Математика в изучении средневековых повествовательных источников - Клосс Б.

Автор: Клосс Б.

Теги: математика история

Год: 1986

Похожие

Мысли о современной математике и ее изучении

Планиметрия. Пособие для углубленного изучения математики

Геометрия. Учебник для 11 класса с углубленные изучением математики

Математики и астрономы мусульманского средневековья. Том 1

Текст

MAIJAIAIlll.A
в изученш!
средневековых
повествовательных
источников
«Наука»
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Институт истории СССР
МАТЕМАТИКА
в изучении
средневеКивых
повествовательных
источников
СБОРНИК СТАТЕЙ
Ответственный редактор
кандидат физико-математических наук
Б. М. КЛОСС
В
Москва
«НАУКА»
1986
Сборник посвящен применению количественных методов (контент-ана-
лиз, когнитивное картирование, формализация информации, статистиче-
ские приемы) для изучения средневековых повествовательных источни-
ков (японская хроника «Кодзики», «Мелийский диалог» Фукидида, «Ис-
тория Грозного», Новгородская I летопись и другие летописные своды
и хроники), а также использованию количественных показателей при
датировании бумажных водяных знаков (филиграней). Сборник содер-
жит обзорную статью о применении контент-анализа для изучения исто-
рических источников.
Книга рассчитана на специалистов-историков, статистиков, математиков.
Редакционная коллегия:
кандидат физико-математических наук Б. М. КЛОСС
(ответственный редактор),
кандидат исторических наук Л. Е. МОРОЗОВА
(ответственный секретарь),
кандидат технических наук Л. И. БОРОДКИН,
О. Р. КВИРКВЕЛИЯ.
Рецензенты:
Т. Ф. ИЗМЕСТЬЕВА, Б. Г. ЛИТВАК
„ 0505010000—279
М 042(02)—86 22-86-IV
© Издательство «Наука», 1986 г..
Предисловие
Исследование текстов повествовательных источников с помощью
математических методов и ЭВМ является одним из эффективных
средств извлечения дополнительной исторической информации.
Понятно, что атрибуция памятника, считавшегося дотоле ано-
нимным, позволяет точнее его датировать, выяснить условия его
создания, идеологическую направленность и т. д. Машинные спо-
собы классификации списков, установление степени зависимости
между родственными памятниками дают возможность разобраться
в огромной массе рукописей, определить тенденции в движении
текста. Важно при этом отметить, что математические методы
лишь один из инструментов познания прошлого, и наибольшую
убедительность и полноту исследование приобретает, если оно
проводится в комплексе различных источниковедческих приемов,
в сочетании с чисто историческим подходом к вопросу. Этот мо-
мент зачастую не учитывается в зарубежной историографии и й
работах отдельных советских авторов, количественный материал
заслоняет у них сущность исторической проблемы и получает не-
верную интерпретацию.
Известно, что основная масса произведений средневековой
русской литературы и памятников исторической мысли дошли до
нас анонимными. Поэтому проблема атрибуции в проблематике
применения математических методов представляется первосте-
пенной. Проблема эта является чрезвычайно трудной и включает,
как правило, целый комплекс историко-филологических изыска-
ний. Процесс определения авторства предполагает и кропотли-
вые архивные поиски, и палеографические наблюдения, тщатель-
ное изучение истории текста, а также анализ идейных и художе-
ственных особенностей произведения, выявление которых идет в
широком сопоставлении с другими памятниками литературы и
общественной мысли той эпохи. Таким образом, историку, зани-
мающемуся определением авторства, необходимы глубокие по-
знания не только в различных вспомогательных исторических
дисциплинах, но и во многих аспектах филологической науки.
Система аргументации при обосновании авторской принадлеж-
ности обычно включает следующие компоненты: 1) «внешние дан-
ные» о происхождении текста; 2) «внутренняя критика», т. е. ана-
лиз содержания и его идейной направленности; 3) исследование
языка и художественного стиля. Только максимальное привлече-
ние аргументов различного характера может привести к наиболее
убедительной атрибуции.
3
Под «внешними данными» понимаются архивные документы,
свидетельства современников, авторские признания и проч. Одна-
ко степень достоверности этих материалов бывает различной,
иногда они могут существенно противоречить друг другу. Так, как
на автора письма «Русского человека», опубликованного в «Ко-
локоле» 1 марта 1860 г., современники указывали в одних случа-
ях на Н. Г. Чернышевского, в других на Н. А. Добролюбова. Сле-
довательно, только анализ содержания и стилистических особен-
ностей произведения позволит разрешить это противоречие. Дру-
гой пример: в отношении прокламации «Русским солдатам от их
доброжелателей поклон» имеются показания М. Л. Михайлова,
принявшего на себя всю вину за ее написание, и признание в ме-
муарах Н. В. Шелгунова, сделанное уже через полтора десятка
лет. Показания М. Л. Михайлова были вынужденными, посколь-
ку были сделаны на судебном следствии и ставили целью отвести
подозрение от его друга. Обращение к рукописи прокламации в
данном случае точно решает вопрос: текст писан измененным по-
черком рукой Н. В. Шелгунова, а редакторская правка принад-
лежит М. Л. Михайлову \
Вообще изучение рукописи, если последняя отражает резуль-
таты творческой работы, может очень помочь в определении ав-
тора анонимного произведения. В ряде случаев рукопись пред-
ставляет бесспорный автограф писателя и вопрос об атрибуции
памятника решается со значительной долей вероятности. Таким
образом, например, успешно решен вопрос с атрибуцией ряда
произведений Ермолая-Еразма 2. Идентификация почерка руко-
писи 20-х годов XVIII в., содержащей неизвестное сочинение по
русской истории, и трактата «О торговле России» показала, что
они написаны князем С. Д. Голицыным3. Изучение почерка
списка М. А. Оболенского Никоновской летописи показало, что
оригинал летописи написан в митрополичьем скриптории, а на-
личие в рукописи редакторской правки, сделанной рукой митро-
полита Даниила, привело к обоснованному заключению, что со-
ставлением свода руководил Даниил 4.
В случае, если произведение сохранилось в копии, методы его
анализа становятся более изощренными. В одном сборнике
(Иосифо-Волоколамского монастыря) читается перевод с латин-
ского повести Энея Сильвия о взятии Константинополя турками,
причем в заглавии указано имя переводчика — Максима Грека.
Справедливость показания источника в данном случае (это при-
шлось проверять) подтверждают, во-первых, то, что повесть по-
мещена в пласте текстов, представляющем своеобразный «архив»
Максима Грека; во-вторых, особенности языка перевода, указы-
вающие на греческое происхождение переводчика и в ряде слу-
чаев на недостаточное знание им русского языка 5. Однако не
всегда показания рукописи дают правильное представление об
авторе произведения. Например, приписка о принадлежности
«Послания многословного» Зиновию Отенскому в свете новей-
ших исследований признана недостоверной 6.
4
«Внутренняя критика» текста произведения включает анализ
содержания, позволяющий выявить биографические сведения об
авторе, его взгляды по тем или иным вопросам, знание различных
обстоятельств, наконец, систему мировоззрения в целом. Атрибу-
ция средствами идейного анализа — дело чрезвычайно тонкое.
Здесь приходится учитывать возможность единомыслия, влияние
источников и даже редакторской правки. Сравнительно просто
достигаются отрицательные решения, основывающиеся на несо-
впадении идейных позиций.
При атрибуции памятников древнерусской литературы иссле-
дователи обращают внимание на частое упоминание или подчер-
кивание положительной роли в описываемых событиях какого-
либо персонажа. С этим лицом и связывается обычно авторство
анонимного произведения. В качестве примеров можно привести
широко известные исследования повести об убиении Андрея Бо-
голюбского (в составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей),
приписок на полях Царственной книги о «боярском мятеже»
1553 г., недавно опубликованную работу В. И. Корецкого об ав-
торе Соловецкого летописца,конца XVI в.7 Однако в этих случа-
ях возникает опасность спутать автора с заказчиком произве-
дения.
Особая роль в вопросах атрибуции анонимных произведений
отводится методам анализа литературного стиля. Под стилисти-
ческим своеобразием писателя понимается совокупность харак-
терных особенностей его творчества, широта рассмотрения кото-
рых определяется задачей исследования (индивидуальный стиль,
стилистические особенности жанра и т. д.). Тот факт, что пись-
менный текст имеет статистическую структуру и определенные
характеристики его могут быть описаны с помощью вероятностных
законов, может быть использован для применения методов ма-
тематической статистики при исследовании стиля. В задачах ат-
рибуции статистическая структура анонимного произведения со-
поставляется со статистическими характеристиками предполагае-
мых авторов и таким образом производится сближение аноним-
ного произведения со стилем какого-то определенного писателя.
Степень достоверности подобной характеризации зависит от мно-
гих причин: объема сравниваемых произведений, количества ха-
рактеристик и их «значимости». Основное требование здесь —
исключение субъективных оценок.
Хотя универсального метода (достаточно простого) анализа
литературного стиля не существует, тем не менее накопился
опыт в применении частных методик (сопоставление текстов по
частотам встречаемости слов и сочетаний или целых классов слов
в их взаимодействии с соседними и т. д.). Их эффективность
была продемонстрирована в решении целого ряда источниковед-
ческих задач.
В последние годы можно наблюдать расширение тематики ис-
следования текстов исторических источников количественными
5
методами, появление новых методик. Все это свидетельствует о
возникновении самостоятельного направления в советской исто-
риографии. От отдельных статей в разнообразных изданиях мы
перешли к составлению специальных сборников. Первым таким
сборником явились «Методы количественного анализа текстов
нарративных источников» (М., 1983), сборник подготовлен Ин-
ститутом истории АН СССР (выпущен на ротапринте).
Настоящий сборник является вторым в этой серии. Основу его
составляют доклады текстологической секции Всесоюзного сове-
щания «Природа и человек в древности и средневековье», про-
веденного в 1983 г. в стенах Института истории СССР.
Статья Л. И. Бородкина знакомит с одним из сравнительно
новых методов изучения повествовательных источников — кон-
тент-анализом. Под контент-анализом понимается анализ содер-
жания произведения по определенному алгоритму (реализуемому
на ЭВМ), выделяющему цикл категорий и определяющему их
статистическое распределение в тексте. Статья Л. И. Бородкина
является одним из первых опытов в советской историографии по
обобщению результатов использования контент-анализа в совет-
ских и зарубежных исторических трудах.
Интересный подход к изучению древних хроник предлагается
в статье Д. В. Деопика и Е. К. Симоновой-Гудзенко. Авторы раз-
работали методику, позволяющую отделять легендарно-мифоло-
гические пласты от реально-исторического повествования.
Поискам методов, дающих возможность достаточно адекват-
но понимать и анализировать содержание источника, строить мо-
дель политического мышления исторических деятелей, посвящены
статьи В. М. Сергеева и П. Б. Паршина. Предложенный в них ме-
тод «когнитивного картирования» может оказать существенную
помощь при реконструкции взглядов исторических деятелей.
В статье О. Р. Квирквелия предложена методика, позволяю-
щая обнаружить ряд закономерностей в освещении событий нов-
городскими летописцами XII в. (на материале Новгородской
I летописи).
В статье В. В. Морозова ставится важный вопрос о разработ-
ке простых и наглядных способов представления процессов созда-
ния больших летописных сводов (времени Ивана Грозного).
Предложенный метод основан на выделении в летописях «инфор-
мационных блоков».
Новая методика определения взаимозависимости историче-
ских источников (типа летописей) предложена в работе А. Т. Фо-
менко и Л. Е. Морозовой. Метод основан на вычислении объемов
текстов погодных статей -и выявлении закономерностей в их ко-
лебании.
В статье А. П. Богданова и А. М. Пентковского рассматрива-
ется метод датировки бумажных рукописей, основанный на про-
мерах длин интервалов между понтюзо.
Материалы собрника вносят новый вклад в разработку мето-
дов анализа текстов исторических источников.
6
1 Новикова Н. Н., Клосс Б. И. Н. Г.
Чернышевский во главе револю-
ционеров 1861 года . М„ 1981,
с. 122—129.
2 Повесть о Петре и Февронии/Под-
готовка текстов и исследование
Р. П. Дмитриевой. Л., 1979,
с. 105—118.
3 Градова Б. А., Клосс Б. М., Ко-
рецкий В. И. О рукописях библио-
теки Д. М. Голицына в Архангель-
ском.— В кн.: Археографический
ежегодник за 1980 г. М., 1981,
с. 184—188.
4 Клосс Б. М. Никоновский свод и
русские летописи XVI—XVII вв.
М„ 1980, с. 55—95.
5 Клосс Б. М. Максим Грек — пере-
водчик повести Энея Сильвия
«Взятие Константинополя турка-
ми».— В кн.: Памятники культуры:
Новые открытия. М., 1975, с. 55—
61.
6 Морозова Л. Е. Вопрос об автор-
стве «Послания многословного»,
полемического произведения
XVI в.— История СССР, 1975,
№ 1.
7 Корецкий В. И. Соловецкий лето-
писец конца XVI в —В кн.: Лето-
писи и хроники, 1980 г. М„ 1981,
с. 223—243.
Л. И. БОРОДКИН
Контент-анализ и проблемы изучения
исторических источников
За последние 20 лет опубликованные работы, выполненные исто-
риками с помощью количественных методов и ЭВМ, охватывают
сотни названий. Обработке подвергались источники разных ви-
дов, но подавляющая часть этих исследований была связана с
анализом статистических источников. Это и естественно, посколь-
ку данные этих источников, как правило, легко формализуемы,
для их анализа разработан целый ряд математических методов
(в основном статистических) и соответствующих программ для
ЭВМ.
Гораздо меньшее распространение получили количественные
методы для анализа текстовых источников, таких, как историче-
ские хроники, историко-публицистические произведения, периоди-
ческая печать, документы различных организаций, мемуары,
дневники, автобиографии, частная переписка и т. д. Информация,
содержащаяся в этих важных и интересных источниках, слабо
формализуема, что, вообще говоря, понижает уровень объектив-
ности при интерпретации материала и существенно ограничивает
возможности использования стандартных математических мето-
дов.
Однако в последние годы арсенал методов, используемых для
анализа документов указанных выше типов, начал расширяться.
Наряду с традиционным, классическим анализом содержания до-
кументов историки начали активно применять и количественные,
формализованные методы анализа. Существенно различаясь меж-
ду собой, традиционный и количественный подходы к анализу
текстов не исключают, а взаимно дополняют друг друга, позволяя
компенсировать имеющиеся в каждом недостатки, так как оба в
конечном счете преследуют одну и ту же цель — получение исто-
риком достоверных и надежных результатов.
«Ядро» количественных методов, используемых для анализа
содержания текстовых источников, составляют приемы контент-
анализа. Сейчас уже можно говорить о появлении традиции в
применении контент-анализа в исторических исследованиях, но
работ обзорного характера по этой проблематике в нашей лите-
ратуре нет. Цель данной статьи — дать краткую характеристику
контент-анализа и показать его возможности при изучении раз-
личных исторических источников.
* * *
Работа, связанная с систематизацией и упорядочением материа-
ла при анализе содержания документов, имеет давние традиции.
8
В марксистской социологии они восходят к трудам К. Маркса,
содержащим анализ современной ему прессы \ Однако лишь три-
четыре десятилетия назад в связи с потребностями социологиче-
ских исследований по анализу содержания массовой коммуника-
ции были сформулированы общие принципы формализации прие-
мов анализа текстов, получившие в совокупности название «кон-
тент-анализ». В течение 60-х и 70-х годов советскими исследова-
телями в области общественных наук опубликованы десятки
работ как по проблемам методологии и методики контент-анали-
за 2, так и по результатам применения контент-анализ а в кон-
кретных исследованиях по социологии, психологии, этнографии,
фольклористике и т. д.3 (о работах с использованием контент-
анализа в исторических исследованиях речь пойдет ниже). Эти
результаты послужили и основой для защиты ряда диссертаций4.
В чем же заключается суть методов контент-анализа? При от-
вете на этот вопрос будем придерживаться в основном изложе-
ния, принятого в «Рабочей книге социолога» 5.
Итак, суть этих методов сводится к тому, чтобы найти такие
легко подсчитываемые признаки, черты, свойства документа (на-
пример, такой признак, как частота употребления определенных,
терминов), которые с необходимостью отражали бы существен-
ные стороны содержания. Тогда качественное содержание дела-
ется измеримым, становится доступным точным вычислительным
операциям. Результаты анализа становятся более объективными.
Ограниченность формализованного анализа заключается в том,
что далеко не все богатство содержания документа может быть
измерено с помощью формальных показателей.
Контент-анализ-—это техника выведения заключения, произ-
водимого благодаря объективному и систематическому выявле-
нию соответствующих , задачам исследования характеристик
текста 6.
Процедура контент-анализа заключается в сведении рассмат-
риваемого текста к ограниченному набору определенных элемен-
тов, которые затем подвергаются счету и анализу. Коптент-ана-
лиз обычно применяется при наличии обширного по объему и
несистематизированного материала, когда непосредственное ис-
пользование последнего затруднено. Этот подход полезен в тех
случаях, когда категории, важные для целей исследования, харак-
теризуются определенной частотой появления в изучаемых тек-
стах. .
На первом этапе контент-анализа составляется список инте-
ресующих исследователя символов (первичных понятий). Далее
вводятся категории — более укрупненные понятия, представляю-
щие собой классы символов. Смысловой единицей является та
часть содержания, которая выделяется как элемент, подводимый
под ту или иную категорию.
Выделение единиц анализа представляет собой важную мето-
дологическую задачу, решение которой зависит от исходных тео-
ретических посылок исследователя, от его мировоззренческих
принципов.
9
Советские исследователи, разрабатывающие приемы контент-
анализа, считают, что смысловой единицей контент-анализа дол-
жна быть социальная идея, социально-значимая тема7. В тексте
она может быть выражена по-разному: одним словом или некото-
рым устойчивым сочетанием слов; может вообще не иметь явного
терминологического выражения, а преподноситься описательно.
В связи с этим перед исследователем возникает задача выделе-
ния первичных понятий (символов или индикаторов), по которым
определяется наличие в тексте темы или идеи, значимой с точки
зрения целей исследования.
Индикаторы (символы) по своему характеру могут быть весь-
ма неоднородными: относящиеся к теме слова и словосочетания,
термины, имена людей, названия организаций, географические
названия, упоминание исторических событий и т. п.
Выбор темы в качестве единицы анализа подразумевает внут-
реннее разделение текста на определенные части (единицы кон-
текста), внутри которых тема может быть определена.
При изучении текстов, связанных, например, с политическими
проблемами, смысловые единицы могут включать внутренние и
внешние международные события; лиц, являющихся их участни-
ками и инициаторами; отношение к событиям в терминах: «за —
против», «выгодно — невыгодно», «хорошо — плохо», в чьих это
интересах и т. п.; преследуемые интересы (политические, экономи-
ческие, партийные, национальные, личные); способ достижения
цели (убеждение, насилие, экономическое давление, моральное
или политическое воздействие); характеристики социальных сло-
ев, общественных групп и т. д.
Важными характеристиками в контент-анализе являются, на-
ряду с частотами смысловых единиц, и частоты их связанности,
а также отношение к этим смысловым единицам со стороны ком-
муникаторов (знак высказывания) 8.
Характеризуя возможности контент-анализа, отметим следую-
щее.
Широкое распространение контент-анализ получил в исследо-
ваниях двух типов:
а) при сопоставлении текстов одного автора (или, например,
одной организации, органа печати), относящихся к разным пе-
риодам времени, в целях выявления тенденций во времени, изме-
нений взглядов, позиций автора текстов; б) при сопоставлении
текстов, относящихся к разным авторам (организациям, органам
печати и т. д.), в целях выявления различий, характеризующих
содержание этих текстов.
В работах, связанных с применением контент-анализа, можно
встретить различные оценки степени объективности таких иссле-
дований 9. Безусловно, достоинством контент-анализа является
воспроизводимость результатов, полученных на его основе. Дей-
ствительно, если исследователь зафиксировал набор смысловых
единиц текста (индикаторов, категорий), то выводы, полученные
в его работе, могут быть проверены (повторены) на основе соот-
10
ветствующих частотных данных, извлекаемых из рассматривае-
мого текста. В этом плане контент-анализ выгодно отличается от
иллюстративного подхода, когда исследователь, изучивший текст,
излагает свою точку зрения, иллюстрируя ее отдельными (выбо-
рочными) примерами или выдержками из текста. Личность ис-
следователя при этом может существенно повлиять на характер
полученных им выводов; другой исследователь этого же текста
может прийти к другим выводам, иллюстрируя их другими при-
мерами.
Конечно, выводы, полученные с применением контент-анализа,
могут быть и неверными—это определяется подходом исследо-
вателя к формированию набора смысловых единиц текста. Этот
этап контент-анализа является главным, определяет методоло-
гический уровень реализации контент-анализа и, на наш взгляд,
не может быть формализован. Однако именно это обстоятельство
и вызывает сомнения в объективности контент-анализа10. Здесь
важно отметить, что теоретические посылки исследователя, его
методологические принципы проявляются в основном на данном
этапе — при выборе индикаторов и распределении их по катего-
риям; при этом выделяемые смысловые единицы текста деклари-
руются явным образом, что делает все этапы работы, проведен-
ной на основе контент-анализа, воспроизводимыми и позволяет
точно указать цели для критики полученных результатов.
Разумеется, следует иметь в виду (и об этом уже говорилось
выше), что контент-анализ не может охватить все богатство со-
держания изучаемых текстов, поэтому его применение должно
сочетаться с традиционными приемами анализа
* * *
Вопрос об использовании формализованных приемов анализа
нарративных исторических источников как средства для извлече-
ния скрытой информации рассматривается в работах ряда совет-
ских историков 12. Существенная роль при этом отводится приме-
нению методик контент-анализа. Так, Ю. Ю. Кдхк отмечает, что
советские источниковеды считают контент-анализ достаточно
перспективным при изучении массовых исторических источни-
ков 13. В то же время очевидна необходимость учета специфики
исторических источников при использовании контент-анализа для
изучения их содержания 14. Весьма интересный и конструктивный
вариант адаптации методик контент-анализа к потребностям за-
дач изучения исторических источников предлагается в работе
Д. В. Деопика 15. Остановимся на ней подробнее (при этом будем
придерживаться близко к тексту Д. В. Деопика).
Как указывает автор данной работы, существуют два аспек-
та применения количественных методов в исследованиях общест-
ва: а) что считать; б) как считать. При этом первая проблема
рассматривается как наиболее важная. Необходимо привести
фактический материал, чрезвычайно сложный и многосторонне
11
взаимосвязанный, к сопоставимому количественному виду. Пред-
лагаемая процедура анализа текста источника в той или иной
мере уже применялась многими исследователями (особенно в
таких областях, как археология, где степень точности описания
традиционно выше, чем в собственно истории).
Процедура сводится к выявлению простейших составляющих
элементов для данного типа документов в его конкретном виде
(т. е. в определенной культуре, на определенном неслучайном
временном отрезке), классификации этих элементов, рассматри-
ваемых как признаки изучаемого явления, и определению массо-
вости каждого из них. На. следующем этапе исследуются отно-
шения между элементами в рамках всего периода целиком, да-
лее— эволюция этих отношений от начала до конца периода
(а также эволюция набора элементов, т. е. появление новых и
исчезновение старых элементов). В итоге мы получаем описание
явлений через массовые, т. е. типичные, признаки, но не все, а те,
которые содержатся в данном источнике и группе однотипных
источников. Учет последнего обстоятельства делает для читателя
очевидными основу обобщений автора исследования и пределы
приложимости его выводов.
Д. В. Деопик указывает на особенности составления перечня
признаков (смысловых единиц) для массива однородных доку-
ментов и нарративных источников типа древних хроник. Текст
записывается в виде определенного числа высказываний (в ло-
гическом понимании этого слова). Высказывание или «простей-
шее событие» соответствует одному поступку человека (в эпигра-
фике, например) или акции государства (в нарративном источни-
ке, описывающем «дела царств»). Элементы высказывания —
субъект, предикат, объект, предмет действия (например: «X пода-
рил Y поле», «X захватил у У город»), а также пространственно-
временная характеристика легко получаются из текста или кон-
текста. Объем описания полученных простейших событий, как
правило, больше объема соответствующей части текста, но обла-
дает всеми-преимуществами однозначности.
Анализ начинается с составления перечня значений призна-
ков, определения массовости (частоты) каждого из них и полу-
чения для каждого значения (и признака в целом) пространст-
венно-временных характеристик. Сами эти характеристики так-
же могут дать основу для исторических интерпретаций, разу-
меется, после того, как отобраны значения с достаточной массо-
востью.
Затем следует анализ парных сочетаний значений каждой
пары признаков, обладающих достаточной массовостью. На
этом этапе выявляются несочетающиеся значения и дается со-
держательная интерпретация факта несочетаемости (например,
отсутствие определенных видов дарений определенным категори-
ям лиц). Далее анализируются сочетания значений трех и более
признаков, обладающие достаточной массовостью; явления, ха-
12
рактеризующиеся такими сочетаниями, тем реже бывают массо-
выми, чем больше число характеризующих их признаков.
Сформулированные выше .принципы анализа текстов
Д. В. Деопик реализовал в ряде исследований по различным
аспектам истории Юго-Восточной Азии, в частности при изуче-
нии древней восточной летописи «Чуньцю» 16 и при анализе ма-
териалов бирманской эпиграфики 17.
Рассмотрим здесь вкратце вопрос об эффективности исполь-
зования приемов контент-анализа при изучении текста древней-
шего памятника древнекитайской исторической традиции (текст
написан в VII—V вв. до н. э.). «Чуньцю» содержит огромное
количество отрывочных конкретных сведений по истории, в ос-
новном политической, государств бассейна Хуанхэ и южнее, но
они не обобщены, в источнике нет каких-либо выводов, итого-
вых соображений и т. д. В то же время летопись имеет ряд до-
стоинств, позволяющих сопоставлять отдельные факты: просто-
та языка, компактность изложения, отсутствие мотивировок,
краткость и ясность сообщений.
В качестве основной смысловой единицы текста «Чуньцю»
Д. В. Деопик выделил «простейшие события» (п. с.), каждое из
которых определяется через определенные «действия». На осно-
ве «действий» текст разделяется на п. с. Из текста были выпи-
саны все виды «действий», в результате чего выявились 64 п. с.
Из них бцли выбраны наиболее массовые; их оказалось 20. На
долю этих 20 п. с. приходится ввиду их высокой частоты более
90% всех упоминаний п. с. Распределение упоминаний каждого
п. с. в тексте дало возможность получить следующие характе-
ристики для каждого п. с.: 1) его распространенность (частота
встречаемости в тот или иной период); его временные тенден-
ции; 2) особенности поведения тех или иных государств как
субъектов; 3) наличие географической, специфики, отдельной у
субъектов и у типов связей между ними (например, по вопросу
о границах); 4) наличие временных тенденций у субъектов и
объектов.
Все 64 п. с. были объединены в 7 групп, внутри которых име-
ются подгруппы. Группы были следующие: 1) «внешняя полити-
ка»; 2) «военная история»; 3) «быт монархов»; 4) «внутренняя
политика»; 5) «экономика»; 6) «сакральное»; 7) «природные
явления».
Результаты анализа встречаемости в тексте п. с. всех семи
групп Д. В. Деопику удалось компактно и наглядно представить
в виде таблиц, позволяющих выявить как стабильные во вре-
мени, так и эволюционирующие явления, касающиеся в основ-
ном политических событий, войн, дел при дворе. Контент-ана-
лиз позволил по многочисленным «мелким» фактам проследить
отдельные — общие и частные — тенденции в истории общества
VIII—V вв. до н. э. в рассматриваемом районе и выявить ряд
особенностей политической и социальной жизни древнекитай-
ских государств и их соседей.
13
* * *
Методы контент-анализа использовались в работах целого ряда
советских историков, изучавших источники самых разных ти-
пов. За последние годы опубликовано не менее 20 таких работ;
краткая характеристика этих исследований приводится ниже.
В работах Л. М. Брагиной 18 исследуется вопрос о выявлении
позиций авторов философских трактатов эпохи Возрождения в
определении смысла основных этических категорий. Количест-
венному анализу подвергались тексты философско-этического
содержания, принадлежащие перу итальянских гуманистов
XV в.,— трактат Ландино «Об истинном благородстве» и сочи-
нение Нези «О нравах».
Относительная устойчивость и четкость терминологии этих
текстов позволили выбрать в качестве смысловой единицы тер-
мин, полностью или частично раскрывающий этическое понятие.
В текстах рассматриваемых трактатов было выявлено более
160 этических терминов, которые далее укрупнялись путем объ-
единения синонимов и близких по значению терминов в более
общие категории. В основу такой группировки была положена
концепция лексико-семантического поля. В результате было по-
лучено 38 укрупненных смысловых единиц для первого трактата
и 50 — для второго. Частота употребления этих терминов коле-
балась от 6 до 190 для первого трактата и от 6 до 429 для вто-
рого. В первом трактате — «Об истинном благородстве» — были
выделены два главных термина — «благородство» (nobilitas,.
nobilis) и «добродетель» (virtus), частота встречаемости кото-
рых была наибольшей. Во- второй трактате — «О нравах» — с
наибольшей частотой встречались термины «добродетель» и
«счастье» (foelicitas, beatitudo).
Какое содержание вкладывали гуманисты XV в. в эти глав-
ные этические категории? Для ответа на этот вопрос Л. М. Бра-
гина ввела в рассмотрение частоты совместного употребления
пары терминов в рамках текста. С этой целью определялась
граница контекста: исходя из особенностей данного типа нарра-
тивного источника, эта граница включала три фразы — одну
фразу до и одну фразу после той фразы, где употреблен глав-
ный термин. Таким образом, совместное употребление пары тер-
минов фиксировалось строго в контексте из трех фраз.
Уже анализ частот сопряженностей каждого из главных тер-
минов с остальными позволяет выявить семантику главных тер-
минов. Л. М. Брагина, однако, использовала еще и коэффициен-
ты корреляции для определения степени близости «окружения»
главного термина с «окружением» каждого из сопряженных тер-
минов. В результате выявилось, что в рассуждениях автора
первого трактата главную роль играют добродетель, деятель-
ность, происхождение, знание, общество, душа, достоинство, ра-
зум (порядок перечисления этих качеств соответствует их роли)
в раскрытии смысла термина «благородство»). Аналогичные
14
выводы были получены и для остальных главных терминов обо-
их трактатов.
Интересные результаты в области социально-экономической
истории России XVIII—XIX вв. получены с помощью контент-
анализа Б. Н. Мироновым 19. Им, в частности, обработаны отве-
ты на четыре хозяйственные анкеты 60-х годов XVIII в., являю-
щиеся ценным источником по экономической истории России
этого периода. Рассмотрим здесь результаты анализа материа-
лов сенатской анкеты 1767 г. о причинах повышения цен на
хлеб. По предложению Екатерины II было составлено 14 воп-
росов, на которые Сенат должен был собрать сведения и затем,
подводя итоги, представить ей отчет. Текст был послан 18 губер-
наторам и 153 уездным воеводам. Всего анкетой было охвачено
176 уездов, или 56% всех уездов России (на 1767 г.).
Традиционный подход к этому источнику, состоявший в ка-
чественном анализе содержания каждой отдельной анкеты, не
позволял в полной мере воспользоваться заключенной в них ин-
формацией. В первичном виде ответы на вопросы сенатской ан-
кеты 1767 г. не поддаются статистической обработке ввиду их
расплывчатости и «пестроты» содержания. Причиной нечеткого
характера ответов на вопросы анкеты является то, что вопросы
не предопределяли полностью все варианты ответов на любой
из 14 вопросов, а оставляли известную свободу для анкетируе-
мых. (Говоря языком социологов, это была «открытая» анкета.)
Поэтому для того, чтобы статистическая обработка анкет
стала возможной, Б. Н. Миронов составил (после детального
анализа материалов по каждому вопросу анкеты) все мыслимые
варианты ответов. В результате эти варианты теперь можно
группировать и определять их частоты. Количество вариантов
ответов колебалось для различных вопросов от 5 до 31.
Результаты частотного анализа показали, что, исходя из от-
ветов на вопросы анкеты 1767 г., главной причиной роста хлеб-
ных цен являлся неурожай — 74% ответов. Следующей по важ-
ности причиной повышения хлебных цен уездные воеводы пола-
гали увеличение числа людей, покупавших хлеб, и соответствен-
но сокращение числа людей, производивших хлеб (47% отве-
тов) . В качестве третьей причины указывался рост плотности
населения («умножение людей в уезде») — 15% ответов. Затем
в ответах на вопросы анкеты было указано на возросшее вино-
курение (14% ответов), на спекуляцию хлебом (10% ответов)
и т. д.
Приемы контент-анализа использовались Б. Н. Мироновым
и в задаче обработки многочисленных сведений о торговле. На
основе обстоятельного знакомства с материалами о торговле по
ответам на хозяйственные анкеты, а также с топографическими
и статистическими описаниями губерний XVIII—XIX вв. была
составлена программа систематизации и формализации первич-
ных данных, которая имела вид опросного листа или анкеты.
Она включала 24 вопроса и все возможные варианты ответов на
15
них, которые почти полностью исчерпывали информацию о тор-
говле, заключенную в любом известии. Таким образом, анали-
зируемыми категориями являлись варианты ответов, число ко-
торых изменялось от 3 до 76 для различных вопросов. Среди
вопросов программы были следующие: профиль ярмарки по
преобладающим на ней товарам; тип ярмарки по преобладаю-
щему характеру торговли; назначение ярмарки; главные группы
и типы товаров местного производства, обращающиеся на яр-
марке; связь с другими ярмарками и т. д. Варианты ответов на
вопрос, например, о профиле ярмарки были таковы: 1) сельско-
хозяйственный; 2) ремесленно-мануфактурный; 3) промысло-
вый; 4) универсальный.
Результаты анализа частот встречаемости выделенных ка-
тегорий по всем 24 вопросам анкеты, подсчитанные по материа-
лам о четырех с лишним тысячах ярмарок были сведены
Б. Н. Мироновым в таблицы, детально раскрывающие структу-
ру ярмарочной торговли России во второй половине XVIII —
первой половине XIX в.20
Серьезные исследовательские результаты были получены с
помощью описанных формализованных приемов анализа доку-
ментов Б. Г. Литваком в его монографии «Опыт статистическо-
го изучения крестьянского движения в России XIX в.». Автор
этой работы исходил из тех соображений, что «крестьянское дви-
жение относится именно к таким общественным явлениям, когда
количественные показатели определяют качество, в данном слу-
чае—силу воздействия на господствующий класс. Поэтому
даже самое блестящее описание самых драматических событий
останется только иллюстрацией и не даст материала для серьез-
ных научных обобщений».
Для работы с архивными документами, содержащими све-
дения о крестьянских волнениях в середине XIX в., Б. Г. Литвак
разработал специальную карточку-анкету, которая должна была
обеспечить извлечение объективных данных из документа. При
этом преследовалась цель «исключить влияние наблюдателя на
наблюдаемый объект, эмоциональное восприятие факта. Эту
возможность нужно было реализовать в таком вопроснике анке-
ты, который требовал бы точных и конкретных ответов, без
предположений и догадок, без оценки»21. Карточка-анкета за-
полнялась для каждого зафиксированного случая крестьянского
выступления; она содержала ответы на 10 вопросов. Три из них
касались содержания самого события (изложение сути его, кон-
кретный повод и исход события). Ответы на два других вопро-
са должны были фиксировать требования крестьян и дать пред-
ставление о степени организованности их действий. Еще три
вопроса касались действий антикрестьянского лагеря — поме-
щика и властей.
Анализ содержания полученных по 29 губерниям карточек-
анкет (их число было близко к 1200) позволил сформировать
перечень категорий-форм крестьянских выступлений, насчиты-
16
вающих 42 формы, разбитые на 5 групп: формы мести и пассив-
ного сопротивления, экономических санкций против помещика,
экономического террора против помещика, «политических» санк-
ций против помещика, антиправительственных выступлений.
Группировка крестьянских выступлений по этим категориям
дала возможность Б. Г. Литваку выявить структуру крестьян-
ского движения в динамике (рассматривался период 1855—
1863 гг.), определить наиболее характерные формы этого дви-
жения на каждый год указанного периода времени.
Методика контент-анализа применялась и для изучения та-
кого массового источника по общественному сознанию кресть-
янства, как документы «приговорного» движения в 1905—1907 гг.
(т. е. «приговоры» и петиции в Совет министров и на имя царя,
«приговоры» сельских сходов о присоединении к Всероссийско-
му крестьянскому съезду, приговоры и наказы в I и II Государ-
ственные думы). В работе О. Г. Буховца22 приводятся резуль-
таты использования контент-анализа в задаче изучения содер-
жания 72 приговоров и наказов политического характера, при-
нятых крестьянами Самарской губ. в 1905—1906 гг. Анализ этих
документов позволил провести классификацию содержащихся
в приговорах требований и сформировать 30 категорий (типов
требований). Подсчет частоты встречаемости каждой категории
в тексте изучаемых документов показал, что наиболее важными
для крестьян Самарской губ. были следующие требования:
1) амнистия политическим заключенным (в 73% документов);
2) установление демократических свобод (58%); 3) отмена
смертной казни (43%); 4) упразднение земских начальников,
полиции, стражников- (39%); 5) четырехчленная формула из-
бирательного права (37%); 6) всеобщее бесплатное обучение
(34%); 7) отмена частной собственности на землю и передача
народу частновладельческих, казенных, удельных, церковных и
других земель (32%) и т. д.
Результаты анализа показали, что в тематике требований
наряду с экономическими широко были представлены общепо-
литические вопросы, и это уже само по себе было качественно
новым явлением в крестьянском движении.
В развитие этой работы О. Г. Буховцом были обработаны
«приговоры» крестьян Воронежской губ., что позволило срав-
нить (с помощью ранговой корреляции) структуру «приговор-
ного» движения в двух губерниях. Новые возможности извлече-
ния «скрытой» информации открывались при анализе на ЭВМ
взаимосвязи различных требований в 200 «приговорах»: с этой
целью были вычислены частоты парной встречаемости (в одном
документе) каждой пары требований. На основе построенных
таблиц сопряженностей были определены коэффициенты связи,
исходя из величины которых можно выделить группы тесно свя-
занных требований (их можно интерпретировать как обобщен-
ные факторы).
17
Весьма естественными представляются попытки применения
историками контент-анализа к материалам прессы. Ведь имен-
но из задач изучения содержания массовой коммуникации и воз-
ник контент-анализ. Как отмечает в этой связи В. М. Мазырин,
«этот хорошо разработанный социологами метод является ис-
ключительно полезным и перспективным и в историческом ис-
следовании (соответствующим образом адаптированный), осо-
бенно в изучении современной политической историй»23.
Вопросы изучения периодической печати методами контент-
анализа рассматриваются в работе И. Д. Архангельской24. Кри-
тикуя иллюстративный подход к изучению периодики, автор
статьи отмечает актуальность разработки способов повышения
информативной отдачи источника, одним из которых может
стать формализованно-системный анализ материала. Задача ис-
следования заключалась в разработке общих принципов и тех-
нических приемов выделения информативных возможностей га-
зеты, отборе и систематизации как определяющих, так и второ-
степенных проблем, классификации информации по типам, ее
концентрации, т. е. формализации информации, подготовке ее к
оцениванию. Подобная обработка газетных материалов рас-
сматривается как необходимый этап при использовании прие-
мов контент-анализа.
Конкретной целью работы И. Д. Архангельской являлась
разработка методики источниковедческого изучения материалов
«Торгово-промышленной газеты» за 1910—1914 гг.; акцент при
этом делался на выявлении характерных для источника проб-
лемных и типологических единиц информации. Анализу подвер-
гались материалы двух основных структурных отделов газеты —
передовые и хроника. Именно они являются главными носите-
лями информации двух типов — аналитической и справочной.
За смысловую единицу анализа была принята определенная
проблема, а за единицу счета — частота ее появления, которая
может служить показателем значимости проблемы с точки зре-
ния печатного органа, а следовательно, характеризовать его ин-
терес к данному вопросу и классовые позиции. Всего было сфор-
мировано более 30 проблем, среди которых имелись следующие:
статьи и заметки о Германии, ее торгово-промышленных связях
с Россией; законопроекты и реформы, их подготовка и обсужде-
ние; синдикаты и тресты; состояние финансов России, финансо-
вые проблемы и т. д.
Для каждого материала газеты составлялась первичная кар-
точка учета информации, в которой фиксировались следующие
категории анализа: дата; отдел, рубрика; название информа-
ции; автор. На специальном поле карточки указывался индекс
проблемы, к которой относится рассматриваемый материал, и
индекс проблем, тесно связанных с данной проблемой.
Отправным моментом второго этапа формализации газетной
информации является определение «краткого содержания
статьи». Оно включает такие операции, как выявление ключе-
18
вых элементов информации, определение ее типа, оценивание
содержания. Здесь на помощь исследователю приходят приемы
контент-анализа. В статье И. Д. Архангельской приводятся не-
которые результаты применения предложенной методики при
исследовании материалов газеты с помощью различных принци-
пов выборки: «сквозного», механического, и сплошного.
Вопрос о возможностях и специфике применения контент-
анализа к источникам личного происхождения не раз затраги-
вался в литературе. Одна из первых попыток применения этого'
подхода в источниковедении документов личного происхожде-
ния предпринята А. С. Маджаровым, исследовавшим переписку
Е. Сазонова с родными (259 писем), которую он вел с 1905 по
1910 г. из Шлиссельбургской крепости, Бутырской тюрьмы и т. д.
Письма изданы в серии «Историко-революционная библиотека»
журнала «Каторга и ссылка» в 1925 г.
Внимание А. С. Маджарова было сосредоточено на выявле-
нии некоторых личностных норм автора писем и тенденций раз-
вития ряда фрагментов его нормативной системы. В тексте пи-
сем Сазонова было выявлено 122 эмоциональных высказыва-
ния, касающиеся революционного движения. Эти высказывания
и служили смысловыми единицами анализа. Как отмечает в дан-
ной работе А. С. Маджаров, «каждое эмоциональное высказы-
вание контролировалось автором писем, а учесть всю их сово-
купность во взаимосвязи, осознать тенденции, наметившиеся за
годы переписки, он, естественно, был не в состоянии. Эта скры-
тая информация объективна и может быть учтена только в ходе
специального анализа»25.
Эмоциональные высказывания были сгруппированы в 5 ка-
тегорий (среди них, например, «необходимость личного участия
в борьбе», «преданность революционному прошлому», «защита
чести в условиях тюремного заключения»). При этом каждая
категория включает как положительные эмоциональные выска-
зывания, так и отрицательные. Подсчет частот встречаемости
положительных и отрицательных эмоциональных высказываний
по каждой категории показал распределение во времени и на-
правленность эмоциональных высказываний автора писем. Кон-
тент-анализ выявил кризисные тенденции в исследовавшихся
фрагментах нормативной системы автора писем.
Интересный пример применения приемов контент-анализа к
такому распространенному типу источников, как протоколы
различных организаций, содержится в работе В. 3. Дробиже-
ва26. В этой работе излагается методика комплексной статисти-
ческой обработки протоколов Высшего Совета Народного Хо-
зяйства, характеризующих деятельность этого органа в 1917—
1929 гг. Каждый протокол (а их было около 200) расчленялся
на отдельные вопросы, которые обсуждались на соответствую-
щем заседании ВСНХ. Всего таких вопросов насчитывалось бо-
лее 11 тыс. Анализ содержания протоколов ВСНХ проводился
по трем направлениям; необходимо было: 1) проследить работу
19
по функциям ВСНХ; 2) выяснить степень внимания ВСНХ к ра-
боте различных отраслей промышленности; 3) определить сте-
пень внимания ВСНХ к промышленности различных экономиче-
ских районов страны.
Для решения каждой из трех указанных задач вводилась
соответствующая система смысловых единиц. Так, при анализе
функций ВСНХ отдельные вопросы группировались в такие ка-
тегории, как зарплата рабочих, техника безопасности, национа-
лизация промышленности и т. д. Анализ работы ВСНХ в отрас-
левом аспекте проводился путем группировки вопросов по от-
раслевому признаку (категориями являлись названия отрас-
лей— металлургическая, горнодобывающая, пищевая промыш-
ленность и т. д.). Наконец, при решении третьей задачи прово-
дилась группировка вопросов по экономическим районам.
В результате обработки протоколов по каждому из трех ас-
пектов были определены частоты категорий для каждого года
из 13 рассматриваемых лет (а также по кварталам). Это позво-
лило отчетливо проследить работу ВСНХ в движении, опреде-
лить, когда и какие проблемы развития промышленности стра-
ны становились особенно острыми и актуальными. Так, напри-
мер, при анализе функций ВСНХ выяснилось, что проблемы фи-
нансирования промышленности наиболее часто рассматрива-
лись в 1918 г. (около 270 раз из общего числа 826 за период
1917—1929 гг.). При этом во втором квартале 1918 г. эти воп-
росы составляли 22,6% общего числа рассматриваемых ВСНХ
вопросов, в то время как в среднем за период 1917—1929 гг.
доля вопросов финансирования промышленности равнялась
7,3%.
Таким образом, имеющийся опыт применения советскими ис-
ториками контент-анализа показывает эффективность этого
подхода при изучении источников различных типов. Использо-
вание приемов систематизации и формализации изучаемого ма-
териала, а также несложных вычислений создает возможность
для реализации системного подхода к анализу содержания ис-
торического источника. В итоге историк может получить более
обоснованную аргументацию своих выводов, "а в ряде случаев
извлечь и новую («скрытую» в тексте) информацию об изучае-
мом историческом явлении или процессе.
* * *
За рубежом первые работы по контент-анализу появились в
1950-х годах (авторами их были социологи — специалисты по
анализу содержания массовой коммуникации) 27. Значительный
след в проблематике контент-анализа оставили книги, вышед-
шие в конце 60-х годов28. Выпуск таких изданий продолжается
и в последние годы29. Что касается исторических исследований,
то в настоящее время за рубежом методы контент-анализа на-
шли достаточно широкое применение и в этой области, хотя мас-
20
штабы здесь не столь широки, как, например, в социологии или
психологии. Раздел «Контент-анализ» уже включается в состав
зарубежных учебников по количественным методам в историче-
ских исследованиях30. Ряд журналов за рубежом регулярно
публикуют работы, в которых контент-анализ применяется для
изучения содержания исторических источников31.
В нашей литературе имеется некоторая информация о рабо-
тах зарубежных историков, использующих контент-анализ, де-
лается попытка критического осмысления этих работ32. В дан-
ной статье мы коснемся лишь некоторых новых тенденций, свя-
занных с применением контент-анализа в исторических исследо-
ваниях за рубежом.
Наибольшей активностью здесь характеризуются историки
ФРГ, США, Франции, особенно те из них, кто работает в кон-
такте с социологами и занят в историко-социальных исследова-
тельских проектах. Так, в ФРГ работы историков, применяющих
контент-анализ, проводятся под эгидой западногерманской ор-
ганизации историков «Квантум» (QUANTUM.) (координируемой
Центром историко-социальных исследований в Кёльне).
Если одна из первых работ зарубежных историков, применя-
ющих контент-анализ, была связана с изучением биографиче-
ских данных 33, то к концу 70-х годов спектр применений кон-
тент-анализа в исторических исследованиях на Западе был до-
статочно широким. Упомянем здесь лишь некоторые проекты,
осуществляемые на основе контент-анализа в рамках «Кван-
тум а» 34:
1) анализ содержания средневековых хроник;
2) конфликты в торговой политике в Германии в 1848—
1849 гг.;
3) социальный статус кандидатов в рейхстаг в 1898—1912 гг.;
4) социальный протест в Германии XIX в.;
5) брак и семья по материалам писем епископов Германии
своей пастве;
6) формирование новой элиты: социальная структура и по-
литические функции местной администрации во Франции
(1787—1820 гг.);
7) анализ содержания завещаний (1648—1791 гг.) и т. д.
Рамки данной статьи ограничивают возможности анализа
этих работ. Охарактеризуем лишь одну из них, в которой Г. Бест
применяет контент-анализ к содержанию и контексту петиций,
поданных во Франкфуртский парламент, в целях изучения конф-
ликтов вокруг торговой политики в период революции 1848—
1949 гг. в Германии35. С методической точки зрения эта работа
интересна тем, что полученные на основе контент-анализа дан-
ные о частотах встречаемости категорий обрабатываются затем
с помощью целого ряда методов многомерной статистики.
Исходная посылка Г. Беста весьма любопытна. Он решил
проверить марксистский тезис о том, что в период революции
классовые конфликты обостряются, исключают объединенные
21
политические действия буржуазии, крестьян, рабочих и толкают
буржуазию в лагерь реакции. На наш взгляд, попытка автора
оказалась неудачной, продемонстрировав основные пороки и не-
достатки, свойственные бихевиористскому подходу в историче-
ском анализе. Во-первых, вызывает недоумение, почему автор
рассмотрение политических вопросов переносит в плоскость от-
ражения в петициях борьбы вокруг торговой политики — уста-
новления протекционистских торговых тарифов или утвержде-
ния принципов свободной торговли, т. е. борьбы протекционизма
и фритрейдерства. Из общего числа (от 25 до 30 тыс.) автор
отбирает около 3 тыс. петиций, имевших отношение к данному
вопросу. При подписании петиций, как правило, указывалось
занятие, что дало возможность распределить подписавших по
социальным категориям. Определив список категорий — требо-
ваний в петициях, автор с помощью модифицированного коэф-
фициента связи альтернативных признаков выясняет заинтере-
сованность отдельных социальных групп в подписании петиций'
в пользу протекционизма или фритрейдерства. Здесь выявились
группы с совершенно определенными интересами. Например,
виноградари и виноделы Рейнской области были кровно заинте-
ресованы в установлении протекционистских тарифов, купцы же
Нижней Германии явно склонялись в пользу фритрейдерства.
С помощью коэффициента множественной корреляции автор пы-
тается установить, в какой степени характер требований, ука-
занных в петиции, определял ее подписание определенной со-
циальной группой. Детерминированность подписания петиции в
пользу протекционистских тарифов была, например, очень высо-
кой у виноградарей и виноделов (91%), у ремесленников (51%),
рабочих (50%). Для выяснения вопроса о том, как часто и с кем
кооперируются представители различных социальных групп в
подписании тех или иных петиций, Г. Бест применяет методику
конфигурационно-частотного анализа, дополненную выяснением
степени близости различных социальных групп по методу много-
мерного шкалирования. Социальные группы представляются
объектами в двухмерном пространстве. Те группы, которые
чаще кооперируются в подписании петиций, располагаются бли-
же в этом пространстве. Выяснилось, например, что чаще всего
в подписании протекционистских петиций кооперировались ра-
бочие, ремесленники, крестьяне, сельскохозяйственные рабочие.
Для установления мотивов, которые определяли эту коопера-
цию, автор применяет факторный анализ. Главные факторы,
которые были идентифицированы в этом случае,— совместная
работа (50,3% объясненной вариации с помощью данного фак-
тора), и совместное проживание в деревне (21,7%). Однако ус-
ловия и результаты применения факторного анализа даются
автором столь бегло, что невозможно судить о корректности
такой интерпретации факторов.
По мнению Г. Беста, результаты его исследования опровер-
гают марксистское положение о том, что классовые конфликты
22
в революции 1848—1849 гг. постоянно обострялись, по крайней
мере, оговаривается он, в петиционном движении. Представля-
ется, что в данной оговорке как раз все и дело. Более того, эту
оговорку следует уточнить: в петиционном движении по поводу
торговой политики. Только об этом и дают возможность судить
проведенные автором расчеты. Более широкие обобщения он
делать не вправе. Если автор хочет говорить о политической
борьбе в период революции 1848—1849 гг. в Германии, то, оче-
видно, нельзя обойтись без оценки характера революции в це-
лом, ее целей, задач и движущих сил. Вопрос о расстановке
классов в революции, их борьбе следовало бы решать примени-
тельно к кардинальным вопросам — вопросу о власти, о консти-
туции, о подлинно демократических преобразованиях на более
широком теоретическом и эмпирическом фундаменте.
Итак, получив с помощью контент-анализа ряд полезных вы-
водов о характере конфликтов вокруг торговой политики в пе-
риод 1848—1849 гг. в Германии, Г. Бест сделал на их основе
амбиционные, необоснованные обобщения. Данный пример по-
казывает, как важно в случае применения контент-анализа пра-
вильно поставить задачу и наметить адекватные пути ее ре-
шения.
* * *
К началу 1970-х годов в связи с разработкой архивов машино-
читаемых данных за рубежом появились работы по применению
автоматизированных процедур контент-анализа при изучении
содержания исторических источников («компьютеризованный»
контент-анализ) 36. В настоящее время известно более 30 авто-
матизированных систем анализа текстов, имеющих разные цели
и возможности обработки на ЭВМ. текстовой информации.
В этих системах анализируемый текст вводится в память маши-
ны в его естественном, незакодированном виде с перфокарт,
магнитных лент или с пульта дисплея, после чего становится
возможным переложить «на плечи» ЭВМ ряд рутинных, трудо-
емких операций (например, составление списка всех слов текста
с указанием их частот, поиск ключевых слов и выдача их на-пе-
чать вместе с соответствующим их «окружением», в контексте
такие процедуры выполняются с помощью систем KWIC, KWOC
-и др.37).
Однако дальнейшие этапы автоматизации контент-анализа
представляются весьма спорными. Речь идет о системах обра-
ботки текстов, основой которых служит блок программ, пере-
водящий конкретные слова текста в более обобщенные катего-
рии. Такой перевод может осуществляться как с помощью
«словаря», разработанного специалистами, так и с помощью
автоматических процедур формирования категорий. В обоих
случаях машина «на входе» имеет изучаемый текст, а «на вы-
ходе» выдает список категорий и соответствующих частот, ко-
23
торые затем подвергаются статистическому анализу. Наиболее
известной системой с заданным «словарем» категорий является
«GENERAL INQUIRER», разработанная в Гарвардском уни-
верситете (США) 38. «Словарь» этой системы классифицирует
3600 «входных» слов на 83 категории (преимущественно соци-
ологического и психологического характера).
Другие системы с фиксированным словарем имеют более
специализированное назначение. Так, система EVA ориентиро-
вана на контент-анализ газетных заголовков, системы
«ANAKONDA» и «ТЕХТРАСК» — для обработки анкет с «от-
крытыми» вопросами и т. д.39 Эти системы обычно допускают
сопряжение с пакетами программ статистического анализа (на-
пример, «EVA» — с пакетом «OSIRIS»), что позволяет опера-,
тивно обработать полученные с помощью контент-анализа ча-
стотные данные.
К системам с «автоматическим» словарем относится програм-
ма «WORDS», разработанная американским ученым Айкером 40.
Эта система направлена на то, чтобы полностью избежать вся-
кой априорной категоризации, исключить влияние исследовате-
ля, заменить его статистикой и точными методами представле-
ния содержания. Для этого устанавливаются параметры для
всех единиц содержания текста (главы, параграфы, понятия,,
слова). Удаляются все слова, имеющие служебное значение.
Все остающиеся слова сокращаются до корней. Затем рассчи-
тываются частоты употребления выделенных таким образом
единиц в каждом подразделении текста. Далее рассчитывается
корреляционная матрица для выделенных типов сочетания по-
нятий. Из матрицы методом главных компонент (один из вари-
антов факторного анализа) извлекаются факторы, которые под-
вергаются содержательной интерпретации. Предполагается, что
эти факторы должны соответствовать содержательным катего-
риям в анализируемом документе.
Хотя правильность той или иной методики доказывается
опытом конкретного исследования, тем не менее чисто формаль-
ный подход к анализу содержания текста, на наш взгляд, не
может удовлетворить историка. Нетрудно видеть, что в данном
случае возникает много трудноразрешимых проблем. Одна из
них — проблема интерпретации факторов. Она настолько труд-
на, что подчас вообще заставляет отказываться от этого мето-
да. Другой проблемой является количество переменных, на ко-
тором следует остановиться при анализе, ибо при автоматиче-
ском подходе их можно выделять бесконечно. Видимо, в силу
этих причин система «WORDS» не получила широкого распро-
странения в задачах анализа исторических источников. Среди
историков более известна система «FORCOD», созданная исто-
риками французской школы «Анналы» 41. Она предусматривает
предварительное прочтение текста источника, фиксацию наи-
более распространенных терминов, их категоризацию, кодиро-
вание и статистическую обработку.
24
Сложность обработки описательных исторических источни-
ков методами автоматизированного контент-анализа связана
еще с тем, что он делает упор на лингвистическую сторону ана-
лиза. При этом могут не получить адекватного отражения вре-
менной и пространственный аспекты, которые прямо или кос-
венно присутствуют в содержании исторических источников.
Кроме того, исследователь постоянно должен иметь в виду тот
исторический контекст, который сопровождает возникновение
исторического источника и который нельзя установить чисто
формальными методами. Например, очень важно учитывать из-
менение смыслового содержания понятий во времени. Наконец,
при использовании машинных «словарей» трудно учесть такой
эффект, как изменение смыслового содержания термина в зави-
симости от его контекста.
Следует отметить, что критику в адрес систем контент-ана-
лиза, основанных на использовании как фиксированных, так и
автоматических «словарей», можно встретить и в работах аме-
риканских историков и социологов 42.
Несмотря на указанные трудности, использование автома-
тизированного контент-анализа получает все более широкое
распространение в работах зарубежных историков. Так, аме-
риканский исследователь Дж. Лэднер провел сравнительный
анализ взглядов Григория Великого и папы Григория VII, ос-
новываясь на данных о частотах употребления в их сочинениях
и письмах терминов, связанных с религиозными реформами и
нововведениями 43.
Говоря о применении автоматизированных систем анализа
текстов, использующих фиксированные «словари», необходимо
учитывать то обстоятельство, что структура этих «словарей» со-
здавалась, как правило, для анализа современных текстов. По-
зитивистский характер историко-сравнительных исследований,
проводимых с помощью таких систем, демонстрирует работа
Дж. Гендерсона и Ч. Доллара, выполненная с помощью систе-
мы «GENERAL INQUIRER» 44.
В этой работе проводится анализ текста трех документов по
истории США, относящихся к 1767—1776 гг.: это «Декларация
независимости» Джефферсона и тексты Пейна и Диккинсона,
также отражающие патриотические взгляды авторов и харак-
теризующие критический момент в движении за независимость
страны. Акцент в данном исследовании делался на социальных
и психологических сторонах личности данных трех деятелей.
Число соответствующих категорий в словаре «Harvard III» си-
стемы «GENERAL INQUIRER» равнялось 30 (из общего коли-
чества 83). Среди этих 30 были следующие категории: «откло-
нение», «бедствие», «общность»; аспекты: «экономический»,
«политический», «военный», «юридический», «религиозный»;
темы: «власть», «смерть», «опасность» и т. д. С помощью ма-
шинного словаря анализируемые тексты были «переведены» на
язык 30 категорий; последовавший затем подсчет частоты встре-
25
чаемости каждой категории для каждого из трех текстов, по-
зволил получить «социально-психологические» портреты их ав-
торов. В результате оказалось, что в тексте Джефферсона при-
мерно вдвое чаще, чем в текстах двух других авторов, встреча-
ются категории «опасность», «война», «общность», «смерть»,
«сила», «законность», «сдерживание». Реже, чем Пейн и Дик-
кинсон, пользуется Джефферсон такими категориями, как «ес-
ли», «нет», «экономика», «религия» и т. д. Сопоставляя эти ча-
стоты, авторы исследования приходят, в частности, к неожи-
данному для них выводу о том, что Джефферсон, писавший
свой текст в духе «английского конституционализма», по своей
полемической силе значительно превосходит такого яркого пуб-
лициста-идеолога, каким был Пейн. Другой их вывод относится
к проблеме адекватности анализируемых текстов реальным
процессам, связанным с движением за независимость в 60—70-х
годах XVIII в.
На наш взгляд, какие-либо корректные выводы из этих дан-
ных сделать трудно. Действительно, словарь «HARVARD III»
составлялся специалистами социологами и психологами, кото-
рые сгруппировали исходные термины языка в 83 категории,
исходя из семантики современного языка. Последняя же могла
заметно отличаться от семантики XVIII в. Еще более сущест-
венным является то обстоятельство, что высокая частота упот-
ребления, например, терминов, связанных с военными аспек-
тами, не содержит отношения автора к этой смысловой катего-
рии, не учитывает соответствующего контекста. Правда, следует
отметить, что Дж. Гендерсон и Ч. Доллар не абсолютизируют
полученные ими результаты машинного анализа, подчеркива-
ют, что эти результаты не отменяют необходимость тщательного
традиционного анализа. Тем не менее это не снимает вопроса
о корректности полученных ими результатов.
* * *
Итак, какова же должна быть роль ЭВМ при применении
контент-анализа к данным исторических источников? На наш
взгляд, эта роль может быть весьма существенной при реали-
зации целого ряда процедур контент-анализа:
1) при определении частот встречаемости терминов в тексте
(в тех случаях, когда они являются смысловыми единицами-ка-
тегориями) ;
2) при определении частоты встречаемости категорий, вклю-
чающих в себя группы терминов (в тех случаях, когда контекст
не влияет существенно на идентификацию категории; например,
термины — географические названия, а категория соответству-
ет группе таких названий);
3. ) на этапе формирования исследователем смысловых еди-
ниц-категорий; с этой целью ЭВМ может распечатать алфавит-
ный список всей лексики текста вместе с контекстом (группой,
состоящей из нескольких слов);
26
4) при обработке полученных частотных данных с помощью
целого набора программ статистического анализа.
Как уже отмечалось выше, перспективы применения ЭВМ. в
процедурах контент-анализа существенно возрастают в послед-
ние годы в связи с созданием большого количества архивов
машиночитаемых данных (МЧД). Этот процесс повлиял даже
на определение контент-анализа. Так, автор недавно вышедше-
го учебного пособия К. Б. Гельман-Виноградов определяет этот
метод следующим образом: «Контент-анализ можно характери-
зовать как анализ содержания массовых совокупностей тради-
ционных текстов (или таких же совокупностей машиночитаемых
записей) с использованием формализованного наблюдения и
статистических процедур...» 45.
Особенно бурно процесс создания архивов (или банков)
МЧД идет в Западной Европе, где создано несколько десятков
таких архивов по средневековой истории Франции, Бельгии,
Италии, ФРГ и других стран. Об этом процессе подробно гово-
рится в обзорной работе Т. Л. Моисеенко 46.
Достаточно сказать, что в Бельгии образован единый на-
циональный машинный архив средневековых текстов, куда во-
шли все нарративные и актовые источники бельгийского проис-
хождения до 1200 г. Во Франции в память ЭВМ заносятся все
сохранившиеся французские акты, датируемые до 1120 г.
В Италии в архив МЧД заносятся все пизанские документы до
1200 г. и т. д.47 Следует сказать, что эти архивы обеспечены,
как правило, пакетами программ для ЭВМ, реализующими ука-
занные выше конструктивные возможности автоматизации кон-
тент-анализа (в основном это программы статистического ана-
лиза лексики текстов — вычисляются характеристики частоты
употребления терминов и их взаимосвязей).
Работы по созданию архивов МЧД и разработке соответ-
ствующего программного обеспечения ведутся и в нашей стра-
не, в частности на историческом факультете Московского госу-
дарственного университета 48.
В заключение отметим, что контент-анализ является одним
из возможных подходов к анализу содержания текстов. Он мо-
жет быть эффективным средством извлечения скрытой инфор-
мации в том случае, когда частота встречаемости смысловых
единиц текста характеризует существенные стороны его содер-
жания. Контент-анализ дополняет традиционные методы ана-
лиза документов. Наряду с этим подходом могут применяться
и другие формализованные методы анализа. Так, если требует-
ся восстановить логическую структуру текста, выявить логику
взаимодействия его сущностных конструктов, построить мо-
дель политической аргументации — в этом случае могут ока-
заться полезными так называемые методы репрезентации тек-
27
1 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,
т. 2, с. 231—517.
2 Методологические и методические
проблемы контент-анализа. М.; Л.,
1973. Вып. 1—2; Проблемы коп-
тент-апализа в социологии. Ново-
сибирск, 1970; Рабочая книга со-
циолога. М., 1976; Ядов В. А. Социо-
логические исследования: Методо-
логия, программа, методы. М.,
1972; Коробейников В. С. Анализ
содержания массовой коммуника-
ции,—Вопр. философии, 1969, №4;
Алексеев А. Н. Контецт-анализ,
его задачи, объекты и средства.—
В кн.: Социология культуры. М.;
Л., 1974, вып. 1.
3 Литюшкин Ю. И., Оленина Ж- А.,
Устинов В. А. Опыт использования
контент-анализа в практике пар-
тийной работы.— Социол. исслед.,
1978, № 1; Каюрова В. И., Сага-
ненко Г. И. Контент-анализ атте-
стационных характеристик как ме-
тод изучения нормативных требо-
ваний к инженерам в организа-
ции. —Там же, 1977, № 1; Бара-
нов А. В. Опыт текстового анали-
за газеты,-— Информационный бюл-
летень ССА и ИКСИ АН СССР,
1966, № 9; Малькова В. К. Приме-
нение контент-анализа для изуче-
ния сотрудничества советских на-
родов: (По материалам республи-
канских газет).— Сов. этнография,
1977, № 5; Максимов В. В. При-
менение контент-анализа для иссле-
дования научных, отношений,—
В кн.: Методологические и методи-
ческие проблемы контент-анализа.
М.; Л., 1973, вып. 3; Хайтун С. Д.
Наукометрия: Состояние и пер-
спективы. М., 1983; Пропп В. Я.
Морфология сказки. М., 1969.
4 Коробейников В. С. Анализ содер-
жания массовой коммуникации:
Дис. ... канд. филос. наук. М.:
ИКСИ АН СССР, 1969; Семе-
нов В. Е. Применение метода кон-
тент-анализа в социально-психоло-
гических исследованиях: Дис. ...
... канД. психол. наук. Л.: ЛГУ,
1975;:. Алексеев А. И. Некоторые
проблемы социологического изуче-
ния массовой коммуникации:
Дис. ... канд. филос. наук. Ново-
сибирск, 1970.
5 Рабочая книга социолога, гл. VI.
6 Там же, с. 326.
7 Проблемы контент-анализа в социо-
логии. М., 1970'.
8 Коробейников В. С. Указ. соч.
9 Соковнин В. М. Об объективности
исследования в контент-анализе.—
В кн.: Методологические и методи-
ческие проблемы контент-анализа^
вып. 1.
10 Хайтун С. Д. Указ. соч.
11 Вопрос о роли контент-анализа в
системе других подходов к изуче-
нию содержания текстов рассмат-
ривался в ряде работ. Так, приме-
нительно к проблемам исследова-
ния культуры об этом см.: Бирю-
ков Б., Зарипов Р., Плотников С.
Исследование социокибернетиче-
ских аспектов культуры: Вступи-
тельная статья,-— В кп.: Моль А.
Социодинамика культуры. М., 1973.
В этой статье, в частности, гово-
рится: «Хотя контент-анализ и яв-
ляется эффективной техникой ис-
следования... однако для глубокого
историко-диалектического анализа
процессов культуры одного его.,
конечно, недостаточно» (Там же,
с. 9).
12 Ковальченко И. Д. Исторический
источник в свете учения об инфор-
мации.—-История СССР, 1982, №3;
Бородкин Л. И., Милов Л. В., Мо-
розова Л. Е. К вопросу о фор-
мальном анализе авторских осо-
бенностей стиля в произведениях
Древней Руси.— В кн.: Математи-
ческие методы в историко-экономи-
ческих и историко-культурных ис-
следованиях. М., 1977; Гельман-
Виноградов К- Б. Машиночитае-
мые документы в СССР: Проблемы
использования в исторических ис-
следованиях. М., 1982, Вып. 2;
Деопик Д. В. Некоторые принципы
построения формализованных язы-
ков для исследования исторических
источников.— В кн.: Математиче-
ские методы в историко-экономиче-
ских и историко-культурных иссле-
дованиях; Литвак Б. Г. Приемы
формализации содержания массо-
вой документации и регесты (по
материалам XIX в.).-—В кн.: Ар-
хеографический ежегодник за
1977 г. М., 1978; Славко Т. И. Ма-
тематико-статистические методы в
исторических исследованиях. М„
1981; Миронов Б. Н. Историк и со-
циология. Л., 1984.
13 Кахк Ю. Ю. Некоторые аспекты
применения математических мето-
дов в исторических исследовани-
ях,— В кн.: Источниковедение оте-
28
чественной истории, 1976. М., 1977.
14 Мазырин В. М. Применение мето-
дов контент-анализа к материалам
прессы.'— В кн.: Количественные
методы в гуманитарных науках.
М„ 1981.
’5 ' Деопик Д. В. Некоторые принципы
построения формализованных язы-
ков...,
I6 Деопик Д. В. Опыт количественно-
го анализа древней восточной ле-
тописи «Чуньцю».— В кн.: Матема-
тические методы в историко-эконо-
мических и историко-культурных
исследованиях.
17 Деопик Д. В. Проблемы методики
исследования эпиграфического
комплекса применительно к зада-
чам социально-экономического ана-
лиза: (На материале бирманской
эпиграфии).'—Вести. МГУ. Сер. 13,
Востоковедение, 1977, № 2.
18 Брагина Л. М. Опыт исследования
философского трактата XV века
методом количественного анали-
за.— В кн.: Математические мето-
ды в исторических исследованиях.
М., 1972; Она же. Методика коли-
чественного анализа философских
трактатов эпохи Возрождения,-—
В кн.: Математические методы в
историко-экономических и истори-
ко-культурных исследованиях.
19 Миронов Б. Н. Статистическая об-
работка ответов на сенатскую ан-
кету 1767 г. о причинах роста хлеб-
ных цен.—В кн.: Математические
методы в исторических исследова-
ниях.
20 Миронов Б. Н. Формализация и
генерализация содержания массо-
вых исторических источников: (На
материалах анкеты о ярмарках
1779 г.).— В кн.: Вспомогательные
исторические дисциплины. Л., 1981,
вып. 13; Он же. Внутренний рынок
России во второй половине
XVIII — первой половине XIX в.
Л., 1981.
21 Литвак Б. Г. Опыт статистического
изучения крестьянского движения
в России XIX в. М., 1967, с. 29—30.
22 Буховец О. Г. К методике изучения
«приговорного» движения и его
роли в борьбе крестьянства в
1905—1907 гг.— История СССР,
1979, № 3.
23 Мазырин В. М. Применение мето-
дов контент-анализа к материалам
прессы.— В кн.: Количественные
методы в гуманитарных науках.
М., 1981; Он же. Статистический
анализ материалов прессы как ис-
точника по новейшей истории Вьет-
нама.— В кн.: История восточных
культур. М., 1976.
24 Архангельская И. Д. К вопросу
изучения периодической печати ме-
тодами контент-анализа.'— В кн.:
Методы количественного анализа
текстов нарративных источников.
М„ 1983.
25 Маджаров А. С. К вопросу о при-
менении контент-анализа к источ-
никам личного происхождения.—
В кн.: Проблемы источниковедения
и историографии истории Восточ-
ной Сибири. Иркутск, 1982, с. 27.
26 Дробижев В. 3. Методы статисти-
ческой обработки протоколов
ВСНХ (1917—1929 гг.).—Вести.
МГУ. Сер. 8, История, 1965, № 6.
27 Berelson В. Content Analysis in
Communication Research. N. Y.,
1952; Laswell H. D., Pool de Sola.
The Comparative Study of Symbols.
Stanford, Calif., 1952; Trends in
Content Analysis/Ed. Pool, de Sola.
Urbana, Illinois, 1959.
28 Holstl O. R. Content Analysis for
the Social Sciences and the Huma-
nities. Addison-Wesley, Reading,
(Mass.), 1969; (eds.) The Analysis
of Communication Content/Ed.
G. Gerbner, O. R., Holsti et al.
N. Y., Wiley & Sons. 1969; Sociolo-
gy and History: Methods./Ed. Lip-
set S. M., Hofstadter R. N. Y.; L.,
1968.
29 Advances In Content Analysis/
/Ed. К- E. Rosengren. Beverly Hills;
L.: Sage, 1981; Smith B. L. et al.
Political Research Methods: Foun-
dations and Techniques. Boston,
Houghton Mifflin, 1976.
30 Dollar Ch. M., Jensen R. J. Histo-
rian’s Guide to Statistics. Quantita-
tive Analysis And Historical Rese-
arch. N. Y., 1971.
31 См., например, журналы: Compu-
ters and the Humanities; Historical
Methods Newsletter; Computer Stu-
dies in the Humanities and Verbal
Behavior.
32 Бородкин Л. И., Соколов А. К. Ис-
торик и изучение социальных про-
цессов: (Об использовании массо-
вых источников и количественных
методов их анализа в новейшей
зарубежной историографии) .— Ис-
тория СССР, 1983, № 1; Воронцов
Г. А. Некоторые новейшие направ-
29
ления в буржуазной историогра-
фии ФРГ.— Вопр. истории, 1974,
№ 9.
33 Garrathy J. A. The Application of
Content Analysis Biography and
History.— In: Trends in Content
Analysis./Ed. Pool, I. de Sola Urba-
na, Illinois, 1959.
34 Bick W., et al. Quantitative historis-
che Forschung 1977, Stuttgart,
1977.
35 Best H. Analysis of Content and
Context of Historical Documents:
The Case of Petitions to the Frank-
furt National Assembly 1848/49.—
In: Historical Social Research: The
use of Historical and Process-
Produced Data/Eds. J. M. Clubb,
E. K. Scheuch. Stuttgart, 1980.
36 Mochmann E. Computer Aided Con-
tent Analysis of Historical and Pro-
cess-Produced Data: Nethodological
tent Analysis of Histrocal and Pro-
cess-Produced Data: Nethodological
and Technical Aspects.— In: Histo-
rical Social Research: The use of
Historical and Process-Produced
Data.
37 Jenet J. C. Medival History and
the Computer in France.— In:
QUANTUM Information, 1978, N 5.
38 The General Inquirer: A Computer
Approach to Content Analysis/Eds.
P. J. Stone, et al. Cambridge, M. I.T.
Press, 1966.
39 Automatisierte Inhaltsanalyse.— In:
Langenheder SIZCOZ Expertisen:
Ausgewahlte Gebiete sozialwissens-
chaftliche DV-Anwendung-Ed.
E. W. Mochmann. St. Augustin,
1976, Vol. 1.
40 Iker H. P., Harway N. J. A Compu-
ter Systems Approach Toward the
Recognition and Analysis of Con-
tent.— In: Gerbner G., et. al. The
Analysis of Communication Content.
N. Y„ 1969.
41 Couturier M. A Method of Data
Collection and Processing: the
FORCOD System.— In: Prosessing
of International Conference on Qu-
antification and Methods in Social
Science Research. University of Co-
logne, 1977.
42 Prathas G. The General Inquirer:
Useful or not?— In: Computers and
the Humanities, 1969, N 3; Literary
Analysis With the Aid of
the Computer: Revien Symposi-
um.— Ibid., 1968, N 2; Carney T. F.
Content Analysis: A Review Es-
say.— In: Historical Methods News-
letter, 1971, March. Vol. 4, No. 2.
43 Ladner G., Packard D. Gregory the
Great and Gregory YH: A Compa-
rison of their Concepts of Rene-
wal.— Viator, 1973, N 4.
44 Dollar Ch. M., Jensen R. J. Op. cit,
p. 210, 213.
45 Гельман-Виноградов К. Б. Указ,
соч., с. 45—50;
46 Моисеенко Т. Л. Применение коли-
чественных методов и ЭВМ в за-
рубежной медиевистике,-— В кп.:
Математические методы и ЭВМ в
исторических исследованиях. М.,
1984.
47 L’histoire medievale et les ordina-
teurs: Rapp, d’uen Table rond in-
tern. P., 1978/Publ. aves ann., par
K. F. Werner. Munchen etc.: Saur,
1981.
48 Ковальченко И. Д., Бородкин Л. И.,
Соколов А. К- Массовые историче-
ские источники и проблемы созда-
ния архивов машиночитаемых дан-
ных: Тезисы докладов IX Всесоюз-
ной конференции по источникове-
дению. Днепропетровск, 1983.
49 См., например, статьи В. М. Сер-
геева и П. Б. Паршина, представ-
ленные в настоящем сборнике.
Д. В. ДЕОПИК, Е. к. СИМОНОВА-ГУДЗЕНКО
Методика различения
легендарно-мифологической
и реально-исторической частей
генеалогического древа
(На материале японской хроники «Кодзики»)
Отделение реально-исторических сведений от легендарно-мифо-
логических — одна из важнейших частей исследования началь-
ных разделов хроник и устных исторических повествований. Ча-
стным случаем такого отделения является разделение генеало-
гических списков правителей, часто присутствующих в начальной
части повествования, на реально-историческую и легендар-
но-мифологическую части. От того, насколько точно можно бу-
дет отграничивать легендарно-мифологический пласт от собст-
венно хроникального, реального, зависит очень многое в рекон-
струкции истории того или иного общества, древнего или совре-
менного, причем в наименее богатой реальными сведениями ран-
ней части его истории.
«Канонизированные», бедные вариантами генеалогические
начальные части хроник обычно содержат легендарно-мифоло-
гическую часть; формально она, как правило, не отделена от
реально-исторической. Повествователи не видели и не хотели
видеть разницы между «последней легендой» и «первым доку-
ментом», их установка была четко обратной, поскольку объек-
тивной задачей ранней части истории было тогда получение
сакральной санкции на власть данной династии, рода и т. п. че-
рез доказательство его связи с миром сверхъестественного.
В результате эти ранние части повествования содержат в фор-
мально не расчлененном автором виде и легенды, и бесценные
для нас древнейшие реальные сведения о прошлом. Выделить
их представляется наиболее эффективным путем внутреннего
структурного анализа самого текста, поскольку древность (аб-
солютная или относительная) начальных частей повествования
(даже если это сказания бардов бесписьменного народа о пере-
селениях племен, имевших место 200 лет назад), его канонизи-
рованность резко уменьшают число вариантов и возможности
для классического сравнения версий и восстановления архети-
пов. Особенно это относится к такой очевидной, важной для ав-
тора и опирающейся на традицию запоминания списков пред-
ков части повествования, как генеалогия. Здесь первостепенное
значение приобретает анализ структуры текста и распределения
повторяющихся (т. е. относительно массовых и простых) эле-
31
ментов в нем. Эта работа проводится разными методами, но
по самой ее природе роль количественных методов здесь не мо-
жет не быть высокой.
Основным при внутренней критике, ориентированной на раз-
деление легендарно-мифологической и реально-исторической ча-
стей начальных разделов исторических повествований, является
то положение, что тексту первой из частей присуща большая
структурная стройность, в нем, как литературном тексте, есть
свои законы организации текста, своя форма повествования, во
многом регламентированная. Историческому повествованию,
связанному необходимостью сообщать о реальностях (действи-
тельных и мнимых), эти черты присущи в гораздо меньшей сте-
пени. Кроме того, у мифа есть свои, уже известные формы; из-
вестны и этапы развития «рассказа мифом» («мифологическо-
го рассказа»), в частности о становлении мира, а в нем — о по-
явлении данной страны, ее правителей, которые также отсут-
ствуют в собственно историческом повествовании (еще раз на-
помним, что «историческим» может быть и рассказ о нереаль-
ном с современной точки зрения событии; но таких рассказов
в историческом повествовании всегда очень мало).
В данной статье предлагается и проверяется на достаточно
культурно значимом историческом материале одна из методик
количественного анализа текста, не имеющего ни различных
списков в обычном понимании этого слова, ни разных редакций
(имеются в виду варианты текста, а не варианты мифа или ле-
генды) и содержащего легендарно-мифологическую и реально-
историческую части. Авторы разработали систему процедур, по-
зволяющих выделить и описать структуру «рассказа мифа име-
нами» в начальной части хроники, установить специфические
признаки «рассказа именами», позволяющие отделить его от
реально-исторической основной части, а также противопоставить
мифологическую часть реальной. Для этого, с одной стороны,
были выделены признаки, характеризующие мифологическую
часть текста, с другой — выявлена структура этой части текста,
установлены принципы группировки и расположения на вре-
менной оси текста основных его подразделений.
С таких списков, порой весьма длинных, начинаются пись-
менные и устные исторические повествования у многих народов
СССР (в частности, у бурят1); есть они в монгольской, бир-
манской, японской и других исторических традициях, не говоря
уже о наличии таких списков в древних религиозных текстах.
Мифологическая система структурируется родством; при фик-
сации в культуре ранних монархических государств этот эле-
мент усиливается. Но длинные, пронизанные четкими родствен-
ными связями списки имен предков имеются в мифе далеко не
всех народов, и дело тут не только в сохранности.
Авторы, не ставя перед собой задачи типологии историче-
ских преданий по этому признаку, хотели бы отметить, что
предлагаемая методика полезна как для анализа исторической
32
традиции ряда народов в СССР и за его пределами, так и для
работы с историческими повествованиями древности, содержа-
щими развернутый легендарно-мифологический или чисто мифо-
логический «рассказ именами богов». Генеалогический список
богов в таких случаях переходит в генеалогический список ре-
альных людей (в целях сакрализации последних); взаимовлия-
ние и связь этих списков, а также форма их сочетания очень
важны при установлении историчности тех или иных лиц и фак-
тов тех времен, о которых обычно мы знаем очень мало и новые
сведения о которых драгоценны. Один из наиболее четко и под-
робно описанных в рамках исторического повествования и до-
статочно типологически архаических списков богов, переходя-
щих в список полулегендарных, а затем исторических правите-
лей, содержится в ранних японских исторических сочинениях, в
частности в основном из них — «Кодзики»2. Это наиболее из-
вестный начальный памятник японской исторической традиции,
содержащий мифологическую, легендарную и историческую ча-
сти (последние две носят характер хроники). Написание его
традиция относит к 712 г. н. э. Текст «Кодзики» представляет
собой однородный и последовательный рассказ, начинающийся
с первых богов и кончающийся событиями 628 г.
В «Кодзики» «рассказ именами» — яркий признак мифоло-
гичности ранней части списка правителей — получил исключи-
тельно широкое развитие в силу ряда обстоятельств, рассмот-
ренных в статье одного из соавторов 3; в первую очередь это
связано с большой длиной и высокой семантичностью японско-
го имени. И поиск структуры «рассказа именами», и описание
элементов этого рассказа с использованием количественных ме-
тодов представляются здесь наиболее перспективными. В ходе
длительного исследования с применением ЭВМ этого базового
для японской истории памятника, содержащего и мифологиче-
скую и хроникальную части, была исследована и легендарно-
мифологическая его часть, реконструирована ее структура и оп-
ределены принципы создания имен богов, прослежены способы
их группировки в тексте. В конечном счете они, как выяснилось,
определялись логикой мифологического повествования, за ис-
ключением немногочисленных откровенных интерполяций.
В начальной части текста «Кодзики» состоит из списков бо-
гов, сгруппированных определенным' образом и соединенных
очень краткими рассказами о событиях в мире богов4. Эта
часть была исследована при помощи следующей процедуры.
Для имен богов (их 248) были установлены общие для всех
признаки: родители, числовые сочетания, род, вид, длина име-
ни, запись, перевод; было исследовано распределение значений
признаков по трем поколениям богов, в явной и неявной форме
указанным в тексте, и по четвертой группе богов с неясным
происхождением («безродные»; далее: б/р). Каждое имя полу-
чило свою характеристику через значения соответствующих
признаков. Структура «мира богов» была выявлена через уста-
2 Заказ № 4820 33
новление, во-первых, принадлежности по родственным связям к
определенному поколению или к группе б/р, во-вторых, через
определение принадлежности к узкой родственной группе внут-
ри поколения.
Задача на этом этапе ставилась следующим образом: если
для каждого поколения будут установлены списки присущих
лишь ему (с определенной вероятностью) значений отдельных
признаков имен (но не самих имен, являющихся пучком значе-
ний нескольких признаков), то можно будет говорить о нали-
чии системы в списке имен богов (то ли из-за разновременно-
сти сложения различных списков имен в рамках начальной ча-
сти текста, то ли как следствие заранее заданной смысловой
нагрузки, то ли еще почему-либо). Аналогично исследовались и
малые, узкие родственные группы внутри поколений (пятерки,
восьмерки детей и т. п.). Поскольку так были исследованы
имена всей легендарной мифологической части хроники, до на-
чала биографий императоров (предками которых и считались
боги первых трех поколений и б/р), полученные выводы могут
считаться распространяющимися на всю легендарно-мифоло-
гическую часть текста, ее характеристикой при сравнении со
списком имен императоров и их окружения и с типами связей
среди них. Уточнение границ между легендарно-мифологиче-
ским комплексом имен и реально-историческим комплексом —
конечная цель исследований в данной области, а определение
системы, присущей именам богов как части произведения ре-
лигиозной литературы, каковым является включенный в хрони-
ку миф,— важный начальный этап сравнения, которому и посвя-
щена данная статья. Поскольку у реальных имен такой системы
быть не может, то конец применения системы божественных
имен и четких принципов группировки их носителей — конец ле-
гендарно-мифологической части текста (в разбираемом случае).
Постановка вопроса в столь четкой форме возможна, по-види-
мому, прежде всего для японской мифологии, поскольку здесь
боги — основатели мира — отделены от- первых императоров
всего тремя-четырьмя поколениями, а эти императоры незави-
симо от степени историчности ранних из них — люди, а не боги,
в отличие от богов китайцев, где-то позднее названных импе-
раторами.
Задача выглядит так: определить, есть ли в ранней части
хроники четкий принцип составления имен богов из конечного
списка исходных элементов-слов и четкий принцип сочетания
определенных видов имен богов в поколениях и в малых груп-
пах родственных богов внутри поколений. Если такие системы
есть, то, во-первых, ранняя часть — это литературно-религиоз-
ное сочинение, а не история, во-вторых, имеется возможность
характеризовать как естественные, выделяемые культурной тра-
дицией, большие разновременные группы богов — поколения.
Дело здесь не в констатации в общей форме «системности»
мифа в отличие от «прагматической бессистемности» историче-
34
ского повествования, а в постепенном накоплении исследовате-
лями четко описанных конкретных форм этой системности, в ее
постепенном, все более строгом определении, которое авторам
кажется возможным получить в общей форме; миф в ранней
части «Кодзики» кажется во многих отношениях подходящим
для первого опыта в этом направлении. Применение количест-
венных методов в данном конкретном случае дает также воз-
можность: а) выявления отклонений от прослеженных систем,
которые с большой вероятностью окажутся интерполяциями;
здесь уже получены очень интересные результаты; б) выработ-
ки новых строгих характеристик для культур различных наро-
дов путем восстановления их схем организации мифологическо-
го текста.
Обратимся подробнее к тексту источника. Мифы и сказания,
включенные в начальную часть «Кодзики», должны были до-
казывать идею происхождения царствующего дома от богов и
права только этого дома на политическую власть.
Этим объясняется и еще одна особенность японской мифо-
логии — сохранность лишь одного варианта каждого из памят-
ников. Дошли до нас в полном объеме только мифологические
тексты, содержащие генеалогию императорского дома. Миф со-
хранился в ранних частях императорских генеалогий, в молит-
вословиях и практике культа.
Еще одной специфической чертой японского мифа является
его текст, представляющий собой структурированный через спи-
сок имен «родственников» «мифологический рассказ» («Кудзи-
ки», «Кодзики», «Нихонсёки»). Это объясняется политической
задачей, поставленной перед составителями источников,— под-
тверждения происхождения и кровного родства царствующего
дома с богами. Сам рассказ мифа, кроме сюжета, включает
имена, указания на родственные связи и «числовые группы»
(пятерки богов, восьмерки и т. д.). Имена выделены потому,
что они являются наиболее консервативным и неизменяемым
элементом текста. Искажения авторские и временные, большой
объем которых заставляет предположить сама политическая за-
дача, поставленная перед составителями, как правило, касают-
ся самого смысла рассказа, т. е. нарушаются связи между име-
нами и между именем и сюжетом; само имя, как правило, оста-
ется неизменным. Не затрагивает имена и влияние иноземной
культуры; если сюжет в «Кодзики» и «Нихонсёки» записывается
по-китайски, то собственные имена и топонимы записаны по-
японски манъёганой. Имя — это не просто адрес, это характе-
ристика; в большинстве культур на ранних этапах развития
имена значимы и являются олицетворением наиболее ранних
представлений людей данных культур.
Японское имя длинно, сложно и имеет богатую семантику,
и имена составляют большую часть текста, особенно в самой
интересной для нас ранней части. В японской мифологии имя
больше, чем в других, является знаком ситуации, так как сю-
35
2*
жет, его динамика, связи персонажей построены на родственных
отношениях богов, от которых сохранились только имена.
Для окончательного решения вопроса о структуре и содер-
жании мифологического аспекта народных верований древних
японцев необходимо исследование как их очевидной части (соб-
ственно сюжета), так и не менее важной (в том числе по объ-
ему) скрытой части — «рассказа именами». Предлагаемая ниже
реконструкция этого рассказа позволяет считать восстановлен-
ной, в сочетании с уже известными сведениями о сюжете (в уз-
ком смысле этого слова), основную канву мифологического рас-
сказа.
Цель — установить, есть ли призначная «именная» харак-
теристика у каждого из трех поколений. Если есть, эти три
группы объективно существуют, отражают этапы формирова-
ния японского мифа и могут и должны быть объектом научной
интерпретации. Если нет, вопрос остается открытым, т. е. груп-
пы тем не менее могут существовать, но по признакам имен
они не ловятся из-за интерполяций или еще чего-нибудь.
Данная работа представляет собой попытку выявления ар-
хетипа раннего японского мифа на основе текстологического
анализа имен японских богов, зафиксированных в источниках,
на примере «Кодзики».
«Кодзики» — один из ярких представителей памятников-
«комплексов». Текст этого источника представляет собой рас-
сказ, начинающийся с возникновения мира и первых богов и до
появления первых «божественных» императоров. Планом по-
вествования являются родственные связи богов — их генеалоги-
ческое древо. Мифические сюжеты появляются на разных уров-
нях этого повествования: после «спуска» Идзанаги и Идзанами
на землю, со смертью Идзанами и отправлением ее в «страну
мрака», с рождением Аматэрасу и Сусаноо, с появлением Оку-
нинуси.
Текст как бы разделен на три части: во-первых, самая ко-
роткая, но> тем не менее важная — появление первых богов —
«создателей всего»; во-вторых, возникновение богов, олицетво-
ряющих явления природы и населивших Японские острова. Их
создают сначала Идзанаги и Идзанами вместе, а после смерти
Идзанами — каждый самостоятельно. Последняя группа —
боги — культурные герои, устраивающие землю.
Даже при таком грубом делении текста на три группы вид-
но, что они отражают основные общемировые этапы становле-
ния мировоззрения древнего человека: создание мира, создание
земли (в случае японской мифологии — Японских островов) и —
с усложнением социальной жизни — «наведение порядка» в той
или иной общности людей.
Деление на три группы предопределено самим мифологиче-
ским рассказом. Каждую из этих групп мы объединили в от-
дельное поколение и получили следующее деление.
I поколение: боги — «создатели всего существующего» (от
36
Амэ-но-минакануси до Идзанаги и Идзанами, всего 17 божеств).
II поколение: боги, олицетворяющие различные явления при-
роды (потомки Идзанаги и Идзанами, непосредственные дети
этих потомков, если они заданы в одном списке, и также боже-
ства, появляющиеся в последующих сюжетах, ибо они явля-
ются «детьми» богов I поколения и потомков Идзанаги и Идза-
нами; всего 103 бога) *.
III поколение: «боги — культурные герои» (потомки Сусанбо
и Аматэрасу).
В отдельную группу б/р («безродных») выделятся божества,
появляющиеся в процессе рассказа, без каких-либо свиде-
тельств о происхождении. Они возникают лишь в рассказе о бо-
гах III поколения и одновременны им в мифологическом времени
или появились сразу после них.
Итак, первоначальное деление богов самим текстом источни-
ка дает нам три поколения и группу «безродных» (б/р).
Основная задача исследования заключается в проверке на
основании приведенной выше классификации поколений, явля-
ются ли эти поколения не только структурными единицами тек-
ста, но и смысловыми. Если да, то образуют ли они систему или
нет. В случае, если образуют, — отражает ли она этапы форми-
рования представлений о мире, как в мифологиях других наро-
дов и как в самой общей форме —в схеме японского мира (до
анализа имен).
* Возможно, имеет смысл рассматривать отдельной группой богов,
появляющихся в рассказе' III поколения со ссылкой на происхождение во II.
Группу имен божеств (11 имен), впервые появляющихся в тексте III
поколения, но имеющих родителей (соотнесенность) из II или I поколений,
мы относили ко II поколению по определению. Около 80% имен этой груп-
пы— богини, жены богов III поколения — появляются в тексте только в этом
качестве, причем с обязательным указанием на происхождение из II поколе-
ния. Жен, имеющих родителей во II поколении, имеют Сусанбо, первый его
потомок в линии Окунинуси, и все имеющие потомство божества — предки
японских императоров. Следовательно, можно отметить как бы искусствен-
ное удревнение линии императоров.
Жен богов III поколения, имеющих родителей во II поколении, объеди-
няют в отдельную группу не только родственные отношения и одинаковая
смысловая нагрузка в сюжете, но и набор признаков имен этих богинь:
Родитель — один Короткое имя Женщина X тониче- ское божество • Японские слова Прочие (см. далее) Перево- дймо
' 100% 87,5% 100% 100% 75о/о 75% 100%
отец неопр.
50% 50%
Таким образом, все это позволяет рассматривать их отдельной группой
и вывести их из состава 11 поколения.
37
Анализ имен проводился следующим образом: из общего мас-
сива имен, упорядоченно по одному из признаков, поочередно
выбирались имена, имеющие признаки: родители, числовые со-
четания, род, вид, длина, запись, перевод. Порядок признаков
определялся следующей иерархией (см. диаграмму 1).
Диаграмма 1
Род Вид
Длина Запись
Перевод
Признак «родители» выбран нами первым, определяющим,
так как родственные связи, через которые построен текст, — наи-
более явная из существующих в японском мифе систем. Признак
«родители» имеет пять значений. Рассмотрим их при помощи ди-
аграммы (см. диаграмму 2).
Диаграмма 2
В тексте источника божества рождаются или возникают груп-
пами (соответственно по двое, по трое, по восемь, по пять), все
другие группы или единичные рождения объединили в группу
«прочие». Введение признака «числовые сочетания» связано с
одним из наиболее древних представлений человека о цифрах
как о магическом явлении.
Группы божеств в тексте имеют повторяемую численность,
что заставляет предположить наличие какой-то закономерности.
Такое предположение связано и с тем, что «цифры, употребляе-
мые для счета поколений божеств и групп, входящих в поколе-
* Принятые следующие обозначения:
Уровень I — уровень значений признака.
Цифры в квадратных скобках — код признака, раскрывающий возможные
уровни его существования.
38
ние, должны были олицетворять удачу, счастье, так как они ис-
пользовались для подсчета богов, а не людей»5. Признак «чис-
ловые сочетания» имеет два уровня (см. диаграмму 3).
Диаграмма 3
По определению в тексте источника выделены три поколения
божеств и группа «безродных». Это гоже признак, обозначаю-
щий отдельную структуру, обнаруженную в тексте источника.
Признак рассматривается на одном уровне и имеет четыре зна-
чения: I поколение, II поколение, III поколение и группа «без-
родных».
Рассмотрим признаки и контекста, и структуры имени.
Признак «род» имеет три значения. Рассмотрим их при по-
мощи следующей диаграммы (см. диаграмму 4):
Диаграмма 4
Род божеств устанавливался или на основании элементов име-
ни - Й5ч ЙШч Цили на основании
контекста: если в тексте сказано, что божество А взяло в жены
дочь божества В, то понятно, что дочь — это женский род. Имена
божеств, у которых нет формантов рода в самом имени и нет
указаний в контексте, объединили в группу «Нет рода».
Признак «вид» имеет шесть значений (см. диаграмму 5):
Диаграмма 5
Уровень III
39
«Вид» божеств устанавливался на основании контекста, кон-
кретно по месту рождения и по месту действия божества. Мест
рождения и действия может быть всего два — небо и земля6.
Другими словами, всех известных нам божеств можно подраз-
делить по месту рождения и действия на небесных и земных.
В свою очередь, небесные подразделяются на собственно бо-
гов и астральные божества.
Боги — это божества, возникшие на небе и действующие толь-
ко там, не имеющие никакого отношения к земле.
Астральные — божества, возникшие на небе, но их основная
деятельность протекает на земле (иногда они могут возвращать-
ся и на небо).
Земные божества подразделяются на хтонических, животных
и растения.
Хтонические — антропоморфные божества, родившиеся и дей-
ствующие на земле (редко отправляются и действуют на
небе).
Животные и растения становятся божествами, если обожест-
вление происходит в процессе развития сюжета на земле.
В связи с тем что вид божеств устанавливался на основании
контекста, мы выделили группу «неопределенных», т. е. таких,
о которых неизвестно, где они возникли и где действовали (если
вообще действовали).
Рассмотрим признаки, встречающиеся , только в структуре
имени.
Длина — данный признак уровней не образует, имеет всего
два значения: [1.0.0.] длинные и [2.0.0.] короткие.
Длина имени определялась по количеству иероглифов, сос-
тавляющих имя. Для определения рубежного числа иероглифов
мы построили диаграмму. Характер диаграммы (наличие одного
пика по массовости) показывает, что «короткими» мы можем
считать имена, состоящие из 5 или менее иероглифов (вершина
пика и слева от него), и соответственно все остальные имена бу-
дут «длинные». Имена, состоящие из 8 и более иероглифов, мож-
но отнести и к «длинным», и выделить в группу «особо длинных»
(на этом уровне происходит перелом кривой), поэтому при ис-
следовании признака «длина» они рассматриваются как отдель-
ная подгруппа*.
Признак «запись» имеет три значения, не образующие
уровней: [1.0.0.] фонетическая, [2,0.0.] смешанная, [3.0.0.] япон-
ская.
Под «фонетической» мы понимаем такую иероглифическую
запись имен, когда иероглифы, составляющие имя, используются
согласно их звучанию «онному» (китайскому) или «кунному»
* «Особо длинные» имена характерны для I и III поколений. Можно пред-
положить, что «особо длинные» имена или наиболее архаичные (если в III
поколении они действуют в развитом раннем сюжете), или наиболее поздние
(если'Заданы списком, не ложатся в структуру текста).
40
(японскому), а значение каждого из иероглифов может и не при-
ниматься во внимание. Например: имя божества I поколения
Умаси-аси каби-хикодзи-но-ками записывается так:
ИЖЖ W ® Перевод этого имени: сладкий —
ума си' аси к а,би хи ко дзи но-ками
Умаси росток тростника — принц — старший,
аси каби хико дзи
т. е. запись фонетическая и смысл имен вытекает не из иеро-
глифов, а из сочетаний слогов, образующих слова японского
языка.
«Смешанная» — это такая запись, когда часть имени записа-
на фонетическими иероглифами, а часть — иероглифами, в кото-
рых важен смысл, а не звучание; и звучание таких смысловых
иероглифов в большинстве случаев японское.
Например, имена божеств II поколения Аванаги-но-ками и
Аванами-но-ками записаны в «Кодзики» так: Ж W
ава на) ги но-ками
Перевод: пена — волнуюицаяся; пена — спокойная.
Таким образом, видно, что первый иероглиф в имени взят по
его смыслу, принятому в японском языке, а второй и третий —
фонетические.
«Японская», т. е. имя записано согласно правилам японской
грамматики: иероглифы взяты по их смыслу и звучание их в
большинстве случаев японское, т. е. они читаются по куну. На-
пример, имя первого возникшего божества Амэ-но-манаканусш
но-ками записывается так: X Ф Ф ±
аме но ми наТЛа нуси но-ками
Перевод: неба величественный центр-хозяин
Здесь иероглифы взяты не только по смыслу и принятому в
японском языке звучанию, есть и грамматический показатель
родительного падежа — «но».
Во всех значениях признака представлены все поколения, т. е.
ни одно из значений не характеризует однозначно ни одно из по-
колений.
И последний признак, встречающийся только в структуре
имен, — «перевод».
-Этот признак имеет два уровня (см. диаграмму 6):
Диаграмма 6
Уровень I
Есть перевод
[1.0.0.]
Нет перевода
[2.О.О.]
Неизвестно, переводимо
или нет [3.0.0.]
Уровень II | Полный [1.1.0.]~| | Частичный [1.2.0.] |
Под частичным переводом имеется в виду перевод только ча-
сти, а не целого имени. Неизвестно, есть ли перевод или нет —
41
в эту группу вошли имена, перевод которых сделать пока не уда-
лось.
После выборки признаков и упорядочения массива имен от-
дельно по каждому из семи признаков проводим следующее ис-
следование: фиксируем один признак и сопоставляем его с по-
следующими в общем массиве имен и по поколениям. Аналогично
исследуем все признаки.
Подобное сопоставление имеет форму треугольника, так как
разбор сопоставлений с каждым предыдущим признаком не по-
вторяется. Выводы и интерпретацию проводим в том случае, если
процент превышает норму в 2 раза и более.
Представленные в «Кодзики» списки богов и их характери-
стики носят в себе элемент случайности. Желая по источнику
восстановить общую картину японского мифа и рассматривая
его как канонизированный текст, а не как единовременное сочи-
нение, мы можем с достаточным основанием предположить, что
отклонения, внесенные составителями в общую схему, не были
принципиальными, т. е. были малочисленными. Случайные ис-
кажения могли вноситься как введением новых имен, так и пере-
несением имен из одной части в другую, для нас —из одного по-
коления в другое.
Помимо традиционного приема выявления таких искажений
(сопоставлением различных списков, в ситуации с японскими
источниками — различных источников, трактующих об одном и
том же), критерием случайности может служить и отклонение
от общей нормы массива имен памятника. Поэтому при анализе
небольшие (в процентном выражении) группы значений не ин-
терпретируются, но небольшие группы имен интерпретируются
всегда. Аналогично при сравнении таких комплексов, как поко-
ления, мы считаем их характеристиками (поколений) только те
значения признака, процентная доля которых в данном поколе-
нии существенно отличается от процентной доли данного значе-
ния во всем массиве имен. Условно такой гранью считается пре-
вышение в .2 раза и более.
Вышеизложенная методика дала возможность выделить по-
коления, т. е. текстуально части мифа, отражающие основные
этапы, от формирования мифа до его фиксации.
I поколение — божества «создатели всего» — выделяется груп-
пой признаков.
Для этой группы характерно первое значение признака «роди-
тели» : «родителей нет». Наличие этого значения никак не мо-
жет объясняться утратой информации, или ошибкой составителя,
или иным принципом введения их в рассказ, как в случае с груп-
пой б/р. У божеств I поколения' родителей нет и быть не могло,
так как «они возникли из ничего, когда небо и земля еще не раз-
делились»7. С первыми божествами не связано никаких мифи-
ческих сюжетов. Сам факт их появления был настолько важен,
что от них и не требовалось никакой другой деятельности. Зна-
чение их появления заключено в структуре имен. Сначала воз-
42
никает пять божеств — создателей неба, потом два божества,
утверждающие землю, и потом пять пар божеств. И если первые
семь божеств не имели рода и «форма их была скрыта»8, то пары
(хотя еще и не антропоморфные божества) символизируют со-
бой возникновение мужского и женского начал. Одно из имен,
стоящее вторым в паре, всегда имеет префикс «имо»($), т. е.
всегда женского рода; первое имя тоже имеет формант рода, но
мужского и в конце имени. Таким образом, читателя как бы го-
товят к моменту создания большого числа божеств, объясняя
механизм порождения божеств. Видимо, предполагалось, что
первые пары божеств связаны не только кровным родством, но
и супружескими отношениями.
Все божества I поколения, кроме Идзанаги и Идзанами, —
«боги». Это значение признака «вид» характеризует только I по-
коление. «Боги» — существа, возникшие и действующие на небе.
Само определение предполагает принадлежность их к богам-
мироустроителям, которых «земные дела» еще не касались. Как
правило, это боги, возникающие на небе или «неизвестно где»
и занимающиеся созданием неба, звезд, луны и т. д. В греческой
мифологии это Ураниды, в египетской — бог Ра, в китайской —
Пес и т. д.
Для I поколения характерными являются пары, причем всег-
да супружеские. Кроме числового сочетания «2-ка», есть и одна
«5-ка» первых возникших богов. Она выделяется рядом призна-
ков: все божества не имеют родителей; не имеют рода; все боги;
имена всех переводятся.
Таким образом, «5-ка» выделена не только структурой тек-
ста, но и набором признаков.
Последняя пара божеств — «астральные», т. е. боги, возник-
шие на небе, но действующие на земле.
С появлением Идзанаги и Идзанами изменяется структура
рассказа. Если до этого божества были заданы списком и не
было никакого сюжета, кроме несложного зачина — «когда небо
и земля еще не разделились»9, то с момента, когда Идзанаги и
Идзанами спускаются на землю, и до появления первых божеств
стихии сюжет усложняется.
Это и можно считать началом II поколения богов. Текстуаль-
но это новый цикл о «богах стихии».
ч В этом поколении появляется иной принцип родственных от-
ношений.
В I поколении у богов родителей не было и быть не могло.
Во II поколении обязательно наличие родителей (или двух, или
одного, определенного по полу).
Именно с этого поколения рассказ приобретает форму опи
сания генеалогического древа японских божеств. Сначала огова
риваются родители, потом дается список имен порожденных
ими божеств.
Значение «два родителя» характерно для богов, рожденных
Идзанаги и Идзанами, и для групп, рожденных первыми их по-
43
томками, причем для последних свойственно создание «восьме-
рок» божеств.
«Одну мать» имеют божества, возникшие из останков Идза-
нами, после ее смерти. Этой группе божеств, имеющих «одну
мать», свойственно значение «неопределенный» вид.
Значение «один отец» присуще божествам — потомкам Идза
наги и потомкам бога огня Хи-но-яги-хаяво-но-ками.
Бог огня создает две «8-ки», появляющиеся из его останков и
крови. Все эти божества:
1) неопределенного вида;
2) не имеют рода;
3) имена их полностью переводятся;
4) образуют две «восьмерки»;
5) далее в тексте не встречаются.
II поколение отличается от I наличием одного или двух роди-
телей, отсутствием рода, неопределенным видом, составлением
«8-к», преобладанием смешанной и японской записи. Однако,
как и в I поколении, II поколению свойственно правило «есть пе-
ревод».
С рождением Сусаноо и Аматэрасу начинается новый цикл
мифов, представляющий собой борьбу богов между собой за раз-
ные сферы правления (небо и землю) и позже за «управление»
Японией.
Таким образом, если мифы I и II поколений объясняют воз-
никновение мира и природы, то повествование о III поколении —
это уже объяснение изменений социальных условий жизни
человека. Здесь уже нашел отражение новый этап человеческо-
го мышления. Ф. Энгельс писал: «...в начале истории объектами
этого отражения являются прежде всего силы природы, которые
при дальнейшей эволюции проходят у различных народов через
самые разнообразные и пестрые олицетворения. Этот, первона-
чальный процесс прослежен при помощи сравнительной мифоло-
гии... Но вскоре, наряду с силами природы, вступают в действие
также и общественные силы, — силы, которые противостоят че-
ловеку в качестве столь же чуждых и первоначально столь же
необъяснимых для него, как и силы природы, и подобно послед-
ним господствуют над ним с той же кажущейся естественной
необходимостью. Фантастические образы, в которых первона-
чально отражались только таинственные силы природы, приоб-
ретают теперь также и общественные атрибуты и становятся
представителями исторических сил»1'’.
Группа имен богов III поколения выделяется не только струк-
турой текста, но и набором признаков.
Рассказ о III поколении можно разделить на две ступени.
1. Борьба между Сусаноо и Аматэрасу, заканчивающаяся
рождением детей.
2. Борьба между потомками Сусаноо за «управление» Япо-
нией.
44
Первая ступень состоит из двух групп имен — потомков Су-
саноо и потомков Аматэрасу, рожденных во время их спора.
Хотя количество их невелико (5 и 3), но они выделяются не
только структурой текста, но и признаками, что показывает их
важность.
Все потомки Сусаноо, образующие «5-ку», имеют длинные и
средние имена, мужского рода, астральные, японские, все они
переводятся.
Иными словами, группа резко выделяется по всем признакам.
Так же четко выделились и потомки Аматэрасу. Все имена,
составляющие «тройку», женского рода, астральные и перево-
дятся.
Для остальных имен III поколения характерны наличие
«двух родителей», принадлежность к хтоническим божествам,
мужской род, значение «прочие» и два правила перевода «есть
или нет».
«Прочие» III поколения — это не «неизвестные прочие» группы
б/р, а всегда божества, имеющие место в генеалогическом
древе.
Основным принципом рассказа остается описание «родствен-
ных связей» богов, но если в I и II поколениях они были слож-
ными и непонятными для людей (рождение по 8 богов сразу, по-
явление из останков тела, рождения от одного существа), струк-
тура III поколения имеет более «естественную» для нас сис-
тему:
1) всегда рождение от двух родителей;
2) небольшими группами, по одному или по двое;
3) супружеские пары не кровнородственные, а «обычные»;
4) боги III поколения берут в жены богинь группы б/р.
Структура III поколения и набор признаков отражают более
поздний этап мышления человека.
Группа «безродных» (б/р), выделенная по критерию непри-
надлежности к основному генеалогическому древу, отличается
и рядом признаков. Во-первых, частотой появления женского
рода, так как в группу вошли в основном богини — жены богов
III поколения. Во-вторых, б/р представлены двумя значениями
признака вид: хтонические и астральные. Это связано с тем, что
в состав группы вошли, с одной стороны, жены богов III поко-
ления, а с другой — боги — действующие лица мифа об извлече-
нии богини Аматэрасу из грота и.
Имена богов б/р, в основном короткие и записаны по-япон-
ски. По определению все они «прочие» и «родителей не имеют».
Переводимость имен в этой группе значительно падает, появ-
ляется значение «неизвестно, есть перевод или нет».
Разные части мифа — поколения, представляют собой после-
довательность, отражающую основные этапы, по которым про-
исходило развитие мифа от его создания и до момента фик-
сации.
Проведенное исследование позволяет считать, что, хотя япон-
45
ская мифология прошла в своем развитии этапы, общие для ми-
фологического мышления развитых земледельческих народов.,
тем не менее мифы ее безусловно самобытные, незаимствоваш
ные. Ни на одном этапе, даже на самом позднем, не ощущается
никакого воздействия буддизма. Период завершения системати-
зации народных верований, невзирая на свой переходный харак-
тер, явно не был благоприятным для восприятия влияния извне.,
хотя попытки оказать такое влияние бесспорно имели место..
Так, во всяком случае, произошло с народными верованиями
японцев в VI—VIII вв.
Особенностью японской мифологии является непосредствен-
ное происхождение императоров из «богов». Уже говорилось, что
«божественность» императоров возникла не на ранних этапах
мифического творчества. Повторим кратко соответствующие до-
казательства, чтобы показать, что все новое применительно к
исследуемой нами сфере формировалось за счет исходной систе-
мы, а не за счет чего-либо привнесенного извне.
Различия между поколениями можно представить в виде сле-
дующей таблицы.
Признаки I поколение II поколение III поколение Безродные
1. Роди- тели, Родителей нет 2 или 1 опреде- ленный по полу родитель 2 родителя * Нет родителей
2. Число- вые со- чета- ния 2-ка 8-ка Прочие Прочие
3. Род Мужской и жен- ский (всегда в паре) Нет рода Мужской род Женский род
4. Вид Бог Неопределенные Хтонические Хтонические (и астральные)>
5. Длина Длинные архаичные — Длинные поздние —
6. Запись Фонетическая и смешанная японская Смешанная и японская запись Японская и сме- шанная растет от I поколения к б/р Японская
7. Пере- вод Есть перевод Есть и нет перевода Есть и нет пе- ревода; появля- ется значение «неизвестно, есть или нет перевода»
* Кроме потомков Сусаноо и Аматэрасу.
46
Рассмотрев на фоне этого первые императорские имена, ви-
дим, что, во-первых, имя первого императора добавлено в тройку
богов и тем самым нарушает числовую концепцию. Во-вторых,
это имя состоит как бы из двух частей — предыдущего имени
бога и префикса «вака» («молодой»), т. е. видна некоторая но-
вая модель создания имени, относящая императора к следующе-
му, IV поколению. В-третьих, имена «императоров» вообще «длин-
ные», похожие на «особо длинные» имена богов III поколения.
В-четвертых, имеется несоответствие в «родственной» системе —
сосуществование императоров и богов.
Количественный анализ выявил ряд ярких характеристик тео-
нимического комплекса, противопоставляющих его естественно-
му комплексу имен правителей. Прежде всего обращает на себя
внимание высокая степень нормативности в структуре имен в це-
лом, в составе групп имен и в формах связи внутри групп; роль
случайного невелика, а системные (сразу по ряду признаков)
отклонения, которых очень мало, явно противопоставляют со-
ответствующие имена всем остальным. Получены четкие харак-
теристики для выделенных указаниями текста поколений богов,
говорящие о неслучайном характере этих поколений, каждому
из которых соответствует определенный круг религиозных пред-
ставлений. Характеристики поколений складываются в картину
развития мифологии, близкую к таковой в большинстве мифо-
логий (боги-основатели, боги стихий, культурные герои, мифи-
ческие основатели государства). Что очень важно, выделена
связь между значениями отдельных признаков, характеризую-
щих имена и формы связей между ними; по этим связям выде-
ляются малые группы родственных богов внутри поколений (раз-
личие характеристик «пятерок» и «пар», различие потомков Су-
саноо и Аматэрасу и др.). Установлено, что императорские име-
на возникли как продукт развития той же системы, что
использовалась при формировании имен богов, особенно — само-
го позднего их поколения, третьего. При этом произошло частич-
ное разрушение исходной системы в ее наименее, насколько
можно судить по аналогичным ситуациям, устойчивой части —
в формах связей между именами. В то же время состав имен
изменился в меньшей степени. В итоге комплекс имен в мифе
предстает перед нами как четкая система со своими законами,
своими путями развития, в ходе которого на позднем этапе скла-
дывается комплекс имен правителей, лишь частично связанный
с именами богов и не обладающий той системностью, которая
отличает теонимический комплекс, являющийся частью литера-
турно-религиозного повествования, законы которого отличны от
законов повествования исторического.
47
1 Михайлов Т. М. Опыт классифика-
ции шаманского фольклора бурят.
М., 1968; Уланов А. И. Древний
фольклор бурят. Улан-Удэ, 1974;
Шаракшинова И. О. Бурятский
фольклор. Иркутск, 1959.
2 Кодзики. Норито: Нихон котэн
бунгаку тайкэй. Токио, 1972, т. 1
(на яп. яз.).
3 Симонова-Гудзенко Е. К. Опыт ре-
конструкции древнейших слоев
японского мифа на основе сопо-
ставления «Нихон сёки» и «Кодзи-
ки».— В кн.: Вопросы истории ли-
тератур Востока: (Фольклор —
классика — современность). М.,
1979.
4 Кодзики: Запись о деяниях древ-
ности/Пер. с яп. яз. Черевко К. Е.—
В кн.: Древняя звезда: Восточный
альманах. М., 1974, с. 415—448.
5 Kurakichi Shiratori. The Japanese
Numerals.— In: Memoirs of the Re-
search Department of Tokyo Bunko.
Tokyo, 1937, N 9, p. 34.
6 Интересно, что среди литератур-
ных терминов синтоистской рели-
гии встречается термин «дзингу»,
который означает «небесные и зем-
ные боги». См.: Словарь по синто?
Токио: Хорисё-тэн, • 1970 (на яп.
яз.); Кавасаки Цунэюки. Нихон
синва то рюкиси. Токио; Иванами
сётэн, 1959 (на яп. яз.).
7 Кодзики..., с. 51.
8 Там же.
9 Там же, с. 52.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,
т. 20, с. 328—329.
11 Кодзики, с. 61—65.
В. М. СЕРГЕЕВ
Структура политической аргументации
в «Мелийском диалоге» Фукидида
Настоящая статья посвящена исследованию логики политиче-
ской аргументации на материале «Мелийского диалога» из «Ис-
тории» Фукидида. Цель ее чисто методическая — выявить струк-
туру и некоторые особенности использования политической аргу-
ментации, и в силу этого она не содержит ни критики источника,
ни сопоставления выводов с исторической реальностью.
Тем не менее хотелось бы надеяться, что работа заинтересует
историков не только потому, что изучение логики политической
аргументации — эффективное средство исследования политиче-
ских взглядов и идеологии исторических деятелей, но и потому,,
что в ней развивается новый аппарат исследования текстов, пер-
воначально возникший в кибернетике как средство конструиро-
вания искусственных интеллектуальных систем, — методы репре-
зентации смысла.
Представляется достаточно очевидным, что успехи примене-
ния математики в естественных науках связаны с тем, что в них
существует небольшое число достаточно универсальных матема-
тических моделей, применимых к очень широкому классу явле-
ний.
Совершенно иная ситуация в исторической науке, где имеется
большое число весьма непохожих друг на друга, постоянно из-
меняющихся, развивающихся объектов — исторических ситуаций,
и основная задача исследователя, моделирующего этот объект и
изучающего его с помощью математических методов,— прояс-
нить структуру объекта и принципы функционирования с тем,
чтобы выявить типологическую общность изучаемых объектов.
Математические методы, которые представляются наиболее
естественными для решения этой задачи,— «распознавательные»
методы, позволяющие выделить структуру объекта на основе
изучения большого количества разнородной информации. Таким
образом, если говорить о математических методах в истории, то,
как правило, необходимы не универсальные модели, а универ-
сальные методы построения индивидуальных, конкретных моде-
лей исторических ситуаций. К числу таких методов можно отне-
сти методы построения моделей мышления исторических деяте-
лей на основе анализа текстов. Под моделями мышления мы по-
нимаем здесь теоретические конструкции, позволяющие воспро-
изводить и анализировать структуру восприятия ситуаций и
принятия решений историческими деятелями Е
Исследования политического мышления участников истори-
ческих ситуаций необходимы по ряду причин: построение моде-
49
.лей мышления исторических деятелей позволяет изучать особен-
ности мышления, свойственные тем или иным культурным тра-
дициям, глубже понимать идеологию классов и социальных
групп, изучать роль конкретных личностей в историческом про-
цессе.
Одним из важнейших средств изучения путей развития исто-
рической ситуации является анализ политической аргументации,
которая (как вербальная, так и акциональная, т. е. аргумента-
ция действиями), воздействуя на создание исторических деяте-
лей, является орудием трансформации исторической ситуации 2.
Построение моделей мышления на основе анализа текста
стало возможным благодаря развитию методов репрезентации
смысла 3. Под репрезентацией смысла понимаем способ пред-
ставления содержания текста на некотором формальном языке,
грамматика которого не обязательно совпадает с грамматикой
естественного языка и можег воспроизводить ее. Способами
репрезентации смысла является запись текста или в виде выра-
жений формальной логической системы, или в виде таблиц или
графов со специально обозначенными вершинами, ребрами
ит. п.4 Развитие методов репрезентации смысла стало необхо-
димым для исследований в области «искусственного интеллек-
та» в связи с пониманием того, что знания о конкретных ситуа-
циях составляют неотъемлемую часть интеллекта («конкретный
интеллект»), в то время как в начальный период развития ки-
бернетики собственно интеллектом считались лишь универсаль-
ные, не зависящие от конкретной ситуации правила оперирова-
ния с объектами внешнего мира («универсальный интеллект») 5.
Переход к концепции «конкретного интеллекта» позволил суще-
ственно повысить операционные возможности искусственных ин-
теллектуальных систем.
Несмотря на то что на первый взгляд указанная проблема
относится к методологии кибернетики, ее изучение, возможно,
окажется полезным и для других научных дисциплин. Представ-
ляется, что.тщательный анализ проблемы соотношения конкрет-
ного и универсального познания в мышлении исторических дея-
телей позволит, например, глубже осмыслить такую традицион-
ную проблему методологии истории, как роль личности в исто-
рическом процессе.
Метод исследования логики аргументации
Основная концепция настоящей работы состоит в том, что есте-
ственно-языковую аргументацию недостаточно изучать с помощью
формально-логических систем. Аргументация •— это способ из-
менить модель ситуации в сознании собеседника. Поэтому при
исследовании структуры аргументации в качестве аппарата на-
до использовать не просто формально-логический вывод, а более
широкие средства репрезентации смысла, позволяющие строить
50
модели восприятия ситуаций и изучать способы изменения этих
моделей 6. Как указывалось выше, существует значительное чис-
ло способов репрезентации моделей, реконструированных на ос-
нове анализа текста. Мы проводили исследование с помощью
несколько модифицированного метода картографирования пред-
ставлений, предложенного Р. Аксельродом 7 и развитого в даль-
нейшем в отечественных исследованиях 8.
Текст представляется в виде графа (см. рис. 2 в конце ста-
тьи), в вершинах которого находятся «возможные положения
дел или «состояния». Вершины связаны между собой стрелками
типа 1, фиксирующими влияние одного из возможных состояний
на другое. Влияние может быть как положительным (+), так
и отрицательным (—). Субъективно оцениваемую вероятность
(1) можно извлечь из текста на основании контент-анализа.
Стрелка типа 2 указывает на невозможность совместного осу-
ществления двух связанных ею возможностей. Такое представ-
ление внутренней модели ситуации определяет возможные пути
ее развития, так как оказывается возможным прослеживать кау-
зальные цепи, связывающие возможные «состояния». Посколь-
ку основной смысл аргументации состоит в том, что он призван
изменить внутреннюю модель ситуации у субъекта, которому ар-
гумент направлен, то представление внутренней модели ситуа-
ции позволяет рассматривать аргумент как оператор, изменяю-
щий ситуационный граф путем следующих операций:
1) уничтожение или добавление вершины;
2) изменение веса стрелки типа 1 или ее уничтожение;
3) добавление стрелки типа il с произвольным весом;
4) уничтожение стрелки типа 2;
5) добавление стрелки типа 2;
6) слияние вершин графа;
7) разделение вершин графа.
Последние два пункта могут рассматриваться как производ-
ные от первого, если не учитывать историю трансформации гра-
фа. Более детальная классифцкация реализуется с учетом того
факта, что вершины ситуационного графа могут быть подразде-
лены на цели и факторы среды, а факторы среды, в свою оче-
редь, — на объективные (например, качество и объем ресурсов
и т. д.) и субъективные (отражающие отношение исторических
деятелей к политическим событиям и факторам).
Очевидно, что аргументы не могут соединяться произвольно.
Правила построения конструкций из аргументов — это и есть,
логика аргументации. Ниже мы рассмотрим вопрос о том, что яв-
ляется основой таких правил. Заметим, что рассмотренная вы-
ше семантизация ситуационного графа оказывается недостаточ-
ной для описания политической аргументации.
Помимо «состояний», компонентами политической аргумента-
ции являются «характеристики процессов» (например, интенсив-
51
ность). Для этих элементов текста семантизация, предложенная
Аксельродом, неприменима. Так, предложение: «Право имеет
смысл только тогда, когда при равенстве сил обе стороны призна-
ют общую для той и для другой стороны необходимость»—толь-
ко с очень большими натяжками может быть представлено как
такой граф, стрелки которого имеют лишь значение «каузация»
или влияние. Гораздо более естественно видеть в таком выска-
зывании «ценностную модель», описывающую связь некоторых
исходных состояний, лишенных ценностной окраски (равенство
сил, опасность, неравенство сил), посредством определенных
способов действий (уступка, благоразумие слабого или призна-
ние общей необходимости) с состояниями, имеющими ярко вы-
раженную ценностную окраску (право, преуспевание, позор, ги-
бель).
В рассматриваемом ниже тексте подобная трехчленная кон-
струкция сохраняется во всех случаях при разъяснении «ценно-
стной модели» как афинянами, так и мелосцами. Отметим, что
различие в семантизации ситуационного графа соответствует
различию в содержании обсуждаемых проблем. При обсужде-
нии собственно ситуации естественно рассматривать вершины и
стрелки ситуационного графа как «возможные состояния мира»
и «каузацию», при обсуждении ценностей — как иерархию: со-
стояние — способ действия — ценность, т. е. как «ценностную
модель», позволяющую придавать ценность различным спосо-
бам действий и показывающую, к каким возможным состояниям
они приводят. В этом случае рассуждения становятся не имита-
цией цепи последовательных актуализаций (как при обсужде-
нии конкретной ситуации), а скорее напоминают логический вы-
вод. Заметим, что модификация способа репрезентации влечет
за собой модификацию определения аргумента.
Анализ диалога
В качестве объекта анализа мы используем текст «Мелийского
диалога» Фукидида 9, т. е. изложение хода переговоров между
афинянами и мелосцами по вопросу о присоединении Мелоса к
к афинскому морскому союзу. Текст этот, компактный и выра-
зительный, весьма удобен и уже использовался для анализа
логики аргументации, правда, в совершенно ином плане 10. Нас
совершенно не будет интересовать проблема соответствия содер-
жания текста реально происходившим событиям. Диалог ана-
лизируется нами с методическими целями. Основная задача —
изучение средств убеждения, изменяющих модель ситуации оп-
понента. Мы не будем пересказывать содержание диалога, при-
ведем лишь результаты анализа его структуры, позволяющие
сформулировать некоторые положения, которые будут затем
рассмотрены.
Анализ макроструктуры текста мы проведем, извлекая из не-
го некоторые «метаязыковые» конструкции (оценка, рефлексия
52
и т. д.), которые, вообще говоря, должны присутствовать в весь-
ма широком классе текстов.
Прежде всего видно, что переговоры ведутся без каких-ли-
бо попыток компромисса: каждая из сторон стремится макси-
мально убедительно аргументировать свою позицию, не изменяя
ее. По существу переговоры превращаются в диалог о ценностях:
справедливости (§ 89), общем интересе (§ 90—99), силе (§ 100—•
110), чести (долге) (§ 111 —112). Каждой из этих четырех ценно-
стей соответствует некоторый «эпизод» текста и определенный
тип рассуждений, т. е. своя логика аргументации. После догово-
ренности о ценностях обсуждаются конкретные вопросы. Инте-
ресно, что сравнительному обсуждению достоинств различных
логик аргументации посвящена треть диалога (восемь пунктов
из двадцати семи). Мелосцам не удается убедительно, с точки
зрения афинян, аргументировать свою позицию. Важно подчерк-
нуть, что на переговорах необходимо использовать ту логику,
на которую согласен партнер, ибо другая логика для него неубе-
дительна Смена оценок приводит и к изменению структуры
аргументации.
Основной прием аргументации — демонстрация того, что из-
бранная оппонентом политическая стратегия ведет к неблаго-
приятной для него же трансформации структуры ситуации. Так,
мелосцы, аргументируя в пользу сохранения status quo, доказы-
вают, что ситуация стабильна, а действия Афин ее дестабилизи-
руют в неблагоприятную для афинян сторону; афиняне же дока-
зывают, что ситуация нестабильна и ее необходимо стабилизи-
ровать.
Анализ диалога позволяет выделить четыре типа аргументов:
апелляция к новой ценности, рефлексия третьих сторон или са-
мих участников переговоров, установление принципов (сущест-
венные ограничения свободы действий для себя, партнера, тре-
тьих сторон), указание на ресурсы или их отсутствие. Каждая
ценность вызывает преимущественное использование того или
иного типа аргументации. Справедливость связывается с апел-
ляцией к правовым и историческим прецедентам: отказываясь
обсуждать ситуацию с точки зрения права, афиняне заявляют:
«...мы и сами не будем прибегать к красивым, но неубедитель-
ным словам, распространяясь о том, что наше право на влады-
чество приобретено победой над Мидянином или что мы приш-
ли наказывать вас за причиненную обиду... и вас просим, не ду-
майте убедить нас тем, что вы, будучи колонией лакедемонян, не
участвовали в их походах, или тем, что никогда не чинили нам
обид...» (§ 89).
Рассуждения с точки зрения общей пользы приводят афинян
к рефлексии мышления своих союзников: «Ведь не те, кто гос-
подствует над другими, как македоняне, страшнее всего побеж-
денным... но гораздо опаснее побежденные, если они восстанут
против всех властителей и победят их. Все же они (союзники. —
В. С.) понимают, что независимые города сохраняют свободу
53
лишь потому, что в состоянии защищаться, и мы не нападаем на
них из страха». Мелосцы же в ответ рефлектируют отношение
нейтральных городов: «Неужели вы хотите все нейтральные го-
рода сделать своими врагами? Ведь, увидев нашу участь, они
поймут, что придет и их черед. Разве вы этим не усилите ваших
нынешних врагов и не заставите против воли стать вашими вра-
гами тех, кто и не помышлял об этом?».
Весьма интересными представляются аргументы, связанные
с самоограничением возможностей, когда декларируемая сла-
бость (обычно в виде принципа или с ссылкой на третьих лиц и
не обязательно действительно имеющая место) становится си-
лой в переговорах, так как суживает доступные для обсуждения
возможности того, кто эту слабость декларирует.
С подобным же самоограничением связан эффект «раздвое-
ния» участников диалога. Так, афиняне, анализируя интересы
мелосцев («вам выгоднее стать подвластными нам, чем претер-
петь жесточайшие бедствия») и свои собственные («наша же
выгода в том, чтобы не нужно было вас уничтожать»), как бы
раздваиваются в момент аргументации, смотрят на себя со сто-
роны (глазами мелосцев) и свое решение напасть представляют
неизбежной необходимостью, как будто не об этом самом реше-
нии и идут переговоры.
Аргументация в рамках логики соотношения сил приводит к
исследованию ресурсов сторон, возможности их увеличения при-
влечением союзников, возможностей пресечения помощи и огра-
ничения ресурсов. При этом также используется рефлексия мыш-
ления третьих сторон (анализ политики Спарты), так как при-
влечение союзников — одно из средств увеличения ресурсов.
Рассмотрим более подробно сам процесс обмена аргументами
в «Мелийском диалоге». Дискуссия в процессе переговоров раз-
вивается как бы в двух плоскостях. В одной — идет спор о си-
стеме ценностей; каждая из сторон постепенно развивает свое
представление о ценностях и принципах отношений, свою «цен-
ностную модель». Именно здесь наблюдается наибольшее рас
хождение: даже если по названию ценность совпадает (напрг
мер, «общий интерес»), средства достижения аксиологически
значимых состояний стррон, ведущих переговоры, совершенно
различны — идет бескомпромиссная борьба из серии попыток
навязать партнеру свою «ценностную модель». Особенно актив-
ны в этом отношении афиняне, обладающие значительным пре-
восходством в силах. Неудача в попытках договориться о ценно-
стях приводит к разрыву переговоров. По-иному протекает про-
цесс обсуждения ситуации. Здесь нет решительных столкнове-
ний, связанных с опровержением фактов. Аргументация развива-
ется в основном путем «дестроения» модели ситуации, введения
новых возможных состояний мира и связей между ними. Дета-
лизация картины мира идет двумя путями: а) обсуждаются мо-
дели мышления участников ситуации, при этом иногда круг уча-
стников расширяется (анализируется позиция нейтральных го-
54
родов, Спарты, союзников афинян); и б) обсуждаются объек-
тивные факторы: ресурсы, геополитическое положение участни-
ков ситуации. В целом нужно отметить высокую степень со-
гласия в построении ситуации. Когда совместно построенная
обеими сторонами переговоров картина ситуации убедительно
демонстрирует превосходство афинян в силе и «логичность» их
политики (т. е. адекватность афинской политики государствен-
ным интересам афинян), мелосцам ничего не остается, как в
соответствии со своей системой ценностей решиться на войну
(рабство для них неприемлемо). Интересно отметить, что не
обсуждалось никаких компромиссных вариантов урегулирования
(например, вхождение Мелоса в афинский морской союз на осо-
бых правах). Между тем подобная возможность урегулирования
могла бы быть выдвинута мелосцами, которых отличало от
союзников афинян их спартанское происхождение.
Заметим, что сам конфликт объясняется в соответствии со
структурой диалога исключительным положением Мелоса в гео-
политической системе греческих городов: а) Мелос — остров,
лежащий в географической сфере влияния Афин, и, следователь-
но, потенциальный их союзник; б) мелосцы — выходцы из Спар-
ты и, следовательно, являются ее потенциальными союзниками;
в) Мелос — один из нейтральных городов, и, следовательно, его
подчинение Афинам задевает интересы других нейтральных го-
родов, создавая нежелательный для них прецедент.
По-видимому, именно эта «тройственность» ситуации и яви-
лась причиной острого конфликта, а сконцентрированность про-
тивоположных интересов вокруг политической ориентации Ме-
лоса привела к тому, что конфликт между Афинами и Мелосом
оказал дестабилизирующее влияние на систему отношений меж-
ду государствами Греции 12.
Иллюстрация техники анализа
Значительная литература 13 посвящена способам извлечения кау-
зальных связей из политических текстов. Многочисленные экс-
перименты установили, что построенные различными методами
когнитивные карты политических ситуаций различаются сла-
бо 14. Поэтому в настоящей работе мы обратим основное внима-
ние на технику построения ценностных моделей.
В качестве примера проанализируем построение ценностной
модели афинян. Первым этапом работы является выделение из
текста фрагментов, относящихся не к конкретной исторической
ситуации, а к универсальным (с точки зрения говорящего) цен-
ностям (как позитивным, так и негативным) и правилам поведе-
ния.
Проанализируем такие фрагменты в высказываниях афинян.
«В человеческих взаимоотношениях право имеет смысл толь-
ко тогда, когда при равенстве сил обе стороны признают общую
55
Рис. 1. Фрагмент цен-
ностной модели афинян
для той и для другой стороны необходимость. В противном слу-
чае сильный требует возможного, а слабый вынужден подчи-
ниться» (§ 89).
В этом фрагменте выделяются исходные состояния: «равен-
ство сил», «превосходство в силах», «недостаток сил»; способы
действий: «признание общей для сторон необходимости», «тре-
бование возможного», «уступка»; конечные состояния: «дейст-
вие права», «власть» и «подчинение».
Необходимо отметить, что не все элементы ценностной моде-
ли могут быть выражены явно в тексте. Так, выражение «вы-
нужден подчиниться» предполагает уступку как способ действия
и подчинение как ценностно окрашенное (в данном случае нега-
тивно) состояние.
Экспликация неявно выраженных элементов ценностной мо-
дели может быть проверена на других фрагментах. Соответст-
вующий фрагмент ценностной модели афинян приобретает та-
кой вид (см. диаграмму — рис. 1).
Аналогично выделяются элементы ценностной модели в сле-
дующем фрагменте'
«Надежда, утешение во всякой опасности если и повредит
человеку, располагающему избытком средств, то не погубит его
окончательно. Но тот, кто ставит на карту все свое состояние
(ведь надежда по природе расточительна), лишь в самый мо-
мент своего полного крушения, когда уже поздно остерегаться,
видит всю ее обманчивость... Не подвергайте же себя такой опас-
ности, не повторяйте ошибок большинства людей, которые в бе-
де или во время недуга, когда спасение еще не превышает чело-
веческих возможностей, пренебрегши действительными надеж-
дами, обращаются к предсказаниям, оракулам и подобным сред-
ствам, которые верящим в них принесут погибель» (§ 103).
Здесь легко выделить исходные состояния: «избыток средств'
в опасности», «беда»; способы действий: «расточительная на-
дежда», «использование предсказаний оракулов»; конечные,
ценностно окрашенные состояния: «гибель», «вред», «спасение».
Полностью ценностная модель афинян представлена в кон-
це статьи на рис. 3, ценностная модель мелосцев — на рис. 4.
Изучение и сопоставление ценностных моделей субъектов поли-
тического действия в принципе позволяют предсказывать выбор
тех или иных способов поведения в исторической ситуации.
56
Частота использования аргументов различных типов
(афиняне/мелосцы)
Обращение Обращение к модели политической ситуации
к ценностной модели к целям и интересам к рефлексии третьих сторон к объективным обстоятельствам
Право 0 0 0 4
1 0 0 0
Общий 0 5 6 1
интерес 3 0 4 0
Сила 18 0 6 1
3 0 7 4
Долг/ 4 0 0 0
честь 1 0 0 0
Рассмотрим некоторые приемы анализа политических ситуа-
ций. Анализ целесообразно вести с помощью когнитивной кар-
ты, выделяя ее макроструктуру, т. е. расчленяя на семантиче-
ские блоки. Наиболее естественные блоки, как указывалось вы-
ше, следующие: цели и интересы сторон; факторы внешней сре-
ды (рефлексия участниками диалога других возможных субъек-
тов политического действия, в исследуемом случае — лакедемо-
нян, жителей нейтральных и материковых городов, союзников
афинян) и прочие политические факторы (географические, эко-
номические и т. п.). После такого членения когнитивной карты
появляется возможность исследовать логику политической ар-
гументации, сопоставляя декларируемые ценности и способы
действий с типами элементов ее макроструктуры, используемых
как основание для оправдания определенного способа действий.
Наиболее простой способ анализа — это подсчет числа ар-
гументов каждого типа. Здесь аргументом мы называем цепочку
вершин, соединенных каузальными связями, и заканчивающую-
ся в вершине, которую можно рассматривать как связанную с
позитивной или негативной ценностью. Таким образом, в нашем
случае возникает естественная классификация аргументов:
57
1. По типу ценностей: право, общий интерес, сила, долг.
2. По месту в когнитивной макроструктуре:
а) в ценностной модели;
б) в модели политической ситуации
— в блоке целей и интересов;
— в блоках рефлексий;
— в блоках обстоятельств.
Сопоставление расклассифицированной таким образом аргу-
ментации афинян и мелосцев представлено на табл. 1. Некото-
рые выводы из анализа таблицы были сформулированы выше
(см. табл. ).
Выводы
Имеет смысл задать вопрос: какое значение имеет анализ тек-
ста, аутентичность которого реально происходившей дискуссии
весьма сомнительна? Чтобы ответить на этот вопрос, необходи-
мо сказать несколько слов о месте речей в тексте «Истории»
Фукидида. Этому вопросу посвящена чрезвычайно обширная
литература, так как он затрагивается практически в любом ис-
следовании, посвященном Фукидиду. Высказывались самые раз-
личные точки зрения: использование речей как средство драма-
тизации действия15, как пережиток эпического стиля16, как
следствие софистической образованности Фукидида 17.
Каковы бы ни были литературные истоки подобной формы
изложения, несомненным представляется одно: Фукидид считал
необходимым раскрыть перед читателем содержание мышления
политических деятелей, принимавших участие в описываемых
событиях, считая это содержание существенной компонентой ис-
торической реальности 18.
В речах, введенных Фукидидом в «Историю», поражает пол-
нота и изощренность аргументации, что наводит на мысль о
том, что Фукидид синтезировал политическую аргументацию
путем соединения всех известных ему аргументов в поддержку
той или иной политической позиции 19. В таком случае изучение
политической аргументации в труде Фукидида дает возможность
исследовать степень развития политического сознания в Греции
в период Пелопоннесской войны.
Если посмотреть с этой точки зрения на «Мелийский диалог»,
то необходимо отметить высокую степень дифференцированно-
сти политики и идеологии в репликах диалога, прежде всего в
репликах афинян, которые с самого начала отказываются от вся-
ких идеологических обоснований своих действий (так, отсутст-
вуют ссылки на волю богов и т. п.).
Обе стороны, участвующие в диалоге, демонстрируют высо-
кий уровень диалектического мышления, соглашаясь менять
ценностную ориентацию дискуссии. Аргументация позиции сто-
рон приведена с необычайной полнотой, в исследование обстоя-
58
тельств оказываются вовлеченными наиболее существенные по-
литические силы (Афины, их союзники, Спарта, нейтральные го-
рода)..
Применение техники репрезентации смысла позволяет пред-
ставить политическую аргументацию диалога как целостную си-
стему, развивающуюся по определенным правилам, — исчерпа-
ние ценностей, а в рамках одной ценности — исчерпание кау-
зальной аргументации.
Изучение диалога имплицирует, однако, и некоторые собст-
венно логические выводы о природе аргументации. Что означает
сделанное в начале диалога предложение афинян отказаться от
произнесения речей в народном собрании? Прежде всего это от-
каз от эмоциональной аргументации, т. е. от возбуждения спон-
танных действий и решений путем апелляции к стандартным, го-
товым когнитивным структурам.
Между тем большинство руководств по риторике, как в гре-
ческой и эллинистической 20, так и в позднейшей, византийской 21
традиции, делало упор именно на провоцирование решений пу-
тем создания эмоционального возбуждения.
Вместо этого афиняне предлагают серьезное исследование си-
туации и ее возможных последствий, надеясь убедить своих
партнеров по переговорам, т. е. изменить их когнитивную струк-
туру. Изменение же когнитивной структуры собеседника воз-
можно путем логических заключений, что в данном диалоге вы-
глядит как апелляция к определенной ценности (сила).
Таким образом, мы можем рассматривать логику рассужде-
ний в диалоге как совокупность каузальных связей, обосновы-
вающих ценность. Вслед за этим возникает вопрос о выборе ло-
гики рассуждений. Она порождается оценкой; следовательно,
чтобы рассуждать логично, нужно уметь оценивать.
Мы предполагаем, что оценка порождается иерархией одно-
родных прототипических ситуаций, каждая из которых фиксиру-
ет Некоторое стандартное отношение субъекта к действительно-
сти (например, для справедливости — иерархией ситуаций деле-
жа) . Выбор ценности — это выбор соответствующей прототипи-
ческой ситуации, а рассуждения о наиболее подходящей для нее
логике — это подведение конкретной ситуации под некоторую
прототипическую. Соответствующие аргументы имеют некаузаль-
ный характер, подведение осуществляется путем демонстрации
изоморфизма структуры обсуждаемой и прототипической ситуа-
ций.
Таким образом, анализ диалога методами репрезентации
смысла позволяет выделить иерархию типов аргументации, име-
ющую достаточно универсальный характер:
Побуждение к пересмотру Ценностная (диалектическая)
ценностей аргументация
Побуждение к изменению ------ Каузальная (логическая)
когнитивной структуры аргументация
Побуждение к действию ------ Эмоциональная аргументация
59
/
22
Рис. 2. Структура политической ситуации
а — позиция афинян; б — позиция мелосцев
Элементы структуры политической ситуации:
Рефлексия отношения Спарты к войне между Афинами и Мелосом:
1 — справедливость и честность в политике; 2 — опасность; 3 — неверие Спарты в свои
силы; 4 — отождествление Спартой справедливости и выгоды; 5 — отказ Спарты поддер-
жать Мелос; 6 — кровное . родство Мелоса и Спарты; 7 — спартанское чувство чести;
8 — господство Афин в море
Объективные обстоятельства и возможности:
9 — островное положение Мелоса; 10 — слабость Мелоса; 11 — нападение Афин на Ме-
лос; 18 — уничтожение Мелоса; 19 — война с Мелосом
Интересы и цели участников переговоров:
// — выгода Мелоса; 12—спасение Мелоса; 13 — подчинение Мелоса; 15 — общая вы-
года; 16 — выгода Афин; 17 — усиление господства Афин; 20 — доказательство мощи
Афин в глазах подвластных; 21 — усиление безопасности Афин
Рефлексия отношения свободных городов и союзников Афин к войне между
Афинами и Мелосом:
22 — способность свободных городов защищаться; 23 — независимость свободных горо-
дов; 24 — медлительность материковых городов; 25 — независимость материковых горо-
дов; 26— независимость островитян; 27 — усиление антиафинской коалиции; 28— дока-
зательство слабости Афин в глазах подвластных; 29 — дружеские связи Афин с Мело-
сом; 30 — восстание союзников Афин; 31 — победа восставших союзников Афин;' 32 —
раздражение подчиненных Афинам городов; 33 — поражение Афин в войне со Спартой;
34 — безрассудство островитян
60
Рис. 3. Ценностная модель афинян
Элементы ценностной модели афинян
Исходные состояния:
1 — равенство сил; 2 — превосходство в силах; 3—недостаток сил; 4—избыток средств*
в опасности; 5— недостаток средств в опасности; 6—беда.
Способы действии:
7 — отсутствие уступок; 8 — признание общей для сторон необходимости; 9 — уступка;
10 — умеренность; И — действия, основанные на противоречащей вере в богов; 12 —
требования возможного; 13 — благоразумие; 14 — следование расточительной надежде;
15 — следование действительной надежде; 16 — следование чувству чести; 17 — обраще-
ние к предсказаниям и оракулам (27=9, 28=14).
Ценностно окрашенные состояния:
18 — преуспевание; 19 — действие права; 20 — позор; 21 — благость богов; 22 — власть;
23 — спасение; 24 — подчинение; 25 — вред; 26 — гибель
Рис. 4. Ценностная мо-
дель мелосцев
Исходные состояния
1 — опасность; 3 — возмож-
ное нападение; 7 — неравен-
ство сил; 15 — свобода
Способы действий:
2 — нарушение справедливо-
сти; 4 — жестокое возмездие;
6 — пристойная справедли-
вость; 8 —уступка; 11 —
война; 13 — благочестие и
справедливость; 14 — неис-
пользование средств к спа-
сению от рабства
Ценностно окрашенные
конечные состояния:
5 — общее благо; 9 — отсут-
ствие надежды; 10 — раб-
ство; 12 — надежда на воен-
ное счастье; 16 — помощь
богов; 17 — пребывание В
трусости и низости
Заметим, что в этой иерархии то, что на предыдущей ступе-
ни рассматривалось как неизменное, при подъеме на каждую
новую ступень рассматривается как дискуссионное.
Из приведенного выше следует, что возможен еще один тип
аргументации — побуждение к созданию новой, еще незнакомой
61
•оппоненту прототипической ситуации и соответственно порожде-
ние новой ценности.
Подобное событие, по-видимому, обернулось бы для адреса-
та аргумента творческим актом чрезвычайно высокого уровня—
созданием фрагмента новой идеологии.
Проведенный анализ демонстрирует возможности нового
концептуального аппарата — средств репрезентации смысла в
изучении логики человеческих рассуждений—раздела логики,
который недавно начал развиваться 22 и теоретическая, как и
прикладная, ценность которого становится все более очевидной.
1 Луков В. Б., Сергеев В. М. Моде-
лирование мышления исторических
деятелей: Отто фон Бисмарк,
1866—1878 гг.— В кн.: Вопросы
кибернетики: Логика рассуждения
и ее моделирование. М., 1983.
2 Под исторической ситуацией мы
понимаем совокупность реального
положения дел на некоторый мо-
мент времени и представлений о
нем у вовлеченных лиц с учетом их
интересов, целей, намерений и ин-
дивидуальной оценки возможных
путей развития ситуации.
3 См.: Новое в зарубежной лингви-
стике. М., 1983, выл. 12. Приклад-
ная лингвистика; Bobrow D., Col-
lins A. Representation and Under-
standing. N. Y., 1975.
4 О различных возможностях пони-
мания того, что такое смысл есте-
ственно языкового текста, см.: Па-
вилёнис Р. И. Проблема смысла.
М., 1983. В книге имеется обшир-
ная библиография.
5 Сергеев В. М. Искусственный ин-
теллект как метод исследования
сложных -систем.—В кн.: Систем-
ные исследования. М„ 1984.
8 Сергеев В. М. Структура диалога
и неклассические логики.— В кн.:
Труды по знаковым системам. Тар-
ту, 1984, вып. 17.
7 Axelrod R. The Structure of Decisi-
on. Princeton, 1976.
8 Луков В. Б., Сергеев В. Н. Указ,
соч.; Lukov V., Sergeev V. Patterns
of political thinking.— In: Mana-
ging International crises/Ed. Frai D.
Sadge publication. N. Y., 1982.
9 Фукидид. История. M., 1981,
с. 255—261.
10 Целью работы X. Алкера было
апробирование возможностей «диа-
логической логики» И. Решера для
анализа аргументации в процессе
переговоров. См.: Alker Н. The
Dialectical logic of Thucydides Me-
lian dialoge. Massachasetts institu-
te of technology, 1980; Rescher N.
Dialectics, N. Y., 1977.
11 Сергеев В. M. О математических
моделях переговоров,-—В кн.: Сис-
темный анализ и количественные
методы в исследовании внешнеэко-
номических связей (Труды МГИМО
МИД СССР). М„ 1980.
12 Напомним, что в соответствии с
общей идеей работы это замечание
относится не к исторической реаль-
ности, а к структуре диалога.
13 Axelrod R. Op. cit; Tonsson C. Cog-
nitive Dynamics and International
L, 1982.
14 Axelrod R. Op. cit.
15 Cornford F. M. Thucydides Mythisto-
ricus. Philadelfia; University of
Pensylvahia Press, 1971.
16 Лосев А. Ф. Античная философия
истории. M., 1977.
17 Finley Т. Thucydides. Cambridge;
Harvard University Press, 1942.
18 Немировский А. И. У истоков исто-
рической мысли, Воронеж, 1979.
19 Стратановский Г. А. Фукидид и
его «История». Послесловие.—
В кн.: Фукидид. История. М., 1981.
20 Аристотель. Риторика, 1354а —
В кн.: Античные риторики. М.,
1978.
21 Михаил Пселл. Обзор риториче-
ских идей.— В кн.: Античность и
Византия, М., 1975.
22 Поспелов Д. А. О человеческих
рассуждениях в интеллектуальных
системах.— В кн.: Вопросы кибер-
нетики: Логика рассуждений и ее
моделирование; Barth Е. М„ Mar-
tens S. L. Argumentation: Approa-
ches to Theory Formation. Amster-
dam, 1982.
П. Б. ПАРШИН
Об использовании лингвистических методов
при анализе политической концепции
автора текста
Модели политического мышления
и источники информации для их построения
Как известно, мышление человека, и в частности его видение
внешнего мира, недоступно непосредственному наблюдению.
В силу этого мышление занимает место в ряду тех исследова-
тельских объектов, одним из немногих возможных и, как показы-
вает опыт, достаточно действенным способом изучения которых
оказывается использование метода моделирования. Сказанное в.
полной мере относится и к мышлению исторического деятеля, его
видению политической и исторической ситуаций. Применение
метода моделирования к изучению мышления исторического дея-
теля представляется перспективным в нескольких отношениях.
Во-первых, моделирование способно послужить эффективным'
инструментом в исследовании истории политической мысли, в
выявлении того, как менялись индивидуальные, групповые, клас-
совые, национальные представления о движущих силах полити-
ческого развития. Во-вторых, во взаимодействии с другими ме-
тодами исторического исследования оно предоставляет благо-
приятные возможности для сопоставления объективных истори-
ческих процессов с их субъективным осознанием теми или ины-
ми политическими деятелями, что позволяет лучше понять ту
диалектику объективного и субъективного движения обществен-
ного развития, без учета которой, по словам Ф. Энгельса, «при-
менять теорию к любому историческому периоду было бы легче,
чем решать самое простое уравнение первой степени»1. Наконец,
в-третьих, применение метода моделирования делает возможной
своего рода экспериментальную проверку гипотез о содержании
политического мышления — разумеется, в рамках присущих мо-
делированию методологических ограничений. В самом общем
плане таковой проверкой естественно считать выяснение4 реак-
ции модели на изменение политической ситуации и определение
того, как влияют на эту реакцию параметры модели 2. Понятно,,
что как изменения ситуации, так и формы реакции на них могут
быть весьма разнообразными. Изменения ситуации могут за-
ключаться, например, в реализации или нереализации некоторых
альтернатив, возникновении новых или исчезновении старых по-
литических факторов, оформлении новых или потере старых свя-
зей между политическими факторами или событиями. Что каса-
ется формы реакции, то она, в частности, может быть естествен-
63
но-языковои при наличии соответствующего лингвистического
обеспечения модели (такова, например, модель POLITICS) или
ограничиваться рамками более редуцированных и не обязатель-
но вербальных знаковых систем3.
Необходимыми предпосылками для построения моделей поли-
тического мышления являются:
а) наличие сведений о взаимосвязях внешнего мира, каким
он видится данному политику, о разделяемых им ценностях и
целях его деятельности, об имеющихся в его распоряжении аль-
тернативах политических действий;
б) наличие некоторого способа представления этих сведений.
Мышление находит свое выражение в текстах, под которыми
в рамках общесемиотических представлений могут, вообще гово-
ря, пониматься знаковые структуры любой природы4. Поиск све-
дений, необходимых для построения моделей политического
мышления, и разработка способов их репрезентации взаимосвя-
заны в силу следующего фундаментального обстоятельства: ана-
лиз текста с семиотической точки зрения есть замена его другим,
экспликационным текстом. Как писал Р. Якобсон, «наука о язы-
ке не может интерпретировать ни одного лингвистического явле-
ния без перевода его знаков в другие знаки той же системы или
в знаки другой системы»5. Экспликационные тексты и их язык
организуются исследователем таким образом, чтобы сделать ин-
тересующие его аспекты анализируемого текста максимально
наглядными^. Это означает, что из текста извлекаются ровно те
сведения, которые могут быть репрезентированы с помощью
используемого экспликационного языка. Другими словами, раз-
работка способов представления содержания текста — актуаль-
нейшая задача лингвистики и, шире, когнитивного моделирова-
ния7— одновременно актуальна и как поиск, способов извлече-
ния из текстов необходимой для тех или иных целей информа-
ции. Основное утверждение настоящей статьи заключается в
том, что некоторая, и притом весьма значительная, часть необ-
ходимой для построения моделей политического мышления ин-
формации может быть извлечена из текстов средствами лингви-
стического анализа.
О понимании лингвистических методов
Высказанное положение нуждается в некотором предваритель-
ном пояснении. Использование лингвистических методов в целях
извлечения из текстов политически релевантной информации
может пониматься как минимум тремя различными спосо-
бами.
В соответствии с первым пониманием эпитет «лингвистический»
относится не к науке о языке, а к так называемой лингвистиче-
ской способности человека, его знанию того естественного языка,
на котором написан или произнесен текст. В этом тривиальном
смысле извлечение из текста почти всех видов информации про-
64
исходит средствами лингвистического анализа, однако ясно, что
не это понимание лингвистических методов представляет основ-
ной интерес для темы данной статьи.
Второе понимание обязано своим существованием тому об-
стоятельству, что лингвистика, имея предметом своего изучения
«знаковую систему № 1» — естественный язык,— разработала
исследовательские методы, применимые к изучению и других
знаковых систем, например языка кино, дорожных знаков, ри-
туалов, акционального и паравербального языков8 и т. д. Логи-
чески являясь разделом семиотики, т. е. науки об общих свой-
ствах знаковых систем, лингвистика в историческом и методоло-
гическом отношениях предшествует ей и в значительной мере
играет роль семиотики par defaut. С лингвистическими во втором
понимании методами мы имеем дело в тех случаях, когда про-
исходит перенос разработанных в науке о языке исследователь-
ских приемов на новый материал, сопровождаемый переосмыс-
лением предмета исследования как некоторого языка, средства-
ми которого строятся своеобразные тексты. Простор для подоб-
ного рода метафорики имеется огромный9, что же касается мне-
ний о ее потенциале, то они весьма противоречивы.
Основной интерес для дальнейшего изложения представляет
третье, узкое понимание, и именно оно в первую очередь име-
лось в виду в приведенном выше тезисе. В соответствии с этим
пониманием лингвистическими считаются методы науки о язы-
ке, применяемые к исконному ее объекту — языковым и тексто-
вым структурам различных уровней и аспектов организации вер-
бального текста и естественного языка.
С учетом сделанных пояснений можно уточнить тезис из пре-
дыдущего раздела: он содержит утверждение о возможности
выявить корреляции между структурными особенностями поли-
тических текстов и «языка политики», с одной стороны, и струк-
турами политико-идеологических систем их авторов — с другой.
Дисциплина, изучающая такие корреляции, может быть названа
лингвоидеологическим, анализом, долженствующим в исследова-
нии текста занять место между лингвистическим анализом в ого-
воренном выше тривиальном смысле, «обыденным пониманием»,
автоматическим и бессознательным (в случае хорошо знакомого
языка), и исторической интерпретацией, опирающейся на широ-
кий внеязыковой материал.
К обоснованию лингвоидеологического анализа
Роль лингвоидеологического анализа в выявлении политической
концепции автора текста, равно как и сама возможность такого
выявления с помощью лингвистических методов, обусловлена
рядом факторов.
1. Естественный язык, как известно, обслуживает человече-
скую деятельность и содержит необходимые для этого структур-
ные средства. Ряд соображений, обсуждение которых выходит
3 Заказ № 4820 65
за рамки статьи, позволяют рассматривать язык как систему^
моделирующую внешний мир, а текст — как 'фрагмент модели
внешнего мира10. В структуре естественного языка и в нераз-
рывно связанной с ней так называемой «естественной логике» за-
фиксированы категории, существенные для рефлексии самых
различных областей деятельности: «наивные» геометрия, физи-
ка, философия, мораль, право11 и, в частности, «наивная» поли-
тика, включающая в себя представления о контроле, взаимосвя-
зях, ценностях, ответственности и т. д.12. Профессиональная эман-
сипация различных видов деятельности, в том числе и политиче-
ской, сопровождается, разумеется, формированием абстрактных
понятийных систем, однако системы эти формируются на основе
естественно-языковых представлений и некоторые наиболее глу-
бинные способы видения мира, зафиксированные в языке и вы-
деляемые средствами лингвистического анализа, не только про-
должают оказывать влияние на мышление политика, но к тому
же уходят при этом из-под его сознательного контроля, в резуль-
тате чего естественно-языковой текст начинает говорить о его
авторе больше, чем хотел бы сказать этим текстом сам автор 13.
2. Наличие в тексте имплицитной, неявной информации, в
том числе и политически значимой, вовсе не обязательно бывает
обусловлено сознательными ухищрениями автора, хотя, конечно,,
приходится иметь дело и с такими случаями. Наличие имплицит»
ной информации объясняется прежде всего объективными свой-
ствами процессов понимания и построения текста: ограничен'
ностью человеческой памяти; тенденцией к автоматизации рутин-
ных когнитивных процессов и выводу их из-под сознательного
контроля; возможной невнимательностью; консервативностью
макроструктурного каркаса текста, заставляющей следовать на-
меченному плану, хотя бы по ходу изложения и выявилась его
неудачность; линейной природой текста, вынуждающей автора
искать компромисса между многими противоположно направлен-
ными приоритетно-дискриминационными стратегиями14, ранжи-
ровать содержание текста, говорить последовательно о вещах,,
быть может, в равной степени важных, умалчивать об очевид
ном, дабы не перегружать текст, и т. д. Исходным пунктом дл*
лингвоидеологического анализа является прежде всего сам текст
в его естественно-языковой форме; поиск и интерпретация необ-
ходимых для интерпретации текста знаний контролируются
прежде всего элементами его структуры.
3. Изучение текстов было и остается важной составной ча-
стью политической практики, а также целого комплекса гумани-
тарных, в том числе и исторических, наук, в которых существен-
ную роль играют опыт и интуиция экспертов, т. е., вообще гово-
ря, факторы субъективного порядка. Тем не менее результаты
деятельности в указанных областях оказываются вполне сопо-
ставимыми: эксперты с теми или иными расхождениями пони-
мают друг друга. Бесспорно, что в основе такого понимания ле-
жит объективное единство мира, но бесспорно и то, что отсылка
66
к миру обеспечивается объективным единством языка. Лингви-
стические структуры создают объективную основу для герменев-
тической по своей природе деятельности, направленной на экс-
пликацию интуиции эксперта, на построение модели его иссле-
довательской деятельности15, разработанные же в лингвистике
приемы анализа структуры текста и представления его содержа-
ния позволяют говорить также об объективизации герменевтиче-
ских программ 16.
4. Семантика естественного языка, взятая в статике, не по-
крывает всего многообразия действительности изоморфным
образом, по принципу «одно, значение — один объект или явле-
ние внешнего мира». Из этого следует, что языковые выражения
не обозначают действительность, а интерпретируют ее. Во вся-
ком естественно-языковом описании действительности присут-
ствуют черты, привнесенные средствами ее интерпретации. Тако-
вая интерпретация складывается из осмысления и вербализации
внешнего мира и допускает вариативное видение одного и того
же его фрагмента17. Различия между вариантами в повседнев-
ном общении обычно находятся за пределами сознательного
контроля коммуникантов, но могут быть эксплицированы с по-
мощью специальных аналитических методик. По крайней мере
частично варьирование коррелирует с особенностями лингвисти-
ческой структуры текста, с одной стороны, и с политико-идеоло-
гическими взглядами коммуникантов — с другой. Это дает осно-
вание говорить о лингвистических коррелятах политической
идеологии.
Направления анализа
Как текст на естественном языке, так и сам естественный язык —
система категорий, стоящая за текстом,— чрезвычайно много-
аспектны, в том числе и по содержанию. Лингвистические корре-
ляты политической идеологии многообразны и подлежат иссле-
дованию различными взаимодополняющими методами. Их обзор
не входит в задачи данной статьи — в ней будет продемонстриро-
вано применение лишь одного из существующих методов. Необ-
ходимо, однако, кратко охарактеризовать его место среди раз-
личных приемов лингвоидеологического анализа.
Представляя собой некоторый специальный вид языковедче-
ского исследования, лингвоидеологический анализ в полной мере
наследует двойственность объекта науки о языке18, одним из
выражений которой является противопоставление текста и стоя-
щей за ним системы. Среди методик определения политико-идео-
логических предпочтений по лингвистическим свидетельствам
легко выделить такие, которые ориентируются непосредственно
на анализ конкретного текста или текстов, и такие, которые
предметом своего изучения полагают специфические особенности
языковой системы, определяющие то, что часто называется «язы-
ком политики». Взаимообусловленность двух сторон объекта
лингвистики означает в принципе, что результаты изучения «язы-
67
3*
ка политики» должны применяться для построения методик ана-
лиза политических текстов и, наоборот, конкретные аналитиче-
ские методики должны опираться на некоторые общетеоретиче-
ские положения. В действительности, однако, разрыв между
конкретными аналитическими методиками и их теоретическим
обоснованием весьма значителен: первые грешат эмпиризмом,
вторые — иллюстративностью. Лишь в самое последнее время и
связи с разработкой способов выделения в тексте содержатель-
ных категорий 19 наметилась тенденция к преодолению этих не-
достатков.
Лингвоидеологический анализ языковой системы может быть
ориентирован либо «герменевтически», т. е. на выявление того,
как проявляется структура идеологии в структуре языковой си-
стемы (в этом случае мы имеем дело с лингвоидеологическим
анализом в наиболее точном смысле), либо «риторически», т. е.
на определение того, как используются лингвистические сред-
ства для целей оказания идеологического воздействия. При
исследовании конкретных текстов разделять «риторический» и
«герменевтический» аспекты нецелесообразно: обнаружение по-
пыток оказать идеологическое воздействие на слушателя есть по-
вод для размышления об идеологических взглядах автора текста.
Зато при анализе конкретного текста и особенно корпуса тек-
стов существенную роль приобретает учет наряду с качественной
(структурной) также количественной стороны текста, для чего
могут использоваться статистические методы.
На основании сделанных противопоставлений может быть со-
ставлена схема, отражающая главные направления лингвоидео-
логического анализа:
Анализируется система Анализируется текст (тексты)
Герменевтиче- ский» аспект «Риторический» аспект Качественный аспект Количествен- ный аспект
Исследования- по «языку по- литики» Теория лингвисти- ческого воздей- ствия Прикладной мак- роструктурный анализ Контент-анализ
Из всего разнообразия приемов лингвоидеологического ана-
лиза ниже рассматривается только одна из методик прикладно-
го макроструктурного анализа — когнитивное картирование20.
Выбор именно этой методики для демонстрации возможностей
применения лингвистических методов при анализе политической
концепции автора текста обусловлен следующими соображе-
ниями:
а) в отличие от количественных методик контент-анализа,.
развивающихся уже более полувека и отраженных в литературе
чрезвычайно широко, качественная методика когнитивного кар-
тирования сформировалась относительно недавно и известна го-
раздо меньше;
68
б) когнитивное картирование представляет собой один из не-
многих реализованных и проверенных на достаточно широком
материале приемов политически ориентированного структурного
анализа текста;
в) формальный аппарат когнитивного картирования весьма
прост и нагляден21, что выгодно подчеркивает его исследователь'
ский потенциал;
г) когнитивные карты могут быть использованы как основа
для построения модели политического мышления, допускающей
реализацию на ЭВМ,.
Когнитивное картирование
как метод экспликационного анализа текста
Как уже отмечалось выше, всякий метод экспликационного ана-
лиза представляет собой определенного вида формальное пре-
образование текста. В результате такого преобразования обес-
печивается наглядное представление некоторых аспектов его
формальной структуры, облегчающее их содержательную интер-
претацию. Разумеется, наглядность одних сторон формальной,
а через нее — и содержательной структуры текста достигается
за счет пренебрежения другими сторонами. Когнитивные карты
прежде всего делинеаризуют текст, обеспечивая его представле-
ние в виде «картинки», отражающей непосредственно лишь одну
из текстовых макроструктур 22—структуру каузального рассуж-
дения, т. е. авторские представления о взаимовлиянии факторов
ситуации23. При этом сведения, например, о линейной структу-
ре текста или о содержательной близости факторов ситуации, да-
леко не безразличные для характеристики мышления автора тек-
ста, отражаются в когнитивных картах в малой мере, опосредо-
ванным образом и отнюдь не наглядно. На то и анализ, должен-
ствующий в принципе дополняться синтезом.
Формально когнитивная карта представляет собой ориенти-
рованный граф, т. е. совокупность узлов, связанных стрелками.
Узлы интерпретируются как «политически интересные перемен-
ные»— факторы ситуации, учитываемые автором текста. Стрел-
ки интерпретируются как связи каузального типа — положитель-
ные, отрицательные, нулевые, а также определяемые комбина-
циями этих трех элементарных значений (всего предусмотрено
23 = 8 значений связей); пять неэлементарных встречаются в
текстах довольно редко. С помощью записи типа А^В переда-
ются такие отношения, как «А способствует В», «А благоприят-
но для В», «чем больше А, тем больше В» и т. д. Использование
аппарата математической теории графов позволяет оценить фор-
мальные характеристики когнитивных карт, интерпретация ко-
торых может служить источником нетривиальной политически и
исторически значимой информации.
В приложении к настоящей статье приводится когнитивная
карта, составленная на основании фрагмента «Хронографии»
69
Михаила Пселла — историка и политика в одном лице (см.
рис. 5). В этом фрагменте анализируется подготовка и началь-
ный период развития заговора Исаака Комнина (будущего ви-
зантийского императора) против Михаила VI Старика. Строго
говоря, когнитивная карта «Пселл о заговоре Комнина» в фор-
мальном отношении представляет собой квазиграф, поскольку
в ней имеются стрелки, связывающие узлы со стрелками 24.
Выбор именно текста Пселла не случаен. Дело в том, что ког-
нитивные карты удобны и в первую очередь предназначены для
репрезентации текстов, отражающий вполне определенный спо-
соб политического мышления, а именно такой, для которого ха-
рактерно повышенное внимание к факторам политической ситуа-
ции, тогда как связи их видятся относительно простыми и не-
многочисленными. Другими словами, метод когнитивного карти-
рования предполагает возможность расчленения динамики си-
туации и определяющих ее факторов, основа же искусства по-
литика видится при этом в умении верно определять таковые
факторы. Их учет предположительно определяет и принятие по-
литических решений: не случайно в название первой обобщаю-
щей публикации по когнитивному картированию было вынесено
словосочетание «структура [а не процесс.— П. П.] решения».
Такой способ политического мышления можно было бы, в
русле идей искусственного интеллекта назвать декларативным*5.
Он не единственно возможен (политические ситуации могут
осмысляться в терминах процессов, и разнообразие способов по-
литического мышления этим явно не исчерпывается), но широ-
ко распространен — во всяком случае, в рамках западной поли-
тической мысли, как в истории, так и в современности.
«Хронография» Пселла представляет собой чрезвычайно
яркий образец декларативного политического мышления. Текст
характеризуется исключительным вниманием к факторам поли-
тической ситуации и необычайно насыщен связями каузального
типа. «Пселл,— пишет по этому поводу переводчик и коммента-
тор „Хронографии" Я. Н. Любарский,— продолжает линию Фу-
кидида с его стремлением к вскрытию причинной исторической
связи. ...Образы „Хронографии" дают современному историку
беспрецедентную возможность... понять скрытые причины дей-
ствий исторических деятелей Византии XI века»26. Понятно, что
тексты характеризуемого таким образом историографа представ-
ляют собой благодатный материал для когнитивного картиро-
вания.
Когнитивные карты как выражения экспликационного языка
могут анализироваться с формально-синтаксической, собственно
семантической и логической точек зрения.
1. Формально-синтаксические свойства когнитивных карт и
их семантическая интерпретация, отражены в следующей
таблице.
70
Основные формально-синтаксические
свойства когнитивных карт
Семантическая интерпретация
формально-синтаксических свойств1*
1. Связность графа
2. Наличие циклов
3. Типичные конфигурации графов
4. В случае древовидных 2* структур —
наличие стрелок от вышележащих
узлов к нижележащим
5. Выделимость подграфов3*
Структурные свойства
Осознание взаимосвязанности событий
и факторов, входящих в политическую
ситуацию
Количественные
1. Общий объем графа в сравнении с
объемом исходного текста
2. Количество терминальных, проме-
жуточных и вершинных узлов 5*
3. Коэффициент связности графа — от-
ношение числа представленных в
графе каузальных связей к числу
комбинаторно возможных связей
4. Широта ветвления — максимальное
и среднее количество стрелок, вхо-
дящих в один узел графа
5. Глубина ветвления — максимальная
и средняя длина пути по стрелкам
от терминальных узлов к вершинным
Учет обратных связей
Подлежат интерпретации с точки зре-
ния конкретных исследовательских
задач
Учет обратных связей
Степень расчлененности видения си-
туации и выделенности ее компонентов
степень осознания макрокатегорий
характеристики 4*
Способность автора к выделению кау-
зальных связей, осознание им взаим-
ной связи событий
Полнота учета факторов, влияющих
на ситуацию, количество принимающих
в расчет целей и ценностей
Полнота учета взаимосвязей во внеш-
нем мире
Способность к учету одновременно
действующих факторов ситуации
Глубина анализа взаимосвязей
'* Разумеется, за семантической интерпретацией должны следовать политическая и ис-
торическая интерпретации. Ср.: Луков В. Б., Сергеев В. М. Опыт моделирования
мышления некоторых деятелей: Отто фон Бисмарк, 1866—1876 гг. — В кн.: Вопросы
кибернетики: Логика рассуждений и ее моделирование. М., 1983.
2* Древовидным называется связной граф, не содержащий циклов.
з* Формально подграф может быть выделен в любом графе; в данном же случае име-
ется в виду возможность выделения областей «сгущения» каузальных связей, их
«блоков». '
4* учет количественной стороны когнитивных карт не противоречит сделанному выше
утверждению о качественном характере когнитивного картирования; в центре внима-
ния находится структура текста, и ее выявление является предпосылкой анализа.
5* Терминальными называются узлы графа, в которые не входит ни одной стрелки; вер*
шинными (в нашей терминологии) — узлы, из которых не исходит ни одной стрелки.
Когнитивная карта «ПселЛ о заговоре Комнина» (см. рис. 5)
связна, не содержит циклов (и, следовательно, древовидна) и
стрелок от вышележащих узлов к нижележащим; в ней четко
выделяются подграфы, что отчасти коррелирует с линейной
структурой текста. Карта велика по объему (по сравнению с
краткостью исходного текста); характеризуется значительной
71
глубиной и необычайной широтой ветвления; последнее весьма
показательно, если учесть, что Пселл, будучи весьма близок к
престолу, вполне благополучно «пересидел» восемь императо-
ров— и это в смутное для Византии время.
2. В собственно семантическом плане по когнитивным картам
в их каноническом виде можно судить о категориальном аппара-
те политического мышления. Так, категориальный аппарат Псел-
ла отличается большой гибкостью и учетом как весьма общих,
так и чрезвычайно частных категорий. Учет семантики связей
позволяет оценить сбалансированность карт, а также ввести в
их анализ вероятностные характеристики.
3. В логическом плане по когнитивным картам можно судить
о влиянии на цели политической деятельности (как она мыслит-
ся моделируемому политику, разумеется) активизации тех или
иных терминальных узлов, для чего используется некоторая мно-
гозначная логика. Эта логика, несмотря на ее рудиментарность
(см. ниже), позволяет тем не менее ввести ценное понятие энтро-
пии среды28, характеризующее авторские представления о соот-
ношении благоприятных и неблагоприятных влияний среды на
цели политической деятельности.
Переход от текста на естественном языке к репрезентирую-
щей его (квази)каузальную структуру когнитивной карте со-
пряжен с рядом проблем 29. В числе синтаксических может быть
упомянута классическая проблема связи макроструктур, т. е.
подграфов: осуществляется ли она поэлементно, между струк-
турами в целом или же через главный элемент? К числу очевид-
ных семантических проблем относится поиск и идентификация
переменных (узлов графа). При отсутствии процедур идентифи-
кации резко снижается и становится интуитивно неудовлетвори-
тельной связность когнитивного графа, однако идентификация
всегда сопряжена с опасностью привнесения в когнитивную кар-
ту таких содержательных отношений, которые не учитывались
автором анализируемого текста30. Проблема поиска, как уже
отмечалось, неразрывно связана с проблемой репрезентации:
результаты поиска и облик когнитивной карты будут зависеть от
того, каким образом мы определим семантику узлов. Среди ло-
гических проблем следует назвать очевидное несовпадение логи-
ки когнитивных карт с естественной логикой31 и т. д. С этим
связана совершенно особая и очень обширная группа проблем,
а именно увеличение выразительной силы (репрезентационных
возможностей) когнитивных карт или же убедительное доказа-
тельство достаточности их наличной выразительной силы. Нако-
нец, еще одна группа проблем связана с изучением динамики
когнитивных карт и ее закономерностей. Сколько-нибудь подроб-
ное обсуждение любой из этих проблем выходит далеко за рам-
ки данной статьи, поэтому для пояснения процесса перехода от
текста к его когнитивной карте ниже приводится лишь один не-
большой иллюстративный пример.
72
Процесс построения когнитивных карт
на примере «Хронографии» М. Пселла
Рассмотрим следующий отрывок из «Хронографии»:
(1) {Исаак всем уступал корону, утверждая, что любой из них достоин
власти}, тем не менее предпочтение отдали ему — ВЕДЬ Комнин выделялся
среди них не только ростом, но и царской внешностью, благородством нрава,
твердостью души и одним видом своим умел внушать уважение окружающим.
{(2) Его описание, однако, еще подождет своего места. (3) Тем временем
военачальники согласились между собой, еще раз коротко переговорили с
царем и все вернулись по домам.} (4) Жили они на востоке, в стране восхо-
дящего солнца, на небольшом расстоянии друг от друга, и ПО ЭТОЙ ПРИ-
ЧИНЕ уже через несколько дней смогли собраться в одном месте и присту-
пить к осуществлению своих планов. (5) Не успели они устроить заговора,
как уже собралось у них большое войско и к тому же стеклось множество
знатных людей, готовых оказать им поддержку. (6) Когда же разнесся слух,
что у них утвердился доблестный военачальник, что поддержан он самыми
могущественными родами и что имена заговорщиков известны, никто уже и
мгновения не медлил, но все устремились к мятежникам {и, подобно хорошим
бегунам, старались обойти один другого}.
Сразу следует сказать, что на данном этапе развития метода
когнитивного картирования процесс построения карт не форма-
лизуется, однако при хорошо составленных инструкциях дости-
жимой оказывается относительно высокая стабильность резуль-
татов. При этом направления формализации достаточно хорошо'
просматриваются (разработка алгоритмов семантического ана-
лиза; инвентаризация средств выражения каузальных отноше-
ний; использование фреймов; анализ семантической близости
переменных и места их в структуре текста и т. д.), однако тре-
буют значительных собственно лингвистических усилий. К этому
следует добавить, что для облегчения изложения в разбираемом
примере опускаются многие технические подробности, обсужде-
ние которых потребовало бы значительного места и предполагало
бы углубление в периферийную для статьи проблематику.
При составлении когнитивной карты текст анализируется по
предложениям (иногда и по синтаксическим группам) на предмет
обнаружения связей каузального типа. Те части текста, в кото-
рых таких связей не содержится (нарративные компоненты, на-
пример часть (1) и (3); метатекстовые компоненты, например
(2); стилистические фигуры, например заключительная часть
(6) и некоторые другие элементы текста32 (они выделены фи-
гурными скобками) из дальнейшего рассмотрения исключаются.
В простейшем случае в тексте обнаруживаются специальные
поверхностно-грамматические средства передачи связей каузаль-
ного типа. Таковые представлены в (1) и (4) — это союз-частица
ВЕДЬ и анафорическая предложная группа ПО ЭТОЙ ПРИЧИ-
НЕ соответственно. Их наличие позволяет построить фрагменты
когнитивной карты, отраженные на рис. 1 и 2.
73
Рис. 1. Фрагмент когнитивной карты
| Удобство организации заговора |
_______ 1+ ________
| Географическая близость домовзагов орщиков
Рис. 2. Фрагмент когнитивной карты
Несколько сложнее обстоит дело с предложениями (5) и (6),
перевод которых в когнитивную карту предполагает взаимный
учет содержащейся в них информации, а также знаний о мире33.
Наличие лексемы заговор в (5) активизирует сценарий заговора,
набор стереотипных знаний о том, как обычно развиваются за-
говоры и какие факторы способствуют их успеху. Сведения о
таких факторах извлекаются из соседних предложений, в данном
случае из предложения (6), или, при их отсутствии, из структуры
знаний о мире и включаются в когнитивную карту именно как
факторы, развития заговора (так называемый принцип разбора
и понимания текста «сверху вниз», известный из исследований
по «искусственному интеллекту» 34). В силу этого компонент все
устремились к мятежникам из (6) отождествляется с переменной
«Успешное развитие заговора», объединяющей значительную
часть когнитивной карты «Пселл о заговоре Комнина». Отожде-
ствляются компоненты стеклось множество знатных людей из
(5) и [руководитель заговора] поддержан самыми знатными ро-
дами из (6), а также компоненты утвердился доблестный воена-
чальник из-(6) и предпочтение отдали ему [Комнину] из (1) —
последние в переменной «Избрание Комнина руководителем вос-
стания».
Таким образом, рассмотренный отрывок получает следующее
представление (рис. 3).
Рис. 3. Фрагмент когнитивной карты
74
Еще один пример. Рассмотрим предложение (7) из дальней-
шего текста:
(7) Поручив охрану своей персоны кровной родне и окружив себя ее
кольцом, Исаак без страха двинулся вперед.
Для построения фрагмента когнитивной карты, соответствую-
щего этому предложению, не содержащему никаких поверхност-
ных показателей причинно-следственных отношений, необходимо
не только использование знаний о мире, но и наличие средств,
позволяющих «входить» в них через ценностно окрашенную лек-
сику. Таково в данном случае выражение без страха, позволяю-
щее во взаимодействии со стереотипными знаниями о заговорах
воссоздать цепочку умозаключений следующего вида (рис. 4).
Рис. 4. Фрагмент когнитивной карты
В итоговой когнитивной карте (см. приложение к ней) данная
цепочка представлена в сокращенном виде и связана с узлом
«Успешное развитие заговора».
Выводы
Среди основных исследовательских возможностей, обеспечивае-
мых когнитивным картированием, могут быть упомянуты сле-
дующие.
1. Когнитивное картирование создает объективную основу для
типологического изучения политического мышления. Так, когни-
тивная карта позволяет охарактеризовать Пселла как яркого
представителя декларативного способа политического мышления,
причем внутри этого способа ему присуща исключительная широ-
та учета политических факторов. Разумеется, этот эмпирический
результат не следует упрощенно или иронически понимать как
свидетельство или тем более доказательство того, что «Пселл был
в п раз умнее Бисмарка», но тем не менее ему трудно отказать
в информативности. Анализ когнитивных карт и интерпретация
их формальных характеристик позволяют судить о том, как ме-
няется со временем и с переходом от одного политика к другому
восприятие политической ситуации и ее субъективное осмысле-
ние, какие особенности политической ситуации обусловливают
глубокие структурные перестройки представления о ней.
75
2. Экспликация структуры каузального рассуждения позво-
ляет отслеживать мнение автора о взаимовлиянии факторов по-
литической ситуации на очень значительную глубину. В случае
текста Пселла, рассмотренного в данной статье, такое отслежи-
вание не дает неожиданных результатов вследствие краткости
текста и прозрачности его квазикаузальной структуры, но при
большом объеме текста отслеживание каузальных связей позво'
ляет установить авторские представления о взаимовлиянии очень
удаленных факторов, быть может не вполне осознаваемых даже
самим автором текста. Более того, когнитивные карты представ-
ляют собой инструмент, позволяющий идентифицировать непо-
следовательности и противоречия в политических представле-
ниях.
3. Исследование когнитивных карт позволяет поставить во-
прос о соотношении структуры каузального рассуждения с дру-
гими макроструктурами текста — семантической, коммуникатив-
ной, прагматической и т. д. В частности, было показано, как про-
является в структуре когнитивных карт кризисное (в противопо-
ложность свойственному статус-кво, а также марионеточному)
политическое мышление25. Может быть поставлен вопрос об
обнаружении других структурно-лингвистических коррелятов
этого противопоставления — так, представляет интерес изучение
средств передачи видовременных отношений с целью выделить
лингвистические корреляты кризисного восприятия времени.
4. Наконец, как уже отмечалось, включение в когнитивные
карты количественных характеристик позволяет использовать их
для построения компьютерных моделей.
В заключение следует подчеркнуть, что метод когнитивного
картирования, каки всякий исследовательский метод, «хорош для
одних целей и не так хорош для других» 36. Различные методы
лингвоидеологического анализа ориентированы на существенно
различные виды информации и на разные исследовательские за-
дачи, в силу чего предпосылкой анализа является выбор иссле-
довательской техники и определение пределов ее применимости.
1 Маркс 1\., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,
т. 37, с. 395.
2 Саймон Г. Науки об искусственном:
Пер. с англ. М., 1972.
3 По поводу модели POLITICS см.:
Carbonell J. POLITICS.— In: Inside
Computer Understanding/Eds. R. C.
Schank, С. K- Riesbeck. Hillsdale.
N. J., 1981.
4 Текстами в указанном смысле
являются не только вербальные
тексты, к примеру настоящая ста-
тья, но и установление дипломати-
ческих отношений, военная акция
или набор улыбок политического
деятеля — так называемые акцио-
нальные и паралингвистические
тексты. См.: Schelling Т. С. The
Strategy of Conflict. Cambridge
(Mass.), 1960; Горелов И. И. Не-
вербальные компоненты коммуни-
кации. М., 1980; Frank R. С. Non-
verbal and paralinguistic analysis
of political behavior.— In: Psycholo-
gical Examination of Political Lea-
ders/Ed. M. Herrmann. N. Y.; Lon-
don, 1977. Дальнейшее обсуждение
затрагивает только вербальные
тексты.
5 Якобсон Р. О лингвистических
аспектах перевода: Пер. с англ.—
В кн.: Вопросы теории перевода в
зарубежной лингвистике. М., 1978,
с. 18, 19.
76
« Понятие наглядности не определяет-
ся. Заметим лишь, что, по нашему
мнению (далеко не общепризнанно-
му), выражения искусственных язы-
ков (включая графы, таблицы
и т.п.) в принципе могут обладать
большей наглядностью, чем выраже-
ния естественного языка.
7 Когнитивное моделирование — один
из возможных эквивалентов англий-
ского термина cognitive science (ко-
гитология, когнитология), исполь-
зуемого для обозначения комплекс-
ной научной дисциплины, изучаю-
щей роль знаний в мышлении чело-
века, широко использующей так на-
зываемую компьютерную метафору
как познавательную установку и
эксперимент на ЭВМ как исследо-
вательский прием. См.: Звегинцев
В. А. Проблема взаимоотношения
языка и мышления и НТР.— Вопр.
философии, 1977, № 4; Be липко в-
ский Б. М. Современная когнитив-
ная психология. М., 1982, с. 54—65;
Representation and Understanding/
/Eds. D. Bobrow & A. Collins. N. Y.,
etc., 1975.
8 Степанов Ю. С. Семиотика. M.,
1971.
s См.: Иванов Вяч. Вс. Взаимоотно-
шение динамического исследования
эволюции языка, текста и культу-
ры.— Изв. АН СССР. Сер. лит. и
яз, 1982, № 5.
10 Чтобы не перегружать библиогра-
фию, сошлемся на недавнее тезис-
ное изложение соответствующих
взглядов: Велиашвили Н. М., Шен-
гелия Л. В. Некоторые вопросы мо-
делирования. В кн.: Семиотические
аспекты формализации интеллек-
туальной деятельности: Школа-се-
минар «Телави-83». Тезисы докла-
дов и сообщений. М., 1983.
11 См.: Левин Ю. И. Об одной группе
союзов русского языка.— В кн.:
Машинный перевод и прикладная
лингвистика. М., 1970, вып. 13;
Апресян Ю. Д. Лексическая семан-
тика. М., 1974.
12 Ср.: Brennenstuhl W. Control and
Ability: Towards a Biocybernetics of
Language. Amsterdam, 1982.
13 Ср., в частности: • Назаретян А. И.
К информационному анализу пони-
мания текста.— Научно-техническая
информация, Сер. 2, 1977, № 2.
В этой работе в качестве одного из
типов понимания рассматривается
извлечение из текста некоторой
информации вопреки намерениям
автора текста.
14 О последних см.: Кибрик А. Е. Лин-
гвистические постулаты.—-Учен. зап.
Тарт. гос. ун-та, 1983, вып. 621.
15 Апресян Ю. Д. Идеи и методы со-
временной структурной лингвисти-
ки. М, 1966, с. 99—112, 119—196.
По поводу экспликационного ха-
рактера синхронного лингвистиче-
ского исследования см.: Булыгина
Т. В. Синхронное описание и вне-
эмпирические критерии его оцен-
ки.— В кн.: Гипотеза в современ-
ной лингвистике. М., 1980.
16 Не вдаваясь в подробности, герме-
невтику можно определить как уче-
ние об истолковании текста, рас-
сматриваемом как специфическая
основа методологии гуманитарных
наук. Современную оценку герме-
невтики с марксистских позиций см.,
например, в кн.: Рузавин Г. И. Гер-
меневтика и проблемы интерпрета-
ции, понимания и объяснения.—
Вопр. философии, 1983, № 10.
17 В существовании таких альтернатив
проявляются, по-видимому, фунда-
ментальные закономерности устрой-
ства естественного языка, обеспе-
чивающие его уникальное место
среди знаковых систем. Интересную
гипотезу по этому поводу предло-
жил Ю. И. Манин, См.: Манин
Ю. И. О функционировании естест-
венного языка в научных текстах,—
В кн.: Структура текста-81: Тезисы
симпозиума. М., 1981, с. 26.
18 См., в частности: Звегинцев В. А.
Предложение и его отношение к
языку и речи. М., 1976, с. 10.
19 Abelson R. Р. The Structure of belief
systems.— In: Computer Models of
Thought and Language/Eds. R. C..
Schank, K. Colby. San Francisco,
1973; Schank R. C., Abelson R. P.
Scripts, Plans, Goals and Understan-
ding. Hillsdale (N. J.), 1977;
De Beaugrande R.-A., Dressier W.
Introduction to Text Linguistics. L.;
N. Y., 1979; Ыйм X. Эпизоды в
структуре дискурса.— В кн.: Пред-
ставление знаний и моделирование
процесса понимания. Новосибирск,
1980; Dijk Т. A., van. Discourse ana-
lisys: Its Development and Applica-
tion to the Structure of News —
Journal of Communication, 1983,
vol. 33, No. 2.
20 Авторизованное изложение метода
и результаты первых конкретных
77
исследований содержатся в кн.: The
Structure of Decision/Ed. R. Axelrod.
Princeton, 1976. Сопоставление c
другими подходами см. в кн.:
Gaupp Р., Vogel Н., Frei D. Die Me-
thode des «Cognitive Mapping».—
In: Kleine Stndicn zur politischen
Wissenschaft, Zurich, 1980, No. 154;
Cutler R. Unifiyng the Cognitive
Map and Operational Code Approa-
ches: An integrated Framework with
Illstrative Example.— In: Cognitive
Dinamics and International Politics/
/Ed. Ch. Jonsson. L., 1982; критику
метода см. в кн. Mefford D. The
Grammar of Change in Political Be-
liefs: MIT preprint, 1979; обсужде-
ние расширения исследовательских
возможностей см. в кн.: 'Yamamo-
to Y., Tani A. Cognition of the Glo-
bal System; Modelling and Predi-
ction.—XII IPSA World Congress.
Rio de Janeiro, 1982; Луков В. Б.,
Сергеев В. М. Опыт моделирования
мышления исторических деятелей:
Отто фон Бисмарк, 1866—1876 гг.—
В кн.: Вопросы кибернетики: Ло-
гика рассуждений и ее моделиро-
вание. М., 1983. Сам термин «когни-
тивная карта» был введен в науч-
ный обиход Э. Толменом (см.: Ве-
личковский Б. М. Указ, соч.) и впо-
следствии использовался в когни-
тивной психологии в отличном от
рассматриваемого ниже пони-
мании.
S1 В отличие, например, от сложного
формализма Р. Шенка — Р. Абель-
сона— Дж. Карбонелла.
12 Макроструктурами называются
структуры, сопоставляемые с це-
лым текстом и выходящие за рамки
предложения.
23 Следует подчеркнуть, что связи, ото-
бражаемые в когнитивных картах,
не совпадают с причинно-следствен-
ными связями в строгом смысле,
который сам по себе далеко не од-
народен. См.: Казакевич'О. А. К во-
просу о причинном анализе тек-
ста.— В кн.: Семинар проекта
«Диалог»: Тезисы докладов. Тарту,
1982. Наряду с причинно-следствен-
ными (и без отличия от них) в ког-
нитивных картах могут репрезенти-
роваться во всяком случае условные
отношения, временные отношения,
отношения включения. В связи с
обоснованием такого подхода см.,
в частности: Ригер Ч. Концептуаль-
ная память и умозаключение.—
В кн.: Шенк Р. Обработка концеп-
туальной информации: Пер. с англ.
М., 1980; Sergeev V. М., Parshin
Р. В. Towards a Logico-Iinguistic
Foundations of Cognitive Maps.—
In: Symposium on Grammars of
Analysis and Synthesis and their
Representation in Computational
Structures: Summaries. Tallinn, 1983.
24 Подобные стрелки имеют не зна-
чения «+», «—» и т. д., а значения.
«С делает возможной связь А и В»
/А-*В\и «С делает невозможной
Г
\ С /
связь А и В» /А —> В\ .
t
\ С /
25 «Искусственным интеллектом» в-
соответствии со сложившейся прак-
тикой принято называть прежде
всего исследовательское направле-
ние с весьма широким кругом ре-
шаемых задач (в его рамках уме-
стно рассматривать и проблему мо-
делирования политического мышле-
ния) и лишь во вторую очередь и
с многочисленными оговорками —
тот гипотетический объект, созда-
нием которого оно может увенчать-
ся в будущем. О так называемой
процедурно-декларативной контро-
верзе см.: Winograd Т. Frame Rep-
resentions and the Declarative-proce-
dural Controversy.— In: Represen-
tation and Understanding/Eds. D.
Bobrow and A. Collins. N. Y. ets.
1975.
26 Любарский Я. H. Историограф
Михаил Пселл.—В кн.: Михаил
Пселл. Хронография: Пер. с греч.
М„ 1978, с. 238, 262.
27 Ср. обсуждение характеристик ког-
нитивных карт в: Heradsiveit D.,
Narvesen О. Psychological Const-
raints on decision-making: A
discussion of cognitive approaches:
operational code and cognitive
map.— Cooperation and Conflict,
1978, vol. 13, No. 2.
28 Луков В. Б., Сергеев В. М. Указ,
соч.
29 В авторизованном варианте мето-
да перечисляемые ниже проблемы
решаются в чисто редукционистс-
ком духе: предполагается, что, чем
проще техника, тем она надежнее.
В общеметодологическом плане,
однако, такой подход может быть
подвергнут сомнению, См.: Леон-
тьева Н. Н. Семантика связного-
78
текста и единицы информационно-
го анализа.— Научно-техническая
информация. Сер. 2, 1981, № 1,
с. 22 («Не поняв сложного, нельзя
понять простое»).
Такое привнесение может рассмат-
риваться как вполне закономерный
и даже неизбежный аспект пони-
мания текста. Очевидно, однако,
что отношение к нему должно оп-
ределяться некоторыми реалисти-
ческими и явно оговоренными
принципами.
31 Sergeev V. М., Parshin Р. В. Ор.
cit.
32 Возможны сложные случаи, когда
связи каузального типа идентифици-
руются в нетипичных местах —• их
разбору препятствует ограничен-
ный обьем статьи.
83 Знаниями о мире (экстралингвисти-
ческими или энциклопедическими)
в лингвистике и «искусственном
интеллекте» принято называть раз-
нообразные знания о структурных
и функциональных свойствах окру:
жающей действительности, которые
используются в процессе понима-
ния, но не включаются в содержа-
ние знаков языковой системы. Гру-
бо говоря, лингвистические зна-
ния — это грамматика и словарь,
а знания о мире — энциклопедия.
Подробнее см.: Паршин П. Б.
К вопросу о лингвистически ориен-
тированной классификации зна-
ний.— Учен. зап. Тарт. гос. ун-та,
1981, вып. 594.
34 См.: Schank R. С. Predictive Un-
derstanding.— In: Recent Advances
in the Psychology of Language.
N. Y, etc, 1978.
35 Луков В. Б., Сергеев В. М. Указ,
соч.
36 Фрумкина Р. М. Об отношениях
между методами и объектами из-
учения в современной семантике.—
В кн.: Семиотика и информатика.
М, 1979, вып. 11, с. 157.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Рис, 5. Когнитивная карта «Пселл о заговоре Исаака Комнина»
Условные обозначения к когнитивной карте «Пселл о заговоре Комнина».
Узлы когнитивной карты распределены по двум категориям: факторы
среды обозначены знаком О, а цели и альтернативы действий, т. е. контроли-
руемые факторы ситуации,— знаком Л. Знаком сгэ обозначена сверхцель,
объединяющая карту в единое целое.
Критерии разделения узлов, равно как и критерии категоризации тех или
иных конкретных переменных, не обсуждаются. Заметим лишь, что они не-
однозначны и задаются не только «снизу», внутренними свойствами перемен-
ных, но и в очень значительной и зачастую решающей степени «сверху» — мес-
том, занимаемым этими переменными в структуре политической ситуации
1 — сохранение императорской власти Ми-
хаилом VI;
2 — потенциальная финансовая прочность
императорской власти Комнина;
3 — немедленное выступление против Ми-
хаила VI;
4 — прочность императорской власти во-
обще;
5 — мятежные замыслы в войске;
6 — успешное развитие заговора Комнина;
7 — гнев войска;
8 — поддержка императора народом;
9 — поддержка императора синклитом;
10—поддержка императора войском;
11 — гласность и пропагандистский эффект
заговора Комнина;
12 — мероприятия по дифференциации лич-
ного состава и выделение гвардии;
13—удобство организации заговора;
14 — широкая поддержка заговора войском;
15 --- тактическая грамотность Комнина;
16 — эффективность военно-кадровой поли-
тики Комнина;
17 — эффективность личной охраны Ком-
нина;
18 — трудолюбие Комнина;
19 — сложности с дисциплиной;
20 — бездействие Михаила VI;
21 — приглашение советников, в том числе
Пселла;
22 — принятие патриархом страны Ми-
хаила VI;
23 — дипломатические усилия — переговоры
с Комнином;
24 — пропагандистские мероприятия в среде
заговорщиков;
35 — мероприятия по защите столицы;
26 — мероприятия по финансовому обеспе-
чению заговора;
27 — милости по отношению к военачаль-
никам;
28 — недовольство войска;
29 — избрание Комнина руководителем вос-
стания;
30 — поддержка заговора знатью;
31 — географическая близость домов заго-
ворщиков;
32 —повышение жалованья воинам;
33 — раздача чинов;
34 — обеспечение воинов снаряжением;
35 — перепоручение личной охраны Комни-
на кровной родне;
36 — специфика бытия и сознания воинов;
37 — справедливость Комнина;
38 — осознание Михаилом VI грозящей
опасности;
39—усиление роли патриарха;
40 — достижение согласия с патриархом;
41 — направление посольства к Комнину;
42 — создание многочисленных военных от-
рядов для защиты столицы;
43 — взимание государственных податей;
44 — грубость Михаила VI по отношению
к военачальникам;
45,— грубость Михаила VI по отношению
к Комнииу;
46 — попытки военачальников к примире-
нию с Михаилом VI;
47— осторожность Комнина;
48—родовитость Комнина;
49 — стать Комнина;
50 — благородство Комнина;
51 — твердость Комнина;
52 — психологическая внушительность Ком-
нина;
53 — влияние приближенных на Михаи-
ла VI;
54 — раскол в стране;
55 - отказ от споров с патриархом;
56 — консолидация войск Запада, пре-
данных Михаилу VI;
57 — обращение за помощью к союзни-
кам-варварам;
58 — укрепление наемного войска;
59 — консолидация войск, находящихся в
столице;
60 — блокада столицы;
61 — создание Комнином специальной на-
логовой службы;
62 — подбор кадров сборщиков податей;
63 — строгий контроль за сбором податей;
64 — паломничество военачальников к Ми-
хаилу VI;
65 — упорное хамство Михаила VI по
отношению к военачальникам;
66 — нахождение лидера для наемного
войска;
67 — изыскание финансов для оплаты наем-
ников;
68 — неразбериха в стране;
69 — несбалансированность царских мило-
стей;
70 — бытовая близость императоров к
гражданскому населению городов
Комментарии к когнитивной карте
«Пселл о заговоре Комнина»
Анализ когнитивной карты «Пселл о заговоре Комнина» позволяет, на-
пример, судить о том, что изыскание финансов для оплаты наемников способ-
ствовало бы, по мнению Пселла, сохранению Михаилом VI императорской
власти, а раздоры с патриархом — нет, и т. д. В карте отражается мнение
Пселла о том, что грубость, проявленная Михаилом VI по отношению к
военачальникам, могла бы сойти ему с рук (значение связи ф); с другой
стороны, Пселл ничего не говорит о том, каков бы мог быть результат
немедленного, без подготовки, выступления против Михаила VI (значение
связи а). Из карты видно, что справедливость Комнина предотвращала нега-
тивное влияние недисциплинированности воинов на ход восстания; относи-
тельно того, что было бы в случае отсутствия такой справедливости, сказать,
скорее всего, ничего нельзя, но это уже вопрос принимаемой для анализа
«и/или» компьютерной реализации логики. Все эти сведения, равно как и
многие другие, представлены в когнитивной карте в интегрированном, удоб-
ном для обозрения и анализа виде.
На множестве узлов когнитивной карты, помимо структуры каузальных
связей, могут быть заданы и иные структуры — прежде всего структура от-
ношений семантической близости. В разных частях когнитивной карты пред-
ставлены семантически близкие по различным признакам переменные, напри-
мер 5, 7 и 28; 10 и 14; 8, 9 и 10; 44 и 45; 29 и 66; 26 и 67, не говоря уже о
переменных 54 и 68. Об их смысловой близости чаще всего нельзя судить,
основываясь на синтаксисе когнитивных карт; между тем очевидно, что при
изучении текста и политического мышления его автора констатация учета
им отношений семантической близости чрезвычайно важна. Так, в случае
разбираемого текста они свидетельствуют о том, что государственная власть
и мятежники рассматриваются Пселлом симметрично и в общем-то на рав-
ных, поскольку он уделяет значительное внимание учету, по сути дела, одних
и тех же существенных для исхода борьбы факторов 29 и 66, 26 и 67, дейст-
вующих с противоположных сторон. Можно, по-видимому, утверждать, что в
этом проявляется ретроспективный характер текста «Хронографии»: в опи-
сании начального периода заговора уже «просвечивает» его успех, за лидером
заговорщиков' Комнином уже виден будущий византийский император
Исаак I, и не только потому, что Пселл старательно подчеркивает его выдаю-
щиеся личные качества, но и потому, что о его действиях с самого начала
говорится как о действиях «альтернативного властителя». Это обстоятельст-
во свидетельствует о том, что изучение соотношения различных текстовых
макроструктур, представляющее значительный интерес с точки зрения задач
лингвистики и когнитивного моделирования, может рассматриваться и как
перспективное направление в изучении истории политической мысли.
О.Р. КВИРКВЕЛИЯ
Методика анализа системы умолчаний
Новгородской 5 летописи
Достаточно известно, что тексты, в том числе и летописи, нико-
гда не отражают все стороны описываемой объективной реаль-
ности. Эта неполнота определяется, в частности, принципами от-
бора фактов для фиксации, которыми руководствовался автор
текста. Нас будут интересовать осознанные фиксация или умол-
чание событий автором. Выявлению этих принципов и посвящена
данная работа.
Предлагаемый метод исследования рассчитан на формализо-
ванный анализ обобщений о событиях и может вестись по сле-
дующим направлениям: выявление изменений в составе и форме
фиксации событий, сопоставление этих изменений для различных
информационных потоков на хронологической или какой-нибудь
другой оси, определение степени систематичности этих измене-
ний. Необходимо отметить, что обращение к анализу умолчаний
не является нововведением — он проведен в известных работах
А. И. Клибанова1, В. Т. Пашуто2. Анализ умолчаний, как отме-
чает Д. С. Лихачев3, является необходимой составной частью-
изучения текста. Однако обычно речь идет о единичных умол-
чаниях, мы же предлагаем исследовать их систему. В основе
методики следующие положения: упорядочение содержательных
и хронологических изменений в составе и форме фиксации собы-
тий не является случайным; изменения, прослеживаемые на
нескольких потоках одновременно, свидетельствуют об опреде-
ленной смене общей системы фиксации (возможно, о смене авто-
ра); период, на котором прослежены эти изменения, может слу-
жить основанием для вычленения внутренне однородных фраг-
ментов текста. В качестве иллюстрации наиболее удобны лето-
писные сообщения.
Определим последовательность этапов анализа: 1 —распреде-
ление сообщений по формальным группам; 2 — нанесение потоков
сообщений на временную ось; 3 — выявление изменений (или от-
сутствия таковых) в составе и форме фиксации сообщений вну-
три потока; 4 — сопоставление полученных интервалов; 5 — про-
верка гипотезы об отсутствии реальных фактов как причине от-
сутствия фиксации; 6 — сопоставление зафиксированных собы-
тий; 7 — выводы. В качестве исследовательского материала нами
был использован отрывок из Новгородской I летописи старшего
извода. Рассматривались сообщения 1113—1162 гг. Основанием
для выбора этого периода послужило следующее: по длительно-
сти интервал должен был гарантировать хотя бы одну смену
автора; на наш взгляд, это происходило в течение 50 лет; в пре-
83
делах выбранного интервала должны происходить изменения в
политике, позволяющие соотнести с ними возможные смены авто-
ра. Этим условиям отвечает период с 1113 по 1162 г.: 1117 г.—•
смена князя на Новгородском столе; ИЗО г.— смена епископа
новгородского; 1136 г. — изгнание Всеволода Мстиславича;
1156 г.— смерть епископа Нифонта. Происходят также смены
киевских князей. Существует и другая причина выбора именно
указанных периода и летописи. Известно, что к этому времени —
1119—1132 гг.— относят исследователи составление свода Все-
волода, к 1136 г.— летописную деятельность Кирика Новгород-
ца4. Это дает возможность сопоставить результаты нашего
исследования с результатами, полученными в рамках традицион-
ного текстологического анализа летописи.
В выбранный нами период разночтения в синодальном и Ко-
миссионном списках весьма незначительны (в рамках сообще-
ний) и редко (всего четыре случая), что заставило нас не обра-
щаться к вопросу их соотношения.
В ходе анализа были выделены следующие типы сообщений:
назначения священнослужителей; посольства; браки и смерти
князей; походы; смены князей и посадников; городские волнения;
знамения, пожары; моры; погодные условия; строительство. При
формировании групп учитывались такие требования: за преде-
лами групп должно остаться минимальное количество сообще-
ний; минимальное количество сообщений должно попадать более
чем в одну группу.
Сообщения каждого типа были нанесены на хронологическую
ось с детализацией места назначения, состава посольства, цели
похода и т. д. Это позволило сделать ряд наблюдений.
Сообщения о князьях
БРАКИ. Фиксация браков князей четко привязана территориаль-
но только в Новгороде. Исключение составляет брак Мстислава
в Киеве, но невеста — внучка новгородского посадника. Из об-
щего стиля фиксации выбивается только сообщение о женитьбе
Святослава Ольговича: «Въ лето 6644... оженися Святославъ
Новгороде и венцяся своими попы у святого Николы, а Нифонт
его не венця, ни попомъ на сватбу, ни церниецем дасть, глаголя:
„Не достоить ся ея пояти”» 5. События, сопутствующие основному
в описании женитьбы Святослава Ольговича, заставляют нас вы-
делить его из основного потока. Однако ни к одному другому
событие не может быть присоединено, поэтому мы перенесем его
в группу сообщений, не входящих ни в один из потоков. В эту
группу при разделении на потоки уже вошли сообщения под
6652 г. «...постави мя попомъ архиепископъ святый Нифонтъ...» 6
V.и сообщение под 6653 г.: «...утопоста 2 попа, и не да епископъ
надъ нима пети...»7. Впоследствии возможно формирование из
этих обобщений некоего потока, невыделяемого на данном уров-
не сообщения. Таким образом, нет оснований считать, что в пото-
ке фиксации браков князей есть какие-либо изменения. Что ка-
84
сается информации, не отраженной в летописи, но имеющейся
ъ других источниках, то избыточным оказывается только текст
В. Н. Татищева: в сообщении о женитьбе Всеволода указывает-
ся, что его жена —дочь новгородского тысяцкого, Вера8, а в
сообщении о женитьбе Святослава Ольговича — что он «взял
Петрилину дочь»9. Однако и в том и в другом случае эта инфор-
мация принципиального значения не имеет.
СМЕРТИ. Эти сообщения делятся на две группы: с ИЗО по
1157 г. фиксируются только смерти в Киеве и Новгороде, в
остальные годы есть и другие сообщения (см. табл. 1, а).
ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. Если исключить расхождения в оценке со-
бытий, то нет веских оснований говорить о значительных умолча-
ниях о перемещениях князей. Можно наметить один весьма фраг-
ментарный поток умолчаний: о посещениях Новгорода (в слу-
чаях, известных по другим летописям) Мстиславом в ИЗО г.,
Изяславом в 1132, 1134 и 1143 гг, Отметим, что все эти умолча-
ния относятся к периоду архиепископства Нифонта (см.
табл. 1, к).
Сообщения о местных событиях
ПОСАДНИКИ. Сообщения о них делятся на три периода: до
ИЗО г.— когда фиксируются только смерти, с ИЗО по 1157 г.—
начало и конец посадничества, позже — только его начало. Для
проверки гипотезы об умолчании можно использовать источники
трех типов: данные списка новгородских посадников, посадничьи
печати и упоминания о посадниках в других летописях. Разночте-
ний при их сопоставлении с Новгородской I летописью не выяв-
лено 10 (см. табл. 1, в).
ПОХОДЫ. Информационный поток о походах состоит из 13
упоминаний трех типов: походы новгородцев в своих интересах
(на чудь, емь и т. п.) —в 6621, 6624, 6631, 6638, 6639, 6641 и
6650 гг.; походы новгородцев в династических интересах —
в 6642, 6653, 6655 и 6657 гг.; сообщения о походах без участия
новгородцев — в 6651 и 6657 гг. Легко заметить некоторую после-
довательность в смене интереса летописи к походам от первого
типа ко второму и третьему. Граница этой смены проходит в ин-
тервале 6640—6650 гг. Однако здесь предстоит проверить пред-
положение о том, что полученные нами интервалы связаны не со
сменой интереса летописи, а с изменением политической ситуа-
ции в Новгороде.
Для этого обратимся сначала к сообщениям Ипатьевской ле-
тописи, не имеющим аналогий в Новгородской I летописи:
«Въ лето 6636 новгородчи придоша съ Мъстиславичемъ съ Все-
володомъ к Неколочю и тако Полочане сътьснувшем...»11 и
«Въ лето 6640. Ходи Мъстиславъ на Литву с сынъми свои-
ми...»12. Еще в одном случае содержится избыточная информа-
ция. Новгородская I летопись: «Иде Всеволодъ съ Новгородьци
на Чюдь...»13; Ипатьевская летопись: «Посла Мъстиславъ сыны
своя на Чюдь Всеволода, Изяслава Ростислава и взяша и възло-
85
жиша на нъ дань» 14. Во всех случаях информация касается со-
вместных походов братьев Мстиславичей в период 1128—1132 гг.
Так, сообщения В. Н. Татищева подтверждают данные Ипатьев-
ской летописи и также содержат избыточную информацию.
Однако в целом поток достаточно стабилен и адекватен другим
источникам (см. табл. 1, б).
ПОСОЛЬСТВА. До ИЗО г. отмечаются только княжеские, в.
1134 г. отмечены посольства с участием игумена Исайи и посад-
ника, далее в составе посольства упоминается только архиепис-
коп новгородский Нифонт. Заметим, что посольства 1134 г. фик-
сируются с отрицательным оттенком, что позволяет предполо-
жить, что они выбиваются из общего потока (см. табл. 1, а).
ГОРОДСКИЕ ВОЛНЕНИЯ- До ИЗО г. они не отмечались,,
хотя можно предположить их существование по тексту летописи
минимум в двух случаях — в 1118 г. (заточение новгородских
бояр в Киеве и приход оттуда посадника — аналогичная ситуа-
ция как следствие «встани» отмечена в летописи под 1139/40 г.)
и в ИЗО г. (отвержение Иоанна Попьяна и смена посадника).
Для последующего периода оснований говорить об умолчаниях
нет (см. табл. 1, г).
Сообщения о природных явлениях
ПОГОДНЫЕ УСЛОВИЯ. Поток состоит из 9 сообщений трех ти-
пов: о погоде—-в 6651 и 6653 гг., о морах —в 6623 и 6666 гг. и
упоминания о ценах на продукты питания — в 6631, 6635, 6636,
6645 и 6649 гг. Хотя хронологически этот поток охватывает поч-
ти весь рассматриваемый период, насыщен данными он только
с 6631 г. Ядром сообщений являются сведения о ценах на про-
дукты в 6631—6649 гг. Единственный независимый источник
этого типа сообщений — данные дендрохронологии, но они дают
лишь общую картину климатических процессов в Восточной
Европе. Для интересующего нас периода есть основания пред-
полагать нестабильность погоды в 1120—1155 гг., особенно в
1120, 1132 и 1155 гг.5 Для двух последних пиков угнетения годо-
вых колец можно найти соответствия в летописи, для первого'
(как и для периода нестабильности — 1125—ИЗО гг.) ихнет (см.
табл. 1, д).
ЗНАМЕНИЯ. В состав этого потока вошли сообщения двух
типов: с прямым указанием на знамения — 6625, 6639,6641,6648,
6649 и 6657 гг. и три сообщения о громе-—6633, 6646, 6665 гг.
Включить последние в поток информации о знамениях нас за-
ставило упоминание под 6625 г.: «...бысть знамение Новегороде
въ святей Софии от грома...»16, соединившее обе характеристи-
ки— и знамение и гром.
По содержанию сообщения делятся на: знамения в солнце —
в 6639, 6641 и 6648 гг.; знамения в луне — в 6657 и в 6625 г.—
знамения в громе. Есть упоминание о знамении в небе (6649 г.).
Легко заметить, что выделенные нами типы и группы сообщений
не составляют однородных хронологических потоков, т. е. не от-
86
вечают основному требованию к выдвижению гипотезы о смене
форм фиксации потока. Что касается постоянности потока, то
она также налицо,— упомянутые сообщения охватывают прак-
тически весь рассматриваемый нами.период. Плотность распре-
деления сообщений существенно не меняется.
Остается последняя гипотеза — о полноте отображения в ле-
тописи реальных событий. Одйако при той аморфности сообще-
ний, какая характеризует рассматриваемый период, нам кажется
неправомерным ставить вопрос о соответствии между этими со-
общениями и астрономическими или какими-либо другими дан-
ными. Это позволяет если и не утверждать, что в Новгородской
I летописи знамения отражены полностью, то считать неаргумен-
тированным противоположное утверждение (см. табл. 1, ж).
ПОЖАРЫ. В отдельный поток были выделены нами сообще-
ния о пожарах — под 6621, 6642, 6644, 6652, 6656 и 6660 гг. В них
упоминаются церкви и монастыри. Ни по форме, ни по содер-
жанию эти сообщения не различаются.
Некоторый интерес вызывает более чем 20-летний перерыв в
фиксации пожаров — с 6621 по 6642 г. Возможно предположить,
что постоянный поток фиксации пожаров начинается только с
определенного года — с 6642 (см. табл. 1, з).
Сообщения о церковных событиях
СТРОИТЕЛЬСТВО. Группа сообщений о строительстве в Нов-
городе— одна из самых больших и сложных для анализа, поэто-
му ее данные сведены нами в таблицу (см. табл. 2). Сразу отме-
тим, что в летописи сообщений больше, чем строк в табл. 2,
поскольку сообщения о закладке, завершении и освящении одно-
го и того же храма идут под разными годами. Следует отметить
общие закономерности в фиксации этой группы сообщений: почти
нигде (за исключением сообщения 6644 г.) не фиксируется дата
освящения храма; только церковь св. Климента отмечена вне
Новгорода, хотя достоверно известно наличие церковного строи-
тельства в этот период и в Пскове; строительство деревянных
церквей фиксируется только с 6641 г. Во всех остальных харак-
теристиках информационный поток достаточно однороден и по-
стоянен.
Вторая группа сообщений связана с поновлением и росписью
Храмов и содержит четыре упоминания: 6633 и 6635 гг. связаны
•с Антониевым монастырем, 6652 и 6659 гг.— с храмом св. Софии.
Эти сообщения не являются потоком и, видимо, должны быть
отнесены к группе сообщений, не принадлежащих ни к одному из
потоков, куда уже перенесены сообщения об освящении церкви
св. Николы и строительстве храма в Ладоге.
Третья и самая малочисленная группа-сообщений связана-с.
городским строительством: в 6624 г. «Мьстиславъ заложи Новъ-
городъ болии перваго... Павьлъ, посадникъ ладожьскый, заложи
Ладогу городъ камянъ...»17; в 6641 г. «обновиша мостъ цересъ
Волхове...»18, а в 6652 г. «обновиша мостъ въеъ цересъ Волхо-
87
во» 19. Эти сообщения хронологически не являются потоком, хотя
и сведений о том, что информация по данному вопросу в летопи-
си неполна, у нас нет. В то же время нет и оснований переводить,
эти сообщения в группу не принадлежащих ни одному из пото-
ков. Поэтому их можно считать отклонением от основного по-
тока.
Другие источники не дают оснований считать поток непред-
ставительным по несомой информации. Только В. Н, Татищев в
описании 6621 г. дает избыточную информацию, а под 6640 г.
сообщает о строительстве в Новгороде церкви Богородицы на
Пирогоще. Кроме того, Новгородская III летопись сообщает:
«В лето 6627 великий князь Всеволод Мстиславич заложил цер-
ковь каменную в Великом Новгороде и игумен Кирьяк от града
за три поприща, во имя святого великомученика Георгия, сотво-
риша монастырь вели... и соверши великий князь Всеволод
Мстиславич, и освятиша в лето 6648 июля в 29 день...»20. Однако
для нас это сообщение не имеет принципиального значения, так
как даты окончания строительства, как правило, не фиксирова-
лись, и потока в любом случае не составляют.
Адекватность отображения в Новгородской I летописи камен-
ного строительства подтверждается данными архитектуры (см.
табл. 1, и), не отраженными в летописи.
АНТОНИЕВ МОНАСТЫРЬ. Выделение этого потока в от-
дельный не было задано первоначальной схемой, но в ходе ана-
лиза сообщений о новгородских игуменах выяснилось, что только
фиксация смены игуменов Антониева монастыря носит постоян-
ный и последовательный характер: под 6639 г. говорится о на-
значении Антония, под 6655 г.— о смерти Антония и назначении
Андрея, под 6665 г.— о смерти Андрея и назначении Олексы, под
6670 г.— о смерти Олексы и назначении Мануила. Два сообще-
ния фиксируют смену игуменов Юрьева монастыря, вернее, не
смену, а в 6636 г. смерть Кирьяка, в 6666 г. назначение Диони-
сия. Одно сообщение касается назначения Саввы игуменом мо-
настыря Сошествия святого духа. Итак, только сообщения о
смене игуменов Антониева монастыря носят характер потока, до-
полнив который сообщениями о строительстве, поновлении и рос-
писи мы получим постоянный и насыщенный поток, что свиде-
тельствует о несомненном интересе летописи к этому монастырю
и, возможно, о принадлежности к нему летописца.
Из других источников интересны грамоты самого Антония
Римлянина 21, «Рукописание» Всеволода Мстиславича 22, Житие
Антония Римлянина23 и, наконец, творчество Кирика Новгород-
ца24. Грамоты Антония и его житие дают основания говорить о
натянутых отношениях игумена с Иоанном Попьяном, что инте-
ресно при интерпретации особого внимания летописи к мона-
стырю. «Рукописание» косвенно подтверждает большую роль
Антониева монастыря, который упоминается наряду с двумя
крупнейшими религиозными центрами Новгорода — Юрьевым
монастырем и храмом св. Софии. Творчество Кирика Новгородца
88
свидетельствует о том, что Антониев монастырь был крупным
центром культуры и науки, а его обитатели близки к окружению
Нифонта, входили в состав его посольств и т. д.
В то же время анализ не дает оснований говорить о наличии
умолчаний в потоке сообщений о монастыре. Есть только смена
в форме фиксации событий — до ИЗО г. не фиксируются игумены
(см. табл. 1 л).
ЮРЬЕВ МОНАСТЫРЬ. Из предыдущего потока выделены
два сообщения об игуменах монастыря, которые вместе с един-
ственным упоминанием о строительстве Георгиевского собора вы-
деляются в группу и почти целиком отражают рассматриваемый
период. Но насыщенность текста настолько мала, что предпола-
гается система последовательных умолчаний.
В тексте Новгородской I летописи дважды упоминается сме-
на игуменов — в 6636 г. (смерть Кюрьяка) и в 6666 г. (назначе-
ние Дионисия). Интервал умолчаний—1128—1158 гг. (см. табл. 1,
м). Может быть, в это время не было смены игуменов? Привле-
чем список новгородских архимандритов 25. Исследователи отме-
чают, что тождественность новгородской архимандрии и юрь-
евского игуменства не вызывала сомнений у составителя прото-
графа списка архимандритов26, в нем упоминаются и Кюрьяк и
Дионисий, оба известные как игумены Юрьева монастыря. Меж-
ду ними в списке четыре имени: Стефан, Лазор, Исайя и Ефрем.
Все, кроме Исайи, неизвестны летописи. Под 6642 г. говорится
о посольстве некоего Исайи в Киев за митрополитом. Видимо,
можно отождествлять посла Исайю и игумена Исайю 27. Игумен
Юрьева монастыря Исайя известен и по грамоте Мстислава и
Всеволода Юрьеву монастырю. Совокупность источников помо-
гает датировать по крайней мере одну смену игуменов. Грамота
Мстислава и Всеволода датируется периодом великого княжения
Мстислава (1125—1132 гг.) и смертью Кюрьяка (после 1128 г.).
Значит, Исайя мог стать игуменом Юрьева монастыря не ранее
1128 г. и не позднее 1132 г. Так как между смертью Кюрьяка и
назначением Исайи были два архимандрита — Стефан и Лазор,
это — верхняя граница интервала— ИЗО г., что не противоречит
результатам исследований грамоты по другим характеристикам.
Следовательно, в период 1128—ИЗО гг. произошли две смены
игуменов. Памятуя о том, что Исайя еще был игуменом в 1134 г.,
третью смену игуменов Юрьева монастыря мы должны опреде-
лить интервалом 1134— 1158 гг.
Вторым информационным потоком о монастырях является
фиксация строительства. В рассматриваемый период о Юрьеве
монастыре таких фиксаций нет. Правда, нет и сведений о каком-
либо строительстве в других источниках.
Из приведенных выше наблюдений можно сделать вывод об
•отсутствии в летописи интереса к Юрьеву монастырю в период
1128—1158 гг. Правомерным будет, по-видимому, вопрос о при-
чинах этого явления. Прежде всего необходимо проверить гипо-
тезу о потере влияния Юрьевым монастырем в это время. Такому
89
предположению противоречат грамоты Мстислава и Всеволода,,
традиционно относящиеся к рассматриваемому периоду, а также
упоминание Юрьева монастыря в «Рукописании» Всеволода в
качестве одного из трех церковных центров28. Оно может быть
датировано по следующим данным: строительство храма Иоанна
на Опоках—1127—ИЗО гг.; изгнание Всеволода — 1136 г. Они
дают нам интервал 1127—1136 гг. В «Рукописании» также упомя-
нут Мирослав, который в рамках данного интервала был посад-
ником только в 1133—1134 гг. Таким образом, и это свидетель-
ство относится к интересующему нас периоду, что заставляет
признать гипотезу о потере Юрьевым монастырем влияния не-
правомочной.
Выявленная серия умолчаний дает, как нам кажется, воз-
можность сформировать гипотезу о натянутых отношениях лето-
писца (или стоящего за ним Нифонта) с Юрьевым монастырем
как центром независимого от Нифонта духовенства. Однако это
монастырь княжеский и подобная гипотеза требует подтвержде-
ния в виде выявленных умолчаний относительно других княже-
ских монастырей. И такие умолчания в Новгородской I летописи
есть.
Речь идет об истории Пантелеймонова монастыря, неизвест-
ного нам по летописи. Сведения о нем мы получаем в основном
из грамот Всеволода и Изяслава 29. На основании их информации
мы попытаемся реконструировать систему умолчаний Новгород-
ской I летописи.
Грамота Изяслава Пантелеймонову монастырю интересна сле-
дующим: упоминанием Юрьева монастыря при описании границ
Пантелеймонова монастыря; наличием титула «великий князь»,,
употребляемого по отношению к Изяславу. Исследователями от-
мечается, что связывать на этом основании дату грамоты с датой
киевского княжения Изяслава неправомерно30, однако нам ка-
жется, что столь же неправомерно представление о полной про-
извольности употребления этого титула: великим князем может
называться старший в роде31; исходя из этого, Изяслав мог но-
сить такой титул только после смерти Всеволода,, т. е. после
1137 г.; даже если предположить иные закономерности титула-
туры, одновременное употребление титула «великий князь» дву-
мя братьями в одном и том же месте кажется невероятным (мы
не рассматриваем вопрос о возможной смене титулатуры прото-
графа при создании списков XVII в., так как этому будет посвя-
щена отдельная работа. Пока лишь отметим, что считаем титула-
туру списков адекватной титулатуре протографов). Привлекает
внимание также назначение игуменом Аркадия, в котором, по
всей вероятности, справедливо видят будущего епископа 32. Это
назначение также косвенно определяет период, к которому может
быть отнесена грамота: в 1153 г. Аркадий основывает свой мо-
настырь, что дает нам нижнюю границу интервала. Кроме того,
карьера Аркадия дает основания для предположения о довольно
поздней дате его игуменства в Пантелеймоновом монастыре, для
90
которого немаловажное значение имеет гипотеза о том, что «Ар-
каж монастырь» заложен на княжьих землях33. Анализируя «Во-
прошание» Кирика с точки зрения соответствия между последо-
вательностью обращения автора к различным лицам и хроноло-
гическими рамками их деятельности, мы также получаем доста-
точно позднюю дату игуменства Аркадия, а именно после
конфликта Нифонта и Изяслава из-за избрания Клима Смоля-
тича.
Интересно также в грамоте Изяслава запрещение епископу
вмешиваться в дела Пантелеймонова монастыря: «А в тое земли
не вступатися ни князю, ни епискупу, ни боярину, ни кому...»34.
Из всех известных грамот этого периода такая формула встреча-
ется только в двух — в грамотах Изяслава и Антония Римлянина,
причем именно это обстоятельство и позволяет исследователям
говорить о натянутых отношениях Антония и епископа Иоанна35.
Быть может, нам следует последовать этому примеру и поискать
в качестве возможной даты грамоты период обострения отноше-
ний между Изяславом и Нифонтом. Однако у нас есть косвенные
аргументы против того, чтобы считать таковыми отношения меж-
ду ними в период около 1134 г. Под этим годом летопись сообща-
ет о посольстве Исайи в Киев за митрополитом, чем сразу нару-
шает две закономерности потоков — упоминает игумена Юрьева
монастыря и перечисляет состав посольства (в других случаях,
как мы уже отмечали, фиксируется только участие в них Нифон-
та). Принимая во внимание натянутые отношения летописца с
Юрьевым монастырем, мы можем предположить, что посольство
Исайи оценивалось им отрицательно, но результат посольства
заключался в противодействии митрополита суздальскому похо-
ду. Суздальский же поход был в интересах Изяслава, следова-
тельно, Нифонт в данном случае не стоит в оппозиции к нему,,
Правда, если следовать далее этим путем и связывать Юрьев
монастырь с именем Всеволода, то можно предположить, что сам
Всеволод выступал против похода, но этот вопрос уже выходит
за рамки данной статьи.
В грамоте Всеволода36 наше внимание привлекает следую-
щее: употребление титула «великий князь» по отношению к Все-
володу (исходя из вышеизложенных соображений, мы датируем
грамоту 1.132—1137 гг.); упоминание при описании межи Панте-
леймонова монастыря.
Таким образом, мы оказываемся перед неразрешимым, каза-
лось бы, противоречием: взаимное упоминание в грамотах Пан-
телеймонова и Юрьева монастырей требует признания этих гра-
мот одновременными37, в то же время употребляемая в них титу-
латура требует разнесения их на хронологической оси. Однако
обратим внимание на то, что в грамоте Всеволода указана толь-
ко межа между двумя монастырями, в то время как в грамоте
Изяслава описана граница всего монастыря, в том числе и с
Юрьевым монастырем. А что, если разнести эти события: уста-
новление межи между Юрьевым и Пантелеймоновым монасты-
91
рями и расширение земель последнего по грамоте Изяслава? Но
этому противоречат два обстоятельства: «устроение» Изясла-
вом монастыря, отмеченное в его грамоте и традиционно пони-
маемое как основание монастыря, и совпадение описываемых в
ней же границ с границами ядра монастыря, известного в более
позднее время38. Сняв понимание «устроения» как основания,
которое не является единственно возможным 39, мы можем выд-
винуть гипотезу о том, что Пантелеймонов монастырь существо-
вал уже давно (возможно, с рождения Изяслава), но не был от-
делен от Юрьева монастыря территориально, что вполне понят-
но: оба они княжеские, оба расположены на княжеской земле. Но
почему и когда возникла в этом необходимость? На вопрос «ког-
да?» ответ можно поискать в грамоте Всеволода: прежде всего
это широкая дата княжения Всеволода— 1125—1136 гг. и более
узкая, основанная на все том же титуле «великий князь»—
1132—1136 гг., т. е. после смерти Мстислава.
Какие же события могли вызвать появление этой грамоты?
Нам кажется, что ответ следует искать в анализе ситуации, сло-
жившейся в 1133 г., после смерти Мстислава, и породившей при-
езд Изяслава в Новгород «с данями печерскими и от Смоленска
даром». Относительно этого сообщения летописи существует ряд
противоречащих друг другу концепций40. Мы же согласны с мне-
нием В. А. Кучкина, считающего, что «дани печерские и от Смо-
ленска дар» были даны Изяславу в качестве компенсации за
потерю княжения41, но с одним дополнением — эта компенсация
носила не единовременный, а постоянный характер, т. е. являлась
как бы «прокормом» Изяслава. На это нас наталкивает, во-пер-
вых, слово «дар», известное именно в трактовке одного из типов
даней, причем именно в контексте смоленских даней. Так, «дар»
везет в Киев Мономах именно в размере дани. Л. В. Алексеев
отмечает, что, возможно, «дар» — это полюдье, свидетельством
чему является выражение из грамоты Мстислава и Всеволода:
«осеньнее полюдье даровное». Неоднозначно и выражение «дани
печерские», связываемое с Печерским монастырем. Тот факт, что
монастырь никаких даней не платил, вызвал к жизни гипотезу о
том, что под словом «дань» имеется в виду заем, сделанный Яро-
полком у Печерского монастыря42. Но такая гипотеза несколько
натянута. Под «печерами» в данном случае логичнее видеть не-
кий местный топоним (возможно, даже Печору), хотя бы потому,
что словарю В. Даля большинство однокоренных слов известно
по псковско-новгородской земле, причем в таких значениях, как
луговина, мурава, глина, песок.
Итак, братья собрались в своей вотчине. Не это ли наиболее
реальный повод для раздела между ними княжеского имущества,
в том числе и монастырей? Тогда дата грамоты Всеволода —
1133 г., что не вступает в противоречие ни с одним из сделанных
выше предположений. Что же касается «устроения» монастыря
и совпадения его границ по грамоте Изяслава с ядром позднего
монастыря, то дата 1133 г., как нам кажется, объясняет и это:
92
Изяслав тогда не планировал задерживаться в Новгороде и тем
более «устраивать» монастырь. Дата этого события явно должна
быть позднее, после стабилизации положения Изяслава.
Если наши предположения верны, то события, связанные с
Пантелеймоновым монастырем, выстраиваются так: Г113 г. (?) —
основание43; 1133 г.— территориальное отделение от Юрьева мо-
настыря (грамота Всеволода); 1148 г. (?)—устроение (грамота
Изяслава). Последняя дата определена нами как перекрестье
двух ситуаций — приезд Изяслава в Новгород и торжественная
встреча его горожанами (кстати, не отмеченная Новгородской I
летописью) и конфликт Изяслава с Нифонтом, закончившийся
заточением Нифонта. Уж если мы упомянули о характере взаи-
моотношений Нифонта с окружающими, то уместно будет заме-
тить, что, исходя из тех же соображений, мы должны признать и
факт оппозиции Аркадия по отношению к Нифонту.
Подведем некоторые итоги нашим наблюдениям. Выделились
системы умолчаний, связанные с Юрьевым и Пантелеймоновым
монастырями, а также, возможно, с Варваринским монастырем,
который не отражен в других источниках и поэтому не может
быть оценен с точки зрения степени умолчания. Однако тот факт,
что до 1157 г. он упоминается один раз (в связи с женой Свято-
слава Ольговича в 1138 г.), а после 1157 г. сообщения о нем
становятся периодическими (1160 г.— в связи с женой Ростисла-
ва Святославича, 1168 г. и 1195 г.—со сменой игумений, 1218 г.—
с постройкой церкви св. Варвары и т. д.), наталкивает нас на
мысль, что и здесь мы имеем дело с системой умолчаний, тем бо-
лее что этот монастырь заведомо существовал,- а возможно, и
был основан в интересующий нас период (если правомерно пред-
положение о связи его с Верой, женой Всеволода).
Обратимся теперь к группе сообщений, не вошедших ни в один
из потоков. После изъятия из нее сообщений, связанных с по-
новлением и росписью храмов и перенесенных нами в потоки
информации о соответствующих монастырях, а также после пере-
носа сообщения о посольстве Исайи в группе остались сообще-
ния: о браке Святослава Ольговича, об утонувших попах, о по-
становлении летописца, о пожаре 6621 г., об освящении церкви
св. Николы, о строительстве храма в Ладоге. Сообщения о по-
становлении летописца нет в Комиссионном списке. Строитель-
ство храма в Ладоге отмечено, видимо, в связи с деятельностью
Нифонта, из чего можно сделать предположение, что церковное
строительство в Пскове не было связано с епископом. Остальные
же сообщения, за исключением сообщения об утонувших попах,
объединяет один, непонятный на первый взгляд признак — все
они так или иначе связаны с Никольскими храмами: в церкви
св. Николы венчается Святослав Ольгович, пожар 6621 г. прямо
соседствует с сообщением о закладке этого храма, неординарно
и сообщение об освящении церкви св. Николы. Мы не готовы се-
годня решить вопрос о происхождении этого потока, но его су-
ществование кажется нам несомненным. Есть и дополнительные
93
соображения в его пользу: в Новгородской I летописи данного
периода практически нет упоминаний о строительстве храмов
кем-либо, кроме князя и епископа; одно из двух отклонений —
упоминание об Ирожнете, заложившем церковь св. Николы.
Оставшееся сообщение об утопших попах мы рассмотрим
чуть позже, а сейчас обратимся к частным умолчаниям, выяв-
ленным' нами при анализе потоков. Таковых немного: о случаях
посещения Новгорода князьями Мстиславом и Изяславом, об
участии в походах братьев Всеволода и о завершении строитель-
ства Георгиевского собора. Первые две группы можно, видимо,
легко объединить в поток умолчаний о династических устремле-
ниях Всеволода, а умолчание о Георгиевском соборе хорошо
вписывается в систему умолчаний о Юрьевом монастыре. Прав-
да, традиционно считается, что это сообщение'недостоверно, так
как оно интерпретируется так: заложил Всеволод в 6627
(1119) г., завершил и освятил он же в 6648 (1140) г., что проти-
воречит здравому смыслу, ибо в 1140 г. Всеволод уже мертв. Од-
нако возможно и другое прочтение: в 1119 г. Всеволод и Кщрьяк
заложили храм, при Всеволоде его завершили, а в 1140 г. освя-
тили. В пользу этой гипотезы говорит тот факт, что для фиксации
завершения и освящения храма используются разные глагольные
формы («соверши» и «освятиша»), а отсутствие упоминания лица,
причастного к освящению, вполне понятно: в 1140 г. им мог быть
только Нифонт, а его оппозиция княжеским храмам и монасты-
рям была, видимо, взаимной. Требуется тогда; правда, объяснить
столь большой период между завершением храма и его освяще-
нием, но это уже выходит за рамки нашей работы.
Сопоставление умолчаний и фиксаций позволяет, как нам ка-
жется, сделать вывод о неслучайности изменений в составе упо-
минаний; они носят не только систематический, но и концепту-
альный характер — большинство изменений связано с церковной
сферой и деятельностью новгородского епископа. Интервалы
смены относятся к ИЗО—1157 гг., что соответствует именно смене
епископов в Новгороде. Отметим также, что большинство систем
умолчаний, характерных для времени Нифонта, прекращает свое
существование с приходом на епископскую кафедру Аркадия, что
подтверждает сделанное выше предположение об оппозиции Ар-
кадия Нифонту.
Смены в системах фиксации и умолчаний могут быть интер-
претированы как смены летописцев. В таком случае полученные
нами результаты совпадают с мнением В. Н. Татищева и ряда
других исследователей.
Таким образом, мы видим, что предлагаемая методика дает
результаты, не вступающие в противоречие с полученными тра-
диционными методами, но содержащие избыточную по отноше-
нию к ним информацию. Так, мы можем не только констатиро-
вать своеобразие в описаниях событий периодов до 1119 г., с
1119 по ИЗО г. и с ИЗО по 1157 г., но и выявить их характерные
черты, позволяющие уточнить и политические концепции авто-
94
ров, и степень полноты и достоверности их сообщений. К сожа-
лению, мы ничего не можем сказать об авторстве Кирика в пе-
риод с ИЗО по 1157 г., но проведенный анализ не дает оснований
предполагать его авторство только в сообщениях 1136—1137 гг.
В то же время, присоединив к упоминаемому исследователями
сообщению с указанием индиктов сообщение об утонувших по-
пах, мы получаем полное тематическое совпадение интересов ле-
тописца и Кирика Новгородца — и временные шкалы, и церков-
ная практика, что свидетельствует если не о тождестве этих лиц,
то о принадлежности их к одному кругу.
Рассмотренный нами подход к изучению источников является
лишь одним из этапов научного исследования, за которым неиз-
бежно должен последовать детальный анализ сопоставляемых
элементов, причин их совпадения или расхождения и т. д. Осно-
ванный на традиционном методе сопоставления источников, этот
подход позволяет лишь увеличить объем вводимой информации
без существенного повышения энтропии данной системы. Одна-
ко, как можно заметить, этот метод обладает существенным не-
достатком— он не рассматривает процесса эволюции текста, не
способствует выявлению редакторских правок, переделок текста
и т. д. Нам кажется, что это вполне естественно: любой формаль-
ный метод строго ориентирован на конкретную задачу. В то же
время предлагаемый подход дает основания и для решения тако-
го рода вопросов (хотя сам и не решает их): кроме уже упоми-
навшихся выше потоков, не укладывающихся в общую систему
(например, о Никольских храмах), анализ которых может при-
вести к желаемому результату, возможен также анализ последо-
вательности сообщений, что поможет выявить приписки; боль-
шую помощь могут оказать сообщения, не вошедшие ни в один
из потоков,— они, как правило, могут оцениваться как редактор-
ская правка или как сообщения другого источника, и т. д. Одна-
ко разработка конкретных методик анализа такого рода еще
впереди, сейчас мы можем лишь наметить пути ее создания.
Далеко не все аспекты, затронутые нами в начале статьи,
были освещены на конкретном материале: анализ причинно-
следственных связей требует глубокого проникновения в суть
проблемы и тщательного аргументирования построений, что не-
возможно в рамках одной статьи, посвященной общим принци-
пам подхода к проблеме комплексных исследований.
1 Клибанов А. И. Реформационные
движения в России в XIV — пер-
вой половине XVI в. М., 1960.
2 Пашуто В. Т. Образование госу-
дарства Литовского. М., 1959.
3 Лихачев Д. С. Текстология. Л.,
1983, с. 342—343.
4 Там же, с. 386; Шахматов А. А.
Разыскания о древнейших русских
летописных сводах. СПб., 1908,
с. 184—185; Перфецкий Е. Ю. Рус-
ские летописные своды и их взаи-
моотношения. Братислава, 1922,
с. 68—69.
5 Новгородская первая летопись
старшего и младшего изводов. М.;
Л., 1950, с. 24.
6 Там же, с. 27.
7 Там же.
8 Татищев В. Н. История Россий-'
ская, М.; Л., 1962, т. 2, с. 136.
9 Там же, с. 148.
95
10 Янин В. Л. Новгородские посадни-
ки. М., 1962.
11 Полное собрание русских летопи-
сей (далее: ПСРЛ). СПб., 1908.
Т. 2.
12 Там же.
13 Новгородская первая летопись...,
с 22
14 ПСРЛ, т. 2.
15 Колчин Б. А. Дендрохронология
Восточной Европы. М., 1977.
16 Новгородская первая летопись...,
с. 20.
17 Там же, с. 20.
18 Там же, с. 23.
19 Там же, с. 27.
20 ПСРЛ. СПб., 1910, т. 3, с. 214.
21 Грамоты Великого Новгорода и
Пскова. М.; Л., 1949, с. 159—161.
22 Древнерусские княжеские уставы
XI—XV вв. М„ 1976, с. 158.
23 Тихомиров М. Н. О частных актах
в древней Руси.— Исторические за-
писки, 1945, т. 17.
24 Русская историческая библиотека,
СПб., 1880, т. 6.
25 Новгородская первая летопись...,
с. 475.
26 Янин В. Л. Очерки комплексного
источниковедения. М., 1977, с. 142.
27 Там же, с. 139.
28 Древнерусские княжеские уставы
XI—XV вв., с. 158.
29 Грамоты Великого Новгорода и
Пскова, с. 141.
30 Янин В. Л., Литаврин Г. Г. Новые
материалы о происхождении Вла-
димира Мономаха.— В кн.: Исто-
рико-археологический сборник. М.,
1962, с. 210.
31 Соловьев С. М. История отношений
между русскими князьями Рюрико-
ва дома.— В кн.: Историческая
хрестоматия по русской истории.
СПб., 1877, ч. 1.
32 Корецкий В. И. Новый список гра-
моты великого князя Изяслава
Мстиславича Новгородскому Пан-
телеймонову монастырю.—• Исто-
рический архив, 1955, № 5, с. 207.
33 Янин В. Л. Новгородская феодаль-
ная вотчина. М., 1981, с. 243.
34 Грамоты Великого Новгорода и
Пскова, с. 141.
35 Янин В. Л. Очерки комплексного
источниковедения, с. 49.
36 Грамоты Великого Новгорода и
Пскова, с. 141.
37 Янин В. Л. Очерки комплексного
источниковедения, с. 60—79.
38 Там же.
39 Корецкий В. И. Указ. соч.
40 Алексеев Л. В. Смоленская земля
в IX—XIII вв. М, 1980, с. 199.
41 Кучкин В. А. Формирование госу-
дарственной территории Северо-
Восточной Руси в X—XIV вв. М.,
1984.
42 Алексеев Л. В. Указ. соч.
43 Квирквелия О. Р., Михайлов С. А.,
Станюкович А. К. Интервальная
система ввода разнотипных дан-
ных при решении вопроса о дате
Ивановского собора в Пскове.—
В кн.: Археология и история Пско-
ва и Псковской земли: Тезисы док-
ладов научно-практической кон-
ференции. Псков, 1984.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Таблица 1
а 6 в г Д е ж 3 и к л м XXX + 4- + + 4-4- 4-4-4-
1 1 1 X 11X12 13 2 2 2 !3
4-4-+1 1 Х11 XX X X 1 XX X
2 2 X X хххх X X X X
2 3 33 I 3 3 11 2
1 1 х2 хХ г 22 2
1 2 1 I 12 11 1 22
X X X X X X
1111 1 2 3 1х 2 3 33 3
X X X X
1 X X X
+ X
о о о о о • CO 'i- Ю CD f''- со со со со со со СО со со с©
Распределение сообщений внутри потоков: а) смерти: +—в Новгороде, х —вне его; б)
походы: 1 — в интересах Новгорода, 2 — в династических интересах, 3 — без участия
новгородцев, х — умолчания; в) посадники: + — смерти, 1 — назначения, х — смены;
г) «встаьи»: ? возможные умолчания; д) природные явления: 1 — погодные условия
2 — моры, 3 сведения о ценах; е) посольства: 1 -- князья, 2 — Нифонт, 3 — без ука-
зания, х —иные участники;! ж) знамения: 1 —в небе, 2 —в громе; з) пожары; и) стро-
ительство: 1 — закладка храма, 2 — окончание строительства, 3 — деревянные церкви,
х освящение; к) перемещения князей: х — умолчания; л) Антониев монастырь: 1 —
назначение Антония, х — смены игуменов; м) Юрьев монастырь: + — смерть игумена,
х — назначение.
Таблица 2
а б в г 1 1 1-2 3 1 1-2 1 1 30 X 2 X л XX X
А А ю ю
X X X

ООО о
СО чГ 1Г>
СО СО СО со
СО СО СО со
Распределение сообщений о строительстве: а) каменное строительство: 1 — закладка
храма, 2 — окончание строительства, Л — храм в Ладоге, Л — освящение храма. 3 —
заказчик (не князь, не игумен и не епископ); б) деревянное строительство; в) поновле-
ние и роспись храмов: А — в Антониевом монастыре, Ю — в Юрьевом; г) городское
строительство.
4 Заказ № 4820
В. В. МОРОЗОВ
«История Грозного»
в летописании современников
(Опыт первичной формализации)
Устойчивость летописных текстов двойственна: оставаясь в из-
вестной мере стабильными, тексты эволюционируют. Зачастую
незначительно изменяемые фрагменты образуют, по сути дела,
новое произведение. А это' создает перед исследователями лето-
писания довольно сложную проблему: трудности осмысления и
словесного выражения громоздкого материала. Ведь характери-
стика состава даже одной летописи требует постоянного его со-
поставления с другими (предшествующими, современными и
последующими). Не существующие стеммы, показывая взаимо-
зависимость летописей, не раскрывают их состав. Поэтому в на-
стоящей статье предпринимается попытка использования приемов
первичной формализации для характеристики летописания вре-
мени Ивана Грозного.
В качестве основной формы выражения процесса складыва-
ния летописания используются графические схемы, наглядно по-
казывающие взаимоотношения отдельных летописей между собой
и временную эволюцию «Истории Грозного» в целом.
Для этого предлагается выделить «информационные блоки»,
т. е. крупные фрагменты, включающие в себя известия ряда лет
и отличающиеся (несмотря на то, что они входят в состав различ-
ных летописей) лишь незначительными разночтениями. «Инфор-
мационные блоки» являются, по сути дела, списками одной лето-
писи, и различий редакционного характера в них нет (хотя воз-
можны отдельные небольшие приписки, пометы и зачеркивания).
Это обстоятельство позволяет построить схемы, раскрывающие
не только генезис памятников (реальных или гипотетических),
но и их состав, развернутый во времени.
Каждый такой «информационный блок» представляет собой
общий для нескольких летописей текст, а последовательное
включение очередной подготовленной части официального тек-
ста в ряд летописей позволяет проследить как их эволюцию, так
и (на основе текстологического анализа) взаимозависимость.
Сами же «информационные блоки» могут разрезаться
«клиньями», фиксирующими включение в отдельные их части
статей из других летописей. При этом «клинья» указывают на
даты заимствованных в «информационный блок» известий.
* * *
События 1533—1584 гг. притягательны не только остросюжет-
ными поворотами в жизни страны, но и поразительной настой-
98
чивостью ее книжников в стремлении к осмыслению и передаче
происходящего будущим поколениям. Это — время чрезвычайно
динамичного летописания, когда крупные произведения возника-
ли одно за другим. И такая непрерывная умственная работа не
могла не привлечь внимание исследователей. Научная литерату-
ра, посвященная летописанию «грозненского» периода отечест-
венной истории, огромна *. Но при этом до сих пор нет какого-
либо труда, где сам процесс складывания летописания 1533—•
1584 гг. был бы рассмотрен как нечто единое целое.
Характерным показателем внимания исследователей к лето-
писанию «грозненского» периода является и публикация в рам-
ках «Полного собрания русских летописей» (ПСРЛ) практиче-
ски всех крупных произведений этого времени: Воскресенской2,
Никоновской3, Львовской 4 летописей (далее соответственно: ВЛ,
НЛ, ЛЛ), Летописца начала царства (далее: ЛНЦ) ранней5 и
поздней6 редакций и текста Лицевого летописного свода7 (да-
лее: ЛС). Сюда же следует отнести и Александро-Невскую и
Лебедевскую8 (далее: АНЛ и Леб. Л) летописи, датируемые
XVII в., но являющиеся копиями отдельных фрагментов ЛС.
Состав, содержание, происхождение, источники названных ле-
тописей в значительной мере определены в трудах русских и
советских исследователей. Порой не сходящиеся во мнениях,
иногда в острой полемике, они последовательно изучали и к на-
стоящему времени дали достаточно полную характеристику мно-
гим произведениям летописного жанра «грозненского» времени.
Все это и позволило написать данную статью.
Как известно, в 1533 г. после внезапной и тяжелой болезни
скончался Василий III, оставив своим наследником малолетнего
сына Ивана: «Даю ему свое государство»9. И уже вскоре начато
было составление истории его правления: возникает Летописец
1541 г. (выделен гипотетически) 10, к которому восходит третья
редакция ВЛ и ранняя редакция ЛНЦ. Известия этих летописей
за 1533—1539 гг., подвергнутые редактированию при их состав-
лении, резко отличны и определяют два русла в летописании
«грозненского» периода.
Затем определяющим становится ЛНЦ, ранняя редакция ко-
торого, доведенная до 1533 г., продолжена до 1556 г. поздней
редакцией. Этот текст, ставший как бы каноническим, вошел и
в НЛ, сходную с ВЛ в описании 1533—1541 гг., и в ЛЛ, сходную
в этой части с ЛНЦ. Текст же НЛ доведен до 1558 г., однако
продолжение не может быть признано оригинальным и, скорее
всего, скопировано с памятника, условно названного протогра-
фом Свода 1560 г.11, который к тому времени был доведен лишь
до 1558 г.
Итак, до 1560 г. рассказ ведут две летописи: гипотетический
Свод 1560 г. в его реальных отражениях в ВЛ с продолжением
и в так называемом Летописце Нармацкого12,— и ЛЛ, которую
можно классифицировать в рассматриваемых хронологических
рамках как ЛНЦ, продолженный по Своду 1560 г.13
4*
99
Такова в принципе история официального летописания первой
половины,«грозненского» периода. Оно распадается на 5 боль-
ших «информационных блоков» с идентичными текстами: извес-
тия 1533—1541 гг. по ЛНЦ и по ВЛ; 1542—1556 гг. по ЛНЦ;
1556—1558 гг. по протографу Свода 1560 г.; 1558—1560 гг. по
Своду 1560 г. (см. приложение, рис. 2).
Рис. 1. Стемма связей
летописей середины
XVI в. J
Громоздкость словесного выражения взаимоотношения спис-
ков летописей становится своеобразным препятствием для усвое-
ния процесса их складывания. Усугубляется она и вставками
начальных и конечных слоев сходных (или различных) фрагмен-
тов. «Информационные блоки» позволяют избежать эти слож-
ности, с одной стороны, и устранить недоразумения, возникаю-
щие вследствие неточного выражения мысли,— с другой. Приве-
ду такой пример: в одной из последних работ А. А. Зимина ЛНЦ
назван источником НЛ (по Патриаршему и Оболенского спискам)
без какой-либо детализации 14. В принципе справедливая мысль
при внимательном рассмотрении оказывается не совсем точной,
так как тексты названных летописей отнюдь не идентичны, они
образуют три «информационных блока» двух линий летописания
(см. приложение, рис. 2). Патриарший список в известиях 1533—
1556 гг. сходен с ЛНЦ поздней редакции, а список Оболенского
в известиях 1533—1542 гг. следует за ВЛ и лишь затем за ЛНЦ.
В предлагаемой же А. А. Зиминым схеме происходит своеобраз-
ная аберрация, смещение линий летописания.
Не всегда удачным можно признать для раскрытия эволюции
летописания применение стемм. Надежные при анализе текстов
отдельных памятников (например, списков одной летописи), они
уязвимы неспособностью передачи временной протяженности
текста длительных хронологических отрезков. Рассмотрим стем-
му официального летописания первой половины «грозненского»
периода (см. рис. 1).
Из рис. 1 очевидная недостатки стеммы: она не раскрывает
временные отрезки изложения и этапы заимствования текста,
хотя убедительно демонстрирует последовательность его разви-
тия.
100
Достоверно известно, что было подготовлено к включению в
летопись продолжение (хранилось в 224-м ящике Царского ар-
хива: «А в нем списки, что писати в летописец, лета новые при-
браны от лета 7068-го до лета 7074-го и до 76-го»). В августе
1568 г. «летописец и тетрати посланы к государю»14а. Со всей
очевидностью из описи Царского архива следует, что «летопи-
сец» заканчивался известиями 1560 г., к которым было подготов-
лено («прибрано») продолжение. Многие исследователи видят в
этой записи свидетельство интереса Ивана IV к составлению
(или редактированию) ЛС15. Если это так, то для парадного
иллюстрированного описания царствования Грозного была вы-
брана в качестве источника летопись, заканчивавшаяся именно
1560 г., но не более ранними известиями.
И действительно, текстологический анализ показывает, что в
основе Синодального тома (далее: С) ЛС лежит Свод 1560 г.18
В последнее время среди исследователей возобладало представ-
ление о ЛС (для известий 1533—1568 гг.) как о двуслойном па-
мятнике 17. Первый слой зафиксирован в С, созданном на основе
тщательного отбора известий Свода 1560 г., дополненных фраг-
ментами Степенной книги (далее: СК) 18, Новгородского свода
1539 г. (далее: НС) и Постниковского летописца (далее: ПЛ) 1Э.
В дошедшем до нас виде этот первый слой (или первый вариант
«Истории Грозного») заканчивается известиями августа 1567 г.,
но сохранился он разобщенным и неполным. В С содержатся из-
вестия 1535—1542, 1553—1560, 1563—1567 гг. Пробел известий
1542—1553 гг. восполняется в знаменитой приписками Царствен-
ной книге20 (далее: Ц). Однако анализ АНЛ и Леб. Л позволяет
утверждать, что утраченные места первого варианта официаль-
ной лицевой истории царствования Ивана Грозного восстанав-
ливаются' с абсолютной точностью именно по этим летописям.
А целиком схема складывания первого варианта лицевой «Исто-
рии Грозного» будет выглядеть следующим образом (см. прило-
жение, рис. 3).
Но подготовленная и уже иллюстрированная летопись не
удовлетворила ее заказчиков. Рукопись подверглась редактиро-
ванию. Это обстоятельство вызвало живейший интерес исследо-
вателей, скрупулезно изучавших приписки и зачеркивания редак-
тора и делавших на основе их анализа весьма интересные выво-
ды о времени и причинах переработки летописи, а также о
личности редактора. Для нас же важно отметить пока лишь одно
обстоятельство: переработка практически готового труда откры-
вала второй этап составления лицевой «Истории Грозного». На
этом этапе частично был изменен первоначальный беловой текст
(с учетом приписок или зачеркиваний и, возможно, также по
устному распоряжению редактора — там, где тексты вариантов
различны, но указания редактора на листах первого варианта
отсутствуют), введен для описания событий новый источник —
ЛНЦ и, наконец, изменены даже сами приписки в процессе их
перебеления на листах второго варианта летописи. Итак, мы мо-
101
жем реконструировать состав новой летописи и сам процесс ее
складывания (см. приложение, рис. 4). При этом первоначаль-
ный беловой текст с пометами редактора можно считать одновре-
менно и черновиком нового, второго варианта.
В нашей схеме, казалось бы, все ясно. Во второй половине
70-х — начале 80-х годов 21 завершается, но все-таки остается
незаконченной работа над составлением лицевой «Истории Гроз-
ного» — официальной истории царствования Ивана IV, создавае-
мой его же современниками. Но по меньшей мере странным оста-
ется для нас то обстоятельство, что летопись обрывается на
известиях 1567 г.22 Неужели на этом завершился процесс лето-
писания?23 Отнюдь, нет. В АНЛ мы находим его продолжение,
но рассказ ведется о событиях царствования Федора Ивановича,
нового царя. А что же с известиями 1567-—1584 гг.?
Чтобы решить этот вопрос, следует вспомнить, что в Ц (ее
листы не были обрезаны при переплетении) по нижнему краю
сохранились пометы: «4-я часть» — до л. 277, «Царственная 1-я
часть» —с л. 278, т. е. с декабря 1546 г., когда был поставлен
вопрос на совете с боярами и митрополитом о венчании великого
князя Ивана Васильевича на царство. Можно полагать, что
«4-й частью» кончалось изложение княжений, с «Царственной»
начиналась новая часть ЛС — изложение царствования. В таком
случае обращает на себя внимание обнаруженная еще И. Е. За-
белиным выписка из приходо-расходных книг Оружейной пала-
ты: 7 мая 1639 г. туда было передано из Казенного приказа «пять
книг царственных, знаменных в лицах, 1, 2, 4, 6 и 7 части»24.
Очевидно, что в части ЛС, предшествующей «Царственной»,
цифр 6 и 7 не могло быть, это были только составные разделы
именно «Царственной», «часть 1-я» которой включала в себя
около 400 листов25. Известия 1553—1567 гг. в общей сложности
занимали, по моим подсчетам, около 800 листов, и, таким обра-
зом, даже если «части» были неравномерны, то утраченная до
1567 г. 5-я, а также 6-я и 7-я приходились на время более позд-
нее, чем 1567 г., а разрыва в летописи между этой датой и вре-
менем начала правления Федора Ивановича не было. Таким об-
разом, «История Грозного» заканчивалась вместе со смертью
царя, завершая почти полувековую работу его книжников.
Использование графических схем для представления процесса
складывания летописания 1533—1584 гг. дает возможность, во-
первых, компактно и ясно представить объемный материал в
целом; во-вторых, четко продемонстрировать взаимозависимость
и взаимопроникновение летописных текстов и показать этот про-
цесс развернутым во времени; в-третьих, расставить «опорные
пункты» для более детального логического и текстологического
анализа, позволяющие выявить как закономерные различия
внешне сходных летописей, так и случайные разночтения списков;
в-четвертых, заменить громоздкие словесные описания и точно
выразить основные положения работы; в-пятых, существенно об-
легчить преподавание такого сложного раздела, как история ле-
102
тописания. В итоге они позволили наглядно продемонстрировать
эволюцию «Истории Грозного» от Летописца 1541 г. до гранди-
озного по своей сложности и историческому охвату Лицевого
летописного свода.
1 Буганов В. И. Отечественная исто-
риография русского летописания.
М., 1975; Библиография русского
летописания/Сост. Р. П. Дмитрие-
ва. М.; Л., 1962; Советская лите-
ратура по летописанию (1960—
1972 гг.)/Сост. А. Н. Казакевич.—
В кн.: Летописи и хроники. М.,
1976; М. Н. Тихомиров и летописе-
ведение. М., 1976; Клосс Б. М. Ни-
коновский свод и русские летописи
XVI—XVII вв. М„ 1980; Библиоте-
ка Ивана Грозного: Реконструкция
и библиографическое описание/
Сост. Н. Н. Зарубин, подгот. к пе-
чати, примеч. и доп. А. А. Амосо-
ва. Л., 1982.
2 Полное собрание русских летопи-
сей (далее: ПСРЛ), СПб., 1856—
1859. Т. 7, 8.
3 ПСРЛ. СПб., 1862—1906. Т. 9—13;
см. фототипическое переиздание
(М., 1965).
4 ПСРЛ. СПб., 1910—1914. Т. 20.
5 ПСРЛ. М„ 1965. Т. 29.
6 Опубликован в составе Никонов-
ской летописи. См.: ПСРЛ. СПб.,
1904. Т. 13 (первая половина).
7 Текст опубликован в составе НЛ.
См.: ПСРЛ, т. 9—13 (разночтения
приведены в подстрочных примеча-
ниях, в параллельных столбцах и
в приложениях).
8 ПСРЛ, т. 29.
9 ПСРЛ, т. 13, с. 413.
10 Морозов С. А. Летописные повести
по истории России 30—70-х годов
XVI в.: Автореф. дис. ... канд. ист.
наук. М., 1979, с. 25.
u Морозов В. В. Об одной забытой
летописи: (Свод 1560 года).—
В кн.: Проблемы изучения нарра-
тивных источников по истории рус-
ского средневековья. М., 1982, с.
25—33.
42 Временник ОИДР. М., 1850. Кн. 5.
13 Здесь следует подчеркнуть, что
встречающееся в литературе сме-
шение НЛ и ЛНЦ приводит иног-
да к терминологической путанице.
Так, атрибутируя список Оболен-
ского НЛ как ЛНЦ редакции
1558 г., Б. М. Клосс упускает те
значительные расхождения в из-
ложении событий 1533—1541 гг.,
которые не позволили опублико-
вать единый текст при подготовке
ПСРЛ. См.: Клосс Б. М. Указ,
соч., с. 201. Ср.: ПСРЛ, т. 12,
с. 75—139. Тексты НЛ и ЛНЦ
опубликованы здесь в параллель-
ных столбцах.
14 Государственный архив России
XVI столетия: Опыт реконструк-
ции/Подгот. текста и коммент.
А. А. Зимина. М., 1978, ч. 3, с. 525.
14а Описи Царского архива и архива
Посольского приказа 1614 г. М.,
1960, с. 43. См. также: Государ-
ственный архив России XVI сто-
летия, с. 525.
15 Альшиц Д. Н. Царь Иван Грозный
или дьяк Иван Висковатый.—
ТОДРЛ. М.; Л., 1960, т. 16, с. 617—
625; Скрынников Р. Г. Загадка
древнего автографа.— Вопр. исто-
рии, 1977, № 9, с. 98—112; Шмидт
С. О. Когда и почему редактиро-
вались лицевые летописи времени
Ивана Грозного.— Сов. архивы,
1966, № 1, с. 31—36; № 2, с. 46—
51.
16 Морозов В. В. Об одной забытой
летописи... См. также: Библиотека
Ивана Грозного, с. 111.
17 Протасьева Т. Н. К вопросу о ми-
ниатюрах Никоновской летописи
(Син., № 962).— В кн.: Летописи и
хроники: Сб. статей, 1973 г. М.,
1974, с. 271—292; Клосс Б. М.
Указ, соч., с. 215—266; Амосов
А. А. Датировка и кодикологиче-
ская структура «Истории Грозно-
го» в Лицевом летописном своде:
(Заметки о бумаге так называемой
Царственной книги).—В кн.: Вспо-
могательные исторические дисцип-
лины. Л., 1982, вып. 13.
18 ПСРЛ. СПб., 1908—1913. Т. 21.
19 ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. См. также:
Тихомиров М. Н. Заметки о ре-
гентстве Елены Глинской и бояр-
ском правлении 1533—1547 гг —
Ист. зап., 1954, т. 46, с. 278—288.
20 ПСРЛ. СПб., 1906. Т. 13 (вторая
половина).
103
21 Амосов А. А. Датировка и кодико-
логическая структура...; Клосс
Б. М. Указ, соч.; Шмидт С. О.
О датировке приписок в Лицевом
летописном своде.— В кн.: Обще-
ство и государство феодальной
России. М., 1975, с. 305—310.
22 Исследуя кодикологическую струк-
туру С и Ц, А. А. Амосов пришел
к выводу о том, что известиями
1567 г. Лицевой свод отнюдь не
завершался, а продолжался «намно-
го далее» (Амосов А. А. Датиров-
ка и кодикологическая структура...,
с. 187—189).
23 Скрынников Р. Г. Загадка древне-
го автографа, с. 112.
24 Забелин И. Е. Домашний быт рус-
ских царей. М., 1915, ч. 2, с. 228.
25 «Часть 2-я», вероятно, соответству-
ет фрагменту С (1553—1560 гг.),
названному А. А. Амосовым С-2;
«часть 3-я» — фрагменту С и копии
с утраченных листов, восстанавли-
ваемых по АНЛ и ЛЛ (1560—
1563 гг.), обозначенному как С-3;
«часть 4-я» — фрагменту С и копии
с утраченных листов, восстанавли-
ваемых по ЛЛ (1563—1567 гг.),
обозначенному как С-4. См.: Амо-
сов А. А. Датировка и кодикологи-
ческая структура..., с. 182—183.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Рис. 2. Схема официального летописания 1533—1560 гг.
В данной схеме жирной линией выделены «информационные блоки», текст летописи
представлен развернутым во времени от начальной до конечной дат каждой летописи
(в принятых хронологических рамках); гипотетически вычлененные летописи показаны
стрелками внутри «информационного блока», в котором оно произошло.
1533 1535 I59Z 1597 1553 1560 1563 1567
£ СК
ПЛ >
Текст тетрадей царского архива
НС \

496~6ZZZ
Рис. 3. Схема складывания первого варианта лицевой «Истории Грозного»
В данной схеме жирной линией выделен «информационный блок» общих известий
С и Свода Г560 г.; «клиньями» показаны под соответствующими датами вставки в С
из СК, ПЛ, НС; пунктиром обозначены утраченные к настоящему времени фрагменты
С; стрелками — текст С, заимствованный из «тетрадей» Царского архива
Рис. 4. Схема складывания второго варианта лицевой «Истории Грозного»
и взаимоотношения ее с СА и Леб. Л.
В данной схеме вверху представлен текст первоначального варианта лицевой «Истории
Грозного» после ее редактирования и указаны листы Л. Н и Леб. Л, на которых
скопирован этот текст; внизу — беловые листы второго варианта; «клиньями» показаны
вставки в Ц из ЛНЦ под 1535—1939 гг.
A. T. ФОМЕНКО, Л. Е. МОРОЗОВА
Некоторые вопросы методики
статистической обработки источников
с погодным изложением
Настоящая работа состоит из двух частей. Первая часть статьи
носит в основном теоретический характер и содержит описание
методов и результатов, полученных А. Т. Фоменко, и итоги их
проверки на материале некоторых русских летописей. Вторая
часть содержит результаты, полученные в этом направлении
Л. Е. Морозовой на материале памятников Смутного времени в
Российском государстве конца XVI — начала XVII в.
Описание методов статистической обработки
хронографических текстов
Большая работа по статистическому анализу текстов ведется
уже давно, и в этом направлении получены важные результаты
М. В. Араповым, М. М. Херцем, В. М. Калининым, С. Д. Канцель-
соном, Б. М. Клоссом, Р. М. Фрумкиной, В. Фуксом и др.1 В на-
стоящей статье предлагается иной подход к задачам обнаруже-
ния различного рода зависимостей между историческими текс-
тами.
Пусть имеется текст X, например хроника, описывающая со-
бытия на значительном интервале времени — от года А до года
В. В дальнейшем для краткости будем обозначать этот интер-
вал через (А, В). .
Предположим, что исследуемый текст разбивается на куски
(фрагменты) Х(Т), каждый из которых описывает сравнитель-
но малый, одинаковый по длине промежуток времени, напри-
мер год или десятилетие с номером Т. Примеры таких текстов
многочисленны: погодные хроники, летописи, дневники, истори-
ческие произведения и т. д. Богатый в этом отношении материал
представляют русские летописи, часто содержащие в явном ви-
де указанное выше разбиение на отдельные «главы», описы-
вающие события одного года. Эти куски, фрагменты Х(7) (ко-
торые будем условно называть «главами» текста X) выстраи-
ваются в хронологическую, последовательность согласно внут-
ренней, относительной хронологии текста. В русских летописях,
например, хронологизация отдельных «глав» задается прямым
указанием года «от сотворения мира».
Характеристики объема информации, которую сообщает нам
текст X о годе с номером Т, могут быть измерены, например,
так: 1) число Н(А(Г) )= количество страниц (или строк, знаков,
107
слов и т. п.) в «главе» Х(Т); это число для краткости назовем
объемом этой «главы». При этом объем может равняться нулю,,
если какой-то год Т вообще не описан в тексте. Выбор разных
единиц измерения объема сказывается лишь на абсолютной ам-
плитуде графика Я(Х(Т)). Ясно, что, изменяя масштаб по вер-
тикали, мы всегда можем совместить два графика объема, вы-
численные для одного и того же текста на основе разных единиц
измерения. Разрабатываемые нами методы не зависят от аб-
солютных значений получающихся чисел, а опираются лишь на
изучение их относительных колебаний (максимумы, минимумы);
2) количество упоминаний года Т во всем тексте X; 3) количест-
во имен всех исторических персонажей в «главе» Х(Т); 4) коли-
чество упоминаний конкретного имени (персонажа) в «главе»
Х(Т); 5) количество ссылок в «главе» Х(Т) на некоторый дру-
гой фиксированный текст; 6) количество фрагментов в Х(Г),
«параллельных» другим фрагментам в других «главах» текста
X, и т. п. Ясно, что запас таких характеристик достаточно велик.
Каждая из них приписывает каждому году Т, описанному в
тексте, определенное число (например, объем «главы» Х’(Т)).
Для определенности остановимся пока на функции Н(Х(Т)),
измеряющей объемы «глав», которую будем называть функци-
ей объема текста. Изображающий ее график будем называть
графиком объема данного текста. Этот график мы будем
строить, откладывая по горизонтали годы Т (от года А до года
б), а по вертикали соответствующие им числа Н(Х(Т)).
Рассмотрим два разных текста X и У, каждый из которых
описывает один и тот же интервал времени (А, В) в истории од-
ного и того же региона Г (области, города и т. п.). Ясно, что
графики объемов (Я(Х(7')) и Я(У(Т)), построенные для этих
текстов, будут, вообще говоря, различны, так как на их вид
влияют личные интересы авторов X и У. Скажем, хроника свет-
ского происхождения, описывающая события на интервале (А,
б), и сказания, носящие религиозный характер, существенно
по-разному расставляют акценты и, следовательно, по-разному
распределяют объемы «глав». Поставим вопрос: насколько су-
щественны эти различия, т. е. существуют ли такие характери-
стики этих графиков, которые однозначно определяются только
описываемым интервалом времени (А, В) и регионом Г и кото-
рые однозначно характеризуют все (или почти все) тексты,
описывающие этот интервал и данный регион? Оказывается,
как показывают эксперименты, о которых будет говориться
ниже, важной характеристикой графика объема являются те
годы, в которые он имеет всплески, пики, т. е. достигает локаль-
ных максимумов. То, что график объема в некоторой точке на
интервале (А, В) делает всплеск, означает, что этот год описан
в тексте более подробно, например большим количеством стра-
ниц, чем соседние годы. Чем может объясняться такая неравно-
мерность в описании? Одно из предположений таково: если ав-
тор текста не является современником описываемых им событий
108
(так будет всегда, когда описываемый интервал времени доста-
точно велик, например несколько сот лет), то он опирается на
какие-то исторические материалы и большая подробность опи-
сания какого-то года может быть обусловлена тем, что от этого
года до автора текста дошло больше информации, чем от со-
седних лет.
Попробуем проверить эту гипотезу на конкретном историче-
ском материале. Для этого мы поступим по следующей схеме:
1) сформулируем статистическую гипотезу (принцип, теорети-
ческую модель), позволяющую предсказывать, какие именно
годы из интервала времени (А, В~) являются «подробно описан-
ными» в тексте X; 2) математически формализуем эту гипотезу
(модель); 3) проверим ее справедливость на достаточно боль-
шом конкретном материале.
Обозначим через С (Г) объем всех текстов, написанных о
годе Т современниками этих событий. Тексты, участвующие в
формировании С(Т), написаны, следовательно, не позднее чем
за одно поколение от года Т. Рассмотрим теоретический число-
вой график С (7). Его точный вид нам, конечно, неизвестен, так
как с течением времени тексты, написанные современниками
года Г, постепенно утрачиваются (гибнут и т. п.), до наших дней
дошла лишь какая-то их часть. Пусть из интервала времени
(Л, В) современники наиболее подробно описали некоторые
годы, т. е. зафиксировали об этих годах особенно много инфор-
мации, текстов. В терминах графика С(Т) это означает, что гра-
фик делает всплески именно в эти «подробно описанные совре-
менниками годы». Возникает важный вопрос: каков механизм
потери и забывания информации, приводящий с течением вре-
мени к уменьшению высоты графика С(Т) и к его искажению?
Дело в том, что если мы фиксируем какой-то момент времени и
подсчитываем число М(Т), показывающее, сколько текстов, опи-
сывающих год Т, осталось к этому моменту времени из совокуп-
ности текстов С(Г), то график М(Т) будет, вообще говоря, от-
личаться от графика С (Г), будет «меньше», чем С(Т'). Величина
С(Т')—М(Т) показывает, сколько текстов погибло (не дошло
до интересующего нас момента времени). Следует иметь в виду,
что мы анализируем здесь эволюцию лишь «письменной инфор-
мации», зафиксированной в текстах С(Т). Конечно, информа-
ция может сохраняться в различных формах, например в виде
преданий, легенд и т. п. Кроме того, объем текстов может ме-
няться из-за литературной обработки или под влиянием идеоло-
гических установок. Абстрагируясь от этих моментов (имею-
щих, конечно, важное значение в работе историка), мы сфор-
мулируем следующую гипотезу.
Хотя с течением времени высота графика М(Т) уменьшает-
ся, тем не менее от «подробно описанных современниками лет»
больше и останется. Другими словами, годы, подробно описан-
ные современниками (т. е. годы, в которые делал всплески гра-
фик С(Т')), должны «совпадать» с годами, в которые делает
109
всплески график М(Т), показывающий, сколько текстов сохра-
нилось от эпохи (Л, В), от каждого ее года, в некоторый более
поздний, фиксированный момент времени М. Так как график
С(Т) нам неизвестен, то проверить гипотезу в таком виде за-
труднительно. Однако можно проверить одно из ее следствий,,
которое и является основным принципом, анализирующимся в
настоящей статье. Предварительно сделаем замечание. Мы бу-
дем рассматривать тексты, описывающие достаточно большие
интервалы времени (Л, В) (обычно в несколько десятков или
сотен лет). Отсюда следует, что авторы этих текстов уже не яв-
ляются современниками всех описываемых ими событий на всем
интервале времени (Л, В). Поэтому авторы X и У, описывая-до-
статочно большой период времени (Л, В), вынуждены опирать-
ся на дошедший до них «архивный фонд» документов, относя-
щихся к интересующей их эпохе (Л, В). Ясно, что имеется много
различных механизмов, оказывающих влияние на степень по-
дробности освещения хронистом тех или иных лет. Укажем лишь
некоторые из них. Ясно, что большое влияние оказывает фонд
«сохранившейся информации», т. е. набор текстов, сохранивших-
ся от первоначального фонда С(7). Следует, впрочем, отдавать
себе отчет в том, что этот сохранившийся фонд может быть
практически необозрим и поэтому, вообще говоря, лишь неко-
торая его часть может быть доступна для хрониста. Ясно также,
что разные хронисты, даже опираясь на приблизительно одина-
ковый фонд сохранившейся информации, могут делать из него
разные «выборки» в соответствии с теми конкретными целями,
которые они преследуют в процессе написания своей хроники.
Кроме того, даже в том случае, когда авторы X и У опираются
на одни и те же документы (первоисточники), они могут суще-
ственно по-разному перерабатывать их, что не может не отра-
зиться на степени подробности описания тех или иных лет. Да-
лее, следует постоянно помнить о том, что не вся историческая
информация сохраняется в письменное виде: некоторые сведе-
ния могут длительное время существовать в виде устных преда-
ний, легенд и т. п. и лишь затем, через длительное время, попа-
дать в письменные источники. Поэтому при изучении графиков
объема текстов представляется необходимым поступать так. Бу-
дем рассматривать не просто пару отдельных текстов X и У,
а две совокупности текстов: Х1у ..., Хр и Ут, ..., Ук. Обозначим
для сокращения первую группу текстов через (X), а вторую
группу текстов через (У). При этом желательно, чтобы в каж-
дой из групп было достаточно текстов большого объема. В ка-
честве графиков объема групп текстов (X) и (У) будем рассмат-
ривать их усредненные графики. Это означает, что мы вычисля-
ем графики объема для всех текстов Х1} ..., Хр и в качестве
итогового графика берем среднее арифметическое объемов, при-
ходящихся на каждый год Т из интервала (Л, В) и вычисленных
для всех текстов данной группы. Усредняя объемы, мы можем
надеяться, что при этом произойдет нивелирование по крайней
ПО
мере нескольких из перечисленных выше эффектов, влияющих
на распределение плотности описания тех или иных лет. Так,
например, факт внедрения в «сохранившийся фонд» устной ин-
формации может быть учтен одним из авторов группы (X), но
не учтен другими авторами. Это приведет к тому, что при опи-
санном усреднении локальное увеличение объема текста данно-
го автора мало скажется на усредненном объеме (графике).
Для дальнейшего удобно сформулировать понятие зависи-
мых и независимых текстов. Будем считать две группы текстов
(X) и (У) зависимыми, если они опираются приблизительно на
один и тот же «сохранившийся фонд» первоисточников, причем
эта общность установлена в результате предшествующего ис-
точниковедческого анализа. В этом случае следовало бы гово-
рить более точно о «заведомо зависимых текстах», но для крат-
кости мы будем пользоваться просто термином «зависимость»,.
Отметим, что среди зависимых текстов особый интерес пред-
ставляют тексты, описывающие события на одном и том же ин-
тервале времени в истории одного региона. Тексты, не удовлет-
воряющие предыдущему определению, будем называть незави-
симыми: либо в основе их разные источники, либо описанные в
них события относятся к заведомо разным регионам, либо (для
случая одного и того же региона, описываемого в (X) и в (У))
в них описаны существенно разные интервалы времени. Более
точно, в этом последнем случае будем считать, что описанные в
(X) и в (У) интервалы времени не могут перекрываться больше
чем на половину длины отрезков (А, В) и (С, D), где В — А —
= D — С. Ясно, что при этом образуется совокупность текстов,
которые затруднительно отнести к какой-либо из этих двух ка-
тегорий (зависимые и независимые тексты).
Сформулируем теперь следующий принцип корреляции мак-
симумов (А. Т. Фоменко):, а) графики объемов «глав» для зави-
симых групп текстов (X) и (У) должны «одновременно» дости-
гать локальных максимумов (делать всплески) на интервале
(А, В), т. е. годы, подробно описанные в (X), и годы, подробно
описанные в (У), должны быть близки или совпадать; б) напро-
тив, если группы текстов (X) и (У) независимы, то их графики
объема достигают локальных максимумов в разные годы (после
совмещения, наложения друг на друга отрезков (А, В) и (С, D)
при условии совпадения их длин).
Этот принцип (гипотезу) можно, конечно, формулировать и
для двух отдельных текстов X и У, не прибегая к усреднению по
двум совокупностям текстов. Сформулированная гипотеза нуж-
дается в экспериментальной проверке. Принцип подтвердится
(в известной мере), если для большинства пар заведомо зависи-
мых реальных текстов X и У графики объема «глав» для X и
для У действительно делают всплески приблизительно в одни и
те же годы. Отметим, что величина этих всплесков может быть
существенно различной, поэтому мы следим в первую очередь за
распределением точек локальных максимумов графиков. Для
111
реальных независимых исторических текстов какая-либо корре-
ляция точек всплесков должна отсутствовать. Конечно, для кон-
кретных зависимых текстов одновременность всплесков графи-
ков объема может иметь место лишь приблизительно. Для ко-
личественной оценки близости точек всплесков графиков
//(Х(Т)) и Н(У(Т)) можно предложить несколько способов.
Наша цель — найти такой числовой коэффициент, который поз-
волил бы проверить сформулированный выше принцип. Ясно,
что таких коэффициентов может оказаться несколько. И дейст-
вительно, ниже мы укажем по крайней мере два различных спо-
соба проверки принципа корреляции максимумов. Отметим, что
возможны и различные математические формализации этого
принципа, что позволяет проверять его справедливость разными
способами, традиционно применяющимися в математической
статистике.
Не вдаваясь в математические детали, наглядно опишем
одну из математических формализаций указанного принципа.
Рассмотрим график объема /У(Х(Г)), определенный на (А, В).
Будем считать для простоты, что каждый локальный максимум
достигается ровно в одной точке, т. е. нет плоских участков-воз-
вышенностей. Другими словами, если в некоторой точке дости-
гается локальный максимум, то в обеих соседних точках (спра-
ва и слева) значения графика строго меньше, чем в центре. Эти
точки (годы локальных всплесков) разбивают интервал време-
ни (А, В) на отрезки, вообще говоря, разной длины. Измеряя
их длины (в годах), т. е. измеряя расстояния между точками со-
седних всплесков, мы получаем последовательность целых чи-
сел Аь ..., Ар. Эту последовательность удобно изображать в
виде вектора а(Х) с координатами Аь ..., Ар. Таким образом,
мы сопоставляем каждому тексту X целочисленный вектор а(Х).
Другому тексту У будет соответствовать, вообще говоря, дру-
гой вектор а(У). Зависимость или независимость текстов X и У
можно теперь оценить в терминах этих векторов: для зависи-
мых текстов векторы «близки», а для независимых — «далеки».
Соответствующие математические уточнения и результаты про-
веденных экспериментов с конкретными текстами см. в работах
А. Т. Фоменко2. Введенный в этих работах числовой коэффи-
циент р{Х, У) измеряет удаленность друг от друга векторов
ц(Х) и а (У).
При работе с реальными историческими текстами следует
выполнять некоторые дополнительные операции усреднения,
чтобы полученные результаты обладали большей устойчивостью
по отношению к случайным, несистематическим возмущениям.
Например, наряду с исходными графиками объема рассматри-
вались всевозможные их сглаживания, устраняющие мелкие,
случайные всплески. В качестве простейшего приема такого
сглаживания бралось усреднение «по соседям», т. е. значение
в каждой точке заменялось на среднее арифметическое трех зна-
чений с учетом двух соседних (справа и слева). После каждого
112
такого сглаживания подсчитывался коэффициент р( X, У) ив
качестве окончательного его значения бралось наименьшее из
всех чисел, соответствующих всем сглаженным графикам. Если
числовой коэффициент р(Х, У) достаточно мал, то между тек-
стами X и У есть зависимость в том смысле, что графики
//(А(Т)) и Н(У(7)) делают всплески практически одновремен-
но. Если этот коэффициент достаточно велик (близок к едини-
це), то тексты независимы, т. е. сообщают о разных событиях.
В 1978—1980 гг. А. Т. Фоменко провел обширный вычисли-
тельный эксперимент по подсчету коэффициента р(Х, У) для не-
скольких сот пар X и У конкретных исторических текстов. Ока-
залось, что коэффициент р(Х, У) достаточно хорошо различает
зависимые и независимые пары текстов. Изучались тексты до-
статочно большого объема, описывающие события на достаточ-
но больших интервалах времени. Результат эксперимента: было
обнаружено, что для исследованных пар независимых текстов
X и У, описывающих заведомо разные события (разные истори-
ческие эпохи или разные регионы), число р(Х, У) колеблется
от 1 до 1/100 при количестве максимумов от 10 до 15. При этом
Ьтрезки (А, В) и (С, D) в случае их несовпадения на оси вре-
мени брались так, чтобы их возможное пересечение не превы-
шало половины длины В—A = D—С. Если же описываемые
регионы различны, это условие не обязано соблюдаться. Далее
оказалось, что если тексты X и У зависимы, т. е. одинаковым
образом описывают одни и те же события в истории одного ре-
гиона, то, напротив, число р(Х, У) не превосходит числа 10“8
(для того же количества максимумов). Некоторые типичные
примеры будут показаны ниже. Таким образом, принцип корре-
ляции максимумов подтвердился на конкретном эксперимен-
тальном материале. Этот факт (т. е. корреляция максимумов
для зависимых текстов и отсутствие таковой для независимых
текстов) мог быть обнаружен лишь экспериментально, так как
никакие теоретические рассуждения и прогнозы не в состоянии
его подтвердить. Для указанного выше количества максимумов
интервал значений р(Х, У) от 10-8 до 10~2 является «переходной
зоной». Здесь расположены значения коэффициента р(Х, У)
для тех пар текстов, которые не являются ни зависимы-
ми, ни независимыми (в смысле нашего определения). Таких пар
относительно немного по сравнению с общей массой зависимых
и независимых текстов. Они характеризуются тем, что опи-
сываемые ими периоды (в случае одного и того же регио-
на) перекрываются больше чем на половину их длины.
Как видим, с точки зрения коэффициента р(Х, У) зависи-
мые и независимые тексты отличаются существенно: на шесть
порядков. Если для какой-то пары текстов X и У обнаружива-
ется, что р(Х, У) не превышает 10-3 (для указанного числа мак-
симумов), то это можно рассматривать как аргумент в пользу
гипотезы о зависимости этих текстов.
5 Заказ № 4820
из
Приведем результаты обработки некоторых русских летопи-
сей, опубликованных в серии «Полное собрание русских лето-
писей» (далее: ПСРЛ).
Пример 1. Пусть А = Никифоровская летопись; У = Суп-
расльская летопись (ПСРЛ. М., 1980. Т 35) 3. В качестве вре-
менного интервала (Л, В), описанного в обоих текстах, был
взят достаточно большой исторический период, длиной в 400 лет*
от Л = 850 г. н. э. до В = 1256 г. н. э. Выбор именно этого интер-
вала времени обусловлен следующими обстоятельствами. Крат-
кое введение, с которого начинается Никифоровская летопись*
посвящено обзору значительного исторического периода — от
Адама до потопа и далее вплоть до 6362 г. от сотворения мира..
При этом какие-либо подробные хронологические указания на
этом интервале отсутствуют, что в сочетании с незначительным
объемом этой вводной части (менее половины страницы) позво-
ляет отбросить описание периода от глубокой древности до
6362 г. как несущественное с точки зрения интересующих нас
здесь задач. Лишь начиная с 6362 г. текст Никифоровской лето-
писи приобретает более подробный характер, в частности в нем
уже имеется деление текста на «главы», каждая из которых
описывает один свой год. Так, например: «В лето 6362-е. Нача-
ло земли Русской» — и т. д. Основные события, описанные в
этой летописи, таковы: легенды о начале Руси, Рюрик, братья
Кий, Щек, Хорив, крещение болгар, Олег, краткая биография
Игоря, поход на греков, история взаимоотношений греков с
Русью, Владимир (подробно), Ярослав, сведения о Новгороде*
Суздале, Смоленске, нашествие Мамая, история Витовта, борь-
ба с татарами, сведения о Литве. Текст летописи обрывается на
событиях 1430 г. Однако начиная с 1112 г. в летописи появля-
ются крупные лакуны, и поэтому мы остановились на 1256 г.*
после которого начинается лакуна длиной в 50 лет (до 1305 г.).
Вторая летопись — Супрасльская — также снабжена подроб-
ным делением текста на «главы», каждая из которых описывает
свой год (в летоисчислении от сотворения мира). Для обеих ле-
тописей объем «глав» А (Г) и У (7) вычислялся в строках. Эти
летописи отнюдь не тождественны, хотя и имеют общие источ-
ники. Тем не менее они описывают в целом приблизительно одну
и ту же эпоху в истории Руси и некоторых сопредельных с ней
регионов. Таким образом, эти два текста зависимы (в смысле-
нашего определения) и следует поэтому ожидать, что коэффи-
циент р(Х, У), измеряющий «хронологическую близость» этих
текстов, будет достаточно мал. Этот прогноз подтверждается.
Приведем здесь векторы а (А) и а (У), координаты которых, на-
помним, задают расстояния (в годах) между соседними точка-
ми максимумов. Имеем: а(А = Никифоровская летопись) = (4,
5, 3, 7, 10, 2.32, 34, 23, 0, 11, 0, 5, 2, 27, 2, 2, 2, 16, 2, 2, 4, 2, 3,
4, 20, 163, 3, 7, 6, 2); а(У= Супрасльская летопись) = (4, 5, 3, 7,
10, 2, 32, 34, 23, 2, 5, 3, 8, 0, 27, 2, 2, 2, 16, 2, 2, 4, 2, 3, 3, 21, 164,
2, 7, 6, 2). В данном примере оказалось, что оба графика имеют
114
равное количество максимумов, поэтому нет необходимости
вставлять кратные максимумы, т. е. добавлять нулевые коорди-
наты в векторы п(Х) и п(У). Оба графика имеют по 31 макси-
муму (всплеску) и достигают их практически одновременно.
Вектор а(Х)—а (У), являющийся разностью указанных векто-
ров, имеет вид (0, 0, 0, 0, 0, 0, 0, 0, 0, —6, 3, 3, —2, О, О, О, О, О,
О, 0, 0, 0, 0, —1, I, 1, —1, 0, 0, 0). Видно что летописи отнюдь
не тождественны и что имеющиеся между ними расхождения
группируются в две большие группы — в середине и в конце
выделенных нами кусков летописей. Эти. разногласия в распре-
делении объема неудивительны, поскольку летописи существен-
но отличаются друг от друга не только по стилю описаний, но и
по расставляемым акцентам в оценке описываемых событий.
Некоторые события представлялись автору Никифоровской ле-
тописи более важными, чем автору Супрасльской летописи, чем
и объясняется больший объем, отведенный первым из них под
описание этих лет. Например, автор Никифоровской летописи
уделил 970 г. 36 строк, а автор Супрасльской летописи —
лишь 7. А с другой стороны, автор Никифоровской летописи
ничего не сообщил о событиях 977 г., а автор Супрасльской ле-
тописи уделил этому году 4 строки. И тем не менее, несмотря
на все эти расхождения, корреляция максимумов настолько
ярко выражена, что следует ожидать малости коэффициента
р(Х, У). И действительно, р(Х, У) 1,1 • I О-24 . Эта величина
чрезвычайно мала и существенно меньше верхней границы, об-
наруженной в результате эксперимента (см. выше) и отделяю-
щей зону зависимых текстов от зоны независимых текстов (для
случая 31 максимума). Итак, зависимость двух летописей X и
У (см. выше) подтверждается малой величиной р(Х, У). Хро-
нологическая и событийная близость этих текстов не может быть
случайной, поскольку в противном случае реализовался бы
единственный из 1024 шансов (при гипотезе о равномерном рас-
пределении), что практически невозможно. Во всяком случае,
можно предположить, что в основе этих текстов лежит некий об-
щий прототип, послуживший в качестве «архива», опираясь на
который авторы летописей и создали свои собственные тексты.
Тот факт, что вектор а(Х) —a(Y) имеет ненулевые координаты,
означает, что графики объема Никифоровской и Супрасльской
летописей достигают максимумов, вообще говоря, в разных точ-
ках. Например, 1238 год описан в Никифоровской летописи
47 строками, а 1237 год — 53. Напротив, в Супрасльской лето-
писи 1238 год описан 49 строками, а 1237-й — 36, т. е. распреде-
ление объемов различно. Не совпадает и описание событий, про-
исшедших в эти годы. Например, Супрасльская летопись сооб-
щает под 1238 г. о женитьбе князя Александра Невского, а Ни-
кифоровская летопись умалчивает об этом. И тем не менее оба
графика делают всплески практически в одни и те же годы, не-
смотря на разный характер текстов. Это указывает на то, что
хронисты более или менее одновременно увеличивают подроб-
115
5*
ность описания, достигая этого иногда за счет описания разных
событий. Это и неудивительно с точки зрения принципа корре-
ляции максимумов (см. выше), поскольку хронисты обычно
должны увеличивать подробность описания тех лет, от которых
сохранилось больше информации.
Пример 2. Пусть Х=Холмогорская летопись4, Y = Повесть
временных лет5. Здесь интервал времени (А, В) был выбран так:
А = 850 г., Д=1000 г. Эти две летописи существенно отличаются
друг от друга по степени подробности, во многих случаях опи-
сывают под одним и тем же годом разные события, их графики
объема достигают локальных максимумов, вообще говоря, в раз-
ные годы. Но несмотря на то что эти тексты разнятся по харак-
теру, стилю написания и т. п., они зависимы (в нашем смысле)»
поскольку описывают один и тот же исторический интервал и
«в среднем» близкие события в истории одного региона. Следо-
вательно, можно ожидать, что коэффициент р(Х, У) будет до-
статочно мал. Ввиду большой значимости обеих летописей при-
ведем здесь полную последовательность чисел, задающую рас-
пределение максимумов графиков объема Я(Х(7)) и H(Y(У)).
В этой последовательности первое число указывает год, в кото-
ром график достигает локального максимума, а второе число
(следующее за первым и отделенное от него двоеточием) указы-
вает абсолютную величину максимума, который достигается в
этой точке. Объем «глав» подсчитывался в строках. Напомним,
что методика анализирует не абсолютные величины, а относи-
тельные колебания графика объема, поэтому выбор единиц из-
мерения объема несуществен. Изменение масштаба приводит
лишь к растяжению или сжатию графика по вертикали, что не
влияет на распределение точек максимумов. Итак, приводим
эту последовательность чисел для Холмогорской летописи
(Х)=852:6, 858:4, 862:25, 866:8, 882:15, 885:2, 898:43,
902 : 3, 907 : 37, 912 : 49, 915 : 7, 920 : 2, 929 : 3, 934 : 2, 941 : 21,
946:45, 955:46, 964:7, 968:29, 971:51, 975:4, 977:12,
980 : 56, 983 : 23, 986 : 47, 988 : 112, 993 : 38, 997 : 26, 1001 : 1,
1015 : 160, 1022 : 12, 1024 : 16, 1027 : 1, 1031 : 3, 1034 : 9, 1036 : 5,
1040—1041:1, 1043:21, 1047:2, 1049:3, 1051:4, 1054:16,
1057 : 2, 1060 : 8, 1064 : 3, 1068 : 28, 1081 : 2 и т. д. Остальные
точки здесь нам не нужны, так как конец периода (Д, В) прихо-
дится на 1000 г.
Далее, (У= Повесть временных лет) =852 : 25, 858 : 5, 862 : 31»
866:15, 868—869:1, 879:3, 882:26, 885:7, 887:3, 898:75,
902 : 5, 907 : 67, 912 : 223, 915 : 13, 920 : 2, 929 : 4, 933 : 2, 941 : 30,
945:276, 955:89,964:10, 968:48,971:105, 975:7,977:23,
980 : 143, 983 :40, 986 : 523, 989 : 7, 992 : 44, 996 : 73, 1000—
1001 : 2.
Отсюда получаем, что а(Х) = (2, 6, 4, 4, 2, 14, 0, 3, 0, 13, 4, 5,
5, 3, 5, 9, 5, 7„ 5, 9, 94, 3, 4, 2, 3, 3, 3, 2, 5, 4, 2; я(У) = (2, 6, 4, 4, 2,
И, 3, 3, 2, 11, 4, 5, 5, 3, 5, 9, 4, 8, 4, 10, 9, 4, 3, 4, 2, 3, 3, 3, 3, 3, 4, 3).
Далее: а(Х)—а(У) = (0, 0, 0, 0, 0, 3, —3, 0, —2, 2, 0, 0, 0, 0, 0, 0, 1,
116
— 1, I, —1, О, О, О, О, О, О, О, О, —1, 2, О, —1). Длина описываемого
временного интервала составляет 150 лет, т. е. В—А = 150. Под-
счет дает, что р(Х, У) ^6,5-10-16. Оба графика делают всплески
практически одновременно, несмотря на несхожесть текстов. Ма-
лое значение р(Х, У) указывает на их завивисимость, что согла-
суется с традиционной исторической информацией, известной об
этих летописях.
Укажем на важное исследование, проведенное академиком
Б. А. Рыбаковым 6. Он построил графики объема дополнитель-
ных известий В. И. Татищева в «Истории Российской»: по годам,
количества отдельных сюжетов в татищевских известиях, объема
годовых статей Ипатьевской летописи. Оказалось, что «наиболь-
шая насыщенность „Истории Российской41 дополнительными све-
дениями падает не на периоды, слабо освещенные летописцами,
а как раз на самый подробный раздел Ипатьевской летописи».
Этот результат согласуется с нашими выводами, несмотря на то
что мы подсчитываем полный объем информации, относящейся к
каждому году, в отличие от Б. А. Рыбакова, который исключает
из подсчетов все случаи пояснительного распространения древ-
него текста, сделанные самим Татищевым.
В проведенном А. Т. Фоменко эксперименте наравне с графи-
ками объема «глав» сравнивались и другие количественные ха-
рактеристики текстов, например: графики числа упомянутых
имен, графики числа упоминаний данного года в тексте, графи-
ки частот ссылок на какой-либо другой текст. Оказалось, что для
всех этих характеристик выполняется «в среднем» тот же основ-
ной статистический принцип корреляции максимумов.
Экспериментальное подтверждение принципа корреляции
максимумов.позволяет предположить методику установления за-
висимости между текстами. Пусть У — текст исторического нар-
ративного источника, X — текст другого источника. Если р(Х, У)
мало, то можно сделать предположение о возможной зависимо-
сти текстов.
Конечно, эта методика отнюдь не универсальна и имеет до-
статочно узкие рамки применимости, описанные выше, поэтому
какие-либо окончательные выводы можно делать, лишь привле-
кая и другие методы анализа.
Приведем два простейших «тестовых» примера, иллюстри-
рующие возможности методики.
Пример 3. Пусть У = Двинский летописец (краткая редакция),
описывающий события на 327-летнем интервале. Перебирая спи-
сок русских летописей, опубликованных в ПСРЛ, мы обнаружи-
ваем текст X, график объема которого делает всплески практи-
чески в те же годы, что и график объема текста У. Подсчет пока-
зывает, что р(Х, У) =2-10—25. Следовательно, можно выдвинуть
гипотезу о зависимости этих текстов. Текст X оказывается прост-
ранной редакцией Двинского летописца.
Конечно, здесь ответ был достаточно очевиден. Однако мы
продемонстрировали возможность установления близости текс-
117
тов только на основе анализа количественных характеристик.
Описанный метод не призван заменить традиционные методы.
Его роль — в быстрой обработке значительной по объему инфор-
мации и получении предварительных выводов.
Количественный подход к проблеме
взаимозависимостей произведений о Смутном времени
конца XVI — начала XVII в.
Одним из основных принципов современной текстологии являет-
ся системное, комплексное и целостное исследование истории
текстов нарративных источников. Суть его, сформулированная
Д. С. Лихачевым, в том, что «нельзя изучать отдельные части
произведения вне целого, вне сводов, компиляций, сборников,
вне рукописной традиции, вне цикла, связанных с ним текстов,
вне современной ему литературной традиции»7. Этот системный
и целостный подход подразумевает несколько этапов и путей в
изучении одного и того же текста. Но если его объем достаточно
большой, велика рукописная традиция и обширны связи с дру-
гими произведениями, то источниковедческое исследование пре-
вращается в чрезвычайно сложный, тяжелый и многолетний труд.
Поэтому одной из насущных задач является совершенствование
традиционных текстологических методов.
Определенные перспективы видятся в «содружестве» с мате-
матикой. В этом направлении уже есть некоторые достижения:
сделан вклад в разработку методов, позволяющих с помощью
ЭВМ производить классификацию списков памятников и опре-
делять авторство анонимных текстов, анализировать содержание
произведений методом контент-анализа и т. д.8 Становится
ясным, что количественные методы могут облегчить традицион-
ные источниковедческие изыскания, так как позволяют проводить
комплексный и системный анализы большого и разнородного ма-
териала. Кроме того, они придают выводам надежность и убе-
дительность, поскольку легко проверяемы.
Однако необходимо отметить и некоторые трудности, возни-
кающие в использовании количественных методов при изучении
нарративных источников. Основная проблема — «что считать?»,
поскольку тексты не содержат цифрового материала. Возника-
ет необходимость приведения их к сопоставимому количествен-
ному виду. Исследователи предлагают два способа — использо-
вать формализованный язык-посредник или выделять простей-
шие составляющие элементы данного вида источников, подчер-
кивая, что выбор того или иного пути целиком зависит от вида
источника и задач исследования9. Например, при определении
авторства с помощью ЭВМ текст превращался в систему кодов —
характеристик, признанных на содержательном уровне показа-
тельными для индивидуального авторского стиля этой эпохи10.
При изучении содержания источника методом контент-анализа
в качестве лексики формализованного языка обычно использу-
118
ются сами слова текста источника11. Однако опыт предшеству-
ющих работ показал, что никаких универсальных подходов для
любых исследовательских задач и любого вида источников нет.
Методики, созданные для изучения какого-либо конкретного па-
мятника, оказываются непригодными для другого, даже при
сходстве исследовательской задачи. По-видимому, индивидуаль-
ный характер нарративных источников требует таких же инди-
видуальных количественных методов.
Еще одна трудность связана с выяснением места количествен-
ных методов в текстологическом исследовании, значимости и со-
отношения с качественными методами.
Думается, что противопоставление количественных и качест-
венных методов вряд ли правомерно. И те и другие являются эта-
пами одного исследования, при этом количественные методы за-
нимают подчиненное положение, так как их выбор, само реше-
ние о необходимости количественного подхода и определение
«что считать?» и «как считать?», «когда считать?» и «для чего?»
возможны только на качественном этапе исследования.
Обратимся к конкретному примеру использования количест-
венных методов для решения текстологической задачи.
Одним из этапов комплексного и целостного подхода к изуче-
нию истории текста нарративного источника является выявление
взаимозависимостей между произведениями, находящимися в
«родстве», т. е. связанными либо общностью источников, проис-
хождения, либо взаимовлиянием (одного текста на другой). Дело
в том, что «переносы из произведения в другое образов, мыслей,
отдельных кусков текста, создание новых произведений на сю-
жетной основе предшествующих» были постоянным явлением в
работе древнерусских книжников12. Определение взаимозависи-
мостей — необходимое условие для создания истории произведе-
ния и выявления его источников.
Обычно изучение взаимосвязей памятников с помощью тра-
диционных текстологических приемов, основанных на построч-
ном сличении текстов, выявлении и анализе разночтений, проис*
ходит в одностороннем порядке — от одного произведения к дру-
гому. При этом трудно учесть все источники, которыми мог поль-
зоваться древнерусский книжник, если их очень много, при их
сложном взаимопереплетении. Кроме того, значительные неудоб-.
ства представляют большие объемы сравниваемого материала.
Комплекс памятников по истории Смутного времени конца
XVI — начала XVII в., состоящий из более 30 достаточно объем--
ных произведений, представляет собой наглядный пример слож-
ной и масштабной текстологической задачи. Предварительное
изучение их на содержательном уровне, проведенное С. Ф. Пла-
тоновым, показало, что в целом они взаимосвязаны и плодотвор-
ное изучение их возможно только путем сравнительного анали-
за. Исследователь подчеркнул, что выяснение зависимости меж-
ду данными текстами является основным условием для решения
главной источниковедческой задачи — установления степени
119
адекватности, т. е. исторической достоверности13. Дело в том,
что хотя они и описывают один хронологический период, но да-
ют разные характеристики историческим деятелям и их поступ-
кам, иногда по-разному освещают одни и те же события, тракту-
ют политическую ситуацию и т. д. Это приводит к совершенно
противоположному их пониманию и порождает споры среди ис-
следователей. Четкое выяснение взаимосвязей между источни-
ками позволит поставить вопрос о времени создания отдельных
произведений, о целях и обстоятельствах написания, об источни-
ках сведений и т. д. .
Но большие объемы текстов и сложность их взаимосвязей
создают огромные трудности в их изучении традиционным пу-
тем. Вот что писал по этому поводу С. Ф. Платонов: «Сопостав-
ление текстов различных памятников привело меня в целый ла-
биринт литературных отрывков, происхождение которых было
неясно. Одно и то же известие десятки раз повторялось в различ-
ных памятниках, й все в одной и той же литературной форме.
И вместе с тем два списка одного и того же памятника иногда
разнились настолько, что общего между ними оставалось одно
название да десяток общих фраз. В подобной мозаике текстов я
совершенно терялся»14.
В этой сложной ситуации становятся необходимыми предва-
рительная систематизация и упорядочение текстов. Вот как ха-
рактеризует этот предварительный этап академик Д. С. Лихачев,
используя сравнения из биологии: «Основная задача системати-
ка заключается в том, чтобы разбить почти безгранично ошелом-
ляющее разнообразие особей в природе на легко распознавае-
мые группы, выявить признаки, служащие диагностиками для
этих групп, и установить постоянные различия между сходными
группами. Это низшая задача систематизации» 15.
Систематизация по одному или нескольким признакам доста-
точно объемного материала вполне «по силам» именно количест-
венным методам. Правда, следует учитывать, что такая система-
тизация формальна и требует постоянной проверки на содержа-
тельном уровне.
Систематизация, как уже было отмечено выше, требует вы-
деления признаков, которые бы стали «диагностиками» для вза-
имосвязанных групп текстов. Чтобы определить эти признаки,
следует их выявить на качественном уровне.
Изучение памятников Смутного времени в предшествующей
историографии показало, что одним из признаков-«диагности-
ков» может быть форма изложения. Было замечено, что в ранних
памятниках много публицистических черт, описание фактов крат-
ко, скудно, бессистемно. В них четко прослеживается стремление
к условно правильной литературной форме, мало личных впечат-
лений, нетвердо выполняются литературные требования. Для це-
лой группы памятников характерна однотипность и в описании
событий, и в форме изложения, что подразумевает наличие об-
щиХ! источников. Многие более поздние памятники компилятив-
но
ны и представляют собой собрание мелких заметок, не только
лишенных внутренней связи, но и противоречащих друг другу.
Более интересными источниками оказываются произведения, от-
ступающие от литературного шаблона 16.
Кроме формы изложения, могут быть и другие признаки-«ди-
агностики», например насыщенность текста информацией, публи-
цистическая направленность и многое другое. Настоящее иссле-
дование рассматривает только форму изложения и является пер-
вым этапом в сравнительном и комплексном изучение памятни-
ков «смуты».
Наиболее наглядным и удобным для сравнения способом
представления формы изложения является вычисление погодных
объемов текстов в значимых словах, поскольку большинство па-
мятников имеет погодное строение. Измерение объемов в значи-
мых словах позволяет сравнивать и рукописные тексты, и изда-
ния. Подобный прием уже не раз использовался для решения
различных источниковедческих задач (определение исторической
достоверности текста, процесса создания источника и др.) 17.
Для сравнения по форме изложения были взяты тексты уже
опубликованных произведений. Это прежде всего все памятники,
изданные С. Ф. Платоновым18, а также Повесть о честном житии
царя Федора Ивановича, Новый летописец, Пискаревский и
Бельский летописцы, Рукопись Филарета, Карамзинский хроно-
граф (сокращенная редакция), Повесть како отмсти19.
Тексты памятников были разбиты на отрывки по годам, и в
каждом отрывке был подсчитан объем в значимых словах (эта
работа была сделана Н. С. Келлиным и Л. Е. Морозовой). По-
лученные данные были занесены в таблицу, где за каждый год
(с 1584 по 1619 г.— период, традиционно относимый к Смутному)
обозначены объемы текстов (см. приложение, табл. 1).
Анализ табл. 1 объемов показал, что за период с 1584 г. (во-
царение Федора Ивановича) до 1598 г. (смерть Федора) большая
часть источников освещает только отдельные события: воцаре-
ние Федора, гонение на бояр 80-х годов, смертыцаревича Дмитрия
в 1591 г., смерть царя Федора и воцарение Бориса Годунова в
1598 г. Все остальные события, как правило, остаются без внима-
ния: подготовка и учреждение патриаршества в 1589 г. (одно
из важнейших событий того периода), Ливонская война 1590—
1593 гг., нашествие татар на Москву в 1591 г., рождение и смерть
наследницы престола царевны Феодосии (1592—1594 гг.).
Однотипная схема в освещении событий, видимо, предполага-.
ет взаимозависимость текстов и существование каких-то общих
источников за этот период. Однако полного тождества между
всеми памятниками нет. Часть текстов не сообщает о гонении на
бояр (см.: Житие Дмитрия в Минее Тулупова, Сказание о са-
мозванце, Повесть Шаховского, Повесть о честном житии царя
Федора Ивановича), остальные дают некоторые сведения за дру-
гие годы (Житие Дмитрия в Минее Милютина, Сказание о Фе-
доре, Житие Иова, Хронограф 1617 г.). Два памятника не име-
6 Заказ № 4820
121
ют «провалов» в описании всего периода — Новый летописец и
Пискаревский летописец; правда, наиболее подробно в них опи-
саны те же годы, что и в общей схеме. Отл-ичаются от остальных
текстов Житие патриарха Иова и Сказание о Скопине-Шуйском.
За последующие годы сходство между текстами обнаружива-
ется не так явно, но и здесь можно отметить некоторые общие
тенденции. Одни тексты уделяют больше внимания смерти
Б. Годунова и воцарению Лжедмитрия I, другие — воцарению
В. Шуйского. В одних подробно описан 1610 г., в других—1612
или 1613 г.
Для того чтобы разобраться во взаимозависимостях и сходст-
ве текстов, проявляющихся в преимущественном освещении од-
них событий и забвении других, следует ввести некоторые мате-
матические понятия и произвести несложные подсчеты.
Прежде всего вводится понятие локального максимума. Оно
обозначает превышение объема в описании какого-либо года в
сравнении с соседними. В таблице объемов все превышения объе-
мов (локальные максимумы) обозначаются цифрой 1. В итоге
получается таблица максимумов (см. приложение, табл. 2).
В табл. 2 каждая горизонтальная строка обозначает погодное
колебание локальных максимумов в каждом произведении. Сле-
дует отметить, что часто максимумы обозначают только наличие
текста за данный год, так как многие погодные описания отсут-
ствуют.
Дальнейшее выявление зависимых (в уже указанном смысле)
текстов происходит путем сравнения их локальных максимумов.
Из всей совокупности выделяются такие пары или группы тек-
стов, которые имеют одновременные или во многом сходные ко-
лебания максимумов, и такие, которые не совпадают. Для четко-
го представления о степени близости максимумов вводится поня-
тие расстояния между ними, которое высчитывается в годах.
Если максимумы приходятся на одни и те же годы, то расстоя-
ние между ними будет равно 0, если же нет, то можно подсчи-
тать, на сколько лет расходятся ближайшие максимумы сравни-
ваемых текстов. Сумма всех расстояний покажет, насколько раз-
нятся сравниваемые тексты. Поэтому, чем меньше будет эта сум-
ма, тем больше коррелируют объемы текстов, тем значительнее
отличия, между ними. В содержательном плане это будет озна-
чать, что коррелирующие тексты уделяют одинаково большое или
малое внимание одним и тем же событиям. При отсутствии со-
впадения— либо тем же событиям уделяется иное внимание-,
либо описываются другие события.
Подсчеты дали возможность построить прямоугольную не-
симметричную матрицу расстояний между максимумами (см.,
приложение, табл. 3). Горизонтальные строки матрицы показы-
вают связь каждого конкретного текста со всеми остальными,,
т. е. расстояние между его максимумами и сравниваемыми тек-
стами. Вертикальные строки матрицы показывают связь (в ука-
занном смысле) всех остальных текстов с данным. В итоге, ма-
122
.Рис. 1. Гистограмма зависимых текстов (№ !—18)
Рис. 2. Гистограмма независимых текстов (№ 1—18 по отношению к № 19—30)
трица позволяет, во-первых, определить характер связи каждого
текста с остальными, во-вторых, выделить группы взаимосвязан-
ных произведений. Выделение групп возможно как визуально,
путем обнаружения нескольких текстов, расстояния между кото-
рыми малы (например, на нашей матрице это тексты с № 2 до
№ 9), так и машинным способом, путем перебора строк (прог-
рамма для ЭВМ. разработана О. Д. Рыжовым).
Для оценки зависимости между текстами предлагается ис-
пользовать две гистограммы (рис. 1, 2). Цель построения гисто-
граммы в том, чтобы показать, каких чисел в матрице больше с
большим абсолютным значением или малым, что обозначает
большие или малые расстояния между максимумами сравнивае-
мых текстов. Для построения гистограммы на горизонтальной
оси откладывается каждое число матрицы, а на вертикальной —
сколько раз оно повторилось в матрице. В результате получится
ступенчатая кривая, в компактной форме изображающая инте-
ресующую нас информацию. В том случае, если рассматривае-
мые тексты зависимы, т. е. в матрице много чисел с небольшим
абсолютным значением, гистограмма будет иметь ярко выражен-
ный максимум в начале координат. Если же, наоборот, тексты не-
зависимы— в матрице много больших чисел, то максимум гисто-
граммы смещается вправо, и тем дальше, чем в большей степе-
ни тексты независимы. При этом следует обращать внимание и
на площадь гистограммы.
Теперь и обратимся к непосредственному исследованию па-
мятников Смутного времени с помощью данной методики.
Сравнение расстояний между локальными максимумами по-
казало, что тексты, обнаруживающие сходство в схеме описания
событий 1584—1598 гг., выделяются на несимметричной матри-
це в компактную взаимозависимую группу. Это Повесть како
отмсти, Повесть како восхити, Житие Дмитрия (в двух редакциях),
Сказание о Гришке Отрепьеве, Сказание о Федоре, Сказание о
самозванце, Повесть Шаховского. Вопрос о зависимости этих
произведений уже был поставлен на содержательном уровне
С. Ф. Платоновым. Корреляция максимумов это только подтвер-
дила.
123
6*
Интересную зависимость с остальными текстами обнаружи-
вает Повесть о честном житии царя Федора Ивановича. По гори-
зонтали она оказывается связанной со всеми памятниками, сов-
падающими с ней хронологически. По вертикали такой зависи-
мости не обнаруживается. С. Ф. Платонов полагал, что Повесть
«осталась без заметного влияния на последующие описания со-
бытий Смутного времени», правда, сам же это и отверг, отмечая,
что создатели Хронографа 1617 г., Сказания Авраамия, Повести
Катырева, Временника Тимофеева, Жития Дмитрия (Милютина)
восприняли идеальный образ царя Федора именно из Повести.
Аналогична Повести и похвала деятельности Бориса Годунова в
Сказании Авраамия, Хронографе и Временнике Тимофеева20.
Действительно, в данных памятниках, как и в Повести, царь Фе-
дор представлен человеком, заботящимся только о «небесном»,
его правление характеризуется «тихим и немятежным», главная
роль при нем в управлении страной отводится Борису Годунову.
Отличие обнаруживается в характеристике Бориса Годунова.
В Повести он представлен в самом благоприятном свете. В ряде
произведений ему дана двойственная характеристика, причем
хвалебные эпитеты явно заимствованы из Повести (например,.
Сказание Авраамия). В других текстах, как бы в противовес По<
вести, он осуждается.
Если сравнить структуру Повести с другими произведениями,
то и здесь обнаруживаются черты сходства. Наиболее обстоя-
тельно в ней описаны воцарение Федора (как в других текстах),
подготовка и учреждение патриаршества (в других — гонение на
бояр в эти же годы), войны 1590 и 1591 гг. (в других — смерть
Дмитрия) и смерть Федора в 1598 г. (как всюду). Возможно,
именно структура Повести оказала влияние на другие произведе-
ния Смутного времени, но поскольку все последующие тексты
имели антигодуновскую направленность, то события, восхваляв-
шие его, были заменены на порочащие. Аргументом в пользу
того, что Повесть играла важную роль в создании произведений
о Смутном времени, является и то, что она была включена в одну
из редакций Никоновской летописи в качестве ее продолжения
вместе с Новым летописцем.
Выше было отмечено, что Повесть обнаруживает связи с дру-
гими произведениями только по горизонтали. По вертикали их
нет. Это можно объяснить тем, что именно Повесть была исполь-
зована авторами, а не другие произведения в ней. Действитель-
но, обратной зависимости быть не может, так как Повесть воз-
никла раньше всех. Это наблюдение можно использовать и для
анализа связей между другими памятниками. Например, почти
полное тождество с другими произведениями обнаруживает Жи-
тие Дмитрия в редакции Тулупова (по горизонтали). Использо-
вание его в других текстах вполне возможно, так как оно раннее
и широко распространено в рукописной традиции.
Тождество по горизонтали с другими памятниками обнару-
живает и Сказание о самозванце. Считается, что оно более позд-
124
нее и компилятивное. Однако предварительный анализ на содер-
жательном уровне показал, что в нем, несмотря на небольшой
объем, много точных дат, подробно описаны события 1605 и
1606 гг. Вероятно, следует более обстоятельно рассмотреть во-
прос о датировке этого памятника и его происхождение.
Полное тождество по горизонтали обнаруживается между
Повестью како отмсти, Повестью како восхити и Иным сказа-
нием (этот факт полностью согласуется с изучением данных па-
мятников в историографии). Оно отмечается также между Жи-
тием Дмитрия (в редакции Тулупова) и Иным сказанием, Пис-
каревским летописцем; Сказанием о самозванце и Хронографом
1617 г., Временником Тимофеева, Иным сказанием, Пискарев-
ским летописцем. Это указывает направление поисков на содер-
жательном уровне.
На матрице можно выделить и другую группу взаимосвязан-
ных текстов. Это Повесть Хворостинина, Рукопись Филарета, Жи-
тие Иринарха, Плач о московском пленении, Повесть о некой
брани, Новая повесть. Они обнаруживают сходство по горизон-
тали со Сказанием Авраамия (в двух редакциях), Хронографом
1617 г., Временником Тимофеева, Повестью Катырева (в двух ре-
дакциях), Иным сказанием, Пискаревским и Новым летописца-
ми. Кроме Рукописи Филарета, все произведения считаются ран-
ними, поэтому использование их в более поздних текстах вполне
естественно. В данном случае сравнение максимумов только
подтверждает предшествующие исследования. Остается решить
вопрос о Рукописи Филарета.
Сравнение этого произведения с другими показывает, что в
нем сообщается много сведений, отсутствующих в других текстах
(точные даты, подробные описания военных действий и т.д.). На-
пример, описание событий 1610 г. в Рукописи Филарета наибо-
лее подробное и интересное, в то время как в Повести Катыре-
ва, от которой Рукопись Филарета считается зависимой, оно ко-
роче и схематичнее. Вероятно, вопрос о происхождении этого па-
мятника следует пересмотреть на содержательном уровне.
Матрица сравнения максимумов позволяет выделить не толь-
ко группы зависимых текстов, но и произведения, возникшие
«самостоятельно». Например, Сказание о Скопине-Шуйском —
поздний памятник легендарного происхождения, связанный с
устной былинной традицией, Житие патриарха Иова, возникшее
не ранее 1654 г. и, возможно, использовавшее местные старицкие
источники. Карамзинский хронограф, названный разрядной кни-
гой частного происхождения (обнаруживает некоторые черты
сходства только с Новым летописцем). Почти нет связей у Бель-
ского летописца, созданного в городе Белая. Как видим, содер-
жательные сведения о памятниках не противоречат выводам, по-
лученным из анализа матрицы, а только их подтверждают.
Матрица дает нам возможность проанализировать связи каж-
дого конкретного памятника со всеми остальными. Например,
Новый летописец на горизонтальной строке не обнаруживает
125
сходства с другими памятниками, что свидетельствует о том, что
он не был источником для других произведений. Действительно,
Новый летописец возник позднее большинства текстов и их ис-
точником быть не мог. По вертикали, напротив, выявляются тек-
сты, которые в нем могли быть использованы. Это Рукопись Фи-
ларета (сходство обнаруживается в описании событий 1607, 1608,
1610, 1611, 1612 гг.), Сказание Авраамия (есть сходство в описа-
нии ряда лет). Правда,• полного тождества на матрице между
ними нет, поэтому можно предположить использование в обоих
произведениях общих источников.
Рис. 3. Связи Иного сказания
Рис. 4. Связи Рукописи Филарета
Номера текстов: 1 — Повесть о честном житии; 2 — Повесть како восхити; 3 — Повесть
како отмсти; 4 — Житие Дмитрия Тулупова; 5 — Житие Дмитрия Милютина; 23— Рукопись
Филарета; 25—Плач о пленении; 10— Сказание Авраамия (1-я редакция); 12— Хроно-
граф 1617 г; 13 — Временник Тимофеева; /5 — Повесть Катырева (2-я редакция); 16 —
Иное сказание; 17 — Пискаревский летописец; 18 — Новый летописец; 26 — Повесть о
некой брани
Аналогичные наблюдения могут быть сделаны по поводу свя-
зей каждого из рассматриваемых произведений. В приложении
(см. рис. 3, 4) представлены два графа, наглядно отражающие
связи между памятниками. Дополнительной пунктирной линией
обозначены связи, уже обнаруженные на содержательном уров-
не в предшествующих исследованиях.
Анализ матрицы расстояний между максимумами показыва-
ет, что в целом ее данные о взаимосвязях текстов не противоре-
чат традиционным исследованиям этого вопроса, а только их под-
тверждают. Кроме того, они дают возможность наметить новые
направления поисков на содержательном уровне. Используя дан-
ные матрицы, следует, правда, постоянно учитывать, что они по-
казывают лишь формальную зависимость между текстами по од-
ной характеристике. Окончательный вывод может дать только
качественный анализ. Формальный же этап позволяет наметить
перспективы поисков на содержательном уровне, указывает на-
правление поисков.
126
Таким образом, в изучении памятников Смутного времени ко-
личественные методы позволяют произвести первичную систе-
матизацию большого и сложного материала: выделить группы
взаимозависимых текстов по сходству в преимущественном осве-
щении одних событий и умолчании о других, поставить вопрос о
характере зависимости между текстами (какой из них является
источником другого), определить место отдельных памятников в
общем комплексе источников. Все полученные выводы хотя и но-
сят предварительный характер, но дают направление новых по-
исков для более углубленного комплексного и целостного изуче-
ния всех материалов Смутного времени.
1 Арапов М. В., Херц М. М. Мате-
матические методы в исторической
лингвистике. М., 1974; Калинин
В. М. Функционалы, связанные с
распределением Пуассона, и стати-
стическая структура текста.— Тр.
Математического ин-та им. В. А.
Стеклова. М.; Л., 1965, вып. 79,
с. 182—197; Кацнельсон С. Д. Со-
держание слова, значение и обо-
значение. М.; Л., 1965; Фрумкина
Р. М. Статистические методы изу-
чения лексики. М., 1964; Моль А.,
Фукс В., Касслер М. Искусство и
ЭВМ. М„ 1975, с. 281—488; Клосс
Б. М. О статистических методах
исследования текстов исторических
источников.— В кн.: Математиче-
ские методы в историко-экономиче-
ских и историко-культурных иссле-
дованиях. М., 1977, с. 326—334.
2 Фоменко А. Т. Некоторые статисти-
ческие закономерности распределе-
ния плотности информации в тек-
стах со шкалой.— В кн.: Семиоти-
ка и информатика. М., 1980,
вып. 15, с. 99—124.
3 Об этих летописях см.: Шахматов
А. А. Обозрение русских летопис-
ных сводов XIV—XVI вв. М., 1938,
с. 329—345.
4 ПСРЛ. Л., 1977. Т. 33.
5 Повесть временных лет. М., 1950.
6 Рыбаков Б. А. Русские летописи и
автор «Слова о полку Игореве».
М., 1972, с. 190.
7 Лихачев Д. С. Текстология на ма-
териале русской литературы X—
XVII вв. М.; Л., 1962, с. 4, 23, 45,
248, 262.
8 См. статьи О. Ю. Бессмертной,
Л. И. Бородкина, Л. В. Милова,
Л. Е. Морозовой, Л. М. Брагиной,
Д. В. Деопика, Б. М. Клосса в кн.:
Математические методы в истори-
ко-экономических и историко-куль-
турных исследованиях; Количе-
ственные методы в гуманитарных
науках. М., 1981.
9 Деопик Д. В. Некоторые принципы
построения формализованных язы-
ков для исследования историче
ских источников.— В кн.: Количе-
‘ ственные методы в гуманитарных
науках, с. 5, 6.
10 Бородкин Л. И., Милов Л. В., Мо-
розова Л. Е. К вопросу о формаль-
ном анализе авторских особенно-
стей стиля в произведениях Древ-
ней Руси.— В кн.: Математические
методы в историко-экономических
и историко-культурных исследова-
ниях, с. 302, 303.
11 Деопик Д. В. Указ, соч., с. 10.
12 Лихачев Д. С. Указ, соч., с. 248.
13 Платонов С. Ф. Древнерусские ска-
зания и повести о Смутном време-
ни XVII века как исторические ис-
точники. СПб., 1913, с. X, XVIII.
14 Там же, с. XVII—XVIII.
15 Лихачев Д. С. Указ, соч., с. 217,
218.
16 Платонов С. Ф. Указ, соч., с. 435—
439.
17 Рыбаков Б. А. Указ, соч., с. 188—
191; Деопик Д. В. Опыт количе-
ственного анализа древней восточ-
ной летописи «Чуньцю».— В кн.:
Математические методы в истори-
ко-экономических и историко-куль-
турных исследованиях, с. 147; Фо-
менко А. Т. Информативные функ-
ции и связанные с ними статисти-
ческие закономерности.— В кн.:
Тезисы докладов 3-й Междуна-
родной Вильнюсской конференции
по теории вероятностей и матема-
тической статистике. Вильнюс,
1981, т. 2, с. 211, 212.
18 Русская историческая библиотека.
СПб., 1909. Т. 13.
19 ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 14; М., 1978.
Т. 34; Сборник П. Муханова. СПб.,
1866.
20 Платонов С. Ф. Указ, соч., с. 105.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Таблица 1*. Таблица объемов погодных фрагментов текстов
Номера текста Годы XVI в.
84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
1 432 288 200 375 375 1121 1632 2784
2 140 455 105 196
3 230 800 157 380
4 120 740 48
5 180 500 400 300 300 500 400
6 152 52 180 76 68
7 240 180 190 240 -170 180 200 2884 756
8 20 93 128
9 128 600 360
10 240 200 100 100 100 450 60 50 50 50
11 44 42 108 306
12 54 42 347 112
13 312 172 42 42 132 324
14 900 120 4420 20 20 20 3000
15 150 120 300 500
16 152 88 300 434
17 264 675 863 90 90 1034
18 325 75 44 32 46 122 430 86 35 140 1160
19 441 99 150 150 54 54 189 1548 522 36 342 540
* Таблица дается в сокращении количества произведений и хронологически. Номера
текстов: 1 — Повесть о честном житии; 2 — Повесть како восхити; 3 — Повесть како отмсти;
4 — Житие Дмитрия (Тулупова); 5 — Житие Дмитрия (Милютина); 6 — Сказание о
Гришке; 7 — Сказание о Федоре; 8 — Сказание о самозванце; 9 — Повесть Шаховского;
10 — Житие Иова; И—Сказание Авраамия (1-я редакция); 12 — Сказание Авраамия
(2-я редакция); 13 — Хронограф 1617 г.; 14'—Временник Тимофеева; 15 — Повесть Ка-
тырева (1-я редакция); 16 — Повесть Катырева (2-я редакция); 17 — Иное сказание;
18 — Пискаревский летописец; 19 — Новый летописец.
Тайлица 2*. Таблица максимумов объемов погодных фрагментов текстов
128
Таблица 2* (окончание).
* Таблица дастся в сокращении. Номера текстов-. 1 — Повесть о честном житии; 2 —
Повесть како восхити; 3 — Повесть како отмсти; 4 — Житие Дмитрия в Минее Тулупова; б —-
Житие Дмитрия в Минее Милютина; 6—Сказание о Гришке; 7 — Сказание о Федоре;
8 — Сказание о самозванце; 9 — Повесть Шаховского; 10 — Житие Иова; 11 — Сказание
Авраамия (1-я редакция); 12—Сказание о Скопине; 13 — Повесть Катырева (1-я редак-
ция); 14 — Повесть Катырева (2-я редакция); 15 — Хронограф 1617 г.; 16 — Временник
Тимофеева; 17—Сказание Авраамия (2-я редакция); 18 — Пискаревский летописец; 19 —
Иное сказание; 20 — Новый летописец.
Таблица 3*. Прямоугольная несимметричная матрица расстояний
между максимумами
Номера текстов
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0
13 0 0 6 0 3 1 1 6 6 1 2 2 3 4 1
13 0 0 6 0 3 1 1 6 6 1 2 2 3 4 1
8 0 0 0 1 0 0 0 0 2 7 3 0 1 1 0
И 0 0 3 0 1 0 3 3 1 1 0 0 1 1 0
13 1 1 7 4 0 7 7 7 0 1 3 4 3 0 2
7 1 1 7 4 2 0 7 4 1 3 0 4 4 2 0
8 0 0 0 0 1 0 0 0 1 1 0 0 1 1 0
13 2 2 3 3 3 1 3 0 1 2 0 3 3 3 1
62 13 13 27 20 15 12 24 16 0 7 6 14 10 6 6
50 22 22 26 23 20 23 26 25 и 0 10 10 и 13 7
55 17 17 26 18 21 16 25 18 5 7 0 5 5 8 3
52 17 17 20 17 20 17 20 20 5 4 2 0 5 6 1
34 9 9 12 9 10 9 12 12 2 4 2 3 0 2 3
22 6 6 И 8 5 7 И 10 3 4 4 4 4 0 2
30 34 34 40 37 35 33 40 37 18 8 И 13 19 19 0
♦ Матрица дается в сокращении. Номера текстов: 1 — Повесть о честном житии; 2 — По-
весть како восхити; 3 — Повесть како отмсти; 4 — Житие Дмитрия в Минее Тулупова; 5—
Житие Дмитрия в Минее Милютина; 6 — Сказание о Гришке; 7 — Сказание о Федоре; 8 —
Сказание о самозванце; 9 — Повесть Шаховского; 10 — Сказание Авраамия (1-я редак-
ция); 11—Сказание Авраамия (2-я редакция); 12 — Хронограф 1617 г.; 13 — Временник
Гимофеева; 14 — Повесть Катырева (1-я редакция); 15 —Повесть Катырева (2-я редак-
ция); 16 — Иное сказание.
129
А. П. БОГДАНОВ, А. М. ПЕНТКОВСКИИ
Количественные показатели в филиграноведении
Современный этап в развитии филиграноведении как специаль-
ной исторической дисциплины характеризуется двумя взаимо-
связанными тенденциями. Во-первых, исследователи многих
стран делают попытки перейти от первичного собирания и систе-
матизации водяных знаков к изучению всей совокупности быто-
вавшей или производившейся в определенное время в данном
регионе бумаги. Во-вторых, перед филиграноведами стоит зада-
ча поиска признаков для разделения бумаги на максимально
дробные группы. В практическом смысле работы такого рода
призваны существенно повысить точность идентификации фили-
граней и определения времени, а в ряде случаев и места исполь-
зования той или иной интересующей источниковеда бумаги. Для
специальных филиграноведческих исследований решение этих
задач должно обеспечить репрезентативность изучаемого мате-
риала. Очевидно, что перспективная задача обработки обшир-
ных комплексов бумаги ручного производства, включающих ты-
сячи типов и десятки тысяч видов филиграней \ может быть удо-
влетворительно решена только при условии широкого примене-
ния адекватных количественных методов.
Строение филиграни дает достаточные основания для полу-
чения количественных показателей, характеризующих данный
бумажный лист. Она состоит из двух компонентов: отпечатка в
бумажной массе сетки, на которой отливалась бумага, и отпе-
чатка крепившегося к этой сетке маркировочного знака — иног-
да он отсутствует. Со времен выхода в свет первого филиграно-
ведческого исследования Дж. Левиса в 1737 г.2 и до настоящего
времени основное внимание исследователей было сосредоточено
на маркировочном знаке, к которому чаще всего относят даже
сам термин .«филигрань». Действительно, знаки изготовлялись
как средство опознавания бумаги определенной страны или ма-
нуфактуриста; при первичном собирании и систематизации бу-
маги использование именно их для этой цели было вполне есте-
ственным. В ходе этой работы исследователи быстро обнаружи-
ли многочисленные видоизменения знаков и наличие расхожде-
ний даже среди одинаковых по конфигурации изображений,
внутри типов, которые были связаны с необходимостью изготов-
ления вручную множества портившихся от употребления сеток.
Выяснилось также несколько усложняющих атрибуцию бумаги
по знакам обстоятельств: разные мануфактуры и в разное вре-
мя выпускали бумагу со схожими знаками; у одного владельца
использовалось последовательно или одновремённо несколько
знаков и типов знаков; бумага с внешне похожими знаками по-
130
падала в определенный регион в разное время и могла исполь-
зоваться на протяжении различных временных отрезков; слу-
чались «переиздания» давно вышедших из употребления изо-
бражений и т. д.
Перед филиграноведами, таким образом, встала задача вы-
явления всех видов знаков, отпечатанных на бумаге конкретны-
ми проволочными маркировками. Соответственно появилась не-
обходимость разработки приемов идентификации знаков одного
вида (с одной сетки). Наиболее употребительный из этих прие-
мов заключается в наложении изображений (путем калькирова-
ния), которое позволяет в ряде случаев установить высокую сте-
пень близости знаков и лишь изредка — их идентичность. Недо-
статочная точность метода объясняется неизбежными ошибками
при ручном копировании, прорисовке и полиграфическом раз-
множении изображений, не всегда снимающихся даже при доро-
гостоящей бета-радиографии3. Более того, сложные в издании
и дорогие альбомы маркировочных знаков всегда содержат лишь
малую часть видов того или иного типа филигранных изображе-
ний и чаще всего не могут использоваться для установления
идентичности бумаги, не говоря уже о бумаге без знаков.
Все это заставляет обращаться к количественным характери-
стикам маркировочного знака, промеряя каждый его вид в серии
установленных точек. Этот распространившийся в последние де-
сятилетия прием также имеет свои недостатки. Во-первых, он
может применяться только к листам бумаги с полностью про-
сматривающимся, хорошо сохранившимся знаком, причем ма-
лейшее механическое повреждение знака в ходе производства
бумаги делает невозможным идентификацию бумаги с одной
сетки, а случайные ошибки в количественных показателях не
поддаются выявлению математическими методами. Во-вторых,
любая подобная методика неуниверсальна для всей бумаги руч-
ного производства, поскольку точки, между которыми проводят-
ся измерения, избираются исходя из конфигурации каждого зна-
ка, его типов, подтипов и т. д. В-третьих, измерение маркировоч-
ного знака и систематизация филиграней на этой основе с тру-
дом поддаются автоматизированию, ибо единственный точный
для нее путь — сканирование требует привлечения и фиксации
значительного цифрового материала для каждого листа бумаги,
разработки сложной системы доверительных интервалов и мно-
жества отдельных программ для ЭВМ.
Следует отметить, что промеры водяных знаков являются
лишь более или менее полезным дополнением к традиционным
филигранографическим альбомам, ибо полученные размеры не
являются самостоятельным признаком бумаги,— эти цифры не'
могут подменять собой информацию об истории бумаги, зало-
женную в изображениях и буквах на количественно характери-
зуемых ими марке и контрамарке. Обычно промеры знаков ис-
пользуются для облегчения поиска в альбомах изображения,
наиболее близкого к исследуемому. Несложный подсчет по спра-
131
вочникам, содержащим указание наиболее удобного парамет-
ра— высоты знака4, показывает, что метрическая характеристи-
ка знака позволяет ограничивать сферу 'поиска до 1/5 и менее
объема зафиксированных изображений. Достигаемой большин-
ством исследователей точности промеров (±1—2 мм) для этого
достаточно. Особо тщательные (и чрезвычайно трудоемкие) об-
меры изображения с некоторой долей вероятности применимы
и для идентификации бумаги5. Хотя создание достаточно точной,
универсальной и практичной методики идентификации бумаги
на основе промеров маркировочного знака представляется нам
маловероятным, работы в этом направлении6 могут сопровож-
даться интересными наблюдениями над эволюцией структуры
изображений.
Меньшее внимание исследователей привлек главный компо-
нент филиграни — отпечаток самой сетки, состоявшей из густо
натянутых проволочек — вержеров (далее— V) и реже распо-
ложенных перпендикулярно к ним проволок основы — понтюзо
(далее-—Р) 7. В отличие от разнообразной конфигурации мар-
кировочных знаков строение сетки было универсальным и, сле-
довательно, может служить критерием для идентификации бу-
маги всех типов и видов любых знаков и даже бумаги без зна-
ка8. Логично предположить, что по индивидуальному микрори-
сунку изготовленной вручную филигранной сетки можно иден-
тифицировать бумажные листы из одной отливной формы так
же точно, как, например, личность человека по отпечаткам паль-
цев. Проверим это предположение, обратившись к русским дело-
вым документам па столбцах конца XVI в., т. е. к бумаге, кото-
рая, с одной стороны, позволяет делать выводы о всей европей-
ской бумаге XVI—XVII вв., с другой — использована в форме,
наиболее распространенной в отечественном делопроизводстве
этого времени, что особенно важно, поскольку именно материа-
лы государственных архивов могут дать наиболее полные и точ-
ные сведения о бытовании бумаги в данной стране.
Методика проведения измерений основывается на общих ха-
рактеристиках западноевропейской бумаги XV—XVIII вв., вы-
текающих из особенностей ее производства и употребления. Ли-
нии V располагаются на бумаге настолько часто, что промежут-
ки между ними практически не отличаются по величине от са-
мих отпечатков V. Поскольку края бумажных листов, будь то на
столбцах или в кодексах, как правило, не сохранились, измере-
ние числа V не представляется возможным, а их густота незна-
чительно варьируется лишь в пределах разных сортов бумаги
каждого периода. Следовательно, измерения У представляют
интерес для датировки, но не для атрибуции бумаги конкрет-
ным сеткам. Линии же Р не только расположены на расстояниях
друг от друга, более чем на 1 порядок превышающих их среднюю
толщину, но и поддаются ориентировке и нумерации. Так, если
мы расположим полный (дестный) лист бумаги XVI—XVII вв.
лицевой стороной вверх9, то нулевое Р (Ро, т. е. помещающееся
132
у края листа и «отстоящее от соседнего на меньшее расстояние,
чем это было принято для среднего размера интервала на бума-
ге данного образца»10), находящееся ближе к марке, будет на-
зываться первым (Л,1), а расположенное на противоположной
стороне листа — вторым (Роп). Тогда Р и расположенные меж-
ду ними интервалы (далее —Я) будут нумероваться от Р01 до
Роп: Ри Р2, Р3, ..., Рп, Рп+1 (и соответственно Ио\ И2, И3, ...
.. ., Ип) (см. приложение, рисунок). Таким образом, при прове-
дении измерений И на полных (дестных) листах бумаги в запи-
си результатов будет сохраняться одна и та же последователь-
ность, облегчающая их сопоставление.
Столбцы в русском государственном и частном делопроиз-
водстве изготовлялись путем разрезания дестногб листа пополам
в длину (так что при этом разрезались линии Р) или на три
части в ширину (вдоль линий Р, что встречается весьма ред-
ко) “. Линия разреза могла проходить либо посредине листа,
рассекая на две части маркировочный знак, либо немного в сто-
роне—-тогда на одном из столбцов знака не оставалось совсем
или были видны лишь незначительные его фрагменты. Посколь-
ку столбцы довольно часто разрезались вдоль линий Р на более
мелкие кусочки-склейки, маркировочный знак отсутствует на
изучаемой бумаге XVI—XVII вв. в значительном (до 50%) чис-
ле случаев. К тому же фрагменты сходных видов и типов многих
бумажных знаков (таких, как голова быка, крест, перчатка, кув-
шинчик, различные литеры, гербы, и многих других) с большим
трудом и далеко не всегда поддаются идентификации обычными
способами, т. е. путем калькирования или промеров знака, тог-
да как идентификация даже весьма коротких и беззнаковых
склеек методом интервальных промеров вполне возможна.
Важными особенностями расположения проволок, отпеча-
тавших линии Р, является то, что они, во-первых, натянуты меж-
ду досками лотка для отливки бумаги на различных расстояни-
ях между собой; во-вторых, проволоки не вполне параллельны
друг другу (так что образуют с краем листа тупые и острые
углы); в-третьих, они натянуты недостаточно туго, вследствие
чего линии Р слегка извиваются по всей их длине. Различия в
размерах И на одном листе, малозаметные на глаз, дают, при
условии достаточно точных измерений, уникальную последова-
тельность цифр (величин Я), являющуюся точной численной ха-
рактеристикой бумаги с одной филигранной сетки. При этом
следует отметить, что из всех компонентов филиграни именно
линии Р, оставленные наиболее прочно закрепленными прово-
локами, были меньше всего подвержены износу и могли оста-
ваться неизменными вплоть до окончательного разрушения зна-
ка, после чего сетка обычно не употреблялась12. Кривизна ли-
ний Р приводит к некоторому изменению величины Я по всей
его длине, причем непараллельность средних направлений ли-
ний Р сказывается на ней более заметно, нежели извивы отпе-
чатавшей их проволоки.
133
Промеряя размеры И по линии разреза дестного листа: на
столбцы, мы можем, при условии хорошей сохранности бумаги
и уверенности в полноте изучаемого комплекса склеек, не толь-
ко идентифицировать столбцы (в тетрадной форме — листы)
одному виду филиграни, но и определить части конкретного (фи-
зического) листа. На практике эти требования чаще всего не
соблюдаются: края столбцов, хранившихся долгое время в свит-
ках, как правило, плохо сохранялись, а части листов, нарезав-
шихся обычно группами, оказывались в разных документах, да-
леко не полностью дошедших до нашего времени. Однако про-
меры И, произведенные на столбцах (или тетрадных листах)
недалеко от линий разреза дестного листа, позволяют иденти-
фицировать бумаге одного вида как столбцы, принадлежащие
одной части филигранной сетки, так и парные им (верхние или
нижние — см. приложение, рис. 1) столбцы. Определить край
листа (склейки), по которому проходила линия разреза бумаги
на столбцы, помогает в основном находящийся на этой стороне
склейки фрагмент маркировочного знака. На неполных (обре-
занных) склейках он часто отсутствует, что вызывает необхо-
димость промеров склеек дважды — по обеим ее сторонам (на
рисунке — примерно вдоль линий АВ и FEt FE и DC). Чтобы
уловить основные особенности кривизны конкретных Р на столб-
це, при ручной его обработке проводится еще третий промер —
примерно посредине. Таким образом, каждый вид дестного ли-
ста характеризуется (в наших изысканиях) 6 сериями промеров,
по прямым, перпендикулярным линиям Р13.
Сведенные в таблицы специального вида, отдельно по верх-
ним и нижним частям дестного листа (столбцам), размеры И
служат надежным идентифицирующим признаком бумаги по
видам, легко поддающимся как ручной, так и машинной обра-
ботке. Это удобно показать на примере исследования бумаги
обыскного дела о смерти царевича Дмитрия Ивановича, создан-
ного в Угличе с 19 по 25 мая 1591 г.14 Все 63 склейки дела пред-
ставляют собой случайную выборку из бумаги, бытовавшей в-
России (как в центре, так и на местах, в воеводских канцеляри-
ях) в конце 1590 — первой половине 1591 г.15 Изучение имею-
щихся в деле фрагментов маркировочных знаков дало возмож-
ность разделить столбцы на 11 групп, из которых 3 представля-
ют собой реконструкции дестных листов, 6 объединяют верхние
или нижние столбцы сходной бумаги, а две — не идентифициру-
ющиеся обычными средствами фрагменты знаков и беззнаковые
склейки, общим числом 22. Применение метода интервальных
таблиц позволило идентифицировать все 63 склейки обыскного1
дела 7 видам бумаги, из которых 1-й (по порядку) представлен
11 склейками (4 верхних и 7 нижних столбцов), 2-й —-19 (11 и8),
3-й —6 (3 и 3), 4-й— 13 (7 и 6), 5-й —4 (1 и 3), 6-й — 5 (1 и 4),
наконец, 7-й — 2 (1 и 1). За исключением филиграни последнего
вида, все филиграни (далее—Ф) представлены полным набо-
ром Я, от ИА до И А1. Кроме того, все они имеют группы склеек,
134
объединенных при изучении маркировочного знака. Группы объ-
единяют столбцы бумаги двух знаков: гербовый щит (представ-
ленный одним видом бумаги) и кувшинчик с венчиком и коро-
ной, с розеткой над крышкой, с одной или двумя ручками (по
три весьма сходных вида на каждый тип). При этом пары зна-
ков кувшинчик Ф-2 и Ф-6, Ф-3 и Ф-4, хотя и имеют разное число
ручек на изображении, маркированы по корпусу кувшина одина-
ковыми литерами (ID и FD), а знак на Ф-7 сильно сбит.
Интервалы были промерены инженерным штангенциркулем
с микровинтом (градуировка до 0,02 мм, инструментальная
«ошибка до 0,01 мм). Предлагая в 1979 г. (в докладе на заседании
сектора феодализма Института истории СССР АН СССР) ис-
пользовать этот инструмент, мы исходили из его удобства и
простоты в употреблении. Требуется, однако, отметить, что для
ручной обработки бумаги могут использоваться самые разнооб-
разные измерительные приборы, основное требование к кото-
рым^— точность градуирования не менее 0,1 мм, поскольку при
пользовании даже одним и тем же прибором, имеющим мини-
мальную цену деления шкалы до 1 мм, только инструменталь-
ная ошибка составит 0,5 мм, а суммарная ошибка метода пре-
высит допустимую.
При замерах ножку штангенциркуля следует устанавливать
в середину Р, ширина которых колеблется в XVI—XVII вв. в
среднем в пределах 0,1 мм (хотя сам отпечаток, конечно, шире).
Исключение составляют лишь опорные Р по краям листа (вслед-
ствие сползания бумажной массы к центру). Таким образом,
ошибка, вызванная колебанием ширины Р, как правило, остает-
ся в пределах 1 • 1О'~2 мм и практически снимается при округле-
нии результатов измерений до 0,1 мм, исключая случаи с опор-
ными и сильно размытыми Р, дающими ошибку не менее ±0,1 мм
(они специально отмечаются в таблицах и могут быть исклю-
чены при обсчете результатов). Полученные данные сводятся в
таблицы в соответствии с нумерацией И на полных столбцах (от
Яох до Яоп). Простое сопоставление таблиц показывает, что они
объединяются в группы, между которыми наблюдается замет-
ное различие средней величины И и очевидное несходство инди-
видуальных величин И в интервальных рядах (см. таблицу).
Вместе с тем размеры одних и тех же И в пределах каждой груп-
пы не тождественны, хотя их разброс не выходит за граничные
пределы бумаги других групп 16.
Причины разброса величин И на разных склейках листов
одного вида (а группы, как мы предположили, объединяют имен-
но бумагу с одной сетки) легко проверить, проведя контрольный
эксперимент. Для этого возьмем случайно выбранные И на бу-
маге каждой группы, например: 1) Ф-1, нижняя половина (да-
лее— Ф-1 Я), Я10, где результаты 3 промеров по каждой склей-
ке следующие (в 0,1 мм): 292, 293, 297 (скл. 1), 294, 294, 294
(скл. 23), 290, 292, 296 (скл. 26), 292, 292, 300 (скл. 47); 2) Ф-2В
(т. е. верхний столбец листа Ф-2), Я13: 216, 222, 240 (скл. 7),
135
Средние значения интервалов различной бумаги (в 0,0 мм)
Бумага 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Ю 11 12
Ф-2 Я 2315 2163 2228 2303 2320 2219 2364 2265 2160 2287 2213 2106
в 2344 2083 2117 2415 2296 2305 2311 2197 2165 2319 2339 2109
СР 2330 2123 2173 2359 2308 2262 2338 2231 2163 2303 2383 2158
Ф-3 я 2155 2170 2160 2170 2155 2105 2188 2147 2100 2110 2059 2271
в 2113 2137 2132 2136 2163 2114 2127 2154 2156 2117 2084 2208
СР 2134 2154 2146 2153 2159 2110 2158 2151 2128 2114 2072 2240
Ф-Ъ я 2468 2490 2400 2467 2381 2626 2429 2363 2462 2614 2420 2411
Ф-6 я 2180 2165 2115 2055 2218 2212 2123 2068 2042 2167 2202 2092
13 14 15 16 17
Ф-2 И 2162 2157 2307 2266 2119
В 2231 2159 2157 2412 2258
СР 2197 2158 2233 2339 2189
Ф-3 И 2108 2144 2063 2221 2209
13 14 15 16 17
Ф-3 В 2102 2108 2035 2295 2190
СР 2105 2128 2049 2258 2200
Ф-5 Я 2623 2473 2733 — —
Ф-6 Я 2245 2085 2193 2125 2157
216, 220, 229 (скл. 10), 213, 215, 232 (скл. 25), 215, 220, 238
(скл. 45), 212, 220, 228 (скл. 51), 212, 216, 224 (скл. 3), 214, 216,
219 (скл. 13); 3) Ф-ЗВ, И,-. 213, 213, 210 (скл. 24), 210, 210, 210
(скл. 31), 212, 215, 213 (скл. 33); 4) Ф-4В, Я4: 257, 244, 226
(скл. 16), 262, 246, 226 (скл. 17), 243, 234, 214 (скл. 4), 256, 246,
220 (скл. 6); 5) Ф-5Я, Яи: 238, 238, 242 (скл. 14), 237, 238, 244
(скл. 15), 256, 243, 242 (скл. 18); 6) Ф-6Я, Я10: 216, 216, 223
(скл. 55), 215, 215, 215 (скл. 59), 210, 214, 210 (скл. 61) 17. Про-
мерим эти же Я на случайно взятых склейках соответствующих
групп не 3, а, скажем, 6 раз по всей длине Р на склейке: 1) 293',
292, 293, 296, 300, 302 (скл. 47); 2) 215, 216, 222, 226, 234, 243
(скл. 45); 3) 220, 215, 214, 213, 211, 209 (скл. 33); 4) 262, 257,
245, 243, 234, 220 (скл. 17); 5) 256, 240, 240, 244, 243, 242
(скл. 18); 6) 217, 216, 215, 210, 207, 220 (скл. 55).
Сравнивая контрольные промеры с результатами текущих из-
мерений, мы легко обнаружим, что наблюдаемые незначитель-
ные отклонения в величинах Я зависят прежде всего от колеба-
ний точек промеров. На графике 1, даже не применяя традици-
онные методы сглаживания эмпирических величин, мы отчетли-
во прослеживаем соответствие их численных значений измене-
ниям контрольной величины Я по длине Р (см. приложение,,
график 1). Отдельные эмпирические величины Я, немного вы-
ходящие за рамки полученных контрольных рядов (кривых на
графике 1), были получены при измерении расстояния между
плохо просматривающимися на данных склейках Р, однако и
без учета этих поправок полученное соответствие весьма убеди-
136
тельно. Практически несущественными оказываются техниче-
ская ошибка и разброс величин И, вызывавшийся, по предпо-
ложениям некоторых исследователей, старением сетки для бу-
маги. К числу несущественных смело можно отнести и различие-
расстояний между Р на разных листах бумаги одной партии,
образовавшееся в результате неравномерного растягивания бу-
мажной массы при просушке и вальцовке листов. Таким обра-
зом, при достаточной точности измерений метод интервальных
таблиц дает адекватные количественные показатели для иденти-
фикации бумаги с одной филигранной сетки.
Справедливость этих выводов подтверждается результатами
количественной обработки эмпирических данных, целью которой
является выяснение характера изменения величин И по длине
листа на основе обсчета промеров бумаги, имеющей маркиро-
вочный знак, и дифференциация частей листа с отсутствующей
маркировкой, а также определение их места в дестном листе-
бумаги.
Используя склейки, имеющие маркировочный знак, находим,
среднее арифметическое величины каждого И исследуемой бу-
маги:
т1
2Xiu
, (1)
где i — номер И, i— 1, 2, 3, ..., /г; пц—число измерений f-ro И.
Поскольку при измерении каждого И проводится различное
число параллельных измерений18, то для каждой выборки в от-
дельности вычисляем частные дисперсии S/, где число степеней
свободы частных дисперсий будет соответственно равно
ft = (2)
Общая дисперсия воспроизводимости всех опытов будет рав-
на средневзвешенному значению частных дисперсий, где в каче-
стве весов берутся степени свободы:
2 <^)
5^с„р = ^Ц-------. (3)
2 л-
1=1
Число степеней свободы общей дисперсии воспроизводимости
равно разности между общим числом измерений и числом свя-
зей, использованных для определения средних значений. В на-
шем случае это количество серий измерений, т. е. число И иссле-
дуемой склейки:
п
/воспр (4)
1=1
137
Частные дисперсии определяются по результатам параллель-
ных измерений по формуле
Sl=-^-----
т- — 1
(5)
Однако на практике для определения частных дисперсий
удобнее применять следующую формулу:
mi \ 2

Si
Ш; - 1
Тогда,
имеем
т/
11=1
учитывая формулы
т,-
(5.1)
(2), (4), (5), из формулы (3)
1
п mi
S2
°воспр
/1 V ш
1 u—1
n
(6)
равном числе параллельных опы-
Следует отметить, что при
тов общая дисперсия воспроизводимости равна среднеарифме-
тическому частных дисперсий:
п
92
°воспр
п
Из формулы 6 видно, что поскольку число степеней свободы
у общей дисперсии воспроизводимости значительно больше, чем
у каждой отдельно взятой дисперсии то, следовательно, общая
дисперсия воспроизводимости намного точнее оценивает диспер-
сию генеральной совокупности 19.
Ошибка метода в целом (или ошибка воспроизводимости)
определяется по формуле:
*^воспр— у <^воспр • V/
Далее необходимо определить интервалы, внутри которых с
заданной вероятностью будут находиться истинные (теоретиче-
ские) значения параметров _(п нашем случае это величины Я),
то есть определить доверительные интервалы. Для выборки объ-
ема т значений нормально распределенной случайной величи-
ны с известным генеральным стандартом (среднеквадратиче-
ским отклонением) с «статистической оценкой» для математи-
138
ческого ожидания будет выступать среднее арифметическое вы-
борки х. Среднее в данном случае имеет нормальное распреде-
ление со средним значением тх и среднеквадратическим ОТКЛО-
НИ
нением а- = у—• Назначив доверительную вероятность р, ха-
рактеризующую надежность получаемой оценки (обычно 95%)у
мы будем иметь доверительный интервал для математического
ожидания вида:
х — С. (8)
у т у т
где /<р определяется по таблицам функции Лапласа 20.
Практически, определение доверительного интервала произ-
водится следующим образом: по формуле 1 определяем величи-
ны средних значений И, затем по формулам (6) и (7) вычисля-
ем ошибку метода измерений. Полагая, что ошибка измерения —
это известный генеральный стандарт щ и что случайная величи-
на х (размер И) распределена нормально, по формуле (8) опре-
деляем доверительные границы, внутри которых с надежностью
Р находится значение величины И. Из приведенных уравнений
очевидно, что математическое ожидание и дисперсия генераль-
ной совокупности оцениваются средним и дисперсией выборки
тем точнее, чем больше объем выборки. Результаты вычислений
приведены на графиках (см. приложение).
Обратимся к анализу полученных результатов, представлен-
ных графически (см. приложение, графики 2—4). На графике 2
обозначены:
1° —значения величин И для бумаги Ф-5, Ф-6, Ф-3, Ф-2;
2° —линии среднеарифметического средних величин И для
этих видов бумаги по результатам измерений на склейках, име-
ющих маркировочный знак; эти линии часто сразу же позволяют
разделить различные типы и виды бумаги.
В случае практического совпадения среднеарифметических
значений средних величин И (для бумаги Ф-QH и Ф-3 СР) раз-
делить виды бумаги позволяет совершенно различный характер
изменения средних величин И по длине листа. Если в первом
случае решается задача одного порядка с дифференцированием
бумаги на основе изучения маркировочных знаков (например,
Ф-3 и Ф-5 имеют разные марки), то.второй пример хорошо ил-
люстрирует возможности предлагаемого метода. В нем не толь-
ко знаки, но и средние величины И бумаги Ф-6 и Ф-3 чрезвы-
чайно близки (это бумага с парных сеток) и определить вид бу-
маги можно, только анализируя различия величин средних зна-
чений И по длине листа (ср. таблицу).
Стабильность цифровых рядов величин И для бумаги с од-
ной сетки подтверждается всеми наличными результатами из-
мерений. На графике 3 обозначены значения средних величин И
для верхних и нижних частей (столбцов) бумаги Ф-3, получен-
139
мне при промере склеек, имеющих маркировочный знак (см.
.приложение, график 3). С учетом величины доверительного ин-
тервала (не обозначен на графике, чтобы не загромождать поле)
график достаточно ясно подтверждает утверждение, что средние
величины И и характер изменения исследуемого свойства на
разных частях листа совпадают.
На графике 4 нанесены (см. приложение, график 4):
1° — средние (т. е. эталонные) величины И для бумаги Ф-2,
определенные по склейкам, имеющим маркировочный знак;
2° — пунктиром и штрихпунктиром обозначены средние ве-
личины И, полученные при анализе промеров склеек, не имею-
щих маркировочного знака.
На основании приведенных данных можно достоверно ут-
верждать, что идентифицируемые склейки принадлежат к дан-
ному виду бумаги. Одновременно определяется и та часть листа,
которую они составляли до нарезки.
Обработка результатов по данной методике предусматривает
применение ЭВМ., что особенно важно для решения задач комп-
лексного обследования бумаги государственного делопроизвод-
ства до XVIII в. включительно и создания информационного
филигранологического фонда. Поскольку получаемые в ре-
зультате обработки эмпирических данных интервальные табли-
цы отражают средние значения И, снимающие все значимые от-
клонения численных величин И по длине Р, они характеризуют
не отдельные физические листы,- а саму филигранную сетку, т. е.
конкретные виды бумаги, что и необходимо для проведения ши-
рокого ее обследования.
Сказанное с достаточной степенью общности подтверждает
исходное предположение, что последовательный ряд величин И
является адекватной индивидуальной характеристикой бумаж-
ного листа в целом и отдельных его частей. Таким образом, ме-
тод интервальных таблиц является универсальным методом
идентификации бумаги ручного производства. В числе его до-
стоинств, помимо точности и надежности, следует особо выде-
лить предоставляемую исследователям возможность автомати-
зации всего процесса обработки и изучения бумаги, начиная с
проведения измерений и кончая созданием единой поисковой
системы филиграней21. Так, использование неравномерности све-
топропускания бумажного листа и замена штангенциркуля ра-
ботающим в полуавтоматическом режиме микрофотометром
(выпускающимся в СССР во множестве модификаций и исполь-
зующимся в различных исследовательских целях) 22 позволят
без чрезмерных трудовых затрат обследовать весьма обширные
комплексы бытовавшей в стране бумаги, в первую очередь фон-
ды делопроизводства государственных учреждений, дающие наи-
более полную картину распространения филиграней.
Необходимо также отметить, что идентификация бумажных
листов методом интервальных таблиц не только не отменяет, но
и подчеркивает значение исследований водяных знаков марки-
140
ровки и служит стимулом к такого рода исследованиям. Снимая
необходимость точного воспроизведения реальных размеров зна-
ка и позволяя, таким образом, копировать маркировку с по-
мощью простой фотографии (вместо калькирования или бета-
радиографии) и воспроизводить ее в альбомах в уменьшенном
виде23, предлагаемый метод с полной определенностью ставит
задачу перехода классической филигранологии от первичного
собирания вариантов к их систематизации, к последовательной
работе над созданием типологии бумажных маркировочных зна-
ков. В свою очередь, подобная типология послужила бы не
только развитию собственно филиграноведения, но и использо-
ванию его данных в прикладных целях, в частности давая воз-
можность применять для хранения и поиска интервальных таб-
лиц малые ЭВМ. со сменными блоками памяти, которые по стои-
мости и простоте в употреблении вполне доступны центральным
архивохранилищам.
Использование электронно-вычислительной техники (кото-
рое наряду с обычными приемами поиска, подразумевается пред-
лагаемым методом) послужит, очевидно, повышению точности,
производительности и эффективности трудоемких работ по по-
иску, идентификации и изучению филиграней. Вместе с тем со-
здание автоматизированной поисковой системы является неиз-
бежным шагом на пути к возможно более полному и глубокому
изучению обширного круга бумаги ручного производства, вы-
ступая наиболее рациональным средством совмещения задач
создания и постоянного пополнения справочного филиграноло-
гического фонда, комплексного решения специальных и приклад-
ных проблем филиграноведения.
3 Поскольку филиграноведческая
терминология не вполне разрабо-
тана, следует сказать, что фили-
гранью мы называем весь отпеча-
ток, оставленный на бумаге про-
волочной сеткой и маркировочным
знаком. Разные изображения зна-
ка (якорь, перчатка, голова быка,
кувшин и т. п.) служат первым
признаком классификации фили-
граней. Типами мы называем ва-
рианты изображения одного знака.
К виду относятся бумажные лис-
ты, изготовленные на одной сетке
(с тождественной филигранью).
2 Levis G. The Life of the Master
William Coxton of the Weald of
Kent. L., MDCCXXXVII.
3 В нашей стране этот уже доволь-
но распространенный метод приме-
няется в Лаборатории консерва-
ции и реставрации документов АН
СССР. См.: Эрастов Д. П. Бета-
радиографический метод воспроиз-
ведения филиграней с докумен-
тов.— В кн.: Новые методы ре-
ставрации и консервации докумен-
тов и книг. М.; Л., 1960.
4 См., например: Piccard G. Die Kro-
nenwasserzeichen: Bearbeitet. Stutt-
gart, 1961; Idem. Wasserzeichen
Buchtabe P: Bearb. S., Teil 1—3;
Idem. Wass. Waage: Bearb. S.,
1978; Idem. Wass. Anker: Bearb. S.,
1978; Idem. Wass. Horn: Bearb., S.,
1979; Idem. Wass. Schlussel: Bearb.
S., 1979; Idem. Wass. Werkzeug
und Waffen: Bearb., S. 1980, Teil
1—2; Idem. Wass. Fabeltier. Crief.
Drach. Einhorn: Bearb. S., 1980;
Idem. Wass. Kreuz: Bearb. S., 1981.
5 Хорошим примером такой работы
является статья С. М. Каштанова.
См.: Каштанов С. М. По следам
Троицких копийыых книг XVI в.:
(Погодинский сборник 1846 г. и
141
архив Троице-Сергиева монасты-
ря).— В кн.: Зап. ОР ГБЛ: Сб.
статей. М., 1979, вып. 40.
6 В СССР такого рода опыты ведут-
ся в Библиотеке Академии наук
СССР (Ленинград) и в Сибирском
отделении Академии наук. Приме-
ром использования количественных
показателей в комплексном иссле-
довании отдельного знака и его
типа является работа: Pikkard G.
Die Ochsenkopfwasserzeichen: Bear-
beitet. Stuttgart, 1966, Teil 1—3.
7 Значение исследования V для да-
тировки бумаги было показано в
работе Н. П. Лихачева. См.: Ли-
хачев Н. П. Палеографическое зна-
чение бумажных водяных знаков.
СПб., 1899, ч. 1. Исследование и
описание филиграней, с. XXII—
XXVI. Отмечать ближайшие к
маркировочному знаку Р начал
еще Ш. Брике (Briguet Ch. М. Les
filigranes. Dictionnair Historigue
des margues du papier. Geneve,
1907. Vol. 1—4), пример которого
не получил, однако, всеобщего
распространения. Среди новейших
работ, авторы которых считают
необходимым установить не толь-
ко положение знака относительно
Р, но и расстояние между 2—3
- ближайшими к изображению Р,
выделяется уже упоминавшееся (в
примеч. 6) блестящее исследование
Г. Пиккара. А. А. Гераклитов,
рассматривая характер сетки в ка-
честве дополнительного признака
для уточнения времени отлива бу-
маги, помимо описательных и гра-
фических методов изучения сетки,
предлагал использовать формулу,
первая цифра которой показывает
число Р на полулисте бумаги, вто-
рая— расстояние между Р (в см),
третья—V (в 1 см). См.: Клепи-
ков С. А. Комментарии.— В кн.:
Гераклитов А. А. Филиграни
XVII в. на бумаге рукописных и
печатных документов русского
происхождения. М., 1963, с. 232.
Мысль о необходимости комплекс-
ного анализа интервалов между V
и Р высказал в общей форме аме-
риканский историк Д. К. Уо. См.:
Waugh D. С. Soviet Watermark
Studies: Achivements and Pro-
spects.— In: Kritika, Cambridge
(Mass.), 1970, vol. 6, N 2, p. 93.
Отмечать в мм. интервалы между
Р (или средний размер интерва-
лов на данной бумаге) и расстоя-
ние, занимаемое 20 V предлагают
французские исследователи из Ин-
ститута исследования и истории
текстов. См.: Guide pour 1’elabo-
ration d’une notise de manuscript.
Paris, 1977. Реальный вклад в ис-
следование интервалов между Р
на бумаге конца XIII—XVI вв.
внесли работы известного совет-
ского филолога Л. П. Жуковской.
Автор показывает, как количество
Р на полном (дестном) листе бу-
маги со временем увеличивалось,
а средние интервалы между ними
уменьшались. Полученные Л. П.
Жуковской количественные харак-
теристики могут использоваться
для приблизительной датировки
бумаги, независимо от наличия и
возможности идентификации мар-
кировочного знака. См.: Жуков-
ская Л. П. Рекомендации для вы-
явления водяных знаков (филигра-
ней) в рукописях формата 4° и
датировки рукописей по филигра-
ням.— В кн.: Методические реко-
мендации по описанию славяно-
русских рукописей для сводного
каталога рукописей, хранящихся в
СССР. М., 1976, вып. 2, с. 33—50;
Она же. О значении исследования
понтюзо и некоторых других во-
просах филиграноведения.— В кн.:
Археографический ежегодник за
1981 г. М., 1982, с. 64—76.
8 Очевидность этого заключения до-
сих.пор практически нейтрализова-
лась трудностями разработки аде-
кватной методики исследования
сетки. Они хорошо показаны в
работе С. М. Каштанова. См.:
Каштанов С. М. Указ. соч. М.,
1977, вып. 38, с. 30—63; вып. 40,
с. 4—58 (продолжение статьи в
последующих выпусках не содер-
жит интересующего нас материа-
ла). Для необходимой в процессе
анализа истории создания руко-
писных сборников XVI в. иденти-
фикации бумаги исследователь
первоначально обратился к рас-
стояниям между Р. Однако недо-
статочная точность измерений ин-
тервалов не позволила провести
четкую границу между разными
видами листов со сходных сеток,
и в дальнейшем анализе С. М. Ка-
штанов справедливо отказался от
использования полученных данных.
Нетрудно заметить, что (помимо
142
нсравпоточности измерений) ошиб-
ка метода оказалась в данном
случае крупнее разницы в разме-
рах конкретных интервалов между
бумагой с разных филигранных
сеток. (Там же, вып. 38). Хотя
проведенное А. П. Богдановым в
1978 г. и доложенное в Институте
истории СССР АН СССР исследо-
вание подобных же сходных видов
бумаги XVI в. показало, что при
повышении точности измерений
всего на один порядок (0,1 мм
вместо 1 мм) бумага с разных
сеток легко идентифицируется и
разделяется по размерам интерва-
лов, тем не менее результаты, по-
лученные С. М. Каштановым,
укрепили сомнения в возможности
использования филигранной сетки
в качестве идентифицирующего
признака, хотя и не заставили от-
казаться от ее кодикологического
использования. В дальнейшей ра-
боте С. М. Каштанов обратился
к более традиционному использо-
ванию сетки, установив располо-
жение маркировочных знаков раз-
ных видов бумаги относительно
ближайших Р (Там же, вып. 40).
Л. П. Жуковская при той же
точности измерений добилась за-
мечательного результата: на осно-
ве' различий в средних величинах
интервалов между Р и анализа их
положения относительно корешка
рукописей (зависевшего от разме-
ров использовавшихся листов) она
сумела выделить в кодексах пла-
сты разновременной бумаги. Важ-
но отметить, что направление и
средние размеры расстояний меж-
ду Р прочно включены автором в
систему кодикологических призна-
ков. См.: Жуковская Л. П. О яко-
бы датированных списках Стат-
ного Пролога XV в.: (Троицкое
собрание ГБЛ)—В кн.: История
русского языка. Памятники XI—
XVIII вв.: Сб. статей. М., 1982.
3 Лист изготовленной ручным спосо-
бом бумаги имел наиболее глад-
кую лицевую сторону и сторону
оборотную, на которой отпечатана
филигрань. Определение лицевой
стороны необходимо для единооб-
разной ориентации столбцов, скле-
ек или страниц относительно ре-
конструируемого дестного листа.
При сильном боковом освещении
нетрудно" заметить, что отпечаток
проволочной сетки вдавлен в бу-
мажную массу с оборотной сторо-
ны и слегка выпукл с лицевой.
10 Каштанов С. М. Указ, соч., вып. 38,
с. 43.
11 Колесников И. Столбцы: (К мето-
дике работ по систематизации и
описанию).— Архивное дело, 1939,
№ 2(50), с. 28.
12 Знак на сетке мог быть реставри-
рован — в таком случае исследова-
ние И дает уникальную возмож-
ность установить связь старой И
обновленной филиграней.
13 Число промеров, разумеется, может
варьироваться в довольно широких
пределах; ниже будет показано, что
точность вычисления средней вели-
чины И непосредственно связана с
количеством измерений. В то же
время повышение числа промеров—
не единственный путь улучшения
сопоставимости интервальных таб-
лиц. Эта цель достигается, в част-
ности, нахождением на бумаге фик-
сированных точек промеров (на-
пример, перпендикулярно верхней и
нижней оконечностям знака и на
определенных расстояниях в сторо-
ны, вдоль Р). В таком случае боль-
шее число промеров необходимо
лишь для беззнаковых склеек.
14 ЦГАДА, ф. 148. Углическое дело.
15 В 69 сохранившихся книгах и
свитках Посольского приказа за
1589—1593 гг. (по 200—400 листов
в кодексе) среди более чем 60 ви-
дов маркировочных знаков с по-
мощью метода интервальных про-
меров удалось выявить филиграни,
тождественные 5 (из 7) видам бу-
маги обыскного дела и близкие 2
оставшимся (ЦГАДА, ф. 32, кн. 5,
св. 1589 г., д. 2; ф. 35, кн. 2; ф. 79,
кн. 19—22, св. 1591 г., д. 3; ф. 96,
кн. 6, св. 1590 г., д. 1; св. 1591 г.,
д. Г, ф. 52, св. 1589 г., д. 1; св.
1591 г., д. 1—4; св. 1592 г., д. 1—4;
св. 1593 г., д. 1; ф. 77, кн. 1, ч. II—
V; к. 2—5, св. 1588—1589 гг., д. 1;
ф. 89, кн. 2—3, св. 1592 г., д. 1—2;
ф. 123, кн. 17—18, св. 1589 г.,
д. 1—3; св. 1590 г., д. 1—5; св.
1591 г., д. 1—5; св. 1592 г., д. 1—3;
св. 1593 г., д. 1—4; ф. НО, кн. 1, 2,
св. 1589—1591 гг., д. 1; св. 1591 г.,
д. 1; ф. 115, св. 1589 г., д. 1—5;
св. 1590 г., д. 1; ф. 109, св. 1589 г.,
д. 1). Соответствующие документы
датируются ноябрем 1590 — октяб-
рем 1591 г. (виды филиграней
обычно бытуют менее года) и де-
143
лятся на две группы. Меньшая (из
2 видов) бытовала на местах (см.:
ЦГАДА, ф. 123, св. 1591 г., д. 4),
а бумага большей группы исполь-
зовалась одним человекомглав-
ным писцом обыска, который в
конце 1590 —начале 1591 г. рабо-
тал в Посольском приказе с Ели-
зарием Вылузгиным (одним из
трех членов обыскной комиссии),
а после возвращения из Углича по-
лучил повышение по службе. См.:
ЦГАДА, ф. 110, св. 1589 г., д. 1;
св. 1590 г., д. 1; св. 1591 г., д. 1;
ф. 79, кн. 20. Подробнее см.: Бог-
данов А. П. Кто писал Углический
обыск о смерти царевича Дмит-
рия?— Сов. архивы, 1984, № 2.
16 Таблицы эмпирических результатов
по бумаге Углического обыскного
дела полностью публикуются в ста-
тье: Богданов А. П. Дипломатиче-
ский анализ обыскного дела о смер-
ти царевича Дмитрия в Угличе
15 мая 1591 г.— В кн.: История и
палеография: Сб. статей. М., (го-
товится к печати).
17 Ср. средние значения этих И по
бумаге всех видов (см. приложе-
ние). Данные по бумаге Ф-7 не
приводятся в связи с тем, что в
нашем распоряжении не имеется ни
одного полного (от Ро1 до Ро11) ее
листа и соответственно невозмож-
но дать истинную нумерацию И.
18 Оно зависит от количества иссле-
дуемых образцов бумаги.
19 Под генеральной совокупностью
понимаются все допустимые зна-
чения измеряемой величины.
20 Для более подробного ознакомле-
ния с теорией и практикой обработ-
ки результатов эксперимента мож-
но рекомендовать следующую лите-
ратуру: Гутер Р. С., Овчинский
В. В. Элементы численного анали-
за и математической обработки ре-
зультатов опыта. М., 1962; Лин-
ник Ю. В. Метод наименьших квад-
ратов и основы математико-стати-
стической теории обработки на-
блюдений. М., 1958; Уорсинг А.,
Геффнер Дж. Методы обработки
экспериментальных данных: Пер. с
англ. М., 1953, и другие работы.
21 Подобные системы, как известно,
служат не только задачам поиска
сведений по заданным параметрам,
но и мощным средством решения
аналитических проблем.
22 Полуавтоматический режим, остав-
ляющий за исследователем воз-
можность на ряде этапов вмеши-
ваться в процесс измерений, необ-
ходим на данной стадии работы,
когда существенное возрастание
количества эмпирических данных
может привести к появлению новых,
не обнаруженных пока особенно-
стей филигранной сетки. Разуме-
ется, последующий этап массовых
исследований бумаги мы должны
связать с полной автоматизацией
процесса снятия, фиксации и ввода
в общую поисковую систему коли-
чественных характеристик фили-
грани с помощью электронного
оборудования.
23 Методика позволяет вообще отка-
заться в перспективе от дорого-
стоящих и громоздких альбомов
филиграней (выходящих, к слову
сказать, достаточно редко) и пе-
рейти к фиксации маркировочных
знаков на микрофишах — форме
компактной, дешевой, полной,
удобной для постоянного дальней-
шего пополнения и электронного
машинного поиска. Это тем более
необходимо, что альбомы филигра-
ней иногда выходят с необъясни-
мыми лакунами. Так, например, в
последнем альбоме филиграней
XIX в. С. А. Клепикова (Клепи-
ков С. А. Филиграни на бумаге
русского производства XVIII—
начала XX века. М.: Наука, 1978)
среди опущенных оказалась фили-
грань старейшей и крупнейшей бу-
мажной фабрики России — Полот-
няного завода Гончаровых. А ведь
на бумаге с этой филигранью (герб
рода Гончаровых) написаны все
рукописи А. С. Пушкина (начиная
с 1830 г.), а также выходили при-
жизненные собрания сочинений ве-
ликого русского поэта. Машинные
же микрофиши будут свободны от
недостатков такого рода.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Рис. 1. Филигрань дестного листа АВСД обычного формата
Обозначения: Ро1, Pi, Р2 и т. д. — номера понтюзо по лицевой стороне листа, Ио1, И1,
И2 и т. д.— номера интервалов по лицевой стороне листа; тонкие линии — понтюзо;
пунктир — линия разреза дестного листа на столбцы
145
График 1. Разброс величин интервалов в контрольной выборке
Обозначения: А — Ф-1Н; контроль по скл. 47 (1 — скл. 1, 2 — скл. 23, 3 — скл. 26, 4 —
скл. 47); Б — Ф-4В; контроль по скл. 17 (5 — сил. 16, 6 — скл. 17, 7 — скл. 4, 8— скл. 6);
В — Ф-5Н; контроль по скл. 19 (9 — скл. 14, 10 — скл. 15, И — скл. 18); Г — Ф-ЗВ; конт-
роль по скл. 33 (72 —скл. 24, /3 — скл. 31, 14 — скл. 33); Д — Ф-ЗВ; контроль по скл. 45
(15 — скл. 7, 16 — скл. 10, 17 — скл. 25, 18 — скл. 45, 19 — скл. 51, 20 — скл. 3, 21 — скл. 13}
I ’ I____L—I__I___L_J____I__i__I___I__1__I__I__-111ч
Q 1 2 5 4 5 6 7 8 9 10 11 12 П 14 15 16 17 0
M ° интервала.
График 2. Средние величины для различной бумаги
IV- интервала.
График 3. Средние значения интервалов верхних и нижних частей листа бу-
маги Ф-3
Сплошная линия — бумага Ф-ЗВ; пунктирная — бумага Ф-ЗН
200 -
---1--1--(--1--1--1--1 1 I I 1 I 1 I т Г 1 1
0 1 23050789 10 11 12 13 14 15 10 17 О
IV- интервала,
График 4. Средние и определяемые величины интервалов бумаги Ф-2
а — среднее; б — скл. 21; в — скл. 3; г — скл. 13
147
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ..... ........................... 3
Л. И. БОРОДКИН
Контент-анализ и проблемы изучения исторических источников . s 8
Д. В. ДЕОПИК, Е. К. СИМОНОВА-ГУДЗЕНКО
Методика различения легендарно-мифологической и реально-истори-
ческой частей генеалогического древа (На материале японской хро-
ники «Кодзики»)......................................... 31
В. М. СЕРГЕЕВ
Структура политической аргументации в «Мелийском диалоге» Фу-
кидида ............................................. ... 49
П. Б. ПАРШИН
Об использовании лингвистических методов при анализе политиче-
ской концепции автора текста..............................63
О. Р. КВИРКВЕЛИЯ
Методика анализа системы умолчаний Новгородской I летописи . 83
В. В. МОРОЗОВ
«История Грозного» в летописании современников (Опыт первичной
формализации) ........................................... 98
А. Т. ФОМЕНКО; Л. Е. МОРОЗОВА
Некоторые вопросы методики статистической обработки источников
с погодным изложением....................................107
А. П. БОГДАНОВ, А. М. ПЕНТКОВСКИЙ
Количественные показатели в филиграноведении ...... 130
МАТЕМАТИКА
в изучении
средневековых
повествовательных
источников
Сборник статей
Утверждено к печати
Ученым советом Института истории
АН СССР
Редактор издательства М. М. Медведев
Художественный редактор Г. П. Валлас
Художник Э. Дорохова
Технический редактор Н. П. Кузнецова
Корректор Л. А. Стойкина
ИБ № 29466
Сдано в набор 03.04.86.
Подписано к печати 16.06.86.
Т-00177. Формат 60X90’/ie
Бумага книжно-журнальная импортная
Гарнитура литературная
Печать высокая
Усл. печ. л. 9',5. Усл. кр. отт. 9,86
Уч.-изд. л. 10,4. Тираж 1600 экз. Тип. зак. 4820‘
Цена 1 fp. 60 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука»
117864, ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90<
2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
1 р. 60 к.
Сборник посвящен применению ко-
личественных методов (контент-ана-
лиз, когнитивное картирование,
формализация информации, статис-
тические приемы) для изучения
средневековых повествовательных
источников (японская хроника
«Кодзики», «Мелийский диалог» Фу-
кидида, «История Грозного», Новго-
родская I летопись и другие летопис-
ные своды и хроники), а также ис-
пользованию количественных пока-
зателей при датировании бумажных
водяных знаков (филигранен). Сбор-
ник содержит обзорную статью о
применении контент-анализа для
изучения исторических источников.
«Наука»