Текст
H ОВАЛ
ISSN 0130-3864
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ
ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
НОВАЯ
ШИНИНЕАЯ
ИСТОРИЯ
3
МАЙ — ИЮНЬ
1992
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В МАЕ 1957 ГОДА
ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
сглтьи
Фураев В.К. (Санкт-Петербург). Об изучении истории международных
отношений и внешней политики СССР 3
Жслицки Б.И. Венгрия 1956 г. Эволюция оценок венгерских историков 18
Академик Тихвинский С.Л. СССР и интервенция Японии в Северо-
Восточном Китае в 1931 г 36
Остапенко Г.С. Британское миссионерство в XX в.: религиозная
экспансия или просветительство 48
К 500-ЛЕТИЮ ПЛАВАНИЯ КОЛУМБА
Хачатуров К.А. Встреча двух миров 69
Пожарская С.П. Открытие Америки: взгляд историка 72
Кинтеро Р. (Эквадор). Путешествие Колумба и страны Латинской
Америки 78
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Шпотов Б.М. О статье Дж.Лемиша ьо
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Рыбаченок И.С. Министр иностранных дел России А.Б.Лобанов-
Ростовский 95
Вознесенский В.Д. Кобурги в Болгарии 114
СТРАНИЦЫ ПРОШЛОГО
Шейнис 3.С. Письма М.М.Литвинова из Мерано: 1934 г 136
ПОРТРЕТЫ ИСТОРИКОВ
Мильская Л.Т. Александр Иосифович Неусыхин. Тернистый путь
умеиогхэ 147
ИСТОРИОГРАФИЯ
Репина Л.П. Локальная история и современная историография Английской
революции 174
ИЗДАТЕЛЬСТВО "НАУКА". МОСКВА
ИЗ ЗАРУБЕЖНОЙ КНИГИ
Ширер У. Берлинский дневник 184
ФОНДЫ НОВОГО АРХИВА
Шахназарова Э.Н., Щечилина В.Н. Архив Коминтерна 209
Фомичев В.Н. Документальные материалы по истории Западной Европы ХУШ—XIX вв 215
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
Гуркин В.В. О людских потерях па советско-германском фронте в 1941—1945 гг 219
КРИ ГИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
РЕЦЕНЗИИ
Имангалисв Р.П., Королев В.С., Уманский II.Б., Шарифжанов И.И. (Казань).
Историография истории нового времени стран Европы и Америки. М., 1990 225
Ушаков В.А. (Санкт-Петербург). Б . М . Ш п от о в . Промышленный переворот в США.
4.1—2. М., 1991 229
Дубовицкий Г.А. (Самара). Д .Гербер. Формирование американского плюрализма:
Буффало, 1825—1860. Урбана, 1989; М . С. Б л у м и н . Появление среднего класса:
социальный опыт в американском городе, 1760—1900. Кембридж, 1990 231
Гайдук Н.В. II. Зальцман. Реформа и революция. Жизнь и время Раймонда Робинса.
Кент, 1991 233
ФАКТЫ. СОБЫТИЯ. НАХОДКИ
Чернявский Г.И. (Харьков). Неизвестные статьи Х.Г.Раковского 236
Карлов Л.П. Из истории американских денежных знаков 238
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Милюкова В.И. 85 лет со дня рождения академика А.Л.Нарочницкого. Научные чтения 243
Евзсров Р.Я. Международная конференция, посвященная Р.Люксембург 246
Поништяну К. (Румыния). Обзор современных исторических исследований в Румынии 247
Драбкин Я.С. Памяти Вальтера Бартеля 249
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Г.Н.СЕВОСТЬЯИОВ (главный редактор)
А.В.АДО, В.А.ВИНОГРАДОВ, В.Д.ВОЗПЕСЕНСКИЙ (ответственный секретарь),
Т.М.ИСЛАМОВ, Н.П.КАЛМЫКОВ, Ф.Н.КОВАЛЕВ, И.И.ОРЛИК,
Ю.А.ПИСАРЕВ, В.С.РЫКИП, П.И.СМОЛЕПСКИЙ, В.В.СОГРИН,
Е.И.ТРЯПИЦЫН (зам.главного редактора), Л.Я.ЧЕРКАССКИЙ, Е.Б.ЧЕРНЯК,
А.О.ЧУБАРЬЯН, Е.Ф.ЯЗЬКОВ
Адрес редакции: Москва, 121002, Арбат, д. ЗЗП2, тел. 241-16-84
© Отделение истории РАН, 1992 г.
© Институт всеобщей истории РАН, 1992 г.
© Издательство "Наука”, 1992 г.
Статьи
© 1992 г.
В.К. ФУРАЕВ
ОБ ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ
МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СССР
Распад СССР, происшедший в 1991 г., и начало новой эпохи в жизни респуб¬
лик прежнего Союза дают основание подвести черту под продолжительным пе¬
риодом существования союзного государства в тех его границах, которые опре¬
делились к исходу второй мировой войны. Сегодня существуют мотивы и для то¬
го, чтобы ретроспективно оценить внешнюю политику СССР за годы его су¬
ществования, выявить воздействие советского внешнеполитического курса на
развитие международных отношений, наметить вероятные направления изуче¬
ния их истории в XX в.
В последнее время нет недостатка в хулителях советской внешней политики,
как и в целом истории Отечества после 1917 г., причем среди них немало тех,
кто еще недавно пел дифирамбы стоявшим у кормила власти и восхвалял вели¬
кую державу, которой они руководили. Не утруждая себя аргументацией, иные
публицисты, политические деятели и люди, облеченные учеными степенями, с
явной неприязнью к своей родной стране чернят СССР, навешивают на него
"имперский" ярлык и выражают восторги по поводу развала Союза. Кое-кто да¬
же пытается проводить аналогию с распадом Британской империи после второй
мировой войны. Изощряясь в определениях, любители хлестких выражений име¬
нуют СССР "государством-монстром", "вавилонской башней" и т.п.
Такие "упражнения", почти не встречающие отпора, — показатель не только
утраты элементарной порядочности и объективности в угоду политиканст¬
вующим конъюнктурщикам, но и пример вопиющего невежества, отсутствия
простой исторической грамотности. Любой человек, знакомый с историей и
свободный от предубеждений, понимает всю абсурдность отождествления СССР
с колониальными империями, возникшими в XIX в. и распавшимися в 40—70-х го¬
дах XX в. Хорошо известно, что причины и условия появления этих совершенно
разных образований, их цели, равно как характер управления, структура, содер¬
жание и формы их жизнедеятельности были различны. Нельзя также ставить
знак равенства между обстоятельствами, приведшими к крушению колониаль¬
ных империй, и предпосылками распада СССР.
Между тем из навязываемого обществу понятия "советская империя", которое
заимствовано у западной советологии, вытекают очевидные стереотипы: если су¬
ществовала империя, значит, ей были присущи соответствующие атрибуты —
имперская администрация, великодержавная политика, амбициозное мышление...
Оказывается, страна, которую называли "оплотом мира", только и занималась
тем, что все 47 послевоенных лет угрожала остальным государствам. А питала
все это господствовавшая идеология ("имперская", агрессивная"?). В такой схеме
пока недостает завершающего звена: неясно, были ли носителями "имперского"
з
сознания государственные верхи или им оказались заражены миллионы людей. В
то же время понятно другое — результатом откровенной подтасовки представ¬
лений становится формирование мифов о недавнем прошлом. В извращенном
свете предстает политика СССР, в частности и внешняя.
Атмосфера экономической и политической нестабильности, безнаказанного На¬
рушения законов, фактической безответственности за устное и печатное слово
формирует мировоззренческую и нравственную среду, в которой становится воз¬
можным пересмотр истории советского общества под одним углом зрения — сме¬
ны знака "плюс" на знак "минус". Эта тенденция не может не вызвать беспокой¬
ства среди объективно мыслящих ученых.
Разумеется, при изучении истории советской внешней политики следует учи¬
тывать ряд неоспоримых факторов. Прежде всего речь идет о политическом кур¬
се унитарного государства с жесткой системой централизации управления, сло¬
жившимся командно-бюрократическим аппаратом, большой степенью идеологи¬
зации всех сфер жизни общества, минимальным участием союзных республик в
международных делах. Внешняя политика, являясь продолжением внутренней, в
течение многих лет несла в себе черты авторитарности, волюнтаризма, адми¬
нистративных методов, которыми сопровождалась на разных этапах истории
страны деятельность партийно-государственного руководства. Применение ко¬
мандных методов порою выходило за пределы СССР и распространялось на
союзные государства, что вело к неприкрытому вмешательству в их внутренние
дела. Длительное время формирование и осуществление внешней политики опре¬
делялось не только целями государства, внутренними и международными усло¬
виями, но и узкогрупповым характером принятия решений, считавшимся нормой
в обстановке продолжительного сохранения закрытости общества. Вопросы
внешней политики, как и вопросы государственной безопасности, строительства
вооруженных сил и некоторые другие, были, по существу, выведены из-под конт¬
роля органов законодательной власти и находились всецело в компетенции выс¬
ших лиц партии и государства. Обсуждение проблем внешней политики на пар¬
тийных форумах и сессиях Верховного Совета страны носило преимущественно
формальный характер.
Сильнейшее воздействие на осуществление внешней политики оказало дли¬
тельное существование СССР в системе международных отношений, почти все¬
ми субъектами которой были государства с иным социальным строем. Долгие го¬
ды продолжалась "холодная война", когда СССР и его союзники испытывали на
себе ядерный вызов США и мощный психологический прессинг, вынуждавшие к
ответным мерам защитного характера.
Необходимо также иметь в виду, что СССР, проводя идеологизированную
внешнюю политику, в межгосударственных отношениях имел дело со странами,
внешняя политика которых также была в значительной мере идеологизирована.
При этом нельзя упускать из виду, что уровень идеологизации, находивший вы¬
ражение в конкретных акциях государств, не был постоянным и зависел от мно¬
гих факторов. Это относилось и к союзникам, и к странам, с которыми СССР на¬
ходился в состоянии конфронтации, что не могло не отразиться на характере со¬
ветской внешней политики и содержании международных отношений в целом.
Наконец, нельзя не учитывать роли Советского Союза как сверхдержавы,
обладающей ядерным оружием, и одного из двух центров мирового притяжения,
которую СССР играл в течение многих лет. Известно, что эта роль не только
накладывала непосильное бремя на материальные и финансовые ресурсы стра¬
ны, но и порождала у ее руководителей мессианские устремления (главным обра¬
зом, в отношении государств "третьего мира"), чуждые принципам цивили¬
зованного общества. Идея противоборства социализма и капитализма получила
наиболее полное воплощение в конфронтации СССР и США, Организации Вар¬
шавского Договора (ОВД) и НАТО. Догматизация идеологических установок во
4
внешней политике долгое время служила препятствием, мешавшим советской
дипломатии проявить гибкость и творческий подход, чтобы достичь перелома в
отношениях с США, покончить с расколом Европы, добиться прогресса на пере¬
говорах об ограничении и сокращении как ядерных, так и обычных вооружений.
Принимая во внимание все эти обстоятельства, мы должны судить о внешней
политике СССР на том или ином этапе с учетом всего комплекса факторов,
определявших внутреннюю и международную обстановку в данное конкретное
время, добиваться взвешенного анализа путем привлечения достоверных источ¬
ников — как известных, так и не введенных еще в научный оборот.
История международных отношений давно уже стала одной из важнейших от¬
раслей отечественной исторической науки. Ее составной частью является исто¬
рия внешней политики СССР. Изучением проблем истории и современного сос¬
тояния международных отношений занимаются научно-исследовательские инсти¬
туты системы Российской Академии наук, научные учреждения и учебные заве¬
дения, находящиеся в ведении Министерства иностранных дел Российской Феде¬
рации, кафедры некоторых университетов и педагогических вузов (Москва,
Санкт-Петербург, Томск, Самара и др.).
В стать^ Л.Н. Нежинского "История внешней политики СССР: поиски новых
подходов"1 своевременно поставлен вопрос о необходимости по-новому, с пози¬
ций современного исторического мышления, на основе разнообразных источников
проанализировать и оценить развитие советской внешней политики, сущест¬
вующие взгляды на историю международных отношений в новейшее время. Раз¬
работка новых подходов к изучению истории внешней политики СССР предус¬
матривает осмысление ее принципиальных основ, которыми руководствовалось
Советское государство в течение почти семи с половиной десятилетий, выявле¬
ние степени адекватности методов внешнеполитической деятельности поставлен¬
ным целям, изучение процесса разработки и принятия решений, а также путей их
осуществления на разных этапах, установление ущерба, причиненного действия¬
ми командно-административной системы в сфере внешней политики и диплома¬
тии. В упомянутой статье намечены и некоторые другие аспекты исследования,
а в ряде случаев — переосмысления истории отечественной внешней политики,
имеющие большое научное и политическое значение.
Выражая в принципе согласие с соображениями ученого, которому присуща
диалектичность и конструктивность суждений, автор считает целесообразным
поделиться своими мыслями по некоторым дискуссионным вопросам, выдвинуть
предложения, касающиеся направлений исследовательской работы в рассматри¬
ваемой области исторической науки.
Специалистам хорошо известно, что наша научная литература страдает одно¬
сторонностью, а порою и ошибочностью в оценках ряда событий из истории
внешней политики Советского государства. Многие острые углы молчаливо
обходились, что порождало лакуны в историческом знании. В течение многих лет
существовал фактический запрет на непредвзятое освещение ряда важных проб¬
лем в истории внешней политики СССР, достоверный анализ которых был неже¬
лателен для тогдашнего руководства страны, ибо подрывал тезис о недопусти¬
мости малейших сомнений в правильности как внешнеполитического курса на
всех этапах его проведения, так и решений, принимавшихся на высшем уровне.
В результате укоренившейся канонизации подходов и господства идеологических
догм в научных и публицистических работах рассматривались лишь позитивные
стороны, достижения внешней политики CĆCP. Что же касается ошибок и прос¬
четов, из которых следовало извлекать уроки, чтобы не повторять их в буду¬
щем, то о них предпочитали не упоминать. В противном случае книги и статьи
просто не увидели бы света. 1
1 Новая и новейшая история, 1990, №4, с. 3—13.
5
Под таким углом зрения шел и процесс отбора материалов для публикации в
серии " Документы внешней политики СССР ”, страдающей при всех ее достоин¬
ствах как тематической ограниченностью, так и определенными пропусками.
Издание приостановилось после выхода в свет в 1977 г. XXI тома. Камнем
преткновения на пути опубликования XXII тома оказались подписанные в авгус¬
те — сентябре 1939 г. советско-германские договоры и секретные протоколы,
дополняющие их. Если тексты договоров, опубликованные в советской печати
сразу после их подписания, были известны, то содержание секретных протоколов
стало достоянием гласности за рубежом в 1948 г., когда в США вышел сборник
"Нацистско-советские отношения 1939—1941". В исторической справке
"Фальсификаторы истории" не ставилась под сомнение подлинность документов,
включенных в это издание. Протест был направлен против тенденциозности и
одностороннего характера опубликованной подборки документов.
Автор этих строк хорошо помнит, как на заседаниях Научного совета АН
СССР "История внешней политики СССР и международных отношений" еще в
первой половине 70-х годов видными учеными-международниками неоднократно
поднимался вопрос о необходимости отказа от замалчивания фактов, известных
всему миру, и публикации документов о событиях 1939 г. Однако к голосу спе¬
циалистов не прислушались. Пробить бюрократическую стену в условиях того
времени оказалось невозможно. Между тем своевременное опубликование дипло¬
матической документации с соответствующими объективными комментариями
могло бы предотвратить нарастание общественной напряженности, в атмосфере
которой материалы о подписании советско-германского пакта о ненападении и
секретного протокола к нему были, наконец, обнародованы в 1989 г. Вслед за
тем МИД СССР выпустил двухтомник "Год кризиса"2, который, по существу,
представляет собой значительно дополненное переиздание сборника документов
и материалов "СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны" (1971 г.).
В него вошли и документы, относящиеся к советско-германским отношениям вес¬
ны и лета 1939 г. Перед нами наглядный пример того, как упорное нежелание
ответственных лиц предать гласности эти источники имело своим следствием
крупные политические издержки.
Характерная черта сборников серии "Документы внешней политики СССР"
состоит в том, что они не дают ясного представления о процессе подготовки и
принятия внешнеполитических решений руководством партии и государства.
Лишь выборочно представлены партийные и правительственные постановления
по вопросам внешней политики. Взаимозависимость внешней и внутренней поли¬
тики прослеживается в весьма ограниченной степени, особенно в публикациях,
относящихся к 30-м годам.
Острота вопроса о документальной базе исследований в области истории
внешней политики СССР и международных отношений до сих пор не снята.
Готовится к выпуску публикация документов советской внешней политики, охва¬
тывающих время с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. В плане изданий — сборник
документов о советско-германских отношениях в 1926—1933 гг., включающих и
военное сотрудничество двух стран3.
По нашему убеждению, наступило время подготовки и издания сборников
документов, освещающих двусторонние отношения между СССР и крупнейшими
государствами мира в полном объеме — не только дипломатические, но и тор-
2
с- Год кризиса. 1938—1939. Документы и материалы. В 2-х т. М., 1^90. Был издан так^
специальный том, содержащий в основном архивные документы: Полпреды сообщают... Сборник
документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939 г. — август
1940 г. М., 1990.
о
См. Новая и новейшая история, 1991, №3, с.249.
6
гово-экономическис, научно-технические, культурные. Речь идет, прежде всего,
о документах по истории советско-американских, советско-английских и советско-
французских отношений в 1917—1941 гг. Для выполнения этой сложной и трудо¬
емкой работы потребуются изыскания в различных архивах, привлечение к ним
квалифицированных специалистов, экспертов и научных консультантов. Осуще¬
ствлять такого рода издания целесообразно на паритетных началах с зарубеж¬
ными партнерами, так как включение источников из архивов соответствующих
стран повысит научную ценность публикаций.
Давно уже назрела потребность в издании сборников внешнеполитических
документов, относящихся к 1945—1965 гг. Отсутствие публикаций документов
внешней политики СССР за вторую половину 40-х — начало 50-х годов затруд¬
няет анализ происхождения "холодной войны" и развития конфронтации в межго¬
сударственных отношениях, которая пагубно отразилась на многих сторонах жиз¬
ни стран и народов.
Советские историки поставлены в чрезвычайно трудные условия, если учесть,
что в США давно уже изданы многие документы, относящиеся к этому времени,
и хронологический рубеж предания гласности дипломатической документации
подошел к 60-м годам. Наметившееся сотрудничество с американской стороной в
изучении истоков "холодной войны" также настоятельно требует перехода к
продолжению выпуска серии "Документов внешней политики СССР" с охватом
двух послевоенных десятилетий. При этом необходимо учесть накопленный
QnbiT, достижения и недостатки документальных публикаций за 20—30-е годы.
По нашему мнению, нужно разработать долгосрочную научно обоснованную
программу издания внешнеполитических документов, в частности серий проб¬
лемно-тематического характера и серий, посвященных двусторонним отноше¬
ниям. К подготовке такой программы необходимо привлечь компетентных спе¬
циалистов из среды ученых-международников. Только путем обеспечения об¬
ширной документальной основы для научных исследований и преподавания курса
истории международных отношений в вузах можно всерьез рассчитывать на фор¬
мирование у наших граждан, особенно у молодого поколения, объективных исто¬
рических знаний. Знаний, базирующихся на всестороннем учете фактов и взве¬
шенном подходе, а не на сенсациях и полуправде, чем нередко страдают публи¬
цистические произведения, изданные теми органами печати, которые не утруж¬
дают себя проверкой достоверности предлагаемого читателям материала. При
этом, как правило, делается односторонний акцент на негативных аспектах, что
порождает на уровне обыденного сознания комплекс приниженности, неполно¬
ценности, ущербности при оценке исторического пути советской внешней
политики.
За последние годы достигнуты первые, пока еще скромные результаты науч¬
ной разработки ряда вопросов истории международных отношений с современных
позиций. Прежде всего необходимо отметить работы, воссоздающие достовер¬
ную историческую картину некоторых событий, отнесенных к разряду "белых
пятен" в истории советской внешней политики. Следует назвать коллективный
труд о предвоенном политическом кризисе 1939 г.4, исследование, раскрываю¬
щее предысторию и историю советско-финляндской войны 1939—1940 гг.5,
сборник статей, посвященных различным вопросам истории внешней политики
СССР и истории Коминтерна6. Несомненную пользу, особенно студентам и учи¬
4 1939 год. Уроки истории. М., 1990.
5 Барышников Н.И?, Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во второй мировой войне. Л.,
1989.
с
° Открывая новые страницы... Международные вопросы: события и люди. М.» 1989.
7
телям, принесет издание, раскрывающее происхождение второй мировой войны7.
Большой читательский интерес вызвала книга о жизни и деятельности М.М.
Литвинова, написанная в 60-х годах, но увидевшая свет лишь недавно8 *.
Значительный по объему критический материал о влиянии Сталина на советс¬
кую внешнюю политику привел в своей работе Д.А. Волкогонов5. Заслуживает
внимания книга Г.Л. Розанова "Сталин — Гитлер", вносящая много нового в по¬
нимание отношений между СССР и Германией в 1939—1941 гг.10 11 В исследова¬
нии Ю.С.Гиренко на солидной Источниковой основе рассмотрены возникновение
конфликта между СССР и Югославией, роль Сталина и других советских руко¬
водителей в обострении конфронтации11.
Увидели свет две работы, углубляющие наши знания о первых шагах советс¬
кой дипломатии — мирных переговорах в Брест-Литовске и подписании мирного
договора с Германией в марте 1918 г.12 Завершена серия книг М.И. Труша,
посвященных международной деятельности В.И. Ленина13.
Попытку осуществить политологический анализ узловых проблем внешней
политики Советского государства на переломных этапах его истории предпринял
Н.В. Загладин14.
Немало исследовательских статей и документальных очерков, посвященных
актуальным вопросам истории внешней политики СССР и деятельности советс¬
кой дипломатии, опубликовано в периодической печати, особенно в журналах
"Новая и новейшая история", "Международная жизнь", "Новое время", "Эхо
планеты" и некоторых других, а также в "Дипломатическом вестнике" и его
преемнике — "Дипломатическом ежегоднике", выходящем с 1990 г. Большой
интерес в научной среде вызвала дискуссия о происхождении второй мировой
войны. Общественность получила возможность познакомиться с воспоминаниями
ушедших из жизни и ныне здравствующих советских дипломатов.15. Среди них
выделяются отрывки из дневника А.М. Коллонтай "Записки за 23 года диплома¬
тической работы"16. Внимание читателей привлекают биографические очерки о
необоснованно репрессированных советских дипломатах и документы, относя¬
щиеся к их деятельности. Заметным явлением стала публикация в журнале
"Международная жизнь" серии политических портретов руководителей советской
7 Накануне. 1931—1939. Как мир был ввергнут в войну. Краткая история в документах,
воспоминаниях, комментариях. Сост. Ник. Н. Яковлев и др. М., 1991.
о
° Шейнис 3. Максим Максимович Литвинов. Революционер, дипломат, человек. М., 1989.
Q
Волкогонов ДА. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина, 2-е изд., доп. М.,
1990.
1^ Розанов ГЛ. Сталин — Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических
отношений. 1939—1941 гг. М., 1991.
11 Гиренко Ю.С. Сталин —Тито. М., 1991.
12
Чирков Ю.И. А было все так... М., 1991; Ксенофонтов И.Н. Мир, которого хотели и который
ненавидели. Документальный репортаж. М., 199.1.
13
° Груш М.И. Международная деятельность В.И. Ленина. Мирное сосуществование. 1921—
1924. М., 1991.
14 Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии (политологический аспект).
М.» 1990.
15 Журнальных публикаций мемуаров появилось значительно больше, чем книжных изданий.
Среди последних, вышедших в 1989—1991 гг., нужно отмстить: Новиков Н.В. Воспоминания
дипломата. Записки 1938—1947. М., 1989; Громыко А.А. Памятное, кн. 1—2, 2-е изд., доп.М.,
1990; Шеварднадзе Э. Мой выбор: в защиту демократии и свободы. М., 1991. Опыт участия
СССР в многосторонней дипломатии рассмотрел в своей книге "Дипломаты лицом к лицу”
В.Л. Исраэлян. (М., 1990).
16 Международная жизнь, 1988, №9—12; 1989, №1, 12. t
8
дипломатии на различных этапах се истории — Л.Д. Троцкого, Г.В. Чичерина,
М.М. Литвинова, В.М. Молотова, А.Я. Вышинского, А.А. Громыко. В научной
печати стали нередко появляться статьи зарубежных ученых и дипломатов, в
частности по проблемам истории международных отношений.
Дальнейшая разработка истории внешней политики СССР связана с глубоким
исследованием как общих принципиальных проблем, так и отдельных частных
вопросов. В последние годы немало сказано и написано о деидеологизации межго¬
сударственных отношений как одной из отличительных черт нового политичес¬
кого мышления, в соответствии с которым произошло коренное изменение внеш¬
неполитического курса СССР. Дсидеологизация межгосударственных отношений
неразрывно связана с признанием приоритета общечеловеческих интересов и
ценностей. Именно они, а нс интересы классов, социальных групп, политических
партий должны играть доминирующую роль в развитии цивилизации, в отноше¬
ниях между государствами. Следует признать, что со времени возникновения
Советского государства наши отношения с зарубежными странами на всех уров¬
нях и в различных сферах приобрели идеологическую окраску. Вслед за партий¬
ным и государственным руководством ученые-международники также рассмат¬
ривали их через призму идеологии, £ позиций непримиримости классовой борьбы
в разных ее формах.
В первые годы после октября 1917 г. находящийся за кордоном идеологичес¬
кий противник персонифицировался, в частности, в буржуазных правительствах и
их руководителях, враждебно настроенных к Советской власти и не желавших
вступать с ней в нормальные дипломатические отношения. Во второй половине
20-х — начале 30-х годов крупнейшие капиталистические страны, прежде всего
Великобритания и Франция, рассматривались как главный источник военной
угрозы Советскому Союзу17. Определенный стереотип сложился тогда и относи¬
тельно государств Восточной Европы — западных соседей СССР. В них видели
главным образом “санитарный кордон”, участвующий в военных приготовлениях
против Страны Советов.
С конца 1934 г., когда начались массовые репрессии против так называемых
врагов народа, любой контакт с заграницей считался поводом, достаточным для
обвинения в связях с иностранными разведками. На зарубежный мир стали смот¬
реть, как на силу, поддерживающую извне классового врага, находящегося внут¬
ри страны. Ленинская концепция "мирного сожительства" с зарубежными страна¬
ми была отброшена, утвердилась сталинская формула враждебного "капита¬
листического окружения" СССР.
Вскоре после окончания второй мировой войны, когда ушли в историю союз¬
нические отношения стран антигитлеровской коалиции, возобладал тезис о двух
лагерях на международной арене. Долгие годы между Востоком и Западом была
конфронтация, причем с обеих сторон под нее подводился идеологический фунда¬
мент. Идеологизированными изначально стали НАТО и ОВД. Жесткие путы
идеологической нетерпимости ограничивали все сферы межгосударственных от¬
ношений, сдерживали сотрудничество стран с различным общественным строем,
даже в ущерб их национальным интересам. Мирное сосуществование в условиях
ядерной эры рассматривалось как специфическая форма классовой борьбы на
международной арене.
Лишь с середины 80-х годов началось освобождение советской внешней поли¬
тики бт деформированной идеологии, воздействия ее мифов и догм. Отношения
СССР с другими странами стали приобретать характер, отвечающий современ¬
ным цивилизованным нормам. Однако на многих представлениях о внешней поли¬
17 Убедительные аргументы, опровергающие тезис о наличии прямой угрозы антисоветской
военной интервенции в этот период, приведены в статье: Нежинский Л.Н. Была ли военная
угроза СССР в конце 20-х — начале 30-х годов? — История СССР, 1990, №6, с. 14—30.
9
тике все еще лежит печать идеологических постулатов сталинизма и их после¬
дующих модификаций. Помочь обществу избавиться от них и обрести объектив¬
ный взгляд на внешнюю политику — насущная задача историков-международ¬
ников.
В политических документах многостороннего характера, подписанных в пос¬
ледние годы, провозглашается как основополагающая норма приверженность де¬
мократии, в основе которой лежат уважение человеческой личности и верхо¬
венство закона. По нашему мнению, деидеологизация межгосударственных отно¬
шений получила наиболее полное воплощение в Парижской хартии для новой
Европы, подписанной представителями 34 государств 21 ноября 1990 г. Именно в
этом документе, имеющем огромное международно-правовое значение, провозг¬
лашены окончание эры конфронтации и раскола Европы и начало новой эпохи
демократии, мира и единства на нашем континенте. В новых условиях стала воз¬
можна совместная деятельность десятков государств как в области разоружения,
в частности ядерного, так и в создании единого экономического, культурного,
экологического и информационного пространства.
Декларирование отказа использовать идеологические постулаты в межгосу¬
дарственных отношениях еще не означает, однако, что последние сразу могут
развиваться в ином русле. Переход от старого качества к новому занимает не¬
мало времени, тем более что в течение десятков лет мы имели дело с госу¬
дарствами, проводившими идеологизированную внешнюю политику. И поныне
продолжают функционировать структуры (в частности, блоковые в рамках
НАТО), в основе которых лежит идеология. Неизбежен переходный период, на
протяжении которого будут проявляться рецидивы прошлого и в то же время
утверждаться новые подходы, возникнут свободные от идеологических канонов
структуры и институты в межгосударственных отношениях. Выявление неодно¬
значности, сложности этого процесса, определение мер, облегчающих его проте¬
кание, стали важной задачей аналитиков, изучающих современные международ¬
ные отношения.
Что же касается исторического аспекта, то прежде всего необходимо опре¬
делить роль идеологии в формировании советской внешней политики, особенно
при изменении внешнеполитического курса, понять степень идеологического воз¬
действия на принимавшиеся решения и договорно-правовые акты, а также на
массовое сознание, соответствовавшее проводимой тогда линии поведения в
международных делах. Важно установить значение идеологического противо¬
борства для длительного конфронтационного состояния отношений на междуна¬
родной арене, выяснить зависимость смягчения напряженности на определенных
этапах от ослабления идеологической жесткости.
Существует еще один ракурс, требующий теоретического осмысления с уче¬
том практики. Межгосударственные отношения составляют лишь часть обшир¬
ного комплекса международных отношений, хотя и весьма существенную. Идео¬
логизированными в той или иной степени остаются отношения между классами,
социальными группами, общественными движениями, политическими партиями,
различными конфессиями и т.п. Разумеется, на эту сферу будет оказывать
возрастающее влияние процесс освобождения межгосударственных отношений
от идеологических пут. Но полагать, что роль идеологии в международных отно¬
шениях скоро исчерпает себя, значит, предаваться иллюзии. В связи с этим умес¬
тен вопрос, в какой мере на правительственной политике в межгосударственных
делах могут отражаться установки политических партий и их лидеров, стоящих у
власти в тех или иных странах, в состоянии ли они подняться над партийными и
групповыми устремлениями, преодолеть давление сторонников идеологического
влияния на внешнюю политику и стать выразителями общечеловеческих интере¬
сов. Ответ, очевидно, может дать только сама жизнь, исторический опыт строи¬
тельства новых международных отношений в мире, свободном от конфронтации.
10
Немалое значение имеет вопрос об основных принципах советской внешней
политики. Как следует их оценивать с позиций современного политического
мышления? Известно, что мирное сосуществование и социалистический интерна¬
ционализм отвечали требованиям эпохи идеологизированных межгосударствен¬
ных отношений. В официальных документах последних лет упоминание этих
принципов отсутствует.
Перед историками стоит сложная задача проследить процесс осуществления
принципов советской внешней политики в прошлом, выявить, когда и по каким
причинам происходили отходы от их соблюдения или допускалось извращение са¬
мих принципов. Как, например, следует рассматривать противоречие между про¬
ведением на практике принципа мирного сосуществования и препятствиями, соз¬
данными сталинской моделью ’’государственного социализма", действиями адми¬
нистративно-командной системы? Предстоит также установить, было ли научно
обоснованным выдвижение принципа пролетарского (социалистического) интер¬
национализма, который с помощью командно-административных методов ока¬
зался поставленным в один ряд с принципом мирного сосуществования. Не имели
ли мы в действительности дело с еще одним производным идеологических догм,
насаждавшихся повсюду, в частности и в сфере внешней политики? Ведь сило¬
вые приемы, не раз употреблявшиеся в отношении дружественных государств,
оказались в глубочайшем противоречии с провозглашенными декларациями, что
подрывало международный авторитет СССР и вызывало негативную реакцию в
мире. В связи с этим большое значение приобретают исследование содержания и
форм отношений между СССР и странами Центральной и Юго-Восточной Евро¬
пы, которые назывались социалистическими, объективное выявление позитивных
и негативных аспектов как в двусторонних отношениях, так и в деятельности
СЭВ и ОВД. В данном случае речь идет об оценке характера отношений внутри
группы государств, в которых существовала сталинская модель социализма со
всеми ее неотъемлемыми чертами.
В последнее время в официальных документах и заявлениях политических
деятелей в качестве основополагающих принципов внешней политики все чаще
называются свобода социально-политического выбора и баланс интересов.
Впрочем, нередко в один ряд с ними ставятся и другие положения. В итоге
постулаты нового мышления, принципы и цели внешней политики зачастую не
разграничиваются, происходит смешивание понятий, допускается известная
выборочность подходов.
Следует вспомнить, что еще в 1975 г. СССР, подписав в Хельсинки Заклю¬
чительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ),
присоединился к Декларации принципов, которыми государства-участники реши¬
ли руководствоваться во взаимных отношениях. Эти 10 принципов были зафикси¬
рованы и в статье 29-й Конституции СССР, принятой в 1977 г. Тем же, кто оши¬
бочно считает, будто признание свободы социально-политического выбора явля¬
ется новацией 80-х годов, нужно напомнить содержание первого хельсинкского
принципа: государства-участники будут "уважать право друг друга свободно вы¬
бирать и развивать свои политические, социальные, экономические и культурные
системы, равно как и право устанавливать свои законы и административные
правила"18.
Акцент на свободу социально-политического выбора сделан в советских доку¬
ментах последних лет вполне оправданно. Это означает решительное отмеже¬
вание от нарушений данного принципа в прошлом, о чем отчетливо свидетель¬
18
Во имя мира, безопасности и сотрудничества: к итогам Совещания по безопасности и
сотрудничеству в Европе, состоявшегося в Хельсинки 30 июля — 1 августа 1975 г. М., 1975,
с. 17.
11
ствует позиция советского руковбдства в связи с радикальными переменами
1989—1990 гг. в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
Обращает на себя внимание тот факт, что значение 10 принципов Заключи¬
тельного акта СБСЕ, выдержавших историческую проверку, и необходимость
неукоснительно следовать им подчеркнуты в Совместной декларации 22 госу¬
дарств, подписавших Договор об обычных вооруженных силах в Европе, и в Па¬
рижской хартии для новой Европы. Это служит убедительным свидетельством
универсальности и общецивилизационного характера хельсинкских принципов,
составивших надежный фундамент общеевропейского процесса. ’’Полное выпол¬
нение всех обязательств по СБСЕ, — заявили участники Парижской встречи, —
должно служить основой для тех инициатив, которые мы предпринимаем теперь
с тем, чтобы дать возможность нашим народам жить в соответствии с их чаяния¬
ми”19.
Немало внимания уделяется ныне и принципу баланса интересов, призванно¬
му заменить категорию баланса сил и военно-силовые методы, широко использо¬
вавшиеся в недавнем прошлом в международных отношениях. Заметим, что сре¬
ди хельсинкских принципов баланс интересов отсутствует, не упоминается он и в
Парижской хартии для новой Европы.
Ясное и точное определение национальных, или общественно-государствен¬
ных, интересов требует обращения к истории, изучения процесса их формиро¬
вания, учета всех составляющих компонентов. К сожалению, исследованием это¬
го аспекта у нас фактически не занимались. Не анализировался и вопрос о внеш¬
неполитических приоритетах. Неудивительно, что на государственном уровне по¬
нимание интересов СССР не всегда было объективным, соответствовавшим жиз¬
ненным реалиям. Под воздействием идеологических догм иногда брали верх
нереалистические подходы, негативно отражавшиеся на решении ряда
международных проблем и порождавшие за рубежом мнение о непред¬
сказуемости советской внешней политики.
Следует признать, что принцип баланса интересов успешно применялся как
часть советской военной доктрины на переговорах с США о сокращении страте¬
гических наступательных вооружений. Использовался этот принцип и на венских
переговорах при выработке Договора об обычных вооруженных силах в Европе.
Нельзя, однако, не обратить внимания на то, что широкое оперирование принци¬
пом баланса интересов в межгосударственных отношениях предполагает его все¬
стороннее научное обоснование специалистами и выявление степени готовности
вероятных партнеров к обновлению содержания и форм взаимоотношений с уче¬
том этого принципа20.
Баланс интересов — многомерное и многоуровневое явление. Государства,
различающиеся по военной и экономической мощи, характеру государственного
строя, географическому положению, размерам территории, численности населе¬
ния, роли в мировой политике имеют свои сложившиеся за многие годы связи,
устремления, интересы. Совместить их к обоюдной выгоде договаривающихся
сторон — задача чрезвычайно сложная. Тем, кто намерен строить свои отноше¬
ния на тщательно выверенном балансе интересов, предстоит, по нашему мне¬
нию, определить согласованными методами и взаимно признать интересы парт¬
неров, учесть приоритеты друг друга во внешней политике, достигнуть адек¬
ватного понимания указанного баланса в экономической, политической, военной,
гуманитарной и других областях отношений, установить пределы применения
19
Общеевропейская встреча в верхах. Париж. 19—21 ноября 1990 г. Документы и материалы.
М.» 1991, с. 4.
20
Большой вклад в анализ подходов СССР и США к взаимному учету интересов и радикальной
перестройке советско-американских отношений вносит исследование: Рогов С.М. Советский Союз
и США: поиск баланса интересов. М., 1989.
12
принципа, создать механизм проверки его соблюдения. Существуют и другие
параметры, которые необходимо принять во внимание, в частности взятые ранее
государствами обязательства по многосторонним и двусторонним договорам и
соглашениям. Если области совпадающих и параллельных интересов во взаимо¬
отношениях государств будут расширяться, а сферы конфронтационных и расхо¬
дящихся интересов уменьшаться, преобладающей тенденцией станет гармони¬
зация двусторонних отношений, и это окажет благотворное влияние на всю
международную обстановку.
Содержание рассматриваемых принципов отражает переход в отношениях
Востока и Запада от конфронтации и соревнования в гонке вооружений через
взаимопонимание к партнерству и сотрудничеству в разных областях. Мы бы
отставали от требований времени, если бы стояли на почве прежнего понимания
мирного сосуществования государств с различным общественным строем, выра¬
жавшего формационный подход к международным делам. Общечеловеческие
интересы и деидеологизация межгосударственных отношений выдвигают на пер¬
вый план принципы сотрудничества стран, независимо от сделанного их народами
социально-политического выбора, в общих интересах развития цивилизации.
Обращение ученых-международников к переосмыслению ряда вопросов исто¬
рии внешнеполитической деятельности СССР и разработке не изучавшихся ра¬
нее аспектов возлагает большую ответственность на исследователей. Им предс¬
тоит четко отличать имевшие место в прошлом догматические, командно-адми¬
нистративные и реалистические подходы к решению вопросов внешней полити¬
ки, видеть альтернативные пути, всесторонне оценивать степень использования
политических методов при разрешении спорных вопросов в межгосударственных
отношениях и поиске взаимных компромиссов. Нуждается в анализе учет соот¬
ветствия взятых международных обязательств материальным и иным возмож¬
ностям страны, ее интересам. Это имеет первостепенное значение для рассмот¬
рения практической целесообразности и эффективности договоров и соглашений
различного уровня, заключенных Советским Союзом с другими государствами в
разное время, в частности, со странами "третьего мира". Естественно, что в каж¬
дом конкретном случае необходимо выявлять мотивы заключения договора или
соглашения, устанавливать, кем вносились и утверждались предложения отно¬
сительно их содержания, какими виделись ожидаемые практические результаты
и какова была фактическая ценность реализации договорно-правовых актов. К
данному аспекту исследований примыкают анализ переговорного процесса, выяв¬
ление путей его совершенствования и повышения уровня дипломатического мас¬
терства участников переговоров. На практике это может содействовать дости¬
жению более глубокого и рационального содержания договорно-правовых актов,
поднимающих межгосударственные отношения на новую ступень.
Одним из ключевых направлений сегодня является изучение соотношения
внешней политики и нравственности. Раньше, когда непогрешимость внешне¬
политической деятельности СССР считалась несомненной, этой проблемой не
занимались. Теперь ситуация изменилась. Одна из основных черт нового мышле¬
ния — это признание общепринятых нравственных норм в качестве обязатель¬
ного критерия всякой политики, в частности внешней. Подтверждением этому
служит серия таких государственных актов, как постановление Второго съезда
народных депутатов СССР "О политической и правовой оценке советско-герман¬
ского договора о ненападении от 1939 г.", постановление того же съезда "О
политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан в декабре
1979 г."21, заявление Советского правительства о необоснованности и ошибоч¬
ности вступления войск пяти государств в Чехословакию в 1968 г., означавшего
21 Правда, 28. ХП. 1989.
13
вмешательство во внутренние дела дружественной страны22, заявление ТАСС
по поводу катыньской трагедии23. Тем самым открыты реальные возможности
для исследования ряда важных событий в истории международных отношений и
внешней политики СССР, о чем в течение длительного времени в советском
обществе существовали искаженные представления. И происходило это вследст¬
вие того, что истинный характер подвергнутых критической оценке акций нахо¬
дился в глубоком противоречии с нормами морали и принципами международного
права.
Принципиальное значение имеет выявление воздействия на советскую внеш¬
нюю политику сталинской ’’теории" обострения классовой борьбы по мере дости¬
жений в строительстве социализма. В частности, речь идет о том, чтобы выяс¬
нить, как отразилось ослабление экономики и Вооруженных Сил СССР в резуль¬
тате сталинских репрессий и истребления руководящих кадров в 30-е годы на
отношениях СССР с крупнейшими государствами, какую роль сыграли указан¬
ные процессы в создании негативного "имиджа" Советского Союза на Западе и
роста в Англии, Франции и США недоверия к СССР, его внешней политике и
способности сопротивляться агрессии. Глубокое изучение этих вопросов дает воз¬
можность яснее понять причины неудачи воплощения в жизнь идеи создания
системы коллективной безопасности в Европе, краха англо-франко-советских пе¬
реговоров в 1939 г. и поворота Сталина к сближению с Германией. Политика от¬
каза западных держав от сотрудничества с СССР, по сути дела, способствовала
закрытости советского общества, развязывала Сталину руки для массовых реп¬
рессий, подталкивала его к альянсу с гитлеровским тоталитаризмом, направляя
развитие международных отношении в опасное для человечества русло.
Специфическую группу проблем составляют упущенные или неиспользован¬
ные внешнеполитические возможности. К ним относится возобладавшая в 1937—
1939 гг. и в конце 40-х — начале 50-х годов тенденция к самоизоляции СССР,
ограничению международных связей, к сужению сферы деятельности советской
дипломатии. В первом случае проявление этой тенденции было прямым резуль¬
татом сталинских беззаконий и произвола, создания в стране атмосферы подоз¬
рительности, нетерпимости и вражды, недоверия Сталина к западным демок¬
ратиям. Во втором — следствием господства конфронтационной доктрины о рас¬
коле мира на два лагеря, развертывания в стране идеологической кампании по
борьбе с космополитизмом и "преклонением перед иностранщиной". Политичес¬
кие средства развития межгосударственных отношений и решения сложных меж¬
дународных проблем были принесены в жертву деформированной идеологии, а
время и возможности — упущены.
Автор этих строк уже высказывал свои соображения по поводу неиспользо¬
ванных возможностей проведения во время второй мировой войны советско-аме¬
риканской встречи на высшем уровне задолго до Тегеранской конференции
1943 г.24 Можно привести и другие примеры, относящиеся к данной категории.
Среди них — возникновение в 1950 г. войны на Корейском полуострове, которой
можно было избежать, если бы обе стороны, прежде всего СССР и США, про¬
явили государственную мудрость и стремление к поиску разрешения назревшего
конфликта политическими средствами.
В ходе переговоров о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космичес¬
ком пространстве и под водой в 1963 г. была упущена возможность достижения
соглашения о подземных ядерных взрывах, причем стороны разошлись не по
22 Правда, 5. ХП. 1989.
23 Правда, 14. IV. 1990.
24 т»
Всеобщая история: дискуссии, новые подходы, вып. 2. М., 1989, с. 126—129.
14
кардинальному, а по частному вопросу о проверках, поскольку СССР рассматри¬
вал контроль как форму шпионажа25.
Весьма долгим и извилистым оказался путь к двустороннему решению о лик¬
видации советских и американских ракет средней и меньшей дальности. Нельзя
не отметить и бесплодность многолетних переговоров в Вене о сокращении
обычных вооружений и вооруженных сил в Европе. Выход из тупика стал возмо¬
жен благодаря новому подходу с позиций современного политического мышления.
Неизменность существования в течение многих лет государственной монопо¬
лии внешней торговли, отсутствие принципиальных сдвигов в этой сфере отнюдь
не способствовали расширению влияния СССР на мирохозяйственные связи и
внесению существенных перемен в его внешнеторговую и внешнеэкономичес¬
кую деятельность, хотя не видеть происходивших изменений на мировом рынке
было невозможно.
Вряд ли можно найти оправдание и тому факту, что в течение многих лет су¬
ществовала консервация отношений с некоторыми странами на уровне 50—60-х
годов. Лишь в последнее время произошли сдвиги к лучшему в советско-китайс¬
ких отношениях, на которых негативно отразилась конфронтация 30-летней дав¬
ности. Стороны не смогли тогда ее избежать, принеся взаимовыгодные межгосу¬
дарственные отношения в жертву идеологическим догмам.
Именно тогда был упущен и исторический шанс урегулирования советско-
японских отношений путем решения проблемы территориального размежевания
и подписания мирного договора. И последствия этого давали о себе знать в тече¬
ние нескольких десятилетий. Уровень и темпы развития отношений между двумя
соседними государствами в течение этих лет не соответствовали их потребнос¬
тям и возможностям, затрудняли взаимодействие СССР и Японии в строительст¬
ве нового миропорядка. Диалог на высшем уровне, начатый весной 1991 г.,
позволил покончить с замороженным состоянием двусторонних отношений и отк¬
рыть в них новую главу.
Как видим, перечень приведенных примеров немалый, и его можно продол¬
жать. Урок, который дает история, состоит в том, чтобы свести к минимуму из¬
держки во внешней политике и дипломатии, не жалеть усилий для нахождения
взаимоприемлемых политических решений,, какой бы трудной и запутанной ни
была рассматриваемая проблема.
Особо нужно выделить необходимость обстоятельного изучения тех ситуаций
в советской внешней политике, когда СССР силой обстоятельств был втянут в
неблагоприятное для него, да и для международных отношений в целом разви¬
тие событий. После окончания второй мировой войны политические лидеры круп¬
нейших государств мира, прежде всего США и СССР, оказались не в состоянии
осознать новые императивы времени, которые принесло человечеству начало
ядерной эры, сделать далеко идущие выводы о переходе к строительству новых
межгосударственных отношений. Достойно глубокого сожаления то, что внешняя
политика СССР стала частью политического курса, приведшего страну к изма¬
тывающей экономику гонке вооружений и к накоплению огромных запасов ору¬
жия — как ракетно-ядерного, так и обычного, превосходящих размеры разумной
достаточности. Это потребовало громадных финансовых затрат, многолетнего
напряжения материальных и людских ресурсов, что не только негативно отрази¬
лось на социально-экономическом положении страны и жизненном уровне народа,
но и в немалой степени способствовало возникновению острого кризиса, пережи¬
ваемого ныне нашим обществом.
Стратегического паритета с США СССР достиг к началу 70-х годов, но изну¬
рительному состязанию в вооружениях не был положен конец. Усилия в основ¬
ном сосредоточивались на военном содержании противодействия конфронтиро-
25
Голъданский В. О политике, науке и гласности. — Международная жизнь, 1989, № 8, с. 124.
15
вавшей стороне, которая порой шла на явное провоцирование ответных шагов.
Так было, в частности, когда руководство США в 1983 г. провозгласило програм¬
му СОИ. Вследствие нереалистической оценки американского проекта военная
угроза Советскому Союзу была преувеличена, в средствах массовой информа¬
ции развернулась сверхэмоциональная кампания против СОИ. Потребовалось
время, чтобы отрешиться от стереотипа "космического зла" и дать взвешенную
оценку содержанию и перспективам реализации американской программы.
Общественность ожидает ответа на вопросы о том, почему не получила раз¬
вития разрядка, наступившая в первой половине 70-х годов, чем объяснить не¬
достаточное использование Советским Союзом политических возможностей для
уменьшения международной напряженности и решительного поворота к оздоров¬
лению обстановки в мире. Требуются исследования соответствия действий Со¬
ветского Союза акциям, предпринятым другими государствами на международ¬
ной арене в пользу разрядки, выявление причин имевшей место в ряде случаев
неадекватности этих действий и, что весьма существенно, отсутствия научного
прогнозирования последствий выдвигавшихся крупных внешнеполитических ини¬
циатив, степени их вероятной эффективности, а также недостаточного подкреп¬
ления внесенных предложений конкретными мерами политического характера.
Известно; что разрыв между декларациями и практическими действиями созда¬
вал за пределами СССР недоверие к его внешней политике, способствовал широ¬
кому распространению тезиса о "советской угрозе".
Неотъемлемой частью перспективных исследований является изучение влия¬
ния на внешнюю политику организаций и учреждений — как международных,
так и государственных, — причастность которых к работе дипломатической
службы совершенно очевидна. Прежде всего имеется в виду взаимосвязь между
осуществлением советской внешней политики в 20—30-х годах и деятельностью
Коммунистического Интернационала с его многолетней приверженностью идее
мировой пролетарской революции. Важно установить, в какой мере эта деятель¬
ность влияла на внешнюю политику СССР, осложняя усилия советской диплома¬
тии по развитию отношений с зарубежными странами. Действия Коминтерна и
его секций неоднократно служили поводом для обвинения СССР во вмешатель¬
стве во внутренние дела других государств. Если обратиться к послевоенным
десятилетиям, то встает вопрос о том, в какой степени советская дипломатия
использовалась для поддержки коммунистических и рабочих партий в несоциа¬
листической части мира. Этот аспект пбка остается закрытым для обществен¬
ности, не приподнята завеса и над архивными документами, относящимися к
данной проблеме.
Весьма существенным остается вопрос о взаимосвязи проведения внешней по¬
литики и обеспечения государственной безопасности, в частности, о вмешатель¬
стве органов госбезопасности в функции дипломатической службы на разных эта¬
пах и его последствиях. Значительный интерес представляет установление роли
высшего командования Вооруженных Сил СССР и ведомств, руководивших
военно-промышленным комплексом, в подготовке, принятии и осуществлении
внешнеполитических решений.
Создание нового коллективного научного труда по истории международных
отношений и внешней политики нашего государства остается перспективной
задачей на ближайшие годы. Вместе с тем остро стоит вопрос о подготовке те¬
матических трудов, посвященных проблемам истории советской внешней поли¬
тики, которые подлежат переосмыслению и современному анализу на основе
документов, ранее недоступных исследователям.
Положение осложняется тем, что предложенное историкам со стороны руко¬
водства внешнеполитического ведомства сотрудничество26 так и не получило с
26
Международная жизнь, 1988, № 9, с. 65.
16
1988 г. обещанного подкрепления. Идея образования при Историко-дипломати¬
ческом управлении МИД смешанных комиссий ученых и дипломатов, которые
могли бы заняться разработкой конкретных исторических аспектов внешней по¬
литики, к сожалению, осталась нереализованной.
До сих пор не устранены препоны, мешающие доступу исследователей ко мно¬
гим документам. Немалым количеством ценных источников, относящихся к исто¬
рии советской внешней политики, располагают архивы ЦК КПСС и КГБ, к
активной разработке которых исследователи еще не приступили. Между тем
изучение стенографических отчетов заседаний Пленумов ЦК и Политбюро
КПСС, рассматривавших внешнеполитические вопросы, документов руководства
КГБ, в частности переписки с его представителями при посольствах за рубежом,
могло бы содействовать созданию объективной истории внешней политики.
При обилии в стране периодических изданий нет журнала, на страницах кото¬
рого историки-международники могли бы обмениваться мнениями, публиковать
статьи исследовательского характера, дискутировать по спорным вопросам исто¬
рии международных отношений и дипломатии. Ежемесячник "Международная
жизнь", посвященный проблемам международных отношений, мировой политики
и дипломатии, своим содержанием обращен, в основном, в современность, и это
вполне естественно. Предлагаемый печатный орган мог бы расширять кругозор
читательской аудитории публикацией архивных документов, воспоминаний участ¬
ников событий, информационных материалов о разработке истории международ¬
ных отношений у нас и за рубежом, знакомить с научно-справочными обзорами,
рецензиями на книги по профилю издания. Инициативу в организации такого
журнала могла бы проявить созданная в 1991 г. неправительственная Внешнепо¬
литическая ассоциация, с перспективами деятельности которой ученые-междуна¬
родники связывают немало надежд.
В заключение уместно предложить в дискуссионном порядке соображения
относительно пересмотра преподавания вузовского курса "История международ¬
ных отношений и внешней политики". Очевидно, в новых условиях целесообраз¬
ны иное построение этого курса и разработка его новой программы. Приближа¬
ется завершение столетия, в котором мы живем, и будет правильно, если курс
получит название "История международных отношений в XX в." С первой поло¬
виной века связаны происхождение и развязывание двух мировых войн, затем
человечество пережило муки противоборства военно-политических союзов,
познало радости мирной жизни и, преодолевая подозрения и обиды, разделявшие
народы, разрешая региональные конфликты, сокращая ядерные арсеналы,
постепенно начало выходить на путь цивилизованных отношений и межгосу¬
дарственного сотрудничества. Содержание курса обеспечит современные подхо¬
ды, свободйые от идеологических штампов и односторонних предвзятостей, поз¬
волит полнее выявить вклад различных стран и международных организаций в
общий процесс создания мирового сообщества, даст целостное, системное пред¬
ставление о развитии международных отношений с начала XX в. до нашего
времени.
17
© 1992 г.
Б.Й. ЖЕЛИЦКИ
ВЕНГРИЯ 1956 года.
ЭВОЛЮЦИЯ ОЦЕНОК ВЕНГЕРСКИХ ИСТОРИКОВ
Памятные и в то же время трагические события 1956 г. в Венгрии, завер¬
шившие весьма серьезную попытку десталинизации в этой стране, стали одним
из ключевых моментов не только современной венгерской, но и общеевропейс¬
кой истории. В этих событиях, как в зеркале, отразились основные характерные
проблемы и противоречия самой венгерской действительности, равно как и, поль¬
зуясь тогдашней терминологией, всего ’’лагеря демократии и социализма". Кроме
имманентных внутриполитических и серьезных внешнеполитических причин, выз¬
вавших осенние события 1956 г. в Венгрии, они определялись и некоторыми гло¬
бальными факторами, включая разделенность мира и внешние интересы великих
держав. О всех этих аспектах проблемы, а тем более о сущностных сторонах и
конкретике событий в Венгрии советский читатель до сих пор знает мало, да и
то чаще в преломленной трактовке, полной идеологических штампов. Что каса¬
ется внутренних причин, обусловивших события, как, кстати, и внешнеполити¬
ческих мотивов и взаимосвязей, то и в советской, и в венгерской официальной
литературе оценки ранее давались, как правило, с "согласованных" марксистско-
ленинских позиций. В соответствии с ними сутью событий 1956 г. в Венгрии была
абсолютная и неоспоримая контрреволюционность, а причинами являлись неко-
( торые ошибки руководства Венгерской партии трудящихся (ВПТ), предательст¬
во ревизионистов, подрывная деятельность внутренней реакции и прямое вмеша¬
тельство империалистов стран Запада. Сами события именовались не иначе, как
контрреволюцией, контрреволюционным путчем или мятежом. Немало говори¬
лось о тайных организациях и сборищах, о контрреволюционных бандах и шпион¬
ских гнездах, об агентах империализма и предателях дела рабочего класса, о
подрывной и диверсионной деятельности спецслужб.
Историкам, да и всей читающей публике в целом долгие годы преподносились
именно такого рода трактовка и видение событий в Венгрии. Такое же представ¬
ление о них давалось в печати, в многочисленных брошюрах, "белых книгах", ра¬
ботах бывшего руководителя органов госбезопасности ВНР Э. Холлоша1и быв¬
шего секретаря ЦК ВСРП Я. Береца1 2. Эта же официальная версия предпосылок
и хода событий, их последствий нашла отражение и на страницах советских изда¬
ний, включая третий том "Истории Венгрии", где соответствующий раздел был
написан В.А. Крючковым3.
Говоря об очевидных "перекосах", следует обратить внимание на одно любо¬
пытное обстоятельство: даже в первых официальных публикациях в ВНР нико¬
гда не утверждалось, что венгерские события 1956 г. были сплошной контрре¬
волюцией. В этом плане характерным являлось рассчитанное на широкую пуб¬
лику издание "Контрреволюционные силы в венгерских октябрьских событиях"4,
1 Холлом Э. Чего они добивались? М., 1959 (пер. с венгер.).
2 Берец Я. Крах операции "Фокус”: контрреволюция пером и оружием. М., 1986 (пер. с венгер.).
3 См. История Венгрии, т.З. М., 1972, а также: Нежинский Л.Н. Очерк истории народной
Венгрии. М., 1969; Безумко П.П. Контрреволюционные силы и строительство социализма в Венг¬
рии. М., 1971.
4 Контрреволюционные силы в венгерских октябрьских событиях. В 4-х частях. Будапешт,
[1957].
18
само название которого свидетельствует о том, что и его составители считали
контрреволюционной лишь какую-то часть сил, участвовавших в "октябрьских
событиях".
Штампы "контрреволюция", "мятеж" или "путч" появились гораздо позже и
бытовали вплоть до конца 80-х годов. Историки были лишены возможности
рассматривать развитие событий во всей их сложности и противоречивости.
Единственное, что допускалось, — это признание некоторых ошибок и "просче¬
тов" прежнего ортодоксально-догматического партийно-государственного руково¬
дства во главе с Матяшем Ракоши, но при этом исследователь должен был
обязательно возложить всю основную вину за "развязывание и подготовку мя¬
тежа", всего октябрьского восстания на "антипартийные элементы, на ревизио¬
нистов, объединившихся вокруг И. Надя". Таковы были негласные требования к
историкам, занимавшимся изучением некоторых документов 1956 г. и вообще ос¬
вещением событий 1953-1956 гг. в Венгрии. За этими пределами начиналась по¬
лоса "табу". Поэтому за исключением считанных авторов, изучавших партийную
историю, долгие годы мало кто занимался исследованием проблематики 1956 г.,
тем более из числа серьезных ученых и специалистов.
Однако уже в середине 80-х годов начали выходить в свет работы, авторы ко¬
торых, несмотря на использование терминологических штампов, попытались вы¬
явить основные предпосылки и обстоятельства развития событий. Среди них —
научное исследование Б. Сабо "Пятидесятые годы"5, где раскрывается "теория и
политика первого этапа социалистического строительства в Венгрии" (1948-
1957 гг.). Причем автор сознательно ушел от освещения событий 12 дней восста¬
ния. В научно-популярной книге Л. Дюрко, наоборот, анализируются именно со¬
бытия тех дней6. Он избегает именовать их как революцией, так и контррево¬
люцией, однако подчеркивает, что те дни назывались в народе "революцией, так
как считалось, что участники событии 1956 г. стремились коренным образом
очистить социализм от преступлений и ошибок". Понятие "революция" примени¬
тельно к октябрьским дням, особенно после расстрела мирных демонстрантов
25 октября у здания парламента в Будапеште, твердо закрепилось и получило
широкое распространение в литературе. Тот, кто сегодня пользуется этим поня¬
тием, по мнению Дюрко, исходит из того, что октябрь 1956 г. в Венгрии явился
началом выхода страны из "кровавой командно-административной диктатуры со¬
циализма в мирную, свободную и независимую буржуазную демократию"7.
Возвращаясь к определению "контрреволюция", которое годами вдалблива¬
лось в общественное сознание, следует сказать, что в итоге сработал эффект
пропаганды: постепенно в результате многократного повторения данного тезиса
стали подменяться первоначальное истинное содержание и характер выступле¬
ния масс, в частности, забывалось, что ранее речь шла только о наличии некото¬
рых контрреволюционных элементов в событиях; произошла фактическая под¬
мена, расширение или же абсолютизация этого понятия без какой-либо диф¬
ференциации его внутреннего содержания; не проводилось различия между ос¬
новными силами демонстрантов и повстанцев — студентами, интеллигенцией,
рабочими, служащими, солдатами, — вышедшими на мирную антисталинистскую
и антиракошистскую демонстрацию протеста и выступавшими за обновление и
демократизацию социализма, за уважение к национальным чувствам и свободам,
и теми уголовными элементами, которые были выпущены из тюрем и использо¬
вались власть имущими для различных провокаций, или малочисленными груп¬
пами, действительно преследовавшими иные цели.
5 Szabó В. Az "dtvenes evek”. Elmelet es politika a szocialista epites elso idoszakaban Magyarorszagon.
Budapest, 1986.
6 GyurkóL. 1956. Elotanulmany es oknyomozas. Budapest, 1987.
7 Ibid., 175. old.
19
В целом же массы людей, заполнившие 23 октября улицы и площади Буда¬
пешта и других городов, в частности промышленных Дьёра, Мишкольца, гор¬
няцкого Шалготарьяна, провинциального Мошонмадьяровара, не считали себя
контрреволюционерами. Они вышли для того, чтобы выразить протест против
диктаторской системы власти, в их глазах олицетворявшейся Ракоши и его
окружением, а также советскими войсками, гарантировавшими власть для этой
верхушки, чтобы продемонстрировать преданность демократическим и социалис¬
тическим целям, потребовать от руководства партии и страны принять необхо¬
димые меры по обновлению социализма, прежде всего возвратить страну на путь
демократических реформ, начатых в 1953 г. бывшим премьер-министром Имре
Надем. Ответные акции властей, а также их последствия сегодня в целом из¬
вестны.
Для того чтобы понять, что же все-таки произошло в конце октября — начале
ноября 1956 г. в Венгрии, получить представление о сущности событий, о корнях
и характере выступления масс, обратимся к высказываниям венгерских полити¬
ческих деятелей тех 12 дней, к малоизвестным для советского читателя доку¬
ментам и статьям из официальной партийной прессы того времени. В Венгрии
они сегодня отражены на страницах различных сборников документов, включая
новое издание трудов Яноша Кадара, куда вошло немало ранее не публикова¬
вшихся документов и материалов8. Выпущены два сборника с материалами пе¬
чати тех дней. В первом9 собраны репринтные издания более 40 газет с 22 ок¬
тября по 5 ноября 1956 г., а во втором10 — богатая подборка материалов ра¬
диовещания двух радиостанций и более 30 наименований широкой печати с
фотодокументами о событиях. В этих сборниках содержится детальная и по¬
длинная характеристика событий с 23 октября по 4 ноября 1956 г. Материалы
отражают динамику, хронологию и содержание событий без их искажения,
замалчивания или приукрашивания — ведь это были дни подлинной свободы
печати и информации. В них отражен стихийный, но мирный характер студен¬
ческой демонстрации и демонтажа памятника Сталину, беспомощность партий¬
ной элиты и государственного руководства перед лицом выступления масс, но
вместе с тем и их самонадеянность и неспособность идти на реформирование
прогнившего режима. Раскрыты действия вооруженных органов принуждения и
особенно государственной безопасности, устроивших кровавую бойню мирных
демонстрантов у здания радио и парламента, которая и привела к стихийному
перерастанию демонстрации в восстание, в революцию, а затем, с 4 ноября, — в
национально-освободительную борьбу. Эти материалы позволяют проследить
изменения позиций, конкретные действия отдельных членов и всего партийно¬
государственного руководства, включая Кадара, который вплоть до 1 ноября
полностью разделял все действия нового венгерского правительства во главе с
Надем, оценивал события как "славное восстание нашего народа", ратовал за
независимость Венгрии, за вывод советских войск.
Официальные представители новой, утвердившейся после 4 ноября 1956 г.
партийно-государственной власти, до конца 1956 г. никогда не отрицали публи¬
чно, а скорее поддерживали большинство целей и задач октябрьского восстания
и выражали им свою приверженность. Они разделяли, а впоследствии даже ре¬
ализовали большую часть требований повстанцев. И это обстоятельство нельзя
считать лишь тактическим приемом, вынужденным временным отступлением
кадаровской политической элиты. Причины были более серьезными и глубокими.
Впрочем, столь же закономерным и прагматичным кажется стремление постав¬
ленной у руля партийно-государственного управления власти к отходу от преж¬
8 Kaclar Janos Miivei, Elso kótet, 1956 — 1958. Budapest, 1987.
9 1956 a sajtó tiikreben. 1956. október 22. —november 5. Budapest, 1989.
10 Magyar Kronika. 1956 sajtója. oktober 23. — november 4. Budapest, 1989.
20
них деклараций, заявлений и оценок характера событий, так же как и поворот к
утверждению контрреволюционной сущности всего происшедшего в октябре —
ноябре 1956 г. Дело в том, что сохранение прежних оценок и определений
поставило бы под вопрос легитимность прихода к власти самой новой элиты,
законность осуществлявшихся ею репрессивных мер по отношению к бывшим
участникам октябрьских выступлений, а также к Надю и его сторонникам, при¬
держивавшимся курса на демократизацию и гуманизацию социализма в Венгрии.
В названных сборниках особого внимания заслуживают отдельные ранее недо¬
ступные для исследователей документы заседания Временного ЦК ВСРП, в час¬
тности выступление Кадара от 2 декабря 1956 г.11, где предпринята попытка
концептуального определения причин октябрьских выступлений трудящихся. В
качест ве первой причины здесь фигурировали деятельность и методы руковод¬
ства "антиленинской бюрократической клики Ракоши — Гере”, нанесшей непо¬
правимо тяжелый урон стране и вызвавшей "законное и массовое недовольство”
народа. Эта причина была главной , и данное определение Кадара выдержало ис¬
пытание временем. Вторую причину он видел во "вредном искажении нужной и
правильной борьбы против клики Ракоши — Герё со стороны группы партийной
оппозиции во главе с И. Надем и Г. Лошонци". Третьей причиной была названа
"венгерская капиталистическая, феодальная контрреволюция". Четвертой, так¬
же возведенной в ранг "самой главной движущей силы", Кадар считал "деятель¬
ность международного империализма"11 12. Забегая вперед, отметим, что новейшие
исторические работы, многочисленные документальные публикации либо ставят
под большое сомнение, либо опровергают состоятельность последних трех из на¬
званных Кадаром причин.
Особенностью этого сборника является не только то, что здесь впервые после
осенних событий 1956 г. наблюдается коренной поворот в оценке их сущности и
характера, но и то, что в нем предпринята попытка теоретически обосновать их
глобальный, так сказать, сплошной контрреволюционный характер. Любопытна
сама система доказательств. Исходная позиция состоит в том, что в Венгрии в
1945-1948 гг. произошла так называемая пролетарская революция, разгромив¬
шая власть капиталистов и установившая господство рабочего класса. Далее
следует тезис: "Для марксистов-ленинцев неизбежен вопрос, возможна ли после
победной пролетарской революции еще одна революция. Ответ на этот вопрос
ясен. После победоносной пролетарской революции больше не может быть ре¬
волюции в классическом понимании слова, возможна только контрреволюция"13.
На этом основании сделан вывод: по своему "основополагающему характеру"
события 1956 г. не являлись "революцией рабочих, народной революцией, наци¬
ональной революцией; восстание, начавшееся 23 октября, было контрреволю¬
цией".
Эти определения впоследствии вошли в решения Временного ЦК ВСРП14 и
сгали официальной партийной позицией на долгие годы. Были исключены дис¬
куссии или какие-либо иные толкования характера и содержания событий.
В условиях застоя, углублявшегося экономического и социально-политичес¬
кого кризиса, агонии партийно-командного политического устройства, исчерпав¬
шего себя, заявление по радио 28 января 1989 г. члена высшего партийного
руководства Имре Пожгаи, первого из официальных лидеров вновь отказавшего¬
ся называть события 1956 г. в Венгрии контрреволюцией, произвело эффект ра¬
11 Kadar Janos Miivei. Op. cit., 14 — 27. old.
12 Ibid., 14—15. old.
13 Ibid., 17. old.
14 A Magyar Szocialista Munk^spart hatarozatai es dokumentumai, 1956 — 1962. Budapest, 1973,
13 — 23. old.
21
зорвавшейся бомбы. Он, опираясь на выводы исторической комиссии ЦК ВСРП,
созданной для анализа и оценки пройденного страной пути за предшествовавшее
40-летие, определил эти события как народное восстание15. Такая позиция выз¬
вала большой резонанс в венгерском обществе, смятение в кругах высшего руко¬
водства ВСРП. Однако Политбюро, а затем и ЦК ВСРП вынуждены были
подтвердить оценку, данную И. Пожгаи событиям 1956 г.
Все это происходило на фоне расширения гласности и плюрализма мнений, уг¬
лублявшегося процесса демократизации всей общественно-политической жизни в
Венгрии, начавшегося демонтажа авторитарного партийного государства и наме¬
тившегося перехода к правовому государству. Наблюдался возврат к первона¬
чальным оценкам событий 1956 г. В этих условиях новое определение их ха¬
рактера явилось лишь ступенью, правда, важной и переломной, на пути к карди¬
нальной переоценке, которая не заставила себя долго ждать. День 23 октября —
начало событий 1956 г. — с 1989 г. официально объявлен Днем памяти ре¬
волюции и национально-освободительной борьбы, который стал, таким образом,
официальным национальным праздником, утвержденным законодательно Госу¬
дарственным собранием Венгрии нового состава.
Что касается литературы, исторических исследований, то можно констатиро¬
вать, что последние работы, освещавшие события 1956 г. в Венгрии в старом
традиционном ключе, увидели свет в 1986 г. Исключение составляет лишь книга
воспоминаний ветерана венгерского рабочего движения Д. Марошана16. Эти
труды, несмотря на присутствие в них идеологических штампов, все же дают
богатый фактический, а местами и оценочный материал, выгодно отличающий
их от прежних работ. Авторы одной из них признают, что массовое выступление
трудящихся Будапешта реально выражало "законные требования участников и
подавляющего большинства населения” и было направлено "на реализацию же¬
лания масс осуществить социализм по пути, указанному Лениным, а не Сталиным
и Ракоши", и это желание "не изменилось за немногим более чем 10 дней контр¬
революции"17. В их книге содержатся конкретные сведения и о такой форме
протеста масс новому политическому руководству страны, как забастовочное
движение в ноябре — декабре 1956 г. во главе с различными Рабочими Сове¬
тами, фактической властью на предприятиях. Эти материалы косвенно подтвер¬
ждают вывод английского историка Б. Ломакса об активном участии венгерских
рабочих в революционных событиях 1956 г.18
Вернемся, однако, к работам, непосредственно посвященным дням 23 октяб¬
ря — 4 ноября и написанным еще по свежим следам событий. Обратимся прежде
всего к небольшому, но очень емкому исследованию венгерского философа и ис¬
торика-марксиста, бывшего директора Института истории Венгерской академии
наук Э. Молнара19 (в 1948 — 1952 гг. министра иностранных дел, а до 1956 г.
министра юстиции Венгрии) "Народно-демократическое восстание или буржуаз¬
ная контрреволюция?". Оно было написано еще в 1957 г., долго пролежало в ар¬
хиве Института истории партии ЦК ВСРП и увидело свет лишь в 1989 г. Работа
Молнара представляла собой дискуссионный доклад для партийно-философского
форума, где и подверглась левосектантской критике по двум причинам: а) собы¬
тия автор выводит "прежде всего и исключительно из ошибок Ракоши"; б) "оста¬
15 Magyar Nemzet., 29.1.1989; Tortenelmi utunk. —Tarsadalmi Szcmle, 1989, Kiilonszam.
1 fi * 4
Marosan G. A tanuk meg elnek. Budapest, 1989.
17 Gereb S., Hajdu P. Az ellenforradalom utovedharcai (1956. XI — 1958. Ш). Budapest, 1986, 5. old.
18 Автор написал диссертацию на эту тему, выпущенную в Венгрии отдельной книгой: Lomax В.
Magyarorszag 1956-ban. Budapest, 1989.
19 Molnar E. Nemzeti-demokratikus felkeles vagy burzsoa ellenforradalom? — Tarsadalmi Szcmle, 1989,
№4, 47 — 54. old.
22
вляет без внимания развитие и деятельность контрреволюционных сил в Венг¬
рии, а также длительную подготовительную работу и деятельность внешних им¬
периалистических сил".
С появлением соответствующих партийных решений, "белых книг" и масси¬
рованным давлением на ученых они вынуждены были замолчать. Молнар также
должен был согласиться с официальной партийной версией событий, но все же он
отказался принять все четыре причины "контрреволюции", а тем более признать
их равноценными. Он утверждал, что "основополагающая причина, без которой
октябрьские события не произошли бы, — это ошибки Ракоши, они и привели к
отчуждению масс от партии".
События 1956 г. автор счел результатом разложения системы. Оторвавшийся
от народа режим Ракоши он назвал "ошибочной, плохой формой диктатуры
пролетариата и социалистического строительства". Эта система, по его убежде¬
нию, "выполняла не сознательную волю рабочего класса", а административным
путем, сверху проводила в жизнь "принцип чистого централизма" и на деле явля¬
лась "бюрократической диктатурой". Она не осознавала необходимости демокра¬
тизации партийно-государственной жизни.
В вину режиму Молнар поставил культ и произвол Ракоши, отрыв от народа,
сфабрикованные судебные процессы, спад жизненного уровня, ущемление наци¬
ональных чувств, копирование методов "социалистического строительства" и
подчинение страны СССР.
Переходя к конкретным событиям октября 1956 г., он признает правомер¬
ность "субъективного желания большинства демонстрантов исправить ошибки
пролетарской диктатуры", полагая, что контрреволюционные силы сами по себе
были бы не способны совершить то, что случилось, если бы не грубый просчет
партийного руководства, посчитавшего восстание "изолированной акцией контр¬
революционных банд". Далее он отметил, что "движение распространилось по
всей стране и выяснилось, что восстание имеет широкую массовую базу"20. Эти
наблюдения венгерского историка — очевидца событий 1956 г. — важны для
оценки характера и социальной базы восстания.
В сложившихся условиях, по мнению автора, перед руководством страны
вставала дилемма: призвать на помощь советские войска или капитулировать
перед восставшими. Первый вариант приводил к политической изоляции партии,
второй — к неизбежному признанию "национально-демократического характера
восстания и законности требований повстанцев". Был избран второй вариант, а
затем произошел силовой возврат к первому. Автор пришел к выводу, что
"восстание 23 октября по намерениям большинства участников" было нацио¬
нально-демократическим, но таило в себе возможности буржуазной контррево¬
люции. Свою работу Молнар закончил констатацией: "В конечном счете самым
важным всегда является то, что происходит в массах". Оценки Молнара четки и
понятны, хотя надо помнить, в каких условиях и для обсуждения в какой среде
предназначалась его работа.
В том же году центральный партиздат выпустЛт написанную также по свежим
следам событий книгу Ш. Фекете"О причинах и уроках восстания 1956 г." Автор
выступил под псевдонимом Хунгарикус21. В свое время книга тайно в форме
самиздата распространялась по Венгрии, и ее автор был приговорен за это к
девяти годам тюремного заключения.
В ней анализируются важнейшие уроки национального восстания, националь¬
но-демократической революции, как определяет ее содержание сам автор, да¬
ется характеристика идейных истоков и предпосылок установления сталинистско-
20 Ibid., 51—52. old.
/ / / / f
Hungaricus. Az 1956-os fclkclcs okairol es tanulsagairol. Budapest, 1989.
23
ракошистского режима в Венгрии. Обращаясь к его гносеологическим корням, он
ищет их в сталинском периоде развития советского общества в 20-е годы, воз¬
вращается к дискуссиям Сталина с партийной оппозицией, показывает, как "на¬
сильственно осчастливили" людей, как возникла "бюрократическая каста", как
осуществлялся "импорт революции". В работе затронуты проблемы вождизма,
советско-югославских противоречий, характеризуется деятельность 900-тысяч¬
ной Венгерской партии труда, действия Ракоши, намерения Надя, пытавшегося
посредством "нового курса" демократизировать социалистическое развитие, по¬
следующая политика Герё. Основную вину за осенние события 1956 г. Фекете
возложил на руководство В ПТ, а в разделе "Реакция как продукт социалисти¬
ческого строительства" он категорически отверг утверждения о якобы имевшем
место "великом заговоре" империализма против Венгрии, указывая при этом
также на явное преувеличение влияния на события радиопередач "Свободной
Европы". Книга Фекете — это главным образом критика теории и практики ста¬
линизма, адресованная отечественным ортодоксальным догматикам, преследую¬
щая цель поиска "рационального, гуманного социализма". Работа носит отпеча¬
ток веры в идеалы "новой социалистической ориентации". Ее автор убежден в
том, что "революция 1956 г.... дала самый существенный толчак новым направ-
лениям международного социализма “
В оценке событий 1956 г. й их предпосылок важное значение имеют ориги¬
нальные, автобиографического характера воспоминания бывшего любимца
М. Ракоши А. Хегедюша, стоявшего в те дни на ортодоксальных позициях, но
впоследствии критически переосмыслившего свои поступки и деятельность на
посту премьер-министра Венгрии в 1955 — 1956 гг. Его книга "Завороженный ис¬
торией и властью"22 23 — самокритичный анализ-исповедь о себе, о пережитом, о
своем времени. В ней, наряду с характеристикой исторических личностей 50-х
годов и их поступков, дается оценка октябрьских событий 1956 г., приводятся не¬
известные и малоизвестные факты политической жизни Венгрии.
Автор признает, что, согласившись в марте 1956 г. занять пост премьер-
министра, он оказался на платформе противников реформы и, хотя в душе не
разделял такой политической линии, на деле продолжал "плыть по течению". В
связи с освещением июньского пленума ЦР В ПТ 1956 г. он привел • подробности
миссии А.И. Микояна в Будапешт, который еще в машине по пути следования
из аэропорта в город сообщил Ракоши о том, что тот должен со ссылкой на со¬
стояние своего здоровья уйти с поста первого секретаря партии. Хегедюш при
этом полагает, что если бы тогда вместо него самого на пост премьер-министра
был избран Надь, а вместо Герё первым секретарем партии стал Кадар, то мож¬
но было бы избежать политического взрыва в Венгрии.
Хегедюш назвал октябрьские выступления в Будапеште "движением масс сни¬
зу". В основном это были "среднестатистические венгры" и главным образом
студенты, а не члены бывших буржуазных партий или представители сошедших
с исторической сцены господствующих классов. Автор признает, что среди масс
были и силы с другими намерениями, однако они не обладали даже "мизерной
привлекательностью". С учетом этого обстоятельства он пришел к выводу об
общенациональном характере восстания. Хегедюш отметил политическую незре¬
лость старого руководства, проявившуюся в первый день "народно-националь¬
ного движения" (того самого руководства, членом которого был и он сам),
выразил свое полное "неверие в сознательную и организованную подготовку
вооруженного восстания" и от имени бывших власть имущих заявил: "Хотя мы в
качестве пугала для оппозиции часто говорили о контрреволюционной опасности,
22 Ibid., 6. old.
Hegedus A. A tortenelem es a hatalom igezeteben. Budapest, 1988.
24
на деле в нее всерьез никогда не верили"24. По мнению Хегсдюша, "народно¬
национальное сопротивление" еще 23 октября переросло в "народно-националь¬
ное восстание", но он при этом отвергал его заранее продуманный, организо¬
ванный характер.
В книге дана краткая характеристика основных социальных сил повстанцев.
Автор называл восстание "национальным", хотя и признавал, что вся нация,
естественно, не участвовала в нем, но главные мотивы повстанцев отражали
цели и стремления сочувствовавших им масс народа. Последние главы работы
посвящены пребыванию Хегедюша в московской эмиграции, где он находился до
начала 1958 г. и занимался анализом причин октябрьского восстания, вел актив¬
ную переписку по этим вопросам с Ракоши и Герб, которые вместе с ним вые¬
хали в СССР.
Большую ценность для исследователей представляет сборник документов и
воспоминаний "12 дней, которые...", составленный М. Омолнаром25. В нем наря¬
ду с известными и официальными документами дано немало воспоминаний людей
различных профессий — преподавателей, рабочих, артистов, журналистов, писа¬
телей, солдат, студентов — непосредственных участников или очевидцев собы¬
тий, которые рассказывают о виденном и пережитом в те октябрьские — нояб¬
рьские дни 1956 г.
Богатую подборку документов и аналитических статей по проблеме содержит
также сводный номер нового ежеквартального общественно-политического жур¬
нала "Сазадвсг" за 1989 г., издаваемый колледжем им. И. Бибо в Будапеште26.
Все они могут служить полезным источником для историков.
Объемным является итоговый документ, подготовленный членами историчес¬
кой части Рабочей комиссии ЦК ВСРП и учеными, впервые допущенными к
документам и источникам различных архивов периода 1948 — 1988 гг., опуб¬
ликованный в сокращенном варианте в 1989 г. в специальном номере теоре¬
тического журнала партии под названием "Наш исторический путь"27.
В материалах комиссии говорится о диктаторской сущности сталинской поли¬
тики блоков и "лагерного строительства", об антинародной деятельности партий¬
но-государственного руководства в Венгрии во главе с Ракоши. Отмечаются, в
частности, фактическое уничтожение демократических партий в 40-е годы, "ого¬
сударствление" профсоюзов и прекращение их самоорганизующей роли по за¬
щите интересов рабочих, создание монолитного сталинского типа политического
устройства Венгрии, отождествление этой системы с социализмом. Подчеркива¬
ется услужливое копирование во всех деталях того, что было в советской мо¬
дели, включая подражание Ракоши примитивному культу вождей, личную дикта¬
туру, сфабрикованные процессы по примеру "дела Райка", насильственную кол¬
лективизацию и террор по отношению к крестьянству, перенапряженные темпы
индустриализации, внедрение ждановской культурной политики, вдалбливание в
общественное сознание ложной идеи "народа-преступника", "фашистской нации"
и т. д.
Авторы документа пришли к выводу, что "бюрократическо-диктаторско-абсо¬
лютистский этатизм" противоречил коренным интересам венгерского общества,
являлся "преградой на пути современного общественного и государственного,
тем более социалистического развития". В документе отмечено, что в венгерс¬
ком обществе возникла "элементарная, т. е. стихийная, потребность в переме¬
нах", но "власти, утерявшие связь с массами, долгое время не были готовы к
24 Ibid., 286 — 288. old.
ре 'z z
Q Omolnar M. 12 nap, amely... 1956. oktober 23. — novembar 3. Budapest, 1989.
26 Szazadveg, 1989, №1 — 2.
Tórtenelmi ulunk.
25
диалогу с силами, выступившими против властей”. Далее указывается на
сплочение различных, в частности, и партийных, сил на единство их стремлений
выступить против "сталинистской системы Ракоши и Герё", против неспособного
к изменениям консервативного партийно-государственного руководства, которое
на стихийную массовую демонстрацию 23 октября уже вечером ответило не
оружием критики, а "критикой оружием", в результате чего и вспыхнуло народ¬
ное восстание28. Ситуация обострилась из-за того, что "беспомощное руководст¬
во Герё — Хегедюша сразу же попросило вмешательства советских войск, под¬
толкнув тем самым восставших, и без того сильно ущемленных в своих нацио¬
нальных чувствах, на борьбу за национальную независимость". Составители до¬
кумента ЦК ВСРП пришли к выводу, что к студентам "в последнюю неделю
октября присоединились большие массы рабочих", о чем свидетельствовали не
только "национальные и демократические требования массовых движений Буда¬
пешта и провинциальных городов", но и их "продолжительные и единые полити¬
ческие забастовки".
Изложение всей истории октября 1956 г. в Венгрии дано в книге "Восстало мо¬
ре... 1956", написанной венгерским военным историком и публицистом П. Госто-
ни, проживающим в Швейцарии. В ней освещается не только ход восстания, но и
его предпосылки и последствия 29. Автор дал обзорную характеристику действий
органов госбезопасности и советских военных частей, вовлеченных в эти собы¬
тия, рассказал об аресте генералом И.А. Серовым, возглавлявшим тогда КГБ
СССР, венгерской правительственной делегации на переговорах о выводе совет¬
ских войск из страны, об акции по аресту Надя и членов его правительства во
время их выхода из здания югославского посольства в Будапеште. В работе
предпринята первая попытка определить численность погибших и раненых во
время восстания и его подавления. Автор пришел к выводу, что в дни револю¬
ции жертвами "народного самосуда" по всей стране стали всего 26 или 29 чело¬
век. Большинство из них являлось представителями органов безопасности, и все¬
го лишь двое были гражданскими лицами. Общее же число погибших в результа¬
те боевых действий с октября 1956 г. по январь 1957 г. по стране в целом состав¬
ляло 2502 человека, в том числе в Будапеште — 1945; раненых — 19226 чело¬
век, из них в столице — 16700. Численность погибших с советской стороны автор
оценивает в 1600 человек, а раненых — 2 тыс.
Оценивая работу Гостони, венгерский специалист по послевоенной истории
Венгрии М. Кором в предисловии к его книге отмечает, что автор на осноЬе
множества фактов убеждает — "осенью 1956 г. в Венгрии произошло народное
восстание против сталинистско-ракошистского произвола". Это понятие, отмеча¬
ет он, в толковании Гостони почти полностью отождествляется с понятием "ре¬
волюция". Кором целиком разделяет мнение автора книги о том, что это народ¬
ное восстание по своей сути и содержанию "до самого конца было направлено на
исправление допущенных ошибок и являлось революционной деятельностью в
интересах корректировки социализма"30.
Можно согласиться с этой точкой зрения. Действительно, такие руководители
революции, как Надь и другие политики из его ближайшего окружения, стре¬
мились к последовательной ликвидации сталинской модели власти, к созданию
демократического социализма и достижению национальной независимости и
полного суверенитета Венгрии. Начиная с 24 октября за короткий срок было
сделано немало в интересах десталинизации системы: была ликвидирована
28 Ibid., 15,31 —32. old.
29 Gosztonyi Р. Fóltamadott a tenger... 1956. Budapest, 1989. (Это дополненное и расширенное
издание исследования автора "История Венгерской революции. 1956").
30 Ibid., 6. old.
26
монополия одной партии на власть, шло создание коалиционного кабинета, внед¬
рялась идея и практика рабочего самоуправления и непосредственной демокра¬
тии, в конце октября Надем и его сторонниками совместно с Кадаром была реор¬
ганизована партия и создана ВСРП.
Осуществлению демократических целей революции помешали международ¬
ные факторы, прежде всего советское военное вмешательство, а также дея¬
тельность венгерских постсталинистских сил, отмечает автор предисловия. Груп¬
па Я. Кадара и Ф. Мюнниха, выделившись из правительства И. Надя, удовлет¬
ворилась частичными изменениями в стране. Получив власть, опиравшуюся на
"временное пребывание" в стране советских военных частей, учтя пожелания
именитых "вождей" и руководителей братских стран, оказавших "интернацио¬
нальную помощь", они провозгласили события октября — ноября 1956 г. контр¬
революцией и отказались от смены модели социализма, от его демократизации,
хотя впоследствии и были вынуждены пойти на частичную либерализацию режи¬
ма, что выгодно отличало кадаровекую Венгрию от других стран социализма.
Кроме этих сборников и книг общего характера, освещающих историю вен¬
герского Октября в целом, опубликованы первые специальные работы и обоб¬
щения, раскрывающие отдельные стороны событий 1956 г. Среди них: солидный
сборник документальных материалов венгерских профсоюзов31, отражающий их
отношение к событиям или участие в них; издание Института литературы Вен¬
герской академии наук под названием "Бунт писателей"32, содержащее протоко¬
лы заседания Союза венгерских писателей за 1956 г., с вводной статьей Е. Стан-
денски; книга Б. Помогача "Борьба за свободу нашей литературы. 1956"33, где
прослежена литературная жизнь одного года и специальная глава отведена ок¬
тябрьскому народному восстанию и посвященной ему литературе. Сопротивле¬
ние писателей ракошистской диктатуре, выяснение их роли в "расшатывании"
режима и в событиях, так же как и проблемы последующего морального и
духовного кризиса коммунистической интеллигенции, еще раньше освещались в
книге Т. Ацела и Т. Мераи "Очистительная буря"34
Несколько публикаций, вышедших в последние годы, посвящены Надю и его
сторонникам. Официальная позиция, закрепленная некогда в качестве второй
причины "контрреволюции" и осуждавшая "ревизионистскую деятельность" На¬
дя, известна и не требует комментариев. Следует, однако, подчеркнуть, что та¬
кая осуждающая оценка формировалась не сразу. Не сразу Надь и его сторон¬
ники стали "врагами народа". Такая концепция была выработана позже, после
того как он сам и некоторые члены его правительства, укрывшиеся 4 ноября в
югославском посольстве и считавшие себя единственно законным правительст¬
вом Венгрии, не пожелали признать новое правительство Кадара и стояли на
этом даже после их депортации в Снагов, на территорию Румынии.
В первые дни после разгрома восстания отношения Кадара с Надем и членами
его правительства еще строились на иных позициях — у победителей была на¬
дежда договориться с "пленниками" посольства, которые отреклись бы от своих
принципов, признали "ошибки" и подписали бы нужные бумаги. Такая тактика
прослеживается по ряду доступных сегодня исследователям документов. В част¬
ности, сообщая о переговорах Кадара с делегатами независимого Будапештского
рабочего Совета — представительного органа восставших рабочих в условиях
фактического кратковременного "двоевластия", — продолжавших оказывать не¬
вооруженное сопротивление новой власти, газета "Непсабадшаг" 15 ноября писа¬
31 A magyar szakszervezeti mozgalom dokumentumai, 1953 — 1958. 9. kot., Utkereses. Budapest, 1989.
32 Irok lazadasa. Budapest, 1990.
33 Porno gats B. Irodalmunk szabadsagharca. Budapest, 1989.
34 Aczel T., Meray T. Tisztitó vihar. London, 1960.
27
ла: ’’Если Имре Надь откажется от экстерриториальности и вновь ступит на
венгерскую землю, то у него будет возможность вести переговоры и догово¬
риться с нам/ч... Мы откажемся от монопольного положения партии, мы тоже
хотим многопартийной системы, подлинных честных выборов".
Важное значение для понимания событий 1956 г. в Венгрии имеют книги, по¬
священные Надю, его судьбе и политической деятельности. Особый интерес в
этой связи представляет сборник документов и материалов "Линия Имре На¬
дя"35 36, содержащий научные и публицистические статьи самого Надя, его выступ¬
ления и речи в качестве премьер-министра Венгрии, письма, адресованные Цент¬
ральному Руководству (ЦР) ВПТ. Книга охватывает как московский период его
жизни — 1932 — 1938 гг., когда он занимался аграрными проблемами в Между¬
народном аграрном институте, работал в ЦСУ и преподавал в московском вузе,
так и будапештский — с конца 1944 до осени 1956 г. К сожалению, в сборнике
нет документов о его деятельности в Крестинтерне в качестве заместителя ре¬
дактора венгерского вещания Московского радио или редактора радиостанции
им. Кошута в годы войны.
Из сборника становятся ясными позиции и взгляды Надя, министра сельского
хозяйства Венгрии 1945 г., ответственного за земельную реформу, его длитель¬
ные в 1949 — 1952 гг. дискуссии с Ракоши по аграрным вопросам, в частности об
отношениях к середняку и к темпам коллективизации. В 1949 г. за "оппортунис¬
тические позиции" его заклеймили как сторонника умеренного развития коопера¬
тивного движения в стране, и он был исключен из состава политбюро. После
положенного ритуала самокритики в 1951 г. он был туда возвращен, а в 1952 г.
уже занимал пост заместителя премьер-министра. Особую группу документов
составляют материалы 1953 — 1955 гг., когда Надь был председателем Совета
министров, они раскрывают его стремление к преодолению последствий рако-
шистского беззакония и произвола, к проведению реформ и демократизации соци¬
ализма, всей общественно-политической жизни.
После кратковременного торжества Ракоши и его сторонников над коммунис¬
тами-реформаторами, когда в стране кризис вновь начал обостряться, Надь, от¬
страненный от власти и исключенный из партии, по данным материалов, опуб¬
ликованных в 1989 г. на страницах нового журнала ЦК ВСРП "Уй форум", оста¬
вался верен партии и не потерял веру в нее35. Эти документы свидетельствуют
не только о глубокой партийности Надя, но и о его дисциплинированности. В по¬
исках правды он писал письма, разрабатывал предложения и посылал их в ЦР
ВПТ и послу СССР в Венгрии Ю.В. Андропову для пересылки в Москву; правда,
по принятой тогда практике они возвращались для рассмотрения самому Ракоши.
В одном из этих посланий, направленном в высшие органы партии, он преду¬
преждал об опасности в связи с разрастанием всесилия партаппарата и его воз¬
можных последствиях, критиковал методы партийного руководства, но сам не
представлял себя вне партии.
Другой сборник, составленный А. Тобиашем37, посвящен памяти Надя. В нем
помещены воспоминания и статьи о самом Наде, событиях 1956 г., а также цен¬
ные отрывки из таких документов, как меморандум венгерских писателей и дея¬
телей искусства в защиту демократии, выдержки из мемуаров Н.С. Хрущева,
дневников югославского посла в Москве В. Мичуновича, письма Надя, многочис¬
ленные статьи, интервью, рассказы и рассуждения о нем. Записи Мичуновича, в
частности, проливают свет на важные аспекты венгерских событий, отражаю¬
щие закулисные стороны развития советско-венгерско-югославских отношений в
конце 1956 г.
35 A Nagy Imre vonal. Debrecen, 1989.
36 Uj Foram, 1989, № 9 — 14.
Q7 z / x
Tobias A. In memoriam Nagy Imre. Szeged, 1989.
28
После суда и казни Надя и его сторонников последователи Надя еще в 1958 г.
издали за рубежом книгу "Правда по делу Имре Надя", вышедшую в Венгрии в
1989 г. в качестве специального номера "Сазадвег” с предисловием П. Кенде38.
В ней дается аргументированное опровержение основных концептуальных поло¬
жений "Белой книги" о так называемом антигосударственном заговоре, обраща¬
ется внимание читателей на явные искажения и подтасовки фактов авторов
"Белой книги".
Первой попыткой проанализировать жизненный путь Надя и раскрыть его
место и роль в октябрьских событиях является книга Т. Мераи "Жизнь и смерть
Имре Надя"39, написанная в 1958 г. и опубликованная на английском,
французском и немецком языках. На венгерском языке она вышла впервые в
1977 г. в Париже (будапештское издание 1989 г. — точная копия последнего).
Автор на широком историческом фоне создает политический портрет Надя.
В работе подтверждаются уже известные сегодня по документам сведения о
том, что Надь с 20 по 23 октября не находился в столице, а отдыхал в Бадачоне,
возле Балатона. Он возвратился домой лишь 23 октября, когда демонстрация
студентов уже была в разгаре, а это обстоятельство лиш^т основания при¬
писывание Надю преднамеренной подготовки "мятежа". Собравшийся перед зда¬
нием парламента народ уже требовал его возвращения в правительство. Друзья,
однако, не смогли уговорить его по телефону приехать к парламенту. Лишь
дождавшись официального партийного приглашения и приезда за ним спе¬
циальной делегации, а также поддавшись доводам Г. Лошонци, М. Вашархейи и
Т. Ацела, он согласился прибыть к парламенту около 20 часов.
Выступления ораторов перед массами у парламента, включая импровизиро¬
ванную речь Надя, призвавшего людей мирно разойтись и дожидаться спра¬
ведливого решения требований студентов высшим партийным руководством, не
имели эффекта, не удовлетворили собравшихся. Автор считает, однако, что ос¬
ложнения ситуации тогда еще можно было избежать: не следовало только допус¬
кать, чтобы к народу по радио обратился Гере, который вместе с Ракоши в рав¬
ной мере нес ответственность за сложившееся в стране положение.
Речь Герё на самом деле не успокоила, а скорее взбудоражила людей. Пар¬
тийный лидер не только не был готов к уступкам и компромиссам в деле удо¬
влетворения требований масс, но и оскорбил мирных демонстрантов. В этих
условиях часть молодежи, желая довести до всего народа страны содержание
требований студентов, состоящее из 14 пунктов, двинулась к зданию радио¬
комитета, 4To6bf добиться передачи по радио этих требований. Собравшихся у
здания Радио демонстрантов разогнали сначала слезоточивым газом, водомета¬
ми, а затем отряды госбезопасности открыли огонь. Завязался бой, так как часть
милиции и солдат, в том числе немало слушателей военно-политической акаде¬
мии, коммунисты, увидев такое обращение с безоружными массами, включились
в сражение или передавали им свои винтовки и пистолеты40.
В здании ЦР ВПТ тем временем состоялось экстренное заседание руковод¬
ства партии и страны, на котором Герё пытался возложить вину за все случив¬
шееся на Надя, что было им тут же категорически отвергнуто; а многие убеж¬
денные сталинисты называли взбудораженный народ, сваливший памятник Ста¬
лину, фашистским сбродом, а события — контрреволюцией (24 октября на рас¬
свете такое утверждение прозвучало и по радио), требуя ее немедленного
вооруженного разгрома. Эти эпитеты и определения в свою очередь вызвали
возмущение участников демонстрации, желавших одного — отказа от сталиниз¬
ма и возвращения йа путь демократических реформ, начатых в 1953 г. Надем.
38 Igazsag a Nagy Imre iigyben. — Szazadveg fiizetek, 1989, № 2.
OQ z ✓ / Z
Meray T. Nagy Imre elete es halala. Budapest, 1989.
. 40 Ibid., 158, 170 — 171. old.
29
Ход дальнейших событий известен. Герб и его сторонники для спасения своего
положения пригласили советские танки, а на улицы вышло еще больше людей с
требованием смены диктаторской власти. 25 октября по собравшимся в Буда¬
пеште у здания парламента мирным участникам митинга, требовавшим удаления
Герб и братавшимся с советскими солдатами, ударила пулеметная очередь. На
площади остались сотни убитых и множество раненых. И хотя с одобрения при¬
бывших в Будапешт А.И. Микояна и М.А. Суслова опозорившиеся партийные
руководители были удалены и партию возглавил Кадар, ему и новому премьер-
министру Надю лишь к концу октября с трудом удалось стабилизировать поло¬
жение.
Наибольший интерес в книге представляет описание пребывания Надя и чле¬
нов его правительства в югославском посольстве, обстоятельств их выхода от¬
туда и захвата советскими органами безопасности, последующего вывоза их в
Румынию, подготовки судебного процесса, вынесения приговора и убийства
Надя и его товарищей. Автор подробно анализирует гарантии безопасности,
данные Надю Кадаром и его правительством. В частности, он отмечает, что
Кадар в ноябре обвинял правительство Надя лишь в "недееспособности”, но не
считал Надя человеком, "сознательно поддерживавшим контрреволюцию", а в
беседе с представителями рабочих 14 ноября он даже признал, что "последние
венгерские события нельзя считать контрреволюцией", и заверил их, что "за
участие в большом народном движении никто не может быть наказан"41.Автор
пишет, что все укрывшиеся в посольстве Югославии являлись коммунистами и
что Кадар по согласованию с югославским правительством дал им письменные
гарантии в отношении свободного возвращения домой. Более того, он Заявил,
что правительство "не намерено проводить судебное разбирательство по поводу
их прежней деятельности". Эти "гарантии" давали интернированным в югослав¬
ском посольстве надежду на безопасное возвращение, и они согласились сесть в
автобус, который должен был развезти их по домам. В действительности же их
доставили в расположение советского военного командования, а затем вывезли в
румынский город Снагов.
Мераи отмечает, что предателями начали называть Надя и его товарищей с
января 1957 г., после совещания представителей коммунистических и рабочих
партий в Будапеште, но и тогда Надь обвинялся лишь в том, что его пра¬
вительство "открыло путь к фашистской контрреволюции"42. 3 декабря 1956 г.
министр иностранных дел Румынии в ООН заявил, что его страна предоставила
политическое убежище группе Надя и обязуется соблюдать соответствующие
международные правила. Тем не менее летом 1957 г. Надя и его соратников на
советском военном самолете в сопровождении офицеров советской контрразвед¬
ки тайно доставили в Будапешт.
27 февраля 1957 г. министерство иностранных дел Венгрии заявило, что "пра¬
вительство не намерено предавать И. Надя суду". 4 апреля Кадар подтвердил
иностранным журналистам отсутствие каких-либо намерений организовать "дело
Имре Надя". И все же 28 января 1958 г. прокуратурой судебное дело было
возбуждено. 6 февраля начался процесс, который затем был прерван. Автор
полагает, что такие повороты и колебания были вызваны изменениями во взаи¬
моотношениях между Хрущевым и Тито. В итоге их новое обострение и решило
судьбу Надя и его товарищей. Советский лидер в Софии в июне 1958 г. назвал
югославское посольство в Будапеште центром, где "в период контрреволю¬
ционного путча собрались те, кто начинал борьбу против венгерской народной
демократии, и посольство стало убежищем для капитулянтской и предательской
41 Ibid., 333 —334. old.
42 Ibid., 337 — 346. old.
30
группы Имре Надя — Лошонци"43. Эта речь, по мнению автора, была равно¬
сильна смертному приговору. И он был вынесен 15 июня 1958 г., а на следующий
день, на рассвете, приведен в исполнение. Защитник Надя, бывший участник
венгерского рабочего движения Имре Бард, не без основания доказывал на этом
последнем сфабрикованном процессе, что "Надь не хотел свержения социалисти¬
ческого строя, он скорее спасал то, что возможно было спасти, а все изменения,
которые он осуществлял, делал с ведома и согласия тогдашнего руководства
партии". (Имеются в виду Я. Кадар, Ф. Мюнних и др.)
* * *
Как видим, сегодня венгерские историки полностью отказались от предвзятой
оценки октябрьских событий 1956 г. как контрреволюции и возвратились к
первоначальному определению их как народного восстания и революции. Вполне
очевидно, что они еще неоднократно будут возвращаться к освещению этих со¬
бытий, анализировать отдельные этапы нарастания кризиса и революционной
волны в Венгрии, уточнять предпосылки и причины, приведшие к кризису сталин¬
ского социализма, к мощному и массовому неприятию тоталитарного режима.
Сегодня как в Венгрии, так и в других странах Восточной Европы в целом
созрели условия для объективного изучения проблем, связанных с событиями
1956 г. в Венгрии. Открылись архивы, документы которых стали доступны для
исследователей. В странах Восточной Европы и СССР ликвидирована командно-
административная система, основывавшаяся на монополии одной коммунисти¬
ческой партии. Это дает основание полагать, что в ближайшие годы появятся
новые исторические исследования по этой проблеме. Есть надежда, что совет¬
ским историкам также станут доступны соответствующие документальные мате¬
риалы СССР, хранящиеся в отечественных архивах по этой проблеме. Перед
советскими историками стоит задача дать читателям новые достоверные обоб¬
щения процессов, имевших место в Венгрии осенью 1956 г. Это особенно важно
для раскрытия международного аспекта рассматриваемых событий.
Внешнеполитические сюжеты, связанные с венгерскими событиями, начали
изучаться в Венгрии почти одновременно с их пересмотром и переоценкой, что
нашло свое отражение прежде всего на страницах центральных общественно-
политических журналов страны с осени 1989 г. До этого времени последней вен¬
герской специальной работой, посвященной этим событиям, была книга Л. Шал-
го44, рассматривавшая их в тесной взаимосвязи с событиями "суэцкого треуголь¬
ника" (Суэц—Алжир—Будапешт).
В упоминавшемся выше документе ЦК ВСРП "Наш исторический путь" спра¬
ведливо отмечалось, что историкам еще предстоит исследовать международную
обстановку в октябре — ноябре 1956 г. В этом документе, в частности, при¬
водится заявление советского руководства от 30 октября 1956 г., в котором
говорится об отношении СССР к социалистическим странам в целом, и к вен¬
герским событиям в особенности, а также приводится выдержка из личного по¬
слания американского президента Д. Эйзенхауэра Н. С. Хрущеву. В этом посла¬
нии глава Белого дома сообщал об "отсутствии интереса" США к венгерским
событиям, поскольку это "внутреннее дело советского блока". Именно после это¬
го советское руководство дало "добро" на реализацию намерений советских воен¬
ных "за три дня навести порядок" в Венгрии45.
В связи с выяснением обстоятельств введения советских войск на территорию
Венгрии осенью 1956 г. перед исследователями встает много вопросов. До сих
пор в их распоряжении имеется единственный источник — мемуары Хрущева,
43 Ibid., 355. old.
Salgo L. A szuezi haromszog, 1956. Szuez—Algir—Budapest. Budapest, 1986.
45 Tortentlmi utunk, 34. old.
• 31
соответствующие отрывки из которых приведены в упоминавшемся сборнике "12
дней, которые...". В них проливается свет на обстоятельства и предпосылки
введения советских войск в Венгрию для "наведения порядка". Из них видно, что
находившийся в Москве китайский представитель Лю Шаоци сначала был про¬
тив "военного вмешательства" в дела Венгрии и заявлял, что "пусть венгерский
рабочий класс сам защитит свою страну". Однако несколько дней спустя, после
согласования вопроса об "оказании интернациональной помощи" Венгрии с таки¬
ми политическими деятелями "братских стран", как Ульбрихт, Гомулка и Циран-
кевич, Новотный, Живков, Гсоргиу-Деж и Тито, с которыми в разных местах
были проведены переговоры, он изменил свою точку зрения. После этой встре¬
чи, по словам Хрущева, больше "никого не надо было убеждать в необходимости
сделать этот решающий шаг"46. Мемуары Хрущева свидетельствуют и о том,
что румынские и болгарские представители выражали желание участвовать в во¬
енной кампании, но им в этом было отказано. Характерно, что советский лидер
объяснял необходимость вмешательства тем, что в Венгрии "небольшая клика,
воспользовавшись перегибами режима Ракоши, низвергла законное правительст¬
во, в связи с чем возникла опасность контрреволюции, которой может воспользо¬
ваться НАТО для закрепления своих позиций в социалистических странах", что
представляло бы угрозу Чехословакии, Румынии, Югославии и даже Советскому
Союзу. Хрущев признал, что, по прогнозам маршала Конева, порядок в Венгрии
можно было бы восстановить за трое суток, и этого на самом деле удалось доби¬
ться, за исключением Будапешта, "где население оказывало упорное сопротив¬
ление", а "офицеры венгерской армии перешли на сторону повстанцев"47.
Большой интерес представляет статья сотрудника Института истории ВАН
Т. Хайду48, проанализировавшего на большой документальной основе междуна¬
родные аспекты венгерских событий 1956 г. Касаясь вопроса о причастности за¬
падных держав к подготовке и развитию венгерских событий, автор пришел к
выводу о необоснованности утверждений о вмешательстве $тих стран в венгер¬
ские дела. Он показал, что руководители революции не имели предварительных
контактов с политическими, дипломатическими кругами или разведкой стран За¬
пада, а в материалах судебных процессов, состоявшихся после разгрома восста¬
ния, нет фактов или документов, которые бы это подтверждали. Сфабрикован¬
ные же " по делу руководителей 1956 г. судебные и прочие приговоры юриди¬
чески необоснованны, а точнее, ложны", — подчеркивал Хайду49. При этом он
добавлял, что среди руководителей вооруженных групп были отдельные лица,
связанные с западными эмигрантскими, информационными или пропагандистски¬
ми организациями, но они не имели никаких контактов с деятелями венгерских
политических партий, тем более с Надем и его сторонниками. В приведенных им
цитатах из документов, характеризующих американскую политику, говорится о
том, что госсекретарь США Д. Даллес в речи 27 октября в Далласе публично
провозгласил политику невмешательства в венгерские дела, о чем 29 октября по¬
сол США в СССР Ч. Болен дополнительно известил Н.С. Хрущева и Н.А. Бул¬
ганина, а также министра обороны Г.К. Жукова.
С учетом этого Хайду полагает, что разразившийся в последние дни октября
1956 г. суэцкий кризис и политика Эйзенхауэра сыграли "не меньшую роль в
решающем повороте советской политики в Венгрии, чем акции сил контррево¬
люционеров или же слабость правительства Имре Надя"50. Подтверждение по-
46 Omolnar М. Op. cit., 558. old.
47 Ibid., 556 — 558. old.
4® Hajdu T. 1956 nemzetkbzi haltere. — Tarsadalmi Szemle, 1989, №8 — 9.
49 Ibid., 41. old.
50 Ibid., 43. old.
32
ворота курса СССР автор видит в том, что А.И. Микоян и М.А. Суслов, нахо¬
дившиеся в Будапеште до 30 октября и видевшие все, что там происходило, тем
не менее оказывали поддержку Надю, а не его левацким критикам. Позже все
круто изменилось. Характерно также , что американские послы в Будапеште и
Москве до 30 октября включительно не видели существенных различий между
намерениями Советского правительства и правительства Йадя. И в самом деле,
правительство Надя тогда еще не ставило иных требований, кроме как дости¬
жения взаимной договоренности о выводе советских войск из Венгрии в удобное
для обеих сторон время.
Автор отмечает, что советское руководство провозгласило, с одной стороны,
готовность к переговорам о выводе войск, а с другой начало параллельно по
различным каналам форсированную подготовку к дополнительному вводу новых
воинских формирований в Венгрию для "защиты социализма", "разгрома контр¬
революции" и свержения правительства Имре Надя. В ответ на это венгерские
повстанцы еще более радикализировали свои требования. В работе Хайду про¬
анализированы переговоры советских руководителей с польскими, китайскими,
югославскими, румынскими, болгарскими и чехословацкими руководителями по
согласованию действий, отношения между советскими и венгерскими, советскими
и югославскими руководителями, показаны роль и влияние Хрущева, Тито, Ми¬
кояна, Маленкова, Суслова на формирование политического курса руководства
Венгрии.
Ценным источником для исследования венгерских событий 1956 г. является
издание дипломатических документов и материалов. Среди них следует назвать
подготовленный экспертами ООН и увидевший свет в Венгрии лишь в 1989 г.
специальный доклад "1956. Отчет специальной Комиссии ООН"51. В нем дана
краткая история восстания, показаны внешнеполитические шаги правительства
Надя и действия советских войск, арест органами НКВД участников венгерской
правительственной делегации по переговорам о выводе советских военных фор¬
мирований из Венгрии, проанализированы позиции руководства СССР и Венгрии.
Свои оценки комиссия ООН зафиксировала в специальном разделе под заголов¬
ком "Военное вмешательство и его политическая подоплека", где рассматрива¬
ются обстоятельства первого и второго ввода советских войск, характеризуется
положение в стране. Специальные главы посвящены политическим правам, де¬
портации, нарушению прав человека.
Важное значение имеют сборник "Тайные донесения"52, подготовленный
III. Геребом на базе дипломатических материалов Великобритании и США, и
публикация историком И. Вида 18 донесений английского посла Л.А. Фрайа из
Будапешта53. Первая из публикаций содержит подборку телексов, донесений,
обмена посланиями и другие документы, относящиеся к 23 октября — 4 ноября
1956 г. и свидетельствующие о совершенно неожиданном для Запада повороте
событий в Венгрии, а вместе с тем и о наивности расчета венгерских повстанцев
на помощь и поддержку со стороны стран Запада. В предисловии ко второй
подборке документов Вида отмечает, что Фрай, "как консерватор, сначала не
питал симпатии к венгерским событиям и его деятелям, включая самого Надя, но
после 4 ноября его мнение изменилось", а его оценки в донесениях в Лондон
давали "реальную картину положения дел и борьбы в столице после советского
вторжения 4 ноября". Так, в одном из документов он сообщал, что "никакая про¬
слойка венгерского общества не стремится к восстановлению старого режима",
51 1956. Az Egyesult Nemzetek Szervezeie kulonbizottsaganak jelentese. Budapest, 1989.
52 Titkos jelentesek. 1956. oktober 24. — november 4. Budapest, 1989.
53 A budapesti angol ktfvetseg 1956. november — decemberi jelenteseibol. — Tarsadalmi Szemle, 1991,
№ 1,66 —79. old.
2 Новая и новейшая история, № 3
33
как это лживо преподносится пропагандой. 8 ноября посол писал о сопротивлении
рабочих Чепеля и Сталинвароша, а днем позже — о пожаре на Чепеле. Он под¬
черкивал, что ’’подавление восстания, которое началось стихийно и без оружия,
нанесло Будапешту такой материальный ущерб, какой могло бы нанести стол¬
кновение двух враж^рких армий на этой территории”. Небезынтересно донесение
от 24 ноября, написанное после его встречи с югославским коллегой Д. Сол-
датичем, состоявшейся вслед за операцией по перехвату Надя и его сторон¬
ников, покинувших здание посольства 22 ноября. Фрай писал: "Солдатич по-нас¬
тоящему огорчен. Он согласен с тем, что со стороны борцов за свободу никогда
не было даже признаков стремления к тому, чтобы отказаться от таких социали¬
стических завоеваний, как раздел земли, национализация шахт, фабрик, заводов
и прочее, и в соответствии с этим болтовню русских о "контрреволюции” считает
ложью. Он не сделал даже попыток взять под защиту ни первое, ни второе
вооруженное вторжение русских и охотно признал факт депортации”54. Донесе¬
ние посла интересно тем, что раскрывает до сих пор неизвестные взгляды Сол-
датича на венгерские события, а также подтверждает, что югославская сторона
не знала о планах советских органов безопасности по захвату и аресту Надя и
его товарищей.
Некоторые важные международные аспекты венгерских событий 1956 г. на¬
шли отражение в докладах на состоявшейся в августе 1990 г. в Будапеште Вто¬
рой научной встрече венгерских историков. Сокращенные варианты отдельных
докладов широко публиковались на страницах центральных венгерских журналов
и газет. Остановимся на основных положениях статей венгерского историка из
Швейцарии М. Молнара, а также Б. Корвига из Канады, освещавших проблему
венгерской революции во взаимосвязи с политикой великих держав55. Анали¬
зируя международную ситуацию и особенно положение в Восточной Европе
осенью 1956 г., проф. Молнар привел новые сведения о роли СССР и Югославии
в событиях. Он пришел к заключению, что внутреннее дело Венгрии стало меж¬
дународным, но "завоевания венгерской революции могли получить признание
лишь с помощью международного давления”, а для этого не сложились благопри¬
ятные условия. Молнар отмечает, что советское руководство, хотя в нем и
имели место внутренние разногласия и различные подходы к проблеме Венгрии,
в целом тогда еще проводило "политику экспансии в направлении всех четырех
частей света”. В этой связи он ссылается на обещания Микояна и Суслова, дан¬
ные Надю, на мирные заверения Москвы. При этом обращает внимание на то,
что их выполнение или невыполнение целиком зависело от советской стороны.
Касаясь советско-югославских контактов по венгерскому вопросу, автор
приходит к выводу, что советское руководство уже 2 ноября было уверено в
безусловной поддержке маршалом Тито советского плана относительно наведе¬
ния "порядка" в Венгрии. Характеризуя позицию Эйзенхауэра в венгерском во¬
просе, Молнар утверждает, что американский президент еще 26 октября принял
решение об "отсутствии интереса США в этом регионе", т.е. занял позицию
сохранения статус-кво в вопросах распределения сфер влияния и размышлял
лишь над тем, сказать ли об этом во всеуслышание. Молнар, опубликовавший в
Париже на французском и венгерском языках специальное исследование о вен¬
герской революции 1956 г.56, документально доказал, что американское прави¬
тельство 26 октября окончательно сняло с повестки дня "альтернативу амери¬
канского вооруженного вмешательства и любых других акций США, включая
54 Ibid., 76 —77. old.
55 Molnar М. A magyar for rad al om a nagyhatalmak amyekeban. — Kritika, 1990, №11; Magyar Hirlap,
1 .DC. 1990; Korvig В. 1956 — Amerika es Magyarorszag. — Magyar Hirlap, 1 .IX. 1990.
cc / f f
Molnar M. Victorue d'une defaite. Budapest 1956. Paris, 1968';ktem. Egy vereseg diadala. Parise, 1987.
34
дипломатические или экономические санкции, которые выходили бы за пределы
риторики или возможных мер в рамках ООН”. Эти его выводы полностью
подтвердил Д.Ф. Кеннан, историк и американский дипломат, бывший посол США
в СССР. "Советские руководители не позднее 31 октября или 1 ноября уже име¬
ли гарантии того, что им не надо будет считаться с вооруженным конфликтом” с
США из-за вмешательства в венгерские дела57, отмечал он.
Б. Корвиг, изучив документы Совета национальной безопасности США,
солидаризировался с М. Молнаром и пришел к выводу, что венгерская револю¬
ция застала американских руководителей врасплох. Он полагал, что для оказа¬
ния военной помощи Венгрии США должны были бы заручиться согласием своих
союзников, а те были заняты другим. Что касается Австрии, то она, по его мне¬
нию, вряд ли стала бы рисковать своим нейтралитетом, чтобы пропустить через
свое воздушное пространство военно-транспортные самолеты. В таких условиях,
когда союзники были втянуты в суэцкий кризис, Совет безопасности США снял с
повестки дня вопрос о военной помощи Венгрии. Оказание помощи Австрии в ре¬
шении проблем венгерских беженцев — вот единственное, что сделали США,
утверждал Корвиг. Бездействие и неспособность США, заключал автор, "ослаб¬
ляли моральный дух борцов за свободу, поощряли Советский Союз”58.
Мы затронули лишь самые основные публикации и труды последних лет, из¬
данные на венгерском языке по проблеме исторических событий 1956 г. в Вен¬
грии. На деле их гораздо больше, если учесть поток публикаций, статей и рас-
суждений по этому вопросу на страницах многочисленных научных, общественно-
политических и других журналов. Надеемся, что данный историографический
анализ в какой-то мере позволит ознакомиться с современными оценками собы¬
тий 1956 г. в Венгрии.
57 Molnar М. A magyar forradalom..., 27. old.
58 Korvig В. Op. cit., 4. old.
2*
35
© 1992 г.
Академик С.Л. ТИХВИНСКИЙ
СССР И ИНТЕРВЕНЦИЯ ЯПОНИИ
В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КИТАЕ в 1931 г.
В ночь с 18 на 19 сентября 1931 г. японские войска атаковали административ¬
ный центр Северо-Восточного Китая Шэньян (Мукден). В течение 12 часов ок¬
купация Шэньяна и Южной Маньчжурии была завершена. Японские войска про¬
должили продвижение на север Маньчжурии. Агрессия Японии против Китая за¬
метно повлияла на дальнейшее развитие советско-китайских и советско-японских
отношений. Позиции СССР в связи с интервенцией Японии 18 сентября 1931 г. и
посвящена данная статья.
В ней использованы преимущественно материалы, собранные в XIV—XV
томах "Документов внешней политики СССР". Как член редакционной коллегии
этих томов и член Комиссии по изданию дипломатических документов при МИД
СССР, автор участвовал в отборе архивных документов МИД СССР по Китаю,
обеспечив максимально полную их публикацию.
Подъем национальной революции в Китае 1925—1927 гг. встретил горячее
сочувствие и поддержку со стороны СССР. Представители китайской реакции
вкупе с империалистическими державами мобилизовали все силы на борьбу с ре¬
волюционным движением. В союзнике китайской революции — Стране Советов
— они видели одного из главных противников. С осени 1926 г. в Китае по сго¬
вору внутренних и внешних реакционных сил стали учащаться враждебные
СССР акции различных милитаристских клик. При покровительстве властей в
городах Китая активизировались выступления белогвардейских организаций, ста¬
вивших своей целью подготовку к вооруженному свержению Советской власти
на Дальнем Востоке и организацию разного рода провокаций против советских
учреждений и людей в Китае. Белогвардейскими организациями были сформиро¬
ваны многочисленные вооруженные отряды в Северо-Восточных провинциях Ки¬
тая (Маньчжурии), где они пользовались особым покровительством местных
властей, прежде всего фактического диктатора провинций маньчжурского мили¬
тариста Чжан Цзолина. После убийства Чжан Цзолина в 1928 г. его сын и преем¬
ник Чжан Сюэлян, располагавший крупной армией в Северо-Восточных провин¬
циях Китая, под влиянием своих советников продолжил враждебную СССР поли¬
тику отца.
22 декабря 1928 г. отряд китайской полиции захватил в Харбине телефонную
станцию, принадлежавшую Китайской Восточной железной дороге (КВЖД), на¬
ходившейся в совместном советско-китайском управлении. Власти Северо-Вос¬
точных провинций, подконтрольные Чжан Сюэляну, отказались от переговоров с
советскими представителями относительно урегулирования вопроса о возвраще¬
нии телефонной станции Управлению КВЖД.
27 мая 1929 г. китайская полиция с участием ее сотрудников-белогвардейцев
ворвалась в помещение Генерального консульства СССР в Харбине и в наруше¬
36
ние всех норм международного права произвела обыск и задержание генераль¬
ного консула, сотрудников и посетителей генконсульства, захватила консульскую
переписку. В печати Северо-Восточных провинций Китая и в центральной китай¬
ской прессе развернулась антисоветская и антикоммунистическая кампания.
На состоявшемся в начале июля 1929 г. в Пекине совещании главы нанкинс¬
кого правительства Чан Кайши и Чжан Сюэляна было принято решение о захва¬
те КВЖД. Толкая Чжан Сюэляна на этот шаг, Чан Кайши стремился также по¬
ставить его в зависимость от Нанкина, поднять свой престиж в глазах китайской
буржуазии и получить в распоряжение Нанкина ббльшую часть прибылей от
эксплуатации КВЖД. Чжан Сюэлян в свою очередь полагал, что захват КВЖД
укрепит его позиции на Северо-Востоке, позволит самолично распоряжаться
прибылями КВЖД, укрепит его независимость от Нанкина1. Агрессивные дейст¬
вия Китая по захвату КВЖД инспирировались и поддерживались западными дер¬
жавами в надежде на последующую интернационализацию этой дороги.
10 июля 1929 г., нарушив советско-китайское соглашение 1924 г., китайские
власти захватили телеграф КВЖД по всей линии, закрыли советское торговое
агентство и все другие советские хозяйственные учреждения в Северо-Восточ¬
ных провинциях Китая; по приказу председателя правления КВЖД Люй Чжун-
хуана советские служащие КВЖД были отстранены от исполнения своих обязан¬
ностей, более 200 советских железнодорожников попали в тюрьму, а около 60 со¬
ветских граждан, в том числе управляющий КВЖД, были высланы из Китая.
Вдоль советской границы были сосредоточены войска Чжан Сюэляна и отряды
белогвардейцев (к этому времени в Северо-Восточном Китае их насчитывалось
до 75 тыс.). С середины июня китайские и белогвардейские части стали прово¬
дить систематические налеты на советскую территорию.
15 июля Чан Кайши заявил о намерении завладеть КВЖД, 20 июля он теле¬
графировал командирам гоминьдановской армии указание о борьбе с СССР, а 22
июля нанкинское правительство опубликовало заявление, призывавшее к войне с
СССР. В это время власти Северо-Востока продолжали репрессии против со¬
ветских граждан; сыше 2 тыс. из них были заключены в концентрационные лаге¬
ря, где содержались в нечеловеческих условиях.
Неоднократные предложения Советского правительства о мирном урегулиро¬
вании положения на КВЖД оставались без ответа. 17 ноября, отбив очередное
наступление китйских милитаристских войск, части Особой Дальневосточной ар¬
мии продолжили их преследование за пределами границы СССР, разоружив при
этом более 8 тыс. солдат и 300 офицеров. В 20-х числах ноября Чжан Сюэлян,
осознав, в какую авантюру его втянул Чан Кайши, стал предлагать Советскому
Союзу мирное урегулирование конфликта. 3 декабря 1929 г. в Никольск-Уссу-
рийске, а затем 22 декабря в Хабаровске были подписаны соответствующие
протоколы.
Согласно Хабаровскому протоколу, подписанному наделенным соответствую¬
щими полномочиями как шэньянских, так и нанкинских властей представителем
китайской стороны, восстанавливалось положение на КВЖД, существовавшее
до конфликта, и была достигнута договоренность об открытии в Москве 25
января 1930 г. советско-китайской конференции по урегулированию всех нере¬
шенных вопросов. В феврале 1930 г. нанкинское правительство отвергло Хаба¬
ровский протокол и достигнутое ранее соглашение, решив направить своего
представителя в Москву лишь для переговоров о КВЖД. Делегат нанкинского
правительства Мо Дэгуй, представлявший также и шэньянские власти, прибыл в
Москву 9 мая, а конференция официально начала работу лишь 11 октября, так
как Мо Дэгуй всячески тянул с началом официальных переговоров. На следу¬
ющий день, 12 октября, Мо Дэгуй сообщил о своем отъезде из Москвы "на лече¬
1 Капица М.С. Советско-китайские отношения. М., 1958, с. 195—199.
37
ние" и возвратился в советскую столицу только 28 марта 1931 г. Советско-
китайские переговоры возобновились, но из-за позиции китайской стороны на них
обсуждались лишь вопросы об управлении и выкупе КВЖД, а предусмотренные
Хабаровским протоколом проблемы восстановления дипломатических отношений
и торговли Мо Дэгуй упорно обходил.
Несмотря на продолжавшуюся со стороны нанкинского правительства предна¬
меренную затяжку переговоров в Москве, советское правительство неоднократ¬
но публично заявляло о своем желании установить добрососедские отношения с
Китаем. Так, 24 августа 1931 г. в беседе с находившимся в Москве проездом в
Женеву делегатом Китая в Лиге наций, вице-министром иностранных дел нан¬
кинского правительства Ван Цзячжэнем заместитель народного комиссара ино¬
странных дел Л. М. Карахан заявил, что "советское правительство стремится к
установлению тесных и дружественных отношений с Китаем". Вместе с тем он
отметил, что "наши отношения двигаются вперед чрезвычайно медленно. Наша
конференция продолжается скоро полтора года, и, несмотря на это, пока не ре¬
шен ни один вопрос"2.
Тем временем в Северо-Восточном Китае в нарушение условий Хабаровского
протокола продолжались антисоветские действия различных белогвардейских
организаций, которые терроризировали советских служащих КВЖД, провоци¬
ровали их на конфликты с китайскими властями, распространяли разного рода
провокационные призывы и слухи. Советские консульские представители в Хар¬
бине, Шэньяне, Хайларе, на станции Пограничная неоднократно обращались с
протестами против попустительства со стороны местных властей деятельности
белогвардейских организаций. Последние, как правило, отрицали все приводив¬
шиеся консульствами факты подрывной деятельности белогвардейских организа¬
ций и провокационных актов китайской полиции с участием ее служащих-бело¬
гвардейцев, включая участившиеся нападения на отдельные станции КВЖД и
убийства советских служащих дороги.
Таким было состояние советско-китайских отношений накануне разыграв¬
шихся в сентябре 1931 г. в Северо-Восточном Китае событий.
19 сентября 1931 г. на встрече с Мо Дэгуем официальный советский предста¬
витель на советско-китайской конференции Л.М. Карахан сообщил о полученных
в Наркоминделе телеграммах "о весьма серьезных событиях в Маньчжурии" и
спросил, какой информацией располагает Мо Дэгуй по данному вопросу. Для Мо
Дэгуя сообщение Карахана явилось полной неожиданностью3.
23 сентября Карахан принял Мо Дэгуя по просьбе последнего. Мо Дэгуй
начал с заявления, что сегодняшняя тема не входит в круг конференции и он
благодарит замнаркома за согласие беседовать с ним по вопросу, не относя¬
щемуся к конференции. Мо Дэгуй кратко изложил имевшуюся у него информа¬
цию о положении дел в Маньчжурии и заявил, что "на случай, если возникнут
большие несчастья", китайское правительство хотело бы выслушать мнение со¬
ветского правительства о происшедших событиях, так как известно, что СССР
является миролюбивой страной, а также находится в числе держав, подписавших
пакт Келлога.
В ответ Карахан заявил: "Мы самым внимательным образом следим за разви¬
вающимися в Маньчжурии событиями. Мы придаем этим событиям самое серьез¬
ное значение. Наша тревога тем более велика, что события происходят в непо¬
средственной близости к КВЖД. Китайский народ, который прекрасно знает
отношение СССР к Китаю, может -не сомневаться, что наше сочувствие на его
стороне. Ко всем тем бедам и несчастьям, которые Китай переживал за послед¬
2 Документы внешней политики СССР (далее — ДВП), т. XIV. М., 1968, с. 490, 492, док. 248.
3 Там же, с. 528, док. 268.
38
ние годы в результате внутренней войны генералов и насилия империалистов,
прибавилось еще новое несчастье, совпавшее с таким тяжелым бедствием, как
наводнение...
Китайская сторона может быть совершенно уверена, что в наши планы не
входит и мы ничем не собираемся осложнять или затруднять и без того трудного
положения, которое создалось в Маньчжурии. Я делаю это заявление с тем, что¬
бы китайское правительство могло совершенно спокойно и свободно предприни¬
мать те шаги, которые оно находит нужным в настоящем положении"4.
26 сентября 1931 г. Мо Дэгуй был вновь принят Караханом "по неотложному
делу" по его просьбе. Начав с того, что пришел к Карахану частным образом и
просит рассматривать беседу как сугубо частную, Мо Дэгуй, рассуждая о причи¬
нах японской агрессии в Маньчжурии, заявил, что, "если бы в отношениях между
СССР и Китаем существовали контакт и дружба, это, по меньшей мере, могло
бы уменьшить или уничтожить агрессию Японии". Мо Дэгуй далее высказал
мнение, что "возобновление дипломатических отношений между Китаем и СССР
представляется ему вопросом, требующим немедленного разрешения". На пря¬
мой вопрос Карахана о том, можно ли рассматривать то, с чем пришел Мо
Дэгуй, как предложение нанкинского правительства, тот вновь подчеркнул, что
это лишь его сугубо личное мнение. В заключение беседы Мо Дэгуй посетовал,
что "есть много людей, которые хотят помешать установлению дружественных
отношений между нашими странами, и нужно это серьезным образом иметь в
виду". Карахан заверил Мо Дэгуя, что "СССР всегда стоял и стоит за
дружественные отношения с Китаем"5.
25 октября по инициативе Мо Дэгуя состоялась еще одна встреча с Караха¬
ном. В ходе беседы Мо Дэгуй интересовался возможностью выступления СССР
как участника пакта Келлога с соответствующим обращением по поводу собы¬
тий в Маньчжурии, на что Карахан дал отрицательный ответ. Замнаркома на¬
помнил о заявлении советского правительства от 3 декабря 1929 г. в связи с
обращением США и других западных держав по поводу советско-китайского кон¬
фликта 1929 г., в котором говорилось, что пакт Келлога не предусматривает для
отдельного государства или для группы государств "функций охранителей этого
пакта". Несмотря на это разъяснение, Мо Дэгуй выразил надежду, что СССР
как участник пакта Келлога выступит с формальным, письменным изложением
своей точки зрения. Карахан на это заметил, что еще во время беседы о
событиях в Маньчжурии 23 сентября он подробно изложил Мо Дэгую точку
зрения советского правительства, а также напомнил о том, что советская пресса
"определила отношение Советского Союза к событиям с такой полнотой и
отчетливостью, с какой пресса никакой другой страны не сделала и никогда не
сможет сделать"6.
Сразу же после начала японской интервенции в Северо-Восточном Китае,
20 сентября 1931 г., в советской печати были опубликованы подробные сообще¬
ния о событиях в Маньчжурии. 25 сентября "Правда" поместила передовую
тгатью "Военная оккупация Маньчжурии", в которой говорилось: "Трудящиеся
СССР следят за борьбой в Китае с величайшим вниманием. Их сочувствие на
стороне китайского народа". 26 сентября в передовой статье "Известий" "Интер¬
венция в Маньчжурии и маневры империалистов" отмечалось: "Советская об¬
щественность понимает, что в Южной Маньчжурии происходит война, а не что-
нибудь другое, и этим определяется советская оценка выступления японского
империализма. Советская общественность вместе с тем не может игнорировать
4 Там же, с. 534—535, док. 272.
5 Там же, с. 544—548, док. 281.
6 Там же, с. 590—593, док. 310.
39
того факта, что происходящие события развертываются в непосредственной бли¬
зости от Советского Союза.
События в Маньчжурии побудили советское правительство принять ряд до¬
полнительных мер по укреплению обороны Советского Дальнего Востока и Вос¬
точной Сибири; одновременно оно ориентировало власти МНР об обстановке в
соседней Маньчжурии. 24 сентября 1931 г. Карахан телеграфировал советскому
полпреду в МНР А.Я. Охтину: "В связи с проводимой японцами оккупацией
Маньчжурии, в частности, с продвижением их по Таонаньской дороге, возможны
провокационные действия их в Барге и на границе МНР. Можно ожидать акти¬
визации белогвардейцев, показателем чего является приезд в Маньчжурию ата¬
мана Семенова. Необходимо обратить внимание на восточный район МНР, нала¬
дить с ним связь и получение оттуда информации"7.
Нанкинское правительство Чан Кайши, занятое подготовкой очередного анти¬
коммунистического похода против советских районов, рассчитывая, что японская
агрессия в Маньчжурии направлена не против Китая, а лишь преследует цель
создания антисоветского плацдарма на дальневосточных границах СССР и явля¬
ется шагом к готовящейся Японией войне против Советского Союза, приказало
300-тысячной армии Чжан Сюэляна "избегать расширения инцидента, реши¬
тельно не допускать сопротивления"8. По приказу Нанкина значительная часть
этой армии была отведена из Северо-Восточного Китая в Северо-Западный,
хотя отдельные патриотически настроенные солдаты и офицеры этой армии,
отказавшиеся подчиниться приказу, оказывали ожесточенное сопротивление аг¬
рессору.
Когда к декабрю 1932 г. японские войска оттеснили к советско-китайской гра¬
нице китайские части под командованием генерала Су Бинвэня, его войскам был
оказан теплый прием в Советском Союзе. На требование поверенного в делах
Японии в СССР выдать Су Бинвэня и его солдат Японии, замнаркома иностран¬
ных дел заявил, что он не может даже принять этот вопрос к обсуждению.
Под давлением широких кругов китайской общественности, преодолевая со¬
противление прояпонских группировок в Гоминьдане, центральный политический
совет Гоминьдана лишь 6 июня 1932 г. принял секретное решение о начале пере¬
говоров с Москвой о восстановлении дипломатических отношений между Китаем
и СССР.
Уступая давлению прогрессивных сил, Чан Кайши втайне надеялся на то, что
после нормализации советско-китайских отношений Япония ужесточит свою по¬
литику в отношении СССР и ускорит приготовления к войне против него. Стрем-
ленйе Чан Кайши и его сторонников втянуть японцев в войну против СССР объ¬
яснялось его расчетом на то, что в таком случае, не опасаясь советского вме¬
шательства, он сможет покончить с коммунистическим движением в Китае. Эта
идея не покидала Чан Кайши вплоть до того времени, когда стало очевидным
неминуемое поражение Японии во второй мировой войне. Аналогичную оценку
этому шагу Чай Кайши дал посланник США в Китае Н. Джонсон в телеграмме
госсекретарю Г. Стимсону от 9 июня 1932 г., где говорилось, что решение Чан
Кайши, наряду с внутренними причинами, было продиктовано стремлением "уско¬
рить войну между Россией и Японией"9.
26 июня 1932 г. представитель Китая на конференции по разоружению в Же¬
неве Янь Хуйцин вручил наркому иностранных дел СССР М.М. Литвинову пред¬
ложение о начале переговоров по нормализации отношений, но лишь 12 декабря
7 Там же, с. 583, док. 276.
о
Лю Данянъ. История американской агрессии в Китае. М., 1951, с. 107.
а
Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. V. IV. The Far East. Washington, 1943,
p. 70.
40
1932 г., через 15 месяцев после драматических событий 18 сентября 1931 г., со¬
стоялся официальный обмен нотами о формальном восстановлении дипломати¬
ческих и консульских отношений между СССР и Китаем.
* * *
В военных и правительственных кругах Японии с конца 20-х годов вынашива¬
лись планы отторжения от Советского Союза его дальневосточных территорий
— Приморья, Северного Сахалина, Камчатки, Хабаровского края и Восточной
Сибири. Немалое место в этих планах отводилось использованию белогвар¬
дейских военных отрядов, части которых обосновались в Северо-Восточном Ки¬
тае, Тяньцзине и Шанхае. Белогвардейские организации на Дальнем Востоке по¬
лучали финансовую поддержку японского правительства. В период конфликта на
КВЖД в 1929 г. японский "Йокогама спеши банк" в Токио выдал представителю
белогвардейских организаций 1 млн. 400 тыс. иен, полученных от продажи части
захваченного в период иностранной интервенции в Сибири и депонированного в
Японию золотого запаса России.
В ноте протеста, направленной по этому поводу Караханом послу Японии в
Москве Т. Танака, в частности, говорилось: "Выдача этих денег контрреволю¬
ционной организации в тот момент, когда на Дальнем Востоке наблюдается
усиленная деятельность белогвардейских организаций и банд, открыто выступа¬
ющих против Советского правительства, не может не рассматриваться как пря¬
мая поддержка этих организаций и банд в их борьбе с СССР"10 11.
Занимавший в 1930-—1931 гг. пост военного министра Японии Минами в своих
показаниях на Токийском процессе над главными японскими военными преступ¬
никами признал, что в планах японской военщины "как оккупация Маньчжурии,
так и вторжение в Китай исходили из конечной стратегической цели Японии —
войны против СССР"11.
Ко времени японского вторжения в Северо-Восточный Китай были приуроче¬
ны публичные выступления тогдашнего военного министра Японии Араки,
призывавшего готовиться к отпору угрозе Японии, исходившей, по его мнению,
от Советского Союза и мирового коммунизма.
В этом контексте вполне понятной была озабоченность советского прави
тельства событиями, развернувшимися в Северо-Восточном Китае 18 сентября
1931 г. Уже 19 сентября Карахан вызвал в НКИД посла Японии Хироту и по
поручению правительства заявил следующее: "Событиям в Мукдене мы придаем
с,амое серьезное значение и хотели бы иметь "более подробную и глубокую"
информацию, а также мы хотели бы иметь разъяснение со стороны японского
правительства в связи с мукденскими событиями, которые нельзя рассматривать
как изолированные от целого ряда трений, недоразумений и переговоров, кото¬
рые предшествовали событиям 18 сентября 1931 г. Нас не могут не тревожить
самым серьезным образом события в Мукдене еще и потому, что они происходят
в непосредственной близости к КВЖД и тот или другой ход событий в Южной
Маньчжурии, несомненно, будет иметь самое непосредственное влияние на нор¬
мальную работу дороги и на положение в полосе отчуждения КВЖД"12.
22 октября нарком Литвинов вызвал посла Японии и заявил, что события в
Маньчжурии имеют большое международное значение и что "еще большее вни¬
10 ДВП, т. ХП. М., 1967, с. 565, док. 323.
11 Правда, 13.XI. 1948.
12 ДВП, т. XIV, с. 529, док. 269.
41
мание эти события, естественно, привлекают со стороны нашего Союза, ибо они
происходят в пограничной с Союзом области... Мы считали своим правом рассчи¬
тывать, что японское правительство по собственной инициативе сочтет нужным
информировать нас о событиях, но этого не случилось. Мы поручили т. Карахану
еще 19 сентября попросить через японского посла информацию, но до сих пор
никакого ответа мы нс получили. Тем временем поступили новые тревожные
сообщения”. Нарком настаивал, чтобы посол дал необходимые разъяснения,
однако последний заявил об отсутствии у него информации, сославшись ”на за¬
медленное прохождение телеграмм”. Нарком вновь подтвердил, что события в
Маньчжурии волнуют нашу общественность, и заявил, что "мы рассчитываем на
скорейшее получение просимых разъяснений от японского правительства”13.
Лишь 25 сентября, через неделю после начала драматических событий *в
Маньчжурии, Хирота попросил наркома принять его и заявил, что слухи о посыл¬
ке Японией войск в Харбин "вздорны”, ситуация в Маньчжурии совершенно ясна
и у Советского Союза "не должно быть поводов для беспокойства ввиду реше¬
ния правительства не расширять действий. Положение постепенно смягчает¬
ся”14.
26 сентября Хирота в беседе с Хараханом заверил, что "заявление японского
правительства, сделанное наркому, является аутентичной информацией о поло¬
жении дела и намерения японского правительства, которое может сыграть из¬
вестную роль для правильной информации нашей страны и для известного успо¬
коения”. Однако посол не счел возможной публикацию в печати текста его заяв¬
ления Литвинову от 25 сентября, сославшись на опубликованную в газете "Из¬
вестия” 26 сентября декларацию японского правительства о событиях в Мань¬
чжурии и позиции японского правительства, которая, по мнению посла, наиболее
полно отражает точку зрения его правительства15.
2 октября 1931 г. Литвинов вновь вызвал японского посла и сказал ему, что
события в Маньчжурии продолжают привлекать внимание советского прави¬
тельства. Советскую сторону особо беспокоят сообщения об оживлении деятель¬
ности белогвардейских формирований, находящих убежище как раз в зоне япон¬
ской оккупации. "Не подлежит сомнению, — отметил нарком, — что белые полу¬
чают поддержку от японского командования, а по некоторым сведениям даже
получили оружие, отнятое японцами у китайских войск. Возможно, что это дела¬
ется японским командованием без ведома японского правительства, тем более у
меня есть основания обратить на это самое серьезное внимание японского прави¬
тельства через его посла”16.
На реплику Хироты о том, что советскую сторону, видимо, главным образом
тревожит деятельность белогвардейцев, нарком ответил: "Нас особенно интере¬
сует деятельность белогвардейцев и их связь с японским командованием, но нас
интересует также весь комплекс вопросов, связанных с последними событиями в
Маньчжурии”. "Посол ошибается, если думает, что наша общественность мень¬
ше интересуется Маньчжурскими событиями, чем круги Лиги наций или Аме¬
рика”17.
28 октября Хирота по поручению японского правительства интересовался у
Карахана, насколько соответствуют действительности сведения о поддержке Со¬
ветским Союзом китайских войск генерала Ма Чжаншаня в Маньчжурии, о на¬
правлении в эти войска советских инструкторов, артиллерии, самолетов, летчи¬
13 Там же, с. 531—532, док. 271.
14 Там же, с. 542, док. 279.
16 Там же, с. 549, док. 282.
16 Там же. с. 559—560, док. 288.
17 Там же, с. 560, 561.
42
ков, о предполагаемой посылке советских войск на КВЖД, и просил сообщить
имеющуюся на этот счет информацию советского правительства. Замнаркома по
поручению советского правительства заявил, что никаких советских инструкто¬
ров в цицикарских (по названию г. Цицикар в Северо-Восточном Китае) войсках
нет, так же как их нет в войсках любой другой провинции Маньчжурии, что ни¬
какого оружия или военного снабжения из СССР эти войска не получали и не
получают и никакая поддержка не оказывается СССР ни одной из борющихся
сторон в Маньчжурии. "Правительство СССР держится политики строгого не¬
вмешательства не потому, что такая политика может быть угодна или неугодна
кому бы то ни было. Союзное Правительство держится политики невмешатель¬
ства потому, что оно уважает международные договоры, заключенные с Китаем,
уважает суверенные права и независимость других государств и считает, что
политика военной оккупации, проводимая хотя бы под видом так называемой
помощи, несовместима с мирной политикой СССР и интересами всеобщего
мира”™ (курсив мой. — С.Г.). Это заявление вместе с заявлением японского
правительства, переданным Хиротой, было опубликовано 30 октября 1931 г.
газетой "Известия".
14 ноября Литвинов вызвал японского посла и сделал заявление для передачи
японскому правительству, в котором обращалось внимание японского правитель¬
ства на антисоветскую кампанию, систематически проводимую некоторыми
японскими кругами в Маньчжурии с целью осложнения отношений между Япо¬
нией и СССР. Нарком подчеркнул, что заинтересованные японские военные кру¬
ги продолжают заниматься распространением через японскую печать и теле¬
графные агентства лишенных всякой почвы слухов об оказании СССР помощи
тем или иным китайским генералам. Советское правительство, отметил нарком,
считает своевременным напомнить о заверениях японского посла, сделанных в
беседе с наркомом 25 сентября с.г., в том, что интересам СССР не будет нанесен
ущерб событиями в Маньчжурии* 19. Заявление народного комиссара иностран¬
ных дел СССР, сделанное 14 ноября, было на следующий день опубликовано
газетой "Известия".
Между тем в Северо-Восточном Китае, оккупированном японскими властями,
усилились враждебные Советскому Союзу действия на КВЖД.
19 ноября 1931 г. управляющий Генеральным консульством СССР в Харбине
направил ноту дипломатическому комиссару МИД Китая по Гиринской провин¬
ции Чжун Юю, в которой привел подробный перечень фактов, свидетельство¬
вавших о неудовлетворительном отношении охранных войск КВЖД к своим обя¬
занностям и об И случаях нападений и насилий, имевших место в октябре 1931 г.
в отношении имущества и персонала КВЖД, и настаивал на принятии дейст¬
венных мер по организации охраны КВЖД, находящейся в совместном советско-
китайском управлении20.
22 ноября газета "Известия" опубликовала сообщение НКИД СССР об отно¬
шении правительства СССР к событиям в Маньчжурии, в котором приводились
текст заявления, сделанного 19 ноября послом Японии в СССР Хиротой комис¬
сару иностранных дел СССР Литвинову, и текст ответа Литвинова послу Хироте
от 20 ноября. В заявлении японского правительства категорически отрицались
обвинения в распространении японскими властями слухов о каком-то вмешатель¬
стве СССР в нынешний японо-китайский конфликт. В то же время в нем возла¬
галась ответственность на Управление КВЖД за перевозку китайских войск и
1® Там же, с. 627, док. 320.
19 Там же, с. 654—655, док. 341.
20 Там же, с. 664—666, док. 348.
43
подчеркивалось, что во время советско-китайского конфликта 1929 г. японское
правительство отказывалось перевозить китайские войска, направлявшиеся к со¬
ветской границе в район станции Маньчжурия.
В ответном документе наркома иностранных дел от 20 ноября отмечалась не¬
правомерность проведенной японскими официальными лицами аналогии между
нынешними событиями в Китае и советско-китайским конфликтом 1929 г. Не¬
смотря на очевидное для всех нарушение китайскими властями в 1929 г. дого¬
ворных прав СССР, советское правительство не вторгалось и не помышляло
вторгаться в Маньчжурию. Лишь после повторных нападений китайских и рус¬
ских белогвардейских отрядов на советскую территорию советские войска пере¬
шли маньчжурскую границу для отражения нападения, разоружения нападавших
и прекращения дальнейших нападений. При этом не возникал вопрос о возмож¬
ности оккупации, хотя бы и временной, советскими войсками китайской террито¬
рии, о смещении существующих властей и создании новых. Не было тогда также
и отдаленнейшей возможности нарушения законных прав и интересов Японии.
Как только советские войска выполнили свою ограниченную задачу, они были
отведены обратно на советскую территорию. Советское правительство не ис¬
пользовало при этом своего военного превосходства и слабости Китая для навя¬
зывания последнему каких бы то ни было новых условий или для разрешения
проблем, не связанных непосредственно с возникновением конфликта.
Одновременно советский нарком отвел и проведенную японскими дипломата¬
ми аналогию между действиями японских властей ЮМЖД в 1929 г. в отношении
перевозок китайских войск к советской границе и позицией Управления КВЖД в
отношении перевозок японских войск в ходе нынешнего японо-китайского кон¬
фликта.
ЮМЖД находилась и находится под полным управлением и контролем Японии
и охраняется японскими военными, в то время как КВЖД находится под смешан¬
ным советско-китайским управлением и охраняется китайскими войсками, подчи¬
ненными исключительно китайским властям. Литвинов напомнил Хироте, что
советское правительство добровольно отказалось от привилегий царского прави¬
тельства держать свои войска в Китае, и в частности на КВЖД, и что нельзя,
следовательно, отождествлять условия на ЮМЖД с условиями на КВЖД.
Принимая с удовлетворением повторные заверения японского правительства в
том, что оно стремится к недопущению ущерба интересам КВЖД и СССР, нар¬
ком в то же время заявил, что у советского правительства не может не вызвать
серьезного беспокойства расширение масштабов военных операций Японии в
Маньчжурии вопреки заверению Хироты от 25 сентября о том, что правитель¬
ство Японии решило не расширять действий21.
Чтобы проверить искренность неоднократных заверений японского правитель¬
ства об отсутствии у него агрессивных планов в отношении СССР, 31 декабря
1931 г. в беседе с находившимся в Москве проездом из Парижа в Токио минист¬
ром иностранных дел Японии Йосидзава Литвинов сделал предложение япон¬
скому Правительству вступить в переговоры о заключении пакта о ненападении
между обеими странами, мотивируя это тем, что аналогичные пакты СССР уже
имеет с Германией, Литвой, Турцией, Персией и Афганистаном, парафирован
пакт с Францией, ведутся переговоры с Польшей и СССР вступает в такие пере¬
говоры с Финляндией, Эстонией, Латвией и Румынией. Когда начатые перегово¬
ры будут завершены, СССР будет связан пактами о ненападении со всеми свои¬
ми соседями, кроме Японии. Нарком напомнил собеседнику, что на эту тему с
японским правительством советскими представителями велись переговоры еще в
1928 и 1930 гг. Йосидзава обещал доложить об этом предложении своему прави¬
тельству. В ходе беседы Литвинов обратил внимание Йосидзавы на то, что в
^1 Там же, с. 668—672, док. 350.
44
ходе маньчжурских событий у него состоялся обмен несколькими заявлениями с
японским послом. Однако "мы давно уже от него не получали никаких сообщений
и поэтому не знаем японских намерений и целей в связи с дальнейшим развитием
маньчжурских событий. Мы, во всяком случае, считаемся с заверениями, ранее
данными японским правительством относительно уважения наших прав и инте¬
ресов"22.
Йосидзава уклонился от разговора на эту тему. Однако премьер-министр Япо¬
нии Я. Инукаи в беседе с полпредом СССР в Японии А.А. Трояновским, состояв¬
шейся 12 января 1932 г., заверил последнего, что японцы не нарушат интересов
Советского Союза на КВЖД и что СССР "нечего беспокоиться по поводу поло¬
жения в Маньчжурии"23.
Как показало дальнейшее развитие событий в Северо-Восточном Китае, все
успокоительные заверения японского правительства, делавшиеся советским
представителям в Москве, Токио и Харбине, представляли собой лишь отвле¬
кающий маневр. Одновременно японские правящие круги предприняли и другой
отвлекающий внимание от их агрессивных действий шаг. В японской газете
"Мияко" появилось сообщение о том, что будто бы на встрече Трояновского с
Я. Инукаи 12 января велись какие-то переговоры "о советско-японской антанте".
16 января 1932 г. ТАСС опубликовал категорическое опровержение этого сооб¬
щения24.
Но японская версия была охотно подхвачена западной прессой. 4 февраля дип¬
ломатический обозреватель английской газеты "Дейли телеграф" заявил, что
между СССР и Японией якобы имеется "молчаливое соглашение относительно
Маньчжурии и некоторых прилегающих к ней районов". Вскоре аналогичная
информация была опубликована в "Вашингтон пост". 14 февраля 1932 г. ТАСС
опубликовал еще одно опровержение слухов о секретном соглашении между Япо¬
нией и СССР насчет Маньчжурии25.
В конце 1931 —начале 1932 гг. японцы подавляли последние очаги китайского
сопротивления в Северо-Восточном Китае и одновременно развертывали дея¬
тельность своих карательных органов, направленную в первую очередь на под¬
рыв работы советского персонала на КВЖД, дезорганизацию всех служб дороги.
Как сообщил в Наркоминдел 7 января 1932 г. Трояновский, японские военные
круги разрабатывают вопрос о КВЖД, о создании маньчжурского правительства
с привлечением в его состав трех белогвардейцев, а также о том, что "в военных
кругах бродят мысли о занятии Сахалина, Приморья и Камчатки"26. 27 января
генеральный консул СССР в Дайрене (Дальний) Мэнни телеграфировал в Мос¬
кву о решении японского командования "содействовать объединению русских в
Маньчжурии» и о встрече 24 января 1932 г. командующего Квантунской армией
с главарями белогвардейцев 27
Сразу же после событий 18 сентября 1931 г. начались инспирированные япон¬
ской военщиной и спецслужбами бесчинства в отношении советских служащих
КВЖД и советских организаций и граждан в Северо-Восточном Китае, особенно
активизировавшиеся с начала 1932 г.
В Маньчжурию стали возвращаться главари различных белогвардейских орга¬
22
Там же, с. 746—748, док. 401. См. также: Тихвинский С.Л. Заключение советско-японского
пакта о нейтралитете 1941г. — Новая и новейшая история, 1990, №1, с. 21—34.
23 ДВП, т. XV. М.» 1969, с. 20, док. 13.
24 Там же, с. 30—31, док. 22.
2® Там же, с. 112, док. 78.
23 Там же, с. 16, док. 6.
27 Там же, с. 66, док. 47.
45
низаций, высланные было в соответствии с положениями Хабаровского протоко¬
ла 1929 г. из Северо-Восточного Китая. Усилились налеты на станции КВЖД,
разного рода провокации против советских служащих КВЖД. Неоднократные
обращения генерального консула СССР в Харбине к генеральному консулу Япо¬
нии в Харбине и местным китайским властям с информацией о случаях насиль¬
ственных действий японских воинских чинов, японских советников и белогвар¬
дейских служащих китайской полиции в отношении граждан СССР игнорирова¬
лись28. Обыски, аресты, избиения советских служащих КВЖД продолжались, с
каждым месяцем усиливаясь.
Японскими оккупационными властями с января 1932 г. стали чиниться пре¬
пятствия нормальному функционированию КВЖД. 28 января представители во¬
енной миссии потребовали использовать КВЖД для переброски японских войск в
Харбин "для охраны японских резидентов". Сославшись на нейтралитет КВЖД,
вице-председатель правления КВЖД Кузнецов отказал в этом, а управляющий
КВЖД Рудой отдал распоряжение начальникам станций по линии не отправлять
японских поездов и отказываться от их обслуживания. 29 января Хирота посетил
НКИД и заявил Карахану, что "японское правительство не имеет никакого наме¬
рения нарушить интересы КВЖД и что отправка войск в Харбин необходима для
защиты жизни и имущества японских граждан". Карахан напомнил послу, что
образ действий японских властей в Харбине "нельзя считать правильным", во¬
прос же о перевозке по КВЖД японских войск зависит прежде всего от китай¬
ских властей, управляющих КВЖД совместно с представителями СССР. "При¬
чем нельзя забывать, — сказал Карахан, — что КВЖД проходит по территории
Китая"29. Сообщение об этой беседе было опубликовано газетой "Известия"
30 января 1932 г. Когда же под давлением японцев председатель правления
КВЖД Ли Шаогэн стал настаивать перед советской стороной об удовлетворении
всех требований японцев, ему и японцам в Харбине было сообщено, что вопрос о
переброске японских войск к советским границам по КВЖД — вопрос отнюдь не
коммерческий, а сугубо политический, так как затрагивает договоры СССР с
Японией и Китаем и должен решаться в Москве, а не правлением КВЖД.
26 февраля "Известия" опубликовали сообщение о беседе замнаркома ино¬
странных дел с послом Хиротой от 24 февраля, в которой Карахан от имени со¬
ветского правительства потребовал дать разъяснение японского правительства
относительно требований японских военных в Харбине о перевозке японских
войск по КВЖД к границам СССР и об активизации белогвардейских органи¬
заций в Северо-Восточном Китае при прямой поддержке японцев.
29 февраля "Известия" сообщили о беседе Карахана с Хиротой 27 февраля, в
которой посол заверил, что японские войска не будут нарушать права и инте¬
ресы СССР на КВЖД, и вновь просил советскую сторону не чинить препятствий
переброске войск. Карахан отметил, что перевозка японских войск по КВЖД яв¬
ляется прямым нарушением Портсмутского договора, который по соглашению
между Японией и СССР от 1925 г. сохраняет силу. Однако, учитывая, что китай¬
ская часть правления КВЖД и китайские власти в Маньчжурии обратились к
советской стороне с такой просьбой — СССР в виде исключения и как времен¬
ную меру дает согласие на провоз ограниченного количества японских войск до
определенных станций в направлении советской границы30.
В беседе с японским послом 5 марта 1932 г. Карахан вновь вернулся к вопросу
28 Там же, док. 70, 91, 151, 191, 194, 255, 321. Хирота в беседе с Караханом, информировавшим
его об активизации антисоветской деятельности белогвардейских организаций в Маньчжурии, лице¬
мерно заявил: "Если белые предпримут что-либо против СССР, то Япония не допустит этого". —Там
же, с. 178, док. 124.
29 там же, с. 70—71, док. 54.
30 Там же, с. 146—148, док. 100.
46
о переброске японских войск по КВЖД и выразил беспокойство в связи с их
накоплением на границах Советского Союза с Китаем и Кореей. Заместитель
наркома подчеркнул, что это является нарушением Портсмутского договора,
запрещающего использование КВЖД в стратегических целях и для перевозки
войск31.
Продолжая чинить препятствия нормальному функционированию КВЖД,
японская военная эскадра на Сунгари захватила принадлежавшие железной до¬
роге пристани, нарушив погрузочно-перевалочную работу на этих пристанях,
несмотря на решительный протест, заявленный по указанию НКИД СССР гене¬
ральным консульством СССР в Харбине32.
Напряжение в советско-японских отношениях нарастало. Целый год, несмотря
на неоднократные напоминания советской стороны, японское правительство тя¬
нуло с ответом на предложение о заключении пакта о ненападении с СССР и
затем официально отвергло это предложение33. На КВЖД и повсеместно в
Северо-Восточном Китае оккупанты и марионеточные власти Маньчжоу-Го
установили невыносимый режим для деятельности советских служащих КВЖД и
советских учреждений. Советских граждан подвергали арестам и истязаниям,
вынуждали увольняться с работы и покидать Северо-Восток. Одновременно
участились налеты на советскую и монгольскую границы с участием японских
войск, частей Маньчжоу-Го и белогвардейских отрядов.
В этих условиях дальнейшее участие Советского Союза в управлении и
эксплуатации КВЖД стало невозможным. Чтобы избежать грозившего насиль¬
ственного захвата Японией КВЖД, советское правительство было вынуждено в
1935 г. за бесценок продать свою долю в КВЖД властям Маньчжоу-Го во имя
сохранения мира на Дальнем Востоке.
* * *
Из приведенных выше дипломатических документов видно, что недальновид¬
ная антисоветская и антикоммунистическая политика Чан Кайши, правящих
гоминьдановских кругов и милитаристов Северо-Востока, приведшая к китайско-
советскому конфликту на КВЖД в 1929 г. и препятствовавшая до конца 1932 г.
установлению нормальных дипломатических отношений между странами-соседя¬
ми, способствовала созданию условий для осуществления агрессии милитарист¬
ской Японии в Северо-Восточном Китае — первого шага к крупномасштабной
войне против Китая и СССР. Если бы гоминьдановская группировка Чан Кайши
не продолжала изнурительных военно-карательных кампаний против руководи¬
мых Компартией Китая патриотических сил страны, осознала в полной мере ту
угрозу, которую для судеб Китая представляли агрессивные планы японских
милитаристов, пошла навстречу неоднократно выражавшимся пожеланиям совет¬
ского правительства установить с Китаем добрососедские отношения, то Япония
не смогла бы 18 сентября 1931 г. столь легко осуществить агрессивные планы в
отношении Северо-Восточного Китая и в дальнейшем развязать крупномасштаб¬
ную войну против этой страны.
31 Там же, с. 162—169, док. 113.
32 Там же, с. 399, док. 274.
Зо См. Тихвинский С Л. Указ., соч.. с. 23
47
© 1992 г.
Г.С.ОСТАПЕНКО
БРИТАНСКОЕ МИССИОНЕРСТВО в XX НЕ¬
РЕЛИГИОЗНАЯ ЭКСПАНСИЯ ИЛИ ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВО
Идея единства человеческого рода, заложенная в христианском учении,
способствовала распространению христианства на все континенты и почти
на все страны мира. К середине XX в. христианство утвердилось как
универсальная религия. Высший сановник государственной англиканской
церкви (официальное название — Церковь Англии) архиепископ Кентер¬
берийский В. Темпл в речи, произнесенной в 1942 г., назвал распространение
христианства на весь земной шар величайшим феноменом современности и
охарактеризовал это явление как результат работы христианских мис¬
сионеров1.
В истории христианского миссионерского движения прослеживается
влияние двух центров христианизации — римско-католического и англи¬
канского. Первый развивал свою активность уже в XV—XVI вв.1 2 Второй,
представлявший протестантскую ветвь христианства, сложился в XIX в. на
основе промышленного, морского и колониального могущества Велико¬
британии. хотя проникновение британских миссионеров в Северную Амери¬
ку. Индию. Новую Зеландию. Австралию началось раньше.
Англиканское содружество, существовавшее параллельно с политичес¬
ким Содружеством, явилось плодом деятельности англиканских миссио¬
неров. При этом самым обширным полем для евангелизации с последней
трети XIX в. служила Африка южнее Сахары. Бывший миссионер, а затем
видный деятель англиканской церкви и экуменического движения С. Нейлл
назвал XIX в. "праздником колониализма", а время с 60-х годов XIX столетия
до 1914 г. — "великой эпохой миссионерства"3.
Благодаря усилиям англиканских миссионеров в 70-е годы в мире насчи¬
тывалось около 70 млн. человек, причислявших себя к этой христианской
церкви4. При этом большинство ее приверженцев проживало на территориях
бывшей Британской империи.
Помимо Церкви Англии и другие христианские конфессии Соединенного
королевства направляли свои религиозные экспедиции за пределы Европы.
В связи с этим религиозное влияние Великобритании в ее бывшей империи, а
ныне Содружестве не исчерпывается влиянием англиканства. В Кении
активно действует известная своей космополитичностью и идеологией
пацифизма община квакеров, тесно связанная с британским квакерским
"Обществом друзей". Здесь происходят ежегодные съезды африканских
сторонников этой конфессии, насчитывающей в своих рядах более 42 тыс.
человек. В республике Малави (бывшем английском протекторате Ньяса-
ленд) довольно прочные позиции занимают пресвитериане, тяготеющие к
государственной церкви Шотландии5.
1 Neill S. A History of Christian Missions. London, 1982, p. 15.
2 См., например: Овчинников В.Г. Католическая церковь в Западной Африке. Очерки истории
католического миссионерства. M., 1982.
3 Neill S. Op. cit., р. 322.
4 Baker J. The Church of England. Oxford, 1987, P. 52.
5 Hubburd G. Quaker by Convincement. London, 1985, p. 176, 240.
48
В этом разнохарактерном религиозном движении за моря англиканская
церковь благодаря своему государственному статусу и более прочной
финансовой базе занимала доминирующее положение. Не играя само¬
стоятельной роли в политической жизни Великобритании, Церковь Англии,
прежде всего через своих миссионеров, внесла существенную лепту в
строительство и функционирование империи, а в дальнейшем в смягчение
процесса деколонизации.
В советской историографии проблемы британского миссионерского
движения не служили предметом специального исследования. В англий¬
ской научной литературе авторами книг по этим вопросам являлись
главным образом бывшие миссионеры. Помимо уже упомянутого С. Нейлла
автором капитальных трудов по истории английского и африканского
христианства выступил профессор теологии Лидского университета А. Хас¬
тингс, обобщивший собственный опыт миссионерства в Африке6. Нейлл,
Хастингс, а также некоторые другие историки Церкви Англии выявили
основные направления миссионерских экспедиций и осветили ряд вопросов
духовного взаимодействия двух миров — Запада и Востока, двух цивили¬
заций при доминанте европейской цивилизации7. В нашу задачу входит
показ истоков миссионерского движения в Великобритании, его религиоз¬
ных и просветительских задач, ключевых моментов в историческом раз¬
витии миссионерства, особенностей евангелизации в некоторых регионах
империи и — что не менее важно —- связей процессов деколонизации и
христианизации. Естественно, что многие из этих проблем ввиду новизны
исследования только поставлены. При этом первостепенное внимание мы
уделяем английскому миссионерству и его деятельности в Африке и
частично в Индии.
Свой анализ начнем с краткой характеристики роли англиканской церкви
в общественной жизни Великобритании.
Эта церковь является государственной церковью Соединенного коро¬
левства, духовенство которой претендует на право считать ее наследницей
древней католической церкви Британских островов. В период Реформации в
XVI в. местная католическая церковь отвергла верховенство римского папы,
но сохранила исторический епископат, институт монашества, символы
веры, обрядность, верность Священному писанию, на основе которого
базируется ее религиозная доктрина8. В результате этих перемен Церковь
Англии утвердила себя как католическую и одновременно протестантскую.
Англиканское вероучение сложилось в основных чертах во второй
половине XVI в., после того, как при участии архиепископа Томаса Кран-
мера была подготовлена Книга общих молитв, сочетавшая католический
догмат о спасающей силе церкви с протестантским — о спасении личной
верой. Как следствие этих противоречивых тенденций в развитии анг¬
ликанства в пределах Церкви Англии традиционно прослеживаются два
течения — "высокой церкви ”, тяготеющее к католицизму, и "низкой церкви",
называемое также евангелическим и склонное по теологическим установ¬
кам и упрощенной обрядности к союзу с другими протестантскими кон¬
фессиями. Миссионерская деятельность исторически в большей степени
была связана с евангелическим течением9.
В британском законодательстве нет акта, определяющего статус госу¬
6 Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985. London, 1986; idem. A History of
African Christianity 1950—1975. Cambridge, 1979.
7 См. также: Moorman J.R.H. A History of the Church in England. London, 1973; Welsby P.A. A
History of the Curch of England 1945—1980. Oxford, 1984.
8 ВейшЯ.Я. Религия и церковь в Англии. М.» 1976, с. 24—34.
^Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985, p. 76.
49
дарственной церкви. Церковь Англии связана с государством прежде всего
через монарха, который является ее главой и при вступлении на престол
обещает быть защитником ее веры. В свою очередь, духовенство дает клятву
верности короне. Молитвы за короля или королеву — неотъемлемая часть
ежедневной службы в англиканских храмах. Кроме того, в палате лордов
британского парламента заседают архиепископы Кентерберийский. Йорк¬
ский и 24—26 епископов. Их политические симпатии первой половины XX в.
выражались в том. что они голосовали с либералами по вопросам социаль¬
ных реформ и с консерваторами по проблемам образования, устройства
Ирландии и конституционных изменений10 11.
Государственный статус англиканской церкви заключается также в том.
что все епископы и настоятели соборов назначаются монархом по пред¬
ложению премьер-министра. Вместе с тем государство признает и защищает
церковную собственность, которая принадлежит приходам, епархиям и
церковным обществам. Высший орган Церкви Англии — Генеральный синод
(до 1969 г. Национальная Ассамблея) — помимо управления церковными
делами играет роль арбитра в толковании христианских догматов. Но его
решения приобретают силу закона только после их утверждения парла¬
ментом и одобрения монархом.
Зависимое положение англиканской церкви является предметом по¬
стоянных дискуссий среди духовных и светских деятелей. При этом многие
из них считают, что парламент и королевская власть укрепляют авторитет
Церкви Англии и дают ей право провозглашать себя национальной церковью
Великобритании, хотя значительная часть ее населения принадлежит к
другим церковным общинам — Церкви Шотландии, римско-католической,
методистской, баптистской, конгрегационалистской и т.д.11
Имеется несколько критериев для определения причастности британцев
к их национальной церкви. Так. по официальным сведениям, в 50-х годах
нашего столетия около двух третей граждан страны, родившихся на
островах, прошли обряд крещения в англиканских храмах. Еще большая
часть населения Соединенного Королевства обращается в государственную
церковь по поводу крещения детей, венчания, похорон. Однако только тот,
кто крещен и прошел конфирмацию, может получить пасхальное причастие,
являющееся обязательным условием для членства в церковной общине. Этих
постоянных прихожан среди взрослого населения насчитывается около 2
млн.
Наряду с этим есть и другое понятие члена Церкви Англии, которое
определяется включением в избирательные списки приходов для выборов в
церковные структуры. Таковым может быть каждый крещеный англичанин,
достигший 18 лет, участвующий в богослужении местной церкви и не
являющийся членом другой христианской общины. В 50-х годах в этих
списках числилось около 3 млн. человек12.
По своей традиционной политической ориентации Церковь Англии
идентифицировалась с партией тори, что помимо политических союзов
между ними, имевших место на протяжении истории, можно проследить и
по ряду других моментов. Так. области Центральной и Южной Англии, в
которых консервативная партия имела надежную опору среди избирателей,
отличались и значительным влиянием англиканства. Кроме того, многие
представители аристократических кланов, крупного бизнеса и одновре¬
10 Ibid., р. 47—55.
11 Ibid., р. 47—76. (В 50-х годах в Великобритании насчитывалось более 340 конфессий и
церковных обществ).
12 Britain. An Official Handbook. London, 1956, р. 365—367.
50
менно высшего духовенства получали образование в одних и тех же част¬
ных учебных заведениях, а затем в Оксфордском и Кембриджском универси¬
тетах. 41 из 93 епископов, назначенных между 1900 и 1939 гг., получили
образование в частных или так называемых "публичных школах" (Вестминс¬
тере, Винчестере, Итоне, Регби, Харроу, Чартерхаузе и др ), где годовая
плата за обучение составляла от 600 до 780 ф.ст., а члены советов
попечителей избирались представителями ведущих университетов и
Королевского общества13.
Эти связи, установленные по рождению и воспитанию, в дальнейшем
имели свое продолжение в посещении теми же лицами одних и тех же
клубов и тесно сплачивали светскую и духовную элиту. Хастингс пишет по
этому поводу: "Чувство общности со своими товарищами по Итону было
более важным для епископов или архиепископов, чем их публичные
высказывания, в которых они могли выразить свою симпатию к социализму.’
Подобное высказывание сделал, например, архиепископ В. Темпл на
Кентерберийской конвокации в 1919г., когда заявил, что присоединяется к
лейбористской партии... Вместе с тем в реальной жизни не было альтер¬
нативы, и Церковь Англии оставалась торийской так же, как "свободные"
церкви признавали свою связь с либералами. Англикане голосовали за кон¬
серваторов столь же естественно, как нонконформисты — за либералов"14.
Среди политических и религиозных сил, влияющих на политику прави¬
тельства, Церковь Англии, по мнению Хастингса, занимала место "правее
центра"15. На наш взгляд, эту оценку в отношении позиции англиканской
церкви по колониальным вопросам до 30-х годов XX в. можно считать
оправданной.
Христианизация колониального мира была главной задачей миссионеров.
Однако религиозный компонент присутствовал и в самой колониальной
доктрине, выдвигавшейся консервативной и либеральной партиями. По¬
средством этого компонента происходило облагораживание колониальной
политики, подводилась база для ее морального оправдания.
Известный английский писатель и политический философ Р. Киплинг,
сделавший немало для формирования имперского менталитета в своей
стране на рубеже XIX—XX в., был поэтическим выразителем известной
колониальной концепции о "бремени белого человека". Он трактовал эту
сторону колониальной политики в своей поэме "Бремя белого человека"
довольно просто: Бог дал одним нациям (т.е. англичанам) права и
обязанности быть правителями и хозяевами чужих территорий, в то время
как другие нации, например индусов и им подобных, он не наделил такими
правами и способностями. "Мы — великий и сильный народ, — писал
Киплинг, — но наша империя построена в манере, растрачивающей наши
силы... Индия — чрезвычайно ленивая страна, которую мы баюкаем,
закутываем в вату и спрашиваем каждое утро, в состоянии ли она подняться
с постели"16. Причина таких взаимоотношений, по мнению Киплинга,
заключалась в активном альтруизме англичан, полученном ими от Бога и
побуждающем их "строить города для других". "Бремя", которое несет
"белый человек", поэт непосредственно связывает с деятельностью всех
посланников метрополии: военными наемниками, миссионерами, торгов¬
цами и всякого рода предпринимателями.
13 Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985, p. 47—55. Помимо этого большую
часть доходов школ составляли пожертвования их бывших учеников, что позволяло частным
заведениям оплачивать высококвалифицированных преподавателей.
14 Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985, p. 55.
15 Ibidem.
1^ Stark W. The Sociology of Religion. A Study of Christendom, v. 1. New York, 1966, p. 124.
51
"Неси свое бремя, белый человек,
Посылай за моря лучших сынов своего поколения,
Обрекая их на жизнь на чужбине
Во имя служения тем, кого ты покорил"17.
Это один из основных лейтмотивов поэмы Киплинга.
Поэт пытался убедить читателей в том, что Англия, подобно мессии,
несет спасение колониальным народам от войн, болезней и природных бед¬
ствий, не извлекая при этом никакой пользы для собственного населения.
В свою очередь, англиканская церковь освящала колониальную политику,
пользуясь, по существу, теми же приемами. Прихожанам англиканских хра¬
мов, как свидетельствует собрание проповедей Церкви Королевского
колледжа в Кембридже, относящееся к началу XX в., эти же мысли о
“бремени белого человека” преподносились следующим образом: "Британия
не захватывает территорий, чтобы обладать ими, она приносит не рабство, а
свободу. Она не облагает покоренное население налогами, чтобы обогатить
свое население, напротив, помогает тем, кто задавлен налоговым обложе¬
нием. Кто будет отрицать, что Господь Бог использует Англию как свой
инструмент? Там, где установлена ее имперская власть, человек поднялся
до справедливости, истины и счастья"18.
Нередко христианизация колониального мира рассматривалась как одна
из главных задач колониальной политики. Такой точки зрения придержи¬
вался английский писатель и философ первой половины XX в. Э. Баркер. В
книге "Идеи и идеалы Британской империи" он писал: "Империя — это не
только форма правления, она выполняет миссию культуры... несла и несет
знамя христианской веры"19.
Британское миссионерство было сложным институтом, связанным с
британскими церквами, но обладавшим значительной самостоятельностью.
Ядром этого института и базой всей миссионерской деятельности служили
миссионерские общества. Часть из них ставила своей задачей распро¬
странение христианства на заморские владения британской короны, но
большинство организовывало экспедиции для христианизации всех неевро¬
пейских регионов мира. При этом миссионеры обосновывали свою деятель¬
ность принципами Нового Завета, руководствовались повелением Иисуса
Христа, обращенного к его ученикам: "Итак, идите, научите все народы,
крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я
повелел вам"20.
В первой половине XX в. в Лондоне функционировало около 20 миссио¬
нерских обществ21. Наиболее представительным было Церковное миссионер¬
ское общество для Африки и Востока (ЦМО), основанное в 1799 г. и дейст¬
вовавшее под патронатом Церкви Англии. К началу XX в. ЦМО имело
сложившуюся структуру и прочные связи в британском истеблишменте22.
Руководство обществом осуществляли патрон, вице-патрон, президент,
вице-президент и как коллективный орган — комитет. Все должностные
лица ЦМО являлись членами Церкви Англии или такой же англиканской по
вероисповеданию Церкви Ирландии. По установившейся традиции патроном
являлся член королевской семьи, вице-патроном — примас всей Англии,
т.е. архиепископ Кентерберийский, президентом — светский лорд или член
17 Ibidem.
18 Ibid., р. 129.
19 Barker Е. Ideas and Ideals of Ле British Empire. Cambridge, 1941, p. 13.
20 Матф. 28,19-20.
21 Survey of Missionary Society Records. Church Missionary Society. London, 1968, p. 1—5.
22 Ibidem.
52
палаты общин, вице-президентом — архиепископ или епископ Церкви
Англии или Церкви Ирландии.
Комитет как основной руководящий орган состоял из светских и духов¬
ных лиц. Большая часть светских членов комитета избиралась на ежегодном
собрании членов общества, проходившем в мае месяце в Лондоне. Часть
назначалась из почетных, губернаторов колоний, носящих эти звания
пожизненно, и обычных губернаторов, состоящих членами ЦМО не менее
года. Связь с высшим звеном колониальной администрации устанавливалась
таким образом еще в метрополии.
Руководящий комитет заседал ежемесячно и создавал, в свою очередь, на
основе состава общества комитет патронажа, комитет по фондам и
внутренним организационным вопросам, финансовый и ревизионный
комитеты и специальный комитет, занимавшийся отбором и обучением
миссионеров. Руководящий комитет принимал окончательное решение по
формированию миссионерских групп, включению в них светских и
духовных лиц и определению места заморской службы миссионеров23.
В начале XX в. ЦМО насчитывало около 550 членов и дружественно
относилось к миссионерским обществам других конфессий. Основная часть
миссионеров выезжала из Лондона, а также из опорных пунктов ЦМО в
Ливерпуле и Плимуте. Однако помимо Британских островов общество при
его религиозной терпимости стремилось распространить свою деятель¬
ность и на Европу, чтобы объединить европейские усилия по христиани¬
зации народов Востока. В соответствии с этой задачей миссионерские
группы формировались также в европейских городах: Амстердаме. Роттер¬
даме. Марселе. Неаполе. Имелись отделения ЦМО в австралийском городе
Мельбурне и африканском порте Лагосе. В 1900 г. общество направило в
Африку. Ближний и Средний Восток. Индию. Цейлон. Китай. Новую Зеландию.
Канаду и Колумбию в составе миссий 169 человек (в африканские терри¬
тории южнее Сахары выехали 55 человек, в Индию и Цейлон — 54 человека).
В это число не вошли жены, сопровождавшие некоторых миссионеров и
также участвовавшие в миссионерской деятельности24.
Помимо ЦМО под эгидой Церкви Англии находилось и Общество по
распространению Евангелия, придерживавшееся католической традиции.
Масштабы его деятельности были не столь обширными. Кроме того, большую
или меньшую активность проявляли Миссионерское общество Иоанна-
Крестителя, Лондонское миссионерское общество. Библейское церковное
миссионерское общество. Британское и иностранное миссионерское об¬
щество, Конгрегационалистский совет мировых религий, Методистское
миссионерское общество, Армия спасения. Общество по распространению
христианских знаний. Комитет заморских миссий пресвитерианской церкви
Англии. Часть из них придерживалась конфессиональной ориентации, что
очевидно из их названия, но многие общества допускали к участию в своих
экспедициях представителей других британских церквей. Каждое общество
стремилось к тому, чтобы иметь свое периодическое издание и дочерние
отделения в странах Содружества25.
Собирая вокруг себя представителей всех срциальных слоев, миссио¬
нерские организации в финансовом отношении зависели от пожертвований,
однако одновременно вошел в традицию сбор средств среди населения
23 Proceedings of the Church Missionary Society for Africa and the East 1900—1901. London, 1910,
p. LXXIX—LXXX.
24 Ibid., p. LXXIX—LXXX, LXVH—LXVffl.
pr
Survey of Missionary Society Records, p. 1—20.
53
Англии, проводившийся с помощью детей, студентов, членов королевской
семьи26.
Обучение отобранных миссионеров осуществлялось в специальных учеб¬
ных заведениях, находившихся под опекой миссионерских обществ. При
этом полученное там образование не приравнивалось к образованию
закончивших богословское отделение университетов и не давало права
занимать церковные посты в самой метрополии. ЦМО имело свой институт в
Ислингтоне, который окончили многие известные миссионеры27.
Помимо людей, получивших специальную подготовку, в религиозных
экспедициях принимали участие монахи из монастырей, являвшихся при¬
надлежностью исключительно Церкви Англии.
Со времен опубликования в 1857 г. книги Д. Ливингстона "Путешествие
миссионера и исследование Южной Африки" в миссионерскую деятельность
включились британские университеты. Книга и сама личность автора
серьезно повлияли на это движение. Ливингстон чтился Церковью Англии
как "духовный строитель протестантского христианского мира" на
африканских территориях и "проводник британского влияния". При его
содействии в 1861 г. была сформирована миссионерская и одновременно
научная экспедиция, направлявшаяся в Центральную Африку. В начале XX в.
в Кембридже был основан Межуниверситетский христианский союз,
посылавший ежегодно молодых людей для работы в христианских миссиях
в Азию, Африку и Латинскую Америку28.
Согласно данным ЦМО, выпускники университетов составляли более
одной трети членов экспедиций, направлявшихся в Индию. Руководство
обществом считало, что миссионерская работа в условиях противоборства
с буддизмом, индуизмом и мусульманством требует глубоких знаний и
искусных подходов. В отчете ЦМО за 1900—1901 гг. отмечалось, что "уни¬
верситеты играют руководящую роль в миссиях, отбывающих в Индию"29.
В то же самое время опыт христианизации населения Индии показал, что
только женщины-миссионерки могут вести религиозную работу среди
женщин мусульманских стран, живущих в полной изоляции от внешнего
мира в "женской половине" дома. Вместе с тем до последних десятилетий
XX в. участие женщин в миссионерских экспедициях крайне ограничивалось
и было возможно только для жен и сестер миссионеров. Один из миссио¬
неров, работавший в Индии накануне первой мировой войны, писал: "Зависи¬
мое положение женщин в миссиях принесло огромный вред христианству,
задерживая его распространение на новые территории"30.
Кампания за равноправие женщин в миссионерском движении прослежи¬
вается в Англии с середины XIX в. В это время несколько британских
церквей основали Библейскую и Медицинскую миссию для работы среди
индийских женщин. В последней четверти XIX в. консолидируется течение
религиозного феминизма в пределах англиканской церкви. В 1880 г. по
инициативе женщин было учреждено Миссионерское общество Церкви
Англии для работы среди индийских женщин, которое опекало ряд станций
на севере и юге Индии, насчитывавших в своем составе 32 миссионерки31.
В эти же годы заметные изменения в отношении к миссионеркам проис¬
26 Prochaska F.K. Children in the Nineteenth Century. English Missionary Movement. — Journal of
Imperial and Commonwealth History, v. VI, January 1978.
27 Neill S. Op. cit., p. 312.
Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985, p. 76.
29 Proceedings of the Church Missionary Society for Africa and East 1900—1901, p. 1—2.
30 Heeney B. The Women’s Movement in the Church of England 1850—1930. Oxford — New York,
1988, p. 62.
31 Ibid., p. 60—61.
54
ходят и в ЦМО. Если до 1887 г. их в штате общества было только 22, то за два
последующих десятилетия в заморские территории выехало еще 214 жен¬
щин, не считая жен миссионеров. В 1895 г. в штате ЦМО было создан Женский
департамент для отбора и обучения миссионерок. С этого времени женщи¬
ны могли занимать миссионерские вакансии по техническим и медицинским
специальностям, а в отсутствие мужчин исполнять на местах пасторские
обязанности, что исключалось в англиканских церквах Великобритании32
При отборе кандидатрк в миссионерки к женщинам в ЦМО предъявляли
более строгие требования, чем к мужчинам. Каждая из них должна была
представить рекомендации от трех лиц — членов общества, а потом пройти
собеседование в специальном комитете, члены которого составляли
письменное заключение о ее способностях. Прошедшим отбор предстоял
двухлетний курс обучения в "педагогических домах", где они получали
знания по богословию, ведению хозяйства, акушерству, методике препо¬
давания в воскресных школах. Затем следовал экзамен, на котором окончив¬
шие курс должны были доказать свою преданность христианскому учению и
свое умение вести проповедь.
В 1905 г. число женщин, работающих в миссиях ЦМО, достигло 410 и
равнялось числу мужчин-миссионеров, посвященных в сан. В 1915 г.
444 миссионерки работали за морями, при этом больше всего в Индии.
Однако до второй мировой войны в большинстве миссий женщины занимали
подчиненное положение и для их выезда имелось немало препятствий33.
С начала XX в., особенно при расширении кампании по христианизации
Африки, все большее значение при подготовке миссионеров стали при¬
давать приобретению ими специальных знаний по земледелию, медицине,
педагогике. "Тропическая Африка. — писал профессор Королевского инсти¬
тута международных отношений С. Каррингтон, — была открыта для ком¬
мерции и христианства миссионерами (фраза, произнесенная Ливингс¬
тоном. — Г.О.). которые поняли, что для того, чтобы обратить язычников в
христиан, они должны начать с обучения их сельскому хозяйству, меди¬
цинских исследований и основания начальных школ"34. В военные и
особенно послевоенные годы медицинские работники и учителя разных
профессий в среднем составляли около двух третей посланников ЦМО,
выехавших в афро-азиатские страны, в то время как духовенство являлось
лишь восьмой его частью35.
Проникновение в глубинные районы Африки и другие области земного
шара с неблагоприятным для европейцев климатом, столкновение с
племенами, стоявшими на более низких стадиях общественного развития,
требовали мужества и неизбежно вели к немалым жертвам. Прибывая из
цивилизованной страны в отсталые районы мира, миссионеры, естественно,
становились носителями научно-технического прогресса и одновременно
гуманных норм поведения, исторически связанных с христианством.
Именно миссии основали первые школы в британских африканских
колониях, начали борьбу с болезнями, эпидемиями, варварскими обычаями
Так. по данным ЦМО. в начале XX в. оно опекало 74 школы в британской
Западной Экваториальной Африке, где обучались 4133 учащихся, и 32 школы
в Восточной Экваториальной Африке с числом учащихся в 1405 человек36. В
целом эту деятельность миссионеров можно назвать своеобразным про¬
светительством.
32 Ibid., р. 62.
33 Ibid., р. 60—62.
34 The Journal of Imperial and Commonwealth History, May 1975, № 3, p. 416.
35 Baker J. Op. cit., p. 51—52.
36 Proceedings of the Church Missionary Society for Africa and the East 1900—1901, p. 77, 79.
55
Нейлл и другие британские авторы подчеркивают такую черту англий¬
ских миссионерских экспедиций, как стремление к широкой просветитель¬
ской деятельности среди масс населения, в отличие, например, от порту¬
гальцев-католиков, ставивших своей задачей духовную ассимиляцию лишь
части туземного общества их колоний37.
В то же время миссионерство было и одним из инструментов духовного
подчинения аборигенов, так как оно служило проводником чуждого для
народов других континентов образа жизни и мышления, выражало полити¬
ческие идеалы и интересы другой нации. Апеллируя к “белому Христу",
способствуя прекращению племенных распрей, миссионеры становились
надплеменной силой и психологически облегчали путь "белому" коло¬
низатору.
На рубеже XIX—XX вв. успехи миссий Церкви Англии в Африке были до¬
вольно значительными. Так, в 1899 г. в лоно англиканской церкви было
принято 6905 туземцев и 50 тыс. африканцев подготовлено к обряду
крещения38. Согласно статистике миссии Западной Экваториальной Африки,
направленной ЦМО, в этом африканском регионе в 1900 г. имелось 4283
христианина-туземца. Из них 1262 человека были обращены в христианскую
веру в 1900 г. По статистике миссии Восточной Экваториальной Африки за
тот же год соответствующие цифры составили — 1864 и 11239.
Британские военные, купеческие и миссионерские экспедиции нередко
осваивали одну и ту же заморскую территорию, превращая ее во владение
английской короны и действуя под флагом установления мира и рас¬
пространения цивилизации. При этом в миссионерской политике дейст¬
вовали частично те же принципы, что и в колониальной. Так, обращенные в
христианство азиаты и африканцы рассматривались “как дети Христа",
нуждающиеся еще в долгой опеке — патернализме, чтобы стать зрелыми
христианами. Создание туземного духовенства считалось долговременной
задачей. Фактически в том же духе — о “детстве колониальных народов" и о
далекой перспективе предоставления зависимым территориям самоуправ¬
ления — трактовались и цели колониальной политики.
Помимо участия губернаторов колоний в руководящих органах миссио¬
нерских обществ, что мы видели на примере.ЦМО, тесные контакты миссий с
местной колониальной администрацией осуществлялись и в самих коло¬
ниях. Так, за 1900 г. миссии ЦМО, действовавшие в районе порта Лагоса и в
Верхней и Нижней Нигерии, получили от местных властей на свои нужды
2188 ф.ст., не считая 3361 ф.ст., ассигнованного колониальным прави¬
тельством туземным церквам, основанным миссионерами ЦМО и действо¬
вавшим в окрестностях порта Лагоса40. Но была и другого рода помощь. Так,
известно, что капитан Лугард, получивший впоследствии известность как
создатель системы косвенного управления в Африке, вмешался в конфликт
между миссионерами-протестантами британского происхождения и
французскими католиками в Восточной Африке. Конфликт закончился
установлением британского протектората над Угандой (1894 г.), что,
естественно, открывало большие возможности для миссионеров метро¬
полии41. Нейлл пишет по этому поводу: “Нравится нам это или нет, но
исторический факт заключается в том, что великая экспансия христианства
соединилась по времени с экспансией Европы, которая последовала за
37 Neill S. Op. cit., р. 434, 457.
38 Ibid., р. 433.
39 Proceedings of the Church Missionary Society for Africa and the East 1900—1901, p. 77—79.
40 Ibid., p. 77—78.
41 Neill S. Op. cit., p. 320—323.
56
эпохой Возрождения. Колонизующие державы опирались на христианские
силы, и различные варианты компромиссных отношений существовали
между миссионерами и правительством. В главном христианство продвину¬
лось на волне западного престижа и власти"42.
Однако наряду с союзами и компромиссами с колониальной службой
своей страны в миссионерской практике имели место и случаи открытого
противодействия отдельным методам колониальной политики. Так, на¬
пример. миссионерские общества, в частности ЦМО. вслед за "Обществом
друзей" британских квакеров выступали в XIX в. за запрещение работорговли
в Британской империи. В первой половине XX в. эти традиции были
продолжены всеми миссиями, что выразилось в сопротивлении распро¬
странению в Центральной Африке принудительного труда, граничившего по
своим формам с рабством43.
К началу XX в. в Великобритании был накоплен уже немалый опыт
религиозной работы на азиатских и африканских территориях, в первую
очередь в английских колониях. Этот опыт позволил выявить препятствия,
встречавшиеся на пути христианизации населения этих материков, и не
только природные и социальные. В колониальном мире христианские
миссии Англии сразу же сталкивались с язычеством, а также с такими
глобальными вероучениями, как буддизм, ислам, конфуцианство. Кроме
того, с начала XX в. в деятельности английских миссионеров появилось еще
одно осложнявшее ее обстоятельство — пробуждавшееся освободительное
движение зависимых территорий, отношения с которым складывались
далеко не однозначно.
В этих условиях в высших звеньях церковной иерархии Соединенного
Королевства начались поиски преодоления конфессионных противоречий
между самими протестантскими церквами и еще более острого соперни¬
чества в привлечении туземных верующих с миссиями католических орде¬
нов. Утвердилось понимание того, что на других континентах европейские
страны должны выступать в тесном союзе и что ключ к такому объединению
дает им христианство. Родилась, таким образом, своеобразная европейская
идея религиозной общности.
К объединению религиозных усилий европейских церквей Запада на
других территориях подталкивал и опыт миссионерского движения. Так, в
1908 г. в Южной Индии была образована Объединенная церковь конгрега¬
ционалистской и пресвитерианской церквей44. Во многих других случаях
миссии, действовавшие на одних и тех же территориях, оставаясь по сути
соперниками, становились естественными союзниками в достижении своих
целей. Нейлл писал: "Как только миссионер покидал свою страну, он не
проповедовал уже от имени своей церкви, так как он не был посвящен в ее
сан и не имел прав священника в своей стране. Он был просто исполнителем
дела чрезвычайной важности для всей Европы, покорный ее указаниям,
зависящий от ее финансовой поддержки, ответственный перед ней одной,
без прямой зависимости и ответственности перед каким-либо церковным
учреждением. Естественно, что эта великая миссия заполняла его мысли и
чувства и отношения с церковью его вероисповедания становились для
него далекой и не столь важной проблемой будущего"45.
Таким образом, идея экуменизма, союза всех христианских церквей,
42 Ibid., р. 456.
43 The Slave Trade of East Africa. Is It Continue or Be Supressed? A Paper Drawn up by the Secretaries
of the Church Missionary Society. London, 1860; Hubburd G. Quaker by Convincement. London, 1985,
p. 170, 235—240.
44 Neill S. Op. ciL, p. 549.
45 Ibid., p. 322, 396.
57
явилась результатом главным образом миссионерского движения. Впервые
эта идея в широком плане была выдвинута на международной миссио¬
нерской конференции в Эдинбурге в 1910 г. Большую роль в организации
этой конференции сыграло Христианское движение студентов, возникшее в
1890 г. на базе двух университетов — англиканского в своей основе Кемб¬
риджа и в значительной степени пресвитерианского Эдинбурга. Участником
этой кампании в начале XX в., по утверждению исследовавшего данный
вопрос А. Хастингса, был каждый пятый студент Британских островов.
Движение ставило своей целью оказание помощи миссионерской деятель¬
ности и достижение взаимопонимания между верующими всех христиан¬
ских конфессий46.
На конференцию в столицу Шотландии съехалось около 1200 представи¬
телей миссионерских обществ со всего мира. При этом среди них были и
посланцы 18 молодых церквей, возникших в Азии, Африке и Латинской
Америке во второй половине XIX — начале XX в. До этого Соединенное
королевство уже дважды выступало организатором, хотя и не столь
представительных, международных миссионерских собраний — в Ливер¬
пуле (1860 г.) и Лондоне (1885 г.).
Эдинбургская конференция проводилась под популярным в миссионер¬
ском движении в начале XX в. лозунгом "Евангелизация мира в течение
одного поколения". Вера участников конференции в возможность христиа¬
низации мира в ближайшие 30 лет ввиду успехов англичан в их колониаль¬
ной и миссионерской деятельности не казалась ее современникам утопи¬
ческой.
В решениях конференции отмечалось, что в "миссионерской деятель¬
ности не должно быть места для мелкого соперничества, которое мешает
работе христианских организаций в Англии"47.
Международное собрание миссионеров, инициатором которого выступа¬
ли деятели из среды британского миссионерства, не только провозгласило
идею всемирной христианской кооперации, но и создало Постоянный
комитет для ее осуществления. В 1921 г. он был преобразован в Между¬
народный совет миссионеров во главе с доктором Дж.Р. Моттом, пред¬
седателем совета, и доктором Дж.Х. Олдхэмом, его секретарем. Совет
опирался на национальные миссионерские советы, создававшиеся на основе
той же христианской кооперации в английских колониях — в Бирме, Индии,
Цейлоне, Кении, Танганьике и др.48
После Эдинбурга задача создания, а в дальнейшем и укрепления союза
церквей не сходила с повестки дня миссионерских конференций. При этом
деятели британского миссионерства продолжали играть в экуменическом
движении ведущую роль. Позицию поддержки идей экуменизма заняла и
Церковь Англии. Ее основные доктрины межвоенного периода базировались
на этой основе. Экуменическое движение расширяло возможности
англиканства как государственной религии Великобритании влиять на
деятельность миссионеров в колониях и зависимых странах.
Вместе с тем многие экуменические церкви, широко распространившиеся
в странах Южной и Юго-Восточной Азии, постепенно теряли связь с
церковью-матерью. Христианское учение в проповедях приобретало самое
упрощенное толкование, образ Христа, особенно его внешний облик,
приобретал национальные черты, обрядность впитывала местные традиции
и культы, а сама церковь нередко сочетала в себе черты молельни,
46 Hastings A. A History of English Christianity 1920—1985, p. 86—87.
47 Neill S. Op. cit., p. 322, 396; Moorman J.R.H. Op. cit., p. 405—411.
48 Moorman J.R.H. Op. cit., p. 545—546.
58
благотворительного и просветительского центра. Эти церкви сумели
выжить и консолидироваться в Индии и в тех странах, где ислам является
государственной религией.
Укрепление позиции британских церквей в колониальном мире проис¬
ходило не только за счет работы миссионеров, но и как следствие притока в
колонии военных наемников, администраторов, торговцев, разного рода
предпринимателей, сопровождавших любую колониальную экспансию, а
также эмигрантов из всех социальных слоев, британского общества» стре¬
мившихся приобрести на новых территориях земельные участки, работу,
любые средства к существованию. Британская эмиграция в колонии больше
всего затрагивала диссидентов "неприсоединившихся" протестантских кон¬
фессий и методистов как обновленческое течение в англиканстве. Будучи
притесняемой частью населения Англии, именно представители этих
конфессий в первую очередь и отправлялись за моря, увозя с собой и
религиозные убеждения, плюрализм которых в новых условиях неизбежно
сглаживался. В первые десятилетия XX в. консолидировались "белые
колонии" в Центральной и Восточной Африке, ставшие опорой британского
миссионерства на африканском континенте.
При освоении новых территорий в колониальных и религиозных кругах
нередко возникали одни и те же идеи. Таковой, например, была идея консо¬
лидации восточно-африканских колоний, где эмиграция из Англии и стран
Содружества укрепляла белые христианские общины. В 1913 г. на
конференции христианских миссий Восточной Африки был предложен план
федерации христианских общин этого региона. Он был поддержан англий¬
скими переселенцами и архиепископом Кентерберийским» но не получил
дальнейшего развития ввиду того, что часть англиканских епископов вос¬
противилась ведению равноправных переговоров с представителями
других конфессий49. Идея федерального объединения этих территорий в
более широком политическом плане возродилась после окончания первой
мировой войны и была снята с повестки дня в колониальной политике в
начале 50-х годов только в связи с подъемом освободительного движения в
этой части Африки.
С начала XX в. и до 30-х годов Великобритания удерживала первенство
среди других европейских держав в расширении влияния ее церквей на
африканском континенте. Помимо сохранявшегося экономического и по¬
литического могущества и обладания империей этому способствовало
также и то, что еще в ходе первой мировой войны немецкое миссионерство
было интернировано из африканских колоний, а позднее» с приходом к
власти Гитлера, церковь Германии переживала кризис50. В меньшей степени
англичанам удалось потеснить католическое духовенство.
В целом же проникновению христианства на азиатские и африканские
территории препятствовали два фактора международного масштаба. Важ¬
нейшим из них стала первая мировая война. "В первой мировой войне, —
отмечает Нейлл, — индийские, африканские и японские войска принимали
участие на.стороне враждующих сторон в армиях белого человека. Они
следовали указаниям своих правителей (т.е. метрополии, — Г.О.), но то
здесь, то там вспыхивало негодование по поводу того, что тысячи индусов
и африканцев втянуты в ссоры, которые их не касаются"51. Далее указы¬
вается, что пробуждение (т.е. освободительная борьба), достигшее значи¬
тельных масштабов после второй мировой войны, началось с 1914 г. и
Moorman J.R.H. Op. cit., р. 410—411.
50 Neill S. Op. cit., p. 450, 452.
51 Ibid., p. 452.
59
"первыми признаками его было охлаждение к церквам, миссионерам и тем.
кто вовлекал их (африканцев и индусов. — Г.0.) в христианскую веру"52.
Некоторое воздействие на замедление процесса христианизации оказал
атеистический характер Октябрьской революции и утверждение атеисти¬
ческих идей в международном масштабе. По словам того же Нейлла,
работавшего в 20—30-х годах в качестве миссионера в Южной Индии, "новая
антихристианская сила возникла в мире и заставила церковь считаться с
ней в будущем"53.
В этих новых* условиях и в связи с накоплением исторического опыта
более гибкой становится и тактика британских церквей и миссионерства.
Наиболее отчетливо это проявилось в политике Церкви Англии, особенно на
ее Ламбетских конференциях, собиравших периодически (как правило, раз в
десятилетие) представителей церквей Англиканского сообщества со всего
мира и проходивших под председательством архиепископа Кентерберий¬
ского в его резиденции — Ламбетском дворце в Лондоне.
Особенность решений Ламбетских конференций состояла в том. что они
имели характер лишь рекомендаций для церквей и миссий Англиканского
сообщества, хотя этим рекомендациям туземные церкви обычно следовали
Проблема миссионерства обсуждалась на Ламбетских конференциях с
1888 г. Конференция 1920 г. выдвинула лозунг всеобщего христианского
братства, достижение которого рассматривалось как высшее проявление
человеческого духа и преграда любому насилию, т.е. войнам, революциям,
освободительной борьбе колониальных народов54. Теологический лозунг
имел, таким образом, и широкий политический смысл.
В этом же духе был поставлен и вопрос об объединении церквей разных
конфессий. Англиканская церковь поддерживала экуменическое движение,
которое могло остановиться на стадии домината англиканских догм или
пойти дальше, до полного отказа от конфессиональных различий, о чем мы
уже говорили. Однако сам процесс обеспечивал преимущества англикан¬
ским церквам как наиболее сильным.
На этой конференции впервые была рассмотрена проблема расовых
отношений, стоявшая особенно остро в политической и церковной сферах в
африканских колониях со сложившейся белой общиной, где христианские
церкви европейских переселенцев отделили себя от христианских церквей
аборигенов. Эту проблему также предлагалось решать в духе христи¬
анского братства, хотя неоднозначность подходов к возможностям раз¬
вития "цветных" народов среди англиканского духовенства проявилась на
самой конференции и существовала в дальнейшем.
Одним из непосредственных результатов влияния Октябрьской револю¬
ции стало обострение интереса британских церквей к социальным вопро¬
сам, распространение идей "социального евангелия". На рубеже 20—30-х
годов растет и внимание церквей метрополии к социально-экономическому
положению населения колоний. В 1920 г. по указанию верховного органа
Церкви Англии—Национальной Ассамблеи — была подготовлена серия
докладов под общим названием "Мировое требование к церкви". В них
подводились итоги деятельности британских миссионеров на территориях
Азии, Африки и Латинской Америки в предшествовавшие годы и выдвигалась
идея об ответственности народа Англии за благосостояние заморской
церкви и ее прихожан55. Тот социальный элемент, который уже присутст-
53 Ibid., р. 453.
54 Rhodes House. Mashonaland Leiters Recieved, v. 1. 1893—1927. Oxford, 1928, p. 25.
^Moorman J.R.H. Op. cit., p. 429—431.
60
во вал в деятельности миссионеров, с 20-х годов становится составной
частью официальной политики Церкви Англии в отношении колониального
мира. Появляется тенденция к большей самостоятельности англиканской
церкви не только в области миссионерской деятельности, но и в ее
официальном отношении к колониальной политике.
Просветительские идеи миссионерства явились и определенным вкладом
в так называемую "политику колониального развития" — новое направление
колониальной стратегии правительства Великобритании, разработанное в
конце 30-х — начале 40-х годов известным идеологом колониальной
политики лордом Хейли и ставившее своей задачей целенаправленное
вмешательство в социальную и духовную жизнь колониальных обществ.
Речь шла о расширении и обновлении базиса сотрудничества между
метрополией и колониями. Появилось общее звено в колониальной
политике правительства, деятельности миссионерства и Церкви Англии. Все
три института разными путями стремились внедрить ценности западной
культуры и идеологии в сознание колониальных народов.
Одним из компонентов "политики колониального развития" являлась
реформа колониального управления, результатом которой должен был
стать слом системы местного управления африканскими колониями,
основанной на власти племенных вождей, и создание администрации,
опиравшейся на новую элиту, связанную с развивавшимися капиталис¬
тическими отношениями56. Для миссионерства это означало появление
новых ориентиров в его деятельности, поскольку до конца 30-х годов
немало усилий затрачивалось на обращение в христианство родоплеменной
знати, без разрешения которой европеец не мог поселиться на территории
племени57. С изменениями же в колониальной политике предметом внима¬
ния миссий становились торговцы, предприниматели, фермеры.
Однако, как и прежде, обращались в христианство, по словам Нейлла,
представители тех "классов, которые больше всего выигрывали от прихода
Запада и у которых удовлетворение от полученного доминировало над
другими чувствами"58 Что же касается туземной интеллигенции, то само ее
появление чаще всего было результатом функционирования миссионерских
школ. Процесс политического пробуждения туземной интеллигенции был
тесно связан с процессом национального самоутверждения этой просве¬
щенной части колониального общества. В ходе этого процесса миссионер
как учитель и одновременно представитель правящей державы начинал
восприниматься его учениками и как друг, и как враг. "Самые мудрые, —
пишет Нейлл, — видели, что период величия Запада — лишь временный и
что дорогой ценой будет заплачено за союз (имелся в виду союз с
колонизаторами. — Г.О.), базировавшийся на чем-то ином, чем покорность
слову Божьему"59.
В целом в генезисе мировоззрения туземной интеллигенции неизменно
участвовали христианский, европейский и национальный компоненты.
Причем христианский компонент через веру в белого Христа, принесенную
с Запада, и ценности всего христианского учения способствовал восприя¬
тию и укреплению европейского компонента. Большинство лидеров афри¬
канского освободительного движения приняли христианство и начали
образование в миссионерских школах, оставаясь на протяжении своей
политической активности "детьми двух миров" — восточного и западного.
56 Hally Lord. Native Administration and Political Development in British Tropical Africa. London,
1942.
57 Neill S. Op. cit., p. 371.
58 Ibid., p. 451.
59 Ibidem.
61
Долгое время процесс христианизации, касался ли он родоплеменной
знати, туземной интеллигенции, торговцев или трудящегося населения,
шел в большей степени вширь, чем вглубь. Принятие христианства далеко не
всегда ассоциировалось с верой или пониманием христианского веро¬
учения При переписях, проводившихся в колониальных странах в меж¬
военный период, было отмечено, что "люди, получившие какое-либо образо¬
вание, регистрировали себя как христиане, хотя их контакт с действи¬
тельным учением христианской церкви был лишь номинальным"60.
Серьезным препятствием для внедрения христианства в широкие слои
африканского населения были не только языческие верования, но и истори¬
чески сложившийся институт брачных отношений — полигамия, в корне
противоречившая библейскому учению. Миссионеры столкнулись с этим
уже при ведении работы с вождями. "Одновременно являться вождем и
христианином, — указывал Нейлл, — было нелегкой задачей, так как до¬
стоинство вождя измерялось количеством его жен"61.
Первые миссионеры занимали непримиримую позицию в отношении
полигамной формы африканской семьи, требуя, чтобы до крещения муж
выгнал из дома всех жен, кроме первой. Но вскоре стало ясно, что- такие
меры, даже если бы они и были внедрены, привели бы к социальному хаосу.
Перед второй мировой войной христианское миссионерство и молодые
африканские церкви должны были признать, что проиграли эту борьбу62.
Не менее сложным был и вопрос об отношении христианских церквей
азиатских и африканских территорий к положению и правам женщин.
Известно, что в христианском учении женщина рассматривалась скорее как
объект, нежели как субъект действия. В соответствии с Библией она была
создана после сотворения животного мира из ребра мужчины и для
мужчины. Когда Адам и Ева съели плод древа познания, Бог проклял
женщину, а в дальнейшем повелел мужу управлять своей женой. В Ветхом
Завете женщина считается собственностью отца, а затем мужа. В Новом
Завете форма подчинения женщины изменилась. По существу, она рассмат¬
ривалась уже как человеческое существо, но второго сорта. Христианство
закрепляло, таким образом, превосходство мужчины. В дальнейшем протес¬
тантское толкование Библии, а затем государственное законодательство
Великобритании и других европейских стран, естественно, повлияли на
отношение христианских церквей к женщине как к более или менее
равноправному члену общества. Однако для христианских общин большей
части колониального мира дальнейшая эволюция точки зрения на достоин¬
ства и равноправие женщин закончилась в последней четверти XIX в., так как
к тому времени британские христианские миссии уже обосновались в
Индии, на африканских территориях и столкнулись со значительно более
жестким отношением к женщине в мусульманском и языческом обществах.
При этом государственное право, определявшее положение женщин в таких
британских колониях, как, например, Индия и Малайзия, и в первой
половине XX в. продвинулось в основном до уровня британского семейного
права 1860-х годов и стало почти тождественным отношению к женщине в
христианской общине63. Фактически же ситуация в этих странах склады¬
валась так, что традиции, касавшиеся женщин, продолжали быть сильнее
закона и большая часть женского населения оставалась все в том же
60 Ibid., р. 494.
61 Ibid., р. 371.
62 Ibid., р. 494—496.
63 *
См., например: All India Wonen's Conference. Personal Laws and Women. New Delhi, 1987,
p. 15—16.
62
униженном состоянии. Еще менее защищенным было положение женщин
африканских колоний.
В этих условиях христианские миссии и церкви с их европеизированным
подходом к общественной роли женщин объективно становились носи¬
телями прогресса в этой области. Специальные школы для девочек, создан¬
ные при миссиях, готовили медицинских сестер, учительниц, косвенно
воздействовали на нормы семейного права, стремясь сделать их более
цивилизованными и человечными.
Контингент обращенных в христианство в каждом регионе империи имел
свою специфику. Со второй половины XIX в. британские миссионерские
общества уделили значительное внимание Индии. Содействие их деятель¬
ности со стороны британского правительства содержалось в заявлении
королевы Виктории 1858 г., которое оповещало мир о ликвидации Ост-
Индской компании и провозглашало свободу всех вероучений в Индии. В
преамбуле заявления совсем не случайно говорилось о духовной силе
христианской религии. Важен был и сам факт запрещения компании,
препятствовавшей проникновению британских миссионеров в эту страну64.
В начале XX в. только от ЦМО в индийских провинциях работали уже 270
миссионеров, что в два раза превышало представительство общества в
1860 г.65
Христианское учение встречало доброжелательное или терпимое
отношение среди всех социальных слоев Индии. Но обращенными в христи¬
анство оказывались чаще всего представители бесправных низших каст.
Среди верующих христиан и перед Богом они обретали равноправие уже в
земной жизни.
Посланники ЦМО пропагандировали христианское учение в сельских
районах, в городах, на базарах, работали в госпиталях, занимались раз¬
личного рода филантропией. В периоды голода и стихийных бедствий, что
в Индии случалось весьма часто, миссионерские станции превращались в
пункты раздачи зерна. Довольно плодотворной была и деятельность мисси¬
онеров в области образования. Школы, созданные при миссиях, привлекали
возможностью его бесплатного получения. В начале XX в. были открыты
теологическое отделение Мадрасского университета, индусский теологи¬
ческий колледж, педагогические заведения, просветительские по своему
характеру профессиональные общества66.
К началу первой мировой войны христианским миссионерам удалось
создать в Индии небольшой по численности, но верный по своим христи¬
анским убеждениям слой населения, включавший ремесленников, торгов¬
цев, служащих, в той или иной мере связанных с британским бизнесом. Все
они были опорой британского правления в индийской колонии. "До
1914 г., — пишет Нейлл, — едва ли какие-либо индийские христиане прояв¬
ляли интерес к политической деятельности. Живя несколько изолированно
от остального населения, они были вполне удовлетворены британским
правлением, которое принесло им мир, справедливость, процветание, о чем
они прежде даже и не мечтали. Самое большое их желание заключалось в
том, чтобы дни королевы Виктории продлились как можно дольше. Когда же
после возвращения М.Б. Ганди из Южной Индии в 1915 г. начался новый
подъем индийского национального движения, большинство индийских
христиан осудило его действия и политику Индийского национального
конгресса"67. К этому можно добавить, что общая тенденция нарастания
64Neill S. Op. cit., р. 320—323.
66 Proceedings of the Church Missionary Society for Africa and the East. 1900—1901, p. 3—4.
66 Ibidem.
67 Neill S. Op. cit., p. 484.
интереса к христианству в средних слоях индусов долгое время была
очевидной.
Однако влияние таких факторов, как первая мировая война и Октябрьская
революция, сказались в Индии несравненно сильнее, чем в Британской
африканской империи, вызвав антибританские и антиколониальные на¬
строения.
Такому повороту событий способствовала и позиция лидера освободи¬
тельного движения Индии Ганди, признававшего истинность трех рели¬
гий — индуизма, ислама и христианства — и пытавшегося в своей деятель¬
ности примирить их. Изучив Новый Завет, Ганди принял многие его
положения, включая принцип ненасильственных действий, и строил свою
агитацию таким образом, чтобы убедить индусов в том, что они могут
заимствовать из христианства все его заповеди, не принимая христианской
веры68. К 30-м годам интерес к христианству заметно упал и изоляция
христианских общин в Индии стала фактом.
В Индии в предвоенные годы, на африканских территориях — в после¬
военные изападный характер" церкви стал причиной серьезного беспокой¬
ства среди патриотически настроенной части населения. Не без основания
складывалось мнение, что "миссионер был иностранцем и нес истину своей
страны" и что в связи с этим "западное руководство церквами и финансовый
контроль за их деятельностью, находящийся в руках миссионеров, необ¬
ходимо изменить"69.
Это в свою очередь послужило стимулом для обновления политики
миссионерских церквей, ускорения естественного процесса их интеграции
в жизнь туземных обществ. С этой целью модернизируются теологические
концепции, признается подвижность религиозных форм. Так, например,
согласно одной из них утверждалось, что "семена христианской веры,
падая в душу чужеземцев, будут произрастать там в своеобразных формах,
никогда прежде не виданных в христианском мире"70. В соответствии с этим
расширяется подготовка туземного духовенства, которому доверяют посты
в церковной иерархии. Посредством введения местных форм литургии и
церемониала идет процесс приспособления церкви к местной культуре и
обычаям.
В колониальной политике включение туземцев в управленческий аппарат
колоний происходит позднее и с большими трудностями. На этом осно¬
вании британский историк П. Уэлсби определил линию на становление
туземных церквей, проводившуюся миссионерами, как религиозную деколо¬
низацию, опередившую политическую и более гибкую по своим методам71.
Послевоенные годы были весьма противоречивыми для работы британ¬
ских миссий и деятельности молодых туземных церквей. Вторая мировая
война продолжила процесс разочарования населения колониального мира
в христианском вероучении, его проповедниках и Западной Европе в целом
как центре, откуда исходила христианизация. "Моральные претензии Запада
обернулись его стыдом. Представления о "христианском мире" преврати¬
лись не более чем в миф"72, — писал об этом времени Нейлл.
Учитывая это, вместе с тем не следует преувеличивать трудности функ¬
ционирования христианских церквей в зависимых странах. В сложном
послевоенном мире религия, как и прежде, продолжала привлекать верую-
68 Ibid., р. 371.
69 Ibid., р. 515.
70 Ibid., р. 533—534.
71 Welsby Р.А. Op. cit., р. 4.
72 Neill S. Op. cit., р. 452.
64
щих поисками добра и мира. К тому же "новая теология", получившая
распространение в англиканстве, предполагала учет стремления верующих
к разрешению стоявших перед ними задач уже в этом, а не в потустороннем
мире, возвращение к заветам библейского христианства. В целом она
критически относилась к прошлой социальной деятельности церкви, при¬
знавая. подобно католицизму, "ее вину".
Формировавшаяся социальная доктрина англиканства предполагала и
заботу о народах Содружества и империи. Новый. 99-й архиепископ
Кентерберийский Дж. Фишер в своей программной речи в январе 1945 г.
заявил, что Церковь Англии, "давшая жизнь Англиканскому содружеству,
будет и в дальнейшем способствовать его развитию"73. Позднее многие
деятели англиканства стремились подчеркнуть, что их церковь стремится
рассеять впечатление, будто она поддерживает богатых и ее вероучение
предназначено только для белого человека.
В период деколонизации, в 40—60-х годах, местные церкви отчасти
выполняли посредническую, миротворческую роль между метрополией и
освободительным движением, видя свою задачу в том. "чтобы служить
домом и другом для каждого"74. Так. после получения независимости
Индией в 1947 г. и разделения ее на две страны — Индию и Пакистан —
христианские церкви пытались выступать посредниками в религиозных
столкновениях между индусами и мусульманами. Вместе с тем имелись и
факты перехода туземных христианских церквей на сторону национальных
движений, что сопровождалось стихийной африканизацией христианского
вероучения снизу75.
В целом же процесс христианизации, усложнившийся в своих формах, не
приостановился. По данным Нейлла. в начале 60-х годов в Африке южнее
Сахары насчитывалось около 19 млн. протестантов и 26 млн. католиков. Без
учета белого населения Южной Африки и Родезии соответствующие цифры
там составляли 15 и 22 млн. человек. Если же учесть, что население Африки
в эти годы равнялось 200 млн. человек, то можно сказать, что христиане
являлись его шестой частью. Более половины населения Африки южнее
Сахары оставалось язычниками76.
Политическая элита бывших английских колоний, за исключением Север¬
ной Нигерии, где имелось значительное мусульманское население, была
протестантской. Влиятельное "христианское меньшинство" имелось в каж¬
дой африканской стране.
Что же касается Церкви Англии, то в послевоенных условиях она стреми¬
лась проявлять в отношении освобождавшегося от колониальной зависи¬
мости "третьего мира" понимание и гибкость.
Созыв Ламбетских конференций стал одним из путей консолидации
формировавшегося Содружества посредством укрепления Англиканского
содружества. При этом последнее, как и первое, официально провозглаша¬
лось англиканским духовенством объединением теперь уже не подопечных
церквей, а церквей-партнеров. Подобно губернатору колоний, епископ,
возглавлявший миссию, а затем церковь, рассматривался как "человек на
месте", имеющий право принимать самостоятельные решения. Своеобразная
автономия отличала английских миссионеров не только от католиков, но и
от немецких протестантов.
Вместе с тем местные церкви и миссии продолжали зависеть от церкви
73 Welsby РА. Op. cii., р. 3—4.
74 Neill S. Op. cit., р. 497.
75 Hastings A. A History of African Christianity 1950—1975, p. 121—143.
76 Neill S. Op. cit., p. 494.
3 Новая и новейшая история, Хе 3
65
метрополии в главном — в средствах, в разработке теологических доктрин,
в пополнении своих кадров и обучении местного духовенства. "Связь
заморских церквей с церковью метрополии, — пишет Мурмэн, — сохраняла
прочность. Несмотря на рост числа епархий и повышение их самообеспе¬
ченности, они оставались под властью архиепископа Кентерберийского.
Многие же церкви зависели от Англии в отношении людей и средств"77.
VIII Ламбетская конференция в 1948 г. собрала представителей 244 за¬
морских англиканских епархий. Рассматривался вопрос о сплочении
англиканского союза после потерь, которые он понес в годы войны. С
прежней настойчивостью ставилась задача объединения христианских
церквей на азиатских и африканских территориях на основах экуменизма. В
продолжение традиций 30-х годов в год провозглашения Генеральной
Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека конференция приняла
"Христианскую доктрину человека". Ее основная идея — любовь к Богу и
человеку. Церковь рассматривалась как институт, стоящий "над классами,
нациями и партиями". В христианском пути служения людям, находящимся
вне христианского братства, подтверждался прежний доминат миссионер¬
ского самопожертвования. На все англиканские церкви возлагалась забота
об условиях жизни человека78.
Острые колониальные ситуации, и прежде всего суэцкая война, вызвали
раскол среди духовенства. 31 октября 1956 г., в период суэцкого кризиса,
архиепископ Кентерберийский выступил в палате лордов с речью, в которой
он указал, что "британские акции противоречат духу и букве Устава ООН".
Его выступление вызвало поддержку одной части и осуждение другой
части английских епископов79. Епископ Экстерский и еписком Дармский на
конференциях своих епархий расценили действия премьер-министра Анто¬
ни Идена как высшее проявление мужества80.
С середины 50-х годов некоторые англиканские священники и служители
других британских церквей стали членами антиколониальной леволейбо¬
ристской организации "Движение за свободу колоний", выступавшей с
обличением британского колониализма81.
Что же касается активности британских церквей и миссий в эти годы, то
она, несмотря на конкуренцию со стороны американских и канадских
протестантских миссий, все же не шла на убыль. По подсчетам Исследо¬
вательской миссионерской библиотеки в Нью-Йорке, в 1955 г. в мире
осуществляли свою деятельность 43 тыс. протестантских миссионеров, что
в четыре раза превышало их число в начале столетия. Из них не менее чем
27733 человека были из США и около 15 тыс. из других стран, большей
частью из Англии82.
В 50-х годах происходит процесс централизации в отношении заморских
церквей. Четыре епархии региона или страны объединялись в провинцию
под властью епископа с последующим его подчинением архиепископу
Кентерберийскому. В 1956 г. возникла провинция Западной Африки, в
1958 г. — Восточной Африки, в 1960 г. — Уганды83. Однако и здесь объедине¬
ние предусматривало значительную свободу каждой епархии в области
внутреннего управления.
—j
77 Moorman J.R.H. Op. cit., р. 429.
78 The Lambeth Conference 1948. The Christian Doctrine of Man. London, 1948, p. 11.
79 Parliamentary Debates. House of Lord. Cols. 1253—1257,1352—1354.
80 Welsby P.A. Op. cit., p. 98.
81 См. Остапенко Г.С. Программа и деятельность "Движения за свободу колоний" (50-е гг.). —
Проблемы британской истории. М., 1978, с. 46—61.
82 Neill S. Op. sit., р. 458.
83 Ibid., р. 515—517.
66
Тем не менее христианское учение, особенно в Африке, выливалось в
великое множество форм, соединившись в ряде случаев с политическими
доктринами. Этническая мозаичность Африки сказалась и в религиозной
области.
Вместе с тем в Африке на рубеже 50—60-х годов, а в Азии еще раньше,
продолжался процесс частичного отчуждения интеллигенции от христи¬
анской религии. Так, индийский Дипломат и историк К.Н. Пэникар, признавая
успехи христианской миссионерской деятельности, писал в начале 50-х
годов: "Работа христианских миссий в Азии является феноменом экономи¬
ческой и политической экспансии Запада. В настоящем, когда Запад
отступает в политическом отношении, следует ожидать и уменьшения его
миссионерских усилий, а следовательно, и христианского влияния в азиат¬
ских делах". Далее он утверждает: "В главном они (западные страны, — ГО.)
ошиблись. Они не коснулись основ азиатской жизни. Думающие и образо¬
ванные азиаты изучили Евангелие и личность Христа во всех аспектах и
отвергли их. Азия находится в процессе раскрытия своей собственной души
и в будущем будет жить духовно за счет собственных ресурсов, без
заимствования чего-либо извне"84.
Подобную же мысль в отношении африканской интеллигенции высказал
Нейлл. "Эти образованные африканцы, — отмечал он,. — могут прийти к
опасной мысли, заключающейся в том, что христианство — только стадия в
их развитии, которая должна быть пройдена и оставлена позади, вроде
воскресной школы для юношества"85.
Таким образом, Церковь Англии, как и другие британские церкви, в
первой половине XX в. продолжала ставить своей задачей христианизацию
колониальных территорий. Эта задача осуществлялась прежде всего с по¬
мощью института миссионерства, пользовавшегося значительной самостоя¬
тельностью. Процесс христианизации происходил и в период распада
империи.
В ответ на традиционный вопрос, кто шел первым — колонизатор или
миссионер, можно утверждать, что они шли разными путями и успехов мог
добиваться и тот, и другой. Однако просветительскую роль в большей
степени выполняли миссионеры. При этом в целях и тех, и других по¬
сланцев Запада было много общего, так как они несли в восточный мир
стереотипы сознания своей родины. Зависимость миссионера от экономи¬
ческой и политической позиции его державы была весьма значительной.
Неслучайно расцвет деятельности британского миссионерства в империи
совпадает с пиком колониальной мощи Великобритании. Именно в этот
период происходит активное сотрудничество между миссионерами и
церковью, с одной стороны, и колониальными политиками и админист¬
раторами — с другой.
Учитывая это сотрудничество и привнесенность христианизации, ее
можно было бы назвать экспансией. Однако она не была насильственной, в
результате ее часть африканских стран получила единую национальную
религию, многие ценности западной культуры, был построен своеобразный
духовный мост между западной и восточной цивилизациями.
В плане интеграции в местную культуру и общественную жизнь миссио¬
неры и созданные ими церкви проявили большую гибкость по сравнению с
правительством Англии. Идеи социальной и просветительской помощи
народам колоний, осуществлявшиеся миссионерами на практике с XIX в.,
были привнесены позднее в "политику колониального развития", разра¬
ботанную метрополией в конце 30-х — начале 40-х годов.
84 Panicar KN. Asia under Western Dominance. Delhi, 1952.
85 Neill S. Op. cit., p. 503.
3*
67
Создав религиозную общность между метрополией и колониями церкви
смягчили и сбалансировали ход деколонизации. Оставшись в колониях
после получения ими независимости, христианские общины продолжают
участвовать в формировании общественного самосознания этих стран.
В позиции Церкви Англии, главным образом благодаря ее государст¬
венному статусу, долгое время присутствовал великодержавный элемент,
что способствовало формированию колониального менталитета Велико¬
британии. После второй мировой войны стремление Церкви Англии к
большей независимости от государственной власти стало заметнее. В отно¬
шении колониального мира это проявилось в выдвижении экуменических
по своему характеру концепций ’’Братства**, ’’Христианского союза”, предпо¬
лагавших способность к духовному развитию опекаемых церковью верую¬
щих независимо от их расовой принадлежности.
68
К 500-летию плавания Колумба
© 1992
К. А. ХАЧАТУРОВ
ВСТРЕЧА ДВУХ МИРОВ
В октябре 1992 г. весь мир широко отмечает 500-летие первой экспедиции
Христофора Колумба, открывшей новый континент. Многие наши ученые крити¬
чески относятся к термину открытие Америки", и не только потому, что лавры
первооткрывателя Нового Света оспаривают у Колумба викинги во главе с Эри¬
ком Рыжим, да и иные отважные мореходы. Ведь "открыто" может быть нечто
безлюдное, подобное Антарктиде. А открытая европейцами Америка являлась
осязаемой реальностью для ее аборигенов. И предстоящее 500-летие обществен¬
ность нашей страны намерена отмстить под получившим глобальное признание
девизом "Встреча двух миров".
Только ли круглая дата объясняет повышенный интерес к этому юбилею?
Нет, дело не только и не столько в ней. С открытием Америки начинается новая
история человечества. Мир раздвинул границы: к трем частям света, известным
с глубочайшей древности, прибавилась новая, четвертая часть — гигантский
континент, получивший название Америки. Путешествие Колумба стало
важнейшим звеном в цепи Великих географических открытий.
В нашей стране к этому событию проявляется особый интерес.
Испанское завоевание Америки вошло в историю под названием конкисты (от
йен. conquista — завоевание). Но исследуя историю конкисты и колонизации Аме¬
рики, наши ученые исходят из концепции "двух Испании'. Варварское уничтоже¬
ние доколумбовых цивилизаций, геноцид, кровавая купель евангелизации языч¬
ников — все эти события сосуществовали с подлинно миссионерской деятель¬
ностью испанских гуманистов. Манифестом креольского Просвещения можно
назвать письмо американских испанцев, написанное в конце XVIII в. перуанским
иезуитом Виекардо-и-Гусманом, в котором он обосновывал право жителей коло¬
ний на свободу и независимость.
Точка зрения отечественной науки на открытие Америки как на встречу двух
миров и двух культур созвучна позиции большинства зарубежных историков.—
представителей различных школ и мировоззрений. Следует отметить, однако,
существование двух крайних, полярно противоположных концепций, проявляю¬
щихся в современном мире. Апологетическая школа в лице прежде всего тради¬
ционной испанской историографии игнорирует варварские методы колонизации
Америки, канонизирует авантюристов-конкистадоров. На другом полюсе —
представители ряда индейских школ, их радикально настроенные европейские
единомышленники. По их оценке, колонизация Южной и Центральной Америки и
островов Карибского моря — оставшееся безнаказанным преступление. Напри¬
мер, перуанский сенатор У го Бланко говорил мне, что празднование 500-летия
открытия Америки равносильно братанию польских патриотов с нацистами в
1939 г. и, следовательно, противоестественно. На состоявшейся в конце 1991 г.
в Оттаве международной конференции коренного населения Северной и Южной
Америки было заявлено: "Праздновать 500-летие открытия Америки — это все
равно, что купаться в крови наших предков, предавая историю и справедли¬
вость".
С этого номера журнал начинает публикацию серии материалов, посвященных 500-летию
плавания Христофора Колумба.
69
Такие настроения широко проявляются в странах со значительным индейским
населением, прежде всего в Центральной Америке, Мексике, Эквадоре, Перу,
Боливии, Колумбии. В этих странах акцентируют внимание на организованном
испанскими колонизаторами геноциде, разрушении конкистой существовавших
общественных структур и отчуждении коренного населения от культурного на¬
следия предков. Оскорбленная народная память нс хочет считаться с тем, что
история не знает сослагательного наклонения.
Для проведения юбилейных мероприятий во многих странах мира созданы на
уровне государственных структур национальные комитеты, интерпретирующие
всемирно-историческое значение "открытия Америки" как встречу двух миров,
различных цивилизаций и культур. Восторжествовал глагол не "праздновать", а
"отмечать".
По инициативе общественности СССР в конце 1990 г. была организована Ко¬
миссия "Встреча двух миров". В ее составе — руководители ряда министерств и
ведомств, общественных организаций и творческих союзов. Она призвана коор¬
динировать все мероприятия в нашей стране, поддерживать контакты с нацио¬
нальными комиссиями зарубежных стран и с международными организациями.
Вскоре после создания комиссии ее делегация приняла участие в состоявшейся
в начале 1991 г. в чилийской столице г.Сантьяго ибероамериканской (перешед¬
шей затем в международную) конференции "Встреча двух миров". Вот основные
вопросы ее повестки дня: "Присутствие Африки в Америке (историческое значе¬
ние африканского этноса в формировании наций и культур в ряде латиноамери¬
канских и особенно карибских стран"; "Присутствие и значение индейских наро¬
дов в Америке"; проблемы науки и технологии, образования и культуры; при¬
нятие официальной программы. Эта программа "ибероамериканского звучания и
всемирного охвата" предусматривает проведение в 1992 г. таких мероприятий,
как открытие Всемирной выставки в Севилье, сооружение декоративного "Мая¬
ка Колумба" с постоянно действующей экспозицией в Санто-Доминго, междуна¬
родный симпозиум в Гаване.
В конце 1991 г. в Боготе состоялась IX ибероамериканская и III международ¬
ная конференция "Встреча двух миров". Она была посвящена проблемам исто¬
рико-культурного наследия, процессам модернизации современного общества,
интеграции латиноамериканских стран. Конференция окончательно утвердила
официальную программу. Среди перечня ее мероприятий — проведение летом
1992 г. в Москве международной научной конференции "Встреча двух миров в
контексте глобальных процессов современности". Председателем Оргкомитета
конференции утвержден академик Г.Н.Севостьянов.
Много интересного содержится в программах национальных комиссий и других
стран, готовящихся к юбилею. Они высказывают желание сотрудничать с нами.
Так, комиссия Пуэрто-Рико официально предложила организовать в создаваемом
в Сан-Хуане Музее Америки экспозицию "Сибиряки — пионеры освоения Севе¬
ро-Западной Америки".
Комиссия "Встреча двух миров" наметила обширный план мероприятий к юби¬
лею. Центральные российские издательства готовят к печати книги — многотом¬
ную "Историю Латинской Америки", монографии "Проблемы археологии и древ¬
ней истории Латинской Америки", "Семья у народов Америки", "Русские и лати¬
ноамериканцы", сборник исторических портретов "Конкистадоры и Освободите¬
ли".
Интересным обещает быть российский павильон на ЭКСПО—92 в Севилье.
Его экспозиция состоит из трех главных разделов: "Человек открывает Землю",
"Человек открывает Космос", "Человек открывает себя". По замыслу авторов
экспозиции, мы покажем на выставке разработанные учеными России наиболее
важные открытия и идеи в области духовного мира человека, познании им самого
себя, освоении земного и космического пространств, которые оказали определя-
70
ющее влияние на развитие общества. Завершает экспозицию тема "Колумбы
духовного мира современного человека — Сергий Радонежский, Пушкин, Досто¬
евский, Ломоносов, Сахаров".
Участие нашей страны в юбилейных мероприятиях носит особый характер.
Кроме универсального, общецивилизационного подхода к этому событию, оно
определяется фактом открытия Америки россиянами со стороны Азии. В июле
1991 г. исполнилось 250 лет второй камчатской экспедиции Беринга — Чирико¬
ва, положившей начало открытию и практическому освоению северо-западной
части Америки. Следует отметить, что на территории Северной Америки наряду
с Новой Англией, Новой Испанией, Новой Францией существовала й Русская
Америка.
Среди оригинальных эмблем национальных комиссий зарубежных стран эмбле¬
ма Российской комиссии "Встреча двух миров" уникальна. На фоне Земного шара
запечатлено изображение парусника, цифры 500 и 250 и слова на русском и ис¬
панском языках: "Первая экспедиция Колумба. Экспедиция Беринга — Чирико¬
ва".
На западном побережье Северной Америки — в Калифорнии и Орегоне —
сошлись несколько колонизационных потоков — русский с севера, испанский с
юга, американский и английский с востока. Учрежденная в 1799 г. Российско-
Американская компания владела здесь земельной собственностью. В литературе
не раз отмечалось, что Испании и России выпала в чем-то сходная роль в эпоху
Великих географических открытий: искатели и первооткрыватели, испанцы шли
на запад, россияне — на восток.
Юбилей Русской Америки — естественный импульс для более углубленного и
менее идеологизированного изучения истории отношений двух великих держав —
России и США. На основе новых документов или нового прочтения уже имею¬
щихся ученые продолжают исследование отношений России, Англии, Испании и
США в связи с северо-западными территориями Американского континента. В
Институте всеобщей истории РАН создан постоянный научный центр — Ассоци¬
ация исследователей Русской Америки во главе с виднейшим знатоком этой про¬
блемы членом-корреспондентом РАН Н.Н.Болховитиновым. Его монография
"Россия открывает Америку. 1732—1799" вышла в издательстве "Международ¬
ные отношения".
В нашей стране, а также в США отмечается юбилей Русской Америки: отче¬
канены монеты из благородных металлов, выпущена серия почтовых марок,
красочный плакат, публикуются материалы в печати, заканчивается работа над
совместным с американцами публицистическим фильмом. Всю эту многообраз¬
71
ную работу координирует Комиссия "Встреча двух миров". Например, по ее ини¬
циативе правительство Москвы рассматривает вопрос о том, чтобы назвать один
из скверов в районе новостроек именем первооткрывателей Русской Америки и
создать в память об их подвиге скульптурную композицию.
Характерная особенность юбилея — активное, притом преимущественное
участие представителей широкой общественности — историков и краеведов,
этнографов, литераторов. Только благодаря их усилиям тема Русской Америки
начала разрабатываться в центре России, на Севере, в Зауралье и Сибири. Это
движение, охватывающее районы, исторически связанные с процессом освоения
русскими Сибири, Дальнего Востока и Америки, имеет целью исследование и
сохранение культурно-исторических и духовных ценностей, лежавших у истоков
Русской Америки, их экономической и культурной целостности, восстановление
забытых имен героев-землепроходцев и мореходов, налаживание связей с анало¬
гичными организациями в США, других странах.
Всего на территории нашей страны насчитывается более 50 городов и мест¬
ностей, откуда вышли "русские американцы" — землепроходцы и мореходы.
Память о них более всего сохранилась в северных городах — Вологде, Тотьме,
Каргополе, Великом Устюге. В особенности в городе Тотьме, на Вологодчине:
черная лисица в герб города пришла с американского материка, таких зверей в
России не было. В Тотьме недавно открыт первый в России музей Русской
Америки — мемориальный дом первого коменданта Форта Росс (Калифорния)
Ивана Кускова (1760—1823 гг.). В другом древнем городе — Рыльске, Курской
области, бережно хранят память о знатном земляке — основателе Российско-
Американской компании Григории Шелихове.
Состоялась одна из центральных российских акций юбилейного года — успеш¬
но осуществленная совместно с общественностью и деловыми кругами г.Вашин-
гтона, штатов Аляска и Калифорния комплексная научно-культурная экспедиция
"Русская Америка" на борту парусного судна "Паллада" и научно-исследователь¬
ского корабля "Академик Ширшов". Ее маршрут: Петропавловск—Аляска—
Сиэтл—Сан-Франциско—Лос-Анджелес—Владивосток—Петропавловск.
Российские историки, этнографы, литературоведы, философы вносят свой
вклад в исследование проблем, затрагивающих все человечество.
С. П. ПОЖАРСКАЯ
ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ: ВЗГЛЯД ИСТОРИКА
В канун 500-летия подвига Колумба стремительно нарастает поток посвящен¬
ных ему книг и статей. При всем многообразии спектра воззрений, отражающих
современные подходы к одному из наиболее значительных событий во всемирной
истории, поистине магистральной является тема встречи и взаимодействия двух
цивилизаций.
Объяснение этому следует искать не только в том, что для каждого поколе¬
ния в важнейших событиях истории по-новому высвечиваются те или иные грани
истории, а отсюда и стремление дат!> свои ответы, продиктованные временем, на
вопросы, вызывавшие интерес и волновавшие воображение наших предков в
века минувшие. 500-летие явления Америки взору европейцев стало дополни¬
тельным импульсом к тому, чтобы в очередной раз попытаться осмыслить
процесс формирования современной цивилизации.
Век нынешний, и особенно его истекающее десятилетие, необычайно обост¬
72
рил интерес ко всему комплексу проблем, связанных с историей формирования
цивилизации, к цивилизационному видению самой истории. Поэтому и одним из
важнейших стал вопрос: что же дала человечеству встреча двух миров, разде¬
ленных дотоле непреодолимым пространством?
Великие цивилизации прошлого не исчезали бесследно, подобно легендарной
Атлантиде, и наша цивилизация, если ее рассматривать как живую неиссякае¬
мую реку, благодаря которой не распадается ’’связь времен", как поток, вобрав¬
ший в себя прошлое и несущий элементы будущего, — тому подтверждение.
Этим и объясняется возрастающее внимание современников к "историческим
перекресткам", которые были местом встречи различных цивилизаций, сосущест¬
вовавших во времени. Отсюда — все более пристальное внимание к "погранич¬
ным" цивилизациям и их месту в глобальном феномене "встречи миров".
Открытие Нового Света было событием столь колоссального значения в
истории цивилизации, что оно далеко выходит за пределы истории Испании. И
тем не менее каравеллы Христофора Колумба отплыли из испанского порта, и
сама экспедиция была испанским предприятием, хотя ее задумал и осуществил
тот, кто по происхождению не был испанцем. Подобно тому, как семь городов
претендовали на честь быть родиной Гомера, так и поныне идет спор о месте
рождения и происхождении Колумба. И этот спор, судя по всему, нескончаем.
Колумб для многих своих иерархически мыслящих современников был "чело¬
веком ниоткуда". И поэтому, в частности, нет ответов на вопросы, без которых
биография Колумба, как заметил американский исследователь Дж.Нобл Уил-
форд, "в такой степени неполна, что опускаются руки. Когда и где в своей
неприкаянной, опутанной туманом жизни составил он свой дерзкий план? Пред¬
полагают, что он хотел плыть через Океан, чтобы достичь Сипанга, как име¬
новалась тогда Япония, и страны, известной под названием Индия. Но действи¬
тельно ли он искал Индию? Как нам плыть по покрытой белыми пятнами карте
противоречивых документов, касающихся всего, куда Колумб плавал, и всего,
что он делал? Нам неизвестно точно, как он смог получить монаршее одобрение
на экспедицию"1.
В исторической литературе не раз отмечалось: мало найдется столь известных
персонажей, о которых столько написано, как о Колумбе. И* вместе с тем мало
найдется столь знаменитых людей, которые были окружены таким ореолом тай¬
ны, как он. В этом виноваты и историки. Уилфорд заметил, что "во многих кни¬
гах по всеобщей истории первых десятилетий XVI столетия хорошо если Колумб
упоминался, а то и вообще его игнорировали". В подтверждение он ссылается на
авторитетного английского историка Дж.Х. Эллиота: "Авторы того времени
продемонстрировали мало заинтересованности в его личности и деятельности, а
иные даже не могли правильно воспроизвести его имя"* 2.
Со временем картина изменилась, и в этом немалая заслуга Бартоломео Лас
Касаса, монаха-доминиканца, обличителя жестокостей конкисты. Именно он
заявил, что адмирал первым распахнул ворота Океана, которые доселе были
закрыты на протяжении столетий.
По мере того, как росла численность населения Нового Света, Колумб стал
чаще идентифицироваться с Америкой, чем с той страной, откуда он прибыл. В
США во времена Американской революции он превратился в национальную
икону, героя, уступавшего разве что Вашингтону. Наиболее широко чествовался
Колумб в октябре 1792 г., в 300-летие его высадки на континент. Тогда королев¬
ский колледж в Нью-Йорке был переименован в Колумбийский, а место, где пла¬
нировалось размещение национальной столицы, получило название "округ Колум¬
^oble Witford J. Discovning Columbus. - The New York Magazint, II. УШ. 1991. .
Ibidem
73
бия", возможно для того, чтобы успокоить тех, кто требовал назвать Колумбией
всю страну.
400-я годовщина путешествия Колумба была отмечена в США торжествами,
продолжавшимися в течение всего 1892 г. Под гром духовых оркестров и хор
поздравительных речей Америка чтила человека, который пересек не нанесен¬
ные на карту моря подобно тому, как поток переселенцев пересек широкий и
дикий континент, достигнув Дальнего Запада. Частью празднества стала сочи¬
ненная Антонином Дворжаком симфония "Из Нового Света", прои авляющая
американскую природу. Президент Бенджамин Гаррисон провозгласил: "Колумб
был для своего времени пионером прогресса и просвещения".
И тем не менее бесспорен факт, что Колумб совершил свое открытие на
испанских кораблях, что 1 млн. 4б0 тыс. мараведи, астрономические по тому
времени деньги, королевский казначей Луис Сантангель распорядился выделить
Колумбу из кассы Святой Эрмандады, что францисканцы, особенно отец Хуан
Перес, весьма влиятельный при дворе, способствовали тому, что Колумб полу¬
чил поддержку католических королей Изабеллы и Фердинанда. А первым, кто
увидел неведомую до того землю, был матрос испанец Франсиско Родригес
Бермехо, более известный как Родриго из Трианы. И это не было случайным.
В XIV—XV вв. кастильский флот занимал особое положение. Монархи Евро¬
пы добивались расположения Кастилии и ее моряков. Дон Луис де ла Серда, пра¬
внук Альфонса X Мудрого, был назначен Филиппом VI Валуа великим адмира¬
лом Франции. Не только моряки Кастилии, плававшие на больших кораблях, но
и баскские и галисийские рыбаки на легких суденышках достигали берегов
Исландии3. И, возможно, не раз кто-то из них повторял звучные стихи Сенеки —
автора, который наряду с Аристотелем чаще других встречался в средневековых
книжных лавках: "Nec sic terns ultima Thule" — " И не будет Туле (Исландия)
последней землей". Известно, что Колумб в 1476 г. совершил плавание в Анг¬
лию. Предполагают, что он мог побывать и в Исландии, и не исключено, что
ему были известны саги и легенды о стране Винландии, как называли исландцы
землю в Северной Америке, которую они посетили в X в.
"Испанское окружение Колумба" — так назвал свой доклад, прочитанный на
открытии XVII Международного конгресса исторических наук в августе 1990 г.
испанский историк М. Ладеро Кесада. Но были и другие причины, почему Испа¬
нии принадлежит честь открытия Нового Света.
Европейская цивилизация никогда не была "закрытой" для внешнего мира. Ее
народы неоднократно встречались с миром Востока. Но едва ли кто имел столь
близкое и столь длительное — 800 лет — соприкосновение с этим миром, как
испанцы. Это соприкосновение двух цивилизаций было не только кровавым,
воплотившимся в ожесточенных войнах, длившихся века, но порой и плодотвор¬
ным, когда оно вело к взаимному обогащению или даже синтезу великих куль¬
тур. Это наложило специфический отпечаток на само видение мира испанцами и
способ их бытия. Именно тогда, в далеких от нас столетиях, вырабатывалась
сама модель совместного проживания и формы взаимодействия двух миров.
Известный испанский историк М. Эспадас Бургос в интервью газете "АВС"
отметил: "В истории нет "общепринятых" терминов, и "открытие" — не исклю¬
чение. Какой бы ожесточенной и противоречивой ни была полемика вокруг
Колумба, одно не вызывает сомнений: адмирал явил взору европейцев новый
мир, дав тем самым импульс таланту любознательности... Расширение гори¬
зонта, явление "novum orbis" — так впервые назвал "открытие" Америки Педро
Мартир — внесло важный нюанс в формирование нового человека"4.
О f
° Conzalez-Arnao Conde-Luque М. Entomo a la politica naval casteliana en la Europa de los siglos XIV—
XV в. Indice cultural espanol. Madrid, 1983, p.55—56.
4 Espadas Burgos M. Amćrica desdc la curiosidad europea. — ABC, 2.ГХ.1990.
74
В этой связи уместно вспомнить статью о Педро Мартире одного из наиболее
видных российских испанистов М.П.Алексеева5. Официальный историограф
императора Карла V (он же испанский король Карл I), ведавший описанием
географических открытий, Педро Мартир был знаком с Магелланом, Васко да
Гамой и Христофором Колумбом. Он в 1523 г. встречался с первым русским
послом в Испании Яковом Полушкиным, направленным со специальной миссией к
императору Карлу V. И, "коль скоро предметом разговоров Педро Мартира с
Полушкиным явилось путешествие Магеллана, трудно предположить, что он
умолчал о других великих географических открытиях’’6. Полушкин и был, судя
по всему, одним из первых русских, доставивших на родину весть об открытии
Америки.
Но если говорить о сочинениях, специально посвященных открытию Нового
Света, то надо назвать творение, вышедшее из-под пера Максима Грека,
монаха, некогда близкого к доминиканцам, гуманиста, обретшего на Руси вторую
родину. В это сочинение включен раздел "О плавании через Гадир (Гибралтар¬
ский пролив. — С.77.)": "Эллинские мудрецы полагали, что далее Гадира плыть
нельзя, так как там юго-западный конец земли, море весьма узко, течение его
быстрее реки, а с обеих сторон подступали к нему высочайшие береговые горы,
называемые "Геркулесовыми столбами"... Древние народы не умели плавать
далее Гадира, а главное, не дерзали на это: нынешние же португальцы и
испанцы, приняв все меры предосторожности, недавно, лет 40 или 50 тому
назад... начали переплывать на больших кораблях и открыли множество
островов... На этих островах произрастает и корица, и гвоздика, и другие
аромдтные и благовонные растения, которые до той поры неизвестны были ни
одному человеку, ныне же всем ведомы, благодаря королям испанскому и
португальскому.
Государи эти людей тамошних, не знавших до того истинного Бога... ныне
обратили в свою веру, то есть в латинскую, отправив к ним епископов, учителей
и священников, а также различных ремесленников и всевозможные здешние
семена; и ныне там открылся новый мир и новое собрание человеческое"7.
Эти слова, дошедшие до нас из глубины столетий, перекликаются с современ¬
ным пониманием значения Открытия: "Америка рано или поздно должна была
явиться людям...Берега неведомого континента давно были ведомы. Известны
путешествия исландцев... корабли мореплавателей иных стран, наверняка, под¬
ходили к ним. Но это были посещения чьих-то чужих берегов, утыкание в них. А
в 1492 г. после экспедиции Колумба — земной шар по необходимости собрался",
— так пишет литературовед В.Л.Орлов8.
Этот вывод близок к точке зрения М.Эспадаса Бургоса: "История не была
всемирной, пока европейцы, "открыватели" этого мира, не совершили это
великое приключение духа... Создание Европы невозможно было без американс¬
кого компонента... Но и европеизм интегрировался в американский
менталитет"9.
Российские историки отмечали, что наши соотечественники в XV—XVI вв.
проявляли обостренное любопытство к географическим знаниям, что объясня¬
лось и тем, что это была эпоха и русских географических открытий: то были
$ Алексеев М.П. Московский подъячий Я. Полушкин и испанский гуманист Педро Мартир. —
Культурное наследие Древней Руси. М., 1976, с. 127—136.
6 Клебанов А.И. У истоков русско-испанских взаимосвязей (XV—XVI вв.) — Россия и Испания:
историческая ретроспектива. М., 1987, с.25—26.
7 Сочинения преподобного Максима Грека в русском переводе, ч.Ш. М., 1911, с.28—29.
8 Орлов В. Далеко ли поплыли каравеллы... — Латинская Америка, 1990, № 9, с. 79.
9 Espadas Burgos М. Op. cit.
75
другие открытия, нежели испано-португальские, но также великие. В XV—XVI
вв. русские мореплаватели и путешественники углубились в область Северо-
Востока Европы и Западной Сибири, освоили обширные участки водного про¬
странства.
Член-корр. АН А.В.Ефимов также определял русские географические от¬
крытия на Востоке как великие. Они продолжали то, чему положили начало
западноевропейские мореплаватели: ’’Гордостью русской нации является откры¬
тие морского пути вокруг северо-восточной оконечности Азии. Это великое
географическое открытие было сделано в 1648 г. Семеном Дежневым и его
спутниками. Во время этого похода спутники Дежнева достигли Камчатки... Ни
Античный мир, ни Средневековье, ни Западная Европа в позднейшее время... не
располагали достоверными сведениями о той части мира, где Азия почти сошлась
с Америкой”10 11.
Тему "русские открытия в Америке” продолжил и углубил в своих исследова¬
ниях член-корр.РАН Н.Н.Болховитинов, и его доклад на XVII Международном
конгрессе исторических наук "Русские открытия и колонизация Северной Амери¬
ки (1732—1867)”11 вызвал обоснованный интерес исторического сообщества.
В этой связи уместно напомнить о донесении секретаря посольства Испании в
России Мигеля Асансы государственному секретарю Хосе Моньино, графу де
Флоридабланке 31 (20) января 1784 г.: ” Все то время, что я нахожусь на этом
посту, я старался лично изучить сведения об открытиях русских на Американс¬
ком континенте, в Южной части Калифорнии, и основанных ими там поселени¬
ях... В настоящее время существует Сибирская торговая компания, которая
ведет торговлю пушниной с Курильскими и Алеутскими островами и побережьем
Америки... Короне (российской. — С.П.) принадлежат полдюжины судов, глав¬
ным образом галеонов, в Охотском проливе для сообщения между полуостровом
и районом Иркутска. Там служит два-три офицера императорского флота, сейчас
к ним присоединился англичанин по имени Биллингс, который участвовал в
последнем путешествии Кука и поступил недавно на русскую службу в чине
капитана флота 2-го ранга... Я разговаривал с этим офицером... я понял, что его
миссия состоит в путешествии и новых открытиях на Севере, на Тихом океане, а
также у берегов Америки и Японии”12 .
Говоря об открытии Америки, необходимо остановиться на тех аспектах, ко¬
торые вызывают острую полемику и поныне. "Многие считают, что путешест¬
вие Колумба на веки вечные предопределило направление развития науки, гео¬
графии, права и религии. Его плавание, по их мнению, способствовало последую¬
щей эмиграции европейцев и, в конечном счете, образованию Соединенных
Штатов. Для других, в основном коренных американцев, его прибытие ассоци¬
ируется с началом геноцида в масштабах полушария”, — так комментирует
обозреватель газеты "Крисчен сайенс монитор” Шелли Эмлинг итоги встречи в
Гватемале в минувшем году, в которой приняли участие сотни индейцев13 .
Открытие Америки свершилось в апогей перехода от средневековья к новому
времени, и этот переход был противоречив и зачастую мучителен. То была не
только эпоха великих открытий, но и время кровавых войн. Среди тех, кто
вслед за Колумбом ступил на землю Америки, было немало воинов, опаленных в
последних сражениях реконкисты (длившееся несколько столетий отвоевание
испанских земель у арабов, захвативших большую часть Пиренейского полуост¬
рова в VIII в.). Для них принцип "одна страна, одна вера" был путеводной нитью
10 Ефимов А.В. Очерки истории США. М., 1958, с. 14—15.
11 См. также '.Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732—1799. М., 1991.
12 Россия и Испания. Документы и материалы 1667—1917, т.1. М., 1991, с.335—336.
1 ч
Эмлинг 111. Разыскивается Христофор Колумб. — За рубежом, 7—14 ноября 1991, Ne 46. с.6.
76
жизни. Но, как справедливо заметил трагически ушедший из жизни Александр
Мень: "Если бы прибытие трех знаменитых каравелл повлекло за собой лишь
рабство, резню и геноцид, ни о каком "взаимодействии культур" не могло быть и
речи". И в подтверждение этого тезиса он рассказывает о Бартоломео Лас Каса¬
се, монахе Ордена св.Доминика: "Почти полвека своей на редкость долгой жизни
посвятил этот испанец самоотверженной борьбе за свободу и права коренных
жителей Нового Света — народов иной расы, чуждой ему культуры и в значи¬
тельном большинстве еще язычников". А.Мень напоминает, что богословы
Саламанки еще в 1541 г. гласно осудили насильственную христианизацию: "Было
торжественно объявлено, что индейцы — потомки общечеловеческих
прародителей и им следует возвещать веру Христову точно так же, как это
делалось в других языческих странах"14.
Колумб и те, кто вслед за ним ступили на землю Америки, принесли с собой
все то, что было в Испании эпохи реконкисты. Дерзость и жестокость конкиста¬
доров, великодушие и гуманизм Лас Касаса. В ту эпоху формы контакта не
могли быть иными. Завоевание привело к колоссальным разрушениям человечес¬
ких и природных ресурсов континента. И все же завоевание Америки не означа¬
ло уход в небытие элементов доколумбовых культур. Напротив, они стали
непременным компонентом того сплава, который создавался в этом специфичес¬
ком тигле мирового сообщества на протяжении 500 лет. Но как считает отечест¬
венный исследователь Ю.А.Зубрицкий, следует говорить все же не о сплаве, а о
симбиозе культур.
Другие исследователи считают, что полнокровное, не лимитированное взаимо¬
действие культурных комплексов двух полушарий открыло бы широчайшие перс¬
пективы общественного прогресса народов всего мира. Однако нелимитирован-
ному взаимодействию культур в данном случае не дано было осуществиться.
Стал ли результатом взаимодействия культур "симбиоз" или их синтез, остается
вопросом. Но бесспорен феномен языка, этого могучего элемента культуры,
общего для народов по крайней мере 20 стран континента.
Не только "торжественная медь латыни" (А.Блок), но и арабские слова, наве¬
ки оставшиеся в испанском языке, вместе с ним переместились за океан. Язык
проложил дорогу не только солдатам и миссионерам, но и Дон Кихоту. "Литания
господу нашему Дон Кихоту", — так назвал свое стихотворение великий никара¬
гуанский поэт Рубен Дарио, написав его к 300-летней годовщине появления "Дон
Кихота" в 1905 г.:
’’Молись за страдальцев, без жизни, без веры,
за нас, чьи мученья не ведают меры,
за тех, в ком огонь упованья потух
по воле пришельцев, чей голос обманчив,
что смехом встречают дух гордый Ла-Манчи,
„ - « ..15
испанский высокий и пламенный дух .
Закрытая доколумбова цивилизация Америки, как бы помещенная в замк¬
нутое пространство, в результате Открытия вошла составной частью в много¬
мерный современный мир. Недаром в последние годы термин "Встреча" стал
вытеснять более традиционный — "Открытие".
Отдавая дань справедливому чувству горечи потомков коренных народов
Америки, вызванному вторжением на континент европейцев, следует согла¬
ситься с советским историком С.И.Семеновым: "Тысячелетняя культурная
изоляция, чрезмерная жесткость социальной структуры доколумбова общества и
14 Мень А. "Отцы" Латинской Америки. — Латинская Америка, 1990, № 5, c.bS—70.
15 Дарио Р. Избранное. М., 1981, с.97 (пер. А.Старостина).
77
его идейно-политической надстройки истощили источники его саморазвития,
подорвали способность к самозащите. В этом случае только межцивилизацион¬
ный культурный контакт был способен вытянуть эти общества на дорогу
прогресса"16.
Нет сомнения в том, что 500-летие подвига Колумба и его спутников, бросив¬
ших вызов привычным представлениям об окружающем их мире, будет способ¬
ствовать новым исследованиям, и нас еще ожидают и новые открытия, и новое
прочтение того, что, Казалось, известно издавна. Ведь, как сказал испанский
исследователь Х.Вака де Осма: "История — это наука о живых, а не о мерт¬
вых"17. Но то, что только с открытием Нового Света стало возможно становле¬
ние современной цивилизации, — этот вывод бесспорен.
16 Семенов С.И. Пограничная культура во "Встрече миров". — Латинская Америка, 1990, № 8, с.80.
17 Vaca de Ósma J.Asf se hizo Espańa. Madrid, 1981,p. 13.
РАФАЭЛЬ КИНТЕРО (Эквадор)
ПУТЕШЕСТВИЕ КОЛУМБА
И СТРАНЫ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ
В течение всего N92 г. во многих странах отмечается 500-летие первого пла¬
вания Колумба к берегам континента, который впоследствии получил название
Америки. Однако отнюдь не все в Европе, да и по другую сторону Атлантики
согласны бить в литавры по поводу этой даты. В странах Латинской Америки в
связи с юбилеем развернулась острая борьба мнений, выходящая далеко за рам¬
ки академических споров. По мере приближения 12 октября — дня, когда с кара¬
веллы Колумба впервые увидели незнакомую землю, — эта борьба принимает
все более ожесточенный характер.
Большая часть латиноамериканских авторов вообще отрицает правомерность
использования термина "открытие Америки", видя в нем проявление европоцент¬
ристского подхода к вопросу. Они считают, что надо говорить о встрече двух
миров, двух цивилизаций, которая оказала огромное влияние и на Новый Свет, и
на Европу. Другие же выдвигают прямо противоположную точку зрения, утвер¬
ждая, что открытие Америки принесло коренному населению лишь несчастья:
прервало его развитие, растоптало древние цивилизации, существовавшие на
континенте; и если уж отмечать дату 12 октября 1492 г., то как начало неприми¬
римой конфронтации коренного населения с "пришельцами".
Открытие Америки: встреча двух культур или сопротивление индейцев коло¬
низаторам? — так поставил вопрос бывший президент Эквадора Освальдо Урта¬
до, вынеся его в заголовок своей работы1. И этот вопрос носит отнюдь не рито¬
рический характер. Оценка предстоящего празднования 500-летия вызвала к
жизни резкие выступления во многих латиноамериканских государствах* 1 2. Так,
апологеты конкисты, отражая взгляды, уходящие корнями к эпохе завоевания,
заявляют, что "вооружатся до зубов", а представители индейского населения
угрожают разрушить к 1992 г. — 500-летию начала антиколониального сопро¬
тивления — все помещичьи асьенды.
Рафаэль Кинтеро — эквадорский историк и общественный деятель, член Муниципального совета
г.Кито, столицы Эквадора. Статья получена редакцией в рукописи. — Прим.ред.
1 Hurtado OJ.i, Encuentro de Dos Cultures о Resistencia indjgena? Quito, 1990.
2 Ibidem.
78
im’ Выделим четыре главные позиции, имеющие место в Латинской Америке в
связи с приближающимся юбилеем.
1. Апология конкисты и восхваление европейской колонизации Американского
континента.
2. Празднование открытия Америки Христофором Колумбом.
3. Торжества в честь встречи двух культур и двух миров.
4. Ознаменование памяти Сопротивления индейцев и выступление против всех
видов юбилейных торжеств, посвященных 500-летию.
Следует иметь в виду, что эти реально существующие ныне в Латинской
Америке диаметрально противоположные позиции по отношению к празднова¬
нию знаменательной даты проявляются в обществе, для которого в свою оче¬
редь характерна чрезвычайная раздробленность и в котором культурно-этничес¬
кий аспект постоянно выдвигается на первый план различными слоями общества
и государства. Отсюда — наличие множества различных точек зрения и пред¬
ставлений, отражающих мнение разных социальных и этнических групп и свиде¬
тельствующих об отсутствии единства в подходе к важнейшим событиям
истории Латиноамериканского континента. Такое положение в науке и обществе
— прямое следствие условий формирования национальных государств Нашей
Америки .
В то же время в этих противоречивых точках зрения на латиноамериканскую
историю (активно переносимых ныне в сферу политики) можно выявить и нечто
общее между ними. Это прежде всего узкий, частный подход к историческим
событиям, в котором отражаются интересы, идеология и исторический опыт
отдельных групп, преследующих цель предъявить свои права и заявить о своих
требованиях, используя полемику вокруг Колумба. В любом случае, выступления
этих групп определяются их собственной, исключительной позицией, исходящей
из понимания развития не общества в целом, а лишь отдельных его частей.
Такой узкий подход вряд ли может быть оправдан. Необходимо предпринять
поиск взаимопонимания, разумного компромисса в оценке события, 500 лет со дня
которого мы отмечаем, подходить к нему не с позиции креолов или индейцев,
европейцев или латиноамериканцев, "третьего мира" или "великих держав", а с
общей, универсальной точки зрения, охватывающей процесс в целом. Однако
прежде чем изложить мое понимание обсуждаемого вопроса, я хотел бы всесто¬
ронне рассмотреть основные позиции участников полемики, которая ныне
активно развернулась как в исторической науке, так и в латиноамериканском
обществе.
1. Апология конкисты и колонизации. Этой позиции придерживаются сеньори¬
альные круги Латинской Америки. Поскольку социально-экономическая структу¬
ра Нашей Америки все еще несет на себе печать колониального происхождения,
что прежде всего сказывается в отсталости аграрных отношений, роль этих кру¬
гов нельзя преуменьшать. Назовем хотя бы такую группировку, как "Традиция.
Семья. Собственность", или же праворадикальные партии, выступающие за
сохранение существующих устоев и считающие незаконными любые попытки
добиться прогрессивных перемен. В канун 500-летия они прославляют конкисту,
подчеркивают ее великое значение и роль в создании "ибероамериканского
мира". Своим идейным учителем они считают монаха Хинеса де Сепульведу ;
а вожди военных отрядов и искатели приключений, огнем и мечом прокладывав¬
В латиноамериканской исторической и политической литературе широко употребляется понятие
"Наша Америка" (термин, впервые использованный Боливаром) для отличия стран Латинской
Америки от США и Канады. — Прим.ред.
Де Сепульведа Хуан Хинес — испанский богослов XVI в., утверждавший законность и обоснован¬
ность завоевательных войн против индейцев с целью обращения их в христианство. — Прим. ред.
79
шие себе путь в новых странах, предстают в их изображении ’’кентаврами За¬
падных Индий"3. Более того, 12 октября 1992 г. они собираются отметить
годовщину "испанизма"4, появление которого относят именно к этому дню,
заявляя, что основы "испанизма" были заложены 500 лет назад . Понятия же
"цивилизация" и "прогресс" не входят в лексику сеньориальных групп.
Конечно, в наши дни, когда в мире все более утверждаются принципы демо¬
кратии, в Латинской Америке, да и в самой Испании нарастает оппозиция
идеологии "испанизма". Связь этой идеологии с празднованием 500-летия начала
конкисты непосредственно вытекает из интересов монополистических групп
испанской буржуазии, поддерживавших ранее франкизм — испанскую разновид¬
ность фашизма. Не случайно имперские амбиции "испанистских" группировок
особенно ярко проявились в годы франкистского режима, претендовавшего на
"опеку" над странами Латинской Америки и стремившегося к уничтожению
памяти о доколумбовых цивилизациях, древней родовой памяти поколений в этих
странах.
Поддерживая и развивая идеологию "испанизма", составной частью которой
была ностальгия по временам колониальной империи, испанские фашисты выдви¬
гали идеи патерналистского контроля над странами Латинской Америки, на что
Испания якобы имеет право в силу "единства ибероамериканской общности".
Эти идеи были высказаны уже в первые годы существования испанского
фашизма. В программе партии "Испанская традиционалистская фаланга и
ХОНС"**, пронизанной безудержным национализмом и претензиями на мессиан¬
скую роль Испании в католическом мире, во втором ее пункте читаем: "В
отношении латиноамериканских стран мы стремимся к унификации культуры,
экономических интересов и власти. Испания рассчитывает, исходя из ее роли
духовного лидера испанского мира, на статус наибольшего благоприятствования
в совместных предприятиях"5.Сквозь завесу слов о духовном лидерстве здесь
четко просматриваются достаточно циничные материальные интересы испанской
буржуазии.
Латиноамериканские друзья "Испанской фаланги" в наши дни стараются не
вспоминать об этом, хотя широко известна настойчивость, с которой Франко
твердил о "потерянной испанской империи в Америке и Азии". Выступая в нача¬
ле 40-х годов на испано-латиноамериканской встрече, проходившей в городе
Виго, на берегу Атлантического океана, фашистский диктатор заявил: "Испания
живет, обращенная лицом к морю, и море должно служить ее величию. Залив,
3
Blanco Castilla F. Heruando de Soto El Centauro de las Indias. Madrid, 1968. До вторжения испанцев на
континент лошадь была неизвестна в Америке. Индейцы, впервые увидев конкистадоров-всадников,
считали их едиными с лошадью существами. —Прим.ред.
4 Подробнее см.: Tunon de Lara М. Legende et realite de Ibispanitć. — Esprit, 26e Аппёе № 263—264,
juillet-aout 1958, p. 470—480; Carmona Nenclares F. Hispanismo e Hispanidad. — Cuademos Americanos,
№ 3, mayo-junio 1942, v.in, p. 43—55; idem. La "Arianización" de los Iberos o la Prehistoria del
Franquismo. — Cuademos Americanos, Ano 1, v.V, № 5, septiembre-octobre 1942, p. 55—60; Gil Blanes
F. En tomo al concepto de Hispanidad. — Estudios Americanos, junio—julio 1957, v.XIII, № 69—70,
p.351—365;6W.y Garrote A. de. Jardinha ante la Hispanidad. — Estudios Americanos, v.V № 16, enero
1954, p. 45—49.
"Идеология "испанизма”, или "испанидад", сформировалась на рубеже XIX—XX вв. как
официальная доктрина правящих кругов Испании, прежде всего наиболее правых, имперских ее
группировок. Базируется на идее об особой миссии Испании в мире, в первую очередь среди
испаноязычного населения. — Примред.
В 1934 г. в результате слияния возникших в начале 30-х годов организаций "Хунта наступления
национал-синдикализма” (ХОНС) и'"Испанская фаланга” была создана объединенная партия
фашистского типа. — Примред.
5 Цит. по: "Calentano", Revista Sur, Айо VH, octubre 1937, p. 105.
80
Wa берегах которого лежит Виго, должен стать одним из путей, ведущих нас к
империи"6.
В другой раз один из высших деятелей фаланги, выступая по поводу создания
так называемого Совета испанизма, затронул тему возможного размещения во¬
енно-морских баз США в Южной Америке в связи с действиями германских
подводных лодок в Атлантике в начале второй мировой войны. "Мы категори¬
чески отрицаем, — заявил он, — право отчуждать, закладывать или наносить
ущерб любой, самой малой частице физического или духовного наследия, создан¬
ного испанскими народами"7. Подчеркнем, что имелась в виду отнюдь не антиим¬
периалистическая солидарность перед наступлением северного колосса. В этой
речи в гротескной форме проявилось имперское помрачение ума, выпадение из
памяти того непреложного исторического факта, что страны Южной Америки
уже полтора столетия назад стали независимыми от Испании.
Симон Боливар, Освободитель Южной Америки и создатель Великой Колум¬
бии, по мнению испанских фашистов, был прославлен американцами и европейца¬
ми без всякого на то основания. Официальный орган фашистской партии "Эль¬
Алькасар" писал: " Идеалы Боливара — полное и абсолютное отрицание идеа¬
лов испанизма"8.
Прошли десятилетия, но явно анахроничные испанистские настроения все еще
живы. Они проявляются в менталитете влиятельных общественных групп как в
Эквадоре, так и в других странах Латинской Америки. 4 декабря 1988 г., во
время "круглого стола", проводившегося муниципалитетом Кито и названного "В
поисках идентичности", эквадорский деятель правой ориентации Хорхе Луна
Йепес, представлявший Национальную Академию истории (!), заявил, что явля¬
ется сторонником "поддержки испанистского течения, которое рассматривает
конкисту как основу величия наших народов".
Что можно сказать в связи с этим заявлением? Невозможно спасти, сохранить
и тем более развивать национальную культуру народа, если важнейшей ее
определяющей считать испанский или португальский, галльский или голландский
компонент, индейские же корни культуры оттеснять на задний план.
Следует признать, что среди чиновников от культуры многих латиноамерикан¬
ских государств политика подчеркивания в первую очередь значимости европей¬
ской струи в национальной культуре все еще находит своих приверженцев.
Здесь не место распространяться о важности и необходимости изучения культу¬
ры коренного населения Америки для подлинного развития культурного насле¬
дия латиноамериканских стран. Замечу лишь, что выпячивание европейского
компонента в этом наследии, по сути, перекликается с идеями, провозглашавши¬
мися в 30—40-х годах германским фашизмом по отношению к Латинской Амери¬
ке.
Сошлемся на секретный документ министерства пропаганды "третьего рейха",
направленный всем представительствам Германии в Латинской Америке. "В
целом можно говорить о Южной Америке, — отмечалось в документе, — как о
девственной земле, которая жаждет подчиниться любому твердому управлению:
южноамериканские страны были, есть и будут колониями. Единственный
вопрос, который возникает: кто будет ими владеть?... Вряд ли там возникнет
национальное сопротивление, поскольку в Южной Америке не существует наций.
Ожидать возрождения индейцев бесполезно, эта раса не имеет никаких перспек¬
тив. Рассчитывать же, что в будущем возникнет новая нация в результате
6 Archivo Genaro Estrada. Mexico. Informc del Ministra mexicano en Quito de febrero de 1941, remilido a la
CanciHeria Mexicana.
7 Ibidem.
8 Ibidem.
81
переплавки в котле различных рас, например, в Бразилии... это мы оставим для
писаний Стефана Цвейга”9.
Трудно выразить свои мысли и намерения более откровенно, чем в этом доку¬
менте. Он весь проникнут духом идеологии расизма, на которой взращивался
германский фашизм.
2. Празднование открытия Америки Христофором Колумбом. Такая позиция
исходит из того, что в 1492 г. Американский континент был ’’открыт”, ибо до то¬
го он являлся "терра инкогнита” для европейцев. Посмотрим, насколько право¬
мерно употребление термина "открытие” в данном случае.
Известно, что еще до Колумба Новый Свет посещали другие мореплаватели,
и великий генуэзец вовсе не был первым европейцем, ступившим на американ¬
скую землю. Норманны, в IX в. достигшие Исландии, уже в следующем столе¬
тии появились в Гренландии под водительством Эрика Рыжего, героя скандинав¬
ских саг. А около 1000 г. его сын Лейф Эриксон отправился на поиски земли,
которую за 15 лет до этого во время своих морских странствий увидел Бьярни
Херьюлфсон. Лейф и его храбрые викинги высадились на этой земле, находя¬
щейся, вероятнее всего, между современными Лабрадором и Новой Шотландией,
а затем поплыли к югу. В маленькой бухте, там, где в океан впадает большая
река, они бросили якорь. По берегам рос дикий виноград, и они назвали землю
Винландией.
Брат Лейфа, Торвальд, через год вновь отправился в Винландию, высадился
там, и вот тогда-то и произошла встреча европейцев с местным населением! Об
этом повествуют саги, а уже в наши дни на полуострове Ньюфаундленд было
обнаружено скандинавское поселение, основанное за несколько веков до "откры¬
тия”, сделанного испанской экспедицией под командой итальянского адмирала.
Итак, можно утверждать: Колумб был не первым европейцем, ступившим на
американскую землю. Советский историк Яков Свет в прекрасно написанной
биографии Христофора Колумба не отрицает этого, но тем не менее полагает,
что именно Колумба надо считать подлинным первооткрывателем Америки.
"Подвиги смелых скандинавских мореплавателей, на исходе первого тысячелетия
н.э. побывавших на североамериканских берегах, заслуживают всеобщего при¬
знания, — пишет Я.Свет. — Однако обретения норманнов были "открытиями в
себе”, сведения о походах в Гренландию и страну Винланд распространялись в
очень узком скандинавском ареале, о них никто не знал, и они не оказывали ни
малейшего влияния на развитие географических представлений средневекового
мира”10 11.
Исходя из этого положения и опираясь на исследования советских специалис¬
тов по истории великих географических открытий, биограф Колумба настаивает
на том, что "Колумбовы открытия 1492 г. имели всемирно-историческое значе¬
ние— они едва ли не вдвое расширили рамки земной ойкумены и придали ей
новую часть света, ранее неизвестную европейцам”11.
Доказательства, приводимые автором, типичны для большинства сторонников
данной точки зрения. Однако они основаны лишь на письменных источниках и
только одной из сторон — европейской. Подлинная же историческая картина от¬
кроется нам, если будут исследованы данные, касающиеся и другой стороны —
коренного населения континента. Так, когда биограф Колумба утверждает, что
об американских поселениях норманнов никто не знал, он подразумевает: никто
° Цит. по: Katz F. Algunos rasgos esenciales de la Polftica del Imperialismo Aleman an America Latina de
1898 a 1941. — Hitler sobre Amórica Latina. Mexico, 1988t p. 78.
10 Svet Y. Cristóbal Colón. Moscu, 1987, p.295. См. также: Свет Я. Колумб. М., 1973, с.223.
11 Ibid., р.296—297. См. также Свет Я. Указ.соч., с.224.
82
в Европе; и не задается вопросом, знали ли о них народы, жившие в самой
Америке. То же относится и к экспедициям в Винландию. Автор считает, что о
них было известно лишь скандинавам. Но разве на континенте не могли знать о
прибытии скандинавов? Вспомним некоторые мифы и легенды Месоамерики и
Андских стран, прежде всего ацтекский миф о Кетсалькоатле и легенду народов
Северных Анд о ’’гигантах с молочной кожей". Здесь явно содержатся отзвуки
древних сведений о посещении континента норманнами и (или) скандинавами за
несколько веков до путешествия Колумба.
Более 40 тыс. лет назад различные потоки переселенцев, преимущественно из
Азии, несколькими миграционными волнами стали заселять континент, продвига¬
ясь все дальше к югу, и к появлению Колумба его население составляло уже
около 100 млн.человек. Как не предположить, что эти народы несли в себе
память о своем происхождении и передавали знания о прибытии на континент
переселенцев, поклонявшихся иным богам?
Таким образом, мы видим, что утверждение об "открытии" Америки Колум¬
бом страдает европоцентризмом. В основе его лежат отрицание исторического
статуса народов, цивилизаций и культур, существовавших на континенте до
колонизации, идея о том, что приобщение Америки к всемирной истории нача¬
лось лишь после "открытия" ее Колумбом. Согласно этой концепции, народы
делятся на "исторические" (в данном случае — европейцы, прежде всего испан¬
цы) и "внеисторические" (индейские племена Американского континента). Тем
самым наша цивилизация — цивилизация народов, насчитывающих тысячелетия
богатейшей истории, вытесняется из всемирной истории или же становится при¬
датком истории другого континента, имеющей совершенно иное происхождение.
Эта концепция, к сожалению, все еще широко распространенная в Европе,
лишает латиноамериканцев своих корней, представляя их "народом без прошло¬
го". Согласиться с этим мы, жители Латинской Америки, не можем. Как римские
легионы, захватив Испанию, не стали ее первооткрывателями, так и европейцы,
завоевав наш континент, не могут претендовать на его "открытие".
3. Празднование встречи двух культур и двух миров. 1492-й год обозначил
веху всемирной истории: встречу двух цивилизаций, каждая из которых стала
влиять на другую. Взаимодействие двух миров революционизировало историю
всех континентов. Такой подход к юбилею более близок к исторической правде.
На нашем континенте, населенном от Аляски до Огненной Земли, европейцы
встретились с цивилизациями разного уровня. Некоторые из них, как, например,
ацтекская и инкская империи, были раннеклассовыми государствами высокого
уровня развития. Ацтеки и инки имели прекрасно налаженное сельское хозяй¬
ство, жили оседло, обладали широкими познаниями в астрономии и математике,
создали иероглифическую систему письменности. В крупных городских центрах,
таких, как Куско, Теночтитлан, процветали ремесла, торговля, развивалась
самобытная культура. Когда испанцы, жители грязных средневековых городов,
впервые увидели столицу ацтеков Теночтитлан — утопающую в зеленых садах,
с высокими белыми зданиями среди озер и каналов, окруженную высокими
горами — она показалась им волшебным видением.
Испанские завоеватели встретились в Новом Свете с крупнейшими государст¬
венными образованиями, занимавшими территорию в десятки тысяч квадратных
километров. Их столицы поражали монументальными архитектурными сооруже¬
ниями (ступенчатые пирамиды, стадионы), величественными ансамблями культо¬
вых зданий.
Население территориальных образований, расположенных в Андах, освоило
под сельское хозяйство высокогорные районы, создавая на склонах искусствен¬
ные насыпи-террасы, достигло совершенства в выращивании кукурузы, карто¬
феля, фасоли (напомню, что эти культуры были неизвестны в Европе), прйме-
83
няло искусственное орошение. Жители строили мощные плотины, прокладывали
дальние дороги, развивали высокогорное животноводство, разводя лам, альпака,
вигоней. Все это позволяет утверждать, что доколумбовы цивилизации достигли
высокого уровня материальной культуры. Но главное, что следует отметить, —
это высокий уровень государственной организации, выразившейся в сложной
политической структуре, принявшей форму империи: ведь "цивилизованное раз¬
витие общества или народа обязательно проявляется в политической структуре и
общественных классах"12.
Государство Тауантинсуйю, сложившееся в начале XV в., или, как его назы¬
вают в исторической литературе, империя инков, было могучей державой,
распространившей менее чем за столетие свою власть на огромную территорию
от Анд до Тихого океана, поглотив земли многих племен и племенных объедине¬
ний. Во главе государства стоял Верховный Инка, власть принадлежала господ¬
ствовавшей верхушке, куда входили высшие чиновники, военачальники, а также
*
местные касики , перешедшие на сторону завоевателей. При этом следует
особо подчеркнуть, что этническая консолидация различных племен внутри
инкской державы шла наряду со становлением определенного политического
единства.
Так, важнейшим результатом инкского завоевания Северных Анд (нынешний
Эквадор) в 1460—1526 гг. было создание четко определенной системы касиков
Сьерры, опиравшихся на местные общины и строго иерархически подчиненных
высшим касикам. Эта система впоследствии сыграла важную роль в конкисте и
колонизации всей Южной Америки13.
Это политическое единство в определенном географическом районе основыва¬
лось на экономической инфрастру /гуре, позволявшей осуществлять грандиозные
проекты, которые требовали колоссальных затрат общественного труда, —
строительство ирригационных сооружений, фортификаций, прокладка дорог,
каналов, транспортировка тяжелых грузов, перенос земли для террасного земле¬
делия, создание складов продовольствия и т.д. Вся эта деятельность контролиро¬
валась местной индейской знатью. Система в целом способствовала укреплению
деспотического государства, которое распоряжалось рабочей силой общин
посредством иерархической структуры касиков. Уровень развития этой структу¬
ры, достигнутый ко времени "инкаизации" андских племен, непосредственно
сказался и на создании там системы колониального господства.
Таким образом, 500 лет назад в Новом Свете произошла встреча двух миров,
двух цивилизаций, оказавшая воздействие на исторические судьбы человечества.
Отмечать годовщину как 500-летие встречи двух миров — такая позиция за¬
воевала общее признание, в частности и на государственном уровне, как в Евро¬
пе, так и в Латинской Америке. Правительства Испании и многих государств
Латинской Америки, отказавшись от непримиримых точек зрения, пошли навс
тречу друг другу, выработав разумный и конструктивный компромисс. США,
Канада, Франция, Англия, Португалия также собираются отметить 500-летие
под этим девизом, хотя во многих официальных документах все еще фигурирует
термин "открытие". Во всех этих странах созданы комиссии по проведению
празднования 500-летия. С удовольствием отметим, что в СССР в 1990 г. также
создана комиссия "Встреча двух миров". Россия собирается принять активное
участие в празднествах по случаю 500-летия открытия Америки.
12 Emancipación е Identidad de America Latina: 1492—1992. —Bencdetti M. et al. Nuestra Amćrica у el V
Centenario, p.56.
Касик — вождь, старейшина индейского племени. — Примред.
13 О роли касиков в процессе колонизации Месоамерики см.: Taboada Teran A. Mesoamerica: de su
Orfgen al Modo de Producción Asidtico. Quito, 1982.
84
Российские историки горячо отстаивают тезис о встрече двух миров. Так, Сер¬
гей Семенов в прекрасной статье о ’’Встрече двух культур” определяет 12 октяб¬
ря как начало встречи и взаимного обогащения двух миров, развивавшихся до
этого относительно самостоятельно и не оказывавших влияния на развитие каж¬
дого из них. ’’Эта встреча, — утверждает он, — позволила человечеству осоз¬
нать себя как целостность. Следовательно, встречу нельзя привязать к опреде¬
ленной дате, она выглядит протяженной не только в пространстве, но и во вре¬
мени. Она продолжается вплоть до наших дней”. И добавляет: "До сих пор
основное внимание историков сосредоточено на колонизации Америки, анализ
которой дается либо в формационном (в марксистской литературе), либо в теоло¬
гическом ключе ("евангелизация американских народов”). При этом остается в
тени цивилизационный срез исторического процесса. Если же взглянуть на него
под этим углом зрения, то обнаружится, что пограничная испанистская культура,
продукт средиземноморского евразийско-африканского культурного синтеза, яви¬
лась системообразующим пластом в латиноамериканской культуре, точнее, в
ибероамериканском культурно-историческом синтезе-симбиозе.
Йспанистской культуре как культуре пограничной (ее аналоги, например, —
российская и балкано-дунайская) свойственна соборность, выражающая идею
культурного синтеза-симбиоза. Соборность вытекает из христианской и глубже
— эллинистической традиции, обогащенной историческим опытом пограничных
народов на стыках миров, цивилизаций. Таким образом, соборность, если ее
демистифицировать, — не уникальное явление богоизбранного этноса, а продукт
всемирной культуры, всемирно-исторического опыта разных народов”14.
Разделяя основные идеи статьи С.Семенова, рискну высказать подозрение,
что ее аргументация также оказалась несвободной от влияния европоцентрист¬
ских концепций, которые рассматривают "встречу” с обобщающих и универсали¬
зирующих позиций. Цивилизационный аспект этого исторического события, бле¬
стяще проанализированный автором, сводится им, как непосредственно вытекает
из его слов, к выдвижению на первый план одной культуры — испанской, за
которой признается особый дар — соборность, несущая идею культурного син¬
теза-симбиоза и восходящая к эллинистической и христианской традициям. Что
же касается культуры коренных народов Америки и их образованной элиты,
тех, кого автор характеризует как "пограничные народы”, то она
рассматривается лишь как вспомогательный элемент в процессе становления
латиноамериканской культуры, а не как мощное течение, постепенно, начиная с
1492 г., формирующее такой феномен, как ибероамериканская культура.
4. Ознаменование памяти Сопротивления индейцев конкисте. XV —начало
XVI в. в Европе стали вехой в разложении феодального общества и перехода к
капитализму. Абсолютистская Испания была в это время сильнейшим государст¬
вом мира. И именно ей выпало начать завоевание новых земель, столкнуться с
совершенно другой, отличной от европейской цивилизацией. Это нельзя упускать
из виду, обращаясь к эпохе конкисты.
Уже упоминавшийся выше Освальдо Уртадо писал: "Себастиан де Беналька-
сар начал завоевание территории нынешнего Кито с отрядом в 290 человек, Дие¬
го де Альмагро — с тридцатью, Педро де Альварадо — с пятьюдесятью. При¬
мерно 2 тыс. испанцев вторгаются на земли, населенные 500 тыс.индейцев, и в
течение 16 лет завоевывают и устанавливают свою власть над территорией,
4 Semionov S. Culture Universal en el Encuentro de los Mundos. — Amćrica Latina, Moscu, № 10, octubre
1990, p.67. См. также: Семенов С.И. Пограничная культура во "Встрече миров". — Латинская
Америка, 1990, № 8, с.79, 80—81.
85
которая ныне охватывает государство Эквадор"15. В этом утверждении, однако,
упущены некоторые важные обстоятельства.
Не говорится, например, что индсйцьгЭквадора в это время находились в
стадии перехода от неолита к медному веку. У них не существовало ското¬
водства, они не знали ирригации и плуга, не имели представления, что такое
колесо. Все передвижения осуществлялись исключительно человеческой силой.
Но в то же время эти народы, чьи предки открыли и заселили страну 12 тыся¬
челетий назад, представляли собой необходимую ступень в исторической эво¬
люции населения континента, составившего многоцветную ткань этнических
групп, власти касиков и родовых общин, которая сосуществовала с цивилизация¬
ми майя и инков, достигшими глубокой социальной дифференциации. Американс¬
кий историк и этнограф Фрэнк Саломон считает: "Нет никаких оснований пред¬
полагать, что политическая жизнь в обществе, управлявшемся касиком, была
проще, чем в каком-либо из известных нам государств. Сам процесс существова¬
ния, приспособления к среде обитания, над которой никто не имел власти, был
очень сложен. И, если не исходить из предположения, что касики были особо
склонны к риску военных столкновений или экономического разрушения, мы
должны признать эффективность этого более или менее стабильного уклада"16.
Сельское хозяйство и гончарное ремесло появились в древних обществах
Эквадора 5 тыс.лет назад17.Они стимулировали развитие культурных и
этнических процессов, выливавшихся в определенные формы политической
организации. Начало классового расслоения вело к складыванию классовых
формирований, образованию крупных городов-государств и их объединению,
централизации управления. "Ускорился процесс создания раннеклассовых
государств (Манта, Пуна, Атакамес, Каньяри, Пуруа, Каранки)"18.Этот
"индейский Эквадор", до сих пор еще недостаточно изученный нашими истори¬
ками, по-видимому, насчитывал около 1 млн.жителей19 В то же время соседнее
территориальное образование, могущественное государство Тауантинсуйю в
Андах, имело до 10 млн. населения. Вся система социальной организации в этих
обществах основывалась на иерархической структуре касиков.
Европейское завоевание прервало естественный ход развития коренного насе¬
ления континента, под ударами конкисты погибли ее древние цивилизации. В
процессе колонизации социальные структуры древних обществ были приспособле¬
ны к социальным структурам колониального общества, но не в результате разре¬
шения внутренних противоречий самих этих обществ, а в результате внешнего
воздействия.
Hurtado О. El Poder politico cn. Ecuador. Quito, 1977, p.7. В работе 1990 г. Уртадо вновь
подчеркнул: "Всего несколько сотен испанцев, думаю, что их было не больше тысячи, захватили
эквадорскую территорию, где, по самым приблизительным подсчетам, проживало свыше
полумиллиона человек". —Hurtado О. ć Encuentro de Dos Cultures o Rcsislencia indigene?, p.14.
16 Los Senores Etnicos de Quito en la Epoca de los Incas. Otavalo, 1980, p.29.
17 Historia del Ecuador. Cuenca, 1977, p.20—31.
1 Q f *
Gonzalez V.De la Desintegración Gentilica a la Esclavitud Patriarcal en el Ecuador. — Elizalde G. El
Estado en las Nacionalidades Aborigenes. Guayaquil, 1981.
19 Заметим, что согласно Анхелю Розенблату (La Población Indfgena de Amćrica desde 1492 hasta la
actualidad. Buenos Aires, 1945, p.102), к 1492 г. индейское население территории современного Эква¬
дора равнялось 500 тыс. человек. Однако Джон Ледди Фелан оценивает в 500 тыс. население горных
районов лишь колониального Кито (Phelan J.L. The Kingdom of Quito in the Seventeenth Century. Madi¬
son, 1967, p.445). В то же время индейское население во времена конкисты (примерно около 1530 г.),
включая район Косты и горные общины между Лохой и долиной реки Кауки, насчитывало от 500 до
750 тыс. Сюда ж^е следует добавить население Ориенте, которое оценивалось в 200 тыс. Следова¬
тельно, во времена испанской конкисты население Королевской аудиенсии Кито составляло 1 млн.
жителей. (Phelan JL. Op.cit., р.45). Эти данные подтверждаются исследованиями Х.Бургоса в Гене¬
ральном архиве Индий в Севилье, а также в архивах США, Рима и Мадрида. Бургос утверждает,
что индейское население Эквадора в эпоху Королевской аудиенсии Кито равнялось 800 тыс. человек
(к 1570 г.) — Gonzalez V. Op.cit., р.63—64.
86
Иными словами, "колониальная ситуация" определялась как игра сил, сделав¬
ших возможным господство механизмов, которые работают на поддержание это¬
го господства.
"Колониальная экономика", возникшая в результате колонизации, представля¬
ла собой одну из форм первоначального накопления капитала, т.е. грабеж, хотя
некоторые историки и пытаются представить ее как плавный процесс осу¬
ществления межнациональных договоров.
Войны, истребление местного населения, уничтожение его культурного насле¬
дия, грабежи и мародерство были неотъемлемой частью конкисты. Но также
неотъемлемой ее частью стали союзы испанцев с касиками и местной господст¬
вующей верхушкой, использование противоречий между племенами и сталкива¬
ние их между собой. В результате во многих странах Америки остались лишь
смутные воспоминания о происхождении и самом существовании их древних
обитателей.
Не следует забывать, что европейцы завоевали континент, используя самую
совершенную для того времени технику: аркебузы, баллисты; к тому же у них
были лошади, наводившие страх на индейцев. ."Век железа, колеса и скотоводст¬
ва пришел к индейцам в виде крови, огня и грабежей", — писал мексиканский
историк Энрике Семо20.И здесь мы переходим к одному из главных вопросов,
вставших в связи с 500-летием, — сопротивлению индейцев конкисте и колониза¬
ции. Оно не затихало никогда, временами принимая форму массовых восстаний и
даже длительных войн против испанского господства.
Однако в Латинской Америке, как это ни удивительно, до сих пор еще мало
сделано для того, чтобы раскрыть подлинные масштабы индейского сопротивле¬
ния. Коренное население Америки все еще рассматривается лишь как жертва
колонизации. Характерно заявление, сделанное в журнале "Пунто де виста" в
связи с 500-летием: "Отмечать юбилей сопротивления индейцев — все равно что
отдавать почести побежденным"21.
Разумеется, это лишь крайняя точка зрения. Большинство исследователей
признают, что порабощенные жители континента стремились защитить свою
землю, культуру и духовное наследие. Да это и невозможно отрицать. Развер¬
нувшееся в странах Латинской Америки движение индейцев за обретение наци¬
ональной памяти, восстановление подлинных индейских имен, поддержку индейс¬
ких языков, которые вовсе не являются "диалектами", признание древних рели¬
гий, которые отнюдь нельзя рассматривать как "пережитки", развитие индейских
искусств, а не просто "ремесел" — все это живое доказательство сопротивления
коренных народов континента, переживших жестокости колониального рабства и
крепостничества и ставших крупнейшим компонентом современных наций Латин¬
ской Америки.
И именно поэтому в общем хоре голосов, раздающихся в связи с 500-летием
открытия Америки, важно выделить тезис о сопротивлении индейцев колониза¬
торам, которое началось с первых дней конкисты.
Конечно, следует признать, что в программе 500-летия этот тезис выдвигает¬
ся на первый план преимущественно индеанистскими организациями .Тем не ме¬
нее он не только имеет право на существование, поскольку отражает настроения
значительной части населения государств Латинской Америки, но и представляет
нас миру как общества многообразные, полиэтничные, многонациональные,
находящиеся в процессе становления наций, которые вбирают в себя весь спектр
этих различий.
Не узкий, частный взгляд на историческое событие, не политические симпатии
и антипатии, но стремление выявить всю полноту исторической правды — лишь
следование этому принципу приведет нас к подлинному знанию.
.Historia del Capiotalismo en Mexico. Mexico, p. 29.
21 Punto de Vista, № 348, 18.X.1988, № 3, p.8—9.
87
Дискуссии и обсуждения
© 1992 г.
Б.М. ШПОТОВ
О СТАТЬЕ Дж. ЛЕМИША
Статья Дж. Лемиша1 привлекает полемической прямотой и искренним стрем¬
лением дать ряд полезных советов нашим американистам. Остро поставленные
американским историком вопросы, а также попытка В.В. Согрина* 2 дать свой от¬
вет на них побудили меня продолжить дискуссию.
Наш уважаемый американский коллега всерьез обеспокоен тем, что разочаро¬
вание в построенном социализме и марксизме, сам он не марксист и не поклонник
строившейся у нас модели социализма, может вылиться в тотальную апологию
капиталистических ценностей и возрождение в нашей стране "посткоммунисти-
ческого" варианта консенсусной школы, научная борьба с которой стала делом
его жизни. Лемиш считает даже, что таковая у нас уже появилась, намекая до¬
вольно прозрачно на американиста В.В. Согрина.
Несомненно, Лемиш имеет неплохое представление и о традиционных недо¬
статках советской американистики — жесткий классовый подход, догматизация
марксистского учения, — ио теперешних настроениях в нашем обществе — все
это и побудило его прийти к весьма определенным выводам. Вместе с тем языко¬
вый барьер, мешающий ему получать материалы и информацию из первых рук,
обращение к отрывочным и порой случайным источникам не могли не сказаться
на понимании им некоторых вопросов.
Рассмотрим, например, его вывод об интерпретации советскими историками
Американской революции XVIII в. в духе школы консенсуса, сделанный вопреки
тому, что все наши американисты, включая В.В. Согрина, выразили свое
отрицательное к ней отношение, критиковали эту школу с марксистских позиций.
В чем тут дело? Дж. Лемиш исходил, во-первых, из собственной оценки направ¬
ленности работ В.В. Согрина об "отцах-основателях” США и его общественно-
политических взглядов, а во-вторых, из выступления Г.А. Дубовицкого на собра¬
нии Американской исторической ассоциации, которое базировалось на опублико¬
ванном докладе члена-корр. РАН Н.Н. Болховитинова3. По авторитетному мне¬
нию докладчика, ”у нас множество книг и статей об "отцах-основателях” США,
но нет ни одной серьезной работы, посвященной изучению "низов”, пробуждению
их классового сознания, роли народных масс в войне за независимость и
образование США"4.
Лемиш Дж. Если не рассматривать историю США в розовом свете. — Новая и новейшая
история, 1992, №1.
2 Согрин В.В. Американский опыт в новых измерениях (о статье Дж. Лемиша). — Новая и
новейшая история, 1992, №2.
3 Новое мышление и советская американистика. Доклад члена-корр. АН СССР Н.Н. Болхо¬
витинова на заседании Ученого совета Института всеобщей истории АН СССР 9 января 1989 г. и
выступления в прениях. М., 1989, с. 5—21.
4 Там же, с. 10. См. также: Болховитинов Н.Н. США: проблемы истории и современная
историография. М., 1980, с. 349.
88
Насколько все это согласуется с выводом Дж. Лемиша? Вплоть до конца 8()-х
годов в советской исторической науке безраздельно господствовала марксистско-
ленинская методология классового подхода и классового анализа. Это касалось
не только изучения "низов”, но в равной степени и "верхов” общества. Уже по
этой причине В.В. Согрин, как и все остальные историки, не занимал, да и не
мог занимать, никакой другой позиции, хотя он не являлся и узким догматиком,
видящим одни только классовые, в данном случае буржуазные, черты в идеоло¬
гии Американской революции.
Об отличии же содержания идеалов "низов”, "плебса” от идеалов буржуазии,
на котором настаивает Дж. Лемиш, неоднократно писали основоположники
марксизма. Так, Ф. Энгельс в письме К. Каутскому от 20 февраля 1989 г.
отмечал, что в Великой французской революции XVIII в. плебеи вкладывали в
революционные требования буржуазии такой смысл, которого там не было,
доводили лозунги равенства и братства до таких крайних пределов, когда
буржуазный смысл этих лозунгов заменялся его противоположностью5. Но в то
же время ни Французская, ни Американская революции не стали от этого ни
"небуржуазными”, ни "антибуржуазными" по своим результатам. Вне революций,
в повседневной жизни идеалы "простонародья" были, вероятнее всего, гораздо
более прозаическими: рабочему — найти хорошо оплачиваемую работу,
крестьянину — выгоднее продать урожай, ремесленнику — набрать побольше
заказов. Это и есть нормальная трудовая жизнь в самом что ни на есть
"буржуазном” духе.
Классовая борьба — излюбленная тема марксизма, но при изучении
Американской революции все получилось, казалось бы, наоборот. Для массового
читателя выпускались политические биографии знаменитых американцев.
Больше всего "повезло”, пожалуй, Б. Франклину: только до 1975 г. ему было
посвящено 23 работы6. Подлинными "героями” многотиражных книг стали
Т. Джефферсон, Дж. Вашингтон, Дж. Мэдисон, даже А. Гамильтон. О народных
движениях, выступлениях "низов” перед войной за независимость и после ее
окончания написано меньше, но без этих работ уже невозможно представить
себе советскую историографию Американской революции7. Н.Н. Болховитинов,
видимо, судит о них с современной точки зрения, хотя нельзя забывать, что они
отвечали общему уровню нашей американистики 70-х годов. "Виновата” тут,
очевидно, классовая интерпретация. Именно она вызвала резкую отповедь
профессора Уэслианского университета (штат Коннектикут) Р. Бьюэла в адрес
5 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 126—127.
с
Американская война за независимость в русской и советской исторической литературе. —
Американский ежегодник (далее — АЕ): 1976. М., 1976, с. 340—341.
7 Куропятник Г.П. Борьба за землю в колониальный период истории США (XVII — начало
XVIII в.). — Вопросы истории, 1974, №8, с. 68—86; его же. Земельный вопрос и революционная
ситуация в Северной Америке накануне войны за независимость США. — Вопросы истории, 1976,
№8, с. 75—92; Зубков А.Ю. Борьба против закона о гербовом сборе — начальный этап освобо¬
дительного движения в колониях. —АЕ, 1975. М., 1975, с. 17—44; Шпатов Б.М. Восстание
американских фермеров под руководством Даниэла Шейса (1786—1787). —Новая и новейшая
история, 1975, №4, с. 54—68; его же. Фермерское движение в США, 1780—1790-е годы. М., 1982;
Фурсенко А.А. Фермерские выступления накануне войны за независимость США. — Новая и
новейшая история, 1975, №5, с. 77—92; его же. "Свобода" и "права человека" в Американской
революции ХУШ века. —Вопросы истории, 1977, №5, с. 89—103; его же. Американская революция и
образование США. Л., 1978, с. 28—40, 66—91, 141 —172, 398—401; Война за независимость и
образование США. М., 1976, с. 52—55, 98—ПО, 242—258, 463—475; Калинкина Л.В. Из истории
борьбы "Сынов свободы" против закона о гербовом сборе. — АЕ, 1977. М., 1977, с. 206—226;
Лакеев В.М. К вопросу о комитетах связи накануне войны за независимость. —Там же, с. 133—164;
История США, т. 1—-4. М., 1983—1987, т. 1, с. 96—122, 173—182, 241—245, 255.
89
моей статьи 1975 г. о восстании Шейса8. Его критические замечания, сделанные
со структуралистских и консенсусных позиций, не убедили меня в том, что
классовый подход вообще пора сдать в архив, но современный уровень
исследования социальных конфликтов потребует более сложных и тонких
интерпретаций, чем простой традиционный классовый анализ. В этой связи
работы Дж. Лемиша о "низах" представляют интерес, так как они основаны на
изучении эмпирических данных, характеризующих индивидуальное и групповое
социальное поведение и сознание, например моряков перед войной за
независимость.
Марксизм исходит из громоздкой социально-экономической характеристики
"класса" как единого целого, в виде абстрактно-социологической категории, без
учета каких-либо иных (культурных, религиозных, этнических и др.) особен¬
ностей входящих в него групп и отдельных лиц9. При жестком ее применении
"классовая принадлежность" и определяемые ею "классовые" сознание и
интересы являлись, по существу, единственными характеристиками и людей, и
общественных групп, подпадавших под эту терминологию, прочие же параметры
не считались важными. Такие сильно обобщенные понятия, как "класс буржуа¬
зии", "рабочий класс" и т.д., могут адекватно применяться лишь на соответст¬
вующем уровне абстракции, тогда как широкое, можно сказать, неограниченное
и часто бездумное их использование на всех возможных уровнях и для любой
степени конкретизации давало, в результате, деформированную картину, край¬
няя степень вульгаризации на этой почве — суждение о человеческом индиви¬
дууме по его "классовой принадлежности" или "социальному происхождению".
В Великой французской революции крестьянство как класс объективно играло
революционную роль по отношению к феодальной аристократии, но как люди
крестьяне поступали по-разному — вплоть до вооруженной борьбы с новыми
порядками (Вандея). Очевидно, что обе эти характеристики крестьянства будут
противоречить друг другу, если пытаться привести их к "общему знаменателю".
Марксистско-ленинское определение класса, неразрывно связанное с учением о
формациях и способе производства, не получило мирового признания, и это
создает некоторые неудобства. Так что использование в дальнейшем классовой
терминологии должно быть более осторожным и осмысленным. Отвечая Бьюэлу,
мне пришлось впервые в жизни обосновывать причину и смысл использования
мною понятия "классовый конфликт", а до этого оно было для меня чем-То "само
собой разумеющимся".
Теперь несколько слов о ключевой идее Дж. Лемиша, которую комменти¬
ровал В.В. Согрин, о презентизме, "конъюнктурщине" и научном подходе к
изучению истории.
В представлениях Дж. Лемиша подлинно научная история — это прежде всего
социальная критика прошлого и настоящего, а она возможна, как он считает,
только с позиции "низов", ибо они в силу естест венных причин настроены "крити¬
чески", оппозиционно по отношению к общественным устоям, истеблишменту,
элите. Видению истории "снизу вверх" он противопоставляет "элитарное", счи¬
тая его тенденциозным, некритическим, идеализирующим прошлое в угоду
правящему классу10. Последний диктует свои принципы понимания прошлого, их
о
Шпотов Б.М. Восстание американских фермеров под руководством Д. Шейса. Перевод
статьи, комментарий Бьюэла и мой ответ будут опубликованы во втором выпуске сб.: Soviet-
American Dialogue. Kansas-City.
9 См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 15.
10 Очевидно, Дж. Лемиш посчитал, что, серьезно не занимаясь изучением "низов", уделяя много
внимания "отцам-основателям" США, советские американисты начинают некритически, в "элитар¬
ном" духе расценивать американскую историю.
90
восприятие историками и является презентизмом. С точки зрения Дж. Лемиша,
такими элитарными принципами и руководствуется школа консенсуса. Связывая
воедино "элитаризм", "некритическое отношение к прошлому", "идеализацию
истории", презентизм и консенсус, Дж. Лемиш добавляет к этому удачно заимст¬
вованное им из нашего лексикона понятие "конъюнктурщина".
Понимание В.В. Согриным презентистского и научного мышления лежит в
другой плоскости. Первое он расценивает прежде всего как "конъюнктур¬
щину" — слепое, механическое следование всем переменам политического курса
и общественного сознания, второе — как независимую позицию ученого, осно¬
ванную на строго научных данных. Крупные общественные перемены могут
создавать лишь предпосылки для изменения взглядов историка.
Легко заметить разницу подходов Дж. Лемиша и В.В. Со грина, хотя оба явля¬
ются противниками прсзентизма и конъюнктурщины. Дж. Лемиш отождествляет
объективность исторического исследования с социально-критической гражданской
позицией, Согрин противопоставляет легковесной, скороспелой публицистике
беспристрастный исторический анализ, нескольно отстающий от внешних пере¬
мен, но зато основанный на строгих фактах и документах, применении новейших
исследовательских методов, в частности междисциплинарных.
Пишут они о разном, но мне почему-то вспомнился бесконечный спор о том,
может ли и должен ли историк быть полностью беспристрастным и объектив¬
ным — в той степени, в какой это вообще дано человеку. Доминирование граж¬
данской позиции над научной может завести историка в дебри субъективизма и
презентизма с конъюнктурщиной впридачу, но исследователь, даже старающий¬
ся быть беспристрастным, мыслит представлениями и категориями своей эпохи.
В период индустриальных революций, расцвета промышленного капитализма
очень большим влиянием пользовались идеи конфронтационности, военного про¬
тивоборства, "революционного" насилия, классовой борьбы, теперь на смену им
пришли другие идеалы. Так, роль революций в истории пересматривается уже с
точки зрения общечеловеческих ценностей, особенно часто обращаются к
примерам "великих" революций — Французской XVIII в. и Октябрьской. Что это,
презентизм? Релятивизм? Это новая, долговременная ментальность, отвечающая
новому глобальному уровню развития человечества. Идея же классовой борьбы
утратила былую популярность даже у нас, хотя формально ее никто не
запрещал.
В оптимальном варианте гражданская позиция историка выражается прежде
всего в стремлении к максимальной научной объективности. Например, выработ¬
ка общей концепции истории русско-американских отношений целиком и
полностью зависела от подбора документов: либо тенденциозного для обоснова¬
ния тезиса об "извечной вражде" двух великих держав, либо наиболее полного и
всестороннего. Мировое признание трудов Н.Н. Болховитинова во многом
определялось именно этим, и никакая политическая конъюнктура, хотя бы в
виде напряженных отношений между СССР и США, не могла повлиять на их
оценку. Правда, основанная на архивных источниках история русско-амери¬
канских отношений и не требовала "глубокого погружения" в марксизм-ленинизм.
Всем работам этого ученого суждена долгая жизнь, не укорачиваемая сменой
идеологии или стоящих у власти лиц. Но немало у нас работ, которые казались
вполне приемлемыми в эпоху "развитого социализма", а теперь их и не снимают
с библиотечных полок.
Однако политизированное сознание может и помо*й> историку быстрее пойти в
ногу со временем, найти свое место в обновляющемся обществе. В.В. Согрин
прав в том, что без новых документов и фактов о прошлом нет нового научного
мышления, но без передовой гражданской позиции не может быть ни того, ни
другого. Так, твердолобый догматик (что тоже позиция!) просто не станет искать
91
новые документы, разоблачающие сталинизм, а если это сделают другие, не
изменит своей точки зрения, да еще и обвинит в "конъюнктурщине” своих оппо¬
нентов. (Понятия "презентизм", ’’конъюнктурщина” используются и в качестве
политических ярлыков.) Столкновение разных гражданских позиций, мировоз¬
зрений, политических взглядов и убеждений определяло многие теперешние
наши споры и дискуссии о сталинизме и ленинизме, об Октябрьской и Февральс¬
кой революциях, большевиках и меньшевиках. Эти проблемы решают не сами
новые документы, они лишь создают предпосылки для тех или иных выводов.
Статья Л. Любимова о США, которой недоволен В.В. Согрин, относится к
разряду публицистических, а не научных работ, и к ней не обязательно подхо¬
дить со строгими академическими мерками. Этот автор, видимо, и не собирался
рассуждать на отвлеченную историческую тематику, а на примерах преслову¬
того американского образа жизни хотел показать, насколько сильно отстала
наша страна во всех сферах жизни. А как это еще можно сделать, не прибегая к
сравнению?
Да, историк не должен идти на поводу у массового сознания — здесь В.В.
Согрин абсолютно прав, но нельзя и пренебрегать тем здравым смыслом, кото¬
рым наделены безмолвствующие народные массы, в этом я солидарен с Дж. Ле-
мишем. Появись у нас хоть немного раньше новые научные работы об
американском капитализме, или хотя бы без набивших оскомину догматических
стереотипов, не пришлось бы сейчас негодовать по поводу Любимова, Крылова
и им подобных. Людей невозможно было ни обмануть, ни увлечь академическими
описаниями "кризиса американского капитализма”, когда свой, вполне реальный
кризис проявлялся повсюду. Я не сторонник принципа "цель оправдывает
средства", потому и не писал ни ругательных, ни хвалебных опусов о США и не
считаю, что со старым обманом нужно бороться при помощи нового. Любая
перемена политического курса может вернуть все в прежнее состояние. Хорошо
сказал писатель С.П. Залыгин: "Нам кажется, что мы впервые открываем не
только самих себя, но и разного рода истины тоже. А между тем нам не только,
а может быть, и не столько нужно открывать, сколько включаться в те понятия
и дискуссии цивилизованного человечества, от которых мы отстали,
отшатнулись, которые давным-давно развиваются без нашего участия"11.
Может ли возродиться у нас теория консенсуса применительно к истории
капитализма? Дж. Лемиш считает, что может, и ссылается на примеры радикаль¬
ного прокапиталистического изменения массовой психологии. В массовом созна¬
нии, особенно молодежи, действительно утвердилось, причем задолго до разгово¬
ров о рынке, чувство преклонения перед западными ценностями, но оно отно¬
сится не к капитализму как к системе, а только к соблазнительным, "красивым"
сторонам жизни. Но такие представления о США основаны, и я глубоко в этом
убежден, еще на старой социалистической психологии и привычках: иметь
хочется все, но без большого труда и риска, а при "настоящем" капитализме пер¬
вое немыслимо без второго.
Все дело здесь в нашем отрыве от мировой цивилизации, когда восприятие
чужих ценностей прямо зависит от положения человека в собственном отечестве.
Еще в 70-е годы мало кто верил всерьез в "капиталистический рай", а теперь
даже развивающаяся страна может показаться идеалом рабочему, служащему,
домохозяйке. Изменился за эти 20 лет не капитализм — изменилась наша среда
обитания. Думаю, что на порождаемых убогой действительностью эмоциональ¬
ных оценках капитализма^ а точнее, зависти к блеску и изобилию, никакого
"консенсуса" как научной теории не создать. Одного желания идеализировать 11
11 Залыгин С.П. Вступление к статье А. Ципко "Хороши ли наши принципы?" — Новый мир,
1990, №4, с. 174.
92
Америку для этого мало: представители консенсусной историографии в США
люди отнюдь не примитивного склада ума, в совершенстве знают историю
страны и меньше всего склонны к легкомысленному фантазированию.
Если допустить какие-то внешние аналогии, то советский вариант консерва¬
тивного консенсуса — это изображение в розовых тонах нашего социалисти¬
ческого пути, былое выпячивание нашей бесконфликтности, морально-политичес¬
кого "единства” общества, в котором якобы все равны, довольны и счастливы.
Но дальше этого ’’сходство”, понятно, не идет, ибо о капиталистическом мире и
США писали прямо противоположное.
Никакой школы консенсуса в указанном Дж. Лемишсм смысле у нас, конечно,
не сформируется, и если что-то в этом направлении и происходит, то я бы назвал
это "детской болезнью” переходного периода от командно-административной к
рыночной экономике. Отдельные литературные или публицистические произве¬
дения, "зараженные” этой "болезнью”, появлялись не под пером "центриста”
Согрина, как это почему-то показалось Лемишу, а бывших советских "собра¬
тьев" Джесси — радикально и оппозиционно настроенных экономистов, филосо¬
фов, историков конца 80-х годов. Сегодня идея перехода к рынку стала
господствующей, а во времена своего появления она была крайне левой по отно¬
шению ко всему социально-политическому спектру.
Дж. Лемишу интересно будет узнать, что "левые" радикалы в советской
стране расходились с ним только в вопросе о рынке, а в остальном они так же
ратовали за демократию "снизу", за использование в качестве политического
инструмента демонстраций и митингов, выступали против авторитаризма, мили¬
таризма, централизма, бюрократии. Те же, у кого на вооружении антикапита-
листические и антирыночные лозунги, стоят за сохранение прежней политики и
традиций, включая противостояние Западу. Так что наметившееся у нас
стремление войти в мировую экономику и цивилизацию на деле являлось не
таким уж плохим намерением и для самих американцев.
Что же касается "капиталистической утопии”, то как бы странно это ни
прозвучало для Дж. Лемиша, но по мере приближения к рынку Hanie общество
начнет все быстрее избавляться от этих представлений (не существует же
такого утопического восприятия Америки, как у нас, в Англии, Германии или
других цивилизованных странах).
Многие интеллектуалы на Западе, считающие себя социалистами, не
находили ни на своей родине, ни в системе "реального социализма” тех партий и
государств, которые они могли расценить как подлинно социалистические,
сумевшие воплотить вековые идеалы или знающие путь к их достижению. В
этом, мне думается, причина неудовлетворенности Дж. Лемиша как нашей
прежней, так и современной действительностью. Но ведь действительность
всегда порождает мечту, и идее социализма как справедливого общества без
принуждения, эксплуатации, неравенства, властолюбивых вождей путь в нашем
обществе не закрыт. Она, и в этом я уверен, возродится в будущем на новой
основе, скорее всего уже не в том виде, который воплощался экспериментально.
"Детская болезнь" увлечения мечтой о капитализме пройдет сама собою, ибо
капитализм никогда не служил и не может служить высоким духовным идеалом
для человечества.
* * *
Читая прессу, советские люди привыкли к тому, что западные бизнесмены,
экономисты, политики зовут их "в рынок", доказывают его неоспоримые
преимущества. А Дж. Лемиш тем и необычен, и отчасти непонятен потому, что
предостерегает от поспешных шагов в этом направлении. "Не обольщайтесь —
на своем "капитализме" вы далеко не ускачете, — доказывал он мне в одном из
писем. — Вы не превратитесь во вторые Соединенные Штаты, а уподобитесь
Боливии, Мексике или другой стране "третьего мира". Вас ожидает массовая
93
безработица, а против бастующих и новая власть может применить силу.
Стремление людей к экономическому равенству будет расценено ею как
препятствие на пути к рынку. Вы видите лишь две социальные альтернативы —
коммунизм или капитализм, а как насчет демократического социализма? Пока вы
еще не совсем вросли в капитализм, есть возможность исправиться, выбрать
третий путь".
XX век в жизни нашей страны беспрерывно ставит альтернативы, причем сов¬
сем в былинном духе: "Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь —
убитым будешь". Вот и теперь очередной исторический выбор сделан. Дж. Ле-
миш убеждает нас, что это было проделано легкомысленно, без знания оборот¬
ной стороны рынка: мол, завлек вас блеск витрин западных супермаркетов, и все
тут. Вместо свободных цен, непрерывно ползущих вверх, и продолжающегося
обнищания народа он предлагает демократический социализм — как альтер¬
нативу отчаянному нашему положению. Но вся беда в том, что и это мы уже
проходили: разве не пытался М.С. Горбачев придать нашему социализму "чело¬
веческое лицо", видя в этом весь смысл перестройки? И именно так, как это
предлагает Дж. Лемиш, без маркетизации (говорилось же: "Больше демократии!
Больше социализма!"). Если демократический социализм, считает Дж. Лемиш, не
может развиваться в условиях частного предпринимательства, то какой видится
Дж. Лемишу экономическая основа такого строя? И возможен ли демократи¬
ческий социализм в стране с разваленной экономикой, в только что распавшейся
империи в обстановке политической нестабильности?
Я думаю, прав был в свое время К. Маркс, когда отмечал, что перейти к
обществу высшей социальной справедливости — он его называл коммунизмом,
Дж. Лемиш — демократическим социализмом — можно лишь на самой высокой
ступени экономического развития. Поторопились мы с этим переходом в октябре
1917 г. и теперь пожинаем плоды. История таких ошибок не прощает.
Но и в предостережениях Дж. Лемиша относительно последствий перехода к
рынку немало верных наблюдений, есть и горькая правда, которую нельзя не
оценить. Во всяком случае, больше правды, чем в выступлениях наших
пионеров-рыночников в конце 80-х годов, которые доказывали тогда, что от
рынка и капитализма выиграет все наше общество, поднимется благосостояние
всех, стоит только сбросить идеологические запреты! Совсем немного времени
понадобилось, чтобы от рыночной эйфории не осталось и следа — как только
подошли к капитализму вплотную.
Я, как и многие мои коллеги, разделяю и обеспокоенность Дж. Лемиша
влиянием коммерческого расчета на историческую науку, хотя не в том смысле,
что установится новый идейный диктат и историки начнут писать "оды" в честь
капитализма, как считает он. Скорее произойдет другое: не только история, но и
все другие науки не выдержат давления рынка и прогрессирующего истощения
бюджетных источников их финансирования. Речь идет уже не об обслуживании
историками чьих-то амбициозных интересов, а о выживании науки и культуры. И
пока они на голодном пайке, наше общество цивилизованнее не станет и ни на
шаг не приблизится к той столбовой дороге человечества, выход на которую
объявлен был целью реформ. Даже если у кого-то есть "мерседесы".
94
Документальные очерки
© 1992 г.
И.С. РЫБАЧЕНОК
МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ
А.Б. ЛОБАНОВ-РОСТОВСКИЙ
30 августа 1896 г. (все даты даны по новому стилю) в вагоне царского поезда,
следовавшего из Вены в Киев, от сердечного приступа скоропостижно скончался
министр иностранных дел, сенатор, статс-секретарь, действительный тайный
советник князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский. Заняв министерский
пост на 71-м году жизни и зная о своем недуге, он надеялся прослужить хотя бы
два-три года; судьба отвела ему всего полтора.
В многочисленных откликах отечественной и иностранной печати на это
печальное событие выражалось сожаление об утрате "мудрого и осмотритель¬
ного руководителя внешней политики России" как раз в то время, когда перед
европейской дипломатией встал ряд серьезных проблем.
Весьма различные, часто противоположные оценки личности Лобанова-Рос¬
товского давали его современники. К сожалению, сам он не оставил сколько-ни¬
будь последовательного изложения системы своих внешнеполитических взгля¬
дов. Но можно попытаться с помощью имеющейся дипломатической докумен¬
тации и свидетельств близко знавших Лобанова коллег восстановить основные
положения этой системы и проследить главные направления его деятельности за
время руководства министерством.
Что же представлял собой как человек и дипломат новый глава министерства
иностранных дел России?
Род князей Лобановых-Ростовских, уходивший корнями в начало XIV в., был
одним из древнейших в русском дворянстве. Один из предков Алексея Бори¬
совича среди прочих подписал грамоту об избрании Михаила Федоровича Рома¬
нова на царство, другой - был комнатным стольником царей Федора, Иоанна и
Петра Алексеевичей.
Алексей Борисович родился 30 декабря 1824 г. в имении матери Олимпиады
Михайловны в Воронежской губернии. Он был четвертым сыном князя Бори¬
са Александровича Лобанова-Ростовского, всего в семье было пять сыновей и
дочь. Детские годы прошли в двухэтажном особняке родителей в Москве, на
Собачьей площадке, где Алексей помещался в верхнем этаже левого флигеля со
своим гувернером - французом Деманжо, сумевшим, как утверждают, с детства
привить мальчику сохранившуюся на долгие годы симпатию к Франции1.
Видимо, тогда же сформировался и его интерес к истории, преимущественно
русской генеалогии, блестящим знатоком которой он впоследствии стал. На юное
воображение оказали влияние и рассказы о минувшем доживавших свой век в
Москве отставных сановников, многие из них находились в родстве и свойстве с
князьями Лобановыми. 1
1 Теплое В.А. Князь А.Б. Лобанов-Ростовский. Биографический очерк. СПб., 1897, с. 3.
95
В августе 1834 г. определением Воронежского дворянского депутатского
собрания семья Лобановых-Ростовских была внесена в родословную книгу
дворянства Воронежской губернии2.
На 15-м году жизни молодой князь поступил в Императорский
Александровский (бывший Царскосельский) лицей, который закончил в 1844 г. со
второй золотой медалью. В декабре того же года с присвоением чина IX класса
он был определен в департамент хозяйственных и счетных дел министерства
иностранных дел. В первом из сохранившихся послужных списков Лобанова за
1848 г. в специальной графе ”К продолжению статской службы способен и к
повышению чина достоин или нет” значится: "способен и достоин”3.
Далее началось довольно быстрое и успешное продвижение по служебной
лестнице с получением чинов и наград. Из аппарата внешнеполитического ве¬
домства Лобанова перевели в заграничную службу: в 1850-1856 гг. он был секре¬
тарем миссии в Берлине, в течение трех последующих лет - советником миссии ь
Константинополе. В июне 1859 г. Лобанова в возрасте всего 35 лет назначили
чрезвычайным посланником и полномочным министром при Оттоманской Порте.
Это был редчайший случай в летописях российской дипломатии. К 1863 г. на
счету князя ряд удачных дипломатических акций, за что он получил чины статс¬
кого советника и камергера двора, стал кавалером ряда отечественных и иност¬
ранных орденов.
И вдруг - увольнение от службы. О его причинах в обществе ходили разные
слухи: симпатизировавшие Лобанову разделяли официальную формулировку -
"по семейным обстоятельствам”; недоброжелатели говорили о "скандальном ро¬
мане”. Глава дипломатического ведомства России князь А.М. Горчаков, сообщая
Лобанову о сожалении Александра II, вызванном его прошением об отставке,
сетовал, что император теряет "выдающегося слугу”, чья прекрасная карьера
прерывается в зените. Правда, спустя четыре месяца решением императора
Лобанов был восстановлен в министерстве иностранных дел4.
В I860 г. его перевели в министерство внутренних дел. Природные способ¬
ности, энергия, умение организовать работу, а также явная благосклонность к
нему Александра II способствовали служебным и личным успехам. 12 лет пре¬
бывания Лобанова на посту товарища министра отмечены в формулярном списке
неоднократными "высочайшими благоволениями”, благодарностями, указами о
награждении орденами5.
В неменьшей степени эти годы были посвящены историческим изысканиям и
коллекционированию. Пристальное внимание к русской генеалогии основывалось
на уверенности князя в том, что "родственные связи играли в нашей истории
роль значительно большую, чем это обыкновенно представлялось, и что от них
существенно зависел и самый ход исторических событий”6. Особенно интере¬
совало Лобанова время царствования Павла I, историю которого он хотел напи¬
сать. Алексей Борисович собирал книги и рукописи этой эпохи, с личного разре¬
шения Александа II проводил изыскания в личном фамильном архиве импера¬
торской семьи. Работу в этом направлении, к его сожалению, пришлось прер¬
вать - по приглашению царя он был привлечен к сбору материалов для составле¬
ния жизнеописания Николая I.
Ближневосточный кризис 70-х годов XIX в. и русско-турецкая война 1877—
1878 гг. многое изменили в системе международных отношений, оказали сущест-
2 Архив внешней политики России (далее - АВПР), ф. 340, оп. 805, д. 51, л. 77-78.
АВПР, ф. Департамент личного состава и хозяйственных дел (далее - ДЛС и ХД), д. 2043, л. 1.
4 Там же, ф. 340, оп. 805, д. 13, л. 1, 4.
5 АВПР, ф. ДЛС и ХД, д. 2043, л. 25-36.
g
Теплое В.А. Указ, соч., с. 16.
96
венное влияние на внутреннюю и внешнюю политику правящих верхов России.
В новых условиях требовалось отстаивать мягкую по форме, но твердую по сути
позицию России в Турции. Для проведения такой линии как никто другой под¬
ходил Лобанов. В апреле 1878 г. он снова был направлен в Константинополь
чрезвычайным и полномочным послом для проведения переговоров по заклю¬
чению между двумя государствами соглашения, конкретные статьи которого не
рассматривались на Берлинском конгрессе.
Перед отъездом в личной беседе с Александром II последний сказал, что канц¬
лер Горчаков нуждается в отдыхе и вскоре Лобанов должен будет вернуться в
Петербург. Князь успешно справился с возложенной на него миссией в Констан¬
тинополе, за что получил высший в России чин действительного тайного совет¬
ника и орден Александра Невского с алмазными подвесками. Но покинув через
15 месяцев берега Босфора, он попал на берега Темзы. Назначение его послом в
Лондон было вызвано необходимостью наладить резко обострившиеся отноше¬
ния России с Великобританией. Однако царь определенно заявил, что вскоре
Лобанову предстоит заменить Горчакова в управлении министерством иностран¬
ных дел7.
Но и на этот раз судьба распорядилась по-своему: после взрыва народо¬
вольцами бомбы на Екатерининском канале погибшего Александра II сменил
Александр III, и в здании у Певческого моста, где помещалось министерство
иностранных дел России, на все 13 лет нового правления воцарился Н.К. Гире.
Лобанов же стал послом в Австро-Венгрии.
Хотя в Вене российского посла считали звездой первой величины в дипло¬
матическом мире, а его послужной список в эти годы был отмечен единственной, * 4
7 АВПР, с. 35.
4 Новая и новейшая история, № 3
97
но высшей наградой российской империи - орденом Андрея Первозванного,
новый царь не симпатизировал Лобанову. Пожалованный на Пасху и приурочен¬
ный к 65-летию со дня рождения и 40-летию службы орден сопровождался
высочайшим рескриптом. Из пометы рукой Гирса на копии рескрипта ясно, что
два предшествующих варианта текста Александр III возвратил министру непод¬
писанными. Сравнение показывает, что третий, окончательный текст - самый
короткий и холодный по тону8.
В австрийскую столицу Алексей Борисович перевез все свои обширные кол¬
лекции и библиотеку. Здесь он продолжал собирать монеты, различные пред¬
меты старины, картины и гравюры, портреты русских государственных деятелей
и рукописи. В 1884 г. он преподнес в дар министерству иностранных дел для пе¬
редачи на хранение в Московский Главный архив подлинное воззвание Трои-
це-Сергиевского архимандрита Дионисия и келаря Авраамия Палицына от
1611 г. к жителям Перми и других городов с призывом содействовать избавле¬
нию России от польской интервенции. Этот ценнейший документ был известен до
тех пор лишь по неточному списку9. Деятельность князя на поприще науки полу¬
чила высокую оценку: его избрали почетным членом Императорской Академии
наук и почетным членом Совета библиотек.
Личная библиотека князя, насчитывавшая к концу жизни более 8 тыс. томов,
поступила после его смерти в библиотеку Зимнего дворца10. Названия отдель¬
ных крупных разделов дают некоторое представление о ее составе: первоисточ¬
ники по русской и византийской истории, трактаты по богословию, истории
церкви, расколу, книги по истории полков царствования Павла I и Мальтийского
ордена, крестовых походов, описания Москвы, Петербурга и других городов,
материалы по истории славянских земель, Турции и Востока, значительные
собрания английских, немецких и особенно французских авторов, сочинения по
истории Франции и Французской революции, географические карты, планы,
альбомы, литература и справочники по нумизматике и археологии, геральдике и
родословию.
Лобанов полагал, что пребывание на посту посла в Австро-Венгрии будет
продолжительным и едва ли не последним в его жизни. Но в октябре 1894 г.
неожиданно умер Александр III.
Николай II вступил на престол совершенно неподготовленным. Не зная лю¬
дей, не имея опыта управления государством, молодой царь оказался в эпицент¬
ре многочисленных противоречивых и своекорыстных влияний. Он советовался
то с матерью - вдовствовавшей императрицей Марией Федоровной, то с женой,
то с дядьями; принимал решения, а потом отказывался от них. Таким же образом
происходило назначение главы министерства иностранных дел. Дневники старше¬
го советника министерства графа В.Н. Ламздорфа, государственного секретаря
А.А. Половцова и воспоминания министра финансов С.Ю. Витте рисуют картину
закулисной возни, развернувшейся в связи с этим и весьма далекой от интересов
дела.
На первом докладе новому царю 16 ноября 1894 г. состарившийся Гире поп¬
росил об отставке, но получил отказ. Принятое Николаем II в середине ноября
решение о назначении П.А. Шувалова варшавским генерал-губернатором откры¬
вало вакансию посла в Берлине.
Из перлюстрации германской дипломатической переписки в Петербурге стало
известно, что немецкую сторону устроили бы А.И. Нелидов, А.Б. Лобанов или
8 АВПР, ф.340, оп. 805, д. 51, л. 131, 132-132об., 133.
9 Там же, д. 50, л. 38, 39.
10 Центральный Государственный архив Октябрьской революции (далее - ЦГАОР), ф. 568,
д. 3315, л. 8,9, 11-Поб, 19-20об.
98
Н.Д. Остен-Сакен. Гире, придававший большое значение поддержанию стабиль¬
ных отношений с Германией и невысоко оценивавший способности Остен-Саке-
на, предложил отправить в Берлин Лобанова. Последний принял назначение,
хотя это не совпадало с его желаниями. После смерти Александра III он полагал,
что его вызовут для замены Гирса, хотя и признавался Половцову, что пред¬
почел бы не покидать Вены, дабы спокойно прожить остаток жизни11.
Смерть Гирса в середине января 1895 г. осложнила положение. Царь вновь
заколебался: подписав Лобанову отзывные грамоты из Вены, он затягивал визи¬
рование верительных грамот в Берлин. Через великого князя Владимира Алек¬
сандровича, подключившего к делу германского посла в Петербурге Вердера,
Половцов, близкий друг Лобанова, пытался добиться его назначения на пост
министра. Приехавший за отзывными грамотами князь держался, по словам не
симпатизировавших ему сотрудников аппарата министерства иностранных дел,
так, будто назначение уже состоялось и даже называл своих кандидатов на
посты в Берлин и Вену.
Против вмешательства немцев выступила резко отрицательно относившаяся
к Германии Мария Федоровна. Она полагала, что министром мог бы стать Ламз-
дорф, ближайший сотрудник Гирса на протяжении долгих лет11 12. Он действи¬
тельно в это время был единственным человеком, посвященным во все тайны
политики России последнего царствования. Не без самодовольства он записал в
дневник: ’’Странное положение у меня в этот момент. Мои секретные архивы
содержат ключ ко всей политике последнего царствования. Ни молодой импера¬
тор, ни честный Шишкин (Н.П. Шишкин - товарищ министра иностранных дел. -
И.Р.)... не имеют ни малейшего представления о документах, доверенных
исключительно и бесконтрольно мне на хранение на протяжении многих лет... Я
оказался один хранителем государственных тайн, которые служат основой наших
отношений с другими государствами!"13 Правда, сам он считал свое назначение
маловероятным14. Пока же временно управляющим внешнеполитическим ве¬
домством был назначен Шишкин - человек, даже по отзывам хорошо отно¬
сившихся к нему лиц, весьма ограниченный и непредставительный.
В конце января Николай II подписал, наконец, верительные грамоты Лоба¬
нову как послу в Берлине. В аппарате министерства иностранных дел и Коми¬
тете министров не скрывали удовлетворения. Военный министр П.С. Банковский
высказался так: "Ну и слава Богу, что министром иностранных.дел не будет этот
иностранец". Сторонники князя были разочарованы15.
Тогда же царь склонился к мысли предложить пост министра Е.Е. Стаалю,
послу в Лондоне, старейшему из российских дипломатов. Но, видно, колебания
не были преодолены до конца: Николай II, предусматривая возможный отказ,
оговорил форму письма так, чтобы Стааль "не принял это как приказание, но
как предложение". Посол, ссылаясь на преклонный возраст, действительно отка¬
зался, а через день царь сообщил о решении назначить Лобанова. Причем на
этот раз речь шла именно о приказе.
Вскоре Алексей Борисович прибыл в столицу, однако здесь его ждало явное
разочарование - царь подписал указ о его назначении лишь управляющим минис¬
терством! Князь не скрывал обиды. Полагая, что это будет взаимным испыта¬
нием и для царя, и для него, он сказал Шишкину: "Я посмотрю, и если спустя
11 Дневник В.Н. Ламздорфа. - Красный архив, 1931, т. 3(46), с. 13, 16-17, 18, 20; Из дневника
А.А. Половцова. - Красный архив, 1934, т. 6(67), с. 177; ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40, л. 4.
12 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40, л. ЗОоб. - 31.
13
Дневник В.Н. Ламздорфа, с. 25-26.
14 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40, л. 31.
15 Дневник В.Н. Ламздорфа, с. 29.
4
99
время дело не пойдет - подам в отставку”16. Однако Николай II быстро проникся
симпатией и доверием к Лобанову, и через неделю тот стал министром иност¬
ранных дел.
И Витте, и Ламздорф не считали назначение Лобанова удачным выбором;
Половцов, напротив, полагал, что князь был ’’головою выше всякого другого
кандидата, который мог бы попасть на этот наиважнейший в настоящую минуту
для России пост”17.
Люди неординарные обычно вызывают у окружающих различное отношение
к себе, и в этом смысле Лобанов не был исключением. Тем не менее как
сторонники, так и противники князя сходились во мнении, что это был человек
широко образованный, отлично владевший языками и пером, хотя склонный к
некоторой красивости стиля, светский вельможа, тонко воспитанный и весьма
остроумный собеседник. Алексей Борисович всегда имел большой успех у
женщин; в свои 70 лет он выглядел не старше 55-ти. Пищу,для упражнений злых
языков на эти темы давал сам князь. Так, вскоре после назначения нового
министра Ламздорф, вернувшись как-то раз около половины одиннадцатого
вечера в свою квартиру в здании министерства, узнал от швейцара, что камер¬
динер князя привез какую-то блондинку, с которой Лобанов обедал, собирав¬
шуюся заночевать у него! Граф был шокирован, он невольно сравнивал в выс¬
шей степени благопристойное поведение покойного Гирса с выходками 70-лет-
него старика, ныне замещавшего его18.
Некоторые черты характера князя современники трактовали по-разному: то,
что Витте называл отсутствием привычки "посвящать делу много времени”, а
склонные к менее изящным формулировкам - ленью, апологеты князя считали
умением распределять свое время для выполнения разнообразных обязанностей и
стремлением не вмешиваться в мелочи и подробности, но осуществлять общее
руководство19. Такой подход к делу не все приветствовали. Педантичный
Ламздорф упрекал министра, не придававшего значения "мелочам”, что он пору¬
чал старшему советнику министерства выполнение дел, входивших в обязаннос¬
ти директора канцелярии. Но даже хорошо относившиеся к Лобанову не могли
обойти молчанием его черту, которую Витте характеризовал как "крайнее
легкомыслие”, а Половцов как свойство "слишком легко” принимать события20.
В центральном аппарате министерства известие о назначении Лобанова выз¬
вало беспокойство: ходили слухи, что князь хотел обновить его состав. К
существовавшим там внутренним трениям добавились новые. Опасался за свой
пост Шишкин; директор Азиатского департамента Д.А. Капнист - что будет
"обойден” Ламздорфом, поговаривали о возможности назначения последнего
товарищем министра; сам граф готов был сотрудничать с Шишкиным в качестве
управляющего министерством, но намеревался просить пост за границей, если в
здании на Мойке утвердится Лобанов21.
Первое знакомство Лобанова с аппаратом министерства и делами носило
чисто формальный характер: князь обошел всех с холодным, чопорным и угрю¬
мым видом, не говоря ни слова.
Князь, однако, как умный человек и опытный дипломат, навел необходимые
справки. В частности, он подробно расспросил вдову Гирса обо всех сотрудниках
16 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40, л. 62-62об.
17 Витте С.Ю. Воспоминания, т.2. М., 1960, с. 29; Дневник В.Н. Ламздорфа, с. 27; Из дневника
А. А. Половцова, с. 177.
18 ЦГАОР, ф. 568, оп.1, д. 41, л. 48.
19 Теплое В.А. Указ, соч., с. 53-54.
20 Витте С.Ю. Указ, соч., с. 30; Из дневника А.А. Половцова, с. 177.
21 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40, л. 31, 34-34об. 56, 59об. бОоб.
100
своего предшественника. Полученная информация убедила Лобанова в необходи¬
мости специального разговора с Ламздорфом. В доверительной беседе новый
глава министерства сказал старшему советнику, решившему просить о назначе¬
нии за границу, чтобы тот не оставлял своего поста хотя бы на первое время,
поскольку для министра очень важно иметь сотрудника, на которого он мог бы
вполне положиться, предотвратив тем самым назревавший конфликт. Такая
постановка дел вполне устраивала Ламздорфа, хотя и не сняла сохранившихся и
впоследствии некоторых трений - слишком разнились характеры и взгляды этих
двух людей. Но со временем они сумели сработаться, оценив профессионализм
друг друга.
Ламздорф подчеркивал уверенность и спокойствие Лобанова при обсуждении
самых трудных вопросов, что вселяло бодрость и стимулировало, "словно зара¬
жая или оказывая магнетическое влияние". Признавая легкомыслие, заносчи¬
вость и тщеславие князя, старший советник вместе с тем отметил, что тот "ясно
знает, чего хочет, и способен изложить это коротко и деловито, хотя и не
окончательно обдумано и не совсем осторожно"22. Без прежней нетерпимости
воспринимал Ламздорф личные свойства Лобанова. Граф не скрывал своего
восхищения неутомимостью Лобанова, способного после утреннего заседания в
Особом совещании у царя, обычных дел в министерстве вечером отправиться
слушать оперу, а оттуда в гости к Половцовым, с которыми делил в театре
ложу, и вернуться домой заполночь: "И это в 71 год!"23
Первоначальные намерения Лобанова провести кадровые перестановки не
осуществились, но они показательны для характеристики его взглядов. Полагая,
что посол должен быть обладателем знатного имени, крупного состояния и
бестящей жены, министр хотел назначить в Берлин и Вену князей Александра и
Николая Долгоруких. Однако, по мнению Ламздорфа, умение хорошо делать
свое дело и дисциплина были гораздо важнее. Признавая справедливость пос¬
леднего положения, министр сказал: "Я и не стремлюсь к тому, чтобы послы
были орлами, достаточно, чтобы они были порядочными людьми. Орлы слишком
любят проявлять инициативу, а всегда лучше, чтобы руководство исходило
отсюда"24.
В итоге на своих постах остались Стааль в Лондоне, Нелидов в Констан¬
тинополе, А.П. Моренгейм, хотя о последнем мнение Лобанова было весьма не¬
лестным, в Париже, в Берлин был назначен Остен-Сакен, а в Вену - Капнист.
Товарищем министра остался Шишкин. Таким образом, опасения сотрудников
аппарата министерства, что князь, вступив в должность, сразу начнет "перетря¬
хивать людишек", не подтвердились. Приверженец князя и близкий к нему еще
со времен службы в Константинополе В.А. Теплое, назначенный чиновником
особых поручений при министре, отметил мудрость решения Лобанова сохранить
всех сотрудников своего предшественника25.
Но Лобанов признавался Ламздорфу, что у него действительно были намере¬
ния "освежить" личный состав министерства. При этом князь имел в виду прежде
всего обязанность каждого сотрудника "готовить себе преемника", и он не без
оснований упрекал Гирса в том, что тот "недостаточно думал об этой части свое¬
го долга по отношению к России и императору"26. Возможно, проживи Лобанов
больше, перемены все же произошли бы: по свидетельству А.П. Извольского, за
неделю до смерти министр предлагал царю назначить его своим товарищем.
22 Там же, д. 43, л. 27об.
23 Там же, д. 42, л. 24.
24 Из дневника В.Н. Ламздорфа. - Вопросы истории, 1977, № 6, с. 107.
25 Теплое В.А. Указ, соч., с. 88-89.
26 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 41, л. 60.
101
У Лобанова были и более широкие планы реформирования министерства’.
Наметив общие идеи, он поручил непременному члену Совета министерства
известному ученому юристу-международнику профессору Ф.Ф. Мартенсу разра¬
ботать план преобразований. В основе составленного в ноябре 1895 г. проекта
лежал принцип разграничения политических, торговых и консульских дел для
ликвидации дублирования действий департаментов. Предложения Мартенса не
носили радикального характера, поскольку не нарушали основных устоев
деятельности министерства - единоначалия министра и иерархической структуры
подразделений. Все же они не были приняты. Лобанов не решился на организа¬
ционные нововведения и пошел по рутинному пути латания дыр. Первыми его
шагами стали некоторое упорядочение штатов и повышение окладов чиновникам
Азиатского департамента министерства.
С 90-х годов XIX в. вплоть до первой мировой войны основой внешней поли¬
тики правящих верхов России был союз с Францией. В Петербурге видели в нем
гарантию безопасности страны, признавая, что без него положение могло бы
стать критическим. Однако и Гире, и Ламздорф были противниками чересчур
прочных уз с республикой, рассчитывая тем самым сохранить роль арбитра в
отношениях между нею и Германией.
Однако в Париже с приходом Лобанова связывали определенные надежды.
Получив через посла в Петербурге Г. Монтебелло заверения нового главы
министерства иностранных дел России в верности союзным обязательствам,
министр иностранных дел Г. Аното выражал уверенность, что с Лобановым, "как
и с Гирсом, мы сможем с полным доверием и откровенностью вести переговоры
по всем делам, которые интерсуют две страны"* 27.
В Вене строили прогнозы о вероятных будущих отношениях России с цент¬
ральными державами. Автор передовой статьи в ведущей австрийской газете
"Нойе фрайе прессе" увидел в новых назначениях свидетельство того, что в
Петербурге," не желая посылать в Вену и Берлин личностей с явно очерченной
дипломатической физиономией", оставляли возможность для маневра в отно¬
шениях с Австро-Венгрией и Германией, а в направлении в Вену дипломата, не
знакомого по личному опыту с положением дел на Востоке, - стремление "не
выдвигать пока восточную политику на первый план". Такую перемену курса на
берегах Дуная приветствовали бы28.
На Певческом мосту стремились поддерживать и укреплять отношения и с
Берлином. Этому в значительной мере способствовало заключение русско-гер¬
манского торгового договора 1894 г. Подчеркивая политическое значение дого¬
вора, Гире оценивал его как "залог поддержания всеобщего мира и развития
добрых отношений с соседней империей"29.
В перспективе политики равновесия, точкой опоры которой служил союз с
Францией, особую важность, по мнению Гирса, приобретал вопрос о позиции
Англии. "Необходимо прежде всего избежать того, - утверждал министр, - что¬
бы она бросилась в объятия Тройственного союза... Мы должны стремиться
привлечь ее к нам"30.
С 80-х годов XIX в. в правящих верхах России доминировала идея поддер¬
жания статус-кво в Оттоманской империи - предотвращение раздела ее владе¬
Автор выражает признательность В.А. Емецу за любезно предоставленную возможность озна¬
комиться с рукописью книги о составе, структуре и деятельности министерства иностранных дел
России в конце XIX - начале XX в.
27 Documents diplomatique franęais (далее - DDF), t. XI, № 405, p. 619.
28 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 40. Вложения. Конверт № 1, л. 11-Па.
29 АВПР, ф. Канцелярия, 1894, д. 18а, л. 22, Гире - Шувалову.
30 DDF, t. XI, № 287, р. 432. Буадефр—Аното, 20 ноября 1894 г.
102
ний великими державами на невыгодных для Петербурга условиях и защита
принципа закрытия проливов для военных кораблей. "Мы желаем, - заявлял
Гире в ноябре 1894 г., - чтобы турки оставались стражами проливов". Задачу
укрепления политического положения России на Ближнем Востоке, осуществ¬
лявшуюся с опорой сначала на союз трех императоров, а затем на союз только с
Германией, после непродления Берлином русско-германского договора "перест¬
раховки" 1887 г. российская дипломатия далее пыталась решать, используя
поддержку Франции. В конце 1891 г. впервые были выработаны совместные
инструкции российскому и французскому послам в Константинополе для проведе¬
ния там согласованной линии.
Положение на Ближнем Востоке в значительной мере зависело и от ситуации
на Балканах. Здесь позиции России существенно ослабил разрыв дипломати¬
ческих отношений с Болгарией в 1886 г.31 Подготовленная в министерстве
иностранных дел в середине 1894 г. записка, наметившая пути выхода из
трудной ситуации, не нашла поддержку Александра III, категорически отказы¬
вавшегося признавать Фердинанда Кобургского болгарским князем. К 1895 г.
положение изменилось: Александр III умер, пало правительство Стамболова,
ориентировавшееся на Вену, пришедшая к власти оппозиция была готова к нала¬
живанию отношений с Россией.
На Дальнем Востоке царизм также рассчитывал сохранять статус-кво до
окончания строительства Сибирской железной дороги32. Стремление Японии
завладеть Корейским полуостровом, что преграждало России свободный выход в
Тихий океан, грозило, по мнению Гирса, созданием на Дальнем Востоке "нового
Босфора"33. В начале японо-китайской войны Петербург занял позицию невме¬
шательства; однако военные успехи Японии выявили разногласия в верхах:
вступить в соглашение или в борьбу с победительницей? Выжидательная позиция
сохранялась до февраля 1895 г.
Такое наследие получил Лобанов. Что и какими средствами удалось ему сде-
лдть для решения внешнеполитических задач России в Европе, на Ближнем
Востоке и Балканах, на Дальнем Востоке?
Захват Ляодунского полуострова Японией и условия Симоносекского договора
создали для царизма принципиально новую политическую и стратегическую
ситуацию. Лобанов изложил свой взгляд на проблему в двух записках царю от 6
апреля 1895 г.34 В первой речь шла о характере и целях политики России на
Дальнем Востоке. Выбор - "пассивная или более или менее наступательная" -
определял и возможных союзников: Китай или Япония. Активная политика,
имевшая целями приобретение незамерзающего порта на Тихом океане и
присоединение некоторой части Маньчжурии для более удобного проведения
Сибирской железной дороги, требовала, по мнению министра, крайней осторож¬
ности: "Мы должны тщательно воздерживаться от всякого враждебного Японии
воздействия помимо других держав", чтобы не испортить хороших отношений с
ней на будущее. Анализ же возможности согласованного с другими державами
выступления во второй записке давал не слишком оптимистическую картину.
Лобанов склонялся к мысли о соглашении с Японией на основе компенсаций за
счет Китая.
31 См. Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894-1902 гг. Киев, 1967.
32 См.: Романов Б.А. Россия в Маньчжурии (1892-1906). Очерки по истории внешней политики
самодержавия в эпоху империализма. Л., 1928; Нарочницкий АЛ. Колониальная политика капита¬
листических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895. М., 1956, и др.
33 Всеподданнейшая записка Н.К. Гирса 26 июля (7 августа) 1895 г. - Цит. по: Нарочниц¬
кий АЛ. Указ, соч., с. 609-610.
34 Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке (1883-1903 гг). - Красный архив,
1932, т. 3(52), с. 74-76.
103
В правящих верхах Петербурга были как сторонники, так и противники такой
точки зрения. Царь высказался за наступательную политику. Ко времени заседа¬
ния Особого совещания министров, которое должно было определить позицию
России, выяснилось, что Берлин был согласен на совместное с Петербургом
противодействие японским притязаниям. Лондон категорически отказывался от
вмешательства, Париж стремился "сообразовывать свои действия" с Россией для
давления на Японию дипломатическими средствами.
На совещании победила точка зрения Витте: было решено потребовать от
японцев очистить Маньчжурию, а в случае отказа подчиниться не останавли¬
ваться перед применением силы35.
Царю, не присутствовавшему на заседании, Лобанов сообщил о заключении
совещания не сразу. Советский исследователь Б.А. Романов убедительно объяс¬
нял причину колебаний министра опасением втянуть Россию в войну и неуверен¬
ностью в позиции Франции. Беседа между Лобановым и Монтебелло 13 апреля
выявила склонность Парижа договориться с Японией за счет Китая, а не высту¬
пать против нее с перспективой быть втянутой в войну36. Записку с информа¬
цией об этом Лобанов передал Николаю II раньше, чем журнал совещания, и
царь подтвердил свою позицию: в согласии с Францией идти по пути получения
компенсаций. Тогда, 15 апреля, министр представил журнал совещания, заключе¬
ние которого противоречило мнению царя. Николай II решил выслушать его
участников, но и на повторном обсуждении Витте удалось настоять на своем,
убедив царя отказаться от политики немедленных компенсаций в расчете на
будущие приобретения37. В тот же день Лобанов запросил Париж о согласии
совместно с российским и германским правительствами предпринять в Токио
демарш - "дружески посоветовать" Японии отказаться от оккупации Ляодунс¬
кого полуострова за соответствующую денежную компенсацию38. "Дружеский
совет" должен был подкрепляться морской демонстрацией трех держав.
Правительство Франции опасалось серьезных осложнений на Дальнем Вос¬
токе и отвлечения туда сил России в ущерб европейским целям. Подчеркивая,
что применение силы в отношении Японии было более серьезным вопросом, чем
дипломатическая поддержка демарша, Аното под разными предлогами тянул с
ответом, выясняя попутно позицию Лондона и состояние русско-германских
отношений39. Тревожила Париж и необходимость совместных действий с Бер¬
лином. Аното напоминал Петербургу, что Франция не может "вовлекаться в
какие бы то ни было затраты и действия, не спрашивая Палат", где неизбежно
"вспыхнут дебаты о союзе с Россией в тот момент, когда мы требуем идти с
Германией на помощь России"40.
Лобанову удалось убедить французского коллегу в том, что совместные
действия Германии с Россией ничего не меняли в отношениях последней с
Францией. Он добился согласованного дипломатического давления на Токио и
настоял на отправке правительствами координирующих инструкций адмиралам -
командирам кораблей трех держав в Тихом океане41.
Дипломатический демарш, опиравшийся на демонстрацию силы, заставил Япо¬
нию отступить. Лобанов весьма гордился крупным успехом, достигнутым в
35 Романов Б.А. Указ, соч., с. 66 и др.; Нарочницкий АЛ. Указ, соч., с. 696-700.
36 DDF, t. XI, р. 453. Монтебелло-Аното, 16 апреля 1895 г.
37 Романов БА. Указ, соч., с. 76-80.
38 DDF, t. XI, №. 457. Мотебелло-Аното, 16 апреля 1895 г.
39 Ibid., № 460, 461,465.
40 Ibid., № 483, Аното—Монтебелло, 25 апреля 1895 г.
41 Ibid., № 488, 494, 498, 503.
104
начале деятельности. Однако Ламздорф справедливо подчеркнул, что в его
основе лежало прежде всего стремление как Франции, так и Германии "не оста¬
вить нас один на один с другой" стороной. Благоприятная для России ситуация
была создана не усилиями двух-трех последних недель, а являлась результатом
политики, проводившейся с 1891 г.42.
Для выплаты контрибуции Японии Китай, потерпевший поражение в войне
1894-1895 гг., нуждался во внешнем займе, из-за которого разгорелось острое
соперничество великих держав43. Вопрос о заключении займа сыграл важную
роль в развитии русско-французских финансово-политических отношений.
Союзницы, как показал советский историк Ю.Б. Соловьев, использовали его для
достижения своих внешнеполитических целей. При этом французское прави¬
тельство рассматривало операцию как средство, с одной стороны, "отдалить
Россию от Германии и еще больше испортить ее отношения с Англией, а с
другой - укрепить двойственное согласие"44.
Поясняя Моренгейму суть проводившегося Россией курса, Лобанов утверж¬
дал, что главная задача - "поставить Китай в известную зависимость от нас и не
допустить Англию расширить там свое влияние". Постановка китайских финан¬
сов в зависимость от Англии и Германии грозила появлением на азиатской
границе России "второго издания Египта или даже Турции"45.
Попытки Лондона и Берлина сорвать русско-французский заем не имели
успеха. В организации операции французскими банками под гарантию российс¬
кого правительства первую скрипку играл Витте, и Лобанов согласовывал с ним
все дипломатические действия. Ламздорф не без иронии отмечал, что в деле
предоставления Китаю займа Лобанов "работал в качестве порученца г-на
Витте"46.
В истории с упомянутым займом наглядно проявилась взаимосвязь общепо¬
литических, финансовых и региональных аспектов взаимоотношений союзниц,
искусно использованная французской дипломатией. С заключения русско-фран¬
цузского союза в 1891 г. Париж неоднократно, но безуспешно добивался его ог¬
лашения, каждый раз встречая противодействие Петербурга, - и Александр III,
и Гире настаивали на сохранении договоренностей в строгой тайне. Весной
1895 г. Россия была вынуждена продемонстрировать существование союза.
В феврале того же года Германия пригласила великие державы прислать свои
корабли на торжества по случаю открытия Кильского канала. Париж колебался
с принятием приглашения, тем более что празднества могли совпасть с 25-летием
основных дат франко-прусской войны, а немецкие газеты придавали церемонии
"всеобщий и политический характер", что, по мнению совета министров рес¬
публики, "вовсе не соответствовало намерениям Франции". Было решено: в
Берлине уточнить программу торжеств, в Петербурге - мнение союзницы47.
42 ЦГАОР, ф. 568, оп.1, д. 41, л. 9об.-10.
43 См.: Романов ЕЛ. Указ, соч.; Нарочницкий АЛ. Указ соч.; Коряков В.П. Политика Франции
в Китае в конце XIX в. М., 1985, и др.
44 Соловьев Ю.Б. Франко-русский союз в его финансовом аспекте (1895-1900 гг.). - Французский
ежегодник, 1961. М., 1962, с. 166.
45 АВПР, ф. Канцелярия, 1895, л. 81, л. 234об.-235. Лобанов - Моренгейму 23 мая 1895 г.;
Correspondance diplomatique de М. de Staal (1884-1900), v. II. Paris, 1929, p. 274-275, № 22.
46 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 41, л. 60. Несколько лет спустя, заняв пост министра иностранных
дел, Ламздорф сам оказался в сходном положении. Вполне основательно Романов утверждал, что в
лице Ламздорфа Витте, сосредоточивший в своих руках все пружины дальневосточной политики,
нашел "первоклассного дипломатического техника". - Романов Б.А. Очерки дипломатической исто¬
рии русско-японской войны. 1895-1907. М.-Л., 1947, с. 96-97.
47 DDF, t. XI, № 382. Аното—Монтебелло, 27 февраля 1895 г.
105
Гирса уже не было в живых, нового министра иностранных дел еще не назна¬
чили, а у Николая II сомнений не возникло:"Мне кажется, что напрасно фран¬
цузы затрудняются с ответом! Раз все державы приглашены, участие Франции
необходимо наряду с нами"48. Этот ответ определил положительное решение
Парижа, но в то же время возлагал обязательства и на Петербург.
С этого времени французская дипломатия развила активную деятельность;
чтобы добиться наиболее выгодных для нее условий участия в торжествах: в
Берлине были оговорены их дата, порядок размещения эскадр на рейде в Киле,
дабы избежать соседства французских и немецких кораблей, и отсутствие среди
последних двух самых больших кораблей, названных в честь побед Пруссии в
1870 г., применение мер воздействия правительства на прессу49. От России
потребовали обеспечить согласованность действий союзниц и "сделать ее явной".
Для этого предлагалось: договориться об одинаковом количестве посылаемых
кораблей и равном ранге их командиров, эскадрам прибыть в Киль вместе;
соответствующим образом осветить события в русской прессе50.
Николай II в отличие от отца не видел смысла сохранять в секрете факт
русско-французского соглашения. Лобанов же, понимавший политическое значе¬
ние демонстрации в Киле франко-русского единства, видимо, вначале колебался.
14 марта он заявил Монтебелло, что сейчас "совершенно невозможно ничего
заранее установить"51. Прошло полтора месяца, принесших существенное изме¬
нение в положение дел на Дальнем Востоке, прежде чем Аното возобновил
настояния, и на этот раз они нашли отклик на Певческом мосту.
В начале мая Франция решила поддержать морскую демонстрацию в Тихом
океане, но при этом Аното предупредил Лобанова: в случае запроса в парла¬
менте о политике кабинета на Дальнем Востоке он заявит, что демарш является
"естественным продожением взаимных и твердых обязательств, установленных
между двумя странами"52. Ответ российского министерства иностранных дел об
отсутствии помех к тому, чтобы "сказать о наших взаимных обязательствах"53,
уже не удовлетворил Ке д'Орсэ.
Аното потребовал от Петербурга еще одного жеста, который сделал бы
наличие союза бесспорным в глазах общественности: кроме заблаговременной
встречи кораблей, визита во Францию великого князя с вручением ордена или
письма от императора, присутствия какого-либо высокопоставленного лица на
маневрах французской армии.
На Певческом мосту понимали значение такой демонстрации. Но если Ламз-
дорф при опоре на дипломатическую помощь Франции призывал не ослаблять
отношений с Германией, то Лобанов склонялся к более тесным контактам
прежде всего с Парижем. После неудачной попытки напрямую договориться с
парижским Ротшильдом об организации займа Китаю Петербург в начале июня
был вынужден обратиться к помощи правительства республики в этом деле.
Тогда Аното повторил мартовский запрос об условиях демонстрации в Киле54.
Лобанов в ответ сообщил о решении императора пожаловать французскому
48 Ibid., № 384, Монтебелло—Аното, 2 марта 1895 г.; АВ ПР, ф. Канцелярия, 1895 г., д. 34,
л. 16, 16об.
49 Ibid. № 387,393, 397, 400; l. ХП, № 5, 27, 34.
50 Ibid., t. XI, № 385, р. 592. Nou 1.
51 Ibid., № 406.
52 Ibid., № 506, p. 746.
53 Ibid., № 512. Монтебелло - Аното, 7 мая 1895 г.
54 Ibid., t. ХП, № 40.
106
президенту Ф.Фору орден Андрея Первозванного, который после празднеств в
Киле будет вручен великим князем Алексеем Александровичем55.
Поскольку эти факты не подлежали до последнего момента огласке, сохра¬
нялась возможность запроса правительству в парламенте: в чем для Франции
заключается интерес в действиях совместно с Россией и Германией на Дальнем
Востоке и почему Франция должна направить корабли в Киль? Речь Аното, в
которой впервые прозвучало слово "союз”, произвела огромное впечатление в
Европе. После данного общественному мнению страны разъяснения китайский
заем был легко размещен на парижском рынке.
Состоявшаяся неделю спустя франко-русская демонстрация единства - зара¬
нее встретившись в датских водах, французские и русские корабли при подходе к
Килю в виду германских фортов обменялись приветственными салютами - и
одновременное вручение в Париже высшего российского ордена президенту рес¬
публики придали весомость произнесенным в парламенте словам. В Петербурге
не сочли нужным их опровергать. По оценке Монтебелло, и царь, и министр не
считали нужным скрывать существование союза и сходились во мнении, что
единство действий с Францией должно лежать в основе внешнеполитической
линии России, а в секрете надо хранить лишь форму союза - военную конвен¬
цию56.
Смысл демонстрации в Киле был очевидным и для Германии. Ее посол в Пе¬
тербурге Г. Радолин отмечал враждебные настроения к своей стране в российс¬
кой столице: "Все окружение царя настроено антинемецки, и министры Витте, а
за ним Лобанов настраивают его в подобном же смысле"57. Особенно встрево¬
жились в Берлине после очередной демонстрации франко-русского единства.
В сентябре группа русских офицеров во главе с генералом М.И. Драгомиро¬
вым прибыла на осенние маневры французской армии в Мирекур. Туда же, по
приглашению президента, приехал Лобанов, проводивший неподалеку отпуск.
Он наблюдал за ходом маневров в первом ряду почетных гостей рядом с Аното и
Фором, а затем присутствовал на специально устроенном банкете, выступая на
котором президент подчеркнул близость восточной границы и постоянство
национальных стремлений Франции. Затем Лобанов и Аното провели серию
бесед, обменялись мнениями по вопросам дальневосточной и ближневосточной
политики и выработали общие инструкции представителям союзных государств в
Китае и Турции58.
Встревоженный Вильгельм II решил оказать прямое давление на Николая II.
В личных письмах царю, играя на струнах монархической солидарности, он
советовал опасаться слишком тесной дружбы с французской республикой. Кроме
того, кайзер выразил надежду, что по пути из Франции Лобанов заедет в Бер¬
лин59. Ту же мысль царю подал Ламздорф, убежденный в необходимости выров¬
нять явный профранцузский крен в политике России. Граф признавал справед¬
ливость остроумного замечания начальника канцелярии министерства В.С. Обо¬
ленского, уподобившего дружбу с Францией мышьяку: "В умеренной дозе она
полезна, а при малейшем преувеличении становится ядом"60.
55 Ibid., № 42.
56 Ibid., № 78. Монтебелло - Аното, 17 июня 1895 г.
57 Die Grosse Politik der Europeischen Kabinette (далее -GP), Bd. IX, № 2317. Радолин - Гогенлоэ,
14 июля 1895 г.
58 АВПР, ф. Канцелярия, 1895 г., д. 72. Папка "Поездка министра. Сентябрь 1895 г.", л. 158-
205.
59 Переписка Вильгельма П с Николаем П, 1894—1914. М., 1923, с. 11-12.
60 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 42, л. 24.
107
Царь прислушался к советам, и по его приказу Лобанов 13 октября встретился
в Берлине с кайзером. Но предложение Вильгельма II о воссоздании союза трех
императоров для того, чтобы объединенными усилиями полностью ’’раздавить
Францию", встретило резонное возражение министра: Франция слишком важный
фактор в европейской политике, чтобы можно было пренебрегать отношениями с
нею61.
Переговоры в Париже и Берлине выявили позицию Лобанова. Кроме того, он
явно пользовался доверием царя: Николай II колебался относительно того, как
реагировать на письма Вильгельма II, и пересылал их Лобанову. Между российс¬
ким министром и его французским коллегой установилось взаимопонимание.
Накануне отъезда в Берлин Лобанов ознакомил Аното с письмом Вильгельма II
и министры согласовали ответ кайзеру. При этом Лобанов не скрывал от коллеги
опасений, что во время его отсутствия нажим из Берлина может привести к
каким-либо обязательствам со стороны царя. Лобанов договорился с Аното, что
в частном порядке информирует его о результатах переговоров в Берлине.
Выполняя обязательство, он в письме Аното дал весьма точную оценку поли¬
тической тактике Вильгельма II: "Это все та же игра, чтобы привлечь Россию:
взывать к монархическим и консервативным принципам, манить Константино¬
полем и обещать поддержку Германии во всех восточных делах. Мы уже не раз
получали авансы такого рода, они повторились и в этот раз"62.
Переговоры Лобанова в Париже и Берлине происходили в той фазе ближне¬
восточного кризиса, когда наметились некоторые расхождения союзниц и для
Петербурга было важным уточнить позицию Германии. С самого начала собы¬
тий, осени 1894 г., российские и французские дипломаты тесно сотрудничали в
комиссии послов по выработке реформ для христианского населения Оттоманс¬
кой империи, противодействуя стремлениям англичан превратить вопрос в обще¬
европейский63.
Петербург с первой фазы кризиса занял очень сдержанную позицию, стараясь
не допустить перерастания частного армянского вопроса в восточный вообще и
крайне затруднительного раздела "турецкого наследства", избегать давления на
Порту64. Даже после уклончивого ответа султана в конце мая 1895 г. на мемо¬
рандум послов с проектом реформ Лобанов, опираясь на поддержку Франции,
отказался присоединиться к предложенному Англией ультиматуму65. Два месяца
спустя на аналогичное британское предложение он ответил, что для императорс¬
кого правительства было бы крайне нежелательно самому применять или взи¬
рать на применение другими мер принуждения в отношении Порты66. "С самого
начала армянских осложнений, - утверждал он, - нашей единственной целью
было достижение гарантий для обеспечения независимости и благосостояния
армян без компрометации существования Оттоманской империи. Власть любого
правительства покоится не только на его материальной силе, она коренится
прежде всего в том престиже, который ее окружает"67.
Используя содействие Франции, Лобанов стремился парализовать сепаратные
шаги Англии. В то же время он определенно заявлял: "Хотя мы не имеем
61 DDF, I. ХП, № 182. Лобанов - Аното, 24 октября 1895 г.; GP, Bd. DC, № 2323, 2324.
62 DDF. t. ХП, №182, p. 264.
63 АВПР, ф. Канцелярия, 1895 г., д. 34, л. 64-65; д. 26, ч. I, л. 24; DDF, t. ХП, № 45.
64 АВПР, ф. Канцелярия, 1894 г., д. 57, л. 486об.; д. 25, ч. П, л. 611; 1895 г., д. 26, ч. I, л. 8,
18об.
65 Там же, д. 34, л. 77; DDF, t. XII, № 52.
66 GP, Bd. X, №2411.
67 АВПР, ф. Посольство в Лондоне, 1895 г., д. 780, л. 93-93об.
108
никаких завоевательных планов, мы хотим все же иметь руки развязанными,
чтобы быть в состоянии защитить наши интересы в том случае, если они
окажутся под угрозой”68.
Возможность вмешательства европейских держав заставляла военные круги
России озаботиться принятием мер безопасности для ограждения ее интересов в
Черном море. Состоявшееся 6 июля 1895 г. Особое совещание высших военных
чинов констатировало готовность к высадке десанта на берегах Босфора в слу¬
чае кризиса в Оттоманской империи. Лобанов, не присутствовавший на сове¬
щании, был в курсе дела, но не разделял оптимизма военных69. Тем большее
значение приобретали поиски дипломатического решения проблемы.
В сентябре 1895 г. положение в Турции резко обострилось. После безуспеш¬
ных попыток убедить султана принять проект реформ, не доводя дело до созда¬
ния международной контрольной комиссии за их осуществлением, Россия и
Франция перешли уже совместно с Англией от просьб к требованиям. Легкие
сторожевые суда посольств - стационеры - были отправлены на стоянку у Конс¬
тантинополя, а вблизи Дарданелл сосредоточилась сильная британская эскад¬
ра70.
Здесь-то и обозначились расхождения между союзницами: если Париж настаи¬
вал на получении от Порты четкого и детального ответа, то Петербург был
готов ограничиться принятием основных положений в общем виде. Личные
беседы Лобанова с Аното помогли согласовать позиции. В то же время от гер¬
манских дипломатов российский министр получил заверения в том, что Германия
не поддержит Англию71.
Совместный нажим держав заставил султана в октябре утвердить проект
реформ. Лобанов был удовлетворен результатом, тем не менее, чтобы не терять
бдительности, на случай непредвиденных осложнений в Константинополе он
предложил Парижу заранее и строго секретно выработать общую линию пове¬
дения72.
Однако султан тянул с проведением реформ. Чтобы заставить его действо¬
вать, австро-венгерский министр иностранных дел А. Голуховский предложил
державам, подписавшим Берлинский трактат, ввести в проливы по несколько
судов, не взирая на протест и сопротивление Порты. 18 ноября Лобанов откло¬
нил предложение, поскольку с его точки зрения это трозило постановкой вопроса
о проливах в целом73. Он заявил, что в случае появления английских судов в
Дарданеллах, Россия ”не останется простым наблюдателем”, хотя и не сделает
решительного шага без крайней необходимости74. В таких условиях российской
дипломатии приходилось действовать не только искусно, но и твердо.
Министр поддержал контрпроект Нелидова о посылке к Константинополю по
второму стационеру от каждой державы. Но сулатан воспротивился их пропуску.
Тогда Лондон, с начала кризиса строивший различные варианты раздела "турец¬
кого наследства” и установления совместного; управления великих держав в
Константинополе, предложил назначить Порте 24-часовой срок для выдачи
68 Там же, ф. Секретный архив министра, оп. 467, д. 147/152, л. 7об.
69 См. Хвостов В.М. Проблемы захвата Босфора в 90-х годах XIX в. - Историк-марксист, т. 20.
М.» 1930, с. 109.
70 См. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. М., 1978,
с. 267.
71 GP, Bd. IX, № 2323.
72 АВПР, ф. Посольство в Париже, 1895 г., д. 2128, л. 71, 71об.; ф. Канцелярия, 1895 г., д. 34,
л. 109; д. 81, л. 291; DDF, t. ХП, № 183, 193.
73 АВПР, ф. Канцелярия, 1895, д. 111. л. 528.
74 ЦГАОР, ф. 568, on. 1, д. 43, л. 44-45;
109
фирманов на проход судов. Париж поддержал английский демарш.
Докладывая обстановку Николаю II, Лобанов 5 декабря писал: "Назначить
срок весьма легко; но возникает вопрос: что же делать, если по прошествии
назначенного срока султан не выдаст фирманов? Придется в таком случае
согласиться на форсирование проливов. Так как в этом случае право на осно¬
вании Парижского трактата совершенно на нашей стороне, то я полагал бы
неизбежным согласиться на эту крайнюю меру"75. Как последний возможный
вариант дипломатического решения министр предложил царю обратиться к
султану с личным советом не противиться пропуску стационеров. Николай II
одобрил идею.
В этой напряженной ситуации Лобанов взял на себя инициативу переговоров с
союзницей. Начавшийся обмен мнениями велся между Лобановым и новым фран¬
цузским министром иностранных дел М. Бертло через Монтебелло. По специаль¬
ной просьбе российского министра переговоры носили совершенно секретный ха¬
рактер: переписка, относившаяся к делу и шедшая вне обычной нумерации дип¬
ломатической документации, составляла специальное конфиденциальное досье, а
Моренгейм не был информирован о ней76.
Лобанов запросил правительство Франции о его намерениях, если Англия, же¬
лая вызвать раздел Оттоманской империи и, возможно, окончательно овладеть
Египтом, задумает захватить проливы. Опираясь на поддержку Австрии и Ита¬
лии, российский министр полагал желательным заранее согласовать позиции
союзниц, обдумав те компенсации, которых они могли бы в таком случае доби¬
ваться для себя.
Россия и Франция оговорили сферы своих интересов на Востоке на будущее, а
на данном этапе кризиса наметили конкретные действия: не допустить перехода
проливов под контроль какой-либо одной державы или коалиции держав, пос¬
кольку это вело к пересмотру режима проливов, утвержденного Берлинским
трактатом. При этом Лобанов предупредил, что если Дарданеллы будут
форсированы флотами иностранных держав, Россия в 24 часа оккупирует Конс¬
тантинополь без намерения оставить его окончательно в своем владении, но с
целью получения гарантий, позволявших ей диктовать условия77.
Французская сторона сформулировала свою позицию также весьма опреде¬
ленно: энергичная поддержка России в сохранении существующего режима
проливов; дипломатическая поддержка союзницы при мирном разделе Оттоманс¬
кой империи; Эльзас-Лотарингию - в обмен на проливы в случае общеевро¬
пейской войны.
Совет царя не противиться пропуску стационеров держав после некоторых
колебаний был принят султаном. Но при стабилизации обстановки в начале
1896 г. переговоры прекратились. В них впервые ясно обозначились как точки
соприкосновения в позициях России и Франции, так и разделявшие их проти¬
воречия. Однако это прояснение было полезным, тем более что Лобанов считал:
в политике "опасно как строить иллюзии, так и видеть все в черном цвете". Он
предпочитал рассматривать проблемы в их точном виде, готовясь к их решению
в наименее благоприятных условиях.
В ходе кризиса министр стремился к его локализации, поскольку все больше
выдвигавшееся на первый план дальневосточное направление политики требо¬
вало стабильности на Балканах и Ближнем Востоке.
Одна из актуальных задач в этом плане - восстановление отношений с Болга¬
рией была решена в начале 1896 г. Но дело продвигалось медленно, в частности
75 Там же; DDF, t. ХП, 203.
7А
'° DDF, t. ХП, № 225. К сожалению, аналогичной документации у российской стороны нами нс
обнаружено.
77 Ibid., № 235.
НО
из-за трудновыполнимого условия, выдвинутого Россией для признания Ферди¬
нанда Кобургского болгарским князем, - крещение его сына Бориса по правос¬
лавному обряду, так как князь и его супруга были католиками. Лобанов полагал,
что если крестным отцом наследника станет Николай II, то это придаст
весомость всему делу, Возможно, это было тем "вспомогательным средством";
любовь к которым Ламздорф отмечал у министра. Как опытный царедворец
Лобанов должным образом оценивал значение таких методов, но он использовал
и другое: существенную поддержку со стороны французской дипломатии78.
В конце XIX в. дипломатия тесно переплеталась с финансовыми отношениями
России и Франции. В укреплении позиций России на Дальнем Востоке значи¬
тельную роль играли французские капиталы. Нити политики царизма в этом
регионе держал в руках Витте. Но к заключению союзного договора с Китаем
летом 1896 г. не мог не иметь отношения и Лобанов. Устная договоренность
Витте с высокопоставленным чиновником Ли Хунчжаном нуждалась в письмен¬
ном оформлении ее министром иностранных дел. При этом, по свидетельству
Витте, Лобанов удивил его "своими природными способностями". Князь,
выслушав подробное изложение условий соглашения, тут же по пунктам написал
его текст. Витте, пораженный точностью, последовательностью и превосходной
формой изложения, не сделал никаких поправок. Правда, позже, при переписы¬
вании текста, один из пунктов был искажен и из-за забывчивости Лобанова
исправлен лишь при подписании договора79.
Лобанов понимал возраставшее значение дальневосточного направления и
ввиду сложности разрешения проблемы черноморских проливов, предпринимал,
усилия, направленные на обеспечение для России более благоприятных условий
сообщения с ее владениями на Дальнем Востоке. Решение проблемы он видел в
нейтрализации Суэцкого канала, чему препятствовало монопольное положение
Англии в Египте. В этом Лобанов мог рассчитывать на поддержку Франции,
основной соперницы Англии в этом регионе. Еще в марте 1896 г. министр заявил
британскому премьер-министру и министру иностранных дел Р. Солсбери, что
вопрос Египта прямо затрагивал интересы России. Не получив тогда ответа,
Лобанов вернулся к этой проблеме в июне, изложив побуждения, которыми руко¬
водствовался Петербург: "С того времени ... как интересы России на Крайнем
Востоке стали развиваться, вопрос свободного прохода судов через Суэцкий
канал приобрел для нас первостепенное значение". Он утверждал, что хотя
"Сибирская железная дорога предназначена, кроме прочего, для облегчения
перевозки наших сухопутных сил, но она не будет влиять на морские перевозки,
которые требуются ввиду прогрессирующего развития наших отношений с
Дальним Востоком"80. Лобанов надеялся, добиваясь осуществления интересов
России, сохранить с Англией нормальные отношения.
Судя по всему, к осени 1896 г. у Лобанова сложилась конкретная внешне¬
политическая программа. На Ближнем Востоке, используя "концерт" великих
держав и, в первую очередь, союз с Францией, сохранять, пока возможно,
статус-кво, оттягивая раздел Оттоманской империи; на Балканах - поддер¬
живать стабильность совместными усилиями с Австро-Венгрией; противодейст¬
вовать Англии в Египте, добиваясь 9вободы плавания по Суэцкому каналу и
стараясь привлечь к франко-русскому сотрудничеству в этом вопросе Германию.
Важную роль в реализации этих планов должен был сыграть обмен мнениями с
руководителями внешнеполитических ведомств во время поездки Николая II в
,о См. Мартыненко А.К. Указ, соч.; Храмова Л.Б. Нормализация русско-болгарских отношений
в конце ХЕХ в. и позиция Франции. - Вопросы истории, 1981, №1.
79 Витте С.Ю. Указ, соч., с. 56-62.
8С ЦГАОР, ф. 601, on. 1, д. 692, л. 1-2об.
111
Европу. Министр готовился к переговорам в Вене, Берлине, Лондоне и особенно
в Париже81.
Насколько можно судить, первоначально Франция не была включена в марш¬
рут поездки Николая II. Ряд данных свидетельствует о том, что в решении царя
посетить столицу третьей республики известную роль сыграла парижская
биржа82.
В Петербурге объясняли намерение царя поехать в Париж "то влиянием
Витте, то советами того или иного лица". Ламздорф отрицал, что это делалось
по инициативе Лобанова: "Данный вопрос очень деликатен: если считать, что
это Лобанов посоветовал государю посетить Францию, то, видимо, он взял на
себя большую ответственность; если считать, будто бы поездка состоится
вопреки его мнению, то это значит, что он пользуется у государя значительно
меньшим доверием, чем когда-то полагали. Так или иначе, поскольку он
сопровождает их величества в Париж, он является сторонником поездки, во
всяком случае с ее официальной точки зрения"83.
В день отъезда императора князь заявил Монтебелло, что расценивает визит
Николая II к президенту как "принципиальную цель, своего рода завершающее
звено в политике, которую он развивал и которой он настойчиво следовал".
Лобанов рассказал об усилиях, которые ему потребовались, чтобы убедить царя
в необходимости визита к президенту. Довольный делом своих рук, министр
предвкушал то удивление, которое это событие вызовет в Европе как "блес¬
тящее и торжественное подтверждение нашего союза" перед лицом всего мира.
Кроме того, он был уверен, что сумел внушить Николаю II представление о той
политике, которую должна проводить Россия, и царь теперь будет твердо дер¬
жаться намеченного пути. Лобанов полагал, что его преемнику на посту ми¬
нистра не надо будет определять направление внешней политики России - это
сделает царь84.
Переговоры с Голуховским, по существу, свелись к констатации позиций сто¬
рон: министры высказались за сохранение целостности Оттоманской империи и
стабилизацию на Балканах. Лобанов только коснулся вопроса о Суэцком канале.
Гораздо определеннее по этому вопросу он высказался в беседе с германским
послом в Вене Ф. Эйленбургом85. Видимо, большее значение князь придавал
позиции Германии и пытался прозондировать ее перед поезДкой в Берлин. Лоба¬
нов резко отозвался о политике Англии, которая "перерезала пути там, где это
не может быть приемлемо для великих держав". Подчеркнув, что все внимание
России "обращено на Дальний Восток, - что мы сможем там делать без канала?
Это жизненный вопрос для нас", - министр призывал Германию совместно проти¬
водействовать Англии.
Воспользовавшись случаем, Эйленбург пытался выяснить позицию Лобанова
по вопросу о черноморских проливах: возможно ли его решение мирным путем,
если все державы получат право свободного прохода через Дарданеллы, а все
укрепления будут срыты? Министр ответил: "Я, конечно, размышлял о вопросе
прохода. Почему бы не установить, что в мирное время проход будет для всех, а
во время войны закрыт?"86
Советские историки А.С. Ерусалимский и академик Ф.А. Ротштейн полагали,
что германский дипломат запрашивал о возможности открытия обоих проливов -
81 DDF, t. ХП, № 445.
82 См. Соловьев Ю.Б. Указ. соч.
83 Из дневника В.Н. Ламздорфа, с. 108.
84 DDF, t. ХП, № 449.
85 GP, Bd. XI, № 2747.
86 Ibidem.
112
Дарданелл и Босфора. Ротштейн даже делал вывод, что Лобанов "выражал свое
личное, никем еще не разделенное мнение и его смерть, вероятно, избавила его
от конфликта"87. Думается, что такая трактовка не оправдана, поскольку в
тексте донесений посла речь идет только о Дарданеллах. И если Вильгельм II
мог позволить себе заявить, что он под Дарданеллами имеет в виду вообще
проливы88, то Лобанов, безусловно, понимал разницу между Дарданеллами и
Босфором. Кроме того, все другие свидетельства о взглядах князя по этому
вопросу не дают основания для столь расширительного толкования.
Осуществить намеченную программу переговоров министру не удалось - на
обратном пути из Вены он внезапно скончался. Похороны состоялись в Новоспас¬
ском монастыре Москвы. В Знаменской церкви — усыпальнице князей Лобано¬
вых-Ростовских - в тесном боковом проходе оставалась последняя могила: туда и
опустили после отпевания 7 сентября 1896 г. гроб с телом Алексея Борисовича.
Подводя итоги краткого периода министерства Лобанова, прежде всего отме¬
тим, что его успехи в значительной степени базировались на результатах пред¬
шествовавшей политики. Князь умело использовал ее плоды.
Попытки реформирования министерства иностранных дел России вряд ли
могли завершиться кардинальными переменами. Аппарат министерства состав¬
лял часть рутинной бюрократической системы, да и сам Лобанов был ее звеном.
Его предшественник Гире даже не задумывался над такими планами, и лишь
почти десятилетие спустя попытки в этом направлении предпринял А.П. Из¬
вольский.
Напряженность в отношениях России с Англией и Германией была не столько
плодом дипломатии Лобанова, сколько связана с общим обострением междуна¬
родных отношений и многообразием противоречий между державами в различ¬
ных регионах мира. Но начатые им переговоры с Австро-Венгрией уже через год
привели к подписанию договора, просуществовавшего почти десятилетие.
Главным результатом деятельности Лобанова как министра следует признать
укрепление союзных отношений с Францией. В ходе тесного сотрудничества
Лобанова с Аното активно действовал механизм консультаций, выработки общих
позиций, отражение их в идентичных инструкциях дипломатическим представи¬
телям двух государств.
Обмен мнениями с Бертло не привел к внесению каких-либо изменений в
условия договора. Тем не менее от был полезен, поскольку отчетливо обозначил
понимание сторонами применимости союзных обязательств. В дальнейшем, при
сменившем Лобанова М.Н. Муравьеве, уже в новых условиях была проведена
корректировка некоторых положений, зафиксированных в документах, свя¬
зывавших Россию и Францию.
Наконец, яркие демонстрации франко-русского единства - в Киле, Мирекуре и
информация о визите Николая II в Париж - оказали воздействие как на евро¬
пейские, так и на азиатские державы.
В отличие от Гирса, видевшего в союзе с Францией точку опоры в политике
России, Лобанов попытался использовать его и как рычаг. Объективный ход со¬
бытий и личный вклад Лобанова во многом способствовали тому, что франко-рус¬
ский союз становился необратимым.
Я7
Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX в. M.-JL, 1960, с. 377.
88 GP, Bd. ХШ, № 2920.
113
© 1992 г.
В.Д. ВОЗНЕСЕНСКИЙ
КОБУРГИ В БОЛГАРИИ
Монархические традиции в Болгарии уходят своими корнями в глубь веков.
Они зарождались и укреплялись в годы Первого Болгарского царства (681-
1018 гг.), столицей которого были Плиска, а затем Преслав, и связаны с именами
ханов Аспаруха, Кардама, Крума, а после принятия христианства в 864-865 гг. с
именами князей Бориса I, Бориса II и особенно Симеона I Великого. После более
чем полуторавекового господства византийских императоров, подчинивших себе
Болгарию (1018-1186 гг.), болгарская монархия была возрождена усилиями бояр
из Тырново братьев Асеней, основавших Второе Болгарское царство (1186-
1396 гг.) со столицей в этом городе. С конца XIV в. Болгария Попала под пяти¬
вековое османское иго, сильно замедлившее социально-политическое и экономи¬
ческое развитие страны. Болгарский народ все же нашел силы подняться на на¬
ционально-освободительную борьбу и добился независимости с помощью России,
одержавшей победу в войне с Турцией в 1877-1878 гг.
Состоявшееся в апреле 1879 г. в Тырнове Учредительное собрание приняло
конституцию, согласно которой Болгария провозглашалась конституционной мо¬
нархией. Для укрепления международного положения молодого болгарского госу¬
дарства было решено призвать на болгарский престол представителя одной из
европейских династий. Первым князем независимой Болгарии в 1879 г. Великое
народное собрание по рекомендации русского царя Александра II избрало Алек¬
сандра Баттенберга (1857-1893 гг.) - сына гессенского князя, генерала австрийс¬
кой военной службы, племянника супруги Александра II. Мало подготовленный к
государственной деятельности, обладавший лишь кругозором офицера прусской
армии молодой монарх (он им стал в возрасте 22 лет) не сумел надолго утвердить
себя в болгарском обществе и через семь лет был вынужден отречься от княжес¬
кого престола. В августе 1886 г. он оказался вакантным.
В исторической литературе до сих пор нет работ биографического жанра, освещающих в
совокупности правление Кобургов в Болгарии. О царе Фердинанде в Болгарии и за ее рубежами
написано немало книг, особенно при его жизни. См., например: Lindenberg Р. Ferdinand I - Konig der
Bulgaren. Berlin, 1911; Fleischmann P. Ferdinand I. Konig der Bulgaren. Leipzig, 1916; Dandet E. Ferdinand
I-er. Tsar de Bułgarie. Paris, 1917; Jocov D. Tzar Ferdinand von Bulgarien. Sein Lebenswerk im Orient.
Berlin, 1927; Оранджев II. Цар Фердинанд. Тырново, 1928; Madol Н. Ferdinand von Bulgarien - der
Traum von Byzanz. Berlin, 1931; Knodt J. Ferdinand vom Bulgarien. Berlin, 1936; Леев П. Фердинанд I,
цар на българите. София, 1942; Йовков И. Кобургьт. София, 1978; 2-е изд., испр. и допол. София,
1980; Constant S. Foxy Ferdinand. Tsar of Bulgaria. New York - Toronto, 1980. Литература о царе Бори¬
се Ш также обширна. Назовем несколько работ: Н.В. Борис Ш, цар на българите. Животоописание и
бойна дейност. София, 1926; Йлиев Н. Борис Ш, цар на българите. София, 1940; Nikolaev N.P. Le
rćgne et la mort de Boris Ш, Roi des Bulgares. (1894-1918-1934) Uppsala, 1952; Димитров И. Смъртта
на цар Борис Ш. - Исторически преглед, 1968, № 2; его же. Царят-фюрер. - Младеж, 1969, № 1;
Вознесенски В.Д. Цар Борис, Хитлер и легионерите. София, 1971; Пауновски И. Възмездието. Со¬
фия, 1971; Йовков И. Хроника на едно царуване. Първа част (1918-1930). София, 1989; Груев С. Ко¬
рона от тръни. София, 1991. К личности царя Симеона П интерес пробудился в последние два года. О
нем пишут пока только журналисты, берущие у него и членов семьи интервью. См., например: АБВ.
Информационен седмичник за книгата. 18 декември 1990, № 51 и 25 декември 1990, № 52; Цар
Симеон и семейството му. София, 1991.
114
ФЕРДИНАНД I КОБУРГСКИЙ
Созданное на время до избрания нового князя регентство во главе с влия¬
тельным прозападно настроенным политическим лидером формировавшейся бол¬
гарской буржуазии С. Стамболовым направило в ноябре 1886 г. в столицы запад¬
ноевропейских стран делегацию депутатов Народного собрания (парламента) для
подыскания кандидата на болгарский престол. Это было нелегким делом, так как
согласно Берлинскому договору 1878 г., закреплявшему итоги русско-турецкой
войны, претендентом на престол не мог быть представитель правящих династий
великих держав и, кроме того, требовалось получить одобрение русского царя.
После длительных бесплодных переговоров с разными кандидатами болгарс¬
кие делегаты в конце ноября 1886 г. прибыли в Вену. Порядком утомленные,
они в один из вечеров устроили себе отдых и отправились в самое фешенебель¬
ное венское варьете. Там в их ложу неожиданно вошел не известный им госпо¬
дин в штатском, но с военной выправкой, представившийся майором в отставке,
и попросил выслушать. Он сообщил болгарским парламентариям, что его быв¬
ший сослуживец по гусарскому полку австрийской армии в чине поручика принц
Фердинанд Кобургский предлагает себя в качестве претендента на болгарский
престол. Болгарские представители за отсутствием каких-либо других вариантов
ухватились за сделанное предложение.
Оповещенный об этом Стамболов согласился на переговоры с Фердинандом,
но тут же дал указание болгарскому дипломатическому представителю в Вене
навести справки о возникшей кандидатуре.
Собранные данные свидетельствовали о богатой родословной 26-летнего
претендента (родился в 1861 г.) на болгарский престол. Он был сыном принца
Августа Саксен-Кобург Готского, генерал-майора австрийской армии, и принцес¬
сы Клементины Бурбонской и Орлеанской. Родословная Кобургов восходила ко
времени правления последнего императора Священной римской империи Сигиз¬
мунда I, подарившего предкам отца Фердинанда титул герцога. Дядями Ферди¬
нанда по линии отца были король Бельгии Леопольд I и супруг английской коро¬
левы Виктории принц Альберт.
Мать Фердинанда, принцесса Клементина, была праправнучкой французского
"короля-солнце" Людовика XIV, правнучкой австрийской императрицы Марии
Терезы, дочерью бывшего короля Сицилии Франсуа II.
Эти сведения вполне удовлетворили болгарские правящие круги. Но занять
болгарский трон Фердинанд смог только через восемь месяцев после начала пе¬
реговоров с ним. В столицах западных великих держав не возражали против
вступления Фердинанда на болгарский престол, но обусловливали свое официаль¬
ное согласие на это получением одобрения со стороны Александра III. У того,
однако, еще со времени знакомства с Фердинандом, представлявшим семейство
Кобургов на его коронации в 1881 г., сложилось впечатление о немецком принце
как о легкомысленном повесе, потолком которого так и останется чин поручика
австрийской армии. "Выдвижение его в качестве кандидата на престол столь же
комично, сколь комична и сама кандидатура", - заявил русский царь. Такое
представление о Фердинанде, сохранявшееся у Александра III и в дальнейшем,
было не совсем точным.
Действительно, в юношеские годы Фердинанд отдал дань разгульному образу
жизни, тяготился навязанной ему отцом военной службой, которую он бросил
сразу же после его смерти в 1881 г. Но у молодого Кобурга были и серьезные
увлечения - естественными науками (орнитологией, энтомологией), а также ге¬
ральдикой. Особой страстью Фердинанда на всю жизнь стали путешествия по
разным странам. Общавшиеся с ним люди воспринимали его как интересную и
сложную личность, наделенную разнообразными интеллектуальными качест¬
вами. Кузен Фердинанда, английский король с 1901 г. Эдуард VII (1841-1910 гг.),
115
однажды даже отозвался о нем как о "самом утонченном человеке" из тех, кого
он знал в Европе. Со временем все больше крепли и честолюбивые устремления
немецкого аристократа.
И когда возникла возможность обладать болгарским престолом, Фердинанд
неожиданно для многих Проявил в этом упорство и энергию. Он решился, по
мнению всех своих родственников, на "отчаянный шаг", - несмотря на отсутст¬
вие официального согласия западных великих держав и неодобрение со стороны
Александра III, принял предложение Великого народного собрания Болгарии
занять княжеский трон в стране. В этом решении проявилась характерная для
всей последующей деятельности Фердинанда черта - политический авантюризм,
стремление идти ва-банк ради Достижения своих амбициозных целей. По отзывам
современников, он всегда находился во власти огромного личного честолюбия и
был не очень щепетилен в выборе способов его удовлетворения.
Это, правда, сочеталось и с другим постоянным качеством Кобурга - обост¬
ренным чувством самосохранения. Все рискованные для себя решения Ферди¬
нанд осуществлял в обстановке секретности. И в Болгарию он, опасаясь поку¬
шения со стороны агентов русского царя, отправился тайно. Венские газеты
сообщили об этом лишь два дйя спустя после его отъезда. 2 августа 1887 г. в
средневековой болгарской столице Тырнове состоялось торжественное восшест¬
вие Фердинанда на княжеский престол.
Уже после первого общения с Фердинандом премьер-министр Стамболов
сказал своим приближенным: "Болгария для него лишь подсадная утка". Полу¬
ченный престол князь рассматривал прежде всего как возможность для своего
личного возвышения до уровня (ни много, ни мало!) монархов ведущих европейс¬
ких держав. Малую страну он претенциозно намеревался использовать как
средство проведения "большой политики" на европейской арене. В достижении
внешнеполитических целей ФерДинанд, по свидетельству иностранных диплома¬
тов, предпочитал проводить политику "качелей", заигрывая то с одной, то с
другой державой в зависимости от того, что считал более выгодным. Он обладал
дипломатическими способностями, свободно владел несколькими языками, умел,
когда ему нужно, быть обворожительным собеседником. "Но его поведение в
иностранных делах, - отмечал английский дипломат Дж. Бьюкенен (посол в
Софии в 1904-1909 гг., посол в Петербурге в 1910-1918 гг.), - страдало от его
любви к интригам и от чрезвычайной уверенности в своем умении перехитрить
других"1.
Благополучие и процветание болгарского народа интересовали новоиспечен¬
ного князя лишь постольку, поскольку это могло способствовать росту его лич¬
ного престижа. Сразу же возникла сознательно проведенная князем грань между
собой - потомственным аристократом, предназначенным от рождения быть влас¬
тителем, и, как он считал, забитым, несамостоятельным, долгое время угне¬
тавшимся народом. Привыкшим к скромному образу жизни, трудолюбивым бол¬
гарам были странными и непонятными дворцовая роскошь, расточительность,
пышные приемы, высокомерие и нежелание князя и приехавшей с ним многочис¬
ленной немецкой свиты считаться с болгарскими обычаями. Российский дипломат
князь Г.Н. Трубецкой, общавшийся с болгарским венценосцем, свидетельст¬
вовал: "Свой народ Фердинанд не любит. Он не стеснялся презрительно отзы¬
ваться о нем, и мне лично пришлось слышать от него подобные отзывы... Болга¬
ры боялись его, никто не любил его"1 2. Знаменательны в этой связи и слова
Стамболова, произнесенные им на смертном одре: "Болгарский народ простит все
1 Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. Перса, с англ. 2-е изд., М., 1924, с. 68, 75.
2 Князь Трубецкой Г.Н. Русская дипломатия в 1914 - 1917 гг. Война на Балканах. Монреаль,
1983, с. 46-47.
116
мои грехи. Но никогда не простит мне, что я возвел Кобурга на болгарский
престол”3.
До конца своего правления Фердинанд был в Болгарии чужеродцем. Лишь
первые два года он безвыездно провел в стране. Затем снова дала себя знать
страсть к путешествиям. Как только возникал подходящий случай, он рвался за
пределы страны, чтобы окунуться в столь приятную ему блестящую светскую
жизнь западноевропейских столиц. Там князь чувствовал себя значительно луч¬
ше, чем в провинциальной Софии.
Это, однако, не означало, что Фердинанд отлынивал от государственных дел:
он активно и не без успеха занимался ими. В крови всех Кобургов была прочно
укоренившаяся склонность к политической игре. ’’Иезуит по природе и актер”, -
так характеризовал его Трубецкой4. И это проявлялось не только в сфере иност¬
ранной дипломатии, но и во внутренних делах.
Князю удалось с помощью повышения в чине большой группы офицеров
завоевать симпатии в армии, в 1894 г. столкнуть тогдашнего военного министра
со своим слишком властным премьер-министром Стамболовым, освободиться от
тяготившей его опеки со стороны последнего, пытавшегося внушать Фердинан¬
ду: “Пока есть Стамболов, существует и князь; не будет Стамболова, не будет и
князя”5.
Устранение русофоба Стамболова понадобилось князю и для того, чтобы
вступить в переговоры с Россией и добиться у нее, а вслед за тем и в столицах
других великих держав своего официального признания. Это Фердинанду удалось
лишь после трудно давшегося ему согласия на требование Петербурга, чтобы
родившийся в 1894 г. престолонаследник Борис принял православие6. Крестным
отцом Бориса при принятии им православия в 1896 г. был взошедший в октябре
1894 г. на российский престол Николай II. Фердинанду, постоянно испытывав¬
шему к России, по свидетельству современников, ’’чувство непреодолимой анти¬
патии и известного страха”, пришлось посчитаться с Россией как могуществен¬
ным внешнеполитическим фактором в Европе и на Балканах в особенности, а
также с сильными русофильскими настроениями значительных слоев болгарского
народа, видевших в России освободительницу страны от османского ига. В
1896 г. Фердинанд был официально признан всеми великими державами князем
Болгарии.
Однако Болгария согласно Берлинскому договору 1878 г. формально все еще
оставалась вассально зависимым от Порты княжеством. Провозглашение полной
независимости и одновременно превращение ее из княжества в царство, каким
она была до османского завоевания в XIV в., стало следующей внешнеполи¬
тической целью Фердинанда. Обретение страной полной независимости отвечало
национальным чаяниям болгар и имело объективно прогрессивное значение.
Благоприятные условия для этого возникли летом 1908 г., когда в результате
прихода к власти в Стамбуле младотурков, стремившихся к ббльшей самостоя¬
тельности страны, отношение великих держав к Турции ухудшилось. Заручив¬
шись поддержкой Австро-Венгрии, также рассчитывавшей воспользоваться
удобным моментом в свою пользу, Фердинанд 5 октября 1908 г., в день когда в
О V
Иовков И. Кобургьт, с. 112.
4 Князь Трубецкой Г.Н. Указ, соч., с. 46.
5 Йовков И. Кобургьт, с. 99.
g
В 1893 г. убежденный католик Фердинанд вступил в брак с ревностной католичкой дочерью
герцога Пармского Марией-Луизой. От этого брака у Фердинанда помимо старшего сына Бориса,
получившего титул князя Тырновского (1894-1943 гг.), были еще сын Кирилл, князь Преславский
(1895-1945 гг.) и две дочери: княгини Евдокия (1898-1985 гг.) и Надежда (1899-1958 гг.). При рож¬
дении последней в 1899 г. Мария-Луиза скончалась.
Вене объявили об аннексии Боснии и Герцеговины, провозгласил в торжест¬
венной обстановке независимость Болгарии. Страна стала именоваться царст¬
вом, а Фердинанд - царем.
Подготовка и сам этот политический акт были проведены в характерной для
него манере скрытности и внезапности. Всеми действиями болгарского кабинета
министров по дипломатическому обеспечению важного политического шага Фер¬
динанд дирижировал, находясь за пределами страны, чтобы раньше времени нс
заронить каких-либо подозрений у младотурок. Лишь убедившись в том, что
можно действовать наверняка, он за день до официального акта прибыл в стра¬
ну, заявив встречавшим его министрам: ’’Завтра в 11 часов будет провозглашена
независимость"7.
Самой церемонии в Тырнове Фердинанд постарался придать как можно более
будничный, незаметный характер, дабы не дразнить турецкое правительство. Не
доезжая Тырнова, он сошел с поезда и, минуя городской вокзал, где ему подго¬
товили пышную, многолюдную встречу, пешком с букетом скромных полевых
цветов, собранных по дороге, пришел в предназначенный для церемонии церков¬
ный храм.
Тем не менее этот акт вызвал концентрацию турецких войск на болгарской
границе и предъявление турецким правительством требования выплатить огром¬
ную денежную компенсацию. Обострение болгаро-турецких отношений было
снято лишь вмешательством России, взявшей на себя обязательство учесть тре¬
буемую Турцией сумму в счет погашения турецкой задолженности России по
долгам, связанным с окончанием войны 1877-1878 гг.
В том, что Россия пришла на помощь Болгарии в столь критический для нее
момент, вероятно, сыграл свою роль и заключенный Фердинандом за год до это¬
го (в августе 1907 г.) брачный союз, второй, с 47-летней принцессой Элеоно¬
рой Рейсс (умерла в 1917 г.), двоюродной сестрой и близкой подругой жены
российского великого князя Владимира, Марии Павловны, урожденной графиней
Мекленбург-Шверин, с которой Фердинанд был в приятельских отношениях еще
с юных лет и которая в силу этого взяла на себя обязанности свахи. Элеоно¬
ра Рейсс заслужила доверие семьи Николая II, работая вместе с княгиней Ма¬
рией Павловной сестрой милосердия в одном из госпиталей во время рус¬
ско-японской войны.
Новое укрепление своего политического авторитета Фердинанд использовал
для окончательного установления в стране режима "личной власти". Хотя он, по
словам Дж. Бьюкенена, "не обладал специальными качествами, вызывающими
народный энтузиазм", тем не менее ему "удалось добиться известного уважения
к своей личности, связанного со страхом со стороны тех, официальное положение
которых приводило их в непосредственное соприкосновение с князем"8. Будучи
мастером интриг, Фердинанд разжигал противоречия между лидерами болгарских
политических партий, ловко играя на их человеческих слабостях. Поощряя бол¬
гарских политиков к легкой наживе и взяточничеству, собирал при этом на каж¬
дого компрометирующие документы и таким образом крепко держал их в своих
руках. Он добился, что смены кабинетов министров происходили, как правило, по
его инициативе, и лидеры тех или иных партий долго не задерживались у власти.
"Личность князя Фердинанда, - писал Бьюкенен, - так выдавалась над окру¬
жающими. что я не считаю необходимым говорить о его министрах, с которыми
мне приходилось иметь дело. Все они были игрушками, движения которых управ¬
лялись его рукой"9.
7 Йовков И. Кобургът, с. 218.
8 Бьюкенен Дж. Указ, соч., с. 74.
9 Там же, с. 75.
118
Рос и внешнеполитический аппетит Фердинанда. Он уже мечтал о возрожде¬
нии под своим скипетром Византийской империи. Его мечты совпадали с устрем¬
лениями окрепшей болгарской буржуазии к присоединению новых территорий, к
созданию "Великой Болгарии". Несмотря на активное противодействие демок¬
ратических сил страны, Фердинанд сумел с помощью буржуазно-монархических
кругов провести в 1911 г. через Великое народное собрание изменение в свою
пользу 17-й статьи Тырновской конституции, согласно которой заключение дого¬
воров с иностранными государствами могло происходить с одобрения болгарского
парламента. В результате у царя и послушных теперь ему правительств были
развязаны руки для тайных дипломатических акций.
Следствием этого стало подписание 13 марта 1912 г. договора между Болга¬
рией и Сербией, предусматривавшего (в соответствии с секретным приложением
к нему) совместные действия против Турции с целью последующего раздела
владений оттоманской Порты, которые ими будут освобождены. Затем было зак¬
лючено и аналогичное тайное болгаро-греческое соглашение. К трем государст¬
вам примкнула и Черногория. Главной силой в этом балканском союзе была
Болгария, располагавшая наиболее крупной армией.
Фердинанд считал, что его 25-летняя мечта стать вровень с коронованными
особами великих держав, близка к осуществлению. У него уже были заготов¬
лены копии регалий византийского императора Юстиниана. Оставалось только
выбрать удобный повод для военного похода на Константинополь. Им послужили
освободительные восстания летом 1912 г. в Албании и резня османами македонс¬
кого населения.
5 октября 1912 г., в день четвертой годовщины провозглашения независи¬
мости Болгарии, Фердинанд объявил Турции войну и взял на себя (согласно 11-й
статье Тырновской конституции) функции главнокомандующего болгарской ар¬
мией. Начавшаяся война была популярной в Болгарии и других балканских стра¬
нах, ибо вела к освобождению угнетенных единоплеменных народов от феодаль¬
ного ига султанской Турции. Ее войска были быстро разгромлены с воодушев¬
лением сражавшимися войсками балканских союзников. Ослепленный военным
успехом Фердинанд, несмотря на предостережения с разных сторон и поступив¬
шее турецкое предложение о перемирии, скрытое им от своих союзников, попы
тался овладеть Стамбулом, но потерпел неудачу. Впрочем, и контратакующие
действия турецкой армии в январе - марте 1913 г. не внесли перелома в ход
войны. 30 мая 1913 г. при посредничестве великих держав был подписан Лон¬
донский мирный договор, отторгавший от Турции в пользу балканских союзных
государств значительные территории. Их победа в первой Балканской войне
принесла освобождение ряду балканских народов от чужеземного феодального
ига и поэтому была прогрессивным событием.
Но при разделе освобожденных территорий сказались противоречия между
союзниками. Это проявилось уже в ходе Лондонской мирной конференции и
привело в итоге к возникновению в июне 1913 г. второй Балканской или
Межсоюзнической войны, к чему приложили руку Германия и Австро-Венгрия,
задавшиеся целью развалить союз балканских государств.
Застрельщиком в Межсоюзнической войне выступил Фердинанд, не смирив¬
шийся с нарушением сербской стороной условий секретного протокола 1912 г. о
разделе македонской территории, хотя Болгария в виде компенсации получила
часть Фракии с выходом к Эгейскому морю. Полностью поддерживая распрост¬
ранявшиеся в стране максималистские призывы болгарских шовинистов "Все или
ничего!", "Война окончена! Да здравствует война!", Фердинанд спустя всего
месяц после подписания Лондонского мирного договора рискнул силой решить
македонскую проблему. Как и при занятии княжеского престола в 1887 г., он
пошел ва-банк, наперекор предупреждению Петербурга, поддержанному Лондо¬
119
ном, Берлином и Парижем, о нежелательности нового военного конфликта на
Балканах. Действуя в обход болгарского премьер-министра, пытавшегося с по¬
мощью российского посла в Софии А. Неклюдова убедить Фердинанда прислу¬
шаться к сделанному предупреждению, он отдал приказ военному министру -
единственному из всех министров, посвященному тогда в планы царя, атаковать
сербские и греческие войска в Македонии.
Военная авантюра Фердинанда потерпела крах уже в первые дни. К тому же
трудным положением Болгарии воспользовалась Румыния с целью захвата Юж¬
ной Добруджи. Ее армия вторглась на болгарскую территорию и стала быстро
продвигаться к Софии. Против Болгарии выступила и Турция.
Фердинанд оказался у роковой черты. Его просьбы к Николаю II о посред¬
ничестве остались без ответа. Подвел и австрийский император Франц-Иосиф,
обещавший “полную поддержку", но ограничившийся лишь телеграммой со сло¬
вами сочувствия. Все европейское общественное мнение осудило предательские,
как оно считало, действия Фердинанда по отношению к своим бывшим союз¬
никам и требовало примерно наказать его.
С большим трудом болгарскому правительству удалось добиться перемирия со
своими противниками. Согласно Бухарестскому мирному договору 10 августа
1913 г. Румыния получила Южную Добруджу, Сербия и Греция поделили между
собой почти всю Македонию, оставив Болгарии лишь небольшой Пиринский
край. По болгаро-турецкому договору в Стамбуле 29 сентября 1913 г. Турция
вернула себе почти всю Восточную Фракию. "Скорбь, огорчение, все потеряно,
даже и честь не спасена!" - записал в те дни в дневнике Фердинанд.
Межсоюзническая война принесла болгарскому народу значительные людские
потери. Страна лишилась большей части приобретенных в итоге первой Бал¬
канской войны территорий. Авантюра Фердинанда летом 1913 г. вошла в исто¬
рию Болгарии как первая национальная катастрофа.
Урок Межсоюзнической войны состоял в том, что как только Фердинанд пере¬
шел от дипломатических методов удовлетворения своих политических амбиций
(например, в 1908 г.) к военным, силовым, он потерпел поражение. Однако Фер¬
динанд не извлек из этого урока. Наоборот, стремление военным путем взять
реванш одержало верх. В октябре 1913 г. австрийский посол в Софии граф
Тарковский сообщал в Вену о своей беседе с болгарским царем. "В словах его
в-ва чувствовались озлобление против Сербии и Греции и желание взять ре¬
ванш". Вслед за этим Фердинанд подчеркнул, что "сейчас и на будущее перед
Болгарией открыт лишь один путь" - к союзу с Австро-Венгрией10.
Но Фердинанд не был бы Кобургом, если бы действовал прямолинейно, не
прибегая к политическому маневрированию. Он хотел выторговать у противос¬
тоявших группировок великих держав наибольшую плату за вступление Болга¬
рии в надвигавшуюся войну. После начала первой мировой войны Болгария еще
более года официально занимала нейтралитет. Однако, когда к осени 1915 г.
определился военный успех Центральных держав и Фердинанду стало ясно, что
наиболее полно его реваншистские планы могут быть удовлетворены только в
союзе с этими государствами, он принял в октябре 1915 г. окончательное
решение вступить в войну на их стороне.
В первые два месяца болгарские войска совместно с австро-германскими си¬
лами сумели разбить сербскую армию и занять значительную часть Сербии и
Македонии. Но вскоре война для Болгарии приняла затяжной, позиционный
характер. В конце 1916 г. ей пришлось сражаться уже на двух фронтах: Сало¬
никском - на юго-западе против англо-французских войск и на Добруджанском -
на северо-востоке против румынских войск и пришедшей им на помощь русской
армии.
10 Йовков И. Кобургът, с. 300.
120
Затягивание войны стало губительно сказываться на экономике страны. Резко
ухудшилось положение народных масс, остро чувствовалась нехватка продо¬
вольствия. В городах проходили демонстрации голодающих женщин-работниц.
Недовольство стало проявляться и в армии, падала воинская дисциплина,
началось массовое дезертирство. Сильное воздействие на развитие возникшего в
стране революционного кризиса оказали в 1917 г. Февральская и Октябрьская
революции в России11.
Последним толчком к революционному взрыву в Болгарии послужило крупное
поражение болгарской армии на Салоникском фронте в середине сентября
1918 г. Среди начавших отступать болгарских солдат возник стихийный порыв к
свержению правящей буржуазно-монархической клики и окончанию изнури¬
тельной войны. "На Софию!", "Смерть виновникам катастрофы!" - под такими
лозунгами солдатские массы двинулись к болгарской столице11 12.
В этой критической для себя ситуации Фердинанд попытался овладеть
положением с помощью срочно выпущенного из тюрьмы лидера крестьянской
партии (Болгарский земледельческий народный союз) А. Стамболийского, куда
он попал в конце 1915 г. по приказу Фердинанда за резкие выпады лично против
него. Но, будучи убежденным антимонархистом, Стамболийский вместе со своим
сподвижником Р. Даскаловым воспользовался стихийным восстанием солдат для
провозглашения в стране республики. 28 сентября 1918 г. повстанцы подошли к
Софии, но промедлили с решающим штурмом. Правительство успело собрать в
ударный кулак находившихся в столице офицеров и юнкеров военных училищ и с
помощью срочно переброшенных к Софии германских войск сумело 30 сентября
разбить восставших. За день до этого направленная в Салоники правительст¬
венная делегация подписала с представителями Антанты соглашение о переми¬
рии на условиях полной капитуляции болгарской армии.
События 1918 г. стали для Болгарии второй национальной катастрофой.
Главную ответственность за нее нес Фердинанд. 2 октября 1918 г. он по
настоянию правительства принял по отдельности лидеров болгарских политичес¬
ких партий, задавая каждому один и тот же вопрос: "Что вы думаете о моем
положении?" За исключением двух ярых германофилов все остальные, выразив
свое "большое прискорбие", попросили принести "последнюю жертву на алтарь
отечества" и отречься от престола. Вошедшему последним в царский кабинет
премьер-министру Фердинанд заявил с обидой: "В течение 31 года чего только я
не сделал для этой крестьянской страны. Денно и нощно я трудился, заботился о
ней..." "Оставьте это суду истории, ваше величество", - прервал его премь¬
ер-министр. "Действительно, пусть история оценит меня", - процедил сквозь
зубы Фердинанд.
Каким же он вошел в болгарскую историю?
Хотя при Фердинанде в стране произошли большие сдвиги в экономическом и
культурном развитии, были осуществлены такие исторически прогрессивные
акты, как провозглашение независимости Болгарии в 1908 г. и освобождение
ряда балканских народов от феодального османского ига в ходе первой Бал¬
канской войны, все же его имя в памяти болгарского народа связывается
главным образом с двумя национальными катастрофами (1913 и 1918 гг.),
принесшими болгарам национальное унижение и неисчислимые бедствия.
... 3 октября 1918 г. Фердинанд подписал отречение в пользу своего 24-лет¬
него сына Бориса и отправился в родовой замок Кобург (Бавария), где и доживал
свой век. Активной политической деятельностью он больше не занимался, хотя
11 Краткая история Болгарии. М., 1987, гл. XV-XVI (автор М.А. Бирман).
12 См. Войнишкото въстание. Сборник от документи и спомени. София, 1968, с. 181-195, 213-
228.
121
поддерживал связи с гитлеровскими руководителями и пытался в их духе с
помощью наставительных писем как-то влиять на политику своего сына. Он
пережил его на пять лет: скончался 9 сентября 1948 г. на 88-м году жизни.
ЦАРЬ БОРИС III
Царский трон Борис занял, когда ситуация в мире коренным образом меня¬
лась. На его глазах мощная революционная волна сметала еще недавно могу¬
щественные династии Романовых, Габсбургов, Гогенцоллернов. В памяти 24-лет¬
него Бориса надолго запечатлелись тяжелое военное поражение болгарской ар¬
мии под Салониками в сентябре 1918 г., стихийное восстание солдат, последовав¬
ший затем подъем революционной борьбы болгарского народа. Все это, естест¬
венно, вынуждало Бориса приноравливаться к новым историческим условиям.
Он уже не мог позволить себе многое из того, что было свойственно его отцу,
правившему в обстановке определенной стабильности политических режимов в
Европе. В отличие от Фердинанда царь Борис вел относительно скромный образ
жизни, считался примерным семьянином, питал теплые родственные чувства к
брату Кириллу, сестрам Надежде и Евдокии, волевой женщине, оказывавшей
значительное влияние на дворцовую жизнь, особенно в первую половину правле¬
ния Бориса. Он не выказывал открыто своей аристократической надменности,
родился и вырос в Болгарии и поэтому лучше отца знал жизнь и обычаи народа.
Разница характеров объяснялась отчасти и нежеланием Бориса походить на
своего отца, которого он недолюбливал еще с детства из-за его деспотичного
обращения. У Фердинанда, отмечал Дж. Бьюкенен, "естественная любовь к
сыну омрачалась неприятным чувством, не всегда им скрываемым, что наслед¬
ник, может случиться, когда-нибудь заменит его"13. В течение всего царствова¬
ния Борис боялся возвращения отца на болгарский престол. Он упорно проти¬
вился стремлению последнего хотя бы погостить в Болгарии. Вместе с тем Борис
проявлял сыновнюю почтительность к своему родителю, посещал его в фамиль¬
ном замке, аккуратно переводил туда просимые денежные суммы и, самое
основное, нередко принимал отцовские политические советы. Вообще Фердинанд
всегда как бы незримо присутствовал рядом с Борисом. По словам английского
посла в Софии (1938-1941 гг.) Дж. Рендела, это особенно чувствовалось во вре¬
мя посещения рабочего кабинета царя, над письменным столом которого мрачно
нависал большой портрех Фердинанда14.
Сколь ни разнились характеры болгарских венценосцев, между ними имелось,
конечно, и немало общего. И тот, и другой, например, считались образованными
людьми. Борис "проявлял, - отмечается в мемуарах Ренделе, - интерес к исто¬
рии естествознания и к ботанике. Его раскинувшийся на склонах гор сад при
загородном дворце в Вране, в шести милях от Софии, был одним из самых прек¬
расных в Европе, доставляя наслаждение и вызывая восхищение, и он [царь]
всегда готов был помочь в определении любого редкого растения". Еще в юно¬
шеские годы Борис увлекался железнодорожной техникой и даже сдал экзамен
на машиниста паровоза. В газетах нередко появлялись фотографии царя, сидя¬
щего в будке локомотива. С чисто немецкой дотошностью Борис вникал во мно¬
гие другие вопросы. Он однажды изумил английского военно-морского атташе
своей осведомленностью о состоянии английского флота и вооружения кораблей,
знанием их командиров. Вообще военное дело было хорошо знакомо царю
Борису: он окончил Софийскую военную академию, в годы первой мировой
войны находился при штабе главнокомандующего болгарской армии. Умение
1 3
° Бьюкенен Дж. Указ, соч., с. 75.
14 Rendel G. The Sword and the Olive Recollections of Diplomacy and the Foreign Service. 1913-1954.
London, 1957, p. 153.
122
Царь Борис Ш. 20-е годы
вести беседы на разные темы и притом в доверительной манере позволяло царю
Борису быстро завоевывать расположение многих встречавшихся с ним буржуаз¬
ных политических деятелей, дипломатов, представителей творческой интел¬
лигенции, помогало его приближенным создавать вокруг личности царя ореол
"мудрого правителя".
Человек чрезвычайно мнительный, постоянно читавший медицинскую литера¬
туру и обнаруживавший у себя различные болезни, не пропускавший и дня,
чтобы не принять лекарства, хотя физически он был достаточно крепким, чело¬
век настроения, очень неуравновешенный, нередко испытывавший безотчетный
страх перед будущим и за свою жизнь, впадавший в крайний пессимизм вплоть
до мыслей об отречении и самоубийстве - таков был, по отзывам его ближайших
советников, царь Борис.
123
Подход к политическим делам Борис явно перенял от Фердинанда и других
Кобургов. Он "в главном был Кобургом”, - приходил к выводу Рендел. Это
главное заключалось в отмечавшейся выше склонности к политическим интригам
и изворотливости. Отсюда вытекало и стремление царя почти всегда идти
сложным, а не простым, прямым путем к достижению политических целей.
Обоих Кобургов объединяло и владение в совершенстве искусством "прит¬
ворства и одурачивания”, хотя использовали они его по-разному, в соответствии
со своей индивидуальностью. "Отец предпочитал, - писал болгарский политичес¬
кий деятель Д. Казасов, - пышные и яркие декорации, а сын имел склонность к
самой обычной, будничной обстановке, которая, как он считал, может легче
ввести в заблуждение такого "наивного и простодушного" зрителя, как болгарс¬
кий"15. Борис любил подчеркивать, что он "республиканский царь", близкий к
нуждам и заботам простолюдинов. Для поддержания такой репутации болгарский
монарх часто совершал "вылазки в народ", посещал массовые празднества, дома
крестьян, не брезговал вступать в беседы с людьми "низкого происхождения",
мог с демонстративной терпеливостью разделять участь маршировавших на
параде под грозовым ливнем солдат, с трогательным для окружающих вни¬
манием оказывать срочную помощь солдату, которому в глаз залетела соринка,
или людям, попавшим в автомобильную аварию близ загородного царского
дворца. "Личина для государей необходима, так как большинство судит о них по
тому, чем они кажутся, и только весьма немногие бывают в состоянии отличать
кажущееся от действительного"16, - это макиавеллистское правило болгарский
монарх применял не без успеха.
Царь Борис не сразу и не легко утвердил свою личную власть. При прави¬
тельстве Болгарского земледельческого народного союза (1920-1923 гг.), воз¬
главлявшемся активным борцом против монархизма Стамболийским, Борис
только царствовал, но не управлял17. Стамболийский сохранял монархический
институт лишь в угоду державам-победительницам, зажавшим Болгарию в тиски
Нейиского мирного договора 1919 г. Скрепя сердце, Борис выполнял роль
"послушного монарха". "Я нахожусь, - жаловался он, - в положении хозяина
магазина по продаже стеклянных изделий, в который ворвался слон. Приходится
постоянно убирать осколки стекла, нести убытки".
Свержение правительства Стамболийского 9 июня 1923 г. создало благоприят¬
ные условия для расширения власти Бориса18. Главной силой в этом перевороте
была болгарская военщина - самая привилегированная, наиболее консервативная
и относительно самостоятельная в государственном аппарате сила, формально
стоявшая вне политики, но активно вмешивавшаяся в ход событий, когда, по ее
мнению, "нарушалось народное единство", "попирались национальные идеалы" и
"подрывались устои государства”. Организационным центром участников перево¬
рота была Военная лига, возникшая в 1919 г. и объединившая под руководством
генерала И. Вылкова значительную часть офицеров, недовольных подписанным
правительством Стамболийского Нейиским мирным договором, по условиям кото¬
рого численность болгарской армии резко сократилась и ее офицеры оказались за
бортом.
Правда, сам Борис во время подготовки и проведения переворота постарался
остаться в тени. Зачем же вызывать ненависть крестьянских масс, поддер¬
живавших правительство Стамболийского! За два дня до его свержения царь
15 Казасов Д. Видяно и преживяно. 1891-1944. София, 1969, с. 196.
16 Макиавелли Н. Государь и рассуждения на первые три книги Тита Ливия. СПб., 1869, с. 76.
17 См. Кожухаров К. Александр Стамболийски: биографичен очерк. София, 1968; Крапивин А.В.
Александр Стамболийский: жизнь, взгляды, деятельность. М..Д988.
18 Казасов Д. Указ, соч., с. 270-288.
124
отправился на загородную виллу Стамболийского и гостил там почти целый день,
всячески показывая свое "дружеское” отношение к популярному болгарскому
деятелю, над которым участники переворота вскоре учинили зверскую расправу.
Царь предпочитал влиять на заговорщиков в нужном направлении через своих
доверенных лиц. До последнего момента Борис осторожничал, держа организа¬
торов переворота в неведении, будет ли он на их стороне. Лишь окончательно
убедившись, что режим Стамболийского пал, царь подписал указ о передаче
власти новому правительству во главе с профашистски настроенным профессо¬
ром Софийского университета А. Цанковым.
Однако и после переворота 9 июня 1923 г. позиции царя Бориса еще остава¬
лись шаткими. В сентябре того же года ему пришлось пережить несколько
неприятных для себя дней, очень напоминавших бурное революционное время
1918 г. Антифашистское вооруженное восстание, подготовленное и проведенное
под руководством Болгарской коммунистической партии, повергло Бориса в смя¬
тение. "Мы переживаем ответственный момент, - обращался он к армии. - Мы
поставлены перед дилеммой - быть или не быть". Реакционная военщина вновь
выручила Бориса, подавив восстание.
Усиление роли армии в политической жизни страны вскоре привело к тому,
что отдельные высшие офицеры, почувствовавшие вкус к политике, стали пре¬
тендовать на установление своей диктатуры, замахиваясь при этом и на власть
самого царя. Значительно позднее он признавал, что его неудачные заявления, в
которых умалялся авторитет военных, дали повод к росту их недовольства.
Любой государственный деятель, рассуждал царь, подчеркивающий, что "он
один может спасти положение", теряет Поддержку армии. "Военные таких вещей
не прощают"19.
В этом Борис убедился во время государственного переворота 19 мая 1934 г.,
организованного верхушкой Военной лиги и тесно с ней сотрудничавшей полити¬
ческой группой "Звено", в которую входили и. представители буржуазной интел¬
лигенции. Над Борисом вновь навис дамбклов меч. В кармане одного из деятелей
военной оппозиции, приезжавших к Борису утверждать состав нового прави¬
тельства, лежал указ о его отречении на тот случай, если он не согласится на их
требования. Но царь на этот раз действовал решительнее. "Хочу особо подчерк¬
нуть, - писал он в одном из писем, - что нет ничего общего в моем поведении 9
июня и 19 мая"20. Если в 1923 г. ему приходилось больше следовать за собы¬
тиями, чем предугадывать и контролировать их, то в 1934 г. было наоборот.
Борису удалось через своих агентов заблаговременно узнать о замыслах и дне
выступления заговорщиков и осуществить превентивные меры. В итоге все
обошлось для него благополучно. Сравнительно малочисленная группа заговор¬
щиков не была поддержана промонархически настроенной основной массой
офицерства. Репрессиями и лестью, угрозами и подкупами, закулисными интри¬
гами, ловкой игрой на возникших с самого начала противоречиях среди участ¬
ников переворота царь Борис «умел не только обезопасить трон от покушения со
стороны высшего офицерства, но и превратить армию в свою верную опору.
Использовав результаты переворота 19 мая 1934 г. (фактическую отмену Тыр-
новской конституции 1879 г., роспуск политических партий), он проложил путь к
установлению единоличной диктатуры, навеянной укрепившимся в Германии
гитлеровским режимом.
Но при этом болгарский монарх подчеркивал, что он против "абсурдных тео¬
рий" и "тоталитарных методов" гитлеровцев. Конечно, венценосный потомствен¬
19 См. Филов Б. Дневник. Под общата редакция налкадеМик Илчо Димитров. София, 1990,
с. 489.
20 См. Груев С. Указ, соч., ę. 264.
125
ный аристократ вряд ли мог питать особые симпатии к Гитлеру - бывшему
неудавшемуся художнику и отставному ефрейтору, не пожелавшему восстано¬
вить в Германии родственную Кобургам династию Гогенцоллернов, с презрением
относившемуся к титулованной германской знати и преследовавшему отдельных
ее представителей, в том числе и сестру Бориса Надежду - герцогиню Вюртем¬
бергскую. Льстя Гитлеру и его подручным в глаза, царь Борис в порыве откро¬
венности не раз высказывал доверенным лицам критические замечения в адрес
германского "фюрера" и других главарей "третьего рейха".
Но при всем том многое в Гитлере привлекало Бориса, и он не скрывал этого.
Нараставшие политические и военные успехи гитлеровцев определяли отно¬
шение болгарского царя и его окружения к ним. Царю, сколько бы он ни говорил
о своем неприятии тоталитаризма, несомненно, импонировал принцип "фюрерст-
ва". Политическая действительность Болгарии, особенно конца 30-х - начала
40-х годов, свидетельствовала о том, что его помыслы направлялись именно на
воплощение в жизнь этого принципа. "Мы имеем царя, - подтверждали его приб¬
лиженные, - который вникает во все политические дела и в самые малейшие их
подробности"21. "В настоящее время, - сообщал в госдепартамент в октябре
1941 г. американский посол в Софии Дж. Эрл, - царь обладает абсолютной
властью"22.
Правда, царь Борис устанавливал личную диктатуру иначе, чем это делали
Гитлер и Муссолини. Болгарский монарх, например, не пошел по пути создания
массовой партии. В отличие от германских и итальянских фашистских главарей
ему не надо было захватывать власть с помощью такой партии. В ее сущест¬
вовании Борис видел даже потенциальную угрозу для себя. Бориса больше
привлекал беспартийный режим. Он предпочитал управлять страной с помощью
не принадлежавших к какой-либо партии чиновников и советников из дворцовой
камарильи. Близко к царю в последние годы его жизни стоял премьер-министр
Б. Филов, с именем которого связаны трагические страницы истории Болгарии
периода войны. Начав в 1906 г. служебную карьеру скромным музейным сотруд¬
ником в Софии, он затем сумел выдвинуться на научном поприще, стал дейст¬
вительным членом Болгарской академии наук, профессором археологии Софийс¬
кого университета, получил высокие ученые звания в различных научных учреж¬
дениях Германии, Чехословакии, Австрии. Болгарскому монарху не могло не
импонировать, что Филов - сторонник национал-социализма "не в смысле подра¬
жания, а в смысле приспособления", убежденный защитник концепции беспар¬
тийного режима. Этот строй "должен опираться на самых близких сотрудников
власти - государственных и муниципальных служащих, на некоторые обществен¬
ные организации, контролируемые властями и сотрудничающие с ними"23. Такие
взгляды Филова вполне устраивали царя Бориса. В результате Филов стал в
ноябре 1938 г. министром просвещения, а в феврале 1940 г. - премьер-минист¬
ром.
Однако жизнь показывала царю Борису, что «опираться только на сравни¬
тельно узкий круг чиновников было недостаточно. Для подкрепления беспар¬
тийного режима Борис пошел на восстановление парламентаризма, но в
усеченном виде - без партий, существовавших до 19 мая 1934 г. "Я вижу, что со
старыми политиками не могу работать", - категорически заявил он. Прежний
режим управления с его межпартийными распрями, считал Борис, лишь бла¬
гоприятствовал возникновению различных заговоров. Не возвращаться назад, а
нормализовать политическое положение в стране на основе скорректированного
21 Филов Б. Указ, соч., с. 459.
22 Дит. по: Груев С. Указ, соч., с. 371.
23 Цит. по: Казасов Д. Указ, соч., с .638.
126
парламентаризма - таков был курс царя, провозглашенный им в манифесте
21 апреля 1935 г. Реформированная парламентская система была призвана, по
замыслу Бориса, обеспечить поддержку масс создаваемому им механизму власти
и вместе с тем послужить определенной ’’отдушиной” для оппозиции со стороны
как остатков буржуазно-демократических партий, так и левых сил.
Всю деятельность царя Бориса, по свидетельству Рендела, пронизывал страх
перед "новой динамичней силой - марксистским коммунизмом”. На Западе, пола¬
гал Борис, революционеры были кроткими теоретиками, респектабельными и
подчиняющимися закону людьми. Поэтому революции там существенно отлича¬
лись бы от "красных революций” на Балканах, населенных "буйными и соперни¬
чающими” нациями. "Как только закон и порядок будут поколеблены, наступит
невообразимый ужас”, - говорил царь Борис24.
Он, в отличие от своего отца и воинствующих шовинистов, часто бряцавших
оружием, предпочитал добиваться "национальных идеалов" болгарской буржуа¬
зии мирным путем, с помощью дипломатии. "То, в чем мы нуждаемся здесь [на
Балканах], - говорил Борис, - это длительная эпоха ненарушаемого порядка и
мира"25. Главное заключалось в том, что Болгария в силу рйда причин была
ослаблена в военном отношении. Ограничения Нейиского договора, финансовые
затруднения тормозили организацию болгарских вооруженных сил в соответствии
с уровнем того времени. Царь Борис вынужден был считаться с этим обстоя¬
тельством. Кроме того, болгарский монарх знал, что в стране живы воспоми¬
нания о военном разгроме и национальной катастрофе 1918 г. Да и сам Борис
никогда не забывал о пережитых им в том году событиях. Сознание того, что
война чревата взрывом народного возмущения, накладывало очень заметный
отпечаток на внешнеполитическую деятельность царя.
Для реализации своей ревизионистской программы царь Борис стремился
заручиться поддержкой великих держав. Наиболее благоприятный отклик это
стремление нашло в гитлеровской Германии, поставившей целью ликвидировать
Версальскую систему договоров. "С помощью держав "оси", - говорил болгарс¬
кий посол в Берлине, бывший флигель-адъютант царя Бориса П. Драганов, - мы
сможем осуществить мирную ревизию невыносимого положения, созданного
Парижскими договорами"26.
Сближение Болгарии с Германией началось сразу же после прихода Гитлера к
власти. Болгария, испытывавшая трудности, вызванные экономическим кризи¬
сом, нуждалась во внешних рынках. Она нашла их в Германии. Последовало
заключение нескольких торговых и финансовых соглашений между Болгарией и
Германией.
Но от природы осторожный и склонный к лавированию, наученный горьким
опытом времен первой мировой войны царь Борис не проводил прогерманский
курс форсированно и прямолинейно. Он не спешил с принятием, по его словам,
"зафиксированных политических обязательств", пытал Л до поры до времени
сохранять известную самостоятельность, свободу рук во внешнеполитических
делах, уверяя недовольных подчас этим германских и итальянских дипломатов,
что именно такая линия "соответствует интересам держав "оси", правильно
понятым"27. "По натуре Борис не волк, а скорее лиса... - говорил Гитлер. - Как
мы знаем, лиса выбирает такой путь, который в случае опасности позволит ей
замести свои следы"28.
24 Rendel G. Op. cit., р. 155.
25 Ibidem.
26Центральный государственный архив Октябрьской революции (далее ЦГАОР), КМФ—5,
ЗА—36, п. 191, л. 23.
27
Documents of Gevian Foreign Policy, Series D, v. V. London, 1953, p. 286.
28 Hitler's Secret Conversations. 1941-1944. New York, 1953, p. 339.
127
Суть же "выжидательной политики" "мастера стратегии в последнюю минуту"
(оба выражения употреблены в одном из донесений германского посольства в
Софии) заключалась в том, что, все больше вовлекаясь во внешнеполитическую
орбиту держав "оси", он намеревался свести к минимуму связанный с этим риск
ухудшения и даже разрыва отношений с другими ведущими государствами.
Болгарский монарх маневрировал, действуя сообразно с развитием международ¬
ной обстановки, которая в предвоенной Европе быстро и неожиданно менялась.
Обезопасить личную власть при любом повороте событий - вот чем в первую
очередь руководствовался болгарский монарх. "Я заявляю, что свой трон буду
охранять от всех и всеми средствами", - говорил он29.
Все свои дипломатические маневры в начальный период второй мировой
войны царь Борис пытался проводить под флагом нейтралитета, полагая, что
такой способ действий будет иметь положительный для него эффект и внутри
страны. Он полушутливо замечал: "Генералы мои - германофилы, дипломаты -
англофилы, царица - итальянофил к а30, народ настроен русофильски. Я единст¬
венный нейтральный человек в Болгарии". Однако Драганов разъяснял: "Мы
проводим политику нейтралитета, которая по отношению к Германии отнюдь не
является нейтральной"31. Да и сам ход событий наглядно показал, в чью пользу,
в конечном счете, обернулся нейтралитет немецкого аристократа на болгарском
троне.
Правда, под воздействием ряда факторов царь Борис некоторое время коле¬
бался, оттягивая сроки принятия окончательного решения о присоединении к
Тройственному пакту. Но страх перед коммунизмом, уверенность в конечной
победе германского ору^кия, возникшая под влиянием военных успехов гитле¬
ровцев в Западной Европе, соблазн получить обещанные Гитлером террито¬
риальные приращения в случае вступления Болгарии в Тройственный пакт и
повысить тем самым свой авторитет среди жаждавших реванша болгарских
буржуазных шовинистов взяли верх над всеми колебаниями царя Бориса. Кроме
того, он понимал, что откладывание на неопределенный срок официального
присоединения Болгарии к Тройственному пакту может привести к печальным
последствиям - гитлеровские войска войдут в страну и без его согласия, и он
окажется в роли царствующего пленника. "Я сохраню свое положение главы
государства только в том случае, - рассуждал болгарский монарх, - если встречу
их [германские войска] в качестве лояльного союзника [Германии]"32. Таково
было окончательное решение царя Бориса. 1 марта 1941 г. был подписан прото¬
кол о присоединении Болгарии к Тройственному пакту.
В самом начале своего царствования Борис III, находясь под впечатлением
грозных для Болгарии событий 1918 г., заявил начальнику личной канцелярии
П. Груеву: "Пока я царь, болгарский солдат никогда не будет вовлечен в войну!
Клянусь! Я никогда н^позволю, чтобы болгары были принуждены снова воевать
за пределами своей страны!" Эту клятву, по свидетельству многих, он повторял
неоднократно и впоследствии. Действительно, Борис III стремился к этому, но
обстоятельства в ряде случаев оказывались сильнее его желания. Ему, правда,
удалось в отличие от других союзников Гитлера не посылать болгарские войска
на советско-германский фронт, ограничив их участие в войне оккупацией
29 Цит. по: Иванов И. Присъединяването към Тристранния пакт - едно съдбоносно решение на
българските монархо-фашистски ръководители. - Военноисторически сборник, 1969, № 6, с. 38.
30 Царь Борис женился в ноябре 1930 г. на дочери итальянского короля Виктора Эммануила Ш,
принцессе Джованне (родилась в 1907 г.), нареченной после православного обряда в Болгарии
царицей Йоанной.
31 ЦГАОР, КМФ-5, 3A-36, п. 191, л. 38.
32 Цит. по: Иванов И. Указ, соч., с. 38. А
128
югославских и греческих территорий "с целью поддержания порядка" в тылу
гитлеровских армий. Но это стало возможным во многом потому, что Гитлер
считал целесообразным держать основную часть болгарской армии на турецкой
границе для предотвращения вступления Турции в войну на стороне анти¬
гитлеровской коалиции. И все же под давлением гитлеровцев Борису III в ходе
войны постепенно приходилось увеличивать свои военные обязательства перед
Германией. Гитлеровцам были предоставлены военно-морские базы и другие
военные объекты на болгарской территории для военных действий против
СССР. Неоднократно расширялась болгарская оккупационная зона в Югославии
и Греции, туда направлялись дополнительные болгарские войска для усиления
репрессий против югославских и греческих партизан, а также с целью высво¬
бождения гитлеровских дивизий для более "горячих" участков военных действий,
прежде всего на Востоке. Борис III сделал роковой шаг, объявив в декабре
1941 г. под давлением гитлеровцев, ссылавшихся на обязательства Болгарии по
Тройственному пакту, войну США и Англии. Он надеялся, что это будет лишь
"символическая война". Но спустя два года такой шаг привел к тому, что англо-
американская авиация стала подвергать разрушительным бомбардировкам Со¬
фию и другие болгарские города. Клятва Бориса III оказалась бессильной перед
неумолимым огнем войны, захватившим и болгарскую территорию.
Делая ставку на Германию, Борис, как и его отец в 1915 г., совершил
фатальный просчет. После Сталинградской и Курской битв, высадки союзных
войск в Северной Африке в ноябре 1942 г. и в Сицилии в июле 1943 г., выхода
Италии из войны стало ясно, что гитлеровскую Германию ожидает близкий
военный крах. Вместе с ней на грани третьей национальной катастрофы
оказалась и Болгария. В этот критический для страны момент царь Борис в
конце августа 1943 г. внезапно скончался. Обстоятельства его смерти долгое
время оставались загадочными, породили немало разноречивых версий.
... 15 августа 1943 г. болгарский монарх после двухдневного визита в
Германию вернулся в Софию крайне удрученный. Через день переутомленный
царь отправился в загородную резиденцию в Рильских горах, где пробыл до 23
августа. Вернувшись в столицу, он сразу же пожаловался на плохое само¬
чувствие и через несколько часов в рабочем кабинете, просматривая деловые
бумаги, потерял сознание. Первый диагноз врачей был таков: у царя тяжелое
заболевание печени. Но состояние его здоровья не улучшилось и на следующий
день, и тогда лечащие врачи изменили свое мнение, констатировав острый
сердечный приступ. 28 августа, под вечер, звон колоколов софийских церквей
возвестил о кончине болгарского самодержца. В тот день один из приближенных
монарха припомнил его слова, что "он умрет в 50 лет, как царь Симеон". Царь
Борис скончался на 50-м году жизни. Официальное медицинское заключение,
опубликованное 30 августа, гласило: "Смерть наступила от закупорки левой сер¬
дечной артерии (тромбоз), двусторонней пневмонии и кровоизлияния в легкие и
мозг".
Однако мало кто поверил этому документу. В Болгарии и за ее пределами
сразу же стали распространяться слухи о насильственной смерти царя Бориса.
Причем большинство считало виновниками его преждевременной смерти гитле¬
ровцев. Ведь болгарский монарх умер после поездки в Германию. И, следова¬
тельно, post hoc, ergo propter hoc - после этого, значит по причине этого. Такая
логика оказалась сильнее, чем официальное коммюнике и разъяснения Филова
на специальной пресс-конференции, проведенной 31 августа.
Стихийно возникшая версия о причастности гитлеровцев к смерти царя Бориса
широко распространилась еще и потому, что соответствовала возраставшим
антигитлеровским настроениям в болгарском народе, не говоря уже об общест¬
венности стран, сражавшихся с фашистскими завоевателями.
Эта версия оказалась живучей. С течением времени она обрастала различ-
5 Новая и новейшая история, Хе 3
129
Царь Борис Ш с царицей Йоанной, доче ры? Марией-Луизой и сыном Симеоном
ними подробностями. В январе 1945 г. в отчетах о заседаниях Народного суда
над болгарскими военными преступниками, помещенных в некоторых западных
газетах, указывалось, что брат царя князь Кирилл считает возможной причиной
смерти Бориса подмену кислородной маски на неисправную при его возвращении
на самолете, управлявшемся личным пилотом Гитлера.
К сторонникам версии о насильственной смерти царя Бориса примкнула и
царица Иоанна, опубликовавшая в 1961 г. воспоминания в миланском журнале
"Oggi”, которые затем вышли отдельной книгой. Главный ее аргумент - царь
Борис за почти 13 лет супружеской жизни никогда ничем серьезно не болел и
вдруг так быстро скончался. Однако ее свидетельство малоавторитетно. В
воспоминаниях Иоанны исследователи обнаружили противоречия, фактические
неточности. К тому же известно, что она всегда стояла в стороне от государст¬
во
венных дел мужа, посвящая все свое внимание светским развлечениям и детям.
Упорно, но бездоказательно, твердила о причастности гитлеровцев к смерти царя
Бориса и его сестра Евдокия, всегда с предубеждением относившаяся к любым
контактам царя с нацистскими главарями.
О том, что гитлеровцы замешаны в смерти болгарского монарха, писали и
другие западные мемуаристы, журналисты и историки. Их рассуждения, однако,
не подкреплялись документальными данными.
Первым их изучение начал западногерманский историк X. Хейбер, пришедший
к заключению, что гитлеровцы не были заинтересованы в ней. Вместе с тем он
не отбрасывал возможности насильственного устранения царя Бориса и в конце
исследования подчеркивал: "Загадка, которую задала смерть царя, пока не под¬
дается разрешению"33.
Это мнение сохраняется и до сих Пор. Его придерживается, например, С. Гру-
ев, болгарский эмигрант, сын упоминавшегося выше П. Груева, казненного по
приговору Народного суда в 1945 г. В изданной им в 1987 г. на английском языке
и переведенной в 1991 г. на болгарский язык книге о 25-летнем царствовании
царя Бориса III он утверждает, что вопросы и подозрения, связанные со смертью
Бориса III, не сняты окончательно34. В частности, С. Груев приводит любопыт¬
ное свидетельство военно-воздушного атташе германского посольства в Софии
фон Шёнбека, пользовавшегося доверием царя Бориса и принявшего активное
участие в срочной доставке на самолете двух немецких врачей в Софию для
лечения царя в первые дни его заболевания. Как явствует из дневниковых
записей фон Шёнбека от 27 и 28 августа 1943 г., эти врачи сказали ему, что
появившиеся перед смертью царя темные пятна на теле порождают подозрение
в отравлении его каким-то длительно действующим индийским ядом, подло¬
женным царю еще за несколько месяцев до смерти. Шёнбек при этом вспомнил о
полученном в конце мая 1943 г. пророческом сообщении из Турции, что царь
Борис не доживет до сентября этого года35.
Тем не менее болгарский историк И. Димитров, глубоко изучивший на основе
широкого круга литературы и источников, прежде всего болгарских, обстоя¬
тельства смерти царя Бориса попытался развеять миф о ее "загадочности"36.
Гитлеровцы были непричастны к смерти царя Бориса. Известие о кончине
монарха было воспринято в Берлине с большим огорчением. Геббельс заявил:
"Царь Борис умер. Мы лишились важной опоры на Балканах"37. Но Гитлер
выдвинул версию, что смерть Бориса - "дело рук итальянцев". Он посчитал, что
Бориса отравила сестра царицы Йоанны принцесса Мафалда, приезжавшая в
Софию.
Гитлер, однако, лишь выдавал желаемое за действительное. Мафалда не
посещала Софию накануне смерти царя Бориса. Она приехала туда уже на
погребение. Итальянским правящим кругам, готовившимся к выходу из войны, в
то время было, конечно, не до царя Бориса. Они, в том числе и королевская
семья, думали тогда прежде всего о своей собственной судьбе. Очевидно, версия
о причастности итальянцев к смерти царя Бориса возникла у Гитлера на почве
нараставшей у него под влиянием капитуляции Италии в 1943 г. вражды к
итальянскому королевскому дому и правительству Бадольо.
Предположение об отравлении царя Бориса не подтвердило и вскрытие его
тела, правда, частичное, проведенное болгарскими врачами. Вот что сообщил
33 Heiber Н. Der Tod des Żaren Boris. - Vierteljahrshefte fiir Zeitgeschichte, 1961, № 4, S. 415.
34 Груев С. Указ, соч.» с. 453.
35 Там же, с. 444-445.
36
Димитров И. Смъртта на цар Борис Ш.
37 Semmler R. Goebbels - the Man Next to Hitler. London, 1947, p. 100.
5*
131
Димитрову болгарский медик, наблюдавший вместе с другими врачами за
развитием болезни царя. "Смерть Бориса III - характерный случай инфаркта.
Сколько людей становится жертвой этой внезапной, неожиданной болезни,
всегда возникающей как следствие переутомления, тревоги, сильных эмоций...
Наш клинический диагноз полностью подтвердился и при вскрытии. Мне не
известен яд, который можно ввести так, что он попадет прямо в сердце и не
оставит никаких следов в других органах".
Благодаря изысканиям Димитрова в совершенно ином свете представляются и
показания князя Кирилла в Народном суде в 1945 г. Димитров, ознакомившись
непосредственно с протоколами судебного разбирательства, установил, что князь
Кирилл давал неискренние, противоречивые ответы на вопросы, связанные с
выяснением обстоятельств смерти брата. Вначале он категорически отрицал
насильственную смерть болгарского монарха и называл в качестве ее главной
причины нервное переутомление, накопившееся у последнего за 25 лет царство¬
вания. Мнение князя изменилось, когда ему показалось, что от него ждут друго¬
го объяснения.
Итак, судя по всему, болгарский монарх умер естественной смертью. Сложная
международная обстановка летом 1943 г., в которой это случилось, внезапность
и преждевременность кончины царя обусловили возникновение легенды о ее
загадочности, способствовали распространению версии о насильственном устра¬
нении болгарского венценосца. Подлинной же причиной, ускорившей смерть царя
Бориса, было его тревожное, угнетенное состояние, вызванное сознанием того,
что проводимая им политика заходит в тупик и царской династии грозит новая,
еще более серьезная, чем в 1918 г., катастрофа. "Наше представление окон¬
чено", - с отчаянием говорил он за несколько дней до своей смерти брату
Кириллу38. Создавалось впечатление, что царь Борис в те дни сам искал быст¬
рой смерти. Неслучайны были слова, сказанные им Филову 15 августа по возвра¬
щении из ставки Гитлера, о том, что "на обратном пути даже хотел повстречать
вражеский самолет и погибнуть"39. По наблюдениям людей, близко общавшихся
тогда с ним, пишет С. Груев, он "вел себя как человек, стремившийся к смерти",
делая все, несмотря на начавшиеся боли в сердце, "на пределе своих физических
возможностей", что и привело к роковому исходу40.
РЕГЕНТЫ ПРИ ЦАРЕ СИМЕОНЕ II
У царя Бориса от брака с Йоанной было двое детей: дочь Мария-Луиза (ро¬
дилась в 1933 г.) и сын Симеон (родился в 1937 г.).
После смерти Бориса встал вопрос о создании, ввиду малолетства престо¬
лонаследника Симеона, регентского совета при нем. Согласно Тырновской конс¬
титуции 1879 г. регенты в количестве трех человек должны были выбираться
Великим народным собранием. Но, учитывая сложные внешние и внутренние
условия, правящие болгарские круги пошли на нарушение конституции и выборы
регентов были проведены 9 сентября 1943 г. на XXV Обыкновенном народном
38 Архив внешней политики России, фонд микрофильмов, нег. 656, поз. 10, ф. 299, л. 13-14
(Дневник генерала Н.Михова).
39
Филов Б. Указ, соч., с. 601.
40 Груев С. Указ, соч., с. 450. Недавно обнаружен герметически запаянный стеклянный сосуд с
бальзамированным сердцем царя Бориса. Проведенная медицинская экспертиза подтвердила заклю¬
чение болгарских врачей в 1943 г. - царь Борис скончался от инфаркта. - Степаненко А. От чего
умер царь Борис? - Эхо планеты, 1992, № 1, с. 23.
132
собрании. В регентский совет вошли князь Кирилл, премьер-министр Филов и
военный министр генерал Михов41.
Центральной фигурой в регентском совете формально считался князь Кирилл.
Но он не имел в стране достаточного политического влияния. "На всех
представительных мероприятиях, - отмечал германский посол в Софии, - он
находился по сравнению с царем в тени" и "всегда говорил с голоса царя". По
натуре Кирилл был легкомысленным человеком, мотом и гулякой, часто появ¬
лялся в непрезентабельных кабаках в обществе небезупречных друзей. Малоза¬
метным деятелем был и генерал Михов, заурядная личность, занявший в
1942 г. пост военного министра по рекомендации Филова и с тех пор видевший в
нем своего благодетеля и покровителя. Доминировал в регентском совете Филов,
не обладавший, правда, как и все премьер-министры при царе Борисе, "качест¬
вами вождя", но мечтавший стать им. "Царь-заместитель" - так сразу же
окрестила его молва.
Образованный регентский совет был благоприятно воспринят в Берлине. Он
продолжал проводить политику царя Бориса, направленную на союз с гитле¬
ровской Германией, хотя и стремился в условиях приближавшегося краха "треть¬
его рейха" избегать расширения обязательств, особенно военных, перед ним.
Взявший в свои руки верховную власть в стране регентский совет оказался
неспособным укрепить свое положение даже в правящем лагере. Непрочность
власти, возникшей после смерти царя Бориса, стала одной из причин нарастания
политического кризиса в стране. По мере приближения Красной Армии к
границам Болгарии этот кризис углублялся, ширилась вооруженная освобо¬
дительная борьба против существовавшего строя, завершившаяся 9 сентября
1944 г. его свержением и установлением власти Отечественного фронта42.
Однако монархия Кобургов просуществовала в стране еще два года. Члены
прежнего регентского совета князь Кирилл, Филов и Михов по приговору Народ¬
ного суда были казнены в 1945 г. В состав нового регентского совета вошли
ученый-философ коммунист Т. Павлов и представители оппозиционных режиму
монархической диктатуры кругов профессор юрист В. Ганев и политический
деятель антигитлеровской ориентации Ц. Бобошевский.
По свидетельству председателя Союзной Контрольной Комиссии в Болгарии,
созданной по условиям соглашения о перемирии с ней, Маршала Советского
Союза С.С. Бирюзова, обстановка в стране в те годы сложилась довольно ори¬
гинальная: существовали рядом власть Отечественного фронта и монархия.
Малолетний царь Симеон II с матерью скромно жил в загородном дворце. Но
еще существовала придворная камарилья, правда, сильно поредевшая. Царскую
семью довольно часто навещал представитель США в Союзной Контрольной
Комиссии генерал Д. Крейн, отдавая подростку-царю и царице Иоанне офи¬
циальные и неофициальные почести43.
Регентский совет, представлявший царскую власть, даже своим существо¬
ванием в определенной мере оказывал влияние на политическую жизнь в стране.
Оппозиционные правительству Отечественного фронта силы надеялись исполь¬
зовать в своих интересах монархический институт.
8 сентября 1946 г. был проведен общенародный референдум по вопросу о
форме правления страной. Подавляющее большинство населения высказалось за
41 См. подробнее: Вознесенский В.Д. Кризис монархо-фашистской власти в Болгарии в 1943 г. -
Новая и новейшая история, 1986, № 6, с. 134-147.
42 См. подробнее: Вознесенский В.Д. Девятое сентября 1944 г. в Болгарии. - Новая и новейшая
история, 1974, Хе 3 - 4.
43 Бирюзов С.С. Советский солдат на Балканах. М., 1963, с. 275.
133
ликвидацию монархии и установление народной республики. 15 сентября 1946 г.
Народное собрание провозгласило Болгарию Народной Республикой.
Так завершилось почти 60-летнее правление династии Кобургов в Болгарии.
СИМЕОН II И ЕГО СЕМЬЯ
16 сентября 1946 г. Симеон II вместе с матерью и другими родственниками
покинул страну44. Поначалу царская семья поселилась в Александрии (Египет),
где тогда жили покинувшие Италию отец и мать Иоанны король Виктор
Эммануил III и королева Елена. Там Симеон учился в английском колледже. Ле¬
том 1951 г. он с согласия испанского правительства переехал в Мадрид, в кото¬
ром проживает и в настоящее время. Окончил в Мадриде французский лицей, а
затем военную академию в США (имеет чин лейтенанта запаса армии США). В
1962 г. вступил в брак с дочерью испанского потомственного аристократа,
казненного вместе со своей супругой в начале Гражданской войны в Испании
Маргаритой Гомес-Асебо и Сехуэла. Имеет четырех взрослых сыновей и дочь.
Поддерживает тесные связи с представителями европейских династий, с некото¬
рыми из них, в частности с испанским королем Хуаном Карлосом I, английской
королевой Елизаветой II, бельгийским королем Бодуэном I, находится в родст¬
венных отношениях. Активно занимается бизнесом. После его женитьбы царица
Иоанна (ей уже 85 лет) поселилась на вилле в небольшом местечке на океанском
побережье в Португалии и проживает там со своей секретаршей, часто приез¬
жает в Мадрид.
В последнее время Симеон II стал приобщаться к политическим делам. В
связи с коренными переменами, происходящими в Болгарии с конца 1989 г., там
пробудился интерес к фигуре царя. В болгарской печати и на телевидении поя¬
вились интервью с ним, из которых видно, что он питает надежду на возвра¬
щение в Болгарию и превращение ее в конституционную монархию. ’’Держу
двери открытыми для всех возможностей, касающихся моей роли в Болгарии,
моего возвращения в страну и дальнейших шагов", - заявляет Симеон II, под¬
черкивая при этом, что он царь "по профессии"45.
Вопрос о возвращении в Болгарию Симеона II, о котором не вспоминали 43
года, вызывает в стране неоднозначную реакцию. Промонархические настроения
среди болгарского населения, уставшего от бесплодной для судеб страны борьбы
за власть между различными политическими группировками, становятся все
более заметными. Возникают, правда, пока еще неустойчивые надежды, что
монарх, встав над партийными групповыми интересами, сможет обеспечить
национальное возрождение Болгарии. Этому способствуют неоднократные заяв¬
ления Симеона II об опасности выяснения, "кто прав и кто виноват", "отмщения
и сведения личных счетов", о необходимости "спокойного сожительства между
всеми"46. По социологическим опросам конституционной монархии симпатизи¬
ровали в 1991 г. от 17 до 25% населения страны, в 1990 г. - только 3%47.
Неожиданно теплый прием был оказан жителями Софии сестре Симеона II
Марии-Луизе, приехавшей туда в начале мая 1991 г. с частным визитом (она в
настоящее время проживает в США, ее супруг, поляк по происхождению, вла¬
делец небольшой фирмы). В конце мая 1991 г. Великое народное собрание даже
приняло решение провести 6 июля 1991 г. референдум по вопросу о будущей
44 О судьбе Симеона II и членов его семьи после 1946 г. см.: Цар Симеон и семейството му. В
книгу включены интервью болгарских журналистов с Симеоном, его матерью, царицей Йоанной, суп¬
ругой Маргаритой и сестрой Марией-Луизой.
45 АБВ. Информационен седмичник за книгата, № 51, 18 декември 1990.
46 Цар Симеон и семейството му, с. 8-9.
47 См. Решетникова О. Болгария: республика или монархия. - Литературная Россия,
16. УШ. 1991.
134
Симеон П с супругой Маргаритой
форме правления в стране. Но через неделю его отменили, поскольку реакция в
стране на это решение была большей частью негативной. Ведь в 1946 г. народ
уже высказал свое мнение о форме правления. Промонархические силы, поняв,
что в данный момент невозможно рассчитывать на успех, отложили исполнение
своих намерений до наступления, как они надеются, лучших времен. Тем не
менее президент Болгарии Ж. Желев санкционировал выдачу Симеону II бол¬
гарского паспорта. Судя по всему, отмена решения о референдуме не снимает
окончательно проблемы о будущей форме правления в Болгарии.
135
Страницы прошлого
© 1992 г.
З.С. ШЕЙНИС
ПИСЬМА М.М. ЛИТВИНОВА ИЗ МЕРАНО: 1934 г.
В ноябре 1933 г. нарком иностранных дел М.М. Литвинов провел в
Вашингтоне успешные переговоры с президентом Ф. Рузвельтом, завершив¬
шиеся установлением дипломатических отношений между СССР и США. Закла¬
дывались основы дружественных отношений с великой заокеанской державой на
тот случай, если гитлеровская Германия начнет форсировать подготовку к новой
войне. Но успокаиваться на этом было нельзя, да это и противоречило бы
характеру Литвинова. Когда А.М. Коллонтай в начале 1934 г. прислала из
Стокгольма в Москву телеграмму, в которой поздравила Литвинова с успешным
завершением вашингтонской миссии, он ответил ей кратким дружеским письмом:
’’Дорогая Александра Михайловна! Поглощен делами по горло. Наша дипло¬
матическая работа только начинается. Она никогда не была столь ответствен¬
ной, как теперь”1.
Перед советской дипломатией, считал Литвинов, стоят небывалые по слож¬
ности и важности ответственные задачи. Он имел в виду прежде всего угрозу
со стороны Германии после прихода к власти Гитлера. Второй важнейшей в ту
пору внешнеполитической задачей была подготовка почвы для вступления
Советского Союза в Лигу наций.
Решающую роль в этой организации играли Франция и Англия. Отношения
СССР с крупнейшими европейскими государствами были натянутыми, но два
фактора заставляли лидеров этих стран трезво отнестись к возможному вступ¬
лению СССР в Лигу наций: весной 1933 г. из Лиги вышла Япония, а осенью того
же года - нацистская Германия. Гитлер и японцы были убеждены, что после
этого Лига наций неизбежно распадется. Такая перспектива не могла радовать
европейские народы. И хотя руководство СССР не раз критически выска¬
зывалось по адресу Лиги наций, Литвинов начал энергично действовать, чтобы
вдохнуть в нее живительную силу.
В конце мая 1934 г. Литвинов произнес речь на заседании Генеральной комис¬
сии Конференции по разоружению в Женеве2. Сам характер его выступления
был рассчитан на понимание не только дипломатов, но и широких общественных
кругов, обеспокоенных назревавшим политическим кризисом в Европе и мире.
Литвинов изложил программу обеспечения мира. Речь, как и предполагал Литви¬
нов, была понята и стала фактом политической жизни. Популярный швейцарский
еженедельник “Журналь де насьон" писал летом 1934 г.: ’’Ничто не может так
продемонстрировать глубокую эволюцию европейской политики, как то нетерпе¬
ливое ожидание, которое предшествовало выступлению Литвинова. Конферен¬
ция по разоружению и общественное мнение рассчитывают на советскую деле¬
1 Архив автора.
Литвинов М.М. Внешняя политика С?ССР. Речи и заявления. 1927-1935. М., 1935, с. 306-314.
136
гацию, чтобы найти выход из того тупика, в котором конференция находится”.
Речь Литвинова, отмечал еженедельник, ’’явилась речью страны-кандидата пе¬
ред Лигой наций. Теперь Лига наций может спокойно заявить: ”Дигнус эст
энтраре!”*
Литвинов спокойно и методично вел всю работу по подготовке вступления
Советского Союза в Лигу наций. Но при этом его не оставляло беспокойство, в
частности, связанное с процедурой голосования: для вступления нового канди¬
дата за него должно было быть подано минимум две трети голосов. А до этого
Шестая, или Политическая, комиссия должна была решить, достоин ли кандидат
войти в международную организацию.
Но Литвинов предвидел и другие возможные сложности. В Европе и за ее
пределами было немало противников СССР. Настороженно относилась к
Советскому Союзу соседняя Финляндия. В Москве знали это. Когда же
финляндский представитель заявил, что его страна будет голосовать против
принятия СССР в Лигу наций, то советскому полпреду в Хельсинки Б.Е. Штейну
было поручено заявить протест и подчеркнуть, что "финны держат камень за
пазухой". Такие выражения не очень соответствовали дипломатическому
лексикону. Штейн знал, что автором формулировки был Сталин. Он вспоминал,
что внутренне сопротивлялся передаче заявления, но выполнил его с предельной
точностью.
Одним из противников вступления СССР в Лигу наций был представитель
Аргентины. В октябре 1917 г. он находился на дипломатическом посту в качест¬
ве третьего секретаря посольства в Петрограде, где во время возникшей нераз¬
берихи у него украли чемоданы. Он не мог забыть нанесенный ущерб и заявил,
ЧТО будет голосовать против. Не было уверенности в том, что Швейцария,
Бельгия, Нидерланды, Португалия окажут поддержку при голосовании. Не со
всеми этими странами у СССР были в ту пору установлены дипломатические
отношения, а что касается Бельгии, то там еще помнили о национализации бель¬
гийских капиталов, вложенных в некоторые предприятия Донбасса. В общем,
"букет" противников был довольно разнообразный. Все это Литвинову прихо¬
дилось учитывать, и он продумывал каждый шаг своих дальнейших действий.
Надо было найти союзников, пользовавшихся в европейском сообществе
значительным авторитетом, и провести с ними переговоры, чтобы эти союзники
не подвели в решающий день голосования.
Литвинов сделал ставку на двух широко известных политических деятелей и
дипломатов: министра иностранных дел Франции Луи Барту и министра
иностранных дел Чехословакии Эдуарда Бенеша. Выбор этот, основательно
продуманный, в тех условиях был единственно правильным и надежным. Барту,
в прошлом отрицательно относившийся к Советскому Союзу, после прихода к
власти Гитлера резко изменил свою позицию, стал одним из последовательных
сторонников сближения Франции с СССР. Этими же мотивами должен был
руководствоваться и Бенеш: милитаристская Германия таила в себе
смертельную угрозу для Чехословакии. Литвинов рассчитывал и на то, что
славянская страна, особенно в создавшихся условиях, с особой надеждой будет
смотреть в сторону России.
Приближался день, когда советская делегация должна была предстать перед
Лигой наций. Литвинов все чаще встречался с Барту и Бенешем, выяснял их
планы, подлинную позицию и затем, отбросив дипломатические условности, без
обиняков сказал им:
- Мы не будем просить Лигу наций принять нас. Если вы считаете, что это
"Достоин войти!" (лат.)
137
необходимо для укрепления Лиги, проделайте всю необходимую работу. Пусть
Советский Союз попросят о вступлении. И мы пойдем вам навстречу.3
В моем архиве имеются фотографии, на которых заснят Литвинов во время
беседы со своими французским и чехословацким коллегами. Барту что-то подсчи¬
тывает на пальцах, возможно, ситуацию, которая может сложиться при голосо¬
вании. К 1934 г. в Лигу наций входило 51 государство. За страну, вступающую в
Лигу, должны были проголосовать не менее 34 государств. После обстоятельной
беседы с Барту и Бенешем Литвинов мог надеяться на благополучное для
Советского Союза решение. Но беспокойство все же не оставляло его, и он ре¬
шается на поступок, столь характерный для него, если вспомнить, как он посту¬
пал в сложных ситуациях. Он приходит к мысли, что ему в те сентябрьские дни
не стоит оставаться в Женеве, дабы его присутствие не было воспринято наб¬
людателями как слишком большая заинтересованность в предстоящем событии.
Литвинов принимает решение временно уехать из Швейцарии, а в Женеве
оставить надежного информатора, которому он будет давать необходимые
указания и поддерживать с ним оперативную связь.
. Дальнейшие события развивались энергично и напоминали детектив.
...6 сентября 1934 г. в небольшой курортный городок Мерано, на севере Ита¬
лии, въехал автомобиль с опознавательными знаками иностранного государства.
- К отелю? - спросил шофер.
-Да.
Автомобиль подъехал к ”Парк-отелю” в центре городка. Прибывший иностра¬
нец прошел к портье и назвал свою фамилию: Ларин.
- Синьор Ларин, ваш номер на втором этаже, - портье передал ключи от
небольшого двухкомнатного номера.
Человек, назвавшийся Лариным, пообедал в ресторане, а затем пошел осмат¬
ривать город. Вернувшись в отель, он написал письмо и, выйдя на улицу, опус¬
тил его в первый попавшийся ящик.
Письмо было адресовано корреспонденту ТАСС в Швейцарии М.С. Гельфан¬
ду. Он-то и являлся информатором и доверенным лицом Литвинова в Женеве.
Марк Савельевич Гельфанд родился в белорусском городке Ошмяны в
1899 г. Был участником гражданской войны, потом работал в газетах Балашова
и Саратова, много печатался. В конце 20-х годов преподавал в Институте крас¬
ной профессуры. В 1932 г. он был направлен на работу в ТАСС. Опытный жур¬
налист, знающий несколько иностранных языков, он справедливо заслужил репу¬
тацию одного из лучших зарубежных корреспондентов. В 1938 г. Гельфанд по
навету был исключен из партии, долго, но безуспешно пытался отстаивать свое
честное имя. Умер он в Москве в 1950 г., сломленный преследованиями и тяже¬
лой болезнью.
На одной из фотографий в моем архиве, относящейся к 1934 г., Литвинов снят
вместе с невысоким худым человеком. Кто этот человек, не могли сказать ни
в МИДе, ни в семье Литвиновых. И лишь год назад выяснилось, что это
М.С. Гельфанд. Его узнал на фотографии сын, Владимир Маркович.
Марк Савельевич в течение многих лет хранил полученные им от Литвинова
письма. После его смерти они сохранились в его семье. Недавно В.М. Гельфанд
передал их мне. Эти письма - драгоценные свидетельства времени, они впервые
выходят из безвестности. Привожу их полностью. Раскрытые сокращения и
пояснения от публикатора даны в квадратных скобках, примечания - в сносках.
3 Из записи беседы автора с Б.Е. Штейном, членом советской делегации на переговорах в Жене¬
ве.
138
Письмо первое:
"Месье Гельфанду, корреспонденту ТАСС, отель "Ричмонд",
Женева, Швейцария.
Мерано, 6-е сентября 1934 года
Уважаемый товарищ Гельфанд!
Я сегодня приехал сюда в ожидании вызова из Женевы. Вызов возможен либо
при созыве Бюро конференции по разоружению, либо в случае приглашения
СССР в Лигу наций, а мне крайне важно знать, когда можно ожидать того или
другого. Гендерсон* говорил нашим в Лондоне, что предполагает созвать Бюро
на 12-е, но не был в этом уверен. 9-го он будет в Женеве и тогда решит. Я,
однако, предупредил его, что мы должны быть извещены за пять дней, стало
быть, о 18-м он должен был бы послать нам извещение 7-го, что, очевидно,
невозможно. Хорошо бы послать телеграмму в Москву хотя бы 9-го на 14-е. Мне
нужно пять дней, чтобы вызвать сотрудников из М[осквы], а то один я не могу
ехать в Ж[еневу].
Что касается приглашения в Лигу, то Бенеш мне говорил, что этого надо
ожидать на 2-й неделе ассамблеи. Он просил назвать кого-нибудь в Женеве для
сношения со мной, и я ему назвал Вас. Он сегодня должен быть уже в Ж[еневе].
Так вот к Вам просьба принять на себя функции officier de liaison [офицера
связи], связаться немедленно с Бенешем (со ссылкой на мой разговор с ним) и с
Гендер соном и держать меня в курсе их предположений. Вы поймете, конечно,
как мне хочется возможно скорее узнать дату, когда я должен ехать в Ж[еневу]
и вызвать сотрудников. Пожалуйста, пишите и телеграфируйте (расходы воз¬
мещу) по адресу: М. Ларин, Парк-отель, Мерано.
В случае необходимости можно и телефонировать, но лучше телеграфировать
побольше и почаще.
С приветом. М. Литвинов
Не ошибайтесь насчет фамилии. Я здесь Ларин. Мне интересно знать и про¬
цедуру приглашения, и позиции отдельных делегаций".
Это письмо, как отмечено в документах М.С. Гельфанда, было получено в
Женеве 8 сентября 1934 г. в 9 часов утра.
Литвинов провел в Мерано восемь дней. 16 сентября он уже в Женеве, где
через два дня должен решаться вопрос о вхождении СССР в Лигу наций.
Что еще известно нам о днях пребывания Литвинова в Мерано? Он приехал
туда простуженный (разыгрался бронхит) и использовал пребывание здесь, чтобы
подлечиться. Максим Максимович каждый день посещал бальнеологическую
лечебницу. "Парк-отель" и лечебница - вот его маршрут. Мысли его заняты
одним: будущими событиями в Женеве. К счастью, журналисты не узнали, что
Ларин - это Литвинов, никто ему не досаждал, не отвлекал от дел. Ведь в
Женеве не только предстояла возможная баталия при обсуждении процедуры в
Лиге наций, но и заседание Бюро конференции по разоружению. Главное -
внимательно следить за всем, что происходит в Женеве. Марка Гельфанда он
давно знал как человека вдумчивого, способного трезво оценить обстановку, вел
с ним телефонные переговоры и обменивался информацией.
Гендерсон, Артур - в 1929-1935 гг. министр иностранных дел Англии. Председатель Всеобщей
конференции по разоружению.
139
М.М Литвинов и М.С. Гельфанд. Женева, 1934 г.
Письмо второе:
’’Парк-Отель, Мерано, Италия, 8-е сентября 1934 года.
Уважаемый товарищ Гельфанд,
Получил Вашу телеграмму. По поводу процедуры [имеется в виду процедура
обсуждения и принятия СССР в Лигу наций] должен сделать следующие за¬
мечания:
1. Я уже говорил Бенешу, что без полной гарантии в принятии мы проситься в
Лигу не будем. Если даже Москва удовлетворится приглашением частного ха¬
рактера, то она будет настаивать на подписях, составляющих не менее 2/ 3 чис¬
ла членов Лиги. Кроме того, мы должны получить заверения, что все члены
Совета бу^ут голосовать за предоставление постоянного места.
2. При наличии этих условий ответ будет дан мной, но только по приезде
моем и моей стенографистки и секретарей в Женеву. Стало быть, если пригла¬
шение будет послано 11-го, то ответ последует не раньше 13-го - 14-го.
Прошу Вас сообщить все это Бенешу и французам, если Розенберг* уже свя¬
зал Вас с ними, как я его о том просил.
Приглашение должно быть послано в Москву, но Вы должны просить копию
для передачи мне телеграфом вместе с сообщением о выполнении вышеука¬
занных условий.
Мне можно, конечно, телефонировать, но я не весь день бываю дома. Легче
всего застать меня около 14 часов и после 20 часов. Сегодня Вы позвонили бы¬
ло, а когда я подошел к телефону, сказали, что Вы отказались.
С приветом. М. Литвинов
Приглашение я буду считать достаточным поводом для приезда в Женеву”.
Розенберг, Марсель - советник советского полпредства в Париже, в 1934 г. временный поверен¬
ный в делах. Арестован и расстрелян в 1937 г. органами НКВД.
140
Письмо в Женеву Литвинов направил 8 сентября. Но уже на следующий день,
не дожидаясь телеграммы или телефонного сообщения от своего “офицера свя¬
зи”, Литвинов послал вдогонку еще одно письмо - короткую записку:
Письмо третье:
“Парк-Отель, Мерано, 9-го сентября 1934 года.
Уважаемый Марк Савельевич!
В дополнение ко вчерашнему письму хочу еще указать на желательность под¬
писей всех членов Совета под приглашением. Если будут новости, позвоните мне
завтра, 10-го, после 20 часов, или послезавтра около половины 10-го.
С приветом. М. Литвинов".
Литвинов явно торопился. Что в то время больше всего занимало его мысли,
тревожило? Несомненно, действия нацистской Германии: в очередной речи Гит¬
лер потребовал снятия всех международных ограничений в деле вооружения
Германии.
Литвинов пристально наблюдал за событиями, происходящими в Женеве,
взвешивал расстановку сил, намечал дальнейшие действия.
В переписке Мерано - Женева есть записка Гельфанда, позволяющая уточ¬
нить, как развивались события. Получив задание Литвинова, Гельфанд встре¬
тился в Женеве с западными дипломатами, переговорил с ними и составил инфор¬
мацию для Литвинова. Он встретился также с Бенешем, и тот сообщил, что уже
имел беседы с представителями нескольких стран в Лиге наций, выяснил их
позицию при обсуждении вопроса о приеме СССР в Лигу наций, как они будут
голосовать: “за” или “против”. Бенеш переговорил с турецким дипломатом Сеит-
Оглу, итальянским - Р. Массильи, шведским - Р. Сандлером, испанским - С. Ма¬
дариагой.
Гельфанд ссылается на беседу с Бенешем, но ни Бенеш, ни тем более “офи¬
цер связи” не могли быть окончательно уверены в позиции того или иного запад¬
ного дипломата. Однако для Литвинова и эта информация важна. В Мадариаге,
своем давнем знакомом, которому он преподавал английский язык в годы эмиг¬
рации в Лондоне, он был в определенной степени уверен. Надежду можно
возлагать и на министра иностранных дел Швеции Сандлера. Тут роль “связного”
сыграла Александра Михайловна Коллонтай, советский полпред в Швеции. В
годы эмиграции, до Октябрьской революции, она часто встречалась с Сандле¬
ром, тогда молодым социалистом, и с тех пор у них сохранились добрые
отношения. Сандлер симпатизирует стране, которую представляет в Швеции
Коллонтай.
В записке Гельфанда есть пометка, что Гендерсон уезжает вечером 10 сен¬
тября из Женевы. Он сообщил, что обязательно хочет повидаться с Литвиновым
или передать ему письма. Во время встречи Гельфанда с Гендерсоном присутст¬
вовал греческий дипломат Агнидес. Он подтвердил, что Бюро конференции по
разоружению соберется не раньше ноября. Судя по переписке, Гельфанд 9 сен¬
тября вечером дЬзвонился до Литвинова, разговаривал с ним и подтвердил, что
Бюро будет заседать только в ноябре. И вот ответ Литвинова на это сооб¬
щение.
Письмо четвертое:
“Мерано, 10-го сентября 1934 года.
Получил Ваш Express. Для Вашей ориентировки Вы должны знать, что созыв
Бюро по существу меня вовсе не интересует, что он мне нужен лишь как повод
для приезда в Женеву и что в случае провала другого дела я не поеду на Бюро,
141
М.М. Литвинов и министр иностранных дел Франции Луи Барту, 1934 г.
если оно даже будет созвано. Вряд ли поеду также, если оно будет созвано после
20-го, т.е. после отъезда Барту и других.
В беседах с Барту делайте поправки на его крайний оптимизм.
С приветом. М. Л. ”
Фраза из письма Литвинова ’’Бюро по существу меня вовсе не интересует”
была не случайной. На Конференции по разоружению действовали силы, сабо¬
тировавшие задачи подлинного разоружения. А это еще больше поощряло
нацистскую Германию. Она, как уже отмечалось, вышла из Лиги наций и форси¬
ровала милитаризацию страны. Лига наций в этих условиях могла стать серь¬
езным препятствием на пути Гитлера, особенно, если в этой организации
достойное место займет Советский Союз.
Письмо это Литвинов отправил утром. Но в тот же день вечером, в 21 час 30
минут, он снова писал своему ’’офицеру связи”:
Письмо пятое:
"Уважаемый Марк Савельевич!
С телефоном одно мучение, хотя только что у меня был удачный разговор с
Розенбергом. Отвечаю на Ваши вопросы по телефону:
1. Мне важны лишь гарантии, что все нужные формальные решения совпадут
с приглашением. Подписи членов Совета мне нужны как гарантии последующего
положительного голосования в Совете. Если достаточно единогласия при воздер¬
жавшихся, то достаточно заверения Бенеша, что члены Совета, не давшие под¬
писей, не будут голосовать против.
2. Комнаты надо резервировать, когда будет известна дата приезда, что
зависит от даты приглашения. Если приглашение будет мне доставлено завтра,
142
11-го, то сотрудники приедут 13-го, а я тогда же. Нужны комнаты: 2 с ваннами
для меня и жены, с гостиной посредине. Одна для Гершельмана. Одна для
Егорьева*. Итого 6, если возможно, на одном этаже. Если нельзя в "Ричмонде”,
то в "Карлтоне”. Да, нужно еще одну комнату для шофера, ибо я приеду на ма¬
шине римского полпредства.
Приглашение должно быть адресовано Москве, с передачей мне через Ваше
посредство. Москва, вероятно, ограничится ответом, что вследствие пригла¬
шения нарком выезжает в Женеву и там даст ответ по существу. Прежде чем
ответить, я постараюсь в Женеве выяснить, можно ли рассчитывать наверняка
на надлежащий исход дела. Ответ готов[ый] предварительно покажите Бенешу
и Барту, если они будут на этом настаивать.
Только что Розенберг сообщил, что Австралия и Канада возражают против
того места приглашения, где говорится о выполнении наших условий 1-го пункта
Устава Лиги, и что вырабатываются компромиссные формулы. В таком случае я
оставлю за собой право предварительно ознакомиться с новым текстом, [чтобы]
по приезде в Женеву требовать изменения текста.
Кажется, все.
С приветом. М. Литвинов"
Тем временем в Женеве продолжались закулисные переговоры в дипло¬
матических кругах. Не обошлось без инсинуаций и мелких провокаций. Как
вспоминала Айви Вальтеровна, жена Литвинова, Максим Максимович к этому
относился спокойно, с юмором. Позже, уже в Женеве, к нему в отель явился
уругвайский дипломат и пообещал, что будет ” способствовать” Советскому
Союзу, но для этого СССР должен выполнить просьбу Уругвая.
- Какую просьбу?
- Купите у нас сыр. - (Президент Уругвая был крупным сыроваром).
- Сколько сыра вы намерены нам продать?
- Двести тонн.
- Помилуйте, - сдерживая улыбку, сказал Литвинов, - куда нам столько сы¬
ра? Две-три тонны - это еще куда ни шло...
И выпроводил дипломата...
12 сентября 1934 г. Литвинов отправил из Мерано последнее письмо своему
"офицеру связи”. В нем намечены принципы, которые он через несколько дней
изложит в Женеве на Совете Лиги наций.
Письмо шестое:
"Уважаемый Марк Савельевич!
Как сообщил Вам вчера по телефону, я сейчас уезжаю отсюда, чтобы попро¬
бовать сговориться с Вами по телефону из другого места. Здесь телефон с ума
сводит. Послезавтра я буду в Эвиане либо в Аннеси, куда попрошу Вас приехать
для личной беседы. Никто не должен пока знать этого.
Тем временем заявите Бенешу, что ответ я мыслю следующей конструкции:
Со ссылкой на приглашение членов Лиги, я изъявлю готовность вступить в
Лигу в такой приблизительно форме, в какой это сделала Турция. Если послед¬
няя упоминала о первой статье Устава, то это сделаю и я. Дальше я выражу
Гершелъман - сотрудник Наркоминдела, участник гражданской войны. Арестован в 1937 г. в
поезде, когда направлялся в командировку в Лондон. Расстрелян органами НКВД Егоръев В.В. -
юрист, эксперт Наркоминдела, специалист по международному праву. Арестован органами НКВД в
1937 г. Погиб в лагере на Колыме.
143
мнение моего правительства, что, соглашаясь на установленные Лигой судебные
процедуры, оно считало бы нежелательным подвергать им конфликты, возник¬
шие у СССР с другими странами до вступления в Лигу. Затем я выскажу поже¬
лание о скорейшем согласовании Устава с пактом Келлога* в смысле полного
запрещения войн и о введении в Устав пункта о равенстве рас. Да, я резервирую
за собой право не участвовать в решении вопросов о распределении мандатов на
территории. Больше этого сообщить ему и француз [ам] о содержании ответа я
не могу, как и не могу составлять точный проект ответа. Если вышеизложенное
удовлетворяет авторов проектируемого приглашения, то пусть приглашают не¬
медленно. Если же нет, то пусть ждут, когда приедут мои сотрудники и я буду в
состоянии продиктовать проект ответа, изучив все документы и прецеденты.
Сотрудников, которые уже находятся в Берлине, придется, очевидно, вызвать
не в Ж[еневу], а в то место, где я поселюсь. Я предложу им поехать в Женеву,
где они повидаются с Вами и оставят Вам мой большой багаж. Я их направлю
пока в Ж[еневу], где они от Вас узнают, куда дальше ехать. Таким образом,
комнат им в Женеве заказывать пока не нужно.
С приветом. М. Ларин",
Предварительная работа, проделанная Литвиновым в летние месяцы 1934 г.,
принесла плоды. 15 сентября 30 делегатов Лиги наций обратились к Советскому
правительству с телеграммой, в которой содержалось приглашение Советскому
Союзу вступить в Лигу наций и привнести в нее, как указывалось в тексте те¬
леграммы, ’’свое ценное сотрудничество”. Делегаты еще четырех стран, кроме
30, обычным дипломатическим путем сообщили о своем решении голосовать за
принятие СССР в Лигу наций. В тот же день был подготовлен через Москву
ответ Советского правительства. Председателю Ассамблеи в письме было ска¬
зано, что СССР никогда не оставался глух к предложениям международного сот¬
рудничества в интересах мира и готов стать членом Лиги наций* 4.
Литвинов сразу же выехал из Мерано, но не в Женеву. Он не считал
возможным прибыть сюда ранее 18 сентября, т.е. того дня, когда состоится
процедура принятия СССР в Лигу наций. Но как сделать так, чтобы быть в
Женеве и вместе с тем не быть? Помогло географическое положение Женевы.
Этот город со всех сторон окружен французской территорией, и лишь узкая
полоска земли соединяет его с остальной Швейцарией. На другом берегу
Женевского озера находится французский курортный городок Эвиан. Сюда и
направился Литвинов. Вместе с ним должен был прибыть советский полпред в
Риме, также входивший в состав делегации, В.П. Потемкин.
Полпреду Б.Е. Штейну была направлена телеграмма в Хельсинки с указа¬
нием, чтобы он не появлялся в Женеве раньше 18 сентября. В Женеву из Хель¬
синки Штейн направился поездом через Берлин. Это был единственный путь,
которым он мог воспользоваться. Но расписание было таково, что Штейн при¬
был в Женеву в 12 часов дня, в то время как процедура приема СССР в Лигу
наций была назначена на 18 часов. Корреспонденты, знавшие Штейна в лицо,
явились в отель и пытались проинтервьюировать его, чтобы узнать его мнение
об исходе голосования, поскольку Штейн являлся членом советской делегации,
которая должна была предстать перед Лигой наций. Интервью давать было
нельзя ни в коем случае. И Штейн нашел выход. Опешившим журналистам
Борис Ефимович не моргнув глазом заявил: советский делегат Штейн, к вели¬
чайшему сожалению, еще не приехал.
Пакт Келлога-Бриана об отказе от войны как орудия национальной политики. Подписан 7 авгус¬
та 1928 г. в Париже.
4 Внешняя политика СССР, т.Ш. М., 1945, с. 742.
144
Журналисты ретировались.
Тем временем Литвинов и Потемкин уже находились в Эвиане. О том, что
происходило в эти часы, мне подробно рассказала Айви Вальтеровна, сохра¬
нившая воспоминания того давнего времени. Вот ее рассказ:
"В тот день, 18 сентября, Максим Максимович был весь в напряжении, но
тщательно скрывал это. Один раз только ему изменило спокойствие, когда в
Эвиане неожиданно появился временный поверенный в делах полпредства СССР
во Франции Марсель Розенберг, полагавший, что он может быть полезен.
- Зачем вы приехали? - спросил Литвинов. - Я вас не вызывал".
Приезд Розенберга в Эвиан был не случаен. После смерти советского пол¬
преда в Париже Валериана Савельевича Довгалевского после тяжелой болезни
Розенберг оставался во французской столице поверенным в делах СССР. Он
направил Литвинову шифрованную телеграмму следующего содержания: "В
газетах муссируются слухи о моем назначении полпредом. Надо ли эти слухи
опровергать?" Литвинов, обычно избегавший резких выражений, на этот раз
ответил: "Такие идиотские слухи и опровергать не следует". И вот теперь
Розенберг все же надеялся услышать от Литвинова нечто другое. Максим Мак¬
симович отправил Розенберга обратно в Париж.
Но продолжу рассказ Айви Литвиновой:
"В тот день Максим Максимович просматривал газеты, задумчиво расхаживал
по комнате, потом предложил пойти в кино, чтобы скоротать время. Mti ушли
смотреть какой-то очередной боевик.
На обратном пути из кинотеатра зашли в Луна-парк. Литвинов как бы про
себя сказал: "Неужели Бенеш подведет меня?" Когда настало время ехать в
Женеву, казалось, что Максим Максимович уже совсем успокоился".
Ритуал вступления в Лигу наций был скрупулезно соблюден. В 5 часов вечера
к зданию отеля "Ричмонд", где остановился Литвинов, прибыл церемониймейстер
и пригласил его во Дворец Лиги. По дороге он сообщил о ритуале. Советская
делегация войдет в особый зал, откуда дверь ведет в зал заседаний. После
голосования счетчики огласят результаты, а затем председатель сообщит, что на
основании такого-то параграфа Устава Лиги наций Советский Союз вступает в
эту международную организацию, и произнесет приветственную речь, которую
закончит следующими словами: "И я приглашаю господ советских делегатов
занять в Лиге наций их места". Именно в этот момент распахнутся двери и три
советских делегата войдут в зал заседаний.
Все шло согласно ритуалу, но в последний момент он был несколько нарушен.
Об этом - свидетельство Штейна:
"Мы приехали в назначенное время, нас провели в круглый зал, а затем
подвели к двери зала заседаний. Церемониймейстер очень волновался, несколько
раз открывал дверь. Максим Максимович, Потемкин и я вошли в зал заседаний.
Литвинов спокойно прошел через весь зал и занял свое место. Вся Лига наций
смотрела в нашу сторону. Нам приветственно кивали головами. Это было
эффектное зрелище. Когда мы уселись на свои места, председатель уже oi ласил
результаты голосования, но свою речь не успел закончить. Он не сообразил, что
ему не следует зачитывать последнюю фразу речи, и провозгласил: "Я приг¬
лашаю господ советских делегатов занять свои места".
Но господа делегаты уже сидели на своих местах. Это позволило одному
журналисту, свидетелю тех событий, съехидничать: "Большевики и на этот раз
себя показали. Не дожидаясь приглашения, они вошли в зал".
Большевики вошли не только в зал, но и в Лигу наций. И этот шаг был в ту
пору очень важен перед лицом наглевшего германского фашизма, который все
откровеннее шел по пути вооружения к переделу мира - к новой мировой войне.
Председатель предоставил слово Литвинову. Нарком иностранных дел с бла¬
годарностью отметил инициативу французского Правительства, предложившего
145
пригласить Советский Союз в Лигу наций, произнес теплые слова в адрес Барту
и Бенеша. Высказал свою точку зрения на Лигу наций, ее задачи и возможности.
"Я далек от преувеличения возможностей и средств Лиги наций по организации
мира, - говорил Литвинов. - Я, может быть, больше, чем кто-либо из вас, соз¬
наю ограниченность этих средств. Я знаю, что Лига наций не имеет в своем
распоряжении средств полного упразднения войн. Я убежден, однако, в том, что
при твердой воле и дружном сотрудничестве всех членов весьма многое может
быть сделано в каждый данный момент для максимального уменьшения шансов
войны. Но это является достаточно почетной и благородной задачей, осущест¬
вление которой принесет неисчислимые блага человечеству”5.
Шесть лет СССР был членом Лиги наций. Деятельность советской делегации
в этой международной организации проходила в те годы, когда нацистская
Германия начала политику агрессии в Европе, а фашистская Италия - в Африке
и в Европе. Речи и выступления Литвинова в Лиге наций, на международных
конференциях приковывали к себе внимание всего мира. Они были тем ориен¬
тиром, на который равнялись и который помогал демократическим силам бороть¬
ся против военной опасности.
В сущности, в ту сложную и трагическую пору Литвинов был одним из нем¬
ногих оставивших в умах людей старшего поколения добрую и благодарную
память за подвижнический труд на поприще борьбы против фашизма и войны.
Видный американский политический деятель Самнер Уэллес в статье "Время
принимать решения”, опубликованной в 1954 г., писал: "Когда Советский Союз
присоединился к Лиге наций, даже самые неисправимые упрямцы были вынуж¬
дены признать, что из больших держав он один отнесся к Лиге наций со всей
серьезностью... Сегодня, окидывая взором прошлое, приходится признать, что
Литвинов был единственным выдающимся европейским государственным дея¬
телем, который последовательно и правильно оценивал обстановку в период
между двумя войнами. Это Литвинов постоянно настаивал на том, что "мир
неделим", что Устав Лиги наций осуществим, если только европейские державы
будут соблюдать все его постановления, и что во все нарастающем хаосе и не¬
разберихе катастрофа неизбежна, если не применять санкций, указанных в
Уставе. Все годы, что Литвинов представлял советское правительство в Лиге
наций, он употреблял свои недюжинные способности на то, чтобы Лига наций
себя оправдала".6
Но не оправдали себя те, кто пошел на сговор с Гитлером. Они предали мир.
Сталин и Молотов рассматривали Литвинова как одно из препятствий на пути к
пакту с нацистской Германией. В ночь на 4 мая 1939 г. народный комиссар
иностранных дел М.М. Литвинов был снят с поста руководителя внешне¬
политического ведомства. Осенью 1939 г. началась война СССР с соседней Фин¬
ляндией. Это вызвало бурю протестов во всем цивилизованном мире. Советский
Союз был осужден большинством стран и 14 декабря 1939 г. исключен из Лиги
наций.
$ Литвинов М.М. Указ, соч.» с. 77.
6 The New York Times, 6.VI.1954.
146
Портреты историков
© 1992 г.
Л.Т.МИЛЬСКАЯ
АЛЕКСАНДР ИОСИФОВИЧ НЕУСЫХИН
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ УЧЕНОГО
А.И.Неусыхин (1898—1969 гг.) — пример исследователя и педагога, который,
несмотря на очень специальный характер своих трудов — социально-экономичес¬
кая история Западной Европы в средние века, — был широко мыслящим истори¬
ком, умел соединить виртуозные, даже рафинированные методы исследования
весьма специфических источников с широкими обобщениями, с постановкой про¬
блем, важных для понимания исторического процесса в его органической целост¬
ности. Он стремился постигнуть все богатство и глубину жизни в исторических
явлениях и объединить детализированность, многогранность различных возмож¬
ностей с постулатом причинности и закономерности в истории.
Неусыхин принадлежал к поколению ученых, тесно связанных с русской и
европейской культурой, успевших приобщиться к ней через своих учителей. Еще
в гимназические годы судьба свела его с С.П.Моравским, позже Д.М.Петрушев-
ским, А.Н.Савиным, Р.Ю.Виппером. Он остро ощущал насильственную, искусст¬
венную оторванность нескольких поколений молодежи, особенно в 20—50-е го¬
ды, от общего развития европейской культуры и передавал свои знания учени¬
кам в сферах исторической науки, философии, литературы, спасая их от
духовной обделенности.
Первые работы Неусыхина вышли в 1922 г., последние его труды печатались
уже посмертно — вплоть до 1985 г.; его литературные эссе увидели свет также
посмертно'. Неусыхину посвящен ряд статей, характеризующих разные стороны
его жизни и деятельное™1 2
1 Неусыхин А.И. Основные темы поэтического творчества Рильке. — Рильке Р.М. Новые
стихотворения. М.» 1977; Неусыхин Л.И. Эволюция общественного строя варваров от ранних форм
общины к возникновению индивидуального хозяйства. — История крестьянства в Европе. Эпоха
феодализма, т.1. М., 1985; Тютчев и Гёльдерлин. Неизданный доклад А.И.Неусыхина (1942). —
Литературное наследство, т.97. Федор Иванович Тютчев, кн.2. М., 1989. Полный список трудов
Неусыхина опубликован в посмертном издании: НеусыхинЛ.И. Проблемы европейского феодализма.
Избранные труды. М., 1974.
о
См.: Данилов А.И. А.И.Неусыхин — историк-медиевист, ученый и педагог. — Средние
века, вып. 32. М., 1969; Бессмертный ЮЛ. Некоторые черты А.И.Неусыхина как исследователя.
— Неусыхин А.И. Проблемы европейского феодализма; Мильская Л.Т. А.И.Неусыхин — ученый,
педагог, человек. — Там же; ее же. А.И.Неусыхин — выдающийся ученый и педагог. — Вопросы
истории, 1991, № 2—3; Шакина ТД. Первый период научной деятельности А.И.Неусыхина (1922—
1931). — Средние века, вып. 42. М., 1978; ее же. Гносеологическая природа исторической -
закономерности (на материале трудов А.И.Неусыхина).— Методологические и историографические
вопросы исторической науки, вып. 13. Томск, 1979; Сергеева ТД. Концепция дофеодального периода
в творчестве А.И.Неусыхина. — История и историки. 1982—1983. М., 1987; Седельников А.И.
Традиции и новации в истории советской медиевистики: историческая судьба концепции
А.И.Неусыхина. — Историография актуальных проблем античности и раннего средневековья.
Барнаул, 1990.
147
А.И.Неусыхин родился 19 января 1898 г. в Москве. Раннее детство провел на
Смоленщине, в селе Борисовщина, где служил земским врачом его отец, И.Я.Не-
усыхин, человек образованный, думающий, он никогда не отказывал в помощи
больным в любое время дня и ночи. Мать — Е.А.Неусыхина, урожденная
Именитова, была фельдшерицей. Родители Неусыхина пристально следили за
литературой, литературной критикой, во время наездов в Москву живо интере¬
совались театральными новостями, музыкой, а жизнь свою рассматривали как
исполнение долга служения людям. Родители оказали очень большое влияние на
духовное становление сына. Он с детства впитал атмосферу демократической
интеллигенции с ее высокой гуманитарной культурой, верностью своим убежде¬
ниям, способностью к сочувствию и состраданию, отсутствием снобизма и эли¬
тарного высокомерия. После развода родителей, тяжко пережитого единствен¬
ным сыном, мать Неусыхина работала в селах Ярославской губернии.
После краткого периода жизни в Риге и обучения в реальном училище, Неу¬
сыхин переехал в Ростов-Ярославский, там ему посчастливилось обучаться в
одной из лучших гимназий России, где директором был известный историк, один
из одаренных учеников П.Г.Виноградова, С.П.Моравский, а историю преподавал
незаурядный педагог Е.А.Морохбвец. Их влияние на Александра-гимназиста
было велико и плодотворно. Несмотря на трудные условия жизни — мать
работала в селе, а он жил один на частной квартире и был очень стеснен в
средствах, — Неусыхин окончил в 1916 г. Ростовскую гимназию с золотой
медалью и с отметкой об особой склонности к гуманитарным наукам. Однако,
уважая волю отца, он поступил на медицинский факультет Московского
университета, где уделял особое внимание общей биологии. Возможно, что
проявившийся впоследствии ряд черт его исследовательского почерка —
стремление к точности и скрупулезности, четкость в выражении мыслей, особое
внимание к методике исследования — отчасти сформировались в процессе
обучения в биологических и химических практикумах, где он раоотал с присущей
ему уже тогда добросовестностью и основательностью.
Но ярко выраженное призвание к истории победило. В 1918 г. он перевелся на
историко-филологический факультет, который окончил в конце 1921 г. Его руко¬
водителем все эти годы был Петрушевский, принимавший студентов в свои
семинары с большим выбором и лишь после особого экзамена.
Трудовая жизнь Неусыхина началась уже в студенческие годы: в 1920—
1924 гг. он работал в Институте Маркса и Энгельса, расшифровывал некоторые
рукописи Энгельса; сотрудничал в редакции Большой Советской Энциклопедии
(БСЭ). Уже в 20-е годы, будучи еще совсем молодым человеком, Неусыхин
составил себе имя множеством статей, критических обзоров и рецензий на книги
К.Бюхера, В.Зомбарта, О.Шпенглера, Г.Кунова, Л.И.Мечникова и других, став¬
ших заметными вехами на пути развития европейской исторической науки. По
окончании университета он стал аспирантом — тогда — научный сотрудник II
разряда — Института истории Российской Ассоциации научно-ивследовательских
институтов общественных наук (РАНИОН), где в 1929 г. защитил кандидат¬
скую диссертацию “Общественный строй древних германцев"3. Тогда же нача¬
лась его педагогическая деятельность: в 1927—1930 гг. Неусыхин был доцентом
Педагогического института им.К.Либкнехта. В эти же годы Неусыхин предпри¬
нял серьезное исследование высоко ценимых им трудов Макса Вебера, безуслов¬
но, оказавшего на него значительное влияние. Его статьи “Социологическое
исследование Макса Вебера о городе" (1923) и “Эмпирическая социология"
Макса Вебера и логика исторической науки" (1927) были первыми тогда попыт¬
ками ввести работы Вебера в оборот отечественной исторической науки. Однако
о
Неусыхин А.И. Общественный строй древних германцев. М., 1929.
148
обещанный автором в 1927 г. в примечании к статье анализ исторической логики
Макса Вебера не увидел света, а задуманный перевод "Протестантской этики"
не был осуществлен, так как публиковать его в то время было практически
невозможно4. Еще раз Неусыхин вернулся к Веберу, написав рецензию на книгу
А.Шельтинга о логике исторического познания у Вебера, но эта работа осталась
в архиве ученого.
20-е годы принесли и большие перемены в личной жизни. В 1922 г. он женился
на Маргарите Николаевне Кобленц, с которой он познакомился еще в Риге. В
ней он обрел истинного друга и помощницу, разделявшую все его интересы, с
неизменной приветливостью принимавшую в двух крохотных комнатках комму¬
нальной квартиры на Малой Бронной, где они прожили почти всю жизнь — лишь
за два года до кончины Александра Иосифовича они переселились в маленькую
отдельную квартиру хрущевской пятиэтажки, — многочисленных студентов и
аспирантов, вечерами приходивших на назначенные и незапланированные кон¬
сультации и беседы чуть ли не ежедневно. Теплоту и участие, человечность и
гостеприимство верной спутницы ученого ощутили на себе многие поколения
студенчества и молодых ученых. По образованию биолог, как и единственная их
дочь Елена5, Маргарита Николаевна некоторое время работала в библиотеке
Наркомпроса, но затем посвятила себя семье. Когда с середины 50-х годов
Александр Иосифович в результате нервного заболевания руки не смог сам
писать, его книги, статьи, рецензии, многочисленные отзывы на монографии и
диссертации коллег писала под диктовку жена, а это было нелегким трудом. Да и
тем, что сам историк, с детства не отличавшийся крепким здоровьем, с развив¬
4 Перевод осуществлен лишь недавно: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
5 Елена Александровна Неусыхина, по мужу Огнева (1924—1985) по болезни не работала по
специальности, но в последние годы жизни опубликовала несколько статей о А.Блоке и А.Белом,
переводы прозы Рильке, подготовила к печати литературные эссе отца.
149
шейся с годами болезнью сердца, неустанным трудом не раз доводивший себя до
изнеможения, дожил почти до 72 лет, он обязан преданной заботе своей жены.
Цо самой своей кончины в 1982 г. она много сил отдавала разбору его архива.
Постоянный интерес к новым веяниям в западной историографии и особенно
высокая оценка трудов Вебера, их значимости для историков создали Неусыхину
в официальных кругах репутацию еретика. Это усугублялось тем, что Неусыхин
не мог мыслить и писать по сложившимся догматическим шаблонам, приспосабли¬
ваться и отказаться от собственного мнения. Это и имел в виду А.М.Деборин,
называя его имя "одиозным".
Смелое выступление Неусыхина в 1928 г. в дискуссии по поводу новой книги
Петрушевского®, подвергнутой разгрому ортодоксальными догматиками, считав¬
шими себя подлинными марксистами, завершило опалу. Неусыхин посмел встать
на защиту бесконечно уважаемого им учителя, пытался разъяснить присутство¬
вавшим смысл книги и научную позицию Петрушевского, его стремление разо¬
браться в новых течениях в западной исторической науке и выступить против
устаревших теорий и штампов. Петрушевского так и не поняли, а его непокор¬
ный ученик, упорно отказывавшийся идти "в ногу со временем", стремившийся
защитить марксизм от вульгаризации, был назван "печальным представителем
школы Петрушевского"* 7. Это клеймо лежало на Неусыхине вплоть до конца
50-х годов — еще не раз в течение жизни пытались принудить его к отречению
от учителя, к необоснованной критике его взглядов, но никогда, даже при угро¬
зах воспрепятствовать публикации его монографии уже в 1956 г., он не поступил¬
ся принципами человека и ученого и не совершил недостойного поступка.
В 1930—1934 гг. Неусыхин, как и многие историки, остался не у дел и был
вынужден работать не по специальности — референтом Всесоюзной ассоциации
сельскохозяйственной библиографии при Библиотеке им.В.И.Ленина.
Книга, глубоко им продуманная, занимавшая важное место в его творческих
планах — "Проблемы исторического мышления", также не состоялась; остался
лишь проспекте набросками отдельных мыслей и пометкой на рукописи: "Книга,
которая никогда не будет напечатана".
С 1934 г. и до конца дней Неусыхин — старший научный сотрудник Институ¬
та истории Академии наук СССР. До конца 30-х годов Неусыхин имел возмож¬
ность напечатать лишь несколько статей для первого издания БСЭ.
С 40-х годов он опубликовал серию статей, посвященную варварским Прав¬
дам, а в 1946 г. защитил докторскую диссертацию "Собственность и свобода в
варварских Правдах"8. Затем вышли монографии, определившие его облик как
исследователя9.
В 1945—1946 гг., когда Неусыхин завершал работу над докторской диссерта¬
цией, еще можно было надеяться на какую-то, пусть ограниченную возможность
высказывать свои мысли. После лета 1946 г. исчезли последние следы относи¬
тельной либерализации военных лет, что немедленно сказалось и на положении
с
° Петрушевский Д.М. Очерки из экономической истории средневековой Европы. М. — Л.,
1928. О дискуссии по поводу книги см.: Историк-марксист, 1928, № 8. В противоположность дискуссии
книга была высоко оценена Г.Г.Шпетом: Шпет Г.Г. Д.М.Петрушевскому 16.IV—4.V.1928 г. —
Вопросы истории естествознания и техники, 1988, № 3.
7 Историк-марксист, 1928, № 8, с. 104,128.
о
° В первоначальной редакции опубликована лишь посмертно: Неусыхин А.И. Проблемы
европейского феодализма, с. 33—210.
g
Неусыхин А.И. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального
общества в Западной Европе VI—VHI вв. М., 1956. Немецкий перевод (Die Entstehung der abhangigen
Bauemschaft ais Klasse der friihfeudalen Gesellschaft in Westeuropa vom 6. bis 8. Jahrhundert. Berlin, 1961),
как и русское издание, вызвал многочисленные рецензии и у нас, и за рубежом. Неусыхин А.И.
Судьбы свободного крестьянства в Германии в VJH—ХП вв. М., 1964.
150
науки и ученых. После 1946 г. Неусыхин уже не смог бы защитить свою работу,
ибо в ней сопоставлялись и взаимно обусловливались собственность и свобода
как основополагающие институты на начальных этапах развития варварского
общества, лежащие в основе его социального членения, являвшиеся его струк¬
турирующими опорами, несущей конструкцией. Впоследствии из этого разовьет¬
ся концепция варварского дофеодального общества как общества переходного
периода, стоявшего вне формаций, признание которых было до недавнего
времени обязательным. Писать и даже говорить об этом при жизни Неусыхина
было невозможно, теперь же пока мало исследователей, которые взяли бы на
себя нелегкий труд следовать его путем дальше, хотя это сулит много нового. В
те годы самое сопоставление собственности и свободы, тем более постулирова¬
ние их взаимной обусловленности, воспринималось как крамола. В тех условиях
эта работа не могла быть напечатана. Позднее она была переработана и издана
под названием "Возникновение зависимого крестьянства...", акценты были
сдвинуты в сторону исследования развития крестьянства, и острота в постановке
и решении проблемы как бы замаскирована.
В 60-х годах на этой основе выросла концепция варварского общества как
общества особого переходного периода, не вписывавшегося ни в одну из
известных по учению марксизма (или его интерпретациям) социально-экономи¬
ческую формацию — ни в первобытнообщинную, ни в рабовладельческую, ни в
феодальную. Догматическое мышление было глубоко чуждо Неусыхину, хотя
интерес к учению К.Маркса, возникший еще на гимназической скамье, он
сохранил всю жизнь. Неусыхин ценил в Марксе его историзм и понимал, что
именно эта сторона Марксова учения подвергалась наибольшим искажениям.
х Концепция дофеодального периода —. вынужденная уступка принятым тогда
схемам в терминологии — как длительного переходного периода, занимавшая
важное место в системе взглядов Неусыхина, оставалась непонятой, вызывала
критику, когда он излагал ее на ученых заседаниях. Он резюмировал ее в двух
статьях10, которые и завершили его научную деятельность. Верный своей идее
отыскания корней и индивидуальных особенностей, ученый стремился показать,
как медленно и своеобразно и вместе с тем органично создавались предпосылки
нового общественного строя, который ни на каких стадиях исторического разви¬
тия не может возникнуть внезапно. Концепция переходного периода имеет не
только конкретно-историческое, но и социологическое значение.
Заслугой Неусыхина была разработка представлений об обществе варваров,
заселивших Европу и давших ей новую жизнь, как об обществе чрезвычайно
сложном, не функционирующем уже на очень ранней стадии без института
собственности, хотя и обладавшем специфической природой, на котором и
зиждилась градуированная, отнюдь не для всех слоев одинаковая свобода, что
противостояло представлениям о примитивности варварского общества.
В истории Неусыхина интересовали критические моменты изменения происхо¬
дивших процессов и даже не столько сами эти рубежи, сколько подспудная под¬
готовка к ним в течение длительного времени, "вынашивание новых изменений".
Он подводил к представлению о множественности стадий развития, о переход¬
ных периодах и промежуточных типах. Его занимало отношение не столько к
последующему развитию событий, сколько к предшествующему, начатки тех
или иных явлений в истории, генезис как самоценность. Рассматривая ранние
общества как живой организм, он своим анализом разрушает миф об элементар¬
ности структур общественного организма в пору его генезиса.
1 ° Неусыхин А.И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родо-племенного
строя к раннефеодальному (на материале истории Западной Европы раннего средневековья). —
Вопросы истории, 1967, № 1. В значительно расширенном виде под тем же названием опубликовано в
кн.: Проблемы истории докапиталистических обществ, кн.1. М., 1968.
151
Книги и статьи Неусыхина не легки для чтения, они требуют сотворчества,
мысль его сложна. Время может поправить какие-либо конкретные наблюдения
ученого, но его метод отыскания истины, способы "вживания" в исторический
материал, убежденная вера в самоценность исторического бытия на каждом
этапе развития еще долго будут сохранять свою плодотворность.
Особую и значительную роль в жизни Неусыхина играло преподавание, посто¬
янное общение со студентами и научной молодежью. Он преподавал на истори¬
ческом и филологическом факультетах Московского института истории, филосо¬
фии и литературы (МИФЛИ), историческом факультете Московского государст¬
венного университета и ряде других вузов Москвы, а во время Великой Отечест¬
венной войны, в 1941—1943 гг. — Томска и Свердловска, где был в эвакуации.
В 1938 г. Неусыхин был утвержден в звании профессора. Этот человек, не¬
высокого роста, очень скромный, не обладавший импозантной наружностью, тем
не менее притягивал к себе людей. Привлекал взгляд его серых глаз, полный
понимания, сочувствия, непритворного интереса к душевному миру собеседника,
независимо от того, кем он был — начинающим студентом или академиком,
захватывало обаяние его личности, нестандартность незаурядного интеллекта,
доброта — при том, что он был строгим и требовательным руководителем,
душевность и подлинный демократизм в общении. Ученики обычно всегда прово¬
жали его после занятий или заседаний кафедры в МГУ или сектора в Институте
истории, останавливались на перекрестках и в воротах дома на Малой Бронной,
и это было время интереснейших бесед, которые надолго врезались в память,
как и незабываемые вечера у него в доме, когда после консультаций по специ¬
альности начиналось "посвящение" в современную философию, чтение стихов —
Александр Иосифович был замечательным чтецом, не уступавшим эстрадным.
Особенно он любил Блока, Пастернака, Мандельштама, мало кому известных
тогда у цас Рильке, Георге, Валери и др. Он не раз сожалел о том, что сущест¬
венным недостатком образования довоенного и послевоенного поколения
студентов-историков является недостаточная осведомленность в философии и
литературе. Он говорил, что историк, чем бы он ни занимался, должен читать
философскую литературу и разбираться в ней.
Неусыхин высоко ценил неформальное общение со студентами, занимавшее
большое место в его жизни. Он писал в годы войны своей ученице: "Если я,
увлекаясь совершенно безотчетно работой с ними (студентами. —Л.М\ откла¬
дывал или замедлял собственную научную, то для того, чтобы произнести
приговор, надо предварительно еще решить, что было важнее: написать еще
одну докторскую диссертацию № 4711 или общаться с живыми людьми, черпая у
них силы и отдавая им свои? Конечно, не в диссертации дело, а в научном твор¬
честве, но общение человека с человеком, во всяком случае, равноправно ему и
с ним равноценно. А к творчеству тянет меня и сейчас... и особенно сильно тя¬
нет... Сдается мне только, что наша культура перетружена диссертациями"11.
Лекционные курсы Неусыхина, читавшиеся им историкам и филологам
МИФЛИ и МГУ и других вузов, отличались отточенностью формы, блестящей
архитектоникой, увлекательностью изложения без каких-либо внешних эффек¬
тов. В общих курсах истории средних веков он с редким умением отыскивал
общее в особенном и особенное в общем течении исторического процесса. Изла¬
гая историю отдельных стран, он обращал особое внимание на корни их истори¬
ческого развития, связь явлений и событий, генезис и значимость наиболее
характерных институтов, возникающих в недрах общества, прежде чем они
становились на службу развивающейся государственной власти и затем
оказывали обратное воздействие на жизнь народа.
Его подчеркнутый интерес к корням исторических явлений, исторических
11 Архив РАН. Письмо М.И.Левиной от 23.VII.1942.
152
напластований, индивидуумов, стремление преподносить студентам отдельные
исторические эпохи и феномены в общем контексте мировой культуры, понимав¬
шейся им очень широко — от уровня орудий земледелия до изощренных произве¬
дений человеческой мысли, — делали его лекции захватывающе интересными,
хотя и трудными для восприятия. Он как бы заставлял студентов работать
вместе с собой, входить изнутри в историческую ткань, чтобы лучше понимать
сцысл совершившегося.
В своих специальных курсах Неусыхин не ограничивался стройным изложени¬
ем поставленных проблем, а вводил слушателей в лабораторию исследования,
подробно знакомил с источниками, методикой их обработки, степенью изучен¬
ности в специальной литературе. Он неоднократно читал спецкурсы по истории
Германии от древних германцев до конца XV в., каждый раз обновляя ход своих
размышлений, привлекая новую литературу.
Целиком на анализе источников был построен спецкурс "История права и
средневековых учреждений", собиравший большую аудиторию: лекции посещали
не только студенты, но и аспиранты, и молодые преподаватели, и научные
работники.
Подлинной школой работы над историческими документами были практикумы
и спецсеминары Неусыхина — он учил в них не только ремеслу историка, но и
ответственности, самоконтролю, интеллектуальной честности, высоко ценил
самостоятельность, хотя всегда готов был прийти на помощь, ободрить в минуты
уныния, когда студент начинал тонуть и в обширной литературе — он рекомен¬
довал иностранную литературу уже на втором курсе, а тем, кто ссылался на
плохое знание языка, советовал изучать язык именно в процессе чтения, — ив
труднейших текстах памятников, самый подбор которых исключал возможность
простого пересказа или иллюстративного метода работы. Зато как окрыляла
студента его похвала за доклад или удачный ответ на экзамене.
К сожалению, лекции Неусыхина никогда не публиковались, они, за исключе¬
нием спецкурсов по истории Германии, использованного им в качестве предвари¬
тельных набросков для подготавливаемой монографии, которая не была завер¬
шена12, сохранились лишь в несовершенных записях студентов (в том числе
автора настоящей статьи). Неусыхина, несмотря на его прочную репутацию
выдающегося педагога, никогда не привлекали к участию в написании учебни¬
ков.
Он очень пострадал в 1949 г., когда в ходе разгромной кампании был объяв¬
лен космополитом. Он остался на работе и в Институте истории, и в МГУ, но от
чтения общего курса Неусыхина отстранили. Его специальные курсы были пос¬
тепенно сведены на нет, число студентов, специализирующихся у него, сократи¬
лось; ряд учеников, рекомендованных им в аспирантуру, заставили работать у
других руководителей (фактически они продолжали консультироваться у него).
В 1959 г. он расстался с университетом, так как было запрещено совмещать
преподавание с работой в академических институтах, что нанесло большой вред
высшему образованию. Но поразительно то, что факультет не нашел возмож¬
ным произнести хотя бы слово благодарности профессору, отдавшему многие
годы самоотверженного труда студентам. Неусыхин узнал о своей отставке из
уст служащей бухгалтерии. Он был потрясен, хотя работал всю жизнь не ради
благодарности или внешних успехов, а по велению внутреннего долга.
Важную роль в жизни Неусыхина играла и переписка, особенно интенсивная в
годы эвакуации в Томск и Свердловск, когда его друзей разбросало по разным
городам, а многие близкие ученики были на фронте. Он, несмотря на всю заня¬
тость, неустроенность, плохое самочувствие, тяжкое личное горе — смерть
12
а Очерки истории Германии в средние века (до XV в.) — Неусыхин А.И. Проблемы европей¬
ского феодализма, с. 213—366.
153
матери в Томске в 1942 г., кончина Петрушевского и гимназических учителей, с
которыми никогда не прерывалась тесная связь, — регулярно писал обширные
письма. Фронтовые письма учеников составляют большой раздел в архиве
Неусыхина; к сожалению, его письма к ним во фронтовых условиях не могли
сохраниться13.
Эпистолярное наследие Неусыхина очень велико, его письма датируются
1919—1969 гг., кроме ранних писем к родителям, не сохранившихся в архиве;
число его корреспондентов превышает 100 человек. Письма Неусыхина крайне
редко содержат бытовые мелочи, личные подробности. Не так много места
занимают в его переписке и специальные вопросы исторической науки, в част¬
ности медиевистики, хотя все, что он писал, пронизано мироощущением истори¬
ка. Его письма — это история души и интеллекта одаренного человека, не
отступившего от своей подлинности, посмевшего сохранить за собой право на
самостоятельную мысль в самые тяжкие годы, духовно и нравственно поддер¬
жавшего многих людей разных поколений, и прежде всего молодежь, самим
фактом своего бытия. Письма рисуют круг его интересов, исследование пробле¬
мы времени, исторического и философского, с этим связан, в частности, его
прочный интерес к переживанию времени у М.Пруста; он обращался в них к
психологии творчества, сфере человеческих отношений — всему тому, на что
была наложена "печать молчания", во всяком случае для тех людей, которые
органически не могли приспосабливаться.
Лишь друзья и немногие ученики были посвящены в интенсивные духовные
искания Александра Иосифовича, имели возможность в полной мере приобщить¬
ся к его широкой образованности, утонченной мысли, постоянному воспитанию
духа и души. И все это соединялось с величайшей скромностью и полной неспо¬
собностью к самоудовлетворенности, хотя бы на минуту. Письма и фрагментар¬
ные наброски — свидетельства этой напряженной работы, не остывшей под
ударами времени, болезней, лет, периодов непонимания и непризнания.
Адресаты Неусыхина, для многих из которых его письма были духовным
событием, бережно их хранили, и таким образом значительная часть переписки
уцелела14.
На скромном памятнике Неусыхину на Ваганьковском кладбище выбиты сло¬
ва философа Владимира Соловьева, которого он высоко ценил:
Жизнь только подвиг, — и правда живая
Светит бессмертьем в истлевших гробах.
И действительно, жизнь Александра Иосифовича была подвигом — негромким
подвигом неустанного труда и служения людям. Он с честью вышел из ряда
тяжких испытаний, не поддаваясь ни нажиму, ни угрозам, всегда сохраняя чело¬
веческое достоинство и убежденность в непреходящей ценности человеческой
личности.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Ниже впервые публикуются некоторые материалы из архива А.И.Неусыхина.
Первый раздел содержит рецензию на книгу А.Шельтинга о Максе Вебере, до
1 я
° В довоенные годы переписка велась с родными, Петрушевским и некоторыми друзьями
преимущественно во время отъездов в отпуск.
14 До настоящего времени опубликовано лишь несколько писем: Неусыхин А.И. Проблемы
европейского феодализма; Переписка с Н.И.Кареевым. — Средние века, вып. 42.
154
сих пор сохраняющую свое значение в литературе о Вебере и мало известную
нашим читателям. Она интересна прежде всего подходом Неусыхина к этой
книге. Сюда же включены два отрывка из писем близким, характеризующих
отношение Неусыхина к Веберу и ту обстановку, в которой он работал.
Второй раздел состоит из двух фрагментов, посвященных творчеству М.Прус-
та (в сопоставлении с Достоевским) и роману "Игра в бисер" Г.Гессе, ставящему
вопрос о судьбах культуры. Неусыхин, с трудом доставая эти произведения вско¬
ре после их выхода, глубоко в них вдумывался, их чтение было для него серьез¬
ным интеллектуальным и духовным переживанием. Публикуемые фрагменты,
написанные для себя и близких друзей, вводят в круг интересов Неусыхина и
показывают его манеру читать, являвшуюся практически сотворчеством, сораз-
мышлениями о коренных вопросах истории духа современного европейского
человека. На них лежит печать его индивидуальности, которая делает их инте¬
ресными, несмотря на большую специальную литературу об этих произведениях.
Внимание Неусыхина к европейской литературе не было оторвано, как это
может показаться на первый взгляд, от его деятельности исследователя-истори¬
ка, воспитателя студенчества. Образованность Неусыхина в сфере истории
культуры была как бы подводной частью айсберга, она в конечном счете питала
и его подход к специальным исследовательским штудиям и лекциям, хотя на
первый взгляд они были далеки от изучавшихся им проблем.
Третий раздел содержит ряд писем 1919—1942 гг. близким и друзьям. Отбор
писем для настоящей публикации обусловлен желанием показать обстановку в
Московском университете в 1919—1921 гг., утверждение одаренного юноши как
историка, начало его отношений с Петрушевским, переросших в подлинную
дружбу на всю жизнь. Более поздние письма раскрывают духовный мир Неусы¬
хина, неустанность его интеллектуальных поисков, отношение к действительнос¬
ти, пусть и не высказанное до конца (условия тех лет этого не допускали, тем
более в годы, когда вся переписка шла через военную цензуру), к людям. Пись¬
ма позволяют понять, чем жил интеллигент 20—50-х годов, внутренне свобод¬
ный от навязываемого догматизма, они разбивают несправедливую легенду о
поголовном оглуплении, отсталости и конформизме людей тех трагических лет.
В публикации опущены обращения и заключительные фразы с приветами,
пожеланиями и т.п., сделаны некоторые купюры деталей, не меняющие логику
размышлений автора. Сокращения обозначены многоточиями в квадратных
скобках. Все материалы печатаются без изменений, оригиналы находятся в
Архиве РАН. Примечания, кроме специально оговоренных, сделаны автором
данной публикации.
I
ALEXANDER VON SCHELTING. Max Webers Wissenschaftlehre. Das
logische Problem der historischen Kulturerkenntnis. Die Grenzen der Soziologie
des Wissens. Tubingen-Mohr, 1934
Автор — бывший секретарь редакции журнала "Archiv fur Sozialwissen-
schaft"**, основанного в 1905 г. М.Вебером, В.Зомбартом и Э.Яффе и перестав-
Шелътинг А. Наукоучение Макса Вебера. Логическая проблема исторического познания
культуры. Границы социологии знания. Тюбинген—Моор, 1934.
"Архив социальных наук" (нем).
155
шего выходить с конца 1933 г. Издание Archiv'a прекратилось на 5—6-й тетради
69-го тома. Шельтингу принадлежит одна из самых основательных работ об
идеально типических конструкциях М.Вебера* . Поэтому его попытка дать
обобщающую интерпретацию научного наследия М. Вебера в целом в связи с
особенностями его научного метода (а данная книга ставит себе именно эту цель,
ибо ее содержание значительно шире ее названия) заслуживает особого внима¬
ния. Книга Шельтинга выделяется из обширной литературы о М.Вебере как
своей серьезностью и продуманностью, так и близостью интерпретатора к
интерпретируемому им объекту, т.е. хорошим знанием и пониманием некоторых
весьма существенных сторон научного облика М.Вебера, основанным на наличии
известного идейного родства с ним. Однако эта близость является в то же время
и источником односторонности толкования. Шельтинг дает, во-первых, не всего
М.Вебера, а лишь часть его, т.е. лишь известный аспект целого, а во-вторых, он
все же не в состоянии выйти за пределы "наукоучения" М.Вебера, несмотря на
все предпринятые им в этом направлении попытки.
По содержанию книгу Шельтинга можно разбить на три части: первая (гл. I—
II) посвящена мировоззрению М.Вебера, вторая часть (гл. III) — анализу его
представлений о роли методологии и логики, третья (гл. IV—V)— интерпрета¬
ции Веберовской логики исторического познания и установлению ее границ.
Шельтинг не случайно начинает свою работу "с конца", т.е. с мировоззрения
М.Вебера: он справедливо усматривает именно в нем ту подпочву, которая
питает методологию М.Вебера. Однако философское мировоззрение М.Вебера,
проникнутое позитивистской настороженностью по отношению ко всякого рода
"метафизике", не является законченным целым, и его приходится реконструиро¬
вать на основании ряда мимоходом брошенных замечаний и формулировок, рас¬
сеянных в методологических и историко-социологических работах М.Вебера.
Сознавая эти трудности, Шельтинг отказался от синтетической характеристи¬
ки мировоззрения М.Вебера в целом и ограничился анализом одной его стороны,
а именно — его учения об антагонизме ценностей. Это учение, пронизывающее
"этику" М.Вебера и его политическую теорию, коренится в дуализме "веры" и
"знания": наука неспособна ответить на вопрос "зачем?"; она не в состоянии
произвести за действующего субъекта выбор той или иной культурной ценности;
служение этим ценностям и выбор одной из них определяется всем волевым и
эмоциональным устремлением данного субъекта, характером его личности в це¬
лом; оно иррационально. Наука может и должна, отвечая на вопросы "как?" и
"почему?", показать действующему субъекту, какие средства конкретная соци¬
альная действительность предоставляет в его распоряжение для достижения
поставленных целей и где лежат пределы возможного применения этих средств.
Но так как причинная связь элементов действительности не имеет ничего
общего с миром ценностей и так как эти последние, являясь лишь предметом
веры, в то же время находятся нередко в смертельной борьбе друг с другом, то
последствия поступков, предпринятых для достижения определенных целей,
требуемого служением той или иной ценности, приводят иногда к неожиданным
результатам, иной раз неадекватным поставленной цели или даже прямо враж¬
дебным той ценности, во имя которой преследовалась данная цель. Из этой
"парадоксальности" следствий (Paradoxie der Folgen) вытекает, по М.Веберу,
неизбежность приятия всяким действующим субъектом "этики ответственности"
(Verantwortungsethik), которая характеризуется пониманием указанной парадо¬
ксальности и решимостью, несмотря на ее наличие, преследовать свои цели во
имя той или иной ценности, производя при этом трезвый и строго научный учет и
выбор необходимых для этого средств, который должен свести "парадоксаль-
Die logische Theorie der historischen Kulturwissenschaft von M.Weber und insbesondere sein
Begriff des Idealtypus. — Archiv fiir Sozialwissenschaft, B. XLIX, S. 623 ff.
156
ность последствий” к возможному минимуму и ограничить действие ’’ценностной
иррациональности” мира.
Этой ’’этике ответственности” М.Вебер противопоставляет "этику внутренней
убежденности” (Gesinnungsethik), которая считается только с ценностной окра¬
шенностью самих мотивов поступков и игнорирует учет их последствий и самую
категорию "цели и средства”, исходя из того допущения, что добрые намерения
должны приводить к благим результатам. "Этика убежденности” всецело осно¬
вана на вере. "Этика ответственности” использует знание и логический аппарат
научного мышления. Но чтобы деятельность под знаком "этики ответственнос¬
ти" была наиболее эффективной, необходим не только научный учет средств, но
и анализ логической природы самого этого учета. Отсюда — интерес М.Вебера
к логической структуре познания в области общественных наук и его стремление
обосновать логическую общеобязательность норм нашего мышления в этой
области.
Методология и логика ничего не предписывают и не изобретают; но они уяс¬
няют ученому логическую структуру его собственного мышления и тем самым
раскрывают ему сущность приемов его собственной работы, содействуя дости¬
жению предельной точности ее результатов. Анализируя во второй части своей
книги Веберово понятие "методологии” и логики и его представление о ее роли и
месте в общей системе нашего познания, Шельтинг иллюстрирует свои положе¬
ния подробным разбором "социологии познания” К.Маннгейма* и его учения об
"идеологической" связанности всякого познания в области общественных наук.
Этот не в меру разросшийся экскурс о Маннгейме (с. 94—178), несколько нару¬
шающий архитектонику книги Шельтинга, был бы уместнее в специальной
работе, посвященной Маннгейму. Шельтинг оправдывает его включение в текст
необходимостью дать развернутую критику построений Маннгейма с точки
зрения "наукоучения” М.Вебера. Однако, в действительности, совершенно
невозможно судить, в какой мере аргументация М.Вебера (умершего до выхода
в свет трудов Маннгейма) совпала бы с критическими замечаниями Шельтинга, а
потому и самая его попытка дать критику Маннгейма за М.Вебера представля¬
ется неуместной. На деле полемика с Маннгеймом ведется им преимущественно
при помощи категорий риккертовой логики, — подобно тому, как и мировоззре¬
ние М.Вебера в некоторых пунктах интерпретируется при помощи Риккертовой
"философии ценностей”.
Третья, центральная, часть книги Шельтинга содержит подробный анализ
логики исторического познания у М.Вебера. Шельтинг выясняет здесь роль
"отнесения к ценности” и "идеально типических” конструкций, значение катего¬
рий "адекватной причинности”, "объективной возможности”, "каузального регрес¬
са” и "понимания” (Verstehen). При этом он исходит из борьбы М.Вебера с
"объективистской" методологией истории, усматривающей специфику историчес¬
кого познания в свойствах его объекта, и с "интуитивизмом”, видящим особен¬
ность исторической науки в ее способности познавать объект путем непосредст¬
венного "вживания” и "вчувствования” без "помощи” аппарата понятий. Изложе¬
ние полемики М.Вебера с этими двумя направлениями дает Шельтингу возмож¬
ность попутно подвергнуть анализу представления М.Вебера о категориях
"свободы”, "случайности”, "иррациональности”, "индивидуальности", его отноше¬
ние к концепции "творческого синтеза”, к проблеме "объективности” историчес¬
кого познания. Значение целого ряда этих категорий освещается Шельтингом
на материале полемики М.Вебера с Э.Мейером и Штаммлером**, а методика
Маннгейм, Карл (1893—1947) — немецкий социолог, один из основателей социологии знания,
автор книги "Идеология и утопия" (1929).
**
Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре. — Вебер М.
Избранные произведения. М., 1990 (полемика с Э.Мейером); Weber М. B.Stammlers "Uberwindung" der
mateńalistischen Geschichtsauffassung. — Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tubingen,
1951.
157
"каузального регресса" и "динамического" рассмотрения исторических индивиду¬
умов иллюстрируется на примере "Протестантской этики". М.Вебера (особый
интерес последнего к социологии религий Шельтинг объясняет — помимо акту¬
альности проблемы происхождения современного капитализма — также и его
особым вниманием к отмеченному выше факту "парадоксальности последствий").
Как и в предыдущей своей работе об "идеальных типах", так и в реферируе¬
мой книге Шельтинг настаивает на "двуликости" категории "идеальный тип"
М.Вебера: с одной стороны, это — вид "изолирующей абстракции", т.е. одно из
проявлений генерализирующего метода в науке о культуре, а с другой стороны,
М.Вебер прилагает это обозначение и к понятию "исторического индивидуума" в
том случае, когда мы имеем дело с "однократными" коллективными явлениями,
т.е. к "относительно историческим" понятиям по терминологии Риккерта. Такое
расширительное толкование "идеального типа" представляется Шельтингу не¬
правомерным. Наряду с этим он, вслед за Гансом Оппенгеймером, вскрывает
еще одно противоречие в понятии "идеальный тип": с одной стороны, это —
генерализирующая, схематическая, вспомогательная конструкция объективно
возможного, причинно обусловленного хода явлений, лишь мысленно усиленного
до предельной рациональности, а с другой стороны, — это конструкция, уясняю¬
щая ценностное, некаузальное значение конкретных феноменов путем их проти¬
вопоставления "идеально типической" конструкции, слагающейся из чисто
идеальных акаузально связанных друг с другом смысловых элементов (таковы,
например, "идеальные типы" идей и идеалов). Здесь, по мнению Шельтинга, под
одним общим названием — идеальный тип — фигурируют совершенно различ¬
ные категории.
Столь же противоречива и категория "понимания" у М.Вебера, который в
своей исследовательской практике нередко применял "не только "понимание"
ирреального смысла" (в стиле позднего Риккерта), но и проникновение в конкрет¬
ные, реальные психические связи самого процесса переживания ("понимание" в
духе Дильтея). Веберова практика вообще разбивает рамки его собственной
методологии. М.Вебер, по мнению Шельтинга, странным образом не замечал
этого. Шельтинг ищет путей к согласованию методологии М.Вебера с его иссле¬
довательской практикой. Для него выход лежит в том направлении, которое
указано "социологией культуры" Альфреда Вебера*, т.е. в сочетании двух
принципов отбора исторического материала — путем его отнесения не только к
тем ценностям, которые определяют характер научных интересов самого исто¬
рика, но и к тем ценностям, которые руководили действиями людей изучаемой
историком эпохи. Этой попыткой "синтеза", лишь вскользь намеченной Шельтин-
гом, заканчивается его книга. Два экскурса, составляющих дополнение к основ¬
ному его тексту, трактуют вопросы о "либерализме" и "рационализме" М.Вебе¬
ра, намечая отрицательное решение обоих вопросов. Также отрицательно
относится Шельтинг и к "легенде" о релятивизме М.Вебера. Отсутствующий
экскурс об "индивидуализме" заменен соображениями, рассеянными в тексте и
приводящими Шельтинга к заключению, что М.Веберу не удалось до конца
преодолеть окрашенный психологизмом субъективизм и индивидуализм.
Шельтинг правильно подметил отрыв логики М.Вебера от его историко-социо¬
логической практики. Но плененность самого Шельтинга методологией Риккерта
не дала ему возможности обнаружить глубокие корни этого разрыва. Он все-
таки слишком риккертизировал М.Вебера (несмотря на все оговорки); предприня¬
тые М.Вебером поиски логического обоснования совершенно новой и своеобраз¬
ной, историзированной социологии, поиски, начавшиеся под знаком логики Рик-
Вебер, Альфред (1868—1958) — немецкий экономист и социолог, создавший концепцию
социологии культуры, согласно которой ход истории определяется процессом духовного творчества
интеллектуальной элиты; разрабатывал и социологию государства. Брат Макса Вебера.
158
керта, но затем направившиеся по иному пути, Шельтинг истолковал как полное
принятие М.Вебером методологии Риккерта и все отступления от нее стал трак¬
товать как противоречия в ее пределах. Это закрыло от него факт полной неа¬
декватности социологии М.Вебера его логике. Вообще анализ логического аппа¬
рата "эмпирической социологии" М.Вебера лишь намечен Шельтингом в конце
книги в виде возможной программы дальнейшей работы, но не осуществлен (все
изложение вращается вокруг вопросов исторической методологии). Проблема
"М.Вебер — К.Маркс”, недавно поставленная К.Левитом* , Шельтингом вовсе
не затронута (если не считать нескольких отдельных замечаний), хотя он и ссы¬
лается на работу Левита. При всем том книга Шельтинга представляет собою
все-таки наиболее полную из всех существующих интерпретаций М.Вебера, и
ознакомление с ней необходимо всем интересующимся методологией этого
последнего.
Из письма к Е.А.Неусыхипой
[1927г.]
Подумываю о том, чтобы продолжить свою работу о М.Вебере, начало кото¬
рой было напечатано в "Под знаменем марксизма" в 1927 г. Встретил
Деборина** (случайно) и говорил с ним на эту тему; изложил ему план и сказал,
что если он для него приемлем, то пусть даст согласие, а если нет, то пусть
скажет сейчас, ибо никаких изменений вносить не буду. Он сказал: "Пишите,
пишите! Хотя Ваше имя и очень одиозйЪ, но..." и засмеялся. Я предложил ему
напечатать "в дискуссионном порядке", на что последовало молчание — знак
согласия. Тогда я сказал: "Напечатайте с примечанием: "В виду фамилии автора
статья помещена в дискуссионном порядке". Он опять засмеялся и иронически
предложил: "Нет, не так! В виду одиозности автора печатается и проч." По-
видимому, ему и хочется, и маменька не велит! Но все же он готов. Только я не
готов: тема сложная и при моей работоспособности и занятости дай Бог за эту
зиму с нею справиться. Ну, вот и все мои новости.
Из письма к М.Н. Неусыхиной
14.VI. 1929 г.
Сегодня перечитал с удовольствием речь Ясперса*** о М. Вебере, и мне при¬
шло в голову, что эту прекрасную характеристику М. Вебера можно было бы
перевести на русский язык и предпослать моему переводу "Протестантской
этики" вместо вводной статьи о Вебере. Да только не напечатают: слишком
"идеалистично". Выписал себе в читальном зале и сегодня просматривал боль¬
шую, работу того же Jaspers'a "Psychologie der Weltanschauuńgen"****, которая в
своем роде столь же интересна, как и его "Психопатология". Это — попытка на
материале различных философских систем наметить основные типы отношения
человеческой души к миру, т.е. вскрыть психологические импульсы философско¬
го творчества: психология мировоззрений это, если угодно, "философия мироощу-
Lowith К. М.Weber und Karl Marx. — Archiv fur Sozialwissenschaft, B.67, S.53 ff.,175 f.
Деборин, Абрам Моисеевич (1881—1963) — советский философ, историк философии.
Член редколлегии журнала "Под знаменем марксизма", где была опубликована статья Неусыхина
""Эмпирическая социология" Макса Вебера и логика исторической науки" в номерах 9 и 12 за 1927 г.
***Ясперс, Карл (1883-1969) — немецкий философ, один из основателей экзистенциализма,
ученик Вебера. Его речь о Вебере —Jaspers К. Max Weber. Eine Gedenkrede. Tubingen, 1926.
Ясперс К. Психология мировоззрений (впервые вышла в 1919 г.).
159
щения”. Написана книга очень живо и ярко. Можешь себе представить, как мне
все это интересно: ведь мечтал же я дать анализ всех русских поэтов под углом
зрения их мироощущения, a Jaspers делает то же самое с философами.
II
[1929 г.]
По поводу Пруста*
1) Понятие времени: остановить время, но так, чтобы оно оставалось време¬
нем. Т.е.: преодолеть изменчивость, делающую жизнь ’’преходящей”, сохранив
текучесть.
Тут иная модификация Гёльдерлиновского представления о времени. Hólder-
lin’a** ужасает и текучесть, и изменчивость ("VergSnglichkeit), и он их преодо¬
левает в учении о полноте одного высшего мгновения, во время которого оста¬
навливается время, ибо это мгновение — осуществление высшего бытия и
притом окончательное, после него нечего изживать, а потому нельзя и жить, ибо
жизнь не знает остановки. Вот почему преодоление текучести и изменчивости
нашего духовного бытия у Holderlin'a сводится к преодолению самой жизни
ценою одного мгновения идеально полной и идеально неподвижной жизни. Но
идеально неподвижная жизнь ”coniradi(jjio in adjecto” *,“которая не может длиться
дольше одного мгновения (строго говоря — даже в течение мгновения она
немыслима). Поэтому Гёльдерлиновское преодоление текучести и изменчивости
жизни есть смерть (ср. ’’Эмпедокл”****). Совсем не то у Пруста. Преодолевая
изменчивость и сохраняя текучесть, он стремится показать, как ’’все, что жило,
вечно живокак весь опыт пережитых мгновений сохраняется на дне души и
как для человека, который пожелал бы превратить жизнь в одно сплошное
воспоминание, открывается возможность подлинной и реальной жизни в этих
воспоминаниях. Он может жить этими накопленными осадками прошлых
воспоминаний-переживаний и жить со всей реальностью подлинных психо¬
физиологических ощущений. Тем самым время для него как бы останавливается,
в том смысле, что все прошедшее и изменившееся он вновь переживает, как
если бы оно никогда не проходило и не менялось, он как бы вновь читает
сначала уже ранее прочитанную книгу, но с другой стороны при этом повторном
переживании (как и при повторном чтении) время остается временем, т.е.
сохраняется ощущение текучего процесса.И даже более того: именно благодаря
тому, что изменчивость духовной жизни, таким образом, преодолевается, т.е.
лишается своего отрицательного привкуса, именно благодаря повторности
переживания этого процесса, он в большей степени воспринимается как процесс.
Человек как бы начинает свою жизнь сначала, но ту самую жизнь, которую он
уже однажды прожил, а потому может обозреть ее как целое, понять ее
замысел, ее идею, ее судьбу, постигнуть, почему этот процесс должен был идти,
притом так, а не иначе.Как ни реально такое повторное переживание, оно все
Пруст,Марселъ (1871—1922) — французский писатель. Речь идет о первом томе ("В
сторону Свана") восьмитомного романа "В поисках утраченного времени” (М.,1913—1927).
Гёльдерлин, Иоганн Христиан Фридрих (1770—1843) — немецкий поэт-романтик,
глубочайшая поэзия которого, полузабытая в XIX в., в XX в. привлекает к себе внимание
литературоведов, философов и ценителей поэзии. А.И.Неусыхину принадлежит статья "Гёльдерлин"
в первом издании БСЭ.
***внутреннее противоречие (букв.: противоречие определения и определяемого -лат ).
**** Гельдерлин Ф. Смерть Эмпедокла. M.-JL, 1931.
160
же лишено одного, весьма существенного, признака, делающего для первичного
переживания подчас столь нестерпимой изменчивость во времени: оно лишено
действенности, активности, целеустремленности. И именно в силу своего
созерцательного характера чистое восприятие бытия как текущего процесса,
происходящего во времени, восприятие, не омраченное сознанием того, что это
бытие преходяще, изменчиво, непрочно. Ибо во власти Пруста в каждый данный
момент остановить преходящее и сделать его вечным,— и при том не вечно
покоющимся, а вечно движущимся: для этого стоит только вновь и вновь начать
переживать давно пережитое. Здесь — полная противоположность Пруста
Достоевскому, который весь в действии, который не мыслит реальной жизни вне
действия (даже все его “мечтатели” мечтают о каком-либо действии) и для
которого время — кружащийся вихрь, в несколько дней, часов, мгновений
способный породить бездну противоречащих друг другу и внутренне противо¬
речивых процессов.
2) Понятие подсознательного и ’’анализ ощущений”
Но для того, чтобы это повторное переживание, эта жизнь в воспоминаниях
была как можно более реальной (а она должна стать таковой, чтобы быть в
силах выполнить свою миссию, — преодолеть VergSnglichkeif — достаточно
почувствовать иллюзорность этого повторного переживания, чтобы оно переста¬
ло быть жизнью и потеряло бы свою силу!), для этого нужно, не ограничиваясь
высшими проявлениями, спуститься в сферу "подсознательного”, в область
психофизиологии; ибо только переживание всех мельчайших ощущений, запахов,
вкусов, зрительных образов и т.д. способно превратить иллюзию повторного
переживания в реальность, а тем самым заставить нас поверить в возможность
реально вновь пережить в воспоминаниях не только эти ощущения, но и тесно
связанные с ними высшие эмоции. Припоминание ощущений играет у Пруста
(правда, лишь до некоторой степени) роль заклинаний, вызывающих духов.
3) Метафизика ощущений (Пруст) и метафизика характеров (Достоевский)
Отсюда понятно, что интерес к подсознательному — не случайная прихоть
Пруста и что его анализ ощущений — средство для достижения поставленной
цели. Но этот анализ должен быть произведен как можно более тщательно для
того, чтобы он мог достигнуть своей цели. Пруст как бы накапливает огромное
количество экспериментов над "условными рефлексами”, чтобы потом показать,
как из этого физиологического материала возникает или, вернее, строится вся
сложность нашей душевной жизни. Сквозь наши ощущения, сквозь наше воспри¬
ятие вещей у Пруста проступает какая-то метафизика. Но и она приобретает
очень своеобразный характер (м[ожет] б[ыть], от усиленного внимания к физио¬
логии, продиктованного в свою очередь другими, чисто метафизическими пред¬
ставлениями?). Пруст усматривает скрытый смысл в самих ощущениях (как
Holderlin** усматривал его в вещах): для Пруста ощущение запаха и цвета боя¬
рышника есть не просто ощущение и воспоминание о нем, не просто условный
рефлекс, способный вызвать высшую психическую эмоцию, а нечто большее: в
этом запахе и цвете, т.е. в нашем ощущении его как в таковом, скрыт какой-то
вечный, неизменный, метафизический смысл***.
Этот смысл можно открыть, внимательно присматриваясь к самому ощуще¬
нию, но передать его можно не в терминах логики и философии, а лишь в
букв.: преходящесть (нем.).
Гёльдерлин (нем.).
Поэтому я и сказал (в п.2), что припоминание ощущений лишь до некоторой степени игра.,
ет у Пруста роль заклинаний. — Прим. А.И.Неусыхина.
6 Новая и новейшая история, № 3
художественных образах, как бы воскрешающих ощущение. Таким образом,
анализ ощущений играет у Пруста до некоторой степени и самодовлеющую
роль. Но опять-таки лишь до некоторой степени, ибо ряд таких "маленьких”
смыслов должен слиться в один "большой" смысл — смысл бытия, точнее нашего
человеческого, духовного бытия (и природу Пруст изображает только сквозь
призму человеческих ощущений и восприятий). Выражаясь в терминах Ясперса,
можно сказать, что Пруст переносит приемы "der verstehenden Psychologie"* и на
подсознательные, и на психо-физиологические явления. "Метафизика ощущений"
Пруста резко противоречит "метафизике характеров" Достоевского. Достоевс¬
кий рисует исключительно высшую психическую жизнь; даже там, где сюжет
явно физиологичен (сладострастие Грушеньки, изнасилование девочки Ставроги¬
ным и т.д.), Достоевский парит над физиологией, или, вернее, показывает ее с
внутренней чисто духовной стороны. У него метафизика возникает по следую¬
щей схеме: дается характер с необычайной глубиной и тонкостью его высших
эмоций во всей их безмерно сложной противоречивости; но характер не мыслится
вне действия, он всегда в центре тяжелой (подчас неразрешимой) житейской
коллизии; этот характер в центре этой коллизии порождает эту метафизику
(Раскольников в роли убийцы; Иван Карамазов в предвкушении возможного
отцеубийства и в муках совести после него и т.д.). Она имманентна такому
характеру в таком положении; но сама по себе она относительна: другой харак¬
тер в том же положении или тот же характер в другом положении мог бы поро¬
дить другую метафизику. Эти разные "философии" боролись в самом Достоев¬
ском, несмотря на то, что он знал, где его истинный Бог.
Не то у Пруста. Его метафизика имманентна самим ощущениям и восприяти¬
ям вещей. Поэтому ее трудно формулировать логически, как это делает Досто¬
евский: она сама до известной степени подсознательна; это скорее эмоционально¬
чувственная мистика, чем настоящая метафизика. И Достоевский — великий
мастер анализа подсознательного; но, в противность Прусту, он никогда не берет
его как таковое, без связи с "высшими" проявлениями духовной жизни.
4) Сравнения и повторения у Пруста
а) Сравнения явлений из самых отдаленных областей жизни (водяная лилия и
тетушка Леония! Судомойка и Caritas** Джотто, Одетта и мадонна Боттичелли;
куст розового боярышника и сливочный творог и т.д. без конца) избираются
Прустом не случайно, не для "вычуры" и "эффектности" (он совсем чужд их!), а
для того, чтобы показать единство каких-то основных принципов жизни, проявля¬
ющихся в самых различных формах.
б) Точно так же и его настойчивые повторения (напр[имер], склонность Свана
говорить о фактических мелочах и т.п.) тоже не прихоть или недосмотр, а созна¬
тельный прием. Пруст хочет внедрить в сознание читателя весь накопленный им
огромный психофизиологический материал.
Из письма к Е.А.Огневой
"Узкое", 19.VI. 1958 г.
"Glasperlenspiel”*** я уже одолел целиком со всеми приложениями (т.е. со сти¬
хами и тремя рассказами главного героя сей игры) и пришел вот к какому выво¬
ду: мысль автора, по-видимому, такова:
понимающая психология (нем.).
**Caritas — "Милосердие” — фреска Джотто (1266—1337), о которой идет речь в романс
Пруста.
***"Игра в бисер" - название романа Г. Гессе.
162
1) высокая культура чистого духа, отрешенного от всего житейского, может
временно процветать, а если она при этом создает некое свободное сообщество
ее служителей, то может даже — опять-таки временно — благотворно влиять и
на остальных т[ак] наз[ываемых] "обыкновенных” людей; 2) однако, рано или
поздно такая чистая культура духа, без всяких примесей, должна придти к само-
истощению и тем самым и потерять влияние (самоистощение происходит от двух
причин: от полной отрешенности, превращающей все это в чисто эстетическую
затею, и именно от наличия иерархического сообщества, хотя бы иерархия и
была чисто духовной); 3) во всем этом "несть спасения”, хотя это может служить
в качестве временного и весьма относительного, предварительного пути совер¬
шенствования.
Истинное спасение — лишь на путях подлинной веры, и притом исходящей из
внутреннего мира живой индивидуальности, пусть достигающей высших ступе¬
ней сравнительно с "обыкновенными” людьми, но не отгораживающейся от них,
а наоборот, несущей им деятельную любовь и через нее — плоды достигнутой
степени усовершенствования. Эта последняя (и самая важная) мораль всей басни
особенно ясна из последней главы (уход героя романа Кнехта из благословенной
Касталии в школьные учителя) и из приложенных трех его рассказов. Всю вещь
можно даже рассматривать, как борьбу ищущей своего пути индивидуальности с
духовной иерархией — сначала в недрах последней и посредством послушания и
службы ей, а потом посредством разрыва с нею.
Вещь значительная и наводящая на размышления. Написана медлительно-тя¬
гуче, без фабулы, почти в духе Штифтера*, с тою только разницей, что вместо
роз, статуй, полов, столов, стульев и шкафов фигурируют некоторые правила,
обычаи, идеи своеобразного иерархического ордена, т.е. утопической "райской”
страны Касталии. И на фоне этой весьма урегулированной райской скуки, этого
"золотого века в кармане" (и притом для избранных) вырисовывается фигура
скромного, но сильного, готового к послушанию и уважению, но непрестанно
самостоятельно растущего Кнехта, который в конце концов прорывает скорлупу
или раковину земного рая.
Жаль, очень жаль, что такие вещи не переводятся или, что ты не можешь
читать их в подлиннике. Это как раз был бы "в коня корм".
Хочу сделать только еще одно примечание по поводу "Glasperlenspiel". Там
показана и другая возможность, не приводящая к выходу из "земного рая": наме¬
чена значительная фигура "мастера.музыки" ("Musikmeister" или "magister musi-
сае"), который понимает музыку как мировую гармонию и который достигает
полного и прекрасного преображения, кончающегося просветленной смертью; он
никуда не уходит из Касталии и, вероятно, даже не понял бы, как можно оттуда
уйти. Тем не менее "он" — образ совершенства, чего о Кнехте сказать нельзя
(Кнехт — его бывший ученик). Но опять-таки и этот старец показан, как особая
индивидуальность, а не как образец для обязательного подражания (да оно было
бы и невозможно). Ему не нужно перерастать рамки Касталии, ибо он достиг
возможного для человека совершенства в ее рамках и многих направил по их
индивидуальным путям (в том числе и Кнехта). А вот Кнехту необходимо было
перерасти эти рамки. Что лучше? Вопрос праздный. Важно, чтобы каждый
следовал своему внутреннему голосу, ученичество и образование, воспитание и
проч[ее] — лишь приготовление к наилучшему уразумению сущности этого
голоса. Словом, "царство Божие внутри нас" (не это ли главная мысль автора?).
Можно спросить: стоило ли такой длинный роман писать, чтобы доказать столь
давно известный тезис? Стоило! Ибо каждая новая форма воплощения старой
мысли делает ее нагляднее и приближает ее к нам. Finis!**
Штифтер Адальберт (1805—1868) — австрийский романист. Речь идет о детализированных
описаниях ремесел и предметов антуража в его известном романе "Бабье лето".
конец (лат.).
6
163
III
Из писем к М.Н. Неусыхиной
5.Х.1919 г.
Вчера был в У[ниверсите]те, списал расписание лекций (объявлено много
новых курсов) и узнал, что П[етрушев]ский в среду начнет свой "семинарий по
систематическому изучению литературы по основным вопросам средневековой
истории", а поэтому до среды ему необходимо сдать экзамен, но у меня до сих
пор не было времени взяться за его книгу, чтобы хоть бегло повторить ее; все-
таки во вторник пойду к нему на квартиру; провалит, так провалит[...].
Виппер* объявил только один курс: "Эпоха римской империи", т.е. продол¬
жение читанного в прошлом году курса истории христианства. Параллельно с
этим курсом он будет вести семинарий (опять-таки продолжение прошлогоднего)
и еще одну любопытную штуку — "практические занятия: толкование памятни¬
ков эпохи римской империи". Насколько я могу сообразить, это, вероятно, будет
иллюстрация и доказательство путем публичного разбора источников тех поло¬
жений, которые проводятся в курсе. Это — полулекции, полусеминарий, вещь
очень полезная и интересная, но оригинальная и рискованная, как все у Виппера.
Интересная и полезная потому, что составляет переход от устаревшей лекцион¬
ной системы к какой-то иной (во всяком случае, искание путей перехода к такой
системе), рискованная потому, что грозит превратиться в семинарий и потерять,
таким образом, свою общедоступность, либо в несколько скучное для слушате¬
лей чтение с кафедры сухих и малопонятных источников. Чтобы не получилось
ни того, ни другого, надо большое умение связать толкование источника с лекци¬
ями, публично показать методы исторической работы и вовлечь слушателей в
активное отношение к ней, может быть, даже рискнуть и на вопросы и на бесе¬
ду, сдерживая ее в рамках. Думаю, что Виппер сумеет это сделать, т[ак] к[ак] в
его лице соединяется и хороший лектор, и опытный руководитель семинария.
Грецию он больше читать не будет. Из новых интересны бочкаревские курсы —
"История русской торговли" и "История русского землевладения в XVI—
XVII вв.". Савин читает об английском империализме XIX в., Косминский**
бытовую историю средних веков, Егоров*** — крестовые походы. Какой-то
Коновалов объявил "Историю религий" [...]. Мой старый знакомый
Фортунатов**** объявил просеминарий по теории Бюхера*****. Какой в этом
смысл, понять не могу: неужели Фортунатов] считает студентов совершенными
идиотами, не умеющими даже несколько книжек самостоятельно прочитать? Ну,
уж к нему меня теперь калачом не заманишь (хотя калачей даже на Сухаревке
нет). Хотелось бы у П[етрушев]ского в обоих семинариях поработать: у него
еще есть другой по гор[одскому] строю средних веков, спрошу у него, когда буду
сдавать экзамен, возможно ли это.
5.Х (вечером). Целый день повторял, т.е. читал "Очерки" П[етрушев]ского
Виппер, Роберт Юрьевич (1859—1954) — академик, профессор Московского университета,
историк древности и средневековья.
Косминский, Евгений Алексеевич (1886—1959) — академик, исследователь аграрной исто¬
рии Англии.
Егоров, Дмитрий Николаевич (1878—1931) — профессор Московского университета, спе¬
циалист в области раннего средневековья.
““Фортунатов, Александр Александрович (1884—1949) - историк, специалист в области
истории культуры раннего средневековья.
““*Бюхер, Карл (1847-1930) — немецкий экономист и историк. Его труд "Возникновение
народного хозяйства'" (1893) пользовался широкой известностью в России.
164
[...]. Понадеюсь на русское "авось” и пойду сдавать. Вчера встретил в Универси¬
тете одного из пяти слушателей Петрушевского; он уже экзаменовался у него и
рассказывает, что Щетрушевский] сам предлагает выбрать тему для "коллок¬
виума", а потом задает несколько вопросов. Такую систему я очень люблю.
7.Х.1919 г.
Только что успешно, сдал экзамен Петрушевскому и пришел от этого в хоро¬
шее настроение; захотелось описать тебе, как происходил экзамен, тем более,
что это имеет и некоторый общий интерес — для характеристики Петрушевско¬
го. Я чувствовал за собою в общем достаточную подготовку, только успел мно¬
гое позабыть, а потому, конечно, побаивался. В воскресенье (и сегодня в трам¬
вае и в казармах!) я успел только бегло просмотреть "Очерки", а вечером отпра¬
вился в Университет, дожидаясь конца лекции, чтобы поймать П[етрушев]ского.
[...] Ни один экзамен в Университете еще не производил на меня такого симпа¬
тичного впечатления соединением серьезности и требовательности с простотой и
вежливостью, уважением к студенту и добродушно-ласковым тоном. Не знаю
почему, но Щетрушевский] живо напомнил мне С.П.Моравского.
Он начал с вопроса о том, что меня более всего заинтересовало (я назвал два
пункта: "падение римской империи" и "феодализация"), и стал задавать вопросы.
Когда дело дошло до феодализма, я откровенно сказал ему, что для меня явля¬
ется не совсем доказанным и ясным его взгляд на этот предмет. Он не только не
обиделся, но был искренне рад случаю еще раз подчеркнуть свое любимое мне¬
ние. Я высказал ему свои недоумения и возражения, он стал объяснять, и беседа
затянулась так, что мне даже стало неловко. "Вы простите, профессор, что я
Вам все вопросы задаю", — сказал я. "Нет, наоборот, я очень рад!" — с жи¬
востью ответил Щетрушевский]. — "Вот когда студент на экзамене молчит в
ответ на вопросы профессора — это плохо, а когда он сам задает вопросы, чего
же лучше!" Экзамен благодаря нашей "беседе" продолжался долго (более полу¬
часа) и кончился тем, что П[етрушев]ский сказал: "Ну, больше я Вас спраши¬
вать не буду, я вижу, что Вы и прекрасно ориентируетесь в вопросах курса, и,
главное, очень заинтересованы ими". Он принял меня сразу в оба свои семинара.
[...] Я выразил ему по этому поводу свою радость, и в ответ на это получил
новый комплимент: "Очень рад с Вами познакомиться и иметь Вас в своем семи¬
нарии, надеюсь, что мы будем с Вами хорошо работать". Завтра начинается его
семинарий. Я сказал ему, что знаю немецкий язык (соврал ведь, а?), и он нашел,
что это — самое главное, важнее французского. А для изучения французского
языка рекомендовал мне читать в подлиннике Фюстель-де-Куланжа*. Наивный
человек! Вот поеду я завтра в казармы и сразу спущусь с облаков на землю [...].
Не до Фюстеля будет нынешней зимой, как прошлой было не до французской
конституции.
19.XI.1919 г.
Слушай! Главная моя цель заниматься: я с детства рос в атмосфере, в кото¬
рой постоянно мне твердили о необходимости для меня как для "бедного" учить¬
ся, учиться, учиться, чтобы стать самостоятельным, образованным [...], стремле¬
ние учиться вкоренилось в меня прочно. Каждый человек, чтобы жить и остать¬
ся человеком должен уважать себя, знать себя сильным в одном пункте и ста¬
раться в нем довести себя, обнаружить себя до конца. Для меня этот пункт в
следующем: могу ли я чего-нибудь достигнуть в области науки? Если да, то я
себя уважаю; если нет, мне грозит та самая "среда", которая называется мещан¬
Фюстелъ де Куланж, Нюма-Дени (1830—1889) — французский историк.
165
ством. Но я к нему органически не способен. Так вопрос о занятиях перерастает
в главный жизненный вопрос. Итак, чтобы остаться человеком, надо уважать се¬
бя, а чтобы иметь право уважать себя, надо строить свою жизнь сообразно жи¬
вым запросам ума и сердца, сообразно своей идее. Чтобы иметь возможность
заниматься, я готов терпеть голод, холод, разлуку с близкими людьми. Но возни¬
кает вопрос: есть ли смысл продолжать попытку заниматься в тех невозможных
условиях, в которых сейчас течет жизнь, попытку, в прошлом году не привед¬
шую ни к каким результатам? [...]
Но у меня есть надежда, что удастся избежать этих колебаний. Сейчас объяс¬
ню в чем дело. Третьего дня я был на квартире у Дм.М.Петрушевского. Он
пригласил меня придти за книгами для нового реферата (за Dopsch'eM*) и стал
излагать мне план моих работ; он рекомендовал в нынешнем году основательно
изучить литературу, с тем чтобы в будущем работать в его семинарии по источ¬
никам поместного строя. "Я говорю это потому, что вижу, как толково вы рефе¬
рируете авторов, и думаю, что вы можете хорошо работать по источникам”. И
затем как из рога изобилия посыпались его комплименты. Он наговорил мне куда
больше приятных вещей, чем на экзамене, но передавать их не буду: во-первых,
уже поздно, а во-вторых, как-то совестно. И интерес к знанию, и способность к
научному мышлению — и чего только у меня не нашел! И все это видно, по его
словам, на основании одной моей работы, так же как по одной работе он оставил
при У[ниверсите]те Фортунатова (он его ученик). Он стал спрашивать, где я кон¬
чал гимназию; узнав, что в Ростове Ярославском], заговорил о С.П.Моравском,
который оказался товарищем его с 15-летнего возраста, о Е.А.Мороховце, о
котором он слышал, как о хорошем преподавателе [...]. Затем зашел разговор о
моей службе, и он проявил желание и согласие дать обо мне отзыв, как о серьез¬
но занимающемся студенте, и тут же написал обо мне ’’целую оду” с пожеланием
освободить меня от службы и материально обеспечить. Затем, пожелав мне всех
благ и опять повторяя комплименты, он проводил меня. Оказалось, что студенты
будут освобождаться только по персональным отзывам профессоров и что Пет¬
рушевский пользуется наибольшим авторитетом в Наркомпросе (это я узнал от
Волгина**). Узнав все это, я подал в канцелярию заявление на имя президиума
факультета общественных] наук с приложением отзыва Петрушевского. Завт¬
ра [...] заседание факультета, там оно будет доложено, и если факультет найдет
нужным, то возбудит ходатайство перед Наркомпросом. Зав[едущий] канцеляри¬
ей говорит, что очень много шанебв на благоприятный исход. Если бумага
Петр[ушевского] подействует, я буду на седьмом небе. Поживем — увидим.
В комнате у меня холодно, но зато Румянцевку топят на славу и она открыта
ежедневно от 10 ч[асов] утра до 10 ч[асов] вечера и по воскресеньям с 11 до 4-х,
это нововведение и благодеяние. Читаю Фюстель де Куланжа.
Бумага об освобождении от Всероссийского] Главного] Штаба у меня в кар¬
мане, но я ее пока не использую; смысла нет впредь до выяснения судьбы хода¬
тайства Петрушевского.
[Начало мая 1920 г.]
Поговорю о своих занятиях [...]. Щетрушевский] предлагает ’’самостоятель¬
но” отнестись к книге Dopsch'a***, т.е. не излагать его, а извлечь все то, что
Допш., Альфонс (1868—1953) — австрийский историк, профессор Венского университета,
автор многочисленных работ по социально-экономической истории раннего средневековья.
Переписывался с Д.М.Петрушевским.
Волгин, Вячеслав Петрович (1879—1962) — академик, исследователь истории социально-
политических идей.
Речь идет о книге Допша: Die Wirtschaftsentwicklung der Karolingerzeit vomehmlich in
Deutschland, Bd. 1—2. Weimar, 1921—1922.
166
можно для характеристики, гл[авным] образом, двух моментов: 1) в свете новой
теории средневекового поместья и 2) обмена, торговли и денежного хозяйства.
Разумеется, и критика "поскольку у Вас есть эта возможность". Таким образом,
количественно работа суживается и становится легче, но качественно углубляет¬
ся и делается труднее. Зато, если мне удастся все это проделать, у меня соста¬
вится ясное, точное представление обо всех этих вопросах, и это будет мне
очень приятно.
[...] Сегодня, отсидев 3 часа в Румянц[евке] [...], решил немного поразнообра-
зить свой день и отправился в Университет, где состоялось торжественное пуб¬
личное заседание Общества любителей Российской словесности, посвященное 50-
летию сценической деятельности М.Н.Ермоловой. С очень яркими речами
выступили Мендельсон (театральный критик) и А.А.Кизеветтер*. Последний
сказал кое-что интересное. Разбирая героические роли Ермоловой ("Орлеан¬
скую] деву", "Марию Стюарт"), он определил главную идею ее творчества, в
конкретных образах воплощенную на сцене, как отсутствие качественного раз¬
личия между героическим и будничным, между обывателем и "героем"; она, по
его словам, сумела показать, что в каждом человеке может проснуться "герой",
что герои вовсе не особая порода людей, и придавленный гнетом общественной
реакции обыватель-восьмидесятник, слушая монолог Жанны д'Арк—Ермоловой,
чувствовал, что и его дело — стать в нужные минуты Жанной д’Арк, а не "си¬
деть спокойно на лежанке, оправдываясь своей слабостью" (буквальные слова
Кизеветтера). В этой речи чувствовалось то, что я, впрочем, всегда признавал в
Кизеветтере, чувствовалась его интеллигентность, и это было приятно. Мен¬
дельсон остановился на воспоминаниях о тех ролях, в которых он видел Ермо¬
лову. Но самое интересное в этом заседании было присутствие самой Ермоло¬
вой, которая была очень растрогана, особенно речью Кизеветтера, целовалась с
ним и в заключение выразила желание прочесть монолог Жанны д'Арк в I дей¬
ствии "Проотите вы, поля, луга родные". И вот я скажу тебе, что я был пора¬
жен, как такая старая женщина могла читать с такой силой и яркостью молодого
чувства. Начала она тихим раздумьем; видна была простая, немудрая и славная
пастушка, которой действительно так жалко расставаться с теми лугами и леса¬
ми, где она провела всю свою юность, пасла свои стада. Но вот она вспоминает
о том видении, которое явилось ей, и в голосе начинают звучать иные ноты, он
понижается и крепнет, слышится сначала страх и благоговение перед Неведо¬
мым, который с Синая говорил с Моисеем, а теперь чего-то требует от нее, но
вместе с тем проскальзывает другая нотка — согласие исполнить его волю,
радостное и свободное "да", которое она говорит в ответ на его призыв: мгнове¬
ние оба голоса борются ("любви и счастья не знать тебе, венчальных свеч тебе
не зажигать") и вдруг — и это, пожалуй, самое лучшее место, второй побеждает
и прорывается с неудержимой, бурной силой: "Чу! брани слышу клики на пажи¬
тях кровавыя войны" и т.д. Тут три момента душевного переживания: сначала
только жалость к тому, с чем сжилась душа и что приходится оставить, потом
борьба этого чувства с новым, более сильным и, наконец, торжествующая
победа этого последнего. И как хорошо и ярко оттенен каждый момент, и осо¬
бенно как хороши переходы, и какая сила в конце!... Это настоящая артистка,
производящая сильное впечатление, которое я могу сравнить только с впечатле¬
нием от Качаловского "Анатэмы"**. Если она теперь так играет, то как же она
играла эту роль в молодости?! Я понимаю в таком случае восторг ее почитате¬
Кизеветтер, Александр Александрович (1866—1933) — профессор Московского
университета, специалист по русской истории, политический деятель.
Речь идет об исполнении В.И.Качаловым роли Анатэмы в одноименной пьесе Леонида
Андреева.
167
лей. Оказывается на днях в Большом театре торжественно справлялся ее 50-
летний юбилей; Луначарский произнес торжественную речь и даровал ей титул
’народной артистки”. Да, жаль, что она уже стара и не играет Жанны д'Арк,
19.VI.1921 г.
Из прочитанных книг узнал много нового и интересного. Особенно хороша
книжка Виппера ”Др[евний] Восток и Эгейская культура”* необыкновенной
стройностью картины культурного развития народов Передней Азии в связи с
географическими условиями и развитием производительных сил. С другой сторо¬
ны, очень интересен Бухарин, делающий попытку дать научный анализ совре¬
менности и установить ее тенденции, связывая эту современность с прошлым t .
И поскольку такой анализ современности возможен, Бухарин стоит на высоте
требований науки и объективности и в этом отношении заслуживает, пожалуй,
предпочтения перед Базаровым с его "идеологизмом и интеллигентским субъек¬
тивизмом” (употребляю эти словечки, так как ведь он сам признал и принял мою
терминологию!). Только в уловлении тенденции Бухарин подчас вдается в офици¬
альный оптимизм, но это уже совершенно неизбежно в данный момент. В общем,
после одновременного чтения Виппера и Бухарина я чувствую себя стоящим на
большом историческом перевале и обозревающим все прошлое, все, что было от
5-го тысячелетия до Р[ождества] Х[ристова] и... до революции 1917—21 годов,
которая открывает новую эру в истории человеческих обществ. Может быть,
это и "магизм” (и даже, наверное, так), но иногда, признаюсь, хочется поддаться
на миг его очарованию [...] и с холодных высот чистой науки подняться на иные,
несуществующие, никогда не существовавшие, невозможные и — я знаю — не¬
нужные высоты. Все это — симптомы слабости современного человеческого
интеллекта, который либо ограничивается козявками и чтением текстов, либо
все время нет-нет да и порывается выпрыгнуть из самого себя. Но поскольку
я — современный человек, я, конечно и естественно, подвержен этой слабости
(по терминологии Удальцова***, она, вероятно, зовется "жоресизмом” или еще
каким-нибудь иностранным словом). А вот Базаров**** кинул мне в споре ирони¬
ческое замечание: "Как марксисту, Вам не полагается говорить о сердце: его надо
вычеркнуть!"Оба правы и оба неправы [...]. Наименее интересным оказался
Е. Meyer , за исключением главы о расе и теории происхождения пись¬
менности. В остальном его "Anthropologic - смесь травиальных истин с
большой дозой вульгаризированного Риккерта** Несмотря на свой ог¬
ромный талант и знания историка, он слаб в теории. Я все время ругал Дени-
ке за то, что он заставил меня его читать. Зато меня обещает возна¬
Виппер Р.Ю. Древний Восток и Эгейская культура. М., 1913.
Бухарин Н.И. Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской со¬
циологии. М., 1921.
Удальцов, Александр Дмитриевич (1883-1958) - член-корр. АН СССР, историк раннего
средневековья; занимал ряд административных постов в Академии наук СССР.
Базаров (Руднев),Владимир Александрович (1874—1939) — философ, экономист, социал-
демократ.
Майер, Эдуард (1855-1902) — немецкий историк античности и Древнего Востока.
’’Антропология’’ (нем.).
Риккерт, Генрих (1863-1936) — немецкий философ, неокантианец.
Денике Б.П. (1885-1941) - профессор Московского университета, историк Древнего и
средневекового Востока.
168
градить Туган*: сегодня прочел первую главу и остался доволен: далеко не со
всем можно согласиться, но интересно и будит мысль.
Из писем к Е.Е.Слуцкому*.
Томск, 23.1.1942 г.
Интересная "встреча в самом важном" произошла у меня здесь только с
Ясперсом, которого М[аргарита] Н[иколаевна] впопыхах уложила в [...] мешок с
книгами [...]. Воспользовавшись этой находкой я постепенно одолел здесь оба
тома целиком. Очень интересны — особенно главы "Kommunikation"***,
"Geschichtlichkeit"**** во II томе и "Gesetz des Tages und Leidenschaft zur
Nacht" и "Sinn des Scheiterns"**’*** в III томе, да и первая часть последнего
тома — "Transzendenz" весьма интересна. Но, к сожалению, "ком¬
муникация" с Ясперсом по необходимости одностороння и рецептивна, и только
встречи с Вами на полях его книги (отметки резкие ногтями и [...] карандашом!)
давали мне возможность воочию представить себе "echte Kommunikati¬
on"* с Вами, представить, но, увы! — не пережить. Читаю и
перечитываю статью В.С.Соловьева (здесь он имеется полностью) и,
представьте, нахожу — правда, лишь в некоторых пунктах, — сходство с
Ясперсом: в статье "Смысл любви" есть понятие очень сходное с
"Kommunikation", в статьях "Общий смысл искусства" и "Красота в природе"
встречаются сходные рассуждения о взаимоотношениях науки и философии, но,
конечно, исходные позиции обоих мыслителей радикально различны, если не
полярно противоположны. Для Ясперса Соловьев все же один из представителей
абсолютизации самой "Transzendenz" в систему неподвижных категорий, человек,
пытающийся познать при помощи этих категорий бытие само по себе, как
покоющееся целое, словом, он повинен в том же грехе частичного "Verrat ап der
Existenz" , в котором Ясперс уличает всех творцов метафизических
систем от Платона и Плотина до Гегеля, хотя он и признает, с другой
стороны, что великие творцы таких систем выражали в этой форме
абсолютизации шифры "der echten Existenz , но лишь напрасно
стремились навеки фиксировать — и тем самым обескрылить ее "Transzendenz"
(отнес ли бы он Соловьева к их числу — большой вопрос). Для Соловьева же
Ясперс — человек, не дошедший до истины и в лучшем случае лишь стоящий
Туган-Барановский, Михаил Иванович (1865—1919) — русский экономист, "легальный
марксист", политический деятель; основные работы посвящены истории народного хозяйства России.
Здесь речь идет о курсе "Политическая экономия" (Киев, 1919).
Слуцкий, Евгений Евгеньевич (1880—1948) — математик, один из создателей современной
теории случайных функций; автор нескольких неизданных сборников стихов (хранятся в ЦГАЛИ);
близкий друг Д.М.Петрушевского и А.И.Неусыхина.
"Коммуникация" (нем.).
"Историчность" (нем.).
"Закон дня и стремление к ночи" (нем.).
"Многообразный смысл фактического распада" (нем.), название одной из глав
приведено по памяти, точное название: "Dar vielfache Sinn des faklischen Schreilems".
******* "Трансценденция" (нем.). Речь идет о труде "Философия" Ясперса: Jaspers К.
Philosophic, 3. Aufl. Berlin - Góttingen - Heidelberg. 1956
подлинная коммуникация (нем.).
Соловьев, Владимир Сергеевич (1853—1900) — русский философ и поэт.
измена экзистенции (нем.).
Плотин (204—270) — греческий философ, основатель неоплатонизма,
учитель философии в Риме, мистик.
подлинной экзистенции (нем.).
169
или идущий на пути к ней. Кстати в этой связи, м[ожет] б[ыть], небезынтересно
одно маленькое наблюдение над стихотворениями Соловьева (которые я здесь
тоже перечитывал). В них очень часто фигурирует понятие или представление
(иногда даже ощущение) неподвижности; подчас оно названо своим именем, а
иногда лишь имеется в виду, но косвенно почти всюду подразумевается и во
всяком случае везде незримо присутствует^..], думается, это не простая случай¬
ность или прихоть поэтического словаря Соловьева-лирика, а глубокое внутрен¬
нее убеждение Соловьева-философа. Недаром в статье ’’Теоретическая филосо¬
фия” он укоряет Гегеля в конструировании, на его взгляд, бессмысленного поня¬
тия движущегося абсолюта. В этом же самом, правда совсем по иному повинен
отчасти и Ясперс.
Вот две темы для доклада или статьи "Идея неподвижности в лирике Соловь¬
ева” или еще ’’Ясперс и Соловьев”, но есть и третья "Ясперс, Соловьев и Риль¬
ке”. (Я ведь обязательно должен в конце концов свернуть на Рильке*.)
Соловьевская "неподвижность”, конечно, ближе к "das wahre Sein"” (в сонетах
и элегиях), чем к проблескам его в трансцендировании Ясперской Existenz***.B
этой диковинной троице Рильке занял бы срединное место между Ясперсом и
Соловьевым по степени уверенности в наличии абсолютного истинного бытия
(наибольшая ее степень у Соловьева — наименьшая у Ясперса).
А число сонетов Рильке, знаемых наизусть, доведено мною (уже в Томске) до
сорока!
Но живется мне, несмотря на все это, очень, очень трудно.
"Узкое", 13. IV. 1944 г.
Стихи... Жизнь в стихах... Их спасающая сила... Да. Все это мне знакомо.
Когда, по приезде из Свердловска, у меня настал перерыв этой "жизни в стихах”,
я с ужасом ощутил его, как грозный признак общего омертвения. Но я потом
обрел эту способность вновь. Приведу примеры "спасающей силы стихов". Когда
мне был 21 год в 1919 г., я ездил часто к больному сердцем отцу в Коломну и
притом в очень трудной обстановке — либо в холодных "теплушках", либо на
подножке классного вагона. Однажды в изрядный мороз (градусов 18!) мне
пришлось полдороги висеть на нижней (последней) ступеньке запертого вагона;
на следующей ступеньке стояли люди, ничего не имевшие против того, чтобы
столкнуть ближнего своего вниз; висеть так предстояло долго — может, всю
дорогу (это нельзя было заранее предвидеть); руки в хороших теплых перчатках
почти примерзали к железным поручням вагона. К тому же мне очень мешал
тяжелый саквояж. Я серьезно стал опасаться, что не выдержу и упаду. И вдруг
мне вспомнилось из Фета: "Измучен жизнью, коварством надежды". Я прочел
все стихотворение до конца и повторил его несколько раз про себя; я очень
вжился в него; за ним последовали другие. Я прочел так около двух десятков
стихотворений Фета; я так вошел в этот мир, столь контрастный тому миру, в
котором я находился, что под конец "висенья" на подножке, когда мне удалось
переменить позицию, я почувствовал себя в силах висеть еще и еще, приехав в
Коломну, я бодро зашагал по темным, занесенным снегом улицам спящего
города.
Через двадцать с лишним лет на воскреснике в Томске в октябре 1941 года
мне было очень трудно таскать на деревянных носилках кирпичи для строивше¬
Рилъке, Райнер Мария (1875—1926) — австрийский поэт. Речь идет о "Сонетах к Орфею",
"Дуинезских элегиях".
истинному бытию (нем.).
экзистенция (нем.) — одна изюсновных категорий философии Ясперса.
170
гося завода. “Восемь часов тасканья кирпичей", с ужасом подумал я, — “ведь
прошло всего полчаса, а у меня уже нет сил". Тогда я сознательно (в отличие от
первого случая) решил припомнить все сонеты Рильке, которые я знал в то вре¬
мя наизусть (таковых было 32). Мне удалось припомнить целиком лишь 26
(остальные ускользали). Припоминать, таская кирпичи, было очень трудно: я мог
соображать что-либо лишь в перерывах между разными этапами перетаскива¬
ния, пока другие накладывали кирпичи на носилки. И вот — я начинаю:
Da stieg ein Baum. O reine Ubersteigung!
O Orpheus singt! O hoher Baum im Ohr!*
Прочитаю одну-две строфы, а затем: “готово!" (т.е. носилки наполнены кирпича¬
ми) — “несите!". При таком чередовании кирпичей с сонетами Рильке процесс
припоминания, длительный и заторможенный, заполнял всю духовную жизнь,
поскольку она была. А то, что она была, дало мне силы таскать. Сонетов хвати¬
ло на все 7 1/2 часов, и когда я возвращался, усталый, домой, то несколько
задержался у самого дома, чтобы закончить последний. Так не хотелось мне
выходить из "свободной стихии стихов" (Пастернак) — словно из моря.
В Свердловске я выучил 5 элегий Рильке, возвращаясь по вечерам [...] в
трамвае из Свердловского Университета [...]. Приходилось проезжать через весь
город, предварительно подолгу дожидаясь на морозе трамвая. К тому же я воз¬
вращался всегда очень усталый [...]. И сознание, что я теперь помню наизусть
еще кусок элегии, что это вошло в меня и притом, кажется, так прочно, просто
исцеляло меня. Это все— случаи контраста жизни в стихах и вне их. Но сколько
случаев их гармонического сочетания!
Из письма к А.И.Рубипу**
Томск, 11.VI. 1942 г.
Со страниц Вашего письма на меня пахнуло созерцательностью моей юности
и той "подлинной тишиной", которая может быть и есть истинное бытие и кото¬
рую я так люблю в произведениях некоторых поэтов (Рильке, Вл.Соловьева,
некоторых вещах Гёльдерлина) или в иных музыкальных произведениях (напри¬
мер, в третьей части 15-го квартета Бетховена или в его же Адажио, сонаты
оп.106). И вот этой истинности бытия в созерцании противостоит тяжесть исто¬
рии, которая, как всегда, облекается в тяжесть эпохи. Но каждой эпохе свойст¬
венна своя тяжесть; это естественно. Однако я не знаю, естественна ли такая
эпоха, тяжесть которой — в отсутствии эпохи при наличии тяжести истории. Я
имею ввиду то обстоятельство, что каждая эпоха, выражающая по своему неиз¬
бежную "тяжесть истории" вообще [...] в то же время и именно в силу этого
осуществляет и некую частичную истину, приоткрывает фрагмент подлинного
бытия. Но, оказывается возможна и такая эпоха, которая в этом смысле не
является эпохой, но при этом сохраняет признак наличия тяжести и даже, более
того, — устанавливает его до "нэк плюс ультра" [далее некуда]. Словом,
Гегель сказал бы, что она теряет свои позитивные определения, но сохраняет
негативные. Вы, конечно, помните то место в начале "Большой Логики", где
О, дерево растет! О, нарастанье!
То нарастает звук: поет Орфей.
Пер.Т.Сильман
Начало первого сонета из "Сонеты к Орфею", ч.1. — Рильке Р.М. Лирика. М.—Л., 1965.
Рубин, Арон Ильич (1888/89—1961) — кандидат философских наук, близкий друг
А.И.Неусыхина.
171
Гегель сопоставляет "das reine Sein"* и "das reine Nichts"” и сводит одно к
другому по общему им обоим признаку "Bestimmungslosigkeit"**.* Однако он при
этом говорит прямо о бытии этого чистого "ничто" [...]. Мне и раньше [...]
казалось, что для Гегеля существует "Небытие" с большой буквы не как просто
"ничто", а как "сущий смысл des Nichts" по удачному выражению Ильина***’ (I,
с. 60).Но и "чистое Небытие" не есть просто нуль, а бытие, которое есть, но не
содержит полноты конкретности и потому бессильно, не является "истинным
бытием". Вот такое "Небытие-Бытие" мы видим сейчас в образе нашей эпохи.
Она как будто полна событий, но т[ак] к[ак] они лишь негативны и деструктив¬
ны, отрицают во имя отрицания (но без синтеза и даже без "второй негации" —
"отрицания отрицания"), то эта полнота без труда вскрывается как пустота,
которая глядит на нас "неживыми глазами" разрушенных городов и поруганного
человека [...]. Но эта "нежить" живет и, более того, хочет, чтобы только она и
жила. Да и как бы это могло быть иначе? Ведь "чистое" "Небытие", раз оно уже
заполнило собою весь мир, несовместимо с полнотой конкретного "Бытия". Полу¬
чается какой-то мир, напоминающий по своей пустынности внутренний мир Став¬
рогина, этот гениально намеченный образ носителя Небытия-Бытия в индивиду¬
уме! Словно душа такого индивидуума пронизала все мироздание! Вспоминается
"Последняя смерть" Баратынского и особенно изумительное "введение к ней:
"Есть бытие; но именем каким его назвать? Ни сон оно, ни бденье; меж них оно;
и в человеке им с безумием граничит разуменье". (Я всегда, конечно, относил
это к внутренней жизни человека, а теперь переношу на эпоху.) Что может
быть тягостнее такой тяжести? Кажется, принципиально невозможно себе и
помыслить что-либо более тягостное. И вот этому сущему смыслу "ничто" проти¬
востоит конкретная полнота тишины и созерцания. Видимо, только в ней и воз¬
можна еще духовная жизнь, и только в ней бьют еще ключи истинного бытия.
[...] Виталия я видел всего 3—4 раза [...]. Вообще он — "юноша весе¬
лый". Так я называю тех юношей, которые держат в своих руках наше и свое
будущее, которые придут, как строители грядущей жизни своего и новых поко¬
лений; они впитали в себя культуру прошлого, но в качестве людей, выросших в
нашу эпоху, обрели силы пройти сквозь ее тяжесть, не узрев и не познав ее без¬
надежности; "взор Медузы" не оледенил их кровь, хотя и вселил в них смутную
печаль и неясное пока стремление к чему-то лучшему, новому; но это стремле¬
ние у них — лишь залог осознания (в дальнейшем ходе развертывания душевных
сил) глубины и серьезности жизни, ее трагизма, что, однако, не противоречит их
"веселости" — в блоковском ее понимании [...].
Я нарочито говорю все время во множественном числе: ибо среди студенчест¬
ва ИФЛИ я подметил целое такое поколение "веселых юношей" [...], я очень
полюбил их, прилепился к ним, как к родным (несмотря на пропасти непонима¬
ния, разделявшие нас, все-таки нас единило одно: вера в грядущую жизнь,
которая будет вне сферы политики). Глядя на них, я думал: в Ваших руках
теперь, как никогда, судьбы мира и Человека [...], эти "веселые юноши" спасут
мир; а если нет, — значит, его уже нельзя спасти. Но так хочется верить, что
они, несмотря на их "хрупкость" и "детскость", своими худыми и лишь случайно
огрубелыми руками восстановят живую жизнь. Некоторые из них пишут мне (с ****
чистое бытие (нем.).
чистое ничто (нем.).
отсутствие определений (нем.).
****Ильин, Иван Александрович (1882—1954) — русский философ, высланный в 1922 г. из
России. Среди его многочисленных работ А.И.Неусыхин особенно ценил книгу "Философия Гегеля
как учение о конкретности Бога и человка", т. I—П (М.,1918), о которой идет речь здесь и ниже.
Рубин, Виталий Аронович (1923—1981) — историк-китаевед, сын А.И.Рубина.
172
фронта и из разных пунктов тыла, стоя на карауле и работая в колхозе), и их
письма полны сознания лежащей на них исторической миссии, хотя они прямо об
этом и не говорят; м[ожет] б[ыть], они скорее смутно ощущают ее, чем ясно
сознают; но ведь это не так важно. История и подлинная жизнь ведь не творятся
по плану.
[...] Простите, что не посылаю Вам Ясперса: мне трудно расстаться с этой
книгой, т[ак] к[ак] мечтаю летом сделать из нее выписки и конспекты. Она внут¬
ренне очень много дала мне, и я хочу это зафиксировать. [...] У Ясперса интерес¬
ны не столько мысли и категории, сколько ’’видения”, разбросанные иногда неяс¬
ными пятнами то там, то сям, — но отличающиеся подлинной глубиной и тон¬
костью... Сейчас читаю книгу Ильина: ’’Философия Гегеля, как учение о кон¬
кретности Бога и человека”. [...] Для проверки его тезисов выписал себе Гегеля
[...]. Ильин, по-моему, усиленно стилизует Гегеля в сторону акосмизма, интуити¬
визма, мистицизма и господства "Ruh in Gott”* над диалектикой движения.
Однако книга написана талантливо, прямо блестяще и читается с захватываю¬
щим интересом. И притом мне кажется, что, несмотря на стилизацию, он многое
ухватил в Гегеле такое, что обычно замалчивается: так, интуитивизм и мисти¬
ческий панлогизм действительно свойственны Гегелю; хороша также и формула:
"процесс” Гераклита, сомкнувшийся в "сферу” Парменида**. И все-таки когда от
Ильина-комментатора переходишь к комментируемому Гегелю и прочитываешь
хоть несколько страниц из "Большой Логики” или "Феноменологии”, то сразу
окунаешься в иную, более строгую атмосферу, словно "strebst nach hochsten
Regionen” (Faust II)***, или из мастерской Родэна попадаешь к самому Микель-
Анджело. Да, Гегель неисчерпаемо велик и до сих пор еще, вероятно, не понят.
Обратиться к нему опять меня на этот раз заставили занятия Гёльдерлином. По
предложению [...] А.И.Белецкого**** [...] я прочел на кафедре истории лит[ера-
ту]ры, которой он заведует, доклад на тему: ”Стихотв[орение] Тютчева "Два
голоса” и литературные параллели к нему”. В докладе я провел параллель с
"Hyperions Schicksalslied” и с "Эмпедоклом”, для чего составил подробный
конспект статьи Гёльдерлина "Grund zum Empedocles"******. Статья эта всегда
поражала меня своим гегельянским содержанием, а теперь я убедился, что
некоторые места из "Логики" и "Феноменологии" по методу мышления почти
буквально совпадают с нею [...]. Гёльдерлин предвосхитил "Заратустру" Ницше
и "Великого Инквизитора" Достоевского [...] и, кроме того, многое из поэзии
Рильке и Георге*******. Мой доклад на кафедре вызвал оживленные и интерес¬
ные для меня прения [...].
Кончаю тем, с чего начал: если поколение "веселых юношей" спасет мир, то
это спасение не будет синтезом, вышедшим из "отрицающей" эпохи. Последняя
будет просто вычеркнута из истории. Не удивляйтесь моему антиисторизму:
такие эпохи ведь уже бывали (пример: 30-летняя война в Германии).
покой во Господе (нем.).
Парменид (конец VI—V в. до н.э.) — древнегреческий философ элейской школы,
выработавший в противовес диалектике Гераклита понятие бытия как единого, вечного,
неизменного, неподвижного (однородная, неизменная сфера или шар Парменида), тем самым отрицая
истинное бытие эмпирического мира.
"В стремленье к высшему существованью" (Фауст), пер. Б.Л.Пастернака. — Гёте В.
Фауст. М., 1953.
Белецкий, Александр Иванович (1884—1961) — академик, литературовед, профессор
Киевского университета, в 1942 г. заведовал кафедрой истории литературы в Томском университете.
"Песнь судьбы Гипериона" (нем}.
******"Обоснование Эмпедокла" (нем.).
Подробный конспект-перевод-толкование этой труднейшей статьи Гёльдерлина хранится в
фонде А.И.Неусыхина в Архиве РАН.
*******Георге, Стефан (1868-1933)- немецкий поэт.
173
Историография
© 1992 г.
Л.П. РЕПИНА
ЛОКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
И СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
АНГЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Историография Английской революции середины XVII в. имеет более чем
300-летнюю историю и насчитывает уже тысячи исследований. Одним из пово¬
ротных этапов ее развития в XX в. стал знаменитый “спор о джентри” — развер¬
нувшаяся в 40—60-е годы беспрецедентная по остроте, продолжительности и
последствиям научная дискуссия, в которой приняли участие все ведущие специа¬
листы по истории Англии эпохи революции1. Важнейшим итогом "спора о джент¬
ри”, несомненно, явилось осознание его участниками неприемлемости упрощен¬
ных, односторонних подходов к социально-историческим реалиям XVII в. и необ¬
ходимости поиска новых теоретических моделей, концепций и методов исследо¬
вания.
Среди прямых позитивных последствий дискуссии, суть которой состояла в оп¬
ределении причин и сущности Английской революции, следует отметить импульс,
который был придан развитию локальных и региональных исследований по исто¬
рии Англии XVI — первой половины XVII в. Первая волна работ локальной
истории была непосредственно связана с перипетиями "спора о джентри” и огра¬
ничивалась решением ближайшей задачи — проверкой на конкретном локальном
материале тезисов главных антагонистов, характеризующих социально-экономи¬
ческое положение джентри различных областей Англии, — Р. Тоуни о "возвыше¬
нии джентри” и X. Тревор-Роупера об "упадке джентри”1 2. Однако развитие этого
направления не случайно совпало со "вторым рождением” локальной истории как
одной из областей "новой исторической науки”. Уже очень скоро диапазон подни¬
маемых вопросов существенно расширился и обозначились другие цели, отра¬
зившие стремление к комплексному анализу провинциального общества ("county
community”).
Родоначальником этого направления стал глава лестерской школы локальных
историков А. Эверит. Именно в его публикациях 60-х годов была сформулиро¬
вана концепция революции, которую условно можно назвать локалистской, или
1 Эта дискуссия не раз становилась предметом специального анализа, в том числе и в советской
историографии. Подробнее см.: Бацер М.И. "Спор о джентри" в современной английской и амери¬
канской историографии. Томск, 1981. (Автореферат канд. дисс.)
2 Finch М£. The Wealth of Five Northamptonshire Families, 1540—1640. Oxford, 1956; Simpson A. The
Wealth of the Gentry, 1540—1660: East Anglian Studies. Chicago, 1961; Hoskins W. Provincial England.
Essays in Social and Economic History. London, 1963; Dore R.N. The Civil Wars in Cheshire. Chester, 1966;
Lloyd H.A. The Gentry of South-West Wales, 1540—1640. Cardiff, 1968; Cliffe H.T. The Yorkshire Gentry
from the Reformation to the Civil War. London, 1969; Ketton-Cremer R.W. Norfolk in the Civil War. A
Portrait of a Society in Conflict. London, 1969; Sterling J. The Civil War in Lancashire.Clapham, 1971;
Blackwood B.G. The Lancashire Gentry and the Great Rebellion 1640—60. Manchester, 1978.
174
"концепцией локальной автономии". Разумеется, работы, посвященные изучению
политико-административной истории на провинциальном уровне, системы мест¬
ного самоуправления XVI—XVII вв. и роли джентри в ней, выходили и раньше3,
но только интенсификация анализа локальных сообществ в 60-е годы создала до¬
статочно емкую фактологическую базу для нового поворота в изучении предпо¬
сылок и природы гражданской войны. На основании исследования социальной и
политической структуры провинциальных обществ (под "провинциальным об¬
ществом" автор подразумевал исключительно представителей джентри, правя¬
щую элиту в каждом графстве) Суффолка, Кента, Лестершира, Нортгемптон¬
шира А. Эверит сделал вывод об их полу автономном характере, внутренней
сплоченности и противостоянии вмешательству извне4. "Одним из важнейших
аспектов истории Великого мятежа, — писал он, — определенно является посте¬
пенное слияние или поглощение этих обществ (под давлением революции) нацио¬
нальным обществом "Новой модели" и Протектората"5.
Одной из исходных посылок концепции "локальной автономии" было представ¬
ление о том, что каждое графство имело собственную иерархическую социаль¬
ную структуру и особую политическую культуру, сложившуюся вследствие про¬
винциальной централизации, ускоренной по сравнению с тем же процессом на
национальном уровне6. Эверит считал, что сопротивление в графствах централи-
заторской политике Долгого парламента было столь же сильным, как и оппози¬
ция Карлу I, и имело те же глубинные истоки — местный консервативный про¬
винциализм. При этом рост провинциального самосознания он определял не как
пережиток прошлого, а как новое явление, возникшее в первой половине XVII в.
в результате укрепления экономического благосостояния провинций, в частности
"подъема джентри".
А. Эверит принижал значение событий гражданской войны, подчеркивая пре¬
емственность процессов повседневной жизни на местах, а также "скрытую непре¬
клонность провинциального мира, которая в конечном счете была одним из глав¬
ных факторов провала и Карла I, и Кромвеля"7. Концепция Эверита была на¬
правлена не только и не столько против модернизации политического сознания
джентри в традиционной вигской концепции революции, сколько против той мо¬
дели классового конфликта, которая получила новое оформление в британской
марксистской историографии этого периода. Критики концепции "локальной
автономии" справедливо заметили, что чрезмерное подчеркивание Эверитом
локализма и элитарной монолитности провинциального общества (в лице предста¬
вителей "политической нации") не находит подтверждения в источниках и ведет
к пренебрежению идеологическими различиями внутри этого общества, а также
к тому, что упускается из виду широкий пласт народных идей и устремлений8.
Критерием размежеваний в гражданской войне естественно становятся для
Эверита уже не религиозные убеждения, не социальный статус, не имущест -
3 См., в частности: Coate М. Cornwall in the Great Civil War and Interregnum 1642—60. A Social and
Political Studies. Oxford, 1933; Wood A.C. Nottinghamshire in the Civil War. Oxford, 1937;
Willcox W.B. Gloucestershire: A Study in Local Government, 1590—1640. New Haven, 1940; Hurstfield J.
County Government, 1530—1660. — Victoria County History of Wiltshire, v. 5. London, 1957; Barnes T. G.
Somerset 1625—1640. A County's Government During the "Personal Rule". London, 1961; Everitt A. Suffolk
and the Great Rebellion, 1640—1660. Ipswich, 1961.
4 Everitt A. The Community of Kent and the Great Rebellion, 1640—60. Leicester, 1966; idem. The
County Community. — The English Revolution 1600—1660. London, 1968, p. 48—63; idem. The Local
Community and the Great Rebellion. London, 1969.
5 Everitt A. The Community of Kent..., p. 13.
6 Everitt A. Suffolk..., p. 33—34.
7 Everitt A. The Local Community..., p. 27.
8 Holmes C. The County Community in Stuart Historiography. — Journal of British Studies, v. 19, 1980,
№2, p. 55.
175
венное положение, не конституционные принципы и тем более не классовые
интересы, а личные и групповые амбиции представителей местного дворянства.
Именно эти интересы определяли в конечном счете исход внутреннего для каж¬
дого индивида "конфликта мужду лояльностью по отношению к провинциаль¬
ному обществу и лояльностью по отношению к государству"9.
Вопрос о расстановке сил в социальных слоях ниже статуса джентри А. Эве¬
рит вообще не ставил: предполагалось, что в сословном обществе (по модели
Р. Мунье), в котором вертикальные связи внутри территориальной общности
решительно преобладают над горизонтальными социальными связями, не оста¬
ется места для проявления самостоятельных интересов и действий низших сосло¬
вий. Представления А. Эверита о социальной структуре и политических процес¬
сах в графствах практически совпадали с известным положением об "одноклас¬
совом обществе" П. Ласлетта.
Концепция " локальной автономии", предложенная А. Эверитом, нашла в 60—
70-е годы многочисленных последователей. Ее влияние отчетливо прослежива¬
ется в работах таких историков, как Р. Хауэл, А. Руте, А. Джонсон, А. Хассел-
Смит и других, на материале различных графств и городов Англии10 11. Это —
монографии и статьи, в которых авторы стремятся использовать все сохранив¬
шиеся и ранее неизвестные документы местных и частных архивов для анализа
воздействия гражданской войны на отдельные провинциальные общества (глав¬
ным образом в политико-административной сфере) и реакции на нее последних.
Пожалуй, самым важным общим моментом всех этих работ является вывод о
немногочисленности последовательных сторонников той или иной противо¬
борствующей стороны в каждом графстве и о нежелании подавляющего боль¬
шинства представителей джентри быть вовлеченными в конфликт. В своей сово¬
купности все эти и аналогичные исследования дают широкую и сложную панора¬
му общественно-политической жизни провинциальной Англии в первой половине
XVII в., панораму, характеризующуюся исключительным многообразием отдель¬
ных ее элементов как в отношении локальных социальных и политических струк¬
тур, так и в пл^не развития политической борьбы на местах в ходе гражданской
войны.
Вместе с тем в работах некоторых историков — как правило, в зависимости
от специфики конкретной ситуации в том или ином графстве — подвергается
модификации и рабочая модель провинциального общества. Например, амери¬
канский историк К. Холмс ввел в нее столь важный для ряда графств фактор,
как влияние, оказываемое через свою клиентелу на расстановку политических
сил в провинции представителями аристократии 11.
Отдельные работы британских историков, исследовавших предреволюцион¬
ную ситуацию и события гражданской войны в разных графствах, заслуживают
особого внимания. Это, во-первых, книга Мервина Джеймса, посвященная граф¬
ству Дарем, которое отличалось быстротой сдвигов в социальной структуре в
конце XVI — начале XVII в.12 Именно в это время происходит, по его мнению,
переход от патриархально-авторитарного к гражданскому обществу. Придержи¬
ваясь принципов тотального подхода в изучении локальной истории, автор после¬
9
Everitt A. The Local Community..., р. 5.
10 Howell R. Newcastle-upon-Tyne and the Puritan Revolution. A Study of the Civil War in North
England. Oxford, 1967; Roots I. The Central Government and the Local Community. — The English
Revolution 1600—1660, p. 34- 47; Andriette EA. Devon and Exeter in the Civil War. Newton Abbot, 1971;
Johnson A.M. Politics in Chester During the Civil War and Interregnum. — Crisis and Order in English
Towns, 1500—1700. Ed. by P. Clark and P. Slack. London, 1972; Hassell Smith A. County and Court:
Government and Politics in Norfolk 1558—1603. London, 1974, etc.
11 Holmes C. The Eastern Association in the English Civil War. Cambridge, 1974.
12 James M. Family, Lineage and Civil Society. A Study of Society. Politics and Mentality in the
Durham Region, 1500—1640. Oxford, 1974.
176
довательно анализирует изменения в семейных отношениях, в общественной
структуре, в религиозно-идеологической сфере и в обыденном сознании, в струк¬
туре управления и в политической ситуации. Несомненной заслугой М. Джеймса
явилось то, что он не ограничился развернутой и образцово исполненной "соци¬
альной историей джентри", а показал провинциальное общество накануне рево¬
люции в вертикальном разрезе, снизу доверху: землевладельцев и держателей,
купцов и горнорабочих, старожилов и пришлый люд. Он считает, что в 1570—
1640 гг. происходила вызванная социальными изменениями революция в мировоз¬
зрении, религии и культуре, которая поставила под вопрос сложившуюся в неза¬
памятные времена идеальную картину общественного устройства, покоящуюся
на иерархии личностных связей, и подменяет ее новыми представлениями о без¬
личных правовых отношениях и о связях, основанных на религиозных убежде¬
ниях13. М. Джеймсу удалось практически осуществить на региональном уровне
синтез социально-структурной истории и истории ментальностей и создать одно
из наиболее ярких и полнокровных исследований английского провинциального
общества накануне революции.
А. Флетчер, как и Джеймс, подходит к изучению "своего" графства Сассекс
прежде всего с позиций социальной истории и также уделяет много внимания
проблеме религиозного размежевания и сдвигам в сфере культуры. Оговорив,
что большинство представителей джентри просто не имели никаких внутренних
мотивов, которые могли бы вовлечь их в политическую борьбу в период граж¬
данской войны, Флетчер считает, что индивидуальный выбор остальных базиро¬
вался на сочетании политических и религиозных мотивов, а также на личных со¬
циальных р семейных связях. Он, в отличие от А. Эверита и других его последо¬
вателей, придает наибольший вес в определении политических позиций той или
иной группы джентри конфессиональному фактору, а также подчеркивает при¬
оритет вопросов национальной политики и второстепенность локальных проблехм
в содержании сассекских петиций14 15.
Принципиальным изменениям концепция "локальной автономии" подверглась в
фундаментальной монографии социального историка Питера Кларка "Английское
провинциальное общество от Реформации до Революции: религия, политика и об¬
щество в Кенте в 1500—1640 гг."1^На большом хронологическом отрезке автор
прослеживает эволюцию того самого кентского общества, изучение которого в
более поздний период — в революционную эпоху — дало Эвериту эмпирическую
основу для создания его концепции. Но Кларк, в отличие от Эверита, придает
гораздо большее значение религии как одному из факторов, определявших поли¬
тические симпатии участников событий.
П. Кларк последовательно осуществляет комплексный подход к изучению
провинциальной жизни: на различных этапах истории провинциального общества
он исследует его экономику, социальную структуру и отношения, администра¬
тивно-правовые институты, расстановку политических сил, сдвиги в области иде¬
ологии и культуры, а также взаимодействие всех этих факторов в нарастании
конфликта между короной и провинциями в 1603—1640 гг. Кентское общество
предреволюционной эпохи предстает разделенным многими противоречиями, ко¬
торые сохранились и в революционные десятилетия. Одним из важнейших про¬
явлений внутренней напряженности в графстве автор справедливо считает рас¬
пространение радикального пуританизма в сельских и городских центрах. Он в
гораздо большей степени, чем Эверит, отмечает наличие тесных контактов про¬
13 Ibid., р. 179—181.
14 Fletcher A. A County Community in Peace and War: Sussex, 1600—1660. New York, 1975, p. 93
105, 124, 253, 276, 285, 289.
15 Clark P. English Provincial Society from the Reformation to the Re volution:,Religi on, Politics and
Society in Kent, 1500—1640. Hassocks, 1977.
177
винциального джентри в Лондоне и по стране в целом. Особое внимание Кларк
обращает на консолидацию "приходской олигархии", "новой деревенской элиты",
ущемление интересов которой явилось источником многих локальных конфлик¬
тов. Он прослеживает формирование в 1629—1640 гг. оппозиции короне на всех
уровнях провинциального общества, включая джентри и приходскую верхушку в
деревне, купечество, мелких торговцев и ремесленников в городах16.
В книге Дж. Моррила о графстве Чешир в 1630—1660 гг. провинциальное об¬
щество, как и в интерпретации А. Флетчера, предстает уже не монолитным, а
разделенным на политические группировки (радикальную и умеренную) в зави¬
симости от приверженности принципам "национальной политики" или ценностям
провинциального общества, а также по религиозному признаку. Этим, однако,
картина размежеваний в графстве не исчерпывается: Моррил значительно
усложнил ее, включив в свой объект исследования не только представителей
местной элиты, но и низшие слои провинциального общества. Таким образом,
признается наличие внутреннего комплекса социальных и идеологических проти¬
воречий. Вместе с тем социальный аспект рисуется все же подчиненным, а роль
йоменри просматривается лишь сквозь призму их участия в приходских органах
управления. Одним из импульсов для политических действий правящей элиты
Дж. Моррил считает страх перед социальной революцией снизу17.
Первый синтез локальных исследований по истории гражданской войны был
осуществлен Дж. Моррилом в свете его расширенной и углубленной (по сравне¬
нию с первичной моделью А. Эверита) концепции провинциального общества.
Моррил внес в понимание провинциализма существенную оговорку: он признал,
что последний не исключал интереса джентри к общим национальным политичес¬
ким и конституционным проблемам, а выражался в том, что "эти проблемы при¬
нимали локальный колорит и формулировались в локальных контекстах". Так,
например, отметив, что на выборах в парламент в 1640 г. фактически стоял
вопрос об отношении "политической нации" к "корабельным деньгам" и религиоз¬
ным нововведениям арминианского толка, Дж. Моррил подчеркнул, что речь все
же шла не о конституционном выступлении лидеров оппозиции против этих дей¬
ствий короны, а о протесте против их последствий для жизни местных общин18.
Автор обращает внимание на то, что если в Вестминстере события 1640—
1641 гг. способствовали поляризации политических группировок, то в графствах
все усиливавшиеся "признаки разрушения общественного порядка" в форме на¬
родных волнений "на открыто классовой основе" заставляли правящую элиту
теснее сплотиться в поисках путей урегулирования конфликта. Таким образом,
Моррил еще раз подтвердил свой вывод о негативном характере воздействия
массовых движений на развитие революционного конфликта на местах. В согла¬
шениях о нейтралитете, подписанных в 22 графствах и многих городах Англии в
1642 г., он видел триумф консервативного провинциализма. Принятие определен¬
ной группой джентри той или иной стороны в конфликте было, по его мнению,
для большинства участников делом случая. Однако сами контуры этих группиро¬
вок определялись, как правило, локальными связями. Для активистов решающим
моментом в их политическом самоопределении была религия19.
Одним из’важнейших аспектов гражданской войны Дж. Моррил считает "борь¬
бу между национальными и локальными приоритетами", покушение "парламент¬
ской тирании" на систему местного самоуправления, "разрушение старого общин¬
16 Ibid., р. 107, 132, 138, 177, 250—251, 254, 267, 348—371.
17 Morrill J.S. Cheshire 1630—60; County Government and Society During the English Revolution.
Oxford, 1974, p. 22, 78—79, 82—84, 132—134.
18 Morrill JS. The Revolt of the Provinces: Conservatives and Radicals in the English Civil War 1630—
1650. London — New Yoik, 1976, p. 14, 30, 115.
19 Ibid., p. 34—36, 46—50.
178
ного мира*', которое вызвало ответную реакцию "радикального консерватизма" в
форме движений клобменов20. Именно Моррилу принадлежит первое в британ¬
ской историографии последовательное изложение и обобщение истории этих ло¬
кальных массовых движений21. Концепция "радикального консерватизма" была
выдвинута Моррилом в противовес сложившемуся в исторической литературе
представлению об аполитичности нейтралов22. По его мнению, последние были
"радикальными консерваторами" и имели свою позитивную политическую про¬
грамму, которая заключалась в защите традиционных ценностей и прав, которые
две противоборствующие стороны "упустили из виду в братоубийственной войне.
Клобмены проявили себя как истинные защитники в полной мере развитого про¬
винциализма"23.
Учитывая формирование политического сознания социальных групп ниже ста¬
туса джентри, Моррил, по существу, создал более сложную, качественно новую
концепцию провинциализма, которая принципиально отличалась от предшество¬
вавшей. Модель Моррила имеет как бы два центра: элитарный (джентри и его
сознание провинциальной общности) и популистский (йоменри и крестьянство с их
"деревенской демократией", с новым самосознанием на уровне сельской общины).
Но эти центры неравноправны: на втором уровне специфические локальные
проблемы формулируются "внутри единого контекста традиционных ценностей
провинциального общества"24
Итак, к середине 70-х годов можно говорить уже о существовании в британ¬
ской историографии нескольких модификаций "локалистского" подхода к истории
Английской революции, далеко отошедших от первоначальной, довольно прими¬
тивной модели "локальной автономии". Новые гипотезы о соотношении локаль¬
ного и национального в политической сфере были предложены уже в 80-е годы
на основе обобщения накопившегося материала локальных и региональных
исследований, которые велись столь же интенсивно, и в результате разработки
назревших теоретических проблем.
В 1980 г. К. Холмс выступил с острой критикой "локалистских" концепций
А. Эверита, Дж. Моррила и других и показал тесную связь событий 30-х годов в
центре и на местах и невозможность объяснить их, исходя только из местни¬
ческих интересов, поскольку во всех случаях сопротивления произвольному нало¬
гообложению в провинции в 30-е годы и в провинциальных петициях в парламент
в 20-е годы поднимались вопросы более широкого политического звучания, во¬
просы национальной государственной политики25. Он отверг тезис об идейном
единстве "провинциального общества" и его исключительно гомогенном, эли¬
тарном социальном составе, а также отметил интенсивность местных связей дру¬
гих уровней (помимо графств): в деревнях, приходах, сотнях, городах, религиоз¬
ных ассоциациях. Все эти вопросы далеко не случайно были стянуты в один узел:
ведь именно три этих тезиса составляли логический стержень "локалистской"
концепции, ту ее опору, которая была к началу 80-х годов основательно размыта
в связи с накоплением многочисленных исторических фактов, свидетельствую¬
щих об обратном.
Восхождение к новому этапу развития историографии революции настоятель¬
20 Ibid, р. 53, 72, 80, 88.
21 •
Ibid, ch. 3. Подробный анализ движений клобменов был проделан советским историком
С.И. Архангельским. — См.: Архангельский С.И. Крестьянские движения в Англии в 40—50-х годах
ХУП в. М, 1960, с. 156—186.
22 См, например: Underdown D. Somerset in the Civil War and Interregnum. Newton Abbot, 1973,
p. 117.
23 Morrill J.S. The Revolt of the Provinces.., p. 98.
24 Ibid, p.99, 107.
^Holmes C. The County Community.., p. 54—73.
179
но требовало избавления "локалистской" и ’’ревизионистской" концепций от из¬
лишних крайностей и схематизма. Одну из попыток частичной оптимизации этих
концепций с учетом нового комплекса исторических данных предпринял А. Флет¬
чер в монографии "Начало Английской гражданской войны", в которой он проде¬
лал детальный анализ сложных взаимосвязей политики Долгого парламента и по¬
литической борьбы на местах в 1640—1642 гг. А. Флетчер констатировал нали¬
чие раскола в среде провинциального джентри и подчеркнул значение народных
выступлений в поддержку парламента, признав ее решающей в начале войны26.
В другой своей книге "Реформа в провинциях: управление Англией при Стюар¬
тах" А. Флетчер впрямую обратился к проблеме эволюции "партнерства между
короной и провинциальным джентри, осуществлявшим администрацию и правосу¬
дие на местах". Не оспаривая критических замечаний К. Холмса и необходимость
учета внесенных им корректив, Флетчер тем не менее вновь подчеркнул свою
приверженность концепции "провинциального общества"27.
Р. Хауэл, исследуя позиции политических группировок в городах во время
гражданской войны, опроверг универсальность тезиса об их однозначной обуслов¬
ленности местными интересами. Он продемонстрировал разнообразие реагиро¬
вания различных городских корпораций на проблемы, вставшие перед ними в
ходе войны, и отметил наличие размежеваний внутри городских общин. Причем,
если в одних городах это размежевание проявляло признаки социального конф¬
ликта, то в других — фракционной борьбы внутри городской верхушки, а в
третьих — идейно-религиозного противостояния. Однако в целом, за небольшим
исключением, реакция городов была консервативной и оборонительной28 29.
Р. Хаттон, сосредоточив внимание на военных усилиях роялистского лагеря в
1642—1646 гг., пришел, в частности, к выводу, что нейтрализм в гражданской
войне не был однозначным, а покрывал широкий спектр политических позиций:
от подчинения приказам обеих сторон до отказа выполнять чьи-либо приказы и
вооруженного противостояния обеим сторонам. Для обозначения последнего
состояния Хаттон ввел специальный термин — "воинствующий нейтра-
лизм',29.Он также уделил большое место движениям клобменов и влиянию само¬
стоятельных выступлений крестьянства на ход военных действий и политической
борьбы. Но общие контуры концепции остались неизменными: причины граждан¬
ской войны в провинциях не могут быть объяснены "ни социальным, ни экономи¬
ческим, ни религиозным, ни политическим расколом внутри провинциального об¬
щества. Насилие было внедрено в него извне"30.
А между тем активные исследования британских историков в области локаль¬
ной истории XVI—XVII вв., вскрывшие значительную степень имущественной и
социальной дифференциации в английской деревне того времени, а также сдвиги
в религиозной и культурной сферах, расшатали главные опоры "локалистской"
концепции гражданской войны в провинции31. Эта концепция нуждалась не в от¬
дельных поправках, а в пересмотре, нужны были новые модели взаимодействия
центра и периферии в событиях революции. Что же предложили оппоненты
взамен модели "одноклассового", идеологически монолитного и замкнутого в
своем местническом патриотизме "провинциального общества"?
26 Fletcher A. The Outbreak of English Civil War. New York, 1981, p. 302, 410, 417.
27 Fletcher A. Reform in the Provinces. The Government of Stuart England. New Haven, 1986,
p. 365—366.
28 Howell R. Neutralism, Conservatism and Political Alignment in English Revolution: The Case of
Towns, 1642—49. — Reactions to the English Civil War 1642—1649. Ed. by Morrill J. London, 1982,
p. 67—87.
29 Hutton R. The Royalist War Effort 1642—1646. Oxford — London, 1982, p. 10.
30 Ibid., p. 201.
31 Результаты этих исследований были обобщены в книге радикального английского историка
Кита Райтсона. — Wrightson К. English Society, 1580—1680. London, 1982.
180
совершенно новая интерпретация отношении между местным управлением и
центральной властью во время гражданской войны была дана в локально-истори¬
ческих и обобщающих работах представителей радикально-демократического на¬
правления.
Энн Хьюз исследовала эту проблему на материале Уорикшира. Ей удалось,
опираясь на довольно красноречивые свидетельства местных архивных источни¬
ков, доказать несостоятельность механического отождествления локализма с
консерватизмом и ошибочность объяснения всего конфликта в рамках локально¬
национальной дихотомии. Э. Хьюз понимает локализм не как негативную реак¬
цию, а как активную политику, преследующую вполне определенные цели, и
призывает к регионально дифференцированному подходу к изучению взаимо¬
действия локальной и национальной политики. Так, в Уорикшире, в отличие от
некоторых других, районов, вовсе не умеренное джентри, но как раз наиболее
воинствующие сторонники парламента придерживались локалистских позиций, а
умеренное джентри проявляло более широкий подход к ведению войны, причем
все это было обусловлено конкретными военными и политическими задачами.
Провинциальные же разногласия почти автоматически "включались” в нацио¬
нальные, так как соперники искали союзников в Вестминстере, и наоборот. Та¬
ким образом, к концу войны было достигнуто большое соответствие между поли¬
тическими и идеологическими размежеваниями в парламенте и в графствах.
Схватки на арене провинциальной политики рассматриваются как часть нацио¬
нальной политической кампании, проводимой в парламенте и в прессе32.
Э. Хьюз подчеркивает "политизацию многих аспектов провинциальной жизни,
создание специфической политической сферы жизни там, где прежде преобладали
ограниченные личные конфликты", причем речь идет о вовлечении в обсуждение
политических вопросов представителей непривилегированных сословий33. Хьюз
высказала предположение о том, что благодаря наличию в Англии единой право¬
вой системы, ключевое положение в которой занимала структура местных судеб¬
но-административных институтов, а также существованию парламента имелись
необходимые условия "для комплексной интеграции центральных и локальных
интересов в единой национальной культуре и национальной административно¬
политической системе"34.
Э. Хьюз также принадлежит гипотеза о том, что причины победы парламента
в гражданской войне во многом объяснялись тем, что эта сторона смогла более
гибко сочетать локальные и национальные интересы в сложившейся во время
войны системе управления. Кроме того, больший плюрализм и подвижность
политических позиций внутри парламентского лагеря сделали возможной победу
его сторонников в провинции в 1648 г. С другой стороны, слабости роялистов
были заложены в самой природе личного управления, в скрытом противоречии
между личной преданностью монарху и земскими связями. Парламент же являл
собой естественное соединение локальных элит в национальный институт35.
С другой стороны, но аналогичным образом подходит к рассмотрению тех же
проблем Б. Мэннинг. Подвергнув резкой критике основные модификации "лока-
листской концепции" (теории А. Эверита и Дж. Моррила), он предлагает "тре¬
тью" модель, в которой устанавливается связь между локальными и националь¬
но
Hughes A. Militancy and Localism: Warwickshire Politics and Westminster Politics, 1643—1647. —
Transactions of Royal Historical Society, 1981, v. 31, p. 51—68; idem. Politics, Society and Civil War in
Warwickshire 1620—1660. Cambridge, 1987.'
33
Hughes A. Parliamentary Tyranny? Indemnity Proceedings and the Impact of the Civil War: A Case
Study from Warwickshire. — Midland History, 1986, v. 11, p. 49—78.
34 Hughes A. The King, the Parliament and the Localities During the English Civil War. — Journal of
British Studies, v. 24, 1985, №2, p. 238.
35 Ibid., p. 259, 261.
181
ними вопросами, причем вводится объяснение происхождения последних из пер¬
вых36. В качестве примера Б. Мэннинг рассматривает религиозный вопрос: рели¬
гиозные конфликты рисуются одновременно как локальные и как национальные,
национальное пуританское движение — как возникшее из разногласий и конф¬
ликтов в приходских общинах. Опираясь на локальные исследования социальных
историков, обнаруживших рост имущественной поляризации в среде английского
крестьянства в первой половине XVII в. и присвоение его верхушкой особых
функций в общине37, Мэннинг выявляет социальные основы религиозных разме¬
жеваний на местах, а затем прослеживает их параллели на национальном уровне.
Социальную базу пресвитерианства и индепендентства он видит в "новой поли¬
тической элите". Б. Мэннинг делает следующее заключение: "Конфликт по
поводу национального урегулирования и о форме национальной церкви явился
отражением борьбы за контроль над приходами, а в этой борьбе вопрос стоял
так: будут ли богатые фермеры и торговцы продолжать богатеть, повышать
свой статус и усиливать свое влияние за счет менее состоятельных людей или
этим последним удастся создать институты, посредством которых они смогут
утвердить свой статус, возвратить себе часть власти и, таким образом, остано¬
вить размывание их экономической независимости"38. Мэннинг противопостав¬
ляет модели "одноклассового" провинциального общества (построенной вокруг
аргумента об отсутствии классового самосознания в национальном масштабе у
всех социальных, групп доиндустриального общества, за исключением аристо¬
кратии и джентри) модель, учитывающую формирование классового сознания у
"новой элиты" и бедноты деревни и города (хотя и в локальных границах), раз¬
личия в нормах и ценностях между ними, а также локальные классовые конф¬
ликты. Кроме того, согласно этой модели, независимые крестьяне и ремеслен¬
нику, оказавшиеся между двумя этими полюсами, обретают классовое самосо¬
знание, причем не ограниченное локальными рамками39. Именно этот слой стал,
по мнению Мэннинга, социальной базой радикальных сект и левеллеров. То, что
локальные общины оказались разделенными на "антагонистические локальные
классы", не оставляет места для моделей, связанных с представлением о единой,
сплоченной территориальной общности. "Это объясняет, почему проблемы граж¬
данской войны не могли быть решены голосованием в Вестминстере, а только
множеством локальных столкновений. Такая локализация классового конфликта
имела своим конечным результатом ограничение и снижение воздействия рево¬
люции на существующий социально-экономический строй"40.
* * *
Итак, историки радикально-демократического направления, обратившиеся на¬
конец к изучению локального аспекта революции, значение которого было под¬
черкнуто К. Марксом еще в 1848 г.41, выдвинули в противовес концепции "ло¬
кальной автономии" гипотезу, основанную на понимании диалектического харак¬
тера взаимодействия локально сформированных социально-групповых интересов
Manning В. Parliament, "party" and "community" During the English Civil War 1642—1646. —
Parliament and Community. Ed. by A. V. Cosgrove and J.I. McGuire. Dublin, 1983, p. 97-119.
См., в частности: Wrightson К., Levine D. Poverty and Piety in an English Village: Terling,
1525—1700. New York, 1979, p. 14—18, Ю4—109, 140, 156—162, 174—179; Sharp B. In Contempt of
All Authority: Rural Artisans and Riot in the West of England. 1586—1660. Berkeley, 1980, p. 7—8,
36-^40, 264.
38 Manning B. Op. cit., p. 114.
39
См. также: Holmes C. Seventeenth-Century Lincolnshire. Lincoln, 1980, p. 22—28.
40 Manning B. Op. cit., p. 116.
41 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 115.
182
и конфликтов и их интеграции в структуру национальной политики. Таким
образом, локальный подход был дополнен "интегральным”. Расширение тради¬
ционной проблематики и введение ее в обновленную систему научных координат,
усложнение концептуального аппарата, переоснащение методологического арсе¬
нала за счет комбинации ранее считавшихся исключительно альтернативными
подходов, смена парадигм в региональных исследованиях по истории Английской
революции — все эти новации, наметившиеся в последние годы, открывают
широкие перспективы и реальные возможности для их последующего синтеза.
Нет сомнений в том, что прогрессивное развитие исторического процесса изуче¬
ния Английской революции середины XVII в. пойдет в дальнейшем именно в
этом направлении.
183
Из зарубежной книги
<s> 1992 г.
У. ШИРЕР
БЕРЛИНСКИЙ ДНЕВНИК
Имя историка из США Уильяма Ширера, работавшего в гитлеровской
Германии в качестве корреспондента ряда американских изданий и
информационных агентств, знакомо читателям: в нашем журнале
печаталась глава из его монографии "Взлет и падение "третьего рейха"1".
Многие секретные документы нацистского рейха были впервые
опубликованы в другой его работе — "Берлинский дневник1 2", которая до
настоящего времени в СССР полностью не издавалась. Эта книга, написанная
по горячим следам событий, не потеряла своей научной значимости.
Предлагаемые фрагменты второй части книги позволяют существенно
дополнить картину истории второй мировой войны.
Перевод сделан Л.Д. Каневским по нью-йоркскому изданию 1946 г.3 В
настоящее время в издательстве "Международные отношения" готовится к
печати первая часть "Берлинского дневника".
* * *
После окончания войны мне был разрешен допуск к 14 сотням тонн
секретных немецких документов, которые союзникам удалось захватить
целыми и невредимыми. Читатель найдет содержание некоторых из них в
этой книге. Я доволен тем, что мне удалось предоставить возможность
самим немецким авторам рассказать эту мрачную и почти невероятную
историю дикости и обмана. Если бы секретные архивы германского
правительства были уничтожены, как и намеревались с ними поступить
немецкие власти, то большая часть истины была бы погребена для истории
навечно. Теперь же они предстанут перед теми, кто захочет с ними
познакомиться.
Берлин, 14 ноября, среда (1945 г. — Ред.)
На фоне руин поверженного и завоеванного Берлина особенно остро
ощущается конец той "тропы войны", на которую когда-то вступил Гитлер.
Но как все это начиналось? Появлялась ли когда-нибудь у него мысль
остановиться? Была ли ему с самого начала известна цель, понимал ли он,
что война против всего мира, по сути дела, оставалась единственным
способом достижения этой цели? Разделяли ли с ним такое мнение другие
высокопоставленные лица в Германии? А если это не так, то предприняли
ли они хотя бы одну попытку, чтобы сдержать, остановить своего злого
гения? А когда немцы начали войну, понимали ли они, когда и почему
наступил в ней поворотный момент?
Кажется, сегодня я отыскал исчерпывающие ответы на все эти вопросы. У
истории не остается никаких сомнений на этот счет. Ибо немцы, проявляя
1 Новая и новейшая история, 1991, № 4,5.
2 Shirer W. The Berlin Diary. New York, 1942.
3 Shirer W. The Berlin Diary. New York, 1946.
184
истинно тевтонскую аккуратность, записали все на свете, и вот теперь мы
захватили их секретные архивы — 14 сотен тонн бумаг, по крайней мере. В
эти дни я затратил немало времени, разбирая те из них, в которых отражена
история "тропы войны" Германии. Они могли бы составить несколько
великолепных пухлых томов. Здесь, мне кажется, можно привести наиболее
важные из них и предоставить возможность самим немцам рассказать о том,
как, по их мнению, возникла война, какие цели ставила она перед собой и
как была проиграна. Основной "летописец" здесь, как мы увидим, — это тот
человек, который несет главную ответственность за развязывание войны, —
Адольф Гитлер.
Стенограмма беседы, состоявшейся между фюрером
и итальянским министром иностранных дел графом Чиапо
в присутствии министра иностранных дел рейха
в Оберзальцбсргс 12 августа 1939 г.
"1...1 Фюрер ответил, что нельзя терять времени даром при решении
польского вопроса. Чем ближе осень, тем сложнее станет проведение
военных операций на востоке Европы. Граф Чиано спросил, к какому
времени, по мнению фюрера, будет улажен вопрос о Данциге. Фюрер
ответил, что тем или иным образом этот вопрос будет улажен к концу
августа [...]. В конечном итоге крупная держава не может терпеливо
ртноситься к столь враждебно настроенному к себе соседу, находящемуся
всего в каких-то 150 километрах от ее столицы. Поэтому фюрер исполнен
твердой решимости воспользоваться первой же политической провокацией
со стороны поляков — пусть это будет ультиматум, грубое обращение с
немцами, попытка уморить Данциг голодом или что-то в этом роде, —
чтобы в течение 48 часов предпринять нападение на Польшу и решить таким
образом эту проблему [...].
Граф Чиано спросил, когда может быть предпринят такой шаг против
Польши, чтобы Италия могла подготовиться к любому неожиданному
исходу. Фюрер ответил, что при нынешних обстоятельствах нападения на
Польшу можно ожидать в любую минуту.
Во время этого обмена мнениями фюреру вручили две телеграммы, —
одну из Москвы, а другую из Токио. На короткое время встреча была
прервана, а затем граф Чиано был ознакомлен с содержанием телеграммы,
полученной из Москвы. Русские выражали свое согласие принять
немецкого политического посредника в Москве. Министр иностранных дел
рейха сообщил, что русские полностью информированы о намерениях
Германии в отношении Польши. По приказу фюрера он лично сообщил обо
всем их поверенному в делах.
Фюрер заметил, что, по его мнению, Россия не намерена таскать каштаны
из огня для западных демократий. Позиция Сталина может оказаться в
опасности как.в результате победоносных действий Красной Армии, так и ее
поражения. Больше всего Россия заинтересована в расширении своего
выхода к Балтийскому морю. Германия ничего не имеет против. Кроме того,
Россия вряд ли выступит на стороне Польши, которую она ненавидит лютой
ненавистью. Поездка в Москву англо-французской военной миссии
преследует единственную цель — преодолеть катастрофическое состояние
политических переговоров".
Речь фюрера перед главнокомандующими 22 августа 1939 г.
"[...] Мы удержим наши позиции на Западе до завоевания Польши. Мы
должны сознавать масштабы нашего производства. Оно значительно выше
того, что у нас было в 1914— 1918 гг.
185
Противник вынашивает еще одну надежду. Он уверен, что Россия станет
нашим врагом после нашего завоевания Польши. Но противник не взял в
расчет всей силы моей решительности. Наши противники — это недостойные
червяки. Я видел их в Мюнхене.
Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения Англии. У
России нет никакого интереса в оказании поддержки Польше; Сталин знает,
что помощь Польше означала бы конец его режима, независимо от того,
вышли бы его солдаты из войны победителями или побежденными. Замена
Литвинова на его посту сыграла решающую роль. Постепенно я менял свое
отношение к России. В связи с заключением торгового соглашения мы
начали политический диалог. Русским было направлено предложение о
подписании пакта о ненападении. От России поступило предложение об
общем улучшении взаимоотношений. Четыре дня назад я пошел на особый
шаг, что заставило Россию дать нам вчера ответ о своей готовности
подписать такой пакт. Со Сталиным установлены личные контакты.
Послезавтра фон Риббентроп подпишет договор. Теперь Польша оказывается
в том положении, которое я для нее уготовил.
Нам нечего опасаться блокады. Восток снабдит нас зерном, скотом,
углем, свинцом и цинком. Большому кораблю большое плавание. Я боюсь
только одного: чтобы в последнюю минуту какая-нибудь грязная свинья не
выступила с предложением о посреднической миссии.
Наши политические устремления идут дальше. Мы приступаем к
разрушению британской гегемонии. Теперь, после того, как я провел
политическую подготовку, путь для наших солдат открыт.
Пакт о ненападении с Россией произведет эффект разорвавшейся бомбы.
Мы не должны проглядеть последствия этого шага. Сталин также сказал,
что этот курс окажется благотворным для обеих наших стран4. Его слова,
конечно, произведут на Польшу колоссальное воздействие ".
Содержание беседы Гитлера с высшими военачальниками
и генералами действующей армии. Оберзальцберг, 22 августа 1939 г.
"Осенью 1938 г. [..] после того, как я выяснил, что Япония не намерена
идти рядом с нами без определенных условий, а Муссолини угрожают
слабоумный король и этот негодяй и предатель кронпринц, я принял
решение идти вперед вместе со Сталиным. Если говорить в целом, то во всем
мире существуют только три великих государственных деятеля: Сталин, я и
Муссолини. Муссолини самый слабый из нас, он оказался неспособным
преодолеть власть короны и церкви. Только мы со Сталиным отчетливо
видим будущее. Таким образом, через несколько недель мы пожмем друг
другу руки на общей германо-советской границе и приступим с ним к
новому разделению мира.
Наша сила заключается в быстроте предпринимаемых действий и грубой
жестокости. Чингизхан по своей собственной воле убил миллионы мужчин,
женщин и детей и сделал это с легким сердцем. Но история видит в нем
только великого государственного деятеля, создателя могущественного
государства. Мне наплевать на то, что думает обо мне слабая
4 В ответе Сталина на послание Гитлера, врученном 21 августа 1939 г. германскому послу
в Москве Шуленбургу, говорится: "Я надеюсь, что советско-германский пакт о ненападении
станет решающим поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими
странами. Народам наших стран нужны мирные отношения друг с другом. Согласие
германского правительства на заключение пакта о ненападении создает фундамент для
ликвидации политической напряженности, для установления мира и сотрудничества между
нашими странами”. — СССР —* Германия 1939. Документы и материалы о советско-германских
отношениях с апреля по октябрь 1939 г. Вильнюс, 1989, с. 55. — Прим. ред.
186
западноевропейская цивилизация. Я отдал приказ и велю расстрелять
любого, кто осмелится произнести хоть одно критическое слово в адрес
наших планов и станет утверждать, что цель войны — это достижение
определенных географических рубежей, а не физическое уничтожение
противника. Для начала я посылаю на восток только мои части ’’Мертвая
голова" с приказом убивать, убивать безжалостно и беспощадно всех
мужчин, женщин и детей польской расы или носителей польского языка.
Только так нам удастся завоевать необходимое для нас жизненное
пространство. Кто там еще сегодня распространяется об уничтожении
армян?5
Генерал-полковник фон Браухич обещал мне довести войну с Польшей до
победного конца за несколько недель. Если бы он сказал мне, что на это
уйдет два или даже только один год, я не отдал бы приказа идти вперед,
вступил бы во временный союз с Англией, а не с Россией. Ибо мы не можем
вести продолжительную войну. В любом случае сейчас создана совершенно
иная ситуация. Я лично видел этих жалких червяков Даладье и Чемберлена
в Мюнхене. Они слишком большие трусы, чтобы предпринять ответное
наступление. Они не пойдут дальше установления блокады. Для борьбы с
ней мы располагаем автаркией и русским сырьем. Польша будет лишена
своего населения и колонизирована немцами. Мой пакт с Польшей
преследовал одну цель — выиграть время. Кроме Того, господа, с Россией
произойдет точно то же, что я на практике осуществляю с Польшей. После
смерти Сталина (а он серьезно болен) мы раздавим Советский Союз.
Малые страны меня не пугают. После смерти Кемаля Турцией правят
безмозглые полуидиоты. Румынский король Кароль — разложившийся раб
собственных сексуальных желаний. Король Бельгии и северные короли —
слабые пешки, и их благополучие зависит от хорошего переваривания пищи
их ожиревших и сонных народов.
Нужно иметь в виду дезертирство Японии. Я дал Японии целый год, чтобы
она могла принять решение. Их император — одна компания с почившими в
бозе русскими царями. Слабый, трусливый, нерешительный человек, он
может запросто капитулировать перед возникшей революцией. Мои
отношения с Японией никогда не пользовались широкой общественной
поддержкой. Мы по-прежнему будем проявлять все больший интерес к
Дальнему Востоку и Аравии. Мы должны считать себя хозяевами, видеть в
этих народах в лучшем случае полуобезьян и лакеев, которым нужно дать
почувствовать силу кнута.
Сейчас положение для нас благоприятно, как никогда прежде. Я опаса¬
юсь лишь одного — как бы Чемберлен или еще какая-нибудь другая грязная
свинья не обратилась ко мне с новыми предложениями или измененным
собственным мнением. Его спустят с лестницы. Даже если для этого мне
лично придется пнуть его ногой в брюхо перед лицом всех фотографов.
Нет, теперь уже слишком поздно. Вторжение в Польшу и массовое
уничтожение поляков начнется утром в субботу. Несколько рот,
переодетых в польскую форму, предпримут военные вылазки в Верхней
Силезии или в протекторате. Поверит ли этому маскараду весь мир или нет,
мне на это абсолютно наплевать. Мир верит только успеху.
Слава и честь манят вас, господа, как никогда ранее на протяжении
столетий. Будьте упорны. Беспощадны. Действуйте быстрее и с большей
жестокостью, чем другие. Граждане Западной Европы должны дрожать от
5 Речь идет о турецком геноциде против армян в годы первой мировой войны. — Прим,
ред
187
страха. Это самая гуманная война, так как*она вселяет в людей ужас и
лишает их воли к сопротивлению.
Наша новая война приведет к новым границам. Стена проляжет от Ревеля,
Люблина, Кашау до устья Дуная. Остальное отойдет русским. Риббентроп
получил инструкции идти на любые предложения и удовлетворять любое
требование. На Западе я оставляю за собой право определить лучший в
стратегическом отношении рубеж. Здесь мы должны превратить в подобие
протекторатов Голландию, Бельгию и французскую Лотарингию.
А теперь вперед, на врага! В Варшаве мы вновь соберемся на сове¬
щание [...]".
Вечером 23 ноября 1939 г. Гитлер созывает всех главнокомандующих,
чтобы те выслущали его последние соображения. У него в голове их
полным-полно — о прошлом, настоящем и будущем, и его речь весьма
продолжительна. Этот поразительный секретный текст, который попал к
нам в руки целиком, представляет собой изложение замысла, возникшего в
его больном рассудке и превратившего как его лично, так и Германию в то,
чем они сейчас являются. И все это было задумано еще в ноябре 1939 г.
Будущий ход войны, включая наступление на Западе, нг<рушение голланд¬
ского и бельгийского нейтралитета, эвентуальный удар по России — 'когда
мы развяжем себе руки на Западе", — все это изложено в документе с
потрясающей ясностью и безжалостностью. Завоеватель мира уверен, что,
наконец, наступил и его день.
"Совершенно секретно.
Цель этого совещания — познакомить вас с миром моих мыслей, которые
заставляют меня действовать перед лицом грядущих событий. Кроме того,
я хочу изложить перед вами принятые мной решения. [...]
Когда в 1919 г. я приступил к выполнению своей политической задачи,
моя непоколебимая вера в окончательный успех зиждилась на тщательном
анализе ежедневных событий и вызывающих их причин. Поэтому я никогда
не терял этой веры под напором неудач, которые не пощадили и меня в
ходе длительной борьбы. Провидение произнесло свое последнее слово и
вознаградило меня. Кроме этого я обладал тонким предвидением
возможного развития исторических событий и твердой волей для принятия
жестоких решений.
Первое решение было принято в 1919 г.» когда после затяжного
внутреннего конфликта в стране я стал политиком и приступил к борьбе со
своими врагами. Это было мое самое трудное решение. Но я обладал
твердой верой в конечное достижение поставленной перед собой цели.
Прежде всего мне хотелось ввести новую систему отбора своих
сторонников. Я хотел соответствующим образом обучить меньшинство,
которое могло бы в случае успеха взять на себя руководство. После 15 лет
борьбы, напряженной и изматывающей, испытав чувствительные поражения,
я все же достиг своей цели. Когда я пришел к власти в 1933 г., то период
самой трудной борьбы был уже позади. Все, что существовало до этого,
рухнуло. Мне предстояло все реорганизовывать в народных массах и
перенести свой опыт на вооруженные силы. Это прежде всего перестройка
внутри страны, устранение следов распада и пораженческих идей,
обучение героизму.
Проводя перестройку внутри страны, я приступил к выполнению своей
второй задачи: освободить Германию от принятых ею на себя
международных пут. Здесь нужно особо указать на два моих шага: выход из
Лиги наций и отказ от участия в конференции по разоружению. Это тоже
188
были трудные решения. Появилось множество пророков, предрекающих, что
мои решения приведут к оккупации Рейнской области, а число веривших в
меня было ничтожно малым. После этого был издан указ о перевооружении
страны. И здесь многочисленные пророки сулили нам различные несчастья и
лишь немногие мне все еще верили. В 1935 г. последовало введение
обязательной воинской службы. После этого началась милитаризация
Рейнской области — еще одна акция, которая считалась в то время
невозможной. И опять очень немногие все еще мне доверяли. Затем
строительство военных укреплений по всей стране и особенно на западной
границе.
Через год наступило время решать судьбу Австрии. Этот мой шаг тоже
многие считали весьма сомнительным. Но он значительно усилил рейх.
Следующими моими шагами были Богемия, Моравия, Польша. Эти шаги тоже
было непросто предпринять в ходе одной кампании. Прежде всего нужно
было закончить возведение укреплений на западе. Нельзя было сразу
достичь этой цели. С самого начала мне стало ясно, что я не могу
удовлетвориться только территорией Немецких Судет. Это было бы только
частичное решение. Затем было принято решение о вступлении в Богемию.
Потом последовало создание Протектората, а вместе с ним возникла основа
для действий против Польши, но у меня еще не сложилось ясное
представление о том. с чего мне следует начинать — с Востока, а затем
перейти на Запад или же наоборот. Мольтке6 в свое время тоже занимался
подобными расчетами. Благодаря давлению извне, я решил вначале
разделаться с Польшей.
Меня могут обвинить в постоянном стремлении к войне. Но в борьбе я
вижу судьбу всех живых существ. Никто не может избежать борьбы, если
только он не хочет проиграть. Постоянно растущее число людей требует
для себя дополнительного жизненного пространства. Моей целью стало
создание логической взаимосвязи между растущим числом людей и
необходимым им для жизни пространством. А здесь и начинается борьба. Ни
один народ не может устраниться от решения этой задачи, в противном
случае он должен будет уступить и постепенно вымереть как нация. Этому
учит история. Здесь не поможет расчетливая проницательность. Решение
приносит только меч. Тот народ, который не обладает силой для борьбы,
должен уйти со сцены.
Сегодняшняя борьба — это не борьба столетней давности. Сегодня можно
говорить о битве рас. Сегодня мы сражаемся за нефтяные месторождения,
каучук, земные сокровища и т.д. После Вестфальского мира7 Германия нача¬
ла распадаться. Этот распад, проявление немощи германского рейха,
предусматривался декретом. Германская немощь была устранена после
создания рейха, когда Пруссия до конца осознала стоявшую перед ней
задачу. Затем началось противоборство между Францией и Англией. С
1870 г. Англия всегда выступала против нас. Бисмарк и Мольтке были
уверены» что она вновь прибегнет к действиям. Тогда существовала
опасность ведения войны на два фронта. [...] Основополагающей мыслью
Мольтке являлось наступление. Он никогда не помышлял об обороне. После
смерти Мольтке были упущены многие возможности. Решение проблемы
состояло в нападении на чужую страну в благоприятный для нас момент.
Политическое и военное руководство все время твердили, что они к этому
6 Мольтке, Гельмут Карл (1800—1891) — германский генерал-фельдмаршал и военный
теоретик. Идеолог германского милитаризма. — Прим. пер.
7 Вестфальский мир (1648 г.) завершил Тридцати летнюю войну (1618—1648 гг.), закрепил и
усилил политический раскол Германии. — Прим. пер.
189
еще не готовы. В 1914 г. война уже началась на нескольких фронтах, и она не
принесла долгожданного разрешения всех этих проблем.
Сегодня мы пишем второй акт этой великой драмы. Впервые за 67 лет мы
должны четко всем объяснить, что не намерены вести войну на два фронта.
То, чего мы начиная с 1870 г. так желали и что казалось недостижимым для
нас мероприятием, наконец, осуществилось. Впервые в истории мы будем
сражаться только на одном фронте. Но никто из нас не знает, как долго.
Длительное время я сомневался, где нанести первый удар — на Востоке или
на Западе. По существу, я создавал вооруженные силы для того, чтобы
использовать их на деле. Я всегда считал, что нужно самому наносить
удары. Рано или поздно я намеревался разрешить нашу главную проблему.
Под давлением обстоятельств извне было принято решение нанести первый
удар на Востоке. Если польская кампания была выиграна так быстро, то это
произошло только благодаря превосходству наших вооруженных сил. Это
явилось самым славным достижением в истории. Мы все добились победы
неожиданно минимальными затратами в живой силе и технике. Теперь
Восточный фронт удерживают всего несколько дивизий. Там сложилась
такая ситуация, которую мы прежде считали недостижимой. В настоящий
момент наше положение вырисовывается следующим образом: противник на
Западе укрылся за мощными военными укреплениями. Почти невозможно
вступить с ним в открытую схватку. Возникает имеющий для нас важнейшее
значение вопрос: каким образом мы можем овладеть этой ситуацией?
Россия в настоящее время не представляет для нас никакой опасности. Ее
положение на сегодняшний день ослаблено многими факторами. Более
того» нами заключен пакт с Россией. Пакты» однако, соблюдаются только до
тех пор, покуда они служат поставленной перед нами цели. Россия будет
его выполнять только до тех пор, пока она будет считать это выгодным для
себя. Даже Бисмарк говорил об этом. Сейчас Россия ставит перед собой
далеко идущие цели. Прежде всего, это усиление ее позиций на Балтике. Мы
можем противостоять России только тогда; когда развяжем себе руки на
Западе.
Кроме того, Россия стремится усилить свое влияние на Балканах и выйти
к Персидскому заливу. Но такова цель и нашей внешней политики. Россия
будет осуществлять то, что считает благоприятным и выгодным для себя. В
настоящее время она покончила со своим интернационализмом. В случае ее
полного от него отказа она обратится к панславизму. Трудно заглядывать в
будущее. Но факт остается фактом: Красная Армия в настоящее время очень
малого стоит. Такое положение сохранится в ближайшие два-три года.
Многое зависит от Италии, прежде всего от Муссолини, чья внезапная
смерть может резким образом все изменить. Италия преследует великую
цель консолидации своей империи. Носителями такой идеи являются
фашизм и лично дуче. Королевский двор этому сопротивляется. Пока жив
дуче, можно быть уверенным, что Италия воспользуется любой
возможностью для осуществления своих империалистических целей.
Однако было бы лишним с нашей стороны просить Италию вступить в битву
еще до того» как Германия начнет свое наступление на Западе. Точно так же
Россия не наносила удара до тех пор, пока мы не вступили в Польшу. В
противном случае Италия подумает, что ей в одиночестве придется
противостоять Франции, коли Германия продолжает отсиживаться за
своим западным валом.
Италия не начнет войну до тех пор, пока Германия не выступит против
Франции. Как смерть Сталина, так и смерть дуче могут создать для нас
определенную опасность. В том, что гибель государственного деятеля
190
может случиться в любой момент, я недавно убедился на собственном
опыте8.
Нужно незамедлительно использовать предоставленный нам шанс, иначе
может возникнуть совершенно иная ситуация. До тех пор, пока Италия
удерживает свои позиции, нам нечего опасаться каких-либо действий со
стороны Югославии. То же касается и нейтралитета Румынии,
определяемого позицией, занятой Россией. Скандинавия проявляет по
отношению к нам свою враждебность из-за сильного там марксистского
влияния, но она в данное время сохраняет свой нейтралитет. Америка для
нас тоже не представляет опасности из-за принятых там законов о
нейтралитете. Усиление наших противников в Америке еще не достигло
опасного уровня. Позиция Японии пока до конца не ясна. Трудно сказать,
вступит ли она в битву с Англией или воздержится.
Все это лишь подтверждает тот факт, что сейчас для нас наступил
благоприятный момент: через шесть месяцев положение может резко
измениться в худшую сторону.
И в качестве последнего фактора я должен при всей своей скромности
назвать себя; я, на мой взгляд, являюсь незаменимым. Никто из гражданских
или военных лиц не может меня заменить на моем посту. Покушения на мою
жизнь могут повториться. Я убежден в силе своего интеллекта и в своей
решимости. Войны всегда заканчиваются уничтожением противника. Тот,
кто думает иначе, проявляет полную безответственность. Время работает
на нашего противника. В настоящее время возникло такое сочетание сил,
которое не может быть для нас благоприятным, но ситуация очень скоро
может для нас ухудшиться. Противник не пойдет на заключение с нами
мира, если взаимный баланс сил не будет в нашу пользу. Никаких
компромиссов. Непреклонность и неумолимость. Я нанесу удар и никогда
не пойду на капитуляцию. Судьба рейха зависит только от меня. И я
поступлю соответствующим образом. Сегодня мы располагаем таким
превосходством, которого прежде у нас не было никогда.
[...] Пять миллионов немцев призваны под знамена. Какое имеет значение,
если несколько человек сломаются. Такие случаи бывают и в армии, и на
флоте, и в люфтваффе. Но мне просто невыносимы разговоры о том, что
наша армия в плохой форме. Все в руках военачальника. Я могу сделать с
немецким солдатом все что угодно, если только он правильно
сориентирован. Мы успешно очистили Северное море от англичан с
помощью нашего небольшого флота [...].
Наша сухопутная армия достигла выдающихся результатов в Польше.
Даже на Западе немецкий солдат продемонстрировал, что он нисколько не
хуже французского солдата.
Революция внутри страны невозможна. На Западе наша армия в
численном отношении значительно превышает силы противника. За спиной
ее стоит самая мощная в мире индустрия вооружений.
Меня все больше и больше раздражает участие в войне англичан.
Англичане — враг упорный. И прежде всего это чувствуется в обороне. У
меня нет никаких сомнений в том, что по крайней мере от шести до восьми
месяцев Англия будет представлена значительными вооруженными силами
на территории Франции.
У нас есть своя ахиллесова пята: это — Рур. Дальнейшее успешное
развитие войны зависит от владения Руром. Если Англия с Францией
Q
° Ссылка на покушение на Гитлера в мюнхенской пивной, происшедшее за две недели до
описываемых событий. Это "дело" было подстроено гестапо, чтобы взбудоражить народ.
Несомненно, Гитлер был в курсе этого плана. — Прим. авт.
191
проникнут в Рур через территорию Бельгии и Голландии, то мы окажемся в
большой опасности. Такой маневр может парализовать немецкую волю к
сопротивлению.
Всякая надежда на компромисс — простое ребячество: либо Победа, либо
поражение! Вопрос заключается не в судьбе национал-социалистской
Германии, а в том, кто будет господствовать в Европе в будущем. И ради
решения этого вопроса стоит предпринять самые большие усилия.
Несомненно, хорошо вооружившись, Англия и Франция перейдут в
наступление против Германии. Англия и Франция обладают средствами для
давления на Голландию и Бельгию, которых они могут заставить
обратиться к ним с просьбой об оказании помощи. В Бельгии и Голландии
всеобщие симпатии на стороне Франции и Англии [...].
Еще одно. Подводные лодки, мины и люфтваффе (тоже мины) могут
нанести Англии эффективный удар, если у них появится более удобная
стартовая площадка. В настоящее время для полета в Англию нашему
самолету требуется столько горючего, что он не может нести достаточную
бомбовую нагрузку. Изобретение мин нового образца имеет чрезвычайную
важность для нашего флота. Теперь основные работы по минированию
будут выполнять самолеты. Мы усеем все английские прибрежные воды
минами, которые невозможно протралить. Такая минная война,
осуществляемая люфтваффе, требует иных стартовых площадок.
Англия не может обойтись без импорта. Мы же можем сами прокормить
себя. Постоянное рассеивание мин вдоль английского побережья поставит
Англию на колени. Однако все это может произойти при условии нашей
оккупации Бельгии и Голландии. Это трудное для меня решение. Еще
никому не удавалось достичь того, что удалось мне. Я привел немецкий
народ к сияющим высотам, хотя весь мир и испытывает из-за этого горячую
ненависть к нам.
Я веду азартную игру. Мне предстоит сделать выбор между победой и
поражением. И я выбираю победу. Это — величайший исторический выбор,
который может сравниться только с решением Фридриха Великого,
принятым перед началом его первой войны за Силезию. Пруссия обязана
своим возвышением героизму только одного человека. Тогда даже самые
его близкие военные советники были намерены принять капитуляцию. Все
зависело от Фридриха Великого. Я не меняю своих решений. Я нанесу удар
по Франции и Англии в самый благоприятный для нас момент и сделаю это
стремительно. Разговоры о нарушении нейтралитета Бельгии и Голландии
лишены всякого здравого смысла. Никто об этом и не вспомнит, стоит нам
одержать победу. Мы не станем, как идиоты, носиться с этим нарушением
нейтралитета, как это было в 1914 г. Если мы не нарушим их нейтралитета,
то это сделают за нас Англия и Франция. Я считаю, что войну можно
привести к победному концу только с помощью нападения. Все зависит от
благоприятного, точно выбранного момента. Нынешние условия с военной
точки зрения бполне благоприятны. [...]
Только все акции в совокупности приведут к завершению мировой войны,
а не одна-единственная акция. Речь идет не о каком-то единичном вопросе,
а о существовании или несуществовании всей нации. [...]
Несгибаемый дух великих людей в нашей истории должен воодушевлять
всех нас. Судьба требует от нас ровно столько, сколько она требовала от
всех великих людей в немецкой истории. Пока я жив, я буду думать только о
победе для моего народа. Я не остановлюсь ни перед чем, уничтожу
любого, кто вздумает мне противоречить. Я принял решение прожить свою
жизнь так, чтобы мне не было стыдно, когда придет моя смерть. За моей
спиной стоит моральная сила немецкого народа. Лишь тот, кто ведет борьбу
192
с собственной судьбой, обладает чувством интуиции. Даже в нынешней
ситуации я чувствую в себе силу пророчества. Если мы победоносно
завершим эту борьбу - а мы ее завершим именно так. — то наше время
войдет в историю немецкого народа. Я либо выстою, либо паду в этой битве.
Я никогда не переживу поражения своего народа. Никакой капитуляции
перед чужеземцами, никакой революции со стороны внутренних сил. [...]"
Только в одном из своих пророчеств оказался прав сумасбродный
немецкий диктатор. Лично он действительно не пережил поражения своего
народа.
Однако ровно в течение двух лет не наблюдалось ни малейшего признака
поражения Третьего рейха". Гитлер одерживает одну фантастическую
победу за другой. Весной захвачены Дания и Норвегия. В начале лета —
Голландия. Бельгия и Франция. Вторжение в Англию отложено до осени.
Зимой 1940—1941 гг. города и поселки Англии, которая теперь в
одиночестве ведет борьбу против всей мощи стран — членов "оси",
подвергаются беспощадным бомбардировкам с воздуха немецкими
самолетами.
В эту зиму Гитлер лихорадочно торопит с планами вторжения в Россию.
Секретный немецкий документ сообщает, что еще до завершения
шестинедельной кампании на Западе — а. по сути дела, еще "в ходе западной
кампании", по словам генерала Йодля. — фюрер принял роковое решение о
нападении на Советский Союз в 1941 г. Начальник генерального штаба
сухопутных войск Франц Гальдер позже признается, что уже к 1 октября
1940 г. немецкий генеральный штаб в Цоссене9 "приступает к интенсивной
работе над этой проблемой".
"Проблема" носит название "операция Барбаросса", и эти слова становятся
кодом для плана нападения на Россию. Больше ни о чем другом Гальдер со
своими генералами и не помышляют. Операция "Морской лев" — нападение
на Англию — полностью предана забвению. Как свидетельствует немецкий
документ, уже к 5 декабря Гальдер представил на рассмотрение Гитлеру
план военной кампании против России, разработанный генеральным
штабом. 18 декабря Гитлер издает "Директиву 21 — Операция Барбаросса",
которая начинается такими словами: "Немецкие вооруженные силы должны
быть готовы уничтожить Советскую Россию в ходе быстрой кампании до
окончания войны с Англией". Гитлер отдает приказ закончить всю
подготовку к нападению до 15 мая 1941 г. Неожиданно оказанное
Югославией сопротивление немцам, рассчитывавшим ее проглотить,
заставляет отодвинуть дату нападения на СССР на пять недель — об этом
ясно говорится в документе — и этим, вероятно, спасает Россию.
Генерал Гальдер, которого Гитлер ненавидит, но не может обойтись без
его выдающихся способностей военачальника, предупреждает, что
"численность боевого состава русской армии нам совершенно не известна".
Но фюрера не останавливают подобные предупреждения. 3 февраля 1941 г.
он созывает своих высших генералов и. если верить стенограмме этого
совещания, восклицает: "Как только мы приступим к выполнению "плана
Барбаросса", весь мир затаит дыхание и откажется от всяких комментариев!"
Все начинается на рассвете 22 июня 1941 г. Немецкие армии быстро
продвигаются по территории России. Кажется, уже ничто не в силах
остановить их продвижение вперед. В Вашингтоне генерал Маршалл
созывает редакторов и корреспондентов, чтобы в конфиденциальном
порядке сообщить им. что падение России — дело всего нескольких недель.
9 Штаб-квартира сухопутных войск. — Прим. ред.
7 Новая и новейшая история, № 3
193
Гитлер уверен, что это произойдет еще до наступления зимы. К концу
сентября нацистские орды проникают далеко в глубь России. Захвачен Киев,
столица Украины. Группа армий "Юг” под командованием фон Рундштедта
устремляется к Ростову и Харькову. 2 октября начинается массированное
наступление на Москву.
4 октября Гитлер прибывает в Берлин, чтобы произнести там важную
речь. "Враг повержен и уже никогда не поднимется вновь!" — торжественно
заявляет он.
Несколько дней спустя, 9 октября, он требует, чтобы его шеф по печати
д-р Отто Дитрих срочно отправился в Берлин и поведал спешно собранным
в министерстве пропаганды иностранным корреспондентам, что последние
боеспособные части Красной Армии попали в два немецких "котла" под
Москвой и "подвергаются быстрому, беспощадному уничтожению". Более
того, с Советским Союзом и всеми его военными планами "уже покончено".
Сам Гитлер в это свято верил, и это подтвердит позднее генерал Гальдер
в докладе, составленном после окончания войны, где он разоблачает
Гитлера, который "тайно отдал приказ расформировать около 40 армейских
дивизий, а людей возвратить в промышленность". Фюрер был настолько
уверен в окончательном поражении России, пишет Гальдер, что отдал
приказ приостановить производство военного снаряжения. Однако вскоре
немцам все же пришлось убедиться в том, что с русскими еще далеко не
покончено. В конце октября на юге Тимошенко заменил Буденногс на посту
главнокомандующего и через месяц выгнал победоносные армии Клейста из
Ростова. Но Есе же решающую битву предстояло выдержать у стен Москвы.
Хотя Гитлер с Дитрихом уже "уничтожили последние остатки Красной
Армии еще в начале октября", упорные бои с серьезными потерями с обеих
сторон под Москвой продолжались весь октябрь и ноябрь.
5 и 6 декабря наступил перелом. 5 декабря немецкая танковая колонна из
района Истры пробилась на окраины русской столицы. Дальше немцам
прорваться не удалось. На следующий день началось контрнаступление
русских, и немцы были вынуждены начать отступление. Самая большая
армия в мире, наконец, была остановлена. Она так никогда больше и не
придет в себя от этого мощного удара. День 6 декабря стал поворотным в
этой войне.
Когда же вкралась ошибка в немецкие планы покончить с Россией до
наступления зимних холодов? Известно, что суровость зимы и
неожиданная мощь Красной Армии нарушили все планы Гитлера. Но вот
чего мы не знали: каковы были его планы и каким образом, по мнению
немецкого генерального штаба, они провалились. Кажется, мне удалось
найти правильный ответ в докладе, составленном генералом Гальдером
после завершения своей военной карьеры, который, по моему твердому
убеждению, был самым блестящим немецким стратегом в этой войне (он был
снят Гитлером с поста начальника генштаба сухопутных войск в разгар
русской кампании, а в 1944 г. даже арестован и отправлен в камеру-
одиночку). Ниже я привожу из этого его доклада комментарий по поводу
поворотного пункта в войне. Его замечания, по сути дела, раз и навсегда
уничтожают нацистский миф о полководческом гении Гитлера...
"Когда началось выполнение операций, вера Гитлера в собственную
непогрешимость и всесилие своей воли значительно возросли. Как и его
нервная раздражительность. Его вмешательство в управление войсками,
даже по пустяковым вопросам, усилилось, и напряженные дебаты по
стратегическим и даже тактическим вопросам [...] становились все более
частым явлением в ходе проведения русской кампании.
194
Несомненно, на Гитлера сильно воздействовали потеря времени и
приближение зимы.!...] Югославская кампания задержала начало русской
военной кампании приблизительно на два месяца. Я глубоко убежден, что
он вступил в русскую кампанию с предвзятой идеей, которую генеральный
штаб не только не разделял, но и еще в меньшей степени поощрял. Он был
уверен, что Россию можно будет склонить к заключению мира еще в 1941 г. и
что таким образом дальнейшее ведение войны с союзниками станет для них
безнадежным делом. Соблазненный быстрыми успехами прежних кампаний,
он требовал проведения боевых операций в кратчайший срок, совершенно
не принимая в расчет состояние грунта и дорог в России. Он упрямо
отказывался прислушиваться к результатам изучения обстановки с
помощью карт и работы с компасом. Продвижение армии по русской
территории никогда его не удовлетворяло из-за проявляемой им
постоянной поспешности. [...] На совещании со всеми гауляйтерами, которое
состоялось перед началом боевых действий. Гитлер пообещал взять
Ленинград через восемь недель. (...)
Количества немецких дивизий, принявших участие в первом наступлении
на Россию, было достаточно только для ведения приграничных боев, но их
явно не хватало, чтобы удовлетворить все потребности, возникающие в
связи с углублением фронта на русской территории. [...]
Гитлер постоянно позволял увлечь себя иллюзией, будто в России
существует непрерывный немецкий фронт. [...]
Но вмешательством Гитлера, оказавшим решающее влияние на исход
русской кампании. стал официальный приказ Верховного
главнокомандования провести "битву заКиев". [...]
В это время южнее Ленинграда продвигалась группа армий "Север". Перед
группой армий "Центр" находились еще значительные силы русских в
районе между Смоленском и Москвой (это как раз были те войска, которые
Гитлер с Дитрихом "уничтожили"). Действительно, эти войска истратили
немало сил в бесполезных фронтальных контратаках, но они также
продемонстрировали волю командования и свой несломленный боевой дух.
Русские проявили лихорадочную активность при возведении тыловых
укреплений в районе между Смоленском и Москвой, что указывало на их
опасения прорыва немцев именно на этом направлении. Было также
известно, что в глубоком тылу создаются новые воинские формирования,
причем значительную их часть составляли войска, расположенные
неподалеку от Москвы и к западу от Волги. Таким образом, центр тяжести
всей русской мощи приходился на группу армий "Центр".
Генеральный штаб, офицеры которого были воспитаны на идее, что целью
любой военной операции является нанесение поражения противнику и
уничтожение его военной силы, считал по этому поводу, что следующими
самыми неотложными задачами являются разгром русских войск путем
концентрации всех имеющихся в распоряжении сил в группе армий "Центр",
дальнейшее продвижение на Москву, овладение этим "нервным" центром
сопротивления противника и уничтожение его новых воинских
формирований. Сосредоточение всех сил для такого наступления нужно
было осуществить в кратчайший срок из-за угрозы наступления зимы.
Группа армий "Север" должна была тем временем продолжать выполнение
своей первоначальной миссии с целью вступления в контакт с финнами.
Группе армий "Юг" следовало дальше двигаться на восток, чтобы связать
противодействующие ей предположительно самые боеспособные части
противника.
Главнокомандующий сухопутных войск (генерал-фельдмаршал фон
Браухич) придерживался такого же мнения, и. когда дискуссии между
7*
195
генеральным штабом и штабом оперативного командования вооруженных
сил (последний возглавлял генерал Йодль), ни к чему не привели, вручил
Гитлеру от имени генерального штаба меморандум. Он произвел эффект
разорвавшейся бомбы.
Гитлер лично подготовил контрмеморандум с массой оскорбительных
слов, в котором утверждал, что только мы, закостеневшие в замшелых
теориях, могли проглядеть, как медлительность, проявляемая группой
армий "Юг" по сравнению с группой армий "Центр", создала разрыв в линии
фронта. Именно здесь следует добиться решительного разгрома противника
и открыть немецкой армии путь к индустриальным районам восточной
Украины, которые имеют жизненно важное значение для русских.
Необходимо сосредоточить самые боеспособные силы из групп армий
"Центр" и "Юг" и взять в клещи войска противника к востоку от реки Днепр.
[...]
Итак, цель нанесения полного поражения русским была подчинена
стремлению захватить важный индустриальный район и продвигаться
дальше, в направлении русских нефтяных месторождений.
После успешного завершения "битвы за Киев" (в результате чего
подверглись значительному урону и без того уже выработавшие свой
ресурс военно-транспортные средства) Верховное главнокомандование
отдало приказ о наступлении на Москву. Для осуществления этой операции
потребовались сильные подкрепления, переброшенные с Украины. Но к
этому времени военно-транспортные средства достигли предела
изношенности. Осенняя распутица сильно замедлила продвижение войск
после проведенной ими успешной атаки на Вязьму. Необычно ранняя и
суровая зима оказалась надежной союзницей русских и сильно затрудняла
выполнение поставленной цели.
Успех "битвы за Киев" возродил уверенность Гитлера в своем
полководческом даре. Он так никогда и не признал важности Москвы как
"военного нервного центра" русских.
Гитлер не прислушивался к сообщениям об усилении фронта противника
силами, переброшенными с востока, о неминуемом использовании новых
воинских формирований. Любой намек относительно уже теперь весьма
заметной усталости немецких войск и опасного состояния военного
транспорта тут же воспринимался им как проявление пораженчества.
Гитлер был убежден, что с военной точки зрения с русскими покончено
после "битвы за Киев". [...]
.Еще большая напряженность возникла в связи с обсуждением вопроса о
военнопленных. Генеральный штаб проделал всю подготовительную работу
для транспортировки военнопленных обычным, одобренным ранее образом.
Были осуществлены масштабные мероприятия с целью размещения
военнопленных на территории Германии. И вдруг, когда уже началась
эвакуация пленных, поступил приказ от Гитлера не направлять русских
военнопленных на территорию рейха. Это явилось для всех нас полной
неожиданностью. Причиной называлась опасность "большевистского
заражения". Верховное главнокомандование вермахта (Кейтель) поэтому
взяло на себя переброску русских военнопленных из зоны военных
действий и всю ответственность за них. В результате русские
военнопленные были в массовом порядке умерщвлены. Последствия такого
малоприятного оборота событий чувствовались даже среди наших войск.
Нам пришлось испытать целую серию военных неудач сразу же после
наступления ранней и столь необычно суровой зимы. Главными причинами
их были: стратегически неправильное решение, принятое перед "битвой за
Киев"; усталость войск, полагавшихся во всем на мудрость своего
196
командования и без всяких колебаний, с полной отдачей выполнявших
поставленные перед ними задачи; контрмеры противника, которые можно
было различить опытным глазом военного эксперта, но Гитлер, в своем
высокомерном ослеплении собственной персоной, отказывался их видеть.
Ошибки, допущенные немецкими командирами на местах, довершили дело.
Поражения под Ростовом было достаточно, чтобы заставить разумных
немецких командиров отвести фронт к реке Миус. Когда об этом решении
группы армий “Юг" было доложено Гитлеру, он наложил вето на
выполнение плана и со своего командного пункта в Восточной Пруссии10,
работая только с картой, начертал на ней линию в Восточной Украине,
которую следовало удерживать "до последнего человека". В ответ
Рундштедт попросил об отставке, и его просьба была удовлетворена. С
главнокомандующим никто в этой связи не консультировался. [...]
Группа армий "Север" достигла южной точки Ладожского озера и тем
самым отрезала Ленинград, но ей так и не удалось соединиться с финнами.
Верховное главнокомандование армии отказалось предъявить новые
требования к донельзя уставшим войскам. Гитлер лично отдал приказ
главнокомандующему армией направить моторизованные части через реку
Волхов в направлении Тихвина в надежде заставить русских отступить из
небольшого района, расположенного между немецким и финляндским
фронтами. В результате — полный провал, который стоил и без того
обескровленной группе армий "Север" новых тяжелых потерь в живой силе
и технике".
Первое массированное контрнаступление русских под Москвой было
направлено против группы армий "Центр". За ним последовали еще три
поражения немецких войск дальше к югу (Орел. Курск). Такая ситуация
очень беспокоила главнокомандующего Браухича. Противник выглядел
сильным и свежим. Он был воодушевлен верой в победу. С другой стороны,
немецкие войска уже достигли верхнего предела стойкости. Снаряжение
износилось, а связь с родиной находилась под угрозой из-за транспортного
кризиса, что порождало большую тревогу. Моральное состояние армии
падало.
Таким образом, миф о непобедимости немецкого оружия был развеян в
русских снегах под Москвой и уже никогда не возрожден, даже в самой
немецкой армии, как нам недвусмысленно дает понять генерал Гальдер.
Впереди еще будут немецкие победы, будут выигранные сражения, но
немцам так и не удастся возродить этот миф; каждый триумф, одержанный
на том или другом фронте, все больше ослаблял их армии, укрепляя
союзников, которые теперь, когда Америка, этот самый большой военный
арсенал в мире, вступила в войну, быстро набирали силы.
В конце октября 1942 г. англичане нанесли сокрушительный удар
Роммелю и, рассеяв его африканский корпус, который в беспорядке
отступал по направлению к Ливии, заставили его расстаться с мечтой о
захвате Суэцкого канала. 8 ноября англо-американская армия под
командованием Эйзенхауэра высадилась в Северной Африке. В
Средиземноморье, как и в России, события приняли иной оборот, и
непобедимые армии стран — участниц "оси" оказались под угрозой
поражения.
Летом 1942 г. немцы одержали ряд крупных побед, проникнув в глубь
территории России’ К концу августа армии Гитлера захватили Северный
10 Гитлер находился в своей ставке "Волчье логово" близ Растенбурга в Восточной
Пруссии. — Прим. ред.
197
Кавказ, и казалось, что нефтяные месторождения вот-вот окажутся у них в
руках. Более того, они появились на окраине Сталинграда.
Но опять окончательная, имеющая решающее значение победа
выскользнула у них из рук. обошла стороной немцев. В ноябре русские
нанесли сокрушительный ответный удар, и этот год для немцев завершился
массированным отступлением немецких войск на юге и окружением 6-й
армии, обреченной на уничтожение под Сталинградом.
Положение немцев не улучшилось и в 1943 г. Какой же представлялась эта
война на исходе четвертого года немецкому командованию? Во время
войны — из-за плотного пропагандистского тумана — мы могли об этом
только догадываться. Но сегодня нам это уже известно. Один из наиболее
поразительных документов, которые мне когда-либо приходилось видеть,
дает нам всю полноту картины. Этот документ представляет собой
пространную лекцию, прочитанную генералом Альфредом Йодлем перед
провинциальным политическим руководством Мюнхена 7 ноября 1943 г. —
накануне 20-й годовщины гитлеровского пивного путча.
Лекция генерала Йодля — это. по сути дела, та картина войны, которую
видел Гитлер в начале ее пятого года11.
"Наше стратегическое положение
в начале пятого года войны"
Рейхслейтер Борман обратился ко мне с просьбой выступить сегодня
здесь перед вами и обрисовать вам наше стратегическое положение в
начале пятого года войны. [...]
Как приказал фюрер, никому не дозволяется знать больше того, что
необходимо для выполнения своей непосредственной задачи, но у меня,
господа, нет и тени сомнения в том. что вам необходимо знать гораздо
больше, чтобы справиться с порученными вам заданиями. Ведь в конце
концов именно в вашем доме, среди его обитателей в концентрированном
виде циркулируют вражеская пропаганда, пораженческие идеи и
зловредные слухи. По нашей стране шествует дьявол низвержения. Все
трусы заняты лихорадочными поисками выхода из создавшегося
положения или. как они это представляют, политического решения. Они
требуют начать переговоры, покуда у нас еще осталось кое-что в руках, и
все их лозунги преследуют только одну цель — подвергнуть нападкам
вполне естественные представления нашего народа о том. что в этой войне
может восторжествовать только борьба до победного конца. Капитуля¬
ция — это конец всей нации.это конец Германии. [...]
Необходимость этой войны и поставленные ею цели были понятны
каждому немцу, когда мы вступили в войну за Великую Германию и, нанеся
удар, заранее уничтожили опасность, исходящую как от Польши, так и от
западных держав. Наши дальнейшие боевые действия в Скандинавии,
проникновение в Средиземноморье и поход против России тоже ни у кого
не вызывали сомнения, поскольку они были успешными. Только после того,
как мы потерпели ряд серьезных неудач и наше общее положение начало
ухудшаться, немецкий народ стал задаваться вопросом, не следовало ли
нам предпринять больше того, что мы могли, и поставить перед собой более
далекие цели. Дать ответ на эти вопросы — одна из глагных задач моей
11 По мнению Ширера, лекция Йодля является наиболее исчерпывающим описанием
обстановки конца 1943 г., как она представлялась Гитлеру и его генералитету. Йодль приводит
цитаты из совершенно секретных меморандумов и документов со штампом "Ставка фюрера". —
См. Ширер У. Взлет и падение "третьего рейха", т. 2. М., 1991. с. 401. — Примред.
198
лекции. [...] В качестве военного советника фюрера я в своих замечаниях
коснусь проблем собственной сферы деятельности, целиком отдавая себе
отчет в том, что ввиду изменчивой природы этой войны я сумею отразить
лишь одну сторону событий. [...]
Бескровное разрешение чешского конфликта осенью 1938 и весной 1939 г.,
аннексия Словакии настолько округлили территорию Великой Германии,
что пришла пора рассмотреть польский вопрос на основе более или менее
благоприятных стратегических предпосылок.
Это подводит меня к возникновению нынешней войны, и следующий
вопрос заключается в том, был ли в то время момент для борьбы с Поль¬
шей — при всей своей неизбежности — правильно нами избран. Ответ на
этот вопрос не подлежит сомнению, так как противник, которого, конечно,
нельзя назвать незначительным, неожиданно быстро был повергнут, а
западные державы, которые были его друзьями, объявив войну нам и открыв
второй фронт против нас, так и не смогли воспользоваться всеми
предоставившимися им возможностями и перехватить у нас инициативу. [...]
Главный эффект наших успешных действий заключался в том, что у нас
больше не было противника на востоке и проблема войны на два фронта в
связи с подписанным нами с Россией соглашением в то время
представлялась нам вполне разрешенной.
В результате всего этого вполне естественно вся сила тяжести военного
конфликта была перенесена на Запад, где в качестве самой неотложной
задачи ясно вырисовывалась защита Рурской области от вторжения в нее
через Голландию англичан и французов. Еще до завершения польской
кампании фюрер принял решение о нанесении по противнику удара, целью
которого было его полное подчинение. То обстоятельство, что это решение
не было выполнено тогда, когда планировалось, т е. поздней осенью 1939 г.,
объясняется в основном погодными условиями, но частично и состоянием
наших вооружений.
Тем временем перед нами возникла одна проблема, которая требовала
быстрейшего решения: оккупация Норвегии и Дании. [...1 Во-первых,
существовала реальная опасность захвата Англией Скандинавии, что кроме
осуществления нашего окружения с севера со стратегической точки зрения
могло привести к прекращению нашего импорта железной руды и никеля,
которые имели столь важное значение для целей войны. Во-вторых, перед
нами стояла неотложная задача по обеспечению свободного доступа в
Атлантику, а для этого нам требовалось несколько военно-воздушных и
морских баз на норвежском побережье. Здесь в результате сочетания
оборонительных и наступательных потребностей тоже завязался
неразрывный узел.
Ход и завершение этой кампании всем вам хорошо известны. В основном
она была закончена в удобное для нас время, и в итоге мы сочли возможным
начать новую кампанию на Западе с наступлением наилучшего для нас
времени года — в мае 1940.
Успех этой кампании, имевший для нас решающее значение, значительно
улучшил наши позиции. Мы не только захватили французский военный
потенциал, который оказал нам важную услугу в дальнейшем ходе войны,
но и все атлантическое побережье оказалось в наших руках — со всеми
морскими портами и военно-воздушными базами. В результате
вырисовывалась прямая угроза Британским островам.
Теперь возникает вопрос, могли мы или нет перенести войну на
территорию Англии, осуществив крупномасштабную десантную операцию.
Более того, ввиду вполне возможного в будущем вступления в войну £ЩА
нам нужно было принять во внимание и оккупацию нескольких важных
199
передовых пунктов в Атлантике (например. Исландию. Азорские острова,
которые в это время удерживал в своих руках противник).
(...) Однако, проявив обычную мудрость, фюрер решил воздержаться от
осуществления таких замыслов. Как их выполнение на первоначальном
этапе, так и последующая поддержка морских коммуникаций требовали
такой военной мощи, которую ни наш флот, ни авиационная техника не
могли обеспечить на постоянном уровне.
Зимой 1940/41 г. появилась еще одна возможность начать сражение с
Англией. Хотя чисто внешне наши действия имели форму оказания помощи
нашему итальянскому союзнику, все же главным предметом спора стало
господство англичан на морях в районе Средиземноморья, что. в свою
очередь, представляло собой серьезную угрозу южному флангу
Европейского континента. По мере того как все больше проявлялась
слабость Италии и связанные с этим ее неудачи. Северная Африка
становилась все в большей степени немецким театром войны. (...)
Однако для нас оказалась значительно менее приемлемой необходимость
оказать помощь нашему союзнику на Балканах из-за излишней военной
экспедиции итальянцев против Греции. (...) Нападение, которое они
предприняли осенью 1940 г. с территории Албании с совершенно
неадекватными средствами ведения войны, противоречило всем пунктам
нашего соглашения, но в конечном счете привело к решению, принятому с
нашей стороны, которое — рано или поздно — было бы необходимым, если
рассматривать все в перспективе. Запланированное нападение на Грецию с
севера осуществлялось не только с целью оказания помощи союзнику.
Главная и реальная ее цель — не допустить проникновения в Грецию
англичан, там они могли захватить важный плацдарм и оттуда угрожать
нашему нефтяному району в Румынии.
Наряду с этими событиями все больше приходилось осознавать растущую
опасность, все яснее вырисовывавшуюся на большевистском востоке, —
опасность, которую либо очень мало осознавали в Германии, либо вообще
игнорировали в силу дипломатических соображений. Однако лично фюрер
постоянно держал ее в поле зрения еще при осуществлении западной
кампании, когда он информировал нас о своем фундаментальном
основополагающем решении принять необходимые меры против России, как
только позволит наше военное положение.
После комедии с югославским переворотом и последовавшей за ним
балканской кампании и нашей оккупации Крита началось практическое
осуществление этого решения.
При должном его исполнении возникала необходимость проникновения в
глубь русской территории, и это обстоятельство угрожало нам
опасностями такого масштаба, с которыми нам еще никогда не приходилось
сталкиваться прежде.
Несмотря на тот факт, что мы ни в 1941. ни в 1942 г. не были способны
уничтожить вооруженные силы врага и тем самым поставить Россию на
колени, мы все же можем с полной уверенностью заявить, что в результате
наших действий большевистская опасность была отброшена от наших
границ.
Если сегодня из-за повторявшихся продолжительных неудач в 1943 г.
вновь и вновь возникает вопрос о нашей значительной недооценке сил
большевистского противника, то этого нельзя сказать в отношении
осуществленных нами отдельных операций. Но в том, что касается нашего
решения нанести удар и нашей осознанной неуступчивости при выполнении
этого решения столь продолжительное время, не может быть никаких
сомнений. (...) Можно только с содроганием представить себе, что бы
200
произошло, если бы мы перед лицом такой опасности заняли
выжидательную позицию. Рано или поздно мы были бы раздавлены. (Здесь
Йодль продолжает вести пропагандистскую линию Гитлера — Геббельса,
которые утверждали, что если бы Германия не напала на Россию, то Россия
неизбежно напала бы на Германию. В Германии я*, к своему удивлению,
обнаружил, что этому верят до сих пор многие немцы. — Ярим, авт.)
В рамках этого краткого обзора стратегии остается только упомянуть
нашу оккупацию Туниса в качестве контрмеры против высадки англо-
американских войск на северном и западном побережье Французской
Северной Африки, быстрая утрата которого, вероятно, еще с болШией силой
подчеркнет сомнения в правильности разработанной нами широкой
стратегии.
Если подвести итоги, то наши боевые действия на периферии привели к
обретению нами жизненного пространства капитального масштаба, в
котором мы теперь с вами живем.
В конце кратко перечислю великие тактические операции, свидетелями
которых мы стали до осени 1943 г.
Первые два года войны привели Германию и примкнувших к ней позже
союзников к победоносному шествию, почти не имеющему аналога в исто¬
рии. Военные кампании в Польше. Норвегии. Франции, Северной Африке, на
Балканах, а также нападение на Россию и проникновение наших войск до
Донца, ворот Москвы и реки Волхов. В результате оккупации и обеспечения
безопасности обширных богатых районов сырья и продовольствия мы
получили надежные гарантии для ведения продолжительной войны. Более
высокая подготовка командования, лучшее использование современных
средств ведения войны, превосходящие противника военно-воздушные
силы, исключительно высокая боеспособность и моральный дух наших
частей обеспечили нам эти успехи.
Тем не менее в тот период войны, когда наше преимущество на суше
оставалось непревзойденным, а наше господство в воздухе могло оправдать
наше безнадежное отставание на море, когда нам казалось, что мы уже
сжимаем древко победного знамени, успех от нас отвернулся.
Высадку на Британских островах, которая была заранее разработана до
мельчайших деталей. правда. с чисто импровизированными
плавсредствами, нельзя было осуществить без большого риска, без
предварительного полного уничтожения британских ВВС. Мы оказались
неспособными это сделать, как и разгромить советские войска.
Последующие поколения вряд ли смогут упрекнуть нас в том. что мы не
осмелились пойти на все и пожалели свои силы для достижения тех целей,
которые решили бы судьбу этой войны.
Но никто не мог взять на себя риск и позволить немецким люфтваффе
истечь кровью в сражении за Британию ввиду той битвы, которая еще
ожидала нас в будущем с Россией. (Это, конечно, и было главной причиной
отказа Германии предпринять осенью 1940 г. вторжение на Британские
острова. — Прим, авт.)
Однако естественная катастрофа, происшедшая на Востоке зимой 1941 г.,
привела к приостановке выполнения даже самого твердого решения.
Наша третья цель — втягивание Испании в войну на нашей стороне и
создание возможности для захвата Гибралтара — была торпедирована
сопротивлением испанцев или, вернее сказать, их министра иностранных
дел, этого иезуита Серрано Суньера.
Тогда нам стало ясно, что мы не вправе рассчитывать на раннее
завершение войны, что предстоит трудная и суровая война, которая грозит
всей нации самыми серьезными испытаниями. Ибо. как говаривал Клаузевиц,
201
любое нападение, которое не завершается перемирием либо миром,
заканчивается обороной.
После первых неудач на восточном фронте и на Северо-Африканском
театре военных действий рейх с союзниками еще раз собрали все наличные
силы, чтобы с помощью нанесения мощного удара добиться наконец
поражения противника на востоке и лишить англичан их египетской базы
для ведения боевых действий. Крупные операции на Северном Кавказе и в
дельте реки Нил провалились из-за нехватки сил и малоэффективного
снабжения войск. Впервые наши западные противники продемонстрировали
преимущество в военно-воздушных силах в небе Средиземноморья, как по
своей численности, так и по технической подготовке. Советское Верховное
главнокомандование продолжало стабилизировать фронт под
Сталинградом и на подступах к Кавказу и после этого, с наступлением
зимы, используя вновь сформированные резервные части, продолжало
громить наши приведенные в оцепенение, растянутые фронты на Волге и
вдоль реки Дон — на территориях, к сожалению, в основном оккупиро¬
ванных войсками наших союзников. 6-я армия, состоящая из лучших
воинских частей, правда, не имевших хорошего снабжения и с трудом
переносящих зимнюю стужу, уступила напору превосходящих сил
противника в Сталинграде.
Подобным образом западные державы сумели добиться нужной
концентрации своих войск на суше, на воде и в воздухе, что задерживало
наше продвижение на каждом шагу в Египте, а после битвы за Эль-Аламейн12
принудили нас к отступлению. В результате высадки сильного англо-
американского контингента во Французской Северной Африке мы сдали
весь африканский фронт. И вновь некоторые лучшие немецкие дивизии пали
жертвой преобладавшей мощи авиации противника, действовавшей на наших
морских коммуникациях. Но нам все же удалось выиграть время, и это
оправдывало понесенные нами жертвы.
В конце зимней кампании 1942/43 г. и после утраты африканской армии
немецкие войска и вооруженные силы наших союзников были напряжены до
предела. Оказалось возможным вновь сформировать 5-ю танковую армию и
6-ю армию, но четыре армии наших союзников были потеряны безвозвратно.
Ушли в прошлое несравненная мобильность нашей армии и — за
исключением русского театра войны — наше преимущество в воздухе.
Преобладающая экономическая мощь наших противников, их неиссякаемый
потенциал живой силы, сконцентрированной для военных действий в
Европе, уже начинали давать о себе знать. Полную беспомощность Италии во
всех областях и отсутствие какого-либо военного производства,
достойного этого названия, у наших союзников никак нельзя было в
адекватной мере компенсировать чудовищными усилиями, предприни¬
маемыми Германией.
В результате не по нашей вине инициатива перешла к противнику, а рейху
вместе с европейскими нациями, сражавшимися на стороне Германии,
пришлось занять оборону.
В июле 1943 г. после захвата южного выступа европейского фронта
противник продолжил свое наступление: на востоке — с целью завоевания
утраченных там территорий, а на юге — против Европейской крепости в
самом ее слабом месте. Тем временем англо-американские ВВС уже
приступили к широкомасштабным бомбардировкам наших промышленных
12 Населенный пункт в Египте, западнее Александрии. Здесь в начале ноября 1942 г. 8-я
армия генерала Монтгомери прорвала фронт итало-германских войск, что явилось
переломным моментом в ходе Северо-Африканской кампании. — Прим. пер.
202
объектов, что не могло не сказаться на моральном состоянии нашего
народа на территории рейха. [...]
На этой стадии войны произошло предательство Италии. На самом деле
этот акт был куда более драматичным, чем его представляли газеты. Для
Верховного главнокомандования это оказалось самой трудной проблемой,
с которой ему предстояло справиться. То, что отстранение от власти и
арест дуче не могли закончиться чем-нибудь иным, кроме дезертирства
Италии, фюреру было ясно с самого начала, хотя многие политически
менее прозорливые умы видели в этом скорее усиление наших позиций в
Средиземноморье и дальнейшего сотрудничества с итальянцами. В это
время было немало лиц, которые не понимали политических и военных
действий генерального штаба фюрера, направленных на немедленное
свержение нового правительства и освобождение дуче. Только самый
ограниченный круг людей должен был знать об этом. Что касается военной
области, то там тем временем предпринимались все меры, чтобы остановить
проникновение протигника на Южном фронте, на его самом дальнем
фланге, т.е. на Сицилии. [...]
Если бы высадка противника в Северной Италии увенчалась успехом, то
все немецкие части в Центральной и Южной Италии были бы для нас
потеряны. Более того, мы не должны были давать ни малейшего повода,
который итальянцы могли бы использовать в качестве предлога для своего
предательства. А предатели тем временем просто излучали дружелюбие,
заверяя нас в своей лояльности, и в этом зашли так далеко, что даже
некоторые наши офицеры, имевшие с ними постоянные ежедневные
контакты, начали выражать сомнение относительно правдивости версии об
их предательстве. В этом не было ничего удивительного, так как немецким
офицерам такие глубины лицемерия просто недоступны.
Ситуация все осложнялась. Вероятно, в этот момент впервые за всю
войну я и сам не знал, что же мне предложить фюреру. Во всех деталях
были обсуждены ответные меры на случай открытого предательства. Они
должны были быть осуществлены после передачи в эфир пароля “Ось".
Сколько у нас было хлопот с выяснением нашими войсками на границе у
местных жителей всевозможных махинаций итальянцев, которых мы
выслеживали, словно гончие псы. Однако так или иначе, но итальянцы
неизменно либо объясняли все происходившее недопониманием, либо
отделывались извинениями.
При таком нетерпимом более положении фюрер выразил намерение
разрубить этот гордиев узел с помощью политического и военного
ультиматума. Утром 7 сентября десантный флот противника появился в
Салерно, а вечером 8 сентября весть о капитуляции Италии была послана в
эфир. Но даже в этот последний момент сдерживалась свобода действий
нашего командования: итальянцы отказывались подтвердить достоверность
радиограммы. Поэтому мы не могли назвать пароль боевых действий и
ограничились лишь приказом о полной боевой готовности войск. Лишь в
19.15 это самое чудовищное предательство в истории было подтверждено
итальянскими политическими властями. То, что последовало за этим,
можно одновременно назвать и драмой, и трагедией. Только гораздо позже
сможем мы собраться вместе и обсудить все детали этого ужасного
гротеска. Чем больше разочарования испытывают немецкие войска и
немецкое командование, тем острее реакция. [...]"
Здесь речь генерала Йодля резко обрывается, и мы располагаем только
"сверхсекретными" документами, полученными из штаба Гитлера, которые
самым детальным образом отражают положение на каждом из фронтов.
203
Карандашная запись, сделанная рукой Йодля, гласит: “Составлено
незамедлительно с помощью карт".
Кажется, ничего не забыл этот тевтонский генерал. На одном из
документов стоит: "Список итальянских военных трофеев". Это дотошный
перечень всего того, что было награблено у итальянцев после их военного
краха, — от артиллерийских орудий и крейсеров до брюк и банок консервов.
Военным историкам еще предстоит подробно изучить все эти документы.
Но в моей книге из-за недостатка места я могу лишь упомянуть несколько
наиболее важных пунктов, которые в них отражены.
Один из документов свидетельствует о том, насколько четко немецкое
командование представляло себе грозную опасность англо-американского
вторжения на Западе за семь месяцев до его начала. Документ озаглавлен
следующим образом:
"Совершенно секретно.
Оперативный штаб вооруженных сил (действующая армия).
Запад Штаб фюрера. 2 ноября 1943 г.
2 черновые копии.
Копия черновая.
Западный театр войны, включающий Голландию и Нидерланды.
Предмет: лекция начальника генерального штаба.
[...] Во всех районах противник располагает превосходящими силами
местного значения. Части противника не испытывают усталости и получили
большой боевой опыт в ходе военных кампаний в Северной Африке, Сицилии
и Италии. Противник усовершенствовал технику высадки войск и тактику
ведения войны довел до очень высокого уровня, так что приходится
считаться с возможностью высадки крупномасштабного десанта в любое
время. ВВС противника: обладают громадным численным перевесом.
Способны не только защитить свои сухопутные войска и линии
коммуникаций, но и осуществить крупные операции по выброске
воздушного десанта.
Возможности противника: успешное проникновение в направлении
западных укреплений и линий обороны может в скором времени привести к
его прорыву в Бельгию, Северную Францию и Западную Германию, в ее
наиболее развитые в индустриальном отношении районы, что может
привести к критическим последствиям для нас. [...] Даже незначительный
успех противника, в результате которого появится плацдарм на нашей
территории, будет весьма опасен, так как противник, обладая значительным
превосходством в живой силе и технике, сумеет без особого труда
расширить свой плацдарм за счет наших оборонительных рубежей. [...]
Однако в случае массированного наступления противника на Западе,
даже если, как утверждают, мы располагаем определенными тактическими
резервами, имеющихся в нашем распоряжении войск окажется
недостаточно. В таком случае необходимо будет поставить под ружье
любого годного для этого немца, что в значительной степени оголит тыл
нашей страны".
Еще один "сверхсекретный" документ, подготовленный в штабе фюрера 31
октября 1943 г. для лекции Йодля, содержит интересный материал о том,
каким в глазах немецкого командования предстает восточный фронт. В нем
отмечается широкомасштабное наращивание артиллерии противника, что
"особенно неприятно для наших войск", говорится о действиях "новых
русских боевых самолетов, которые теперь появляются во все большем
числе".
204
А насколько серьезной была русская партизанская война в тылу
противника? В документе Йодля говорится, какой ущерб эта война
причиняет линиям коммуникаций и транспорту. В одной докладной записке
генерального штаба мы читаем: “Саботаж на железных дорогах: июль —
1 560, август — 2 212, сентябрь — 2000 взрывов железнодорожных путей с
далеко идущими последствиями для функционирования транспорта по
доставке и эвакуации наших войск".
Наконец, здесь мы получаем немецкие данные о боеспособности
различных партизанских отрядов в Югославии и Греции. "Сверхсекретный"
документ из штаба фюрера таким образом комментирует ситуацию:
"Все эти банды настроены антинемецки, но между ними нет согласия.
Следует провести линию различия между: *
1. Хорватией и Сербией
а) банда коммунистов под командованием Тито располагает около 900
тыс. человек,
б) четники под командованием Дражи Михайловича располагают 30 тыс.
человек
2. Грецией.
Националистические банды под командованием Зерваса располагают
приблизительно 10 тыс. человек плюс еще около 15 тыс. коммунистов".
Затем, отступив от текста лекции, держа этот документ перед глазами.
Йодль дал импровизированную оценку сложившейся там ситуации, после
чего вновь вернулся к лекции:
"На основе собственного опыта могу сказать, что и другой страх бродит
по нашей земле. Это касается морального состояния наших союзников, а
также опасений, связанных с возможным присоединением к нашим
противникам некоторых нейтральных стран.
Из нейтральных стран нас не любят в Швеции и Швейцарии. Последняя
фактически окружена и не представляет для нас в военном отношении
никакой опасности, она не способна причинить нам никакого вреда. Она
живет на наши дотации, и мы можем только рассчитывать на получение от
нее выгоды.
Совершенно иное дело Швеция. За последние несколько лет она
интенсивно вооружалась, и у нее под ружьем находится около 400 тыс.
человек. Швеция колеблется. Она испытывает страх перед большевизмом и в
то же время надеется на англо-американскую помощь. Она находится
далеко от нас, и ее положение не изменится, покуда мы находимся в
Скагерраке и пресекаем все контакты Швеции с Англией.
Если противник высадится в Норвегии или Дании, то Швеция будет
представлять для нас опасность, но не ранее этого.
Испания и Португалия приняли решение о сохранении нейтралитета. Они
не располагают достаточными силами для защиты от Англии и Америки. Все
зависит от доброй воли наших западных противников, насколько и в какой
мере готовы они признавать этот нейтралитет. [...] Турция до сих пор
придерживалась политики явного нейтралитета. [...] Не следует ожидать
внезапного нападения Турции на державы — члены "оси". [...]
Наши союзники тесно объединены и твердо стоят на нашей стороне из-за
страха перед большевизмом. Это вполне понятно, ибо ни один народ не
сражается за интересы другого, а дерется лишь за свое собственное
выживание. [...]
В Венгрии — в феодальном государстве старого образца — социальные
контрасты проявляются в самой острой форме. Поэтому эта страна
является наиболее уязвимой для заражения коммунистической идеей. Ни в
205
одном городе Европы, судя по всему, этот факт не признается в столь
незначительной степени, как в Будапеште. В этом городе беспутный, сильно
юдоизированный слой общества живет и пляшет на вулкане. Однако в
отличие от Италии здесь хотя бы основной костяк офицерства признает
такую опасность. В любом случае в настоящий момент для Венгрии нет
никакого иного политического выхода.
Япония. Этот героический народ ведет такую* же жестокую битву, как и
мы. С политико-стратегической точки зрения на четкой линии фронтов на
Дальнем Востоке вырисовывается большая брешь. Рузвельт с Черчиллем
хотят, чтобы Россия выступила вместе с ними в войне с Японией. С чисто
военной точки зрения мы были бы рады, если бы маньчжурские армии
перешли Амур или начали наступление на Владивосток. Но здесь как раз обе
азиатские державы настраивают свои уши на сладкие песни сирен Запада.
Причины сложившегося положения, вероятно, заключаются не только в том,
что для такого решения обоим государствам придется взять на свои плечи
дополнительное военное бремя, но и, весьма вероятно, кроются в их
долгосрочных политических соображениях. Для чего Японии начинать
войну с Россией, если она при нынешнем положении уверена, что во
Владивостоке не будет никакой англо-американской военно-воздушной
базы и на горизонте все еще маячит тень крупного конфликта западных
держав с Советской Россией?
Оставляя скользкую почву политики, я теперь перехожу к тем
проблемам, которые сегодня стоят перед Верховным главнокомандованием
и будут привлекать его внимание в обозримом будущем. Мы ведем сражение
вдоль внутренней линии, мы способны перебрасывать крупные силы с
одного театра военных действий на другой в значительно более короткое
время. Наши замечательные успехи на востоке в 1917—1919 гг. и в Италии в
1917 г. были достигнуты только благодаря умелому использованию нашей
внутренней линии. Сегодня такое тактическое преимущество уже не дает
прежнего эффекта; в настоящее время противник настолько силен на всех
фронтах, что, несмотря на наши сократившиеся линии коммуникаций, мы
все же способны добиться преимущества над ним только в локальном
масштабе. [...] Самая трудная задача, стоящая перед нами, заключается в
умении командования распределять свои силы на театре военных действий
в целом таким образом, чтобы добиться преимущества в том пункте, где
противник намерен нанести удар. [...] Мы занимаем глубоко выдвинутые
вперед рубежи в Финляндии, Норвегии, Дании, на западе, в Италии и на юго-
востоке, что позволяет нам поддерживать жизнеспособность основной
части рейха.
Те же причины заставляют нас действовать и сейчас, когда авиация
противника наносит ощутимые удары по центру рейха. Для поддержания
жизнеспособности нам потребуется определенная военная мощь. Мы не
можем не признать, что на востоке наши дела обстоят не лучшим образом,
однако ни один успех, одержанный там противником, не стал для нас чем-
то фатальным, за исключением утраты румынского нефтяного района. Тем
не менее командование не вправе закрывать глаза на ту тлеющую головешку,
которая в один прекрасный момент может вызвать большой пожар на
Западе. Этот пожар, если его немедленно не ликвидировать, может
уничтожить все. Ни один из наших театров военных действий в настоящее
время нельзя ни в коей мере ослаблять. Поэтому, несмотря на наши
проблемы с живой силой, мы должны предпринять самые большие усилия
для создания новых резервов тактического назначения и превзойти
минимальный уровень оккупационных войск. Это в настоящее время и
осуществляется. [...]
206
Это, однако, подводит нас к другой сложной проблеме, которая
неизбежно возникает в любой продолжительной войне: взаимосвязь между
потребностью в солдатах на фронте и нуждой в рабочей силе в тылу. Еще
никогда проблема людских ресурсов не представала перед нами с такой
остротой, как в идущей высокомеханизированной войне. [...]
Какое же в этой связи решение должно принять командование? Фронту
нужны бойцы, и фронту нужно оружие. [...]
Дилемма нехватки людей привела нас к идее более интенсивного
использования людских резервов на оккупированных нами территориях. [...]
По моему мнению, назрело время предпринять, отбросив всякие угрызения
совести, решительные меры в Дании, Голландии, Франции и Бельгии и
заставить ничем не занятых граждан этих стран принимать участие в
строительстве фортификационных укреплений, что, конечно, является в
данный момент наиболее важной работой по сравнению с любой другой. В
этом отношении уже отданы соответствующие распоряжения.
Вопрос о вербовке иностранных граждан для несения боевой службы
следует, однако, изучить не только с максимальным вниманием и
осторожностью, но и с известной долей скепсиса. Было такое время, когда
на восточном фронте был пущен в обращение лозунг: "Россию могут
завоевать только русские" (в машинописном тексте здесь было поставлено
слово "освободить", но затем оно было вычеркнуто и заменено словом
"завоевать". — Прим. авт.). Во многих головах забродила хмельная идея
крупной армии Власова. В это время мы создали более 160 русских
батальонов. Наш опыт в этом отношении приносил неплохие плоды, но лишь
до тех пор, пока мы сами вели успешные наступательные операции. Но все
стало совершенно иначе, когда наше положение изменилось и мы были
вынуждены отступать. Сегодня мы располагаем только 100 русскими
батальонами, но на востоке нет ни одного.
Но сегодня нас больше всего тяготят здесь, в тылу, террористические
рейды авиации противника и ее бомбардировки наших домов, бомбы,
которые они сбрасывают на головы наших жен и детей. Это неизменно
отражается и на положении дел на передовой.
В этом отношении война — и об этом нужно говорить постоянно —
приняла такие формы только из-за жестокости и коварства Англии (генерал,
видимо, забыл о Ковентри и Лондоне. — Прим. авт.).
Материальный, моральный и психологический эффект от этих рейдов
настолько велик, что мы обязаны его снизить, если не способны
ликвидировать совсем.
Ради справедливости следует, однако, сказать, что они, как и всякая
поистине большая беда, обладают и своим благотворным воздействием. При
виде чудовищных руин на задний план отходят все социальные проблемы,
зависть людей и все прочие мелкие и недостойные импульсы человеческой
души. Но для нас это не может служить утешением. Мы слишком много
требовали от люфтваффе, но неспособность нашей технической службы
идти нога в ногу с современным развитием авиации и радиолокации по
сравнению с противником завела нас в тупик. Усилия, предпринимаемые
фюрером и рейхсмаршалом Герингом, приведут к ликвидации и этого
кризиса. Мы полагаемся на тяжелое и мощное вооружение скоростного
четырехмоторного бомбардировщика, а также на разрушительную силу его
огня большого радиуса. Наши противники поняли грозящую им опасность и
поэтому стремятся ее ликвидиров4ть, уничтожая наши производственные
центры.
Нам вполне достаточно, если потери противника в авиации как при
дневных, так и ночных налетах составят от 10 до 12 процентов боевых
207
машин. Противник, вероятно, сможет восстановить материальные, но не
людские потери. Я полностью убежден, что — благодаря нашему новому
оружию и техническому прогрессу — противнику, применяющему
авиарейсы в плотном строю, которые своим бомбометанием по площадям
причиняют столь значительный разрушительный эффект, не избежать
уготованной судьбы.
Тем не менее самые большие надежды военное командование и народ
Германии связывают с подводными лодками. Это вполне оправдано, так как
с первой недели расширения масштабов стратегической обороны, к которой
нас заставили перейти ход военных действий и постепенное усиление
военного потенциала наших противников, подводную войну можно
рассматривать как единственный театр военных действий, на котором
немецкое командование ведет наступление. Но и здесь следует отметить
серьезные неудачи последних месяцев. Их причиной стали успехи
противника в "тоннажной войне", поскольку мы больше не в состоянии
состязаться в скорости создания новых судов.
Причиной снижения результативности боевых действий нашего
подводного флота являются противолодочные средства, энергично
применяемые противником, который широко использует морскую авиацию
против наших субмарин, имеет эффективные приборы обнаружения,
глубинные бомбы и другое противолодочное оружие. Нынешний кризис в
нашем подводном флоте легко прослеживается и объясняется
превосходством противника в Атлантике. Этот кризис должен быть
преодолен, и он будет преодолен. Чрезвычайная важность "тоннажной
войны" в настоящее время проявляется не в той мере, как прежде. [...]
Однако принимаются меры с тем. чтобы в ближайшее время многократно
усилить боевую мощь нашего подводного флота с целью преодоления
блокады противника.
У нас есть все основания верить, что все эти меры приведут в ближайшем
будущем к успеху и таким образом будет положен конец нашему нынешнему
отставанию в ведении подводной войны. [...]
По нашему мнению, остается совершенно необъяснимым, почему англо-
американцы упорно сопротивляются открытию второго фронта на Западе,
чего от них требуют русские уже более двух лет. Кроме того, они не
извлекли из предоставившихся им возможностей на Средиземноморье ту
выгоду, которую, если судить по действительному положению вещей и по
немецким стандартам, они могли извлечь. [...]
Но мое наиболее глубокое убеждение в нашей будущей победе, однако,
основывается на том факте, что во главе Германии стоит человек, который
всем своим существом, своими желаниями и помыслами может быть только
судьбой поставлен вести наш народ к светлому будущему".
Окончание следует
208
Фонды нового архива
© 1992 г.
АРХИВ КОМИНТЕРНА
Осенью 1991 г. в соответствии с Указом Президента Российской Федерации
от 24 августа 1991 г. создан Российский центр хранения и изучения документов
новейшей истории (РЦХИДНИ) на базе Центрального партийного архива1.
Составной частью его является архив Коминтерна, ныне ставший доступным
широкому кругу исследователей.
Этот архив складывался параллельно с созданием и организацией аппарата
Коминтерна. На различных этапах своей деятельности в зависимости от между¬
народной обстановки и задач, стоявших перед компартиями и перед международ¬
ным рабочим движением, Коминтерн организационно перестраивал свой аппарат,
вырабатывая наиболее целесообразную структуру, формы его организации.
Начало созданию архива положило постановление Бюро Исполкома Комин¬
терна 26 мая 1919 г. ”06 организации библиотеки при III Интернационале”, в
которую должны были поступать из-за границы книги и журналы. Бюро ИККИ
рекомендовало "прибывающие иностранные газеты передавать в распоряжение
Наркоминдела, а дубликаты газет — в ИККИ”1 2. 11 декабря 1919 г. Бюро
ИККИ поручило Я. Берзину и Р. Клингеру в контакте с Д. Рязановым устроить
библиотеку и обратиться с воззванием в печати о присылке в нее книг. 3 фев¬
раля 1920 г. постановлением Бюро ИККИ подтверждалось решение о необхо¬
димости устройства библиотеки, наблюдение поручалось Я. Берзину, К. Радеку3.
Затем по мере накопления документов встал вопрос о создании Архивно¬
библиотечного отдела. Он был организован в сентябре 1920 г. Отдел имел зада¬
чу — собирать документы, материалы и литературу по истории развития комму¬
нистической мысли во всем мире, характеризующие как переживаемую эпоху
социальной революции, так и предшествовавший период. Отдел собирал доку¬
менты и материалы по истории деятельности всех трех Интернационалов и их
промежуточных образований, коммунистических, социалистических и других
революционных партий и организаций каждой страны, профессиональных объе¬
динений. Все эти материалы инвентаризировались, каталогизировались, система¬
тизировались, подготавливались для пропагандистской и исследовательской
работы; отдел также выдавал всевозможные справки и копии имеющихся доку¬
ментов ИККИ и его отделам.
К III конгрессу Коминтерна (1921 г.) отдел, можно считать, был сформирован.
Он состоял из четырех подотделов: 1) архивного, 2) библиотечного, 3) читаль¬
ного, 4) общего. Из общего архива в феврале 1921 г. были выделены документы
политического характера и к ним присоединены секретные, ввиду чего архив
распался на два самостоятельных отдела — общий и секретный. Весь архивный
1 См. Козлов Н.П. Российский центр храпения и изучения документов новейшей истории и его
перспективы. —Новая и новейшая история, 1992, №2.
2 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 1, д. 1а, л. 24.
3 Там же, л. 51, 124.
209
материал был расположен по странам, материал каждой страны в свою очередь
квалифицировался и разделялся на ряд частей.
Библиотечный подотдел обслуживал ИККИ, его отделы, делегатов, сотруд¬
ников ИККИ и представителей РСФСР. К 1 мая 1921 г. библиотека имела все
виды литературы на 32-х языках. Газетное подразделение получало в среднем в
месяц около 35 тыс. экземпляров свежих газет на 33-х языках.
В апреле 1921 г. общий подотдел выработал и разослал обращение-циркуляр к
ЦК компартий всех стран с просьбой систематически присылать в Коминтерн
сведения, документы и печатные материалы, касающиеся их стран по следую¬
щим схемам: коммунистическое движение, профсоюзное движение, разные пар¬
тии, политическая жизнь страны, экономическая жизнь страны4
Новыми поступлениями архив пополнялся постоянно. В 1920 г. было заинвен¬
таризировано 6549 документов, а к апрелю 1921 г. уже числилось 14584 единиц
общего архива и 2379 секретной части. Это прежде всего бумаги заграничных
бюро, ликвидированных после III конгресса Коминтерна (Южное бюро, Бюро III
Интернационала в Венгрии, Баварии, Скандинавии), материалы самого Испол¬
кома и его руководящих организаций и те, которые присылались из стран по
просьбе самого архива. В 1923 г. в связи с тем, что многие компартии находи¬
лись на нелегальном положении, ИККИ стремился сохранить их документы. На
заседании Оргбюро ИККИ 28 августа 1923 г. обсуждался вопрос о зарубежных
архивах и было принято решение: "Поручить Секретариату ИККИ и ОМС
перевести все зарубежные архивы в Москву. Пятницкий должен осуществить
это решение"5.
В том*же году в архив поступили на хранение документы компартии Италии.
В записке члена Секретариата ИККИ М. Хеймо от 8 октября 1923 г. заведую¬
щему архивом ИККИ сообщалось: "При сем препровождаются копии входящих
бумаг от Коммунистической партии Италии за 1923 г. для хранения их в архи¬
ве"6. В 1925 г. в телеграмме Г. Димитрова в Вену рекомендовалось принять
срочные меры по охране болгарского архива, а те документы, которые уже не
нужны, переслать в Москву7.
17 марта 1926 г. Исполком Коминтерна принял новое положение об ИККИ,
его органах и аппарате, утвержденное Президиумом ИККИ 24 марта 1926 г.
При выработке этого положения была принята за основу резолюция VI Расши¬
ренного пленума ИККИ о необходимости укрепления аппарата Коминтерна за
счет усиления влияния иностранных компартий в руководстве Коминтерна.
Существенной частью реорганизации Секретариата ИККИ, расширенного до 13
человек, стало создание секционных секретариатов, которые являлись органами
Секретариата и работали под его руководством и контролем. Их задача состояла
в систематическом изучении и обсуждении политического и экономического
положения стран и компартий, входивших в состав того или иного секретариата,
и коллективной подготовке вопросов для руководства ИККИ.
Еще в 1925 г. развернулась работа по созданию Центрального архива Комин¬
терна, где должны были быть собраны документы, касавшиеся деятельности не
только Исполкома Коминтерна и его руководящих органов, но и компартий,
входивших в Коминтерн на правах секций. 25 июня 1926 г. Секретариат ИККИ
разослал всем организациям письмо, в котором говорилось: "По мотивам, не
требующим пояснения, Президиум Исполкома Коминтерна постановил принять
энергичные меры по тому, чтобы собрать один Центральный архив, имеющий
4 Там же, on. 158, д. 2, л. 7, 8.
5 Там же, оп. 26, д. 6, л. 88.
6 Там же, on. 18, д. 181, л. 132.
7 Там же, он. 19, д. 53, л. 42.
210
теперь в распоряжении специально приготовленное помещение — все документы
писанные, печатные и пр., касающиеся деятельности Коминтерна как за время
подготовки к его основанию, так и со времени его возникновения"8.
Кроме того, 5 июля 1926 г. Секретариат ИККИ обсудил вопрос о концентра¬
ции архивного материала коммунистических партий в Центральном архиве
Коминтерна. Еще до V Конгресса Коминтерна в Секретариате ИККИ рассмат-.
ривался вопрос о предложении руководства Компартии Германии относительно
переноса нелегального архива партии в Москву. Учитывая просьбу партий в
связи с наступлением реакции в странах Западной Европы, Секретариат ИККИ
разослал директиву, где давалось разъяснение о необходимости сосредоточить
архивы секций, а также связанных с Коминтерном организаций в одном месте,
так как эти документы всегда подвергались большому риску оказаться в руках
полиции, что "для коммунистического движения означало бы большой, а порой
неизмеримый вред. Эта опасность существует не только в тех странах, где
коммунистические партии нелегальны, но и там, где они ведут легальное или
полулегальное существование”9. Предлагалось пересылать в Москву для
Центрального архива ИККИ весь их архивный материал — как секретный, так
и несекретный.
Центральный архив Коминтерна находился в ведении Бюро Секретариата
ИККИ. С 1924 по 1927 г. оно являлось руководящим органом всего Секрета¬
риата. С созданием в 1927 г. лендерсекретариатов и Политсекретариата (ПС)
ИККИ изменились и функции Бюро. 21 ноября 1928 г. Постоянная комиссия ПС
ИККИ рассмотрела и утвердила новое положение о Бюро Секретариата. По
этому положению Бюро Секретариата являлось организационно-техническим ор¬
ганом ИККИ. Наряду с другими задачами в его функции входили учет, хранение
и систематизация документов ИККИ.
21 декабря 1928 г. Постоянная комиссия вынесла решение, согласно которому
Центральный архив обязан был выполнять следующие функции:
1) хранение архивных материалов ИККИ, его отделов и лендерсекрета¬
риатов. Отделам и ЛС разрешалось иметь текущие архивы дел, находящихся в
работе. За ненадобностью все дела по сдаточным описям сдавал ись в Централь-
ный архив;
2) регистрация и каталогизация всех документов, поступающих в архив;
3) собирание старых документов, касавшихся деятельности ИККИ и его сек¬
ций за прошлое время, по тем или иным причинам отсутствовавших в архиве;
4) восстановление ценных архивных документов, которые пришли в негод¬
ность или отсутствовали по неизвестным причинам в архиве;
5) выдача архивных материалов сотрудникам Коминтерна и научным работ-*
никам, разрабатывавшим отдельные проблемы коммунистического движения.
В 1930 г. Институт Ленина при ЦК ВКП(б) приступил к изучению истори¬
ческого опыта Коминтерна и подготовке истории коммунистического движения.
При кабинете Коминтерна этого Института была создана группа научных
сотрудников, которые наряду с разработкой предыстории и возникновения Ко¬
минтерна должны были заниматься такими проблемами, как тактика единого
фронта, наступление фашизма и борьба с ним. Было ясно, что без тщательного
изучения исторических документов нельзя правильно подойти к решению этих
проблем. По предложению Института Ленина была создана комиссия по
изучению вопроса о передаче архива Коминтерна в Институт Ленина, куда
вошли О.А. Пятницкий, Б. Кун, М. Хеймо, Г.М. Кржижановский. Комиссия
представила докладную записку в Политкомиссию ПС ИККИ, в которой дава¬
8 Там же, д. 279, л. 16.
9 Там же, он. 18, д. 432, л. 23, 24.
211
лось обоснование такого решения: "Вопрос о передаче архивов секций стоит
очень остро. Настоящее положение отдельных секций Коминтерна, когда они в
любой момент могут быть вынуждены перейти на нелегальное положение,
ставит под угрозу и сохранение их архивов"10 11. Комиссия считала, что при
Институте Ленина имеются все условия для собирания, хранения, обработки
архивных материалов и поэтому целесообразно передать архив Коминтерна в
архив Института Ленина. Предполагалось, что всем архивом Коминтерна будет
распоряжаться только ИККИ и использование архивных материалов будет
возможно только с разрешения Малой комиссии Политсекретариата.
Постановлением ПК ПС ИККИ от 5 мая 1930 г. архив Коминтерна перево¬
дился из ИККИ в Институт Ленина. В целях установления фактического состо¬
яния и хранения материалов в Центральном архиве Коминтерна и определения
ближайших практических мероприятий по приведению архива в порядок созда¬
вались постоянные комиссии, которые утверждались Секретариатом ИККИ.
В 1939 г. Секретариат ИККИ заслушал работу комиссии по обследованию
состояния архива ИККИ и принял постановление: "Закончить до 1 мая работы
по установлению внешнего порядка в архиве ... обязать представителей партий
... ознакомиться с состоянием архива по соответствующим странам и оказать
практическую помощь в классификации материалов ... Поручить комиссии ...
вскрыть все материалы, переданные архиву разными лицами в запечатанных
пакетах без права вскрытия и определить целесообразность и порядок
дальнейшего хранения этих материалов"11. При этом учитывалось, что система¬
тизация и классификация архивных материалов ИККИ должны основываться на
принципе строгого следования истории возникновения и развития Коминтерна и
отдельных коммунистических партий и тем самым отвечать задачам истори¬
ческого изучения, а также практического использования и нахождения мате¬
риалов в оперативной работе ИККИ и компартии.
В докладной записке зав. архивом А.С. Бевза от 31 мая 1940 г. "Разработка и
систематизация архивных материалов в Центральном архиве ИККИ" разъяс¬
нялся вопрос о том, как систематизировались все документы в архиве ИККИ,
как складывались отдельные фонды:
"1) Приходится считаться с тем, что уже раньше в нашем архиве была прове¬
дена разработка, группировка, систематизация и описание архивных материалов
по старой неудовлетворительной схеме. Не все материалы возможно и необхо¬
димо пересистематизировать вновь.
2) Уже раньше, старым руководством архива, все документы ИККИ,
касающиеся отдельных компартий, были вынуты из ИККИ и переданы в фонды
партий. В результате в фонде ИККИ не оказалось решений ИККИ, что
является совершенно неправильным.
3) В настоящее всемя мы стоим, я бы сказал, перед невозможностью отделить
действительный архив ИККИ и отдельных компартий, передавших свой архив в
ИККИ на хранение, от материалов, поступивших в то или иное время для
информации. Мы сталкиваемся с такими фактами, когда совершенно перепу¬
таны, смешаны в одно целое архив ИККИ, архивы компартий и просто инфор¬
мационные материалы. Смешаны или разбросаны произвольно без всяких на то
оснований, просто по желанию того или другого сотрудника"12.
В таком положении архив ИККИ находился до 1943 г., т.е. до роспуска
Коминтерна.
19 мая 1943 г. на закрытом заседании Президиума ИККИ слушали вопрос "Об
1и Там же, on. 4, д. 25, л. 100.
11 Там же, оп. 18, д. 1275, л. 3.
12 Там же, д. 1325а, л. 72—73.
212
организационных вопросах, связанных с роспуском Коминтерна". Среди прочих
было принято решение: "Архив Коминтерна и отдельных партий передать на
хранение ЦК ВКП(б), с предоставлением возможности загранбюро компартий
пользоваться их партийными архивами"13. В то время в СССР находились
заграничные бюро компартий Германии, Испании, Франции, Австрии, Чехосло¬
вакии, Италии, Болгарии, Венгрии, Финляндии, Румынии.
По решению комиссии ЦК КПСС по вопросам культуры, международных
партийных связей и идеологии от 15 октября 1958 г. архив Коминтерна был
передан в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при
ЦК КПСС. Здесь работа по дальнейшей обработке документальных материалов
была продолжена и в основном завершена.
Документы на 30 с лишним иностранных языках охватывают все время
деятельности Коммунистического Интернационала и других международных
организаций, а именно — 1919—1943 гг. В архиве хранятся подлинные доку¬
менты семи конгрессов Коминтерна и 13 пленумов ИККИ с оригинальными прав¬
ками видных деятелей коммунистического движения. Это: стенограммы засе¬
даний, тезисы, резолюции, протоколы заседаний и другие документы комиссий
конгрессов и пленумов, списки делегатов, мандаты и анкеты делегатов и т.д.
Один из самых больших фондов архива Коминтерна объединяет документы
Исполкома Коминтерна и всех его структурных частей: Президиума (1920—
1943 гг.), Секретариата (1921—1943 гг.), Политсекретариата (1926—1935 гг.),
Политкомиссии Политсекретариата ИККИ (1929—1935 гг.), отделов ИККИ,
лендерсекретариатов, бюро ИККИ.
Здесь имеются в основном протоколы заседаний этих руководящих органов
ИККИ, и, как правило, к ним приложены материалы по тем вопросам, которые
рассматривались на заседаниях: проекты и окончательные тексты резолюций,
воззваний, директивных писем и др. В составе документальных материалов
Секретариата ИККИ помимо протоколов заседаний имеется переписка
Секретариата ИККИ с руководством компартии, с представителями партий при
ИККИ, переписка с разными международными прогрессивными организациями, с
ЦК ВКП(б); информационные материалы по странам.
Большое место в архиве занимают документы лендерсекретариатов ИККИ,
существовавших между V и VII конгрессами Коминтерна: Балканского, Англо-
американского, Латиноамериканского, Польско-прибалтийского, Романского,
Скандинавского, Среднеевропейского и Восточного Секретариатов ИККИ. В
состав документов лендерсекретариатов входят: протоколы и стенограммы засе¬
даний, проекты документов, подготовлявшиеся лендерсекретариатами для
обсуждения и утверждения их руководящими органами ИККИ, переписка с
представителями компартий при ИКЯКИ.
Значительной по объему является группа документальных материалов
Секретариатов секретарей ИККИ — Г. Димитрова, Д. Мануильского, В. Пика,
М. Эрколи (П. Тольятти), К. Готвальда, В. Флорина, О. Куусинена, Д. Ибар¬
рури, А. Марти, О. Пятницкого. Материалы Секретариатов охватывают 1935—
1943 гг. Здесь отложились следующие документы: переписка секретарей ИККИ
с руководящими работниками аппарата ИККИ, с руководством ВКП(б) и
различных советских государственных и общественных организаций, а также
доклады, письма и другие документы, поступившие в ИККИ от руководства
компартий.
В фонде Исполкома Коминтерна имеются материалы ряда бюро ИККИ,
которые создавались в 1919—1920 гг. на территории Советской России — в
Петрограде, Харькове, Киеве и в других странах — в Германии, Австрии,
13 Там же , оп. 73, д. 174, л. 47.
213
Голландии. Эти бюро были образованы как вспомогательные органы ИККИ,
особенно в годы блокады России, для лучшей координации работы и связи ИККИ
с коммунистическими партиями. Среди материалов такого рода — протоколы
заседаний, конференций, переписка с ИККИ, с компартиями, отчеты, инфор¬
мации, присланные в ИККИ, о положении в партиях.
Интересны фонды коммунистических партий. В их составе подлинные мате¬
риалы партийных съездов, конференций, пленумов, документы представительств
компартий при ИККИ, руководящих органов КП, отделов ЦК, окружных
парторганизаций, переписка ЦК компартий с ИККИ, некоторое количество
печатных изданий партий: листовки, бюллетени, брошюры, газеты.
Значительную по объему и ценную группу материалов составляют документы
Международной ленинской школы, Коммунистического университета националь¬
ных меньшинств Запада им. Ю. Мархлевского, Коммунистического университета
трудящихся Востока и Научно-исследовательского иститута национальных и
колониальных проблем, Коммунистического университета трудящихся китайцев.
Эти фонды состоят из материалов учебной части, администрации партийных
школ, мандатной комиссии школ и др.
Архив Комиссариата Интернациональных бригад в Испании, поступивший в
архив Коминтерна в 1939—1940 гг., содержит подлинные документы, отража¬
ющие братскую помощь коммунистов и прогрессивных людей всего мира
испанскому народу в борьбе против фашистской агрессии. Кроме материалов
военного характера — приказов, донесений — здесь находятся и документы
комиссий отдельных интербригад. Большую группу материалов составляют
документы фондов Коммунистического Интернационала молодежи (КИМ),
Красного Интернационала профсоюзов (Профинтерн), Международной
организации помощи борцам революции (МОПР), Международного комитета
рабочей помощи (Межрабпом), Международной организации революционных
писателей (МОРП), Международной организации революционных театров
(МОРТ), Международного Крестьянского Совета (Крестинтерн), Междуна¬
родного аграрного института (МАИ), Красного Спортивного Интернационала
(Спортинтерн), Антиимпериалистической Лиги, Международного антифа¬
шистского комитета.
Документы упомянутых фондов, поступившие в архив Коминтерна в 1935—
1941 гг. вследствие прекращения деятельности этих организаций, включают в
себя стенограммы и постановления конгрессов, конференций, пленумов, сове¬
щаний этих организаций, решения, циркулярные письма, воззвания, переписку с
ИККИ, разными международными и советскими организациями и отдельными
политическими и общественными деятелями в СССР и за рубежом, печатные
материалы, листовки, газеты, брошюры, бюллетени и т.д.
Архив Коминтерна, хранящийся в Российском центре хранения и изучения
документов новейшей истории, является собранием ценных материалов по
истории международного коммунистического и рабочего движения.
В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 24 августа
1991 г. о передаче Центрального партийного архива Института теории и истории
социализма ЦК КПСС в ведение Комитета по делам архивов при Совете
Министров Российской Федерации наследие Коминтерна и международных орга¬
низаций стало доступно широкому кругу исследователей.
ЭЛК Шахназарова
зав. секцией документов международного рабочего движения РЦХИДНИ,
В.Н. Щечилина
старший научный сотрудник РЦХИДНИ
214
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
ПО ИСТОРИИ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ XVHI-XIX вв.
В РЦХИДНИ наряду с документами КПСС, материалами по истории Комму¬
нистического Интернационала хранятся и многочисленные источники по истории
стран Западной Евроцы XVII-первой четверти XX в. Фактически они и ранее, в
Центральном партийном архиве, были открыты для работы исследователей, но
ограниченный рядом условностей допуск в архив, отсутствие информации о сос¬
таве и содержании документальных материалов в значительной мере затрудняли
пользование ими. Предлагаемое сообщение рассчитано на привлечение внимания
историков к материалам секции документов по социальной истории Западной
Европы XVII-XIX вв. РЦХИДНИ.
Здесь хранятся 118 фондов, включающих около 125 тыс. дел. Бблыпая часть
документального наследия была собрана в цервое десятилетие существования
института К. Маркса и Ф. Энгельса, созданного в январе 1921 г. Огром¬
ный вклад в комплектование института документами внес его первый директор
Д.Б. Рязанов, благодаря энергии и настойчивости которого, связям с руководст¬
вом германской социал-демократии и историками разных стран удалось собрать
значительное количество документов по истории европейского социалистического
и революционного движения XVIII —XIX вв.1 Уже в 1930 г. в Институте хра¬
нилось 15 тыс. дел в подлинниках и 175 тыс. в копиях. Они были разделены по
пяти отделам: К. Маркса и Ф. Энгельса, истории I и II Интернационалов, истории
рабочего и социалистического движения в германских, романских и славянских
странах.
Основным является фонд № 1 - документы Маркса и Энгельса. Однако его
материалы составляют лишь около 10% от общего количества дел. Документы
Маркса и Энгельса были определяющими при закупке материалов - порой целые
коллекции приобретались из-за нескольких документов Маркса и Энгельса,
входивших в состав этих коллекций. Большое внимание уделялось и приобрете¬
нию документов членов семей Маркса и Энгельса, их близких друзей и едино¬
мышленников, современников, находившихся с ними в переписке либо упоминае¬
мых в письмах Маркса и Энгельса, а также материалов различных обществ и
организаций, редакций газет, членами которых они были, полицейских досье о
рабочем движении в европейских странах и т.д.
Наиболее широко в секции представлены материалы по истории Франции и
Германии, рабочего и социалистического движения в этих странах.
Исследователи истории Франции, французского социалистического и рабочего
движения найдут здесь ценнейшие источники. В секции хранится фонд Великой
французской революции (ф. 320 - 3194 дела). Материалы фонда отражают рево¬
люционные события не только в Париже, но и в отдельных департаментах.
Фонд содержит проекты конституции, Декларации прав человека, материалы
Конвента, Комитета общественного спасения, документы о формировании
Национальной гвардии и борьбе с контрреволюцией, а также об администра¬
тивном устройстве Франции, о выборах в Генеральный совет департаментов,
источники по налоговым и финансовым вопросам и т.п.
Материалы о событиях Великой французской революции имеются и в фондах
Жака Ру (ф. 469), Марка-Антуана Жюльена (ф. 317), Жана-Луи Клода Эммери
(ф. 318), Пьера-Антуана Антонеля (ф. 468).
Фонд 467 содержит документы буржуазных революций 1830 и 1848 гг.,
Второй республики во Франции; фонд 321 - Третьей республики. В эти фонды
1 См. Рокйтянский Я.Г. Трагическая судьба академика Д.Б. Рязанова. - Новая и новейшая исто¬
рия, 1992, № 2.
215
входят рукописи и письма представителей различных политических течений во
Франции, членов правительства, депутатов Учредительного и Законодательного
собраний, главнокомандующих Национальной гвардией, префектов полиции,
мэров Парижа и отдельных округов и др.
Группа фондов позволяет проследить деятельность известных французских
революционеров и социалистов. Среди них крупнейшим является фонд Г. Бабе-
фа (ф. 223-1141 дело). В нем находятся варианты и отдельные наброски наибо¬
лее крупной работы Бабефа “Постоянный кадастр", рукописи пяти его брошюр,
тетради по философским и социально-политическим вопросам, рукописи статей,
воззваний, петиций и обращений, материалы о “Заговоре равных" и Вандомском
процессе. Значительна переписка Бабефа, отражающая его многогранную дея¬
тельность.
Фонды французских социалистов-утопистов П. Анфантена (ф. 225), А. Сен-
Симона (ф. 224), Э. Кабе (ф. 226), Ф. Буонаротти (ф. 470), О. Бланки (ф. 228),
111. Фурье и его последователей (ф. 471, on. 1), С. Марешаля (ф. 471, оп. 2),
родоначальников христианского социализма Ф. Ламенне (ф. 248) и П. Леру
(ф. 249), социалистов Л. Блана (ф. 229) и По-Ж. Прудона (ф. 227) небольшие по
объему. Они включают преимущественно переписку, но есть также рукописи
статей Л. Блана, О. Бланки, III. Фурье, лекции Л. Блана "Курс по истории
социализма" и другие материалы.
Значительное место занимают фонды, отражающие события Парижской Ком¬
муны и деятельность ее видных участников. В первую очередь следует назвать
фонд Парижской Коммуны (ф. 230, on. 1), Правительства Национальной оборо¬
ны (1870—1871 - ф. 232), а также личные фонды активных деятелей Парижской
Коммуны: Л. Мишель (ф. 233), Э. Прото (ф. 234), Ш. Делеклюза (ф. 236),
Г. Флуранса (ф. 238), П.О. Лиссагаре (ф. 237), Э. Вайяна (ф. 239), Г. Клюзере
(ф. 242), Ш. Люлье (ф. 243), Б. Малона (ф. 246), Ф. Пиа (ф. 248).
Историков Франции могут заинтересовать также ф<ю*ды членов Временного
правительства Франции в 1848 г. А. Кремье (ф. 312), А.О. Ледрю-Роллена (ф.
253) и А. Марраста (ф. 252), одного из профсоюзньЧ^ лидеров Франции П. Жуа-
нена (ф. 472), французского генерала Л.-А. Ланжерона (ф. 319), воевавшего на
стороне России против Наполеона, впоследствии ставшего губернатором Одессы
и Новороссийского края.
Среди фондов немецких политических и общественных деятелей большую
часть составляют материалы близких друзей и единомышленников К. Маркса и
Ф. Энгельса, их соратников по Союзу коммунистов и I Интернационалу. Это
фонды Г. Веерта, В. Вольфа, Э. Дронке, Л. Кугельмана, И.Ф. Беккера, Ф. Лес-
снера, И. Вейдемейера, Ф.А. Зорге, И.Г. Эккариуса, Г. Юнга и др. Названные
фонды достаточно хорошо разработаны - написаны биографические очерки о
многих сторонниках Маркса и Энгельса, исследования о первых организациях
рабочего класса - Союзе коммунистов и I Интернационале. Немало документов
этих фондов, а также фондов редакций газет, руководимых Марксом и Энгель¬
сом, - "Рейнской газеты", "Новой Рейнской газеты" и "Новой Рейнской газеты.
Политико-экономическое обозрение" - уже опубликованы в томах Полного
собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на языках оригинала (МЭГА).
Широко использовались и фонды современников К. Маркса и Ф. Энгельса:
Б. Бауэра, А. Руге, М. Гесса, Г. Гервега, К. Грюна и др. Большое количество
материалов имеется в фондах лидеров германской социал-демократической пар¬
тии. В настоящее время ведется работа по разбору и описанию документального
наследия Ф. Лассаля (ф. 183). Фонд состоит из двух частей. Одна из них вклю¬
чает биографические документы Ф. Лассаля, рукописи его работ, статей и
выступлений, материалы, относящиеся к процессу С. Гацфельдт, обширную пе¬
реписку. Другую часть фонда составила семейная переписка Ф. Лассаля, письма
в его адрес, документы С. Гацфельдт и Всеобщего германского рабочего союза,
216
закупленные Институтом Маркса и Энгельса в 1930 г. у австрийских коллек¬
ционеров Т. Маутнера и В. Паппенгейма, у антикваров либо попавшие в архив в
составе других коллекций. Документы этого фонда содержат богатейшую ин¬
формацию по истории рабочего движения в Германии середины XIX в.
Весьма значительны по своему составу и содержанию фонды лидеров германс¬
кой социал-демократии. Крупнейшими из них являются фонды В. Либкнехта
(ф. 200-7020 дел), Э. Бернштейна (ф. 204-1549 д.), Ф. Меринга (ф. 201-1160 д.),
К. Каутского (ф. 213-671 д.), Ю. Моттелера (ф. 203-805 д.), А. Бебеля (ф. 202-
215 д.), К. Либкнехта (ф. 210-1747 д.) и Р. Люксембург (ф. 209-2413 д.),
М. Грунвальда (ф. 308-686 д.), Ф. Вестмейера (ф. 306-505 д.) и др. Материалы
этих фондов не только отражают историю немецкого рабочего движения на раз¬
ных этапах его развития, деятельность социал-демократической партии Герма¬
нии, идейную борьбу различных фракций и течений внутри партии, работу ее
съездов и конференций, парламентской фракции в рейхстаге, положение в орга¬
низациях СДПГ на местах, но и содержат оценки революции в России, позиций
Ленина и Троцкого по тем или иным вопросам, выражают отношение к внут¬
ренней и внешней политике России, к тем переменам, которые происходили в
стране.
Особо следует выделить фонд документов В! Дитмана (ф. 215), одного из
основателей Независимой социал-демократической партии Германии, редактора
ее центрального органа газеты "Фрайхайт" и члена правления, депутата рейхс¬
тага. Фонд включает свыше 20 тыс. документов. Это и рукописи работ, статей,
выступлений, заметок, писем В. Дитмана, и огромное количество материалов
СДПГ и различных ее фракций, стенограмм и протоколов съездов и конференций
партии, проектов программ и уставов, отчетов правления партии и социал-демок¬
ратической фракции рейхстага, материалов Всегерманского съезда Советов в
1918 г. и Международных социалистических конгрессов в Штутгарте (1907 г.) и
Копенгагене (1910 г.), Международной социалистической конференции в Вене
(1921 г.) и конгрессов Социалистического Интернационала, писем Исполкома
Коммунистического Интернационала и записей Дитмана на II конгрессе Комин¬
терна, участником которого он был. Документы фонда позволяют проследить
избирательную борьбу в Германии (1908-1928 гг.), деятельность профсоюзов и
молодежных организаций. В фонде хранится большое количество брошюр и ста¬
тей лидеров СДПГ по вопросам внутренней и внешней политики Германии,
культуры и искусства, образования, женского движения и т.д., а также газет,
журналов и газетных вырезок. Многие из этих газет являются в настоящее
время библиографической редкостью. Среди авторов писем, хранящихся в фон¬
де, - виднейшие представители рабочего и социалистического движения: А. Бе¬
бель, К. Либкнехт, Р. Люксембург, В. Пик, Ю. Мархлевский, К. Цеткин, Г. Гаа¬
зе, Г. Ледебур, Э. Бернштейн, К. Каутский и многие другие.
Из названных выше фондов менее всего изучены фонды В. Дитмана,
Э. Бернштейна, М. Грунвальда и Ф. Вестмейера. Историки-германисты найдут в
них разнообразный содержательный материал.
Исследователям истории революции 1848-1849 гг. будет интересен малоизу¬
ченный фонд австрийского историка и государственного деятеля Йозефа Алек¬
сандра Гельферта (ф. 219), в течение 60 лет собиравшего разнообразный мате¬
риал по истории европейских революций 1848-1849 гг. Вторая часть этой кол¬
лекции, включавшая 10 тыс. листовок, 330 комплектов газет и значительное
число книг, хранилась в библиотеке ИМЛ при ЦК КПСС. Обе части коллекции
составляют единый комплекс документов.
Английское рабочее движение представлено в архиве значительно хуже. В
секции хранятся лишь два личных фонда: журналиста, чартиста Уильяма Адамса
(ф. 222) и социалиста-утописта Джона Фрэнсиса Брея (ф. 220). Но материалы по
истории английского рабочего движения имеются во многих личных фондах.
217
Среди русскоязычных материалов можно назвать фонды М.А. Бакунина
(ф. 206) и Н.Ф. Даниельсона - экономиста и переводчика ’’Капитала" на русский
язык (ф. 199). Материалы Бакунина в большинстве своем опубликованы, фонд
Даниельсона менее изучен.
Документы фонда Домелы Фердинанда Ньювенгейса (ф. 208), одного из осно¬
вателей голландской социал-демократической партии, содержат информацию о
рабочем движении в Голландии.
Материалы о рабочем движении в Бельгии можно найти в фондах Эжена
Гинса (ф. 205), участвовавшего в основании бельгийской секции I Интернацио¬
нала, и в фонде одного из лидеров бельгийской Рабочей партии, члена I и II
Интернационалов Сезара де Папа (ф. 487).
Немалое количество документов о лидерах рабочего и социалистического дви¬
жения в странах Европы, о рабочих обществах, организациях и партиях нахо¬
дится в полицейских фондах: Прусском (ф. 191), Саксонском (ф. 192) и Гамбургс¬
ком (ф. 1931тайных архивах, полицейских архивах Франции (ф. 195), Бельгии
(ф. 196), Швейцарии (ф. 197) и Вены (ф. 194).
В кратком сообщении невозможно охарактеризовать все богатство и много¬
образие источников по истории европейского рабочего и социалистического дви¬
жения, хранящихся в фондах секции. Для исследователей в секции существует
развернутая сеть научно-справочного аппарата - описи, каталоги. На боль¬
шинство фондов имеется картотека. Карточки содержат обстоятельные анно¬
тации документов. Все это в значительной степени облегчает поисковую работу.
Фонды секции ждут своих исследователей.
В.Н. Фомичев
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник РЦХИДНИ
218
Письмо в редакцию
О ЛЮДСКИХ ПОТЕРЯХ
НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ в 1941—1945 гг.
Генерал армии М.А. Гареев затронул один из важнейших вопросов истории
Великой Отечественной войны — о людских потерях противостоявших в ней
сторон1. В его статье приводятся сведения о людских безвозвратных потерях
Советских Вооруженных Сил, выявленных созданной в апреле 1988 г. комиссией
Министерства обороны, председателем которой был М.А. Гареев.
Мне по характеру моей служебной деятельности пришлось быть членом этой
комиссии и продолжительное время работать над обобщением собранных мате¬
риалов. В ее состав были включены представители всех заинтересованных шта¬
бов, управлений и учреждений Министерства обороны. Привлекались к работе
ученые-демографы из Академии наук СССР, Госкомстата СССР, Московского
государственного университета и других научных учреждений страны.
Членами комиссии было проведено исследование документальных материалов,
связанных с людскими потерялш СССР в годы войны, в архивах Министерства
обороны, центральных государственных архивах Главного архивного управления
при Совете Министров СССР. В работе комиссии использовались и многие от¬
четные документы Генерального штаба и Центрального военно-медицинского
управления Министерства обороны, разработанные как в годы войны, так и в
послевоенное время.
За основу были взяты декадные и месячные донесения о людских потерях
всех фронтов, флотов, армий и флотилий действующей армии, военных округов,
недействующих флотов и фронтов, статистические отчеты по раненым и боль¬
ным Военно-санитарного управления Красной Армии за годы войны. В тех
случаях, когда донесения из войск не поступали, что было особенно характерно
для первых месяцев войны, людские потери определялись расчетным способом.
При этом использовались сведения о списочной численности соединений и
объединений до начала и к концу операций, а также архивные материалы немец¬
ко-фашистского командования, связанные с захватом пленных и нанесенными
нашим войскам потерями.
В соответствии с положением, существовавшим в Красной Армии и Военно-
Морском флоте в годы войны, потери личного состава вооруженных сил подраз¬
делялись на безвозвратные и санитарные. К безвозвратным потерям относились:
убитые и умершие от ран на этапах эвакуации, пропавшие без вести, пленные и
небоевые потери (погибшие в результате происшествий, несчастных случаев,
осужденные к расстрелу и др.); к санитарным — раненые, контуженные,
обожженные, обмороженные, заболевшие (все с эвакуацией в госпиталь).
В соответствии с этим были разработаны формы отчетных документов по по¬
терям, которые представлялись в Генеральный штаб штабами фронтов, армий и
военных округов. В свою очередь Генеральный штаб для доклада в Ставку Вер¬
1 См. Новая и новейшая история, 1991, № 1.
21£
ховного Главнокомандования готовил обобщенные данные по потерям за каждый
месяц и год войны.
Сведения о потерях пограничных и внутренних войск НКВД получены от
Комитета государственной безопасности и Министерства внутренних дел СССР.
В результате тщательного изучения и обобщения всех выявленных докумен¬
тов и материалов комиссия установила, что безвозвратные лотери личного соста¬
ва вооруженных сил, в том числе пограничных и внутренних войск НКВД, в
1941—1945 гг. составили 11 440 100 человек. Из них:
убито и умерло от ран на этапах эвакуации и в госпиталях — 6 329 600
пропало без вести, попало в плен — 4 559 000
небоевые потери (погибло в результате происшествий, не¬
счастных случаев, умерло от болезней и др.) — 555 500
При анализе людских потерь государств в войне необходимо иметь в виду,
что безвозвратные потери личного состава вооруженных сил и безвозвратные
людские военные потери государства в целом неравнозначны. Потери вооружен¬
ных сил всегда больше, поскольку включают раненых, ставших инвалидами и
выбывших из вооруженных сил по ранению и болезни, а также военнопленных.
Эти категории потерь для страны безвозвратными не считаются.
Так, при изучении документов военно-мобилизационных и репатриационных
органов выявлено, что при проведении мобилизации на освобожденной от окку¬
пации территории СССР в Красную Армию вторично было призвано 939 700 во¬
еннослужащих, находившихся в плену и на оккупированной территории, а 1 836
тыс. человек вернулись из плена после окончания войны.
Таким образом, невосполнимые людские потери Вооруженных Сил Советского
Союза (убитыми, умершими от ран и болезней, пропавшими без вести, не вер¬
нувшимися из плена и относящимися к небоевым потерям) в Великой Отечест¬
венной войне с учетом войны с Японией составили 8 668 400 человек. Из сани¬
тарных потерь в это число включены 1 102 800 человек, умерших в госпиталях,
но не учтены инвалиды, уволенные из армии, и воины, получившие отпуска по
ранению и болезни.
В безвозвратные людские потери Вооруженных Сил СССР не вошли потери
партизан, подпольщиков, а также военизированных формирований ряда нарко¬
матов страны (наркоматов путей сообщения, связи, морского и речного флота,
гражданской авиации), управлений оборонительного строительства СНК СССР и
НКВД СССР, формирований народного ополчения, истребительных отрядов и
батальонов городов и районов, которые в состав вооруженных сил не входили.
Эти потери были отнесены к потерям гражданского населения Советского
Союза.
По результатам работы комиссии было подготовлено заключение об общем
числе людских потерь вооруженных сил в годы Великой Отечественной войны и
высказаны предложения о необходимости снятия грифа секретности с этих мате¬
риалов и публйкации их.
В декабре 1988 г. Министром обороны СССР была направлена в ЦК КПСС
докладная записка "О потерях личного состава Советских Вооруженных Сил в
Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.” с предложением о целесо¬
образности публикации в открытой печати выявленных данных о числе людских
потерь в прошедшей войне. Однако окончательного решения из ЦК КПСС полу¬
чено не было. Вместе с тем в марте 1989 г. по решению ЦК КПСС при Госу¬
дарственном комитете статистики СССР был создан временный научный кол¬
лектив по исследованию размеров людских потерь Советского Союза в годы Ве¬
ликой Отечественной войны.
В ходе исследований этим коллективом, состоящим из представителей Гос¬
220
комстата СССР, Академии наук СССР, Министерства обороны, Главного архив¬
ного управления при Совете Министров СССР, Советского комитета ветеранов
войны, Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, были уточнены
категории людских потерь, произведена оценка полноты данных о населении
страны в 30—40-е годы, внесены потери в расчеты количества населения на на¬
чало и на конец Великой Отечественной войны, выверены по архивным источ¬
никам имевшиеся оценки отдельных потерь.
В результате проделанной работы людские потери Советского Союза во вре¬
мя Великой Отечественной войны, высчитанные методом демографического ба¬
ланса, были оценены в 27 млн. человек, в том числе потери военнослужащих
Вооруженных Сил — 8 700 тыс. человек.
Эти данные были обнародованы в докладе Президента СССР М.С. Горбачева
на торжественном собрании, посвященном 45-летию Победы советского народа в
Великой Отечественной войне:"Война унесла почти 27 миллионов жизней со¬
ветских людей"2. Эта цифра названа также в выступлениях министра иностран¬
ных дел и министра обороны СССР3.
Отсутствие официальных данных о потерях Советских Вооруженных Сил спо¬
собствовало появлению на страницах книг и периодической печати различных
толкований и домыслов о соотношении людских потерь противоборствующих
сторон на советско-германском фронте. В ряде публикаций приводятся соотно¬
шения потерь 1:5, 1:7 и даже 1:10 в пользу противника. Об этих несоответст¬
виях сказано в статье М.А. Гареева. В дополнение к его доказательствам доба¬
вим следующее.
Во многих публикациях сравниваются несоразмерные величины. У противника
берутся потери солдат и офицеров фашистской Германии (без ее союзников и
граждан других государств, воевавших на стороне Германии), а у Советского
Союза — безвозвратные потери всего населения, в том числе гражданских лиц,
умерших от голода и болезней, в концлагерях и на принудительных работах в
Германии и в оккупированных ею странах. При этоц не учитывается, что воен¬
ные действия на территории нашей страны продолжались свыше трех лет, а на
территории Германии — менее 5 месяцев. Поэтому потери гражданского насе¬
ления Советского Союза от боевых действий во много раз превысили потери не¬
мецкого населения.
Кроме того, в отличие от СССР главари гитлеровской Германии сознательно
проводили политику геноцида по отношению к населению Советского Союза.
Что касается ошибок, допускаемых в публикации о людских потерях в войне,
то они связаны, главным образом, с нежеланием авторов исследовать необходи¬
мые документы. Многие из них идут по легкому пути, используя в своих работах
ранее публиковавшиеся данные, в основном из иностранной литературы, без
должной проверки и анализа.
Вернемся к потерям Советских Вооруженных Сил.
В зарубежной печати, прежде всего в Германии, количество советских военно¬
пленных определяется в пределах 5 200 000—5 750 000 человек, причем основ¬
ная их масса приходилась на первый период войны (июнь 1941—ноябрь 1942 гг.).
Вероятно, авторы используют сведения о захваченных фашистами пленных, по¬
лученные от штабов групп армий, действовавших на советско-германском фрон¬
те в 1941 г. Так, в сводках германского верховного командования сообщалось,
что в котлах под Белостоком, Гродно и Минском было взято в плен 300 000 че¬
ловек, под Уманью — 103 000, под Витебском, Оршей, Могилевом, Гомелем —
450 000, под Смоленском — 180 000, в районе Киева - 665 000, под Чернигб-
2 Известия, 9. V. 1990.
3 Правда, 3. П. 1990; Красная Звезда, 10. V. 1990.
221
вом - 100 000, в районе Мариуполя - 100 000, под Брянском и Вязьмой - 663 000
человек. Итого в 1941 г. взято в плен 2 561 000 человек.
Данные внушительные, но не совсем точные, так как фашистское командова¬
ние в состав военнопленных включало всех сотрудников партийных и советских
органов, а также мужчин, независимо от возраста, отходивших вместе с отсту¬
павшими и выходившими из окружения войсками.
В итоге подсчитанное таким образом количество взятых в плен советских
военнослужащих порой превышало численность армий и фронтов, участвовав¬
ших в той или иной операции. Например, немецкое командование сообщило, что
восточнее Киева было взято в плен 665 000 советских солдат и офицеров.
Между тем количество войск Юго-Западного фронта к началу Киевской оборони¬
тельной операции составило 627 000 человек, из которых 150 000 человек в
окружение не попали. Аналогичное положение сложилось с сообщением немец¬
кого командования о захвате 100 000 военнопленных в Севастополе. Видимо,
гитлеровцы подсчитали и все население города, которое не смогло эвакуиро¬
ваться.
В этой связи напомним высказывание английского историка Д.Фуллера,
утверждавшего, что ’’верить немецким коммюнике о победах нельзя, ибо в них
зачастую приводились астрономические цифры4.
Все это показывает, что данные о людских потерях в минувшей войне, публи¬
куемые в зарубежной печати, следует тщательно проверять и только после соот¬
ветствующего анализа давать в печать.
Необходимо иметь в виду, что в немецких лагерях для военнопленных нахо¬
дилось большое число советских граждан, не относившихся к военнослужащим и
захваченных гитлеровцами в нарушение Гаагской и Женевской конвенций. Это
подтвердил бывший начальник отдела по делам военнопленных Данцигского во¬
енного округа К. Остеррайх. В показаниях, данных им в декабре 1945 г., он ука¬
зывал, что в подчиненных ему лагерях на Украине одновременно с военно¬
пленными содержалось до 20 тыс. советских граждан, взятых в качестве залож¬
ников из ряда районов Украины, охваченных партизанским движением5 *.
После провала стратегии "блицкрига" и возникновения необходимости изыска¬
ния дополнительной рабочей силы для немецкой военной промышленности гит¬
леровцы еще больше расширили границы термина "военнопленные". Вот что
говорилось в директиве главной ставки фюрера, подписанной Гиммлером 8 июля
1943 г. за № 02358/43:
"Фюрер приказал 7.7 для проведения расширенной программы производства
железа и стали непременно увеличить добычу угля, а для этого покрывать пот¬
ребность в рабочей силе из военнопленных.
Фюрер требует, чтобы срочно были приняты следующие меры, чтобы предос¬
тавить угольной промышленности 300 тыс. дополнительных рабочих...
4. Пленные мужчины в возрасте от 16 до 55 лет, взятые в борьбе с бандами в
зоне военных действий, армейском тылу, восточных комиссариатах, генерал-
губернаторстве и на Балканах, считаются военнопленными. Это же относится к
мужчинам во вновь завоеванных областях Востока. Они должны быть пересе¬
лены в лагеря военнопленных, а оттуда на работу в Германию...
Для доклада фюреру начальник отдела военнопленных каждые 10 дней до¬
кладывает мне о ходе мероприятий, в первый раз — 25.7.43 по состоянию на
20.7.43 г.
Г.Гиммлер"^
4 Фуллер Д. Вторая мировая война 1939—1945 гг. М., 1956, с. 164.
5 Военно-исторический журнал, 1991, № 3, с.39—40.
g
° Центральный государственный архив Октябрьской революции, ф. 7021, оп.148, д. 256, л. 420—
421.
222
Каковы же наши данные о количестве советских воинов, оказавшихся в годы
воины в плену? Комиссией, созданной в 1988 г., как говорилось выше, было опре¬
делено, что в годы Великой Отечественной войны пропало без вести и попало в
плен 4 559 000 военнослужащих. Из этого числа достоверно известно об участи
3 448 500 человек (1 836 000 вернулись из плена после войны, 937 700 были приз¬
ваны вторично из оказавшихся на освобожденной территории, 673 000 погибли в
плену по данным противника). Неизвестна судьба 1 110 500 военнослужащих.
По расчетам комиссии из этого количества около 610 000 умерли в плену и нс
вернулись на родину (в немецких документах не учтены) и более 500 000 чело¬
век, вероятно, погибли на поле боя, но в донесениях фронтов они были показаны
в числе пропавших без вести. Таким образом, в немецком плену было примерно
4 млн. советских военнослужащих.
Анализируя и сопоставляя все документы, следует утверждать, что с 22 июня
1941 г. по 9 мая 1945 г. Советская Армия захватила в плен 3 777 300 солдат и
офицеров противника. Из этого числа учтено: немцев —2 389 500, австрийцев —
156 800, венгров —513 800, румын —201 800, итальянцев —48 900, финнов —
2400 человек. Остальные 464 100 военнопленных — других национальностей
(французы, словаки, чехи, поляки, испанцы, хорваты, бельгийцы, голландцы и
другие) из состава добровольных формирований, служивших в вермахте.
По материалам справочной службы Германии (приложение к закону ФРГ "О
сохранении мест захоронения") общее количество немецких солдат, погибших во
второй мировой войне и захороненных на территории Советского Союза и вос¬
точноевропейских государств, составляет 2 395 000 человек. Данные о захоро¬
нениях на территории ФРГ, Франции, Италии, Норвегии и других стран в этих
материалах отсутствуют.
На основании немецких документов расход людских мобилизационных ресур¬
сов Германии в годы второй мировой войны выглядит следующим образом:
1. Призвано в вооруженные силы и войска СС за
период с 1 июня 1939 по 30 апреля 1945 г. —17 893 000 чел.
Из них:
демобилизовано из вооруженных сил для
использования в военной экономике —2 000 000
демобилизовано из вооруженных сил по ранению
и болезни на длительный срок и инвалидов 2 310 000
раненые и больные, находившиеся в госпиталях
на конец войны —700 000
погибло в боях, умерло в госпиталях —3 810 0007
попало в плен —3 357 0008
Всего: —12 177 000
2. Состояло в вооруженных силах и войсках СС
на 1 мая 1945 г. —4 500 000 чел.
Итого: —16 677 000 чел.
7 В том числе 270 000 австрийцев, 200 000 эльзас-лотарингских и судетских немцев, 213 00Ó
человек — небоевые потери.
8 В том числе умершие в плену.
223
Из приведенных цифр видно, что до 17 893 000 человек, мобилизованных в
Германии в годы войны, недостает 1 216 000, судьба которых неизвестна. Ви¬
димо, они погибли на поле боя, умерли на пересыльных пунктах, а также в пути
следования в лагеря военнопленных, располагавшихся в глубоком тылу.
Анализ выявленных архивных материалов и последние публикации в советс¬
кой и зарубежной печати по вопросам военного ущерба во второй мировой войне
стран, участвовавших в войне, показывает, что безвозвратные людские потери
фашистской Германии на советско-германском фронте составили
6 923 700 человек (включая Австрию, Люксембург, Эльзас, Лотарингию, су¬
детских немцев, добровольные формирования из других государств) и ее союзни¬
ков (Венгрии, Италии, Румынии и Финляндии) —1 725 800 человек.
Таким образом, людские военные потери Германии и ее союзников, воевав¬
ших в Европе против СССР, были очень велики и в значительной мере пред¬
определили полный разгром и капитуляцию их вооруженных сил. Только безвозв¬
ратные потери составили 8 645 500 человек. Следовательно, соотношение по
людским потерям на советско-германском фронте составляет не более чем 1:1,3
в пользу противника. Общие же людские потери вооруженных сил Германии во
второй мировой войне равны 13 448 000 человек, или 75,1% от числа мобили¬
зованных и 46% от всего мужского населения Германии на 1939 г., включая
Австрию.
Сейчас остается лишь сожалеть о всех этих тяжелых потерях обеих сторон.
Но недопустимо искажать факты.
В.В. Гуркин
генерал-майор в отставке
224
Критика и библиография
Рецензии
ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ СТРАН ЕВРОПЫ И
АМЕРИКИ. М.: изд-во "Высшая школа", 1990, 512 с.
Выход в свет этой работы ожидался давно и
с особым нетерпением: минуло более 20 лет с
того времени, когда кафедра новой и новейшей
истории МГУ впервые подготовила под руко¬
водством проф. И.С. Галкина двухтомное учеб¬
ное пособие по историографии новой и новейшей
истории стран Европы и Америки для студентов
исторических факультетов университетов и
пединститутов страны1. Книга получила высо¬
кую оценку специалистов как "полезный труд по
мировой историографии", "научное аналитичес¬
кое обозрение литературы, посвященной истории
Европы и Америки с XV столетия и до наших
дней"2. И тем не менее время наложило свой
отпечаток на это издание, ныне во многом
устаревшее как по содержанию, так и по своей
идейной концепции. Остро встал вопрос о необ¬
ходимости создания нового учебного пособия по
данному предмету, которое синтезировало бы
новейшие достижения отечественных и зару¬
бежных ученых и отразило бы новые теорети¬
ческие и методологические подходы к изучению
зарубежной исторической мысли, возобладавшие
в нашей стране после 1985 г. Речь прежде всего
идет об отказе от одномерного и догматического,
классово-партийного "измерения" зарубежной
исторической науки, от широко распространен¬
ной концепции перманентного и все углубляюще¬
гося "кризиса буржуазной историографии" в XIX-
XX вв. Новое политическое мышление дало
Авторский коллектив: А.В. Адо,
Ю.Н. Афанасьев, И.С. Галкин, Л.В. Горина,
И.В. Григорьева, Е.В. Гутнова, И.П. Де¬
ментьев, В.А. Дунаевский, Н.А. Ерофеев,
Н.Е. Застенкер, Л.А. Зашкильняк, Т.М. Исла¬
мов, В.Г. Карасев, Н.В. Кирсанова, Н.Ю. Кол-
пинский, Б.Г. Могильницкий, А.К. Мошану,
В.И. Моряков, Г.Н. Негру, З.С. Ненашева,
А.И. Патрушев, Э.Н. Рапп-Лантарон,
А.И. Строганов.
Редакционная коллегия: И.В. Григорьева,
И.П. Дементьев (отв. редактор), Г.И. Зверева,
А.И. Патрушев, В.В. Согрин.
1 Историография новой и новейшей истории
стран Европы и Америки, т. 1-2. М., 1967-1968.
2 См. рецензию академика В.М. Хвостова. -
Правда, 6.П.1969.
импульс к признанию приоритета общечелове¬
ческих гуманистических ценностей над классо¬
выми интересами и осознанию органической при¬
надлежности нашей исторической науки к единой
и целостной мировой исторической науке^.
При подготовке настоящей работы значи¬
тельно обновленный авторский коллектив, воз¬
главляемый проф. И.П. Дементьевым, стре¬
мился максимально учесть новые тенденции в
развитии отечественной исторической науки.
Даже при беглом взгляде очевидны разительные
перемены в содержании и структуре книги:
исчезли старые схемы деления 500-летней ис¬
тории европейско-американской историографии,
основанные на идеологизированных постулатах,
более объективно оцениваются достижения зару¬
бежных ученых как домарксистского, так и
постмарксистского периода, отсутствуют тради¬
ционные политические клише и ярлыки, ослаб¬
лено давление узкосоциологического теоретизи¬
рования, возросла информационная нагрузка на
читателя. Исходный тезис рассматриваемого
учебного пособия состоит в том, что истори¬
ческая наука имеет свою внутреннюю логику
развития и специфические закономерности. Ав¬
торский коллектив предлагает рассматривать
эволюцию теоретико-методологических основ
европейской и американской историографии XV-
XX вв. как процесс смены различных научных
парадигм западного историзма: просвещение,
романтизм, позитивизм, неокантианство, "новая
научная история", которые в разных странах
имели свои конкретные национальные проявле¬
ния^. Очевидно, что в такой системе должен
найти свое место и марксизм как строго опре¬
деленное доктринальное видение истории, имею¬
щее свои достоинства и недостатки. Авторы
пособия делают справедливый вывод, что
выработка К. Марксом и Ф. Энгельсом нового
мировоззрения "не только имела важное значе¬
ние для будущего исторической науки, но и была
органической составной частью современных им
историографических процессов" (с. 196).
См. Всеобщая история: дискуссии, новые
подходы. Вып. 1-2. М., 1989.
4 Дементьев И.П. Некоторые проблемы ис¬
ториографии нового и новейшего времени. - Но
вая и новейшая история, 1990, № 4, с. 177.
8 Новая и новейшая история, № 3
225
Одной из серьезных трудностей перестройки
советской исторической науки, с которыми стол¬
кнулись авторы книги, является отказ от поня¬
тия ’’буржуазная историография", традиционно
использовавшегося в оценке зарубежной истори¬
ческой мысли нового и новейшего времени.
Более корректно понятие "немарксистская исто¬
риография", оно вполне употребим© для описания
в самом широком смысле различных идейно-поли¬
тических (либеральное, консервативное, ради¬
кальное, реформистское) и теоретико-методоло¬
гических (позитивистское) направлений и школ в
зарубежной историографии. Вместе с тем несом¬
ненно, что понятие "немарксистская историог¬
рафия" имеет строго ограниченное, условное зна¬
чение.
Новый авторский коллектив стремился сохра¬
нить все положительное, что имелось в преды¬
дущем издании, и прежде всего его принцип
систематического изложения истории европейс¬
кой и американской историографии. В книге, как
и раньше, выделены четыре больших раздела,
хронологически соответствующих крупным ис¬
торическим периодам: Ренессансу, Просвеще¬
нию, XIX в., началу XX в. Каждый раздел
предваряет вступительная статья, в которой
определены социально-политические и научно-
теоретические тенденции, превалирующие в дан¬
ный исторический период. Они раскрываются
детально уже в самостоятельных главах на
конкретном опыте национальных историографий
отдельных ведущих стран. Такой подход к
изложению материала, на наш взгляд, дидакти¬
чески оптимальный, поскольку он позволяет
выявить особенное, неповторимое и всеобщее,
закономерное в развитии исторической мысли
стран европейского и американского конти¬
нентов, определить основные этапы ее развития,
показать эволюцию главных ее направлений и
школ.
Вполне обосновано сохранение в новом изда¬
нии начальных глав, посвященных европейской
историографии эпохи Возрождения и английской
исторической и социально-политической мысли
XVII в., с прежними авторами (Е.В. Гутнова,
Н.А. Ерофеев). Они успешно выдержали испы¬
тание временем, и все обновление глав заклю¬
чалось лишь в стилистической правке. Кроме
того, в отличие от наших вузовских учебников
по истории зарубежных стран Европы и Аме¬
рики, где начальной датой нового времени
называется Английская революция 1640 г., в
книге дается более корректное определение
исходного рубежа новой истории: эпоха Воз¬
рождения XV-XVI вв. Примечательно, что имен¬
но представители историографии этой эпохи
впервые дали периодизацию всемирной истории,
выделив древнюю, средневековую и новую, и
связали свое время с периодом новой истории.
Эта хронология ныне общепринята в историчес¬
кой науке на Западе. Мы не можем представить
себе менталитет западноевропейского общества
нового времени без сочинений Ж. Бодена, Т. Мо¬
ра, Ф. Бэкона, Л. Валлы, Н. Макиавелли,
Ф. Гвиччардини, в которых заложены основы
светского гуманистического мировоззрения. В
равной степени такие английские ученые XVII в.,
как Д. Мильтон, Т. Гоббс, Д. Гаррингтон, Д.
Локк, внесли крупный вклад в социальную
науку, оказали большое влияние на формирова¬
ние демократической мысли Европы и Америки.
Так, в предисловии к юбилейному изданию
сборника "Федералист", авторами его были соз¬
датели Американской конституции 1787 г. Д.
Мэдисон, А. Гамильтон и Д. Джей, редактор
особо подчеркивал, что справедливость для
федералистов была скорее "отражением локковс¬
кого либерального мира личных прав" и что
Гамильтон выступал "во многом подобно ли¬
беральным теоретикам государства - Гоббсу и
Локку’А
Освещение зарубежной историографии XVHI
столетия - эпохи Просвещения занимает важное
место в учебном пособии. Просветительская
мысль обогатила социальные науки рядом
блестящих идей, продвинула вперед истори¬
ческое сознание в его главнейших направлениях.
Просветители довели до конца "детеологизацию"
истории, начатую гуманистами еще в XV в.,
всесторонне разработали и обосновали теорию
прогрессивного, поступательного развития чело¬
веческого общества, расширили сам предмет
исторической науки, вовлекая в сферу ее
изучения историю культуры и цивилизации,
утверждали оптимизм, веру в разум человека и
его "добрую природу" (см. с. 21-24). В книге
общественная мысль эпохи Просвещения
представлена не только как нечто единое и
цельное, но и как сложный, полинациональный
феномен, имеющий свои специфические прояв¬
ления в отдельных странах. Глава об истори¬
ческих взглядах французских просветителей
(проф. А.В. Адо) значительно переработана по
сравнению с предыдущим изданием, в нее
включен обширный материал новых исследова¬
ний отечественных и зарубежных авторов, в
утонченной манере выписаны "исторические
портреты" Монтескье, Вольтера, Руссо и Мабли,
дана более четкая оценка вкладу французских
философов-материалистов (Д. Дидро, К.А. Гель¬
веция, П. Гольбаха) в развитие исторической
науки. Глава дополнена новым и весьма ценным
разделом о развитии исторической мысли в эпоху
Великой французской революции.
Подверглась существенному обновлению и
глава, посвященная американскому Просвеще¬
нию (И.П. Дементьев). Если раньше она вклю¬
чала представителей только радикального крыла
(Б. Франклин, Т. Джефферсон, Т. Пейн), то
сейчас в нее вошли и деятели умеренно¬
либерального направления (Дж. Адамс, Дж. Мэ¬
дисон, А. Гамильтон), социологические концеп¬
ции которых для своего времени были "наиболее
реалистической попыткой объяснения происхож¬
дения собственности и природы социальных
конфликтов" (с. 97). В главе справедливо отме¬
чается важное различие между французским и
американским Просвещением. Представители
Madison J., Hamilton A., Jay J. The Federalist
Papers. London, 1987, p. 55, 70.
226
первого лишь идейно готовили революцию, в то
время как деятели второго не только готовили,
но и одновременно осуществляли ее: Джеффер¬
сон был автором Декларации независимости, а
Мэдисон и Гамильтон - Конституции. В идейной
борьбе ХУШ столетия французские и американс¬
кие просветители играли ведущую роль; что же
касается их английских и немецких современ¬
ников, то они как бы оставались в тени. Объяс¬
нение этому кроется в том, что Англия уже
пережила буржуазную революцию в XVII в., а
Германия еще не созрела для нее. И тем не
менее в учебном пособии обозначен ряд крупных
представителей историко-философской мысли
как английского (Д. Юм, Э. Гиббон, У. Роберт¬
сон), так и немецкого (Г.Э. Лессинг, И.Г. Гердер,
А.Л. Шлёцер) Просвещения. Глава о русской
исторической науке XVIII в., завершающая
первый раздел, дополняет общий обзор развития
общественной мысли.
Если ХУШ в. благодаря ярким достижениям
Просвещения был преимущественно французс¬
ким веком, то XIX в. в истории исторической
науки можно без всякого преувеличения назвать
немецким. Лорд Актон писал о немецких исто¬
риках XIX в.: "Крайним терпением и самоконт¬
ролем, не ища ни преждевременных результатов,
ни личного вознаграждения, жертвуя настоящим
в интересах далекого будущего, безвестным
героизмом многих преданных жизней, они
стремились подготовить основание для царство¬
вания знания"®. Германии историческая наука
обязана не только принципом историзма, впер¬
вые введенным в нее представителями немец¬
кого романтического направления, но и своими
критическими методами исследования, повышен¬
ным интересом к документальным источникам,
понятием объективной и беспристрастной исти¬
ны. Было бы естественнее поэтому, на наш
взгляд, начать раздел о романтизме в учебном
пособии не с французской, а немецкой историог¬
рафии. В старом издании автором главы о немец¬
кой историографии выступал крупнейший оте¬
чественный специалист проф. О.Л. Вайнштейн,
учебник которого? был настольной книгой для
многих поколений советских историков. В ны¬
нешнем ее виде эта глава (д.и.н. А.И. Патру¬
шев), возможно, утратила некоторую широту и
колоритность характеристик, но зато, несомнен¬
но, приобрела современное звучание.
Авторы книги справедливо выделяют два
направления романтического движения в евро¬
пейской историографии: консервативное и либе¬
ральное; одновременно следовало бы подчерк¬
нуть, что именно в рамках консервативного
направления, как это ни странно, были разрабо¬
таны наиболее передовые методы научного
исследования. Влияние школы Л. Ранке на исто-
1 ® Lord Acton. German School of History. The
English Historical Review, 1886, № l,p. 27.
z Вайнштейн О Л. Историография средних
веков. М.-Л.. 1940.
рическую мысль несравнимо с влиянием гейдель¬
бергской школы (Ф.К. Шлоссер, Г.Г. Гервинус),
труды которой уже в прошлом веке подвергались
острой и справедливой критике. В равной
степени авторами несколько преувеличивается
роль французских либеральных историков эпо¬
хи Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф.О.
М. Минье, Л.-А. Тьер); известно, что в их ра¬
ботах доминировали сугубо политические интере¬
сы. Значительно в стороне от процессов, проис¬
ходивших в это время в исторической науке на
европейском континенте, стояли Англия и США.
Американские историки усиленно разрабатывали
тему "избранного народа" и лишь приступали к
формированию своей национальной научной шко¬
лы. В Англии же, начиная с Г. Галлама, ведущее
место в историографии прочно занимало вигское
направление. Творчество крупнейшего его
представителя Т.Б. Маколея, возможно,
заслуживало более разностороннего и
основательного освещения. В оригинальном ра¬
курсе "Россия - Запад" в учебном пособии
представлена глава о русской исторической мыс¬
ли в дореформенный период (проф. В.А. Дуна¬
евский). Новые акценты расставлены в анализе
исторических взглядов известных русских уче¬
ных, писателей и публицистов Н.М. Карамзина,
Н.А. Полевого, М.П. Погодина, В.Г. Белинс¬
кого, А. И. Герцена, Т.Н. Грановского и др.
Раздел, посвященный европейской и амери¬
канской историографии второй половины XIX в.,
открывается главой о создании К. Марксом и Ф.
Энгельсом материалистического понимания исто¬
рии. Это одна из самых больших по размеру глав
книги, выполняющая ключевую теоретическую
функцию. К сожалению, содержание главы,
написанной еще в 1966 г. и с некоторыми изме¬
нениями репродуцированной в настоящем изда¬
нии, в значительной степени устарело. С отдель¬
ными ее положениями вообще трудно согла¬
ситься: например, с утверждением, будто в зна¬
менитом письме к И. Вейдемейеру от 5 марта
1852 г. Маркс изложил "главные идеи, характе¬
ризующие материалистическое понимание исто¬
рии" (с. 205). Данная глава была написана как бы
в "другую эпоху", когда марксизм воспринимался
по преимуществу как догма. Ныне ситуация в
стране совершенно иная, и изложение постула¬
тов марксизма требует качественно более высо¬
кого теоретического уровня.
На примере различных стран авторы учеб¬
ного пособия доказывают, что ведущую роль в
теории и методологии исторических исследова¬
ний данного периода играл позитивизм, кото¬
рый способствовал появлению ряда круп¬
ных имен: Г. Бокль и У. Лекки (Англия),
И. Тэн, А. Сорель, Ш. Ланглуа и
Ш. Сеньобос (Франция), К. Лампрехт (Герма¬
ния), Г. Адамс (США) и др. Вместе с тем в книге
удачно, на наш взгляд, показано влияние кон¬
кретных политических событий на специфи¬
ческое развитие отдельных национальных исто¬
риографий. Так, борьба вокруг политического
объединения Германии вызвала к жизни знамени¬
тую малогерманскую (И.Г. Дройзен, Г. Зибель,
8
227
Г. Трейчке) и менее известную великогерманс¬
кую (Ю. Фиккер, И. Янсен) школы истории;
гражданская война в США разделила американс¬
ких историков на различные противоборствую¬
щие направления (либеральное, аболиционистс¬
кое, демократическое); Рисорджименто способст¬
вовало острой идейной борьбе в итальянской
историографии. Детально обрисовано и формиро¬
вание новых научных направлений: экономичес¬
кой истории и истории культуры (Я. Буркхардт).
Наиболее ощутимых результатов первое направ¬
ление достигло в Англии (Т. Роджерс, У. Кеннин-
гем, У. Эшли) и Германии (Г. Шмоллер, Л. Брен-
тано, К. Бюхер). Конец XIX в. характеризовался
также появлением ряда работ социал-демократи¬
ческого и марксистского направлений. Глава о
русской историографии в пореформенный период
(проф. Б.Г. Могильницкий) значительно углуб¬
ляет наше представление об общих тенденциях
развития европейской исторической науки в эту
либеральную эпоху.
Последний, четвертый, раздел книги касается
эволюции исторической мысли в Европе и Аме¬
рике начала XX в. Он весьма внушителен по
объему, а также по географическому охвату
национальных историографий. В начале раздела
помещена глава о проблемах новой истории в
трудах В.И. Ленина (И.С. Галкин). По сравне¬
нию с предыдущим изданием она частично пере¬
работана, но тем не менее традиционная оценка
ленинского теоретического наследия полностью
сохранилась. По-прежнему в ней без каких-либо
оговорок воспроизводятся взгляды Ленина на
классовую борьбу и партийность науки, буржуаз¬
ную и социалистическую революции, империа¬
лизм и колониализм. Все это едва ли может быть
воспринято в настоящее время как непреложная
истина.
Анализируя общие тенденции развития миро¬
вой исторической науки, авторы книги точно
определяют главную черту обозреваемого пе¬
риода: кризис позитивистской школы истории.
Последний был обусловлен как социально-по¬
литическими (упадок либерализма, обострение
экономических и классовых противоречий), так и
научно-теоретическими причинами: упрощенная
трактовка позитивистами идеи развития, абсо¬
лютизация в их работах методов естественных
наук, игнорирование специфики исторического
познания и т.д. Однако в разных странах этот
кризис имел свои особенности. Наиболее резкие
формы он принял в Германии и Италии, где по¬
зитивистская методология подверглась раз¬
вернутой критике со стороны В. Дильтея,
В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Б. Кроче и
Д. Джентиле. В учебном пособии не раскрыва¬
ются детально альтернативные модели истори¬
ческого познания, выдвинутые в эти годы.
Единственное исключение составляет глава по
французской историографии (проф. Ю.Н. Афа¬
насьев), в которой уделено большое внимание
социологической школе Э. Дюркгейма и науч¬
ному центру "исторического синтеза" А. Берра.
Именно отсюда, по-видимому, берет начало "но¬
вая научная история" во Франции, хотя, как
признается в книге, выступления Дюркгейма,
Берра и их сторонников "в самой исторической
науке в это время никак еще реально не про¬
явились" (с. 382).
В более традиционном ключе авторы учеб¬
ного пособия представляют широкую панораму
различных политических течений в зарубежной
историографии. В Германии это пангерманская
школа (Г. Белов, Д. Шефер), историки-консер¬
ваторы (М. Ленц, Э. Маркс, Ф. Рахфаль) и исто¬
рики-либералы (Г. Онкен, Г. Дельбрюк, Ф. Мей-
неке, Э. Трёльч); в Англии - вигско-либеральное
направление (Дж.О. Тревельян, Дж. Морли,
Ч. Фёре); во Франции - такие направления, как
радикально-демократическое (А. Матьез,
А. Олар), социалистическое (Ж. Жорес) и уме¬
ренно-либеральное (Э. Лависс); в США - прог¬
рессистская школа (Ф.Д. Тёрнер, Ч. Бирд) и "им¬
перская школа" (Г. Осгуд, Э. Чаннинг). В данный
раздел книги включены некоторые новые
национальные историографии: из европейских -
австрийская и испанская, а также ряд латиноаме¬
риканских. Краткий аналитический обзор раз¬
вития исторической мысли в этих странах и
регионах весьма полезен, поскольку он углуб¬
ляет наше понимание общих и специфических
закономерностей становления мировой истори¬
ческой науки.
Особо следует сказать о главах, посвящен¬
ных состоянию исторической науки в Польше,
Венгрии, Румынии, Болгарии, Чехословакии и
Югославии. Их присутствие в книге вполне
обоснованно. Эти страны — не только составная
и неотъемлемая часть Европы, они, кроме того,
выдвинули ряд по-настоящему крупных ученых:
И. Лелевеля (Польша), Т.Г. Масарика (Чехия),
В.Г. Караджича (Сербия). Вместе с тем из нас¬
тоящего издания исчезла глава по историографии
скандинавских стран, что, естественно, нес¬
колько сузило границы освоения европейской
исторической мысли.
В заключение следует подчеркнуть, что
труд, несмотря на некоторые недостатки, пред¬
ставляет собой крупное достижение отечест¬
венной исторической науки. Книга не имеет
аналога за рубежом. По фундаментальности
разработки проблем, объективности оценок,
широте охвата национальных историографий,
систематическому изложению материала она
превосходит все, что существует к настоящему
времени в нашей историографии по данному
предмету.
Р.Н. Имангалиев
кандидат исторических наук,
В.С. Королев
кандидат исторических наук,
П.Б. Уманский
кандидат исторических наук,
И.И. Шарифжанов
доктор исторических наук
профессор, заведующий кафедрой
всеобщей истории Казанского
университета
228
Б.М.ШПОТОВ. ПРОМЫШЛЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ В США, 4.1-2. Писги тут
в с с о б щ с й истории АН СССР, 1991, 341 с.
Изучение экономической истории США
является одной из приоритетных задач
советских исследователей-американистов. За
последние 10-15 лет в этой области
достигнуты позитивные результаты: в
статьях, в разделах ряда диссертаций,
монографий и, конечно, в обобщающем
труде - первом томе "Истории США"1 -
нашли воплощение усилия по освещению
основных этапов становления капитализма в
Северной Америке, проблем развития ее
производительных сил в конце XVIII- начале
XIX столетия. В русле таких программ
подготовлена и новая монография старшего
научного сотрудника Института всеобщей
истории АН СССР д.и.н. Б.М. Шпотова. Эта
работа стала итогом многолетних усилий
автора, всесторонне и глубоко изучавшего
феномен “промышленного переворота” в США.
Основу труда составили добротные
источники. Автор книги скрупулезно изу¬
чил и осуществил специальный источ¬
никоведческий анализ материалов госу¬
дарственных переписей (цензор) з*а 1890—
1900 гг.» считающихся основным источником
по истории промышленного переворота в
Америке. Им проработаны десятки томов
официальных публикаций, статистических и
иных данных, характеризующих развитие
страны в целом и ее основных экономических
районов. А для получения максимально
полных исходных сведений Б.М.Шпотов
обратился к оригиналам (рукописным
материалам цензов), хранящимся в
Национальном архиве США и Вашингтоне, а
также к находящимся там микрофильмам
переписей населения за 1850—1880 гг. Эти
ценнейшие материалы широко использованы в
книге, многие впервые введены в научный
оборот.
Среди историков Б.М.Шпотов одним из
первых обратился и к материалам 198-томной
коллекции "Нью америкэн стейт пейперс”,
характеризующим развитие промышленности,
финансов, транспорта, торговли, науки и
техники в США с конца ХУШ в. и по 1860 г.1 2.
Этот фундаментальный источник дополняет
1 История США, в 4-х тт. Т.1. 1607—1877. М.,
1983.
The New American Stale Papers: 1789—1860, v.
1—198. Wilmington, 1972—1981.
3 American State Papers, v.l—38.Washington,
1832—1859.
ценная публикация "Америкэн стейт
пейперс"3. Автор тщательно изучил и другие
важные источники, в том числе материалы
американской прессы и подготовленные еще
современниками событий первые изыскания и
справочные издания по экономической
истории страны. Их квалифицированное
использование обогатило работу. Б.М.Шпотов
учитывает особенности источников,
стремится раскрыть их направленность,
проверить и сопоставить полученные данные,
опираясь на весь комплекс документов и
материалов. Это позволяет автору книги
изучать историю промышленного переворота
в США.
Монография производит благоприятное
впечатление масштабом проделанной работы,
удачно найденным соотношением обще¬
теоретических и конкретно-исторических эле¬
ментов, воссозданием достоверной, целостной
картины развития промышленного переворо¬
та в США. Б.М. Шпотов обстоятельно зна¬
ком с историографическими концепциями
по исследуемым проблемам. Он внимательно
относится к имеющимся разработкам советс¬
ких специалистов, привлекает многочисленные
работы зарубежных историков, экономистов
и социологов, представляющих традиционные
направления и школы и новейшие научные
течения. Творчески осмысливая тезисы пред¬
шественников, Б.М. Шпотов нередко вступа¬
ет с ними в аргументированную дискуссию.
Свою точку зрения он подкрепляет новы¬
ми материалами, оригинальной трактовкой
уже известных фактов, глубоким анали¬
зом происходивших процессов и собы¬
тий.
Автор, исходя из закономерностей
развития капиталистического производства,
определяет общие черты, характеризующие
промышленные революции в разных странах,
стремится более полно и четко выявить
особенности и качественное своеобразие
аналогичных процессов в США, указывает на
различие условий в основных частях страны
и, как следствие этого, на асинхронность и
неоднотипность их развития. В книге
определен район масштабных преобразова¬
ний — Северо-Восток, названы и обстоятельно
исследованы многообразные технико-техно¬
логические и социально-экономические пред¬
посылки и условия промышленной рево¬
люции, постепенно вызревавшие в Америке к
концу ХУШ — началу XIX в. В работе подро¬
бно рассмотрены такие проблемы, как соотно¬
229
шение промышленного и аграрного перево¬
рота, влияние на течение промышленной
революции плантационной системы, наличия
огромного фонда "свободных” земель, мас¬
совой эмиграции и других факторов. В
академической дискуссии с оппонентами
В М.Шпотов обоснованно вносил свои разъяс¬
нения и поправки относительно хронологи¬
ческих рамок и специфики промышленного
переворота в США, хода и содержания его
этапов, а также достигнутых результатов.
Впервые в советской историографии столь
обстоятельно охарактеризованы тенденции в
развитии промышленности США на протяже¬
нии большей части XIX в., а также положение
в тот период основных экономических райо¬
нов страны и входивших в них отдельных
штатов и графств. В центральных главах
книги детально анализируются происходив¬
шие тогда количественные и качественные
изменения в важнейших, решающих отраслях
хозяйства. Б.М.Шпотов рассмотрел технико¬
технологические сдвиги в текстильной поо-
мышленности (хлопчатобумажной и шерстя¬
ной), льнопеньковом, канатном, швейном,
шляпном и других производствах; изучил
переворот” в черной металлургии и в свя¬
занных с ней топливной и горнорудной от¬
раслях,* собрал важные сведения о создании
машиностроительной промышленности и
других металлоемких производств. В моно¬
графии представлена сложная картина пере¬
хода от мануфактуры к фабрике в решающих
отраслях американской индустрии, просле¬
жены процессы совершенствования водяного
двигателя и внедрения паровых машин,
изучены преобразования на транспорте. В
итоге, автор смог выдвинуть существенные
аргументы для выделения этапов в ходе
промышленного переворота в США, оценить
степень развития промышленных произ¬
водств и достигнутого к началу гражданской
войны уровня совершенствования техники и
технологии.
В книге освещены и другие недостаточно
разработанные в научной литературе темы. В
частности, сообщается о наступивших в ходе
промышленного переворота изменениях
структуры промышленности (как в целом по
США, так и по районам), сдвигах во внут¬
ренней и внешней торговле, росте грузо¬
перевозок, усилении специализации и товар¬
ности сельского хозяйства и т.д. Столь же
обстоятельно проанализированы сложные и
масштабные социальные и демографические
перемены, которые в жизни Америки совер¬
шались на протяжении полувека. Внимание
Б.М.Шпотова привлекла динамика роста
промышленного и аграрного населения, рост
индустриальных центров и формирование
рынка рабочей силы на старых и новых
землях, словом, процесс классообразования.
Он изучал не только ход формирования
различных отрядов американских рабочих,
их поло-возрастную, этническую, профессио¬
нальную структуру, но также проследил
складывание и усиление в США промыш¬
ленной буржуазии, указал на ее связи с
другими группами имущих верхов. В книге
показана неразрывная связь технико-эконо¬
мического прогресса с социальными переме¬
нами в жизни общества.
Автор ведет разработку многих узловых
тем истории промышленного переворота в
США и вынужден даже ограничивать их круг.
Он, в частности, сожалеет о том, что ему
пришлось отказаться от освещения роли и
места государства и политических партий в
регулировании социально-экономической
жизни Америки. Безусловно, данные иссле¬
дования интересны для прави пьного понима¬
ния ряда процессов и итогов промышленной
революции. Уже на ранних этапах сущест¬
вования республики власти федерации, шта¬
тов и местные органы играли активную роль в
развитии промышленности, а следовательно,
борьба общественных сил могла ее либо
стимулировать, либо сдерживать. Характе¬
ристику и оценку воздействия процессов
общественно-политической жизни на раз¬
витие экономики следует считать весьма пер¬
спективным направлением для углубленного
изучения истории Америки.
Можно наметить и другие проблемы, ко¬
торые ждут дальнейшей разработки. Это
прежде всего касается установления много¬
образной зависимости научно-технического
и технологического прогрессов с развитием
культурной и научной жизни общества, про¬
грессивными изменениями в системе обра¬
зования, повышением интеллектуального
уровня американцев. Известно, что в годы
промышленного переворота в США резко
возросла сеть библиотек и просветительских
клубов, быстро увеличивалось число школ,
колледжей и университетов. Америку сов¬
ременники все чаще стали называть "страной
колледжей". Вопрос о связях промышленных
и научных переворотов в XVII-XIX вв. с
"возрастанием знаний, повышением дисцип¬
лины труда, совершенствованием системы об¬
разования" серьезно поднимается зарубеж¬
ными исследователями*. Думается, он будет
весьма интересен и для советских историков.
4 Например, см. рецензию на книгу Г.Ван дер
Вее. Успехи и сдвиги. Мировая экономика
230
Естественно, в одной работе разрешить все
научные проблемы истории промышленной
революции не представляется возможным
Автор сосредоточил внимание прежде всего
на магистральных вопросах, всестороннее
изучение которых позволило ему вынести
развернутое суждение об основных законо¬
мерностях и чертах промышленного пере¬
ворота в США, оценить его ход и итоги.
Собранные им материалы, а также сделанные
выводы и обобщения существенно расширили
1945-1980 гт. Лондон—Нью-Йорк, 1986. —
Новая и новейшая история, 1990, №6, с.222.
знания о десятилетиях бурного промыш¬
ленного развития этой страны, они поз¬
воляют более полно определить содержание
и значение данного переломного периода в
развитии на североамериканском континенте
буржуазной общественно-экономической
формации. Монографическое исследование
Б.М.Шпотова — новое достижение советской
американистики.
В.А.Ушаков, доктор исторических наук,
старший научный сотрудник
Санкт-Петербургского отделения
Института истории РАН
D. Gerber. THE MAKING OF AN AMERICAN PLURALISM: BUFFALO (N.YJ, 1825-
1860. Urbana: University of Illinois Press, 1989, 531 p.
Д. Г e p б e p. ФОРМИРОВАНИЕ АМЕРИКАНСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА: БУФФАЛО, 1825-
1860. Урбана, 1989, 531 с.
S.M. В I u m i n, THE EMERGENCE OF THE MIDDLE CLASS: SOCIAL EXPERIENCE IN THE
AMERICAN CITY, 1760—1900. Cambridge: Cambridge University Press, 1990, 434 p.
C.M. Блумин, ПОЯВЛЕНИЕ СРЕДНЕГО КЛАССА: СОЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ В АМЕРИКАН¬
СКОМ ГОРОДЕ, 1760-1900, Кембридж, 1900. 434 с.
В обеих книгах речь в основном идет о
30-50-х годах XIX в., т.е. периоде в исто¬
рии США, который в настоящее время нахо¬
дится в центре внимания американской исто¬
риографии - в качестве лаборатории по при¬
менению новых методов, а также с точки зре¬
ния общего внимания специалистов. Сейчас
рождается новое представление о месте
этого отрезка времени в прошлом Амери¬
ки: по масштабам и глубине перелома в
обществе его все чаще сравнивают с 30-ми
годами XX в. Последние 30 лет в историо¬
графии 30-50-х годов XIX в. доминирова¬
ли частные исследования по социальной
истории, поведению различных этнических
общин, а также труды ’’новых политичес¬
ких историков” по электоральным про¬
цессам. Однако совсем недавно обозна¬
чились новые тенденции в изучении ’’пред¬
военной Америки”, как принято в США
называть десятилетия перед гражданской
войной. Во-первых, анализ социальной среды
и политики уже не может вестись без учета
влияния таких крупных процессов, как
промышленная и транспортная революции,
миграция на Запад, ускоренное развитие
рыночных отношений. Во-вторых, дальней¬
ший количественный прогресс локальной
социальной истории сопровождается смеще¬
нием интереса от рабочих к многочислен¬
ным промежуточным социальным слоям и
институтам, исследуемым по наиболее яр¬
ким для данного региона графствам и го¬
родам. В-третьих, происходит не просто
возрождение социально-политического син¬
теза, но и его распространение как по гори¬
зонтали - изучение в локальной политике
все новых и новых слоев, так и по верти¬
кали - на общенациональном уровне, что
особенно примечательно, учитывая, что вот
уже несколько десятилетий американские
историки обходили вопрос об основных при¬
чинах, определявших политику США в
30-50-х годах XIX в. Монографии Дэвида
Гербера и Стюарта Блумина, привлекшие
повышенное внимание историков США, удач¬
но представляют атмосферу поисков и
изменений в историографии Соединенных
Штатов.
Эти книги объединяет ряд общих черт.
Как и чуть ранее Дж. Корнблит, авторы обра¬
тились к опыту зарождения средних слоев и
городской мелкой буржуазии, формировав¬
шейся из вчерашних иммигрантов. В обеих
работах применяется принцип ’’частного слу¬
чая” - исследуется материал одного или
двух, как у Блумина, городов. Но самое
главное - авторам удалось вдохнуть новые
231
силы в начавшую увядать от бесконечного
штампования одних и тех же образов го¬
родскую историю США. Вместо отдельных
аспектов и односторонних подходов они
предложили исследовательский синтез и цель¬
ную панораму жизни города.
Их исходной посылкой является призна¬
ние переходности общества, того, что про¬
цесс образования классов протекал под
воздействием мощных экономических сдви¬
гов в стране в первой половине XIX в.
Неопрогрессизм сказывается также, особенно
в монографии Гербера, в подчеркивании
важности и реальности конфликта в об¬
ществе, социальных противоречий в нем.
Заметен и социокультурный подход: как
в выборе исходного материала - у Гербера
это этнические общины ирландцев и нем¬
цев, так и в плане методологии - через
признание того, что политическое пове¬
дение людей определялось не столько их
экономическим положением, сколько мен¬
талитетом, верованиями и особенно религиоз¬
но-этническим происхождением. Наконец,
последнее соображение, вызванное общ¬
ностью л их книг. Сам жанр - социальный и
социально-политический портрет города -
требовал от авторов особого искусства
языка, должной меры сочетания теорети¬
ческого, историографического материала и
социального фольклора. С этой точки зре¬
ния- обе книги читаются с большим инте¬
ресом.
В монографии Блумина предпринимается
попытка на примере Филадельфии и Нью-
Йорка показать возникновение средних
слоев и дать определение этому явлению.
Сложность задачи заключается в том, что
американские авторы чаще ставили вопрос
о средних слоях, чем отвечали на него, и тем
более не исследовали исторические корни,
начало их формирования. Блумин определя¬
ет средние слои в категориях культуры,
сознания и поведения, отмечая такие их
ценности, как тяга к социальному поряд¬
ку, профессионализму, семье, граждан¬
ская ответственность и общинный патрио¬
тизм. Эти характеристики он выводит из
анализа процессов, происходивших на
протяжении почти полутора столетий. Ос¬
новной этап пришелся на вторую треть
XIX в., когда под влиянием бурной ка¬
питализации общества начали формиро¬
ваться обширные городские слои хозяев -
предпринимателей и различных профессио¬
налов. В едином пространстве города
происходило разделение места работы и
места проживания, причем в последнем
возрастает роль женщины-хозяйки, осу¬
ществляется институционализация общест¬
венной жизни, формируются многочислен¬
ные благотворительные клубы и реформа¬
торские движения, например против алко¬
голизма. Средний класс стал осознавать
себя, выделившись в обособленные приго¬
родные общины с характерным укладом
жизни. Появившиеся к тому времени трам¬
ваи помогли связать эти общины с горо¬
дом. При драматических переменах и силь¬
ных социальных противоречиях поднимав¬
шийся средний класс с его ценностями
бытия являлся важной стабилизирующей си¬
лой в обществе. Вплоть до конца XIX в.
демократизация капитала и политических
порядков делала эти средние слои, по мне¬
нию Блумина, относительно открытыми
для других групп населения.
Книга Гербера носит несколько иной
характер. Автор ставит цель показать, как
классовый и этнический конфликты выра¬
жали себя в политике в переходном об¬
ществе. В американской литературе 80-х
годов весьма популярен неомарксистский
тезис о том, что религия, этнические объе¬
динения, помощь иммигрантам служили в ру¬
ках поднимавшейся буржуазии стабилизи¬
рующим инструментом, использовались для
умиротворения классов. Гербер разделяет
этот тезис и на примере Буффало показы¬
вает, как политическая система вела к со¬
циальной стабильности во времена классо¬
вых и этнических конфликтов. Вместе с
тем Гербер и традиционен, когда подобно
этно культуристам 60-70-х годов полагает
этничность более важной переменной вели¬
чиной в политике, чем классовую принад¬
лежность. Большой материал, тщательно
отобранный и хорошо организованный,
подтверждает эти важнейшие положения
автора.
Буффало, расположенный на северо-запа¬
де штата Нью-Йорк, недалеко от озера Эри,
переживал в 20-50-е годы экономический
бум. Во многом благодаря знаменитому
каналу Гудзон-Эри он превращался из
пограничного городка, заполненного приш¬
лым и подвижным мелкобуржуазным лю¬
дом, в более современный буржуазный
район, состоявший из местной элиты и пест¬
рого общества вчерашних иммигрантов-бед¬
няков и зависимых людей. Гербер рисует
яркую картину жизни убогих улиц и таверн
этого портового города, существовавших
вперемежку с кварталами получше, где
были сосредоточены банки, учреждения и
местные особняки. Рабочие, мастеровые,
ремесленники здесь были менее заметны в
политике, чем в городах восточного побе¬
232
режья. Другой особенностью социальной
структуры Буффало являлись неразвитость
местной буржуазии и провинциализм ее
сознания.
Гербер, как и Блумин, анализирует мест¬
ную политику в тех же категориях культу¬
ры и поведения. Он описывает евангелистс-
кое движение 30-х годов, которое приглу¬
шало недовольство ’’низов” во время спада
1834-1837 гг. Автор ярко пишет о пропа¬
гандировавшихся местной буржуазией по¬
веденческих стереотипах: культе умерен¬
ности, патриархальном коммунализме, ре¬
лигиозной терпимости, а также - причем
особенно подробно - об опыте социальной
адаптации переселявшихся в Буффало ир¬
ландцев и немцев. К 1855 г. большинство
населения города составляли иммигранты в
первом поколении. По мнению Гербера,
главным инструментом вовлечения ирланд¬
цев в политику и смягчения их социальных
бед - пьянства, отсутствия семьи, нишеты и
преступности - являлась католическая цер¬
ковь. Напротив, немецкие переселенцы
быстрее осваивали профессии, сохраняли
семьи и чувство этнической солидарности.
Несколько прямолинейно автор выводит за¬
висимость партийного предпочтения из ре¬
лигиозно-этнической идентификации: ир¬
ландцы - демократы, немцы - виги, а затем
республиканцы. Монография Гербера - одна
из немногих книг в США о мелкой город¬
ской буржуазии и ее политическом опыте.
Думается, работа послужит примером для
подобных исследований по другим регионам
и городам.
Книги Гербера и Блумина интересны и
в более широком смысле: они демонстри¬
руют, как быстро американская историогра¬
фия выявляет новые острые темы, находит
в лучших своих работах интересные подхо¬
ды для их раскрытия и в целом оперативно
откликается на интеллектуальные запросы
общества. Многие американские историки
связывают обновленческие процессы в
советской американистике с переключением
внимания в СССР на изучение как раз по¬
добных конкретно-социальных вопросов, со¬
циальных характеристик и политического
поведения различных локальных групп и
слоев. Одним из таких направлений, по мне¬
нию американского историка Дж. Лемиша,
высказанному им на международной конфе¬
ренции американистов в Москве в марте
1991 г., могло бы стать исследование исто¬
рии иммиграции из России в США на основе
обширных местных материалов.
Г.А. Дубовицкий
N . S а 1 z m a n . REFORM AND REVOLUTION. The Life and Times of Ray¬
mond Robins. Kent; The Kent State University Press, 1991, 472 p.
H.Зальцман. РЕФОРМА И РЕВОЛЮЦИЯ. Жизнь и время Раймонда
Робинса. Кент, 1991, 472 с.
Старейший американский историк и сове¬
толог Джордж Кеннан, изучая события первых
дней существования советской власти и ее по¬
пытки установить контакты с западными страна¬
ми, в частности с США, немало страниц своих
книг посвятил сотруднику Американской миссии
Красного Креста в России полковнику Р. Робин¬
су, сетуя, однако, что не может, в силу творчес¬
кого замысла, уделить этому человеку больше
места. "Биография Робинса, — замечал Дж. Кен¬
нан, — ждет своего написания; и если перо, ко¬
торое напишет ее, будет хоть немного достойно
своего предмета, выйдет завораживающая исто¬
рия" (с. 1). Эти слова стали эпиграфом к рецен¬
зируемой книге, написанной американским иссле¬
дователем Нейлом Зальцманом.
Книга, по признанию автора, явилась своеоб¬
разным ответом на те изменения, которые проис¬
ходили в советско-американских отношениях во
второй половине 80-х годов. Мы были свидете¬
лями впечатляющих изменений в отношениях
между СССР и США, нашедших воплощение в
ратификации и претворении в жизнь Договора о
ликвидации ракет среднего радиуса действия и
фактическом окончании "холодной войны". Это
новое направление в советско-американских от¬
ношениях отличается именно тем уровнем диа¬
лога и сотрудничества, который Робинс пропа¬
гандировал, начиная с 1917 г. (с. 1 —2).
Исследование о Робинсе не ограничивается
лишь событиями осени 1917 г., когда он попал в
водоворот событий в России, сделавшись на всю
оставшуюся жизнь горячим и убежденным побор¬
ником укрепления и развития отношений между
нашими странами. Хотя месяцы его пребывания
на российской земле и стали кульминационными,
233
автор подробно прослеживает всю жизнь своего
героя.
Н. Зальцман использует обширный архивный
материал, прежде всего личные письма и дневни¬
ки самого Робинса, его жены и сестры, многих
общественных деятелей США, активно сотруд¬
ничавших с ним в рядах движения прогрессистов,
фонды видных американских политиков, президе¬
нтов, сенаторов, представителей государственно¬
го аппарата. Это делает книгу не только ценной
сточки зрения профессионального историка, но и
интересной для широкого круга читателей.
Р. Робинс родился в 1873 г. В 16 лет он на¬
чал работать, нанявшись погонщиком скота, а в
17 лет уехал в Теннесси, где устроился на уголь¬
ные копи. В 1897 г. он отправился на Аляску в
надежде стать богатым и получить возможность
приобрести имение, в котором мог бы поселиться
вместе со своей старшей сестрой. Это было вре¬
мя "золотой лихорадки", столь красочно описан¬
ное в произведениях Джека Лондона, да и Ро¬
бинс мало чем отличался от героев великого аме¬
риканского писателя, устремлявшихся за призра¬
чным счастьем на Север.
После возвращения с Аляски Робинс продол¬
жил активную общественную деятельность, на
этот раз в рабочих районах крупнейшего про¬
мышленного центра США — Чикаго.
Рисуя впечатляющую картину деятельности
Робинса на общественном поприще, Н. Зальцман
не упускает из вида сложный внутренний мир
этого человека, его сомнения и переживания, его
надежды и разочарования. Наряду с этим автор
неоднократно обращается к анализу мировозз¬
ренческих установок Робинса, его взглядов на
политические, социальные и иные проблемы того
времени. Для Робинса были важны не идейная
или партийния принадлежность, а конкретные
дела тех или иных людей. Терпимость, умение
видеть полезное и нужное, что идет во благо,
стремление работать не на партию, а во имя
улучшения жизни людей определяли взгляды Ро¬
бинса. Он называл себя "человеком вне партии"
(с. 159). Но, пожалуй, наиболее ярким проявле¬
нием идейных и нравственных воззрений Робинса
стала его деятельность во главе Американской
миссии Красного Креста в России в 1917 —
1918 гг., чему посвящены основные главы иссле¬
дования.
Можно рассматривать как иронию судьбы
тот факт, что человек, отвергавший революци¬
онные, насильственные методы преобразования
общества, мечтавший о его постепенном переу¬
стройстве на основе норм христианской морали и
справедливости, оказался в самой гуще револю¬
ционных событий в бывшей Российской империи,
наложивших отпечаток на всю последующую ис¬
торию человеческого общества. Участие Робин¬
са в этих событиях, его роль в налаживании
отношений между США и Республикой Советов
подробно исследованы в работах как
американских, так и советских историков. И Н.
Зальцман не делает принципиально новых
открытий здесь. Но ему удается найти новый
ракурс освещения происходившего в 1917 —
1918 гг. 'в советской стране, сосредоточив
внимание на восприятии Робинсом Октябрьской
революции и ее последствий, на процессе
выработки его позиции в отношении Советской
России и ее лидеров. Исходя из этого, Н.
Зальцман пересматривает некоторые прежние
концепции, содержащиеся, в частности, в ра¬
ботах Дж. Кеннана.
Приехав в Россию в составе американской
миссии Красного Креста в июне 1917 г. Робинс с
первых же дней ощутил всю сложность сложив¬
шейся ситуации. "Все здесь в хаосе!... — писал
он своей жене. — Неопределенность повсюду"
(с. 182). В этих условиях Робинс, как и факти¬
ческий глава миссии У. Томпсон, видели свою за¬
дачу в поддержке партии эсеров, способных, по
их мнению, преодолеть противоречия между Со¬
ветами и Временным правительством и повести
страну по пути демократических реформ (с. 196).
Однако поездки Робинса по стране, непосредст¬
венное знакомство с процессами, происходивши¬
ми в различных ее уголках, породили сомнения в
способности эсеровских вождей сохранить веду¬
щую роль в условиях революционного кризиса. В
то же время Робинс с растущим беспокойством
наблюдал признаки "кабинетного" мышления у
официальных представителей США и стран Ан¬
танты, чьи суждения о России формировались в
посольских апартаментах, ресторанах и отелях
Петрограда и Москвы. Для представителей это¬
го типа мышления приход к власти большевиков
явился полной неожиданностью.
Иной была реакция Робинса. "Сознавая, что
вторая Российская революция означала крово¬
пролитие, страдания, "войну и гражданскую вой¬
ну" — пишет Н. Зальцман, — он не был испуган
победой красногвардейцев и солдат. В отличие
от союзников, Робинс считал эту победу цент¬
ральным событием истории России и мира —
великим днем""(с.2ОЗ). Эта точка зрения осно¬
вывалась на знании обстановки, сложившейся на¬
кануне Октябрьского восстания, и была продик¬
тована здравым смыслом. Робинс был убежден,
что власть Советов рабочих и солдатских депу¬
татов имеет широкую и твердую основу. А что
касается контроля большевиков над Советами,
достигнутого благодаря искусной тактике и изо¬
бретательной работе на местах, Робинс, вероят¬
но, лучше многих своих коллег понимал, что ре¬
волюция не является ни экспериментом, ни от¬
клонением от правильного пути, а массовым дви¬
жением свободного русского народа под умелым
оуководством" (с. 204). Это понимание и предо¬
234
пределило дальнейшее поведение Робинса в от¬
ношении советского государства.
Осознание неизбежного характера революции
и роли большевиков как организаторов народных
масс не поколебали убеждения Робинса в том,
что насилие неприемлемо в любой форме.
Н. Зальцман подчеркивает, что Робинс последо¬
вательно выступал против большевистской про¬
граммы и никогда не скрывал этого от Ленина и
Троцкого, с которыми ему пришлось неоднократ¬
но встречаться в качестве неофициального пред¬
ставителя своей страны. Однако в условиях ре¬
волюционных преобразований в России, в услови¬
ях борьбы против невежества, близорукости и
бюрократизма Робинс не смог примирить свою
христианскую веру и демократические убежде¬
ния с целями большевиков (с. 212). Чувство ре¬
ализма, присущее этому человеку, давало ему
возможность понять важность сотрудничества
между Россией и США, особенно в экономичес¬
кой области. И он энергично стал создавать ос¬
нову для такого сотрудничества. Даже его про¬
тивники из окружения американского посла в
России Д. Френсиса вынуждены были признать
пользу, прй^осимую его усилиями.
Страницы книги Н. Зальцмана, повествую¬
щие о деятельности Робинса как своеобразного
’’связного” между правительством большевиков и
Вашингтоном, отличаются насыщенностью фак¬
сами, глубиной анализа и основательностью суж¬
дений. Читатель получает возможность оценить
деятельность Робинса с различных точек зрения,
среди которых присутствует и авторская. Одна¬
ко Н. Зальцман ограничивается оценками лишь
одной стороны участников событий, т.е. сограж¬
дан Робинса и его коллег-союзников. Остается
невыясненным отношение к нему тех, кто пред¬
ставлял в контактах с ним новую Россию: Ле¬
нина, Троцкого, других большевиков. Мы можем
лишь благодаря косвенным фактам догадывать¬
ся о том, что говорил Робинсу Ленин, не только
встречавшийся и беседовавший с американским
1редставителем, но и доверивший ему официаль¬
ной документ советского правительства — план
развития отношений между двумя странами в
экономической сфере.
Месяцы, проведенные Робинсом в России,
предопределили всю его дальнейшую жизнь. Не¬
смотря на неудачу, которую потерпели его уси¬
лия по налаживанию связей между советским
правительством и американской администрацией,
натолкнувшиеся на недоверие и враждебность
президента В. Вильсона и его окружения, он про¬
должал отстаивать необходимость достижения
взаимопонимания двух стран. Сразу же после
возвращения в США Робипс включился в борьбу
против участия его страны в антисоветской ин¬
тервенции, за признание Соединенными Штата¬
ми нового строя в России. Он выступал во мно¬
гих городах США перед разными аудиториями,
разъяснял смысл происходивших в России изме¬
нений, отстаивал необходимость сотрудничества
с ней. Робинс оставался неизменным сторонником
сотрудничества с СССР. Его веру в необходи¬
мость такого сотрудничества не могли поколе¬
бать ни годы неудач и разочарований, ни на¬
падки антисоветски настроенных оппонентов, ни
приходившие в 30-е годы свидетельства о тер¬
роре и репрессиях, развернутых Сталиным про¬
тив своего народа.
Возникает вопрос: а не был ли Робинс одним
их тех, кто, уверовав в какую-либо идею, стано¬
вился ее слепым поборником, отметая все, что
противоречит его представлениям и взглядам? Н.
Зальцман отвечает на этот вопрос отрицательно
и обращает внимание на то, что Робинс никогда
не был сторонником того строя, который победил
в России в ноябре 1917 г. Даже в выступлении по
общенациональному радио в защиту признания
СССР в июле 1933 г., сразу же после поездки в
Советский Союз, Робинс спрашивал, стоят ли
достижения, которых добились советские люди,
тех жертв и испытаний, которые они перенесли.
И отвечал: "Это зависит от личного мнения
каждого... Я же уверен, что мы и в течение
двадцати четырех часов не потерпели бы совет¬
скую систему в нашей Америке’’ (с. 359). В то
же время Робинс был убежден в необходимости
взаимодействия с СССР как в политической, так
и в экономической областях, ибо оно шло на
пользу обеим странам.
Последние годы жизни Робинса совпали с на¬
чалом "холодной войны" и разгулом маккартиз¬
ма. Н. Зальцман отводит этому периоду жизни
Робинса неоправданно мало места, лишь нес¬
колько страниц в эпилоге. Несмотря на возраст и
состояние здоровья, Робинс включился в кампа¬
нию против травли прогрессивных людей и ор¬
ганизаций. Он стремился остановить "холодную
войну" и ратовал за сохранение основы для взаи¬
мовыгодного советско-американского сотрудни¬
чества, одновременно Робинс вел активную
борьбу против гонки вооружений. "Предотвра¬
тить третью мировую войну и использование
атомной бомбы, несущей смерть и разрушение
человечеству и всем его творениям, — самая
важная задача, стоящая перед мыслящими людь¬
ми всех стпан", — писал он в 1946 г. Но Робинсу,
пережившему две мировые войны, не суждено
было дожить до окончания "холодной войны". Он
умер в 1954 г.
Книга Н. Зальцмана раскрывает некоторые
страницы прошлого в отношениях двух стран.
И. В. Гайдук
кандидат исторических наук,
сотрудник Института всеобщей
истории РАН
235
Факты. События. Находки
© 1992 г.
НЕИЗВЕСТНЫЕ СТАТЬИ Х.Г.РАКОВСКОГО.
Когда составлялась библиография
материалов о Болгарии, опубликованных в
советских журналах1, внимание исследо¬
вателей привлекли несколько статей,
помещенных в журнале "Коммунистический
Интернационал" без подписи или с тремя
звездочками вместо фамилии. Стремление
установить авторство было вполне
естественным не только с точки зрения
добросовестной работы над библиографией,
но и потому, что выяснение, кем был написан
тот или иной материал, позволяло по-иному
подойти к его содержанию. Очевидно, что
появление анонимного материала в журнале,
сотрудниками которого являлись видные
деятели мирового коммунистического
движения, было связано с определенными
политическими обстоятельствами.
Занимаясь изучением биографии Х.Г. Ра¬
ковского1 2, автор данной заметки получил
возможность ознакомиться с обширной
документацией о Раковском, которая
хранится в Архиве Л.Д. Троцкого в
Хогтонской библиотеке Гарвардского
университета (США)3, в частности с письмами
Раковского Троцкому 1928 г. Оба поли¬
тических деятеля находились в это
время в ссылке, куда были отправлены после
исключения из ВКП(б) в конце 1927 г за
оппозиционную деятельность: Троцкий в
Алма-Ате. а Раковский — в Астрахани. Текст
одного из писем дал ключ к установ¬
лению авторства статей в журнале
"Коммунистический Интернационал” 29
1 Чернявский Г.И., Сохань П С. Советская и
международная перж^дика о Болгарии. XI
1917 — IX 1944. Историческая библиография.
София. 1970.
2 О нем см.: Гросул В.Я. Х.Г. Раковский —
революционер, дипломат, публицист. —
Новая и новейшая история, 1988, № 6; Черняв¬
ский Г.И. Х.Г. Раковский на судебном фарсе
1938 г. — Новая и новейшая история. 1990. №4.
3 Harvard University, Houghton Library, bMD
Russ 13.
февраля 1928 г. Раковский писал Троцкому:
"Ты вполне основательно обращаешь
внимание на обострение отношений между
Англией и Америкой (С [оединенными]
ИД татами]), антагонизм которых призван
сыграть крупную роль в грядущей
революции. Примерно года два тому назад в
"Коммунистическом] Интерн[ационале]", в
статье. озаглавленной "Перспектива
классовой борьбы на предстоящий год"
(помеченной вместо подписи тремя
звездочками, как и другие мои статьи в том
журнале), а также в "Современном мире",
статья «Упадок "мировой лавки"» [я] приво¬
дил ряд фактов о разворачивавшейся англо-
америк [анской] борьбе за овладение рынками
(Австралия заказала свои паровозы в Америке,
получив там же заем), вокруг овладения
источниками сырья (корневыми, кожами,
каучуком, кофе и т.д.)"4.
Попытка обнаружить журнал "Современ¬
ный мир" оказалась неудачной: такой журнал,
согласно библиографическим указателям, не
существовал вообще5. Возможно, Раковский
имел в виду журнал "Новый мир", где были
опубликованы его статьи о тенденциях
международного хозяйственного и полити¬
ческого развития6 7 и о восстании на
.7
броненосце Потемкин .
В журнале "Коммунистический Интер¬
национал", в котором мы обратили внимание
на статью по балканскому сюжету, подпи¬
санную тремя звездочками, удалось найти
еще пять статей с точно таким же знаком
вместо подписи8, причем статья, ошибочно
4 Ibid., Т-1166.
6 Периодическая печать СССР. 1917—1949.
М., 1963, с. 254.
6 Новый мир, 1925. № 4, с. 99—108.
7 Новый мир. 1925. № 9. С. 87—98; №10,
с. 70—85.
8 События на Балканах и перспективы
рабоче-крестьянской власти. — Коммунисти¬
ческий Интернационал, 1925, №2, с. 59—76;
Упадок "мировой лавки". — Там же, 1925, № 6,
236
отнесенная Раковским к вымышленному
журналу "Современный мир", также была
обнаружена в "Коммунистическом
Интернационале".
Хотя из письма Раковского Троцкому
становится ясно, кому принадлежали статьи,
подписанные тремя звездочками, можно
добавить некоторые дополнительные
доказательства.
Прежде всего, и это совершенно очевидно,
публиковаться в "Коммунистическом
Интернационале" под своей фамилией
Раковский не мог в силу служебного
положения. С июля 1923 г. он являлся
заместителем наркома иностранных дел и
полпредом СССР в Великобритании* 9 10 11 12, а в
октябре 1925 г. был переведен на должность
полпреда во Франции19. За участие в
объединенной оппозиции против
официального курса руководства ВКП(б)
Раковский был снят с поста полпреда в
октябре, а заместителя наркома в декабре
1927 г11. Статьи с тремя звездочками вместо
подписи как раз приходятся на время его
дипломатической деятельности, которую сам
Раковский в письме И.В. Сталину
характеризовал как "продолжение той
тактической линии, целью которой является
ликвидация меня как партийного и
1 2
советского работника" . Назначение на
дипломатический пост последовало вскоре
после выступлений Раковского в качестве
председателя Совнаркома Украины против
Сталина по национальному вопросу на XII
съезде РКП(б) и непосредственно после
съезда.
Тематика рассматриваемых статей также
полностью соответствует интересам и
компетенции Раковского. Одна из них —
посвященная межгосударственным, нацио¬
нальным и классовым противоречиям
на Балканах — связана с его многолетней
с. 35—47; Гарантийный пакт. — Там же 1925,
№10, с. 14—35; Международное положение и
перспективы классовой борьбы в 1926 г. —
Там же,' 1926, №1, с. 9—37; Итоги и
перспективы. (Вокруг английской забастов¬
ки). — Там же, 1926, № 8, с. 19—41; Политичес¬
кие партии во Франции. — Там же, 1927, № 32,
с. 32—38.
9 Известия, 19.VII.1923.
10 Известия, 31.Х. 1925.
11 Архив внешней политики СССР, ф. 516,
on. 1, ед. хр. 7975, л. 54—56.
12 Партийный архив Института истории
партии ЦК КП Украины, ф. 1, on. 1, ед. хр. 112,
л. 109.
деятельностью в качестве одного из
основателей и руководителей болгарского и
румынского социал-демократического
движений. В двух статьях рассматривались
проблемы международных отношений, к
анализу и оценке которых он как заместитель
наркома был непосредственно причастен. Еще
две статьи трактовали британские сюжеты —
Раковский отлично разбирался в них, так как
одна из статей написана была во время его
дипломатической работы в Великобритании, а
другая — вскоре после переезда во Францию.
Наконец, находясь во Франции, Раковский
имел возможность непосредственно
наблюдать внутриполитическую жизнь этой
страны, чему и посвящена последняя статья.
Попытки установления авторства
советских партийных и государственных
деятелей по особенностям их индиви¬
дуального стиля мало перспективны, так как
идеологические штампы накладывали на их
работы столь значительный отпечаток, что
стиль нивелировался, становился стандарт¬
ным. И тем не менее в анализируемых статьях
порой проскальзывает что-то, что свиде¬
тельствует о болгарском происхождении их
автора. Раковский так и не смог в
совершенстве овладеть русским языком, в
разговорах предпочитал французский, а в
статьях, написанных по-русски, путал
падежи или писал совсем без падежей,
употреблял неправильные окончания, вместо
русских слов применял болгарские (реже
румынские и французские). Разумеется,
статьи в журнале "Коммунистический Интер¬
национал" редактировались, но иногда и
редактор допускал оплошность, позволя¬
ющую проникнуть в первичный текст. Так, в
статье об английской забастовке 1926 г.
говорится, что кризис в британской
промышленности "не остраняется"13. Здесь
явный болгариэм ("устранять" по-болгарски
"остранявам”). Кроме того, Раковский часто
употреблял слово "этот" в смысле "тот", слову
"хочет" предпочитал "желает", и такие
обороты можно встретить во всех шести
рассматриваемых текстах.
В совокупности с прямым указанием на
названия двух статей и упоминанием о
других статьях Раковского, публиковавшихся
с тремя звездочками вместо подписи, в его
письме Троцкому приведенные выше
соображения, как нам думается, достаточно
убедительно обосновывают авторство всех
шести статей. Добавим, что после того, как
исключенный из ВКП(б) и сосланный в январе
13 Коммунистический Интернационал,
1926, №8, с. 24.
237
1928 г. Раковский уже не мог печататься в
"Коммунистическом Интернационале", такая
подпись под материалами в этом журнале не
повторялась более никогда.
Статьи дают представление о взглядах их
автора нэ важные вопросы международного
развития середины 20-х годов. Они являются
ценным источником для характеристики его
позиции как полпреда СССР в ведущих
государствах Западной Европы, его
представлений, в целом находившихся в это
время еще в пределах официальных
внешнеполитических доктрин ВКП(б), но тем
не менее отличавшихся относительной
широтой, меньшим догматизмом <и
казенщиной, что вытекало из разносторонней
образованности Раковского, его европейской
культуры, его связей с видными западными
общественными деятелями, принадлежав¬
шими к различным социальным слоям.
ПИ. Чернявский
© 1992 г.
ИЗ ИСТОРИИ АМЕРИКАНСКИХ ДЕНЕЖНЫХ ЗНАКОВ
Героиня рассказа О.Генри "Волшебный
профиль" старуха Мэгги Браун, обладающая
40-миллионным состоянием, "скряга из скряг,
всем скрягам скряга", боится истратить на
себя более 75 центов в день. И вдруг старуха
преображается, она швыряет деньги, и все это
ради Иды Бэйтс, работающей машинисткой в
отеле. В конце рассказа выясняется причина
щедрости миллионерши: она влюбилась в
красивую девушку, потому что та была так
похожа на женскую головку, изображенную
на серебряном долларе!
Лицо Иды Бэйтс, как отмечает автор,
казалось "слепком с античных образцов".
Действительно, американские художники и
модельеры не раз вглядывались в монеты
Греции и Рима, заботясь о том, чтобы золотые
и серебряные доллары были произведениями
искусства, а не просто кругляшками из
драгоценных металлов. К чеканке монет в
США были привлечены известные мастера —
Р.Скот, Ч. Барбер, Д.Гарднер, К.Гобрехт,
Д.Рейх, супруги Д. и Л. Фрейзер, Д. Синнок,
Д.Морган. По проекту последнего и был
отчеканен доллар с "волшебным профилем".
Об американском долларе у нас писали по-
всякому: и как об одной из ведущих валют
мира, и как о символе всего реакционного. В
нумизматической литературе можно было
прочитать, что изображенный на монетах
орел, в правой лапе которого зажат пучок
стрел, является выражением агрессивной
сущности американского империализма.
Между тем в левой лапе орла — лавровая
ветвь, считавшаяся со времен античного Рима
символом мира. На современных монетах
США можно прочитать девизы, которым
американцы придают важное значение: по-
английски — "В Бога мы веруем" и по-латыни
— "Из многих единое", т е. "из многих штатов
единое государство". В самих США великое
множество всяческих коллекционеров, а быть
нумизматом весьма престижно. Коллекцио¬
нированию способствует и реклама. Для
нумизматов издаются специальные каталоги,
справочники и прочая литература, и все это
на хорошей бумаге с отлично выполненными
иллюстрациями. Действует Американское
нумизматическое и археологическое общест¬
во, где заслушиваются доклады, происходит
обмен мнениями.
Нумизматику США можно условно
разделить на три группы: монеты
колониального периода, монеты со времени
Американской революции и образования
страны по настоящее время и монеты
коммеморативные (памятные). В данной
заметке хотелось бы дать обзор наиболее
примечательных монет США, рассказать об их
основных сюжетах, представляющих интерес
и для историков, и для нумизматов.
В английских колониях в Америке
длительное время в обращении находились
монеты, чеканившиеся в испанских владени¬
ях — Мексике, Боливии, Колумбии и других, а
также английские гинеи, французские
луидоры, немецкие талеры, голландские
дукаты. В "Указателе монет США" сообщается,
что первые так называемые "свиные деньги"
появились около 1616 г. на Бермудских
островах, открытых в 1522 г. испанским
мореплавателем Хуаном Бермудесом.
История "свиных денег" связана с
возникновением в 1609 г. на Бермудах
английского поселения. Оказались там
англичане случайно, после того как эскадра
адмирала Джона Соммерса, направлявшаяся
из Англии в Виргинию, попала в жестокий
шторм. Моряки укрылись на одном из
островов архипелага. Здесь они обнаружили
238
огромное количество свиней, благодаря чему
спаслись от голодной смерти. Животных
некогда завезли сюда испанцы. Население
колонии увеличилось за счет людей,
прибывших в 1612 г. из Виргинии. Что же
примечательного в монетах, появившихся
здесь в 1616 г.? Надпись "Острова Соммерса"
на аверсе (лицевая сторона монеты)
свидетельствует о том, что поселенцы
переименовали архипелаг, возможно, и не
зная, что здесь уже побывали испанцы.
Старое название впоследствии было
восстановлено. В честь животных в центре
монеты было помещено изображение свиньи.
На реверсе (оборотная сторона монеты) —
парусный корабль с флагом Св. Георга и
римские цифры номинала — ХП, VI, 1П, П
(пенса).
В 1652 г. появились так называемые
"Массачусетские деньги" — монеты Новой
Англии, куда входили колонии Массачусетс,
Нью-Гэмпшир, Коннектикут и Род-Айленд.
Изображения: аверс — буквы, реверс —
римские цифры номинала.
В 1632 г. король Карл I пожаловал Сесилю
Калверту, лорду Балтимору, хартию на
владение Мэрилендом. Предприимчивый лорд
отчеканил в Англии в 1658 г. монеты со своим
портретом и доставил их в колонию. 300-
летие основания Мэриленда отметили в США
в 1934 г. выпуском памятной монеты. В 1678 г.
в Нью-Джерси появились фартинг и полпенни
с изображением Св. Патрика. Они чеканились в
Дублине, в память о том, что в колонизации
Америки принимали участие выходцы из
Ирландии.
В 1722—1724 и 1733 гг. в Англии были
выпущены медные токены — монеты частной
чеканки, предназначенные для Ирландии и
американских колоний. На аверсе токенов —
портрет короля Георга I, обратную их
сторону украшает изображение розы.
Круговая надпись по-латыни была такой:
"Американская роза — полезное с приятным".
Как отмечает Р. Йомен, эти денежные знаки не
были популярны среди американских
колонистов. Редкими являются токены 1766 г.
с портретом Уильяма Питта-старшего,
политического деятеля Англии, активного
сторонника колониальной экспансии.
В истории нумизматики США
знаменательным стал 1776 г., когда в
обращение поступили монеты, отразившие
события Американской революции. На
денежных знаках Нью-Гэмпшира появилась
надпись "Свобода" и изображение фригийско¬
го колпака, ставшего одним из символов ре¬
волюции. Напомним читателю, что этот го¬
ловной убор в древности носили фригийцы, а
в Греции и Риме его водружали на голову
освобожденных рабов. В 43—42 гг. до н.э.
фригийский колпак можно было увидеть на
монетах Рима, отчеканенных после убийства
Гая Юлия Цезаря. Интересен для нас и сюжет
монеты Массачусетса номиналом в полпен¬
ни: на реверсе ее изображена фигура сидящей
женщины, античной персонификации Сво¬
боды. В ее левой руке жезл, в правой —
фригийский колпак. На других монетах
Массачусетса, выпущенных в 1787 г.,
изображен орел, держащий в одной лапе
лавровую ветвь и пучок стрел — в другой.
Первые монеты и токены с портретом Дж.
Вашингтона отчеканены в 1783 г. Выдающийся
политический и военный деятель страны,
главнокомандующий американской армией,
один из зачинателей национально-
освободительного движения, изображался
по-разному — или в военном мундире с
венком на голове, или в античном одеянии.
На реверсе — фигура Свободы с оливковой
ветвью в правой руке, в левой изображен
жезл, на котором фригийский колпак. Новая
символика появилась на монетах Нью-Джерси
в 1786 г. Аверс — портрет генерала Дж.
Вашингтона, реверс — орел, 13 звезд,
символизирующих единство штатов.
Особый интерес представляют так
называемые "фугио центы’ 1787 г. На аверсе —
13 соединенных между собой колец (еще один
символ единства 13 штатов) и надпись
"Соединенные, штаты" и "Мы едины". На
реверсе даны изображения солнца и
солнечных часов, тексты по-латыни "Время
проходит" и по-английски "Занимайся своим
делом". Девизы эти были предложены Б.
Франклином.
Американские нумизматы утверждают, что
слово "доллар" своим происхождением
связано с немецким талером. Доллар стал
главной денежной единицей страны по
утвержденной в 1792 г. конгрессом США
десятичной монетной системе. Первый дол¬
лар получил путевку в жизнь в 1794 г. Он
равен 100 центам. В те годы началась чеканка
монет в полдоллара, четверть доллара, дайма
(10 центов), одного и половины цента.
Десятичная система оказалась удобной для
расчетов. Заметим, что создателем этой
системы был русский император Петр I, по
указу которого в 1704 г. были отчеканены
первые рубли. Помимо серебряных в США
чеканились золотые монеты в 10 и 20
долларов. Доллар 1794 г. — большая
редкость, уникальные экземпляры ныне
оцениваются в 12,5 тыс. долл. Редкими
являются медные центы и полуценты,
выпущенные в 1793 г. В 1793—1797 тт. на
239
1. Один цент. 1983 г. 2. Пять центов. 1975 г. 3. Один дайм (10 центов). 1973 г. 4 Четверть
доллара (25 центов). 1976 г. 5. Полдоллара (50 центов). 1893 г. 6. Полдоллара (50 центов) 1976 г.
7. Один доллар. 1923 г. 8. Один доллар. 1976 г.
аверсе указанных монет помещались такие
символы: голова Свободы, фригийский
колпак. Образ Свободы менялся постоянно.
Новым было, например, появление в
1808—1809 гг. монет, на которых надпись
"Свобода" помещалась на диадеме,
украшавшей голову женщины.
Одним из наиболее частых сюжетов на
денежных знаках США стали портреты
исторических деятелей. В 1932 г. на монетах
вновь появился портрет Дж. Вашингтона.
Тогда исполнилось 200 лет со дня его
рождения Помимо изображения Вашингтона
на монетах были запечатлены и портреты
других выдающихся деятелей • страны:
Т. Джефферсона, Б. Франклина, А Линкольна,
Ф. Рузвельта, Дж. Кеннеди, Д. Эйзенхауэра.
Портрету государственных деятелей
печатаются и на американских бумажных
денежных знаках. На купюре в 1 долл. —
портрет Дж. Вашингтона, в 2 долл. —
Т. Джефферсона, в 5 долл. — А. Линкольна, в
10 долл. — А. Гамильтона, в 20 долл —
Э.Джексона, в 50 долл. — X. Гранта, в 100 долл.
— Б. Франклина, в 500 долл. — У. Мак Кинли, в
1 тыс. долл. — Г.Кливленда, в 5 тыс. долл. —
Дж. Мэдисона, в 10 тыс. долл. — С. Чейза.
Мировой экономический кризис
240
1929—1933 гг. расстроил финансовую систему
капиталистических стран. В 1932 г. в США
прекратили эмиссию золотых долларов, с
1935 г. — серебряных. Исключение было
сделано для чеканки памятных монет, по¬
священных важным событиям американской
истории. Как правило, это полудолларовые
монеты из серебра. Они выпускались
небольшими тиражами, и потому интерес к
ним нумизматов так велик.
Начало памятным эмиссиям положили две
монеты: полдоллара с портретом Христофора
Колумба и четверть доллара с портретом
испанской королевы Изабеллы, выпущенные к
400-летию открытия Америки. Затем появи¬
лись монеты в честь испанца А Н. Кабеса де
Ваки, первым обследовавшего обширные
области Северной Америки, и английского
мореплавателя Генри Гудзона. С именем
Уолтера Рэли связана организация
экспедиций, в результате которых в 1584 г. в
районе острова Роанок возникла колония
Виргиния. На монете: аверс — портрет У.Рэли,
реверс — изображение женщины с ребенком
на руках, в честь первой белой девочки,
родившейся в Виргинии. В 1928 г. в обращение
поступила монета, посвященная Джеймсу
Куку, открывшему в 1778 г. Гавайские острова.
Знаменитый "Мэйфлауэр", парусный
корабль, на котором в 1620 г. в Америку
прибыли английские пуритане, прес¬
ледовавшиеся на родине за религиозные
убеждения, изображен на реверсе монеты,
выпущенной к 300-летию основания колонии.
На ее аверсе — портрет губернатора У.
Брэдфорда. Еще один юбадей — 300-летие
основания голландскими гугенотами
поселения Новые Нидерланды — был отмечен
в 1924 г. выпуском памятной монеты.
Изображение: аверс — портреты вождя
гугенотов адмирала Гаспара Колиньи и
штатгальтера Нидерландов Вильгельма 1
Оранского, реверс — корабль "Новые
Нидерланды*. Центр колонии — Новый
Амстердам — после многих лет войны между
Англией и Голландией перешел к англичанам
и с 1664 г. стал называться Нью-Йорком.
Американцы почитают Роджера Уильямса,
богослова и основателя поселения
Провиденс, положившего начало колонии
Род-Айленд. На монете он изображен
беседующим с индейцем. Богослов призывал
колонистов жить в мире и дружбе с
индейцами, которых уважал и считал
подлинными хозяевами страны.
В 1938 г. в США и Швеции были отчеканены
памятные медали, посвященные прибытию
шведских колонистов в Америку, где они
основали свое поселение в штате Делавэр. В
том же году появилась памятная монета,
приуроченная к 250-летию основания
французскими гугенотами города Нью-
Рошелл.
Несколько коммеморативных монет
посвящены событиям американской
революции. Одна из них называется
"Долларом Лафайета” и отчеканена в 1900 г. в
знак признания заслуг французского
генерала. Изображения: аверс — портреты
Дж. Вашингтона и М. Лафайета, реверс —
конная статуя генерала, преподнесенная в
подарок Франции от имени американского
народа. В 1925 г. появилась монета,
посвященная 150-летию победы американцев
в сражениях при Лексингтоне и Конкорде. А
вот значимость такого события, как
принятие Декларации независимости, была
отмечена выпуском золотых и серебряных
монета 1926 г. и трех монет в 1976 г. — к ее
200-летию.
В общей сложности в США было выпущено
пять монет, отразивших события
Гражданской войны 1861 — 1865 гг. Это один
доллар из золота и полдоллара из серебра. На
монетах 1922 г. портрет генерала У. Гранта.
Затем, в 1925 г., появились полудолларовые
монеты, посвященные памяти генералов Р.Ли
и Т.Джексона, прозванного Каменной Стеной
Завершают серию монеты, выпущенные в 1936
и 1937 гг. к 75-летию сражений при Антьетаме
и Геттисберге.
Интерес представляют монеты, отразившие
события внешней политики США. например
полдоллара, выпущенные в 1923 г. к 100-летию
провозглашения "доктрины Монро". Юбилеи
образования новых двух штатов — Техаса и
Калифорнии — отмечены выпуском памятных
монет. Примечательно, что в США в
1881 — 1883 гг. чеканили для Гаваев так назы¬
ваемые "Калакауа доллары" (по имени короля
Калакауа 1). Полдоллара были выпущены в
США в 1915 г. по поводу официального
открытия Панамского канала.
После того как США аннексировали
Филиппинские острова, здесь были отменены
испанские деньги и в 1903 г. введены новые.
На аверсе монет появился герб США. В 1934 г.
Филиппины получили автономное
управление и в память этого события
отчеканили в серебре 1 песо с портретами
президентов М.Кэсона и Ф. Рузвельта, а также
50 сентаво и 1 песо с портретами М.Кэсона и
губернатора Ф.Мэрфи. Только в 1946 г
Филиппины добились национальной
независимости. Некоторые современные
монеты Филиппинской Республики
напоминают об особых отношениях с США. В
1980 г. были выпущены в серебре 25 песо и в
241
золоте 2500 песо в честь 100-летия со дня
рождения генерала Д. Макар тура. Через два
года в обращение поступили 25 песо,
посвященные переговорам между
президентами Ф.Маркосом и Р.Рейганом и,
наконец, в 1986 г. были отчеканены монеты по
поводу визита президента Корасон Акино в
США.
Нумизматика — это увлекательнейшее
дело. А сегодня оно приобретает и
практическое значение. Вот почему эта
заметка заинтересует не только
специалистов, но и многих постоянных
читателей журнала.
Л. ГТ. Карлов
242
Научная жизнь
85 лет СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
АКАДЕМИКА А.Л. НАРОЧНИЦКОГО.
Научпые чтения
В феврале 1992 г. Научный совет РАН "Ис¬
тория международных отношений и внешней по¬
литики России" провел научные чтения, посвя¬
щенные памяти академика Алексея Леонтьевича
Нарочницкого в связи с 85-летием со дня его
рождения. В них приняли участие ученые инсти¬
тутов РАН, Московского государственного уни¬
верситета, ряда педагогических институтов, в
том числе из других городов, а также дипло¬
матические работники Министерства иностран¬
ных дел России и преподаватели МГИМО МИД
России. Было заслушано 16 научных докладов и
выступлений. Центральной темой научных чте¬
ний была история внешней политики России на
различных этапах ее развития, а также узловые
проблемы международных отношений новейшего
времени, в разработку которых существенный
вклад внес академик А.Л. Нарочницкий.
Председатель Научного совета академик
С.Л. Тихвинский во вступительном слове отме¬
тил большой вклад академика А.Л. Нарочниц¬
кого в развитие отечественной истории, подчерк¬
нув, что он был ученым большого аналитичес¬
кого ума, энциклопедической образованности,
широких, многогранных научных интересов, вы¬
сокой гражданской позиции.
А.Л. Нарочницкий придавал большое значе¬
ние глубокому методологическому подходу при
определении приоритетных направлений в иссле¬
довании истории отечественной внешней полити¬
ки, что входило в круг координационных функ¬
ций Научного совета "История внешней полити¬
ки СССР и международных отношений" \ кото¬
рым он успешно руководил с 1972 по 1989 гг.
Общеизвестны его заслуги как создателя целой
школы историков, талантливого педагога, редак¬
тора и члена редколлегий ряда исторических
журналов и серийных изданий документальных
1 В настоящее время — Научный совет РАН
"История международных отношений и внешней
политики России", возглавляемый с 1989 г.
академиком С.Л. Тихвинским.
публикаций. Его жизнь, отметил С.Л. Тихвинс¬
кий, является достойным примером беззаветного
служения отечественной исторической науке.
Заместитель академика-секретаря Отделения
истории РАН академик Г.Н. Севостьянов сделал
обстоятельный доклад о творческом пути акаде¬
мика А.Л. Нарочницкого. Он проявлял, отметил
Г.Н. Севостьянов, интерес к важным проблемам
исторического процесса, демонстрируя при их
изучении глубокие и тонкие наблюдения, делая
аргументированные научные выводы и широкие
обобщения. Это присутствовало во всех его мно¬
гочисленных трудах, будь то исследования по ис¬
тории Французской революции ХУШ в., истории
дипломатии, международных отношений в Евро¬
пе, Азии, на Среднем и Дальнем Востоке и, коне¬
чно, истории внешней политики и дипломатии
России ХУШ — XIX вв. Событием в отечествен¬
ной историографии стала его фундаментальная
монография "Колониальная политика капиталис¬
тических держав на Дальнем Востоке. 1850 —
1895 гг." (М., 1956), снискавшая Алексею Ле¬
онтьевичу заслуженную известность. Дальней¬
шая разработка этой проблематики нашла от¬
ражение в написанном при его активном участии
коллективном труде "Международные отноше¬
ния на Дальнем Востоке, 1840 — 1949 гг." (2-е
изд. М., 1956).
Исследование внешней политики России —
главная тема всего творчества ученого. Замет¬
ное место в нем занимало изучение внешней по¬
литики России на Балканах, что воплотилось в
ряде монографий и издании ценных докумен¬
тальных сборников о роли России в национально-
освободительной войне на Балканах, о политй-
ческих и культурных связях нашей страны с
югославянскими землями. Заслуженно широкую
известность получило издание под редакцией
А.Л. Нарочницкого коллективного труда "Итоги
и задачи изучения внешней политики России.
Советская историография" (М., 1981). В нем
впервые были обобщены результаты исследо¬
ваний наших ученых.
243
Особое место в творческой жизни А.Л. На¬
рочницкого заняли многолетняя подготовка и из¬
дание фундаментальной многосерийной публика¬
ции документов "Внешняя политика России XIX
и начала XX века. Документы Российского Ми¬
нистерства иностранных дел" (М., 1960— 1985).
Под его руководством издано 14 томов, в кото¬
рых насчитывается около 4 тыс. документов,
охватывающих все аспекты внешнеполитичес¬
кой деятельности России с 1801 по 1826 гг. Цен¬
ность этой публикации, составленной из доку¬
ментов Архива внешней политики России, имеет
непреходящее значение для исторической науки.
А.Л. Нарочницкий был душой этого издания,
вложил в него много сил и труда, своих обшир¬
ных знаний, совершив этим поистине научный
подвиг. Наша задача заключается в том, чтобы,
преодолев все препоны, продолжить это ценней¬
шее издание, тем более что к публикации уже
подготовлены и находятся в издательстве "Нау¬
ка" 15 и 16 тома издания.
Следует сказать, отметил Г.Н. Севостьянов,
о большой и плодотворной педагогической дея¬
тельности А.Л. Нарочницкого, возглавлявшего
кафедры истории в ряде вузов. По его учебни¬
кам изучали историю миллионы студентов и
школьников. Он подготовил свыше 70 кандида¬
тов и более 20 докторов исторических наук,
щедро делясь с молодыми историками своими
обширными знаниями.
Неоценим вклад Алексея Леонтьевича в со¬
вершенствование журнала "Новая и новейшая
история", который он возглавлял 12 лет и многое
сделал для роста популярности журнала.
А.Л. Нарочницкий успешно руководил Отделом
истории внешней политики России и Советского
государства Института истории СССР, теперь —
Института российской истории РАН (ИРИ), ак¬
тивно и систематически участвовал в деятель¬
ности Отделения истории АН СССР.
Г.Н. Севостьянов предложил обратиться к
министру иностранных дел России и президенту
РАН с просьбой оказать содействие в продол¬
жении издания документов по внешней политике
России, имеющих государственную и мировую
значимость; рекомендовать ИРИ не ослаблять
усилий по подготовке очерков по истории вне¬
шней политики России, чему А.Л. Нарочницкий
придавал исключительно важное значение;
содействовать публикации избранных трудов
А.Л. Нарочницкого.
В докладе заместителя директора Института
Дальнего Востока члена-корр. РАН В.С. Мяс¬
никова "Основные проблемы изучения истории
внешней политики России" было рассмотрено со¬
временное состояние исследований истории вне-
I иней политики нашей страны. Подчеркнув огро¬
мный вклад академика А.Л. Нарочницкого в раз¬
работку этой проблематики, он отметил откры¬
вающиеся новые возоможности выполнить про¬
грамму, намеченную Алексеем Леонтьевичем^.
Заведующий Отделом истории внешней поли¬
тики России ИРИ д.и.н. А.В. Игнатьев посвятил
свое выступление замыслу готовящейся к изда¬
нию обобщающей многотомной коллективной ра¬
боты "История внешней политики России", нача¬
той Отделом при А.Л. Нарочницком. Авторами
этого исследования предпринимается попытка
дать объективный, взвешенный анализ, свобод¬
ный как от устаревших стереотипов, так и от
нигилистического отношения к достижениям ис¬
торической науки по проблемам российской вне¬
шней политики. Авторский коллектив рассмат¬
ривает Россию как страну особого исторического
развития, отличного от Европы и Азии, внешняя
политика которой имела сложные истоки и корни
и обусловливалась географическим положением.
Россия прошла в своей эволюции доим перс кий и
имперский периоды, стала великой державой ми¬
рового ранга, сочетала в своей политике отста¬
ивание государственных интересов со следова¬
нием консервативно-охранительной тенденции и
правовым принципам.
Задача труда, отметил А.В. Игнатьев, —
развенчание мифов вокруг истории внешней по¬
литики России. Он отметил, что неправомерно
представлять внешнюю политику России начи¬
ная с XVI в. как агрессивную, имперскую, напра¬
вленную на достижение мирового господства.
Нуждается в корректировке также тезис о Рос¬
сии как жандарме Европы. Нет оснований преу¬
меньшать роль монархических основ российского
государства, однако следует признать, что в ее
политике превалировали государственные инте¬
ресы.
Заместитель председателя Научного совета
д.и.н. JLH. Нежинский проанализировал вклад
А.Л. Нарочницкого в разработку теоретико-ме¬
тодологических и конкретно-исторических проб¬
лем истории международных отношений новей¬
шего времени. Из работ, которые и сегодня не
потеряли своей актуальности и научной ценнос¬
ти, Л.Н. Нежинский выделил фундаментальную
статью А.Л. Нарочницкого "О теории и методо¬
логии истории международных отношений" (Во¬
просы истории, 1976, №2). Он, в частности,
привлек внимание к разработке А.Л. Нарочниц¬
ким таких вопросов, как понятие и сущность
современных международных отношений, о соот¬
ношении процесса познания истории и практи¬
ческого преобразования действительности. На
наших глазах растет актуальность перекликаю¬
щейся с современностью проанализированной
А.Л. Нарочницким проблемы: в какой мере и при
р
Статья В.С. Мясникова, подготовленная им на
основе этого доклада, будет опубликована в
журнале.
244
каких условиях внешняя политика господству¬
ющих классов может отражать интересы всего
народа, а в национальных государствах — всей
нации.
В выступлении начальника Историко-дип¬
ломатического управления МИД России к.и.н.
И.В.Лебедева отмечалось, что задача возрожде¬
ния российскою государства осуществима только
при изучении и учете исторических и культурных
особенностей России, ее долговременных и жиз¬
ненно важных национальных интересов и целей.
Разрабатываемая в настоящее время концепция
внешней политики Российской Федерации должна
учитывать опыт дипломатической истории стра¬
ны.
Выступавший подчеркнул, что А.Л. Нароч¬
ницкий широко привлекал к обоснованию своих
научных выводов документальные источники из
архива внешней политики России. С 1957 г.
Алексей Леонтьевич — эксперт отдела публи¬
кации дипломатических документов Министерст¬
ва иностранных дел, а затем и член межведом¬
ственной Комиссии по изданию дипломатических
документов при МИД, ответственный редактор
фундаментальной серийной публикации "Внеш¬
няя политика России XIX и начала XX века", на¬
чатой в 1960 г.
Научная общественность у нас и за рубежом
высоко оценивает выпущенные в свет тома этой
документальной публикации, которые стали биб¬
лиографической редкостью. В своей научно-пуб¬
ликаторской деятельности ИДУ МИД Россий¬
ской Федерации твердо намерено продолжать
это издание. В настоящее время набран 15-й
том. Подготовлен к набору 16-й том.
Член-корр. РАН Н.Н. Болховитинов отме¬
тил, что под руководством Алексея Леонтьевича
была проделана многолетняя гигантская работа
не только по отбору документов, но и по напи¬
санию обстоятельных комментариев, аннотиро¬
ванных ссылок, переводу документов на русский
язык. Н.Н. Болховитинов высказал мнение, что
публикация внешнеполитических документов яв¬
ляется прямой обязанностью МИД. РАН же при¬
звана и готова оказывать помощь в научном
осмыслении документов, подлежащих публика¬
ции. В этой связи встает задача возрождения
заметно угасающего интереса историков к рабо¬
те в архивах, которые теперь стали более до¬
ступны для исследователей.
О напряженном научном поиске, о немалых
трудностях на пути к осуществлению серии пуб¬
ликаций документов внешней политики России
говорил профессор Дипломатической академии
МИД России, д.и.н. В.Г. Сироткин, работавший
вместе с Алексеем Леонтьевичем над архивными
материалами.
Д.и.н. В.Н. Виноградов (Институт славяно¬
ведения и балканистики РАН) осветил роль рус¬
ской православной церкви во взаимоотношениях
России и балканских христиан в процессе реше¬
ния восточного вопроса. Он отметил, что в ус¬
ловиях инонационального, иноверческого гнета
православие играло особую роль в жизни наро¬
дов Балкан. Оно формировало их духовный об¬
лик, сплачивало их и являлось важным эвеном,
связывавшим их с Россией в борьбе за нацио¬
нальную независимость.
Профессор МГУ, д.и.н. Н.С. Киняпина посвя¬
тила выступление вопросу о черноморских про¬
ливах во внешней политике России в 80 — 90-х
годах XIX в., который для России как черно¬
морской державы был на протяжении ХГХ —
начала XX в. стержневым.
Способы решения проблемы проливов зави¬
сели от конкретной внутренней и международной
обстановки. Представления ряда зарубежных и
отечественных историков об извечном стремле¬
нии России к захвату проливов нуждаются в
корректировке.
Член-корр. РАН заместитель академика-сек¬
ретаря Отделения истории РАН В.А. Куманев
отметил, что А.Л. Нарочницкий внес сущест¬
венный вклад в развитие международного со¬
трудничества историков. Он стоял у истоков пло¬
дотворных научных связей с историками ФРГ,
был председателем двусторонней комиссии исто¬
риков СССР и ФРГ, выпустившей ряд интерес-
ных работ0, основателем и первым председа¬
телем (с 1973 г.) комиссии историков СССР —
СФРЮ. Его научный авторитет среди зарубеж¬
ных коллег был чрезвычайно высок. Признанием
его заслуг перед мировой наукой было избрание
его иностранным членом Сербской академии
наук и искусств. Примечательно, что на сессии
комиссии историков СССР — СФРЮ в сентябре
1991 г. в г. Цетинье с югославской стороны был
сделан специальный доклад о жизни и творческой
деятельности академика А.Л. Нарочницкого.
Д.и.н. А.П. Бажова (ИРИ) выступила на
тему "Русско-югославянские отношения в рабо¬
тах академика А.Л. Нарочницкого". Она отмети¬
ла, что в освещении А.Л. Нарочницким русско-
югославянских отношений отчетливо выделяют¬
ся три основных направления: развитие русско-
сербско-черногорских связей в XVHI — ХГХ вв.;
оценка характера и вклада Первого сербского
восстания 1804 —1813 гг. за национальную неза¬
висимость и создание сербского буржуазно-наци¬
онального государства; роль России и ее дипло¬
матии в создании государственности на террито¬
рии Югославии и формировании других балкан¬
ских государств.
3 Narocnickij A., Kowalcenko I.., Ritter G., Mom¬
msen W., Miljukova V., Aretin К. von u.a. Histor-
ismus undmodeme Geschichtswissenschaft. Euro¬
pa zwischen Revolution und Restauration. 1797 —
1815. Stuttgart, 1987.
245
В выступлении д.и.н. О.В. Орлик (ИРИ) ’’Об¬
щественное мнение о восточной политике России
в 20-х годах XIX в.’’ отмечалось, что к исследо¬
вательским темам, требующим более глубокого
изучения, относится проблема формирования об¬
щественного мнения о внешней политике и меж¬
дународных отношениях. Остаются еще мало
разработанными вопросы о положительном отно¬
шении российской общественности к внешнепо¬
литической деятельности России на Востоке, в
частности, в 20-е годы XIX в.
Выступление д.и.н. Г.В. Мелихова (ИРИ)
было посвящено международным отношениям на
Дальнем Востоке во время заключения русско-
китайского договора 1896 г. Китайские доку¬
менты и материалы, введенные в научный обо¬
рот, позволяют выявить значительную заинтере¬
сованность китайской стороны в заключении
союзного договора с Россией и постройке через
Маньчжурию железной дороги, что опровергает
еще встречающееся в советской историографии
мнение о якобы исключительно агрессивном
характере российской внешней политики в этот
период. Документы позволяют выявить значение
КВЖД как дороги, построенной в интересах на¬
родов как Китая, так и России.
Д.и.н. З.П. Яхимович (Институт проблем
рабочего движения и сравнительной политологии)
обратила внимание на такие стороны твор¬
ческого наследия А.Л. Нарочницкого, как инте¬
рес к истории двух мировых войн, к борьбе клас¬
сов и партий дореволюционной России и других
стран вокруг внешней политики, неизменное вни¬
мание к отечественной и зарубежной историо¬
графии. З.П. Яхимович поставила также некото¬
рые методологические вопросы исследования
внешней политики России и Советского Союза,
полемизируя в равной мере с апологетической и
нигилистической их оценками. В частности, было
выражено критическое отношение к бытующей
в современной публицистке позиции об исключен-
ности России из мировой цивилизации и необ¬
ходимости возврата к ней. В противовес этому
З.П. Яхимович считает, что Россия всегда явля¬
лась неотъемлемой частью современной цивили¬
зации.
Профессор МГИМО МИД России, заслужен¬
ный деятель науки, д.и.н. В.И. Антюхина-Моск-
овченко затронула проблему методов научного
исследования А.В. Нарочницкого, отметив, что,
хотя его научная деятельность началась еще в
годы безраздельного господства ’’школы Покров¬
ского” с ее методами компилятивной работы,
труды А.Л. Нарочницкого основаны на научных
традициях русской исторической школы, для ко¬
торой характерна работа над подлинными доку¬
ментами, и прежде всего архивными материа¬
лами. Это обстоятельство определило высокое
место академика А.Л. Нарочницкого в советской
исторической науке.
К.и.н. II.А. Нарочницкая (ИМЭМО) отмети¬
ла, что образ А.Л. Нарочницкого все отчетливее
предстает в качестве носителя подлинного исто¬
рически преемственного русского национального
самосознания. Такое мышление, по ее убежде¬
нию, охраняет как от глумливого нигилизма, так
и от шовинистических тенденций. Эти две поляр¬
ные, но и взаимозависимые тенденции равно
опасны для нашего общества. Она выразила глу¬
бокую благодарность семьи академика А.Л. На¬
рочницкого участникам научных чтений за то,
что они почтили память Алексея Леонтьевича
чрезвычайно интересными и глубокими историко-
философскими размышлениями.
В заключение С.Л. Тихвинский отметил, что
доклады и выступления показали большой ин¬
терес научной общественности к проблемам ис¬
тории российской внешней политики, понимание
важной роли России в развитии исторических
процессов, в формировании международных от¬
ношений. Многовековая история России показы¬
вает плодотворность всего разнообразия ее свя¬
зей со множеством стран окружающего мира,
что нашло достойное отражение в творчестве
академика А.Л. Нарочницкого.
В.И. Милюкова
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ Р. ЛЮКСЕМБУРГ
Р. Люксембург в современном мире - тема
международной конференции, приуроченной к
120-летию со дня рождения Розы Люксембург,
состоявшейся 2-4 ноября 1991 г. в Токио. Она
была организована международным обществом
исследователей, изучающих жизнь, деятельность
и творческое наследие Р. Люксембург, которое
возглавляет проф. Нарихико Ито, совместно с
Университетом Тюо (Токио), а также научными
обществами по изучению истории, философии и
экономической науки, при поддержке ряда проф¬
союзов Японии. Задачей конференции, по замыс¬
лу ее устроителей, было обсудить с исторических
и теоретических позиций наследие Р. Люксем¬
бург применительно к современному быстро ме¬
няющемуся миру и будущему человечества. В ее
работе приняли участие более 30 профессоров
ряда японских университетов, а также почти 20
представителей научной общественности других
стран: Австрии, Германии, Греции, Китая, Поль¬
ши, СССР, Швейцарии, Южной Кореи. Примеча¬
тельна была выставка изданий трудов Р. Люк¬
246
сембург, изобразительных материалов, ей посвя¬
щенных.
В открывшем конференцию докладе Н. Ито
"Роза Люксембург в современном мире" была
дана постановка проблемы и обосновывался
предложенный порядок ее обсуждения по пяти
темам, объединявшим отдельные доклады. По
теме "Война и национальный вопрос" обсужда¬
лись доклады У. Картариуса (ФРГ) "Роза Люк¬
сембург и мировая война", Ф. Тыха (Польша)
"Роза Люксембург и национальный вопрос",
Пак Хэ Суна (Южная Корея) "Точка зрения Ро¬
зы Люксембург на национальный вопрос, особен¬
но принимая во внимание критику Лениным Ро¬
зы". По теме "Социальные преобразования и де¬
мократия" - доклады А. Лашицы (ФРГ) "Место
масс в понимании Розой Люксембург демокра¬
тии", Р.Я. Евзерова (СССР) "Роза Люксембург и
вопросы политической организации трудящихся
для социалистического преобразования общест¬
ва", А. Гросса (Швейцария) "Роза Люксембург и
демократия". По теме "Осознание истории и ви¬
дение революции" - доклады Т. Като (Япония)
"Организационная теория’Розы Люксембург",
Ф. Вебера (Австрия) "Крах капитализма - крах
социализма. Размышления о теории краха Розы
Люксембург", П. Ноутсоса (Греция) "Концепция
"исторической необходимости" в трудах Розы
Люксембург". По теме "Кризис социализма и ва¬
риант Розы Люксембург" - доклады Я. Дзевульс-
кого (Польша) "Завещание Розы Люксембург в
свете кризиса реального социализма", Чжоу Мао-
юн (Китай) ""Социализм или гибель в варварст¬
ве" - завет и пророчество Розы Люксембург",
К. Итихары (Япония) "Оценка "Накопления ка¬
питала"". По теме "Как Женщина и как Чело¬
век" - доклады Ф. Хауг (ФРГ) "Роза Люксембург
и политика в женском вопросе", Ф. Хетманпа
(ФРГ) "О несгибаемости - можно ли из учения и
жизни Розы Люксембург выводить принципы
освободительной политической этики для совре¬
менности и будущего". Кроме того, по просьбе
организаторов конференции был представлен
доклад Р.Я. Евзерова "Проблема "Роза Люксем¬
бург" в Советском Союзе".
Дискуссию по докладам открывали заранее
выделенные "комментаторы" из японских уче¬
ных, в ней получал возможность принять участие
и любой присутствовавший в зале. Дискуссия
проходила в дружественном, деловом тоне. Она
свидетельствовала о большой актуальности мно¬
гих компонентов наследия Р. Люксембург для
осмысления современных процессов развития и
решения актуальных задач не только настоя¬
щего, но и будущего. Причем даже в таких
сферах, которыми Р. Люксембург, казалось бы,
специально не занималась (например, женский
вопрос). Материалы конференции намечено
издать на японском и немецком языках.
Р.Я. Евзеров
ОБЗОР СОВРЕМЕННЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИИ
В РУМЫНИИ
В последние годы внимание румынских исто¬
риков привлекает в основном межвоенный пери¬
од и годы второй мировой войны. Предпочтение,
отдаваемое 1919-1945 гг., можно объяснить воз¬
можностью рассматривать без всяких политичес¬
ких запретов историю различных политических
формирований и деятелей, игнорировавшихся ли¬
бо частично замалчивавшихся до декабря 1989 г.
Большинство историков Румынии знают по
собственному опыту, сколь обременительной и
гнетущей была работа историков в годы дикта¬
туры. В будущем специалисты, безусловно, раз¬
берутся, что из исследований тех лет сохраняет
научную ценность. Но помимо огромной массы
апологетического пропагандистского материала
было издано немало подлинно научных трудов и
опубликованы тома документов. А за последние
два года ученые подвергли критическому анали¬
зу десятилетия, в течение которых румынский
народ жил под властью диктаторских режимов
(1948-1989 гг.). Документальная база обновилась
публикациями воспоминаний и дневников раз¬
личных политических деятелей: Арманда Кэли-
песку, Константина Арджетояну, Григория Га-
фенку, Михаила Маноилеску. Введены в науч¬
ный оборот интересные данные для изучения
политической жизни и внешней политики Румы¬
нии, так как все вышеупомянутые лица занимали
высокие должности в политической иерархии
страны: Кэлинеску и Арджетояну были премьер-
министрами, Гафенку и Маноилеску - минист¬
рами иностранных дел. К той же категории
источников относятся воспоминания Б. Сильбера,
деятеля Румынской коммунистической партии, в
1954 г. арестованного и осужденного по"делу"
группы Л. Пэтрэшкану.
Из работ, посвященных периоду 1919-
1945 гг., необходимо отметить несколько трудов,
отличающихся широтой документации и новиз¬
ной тематики или толкования, в частности В.
Мойсука "Предпосылки политической изоляции
Румынии в 1919-1940 гг.", И. Скурту "Драмати¬
247
ческий эпизод из истории Румынии. 30 августа
1940 г." (о Венском арбитраже, по которому
Северная Трансильвания была передана Венг¬
рии), И. Думитриу-Снагова "Румыния в дипло¬
матии Ватикана. 1939-1944 гг.", В. Добринеску
"Дипломатическая битва за Бессарабию 1918-
1940 гг.", Ф. Константиниу "Взаимоотношения
Сталина и Гитлера. Румыния и пакт Молото¬
ва-Риббентропа", Г. Романеску, Н. Чебану,
А. Дуцу (на французском языке) "Румынская ар¬
мия в западном походе 1944-1945 гг."
Как деятельность, так и личность маршала
Иона Антонеску вызывают интерес и исследова¬
телей, и читателей, чем объясняется большое
количество посвященных ему работ, среди них
отметим: Г. Бузату "Запрещенная история: под¬
вергшиеся цензуре свидетельства и документы о
маршалах Румынии Александре Авереску, Конс¬
тантине Презане и Ионе Антонеску" и "Румыния
при Антонеску и без него: документы, исследо¬
вания, сообщения и комментарии", двухтомник
В. Аримии, И. Арделяну и Ш. Лаке "Антонес¬
ку - Гитлер. Переписка и неофициальные встре¬
чи 1940-1944 гг.", а также первый том книги
Г. Магереску "Правда о маршале Ионе Анто¬
неску".
Отношение великих держав к Румынии и
установление в стране коммунистического дикта¬
торского режима являются темой книги Н. Бачу
"Агония Румынии 1944-1948 гг.: секретные дела
обвиняют". В. Фрунзэ опубликовал историю Ру¬
мынской коммунистической партии, озаглавлен¬
ную "История сталинизма в Румынии", но, к
сожалению, автор не имел доступа к архивам
партии.
Проблематике периода 1919-1945 гг. посвя¬
щены и другие исследования, например, труд
Г. Янку и Г. Чинэяну (на французском языке) -
"Консолидация воссоединения Трансильвании с
Румынией (1918-1919 гг.). Французские свиде¬
тельства" и сборник документов, воспоминаний,
комментариев, изданный Г. Бузату, С. Кептей и
С. Пырву "Принц Николае Гогенцоллерн в тени
румынской короны". Отметим также работу
Н. Чобану, И. Кристи и 1И. Пыслару (на фран¬
цузском языке) "Война и горы в истории румын".
За последние два года вышли в свет моногра¬
фии И. Булея "Когда нарождалось (XX) столе¬
тие", И. Скурту и И. Булея "Демократия у ру¬
мын. 1866-1938 гг.", И. Скурту "Монархия у
румын. 1866-1947 гг.",Т. Дрэгана "Возникнове¬
ние и развитие парламентского строя в Румынии
до 1916 г.", а также книга И. Фрунзетти "Ру¬
мынское искусство ХЕХ в."
Новая и новейшая история румынского на¬
рода широко представлена на страницах "Мага¬
зин историк" - наиболее популярного историчес¬
кого журнала Румынии, которому в апреле
1992 г. исполнилось 25 лет. Журнал сегодня, в
основном, затрагивает темы, интересующие не
только широкий круг читателей, но и исследова¬
телей, объективно освещает исторический про¬
цесс, приведший к созданию современного ру¬
мынского государства. Многие статьи, публикуе¬
мые журналом, рассматривают вопросы истории
политических режимов, роль некоторых социаль¬
ных групп, классов и политических сил, госу¬
дарственных деятелей и учреждений. Упомянем
в этой связи две серии статей Д. Бериндея,
посвященных так называемому регламентному
периоду (1828-1848 гг.) и- повседневной жизни
Румынии во второй половине XIX в. Ряд статей
об институте монархии в современной истории
Румынии, а также о его роли в кульминационные
моменты эпохи, какими явились война за незави¬
симость 1877-1878 гг. и создание единого нацио¬
нального румынского государства. О деятель¬
ности выдающихся представителей культуры и
политиков, замалчивавшихся историографией в
последние десятилетия, на страницах журнала
рассказали читателям воспоминания и подборки
документов и мемуаров И. Брэтиану, И.И.К.
Брэтиану, К. Стере, А. Авереску, Т. Мейореску,
А. Маргиломане, Hf Йорге, П. Халипе, И.
Инкулеце, Г. Арнтипе, Г.Т. Кириляну. Опуб¬
ликовано первое исследование 200-летних русско-
румынских и румыно-литовских отношений,
проведенное В. Кындей.
Что касается новейшей истории, то ее прав¬
дивое освещение затрудняется тем, что после
1944 г. в течение 45 лет прилагались все усилия,
чтобы превратить взгляды компартии в единст¬
венный критерий правды, отвергая любую дру¬
гую социально-политическую и историческую
теорию, которая так или иначе противоречила
коммунистической идеологии.
Журнал старался отразить декабрьские собы¬
тия 1989 г., приведшие к свержению режима
Чаушеску, опубликовав свидетельства многих их
участников в разных городах страны - Бухарес¬
те, Тимишоаре, Клуже, Сибиу, Брашове, Брэи-
лс. На страницах "Магазин историк" разоблача¬
лись варварские разрушения режимом в 80-е
годы важнейших архитектурных памятников:
монастырей Вэкэрешть, Котрочень,.Пантели-
мон, Св. Пятницы, больницы Брынковенсск.
Журнал поднимал вопрос о восстановлении
истины о положении Румынии в годы второй
мировой войны. Необходимо отметить, что исто¬
риография других стран, особенно советская, в
последние годы опубликовала множество доку¬
ментов и исследований, позволивших и даже
заставивших румынских исследователей правди¬
во подходить к освещению этого периода. Впер¬
вые в журнале появилась обширная докумен¬
тальная статья, посвященная пакту Молотова-
Риббентропа и его непосредственным последст¬
виям для Румынии: советскому ультиматуму,
предъявленному Румынии 26-27 июня 1940 г., и
Венскому диктату 30 августа 1940 г. Опублико¬
248
ван ряд мемуарных свидетельств и архивных
документов об установлении в стране режима
Антонеску и германском господстве в Румынии.
Раньше всех журнал опубликовал полную хро¬
нологию боевых действий Румынии на фронтах
второй мировой войны - как на востоке, так и на
западе. На страницах журнала печатались вы¬
держки из дипломатических докладов посла
Швейцарии в Бухаресте за 1941-1944 гг., имею¬
щих особо важную ценность для восстановления
объективной картины того времени.
"Магазин историк" был инициатором крити¬
ческого подхода к основным документам, касаю¬
щимся событий 23 августа 1944 г. При содейст¬
вии советского посольства в Бухаресте и ру¬
мынского в Москве, благодаря помощи Главного
архивного управления, впервые открыт доступ
румынским историкам к документам, имеющимся
в советских дипломатических архивах, о перего¬
ворах румынских эмиссаров с представителями
советского правительства в 1943-1944 гг. в
Стокгольме по вопросу выхода Румынии из
войны. В других статьях, также основанных на
архивных советских, английских и Американских
документах, рассматривались условия подписа¬
ния перемирия между войсками Антонеску и
Советской Армией 12 сентября 1944 г. и отно¬
шения Румынии и Советского Союза, с одной
стороны, и Румынии и Объединенных Наций, с
другой. Печатались ранее неопубликованные
документы об отношениях румынского и советс¬
кого командований, режиме советской оккупации,
установленной в Румынии после 12 сентября
1944 г.
Особое внимание "Магазин историк" уделил
объективному освещению отношений коммунис¬
тической партии Румыни с Коминтерном. На¬
печатаны документы и мемуары о некоторых
инсценированных коммунистическим режимом
процессах ("дело" Пэтрэшкану), о физическом
уничтожении в 50-е годы деятелей культуры, в
частности крупных историков членов Румынской
академии Г.И. Брэтиану и Р.Р. Росетти.
Вот лишь основные вехи в работе румынских
исследователей, дающие представление о под¬
ходах современной румынской историографии к
освещению новой и новейшей истории. Безус¬
ловно, это лишь начало длинного и трудного
пути.
Д-р Кристиян Попшитяну,
главный редактор журнала
"Магазин историк"
НАМЯТО ВАЛЬТЕРА БАРТЕЛЯ
16 января 1992 г. окончил свой жизненный
путь видный немецкий историк Вальтер Бартель.
Он был не только историком германского
рабочего движения, но и активным его деятелем.
В. Бартель родился 15 сентября 1904 г. в
Фюрстенберге в семье рабочего. В 20-е годы с
делегацией немецкой молодежи посетил Москву,
учился в международной Ленинской школе Ко¬
минтерна и навсегда стал верным другом нашей
страны. За выступления против нацизма в 1933-
1935 гг. был заключен в тюрьму, но это его не
сломило. Снова арестованный в 1939 г. Бартель
шесть лет провел в концлагере Бухенвальд. В
эти годы он сложился как организатор неле¬
гальной борьбы узников разных националь¬
ностей, политический руководитель Интернацио¬
нального лагерного центра, который в апреле
1945 г. провел успешное вооруженное восстание,
приведшее к самоосвобождению заключенных.
Когда подпольный центр был преобразован в
Интернациональный лагерный комитет, Валь¬
тера единогласно избрали его председателем.
Какими же человеческими качествами должен
был обладать этот человек, чтобы ему
беззаветно вверили свою судьбу не только
немцы, но также - евреи и чехи, голландцы и
бельгийцы, итальянцы и испанцы, французы и
югославы, поляки и русские - сыновья разных
народов, которых нацисты старались разобщить
и натравить друг на друга?
Понять это я смог впервые в 1958 г., когда
мне довелось готовить к публикации в журнале
"Новая и новейшая история" документальную
статью Бартеля "Совместная борьба советских и
немецких борцов Сопротивления в Бухенвальде".
Тогда только-только открывалась возможность
кое-что напечатать о трагедии советских
военнопленных. Вальтер приехал в Москву как
бывший помощник Вильгельма Пика, основатель
и директор Института современной истории,
профессор Берлинского университета. Он был
уже известным исследователем, автором многих
работ, в том числе большой монографии "Левые
в германской социал-демократии в борьбе против
милитаризма и войны"; книга вскоре вышла у нас
в русском переводе.
В редакции журнала состоялась встреча Бар¬
теля с некоторыми бывшими советскими узника¬
249
ми Бухенвальда - учителем Николаем Кюнгом,
металлургом Сергеем Баклановым, руководи¬
телем "Русского центра" в лагере сержантом Ни¬
колаем Симаковым, которого Вальтер уговорил
возглавить вооруженное восстание. Надо было
видеть, как эти мужественные люди с глазами,
полными слез, обнимали своего старого друга, с
которым не виделись 12 лет. Мы не смогли тогда
рассказать в журнале о дальнейших судьбах на¬
ших бухенвальдцев, кое-кто из которых оказался
потом в Воркуте... Позднее писательница Ан¬
на Вальцева поведала об этом в романе
"Голубая земля", где запечатлела также Валь-’
терт и его верную жену Хеллу.
СВ. Бартелем мне не раз приходилось потом
встречаться на научных конференциях по разным
вопросам, но в глубине его души всегда
пламенел Бухенвальд. Он посвятил ему нес
колько обширных документаций, был руководи¬
телем международного комитета. Всегда живой,
энергичный и обаятельный собеседник, горячий
спорщик, он неизменно мрачнел, когда речь
заходила о том, что из бывших советских
узников на международные встречи приезжают
лишь немногие.
До последнего дыхания Вальтер сохранил
верность той торжественной клятве, которую
бухенвальдцы произнесли 19 апреля 1945 г. на
апельплаце: "Уничтожение фашизма со всеми
его корнями - наша задача! Это долг наш перед
погибшими товарищами, их семьями!" В осу¬
ществлении этого завета, в борьбе за мир и сво¬
боду видел Вальтер Бартель смысл своей жизни.
Таким он останется в нашей памяти.
Я.С. Драбкин
250
ЧИТАТЕЛЯМ НАШЕГО ЖУРНАЛА
Во второй половине 1992 г. и в 1993 г. в нашем журнале будут печататься
научные материалы, посвященные интересным и малоизвестным событиям все¬
мирной истории:
1. Статьи: "Народная демократия: реальность или миф?", "Изучение проблем
истории внешней политики России: традиции и новые подходы", "О современной
историографии II Интернационала. Освобождение от стереотипов", "Роль Комин-
форма в развитии стран Центральной и Юго-Восточной Европы в 40-х годах",
"Цивилизация и революции", "О периодизации новой и новейшей истории. Дис¬
куссионные предложения", "Ренессанс Макса Вебера (истоки, дискуссии, тенден¬
ции)". Серия статей о новых архивных учреждениях и ранее закрытых архивных
фондах. Публикации материалов из этих фондов. Будет продолжена публикация
статей по методологии истории и теории исторического процесса, а также по
проблемам истории мировой культуры.
2. Материалы по истории второй мировой и Великой Отечественной войн:
"Трагическая судьба командующего Западным фронтом в 1941 г. генерала
Д. Павлова", "Тайна дела № 1713. Следствие по делу Власова и его сообщ¬
ников", "Неопубликованные воспоминания начальника тыла Советской Армии
генерала А.В. Хрулева", "Из дневников военных лет И.М. Майского", "Крутые
повороты в судьбе адмирала Н.Г. Кузнецова", "Миссия Криппса в Москве в
1940 г. Беседа со Сталиным", "Советско-германские переговоры летом 1939 г.
Роль в них германского посла Шуленбурга и временного поверенного в делах
СССР в Берлине Астахова". Отклики на статью генерала армии М.А. Гареева
"Об изучении истории Великой Отечественной войны".
3. Очерки по истории мировых религий: "Библия в современном мире", "Исто¬
рия папства", "История католицизма и протестантизма в странах Западной
Европы", "Буддизм. Основы учения", "Синтоизм. История и современность",
"Роль миссионерства в истории. Новый подход", "Ислам. Прошлое и настоящее".
4. Серия материалов, посвященных 500-летию плавания Христофора
Колумба: "Великие географические открытия и европейский менталитет",
"Христофор Колумб: гений и время", "Открытие Колумба и отклики на Руси",
"Эпоха Ренессанса и великие географические открытия", "Современный
индеанизм и завоевание Америки".
5. Продолжены серии исторических очерков:
Судьбы европейских династий: "Бурбоны, Орлеаны, Бонапарты", "Последние
Романовы", "Дом Романовых после 1917 г.", "Ганноверская и Виндзорско-Маунт-
бэтгенская династии в Великобритании".
Деятельность российских дипломатов: "Граф П.А. Толстой - первый посол
России в Константинополе", "Министр иностранных дел России А.П. Извольс¬
кий", "Российский дипломат Г.А. Строганов", "К.О. Поццо-ди-Борго: дипломат
реставрации на службе Российской империи", "Дипломат и писатель А. Евста¬
фьев".
Жизнь и научное творчество видных историков в рубрике "Портреты исто¬
риков": академик Н.И. Кареев, академик Е.В. Тарле, академик В.П. Потемкин,
академик Ф.А. Ротштейн, академик Н.И. Конрад, академик А.Л. Нарочницкий,
академик С.Д. Сказкин, академик В.М. Хвостов, А.З. Манфред, Б.Ф. Поршнев,
А.С. Ерусалимский, Я.М. Захер, Л.И. Зубок, И.И. Звавич.
Жизнь и деятельность ведущих представителей мировой общественной мысли
и социалистического движения: "Эдуард Бернштейн без стереотипов", "Карл
Каутский: новый взгляд", "Ф. Лассаль: правда фактов".
6. Из воспоминаний советских дипломатов Г.М. Корниенко, Н.Т Федоренко,
А.А. Рощина и других.
251
7. Политические портреты Геринга, Геббельса, Канариса, Хорти, Антонеску,
Маннергейма, Салазара. Психоаналитические портреты Сталина и Гитлера.
Молотов глазами иностранных дипломатов.
8. Из зарубежной книги: К. Чакыров. О Людмиле Живковой (записки ее
помощника), "Стенограммы застольных бесед в ставке Гитлера", "Из дневников
Геббельса", фельдмаршал Э. Манштейн "Утерянные победы" (Гитлер как
верховный главнокомандующий. Сталинградская битва), Мемуары французского
посла в Москве и Берлине в 30-х годах Р. Кулондра (Москва в 1937 г. Гитлер и
его окружение).
9. Продолжится публикация материалов по вопросам преподавания истории в
вузах и средней школе. Будут помещены статьи по актуальным проблемам
новой и новейшей истории, о современном развитии ведущих стран Западной
Европы, о переменах в странах Восточной Европы. Продолжится обсуждение но¬
вых учебных программ и учебников, в частности "Зарубежная история XX в.",
"История стран Центральной и Юго-Восточной Европы XX в." и других. Будут
систематически публиковаться информационные материалы о работе кафедр
новой и новейшей истории в университетах и педвузах, методических объеди¬
нений преподавателей истории в гимназиях и школах с углубленным изучением
гуманитарных дисциплин, письма преподавателей вузов и учителей средней
школы.
Вниманию заинтересованных организаций:
Журнал "НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ"
принимает заказы на рекламу
по телефонам:
241-16-84,241-11-26
252
CONTENTS
Articles. Furayev V.K. About the Study of the History of International Relations and Foreign Policy of
the USSR. Zhelitski B.J. Hungary of 1956. Evolution of the Hungarian Historians' Evaluations. Academician
Tikhvinsky S.L. The USSR and Japan's Intervention in the North-Eastern China in 1931. Ostapenko G.S.
The British Missionaries in the 20th Century: Religious Expansion or Enlightenment? Towards the
Five Hundredth Anniversary of Columbus' Sail to Am e ri c a. Khachatu¬
rov K.A. The Meeting of Two Worlds. Pozharskaya S.P. America's Discovery: a Historian's View. Quinte¬
ro R. (Ecuador). Columbus' Travels and Latin America. Discussion. Shpotov B.M. On J. Lemisch's
Article. D o cu m en t ary E s s ay s. Rybachenok I.S. A.B. Lobanov-Rostovsky, Russia's Foreign
Minister. Voznesensky V.D. Coburgs in Bulgaria. Pages of the Past. Sheinis Z.S. M.M. Litvinov's
Letters from Merano: the Year 1934. Profiles of Hi storians. Milskaya L.T. Alexander I.
Neusykhin. A Scholar's Thomy Path. H istoriography. Repina L.M. Local History and Modem
Historiography of the English Revolution. From a Foreign Book. W.L. Shirer. The Berlin Diary.
Funds of a New Archive. Shakhnazarova E.N., Shchechilina V.N. The Comintern Archive.
Fomichev V.N. Documents on the 18th-19th-Century Western Europe. Letters to the Editor.
Gurkin V.V. Casualties on the Soviet-German Front in 1941-1945. Critique and
Bibliography. Book Reviews. Facts, Events, Findings. Scientific
Li f e.
253
SUMMARIES OF ARTICLES
Furayev V.K. About the Study of the History of International Relations and Foreign Policy of the
USSR.
The author studies the main directions and trends of research into the history of international relations and
foreign policy of the former Soviet Union in the light of the developments occurred in our country of late. He
points out both negative and positive sides of Soviet diplomacy; stresses the need to elaborate basic principles
of a new foreign policy in Russia; draws attention to the importance of drawing into scientific circulation many
unknown archival materials.
Zhelitski В J. Hungary of 1956. Evolution of the Hungarian Historians* Evaluations.
The article highlights a knot of problems arising out of the Hungarian Rebellion against Stalinism in the
autumn of 1956. The author focusses his attention on the evolution of assessments of these events and analyses
different stands, views and evaluations. The events are viewed both as a counterrevolution and as a popular
uprising, revolution and liberalory struggle.
Academician Tikhvinsky S.L. The USSR and Japan's Intervention in the North-Eastern China in
1931.
Drawing himself on a vast array of diplomatic documents, the author analyses changes in the USSR-China
relations, as well as in the Soviet-Japanese ones which arose in connection with Japan's intervention in the
North-Eastern China on September 18, 1931.
G.S. Ostapenko. The British Missionaries in the 20th Century: Religious Expansion or
Enlightenment?
The article demonstrates the Church of England's position concerning imperial questions in the 20th century
and shows the British missionaries' enlightenment work in India and Africa. It analyses the problem of
correlation between Christianisation and colonization at different historical periods.
254
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
ВОЗНЕСЕНСКИЙ Вадим Дмитриевич, кандидат исторических наук, ответственный секретарь
журнала "Новая и новейшая история", специалист по истории Болгарии, автор монографий "Цар
Борис, Хитлер и легионерите" (София, 1971), "Тъй изгря свободата. 9 септември 1944 г." (Со¬
фия, 1976) и других исследований.
ЖЕЛИЦКИ Бела Йожефович, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Инсти¬
тута славяноведения и балканистики РАН, специалист по новой и новейшей истории Венгрии, автор
книг "Социалистическое рабочее движение в Венгрии (1873-1890)" (М., 1975), "Революционный путь
Венгрии к социализму" (М., 1979), "Рабочий класс социалистической Венгрии 60-х - первой половины
70-х годов" (М., 1984), а также ряда монографических глав и статей в коллективных трудах по
проблемам новейшей истории Венгрии и Восточной Европы.
КАРЛОВ Леонид Петрович, кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии Московс¬
кого химико-технологического института им. Д.И. Менделеева.
МИЛЬСКАЯ Лидия Тихоновна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Инсти¬
тута всеобщей истории РАН, автор монографий "Светская вотчина в Германии в VIII-IX вв. и ее
роль в закрепощении крестьянства" (М., 1957), "Очерки по истории деревни в Каталонии Х-ХП вв."
(М., 1962) и ряда работ по истории средних веков стран Европы
ОСТАПЕНКО Галина Сергеевна, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Инсти¬
тута всеобщей истории РАН, автор монографии "Борьба СССР в ООН за социально-экономические
права человека. 1945-1977 гг." (М., 1981) и ряда исследований по истории колониализма и
миссионерского движения.
ПОЖАРСКАЯ Светлана Петровна, доктор исторических наук, зав. отделом новой истории
Института всеобщей истории РАН, автор монографий "Социалистическая рабочая партия Испании.
1931-1939 гг." (М., 1966), "Тайная дипломатия Мадрида" (М., 1971), "От 18 июля 1936 г.-долгий
путь" (М., 1977), "Испания и США. Внешняя политика и общество. 1936-1976" (М., 1982) и других
трудов.
РЕПИНА Лорина Петровна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Инсти¬
тута всеобщей истории РАН, автор монографии "Сословие горожан и феодальное государство в
Англии XIV века" (М., 1979) и статей по проблемам медиевистики и истории исторической науки в
Великобритании.
РЫБАЧЕНОК Ирина Сергеевна, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института ис¬
тории России РАН, автор ряда работ по истории внешней политики России конца XIX - начала XX в.
ТИХВИНСКИЙ Сергей Леонидович, академик, советник Президиума РАН, Председатель На¬
ционального комитета историков при РАН, автор монографий "Движение за реформы в Китае в
конце XIX в. и Кан Ювэй" (М., 1959), "Сунь Ятсен. Внешнеполитические воззрения и практика".
(М., 1964), "История Китая и современность" (М., 1976), "Китай и всеобщая история" (М., 1988) и
многих других трудов по новой и новейшей истории стран Востока и истории внешней политики
СССР и международных отношений, научный руководитель и редактор ряда документальных и
научно-исследовательских изданий.
фур ДЕВ Виктор Константинович, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент
Российской академии образования, заведующий кафедрой всеобщей истории Российского государст¬
венного педагогического университета им. А.И. Герцена, специалист по истории международных
отношений, автор книги "Советско-американские отношения 1917-1939" (М., 1964) и других работ по
истории отношений между СССР и США, глав в учебниках для высшей школы.
255
ХАЧАТУРОВ Карэн Арменович, доктор исторических наук, профессор, председатель Российс¬
кого комитета сотрудничества и солидарности со странами Латинской Америки, первый заместитель
председателя Национальной комиссии ’’Встреча двух миров”, автор монографий "Противостояние
двух Америк" (М., 1976), "Латинская Америка: идеология и внешняя политика" (М., 1983) и других
исследований по истории и международным отношениям Латинской Америки.
ЧЕРНЯВСКИЙ Георгий Иосифович, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафед¬
рой Института культуры в Харькове, автор монографий "Борьба БКП за создание Рабочего моло¬
дежного союза" (София, 1958), "Рабочее движение в Болгарии в период частичной стабилизации
капитализма" (Харьков, 1968), "Формирование марксистско-ленинской концепции истории Болгарии.
1918-1944" (в соавторстве) (София, 1983), "Против извращений болгарской истории" (София, 1986) и
других исследований по истории Болгарии.
ШЕЙНИС Зиновий Савельевич, публицист-международник, автор ряда публикаций о деятелях
Коммунистической партии и советской дипломатии, в частности книг "Солдаты революции: десять
портретов" (2-е изд. М., 1981), "Путь к вершине. Страницы жизни А.М. Коллонтай" (М., 1984),
"Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек" (М., 1989).
П1ПОТОВ Борис Михайлович, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института
всеобщей истории РАН, автор монографий "Фермерское движение в США, 1780-1790-е годы"
(М., 1982), "Промышленный переворот в США", ч. 1-2 (М., 1991), один из авторов первого тома
чстырехтомной "Истории США" и ряда других работ по новой истории США.
Читайте в следующем номере
Вице-президент РАН В.Н. Кудрявцев. Общественные науки: состояние и
перспективы
Последствия гражданской войны в России
Альтернативы германской истории в конце XIX — начале XX в.
Америка 500 лет назад: взгляд сквозь столетия
Жизнь и творчество Н.И. Кареева
Николай I в♦"Крымской ловушке"
Масонство далекое и близкое
Французские династии: Бурбоны, Орлеапы, Бонапарты
Буддизм. Основы учения
Застольные беседы в ставке Гитлера
У. Ширер. Берлинский дневник
Архив внешней политики Российской федерации
Технический редактор Н.П. Торчигина
Сдано в набор 01.02.92 Подписано к печати 27.04.92. Формат бумаги 70 х 100 1/16
Печать офсетная. Усл. печ.л. 20,8 Усл.кр.-отт. 332,0 тыс. Уч-изд.л. 24,9 Бум. л. 8,0
Тираж 15 778 Заказ 2581 ' Цена 2 р. 10 к.
Адрес редакции: 121002, Москва, Г-2, Арбат, д. 33/12, тел. 241-16-84
2-я типография издательства "Наука", 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
2 р. 10 к.
Индекс 70620
SSN 0130-3864 Новая и новейшая исюрия, Ny 3 1992