным дьяком служил голландец Андрей Виниус, исполняв-
ший в том числе и обязанности толмача — в частности, во время
пребывания в Москве посольства Генеральных Штатов в 1664-
1665 г. Подобные толмачи иногда писали для себя и для своих
товарищей пособия по русскому языку, которые носили, разуме-
ется, чисто прикладной характер.
Научный интерес к русскому языку возник на рубеже XIX-
XX вв. среди лингвистов Лейденского университета, которые ста-
ли изучать строй русского языка в контексте балто-славянских
языков в целом. Первая в Нидерландах кафедра балто-славянских
языков, давшая толчок к развитию славистики в Нидерландах,
была создана в 1913 г. в Лейденском университете благодаря
усилиям выдающегося филолога Николаса ван Вейка (Nicolaas van
Wijk, 1880-1941).
105

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Николас ван Вейк (1880-1941) родился в городке Дельдене
в семье пастора. Большую часть детства провел в городе Зволле,
где учился в школе. В 1898 г. Ван Вейк стал студентом Амстер-
дамского университета, занимался санскритом и готским языком
у легендарного профессора К. К. Уленбека. В возрасте 22 лет, в
1902 г., защитил диссертацию по индоевропеистике. После этого
прошел длительные стажировки в Лейпцигском, затем в Москов-
ском университете (1903 г.). Здесь у него и возникает интерес к
русскому языку и литературе, по возвращении в Нидерланды он
пишет цикл статей «Гамлеты русской литературы» ("De Hamlets
van de Russische letterkunde", 1904), но в основном занимается
сравнительным языкознанием и германистикой. В 1912 г. выходит
в свет его этимологический словарь нидерландского языка, создан-
ный на основе старого, составленного немецким ученым Й. Фран-
ком. Но вот в 1913 г. в Лейденском
университете была создана кафедра
балто-славянских языков, и Нико-
лас ван Вейк стал ее профессором.
С этого времени он целенаправленно
занялся русским языком и литерату-
рой, причем публикации его предна-
значались не только для специали-
стов, но и для широкой публики.
Николас ван Вейк был одним из
немногих голландцев — иностран-
ных членов АН СССР (с 14 января
1928 г.). Как славист и страстный
поклонник русской литературы, он
отличался удивительной разносто-
ронностью: прекрасно знал целый
ряд славянских языков, был автором
книг по церковнославянскому языку
и по истории русской словесности.
Он занимался также фонологией и
диалектологией славянских языков.
Николас ван Вейк не имел семьи,
зато дом его был всегда открыт для
тех, кто обращался к нему за помощью, — в том числе для эми-
грантов из России и Польши. Теплые воспоминания о нем как об
Биография
Николаса ван Вейка,
написанная Я. П. Хинрихсом
(Лейденский университет)
106

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
исключительно отзывчивом человеке оставили его студентки —
Этти Хиллесум (1914-1943) (о ней см. далее) и историк и куль-
туролог Анни Ромейн-Версхор (1895-1978). Ван Вейк скончался
в 1941 г. в Лейдене после недолгой болезни. Он похоронен рядом
с умершим прежде него приемным сыном, который был право-
славным: Николаса ван Вейка отпевали также по православному
обряду.
К тому же поколению, что и Николас ван Вейк, принадлежали
Бруно Беккер (Bruno Bekker, 1885-1965) и Борис Рапчинский
(Boris Raptschinsky, 1887-1983), оба эмигранты из России, сыграв-
шие огромную роль в приобщении голландцев к русской культуре
и русскому языку.
Петербургский немец Бруно Борисович Беккер (1885-1968)
был выпускником Санкт-Петербургского университета, где он
изучал древние языки и историю.
В 1912 г. он защитил здесь доктор-
скую диссертацию о немецком гу-
манисте XVI в. Себастиане Франке
(Sebastian Franck, 1499-1543). Его
интерес к философии Северной Ев-
ропы того периода, которую принято
обозначать термином «северный гума-
низм», вылился в увлечение великим
нидерландским гуманистом Дирком
Корнхертом (1522-1590). В 1913 г.
он получил стипендию от российского
правительства для поездки в Нидер-
ланды с целью изучения рукописей
Корнхерта. Занимаясь Корнхертом,
Беккер освоил нидерландский язык
XVI века, с которого впоследствии —
для общения с коллегами — с боль-
шим трудом перешел на современ-
ный нидерландский. Октябрьскую революцию Беккер встретил в
России, будучи приват-доцентом Санкт-Петербургского (Петро-
градского) университета. В 1920 г. он стал профессором этого
университета по Новой, затем Новейшей истории. В 1921 г. его
жена и четырехлетняя дочь переехали в Германию для поправки
здоровья. А через год к ним присоединился и сам Бруно Беккер.
Бруно Беккер
107

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Чтобы продолжать исследование рукописей Корнхерта, он вскоре
перебрался с семьей в Амстердам, где лишь в 1930 г. получил ме-
сто в университете. На слушавших его первую лекцию студентов
он произвел неизгладимое впечатление — своей увлеченностью,
из-за которой он не следил за временем и проговорил втрое боль-
ше, чем полагалось по расписанию, старомодной эмоциональностью
речи, а также тем, что пришел в университет во фраке. В 1935 г.
ученый получил нидерландское гражданство. Бруно Беккер пре-
подавал в Амстердамском университете не только и не столько
русский язык, сколько общетеоретический курс по истории и
культуре России, в том числе по русской литературе. Студенты и
коллеги ценили его занятия и за их высокий уровень, но также и
за то, что Бруно Беккер вырос и получил образование в России,
так что знал свой предмет не только теоретически.
В 1945 г., когда в Амстердамском университете была создана
кафедра славистики, он стал ее заведующим, а в 1948 г. — ди-
ректором тогда же сформированного Института России (в 1961 г.
преобразованного в Институт Восточной Европы). Бруно Беккер
вошел в историю голландской славистики как яркая, обаятельная
личность и талантливый педагог, оставивший после себя много
благодарных учеников (среди которых знаменитая переводчица
Алейда Схот, историк Ян Биллем Беземер, писатель и славист
Карел ван хет Реве и многие другие).
Борис Наумович Рапчинский (в России Рябчинский, в Ни-
дерландах Raptschinsky, 1887-1983) известен в первую очередь
как автор прекрасных словарей (русско-нидерландского: Rapt-
schinsky В. Russisch-Nederlands Woordenboek, Thieme-Zutphen,
1921, 2-е изд. 1952, и нидерландско-русского: Nederlands-Russisch,
Thieme-Zutphen, 1924), которыми вплоть до 1970-х годов пользо-
вались все нидерландские слависты. Он родился в еврейском
местечке на Украине, под Кременчугом, недалеко от гоголевских
Миргорода и Диканьки. В гимназические годы он вместе с други-
ми еврейскими юношами пытался бороться против социальной
несправедливости, в том числе притеснения евреев, и в 1906 г.
был приговорен к тюремному заключению. В 1907 г. ему удалось
через Краков бежать из России в Вену. В том же году он приехал
в Амстердам, где познакомился с Давидом Персоном — братом
своей будущей жены — и благодаря ему вошел в круг амстердам-
ских социалистов-сионистов. С 1909 по 1912 год Б. Рапчинский
108

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
в поисках заработка курсирует между Амстердамом и Парижем,
но с 1912 г. поселяется в Амстердаме, где в 1913 г. женится на
Маше Персон, шлифовальщице брильянтов родом из России, хо-
рошо знавшей нидерландский язык. В 1916 г. у них рождается
дочь Людмила. Выучив нидерландский язык, Б. Рапчинский пуб-
ликует в 1920-е годы множество статей и переводов, в частности,
русских былин и сказок ("Russische heldensagen en legenden",
1924; "Sprookjes uit verre landen", 1924), а в 1925 г. защищает в
Амстердамском университете докторскую диссертацию на тему
«Пребывание Петра Великого в Голландии в 1697-1698 гг.». В кон-
це 1920-х выходит в свет его двухтомная «История русского на-
рода» ("De geschiedenis van het Russische volk". Deel 1 en Deel 2.
1927-1929).
В 1932 г., после получения нидерландского гражданства, Рап-
чинский становится приват-доцентом Утрехтского университета.
Он пишет статьи на политические и философские темы, а также
о русской литературе, и организует литературные вечера. В 1935 г.
выходит его сочинение «Тревога» ("Onrust", 1935), в котором он
рассматривает в широком историческом контексте преследование
евреев и других национальных меньшинств в Европе, и задает
вопрос читателям, сделали ли они что-нибудь, чтобы прекратить
истребление целых народов в цивилизованном XX веке. В июне
1935 г. в Амстердам приезжает Евгений Замятин: он останавли-
вается у Рапчинского и выступает в литературном обществе «Кру-
жок» с чтением своих произведений. В 1937 г. Рапчинский воз-
главляет комитет по подготовке в Амстердаме вечера к столетию
со дня смерти Пушкина.
После оккупации Нидерландов Германией в 1940 г. Рапчинский,
как и все граждане Нидерландов, состоящие на государственной
службе, должен был заполнить анкету о своем происхождении —
арийском или неарийском. Он отказывается ее заполнять, моти-
вируя это тем, что якобы не знает своего происхождения, и по
собственной воле уходит с должности приват-доцента. Оккупаци-
онные власти не трогают его семью до тех пор, пока Людмила не
выходит в 1942 г. замуж за человека, открыто называвшего себя
евреем. Молодых супругов немедленно депортируют в Освенцим,
где они оба погибают. После смерти Людмилы ее родители от-
далились друг от друга, и спутницей жизни Рапчинского стала
подруга его дочери Жанетт Теенгс.
109

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
В послевоенные годы Борис Рапчинский много занимается
литературой. В 1946 г. он публикует «Сказки русских лесов и
степей» ("Sprookjes van de Russische wouden en steppen") — сбор-
ник, составленный не из переводов, но из авторских изложений
баек, услышанных в детстве от матери, большой любительницы
историй о всевозможной нечисти. В 1948 г. Рапчинский переводит
на нидерландский «Николу Милостивого» A.M. Ремизова ("Nikola
de Barmhartige. St. Nicolaas in het Oosten"). В связи с этим из-
данием между Рапчинским и А. М. Ремизовым завязалась пере-
писка, длившаяся до 1954 г.
Последней значительной работой Рапчинского стало исследо-
вание «Династия Романовых» ("De Romanows. Roem en tragedie
van het huis Romanow", 1970). Он умер в 96 лет, пережив свою
молодую жену.
Среди славистов последующих поколений, которые изучали рус-
ский язык в университетах под прямым руководством троих опи-
санных «отцов нидерландской славистики» и их бывших студентов,
есть немало известных литераторов. Ниже, в отдельных главках
вы прочитаете подробно о двоих из них — Кареле ван хет Реве и
Кейсе Верхейле, здесь же вкратце расскажем о трех других.
Этти Хиллесум (Ester 'Etty' HÜlesum, 1914-1943) известна
нидерландским читателям как автор дневника «Оборванная жизнь.
Дневник Этти Хиллесум, 1941 — 1943» ("Het verstoorde leven. Dagboek
van Etty Hillesum 1941-1943"), впервые изданного в 1981 году.
В 2011 г. он вышел 28-м изданием. Свой дневник Этти Хиллесум
начала вести по заданию психотерапевта, которого посещала, ока-
завшись в психологическом тупике. Перед ней стоит цель — разо-
браться в себе и зафиксировать те изменения, которые происходят
в ее самоощущении под воздействием курса психотерапии. Это —
предельно честный отчет о динамике душевного состояния яркой,
самостоятельно мыслящей и литературно одаренной женщины. Ее
психотерапевт — еврей, перебравшийся, спасаясь от преследований,
в Голландию из Германии, которого в Англии ждет невеста. В опре-
деленный момент между Этти и психотерапевтом вспыхивает лю-
бовь, что, разумеется, придает дневниковым записям еще большую
силу чувств. Но записи становятся по-настоящему душераздираю-
щими там, где Этти день за днем описывает постепенные, проис-
ходящие шаг за шагом страшные изменения в жизни амстердамских
110

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
евреев во время оккупации, которых она долгое время наблюдает
ежедневно, работая добровольцем в концлагере Вестерборк. За-
писи обрываются в октябре 1942 г., когда ее саму из добровольцев
переводят в разряд заключенных. 7 сентября 1943 года Этти и ее
семья были этапированы в Освенцим, где вскоре погибли.
Отец Этти был голландцем, преподавателем классических язы-
ков и словесности, мать родилась в России, откуда бежала от
еврейских погромов в 1907 г. С 1932 по 1939 год Этти изучала
право в Амстердамском университете, затем стала заниматься
русским языком в Лейденском университете. В дневнике она,
в частности, описывает свои переживания после известия о смер-
ти любимого учителя Николаса ван Вейка.
Талантливым поэтом, а также переводчиком русской поэзии
(Иннокентия Анненского и Бориса Пастернака) был Вилфред
Смит (Wilfred Smit, 1933-1972) — уроженец Нидерландской
Индии (где в период японской оккупации в годы Второй мировой
войны провел, как и практически все голландцы от мала до вели-
ка, несколько лет в японских концлагерях), выпускник Лейден-
ского университета (1959 г.) и преподаватель русской литературы
в Амстердамском университете (с 1969 г.). Еще в школьные годы
он показал свои стихи Симону Вестдейку, который высоко их
оценил и в дальнейшем всячески поддерживал молодого поэта.
По настоянию и при содействии Вестдейка Смит опубликовал два
своих сборника: «Арфа на колесах» ("Een harp op wielen", 1959)
и «Бахрома» ("Franje", 1963), однако популярности они автору не
принесли и тиражи не были раскуплены, — что не удивительно,
так как поэзия Вилфреда Смита — «труднодоступная», полная
виртуозной языковой игры и тончайшей иронии, непонятных не-
посвященным, зато восхищавших немногочисленных искушенных
читателей: он был, что называется, «поэтом для поэтов». Эти
неудачи так огорчили автора, что он долго отказывался от публи-
кации третьей книги, и согласился лишь после долгих уговоров
издателя. Так в 1971 г. вышло его «Собрание стихов» ("Verzamelde
gedichten"), куда были включены также ранее не издававшиеся
стихотворения. Этот сборник имел несколько больший резонанс,
чем первые два, но все равно лишь в самом узком кругу.
Вилфред Смит умер в 39 лет от опухоли головного мозга. После
смерти поэта его стихи постепенно стали привлекать все большее
внимание, вследствие чего в 1983 г. увидело свет полное собрание его
ill

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
поэзии ("Verzameld werk"), за которым последовало собрание рас-
сказов (1988). В 1984 г. нидерландская рок-группа The Nits впервые
исполнила песню на текст его стихотворения "Sweet Bahnhof" (1956).
Жан-Пьер Рави (р. 1951), изучавший русский язык в Гро-
нингенском университете, сегодня входит в четверку самых чи-
таемых современных поэтов Нидерландов. Он пишет, в отличие
от большинства его собратьев по перу, понятные, изящные по
форме рифмованные стихи. Известность пришла к нему в 1980-е
годы после участия в литературных передачах на нидерландском
телевидении и в связи с присуждением ему в 1989 г. Премии
Вессела Гансфорта. Однако настоящую популярность завоевал его
сборник 1992 г. «Невозможное счастье» ("Onmogelijk geluk").
В 1997-м вышел его перевод стихов Александра Блока. В 2008 г.
Рави была присуждена престижная Премия Шарлотты Кёлер.
В обосновании своего решения жюри заявляло, что «в его стихах
ироничная тональность не заслоняет серьезность тех вечных, клас-
сических тем, которые занимают в них центральное место: это
любовь, смерть, слабость, горечь утраты».
Помимо собственного творчества, огромное место в деятель-
ности нидерландских славистов, разумеется, занимают переводы
русской художественной литературы. Русские книги на нидерланд-
ском языке издают и большие, и малые издательства. Переводятся
и русские народные сказки — и романы Гончарова, и мемуары
Зинаиды Гиппиус — и рассказы Татьяны Толстой, произведения
Пелевина, Сорокина, детективы Акунина, Марининой, Донцовой...
Новые переводы русской классики (в том числе столь объемных
произведений, как «Обломов»1 или «Братья Карамазовы»2) выходят
приблизительно раз в тридцать лет, а то и чаще: например, в 2010 г.
вышел пятый (!) перевод «Евгения Онегина»3.
1 Четвертый перевод вышел в 1994 г., переводчик Артур Лангевелд (Arthur
Langeveld, p. 1947).
2 За перевод «Братьев Карамазовых» (2006 г., третий по счету) Артур Лан-
гевелд получил Нейхофовскую премию.
3 Этот рифмованный перевод, сохраняющий ритм и систему рифм «оне-
гинской строфы», вышел в V томе насчитывающего уже шесть томов собра-
ния сочинений Пушкина в издательстве «Папирен тейгер» (Papieren tijger,
доел. «Бумажный тигр»). Все переводы выполнены одним человеком — лау-
реатом Премии им. Алейды Схот (2003) и Нейхофовской премии (2015) Хан-
сом Боландом (Hans Boland, p. 1951).
112

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
До Второй мировой войны подавляющее большинство русских
книг переводилось на нидерландский язык через языки-посред-
ники — французский или немецкий. Первой переводчицей, об-
ратившейся непосредственно к русским оригиналам, была Алейда
Схот (Aleida Schot, 1900-1969). Будучи студенткой английского
отделения Амстердамского университета, она случайно зашла на
лекцию Бруно Беккера — и решила всю дальнейшую жизнь за-
ниматься русским языком. Свои первые переводы с русского она
поначалу делала вместе с Бруно Беккером (отдельные рассказы
Бунина — 1934, Гаршина — 1935), а в 1939 г. уже самостоятель-
но перевела «Героя нашего времени». Но по-настоящему крупной
переводчицей она стала после войны, занимаясь и прозой, и по-
эзией: среди переведенных ею авторов были Пушкин, Лермонтов,
Лесков, Тургенев, Толстой, Чехов и другие. Она стала первым в
истории лауреатом Нейхофовской премии (1955). Алейда Схот
много лет продолжала поддерживать дружбу с Бруно Беккером,
а после смерти его жены переехала к нему жить. Она пережила
его на один год, оставив завещание, согласно которому из ее на-
следства раз в два года должна выплачиваться премия за лучший
перевод со славянских языков: это знаменитая ныне Премия име-
ни Алейды Схот.
Но самую большую роль в приобщении нидерландских читате-
лей к русской литературе сыграло и продолжает играть сегодня
издательство «Ван Орсхот» (Van Oorschot). Об этом легендарном
издательстве и его уникальной серии «Русская библиотека», вы-
пускаемой с 1953 г., написано множество статей. Проект «Русской
библиотеки» возник благодаря энергии трех человек: издателя
Гейрта ван Орсхота (Geert van Oorschot, 1909-1987), переводчика
Шарля Тиммера (Charles Timmer, 1907-1991) и слависта Карела
ван хет Реве (Karel van het Reve, 1921-1999). Гейрт ван Орсхот
в молодости был поэтом и социалистом, так что первоначально
его внимание к России было связано с его политическими воззре-
ниями. Однако постепенно, по мере изменения его политических
взглядов, литературный интерес перевесил политическую состав-
ляющую. На должность главного редактора «Русской библиотеки»
Гейрт ван Орсхот пригласил Шарля Тиммера — как человека,
хорошо знающего русский язык и долго жившего в России. Они
были знакомы еще по совместной работе в социалистическом
из

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
журнале "Baanbreker" («Первопро-
ходец»), и Орсхот мог судить о ли-
тературном даре Тиммера по уже
опубликованным к этому времени
сборникам стихов и двум романам
(«Другая сторона» / "Overkant",
1946, и «Вертикальный взлет»/
"Verticale vlucht", 1947).
Шарль Тиммер выучил русский
язык еще в 1920-е годы в практиче-
ских целях, когда работал предста-
вителем нидерландской компании по
закупке леса. Его работа состояла
в том, чтобы, находясь в России,
проверять качество товара еще до
отправки в Нидерланды. Живя в
Шарль Тиммер Одессе, он женился на балерине
и Гейрт ван Орсхот Одесского театра. К 1936 г. практи-
чески всех иностранцев выдворили
из СССР, в том числе и Шарля Тиммера. Во время войны он про-
должал совершенствоваться в русском языке и одновременно сам
давал уроки русского.
Тиммер был не только редактором
«Русской библиотеки», но и сам много
переводил: список его переводов вклю-
чает 60 названий. Особенно знамениты
его переводы Чехова, которые до сих пор
привлекают читателей свой доброй и не-
кой домашней тональностью: переводя,
Тиммер сознательно сглаживал те острые
углы в русском тексте, которые могли
задеть нидерландских читателей. Кроме
того, его «уютные» переводы Чехова
всегда получались заметно длиннее ори-
гиналов. За переводческий труд Шарль
Тиммер получил несколько престижных
литературных премий, в частности Пре-
мию им. М. Нейхофа (1965) и Премию «Война и мир»,
им. Алейды Схот (1991). нидерландское издание
114

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
Nieuwe uitgaven, tijdelijke prijsverlagingen
Zestigjaar Russische BMiotheek
Uwboekverkoperweeter meervan
UITGEVERIJ VAN OORSCHOT
WWW. RUSS! lEK.NL
Плакат издательства «Ван Opcxom»
к 60-летию «Русской библиотеки»
115

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Гейрт ван Орсхот выпускал «Русскую библиотеку» с 1953 по
1977 год. За это время вышло 38 томов произведений писателей
XIX века: Достоевского, Гоголя, Пушкина, Тургенева, Писемского,
Салтыкова-Щедрина, Толстого и Чехова. К работе было привле-
чено два десятка переводчиков — для нидерландской русистики
внушительное число. После смерти Г. ван Орсхота его сын Ваутер
в 1988 г. возобновил «Русскую библиотеку» и наряду с классикой
XIX столетия начал издавать авторов XX века: Маяковского, Бу-
нина, Булгакова и др. Он предпринял новое многотомное издание
сочинений Чехова в новых переводах, отвечающих современным
требованиям точности передачи оригинала, без какого-либо при-
глаживания (переводчики Том Эйкман, Аай Принс, Анна Стоффел).
На сегодняшний день «Русская библиотека» включает в себя более
пятидесяти томов (в общей сложности более тридцати тысяч стра-
ниц). В 2010 г. двуязычный том поэзии Ахматовой, вышедший в
«Русской библиотеке» (переводчицы Марья Вибес и Мархрит Берх),
получил премию Института русской литературы РАН (Пушкинского
Дома). В решении жюри Российской академии наук говорилось,
в частности, что это издание произведений Ахматовой отличается
полнотой состава (включает также поэмы, в том числе «Поэму
без героя») и высочайшим мастерством перевода. На церемонию
вручения премии в Петербург были приглашены и сотрудники из-
дательства «Ван Орсхот».
Говоря о нидерландской славистике, нельзя не остановиться
на многолетней деятельности издательства «Пегасус» ("Pegasus",
доел. Пегас) и существующего при нем книжного магазина. «Пе-
гасус» был основан как издательство Коммунистической партии
Нидерландов. Поскольку КПН долгое время во всем ориентирова-
лась на Советский Союз, в магазине продавались книги, изданные
в СССР и в «странах народной демократии»: соответственно, рус-
ские, польские, болгарские, чешские и т. д. После Перестройки,
когда КПН прекратила свое существование, «Пегасус» — изда-
тельство и магазин — сумели найти свое место в культурной
жизни Нидерландов, сосредоточившись на издании книг, связан-
ных со славистикой (словарей, учебников, грамматик, учебников
по русской и славянским литературам, по истории России и сла-
вянских стран). Здесь выходят также переводы русской литера-
туры XX века: у читателей большой успех имели изданные «Пе-
ле

Русистика в Нидерландах. Общий обзор
гасусом» книга прозы Даниила Хармса и «Записки блокадного
человека» Лидии Гинзбург (под названием "Omsigeld" = «В окру-
жении»). В магазине регулярно устраиваются презентации новых
книг.
Необходимо упомянуть еще одно нидерландское издательство:
«Мутон» (Mouton), которое в 1950-1970 гг. издавало на англий-
ском языке престижную серию исследований по славистике. Ре-
дактором этой серии был К. X. ван Схоневелд, профессор Лейден-
ского университета и ученик Романа Якобсона. Именно в этом
издательстве в сентябре 1957 г. увидело свет первое русское из-
дание «Доктора Живаго» Пастернака, на титульном листе которо-
го было указано итальянское издательство «Фельтринелли».1 Вско-
ре после этого издания Пастернаку в 1958 г. была присуждена
Нобелевская премия.
В наше время кафедры, специализирующиеся на русском язы-
ке и литературе, имеются в трех нидерландских университетах:
Амстердамском, Лейденском и Гронингенском. За послевоенные
годы в нидерландских университетах было защищено более ста
диссертаций в самом широком диапазоне тем: о поэтике русского
символизма и футуризма (В. Вестстейн, Амстердам), о теме вре-
мени в поэзии Ахматовой (К. Верхейл, Амстердам), о литератур-
ном пространстве в «Конармии» Бабеля (И. ван Баак, Гронинген),
о значениях русского инфинитива (А. ван Холк, Лейден), о «Сим-
фониях» Андрея Белого (О. Тилкес, Амстердам); нидерландские
русисты изучают берестяные грамоты (Йос Схакен), историю
Русских балетных сезонов в Париже (Шенг Схейен), русскоязыч-
ное интернет-пространство (Эллен Рюттен).
За четыре столетия контактов между нашими странами в ин-
тересе голландцев к России и к русской культуре наблюдались
всплески и спады, определявшиеся разными факторами — поли-
тическими, экономическими, чисто научными. Нидерландские
русисты уже сделали и продолжают делать многое для того, что-
бы дать возможность своим соотечественникам познакомиться
с самыми разными гранями русской культуры.
1 P. Finn, P. Couvee. The Zhivago Affair. New York, 2014. P. 138. В книге
изложены новые открытия нидерландской русистки Петры Куве и американ-
ского журналиста Питера Финна, исследовавших на основе многочисленных
архивных документов (включая архивы ЦРУ, Нидерландской службы безопас-
ности и Нобелевского комитета) детективные обстоятельства этого издания.

В. К. Ронин
русистика
в бельгии
В Бельгии настоящий, устойчивый интерес к русской культуре
и языку родился на исходе XIX в. из двух источников. С 1880 г.
вслед за литературными кругами Франции бельгийская интеллиген-
ция тоже начала открывать для себя
русскую классическую литературу с
ее поэтическим реализмом, психоло-
гизмом и нравственными уроками.
Вернувшись в тот год из России, где
шесть лет преподавал французский
в Нижегородской военной гимназии,
брюсселец Эжен Хине (Eugene Hins,
1839-1923) стал выступать в бель-
гийских франкоязычных журналах
со статьями, в которых восторженно
представлял своим соотечественни-
кам творчество Тургенева, Достоев-
ского, Мельникова-Печерского, Гого-
ля, Гончарова, подчеркивая прежде
всего их «объективный реализм» и
национальную самобытность. Статьи
сопровождались переводами обширных фрагментов текстов, напри-
мер легенды о Великом Инквизиторе, и даже всей «Сорочинской
ярмарки».
Работы Хинса не остались незамеченными. Особенно его статья
о Достоевском произвела в 1886 г. сильнейшее впечатление на
Эжен Хине открыл
для бельгийцев
Достоевского
118

Русистика в Бельгии. Общий обзор
молодых бельгийских писателей. Кстати, в тот же самый период,
в середине 1880-х, еще более широкая публика в Льеже, Антвер-
пене и Брюсселе впервые узнала и по достоинству оценила русских
композиторов и прежде всего «национальную» музыку Новой рус-
ской школы — «Могучей кучки». Мелодии Бородина, Римского-
Корсакова, Мусоргского покоряли своей естественностью, мощью
и поэтичностью, свойственной, как писали газеты, «народам, у ко-
торых еще есть сила и поэзия». За концертами следовали рецензии,
издание нот, обзорные лекции...
Другим источником, которому обязана своим возникновением
бельгийская русистика, были экономические интересы маленького
королевства. В конце XIX в. бельгийские инвестиции текли в
Российскую империю широким потоком. Валлонские и фламанд-
ские предприниматели, инженеры и рабочие превратили Украину
и Закавказье в «десятую промышленную провинцию Бельгии».
Бельгийская Международная компания спальных вагонов, участ-
вуя в строительстве Транссибирской магистрали, пробиралась все
дальше в таинственную «Северную Азию». Однако остро не хва-
тало людей, знающих русский, и вот в 1897-1900 гг. почти одно-
временно во всех ведущих вузах Бельгии этот язык был включен
в программу обучения. Сначала — в Коммерческом институте
в городе-порте Антверпене, а затем в Лёвенском, Гентском и Льеж-
ском университетах, за которыми тут же последовали два Ком-
мерческих института в Монсе и Брюссельский Свободный уни-
верситет. Доказывая правительству необходимость обучать рус-
скому языку в Гентском университете, его администратор-инспектор
в 1898 г. писал в Брюссель «...Вам известно, какое важное по-
ложение занимает бельгийская промышленность в России».
Первыми преподавателями были выходцы из царской России,
будь то выпускники бельгийских вузов, осевшие потом в Бельгии,
как родившийся в Николаеве Иосиф Тайч, москвич Михаил Бори-
совский и Наум Вайнгуртен из Умани, или же эмигранты политиче-
ские, такие как грузинский национал-демократ Николай Кипиани.
Наиболее заметную роль сыграл Иосиф Тайч (Joseph Taitsch,
1867-1942), который четыре десятилетия подряд, до 1937 г., один
учил русскому студентов и в Антверпене, и в Генте, и в Льеже.
Он же выпустил первую в Бельгии «Грамматику русского языка»
(1898), сжатую и чисто практическую, как и весь его курс, пред-
119

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
назначенный не столько для фило-
логов, сколько для будущих коммер-
ческих агентов и инженеров.
Помимо грамматики и разговор-
ной речи, Тайч учил студентов
переводить отрывки из литератур-
ных произведений. Преподавал он на
французском языке, но в Антверпене
и Генте у него занимались в основ-
ном фламандцы, включая хорошо
известного в дальнейшем писателя
и переводчика Йохана Дэна (см. да-
лее). Другой его ученик-фламандец,
Леон Ландсман, впоследствии мно- Автор первой русской
го переводил русских авторов (Лес- грамматики для бельгийцев
кова, Короленко, Блока, Вячеслава Иосиф Тайч
Иванова...) на нидерландский язык,
и именно под его пером «Доктор Айболит» Чуковского превратится
в «Dokter Ajtoepijn» (1955). С 1930-х по 1960-е годы Ландсман
также нередко писал о русской/советской литературе во фла-
мандских журналах.
В Лёвене и Брюсселе русский язык продержался поначалу,
на рубеже столетий, недолго. Вновь он был введен в программу
лишь после Первой мировой войны. В Антверпене, оккупированном
немцами, группа фламандских «активистов», стремившихся на
развалинах Бельгийского государства с его языковой дискрими-
нацией фламандцев утвердить независимую Фландрию, добилась
к 1918 г. перевода обучения в Коммерческом институте на нидер-
ландский. При этом в изучении славянских языков приоритет
предлагалось отдать не русскому, а... украинскому, «родному язы-
ку 35 миллионов человек, языку страны, из которой в Антверпен
ежегодно ввозят на много миллионов зерна и семян...». Но война
уже кончалась, и с возвращением бельгийских властей институт
открылся опять с той же программой, что и раньше.
В начале 1920-х годов королевство на Северном море приюти-
ло у себя тысячи и тысячи новых эмигрантов из России — белых,
антибольшевистских. Некоторые из них тоже стали вузовскими
преподавателями русского языка. С 1922 по 1959 г. в Лёвенском
Католическом университете работал бывший петербургский чи-
120

Русистика в Бельгии. Общий обзор
новник и адвокат Евгений Неверов (Eugene Neveroff, 1876-1964).
Он же вел и такой предмет, как «Общие представления о русской
истории и литературе». Обучение велось пока еще на французском.
Среди немногочисленных публикаций Неверова отметим тонень-
кую хрестоматию «Русские поэты» (1945), составленную из из-
вестных русских стихов и пословиц, «чтобы дать более точное
понятие о русской душе».
Еще двое русских эмигрантов сменили в 1937-1938 гг. про-
фессора Тайча. В Антверпене — Сергей Косман (Serge Kosman,
1903-1974), будущий автор двухтомного учебника под несколько
провокационным заглавием «Русский язык — легкий» (1950-1951).
В Генте и Льеже дело Тайча продолжил Александр Пульман
(Alexandre Pulman, 1881-1950), уже опытный педагог и филолог-
полиглот. Поскольку в 1930-е годы Гентский университет первым
в Бельгии полностью перешел на нидерландский язык обучения,
Пульману пришлось быстро освоить и его. Впервые студенты-
фламандцы смогли изучать русский на своем родном языке.
Академические исследования в области русистики начались
в 1930-е годы в Брюсселе, где в 1926-м при содействии прави-
тельства Польши была учреждена кафедра славянских языков
и литератур — практически речь шла о литературе русской и
польской. Четыре года спустя в том же Брюссельском Свободном
университете для петербуржца Александра Экка (Alexandre Eck,
1876-1953), крупного специалиста по древнерусской словесно-
сти, создали кафедру истории России. На фундаментальном труде
Экка «Русское средневековье» (1933) выросло целое поколение
славистов-бельгийцев. Один из них, Клод Баквис (Claude Backvis,
1910-1998), десятилетиями будет преподавать в Брюсселе клас-
сическую русскую и польскую литературу. В 1942-1944 гг. —
даже подпольно, втайне от немецких оккупантов, вынудивших
Брюссельский Свободный университет временно закрыть свои
двери. Нельзя не сказать и о том, что с 1946 по 1956 г. на кафе-
дре славистики в Брюсселе читал лекции выдающийся лингвист
Борис Унбегаун (Boris Unbegaun, 1898-1973), тоже эмигрант,
москвич. Тогда же его избрали в Королевскую академию наук,
литературы и искусств.
Если накануне Второй мировой войны в ряде бельгийских уни-
верситетов еще подумывали об отмене преподавания русского
языка, который, как считалось, «в настоящее время мало полезен
121

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
нашим студентам», то под влиянием побед Советского Союза над
нацистской Германией, под влиянием «оттепели» и развития тор-
говых и культурных связей между Востоком и Западом интерес
к русскому несколько возрос. Брюссель, а затем Гент и Лёвен
стали также настоящими центрами славистических научных ис-
следований. На смену преподавателям-эмигрантам все чаще при-
ходили русисты бельгийские, у которых родным языком был или
французский, или нидерландский. Так как говорить подробнее
об университетах франкоязычных мы здесь не имеем возможно-
сти, упомянем лишь брюссельского профессора Жана Бланкоффа
(Jean Blankoff, p. 1931). Неизменный участник Новгородской ар-
хеологической экспедиции, знаток древнерусского искусства и
Салтыкова-Щедрина, переводчик «Слова о полку Игореве», он и
в самой России прекрасно известен уже лет сорок.
Во фламандских университетах основательное, многостороннее
обучение русскому языку и литературе началось с учреждением
на философско-филологическом факультете специализированных
кафедр в Генте (1958) и Лёвене (1968), после того как Лёвенский
Католический университет покинули франкоязычные преподава-
тели и студенты. В Генте многие десятки молодых фламандцев
год за годом слушали лекции профессора Жана Лота (Jean Lothe,
1920-2001), специалиста по Глебу Успенскому и писателям-роман-
тикам. Впоследствии его сменила Каролина Де Магд-Соэп (Carolina
De Maegd-Soep, 1935-2013), посвятившая себя изучению Чехова
и Юрия Трифонова, в особенности же — женской теме в русской
литературе. Другой гентский русист, Жос Ван Дамме (Jos Van
Damme, p. 1931), много занимался переводами русских писателей
XX в., от Брюсова до Солоухина, а также рецензировал литера-
турные переводы с нидерландского, выходившие в СССР. Еще
раньше в советскую литературу углубился в Лёвене приглашенный
туда из Нидерландов Тон Латауэрс (Maria Antonius Lathouwers,
p. 1932). Увлеченный религиозно-философскими темами Блока,
Толстого и особенно Достоевского, он нашел их продолжение у
современных ему русских авторов 1960-70-х годов.
Но не менее важной частью научной работы бельгийских сла-
вистов всегда было исследование литературы и искусства Древней
Руси в более широком контексте православного, византийско-
славянского мира. В Генте уникальный знаток икон Эдмонд Вор-
декерс (Edmond Voordeckers, 1933-2013) долгие годы читал лек-
122

Русистика в Бельгии. Общий обзор
ции по истории России, а его младшая коллега Жаннин Верекен
(Jeannine Vereecken, p. 1948) вела курс старославянского языка.
Она, кстати, тоже занималась образами женщин в русской словес-
ности, только не у Чехова и Трифонова, а, к примеру, у протопо-
па Аввакума. Усилиями Жаннин Верекен и ее гентских коллег с
1974 г. печатался ежегодник «Славика Ганденсиа», единственный
в Бельгии журнал для славистов, просуществовавший более трид-
цати лет. В Лёвене студенты с 1969 г. читали церковнославянские
тексты под руководством Яна Схарпе (Jan Schärpe, p. 1940). Его
же небольшое пособие на нидерландском языке «Произношение
и транскрипция русских имен собственных» (1981) до сих пор
помогает фламандским студентам разобраться в этой больной для
иностранцев теме.
В последние 25 лет лицо русистики в нидерландскоязычной
части Бельгии во многом определяли выходившие одна за другой
книги по истории бельгийско-рос-
сийских связей на всех уровнях,
истории знакомства людей из Бель-
гии и России друг с другом. На сче-
ту лёвенского русиста Эмманюэля
Вагеманса (Emmanuel Waegemans,
p. 1951) не только его «История
русской литературы» (с 1986 г. не
раз переиздававшаяся и переведен-
ная ныне также в России) и «Рус-
ская литература XVIII века» (1996),
не только его переводы Радищева,
Фонвизина и самой Екатерины II,
но и детально воссозданное описа-
ние путешествия Петра I в 1717 г.
по землям будущей Бельгии (1998).
Профессор Вагеманс стал в бельгийской русистике вдохновителем
целого направления. Под его редакцией издана серия сборников
статей как о бельгийцах, приезжавших в царскую Россию и СССР,
так и о людях из России, которые в XVIII-XX вв. посещали ко-
ролевство на Северном море или же там обосновались. В том же
контексте появились с 1993 по 2009 год исследования Вима Ку-
дениса (Wim Coudenys, p. 1966) о белой эмиграции в Бельгии, ее
общественной и культурной жизни, а также автора этих строк:
Сборник статей
о русско-бельгийских
культурных связях
за последние 300 лет.
Редактор Э. Вагеманс
123

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Нидерландский перевод
«Путешествия из Петербур-
га в Москву» А. Радищева
издательства «Бенерюс».
Переводчик Э. Вагеманс
«Антверпен и его "русские", 1814—
1914» и, на русском языке, «"Русское
Конго", 1870-1970» в двух томах.
Добавим, что в 1995-м Вагеманс и
двое его коллег создали в Антверпене
маленькое издательство «Бенерюс»
(Benerus), которое публикует книги,
имеющие отношение к России и рус-
скому языку и к истории связей меж-
ду русскими, бельгийцами и голланд-
цами. В этом издательстве увидели
свет, в частности, переводы на нидер-
ландский язык «Евгения Онегина» и
«Горя от ума» (рифмованные!), сочи-
нений протопопа Аввакума, упомяну-
тых выше писателей XVIII в., лирики
Лермонтова.
Всех тех, кто в Бельгии занимает-
ся научной работой в области исто-
рии, языков и культуры славянских народов, объединяет с 1970 г.
Бельгийский центр славянских исследований. Возглавляет его вот
уже 22-й год Фрэнсис Томсон (Francis J.Thomson, p. 1935), еще
в молодости переехавший из Кембриджа в Бельгию. Главная тема
трудов этого известного во многих странах ученого — рецепция
византийских текстов в древнерусской словесности, а в настоящее
время он готовит книгу о своих земляках-шотландцах в истории
России. В условиях, когда Фландрия и франкоязычная часть Бель-
гии уже едва ли не во всех сферах жизни отделились друг от
друга, центр под председательством профессора Томсона дает
славистам с севера и юга королевства редкую возможность еже-
годно встречаться и поверх языковых границ вживую представлять
коллегам результаты своих штудий.
Если понимать русистику не только как дисциплину историко-
филологическую, следует отметить еще хотя бы работы юриста
Катлейн Малфлит (Katlijn Malfliet, p. 1954) о посткоммунистической
России, включая книги «Дух российского права» (1996; 2002) и
«Россия после Советского Союза: нормальная страна?» (2004). Воз-
главив в Лёвене факультет общественных наук, Катлейн Малфлит
стала первым в этом католическом университете женщиной-деканом,
124

Русистика в Бельгии. Общий обзор
она часто выступает во фламандских СМИ с комментариями о по-
литике Москвы и этим самым немало способствует тому, что проб-
лематика российская все-таки не вытеснена на периферию общест-
венного внимания новостями из Китая или Индии.
Интерес ко всему русскому достиг в Бельгии, как и везде на
Западе, своего пика в начале 1990-х годов. В то недолгое время
удвоилось и даже утроилось число студентов, изучающих русский
язык, появилось и больше молодых научных сил, посвятивших себя
русистике. С падением «железного занавеса» типичной фигурой
на соответствующих кафедрах вновь, как и в эпоху белой эмигра-
ции, оказался преподаватель-исследователь русского или украин-
ского происхождения. Современную русистику в Лёвене нельзя
себе представить без лингвиста Татьяны Солдатенковой (Tatjana
Soldatjenkova, p. 1960), а в Генте — без Алексея Юдина (Aleksey/
Oleksiy Yudin, p. 1965), специалиста по русской этнолингвистике
и фольклору. К самым ярким представителям молодого поколения
русистов-фламандцев можно отнести Эрика Метца (Eric Metz,
p. 1971), который увлеченно анализирует и переводит русскую
поэзию, в первую очередь символистов и футуристов, но также и
поэтов сегодняшних.
Остается лишь извиниться за то, что в узких рамках этого
краткого обзора невозможно даже назвать многих других русистов
в Лёвене, Генте, Брюсселе и Антверпене, которые преподавали
или преподают сейчас русский язык и русскую культуру, защити-
ли диссертации, публикуют статьи и книги, занимаются перево-
дами. Взлет общественного интереса к России на волне бурных
перемен начала 1990-х давно миновал, количество студентов-
русистов стабилизировалось на уровне куда более низком, чем
двадцать лет назад (это связано, впрочем, и с демографическими
колебаниями в самой Бельгии), и в нескольких фламандских ин-
ститутах иностранных языков русский язык уже исключен из
программы. Однако академическая русистика во Фландрии отнюдь
не на спаде, она богата кадрами и очень активна. Никогда еще
сотрудничество между университетами, которые в прошлом были
разделены идеологическими барьерами (католики против анти-
католиков), не было столь оживленным, никогда еще контакты
фламандских русистов с коллегами в России и других странах не
были столь интенсивны, а тематика исследований и подходы та-
кими разнообразными.

И. М. Михайлова
Глава 1
КАРЕЛ ВАН ХЕТ РЕВЕ
(1921-1999)
Карел ван хет Реве, самый известный писатель среди всех
нидерландских славистов, лауреат двух самых престижных в Ни-
дерландах литературных премий — Нейхофовской (1979) и Пре-
мии П. К. Хофта (1982) — был
человеком крайне разносторонним.
Во-первых, он был ученым-фило-
логом и в течение 26 лет — с 1957
по 1983 г. — заведовал кафедрой
славистики Лейденского универси-
тета. Во-вторых, он считался самым
авторитетным знатоком советской
действительности, так что в 1960-
1980-е годы все нидерландские
туристы приезжали в Советский
Союз с его книгами в кармане —
в первую очередь «С двумя баноч-
ками арахисовой пасты в Москву»
("Met twee potten pindakaas naar
Moskou", 1970) — и видели нашу
страну через призму его восприя-
тия. В-третьих, он пользовался огромной популярностью как публи-
цист: с 1965 по 1995 г. он опубликовал около двадцати сборников
статей и эссе, причем отнюдь не только о России, но на всевоз-
можные актуальные темы (о Фрейде, о Дарвине и т. п.). Именно
за эссеистику он и получил Премию П. К. Хофта. В-четвертых,
Карел ван хет Реве
с дочерью Йозин
126

Глава 1. Карел ван хет Реве
он долго работал сотрудником крупнейших нидерландских газет
и радио. В-пятых, он всерьез занимался общественной деятель-
ностью, создав Фонд Александра Герцена. В-шестых, он известен
как переводчик и пропагандист русской литературы: он стоял
у истоков знаменитой «Русской библиотеки» издательства «Ван
Орсхот», Нейхофовская премия была присуждена ему за перево-
ды Тургенева. В-седьмых, он просто писатель, автор нескольких
романов, в том числе детективного, и множества автобиографи-
ческих рассказов. В целом же Карел ван хет Реве вошел в исто-
рию нидерландской культуры как homo ironicus, обладавший на
редкость острым умом и острым языком, как блистательный и
безжалостный полемист.
Сегодня интерес к творчеству Карела ван хет Реве чрезвычайно
велик в связи с выходом в свет в 2008-2011 гг. его семитомного
собрания сочинений в издательстве «Ван Орсхот». Этой гранди-
озной публикации предшествовала огромная работа, в которой
участвовали профессиональные филологи-текстологи и сын писа-
теля, а также множество энтузиастов Фонда Карела ван хет Реве1.
В собрание сочинений вошли не только книги, опубликованные при
жизни автора, но и статьи, однажды напечатанные в той или иной
газете и потом забытые, и, главное, многочисленные никогда ранее
не издававшиеся автобиографические рассказы, сохранившиеся в
рукописном или машинописном виде. Эти совершенно новые для
нидерландских читателей тексты составляют около трети объема
собрания сочинений и показывают автора с неожиданной, лири-
ческой стороны. Так, в четвертый том включено факсимильное
воспроизведение тетрадки, в которой он в 1983 г. написал для
своих внуков детский рассказ «Преступление в Гёленкампе». Текст
написан от руки и проиллюстрировал вырезанными из журналов
картинками.
Карел ван хет Реве родился в Амстердаме в весьма примеча-
тельной семье. Его отец, начавший трудовую жизнь как рабочий-
текстильщик, в зрелые годы был заметным коммунистическим
деятелем и журналистом, а также литератором (писал романы и
1 Средства, необходимые для такого издания, были собраны благодаря
энтузиазму частных лиц и отчасти на специально организованном аукционе,
на котором распродавались коллекции и памятные вещи писателя. На послед-
нем этапе свою лепту внесло Министерство культуры Нидерландов.
127

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
детские книги). Младший брат Герард (1923-2006) стал блестя-
щим писателем (одним из «Большой тройки» послевоенной нидер-
ландской литературы). Среди друзей и знакомых семьи были куль-
турные деятели левого толка, в частности, знаменитые историки
и культурологи Ян и Анни Ромейн. Еще подростком Карел начал
публиковать свои статьи (под псевдонимом) в журнале отца, а в
14 лет перевел с немецкого два произведения К. Паустовского.
В гимназии, где Карел учился с 1931 по 1939 г., работал из-
вестный историк Жак Прессер, о котором после его смерти в
1970 г. Карел напишет in memoriam. Соучеником и другом Каре-
ла был Давид Кокер, который, будучи евреем, не пережил Вторую
мировую войну. Он был заключен в концлагерь в г. Вюхте, затем
в 1944 г. депортирован в Дахау, где и погиб 23 февраля 1945 г.
В 1976 г. Карел ван хет Реве подготовит к изданию и снабдит
предисловием его дневник военных лет — «Дневник, написанный
в Вюхте» (David Koker "Dagboek geschreven in Vught", 1977).
После окончания школы К. ван хет Реве поступил на факультет
социологии Амстердамского университета, однако намного больше,
чем социология, его заинтересовали лекции Бруно Беккера, чи-
тавшего тогда в университете курс русской истории и культуры
и преподававшего русский язык (о нем см. в обзорной главе
с. 107-108). На его лекции Карел ван хет Реве ходил вместе с
друзьями и знакомыми, в том числе со своей будущей женой
Йозиной Израэль. Во время оккупации лекции проходили у Бек-
кера дома. Вскоре Карел бросил социологию и вместе с братом
Герардом поступил учиться в Школу графики (с 1941 по 1944 г.),
где получил квалификацию наборщика и печатника. Параллельно
он продолжал посещать лекции Бруно Беккера и при первой воз-
можности поступил на русское отделение университета1.
Сразу после окончания войны, в 1945 г., Карел ван хет Реве
женился на Йозине. У них родилось двое детей: дочь Йозин (1947)
и сын Давид (1950). Сегодня Йозин Дриссен-ван хет Реве — из-
вестный историк, специалист по русско-нидерландским культур-
ным связям, а Давид ван хет Реве работает в области книгоиз-
дания. Его сын Йонатан (Jonathan van het Reve, p. 1983) стал, как
и дед, писателем и уже успел добиться известности.
1 В июне 1945 г. в Амстердамском университете была создана кафедра
славистики, которую возглавил Бруно Беккер.
128

Глава 1. Карел ван хет Реве
Карел ван хет Реве был еще студентом, когда начал регулярно
писать статьи о России по заказу газеты "De Vrije Katheder" {доел.
«Свободная кафедра») — органа нидерландских коммунистов и
социал-демократов. Некоторые из статей Карела ван хет Реве,
в частности, об отношении к Пушкину в Советском Союзе, вы-
зывали бурный протест в среде коммунистов. Написанное им в
этот период говорит о том, что к 1948 г. он окончательно разо-
чаровался в коммунизме.
В целом карьеру Ван хет Реве-слависта можно назвать голово-
кружительной. Еще в студенческие годы он начал работать в
Институте России (будущем Институте Восточной Европы) при
Амстердамском университете с момента основания института.
После окончания университета в 1951 г. он уже через три года,
в 1954 г., защищает диссертацию на очень характерную тему,
находящуюся на пересечении литературоведения и политики/
социологии: «Понятия хорошего и прекрасного в советской марк-
систской эстетике» ("Goed en schoon in de sovjetcritiek. Beschouwin-
gen over de aesthetica van het Sovjetrussische marxisme"). Его
научным руководителем был Бруно Беккер, а соруководителем —
Ян Ромейн.
Через несколько месяцев после защиты он получает рокфелле-
ровскую стипендию для годичной стажировки в Колумбийском
университете города Нью-Йорка, где изучает поэзию современни-
ков Пушкина. Живя в Америке, К. ван хет Реве начинает публи-
ковать свои заметки о русской культуре и о советских нравах в
газете "Het Vrije Volk" («Свободный народ»). В этот же период
он переводит романы Тургенева для издательства «Ван Орсхот».
В 1957 г., то есть всего через шесть лет после защиты универ-
ситетского диплома, он становится профессором Лейденского уни-
верситета, заведующим кафедрой славистики, тогда же и создан-
ной. Однако и после этого круг его интересов не ограничивается
академической жизнью. По заказу редактора "Hollands Weekblad"
(«Голландский еженедельник») он регулярно пишет небольшие
статьи на всевозможные актуальные темы: об истории, социологии,
студенческой революции, нидерландской литературе, о Фрейде —
и, конечно, о Советском Союзе. Это было начало его карьеры как
эссеиста.
В конце 1950-х — 1960-х годах Карел ван хет Реве несколь-
ко раз приезжал в Советский Союз; практически после каждой
129

Часть П. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
поездки он публиковал по сборнику эссе об увиденном. Самым
длительным и самым важным был его приезд в Москву в 1967-
68 гг., когда он в течение года работал корреспондентом газеты
"Het РагооГ (доел. «Пароль, девиз»). За этот год он познакомил-
ся лично со многими диссидентами, в частности, с Ларисой Бого-
раз, Павлом Литвиновым и Андреем Амальриком. Именно он в
1968 г. вывез на Запад манифест Андрея Сахарова «Размышления
о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной сво-
боде», который вышел сначала на нидерландском языке в не-
скольких выпусках газеты uHet РагооГ' (с 6 по 13 июля 1968 г.)1,
потом по-английски в "New York Times" (22 июля 1968 г.) и уже
после этого по-русски в русскоязычных эмигрантских изданиях.
За статьи, написанные в течение 1967-68 гг. в Москве, Карел ван
хет Реве получил в Нидерландах премию за политическую жур-
налистику.
Вскоре после возвращения из Москвы он вместе с профессором
Яном Виллемом Беземером (Jan Willem Bezemer), в то время
главой института Восточной Европы, основал «Фонд Александра
Герцена». В советских газетах неоднократно выходили гневные
статьи о «подрывной деятельности» этого фонда, а Карел ван хет
Реве получил ярлык ярого антисоветчика и пособника ЦРУ.
В дальнейшем, до самого начала Перестройки, Советский Союз
отказывал ему во въездной визе, его книги изымались из посылок
на таможне. Лишь в годы Перестройки Карел ван хет Реве вновь
побывал в России.
Беспощадный спорщик и любитель парадоксов Карел ван хет
Реве и в Нидерландах порой вызывал своими выступлениями
бурную и далеко не однозначную реакцию. Так, например, горячие
дискуссии спровоцировала его лекция на Хейзинговских чтениях
1978 г. «Литературоведение: загадка нечитабельности» ("Literatu-
urwetenschap: het raadsel der onleesbaarheid") — образец его по-
лемического стиля. В этой лекции он сформулировал свое отри-
цательное отношение к теоретическому литературоведению как к
скучной и совершенно никому не нужной науке. Столь же неодно-
значно был поначалу воспринят и его учебник «История русской
литературы от князя Владимира до Антона Чехова» ("Geschiedenis
1 A. Sacharow. Hartekreet van een Russisch geleerde // Het Parool. 1968,
6 Juli. P.7.; In vier etappen naar een leefbare wereld. 1968. 13 Juli.
130

Глава 1. Карел ван хет Реве
van de Russische Literatuur van Vladimir de Heilige tot Anton
Tsjechov", первое издание 1985 г., пятое издание 1990, последнее
издание — в 5-м томе Собрания сочинений, 2010 г.), написанный
им в соответствии с его теоретическими «антитезисами» о смысле
литературоведения. На 520 страницах Карел ван хет Реве излага-
ет огромное множество интереснейших фактов о жизни русских
писателей, часто анекдотических, и вовсе не преследует цель
проанализировать их творчество. Впрочем, по прошествии чет-
верти века эту книгу все чаще называют «классическим учеб-
ником».
В 1980-е годы, после выхода на пенсию, Карел ван хет Реве
оставался в центре внимания читающей публики как эссеист и
колумнист. Много лет подряд он еженедельно выступал по радио
с чтением своих остроумнейших колонок (изданных позже сбор-
ником под названием «Слушатели!» ("Luisteraars!", 1995)), и с
1986 по 1996 г. раз в две недели публиковал колонки в газете
"Het Parool". В начале 1990-х гг. у него появились первые при-
знаки болезни Паркинсона, от которой он и умер в 1999 г.
В наши дни целый ряд значительных нидерландских писателей,
а также переводчиков с русского языка называют себя учениками
Карела ван хет Реве. Некоторые из них — непосредственно его
бывшие студенты по Лейденскому университету, в том числе
лауреат Нейхофовской премии 2009 г. Марья Вибес и переводив-
шая вместе с ней «Войну и мир» Йоланда Блумен, а также Марх-
рит Берх, получившая вместе с М. Вибес переводческую премию
Пушкинского Дома (Санкт-Петербург, 2010). Другие — те, кто
ходил на его лекции по русской литературе в Лейденском универ-
ситете, хотя не имел никакого отношения к славистике. Среди
них такие крупные писатели, как лауреат Премии П. К. Хофта за
2000 г. Мартен Бисхёвел (р. 1939) и Мартен 'т Харт (p. 1944)1.
В XXI веке еще один значительный писатель уже следующего
поколения, Арнон Грюнберг (р. 1971, см. Главу 26, Том II), заявил
о себе как о большом поклоннике таланта Карела ван хет Реве,
составив своеобразную хрестоматию из своих любимых фрагмен-
1 К сожалению, из-за невозможности объять необъятное мы смогли посвя-
тить этим авторам в нашем учебнике лишь краткие главки (Том II, стр. 209-
211). Но читатель несомненно получит большое удовольствие от чтения рус-
ских переводов их книг: М. Бисхёвел. Морские рассказы. СПб.: Лимбус Пресс,
2008. М. т Харт. Полет кроншнепов. М.: Радуга, 1985.
131

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Karel
^
esta*
■ eve
..-,. '-■■'■ ■
tob его произведений «Арнон Грюн-
берг читает Карела ван хет Реве»
("Arnon Grunberg leest Karel van het
Reve", 2004) и написав книгу «Карел
действительно существовал» ("Karel
heeft echt bestaan", 2010 — назва-
ние задумано как параллель к книге
К. ван хет Реве «Ленин действитель-
но существовал», 1972). Каждый из
учеников видит в мэтре разные гра-
ни, что лишний раз свидетельствует
о многосторонности личности Каре-
ла ван хет Реве.
Так, Мартен Бисхёвел в опреде-
ленный период жизни недвусмыс-
ленно обожествлял учителя:
Брошюра А. Грюнберга
«Карел действительно
существовал»
Voor Karel van het Reve heb ik een
diepe bewondering. Hij rookt niet en
drinkt niet, hij is wijs en altijd beschei-
den en bovendien is hij altijd grappig
en origineel. En dan schrijft hij nog hele mooie essays. Toen ik in
1966 voor het eerst krankzinnig werd, dacht ik waarachtig nog an
toe dat Karel God was. Ik dacht dat hij het heelal geschapen had en
het paradijs weer zou kunnen laten aanbreken. Soms denk ik dat
nog wel eens.
Я глубоко восхищаюсь Карелом ван хет Реве. Он не курит
и не пьет, он мудр и неизменно скромен, к тому же он всегда
остроумен и оригинален. Кроме того, он пишет очень хорошие
эссе. В 1966 году, когда я впервые сошел с ума, я действительно
думал, что Карел — Бог. Я думал, что это он создал Вселенную и
сможет сделать так, что снова наступит рай. Иногда я так думаю
и теперь.
То величайшее почтение, которое испытывает к лейденскому
мэтру Мартен 'т Харт, не исключает критических нот. По его
словам, он не соглашался с профессором по многим вопросам —
например, насчет теории Дарвина, которую Карел ван хет Реве
отвергал, или творчества Вестдейка и И.-С. Баха, к которым Ван
хет Реве относился скептически. Больше всего Мартен 'т Харт
132

Глава 1. Карел ван хет Реве
расстраивался из-за его безапелляционности: со знаменитым сла-
вистом невозможно было полемизировать, так как тот был глух к
любым аргументам:
Мне казалось непонятным, почему он, при всем его интересе
к русской культуре, отмахивался от замечательных русских компо-
зиторов и только пожимал плечами. О Чайковском, композиторе,
задевающем за живое даже людей мало музыкальных, он сказал
однажды в машине по пути из Харлема в Амстердам, что не может
понять, как такая музыка может кому-то нравиться.
— Попробуйте послушать «Танец трубочки с кремом» из «Щел-
кунчика», — сказал я ему, — я очень удивлюсь, если эта музыка
вас не зацепит; даже мои отец и дядя прекратили играть в бильярд
и прибежали слушать, когда я исполнял его на фисгармонии; они
до самого конца стояли рядом со мной и отбивали такт киями об
пол.
Но пока я говорил, убеждая его послушать эту музыку, хотя
бы для того, чтобы изменить свое мнение о Чайковском, я уже
знал, что он этого никогда не сделает.
Я часто думал: похоже, он просто не желает расстаться со
своим черно-белым представлением о многих Betes noires1 — от-
части для того, чтобы провоцировать и дразнить тех, кто смотрит
на Фрейда, или на теорию эволюции, или на Брукнера иначе,
чем он, а отчасти потому, что ему удобнее придерживаться столь
однозначных взглядов по ряду вопросов.
Закончим рассказ о Кареле ван хет Реве короткой цитатой из
Арнона Грюнберга, обыгрывающего процитированное выше вы-
сказывание Мартена Бисхёвела:
Некоторым авторам дано подниматься очень высоко над пред-
метом изображения. Будем же придерживаться точки зрения, что
Карел ван хет Реве был писателем и мыслителем. Пожалуй, мы
даже можем время от времени ссылаться на него как на полубога,
но не более трех раз в год.
ВОПРОСЫ:
1. Какие сферы деятельности были важны для Карела ван хет Реве?
2. Каков был путь Карела ван хет Реве в славистику?
1 Betes noires (фр.) — доел, «черные животные», так называют нежела-
тельных, непривлекательных лиц (ср. «паршивая овца»).
133

Часть П. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
3. Как и чем он помогал нидерландским читателям знакомиться с русской
литературой?
4. Почему с конца 1960-х до начала 1990-х годов он не мог приезжать в
Советский Союз?
5. Как вы думаете, в чем причина успеха у читателей его Собрания сочи-
нений в 7-ми томах, выпущенного издательством «Ван Орсхот» в 2008-
2011 гг.?
тексты
АРЕСТ,
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Этот автобиографический рассказ, написанный, видимо,
в конце войны, был впервые опубликован в I томе Собрания
сочинений (2008). Братьев ван хет Реве, учившихся тогда в
Школе графики, арестовали в середине октября 1941 г. Аресту
предшествовал обыск в их доме, при котором были конфиско-
ваны все найденные в комнате отца прокоммунистические и
просоветские книги, а также «Анна Каренина» на русском
языке, которую автор собирался подарить на день рожденья
своей подруге. Тини — это Йозина Израэль, будущая эюена
Карела ван хет Реве.
В этот вечер обо мне забыли. Предыдущим вечером мне объ-
явили отбой, велев погасить свет, но теперь ко мне никто не
заглянул. На кровати не было одеяла. В конце концов я нажал
на кнопку звонка, и пришел полицейский. Я спросил, можно ли
сходить в туалет и который час. Оказалось, уже одиннадцать.
Я попросил дать одеяло. Полицейский отвел меня к начальнику
управления, который сказал, что ничего сделать не может. Одеяло
мы потом нашли в одной из соседних камер. Спалось мне опять
прекрасно, во сне я видел мальчика лет восьми, похожего на меня
и на Тини, который смотрел на меня с веселой улыбкой. Трудно-
сти, с которыми я на каждом шагу сталкиваюсь, — разве же это
трудности? — думал я. Жизнь достаточно проста: надо учиться,
работать и жениться на Тини. Как только меня выпустят, я так
и поступлю.
На следующее утро, часов в десять, меня вывели из камеры
и проводили к начальнику караула, где я увидел Герарда. Я был
рад, что нас наконец-то допросят. Двое следователей, по-моему,
те же самые, которые были у нас дома, повезли нас теперь на
улицу Дуленстраат.
— Там тоже полицейский участок? — спросил Герард.
134

Глава 1. Карел ван хеш Реве
— Нет, там гестапо, — сказал я.
В машине мы преспокойно разговаривали друг с другом, я по-
казал Герарду университет.
Я думал, что нас отвезут к немцам, но мы приехали в голланд-
ское отделение немецкой Службы безопасности, расположенное
в доме 13 по Дуленстраат, — адрес, уже тогда имевший дурную
славу, но мы об этом ничего не знали. Нас с Герардом привели в
нечто вроде приемной, где сидел седовласый человечек по имени
Йост, отвечавший на телефонные звонки; он принял у сопровожда-
ющих наши пожитки и велел
нам сесть на скамью. На стене
висела большая карта Амстер-
дама. На ней уже была обозна-
чена новая дорога, которая еще
только будет проложена через
район Ватерхраафсмейр, и мно-
гие другие новые улицы. Мы
с Герардом принялись все это
обсуждать, но Йост сказал, что
нам запрещено разговаривать
друг с другом. Нас рассадили
на разные скамьи, напротив Свадьба Кареш ван xgm Реде
друг друга. <...> ^ и Тини Израэл (П июля 1д45 г)
Среди следователей один „а заднем пшне 6pam к _
был старшим и считал сам себя бд й писатель Герард Реве
очень умным и деловым; он-то / j ,,\
и вел допрос. И делал это край-
не плохо. Он упрощал нам нелегкую задачу правильно отвечать
на вопросы тем, что сам по несколько раз повторял наши утверж-
дения, вызывавшие у него недоверие. «Ага, вы утверждаете то-то
и то-то? Не верю ни единому слову, сами понимаете». Да, я по-
нимаю, отвечал я, но тем не менее дело обстоит именно так, как
я рассказал: мой отец уехал из дома в ночь накануне войны с Со-
ветским Союзом, и мы не знаем, где он. После допроса нас опять
посадили на ту же скамейку в приемной. Допрашивавший нас
умник-следователь удалился, но через некоторое время вернулся
и стал что-то очень медленно печатать на пишущей машинке. Мы
просидели там весь день. В соседней комнате несколько следова-
телей связывали книги в стопки. Мы узнали конфискованные у
нас книги. Около часу дня нам дали по четыре бутерброда и по
чашке кофе. У меня было предчувствие, что нас отпустят. Я по-
смотрел на часы на стене и стал прикидывать, успею ли еще зай-
ти к Тини. В конце концов нас по очереди вызвали к умнику.
Сначала Герарда; мне не было слышно, о чем они говорят. Потом
135

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
меня. Хотя они не верят ни одному слову из того, что мы утверж-
даем, в отношении нас они ограничатся всего лишь строгим пред-
упреждением, сказал умник. Теперь стало понятно, почему он так
долго печатал: он составлял заявление, которое мы должны были
подписать. В нем мы заявляли, что обязуемся не предпринимать
никаких действий, направленных против немецкой армии, нидер-
ландской нацистской партии NSB «и подобных организаций», и что
знаем, каким суровым наказаниям будем подвергнуты, если тако-
вые действия предпримем. Чернильной ручкой умника мы под-
писали эту бумагу.
Все эти дни я не переставал думать об «Анне Карениной».
Это была первая русская книга, которую я прочитал без словаря.
Я ее еще чуть-чуть не дочитал. Сейчас она наверняка лежала
среди других книг в комнатке, где нас допрашивали. Подписав
заявление, я сказал, что очень хотел бы задать один вопрос. Мне
это с радостью разрешили. Впрочем, по всем их реакциям было
заметно, насколько им приятно, что в них видят нормальных лю-
дей. Я рассказал им об «Анне Карениной». Следователь, с самого
начала пообещавший вернуть книгу, если она окажется незапре-
щенной, находился тут же. Выслушав меня, они ответили, что к
их великому сожалению сегодня — пятница, а это значит, что
все конфискованные книги уже переработаны как макулатура.
Правда, они вернули мне несколько томов Мультатули. Выходя
из комнаты для допроса в приемную, я увидел «Анну Каренину»
на полу среди других наших книг. Я попросил разрешения по-
смотреть, не лежит ли она тут же. «Нет», — отрезали они и
вытолкали меня в приемную. Там нам вернули нашу одежду и
все остальное. Я снова повязал галстук, и мы, довольные, вышли
на улицу. «Сладкий воздух свободы веет нам в нос», — сказал я
Герарду. Мы постояли на остановке у Мюнта в ожидании трамвая,
потом побежали в телефонную будку, чтобы позвонить домой, но
будка оказалась занята. Мы еще подождали трамвая, но его все
не было, так что пришлось идти пешком. С площади Рембрандта
позвонили нашей соседке. Госпожа Моленэйзер была страшно
удивлена и, как мы потом узнали, с криком бросилась наверх по-
звать к телефону нашу маму. Мы оба коротко с ней поговорили,
и поспешили дальше. На площади Фредерика купили цветов и с
ними пришли домой. У дверей стоял велосипед Тини. Казалось,
нас никуда и не увозили. Мы и правда отсутствовали совсем не-
долго, неполных трое суток. Мы стали наперебой рассказывать
о том, что пережили, а нам рассказали, что происходило дома в
наше отсутствие. <...>
После обеда я побрился. Я сказал, что в 8 часов схожу на
Камперстраат за Тини и приведу ее сюда.
136

Глава 1. Карел ван хет Реве
— И будь с ней, пожалуйста, поласковей, и крепко-крепко
поцелуй, — сказала мне мама. — Бедная девочка так плакала,
услышав о тебе.
Как всегда в ответственные моменты моей жизни, я не знал, что
делать, и промолчал. Мама прочитала мне целую проповедь, тут
же в кухне. Ты мог бы быть с ней поласковее, помнится, сказала
она. А ты ведешь себя, как истукан. Вы же ведь любите друг дру-
га, сказала мама, да или нет? Да, сказал я. До сих пор я никогда
ни с кем об этом не разговаривал. Можно быть друг с дружкой
поласковей, пусть вам и нельзя сейчас пожениться, сказала мама.
Это совершенно не страшно. У вас сейчас самое чудесное время
жизни. Пусть вам придется ждать друг друга десять лет, это со-
всем не страшно.
Вот так примерно она говорила, а я ничего не отвечал. В тем-
ноте я дошел до дома Тини. Поздоровался с ее родителями, кое-что
рассказал им, в частности, о моей борьбе за «Анну Каренину»;
во время рассказа мать Тини несколько раз посмотрела на ее отца.
Я сказал, что встречу Тини из института и заберу ее к нам, так
что она вернется домой попозже. Я опаздывал и бегом побежал
на Камперстраат. Тини вышла на улицу, и мы направились шагом,
ведя за руль ее велосипед, к нашему дому. Я рассказал, что по
маминой просьбе Ян Эрик принес что-то вкусное, и мы сейчас бу-
дем это есть. О том, что мне говорила мама, я не сказал ни слова.
Я уже не чувствовал себя таким смелым и веселым, как в камере
или на Дуленстраат. «Ты что, не рад? — спросила Тини, — а я
так рада». <...>
Мне до сих пор жалко «Анну Каренину». Пожалуй, купив ее,
я радовался, как никогда в жизни не радовался никакой другой
книге. Я каждый день читал по несколько страниц. Кажется, мы
тогда как раз кончили проходить «Войну и мир». А «Анна Каре-
нина» написана, если это возможно, еще лучше «Войны и мира».
Во всяком случае, короче и энергичнее. И что же мне теперь по-
дарить Тини на день рожденья?
(Пер. И. Михайловой)
ВОПРОСЫ:
1. Что значит аббревиатура NSB?
2. Что вам известно о положении в Нидерландах в 1941 г., во время не-
мецкой оккупации?
3. С какими фактами биографии Карела ван хет Реве соотносится этот рас-
сказ?
4. Что вы знаете о брате автора Герарде?
137

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
моя собственная смерть1
Эссе "Mijn eigen dood" было опубликовано в 1990 г. в сбор-
нике "De ondergang van het morgenland".
Помнится, есть такая казацкая поговорка: там, где я, смерти
нет, там, где смерть, меня нет. Это верное утверждение. И тем не
менее есть люди, которые боятся смерти, словно смерть — это
какое-то неприятное состояние. Тургенев начал переживать по
поводу смерти уже в сорок лет, а жизнь человека после сорока
сравнивал с крепостью, которую надо упорно защищать, но которая
неизбежно падет. Ему было около шестидесяти, когда он однажды
в Ясной Поляне сидел за столом вместе с семьей Льва Толстого.
«Qui craint la mort leve la main!» (Кто боится смерти, поднимите
руку), — воскликнул он вдруг и сам вытянул руку вверх. Его при-
меру никто не последовал. В конце концов Толстой из вежливости
тоже поднял руку.
Я никогда не мог понять, что такое страх смерти. Понимаю, что
настроение может очень сильно испортиться, если тебе сообщат,
что ты скоро умрешь, и подобного сообщения можно начать боять-
ся заранее, например, из-за того, что ты сам не знаешь, как себя
поведешь, И еще можно бояться того, что Томас Манн называл
"Schinderei" — физических мучений, которые обычно предшеству-
ют смерти. (Здесь особенно ясно видно, какая несправедливость
царит в мире: некоторые люди вовсе не замечают приближения
смерти и, следовательно, в каком-то смысле не умирают — на-
пример, Йо Спир, Гёте, Маркс, Шопенгауэр. Другие мучаются
месяцами, годами.) Но в самой мысли, что через несколько лет
меня не станет, нет ничего страшного. Меня совершено не огорчает
то, что я не жил в девятнадцатом веке, и насчет двадцать первого
ровно то же самое.
Что интересно, так это беспокойство, охватывающее человека
в связи с собственной смертью. Казалось бы, все должно быть
уже безразлично, ведь тебя больше нет на белом свете — ан нет
же. Нам не отделаться от ощущения, что прежде необходимо при-
вести в порядок некоторые дела. Происходит это так: в какие-то
мгновенья мы чувствуем себя неладно и думаем — ну все, отдаю
концы. И тотчас же в нас вскипает бешеный протест: нет-нет, так
не пойдет, прямо вот так — это не дело. В принципе я не против
того, чтобы отбросить копыта, но не сейчас же! Я должен еще
сделать то-то и то-то, так что уж простите, но смерть придется
отложить.
1 К. ван хет Реве. Моя собственная смерть. // Россия—Голландия. Книж-
ные связи XV-XX вв. СПб.; Европейский дом, 2000. С. 351-361.
138

Глава 1. Карел ван хеш Реве
При этом самое удивительное то, что неотложные дела, при-
ходящие в таком случае на ум, обычно бывают совершенно незна-
чительными. Понимаю, если б я еще хотел написать интересную
книгу. Или закончить важную статью и тому подобное — нет,
вспоминаются мелочи, не делающие никакой погоды. Так, по-
следнее предложение моей диссертации напечатано с дурацкой
ошибкой: вместо daarover [об этом] там стоит daarvoor [для этого],
из-за чего все предложение теряет смысл. Вот такие вот пустяки
и не дают мне умереть. Как-то раз, лет двадцать-тридцать назад,
Биллей X. чуть не утонул, купаясь в море. И пока он тонул, его
мучили две вещи: как же это его дочка останется без отца и что
будет с книгами, которые он взял из университетской библиотеки.
Кто же теперь позаботится о том, чтобы вернуть их в срок?
Иногда я размышляю о написанных мною книгах. Не пора
ли мне составить необходимые указания на случай их переизда-
ния, если таковое будет? Или лучше предоставить это потомкам?
В одном из моих сборников опубликована статья, которая при
ближайшем рассмотрении кажется мне неудачной. Следует ли
мне именно сейчас, пока еще не поздно, где-то записать, что не
хочу, чтобы эту статью переиздавали? А что касается тех статей,
которые сам я никогда не объединял в сборники, должен ли я
пометить, какие желательно включать, а какие не включать в по-
смертные издания?
Думаю, лучше не задаваться подобными вопросами. Пока ты
живешь, ты можешь чиркать, переделывать или уничтожать ру-
кописи. Или не хотеть, чтобы какие-то твои сочинения переиз-
давались. Но по ту сторону могилы ты лишаешься этой власти.
Разумеется, существуют и промежуточные случаи. Некоторые
произведения Бунина печатаются в настоящее время с учетом
изменений, внесенных им перед самой смертью, когда он готовил
новое издание.
Совсем другой вопрос — это эвтаназия. Не пора ли уже при-
нять меры? Стать членом одного из этих жутких обществ, запол-
нить их формуляр, поставить на нем подпись и всегда носить его
с собой? Следует ли мне, как дедушке С, съездить в Швейцарию
и купить флакончик с рекомендуемыми этим обществом пилюлями,
которые продаются там без рецепта? Вообще-то, так и надо бы
поступить, это было бы очень разумно; — но я этого не делаю
из-за чувства «пусть все идет, как идет» — чувства, наверное,
неправильного, ведь зубную боль мы не принимаем такой, какая
она есть, а идем к зубному врачу.
Время от времени я начинаю переживать по поводу органи-
зации своих похорон. Эти переживания тоже безосновательны.
Представим себе, что похороны будут происходить не так, как
139

Часть И. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
мне хотелось бы. Случится что-нибудь, чего ты сам не хотел бы
и что приведет в смущение твоих близких и большую часть при-
сутствующих. Ну и что? По сравнению с теми хлопотами, что ты
доставил другим, пока умирал, и с теми неприятностями, через
которые тебе, вероятно, довелось пройти самому, конфузы на по-
хоронах — это сущий пустяк. И все же я переживаю.
Должны ли похороны быть открытыми для всех желающих?
Или только для узкого круга? И должен ли я уже теперь при-
близительно очертить этот круг? Или лучше, чтобы они прошли
вообще без свидетелей? Каждый из трех вариантов имеет свои
преимущества. Кому произносить надгробное слово в первых двух
вариантах? Не следует ли мне сейчас уже позаботиться о том,
чтобы присутствующих не уморили нудной речью? Может быть,
мне самому запретить выступать одним и попросить других? Или
от подобных распоряжений веет некоторым высокомерием, не по-
добающим покойному? Мастер X. отчасти разрешил это затрудне-
ние, собственноручно написав себе надгробную речь и наговорив
ее на пленку, так что во время траурной церемонии останется
только включить магнитофон. Но я ничего подобного не делаю.
Слишком много речей наговорил я при жизни. Самый сложный
вопрос — музыка. Здесь, в общем, принято учитывать вкусы по-
койника. Не принято играть Малера на похоронах человека, не
выносившего Малера при жизни. Иногда я думаю: хоть это-то я
должен сделать — выбрать музыкальный фрагмент — не слиш-
ком длинный и не слишком короткий, не слишком грустный и не
слишком веселый, не слишком избитый и не слишком изыскан-
ный. К тому же нужно учесть качество звучания аппаратуры в
крематории. Но я никак не могу остановить свой выбор, а скоро
будет, пожалуй, поздно.
По мере наступления старости начинаешь умирать по частям.
Так, я, например, почти совсем не чувствую запахов (кроме за-
паха кала или жареного шпика). Во время прогулки по пляжу мне
кажется, будто все это в кино: я все вижу и все слышу, ну да,
я осязаю песок, и ветер, и солнце, но полного ощущения, что я
иду вдоль моря, у меня нет, потому что я не чувствую запаха
соленой воды.
То, что я забыл запах некоторых явлений жизни, для меня
трагедия. Например, запах младенца. А некоторые другие запахи
я хорошо помню. Например, как пахнет, когда заклеиваешь вело-
сипедную шину. Помню даже разницу в запахе новой покрышки
и новой камеры. Или как пахло в коридоре в начальной школе.
Или рыбный дух в Леммере, где я жил на каникулах в десять лет.
Спертый воздух в каюте леммерского парохода. И еще иногда у
меня возникает удивительное ощущение, как будто то, что со мной
140

Глава 1. Карел ван хет Реве
происходит, происходит уже после моей смерти. Я приезжаю в
Лейден и думаю: ах вот, значит, как выглядит университет после
меня. Или иду по Амстердаму и думаю: вот так вот выглядит го-
род, когда меня уже нет. Иногда мне даже неохота читать газету
из-за мысли, что все эти события произошли после моей смерти.
Подобные чувства усугубляются тем, что у меня уже больше
знакомых среди мертвых, чем среди живых.
Совершенно непостижимо, что с моей смертью исчезнут и мои
воспоминания. В тридцатые годы у нас дома бывал один деятель
Коминтерна по имени Карл, он был немец. Приятный человек,
он всегда говорил тихим голосом и курил египетские сигареты.
Во время войны его в Германии арестовали и обезглавили. Иногда
я о нем думаю. Кто будет о нем думать, когда я умру?
(Пер. И. Михайловой)
ВОПРОСЫ:
1. Можно ли назвать этот рассказ лирическим и почему вы так считаете?
2. Согласны ли вы с мнением К. ван хет Реве, что автору не следует остав-
лять указаний насчет посмертных изданий своих произведений, так как
это уже не его дело?
3. Как вы относитесь к эвтаназии?
4. Есть ли у вас, подобно автору, воспоминания о запахах, которые вы
ощущали в разные периоды жизни?
Fragment uit
literatuurwetenschap:
нет raadsel der onleesbaarheid
(1978)
...Twintig jaar geleden werd ik aan de Rijksuniversiteit hier ter
stede benoemd om onderwijs te geven in de Slavische letterkunde.
Een van de dingen die ik mij toen afvroeg, en die ik mij nog steeds
afvraag, een vraag die toen in mij opkwam en waarop ik nog steeds
het antwoord niet weet, is deze: Wat moet ik de kinderen verteilen
over literatuur? Zij kunnen, als zij dat willen, die literatuur zelf lezen.
Waartoe hebben ze mij dan eigenlijk nodig? Om hun die literatuur
uit te leggen? Maar die boeken, die toneelstukken, die verhalen, die
gedichten zijn geschreven om door het publiek gelezen te worden
zonder uitleg.
Eigenlijk durfde ik die vraag vroeger niet zo duidelijk uitspreken
als ik het nu gedaan heb, maar toch heb ik het gesprek wel eens in
141

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
de richting van die vraag gebracht, ook twintig jaar geleden al, en
het antwoord dat ik dan kreeg was dit: zo zo, weet jij niet wat je je
Studenten over literatuur moet verteilen? Maar beste kerel, er bestaat
toch een speciale tak van wetenschap die zieh uitsluitend met de schone
letteren bezighoudt? Dat is de zogenaamde literatuurwetenschap. Daar
heb je toch zeker wel eens van gehoord?
Nu had ik daar inderdaad wel eens van gehoord. En nu zult u
misschien denken dat daarmee mijn moeilijkheden ten einde waren:
ik verdiepte me in die literatuurwetenschap en daarna wist ik ten
naaste bij wat ik mijn Studenten moest verteilen over literatuur.
Maar zo ging het niet. Het ging heel anders. Er gebeurde iets heel
vreemds: ik merkte dat ik met die literatuurwetenschap niet kon
kennis maken en wel omdat ik er niet in slaagde de teksten, door
de literatuurwetenschap voortgebracht, te lezen. Dat was mij fysiek
niet mogelijk.
ledere lezer kent dit verschijnsel wanneer het optreedt ten aanzien
van een bepaalde auteur. Je zou hem best willen lezen, je hebt eigenlijk
niets tegen hem, maar je kunt hem eenvoudig niet lezen, zoals je een
bepaalde spijs of drank niet door je keel kunt krijgen.
Hoe komt het nu dat ik die boeken en artikelen niet lezen kan?
Domheid, zult u zeggen. Het is te moeilijk voor je. Maar menige
door velen voor moeilijk gehouden tekst heb ik wel degelijk ten
einde gelezen. Bovendien: zo onbegrijpelijk zijn die teksten der
literatuurwetenschap als regel niet. Als ik me er echt toe zet een
alinea helemaal te lezen, dan begrijp ik vaak maar al te goed wat er
beweerd wordt.
Het onderwerp interesseert je niet genoeg, zult u dan zeggen.
Maar het onderwerp interesseert me juist wel: van kindsbeen af heb
ik de schone letteren bemind. Ik ben wel niet iemand die ontzettend
veel bellettrie gelezen heeft, zoals Edmund Wilson of Maarten 't
Hart, maar ik heb toch heel wat schrijvers met groot genoegen en
grote ontroering gelezen, Nederlanders, Russen, Fransen, Engelsen,
Duitsers, Grieken, Romeinen. Ik ben een liefhebber van zo verschillende
auteurs als Catullus, Herodotus, Heine, Homerus, Schopenhauer,
Chamfort, Mandelstam, Nabokov, Poesjkin, Lermontov, Toergenjev,
Brodski, Tolstoj, Eisschot, Orwell, Multatuli, Dashiell Hammett. Ook
lees ik graag over boeken en schrijvers. Brieven van en stukken over
de zo juist genoemde schrijvers kun je me altijd te lezen geven.
Ik ben bereid met een woordenboek uren door te brengen om een tekst
te lezen in een taal die ik niet ken, zoals Grieks of Latijn, of Pools. Hoe
komt het dan dat ik zelden of nooit een boek of zelfs maar een artikel
van een beoefenaar der literatuurwetenschap heb kunnen uitlezen?
142

Глава 1. Карел ван хеш Реве
Alvorens u mij gaat tegenwerpen dat u hier niet gekomen bent
om u te verdiepen in mijn particuliere psychische moeilijkheden,
fobieen en frustraties, wil ik er even op wijzen dat ik lang de enige
niet ben die lijdt aan deze merkwaardige afkeer. Mijn ervaring wordt
gedeeld door een aantal mensen met smaak, eruditie en de bereidheid
zieh moeite te geven om iets te leren. Ik wil hun namen hier niet
noemen omdat ik niet weet of zij mij openlijk bij willen vallen. Er is
een zekere ruwheid en onwellevendheid, een zekere slechtheid van
karakter, een zekere hoogmoed voor nodig om openlijk te verklaren
dat men een bepaalde soort algemeen geachte geschriften, handelend
over een interessant onderwerp, niet lezen kan. Maar die ervaring,
dat niet kunnen lezen, hebben ze met mij gemeen.
Hoe nu die afkeer te verklaren?
Een mogelijke verklaring van mijn aversie zou kunnen zijn dat de
beoefenaars der literatuurwetenschap meestal niet kunnen schrijven.
Een goede zin, een treffende alinea zal men bij hen zelden aantreffen.
Dat niet kunnen schrijven heeft iets treurigs, en ook iets lachwekkends.
In andere vakken heb je die moeilijkheid in veel mindere mate. Een
musicoloog hoeft niet te kunnen componeren of vioolspelen. Een
toneelcriticus hoeft niet te kunnen acteren en een Sportjournalist
hoeft niet te kunnen voetballen. Maar de literatuurwetenschapper
heeft het grote nadeel dat het medium waarin hij zieh uitdrukt,
tegelijk ook het medium is dat hij bestudeert, en dan komt, als
een literatuurdeskundige onleesbaar schrijft, bij de lezer algauw de
volgende redenatie op: dat schrijvers over literatuur niet schrijven
kunnen — goed. Maar als zij zoveel verstand van literatuur hebben,
waarom kunnen zij dan niet doorstrepen? Zo iemand, dan moet toch
zo'n deskundige in staat zijn een leesbare van een onleesbare zin te
onderscheiden.
Maar aan het siechte schrijven kan het toch niet alleen liggen dat
ik die teksten niet lezen kan, want als een zaak mij interesseert, ben
ik bereid me ook door siecht proza heen te worstelen. Het komt mij
voor dat het proza der literatuurwetenschap niet alleen maar siecht
leesbaar is. Het heeft daarenboven nog een aantal andere afstotende
eigenschappen. Enkele van die akelige eigenschappen wil ik vanavond,
nu we toch onder elkaar zijn, met u bespreken, waarbij ik beloof dat
ik u de allerakeligste dingen besparen zal, en ook dat ik het kort zal
houden: ik zal niet te lang bij een akelig ding stilstaan, maar zo snel
mogelijk overgaan naar een volgend akelig ding.
Eerst nog even dit: wat mijn bronnen betreft ben ik vrij willekeurig
te werk gegaan: een paar handboeken die ik toevallig in huis had,
een monografie die ik uit de bibliotheek gehaald heb omdat het
onderwerp mij interesseerde, en een paar artikelen. Dus wat de
mathematici noemen: een aselecte keuze. Men zal mij niettemin
143

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
kunnen tegenwerpen dat die keuze toevallig wel zeer ongunstig is
uitgevallen en dat wat ik uitgekozen heb, ongelukkige uitschieters
zijn die niet representatief zijn voor het hele vak. Ik kan daar twee
dingen op antwoorden: als u me niet gelooft, neemt u dan een paar
willekeurige andere publikaties ter hand, dan kunt u zelf zien of ik gelijk
heb of niet. En ten tweede: ook als je met opzet een siecht leerboek
der natuurkunde neemt, een siechte monografie over het erfrecht,
een siecht artikel over longemfyseem — dan nog vind je daarin niet
zoveel ten hemel schreiende passages als ik gevonden heb in een paar
willekeurig bijeengeraapte teksten der literatuurwetenschap.
De eerste akelige eigenschap der literatuurwetenschap die ik
ter sprake wil brengen, is de eigenschap der pretentie. Gebrek
aan bescheidenheid ten aanzien van het eigen vak. Bij andere
wetenschappen kom je nog wel eens iemand tegen die met enige
geringschatting over zijn eigen vak spreekt. Ik heb uit de mond van
een collega-medicus de uitspraak gehoord dat de geneeskunst eigenlijk
niet in staat is zieke mensen beter te maken. Pas toen ik hem er
op wees, dat een bepaald soort meningitis vroeger een sterftecijfer
van ik meen 99 procent had, en nu nog maar ongeveer 1 procent —
pas toen wilde hij toegeven dat men op enkele plaatsen misschien
wel iets bereikt had, maar veel, zei hij, was het niet. Spreek je met
een goede linguist, dan hoor je algauw de uitspraak dat we van de
taal zo goed als niets weten en dat er in het vak grote verwarring
heerst. Een natuurkundige is onmiddellijk bereid je geestdriftig te
verteilen dat niemand weet wat elektriciteit eigenlijk is en dat de
vraag wat een van de tafelrand geschoven luciferdoosje ertoe brengt
zieh naar de vloer te begeven nog evenzeer een raadsel is als twee-,
drieduizend jaar geleden. Maar heeft iemand ooit een beoefenaar der
literatuurwetenschap iets dergelijks horen zeggen?
...Enkele malen reeds heb ik de dieventaal, het jargon waarin deze
Heden zieh uitdrukken, ter sprake gebracht. Astronomen spreken
gewoon over zon en maan, wiskundigen over lijnen, hoeken en
cirkels, natuurkundigen over wärmte, elektriciteit, snelheid, licht,
scheikundigen over ijzer en water, historici over Willem ш en de
Franse Revolutie, maar bij de beoefenaren der literatuurwetenschap
ligt dat anders. Zij gaan op de volgende beschämende wijze te werk.
Zij constateren een verschijnsel dat al lang bekend is, bijvoorbeeld
dat wat in boeken verteld wordt, lang niet altijd waar gebeurd is, dat
er alliteratie bestaat, of spanning hoe een verhaal afloopt, of dat er
verschil is tussen een toneelstuk en een roman. In plaats van nu te
zwijgen zolang men over zo'n verschijnsel niet meer kan zeggen dat
wat iedere leek al bij zichzelf heeft opgemerkt, probeert men zo'n
opmerking te vertalen in geleerde termen die nergens toe dienen dan
144

Глава 1. Карел ван хет Реве
от de armoede van de eigen vondst, of liever gezegd het ontbreken
van enige eigen vondst te maskeren.
Heeft men werkelijk iets te zeggen, heeft men werkelijk een ont-
dekking gedaan, dan treedt die ontdekking markanter naar voren naar-
mate men hem eenvoudiger, korter, begrijpelijker, simpeler formuleert.
Heeft men echter niets te zeggen, heeft men eigenlijk niets ontdekt,
doet men eigenlijk niets meer dan open deuren intrappen, dan werkt
eenvoud juist schadelijk: in al zijn armoede staat de auteur dan voor
ons. En dan krijg je vanzelf die pogingen tot aankleden, het gebruik
van een speciaal vocabulair zodat 4Jan leest een boek en vindt het
moof tot een heel lange zin wordt, vol met woorden als 'realiseren',
'woordkunstwerk', 'wereld in woorden', 'mimesis', 'erzählte Zeit' en
'beoordelend subject'. Pas als je die woorden terugvertaalt, blijkt het
medegedeelde niets of heel weinig от de hakken te hebben. Je be-
grijpt niet waarom het allemaal zo geestdodend en uitvoerig gezegd
moet worden, en je begrijpt trouwens al helemaal niet waarom het
überhaupt gezegd moet worden, tot de oplossing van welk probleem
die uitvoerige en geestdodende uiteenzettingen bijdragen.
ВОПРОСЫ:
1. Как вы считаете, что должен рассказывать преподаватель студентам о
литературе на изучаемом языке? Нужен ли такой курс?
2. Всех ли авторов, которых перечисляет рассказчик, вы знаете? Если нет,
обязательно найдите информацию о них.
3. Какие аргументы против литературоведения содержатся в приведенных
фрагментах из Хейзинговской речи Карела ван хет Реве?
4. Находите ли вы его аргументацию убедительной? Согласны ли вы с Ка-
релом ван хет Реве в его оценке литературоведческой науки?
5. Переведите на русский те нидерландские литературоведческие термины,
которые высмеивает автор в конце приведенного фрагмента. Приведите
примеры русского литературоведческого жаргона.
6. Как вы думаете, на какую реакцию рассчитывал Карел ван хет Реве, вы-
ступая с этой речью?

И. М. Михайлова
Глава 2
КЕЙС ВЕРХЕЙЛ
KEES VERHEUL
(р. 1940)
Кейс Верхейл — единственный из нидерландских писателей-
славистов, чьи произведения регулярно издаются и переиздаются
в России, как в журналах, так и отдельными книгами: общее
число его публикаций на русском
языке приближается к двадцати
пяти. Это единственный нидер-
ландский писатель, получивший,
кроме нидерландских наград (Пре-
мии им. Бюскена Хюэта в 1977 г.
и Алейды Схот в 1991 г.), также
и русскую премию по литературе
(им. П. А. Вяземского в 1999 г.).
Кейс Верхейл уникален тем, что
через него нидерландская и рус-
ская литературы взаимодействуют
в обоих направлениях. Как пере-
водчик русских писателей, автор
многочисленных эссе и учебника
русской словесности для нидер-
ландских школьников, как препо-
даватель русского языка и литературы на кафедре славистики
Гронингенского университета он старается приблизить русскую
литературу к нидерландским читателям. Как многолетний участ-
ник и вдохновитель «Нейхофовских чтений» и других вечеров
нидерландской литературы в России, а также редактор и соавтор
ш
Кейс Верхейл
(Фото Л. Волковой)
146

Глава 2. Кейс Верхейл
настоящего учебника он помогает нашим соотечественникам про-
никнуть в мир нидерландской культуры.
Кейс Верхейл родился в 1940 г. в маленьком городке Хенгело на
востоке Нидерландов, куда его родители переехали из Утрехта еще
до войны. Его отец, служивший в железнодорожном ведомстве, был
чрезвычайно эрудированным человеком с широким кругозором; по
словам К. Верхейла, именно от него он унаследовал любовь к ис-
кусству и литературе. Окончив гимназию, Кейс Верхейл в течение
девяти месяцев 1957 года изучал английский язык и литературу
в Америке, в Уильяме-колледже (штат Массачусетс). По возвра-
щении поступил в Утрехтский университет, где занимался англий-
ским и русским языком. Получив университетский диплом, он стал
работать научным сотрудником Утрехтского, а с 1965 г. и Амстер-
дамского университета: вел здесь занятия по русской литературе и
английской грамматике. Тогда же он переехал в Амстердам.
В 1967 г., когда между СССР и Нидерландами после двух де-
сятилетий «железного занавеса» был подписан договор о культур-
ном сотрудничестве, Кейс Верхейл оказался в числе первых за-
падноевропейских славистов, получивших возможность приехать
в Москву на длительную научную стажировку. В течение года он
собирал в Москве и Ленинграде материалы для диссертации об
Анне Ахматовой ("The Theme of Time in the Poetry of Anna Axma-
tova"), которую и защитил в Амстердамском университете в 1971 г.
За время стажировки он сумел познакомиться с такими писате-
лями, поэтами и литературоведами, как Иосиф Бродский, Надеж-
да Мандельштам, Лидия Гинзбург, Лидия Чуковская и В. М. Жир-
мунский. Об этом годе, проведенном в СССР, он напишет книгу
«Контакт с врагом» ("Kontakt met de vijand", 1975), а произведения
первых трех из перечисленных авторов Верхейл подготовит к из-
данию на нидерландском языке (о чем см. далее).
Вернувшись через год в Нидерланды, К. Верхейл продолжил
работу в Амстердамском университете, но через четыре дня после
защиты диссертации уволился и уехал в Италию, чтобы учиться
по классу скрипки в Римской консерватории. Здесь, в Италии,
он начал писать сам и переводить с русского.
С 1975 по 2005 год Кейс Верхейл преподавал русскую литера-
туру и язык, сначала в Утрехтском и Лейденском, а потом в
Гронингенском университете, совмещая преподавание с литера-
турной деятельностью. Его перу принадлежит множество эссе,
147

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
романов, переводов с русского. Кейс Верхейл регулярно входит в
комиссии по присуждению литературных премий (в частности,
Нейхофовской и Премии П. К. Хофта). Не реже раза в год он при-
езжает в Россию для участия в конференциях по русской литера-
туре и общения со своими русскими друзьями.1
К. ВЕРХЕЙЛ-ПЕРЕВОДЧИК И СОСТАВИТЕЛЬ
СБОРНИКОВ РУССКИХ АВТОРОВ
Хотя в последнее время К. Верхейл отошел от переводческой
деятельности («Раньше я переводил других, а теперь другие пере-
водят меня»), сделанные им в 1970-80-е годы переводы продол-
жают занимать значительное место в нидерландской культуре.
Говоря об этих переводах, важно понимать, что он переводил
только тех авторов, которые, по его мнению, могли духовно обо-
гатить его соотечественников, и нидерландские издательства всег-
да прислушивались к его рекомендациям.
Его переводческим дебютом стали два рассказа Льва Толстого
для знаменитой «Русской библиотеки» издательства «Ван Орсхот».
Следующим его переводом, имевшим резонанс, была книга вос-
поминаний Надежды Мандельштам (Nadezjda Mandelstam "Ме-
moires", 1971), за которой последовал сборник стихов ее мужа:
«Нашедший подкову и другие стихотворения» (Osip Mandelstam
"Wie een hoefijzer vindt, en andere gedichten", 1974). С интервалом
в десять лет К. Верхейл перевел два произведения Андрея Плато-
нова, когда в нашей стране он еще почти не издавался: «Котлован»
(Andrej Platonov "De bouwput", 1976) и «Происхождение мастера»
("Een meester in wording", 1987). В промежутке он опубликовал и
снабдил обстоятельными комментариями сборник Иннокентия Ан-
ненского «Стальная цикада. Десять стихотворений из "Кипарисового
ларца"» (Innokenti Annenski "Stalen krekel. Tien gedichten uit 'Het
cypressehouten kistje'", 1985). По списку имен и названий видно,
что при выборе текстов переводчик руководствовался чисто литера-
турными, а не коммерческими или политическими соображениями.
1 Среди друзей К. Верхейла — многие известные русские писатели и поэ-
ты: Александр Кушнер, Андрей Арьев, Владимир Уфлянд, Евгений Рейн,
Юрий Кублановский, Анатолий Найман.
148

Глава 2. Кейс Верхейл
Особое место в деятельности Верхейла-переводчика занимает
работа над произведениями Иосифа Бродского. В 1987 г. он вме-
сте с известным нидерландским прозаиком Франсом Келлендонком
(см. Том II, с. 402) подготовил к изданию книгу "Tussen iemand
en niemand1" (1987, 2-е изд. 1998) — подборку эссе Бродского.
В 1989 г. выходит репрезентативный сборник стихов Бродского в
переводах нескольких переводчиков под общей редакцией и с по-
слесловием К. Верхейла «Осенний крик ястреба. Избранные сти-
хи 1971-1986 гг.» (Joseph Brodsky "Herfstkreet van de havik. Een
keuze uit de gedichten 1971-1986", 1989). Эта книга была удо-
стоена Премии им. Алейды Схот. В настоящее время по инициа-
тиве К. Верхейла готовится к изданию еще более основательная
книга стихов Бродского.
Нельзя не остановиться также на двух нидерландских издани-
ях стихов и прозы Бориса Рыжего (1974-2001) — екатеринбург-
ского поэта, которого мало кто знал при жизни, но который при-
обретает все большую известность в наши дни, в значительной
мере благодаря Кейсу Верхейлу. Познакомившись с Б. Рыжим
осенью 2000 г. во время поездки в Екатеринбург, голландский
славист сразу оценил талант поэта, который весной того же года
выступал на роттердамском фестивале Poetry International. Меж-
ду ними завязалась переписка, впоследствии опубликованная.
После трагической ранней смерти Бориса Рыжего К. Верхейл не
раз приезжал в Екатеринбург, где выступал на вечерах его памяти.
Благодаря усилиям К. Верхейла в 2004 г. в Нидерландах вышел
сборник стихов Рыжего «Облака над Е.» ("Wolken boven Е", пере-
вод Анны Стоффел) с обширным предисловием К. Верхейла, затем
эти же стихи были дополнены прозой — «Роттердамский дневник»
("Rotterdams dagboek", пер. Аай Принс). В мае 2013 г. издатель-
ство "Hoogland & Van Klaveren" выпустило третий сборник Б. Ры-
жего «Прощание в России» ("Ascheid in Rusland") с новыми пере-
водами Анны Стоффел. О том, что стихи уральского поэта нашли
отклик в Нидерландах, говорят написанные здесь на его тексты
песни (группа Kift) и снятый о нем документальный фильм («Борис
1 Дословно «Между кем-то и никем»: так нидерландские переводчики пе-
редали название автобиографического эссе Бродского "Less Than One" (1976),
знакомого русским читателям под названием «Меньше единицы» (более но-
вый перевод — «Меньше самого себя»).
149

Часть П. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Рыжий», режиссер А. ван дер Хорст, 2008), спектакль «Поэты и
бандиты», поставленный роттердамским театром «Теплая лавочка»
("De warme winkel", 2010).
ВЕРХЕЙЛ-ЧИТАТЕЛЬ, ЛИТЕРАТУРОВЕД
И ЭССЕИСТ
Непререкаемым авторитетом в нидерландских литературных
кругах пользуются литературоведческие эссе Верхейла, который,
виртуозно владея литературоведческим исследовательским аппа-
ратом, не замыкается на методе "close reading", а органично со-
четает его с другими, учитывающими широкий литературный кон-
текст и личность автора. На протяжении долгих лет его сборники
эссе номинировались на литературные премии, получали восхи-
щенные отзывы, но только недавно, в книге «Ничто не принад-
лежит мне самому» ("Niets heb ik van mijzelf", 2010) известный
нидерландский писатель и почитатель Верхейла Биллем Ян Оттен
(Willem Jan Otten) четко сформулировал, в чем секрет Верхейла-
эссеиста. Дело в том, что Верхейл — это в первую очередь тонкий
и внимательный читатель, способный заразить своей любовью
к литературе окружающих, научить их читать. Благодарность
к этому «проводнику в мире книг» — основная мысль, звучащая
в своебразном эссе В. Я. Оттена «Алфавит по Кейсу Верхейлу»
("Abecedarium van Kees Verheul").
Чаще всего эссе Кейса Верхейла посвящены какому-то одному
автору. Он пишет преимущественно о поэтах — но иногда и о
прозаиках, в первую очередь о русских и нидерландских — но
иногда и об испанцах, греках, итальянцах...
Благодаря сочетанию объективно точного подхода с глубоко
эмоциональным субъективным, своим поэтическим восприятием
Верхейл-литературовед умеет оживить любой предмет, к которому
прикасается, способен вдохнуть жизнь в произведения, которые
до его работ казались скучной, омертвевшей классикой, и пока-
зать их так, что читатель начинает ощущать родство с жившим
столетие назад автором, начинает вместе с ним сомневаться и
искать истину. Таковы его статьи о Гидо Гезелле, Хермане Гор-
тере, рассуждения об Эразме Роттердамском. В эссе К. Верхейла
почти всегда содержится много личного, но это личное в рассказе,
150

Глава 2. Кейс Верхейл
например, о Кавафисе или о Гоголе не воспринимается как речь о
собственной персоне, а создает ощущение причастности автора,
а заодно и читателя, к тому миру, в котором существовал писатель.
В России самый широкий отклик получили статьи К. Верхейла
об Иосифе Бродском. Этих точных ровесников (оба родились в
1940 году) на протяжении нескольких десятилетий связывала
тесная дружба; Верхейл был в числе ближайших друзей, сопро-
вождавших поэта на церемонии вручения ему Нобелевской премии
в стокгольмской ратуше в 1987 г. Кейсу Верхейлу Бродский по-
святил стихотворение «Голландия есть плоская страна» (1993).
Статьи о Бродском, которые после смерти поэта были объединены
в сборник «Танец вокруг мира» ("Dans от de wereld", 1997), —
это сплав литературоведения, дневниковых записей и воспомина-
ний, отличающийся удивительной цельностью. После выхода рус-
ского перевода 2002 г. эту книгу высоко оценили русские друзья
Иосифа Бродского, знавшие его еще до отъезда на Запад, в том
числе его давняя ленинградская муза МБ. Важнейший аспект
книги — ощущение единства поэтического творчества и жизнен-
ных ситуаций, первое как продолжение второго, второе как про-
должение первого.
Кейс Верхейл и Иосиф Бродский. Москва, 1968
151

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
В эссе о Бродском звучат многие жизненно важные для автора
мотивы, такие как счастье разделенного одиночества, наличие
высшего, не осознаваемого нами смысла в наших поступках, зна-
чимость несказанного, которые в полную силу разрабатываются
в чисто художественных произведениях Кейса Верхейла.
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО
Большая часть произведений Верхейла основана на действи-
тельных событиях: это не столько выдумывание иной реальности,
сколько осмысление, исследование, художественное обобщение
происходящего. Две книги — упомянутый выше «Контакт с врагом»
(1974) и «Россия начинается на Эйсселе» ("Rusland begint bij de
Ussel", 1985) — содержат беллетризованные отчеты о поездках в
Россию, причем вторая книга — в форме дневниковых записей. Это
рассказ о встречах автора с известными и неизвестными людьми в
Москве и Ленинграде, приветливыми и неприветливыми, понятны-
ми и странными; это размышления о России и Западе, о тайне
привлекательности России «вопреки разуму», раздумья об отноше-
ниях с другом Кейсом, оставшимся в Голландии.
В многократно переиздававшейся книге «Мальчик с четырьмя
ногами» ("Een jongen met vier benen", 1982, 7-е изд. 2010) автор
анализирует ряд эпизодов из собственного детства и отрочества
(приблизительно до 14 лет), которые были существенны для фор-
мирования его личности. Книга состоит из четырех глав, описы-
вающих отношения героя с четырьмя разными людьми из его окру-
жения. Чувствуя собственную «инакость», он ведет поиски самого
себя, пытаясь отразиться в тех, кто рядом. Ему удается ощутить
свое единство, почти слияние, с одноклассником Оливиром, так
что в некоторые моменты, в частности, во время бега ему начинает
казаться, что они двое — это на самом деле один человек (отсюда
название книги). Однако центр тяжести находится в последней
главе, изображающей во многом травматическое взаимодействие
с господином Принсеном — отцом одной из одноклассниц.
На русский язык переведено три романа Верхейла: «Квадрат
в тайге» ("Een vierkant in de toendra", 1993, 2-е изд.: "Kleine
knieval", 1998) и две части из еще неоконченного цикла «Тютчевы»
152

Глава 2. Кейс Верхейл
За эту книгу Кейс
Верхейл получил Премию
имени П. Вяземского
("De Tutcheffs") — «Вилла "Бермонд"»
("Villa Bermond", 1992) и «Соната "Бу-
ря"» ("De Stormsonate", 2006). У всех
трех сходная структура: в них содер-
жится по несколько сюжетных линий,
одна из которых — автобиографическая,
а другие имеют историко-литературную
основу. Действие «Квадрата в тайге»
происходит в родном городе автора
Хенгело. Детские воспоминания авто-
ра переплетаются с рассказом о X. ван
Гревелингене (1910-1947) — прозаике,
жившем в этом же городе и работав-
шем здесь врачом-окулистом. Возраст,
до которого дожил писатель (37 лет), и
эпизод наводнения в Хенгело дают по-
вод для реминисценций с Пушкиным и
его «Медным всадником» — поэмой, французский перевод которой,
по воле автора (К. Верхейла), читает писатель-окулист.
Наибольший отклик в России — даже больший, чем в Нидер-
ландах, — имел перевод романов тютчевского цикла. Успех вы-
разился в многочисленных письмах от читателей, в том числе от
специалистов по Тютчеву, и в восторженных рецензиях. Для гол-
ландцев «Вилла "Бермонд"» и «Соната "Буря"» оказались в из-
вестной мере «закрытыми книгами» именно из-за темы Тютчева —
темы, которая сразу подкупает русского читателя. Глубокое
проникновение в психологию великого русского поэта, многочис-
ленные ассоциации с его стихами, как бы вплетенными в повест-
вование, прошли мимо соотечественников автора, даже тонких
литературоведов, писавших об этих романах. Им осталось непо-
нятно, каким образом и зачем автор соединил в одном произведе-
нии собственные воспоминания с жизнеописанием русского поэта.
Вот как это объяснил сам Кейс Верхейл в одном из интервью:
«Главная идея, может быть, этого романа — то, что существует
совпадение переживаний одного человека с переживаниями друго-
го, которые необъяснимы никакой географией и историей. Когда
я в первый раз держал в руках советское издание Тютчева, там был
его портрет. Увидев этот портрет, я подумал, что это отчасти
мой отец, отчасти мой дедушка, отец моего отца. Действительно,
153

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
между ними и Тютчевым есть сходство, хотя никаких прямых род-
ственных отношений нет. От этого все пошло дальше. Потом, ког-
да я стал читать стихи, они меня ошеломили чем-то, что я еще в
поэзии, ни в голландской, ни в западной, ни в русской не встре-
чал — такой голос и такая глубина. И я стал интересоваться его
поэзией, я преподавал курсы его поэзии голландским студентам, и
я стал мечтать об обработке этих моих тютчевских переживаний в
какой-нибудь форме. Сначала я думал, что буду стараться пере-
ложить их на музыку, даже брал уроки композиции, но из этого
ничего не вышло. И я решил, что напишу роман. Но одновременно
у меня была идея написать роман о своем детстве. Так как я очень
медленно работаю, очень медленно пишу, я понял, что ничего не
окончу, если буду писать эти два романа. Почему не сочетать,
не сделать один роман, который одновременно будет романом о
Тютчеве и романом о моей семье, о детстве, о юности, о молодости».
В романе «Вилла "Бермонд"» содержатся три сюжетные линии:
рассказ о Тютчеве в Ницце после смерти Е. Денисьевой, рассказ
о детстве автора, о родителях и первом знакомстве с русскими
буквами и с русской литературой, рассказ о последнем годе жиз-
ни русского престолонаследника цесаревича Николая Александро-
вича, умершего в 1865 г. в той же Ницце. Последнее лето своей
жизни цесаревич провел в Голландии, на курорте Схевенинген на
Северном море, где общался с нидерландской королевой Софи,
приходившейся ему тетушкой. Несмотря на разнородность глав,
роман обладает единством, достигаемым за счет того, каким об-
разом представлены герои этих столь разных сюжетов. В подобном
акценте на способе, а не на предмете изображения заключена
важная мысль романа: свойства человеческих отношений, движе-
ния человеческой души, взаимодействие между человеком и веч-
ностью, переживание человеком смерти — все эти явления неиз-
менные, не зависящие от пространства и времени, самоценные.
«Обертоны трагедийной просветленности, столь свойственные
поэзии Тютчева, постоянно слышны в романе Верхейла», — пишет
во вступительной статье к роману А. Пурин.
Во второй части цикла — в «Сонате "Буря"» остается две линии:
«тютчевская» и «верхейловская». Роман повествует о молодом Тют-
чеве, недавно женившемся на Элеоноре, графине Ботмер, и со-
стоящем на русской дипломатической службе в Мюнхене (где он,
как известно, познакомился с Гейне и написал знаменитое стихо-
154

Глава 2. Кейс Верхейл
творение «Люблю грозу в начале мая»). Автобиографическая часть
романа посвящена самым ранним воспоминаниям автора о жизни
их семьи во время Второй мировой войны, об ужасе бомбардировок
и пожаров, о недетских страхах и детских играх военных лет. Свя-
зующие звенья между двумя линиями — это тема Германии, миро-
вого значения немецкой культуры, тема возникновения зародышей
антисемитизма в Мюнхене XIX в. и разгула нацизма в XX в., это
тема Бетховена и его знаменитой сонаты «Буря», а также тема
самой бури — грозы в тютчевских главах романа и урагана войны
в автобиографических, и многие другие.
Оценивая Тютчевский цикл К. Верхейла, русские литературные
критики обратили внимание на воплощенные в нем традиции ев-
ропейского романа, идущие от Марселя Пруста и Томаса Манна:
«Отличная по своей природе от сегодняшних постмодернистских
построений <...> проза Верхейла как бы возвращает читателя кон-
ца XX века в классическую эпоху европейского романа, позволяет
нам еще раз вжиться в образы персонажей — так, как мы вжи-
вались, например, в образ Ганса Касторпа. Я не случайно вспом-
нил главного героя «Волшебной горы». Грандиозный альпийско-
космополитический роман Манна приходит на ум в связи с «Виллой
"Бермонд"» и еще по одной причине. Произведение Кейса Верхейла
синтетично не только потому, что соединяет два столетия — со-
бытия 1864-1865 годов и события начала 50-х годов XX века — и,
как минимум, три языковые культуры — русскую, голландскую и
французскую, — оно синтетично и в стилистическом плане, сочетая
тончайшую, до болезненности, психологическую нюансировку Пру-
ста с манновским изощренным мастерством построения сюжетных
пространств», — пишет А. Пурин.
В настоящее время Кейс Верхейл работает над третьей частью
цикла о Тютчеве. У русской аудитории еще будет возможность
прочитать продолжение «Виллы "Бермонд"» и «Сонаты "Буря"».
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Существует ли связь между литературной и научной деятельностью
Кейса Верхейла?
2. В каких жанрах работает автор?
3. Представляется ли вам оправданным объединение почти не связанных
друг с другом сюжетов в рамках одного произведения? Вспомните другие
155

Часть П. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
произведения современной литературы или кинематографии с несколь-
кими практически не пересекающимися сюжетными линиями. Какой это
дает эффект?
тексты для чтения
Фрагмент из книги
танец вокруг мира
Встречи с Иосифом Бродским
Ленинградский профессор, руководивший моим исследованием
творчества Ахматовой2, рассказал мне еще в марте, что Бродский
досрочно освобожден. После недолгих колебаний он дал мне его
адрес. В свое время Бродский входил в число «приближенных»
Ахматовой, так что он мог бы рассказать мне некоторые личные
детали о последних годах ее жизни. Но тогда, в марте, встретиться
с ним не удалось.
Я радовался возможности познакомиться с Бродским при вто-
ром посещении Ленинграда далеко не только из-за Ахматовой.
И определенно не из-за его мученического ореола. Все те, с кем
я общался в Москве в связи с моей диссертацией, были намного
старше меня. А об Иосифе Бродском мне было известно, что
он приблизительно мой ровесник. В ответ на мои расспросы о
ленинградском поэте Надежда Мандельштам сказала, что я обя-
зательно должен с ним встретиться. Она говорила о нем с одоб-
рением, словно учительница о любимце-первоклашке, и называла
его с шутливым умилением «щенок». Это сразу вызвало во мне
заочное к нему расположение, поскольку ставило нас обоих на
одну доску. Ведь в ее глазах я несомненно тоже был щенком.
Если мы с Бродским придемся друг другу по душе, то знакомство
это сулило многое.
Его реакция на мои стандартные первые фразы, сказанные
по телефону-автомату около моего общежития на Васильевском
острове («...я голландец, занимаюсь Ахматовой, ваш телефон мне
дал такой-то»), была, во всяком случае, совсем иной, чем у всех тех
знакомых Ахматовой, к которым я обращался до сих пор. Обычно
мне говорили: «Очень интересно, а сколько вы еще здесь пробу-
дете? В ближайшие дни я, к сожалению, очень занят, не могли
бы вы позвонить в конце недели?» В голосе Иосифа, напротив,
1 К. Верхейл. Танец вокруг мира. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2002.
С. 12-31. 2-е издание: СПб.: Симпозиум, 2014. С. 15-34. Пер. И.Михайловой.
2 Дмитрий Евгеньевич Максимов (1904-1987) — руководитель знамени-
того блоковского семинара при ЛГУ.
156

Глава 2. Кейс Верхейл
с первых же слов послышалась радость: «С удовольствием помогу.
Когда вы сможете зайти?» — «Когда вам будет удобно». — «Тогда
приезжайте». В замешательстве — я-то рассчитывал провести
этот день в одиночестве, а теперь у меня не оставалось времени,
чтобы пофантазировать о предстоящей встрече, — я пробормотал
какие-то слова о том, что могу приехать и попозже и в другой
день, если ему удобнее. Но он остался при своем: «Я же сказал,
что у меня сейчас есть время. Приезжайте».
Дорога от общежития до его дома в центре города заняла
больше часа. А потом я перестал замечать время. Помнится, в пер-
вые же секунды стало ясно, что наша дружба — дело решенное.
Во всяком случае, у меня не осталось воспоминаний о том, чтобы
я к нему приглядывался и присматривался — хотя обычно при
первом знакомстве моя реакция бывает именно такой. Или о том,
чтобы я наблюдал за собой: а какое я произвожу впечатление?
И все же я вел себя соответственно тому, чего он, по моим пред-
ставлениям, от меня ожидал. <...>
Говорили мы не только об Ахматовой, но вообще о литературе,
русской и английской: быстрое перечисление любимых и нелюби-
мых авторов и того, что нам казалось важным. Разговор происходил
примерно такой (спрашивал в основном он, я больше отвечал,
но иногда мы менялись ролями): «О чем вы собираетесь писать,
о ранней или о поздней Ахматовой?» — «Наверное, больше о позд-
ней, по-моему, это интересней, к тому же об ее раннем творчестве
уже столько сказано». — «Браво! Ее знаменитые любовные стихи,
от которых все без ума, очень хороши, но и очень ограниченны.
Только к концу жизни она стала великим поэтом, но этого почти
никто не понимает». (Впоследствии, когда Иосиф брал меня с собой
в гости к друзьям и я рассказывал, что пишу книгу об Ахматовой,
он всегда добавлял: «Кейс пишет о поздней Ахматовой. По-моему,
замечательная мысль».) — «Достоевский? Все предсказал, что у
нас будет, вплоть до Сталина и духовной кастрации народа. А вы
любите Роберта Фроста?» — «Да, пожалуй, — хотя нет, я мало-
вато его читал». — «Фрост — потрясающий поэт, единственный
из всех зарубежных, похожий на Ахматову». И так далее. Всякий
раз, когда я говорил что-нибудь, что было ему особенно по душе,
он резко выбрасывал вперед сжатую в кулак правую руку с по-
бедоносно поднятым вверх большим пальцем. <...>
Каким образом мы в тот первый раз заговорили о его соб-
ственных стихах, я не помню. Я совершенно точно не просил его
что-нибудь мне показать или почитать. Для подобной просьбы не-
обходима прямота, на которую я в отношении человека, увиденного
мною впервые, не способен. К тому же он тогда ожидал бы от меня
какой-то оценки, и уже одна эта перспектива не могла не удер-
157

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
жать меня от проявления любопытства. Так что, видимо, он сам
предложил, точно так же, как то бывало в дальнейшем: «Давайте
я вам почитаю что-нибудь из моих стихов». И я наверняка, как
потом вошло у нас в привычку, пробормотал согласие. Во всяком
случае произошло то, к чему я совершенно не был готов. Он си-
дел прямо напротив меня, в руках никаких листков — оба локтя
упираются в подлокотники кресла. Корпус слегка наклонен вперед,
взгляд направлен не на меня, а куда-то рядом, в пространство.
В какой-то миг — он лишь провел ладонями по глазам и дернул
плечами, словно что-то с себя скинул — он, казалось, устранил
мое присутствие. Всякая дружественность исчезла, ее место за-
няла сосредоточенность на чем-то настолько далеком от нашего
совместного пребывания в этой комнате, что я почувствовал себя
незваным гостем и едва решался смотреть ему в лицо. Когда он
после секундного молчания начал по памяти читать стихотворение,
то и голос его тоже звучал иначе. Он говорил на низких нотах и
достаточно сдержанно, но в голосе тотчас появился ритм и еще
некий явственный тон, делавший произносимое почти речитати-
вом. Чем дальше он читал (стихи были несомненно длинными и
требовали правильно дозированного разгона), тем более явным
становилось преобладание музыкального элемента. Тон делался все
выше, а ритм начал жить настолько самостоятельной жизнью, что
становилось трудно следить за словами. Они казались теперь не
более чем точками опоры для пения, которое в конце концов запол-
нило всю комнату, а потом, после блестяще выдержанного длитель-
ного максимума (голову он запрокинул, на шее и лице отчетливо
обозначились мышцы), в неожиданном понижении оборвалось.
Я никакими силами не смог бы сказать, о чем шла речь в
стихотворении.1 В первые минуты я был слишком ошарашен, чтобы
на чем-то сосредоточиться. Единственное, что я испытывал, это
смутное чувство стыда. Однако благодаря длине стихотворения
я успел оправиться. Когда первый испуг прошел и я мог просто
спокойно слушать, то и мой страх перед моментом, когда наступит
тишина и он спросит мое мнение, тоже поубавился. Теперь я уже
что-то воспринимал, отдельные слова, поток мысли, движущийся
от предложения к предложению, размышляющий, дополняющий и
отвергающий, чтобы в конце концов, резко изменив курс, вернуться
к тому, что должно было быть основным направлением. Я вскоре
отказался от попыток понять содержание стихотворения умом,
потому что необходимое для этого напряжение (там было много
1 Это была, наряду с другими произведениями того времени, «Остановка
в пустыне» — отнюдь не образец «трудного Бродского», как я потом понял
(Прим. авт.).
158

Глава 2. Кейс Верхейл
слов, которых я не знал) отвлекало меня. Да и позднее, когда я
уже привык к его манере чтения и слышал некоторые его стихи
по столько раз, что знал наизусть большие отрывки, — когда мы
ходили в гости к друзьям, его всегда в скором времени спрашивали:
ну что ты написал за последнее время нового? — мое слушание
сводилось в большей мере к слежению за его голосом и движе-
нием мысли, чем к поиску смысла. Может быть, именно поэтому
я никогда толком не мог читать его стихи в напечатанном виде,
и на бумаге они казались мне блеклыми копиями того, что на-
много более чистым хранила моя память. Машинописные тексты,
которые он мне давал, испещренные витиеватыми приписками и
посвящениями на полях, отправлялись, непрочитанные, на дно
моего чемодана.
Комната, где он меня принимал, была скорее закутком, от-
гороженной половиной того, что раньше, должно быть, служило
комнатой для гостей или большим чуланом. Со стороны коридо-
ра здесь же находилась еще одна импровизированная комнатка,
которую отец Иосифа, фотограф, использовал для своей работы.
Пройдя через низкий дверной проем, завешенный тяжелой бар-
хатной гардиной, гость попадал из полутьмы в часть комнаты,
принадлежавшую Иосифу.
Дневной свет был здесь приглушен из-за того, что окно закры-
вал кусок полиэтилена для защиты от сквозняка и от любопытных
взглядов из окон дома напротив (после возвращения Иосифа из
ссылки за ним была установлена слежка; когда мы с ним вместе
садились в такси и машина трогалась, он всегда оборачивался
посмотреть, кто едет за нами). У окна стояла кровать, днем слу-
жившая диваном. Перед ней оставалось место лишь для низкого
столика, двух кресел и того, чем гордился обитатель комнаты:
настоящего рундука — напоминания о военно-морском прошлом
отца, где Иосиф хранил свои бумаги, книжного шкафа с полным
Брокгаузом и открытого секретера напротив. Именно здесь он,
несомненно, и работал. К вертикальным стенкам секретера были
приколоты фотографии любимых поэтов и друзей. Книги, старин-
ный подсвечник, репродукция натюрморта Жоржа Брака. Под
стеклом на самой поверхности секретера лежали фотографии,
меньших размеров и менее торжественные, чем на вертикальных
стенках. <...>
Родители Иосифа жили в комнате, смежной с его закутком. Это
было просторное помещение с высоченным потолком и темными
стенами, украшенными карнизами и пилястрами. <...> В днев-
ное время я заходил сюда редко. Его мама работала в каком-то
учреждении (последние годы перед пенсией) и возвращалась лишь
к вечеру. Если она была дома, Иосиф исчезал за занавеской, за-
159

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
крывавшей проход из комнаты в комнату. Через некоторое время
он возвращался со словами: «Не хочешь ли поздороваться с ма-
мой?» И всякий раз почти шепотом добавлял: «Ее зовут Мария
Моисеевна. Долго можешь не разговаривать. Но ей будет приятно».
Потом он снова просовывал голову за занавеску: «Мама, Кейс хо-
чет с тобой поздороваться». Из-за опасения, что пообщаться с его
мамой — для меня скучная обязанность, он становился во время
этих встреч нетерпелив. Совсем не вникал в наш разговор и после
первой попавшейся паузы говорил: «Ну что, пошли ко мне». Скоро
я уже перестал из-за этого переживать. С его мамой (энергичной
женщиной с искорками в глазах и теплым тембром голоса, чье имя
я прекрасно помнил) мне было всегда хорошо. Мне не мешало,
что Иосиф нетерпеливо ходил вокруг нас и даже уходил к себе
в комнату один, если я садился на предложенный мамой стул и
беседовал с ней дольше, чем он предполагал. Он этому скорее
радовался. По крайней мере, так я заключил из того, что, когда
мы снова оказывались вдвоем, у него бывал довольный вид и он
тихонько напевал себе под нос. Когда же я говорил прямо, что мне
нравятся его родители, он на это не откликался. Лишь пожимал
плечами и произносил извиняющимся тоном: «А-а, старики, чего
же ты хочешь».
(Пер. И. Михайловой)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Перечитайте эссе Иосифа Бродского «Полторы комнаты». Соответствует
ли приведенное описание квартиры тому, что сообщал о ней поэт?
2. Выясните по биографии Бродского, какой период описывает в данном
фрагменте К. Верхейл.
3. Один из мотивов произведений Верхейла — мысль о том, что люди не-
редко чувствуют одно, а думают и говорят другое. Звучит ли этот мотив
в данном фрагменте?
Twee fragmenten uit
Stormsonate1
ONWEER IN DE ALPEN
Theodor en Leonore waren gekomen op een punt waar het bos
aan weerszijden omhoogliep en de vallei het beslotene had van een
ruimte binnenshuis. De traag klimmende weg volgde de bedding
van een riviertje. Rechts van hen schitterde af en toe het water. De
bomen groeiden hier zo dicht bijeen dat het effect van zonneschijn
1 K. Verheul. Stormsonate. Amsterdam, Van Oorschot, 2006. Pp. 15-16
en 174-177.
160

Глава 2. Кейс Верхейл
tegen de vlietende stroom vol dode takken en keien, zieh doorgaans
enkel liet raden. Wel was het water constant bij hen als een geluid,
intens maar gedachteloos waargenomen. Samen met het piepen van
de veringen van hun rijtuig, de koelte onder het bladerdak en de
rust van de hemel daarboven, gaf het kabbelen naast Tutschew en
zijn vrouw — een geroezemoes als van een kamer met tevreden
gasten — hun een sfeer van vertrouwelijkheid. De jongelui schoven
dichter tegen elkander aan.
Maar hun blikken bleven afgewend. Het leek wel of de intimiteit
voor beiden iets onbehaaglijks had. Terwiji Theodor strak in de richting
van het water tuurde boog de vrouw, schijnbaar in beslag genomen
door de plantengroei längs de weg, haar gezicht neerwaarts van hem
af. Zelfs als hij een blik opzij had gewaagd kon hij Leonores weifelende
glimlach onmogelijk zien.
'Wat een lover hier! Zo fris, zo... wat moet je zeggen, licht?...
geel, ja zo gelig als we beneden al maanden geen groen meer hebben.
Een lentebos in de zomer!'
Tutschew zweeg. Even later tikte hij tegen de schouder naast
hem en wees in de berm.
'Zie je wel, Nelly, voorjaarsbloemen/
DE TALENSTORM. RUSSISCH
Jaren lang heb ik betwijfeld of de mannen die ik in de nog
nachtzwarte ochtenden van februari 45 onder Duits geleide voorbij
ons huis zag sjokken inderdaad Russen waren geweest. Ik noemde ze
achteraf bij mezelf Russen. Ook Cees, opgegroeid in een ander deel van
dezelfde stad zodat het plezier van ons samenleven altijd ondermeer
bestaan heeft in het soms kibbelend maar meestal opgewekt aan elkaar
passen van onze oudste herinneringen, weet dat hij ze heeft gezien.
De Russen, zoals ze volgens hem ook heetten in zijn villabuurt waar
de colonne krijgsgevangenen onze stad werd binnengevoerd.
Russische Soldaten? In Twente? De Tweede Wereldoorlog-lectuur
die ik er later op ging napluizen, vermeldde hun aanwezigheid zelfs
niet in een voetnoot. Alsof die Russen en het beetje Russisch dat ik
van hen geleerd meende te hebben fantasie waren geweest. Een paar
Nederlanders, gespecialiseerd in onderzoek over de bezetting, die ik
advies heb gevraagd, schudden hun hoofd. 'Zou best kunnen, het was
een chaotische tijd maar sorry, nee nooit iets over tegengekomen.'
De eerste keer was het toeval dat mijn vader en ik 's ochtends
vroeg op het trottoir stonden. Vermoedelijk had hij onze vuilnisbak
naar de stoeprand gedragen en was ik naast hem meegelopen. Uit
pure verveling want om deze tijd viel er niets te beleven op straat.
161

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Juist toen we naar binnen wilden zag ik ze. Een massa gestalten die
door het donker in onze richting deinde over de rijweg. Eerst een paar
Duitsers in uniform. We wachtten, nieuwsgierig wie er achter hen
kwamen. Twintig misschien dertig mannen in gewone kleren of nee
resten van kleren. Oude jassen, gescheurde broeken, hoofdbedekkingen
zonder vorm, zonder kleur. Ze liepen voorovergebogen of hinkten,
terwijl hun begeleiders vooraan en na de achterste rij er ordelijk de
pas in hielden. Zonder geschreeuw want de hele colonne, de Duitsers
inbegrepen, leek moe.
Ter hoogte van ons huis kijken er een paar opzij in onze richting.
Ze knikken. Ik wuif naar hen. Als ook mijn vader zijn hand opsteekt
roept er een, die ons aandachtig opneemt, een körte zin en glimlacht.
Wij glimlachen terug. Dan sjokken de mannen verder.
Ik weet niet meer wie van ons beiden, mijn vader of ik, het plan
heeft bedacht om de volgende dag speciaal voor de gevangenen in
de kou op de uitkijk te gaan staan. We moeten vrij lang wachten.
Dan naderen ze zoals gisteren aan het uiteinde van onze straat waar
het daglicht al begint. Dezelfde stoet vreemdelingen met voorop
en achteraan bewapende Duitse militairen. Dezelfde sloffende gang.
Hetzelfde hoofdknikken. Hetzelfde magere ungeschoren gezicht dat
groet.
Deze keer probeer ik met mijn kinderstem de klanken te herhalen.
Luid, zodat de man mij moet kunnen verstaan.
'Dabroedent!'
Uit zijn blijde grijns maak ik op dat hij zijn eigen zinnetje van
daarnet heeft herkend.
Het werd een spei. ledere ochtend tot de groep op een dag voor
altijd wegbleef, stonden wij tweeen klaar. De man met de opmerkzame
ogen rekende op onze aanwezigheid, zoals wij rekenden op hem.
AI tien meter van waar wij in onze winterjassen wachtten staken hij
en zijn buren in de stoet hun hand omhoog. Als eerste riep ik vanuit
ons huisportiek: 'Dabroedent!' Meerstemmig gelach, waarna hij vanaf
de rijweg het woord op zijn manier herhaalde.
Soms zei ook mijn vader aarzelend dabroedent. Op een toon of
hij zieh distantieerde van de vijfjarige wijsneus naast hem die zonder
blikken of blozen buitenlanders napraatte, uiteraard met fouten. Thuis
hadden we 's avonds samen voorpret. We noemden het spelletje
'zwaaien naar de dabroedents'.
Ter verduidelijking. Op mijn achttiende ben ik Russisch gaan
studeren (naast Engels). Ik leerde begrijpen dat het Russisch
klanken heeft, waaronder de у en de nj op het eind van woorden,
die een Nederlander van nature moeilijk correct кап waarnemen
en reproduceren. Dobryj is 'goed'. Djeenj is 'dag'. Dobryj djeenj:
goedendag.
162

Глава 2. Кейс Верхейл
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Представляется ли вам описание леса на альпийском склоне и сидящих
в экипаже Тютчева с женой идиллическим или вы заметили тревожные
ноты?
2. Какими именами называет автор Тютчева и его жену и почему?
3. В предисловии к русскому изданию романа Верхейл пишет о том, что
его воспоминания о русских пленных вызвали многочисленные отклики
очевидцев. «Общее во всех письмах, где речь с полной уверенностью идет
о встречах с русскими, — явная радость, связанная с этими воспомина-
ниями, и тон все еще живого сочувствия». Что вам известно о русских
(советских) военнопленных в немецких лагерях на территории Нидер-
ландов?

И. М. Михайлова
Глава 3
МИРИАМ ВАН ХЕЕ
MIRIAM VAN НЕЕ
(р. 1952)
Фламандская поэтесса и славистка Мириам Ван хее родилась
в 1952 г. в городе Генте, где живет и по сей день.
Мириам Ван хее окончила русское
отделение Гентского университета,
работала в Обществе дружбы Бель-
гия — СССР, не раз бывала в нашей
стране, в том числе на полугодовой
стажировке в Пушкинском институте
в Москве (1987-1988 гг.). С 1988 г.
преподает русский язык и литературу
в Антверпенском институте перевод-
чиков (Hoger Instituut voor Vertalers
en Tolken (HIVT)).
Среди русских поэтов, которых
Мириам Ван хее переводила на ни-
дерландский язык, особое место за-
нимают Анна Ахматова (сборник пере-
водов 1981 г.), Осип Мандельштам
(сборник 1986 г., переведено совмест- Мириам Ван хее
но с П. ван Эвербруком), Велимир
Хлебников (сборник 1989 г., переведено совместно с Я. Мышкиным),
Борис Пастернак и Иосиф Бродский (оба в сборнике 1999 г.). Ми-
риам Ван хее тесно сотрудничает с Гентским коллективом пере-
водчиков поэзии (Het Gents Collectief van Poezievertalers) — твор-
ческим объединением преподавателей, выпускников и студентов
164

Глава 3. Мириам Ван хее
русского отделения Гентского университета,
которые, начиная с 2001 г., регулярно со-
бираются за круглым столом для обсуждения
своих новых переводов русских стихов на
нидерландский язык. Так был подготовлен,
в частности, сборник стихов современных
русских поэтов "De taal vervoert de dichter
heel ver weg". («Поэта далеко заводит речь»,
2006), в который вошло множество пере-
водов Мириам Ван хее.
В связи с переводами с русского М. Ван
хее всегда подчеркивает, что переводимые
ею авторы не оказывают на нее влияния как
на поэтессу, потому что ее собственные сти-
хи рождаются из ее собственной жизни, а не
являются результатом «прививки» чужой
поэзии. Впрочем, в ее стихах тема России
как непостижимой заснеженной страны, не-
понятно почему задевающей душу и при-
чиняющей боль, занимает значительное место (см., например, цикл
«Другая страна»). Соприкосновение с русской культурой часто
становится толчком для написания стихотворения: таковы приво-
димые в конце главы стихи «Мандельштам» и «где была я в те дни».
Одно из ее последних стихотворений о России написано ею под
впечатлением от поездки в Старую Ладогу в мае 2014 г.
Поэтический мир Мириам Ван хее производит удивительное
впечатление редким сочетанием негромкости голоса поэтессы, как
бы шепотом рассказывающей о своей слабости, боли, ранимости,
о холоде и неприютности окружающего мира — переживаниях,
которые сродни экзистенциальным страхам, — с ощущением ее
внутренней силы, глубинной уверенности (не исключающей мил-
лиона сомнений) в собственных силах, в способности осмыслить
ход вещей и удержать их в своем сознании как нечто цельное.
Ведь в этом и заключается смысл поэзии:
Стихи
О. Мандельштама
в нидерландском
переводе Мириам
Ван хее (совместно
с П. ван Эвербруком)
zo schrijf ik niet от te zeggen
dat ik dit heb gedaan of daar
ben geweest maar mijn bestaan
bijeen te brengen
я пишу не для того, чтобы сказать
что я сделала то-то или там-то
побывала, но чтобы свое существование
собрать воедино
165

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Примерно о том же она говорила в интервью по поводу при-
суждения ей Премии фламандской общины в области культуры
(Driejaarlijkse Cultuurprijs, 1996): «Сочинение стихов позволяет
мне достичь некоего понимания, установить связи, не только
между прожитыми днями, но и между вещами, людьми, образами,
местами, даже между значениями, которые на первый взгляд
полностью исключают друг друга».
С формальной точки зрения ее стихи предельно просты: это
верлибры, отличающиеся крайней строгостью и даже скупостью
выразительных средств; ни слова лишнего, ни единого эпитета,
никаких заглавных букв и никаких знаков препинания, минимум
игры слов, на которой так любят строить свои опыты большин-
ство современных поэтов. При этом в поэзии М. Ван хее есть
некая внутренняя музыкальность, секрет которой трудно сформу-
лировать.
Первый стихотворный сборник М. Ван хее «Скудная трапеза»
("Het karige maal", 1978) сразу заметили литературоведы, и под-
борка из ее стихов была включена в альманах современной поэзии
«Новый романтизм» ("De Nieuwe Romantiek", 1981). Основанием
для отнесения М. Ван хее к этому течению в современной фла-
мандской поэзии послужило то, что в ее ранней поэзии слышался
протест против реального мира, звучало стремление дополнить,
скрасить убогость бытия чем-то более высоким и ярким. Приме-
чательно, что и в 2006 г. в наиболее авторитетной на сегодняшний
день истории послевоенной нидерландской литературы Хуго Бремс
— правда, с оговорками — рассматривает ее творчество в раз-
деле «Новый романтизм» (Brems 2006: р. 474-479), хотя в интер-
вью по случаю присуждения ей в 1988 г. премии за сборник
«Морозостойкие» ("Winterhard") сама поэтесса возражала против
такого определения ее поэзии: «...романтизм подразумевает, что
автор, недовольный этим миром, создает некий параллельный мир.
В моей поэзии преобладает другое чувство. По-моему, я, наоборот,
стараюсь описать этот мир таким, каким он мне видится. <...>
По-моему, я всегда стояла обеими ногами в реальной действитель-
ности и пыталась писать с этой позиции. Я никогда не отводила
глаз в сторону от того, что происходит передо мной. В этом смыс-
ле я далека от романтизма».
Однако от причисления ее к поэтам-неореалистам М. Ван хее
также отказывается. Это правда, что в ее стихах, как у неореали-
166

Глава 3. Мириам Ван хее
стов, фигурирует множество живущих своей жизнью предметов
и явлений повседневности, таких как холодильник, деревья, хлеб,
остатки еды на тарелках, звук дрели, дырявые ведра. Но если
неореалисты полностью прячутся за изображаемыми ими вещами,
становясь невидимками, то в стихах Мириам Ван хее начиная уже
с первого сборника ясно слышится негромкий, но отчетливый
голос ее лирического «я». «Чтобы противостоять скудости этой
трапезы, каковой является жизнь, необходимы идеалы, необходи-
ма надежда. Это очень помогает людям. Но делают ли эти идеалы
трапезу менее скудной — это вопрос», — говорит она в том же
интервью. И далее: «По-моему, моя поэзия как раз и заполняет
брешь между повседневными скудными, убогими, безутешными
ситуациями и теми идеалами, которые делают человека человеком.
Это надежды, которые он питает, перспективы, которые его
ждут, — на самом деле ничего этого нет, и никто не знает, при-
несут ли эти надежды и перспективы счастье».
Начиная с третьего сборника «Занесенные снегом» ("Ingesne-
euwd", 1984), по собственному признанию поэтессы, в ее стихах
появляется еще одна — в высшей степени важная — грань со-
отношения между самоощущением человека и реальностью: не
поддающаяся осмыслению, не зависящая от воли и мыслей чело-
века сила жизни, которая притягивает человека к себе и не от-
пускает. Эта сила таится в «вещах, которые заставляют человека
жить. Действительно, чашка кофе, телефонный звонок, книга,
которую ты читаешь, разговоры, необходимость отвести детей в
школу, необходимость готовить пищу, необходимость есть — все
это и составляет жизнь человека. <...> Думаю, в последнем сбор-
нике я сделала этот шаг: признала, что позволяю этой жизни
нести меня на своих волнах, вопреки всему, вопреки трудностям,
горю, сожалению, разочарованию, я признала, что жизнь таит в
себе такую силу, которой я не могу противостоять, с которой я
смиряюсь».
Мысль о конкурентоспособности осмысленной повседневности
по сравнению с бесконечностью и той самой «непреходящностью»,
к которой стремится лирическое «я», звучит и в сборнике «Сбор
ежевики» ("De bramenpluk"):
en laat, wat onbereikbaar lijkt
zo blijven, want alles heeft een prijs:
167

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
en als je denkt dat je kunt blijven,
keer terug naar waar de tijd voorbijgaat
en het licht van kleur
verändert, waar de koelkast aanslaat
waar iemand gaten in de muren boort
waar nog vannacht de wind opsteekt,
de herfst begint, waar iemand
op je wacht.
и пусть то, что кажется недостижимым,
таким и останется, потому что все имеет цену
и если ты думаешь, что можешь остаться,
то вернись туда, где время проходит мимо
и свет окраску
меняет и холодильник шумит, включаясь
где кто-то сверлит дыры в стене
где уже сегодня поднимается ветер
начинается осень, где кто-то
тебя ждет.
О заметной эволюции поэтического мира Мириам Ван хее
пишет исследователь ее творчества Ив ТШун. В более ранних
сборниках определяющей была тематическая биполярность: тяго-
тение к защищенности — и потребность вырваться из любого
замкнутого пространства, примирение с ходом вещей — и стрем-
ление к свободе и воле; в них важен был контраст между движе-
нием — и неподвижностью, безграничной мощью девственной
природы (в частности, Французских Севенн, где часто бывает
поэтесса) — и безопасностью собственной комнаты. Позднее, на-
чиная со сборника 1988 года "Winterhard" на смену контрастам
приходит некая амбивалентность: крайности оказываются лежа-
щими на одной прямой и способными перетекать одна в другую.
Так, счастье и несчастье, как выясняется, соседствуют друг с
другом, а нерешительность, понятая как экзистенциальное сомне-
ние, ведет к решимости.
Литературоведы сравнивают поэзию Мириам Ван хее со слож-
ной по композиции и богатой тончайшими нюансами камерной
музыкой. Эта трепетная неуверенность, игра едва различимыми
полутонами и робость словно произнесенных шепотом строк скла-
дываются, как ни парадоксально, в редкую по силе воздействия
поэзию, принадлежащую перу уверенного мастера.
168

Глава 3. Мириам Ван хее
В своем поэтическом мире Мириам Ван хее пользуется опреде-
ленным инструментарием образов-метафор. Назовем некоторые
из них. Это образы, связанные с противопоставлением между
внутренним (binnen) / внешним (buiten) миром (комната, улица,
окно между ними, дикий ландшафт); «зимние» образы (холод,
снег), образы, связанные с движением / неподвижностью (дороги,
транспорт, в том числе велосипед), с представлением о времени и
о свете. По этим символам, собственно, и названы многие сбор-
ники и циклы М. Ван хее, последовавшие за «Скудной трапезой»:
«Внутренние комнаты и другие стихи» ("Binnenkamers en andere
gedichten", 1980), «Занесенные снегом ("Ingesneeuwd", 1984),
«Морозостойкие» ("Winterhard", 1988), «Транспортные расходы»
("Reisgeld", 1992), «За горами» ("Achter de bergen", 1996), «Связь
между днями» ("Het verband tussen de dagen", 1998, 2001), «Сбор
ежевики» ("De bramenpluk", 2002), «Другая страна» ("Buitenland",
2007). Многие из этих образов весьма многозначны и амбивалент-
ны: так, снег — это и природная девственная чистота, и зимняя
скованность = изолированность от ближних = одиночество, и ти-
шина = покой = уют. Иной раз одним и тем же образам, в которых
явно ощущается некая глубинная символическая составляющая,
разные критики и сам автор приписывают совершенно разные
значения. Так, критик Й. Лейббранд в статье о «Сборе ежевики»
трактует мотив путешествия (на машине, корабле или поезде) в
стихах Мириам Ван хее как один из характерных для нее мотивов
vanitas, тщеты жизни: «приехать и уехать, быть здесь и не быть
здесь, проехать мимо, миновать, исчезнуть». Сама же поэтесса
говорила в уже цитированном выше интервью, что транспорт для
нее — это символ движения — единственного, что дает возмож-
ность вырваться из депрессии, из состояния, кажущегося безвы-
ходным. Впрочем, такие — и многие другие — «разночтения» при
восприятии стихов неудивительны и только лишний раз говорят о
том, что в зафиксированные на бумаге короткие и скупые строки
каждый человек, читающий их, вкладывает свой собственный
жизненный опыт.
Поэзия Мириам Ван хее была отмечена множеством литера-
турных премий, в том числе премией Нидерландского литератур-
ного фонда Яна Камперта (Jan Campertprijs, 1989 г.), присуждае-
мой раз в три года Премией фламандской общины в области
культуры (Driejaarlijkse Cultuurprijs, 1996 г.), а также престижной
169

Часть И. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
Miriam Van hee wint twee
Herman de Coninckprijzen
BRÜSSEL • De Herman de Coninck-
prijzen voor poezie gaan dit jaar beide
naar Miriam Van hee. De dichteres sleep-
te zowel de prijs van de vakjury als die
van net pubiiek in de wacht.
De vakjury bekroonde haar bundel
Buitenland, terwijl het pubiiek - dat in
totaal bijna 8.000 stemmen uitbracht -
voor het daarin afgedrukte gedieht
Zomereinde aan de Leie* koos (zie kader).
De bekroning van de jury levert de dich-
teres 6.000 euro op. Een poster van her
winnende gedieht wordt morgen, op
Gedichtendag, gratis via een aantal boek-
handels over de bevolking verspreid.
Een derde Herman de Coninckprijs, die
voor het beste Vlaamse debuut, is toege-
kend aan Geert Jan Beeckman voor zijn
bundel Diep in het seizoen. Beeckman
houdt er 1.000 euro aan over. й
De Herman de Coninckprijzen werden |
gisteren voor de tweede keer uitgereikt. |
De eerste laureaten waren Charles Ducal, °
Joke van Leeuwen en Eis Moors, als beste ■ Miriam Van hee: verkozen door
debutant, (jop) vakjury 6n pubiiek.
Статья в газете о присуждении Мириам Ван хее
двух премий имени Хермана де Конинка: по решению
жюри и по результатам голосования читателей
Премией имени Хермана де Конинка (Herman De Coninckprijs,
2008 г.). Стихи Мириам Ван хее переводились на немецкий, фран-
цузский, испанский, английский, шведский, польский, литовский
языки. В 2009 г. в Москве вышел ее сборник-билингва «Другая
страна» (переводчик Дмитрий Сильвестров), откуда и взяты при-
веденные далее тексты.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Запишите имена пяти нидерландских и пяти русских поэтов конца XX ве-
ка (произвольно). Сосчитайте, кто из них пишет стихи с размером и
рифмой, кто верлибры. Показательно ли это соотношение?
2. Какие стихи вам более близки — традиционные или верлибры? Какие —
с точки зрения формы — стихи вы легче запоминаете?
3. Какие ассоциации вызывают у вас снег и мороз и почему? Согласуется
ли это с тем, что сказано в данной главе о значении этих образов у Ми-
риам Ван хее?
170

Глава 3. Мириам Ван хее
ТЕКСТЫ
WAAR WAS IK DIE DAGEN1
waar was ik die dagen
dat zij haastig längs de kade liep
s avonds en s nachts
haar droevige wenkbrauwen nauwelijks
te onderscheiden in de schaduwen
van huizen en bontjassen, haar voetsporen
haastig en wisselvallig
in de sneeuw, als kon zij zieh
voortdurend van huisdeur vergissen
en als ik er niet was
wie heeft voor haar de kaarsen
aangestoken, de wijn en
het magere bed verwarmd?
en als de zwarte wagens suizend
fluisterend bijna over de sneeuw voorbijreden
als de trappen kraakten van angst
wie, wie heeft haar gezegd:
wees niet bang er is enkel
het onophoudelijke sneeuwen op de daken
enkel het breken van ijs op de rivier?
ГДЕ БЫЛА Я В ТЕ ДНИ
где была я в те дни
что она торопливо шла по набережной
в сумерках и во тьме
ее скорбные брови едва различимы
средь теней
домов и пальто, следы ее ног
на снегу торопливы,
неровны, словно она все еще
могла ошибиться дверью
и если я не была там
кто для нее эти свечи
зажег, кто вино и
убогую койку согрел?
1 Стихотворение об Анне Ахматовой. (Здесь и далее примечания автора
переводов Д. Сильвестрова.)
171

Часть И. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
и когда черные фуры1 шурша,
шепотком, проезжали по снегу
и ступеньки скрипели от страха
кто, кто говорил ей:
не бойся, это всего лишь на крыши
снег наметает, и треск
льда долетает с реки?
PLATANEN ВЦ НЕТ STATION IN NlMES
hun huid begon te rimpelen
ze werden oud en zouden doodgaan
net als wij maar zonder angst
alsof zij ergens weet van hadden
en wij niet
het afscheid kwam al dichterbij
noodweer, ontspoorde treinen
onzekerheid was er altijd
zekerheid kon je winnen
maar hoe, hoe
kon je worden als de bomen
ik voelde dat ik schrijven zou
(omdat alles altijd was
zoals het niet kon blijven)
hoe wij hier zaten
op een bank onder platanen
de zon scheen, een hond ging blaffend
achter de duiven aan
ПЛАТАНЫ ПЕРЕД ВОКЗАЛОМ В НИМЕ
в их кожу въелись морщины
они состарились и умрут
как и мы, но без страха
словно что-то знали
чего мы не знаем
вот пора и прощаться
буря, поезда сходят с рельс
всегдашнее беспокойство,
спокойствия можно достигнуть
1 «Черная фура» — это, конечно же, «воронок».
172

Глава 3. Мириам Ван хее
но только как, как
стать подобным деревьям
я чувствовала что опишу все это
(потому что все таким было
каким не могло остаться)
то, как мы здесь сидели
под платанами на скамейке
как сияло солнце, собака
с лаем гонялась за голубями
RESTAURANT
je vroeg je af waarover
mensen praten in restaurants
als ze op het eten wachten
over liefde dacht ik, geluk
over een film die ze hebben gezien
het beste was om niets
te vragen, zieh niet
in de kaarten te laten kijken
de avond was zo doorzichtig
als water, beneden tussen de stenen
kon je de vissen zien zwemmen
een jongen voerde brood
aan de eenden, het ging erom
wiewonofverloor
de dennen werden donkerblauw
de maan kwam op, hondengeblaf
gaf de afstanden aan
РЕСТОРАН
спрашивается, о чем
говорят в ресторанах
в ожиданье еды
о любви, наверно, о счастье
о последнем увиденном фильме
лучше всего было
не спрашивать ни о чем,
не открывать своих карт
173

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
вечер был так прозрачен
как вода, внизу меж камней
было видно как плавали рыбы
мальчик кормил хлебом
уток, главное было —
кто выиграл, кто проиграл
сосны стали совсем темно-синими
взошла луна, лай собак
размечал расстоянья
BRÜSSEL,
JARDIN BOTANIQUE
als je probeert ergens bij te hören
en je daar moe van wordt
iemand vraagt aan zijn tafelgenoten:
wat is transcendent en je kijkt naar alles
wat achterblijft op de borden, buiten
waaien plots bladeren op, het gaat
regenen, denk je, en dat je niet bang bent,
zeg je tegen jezelf, s nachts in het
buitenland, dan vraagt iemand jou naar
vergankelijkheid, of je daartegen schrijft
en zoniet, is het dan therapeutisch
je stelt je dan gombomen
voor in de tropen, koerende
duiven in gombomen
БРЮССЕЛЬ,
JARDIN BOTANIQUE1
хочешь быть чему-то причастной
а это так утомляет
из сидящих за столом кто-то спрашивает:
что значит трансцендентное, и ты смотришь
на остатки еды на тарелках, снаружи
взметнулись вдруг листья
будет дождь, думаешь ты, и говоришь себе
что ничего не боишься, в чужой стране, ночью,
и кто-то спрашивает о преходящем,
1 Ботанический сад (фр.).
174

Глава 3. Мириам Ван хее
не борясь ли против него ты пишешь?
и если нет, то может это род терапии?
и ты представляешь себе каучуковые деревья
в тропиках, воркующих голубей
и каучуковые деревья
BUITENLAND
Hij schrijft alsof hij dood was.
Andrej Sinjavski over Varlam Sjalamov
Alle waarheid van de wereld bevindt zieh daar
en laat zieh kennen in die grote, weidse, stille panoramas.
Daniele Sallenave
1
stel je voor dat er diep binnen in je
een buitenland ligt, dennen,
sneeuw en barakken, land
zonder bodem, je haalt het niet op
stel je voor dat de tijd niet bestaat
en jij wel nog, stel dat je nooit abrikozen
gegeten hebt, trouwens, het woord
abrikoos was verdwenen en moskou,
je broer, promenade, ze waren geweken,
terug naar het schuim van de zee
er zijn onvoorstelbare dingen gebeurd
en je kunt het niet zeggen het was
als een nacht zonder dag en dan nog een
en nog een en het gebeurt dat je kruiende
wateren hoort of een dichtklappend hek
in de wind, dat is het buitenland, fluister je,
dat is het lied van een reddeloos land
2
vroeger gebeurde het wel eens
dat steden afbrandden en dat er
dorpen verdwenen in zee, nog vroeger
ontstonden de landschappen
de aardkorst bewoog en continenten
rukten zieh los als grote, opstandige kinderen,
175

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
botsten op anderen en uit de brand
rezen bergen omhoog, heftig en boos
en het water trad bandeloos buiten
zijn oevers, rivieren en gletsjers
voerden het puin van de tijd met zieh mee
en zetten het elders weer af
er zijn onvoorstelbare dingen gebeurd
eilanden kwamen als wrakhout terecht
in de zee en daar drijven ze nog
op zoek naar een vroeger verband,
naar een buitenland, ja, maar een ander,
een tot nog toe onbekend, vriendelijk,
en toch bewoond vasteland
3
er zijn talen waarin het verleden
niet kan worden uitgedrukt
er is alleen heden, het regent er
nu en je houdt je gezicht en je handen
gericht naar de hemel alsof er confetti
valt en je nog jong bent, alsof daar
een wonder gebeurt in de lucht
en je bent vrij als de wind, je kunt
alles besluiten bijvoorbeeld om
weg te gaan, niets meer te schrijven
of weer naar binnen te gaan
en te blijven
4
stel je voor dat je langzaam
in aarde verändert, gisteren
deed je bijvoorbeeld de ramen
niet open, je hoorde de merels
niet, ook niet de wind in de rij
populieren, je zei niets, je vroeg
je niets af, je wachtte zelfs niet
of de slaap nog zou komen
176

Глава 3. Мириам Ван хее
je herinnerde je
al die zonsondergangen
achter de donkere wouden
Adembenemende
Zonsondergangen
5
terwijl het toch, om deze dag
te leren kennen moet volstaan
te kijken naar het landschap
en te zien hoe de zon die
weliswaar van niemand houdt
haar langzaam, winters licht
laat vallen op de stammen
van de bomen, op de sneeuw,
de houten torens
ze toont je de verschillen:
tussen dennen Staat een berk
en net als je dan denkt dat je
onzichtbaar bent geworden
ofinijs veranderd
merk je hoe ze gaandeweg
je linkerkant verwarmt
6
er valt toch wel iets voor te zeggen, dit wonen
in treinen, dit schommelen achter de ramen,
en alles begrijpen: de dorpen van hout
de lucht zonder wölken
het zonlicht in rimpelend water
de bergen houden zieh groots: tot ziens,
zeggen ze, tot ziens, maar weten ze niet
dat je nooit meer terugkeert, en dat
is je band met dit land, zijn donkere dennen
zijn lekkende emmers, zijn spoorwegennet
zijn sneeuw en zijn wenkende,
wenkende sterren
177

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
ДРУГАЯ СТРАНА
Он пишет так, словно он уже умер.
Андрей Синявский о Варламе Шалимове
Вся правда мира содержится там и раскрывается
грандиозной, широкой, безмолвною панорамой.
Даниэль Сальнав
1
представь, что где-то в тебе глубоко
лежит другая страна, сосны,
снег и бараки, дна ее
не достанешь
и что времени нет
а ты все еще существуешь, представь,
что ни разу абрикосов не ела, но впрочем,
это слово давно исчезло, и москва,
брат, прогулки, все миновало,
вернулось в морскую пену
случились непредставимые вещи
и ты не можешь сказать это было
как ночь без дня и вот снова,
снова ночь, и ты слышишь
шум воды или хлопающей калитки
на ветру, это другая страна, шепчешь ты,
это песнь безнадежной страны
2
раньше уже бывало
целые города выгорали, деревни
исчезали в воде, еще раньше
возникали ландшафты
земная кора двигалась, материки
налезали один на другой, огромные,
непослушные дети, громоздились
вздымались в огне ярые, злые горы
и вода безудержно поглощала
берега, реки и глетчеры
подхватывали мусор времени
несли и бросали его где-нибудь снова
178

Глава 3. Мириам Ван хее
происходили непредставимые вещи
острова, как обломки кораблекрушений,
уходили под воду и дрейфовали,
в поисках утраченной связи,
к другой стране, да, но к иной,
пусть пока незнакомой, дружеской,
обжитой, твердой земле
3
есть языки, где прошедшее
нельзя выразить,
там только сегодня, идет дождь
сейчас, и ты обхватываешь руками лицо
устремленное к небу, словно оттуда
падает конфетти, и ты вновь молода,
словно чудо вдруг возникает
и вольна как ветер, ты можешь
решить всё, что хочешь: уйти
прочь, ничего не писать
или вернуться
и навсегда остаться
4
представь что ты медленно
превращаешься в землю, вчера
например ты уже не открывала
окна, не слышала, как пели дрозды,
как шумел ветер среди тополей,
ты ничего не сказала, ни о чём
не спросила, не ожидала даже
что к тебе придет сон
ты вспоминала
все эти закаты
за темными лесами
дух захватывающие
Закаты
5
хотя чтоб узнать этот день
достаточно будет
смотреть на этот ландшафт
видеть как солнце
которое пусть никого и не любит
179

Часть II. Писатели-слависты в Нидерландах и Бельгии
медленному своему зимнему свету
падать дает на стволы
деревьев, на снег,
деревянные вышки
являет различия:
среди сосен видишь березу
и как раз когда думаешь,
что стала невидима,
в лед превратилась
замечаешь как оно понемногу
тебя пригревает слева
6
пожалуй, все не так уж и плохо, эта жизнь
в поездах, это раскачиванье за окном,
все понятно: деревянные избы
небо без облаков
блики солнца на водной ряби
горы величественны: пока,
говорят они, до свиданья, не знают
что ты никогда не вернешься и что
твоя связь с этой страной — ее темные сосны
ее худые ведра, сеть железных дорог
ее снег, ее манящие,
манящие звезды
(Пер. Д. Сильвестрова)
MANDELSJTAM
nee, wat je zocht was iemand
die je vragen zou ben je moe,
heb je pijn — je zocht net als iedereen
iemand die je zeggen zou
wat ruikt het hier naar water
uit de zee, vind je niet? of
iemand om tegenaan
in slaap te vallen
en wat vond je?
een veter op het strand
een brief van je vrouw
een koffer op de weg
de dood in een kamp
180

Глава 3. Мириам Ван хее
je vond
een gat in de sneeuw
en maanden later
gras erover
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Внимательно сделайте точный перевод нескольких стихов (по выбору)
на русский. Сравните ваш перевод с переводом Д. Сильвестрова. Как вы
считаете, чем вызваны различия?
2. Опишите место действия и действующих лиц каждого из выбранных
вами стихотворений.
3. В чем, по вашему ощущению, заключается «нерв» каждого из этих сти-
хов?
4. Найдите повторы и параллелизмы в стихах М. Ван хее. Какой эффект
они создают?

НАД КНИГОЙ РАБОТАЛИ:
Наталья Евгеньевна Даньшина (Санкт-Петербург, Амстердам, Синга-
пур) — литературовед, преподаватель нидерландского языка.
Ирина Михайловна Михайлова (Санкт-Петербург) — д. ф. н., препо-
даватель нидерландского отделения Санкт-Петербургского государ-
ственного университета, переводчик.
Владимир Карлович Ронин (Москва, Антверпен) — д. ист. н., историк,
культуролог, литературовед, преподаватель антверпенского Инсти-
тута переводчиков «Лессиус» и Лёвенского университета.
Екатерина Игоревна Торицына (Астахова) (Санкт-Петербург) —
преподаватель нидерландского отделения Санкт-Петербургского го-
сударственного университета, переводчик.
Ирина Вадимовна Трофимова (Москва, Амстердам) — переводчик,
писатель, специалист по нидерландской литературе.
Александра Алексеевна Яковлева (Санкт-Петербург) — к. ф. н., пре-
подаватель нидерландского отделения Санкт-Петербургского госу-
дарственного университета, переводчик.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Основные переводы детских книг:
Бекман Т. Крестоносец в джинсах. М.: Детская литература, 1993.
Бигль П. Черная вдова: сказочная повесть. М.: Текст, 1996.
Велтхейс М. Лягушонок и чужестранец. М.: Текст, 2005.
Гестел П. ван. Зима, когда я вырос. М.: Самокат, 2014.
Дрос И. Милый, милый кролик. М.: Захаров, 2005.
Дюкато Ф., Петен Ш. День в музее. М.: Пешком в историю, 2014.
Кейпер Щ. Перочинный нож. СПб.: Петербург XXI век, 2006.
Кёйер Г. Книга всех вещей. М.: Самокат, 2014.
Леувен Й. ван. Пип! М.: Самокат, 2010.
Схапман К. Мышкин дом. Самми и Юлия. М.: Пешком в историю, 2014.
Теллеген Т. Для детей:
Не все умеют падать. М.: Захаров, 2001.
Когда все бездельничали. М.: Захаров, 2004.
Почти взаправду. М.: Захаров, 2004.
Как выздоравливал сверчок. М.: Захаров, 2005.
Неужели никто не рассердится? М.: Захаров, 2005.
Прохор и Потап. М.: Захаров, 2005.
Письма только для своих. М.: Захаров, 2006.
Мой папа. М.: Захаров, 2007.
Приключения В. Швыршвырма. М.: Захаров, 2008.
Торты. М.: Захаров, 2008.
Для взрослых:
Две старые старушки. М.: Захаров, 2003.
Поезд в Павловск и Остфоорне. СПб.: Гиперион, 2003.
Хаген X., Хаген М. Всех любимей ты! М.: Компас Гид, 2011.
Шмидт А. М. Г.
Ведьмы и все прочие: Сказки. М.: Имидж, 1993.
Виплала. Сказка о маленьких человечках. М.: Рудомино, 1995.
Мурли: Сказочная повесть. М.: Текст, 1997.
Саша и Маша — 1. М.: Захаров, 2005.
Саша и Маша — 2. М.: Захаров, 2006.
183

Рекомендуемая литература
Саша и Маша — 3. М.: Захаров, 2006.
Саша и Маша — 4. М.: Захаров, 2007.
Саша и Маша — 5. М.: Захаров, 2007.
Плюк из Петтефлета. М.: Захаров, 2010.
Сказки, только сказки. М.: Захаров, 2011.
Эрже. Приключения Тинтина. Краб с золотыми клешнями. М.: Махаон,
2013.
Основные произведения писателей-славистов
в русских переводах:
Верхейл. К.
Вилла Бермонд. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2000.
Танец вокруг мира. Встречи с Иосифом Бродским. СПб.: Издатель-
ство журнала «Звезда», 2002. 2-е изд., дополненное: СПб.: «Сим-
позиум», 2014.
Любовь остается (О Борисе Рыжем) // Журнал «Знамя», 2005.
JSfg 1. С. 157-163.
Виды Петердама // Журнал «Звезда», 2009. № 2. С. 172-181.
Квадрат в тайге // Журнал «Звезда», 2009. № 9. С. 122-140; № 12.
С. 136-150.
Соната «Буря». СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2010.
Реве К. ван хет
Моя собственная смерть // Россия — Голландия. Книжные связи
XV-XX вв. СПБ.: Европейский дом, 2000. С. 351-361.
Арест, освобождение // Журнал «Звезда», 2013. № 6.
Хее М. Ван. Другая страна. СПб.: Летний сад, 2009.
Важнейшие книги, пособия и справочники
по темам этого тома:
На русском языке:
Схелтьенс В. Библиография нидерландской литературы на русском
языке. СПб., 2003.
На иностранных языках:
Сайт Дигитальной библиотеки нидерландской литературы: www.dbnl.org.
Brems Н. Altijd weer vogels die nestas beginnen. Geschiedenis van de
Nederlandse literatuur 1945-2005. Amsterdam, 2006.
A Literary History of the Low Countries. Ed. by Theo Hermans. Rochester-
Suffolk, 2009.
De hele Bibelebontse berg: de geschiedenis van het kinderboek in Neder-
land en Vlaanderen van de middeleeuwen tot heden. Red. Harry
Bekkering [et al.]. Amsterdam, 1989.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
А
Абкауде, Крис ван (Chris van Abkoude)
18
Аввакум, протопоп 123
Акунин, Борис (Чхартишвили Г.Ш.)
112
Алексей Михайлович, царь 105
Алфен, Иеронимус ван (Hieronymus
van Alphen) 14
Амальрик A.A. 130
Андерсен, Ханс Кристиан //, 22, 31,
33,96
Анненский И.Ф. 111, 148
Анслейн, Николас (Nicolaas Anslijn) 16
Арьев А.Ю. 148
Ахматова A.A. 116, 117, 147, 156, 157,
164, 171
Б
Баак, И. ван 117
Бабель И. Э. 117
Баквис, Клод (Claude Backvis) 121
Баннинк, Харри (Harry Bannink),
композитор 32, 34
Баренц (Баренсзон), Биллем (Willem
Barentsz), мореплаватель 105
Бах, Иоганн Себастьян 132
Беземер, Ян Биллем (Jan Willem
Bezemer), историк 108, 130
Бёйс, Якоб (Jacobus Buys), художник
14
Беккер, Бруно Борисович (Bruno
Bekker) 107-108, ИЗ, 128, 129
Бекман, Tea (Thea Beckman) 20
Бел, Марк де (Marc de Bel) 21, 22
Белый, Андрей 117
Берг, Ханс ван ден (Hans van den
Berg) 33
Берх, Мархрит (Margriet Berg),
переводчик 116, 131
Бисхёвел, Мартен (Maarten
Biesheuvel) 131, 132, 133
Бланкофф, Жан (Jean Blankoff) 122
Блок A.A. 112, 120, 122
Блумен, Йоланда (Yolanda Bloemen) 131
Богораз Л. И. 130
Бодуэн (Баудевейн) I, король Бельгии 74
Боланд, Ханс (Hans Boland) 112
Бонтеку В. И. (W.Y. Bontekoe),
шкипер 19
Борисовский, Михаил 119
Бородин А.П., композитор 119
Брак, Жорж 159
Бремс, Хуго (Hugo Brems) 166
Брендан, святой 12
Бродский И. А. 147, 148, 149, 151, 152,
156-160, 164
Брукнер, Антон 133
Бруна, Дик (Dik Bruna) 22
Брюсов В. Я. 122
Булгаков М.А. 116
Бунин И. А. 113, 139
Бюскен Хюэт, Конрад (Conrad
Busken Huet) 146
В
Вагеманс, Эмманюэль (Emmanuel
Waegemans), русист 123-124
Вайнгуртен, Наум 119
Вандерстен, Вилли (Willy
Vandersteen) 23
185

Указатель имен
Вейк, Николас ван (Nicolaas van
Wijk), филолог 105-107, 111
Велтхёйс, Макс (Max Velthuijs),
писатель, художник 22
Верекен, Жаннин (Jeannine
Vereecken) 123
Верлен, Поль 38
Верхейл, Кейс (Kees Verheul) 4, 7,
ПО, 117, 146-163
Вестдейк, Симон (Simon Vestdijk) ///,
132
Вестендорп, Фип (Fiep Westendorp),
художница 30, 35
Вестстейн, Виллем (Willem Weststeijn)
117
Вибес, Марья (Marja Wiebes),
переводчик 116, 131
Виниус, Андрей (Andries Winius),
думный дьяк 105
Вогел, Ханс (Hans Vogel), биограф 33
Вольф, Элизабет (Бетье) (Elisabeth
(Betje) Wolff) 13
Вордекерс, Эдмонд (Edmond
Voordeckers), знаток икон 122
Врис, Анне де (Anne de Vries),
писательница 75
Вяземский П. А. 146, 153
Г
Гансфорт, Вессел (Wessel Gansfort) 112
Гаршин В.М. 113
Гезелле (Хезелле), Гидо (Guido
Gezelle) 150
Гейгенс (Хейгенс), Константин
(Constantijn Huygens) 33
Гейне, Генрих 154
Герцен, Александр 127, 130
Гёте И. В. 138
Гинзбург Л.Я. 117, 147
Гиппиус З.Н. 112
Гоголь Н. В. 116, 118, 151
Гончаров И. А. 112, 118
Гортер (Хортер), Херман (Herman
Gorter) 26, 27, 150
Гофман, Генрих, немецкий психиатр
и писатель 17
Гримм (Вильгельм и Якоб), братья 11,
16
Грюнберг, Арнон (Arnon Grunberg)
131, 132, 133
Д
Дамме, Жос Ван (Jos Van Damme),
русист 122
Даньшина Н.Е. 91, 182
Дарвин, Чарльз 126, 132
Дёйн, Дик ван (Dick van Duijn) 29, 32
Декен, Агата (Аахье) (Agatha (Aagje)
Deken) 13
Дефо, Даниэль //
Донцова, Дарья 112
Достоевский Ф.М. 116,118, 122, 157
Дриссен-ван хет Реве, Йозин, дочь
Карела ван хет Реве 126, 128
Дрос, Имме (Imme Dros),
писательница 22
Дэн (Дэне), Йохан (Johan Daisne),
писатель и переводчик 120
Е
Екатерина II, императрица 123
Ж
Жан Бесстрашный, герцог
Бургундский 19
Жирмунский В.М. 147
3
Замятин Е.И. 109
Зейл, Аннейет ван дер (Annejet
van der Zijl) 25
И
Иванов В. И. 120
Иванова Н., переводчик 20
К
Кавафис, Константинос 151
Кай Моок (Kai Mook), слоненок
из Антверпена 97
Камперт, Ян (Jan Campertprijs) 169
Кан, Вим (Wim Кап), кабаретье 28
Кармиггелт, Симон (Simon
Carmiggelt), писатель-юморист 30
Кёйер, Гюс (Guus Kuijer) 58-73
Кёлер, Шарлотта (Charlotte Köhler) 112
Келлендонк, Франс (Frans Kellendonk)
149
КивитК.Й. (C.J. Kievit) 18
Киндер, Констан де (Constant
de Kinder) 18, 19
186

Указатель имен
Кипиани, Николай, грузинский
национал-демократ 119
Клас, Эрнест (Ernest Claes) 18
Клос, Биллем (Willem Kloos) 26
Кокер, Давид (David Koker) 128
Колк, Корри ван дер 59
Конинк, Херман де (Herman
de Coninck) 170
Консьянс, Хендрик (Hendrik
Conscience) 16
Корнхерт, Дирк (Dirck Coornhert),
нидерландский гуманист XVI в.
107, 108
Короленко В. Г. 120
Косман, Сергей (Serge Kosman) 121
Кублановский Ю.М. 148
Куве, Петра (Petra Couvee), русист 117
Куденис, Вим (Wim Coudenys) 123
Куттенир, Пит (Piet Couttenier) 4, 7
Кушнер A.C. 148
Л
Лаан, Дик (Dick Laan) 20
Лангевелд, Артур (Arthur Langeveld),
переводчик 112
Ландсман, Леон (Leon Landsman) 120
Латауэрс, Тон (Maria Antonius
Lathouwers) 122
Лафонтен, Жан де 16
Лейббранд Йоп (Joop Leibbrand),
критик 169
Ленин В. И. 132
Лермонтов М.Ю. 113, 124
Лесков Н.С. ИЗ
Леувен, Йоке ван (Joke van Leeuwen)
22, 91-102
Линдгрен, Астрид 11,33, 58,75, 96
Литвинов, Павел 130
Ловелинг, Виргиния (Virginie
Loveling) 16
Лот, Жан (Jean Lothe) 122
Любарова, Е.В., переводчик 32
М
Магд-Соэп, Каролина Де (Carolina
De Maegd-Soep) 122
Максимов Д. Е. 156
Малер, Густав 140
Малфлит, Катлейн (Katlijn Malfliet),
юрист 124
Мандельштам Н.Я. 147, 148, 156
Мандельштам О.Э. 164, 165
Манн, Томас 138, 155
Маринина, Александра 112
Маркс, Карл 129, 138
Маяковский В. В. 116
Мельников-Печерский П. И. 118
Метц, Эрик (Eric Metz) 125
Минаев, Дмитрий, переводчик 17
Михаил из Энкхёйзена, участник
экспедиции Беринга 105
Михайлова И.М. 4, 7, И, 22, 25, 37,
74, 88, 89, 98, 100, 105, 126, 137,
141, 146, 156, 160, 164, 182
Муйарт, Барт (Bart Moeyaert) 74-90
Муйарт, Николас Корнелис (Claes
Corneliszoon Moeyaert), художник
XVII в. 74
Мультатули (Multatuli), наст, имя —
Даувес Деккер, Эдуард (Eduard
Douwes Dekker) 64, 136
Мусоргский М.П. 119
Мышкин, Ян (Jan Н. Mysjkin),
переводчик 164
Н
Найман А. Г. 148
Неверов, Евгений (Eugene Neveroff),
адвокат 121
Нейхоф, Мартинус (Martinus Nijhoff)
112, 113, 114, 126, 127, 131, 146, 148
Николай Александрович, престоло-
наследник 154
О
Орсхот, Ваутер ван (Wouter van
Oorschot), издатель, сын Гейрта 116
Орсхот, Гейрт ван (Geert van
Oorschot), издатель 113, 114, 116
Оттен, Биллем Ян (Willem Jan Otten),
писатель 150
П
Пастернак Б.Л. ///, 117, 164
Паустовский К. Г. 128
Пелевин В. О. 112
Перро, Шарль 12, 13, 16
Петр I, император 109, 123
Писемский А.Ф. 116
Платонов А.П. 148
187

Указатель имен
Портвлит (Поортфлит), Рин (Rien
Poortvliet), художник 20, 21
Пост, Мане (Mance Post), художник-
иллюстратор 62
Прессер, Жак (Jacque Presser),
историк 128
Принс, Аай (Aai Prins), переводчик
116, 149
Пруст, Марсель 155
Пульман, Александр (Alexandre
Pulman) 121
Пурин A.A. 154, 155
Пушкин A.C. 109, 112, 113, 116, 129,
153
Р
Рави, Жан Пьер (Jean Pierre Rawie)
112
Радищев А. Н. 123, 124
Райкин А. И. 30
Рапчинский (Рябчинский), Борис
Наумович (Boris Raptschinsky) 107,
108-110
Реве, Герард (Gerard (van het)
Reve), писатель, брат Карела 128,
134-136
Реве, Давид ван хет (David van het
Reve), редактор, сын Карела 128
Реве, Карел ван хет (Karel van het
Reve) 108, НО, ИЗ, 126-145
Рейн Е.Б. 148
Ремизов A.M. ПО
Римский-Корсаков H.A. 118
Ромейн-Версхор, Анни (Annie Romein-
Verschoor), историк и культуролог
107, 128
Ромейн, Ян (Jan Romein), историк и
культуролог 128, 129
Ронин В. К. 118, 182
Рыжий Б. Б. 149, 150-151
Рюттен, Эллен (Ellen Rutten) 117
С
Салтыков-Щедрин М. Е. 116, 122
Сальнав, Даниэль 178
Сахаров А. Д. 130
Свифт, Джонатан //
Сильвестров Д. В. 170, 171, 180, 181
Синявский А. Д. 178
Смит, Вилфред (Wilfred Smit) ///
Спир, Йо (Joseph Eduard Adolf
(Jo) Spier) 138
Солдатенкова, Татьяна, лингвист 125
Солоухин В. А. 122
Сонневельд, Вим (Wim Sonneveld),
кабаретье 28
Сорокин В. Г. 112
Сталин И. В. 157
Стоффел, Анна (Anne Stoffel),
переводчик 116, 149
Стрёвелс, Стейн (Stijn Streuvels) —
наст, имя Франк Латёр (Frank
Lateur)//
Схакен, Йос 117
Схарпе, Ян (Jan Schärpe) 123
Схейен, Шенг 117
Схенкман, Ян (Jan Schenkman) 16
Схоневелд, К.Х. ван (С.Н. van
Schooneveld) 117
Схот, Алейда (Aleida Schot), перевод-
чик 108, 112, 113, 114, 146, 149
Т
Тайч, Иосиф (Joseph Taitsch)
119-120, 121
Такес, Боб (Bob Takes), скульптор и
художник 97
Теллеген, Тоон (Toon Teilegen) 42-57
ТилкесО.К. 117
Тиммер, Шарль (Charles Timmer),
переводчик 113-114
Толстая Т.Н. 112
Толстой Л.Н. 113, 116, 122, 138, 148
Томсон, Фрэнсис (Francis J.
Thomson) 124
Тондер, Мартен (Maarten Toonder) 23,24
Торицына Е.И., переводчик 66, 71, 182
Трифонов Ю. В. 122
Трофимова, И. В., переводчик 30, 39,
41, 42, 48, 49, 50, 53, 55, 56, 57, 182
Тургенев И. С. ИЗ, 116, 118, 127, 129,
138
Тютчев Ф.И. 152, 153-155, 163
У
Уленбек К. К. (С. С. Uhlenbeek) 106
Унбегаун, Борис (Boris Unbegaun) 121
Усков Д., переводчик 21
Успенский Г. И. 122
Уфлянд В. И. 148
188

Указатель имен
Ф
Фабрициус, Йохан (Johan Fabricius) 19
Финн, Питер, журналист 117
Фонвизин Д. И. 123
Франк, Анна //
Франк Й., немецкий лингвист 106
Франк, Себастиан, немецкий
гуманист XVI в. 107
Франк, Эд (Ed Frank) //
Фрейд, Зигмунд 126, 129, 133
Фрост, Роберт 157
X
Хармс Д. И. 44, 117
Харт, Мартен 'т (Maarten 't Hart) 131,
132
хее, Мириам Ван (Miriam Van hee)
164-181
Хёйген, Вил (Wil Huygen) 20, 21
Хейзинга, Йохан (Johan Huizinga) 130,
145
Хейлен, Харри (Harrie Geelen),
иллюстратор 22
Хилдебранд (Heidebrand) — наст, имя
Бейтс, Николас (Nicolaas Beets) //
Хиллесум, Этти (Ester 4Etty'
Hillesum) 107, 110-111
Хинрихс Я. П. 106
Хине, Эжен (Eugene Hins) 118
Хлебников В. В. 164
Холк, А. ван 117
Хорст, А. ван дер, режиссер 150
Хофт П. К. (Pieter Corneliszoon Hooft)
126, 131, 148
Ч
Чайковский П. И. 133
Чехов А.П. 113, 114, 116, 122, 123, 130
Чуковская Л. К. 147
Чуковский К. И. 120
Ш
Шаламов В. Т. 178
Шмидт, Анни М.Г. (Annie M.G.
Schmidt) 25-41, 58, 65, 78
Шмидт Й. Д. (Johannes Daniel Schmidt),
пастор, отец Анни М. Г. 26
Шопенгауэр, Артур 138
Шун, Ив Г (Yves T'Sjoen) 168
Э
Эвербрук, Петер ван (Peter van
Everbroek), переводчик 164, 165
Эйкман, Том (Tom Eekman),
переводчик 116
Экк, Александр (Alexandre Eck) 121
Энгбертс, Эгберт (Egbert Engberts),
дед Т. Теллегена 42
Эразм Роттердамский
(Desiderius Erasmus) 150
Эффен, Юстус ван (Justus van Effen) 13
Ю
Юдин, Алексей 125
Я
Якобсон P.O. 117
Яковлева A.A. 58, 182
Ян Бесстрашный, народный герой 18-19

ОГЛАВЛЕНИЕ
Слово редакторов 7
Часть I. НИДЕРЛАНДСКАЯ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
ОБЩИЙ ОБЗОР (И. М. Михайлова) 11
Глава 1. АНИ М. Г. ШМИДТ (И.М. Михайлова) 25
Глава 2. ТООН ТЕЛЛЕГЕН (И. В. Трофимова) 42
Глава 3. ГЮС КЁЙЕР (A.A. Яковлева) 58
Глава 4. БАРТ МУЙАРТ (И. М. Михайлова) 74
Глава 5. ЙОКЕ ВАН ЛЕУВЕН (Н.Е. Даныиина) 91
Часть II. ПИСАТЕЛИ-СЛАВИСТЫ
В НИДЕРЛАНДАХ И БЕЛЬГИИ
РУСИСТИКА В НИДЕРЛАНДАХ.
ОБЩИЙ ОБЗОР (И. М. Михайлова) 105
РУСИСТИКА В БЕЛЬГИИ
Общий обзор (В. К. Ронин) 118
Глава 1. КАРЕЛ ВАН ХЕТ РЕВЕ (И.М. Михайлова) 126
Глава 2. КЕЙС ВЕРХЕЙЛ (И.М. Михайлова) 146
Глава 3. МИРИАМ ВАН ХЕЕ (И.М. Михайлова) 164
Над книгой работали 182
Рекомендуемая литература 183
Указатель имен 185
191

Верхейл К., Куттенир П., Михайлова И.
От «Лиса Рейнарда» до «Сна богов». История нидерландской литера-
туры. / Том 3: Детская литература. Писатели-слависты / Сост.
Верхейл К., Куттенир П., Михайлова И. — СПб.: «Александрия»,
2015. — 192 с.
ISBN 978-5-903445-26-4
ISBN 978-5-903445-34-9 (Том 3)
Межвузовское издание подготовлено преподавателями ни-
дерландской литературы и переводчиками из России, Украины,
Нидерландов и Фландрии и соответствует программе высшей
школы. Данный том включает два тематических раздела: обзор
детских книг на нидерландском языке от Средневековья до наших
дней и рассказ о голландских и фламандских знатоках русской
словесности, многие из которых обогатили нидерландскую куль-
туру не только переводами поэзии и прозы русских писателей,
но и собственными литературными произведениями.
Как и в первых двух томах «Истории нидерландской литера-
туры», после глав о жизни и творчестве каждого автора следуют
их рассказы, стихи или фрагменты романов в русском переводе
и в оригинале.
ОТ «ЛИСА РЕЙНАРДА»
ДО «СНА БОГОВ»
ИСТОРИЯ
НИДЕРЛАНДСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
Том III
Детская литература. Писатели-слависты
Отв. за выпуск Александр Кононов
Художник Павел Лосев
Верстка Светланы Широкой
Корректор Александр Райхчин
Издательско-гуманитарное агентство «Александрия»
191186, Санкт-Петербург, ул. Думская 1-3
Тел./факс +7(812)312-14-40
e-mail: alexandria2000@rambler.ru http://www.symposium.su
Подписано в печать 25.02.2015. Формат 60x90 '/i6.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 12,0.
Тираж 1000 экз. Заказ 131.
Отпечатано в соответствии с предоставленным оригинал-макетом
в ОАО «ИПП «Уральский рабочий»
620990, Екатеринбург, ул. Тургенева, 13
http://www.uralprint.ru e-mail: book@uralprint.ru

VAN REYNAERT DE VOS TOT GODENSLAAP
P GESCHIEDEN IS
AN DE NEDERLANDSE
LITERATUUR
III
Kinder- en jcugdlitcratuur
Slavisten als schrijvers
Цель настоящего издания открыть для
русских читателей богатство нидерландской
литературы.
Данный том включает два тематических
раздела: обзор детских книг на нидерланд-
ском языке от Средневековья до наших дней
и рассказ о голландских и фламандских
знатоках русской словесности, многие из
которых обогатили нидерландскую культуру
не только переводами поэзии и прозы рус-
ских писателей, но и собственными литера-
турными произведениями.
Как и в первых двух томах «Истории
нидерландской литературы», после глав
о жизни и творчестве каждого автора сле-
дуют их рассказы, стихи или фрагменты
романов в русском переводе и в оригинале.
ISBN 978-5-903445-34-9