УДК1:93
ББК 87+63.0
М81
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного фонда (РГНФ).
Грант 12-03-16091
Ответственный редактор к. ист. н. С. Е. Эрлих
М81 Мосионжник Л. А.
Технология исторического мифа / отв. ред. С. Е. Эрлих. --- СПб. : Нестор-
История, 2012. --- 404 с.
ISBN 978-5-90598-649-6
В чём разница между научной революцией и использованием науки в несвойствен-
ных ей целях? В чём причина нынешнего возрождения антинауки, в том числе и псев-
доисторического мистицизма? Где та грань, переступив которую, историк превраща-
ется в экстремистского идеолога --- по собственной воле либо против неё, одной лишь
«силою вещей»? И как читатель может сам определить, переступил ли читаемый им
автор эту грань? Вот вопросы, на которые призвана ответить эта книга.
Рассчитана на историков, социологов, специалистов по идеологии и современной
мифологии, а также на широкие круги читателей.
УДК1:93
ББК 87+63.0
ISBN 978-5-90598-649-6
© Л.А. Мосионжник, 2012
© Издательство «Нестор-История»,
издательская подготовка, 2012

3
СОДЕРЖАНИЕ
ОТАВТОРА................................8
Благодарности .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.10
ВВЕДЕНИЕ.ПОСТАНОВКАПРОБЛЕМЫ..................11
I.«МИФКРОВИ»ИЕГОАВТОР.....................15
1. «Dieser Balte» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.15
1.1. Из «культуртрегеров» --- в «мигранты» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.15
1.2. «Скиф и тевтонец --- братья навек» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.16
1.3. «Партийный философ» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.18
1.4. Наместник на Востоке .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.24
1.5. Нацистский преступник № 9.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.28
1.6. Зачем о нём помнить? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.31
I.2. Критика Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.32
I.3. Общий обзор «Мифа XX века» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.35
I.4. Основное понятие автора.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.37
I.5. «Избранная раса» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.39
I.6. Ценности «избранной расы» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.42
I.6.1. Честь и долг .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.42
I.6.2. Ценности патриархата .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.45
I.6.3. Сохранение чистой линии .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.46
I.6.4. Солярный миф .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.47
I.7. Фундаментальный аристократизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.49
I.7.1. Аристократический характер заявленных ценностей .
.
.
.
.
.
.
.49
I.7.2. «Сущность нового учения о культуре» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.51
I.8. Понимание мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.53
I.9. Выводы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.56
II. УФОЛОГИЯ ИСТОРИИ: АРИИ, ПАССИОНАРИИ, ГИПЕРБОРЕИ... . . . . 58
II.1. История, «достойная нас» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.58
II.2. Парад «историй» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.61
II.3. Л. Н. Гумилёв и споры вокруг его трудов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.67
II.4. Евразийство .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.76

4
II.5. Циклизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.78
II.6. Концы в воду, или Пенорождённые цивилизации .
.
.
.
.
.
.
.
.81
II.6.1. Атлантология .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.81
II.6.2. Неведомая Северная Земля .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.86
II.7. Откровение рода Овер де Линден .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.94
II.7.1. Явление пророчества народу .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.94
II.7.2. Герм а н Вирт и страсти вокруг «Хроники» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.95
II.7.3. А. Г. Дугин как популяризатор идей Г. Вирта .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.99
II.7.4. Динамика публикаций .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.102
II.7.5. Что же такое «Ур а Линда»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.106
II.7.6. «Ур а Линда» и «Велесова книга» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.108
III.«МИФОСОФИЯ»,ИЛИСОДЕРЖАНИЕМИФА . . . . . . . . . . . .111
III.1. Иррационализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 111
III.1.1. Л. Н. Гумилёв и русский космизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.111
III.1.2. О. Шпенглер и его «гётевский метод» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.114
III.1.3. А. Дж. Тойнби: христианский эволюционизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.115
III.1.4. Н. С. Трубецкой: мистическая культурология .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.116
III.1.5. В. Н. Дёмин: снова космизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.116
III.1.6. Г. Вирт: «закон Вральды» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.117
III.2. Избранная популяция .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 118
III.2.1. Равен ли суперэтнос расе? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.118
III.2.2. О. Шпенглер и А. Дж. Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.122
III.2.3. В. Н. Дёмин и гипердиффузионизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.123
III.2.4. Н. С. Трубецкой .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.126
III.2.5. Г. Вирт и его единомышленники .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.127
III.3. «Генетическая память» .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 128
III.4. Культурализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 131
III.4.1. «Органически обусловленный центр».
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.131
III.4.2. Культурализм Шпенглера и Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.134
III.4.3. Монокультурализм В. Н. Дёмина .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.136
III.4.4. «Национальное тело» кн. Трубецкого .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.137
III.5. Роль ландшафта .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 139
III.6. Этнические стереотипы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 145
III.7. Психологизм на популяционном уровне .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 149
III.8. Иллюзорность ценностей и смысл истории .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 153
III.9. Аристократический характер высших ценностей .
.
.
.
.
.
. 155
III.10. Антигуманность, возведённая в принцип .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 158
III.11. Различие между «героями» и «обывателями» .
.
.
.
.
.
.
.
. 160
III.12. История как регресс: эволюция или инволюция? .
.
.
.
.
.
. 165

5
III.13. Антидемократизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 169
III.14. Державность .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 171
III.15. Исторический этноцентризм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 175
III.16. Этническая сегрегация .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 176
III.17. Индульгенция для избранных.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 181
III.18. «Благородный» антисемитизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 190
III.19. «Антисистема» и «противораса», или Демонология истории 196
III.20. Самодовлеющий активизм resp. эстетизм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 208
IV.МЕТОДОЛОГИЯМИФА.......................213
IV.1. Редактирование фактов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 213
IV.1.1. Криптоистория или «фольк-хистори»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.213
IV.1.2. А. Розенберг .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.217
IV.1.3. Л. Н. Гумилёв .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.219
IV.1.4. Г. Вирт .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.227
IV.1.5. В. Н. Дёмин .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.228
IV.1.6. О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби, Н. С. Трубецкой .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.229
IV.2. Редактирование смыслов .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 230
IV.3. Антипрофессионализм .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 236
IV.4. Оценка научного сообщества и собственного значения .
.
.
. 243
IV.5. «Художественные» определения .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 254
IV.6. Гиполептический метод.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 258
IV.7. Филологические кунштюки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 264
IV.8. Системные закономерности и «синергетика этноса» .
.
.
.
.
. 274
IV.8.1. Энергетизм.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.275
IV.8.2. Анализ этнической истории в терминах энтропии .
.
.
.
.
.
.
.
.276
IV.8.3. Особое внимание к ритмам системы .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.277
IV.8.4. Особое внимание к структурной сложности системы .
.
.
.
.
.
.277
IV.8.5. Чары математизации .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.280
IV.8.6. Аналогии между этническими и физическими процессами .
.
.
.284
IV.8.7. Экологический подход .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.284
IV.8.8. «Системные закономерности» у Шпенглера .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.286
IV.8.9. «Поля» и «векторы» Тойнби .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.289
IV.9. Проблема источников и ссылок .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 293
IV.9.1. Почему «Ур а Линда»? Почему не «Сильмариллион»? .
.
.
.
.
.
.298
IV.10. Наука без экспериментов? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 300
V.СТЕРЕОТИПЫМИФА.........................306
V.1. Casus Tolkien: исторический миф без запрещённых приёмов . 306

V.2. Количественный анализ .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 314
V.3. Миф как антинаука .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 327
V.3.1. Виды антинауки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.327
V.3.2. Критерии антинауки .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.333
V.3.3. Мифы школьного образования .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.337
VI.ЛОГИКАМИФА,ИЛИПОЧЕМУТАКВЫШЛО?. . . . . . . . . . . .342
VI.1. Способ полагания истины .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 342
VI.2. Логическая связность Мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 350
VI.2.1. Вопрос о первооснове мира .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.350
VI.2.2. Ближайшие следствия иррационализма .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.351
VI.2.3. Метафизический Враг и определение ценностей .
.
.
.
.
.
.
.
.351
VI.2.4. Способ заполнения исторических пустот .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.354
VI.2.5. А синергетика тут при чём? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.356
VI.3. Происхождение и виды расизма: наука против лженауки --- или
всоюзесней?.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 358
VI.4. Мифологическое сознание и провалы его адептов .
.
.
.
.
.
. 362
VI.5. Этническая или социальная психология? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 364
VI.6. Мифы аристократии --- «народу»? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 368
VI.7. Немощь Мифа .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 371
VI.7.1. Миф как слепок массового сознания .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.371
VI.7.2. Консерватизм идеологического Мифа --- противоречие в определе-
нии .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.373
VI.7.3. Миф --- побочный результат или самоцель? .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.376
ВЫВОДЫ................................378
НЕОБХОДИМЫЙПОСТСКРИПТУМ....................387
ЛИТЕРАТУРА..............................388
Сокращения .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
. 403
УКАЗАТЕЛЬИМЁН............................404

Забвение ошибок прошлого ведёт к их повторению.
Максима
Мы имели возможность познакомиться со злом во всём его ничтожестве
и теперь уже чувствуем себя недостаточно эстетами, чтобы побояться
открыто выступить в защиту добра или стыдиться таких тривиальных по-
нятий и представлений, как истина, свобода, справедливость.
Т. Манн. Философия Ницше в свете нашего опыта
(1947)
...Моя оппозиция использованию археологии в политических целях толкнула
меня к разработке методов археологической аргументации, критериев на-
дёжности, оценке фактов, независимой от субъективных устремлений
Л. С. Клейн. Из интервью журналу «Archaeological
Dialogues» (Cambridge, 2003)

8
ОТ АВТОРА
Данная работа была задумана автором как глава книги, посвящённой значению
мифологического сознания для современности и завтрашнего дня. Речь должна
была пойти лишь об одном типе мифов, существующих и в наше время, а именно ---
об исторических мифах, претендующих на роль некоей альтернативы «официаль-
ной» науке и превращающихся в основу политических идеологий. Довольно скоро,
однако, выяснилось, что эта тема не ограничивается скромным объёмом и требует
особо тщательного анализа. Результатом стала книга, которую сегодня автор пред-
лагает вниманию читателя.
Собственно, околонаучный шум существует всегда: свобода слова --- это, в том
числе, и свобода ошибочного слова. Научное знание не может рождаться иначе, чем
в столкновении мнений и ожесточённой критике: признаётся лишь то, что эту кри-
тику выдерживает. Лишь некоторым дилетантам уда л о с ь серьёзно обогатить науку
вопреки единодушному мнению специалистов своего времени: таков был, напри-
мер, Шлиман 1, вклад которого вовеки не должен быть забыт. Гораздо чаще, одна-
ко, события развиваются по другому сценарию: рассмотрев очередной «переворот
в науке», учёные обнаруживают, что к науке он отношения не имеет, и «выбрасы-
вают его во тьму внешнюю» (Матф.25:30) --- перестают отвлекаться на споры с яв-
ной глупостью и возвращаются к своим прямым обязанностям. После этого неудач-
ливый кандидат в Шлиманы какое-то время выступает на чисто публицистической
почве, а затем дело кончается забвением.
Однако в XX веке не раз случалось, что конъюнктура (поначалу --- деспоти-
ческая, но всё чаще --- и демократическая) требует именно мифов, которые мож-
но было бы противопоставить научному знанию. В таких случаях чисто научного
опровержения доморощенных «теорий» явно недостаточно. Ведь подобные идеи
рассчитаны не на признание «официальной» наукой, к которой они как раз резко
оппозиционны, а на эффект в массовом сознании. Причём нередко этот эффект до-
стигается: тогда рождается новая политическая идеология, а к мнению серьёзных
1 К. В. Керам (1963: 62---64) посвятил --- и именно по поводу Шлимана --- обширный пассаж вос-
хвалению дилетантов, сумевших обогатить те научные сферы, в которых они не были дипломирован-
ными профессионалами. В его перечне --- такие лица, как Отто фон Герике, Дени Папен, Гальвани,
Гельмгольц, Земмеринг, Шампольон и многие другие. Однако Шлимана критиковали (да и сейчас крити-
куют) вовсе не за то, что он явился в археологию со стороны (в конце концов, никто не рождается сразу
специалистом). Сам Шлиман слушал курс археологии в Сорбонне и писал диссертацию в этой области
(любезное замечание Л. С. Клейна, за которое автор выражает искреннюю благодарность). Дело совсем
в другом: методы, которыми он вёл раскопки, были недопустимы даже для того времени. Достаточно
сказать, что гомеровскую Трою VIIа, которую он искал, он не заметил, снёс её остатки (тем самым за-
губив их для последующих исследователей) и искал свидетельства о царе Приаме в слоях начала II тыс.
до н. э. Он явно поверил античным мифографам, что время существования Трои --- это правление всего
трёх царей: Ила, Лаомедонта и Приама,--- а значит, троянские памятники не могут относиться ни к ка-
ким другим эпохам. Столь же неудовлетворительны и его интерпретации, в которых первый же найден-
ный в Трое клад он счёл сокровищами Приама, а первую найденную в Микенах гробницу --- гробницей
Агамемнона. Таким образом, упрёки в дилетантизме относятся не к происхождению Шлимана и не к его
академическим степеням, а к непрофессиональным методам его работы.

9
учёных продолжают прислушиваться лишь их же коллеги. Перед нами --- грозное
социальное явление, само по себе требующее изучения.
Подобное случалось уже не раз. То научное знание --- по знаменитому дву-
смысленному выражению И. Канта --- «приподнимали, чтобы освободить место
вере», заставляя науку считаться с религией, то --- с мистической философией. В со-
временной атаке против науки ново прежде всего то, что на сей раз её противники
претендуют на место в её же рядах. Ниспровергатели Эйнштейна и «официальной
истории» --- часто обладатели учёных степеней, а филиппики против компьютер-
ной революции пишутся на компьютере и публикуются в Интернете. Это --- карти-
на «верт ик а л ьного вторжени я варварс тва» (фраза В. Ратенау, которую в «Восстании
масс» часто цитирует Х. Ортега-и-Гассет): новый варвар не вторгся в науку извне,
из «Дикого поля», а поднимается из недр самой цивилизации, которая во многом
обязана своим существованием той же науке. Больше того, многие научные работ-
ники в таких условиях оказываются дезориентированными и начинают творить
мифы, искренне веря, что добывают знание.
Крушение советского марксизма --- не главная причина этого, поскольку
и на Западе происходит то же самое. Тревогу по поводу наступления антинауки
у нас и у них забили почти одновременно, и П. К. Фейерабенд со своим методоло-
гическим анархизмом выступил намного раньше А. Т. Фоменко. При этом атаки на-
целены прежде всего на социальную роль науки. «Методологический анархист»,
как аттестовал сам себя П. К. Фейерабенд, не имел бы против науки ничего, если бы
его собственные фантазии были признаны равноправными с теорией относитель-
ности --- а то и новой научной парадигмой.
Не будем притворяться, будто мы забыли все уроки исторического материализ-
ма. Если явление стало массовым, нет смысла искать следы мирового заговора, вли-
яние единичного «злого гения» или ссылаться на «испорченность нравов»: у такого
явления должны быть социальные причины, в силу которых многие люди начина-
ют вести себя сходным образом независимо друг от друга. Кроме того, эти причи-
ны должны иметь присущие им механизмы действия: политические идеи и эпиде-
мии гриппа распространяются не по одним и тем же законам.
В этой книге мы ограничимся только одной сферой --- историей.
Одним из упрёков, высказанных автору рецензентами во время работы над
этой рукописью, была чрезмерная длина цитат, составляющих чуть ли не четверть
текста. Признавая справедливость этого упрёка, автор, тем не менее, счёл необходи-
мым оставить цитаты практически в прежнем виде. Во-первых, это даёт читателю
возможность ознакомиться с анализируемыми идеями из первых рук, а не в моём
пересказе. Во-вторых, конечно, можно было бы заменить многие цитаты простой
отсылкой к источникам --- но ведь задача этой работы как раз в том и состоит, чтобы
объяснить читателю, почему многие (хотя и не все) из разбираемых работ читать
не надо. И это не говоря уж о том, что некоторые из них вообще труднодоступны.
Наконец, в-третьих, одна из редакций «золотого правила нравственности» гласит:
«Не делай того, что у других порицаешь». Автор, критикующий других за прене-
брежение научными ссылками, сам не вправе поступать так же.
В данной работе принята «кембриджская» система ссылок, уже завоевавшая
права гражданства в литературе на русском языке. Она удобна тем, что экономит
место без потери точности и освобождает подвалы страниц только для авторских

комментариев, а кроме того, упрощает вёрстку. Ссылка: (Филатов 1984: 112) ---
означает: работа Г. С. Филатова 1984 г. издания, стр. 112 (полные выходные данные
этой работы --- в списке литературы). Если ссылка следует сразу за фамилией авто-
ра, эта фамилия не дублируется: «По мнению А. Дж. Тойнби (1991: 18)...». Ссылка
по форме: (: 20) --- читается: «там же, стр. 20».
В некоторых случаях бывает существенно указать дату выхода первого изда-
ния цитируемой работы, причём на языке оригинала. Это важно, если нужно учи-
тывать время её появления и очерёдность по отношению к другим трудам того же
автора, но при этом первое издание стало труднодоступным. Такая дата указывает-
ся в фигурных скобках. Например, (Трубецкой 2007 {1920}) означает: сочинение
кн. Н. С. Трубецкого, впервые изданное в 1920 г., но в данной работе цитируемое
по изданию 2007 г. Такой способ тоже уже применяется в изданиях на русском язы-
ке (см., напр.: Сокал, Брикмон 2002).
Благодарности
Ув ы , никто не обнимет необъятного, и вряд ли я смог бы назвать всех, кто
помог мне завершить этот труд. В первую очередь хотелось бы выразить благодар-
ность издателю --- С.Е. Эрлиху, проявившему интерес к этой рукописи с самого
начала, не раз обсуждавшего с автором как текст в целом, так и его отдельные мо-
менты и сделавшего всё, чтобы эта книга увидела свет. Столь же искренне я благо-
дарен рецензентам --- профессору Л.С. Клейну (попытки ответить на его доброже-
лательную, но строгую критику увеличили первоначальный текст более чем вдвое),
М. Елифёровой и Н.Л. Жуко вской, высоко оценившим труд незнакомого им автора.
Сердечную признательность выражаю кишинёвскому университету «Высшая
Антропологическая Школа», в котором были созданы наилучшие условия для ра-
боты над такой книгой: прежде всего М.Е. Ткачуку, создателю этого неповторимо-
го интеллектуального центра, и его сотрудникам -- Р.А. Рабиновичу, И.В. Манзуре,
Н.Д. Руссеву, В.Д. Цуркану, В.Н. Поливцеву, А.А. Романчуку, Ж.Б. Кроитор, А.Н. Бу-
ряну, Е.Ю. Звереву, Т.Л. Яйленко и другим, поддерживавшим меня во время этой
трудной работы. Особо хотелось бы отметить бескорыстную помощь Т.Д. Бигдан
и Ю.Д. Тимотиной, не раз выручавших меня в трудных проблемах с переводами.
Я весьма признателен студентам Высшей Антропологической Школы и слу-
шателям летних школ молдавского комсомола (с 2006 г.), не раз задававшим такие
вопросы, ответ на которых порой требовал коренной переделки уже готовых частей
текста. Чрезвычайно помогли мне в ответах на сложные вопросы В.И. Боршевич,
Л.Б. Вишняцкий, П.Ю. Черносвитов, О.И. Манзура, Э.И. Колчинский, Александр
С. Тулбуре. Все эти и многие другие люди делились со мной идеями и информаци-
ей, помогали литературой, порой остро спорили. Не преувеличивая, могу сказать,
что без их поддержки работа вряд ли смогла бы состояться.
И особо хотел бы назвать Галю Засыпкину --- моего доброго гения все эти
годы.

11
ВВЕДЕНИЕ. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Исторический миф --- мощное оружие пропаганды нового и новейшего вре-
мени. По словам современного исследователя, «ис тори я сегод н я в Росси и, потеря в-
шей идеологию, призвана выполнить функции религии <...>. Что может дать исто-
рия, знание прошлого, чтобы люди могли жить в ладу с окружающим миром? Знание
как негативных, так и позитивных прецедентов взаимоотношений человека и приро-
ды» (Кульпин 1998). Взгляд этот довольно распространён и даже логичен: отку-
да же мы можем знать о законах, управляющих поведением людей и сообществ,
если не из прошлого опыта? К тому же в архаических мифологиях «центральную
группу мифов, по крайней мере у народов с развитым мифологическим сознанием, со-
ставл яют мифы о происхождении мира, вселенной (космогонические мифы) и челове-
ка (антропогонические мифы)» (Токарев, Мелетинский 1992: 11) 2 . Логично в таком
случае, что в современном мифе его место занимают данные астрономии (перера-
ботанные, путём ценностного истолкования, в космогонический миф), физической
антропологии (антропогонический миф), а далее --- истории.
Поэтому в наши дни мифотворцы обращаются за поддержкой уже не к свя-
щенным текстам или чудесам, а к исторической науке. Последняя, таким образом,
оказывается в эпицентре идеологических баталий: она призвана рационально обос-
новывать мифологические, то есть по определению иррациональные построения.
Родилась «чёрная история» --- по аналогии с «чёрной археологией», то есть граби-
тельскими раскопками, не имеющими прямого отношения к строгой науке.
Её авторы постоянно настаивают на том, что создают именно мифы --- то есть
«идеи, за счёт которых жилось лучше, а именно, полнее и веселее, нежели за счёт "со-
временных идей"» (Ницше, По ту сторону добра и зла, I, 10) --- и даже Миф с боль-
шой буквы. Условимся иногда так его и называть, чтобы был понятен ход мысли
этих претендентов в Гомеры нашего времени. Хотя автор очень просит читате-
ля не забывать, что между подлинным мифом --- греческим, германским или ин-
дейским --- и современным идеологическим Мифом такая же разница, как меж-
ду настоящим бифштексом и вермишелевым концентратом «со вкусом говядины».
В самом деле, идеологический Миф лишь использует некоторые механизмы подсо-
знания, хорошо заметные в классической мифологии, чтобы изложить с их помо-
щью совсем иное содержание и предложить его совсем иным людям --- уже способ-
ным к иным, высшим видам мышления.
В примере из заключения «Мифологий» Ролана Барта философ, давший зарок
никогда не выражаться мифологически, не в состоянии ни о чём говорить с эки-
пажем самолёта, в котором летит (Барт 2004 {1957}: 285). Чтобы избежать мифо-
логии, ему приходится изобретать другой метаязык --- идеологию. Этот пример
как нельзя лучше показывает, что мифология и идеология соединены диалектиче-
2 Здесь и далее во всех цитатах, кроме специально оговоренных случаев, выделения принадлежат
цитируемым авторам.

12
ским противоречием. Иными словами, это хоть и разные ягоды, но всё же одного
поля. Имя этому полю --- формы иррационального мышления. Избежать его чело-
век не может: если он лишится подсознания, то станет машиной без всяких челове-
ческих качеств. Но именно эта общая основа позволяет современным иррациона-
листам ставить свои идеологические конструкции на одну доску с мифами и даже
рассчитывать, что когда-нибудь в них будут верить так же, как люди древности ве-
рили в свои мифы.
Этот феномен уже активно исследуется на материале отдельных стран или
сюжетов. В Румынии достаточно назвать Лучиана Бойя, заслужившего даже про-
звище «демифологизатора». Этот автор тщательно исследовал румынские исто-
рические мифы, складывавшиеся от образования Румынского государства в сере-
дине XIX века до эпохи Н. Чаушеску включительно, и их зависимость от вненаучных
факторов. В фундаментальном труде «История и миф в румынском сознании» он
предложил следующее определение мифа:
«воображаемая конструкция (что в то же время не означает ни "истинная", ни "лож-
ная", но лишь изложенная в соответствии с логикой воображения), предназначенная для
того, чтобы выявить сущность космических и социальных явлений в тесной связи с фун-
даментальными ценностями общества и обеспечить его единство. Исторический миф
представляет собой, очевидно, переработку прошлого в смысле этого определения»
(Boia 1997: 8).
Это определение и даже его фразеология («construcţie imaginară» --- «вообра-
жаемая конструкция») заставляет вспомнить Я. Э. Голосовкера (1987) с его «имаги-
нативным абсолютом». При этом, согласно Л. Бойя, миф отличается системностью,
претензией на «сущностную истину» («adevăr esenţial»), объединяющим и упроща-
ющим характером --- то есть сведением всего многообразия фактов к «привилеги-
рованной оси интерпретаций», зато безразличен к тому, обобщает ли он «материа-
лы истинные, или фиктивные, или те и другие одновременно» (ibid.: 7---8). Однако
тема явно не закрыта, судя по сохраняющейся популярности мифологических ре-
визий прошлого.
М. Елифёрова (РГГУ) предлагает различать «два значен и я с лова "м иф": 1) вид
архаического мировосприятия; 2) "добросовестное заблуждение", когда репутация
предмета принимается за сам предмет. Первый характерен для древних культур, вто-
рой д л я современ ной массовой кул ьтуры» (из личного письма от 28.06.2006). Ко-
нечно, исторический миф нашего времени всегда окажется в этой терминологии
«мифом-2» --- правда, с большей или (чаще) меньшей степенью «добросовестно-
сти». Но каждый его конструктор рассчитывает, что со временем его картина ста-
нет «мифом-1». Так же, как мечтал об этом Платон с его «благородным вымыс-
лом» о людях трёх сортов (Государство III 414c --- 415d). К тому же, как отмечает
сама М. Елифёрова, для нашего сегодняшнего мира именно «миф-2» сохраняет
грозную актуальность, в то время как «миф-1» --- в лучшем случае этнографиче-
ское значение.
Допустим, мы пытаемся создать «миф-2» о нашей земле как некоей специфи-
ческой зоне с особо благоприятными условиями для культурного развития. Допу-
стим далее, что этот миф свободен от расового национализма и к тому же убеди-
тельно подтверждается историческими фактами. Больше того, только в таком виде
эти факты могут стать достоянием массового сознания: ведь крестьянин, строитель

13
или врач вряд ли будет читать специальные исторические журналы, свой багаж зна-
ний о прошлом он черпает из школьных учебников и газет. Заявленная конечная
цель такого мифа --- консолидация граждан всех национальностей ради построе-
ния достойного будущего для страны, в данное время весьма бедной. К тому же из-
начально он не нацелен против какой-либо другой страны или народа.
Но и при таком подходе остаются вопросы. Во-первых, сама необходимость
конструировать и распространять миф предполагает, что само население на это
не способно. Может получиться программа идеологического господства политтех-
нологов --- грозная и опасная картина. Особенно если учесть, что такая профессия
существует только в СНГ --- в странах «декоративной демократии», --- да и здесь
умирает, не успев родиться, но успев показать свою низкую эффективность (Щер-
бак, Эткинд 2010). Но, с другой стороны, у правых во всём мире давно уже есть
свои мифы, кочующие из страны в страну, подобно литературным сюжетам. При
этом меняются только роли героев («мы», «наши предки») и злодеев, остальные ча-
сти мифического метасюжета неизменны, как и положено в шаблоне.
Допустимо ли бороться с мифом с помощью другого мифа? Не означает ли
это «изгонять бесов силою веельзевула, князя бесовского» (Лука 11:15)? А если это-
го не делать, вновь возникает прежний вопрос: возможна ли человеческая психо-
логия, обходящаяся вообще без мифов --- одними рациональными конструкциями?
Если у людей не будет надёжно проверенного и безопасного мифа --- значит, бу-
дет какой-то другой, похуже. Для сравнения: медицина не может победить смерть,
но это не значит, что медицина вообще не нужна, что можно вернуться от неё к пер-
вобытной магии, которая тоже ведь иногда кому-то помогала. Неужели либеральная
или демократическая идеология --- сама по себе не «миф-2», неужели она на сто
процентов научна?
Любая человеческая общность невозможна без общих ценностей, фиксируе-
мых единым базовым смыслом --- смыслом, который культура предлагает своим но-
сителям для оправдания их жизни и деятельности. Этот смысл невыразим до конца
в словах (поскольку касается вещей метафизических и трансцендентных), поэтому
он не поддаётся вполне логичному объяснению. Вместо этого он лишь обозначает-
ся основным символом данной культуры и раскрывается (возможно, скорее иллю-
стрируется) в её основном мифе. Без этого культура не может сложиться как нечто
целое и отграниченное от всех прочих культур (см. Ткачук, 1996). Рационального
сознания для этого недостаточно: ведь законы физики во всём мире едины. А куль-
туры различны, больше того --- именно в их различии и многообразии богатство че-
ловечества и его шансы на выживание перед лицом любых опасностей, которые мо-
жет нести будущее.
Профессор Женевского университета Андре Реслер не так давно задался во-
просом: почему так трудно идёт европейская интеграция, почему люди до сих
пор считают себя скорее немцами, французами, итальянцами, чем европейцами?
Почему, например, «европейское качество» в их устах означает обычно безликий
шаблон или ширпотреб? 3 Ответ А. Реслера таков. В наши дни «национальные
мифы намного превосходят европейские, лишённые институциональной базы и ос-
новополагающих актов предвестников будущего(не будем касаться двух универ-
салистских мифов мифа Революции и мифа современности)» (Reszler 2003: 542).
3 Любезная информация О. И. Манзуры, которой автор выражает свою благодарность.

«Европа имеет общую историю, которую литература и историография свободно мо-
жет перевести в область мифа», однако «образ Европы слабо укоренён в скудной по-
чве фактов», поэтому «мифологи я сообщества остаётся слабой, а её эмоциона л ьное
воздействие средним» (: 543). Евросоюз выбрал экономическую область на роль
двигателя интеграции, но общественная психология не слишком восприимчива
к аргументам выгоды, не приправленным чем-нибудь более возвышенным. «Со-
временная Европа бедна на мифы, служащие интеграции, если не лишена их вообще»
(Reszler 2003: 544). Между тем некоторые национальные мифы (Вильгельм Телль,
Афины) имеют европейское измерение, и не исключено, что Грецию именно по-
этому и приняли в ЕС (: 544---545). Первые европейские институты смогли сло-
житься не раньше, чем обрели свои символы: флаг единой Европы, гимн («К ра-
дости» Шиллера на музыку Бетховена). Исторические и культурные символы
нового союза берутся из «общего наследи я европейски х народов»: Карл Великий,
Александр Македонский, Евгений Савойский, Мария Терезия, а с 1999 --- даже
такой мрачный фанатик, как Карл V. И вывод автора: «Та м, где си м вол ы ж изнес по-
собны, мифы, из которы х они взяты, тоже неда леко. Восстановить их во всей пол но-
те мечта на шего поколени я» (Reszler 2003: 550).
Во-вторых, одно дело --- исторические сведения, другое --- их интерпретация,
ценностное отношение. Самая опасная ложь --- та, что на 99 % состоит из правды.
Миф отличается от науки не тем, что он не опирается на факты или сам их выду-
мывает (это как раз не обязательно), а тем, как он расставляет акценты, чему при-
даёт высшую ценность.
Попытаемся разобраться, как создаются такие историко-мифологические ко н-
струкции и как они внедряются в массовое сознание. И начнём для этого с примера,
оценка которого недвусмысленна для любого нормального человека.

15
I. «МИФ КРОВИ» И ЕГО АВТОР
1. «Dieser Balte»
Вот дети, стыд отцов и матерей, ---
Кем ум и сердце в них отравлены? --- Тобою.
И. А. Крылов. Разбойник и Сочинитель
Альфред Розенберг даже в компании нацистских вождей, не блиставших ника-
кими талантами, был на невысоком счету. В предисловии к своей главной книге он
сетует на «вел ик и х мора л ьны х теологов», говоривших:
«"Этот выходец из Прибалтики (Dieser Balte) такой же борец за культуру 4, как
и боксёр. У бедняги неизлечимый внутренний страх перед площадью святого Петра [пап-
ством Л. М.], и он выражает это неистовыми криками". И они советовали Гитлеру на-
деть на меня смирительную рубашку, чтобы не переохладился: он-де слишком часто под-
вергался действию русской зимы» (Rosenberg 1934: 10).
«Тучный туповатый прибалт», «этот скучный, глупый, нескладный человек» ---
таким запомнился он американскому историку и публицисту Уильяму Шире-
ру, долго жившему в нацистской Германии, видевшему своими глазами и нацист-
ских вождей на вершине их власти, и Нюрнбергский процесс, а затем работавшему
в оставшихся от рейха архивах (Ширер 1991 {1960}: 181---182). Но упорный вол-
чий взгляд, которым Розенберг глядит со своих фотографий, напоминает фразу Гер -
цена о Николае I (Былое и думы, I,3): «Он на улице, во дворце, с своими детьми и ми-
нистрами, с вестовыми и фрейлинами пробовал беспрестанно, имеет ли его взгляд
свойство гремучей змеи останавливать кровь в жилах». Однако при этом Николай,
по крайней мере, был сильной личностью, не чуждой ни талантам, ни благородным
(по-своему) движениям души. А Розенберг?
1.1. Из «культуртрегеров» --- в «мигранты»
Но как бы то ни было, я не Швед. Ув ы , нет никакого сомнения: я Финн или
Эст, или, попросту сказать, Чухонец! Потомству обязан я говорить всю ис-
тину, но от современников буду тщательно скрывать сию ужасную тайну.
Ф. Ф. Вигель. Записки, ч. 1, II
Сын эстонки и латыша (Колчинский 2007: 369), Альфред Розенберг родился
в 1893 г. в Ревеле (Таллинн) и по культуре принадлежал к остзейской немецкой об-
щине. Позже, уже в Германии, ему не раз доставалось от «партайгеноссен» («това-
рищей по партии») за неарийское происхождение. Но будь он даже по всем крите-
риям немцем, происходи он от ливонских рыцарей, --- всё равно в державе, приход
которой он пророчествовал («das kommende Reich» --- «Грядущее Царс тво», назва-
4 В оригинале двусмысленность: Kulturkämpfer --- 1) борец за культуру; 2) участник национали-
стического движения «Kulturkampf», направленного в основном против католической церкви (1870---
1880-е годы). В этой борьбе за светский характер национального государства и культуры участвова-
ли немцы самой разной политической окраски --- от державника Бисмарка до либерала Вирхова.

16
ние третьей части его книги), он был бы самое большее Volksdeutsche --- «этни-
ческим немцем» из-за рубежа, не варившимся в идеологическом котле кайзеров-
ской Германии, не прошедшим на её стороне мировую войну. А это --- второй сорт
по сравнению с любым Reichsdeutsche --- немцем из Германии, даже если тот «гим-
назиев не кончал».
Учился он в Риге, а затем в Москве --- на инженера-строителя, окончил МВТУ ---
тогда ещё не имени Баумана --- в 1917 (Ширер 1991 {1960}: 73) или 1918 году (ЭТР
1996), и тогда же стал фанатичным противником большевизма. Впрочем, для его об-
лика как идеолога в высшей степени характерно, что в 1918 г. он подавал заявление
в РКП(б), но не был принят, и слухи об этом эпизоде поддерживали его противники
по партии (см.: Ширер 1991 {1960}: 73) 5. Не потому ли позже Розенберг так исте-
рично демонстрировал «расовую» вражду к большевикам --- чтобы не считаться сре-
ди нацистов «бифштексом», коричневым снаружи, но красным со стороны нутра?
С другой стороны, оказавшись в 1918 г. в Ревеле, он попытался вступить доброволь-
цем в германскую армию, но не был принят уже как «русский» (там же). Эти мета-
ния --- явный след отсутствия определённости в ответе на сакраментальный вопрос
«кто я такой?» --- определённости, тоской по которой веет со многих страниц его
главного сочинения.
По специальности он практически не работал. В конце 1918 г. вместе с отсту-
павшими из России немецкими войсками Розенберг эмигрировал в Германию (Кон
1990: 165), застал там Ноябрьскую революцию и сразу же ушёл в политику и мисти-
ку, которых не различал. В нацистскую партию он вступил уже в 1919 г., практиче-
ски с момента её основания --- даже раньше Гитлера, которому немало помогал в том,
чтобы оттеснить основателя партии Дрекслера и занять место председателя (1921).
Вместе с другими членами оккультного антисемитского «Общества Туле» --- поэ-
том Д. Эккартом, умершим от белой горячки в 1923 г. (Ширер 1991 {1960}: 62, сн.1),
и Р. Гессом --- он сыграл немалую роль в том, чтобы обратить Гитлера к политиче-
ской активности. Как замечает Уильям Ширер (1991 {1960}: 127), многие «факты»
для конструирования своей доктрины Гитлер получал из вторых рук --- «скажем, слы-
ша л о них от такого бестолкового псевдофилософа, как Альфред Розенберг, или от свое-
го друга, пьяного поэта Дитри ха Экарта...». В том же 1921 г. Розенберг стал главным
редактором партийной газеты «Völkischer Beobachter» --- «Народный обозреватель»
(Kistler 1991: 3). В 1930 г. он стал депутатом рейхстага от НСДАП и представителем
партии по вопросам внешней политики (НП VII: 452).
1.2. «Скиф и тевтонец --- братья навек»
Выходец с национальной окраины Российской империи, он был свидетелем
краха остзейских немцев. Двести лет они были вернейшей и излюбленной опорой
русских царей: квалифицированные, педантичные, образованные, нередко --- не бе-
рущие взяток, усвоившие кантовское понятие о чести (помните грибоедовского Ре-
петилова: «тес ть немец, а ч то проку?»), и в то же время --- служащие именно царю,
а не чужому отечеству. Точно так же как их коллеги на родине служили не Герм а -
5 Информация любезно предоставлена профессором В. И. Боршевичем, которому автор выража-
ет искреннюю благодарность.

17
нии, а тому из 36 князей 6, при дворе которого оказались волею карьерной судьбы.
Кризис личной власти царя и кайзера, а затем и крах обеих империй сделал этих
рыцарей личного долга никому не нужными. Уж е при жизни Розенберга немецкий
Дерпт превратился в русский Юрьев, а затем --- в эстонский Тарту.
И в то же время, прекрасно зная русский язык и учась в Москве во время наци-
оналистического угара, вызванного мировой войной, юный остзеец явно успел по-
знакомиться с идеями русских черносотенцев, тем более что и после войны центром
их эмиграции стал Берлин (либеральные эмигранты охотнее уезжали в Париж). Об-
мен идеями между националистами обеих стран был взаимным: в 1880-х гг. эпи-
гоны тевтонофильства экспортировали в Россию теоретический антисемитизм,
а в 1920-х гг. эпигоны славянофильства с лихвой вернули долг, вывезя в Германию
«Протоколы сионских мудрецов» и идею тождественности большевизма с еврей-
ством (Янов 1990: № 9, 149---150). Гремучая идеологическая смесь была создана
усилиями теоретиков-«почвенников» двух соседних империй, вошедших в Новое
время схожими путями: обе они встретили Великую французскую революцию са-
мыми отсталыми странами Европы, страдающими от своей отсталости, обе они му-
чились стремлением «показать» нечто новое этим зазнавшимся западным соседям.
По словам немецкого историка Вальтера Лакера, теория антисемитизма, родивша-
яся в Германии в 1830-х годах, «обнаружила полную меру своей ядовитости только
в России... Штекер, Алвардт стали подлинными отцами русских погромов» (цит. по:
там же, 149). То т же В. Лакер с документами в руках доказывал, что сама идея ан-
тибольшевизма была внушена Гитлеру русскими эмигрантами, искавшими метафи-
зические причины своего сокрушительного поражения в революции и гражданской
войне, но оказавшимися неспособными даже на обычный политический анализ со-
бытий (: 155).
В их числе был и Фёдор Викторович Винберг (1871---1927), сын русского ар-
тиллерийского генерала, «полубезумна я, полууголовна я л ичность» (Кон 1990: 101).
До революции он был черносотенным журналистом, членом «Союза русского на-
рода» и «Союза Михаила архангела». Как и Розенберг, в 1918 г. он покинул Россию
с отступающими германскими войсками, взяв с собой книгу С. А. Нилуса (мисти-
ческого писателя с явной тяжёлой психической патологией), включавшую «Прото-
колы сионских мудрецов». Вместе с Готфридом цур Бек (псевдоним Л. Мюллера)
он издал немецкий перевод «Протоколов», положив тем самым начало нацистской
вакханалии вокруг этой фальшивки. С Розенбергом Винберг был хорошо знаком,
поставлял ему «факты» и оказал на него огромное влияние (Кон 1990: 100---102,
166---167).
Смесь обиды от утраты его этнической группой положения, к которому она
привыкла и которое считала заслуженным, и чувства, что отныне человечество
будет «квантоваться нациями» (А. И. Солженицын), сделала Розенберга тем, чем
он стал: философом-националистом и в то же время фанатиком уходящего мира.
«Дл я карьеры Розенберга немаловажным фактом оказа лось то, что именно он впер-
вые в 1923 г. назва л Гитлера "фюрером Герма ни и"» (Колчинский 2007: 369). (Позже,
уже перед судом, на вопрос Главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко: «Вы бы л и
ближайшим сподвижником Гитлера в выполнении всех его планов и замыслов?» ---
6 Это в XIX веке, а столетием раньше считалось, что в Германии столько княжеств, «сколько дней
в году».

18
Розенберг почти закричит: «Нет, это не так. Это совершенно неверно»: НП V: 175;
НП VII: 226). Но в рамках национализма он сам был «манкуртом» с неразборчивой
латышско-эстонско-немецко-российской национальностью и воспринимал это как
свою беду, загоняя себя тем самым в идеологический и нравственный тупик: ведь
происхождение нельзя изменить, никто не родился по собственному выбору. Отсю-
да попытки такого человека спрятаться от неразрешимого (с точки зрения его тео-
рии) противоречия, заглушить его потоком громких слов и помпезных дел, а глав-
ное, влезть в чужую карету --- стать бóльшим немцем, чем сами эти самодовольные
Reichsdeutsche. Это сделало его готовым на всё из идейных соображений, но пре-
стижа даже среди соратников не прибавило.
Именно он вместе с другим беженцем из России --- Шейбнер-Рихтером ---
в октябре 1923 г. подсказал Гитлеру план захвата баварских лидеров в заложники.
Этот план был осуществлён 8 ноября того же года --- в виде «пивного путча» (Ши-
рер 1991 {1960}: 94---95). В тот день Розенберг вместе Герингом и другими «вож-
дями» маршировал в первой колонне штурмовиков.
«Перед арестом в связи с "пивным путчем" Гитлер назначил Розенберга своим замести-
телем, хотя тот не пользовался популярностью среди нацистов: его считали "чернильной ду-
шой", "бумажной крысой". Но он был той фигурой, конкуренции со стороны которой Гитлер
нисколько не опасался» (Рагинский 1986: 89).
После провала путча его позиции не улучшились. Уязвлённый новыми фигу-
рами, появившимися в руководстве партии, он на время отошёл в сторону. Когда же
Розенберг вместе с Людендорфом потребовал исключить из движения компроме-
тирующих его членов --- преступников и сексуальных извращенцев, --- Гитлер пу-
блично заявил в передовице его же газеты от 26 февраля 1925 г.: «Я не с ч ита ю, что
в задачу политического руководител я входит улучшение, а тем более перековка че-
ловеческого материа ла, которым он располагает» (см.: Ширер 1991 {1960}: 152).
Проверка морального облика нацистов была доверена особой комиссии, обратив-
шей это дело в фарс.
Явно разочаровавшись в своих способностях как руководителя массово-
го движения, этот «тучный туповатый прибалт» начал «выпускать одну за другой
весьма путаные по содержанию иформе книги и брошюры. Апогеем его сочинитель-
ства явился 700-страничный труд, озаглавленный "Мифдвадцатого века". Книга эта
явл я ла собой нелепое нагромождение незрелых идей о превосходстве нордической
расы идей, выдававшихся в нацистских кругах за учёность»(Ширер 1991{1960}:
181---182).
1.3. «Партийный философ»
Раз архитектор с птичницей спознался,
И что ж? --- в их детище смешались две натуры:
Сын архитектора --- он строить покушался,
Потомок птичницы --- он строил только «куры».
Козьма Прутков. Эпиграмма № II
Положение Розенберга не улучшилось и после 1933 года, ко гда он вошёл в вер-
хушку новой власти. Больше того, «к моменту при хода партии к власти Розенберг
уже начал терять в ней влияние» (Кон 1990: 166). В 1938 г. он после отставки К.
фон Нейрата метил в министры иностранных дел и был очень обижен, когда этот

19
пост достался И. фон Риббентропу, даже вроде бы грозил полной отставкой. Тем
не менее он стал рейхсляйтером (начальником по партийной линии) 7 сразу трёх
областей: идеологии, работы с молодёжью и внешней политики. Такое экзотиче-
ское сочетание достаточно логично для режима, основанного на пропаганде, на-
целенной как на собственное население (особенно на юношество), так и на окру-
жающий мир. По словам адвоката, защищавшего в Нюрнберге К. фон Нейрата,
«одно время в Берлине даже существовало три вида министерств иностранных дел:
министерство Розенберга, министерство Риббентропа и официальное министерство
на Вильгельмштрассе» (НП VII: 227). Кроме того, он остался издателем официаль-
ной партийной газеты «Völkischer Beobachter» (Народнический обозреватель) 8,
игравшей в нацистской Германии ту же роль, что «Правда» в СССР.
Его книга «Миф XX века», вышедшая впервые в 1929 г., к концу войны выдер-
жала в Германии больше 180 изданий общим тиражом почти в 1.075 тыс. экз. (Кол-
чинский 2007: 498, сн.469) --- только тиражи «Mein Kampf» были в этой стране ещё
больше. Несколько лет назад автор этих строк попросил одного из коллег оты-
скать эту книгу в библиотеках Берлина. Оказалось, что записываться на неё надо
за три недели: все уцелевшие экземпляры --- на руках... 9
Тем не менее, «Розенберг, хотя и был назначен Гитлером ответственным за воспи-
тание целостного мировоззрения у НСДАП, в политическом отношении был слабойфи-
гурой» (Колчинский 2007: 452). К тому же Гитлер не допускал сосредоточения власти
в какой-либо сфере в одних руках. Наука (в том числе и мистическая философия, вы-
даваемая за науку) в рейхе была поделена между двумя организациями: «Управлени-
ем Розенберга» (Amt Rosenberg) и отделом СС «Наследие предков» (SS-Ahnenerbe),
возглавляемым заместителем и тестем Гиммлера (Рагинский 1986: 181) --- Вольфра-
мом Зиверсом. Патронами нового института стали Г. Гиммлер и «рейхсфюрер кре-
стьянства» В. Р. О. Дарре (о котором речь пойдёт позже). Такой конкуренции «бу-
мажная крыса» выдержать не могла. Розенберг был слишком деспотичен (подобно
многим дилетантам, дорвавшимся до признания), чтобы нормально руководить учё-
ными, но при этом слишком учён, чтобы удовлетворить полуграмотных нацистов
(хотя окончил, как уже упоминалось, лишь высшее техническое училище, а в гума-
нитарной сфере был самоучкой). В его управлении процветал самый махровый ми-
стицизм, и Н. Кон (1990: 178---179) пишет об антисемитской пропаганде нацистов:
«Огромное количество соответствующих сведений выдавало Министерство пропаган-
ды Геббельса, где в них почти не верили, иразличные партийные учреждения, подчиняв-
шиеся Розенбергу, где верили гораздо большему».
7 Высшим органом нацистской партии считался назначаемый «директорат», или «имперское прав-
ление» (Reichsleitung), состоявший из рейхсляйтеров, то есть руководителей функциональных органи-
заций, и руководителей примыкающих главных управлений и учреждений (НП VII: 408). Таким обра-
зом, например, «рейхсляйтер по идеологии» в СССР соответствовал бы посту: «член ЦК, ответственный
за идеологическую работу», то есть посту, который при Хрущёве и Брежневе занимал М. А. Суслов.
8 Понятие völkisch в немецком языке означает буквально « народный», но лишь в крайне шовинисти-
ческом духе («Давайте, братцы, её своим судом судить... народныи м!!» --- Салтыков-Щедрин:
За рубежом: Торжествующая свинья, или разговор Свиньи с Правдою). Поэтому автор (и не он первый)
счёл адекватным иной перевод для этого термина: не «народный», а «народнический».
9 В русском переводе «Миф XX века» был недавно издан в Таллинне (Розенберг 1998). В данной
работе, однако, использовался только немецкий оригинал.

20
На таком фоне выигрывал даже Г. Гиммлер: сам тёмный оккультист, «почёт-
ный доктор археологии» со средним образованием, личная практика которого в ев-
генике ограничилась неудачным опытом основания куриной фермы, он когда-
то мечтал об академической карьере и успел хотя бы научиться уважать учёных
(Haßmann 2002) --- как людей, способных приносить пользу. По крайней мере, он
понимал, что есть сферы (например, технологии), в которых никакие «грёзы ду-
ховидца» и «промывания мозгов» не могут заменить научных фактов и методов.
И даже пропаганда выглядит убедительнее, если в подтверждение можно приве-
сти хоть какой-то несомненный факт --- например, археологическую находку (как
её толковать --- дело интерпретатора; по крайней мере, строгая процедура архео-
логической интерпретации, уменьшающая риск использования находок в интере-
сах «социальных технологий», в то время ещё не была разработана). Х. Хассман
даже считает, что в «Ahnenerbe» была возможна археология, свободная от идео-
логии. Конечно, это преувеличение: «серьёзные нау ч ные исс ледова н и я могл и и мет ь
место при любом спонсоре, но нейтральность вряд ли была возможна даже при от-
сутствии идеологической начинки в самих работах: ведь одна лишь группировка в во-
енизированных ряда х под определённым знаменем означала поддержку этого знаме-
ни» (Клейн 2003---2004: 385). Но здесь всё же делалось хоть что-то, что можно
было применять на практике: например, аэрофотосъёмка на высочайшем по тем
временам уровне. А действительно крупные учёные, которых ценили власти, могли
даже рассчитывать на «розовые очки» --- право не участвовать лично в преступле-
ниях, если они того не желают, или даже так ограничиться стенами своих лаборато-
рий, чтобы вообще не слышать, что творится вокруг них. Поэтому денацификация
для них была формальной --- они сравнительно легко доказывали, что не делали ни-
чего такого, чем не занимается учёный в любой стране.
Но так поступали не все, и не для того было создано «Ahnenerbe». Его дея-
тельность в захваченных странах не поддаётся оправданию: она целиком сводилась
к обоснованию «исторических прав» Германии на востоке. Таковы, например, рас-
копки военного времени в Крыму (Haßmann 2002: 110). Чудовищны были резуль-
таты этой активности в Польше. Погибла треть польских археологов, в своё вре-
мя сильных оппонентов Косинны, воевавших против него его же оружием (Клейн
2000: 125---127). Университеты в Варшаве и Познани были закрыты, богатейшие
археологические коллекции не просто разграблены или вывезены, как на Украине,
а уничтожены. Взамен были созданы новые, по сути оккупационные, учреждения,
с чисто политическими задачами. Так, в Кракове был создан «Институт для герман-
ской работы на Востоке» (Institut für deutsche Ostarbeit), кафедру преистории в кото-
ром возглавлял профессор В. Радиг, до этого работавший в педагогическом коллед-
же (!) в Эльбинге. В его задачу входила в основном пропаганда, научная же работа
сводилась к охране памятников (Haßmann 2002: 102).
Однако даже такие задачи «Управление Розенберга» не умело исполнить. Там
сложилась другая атмосфера, проникнутая духом «фюрерства» (вождизма). Ведь
мистицизм вообще не опирается на факты и логическую аргументацию: то и дру-
гое заменяется авторитетом гуру. По словам Цицерона, ученики Пифагора не имели
права рассуждать --- вместо этого они должны были ссылаться на Учителя со слова-
ми: «Ipse dixit» --- «Сам сказал». К тому же в Германии вождизм в сфере духа укре-
пился гораздо раньше, чем в политике. Уж е Гегель не допускал признания право-

21
ты своих оппонентов ни по одному вопросу (полагая, что тем самым он отказал бы
своей теории в праве на абсолютность) и как-то раз даже не побрезговал искать
на них управу у прусского министра полиции. Многие лидеры немецких научных,
философских, художественных школ того времени известны крайним деспотиз-
мом. Достаточно сказать, что двое ассистентов великого медика Р. Коха, получив
данные, расходившиеся со взглядами их учителя, не осмелились опубликовать их
до самой его смерти: иначе Кох не только уволил бы их, но и смог бы добиться, что-
бы их никуда больше не взяли. Эта тенденция, не полностью изжитая и у нас, при
нацизме неизбежно усилилась.
Поэтому в «Управление» тянулись либо шарлатаны, либо научные карьеристы,
мечтавшие стать «вождями» своих направлений. В обоих случаях их деятельность
сводилась к личным интригам. Так, в рамках «Управления» постепенно сложил-
ся «Имперский союз германской преистории» (Reichsbund für Deutsche Prähistorie).
Возглавил эту организацию Ганс Рейнерт, до 1933 г. --- приват-доцент (универси-
тетский преподаватель без штатной должности и оклада) в Тюбингене, автор рас-
копок в Федерзее. После неудачных попыток добиться штатной профессуры он по-
шёл на союз с нацистами, чтобы под их опекой сделать научную карьеру (Haßmann
2002: 72). Эта борьба за пост наложила отпечаток на всю его дальнейшую судьбу,
привела к сознательной жертве научной истиной ради соображений «партийной
линии» и собственного служебного положения. У Рейнерта были задатки для того,
чтобы стать действительно крупным учёным, однако он сам похоронил их, безза-
стенчиво манипулируя фактами в угоду идеологии. Кроме того, обретённую власть
он постоянно использовал для интриг и сведения счётов с «завистниками», реаль-
ными или мнимыми соперниками. В конце концов недобросовестный стиль руко-
водства Рейнерта разложил Reichsbund. Серьёзные учёные его покинули, остались
шарлатаны.
Борьба между «Имперским союзом» и «Наследием предков» не прекрати-
лась даже после Победы и завершилась лишь в конце 1940-х годов: Рейнерт (един-
ственный из археологов, служивших нацистскому режиму) был лишён профессу-
ры --- не потому, что он был виновен более других, а потому, что сами же немецкие
археологи нашли, наконец, способ избавиться от этой опостылевшей им фигуры.
В дальнейшем Рейнерт вновь получил профессорскую степень, но не должность,
вёл лишь небольшие раскопки, занимал невысокие посты в частных организаци-
ях и до самой смерти демонстрировал верность идеям, с которыми слишком тесно
себя связал. Морально же его учреждение распалось ещё раньше. Что касается SS-
Ahnenerbe, то его директор В. Зиверс был казнён по приговору Нюрнбергского три-
бунала --- но не за действия в области науки, а как один из высших чинов СС, лич-
но виновный в тягчайших военных преступлениях. А работавшие под его началом
преисторики не пострадали (Haßmann 2002; см. тж. рец.: Мосионжник 2000: 447).
В других областях несостоятельность «Управления Розенберга» как органи-
зации выявилась ещё раньше. Когда в 1936 г. Й. Штарк, претендовавший на роль
«диктатора физики», выбрал Розенберга почётным президентом своего фонда, это
стоило ему карьеры: он нажил себе врагов в верхушке СС. Несомненно крупный
физик, Й. Штарк связал себя с нацизмом едва ли не из зависти к А. Эйнштейну
и пытавшемуся сохранить чистоту «бел ы х одеж д» В. Гейзенбергу, но сам же поста-
вил этим крест на собственном научном будущем: как и Рейнерт, он посвятил оста-

22
ток жизни борьбе за кресло (Колчинский 2007: 452---454). Между тем Эйнштейн
не претендовал на «диктатуру» --- он просто был величайшим физиком своего вре-
мени.Вождизм вредит науке уже тем, что ограничивает развитие любой теории вре-
менем жизни её Основоположника и Единственного Классика, а борьбу идей под-
меняет борьбой амбиций и принципом личной верности. Так случилось, напри-
мер, с яфетической теорией: «душевная болезнь и смерть Марра не оставили шансов
на создание даже элементарного курса по яфетидологии, а её многочисленные аполо-
геты в СССР эту задачу были выполнить не в силах» (Тункина 2000: 390). Какое-то
время марризм господствовал в СССР как псевдонаучная догма, а в 1950 г. стал
главной жертвой сталинской «дискуссии по вопросам языкознания», о чём тог-
дашние лингвисты, избавившиеся хотя бы от одного кумира, не пожалели. Лишь
с 1990-х годов начался осторожный пересмотр наследия Н. Я. Марра, показавший,
что среди его идей (а особенно --- среди идей его учеников) были и действительно
интересные. Но это стало возможным лишь в другой научной атмосфере --- без во-
ждистских амбиций.
Однако то же повторилось в сфере, которой Розенберг занимался лично. Инже-
нер без высшего гуманитарного образования, он счёл себя специалистом в мифоло-
гии, социальной психологии, антропологии и Бог знает в чём ещё. При этом «Розен-
берг простодушно верил в галиматью, которую писал» (Кон 1990: 169), --- в отличие
от таких профессионалов сознательной лжи, как Й. Геббельс. Однако ему достался
скорее почёт, положенный по должности члену партийной верхушки --- «Reichslei-
tung», реально его мало уважали даже сами нацисты:
«Официальная версия национал-социалистической расовой теории была изложена
в трудах А. Розенберга и В. Гросса, обязательных для изучения всеми членами НСДАП, ко-
торые, правда, тоже вызывали немало нареканий со стороны лидеров Третьего рейха. Их
труды также не были канонизированы, включая книгу Розенберга "Миф ХХ века", с ч и т а в -
шуюся второй по значимости после книги Гитлера "Моя борьба". Но сам фюрер находил
труд Розенберга неясным и слишком мистическим для того, чтобы иметь какое-то практи-
ческое значение. Кроме того, высказанный в ней призыв к непримиримой борьбе с христи-
анством противоречил политической тактике Гитлера. Геббельс, усматривавший в Розен-
берге главного конкурента в борьбе за лидерство в области идеологии, называл его труд
философской отрыжкой (philosophisher Rülps 10), добавляя, однако, что Розенберг уди-
вил своей прилежностью, сочетая функции учителя, журналиста и политика. Тем не менее,
именно сочинение Розенберга стало единственной достойной упоминания попыткой дать
систематическое изложение официальной национал-социалистической философии, вклю-
чая и разделы по антропологии и расологии. Несмотря на насмешки высокопоставлен-
ных партийных товарищей, Гитлер поручил Розенбергу контролировать всю внутрипар-
тийную агитационно-воспитательную и учебную работу среди членов НСДАП, включая
отдел по науке (Hauptamt der Wissenscha ), и назначил его руководителем внешнеполи-
тического отдела НСДАП. Это позволило Розенбергу не только использовать свои идеи
как основу политики на оккупированных территориях, но беспрепятственно продвигать
свой расовый мистицизм и оккультизм как официально признанные партийные установки,
что неизбежно привело его к противоречию с лидерами нордического движения, особенно
с Г. Ф. К. Гюнтером» (Колчинский 2007: 498 499).
10 Слово Rülps имеет по-немецки два значения: 1) отрыжка; 2) хам, грубиян.

23
10 февраля 1940 г. Геббельс записал в дневнике: «Пол н ый разл ад. Лей вместе
с Керрлем [рейхсминистром воспитания, науки и народного образования] ссорится
с Розенбергом и т. д. И это среди войны, и каждый взывает к фюреру» (Kistler 1991:
75). Характерно, что эту цитату доктор Гельмут Кистлер приводит в главе: «Струк-
тура власти: "гитлеризм" --- "многовластие" --- "организованный хаос"» (ibid.:
74). Бывший рейхсминистр вооружений и боеприпасов А. Шпеер в своих воспоми-
наниях сообщает пикантные подробности:
«Розенберг распродавал свою 700-страничную книгу "Миф двадцатого века" сотня-
ми тысяч экземпляров. В общественном мнении она воспринималась как основополагаю-
щий труд партийной идеологии, но Гитлер во время таких чаепитий отзывался о ней как
"штука, которую никто не поймёт", написанную "неким узколобым прибалтом со страшно
усложнённым способом мышления". Он всё удивлялся, что такого рода книга смогла заполу-
чить такие тиражи: "Это же шаг назад, в средневековые представления!" Не ясно, дошли ли
до Розенберга эти частные высказывания» (глава «Оберзальцберг»).
Если так казалось даже самому Гитлеру... Впрочем, быть может, в нём говори-
ла элементарная зависть к дипломированному архитектору --- самого-то его на ар-
хитектурный факультет в своё время даже не приняли (Ширер 1991 {1960}: 73)?
Вдобавок судьба его собственной книги была вряд ли лучше, несмотря даже на то,
что не иметь её в доме было в нацистской Германии опасно:
«Вовсе не обязательно, что каждый немец, купивший "Майн кампф", прочёл её. Я слы-
шал от многих убеждённых нацистов, что им было трудно читать эту книгу, и не так уж
мало немцев в частной беседе признавались, что не смогли осилить до конца высокопар-
ный опус в 782 страницы. Можно, по всей вероятности, утверждать, что если бы большее
число немцев, не являвшихся членами нацистской партии, прочли эту книгу до 1933 года
и если бы государственные деятели разных стран внимательно изучили её, пока ещё не было
поздно, то и Германию, и весь мир удалось бы спасти от катастрофы» (Ширер 1991 {1960}:
109 110).
Гитлеру явно импонировало, что Розенберг не умнее его самого, несмотря
на весь свой фактографический багаж. Поэтому он с удовольствием поддерживал
издевательства над соратником, писавшим в начале своей 3-й книги явно о себе:
«Придёт когда-нибудь время, когда народы начнут почитать своих великих мечтателей
как величайших людей фактов» (Rosenberg 1934: 453), и сам подначивал его:
«Гитлер часто в шутку говаривал, что пытался прочесть её, а Ширах, воображавший
себя писателем, заметил однажды, что Розенберг "продал больше экземпляров книги, кото-
рую никто не читает, чем какой-либо другой автор"» (Ширер 1991 {1960}: 182).
«Излюбленной мишенью шуток Геббельса был Розенберг, которого он иначе, чем
"Имперский философ", и не называл и унижал всякими анекдотами. В этом случае Геббельс
всегда мог быть уверенным в успехе у Гитлера. И он так часто эксплуатировал эту тему, что
его рассказы походили на настоящий театр с заученными ролями и актёрами, ожидаю-
щими выхода. Заранее можно было быть уверенным, что Гитлер в конце скажет: "'Фёльки-
шер беобахтер' такая же скукотища, как и её издатель Розенберг. Есть у нас и партий-
ная сатирическая газета 'Крапива' самое безутешное издание, какое только можно себе
представить! А с другой стороны, 'ФБ' не что иное, как юмористическая газетёнка"»
(Шпеер, Воспоминания, глава «Будни Рейхсканцелярии»).
Заметим в скобках: чтобы понять психологию этой компании, нужно выжить
из ума. Они считали себя людьми, указующими новый путь человечеству, но при

24
этом даже сами смотрели друг на друга как на шутов гороховых. Какой же «новый
путь» вообще был возможен при таком руководстве?!
В конечном итоге исследования, проводившиеся в «Управлении Розенберга»,
не дали ничего такого, что пошло бы на пользу не только мировой науке, но хотя бы
даже самому нацистскому режиму. Не удивительно, что его глава не добился боль-
шего, чем внешние признаки показного уважения. Яркий факт этого рода: после
оккупации Франции Розенберг сумел вытребовать у местных властей, зависевших
от СС, лишь право получать от них любые рукописи, имевшие какое-либо отноше-
ние к мистике (например, тамплиерские). Тем не менее за все 4 года оккупации ему
не передали ни одного листка (Деларю 1994).
1.4. Наместник на Востоке
...Стояли виселицы в ряд.
Меж ними двигалась фигура,
Вопя о зверском грабеже...
"Так, так! --- мудрец промолвил хмуро, ---
К несчастью, вижу, что культура
Здесь утвердилася уже!
<...> Вот о какой такой культуре
Мечтают эти подлецы!
Демьян Бедный
Применение Розенбергу нашли с началом войны на Востоке. Как знаток Рос-
сии, 17 июля 1941 г. он стал-таки министром --- по делам оккупированных восточ-
ных территорий. Деятельность на этом посту и привела его после Победы на Нюрн-
бергскую скамью подсудимых.
Что же вскрылось на этом процессе? Сам Розенберг и его адвокат --- доктор
То м á --- утверждали, что министр, как гражданский наместник, практически был
лишён полномочий. Ему не подчинялись ни армия, ни полиция, ни экономические,
ни партийные органы. Авторитет Розенберга к этому времени упал до нуля. Мавр
сделал своё дело --- создал философию расовой ненависти, и теперь даже спраши-
вать его мнение по любому вопросу было уже излишне. Так, в апреле 1941 г. Гитлер
(как утверждает То м а) внезапно вызвал будущего министра Востока к себе и сооб-
щил о предстоящей войне с СССР. «Розенберг оказа лся тогда, как он об этом сообщи л
в своих показаниях, перед свершившимся фактом, и его попытки вообще сказать что-
либо поданномуповодубыли пресеченыфюрером, сделавшим замечание, что приказы
всё равно уже отданы и что дела не изменишь...» (НП V: 690---691).
Но пост он всё-таки принял. Почему? Через пять лет, уже в Нюрнберге, стено-
грамма отмечает:
«Руденко: Мы предъявляем этот документ под номером СССР-117. В этом письме вы
высказали свою обиду в связи с назначением подсудимого Риббентропа министром ино-
странных дел. Правда это?
Розенберг: Да, да.
Руденко: Вы считали, что таким министром иностранных дел гитлеровского кабинета
могли быть вы. Это правда?

25
Розенберг: Да. Я не считаю чем-либо порочащим меня то, что после стольких лет дея-
тельности я выразил желание быть использованным на государственной службе в Герман-
ской империи» (НП V: 175).
А «государственная служба», видимо, включала посты не ниже министерского.
Но при этом, по его собственным утверждениям, Розенберг получил синекуру без
реальной власти. В его управлении находились два громадных рейхскомиссариата:
Остланд (Прибалтика с Белоруссией) и Украина. Но их наместники (соответствен-
но Лозе и Эрих Кох) по всем вопросам обращались лично к Гитлеру, минуя свое-
го министра. Это была обычная практика рейха, различные чины и службы кото-
рого грызлись, как пауки в банке. Это позволяло Гитлеру контролировать их всех,
а им самим --- выдавать эту карьерную борьбу за принципиальные разногласия,
сваливая перед трибуналом вину друг на друга. Розенберг делал это очень охот-
но --- и даже не без оснований. Выходило, что он ни от кого ничего не мог потре-
бовать, по любому вопросу должен был лишь писать отношения к коллегам, ему
не подчинённым, и если даже отдавал какие-то приказы, то понятия не имел, как
они исполняются. Конечно, в таких условиях он не мог бы сделать ничего полезно-
го, даже если бы (если бы!) хотел. Но ни одно правительство XX века не стало бы
долго держать такого министра.
Действительно, СС боролось с министром оккупированных территорий, план
которого предусматривал хотя бы относительную самостоятельность некоторых
национальностей и тем противоречил генеральному плану (Kistler 1991: 65). Даже
в приговоре было отмечено:
«В отдельных случаях Розенберг возражал против эксцессов и зверств, совершавших-
ся его подчинёнными и особенно Кохом, однако эти эксцессы продолжали иметь место,
и Розенберг оставался на своём посту до конца» (НП VII: 455).
Следствию было представлено письмо на его имя, автор которого отмечал, что
сожжение людей в сараях вредит имиджу германских властей --- служит антирекла-
мой, чёрным пиаром, как сказали бы в наши дни. Наместник не мог этого не пони-
мать, и в связи с этим Том а говорил:
«Господин обвинитель Брудно 9 января 1946 г. упрекает подсудимого в том, что если
последний и протестовал, то он протестовал не по каким-либо гуманным соображениям,
а в силу политической целесообразности. На это я могу сказать: не следует без достаточных
оснований лишать подсудимого Розенберга всех человеческих качеств» (НП V: 698).
Человеческих? О да: «человечески х, сл ишком человеческ и х». Может быть, он
даже страдал оттого, что его философия требует таких ужасных практических след-
ствий. Так же как Гитлер был вегетарианцем, жалел овечек и коровок. Но почему
это не мешало ему вести политику, для которой слово «людоедская» --- слишком
мягкое? И какое до этого дело его жертвам?
Что тому, ко го убили вчера,
от утехи, что его палачам
кофе кажется невкусным с утра
и не спится иногда по ночам?
И. Губерман
Допустим даже, что это правда. В конце концов, ни один преступник не поя-
вился на свет сразу законченным кровопийцей. Очень мало кто сознательно творит
зло --- чаще человек уверяет сам себя до последней возможности, что творит добро,

26
даже вопреки очевидности. Послушайте блатной фольклор: хоть один его герой
признаётся, что убийство или кража --- зло? Попевка всегда одна: не я виноват ---
так само сложилось. Следователь рад новой звёздочке, прокурор --- злодей, жертва
моя --- лох (таких только учить), товарищи предали, но сам я --- честный вор! Допу-
стим и здесь: хоть деяния Розенберга --- бесспорное зло, сам он мог этого и не по-
нимать. Или не желать понять.
Но даже при таком отношении к жизни, если начальник не может ни одо-
брить поведение своих подчинённых, ни унять их, долг чести --- той самой че-
сти, которую Розенберг так часто поминает в своей главной книге, --- обязывает
его хотя бы умыть руки. Ещё двадцать три века назад Мэн-цзы спрашивал санов-
ника Ку н Цзюйсиня: если пастух, получивший от хозяина стадо в аренду, не най-
дёт для него корма , --- что он должен сделать: вернуть стадо хозяину --- «и л и вот
так же будет стоять и смотреть, как они гибнут?» И Кун Цзюйсинь признал, что «это
моя вина»: раз уж он не может хорошо править своей областью (по независящим
от него причинам, чего и Мэн-цзы не отрицал), то обязан был хотя бы подать в от-
ставку, признав свою неспособность (Мэн-цзы, II, 2,4). Розенберг не сделал и это-
го. Как утверждал То м а , он не ушёл лишь потому, что хотел выполнить свои обя-
занности перед родиной. Но если он хоть что-нибудь мог сделать, что же это было?
А если ничего --- при чём тут обязанности?
Например, в июле 1942 г. М. Борман писал ему:
«... славяне должны на нас работать, а те, кого мы не можем использовать, пусть уми-
рают. Заботиться об их здоровье излишне. Плодовитость славян нежелательна. Образова-
ние опасно. Достаточно будет, если они смогут считать до ста. Каждый образованный че-
ловек наш враг в будущем. Религию мы оставим им как средство отвлечься...» (НП V:
696).Что же сделал Розенберг, пытавшийся представить себя защитником местного
населения? По мнению Тома, он мог лишь «выразить внешнее согласие и сделать ка-
жущуюся уступку <...> он согласился с этим только потому, чтобы успокоить Борма-
на и Гитлера...» (там же). Жизни миллионов славян стали пешкой в ведомственной
борьбе. И не только славян. И вот это-то экс-министр называл «духовным завоева-
нием народов Восточной Европы» (НП VII: 279)?
Впрочем, 12 октября 1944 г. Розенберг подал-таки прошение об отставке ---
правда, не лично Гитлеру, а через начальника рейхсканцелярии Г. Г. Ламмерса. Хотя
явно поздно: по замечанию обвинителя Додда, к этому моменту «и м перс к ий м и-
нистр восточных областей оказался без областей» (НП V: 174), и в воздухе уже пах-
ло палёным. Но всё же он написал --- и просил указаний, как быть дальше (там же).
То м а объясняет:
«Не получив ответа на своё прошение об отставке, Розенберг неоднократно пытался
поговорить лично с Гитлером, но безуспешно» (НП V: 696).
Допустим (только на время!), что это чистая правда без умолчаний, и попыта-
емся представить себе этот театр абсурда. Министр, далеко не последний винтик
в машине государства, подаёт главе правительства... да что там: любой подчинён-
ный подаёт начальнику заявление об уходе. Начальник не желает ни подписать за-
явление, ни объясниться, --- иными словами, видеть его не хочет. Подчинённый по-
нимает, что ему не доверяют, и... остаётся на высоком посту ещё семь месяцев!

27
До последнего момента, пока не рухнула вся система вместе с его постом! Возмож-
но ли такое вообще?
Конечно, Розенберг был слабой фигурой. Конечно, сами нацисты относились
к нему как к доморощенному мечтателю не от мира сего, способному разве что
к сочинительству. Однако одно лишь согласие визировать своей подписью то, что
предполагалось творить на оккупированных территориях, уже означало соучастие
в преступлениях. Впрочем, в распоряжении трибунала оказались документы, ясно
доказывавшие: «партийный философ» не был овечкой, лишь по наивности превра-
щённой в козла отпущения.
Это он подписал план «Ост», предусматривавший разграбление экономики
и культурных ценностей советских и польских территорий, расчистку «жизненного
пространства» для немецких колонистов. Составной частью этого плана были: ис-
требление 20 миллионов одних лишь русских, немецкая колонизация Польши и Бе-
лоруссии и «окон чате л ьное решен ие еврейского вопроса» (дежурная фраза нацист-
ской пропаганды, впервые предложенная Р. Вагнером по идее его тестя Ф. Листа,
но превратившаяся в конкретный истребительный проект лишь с 1942 г.). Он же от-
давал конкретные приказы по выполнению этих задач. Хотя Розенберг был не един-
ственным и даже не главным автором этого плана, но именно его министерство
должно было проводить его в жизнь на практике.
Это он подготовил в Норвегии «пятую колонну», выдвинул молодого офицера
Квислинга на роль норвежского фюрера и усиленно продвигал его имидж в глазах
руководства НСДАП. Апрельская операция 1940 г. по захвату нейтральной Норве-
гии --- во многом его рук дело (Ширер 1991 {1960}: т.II, гл.20,2).
Это он на заседании «германского трудового фронта» в ноябре 1942 г. сказал:
«Мы не должны <...> довольствоваться тем, что евреи будут выселены в другое госу-
дарство и, может быть, там или здесь будет находиться большое еврейское гетто, нет, наша
цель должна оставаться прежней. Еврейский вопрос будет решён в Европе и Германии толь-
ко в том случае, если на европейском континенте не останется больше евреев» (НП VII:
231).Это он строил планы создания на захваченных землях немецких форпостов,
жители которых стали бы «господами» над покорённым населением и в то же вре-
мя --- заложниками нацистской политики. А. Шпеер, по совместительству «при-
дворный архитектор фюрера» (Рагинский 1986: 125), вспоминает: «24 ноября 1941 г. ,
т. е. уже во время зимней катастрофы, гаул яйтер Майер, заместитель рейхсмини-
стра по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга, сделал
мне предложение возглавить отдел "градостроительство" и разработать планы изоли-
рованных городов со всем необходимым для оккупационных гарнизонов и граждан-
ского населен и я». Правда, Шпеер отказался от этого предложения, но лишь потому,
что опасался «обезличенной унификации будущих городов», если их будет разраба-
тывать только одно ведомство (глава «Начало скольжения вниз»).
Это он, Розенберг, в директиве о задачах германского управления на оккупи-
рованных территориях освободил своих наместников от ограничений в обращении
с местным населением и пленными:
«Первой задачей... является проведение интересов империи. Положения Гаагской
конвенции о ведении сухопутной войны не имеют действия, так как СССР надо считать

28
уничтоженным... Поэтому допустимы также все мероприятия, которые германской адми-
нистрации кажутся необходимыми и удобными» (НП VII: 229).
Его поняли. Да, действительно, «в отдельных случаях Розенберг возражал против
эксцессов и зверс тв, соверша вш и хся его подч и нён н ы ми и особен но Кохом» (см.выше).
Но он сам в апреле 1941 г. рекомендовал того же Эриха Коха на пост рейхс-комиссара
Москвы (НП VII: 228). На совещании в ставке Гитлера 16 июля 1941 г. его канди-
дат в наместники захваченных территорий в России вызвал шок даже у нацистов:
«Розенберг заявил, что намерен использовать для этой цели капитана фон Петер-
сдорфа в силу его особых заслуг (все поражены; кандидатуру единодушно отвергают);
фюрер и рейхсмаршал (Геринг) подчеркнули, что нет никаких сомнений в том, что фон
Петерсдорф умалишённый» (Ширер 1991 {1060}: т. II, гл.27).
Так не напоминают ли его увёртки персонажа из Мэн-цзы (I,1,3), который,
убив человека, оправдывается: «Это не я, это оруж ие!» (非我也﹐兵也)?
1.5. Нацистский преступник № 9
Нельзя связывать одним словом презренного человека с человеком страшным.
Ф. Ницше. Злая мудрость, 114
Его соперники по части идеологии --- Й. Геббельс и Г. Гиммлер --- успели по-
кончить с собой до суда. Но идеологию нацизма трибунал не рассматривал: это
вызвало бы раздор между самими победителями. Точно так же как процесс над
германскими промышленниками, оплачивавшими нацистский режим, был сорван
из-за позиции США: пришлось бы говорить о связях их монополий с американски-
ми картелями, реанимировавшими (в рамках плана Дауэса) погибавшую герман-
скую экономику (Рагинский 1986: 23---24). В итоге подсудимым были предъявлены
лишь те обвинения, в отношении которых победители были единодушны:
1) «общий план или заговор» с целью развязывания войн и военного грабежа;
2) преступления против мира --- развязывание агрессивных войн, перерос-
ших в «войну против всего мира»;
3) военные преступления --- нарушения правил ведения войны;
4) преступления против человечности --- террор и геноцид как на оккупиро-
ванных территориях, так и в собственной стране.
Но и этого в послужном списке Розенберга оказалось с лихвой, хотя о его роли
идеолога на суде упоминалось лишь к слову. План «Ост», создание «Эйнзатцшта-
ба Розенберга» со специальной целью разграбления культурных ценностей оккупи-
рованных стран от Ла-Манша до Волги, «акция Сено» по угону молодёжи из СССР
в Германию для онемечивания, директивы «германскому трудовому фронту»: «про-
извол и террор будут чрезвычайно подходящей формой управления» (Рагинский
1986: 90), --- чего ещё?
Список обвиняемых по большей части выдерживался в одном и том же поряд-
ке --- по их значимости. Розенберг в нём занимал шестое место --- после Г. Геринга,
Р. Гесса, И. фон Риббентропа, В. Кейтеля и Э. Кальтенбруннера, но впереди даже
таких зловещих фигур, как глава гитлерюгенда Б. фон Ширах, главный финансист
рейха Я. Шахт, министр вооружений А. Шпеер или организатор подводной войны
без правил --- адмирал К. Дениц. Если поставить в начале трёх главарей, усколь-
знувших от плена и суда, во главе с «преступником № 1» --- Гитлером, то оказывает-

29
ся, что в списке нацистских преступников Розенбергу было отведено 9-е место. Вот
куда залетел «мечтатель»!
Держался он перед судом достаточно жалко, пытался выгородить себя, де-
лал вид, будто понятия не имел, что творилось по его приказу. Главный обвини-
тель от США Р. Джексон в своей заключительной речи обрисовал Розенберга, ка-
ким он пытался предстать по его собственным словам и словам его адвоката То м а ,
как «партийного философа, который интересовался исследованиями в области исто-
рии и не имел ни малейшего представления о насилии, которое порождала его фило-
софи я в X X веке» (НП VII: 45). По этому поводу Р. Джексон заметил, что все обви-
няемые перекладывают свою вину на Гитлера: послушать их --- так вообще никто
не знал ни о происходящем, ни о последствиях своих же действий. Чтобы их оправ-
дать, пришлось бы их всех признать клиническими идиотами (там же).
Оценку его жизни дал суд. Вот отрывки из заключительных речей Главных об-
винителей. Выступает представитель США Р. Джексон:
«Розенберг, духовный отец и высокий проповедник "расы господ", явился создате-
лем доктрины ненависти, которая послужила первым импульсом к уничтожению еврейства
и вызвала применение его атеистических 11 теорий на практике на восточных оккупирован-
ных территориях» (НП VII: 30).
Представитель Великобритании Х. Шоукросс:
«Розенберг писал "Миф XX века" и принимал активное участие в борьбе с церко-
вью и в проведении антисемитской политики правительства, и даже Редер в "день героев"
в 1939 году говорил (я цитирую): "о ясном и вдохновенном призыве бороться с большевиз-
мом и международным еврейством, чью деятельность, разрушающую расы, мы достаточно
испытали на нашем собственном народе"» (НП VII: 67).
Самые развёрнутые личные характеристики каждого из обвиняемых дал пред-
ставитель СССР Р. А. Руденко:
«Может ли иметь значение для решения вопроса о виновности и ответственности
Розенберга то, что он использовал в своих целях отбросы науки и позаимствовал кое-что
у Карла Люэгера 12 и Поля Лагарда, графа Гобино и Лапужа, Освальда Шпенглера и Арту-
ра Мёллера?! Важно то, что Розенберг, собрав все эти "научные" отходы, довёл все расо-
вые воззрения до предела расового изуверства и в этом духе воспитывал членов нацистской
партии, немецкую молодёжь. И когда представители "высшей расы" разрабатывали и со-
вершали акты агрессии, когда немецкие оккупанты порабощали и уничтожали нации, ког-
да создавали комбинаты смерти в Майданеке и Освенциме, Треблинке и Хелмно, во всём
этом немалая доля ответственности Розенберга» (НП VII: 226 227).
«Защитник Розенберга говорил: "Трибунал должен рассматривать преступления,
а не мировоззрения". Этот аргумент в отношении Розенберга явно неубедителен. Ибо Ро-
зенберг не только исповедовал, но сознательно распространял и внедрял в сознание немец-
кого народа фашистскую расовую теорию, которая стала прямой угрозой существованию
демократических государств Европы. Носителей бацилл надо изолировать, а того, кто со-
знательно распространяет бациллы, надо судить» (НП VII: 227).
11 Вероятно, следовало перевести «безбожных» теорий. Нацистская мистика чужда всякой рацио-
нальности и в этом смысле противоположна тому, что и в Европе, и у нас понимается под атеизмом.
12 Карл Люэгер (правильно Люгер) --- католический священник, один из апологетов расового на-
ционализма ещё в Австро-Венгрии. Странна для такой роли его фамилия: Lueger (Lüger) --- лжец.

30
В последнем слове «партийный философ» показал, что остался до конца, кем был:
пиарщиком до мозга костей, убеждённым, что правильно отредактированная и подан-
ная слушателям картина действительности важнее, чем сама действительность. Чем-то
он напоминает персонажей «Ослепления» Э. Канетти или «Маятника Фуко» У. Эко, по-
гружённых в свои выдуманные миры так, что уже не могут найти дорогу назад.
Ребёнок четырёх-пяти лет уверен, что его упорное «нет, нет, нет!» (например,
«это не я разбил вазу!») может перевесить и реальность, и даже очевидность. Но Ро-
зенберг не был ребёнком, это трудно даже назвать сознательной ложью. Француз-
ские журналисты Л. Повель и Ж. Бержье (1994: 282) назвали подсудимых «марси-
анами в Нюрнберге»:
«Два мира присутствовали там, не соприкасаясь друг с другом. Это было всё равно
что пытаться судить марсиан, исходя из основ человеческой цивилизации. Это и были мар-
сиане. Они принадлежали к миру, отделённому от нашего, известного нам на протяжении
шести или семи веков. Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть
цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы и не отдавали себе в этом от-
чёта. Её инициаторы не имели в основном никакой интеллектуальной, моральной или ду-
ховной связи с нами» (Повель, Бержье 1994: 294).
К ней и принадлежал Розенберг. Он жил в мире, который сам постоянно выду-
мывал, и свою выдумку внушал, как сейчас говорят, целевой аудитории. В зале суда
были оглашены такие документы --- от него исходящие и ему адресованные, --- за-
слушаны такие свидетельские показания, от которых, казалось, могла бы содрог-
нуться земля. Но Розенберг и в последнем слове пытался редактировать действи-
тельность: ничего не было, а если что и было --- это не я! В крайнем случае --- меня
не так поняли! М. Ю. Рагинскому (1986: 184), заместителю Главного обвинителя
от СССР, особенно запомнилось следующее место из этой речи:
«Я от души приветствую ту идею, что истребление народов должно быть заклейме-
но международным соглашением как преступление и должно строжайшим образом нака-
зываться. Однако я, естественно, предполагаю при этом, что ни сейчас, ни в будущем оно
ни в какой мере не будет допущено по отношению к германскому народу» (НП VII: 279).
В этих словах --- квинтэссенция речи. Идеолог расизма так до конца и не
понял, кем побеждён. И торжество победителей он представлял себе лишь так,
как умел и как планировал сам в случае победы рейха: «истреблен ие <...> по от-
ношен и ю к герма нс кому народу». А суть деятельности нацистов --- это, если его
послушать, «дома "матери и ребёнка" 13, туристские базы, общежития дл я фабричны х
рабочи х» (там же)!
В дни процесса С. Я. Маршак писал:
...Но им не вычеркнуть пером,
Что вырублено топором,
И нет на свете красноречья
Краснее крови человечьей!
В числе 12 главных нацистских преступников Розенберг, осуждённый по всем
четырём разделам Обвинительного заключения, был приговорён к смертной
казни и в ночь на 16 октября 1946 г. повешен в Нюрнбергской тюрьме 14. Как вспо-
13 Имеется в виду скандально известная программа «Lebensborn».
14 Точнее, было казнено 10 главных нацистских преступников, так как М. Борман был осуждён за-
очно (и с тех пор не обнаружен), а Г. Геринг сумел покончить с собой за несколько часов до исполне-
ния приговора.

31
минает М. Ю. Рагинский (1986: 187---188), во время оглашения приговора, «за ис-
ключением Зейсс-Инкварта, они, убийцы миллионов людей, не могли скрыть свой
страх. Риббентропа, Розенберга и Йодл я охранники вынуждены были поддерживать
с двух сторон, так как они не держались на ногах». Прах его, как и остальных главных
нацистских преступников, был развеян по ветру.
И всё-таки главная его вина так и осталась вне поля зрения суда. Страшнее
преступных приказов было воспитание целого поколения, готового эти приказы ис-
полнять.
1.6. Зачем о нём помнить?
«С нами такого случиться не может» --- это фраза номер один в списке зна-
менитых последних слов.
Дэвид Кросби
Почему мы так много места уделили биографии человека, явно не стоящего
подобного внимания? Потому что важно понять, как человек может превратить-
ся в такое. Клише советской пропаганды: «фашисты --- нелюди» --- морально по-
нятно, но глубоко ошибочно. Ибо, во-первых, тогда становится необъяснимым, от-
куда взялся нацизм: не подверглась же Германия в XX веке нашествию с Марса!
Во-вторых же, это клише ведёт к опасному самообольщению: мы-то --- люди, мы-
то --- хорошие, нам это не грозит! Страшно именно то, что так могут вести себя
люди, оказавшиеся в особых социально-исторических условиях. Эти условия взаи-
мосвязаны и друг друга влекут за собой:
1) глубокий социальный кризис, причины которого люди неспособны по-
нять --- в силу отсутствия у них картины мира, адекватной происходящему;
2) кризис традиционных ценностей, размывающий прежние понятия о до-
бре и зле, о допустимом и запретном («аномия» по Э. Дюркгейму);
3) техническая вооружённость, позволяющая надеяться на успех са-
мых невероятных решений и в то же время создающая веру в технологии,
якобы способные заменить не только традиционные знания, но и преж-
нюю нравственность.
В таких ситуациях нужно уметь вовремя принимать меры. Иначе кошмар мо-
жет повториться. В самом деле, кто ещё в 1985 году мог предположить, что семь
лет спустя именно в СССР --- стране, заплатившей за Великую Победу самую высо-
кую, запредельную цену, --- будут легально действовать фашистские организации,
запрещённые во всём цивилизованном мире? Что в бывшей ГД Р нацистов окажет-
ся гораздо больше, чем в бывшей ФРГ?
Условия, в которых сформировалась и личность, и философия Розенберга, су-
ществуют в наши дни во многих странах, особенно включая страны СНГ. Поэтому
очень важно не допускать появления новых претендентов на подобную роль, а если
они уже появились --- уметь их различать и вовремя останавливать. Как ни справед-
лив Нюрнбергский приговор, лучше, чтобы справедливость торжествовала не зад-
ним числом. Ведь мёртвые не воскресают, а духовно изувеченные не исцеляются
только оттого, что они отомщены.
Иными словами, уточним главный вопрос, который нам здесь следует решить:
какие стороны современной научной и --- шире --- духовной жизни нуждают-
ся в постоянном тщательном контроле на предмет возможной фашизации?

32
Какие условия порождают книги, подобные этой? И какого сорта люди стано-
вятся их авторами?
И когда в сочинении Альфреда Розенберга мы встретим места, знакомые со-
временному читателю из бывшего СССР по более свежим и широко разреклами-
рованным работам, каждый раз следует вспомнить: ОДНАЖДЫ ЭТО УЖЕ БЫЛО,
И МЫ ЗНАЕМ, К ЧЕМУ ЭТО ПРИВЕЛО. В нашей Бывшей Родине нет ни одной
семьи, не потерявшей близких в борьбе против этих идей. Хотим ли мы, чтобы это
повторилось? Хотим ли мы снова стать жертвами чего-то подобного? Или --- хуже
того --- соучастниками?!
Так кто же такой Альфред Розенберг? Антихрист XX века, дьявольской хитро-
стью совративший целую страну --- страну поэтов и мудрецов? Злой гений пиара?
Или просто --- двоечник по практике, принявший себя за Спасителя, но не понимав-
ший, чего на самом деле стоят его громкие слова и красивые обещания? И на Нюрн-
бергской скамье он оказался лишь потому, что «практику» свою выполнял за чужой
счёт, не заботясь, кому и во что она обойдётся?
Как мы дальше увидим, наиболее вероятно последнее. Задолго до шутовской
эпопеи А. Розенберга К. Маркс очень удачно высказался на этот счёт в предисло-
вии 1869 г. к «Восемнадцатому брюмера Луи Бонапарта»:
«Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответствен-
ного издателя государственного переворота <...>. Он не замечает, что изображает эту
личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории
мощь личной инициативы <...>. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба
во Франции создала условия, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть
роль героя» (Маркс 1986 а: 3 4).
I.2. Критика Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси
В последние годы серьёзный критический анализ «Мифа XX века» предприня-
ли философы-деконструктивисты из Страсбурга Филипп Лаку-Лабарт и Жан-Луи
Нанси. Не пересказывая их книгу, приведём здесь её принципиальную схему ---
в том виде, как её изложили сами авторы, анализируя логику «Мифа XX века» Ро-
зенберга (нумерация пунктов --- моя).
1. Критерий истинности нацистского мифа основан на двух принципах:
1a. На веровании (истинность мифа доказывается не логикой, а духовным опы-
том и переживанием);
1b. На том, что природа и цель мифа «требуют воп лощения в какой-то фигуре
и л и в ка ком-то типе» --- Gestalt (Лаку-Лабарт, Нанси 2002: 48). Именно здесь авто-
ры говорят о том, «что нацистский миф это миф Мифа, то есть мифтворческого мо-
гущества» (: 49), даваемого слепой верой. Это понимание «Мифа» с большой буквы
запомним, чтобы не смешивать его с обычным значением слова «миф».
2. Из вышеназванного критерия мифической истинности вытекает способ
строительства мифа:
2a. «Следует пробудить могущество мифа перед лицом абстрактных универса-
лий» (там же: 51), к каковым относятся наука, философия, и прежде всего --- хри-
стианство и демократия.

33
2b. Для этого следует пробудить инстинктивную творческую силу народа и во-
влечь в этот процесс весь народ (это вовлечение у Розенберга и называется «мисти-
кой»).
2c. Поскольку «миф достигает истинности лишь тогда, когда он проживается»
(: 52), то исповедание новой веры должно выражаться не высказыванием, а дей-
ствием. Отсюда вся масса нацистских ритуалов --- не как техника внушения, а как
самоцель (: 53).
3. Следующие принципы относятся уже к конкретике того «Мифа», который
избрали для себя нацисты, а именно мифа избранной нации:
3a. Раса держится не на языке, а на «крови».
3b. Преимущество арийцев --- в их солнечном культе, потому что яркий солнеч-
ный свет не оставляет места полутени абстракций: «Миф сол нца это не что иное,
как миф того, что выявляет формы как таковые в их зримости, в срезе их Gestalt,
в то же время это миф силы или тепла, содействующих самому формообразованию
этих форм» (: 55). Иными словами, солярная мифология формирует чёрно-белое
мышление, чего и хотели добиться. Далее называются три «поколения предтеч»:
древнейшие индоевропейцы, античная Греция (в её специфической раздвоенности,
представление о которой было основано на ранних идеях Ницше) и средневеко-
вые немецкие мистики --- особенно Мейстер Экхарт.
4. Наконец, вопросы тактики манипуляции с помощью Мифа:
4a. Главная проблема современности заключена в «абстрактной, развоп лощен-
ной, бесси л ьной двоякой идее индивида и человечества» (: 59, со ссылкой на речь
Гитлера в рейхстаге 1937 г.).
4b. Место этих идей должно занять Weltanschauung --- не столько, быть может,
мировоззрение, сколько миросозерцание, миро-зрелище (Welt + Schau), не умопо-
стигаемое, а эмоционально переживаемое.
4c. Эмоциональность этого «мировоззрения» означает, что оно может быть
только религией, быть объектом веры. Отсюда же вытекает его абсолютная нетер-
пимость.
Этот анализ позволяет увидеть ряд уязвимых сторон «мифа о Мифе». Пре-
жде всего --- круг в доказательстве: то, что миф должен быть верованием (4с), вы-
водится из того, что истинность мифа основана на веровании (1а). Сама по себе
идея творческой силы мифа тоже не нова, она есть уже в Евангелии: «если вы буде-
те иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она пе-
рейдет; и ни чего не будет невозмож ного д л я вас» (Матф.17:20). Вообще, «мистиче-
ский опыт» против рационального познания (1а, 4b) --- это не ново, это было у всех
мистиков: и у Мейстера Экхарта, к которому часто апеллировал Розенберг, и даже
у А. Ф. Лосева с его православными симпатиями. Кстати, его критерий мифологи-
ческой истинности вполне соответствует положению 1а: «Миф, несомненно, ж ивет
каким-то своим собственным пониманием истины; и заключается она в установлении
степени соответствия текучей эмпирии личности с ее идеально-первозданной нетро-
нутостью. Это вполне ясно отличимая от всякой иной истинности чисто мифиче-
ская истинность. В основе ее лежит истина чуда» (Диалектика мифа, XII, 3 --- Лосев
1991: 161). На самом деле то, о чём говорит А. Ф. Лосев, --- это не истина, а правда
(ср.: Бердяев 1909), и непонимание разницы между ними дорого обошлось челове-
честву. Об этом, однако, --- в своём месте и в свой черёд.

34
Однако требование, чтобы суть мифа была непременно воплощена и чётко
обозначена (1b), --- это уже чуждо и платонизму (для которого материя --- это во-
обще принцип искажения чистых эйдосов), и христианскому мистицизму. Здесь
это назвали бы идолопоклонством. В развитой мифологии идентификации другие:
не чёткое обозначение и изображение, а символическое указание на нечто, не выра-
зимое в словах. Поэтому и платоническая, и христианская утопия может воплотить-
ся в реальность лишь через события сверхъестественные: люди не могут постро-
ить собственными силами то, чего не могут себе чётко представить, им остаётся
лишь надеяться на Бога, а пока выполнять лишь те нравственные требования, кото-
рые приложимы к реальным условиям. Стало быть, христианство, как и платонизм,
исключает саму возможность тоталитарной попытки достичь утопии земными, по-
литическими средствами. Требование же Розенберга, чтобы суть мифа была вопло-
щена в некоем конкретном (и значит, реально существующем) гештальте, как раз
к такой попытке и ведёт.
Способ строительства мифа (2а--2с) исходит из того, что мифологическое миро-
воззрение вполне способно заменить разумную мысль. Но это невозможно по опре-
делению: у них разные функции. Получается порочный круг:
«Миф в чистом виде не может служить мировоззрением (последнее требует дистан-
ции по отношению к миру, чтобы "взирать" на него, чего нет в мифе). Но миф может за-
менять мировоззрение, побуждая к действию без рассуждения (как к ритуальному, так
и к практическому) или запрещая его» (Гулыга 1987: 204).
Далее, пункт 4а --- слабое звено всей конструкции. Действительно, западный
мир запутался в проблеме: личность и общество, личность или общество. На этом
и играл нацизм. Авторы приводят фразу Гитлера из речи в рейхстаге в 1937 г.: «Крае-
угольный камень программы национал-социализма в том, чтобы упразднить либе-
ральное понятие индивида, равно как и марксистское понятие человечества, и поста-
вить на их место понятие сообщества Volk 15, укорененного в почве и соединенного
уза м и одной крови» (Лаку-Лабарт, Нанси 2002: 59). Но это значит, что здесь и за-
ключено слабое место нацистской идеологии: если идеи индивида и человечества
не будут противоречить друг другу, нацизм лишается почвы под ногами. Конеч-
но, это труднодостижимый идеал, но все «лёгкие» выходы ведут назад --- к межпле-
менным войнам, поклонению «корове Саба ле» (Маркс 1986: 101) и человеческим
жертвоприношениям ради душевного комфорта временно уцелевших.
Если проблема --- в том, что понятия индивида и человечества противоречат
друг другу, стало быть, лекарство от всех бед --- их непротиворечивый синтез. Но та-
ковой явно невозможен: этого не допускают принципы диалектики. Более того, как
показывает А. П. Назаретян (2004: 150---151 и сл.), любое развитие идёт в одном на-
правлении --- от устойчивого и равновесного состояния ко всё более неравновесно-
му и невероятному. Сохранить устойчивость на этом пути любая система (от био-
логической до идеологической) может лишь за счёт внутреннего усложнения, что
ведёт к укорочению срока жизни систем и к их ускоренной смене новыми. Поэ-
тому непротиворечивого совмещения противоположностей «индивид --- человече-
ство» ждать не приходится. В лучшем случае это был бы ещё один миф. А стало
быть, на этот раз, как и всегда, простой выход --- не выход. Отныне и на веки веков
мы лишены идеологической ясности, аминь.
15 Volk --- народ (нем.).

35
Однако всё это касается в основном оценки значения мифа вообще, мифа как
такового --- в его специфическом нацистском виде. Содержания же его авторы каса-
ются мельком, явно считая главным именно солярный культ. Между тем это не так,
и сам Розенберг постоянно говорит именно о «Blutmythus» --- «мифе крови». А ведь
содержание предложенного мифа далеко не безразлично для того, как им собира-
ются пользоваться.
I.3. Общий обзор «Мифа XX века»
Он был врагом, боролся, побеждён. Он сеял зло, он строил злую науку.
Но из чего строил, что для этого находил и создавал? Надо разобраться.
Л. С. Клейн (2000: 89) о Г. Косинне
«Миф XX века» в варианте 1934 года --- это обширное сочинение, в котором
скудость основных мыслей компенсируется упорными смысловыми повторами
и натужной патетикой. Приведём его общую структуру:
Книга I: Борьба ценностей
I. Раса и расовая душа
II. Любовь и честь
III. Мистика и действие
Книга II: Существо германского искусства
I. Расовый идеал красоты
II. Воля и инстинкт
III. Стиль личности и деловитости
IV. Эстетическая воля
Книга III: Грядущее Царство
I.Мифи тип
II. Государство и полы
III. Народ и государство
IV. Нордически-немецкое право
V. Немецкая народная церковь и школа
VI. Новая мировая система (Staatensystem)
VII. Единство сущности
При этом вся вторая книга посвящена в основном вопросам эстетики и поня-
тию воли --- по Шопенгауэру, но с авторскими поправками. Третья книга --- кон-
кретный проект той «державы», которая, по мнению автора, должна преодолеть
ограниченность как монархий, так и республик и найти выход из кризиса XX века.
На этом проекте мы подробно останавливаться не будем: что такое нацизм в дей-
ствии, знает любой нормальный человек. А вот первая книга --- исторический миф,
обосновывающий этот проект, и вот им-то мы в основном и займёмся.
«Миф XX века» ни в какой мере не может претендовать на научную ценность.
Ссылочный аппарат, без которого немыслимо серьёзное исследование, в нём убо-
гий, обращение с цитатами --- вольное. Заметно, что автор вообще не знал, как де-
лается корректная ссылка. Даже среди писателей-мистиков Розенберг в этом от-
ношении далеко уступает, например, Е. П. Блаватской, умевшей хотя бы грамотно
ссылаться на современные ей научные работы.
Язык, которым написана книга, ниже всякой критики. Он не мог бы сойти даже
за местный (скажем, ревельский) диалект: это просто язык полузнайки, «партий-

36
ного фи лософа» из провинции, натужно пытавшегося освоить Hochdeutsch. В этом
языке грамматика хромает на все четыре ноги, так что некоторые пассажи еле под-
даются переводу 16. Гёте не счёл бы такого автора достойным хотя бы своего «олим-
пийского» гнева.
Английский исследователь истории социальных мифов Норман Кон (1990:
167) считает, что «его толстенный "Миф двадцатого столетия" вряд л и кем-л ибо бы л
прочитан (и, во всяком случае, не вождями нацизма», и виной тому --- стиль этого
«не поддающегося прочтению» труда (там же). С этой оценкой в своих мемуарах
соглашается А. Шпеер: «Создание какой-то партрелигии означало бы просто впа-
дение в средневековый мистицизм. Всё это мифотворчество вокруг СС и нечитабель-
ный труд Розенберга "Миф двадцатого столетия" впол не это доказа л и» (глава «Обер-
зальцберг»).
Впрочем, возможно, это не безграмотность, а нечто большее. Выдающий-
ся немецкий философ Эрнст Кассирер в своей Принстонской лекции 1944 г. го-
ворил:
«Когда мне случается прочесть книгу, изданную в Германии в последнее десятилетие,
причем даже не политического, а теоретического характера, исследующую философские,
исторические или экономические проблемы, то я, к своему изумлению, обнаруживаю, что
больше не понимаю немецкого языка. Изобретены новые слова и даже старые используют-
ся в непривычном смысле, ибо их значения претерпели глубокую трансформацию. Это из-
менение значения зависит от того, что те слова, которые прежде употреблялись в дескрип-
тивном, логическом или семантическом смысле, используются теперь как магические слова,
призванные вызывать вполне определенные действия и возбуждать вполне определенные
эмоции. Наши обычные слова наделены значением; но эти, вновь созданные слова, наделе-
ны эмоциями и разрушительными страстями» (Кассирер 2000 {1944}: 581 582).
Зато очень много патетики и художественных «красот», в которых порой уже
угадывается близость постмодерна 17. Текст перегружен риторическими фигурами
и устаревшими словами в высоком штиле. Так, вместо der Kampf 'борьба' автор по-
стоянно пишет das Ringen --- по-русски это скорее было бы 'борение', если даже
не 'ристание'. Если не серьёзные, то хотя бы внятно изложенные мысли перемежа-
ются целыми страницами банальностей или парадами примеров. Если бы автор,
как было принято в древней Греции, читал это произведение вслух перед публи-
кой, --- думается, по большей части он закатывал бы глаза во время чтения. По сло-
вам Н. Кона (1990: 168), «в иные минуты на самого Гитлера накатывали апокалипси-
16 Автор выражает искреннюю благодарность Т. Д. Бигдан, взявшей на себя нелёгкий труд контро-
ля за немецким переводом, причём с немецкого 1933---1945 гг. (то есть по определению искажённого)
на литературный русский.
17 Автор не пытается зачислить А. Розенберга в постмодернисты, тем более что постмодернизм
впервые заявил о себе в среде левых интеллектуалов, разочарованных итогами событий 1968 года. Одна-
ко нельзя не признать, что постмодернизм, как и любое другое явление, возник не на пустом месте, что
у него есть свои « три источника и три составные части», сложившиеся задолго до первых работ М. Фуко.
О крайностях такого взгляда иронически говорит Умберто Эко в «Заметках на полях "Имени розы"»:
«К сожалению, "постмодернизм" термин, годный à tout faire <...>. Сперва он при-
менялся только к писателям и художникам последнего двадцатилетия; потом мало-
помалу распространи лся и на начало века; затем ещё да льше; остановок не предвидит-
ся, и скоро категория постмодернизма за хватит Гомера».

37
ческие настроения, но для Розенберга это было естественное состояние». Одно это
уже даёт почувствовать стиль его прорицаний.
I.4. Основное понятие автора
Хотя Розенберг считался официальным философом расизма, хотя слово «раса»
повторяется у него чуть ли не на каждой странице, нигде он не даёт этому слову ни-
какого внятного определения. Впрочем, этого не смог сделать ни один расист ни до,
ни после него. И понятно, почему. Ведь научные термины требуют предельной яс-
ности, проверяемости, у них есть чёткие критерии, позволяющие каждый раз стро-
го определить: «вот это А, а вот это уже не А». Именно поэтому для идеоло-
гии они не подходят. Идеологические понятия --- преднамеренно зыбкие, чтобы
ими было удобно маневрировать. «Раса» --- буквально «ветвь» человечества, а в ка-
ком смысле ветвь --- всяк волен толковать по-своему. Если бы мы попросили раси-
ста дать чёткое научное определение расы, суть ответа в конечном счёте свелась бы
к фразе щедринского графа Твэрдоонто: «ну как вы сами не понимаете?». Поэтому
даже физическая антропология, в которой термин «раса» употреблялся даже в со-
ветской литературе, в последнее время стремится заменить его более определён-
ным понятием «морфотип» (Казанков 2002: 174 и др.). Оно, по крайней мере, чётко
указывает, что речь идёт лишь о морфологических (физических, телесных) призна-
ках разных людей --- и ни о чём больше.
На протяжении книги (особенно первой части) не раз перечисляются конкрет-
ные расы: арийская (нордическая), средиземноморская, альпийская, динарская 18,
восточно-балтийская. Эти типы выделил ещё Г. Ф. К. Гюнтер в книге «Расоло-
гия немецкого народа» (2-е изд. --- 1924 г.). Заметим, что «расовый Гюнтер», как его
прозвали, был филологом и фольклористом, к расовым исследованиям он обратил-
ся лишь по просьбе мюнхенского издателя Ю. Лемана --- после того, как серьёз-
ный антрополог Р. Мартин (основатель антропометрии) отказался участвовать в из-
дательских планах такого рода (Колчинский 2007: 363). При этом именно Гюнтер,
заимствовав у Ж. Деникера физическое описание нордической расы, дополнил его
психологической характеристикой:
«Представители нордической расы были мужественными, совестливыми, преданными
долгу, правдивыми, законопослушными, сдержанными, умеренными, осторожными, пред-
усмотрительными, сердечными, неэмоциональными, бесстрастными, склонными к самоу-
бийству, недоверчивыми, чистоплотными 19, энергичными, трудолюбивыми, деловитыми,
великодушными, самоотверженными, настойчивыми, суровыми, жестокими, миролюбивы-
ми и т. д. Как видно из этого неполного перечня, не всегда его характеристики согласуют-
ся друг с другом, но лживость, бессовестность, преступность, интриганство, плутовство,
краснобайство, скрытность, трусость, лень, озлобленность, жадность, грубость, гипертро-
фированная сексуальность, экзальтированность, нерешительность, бездушие, эгоизм, ме-
лочность, созерцательность и другие отрицательные для него качества в разной пропорции
были распределены между остальными расами» (Колчинский 2007: 364).
18 Динар --- нагорье в Боснии и Хорватии.
19 Как мы дальше убедимся, в основе этого описания лежит нравственный кодекс аристократии.
Исследовавшая его М. Оссовская (1987: 111 и др.) показала, что как раз чистоплотность была чужда
«благородному сословию». Известно, например, что даже регулярное мытьё рук распространилось сре-
ди рыцарей лишь в эпоху крестовых походов, в подражание арабам.

38
Отметим по ходу, что «архаичный расизм гюнтеровского толка, с его резким про-
тивопоставлением северных немцев южным, оказался не совсем уместным» (Клейн
2000: 125) в преддверии войны, потребовавшей как раз национальной консолида-
ции. К концу 1930-х гг. пропагандистские акценты были переставлены, и на сме-
ну «агитаторам и горланам» расизма пришли их более академичные единомыш-
ленники. Так, в первобытной археологии последователям Г. Косинны, перенесшего
в свою область идеи Г. Ф. К. Гюнтера, пришлось потесниться в пользу К. Шухардта,
который «бы л лишь обстоятельнее, осторожнее и веж ливее Косинны» (там же).
Иными словами, и эта идея у Розенберга --- не своя. Но уже здесь заметно,
как обращается он даже с соратниками: нигде не упоминает, что эта классифика-
ция рас --- по Гюнтеру (всего лишь единожды упоминает его с похвалой, но совсем
в другом месте и по другому поводу), и даже не знает, что в третьем издании сво-
ей книги Гюнтер выделил ещё две расы --- фальскую и судетскую (там же) 20. Недо-
казанная гипотеза, только что выдвинутая другим автором (к тому же дилетантом
в сфере, за которую он взялся), подаётся без ссылок как нечто само собой разуме-
ющееся. Между тем так можно ссылаться только на факты, доказанные так давно
и так убедительно, что ссылка уже не требуется: например, что Земля вращается во-
круг Солнца или что живые организмы состоят из клеток.
Всё это, однако, --- европейцы (менее 20 % человечества). О других морфоти-
пах --- монголоидном, негроидном --- упоминается вскользь и без всякого анализа:
мол, с ними всё ясно. Что же касается конкретных различий между европейцами
по типу физической конституции, то даже Ж. Ваше де Ляпуж и О. Аммон не смог-
ли их обосновать, хотя и собрали массовый антропометрический материал.
Судя по тексту, для Розенберга раса --- прежде всего психологический тип.
Они характеризуются прежде всего набором ценностей, стереотипами поведения,
социальными системами, всем, что включается в понятие «расовой души», вплоть
до утверждения: «Личность рождается вместе с расой и вместе с нею умирает» (Ro-
senberg 1934: 34). Расам даются весьма краткие характеристики: «в ма лой мере
культурно-творческая, но одарённая сильным темпераментом динарская раса» (Ro-
senberg 1934: 86); «тёмная альпийская раса», «это альпийское влияние, смывающее
всё великое», «страшные признаки альпийского перерождения общеевропейской
жизни» (там же); «альпийское бессилие многих марксистских вождей» (Rosenberg
1934: 103), «одарённая многими поэтическими дарованиями восточно-балтийская
раса» (Rosenberg 1934: 113). Заметим, что о физико-антропологическом типе речь
вообще не идёт. Весь этот набор считается наследственным и жёстко закреплён-
ным.Может показаться странным, что теоретически автор перечисляет так много
рас, но в конкретных вопросах всё сводит к борьбе только двух или трёх. Однако
в рамках его мифологической концепции это понятно: только одной расе принад-
лежит ведущая («творческая») роль, все остальные способны только подчиняться
и нуждаются в «варягах»:
«Поэтому, если даже сегодня, примерно через 2000 лет после выступления гер-
манцев, где-нибудь действуют национальные культуры, творческая сила и дерзкая
20 Л. С. Клейн (2000: 110) указывает, что Гюнтер переименовал альпийскую расу в динарскую,
а средиземноморскую --- в западную. Тем не менее у Розенберга упоминаются как альпийская, так и ди-
нарская расы, причём их характеристики не совпадают (см. далее).

39
предприимчивость, то эти силы, даже если они столь враждебны друг другу, обязаны
своим существованием исключительно новой северной волне, которая обошла всю Ев-
ропу своимибурными и плодотворными приливами, которая омывала подножия Кав-
каза, разбивалась о Геркулесовы Столбы, чтобы исчезнуть только в пустын ях Север-
ной Африки» (Rosenberg 1934: 83).
Поэтому основное содержание истории по Розенбергу --- не борьба между ра-
сами, а борьба одной расы (возглавляющей все прочие) против двух разных прин-
ципов расового смешения (Mischlung). Но какого рода может быть это арийское
«творчество»? Ведь Розенберг не признаёт никакого прогресса --- не только научно-
технического, но и социального, нравственного или какого иного. Упадок --- это да,
об упадке он говорит часто и по разным поводам. Но ни единое событие не рассма-
тривается им как путь вверх. Для мифологического сознания это естественно: оно
консервативно по своей природе, его задача --- охранять какую-то существующую
форму жизни (какую в данном случае --- увидим позже). Поэтому оно знает только
одно идеальное состояние, которое либо уже есть, либо когда-то было. Всё осталь-
ное для него --- упадок.
I.5. «Избранная раса»
Итак, раса, находящаяся в центре внимания автора, --- арийская. Термин этот
(от санскритского arya --- благородные) был введён романтиком Ф. Шлегелем в на-
чале XIX в. для обозначения индоевропейских народов. И, как отмечают бретон-
ские кельтологи, основан он на непонимании:
«Расовый критерий встречается так часто в современной Европе на потребу идеоло-
гий, по большей части не имеющих ничего общего с индоевропейским наследием, именно
потому, что он не поддаётся проверке. Только люди, совершенно несведущие в санскрит-
ской и индоевропейской филологии, могут называть германцев "ариями" термином, ко-
торый у индоиранцев служил исключительно для обозначения первых трёх каст в противо-
положность четвёртой и всем остальным, которые не включаются в структуру трехчленной
идеологии. Также надо полностью пренебрегать индийской традицией, чтобы восприни-
мать слово varna "цвет" и "каста" в буквальном и конкретном смысле, не учитывая всей сим-
волики» (Гюйонварх, Леру 2001: 23).
Последняя фраза --- прямое возражение очередному «прозрению» нашего ав-
тора: «Varnaheißt Kaste,Varna aberheiße auch Farbe»(«Варна означает касту, но варна
означает также цвет» --- Rosenberg 1934: 28). Этот взгляд, вопреки мнению Гюйон-
варха и Леру, разделял и крупный индийский историк середины XX в. К. М. Паник-
кар (1961: 23): «Осознание отличия и х цвета кожи (первоначальное значение слова
"варна" цвет)...», хотя буквально на следующей странице он объясняет выраже-
ние «аварнья» (вневарновые касты, стоящие ниже традиционных варн) как «не-
цветные» (Паниккар 1961: 24), что само по себе странно. Между тем представле-
ние о социальных различиях в цветовом оформлении --- весьма распространённое,
но совсем в ином смысле. Так, по данным Л. Н. Гумилёва, «древние еги птя не, дабы
определить, кто есть кто, рисовали негров чёрными, семитов белыми, ливийцев
коричнево-красными, себя жёлтыми. И им, очевидно, было понятно, кто нарисо-
ван» (Гумилёв 1990: 17).
Е. И. Кычанов (1986: 11) указывает:

40
«... в китайских кодексах и официальных документах социальная стратификация ча-
сто обозначалась термином "сэ", указывавшим на группу членов общества, объединённых
наличием определённых прав или обязанностей. Первоначальное значение слова "сэ"
"цвет". Эта двойственность его значения и социальное употребление полностью совпада-
ют с древнеиндийским "варна" и иранским эпохи Сасанидов "пиштра", обозначавших
сословно-классовую дифференциацию общества».
Эта двойственность значений --- «цвет/сорт/статус» --- сохранялась в Китае
и после времени, которому посвящена монография Е. И. Кычанова (VII---XIII вв.).
Так, при монголо-татарах второй разряд граждан --- ниже монголов, но выше ки-
тайцев --- составляли так называемые «сэму», из которых правители охотно на-
бирали квалифицированных помощников. Это были иностранцы разного происхо-
ждения --- от тибетцев и мусульман до европейцев (в эту категорию, например,
попал Марко Поло). Само выражение сэму 色目, однако, может переводиться двоя-
ко: «с разноцветными глазами» (буквально) или «разносортные, разнородные» (по-
скольку му 目 может переводиться и как «глаз» --- исходное значение, --- и как «род,
сорт, вид»). Следует учесть, что до вавилонского смешения татаро-монгольской им-
перии население Китая не различалось по морфологическому типу --- было сплошь
монголоидным. Стало быть, понятие «цветов» отдельных социальных категорий
именно как цвета кожи вряд ли могло появиться у китайцев. Да и среди толкований
символики французского флага одно из самых ранних гласило: синий, белый, крас-
ный --- дворянство, духовенство, третье сословие. Эти примеры можно было бы
умножить.
Однако Розенберг всё же определяет ариев как расу --- общность с наслед-
ственно закреплёнными чертами, неспособными меняться. Но это значит, что та-
кая общность должна была появиться сразу и в законченном виде. Отсюда вытека-
ет и крайний миграционизм: культуры не могут развиваться, они лишь переносятся
с места на место (вполне по Л. Фробениусу, у которого, по ироническому выра-
жению С. А. Токарева, человек был не «носителем», а «носильщиком культуры» 21)
и лишь деформируются под влиянием чуждого окружения. Вот только где и когда
появились индоевропейцы? Ведь на этот вопрос и современная наука не готова от-
ветить, хотя за последние десятилетия она накопила огромную массу новых фак-
тов на этот счёт.
Цель автора --- доказать, что подлинные потомки древних арийцев --- герман-
цы, ещё лучше --- конкретно немцы. Поэтому арийская раса у него --- ещё и «нор-
дическая» (северная): когда этот термин появился, он обозначал Северную Евро-
пу, в противоположность Средиземноморью --- ареалу греко-римского наследия.
Но самые ранние германские памятники (ясторфской культуры) известны лишь
со II в. до н. э., и выглядят они достаточно блёкло на фоне блестящей культуры сосе-
дей: кельтов (латенская культура) и тем более римлян и греков. Здесь нет даже кера-
мики, выполненной на гончарном кругу, она вылеплена от руки. Образ жизни этих
древних германских племён, описанный Цезарем, а затем Тацитом, тоже даёт мало
поводов для национальной гордости.
Логика учёного в такой ситуации: если факты не подтверждают теорию, зна-
чит, теория неверна. Логика идеолога и мифолога: значит, нужно что-нибудь ещё,
кроме фактов. Например, произвольные допущения в сфере, где в обозримом буду-
21 Немецкое слово Kulturträger допускает оба варианта перевода.

41
щем невозможна проверка. Раз арийская раса в требуемом виде не могла сложить-
ся нигде в реальном мире, значит, остаётся мир гипотетический и мифический, мир
ретроутопии.
Поэтому уже на с. 24 появляется неизбежная Атлантида --- континент, о кото-
ром неизвестно ничего и которому поэтому можно голословно приписывать всё,
что захочется. Правда, уже через три страницы она превращается в землю гипербо-
реев и дальше в основном так и упоминается. А Павел Глоба, пересказывая тот же
миф (без ссылки на источник, что и понятно), даёт гипотетической стране уже тре-
тье имя --- Арктида.
Эта Атлантида-Арктида-Гиперборея резко сдвинута к северу (её «остатки» ---
Гренландия и Исландия), и именно такой прародиной объясняется происхождение
индоевропейских солярных мифов: «потому что восход сол нца дол жен был пережи-
ваться как космическое переживание высшей интенсивности именно на высоком Се-
вере» (Rosenberg 1934: 25). Три вырванных из контекста цитаты --- одна из Аве-
сты и две из Махабхараты, без чёткой ссылки, --- должны, по мысли автора, указать
на воспоминание о крае, где день и ночь длятся по полгода.
Однако такое бывает только на полюсе, где слишком холодно даже для пред-
полагаемых исполинов духа. Иногда предлагалось объяснение: дальше (Rosenberg
1934: 24) говорится, что такое было возможно потому, что полюса Земли не нахо-
дятся на одном и том же месте. Но, во-первых, прецессия земной оси (насколько
известно из любой серьёзной астрономической работы на эту тему) не столь вели-
ка, чтобы Северный полюс в историческое или хотя бы преисторическое время мог
находиться, допустим, на материке Северной Америки. А чтобы высокая Аркти-
ка могла стать не то что колыбелью какой угодно цивилизации, но и вообще при-
годной для жизни, нужно не меньшее смещение земной оси. А во-вторых, если
в то время там не было полюса, то не было и полярных ночей!
Нигде археология не свидетельствует о миграциях крупных масс населения
с Крайнего Севера. Напротив, все его современные народы --- потомки пришель-
цев из более южных широт, оттеснённые в эти тяжелейшие условия более удачли-
выми соседями. Уж на что, кажется, показателен пример германцев, но и их древ-
нейшие памятники обнаруживаются всё-таки не в Заполярье, а в Северо-западной
Германии и Дании (культура Ясторф), и даже в эпоху викингов зона их расселения
не достигает Полярного круга.
К тому же современная биология и физическая антропология уже умеют раз-
личать признаки того, в каких ландшафтах сложилась та или иная популяция. Так,
для видов, сложившихся в тропиках (в том числе для Homo sapiens, древнейшие
на сегодняшний день останки которого найдены в Эфиопии), характерны грациль-
ность (стройность фигуры), малая толщина стенок трубчатых костей, относитель-
но длинные конечности (по сравнению с туловищем). Виды же, сложившиеся в хо-
лодных зонах, отличаются массивным сложением, более короткими пропорциями
и в среднем более низким ростом, массивными костями и сочленениями --- это свя-
зано с потребностью уменьшить теплообмен. Таким и был «дублёр рода человече-
ского» --- Homo neanderthalensis, в эпоху своего расцвета занимавший приледни-
ковые зоны Европы и Центральной Азии и нигде не проникавший на юг дальше
Палестины. Правда, он был долихоцефалом --- и с этой точки зрения «истинным
арийцем». Однако последний, как известно, должен быть ещё и «высок, строен, бе-

42
локур». Насчёт белокурости неизвестно, но по телесным пропорциям неандерталь-
цы настолько отличаются от этой картины, что Р. Вирхов, как известно, принял че-
реп из Неандерталя за останки больного рахитом казака, отбившегося от русской
армии в 1813 году (Колчинский 2007: 116; Клейн: В печати, XI,2 22). Более того,
у современных народов Крайнего Севера пропорции тела приближаются к неан-
дертальским --- и не в силу генетического родства, а в силу тех же потребностей те-
плообмена, под влиянием холодного климата 23. Одним словом, популяция такого
физического типа, какими расисты изображают «истинных арийцев», не могла сло-
житься в высоких широтах. Её место --- в Африке, её физический тип --- свидетель-
ство «негритянских свойств» --- «Niggertum», как постоянно пишет автор-нацист,
а уроженцы «Арктиды-Гипербореи» могли бы иметь только такие черты, о которых
он всегда упоминает с деланным ужасом.
I.6. Ценности «избранной расы»
Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализиру-
ют злые, они вызывают страх.
Ф. Ницше. Злая мудрость, 96
Итак, основа различия рас --- исповедуемые ими ценности (Werte). Это слово
не сходит с языка автора с первой до последней страницы. Естественно, он не мо-
жет не определить, какие именно ценности он считает арийскими. В порядке зна-
чимости это:
1. Честь и долг (das Ehre und die Pflicht);
2. Патриархат и культ мужских достоинств;
3. Сохранение чистоты рода;
4. Солярный миф.
Трудно даже сказать при этом, считать ли солярный миф необходимой ценно-
стью в этой системе или случайной деталью картины.
I.6.1. Честь и долг
Основополагающая ценность заявлена со всей чёткостью:
«Так же, как в Двуречье о плодородии и мощи, так же мечтало великое племя в Элла-
де о красоте и жизнеутверждающем Эросе, так мечтал человек в Индии и на берегах Нила
о повиновении [Zucht] и святости, так мечтал германский человек о рае чести и долга»
(Rosenberg 1934: 455).
Все важнейшие исторические конфликты --- это конфликты между разными
мотивами и целями, ради которых действуют люди. Вся 2-я часть 1-й книги --- «Лю-
бовь и честь» (Liebe und Ehre) --- посвящена борьбе между «германством» и рим-
ской церковью. Для последней, как утверждает автор, высшая ценность --- любовь,
для германцев же --- честь.
22 Автор выражает глубокую благодарность доктору исторических наук Л. С. Клейну за возмож-
ность ознакомиться с его рукописью «История антропологических учений», в данное время находящей-
ся в печати, и за любезное разрешение ссылаться на эту рукопись ещё до её выхода в свет.
23 Все физико-антропологические данные в этом абзаце --- по лекции Л. Б. Вишняцкого «Происхо-
ждение H. sapiens и судьба неандертальцев», прочитанной в ВА Ш (г. Кишинёв) 23.11.2006 г. Подроб-
нее см.: Вишняцкий 2010: 52---53 и далее.

43
«На переднем плане ныне стоят две ценности, в которых уже почти две тысячи лет
обнаруживается противоположность между церковью и расой, богословием и верой,
навязанными догматами и гордостью характера, две ценности, крепко укоренённые в воле
и веками боровшиеся за господство в Европе: любовь и честь. Обе стороны стремились
к тому, чтобы утвердить их как высшие ценности: церкви стремились как ни странно
это может звучать господствовать с помощью любви, северные европейцы желали
свободно жить честью или умирать свободно в чести. Обе идеи находили самоотверженных
мучеников, но все же их столкновение не всегда приводило к яснейшему сознанию...» (Ro-
senberg 1934: 146).
Однако рыцарская честь, как не раз указывает М. Оссовская (1987), --- это при-
знание и одобрение со стороны равных себе, она характерна для групп с сильно
развитым общественным мнением. Долг же здесь понимается вполне конкретно ---
как долг по отношению к своему сеньору. Иную картину мы находим у нацистско-
го автора. Для него и честь, и долг опираются на волю, которую он трактует по Шо-
пенгауэру:
«Я познаю волю не как нечто целостное и совершенное, а только в отдельных актах
во времени; я не могу, таким образом, представить себе волю; она вне времени и простран-
ства. Как независимая от представления, воля не подчинена тезисам причины, беспричинна;
и такова она во всех проявлениях. Со времён Канта все это подходит только вещи в себе,
следовательно, воля это вещь в себе. Как таковая она свободна, как явление несво-
бодна, предопределена (детерминирована). Свобода лежит как бы за нами, срок её дей-
ствия не настаёт никогда. Из того следует, что наш эмпирический характер, предстающий
нам в наших действиях как несвободный и неизменный, представляет, тем не менее, объек-
тивацию свободного умопостигаемого; эмпирический характер возводится к умопостига-
емому, как явление к вещи в себе. Наиболее точно, как бы в фокусе, воля объективирует-
ся в половом инстинкте, в безусловной воле к жизни. Она вечное желание и стремление,
которые после короткого успокоения всегда снова приводятся в действие вожделением
за этой демонической основной чертой без отдыха и спокойствия» (Rosenberg 1934: 327;
выделено мной Л. М.).
Кстати, предпоследняя фраза --- явно фрейдистская, но опять же --- без ссыл-
ки на Фрейда!
Для современного психолога человек желает чего-то потому, что ему это нуж-
но, в силу каких-либо объективных потребностей --- материальных или духовных,
естественных или надуманных. Для Шопенгауэра и его последователей человек
желает потому, что желать --- его свойство, этакий внутренний зуд. Весь мир ---
лишь «вол я и предс та вление», поэтому никакой объективной опоры для воли нет,
она буйствует сама по себе:
«Нам присущи две интеллектуальные способности: рассудок, способность распозна-
вания причинной связи (которое мы имеем совместно с животными), и разум, способность
абстракции (которое только дано нам). Функция рассудка состоит в образовании представ-
лений, деятельность разума в образовании понятий, из чего только и вырастает наш язык,
наука, вообще вся наша культура. Этот разум является теперь "женственной природы: он
может что-либо дать, только забеременев". Вместе с тем основная догма шопенгауэровских
воззрений очевидна. Разум функция мозга; мир, таким образом, оказывается "феноме-
ном мозга". Мышление это, со своей стороны, выделительный процесс, вроде секреции
слюны» (Rosenberg 1934: 325).

44
Поэтому воля может быть направлена только на иллюзорные цели --- других
на свете нет. Но тогда чем отличается «истинный ариец» от обычного клиническо-
го шизофреника?
Розенберг находит для воли лишь один критерий --- эстетический, поэтому це-
лая 2-я книга у него и посвящена эстетике. Впрочем, эстетизм --- опять-таки не его
изобретение: гораздо раньше и ярче его обосновывали А. Шопенгауэр, Р. Вагнер,
Ф. Ницше, О. Уайльд. На открытии «Большой выставки итальянского XX века»
в Милане (1926 г.) Муссолини с обычным для него фатовством говорил:
«Во-первых: какова связь между политикой и искусством? Что общего между полити-
ком и художником? Возможно ли выстроить иерархию между этими двумя проявлениями
человеческого духа? Что политика есть искусство, в этом нет сомнений. Она, разумеется,
не наука. Тем более она не эмпирический опыт. Следовательно, это искусство. Также
поэтому в политике есть много интуитивного. "Политическое" творчество, как и художе-
ственное, медленная выработка и внезапное нахождение. В некий момент художник тво-
рит с помощью вдохновения, политик с помощью решения (решимости?). Оба обраба-
тывают материю и дух. Оба преследуют идеал, который их тревожит и превосходит. Чтобы
дать народу мудрые законы, приходится, помимо всего, быть немного художниками. Между
художником и политиком есть и ещё один пункт сходства дух недовольства. Напряжён-
ная неудовлетворённость нужна для совершения намеченных дел, которые никогда не бы-
вают такими, как предполагалось. Плоское наслаждение будущим незнакомо как художни-
ку, так и политику. Сколько в (этой) иерархии аргументов, которые увели бы меня далеко...
Вероятно, я не сказал ничего интересного, но я хотел бы прийти к первому скромному вы-
воду: нет несовместимости между политиком и искусством как своего, так и других вре-
мён» (Mussolini 1926).
В отличие от Муссолини --- как-никак профессионального журналиста, у ко-
торого были если не оригинальные мысли, то хотя бы отработанный профессио-
нальный стиль, --- Розенберг был способен даже не рассуждать об эстетике, а лишь
склонять само это слово на все лады. Зато «эстетическая воля» превращается у него
в оправдание всему. Нет ни добра, ни зла --- есть лишь зрелище (Schau), и нужно
одно --- чтобы это шоу было круто. Не случайно именно фашистский эстетизм в по-
литике нередко считается корнем всех зол. И даже задача нацистского движения
определяется его «партийным философом» как чисто эстетическая:
«Новое просыпающееся сегодня рабочее движение национал-социализм дол-
жен будет показать, в состоянии ли он подарить немецкому рабочему и с ним всему наро-
ду не только политическую идею, но и идеал красоты мужской силы и мужской воли, духов-
ную высшую ценность, господствующую надо всеми прочими, и вместе с тем предпосылку
для органической, наполняющей жизнь и порождающей жизнь формы искусства» (Rosen-
berg 1934: 448).
Прежде чем перейти к «мужскому» характеру этих достоинств, заметим сле-
дующее. Воля (Wille) как целенаправленное влечение в одном из бесконечных
и безразличных направлений мирового Ничто здесь чётко отделяется от инстин-
кта (Trieb), обращённого только к себе (к удовлетворению личных потребностей).
Этому различию посвящена целая глава (II.2). Ограничимся одной, самой понят-
ной цитатой:
«... поэтому еврейское "искусство" является также почти единственным, обращён-
ным к инстинкту. оно не будит таким образом ни эстетическое самозабвение, ни превра-

45
щается в волю, а только (в лучшем случае) в техническое суждение или в субъективное воз-
буждение чувства» (Rosenberg 1934: 364; выделено мной Л. М.).
В конечном итоге, однако, все эти разграничения автор не сумел провести чёт-
ко. Граница между инстинктом и волей у него осталась такой же туманной, как гра-
ница между рассудком и разумом --- граница, о которой психология перестала забо-
титься, как только из сферы спекулятивной философии перешла в сферу науки.
I.6.2. Ценности патриархата
Современная антропология, в общем-то, согласна с тезисом ещё классическо-
го эволюционизма, что патриархат возникает на сравнительно поздней ступени раз-
вития родового общества. Он возможен и оправдывает себя только на довольно
высокой ступени общественного развития, ко гда ведущим становится производя-
щее хозяйство, требующее не женской терпеливости и внимания к подробностям,
а мужской физической силы. Зато реальность матриархата не доказана вообще. Его
признаки (например, счёт родства по материнской линии, исполнение женщина-
ми некоторых ритуалов) уходят в такую древность, когда вообще ещё не существо-
вало власти в её современном понимании, в том числе и власти женщин.
Для Розенберга же «апол лонический принцип отцовской власти» (1934: 54, «das
apollinische Paternitätsprinzip») изначальное свойство арийцев. По его мнению, «Мой-
ры(так же как норны германского мира богов)женственны, так как в женщине полно-
стью господствует безличное, это лишь безвольно-растительная носительница зако-
на» (: 42).
Целая глава --- «Государство и полы» (Rosenberg 1934: 482---522) --- занята рас-
суждениями о « половой полярности», аргументами в пользу того, что государствен-
ная власть вырастала из мужских союзов. Больше того, женское движение XIX века
оказывается в одном ряду «со всеми другими вредными силами: с мировой торгов-
лей, демократией, марксизмом, парламентаризмом» (Rosenberg 1934: 497). «След-
ствием этого женского господства в Америке явл яется необычно низкий культурный
уровен ь нации» (Rosenberg 1934: 501). Только о евреях и католиках нацистский ав-
тор отзывается ещё оскорбительнее, чем о женщинах.
«Когда после десятилетней борьбы Троя, наконец, пала, была освобождена и при-
чина этой борьбы народов: Елена входит в круг бойцов. Гомер не изображает её красоту,
но лишь эффект, произведённый ею на окружающих. Воины, потерявшие друзей и братьев,
претерпевшие тысячи лишений, единодушно решили, что ради этой женщины, ради этой
красоты стоило пролить потоки крови. Таков греческий дух [Griechentum]! Была ли Еле-
на внутренне достойна того, чтобы стоять в эпицентре драмы народов, не играет никакой
роли. Даже вероятнее, что эта самка [Weibchen] так же хорошо чувствовала бы себя где-
нибудь под Парижем, как и в постели царя Спарты. Во всяком случае, никакого сожаления
о её судьбе незаметно» (Rosenberg 1934: 308).
Судя по тому, сколько места уделил автор этому вопросу, в личной жизни у него
явно были проблемы. Впрочем, среди диктаторов расстройства в сексуальной сфе-
ре --- скорее правило. Достаточно назвать шекспировского Ричарда III с его стра-
стью «царит ь над тем и, кто краси вее мен я», или парагвайского правителя Х. Г. Фран-
сиа, или Гиммлера (не удовлетворял ни жену, ни любовницу, хоть и имел трёх детей,
и скрывался от обеих на работе --- с 8 утра до двух ночи). И именно в нацистской
верхушке половые отклонения встречались особенно широко. Дедушка Фрейд с его

46
идеей сублимации мог бы многое сказать на эту тему. Да и сам Ницше когда ещё
пророчил: «Люди, стремящиеся к величию, суть по обыкновению злые люди: таков их
единственныйспособвыносить самих себя»(Злая мудрость,35), --- чем это особо от-
личается от фрейдистских диагнозов?
С этой позиции Розенберг подходит даже к Евангелию. Миф, оказывается, дол-
жен включать «мужественный облик Иисуса» («Die männliche Jesusgestalt» --- Ro-
senberg 1934: 604). Напомним, что и Р. Вагнер, и Ф. Ницше были противниками
христианства, но при этом высоко оценивали Христа как личность, считая, что его
учение было искажено последователями --- прежде всего св. Павлом. Это давало
им «право» на обратную редакцию --- у Вагнера в «Парсифале», у Ницше в «Зара-
тустре». То т же ход мысли и здесь. Не Христос благословляющий и исцеляющий,
не Христос, страдающий на кресте и умирающий со словами: «От че! прост и и м,
ибо не знают, что делают» (Лука 23:34), а Христос карающий, изгоняющий торгов-
цев из храма (Иоан.2:15) устраивает Розенберга (1934: 604). Всё остальное в хри-
стианстве, по его мнению, --- паулинистское извращение, вызванное «сирийским
расовым духом» (Syriertum).
Однако пусть вспомнит любой читатель, знакомый с Евангелием: много ли в нём
случаев, когда Христос кого-то карает или хотя бы угрожает? Эпизод с торгующими
во храме, с бесплодной смоковницей («да не будет же впред ь от тебя п лода вовек» ---
Матф.21:19) --- вот, пожалуй, и всё. Даже потопив стадо свиней (Матф.8:30---32;
Марк 5:11---13; Лука 8:32---33), Христос поступил так не затем, чтобы наказать па-
стухов (или самих свиней), а потому лишь, что именно так он мог вылечить бесно-
ватого. Во всех остальных случаях Христос не только не карает, но и не угрожает,
а лишь учит и предостерегает. «Истинно говорю вам, есл и не обратитесь и не будете
как дети, не войдете в Царство Небесное» (Матф.18:3) --- это не угроза («не пущу»,
«Отец Мой не пустит»), а предупреждение («не получится, невозможно»). Из како-
го же материала мог быть создан «die männliche Jesusgestalt»? А если и мог (напри-
мер, в «Парсифале» Вагнера), --- Христос ли это?
Вопрос даже не в том, совместим ли нацизм с христианством: на этот счёт дав-
но уже высказались все существующие церкви. Вопрос в способе использования
и редактирования мифологических сюжетов вообще.
I.6.3. Сохранение чистой линии
Поскольку психологические свойства рас считаются наследственными, есте-
ственно возникает требование беречь генетическую чистоту (хотя законов наслед-
ственности автор не знает даже на том уровне, который был доступен уже в его
время). Именно поэтому миф XX века он определяет даже не как идеологию чести
и долга, а прежде всего как «миф крови».
Особую заслугу Заратустры он видит в «заботе о расовой ч истоте, в поощре-
нии бл изкородственных браков» (Rosenberg 1934: 32). Действительно, только зоро-
астризм поощряет их, а брак между братом и сестрой вообще считает высшей фор-
мой: некоторые религиозные церемонии могли совершать только лица, состоящие
в таком браке (ср. Видевдат 2; 8---13 и др.). В древнем Египте такое родство тоже
считалось допустимым, а для правящих домов (во избежание смуты) --- даже и обя-
зательным. И всё! Все остальные народы, даже самые отсталые, были достаточ-
но знакомы с влиянием инцеста на наследственность и решительно его запреща-

47
ли (если не считать самых экстремальных ситуаций, вроде истории с дочерьми
Лота --- Быт. 19: 29---38). Если бы идеал Розенберга осуществился, «раса господ»
быстро вымерла бы из-за накопления вредных мутаций.
На основе обобщённых представлений автор делает произвольные интерпре-
тации: «Точно так же неосознанно избегали "индийцы" чужих, тёмных, что было вид-
но и на глаз. Кастовый порядок был следствием этой естественной защиты: варна озна-
чает касту, но варна означает также и цвет» (Rosenberg 1934: 28). Но это неправда.
Веды вообще не уделяют особого внимания различию между арьями и дасья (по-
томками коренного населения Индостана). И арьи, и дасья сражаются на обеих
сторонах уже в битве при Курукшетре, описанной в «Махабхарате» (подробно-
сти --- Паниккар 1961: 33). О кельтах также известно, что они легко смешивались
с другими народами.
Любопытно, что К. Лоренц, в 1938---1944 гг. отдавший нацизму немалую дань,
выходящую за пределы обычного политического конформизма (Колчинский 2007:
523), после войны пересмотрел свои взгляды. В книге «Человек находит друга»
он посвятил целую главу («Призыв к тем, кто разводит собак») предостереже-
нию любителям животных: не пытайтесь поддерживать чистоту их породы! Опыт
этолога показал ему, что такие чистые линии быстро деградируют: животные ста-
новятся всё глупее, теряют способность выжить без опеки хозяев, а затем выходят
из моды --- и вымирают. Так исчезла порода мосек, очень глупых и злых. Спасение
от этой угрозы К. Лоренц видел в межпородных скрещиваниях. Не разделывался ли
он таким необычным способом со своими прежними расистскими иллюзиями?
I.6.4. Солярный миф
Наконец, солярный миф. О нём говорится сравнительно редко, и опять же ---
как о чём-то всем известном. Его носителям противостоят расы с другими ми-
фами --- «теллурическими» и «хтоническими». Оба понятия в таком виде взяты
из теории Лео Фробениуса, разделившего на эти две группы африканские культу-
ры. Фробениус едва ли не первым начал их изучать, и в этом его большая заслуга.
До этого Чёрная Африка (к югу от Сахары) была как бы вне мировой истории. Ещё
в 1950-х годах, составляя свой список 39 цивилизаций, А. Дж. Тойнби не включил
в него ни одну африканскую цивилизацию (кроме египетской), специально заме-
тив, что Фробениусу не понравилось бы такое исключение. Однако Лео Фробениус,
вообще-то крупнейший антрополог, наделал массу таких ошибок, которые прости-
тельны только первооткрывателю. В частности, он уподоблял культуры организмам
до такой степени, что считал возможным говорить об их анатомии, физиологии, па-
тологии и т. п. А основные характеристики культур --- даже их «мужской» и «жен-
ский» характер, не говоря уже о хтонизме и теллуризме, --- он считал неизменны-
ми с начала и до конца.
Однако у Фробениуса есть только два этих варианта: теллуризм --- культура
восхождения и динамики, хтонизм --- погружения и покоя, первый рвётся к поко-
рению высот, второй --- к самоуглублению. В конце жизни Фробениус считал, что
весь Восток в целом --- хтонический, Запад --- теллурический. Оставим уж в сто-
роне вопрос: если сравнивать любые две культуры, одна из них окажется ближе
к одному из полюсов, чем другая. Непонятнее другое: при таком определении по-

48
нятий, если «арийцы» --- не теллурические (и тем более не хтонические), тогда ка-
кие же они вообще?
Само существование архаического солярного мифа --- под вопросом. Его приду-
мали уже поздние гуманисты и просветители, пытавшиеся представить себе «есте-
ственную религию», якобы свойственную человеку как таковому. Лишь немногие
действительно архаические народы поклонялись солнцу именно как верховному
божеству. «Представители сол ярной мифологии считают это представление очень
древним, первобытным. Это неверно. У охотников солнце играет минимальную роль»
(Пропп 1986: 267). Римский культ Непобедимого Солнца (Sol Invictus) был введён
«сверху» лишь в эпоху солдатских императоров (III в. н. э.) и так и остался чисто
официальным, не стал массовым. Даже само происхождение «мифа о солярном
мифе» --- не европейское (тем более не «арийское»), а перуанское. Впервые он по-
является в «Королевских комментариях» Инки Гарсиласо де ла Вега (1974, первое
издание --- 1609 г.), рассказывавшего об истории и культуре государства инков, за-
тем обрастает утопическими чертами в «Городе Солнца» Т. Кампанеллы и «Исто-
рии севарамбов» Дени Вераса (1956; Vairasse 1773), созданной явно под влиянием
идей Гарсиласо. Лишь в XIX в. солнцепоклонничество первобытных людей стало
восприниматься как что-то само собой разумеющееся (см. подробнее: Мосионж-
ник 2003 а).
Однако при этом именно об арийских солярных культах Розенберг говорит
очень мало. В основном это --- уже приводившееся рассуждение о северной праро-
дине арийцев, да ещё вскользь брошенное замечание:
«Это познание было оставлено в наследство нашему времени. Оно мифическое пе-
реживание, и притом ясно, как белый солнечный свет» (Rosenberg 1934: 146).
Именно этой фразой Ф. Лаку-Лабарт и Ж.-Л. Нанси аргументируют свой пункт
3b. На эту тему в наши дни гораздо больше рассуждают некоторые астрологи. Здесь
и Арктида как прародина арийской расы (а Антарктида --- семитской), и роль Зара-
туштры --- выходца из этой самой Арктиды (в каком же тысячелетии это было?!),
и карта этого континента с высокой горой --- осью мира --- на полюсе и четырьмя
континентами вокруг неё, взятая из индийской мистической географии (ср.: Гуми-
лёв, Кузнецов 1969: 99; см. в данной работе, II.5, п. 25), и Аркаим с его бесконечны-
ми свастиками... И, конечно, миф «Ура Линды», о котором мы ещё поговорим осо-
бо. И всё это уже полтора десятилетия тиражируется в российских СМИ --- явно
лишь потому, что редакторы и директора телепрограмм понятия не имеют, из како-
го источника на самом деле взят этот миф.
Ещё одна завуалированная ссылка на солярный миф --- фраза:
«И после ретроспективного взгл яда от самого дальнего прошлого до недавней со-
временности распространяется перед нашим взгл ядом следующее многообразное ка-
чество северного творчества: арийская Индия одарила мир метафизикой, глубины ко-
торой недостижимы еще и сегодня; арийская Персия сочинила нам религиозный миф,
мощью которого мы живём и по сей день; дорическая Эллада грезила о красоте это-
го мира, до сих пор никогда более не осуществившейся в столь спокойной завершён-
ности; италийский Рим показывал нам формальное государственное воспитание как
пример, как человеческая общность, находящаяся под угрозой, дол жна формировать-
ся и защищаться» (Rosenberg 1934: 114---115).

49
Здесь перечислены предтечи «мифа крови» (упомянутого чуть выше), причём
указано его иранское происхождение. Интересно, как автор «жил мощью» этого
мифа? Не пробовал ли он, например, зороастрийское средство от всех грехов ---
омовенье коровьей мочой (Видевдат 3:6; 8:36---38, 98, 103)? Не пытался ли поощ-
рять кровнородственные браки (Видевдат 8:13)?
I.7. Фундаментальный аристократизм
I.7.1. Аристократический характер заявленных ценностей
Если солярный миф --- сравнительно случайный довесок в нарисованной кар-
тине, то основные ценности автора --- честь и долг, чистое происхождение, культ
мужских (воинских) доблестей --- явно восходят к одному источнику. Это --- этос
благородного сословия, этос рыцарства и дворянства.
Для автора «демократия» равносильна «смешению рас» (Rosenberg 1934:
57 и др.). Идеал --- власть, принадлежащая наследственной элите, ревниво берегу-
щей свою чистоту. Эта элита отличается от управляемых по происхождению и спо-
собна удержаться на должной высоте лишь до тех пор, пока сохраняет свою замкну-
тость и дистанцию по отношению к подвластному населению.
В этом, однако, Розенберг не оригинален. Более чем за двести лет до него граф
Анри де Буленвилье подвёл теоретическую базу под родовые амбиции француз-
ского дворянства. Его теория известна в медиевистике как теория «цезуры» ---
разрыва культурной традиции между древностью и средневековьем. По мнению
графа, франки --- то есть все жители пространства между Рейном и Везером (си-
камбры, хамавы, бруктеры и т. д.) изначально отличались воинственностью и были
«крайне плодовиты», что вкупе с суровыми природными условиями привело к пе-
ренаселению края. Это, а также постоянная угроза от племён, вторгавшихся «из глу-
бин Сарматии», вело к выделению дружин молодёжи, неспособной найти себе ме-
сто на родине, и искавшей счастья на стороне (Boulainvilliers 1727: 1---3). Этот
процесс описан всеми историками германцев со времён Тацита. Но отсюда граф
делает вывод: французские дворяне --- потомки завоевателей-германцев, а просто-
народье --- покорённых галло-римлян. Стало быть, власть знати основана на пра-
ве завоевания --- принципе, выше которого даже римское право ничего не сумело
поставить. И межсословная борьба во Франции, по Буленвилье, сводится к межна-
циональной. Когда через сто лет Европа познакомилась с индийской литературой
и узнала из «Маха-бхараты» о завоевании Индии арьями, это обогатило теорию Бу-
ленвилье лишь самим термином «арийцы» да идеей, что его выводы о расе господ
относятся не только к Франции, но и ко всем странам мира.
В середине XIX века граф Жозеф-Артюр де Гобино своим сочинением «Опыт
о неравенстве человеческих рас» (1853---1855) создал расизм как целостную тео-
рию. Однако к теории граф Буленвилье не в меру честолюбивый граф Гобино, став-
ший за свою жизнь свидетелем трёх революций, двух республиканских режимов
и империи «Наполеона Малого», смог добавить лишь своё мрачное отчаяние, парад
новых примеров и несомненный литературный дар. Основная ценность для него,
как не раз отмечалось, --- не расизм, а элитизм, и в случае конфликта между этими
принципами Гобино жертвует первым ради второго (Гофман 1977: 138). Арийская

50
(германская) раса у него --- не этнические немцы, которых он как раз считал са-
мым смешанным из всех европейских народов, а аристократия всех европейских
стран, прежде всего Франции. Больше того, белой расе он отводит ведущую роль
в создании всех десяти выделенных им цивилизаций. От Джамбаттиста Вико Го -
бино воспринял идею исторического циклизма, ведущую дальше к Данилевскому
и Шпенглеру. Он тоже перечисляет десять цивилизаций, проходящих одни и те же
фазы развития --- точнее, регресса, как представлял себе это ещё Платон в «Го су-
дарстве». Регресс этот вызван утратой правящей расой своей чистоты, а значит,
и высоких духовных качеств, её растворением в этнической мешанине. Подобно
Шпенглеру (но за 60 лет до него), Гобино решительно выступал против европоцен-
тризма и колониализма (ведущего, как он полагал, к окончательному расовому сме-
шению), высоко ценил достижения азиатских культур и, в отличие от большинства
других расистов, не был антисемитом (Гофман 1977; Клейн 2004).
Научная бесплодность расизма видна уже из того, что со времён Гобино в нём
не появилось ни одной новой идеи. Даже циклизм развивался дальше в рамках дру-
гих теорий: Шпенглер обходился без расистских идей во всём первом --- наиболее
значительном --- томе «Заката Европы», Тойнби и Ясперс --- всю жизнь. С дру-
гой стороны, идеологический антисемитизм, ставший почти неотъемлемой чертой
позднейших расовых теорий, возник в Германии ещё в 1830-х годах: ни Х. С. Чем-
берлен, ни тем более Розенберг его не выдумали сами, а лишь использовали гото-
вым, чтобы заменить аморфную «массу» Гобино организованной «противорасой»,
о которой дальше особый разговор.
При этом граф де Буленвилье и граф де Гобино хотя бы сами принадлежа-
ли к той аристократии, которую защищали, и могли продемонстрировать не толь-
ко родовые грамоты, но и личные достоинства --- например, писательский талант
(Гобино был не только философом, но и автором новелл и романов). Однако на-
цистские лидеры как раз были безродным сбродом. Так, специальный Институт
генеалогии проверял происхождение любого кандидата в СС на «чистоту крови»,
но в происхождении самого Гитлера и некоторых других вождей копаться было за-
прещено --- явно могли выявиться неприятные для них факты. Розенберг, как уже
говорилось, вообще не был немцем, а по матери --- даже и индоевропейцем («арий-
цем»). У Бориса Ефимова была карикатура: «Истинный ариец дол жен быть высок,
строен, белокур...» --- и под этой надписью стоят (в порядке перечисления при-
знаков): тщедушный, уродливо нескладный Геббельс (которого Аденауэр называл
«гибридом Крошки Ца хеса и Маленького Мука» 24), чудовищно ожиревший нарко-
ман Геринг (в самой Германии его, «рейхсмаршала авиации», прозвали «летающим
боровом»), Гитлер со своей чёрной чёлкой... Умственный и нравственный облик
«вождей» тоже ни для кого не был особым секретом: «Один бегает за мальчиками,
другой за шприцем с морфием, третий не может бежать, будучи косолапым», --- писал
о той же троице О. Шпенглер (Свасьян 1993: 113). И в другом письме: «Он и гово-
рят о расе и, вместо того чтобы взглянуть на себя в зеркало, тычут пальцем в фотогра-
фию Бамбергского всадника» (там же).
Отсюда вытекала проблема, в рамках расизма неразрешимая: упадок старой
знати всем заметен и уже не требует доказательств, а претенденты на роль новых
24 Выражаю благодарность студенту Высшей антропологической школы (г. Кишинёв) А. Макухи-
ну за эту информацию.

51
аристократов не подходят ни по каким критериям, включая даже происхождение.
А такого упрёка не допускает как раз их собственная теория «крови и почвы». Быть
новой расой они тоже не могут, поскольку сами заявили об обратном. Кто же, соб-
ственно, --- если не считать некоего отвлечённого теоретического принципа, --- дол-
жен править?
Нацистские биологи больше всего сил уделили евгенике --- улучшению челове-
ческой породы. Однако даже в самом оптимистичном варианте расизма речь могла
идти не о создании совершенно нового человека, а лишь о восстановлении той по-
роды, которая была когда-то, очищенной как от вредных мутаций, так и от послед-
ствий межрасовых скрещиваний. А этого было явно мало.
Поэтому нацистские мистики всё время пытались разыскать неких сверхлю-
дей --- от мудрецов Шамбалы до космических пришельцев, --- которые и должны
были править: среди людей кандидатов на эту роль не могло быть по определению.
Согласно некоторым мемуаристам (Г. Раушнинг, А. Дельмас), Гитлер пытался спи-
ритически общаться с этими сверхлюдьми, хотя потом рассказывал о таких сеансах
с ужасом (Повель, Бержье 1994: 253---254). Были ли этот «сверхчеловек» действи-
тельно представителем или проявлением чего-то, пока не попавшего в поле зре-
ния науки, был ли он искусным трюком (который мог разыгрывать, например, Ха-
усхофер) или чистым плодом шизофренического бреда самого Гитлера, в данном
случае неважно. Важно другое: «вождь» и «человек твёрдой руки» ходил к своим
«потусторонним хозяевам», как нашкодивший мальчишка-практикант --- на ковёр
к шефу. Так выглядел на деле арийский аристократизм, такое будущее должно было
ожидать даже тех, кто принимал себя за «расу господ».
I.7.2. «Сущность нового учения о культуре»
Можно было бы успокоиться на мысли: всё это худо, пока ценности счита-
ются врождёнными и наследственно закреплёнными. Если же связать их с культу-
рой, передающейся не через наследственность, --- такой теории не грозит опасность
превратиться в нацистскую. Однако Розенберг не оставляет нам этой возможно-
сти. На четырёх страницах излагает от свой взгляд на культуру (Rosenberg 1934:
115---118).
Здесь явно заметны идеи О. Шпенглера о «культурной душе» --- правда, без
ссылки на источник (к 1934 году Шпенглер уже впал в немилость за отказ принять
высокий пост и публичные насмешки над нацистским антисемитизмом, и его имя
запрещено было упоминать в печати). Когда Розенберг называет всё это «новым»
учением о культуре, --- конечно, это ложь: ещё до О. Шпенглера оно было выдвину-
то Н. Я. Данилевским, опиравшимся на идеи ранних славянофилов.
Но при этом Шпенглер, по крайней мере, знает свой предмет и рассуждает
о нём с тонким вкусом ценителя. Порой он сравнивает несравнимое, порой с его
оценками можно и нужно спорить, однако он осведомлён в том, о чём пишет, и спо-
собен на глубокий, хотя и пристрастный, анализ поэзии Шекспира и Гёте или жи-
вописи Рафаэля. Розенберг же производит впечатление человека, знающего только
имена этих творцов, да и то с недавних пор. О Копернике и Августине Блаженном
(Rosenberg 1934: 121) из его текста ясно лишь одно: первый --- «наш человек», вто-
рой --- «не наш». Остальное неважно. О сущности учения Коперника автор даже
не упоминает.

52
Ниже упоминается «греческ ий м иф гармон и чност и» (Rosenberg 1934: 320) ---
опять по Шпенглеру, опять нет ссылки. С учётом, что Шпенглер в тот момент был
жив, но уже не мог публиковаться, это уже даже не литературный грабёж, а маро-
дёрство, ограбление тяжелораненого автора. А в другом месте сановный «фило-
соф» ещё и пинает ограбленного: «Наши "философы" должны были бы прекратить
искать в арабеске "магическую душу"...» (Rosenberg 1934: 368). Как известно, имен-
но Шпенглер объединял византийскую и арабскую культуру под именем «маги-
ческой».
«XIX век выявил во всей Европе три системы, сосуществующие бок о бок. Одной
из них был изначальный, основанный на духовной свободе и идее чести нордический За-
пад; другая законченная римская догма покорной, смиренной любви на службе объеди-
нённого правящего духовенства; третье было явным предвестником хаоса: безграничный,
материалистический индивидуализм с целью экономико-политического мирового господ-
ства денег как объединяющей, типообразующей силы.
Эти три силы боролись и борются за душу каждого европейца. В прошлом столетии
призывали к борьбе и смерти также во имя свободы, чести и народности. Победили, од-
нако, в 1918 г. силы плутократии и римская церковь. Тем не менее, посреди самого страш-
ного крушения прежняя нордическая расовая душа пробудилась к новому, более высоко-
му сознанию. Она осознаёт, наконец, что это равноправное одновременное существование
разных но с неизбежностью исключающих друг друга высших ценностей невозмож-
но, как она это когда-то великодушно полагала, к своему нынешнему несчастью. Она пони-
мает, что можно присоединять расово и психически родственное, но что чуждое должно ре-
шительно отбрасываться, а если нужно, то и побеждаться. Не потому, что оно "фальшиво"
или "плохо" само по себе, а потому, что оно чужеродно и разрушает внутреннюю структу-
ру нашей сущности. Мы чувствуем это сегодня как долг дать себе до конца ясный самоот-
чёт и либо признать свою ответственность за высшую ценность и несущие идеи германско-
го Запада, либо быть отброшенными духовно и телесно. Навсегда.
Подлинная сегодняшняя борьба ведётся не столько за внешний переход власти при
внутреннем компромиссе, как до сих пор, а, напротив, за восстановление духовных клеток
нордически-ориентированных народов, за восстановление в их праве на господство неких
идей и ценностей, от которых происходит всё, что значит для нас культура, и за сохранение
для нас расовой субстанции» (Rosenberg 1934: 118 119).
Поэтому невозможна никакая «беспредпосылочная наука» или «чистое искус-
ство» (Rosenberg 1934: 119---120). И то, и другое порождается «культурной душой»
с её «высшей ценностью» и в другой духовной среде либо не может существовать,
либо полностью меняет свой смысл. Опять идея Шпенглера («у ка ж дой кул ьтуры
своя математика»), и опять без ссылки на опального предшественника. Впрочем,
«во всей расологической литературе <...> плагиат и компиляция основные мето-
ды» (Колчинский 2007: 158). И это не просто личная особенность расистов, а прин-
ципиальная позиция: как и все мистики, они убеждены, что не высказывают но-
вые идеи, а лишь заново напоминают о вечных истинах, существовавших всегда,
до любого автора. Внести в них нечто своё так же невозможно, как в таблицу умно-
жения, поэтому имя на титульном листе обозначает не авторство идей, а лишь со-
гласие с ними и личную манеру их изложения. Создатель любой новой книги для
мистика --- не творец, а всего лишь дирижёр, в очередной раз аранжирующий одну

53
и ту же вечную тему. Слово «плагиат» ему так же непонятно, как непонятно кошке,
что рыба на кухонном столе --- не охотничья добыча, что она уже чья-то.
Конечно, то, что автор называет «расовыми» ценностными системами, ---
на самом деле сословные этосы (дворянства, духовенства, буржуазии), их связь
с какими-либо этническими группами --- вымысел, к тому же опять-таки не само-
го Розенберга: у его истоков стоят Буленвилье и Гобино, а в дофилософском виде
такие представления существовали ещё в глубочайшей древности. В склонности
к подобным выводам --- характерная опасность этнопсихологии, поневоле сводя-
щей личные черты характера (по определению индивидуальные и потому плохо
поддающиеся проверяемому эксперименту) к типичному, массовому случаю.
На самом деле различия в национальном характере касаются не столько цен-
ностей, сколько их иерархии, а главное --- стиля поведения. М. Оссовская (1987)
убедительно показала сходство этоса благородного сословия у самых разных наро-
дов, отделённых друг от друга и временем, и пространством, причём в основе это-
го сходства лежит общность социального бытия. Это доказывается уже тем, что
стиль жизни, свойственный европейскому рыцарству или гомеровским царям, лег-
ко обнаружить и у японских самураев, хотя за всю историческую эпоху в Японии
не было «этнических смешений». Даже в цивилизациях, изолированных от внеш-
него мира, на соответствующих стадиях развития складывалось своё дворянство
и своя буржуазия, и их психология различалась так же, как в Европе, и по тем же
причинам (пример --- та же Япония).
I.8. Понимание мифа
Если понятию расы Розенберг так и не дал чёткого определения, то для мифа
он его пытается дать:
«Ценности характера, линии духовной жизни, пёстрые тона символов бегут рядом
друг с другом, переплетаются и все же дают в итоге человека. Но только тогда во всем пол-
нокровном изобилии, если они сами являются следствиями, рожденными единым центром,
который лежит по ту сторону всего, что поддаётся опытному (эмпирическому) исследова-
нию. Это неуловимое резюме всех направлений "Я", народа, вообще общности, составляет его
миф. Мир богов Гомера был таким мифом, который и далее защищал Грецию и поддерживал
её, когда чуждые люди и ценности начинали преодолевать эллинство. Миф красоты Апол-
лона и силы Зевса, космической необходимости судьбы в космосе и таинственной связи
с человеческим существованием был тысячелетним деянием греков, хотя только у Гомера
он проявился с типообразующей силой» (Rosenberg 1934: 459; выделено мной Л. М.).
Единственный раз Розенберг даёт определение хотя бы одного из своих основ-
ных понятий --- и определение это неудовлетворительно. Мифом у него оказывает-
ся иррациональный формообразующий принцип культуры, а дальше речь в тексте
идёт уже о повествовании, раскрывающем этот принцип.
Между тем при желании Розенберг мог бы назвать авторитетных предшествен-
ников, видевших в мифе не только «неуловимое резюме всех направлений "Я", на-
рода», но и орудие контроля над массами со стороны духовных элит. Это афин-
ский тиран Критий (см.: Секст Эмпирик: 1976: I, 253) и его двоюродный племянник
Платон с его «благородным вымыслом» о происхождении граждан (Государство III
414c --- 415d), Рихард Вагнер и Фридрих Ницше с его идеями, «за с чёт которы х ж и-

54
лось бы лучше, а именно полнее и веселее, нежели за счёт "современных идей"» (По ту
сторону добра и зла, I,10). Но прежде всего, конечно, это Жорж Сорель, теоретик
анархо-синдикализма, идеи главной книги которого «Размышления о насилии» наш-
ли отклик как у левого крыла коммунистов, так и у итальянских фашистов. Изложе-
нию принципов «теории мифа» посвящены части III---IV его введения (Sorel 2003:
21---30). По Сорелю, «люди, участвующие в великих социальных движениях, пред-
ставл яют себе своё предстоящее действие в виде картин сражений, обеспечивающих
триумф их дела. Я предложил назвать эти конструкции, познание которых столь важ-
но д л я истори к а, мифами» (Sorel 2003: 21). По Сорелю, мифы нерасчленимы на ча-
сти и не подвержены ни детальной критике, ни рациональному опровержению ---
поскольку, в отличие от утопий, лежат в иной плоскости, чем разум. Например, для
католиков «миф воинствующей Церкви» означает, что всё происходящее --- лишь
эпизоды вечной войны между Церковью и Сатаной, поэтому даже поражения, впи-
сываясь в общую картину этой борьбы, перестают пугать (: 22). Точно так же «миф
всеобщей стачки», стоящий в центре внимания автора, может говорить о несбы-
точных иллюзиях --- и тем не менее выполнять свою мобилизующую роль. Автор
с торжеством цитирует признание Э. Ренана о социалистах: «Пос ле ка ждой сорва в-
шейся попытки они начинают снова: решение не найдено, так будет найдено. Их ни-
когда не посещает идея, что решения вовсе нет, и в этом их сила» (: 30). Резюмируя эту
мысль, Х. К. Мариатеги --- крупный историк, публицист и в то же время основатель
Компартии Перу --- сочувственно замечает:
«По словам Сорел я, исторический опыт последнего времени убедительно пока-
зал, что современные политические и социальные мифы способны захватить вообра-
жение людей не менее глубоко, чем религиозные мифы древности».
При этом советский перевод умышленно неточен: получается, что автор
осуждает такую практику. На самом же деле у Мариатеги буквально говорится:
«los actuales mitos revolucionarios o sociales pueden ocupar la conciencia profunda de los
hombres con la misma plenitud que los antiguos mitos religiosos» (Mariátegui, ensayo
5, 3) --- «современные революционные и социальные мифы могут захватить глубин-
ное сознание людей с той же полнотой, что и старые религиозные мифы» (выделено
мной --- Л. М.). Если учесть политическую позицию самого Мариатеги, его оценка
идей Сореля звучит по-иному.
По мнению современного исследователя идей Ж. Сореля, «международной фи-
лософско-социологической и политологической литературой ему выдан патент изо-
бретателя политических мифов. Вряд ли Сорель отдавал себе отчёт в том, какого джи-
на он выпускает из бутылки» (Рахшмир 2001: 124).
Надо ли напоминать, что и здесь Розенберг не ссылается на Сореля, хоть
и пользуется его идеями? И это при том, что тот --- путаный, как и почти все анар-
хисты, --- излагает свои мысли всё-таки куда более связно и последовательно, чем
«партийный философ»?
Но дело даже не в этом. Тут же автор переходит к описанию «мифов» враж-
дебных ему сил (что касается гомеровского мифа, невнятный тезис о его «типо-
образующей силе» не подкреплён ни одной цитатой, ни единым примером). При
этом «еврейский миф» у него явно списан с «Протоколов сионских мудрецов», дав-
но разоблачённых как фальшивка и восходящих к старому роману-памфлету Мори-
са Жоли «Диалог на том свете между Макиавелли и Монтескье» --- остроумной

55
сатире на дилетантски-пиаровский авторитаризм Наполеона III, в которой евреи
на самом деле упоминаются лишь единожды, в IV диалоге, да и то лишь для срав-
нения (Joly 1864).
В критике же католицизма Розенберг лишь повторяет зады антирелигиозной
пропаганды XVIII---XIX веков (Шпеер в главе «Будни рейхсканцелярии» с презре-
нием вспоминает «розенберговские антик лерикальные паскви л и»). Исторически
это понятно: католики в XIX в. в Германской империи были в умеренной оппози-
ции к кайзеровскому режиму. До самого 1870 г. католические области (юг и юго-
запад) сопротивлялись объединению Германии под эгидой лютеранской Пруссии,
ориентируясь больше на единоверную Австрию и даже Францию, да и позже по-
стоянно фрондировали. В этом была своя принципиальная позиция: католицизм,
в котором папа превыше королей, ставит религию (а с нею --- и общечеловеческую
нравственность) выше политики (а значит, нации и национального государства),
в протестантских странах король --- глава церкви, определяющий совесть своих
подданных. Известны кампании Бисмарка против католиков («борьба за культу-
ру» --- Kulturkampf, как назвал её Р. Вирхов) и социалистов разом. При всём том
крупнейшему католическому княжеству --- Баварии --- пришлось оставить даже от-
дельную армию: на меньшее она бы не согласилась. Всё это так, но ведь Розен-
берг ставит вопрос глобально: не роль католицизма в Германии эпохи кайзеровско-
го рейха, а его роль «вообще». Но тогда почему только католицизм? А православие
с его преследованием старообрядцев (уж это-то автор, родившийся и учившийся
в России, должен был знать) и разными правами для приверженцев разных рели-
гий, оформленными законодательно (Брокгауз и Ефрон 1901: 120---121)? А «исла м-
ский фанатизм» (Rosenberg 1934: 115)? А эпоха Реформации и Тридцатилетней вой-
ны, ко гда те же лютеране словно соревновались с католиками --- кто больше ведьм
сожжёт? Большевики, по крайней мере, были последовательны --- они боролись
с фанатизмом любой религии, включая иудейский: непредвзятого автора уже хоть
это должно было навести на какие-то размышления. Здесь же мы не видим ничего
похожего хотя бы на внимание к фактам. Подобным же образом, как заметил В. Жа-
ботинский (1992: 88), Достоевский уверен, что от евреев «придёт погибель России»,
но даже не пытается разобраться, что это за мистические враги, почему и как это
случится и даже так ли это вообще: «ни одного це л ьного еврейс кого образа у Досто-
евского нет, насколько могу припомнить» (там же). Мифологическая логика: анализ
фактов подменяется анализом априорных схем.
Однако сама идея иррациональной сущности, лежащей в основе культуры, от-
нюдь не нова. Её пытался выделить уже О. Шпенглер, искавший ядро египетской,
«аполлонической», «фаустовской» души. Это ядро, весьма похожее на «Самость»
К. Г. Юнга, называли по-разному: то прафеноменом, то пассионарным толчком,
то базовым смыслом.
Существует ли в каждой культуре такой смысловой центр? Явно да. Ина-
че невозможно объяснить, почему культуры различны, хотя существуют в одном
и том же мире, где вода всегда мокрая, а огонь везде горячий. Почему же тогда неко-
торые понятия (например, красоты или свободы) так непохожи у европейцев, рус-
ских и китайцев?

56
Устойчивы ли эти смысловые ядра, передаются ли из поколения в поколение?
Явно --- да. Иначе невозможно было бы говорить о Европе или России как целост-
ных исторических явлениях, не исчезающих с каждой сменой поколений.
Наследуются ли эти смысловые комплексы биологически? Доказано, что нет.
Культура и хранится, и передаётся другими путями, без участия генов. Иначе мы
не нуждались бы в обучении --- например, родному языку.
Поддаются ли эти смысловые ядра рациональному объяснению? Как прави-
ло --- не вполне. Рационально то, что можно доказать: дважды два --- всегда четы-
ре, кто бы ни считал. Произвольно выбранные смыслы, лежащие в основе различий
между культурами, относятся к сферам, недоступным такому недвусмысленному
доказательству, исключающему варианты. Поэтому их иррациональность прихо-
дится признать. Если бы это было не так, то превосходство, например, европейско-
го типа миропонимания над всеми остальными можно было бы научно доказать,
выразив «мерою, ч ис лом и весом» (Прем. Сол.11:21). Но любая попытка подобного
рода упирается в отсутствие общепризнанных критериев сравнения.
Следуют ли из этого выводы в духе расизма? Они логически возможны, и опас-
ность такая есть всегда. Но их ложность доказана историей. Не всё доступно эле-
ментарной школьной логике, как не всякую задачу можно решить на пальцах.
Так где же обрывается логическая цепочка?
I.9. Выводы
Итак, дополним схему Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси в части конкретного со-
держания нацистского мифа:
1.
Человечество делится на расы, различающиеся не столько даже
по физико-антропологическим признакам, сколько по наследуемым
ценностным установкам.
2.
Высшие ценности --- у «арийско-нордической расы», этим и опреде-
ляется её превосходство.
3.
Вся мировая история есть история борьбы трёх сил:
a. арийско-нордической расы с её ценностями чести и долга и пра-
вильной иерархией людей в зависимости от их врождённых спо-
собностей;
b. римско-католической церкви с её высшей ценностью абстрактной
любви, уравнивающей все расовые типы;
c. еврейства, идеалы которого ведут к разрушению всякой типоло-
гической определённости.
4.
Все остальные расы --- не самостоятельные субъекты истории, а более
или менее пассивные орудия трёх основных сил.
5.
Никакого прогресса не существует. Есть лишь идеальное состояние
(иерархия рас во главе с арийской), которое следует лишь поддержи-
вать в неизменности. Это --- яркая черта утопического видения мира.
Даже научные открытия и технические достижения имеют лишь эсте-
тическую ценность, как проявления «творческого духа».
6.
Противоположность этой утопической картине --- «расовый хаос»,
тождественный и «римскому универсализму», и демократии.

Здесь не идёт речь о моральной оценке этой концепции (хотя миф, в отличие
от научного факта, такую оценку не только допускает, но даже предполагает). Вер-
дикт на этот счёт давно уже вынесен народами, ставшими жертвами гитлеризма,
и вовеки не подлежит пересмотру. Пепел «официального философа расизма», как
и других «бонз», сразу после казни был с самолёта развеян по ветру (Рагинский
1986: 193) --- чтобы и следа на земле от него не осталось, чтобы он не стал местом
поклонения людей, для которых и очевидность --- не факт.
Однако оглянемся вокруг себя: точно ли нацизм ушёл в прошлое?
Не существуют ли ныне и не распространяются ли в бывшем СССР
«мифы XXI века», пропагандирующие такие же или подобные идеи в скрытом виде?
Причём не у маргинальной тусовки, стремящейся эпатировать «приличную публи-
ку», а у авторов, искренне не подозревающих (или не подозревавших) о какой-либо
близости своих идей с писаниями «партийного философа»?

58
II. УФОЛОГИЯ ИСТОРИИ:
АРИИ, ПАССИОНАРИИ, ГИПЕРБОРЕИ...
II.1. История, «достойная нас»
Я жалую ей немедленно самое благородное происхождение, самое чисто-
кровное!
Евг. Шварц. Голый король
С того самого момента, как марксистский взгляд на историю перестал быть
обязательным, начался поиск альтернатив. Бывший советский читатель вновь
смог ознакомиться с трудами историков-позитивистов, работами О. Шпенглера
и А. Дж. Тойнби. Но одновременно хлынул поток исторических мифов --- как из-
влечённых из забвения, так и новых, «с пылу с жару». Очень часто это --- попытки
не только взглянуть на прошлое под новым углом, но и переписать даже историче-
ские факты. Больше того, ожили даже старые фальшивки, от «Протоколов сион-
ских мудрецов» до «Велесовой книги». Порой складывается странное впечатление,
будто мир, сознающий свою искусственность, пытается в чём-нибудь укорениться.
Современный горожанин, живущий среди бетона и пластика, лишь с трудом
представляет своими предками людей, живших в селе, трудившихся физически,
не знавших не только Интернета и мобильной телефонии, но даже телевизора и ав-
томашины. Обычный гражданин пользуется такими благами, ради которых фео-
дальному сеньору приходилось содержать целый штат дворни, и даже такими, о ко-
торых этот сеньор мог лишь мечтать, слушая эпические повести. Вместо кучеров
и конюших у этого человека автомобиль, вместо курьеров --- телефон, вместо пова-
ров --- кухонная техника, вместо подвалов для провизии --- холодильник и система
супермаркетов, вместо стражи у входа --- звонок и охранная сигнализация, вместо
менестрелей --- магнитофон. У него есть даже «серебряное блюдечко с наливным
яблочком» (телевизор), он может даже летать --- хоть и не на ковре, но всё же на са-
молёте.
Чего ему недостаёт по сравнению с миром, допустим, рыцарского прошлого?
Конечно, чувства власти над своими механическими или электрическими «слуга-
ми»: у них нет воли, которую можно было бы победить, чтобы наслаждаться соб-
ственной силой. Но главное --- чувства собственной значимости и необходимости.
Ведь все эти блага созданы не им. Сам он чаще всего выполняет одну из многих об-
щественных функций, но и в ней он --- один из миллионов продавцов, или врачей,
или электромонтёров, или страховых агентов.
Если бы такую уверенность могло дать место в обществе... Но нет, за послед-
ние 500 лет все занятия десакрализованы. Революции покончили с верой в боже-
ственную избранность кровной знати, реформации --- с верой в роль духовенства
как «соли земли», как «избранных», которых «мало» (Матф. 5:13, 20:16, 22:14; Лука
14:24). В XIX веке поэты заняли место пророков, а учёные и инженеры --- магов

59
и чародеев. Но теперь и учёный --- массовое занятие, и «простой инженер» с окла-
дом в 120 советских рублей --- тема для анекдотов. В наши дни лишается священ-
ного ореола даже профессия писателя --- она становится такой же обычной рабо-
той, как любая другая. Ещё Жюль Верн, А. Н. Толстой, А. Р. Беляев отдавали в руки
инженеров будущее человечества. Ещё 50 лет назад, если в Молдавии врач прихо-
дил в кино, ему уступали место даже в переполненном зале. Ещё недавно верхом
богоборчества было утверждение, что хороший сантехник лучше плохого автора.
Теперь же и художник, и автор, и научный работник --- всего лишь пролетарий ум-
ственного труда (без кавычек), продающий свою рабочую силу за деньги. И «глаго-
лом жечь сердца людей» --- уже не призвание Пророка, а проходная роль в гигант-
ском шоу. И даже успех этого шоу зависит не от гениальности автора, а от умения
постановщиков. Гд е же в таком мире опора для чувства личного достоинства?
Трудно убедить себя, что ты --- не случайный «жилец белого света», который
в любой момент может быть заменён другим таким же. Нужно ощутить, что ты
в этом мире важен, что появился ты откуда-то и идёшь не просто в толпе со всеми,
а куда-то. Если философия или религия дают жизни смысл, то история --- оправда-
ние: фактами, в которых был бы виден этот смысл. Но что же завидного мог бы най-
ти для себя такой человек в мире не вымышленного, а реального прошлого?
Мир, где голод и смерть от простуды были повседневным явлением, где даже
чистота была роскошью! «Вот типичный пример: в 1820 г. во всем Париже не было
и десяти ванных комнат в частных домах (см. Мемуары графини де Буань)» (Ортега-
и-Гассет 1989: III, 124). Гд е в Версале --- в самом Версале, при Короле-Солнце! ---
ещё каких-то триста лет назад в роскошных дворцах не предусмотрели даже туа-
летов: кавалеры ходили просто в коридор, дамы --- под лестницы! 25 Гд е не было
даже таких элементарных лекарств, как аспирин, пенициллин, раунатин --- вме-
сто этого уринотерапия и «бросание крови»! А то и ещё экзотичнее: «В более ва ж-
ных случаях, как, например, при водянке, желтухе и проч., ели тараканов, мокриц
и даже тех паразитов, которые насел яют, по преимуществу, головы меньшей братии»
(Салтыков-Щедрин, За рубежом, IV). Да разве можем мы, такие культурные, быть
выходцами из такого мира?!
Всё это выводом бесповоротным
Отныне предоставлено животным,
А жребий человека так высок,
Что должен впредь иметь иной исток.
И.-В. Гёте, Фауст, II,2,2. Пер. Б. Л. Пастернака
Мир, радикально порвавший со своим прошлым, теперь нуждается в его сур-
рогате, который в Америке давно уже окрестили usable past («удобное прошлое»,
а в более точном переводе --- «потребное», годное к употреблению, прошлое).
Естественно, оно должно быть духовным: сфера духа «чище», чем сфера материи,
а главное --- легче редактируется. Например, современный обыватель предпочита-
ет представлять старый Тибет страной древней мудрости и контактов с божествен-
25 Когда вышел фильм П. Джексона «Две твердыни» (вторая часть «Властелина Кол ец»), некото-
рые поклонники Толкиена возмущались: в каком сарае режиссёр заставил жить короля Теодена! Между
тем реальные дворцы королей раннего средневековья известны не только по описаниям, но и по данным
раскопок. По сравнению с ними жилище Теодена ещё сильно приукрашено --- тем более что англосак-
сонский мир, атмосферу которого воссоздавал Дж. Р. Р. Толкиен, был не самой богатой частью тогдаш-
ней Европы.

60
ным. Ему как-то неохота знать, что в этом самом Тибете ещё в середине 1950-х го-
дов 80 % жителей составляли рабы и крепостные (Уиннингтон 1958: 249---250), что
численность населения там за последнюю тысячу лет неуклонно уменьшалась ---
поскольку каждый четвёртый мужчина был монахом (там же: 100---101), что власть
церкви была устойчивой лишь в условиях иностранной оккупации, что вшивость
была обычным явлением, а в число чудодейственных лекарств входили пилюли
из кала далай-ламы (Кычанов, Савицкий 1975: 282---283).
И если счастье всего человечества, предсказанное пророками прогресса, ещё
не настало (да оно и невозможно из-за внутренних противоречий такой идеи),
то один из его компонентов уже налицо. Уж е явились поколения, не желающие
знать истину о тех, кто построил для них такой удобный мир, если эта истина бу-
дет неэстетичной:
«... и только где-то на вершине исторической жизни появляется, наконец, на ист-
левших костя х всех предшествующих поколений такое поколение счастливцев, ко-
торое взберётся на вершину и дл я которого будет возможна высшая полнота жизни,
высшееблаженство и совершенство. Все поколения являются лишь средством для осу-
ществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, ко-
торое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом дл я нас грядущем <...>. Идея
прогресса XIX века допускает на этот мессианский пир лишь неведомое поколение
счастливцев, которое является вампиром по отношению ко всем предшествующим по-
колениям. Тот пир, который эти грядущие счастливцы устроят на могилах предков, за-
быв об их трагической судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к ре-
лигии прогресса энтузиазм этот был бы низменным» (Бердяев 1990: 147---148).
Современный обыватель живёт в приглаженном, рафинированном мире, часто
даже не задумываясь о тех, кому он обязан всеми этими удобствами. И прошлое ему
нужно такое же: рафинированное, тщательно обеззараженное, в эстетичной упаков-
ке, со спецэффектами от лучших голливудских режиссёров, с инструкцией по при-
менению (включая «защиту от дурака»). Утончённое, но не уточнённое (уточнение
может открыть глаза на неприятные факты). Одним словом, «годное к употребле-
нию» (usable).
Но научная история не даёт такую картину прошлого: ведь эта старомодная
тётушка до сих пор пытается, по завету старика Л. фон Ранке, восстанавливать
прошлое, «wie es eigentlich gewesen war» (как оно было на самом деле). Но именно
«eigentlich» и не подходит современному потребителю. Значит, нужна «альтерна-
тивная история», то есть --- ретроутопия в той или иной форме.
Сколько бы ни критиковали формулу Ранке, сколько бы ни рассуждали о недо-
стижимости абсолютной истины, остаётся аксиомой: «Ес л и вы не ищете ис ти ну,
то вы не за ни маетесь наукой» (Ф. Спир). Однако, как замечает Л. Бойя,
«их [историков] влияние не следует ни преуменьшать, ни преувеличивать. Историче-
ский роман или фильм оказывается более влиятельным. Школьный учебник воздействует
на несравненно более многочисленную публику, чем историографический шедевр, предна-
значенный для элиты. Устойчивость историков к мифологии также не должна преувеличи-
ваться. Историк не может избежать (во всяком случае, до конца) влияния "исторической
среды", в которой работает, с её основой из традиций, предрассудков и принуждений, ко-
торые на него влияют. Он питается двойственной мифологией и, в свою очередь, является

61
производителем мифологии. Таким образом, на всех уровнях существует неизбежный про-
цесс мифологизации истории» (Boia 1997: 7).
Уж е много позже, чем были написаны эти строки, автор вновь перечитал
Ф. Ницше (О пользе и вреде истории для жизни, 3) и обнаружил там практически
ту же мысль. Рассуждая о «критической истории» (суде потомков), Ницше прихо-
дит к неожиданному выводу, смысл которого не всегда замечается:
«Но это всегда очень опасная операция, опасная именно для самой жизни, а те люди
или эпохи, которые служат жизни этим способом, т. е. привлекая прошлое на суд и разрушая
его, суть опасные и сами подвергающиеся опасности люди и эпохи. Ибо так как мы непре-
менно должны быть продуктами прежних поколений, то мы являемся в то же время продук-
тами и их заблуждений, страстей и ошибок и даже преступлений, и невозможно совершен-
но оторваться от этой цепи. Если даже мы осуждаем эти заблуждения и считаем себя от них
свободными, то тем самым не устраняется факт, что мы связаны с ними нашим происхожде-
нием. В лучшем случае мы приходим к конфликту между унаследованными нами, прирож-
дёнными нам свойствами и нашим познанием, может быть, к борьбе между новой, суровой
дисциплиной и усвоенным воспитанием и врождёнными навыками, мы стараемся вырас-
тить в себе известную новую привычку, новый инстинкт, вторую натуру, чтобы таким обра-
зом искоренить первую натуру. Это как бы попытка создать себе a posteriori такое прошлое,
от которого мы желали бы происходить в противоположность тому прошлому, от которого
мы действительно происходим, попытка всегда опасная, так как очень нелегко найти над-
лежащую границу в отрицании прошлого и так как вторая натура по большей части слабее
первой» (Ницше 1998: I, 180; выделено мной Л. М.).
II.2. Парад «историй»
Я же тебе говорил, Всеобщую историю отрегулируют, очистят, выправят,
усовершенствуют в согласии с принципами гуманизма, рационализма и все-
общей эстетики; сам, наверное, понимаешь, что, когда в родословной эта-
кая бойня да резня, совестно лезть в компанию высоких космических цивили-
заций!
С. Лем. Звёздные дневники Ийона Тихого. Путешествие
20
Среди самых последних случаев такого рода --- экзотическая концепция
А. Т. Фоменко и его соратников --- М. М. Постникова, Г. В. Носовского и др.:
история-де насчитывает всего 800 лет, всё остальное --- результат злонамеренной
фабрикации. При этом теория внешне весьма патриотична: и пирамиды-то постро-
ены «русско-монгол ьской ордой», и древний Рим --- на самом деле Московская
Русь в другом описании. В основе этого пересмотра истории лежат идеи народника
Н. А. Морозова, который разрабатывал их во время 20-летнего заключения в Шлис-
сельбурге --- не имея ни литературы под руками (тем более новой), ни возможности
нормального научного обсуждения (см.: Новиков 1997; Шмидт 2003). Говорят, что
Л. Н. Гумилёв, ознакомившись с трудами А. Т. Фоменко, определил его как яркого
представителя антисистемы. Что это значит в устах Л. Н. Гумилёва, увидим позже.
Не менее яркий и плодовитый автор --- американец Захария Ситчин (1998
{1976}). В результате многолетних исследований он «установил», что шумерские
города были основаны несколько сот тысяч лет назад «Нефи л и мами» (Быт. 6:4,
в Синодальном переводе «исполины») --- пришельцами с 12-й планеты Солнечной

62
системы. Потом они же сотворили человека, передав ему свой геном, потом подели-
лись с людьми своими знаниями, которые те записали в священных текстах Ближ-
него Востока... И всё хорошо объясняется: и туманные места шумерских текстов,
и странные изображения, и исторические разрывы... Как и в «теории» А. Т. Фомен-
ко, некоторые отдельные детали, непонятные в рамках классической науки (на «не-
доверчивость» которой автор жалуется чуть ли не на каждой странице всех своих
книг), получают удачное объяснение --- правда, за счёт затемнения того, что прежде
было ясно. Так, непонятно, как могут существа с человеческими генами (то есть
попросту люди) жить на планете с периодом обращения вокруг Солнца в 36 тысяч
земных лет, причём в перигелии она подходит к Солнцу ближе Венеры, а на боль-
шую часть времени отходит от него в несколько раз дальше, чем Плутон. Ведь это
означает перепады температур от +600 °C до почти абсолютного нуля. А именно та-
кую орбиту приписывает этой планете З. Ситчин --- как на основании шумерских
текстов, в которых сроки царствований богов кратны 36 000 лет, так и для объясне-
ния того, почему астрономы не видят эту планету сейчас. Ни одна земная форма
жизни не выдержала бы таких условий. А если бы таковая и была --- это не люди
и даже вообще не белковая жизнь (белок ведь свёртывается уже при 42°C). А ведь
шумерские тексты настаивают, что от этих «богов» и смертных женщин рождались
дети (ср. Быт. 6:3---4), и З. Ситчин этому верит. Как это может быть, если, как из-
вестно из биологии, лишь спаривание особей одного вида (даже не рода) способно
дать полноценное потомство? Это даже основной критерий для определения гра-
ниц вида.
Нельзя сказать, что З. Ситчин просто беспочвенный фантазёр. Он привлёк гро-
мадный материал из разных отраслей науки, а шумерские тексты читает на язы-
ке оригинала (это заметно по его толкованиям, нередко удачным). Но его подво-
дит ненаучная ориентация: он ищет не фактов, а чудес, он создаёт исторический
миф. Известная логическая ошибка --- «аргумент к незнанию»: «если ты не мо-
жешь доказать, что А, то должен согласиться, что Б». Если вера стоит впереди до-
казательств, то доказательства легко найти. В такую ловушку попадали и крупней-
шие учёные.
Рядом с З. Ситчином может быть поставлен Друнвало Мельхиседек --- «член
Ордена Мельхиседеков», якобы лично беседовавший с египетским богом Тотом
и несколькими ангелами (видимо, когда -то он читал Сведенборга). Теперь он пи-
шет книгу за книгой о «древней мудрости», унаследованной (разумеется) от Атлан-
тиды через посредство Египта и зашифрованной в «Цветке Жизни» --- фигуре, ко-
торую он (бывший аспирант в Беркли) анализирует с помощью математических
выкладок. Судя по тому, что его «орден» (или школа), по его же утверждению, име-
ет отделения в нескольких десятках стран, это не самый безвестный из авторов.
Характерно, что «прозрения» и таинственные «гости» начали посещать его после
войны во Вьетнаме, где он, по собственным воспоминаниям, был ранен. Это сра-
зу напоминает о Петере Бендере --- немецком военном лётчике, выдвинувшем «те-
орию полой Земли» после фронтовой контузии (см. подробнее: Повель, Бержье
1994: 303---310).
Кстати, и у П. Бендера, и у его соперника Ганса Гёрбигера --- автора «теории
мирового льда» (Welteislehre, см. подробнее: Повель, Бержье 1994: 259---281) ---
до сих пор есть последователи. Достаточно сослаться на сайт оккультного «Об-

63
щества Туле» (http://www.thule.org), сыгравшего немалую роль в формировании
нацистского оккультизма. Членами этого общества, созданного в Мюнхене после
1-й мировой войны, были Д. Эккарт, Р. Ге с с и, что особенно существенно для на-
шей темы, А. Розенберг (ЭТР 1996: ст. «Туле, общество»). Это общество существу-
ет до сих пор, а его сайт по-прежнему пропагандирует «теорию мирового льда»
и ищет подтверждения выкладкам Г. Гёрбигера по поводу Тиауанако на базе совре-
менных научных данных (Zettl 1984).
Большинство этих «теорий» подаётся публике под рубрикой «изучения непо-
знанного». Что понимается под этим последним словом? Непознаваемое? Но его
по определению нельзя познать. Или именно непознанное? То гд а позволительно
спросить этих авторов и их читателей: а чем ещё, по их мнению, занимается наука?
Познанным? Так это сфера школьной педагогики. Не надо путать науку как сферу
познания и науку как учебный предмет.
Или, может быть, под достижениями науки они имеют в виду чудеса техники?
Но это --- смешение понятий на детском уровне. Техника действительно занимает-
ся практическим применением того, что наука уже изучила. Но всё же это другая
сфера, у них даже разные высшие ценности: для науки это --- истина, для техни-
ки же --- эффективность. Когда Ньютон открыл свои законы, он ещё не знал, какое
применение найдут они в баллистике или в конструкции машин. А те, кто в его вре-
мя пытались строить сразу машины, ничего не добились --- помешал недостаток
фундаментальных знаний. Очень точно сказал об этом Х. Ортега-и-Гассет (1989:
№ 3,148):
«Наука угасает, когда люди перестают интересоваться ею бескорыстно, ради неё са-
мой, ради основных принципов культуры. Когда этот интерес отмирает <...>, техника
может протянуть ещё короткое время, по инерции, пока не выдохнется импульс, сообщён-
ный ей чистой наукой. <...> Техника сама по себе не может ни питаться, ни дышать, она
не causa sui, но лишь полезный, практический осадок бесполезных и непрактичных заня-
тий».Так что не тщитесь, господа, претендовать на особую роль --- «познание непо-
знанного»! Это место уже занято: только ради этой цели и существует наука.
В мартирологе исторических мифотворцев следует упомянуть академика
Н. Я. Марра --- создателя «яфетической теории». Сама по себе эта идея была дей-
ствительно интересна и не лишена рационального зерна, и труды друга и соратни-
ка Марра --- Ф. А. Брауна --- в этой области вызвали живейший интерес лингвистов
(Тункина 2000: 388). В его школе были талантливые исследователи --- например,
О. М. Фрейденберг, работы которой лишь недавно вновь были открыты для чита-
телей. Но сам же Н. Я. Марр превратил «яфетическую теорию» из научной теории
в предмет веры и обожествления себя как «корифея» и этим обрёк не просто на на-
учное опровержение, но на разгром (в ходе сталинской «дискуссии по вопросам
языкознания» 1950 г., до которой сам он, к своему счастью, не дожил). Отчасти из-
виняет его лишь душевная болезнь, поразившая Марра в конце жизни. Для нас, од-
нако, важен не сам факт такого перерождения теории, не репрессии, обрушившие-
ся в СССР сначала на противников марризма, а потом --- на самих марристов, а те
методы работы, которые вывели яфетидологию за грань научности. Уж е в 1925 г.
Ф. А. Браун порвал с Н. Я. Марром. В последнем сохранившемся письме к нему он
говорил:

64
«Твои статьи все ряд блестящих афоризмов, которые, быть может, правильны,
а быть может, и нет. Афоризм, однако, не есть научный вывод. Ты всегда только утвержда-
ешь, иногда иллюстрируешь свой тезис несколькими примерами, но не доказываешь. Дока-
зательства у тебя где-то есть, но ты их не приводишь, и ты сердишься, когда тебе не верят,
забывая, что твои читатели не имеют права верить тебе без проверки. Выходит, словно ты
сознательно скрываешь свои доказательства, быть может, по высокомерию: ты лично
удовлетворён, а до других тебе дела нет, пусть ищут сами <...>. Весь трагизм яфетидоло-
гии в том, что ты ставишь своих читателей перед бесформенной грудой материала и гово-
ришь им: поройтесь, там всё есть!» (цит. по: Тункина 2000: 389).
Однако Ф. А. Браун сам стоял у истоков яфетической теории, её перерождение
было для него личной трагедией. Со своей стороны, Л. С. Клейн, учившийся ещё
в годы господства марризма, вспоминает:
«Я очень тщательно изучал четыре тома сочинений Марра. Начал я с убежденности,
что Марр был гением, но (возможно, по своей натуре) я скептик, и должен добраться до са-
мой глубины вещей. У Марра я не нашел обоснований и, в частности, никакой основы для
методики. Я посещал лекции последователей Марра академика Мещанинова и профес-
сора С. Д. Кацнельсона на филфаке. Однажды я подошел к Мещанинову и сказал: "Иван
Иванович, я прочел все четыре тома Марра и понял едва ли половину, всё остальное не по-
нять". Он ответил: "Ох, юноша, Вы очень счастливый человек. Меня он учил лично, а я по-
нимаю едва ли четверть!"» (Клейн 2010: 49).
Проблема ведь не в том, есть ли в марризме рациональное зерно, а в том, что
в такой подаче даже научная теория теряет свою научность, и тогда уже неваж-
но, даже если автор поначалу действительно мог быть прав в некоторых частно-
стях. Происходит то же, что с ремесленниками в платоновской «Апологии Сокра-
та»: «оттого, что они хорошо владели искусством, каждый считал себя самым мудрым
также и относительно прочего, самого важного, и эта ошибка заслоняла собою ту му-
дрость, какая у них была» (Ap.Socr. 22d-e; Платон 1990: I, 75).
О ренессансе популярности Е. П. Блаватской и Рерихов можно даже не гово-
рить --- настолько он известен.
Равным образом можно не упоминать разнообразные националистические
ревизии прошлого. Они слишком многочисленны, чтобы все их перечислить,
а сам факт их постоянного появления уже банален. В качестве примера сошлёмся
на В. А. Чудинова, утверждающего, что русский язык существует уже десятки ты-
сяч лет, что на нём сделаны надписи на наскальных рисунках эпохи верхнего палео-
лита (!!) --- эпохи, когда у людей вообще не было не только навыков письма, но даже
и потребности в нём (любую значимую информацию в мелком коллективе можно
было передать устным путём). Вот отрывок из интервью автора «открытия»:
«Вы знаете, что в пещерах Франции очень много изображений разных животных?
И когда их начинаешь умело обрабатывать, потому что иначе надписи не видны, то оказы-
вается, что на мамонте написано "мамонт", а на лошади написано "дил"! Отсюда появи-
лось русское слово "коркодил". Потому что схема словообразования одинаковая "корко-
вый дил" конь из корки, а корка чешуя. Поэтому у нас не искаженное английское или
латинское слово, а, наоборот, латинское слово это искаженное русское: было "коркодил",
а стало "крокодил"» (Савельева 2005, курсив мой Л. М.).
С каких это пор лошадь по-русски --- «дил»?! Но дело даже не в этом. Мораль
понятна: «На всей территории от Великобритании до Аляски в каменном веке жили

65
русские»; «У русских из официальной истории просто отреза ли 9 веков» (кстати, по-
чему 9, а не 900, как следует из текста --- ведь с верхнего палеолита почти до наших
дней?); «Вся Евразия была занята не просто славянами, а русскими», но весь мир ста-
рается об этом забыть («Так, может, русские, славяне такие слабые, раз кто-то прихо-
дит и и х вытесняет? Они не слабые, они добрые»), и т. п. (там же). Есть дежурная
ссылка на недоверие научного мира к теории, «ломающей привычные стереотипы».
При этом сам автор --- не историк. Он, как сказано в начале статьи, окончил физфак
МГУ, кандидат физико-математических и доктор философских наук, занявшийся
историей в свободное от первоначальной работы время. Теперь же В. А. Чудинов ---
«профессор кафедры культурологии и менеджмента в Государственном университе-
те управления <...>, с 2002 г. председатель комиссии по истории культуры Древней
Руси Совета по истории культуры при Президиуме РАН» (там же), и даже «акаде-
мик РАЕН» (http://www.ozon.ru/context/detail/id/2156860/? from=buyalso_1633320).
(Заметим в скобках: почему история вдруг вошла в компетенцию РАЕН --- Россий-
ской Академии Естественных Наук?) Такие переходы в чужую сферу с сенсаци-
онными «открытиями» хорошо известны в истории германской науки --- точнее,
антинауки. Вспомним: филолог Г. Ф. К. Гюнтер создавал «новое» учение о ра-
сах, другой филолог-античник Г. Косинна реформировал археологию, инженер-
строитель А. Розенберг --- историю, инженер-металлург Г. Гёрбигер и лётчик Бен-
дер --- астрономию... А во главе всей системы стоял несостоявшийся художник,
отставной ефрейтор, командовавший фельдмаршалами.
Ещё один академик РАЕН, Э. А. Поздняков, с 1994 г. издал целую серию книг
под стереотипным названием: «Философия политики», «Философия государства
и права», «Философия культуры», «Философия преступления», «Философия сво-
боды». Недавно он выпустил новую книгу --- о том, «что естественная эволюция
обезьяны в человека невозможна в принципе» (Поздняков 2007: 23). По мнению
автора, эволюционисты исходят лишь из внешнего сходства обезьяны и чело-
века: «Однако, каким образом, в соответствии с какими законами природы мог-
ла произойти эволюция ни слова» (там же: 29). Между тем эта «великая тай-
на» --- не тайна и для самих эволюционистов. Как резюмирует петербургский
преисторик Л. Б. Вишняцкий:
«На самом деле, однако, эволюционная теория лишь утверждает факт эволюции,
или изменчивости органического мира во времени, тогда как относительно причин и ме-
ханизмов этого процесса существуют самые разные, часто несовместимые в рамках еди-
ной теории, точки зрения. Таким образом, хотя эволюционная теория одна, теорий эволю-
ции несколько, и выбор между ними не прост. Тем более он не прост, когда речь идёт о столь
специфическом и небезразличном нам всем явлении, как эволюция человека. Соблазн под-
ыскать для него столь же специфическое, необычное объяснение, очень силен. Не кто иной,
как сам Ч. Дарвин, "выведший" обезьяну "в люди", признавался в одном из писем: "Никак
не могу взирать на эту чудесную Вселенную и особенно на природу человека и довольство-
ваться заключением, что всё это результат неразумной силы"» (Вишняцкий 2002: 78).
Этот соблазн и подвигнул Э. А. Позднякова в пику дарвинистам развить
идею о внеземном происхождении человечества и религии. Однако подходит он
к этому вопросу именно как философ (вспомним список его сочинений) --- притом
как философ, считающий себя вправе учить учёных, не зная сути их учения. Так,
развенчивая эволюционизм, он спорит не столько с Дарвином, сколько с Энгельсом,

66
который сам-то биологом не был и черпал аргументы из сочинений других авторов:
Л. Г. Моргана, А. В. Эспинаса --- тоже не биологов. Тем самым спор сразу снижается
до уровня кухонной дискуссии по поводу популярной статьи в газете. После всех
рассуждений и традиционных выпадов по адресу признанной науки следует, однако,
феноменальный вывод:
«Что же касается проблемы происхождения человека, то и здесь не ломайте себе го-
лову: она не стоит того, чтобы волноваться по её поводу. Какая, в конце концов, разница,
от кого мы произошли! Если вас утешает мысль, что от обезьяны, ради бога; от инопла-
нетян пожалуйста, от самого Господа Бога на здоровье! Как говаривал незабвенный
Аркадий Райкин: "личный покой прежде всего" <...>. Если мне всё же удалось убедить
вас, читатель, что человек ведёт свой род не от обезьяны, что его самые далёкие предки были
такие же люди, как и все мы, и никаких других предков не было и не могло быть в принципе,
то для меня, как автора, это уже награда. Вроде бы пустяк, но пустяк приятный. Ведь имен-
но из таких пустяков и соткана, в конце концов, короткая и непрочная ткань наших жизнен-
ных радостей» (Поздняков 2007: 172 173).
Иными словами, всё сказанное было только игрой пера? А как же с принципи-
альной для любого автора ценностью --- ответственностью за написанное? И с ка-
ких пор литераторы, сами же рассматривающие собственное творчество как до-
сужее упражнение, принимаются в академии, в название которых входит слово
«наука»?
Не в том ведь дело, что в эволюционной теории есть спорные места, а в том,
что для её противников эти спорные места --- единственный аргумент, как отмеча-
ет Л. Б. Вишняцкий (2002: 77): «Решающее значение при выборе поэтому приобре-
тает то обстоятельство, что если для первых двух версий творения и пришествия
(они могут и сочетаться между собой) нет "железных" доказательств не только contra,
но и pro, то в последнем случае дело обстоит иначе. Здесь мы имеем вполне зримые
и осязаемые следы того процесса, который, как предполагается, привел к появлению
человека, то есть с леды эвол юци и». Свои аргументы вносит американский антро-
полог Марвин Харрис: весь так называемый «научный креационизм» (по крайней
мере в США) --- не более чем попытка обойти закон об отделении школы от церкви.
Противники эволюции лишь критикуют результаты чужих исследований, но сами
ничего не исследуют (Harris 1987: 37---42).
Не будем анализировать все эти построения на предмет сходства с «Ми-
фом XX века». Из названных авторов одни настолько далеки от настоящей науки,
что для спора нет ни повода, ни почвы. В нашу тему не входят авторы, претенду-
ющие не на научность (или хотя бы её видимость), а на роль новых пророков, вро-
де Савонаролы или «Марии Дэви». Ими занимаются общественные организации,
пресса, в случае конфликта с законом --- полиция, суд, и очень часто --- психиатрия.
Подлинная проблема --- учёные (а чаще люди, считающие себя таковыми), творя-
щие исторические мифы в святой уверенности, что это и есть наука.
Другие уже получили справедливую оценку серьёзных историков. Так, раз-
венчанию «новой хронологии» посвящены сборники «История и антиистория:
критика "новой хронологии" академика А. Т. Фоменко» (М.: «Языки русской куль-
туры», 2000; 2-е дополненное изд. --- 2001), «Антифоменко» (сб. Русского истори-
ческого общества, 2000, и целая серия в издательстве «Русская панорама») и ряд
других работ.

67
Третьи просто мало кому известны, незачем их популяризировать лишний раз.
Четвёртые не имеют отношения к нашей теме. Например, у Е. П. Блаватской есть
и «арийская раса», и Атлантида, а у её последователей --- даже и Шамбала, одна-
ко нет других компонентов расистского мифа. Поскольку расисты были плагиато-
рами, поскольку они обворовывали многих авторов, нет смысла искать, у ко го со-
впадает хоть одно ключевое слово.
Не будем рассматривать мифы классического национализма XIX века --- ав-
тохтонистские или миграционистские. На эту тему уже существует обширная ли-
тература. Равным образом не будем говорить и о тех чисто идеологических мифах,
в которые в СССР нередко превращали марксизм. Само учение К. Маркса --- су-
губо рационалистическое. При этом К. Маркс и Ф. Энгельс не «ниспровергали»
науку своего времени, а напротив, опирались на её достижения и в то же время
смогли создать научную методологию, долго и успешно соперничавшую с пози-
тивизмом (см. подробнее: Мосионжник 2011: 56---64). Что же до питомцев ста-
линской и сусловской выучки --- чиновников от науки, пытавшихся «марксистский
базис под жа кетку подвест и» и портивших кровь подлинным историкам (в том чис-
ле и историкам-марксистам), то у них нет идей, с которыми стоило бы спорить.
И даже западная марксистская мысль с 1960-х годов двигалась вперёд без помо-
щи советских идеологических работников, а то и в острой борьбе с ними (вспом-
ним дискуссию об «азиатском способе производства», начатую французскими
историками-марксистами М. Годелье и Ж. Сюре-Каналем). Хотя надо признать: тот
стиль мышления, который эти идеологические работники насадили в СССР, --- на-
чётнический, ориентированный не на поиск научной истины, а только на политиче-
ский заказ, --- после их ухода облегчил расцвет псевдонаучной мифологии.
Но есть среди этих концепций одна, мимо которой молча пройти нельзя ---
в силу как её глубокой разработанности, так и популярности в современных стра-
нах СНГ. Это --- историческая концепция Л. Н. Гумилёва.
II.3. Л. Н. Гумилёв и споры вокруг его трудов
Ни сам этот автор, ни его основные идеи не нуждаются в длинном представле-
нии. Лев Николаевич Гумилёв --- сын двух поэтов (Николая Гумилёва и Анны Ах-
матовой) и сам поэт, едва ли не последний питомец русского Серебряного века. Со-
ветской властью он, мягко говоря, не был обласкан. Как «член семьи врага народа»
(ЧСВН, как тогда сокращали), он долгие годы провёл в ГУЛАГе. Сидел, как сам
горько шутил, «один раз за папу, один раз за маму...» Обстановку, в которой этот че-
ловек делал первые шаги в науке, позволяют представить такие эпизоды. В 1946 г.,
после лагеря, а затем --- армии, Л. Н. Гумилёв защищал в ЛГУ дипломную работу.
Р. Ш. Ганелин вспоминает «особенно поразивший меня отзыв А. Н. Бернштама о ра-
боте Л.Н. Гумилёва <...>. Бернштам был решительно не согласен с его работой, но дал
ей высочайшую оценку». Примерно через два года последовала кандидатская дис-
сертация --- позже, спустя двадцать лет, когда Р. Ш. Ганелин спросил Н. Г. Сладке-
вича, «каким образом ста ли возможны эти две защиты» (Гумилёва и Л. Эльковича,
тоже ЧСВН), собеседник «сообщи л, что устрои л де ло Молотов». А вскоре после за-
щиты Л. Н. Гумилёв получил третий лагерный срок (Ганелин 2006: 59), причём счи-
тал, что обязан этим тому же А. Н. Бернштаму (Клейн 2010: 72).

68
Такого хватило бы, чтобы сломать человека и более закалённого, чем «раз-
магниченный интел лигент» (как говорили в 20-е годы с лёгкой руки М. Горького).
Он --- не сломался (хотя жуткая атмосфера лагерей, конечно, не могла не оставить
в нём свой след, что отмечали и его критики --- Клейн 1992; 244---245; Янов 1992).
Всё прошёл, всё выдержал, а в перерывах между сроками окончил Ленинградский
университет и защитил диссертации. Стал одним из немногих в тогдашнем СССР
специалистов-востоковедов (сохранилось письмо А. Фадеева Сталину, об освобож-
дении Гумилёва именно на том основании, что он очень ценен как специалист).
В сущности, он первым написал связную историю кочевников в масштабах всей
Евразии.
В 1960 г. вышла его первая крупная книга --- «Хунну». Одно лишь имя на об-
ложке поразило читателей: значит, снова можно! Однако и после этого он не вхо-
дил в «обойму» живых классиков. Академическая верхушка его не столько призна-
вала, сколько терпела. Не обошлось и без злонамеренной критики --- со стороны
не учёных, а «квасных патриотов»-публицистов: половина нашумевшего романа
«Память» Вл. Чивилихина --- поношение Гумилёва за недостаточный, по мнению
автора, патриотизм. Говорят, что Гумилёв в сердцах сказал: уж с этим-то его пред-
ки не стали бы драться на дуэли, а отослали бы на конюшню --- высечь 26. Подлин-
но культовым автором он стал лишь в последние годы жизни --- до этого мешали
ограниченные тиражи.
Личность, сумевшая пройти такой жизненный путь и не согнуться, достойна
всяческого уважения. Однако мы будем говорить не о личности, а о концепции Гу-
милёва. Принципы её оставались неизменными от «Хунну» до конца жизни авто-
ра. Изложены же они были в публикациях, до 1990-х годов остававшихся трудно-
доступными.
В театре духовной жизни бывшего СССР Л. Н. Гумилёв --- кандидат № 1
на роль Сфинкса. Культовая фигура для одних, «Жюль Верн от истории» для
других, он до сих пор ускользает от объективной оценки. Однако виной тому ---
не «двуликость» самого Гумилёва, а раздвоенность его публики. Признанные учё-
ные обсуждают его в своём кругу (и на своём языке), «духовка» (малые и обыч-
но неформальные группы, пытающиеся собственными силами обрести утраченную
«духовность») --- в своём. Как будто эти миры разделены китайской стеной, как
будто есть такая Касталия, где можно всю жизнь играть в бисер (безразлично, на-
учный или «духовный»), даже не задумываясь: а что творится вокруг, и каковы для
этого внешнего мира результаты нашей игры?
Известный публицист А. Л. Янов удивляется: «Почему за все эти годы никто
в России не подверг его гипотезу элементарной научной проверке, и в результате сей-
час, в годы развала, она, по выражению "Литературной газеты", "пьянит страну"?»
(Янов 1992: 112). Это неверно. Труды Л. Н. Гумилёва не были обойдены полным
26 Сам Л. Н. Гумилёв в «Справке» упоминает окончание этого романа как «содержащее резкие
выпады» в свой адрес и «необоснованные обвинени я в биологизме, "географическом де-
терминизме", повторяющие в более наглой форме обвинени я В. И. Козлова ("Вопросы
ис тори и", 1974, № 12)» (Гумилёв 1987/1997: 636). Странно, что оклеветанный автор так мягко ото-
звался о противнике, написавшем на него, в сущности, публичный политический донос. Однако некото-
рые обвинения В. Чивилихина, несмотря на их скандальность, недопустимый тон и заметную невоору-
жённым глазом антинаучность, оказалось неудобным опровергать с точки зрения самой же гумилёвской
концепции.

69
молчанием в советских научных кругах. Уж е Ю. В. Бромлей (1970) своей статьёй
в журнале «Природа» открыл научное обсуждение его идей: перечислив пять вари-
антов определения этноса, он согласился с вариантом Гумилёва (Бромлей 1970: 53,
54; там же, сн.8). Впрочем, позиция его была осторожной. Ю. В. Бромлей, в то вре-
мя членкор АН СССР (позже академик), директор Института этнографии, которого
Л. С. Клейн назвал «типичным брежневским вельможей в науке», прежде всего дол-
жен был обеспечить спокойствие и бесконфликтность в своей епархии. Он готов
был умеренно покровительствовать историку со знаменитым именем и с лагерным
прошлым, но не настолько, чтобы из-за него ссориться с могущественным главой
Отделения истории АН СССР --- академиком Б. А. Рыбаковым.
Рыбаков же откликнулся на первую же книгу, в которой Гумилёв затронул его
научную тематику, --- «Поиски вымышленного царства». Откликнулся через полго-
да после её выхода в свет --- практически сразу по прочтении. Хотя в руках у него
были инструменты административного зажима (которые он применил, например,
против А. А. Зимина --- как и Гумилёв, оспорившего аутентичность «Слова о пол-
ку Игореве» и отнёсшего его автора к XVIII в.), --- на сей раз официальный ли-
дер советских историков и археологов смог обойтись без таких приёмов. Достаточ-
но оказалось той самой «элементарной научной проверки», на отсутствие которой
жаловался А. Л. Янов. Как-никак, но Б. А. Рыбаков был специалистом по Древней
Руси. Ему не составило труда уличить Л. Н. Гумилёва в незнакомстве с конкре-
тикой, в «чудовищном иск а жен ии летописей», в которые тот даже не заглянул ---
«нет ни одной ссылки!» (Рыбаков 1971: 155), в перетасовке хронологии, наконец,
в нарушении научно-исследовательской процедуры, а то и логики: «Его, Л. Н. Гу-
ми лева, удивл яет будто бы уловленное им расхождение в оценке событий летописцем
и поэтом <...>. "Кому верить?" воск лицает историк и отвечает сам себе: "Конечно,
летописи!", а сам переходит к комментированию поэмы» (: 157---158). Особенно
подробно академик остановился на пренебрежении критикой источников и истори-
ографией своей проблемы --- пренебрежении, под которое Л. Н. Гумилёв подвёл те-
оретическую базу.
«Редактор сослужил плохую службу своему подопечному автору, раскрыв его ско-
ростной метод изготовления книг: "Для того чтобы обычными методами достичь того, что
сделано в данной книге, пришлось бы написать минимум четыре монографии, доступные
только узкому кругу специалистов, и затратить на это всю жизнь. Метод Л. Н. Гумилева
позволил избежать такой траты сил... Он вкратце может быть охарактеризован как при-
менение исторической дедукции к накопленному материалу в отличие от общепринятого
индуктивного метода" (предисловие С. И. Руденко к рассматриваемой книге, стр. 5 6)»
(Рыбаков 1971: 154; см.: Гумилёв 1970: 5 6).
Это выражение --- «скоростной метод» --- в статье академика превратилось
в ярлык. Но и в самом деле, неужели никому до сих пор не удавалось «дост и ч ь того,
что сделано в данной книге», ещё при жизни? Неужели вопрос и в самом деле стоит
так: или монографии --- или историческая концепция?
Л. Н. Гумилёв мало что сумел возразить по сути дела. В сущности, для ответа
он выбрал лишь один из затронутых Б. А. Рыбаковым вопросов: «Может л и произве-
дение изящной словесности быть историческим памятником?» (Гумилёв 1972). А тут
и проблемы нет --- достаточно сослаться на использование гомеровского эпоса или
комедий Аристофана в качестве исторических источников. И Б. А. Рыбаков упре-

70
кал автора не в том, что он пользуется литературными произведениями, а в том,
что он использует их вместо собственно исторических памятников, многочислен-
ных и достаточно известных. В частности, Л. Н. Гумилёв в «Этногенезе и биосфе-
ре Земли» (VIII, XXX,2) реконструирует нравы времён Ивана Грозного по лермон-
товской «Песне про купца Калашникова» (Гумилёв 1997: 431). Так можно было бы
поступать (и то с большими оговорками) лишь в том случае, если бы аутентичных
источников той эпохи у нас не было вовсе.
Правда, не обошлось без серьёзной накладки. Я. С. Лурье, крупный специ-
алист по древнерусской литературе, согласился с критическими возражениями
Б. А. Рыбакова и даже дополнил их своими аргументами, но при этом заметил, что
исторические реконструкции самого «Московского Академика» (как его тогда осто-
рожно обозначали в кулуарах) построены по той же схеме. Эту схему он назвал «ги-
полептической» --- основанной не на научных гипотезах, опирающихся на факты,
а на догадках, к которым затем факты притягиваются (по-гречески  ---
принцип, тема, догадка, предположение;  --- захват, исходное предположе-
ние;  --- могущий быть предметом предположения, мыслимый). А это
выводило обоих оппонентов из сферы науки в сферу исторической беллетристи-
ки, интригующей, но ничего не доказывающей (Лурье 1990; см. тж.: Пропп 1962).
В 1976 г. Я. С. Лурье сделал об этом доклад, после чего ему «предложили» снять
для печати все аргументы против Б. А. Рыбакова. Иными словами --- не трогать са-
новного автора, а обрушиться только на полуопального, «работы которого публ и-
кова лись в те годы с большим трудом и подвергались широкой критике» (Лурье 1990:
129). Я. С. Лурье поступил благородно: вообще отказался публиковать материалы
об этой дискуссии. Статья увидела свет лишь под конец перестройки, когда оба
критикуемых автора были ещё живы, а Б. А. Рыбаков --- формально даже ещё зани-
мал высокий пост. Против реконструкций славянского язычества у Б. А. Рыбакова
в те годы выступал и Л. С. Клейн. Его недавний развёрнутый анализ рыбаковской
концепции (Клейн 2004: 68---105) избавляет автора этих строк от необходимости
углубляться в данную тему.
Так или иначе, но после этого и Ю. В. Бромлей (ставший академиком) изме-
нил свою тактику. С 1973 г. он не раз блокировал печатание новых работ Гумилё-
ва, хотя негласно продолжал пользоваться его разработками. В 1984 г. Л. Н. Гуми-
лёв и К. П. Иванов направили в «Вопросы истории» статью о том, «что ак а дем и к
Ю. В. Бромлей использует в своих монографиях 29 основных положений концепции
Л. Н. Гумилёва об этносе без ссылок». Эта статья вышла лишь через год --- в «Из-
вестиях ВГО» (1985, № 3) с перечнем лишь «основных заимствований» и за подпи-
сью одного лишь К. П. Иванова. Так, во всяком случае, излагает эту историю сам
Л. Н. Гумилёв (1987/1997: 637) в «Справке» о механизме зажима своих публикаций.
Ю. В. Бромлей же ответил на обвинение статьёй «По поводу одного "автонекроло-
га"», где указывал, в частности, что эти «29 основных положений» --- не научная
собственность Л. Н. Гумилёва, что они были выдвинуты задолго до него: например,
понятие «этнос» известно уже 200 лет, а современная его трактовка восходит ещё
к С. М. Широкогорову.
Со своей стороны, крупный польский историк Древней Руси профессор
А. Поппе воспринял книгу Л. Н. Гумилёва как роман в стиле исторической fantasy
и не понимал, почему Б. А. Рыбаков принял его всерьёз и вступил в научную поле-

71
мику. На его статью ссылаются и Я. С. Лурье (1994: 176), и Ю. И. Семёнов (2003).
Мнение это было тем обиднее для обеих спорящих сторон, что появилось за рубе-
жом --- стало быть, сор был вынесен из избы.
Конечно, слависты не могли проверить утверждения Л. Н. Гумилёва насчёт,
например, истории Китая. Однако крупные китаеведы М. В. Крюков, В. В. Маля-
вин и М. В. Софронов (1979: 8) в книге, посвящённой тому же периоду, что и «Хун-
ны в Китае», отмечали, «что "основными использованными источниками" являются
у Л. Н. Гумилева такие материалы, которые в действительности "представляются вто-
ростепенными в общей совокупности источников, имеющихся сегодня в распоряже-
нии исследователя"». Впрочем, в следующей книге той же серии эти авторы поль-
зовались данными, приводимыми Л. Н. Гумилёвым (Крюков, Малявин, Софронов
1984: 67, 142, 153, 272---273), и его стихотворными переводами (: 140), хотя не всег-
да соглашались с его интерпретациями: «Анализируя факты этнической истории ки-
тайцев в первых веках н. э., мы отвергли вывод Л.Н. Гумилёва о существовании в это
врем я дву х к итайск и х эт носов» (Крюков, Малявин, Софронов 1984: 277, со ссылкой
на: они же 1979: 279---280).
В дальнейшем с критикой идей Л. Н. Гумилёва выступали Л. С. Клейн (1992,
статья написана в конце 1960-х --- начале 70-х годов), А. М. Хазанов --- крупней-
ший советский специалист по кочевым народам античности, И. М. Дьяконов и дру-
гие видные учёные. Когда в 1981 г. популяризатор идей Л. Н. Гумилёва Ю. М. Бо-
родай изложил в статье «Этнические контакты и окружающая среда» (журнал
«Природа») принципы гумилёвского учения, почти немедленно последовала отпо-
ведь Б. М. Кедрова, И. Р. Григулевича и И. А. Крывелёва (1982) на страницах того же
журнала.
Таким образом, академический мир не «замалчивал» творчество Л. Н. Гумилё-
ва, но проанализировал его идеи и довольно быстро выяснил, что эта историческая
концепция находится за пределами науки, а потому и научный спор тут неуместен
(«Соглашаться трудно, но и опровергать нечего» --- Рыбаков 1971: 157). Другому это
стоило бы учёной карьеры. Тем не менее и после такого вердикта Л. Н. Гумилёв
продолжал публиковаться, в том числе и в академических изданиях (хотя и с тру-
дом --- впрочем, как и многие авторы, для которых принципиальность была важ-
нее карьеры), а в 1974 г. защитил вторую докторскую диссертацию --- по геогра-
фии. Между тем ему тогда было уже 62 года --- при желании его могли бы без шума
(как и было принято в брежневскую эпоху) отправить на пенсию по возрасту. Нет,
его признавали учёным --- талантливым, хотя и не без странностей. Те же, кто уже
тогда, быть может, понимали возможные опасные следствия гумилёвской концеп-
ции, --- молчали, чтобы не отравлять ещё более жизнь автору: «Л. Н. Гум и лев бы л
человеком, пострадавшим от власти, гонимым, и никому не хотелось присоединять-
ся к гон ител я м» (Семёнов 2003). Не забудем, ведь это было время после XX съезда,
когда была восстановлена в правах такая традиционная русская добродетель, как
«милость к падшим» (неважно, отчего они пали), а власть вновь перестала быть
верховным судьёй чести и совести. По поводу упомянутой статьи трёх авторов Ло-
рен Грэхэм пишет:
«Во время беседы, состоявшейся у меня с академиком Кедровым вскоре после пу-
бликации этой статьи, он объяснил, что не назвал Гумилёва и Бородая "расистами" по-
тому, что те не утверждали превосходство одной расы над другими, они просто выска-

72
зывались против смешанных браков между представителями различных этнических
групп; более того, Кедров сказал, что он и его коллеги сознательно избегали тех эпи-
тетов, которые ранее употребл ялись в ходе философских дискуссий в Советском Со-
юзе с целью дискредитации оппонентов, а не с целью изучения предмета спора» (Грэ-
хэм 1991: 254---255).
А тем временем среди читающей публики своим чередом складывался культ
Гумилёва --- «сына двух поэтов» (эта фраза уже шаблонна, хоть и верна), отважного
реформатора истории, чуть ли не диссидента. Отблеск Серебряного века и имени ве-
ликой Ахматовой, колоссальная образованность, полученная в перерывах между
тюремными сроками, лагеря, из которых он вышел несломленным, --- это внуша-
ло (и продолжает внушать) уважение. «Лев Гумилёв был одним из самых талантли-
вых и, без сомнения, самым эрудированным представителем молчаливого большин-
ства советской интел л игенции» (Янов 1992: 104). На фоне скучных, хотя и «идейно
выдержанных», трудов большинства официальных историков его тогдашние кни-
ги ощущались глотком свежего воздуха, ворвавшимся в спёртую атмосферу (лич-
ное впечатление автора этих строк, в то время школьника). В них была иная точка
зрения на прошлое, более человеческая, чем школьный диамат, в них была поэзия
и романтика. С ними начинало казаться логически связным то, что прежде каза-
лось дурной бесконечностью однообразных событий. Оказалось, что история мо-
жет быть увлекательной, что она допускает варианты.
«В своих мемуарах, опубликованных за границей, Раиса Берг вспоминает о попу-
лярности идей Гумилёва среди молодых советских студентов 70-х годов. Вспоминая
атмосферу дискуссии на факультете прик ладной математики университета, в кото-
рой она принимала участие вместе с Гумилёвым, Берг пишет о том, что они чувствова-
ли себя как в "оазисе среди пустыни декретированной науки". Вместе с тем она пишет
и о том, что в интерпретациях Гумилёва было "нечто от астрологии, нечто совершен-
но неприем лемое" д л я неё ка к биолога» (Гр эхэм 1991: 250).
То , что эти книги трудно было достать, лишь усиливало ореол учёного-
мученика. Отсутствие ссылок в официальных научных трудах воспринималось
как заговор молчания, такой же, как вокруг имён Сахарова и Солженицына. А со-
чувственная оценка Гумилёвым роли азиатских народов, его выступления против
ультра-патриотизма (и его травля ультра-патриотами, вроде В. Чивилихина с его
«Памятью»), его исторические полотна, на которых Русь оказывалась частью гро-
мадного, незнакомого и безумно интересного мира, --- всё это казалось отстаива-
нием идеалов интернационализма. Как ни оценивать советскую эпоху российской
истории, но было в ней и то положительное, что народы поняли и приняли. Интер-
национализм --- едва ли не главное в этом наследии.
Похоже, что культ воздействовал и на самого героя, вокруг которого склады-
вался. Уж е в статье 1977 г. «С точки зрения Клио» Л. Н. Гумилёв ставил свои за-
слуги в один ряд с раскопками Трои и Вавилона (Гумилёв 1977: 262). А «справку»
о том, как тормозились его публикации, он в 1987 г. завершил без лишней скром-
ности --- и в то время поверить его словам готовы были почти все мыслящие люди
в стране:
«Итого за период с 1975 по 1985 г. опубликована только 21 статья объёмом около
16 п. л. Общий объём отвергнутых работ около 82 п. л. (это в основном монографии).

73
Вывод: фундаментальное направление советской науки было задержано в своём разви-
тии на 11 лет» (Гумилёв 1987/1997: 638).
Советская цензура, о которой немногие скажут доброе слово, очень помог-
ла Льву Николаевичу. Пропустив «степную трилогию», она оставила на полке «Эт-
ногенез и биосферу Земли», «Древнюю Русь и Великую Степь». И тем самым помогла
формированию мифа. О такой судьбе мечтал другой автор со столь же неодно-
значным наследием: Расспрашивайте про меня
Лишь у моих же книг.(Р. Киплинг. По вкусу если труд был мой...)
Всё изменилось в начале 1990-х, с публикацией прежде запретных произве-
дений и последними интервью Л. Н. Гумилёва. Именно тогда «Наш современник»,
ещё в 1980 г. печатавший чивилихинский роман, устами своего корреспондента об-
ратился к нему: «Сегодня вы представл яете единственную серьёзную историческую
школу в Росси и» (Гумилёв 1991: 132). Демократическая же интеллигенция была по-
трясена: как, и это тот же Гумилёв, «рыжий львёныш с глазами зелёными» (М. Цве-
таева)?! Особенно шокирующим был теоретический антисемитизм «Древней
Руси и Великой Степи». Л. С. Клейн, знавший Гумилёва лично --- по экспедиции
М. И. Артамонова в Саркеле, а затем по совместному преподаванию в ЛГУ, хотя
и на разных факультетах, --- писал: «Могу засвидетельствовать, что в личном обще-
нии Лев Николаевич очень воспитанный и доброжелательный человек, безусловно
не антисемит. Но как читатель я должен признать, что в книгах Л.Н. Гумилева, к сожа-
лению, есть основания для тех критических претензий, которые предъявлены читате-
лем А. Тюриным и поддержаны авторитетнейшим ученым И.М. Дьяконовым» (Клейн
1992: 228). Постепенно память учёного, умершего в том же 1992 г., «приватизиро-
вали» крайне правые силы --- не столько почвенники, сколько реваншисты.
Лучше бы этого не случилось. Лучше бы Гумилёв так и остался автором
«степной трилогии», а не «Этногенеза и биосферы Земли», не «Географии этно-
са в исторический период» 27 и не «Древней Руси и Великой Степи». А столичные
историки и географы, знающие суть дела, на восторги провинциала: «О да, Гуми-
лёв!!» --- продолжали бы тактично отмалчиваться. Не хотелось верить, что эти кни-
ги писала та же рука.
Учёный мир понял, что целомудренное и милосердное молчание далее невоз-
можно. Вновь начали появляться критические статьи. К старым аргументам при-
бавились новые: со времён «степной трилогии» (и в немалой мере благодаря ей,
вызванному ей интересу к кочевникам) востоковедение шагнуло вперёд, многое
уд а л о с ь проверить. Всё чаще затрагивается тема связи между наследием Л. Н. Гу-
милёва и правым экстремизмом. «"Учение Гумилева" может стать идеальным фун-
даментом российской "коричневой" идеологии, в которой так отчаянно нуждается
Русская Новая Правая» (Янов 1992: 114); «И действительно, произведения Л. Н. Гу-
милева претендуют на то, чтобы стать знаменем для политических группировок шови-
27 Эта книга --- своего рода теоретический экстракт «Этногенеза и биосферы Земли», сокращён-
ный более чем вдвое. В ней повторяются (хотя иногда в другом графическом оформлении) основные
изобразительные материалы из «Этногенеза», все важнейшие идеи (нередко буквально теми же слова-
ми). Некоторые моменты подчёркнуты резче, чем в исходном труде: например, целая глава посвящена
тому, что «этнос не раса» (Гумилёв 1990: 13---16). Сокращения же коснулись в основном литера-
турной стороны и «парадов примеров».

74
нистического толка, вроде "Памяти"» (Клейн 1992: 228). Наконец, открыто зазвуча-
ло слово «фашизм».
Однако столь тяжкое обвинение так и повисло в воздухе, оставшись бранным
ярлыком. Действительно, можно доказать опасные следствия гумилёвских принци-
пов, но чтобы объявить их фашистскими, надо сначала объяснить: а что такое фа-
шизм? Советские люди обычно знали только его внешнюю сторону, «на экспорт»:
завоевательная политика, крайний антисемитизм и враждебность к славянам, сило-
вые методы решения любых вопросов, пропагандистская ложь. А какое лицо пока-
зывал фашизм гражданам своих стран? Почему немец, с которым беседовал Н. Кор-
жавин, признал нацизм 28 (на время которого пришлась его юность) несомненным
злом, но затем, в ответ на новый вопрос, откровенно сказал со вздохом: «Это бы ло
лучшее время моей жизни. Почему?! Вы не немец, вам не понять»? Советская
пропаганда, оберегавшая нас от этой идеологической заразы, добилась обратного
эффекта: теперь у нас нет иммунитета, мы даже не знаем врага в лицо. И на наших
глазах люди, убеждённые в своём антифашизме, начинают делать фашистскую по-
литику и идеологию, сами того не замечая.
Сопоставление показывает, что «миф крови» А. Розенберга и «хронософи я»
Л. Н. Гумилёва совпадают более чем по двум десяткам пунктов. И это несмотря
на то, что и по эрудиции, и по научному уровню, и по писательскому дарованию Гу-
милёв на десять голов выше тёмного обскуранта Розенберга, с которым его, каза-
лось бы, и равнять-то зазорно.
Подозревать прямое влияние здесь невозможно: Л. Н. Гумилёв не мог быть
знаком с нацистскими сочинениями, да и к самим нацистам относился без всяких
симпатий 29. В любом случае он не читал книгу А. Розенберга, а если бы и знал её
28 Э. И. Колчинский (2007: 10, сн.3) предостерегает от смешения понятия нацизма с фашизмом,
«который исторически связан, прежде всего, с политическим движением Б. Муссолини, а не А. Гит-
лера», и даже полагает: «Смешение понятий "фашизм" и "национал-социа лизм" было на-
меренной пропагандистской аберрацией СДПГ и КПГ в 1920 х гг., с удовольствием
подхваченной сталинскими идеологами и Коминтерном». С этим можно согласиться лишь
до известных пределов. Да, между движениями Гитлера и Муссолини есть много различий, но обще-
го --- столько, что в научных (а не политических) целях они естественно классифицируются в одну гра-
фу --- «фашизм» в широком смысле слова. Обойтись для этой графы определением «тоталитаризм»
не удастся, поскольку его относят и к коммунизму, но при этом у коммунизма столько отличий от лю-
бых форм фашизма (причём отличий не внешних, а сущностных), что по некоторым пунктам их невоз-
можно даже сравнивать.
29 Правда, один канал передачи информации всё же можно заподозрить. В 1967---1968 гг.
Л. Н. Гумилёв близко сотрудничал с Н. В. Тимофеевым-Ресовским, даже планировал издать совмест-
ный труд, но вскоре между ними произошёл разрыв (Гумилёв 1997: 615---617, 619---626). Между тем
Н. В. Тимофеев-Ресовский до самой Победы жил в Германии (с советским паспортом) и сотрудничал
с немецкими генетиками. Больше того: «К удивлению своих американских кол лег М. Деме-
реца и Л. Дана, которые считали, что Тимофееву-Ресовскому грозит опасность в на-
цистской Германии, он отклонил их предложения эмигрировать в США, использо-
вав саму переписку по этому вопросу дл я торга с нацистами» (Колчинский 2007: 444). Он
не мог не быть хотя бы в курсе того, в чём именно состоят нацистские идеи. Однако такая версия ка-
жется всё же несостоятельной. Во-первых, «Зубр» даже в Германии демонстрировал своё неприятие
нацизма. По рассказу А. Мюнтцинга, «во время посещения какой-то делегацией лаборато-
рии Тимофеева-Ресовского передавали речь Гитлера: все дол жны были молчать и слу-
шать ее стоя. И среди всеобщего молчания отчетливо слышны были слова Тимофеева-

75
в пересказе, то не мог бы вдохновиться столь примитивной идеологией --- если
только сам не пришёл к ней раньше, а в таком случае роль рассказчика была бы
ничтожна. Нельзя исключить общность первоисточников. Гумилёв сам признавал
себя «последним евразийцем», хотя в то же время никогда не оспаривал и марксиз-
ма, встречался с П. Н. Савицким в 1966 г. и ссылался на информацию, полученную
при этих встречах (Гумилёв 1991 а: 24). Розенберг же, как мы уже говорили, несо-
мненно, был знаком с кругом идей славянофилов (из которого и выросло евразий-
ство) --- но знаком самое большее из третьих рук, никого из них (если не считать
Достоевского --- скорее писателя, чем философа, и в любом случае не учёного-тео-
ретика) он в своей книге не упоминает.
Нельзя также исключить и общую социальную основу этих концепций. И Гу-
милёв, и Розенберг были выходцами из социальных групп, утративших привиле-
гированное положение у них на глазах. Для Гумилёва это --- русское дворянство
(хотя его отец не мог похвастаться длинной галереей семейных портретов), интел-
лигенция Серебряного века --- духовная элита тогдашней России, претендовавшая
не меньше чем на миры 30; для Розенберга --- прибалтийские немцы. Оба они уже
в зрелом возрасте люмпенизировались, скатились с социального верха на самое дно
«дивного нового мира»: Розенберг --- в штурмовое движение, Гумилёв --- в лагеря.
Причём случилось это с ними обоими как раз в том возрасте, когда личность, уже
почти сформированная, ищет точку приложения своим силам. Трагично, что в обо-
их случаях это было следствием русских событий: кризиса рубежа веков, право-
го и левого экстремизма 31, и в итоге --- революции 1917 года. Однако и эти собы-
тия пережили многие, но не все же стали националистическими мифотворцами! Да
и Россия --- не единственная империя, распавшаяся в XX веке: то же происходило
на всём огромном пространстве от Берлина и Вены до Пекина и Токио.
Остаётся предположить, что сходство обеих концепций вытекает из общности
их принципиальных положений. Иными словами, достаточно принять некоторые
общие принципы (внешне выглядящие вполне безвредно) и определённую логи-
ку рассуждений, и результат неизбежно, исподволь для самого автора, получится
вполне определённым.
Эту основу Мифа следует рассмотреть подробнее. Однако наша задача ---
не противопоставить «плохие» нацистские мифы каким-то другим --- «хорошим»,
Ресовс кого: "Когда, на конец, прекратится это безум ие"» (там же: 470). Во-вторых, сам
Л. Н. Гумилёв (1992 б) вспоминал, что идея пассионарности пришла к нему в 1938 г., за 30 лет до его
знакомства с «Зубром». А текст «Хунну» позволяет считать, что ко времени выхода этой книги (1960 г.)
концепция Л. Н. Гумилёва уже приобрела вид, близкий к окончательному.
30 Вспомним строки Марины Цветаевой, посвящённые рождению Л. Н. Гумилёва: «Северный
океан и Южный//И нить жемчужных//Чёрных чёток в твоей горсти!»
31 Ознакомившись с этим текстом в рукописи, Э. И. Колчинский и С. Е. Эрлих предложили в каче-
стве ещё одной параллели к творчеству А. Розенберга и Л. Н. Гумилёва рассмотреть В. Е. (З.) Жаботин-
ского --- основоположника экстремистского крыла сионизма, которого сам Д. Бен-Гурион называл «Вла-
димиром Гитлером». Ведь и Жаботинский был выходцем из России, и он был вскормлен Серебряным
веком, а к крайнему национализму перешёл под влиянием впечатления от еврейских погромов, особен-
но Кишинёвского (1903 г.). Получилась бы очень пикантная троица: все --- выходцы из России, все ---
крайние националисты (разных наций и даже стран), у всех --- идеи, враждебные друг другу, но в основе
своей невероятно схожие. Автор, однако, отказался от этой мысли по единственной причине: цель дан-
ной работы --- именно исторические мифы, а Жаботинский не претендовал на роль историка. Остаётся
лишь пожелать, чтобы эту тему поднял кто-нибудь другой.

76
а найти способы для распознавания и, если понадобится, обезвреживания любого
исторического мифа, если его вред начинает перевешивать пользу. Разумеется, вред
и польза, в свою очередь, понятия ценностные, а значит, ненаучные, но каждый
из нас всё же способен определить их хотя бы для себя самого.
Кроме того, если бы нам уда л о с ь установить родство только этих двух концеп-
ций, то в чём его причины? Их следует искать в предшествующем развитии соци-
ального мышления (включая как научное, так и вненаучное). А значит, Розенберг
и Гумилёв не одиноки. Они лишь представляют (возможно, с предельной вырази-
тельностью) целое направление, возникшее до них и не исчезнувшее после них.
Чтобы понять, что же это за направление, нужно попытаться понять его истоки.
Поэтому сопоставим эти две концепции с течениями в философии истории, ко-
торые никто всерьёз не относит к историческим мифам (или, как минимум, сами
авторы считали, что занимаются научным исследованием, а не мифотворчеством
и не политической идеологией). Это позволит нам понять границы между истори-
ческим мифом, исторической наукой и обычной, «нормальной» философией, прав
и привилегий которой никто пока не отменял. Последняя задача не столь проста, так
как границы философии не очерчены с такой же чёткостью, как границы науки.
II.4. Евразийство
И в ливрее
портье коченея,
о прошлом жалеет
заброшенный дед --
бывший корнет.
Неподвижен,
судьбою обижен,
подобран Парижем,
он щурится вдаль,
на Пигаль...
Ж. Плант, музыка Ш. Дюмона --- Эдит Пиаф. Вальс
(1962)
Прежде всего это, конечно, евразийство, продолжателем которого Л. Н. Гуми-
лёв сам себя публично объявил. Это направление заявило о себе во всеуслышание
сборником «Исход к Востоку» (София, 1921). В его ряды вошли молодые интеллек-
туалы, искавшие новую формулу единства России (как советской, так и эмигрант-
ской) на основе идей славянофильства, но без его крайностей. Их программа вклю-
чала союз народов бывшей империи без господства какого-то одного из них (в том
числе и русского), отказ от ориентации на Запад и его культуру. Идеалом политиче-
ской системы им виделась «идеократия» --- то есть власть идеи, в сущности --- но-
вого политического мифа, стоящего выше как государства, так и любой церкви или
партии. Эта идея имела древнюю историю. Уж е Иосиф Флавий отличал «теокра-
тию», понимаемую им как «власть Бога», от «иерократии» --- то есть власти цер-
ковников:
«... Одни предоставили управление государством монархам, другие нескольким
избранным родам, третьи непосредственно народным массам. Наш же законода-

77
тель [Моисей Л.М.]оставил всё это в стороне и положил основание теократии, как
можно было бы выразиться с некоторой натяжкой в выборе названия, предоставив
управление и власть Господу Богу и научив народ взирать на Него, как на причину всех
существующих благ, которые выпадают на долю вообще всем людям и которые получа-
ют они помощью молитвы в затруднительных положениях жизни» (Против Апиона II,
16 --- Иосиф Флавий 1895/1991: 108---109).
Точно так же в утопии Вл. Соловьёва --- «свободной теократии» --- три функ-
ции Бога (власть, сила, «живой совет») делятся так: власть принадлежит церк-
ви во главе с первосвященником, сила --- царю, подчиняющемуся церкви добро-
вольно, а право живого совета с Богом --- пророкам (Лосский 1991: 125). При этом
власть идеи не превращается во власть профессиональных носителей этой идеи,
поскольку они блюдут нравственную высоту, не занимая к тому же формальных по-
стов. Как этого можно было бы добиться в реальной жизни --- об этом не задумы-
вался никто из этих романтиков. Впрочем, Н. А. Бердяев уже в 1925 г. чрезвычайно
проницательно предупреждал:
«Их идеология соответствует душевному ук ладу нового поколения, в котором
стихийное национа л ьное и рел игиозное чувство не связано со сложной культурой,
с проблематикой духа. Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное,
а не интеллектуальное, и эмоциона л ьност ь его я вл яется реакцией творческих нацио-
нальных и религиозных инстинктов на происшедшую катастрофу. Такого рода душев-
ная формация может обернуться русским фашизмом» (Бердяев 2007 {1925}: 5; выде-
лено везде мной --- Л. М.).
Действительно, евразийцы возлагали большие надежды на опыт таких «идео-
кратических» государств, как СССР и фашистская Италия (Люкс 1993: 110---111),
хотя и признавали их практику ещё далёкой от идеала. Во время НЭПа они надеялись
на перерождение СССР, после которого их идеи сменят большевизм. В конце 1930-х
годов, ко гда и в СССР, и в Германии тоталитаризм показал себя во всей непригляд-
ности, евразийство распалось как движение. Однако его идеи не исчезли. В каком-
то виде они нашли отражение в официальной концепции «братских народов» со-
ветского лагеря, на их притягательности вырос феномен Л. Н. Гумилёва. И даже
такой далёкий от национализма деятель, как А. Д. Сахаров, в своих последних вы-
ступлениях на Съезде Советов 1989 г. предлагал переименовать СССР в «Союз рес-
публик Европы и Азии», чтобы сохранить единство страны на основе идеи дружбы
народов, а не лозунгов классовой борьбы. Но ведь это и есть программа «истинно-
го общеевразийского национализма» --- как определял его Н. С. Трубецкой (2007
{1921})! В наши же дни многие силы в России, от В. В. Путина до его противников
из крайне правого лагеря, хватаются за евразийство как за идеологию, ставящую
своей главной задачей спасение единства «шестой части суши» --- неважно на ка-
кой основе.
В наши задачи не входит анализ евразийства как целостного явления (см.,
напр.: Люкс 1993; Шнирельман 2000; и др.). Остановимся лишь на одном из авто-
ров, в трудах которого наиболее полно и в то же время сжато изложена именно исто-
рическая концепция евразийцев.
Автор этот --- князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890---1938). Его род ---
род князей-Гедиминовичей, перешедших на московскую службу с 1500 г., --- дал
России выдающихся военных, дипломатов, деятелей науки, искусства, литерату-

78
ры. Его отец, крупный религиозный философ С. Н. Трубецкой (1862---1905), был
ректором Московского университета; дядя Е. Н. Трубецкой (1863---1920) развивал
учение Вл. Соловьёва о всеединстве и умер от тифа в Новороссийске накануне его
оставления белыми. Сам Николай Сергеевич ещё до 1917 г. опубликовал ряд се-
рьёзных работ по северокавказской и финно-угорской филологии. В годы граждан-
ской войны Н. С. Трубецкой уехал на Юг --- в области, занятые Добровольческой
армией, а в 1920 г. вместе с её остатками оказался в Болгарии. Здесь и вышла его
первая книга по евразийской проблематике --- «Европа и человечество» (Трубецкой
2007 {1920}), едва ли не ставшая отправной точкой всего движения. В тот момент,
как напоминает Леонид Люкс (1993: 112) из Кёльнского университета, автору не ис-
полнилось и 30 лет, а его коллеги по «цеху» были и того моложе.
Оставшиеся 18 лет жизни он был профессором славистики --- в Софии, Праге,
наконец, в Вене. Кроме того, часть его важнейших трудов была напечатана в Бер-
лине и Париже. Если его «евразийские» идеи остаются весьма спорными, то его за-
слуги как филолога бесспорны. Вместе с другим эмигрантом, Романом Осипови-
чем Якобсоном, кн. Трубецкой стоял в центре Пражского филологического кружка,
вместе с ним стал основоположником целых двух научных направлений: фоноло-
гии (науки о звуковом составе языка) и (вслед за И. А. Бодуэном де Куртенэ и Ф. де
Соссюром) структурной лингвистики. Его идеи сыграли огромную роль в станов-
лении структурализма.
Конец его жизни был трагичен: после аншлюса Австрии он оказался «на крюч-
ке» у гестапо, и частые грубые обыски довели его до инфаркта и смерти в 48-летнем
возрасте 32. Не последнюю роль в этих преследованиях сыграла публикация им ста-
тьи «О расизме» (Трубецкой 2007 {1935}), в которой он решительно отмежевал-
ся от гитлеровской идеологии и практики в «расовом вопросе» (Шнирельман 2000:
гл .5).Л. Н. Гумилёв воздал ему должное буквально за год до смерти. В «Нашем на-
следии» он опубликовал статью с подзаголовком, говорящим многое: «Историко-
философские сочинения князя Н. С. Трубецкого (заметки последнего евразийца)»
(Гумилёв 1991 а). А это заставляет присмотреться: что же такое евразийство, в чём
его пафос, его сильные и слабые стороны? Как и почему оно возникло, как и поче-
му исчезло (и исчезло ли), почему Л. Н. Гумилёв был уверен, что он в этом ряду ---
последний, и был ли он в этой уверенности прав?
II.5. Циклизм
Однако евразийством источники идей Л. Н. Гумилёва не ограничиваются.
В классификации антропологических теорий, предложенной Л. С. Клейном (В пе-
чати, гл. XIV, 1), он занимает место среди циклистов. Это значит, что его теория
опирается, в числе прочих, на следующие основополагающие принципы:
 1. Нет смысла говорить о единой мировой цивилизации. Вместо это-
го в истории человечества мы видим ряд равноправных цивилизаций,
более или менее изолированных друг от друга.
 2. Тем не менее, хотя цивилизации изолированы, но едины законы,
управляющие их развитием.
32 http://www.kulichki.com/~gumilev/TNS/tns00.htm

79
 3. Под действием этих законов все цивилизации проходят один
и тот же путь, но не одновременно, а каждая --- в свой черёд.
 4. Этот путь включает восходящую и нисходящую фазы с более или
менее чёткой границей между ними («надлом»).
 5. Поэтому более развитые цивилизации --- не авангард человече-
ства: они близятся к упадку, и «здоровые варвары» могут рассчиты-
вать на их наследство.
 6. Поскольку цивилизации замкнуты и самодостаточны, а стадии их
развития не совпадают по времени, любые взаимные влияния культур
либо опасны, либо --- по меньшей мере --- представляют собой слож-
ную проблему.
 7. Ни «цели истории», ни смысла исторического процесса как едино-
го целого не существует.
По всем этим причинам у данной группы теорий есть несколько вариантов
названия: концепция параллельных (или эквивалентных) культур, культур-
ный релятивизм, циклизм, концепция становления и упадка. И если евразий-
цы и признавали человечество пустой абстракцией («Я отрица ю возмож нос ть об-
щечеловеческой культуры (см. мою книжку "Европа и Человечество", а так же статью
"Вавилонская башня и смешение языков" в "Евразийском временнике", III)» --- Тру-
бецкой 2007 б {1927}: 554), то идея повторяющихся исторических циклов не была
у них в центре внимания.
Первую циклическую теорию выдвинул неаполитанский историк Джамбатти-
ста Вико (Vico, 1668---1744). В своём труде «Новая Наука» он доказывал, что куль-
тура проходит три стабильные фазы: «Век Богов», «Век Героев» и «Век Людей» ---
по господствующей в каждой фазе мифологеме: воспринимается ли социальный
порядок как данный людям свыше (не всё ли равно, божественной волей или объ-
ективными законами материальной природы?), установленный отдельными лич-
ностями с героическими (то есть сверхчеловеческими) свойствами или же волей
самих людей --- их совместными усилиями и частными интересами. Основой для
Вико послужило сравнение античного и современного (начиная со средневеко-
вья) циклов европейской истории, с другими культурами он не был знаком. В эпо-
ху Просвещения его труд пришёлся не ко времени и пролежал под спудом почти сто
лет, пока на него не обратил внимание Гегель. Вико оказался не основоположником
циклизма, а лишь его отдалённым предтечей.
Однако мировым центром циклизма стала первая страна, вставшая на «дого-
няющий» путь развития, --- Россия (Клейн: В печати, гл. XIV, 2). Уж е Иван Грозный
в своих посланиях пустил в ход патриотический миф об «изрушившемся» (в терми-
нах С. С. Уварова, идеолога режима Николая I, --- «гнилом») Западе. Это было ло-
гичным следствием концепции «третьего Рима», в то время уже практически офи-
циальной:
«Представление о России как о единственной в мире стране, сохранившей правую
веру, было весьма величественно, но и весьма ответственно. Если истина сосредоточена
у нас, а весь окружающий мир духовно "изрушился", то, строя своё государство, русские
должны идти каким-то совершенно своеобразным путём, а на чужой опыт опираться лишь
в очень ограниченной степени как на опыт отрицательный» (Лурье 1981: 230).

80
Князь Михаил Михайлович Щербатов (1733---1790), потомок князей Черни-
говских, резко критиковавший режим Екатерины II с позиций старой знати, в со-
чинении «О повреждении нравов в России» впервые теоретически поставил во-
прос: должна ли Россия догонять Европу --- или является особой страной, для
которой европейские стандарты не обязательны? При этом однозначного ответа он
не даёт, допетровскую Русь не идеализирует (сравнивает её даже с больным дере-
вом) и пользы европеизации не отрицает. Его претензии к Петру в другом: излиш-
няя поспешность реформ привела целую страну к культурному шоку --- «поврежде-
нию нравов», когда старые нормы были подорваны, а новые не успели прижиться.
Картину этого культурного шока Щербатов и рисует --- почти за сто лет до того, как
К. Оберг ввёл в антропологию само это понятие.
Как и Дж. Вико, М. М. Щербатов не оказал влияния на современников: его труд
писался « в стол» и был опубликован лишь в 1860-х годах. Но его внук, Пётр Яковле-
вич Чаадаев (1794---1856), в своём «Первом Философическом письме» (1831) вынес
вопрос на публичное обсуждение. Почва для него уже была подготовлена борьбой
между прозападно настроенными «карамзинистами» и «младоархаистами» --- по-
клонниками славянских традиций. К этому кружку принадлежали П. А. Катенин,
П. А. Корсаков, А. А. Жандр, В. К. Кюхельбекер, к ним был близок А. С. Грибоедов
(Фомичёв 2007: 240) --- вспомним хотя бы монолог Чацкого о «французике из Бор-
до» (Горе от ума, финал 3-го действия).
Спор вокруг чаадаевского «Письма» расколол русскую публику на западников
и славянофилов. Последние выдвинули целый ряд теорий, в которых либо обосно-
вывался «особый путь» России, которая-де ещё скажет Западу некое «новое слово»,
либо доказывалось, что за Россией --- преимущества молодости, а её «варварство» ---
на самом деле кипение свежих сил, ещё способных «вл ит ь ви но молодое в ме х и
ветхие» Запада (Матф. 9:17; Марк 2:22; Лука 5:37). Достаточно назвать Н. Я. Да-
нилевского с его идеей культурно-исторических типов 33, К. Н. Леонтьева, идеи евра-
зийцев --- князя Н. С. Трубецкого, Г. В. Вернадского, Л. П. Карсавина, «идеалистиче-
ский циклизм» Питирима Сорокина, «националистический циклизм» Л. Н. Гумилёва
(см.: Клейн, В печати, гл. XIV). Судя по некоторым последним работам (Ляпин 2007),
новые циклические теории продолжают появляться, и по-прежнему в России 34.
33 Параллели между учениями Н. Я. Данилевского и О. Шпенглера столь велики, что можно подо-
зревать прямые заимствования. Правда, К. А. Свасьян (1993: 18) указывает, что немецкий перевод кни-
ги Данилевского вышел лишь в 1920 г. --- через два года после первого тома «Заката Европы». Но если
и не ставить вопрос о прямом плагиате (там же, 17), то нельзя исключить, что Шпенглер мог быть знаком
с «носившейся в воздухе» идеей по устным пересказам, и тем более --- что схожие идеи могут возникать
одновременно и независимо друг от друга у разных авторов, работающих в одном и том же интеллектуаль-
ном климате. История как науки, так и религии полна таких примеров, нередко перерастающих во взаим-
ные упрёки. Достаточно вспомнить конфликт между Ньютоном и Лейбницем из-за того, кто из них открыл
дифференциальное исчисление, или между И. Р. Пригожиным и Г. Хакеном --- об авторстве синергетики.
34 Позволю себе личное отступление --- не для того, чтобы, по М. М. Жванецкому («Аркадий Рай-
кин»), «царапать ногтем своё имя на этом постаменте», а для того, чтобы возможным критикам
были ясны вненаучные мотивы этой работы --- для облегчения операции «вскрытия авторского лица»
(Ильф И., Петров Е. Отдайте ему курсив). Да не подумает никто о снобизме: автор этих строк сам на-
чинал с таких же теорий (Мосионжник 1987; 1988). В этих работах я пытался вывести циклы истории
Китая, исходя из перипетий отношений между двумя силами: чиновниками-державниками и помещика-
ми --- частными собственниками. Получалась вполне убедительная модель трёх полных циклов: от Цинь
до падения Южных Дворов (221 г. до н. э. --- 589 г. н. э.), от Суй до Юань (581---1368 гг.), от Мин до Цин
(1368---1911 гг.). Циклы эти были сведены в убедительную таблицу. Причём эта модель вполне уклады-

81
На этом фоне признанные классики циклизма --- Освальд Шпенглер и Ар-
нольд Джозеф Тойнби --- выделяются скорее большей известностью, чем принци-
пиальной новизной. Тем не менее именно их труды вошли в «золотой фонд» миро-
вой философии, и именно им уда л о с ь разработать циклические теории в наиболее
чистом виде. Возможно, это было связано с тем, что они были лишены мессианских
надежд славянофилов и их духовных наследников. Подробно пересказывать суть
учений О. Шпенглера и А. Дж. Тойнби нет смысла: их работы доступны широкой
публике и не раз служили темой для обсуждения. Однако следует сопоставить их
с учением Л. Н. Гумилёва: быть может, некоторые его опасные черты связаны имен-
но с циклическими теориями? Да и вообще, насколько научен сам циклизм, не явля-
ется ли он ещё одним историческим мифом?
II.6. Концы в воду, или Пенорождённые цивилизации
Был, говорит он, в древности народ, головотяпами именуемый, и жил он да-
леко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предпола-
гали существование Гиперборейского моря.
М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города
(О корени происхождения глуповцев)
II.6.1. Атлантология
И хотя я скажу себе тихо:
«Не бывало её никогда»,
Если спросят: «Была Атлантида?» ---
Я отвечу уверенно: «Да!»
Пусть поверят историям этим,
Атлантида --- ведь дело не в ней...
Разве сказки нужны только детям?
Сказки взрослым гораздо нужней!
А. М. Городницкий. Атлантида
Нельзя не упомянуть о популярной в определённых кругах «гиперборейской»
теории. Она настолько близко касается нашей темы, что заслуживает пристального
внимания. Эта теория --- один из вариантов атлантологии.
Что такое атлантология? Суть её в допущении, что либо всё культурное челове-
чество, либо, по меньшей мере, его наиболее «духовная» ветвь (к которой привер-
женцы этой идеи относят, конечно же, свой собственный народ) --- прямые потом-
ки представителей некоей высшей цивилизации, неизвестной науке. Поэтому о ней
можно утверждать всё, что угодно. Не в смысле: что попало, --- а именно в смыс-
ле: что НАМ угодно. Ах, об этом нет никаких доказуемых сведений? Не страшно:
концы --- в воду. То есть --- буквально: цивилизация эта происходит с затонувшего
валась в фазы этногенеза Л. Н. Гумилёва, «степной цикл» которого я в то время не просто читал запоем,
но и полностью проконспектировал. Более того, история современной КНР укладывалась в первую и на-
чало второй фазы тех же циклов. О Шпенглере в то время мне было негде прочесть. На XIX научную
конференцию «Общество и государство в Китае» я приехал с настроением первооткрывателя.
Спасибо добрым людям: Л. С. Васильеву, позволившему вынести эти незрелые идеи на публичное
обсуждение, и А. А. Бокщанину, не просто вовремя охладившему мой пыл, но и не пожалевшему целого
часа своего ценнейшего времени, чтобы подробно объяснить начинающему автору недостатки его рабо-
ты. Трудно представить, что бы со мной было дальше, если бы не этот своевременно данный урок.

82
континента, о котором впервые рассказал Платон в диалогах «Тимей» и «Критий».
При этом Платона, возможно, не следует понимать буквально. Ищите эту страну...
по всему дну Мирового океана!
Вплоть до середины XX века такая находка казалась невероятной. Крупный со-
ветский геолог и писатель-утопист И. А. Ефремов вспоминал:
«Ещё будучи совсем молодым учёным, я поставил вопрос о необходимости исследо-
вания дна океанов. Написал об этом статью и послал в "Geologische Rundschau" [«Геоло-
гическое обозрение»]. В то время это был солидный научный журнал. И через некоторое
время получил ответ, подписанный известным тогда специалистом по морской геологии
Отто Пратье. Он писал, что "статья господина Ефремова абсолютно фантастична. Никаких
минералов со дна добыть нельзя. Дно океана не имеет рельефа. Оно совершенно плоское
и покрыто толстым слоем осадков". Так меня, мальчишку, он "уничтожил". Статья не была
опубликована. А теперь мы знаем, что на дне есть и хребты, и ущелья, и открытые выходы
пород» (Ефремов 1982: 324).
Итак, с точки зрения О. Пратье и его современников, выходило бы так: если
Атлантида --- на дне, то найти её невозможно. Успехи подводной геологии сдела-
ли дно океанов познаваемым. Но, увы, атлантологам это не принесло ничего, кроме
блуждающего огонька несбыточной надежды. Крупный советский геолог Н. Ф. Жи-
ров потратил много лет на поиски Атлантиды в районе Азорских островов --- или
хотя бы на доказательство, что она могла там быть и когда-нибудь будет найдена.
Эффект был нулевым. Напротив, было доказано, что за 12 тысяч лет (а Н. Ф. Жиров
принимал сведения Платона буквально) суша в районе Срединного Атлантическо-
го хребта не могла успеть опуститься и на десятую часть нынешней глубины. С тех
пор, правда, Атлантиду «находили» в десятках других мест --- от Северного полю-
са до острова Пасхи.
А. М. Городницкий (1993: 338---355), доктор геолого-минералогических наук
и один из знаменитейших бардов, вспоминает о геологических работах на судне « Ви-
тязь» в 1981 и 1984 гг., в которых он участвовал. То гд а с помощью современнейшей
техники была обследована подводная гора Ампер (в 300 милях к западу от Гибрал-
тара), где на глубине 100 м было обнаружено нечто похожее на руины. Участни-
ки экспедиции были энтузиастами Атлантиды, но прежде всего --- учёными. И им
пришлось подавить свой энтузиазм, когда факты показали, что «стены» на горе Ам-
пер --- естественное образование. Хотя сам А. М. Городницкий остался сторонни-
ком Атлантиды, которой посвятил целую главу своих воспоминаний... и песню
(Городницкий 1993: 300---359, 532). Но не такие люди объявляют себя профессио-
нальными «атлантологами».
В рамках данной работы мы не можем решать вопросы океанологии. Однако
закономерен другой вопрос: а что и зачем, собственно, рассчитывают найти атлан-
тологи? Романтический миф? Но что же, скажите, романтического в картине гибе-
ли целого континента с миллионами жителей --- до последнего человека, включая
женщин и детей? Причём гибели внезапной --- «в один день и в бедственную ночь»
(Платон, Тимей 25d)! Ведь это жестоко, в конце концов, --- мечтать, чтобы так оно
и было!
Зде сь возможны разные варианты ответа. Один --- религиозно-нравоучи-
тельный: спасутся лишь немногие праведные, остальные обречены погибели.
Это --- мораль в духе ещё ветхозаветного пророка Амоса: народ расплатится за гре-

83
хи своих князей и лжепророков, хотя бы сам в них и не участвовал. Избежать ги-
бели можно лишь личными нравственными усилиями. Именно так решает пробле-
му Атлантиды Дж. Р. Р. Толкиен (о котором, впрочем, поговорим отдельно). Причём
на родине у него был предшественник --- Э. Булвер-Литтон с его «Последним днём
Помпеи», в котором спасаются только христиане, язычники же становятся жертва-
ми извержения. Впрочем, такого рода «страшилки» мало убеждают современного
обывателя.
Другой вариант --- Атлантида как исторический триллер, как «фильм-
катастрофа». Такое зрелище может даже успокаивать: приятно после этого огля-
деться вокруг себя и убедиться, как на самом деле прочен наш мир, ему-то такое
не грозит! Возможно, в этом --- один из психологических корней современного ка-
тастрофизма.
Не менее возможно, конечно, что свою роль играет креационизм. Ж. Кювье
готов был скорее объявить ископаемых животных жертвами всемирного потопа
(а следовательно, современную природу --- более бедной, чем первозданную), чем
допустить идею эволюции. О. И. Сенковский (1986 {1833}: 11) даже приписал ему
фразу: «Итак, я доказал, что люди, жившие до потопа, были гораздо умнее нынешних;
как жалко, что они потонули!» Но ведь и до Кювье, и после него существовала масса
креационистских теорий, объяснявших природу без помощи катастрофизма.
Однако идея Атлантиды имеет ещё одну сторону. Если ко гда-то, когда всё
остальное человечество ещё прозябало в невежестве, существовала утопическая
страна, --- тем самым гарантировано, что этот рай земной может повториться. Бо-
лее того --- известно, каким он должен быть. Более того --- народ, которому удаст-
ся доказать своё происхождение от атлантов, может рассчитывать на мессианскую
роль. В такой картине моральный урок Платона (у которого Атлантида гибнет за то,
что её жители утратили духовную высоту) необязателен и может быть опущен: ги-
бель Атлантиды оказывается случайностью, хотя в принципе поправимой. Однако
получившаяся картина страдает массой недостатков.
Во-первых, её нельзя принять в науке даже как гипотезу. Ведь один из главных
признаков гипотезы --- способность давать ответ на какую-либо научную пробле-
му. Но в истории нет проблемы, которой нельзя было бы решить без помощи пред-
положения об Атлантиде. Научная картина прошлого прекрасно строится и на име-
ющейся основе.
Среди серьёзных историков атлантологов нет. И вовсе не потому, что «офици-
альная наука» якобы не любит признавать нетривиальные идеи. Её история говорит
как раз об обратном. Э. Резерфорд, явно поминая идеи Ч. Ломброзо, любил спра-
шивать своих ассистентов: «Достаточно ли безумна Ваша идея, чтобы быть гениа ль-
ной?» Но серьёзный учёный знает: поиск истины куда увлекательнее, чем фантазия,
а толку от него --- куда больше. Никто из тех, кто хоть раз держал в руках подлин-
ный черепок античной амфоры или читал подлинную летопись, не поддастся чарам
псевдоисторической фантастики до такой степени, какой требует атлантология.
Во-вторых, наука ищет объективную истину --- то есть не зависящую от автор-
ских пристрастий: национальных, партийных, гендерных или каких иных. Меж-
ду тем Атлантиду каждый автор находит поближе к своим краям. Так, немецкие
и российские писатели размещают её в северных морях (об этом разговор впере-
ди), в то время как авторы из стран крайнего запада Европы и Средиземноморья

84
довольствуются её расположением по Платону (что на практике обычно означа-
ет район Азорских или Канарских островов), а то и ещё ближе. Греческие архе-
ологи А. Г. Галанопулос и С. Маринатос ещё в 1930-е годы отождествили Атлан-
тиду с островом Тира (Санторин) в Эгейском море, а её культуру --- с критской
цивилизацией, погибшей в результате извержения вулкана на этом острове око-
ло 1450 г. до н. э. (изложение их концепции с обновлёнными данными см.: Резанов
1975). Ещё до них --- хотя чисто предположительно --- мысль о расположении Ат-
лантиды в Эгейском море высказывали русские академики А. С. Норов (1795---1869)
и Л. С. Берг (1876---1950; см.: Резанов 1975: 107---110). Правда, современные архео-
логические данные не подтверждают эту гипотезу, какой бы стройной она ни ка-
залась. С 1980 г. она была оставлена. В середине 1990-х годов на Санторинском
конгрессе «специалисты по эгейской археологии пришли к согласию по двум конста-
тациям: а) что ужасный взрыв вулкана произошёл в конце XVII в. до н. э. (примерно
в 1600 1620 гг. до Р. Х. по так называемой "верх ней датировке"); б) что разрушение
"новых дворцов" Крита (кроме Кносса) в середине XV в. (около 1450 г. до н. э.) име-
ло другую причину» (Vassilakis 2001: 148---149). В некоторых местах --- например,
в Миртос Пиргу, --- сгорели только дворцы, в то время как сельские постройки спо-
койно пережили катастрофу (ibid.). Однако фанатики идеи с самого начала, ещё
не имея на руках этих сведений, твердили: Санторин --- «это что угодно, но толь-
ко не Атлантида Платона!» И это при том, что, по словам И. А. Резанова (1975:
128), критская культура оказалась «прекраснее, совершен нее, тон ьше, чем могл и м ы
думать, прочитав диалоги Платона».
Вообще, создаётся впечатление, что если бы Атлантида когда -нибудь была об-
наружена, какой бы романтичной она ни оказалась, для атлантологов она тут же
утратила бы интерес. Ведь им нужно только «Царс т во <...> не от мира сего»
(Иоан.18:36), причём моральный урок их «царства» ни по богатству открываю-
щейся в нём картины, ни по гуманистической направленности даже не сопоставим
с евангельским Царством.
В-третьих, даже как миф вера атлантологов безнадёжна (церковник сказал
бы --- «безблагодатна»). История в ней предстаёт как вечное повторение чего-то
одного и того же, без смысла и цели, нечто вроде «дурной бесконечности» по Ге г е -
лю. По сравнению с этим у эволюционизма есть хотя бы одно преимущество (не го-
воря уж о большем, но менее очевидном): в нём есть надежда, что «завтра будет
лучше, чем вчера».
В-четвёртых, версия об Атлантиде современных атлантологов противоречит
собственным первоисточникам --- диалогам Платона, в которых Пра-Афины ---
современники, а не преемники Атлантиды. Да и египетские свидетели --- жрецы,
сохранившие «историю» войны Атлантиды с Афинами, предки тех, кто переска-
зывал эту историю Солону, --- не атланты и ни словом не упоминают о своей преем-
ственности с культурой атлантов. Стало быть, даже если принимать слова Платона
на веру буквально, Атлантида у него --- не прародина мировой цивилизации, а одна
из нескольких цивилизаций.
К тому же мало кто из атлантологов довольствуется конкретными данными,
которые всё же сообщает Платон. Возьмём, например, размеры острова. В «Ти-
мее» (24c-d) Платон утверждает, что он был «больше Ливии и Азии, вместе взяты х»,
но в «Критии» приводит конкретные измерения. Плодородная часть Атлантиды ---

85
равнина в виде идеального прямоугольника размером 3×2 тысячи стадиев, вытяну-
того по широте. Примем стадий за 192 м, хотя длина его в разное время и в разных
частях Греции могла не совпадать; к тому же Солон упоминает о двойном переводе
легенды --- с языка атлантов на египетский, а с него на греческий (Критий 113a-b),
что могло сопровождаться путаницей в мерах. Так, А. Г. Галанопулос считал, что
Солон мог принять египетскую цифру «100» за «1000», преувеличив все размеры
и сроки в 10 раз (Резанов 1975: 111). Но мы сейчас говорим не о прообразе Атланти-
ды, а о мифе, в который верил Платон. При указанной длине стадия площадь толь-
ко равнины Атлантиды составит около 220 тыс. кв. км --- примерно как Белоруссия
или две Болгарии. При этом с юга на север равнина тянулась только до середины
острова (Критий 113с), со всех сторон её окружали горы, которые «по множеству,
величине и красоте превосходили все нынешние» (118b). Следовательно, весь остров
был ещё в 2---3 раза больше, приближаясь по площади к современной Франции или
Испании. Для эпохи Платона такой размер действительно колоссален, но для на-
ших дней кажется довольно скромным.
Поэтому обычно атлантологи «поправляют» Платона и щедро расширяют
остров действительно до размеров континента. У А. Н. Толстого в «Аэлите» Атлан-
тида поначалу занимает всю Атлантику, и лишь в результате природных катастроф
от неё откалывается, например, Америка. А у Ф. Бэкона, возродившего этот миф
в Новое время, и вовсе читаем: «...великая Атлантида (именуема я у вас Америкой)»
(Бэкон 1978: 496). Правда, эти авторы как раз не были атлантологами --- не выда-
вали свои художественные тексты за научные исследования. И «Новая Атланти-
да» Ф. Бэкона --- сочинение не научное, а утопическое, хотя и содержит продуман-
ный проект создания Академии наук (во многом предвосхитивший последующие
академии).
Попутно обращает на себя внимание, что практически все авторы помещают
Атлантиду либо на западе, либо на севере. Другие локализации либо крайне редки,
либо это не Атлантида, а что-то, ей предшествующее (вроде Лемурии у Е. П. Блават-
ской). Почему? Только ли потому, что море омывает Европу именно с этих сторон?
Но чем тогда хуже Средиземное море? Вполне возможно, что играет роль психоло-
гический фактор, заметный во многих мифологиях: западная сторона (у этрусков
и ирландцев совпадавшая с северной) считалась благой стороной, где располага-
лись блаженные земли (см. подробнее: Мосионжник 2005).

86
II.6.2. Неведомая Северная Земля
Один был отец семейства, по имени Кифа Мокиевич, человек нрава кротко-
го, проводивший жизнь халатным образом. Семейством своим он не зани-
мался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону
и занято следующим. как он называл, философическим вопросом: «Вот, на-
пример, зверь, --- говорил он, ходя по комнате, --- зверь родится нагишом. По-
чему же именно нагишом? Почему не так, как птица, почему не вылуплива-
ется из яйца? Как, право, того: совсем не поймёшь натуры, как побольше
в неё углубишься!» <...> «Ну а если бы слон родился в яйце, ведь скорлупа, чай,
сильно бы толста была, пушкой не прошибёшь; нужно какое-нибудь новое ог-
нестрельное орудие выдумать»
Н. В. Гоголь. Мёртвые души, I, 11
Литература об Атлантиде колоссальна, и попытка обозреть её увела бы нас да-
леко от темы. Поэтому ограничимся лишь одной линией атлантологии, весьма акту-
альной в Германии и России XX и (как уже явно можно предположить) XXI вв., ---
«гиперборейской теорией», помещающей Атлантиду (пусть и под другим именем)
в северную полярную область. Именно отсюда происходит раса --- изначальный но-
ситель цивилизации, которую вновь не стесняются называть не просто северной,
но и старым немецким именем --- нордической. Помните? «Истинный ариец, беспо-
щаден к врагам рейха, характер нордический...»
Формальный источник гиперборейского мифа --- Геродот, а точнее, его IV кни-
га --- «Мельпомена», специально посвящённая Скифии и странам вокруг неё. Од-
нако сведения «отца истории» о гипербореях довольно скудны. Он сообщает лишь,
что «за исседонами обитают аримаспы одноглазые люди; за аримаспами стерегу-
щие золото грифы, а ещё выше за ними гипербореи на границе с морем. Все эти наро-
ды, кроме гипербореев, постоянно воюют с соседями (причем первыми начали войну
аримаспы)» (Her.IV, 13). Затем --- о ежегодных посольствах гипербореев на остров
Делос (Her.IV, 32---35) 35. И со знаменательным финалом:
«Итак, о гипербореях сказано достаточно. Я не хочу ведь упоминать сказание об Аба-
рисе, который, как говорят, также был гипербореем: он странствовал по всей земле со стре-
лой в руке и при этом ничем не питался (в существование гипербореев я вообще не верю).
Ведь если есть какие-то люди на крайнем севере, то есть и другие на крайнем юге. Смеш-
но видеть, как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них даже не может
правильно объяснить очертания земли» (Her.IV, 36).
Иными словами, Геродот лишь передавал распространённую в его время сказ-
ку, в правдивость которой сам не верил. Столь же решительно отрицал существова-
ние гипербореев крупнейший географ поздней античности --- Страбон. Вот все его
высказывания на эту тему:
«Переходя затем в область чистой фантастики <...>, относительно тысячелетних
гиперборейцев Мегасфен сообщает то же, что Симонид и Пиндар и другие рассказчи-
ки мифов» (Strabo XV. I.7 --- Страбон 1964: 661).
О землях, лежащих за тирагетами (то есть дальше междуречья Днестра и Юж-
ного Буга): «Незнакомство с этими странами заставл яет придавать значение тем, кто
сочинил мифические "Рипейские горы" и "гиперборейцев", а также всем этим выдум-
35 Д. А. Мачинский (1997) считал, что эти посольства на самом деле прибывали с Алтая и из Ми-
нусинской котловины, где в IV---I тыс. до н. э. находились сакральные центры скифского мира (в широ-
ком смысле слова), память о которых сохранилась, в частности, в иранских источниках.

87
кам Пифея из Массалии о страна х вдоль океанского побережья...» (Strabo VII. III.1 ---
Страбон 1964: 270).
«Старинные греческие историки называли все северные народности общим
именем скифов или кельтоскифов. Однако ещё более древние историки установили
различие между ними, называя племена, жившие над Евксинским Понтом, Истром
и Адриатическим морем, гиперборейцами, савроматами и аримаспами» (Strabo XI.
VI.2 --- Страбон 1964: 480). Иными словами, по мнению Страбона, «гипербореи» ---
всего лишь устаревшее обозначение каких-то племён Центральной Европы к севе-
ру от Дуная.
«Далее, Пифей из Массалии говорит, что Фула36, самый северный из Бреттанских
островов, явл яется наиболее отдалённой страной и там летний тропик одинаков с по-
лярным кругом.У других писателей я не нашёл ничего по этому вопросу: ни о том, что су-
ществует какой-то остров Фула, ни о том, что земл я до тех пор обитаема, где летний
тропик становится пол ярным кругом. <...> Ведь современные писатели ничего не мо-
гут сообщить о какой-л ибо стране севернее Иерны...» (Strabo II. V.8 --- Страбон 1964:
116; выделено мной --- Л. М.).
Таким образом, упоминания о гипербореях и острове Туле Страбон обнаружил
лишь в малоавторитетных источниках: у эпических поэтов, географический круго-
зор которых --- под вопросом, а научная точность и вовсе не входила в их обязанно-
сти; у Пифея, который сейчас хотя и реабилитирован историками (в древности он
считался чем-то вроде Мюнхгаузена), но не сообщает о Севере ничего необъясни-
мого с сегодняшней точки зрения; и у Мегасфена --- рядом со сказками об одногла-
зых людях и людях с ушами до земли.
У Птолемея понятие «гиперборейский» (буквально --- «над северным ве-
тром») --- всего лишь аналог нашему понятию предельно дальнего Севера. Так,
«Гиперборейским» у него назван океан севернее Ирландии, и в то же время --- гор-
ный хребет, с которого стекают обе реки Ра, т. е. Волга и Кама; этот хребет тянется
примерно по 62° северной широты. Остров же Туле на карте Птолемея расположен
на месте Шетландских островов и не превышает их суммарного размера (Томсон
1953: 337, 357).
Из всего этого как-то не вырисовывается, что греки верили в реальное суще-
ствование культурного народа (тем более древнейшей и высокой культуры) на Край-
нем Севере, а тем более --- обладали о нём какими-то определёнными сведениями.
Средневековые карты --- случай более сложный. Довольно долго на них по-
мещалась какая-то обширная и неведомая северная суша. На Лаврентьевом пор-
толане 1351 г. --- морской карте из собрания Лоренцо Медичи (Бейкер 1950: 47),
на датской карте Клавдия Клавуса Нигера (Магидович 1967: 49), в Варшавском ат-
ласе около 1467 г. (там же: 48) Гренландия представлена как часть Европы, соеди-
нённая с ней массивной сухопутной перемычкой в самых высоких широтах. Как
замечает по этому поводу Р. Рамсей, крупный историк географических открытий,
тогдашним географам проще было счесть Гренландию частью Европы, чем допу-
стить существование четвёртой части света.
Так, в Лаврентьевом портолане Скандинавия дублируется каким-то ещё
бóльшим выступом, за которым следует Гренландия, и по всему северному краю
этой карты никакого моря нет. В Варшавском атласе вся Скандинавия вместе
36 В наши дни чаще пишется «Туле » (, Thule). Иерна --- Ирландия.

88
с Финляндией 37 показана как остров, за которым лежит «Восточ на я Гот и я» (ви-
димо, Эстерботния --- во времена шведского господства так называли часть Фин-
ляндии по восточному берегу Ботнического залива) и «Финно-Лапланди я» --- как
тут же помечено, «последн я я граница, осенённа я Св. Крестом». За этой границей тя-
нется громадный горный хребет, превосходящий даже Рифейские горы (видимые
в правом нижнем углу карты), а за ним --- истинная Лапландия, замыкающая Атлан-
тику с севера и переходящая в большой полуостров --- Гренландию. При этом море
между Гренландией, Исландией, Ибернией (Ирландией) и Скотией (Шотландией)
названо, естественно, Гиперборейским океаном.
Гипотетический материк у Северного полюса помещался на европейские
карты XVI---XVII вв., составляя достойную пару Неведомой Южной Земле. Так,
на «Ватиканской карте мира», выполненной Антонио Варросино и Эгнацио Дан-
те в 1585 г., Гренландия достигает полюса, занимая половину Ледовитого океана
и отделяясь от северной Норвегии лишь узким проливом. При этом колоссальный
остров показан свободным ото льда --- на нём даже можно различить какие-то реки
(Dumitru-Snagov 1996: 250). Однако особенно охотно сторонники гиперборейской
теории ссылаются на карту Герхарда Меркатора, где у полюса расположен обшир-
ный континент с выступами, отчасти напоминающими даже свастику. Действитель-
но, Меркатор помещал неведомую северную сушу на все свои карты, но не забудем,
что карт этих было много, и детали их не совпадают. На одной из них, достаточно
известной, Северная Америка к северу расширяется и переходит в сушу, захватыва-
ющую Гренландию и уходящую за северную кромку карты. Куд а ? --- в Восточное
полушарие, вероятно? Но на восточной половине карты нет даже признаков какой-
то суши у полюса!
37 «Финляндией» в то время называли лишь «Собственно Финляндию» (ныне Варсинайс-Суоми),
район Турку.
Карта северных стран из Варшавского атласа (ок.1467 г.). По: (Магидович 1967: 48).

89
Комментируя эти сведения, П. Ю. Черносвитов --- археолог, занимающийся ре-
альными раскопками на Крайнем Севере (на Шпицбергене), --- на вопрос автора
этих строк ответил:
«Особенно сомнительное впечатление производят попытки поместить эту пра-
родину в Арктику, ссылаясь на ранние карты Меркатора с обозначенной на них око-
лополюсной Арктидой с горой Мэру на полюсе и четырьмя равными четвертями, от-
делёнными друг от друга реками (или проливами?). Энтузиасты "Гиперборейской
прародины" почему-то не хотят замечать, как, по мере реального освоения Арктики,
количество "четвертей" в картах Арктики постепенно убывает, начиная с западно-
го сектора, освоенного европейскими мореходами в первую очередь начиная уже
с XVI века. В итоге вся Арктида исчезает с европейских карт Арктики, что законо-
мерно» 38.
На карте мира А. Ортелия (1570---1571 г.) северные берега Евразии и Амери-
ки срезаны очень ровно. Дальше идут три громадных острова, тянущиеся цепоч-
кой --- аккуратно, словно вырезанные по линейке, но оставляя Северо-западный
и Северо-Восточный проходы. Ни один из этих островов, однако, не достигает по-
люса. На специальной же карте «Описание северных регионов» того же Ортелия
(см. http://absolutgraphic.narod.ru/ortelius/ortelius1.html) севернее Атлантики видны
два громадных острова (рядом с ними --- ещё три более мелких). Причём на восточ-
ном острове видна какая-то речка, протекающая меридионально, а рядом с ней ---
надпись: «Pigmei hic habitant» («Здесь ж и вут пи г меи»).
Р. Рамсей (1982: 141) комментирует это так:
«Меркатор на своей карте мира 1567 года и вслед за ним Ортелий в 1571 году
уравновеси л и Terra Australis Incognita <...> значител ьно меньшей по размера м Terra
Septentrionalis Incognita 39. В противовес огромному, неук люжему и расплывчатому
пятну, каким выглядела Неведомая Южная Земля, Неведомая Северная Земля пред-
ставл яется довольно красивым и чётко очерченным континентом, при взгл яде на ко-
38 Сообщение из частного электронного письма от 21.11.2006 г. Автор благодарит П. Ю. Черносви-
това за ценную информацию.
39 Неведомая Южная земля... Неведомая Северная земля (лат.).
Неведомая Северная Земля на картах Меркатора 1554 г. (слева) и 1595 г. (справа). Видно,
как она уменьшается, начиная с наиболее исследованных частей Арктики.

90
торый кажется, что он распростёр свои крылья над земными массами различных кон-
фигураций, находящимися под ним <...>. Своим существованием она больше обязана
художественному чувству симметрии, чем географическому мифу. Ещё до конца XVI
столетия путешествия Баренца на восток и Дэвиса на запад привели к тому, что пред-
ставления об Арктике кардинально изменились. Поэтому в Северную Землю, по-
видимому, никогда всерьёз не верили и она никогда не была объектом серьёзных ис-
следований» (Рамсей 1982: 141).
И понятно, почему. Ведь окажись Неведомая Южная Земля там, где её поме-
стили Меркатор и Ортелий (то есть в умеренных и отчасти даже тропических широ-
тах), --- это означало бы не только надежду на золото и серебро, но и новые плодо-
родные поместья, и базы на кругосветных путях, и миллионы рабов для плантаций
Перу и Бразилии (поэтому плантаторы очень интересовались этими поисками). Ма-
терик в районе Северного полюса ничего подобного обещать не мог: это было ясно
уже в то время. Испанцы даже территорию современных США, где они не нашли зо-
лота и серебра, обозначали на своих картах как «ненужные земли» (tierras inútiles),
что уж до полярных широт! Любой мореплаватель тех времён мог сказать о Север-
ной земле то же, что Дж. Ку к об Антарктиде:
«Это земли, обречённые природой на вечную стужу, лишённые теплоты солнечных
лучей; у меня нет слов для описания их ужасного и дикого вида. Таковы земли, которые мы
открыли; но каковы же должны быть страны, расположенные ещё дальше к югу. Я с полным
основанием предполагаю, что мы видели лучшие из них, самые северные и тёплые. Если кто-
либо обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет даль-
ше меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Но должен сказать, что миру его от-
крытия принесут немного пользы» (Кук 1948 {1784}: 444).
Насколько можно доверять всем этим гипотетическим imagines mundi? Ни на-
сколько. Ведь это была эпоха умозрительной географии. Картографы средних ве-
ков, как природа у Аристотеля, «боялись пустоты», поэтому на их картах нет бе-
лых пятен: они заполнены чем угодно, на любом основании --- от непроверенного
мифа до собственных логических соображений. Точное знание, гипотеза и вымы-
сел здесь ещё не различаются, разницу между ними эпоха ещё не понимала. Ещё
в XVIII в. считалось допустимым утверждать, что земной шар потерял бы равнове-
сие и перевернулся, если бы масса материков Северного полушария не была урав-
новешена такой же или даже большей массой в Южном. Эта теория, выдвинутая
ещё Г. Меркатором (Бейкер 1950: 175) и обоснованная П.-Л. Мопертюи и Ш. де
Броссом, была опровергнута только вторым плаванием Дж. Кук а в высокие широты
Южного полушария (цитату из его отчёта об этом плавании мы только что приво-
дили). Лишь тогда «умозрительной географии, которая опиралась на метафизические
костыли и подпорки, нанесён был смертельный удар» (Свет 1966: 158---159, 189).
Над сознанием картографов «тяготели, как кошмар, традиции всех мёртвы х
поколений». Взглянем ещё раз на карту из Варшавского атласа: контур Британии
на ней явно с карты Птолемея. Норвежцы уже плавали вдоль своего берега до Бе-
лого моря, шведы уже колонизовали Финляндию, --- казалось бы, они-то уже зна-
ли, что Скандинавия --- полуостров? Нужды нет: раз у Птолемея сказано: «остров
Сканди я», значит --- остров! Так он и изображён --- с Норвегией, Швецией (точнее,
Свеаландом), Западной и Южной Готией (Гёталанд), Сконе и «Голландией» (на са-
мом деле Халланд, в то время датская область на берегу Каттегата). А колоссаль-

91
ные Рифейские горы, предмет споров древних географов (порождённый, вероятно,
смутными сведениями об Ур а л е), тянутся сразу за Пруссией и Ливонией. Надо ли
напоминать, что в тех краях и их окрестностях никаких «гор» выше Валдая нет?
Кроме того, на навигационных картах часто можно встретить обозначения: P. D.
(positio dubitabilis --- положение сомнительно) и E. D. (existentia dubitabilis --- суще-
ствование сомнительно). Картограф тех времён предпочитал в случае неуверенно-
сти допустить скорее научную ошибку, чем ошибку практическую, и лучше уж на-
нести несуществующий остров, чем стать виновником чьего-то кораблекрушения,
если остров там всё же есть (Рамсей 1982: 75). Это замечание Р. Рамсея вновь на-
поминает, что для тогдашнего картографа «наука» была лишь сводом мёртвых пра-
вил, неизменных с глубины веков и никак не помогающих ему в его практической
деятельности. Иными словами, это вовсе не то, что мы называем наукой в наши
дни. Картограф был чем-то средним между художником и наёмным чертёжником,
а карта --- не научным трудом, а произведением ремесла и в то же время искусства
(греческое  означает и то, и другое). У. Рэли рассказал об «острове Жен ы х у-
дожника» --- картограф нанёс его на карту по настойчивым просьбам своей жены,
просто чтобы сделать ей приятное (см., напр.: Рамсей 1982: 97---98). Что же ка-
сается пустых мест, то их щедро заполняли не только орнаментом (как в Варшав-
ском атласе), не только изображениями экзотических зверей и аборигенов (в соот-
ветствии с представлениями своего времени о романтике), но и гипотетическими
и даже условными «землями». Лишь по мере расширения научных знаний о мире
на картах начали появляться белые пятна --- честные признания, что наука не знает,
но непременно постарается узнать, что же за этими пятнами скрывается. «Именно
д'Анвиль в 1761 г. впервые убрал с карты слонов, а места, сведения о которых отсутство-
вали, оставил в виде белых пятен» (Джеймс, Мартин 1988: 131).
Чтобы понять, что можно натворить с помощью старых карт, вспомним глобус
М. Бехайма (1492 г.), на котором нет Америки. А также карту Тосканелли (1474 г.),
на которой между берегами Европы и Китая --- лишь море, довольно узкое (как вы-
считал по этой самой карте Колумб, --- пятьсот лиг) и заполненное островами. Ка-
кой ход мысли подсказывает логика атлантологов? Следовало бы сделать вывод, что
картографы знали своё дело, и значит, в их время Америки там не было! Да и весь
земной шар был меньше нынешнего! В подтверждение можно сослаться на «сви-
детельство» Сирано де Бержерака (1989 {1647---1659}: 200), что Америка --- это
действительно новая земля, отброшенная к нам Солнцем (иначе её открыли бы
давным-давно), а пятна на Солнце --- «это цел ые миры, ещё строящиес я». Правда,
роман Сирано --- фантастический и даже сатирический, но этой интимной подроб-
ности касаться не будем. Не мог ли и сатирик, незаметно даже для себя, опираться
на какое-то «древнее знание»? И готова «теория»! Осталось сделать из неё логич-
ные выводы, додумать получившуюся картину и уязвить ею «историков-снобов»
и прочую «официальную науку». И всё это --- не вставая с дивана, а порой --- даже
не представляя, чем отличается настоящая работа теоретика от «философических
вопросов» гоголевского Кифы Мокиевича! Вся информация найдена в одной лишь
ближайшей библиотеке. Последнее, о чём остаётся мечтать, --- Нобелевская премия
с доставкой на дом.
К этому можно добавить, что Платонова Атлантида никогда не изображалась
ни на одной из карт (Рамсей 1982: 202---203, послесловие А. И. Соловьёва). Это

92
и понятно, раз она затонула (хотя даже Помпеи и Геркуланум даже в эпоху Возрож-
дения отмечались как ныне существующие города --- их механически переносили
с древних карт на новые). Но тогда какая логика заставляла картографов изобра-
жать одну «затонувшую» сушу и игнорировать другую? До XVIII века на картах
могли помещаться пространные комментарии. Но ни один из них не гласит: «эти
острова --- остаток Атлантиды». Или Гипербореи.
Новую жизнь в атлантологию и поиски гипербореев вдохнул катастрофизм
Ж. Кювье и его последователей. Страсти особенно накалились в 1830-х годах, ког-
да ожидали столкновения Земли с кометой Биелы, что должно было вызвать конец
света --- от поворота земной оси и полного изменения климата до раскола нашей
планеты на две половины. В то время ещё не знали, что масса комет на самом деле
ничтожна, так что подобное столкновение прошло бы незамеченным, даже если бы
и случилось. И в 1833 г. крупный русский востоковед и публицист Осип Иванович
(Юзеф) Сенковский, талант которого высоко ценил Пушкин, высмеял эти взгляды
и эти страхи в повести «Учёное путешествие на Медвежий остров».
Герой этой повести, барон Брамбеус (литературный псевдоним Сенковского
и младший собрат барона Мюнхгаузена, его имя первые зрители гоголевского «Ре-
визора» понимали без пояснений) вместе с натуралистом Шпурцманом попадает
на один из Новосибирских островов 40 и обнаруживает там «Писаную комнату»,
о которой давно ходили легенды. Брамбеус, до этого якобы учившийся у самого
Ж. Ф. Шампольона (его расшифровка египетской письменности в те годы была ещё
свежей сенсацией), обнаруживает, что надпись сделана египетскими иероглифами,
и даже прочитывает её. Оказывается, она содержит картину последних дней допо-
топного человечества, погибшего из-за столкновения Земли с ужасной кометой, из-
менившего направление земной оси:
«Наши прекрасные родины, наши чертоги, памятники и сказания покоятся на дне мор-
ском, или под спудом новых огромных гор. Здесь, где теперь простирается это бурное
море, покрытое льдинами, ещё недавно процветало сильное и богатое государство, блиста-
ли яркие крыши бесчисленных городов, среди зелени пальмовых рощ и бамбуковых план-
таций...». «...нынешняя Барабинская степь, в которой живут буряты и тунгузы, есть,
по всей вероятности, только остаток славной, богатой, просвещённой предпотопной им-
перии, называвшейся Барабиею, где люди ездили на мамонтах и мастодонтах, кушали котле-
ты из аноплотерионов, сосиски из антракотерионов, жаркое из лофиодонтов, с солёными
бананами вместо огурцов, и жили по пятисот лет и более <...>. Знаете ли, любезный Иван
Антонович <...>, что некогда во всей якутской области по всем канцеляриям писали еги-
петскими иероглифами так же ловко и бойко, как теперь гражданскою грамотою?» (Сен-
ковский 1986 {1833}: 28, 90).
Однако вся эта история «сибирского домашнего потопа» (: 87) тут же лопается,
как мыльный пузырь: является горный инженер и объясняет, что перед ними не над-
пись, а всего лишь особый род сталагмита, способный принимать очень причудли-
вые формы. Эти-то формы наши горе-учёные и приняли за иероглифы --- и «рас-
шифровали». То есть --- истолковали в духе Гораполлона: заранее допускается, что
40 Как утверждает барон Брамбеус, Медвежий остров лежит в проливе между Фадеевским остро-
вом и Новой Сибирью, у юго-западного угла последней. Современная карта показывает группу Медве-
жьих островов в 130 км к северу от устья Колымы, в стороне от Новосибирских.

93
надпись (или то, что мы за неё принимаем) содержит скрытый смысл, а дальше ---
дорогу интуиции!
О. И. Сенковский оказался пророком. Буквально подобная же сенсация обошла
советскую прессу в 1970-х годах --- вместе с малахитовой шкатулкой, в узоре ко-
торой кто-то сумел «прочесть» секретное пиктографическое послание от Пугачёва.
Уз о р на одном из участков напоминал портрет самого Пугачёва, на другом --- Ека-
терины II, нашёлся и вензель императрицы, и изображение Невьянской башни...
Правда, всё это было страшно искажённым, а взаимное расположение «знаков» ---
труднообъяснимым. Потребовался долгий анализ, совместно проведённый истори-
ками и минералогами, чтобы установить, что узоры на шкатулке --- действительно
игра природы, которую человеческое воображение само дорисовывает до всего, что
очень желает увидеть.
Интересно, что, пародируя катастрофизм, О. И. Сенковский попал прямиком
в «гиперборейскую теорию». Ведь его «допотопный Египет» оказался на ныне за-
топленном шельфе моря Лаптевых, а роль Нила в нём играет Лена. Барон Брамбе-
ус гомерически посмеялся над А. И. Асовым и В. Н. Дёминым ещё за сто лет до их
рождения! Это --- одна из лучших мюнхгаузиад в истории науки.
В постсоветской России одним из ярких пропагандистов гиперборейской
идеи был Валерий Никитич Дёмин (1942---2006), доктор философских наук из Но-
восибирска (диссертация --- «Философские принципы русского космизма», 1997)
и в то же время писатель-фантаст. Считать его малоизвестной фигурой не прихо-
дится. Тираж его книги «Тайны русского народа. В поисках истоков Руси» (Дёмин
1997) --- 16 тыс. экземпляров: для России того времени, притом для книги, претен-
дующей на научное, а не художественное, значение, --- это очень много. Других его
трудов касаться не будем: это увеличило бы только объём данного труда, но ничего
не прибавило бы к сути дела.
В том же 1997 году, когда вышла упомянутая книга, В. Н. Дёмин возглавил ар-
хеологическую экспедицию на Кольский полуостров в поисках Гипербореи и даже
уверял, что нашёл её следы. Интересно, однако, кто ему --- философу, а не архео-
логу, --- выдал открытый лист на такие исследования? 41 Так или иначе, всё, что ему
уд а л о с ь найти, учёных не убедило. Академическая наука и сегодня не интересуется
поисками Гипербореи. Это, однако, не изменило позиции В. Н. Дёмина, оставшего-
ся убеждённым в своей вере до конца дней.
41 К сведению тех, кто никогда не сталкивался с археологией: открытый лист --- это разрешение
на раскопки, выдаваемое конкретному учёному на исследование конкретного памятника. Выдать его мо-
жет только академический институт и только археологу-профессионалу. Раскопки без такого докумен-
та считаются грабительскими и ведут если и не на скамью подсудимых, то --- самое меньшее --- к науч-
ной дисквалификации. Это касается даже профессиональных археологов, самочинно раскапывающих
памятник, на который они не получали открытого листа. С другой стороны, любые результаты раско-
пок являются авторской собственностью держателя открытого листа и подпадают под закон об автор-
ском праве.

94
II.7. Откровение рода Овер де Линден
Мы не будем различать мистификации по целям, которые они преследуют,
ведь нас интересует не моральная сторона поступка, а возможность уста-
новить факт фальсификации.
Монгайт 1969: 56---57
Они говорили: «Мы и весь свет». Они считали себя половиной света, причём
лучшей его половиной.
Г. Х. Андерсен. Гадкий утёнок
Среди исторических мифов особое место занимают такие, что основаны
на фальшивых памятниках старины --- например, поддельных письменных источ-
никах или археологических находках. Мы не будем здесь говорить о них подроб-
но, так как на этот счёт есть обширная литература: от основательных монографий
и учебников по распознаванию фальшивок (Козлов 1996; 2001; автор --- нынешний
глава Росархива) до популярных книг, хотя и написанных классиками исторической
науки (Монгайт 1969). Ограничимся лишь анализом одного случая, достаточно све-
жего для русскоязычного мира.
II.7.1. Явление пророчества народу
Начиная с 1870-х годов известен весьма странный документ, споры вокруг ко-
торого с тех пор не прекращаются --- хотя и текут достаточно вяло. По сообщению
Г. Вирта (кто он такой и насколько ему можно доверять --- об этом чуть позже),
история его такова. Первым его зафиксированным обладателем был якобы Андри-
ес Овер де Линден (ок.1759---1820), старший плотник из Фрисландии. Старик явно
придавал огромное значение древности своего рода, передав эту страсть потомкам.
Своему внуку Корнелису он «всегда напом ина л <...> о его фризской крови, всё зна-
чение которой он дол жен бы л объяснить ему подробнее, как только тот подрастёт»
(Вирт 2007: 210). Выполнить своё намерение он, однако, не успел, а манускрипт
оставил своей дочери Аафье Мейльхофф, от которой её в 1849 г. и унаследовал Кор-
нелис Овер де Линден, старший мастеровой на военно-морской верфи в Хелдере
(порт в Северной Голландии). Как видим, семья была очень далека от учёных заня-
тий, и сам Корнелис, по его признанию, не смог даже прочесть рукопись, хотя при-
влёк всю доступную ему литературу, включая словарь фризского языка. В 1860 г.
он начал предпринимать шаги к её публикации. Архивариус провинции Фрислан-
дия, доктор Элко Вервейс (Eelko Verwijs) 42 посетил Корнелиса у него на дому и по-
лучил несколько летописей, подлинность которых не вызвала сомнений, а среди
них --- и интересующий нас документ. После ряда перипетий, 4 октября 1872 г.
Й. Г. Оттема, директор гимназии в Леувардене (столице той же провинции, 82 тыс.
жителей на 1962 г.), издал рукопись под названием «Thet Oera Linda Bôk» 43 --- «Кин-
42 Характерно, что А. В. Кондратьев, переводчик «Хроники» на русский язык (с немецкого изда-
ния Г. Вирта), не озаботился не только знакомством с первым (голландским) изданием, но даже с прави-
лами чтения и транскрипции нидерландского языка. В разных частях книги он транскрибирует это же
имя тремя разными способами: «Ээл ко Вервийс» (Кондратьев 2007: 211, 213), «Ее л ко Вервийс»
и «Фервийс» (: 385). Чтобы узнать, что по-нидерландски ij читается 'эй', достаточно заглянуть в пер-
вый урок любого учебника этого языка.
43 В специальной литературе за этой книгой сразу же закрепилась аббревиатура: O.-L.-B. или
OLB. Сочетание oe в нидерландском языке читается у.

95
га Ура Линда»: так на старофризском языке звучала бы фамилия Овер де Линден.
Буквально эта фамилия означает «над (или за) липами», поэтому название можно
понимать и как «Хронику из-за лип», и даже просто как... липовую хронику.
Сомнения в её подлинности возникли сразу же. Й. Винклер из Леувардена, ко-
торому был поначалу предложен перевод рукописи, немедленно обратил внима-
ние на её язык --- испорченный старофризский, но с массой вставок из современ-
ного нидерландского, --- и заключил, что «ценность перевода не соответствова ла бы
затраченному времени и затраченны м уси ли ям» (там же: 213). Кроме того, материал,
на котором написана рукопись, оказался современной бумагой фабрики Tielens und
Schrammen в Маастрихте, изготовленной не ранее середины XIX века. А никакого
более древнего списка Корнелис Овер де Линден представить не смог. Даже Г. Вирт
признаёт, что эта бумага «"древней" была, видимо, сделана искусственно, вероятно,
путём специальной дымовой обработки. В разрыве бумага оказалась белой» (там
же: 214). Упоминание о свайных постройках на Цюрихском озере (Швейцария),
открытых в 1853 г. и произведших революцию в европейской археологии, позво-
лило заключить, что рукопись сфабрикована не ранее этого года. Правда, имеют-
ся письменные показания свидетелей, видевших рукопись у А. Мейльхофф между
1848 и 1850 гг. Но и эти показания, если даже им поверить, позволяют увеличить
возраст рукописи лишь на пять лет, а не до XIII века, как сказано в её преамбуле
(Письма I:4) и как настаивал Й. Г. Оттема. К тому же непонятно, почему К. Овер де
Линден уже тогда начал собирать свидетельские показания в свою пользу.
Обсуждение длилось семь лет, после чего прекратилось --- рукопись была при-
знана фальшивкой. Т. Х. де Беер в 1876 г., пожалуй, первым назвал её составителя
«новым Макферсоном» --- автором псевдо-кельтских «Песен Оссиана» 44, фальшив-
ки, оказавшейся, однако, у истоков западноевропейского романтизма. На том бы всё
и кончилось, однако рукопись слишком заинтересовала фризских националистов,
чтобы так просто от неё отказаться. Уж е Й. Бекеринг Винкерс в 1876 г. указывал
на фризские фамилии её апологетов: Й. Г. Оттема, А. Т. Рейсма, Витринга --- «Mark
the Friesians in the names!» (Vinckers 2005 {1876}: 2 = Vinckers 1876: 6).
II.7.2. Герман Вирт и страсти вокруг «Хроники»
Из небытия её извлёк полвека спустя Г. Вирт (Hermann Felix Wirth Roeper
Bosch, 1885---1981) --- весьма странная личность. Даже сочувствующий его иде-
ям А. В. Кондратьев (2007: 52), переводчик «Хроники Ура Линда» в его редакции
на русский язык, называет основными чертами его творчества «темы культурпес-
симизма, расизма и реформы жизни, постоянный акцент на неизбежности перемены
жизни в самом её основании, ревитализации и возвращения к сакральным истокам».
Это не помешало А. Г. Дугину наградить Г. Вирта высокопарнейшими эпитетами:
«человек, увеличивший историю человечества на 12 тысяч лет самый замалчивае-
мый гений эпохи; открыватель первоязыка человечества, реконструировавший пись-
44 Beer. T. H. de, --- Een nieuwe Macpherson. --- Euphonia I, 1876, 27 Mei, pp. 2---3 (Kalma 1956, № 87).
Вслед за ним это сравнение подхватили Ник. Беетс в 1876 г. (там же, № 133), Г. А. Вумкес в 1934 г. (№ 340),
F. C. Dominicus в 1936 г. (№ 565) и Э. Моленар (Liutse 1991, № S13). Сами «Песни Оссиана», несмотря
на свою подложность, ставшие фактом истории литературы, изданы на русском языке в серии «Литера-
турные памятники» (Макферсон 1983).

96
менность золотого века; паладин высокого Норда, избранник NORDLICHT'а Све-
та Севера, с ын Фрейи» (Кондратьев 2007: 12 и сноска 16).
Немец, родившийся в Нидерландах (в Утрехте), Г. Вирт всю жизнь тяготел
к ревизиям истории на основе радикальных идеологий. Среди его увлечений была
идея Великих Нидерландов, фризский национализм (идеологи которого доходили
даже до лозунга отделения Фризии от тех же Нидерландов), а затем --- пангерма-
низм и нордизм. Как это всё было совместимо между собой --- про то ему знать.
На фотографиях, гуляющих по правым сайтам Интернета, взгляд Г. Вирта не про-
изводит впечатления взгляда психически уравновешенного человека.
Уж е в его кандидатской диссертации «Упадок голландской фольклорной пес-
ни» (1911) причиной этого упадка оказывается «и нородна я кул ьтура бол ьши х горо-
дов» (Кондратьев 2007: 15). С началом мировой войны Вирт, гражданин нейтраль-
ных Нидерландов, уходит добровольцем в германскую армию, но уже через год его
прикомандировывают к оккупационному правительству Бельгии --- для обеспече-
ния связи между ним и правонационалистической организацией «младофламанд-
цев» --- «Jung-Flamen». «Император Ви л ьгел ьм II бы л о работе Вирта осведом лён,
и, более того, от мысли Вирта про "племенное родство нордических стран" прихо-
дил в полнейший восторг. Поэтому Вирту был в 1916 г. пожалован почетный титул
"титул ярного профессора" в награду за пангерманистские настроения» (там же:
27---28).
В дальнейшем Г. Вирт всё больше увлекается « гиперборейской идеей», которую
он подробно разработал в капитальном труде «Der Aufgang der Menschheit» (Йена,
1928). Переводить это название как «Происхождение человечества» (как поступа-
ют, в частности, А. В. Кондратьев и авторы сайта «Полярная Звезда») --- неверно,
буквальнее --- «Восхождение человечества». Тем самым подчёркивалось, в част-
ности, что полемика ведётся не столько с Ч. Дарвином или преисториками, сколь-
ко с О. Шпенглером, чья книга «Untergang des Abendlandes» («Упадок закатных
стран», в русском переводе --- «Закат Европы») была в то время на вершине по-
пулярности. В этой книге Г. Вирт защищал идею происхождения «расы атланто-
нордов» с полярного материка --- Арктиды или Арктогеи, после затопления кото-
рого его население переместилось в Атлантиду, размещаемую им на нынешней
Доггер-банке в центре Северного моря. Книга вызвала подлинный шок. Изданный
в 1932 г. в Мюнхене сборник «Герман Вирт и немецкая наука» А. В. Кондратьев
(2007: 45) с полным основанием сравнивает с «Антифоменковской мозаикой». Ве-
дущие специалисты уличили автора в невежестве в антропологии, биологии, исто-
рии и прочих науках, которые пришлось бы пересмотреть до основания, если при-
нять его идеи на веру.
Естественно, для такого автора «Книга Ура Линда», в которой говорится о се-
верной прародине и Атлантиде, явилась даром свыше. Первую статью на тему этой
хроники Г. Вирт выпустил ещё в 1922 г. (каталог Й. Кальма, № 238) 45. В 1933 г. Вирт
опубликовал её в лейпцигском издательстве «Koehler und Amelang» под названием
«Die Ura Linda Chronik» --- в своём переводе и с комментариями. Правда, он прене-
брёг основными правилами издания источников. Сравнение с нидерландским тек-
стом (OLB 2005 {1872}) показывает, что целые куски оригинала Г. Вирт опустил во-
45 Wirth. H. --- Lezing te Sneek over: De uileborden in Friesland in verband met het oud-Friesche
geloof. --- Bolswarder Crt. 1922, 6 Dec.; Nw. Sneeker Crt. begin Nov. 1922. (См. Kalma 2005 {1956}).

97
все, другие --- заменил собственным пересказом (Вирт 2007: 100---101, 197 и др.),
третьи --- поменял местами. Это ещё более заметно при сравнении его текста с ан-
глийским переводом, разбитым на стихи наподобие Библии (http://cruisenews.
net/atlantis/oeralinda.html).
Не имея возможности отрицать современное происхождение манускрипта,
Г. Вирт настаивал на его многослойности: да, перед нами новодел XIX века, да, пе-
реписчик вставил многое из известных ему авторов (в частности, из французского
просветителя К. Ф. Вольнея), но под этими напластованиями заметно древнее ядро.
По его мнению, изначальная рукопись датируется 803 г., её список --- 1256 г. (эти
даты содержатся в первых же страницах самой хроники), затем она была обработа-
на в начале XVII в. неизвестным нидерландским гуманистом, а затем --- интерполя-
тором начала XIX столетия (Вирт 2007: 391).
На сей раз обсуждение было невиданно бурным --- правда, не столько в на-
учной, сколько в популярной прессе. В ходе его в 1936 г. в Нидерландах были, на-
конец, опубликованы фотокопии манускрипта (Kalma, № 563). Были названы и те
источники, которыми, судя по их совпадению с предъявленным текстом, пользо-
вался компилятор: все они, кроме Библии и «Германии» Тацита, появились между
1812 и 1854 годами. Скандал был столь велик, что Г. Вирту пришлось пожертвовать
академической карьерой.
Однако ещё раньше он сменил её на карьеру политическую и пиаровскую.
В 1925 г. он вступил в нацистскую партию, но уже через год из неё вышел (Кондра-
тьев 2007: 70---71). Какое-то время он заигрывал даже с коммунистами, «считая,
что эпоха патриархата как подавления изнача льной нордической сакра л ьности Белой
Дамы закончилась в 1917 году, благодаря успешной большевистской революции» 46,
затем вновь вернулся к нацистам. Иными словами, стал «бифштексом»: так наци-
сты презрительно называли переметнувшихся на их сторону коммунистов --- ко-
ричневых напоказ, красных по сути.
В 1935 г. Вирт стал одним из вдохновителей печально знаменитого института
«Наследие предков» (Ahnenerbe), созданного на основе существовавшего с 1928 г.
«Общества Германа Вирта». Смысл понятия «наследие предков» сам Вирт форму-
лировал так: «Осознать и обрести вновь ценности из давно ушедшего мира герман-
ских предков и обратить их на пользу практике и идеологии национал-социализма»
(Колчинский 2007: 474). Задачи института формулировались как исследование
«пространства, духа, дел и наследия расово-чистокровны х индоевропейцев, чтобы ре-
зультаты исследований были в яркой форме представлены народу» (там же). С самого
начала институт был заполнен эсэсовцами (в том числе и вступившими в эту орга-
низацию учёными), а с 1940 г. был официально объявлен одной из структур СС ---
то есть перешёл в прямое подчинение Гиммлера.
В то время археология считалась ключом не только к преистории, но и ко всей
антропологии. Поэтому в рамках «Ahnenerbe» проводились достаточно серьёзные
раскопки, а их технический уровень был безупречен даже по сегодняшним меркам.
Мало того, технологию раскопок уда л о с ь усовершенствовать, и плодами этих ме-
тодологических разработок учёные пользуются и по сей день. Например, именно
тогда был разработан метод аэрофотосъёмки, до сих пор позволяющий обнаружи-
вать новые археологические памятники: в СССР и ГДР его далеко не всегда можно
46 http://www.zvezda.ru/dossier/3/profile_5.htm

98
было применять по причинам государственной безопасности, а «крыша» СС позво-
ляла обойти эти страхи. И всё же цена «фаустовской сделки» учёных с нацистским
демоном оказалась слишком высока. Германская наука, откровенно превратившая-
ся в служанку политики, утратила доверие коллег, то мировое признание, которым
она пользовалась целый век до этого. Учёным пришлось занять место бок о бок
с откровенными шарлатанами, археологам --- с астрологами, историкам --- с ок-
культистами. Мало того, лёгкость, с которой вроде бы твёрдо установленные науч-
ные факты удавалось применить для обоснования бредовых идей, компрометиро-
вала не только конкретных исследователей, но и само научное знание как таковое.
Статья Х. Хассманна (Haßmann 2002) полна примеров такого рода.
Большие усилия отдавались работам в области символики и первобытной
религии. Однако серьёзные работы в этих областях (Ж. Дюмезиля, М. Элиаде,
А. Ф. Лосева, а также специальные труды К. Г. Юнга, не говоря уж о полевых иссле-
дователях) появились лишь после Победы, и притом вовсе не в Германии. Нацист-
скую же активность в этих сферах Х. Хассманн оценивает как раз очень невысоко:
«Широкое поле л женаук особо интересная область, и Герман Вирт, фактический
основатель Ahnenerbe, был самым известным представителем этой тенденции. До-
вольно неопреде лённа я, но общедоступна я область исс ледовани я си мволов, происхожде-
ния и раннихформ религии, корни которой уходят в XIX век и далее, достигла вершины
расцвета при нацизме и всё ещё попул ярна сегодня» (Haßmann 2002: 116; выделено
мной --- Л. М.).
Но уже в 1938 г., Г. Вирт покинул Ahnenerbe. Возможно, сыграло роль давле-
ние рейхсляйтера по идеологии А. Розенберга, «Управление» которого конкуриро-
вало со структурами СС. Действительно, «партийному философу» не могли прий-
тись по душе ни большевистские симпатии Вирта (сам-то Розенберг в 1918 г. бежал
из России как раз от большевиков), ни его мнение, что «исследование корней гер-
манства положительная цель было первостепенным, а антисемитизм отрица-
тельное намерение был "потерей времени"» (Steuckers 1993), ни его радикальный
феминизм, включая тезис об изначальном матриархате у «нордических арийцев».
Ведь Розенберг как раз отстаивал тезис об их изначальном патриархате, об «аполло-
ническом принципе отцовской власти» (Rosenberg 1934: 54; см. тж.: ibid., 482---522),
и истово верил в «Протоколы сионских мудрецов». И уж, конечно, нацистским ли-
дерам должна была показаться чрезмерной претензия Г. Вирта, требовавшего ---
ни много ни мало --- отказаться не только от христианства, но и от германского
язычества, каким оно представало в обеих «Эддах», ради гипотетической «изна-
чальной религии», какой она представала в «Хронике Ура Линда»!
В таком случае выходит, что Г. Гиммлер --- фигура куда более сильная, чем
А. Розенберг, и вполне способная «не выдать» ему тех, в ком он действительно
нуждался, --- невысоко ценил Г. Вирта. О «Хронике Ура Линда» рейхсфюрер лишь
снисходительно отозвался, что «из тыся чи камешков мозаики, которые представл я-
ют подлинную картину возникновения системы мира и её истории, несколько камеш-
ков содерж атся в этой к н и ге» (письмо профессору Вальтеру Вюсту от 25 октября
1937 г. --- Кондратьев 2007: 95---96). Во всяком случае, получается, что пожертвова-
ли Виртом легко. Довольно скоро Розенберг наложил запрет на его публикации. До-
биться этого было не так уж трудно, поскольку нидерландского мистика критикова-
ли не только ариософы, но и серьёзные учёные. Однако есть и другая версия: Вирт

99
в 1938 г. сам порвал с Гиммлером, «рассудив, что СС преторианцы Третьего рей-
ха современное воплощение мужских союзов (Männerbünde), искорени вш и х с по-
мощью вотанизма [то есть германского язычества], а затем и христ ианст ва, матери н-
ские культы, свойственные атланто-нордической пракультуре» (Steuckers 1993).
Так или иначе, уход Вирта из Ahnenerbe оказался для него спасительным. По-
сле Победы он был интернирован американцами, но довольно скоро выпущен ---
видимо, его сочли безвредным помешанным. Как ещё можно понимать для челове-
ка, претендовавшего на реформу всей исторической науки и открытие подлинной
древнейшей истории, формулировку, с которой он был освобождён: «naïf abusé» ---
«вовлечённый по наивности» (Steuckers 1993)?! Уехав на 7 лет в Швецию, Вирт затем
вернулся в ФРГ, где с неослабевающей энергией продолжал писать труды в защи-
ту своих прежних взглядов. Занимался он частным преподаванием, получал денеж-
ное содержание от Гёттингенского университета, участвовал в раскопках, однако
в академическую науку больше не был допущен. Как и Э. Юнгер, в конце жизни он
примкнул к экологическому движению --- «зелёным». Умер Г. Вирт в 1981 г. в Кузе-
ле (рейнский Пфальц), лишь немного не дожив до своего столетия.
II.7.3. А. Г. Дугин как популяризатор идей Г. Вирта
Вся эта история привела к чрезвычайной политизации споров вокруг «Хрони-
ки Ура Линда». В наши дни её поднимают на щит крайне правые, особенно в Рос-
сии. В 1993 г. А. Г. Дугин выпустил изложение концепций Г. Вирта отдельной кни-
гой (Дугин 1993). В дальнейшем он популяризировал «гиперборейскую теорию»
через свой сайт «Арктогея» (http://www.arcto.ru), уже в 2000 г. выступил с анали-
зом «расовых архетипов» «Хроники Ура Линда», а в 2007 г. выступал на презента-
ции её русского перевода (Герм а н Вирт 2007) --- с перевода Г. Вирта и с его име-
нем на обложке.
Осмысленная полемика с этим автором не представляется оправданной. Быв-
ший член оккультных организаций, бывший член «Памяти», бывший член НБП
и т. д., везде претендовавший на роль идеолога и практически отовсюду ушедший
со скандалом, а ныне --- создатель «Евразийской партии», при этом уверенный, что
сам он --- православный фундаменталист (как заявил журналу «FHM» 47), А. Г. Ду-
гин не производит впечатления человека, готового отвечать за последствия своих
слов. Это показывают уже его конспирологические идеи.
В предисловии к своей книге «Конспирология» (2005) А. Г. Дугин весьма кри-
тически оценивает теории мирового заговора, для которых он же сам в 1991 г.
и предложил это название, с тех пор прижившееся, показывает их внутреннюю
ущербность и даже предупреждает: «Вместе с тем, к этой сфере надо от носит ьс я де-
ликатно и с определенной дистанцией, так как чрезмерное и некритическое увлече-
ние конспирологическими сюжетами чревато интел лектуальной деградацией, систе-
матическими упрощениями, а значит, умственной ленью, социальной пассивностью,
а в некоторых крайних случаях и реальным психическим расстройством». Определяя
конспирологию как «весёлую науку пост модерна», позволяющую «играть с реально-
стью», он предлагает свои «авторские версии использования "политологии постмо-
дерна" с ещё сохраняющейся иронической дистанции (что сближает их с продук-
тами творчества постмодернистов), но с аккуратным смещением в сторону страстной
47 http://web.archive.org/web/20041223010619/www.arctogaia.com/public/fhm.html

100
увлечённости странным объектом исследования и экстравагантностью метода (что
х ара ктерно д л я са м и х конс п ирологов)». Однако венчает книгу очерк «Великая вой-
на континентов», в котором ирония незаметна. Более того, автор, по его же словам,
предпочёл «публиковать его в первозданном виде, несмотря на многие очевидные се-
годн я нелепости, несоответстви я, неточности и преувеличени я, скорректированные
позже в наших же серьёзных и аргументированных научных трудах». Зачем? Что-
бы «в занимательной и мистико-детективной форме изложить ряд вполне серьёзных
и рациональных геополитических теорий и принципов, а также дать сжатый, но ём-
кий анализ драматически х событий, произошедших с СССР в 1991 году». Несмотря
на столь самокритичную оценку, А. Г. Дугин и сегодня пропагандирует идею веч-
ного противостояния «Ордена Атлантики» с «Орденом Евразии». При этом выяс-
няется, что «нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия это хорошо, а Атланти-
ка плохо», и в то же время: «Закрыть Америку наш религиозный долг». Такую же
резолюцию («за крыт ь снова А мерику») вынес один из щедринских помпадуров, од-
нако добавил: «Но, кажется, сие от меня не зависит». Так что ирония, о которой гово-
рит автор, видимо, относится не к его собственным взглядам. Не заметил он и того,
что и фризы, и Г. Вирт, по его логике, должны принадлежать к «Ордену Атланти-
ки», то есть к «не нашим». А поскольку борьба «Орденов» --- это, по А. Г. Дуги-
ну, не борьба мирового Добра и Зла, если каждый её участник всего лишь выступа-
ет за свою команду, такое нарушение верности и вовсе непростительно. При этом
сам он открыто заявляет, что применил им же раскритикованную методику, так как
«здесь можно было легитимно отбросить фактологию, аргументацию, заведомо укло-
ниться от какой бы то ни было критики». Пойми, кто может.
Нельзя не согласиться с А. Г. Дугиным, что конспирология, с какой стороны
ни посмотреть, весьма убога: «хорошие» люди всегда одинаковы, и лишь злодеи,
сбивающие народы с пути истинного, в чём-то оригинальны и вызывают в истории
какие-то события. А подобными взглядами грешили даже такие предельные раци-
оналисты, как просветители: для них (например, для Гольбаха) вся история рели-
гий --- это результат сговора мошенников с дураками. Безусловно, есть особый шик
в том, чтобы играть с историей и «дёргать её за уши» (ср.: Ницше, Злая мудрость,
II, 69). Но выживет ли мир, в котором взрослые забавляются такими играми?
Единственное, что для этого автора остаётся неизменным, --- это воинству-
ющий экстремизм. В только что цитированном интервью А. Г. Дугина журналу
«FHM» (рубрика «Лоб в лоб») есть такое место:
«7. Что-нибудь громил в приступе ярости?
Да, почти всё громил. Труднее вспомнить, чего не громил. Увы, приступы ярости
посещают часто, и я не могу с ними совладать. Меня оскорбляет несовершенство мира, как-
то по сути оскорбляет. Я предпочитаю, чтобы вообще ничего не было, чем эта неказистая
чепуха... Хочется громить, да, правда, хочется громить...»
И это --- православный фундаментализм?! Да разве православие не оправды-
вает этот мир, как бы он ни был несовершенен? Разве не призывает к терпимости
и смирению? Разве вправе верующий (если он действительно верующий) вмеши-
ваться в планы Бога и исправлять его творение? «Бы вае т л и в городе бедст вие, кото-
рое не Господь попустил бы?» (Амос 3:6).
Видимо, не случайно реальные акции «евразийцев нашего времени» превра-
щаются в нечто скандальное, но бессвязное. О совершенно бредовых событиях,

101
которые ещё недавно не могли привидеться даже в кошмарном сне, рассказывает
польский антифашистский журнал «Nigdy więcej» («Никогда больше»):
«Ноябрь 2005. Варшава. 4 ноября от площади Конституции до площади Лю-
блинской унии промаршировало около двух десятков лиц, связанных с панславян-
ским и шовинистическим "Евразийским Союзом Молодёжи", который созда л в Поль-
ше связанный с неонацистами Матеуш Пискорский, депутат сейма от "Самообороны"
<...>. Манифестация под лозунгами: "Смерть НАТО", "Слава Организации Варшав-
ского Договора" и "Слава ПНР" прошла в связи с Днём народного единства ново-
го националистического государственного праздника в России. Этот праздник уста-
новлен в память о событиях 1612 г. окончании Великой Смуты и изгнании поляков
из Кремля. По Москве в тот же день промаршировали три тысячи фашистов из "Ев-
разийского Союза Молодёжи", ч ленов национа л исти ческой Коммунисти ческой пар-
тии России,Движения против нелегальной иммиграции и Славянского Союза, эмбле-
мой которого являются кириллические буквы "СС" на фоне стилизованной свастики.
Против варшавской манифестации ЕСМ протестовали активисты NZS и Общества
Колибер» (№ 16 (1/2008), s.82)
Националистический Евразийский союз --- и российские коммунисты?! И при
этом нашлось два десятка поляков, празднующих изгнание поляков из Кремля?!
В том числе М. Пискорский, фотография которого с рукой, поднятой в нацистском
приветствии, будоражила страну в июле 2000 года (Pankowski 2006: 78)? Если это
не бред, то что тогда явь?
Уж е то, что свои свежие (и громадные, явно потребовавшие большого труда)
книги он размещает в полном виде на своём сайте (www.arcto.ru), наводит на мысль,
что на читательский интерес автор не рассчитывает. Ведь то, как тираж книги рас-
ходится в магазинах, --- это не только вопрос гонораров и возможности для авторов
«воздвигнуть для своей особы 12 13-ти этажные дворцы, окружить себя <...> всеми
забавами цивилизации» (Фёдоров б. г.). Это, помимо всего, голосование читателей:
согласны ли они платить именно за это, или предпочтут из своего ограниченного
бюджета купить что-нибудь другое? Уверенность, что такое голосование будет явно
не в твою пользу, --- верный признак графомании.
Разумеется, невозможен спор на серьёзном уровне с автором, по тексту которо-
го нельзя даже понять, ко гда он шутит, а когда --- нет.
Может быть, и изложение А. Г. Дугиным (1993) идей Г. Вирта --- тоже ирония?
В тексте это, однако, незаметно. Ведь, если бы это было так, следовало расставить
хоть какие-то опорные точки для читателя, который в современном постмодернист-
ском мире, где сегодняшняя шутка может завтра стать официальной линией пра-
вительства, утратил всякие основания для чувства юмора. Смешно ведь то, что от-
клоняется от нормы, а чему смеяться, если вообще непонятно, что считать нормой?
Больше того, сайт «Арктогея» --- официальный сайт А. Г. Дугина (http://www.arcto.
ru) --- начинается с «Манифеста», полностью соответствующего идеям Г. Вирта
(Дугин 1996). И в этом манифесте перечислены «личности (архетипы), которые цен-
тра л ьн ы в на шем деле», но которые, спроси их самих, ни за что не согласились бы
стоять в одном списке: Маркс --- и барон Унгерн, Гумилёв --- и Маркузе, Дьёрдь Лу-
кач --- и Карл Хаусхофер, Че Гевара --- и М. Хайдеггер. На презентации русского
перевода «Хроники Ура Линда» А. Г. Дугин, как уже говорилось, выступал с докла-
дом. Судя по всему этому, с основными принципами Г. Вирта он согласен.

102
Впрочем, список «гиперборейцев» (обозначим этих авторов так, в отличие
от мифического народа гипербореев) не ограничивается Г. Виртом и А. Г. Дугиным
со товарищи.
II.7.4. Динамика публикаций
Итак, чем же считать «Ура Линду»: документом, который злая «официальная
наука» пытается «замалчивать», --- или памятником, пользующимся заслуженным
вниманием во всём мире, но только не у нас? Чтобы ответить на этот вопрос, есте-
ственно обратиться к динамике публикаций на эту тему.
По счастью, сделать это не так сложно. В 1956 г. штатный библиограф про-
винции Фрисландия Й. Й. Кальма издал каталог публикаций по теме «Ура Линды»
(Kalma 2005 {1956}). 35 лет спустя один из его преемников, Н. Люйтсе, выпустил
дополнение к этому каталогу --- с учётом как пропущенных Й. Й. Кальмой изда-
ний, так и новых, вышедших за истекшее время (Luitse 2005 {1991}); коды изда-
ний по Люйтсе начинаются с буквы S (supplement). Эти два каталога позволяют
проследить динамику интереса к «Ура Линде» с момента её «открытия» и почти
до наших дней. Здесь чётко выделяются четыре периода: 1871---1881; 1882---1932;
1933---1944; 1945---1991.
О первом из этих каталогов А. В. Кондратьев (2007: 95) сообщает: «В этой би-
блиографии были отражены все публикации по теме Ура-Линды, количество которых
за период с 1871 по 1956 год составило в совокупности 648. Туда вошли самые разные
обзоры и научные работы от газетных заметок до внушительных исследований».
Это не вполне конкретно. На самом деле более 90 % ссылок каталога Й. Й. Каль-
мы --- это ссылки на газетные статьи в обычной прессе, вроде «Нидерландского
обозревателя», «Свободного фриза», «Леуварденского курьера», «Биржевых ново-
стей» и т. п. Публикации же в серьёзных научных изданиях чрезвычайно редки. До-
полнительные данные представляет учёт языков, на которых эти публикации выхо-
дили.
Годы
Нидерландский
и фризский
Немецкий Английский Французский ИТОГО
1871---1881
183
6
6
0
195
1882---1932
132
6
0
0
138
1933---1944
128
180
0
0
308
1945---1991
97
12
5
2
116
ИТОГО
540
204
11
2
757
Первый период (1871---1881) открывается брошюрой Й. Г. Оттемы, предва-
ряющей только ещё намеченную публикацию. Более 30 статей появилось ещё пре-
жде, чем читатели увидели саму рукопись, причём все без исключения --- в Нидер-
ландах. За 10 лет появилось лишь 6 работ на немецком языке, причём первая же
(Kalma, № 38) --- в серьёзном «Архиве по антропологии», правда, объёмом всего
в 1 страницу. В 1874 г. появляется первая английская публикация --- в лондонском
каталоге редких книг, но и здесь «Ура Линда» встретила прохладный приём. 93,8 %
публикаций этого периода --- нидерландские. Это значит, что за пределами своей

103
страны вся история вызвала не более чем лёгкое любопытство --- как буря в ста-
кане воды местного масштаба.
Второй период (1882---1932) --- время почти полного забвения скандально-
го документа. За 9 лет (1882---1890) не появилось вообще ни одной публикации,
за 1891---1912 --- примерно по одной раз в несколько лет. Небольшой всплеск на-
блюдается лишь в 1912 г. (к 50-летию издания рукописи) и в 1916, в связи с памя-
тью Й. Винклера --- одного из её первых критиков; правда, и в этот раз вспомни-
ли о ней не научные издания, а «Хаарлемская ежедневная газета», «Леуварденский
курант», «Общая торговая газета» и т. п. (Kalma, № 223---233). За пределами же
Нидерландов до 1926 г. не появилось ни одной заметки на эту тему.
Положение начинает меняться лишь с 1922 г., когда в полемику включился
Г. Вирт --- статьёй в «Больсвардском куранте», газете районного значения по на-
шим меркам (Больсвард --- посёлок во Фрисландии, в 25 км к юго-западу от Леу-
вардена). Лишь после этого публикации становятся ежегодными, а с 1926 г. вновь
появляется первая публикация на немецком языке --- «Проблема Атлантиды», прав-
да --- того же Г. Вирта (Kalma, № 258). Тем не менее, и в эти 50 лет местные (нидер-
ландские) публикации составляют 95,65 % от общего числа, интерес же за рубежом
ограничился одной лишь Германией.
Третий период (1933---1944) связан с публикацией «Хроники Ура Линда»
Г. Виртом в Германии. Всего за 6 лет было опубликовано 284 материала --- 37,5 %
из 757 работ, учтённых в обоих каталогах. Единственный раз за всю историю это-
го текста о нём писали больше на немецком языке, чем на нидерландском. В Бер-
линском университете на эту тему даже прошли открытые дебаты (см. Kalma,
№ 449, 470). Но даже в этот период «Хроника» волновала общественность лишь
двух стран --- Нидерландов и Германии, не считая 9 публикаций в немецкоязычной
прессе других стран: 6 --- в Данциге (Kalma, № 402, 430, 432, 462, 474, 496), 1 ---
в Лодзи (484) и 2 --- в Швейцарии (Kalma, № 435, 481).
Число публикаций по теме "Книги Ура Линда" в 1871--1991 гг.
0
50
100
150
200
250
1871
1877
1883
1889
1895
1901
1907
1913
1919
1925
1931
1937
1943
1949
1955
1961
1967
1973
1979
1985
1991
Годы
Число публикаций

104
Что же это были за публикации? Даже в самый «урожайный» 1934 г. это ---
лишь 9 книг и брошюр и чуть более полудюжины статей в специализированных
изданиях, хотя бы таких, как явно идеологическая дрезденская «Völkische Kultur»
(Kalma, № 417). Всё остальное --- это обычная периодика, разного рода «ежеднев-
ные листки» (Tageblatt), «общие газеты» (Allgemeine Zeitung) и т. п. Дважды писа-
ла на эту тему даже розенберговская «Völkische Beobachter» (Kalma, № 449, 550) ---
главный идеологический рупор нацистского режима, особенно заинтересовалась
почему-то «Берлинская биржевая газета» (Kalma, № 437, 446, 454, 483, 492, 515,
578). Можно ли, однако, считать всё это серьёзным обсуждением, основанным хоть
на каких-то конкретных фактах, а не на эмоциях?
Так или иначе, шумиха быстро иссякла. В 1938 г. появилась всего одна герман-
ская публикация --- почему-то в «Клинической газете» 48 (Kalma, № 601), после чего
в Германии всё стихло. В Нидерландах продолжало появляться по несколько статей
в год, в том числе две --- на немецком языке явно в оккупационном листке («Немец-
кая газета в Нидерландах» за 1943 г.: № 621, 622). Однако Победа решительно из-
менила обстановку.
Четвёртый период (1945---1991) в Нидерландах отмечен даже меньшим ин-
тересом к «Хронике», чем любой из предыдущих: лишь 97 публикаций за 46 лет.
С 1963 по 1968 г. вновь, как и 80 годами раньше, царило глухое молчание. Некото-
48 Возможна опечатка: не «клиническая» (Klinische Zeitung), а «кёльнская» (Kölnische Zeitung).
Электронная версия каталога Й. Й. Кальмы не свободна от опечаток и разнописей даже одних и тех же
названий газет.
Соотношение публикаций об «Ура Линде» по языкам
183
132
128
97
6
6
180
12
6
0
0
5
0
0
0
2
0
20
40
60
80
100
120
140
160
180
200
1871-1881
1882-1932
1933-1944
1945-1991
Нидерландский и фризский Немец кий Английский Французский

105
рое оживление наблюдалось лишь в 1969---1975 гг. (столетие публикации рукопи-
си). Ещё меньшим был интерес к этой теме в Германии --- всего 12 публикаций. Од-
нако, как ни странно, вновь начали появляться редкие англоязычные работы (после
перерыва в 70 лет), а в 1972 и 1973 гг. впервые за всё время появились две брошюры
и на французском языке. Правда, первая из них, 57-страничная (Luitse, S*47), была
издана в Леувардене, на что Париж через год отозвался выходом 13-страничной
брошюры Франса Лоса --- судя по транскрипции имени, тоже нидерландца (Luitse,
S*56). На этом интерес франкоязычной публики иссяк --- если только вообще был
пробуждён.
Какие же выводы позволяет сделать анализ каталогов Й. Й. Кальмы и Н. Люйт-
се? Несмотря на всю шумиху, «Книга Ура Линда» осталась литературным фактом
в масштабах лишь одной небольшой страны, в то время для Европы уже захолуст-
ной: 71 % всех публикаций --- на нидерландском и фризском языках, причём их чис-
ло с годами становится всё меньше. Почти все оставшиеся публикации --- немец-
кие (27 %): это 204 материала, из которых 178 (87,25 %) появилось в течение всего
лишь 6 лет (1933---1938) --- в связи со скандалом вокруг Г. Вирта. При этом 86 пу-
бликаций (11,3 % от общего числа!) либо принадлежат перу самого же Г. Вирта,
либо ссылаются на него в заголовке --- стало быть, посвящены не столько рукописи
как таковой, сколько Вирту и его идеям. На английском языке вышло лишь 11 работ,
на французском --- две, к тому же написанные нидерландцами. И ни в каких других
странах мира «Ура Линда» до 1991 г. не вызвала даже тени интереса! До тех недав-
них пор, пока в списке не появились работы на русском языке.
Далее, почти все эти публикации --- в неспециальной прессе, где оценка зави-
села от эмоций и политических настроений издателей и журналистов. Научное об-
суждение было исчерпано уже к 1879 г., в дальнейшем учёные либо вновь и вновь
тратили время, чтобы доказать романтической публике уже установленную истину,
либо проституировали науку, выполняя идеологический заказ высокого начальства.
Ни то, ни другое не входит в круг их основных обязанностей. Лишь в первый пе-
риод (первичного знакомства с рукописью) и в последний (когда улеглись полити-
ческие и карьерные страсти) доля книг и брошюр в общем числе публикаций была
сравнительно велика.
Кроме того, это позволяет сделать выводы о причинах ухода Г. Вирта
из «Ahnenerbe» в 1938 г. Мы уже приводили два мнения: давление А. Розенберга
и разочарование самого Вирта в институте под патронажем СС. Однако история
борьбы вокруг «Ура Линды» показывает, что Вирт --- фанатик идеи, противореча-
щей твёрдо установленным фактам и даже простому здравому смыслу, --- был по-
просту неудобен. Этот якобы «самый замалчиваемый гений XX века» на деле был мо-
номаньяком, претендующим на переделку духовного облика всей Европы на основе
своих «откровений», но на деле --- неспособным поддержать собственный научный
статус без помощи могущественного покровителя, создающего для него синеку-
ру в специально основанном институте, противостоящем «традиционным» науч-
ным учреждениям. Естественно, любому спонсору в конце концов надоедает нян-
чить таких капризных взрослых детей. В СССР в своё время с подобной же целью
создавалась Коммунистическая академия, призванная заменить «буржуазную» АН
СССР, но оказавшаяся нежизнеспособной. Как в СССР, так и в Германии «высокие
спонсоры» в конечном итоге должны были прийти к мысли, что с «учёными», по-

106
добными Г. Вирту, проблем больше, чем толку, и что «официальная» наука, несмо-
тря на всю свою «старорежимность», может похвалиться куда более ценными ре-
зультатами и действительно окупить вложенные в неё деньги (см.: Колчинский
2007). Поэтому даже Г. Гиммлер, падкий на любую мистику без разбора, легко от-
казался от услуг нидерландского фанатика.
Впрочем, оставим эту фигуру. В конце концов, Герм а н Вирт был лишь пропа-
гандистом «Хроники Ура Линда», но --- подчеркнём снова --- не автором и не пер-
вым публикатором. Однако что же такое содержится в самой книге, что споры во-
круг неё не прекращаются уже полтора века, хотя, казалось бы, и спорить-то здесь
уже не о чем? И почему эти споры --- вполне определённого толка? Чем привлекла
она сначала Г. Вирта, а затем А. Г. Дугина и его сподвижников?
II.7.5. Что же такое «Ура Линда»?
Электронная энциклопедия «Wikipedia» сообщает: «Современный л ингвисти-
ческий анализ утверждает, что эта книга скорее всего была мистификацией, но из-за
описываемых в ней тем находятся приверженцы идеи, что эта книга является подлин-
ной. Это можно объяснить как попул истской привлекательностью тематики книги,
выражающей идеи национализма и крайнего евроцентризма, так и ориентированной
на женщинфилософской канвой.Как минимум одна современная организация "До-
чери Фрейи" основывает свои религиозные верования и практики на книге "Ура-
Линда"» (Ур а -Линда 2007). Популярна она также у мистического движения «New
Age» и среди атлантологов (там же).
Если, однако, оставить в стороне политические игры, бесспорными представ-
ляются следующие факты:
1) Некая рукопись, безусловно, существует, причём в единственном экзем-
пляре.
2) Этот экземпляр не может быть старше середины XIX века --- судя по бу-
маге, на которой он написан, по языку и по «интерполяциям», которых
не оспаривают даже сторонники её древности.
3) Оригинал рукописи написан по-фризски, первая публикация --- нидер-
ландская; на этих языках и следует её анализировать.
4) В некоторых случаях рукопись опирается на весьма древние мифологиче-
ские сюжеты, но в то же время несёт отпечаток знакомства автора окон-
чательного текста с работами историков и литераторов первой полови-
ны XIX в.
5) Рукопись стала известной широкой публике в 1872 г., так что Г. Вирт
не был ни её автором, ни даже первым издателем.
6) Однако выдавалась она за очень древний документ --- в качестве которого,
бесспорно, является фальшивкой.
7) Содержание рукописи противоречит всем научным данным, но в то же
время оказалось достаточно интригующим для XIX---XX веков, чтобы
вызвать затяжные споры.
Если применить к «Ура Линде» критерии, предложенные В. П. Козловым (2001,
гл .14), то выясняется, что перед нами классический подлог следующего типа:

107
1) по характеру возникновения --- «очарованный», то есть созданный ув-
лечённым автором по собственной инициативе, а не по заказу какого-
либо лица или организации;
2) по способу легализации --- «бинарный»: подделан как текст, так и его
носитель (бумага);
3) по технике изготовления --- «мимикрирующий», то есть «фа л ьсифика-
ция, изготовленная в подражание внешним и внутренним особенностям
под л инного исторического источника»;
4) по способу камуфляжа --- «легендированный», то есть снабжённый
легендой о своём бытовании до его «открытия»;
5) по способу легализации --- текстовой: публике был представлен толь-
ко сам текст рукописи (к тому же в нидерландском, а затем немецком
переводе). «Подлинники» же рукописи были опубликованы лишь че-
рез три четверти века под сильнейшим давлением общественности ---
иными словами, «натурно-демонстрационного» способа легализации
поклонники «Ура Линды» избегали, сколько могли;
6) по приёмам введения в научный оборот --- «авангардный», с открытой
причастностью как минимум одного из авторов к публикации;
7) по характеру общественной реакции --- «реанимационный инверси-
онного типа»: «фальсификации, упрямо актуализирующиеся в тот или
иной период своего бытования в качестве "подлинных" исторических
источников», причём «при мечател ьно врем я от времен и крат косроч ное
бытование представлений о подлоге как о подлинном историческом ис-
точнике, несмотря на давно состоявшееся его разоблачение».
8) Наконец, к «Ур а Линде» в высшей степени относится итоговое заме-
чание В. П. Козлова: «После же лега л изации под лога да же его первона-
чальная цель становится вторичной в сравнении с последующим, часто
уже независимым от интересов изготовител я, бытованием. Оно отража-
ет уже некие явления и процессы новы х этапов общественного развития,
которые то безжа лостно разоблачают фальсификации, то начинают их
активно востребовать».
Всё сказанное позволяет рассматривать «Книгу Ура Линда» как яркий обра-
зец утопической литературы Нового времени, точнее --- как произведение в жанре
романтической националистической ретроутопии. При этом имеющиеся данные
не позволяют с уверенностью утверждать, кто именно был её автором, а кто ---
наивной и невинной жертвой мистификации 49.
Вообще, заметим попутно, все альтернативные истории полны внутренних
противоречий, но «гиперборейские теории» выделяются даже на этом фоне. В кон-
це концов, чем Гиперборея как колыбель цивилизации лучше Египта или, скажем,
степей Евразии? Только тем, что об этих регионах известно гораздо больше, а зна-
49 «В 2004 году историк Гоффе Йенсма (Go e Jensma) опубликовал книгу "De
gemaskerde god. François Haverschmidt en het Oera Linda-boek" [Разоблачённый бог.
Франсуа Хавершмидт и «Книга Ура Линда»], в которой утверждает, что Хавершмидт
написа л "Ура-Линду" при помощи Овер-де-Линдена и Вервейса. Согласно Йенсме,
"Ура-Линда" задумыва лась как пародия на Библию» (Ура -Линда 2007). Автору этих строк, од-
нако, эта книга оказалась недоступной.

108
чит, они не допускают совсем уж беспочвенных фантазий! Даже мистики, пытаю-
щиеся раскрыть «священные коды пирамид», вынуждены считаться с достижения-
ми научной египтологии. А тут --- полный простор, и «нет поме х и разма ху кры л ьев
свободной пт ицы, летящей к верху» 50. В этом смысле катастрофизм очень удобен
для исторических мифов: он позволяет избежать необходимости представлять до-
казательства --- с помощью ссылки на то, что они уничтожены в результате природ-
ных катаклизмов, с которых не взыщешь.
II.7.6. «Ура Линда» и «Велесова книга»
По многим параметрам история «Ура Линды» почти буквально совпада-
ет с эпопеей «Велесовой книги» (она же «дощечки Изенбека»), опубликованной
в 1952---1954 гг. писателем Ю. П. Миролюбовым в эмигрантском малотираж-
ном журнале «Жар-птица». Мы не будем говорить о ней подробно, так как уже
есть вполне исчерпывающие исследования Л. П. Жуковской и О. В. Творогова. Од-
нозначно высказались на эту тему такие крупные (и по многим другим вопросам
не согласные между собой) учёные, как Д. С. Лихачёв, Б. А. Рыбаков, Н. Н. Дани-
левский, Л. С. Клейн, В. П. Козлов, А. А. Алексеев, Е. В. Уханова, А. Л. Монгайт.
Другие известные исследователи древней Руси, такие, как крупнейший славист
В. Н. Топоров, О. Н. Трубачёв, В. Я. Петрухин, просто обошли «Велесову книгу»
красноречивым молчанием (Творогов 2004: 7, 10---13). Общее мнение научного
мира склоняется к следующему: у истоков эпопеи с «летописями на буковых до-
щечках», скорее всего, стоял известный коллекционер и фальсификатор древно-
стей А. И. Сулакадзев (рубеж XVIII---XIX вв.). Он мог изготовить некоторые до-
щечки --- это было в его стиле (см.: Монгайт 1969: 78; Буганов, Жуковская, Рыбаков
2004: 46). Через сто лет они были случайно найдены полковником Добровольче-
ской армии Ф. А. Изенбеком, после смерти которого в 1941 г. пропали. Ю. П. Ми-
ролюбов, по его же утверждению, видел эти дощечки у Изенбека, а после их про-
пажи дописал и то, чего не видел, полагаясь только на своё «духовное зрение».
Для человека с мифологическим складом мышления такой ход мысли кажется
вполне естественным. Но если Сулакадзев тут ни при чём, а Изенбек не обла-
дал знаниями, необходимыми для фальсификации, тогда остаётся один Ю. П. Ми-
ролюбов, сам утверждавший, что видел в публикации свой вклад в борьбу про-
тив коммунизма и атеизма. Разумеется, никто не может заставить человека быть
марксистом против его воли, но уважение вызывает только честный противник.
А честность заключается не в целях, а в средствах.
И совершенно напрасны требования поклонников «Велесовой книги», чтобы
на эту тему высказались все видные учёные, чтобы книга была подвергнута «ис-
черпывающему» анализу, а до тех пор разговор не кончен. Если в анализе работы
по математике выясняется, что дважды два в ней будет восемь, --- хотя бы одно про-
стое указание на этот факт и есть исчерпывающий анализ. И он раз навсегда избав-
ляет всех остальных учёных от необходимости тратить своё личное время, очень
ценное и к тому же оплачиваемое государством, на дело, явно того не стоящее. На-
пример, на доказательство фанатикам, что они --- именно фанатики.
Отметим лишь черты сходства «Велесовой книги» с «Ура Линдой». Содержание
обеих рукописей как раз не слишком удивило историков. Подлинные мифы и леген-
50 М. Горький, «Песня о Соколе», финал первоначального варианта.

109
ды бывают не менее причудливыми. Например, автор «Ура Линды» знает имена
и основные деяния полководцев Александра Македонского: Неарха, Антигона Од-
ноглазого, Деметрия Полиоркета (OLB 2005: 45---46; Вирт 2007: 175---177). Здесь
он куда ближе к исторической истине, чем многочисленные средневековые «рома-
ны об Александре», включая соответствующие главы у Фирдоуси. И это не меша-
ет использовать эти романы как исторические источники --- только не об Алексан-
дре, а о времени их написания.
Но в обоих случаях первые подозрения вызвал «чудовищный волапюк» (Тво-
рогов 2004: 27), на котором написаны эти рукописи. В обоих случаях «язык книги,
представл яющий соединение архаизмов с новыми формами, совершенно невозможен
с точки зрения истории языка» (Монгайт 1969: 77).
В обоих случаях «древнейший алфавит» рукописей на поверку оказался совре-
менным алфавитом (в одном случае --- латиницей, в другом --- классической кирил-
лицей), лишь слегка стилизованным (в «Велесовой книге» --- под индийскую гра-
фику).
В обоих случаях «легенда» документа не выдерживала никакой критики. Как
мог Андриес Овер де Линден владеть рукописью, написанной на бумаге, изготов-
ленной через 30 лет после его смерти? И в каком разорённом имении Изенбек об-
наружил «Велесову книгу»? По уверению самого Ю. П. Миролюбова и его сподвиж-
ника А. А. Кура, это было имение то ли князей Донских, то ли Задонских, то ли
Донцовых, то ли Куракиных, то ли в Курской губернии, то ли в Орловской. Одна-
ко «никакого княжескогородаЗадонских(илиДонских,Донцовых)вРоссии не суще-
ствовало. Справки, наведённые у одной из Куракиных, не подтвердили наличия име-
ния, принадлежавшего этой фамилии, в указанных губерниях» (Буганов, Жуковская,
Рыбаков 2004: 39).
И там, и тут под видом «древнейших национальных скрижалей» учёным были
представлены явные современные подделки: в одном случае --- рукопись на фа-
бричной бумаге со следами попытки подделать её под старину, в другом --- фотоко-
пия с прорисовки одной из «дощечек», с тех пор «исчезнувшей» (но поданная вна-
чале как фотография не прорисовки, а самой дощечки).
И там, и тут явные несуразности в содержании и языке рукописей объяснялись
ссылками на переписчиков и их редактуру. По Б. И. Яценко, протограф «Велесовой
книги» относился к XIV---XV вв., а затем был переписан в XVII в. украинцем (см.:
Творогов 2004: 20). Точно так же Г. Вирт, как мы помним, насчитывал в «Ура Лин-
де» следы целых четырёх редакторов, причём один из них --- совсем недавний. Од-
нако речь идёт якобы о священных текстах древнейшей религии, хранимых так бе-
режно, что они дожили до наших дней, несмотря на преследование официальной
церкви. Неужели столь почитаемый текст мог искажаться настолько грубо?! Неу-
жели неведомый язычник XIX века мог отредактировать собственную «библию»
в духе Вольнея --- даже не самого известного из просветителей? Для сравнения:
в иудаизме разработан целый комплекс мер, охраняющих Тору от искажений при
любой переписке. Открытие Кумранских рукописей показало, как действенны эти
меры: расхождения между ними и современными изданиями Торы очень невели-
ки. А ведь прошло, как-никак, две тысячи лет. Точно так же в средние века ин-
терполяции и глоссы допускались в какой угодно книге, кроме Библии. Отчего же
гипотетические язычники, для которых сохранение веры отцов явно было вопро-

сом выживания, оказались столь мало щепетильными к содержанию этой веры?
То есть --- к самому принципиальному для себя вопросу?
В обоих случаях современные издатели весьма произвольно обращались с тек-
стом своих первоисточников. Это особенно странно, если учесть, что эти тексты
для них вроде как священны. Если Г. Вирт произвольно переставлял части «Ура
Линды», а некоторые из них заменял пересказом, то А. И. Асов трижды переиздавал
«Велесову книгу» --- в 1990, 1994, 2000 гг. --- в новом варианте, который при этом
тоже продолжал меняться (Клейн 2004: 116).
«Далее, любопытно, что все критики книги известнейшие специалисты,
слависты-профессиона л ы: па леограф, историк, археолог, специа л ист по древнерус-
ской л и тературе, л и нгвист. А все, кто отстаивал книгу, специального образования
не имеют, в славистике и палеографии несведущи» (Клейн 2004: 118). Это сказано
о «Велесовой книге», но не меньше относится и к «Ура Линде», в защиту которой
не выступил ни один известный учёный из признанных научных центров. Объяс-
нить это каким-то мифическим «сговором» учёных невозможно: всякий, кто хоть
раз соприкасался с научным миром, знает, что его нормальная атмосфера --- посто-
янные дискуссии. Как остроумно заметил Ф. Ницше (Человеческое, слишком че-
ловеческое, III, 110), consensus sapientium (единое мнение всех учёных) существу-
ет лишь по одному вопросу: что consensus gentium (всеобщее согласие) возможно
лишь по поводу глупостей. В любой научной сфере всегда есть несколько школ,
и то, с чем не согласна одна, может получить поддержку другой. Только та идея,
которая выдержит такой прогон сквозь строй, может рассчитывать на авторитет.
А если даже в науке одной страны установлено принудительное единомыслие ---
оно не указ для коллег из-за кордона. Какие уж тут возможны заговоры!
Обе рукописи отлично вписались в идеологию современных политических
движений: в одном случае --- фризского национализма, в другом --- русского нео-
язычества. После первого и уже тогда исчерпывающего вердикта учёных все даль-
нейшие споры вокруг обеих рукописей носили не научный, а политический харак-
тер, и всплески национализма вели к реанимации доказанных фальшивок.
Наконец, по классификации подделок В. П. Козлова обе рукописи попадают
в одни и те же рубрики.
Сходство настолько разительно, что трудно избавиться от впечатления (быть
может, ошибочного) о влиянии скандала вокруг Г. Вирта на авторов «Велесовой кни-
ги». Не забудем: этот скандал --- 1933---1937 гг., а публикации Ю. П. Миролюбова
начинаются в 1952 г., когда число публикаций об «Ура Линде» упало до 3---4 в год.
Близость по времени вполне достаточная. К тому же следование германским образ-
цам (осознанное или нет) --- как раз очень характерная черта русских правых.
***
Итак, мы наметили круг авторов, работы которых в дальнейшем будем анали-
зировать. Анализ будет касаться двух основных сторон: сопоставление представ-
ленных «Мифов» по содержанию и по методам их конструирования.

111
III. «МИФОСОФИЯ»,
ИЛИ СОДЕРЖАНИЕ МИФА
...sein ganz natürlich Ebenbild.
J. W. v. Goethe, Faust, I,5
...и полным сходством поражён.
Пер. Н. Холодковского
III.1. Иррационализм
Важнее. Все необъяснённое и тёмное кажется важнее объяснённого и свет-
лого.
Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое, 532.
Онтологическую основу построений А. Розенберга мы уже называли. Это уче-
ние А. Шопенгауэра о беспредметной и беспричинной воле, направленной на за-
ведомое ничто. Как таковая, она недоступна разуму и может только переживаться.
Поэтому причины общественно-исторических фактов вообще подлежат не разум-
ному объяснению, а лишь «вживанию» и мистическому истолкованию.
III.1.1. Л. Н. Гумилёв и русский космизм
У Л. Н. Гумилёва же онтологическая основа --- космизм. Обычно говорят о рус-
ском космизме, хотя это верно только отчасти. Это весьма почтенная философская
традиция, у истоков которой стояли ещё досократики с их «фисикофилософией»
и Платон --- по крайней мере, его картина космоса в «Тимее». Явные их продолжа-
тели --- мистики и пантеисты, включая ибн-Сину, Парацельса, Спинозу. Основные
принципы космизма отчётливо прослеживаются в философии И.-В. Гёте.
Принципы эти вкратце таковы. Мироздание (Космос) --- это единая, высшая,
всеобъемлющая система. Живое и неживое, дух и материя --- составные части этой
системы. Космос может правильно функционировать лишь при условии гармонии
всех своих частей, т. е. их правильного соотношения и взаимодействия. Эта гармо-
ния и есть высшее благо, и в то же время --- истина и красота. Человек как мозг Ко с-
моса, его самая разумная и ответственная часть, более всего способен как поддер-
живать мировую гармонию, так и нарушать её. Отсюда особая ответственность
человека --- и перед собой, и перед всем, что есть в мире. Поддержание мировой
гармонии, её устойчивость во всё более сложных условиях и есть миссия чело-
вечества.
В России космизм стал едва ли не господствующим настроением Серебряно-
го века. Достаточно назвать имена Вл. С. Соловьёва, К. Э. Циолковского, Н. К. Рери-
ха, Д. Л. Андреева, А. А. Богданова, А. Л. Чижевского, Е. П. Блаватскую и особен-
но В. И. Вернадского, автора учения о биосфере, к идеям которого Л. Н. Гумилёв
обращается чаще всего. Как видим, набор имён очень пёстрый, от крупных учё-
ных до мистиков. Однако космизм (именно потому, что Космос для него --- целост-

112
ная система) совместим с любой монистической философией, рассматривающей
мир именно как систему и исследующей системные закономерности, в том числе
и с марксизмом. Ведь и философия Маркса исходит из того, что «мир еди н и мате-
риа лен». Поэтому космизм пережил 1917 год и продолжал существовать и в СССР.
Правда, не как оформленная идеология, а как более или менее осознанное течение
среди части научных работников и как бессознательный фон --- в психологии бо-
лее широких слоёв советского народа. Возможно, именно этот фон придал совет-
скому марксизму своеобразие. Во всяком случае, немалая его заслуга есть в совет-
ском прорыве в космос --- как и в гордости всего народа за этот прорыв. Не менее
характерно, что лучший художественный образ коммунистического будущего соз-
дал учёный и философ-космист И. А. Ефремов, у которого даже в фантастических
романах (например, в «Часе Быка») герои порой прямо ссылаются на В. И. Вернад-
ского --- чаще, чем на Маркса. В этом и заключается ответ на вопрос А. Л. Янова
(1992: 105), «к ак увязы ва лас ь в его [Гумилёва] сознании близость к евразийцам с вер-
ностью "историческому материализму"».
Однако посмотрим, как использует эти идеи Л. Н. Гумилёв. Перечисляя источ-
ники энергии, питающей биосферу, он особо выделят
«...третий вид энергии, который мы получаем небольшими порциями из космоса,
это пучки энергии, приходящие из Солнечной системы, иногда пробивающие атмосферу,
достигающие дневной поверхности планеты и ударяющие нашу Землю, как, скажем, уда-
ряют плёткой шарик, обх ватывая какую-то часть её, молниеносно производят своё энер-
гетическое воздействие на биосферу, иногда большое, иногда малое <...>. Этот последний
вид космической энергии стал исследоваться совсем недавно, и поэтому те учёные, которые
привыкли представлять Землю как совершенно замкнутую систему, не могут привыкнуть
к тому, что мы живём не оторванными от всего мира, а внутри огромной Галактики, кото-
рая тоже воздействует на нас, как и все другие факторы, определ яющие развитие биосфе-
ры» (Гумилёв 1990: 23---24).
Действительно, было бы наивно представлять Землю замкнутой системой,
но дело не в этом. А в том, что космические факторы, влияющие на биосферу, до сих
пор мало изучены, а источников своих « пучков энергии» и сам Гумилёв не называет.
В «Географии этноса в исторический период» это вроде бы солнечная активность,
но в «Этногенезе и биосфере Земли» излучение приходит из глубин Галактики,
когда спад солнечной активности снижает защитные свойства земной ионосферы
(Гумилёв 1997: 578). Мы не можем не только определить их природу или измерить
интенсивность, но и предвидеть их ритмичность (как научились ещё в древности
предвидеть затмения). Но ведь именно они запускают лавину этногенеза, как
изображает её Гумилёв. В таких условиях ссылка на эти космические пучки --- не
более чем ссылка на неведомую причину, argumentum ad ignorantiam. Независимо
от того, существуют ли эти ритмичные «удары плетью по земному шарику»
в реальности или только в концепции автора, действуют ли они на людей так,
как будет дальше описано, или как-либо иначе, --- глубинная причина социально-
исторического процесса и здесь оказывается иррациональной.
Правда, в одном случае Л. Н. Гумилёв всё же пытается построить график со-
ответствия между колебаниями солнечной активности и пассионарными толчками.
Но если всё дело в этом, то пассионарные толчки должны происходить либо только
на пике, либо только на спаде солнечной активности --- смотря какое из двух объяс-

113
нений их источника принять. На графике же видно, что они приходятся на разные
фазы этого цикла --- стало быть, прямо с ним не связаны. А другие космические ци-
клы известны нам гораздо хуже.
Однако иррационализм обоих авторов всё же разного рода. У Розенберга он ---
откровенно мистический (Rosenberg 1934: 117---118; см. I.7.2). У Гумилёва же иная
картина --- естественнонаучный фатализм. В основе социальных явлений, по Гу-
милёву, лежат биосферные процессы --- естественные, но неосознаваемые, а зна-
чит, влияющие на поведение человека сильнее, чем его сознательная воля. В цен-
тре внимания этого автора --- этногенез, понимаемый не как теория происхождения
народов (как следовало бы из буквального значения термина:  'племя, народ-
ность' +  'происхождение, рождение, становление, первоначало'), а как те-
ория, охватывающая всю судьбу этноса, от зарождения до гибели. И не раз подчёр-
кивается, что этногенез --- феномен природы, в отличие от культуры (Гумилёв 1990:
112). Так, «уровень нравственности этноса такое же явление природного процес-
са этногенеза, как и хищническое истребление живой природы» (Гумилёв 1990: 205).
Или:
«Итак, феномен химерной империи не похож ни на древность, ни на соседей,
ни на что. Индивидуальность таких процессов определяется местными условиями, мест-
ной этнографией, местной географией, т. е. это явление природное, а не социальное»
(Гумилёв 1990: 81).
Естественный вывод: «Закономернос ти эт ногенеза, к ак и вс якого природного
явления, неумолимы» (Гумилёв 1992: 395). В таком случае ссылка на природу может
пониматься лишь как «Неумолимый Закон Исторической Неизбежности» --- по вы-
График соответствия между «пассионарными толчками» (звездообразные знаки)
и циклом солнечной активности по Л. Н. Гумилёву.

114
ражению К. Р. Поппера (посвящение к его «Нищете историцизма»). На таких зако-
нах обычно основана претензия автора на роль пророка бедствий, «которые нел ьзя
полностью предотвратить, но уберечься от которы х можно» (Гумилёв 1990: 6).
III.1.2. О. Шпенглер и его «гётевский метод»
Иррациональность законов культурной эволюции очень заметна у О. Шпенгле-
ра. Не раз он подчёркивает, что культуры доступны не рациональному объяснению,
а лишь интуитивному пониманию. В основе их лежат «прафеномены» (термин, взя-
тый из натурфилософии Гёте), выделенные чисто интуитивно. Так, мы должны по-
верить автору на слово, что у античной культуры душа «аполлоновская», у визан-
тийской и арабской --- «мистическая» (более того, что мистика характерна для этой
культуры более, чем для всех прочих), а у европейской --- «фаустовска я».
Однако Шпенглер попал в ловушку, часто подстерегающую эпигонов. Пре-
клоняясь перед Великим Веймарцем, он взял из его учения как раз самые слабые
и даже ошибочные стороны. Дж. Холтон, описывая модельный каркас антинауки,
замечает: «Он приложим к Гётевскому антиньютонианству и к визионерской "физике"
У. Б л е й к а ...» (Холтон 1992: 53). Действительно, И. В. Гёте вторгся в физику не толь-
ко как философ, но и как биолог, «опровергнув» ньютоновскую оптику лишь од-
ним неудачно поставленным опытом (в котором ему не уда л о с ь разложить белый
свет на спектр). Как выяснилось позднее, обнаруженные им факты хотя и реальны,
но относятся не к физике света, а к физиологии зрения --- там и пригодились его
идеи. Тем не менее, Гёте больше всего настаивал именно на своей ошибочной тео-
рии (на истинных теориях настаивать незачем --- их можно доказать). И.-П. Эккер-
ман, секретарь Гёте в последние годы его жизни, отмечает:
«Я не похваляюсь тем, что я сделал как поэт, часто говаривал Гёте, превосход-
нейшие поэты жили одновременно со мной, ещё лучшие жили до меня и будут жить после.
Но то, что в наш век в многотрудной науке, занимающейся проблемами цвета, мне одному
известна истина, это преисполняет меня гордости и сознания превосходства над многими»
(Эккерман 1981 {1836}, запись от 19 февраля 1829).
Итак, он видел свою главную заслугу именно в учении о цвете, а не в своих ре-
альных естественнонаучных достижениях и даже не в «Фаусте». Между тем его
подлинные заслуги перед наукой и без того велики. Достаточно одного лишь откры-
тия межчелюстной кости у человека (её отсутствие считалось главным аргумен-
том против происхождения человека от животных), достаточно того, что для этого
открытия понадобилось разработать метод типологических рядов, позже ставший
одной из основ археологии (ср.: Клейн 1991: 35, 62---63).
Безусловно, Гёте не был лжеучёным, тем более --- по меркам своего време-
ни. Но его пример --- пример «Олимпийца», способного сказать последнее слово
в любой сфере, --- вдохновил многих, у кого амбиций было гораздо больше, чем
у Гёте, а заслуг --- несравненно меньше. Кроме того, Гёте подошёл к незнакомой
сфере не как мистик («магия» в его «Фаусте» --- едва ли не внешняя форма), а как
естествоиспытатель-рационалист, публично признававший себя сторонником фи-
лософии Б. Спинозы, и даже как поэт и «мудрец-естествоиспытатель», оперирую-
щий синтезом, а не анализом (Вернадский 1946), к тому же он обладал энциклопе-
дическими знаниями. Дилетантам же, прикрывавшимся его примером, приходилось
признавать непонятные для них вещи иррациональными и заклинать природу и чи-

115
тателя ссылками на «гениальные догадки» Учителя: мол, на меня руку подниме-
те --- на самого Гёте, национальную святыню, замахнётесь! Освальд Шпенглер, по-
жалуй, --- один из ярчайших случаев такого рода.
III.1.3. А. Дж. Тойнби: христианский эволюционизм
По А. Дж. Тойнби, весь исторический процесс --- результат борьбы между Бо-
гом и дьяволом, который пытается исказить Творение, но тем самым лишь даёт
Богу простор для нового творчества (Тойнби 1991: 107---113). Ведь мир, изначаль-
но созданный Творцом, был лучшим из возможных, а значит --- неспособным раз-
виваться к ещё большему совершенству (оно ведь не имеет степеней сравнения).
Для историка XX века такое обоснование выглядит более чем странно. По сути,
оно равносильно ссылке на «неведомую причину». Не раз А. Дж. Тойнби упомина-
ет также борьбу между Инь и Ян --- как мифологических символов для состоя-
ний статики и динамики соответственно (: 94). Между тем китайское учение «инь-
ян» --- это стихийная диалектика на уровне досократиков, поэтому можно было бы
ссылаться и на категории Гегеля.
Оба фактора сочетаются у Тойнби весьма причудливо: «Прибега я вновь к язы-
ку мифа, можно сказать, что импульс или мотив, который заставляет совершенное со-
стояние Инь перейти в стадию деятельности Ян, исходит от вмешательства Дьявола
в божественную Вселенную» (:108). Во всяком случае, Тойнби больше занимает фе-
номенология исторического процесса, чем его первопричины. Уж е после 1-й книги
ссылки на дьявола у него исчезают (хотя Бог остаётся).
Религиозность спасает Тойнби от антигуманности многих его коллег по цеху,
но в научном смысле играет с ним злую шутку. По его теории, после надлома «вну-
тренний пролетариат» (творческие личности, не допускаемые к решению проблем)
должен организоваться в чисто идеологическую организацию --- «вселенскую цер-
ковь», выдвигающую новую, высшую религию. Эта церковь переживает гибель
своей цивилизации и после нескольких «тёмных веков» даёт начало новой. Так
христианство пережило Римскую империю и стало основой культуры средневеко-
вой Европы, которая теперь то ли переживает надлом, то ли способна его избежать
(в разные периоды автор отвечал на этот вопрос по-разному). Если надлом произо-
шёл, то выход для Европы один: новая религия выше христианской, которая если
и не спасёт западную цивилизацию, то не даст погаснуть жизни вообще. Но Тойн-
би --- верующий христианин (по крайней мере, в период написания «Постижения
истории») и допустить такую новую религию не может, поэтому будущее для него
туманно. Так происходит всегда, когда в научное сочинение переносятся догматы
личной веры учёного. Правда, к концу жизни взгляды этого автора, похоже, сильно
изменились. В диалоге с Дайсаку Икэда, главой японской буддийский организации
«Сока гаккай», он отверг монотеистические религии, проводящие слишком резкую
грань между Богом и миром, и высказался за возвращение к пантеизму (Тойнби,
Икеда 1998: 379, 380---389) 51.
51 По правилам транскрипции для японского языка, принятым в академических изданиях СССР
(система Е. Д. Поливанова), эта фамилия должна писаться «Икэда», но в ссылках приходится соблюдать
форму, использованную в цитируемом издании.

116
III.1.4. Н. С. Трубецкой: мистическая культурология
Кн. Н. С. Трубецкой, как и А. Дж. Тойнби, --- верующий исследователь, и этим
многое определяется. Правда, он не выпячивает свою религиозность напоказ, как
К. Ясперс с его постоянными ссылками на Бога ( верный признак того, что без Божьей
помощи увязать свои принципы в единую теорию ему не удавалось), но и не скры-
вает её. Иногда это оборачивается двойным стандартом. Так, единство церкви осно-
вано не на власти одного авторитета, не на навязывании всему миру православия,
а «предполагает живое общение между отдельными поместными церквами. Но это об-
щение возмож но и без кул ьтурного единст ва». И тут же через страницу оказывается,
что католицизм, протестантизм и др. --- это всё-таки «виды ук лонения от христиан-
ства, которые укоренились в услови ях романо-германской кул ьтуры и тесно связаны
с ней» (Трубецкой 2007 {1923}: 463, 464). В этот разряд попало даже англиканство
(там же), на унию которого с православием рассчитывали многие духовные деятели
с обеих сторон, от Л. Кэрролла до С. Н. Булгакова. Однако важнее другое: религиоз-
ность автора как учёного неоднозначно отражается на его творчестве.
С этим и связан элемент иррационализма в его трудах. Иначе и не может быть,
раз многое зависит от неисповедимой воли Божией. Поэтому Н. С. Трубецкой допу-
скает, что «во многих случаях неприятие данным народом христианства имело и име-
ет свои глубокие, быть может, мистическо-провиденциальные причины» (Трубецкой
2007 {1923}: 464).
С другой стороны, «личность неразложима и неповторима, а потому не может
быть впол не познана средствами человеческого рассудка» (Трубецкой 2007 а {1927}:
153). Однако наука о личности («персонологи я»), по мысли автора, должна стоять
в центре всех антропологических дисциплин (: 153---157). Заметим во избежание
путаницы, что под «антропологией» князь Трубецкой, как и было принято в его вре-
мя, понимает только физическую антропологию, поэтому для всего комплекса наук
о человеке ему нужно другое название. Так или иначе, если главный объект гумани-
тарного знания мы признаём не вполне познаваемым, выводы в мистическом духе
напрашиваются сами собой.
И тем не менее дальше мы увидим, что в других случаях именно религиозность
сослужила автору хорошую службу. Благодаря ей кн. Трубецкой избежал некоторых
других черт исторического мифа, которые мы обнаружим у его неверующих коллег
по мифологическому «цеху».
III.1.5. В. Н. Дёмин: снова космизм
В. Н. Демин, судя по его тексту, не считал себя иррационалистом. Как и Л. Н. Гу-
милёв, он был приверженцем русского космизма (докторскую диссертацию ему
посвятил), допускающего как рационалистическое, так и иррационалистическое
толкование. Однако онтологическую основу своих взглядов он изложил в «Прило-
жении 3» («Мир наизнанку») к «Тайнам русского народа» (Дёмин 1997: 512---537).
И основа эта чрезвычайно путана. В его рассуждениях о «флуктуациях» не удаётся
обнаружить положительного смысла:
«Кстати, вакуумная среда изначально содержит в себе алгоритм воскрешения,
так волновавшего Фёдорова, ибо квант физического вакуума есть не что иное, как ма-
териальная флуктуация, которая попеременно то возникает, то исчезает, то есть
по существу непрерывно воскрешается в физическом смысле данного понятия»; «Об-

117
разование флуктуационной системы происходит в том случае, когда "сгущение" одной
флуктуации переходит в "разряжение" другой (соседней) флуктуации, а "сгущение"
последней переходит в "разряжение" первой. Это наипростейший пример образо-
вания возможной флуктуационной системы. Однако, скорее всего, первичная флук-
туационная система образуется не из 2-х, а из 3-х флуктуаций, так как для взаимного
замещения "сгущений" и "разряжений" необходимо некоторое "жизненное простран-
ство". Другими словами, взаимопереход легче осуществим, если взаимодействуют
не две, а три флуктуации»; «Почему же безмозглый вакуум с его хаотичным кипением
флуктуаций порождает разумную жизнь? Ключ к разгадке содержится в правильном
понимании сути размножения и развития живого из слияния двух половых клеток!»
(Дёмин 1997: 513, 514, 518).
Эти и подобные им пассажи избавляют от необходимости вникать в подробно-
сти авторской аргументации. Если она рациональна, что же тогда иррационально?
Впрочем, как выясняется дальше, свою физическую картину мира В. Н. Дё-
мин (сам не будучи физиком) во многом заимствовал у авторов скандально извест-
ной «теории торсионных полей». Только их эксперименты он признаёт, только их
не причисляет к ненавистной «официозной науке» и не обвиняет в «ползучем эм-
пиризме» (Дёмин 1997: 186, 531). Между тем об «экспериментах» А. Е. Акимо-
ва и Г. И. Шипова с «торсионными полями» (они же в разное время --- «спинор-
ные» и «микролептонные»), а также о возникавших вокруг них скандалах, начиная
с 1991 г., уже высказалась РА Н в лице академиков Е. Б. Александрова, Э. П. Кру-
глякова, Нобелевского лауреата по физике В. Л. Гинзбурга, и не философу тягаться
с ними на их же поле. Пусть читатель --- не физик, пусть он не может своими сила-
ми разобраться, дополнил ли Г. И. Шипов Эйнштейна или нет. Но когда он узнаёт,
что ни один эксперимент по обнаружению торсионных полей не дал убедительного
результата, что одна и та же идея, не будучи доказанной перед лицом одной научной
инстанции, тут же предлагается в другую со сменой одного лишь ярлыка, что про-
двигать идею, отвергаемую Академией наук, пытаются через вненаучные органы,
включая органы власти (что равносильно классическим жалобам с просьбой «при-
нять соответствующие меры»), что в этом деле постоянно совершались нарушения
научной этики и даже доказанные аферы (см. материалы обсуждения на заседании
Президиума РА Н 27 мая 2003 г. --- Кругляков 2003, а также: Гинзбург 2003), --- как-
то нет нужды разбираться, есть ли и вправду во всём этом жемчужное зерно. Люди,
уверенные в своей правоте, так себя не ведут: они полагаются на способность ис-
тины защитить себя самоё.
III.1.6. Г. Вирт: «закон Вральды»
Наконец, Г. Вирт сам постоянно подчёркивал свой мистический настрой. Его
текст буквально пестрит словом «мистика» во всех видах и ссылками на руноло-
гию --- не на исследование рунической письменности (что в науке было бы закон-
но), а на раскрытие «тайного смысла» рунических знаков. В самой «Ура Линде»
упоминания бога и его закона постоянны, но сам этот бог обозначается только од-
ним эпитетом --- Wralda (немецкое Uralte 'Предвечный').
При этом составитель «Ура Линды» признаёт, что его текст тёмен, но прибе-
гает к испытанному приёму --- ссылке на некомпетентность и злонамеренность пе-
реписчиков, «теории заговора»: «все эти финны, тирцы и крекаландцы [греки]. <...>

118
При этом сами они хотели, чтобы другие народы не смогли разобрать их писаний, по-
скольку всегда были они склонны к тайнам и таинственному. Когда же они сделали её
тёмной и недоступной для остальных, они сильно перестарались, так что дети с тру-
дом могли разобрать писания своих отцов» (Ура Линда 2007: 127). К подобному са-
мооправданию прибегали и Е. П. Блаватская, и Э. Шюре, и другие искатели «изна-
чальной религии», якобы зашифрованной в священных книгах.
Итак, как ни различны рассматриваемые авторы, но налицо первая общая чер-
та: история человечества, его общества и культуры --- стихийный процесс, управля-
емый не самими людьми, а иррациональными силами. В принципе, этого следовало
ожидать: «рациональный миф» --- противоречие в определении. Но следуем далее.
III.2. Избранная популяция
Что Розенберг был расистом, не приходится даже доказывать. Он сам выпячи-
вал, как мог, именно эту сторону своих трудов и даже претендовал на роль «офици-
ального философа расизма». Тут он, конечно, преувеличил: как философу ему дале-
ко до Ж. А. де Гобино, а учёным-исследователем он и вовсе никогда не был.
III.2.1. Равен ли суперэтнос расе?
Гумилёв же стремится избежать упрёков в расизме. Во-первых, после Побе-
ды откровенная поддержка расистских идей в странах, боровшихся с гитлеризмом,
была бы невозможна --- даже по чисто моральным соображениям. Во-вторых, ему-
то, крупному учёному, было ясно, как беспомощен научный уровень расистских
«теорий», как бессильны были они даже чётко определить, что такое вообще раса.
Поэтому он специально подчёркивает:
«Рас, по В. П. Алексееву, шесть. И по внешнему виду, и по психофизическим особен-
ностям представители разных рас отличаются друг от друга. Раса является относительно
стабильной биологической характеристикой вида людей, но при этом нам важно здесь под-
черкнуть, что она никак не является формой их общежития, способом их совместной
жизни» (Гумилёв 1990: 13).
Разные классификации насчитывают от трёх до двадцати рас, больших и ма-
лых. Так или иначе, Гумилёв отмежёвывается от термина «раса»:
«Значит, этнос не биологическое явление, так же как и не социальное. Вот почему
предлагаю этнос считать явлением географическим, всегда связанным с вмещающим
ландшафтом, который кормит адаптированный этнос. А поскольку ландшафты Земли
разнообразны, разнообразны и этносы» (Гумилёв 1990: 17).
Место расы в его концепции занимает этнос. Причём от его научного опреде-
ления автор также уклоняется и даёт лишь нефункциональное определение (Клейн
1992: 232), да и то в виде уступки занудам: «Ну, а если найдётся привередливый ре-
цензент, который потребует дать в начале книги чёткое определение понятия "этнос",
то можно сказать так: этнос феномен биосферы, или системная целостность дис-
кретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества, в согла-

119
сии с принципами второго начала термодинамики, что подтверждается диахрониче-
ской хронологией исторически х событий» (Гумилёв 1997: 28)52.
Однако ключевую роль в концепции Л. Н. Гумилёва играет понятие пассионар-
ности. Что это такое?
«Пассионарность это характерологическая доминанта, непреоборимое внутрен-
нее стремление (осознанное или, чаще, неосознанное) к деятельности, направленной
на осуществление какой-либо цели (чаще иллюзорной). Заметим, что цель эта представля-
ется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни и сча-
стья современников и соплеменников» (Гумилёв 1990: 33).
Популяции пассионариев, по Гумилёву, появляются на Земле спонтанно ---
под влиянием тех самых ударов «пучков космической энергии», о которых уже шла
речь. Эти удары автор называет «пассионарными толчками» и даже приводит их
карту для Евразии и Северной Африки за период с XVIII в. до н. э. по XIII в. н. э.
(Гумилёв 1990: рис. 5, вклейка на с. 64; 1997: 412), на которой «оси зон пассионар-
ны х толчков» действительно похожи на следы ударов (или, если угодно, выстрелов)
извне по шаровидной поверхности.
Группа, обладающая такой «характерологической доминантой», становится
ядром нового этноса. Вокруг неё конденсируются люди других психологических ти-
пов: «гармони ч ные особи», неспособные на великий порыв, и «субпассионарии» ---
обыватели (подробнее о них см. III.11). Свойства пассионариев --- наследственно
52 Выражаю благодарность студенту Высшей Антропологической Школы (г. Кишинёв) Сергею
Коротя, заметившему, что под гумилёвское определение этноса подпадает, в сущности, любая группа,
каков бы ни был её масштаб и что бы её ни объединяло.
Карта «пассионарных толчков», переходящая с незначительной правкой из одной работы
Л. Н. Гумилёва (и о нём) в другую.

120
закреплённые, о чём иногда говорится прямо: «Генети ческий дрейф пассионарности
породил попул яцию мучеников и фанатиков» (Гумилёв 1992: 66). И столь же завуа-
лированно, хотя и внятно, рассказывается о судьбах племён, каждое со своим стой-
ким этнопсихологическим характером. Растеряв это наследственное качество, эт-
нос прекращает развиваться:
«Одно время считалось общепризнанным, что гомеостатические этносы это
просто отсталые племена. Их считали примитивными, неполноценными. Думаю, что
эта точка зрения абсолютно неприемлема дл я нас, потому что она отражает устарелые
и уже отброшенные во всём мире концепции расизма <...>. Иными словами, все эти ре-
л иктовые народы это не нача л ьные, а конечные фазы этногенеза, этносы, растеряв-
шие свой пассионарный фонд и поэтому существующие в относительно благополуч-
ном состоянии» (Гумилёв 1990: 220---221).
Расизм --- не только в этом, и считали так не одни расисты, к тому же у от-
ставания масса причин, не связанных с «неполноценностью». В сущности, взгляд
на «реликтовые народы» как на «конечные фазы этногенеза» --- это возврат к тео-
рии регресса, господствовавшей ещё до трудов Лаббока и Тейлора и опиравшей-
ся в то время на Библию: поскольку даже Каин уже был земледельцем и построил
город, значит, нынешние первобытные народы («отсталые племена»), не умеющие
этого делать, --- регрессировавшие потомки цивилизованных предков. Однако в са-
мом ли деле «эта точка зрения абсолютно неприемлема дл я нас, потому что она отра-
жает <...> концепции расизма»?
Потому что,
• если пассионарии --- мутанты с изменённой генетикой;
• если именно это наследственное свойство определяет их поведение;
• а это поведение, в свою очередь, --- историю этноса;
• прочие же люди служат либо орудием в руках пассионариев, либо против
них бунтуют --- с печальным итогом, ибо сами они ни на что великое не
способны, и без опеки пассионариев они впадают в ничтожество, ---
чем же в таком случае отличается «пассионарность» по Л. Н. Гумилёву
от «расового духа» по А. Розенбергу?
И чем отличается картина консорции пассионариев, стоящих в центре этни-
ческой системы и окружённых либо «покорными варварами», либо «мятежны-
ми» (оба термина из политического лексикона императорского Китая) от картины
арийско-нордической расы, управляющей менее способными и борющейся против
попыток нарушить эту иерархию?
Иногда прорываются даже знакомые выражения: «Эт и демора л изованные по-
томк и да же не древни х ри м л я н и эл л инов, а гибридизированного населения торгово-ремес-
ленны х эл л инистических центров...» (Гумилёв 1992: 65; выделено мной --- Л. М.).
Выделенные слова --- практически буквально «bastardierte Bevölkerung» --- выраже-
ние, часто встречающееся у Розенберга. Впрочем, в «Этногенезе» (Гумилёв 1997:
358---361) появляются и «бастарды» --- открытым текстом.
Кстати, современный исследователь В. Ф. Левченко замечает:
«Он [Гумилёв] показал, что одной из причин возникновения новых этносов являет-
ся появление так называемых "пассионариев", нарушающих сложившееся временное рав-
новесие между родительским этносом и окружающей средой, а также с соседствующими
этносами. Волна пассионарности часто выходит за пределы одного этноса и может в итоге

121
захватывать большие территории. Причины возникновения пассионарности Гумилёвым спе-
циально не рассматривались; он полагал, что здесь могут быть задействованы какие-нибудь
космические циклы, в частности, изменение радиационного фона на планете. На взгляд ав-
тора этой статьи, такое объяснение переставляет местами причину и следствие. Ведь разру-
шение традиционной культуры и среды обитания происходит не вследствие неожиданного
появления пассионариев в каком-нибудь благодатном месте, а как раз наоборот: истощение
ресурсов среды приводит к нарушению традиционного образа жизни, распаду культуры ро-
дительского этноса и уже как следствие к появлению особого пассионарного типа субкуль-
туры, в которой ослаблены морально-этические ограничения. Иначе говоря, распад этноэ-
косистемы и есть причина появления пассионариев, а не наоборот» (Левченко 2006: 276).
Это очень уместное возражение. В биологии известны циклические изменения
популяции саранчи, когда из обычной формы, мирно вписывающейся в биоценоз,
внезапно и массовым порядком появляется «походная форма» --- она-то и стано-
вится бедствием для земледельцев. Однако переход обычной формы саранчи в «по-
ходную» и обратно --- не «генетический дрейф», он происходит регулярно под дей-
ствием факторов внешней среды, хорошо известных экологам. Почему же у людей
должно быть наоборот?
Не менее остро замечание С. Корнева (2008: 90---91):
«Между тем, гумилёвская концепция "пассионарности" как некоего биологического
фактора опровергается элементарными наблюдениями бытового характера. Посмотрите
на ребёнка, встроенного в школьную газонокосилку, и на того же ребёнка, которому дают
возможность заниматься тем, что ему интересно. Придите в начальную школу и сравните
поведение детей на уроке, который у них вызывает скуку, и на перемене, где детям позво-
ляют резвиться. Или на уроке, который ведёт настоящий Учитель, способный пробудить
в ребёнке интерес. Вы в течение минуты увидите чудесное преображение: вялое, сонное
и ни на что не годное существо вдруг превращается в полного энергии и изобретательно-
сти энтузиаста. <...> Исходно, высокая пассионарность это естественное свойство лю-
бого здорового и полноценного человеческого существа. И наоборот, низкая пассионар-
ность это искусственное состояние, в которое социальные институты целенаправленно
вгоняют людей с раннего детства, устраняя из жизни Игру и оставляя эту привилегию лишь
избранным социальным группам».
И уж кстати: если действительно человек --- «часть биосферы», если он дей-
ствительно подчинён тем же законам, что и прочие живые существа, --- почему в та-
ком случае «пучки энергии, <...> ударяющие нашу Зем л ю», вызывают «пассионар-
ные толчки» только у человека? Есть ли вообще хоть где-нибудь данные о том, что
в таких случаях происходит с остальными видами? Реагируют ли они подобным же
образом?
На этот вопрос в своё время отчасти ответил А. Л. Чижевский (1897---1964),
приоритет которого в исследовании влияния Космоса на земные процессы сегод-
ня общепризнан. В своей поздней работе «Земное эхо солнечных бурь» он дока-
зал связь ряда биосферных процессов --- прежде всего заболеваемости и смертно-
сти --- с пятнообразованием на Солнце. Чтобы прийти к этим выводам, автор изучил
статистику влияния солнечной активности на микро- и макроорганизмы. В 1970-х
годах он был признан (посмертно) корифеем новой науки --- гелиобиологии, пионе-
ром исследований влияния Солнца на биосферу, в его память проводились чтения.
Иными словами, его труды не были запретными. Казалось бы, Л. Н. Гумилёву до-

122
статочно было бы опереться на эти данные, прошедшие солидную научную провер-
ку, подкреплённые математическим аппаратом и признанные научной обществен-
ностью, так же как ссылался он на хорономический принцип Л. С. Берга (Гумилёв
1968 а: 118; 1997: 54---55).
Тем более странно, что Л. Н. Гумилёв нигде не ссылается на работы А. Л. Чи-
жевского и даже не упоминает его имя. Почему? Может быть, потому, что
Л. С. Берг считал, что «географический ландшафт воздействует на организмы при-
нудительно, заставл яя все особи варьировать в определённом направлении, насколь-
ко это допускает организаци я вида» (именно это место из «Номогенеза» цитиру-
ет Гумилёв в статье 1968 г.), в то время как Чижевский, как мы увидим, исключал
именно «принудительность» --- то есть фатальную предопределённость? Конечно,
и Л. С. Берг --- не фаталист, но речь сейчас идёт не о его концепции в целом, а лишь
о той её стороне, которую Л. Н. Гумилёв использовал в своих работах.
III.2.2. О. Шпенглер и А. Дж. Тойнби
В этом отношении он резко отличается от своих собратьев по циклизму. Попу-
ляция с наследственно закреплёнными свойствами («избранная раса») у О. Шпен-
глера и А. Дж. Тойнби отсутствует. Правда, во втором томе «Заката Европы»
Шпенглер делает уступки расизму, но в первом, наиболее важном, томе подобных
пассажей почти нет. Реплика о римлянах --- варварах «с расовыми инстинктами, до-
ходящими до зверства», стоящих «между эл л инской кул ьтурой и пустотой» (Шпен-
глер 1993: 164), --- выглядит едва ли не как случайно прорвавшаяся. Известно, что
публичное высмеивание нацистского антисемитизма стало одной из причин, при-
ведших Шпенглера в конце 1933 г. к опале. И всё же вряд ли случайно, что в послед-
ней своей книге «Годы решения» (1933) он начинает смотреть на закат Европы как
на «цветную революцию», а на мировую войну --- как на «поражение белой расы»,
лишившейся «уважения цветных» (Свасьян 1993: 110). Его явно преследовал ниц-
шевский образ «Европы-мулатки». Так или иначе, и после этого нацисты упрекали
его за «недооценку значения расового вопроса» (: 112).
Тойнби же (1991: 95---101) активно спорит с расистами в первых книгах, дока-
зывая смешанный расовый характер большинства цивилизаций. Правда, и он счи-
тает, что «чёрная раса не создала ни одной цивилизации» (: 99) --- что, как мы сегод-
ня уже знаем, абсолютно неверно. Впрочем, в однотомном издании 1972 г. Тойнби
признаёт существование двух самостоятельных африканских цивилизаций (запад-
ной и восточной) и одной цивилизации-сателлита --- Мероэ (см.: Семёнов 2003:
гл .2.7.3). Равным образом он не приемлет «объяснение надломов цивилизаций с точ-
ки зрения евгеники» у Платона (Государство VIII 544d-e, 546b): «В л юбом с лу чае не т
оснований следовать Платону, признавая расовую дегенерацию хотя бы как вторич-
ное звено в причинной связи явлений, ведущих общество к надлому и упадку» (Тойнби
1991: 296). При объяснении исторического процесса А. Дж. Тойнби нигде не ссы-
лается на расовые или вообще наследственные факторы, а если и упоминает такие
рассуждения, то только чтобы от них отмежеваться. Их место занимает свободный
выбор людей, исторические Вызовы и Ответы на них, выбираемые из спектра воз-
можных вариантов.

123
III.2.3. В. Н. Дёмин и гипердиффузионизм
Суть исторической концепции В. Н. Дёмина подытожена им самим. Чтобы из-
бежать упрёка в неточном изложении авторской мысли, придётся злоупотребить
длинной цитатой:
«Под воздействием космических сил и ударами стихий русская и мировая Гиперборея
канула в Лету, оставив о себе смутные воспоминания в памяти народов, либо являющихся
прямыми потомками и наследниками Счастливой страны, либо живших по соседству и со-
прикасавшихся с древними хранителями и носителями высоких знаний и культуры, вклю-
чая астрономические представления и космическое мировоззрение. Рядом обитали иные
племена их уровень развития был значительно ниже. Именно о них нам известно по ре-
зультатам многолетних археологических раскопок. <...> Гиперборея древнейшая циви-
лизация Земли оказала решающее влияние на все последующие социокультурные про-
цессы, положив начало как протоиндоевропейской, так и неиндоевропейским общностям
и культурам. Её история стала также и началом предыстории русского народа. После гибе-
ли Гипербореи наши прапредки постепенно расселились по просторам Восточной Евро-
пы, не менее двух раз побывали в Передней Азии, достигнув Египта (в библейские времена
и на волне скифского нашествия), с гуннами дошли почти до Атлантического океана и вер-
нулись назад, основали мощнейшее государство средневековой и новой истории Рос-
сию, вновь заселили и освоили Север Евразии и Сибирь. Русские всегда и вновь возвраща-
ются на родину предков» (Дёмин 1997: 260 261).
По классификации антропологических учений, принятой Л. С. Клейном, «мо-
ногенизм» В. Н. Дёмина --- это крайний моноцентрический гипердиффузионизм
в духе «манчестерской школы» Г. Эллиота Смита (см. Клейн: В печати, XII, 4). Суть
этой идеи --- в том, что в мире всегда был только один народ-культуртрегер, все
остальные лишь заимствовали его достижения. Сам Г. Эллиот Смит отводил эту
роль Египту, достижения которого разнесла по белу свету некая «мегалитическая
раса»: её следы он усматривал всюду, где есть дольмены, менгиры и/или другие ци-
клопические строения. Одно время этими идеями интересовались учёные (в част-
ности, к «манчестерцам» был какое-то время близок молодой Г. Чайлд), но посте-
пенно школа превратилась в обычный духовно-мистический кружок. В то же время,
однако, Ф. Делич и Г. Винклер отстаивали идею панвавилонизма --- всё, что в мире
есть хорошего, идёт из Вавилона. А дальше появились новые теории такого же рода,
половина из них --- с приставкой «пан-» (например, исторические компоненты пан-
германских или пантюркистских идей). При этом Л. С. Клейн отмечает интересную
особенность: авторы таких идей всегда размещали центр цивилизации либо у себя
на родине, либо в тех странах, на которые их родина имела колониальные притяза-
ния. Так, во времена Эллиота Смита Египет был протекторатом Англии, а Герм а -
ния (где работали Ф. Делич и Г. Винклер) готовилась к захватам на Ближнем Вос-
токе, в том числе и в Ираке.
«С 1971 г. журнал "New Di usionist" явно пытается гальванизировать труп гипер-
диффузионизма Эллиота Смита и Перри. В статьях этого журнала не содержится ни но-
вых идей, ни глубоких теоретических разработок, ни критики источников, ни вообще стро-
гой методики на современном уровне, ни попыток понять сложность явлений, проверить
и включить в более широкую систему разные, в том числе иные, недиффузионные возмож-
ности объяснений. Движущим стимулом является полемический азарт, ориентиром сво-
его рода культ предков, а основным приёмом односторонний подбор фактов в пользу

124
априорно диффузионного решения и против идеи независимого происхождения различ-
ных цивилизаций (особенно Нового Света). Суровые отзывы "Antiquity" <...> приходится
признать справедливыми» (Клейн 2005 2009 {1977}: 72).
Моногенизм --- чрезвычайно упрощённая философия, в которой любое сход-
ство любых явлений объясняется общностью происхождения и выводится едва ли
не механически. Так, В. Н. Дёмина возмущает «отторжение древнейших корней рус-
ского народа и установление границы его исторического бытия где-то в IX веке н. э.
(некоторые снижают эту ограничительную планку до IV VI веков)» (Дёмин 1997:
22). Даже не рассматриваются аргументы в пользу такой точки зрения. Например,
тот, что до Прокопия Кесарийского (VI в. н. э.) даже слово «славяне» не упомина-
ется ни в едином источнике --- а ведь этнос появляется только вместе с этнони-
мом: нет имени --- значит, нет и сознания своей общности, нет и самой общно-
сти. М. Б. Щукин, посвятивший эпохе поздней античности Восточной Европы всю
свою долгую исследовательскую жизнь, решался лишь с большой осторожностью
слегка опустить вниз этот рубеж: «Зачатки же собственно славянского самосознания
могли зародиться, скорее всего, в рамках того социального единства, которое нашло
своё археологическое выражение в виде киевской культуры» III---V вв. н. э. (Щукин
1997: 143; см. библиографию: там же: 143---147). В. Н. Дёмин, видимо, даже не до-
гадывался, что такие выводы делаются не из политических пристрастий, а из скру-
пулёзных исследований текстов и археологических памятников, что для их под-
тверждения (или опровержения) нужно перебрать собственными руками не одну
тысячу костей и черепков керамики. Не упоминается, что то же самое относится
ко всем этносам без исключения. Этногенез современных французов и англичан,
хорошо документированный в источниках, приходится на ту же эпоху, что и этноге-
нез русских (а то и позже: англосаксы до эпохи Вильгельма Завоевателя --- не един-
ственные предки современных англичан), и ни у одного из современных народов
«корни» не прослежены глубже бронзового века. И это даже если допустить, что
древние и современные греки, евреи или китайцы --- один и тот же этнос, а не це-
лые «семьи», в которых дети перенимают эстафету у родителей (например: миной-
цы и микенцы --- античные эллины --- византийцы --- современные греки). Но ни-
кто обычно не страдает комплексом неполноценности по этому поводу.
Итак, В. Н. Дёмин подытоживает: «В резул ьтате повсемест но наса ж даетс я м не-
ние, что до определённых (указанных выше) временных пределов русский народ
как бы вовсе и не существовал, пребывая во внеисторическом состоянии, а когда воз-
ник (вроде бы из небытия) на исторической арене, то просто воспринял идеологию,
культуру и государственно-правовые традиции, сложившиеся до него и без него»
(1997: 22). В противовес этому выдвигается «патриотичная» точка зрения, что
русский народ (как и все прочие) существовал всегда, хоть не всегда выделялся
из первичной общности.
Такая точка зрения равносильна преформизму --- биологической теории, от-
вергнутой ещё в XVIII веке, согласно которой при развитии зародыша во взрослую
особь происходит лишь его пространственный рост, сам же он обладает всеми чер-
тами взрослого, только в миниатюре. Спорили лишь о том, где содержится такой за-
родыш --- в сперматозоиде или в яйцеклетке. И П.-Л. Мопертюи убил эту теорию

125
наповал своей «Диссертацией по поводу белого негра» 53: если бы она была верна,
то наследование могло бы идти либо только по отцовской линии, либо только по ма-
теринской, так что новые морфотипы людей вообще не могли бы появиться. Поче-
му же в таком случае от брака белого с негритянкой рождается не белый и не негр,
а мулат? Кроме того, согласно преформизму, зародыши потомков содержатся гото-
выми в гаметах предков и далее только растут. Так, по Галлеру, в яичниках Евы со-
держалось более 200 миллиардов зародышей. Но тогда зародыш уже 5-го поколе-
ния потомков должен иметь размеры меньше атома (см.: Медников 1982). Добавим
к этому, что преформизм (в биологии ли, в истории ли) позволяет не решить вопрос,
а обойти его: почему люди таковы, каковы они есть? --- Потому что они всегда были
такими --- в состоянии ли зародыша, с начала ли времён!
На деле же психологическая основа такого удревнения --- установка, идущая
ещё от античности: честь народа зависит от того, насколько древняя у него история.
Так, античные антисемиты утверждали, что евреи как этнос существуют только 300
или 400 лет, а значит, не могут быть равны грекам или египтянам. Споря с такими
обвинениями, Иосиф Флавий защищал авторитет библейской истории («О древно-
сти иудейского народа (Против Апиона)»), не оспаривая, однако, правомерность
самой постановки вопроса в таком виде. В этом случае американцам вообще долж-
но быть стыдно в приличном обществе: их история --- всего лишь 400 лет (с осно-
вания Виргинии в 1607 г.). Скажите им об этом, когда в очередной раз придёте брать
займы! И кто вообще сказал, что у молодости нет своих преимуществ?
И по предпосылкам, и по выводам моноцентрический моногенизм равнозна-
чен расизму. Люди в нём признаются неспособными ни к какому новому творчеству.
Предтеча этого направления --- Фридрих Ратцель (1844---1904) --- в своей «Исто-
рии человечества»(1886)утверждал: «Мы должны предупредить от того, чтобы мыс-
лить необходимыми даже простые изобретения» (цит. по: Клейн, в печати, гл. XI,3).
Всё новое появляется случайно в каком-либо одном месте и затем лишь передаёт-
ся из первоначального центра всему остальному миру по эстафете из рук в руки.
О том же, почему такая случайность иногда всё же происходит, Ф. Ратцель даже
не ставил вопроса: позитивизм не допускал его научной постановки на базе извест-
ных в то время фактов. Однако моногенизм делает важную поправку к диффузи-
онизму Ф. Ратцеля: никто не способен на творчество, но один народ --- способен!
Почему --- не объясняется никак: объяснения заменяются ссылками на результаты,
то есть на факты (или на то, что в то время принималось за факты). Так, для Элли-
ота Смита ссылка на Египет казалась неопровержимой: в то время считалось бес-
спорным, что именно там --- колыбель цивилизации. Чем-то этот избранный народ
напоминает олицетворённую фигуру умолчания --- «всесовершеннейшего мужа»
по имени Никто (Nemo) из сочинений вагантов, для которого всё невозможное воз-
можно. Сказано, например: «никто же восходил на небо», --- значит, Никто восхо-
дил на небо (Никто... 1975: 341)! Сказано: «никто же способен» создать культуру
из ничего, --- значит, этнографический Никто на это способен!
Причём саму по себе эту логику нельзя назвать антинаучной. Именно в этом ---
смысл знаменитого принципа И. Ньютона. Когда последователи Декарта упрекали
его в том, что загадочная и внешне антропоморфная сила тяготения возвращает нас
53 Полное название --- «Физическая Венера, или Физическая диссертация по поводу белого негра»
(1774).

126
к схоластике с её мистическими «сущностями», Ньютон отвечал просто: хотя гра-
витация и загадочна, но ее существование подтверждается опытом, а hypotheses non
fingo («гипотез же я не измыш л яю», или «домыслов не сочиняю» --- равно возможны
оба варианта перевода).
В который раз мы обнаруживаем, что даже крайняя сциентистская идеология ---
позитивизм --- способна быть базой для антинауки! А может быть, дело именно
в том, что она --- крайняя? В тождестве противоположностей? Или дело не в этом,
а в восприятии её отдельных принципов «массами», то есть людьми, уважающи-
ми лишь авторитет (или, по меньшей мере, плоды) науки, но не понимающими
ни сути, ни пределов научности? Не понимающими, например, что наука --- внемо-
ральна, но практическое применение технологий, пусть сколь угодно научно обос-
нованных, не свободно от моральных ограничений? Все диктаторы XX века легко
переходили от демонстративного презрения к «буржуазной» (или «еврейской») на-
уке к самым бессовестным политическим технологиям, основанным на рекоменда-
циях «идеологически выдержанной» науки.
III.2.4. Н. С. Трубецкой
Князя Н. С. Трубецкого никто обычно не причисляет к расистам. Тем не менее
наследственности --- как видно из контекста, наследственности биологической ---
он постоянно отводит особую роль. Вот лишь небольшая подборка отрывков:
«Наконец, кроме традиции, самую важную роль в развитии культуры играет
наследственность (фактор, недооценённый Тардом). Наследственность дополн я-
ет собою традицию, и при помощи её из поколения в поколение передаются вкусы,
предрасположения и темпераменты тех, кто творил культурные ценности в про-
шлом, что и способствует органичности всего развития культуры» (Трубецкой
2007 {1920}: 122).
«Наконец, для того, чтобы данное открытие было принято всеми или большин-
ством, необходимо, чтобы вкусы, предрасположения и темперамент его создател я
не противоречили психическому укладу данного общества, а для этого нужна еди-
ная наследственность» (Трубецкой 2007 {1920}: 122---123).
«Наконец, наследственность не может быть заимствована без антропологическо-
го смешения А с В, да даже и при таком смешении наследственность у помеси А и В бу-
дет и на я, чем у одного В» (Трубецкой 2007 {1920}: 123).
«Правда, приняв её, он всё же будет отличаться от чистых романогерманцев
по своей наследственности. Но и приняв другую культуру, он тоже будет иметь наслед-
ственность, не вполне этой культуре соответствующую, т. к. в его жилах течёт отчасти
и романогерманская кровь. Таким образом, по отношению к народам, антропологи-
чески смешавшимся с романогерманцами, вопрос о желательности или нежелатель-
ности европеизации теряет всю свою остроту и весь свой смысл» (Трубецкой 2007
{1920}: 128).
Читателя, знакомого с рассуждениями «последнего евразийца» Л. Н. Гумилё-
ва (1992: 170 --- см. ниже, III.18) об иудаизме, передаваемом «половым путём»,
не может не насторожить рассуждение «первого евразийца» об «...общероманогер-
манской национальной психологии, передаваемой путём наследственности и тради-
ции...» (Трубецкой 2007 {1920}: 132). На этих же соображениях основан и песси-
мизм князя по поводу возможности плодотворных культурных заимствований:

127
«Но да же когда этот процесс впол не за верш и тс я, у европеизирова н ного наро-
да всё же всегда останутся неискоренённые предрасположения национа л ьной псих и-
ки, передаваемые путём наследственности, и эти предрасположения, отличные от эле-
ментовврождённойпсихикироманогерманцев, всё-такибудут, с однойстороны, мешать
плодотворной творческой работе данного народа, а с другой препятствовать успеш-
ному и быстрому усвоению им новых культурных ценностей, созданных природными
романогерманцами» (Трубецкой 2007 {1920}: 136; выделено мной --- Л. М.).
Впрочем, повторим, сам Н. С. Трубецкой не считал себя расистом. Возможно,
приведённый пассаж должен означать, что «плодотворная творческая работа» воз-
можна лишь в условиях равноправия культур, в то время казавшегося немысли-
мым. Однако verba volant, scriptum manet (слова улетают --- написанное остаётся).
Иллюзия, что Европа правит миром, --- достояние истории, и в наши дни антизапад-
ный пафос Н. С. Трубецкого оборачивается другой стороной --- протестом не про-
тив поспешных попыток вестернизации, а против межкультурных контактов вооб-
ще. Впрочем, об этом отдельный разговор (III.16).
III.2.5. Г. Вирт и его единомышленники
Важнейшие работы Г. Вирта, посвящённые его расовой теории, в наших усло-
виях труднодоступны. Однако их популяризацией усердно занимаются А. Г. Дугин
и А. В. Кондратьев. В частности, А. Г. Дугин (1993) излагает суть взглядов Г. Вир-
та на две изначальные расы, причём вторую из них прямо называет «звероподоб-
ным населением Гондваны» 54. Под пером А. В. Кондратьева эта картина становит-
ся несколько более мирной:
«Именно эта праисторическая миграция и является главной причиной того, что меж-
ду различными культурами, проживающими по ту и по эту сторону Атлантики, наблюдает-
ся такое разительное сходство. В большинстве случаев, однако, мы имеем дело с результа-
тами глубинной метисации, произошедшей между прибывшими из Арктической Родины
атланто-нордами и мирными автохтонами занятых ими территорий. Разумеется, последние
составили низший, порабощённый слой кормителей, тогда как атланто-норды распредели-
ли между собой роли священников и правителей. Они дали народам всего мира глубинный
космический Календарь, поведали о Мистерии годичного нисхождения Сына Божьего, рас-
сказали о символике рунических знаков.
Колонизованные народы были явно не в обиде. Однако своим пассивным разу-
мом они всего корпуса спасительных откровений усвоить так и не смогли. Поэтому об-
разовались существенные расхождения между языками и культурами, между культовыми
и ритуальными практиками. Однако самое существенное расхождение состояло отнюдь
не в этом» (Кондратьев 2007: 38).
Это --- классика расизма со времён Гобино. И явно прав был французский ав-
тор, утверждая:
«Из этой гипотезы о происхождении европеоидов и американских индейцев Вирт
вы вел теори ю расового (расистского) д иффузион изма (la théorie d'un di usionnisme
racial/racisant), соче та ющегос я со смел ы м тезисом о перви ч ном матриарх ате, связа н-
ным с аналогичной идеей Бахофена» (Steuckers R. 2007).
54 Не забудем, что материк Гондвана раскололся ещё в начале юрского периода, ко гда на Земле
не только людей не было, но даже динозавры делали только первые шаги.

128
В «Ура Линде» этот же мотив присутствует в виде мифа о трёх праматерях ---
Лиде, Финде и Фрейе. Пересказывать его нет смысла: такие мифы всегда одина-
ковы, от книги Бытия (Яфет, Сим и Хам) до щедринской сказки «Орёл-меценат».
Ссылки на разное происхождение совершенных «людей Фрейи» и изначально ис-
порченных «людей Финды» далее не сходят со страниц как самой «Ура Линды», так
и рассуждений Вирта на её тему.
III.3. «Генетическая память»
Если пассионарность --- наследственное свойство, естественно задать вопрос
о механизмах наследственности. В XX веке уже было известно, что это --- гены. По-
этому остаётся допустить «генетическую память» как способ передачи культурной
информации. Гумилёв так и поступает:
«Очень сильно сказывается на культуре временной момент, момент памяти
памяти генетической, памяти традиционной памяти прежних культур, т.е. на-
личие в новой культуре рудиментов, которые были для созданной заново культур-
ной системы субстратами, исходными элементами» (Гумилёв 1990: 112, выделено
мной --- Л. М.).
Розенберг о генах не пишет, но основной миф современности прямо опреде-
ляет как «миф крови»: «Сегодня, однако, просыпается новая вера: миф крови, вера,
вместе с кровью обосновывающая и божественную сущность человека. Воплощённая
с самым светлым знанием вера, что северная кровь представляет ту мистерию, которая
заменила и превзошла старые таинства» (Rosenberg 1934: 114). Эта «кровь» и долж-
на, по его мнению, быть носителем наследственных качеств. Анализу она не под-
лежит, ведь автор --- мистик! Правда, на сей раз он отступает от своего обычая
и даёт ссылку на авторство: «Отлично раскрывает проблему едины х с природой гер-
манцев Дарре в работе "Крестьянство как первоисточник нордической расы"» (Rosen-
berg 1934: 86, сноска).
Зде сь надо слегка отвлечься, чтобы рассказать об этой фигуре. Рихард Вальтер
Даррé (1895---1953, судя по фамилии --- потомок эмигрировавших в Пруссию гу-
генотов), как и Розенберг, был «фольксдойче», родившимся в Буэнос-Айресе. До-
служился он до обергруппенфюрера (генерала) СС и с 1929 г. стал «рейхсфюрером
крестьян» (Reichsbauernführer), с 1933 г. --- министром продовольствия и сель-
ского хозяйства, автором концепции «крови и почвы», оказавшим огромное влия-
ние на формирование взглядов Г. Гиммлера (Колчинский 2007: 367, 474, 483). При
этом Дарре, «хотя и подписывался под большинством нацистских мифов, был одним
из немногих партийных лидеров, профессионально знавших область своей деятельно-
сти», и даже был «незаурядным специалистом-аграрником с соответствующим уни-
верситетск им дип ломом» (Ширер 1991 {1960}: 296---297) --- что, как мы знаем,
в нацистской верхушке было исключением. Видимо, для своих кругов он оказал-
ся «слишком умным», так как уже в 1942 г. покинул пост. Сверх того, он был ше-
фом Центрального управления СС по вопросам расы и переселения (ЭТР 1996).
Конфликт с ним стал одной из причин внезапной смерти от инфаркта Эрвина Баура
(Колчинский 2007: 346) --- крупнейшего из основоположников нацистской евгени-
ки, стремившегося, однако, удержаться в рамках научности.

129
О характере его трудов («по вопроса м расовой доктрины, марксизма и сел ьского
хозяйства» --- ЭТР 1996) говорит, в частности, следующее. В работе 1933 г. «Свинья
как критерий для нордических народов и семитов» Дарре исходит из известного
и даже банального факта: кочевники не разводят свиней, поскольку те не выдер-
живают перекочёвки, да и пищи им ни в степи, ни в пустыне не найти. Свиновод-
ство --- признак оседлого земледелия. Но отсюда Дарре делает вывод, что запрет
на свинину, до сих пор сохраняющийся у семитских и тюркских народов, --- это ге-
нетическое воспоминание о слабости позиций южан, перешедших к кочеванию, пе-
ред оседлыми северянами. Поэтому «речь идёт о связи между определёнными на-
родами или человеческими расами, с одной стороны, и определёнными домашними
животными, с другой», и автор предлагает считать свинью и других домашних жи-
вотных биологическим индикатором (см.: Awdejew 2005). Характерно, что вопро-
сы культуры и даже биологии человека Дарре решал на основе сферы, которая ему
была ближе: высшая раса --- та, что разводит свиней.
Поскольку вся книга Розенберга основана на ценностном анализе, поддерж-
ка Дарре в этом пункте означает защиту традиционных крестьянских ценностей.
Этому не мешает даже то, что личный опыт у автора мог быть лишь на родине ---
в Прибалтике, где крестьяне не были немцами, о последних же он мог знать скорее
по идеализированным описаниям истинно-немецких «пеизанов». Что же касает-
ся генетики, то здесь ему явно не хватило элементарных биологических знаний ---
хотя бы на уровне своего времени.
Однако вдумаемся: в чём смысл рассуждений о «генетической памяти»? Ведь
гены --- это и так по определению матрицы, кодирующие наследственную инфор-
мацию. Стало быть, само выражение «генетическая память» --- тавтология. Если же
оно употребляется в небиологической литературе, то обычно затем, чтобы объя-
вить «генетической» передачу в поколениях любого излюбленного свойства.
Различие здесь такое же, как между нейрофизиологией и френологией. Как из-
вестно, основоположник френологии Ф. Галль выдвинул идею существования в го-
ловном мозгу специализированных центров, и в этом его научная заслуга. Но сам
он искал «центр красноречия», «центр любви к детям», «шишку юмора» и тому по-
добные романтические фикции. В наши дни существуют уже весьма подробные
карты коры головного мозга. Её центры оказались совсем другого уровня: центр
зрения, обоняния, осязания, зона поверхностной чувствительности, двигательная
зона... Что же до тех высших психических проявлений, которые наносил на свою
карту Галль, они оказались функциями всего мозга (точнее, результатами сложного
взаимодействия многих его центров). Кроме того, мозг оказался довольно пласти-
чен. Наблюдения над контуженными бойцами, у которых были повреждены отдель-
ные участки мозга, показали, что в ряде случаев их роль способны брать на себя со-
седние центры.
То же относится и к наследственности. Во-первых, некоторые признаки ко-
дируются целым рядом генов. Во-вторых, эти признаки --- совсем иного уровня.
Известны гены, кодирующие выработку определённых ферментов, но до сих пор
не найден «ген жадности» или «ген коварства». Всё это --- чисто спекулятивные
рассуждения на уровне Ф. Галля.
Способны ли гены кодировать черты этнической психологии? Ведь именно это
нужно, чтобы признать её биологической чертой. Казалось бы, да: темперамент за-

130
висит от общего эмоционального фона, тот, в свою очередь, --- от уровня обмена ве-
ществ, а тот --- от тканевых ферментов, синтезируемых в клеточных ядрах на ма-
трице РНК. Таким образом, горячность южан или хладнокровие северян вроде бы
можно считать наследственно обусловленным. Но, раз уж зашла речь о немцах,
спросим: а каковы вообще типичные свойства немецкого характера? Иными сло-
вами, существует ли вообще особый «немецкий психологический тип», безотноси-
тельно к месту и времени?
На этот счёт существуют давние этнические стереотипы. Ещё в «Разговорах
запросто» Эразма Роттердамского немецкие гостиницы отличаются от француз-
ских, как хлев от современного отеля: там пьют без меры, сквернословят и расчё-
сываются «немецким гребешком» (то есть пятернёй), а на все претензии отвечают
стереотипно: не нравится --- катись. Образ немца в XVIII веке --- это «Михель», жи-
вущий растительной жизнью, тупой, равнодушный и мелочно-сентиментальный,
находящий удовольствие в том, чтобы пресмыкаться перед своим князьком и ви-
деть в нём подобие Короля-Солнца. Для начала XIX в. это юный романтик, которо-
го напоминает Ленский: Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учёности плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри чёрные до плеч. А. С. Пушкин. Евгений Онегин, II, VI.
Почти сто лет спустя, совсем в другой духовной обстановке (и в упрёк совре-
менности), То м а с Манн скажет практически то же в очерке «Шамиссо»:
«Немецкий поэт это ведь кое-что значило в ту пору! Характеристика немцев, как
народа поэтов и мыслителей, приобретала тогда своё полное значение <...>. Поэзия это
означало романтизм. Но романтический означало немецкий <...>. Быть немцем это
означало почти то же самое, что быть поэтом» (Манн 1960 {1911}: 456).
Для конца того же XIX века, для кайзеровской Германии, стереотип снова иной:
либо учёный-педант, склонный к занудству, либо человек с колоссальным интел-
лектом и маниакальной жаждой господства (профессор Шульце из романа Жюля
Верна «Пятьсот миллионов бегумы»). Для середины XX в. --- стереотип «фри-
ца». А современные немцы, по рассказам тех, кто их наблюдал, не соответствуют
ни одному из этих шаблонов. Да и в любую из указанных эпох не все немцы без ис-
ключения им соответствовали. Ведь эпоха «Михеля» --- в то же время эпоха Лес-
синга и Карла Вольфа, Гёте и Гердера, барона Мюнхгаузена и Фридриха Великого.
Кто-то ведь ставил Михелей лицом к лицу с их карикатурным образом --- специаль-
но затем, чтобы они перестали быть Михелями! Или все эти люди не были немца-
ми? Или --- немцами, но не своего времени?
И разве это секрет, например, для Л. Н. Гумилёва? Не сам ли он рассуждал
о «динамике этнопсихологических складов», не сам ли писал о предках --- от XIV в.
до пушкинского и чеховского времени: «Он и та к ие же русск ие, а разве он и вел и себя
так, как ведём себя мы? <...> Являемся ли мы по отношению к современникам Пушки-

131
на иным этносом потому, что ведём себя иначе?» (Гумилёв 1997: 431)? Так что же тут
передаётся генетически?
Само понятие «генетической памяти» в таком употреблении --- пережиток ла-
маркизма, веры в наследование признаков, приобретаемых в ходе индивидуальной
жизни. Да, культура не беспредпосылочна, но её информация передаётся через дру-
гой механизм --- культурный код, научение. Даже эмоциональный фон, о котором
мы упоминали, зависит не столько от обмена веществ, сколько от того, какое пове-
дение в данном обществе одобряется, какое --- нет. Идея «генетической памяти»
не оставляет места этому механизму.
Представление о расовой памяти резко отличает Розенберга и Гумилёва
от остальных авторов, о которых мы говорим. У Шпенглера и Тойнби такая па-
мять исключается уже отсутствием выраженного расизма. Её место занимает па-
мять культурная, не передаваемая по наследству. В концепции В. Н. Дёмина в ней
попросту нет нужды: её с успехом заменяет крайний культурализм (см. III.4).
В «Ура Линде» понятие генетической памяти естественно должно было бы
следовать из понятия чистоты крови. Однако Г. Вирт на генетику внимания не об-
ращал, а Овер де Линден и вовсе не дожил до её появления. Правда, о значении
«фризской крови» иногда упоминается. Но статьи 10---11 «Совета Фрейи», основ-
ного закона «фризов» (Вирт 2007: 102---103), предостерегая от смешанных браков,
ссылаются не на наследственную память, а лишь на дурной пример, который бу-
дет подан исполнением чуждых обычаев (ср. Числа 25:1---3, а также Судей 10:6;
4 Царств 17:12,31---41 и др.). Наконец, о взглядах кн. Трубецкого на наследствен-
ную память уже говорилось.
III.4. Культурализм
Общество, сообщество вечны, они подчиняются законам постоянным и неиз-
менным, как подчиняются им гигантские солнца и звёзды. Индивид харак-
теризуется шаткостью, нечёткостью решений, нелогичностью поступков,
а прежде всего бренностью. Так вот, мы совершенно уничтожили индивиду-
ализм в пользу коллективизма. На нашей планете существует исключитель-
но сообщество --- на ней нет личностей.
С. Лем. Звёздные дневники, Путешествие 13
...Человечество беспощадно употребляет каждую личность как материал
для топки своих великих машин; но к чему же тогда эти машины, когда все
личности (т. е. все человечество) годны лишь для того, чтобы поддержи-
вать их? Машины, которые суть цель для самих себя, --- в этом ли состоит
umana commedia 55? Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое, 585.
III.4.1. «Органически обусловленный центр»
Итак, культура определяется наследственностью её создателей. Личность же
полностью определяется культурой и является лишь очередным воплощением
«типа». Для Розенберга «личность рождается вместе с расой и вместе с нею умира-
ет» («Persönlichkeit mit einer Rasse zusammen geboren wird und mit ihr gemeinsam
stirbt» --- Rosenberg 1934: 34). Отвергая как индивидуализм, так и универсализм
55 человеческая комедия (итал.).

132
(о чём речь ещё впереди), он вводит в качестве основной промежуточную инстан-
цию --- расовый тип (тезис 4а по Лаку-Лабарту и Нанси):
«Хотя наша эстетика, как известно, заимствовала свои критерии у Эллады, она с гор-
достью смела принимать свои основные черты за "чисто человеческие", универсальные. Как
в государственной жизни, так и в искусстве чисто по-профессорски предполагались два ба-
зисных типа культурной жизни: индивидуализм и универсализм, т. е. духовное течение, объ-
являвшее "Я" и его интересы начальной и конечной точкой мышления и действия, и другое
течение, желавшее подчинить это "Я" законам "общности". Опасность такого определения
типа теперь становится достаточно очевидной, чтобы позволить этой "общности" испа-
риться в бесконечности. Лишь внешне великодушный универсализм привёл однажды к ин-
тернациональной "всемирной церкви", к "мировому государству", затем к марксистскому
"Интернационалу" и к нынешнему демократическому "человечеству". Универсализм как
основа жизни так же безбрежен, как и индивидуализм; но итогом победы любого из этих
двух мировоззрений неизбежно окажется хаос. Вот почему индивидуализм охотно рядится
в универсалистскую одёжку, хорошо на нём сидящую и для него безопасную. Совсем ина-
че обстоит дело, если как индивидуализм, так и универсализм сходятся на другом, органиче-
ски обусловленном центре. Для "Я" раса и народ являются предпосылкой его существования,
но значат также одновременно единственную возможность его возвышения. В то же время,
однако, "общее" совпадает с расой и народом, находя в них своё органическое ограничение.
Индивидуализм и универсализм находят себе прямые линии в бесконечность; с опорой
на расу и народ они проявляются ритмичными приливами и отливами, на службе расовых
требований это силы, делающие возможным творчество» (Rosenberg 1934: 320 321;
выделено мной Л. М.).
«Теперь идея свободы, так же как признание авторитета, выглядит совершенно ина-
че в рамках сегодняшнего расово-психического мировоззрения. Народность явно обозна-
чена не только расой [einrassig], но и факторами исторического и пространственного по-
рядка, однако, это нигде не было следствием равномерной смеси разнорасовых элементов,
а при всем разнообразии всегда преобладанием основной расы, которая определяла жизне-
ощущение, государственный стиль, искусство и культуру. Эта расовая доминанта требует
типа. И настоящая органическая свобода возможна только в пределах такого типа. Духов-
ная свобода, как и свобода личности, всегда образ [Gestalt]. Этот образ всегда пластиче-
ски ограничен. Это ограничение обусловлено расой. Однако эта раса внешнее проявле-
ние определенной души» (Rosenberg 1934: 529)
Этот же «органически обусловленный центр» у Гумилёва предстаёт под име-
нем этноса --- биосферного, географического явления, характер которого определя-
ется взаимодействием между человеком и природной средой: «Ибо н и один ч лен эт-
носа не мыслит, как можно поступать иначе, чем так, как он привык с самого детства»
(Гумилёв 1990: 155). Именно поэтому «л юди, как природный феномен, тоже не могут
проявить самостоятельность даже в тех вопросах, которые их непосредственно каса-
ются» (: 6). По его определению, «этнос это кол лектив, отличающийся от других
этносов стереотипом поведения и противопоставл яющий себя всем другим» (: 51).
Правда ли это, однако? Хо т ь и существует русская манера поведения, но разве все
русские в одних и тех же ситуациях ведут себя одинаково? У Пушкина или Вер-
надского с живущим по соседству мусорщиком-забулдыгой меньше общего, чем
с их же коллегами «за кордоном».

133
Культура же для наших авторов, в свою очередь, --- лишь внешнее проявле-
ние этнической психологии, а та зависит от природных или мистических законов
(см. III.1). Это и даёт право исследовать не человека, а « идеальный тип» --- Idealtypus
(по М. Веберу), даже если речь идёт о конкретных деяниях яркой исторической фи-
гуры. Казалось бы, такой подход противоречит психологизму исторических мифов,
но это только на первый взгляд. На самом деле психологические объяснения здесь
лишь переносятся на другой уровень: с индивидуального --- на групповой.
Такая точка зрения получила особое имя --- культурализм. Впрочем,
Л. С. Клейн подчёркивает, что термин «культурализм» имеет разные значения:
1) «признание культуры предметом науки и фактором воздействия на всё: индивида,
его биологические особенности, экономику и т. п.» (Клейн: в печати, XIII, А, 6); 2)
«культура не создание человека, а его творец, изучать нужно культуры, а не человека»
(из личного письма 4 февраля 2007 г.). Автор, выражая Л. С. Клейну благодарность
за его ценные замечания, всё же полагает, что в контексте данной работы это разли-
чие в значениях не принципиально. Больше того: убеждение, что культура превы-
ше человека, как раз и вытекает из направленности внимания учёного на большие
группы, а не на личности. Стоит заметить также, что в наши дни слово «культура-
лизм» чаще понимается именно в том смысле, который принят нами в этой работе.
Так, Мартин Баркер называет язык современного (после Победы) расизма «"пс евдо -
биологическим культурализмом", рассматривающим "культурные реакции(в том чис-
ле враждебность к "чужакам")как каким-либо способом обусловленные нашей наслед-
ственной природой"» (цит. по: Pankowski 2006: 37). «Говоря о "культурализме нового
расизма", Пол Гилрой обращает внимание на то, что "культура берётся в абсолютных
этнических границах не как что-то по своей природе текучее, изменчивое, неста-
бильное и динамичное, но как окостенелая принадлежность общественных групп"»
(там же).
Надо сказать, что такая аберрация --- опасность, подстерегающая любого ан-
трополога --- не только физического, но и культурного. В самом деле, наука долж-
на исследовать лишь проверяемые факты, полученные в результате надёжного
эксперимента. Но уникальные явления не поддаются экспериментальной провер-
ке. Никто из нас не может точно сказать, каким бы он был в других социально-
исторических условиях. А если материал для суждений всё же есть (например, эми-
грант сравнивает своё нынешнее положение с жизнью на родине), то привходящих
случайных обстоятельств оказывается столько, что обоснованный вывод всё рав-
но невозможен. На таком материале никакие общие законы вывести не удастся.
Иное дело --- анализ общностей, статистические закономерности, ограничи-
вающие влияние случайности. Здесь научный метод вполне применим. И учёный
привыкает к мысли, что индивидуальный случай --- несущественная мелочь, несо-
вершенное проявление нетленных Общих Законов. Этот взгляд у такого учёного
распространяется и на себя самого, о чём иронически писал Ф. Ницше (По ту сто-
рону добра и зла, VI, 207).
Отсюда естественно рождается иллюзия, что всё личное --- лишь проявление
общих законов и что только они действительно важны. Поэтому антрополог изуча-
ет не яркие, а типичные случаи и нередко падает жертвой этой типичности. Ральф
Линтон вспоминал об испытанном им шоке: «Ес л и в археолог ии мёрт вые к аза л ись
одинаковыми и монотонными, живые "примитивы" оказались разными индивидами!»

134
(Клейн: в печати, XVIII, 6). Кстати, именно антропологи школы «культура и лич-
ность» были подвержены этой угрозе меньше прочих --- именно в силу особого
внимания к базовой или конфигурационной личности, а не к репрессивным куль-
турным механизмам. Даже о постмодернистах это вряд ли можно сказать: пестро-
та в конечном счёте тоже однообразна. Откуда же разнообразие личностей внутри
каждого народа? И не является ли культурализм способом обосновать коллектив-
ную ответственность в духе книги Бытия?
Крайнее философское выражение культурализма мы находим опять же
у Л. Н. Гумилёва. Древние греки, как известно, делили весь мир на Макрокосм
(Вселенную) и Микрокосм (человека). В самом конце своей «Географии этноса»
Л. Н. Гумилёв предлагает свою версию этого деления: Макрокосм --- Космос, Ми-
крокосм --- «я влен и я атом ные и молекул ярн ые», Мезокосм --- «биосферные процес-
сы» (Гумилёв 1990: 238). А куда же делся уровень человека как организма и инди-
вида --- то есть Микрокосм в исходном понимании? Или он полностью включён
в «биосферные процессы»? Или личность с её особенностями вообще исключена
из мировой цепи взаимосвязей?
Чем же так опасен культурализм? Для антрополога или социолога это ---
инструмент исследования, одна из рабочих гипотез. Но свои выводы учёный-
гуманитарий несёт «в массы», в том числе и практическим деятелям (например,
политикам). А это --- чаще всего люди без научно-исследовательской подготовки:
науку они понимают либо как школьный предмет, либо как сумму знаний и техно-
логий. Обычно они не представляют, с каким трудом верифицируется любая науч-
ная гипотеза и насколько даже после этого она остаётся ненадёжной. Они воспри-
нимают это просто: «учёные доказали, что...». И культурализм для них означает,
что отдельный человек, личность --- всего лишь «элемент» (например, винтик)
чего-то более важного. И поступать с ним нужно так, как требует Целое и его Выс-
шие Интересы.
Например, так, как поступила Советская власть с самим Л. Н. Гумилёвым? Или
с миллионами других ЧСВН («членов семьи врага народа») и СОЭ («социально
опасных элементов»), «виновных» лишь в том, что не от тех родились?
III.4.2. Культурализм Шпенглера и Тойнби
И у О. Шпенглера, и у А. Дж. Тойнби культурализм выражен весьма резко.
У Шпенглера он доходит до органицизма --- полного уподобления изучаемых им
структур живым организмам. Классический органицизм --- уподобление Макро-
косма и Микрокосма, то есть мира и человека, известное ещё с античности и воз-
рождённое в трудах Парацельса. Он естественно сочетается с пантеизмом, и клас-
сическим выражением их обоих служит знаменитое рубаи величайшего пантеиста
мусульманского Востока --- ибн-Сины (Авиценны):
Мир --- это тело мирозданья, душа которого --- Господь,
И люди с ангелами вместе даруют чувственностью плоть.
Огонь и прах, вода и воздух --- из их частиц мир создан сплошь.
Единство в этом, совершенство, всё остальное в мире --- ложь.
Близки к органицизму идеи И. В. Гёте: много раз замечено, что его «пол на я
ж изни Природа» (lebendige Natur, о которой при первом появлении на сцене тоску-

135
ет Фауст) --- это только живая природа, в сущности --- биосфера. Всё, что выходит
за её рамки, Веймарца мало волновало. За месяц до смерти он говорил Ф. Я. Сорэ:
«По сути дела, мы все существа коллективные, что бы мы там ни думали, что бы о себе
ни воображали. Да и правда, много ли мы собой представляем в одиночку и что есть в нас
такого, что мы могли бы считать полной своей собственностью? Все мы должны прилеж-
но учиться у тех, кто жил до нас, равно как и у тех, что живут вместе с нами. Даже величай-
ший гений немногого добьётся, полагаясь лишь на себя самого. Но этого иногда не понима-
ют даже очень умные люди и, гонясь за оригинальностью, полжизни ощупью пробираются
в темноте. Я знавал художников, которые похвалялись тем, что не шли по стопам какого-ли-
бо мастера и всем решительно обязаны лишь собственному гению. Дурачьё! Да разве такое
возможно? Разве окружающий мир на каждом шагу не навязывает себя человеку, не фор-
мирует его вопреки его глупости? <...> За долгую жизнь я, правда, кое-что создал и завер-
шил, чем можно было бы похвалиться. Но, говоря по чести, что тут было, собственно, моим,
кроме желания и способности видеть и слышать, избирать и различать, вдыхая жизнь в ус-
лышанное и увиденное и с известной сноровкой всё это воссоздавая... Своими произве-
дениями я обязан никак не собственной мудрости, но тысячам предметов, тысячам людей,
которые ссужали меня материалом. Были среди них дураки и мудрецы, умы светлые и огра-
ниченные, дети, и юноши, и зрелые мужчины. Все они рассказывали, что у них на сердце,
что они думают, как живут и трудятся, какой опыт приобрели; мне же оставалось только
взяться за дело и пожать то, что другие для меня посеяли» (Эккерман 1981 {1836}, запись
от 17 февраля 1832 г.).
О. Шпенглер не раз заявляет о своём гётеанстве, и его культурализм естествен-
но вытекает из идей Гёте. Известно знаменитое определение О. Шпенглера:
«Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории, поддерживать кото-
рую можно лишь закрывая глаза на подавляющую груду фактов, я вижу настоящий спектакль
множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского
ландшафта, к которому каждая из них строго привязана всем ходом своего существования,
чеканящих каждая на своем материале человечестве собственную форму и имеющих
каждая собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, воления, чувствования,
собственную смерть. <...> У каждой культуры свои новые возможности выражения, кото-
рые появляются, созревают, увядают и никогда не повторяются. <...> Эти культуры, живые
существа высшего ранга, растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле» (Шпен-
глер 1993: 151; выделено мной Л. М.).
Вполне в духе ибн-Сины с его «душой» и «телом мирозданья» Шпенглер по-
лагает: «... следовало бы сопоставить античную культуру, как замкнутое в себе яв-
ление, как тело и выражение античной души, с египетской, индийской, вавилонской,
китайской, западной культурами и искать типическое в изменчивых судьбах этих
больши х индивидуумов» (Шпенглер 1993: 157). И даже ницшевский «сверхчело-
век» для него --- не более чем практический политик. Да, у Ницше есть и такой
вариант --- образ Фридриха Великого из «По ту сторону добра и зла» (VI, 209).
Но даже там он говорит всё же о духовном превосходстве Фридриха, а не о его по-
литических и военных деяниях.
У Тойнби же культурализм смягчён, что особенно заметно в его концеп-
ции «Ухода-и-Возврата» (Тойнби 1991: 261---293) --- закона, действующего
не на уровне цивилизации, а на уровне отдельной творческой личности. Другое
дело, стоило ли возводить житейское наблюдение (мол, любая творческая деятель-

136
ность требует сосредоточения, достижимого лишь в уединении), в ранг историче-
ского закона.
Явно намекая на фразу Шпенглера об «орга н изма х выс шего поряд ка», Тойн-
би (1991: 252) настаивает: «само общество просто институт высшего поряд-
ка: институт, включая в себя все остальные институты, сам не включается ни в один
из них». Правда, и он изредка упоминает, например, о «молодой эл линской душе»
(: 211), но далёк от её гипостазирования в виде самостоятельной « культурной души»
О. Шпенглера или, допустим, «симфонической личности» Л. П. Карсавина. Более
того, он специально возражает против такой ошибки:
«западное общество привычно персонифицирует группы, классы, ассоциации
людей, социальные институты, дает им собственные имена "Британия", "Франция".
"Чехословакия", "Правительство Его Величества", "Лондонский муниципальный со-
вет", "Церковь". "Пресса" и т. д. Отметим, что представление общества как личности
или организма не даёт нам адекватного и точного выражения отношения между обще-
ством и индивидом» (Тойнби 1991: 252).
«Итак, общество это совокупность отношений между индивидами, и отноше-
ния эти, как мы установили, предполагают совпадение индивидуальных полей дей-
ствия, а это совпадение говорит о наличии общей основы. Общая основа и есть то, что
мы называем обществом. Коль скоро индивидуальное поле действия представл яет со-
бой часть или аспект самого индивида, каждый отдельный индивид в некотором смыс-
ле действительно тождествен всей целостности общества» (Тойнби 1991: 255).
На этом основании А. Дж. Тойнби проводит грань между своим учением
и шпенглерианством: «Освальд Шпенглер утверждает, что цивилизацию можно срав-
нить с организмом, а значит, она проходит периоды детства, юности, зрелости и ста-
рости. Но мы уже показали выше, что общества не являются организмами, с какой бы
стороны их ни рассматривали. В субъективных понятиях это умопостигаемые поля
исследования; а в объективных понятиях они представл яют собой основу пересече-
ния полей активности отдельных индивидуумов, энергия которых и есть та жизненная
сила, что творит историю общества» (Тойнби 1991: 295).
Тем не менее, сама идея органицизма не только привлекает своей простотой
(человеку легче представить себе что угодно по аналогии с собой и с межчеловече-
скими отношениями, отсюда такая масса богов), но и прямо напрашивается в виде
сравнения. И всего единожды у А. Дж. Тойнби (1991: 303) мы встречаем оговор-
ку: «Фактически естественный организм, как и человеческое общество, содержит
в себе творческое меньшинство и нетворческое большинство. В растущем организме,
как и в растущем обществе, большинство дрессируется руководящим меньшинством
и подра жает ему». На фоне всего предыдущего она, однако, выглядит лишь как по-
этическая вольность.
III.4.3. Монокультурализм В. Н. Дёмина
Что до В. Н. Дёмина, то для определения его позиции даже термин «культура-
лизм» слишком слаб. Автор идёт ещё дальше, признавая человеческий мозг лишь
приёмником космической информации, по определению единой. Рискуя вновь зло-
употребить длинной цитатой, всё же вынужден её привести:
«Приходится пересматривать традиционное представление о мышлении, якобы лока-
лизованном и происходящем исключительно в одном мозгу. В действительности в нейронах

137
лишь аккумулируется некоторая энергия, способная активизировать или снять информа-
цию, находящуюся повсюду и зависящую далеко не от одного только мозгового субстрата.
Мозг в значительной степени является приёмником, предполагающим ещё и наличие пере-
датчика. Такой передатчик отчасти находится за пределами мозга, а отчасти в нём самом,
образуя в конечном счёте некоторое единое приёмно-передаточное устройство. Систе-
ма нейронов в мозгу своего рода дискета. Но, чтобы дискета заработала, нужен компью-
тер. В целом таким компьютером и выступает энергополе Вселенной, являющееся по сво-
ей сущности информационным.
Не только логическое мышление, но также оперирование наглядными образами и игра
воображения с точки зрения взаимодействия двух миров это объективно протекающий,
физически, биологически и психически обусловленный процесс. Соприкосновение с кла-
вишами собственного энергополя пробуждает в сознании и подсознании связные или бес-
связные образы. Но бывает (и не так уж редко), что индивидуальное сознание включается
в общий биосферный или космический энергопоток. И тогда творческий потенциал чело-
века становится воистину неисчерпаемым. Особенно везёт в данном отношении гениаль-
ным личностям. Собственно, творческая одарённость во многом именно в этом и выража-
ется» (Дёмин 1997: 518).
Почему такой взгляд может быть поставлен на одну доску с культурализмом?
Потому что едины следствия: конкретный человек --- лишь очередной оттиск неко-
ей матрицы. То , что в данном случае эта матрица --- вселенская и потому общая
для всех людей и народов, лишь позволяет автору избежать крайних форм нацио-
нализма.
III.4.4. «Национальное тело» кн. Трубецкого
Книга Н. С. Трубецкого «К проблеме русского самосознания» начинается изло-
жением взглядов автора на субъект культуры --- «личность». «При этом евразийст во
значительно углубл яет и расширяет понятие личности, оперируя не только с частно-
человеческой, но и с многочеловеческой, "симфонической" личностью. Так, личностью
с евразийской точки зрения явл яется не тол ько отдел ьный человек, но и народ» (Тру-
бецкой 2007 а {1927}: 151). Далее выясняется, что такие личности могут включать
в себя друг друга, а вовне проявляться через «индивидуации» (конкретные прояв-
ления) и «лики» (социальные роли). Так, классы и сословия --- это именно «лики»
«частнонародных личностей» (там же: 152, сн.1), а конкретный человек --- инди-
видуация своей национальной «личности». В получающейся иерархии Н. С. Тру-
бецкого больше всего интересуют личности «частнонародные» (этносы) и «мно-
гонародные», которые Л. Н. Гумилёв позже назовёт суперэтносами. Это и есть
определение культурализма --- в смысле, принятом в данной работе. Нередко ав-
тор говорит даже о «национальном теле» (Трубецкой 2007 {1920}: 133, 135) с яв-
ной отсылкой к христианской концепции Церкви как «Тела Христова» (Римл.12:5;
1 Коринф.10:17, 12:12---20).
При этом слова «симфоническая личность» прямо отсылают к автору этого вы-
ражения --- Л. П. Карсавину. Однако в дискуссии по этому вопросу и самому Кар-
савину пришлось согласиться, что такого рода единства обладают всё же меньшей
реальностью, чем конкретный человек. По сути, это значит, что они являются от-
влечёнными понятиями.

138
По утверждению античных историков, Катон Старший сумел написать не до-
шедшую до нас историю Рима, в которой ни один римлянин не был назван по име-
ни. Враги (Пирр, Ганнибал, Антиох III, Филипп V) действовали у него лично,
но римский народ --- только как единое целое. Если это верно, то это вполне в духе
Катона: живя в эпоху, когда уже началось возвышение военных вождей типа Сципи-
она Старшего, способных угрожать республиканскому строю, Катон --- защитник
сенатской республики --- имел основания доказывать: всё, что сделано, --- сделано
«римским народом», а не лично Сципионом, не Фабиями и не Эмилием Павлом!
То , что у Катона обосновывалось политической обстановкой, у Н. С. Трубец-
кого --- культуралистской установкой. В его главном историческом труде «Взгляд
на русскую историю не с Запада, а с Востока» (Трубецкой 2007 {1926}: 291---367)
по именам названы только следующие лица:
№п/п
Имя
Страницы (по изданию 2007 г.)
Общее число
упоминаний
1 Чингисхан
passim
112
2 Сергий Радонежский
314
1
3 Иоанн III
315---316
5
4 Иван (Иоанн) Грозный
315---316, 329
4
5 Магомет
325
1
6Будда
325
1
7 Гурий Казанский
329
1
8 ПётрI
333---337, 350, 352, 367
34
9 Екатерина I
333
1
10 Екатерина II
336, 352, 367
3
11 Александр I
339, 351
2
12 Николай I
339
1
13 Олег Вещий
340
1
14 Игорь Старый
340
1
15 Святослав
340
1
16 Владимир I
340
1
17 Арсений Мациевич
352
1
ИТОГО
171
Всё.
Итого в историческом тексте из 19.594 слов (около 150 тыс. знаков, или 3,75 ав-
торского листа) --- лишь 171 раз упомянуты имена людей, причём всего 17 чело-
век, причём 112 из этих 171 упоминаний (65,5 %) приходится только на одно имя ---
Чингисхана! Всё остальное скрыто под обобщающими словами: Россия, Евразия,
татары, московские цари... И это позволяет сделать выводы о сущности русской
истории? Можно согласиться, что не личности творят историю (хотя автора явно за-
ворожила «туранская» интуиция Чингисхана и «злой гений» Петра I). Но если лич-
ностям уделяется так мало внимания, --- помилуйте, из каких же фактов сделаны
столь глобальные выводы?! Ведь и ссылки в тексте нет ни единой, а исторические
источники упоминаются ещё реже, чем люди.

139
Но такой подход как раз и ведёт к тому, что исследуются не реальные процес-
сы, а некие «духи», вроде розенберговских «-tum»-ов (см. ниже, III.6), самим же
автором абстрагированные от реальности. Европа, Россия, Евразия, Украина, ев-
реи --- всё это предстаёт как единые сущности без составных частей. В результате,
например, всей Европе адресуются упрёки, которые должны были бы относиться
только к некоторым европейцам, а порой --- даже и к немногим.
Вотлишьодинслучайтакогорода:«Социализм, коммунизм, анархизм всёэто
"светлые идеалы грядущего высшего прогресса", но только лишь тогда, когда их пропо-
ведует современный европеец. Когда же эти "идеалы" оказываются осуществлёнными
в быте дикарей, они сейчас же обозначаются как проявление первобытной дикости»
(Трубецкой 2007 {1920}: 116---117). Это явная передержка, основанная на смеше-
нии всех оппонентов в один фантомный образ. Идеологи национального неравен-
ства и превосходства народов-колонизаторов не были социалистами. А социалисты
могли видеть отсталость первобытных народов в чём угодно, но только не в кол-
лективной собственности и не в отсутствии государственной машины. Достаточ-
но напомнить известную идею Маркса о спиральном пути общественного разви-
тия, согласно которой коммунизм будет повторением «первобытного коммунизма»,
но на более высокой ступени, с учётом исторического опыта. Так с кем же конкрет-
но спорит Н. С. Трубецкой в этом вопросе?
В своё время Д. Бен-Гурион поразил мир максимой: «Ка жд ый народ и меет пра-
во на своих мерзавцев». Это значит: если кто-то из моих соплеменников что-то где-
то украл --- он отвечает лично, а не вместе со всем народом. Пушкин не в ответе
за Малюту Скуратова только потому, что он тоже русский, но точно так же и Гёте
не в ответе за Гитлера, Окуджава --- за Сталина, а Эйнштейн --- за Шейлока или
Азефа. У каждого свой личный счёт заслуг и вины, вне всякой связи с «пятой гра-
фой» и «национальным духом». Забвение этого принципа и есть шовинизм, пусть
даже в другой оболочке. И даже если сам автор испытывает к шовинизму отвра-
щение, даже если уничтожает его на словах, --- признание «национального духа»
превыше личности открывает для шовинизма --- идеологии совершенно бездарной
и потому неспособной принять какую-либо окончательную форму --- новую ла-
зейку в сознание будущих поколений. И шовинизм прорвётся под лозунгами «ве-
ликих основоположников», якобы чуть ли не благословивших этнические чистки.
Ни Гёте, ни Ницше, ни Макс Вебер не согласились бы с тем, как использовалось их
наследие в Третьем рейхе.
Наконец, культурализм «Ура Линды» вытекает из всего изложенного. Прав-
да, как отмечает А. В. Кондратьев (2007: 96), эта книга лишена моментов вождизма,
что, однако, не помешало Г. Вирту (2007: 411, 413) завершить своё исследование на-
пыщенным панегириком Гитлеру.
III.5. Роль ландшафта
А. Розенберг не уделял природе сколько-нибудь серьёзного внимания, предпо-
читая, по традиции немецких мистиков и философов-идеалистов, конструировать
её из глубин собственного духа. Лишь рассуждая о происхождении «нордических
арийцев», он ссылается на свои поверхностные (и, как мы видели, фантастические)
представления о полярной природе «золотого века» и о её влиянии на душевный

140
склад «нордических» людей. Рассуждения эти совершенно беспочвенны и легко
опровергаются этнографическими параллелями: мифология эскимосов, чукчей или
саамов нимало не напоминает гипотетическую солярную мифологию столь же ги-
потетических «нордических арийцев», якобы возникшую под влиянием той же се-
верной природы с её затяжными ночами.
Л. Н. Гумилёв, напротив, определял этнос только через его связь с «вмещаю-
щим ландшафтом» (экологической нишей), так что упрёки в географическом детер-
минизме раздавались по его адресу постоянно. Конечно, было бы вернее говорить
не о географическом, а о биологическом (расовом) детерминизме --- при том, что
как раз профессиональным биологом Гумилёв не был.
Вправду ли этнос определяется лишь «вмещающим ландшафтом»? Неуже-
ли ландшафтов на Земле столько же, сколько и этносов? И где вообще границы
«ландшафта», понимаемого иначе, чем природная зона в смысле В. В. Докучаева
и Л. С. Берга? Э. С. Кульпин, один из интереснейших современных продолжателей
Л. Н. Гумилёва, пишет:
«Дореволюционная Россия, как и Советский Союз, размещалась во вмещающем
ландшафте с чётко обозначенными естественными рубежами: на севере Ледовитый оке-
ан, востоке Тихий океан, юге Чёрное море, Кавказские горы, Каспий, пустыни и горы
Средней Азии, Алтай, Саяны, наконец, великая река Амур. Лишь на западе нет столь чёт-
ких рубежей, за исключением Карпат и Балтии. Россия заняла огромный вмещающий ланд-
шафт <...>. Итак, с позиций СЕИ 56 народы, живущие в таком вмещающем ландшафте, как
российский, обречены на слияние в суперэтнос <...>. Но, может быть, этот "котёл" имеет
большие размеры?» (Кульпин 1995).
Не будем пока замахиваться на «бóльшие», остановимся хотя бы на указан-
ных «размера х». Даже здесь мы обнаруживаем не один «вмещающий ландшафт»,
а всю их палитру от арктических пустынь до пустынь аридной зоны. Далее, «пу-
ст ы н и и горы Средней Азии» служили «естественным рубежом» России недолго ---
всего лишь с 1860-х годов. До этого Средняя Азия политически и культурно была
связана скорее с Ираном. И можно ли считать Амур не только государственной гра-
ницей, но и ландшафтной, если природные условия Забайкалья и Большого Хин-
гана куда более сходны между собой, чем, скажем, с условиями Поволжья? Здесь
не политическая карта определяется ландшафтом, а ландшафт в глазах исследова-
теля окрашивается в цвета политической карты. Возьмите любую карту природных
зон, и вы увидите, что практически нигде их границы не совпадают с государствен-
ными. Стоит ли в таких условиях заниматься пророчествами о том, что такие-то
народы «обречены на слияние в суперэтнос»? Зде сь мы выходим из области науки
в область политических пристрастий.
И А. Дж. Тойнби, и особенно О. Шпенглер ссылаются на влияние ландшафта
на культуру, при этом без строгого научного анализа --- на уровне либо декларатив-
ном, либо поверхностном. А это заставляет заподозрить, что и здесь перед нами ---
не научная гипотеза, а мифологема. И частота её встречаемости говорит о важности
этой мифологемы для исторического мифа.
56 СЕИ --- «социоестественная история» (как история взаимоотношений между человеком и био-
сферой), термин, предложенный Э. С. Кульпиным.

141
О. Шпенглер упоминает ландшафт довольно часто, но лишь в самом общем
виде. Так, он допускает «возможность того, что искусствам отведён определённый
срок жизни, что они связаны с известным ландшафтом и известным типом человека,
будучи их выражением» (Шпенглер 1993: 150). Не раз он противопоставляет культу-
ру (историю) и природу --- соответственно как становление и ставшее, das Werden
и das Sein (: 134, 203---204, 250 и др.). По его мнению: «Природа это то, что под-
лежит счислению. История есть совокупность того, что не имеет к математике никако-
го отношени я» (Шпенглер 1993: 206). Природа подчинена законам, которые мож-
но установить научно, для культуры их заменяет судьба, в рассуждениях о которой
Шпенглер порой доходит до мистицизма. Складывается впечатление, что «приро-
да» для него --- такая же чуждая стихия, как для Гегеля (о котором шутили, что лю-
бой берлинский анекдот для него важнее Солнца), а «ландшафт» --- формула закли-
нания культурно-исторического духа.
А. Дж. Тойнби уделяет ландшафту гораздо больше внимания, и выводы его
куда интереснее. Прежде всего, он исследует «традиционное мнение, согласно кото-
рому благоприятные к лиматические и географические условия, безусловно, способ-
ствуют общественному развитию», и обнаруживает, что оно «ок азывае тс я неверны м.
Наоборот, исторические примеры показывают, что слишком хорошие услови я, как
пра ви ло, поощря ют возврат к природе, прекращение вс якого роста» (Тойнби 1991:
120). Это и понятно, ведь Вызовы, стимулирующие развитие культуры, по его мне-
нию, могут исходить либо из человеческого, либо из природного (экологического)
окружения. Однако чрезмерная мощность природного Вызова также вредна: она ве-
дёт к задержке развития цивилизации. Это Тойнби демонстрирует на примере эски-
мосов (: 182---183) и кочевников:
«Ужасныефизическиеусловия, которые имудалось покорить, сделали их врезуль-
тате не хозяевами, а рабами степи. Кочевники, как и эскимосы, стали вечными узника-
ми к лиматического и вегетационного годового цик ла. Наладив контакт со степью, ко-
чевники утратили связь с миром» (: 186).
Такую же безрадостную картину А. Дж. Тойнби рисует и для эскимосов:
«Адаптация их к суровым арктическим условиям просто поразительна и, безу-
словно, требова ла наивысшего напря жени я всех человечески х способностей. <...>
Наказанием за умелое приспособление к арктическому окружению и использование
скрытых Севером богатств стало жёсткое подчинение жизни эскимосов годовому ци-
к лу сурового арктического к лимата. <...> Тирания арктической природы властно вво-
дит столь жёсткое расписание жизни арктического охотника, что оно, пожалуй, срав-
нимо с тиранией "научного управления"» (Тойнби 1991: 182---183).
Итак, человек, разумеется, часть Вселенной, как и природа, но эта связь тре-
бует осмысления, её нельзя понимать слишком прямолинейно. Чересчур благодат-
ная природа лишает общество стимула к развитию, слишком суровая --- загоняет
в тупик.
Таким образом, британский автор не игнорирует значение ландшаф-
та, но и не рассматривает его как некую мистическую сущность, которая влияет
на исторические процессы, сама оставаясь непознаваемой. Он рассматривает влия-
ние ландшафта в каждом случае конкретно и не прибегает к нему каждый раз, ко г-
да в его теории не увязываются концы. Это и отличает его сочинение от историче-
ского мифа.

142
В предисловии «К пробл еме русского самосознания» кн. Трубецкой обосновы-
вает теоретически: «Мало того, личность реально существует в определённом физи-
ческом окружении, между этим окружением и личностью устанавливаются теснейшие
связи. Дл я личностей многочеловечески х (народных и многонародны х) эта связь с фи-
зическим окружением (с природой территории) настолько си льна, что приходится го-
ворить прямо о неотделимости данной многочеловеческой личности от её физическо-
го окружения и рассматривать это физическое окружение как продол жение данной
многочеловеческой личности, во всяком случае, как некоторый её коррел ят...» (Тру-
бецкой 2007 а {1927}: 154).
Возражать против этого в самом общем виде сложно: как ни судить, а чело-
век --- часть природы, этого не отрицает даже марксизм. Но общего суждения мало,
нужно ещё определить, каково это «физическое окружение» и как именно оно вли-
яет на характер культуры. И во «Взгляде на русскую историю...» кн. Трубецкой это
делает, и тут цитировать придётся почти полностью:
«Географически территория России как основного ядра монгольской монар-
хии может быть определена следующей схемой. Существует длинная, более или ме-
нее непрерывная полоса безлесных равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихо-
го океана до устьев Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера она
окаймлена широкой полосой лесов, за которой идёт полоса тундр. С юга система сте-
пи окаймлена горными хребтами. Таким образом, имеются четыре тянущиеся с запада
на восток параллельные полосы: тундровая, лесная, степная, горная. В меридиональ-
ном направлении, т. е. с севера на юг или с юга на север, вся эта система четырёх полос
пересекается системами бол ьших рек. Такова сущность внутреннего географического
строения рассматриваемой географической области. Внешние очертания её характе-
ризуются отсутствием выхода к открытому морю и отсутствием той изорванности бе-
реговой линии, которая так типична, с одной стороны, для Западной и Средней Евро-
пы, с другой, для Восточной и Южной Азии. Наконец, в отношении климатическом
вся рассматриваемая область отличается как от Европы, так и от собственно Азии це-
лым рядом признаков, которые можно объединить под выражением "континенталь-
ность климата": резкое различие между температурой зимы и лета, особое направление
изотерм и ветров и т. д. Все это, вместе взятое, позвол яет отдел ять рассматриваемую
область от собственно Европы и собственно Азии и считать её особым материком, осо-
бой частью света, которую в отличие от Европы и Азии можно назвать Евразией» (Тру-
бецкой 2007 {1926}: 294---295).
Географическая рамка очерчена чётко. В таком случае взглянем на карту. Прав-
да ли, что «Россию-Евразию» ограничивают с юга горные цепи? Её границы до-
стигли Тянь-Шаня только в 1876 г. (покорение Средней Азии), за 14 лет до рожде-
ния самого Н. С. Трубецкого, и удержались на этой линии до 1991 г. Правда ли, что
«горная полоса» кончается Тянь-Шанем, а не Тибетом (России никогда не принад-
лежавшим)? Правда ли, что степная полоса тянется только до «уст ий Дуна я»? Её
крайняя западная точка --- Альфёльд, но о включении в «Россию-Евразию» этой
зоны (Восточной Венгрии), кажется, не помышляли даже экстремисты времён им-
перии. Секретные договоры накануне Первой мировой войны проводили западную
границу России не дальше Карпатской дуги. Правда ли, что степь «пересекается си-
стема м и бол ьш и х рек» на всём протяжении --- в том числе на пространстве меж-

143
ду Волгой и бассейном Оби? Правда ли, что зона полупустынь и пустынь Сред-
ней Азии не заслуживает отдельного упоминания, а субтропики Крыма и Кавказа
ближе к «Евразии», чем к Италии и Турции? Правда ли, что эта Евразия не выхо-
дит «к от крытому морю» --- ни к Балтийскому, ни к Чёрному, ни к Белому морю,
ни к Тихому океану? Правда ли, что на всей этой территории климат континенталь-
ный --- и в Петербурге, и в Бессарабии, и в Западной Белоруссии: ведь если эти
края «теперь отторгнуты, то это есть явление временное, и рано или поздно природа
возьмёт своё» (Трубецкой 2007 {1926}: 293)? А почему тогда не входит в эту зону
Иран? Почему входит Бессарабия, но не Валахия (при Ногае зависимая от Золотой
Орды)? Не Монголия и Синьцзян, о присоединении которого к России мечтал ещё
Н. М. Пржевальский?
Пропустим антропологическое описание населения этой зоны. Н. С. Трубец-
кой констатирует, что все её жители соединены взаимными переходами. Но это ---
лишь признание факта, что чистых рас не только нет, но и никогда не было на всей
планете. «Евразия» тут не только не исключение, но даже не особый случай.
«Таким образом, вся Евразия в вышеупомянутом смысле этого слова представляет со-
бой географически и антропологически некое единое целое. Наличие в этом целом таких
разнообразных по своему природному и хозяйственному характеру частей, как леса, степи
и горы, и существование между этими частями естественной географической связи позво-
ляет рассматривать всю Евразию как до известной степени самодовлеющую хозяйствен-
ную область. Благодаря всему этому Евразия по самой своей природе оказывается исто-
рически предназначенной для составления государственного единства» (Трубецкой 2007
{1926}: 294 295).
Заметим здесь же, что эту идею практически повторит Э. С. Кульпин (1995),
притом чуть ли не теми же словами (мы их уже приводили чуть выше). Заметим
попутно, что называть единым «вмещающим ландшафтом» территорию, включа-
ющую как минимум четыре природных зоны, перечисленные Н. С. Трубецким и,
в свою очередь, делящиеся ещё более дробно (так, тайга и лиственный лес слишком
различны, чтобы считать их единой «зоной лесов»), --- явная натяжка. Автору этих
строк уже доводилось писать об этом подробнее (Мосионжник 2003: 104---109,
123---127).
Но эта логика позволяет рассматривать «как до известной степени самодо-
влеющую хозяйс твен ную област ь» практически любой регион на планете. Точно
так же китайцы, если бы им уда л о с ь захватить Вьетнам, могли бы аргументиро-
вать его «предназначенность дл я составления государственного единства» практиче-
ски теми же словами. Впрочем, нечто подобное в КНР и делалось, причём едва ли
не по рецептам евразийцев. Так, во времена Мао Цзэдуна Чингисхан из захватчика
превратился в создателя государственного единства нынешней КНР. Ведь в состав
империи Юань точно так же входили все части КНР (кроме Синьцзяна), как в со-
став Золотой Орды --- все части будущей Российской империи --- СССР (Трубец-
кой 2007 {1926}: 293). Логика известна, осталось только перенести её на другую
страну. А кроме того, ведь империя Юань включала не только Монголию, которую
Н. С. Трубецкой включал в естественные границы «России-Евразии», но и южную
Сибирь. Чья же она теперь с точки зрения экологии? И главное --- где объективный
критерий для решения этого вопроса?
Читаем дальше.

144
«Государственное объединение Евразии было с самого начала исторической необ-
ходимостью. Но в то же время сама природа Евразии указывала и на способ этого объ-
единения. С точки зрения древнейших времён путями сообщения могли служить
только реки и степи: горы и леса с этой точки зрения были неудобны, а тундра вооб-
ще не может идти в расчёт как область слишком неблагоприятная для развития ка-
кой бы то ни было человеческой деятельности. Мы уже видели, что системы больших
рек на территории Евразии идут большей частью в меридиональном направлении,
тогда как система степей проходит через всю Евразию с востока на запад. При этом
речных систем много, а система степи в принципе одна. Отсюда следует, что путь
сообщения между востоком и западом один, а путей сообщения между севером
и югом несколько, причем все эти (речные) дороги между югом и севером пересе-
кают и (степную) дорогу между востоком и западом. С точки зрения исторической за-
дачи государственного объединения Евразии отсюда вытекает следующий важный
факт: всякий народ, овладевший той или иной речной системой, оказывался господи-
ном только одной определённой части Евразии; народ же, овладевший системой сте-
пи, оказывался господином всей Евразии, так как, господствуя над протекающими че-
рез степь отрезками всехречных систем, он тем самым подчинял себе и каждую из этих
речных систем в её целом. Итак, объединить всю Евразию могло только государство,
овладевшее всей системой степи» (Трубецкой 2007 {1926}: 295---296).
Зде сь Н. С. Трубецкой повторяет идею, высказанную ещё С. М. Соловьёвым
в первой же главе его «Русской истории». Идеи эти явно носят лишь предвари-
тельный характер: напомним, что в момент выхода 1-го тома «Русской истории»
его автору, ординарному профессору Московского университета, был лишь 31 год.
Уж е здесь Русская равнина делится на четыре историко-географические области
по течению рек (Новгородская, Западной Двины, Днепра и Верхней Волги), из чего
и выводятся исторические закономерности: «так как самые бол ьшие из ни х [рек] те-
кут на восток или юго-восток, то этим установилось и преимущественное распро-
странение Русской государственной области в означенную сторону» (Соловьёв 1988
{1851}: 59).
Рассуждая о причинах отделения Пскова от Новгорода в самостоятельное го-
сударство, этот же автор замечает: «здесь между другими обстоятельствами нельзя
не предположить и влияние природы, потому что Псковская область принадлежит
к отдел ьной реч ной системе» (Соловьёв 1988 {1851}: 61). И далее, вплоть до рассу-
ждения о том, что естественные границы государств совпадают с границами реч-
ных бассейнов: «Как Полоцкое княжество есть область Западной Двины, так Литва
есть область Немана, Польша область Вислы» (: 64); «Пётр Великий отнял низовье
Двины у шведов, вследствие чего положение Двинской области ста ло ещё затрудни-
тельнее, потому что верховье и устье находились в области одного государства, а сре-
дина в области другого. При Екатерине II Двинская область была выведена из это-
го неестественного положения» (: 63).
Видимо, именно в идее связи ландшафта с культурой --- корень враждебно-
сти подобных мифов ко всем народам, живущим в диаспоре (ср. Клейн 1992: 229).
Ведь наравне с евреями расценивались единственные «истинные арийцы» Евро-
пы --- ромы, а также айсоры и другие народы. Их существование в отрыве от род-
ного ландшафта необъяснимо с точки зрения такого мифа. И столь же необъясни-
ма с этой точки зрения современная культура развитых стран, для жителей которой

145
«вмещающий ландшафт» --- давно уже не лес и не степь, а ландшафт большого го-
рода. Эти народы так же нарушают стройность авторской концепции, как и наро-
ды диаспоры, --- не в этом ли причина досады теоретика на них? Только возврат
в мир деревень, замков и небольших городов, из ворот которых горожане каждое
утро выгоняют на общинный луг своих гусей и свиней, мог бы удовлетворить этих
теоретиков. Но такой мир не прокормил бы и десятую часть нынешнего населения
планеты, возврат в него невозможен без геноцида. Так чего же добиваются эти «па-
триоты»?
Да, в нынешней России русских всего около 80 млн. --- меньше, чем по послед-
ней союзной переписи. Но не забудем, что к началу промышленного переворота вся
Россия насчитывала что-то около 30 млн. --- и страдала от аграрного перенаселе-
ния! А сейчас, напротив, --- территорию некем занять!
III.6. Этнические стереотипы
Однако классический расизм столкнулся с неразрешимой для себя проблемой:
с точки зрения его теоретических взглядов, раса --- это и биологический, и культур-
ный тип, на деле же в любом современном этносе встречаются разные физические
типы. В конечном счёте пришлось сделать вывод: этносы или расы различаются
не столько по фенотипу, сколько по стереотипам поведения и ценностям.
И у Розенберга, и у Гумилёва выходит, что общество и история --- результат
активности особых групп, различающихся прежде всего психологически. В исто-
рии действуют не столько личности, сколько духовные субстанции. Это своего рода
психологическая история: все события объясняются психологией своих «авторов»,
а её корни --- врождёнными и наследственными, зависящими либо от случайностей
«пассионарного толчка», либо восходящими к предкам полубожественного рода.
Отсюда в «Мифе XX века» масса однообразных и довольно неуклюжих тер-
минов с суффиксом "-tum" («-ство»). Вот лишь неполный их перечень, в котором
указаны только страницы с первым упоминанием: «Untermenschentum» --- «недо-
человечество» или «дух недочеловека» (Rosenberg 1934: 6), «Deutschtum» --- «неме-
чество» (: 8), «Hugenottentum» --- «гугенотство» (: 11), «Judentum» --- «еврейство»
(: 12), «Germanentum» --- «германство» (: 14), «Arbeitertum» --- «рабочие» или «ду х
рабочи х» (: 17), «Herrschertum» --- «ду х гос под» (: 34), «Vorderasiatentum» --- «пе-
реднеазиатство» (: 35), «Mänadentum» --- «менадизм» (: 36), «Griechentum» --- «эл-
линство» (: 37), «Amazonen- und Hetärentum» --- «амазонство и гетеризм» (: 39),
«Vorgriechentum» --- «догречес к ий ду х» (: 42), «vorderasiatisches Mischlingstum» ---
«переднеазиатский дух помесей» (: 45), «Asphaltmenschentum der Weltstädte» ---
«дух асфа л ьтового человека мировы х городов» (: 61), «Etruskertum» --- «этрусский
ду х» (: 61), «Römertum» --- «романство» (: 77), «Heldentum» --- «геройство» (: 84),
«Westgotentum» (: 89), «Tschechentum» --- «чехство» (: 108), «Pan-Europäertum» ---
«всеевропейство» (: 112), даже некое «Etrusko-Pelasgo-Syriertum» --- «ду х этрус ков,
пел асгов и сирийцев» (: 158, как сущность римско-католического духа) и т. д.
Все группы такого рода польский исследователь современного расизма Рафал
Панковский, опираясь на труды целой научной школы (включающей таких вид-
ных культурных антропологов, как Стюарт Хол л и Пол Гилрой), называет «вооб-
ра жаемыми общностями», конструируемыми искусственно. Даже расовые разли-

146
чия на самом деле вовсе не очевидны --- их не замечала, например, античность
(Pankowski 2006: 41---43): лишь в особых исторических условиях, при особом на-
строе люди обращают внимание на цвет кожи как на существенный признак, за ко-
торым, по их мнению, скрывается какой-то социальный смысл.
Именно эти « духи» воображаемых общностей, а не люди, и есть субъекты исто-
рии с точки зрения расизма. Каждый такой «дух» --- вещь в себе, каждый действу-
ет под давлением одних лишь собственных импульсов, не замечая никакой окружа-
ющей действительности.
Такое «априорное знание о сути этноса» Л. Н. Гумилёв и считал целью этноло-
гии и её отличием от этнографии. Достаточно одного лишь его определения:
«Если можно определить психологию как науку об импульсах человеческой дея-
тельности, то этнопсихологию следует с чес ть наукой об импульсах поведения этни-
ческ и х целост нос тей, т. е. народов» (Гумилёв 1990: 179).
У него, правда, нет всех этих «tum»-ов, зато не раз встречается «элемент»
в том же смысле: «славянский элемент восторжествовал и над норманнским, и над
россомонским» (Гумилёв 1992: 136); «В XII в. Русская земл я сама превратилась в су-
перэтнос, где славянский элемент был ведущим, но не иск лючительным». Правда,
российский автор не столь фанатичен и готов смягчить свой вердикт, признать воз-
можность вариантов:
«Итак, именно стереотипы поведения у разных этносов всегда более или менее раз-
личны, но и эти различия при близких условиях жизни часто скрадываются, либо исчезают
постепенно» (Гумилёв 1990: 12).
На этом основании полностью исключается, например, анализ социальных или
материальных интересов: проблема --- в поиске стоящего за ними этнического духа.
Классиком в этом направлении можно было бы назвать М. Вебера с его влиянием
«протестантской этики» на «ду х ка п и та л изма», однако у Вебера эти духи --- идео-
логического (религиозного), а не этнического происхождения. Он был национал-
патриотом, державником, но не расистом, и «не смог простить своим коллегам <...>
Г.Риккерту и В.Виндельбанду отклонение по расовым соображениям кандидатуры
Г. Зиммеля при конкурсе на занятие в 1908 г. кафедры философии в Гейдельбергском
университете» (Колчинский 2007: 88). Иное дело Розенберг, даже в коммерческом
союзе видящий прежде всего этический и этнический смысл:
«То, что германское понятие о чести воплощается даже в торговце, где он мог прояв-
лять себя сам, без восточного посредничества, показывает Ганза. Первоначально трезвый
коммерческий союз для защиты торговли, она затем далеко протянула свои руки, не только
действуя, но строя, основывая, колонизируя» (Rosenberg 1934: 197).
Такой психологизм, однако, означает, что на авансцене истории мы долж-
ны видеть борьбу не наций (в духе европейского национализма XIX в.), а смыс-
лов, этническое истолкование которых и предлагают нам авторы. У Розенберга
это --- «борьба ценностей» (das Ringen der Werten --- это слово "Werte" повторяет-
ся у него 239 раз на 702 страницы книги), у Гумилёва --- борьба исповеданий. Он
прямо говорит: «Ис поведан ие си м вол этногенеза» (Гумилёв 1992: 65). И в дру-
гом месте вновь:
«Этническая принадлежность в зонах контакта определяется не происхождени-
ем, а стереотипом поведени я, а в то время и исповедани я» (Гумилёв 1992: 398).

147
Это особенно видно по заголовкам глав. У Розенберга глава о борьбе между ка-
толицизмом и арийцами названа «Л юбовь и чест ь» (Liebe und Ehre) --- по высшим
ценностям обеих сторон, разумеется, в его определении; у Гумилёва параграф о ха-
зарско-хорезмских отношениях --- «Искрен нос ть и вы года» (Гумилёв 1992: 139).
Ср.: «Мис ти ка и дейст вие» (Rosenberg 1934: 217), «Воля и инстинкт» (: 323) --- или:
«Древние боги и новые демоны» (Гумилёв 1992: 228), «Пассионарный перегрев и со-
весть» (: 434).
Диагноз социального кризиса у Гумилёва --- ценностный диагноз: «Пол век а
Литовскую землю раздирали смуты и братоубийства, что характерно дл я инкубаци-
онного периода этногенеза. Пассионарность растёт, не находя выхода, потому что нет
новой культуры, т. е. действенной системы запретов и целей, подсказываемых новым
или обновлённым мироощущением, ибо старое уже никого не вдохновляет, как любой
кул ьт без т ворческой дог мати к и» (Гумилёв 1992: 397).
Различие в стереотипах поведения и ценностях --- стержень всего учения
О. Шпенглера о «культурной душе». Ценности у него меняются в зависимости
от «возраста» культуры, по известному принципу: «врем я наса ж дать, и врем я выры-
вать посаженное <...>; время разрушать, и врем я строить <...>; время сберегать, и вре-
мя бросать <...>; время любить, и время ненавидеть» (Екклес. 3:2---8). Более того, он
сам подчёркивает, что раса для него --- не биологическая, а ценностная единица:
«Основные черты мышления, жизни, мироосознания столь же различны, как чер-
ты лиц отдельных людей; в этом именно смысле и существуют "расы" и "народы", хотя
сами они знают о том небольше, чем о том, являются ли "красное" или "жёлтое" для дру-
гих чем-то одинаковым или совершенно различным» (Шпенглер 1993: 343---344).
У А. Дж. Тойнби вся история цивилизаций --- цепь кризисов, где пусковыми
механизмами служат внешние факторы. Аналогий понятиям «культурной души»,
«возраста культуры» и т. п. у него нет. А значит, нет и почвы для такого взгляда
на массовую психологию, какой мы находим в работах Шпенглера или Гумилёва.
У В. Н. Дёмина рассматриваемой черты нет. Напротив, изначальные («гипер-
борейские») стереотипы поведения и мифы --- по его мнению, общие для всех на-
родов (хотя избранный народ к ним, конечно же, ближе всех).
У евразийцев --- сложнее. Много раз заявляет Н. С. Трубецкой о своём нацио-
нализме, и не меньше --- о том, что «истинный национализм» не нужно смешивать
с «ложным», то есть с извращёнными формами. Этому вопросу он ещё в 1920 г. по-
святил первые главы «Европы и человечества», а через год --- специальную статью,
включённую им позже в сборник «К пробл еме русского самосознания» (Трубецкой
2007 а {1927}: 162---177). Три формы «ложного национализма», по его мнению,
суть: а) стремление к национальной независимости европейского типа, достигаемое
путём вестернизации и утраты самобытной национальной культуры; б) воинству-
ющий великодержавный шовинизм; в) культурный консерватизм, преклоняющийся
перед отжившими формами национальной культуры (там же: 171---173). Если чуть
прокомментировать, в качестве примера «ложного национализма» первого рода он
мог бы привести народы Центральной Европы между Германией, Османской им-
перией и Россией, второго рода --- колониальные и имперские страны, а третье-
го --- страны Востока, особенно Китай при последних маньчжурских императорах.
Все три вида заводят в тупик, так как мешают подлинному национальному само-
познанию, возможному (по мысли Трубецкого) лишь при условии признания рав-

148
ноценности всех народов и культур. Случаев успешной и притом плодотворной ве-
стернизации, не разрушающей национальную культуру, Трубецкой не видел: даже
пример Японии в его время ещё не был достаточно убедительным. Как ни стран-
но, в критике этих форм князь по-своему развивает многие идеи, роднящие его
с В. И. Лениным. Так, он тоже считает, что национализм угнетённой нации «явля-
ется вполне основательным, логически и морально оправданным», но и в этом слу-
чае ограничен и ущербен (там же: 172; ср.: Ленин, «Критические заметки по наци-
ональному вопросу»).
Столь же резко, как на «ложный национализм», нападает Трубецкой на космо-
политизм и интернационализм, которых не различает. Очень глубоко его рассужде-
ние, что космополитизм европейского толка отличается от шовинизма лишь мас-
штабами. Там, где шовинист превыше всех ставит собственную нацию (тоже ведь
всегда состоящую из многих диалектных групп и физических типов, тоже включив-
шую в себя потомков многих древних племён, не всегда даже родственных), --- там
космополит ратует за единую, наднациональную культуру, но притом непременно
«высшую», то есть --- европейскую. Получается тот же шовинизм, только не узко-
национальный, а общеевропейский --- по отношению ко всем остальным народам
(Трубецкой 2007 {1920}: 84---88).
Однако абсолютный (совершенно «безродный», как называла его сталинская
пропаганда) космополитизм невозможен по определению. Кто бы ни выдвинул
эту идею, этот вывод он делает из опыта собственной культуры. Первым, кто на-
звал себя космополитом (гражданином мира), был Диоген Синопский (Diog.Laërt.
VI,63), --- но и в его устах это была греческая идея, так же как в устах русских за-
падников --- русская. Как ни пытайся, не получается полный «безнационал»! А ин-
тернационализм вовсе не означает повальной нивелировки. Смысл его в том, что
каждый народ остаётся самим собой, но при этом все народы сотрудничают меж-
ду собой поверх различий. Но ведь такая картина мало чем отличается от идеала
Н. С. Трубецкого.
Однако среди основ национальной культуры князь постоянно указывает на на-
следственность, причём в биологическом смысле, как явствует из текста. Правда,
не будучи биологом, он не ссылается на генетику, довольствуясь понятием «кро-
ви». Так, антропологическое (физическое) смешение определяет, способен ли на-
род принять европейскую культуру (Трубецкой 2007 {1920}: 127---128 и далее).
Шестой вывод, венчающий «Европу и человечество», гласит, «что пол ное, орга н и-
ческое усвоение романогерманской культуры (как и всякой чужой культуры вообще),
усвоение, дающее возможность и дальше творить в духе той же культуры нога в ногу
с народами, создавшими её, возможно лишь при антропологическом смешении
с романогерманцами, даже лишь при антропологическом поглощении данного наро-
да романогерманцами» (там же: 146). А это сразу же открывает для продолжателей
возможность толковать учение основоположника в духе «ложного национализма».
Позже мы увидим, что эта возможность полностью осуществилась.
Вообще евразийцы, от Трубецкого до Гумилёва и Дугина, в этом отношении
попали в порочный круг. Они стремятся создать некий «истинный национализм»,
основанный на « превосходстве образа жизни» кочевников, на идее « симбиоза» куль-
тур. А результатом их усилий везде оказывается самый обычный национализм ев-
ропейского образца. Когда русские и башкирские историки-патриоты спорят о том,

149
чьи предки строили Аркаим, те и другие тянут гумилёвское одеяло в свою сторону,
не вспоминая об идеях симбиоза. Но не к этому же стремились евразийцы в лице
своих лучших представителей!
В «Ура Линде» культурализм настолько силён, что заменяет собой даже расизм.
Так, ценности матриархата приписываются «детям Фрейи», патриархата --- «людям
Финды». Любопытно, что Г. Вирт пытался-таки дополнить культурализм расизмом,
но не нашёл убедительных аргументов. Так, он пытается сослаться на фенотипи-
ческие признаки: «По поводу ещё сегодня заметного расслоения между норвежским
населением, относящимся к обеим расам, см.: Рисунок 233. Норвежский крестья-
нин, относящийся к типу "Финды". Рисунок 234. Норвежский крестьянин, по крови
при над лежащий Фрейе (по Ха нзену)» (Вирт 2007: 351). Однако лица на указанных
снимках (: 601 сверху) можно принять за фотографии одного и того же человека
в разном возрасте. Авторы «летописи» явно были последовательнее своего немец-
кого преемника.
Тем не менее культурализм легко переходит в расизм. Достаточно указать
на текст «основного закона фризов» --- Совет Фрейи, 6: «Так же, когда между ва м и най-
дётся некто, продающий свою свободу, помните: он не из вашего народа. Это хорнинг,
сын потаскушки» (: 102). В голландском тексте --- «hij is een bastaard met verbasterd
bloed» (OLB 1872: 23), в рукописи --- «hi is en horning mith basterdblod» (стр. 14).
Здесь практически описан тот механизм, который Р. Панковский постоянно назы-
вает «расификацией» (urasowienie): группа, чем-либо отличающаяся от большин-
ства населения, начинает рассматриваться как расовая (отличная и по происхож-
дению), причём сама может принять такой взгляд на себя в качестве самооценки.
III.7. Психологизм на популяционном уровне
Поскольку человек оказывается производным от этноса, а тот --- от биосферы
в целом, то не люди, а этносы --- действующие лица исторической драмы. Точнее,
вся история превращается в психологический роман, развёртывающийся между эт-
ническими душами. Отдельная же личность --- лишь более или менее яркое вопло-
щение своего типа, своей культурной (у наших авторов --- расовой или этнической)
души. Именно это Гумилёв и называл этнопсихологией. 57 Так, каждый этногенез
делится у него на фазы, каждая со своим «поведенческим императивом» (см. свод-
ную таблицу --- Гумилёв 1990: 239; 1997: 585).
Так, и А. Розенберг, и Л. Н. Гумилёв специально обращаются к одному из эпи-
зодов французской истории: роли гугенотов и последствиям их изгнания, --- хотя
у них на то разные причины. Как известно, гугеноты (французские кальвинисты)
были самой активной частью современного им общества (XVI---XVII вв.). Их из-
гнание способствовало идеологической консолидации Франции, но в то же вре-
мя --- укреплению Старого режима и торможению экономического развития стра-
ны. Зато приток гугенотов в страны изгнания --- людей активных, предприимчивых,
воодушевлённых верой в личную избранность и личный успех, притом лишённых
патриотизма к той родине, которая их изгнала, и готовых служить любому монарху,
57 В наши дни этнопсихологией называют науку, изучающую особенности психологического скла-
да у отдельных представителей различных этносов. Это та самая характеристика, о которой мы говори-
ли в III.3. Зде сь же перед нами совсем другое: представление, что целые этносы действуют, словно лич-
ности со своей собственной психологией.

150
давшему им законное место в своей стране, --- весьма способствовал расцвету этих
стран. Особенно значительна их роль в возвышении Пруссии, куда их целенаправ-
ленно привлекал «великий курфюрст» Фридрих-Вильгельм (1640---1688). Схожие
последствия имело изгнание евреев и мавров из Испании и бегство старообрядцев
из центральной России.
Всё это, однако, факты истории идей --- религиозных и социальных (так их и
рассматривал М. Вебер). Наши же авторы стремятся увидеть в гугенотах особый
этнический субстрат. Вот определение Л. Н. Гумилёва:
«Но попробуем положить всё это на этническую карту и сразу увидим, по како-
му принципу строилась эта война, подогреваемая пассионарным напряжением, которое
уже начало спадать. Возьмём ту же самую Францию. Северо-западная часть населена кель-
тами: кельты ненавидят Париж, а в Париже католики, следовательно, в Вандее гугеноты.
Юго-западная населена гасконцами: гасконцы ненавидят Париж гугеноты. На юге про-
вансальцы живут: они к XVI XVII вв. довольно вяло относятся к Парижу и Прованс
не участвует активно в религиозных войнах. В Севеннах дикие горцы, которые и говорят
даже не по-французски, а на каком-то диалекте (здесь основа гугенотов). Центральная
часть Франции, захваченная ещё за тысячу лет перед этим франками, сплошь католики.
Социальной системы здесь нет; система была здесь, видимо, чисто психологическая.
Сложились два психологических рисунка, которые оказались несовместимы друг с дру-
гом» (Гумилёв 1990: 158 159).
Эта несовместимость привела к этническому разрыву:
«...ход событий эпохи Реформации привёл к тому, что французы-гугеноты продукт
дифференциации вынуждены были в XVII в. покинуть Францию. Спасая жизнь, они по-
теряли этническую принадлежность и стали немецкими дворянами, голландскими бюрге-
рами и в большом числе бурами, колонизовавшими Южную Африку. Французский этнос
избавился от них как от лишнего элемента структуры, и без того разнообразной и слож-
ной» (Гумилёв 1990: 19 20; 1997: 137).
Для Розенберга же гугеноты --- «истинно арийская» часть французской нации.
Её изгнание усилило Пруссию притоком арийской крови, но нанесло смертельный
удар Франции. Разумеется, на самом деле --- французскому дворянству (гугеноты
были последними, кто позволял себе рыцарски-независимое поведение), но об этом
особый разговор.
«Однако решающий факт этой потери крови изменение характера французской
нации. Та настоящая гордость, та непреклонность и то великодушие, которое воплоща-
ли первые гугенотские руководители, была навсегда утрачены. <...> Как во время боль-
шевизма в России татаризированные недочеловеки убивали тех, кто высоким видом и сме-
лой поступью напоминал господ, так и якобинская чернь тащила на эшафот каждого, кто
был строен и белокур. Говоря в терминах расовой истории: с гибелью гугенотов нордиче-
ская расовая сила была если и не вовсе сломлена в державе франков, то резко ослаблена.
<...> С тех пор на авансцену выходит альпийский тип человека, смешанный со средизем-
номорским (но не "кельтский"). Торговец, адвокат, спекул янт станет хозяином обще-
ственной жизни. Демократия, таким образом, кладёт начало не власти, а власти денег.
Это обстоятельство уже не менялось оттого, правит ли империя или республика, так
как человек XIX века в расовом отношении оставался одинаково нетворческим. <...>
То, что ещё мыслило во Франции благородно, отступалось от политики как от гряз-
ного дела, жило в провинциальных замках, в консервативном затворничестве, или на-

151
правл яло своих сыновей в армию, чтобы только послужить отечеству. В особенности,
однако, в морской флот. Еще в конце XIX столетия наблюдатели на балах моряков могли де-
лать поразительное открытие, что все без исключения офицеры были белокуры!» (Rosen-
berg 1934: 102 103 и след.).
И в итоге --- prognosis pessima, который так любят исторические пророки:
«Истори я Фра нции на сегодн я окон чена» (Rosenberg 1934: 104).
Сопоставим этот пассаж с обобщениями Л. Н. Гумилёва о роли табгачского эт-
носа в истории Китая:
«И даже самые лучшие законы, в другое время составившие бы счастье людей, не мог-
ли спасти страну и народ от бедствий. Они просто не соблюдались и при всеобщих зло-
употреблениях теряли силу. Чтобы найти выход, нужны были не законы, а люди чест-
ные, преданные, мужественные и способные на самопожертвование, хотя бы ради иллюзий.
И пока они не народились сразу в большом числе страна катилась в пропасть. Но они по-
явились внезапно, и история началась заново» (Гумилёв 1974: 231).
«Итак, танская империя претендовала на мировое значение. Это определило её даль-
нейшую политику, её небывалый расцвет и кровавый конец. Объединение Китая и степи,
как и всякое начинание, имело свою оборотную сторону: танские монархи хотели опирать-
ся на всех, а в критический момент их не поддержал никто. Благодаря мужеству своих ко-
мандиров и стойкости воинов танские монархи шли от победы к победе, но их государство
от этого только слабело. По существу все земли, которыми они владели, были покорены
оружием, и Китай был их первой добычей. Однако их умение миловать побеждённых, це-
нить прекрасное и любить далёкое стяжало культуре этого времени заслуженную славу
в веках» (Гумилёв 1967: 177). 58
Если эти отрывки перенести из одной книги в другую, заменив, где нужно,
слова «расовый» на «пассионарный» или наоборот (и, разумеется, устранив неко-
торые чересчур узнаваемые выпады --- например, строку Розенберга о большевиз-
ме), --- многие поклонники Л. Н. Гумилёва, уверен, не заметят подмены.
И у Тойнби, и у Шпенглера психологизм заметен не на этническом, а на куль-
турном уровне. У Шпенглера он прямо вытекает из учения о «культурной душе»:
примеры можно найти почти на любой странице его книги. У Тойнби, как мы от-
мечали, этого нет, но есть рассуждения о массовых настроениях, причём далеко
не всегда обоснованные. Вот лишь один такой случай:
«Венцы более двух столетий жили как имперский народ в своих габсбургских
владениях, вместо того чтобы исполнять историческую роль защитников форпо-
ста западного общества против османов. В этом нестимулирующем окружении по-
следнего периода они приучились во всём полагаться на династию, и, когда импер-
ское правительство объявило ультиматум Сербии, что было началом мировой войны
1914 1918 гг., они подчинились закону мобилизации, словно овцы пастуху, не ведая,
что идут на живодёрню. Ими двигала вера в императора Франца-Иосифа, слепая вера
в то, что всё, что он предпринимает, есть результат провидения» (Тойнби 1991: 155).
58 Между тем китаеведы не подтверждают тезис Л. Н. Гумилёва о двух этносах в танском Китае:
«"Табгач" рунических текстов никогда не был самоназванием китайцев или их локаль-
ного подразделения <...>. Как было установлено Г. Шедером, этноним "табгач" в значе-
нии "китайцы" был заимствован тюрками у согдийцев и в согдийском языковом оформ-
лении» (Крюков, Малявин, Софронов 1984: 277).

152
Ни один из тех, кто читал роман Я. Гашека, не согласится с такой оценкой. Го -
сударственная пропаганда --- да, военный психоз первых месяцев, внешне выгля-
девший как слепая вера, --- да. Но не более того. Не говоря уже о том, что Австро-
Венгрия в начале XX века была глубоко расколотым обществом, так что говорить
о настроениях всех венцев в целом --- большая натяжка.
В чём же дело? Наши авторы рассматривают историю как результат действия
свободной воли людей. Так считали не только А. Дж. Тойнби и Л. Н. Гумилёв,
но даже Л. Н. Толстой с его мыслью: «История, то есть бессознательная, обща я, рое-
вая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как оруди-
ем д л я свои х целей» (Война и мир, III, I, I). Все эти авторы сохранили средневеко-
вый взгляд на государство как на производное от личности государя, общий и для
Селевка Никатора, и для Ивана Грозного (с его принципом: «государь государства
больше»), и для Короля-Солнца. Они не учитывали, что современное государство ---
механизм, а не организм и не форма «общественного договора», что человек в нём
действует не по собственной воле. Причём мощь этого механизма не зависит от по-
литического строя и в наши дни куда больше, чем при Старом Режиме, несмотря
на политические свободы, лишь смягчающие его воздействие на индивида.
В. Н. Дёмин, как мы видели, выводит все национальные культуры от общих
предков --- гипербореев. Такое понимание места человека в мире, казалось бы, ис-
ключает психологизм на групповом или этническом уровне. Тем не менее поле
для него всё же остаётся:
«Вся жизнь цивилизованного и нецивилизованного человека неотделима от окружа-
ющей его Вселенной, пронизана связью с ней от рождения до смерти. Русский народ здесь
не исключение. Более того: необъятные просторы русской земли, распахнутость звёздно-
го неба, постоянная устремлённость к открытию новых земель и вообще всего нового сде-
лали русского человека особенно восприимчивым и предрасположенным к миру космиче-
ских явлений» (Дёмин 1997: 334).
Иными словами, особой «расовой психологии» нет, для всех людей она еди-
на (что и подчёркивается постоянными ссылками на межкультурные параллели),
но всё же некоторые восприимчивее к Космосу, чем прочие.
Напротив, кн. Трубецкой сам подчёркивал в своём творчестве именно эту чер-
ту. Уж е в «Европе и человечестве» он прямо объявляет себя сторонником идей Га-
бриэля де Тарда, одного из создателей социальной психологии. «Особенность уче-
ния Тарда состоит именно в том, что как элемент социальной жизни он принимает
только один элементарный психический процесс подражания, протекающий всегда
в индивидуальном мозгу, но, вместе с тем, устанавливающий связь между отдельным
индивидуумом и другими людьми и, постольку, относящийся не к чисто индивидуаль-
ной пси хологии, а к психологии "междуиндивидуа льной" (interpsychologie)» (Трубец-
кой 2007 {1920}: 121). Правда, автор оговаривается: «Таким образом, хотя мы при-
мыкаем в целом ряде важных пунктов к социологическим учениям Тарда, тем не менее
в его теории нам приходится вводить некоторые существенные поправки» (там же:
119). Так, по мнению Трубецкого, Тард не обратил должного внимания на связь эт-
нической психологии с наследственностью (что мы уже отмечали).
Однако при этом упускается из виду важная вещь. Социальные психологи ру-
бежа веков --- Ш. Сигеле, Г. Лебон, Г. де Тард --- исследовали всё же в основном
психологию толпы, то есть стихийного поведения неорганизованной массы. Одна-

153
ко культурное поведение не может считаться стихийным: культура всегда включа-
ет систему норм, не сводящихся к простому подражанию (на чём настаивал Тард),
больше того --- лишь при этом условии она может выполнять свои функции. А ор-
ганизованная толпа --- это уже не толпа, не масса, а группа, в ней действуют дру-
гие законы.
Это и приводит кн. Трубецкого к выводу о невозможности общечеловеческой
культуры. Распространяя на неё закон массового поведения, выдвинутый Г. Лебо-
ном, он считает, что «в этой культуре должны воплощаться лишь те психические эле-
менты, которые общи всем людям» (Трубецкой 2007 {1923}: 453), то есть наиболее
примитивные психические черты. Это --- «логика, рационалистическая наука и ма-
териальная техника», которые «всегда будут преобладать над религией, этикой и эсте-
тикой» (там же). Так, «японец и немец могут сойтись только на логике, технике и ма-
териальном интересе, а благодаря этому все прочие элементы и движущие пружины
культуры постепенно дол жны атрофироваться» (там же: 456). Между тем сегодня
мы уже видим, что Япония не только обогнала в техническом отношении евро-
пейские страны, не только успешно индустриализировалась, а затем и софтизиро-
валась, но и не утратила при этом своего культурного своеобразия, не стала даже
христианской или безрелигиозной страной. Да и почему следует считать, вслед
за Н. С. Трубецким, что логика едина для всех культур или что религиозность встре-
чается у людей реже, чем логическое мышление или материальный интерес?
Наконец, в «Ура Линде» этническая психология появляется уже на первых же
страницах. Об этом мы уже говорили.
III.8. Иллюзорность ценностей и смысл истории
Рассуждая о психологии (будь то людей или народов), невозможно обойти во-
прос о ценностях. Действительно, и А. Розенберг, и Л. Н. Гумилёв говорят об этом
почти непрерывно. При этом, однако, ценности у обоих авторов не имеют онтоло-
гического статуса. Они иллюзорны и выбираются людьми сравнительно произволь-
но. У Розенберга и быть иначе не может, раз в основе жизни --- воля по Шопенгау-
эру: любые ценности и цели --- лишь внешний повод для проявления этой воли.
Нигде в «Мифе XX века» не говорится, что идеи чести и долга выше прочих сами
по себе, но лишь о том, что к этим целям стремится высшая порода людей. Сама
идея о том, что жизнь не имеет другого смысла, кроме иллюзорного, конечно, за-
ставляет вспомнить Ницше. Но Ницше не был ни историком, ни философом соб-
ственно истории.
Гумилёв же сам постоянно подчёркивает иллюзорность ценностей. Вспомним
определение пассионарности, приведённое выше: «... стрем ление <...> к деятел ь-
ности, направленной на осуществление какой-либо цели (чаще ил люзорной)» (Гуми-
лёв 1990: 33). Ещё одно определение пассионариев: «Я стрем и лс я пока зат ь, ч то есть
люди, которые стремятся в большей или меньшей степени к идеальным иллюзорным це-
лям» (Гумилёв 1990: 38). Эта мысль, кстати, помогает полнее оценить роль утопий
в истории.
В целом концепция Розенберга --- крайний антиисторизм: нет ни цели исто-
рии, ни её направления, ни даже цикличности. Есть лишь суетное, хаотичное мель-
кание, в котором нельзя даже понять, почему же последние несколько веков (эпо-

154
ха «индустриального общества») так разительно отличаются от всех предыдущих.
Во всей мировой истории --- бесконечная мексиканская драма, развёртывающаяся
между тремя персонажами: арийством, христианством (оцениваемым крайне отри-
цательно) и сатанинскими силами Передней Азии.
И то же мы видим у Гумилёва, для которого история как природный процесс
также не имеет ни причины, ни цели, ни устойчивой тенденции. Каждый «пассио-
нарный толчок», приходящий из неведомых глубин космоса, на время взбаламучи-
вает поверхность, но импульс толчка через какое-то положенное время гаснет ---
как будто кто-то извне бросает в Землю камешки, словно в сонный пруд, чтобы
полюбоваться кругами на воде. Или на то похоже (буквально теми же словами),
«что все миграции народов, их взлёты и падения, их слава и гибель это неверная
рябь на озёрной воде» (Гумилёв 1977: 261) --- однако цитируемыми словами сам же
Гумилёв упрекает тех, кому нет дела до прошлого. Такая картина не могла бы устро-
ить ни одну религию --- даже сводящуюся к скромной надежде А. Эйнштейна, что
«Бог не играет с нами в кости».
О. Шпенглер (1993: 186) прямо называет Ф. Ницше (с его учением об иллю-
зорном характере ценностей) вторым (после Гёте) источником своей философии
истории, хотя постоянно критикует его за неизжитые привычки учёного-филолога.
У А. Дж. Тойнби нет понятия о ценностях как прафеномене цивилизации, поэтому
вопрос об их иллюзорности его не занимает.
Однако вопрос об иллюзорном характере ценностей --- лишь часть другого,
более общего вопроса: имеет ли история смысл или хотя бы цель? Если име-
ет, тогда существует объективная основа для выбора ценностей (или хотя бы для
их критики), если же нет --- всякая объективная основа исчезает. Ссылка на то,
что ценности обосновываются не историей, а, например, Божьим замыслом или
законами развития классового общества, ничего не меняет: невозможна система
взглядов, в которой объективные законы существования человечества (на чём бы
они ни были основаны) не были бы в то же время историческими законами его раз-
вития. Нет одного --- нет и другого.
На этот вопрос О. Шпенглер даёт свой ответ, чёткий и недвусмысленный:
«Но у "человечества" нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, как нет цели
и у вида бабочек или орхидей <...>. Эти культуры, живые существа высшего ранга,
растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле. Подобно растениям и жи-
вотным, они принадлежат к живой природе Гёте, а не к мертвой природе Ньютона»
(Шпенглер 1993: 151). У А. Дж. Тойнби такой ясности нет: «Явл яютс я л и эти "тщет-
ные повторения" народов действительно законом Вселенной, а значит, и законом исто-
рии цивилизаций? Если ответ положителен, то нам придётся признать себя вечными
жертвами бесконечной космической шутки, обрекающей при этом на страдания, борь-
бу с постоянными трудностями и стремление к очищению от грехов, лишая нас всякой
вл аст и над собой» (Тойнби 1991: 298, со ссылкой на Ницше). Он пытается проло-
жить дорогу между Сциллой креационизма и Харибдой безнадёжного волюнтариз-
ма, не пожертвовав при этом ни своей религиозностью, ни независимостью и по-
следовательностью научной мысли. Далеко не всегда это выходит у него успешно.
Как мы увидим дальше, прогресс человечества он всё же признаёт, несмотря даже
на замкнутость своих цивилизаций.

155
У Н. С. Трубецкого представления об иллюзорности ценностей нет. Оно ис-
ключается религиозностью автора. Как и все действительно верующие, кн. Тру-
бецкой признаёт абсолютные высшие ценности, установленные Божьей волей. Эти
ценности допускают варианты, они --- не единственные (что и делает возможным
множественность культур и религий, заслуживающих равного уважения), но в ко-
нечном счёте сводятся к «морали Десяти заповедей». По той же причине не счита-
ет ценности иллюзорными и В. Н. Дёмин, хотя место Бога у него занимает космос
как «супер-ЭВМ». Точно так же серьёзно относятся к ценностям Г. Вирт и авторы
«Ура Линды»: они установлены богом Вральдой и «советом» (точнее, заповедью)
праматери Фрейи.
Этого, впрочем, нельзя сказать об А. Г. Дугине. В своей «Конспирологии» он
посвятил особый раздел «Метафизика оккультной войны» мировому противостоя-
нию двух «Орденов» --- Евразии и Атлантики. И при этом специально замечает:
«Выбор геополитического пути отражает выбор пути метафизического, пути эзоте-
рического, пути Духа сквозь мироздание. Поэтому никаких гарантий не существует, поэ-
тому нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия это хорошо, а Атлантика пло-
хо, что Рим это благо, а Карфаген это зло, и наоборот. Но каждый, призванный своим
Орденом, должен совершить решительный шаг и служить именно своему Ордену» (Дугин
2005 {1991 1992}).
Иными словами, каждый играй за свою команду. Вот и весь экзистенциаль-
ный выбор человека. Но если нам не нравится «служить Ордену», у которого та-
кие пророки?
III.9. Аристократический характер высших ценностей
Вспомним ещё раз: «этнос не биологическое явление, так же как и не социаль-
ное <...> пред ла га ю этнос считать явлением географическим» (Гумилёв 1990: 17).
Как сие возможно? По Гумилёву, ядро этноса --- именно биологическое, возникает
оно в результате «генетического дрейфа пассионарности». Это ядро, генерируя при-
влекательные идеи, собирает вокруг себя исполнителей, которые сами по себе без-
ыдейны и потому неспособны ни на что великое. Ядро обрастает «обстановочкой»,
формы и масштабы которой как раз и зависят от «вмещающего ландшафта». В це-
лом это --- власть «породы», наследственной элиты. Да и нижестоящие конвинксии
(группы, объединённые не только «общностью судьбы», но и реальной общностью,
совместной жизнью) --- чаще всего наследственные сословия (см.: Гумилёв 1990:
20---21, рис. 1 и 2).
В итоге вывод автора: «Избыток пассионарности так же вреден, как и её недо-
статок» (Гумилёв 1990: 100) --- означает следующее. «Избыток пассионарности»
равносилен крайнему аристократизму, «её недостаток» --- отсутствию чётко выра-
женной общественной элиты. Конечно, Гумилёв --- не Розенберг, и слово «демокра-
тия» для него не бранное. О военной демократии, где «хана провозглашало войско»,
а «парламентаризм и коррупция не нашли бы места в военной ставке и окружавших её
аилах» (Гумилёв 1970: 121; 1992 а: 91), он наилучшего мнения. Что касается вы-
пада против парламентаризма, то это --- явно славянофильский штамп. Почти все,
кто видел парламент в действии, отзываются о нём без большого пиетета. Т. Джеф-
ферсон, один из создателей американской системы власти, сокрушался по её пово-

156
ду: «Если нынешний конгресс грешит многословием, то как же может быть иначе в со-
брании, куда народ послал сто пятьдесят юристов, чьё ремесло во всём сомневаться,
ни в чём не уступать и говорить часами? Так что не следует ожидать, что сто пятьдесят
юристов смогут вместе делать дело» (Джефферсон 1990: 62). Но выбор альтернатив-
ных вариантов скуден: либо единоличная диктатура, либо диктатура единодушного
(что возможно только при его неразвитости) общественного мнения, которую у нас
так любят называть «соборностью». Не зря У. Черчилль говорил: «Демократи я
самая худшая форма правления, за исключением всех остальных». Иными словами,
при всех своих недостатках парламентаризм --- хотя и зло, но наименьшее из воз-
можных, а потому и неизбежное, лучше с ним мириться.
Однако «невыездной» Гумилёв, всю жизнь проживший в СССР, не мог свои-
ми глазами видеть реально работающий парламент. Он мог судить об этом только
по весьма пристрастной информации советской прессы. Ему ближе порядок, когда
«хана провозглашало войско», и в этом он не одинок. Уж е А. де Буленвилье возму-
щало, что завоевание Галлии франками историки его времени объясняли лишь лич-
ными заслугами Хлодвига, ставя его вровень с Александром Македонским и «за-
бы ва я про всю наци ю». Нет, возражал граф, эти две личности несопоставимы: ведь
Александр покорял Азию лишь для себя и своих наследников.
«В самом деле, именно этому принципу более хватающему через край (abusif),
чем можно себе представить, мы обязаны общим представлением, что на Галлию,
а в наши дни на Францию следует смотреть как на наследственное достояние Хлодвига
и его потомков. И при этом не вспоминают более, что изначально Хлодвигбыл лишь ге-
нералом свободной армии, избравшей его, чтобы вести её на предпри ятия, слава и до-
быча от которых была бы общей. Взглянем же на эти предметы в их истинном свете:
почтим в лице королей весь блеск и действительное величие, причитающееся вождям
столь воинственной нации; но выясним и покажем, по правилам исторической исти-
ны, права и преимущества, которые эта самая нация приобрела и сохранила под води-
тельством и защитой этих самых королей, в основном в силу завоевания Галлии, сво-
боду французов» (Boulainvilliers 1727: 25---26).
Выборные французские короли у Буленвилье мало чем отличаются от выбор-
ных ханов у Гумилёва. Если же вспомнить, что «французская нация» у графа озна-
чает только французскую знать, перед нами картина аристократического правления
во главе с выборным военным вождём, своего рода бессрочным президентом, кото-
рый избирается пожизненно, но может быть смещён. Во времена, когда жил А. де
Буленвилье (1658---1722), это даже не фантастика: такой же порядок был в то вре-
мя реальностью в Польше, Трансильвании, несколько раз выборы в сословном рик-
сдаге решали судьбу шведского престола. Даже в России в 1613 г. Михаил Фёдоро-
вич был избран царём без «уговора» о наследовании престола в его роду. Романовы
как династия закрепились у власти лишь после смерти Михаила --- не законода-
тельным актом, а явочным порядком, в связи с отсутствием серьёзных соперников.
Поэтому, как ни покажется странным, аристократический миф относится к ди-
настическим правам монархов сдержанно-отрицательно. И даже Розенберг называ-
ет «устаревший династический принцип» в числе идей, «отравивших» старый наци-
онализм (Rosenberg 1934: 215).
Так или иначе, элитизм Л. Н. Гумилёва --- умеренный. Розенберг рисует кар-
тину единственной элиты на все времена («расы господ»), Гумилёв же --- картину

157
исторической смены элит, их подъёма и упадка. Это и позволяет ему делить исто-
рию России на две части: Московская Русь --- не то, что Киевская, поскольку мо-
сковское боярство не восходит ни генетически, ни типологически к правящей вер-
хушке Киевской Руси. На том же основании Китай после 589 г. (падение Южных
Дворов) --- иной этнос, чем древнекитайский, хотя не произошло смены языка. Всё
это и позволяет отнести Л. Н. Гумилёва к циклистам.
У Шпенглера --- деятеля «консервативной революции» --- аристократизм выс-
ших ценностей неприкрытый. Уж е во введении у него появляется антигерой --- «но-
вый кочевник, паразит, обитатель большого города <...>, исполненный глубокой анти-
патии к крестьянству (и к его высшей форме поместному дворянству)» (Шпенглер
1993: 165). Он убеждён: «Всё решается ограниченным количеством превосходных
умов, чьи имена в данный момент, пожалуй, даже и не относятся к известнейшим, тог-
да как внушител ьная масса политиков второго сорта, риторов и трибунов, депутатов
и журналистов, весь этот ассортимент, по мерке провинциальных горизонтов, поддер-
живает в самых низах иллюзию самоопределения народа» (: 168). В его списке со-
става «культуры (дворянства, церкви, привилегий, династии, конвенций в искусстве,
границ познавател ьных возможностей в науке)» (: 166) дворянство стоит на первом
месте, церковь --- сразу за ним, зато наука --- последней. Династии же при этом уто-
плены в середине перечня.
У Тойнби же --- умеренный элитизм. Судьбу цивилизации у него определя-
ют «творческие меньшинства» (Тойнби 1991: 258), однако они не только не наслед-
ственные --- каждый новый Вызов, в зависимости от своего характера, требует по-
явления новой элиты (: 306), --- но и постоянно вынуждены доказывать своё право
на лидерство. Если им не удаётся этого сделать, происходит надлом, ведущий циви-
лизацию к неминуемой (хотя и нескорой) гибели.
«В сущности, второе условие более трудно для исполнения. Наличие в обществе
сильной личности фактор необходимый и достаточный для зарождения процесса
(нет оснований предполагать, что Природа лиши ла какое-либо человеческое обще-
ство сильной личности). Однако для ответного движения нужны определённые усло-
вия, при которых творческая личность может увлечь за собой остальных» (Тойнби
1991: 260, цитата из «Двух источников морали и религии» А. Бергсона).
Из всех рассматриваемых авторов Н. С. Трубецкой, князь из потомков Гедими-
на по прямой линии, --- единственный, кому не приходится доказывать свою ари-
стократическую позицию. Именно поэтому ему нет необходимости её афиширо-
вать. Ярче всего она заметна в рассуждении о Чингисхане: «К свои м под да н ны м,
начиная с высших вельмож и военачальников и кончая рядовыми воинами, Чингис-
хан предъявлял известные нравственные требования. Добродетели, которые он боль-
ше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые
он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость. Эти
добродетели и пороки были для Чингисхана признаками, по которым он делил всех
людей на две категории» (Трубецкой 2007 {1926}: 299). При этом великому хану
приписывается едва ли не единобожие: «Та к и м образом, человек рассматри ваемо-
го типа всё время сознаёт себя как часть известной иерархической системы и подчинён
в конечном счёте не человеку, а Богу. Измена и предательство дл я него пси хологиче-
ски невозможны, ибо, изменив своему непосредственному начальнику, он тем самым
ещё не освобождается от суда начальников, более высоко стоящих, и, даже изменивши

158
всем земным начальникам, всё-таки не уходит из-под власти суда Божьего, из-под вла-
сти божественного закона, живо пребывающего в его сознании. Это сознание невоз-
можности выхода из-под власти сверхчеловеческого, божественного закона, сознание
своей естественной и неупразднимой подзаконности сообщает ему стойкость и спо-
койствие фатализма. Чингисхан сам принадлежал именно к этому типу людей. Даже
после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого
громадного из когда-либо существовавших на земле государств, он продол жал посто-
янно живо ощущать и сознавать свою полную подчинённость высшей воле и смотреть
на себя как на орудие в рука х Божии х» (Трубецкой 2007 {1926}: 301---302). Это ---
скорее чёткое заявление о собственной позиции, чем историческая реальность.
Особняком в этом ряду стоит «Ура Линде». Законы мира, описанного в ней,
направлены против частной прибыли. Так, подоходный налог с торговли, по «Об-
щим законам» (ст. 9---10) составляет 90 %, а ростовщичество запрещено (Вирт
2007: 108, 109). Вообще как в самой хронике, так и у Г. Вирта заметен не столь-
ко аристократизм, сколько антибуржуазный дух, не раз сочувственно отмечаемый
комментатором: «Ибо, если бы они снова поняли весь его Смысл, то они перестали бы
делать смыслом своей жизни ошибочную погоню за Мамоной, и не стали бы объяв-
лять бессмысленную индустриализацию и урбанизацию "экономическим" развитием
и необходимостью <...>. Подлинный Дух Времени Zeitgeist проявлял себя лишь
в здоровом ритме Года Божьего, в жизни крестьян и добрых нордических дикарей, спо-
собных жить естественно и не подлаживать весь мир под свою "философию"» (Кондра-
тьев 2007: 36). Действительно, Фрисландия --- «святая земля» «Ура Линды» --- ни-
когда и не была опорой аристократии --- скорее краем свободных крестьян.
Генрих Гейне, посетивший Восточную Фрисландию в 1825---26 гг., когда этот
район принадлежал Ганноверскому королевству, отмечал: «Когда сердце бьётс я
за свободу, каждый его удар так же почтенен, как удар, посвящающий в рыцари, и это
знают свободные фризы, заслуживающие своё прозвище; иск лючая эпоху вождей, ари-
стократия в восточной Фрисландии никогда не властвовала, там жило очень немно-
го дворянских семейств, и влияние ганноверского дворянства, распространяющее-
ся теперь по стране через административные и военные круги, доставляет огорчение
не одному свободолюбивому фрисландскому сердцу, и повсюду заметно предпочтение
бы лой прусской власти» (Гейне 1957 {1827}: 84). Но начинаются его заметки с опи-
сания ужасающей нищеты и отсталости этих крестьян: «одинаковый уровень духов-
ного развития и ли, вернее, неразвитости» (там же: 70).
Итак, везде, где мы видим перечень высших ценностей, он сводится к одно-
му и тому же списку: честь, верность, служение высшей (превыше человека) силе,
власть традиции, отсутствие материальных интересов. И этот набор --- ценности
элит, «рыцарский этос» по М. Оссовской (1987). Это замечание в дальнейшем сле-
дует помнить постоянно: оно многое объясняет.

159
III.10. Антигуманность, возведённая в принцип
В этом году явственно дали о себе знать направления, которые встали во
враждебную позицию и к символизму, и друг к другу: акмеизм, эгофутуризм
и первые начатки футуризма. Лозунгом первого из этих направлений был че-
ловек --- но какой-то уже другой человек, вовсе без человечности, какой-то
«первозданный» Адам.
А. Блок. Возмездие. Предисловие
И у Гумилёва, и у Розенберга есть одна крайне тревожная черта --- принципи-
альная антигуманность. Причём, если у Розенберга она вытекает лишь из его общей
культуралистской установки (раса важнее личности), то у Гумилёва подкрепляется
и системными соображениями (отдельный человек --- часть этнической системы
и существует только благодаря ей).
Э. С. Кульпин (не забудем --- продолжатель Гумилёва, хотя и не во всех отно-
шениях) составил «пирамиды ценностей» европейской и дальневосточной циви-
лизаций (Кульпин 1995). По его мнению, для европейца высшая ценность --- лич-
ность, и всё остальное, включая общество, ценится лишь постольку, поскольку
обслуживает эту высшую ценность. Однако именно это для Розенберга --- вред-
ная иллюзия и даже «Volks-Krankheit durch "Humanität"» --- «социальная болезнь,
проис ход яща я от "гуманности"» (Rosenberg 1934: 169). Любовь к одиночке («Един-
ственному» по С. Кьеркегору), по его мнению, --- высшая ценность католицизма.
Больше того, её переняло и масонство: «Новое учение о гуманности было "религией"
масонов» (: 200). Всё это --- проявления «этрусско-пеласгийско-сирийского духа»
(: 158), несовместимого с арийским:
«Римская церковь и масонская контрцерковь едины в сносе всех барьеров, воздвиг-
нутых духовным и физическим гештальтом. Обе они зовут свою свиту во имя любви и со-
ответственно гуманности, во имя безграничного универсализма. Церковь требует толь-
ко полного подчинения, подчинения в пределах её области (которая должна быть, конечно,
всей землёй), в то время как контрцерковь проповедует повальное уничтожение границ,
а мерилом своего приговора делает горе и радость одиночки, "человека", что нужно счи-
тать причиной сегодняшнего положения, при котором неприкрытое богатство индивиду-
ума стало наивысшим благом демократии и получает при ней наивысшее значение в обще-
ственной жизни» (Rosenberg 1934: 201 202).
Не обходится и без шаблонных обвинений католической церкви в лицемерии:
«Еще раз: требовали любви и упражнялись в ней только приверженцы и низшие сту-
пени римской системы; руководство нуждалось в том, чтобы быть устойчивым и силь-
ным, ему нужны были блеск, мощь, власть над душами и телами людей» (Rosenberg
1934: 168).
Л. Н. Гумилёв не распространяется на эту скользкую тему чрезмерно. Но и он
поминает, например, первого танского императора «...Лю Юан я, который, у влёк-
шись гуманистическими иллюзиями, не ведал, что творил» (Гумилёв 1974: 106).
Здесь заметен отпечаток советского понятия «абстрактного гуманизма», не учиты-
вающего классовой (вариант --- социальной, этнической, расовой и т. п.) сути того
человека, к которому он обращён. Впрочем, эта сторона взглядов Л. Н. Гумилёва
станет яснее дальше (III.17---18).
Советская система вообще не знала гуманизма в духе Толстого --- обращённо-
го на любого «униженного и оскорблённого» человека, без разбору, кто он такой.

160
Его место занимало «человеколюбие» (仁 жэнь) в духе Конфуция: покровитель-
ство «правильным типам», не исключающее жестокости по отношению к тем, кто
отклонился от этой «правильности». И система идей, противостоявшая советской,
восприняла эту установку. В данном случае Гумилёв оказался не на высоте поло-
жения: он принял правила игры противника вместо того, чтобы установить свои.
Но кто его вправе осудить за это? Напомню ещё раз: наш вопрос --- идеи, а не лич-
ность автора.
Ни О. Шпенглер, ни А. Дж. Тойнби в этом отношении не следуют за назван-
ными авторами. Шпенглер готов пожертвовать теми, кто питает надежды, несбы-
точные в эпоху «закатывающейся жизни»: «Пра вда, д л я некоторы х может кон чит ьс я
трагически, если в решающие годы ими овладеет уверенность, что в сфере архитекту-
ры, драмы, живописи им нечего уже покорять. Пусть же такие погибнут» (Шпенглер
1993: 175). Такое суждение естественно вытекает из крайнего культурализма, для
которого человек --- лишь воплощение культурного духа, клеточка «организма выс-
шего порядка». Но теоретически он нигде гуманизма не отрицает.
Для Тойнби же умеренный культурализм и гуманизм смыкаются: «Если эллин-
скому обществу уда лось избежать судьбы Крита и л и Спарты, то это произошло пото-
му, что гуманистический, прогрессивный, цивилизующий этос мифического Проме-
тея взял верх над косным и грубым этосом Зевса» (Тойнби 1991: 211). Более того,
именно в насилии над человеческой личностью, в её принудительной нивелировке
он видит причину того тупика, в который попали «задержанные цивилизации»:
«Насильственно сковывая человеческий разум, низводя функции человека к ис-
кусственно выработанной сумме навыков и умений, эскимосы, кочевники, османы
и спартанцы предали свою человеческую сущность. Они встали на порочный путь, ве-
дущий от гуманизма к анимализму, путь, обратный тому, что проделало Человече-
ство, стимулируемое величайшими творческими актами живой истории Вселенной.
Подобно жене Лота, они совершили непростительный грех и этим навлекли на себя
библейское наказание. Соляными столпами стоят они, заколдованные, задержанные
в своём развитии навсегда, остановленные на самой заре своего странствия по жизни,
как страшное предупреждение другим цивилизациям» (Тойнби 1991: 208).
Позиция кн. Трубецкого в этом вопросе двойственна. Об обывателях, чаще
всего встречающихся почему-то среди оседлых народов, у него сказано прямо: «Та -
кие люди натуры низменные, подлые, по существу рабские; Чингисхан презирал их
и бес пощад но уни чтожа л» (Трубецкой 2007 {1926}: 299---300). И это при том, что
в целом оценка личности Чингисхана у него --- наивысшая.
В «Ура Линде» внутри своего круга антигуманности нет. Главная кара за мо-
ральную низость здесь --- изгнание. Но гуманность не распространяется на «хор-
нингов» (бастардов), за некоторые преступления их можно даже сжигать (Вирт
2007: 117).

161
III.11. Различие между «героями» и «обывателями»
«Тролль. Медведь тенденциозный,
Пылок, нравственен и смирен, ---
Развращённый духом века,
Был пещерным санкюлотом.
Плохо танцевал, но доблесть
Гордо нёс в груди косматой.
Иногда зело вонял он, ---
Не талант, зато характер».
Г. Гейне. Атта Тролль, XXIV
Madame, имеете ли вы вообще представление об идеях?
Г. Гейне. Идеи. Книга Le Grand, XIV
Итак, вернёмся к структуре этнической системы. По Розенбергу, это --- элита
«избранной расы», живущая понятиями о «чести и долге» и обслуживаемая наслед-
ственно неполноценными людьми, ни на что большее не годными. По Гумилёву,
это --- конвинксия (группа, объединённая не только общими ценностями, но и дей-
ствительной совместной жизнью), --- итак, конвинксия пассионариев, окружённая
обслугой.
Людей, составляющих эту обслугу, Н. Я. Данилевский называл «этнографи-
ческим материа лом». У Розенберга эту роль играют «низшие расы» --- терпимые,
пока они подчиняются элите и вообще знают своё место: альпийская, динарская,
восточно-балтийская (в которую включены и славяне) и другие. Несколько схожую
картину нарисовал А. Азимов в рассказе «Сердобольные стервятники».
У Гумилёва же роль «массы» играют «гармоничные люди» и «субпассио-
нарии». Различаются они по балансу между пассионарностью (способностью
стремиться к иллюзорному идеалу) и инстинктом. Если они уравновешены, пе-
ред нами --- «идеально гармоническая личность, что-то вроде Андрея Болконского
<...>. Причём и работает он хорошо не за страх, а за совесть, но ничего лишнего он
не сделает; это вам не Наполеон, который <...> неизвестно дл я чего завоёвывал стра-
н у з а с тра ной» (Гумилёв 1990: 41). В дальнейшем, однако, автор начинает относить-
ся гораздо хуже к «тем гармоничникам, которые находили выгодным поддерживать
то или иное движение» (Гумилёв 1990: 101), и даже к «гармоничным особям (шкур-
никам)...» (Гумилёв 1990: 143).
Ниже всех, однако, стоят «субпассионарии» --- люди, «у которы х пассионар-
ность меньше, чем импульс инстинкта» (Гумилёв 1990: 41). Здесь же примеры: все
«чеховские персонажи», а в самом крайнем выражении --- горьковские босяки.
То есть --- «серые» люди, «которые ни к чему не стремятся, хотят только выпить и за-
кусить, поспать где-нибудь на досках за забором и ставят это целью своей жизни» (Гу-
милёв 1990: 94). Это --- даже не столько строительный материал для нового этно-
са, сколько инертная масса, «толпа». В армии они годятся на роль либо пушечного
мяса, либо мародёров, в мирное время используются «в к ачест ве с луг, на лож н иц, на-
ёмников» и даже «крестьян». Гуманность к ним --- типичный случай абстрактного
гуманизма (в советском жаргоне) или «Volks-Krankheit durch "Humanität"» --- в тер-
минах немецкого коллеги. В фазе этнического подъёма они вовсе никому не нужны,
в фазе акме (или перегрева) их используют (только по необходимости), но «не це-
нят настолько, что дают им умереть с голоду, если не вешают "высоко и коротко"(фран-

162
цузска я средневековая юриди ческая формулировка)» (см. Гумилёв 1990: 94---95).
Ярким примером такого отношения могла бы послужить буквальная цитата из из-
вестного письма Ивана Грозного Василию Грязному: «Ты объяви л себя вел ик и м че-
ловеком, так ведь это за грехи мои случилось(и нам это какутаить?), что князья ибо-
яре наши и отца нашего стали нам изменять, и мы вас, холопов, приближали, желая
от вас службы и правды» (пер. Я. С. Лурье).
Правда, возникает одна неувязка. С одной стороны, «с такими людьми совер-
шенно невозможно предпринять какую-нибудь крупную акцию. Об акции агрес-
сивного характера здесь уже и говорить нечего, также и оборонительного: эти люди
и защищать-то себя не могут» (Гумилёв 1990: 41). Однако в фазе этнической об-
скурации именно субпассионарии вытесняют и гармоничных людей, и пассиона-
риев, причём силой. В эту фазу господствует «негативный принцип отбора»: «Це-
нятся не способности, а их отсутствие, не образование, а ничтожество, не стойкость
в мнени я х, а беспринципность» (Гумилёв 1990: 206). В качестве примера приводят-
ся солдатские бунты в поздней Римской империи. Пусть даже их действия стихий-
ны, пусть эти люди не видят дальше собственного носа, так что даже их активность
лишь приближает их же конец, но это всё-таки не жалкая картина «чеховских» ге-
роев.Удивительна с этой точки зрения фраза: «новый поведен ческ ий и м перат ив
реактивный императив фазы надлома. Формулируется он просто: "Мы устали от вели-
ких! Дайте пожить!"» (Гумилёв 1990: 148, курсив автора). Напомним, что, по Гуми-
лёву, надлом --- это фаза, когда пассионарии истребляют друг друга. А не обыватели
на них охотятся!
В сущности, это всё то же старое романтическое представление о «герое и тол-
пе», с делением толпы на «серых людей» и «филистеров» (мещан, обывателей, бур-
жуа). Различию между ними посвятила немало страниц М. Оссовская в своей «Бур-
жуазной морали»: «серый человек» (kołtun) --- тот, кто вообще не способен понять
высокие принципы; филистер --- тот, кто их понимает, но относится к ним потреби-
тельски (Оссовская 1987: 203). Первый из них у Л. Н. Гумилёва переименован в суб-
пассионария, второй --- в «гармоническую личность», у которой «души прекрасные
порывы» не сильнее (но и не слабее) потребностей в комфорте. Всё остальное ---
психологические портреты, известные со времён движения «Буря и Натиск». При-
чём М. Оссовская отмечает любопытный парадокс: хотя все осуждают мещанство,
практически невозможно назвать ни одного реального человека (не литературного
героя), который действительно был бы стопроцентным мещанином. Иными слова-
ми (и Оссовская сама на это указывает), «мещанин» --- это веберовский «идеаль-
ный тип», и не более того.
Торжество этих типов --- фаза «утраты мечты» (Гумилёв 1990: 222---223). Это
даже не столько картина образа жизни примитивных племён (сколько бы на этом
ни настаивал автор), сколько шарж на социалистическое общество. Господствует
«гармоничный человек», то есть (здесь это видно) филистер. Впрочем, на вопрос
о неспособности филистеров на нечто великое ответил уже Дж. Р. Р. Толкиен --- об-
разами хоббитов.
У О. Шпенглера обыватель --- образ «нового кочевника», появляющегося, од-
нако, только в упадочной фазе «цивилизации».

163
«К мировому городу принадлежит не народ, а масса. Её бестолковость по отно-
шению ко всякой традиции, означающая борьбу против культуры (дворянства, церк-
ви, привилегий, династии, конвенций в искусстве, границ познавательных возможно-
стей в науке) 59, её превосходящий крестьянскую смышленость острый и холодный ум,
её натурализм совершенно нового пошиба, в своём стремлении назад далеко опережаю-
щий Сократа и Руссо и опирающийся во всём, что касается сексуального и социального,
на первобытночеловеческие инстинкты и состояния, то самое panem et circenses 60, кото-
рое нынче снова всплывает под видом борьбы за увеличение заработной платы и спор-
тивной площадки, всё это знаменует по сравнению с окончательно завершённой
культурой и провинцией некую исключительно новую, позднюю и бесперспективную,
но вместе с тем и неизбежную форму человеческой экзистенции» (Шпенглер 1993: 166).
Тойнби же отнюдь не демонизирует обывателя, как Шпенглер или Гумилёв.
Конечно, раз есть творческое меньшинство, значит, есть и нетворческое большин-
ство, но и оно следует за лидерами, подражая им. А. Дж. Тойнби --- ни в малой мере
не ницшеанец. Зато он часто и сочувственно ссылается на А. Бергсона, а многие
положения роднят его с экзистенциалистами, творчески переработавшими учение
Ф. Ницше. В оценке элит он близок к испанскому предтече экзистенциализма ---
Х. Ортеге-и-Гассету:
«Представим себе скромного человека, который пытается определить свою цен-
ность на разных поприщах, испытывает свои способности там и тут и, наконец, прихо-
дит к заключению, что у него нет таланта ни к чему. Такой человек будет чувствовать
себя посредственностью, но никогда не почувствует себя членом "массы". Когда захо-
дит речь об "избранном меньшинстве", лицемеры сознательно искажают смысл этого
выражения, притворяясь, будто они не знают, что "избранный" вовсе не "важный",
т. е. тот, кто считает себя выше остальных, а человек, который к себе самому требова-
тельней, чем к другим, даже если он лично и не способен удовлетворить этим высоким
требованиям. Несомненно: самым глубоким и радикальным делением человечества
на группы было бы различение их по двум основным типам: на тех, кто строг и требо-
вателен к себе самому("подвижники"),берёт на себя труд и долг, и тех, кто снисходите-
лен к себе, доволен собой, кто живётбезусилий, не стараясь себя исправить иулучшить,
кто плывёт по течению <...>. Решает то, на какой путь направлена наша жизнь, с вы-
сокими требованиями или с минимальными»(Ортега-и-Гассет 1989: №3, 121).
Даже в надломе цивилизаций, как его описывает А. Дж. Тойнби, виновен
не бунт «субпассионариев», а слабость элиты, оказавшейся не на высоте положе-
ния, из-за чего нарушается механизм мимесиса (см. ниже): «массы переста л и быт ь
послушными этим самым меньшинствам: они не повинуются им, не следуют за ними,
не уважают и х, а, наоборот, отстраняют и вытесняют их» (Ортега-и-Гассет 1989: № 3,
124). Однако испанский автор --- идеолог «аристократии духа», считающий, что
в кризисе XX века повинно «восстание масс», вытесняющих элиты с их законно-
го места (там же).
Итак, в норме правят «избранные меньшинства», то есть элиты. Правда,
по Ортеге-и-Гассету их много в любое время (элита политическая, экономическая,
59 Отметим попутно, к какому презренному типу О. Шпенглер относил лиц, расшатывающих
«границы познавательных возможностей в науке»! В главе IV мы увидим, как активно зани-
мался этим и он сам, и его «коллеги по цеху».
60 Хлеба и зрелищ (лат.).

164
религиозная, художественная и т. д.), по Тойнби же, в любой момент ведущую роль
играет только одна из этих элит (какая именно --- зависит от того, с каким Вызовом
общество столкнулось в этот конкретный раз). Массы же признают авторитет эли-
ты в её профессиональной сфере, её особые права --- без которых она не сможет
выполнять свой долг перед обществом, --- и подчиняются ей добровольно и с бла-
годарностью. Подчиняются прежде всего через подражание, поскольку элита пы-
тается подтянуть их до собственного уровня (Тойнби 1991: 259 и др.). Этот ме-
ханизм подражания Тойнби назвал мимесисом. Пока он действует, цивилизация
растёт. Если же в механизме мимесиса происходит непоправимый сбой, происхо-
дит «надлом» (breakdown) цивилизации, и с этого момента её ждёт гибель --- неско-
рая, но неотвратимая.
Однако отчего же этот сбой происходит? По Х. Ортеге-и-Гассету, виною все-
му --- «статистический факт»: демографический взрыв, в результате которого,
по данным В. Зомбарта, население Европы с 1800 по 1914 г. возросло в 2,5 раза ---
«со 180 до 460 мил лионов! <...> В течение трёх поколений оно массами производи-
ло человеческий материал, который, как поток, обрушился на поле истории, затопл яя
его» (Ортега-и-Гассет 1989: № 3, 135). Иными словами, новые члены, вступающие
в общество, не успевали социализироваться и начинали вести себя как варвары ---
но варвары во всеоружии достижений цивилизации. Что привело к такому «подъ-
ёму жизни», должны ли были элиты, столкнувшиеся с демографическим взрывом,
вести себя как-нибудь иначе, --- для Ортеги-и-Гассета остаётся неясным.
Тойнби же различает два вида надломов --- «отрицательный» и «положитель-
ный», и в обоих виноваты не массы, а лидеры, не выдержавшие своей высокой
миссии. Первый вид «состоит в том, что лидеры неожиданно дл я себя подпадают под
гипноз, которым они воздействова ли на своих последователей. Это приводит к ката-
строфической потере инициативы» (: 305). Иными словами, они теряют свои каче-
ства лидеров, и цивилизация останавливается в развитии («задержанные общества»).
Это может случиться по-разному: например, элита начинает сама руководствовать-
ся мифами, предназначенными только для «толпы», или вымирает её творческое
поколение, и к власти приходят бывшие подчинённые, привыкшие лишь исполнять
приказы, но не знающие, как принимаются решения.
При втором типе лидеры утрачивают необходимые для руководства качества,
а с ними --- и доверие масс, что вынуждает их удерживать власть с помощью одной
лишь грубой силы. «Иными словами, распад надломленной цивилизации начинает-
ся с отделения пролетариата от группы лидеров, выродившейся в правящее меньшин-
ство» (там же). В отличие от «творческого меньшинства», занимающего своё ме-
сто в силу особых способностей (не последняя из которых --- способность внушить
массе доверие к себе), «правящее меньшинство» удерживает власть без достаточных
на то оснований, а инициатива переходит ко «внутреннему пролетариату» --- людям,
хотя и творчески активным, но отстранённым от принятия властных решений. Им
остаётся только духовная сфера, поэтому формой их организации становится «все-
ленска я церковь». Со своей стороны, формой организации «правящего меньшин-
ства» становится «ун иверса л ьное государс т во», охватывающее весь «мiръ» --- весь
ареал данной цивилизации. Ведь только при полном контроле над всякой возмож-
ной оппозицией выродившаяся элита способна удержать власть. Внешние границы
цивилизации, до сих пор довольно размытые, теперь резко очерчиваются --- лиме-

165
сами и великими стенами. К этим границам стягивается «внешн ий проле тариат» ---
варвары, привлечённые богатствами слабеющей мировой державы. В конечном
счёте атаки «внешнего» и пассивность «внутреннего пролетариата» приводят «из-
рушившуюся» цивилизацию к гибели. Но варвары не в состоянии сразу же стать её
полноценными наследниками, а «вселенской церкви» на это нужно время, поэтому
наступает хиатус --- период «тёмных веков» между гибелью одной культуры и рож-
дением другой, дочерней. Вывод напрашивается:
«Во времена бедствий маска цивилизации срывается с примитивнойфизиономии
человеческого большинства, тем не менее моральна я ответственность за надломы ци-
вилизаций лежит на совести их лидеров» (Тойнби 1991: 305).
Но ни у О. Шпенглера, ни у А. Дж. Тойнби нет образа «торжествующего обыва-
тел я» (Гумилёв 1990: 195).
Об отношении Н. С. Трубецкого к обывателям мы уже упоминали в предыду-
щем параграфе. По его мнению, Чингисхан различал два типа личности, причём
у оседлых народов худший тип преобладает (Трубецкой 2007 {1926}: 299---300).
Наконец, в «Ура Линде» об обывателях специально не говорится. Их роль игра-
ют хорнинги и «люди Финды».
III.12. История как регресс: эволюция или инволюция?
Народ наш увядает, и за этой осенью весне не бывать.
Дж. Р. Р. Толкиен. Властелин Кол ец, IV,5
Всё сказанное означает, что история --- это драматический рассказ об упадке
идеалов, сотворённых совершенными и беспорочными. Эта идея характерна для
мифологического понимания мира, как его реконструирует М. Элиаде (1998), опи-
раясь на идею архетипов К. Г. Юнга. Коль скоро «безгрешные» поступки --- лишь
повторение того, чему задали архетип боги в предвечные времена (in illo tempore),
стало быть, любое новшество --- это зло, нарушение изначального шаблона. Лишь
то подлинно, чему некое божество научило людей в «начале времён». Поэтому лю-
бое развитие может быть только регрессом, а предел возможности лучших людей
(то есть помнящих изначальные ценности) --- это реагирование на вызовы време-
ни, иными словами --- реакция. Ведь изначально слово «реакция» --- не ругатель-
ство, а именно вот это: более-менее пассивный ответ на активность «чуждых эле-
ментов», вторгшихся в систему (казалось бы) невесть откуда.
Ход мысли знаком, но задумаемся: о чём тут могла бы идти речь? О прогрессе
научных и технических знаний? Но на это даже Библия не претендует: её задача ---
нравственная, а не научно-техническая. О моральном поведении? Это вернее: мо-
раль ведь консервативна, её задача --- охранять человеческое общество от распада,
а не способствовать переменам. Но в таком случае и морали «премена бывает».
Впрочем, в данном случае наша задача --- выяснить, не какова «истина в по-
следней инстанции» (эта задача неразрешима), а какова историческая позиция на-
ших авторов. Кто из них защищает идею прогресса и эволюции, кто --- регресса
и инволюции? Оказывается, для большинства из них любое историческое явление
с самого начала появляется в идеальном виде. Вся его дальнейшая история --- путь
регресса, искажения вплоть до полной потери сходства с исходным «архетипом».
Причём не по Юнгу и Элиаде, а по Платону: вспомним хотя бы историческую кон-

166
цепцию его «Государства»! Любое развитие (в форме эволюции или в какой угодно
другой) есть лишь удаление от Изначального Идеала и, стало быть, регресс.
Этот ход мысли не только традиционен, но до эпохи Просвещения даже го-
сподствовал. Сколько бы ни ругали «религию прогресса» XVIII века, но до её
появления историческая концепция была монотонной до безобразия: «да, бы л и
люди» --- но давно, мы же (по выражению Иоанна Солсберийского) --- лишь «кар-
лики на плечах гигантов» древности, а дальше будет ещё хуже: ведь «не та пошла
молодёжь».
Чего не портит пагубный бег времён?
Ведь хуже дедов наши родители,
Мы хуже их, а наши будут
Дети и внуки ещё порочней.
Гораций, Оды, III, 6
История как регресс --- это и есть определение реакционности как чёткого
понятия: идеалом был бы возврат к неким пройденным этапам («регенерация»),
даже если он признаётся недостижимым. При этом не следует понимать реакцию
как синоним зла: это верно лишь в рамках «религии прогресса». Ведь реагирова-
ние на вызовы окружающей среды ради поддержания гомеостаза (не в гумилёв-
ском, а в медицинском смысле --- равновесия и постоянства внутренней среды ор-
ганизма) --- универсальное свойство всего живого. Так, Дж. Р. Р. Толкиена никто
не упрекнёт в реакционности. Его позицию можно определить скорее как здоро-
вый консерватизм --- попытку сохранить для грядущего мира важнейшие ценности
мира уходящего. Но посмотрите хотя бы географию его мира, где развалин больше,
чем населённых пунктов... А кончается его эпопея уходом любимых героев во гла-
ве с Гэндальфом --- потому что «мир для Перворождённых стал седым и дряхлым»
(Толкин 1992: 338). Это классический миф упадка, в который вплоть до эпохи Про-
свещения верило чуть ли не всё человечество.
Дело не в том, чтобы осудить анализируемых нами авторов (в отношении Ро-
зенберга это уже сделано, в отношении Гумилёва --- бессмысленно). Дело в том,
чтобы, как говорил Остап Бендер о Шуре Балаганове, со всей конкретной и доказа-
тельной определённостью «точно ук а зат ь то место, которое вы за н и маете под сол н-
цем». В этом отношении Розенберг не оставляет повода для сомнений:
«Самое последнее "познание" расы входит уже в её первый религиозный миф» (Ro-
senberg 1934: 684).
«Так как история также не является развитием Ничто в Нечто, не путём от незначи-
тельного к великому, и не превращением одного существа в совершенно другое, то первое
расово-народное пробуждение благодаря героям, богам и поэтам является уже апогеем на-
всегда» (Rosenberg 1934: 678).
Однако это относится лишь к «познанию» расы, сама же она неизменна
и неспособна меняться к лучшему, эволюционировать. Все её задатки заложены из-
начально. Неизменны и «законы формы», заданные раз навсегда:
«Я знаю, что возразят против сравнения песни Нибелунгов с Илиадой, что
они не "одновременны" с точки зрения исторического развития греческого и немецкого
народа. Но всё же сравнение возможно, если исследуют внутренние законы формы, кото-
рые остаются всегда одними и теми же (die inneren Formgesetze <...> die stets die gleichen
blieben)» (Rosenberg 1934: 306)

167
Но если пути вперёд нет, есть лишь «идеал» в виде вечного кружения на ме-
сте ради поддержания прежнего уровня, то упадок возможен. Поэтому, например,
величие Рима оказывается очень коротким и целиком приходится на легендарный
период, не освещённый надёжными источниками: «В середине V в. до н. э. бы л сде-
лан первый шаг к хаосу: разрешены смешанные браки между патрициями и плебея-
ми» (Rosenberg 1934: 56). С этого момента вся римская история --- сплошной закат
(Untergang), спуск от изначального совершенства к распаду и хаосу.
У Л. Н. Гумилёва этнос зарождается как крепкое сообщество («конвинксия»)
людей особого типа, сразу в наилучшем из возможных состояний. Всё дальней-
шее --- распад этой структуры под давлением окружающего (а отчасти создавае-
мого её собственной активностью) хаоса. Отсюда понимание истории как «науки
об утратах» и ностальгия по ушедшему. Уж е в 1977 г. он писал:
«Коса Сатурна срезает любые личные проявления жизни, хотя и не трогает зако-
номерностей социально-экономических формаций. Только они идут по пути прогресса,
а всё неповторимое и прекрасное, что было в прошлых веках, утраты. Вот почему исто-
рия это долгий список потерь, уменьшаемый лишь постоянным вмешательством Клио.
Ибо даже погибшее, но уцелевшее в памяти, не мертво!» (Гумилёв 1977: 262).
Фразу о социально-экономических формациях вряд ли можно считать цензур-
ной данью марксизму, поскольку сами классики марксизма не настаивали на таком
исключении. Ф. Энгельс не признавал абсолютным ничто, кроме прогресса, идуще-
го через «процесс возник новен и я и ун и ч тожен и я», не признавал абсолютной даже
саму марксистскую философию (Энгельс 1987 {1886}: 289---290). Л. Н. Гумилёв же
прибавляет сюда ещё законы формаций 61, однако вся история для него --- сплошное
«уничтожение». При этом непонятно, как должно увязываться положение о неиз-
менности и даже развитии «за кономерностей социа л ьно-экономи ческ и х формаций»
со всей остальной концепцией Гумилёва.
Даже понятие факта Гумилёв определяет не через приобретения или модифи-
кации чего-то уже имеющегося в культуре, а только через потери:
«Рост и усложнение этноса представляется современникам нормой, но любая поте-
ря или раскол отмечается как нечто заслуживающее внимания, т. е. событие. Но коль скоро
так, то событием именуется разрыв одной или нескольких связей либо внутри этноса, либо
на границе его с другим этносом. Последствия разрыва могут быть любыми, иной раз весь-
ма благоприятными, но для теоретической постановки проблемы это не имеет значения.
Так или иначе событие это утрата, даже если это то, от чего полезно избавиться.
Значит, этническая история наука об утратах, а история культуры это кодифика-
ция предметов, уцелевших и сохранившихся в музеях и частных коллекциях, где они подле-
жат каталогизации. В этом основная разница этих двух дисциплин, которые мы в дальней-
шем смешивать не будем» (Гумилёв 1990: 24 25).
Такое отношение к прошлому --- благодатная почва для ретроутопий. У Розен-
берга мы уже видели «гиперборейскую Атлантиду». У Гумилёва столь явной ретро-
утопии нет (если не понимать под ней его «вымыш ленное царство» русско-ордын-
61 Напомним, что Марксу и Энгельсу принадлежит лишь общая идея формаций как социальных
систем, базис которых составляют производственные отношения. Что же касается догматической схемы
пяти общественно-экономических формаций (так называемой «пятичленной схемы»), она была создана
лишь в 1930 х гг. советскими историками из школы Н. И. Бухарина.

168
ского симбиоза), но его идеи оказались весьма удобными для построений такого
рода, выполненных другими авторами.
В отношении классиков циклизма этот вопрос не решается столь однозначно.
Для Шпенглера история становится регрессивной только после надлома культуры,
однако именно этот период --- в силу неутешительного диагноза, который он выста-
вил современности, --- и привлекает его внимание. В любом случае, хотя историче-
ский пессимизм О. Шпенглера хорошо заметен, но для целостной концепции упад-
ка необходимы ещё два компонента (как минимум --- один из них): представление
о первозданном рае и о конечном состоянии человечества (то есть, соответствен-
но, глобальная ретроутопия и эсхатология). А у Шпенглера нет ни того, ни друго-
го: у каждой культуры свой «утраченный рай» и свой апокалипсис «в отдельно взя-
той стране».
Позиция Тойнби в этом вопросе сложнее. Он признаёт наличие не только от-
дельных цивилизационных циклов, но и общечеловеческого прогресса: «дочерние»
цивилизации стоят на плечах «материнских», а значит, в чём-то их превосходят.
Он даже признаёт, что «... цивилизации управляют духовным прогрессом челове-
чества» (Тойнби 1991: 528), и, что интересно, возражает против неограниченно-
го циклизма:
«Таким образом, наличие периодически повторяющихся движений в процессе
роста цивилизаций ни в коей мере не предполагает, что сам процесс, включающий в себя
эти движения, принадлежит тому же циклическому порядку, что и сами эти движения.
Напротив, если из периодичности этих малых движений и напрашивается какой-либо
вывод, то он, скорее, сводится к тому, что большое движение, порождаемое монотонно
поднимающимися и опускающимися крыльями, есть движение совершенно другого
порядка, или, иными словами, это движение не повторяющееся, а прогрессирующее»
(Тойнби 1991: 299).
И тем не менее целая глава (: 529---540) озаглавлена у него: «Цивилизация как
регресс». Причём это --- явно поздняя часть его сочинения.
В. Н. Дёмина его исторический преморфизм заставляет искать не только
корни каждого народа ab origines, но и корни его институтов. Так, в истории Меду-
зы автор усматривает признаки раскола «протоэл л и нс кого этн и чес кого и идеологи-
ческого единства» (Дёмин 1997: 107). То есть даже у протоэллинов была идеология
в современном смысле, отличная от мифологии. Это напоминает З. Ситчина (1998
{1976}), находящего у шумеров все признаки современной цивилизации, вплоть
до двухпалатного парламента. В итоге --- унылая картина: нет ничего нового под
Солнцем. Нет прогресса, нет и регресса. Бессмысленно говорить о каком-то «твор-
честве» (III.14): всё, что можно, сотворено на заре времён, дальше культура лишь
сохраняет эти достижения, либо забывает их --- но может обрести вновь (Дёмин
был уверен, что именно этим и занимается).
В этом он близок Г. Вирту, оплакивавшему упадок нидерландской народной
культуры под напором культуры больших городов, и всей крестьянской утопии
«Ура Линды». О последней не приходится даже много говорить: раз в ней есть Ат-
лантида (Атланд), утраченный ретроутопический рай, этим всё сказано. Достаточ-
но сослаться на мнение иркутского профессора В. П. Даниленко: «Мы обнаружива-
ем у Г. Вирта, таким образом, ту же инволюционную схему человеческой истории, что
и у Константина Буфеева и Рене Генона: от высшего к низшему, от гармонии к ха-

169
осу, от эволюции к инволюции. Но если К. Буфеев увидел инволюцию человечества
с богословской точки зрения, а Р. Генон с паранаучной, то Г. Вирт с квазинаучной»
(Даниленко 2002).
Причём такая позиция (в отличие от многих других сторон мировоззрения Дё-
мина и Вирта) по-человечески где-то понятна. В наши дни, ко гда практически каж-
дый умирает уже не в том мире, в котором родился, когда дорогие воспоминания
нашего детства для нового поколения уже не более понятны, чем китайская грамо-
та, ностальгия по «старым добрым временам» --- своего рода гарантия душевного
равновесия. Л. С. Клейн, в целом резко критически относящийся к Б. А. Рыбакову
(по целому ряду веских причин), вспоминает не без сочувствия:
«Он искренне любил народную русскую культуру и с печалью наблюдал исчезновение
целых её пластов, отчуждение горожан от деревни и природы. Помню, лет тридцать назад
мне довелось как-то обедать в ленинградском Доме учёных за одним столиком с академи-
ком Рыбаковым и профессором Каргером. Рыбаков рассказывал, как по дороге в Ленин-
град его попутчице в поезде маленькая дочка закричала: "Мама, мама, смотри, вон коровка
ходит, а рядом ещё что-то!". "Я выглянул в окно, завершил с грустью Борис Александро-
вич, этим 'что-то' была лошадь"» (Клейн 2004: 103).
Наконец, кн. Трубецкой в данном вопросе стоит особняком. Он нигде не отри-
цает прогресс и не считает упадок магистральным путём истории.
III.13. Антидемократизм
Элитарные ценности несовместимы с демократией в современном понимании.
Даже такие малые элитарные группы, как мистические кружки или богема, бере-
гут свою замкнутость от проникновения «массы», хоть и не пытаются играть по-
литическую роль. Об аристократизме и говорить нечего: предел доступной ему де-
мократии --- система типа Речи Посполитой, где дворянство было единственным
полноправным сословием, допускаемым к управлению страной и участвующим
в сеймах.
Для Розенберга «демократия» --- слово ругательное: «Торговец, адвокат, спе-
кулянт станет хозяином общественной жизни.Демократия, таким образом, кладёт на-
чало не власти характера, а власти денег. Это обстоятельство уже не менялось отто-
го, правит ли империя или республика, так как человек XIX века в расовом отношении
оставался одинаково нетворческим» (Rosenberg 1934: 102). И далее: «То, что ещё
оставалось во Франции благородного, отступалось от политики как от грязного дела,
жило в провинциальных замках, в консервативном затворничестве, или направляло
свои х сыновей в армию, чтобы только послужить отечеству» (Rosenberg 1934: 103).
Идеал указан прямо: не крестьянство же, при всей его роли «первоисточника
нордической расы», могло уединяться в своих замках и посылать детей в офицер-
ские училища? Имеются в виду люди вроде аристократа-неудачника Гобино. Такие
взгляды ещё Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» (IV, 1)
определили как «феодальный социализм», т. е. утопию, в которой критика буржу-
азии ведётся с позиций ценностей идеализированного феодального общества. Это
явление достаточно хорошо известно, на нём основана критика капитализма север-
ных штатов США идеологами рабовладельческого Юга --- Дж. Кэлхуном и Д. Фиц-
хью, равнявшими рабовладельческую плантацию с фаланстером в духе Фурье (Со-

170
грин 1990). Но вопрос в другом: понимал ли Розенберг, что защищал ценности слоя,
к которому сам не имел даже шансов принадлежать? Не поставил ли он сам себя
в положение тех самых наёмных борзописцев, которых тут же (чуть раньше) объ-
явил поголовно евреями --- не по крови, так по духу? Уж е здесь видно, насколько
лишена целостности авторская позиция.
Что касается отношения Гумилёва к демократии, о нём уже было сказано. Ему
явно по душе военная демократия кочевого типа, но не «парл а ментаризм и корруп-
ция». Более всего, однако, его привлекают отдельные сильные исторические фи-
гуры с ярко выраженным «творческим» (schöpferisch) началом. От их ошибок или,
напротив, умения почувствовать требования времени сплошь и рядом зависит ход
истории.
Для О. Шпенглера антидемократизм --- естественное следствие его элитизма.
Хотя возможна демократия хотя бы в среде знати (Речь Посполитая, аристократиче-
ские республики). Так или иначе, позиция О. Шпенглера в отношении веймарской
демократии известна, как и его союз с крайне правыми силами --- сначала «консер-
вативными революционерами», а затем и нацистами.
Позиция А. Дж. Тойнби в этом вопросе --- сдержанная: не без критики (Тойн-
би 1991: 14, 18, 259), но без того огульного осуждения, на которое так падки правые
мыслители. Главный вопрос для него таков: «Будет л и нова я социа л ьна я мощь и нду-
стриализма и демократии использована в великом созидательном деле превращения
вестернизнрованного мира в экуменическое общество или же эти новые силы будут
играть разрушительную роль, обслуживая такие древние и бесчеловечные институты,
как Война, Трайбализм, Рабство, Собственность? В этом состоит нынешняя проблема
западной цивилизации в её глубинной духовной сути» (Тойнби 1991: 249---250).
В диалоге с Д. Икэда Тойнби выступил с критикой слабостей демократии: это,
по его мнению, всего лишь «наименее плохая политическая система из до си х пор
созданны х человечеством» (Тойнби, Икеда 1998: 284). Здесь же он чётко обозначил
собственный социальный идеал:
«Я предпочёл бы конституцию, дающую большинству негативную власть контроли-
ровать правительство, реализуя право вето в вопросах, касающихся жизненных интере-
сов этого большинства, не давая ему позитивной власти управлять. Я думаю, что лучшим
правительством было бы меритократическое правительство, хотя даже отобранная самым
справедливым и эффективным образом меритократия не должна быть освобождена от на-
родного контроля <...>. Я бы сохранил выборную, представительную, демократическую
конституцию для выбора в народный орган контроля за правительством, но исключил бы
выборы как метод набора правящей меритократии. Я предпочёл бы, чтобы правительство
набирали, частично кооптируя, частично назначая, при выдвижении кандидатов социаль-
но и культурно важными неполитическими и некоммерческими организациями» (Тойнби,
Икеда 1998: 286 287).
В качестве примера такой системы Тойнби прямо назвал властные структу-
ры, пополнявшиеся через механизм государственных экзаменов: конфуцианское
чиновничество в Китае и Британскую гражданскую службу в Индии. Правда, его
японский собеседник тут же задал напрашивающиеся вопросы: «Кто полу чит пра-
во назначать руководителей, и в чём будет состоять их квалификация? Вы далее ска-
зали, что народ будет иметь право контролировать меритократию, но не избирать её.
Какой способ контрол я может использовать народ при подобных обстоятельствах?»

171
(: 287). Ведь именно в этом --- слабые места конфуцианского меритократическо-
го идеала, с которым японцы хорошо знакомы --- по крайней мере, в теории, из ки-
тайского опыта (Васильев 1983: 282). Однако конкретного ответа на эти вопросы
А. Дж. Тойнби не дал.
Однако вообще-то А. Дж. Тойнби своим принципом меритократии не сказал
ничего нового. Разве и в наши дни правительство избирается, а не назначается? Раз-
ве избираемый парламент сам проводит в жизнь принимаемые им законы? И разве
даже в таких странах, как Франция эпохи Третьей и Четвёртой республики, где ми-
нистерства сменялись чаще, чем ежегодно, министр в решении хоть каких-то кон-
кретных вопросов был способен сделать что-либо, что не подсказали ему квалифи-
цированные специалисты --- непривилегированные, но и не сменяющиеся после
каждых выборов? Так чем же отличается идеал А. Дж. Тойнби от умеренной либе-
ральной демократии, давно уже существующей в Европе?
Что касается евразийцев, включая князя Н. С. Трубецкого, то их антидемо-
кратизм вытекал из западного происхождения демократических идей. Некоторые
из них (но не сам Трубецкой) даже объясняли демократию еврейским влиянием ---
«духом закона», якобы присущим Ветхому Завету, в противоположность «христи-
анской любви» русского православия.
Здесь же заметим попутно, что такого представления не разделяют даже многие
православные авторы. По мнению румынского теолога Михая Гаврила, убеждение,
«согласно которому еврейская и христианская этика отличаются тем, что первая носит
характер юридического закона, а вторая делает упор на божью милость», --- лишь уко-
ренившийся схоластический предрассудок. Автор возражает на это: «смысл концепта
"закона" в древнееврейском совершенно иной, чем в индоевропейских языках. Если в ев-
ропейской цивилизации закон это глубоко юридическое понятие, связанное с пред-
ставлением о трибуналах и судьях, то в еврейской морали закон имеет скорее смысл Бо-
жьего наставления. В иудейской морали Тора не простая норма, которая может быть
и человеческой, но всегда учение и напутствие Бога, обращён ное к л юд я м» (Gavril 2007:
58). Юридическое понимание «закона» в иудаизме усиливается лишь после вавилон-
ского плена (там же), но никогда не торжествует окончательно.
Так или иначе, демократия --- пусть даже не еврейское, но всё же европейское
явление, и уже поэтому евразийцы относились к ней враждебно. На место «право-
поклонничества» они стремились поставить то «христианскую любовь» (как буд-
то она исключает существование канонического права), то какой-либо вид собор-
ности или бердяевской идеократии. «Эти идеи они сопоставл яли с присущим якобы
только русской душе понятием о справедливости, о "Государстве Правды", которому
строгое писаное законодательство могло идти только во вред, как чуждая идея, осно-
ванна я на бездушном механицизме» (подробнее см.: Шнирельман 2000: гл 3). Ссыл-
ка, приводимая В. Я. Шнирельманом к этим словам, включает и работу Н. С. Тру-
бецкого «У дверей. Реакция? Революция?» (Евразийский временник. Берлин, 1923).
И лишь «Ура Линда» в этом отношении выбивается из общего ряда. Некото-
рые её места заставляют вспомнить программы великих революций --- видимо,
именно в них сказались идеи К. Ф. Вольнея. «Общие законы» начинаются слова-
ми: «Все свободнорожденные рождены одинаково» (Вирт 2007: 107). Королевская
власть --- выборная, кроме особого случая --- гибели короля в бою, когда органи-
зовать выборы явно невозможно, в остальных случаях наследование власти не до-

172
пускается (: 109---111). Третий из принципов, «по которым составлены эти законы»,
гласит: «Каждый знает, что он хочет жить свободно и что того же желают и другие».
Это --- еле прикрытая цитата из «Декларации независимости США»: «Мы считаем
очевидными следующие истины: все люди сотворены равными, и все они одарены сво-
им создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат:
жизнь, свобода и стремление к счастью» (ср.: «Декларация прав человека и граж-
данина» 1789 г., ст. 1,2). Впрочем, преклонение перед «Ура Линдой» не помешало
Г. Вирту всю жизнь быть сторонником экстремистских идеологий.
III.14. Державность
Как же, однако, определить, переживает ли этнос подъём или упадок? Об этом
специально не говорится нигде, но можно почувство�