Луи Бланъ
ИСТОРІЯ
ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦІИ
ТОМЪ I
переводъ А. П. РЪДКИНА
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
1907
ОГЛАВЛЕНІЕ.
СТРАН.
Вступленіе................................................. і
Возникновеніе и причины революціи.—Планъ................... 5
КНИГА ПЕРВАЯ.
Пр отестантизмъ.
ГЛАВА I.
Въ христіанскомъ міръ водворяется индивидуализмъ.
ЯНЪ Гусъ.—Зрѣлище, данное Европѣ Констанцскимъ соборомъ:
съ одной стороны авторитетъ, съ другой братство. — Революціонный
смыслъ ересей.—Почему прежде всякаго другого равенства требуютъ
равенства мірянина и священника?—Казнь Яна Гуса; величіе его за-
дачи.—Во имя братства, чешскіе гуситы поднимаются, бьются и тер-
пятъ окончательное пораженіе, подобно якобинцамъ (позже) во Фран-
ціи.—Такъ какъ для братства еще не пришла пора, то арена принад-
лежитъ индивидуализму .................................. 9
ГЛАВА II.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЛЮТѲръ.—Революція въ XVI вѣкѣ: она вращается въ сферѣ ре-
лигіи, потому что государство было тогда объято церковью.—Мисти-
ческій трибунъ Лютеръ.—Онъ хочетъ видѣть христіанина свободнымъ,
но человѣка рабомъ; онъ клонитъ къ возмущеніямъ совѣсти и осуждаетъ
возмущенія нищеты.—Цѣлая сторона человѣчества остается непричаст-
ною къ мятежу Лютера. — Лютеръ передъ Карломъ V.—Во имя брат-
ства, анабаптисты возстаютъ, подобно гуситамъ, и, подобно имъ же,
терпятъ пораженіе; Лютеръ рукоплещетъ. — Успѣхи Реформаціи.—Пу-
темъ какихъ недредвидѣнныхъ послѣдствій Реформація даетъ толчокъ
современной промышленности.—Индивидуализмъ водворенъ... 20
ГЛАВА III.
Индивидуализмъ въ религіи.	стран
Кальвинъ.—Кальвинъ, законодатель духа возмущенія.—Онъ дѣ-
литъ міръ на «избранниковъ* и «отверженныхъ*; контръ-рѳволюціон-
ноѳ значеніе этой доктрины.—Кальвинизмъ, какъ новый родъ угнетенія,
былъ удобенъ только для военно-феодальнаго строя.—Вотъ почему онъ
вносится во Францію дворянствомъ и стремится утвердиться при по-
мощи шпаги.—Онъ терпитъ пораженіе вмѣстѣ съ вооруженнымъ феода-
лизмомъ во всемъ томъ, что въ немъ было свирѣпаго и религіознаго.—
Индивидуализмъ, видоизмѣняясь, переходитъ съ полей битвъ въ книги,
отъ богословія въ политику, изъ лагеря воинственнаго дворянства въ
области мирной и промышленной буржуазіи...................... 46
ГЛАВА IV.
Индивидуализмъ въ политикъ.
Протестантскіе ПОЛИТИКИ. — Выработка французскими и
протестантскими публицистами XVI вѣка ученій, изъ которыхъ возни-
каетъ буржуазная революція 1789 г.—Неполною стороной этихъ ученій
является индивидуализмъ, хорошую же ихъ сторону составляетъ тер-
пимость.—Воззваніе Ла Боэси къ принципу братства............. 65
ГЛАВА V.
Индивидуализмъ въ философіи.
Монтанъ.—Монтань находитъ, что человѣкъ долженъ жить для
себя. — Онъ старается доказать невозможность какой бы то ни было
соціальной нормы. — Онъ стремится доказать, что людскія сношенія
представляютъ собою не что иное, какъ ужасную и вѣчную войну.—
Онъ указываетъ на безуміе всѣхъ соціальныхъ учрежденій.—Оцъ утвер-
ждаетъ, что человѣкъ такъ же мало приспособленъ къ соціальной жизни,
какъ и животныя.—Эпопея индивидуализма....................... 74
ГЛАВА VI.
Борьба индивидуализма съ авторитетомъ.
„Партія ПОЛИТИКОВЪ44 И лига. —Во Франціи образуется
партія «политиковъ»; на сцену выступаетъ буржуазія, опирающаяся
на принципъ индивидуализма.—Лига борется за принципъ авторитета.—
Странный союзъ священника и человѣка изъ народа въ Лигѣ.—Когда
этотъ союзъ расторгается и священникъ остается одинъ, Лига оказы-
вается побѣжденною. — Торжество «партіи политиковъ». — Глава этой
партіи, Генрихъ IV, возводитъ съ собою на престолъ индивидуализмъ
и терпимость.—Новый принципъ пользуется терпимостью, въ ожиданіи,
пока философія XVIII вѣка провозгласитъ его во всѣхъ его видахъ, и
въ 1789 г. буржуазія, достигнувъ господства, доставитъ ему власть /
его принятіемъ............................................... 81
V
КНИГА ВТОРАЯ.
Буржуазія.
СТРЛН.
Развитіе того класса, индивидуализму котораго предстояло основать имперію .	95
ГЛАВА I.
Развитіе буржуазіи.
Общины.—Горожане и простонародье. — Старинный феодальный
строй; что составляло его блескъ и силу. — Общины были лишь воен-
ною организаціею горожанъ (буржуазіи).—Феодальный строй побѣжденъ
скорѣе общинами, чѣмъ королями.......................... 96
ГЛАВА II.
Успѣхи буржуазіи.
Генеральные штаты.—Буржуазія въ генеральныхъ шта-
тахъ. — Народъ призванъ, но устраненъ. — Что сдѣлали генеральные
штаты; представителемъ чего они были. — Исторія Марселя. — «Жаке-
рія».—Генеральные штаты обезпечиваютъ будущее торжество буржуазіи
надъ королевскою властью............................... 116
ГЛАВА III.
Успѣхи буржуазіи.
Политика Ришлье. — При помощи какихъ ужасныхъ мѣръ
Ришлье освобождаетъ буржуазію отъ анархической тираніи вельможъ.—
Къ чьей выгодѣ должно было послужить учрежденіе иитендантствъ.—
Какимъ образомъ Ришлье подготовляетъ, на пользу буржуазіи, прави-
тельство ума и паденіе неограниченной власти........... 137
ГЛАВА IV.
Успѣхи буржуазіи.
Фронда И янсенизмъ. — Парламентъ. — Пренія въ комнатѣ
св. Людовика: неудача буржуазнаго переворота. — Парламентъ дости-
гаетъ всемогущества и пугается этого.—Фронда сама себя побѣждаетъ.—
Тщета фронды принцевъ.—Нарожденіе янсенизма; его важное истори-
ческое значеніе въ исторіи высшей буржуазіи.—Жизнь въ Поръ-Роялѣ.—
Политическій и революціонный характеръ «Писемъ изъ провинціи»
Паскаля.—Янсенизмъ былъ парламентомъ въ церкви......... 150
VI
ГЛАВА V.
Успѣхи буржуазіи.
СТРАН.
Управленіе Кольбера.—Попечитель и наставникъ буржуа-
зіи Кольберъ. — Необходимость его миссіи и благоразуміе его мѣръ.—
Дѣятельность, которую онъ придаетъ націи. — Франція въ числѣ про-
изводящихъ народовъ.—Какъ слѣдуетъ судить о принятой Кольберомъ
покровительственной системѣ; вопросъ о свободѣ торговли неразрѣшимъ
ни въ какой другой доктринѣ, кромѣ доктрины братства.—Неблагодар-
ные упреки, которые дѣлала памяти Кольбера школа «Іаіззѳг-іаіге*.—
По мѣрѣ подъема буржуазіи королевская власть склоняется къ упадку .	177
ГЛАВА VI.
Успѣхи буржуазіи.
Монархія Людовика XIV.—Какимъ образомъ Людовикъ XIV
поставилъ королевскую власть въ зависимость отъ буржуазіи.—Ставя
трудъ во враждебныя отношенія къ религіи, Людовикъ XIV подрываетъ
могущество духовенства. — Людовикъ XIV является истиннымъ разру-
шителемъ неограниченной монархіи во Франціи: революціонное значе-
ніе деклараціи 1682 г.—Булла «Ппі^епііпз», ея происхожденіе, введеніе
во Францію и ея послѣдствія. — Результаты личнаго правленія -Людо-
вика XIV оказываются противными его цѣли.............. 192
ГЛАВА VII.
Успѣхи буржуазіи.
Регентство.—Система Лоу.—Параллельныя судьбы Орлеан-
скаго дома и буржуазіи.—Филиппъ Орлеанскій получаетъ регентство;
что онъ дѣлаетъ для буржуазіи. — Прибытіе Лоу ко двору регента.—
Лоу задумываетъ не только финансовый переворотъ, но самый обшир-
ный и самый глубокій переворотъ соціальный, къ какому когда-либо
дѣлались попытки.—Планъ Лоу: величіе этого плана.—Въ чемъ заклю-
чалась дѣйствительная ошибка Лоу.—Установленіе системы; ея послѣ-
довательныя степени развитія.—Причины, ее извращающія.—Финансо-
выя сатурналіи.—Дворянство и ажіотажъ.—Система Лоу способствуетъ
торжеству буржуазіи.—Внѣшняя политика регентства и ея противорѣчіе
съ политикой внутренней. — Англичане пользуются аббатомъ Дюбуа,
чтобы погубить Лоу; цѣль ихъ при этомъ. — Паденіе системы. — Лоу
оклеветанъ.—Приниженіе и ослабленіе всего того, что не буржуазія.—
Страданія народа......................................... 209
VII
КНИГА ТРЕТЬЯ.
Восемнадцатый вѣкъ.
Буржуазія усваиваетъ принципъ индивидуализма
СТРАН.
278
ГЛАВА I.
Война противъ церкви.—Торжество индивидуализма въ философіи или раціонализмъ.
Вольтеръ.—Вольтеръ передъ народомъ, передъ королями, передъ
священниками. — Янсенисты становятся изступленными, а іезуиты не-
терпимыми; кощунства и скандалы. — Вольтеръ начинаетъ атаку.—
Паскаль и Декартъ досаждаютъ ему. — Онъ заимствуетъ изъ Англіи
доктрину о чувственныхъ впечатлѣніяхъ, благопріятную для индиви-
дуализма.—«Статуя» Кондильяка.—Дидро.—Чтд представляетъ собою
въ политикѣ понятіе о Богѣ.—Соединеніе Дидро и д’Аламбера.—«Энци-
клопедія».—Обѣды у барона Гольбаха.—Школа раціонализма.—Фрере,
Буланже и т. д.; громадная умственная анархія. — Бюффонъ. Теорія
собственнаго «я», созданная Гельвеціемъ. — «Мизантропъ» Мольера въ
XVIII вѣкѣ: Жанъ-Жакъ Руссо; его борьба съ философами индивиду-
ализма.—Побѣда противной школы.—Мыслящая Европа завоевана Воль-
теромъ. — Фридрихъ, какъ философъ. — Фридрихъ пугается «Системы
природы».—Паденіе іезуитовъ. — Янсенисты, въ свою очередь, подвер-
гаются нападенію.—Славная и всемірная проповѣдь терпимости.—Тор-
жество раціонализма........................................ 283
ГЛАВА II.
Война противъ неограниченной власти. — Торжество индивидуализма въ политикѣ или
конституціонный строй.
Монтескье.—Флѳри разслабилъ монархію, а Людовикъ XV по-
крываетъ ее позоромъ.—Гнусность его любовныхъ связей.—Г-жа Пом-
падуръ оказывается королевскою властью. — Излишества и безумныя
выходки власти.—Отсутствіе гарантій.—Политическая ненужность пар-
ламентовъ; ихъ неудовлетворительность въ качествѣ судебной власти.—
Начальникъ маршальскаго суда.—Школа индивидуализма въ политикѣ;
Монтескье, де Лольмъ.—Противоположная школа: Жанъ-Жакъ Руссо.—
Идеи Монтескье одерживаютъ верхъ.—Всѣ мыслители соединяются про-
тивъ абсолютной власти; Мопу упраздняетъ парламенты. — Бомарше
осмѣиваетъ новую магистратуру.—Политическая сцена принадлежитъ
буржуазіи...................................................... 341
ѴІП
ГЛАВА III.
Война противъ монополій.—Торжество индивидуализма въ промышленности или
конкуренція.
СТРАНг
Тюрго.—Положеніе народа передъ революціей: цехи и право ма-
стерства; нищіе, дорожная повинность; милиція; картина насилій и не-
справедливостей по податной части. — Школа индивидуализма: Кенэ,
Мерсье де ла Ривьеръ, маркизъ Мирабо, Гурнэ; Тюрго является пред-
ставителемъ этой школы и резюмируетъ ее.—Школа братства: Морели,
Мабли.—Грозныя пренія.—Гальяни и его «Оіаіо&пез». — Борьба между
Тюрго и Неккеромъ.—Ихъ свиданіе.—Тюрго министръ; доктрина, ко-
торую онъ вноситъ во власть.—«Мучная война». — Отмѣна дорожной
повинности.—Паденіе корпорацій.—Торжество индивидуализма въ про-
мышленности.—Революція въ области мысли завершилась......... 386
Историческія поясненія.—Крестьянская война............... 469
Луи Бланъ. -Исторія французской революціи.
ВСТУПЛЕНІЕ.
Исторія нигдѣ не начинается и нигдѣ не оканчивается. Факты,
изъ которыхъ слагается міровое движеніе, представляютъ такое
смѣшеніе и находятся въ такомъ неясномъ сродствѣ между собою,
что нѣтъ ни одного событія, первоначальную причину или окон-
чательное завершеніе котораго можно было бы отмѣтить съ до-
стовѣрностью. Начало и конецъ—въ Богѣ, т. е. въ неизвѣстномъ.
Какъ же установить истинную точку отправленія французской
революціи, возникшей изъ самыхъ отдаленныхъ проявленій подъ-
ема духа и, повидимому, содержавшей въ своихъ глубинахъ всѣ
вопросы? Въ виду этого, я и не ставилъ себѣ цѣлью обнять цѣ-
ликомъ все то, что приводитъ на память и заключаетъ въ себѣ
подобный предметъ. Даже въ томъ видѣ, въ какомъ я, при недо-
статочности моихъ силъ, могу понять и измѣрить его, онъ пред-
ставляется мнѣ необъятнымъ. И что за ужасная, что за крова-
вая исторія!.. Но не будемъ останавливаться передъ нею въ сму-
щеніи; напротивъ, пусть скорбныя воспоминанія о ней вселятъ
въ насъ спокойствіе. Если отнынѣ интеллектуальная часть дѣла,
подлежащаго совершенію, предоставлена намъ, то это потому, что
люди революціи взяли на себя его кровавую часть. Они облегчили
водвореніе той мягкости нравовъ, во имя который мы, мелкіе ду-
хомъ и неблагодарные, допустили закрыть пеленою ихъ статуи;
они достигли этого тѣмъ, что вмѣсто насъ вышли на борьбу съ
препятствіями и преодолѣли ихъ за нашъ счетъ въ бояхъ, отъ
которыхъ избавили насъ, сами погибнувъ въ нихъ. Такимъ обра-
зомъ, благодаря ихъ насиліямъ, намъ выпала на долю спокой-
ная участь. Они до конца исчерпали ужасъ, исчерпали смертную
казнь, и терроръ — уже въ силу самыхъ своихъ крайностей —
сталъ навсегда невозможенъ.
ЛУИ БЛАНЪ. Т. I.	1
2
Революція, при своемъ возникновеніи, не имѣла ничего мрач-
наго. Вначалѣ все дѣло ограничивалось проявленіями восторга,
покрывавшими происходившую въ общественныхъ мѣстахъ аги-
тацію и привѣтствовавшими новые законы. Но что это за Собра-
ніе, формирующееся среди бури? Люди, входящіе въ его составъ,
являются представителями всѣхъ силъ и всѣхъ интересовъ чело-
вѣчества, его неудовольствій, его скорбей, его надеждъ. Чего они
хотятъ? Отмстить за міръ и перестроить его. Но сколько тутъ
препятствій, сколько опасностей! Съ первыхъ же шаговъ, люди
эти попадаютъ въ самую гущу предательствъ и заговоровъ. Изъ
глубины своихъ взволнованныхъ деревень, изъ глубины возстав-
шихъ городовъ, Франція посылаетъ имъ, вмѣстѣ съ восторжен-
ными гимнами, предупрежденія и вопли междоусобной войны.
Европа, которую они приводятъ въ ужасъ, оказывается сложив-
шеюся противъ нихъ сплошною большою лигой, которая гото-
вится поглотить ихъ въ своемъ движеніи. Но они далеко не
боятся бурь; напротивъ, они вызываютъ ихъ и хотятъ смертнаго
боя. Держа въ рукахъ жизнь короля, котораго они могутъ уни-
зить, помиловавъ его, они лучше хотѣли бы видѣть его уни-
женнымъ, чѣмъ мертвымъ; но, чтобы отрѣзать себѣ отступленіе,
они желаютъ себѣ потрясающихъ опасностей, враговъ, ставшихъ
непримиримыми, и увѣренности, что будутъ истреблены сами, если
не уничтожатъ противниковъ. Вотъ почему они казнятъ плѣн-
наго короля--казнятъ, презирая его. При заревѣ подожженныхъ
замковъ, при звукахъ набата съ городскихъ ратушъ и при боѣ
зовущихъ къ возстанію барабановъ, при громѣ пушекъ со сто-
роны непріятеля, который перешелъ границу и наступаетъ, при
чемъ разъяренная толпа окружаетъ Собраніе, потрясая копьями
и оглашая воздухъ ревомъ у его дверей, они—спокойные и рѣ-
шительные—готовятся разгромить все на свѣтѣ и ведутъ пренія
среди рева народа. Ихъ секреть спасенія Франціи заключается
въ томъ, чтобы вселить увѣренность въ ея превосходствѣ надъ
всѣми и сказать ей это. Старики бросятся на площади ободрять
бойцовъ; дѣти и женщины станутъ ходить за ранеными; трудъ
націи обратится на выдѣлку шпагъ, литье пушекъ, оттачива-
ніе копій. Территорія стала лагеремъ, отечество—солдатомъ; а
для борьбы съ внутренними врагами есть судьи съ бронзовыми
сердцами и постоянно поднятый ножъ палача.
Такъ говорятъ эти ужасные люди и, предписывая декретомъ
побѣду, бросаютъ на границу милліонъ республиканцевъ. И тот-
часъ же непріятель отброшенъ за наши горы и рѣки, Европа, въ
3
свою очередь, подвергается вторженію, испытываетъ замѣшатель-
ство, затопляется потоками крови и получаетъ отпечатокъ но-
выхъ принциповъ. И что было не подъ-силу генію римскихъ се-
наторовъ, то дерзаетъ сдѣлать и совершаетъ сенатъ Революціи,
стараясь, путемъ смѣлыхъ и въ высшей степени мудрыхъ зако-
новъ, доставить народамт> братское существованіе; онъ издали
руководитъ своими четырнадцатью трепещущими арміями, онъ
сдерживаетъ ихъ, онъ управляетъ ими чрезъ гражданскихъ ко-
миссаровъ, этихъ надсмотрщиковъ надъ честолюбіемъ; и самый
спесивый изъ генераловъ, навлекши на себя подозрѣніе, полу-
чаетъ въ своемъ лагерѣ и посреди своихъ солдатъ приказаніе
(всегда исполняемое) предстать предъ неумолимымъ судомъ,
чтобы просить у народа прощенія и умереть.
Тѣмъ временемъ, внутри Франціи похороны слѣдуютъ за по-
хоронами. Составляются списки проскрипцій, губящихъ гораздо
болѣе людей, чѣмъ проскрипціи Суллы. Теперь гибнетъ много
народа: никто но знаетъ, будетъ ли онт, живъ завтра; но въ эти
дни, настолько героическіе, что геройства уже и не замѣчаютъ,
смерть утратила свою отпугивающую силу, такъ какъ человѣ-
ческая натура выросла сверхъ мѣры. Въ переполненныхъ запо-
дозрѣнными людьми тюрьмахъ, на гильотинахъ, гдѣ появляются
женщины, на улицѣ, на трибунѣ—всюду можно видѣть добро-
дѣтели и преступленія, какихъ не знаютъ древнія времена. Въ
числѣ осужденныхъ, которые, стоя въ везущихъ ихъ на смерть
повозкахъ, выкрикиваютъ краснорѣчивыя проклятія, я вижу та-
кихъ, которые, высоко поднявъ чело и устремивъ взоръ на небо,
обожаютъ убивающую ихъ свободу.
И все-таки—удивительное дѣло!—надъ всѣмъ этимъ господ-
ствомъ безпорядка паритъ не что иное, какъ мысль. Два чело-
вѣка, сердца которыхъ объединены фанатизмомъ ума—мрачный
логикъ и человѣкъ, размѣренный въ своемъ образѣ жизни, въ
своей ненависти, въ своихъ замыслахъ—вотъ кто повелѣваетъ
здѣсь; вотъ тѣ, кто предоставляетъ на закланіе разъяренному
народу самихъ его трибуновъ и его льстецовъ. Въ Римѣ тріум-
виры обогащались имуществомъ погубленныхъ ими людей, здѣсь
же иниціаторы проскрипцій остаются бѣдняками, и наиболѣе
могущественный изъ нихъ живетъ подъ кровлею ремесленника,
сыномъ котораго надѣется сдѣлаться. Не говорите имъ, что при-
детъ и ихъ чередъ: они знаютъ это; не грозите имъ прокля-
тіемъ будущихъ поколѣній: подъ вліяніемъ безпримѣрнаго и не-
1*
4
сравнимаго самоотверженія, они въ число своихъ жертвъ внесли
свое имя, готовые отдать его, если нужно, на вѣчный позоръ.
Люди, которыхъ не сломить страхомъ, которые стоятъ выше угры-
зеній совѣсти, на что ссылаются они въ свое оправданіе? на свою
вѣру, на свою глубокую политику и на тотъ законъ природы,
по волѣ котораго «человѣкъ плачетъ уже при рожденіи^. Но,
почти успѣвъ уже замирить революцію, чтобы взять на себя
руководительство ею, они падаютъ, побѣжденные, въ крови, осы-
панные оскорбленіями —падаютъ и уносятъ съ собою ту славу,
ту скорбь, что смертью ихъ отсрочивается освобожденіе земли.
Какое зрѣлище! Сколько поучительности! Да, при воспоми-
наніи объ этихъ живыхъ бояхъ мысли, конечною цѣлью кото-
рыхъ было счастье людей, при чемъ орудіемъ служилъ эшафотъ,
театромъ были площади, а зрителемъ—объятый ужасомъ міръ;
въ минуту, когда я собираюсь пробудить отъ сна и сопоставить
лицомъ къ лицу у поглотившей всѣхъ ихъ пропасти повелителя
и подданныхъ, знатныхъ людей, священниковъ, плебеевъ, жертво-
приносителей и жертвъ; въ минуту, когда я готовлюсь вызвать
васъ для суда, дорогія или осужденныя тѣни, трагическіе при-
зраки, герои несравненной эпохи—мнѣ трудно, признаюсь, по-
бороть мое волненіе, и я чувствую, что сердце мое полно ува-
женія и ужаса.
Сперва надо отыскать причины, начавъ съ такой высоты, до
какой возможно прослѣдить ихъ цѣпь. Смѣшивать моментъ взрыва
революціи съ ея возникновеніемъ, значило бы не понимать нп
ея, ни ея необычайнаго значенія; ибо не могли же эти событія,
воспоминаніе о которыхъ донынѣ остается животрепещущимъ,
возникнуть изъ какихъ-нибудь заурядныхъ случайностей, ка-
кихъ-то тамъ современныхъ затрудненій. Они являются сводкою
нѣсколькихъ вѣковъ страданій, бѣдствій, благородныхъ усилій и
мужественныхъ вспышекъ гнѣва. Наступленію ихъ содѣйство-
вали всѣ націи, будущее всѣхъ ихъ сопряжено съ ними. Въ томъ-
то и слава великаго французскаго народа, что онъ, цѣною своей
пролитой потоками крови, выполнилъ дѣло человѣческаго рода,
привелъ въ смущеніе Европу, чтобы спасти ее, отстаивалъ до
крайняго предѣла, до послѣдней капли крови дѣло всѣхъ наро-
довъ противъ всѣхъ народовъ. Это было великодушнымъ, по-
истинѣ единственнымъ возстаніемъ, въ которомъ чрезъ нѣсколько
вѣковъ и неизбѣжнымъ теченіемъ слились возстанія прошлыхъ
временъ и исчезли, какъ исчезаютъ воды рѣкъ въ морѣ.
Возникновеніе и причины революцій.
II Л А Н Ъ.
Міръ и исторію дѣлятъ между собою три великихъ принципа:
авторитетъ, индивидуализмъ и братство.
Для того, чтобы узнать ихъ, прослѣдить ихъ чрезъ массу
волненій и несчастій, которыя были вызываемы столкновеніями
между ними, весьма важно надлежащимъ образомъ указать ихъ
характеръ, дать имъ отпечатокъ.
Да извинятъ намъ здѣсь сухость нѣкоторыхъ необходимыхъ
опредѣленій; трагедіи появятся у насъ очень скоро и будутъ
сильно захватывающими духъ.
Принципъ авторитета есть тотъ принципъ, по которому
жизнь націй покоится на слѣпо принятыхъ вѣрованіяхъ, на
суевѣрномъ уваженіи преданія, на неравенствѣ, и который, въ
видѣ средства управленія, пользуется принужденіемъ.
Принципъ индивидуализма тогъ, который, беря человѣка внѣ
общества, дѣлаетъ его единственнымъ судьею окружающаго и
его самого, даетъ ему преувеличенное чувство его правъ, не
указывая ему его обязанностей, предоставляетъ его собствен-
нымъ его силамъ и, вмѣсто всякаго управленія, провозглашаетъ
систему Іаіазег Гаіге.
Принципъ братства тотъ, который, признавая членовъ боль-
шой семьи солидарными, клонится къ организаціи когда-нибудь
обществъ—дѣла человѣческаго—по образцу человѣческаго тѣла—
дѣла Божьяго, и власть управленія основываетъ на убѣжденіи,
на добровольномъ согласіи сердецъ.
6
Авторитетомъ пользовался съ удивительнымъ блескомъ ка-
толицизмъ; онъ преобладалъ до Лютера.
Индивидуализмъ, введенный Лютеромъ, развился съ неудер-
жимою силой и, будучи освобожденъ отъ религіознаго элемента,
восторжествовалъ во Франціи при посредствѣ публицистовъ
Учредительнаго собранія. Онъ правитъ настоящимъ; онъ душа
вещей.
Братство, возвѣщенное мыслителями Горы, исчезло тогда въ
бурѣ и еще представляется намъ нынѣ лишь въ отдаленіи
идеала; но всѣ великія сердца призываютъ его, и оно уже за-
нимаетъ и освѣщаетъ наивысшую сферу умовъ.
Изъ этихъ трехъ принциповъ, первый порождаетъ гнетъ пу-
темъ подавленія личности, второй ведетъ къ гнету путемъ анар-
хіи, и только одинъ третій, путемъ гармоніи, зарождаетъ свободу.
«Свобода!» говорилъ Лютеръ; «свобода!» повторяли хоромъ
философы ХѴ11І столѣтія; и то же слово «свобода» начертано
въ наши дни на знамени цивилизаціи. Въ этомъ есть не дора-
зумѣніе и ложь, и со временъ Лютера это недоразумѣніе, эта
ложь наполняли исторію: надвигался индивидуализмъ, а не свобода.
Когда разсматривать индивидуализмъ въ его исторической
рамкѣ, когда сравнивать его съ тѣмъ, что было ранѣе, вмѣсто
того, чтобы сравнивать его съ тѣмъ, что должно послѣдовать
за нимъ—о, въ такомъ случаѣ индивидуализмъ имѣетъ важность
совершившагося огромнаго прогресса! Открыть просторъ для
человѣческой мысли, такъ долго находившейся въ тискахъ; оду-
шевить ее гордостью и смѣлостью; подчинить контролю вся-
каго ума совокупность традицій, вѣка, ихъ труды и вѣрованія;
поставить человѣка въ изолированное положеніе, полное тре-
вогъ и опасностей, ио иногда полное и величія, и предоставить
ему лично разрѣшать, среди громадной борьбы, среди шума все-
мірнаго спора, вопросъ о своемъ счастіи и судьбѣ—это дѣло,
не лишенное величія, и дѣло это есть дѣло индивидуализма;
слѣдовательно, о немъ надо говорить съ уваженіемъ и какъ о
переходѣ, который былъ необходимъ. Но послѣ этой оговорки
намъ, конечно, будетъ позволено поднять наши симпатіи и на-
дежды въ болѣе высокія области. Человѣчество нуждалось по
очереди въ папѣ и въ Лютерѣ: но принципъ авторитета за-
вершилъ свою карьеру, которую завершитъ принципъ индиви-
дуализма, а будущее, очевидно, принадлежитъ не папѣ и не
Лютеру.
7
Надо теперь попять, что въ томъ, что обыкновенно назы-
ваютъ французскою революціей, заключались въ дѣйствитель-
ности двѣ революціи, совершенно различныя, хотя бы онѣ и
были направлены противъ стараго принципа авторитета.
Одна изъ нихъ совершилась къ выгодѣ индивидуализма и
отмѣчена 1789 годомъ.
Другую лишь попытались съ шумомъ совершить во имя
братства; она пала 9-го термидора.
Надо понять такя.е, что если одна только революція 1789 г.
пустила корень в ь событіяхъ, то это случилось потому, что
она не неожиданно овладѣла обществомъ, что она служила
интересу класса, получившаго господство, именно буржуазіи, и,
наконецъ, что она явилась съ доктриною, законченною въ троя-
кой сферѣ: въ философіи, политикѣ и промышленности.
1 Іоэтому предлагаемый предварительный трудъ естественно
будетъ раздѣленъ на три книги.
Въ первой книгѣ излагается, какимъ рядомъ поразитель-
ныхъ столкновеній, страстныхъ порывовъ, жертвъ, насилій, въ
міръ проникъ принципъ индивидуализма, побивая, съ одной
стороны, авторитетъ церкви, а съ другой поражая братство въ
вальденцахъ, гуситахъ, анабаптистахъ, моравскихъ братьяхъ и
во всѣхъ мыслителяхъ, вооружившихся за дѣло Евангелія.
Во второй книгѣ напоминается о побѣдахъ, одержанныхъ
одна за другою во Франціи тѣмъ среднимъ классомъ, индиви-
дуализму котораго предстояло основать имперію, и какъ бы
намѣчается путь, которымъ французская буржуазія шла чрезъ
исторію.
Въ третьей книгѣ мы пытаемся показать, какимъ образомъ
въ XVIII столѣтіи, несмотря на усилія Жанъ-Жака Руссо, Мабли,
самого Неккера, индивидуализмъ сталъ принципомъ буржуазіи
и восторжествовалъ: въ философіи—чрезъ школу Вольтера, въ
политикѣ—чрезъ школу Монтескьё, въ промышленности—чрезъ
школу Тюрго.
Итакъ, протестантизмъ, буржуазія, XVIII вѣкъ—вотъ три
большихъ отдѣла нашего предварительнаго труда. Заполнивъ
эту рамку, мы будемъ въ состояніи сказать, что уже присут-
ствовали при драматическомъ и болѣзненномъ зарожденіи рево-
люція; затѣмъ намъ останется только разсказать ея жизнь.
КНИГА ПЕРВАЯ.
Протестантизмъ.
ГЛАВА I.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЯНЪ ГУСЪ.
Зрѣлище, данное Европѣ Констанцскимъ соборомъ: съ одной стороны авто-
ритетъ, съ другой братство.—Революціонный смыслъ ересей.—Почему прежде
всякаго другого равенства требуютъ равенства мірянина и священника?—
Казнь Яна Гуса: величіе его задачи. — Во имя братства, чешскіе гуситы
поднимаются, бьются и терпятъ окончательное пораженіе, подобно якобин-
цамъ (позже) во Франціи.—Такъ какъ для братства еще не пришла пора,
то арена принадлежитъ индивидуализму.
Надо перенестись мыслью въ 1414 годъ, въ районъ Швабіи,
въ Констанцъ. Городъ этотъ, еще недавно пустынный, вдругъ
сталъ шумнымъ, наполнился толпою и блескомъ. Вся Европа
устремила взоры на этотъ маленькій уголокъ Германіи. И въ
самомъ дѣлѣ, тутъ готовилась разыграться внушительная, ужас-
ная драма, значенія которой и не подозрѣвали актеры. Тутъ,
сошедшись на смертный бой, присутствовали два принципа,
споръ которыхъ до сихъ поръ еще разрѣшается міромъ.
Принципъ авторитета имѣлъ въ своемъ распоряженіи всѣ
земныя власти: императора, папу, четырехъ патріарховъ, два-
дцать двухъ кардиналовъ, сто пятьдесятъ епископовъ, тысячу
восемьсотъ священниковъ, двѣсти семьдесятъ двухъ докторовъ,
шумное сборище принцевъ, курфюрстовъ, бароновъ, маркгра-
фовъ, народъ, привыкшій уважать обычай, и тысячи послуш-
ныхъ и свирѣпыхъ солдатъ.
Принципъ братства выступалъ въ лицѣ бѣднаго священника
Виѳлеемской часовни, по имени Яна Гуса, котораго заточили
въ тюрьму и теперь собирались судить.
20
Обстановка была торжественна. Передъ очарованнымъ наро-
домъ развернули всю пышность католической церкви. Никогда
еще не курилось столько ѳиміама, никогда внушительное пѣніе
Ѵепі, Вапсіе Врігііия, не было возносимо къ небу въ исполненіи
столь уважаемыхъ голосовъ. И нада» всѣмъ этимъ высился
крестъ, ибо, если принципъ братства, которому училъ Христосъ,
былъ дурно понятъ или измѣннически нарушенъ, то, по край-
ней мѣрѣ, онъ удержался въ символѣ. Несокрушимый и обо-
жаемый, символъ этотъ спасъ отъ забвенія то, чего служилъ
знаменованіемъ, и, стоя, какъ и прежде, крестъ въ теченіе че-
тырнадцати вѣковъ уличать въ непослѣдовательности и ни-
зости преклонявшихъ предъ нимъ колѣна угнетателей.
Но правда ли, что церковь, короли, земные повелители, отсту-
пились отъ ученія Того, Чьему пригвожденному къ висѣлицѣ
образу они всѣ вмѣстѣ поклонялись? Какъ слѣдовало понимать
это священное ученіе, какъ примѣнять его, чтобы изъ него
проистекло освобожденіе рода человѣческаго? Въ этомъ отно-
шеніи соборъ и Янъ Гусъ являлись представителями не только
двухъ противоположныхъ мнѣній, но и двухъ противныхъ
традицій.
Первоначальное равенство христіанъ нарушено; церковь усвоила
языческую іерархію; право избирать себѣ пастырей отнято у
народовъ. Епископы сидятъ во дворцахъ; явился папа, и этотъ
папа возсѣдаетъ на тронѣ, какъ Цезарь. Сановники церкви про-
возглашаютъ себя непогрѣшимыми, а сами оказываются загрязнен-
ными; священникъ, вслѣдствіе безбрачія, отдѣленъ отъ осталь-
ныхъ людей и семьею ему служитъ лишь обширная каста, а
отечествомъ Римъ. Для того, чтобы говорить сердцу, воображе-
нію, чувствамъ человѣка и цѣликомъ поработить его, приду-
мана ловкая смѣсь христіанскаго спиритуализма, монашескаго
аскетизма и языческаго идолопоклонства. На подушкахъ Вати-
кана лежатъ то куртизанки, то отшельники, причисленные къ
лику святыхъ за то, что сѣкли себя прутьями въ стѣнахъ мо-
настыря. Сила католицизма, его геній, его поразительныя за-
воеванія; подготовка нравственнаго единства міра, но также и
чудовищные безпорядки въ Римѣ, его деспотизмъ, опирающійся
на инквизиторовъ и палачей, его захваты, ухищренія, богатство,
осуждаемое воспоминаніемъ о бѣдности Христа, битвы Рима
противъ свѣтской власти, съ цѣлью присвоить ее себѣ, а не
улучшить; затѣмъ продолжительное сообщество съ королями;
11
наконецъ, земля становится христіанскою, но тѣмъ не менѣе
остается покрытою рабами, бѣдняками, угнетенными... Вотъ ка-
кую исторію, призывая ее вновь къ жизни и резюмируя ее,
продолжалъ этотъ знаменитый Констанцскій соборъ, въ кото-
ромъ, рядомъ съ однимъ изъ тогдашнихъ скандальныхъ папъ,
Бальтазаромъ Коссой, возсѣлъ императоръ Сигизмундъ, съ ду-
шою, терзаемой заботами гордости, и съ руками въ крови.
Напротивъ, Янъ Гусъ былъ здѣсь для того, чтобы напо-
мнить, что сущность ученія о братствѣ неразрушима; что хотя
ученіе это и измѣнено церковью, однако въ религіозномъ отно-
шеніи сохранено ересью; что даже среди наиболѣе густыхъ по-
темокъ оно всегда было вновь находимо въ какомъ-нибудь пунктѣ
Европы, мерцая въ сторонѣ, подобно оставленной про запасъ
неугасимой лампадѣ; что ради уничтоженія его тщетно созыва-
лись соборы, собирались арміи, проповѣдывались дикіе кресто-
вые походы и пускались въ дѣло желѣзо и огонь. Янъ Гусъ
былъ продолжателемъ всѣхъ тѣхъ, кто въ богословской формѣ
протестовалъ противъ злоупотребленія принципомъ авторитета
и до того времени апеллировалъ на церковь къ Евангелію, на
папу къ Іисусу, на тиранію человѣка къ покровительству
Божьему. Янъ Гусъ былъ продолжателемъ сожженнаго на ко-
стрѣ Пьера Брюэса, перебитыхъ альбигойцевъ и вальденцевъ,
которыхъ ожидало истребленіе войною; онъ продолжалъ собою
ліонца Вальдох), который около половины Х1Т в. продалъ свои
имѣнія, вырученныя деньги роздалъ бѣднымъ и сталъ жить,
какъ жили апостолы, а также англичанина Уиклефа, тѣло ко-
тораго было потомъ вырыто изъ могилы и сожжено, послѣ чего
прахъ его бросили въ рѣку Лбттеруорсъ2). Словомъ, Янъ Гусъ
былъ продолжателемъ тѣхъ еретиковъ, которыхъ доминиканскій
монахъ Рейнеръ, бывшій врагомъ ихъ, очертилъ въ слѣдую-
щихъ словахъ: «Они сдержаны и скромны во всемъ. Въ одеждѣ
2) Вальдо вовсе не былъ, какъ обыкновенно думаютъ, основателемъ
секты вальденцевъ. Время возникновенія этой секты восходитъ гораздо
выше XII вѣка.— См. объ этомъ ВеанзоЪге, *НізТоіге <1іі тапісЬёізте>, пре-
дисловіе, т. I, стр. 1.
По свидѣтельству Клода Сэсэля (Сеуззеі), вальденцы восходятъ до вре-
менъ апостоловъ. См. ^Нізіоіге сіея АІЬі&еоіз еТ (Іе§ Ѵапйоіз*, раг 1е II. Р.
Вепоізі, т. И, стр. 238. 1691.
2) О тожественности сектъ альбигойцевъ и вальденцевъ см. Вазпаде
«Ніыіоіге <1е ГЁ&ііае», т. 11. стр. 1417.
12
они избѣгаютъ роскоши и тщеславія. Они не совершаютъ ни-
какихъ торговыхъ сдѣлокъ, въ виду сопряженныхъ ст> ннми
обмановъ и лжи. Причащаются они охотно... Говорятъ они мало
и смиренно. Повидимому, нравы ихъ хороши. Обыкновенно они
бываютъ блѣдны» *).
И не надо удивляться тому, что до того времени проявле-
нія возмущенной совѣсти и вопли народовъ, движенія человѣ-
ческаго духа и потрясенія трудящейся земли были не болѣе
какъ возмущеніями богословскими. Римъ со временъ Григорія ѴП
стоялъ на такой высотѣ, что его было видно отовсюду. Своею
тѣнью Римъ покрывалъ даже троны. Псѣ помнили Генриха IV
германскаго, какъ онъ, сбросивъ королевскія одежды и обла-
чившись въ покаянное рубище, съ мольбою и слезами стоялъ
на колѣняхъ передъ раздраженнымъ монахомъ. «Только папа
одинъ имѣетъ право носить на землѣ имя» * 2), сказалъ Гильден-
брандъ, и онъ заставилъ удивленныя націи повѣрить этому.
Притомъ, развѣ церковь не обладала всѣмъ человѣкомъ сполна?
Она принимала его при вступленіи въ жизнь, она занимала
первое мѣсто при составленіи семей, она рѣшала вопросы нрав-
ственности, воспринимала послѣднюю мысль умирающаго, руко-
водила церемоніями по умершимъ, стояла на порогѣ двухъ вѣч-
ностей, изъ которыхъ создала для вѣрующихъ предметъ на-
дежды и ужаса. Значитъ, она одна только была и казалась
отвѣтственною, за состояніе міра.
Вотъ почему узурпація клеймила тогда, подъ названіемъ
ереси, то, что въ наши дни она осудила подъ именемъ воз-
мущенія.
Въ одной славной книгѣ3), Боссюэ выражаетъ рѣшительное
сомнѣніе въ томъ, чтобы ересь могла привести совокупность
ученій и доказать свою преемственность. Но, не прибѣгая къ
столь ученымъ и столь умѣреннымъ опроверженіямъ Банажа и
держась лишь признаній самого Боссюэ, развѣ не можемъ мы
сказать, что секты принадлежали къ большой семьѣ, происшед-
шей отъ Христа—секты, которыя всѣ единогласно говорили: «Не
надо болѣе клятвъ, это изобрѣтеніе тираніи; не надо болѣе бо-
гатаго и гордаго пастыря: Іисусъ жилъ въ бѣдности; пусть уда-
’) Ъеіфті, «Нізіоіге Ди сопсііе Де Сопзіапсе», стр. 268.
2) «<іиоД идісиш ѳві пошей іп шадДо». Оісіаіив Огедогіі рарае VII.
8) «Шзіоіге Дез Ѵагіаііоиз», кн. XI. Оеиѵгез сотрі., ёіііі. ВіДоі.
^3___
лятъ отъ должности священника, не имѣющаго нужныхъ для
нея добродѣтелей; каждому мірянину, который будетъ жить
свято, должно принадлежать право причащать и сѣять на пути
своемъ божественное слово»? Таково ученіе, которое мы нахо-
димъ въ заявленіи альбигойцевъ на соборѣ въ Ломбезѣ1), въ
чисто евангельской жизни вальденцевъ2), въ писаніяхъ Уиклефа,
въ проповѣдяхъ Яна Гуса; ученіе восторженное, но глубокое и
связное, значеніе котораго будетъ выяснено намъ исторію учре-
жденія католичества.
Едва сложившись, католицизмъ основываетъ свое владыче-
ство на коренномъ различіи между духомъ п плотью. И тот-
часъ же образуются два общества: одно духовное, наружно при-
нимающее безбрачіе, представляющее собою идею касты и назы-
вающее себя хранителемъ божественной власти; другое мате-
ріальное и гражданское, увѣковѣчивающее себя путемъ браковъ,
представляющее собою идею семьи и обрекаемое на заботы о
земныхъ дѣлахъ. Вотъ церковь поставлена по одну сторону, а
міръ по другую.
Не ждите, чтобы церковь стала предписывать и поощрять
внѣ своей среды то, что она дѣлаетъ и освѣщаетъ въ своемъ
лонѣ. Нѣтъ, разъединеніе будетъ полнымъ и безусловнымъ. Въ
церкви будетъ преобладать право ума, а міръ она оставитъ въ
вѣдѣніи права силы и случайностей: для папъ—избраніе, для
королей—право наслѣдованія.
И, отдѣляясь отъ міра, церковь не имѣла въ виду жить съ
нимъ въ отношеніяхъ равенства. Она отдѣлилась отъ него только
съ тою цѣлью, чтобы господствовать надъ нимъ п вести его.
Уму слава, плоти анаѳема! Таковъ возгласъ, повергающій коро-
лей къ ногамъ папъ и освѣщающій господство религіознаго
общества надъ гражданскимъ.
Теперь смыслъ ересей объясненъ и цѣль ихъ опредѣлена.
Великимъ неравенствомъ, которое надо было устранить, было то,
которое разрѣзало человѣчество на-двое и театромъ котораго
была вся вселенная. Прежде, чѣмъ сближать между собою раз-
личныя положенія, надо было сблизить небо съ землею. Под-
нять подданнаго до уровня короля, раба до уровня господина,
бѣдняка до уровня богача!.. О, къ выгодѣ равенства надо было
’)	т. VI, стр. 31.
*-) ІЪій., т. VI, стр. 42,
14
сдѣлать совсѣмъ другое и болѣе настоятельное усиліе: надо
было поднять мірянина до уровня священника.
Революція, которая, будучи подготовлена философами и про-
должаема политикою, завершится только соціализмомъ, есте-
ственно должна была начаться съ богословія.
Мы видимъ, что вопросъ, подлежавшій обсужденію въ пре-
ніяхъ между соборомъ и Яномъ Гусомъ, былъ вопросомъ вы-
сокой важности. Случилось, однако, что наканунѣ осужденія,
въ лицѣ скромнаго священника, нарождавшагося духа совре-
менныхъ революцій, церковь издалека посодѣйствовала разну-
зданію этого духа, провозгласивъ первенство соборовъ надъ па-
пами. Этимъ она нанесла ударъ монархической идеѣ; она расчи-
щала путь бурному правленію собраній.
И тотчасъ же данъ былъ крупный примѣръ: Іоаннъ XXIII,
обвиненный въ грабежахъ, кровосмѣсительствѣ и отравленіяхъ,
былъ на глазахъ всей Европы низвергнутъ съ папскаго пре-
стола, по евангельскому слову, прочитанному передъ собраніемъ:
«Нынѣ есть судья міра; нынѣ князь міра будетъ извергнутъ».
Какая удивительная непослѣдовательность! Соборъ только
что нанесъ рѣшительный ударъ великому вымыслу о непогрѣ-
шимости папъ; онъ прокричалъ такъ, чтобы быть услышану
всѣмъ христіанствомъ, что папа, покрывшій себя преступле-
ніями, можетъ перестать быть папою; и тотъ же соборъ при-
суждалъ къ смерти Яна Гуса за то, что онъ говорилъ: «Если
тотъ, кого называютъ намѣстникомъ Іисуса Христа, подражаетъ
Его жизни, то онъ Его намѣстникъ; но если онъ идетъ против-
ною дорогой, то онъ предтеча антихриста».
Остановимся здѣсь на минуту. Въ настоящее время, послѣ
столькихъ лѣтъ, употребленныхъ на то, чтобы показать людямъ
истину безъ покрововъ, разрушить всякій престижъ и стереть
всѣ символы, мы не можемъ отдѣлаться отъ болѣзненнаго со-
страданія, припоминая, какими вопросами волновалось и терза-
лось средневѣковье. Какъ! съ единственною цѣлью возвращенія
вѣрующимъ права принимать причастіе подъ двумя естествами
поднимались королевства; Германія была вся въ огнѣ; стоты-
сячныя арміи были бросаемы въ истребительную войну; много-
людныя населенія покидали свои жилища съ Евангеліемъ и
шпагою въ рукахъ, мѣняли свои нравы и жили лишь подъ
открытымъ небомъ, постоянно дрожа, облаченныя въ желѣзо,
въ подвижныхъ городахъ, составленныхъ изъ повозокъ; ужас-
_ 1б—
ный родъ массовыхъ избіеній, баснословныхъ боевъ, пожаровъ
и, какъ бы въ память обо всѣхъ этихъ бѣшенствахъ, поля, по-
крытыя побѣлѣвшими костями, какъ послѣ гибели Вара! И однако
именно такою, по принципу и послѣдствіямъ, суждено было
стать войнѣ, кровавый зародышъ которой заключался въ про-
цессѣ Яна Гуса.
Не удивляйтесь этому. По мысли истиннаго христіанства,
причащаться или пріобщаться — какъ показываетъ само это
слово—значитъ совершать актъ равенства. Посредствомъ при-
частія христіане соединялись въ Богѣ; они признавали себя
братьями. Слѣдовательно, для того, чтобы символъ отвѣчалъ вы-
ражаемой имъ идеѣ, надо было, чтобы этотъ актъ былъ выпол-
няемъ одинако всѣми безъ исключенія. Священники, предоста-
вивъ себѣ исключительную привилегію причащаться подъ ви-
домъ двухъ естествъ, отдѣляли себя отъ остальныхъ вѣрующихъ;
они призывали самого Бога во свидѣтельство законности кастъ;
они нарушали соціальное равенство въ его наиболѣе возвышен-
ной формѣ—въ формѣ религіозной. И вотъ, въ концѣ XVIII вѣка
мы вновь видимъ, что этотъ освободительный и неизбѣжный
вопросъ занимаетъ умы, господствуетъ надъ думами и по су-
ществу не измѣнился. Только его богословская формула усту-
пила мѣсто формулѣ политической; а то, что—какъ мы уви-
димъ—выйдетъ изъ него, будетъ вторымъ актомъ француз-
ской революціи.
Янъ Гусъ, явившійся въ Констанцъ, повѣривъ выданному
ему императоромъ Сигизмундомъ охранному листу, увидѣлъ наг-
лое попраніе этого листа, и лишеніе свободы слишкомъ ясно ука-
зало ему на тайныя рѣшенія собора: близился часъ, когда ему
надо будетъ умереть. Но сквозь туманъ будущаго Янъ Гусъ про-
зрѣвалъ событія, которыя поднимііли его духъ выше ужасовъ
смерти. «Гусь, говорилъ онъ, намекая на свое имя, птица скром-
ная и летаетъ не очень высоко... Народятся другія, которыя мо-
гучимъ взмахомъ крыльевъ поднимутся надъ непріятельскими
западнями».
Въ назначенный день Янъ Гус ь предсталъ передъ соборомъ;
лицо арестанта было ласково, спокойно и гордо. Ему можно было
поставить въ упрекъ то, что онъ вызвалъ въ Чехіи сцены на-
силія или, по крайней мѣрѣ, допустилъ ихъ; но великость опас-
ности, усиливъ его убѣжденіе и удвоивъ энергію его воли, смяг-
чила и успокоила его сердце. Вотъ въ какихъ словахъ одинъ
16
авторъ, бывшій очевидцемъ, сообщаетъ о первомъ допросѣ Гуса:
«Едва прочитана была одна статья противъ него и онъ соби-
рался открыть ротъ, чтобы отвѣтить, вся эта толпа принялась
такъ кричать на него, что онъ не могъ сказать ни слова; смя-
теніе было такъ велико и волненіе такъ неистово, что можно
бы сказать, что ревутъ дикіе звѣри, а не люди»1).
7-го іюня, въ день, назначенный для второго допроса, было
солнечное затменіе, и Констанцъ нѣсколько времени оставался
погруженнымъ во мракъ. На этомъ второмъ засѣданіи собора Яна
Гуса обвинили въ присоединеніи къ 45-ти положеніямъ Уиклефа,
которыя были осуждены соборомъ въ восьмомъ засѣданіи и глав-
нѣйшія изъ которыхъ заключались въ слѣдующемъ:3)
«Въ таинствѣ (причастія) Христосъ не является Самъ и въ
Своемъ собственномъ реальномъ лицѣ.—Противно Писанію, чтобы
духовныя лица владѣли имѣніями въ видѣ собственности.—Не
должно быть нищенствующихъ монаховъ. -Римская церковь есть
синагога сатаны, а папа не есть ближайшій и непосредственный
намѣстникъ Іисуса Христа.—Вѣра въ индульгенціи есть безум-
ство.—Народъ можетъ, по собственному усмотрѣнію, карать сво-
ихъ господъ, если они впадутъ въ какую-нибудь ошибку».
Итакъ, Уиклефъ нападалъ на привилегіи и пріемы, которыми
духовенство пользуется для удержанія за собою вліянія, указы-
валъ на господство праздныхъ людей, возставалъ, ссылаясь на
авторитетъ Евангелія, противъ накопленія богатствъ и провоз-
глашалъ верховныя права народа.
Это ученіе, за исключеніемъ статьи, которая касалась евха-
ристіи, было, въ сущности, ученіемъ и Яна Гуса. Поэтому онъ
мужественно отказался согласиться на осужденіе Уиклефа и до
конца твердо стоялъ за свою вѣру.
Между всѣми родами угнетенія и всѣми родами возмущенія
существуетъ скрытая, но необходимая связь, что и проявилось
очень ясно въ дѣлѣ Яна Гуса. На вопросъ относительно статьи,
въ которой сказано: «Если папа, епископъ или прелатъ состоитъ
въ смертномъ грѣхѣ, то онъ уже не папа, не епископъ и не
прелатъ», Янъ Гусъ отвѣчалъ рѣшительнымъ подтвержденіемъ
истинности этого принципа и, распространивъ его на всѣхъ, на-
помнилъ слова, сказанныя Самуиломъ Саулу: «Такъ какъ ты
’) «Віаіоіге Дея Магіуга». стр. Г>(>: изд. Іп-Гоііо. Женева 1С1Э.
*) Ѵоп (Іег Натйі, цитируемый Ьея/'аиі'ом’ь, стр. 207.
17
отвергъ мои слова, то я отвергну тебя и ты не будешь больше
царемъ». Въ эту минуту—сообщаетъ историкъ Констанцскаго
собора1)—императоръ Сигизмундъ бесѣдовалъ у окна съ пала-
тинскимъ курфюрстомъ и бургграфомъ нюренбергскимъ. Карди-
налъ камбрэскій отвлекъ его отъ разговора п приказалъ Гусу
повторить сказанное имъ въ присутствіи императора. Взбѣшен-
ный Сигизмундъ закричалъ: «Не довольствуясь тѣмъ, что ты
унизилъ священниковъ, не хочешь ли ты унизить и королей?»
Это сближеніе было жестоко и гнусно при данныхъ обстоятель-
ствахъ, но заключало въ себѣ глубокій смыслъ—болѣе глубокій,
чѣмъ воображалъ самъ кардиналъ камбрэскій.
Янъ Гусъ выполнилъ свой долгъ, и ему оставалось только
умереть. При приближеніи этого тяжкаго и уже послѣдняго
испытанія, онъ собрался съ мыслями и почувствовалъ себя не-
свободнымъ отъ скорби. Впрочемъ, и тюремное заключеніе легло
на него тяжелымъ бременемъ: онъ былъ боленъ, у него шла
горломъ кровь. Тѣмъ не менѣе, онъ остался непоколебимымъ.
Тщетно старались заставить его отречься отъ своего ученія:
онъ отвѣчалъ на эти попытки такъ, какъ отвѣчаютъ люди,
знающіе, что жизнь ихъ принадлежитъ ихъ дѣлу.
Его осудили. Тогда, обратившись къ императору Сигизмунду,
онъ напомнилъ ему объ охранномъ листѣ, и такъ какъ при
этомъ онъ пристально смотрѣлъ на государя, измѣнившаго сво-
ему слову, то тотъ не могъ вынести его взгляда, и лицо его
внезапно покраснѣло.
Янъ Гусъ апеллировалъ къ Христу, а отцы собора только
насмѣялись на это. Въ видѣ насмѣшки, ему нахлобучили на
голову митру съ надписью ересіархъ, на что опъ сказалъ: «Я
радъ носить этотъ позорный вѣпецъ въ память Іисуса, носив-
шаго вѣнецъ терновый». Его подвергали еще и нѣскольким'ь
другимъ униженіямъ * 2). Затѣмъ его сдали на руки гражданскимъ
властямъ и повели на казнь. Съ отвратительною утонченностью
варварства отцы собора распорядились, чтобы на пути его къ
мѣсту казни были сожигаемы его книги 3); они желали, чтобы
прежде, чѣмъ отдать свое тѣло палачамъ, онъ былъ свидѣте-
лемъ профанаціи своихъ мыслей. Прибывъ на мѣсто, гдѣ при-
х) ІЬик, стр. 207.
2) «Ніэі. (іеэ Магѣугз*, стр. 56.—Теобальдъ, съ своей стороны, передаетъ
объ этой ужасной сценѣ такъ: «Ташіет отпіЪнз ѵѳзііѣпз засеМоІаІіЬпз ѳхпіо
саріііз дподпе газпгат ІШ ІпгріПсаге ѵеііе, еіс.» ВеІЛит Низміісит, стр. 50.
3) Ъ’аЪЪё Віеигу, «Нізі. ессіёзіаэі.», т. VI, кн. СІ.—Ъеп^апі, стр. 164.
ЛУИ бланъ. т. і.	2
18
готовленъ былъ костеръ, Янъ Гусъ, упавъ на колѣни, восклик-
нулъ: «Боже, въ руки Твои предаю духъ мой». И въ толпѣ
нашлось нѣсколько человѣкъ, которые въ благоговѣйномъ уди-
вленіи и жалости говорили вполголоса: «Въ чемъ же преступле-
ніе этого человѣка?» Его привязали къ столбу лицомъ къ вос-
ходящему солнцу, но такъ какъ нѣкоторые заявили, что онъ,
какъ еретикъ, недостоинъ смотрѣть на востокъ, то его повер-
нули лицомъ къ западу. Затѣмъ костеръ былъ зажженъ и по-
слѣднее дыханіе мученика пресѣклось среди пламени, вмѣстѣ съ
его пѣніемъ духовныхъ стиховъ. Прахъ его былъ брошенъ въ
Рейнъ. Но онъ оставилъ по себѣ мстителей, онъ* оставилъ
преемниковъ, и его трогательному предсказанію суждено было
сбыться: «Народятся другія птицы, которыя могучимъ взмахомъ
крыльевъ поднимутся надъ западнями враговъ».
Дѣло, представителемъ котораго былъ Янъ Гусъ и за кото-
рое умеръ также его ученикъ, Іеронимъ Пражскій, имѣло столько
величія, что вся Чехія почувствовала себя пораженною. И въ
то самое время, когда Оттонъ Колонна, милостью собора избран-
ный въ папы, появился на улицахъ Констанца верхомъ на бѣ-
ломъ конѣ, котораго вели въ поводу императоръ и палатинскій
курфюрстъ; въ то время, когда Сигизмундъ, участвуя въ тор-
жественномъ шествіи государя-па пы, какъ бы признавалъ пер-
венство священника надъ міряниномъ—въ это самое время Чехія,
возставъ съ оружіемъ въ рукахъ, провозглашала равенство міря-
нина со священникомъ, при кликахъ: «Народу чашу!» Тогда,
по голосу Жижки, собралось 30,000 вооруженныхъ людей, ко-
торые, обративъ гору Таборъ въ свой лагерь и городъ, осу-
ществили семейную жизнь на полѣ битвы; тогда началась
борьба, въ которой горсть людей уничтожала одну за другою
присылавшіяся Германіей» арміи.
Эта гуситская война особенно характеризовалась поистинѣ
неслыханнымъ смѣшеніемъ порывовъ идеализма и жестокости.
За разгромами монастырей, за отвратительными случаями рѣзни
слѣдовали поэтическіе восторги. Съ деревянною чашею во главѣ-
этимъ символомъ ученія, которое должно было сдѣлать ихъ не-
побѣдимыми—свирѣпые воины шли рядомъ со священниками,
находившими удовольствіе въ апостольской простотѣ и, подобно
Іоанну Крестителю, крестившіе людей только въ чистой водѣ
рѣкъ *). Послѣ экспедицій, порою сопровождавшихся оставле-
ніемъ связанныхъ монаховъ на льду или проводкою по горо-
’) Ліпга' буіѵіі (1с ТЮіет. Іііа-1.. гл. XXXV, стр. 30.
19
дамъ картезіанцевъ съ терновыми вѣнцами на головѣ, табориты,
по возвращеніи съ битвъ, напоминавшихъ гомеровскія, снова
уходили на гору, въ свой лагерь, садились за братскую тра-
пезу *), слушали рѣчи своихъ священниковъ и приноравлива-
лись къ той, полной мира, поэзіи и любви жизни, которую на-
дежда развертывала передъ ними на горизонтѣ.
Война длилась шестнадцать лѣтъ, и Жижка проявилъ въ
пей варварскую восторженность, рядомъ съ рѣдкою глубиной
генія. Онъ былъ одноглазый, а вслѣдствіе пораненія стрѣлою 2)
потерялъ п послѣдній глазъ, но послѣ этого сталъ еще болѣе
грознымъ. Окутавшая его вѣчная тьма придала ему еще болѣе
восторженности, п онъ впотьмахъ продолжалъ вести рѣзню.
По смерти его, его ненависть и побѣды унаслѣдовалъ Прокопъ2).
Но среди чеховъ, рядомъ съ людьми, говорившими: «Для
того, чтобы стать свободными, будемте.братьями»,, были и дру-
гіе, ограничивавшіеся словами: «Будемте свободными»; рядомъ
съ таборитами были каликстинцы, эти термидорцы того времени,
впослѣдствіи ставшіе измѣнниками и захватившіе господство
въ Прагѣ. Они вступили въ переговоры ст> базельскимъ собо-
ромъ и 6 мая 1434 г., къ выгодѣ общаго врага, передушили
своихъ союзниковъ, своихъ избавителей, предательски захва-
тивъ ихъ врасплохъ! Что было начато удавленіемъ, то завер-
шено было сраженіемъ, и таборитовъ не стало.
Но ученіе ихъ не погибло съ ними. Сошли со сцены буй-
ные ученики, но остались ученики мирные—остались богемскіе
братья, которые должны были для анабаптистовъ быть тѣмъ же,
чѣмъ для табористовъ были вальденцы.
Однако ни насилію, ни мягкости не было суждено такъ
скоро водворить среди людей принципъ братства. Единствен-
ный прогрессъ, доступный въ то время обществу, заключался
въ индивидуализмѣ подъ обманчивымъ и великолѣпнымъ име-
немъ, т. е. въ той ложной свободѣ, которая равнодушно прохо-
дитъ мимо рабовъ нищеты и невѣжества. Раньше освобожденія
соціальнаго человѣка надо было освободить человѣка индиви-
дуальнаго. Изобрѣтено было книгопечатаніе.... и, выражаясь
словами Боссюэ, въ полномъ горя мірѣ народился Лютеръ.
’) ІТіеоЬаЫиз <Ве11иіи НцзЖісиш», стр. 74. НиЬ. 20. ЕгапсоГиііі, МІХ-'ХХІ.
-) Жпее ЗуГѵіі Ле Вокет кііі., гл. ХІЛѴ, стр. 39.
’) Относительно гуситской войны си. краснорѣчивый разсказъ одной изъ
крупнѣйшихъ французскихъ писательницъ, Жоржъ Сандъ въ т.т. VIII и ХТІГ
«Веоие ітіёрііиіаніі».	2*
20
ГЛАВА II.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЛЮТЕРЪ.
Революція въ XVI вѣкѣ: она вращается въ сферѣ религіи, потому что госу-
дарство было тогда объято церковью.—Мистическій трибунъ Лютеръ.—Онъ
хочетъ видѣть христіанина свободнымъ, но человѣка рабомъ; онъ клонить
къ возмущеніямъ совѣсти и осуждаетъ возмущенія нищеты.—Цѣлая сторона
человѣчества остается непричастною къ мятежу Лютера.—Лютеръ передъ
Карломъ V.—Во имя братства, анабаптисты возстаютъ подобно гуситамъ и,
подобно имъ же, терпятъ пораженіе; Лютеръ рукоплещетъ.—Успѣхи Реформа-
ціи.—Путемъ какихъ не предвидѣнныхъ послѣдствій Реформація даетъ тол-
чокъ современной промышленности.—Индивидуализмъ водворенъ.
Здѣсь открывается исторія, гораздо болѣе потрясающая и
трагическая, чѣмъ исторія раздавленныхъ завоевателемъ наро-
довъ или мятущихся въ сшибкѣ батальоновъ: открывается исто-
рія мысли! мысли, всюду охваченной восторгомъ, всюду раз-
драженной, жаждущей борьбы, ищущей непредвидѣннаго и го-
товой перевернуть вверхъ дномъ царство умовъ во всей Европѣ,
съ одного края до другого.
XVI вѣкъ быль вѣкомъ возмутившагося ума: начавъ съ
церкви, онъ подготовилъ паденіе всѣхъ старыхъ властей: вотъ
что составляетъ его характеристическую черту. Дѣйствительно,
въ то время поднимались невѣдомые голоса, отрицавшіе, къ
изумленію паны, его право торговать небомъ и адомъ. Въ Вит-
тенбергѣ повергли на-земь большой красный деревянный крестъ,
который миссіонеры устанавливали въ церквахъ, съ чѣмъ, чтобы
около него производить розничную продажу милосердія своего
Бога. Монахи сбрасывали съ себя вретища и закидывали по-
дальше прутья, служившіе имъ орудіемъ медленнаго самоубій-
ства; другіе, покидая монастыри, открыто вступали въ бракъ и
благочестіе свое проявляли въ любви. Отлученіе отъ церкви
впервые сдѣлалось предметомъ широкаго, всеобщаго осмѣянія.
Можно было безъ лжи разсказывать, что въ такой-то день, въ
такомъ-то мѣстѣ, студенты, предводимые докторами, устроили
21
увеселительны»! костры изъ папскихъ буллъ. Исповѣдующіеся
покидали исповѣдальни. Дороги въ Германіи переполнялись сбѣ-
жавшими изъ монастырей монахинями. Простые міряне стали
толковать догматы и говорить проповѣди. Во многихъ мѣстахъ
каменныя или мраморныя изображенія святыхъ были повергаемы
на плиты храмовъ, осыпаемы насмѣшками и уродуемы толпою,
которая возмущалась папскимъ идолопоклонствомъ. Знатные
люди всюду сѣли на коней, и въ Европѣ возникъ великій
шумъ оружія, заглушаемый революціонными кликами. Римъ за-
дрожалъ.
И въ этомъ, очевидно, не могло быть ничего другого, кромѣ
одного изъ признаковъ возстанія. Научить народы спорить съ
папой значило неотразимо повести его къ оспариванію королей. Къ
тому же церковь давно уже вовлекла государство въ сферу сво-
ихъ судебъ. Въ центрѣ всего стоялъ Римъ; удары, наносимые
ему, попадали прямо въ сердце общей системѣ міра.
Перстъ Божій до того явенъ здѣсь во всѣхъ мельчайшихъ
обстоятельствахъ, что нельзя съ достаточнымъ удивленіемъ
вспоминать о томъ, какъ все это совершилось.
Въ 1511 г. невѣдомый монахъ, который назывался тогда
братомъ Августиномъ и который былъ Лютеромъ, былъ усмо-
трѣнъ на лѣстницѣ Пилата въ Римѣ, на которую онъ взбирался
на колѣняхъ1). Онъ явился сюда съ цѣлью получить отъ папы
какую-то индульгенцію. Вдругъ монаху этому показалось, что
онъ слышитъ съ неба голосъ: «Справедливый да живетъ вѣ-
рою». Онъ тотчасъ же всталъ на ноги, какъ получившій ука-
заніе отъ Бога, и вернулся, полный смущенія, съ неясною тре-
вогой въ умѣ, при чемъ уже тогда могъ сказать: «Не знаю, от-
куда у меня эти мысли». Онѣ даны были ему его вѣкомъ. Вотъ
почему ихъ первоначальная, мистическая формула обратилась
вскорѣ въ сигналъ возстанія, передававшійся изъ города въ го-
родъ, и зажгла огонь въ Европѣ.
Результатъ представляется особенно разительнымъ, если при-
нять во вниманіе, что Лютеръ, порывами бывавшій смѣлымъ,
по натурѣ былъ боязливъ; что этотъ трибунъ любилъ играть
на лютнѣ, былъ мечтателемъ, поэтомъ, что его грубыя вспышки
и гнѣвныя выходки допускали возвратъ къ меланхолическому
настроенію; что онъ былъ склоненъ къ страннымъ сомнѣніямъ
’) $ескеп(іог{\ «СоішпепГ »1е Ьиіііегапізто», стр. 5С.
22
и ужасающе глубокому упадку духа; что въ его усталой, бур-
ной и нѣжной, созданной изъ рѣзкости и любви, душѣ, боро-
лись тысячи противныхъ одна другой силъ! При томъ, какова
была до сихъ поръ его жизнь? То была жизнь, дѣлившаяся
между заботами нищенствующаго школяра и предразсудками
монаха. Въ молодости онъ ходилъ отъ дома къ дому, протяги-
вая руку и получая милостыню за свои пѣсни. Позже, будучи
однажды застигнутъ бурею на дорогѣ изъ Мансфельда въ Эр-
фуртъ, онъ перепугался, упалъ ничкомъ на землю и поклялся
сдѣлаться монахомъ, отдаваясь, такимъ образомъ, грозному
Вогу, Котораго онъ ощутилъ въ сверкавшемъ молніею небѣ. Его
вступленіе въ молчаливый и мрачный монастырь, его коле-
банія, попытки преодолѣть гложущія его желанія, его горькое
благочестіе, его ужасы, призраки, спускавшіеся въ его келью
вмѣстѣ съ вечернею тѣнью,—все это онъ самъ описалъ въ ужас-
ныхъ по наивности выраженіяхъ.
Надо замѣтить также, что Лютеръ, этотъ побѣдоносный обли-
читель столь многихъ католическихъ суевѣрій, этотъ предтеча
раціонализма, былъ самъ суевѣренъ до крайности и наивнымъ
легковѣріемъ превосходилъ всѣхъ людей своего времени. Вѣдьмы,
слетающіяся на второй день послѣ Рождества на свиданіе въ
томъ мѣстѣ, гдѣ скрещиваются четыре дорогп, и послѣ солнеч-
наго заката устраивающія мрачныя сборища; монахи, которыхъ
сопровождаетъ вдоль долгаго невѣдомаго пути духъ тьмы, въ
видѣ вооруженнаго человѣка; голоса ада, подымающіеся въ по-
луночной тиши—вотъ какими разсказами занималъ Лютеръ сво-
ихъ очарованныхъ слушателей, вотъ какими повѣрьями питалъ
онъ свое больное воображеніе'). Но особенно настойчиво утвер-
ждалъ Лютеръ существованіе власти демона и боялся ея. Въ
уединеніи тревожныхъ ночей, въ которыя онъ подготовлялъ
разрушеніе стараго міра, онъ часто видывалъ, какъ встаютъ
вокругъ него созданнные имъ призраки. Тогда ему являлся са-
тана, и онъ, объятый дрожью, подавленный, но твердый въ
своей вѣрѣ, вступалъ въ борьбу со своимъ страшнымъ посѣ-
тителемъ -).
Такимъ долженъ былъ казаться Лютеръ. Когда онъ отпра-
вился въ Римъ, онъ была, тѣмъ, чѣмъ сдѣлалъ его монастырь:
«Ргороз <іе ІаЫе». въ переводѣ виеіаѵе Вгипеі, ч. I.
3> ІЪісІ., стр. 31.
23___
лицо еі’О не имѣло тогда того цвѣтущаго вида и той твердости
очертаній, какія мы видимъ нынѣ на нѣкоторыхъ портретахъ Лю-
тера. Напротивъ, наружность его свидѣтельствовала о долгихъ
безсонныхъ, пламенныхъ ночахъ; глаза его, которые впослѣд-
ствіи были сравниваемы съ ястребиными, сверкали мрачнымъ бле-
скомъ, и до того изстрадался онъ отъ своихъ мыслей, что, по
словамъ современнаго историка, въ тѣлѣ его можно было пере-
считать всѣ кости. Что касается его сомнѣній, то они были со-
мнѣніями сына церкви.
Но какое зрѣлище ожидало его въ священномъ городѣ!
Продажность стала тамъ всеобщею, чудовищною. Всюду симонія,
безпримѣрный развратъ1), богохульство, смрадъ убійствъ* 2)... Лю-
теръ ужаснулся и, по возвращеніи въ Виттенбергъ, спустя не-
много лѣтъ, началъ въ 1517 г. свою большую атаку.
Это было бы непостижимою смѣлостью, если бы здѣсь возму-
щеніе отдѣльнаго человѣка не было возмущеніемъ вѣка. Ибо
папство, хотя и глубоко поколебленное, съ одной стороны, ере-
сями, съ другой—Констанцскимъ и Базельскимъ соборами, ка-
залось еще полнымъ жизни. Римъ дошелъ до послѣдняго пре-
дѣла мерзости, но для прикрытія ея сколько собрано было
здѣсь роскоши и великолѣпія! Вокругъ папскаго престола тѣс-
нилась группа великихъ людей. Папою былъ тогда Левъ X,
одинъ изъ Медичисовъ, и въ свое верховное управленіе онъ
внесъ изящество, пышность и счастливый геній этого дома.
Но подъ этомъ блескомъ таилась смерть. Причина тому про-
ста. Власть можетъ длиться лишь при томъ условіи, если она
сохраняетъ спеціальность своихъ отправленій и оригинальность
своего характера. Папа былъ возможенъ только какъ духовный
глава человѣчества, а въ этомъ качествѣ гдѣ могъ онъ найти
естественную опору, какъ не въ вѣрѣ народа? Въ тотъ день,
когда онъ, вообразивъ, что ему нужна другая опора, въ гордынѣ
своей сталъ искать ее въ геніи художниковъ и поэтовъ, въ
шумныхъ сборищахъ солдатъ, въ богатствѣ и обладаніи обшир-
ными помѣстьями—въ этотъ день, упавъ съ высоты своего ве-
личественнаго уединенія въ толпу свѣтскихъ государей, папа
пересталъ быть папой: онъ исчезъ съ глазъ земли.
Быть можетъ, Левъ X не подумалъ бы о выпускѣ индуль-
*) Нетіе Л’АмЫдпё, «Нізі. <1е Іа.НёГоггп.», т. I, стр. 73.
2) Папке, <НізІ. Де Іа рарапіё» (фравц. переводъ), т. I, стр. 80.
24
генцій, отвѣтомъ на которыя, какъ извѣстно, послужилъ пер-
вый крикъ Лютера, если бы празднества, раздача даровъ, жела-
ніе докончить начатую Юліемъ II базилику не пробудили въ
папскомъ престолѣ алчности, вызвавъ оскудѣніе его средствъ.
Но Левъ былъ увлеченъ потребностью къ пышности, въ этомъ
«огнѣ, который сіяетъ лишь по стольку, по скольку пожи-
раетъ»1). Пришлось прибѣгнуть къ продажѣ кардинальскихъ
шапокъ, исповѣдаленъ, епископствъ, свидѣтельствъ на спасеніе
душъ. Церковь обратилась въ базаръ, религія въ податную си-
стему, папство въ образецъ фискальнаго управленія, христіан-
ская вселенная въ добычу.
Секуляризація же церкви, такъ живо изображенная Эраз-
момъ въ его «Похвалѣ глупости»2), неизбѣжно повлекла за со-
бою гибельныя для духовенства послѣдствія.
Съ ослабленіемъ въ народѣ вѣры покачнулась и духовная
власть, господствовавшая надъ средними вѣками.
Толпа государей и знатныхъ лицъ, разоренная боями, уви-
дѣла въ возстаніи противъ Рима средство къ завоеванію обла-
стей и ограбленію монастырей.
Буржуазія, которую недавнее открытіе Америки толкнуло на
путь промышленности, озлобилась при видѣ того, что ей при-
ходится дѣлиться плодами своего труда съ алчными и лѣни-
выми монахами.
Наконецъ, свѣтская власть папъ создавала для нихъ инте-
ресъ политическій, который могъ оказаться, и дѣйствительно
часто оказывался, въ прямомъ противорѣчіи съ религіознымъ
интересомъ.
Къ этому надо прибавить, что народамъ, обратившимся изъ
военныхъ, какими они были до тѣхъ поръ, въ промышленные,
начинали надоѣдать безплодные споры; что схоластика, бывшая
умственною пищею среднихъ вѣковъ, оказывалась уже недо-
статочною; что изъ взятаго турками Константинополя вырва-
лись и разсѣялись по всему западному міру, подобно живымъ
факеламъ, пропагандисты древняго духа; что если возрождаю-
щаяся литература служила Риму въ Римѣ, то лишь въ томъ
отношеніи, что дѣлала его полуязыческимъ; что въ другихъ
«Уаае іініаг і^піл ІаіИіпн (ріапіііш соиаііпііГ». Раііаѵісіпі. <Ні$і.
сопс. Тгі(1.>, ч. 1, кн. І,.гл. II.
-) См. <1е Іа Гоііол» (фраиц. переводъ Де Панальба), т. I, стр. 212.
25
мѣстахъ повсюду, особенно же въ Германіи, она произвела свое
естественное дѣйствіе и подготовила освобожденіе разума; что
филологическіе труды Рейхлина, сочиненія Эразма и астрономи-
ческія изслѣдованія возвѣщали, казалось, пришествіе мірской
науки, которой суждено занять мѣсто богословія и заполнить
ту пустоту, которую папство, падая, должно было оставить въ
исторіи.
Бывало ли когда нибудь болѣе чудесное стеченіе обстоя-
тельствъ для обширнаго переворота? И всетаки Лютеръ коле-
бался въ началѣ затѣяннаго имъ дѣла; порою онъ невольно
щадилъ заблужденіе, минутами онъ испытывалъ припадки смерт-
наго страха—на столько еще труднымъ казалось приподнять
бремя, пригнетавшее до тѣхъ поръ Европу, на столько великая
фигура папы еще страшила людей! х).
И вотъ, для того, чтобы возбудить Лютера, потребовался не
меньшій поводъ, какъ торговля индульгенціями, ужасающій по-
токъ скандаловъ. Полный негодованія, онъ возсталъ, увидавъ
Германію на колѣняхъ передъ денежнымъ сундукомъ цѣлаго
ряда наглыхъ обманщиковъ, посланныхъ Римомъ для продажи
отпущенія грѣховъ.
Такимъ образомъ, для Люгера насталъ часъ, когда надо
было принять крайнее рѣшеніе. Тщетно пытался бы онъ оста-
новиться: его несло движеніемъ міра. Наиболѣе горячіе сторон-
ники Рима первые толкнули его въ опасности. Тысячами раз-
ныхъ средствъ они подталкивали нерѣшительнаго монаха, то
подбадривая его гордость выраженіемъ своихъ тревогъ, то пла-
менно призывая его вступить въ споръ и раздражая его оскор-
бленіями 2). Лютеръ же, частью въ видахъ самозащиты, частью
въ цѣляхъ нападенія съ своей стороны, изучалъ отцовъ церкви,
сравнивалъ писанія, собиралъ матеріалы подавляющей эруди-
ціи, пріучалъ себя безбоязненно погружаться въ церковныя
преданія и въ самыя темныя глубины ихъ. Вскорѣ онъ прене-
брегъ этою эрудиціей и остановился на томъ, что не сталъ
признавать иного авторитета, кромѣ Евангелія, и иного главы,
кромѣ Христа.
Тогда уму его ясно представился революціонный смыслъ
])	*Раіеог, ті Егазше* и т. д. *Онін. ѵрег. ЬиіЬегі» т. III, стр. 173.
2)	ЗІеііІаП) «НІ8І. (1е Іа КёГогшаНоп>. т. I, стр. 9.—*Р1апе ірэииі егіосий
(зсгіріит Ргіегіас) Ііапс іпіашіат еѵііагі воп розае, пізі орри^паіа гошаві
роііІіГісіз роізезіаіеь Ри/МгйЪн, *НЫ. соие. Тгі«1.х ч. I, кн. I, гд. VI.
26
словъ, вырвавшихся въ Эрфуртѣ изъ глубины его души и по-
слышавшихся ему потомъ въ Римѣ, на ступеняхъ лѣстницы
Пилата: если, какъ сказалъ св. Павелъ, справедливый живъ
вѣрою, то, значитъ, вѣра является великимъ условіемъ спасе-
нія. А если вѣра составляетъ все, если дѣла ничего не значатъ,
то одѣтый во вретище монахъ становится ниже мірянина, имѣю-
щаго вѣру.
Съ другой стороны, вѣру имѣетъ не всякій, кто хочетъ: ее
даетъ или не даетъ Богъ. Слѣдовательно, человѣкъ не свобо-
денъ; а если онъ не свободенъ въ своихъ дѣйствіяхъ, то цер-
ковь не можетъ ничего предписывать ему. Если онъ зависитъ
отъ одного Бога, то ему не нужно склонять чело ни передъ
какимъ человѣческимъ лицомъ; находясь въ одинаковой зави-
симости отъ Христа, послѣдній изъ вѣрующихъ и папа стано-
вятся равными; въ такомъ случаѣ, для чего быть папѣ?
Таковы были первоначальныя данныя протестантизма. Что же
касается ихъ послѣдствій, то не предчувствуете ли вы ихъ уже
теперь? Этотъ папа, котораго предстоитъ свергнуть, есть король
духовный, но, въ концѣ концовъ, все же король. Если поверг-
нуть его ницъ, за нимъ послѣдовали бы другіе, ибо погибъ
принципъ авторитета, если только его затронуть въ его наиболѣе
уважаемой формѣ, въ лицѣ наиболѣе высокаго представителя;
и всякій религіозный Лютеръ неизбѣжно влечетъ за собою Лю-
тера политическаго.
Въ Германіи не замедлили понять это. Не успѣлъ Лютеръ
зайти въ своихъ нападкахъ далѣе вопроса объ индульгенціяхъ,
какъ вокругъ него уже распространилось необычное трепетаніе.
Нѣкоторые предчувствовали смертоносныя волненія, междоусо-
бія 1). Самъ императоръ Максимиліанъ, обитавшій въ спокой-
ныхъ сферахъ, не могъ не почувствовать извѣстной тревоги.
И, по извѣщенію отъ него2), началъ наконецъ волноваться
Левъ X: онъ увидѣлъ, что подобные споры вовсе не простые
диспуты между монахами, какъ онъ вначалѣ думалъ.
Дѣйствительно, Лютеръ подходилъ къ тому моменту, когда
могъ бы съ большимъ правомъ, чѣмъ Аттила, сказать: «Звѣзда
падаетъ, земля сотрясается; я молотъ вселенной».
Что сказать еще? Вскорѣ Римъ былъ доведенъ до того, что
') Раііаѵіеіпі, <НЫ. соие. Тгійл, ч. I, кн. I, гл. VI.
-) ЗІеіЛап, <НіеЬ Де іа Нёіогтаііоп», т. I. стр. 11.
сталъ молить возмутившагося монаха. Въ Альтенбургѣ, въ домѣ
Спалатина, свидѣлся съ нимъ Мильтицъ, причемъ пытался
увлечь его лестью ’), осыпалъ его увѣреніями въ дружбѣ, мо-
лилъ его, проливалъ слезы* 2 3).
Позднѣе, вспоминая объ этомъ, когда зажженнымъ имъ
огнемъ горѣли его страна и вся Европа, Лютеръ воскликнулъ:
«Если бы Мильтицъ поступилъ такъ, какъ архіепископъ майнц-
скій, когда я предупредилъ его, а потомъ папа, до осужденія
меня его буллами, дѣло не завершилось бы такимъ большимъ
шумомъ... Теперь тщетно просятъ совѣта, тщетно напрягаютъ
умъ. Богъ пробудился и стоитъ тутъ, чтобы судить народы» :І).
Это лучше всего показываетъ, какъ мало Лютеръ самъ пости-
галъ значеніе своего дѣла. Нѣтъ, большая осторожность вначалѣ
не предотвратила бы этого шума, потому что человѣческая сво-
бода имѣетъ власть только надъ второстепенными вещами и ре-
гулируетъ только отдѣльные случаи. Какое вліяніе на факты,
которымъ предстоитъ взволновать полміра, могутъ оказать по-
ступки нѣсколькихъ людей, мудрость пли безуміе? Каждый по
собственной фантазіи передвигаетъ и комбинируетъ песчинки
на берегу моря, но никто не въ силахъ ни ускорить, ни за-
медлить часъ прилива.
Тѣмъ временемъ наступилъ 151!) годъ и 12 января импера-
торъ Максимиліанъ умеръ. Извѣстно, что послѣ этого имперская
корона долго колебалась между Францискомъ I и Карломъ V,
которые оба были слишкомъ тяжелы для Германіи и оба вну-
шали Льву X опасенія. Ее предложили Фридриху Саксонскому,
но онъ отклонилъ ее, и, отклоняя, возложилъ ее на главу
Карла V. Хотя Паллавичини4) и восхваляетъ великодушный
отказъ Фридриха отъ короны, называя его внушеннымъ свыше
и яркимъ доказательствомъ предпочтенія, оказываемаго Богомъ
католической церкви, однако онъ послужилъ къ выгодѣ Рефор-
маціи тѣмъ, что поставилъ Карла V въ положеніе нравствен-
ной подчиненности и добровольной зависимости отъ покровителя
Лютера. И мы увидимъ, что съ этой минуты на папскій пре-
столъ посыплются безпрерывные удары, и переворотъ ускорится.
II Вормскій сеймъ не остановить его.
\) «Ессе иЪі пппт рго рара аіаге іпѵепі. Ігск рго ір сопіга рараіп чІаЬапН.
Онт. орег. Ьпйіегі, т. 1, предисловіе.
2) Раііаѵісіпі, «НІ8І. сопс. Тгкі.э. ч. I. стр. 19.
3) ЬиІЬегі ргае/аііо.
4) «Тат ехсеЬа герпсіізііо* и т. д. Раііаѵісіпі, кп. I, гл. XXII.
28
Странная, но обыкновенная судьба властей, клонящихся къ
паденію! Знаменитый споръ въ Лейпцигѣ, причинившій такое
сильное волненіе въ Германіи, былъ вызванъ наиболѣе рьяными
сторонниками Рима1). Собравшіеся изъ всѣхъ университетовъ
студенты шумно стекались въ городъ, съ животрепещущимъ
интересомъ спѣша на этотъ столь новый турниръ, на которомъ
готовилась стычка не между копьями, а между страшными мы-
слями и непоправимыми словами. Здѣсь Лютеръ вынужденъ
былъ оспаривать первенство римскаго епископа, отрицать то,
что оно основано на божественномъ правѣ, отвергать церковную
традицію и, по крайней мѣрѣ отчасти, принять революціонное
наслѣдіе констанцскаго мученика. Одолѣлъ ли или не одолѣлъ
онъ противника эрудиціею и краснорѣчіемъ—этотъ вопросъ,
нѣкогда страстно обсуждавшійся, не представляетъ теперь для
пасъ интереса; намъ важенъ результатъ, а результатъ этотъ
виденъ изъ характера трехъ слѣдующихъ заявленій, которыя
встрѣтили отклики по всей Германіи:
«Я признаю, что воинствующая церковь есть монархія, но
глава ея не человѣкъ, а Христосъ2).
«Если св. Августинъ п другіе отцы, всѣ вмѣстѣ, говоря о
строеніи церкви, разумѣли подъ словомъ камень св. апостола
Петра, я буду одинъ, одними собственными силами, проти-
виться имъі!).
«Достовѣрно, что въ числѣ положеній Яна Гуса и Богем-
скихъ братьевъ многія — вполнѣ христіанскія и согласны съ
Евангеліемъ» 4).
Итакъ, верховной человѣческой власти, основанной на боже-
ственномъ правѣ, болѣе нѣтъ; на мѣсто принципа авторитета
ставится индивидуальное чувство, традиція же оставляется един-
ственная: традиція возмущеній несправедливо угнетенной совѣсти.
Такія новшества вели къ перевороту и пропасти. Епископа
Бранденбургскаго они такъ глубоко потрясли, что онъ восклик-
’) Си. въ т. I латинскихъ сочиненій Лютера, на стр. отъ 199 В до 244 В,
главу: «І)еъ-ри1а1іо	каЫіа, апно XIX, а поіагііа елсеріа*, а также,
Хігиіан, кн. I, стр. 48 и 49: Раііагісіпі, стр. 20. 21, 22. 23 и 24, и ^ескешЛог/.
начиная со стр. 72.
«Моиагсіііаіп Ессіезіае гніііг аиіІ8...> Опіи. ор?г. ЬиНіегі, т. I, стр. 200 А.
3)	«ВезМат е&о ипи$>. Отп. орег. ЕиНіегі. т. I. стр. 207 В.
4)	<Нос сегШ езі ініег агіісиіоз ЛоЬ. Ніг8з...>. Отп. орег. ЬиіЬегі, т. I,
стр. А.
29___
нуль, бросая въ огонь растопку: «О, если бы я могъ точно
такъ же бросить въ пламя этого Мартина Лютера!» *). Въ каче-
ствѣ защитника стараго міра, епископъ Бранденбургскій имѣлъ
основаніе испугаться: Реформація издала свой военный кличъ.
Спасителенъ ли былъ этотъ кличъ? По низверженіи папы,
намѣревался ли Лютеръ перейти прямо къ земнымъ повелите-
лямъ? Народъ страдалъ душою и тѣломъ; онъ былъ суевѣренъ
и несчастенъ; надо было уничтожить двойное рабство. Намѣ-
ренъ ли былъ Лютеръ взяться за это? Нѣтъ, потому что въ
этомъ революціонерѣ остался монахъ. Въ книгѣ, которую онъ
издалъ спустя нѣсколько мѣсяцевъ послѣ лейпцигскаго диспута
и которую такъ многіе, будучи введены въ заблужденіе ея за-
главіемъ, приняли за хартію освобожденія человѣчества, именно
въ книгѣ, озаглавленной «О христіанской свободѣ», Лютеръ до-
казывалъ, что такъ какъ человѣческая жизнь заключается въ
борьбѣ между плотью и духомъ, то христіанская свобода должна
быть исключительно духовною и внутреннею. < Какая,—говорилъ
онъ,—польза душѣ отъ того, что тѣло будетъ здорово, что оно
будетъ свободно и подвижно, будетъ ѣсть, пить и поступать
по своему усмотрѣнію? не есть ли это удѣлъ даже рабовъ
грѣха? А съ другой стороны, какое препятствіе представляютъ
для души дурное здоровье, пребываніе въ заточеніи, голодъ,
жажда или внѣшняя боль, какова она ни была бы? Развѣ всему
этому не подвержены люди самые благочестивые, самые сво-
бодные по чистотѣ совѣсти?» 1 2).
Такимъ образомъ, Лютеръ, казалось, становился на сторону
порабощенія половины человѣка и готовъ былъ оставить внѣ сво-
его возстанія всю матеріальную сторону человѣчества. Изъ числа
ошибокъ этого мистическаго трибуна это было самою глубокою
и самою роковой ошибкой.
Душа и тѣло соединены между собою узами, не признавать
которыхъ безумно и жестоко. Въ увядшемъ тѣлѣ духъ слабѣетъ
и если тѣло привыкнетъ къ пониженію своей жизнеспособности,
душа рано или поздно опустится. Безъ сомнѣнія, есть люди,
которые остаются свободными въ тюрьмѣ и остаются королями
въ рубищѣ: бывали люди, умиравшіе стоя. Но число такихъ
1) ХгскешіогГ', «СошпіепК Де ЬпНіегапізто», кн. I, стр. «О.
э) «УаіД епіш ргоДезве і|аеаС апішае?» Ле ЫЬеіІаІе скгізііапа. Отп. орег.
ЬиіЬегі, т. I, стр. 387 В.
30
людей съ могучимъ сердцемъ очень не велико, и героизмъ бы-
ваетъ тѣмъ менѣе нуженъ, чѣмъ несовершеннѣе общество. По-
чему человѣку, постепенно прогрессируя, не достигнуть того,
чтобы внутри его самого осуществился божественный законъ
гармоніи, поддерживающій спокойствіе міровъ, правильно носи-
мыхъ въ тишинѣ небесъ? Тогда, быть можетъ, прекратилось бы
то стенаніе людей несчастныхъ, которое съ самаго начала и все
тщетно возносится къ Богу на протяженіи всей исторіи. Итакъ,
не надо больше рабства вслѣдствіе порока, но не надо также
рабства и вслѣдствіе бѣдности. Не надо, чтобы душа осквер-
нялась, но страданія тѣла стоятъ того, чтобы о нихъ заботиться.
Ибо жизнь человѣческая, во всѣхъ ея видахъ, должна быть ува-
жаема во вѣки.
Лютеръ, начиная свое дѣло, не былъ, вѣроятно, предупре-
жденъ о грозномъ характерѣ его замысла. Когда онъ увидѣлъ
все то, что могла поглотить и содержать въ себѣ яма, которую
онъ рылъ; когда предчувствія его генія показали ему вдали
всѣхъ этихъ прелатовъ, королей, принцевъ и знатныхъ людей,
держащихся за руки, увлекающихъ другъ друга въ видѣ соли-
дарной толпы и, наконецъ, падающихъ общею кучей — Лю-
теръ отступилъ въ ужасѣ. Вотъ почему онъ поспѣшилъ отдѣ-
лить душу отъ тѣла, направляя удары поднявшихся народовъ
лишь на духовныя тираніи и требуя, чтобы власти свѣтскія
были оставлены неприкосновенными. Одобряя возмущенія рели-
гіознаго чувства, онъ готовился осудить возмущенія голода.
Онъ надѣялся погубить священниковъ и спасти власти. По-
этому мы услышимъ, какъ онъ будетъ говорить въ Римѣ: «Цар-
ство мое не отъ міра сего», когда болѣе смѣлые, логически мы-
слящіе люди выведутъ заключеніе изъ его доктринъ. А, между
тѣмъ, онъ могъ бы припомнить, что при помощи этого рокового
текста, дурно понятаго и дурно пстолкованнаго, Римъ сдѣлалъ
людей, несущихъ на землѣ проклятіе, терпѣливыми въ скорби до
тупости.
Но возмутившуюся и выступившую въ походъ мысль оста-
новить нельзя. Требованіе свободы христіанина неотразимо вело
къ требованію свободы человѣка. Лютеръ—хотѣлъ ли онъ того или
не хотѣлъ—велъ къ Мюнцеру. Это не ускользнуло отъ внима-
нія Боссюэ. «Лютеръ,—горько восклицаетъ знаменитый авторъ
«Ѵагіаііопз», — Лютеръ, утверждая, что христіанинъ не подчи-
31
йенъ никому изъ людей, питалъ въ народахъ духъ независимо-
сти и открывалъ ихъ вожакамъ опасные виды» 1).
23 іюня 1520 г. Лютеръ издалъ свое «Воззваніе къ герман-
скому дворянству о преобразованіи христіанства», и это силь-
ное произведеніе раздалось въ Германіи какъ ударъ грома. Чего
медлятъ? говорилъ Лютеръ. Развѣ римская тиранія можетъ при-
бавить еще что-нибудь къ своимъ злоупотребленіямъ? Отчего
дворяне не поднимаются для освобожденія, для отмщенія Гер-
маніи? Толкуютъ о томъ, будто церковное общество составляетъ
нѣчто отдѣльное отъ мірского — это ложь! Всѣ христіане суть
священники, и нѣтъ ни одного монаха, епископа, кардинала,
папы, который не былъ бы подчиненъ силамъ, держащимъ
шпагу. «Папа ѣстъ зерно, а намъ оставляетъ солому», говорилъ
Лютеръ, обращаясь къ императору, какъ бы резюмируя свой
грозный памфлетъ.
Римъ не могъ остаться равнодушнымъ къ выходкамъ Лю-
тера. Тѣмъ не менѣе, сомнительно, чтобы Левъ X, если бы былъ
предоставленъ собственнымъ своимъ вдохновеніямъ, прибѣгъ къ
крутымъ мѣрамъ. Человѣкъ покладистаго ума, любезнаго и ве-
ликодушнаго характера, Левъ X любилъ германскаго монаха за
его ученость, за его краснорѣчіе и за блескъ его бурнаго генія.
Но къ веселому другу Рафаэля бросились священники ума вдум-
чиваго, мрачные и испуганные логики. Они развернули передъ
нимъ такую картину: Германія въ огнѣ, церковь поколеблена,
совѣсть народовъ взволнована невѣдомыми желаніями, дѣламъ
будущаго дано новое и гибельное направленіе. И вотъ, 15 іюня
1520 г. появляется пресловутая булла, дающая Лютеру шесть-
десятъ дней срока для отреченія отъ своихъ доктринъ и грозя-
щая ему анаѳемой по истеченіи этого срока. Она начиналась
слѣдующими словами: «Возстань, Господи, и будь судьей Твоего
дѣла» 2 3).
Въ теченіе этого времени, силы, популярность и смѣлость
Лютера возросли. Дворяне, въ томъ числѣ Сильвестръ Шауэн-
бургъ и Францъ Зикингенъ, обѣщали ему покровительство :!).
А онъ, все болѣе и болѣе порываясь къ бою, писалъ Спалатину:
«Смиренію, которое я до сихъ поръ тщетно проявлялъ, конецъ:
2) «НІ8І. (іез Ѵагіаііопз», кн. II, т. V полнаго собр. соч. Боссюэ, стр. 536.
2) «Ехзнг^е Ботіпѳ еі ]ис!іса сапзат іпат». Отп. орег. ЬпЙіегі, т. I,
стр. 423.
3) Несісегйоііі', <Соттепі. ііе ЬиіБегашзіпо», кн. I, стр. 111.
32
оно слишкомъ раздуло спесь враговъ Евангелія»1). Тогда стали
одна за другою выходить книги, которыя Германія разбирала
нарасхватъ, книги, полныя высокаго гнѣва и пошлаго бреда,
странныя, чудовищныя, но неотразимыя: въ нихъ сказывался
мистикъ и шутъ, памфлетистъ и пророкъ.
Болѣе трехъ вѣковъ прошло со временъ Лютера, но и те-
перь еще господство церкви держится на таинствахъ. Посред-
ствомъ таинствъ церковь владѣетъ человѣкомъ отъ колыбели до
могилы. Едва человѣкъ родится, она спѣшитъ призвать его въ
храмъ, креститъ его и дѣлаетъ своимъ. Когда онъ достигнетъ
дѣтскихъ лѣтъ, она отмѣчаетъ его своимъ знаменіемъ. Въ юно-
шескомъ возрастѣ она признаетъ его супругомъ и разрѣшаетъ
ему сдѣлаться отцомъ. Если онъ виновенъ, она допрашиваетъ
его, осуждаетъ или отпускаетъ ему вину. Когда онъ при смерти,
она проводитъ надъ нимъ своею рукой, какъ бы стремясь овла-
дѣть его агоніей. Онъ умеръ—и она предаетъ его землѣ и даже
за гробомъ слѣдуетъ за нимъ въ вѣчно невѣдомый край. Подъ
эту-то чудесную власть Лютеръ и пытался подкопаться въ своей
книгѣ «Вавилонское плѣненіе церкви». Онъ сократилъ число
таинствъ до трехъ: крещенія, покаянія и причащенія, и благо
ихъ полагалъ въ вѣрѣ христіанина, а не во вмѣшательствѣ
священника* 2).
Эта страшная книга еще не появлялась, когда въ Германію
пришла булла противъ Лютера. И онъ, пылая гнѣвомъ, рѣшилъ
привести людей въ изумленіе.
10 декабря 1520 г. виттенбергской молодежи было объявлено
афишами, что въ 9 часовъ утра около восточныхъ городскихъ
воротъ устроено будетъ большое зрѣлище. Въ назначенный часъ
люди тронулись въ путь; толпа была громадна. На указанномъ
въ афишахъ мѣстѣ высился костеръ; знаменитый профессоръ
поджогъ его. Затѣмъ подошелъ Лютеръ и со словами: «Ты опе-
чалила святыню Господню, такъ пусть же истребитъ т§бя вѣч-
ный огонь!» бросилъ въ пламя книгу папскихъ декреталій и
буллу 3).
Но еще и передъ этимъ, 1-го декабря, онъ выразилъ свой
<АшрІіп8 іпНагі Нозіез Еѵаи^ѳііі». Арпі Нсскепйогі, стр. 111.
2) «Ос Сарііѵііаѣе ЪаЬуІопіса Ессіезіае». Отп. орег. ЬиІЬегі, т. II, стр.
265, А.
®) Ехсизііопіз апіісіігізііапагит (Іесгеіаііит асіа. Отп. орег. ЬпіЪегі, т.
II, стр. 320 А.
33 —
протестъ въ знаменитомъ произведеніи: «Противъ мерзкой буллы
антихриста». «Я лучше умеръ бы тысячу разъ, чѣмъ отречься
хоть отъ единаго слова моихъ осужденныхъ статей. И точно
такъ же, какъ они отлучаютъ меня отъ церкви, я самъ, во имя
святой истины Господней, отлучаю ихъ за ихъ кощунственную
ересь. Нашъ судья, Христосъ, рѣшитъ, которое изъ этихъ двухъ
отлученій дѣйствительно» х).
Папа отлучается отъ церкви предъ лицомъ народа, да еще
сыномъ какого-то невѣдомаго мансфельдскаго рудокопа! Это по-
трясло всю Германію поголовно. Ученые города задрожали отъ
криковъ тысячи могучихъ голосовъ учащихся. Книгъ реформа-
тора недоставало для требовавшихъ ихъ. Ихъ разносили во всѣ
углы бывшіе монахи. Въ Нюренбергѣ, въ Страсбургѣ, въ Майнцѣ
люди вырывали другъ у друга изъ рукъ влажные еще листы,
на которыхъ несмываемою краской было отпечатано осужденіе
Рима. И по этому быстрому подъему мыслей монаха, по этому
столь грозному и столь внезапному воспламенѣнію Германіи,
можно было понять, что новаго внесъ въ умы типографскій
станокъ. Лютеръ, по собственнымъ его словамъ, чувствовалъ,
что его подхватилъ ураганъ народнаго движенія2). Германія
была полна Лютеромъ. Правда, передъ нимъ могла встать серьез-
ная и раздраженная фигура Карла V, но благопріятнымъ для
него шансомъ являлась осмотрительность этого самаго импера-
тора, въ то время юнаго и, изъ робости, державшагося осто-
рожно. Точно также за него были водворившіеся въ церкви
безпорядки, празднества, на которыхъ Левъ X забывалъ о сво-
емъ подкопанномъ царствѣ, истощеніе старыхъ формъ угне-
тенія и та потребность перемѣны, которая составляетъ жизнь
исторіи.
Движеніе Германіи было слишкомъ порывисто, чтобы не со-
общиться Европѣ. Сѣверъ склонялся къ тому, чтобы послѣдо-
вать за Лютеромъ; но суевѣрныя страны Юга заволновались въ
противоположномъ направленіи. Тамъ съ тревогою спрашивали
себя, куда поведутъ эти новшества и не затронутъ ли они са-
мого Бога. Находились люди, отъ которыхъ не ускользнуло,
что изъ глубины подобныхъ религіозныхъ нововведеній рано
или поздно выступитъ переворотъ политическій, такъ какъ они
’) «СЬгізіия ]ц<1ех ѵіііегіѣ иіга «‘хсоттииісаііо ариіі еит ѵаіѳаі». Ониі.
орег. ЬиіЪегі, т. II, стр. 292, А.
“2) «ЕоѵеЬаі ше апга іяіл рориіагі.ч*. Опиі. орег. ЬигЬогі, т. I, ргаеі'аііо.
луи вллиъ. т. і.	3
________________________________34 _
«воспитываютъ въ народахъ духъ независимости и открываю?!»
ихъ вожакамъ опасные виды». Поэтому тревога стала всеобщею.
Въ Вормсѣ созванъ былъ торжественный сеймъ, который и со-
брался 6 января 1521 года. И всѣ взоры поднялись къ трону,
на которомъ возсѣдалъ Карлъ V, серьезный, молчаливый и въ
двадцатилѣтнемъ возрастѣ уже умѣвшій хранить тайну своихъ
мыслей.
По рѣдко встрѣчающемуся стеченію обстоятельствъ, Карлъ V
царствовалъ въ Вѣнѣ, Неаполѣ, Сарагоссѣ, Вальядолидѣ и Брюс-
селѣ, и господство его простиралось за море, на американскій
материкъ. Если бы Карлъ V, стоя между папою и Лютеромъ,
склонился въ одну сторону, >онъ могъ бы, повидимому, накре-
нить въ ту же сторону и міръ; какъ же онъ рѣшитъ споръ?
Карлъ V недолго колебался. Стать судьею Лютера было дѣ-
ломъ подходящимъ для его политики и льстило его гордости.
Онъ понялъ, что этимъ онъ поставитъ себя передъ Европой
вершителемъ дѣлъ христіанства, верховнымъ покровителемъ папъ.
Быть можетъ, его глубокая душа испытывала также и есте-
ственное презрѣніе къ вульгарнымъ пріемамъ насилія: на той
высотѣ, на которую вознесло его счастіе, онъ могъ считать себя
достаточно сильнымъ, чтобы не быть несправедливымъ.
Еще 21 декабря 1520 г. курфюрстъ Фридрихъ велѣлъ спро-
ситъ у Лютера, какъ онъ поступитъ, если его позовутъ въ
Вормсъ, и Лютеръ отвѣтилъ, что онъ пойдетъ на зовъ, «пору-
чивъ свое дѣло Тому, Кто спасъ трехъ отроковъ въ раскален-
ной печи» *). Онъ только просилъ выдать ему охранный листъ
въ огражденіе отъ насилій * 2 *). Листъ этотъ онъ и получилъ по
ходатайству Фридриха. И самый могущественный тогда на землѣ
монархъ, Карлъ V, написалъ нѣкогда неизвѣстному, а теперь
еще и отлученному отъ церкви монаху: «Нашему почтенному,
дорогому и богобоязненному доктору Лютеру, ордена августин-
цевъ» “).
2 апрѣля 1521 г. Лютеръ отправился изъ Виттенберга въ
Вормсъ въ повозкѣ съ холщевымъ верхомъ, въ какихъ тогда
ѣздили въ Германіи4). Рядомъ съ нимъ сидѣли его мужествен-
«1)ео сотшешіаіагит е$8е саизат циі 1ге« риегоа іп іопіасе і&під аег-
ѵаѵегіѣ». Отп. орег. ЬиІЬѳгі, т. I, стр. 148.
Отп. орег. ЬиіЬегі, т. I, стр. 148.
я) «НопогаЪіІі позіго сіііесіо, (Іеѵоіо сіосіогі, Магѣіпо ЬпіИего, аи^ияііиіапі
опііііів*. Отп. орег. ЬпіЬргі, т. II, стр. 411, В.
4) ЯесЪепдогЪ «Сотпіепі. сіе ЬпіЬегапіяіш», кн. I, стр. 152.
35
ные друзья Амсдорфъ, Шурфъ и Суавенъ. ѣхалъ простои мо-
нахъ, однако въ предшествіи герольда съ имперскимъ орломъ1):
этимъ отмѣчалась въ жизни реформатора эта поѣздка. Лютеръ
испытывалъ при этомъ наиболѣе сокровенную сторону болѣз-
неннаго восторга, который вызывается величіемъ извѣстныхъ
опасностей. Въ Эрфуртѣ онъ впалъ въ меланхолію, увидѣвъ мо-
настырь, въ которомъ среди уединенной борьбы увядали его
цвѣтущіе годы; наступалъ вечеръ, и онъ присѣлъ у подножія
деревяннаго креста на каменную плиту, прикрывавшую дорогой
ему прахъ, и до того замечтался, что, по наступленіи ночи, не
слыхалъ монастырскаго колокола, призывавшаго къ отдыху.
Впрочемъ, за нимъ, казалось, и вдоль всего пути торопливо
неслись печальные призраки. Одни изъ нихъ рисовали передъ
его глазами изображеніе флорентійскаго мученика Саванаролы,
другіе напоминали о трагической исторіи нарушенія охраннаго
листа—о Сигизмундѣ, о Гусѣ* 2). При проѣздѣ чрезъ одинъ изъ
городовъ онъ услышалъ, какъ выкрикивали на улицахъ осу-
жденіе его книгъ. Но онъ, несмотря на то, что былъ боленъ,
далъ себѣ слово дойти до конца. < Мы вступимъ, въ Вормсъ,—
говорилъ онъ,—вопреки вратамъ ада и силамъ воздуха» 3). Въ
нѣкоторомъ разстояніи отъ Вормса показываютъ дерево, кото-
рое какой-то крестьянинъ собирался сажать, когда проѣзжалъ
Лютеръ. «Давай,—сказалъ крестьянину путникъ,—я посажу его.
И пусть мое ученіе разростется, подобно его вѣтвямъ!» Дерево
выросло—восклицалъ одинъ современный авторъ, вспоминая объ
этомъ случаѣ, ревностный католикъ — дерево выросло, но что
сталось съ ученіемъ?»4). Съ ученіемъ? Мы увидимъ, что оно,
въ свою очередь, осуждено великими душами и наполовину по-
гребено подъ произведенными имъ развалинами. Но если востор-
жествуетъ наконецъ справедливость, дѣятельныя поколѣнія воз-
ведутъ на грудахъ этихъ развалинъ совершенно новыя постройки
безсмертной красоты.
16 апрѣля Лютеръ вступилъ въ Вормсъ и остановился въ
гостиницѣ «Родосскихъ рыцарей». По словамъ Паллавичини,
весь городъ съ шумомъ ринулся къ этой гостиницѣ, чтобы
взглянуть на чудовище,—чудовище либо мудрости, либо извра-
*) <Ѵііі ’ѴѴагЬессіі геіаііо». ариЛ 8ескеш1огГ, т. I, кн. I, стр. 153.
з) 81еіЛап, <НіаІ. Де Іа Вёіогтаііоп», т. I, кн. III, стр. 94.
*) Яескепйот/, «Соттѳпі. <1ѳ ЬиіЬѳганізто», кн. I, стр. 152.
4) Аи&іп, «НІ8І. <іе ЬоіЬег», т. I, стр. 312.
36
щенности ’)• А онъ, сильно взволнованный, но безбоязненный,
спрыгнувъ съ повозки, сказалъ: «Богъ будетъ за меня» * 2).
Однако, когда онъ остался наединѣ со своими мыслями и пред-
ставилъ себѣ, предъ собраніемъ какихъ важныхъ и страшныхъ
особъ ему придется дать отчетъ въ столькихъ дѣлахъ, на кото-
рыя онъ дерзнулъ, въ опозореніи принципа авторитета, въ по-
праніи старыхъ правилъ совѣсти, когда онъ подумалъ о близ-
комъ, неизбѣжномъ движеніи народовъ, составлявшихъ его славу
и его преступленіе—онъ проникся тревогой и началъ со скорбью
молиться. Передъ собравшимися принцами, передъ Карломъ
Лютеръ обнаружилъ нерѣшимость, которая всѣхъ поразила не-
ожиданностью и въ которой какъ католическіе, такъ и проте-
стантскіе историки ошибочно усматривали—одни удивительную
скромность, другіе отсутствіе вѣры и страхъ. Дѣйствительно, въ
первомъ засѣданіи Лютеръ, казалось, колебался и попросилъ
дать ему время на размышленіе 3). Ему назначили срокъ до слѣ-
дующаго дня. Но Карлъ V началъ уже презирать человѣка,
который не выступилъ противъ него смѣло. Онъ было думалъ,
что этотъ монахъ попытается сравняться съ нимъ отважностью,
которая составляетъ силу слабыхъ и достоинство низшихъ.
Впрочемъ, на слѣдующій день Лютеръ ободрился. Когда трир-
скій фискалъ спросилъ его, именемъ императора, признаетъ ли
онъ книги, заглавія которыхъ были прочитаны ему наканунѣ,
и согласенъ ли онъ отречься отъ своихъ сочиненій, онъ отвѣ-
чалъ рѣчью, полною смиренія и вмѣстѣ съ тѣмъ величія. Онъ
замѣтилъ, что нѣкоторыя изъ его книгъ самими противниками
его признаются за благочестивыя и согласныя съ Евангеліемъ;
отъ этихъ книгъ отрекаться ему нѣтъ надобности. Что же ка-
сается другихъ, въ которыхъ онъ возставалъ противъ папства,
противъ папистовъ, противъ нечистыхъ ученій и нечестивыхъ
примѣровъ, являющихся бичомъ христіанскаго міра, то онъ за-
явилъ, что отречься отъ . нихъ онъ не можетъ, не сдѣлавшись
сообщникомъ тираніи. Онъ сознался, впрочемъ, что въ своихъ
чисто полемическихъ сочиненіяхъ онъ позволилъ себѣ говорить
*) «Тоіа сіѵііаз зоПісйе сопДахіі, дао шопзігшп зресіагѳі. зеа заріѳпііае
зеи педпіііае». Раііаѵісіпі, <Нізі. сопс. ТгісІ.», т. I, ч/І, кн. I, гл. XXVI.
2) «І)еаз рго те зІаЪіѣ». Раііаѵісіпі, «Нізі. сопс. ТгісІ.», т. I, ч. I, кн. I,
гл. XXVI.
3) <Ас1а геѵегепсіі раігіз Магііпі Ідііііегі, согат Саезагеа та]ѳзШѳ, еіс.,
іп сотіѣіів ргіпсірпт ЛѴогпюГіае». Отп. орег. ЬиІЬегі, т. II, стр. 412, В.
37
болѣе рѣзко, чѣмъ приличествуетъ его положенію и христіанину.
При этомъ онъ сослался, однако, на слабость человѣческихъ
сужденій, сравнительно съ непогрѣшимымъ словомъ Божіимъ 4).
Послѣ непродолжительнаго совѣщанія между высокопоставлен-
ными лицами, трирскій фискалъ повелительнымъ тономъ прика-
залъ Лютеру заявить съ полною опредѣленностью, отрекается ли
онъ отъ своего ученія. Тогда бѣдный монахъ сказалъ этимъ
воинамъ съ мрачными лицами и раздраженными сердцами: «Я
здѣсь. Я не могу иначе... Да поможетъ мнѣ Богъ!» 2). Рѣчь свою
передъ этимъ онъ произнесъ сперва по-латыни, потомъ по-нѣ-
мецки; онъ выбился изъ силъ и потъ градомъ катился съ его
лица. Но въ залъ уже спускались вечернія сумерки, и засѣданіе
было закрыто.
Лютеръ выѣхалъ изъ Вормса 26 апрѣля 1621 г. Изъ Фрид-
берга онъ написалъ Карлу V почтительное, почти просительное
письмо, въ которомъ, однако, говорилъ: «Мое дѣло—дѣло всей
земли!» 3). На это ему было отвѣчено изданіемъ эдикта о ли-
шеніи его покровительства законовъ4).
Тѣмъ временемъ онъ продолжалъ свой путь. Заѣхавъ въ де-
ревню Мора, чтобы обнять свою бабушку, онъ возвращался от-
туда, въ сопровожденіи своего брата Якова и Амсдорфа, и ѣхалъ
мимо тюрингенскихъ лѣсовъ, какъ вдругъ передъ нимъ появи-
лось нѣсколько замаскированныхъ всадниковъ. Они останавли-
ваютъ повозку, схватываютъ Лютера, сажаютъ его на лошадь,
накинувъ ему на плечи рыцарскій плащъ, и, насильно увозя
его съ собою, исчезаютъ въ чащѣ лѣса. Въ полночь они подъ-
ѣхали къ воротамъ стоящаго на уединенной горѣ замка, въ кото-
ромъ прежде жили ландграфы й). Тутъ невѣдомые воины и по-
мѣстили Лютера. Здѣсь онъ пробылъ нѣсколько мѣсяцевъ, окру-
женный глубокою тайной, обуреваемый фантастическими ужа-
сами и не видя никого, кромѣ двухъ молодыхъ пажей, ежедневно
приносившихъ ему пищу. Приказаніе скрыть его отъ всѣхъ взо-
’) См. эту рѣчь въ латинскихъ соч. Лютера, т. II, стр. 411,|А и сдѣд., въ
въ главѣ «Асіа гехегешіі раігіэ М. ЬиіЬегі, ів соттііііэ ргіпсірпш \Ѵог-
іиоііае».
3) «АЩаѵеі те Ьеиз!» 8ескеп(1<>г;, «Сотшеиі. <1е Ьиіѣегашэто», кн. I,
стр. 154.
а) Зіейіап, кн. III, стр. 100.
Текстъ этого эдикта см. у Яіеійап, т. I, кн. III, стр. 105; Ѵга, Раѵіо,
кн. I, стр. 14: Раііаѵісіпі, кн. I, гл. XXVIII.
5) «Ів тоиіе а сошшегеів гетоіо иііпт». Раііаѵісіпі, кн. II, гл. 1.
38
ровъ исходило отъ курфюрста саксонскаго Фридриха; Но избран-
ное для него убѣжище долго оставалось неизвѣстнымъ самому
Фридриху, который, добровольно наложивъ на себя невѣдѣніе
на этотъ счетъ, тѣмъ самымъ поставилъ себя въ возможность
скрывать мѣстопребываніе лишеннаго покровительства законовъ,
не прибѣгая ко лжи ’).
Будучи, такимъ образомъ, удаленъ съ житейской сцены,
Лютеръ сталъ еще болѣе внушительною личностью. Одно время
думали, что онъ умеръ; разсказывали, будто трупъ его былъ
найденъ весь израненный. Сторонники его стали тогда стенать
и выражать негодованіе, а нѣкоторые изъ нихъ до такой сте-
пени выходили изъ себя, что двое папскихъ нунціевъ едва не
поплатились жизнью 2). Но вскорѣ всѣ если еще не узнали, то
уже начали подозрѣвать истину. Притомъ, мысль реформатора
все еще носилась надъ взволнованною Германіей. Въ то время,
какъ Левъ X умиралъ въ Римѣ, Лютеръ распространялъ съ вы-
соты Вартбурга шире чѣмъ когда либо вдохновенія своего не-
покорнаго духа и горькія сокровища своей ненависти.
Письма его, которыя онъ помѣчалъ писанными «изъ воздуш-
ныхъ областей», «изъ области птицъ», съ «Патмоса», служили
руководствомъ для его приверженцевъ и ободряли ихъ надежды,
а книгами своими онъ одушевлялъ и возбуждалъ народы. Онъ
громилъ то заказныя обѣдни, то монастырскіе обѣты3). Его нѣ-
мецкій переводъ Библіи присоединилъ къ окружавшему его
блеску еще и литературную славу, и народъ, поставленный ли-
цомъ къ лицу съ текстомъ св. Писанія, научался обходиться
безъ римскихъ толкованій.
Изъ этого, однако, проистекли безчинства, способныя поко-
лебать вліяніе реформатора. Изъ стиха Библіи произошло иконо-
борство; статуи святыхъ стали подвергаться поруганію и были
разбиваемы; въ Виттенбергѣ церковь Всѣхъ Святыхъ была без-
жалостно опустошена подъ вліяніемъ Карлыптадта, одушевляв-
шаго толпу словами и дѣломъ. Лютеръ былъ превзойденъ;
узнавъ объ этомъ, онъ, не дожидаясь согласія саксонскаго кур-
фюрста, въ неистовствѣ и раздраженіи внезапно покинулъ мѣсто
своего заточенія: отъ прежняго монаха въ немъ, казалось, не
осталось и слѣда. Лютеръ назвался Георгіемъ Побѣдоносцемъ и 1
1) Раііаѵісіні, «НІ.-іі. сонс. Тгііі.», кн. II, стр. 46.
-') ІЬісі.
Оінн. ор/т. ЬиіЪегі, т. П. стр. 441, А.
_ 39
двинулся впередъ верхомъ на конѣ, при шпагѣ и въ воинскихъ
латахъ; вступленіе его въ Виттенбергъ было тріумфомъ. Едва
прибывъ, онъ началъ проповѣдывать, п нѣсколькихъ проповѣдей
его было достаточно, чтобы возстановить порядокъ.
Упорядоченное такимъ образомъ движеніе распространялось
съ чрезвычайною быстротой. Во Франкфуртѣ, Гамбургѣ, Нюрен-
бергѣ, открыто и по распоряженію общественной власти, было
упразднено служеніе обѣдни2). Князь Ангальтскій повелѣлъ
проповѣдывать въ своихъ владѣніяхъ, лютеранское ученіе; оно
охватило герцогства Люнебургское, Мекленбургское и Браун-
швейгское, проникло чрезъ Ливонію къ Балтійскому морю. Въ
Швейцаріи, гдѣ онъ въ 1516 г. проповѣдывалъ чистое Евангеліе,
Цвингли велъ теперь борьбу противъ безбрачія священниковъ2),
вызывалъ главнаго викарія констанцскаго епископа на религіоз-
ный споръ и достигъ принятія сенатомъ въ Цюрихѣ указа, ко-
торымъ постановлялось, чтобы Евангеліе было преподаваемо
«безъ примѣси людскихъ традицій».
Одною изъ крупныхъ непослѣдовательностей Лютера было
то, что въ религіи онъ допускалъ, а въ политикѣ отвергалъ
право сопротивляться произволу. Онъ постоянно совѣтовалъ
повиноваться свѣтскимъ властямъ, каковы онѣ ни были бы; онъ
ставилъ себѣ въ заслугу то, что пріѣзжалъ въ Виттенбергъ съ
цѣлью предотвратить подымавшееся въ Германіи сильное воз-
мущеніе 3)—и онъ же дерзалъ на все противъ правителей, какъ
только дѣло касалось какого нибудь пункта богословскаго уче-
нія. Когда англійскій король Генрихъ VIII имѣлъ неосторожность
воспользоваться перомъ своего капеллана для опроверженія
книги «Вавилонское плѣненіе», Лютеръ набросился на королев-
скаго богослова съ бѣшенствомъ и оскорбленіями, доходившими
до послѣдней крайности. «Ты лжешь, глупый и кощунственный
король!—восклицалъ онъ въ своемъ возраженіи,—ты лжешь, съ
безстыднымъ лицомъ придавая непогрѣшимымъ словамъ Божіимъ
не то значеніе, какое они имѣютъ» 4) и т. д. Такимъ образомъ
’) 8ескепйогІ\ «Соттепі. (1е Ьиіііѳгапізто*. стр. 241.
2)	81еіЛап, <НІ8Т. (1е Іа Вёіогтаііоп*, т. I, кн. III, стр. 126.
3)	«Хе диа ша^па еі ЬоггіЬіІіз зесіійо іп Оегшапіа огіаішч. Ерізіоіа (іисі
Егейегісо іп (ріа гесШипі зииш ех РаіЬто ехсизаі. Отн. орег. ЬиТЬѳгі, т. II,
стр. 316, А.
4)	«Мепіігіз. гех зіоіісіе еі засгііеіге...». Сопѣга ге&ет Ап&ііае. Отн. орег,
ЬаНіегі, т. II. стр. 327, А.
40
оказывалось, что Лютеръ одновременно подрывалъ папство, бра-
вировалъ германскаго императора и старался заклеймить позо-
ромъ англійскаго короля. Послѣ этого могли ли человѣческія
власти остаться окруженными обаяніемъ въ глазахъ народовъ?
Лютеръ самъ направлялъ дѣло къ тѣмъ политическимъ перево-
ротамъ, которыхъ ужасался по неполнотѣ своей натуры.
Когда тысячи голосовъ стали повторять по отношенію къ
властямъ и правителямъ тотъ крикъ, съ которымъ онъ поднялся
противъ Рима; когда германскіе крестьяне, сгорая нетерпѣніемъ
потрясти старинное рабство, изложили въ двѣнадцати статьяхъ
программу своихъ требованій, столь похожихъ на тѣ, которыя
изложены были въ извѣстныхъ «запискахъ» (саЬіегз) француз-
ской революціи... извѣстно, съ какою силой разразился тогда
Лютеръ противъ крестьянъ, съ какимъ высокомѣріемъ проповѣ-
дывалъ онъ имъ объ обязанности терпѣливо сносить скорби и
покорно нести рабство. Извѣстно также, съ какою дикою ра-
достью встрѣтилъ онъ ихъ истребленіе въ знаменитой войнѣ,
которая покрыла Германію печалью и развалинами. Правда,
крестьянское возстаніе возникло изъ соперничавшаго съ Люте-
ромъ принципа: крестьяне, по призыву Шторка и Мюнцера,
взялись за оружіе во имя принципа человѣческаго братства,
религіозною формулой котораго былъ тогда анабаптизмъ *).
Этого-то Лютеръ и не прощалъ имъ. Единственнымъ ученіемъ,
которое люди были въ ту пору въ состояніи воспринять, былъ
индивидуализмъ, и именно его-то и принесъ имъ Лютеръ.
И въ самомъ дѣлѣ, все пошло быстрымъ ходомъ. На сѣверѣ
Германіи монастырскіе обѣты упразднены, церкви лйшены своего
убранства; среди тысячи колебаній организуется новая церковь;
къ протесту противъ безбрачія священниковъ надо было при-
соединить примѣръ—и вотъ Лютеръ женится; Эразмъ, возвра-
щая реформацію къ ея исходной точкѣ, выпускаетъ свою книгу
о «свободѣ воли» и тѣмъ самымъ заставляетъ Лютера сказать
по этому рѣшительному вопросу послѣднее слово совершаю-
щагося переворота. Вызовъ былъ смѣло принятъ: «Нѣтъ—вос-
кликнулъ виттенбергскій пророкъ—въ томъ, что касается Бога,
спасенія или проклятія, человѣкъ не имѣетъ свободы воли. Онъ
подчиненъ либо волѣ Божьей, либо волѣ сатаны; онъ связанъ,
х) Си. въ «ІЭёѵеІорретепІн Ьіэіоіѣіиез». въ концѣ тома, статью «Сііегге
<ІѲ8 рауяапз». Мы сочли ее заслуживающею изложенія въ размѣрѣ, превышаю-
щемъ поставленныя нами сеоѣ рамки.
41
онъ рабъ» ’). Это значило либо вернуться къ манихеизму,
предоставлявшему вселенную въ жертву борьбѣ двухъ сопер-
ничествующихъ духовъ, либо, какъ выразился Боссюэ, признать
Бога совершителемъ всѣхъ преступленій2). Мы увидимъ, какія
ужасныя соціальныя послѣдствія извлечетъ Кальвинъ изъ этой
столь смѣло поставленной Лютеромъ догмы.
Впрочемъ, реформація съ самаго своего возникновенія возвѣ-
стила, какія бури она таитъ въ своей груди. Вскорѣ послѣ де-
крета Шпейерскаго сейма, противъ котораго протестовали рефор-
маты, за что, какъ извѣстно, ихъ прозвали протестантами, въ
Марбургѣ, по почину ландграфа Гессенскаго, съѣхались и сви-
дѣлись два человѣка: то были виттенбергскій пророкъ и новый
швейцарскій апостолъ—Лютеръ и Цвингли. Дѣйствительно ли
Богъ присутствуетъ въ евхаристіи подъ видомъ хлѣба и вина?
Да, говорили Лютеръ и его ученики; но сакраментаріи и ихъ
глава, Цвингли, видѣли въ евхаристіи лишь символъ. Дѣло въ
томъ, что едва реформація начала устанавливаться, въ нее про-
никла анархія мнѣній. На собесѣдованіе въ Марбургѣ Лютеръ
явился въ сопровожденіи Меланхтона, Осіандера, Іоны и Агри-
колы. При Цвингли находились Эдіо, Бюсеръ и, такъ сказать,
«Меланхтонъ сакраментаріевъ > Эколампадіусъ, краснорѣчіе ко-
тораго отличалось такою мягкостью, что, по словамъ Эразма,
оно увлекло бы самихъ крещаемыхъ въ первые вѣка христіан-
ства. Пренія были оживленныя, соглашеніе оказалось невоз-
можнымъ. Но при разставаніи Цвингли внезапно впалъ въ
умиленіе и, сложивъ руки, со слезами на глазахъ подошелъ къ
Лютеру п сказалъ: «По крайней мѣрѣ, останемся братьями».
Лютеръ оттолкнулъ его ’). Печальныя проявленія гордости, очень
способныя уничтожить дѣло человѣка, но не могущія разстроить
то, что является историческою эволюціей!
Католицизмъ странно злоупотребилъ своею силой: онъ извра-
тилъ свою миссію; а всетаки, какая душа, одаренная возвы-
шенными чувствами, нѣжностью, не ощутила бы грусти и со-
жалѣнія наканунѣ распаденія первыхъ камней такого зданія?
Какъ! неужели, въ самомъ дѣлѣ, обречены были па гибель всѣ
<8аЪ)ес1іі9 еі зегѵаз езі ѵеі ѵоішііаііз І»еі, ѵсі ѵоіипіаііз 8аТ,апае». Во
зегто агЬіігіо. Отп. орег. ІдііЬегі, т. II. стр. 172, В.
4) «Нізі. Дез Ѵагіаііопз», кн. II, стр. 539.
ѴІетЬегдіия, <Ѵі(а ет гез ксзіае Ріііііррі Лісіаисіііопіз”, гл. V, стр. 41.
Соіопіае Аитірріпае ^Кёльнъ). 1322,
42
эти роскошныя церковныя торжества, служащія зрѣлищемъ для
народа; эти соборы, бывшіе пріютомъ бѣдняка, но превосходив-
шіе блескомъ жилища государей; этотъ языкъ минувшихъ вре-
менъ, на которомъ, не зная его, шепталъ свои молитвы народъ
и таинственные слоги котораго возносили къ небесамъ томитель-
ныя пожеланія простыхъ сердецъ и ихъ смутныя надежды; эти
гимны, это благоуханіе въ храмахъ, эти изображенія на ста-
ринныхъ цвѣтныхъ стеклахъ въ окнахъ; это почитаніе святыхъ
заступниковъ, дружественныхъ, близкихъ сердцу боговъ, за-
нявшихъ подъ христіанскою кровлей мѣсто древнихъ пенатовъ;
эти монастыри, открытые для истерзанныхъ душъ, для моли-
твеннаго бдѣнія альпійскаго монаха, для печали Элоизы... неужели
всему этому суждено погибнуть?
Понятно, что Мелаяхтонъ былъ глубоко смущенъ при при-
ближеніи рѣшительнаго часа. «Пощадите,—кричалъ онъ Лютеру,—
юрисдикцію епископовъ, пощадите церковныя торжества, кото-
рыя такъ милы были намъ въ дѣтствѣ и составляли благоче-
стивое очарованіе для нашихъ отцовъ! > Будучи выбранъ для
написанія Исповѣданія вѣры, которое реформаты представили
въ 1530 г. въ Аугсбургскій сеймъ, онъ внесъ въ этотъ знаме-
нитый трудъ безконечно много умѣренности и осторожности, но
тщетно: исповѣданіе вѣры не было принято. Ничего не можетъ
быть трогательнѣе и торжественнѣе той скорби, которая овла-
дѣла тогда Меланхтономъ. «Я провожу дни въ слезахъ» *), пи-
салъ онъ Лютеру, и тщетно Лютеръ старался поддержать и утѣ-
шить его: устремивъ взоръ на горизонтъ, Меланхтонъ мысленно
уже присутствовалъ при зрѣлищѣ залитой кровью Германіи и
обратившейся въ поле битвы Европы.
То, что въ этихъ тревогахъ было пророческаго, небезъиз-
вѣстно намъ, людямъ, въ воспоминаніи которыхъ проходятъ
теперь Карлъ V, идущій на Мюльбергъ, герцогъ Альба, напра-
вляющійся со своими палачами въ Нидерланды, кальвинизмъ, во-
оружившійся противъ лиги во Франціи, Густавъ-Адольфъ и
Тилли въ долинахъ Лейпцига, Валленштейнъ и Густавъ-Адольфъ
на равнинахъ Люцена; наконецъ, Англія, подъ господствомъ
солдатъ Кромвеля дающая 21 января, въ видѣ прецедента, тра-
гедію въ Уайтъ-Голлѣ.
*) «Ѵегяаппіг Іііс іп тізеггішів спгіз еі ріапе регреіаія Іасгушіч». Еу. Меі.
ар. ѴІетЬ., стр. 62.
43
Что же заключало въ собѣ, какъ въ отношеніи бѣдствій,
такъ и въ отношеніи благотворныхъ явленій, это новое ученіе,
которое характеризуетъ собою XVI вѣкъ и сплошь наполняетъ
его? Прежде разсмотрѣнія результатовъ, подведемъ итоги фактамъ.
Церковь, присвоивъ себѣ привилегію истолковывать слово
Божіе и установлять смыслъ св. Писанія, захватила, въ нѣко-
торомъ родѣ, въ свое владѣніе всю человѣческую душу; рефор-
мація потребовала, чтобы, съ упраздненіемъ посредниковъ, вѣ-
рующій былъ приближенъ къ Богу. Она отвергла авторитетъ
традицій и передъ колѣнопреклоненнымъ народомъ положила
переводъ Библіи и раскрытое Евангеліе.
Церковь говорила вѣрующимъ: «Исповѣдайтесь, поститесь,
чтите пастыря у алтаря, гдѣ онъ низводитъ къ вамъ Бога; по-
купайте индульгенціи, дѣлайте то, что я велю, и будете на
небѣ». Реформація же отнеслась съ презрѣніемъ къ достоин-
ству дѣлъ чисто внѣшнихъ; она утверждала, что со времени
первороднаго грѣха человѣкъ не можетъ спастись самъ, своими
дѣлами. Творить добро можетъ чрезъ насъ только милость Бо-
жія. Спасеніе въ томъ, чтобы вѣрить въ благо пролитой за насъ
Христомъ крови, вѣрить живою и сильною вѣрой въ искупленіе.
Запретивъ священникамъ вступать въ бракъ, церковь по-
ставила религіозное общество по одну сторону, а общество гра-
жданское по другую; реформація же, чтобы смѣшать обѣ разъ-
единенныя половины міра, превознесла семью.
Церковь царствовала по-мірскн чрезъ свою іерархію; рефор-
мація подхватила возгласъ вальденцевъ: <Всѣ христіане суть
священники».
Наконецъ, реформація нанесла ударъ въ самое сердце тому
господству, которое такъ умѣло установилъ Римъ, когда, обра-
щаясь къ чувствительной сторонѣ нашей природы, онъ приду-
малъ безпримѣрно пышныя зрѣлища, настроилъ безпримѣрно
прекрасныхъ базиликъ и призвалъ очарованные народы въ эти
храмы, украшенные множествомъ какъ бы живыхъ картинъ и
залитые въ часы общей молитвы потоками свѣта, музыки и
благоуханія.
Итакъ, со стороны Лютера не было нанесено ни одного удара,
который не нарушалъ бы большой ассоціаціи, образовавшейся
въ городѣ первосвященниковъ подъ господствомъ принципа
авторитета.
Каково же, послѣ этого, должно быть наше изумленіе, если,
44
сопоставляя результаты реформаціи съ ея положеніями, мы ви-
димъ, что они во всѣхъ пунктахъ противны другъ другу!
Реформація предписывала разуму принижаться предъ вѣрою,
а между тѣмъ возобладалъ раціонализмъ.
Она признавала св. Писаніе единственнымъ неизмѣннымъ
правиломъ вѣры, а между тѣмъ восторжествовало право критики.
Отнимая у людей свободу воли, она приковывала его къ
фатализму, а между тѣмъ человѣческія общества стали болѣе
чѣмъ когда-либо дѣятельными.
Она заявляла, что родъ Адама повергнутъ первороднымъ
грѣхомъ въ бездну безсилія и испорченности, а между тѣмъ
человѣкъ, предоставленный собственнымъ силамъ, уединенный
отъ себѣ подобныхъ, призналъ себя достаточно взрослымъ для
того, чтобы довольствоваться самимъ собою.
Такимъ образомъ, ученіе, которое, казалось, какъ нельзя
лучше осуждало индивидуализмъ, явилось именно тѣмъ уче-
ніемъ, которое внесло его въ міръ.
Какъ объяснить это странное явленіе? Объясняется оно
очень просто.
Для чего могло служить утвержденіе непогрѣшимости св. Пи-
санія, если отрицалось право церкви истолковывать его значе-
ніе? Развѣ могъ священный текстъ, будучи положенъ передт.
глазами толпы безъ поясненій, не открыть поля для страстной
борьбы, въ которую каждый внесъ бы свидѣтельство и гордость
своего разума? Съ другой стороны, утверждать, что человѣкъ
есть рабъ высшей воли въ дѣлахъ духовнаго порядка, не зна-
чило ли вести его къ тому, чтобы онъ всю свою дѣятельность
сосредоточилъ на дѣлахъ матеріальныхъ?
Что касается догмата о предопредѣленіи, истолковываемаго
такъ, какъ это дѣлали лютеране, то онъ, безъ всякаго сомнѣ-
нія, принижалъ человѣка сверхъ мѣры по отношенію къ Богу;
но надо имѣть въ виду, что этимъ падшимъ человѣкомъ, о ко-
торомъ здѣсь идетъ рѣчь, является не только слуга, пастухъ,
нищій; нѣтъ, это и повелитель, и король, императоръ и папа.
Между монархомъ и пастухомъ оказывается равенство по ихъ
отверженности. Значитъ, нужно будетъ, чтобы соціальныя раз-
личія исчезли на уровнѣ всеобщаго злосчастія. Если и можно
еще будетъ дѣлать какое-либо различіе то уже только между
избранникомъ, па которомъ почіетъ милость Божія, и отвер-
женнымъ, который лишенъ оя. Но то, что въ богословіи име-
45
нуется «милостью», называется въ политикѣ «заслугою»; итакъ,
мѣсто соціальной гордости будетъ занято гордостью индиви-
дуальною, превосходство сана замѣнится превосходствомъ лич-
ности.
Да, реформація говорила человѣку:
Отверженное, слабоумное и несчастное созданіе, ты не стоишь
крови искупившаго тебя Бога. Вѣчное спасеніе твое зависитъ
отъ благости этой жертвы, а не отъ мнимой заслуги твоей, въ
видѣ благочестивыхъ дѣлъ. Святость не во внѣшнихъ дѣлахъ;
она заключена въ святилищѣ смиренной и вѣрующей души.
Вѣрить въ свое спасеніе значитъ быть уже спасеннымъ. Если
Христу угодно было дать тебѣ вѣру, что тебѣ до всего осталь-
ного? Ты можешь уснуть на этой мягкой подушкѣ.
Вышло такъ, что въ Голландіи, Англіи, Америкѣ, у вели-
кихъ протестантскихъ народовъ, сдѣлавшихся работящими, чело-
вѣкъ отвѣтилъ:
Такъ какъ въ духовной области я не могъ бы избѣгнуть
позора моего безсилія, то поищу въ другомъ мѣстѣ доказатель-
ства и условій моего величія. Такъ какъ фатализмъ предопре-
дѣленія лишаетъ меня соприкосновенія съ загробными дѣлами,
то пламенное убѣжденіе въ моей свободѣ, неотдѣлимое отъ
моего существа, обратится къ дѣламъ земнымъ. А такъ какъ
сердце мое полно сильнѣйшаго возбужденія и силы мои тре-
буютъ приложенія, а желаніе мое—простора, я покину обряды,
которыми католицизмъ загромоздилъ религіозную жизнь, и очертя
голову брошусь въ жизнь промышленную. Оставляя Богу за-
боту о предоставленіи мнѣ мѣста въ царствѣ небесномъ, я по-
стараюсь завладѣть царствомъ земнымъ. Я настрою множество
мастерскихъ, стану снаряжать суда, проложу дороги сквозь
горы; и если отнынѣ я буду предпринимать войны, если дви-
нусь на Востокъ, то уже не для освобожденія гроба Господня,
а съ цѣлью овладѣть земнымъ шаромъ, который составляетъ
мою область.
Такимъ образомъ, вотъ новое начало дѣятельности: индиви-
дуализмъ, промышленность—вотъ что водворила въ мірѣ рефор-
мація, безъ вѣдома ея собственныхъ учителей.
ГЛАВА Ш.
Индивидуализмъ въ религіи.
КАЛЬВИНЪ.
Кальвинъ—законодатель духа возмущенія.—Онъ дѣлитъ міръ на «избранни-
ковъ» и «отверженныхъ»: контръ-рево.іюціонное значеніе этой доктрины.—
Кальвинизмъ, какъ новый родъ угнетенія, былъ удобенъ только для военно-
феодальнаго строя.—Вотъ почему онъ вносится во Францію дворянствомъ и
стремится утвердиться при помощи шпаги.—Онъ терпитъ пораженіе вмѣстѣ
съ вооруженнымъ феодализмомъ во всемъ томъ, чтб въ немъ было свирѣпаго
и религіознаго.—Индивидуализмъ, видоизмѣняясь, переходить съ полей битвъ
въ книги, отъ богословія въ политику, изъ лагеря воинственнаго дворянства
въ область мирной и промышленной буржуазіи.
Со времени появленія Лютера, всѣ старыя власти очутились
въ затруднительномъ положеніи. Подъ вліяніемъ чувства неиз-
бѣжной солидарности, противъ Лютера соединились папа и
императоръ, Левъ X и Карлъ V. Принципъ авторитета коле-
бался, два человѣка поднялись одновременно — одинъ, чтобы
защитить и упрочить его, другой съ намѣреніемъ создать по-
дражаніе ему. То были Игнатій Лойола и Кальвинъ.
Извѣстно, что суждено было совершить первому изъ нихъ,
и какъ странна та эпоха его жизни, въ которой онъ является
человѣкомъ, утомленнымъ военною славой, но жаждущимъ
слава новой, обуреваемымъ видѣніями, жертвою какого-то вну-
тренняго демона; та эпоха, когда онъ то взбирался быстрыми
шагами на горы, какъ бы стремясь къ Богу, то—подъ вліяніемъ
какого-нибудь сверхъестественнаго откровенія—останавливался
въ слезахъ на порогѣ церквей, гдѣ и простаивалъ неподвижно
по цѣлымъ часамъ въ подавленномъ состояніи духа. Однажды,
въ порывѣ благочестія, смѣшаннаго съ рыцарскими воспомина-
ніями, онъ повѣсилъ свой щитъ подъ образомъ Богородицы и,
постоявъ у образа на караулѣ *), зачислился въ служители неба.
Ничего подобнаго не было въ Кальвинѣ. Вмѣсто неистовой, но
и нѣжной натуры, вмѣсто человѣка, соединяющаго въ себѣ
иллюминатство алдмбрадосовъ съ наклонностью странствующихъ
*) Ранке, Піьі. бе Іа рараіИё», т. I, стр. 246 (франц. неров.
47
рыцарей искать приключеній, мы находимъ въ немъ сдержан-
наго, тонкаго мыслителя, который умѣетъ владѣть собою. Каль-
винъ обладаетъ всѣми качествами организатора: силою раз-
судка, послѣдовательностью въ мысляхъ, спокойнымъ муже-
ствомъ, упорнымъ и сильнымъ убѣжденіемъ.
А между тѣмъ, плану Кальвина суждено было погибнуть,
тогда какъ на долю испанскаго солдата, поэта, иллюмината,
выпала честь оставить по себѣ политическія постановленія не-
сравненной глубины и основать то «Общество Іисуса», которое
должно было продлить существованіе Рима, поглотивъ его, охра-
нить взятые подъ опеку троны и поставить разнузданному
индивидуализму преграду, которая держится донынѣ.
Дѣло въ томъ, что Игнатій Лойола былъ послѣдователенъ
со своимъ принципомъ, а Кальвинъ поступалъ иначе.
Игнатій Лойола, поставивъ правиломъ своего «института»
слѣпое и безграничное повиновеніе, употребилъ средство, со-
отвѣтствовавшее его цѣли, которая заключалась въ преслѣдо-
ваніи и укрощеніи индивидуализма.
Но желать сдѣлаться продолжателемъ Лютера и создать про-
тестантское папство, желать сдѣлаться деспотическимъ законо-
дателемъ свободнаго обсужденія, значило пытаться сдѣлать не-
возможное. А именно это и сдѣлалъ Кальвинъ, когда вт>
1535 году издалъ свое «Установленіе христіанской церкви».
Нигдѣ права власти не были превозглашаемы сч. такимъ
преувеличеніемъ, какъ въ этомъ кодексѣ протестантства. «Она,—
говоритъ Кальвинъ,—такъ же необходима людямъ, какъ хлѣбъ,
вода, солнце и воздухъ» *). Отъ власти онъ требуетъ не только
поддержанія матеріальнаго порядка, но и того, чтобы она ка-
рала кощунство и оскорбленіе религіи, не допускала сѣянія въ
народѣ плевелъ идолопоклонства и хулы на Божью волю1 2).
Этимъ Кальвинъ однимъ прыжкомъ перескакивалъ громадное
разстояніе, отдѣляющее протестантство отъ теократіи.
Эту чудовищную непослѣдовательность нужно было оправ-
дать; нужно было сказать, какимъ образомъ такой деспотизмъ
могъ быть примиренъ съ признаніемъ за каждымъ права са-
мому разрѣшать вопросы о значеніи Св. Писанія и не слѣдо-
1) <Ро1йіае п$И8 поп іпіпог іпіег Іюшшѳз циаш рапіз, адиае, яоііа еѣаѳгія».
Інхійиі. сііг'ыі. геНу., кн. IV, гл. XX, стр. 550. (тспеѵае, 1559.
2) 4’іпйі. сЬгікІ. >, кн. IV, гл. XX, стр. 550.
48
вать ничьему руководству, кромѣ полученной свыше милости:
Кальвинъ предположилъ, что Богъ даруетъ избраннымъ приви-
легію разумѣть Его божественное слово всѣмъ одинаково. Собра-
ніе этихъ избранныхъ онъ назвалъ, въ противоположность
Риму, истинною церковью и полагалъ, что такимъ образомъ,
въ свободѣ совѣсти’ отдѣльныхъ лицъ онъ вновь найдетъ утра-
ченное единство *). Тщетная попытка обойти сущность дѣла!
Онъ забывалъ, что протестантство уже въ колыбели породило
множество различныхъ сектъ: лютеранъ, карлштадцевъ, цвин-
гліанъ, убиквитаріевъ2); онъ забывалъ, что «Установленіе хри-
стіанской религіи» имѣло цѣлью именно соединить всѣ эти раз-
розненныя части арміи, распавшейся тотчасъ же послѣ своего
сбора; онъ забывалъ, что самъ же онъ расходился съ Лютеромъ,
Цвингли и Эколампадіусомъ въ важныхъ пунктахъ, какъ, на-
примѣръ, въ вопросѣ объ евхаристіи.
Но необходимость избѣгнуть одолѣвавшихъ его противорѣчій
должна была увлечь Кальвина къ утвержденіямъ, имѣвшимъ
гораздо большее значеніе. Лютеръ, въ видахъ освобожденія че-
ловѣка отъ человѣка, призналъ фатализмъ предопредѣленія, ко-
торый, относя все къ деспотической власти Божіей, не оста-
вляетъ уже никакого дѣла людямъ. Кальвинъ хорошо понималъ,
что его теорія власти рухнетъ цѣликомъ, если онъ отъ рока,
тяготѣющаго надъ грѣшнымъ, сдѣлаетъ заключеніе ко всеобщей
и систематической терпимости. Поэтому онъ рѣшился утвер-
ждать, что въ грѣшномъ человѣкѣ грѣхъ въ одно и то же время
и необходимъ, и, тѣмъ не менѣе, долженъ быть поставляемъ въ
вину волѣ3). Недостойное заключеніе, нелѣпость котораго вы-
ступаетъ при простомъ сближеній словъ! Человѣкъ несвободенъ,
однако отвѣтственъ за свои поступки — таково было послѣд-
нее слово ученія Кальвина. А почему? Потому, что первый че-
ловѣкъ, употребивъ во зло свою свободу, погубилъ въ своемъ
лицѣ всѣхъ своихъ потомковъ, за исключеніемъ тѣхъ, кото-
рыхъ Богу было угодно спасти произвольнымъ велѣніемъ Сво-
его могущества4).
х) «Бе ѵега Ессіезіа сиш диа поЪіз соіеп<1а еэі шіііаз, диіа ріогит ошпіит
шаіег езі». Іпзііі. скгіві. геіід., кн. IV, гл. I, стр. 370.
2)	Секта, признававшая вездѣсущность тѣла Христова. Ирим. перев.
3)	<Хе§о рессаЪит ісіеотіпиз (ІеЬсге ітриѣагі диіа песеззагіит езѣ>. Іпзііі.
СІЫІ8І. геіід., кн. II, гл. V, стр. 104.
4)	<ЦЫ диаегіѣиг сиг іѣа і'ессгіѣ Ботіпиз, гезрошіеіпіипі езѣ диіа ѵоІиіЪ.
Іпзіііиі. сктіві. теіід., кн. III, гл. XXIII, стр. 146.
49
Такимъ образомъ, Кальвинъ допускалъ царство избранныхъ
царство отверженныхъ и между ними обоими пропасть, которая
никогда не должна быть заполнена и перейдена. Внося въ свое
объясненіе догмы о первородномъ грѣхѣ какую-то ужасную п
кровавую логику, онъ отдавалъ три четверти человѣчества въ
неотъемлемую жертву сатанѣ на вѣчныя времена. Отрицая сво
боду воли, но не отрицая ада, онъ оставлялъ въ запасѣ ужас-
нѣйшія кары за преступленія, которыхъ, по его заявленію, не-
возможно избѣжать; въ числѣ отверженныхъ онъ проклиналъ
даже ребенка во чревѣ матери. Онъ наносилъ Богу прямое
оскорбленіе тѣмъ, что поклонялся Ему, признавая его неспра-
ведливымъ, варварскимъ и всемогущимъ.
Перенесите кальвинизмъ изъ богословія въ политику — и
вотъ каковы будутъ послѣдствія: избранные—это тѣ, кто поль-
зуется счастьемъ на землѣ; отверженные—это бѣдняки. Между
тѣми и другими—пропасть, роковая пропасть: неравенство по-
ложеній; а божественная прихоть, которой надо подчиняться,
поклоняясь ей—это случайность рожденія.
Недаромъ Кальвинъ признавалъ аристократію за наилучшую
изъ всѣхъ формъ правленія *).
Теперь жизнь его объяснена. Если въ Женевѣ, сдѣлавшейся
Римомъ протестантства, онъ утвердилъ ученіе, какого никогда
не зналъ Римъ; если онъ заставлялъ дрожать своихъ учени-
ковъ и старался раздавить своихъ противниковъ; если онъ не
побоялся поднимать къ небу, съ торжествующимъ видомъ, руки,
обагренныя кровью Серве * 2); если онъ написалъ книгу о правѣ
истреблять еретиковъ мечомъ, достойную духа инквизаціи:!);
если Меланхтонъ не могъ подходить къ нему иначе, какъ ста-
«Міпіше пе^аѵегііп агМосгаНаш ѵеі Іеіпрегаіпш ѵх іряа- еѣ роііііа
яіаішп аііі.ч Іоп^е отпіЬпз ехееііеге», Інч/. скгі*1. геіід., кн. IV, гл. XX,
стр. 552.
2) Кегѵеі, выдающійся ученый того времени, которому, между прочимъ,
приписываютъ первую мысль о кровообращеніи. Сначала сторонникъ Каль-
вина, онъ разошелся съ нимъ потомъ въ религіозныхъ взглядахъ. Подверг-
шись преслѣдованію со стороны вѣнскаго архіепископа за свои богословскія
сочиненія, онъ искалъ убѣжища въ Женевѣ, но здѣсь Кальвинъ, вмѣсто за-
щиты, сталъ обвинять его передъ властями въ ереси и добился того, что
Серве былъ сожженъ въ 1553 г. на кострѣ.—	Прим, пе.рев.
«Рідеіія ехрояіѣіо еггогпш МісЪаѳІіа Зегѵеіі еГ Ьгеѵія еогпшіепі гейіШіо.
пЪі йосѳіпг зпге §1а<ііі соегсешіоя езаѳ Ьаегеіісоя». Ап. 1554.
ЛУИ КЛАНЪ. т. і.	4
60
новясь менѣе нѣжнымъ*); если, наконецъ, Теодоръ Бэзъ хва-
литъ его за то, что онъ до конца оставался неумолимымъ1 2)...
то кто же могъ бы не увидѣть во всемъ этомъ плодовъ ученія,
освящавшаго ненависть?
Лютеръ говорилъ: «Никто не имѣетъ власти надъ совѣстью
избранника Божьяго»; Кальвинъ же сказалъ: «Избранникъ Бо-
жіи имѣетъ власть надъ отверженнымъ». Слѣдовательно, люте-
ровскій индивидуализмъ естественно завершался режимомъ га-
рантій: онъ былъ подходящимъ для промышленнаго общества.
Напротивъ, индивидуализмъ Кальвина сочетался съ идеею по-
виновенія и годился для общества военнаго.
Дѣйствительно, кальвинизмъ установился во Франціи при
помощи вооруженнаго феодализма, послѣднимъ усиліямъ кото-
раго онъ служилъ. Франція была съ нѣкоторыхъ поръ волнуема
освободительнымъ движеніемъ, подобнымъ тому, которое волно-
вало Германію. Распространивъ культъ языческой древности,
развѣнчавъ Сорбонну во имя науки, а схоластику къ выгодѣ
свѣтскихъ писателей, эпоха Возрожденія расчистила путь для
Реформаціи, которая во Франціи уже имѣла своихъ мучениковъ,
въ томъ числѣ Луи Беркэна. На какой пріемъ могъ разсчиты-
вать кальвинизма»? Каковы должны были оказаться непосред-
ственныя послѣдствія его появленія и революціоннаго вліянія?
Какимъ образомъ французская буржуазія была приведена къ
усвоенію принципа индивидуализма, послѣ того, какъ она со-
влекла съ него какъ данную ему Лютеромъ религіозную форму,такъ
и насильственный характеръ, приданный ему Кальвиномъ? Мы
сейчасъ изложимъ это.
Въ эту эпоху мысль стала уже настолько господствующею
въ мірѣ, что только она одна могла впредь давать партіямъ
какъ точку опоры, такъ и заслуживающую оправданія цѣль.
Интересамъ стало возможно проявляться не иначе, какъ въ
видѣ послѣдствія мыслей. Какой принципъ представляли собою
Гизы? Какой принципъ надо было выставить для борьбы съ
ними? Вотъ какъ стоялъ тогда вопросъ; настолько уже далеки
1) «Мсіапсійои аЬ ео Іетрогс цио, ѵеі <аріИ гсрозий. іп гаіѵіпіяшип ѵеі
соіптегсіо снш ео ЬаЬиИ, Гегосіог іасіия еяГ еі аярегіог іи саНіоПсок».
<ѴПа ѳі гея ^еяіае РЫПррі МгІаисИІоиіч», гл. XXIV, стр. 189.
2) См. «Віясоигя <1е ТЬсшІоге ііе Вёхе», Оѳиѵгея ігапсаіяез сіе Саіѵіп, стр. 4
м слѣд.
51
были тогда люди отъ грубыхъ распрей арманьякцевъ п бур-
гундцевъ.
Кальвинъ выдвинулъ на видъ тотъ принципъ, на который
естественно должно было опереться возмущеніе дворянъ. Оду-
шевленное одинаковымъ пыломъ какъ въ сопротивленіи своемъ
трону, такъ и въ угнетеніи народа, дворянство тщетно искало
ученія, болѣе сообразнаго его стремленіямъ, чѣмъ кальвинизмъ,
столь подходящій для того, чтобы одновременно окрылить ту
гордость, которая создаетъ мятежниковъ, и ту, которая поро-
ждаетъ тирановъ.
Нельзя сказать, чтобы Кальвинъ, въ своихъ заботахъ рели-
гіознаго деспота и организатора, не осуждалъ возмущенія. Въ
«Исповѣданіи вѣры французскихъ реформатовъ» есть слѣдую-
щая статья — сороковая и послѣдняя *): «Мы полагаемъ, что
слѣдуетъ повиноваться законамъ и постановленіямъ властей,
платить налоги и другія повинности и по доброй и искренней
волѣ нести иго подданства, хотя бы всѣ эти учрежденія были
несогласны съ истинной вѣрой; это нужно въ тѣхъ видахъ,
чтобы царство Божіе осталось нерушимымъ. Поэтому мы нена-
видимъ тѣхъ, кто сталъ бы отрицать власть имущихъ и хо-
тѣлъ бы ввести общность и смѣшеніе имуществъ и ниспровергнуть
порядокъ правосудія». Обманчивыя заявленія! Индивидуализмъ,
по самой сущности своей, переходитъ въ возмущеніе, когда на-
ходится подъ властью, и въ тиранію, когда самъ обладаетъ ею.
Не отъ кальвинизма зависѣло избѣгнуть послѣдствій его прин-
ципа: онъ и проявился во Франціи, вл> видѣ амбуазскаго за-
говора.
Извѣстно, что заговоръ этотъ былъ открытъ по доносу про-
тестантовъ Авеиеля и Линьера, что руководившій имъ Ла Ре-
ноди былъ убитъ въ то время, когда старался соединить подъ
Амбуазомъ разрозненныхъ заговорщиковъ, что затѣя эта потер-
пѣла, наконецъ, неудачу и окончилась торжествомъ Гизовъ. Но
торжество это далеко не прекратило междоусобія въ его колы-
бели; напротивъ, оно сдѣлало его неизбѣжнымъ, ужаснымъ по
жестокостямъ, которыми натѣшилъ свое сердце кардиналъ ло-
тарингскій. На улицахъ Амбуаза кровь текла ручьями. Луара
была покрыта трупами. А дворъ присутствовалъ при казняхъ,
’) ІУАиЪіупё. «Ніяі. шііѵегв.», т. I, кн. II, гл. III, стр. 64. 1-е изд.,
МВСХѴІ.
4*
62
какъ на празднествѣ. «Это зрѣлище, говоритъ д’Обинье—
изумило короля, его братьевъ и всѣхъ придворныхъ дамъ, ко-
торые присутствовали при немъ, смотря съ террасъ и изъ оконъ
замка. Но особенно удивлялось это общество поступку Виль-
монжиса Брикмо, который передъ смертью, набравъ въ обѣ
руки крови своихъ сотоварищей, поднялъ руки и воскликнулъ:
«Вотъ невинная кровь Твоихъ слугъ, великій Боже, и Ты от-
мстить за нее!» Предсказаніе это слишкомъ скоро исполни-
лось.
Съ этой минуты кальвинисты только и думали о войнѣ. Что
касается католиковъ, то однихъ изъ нихъ жестокость недавнихъ
казней радовала, въ другихъ вызвала жалость, въ нѣкоторыхъ
угрызенія совѣсти. Канцлеръ Оливье умеръ отъ этихъ угрызе-
ній, и въ послѣднія минуты жизни былъ въ отчаяніи: про него
можно было бы сказать, что «это былъ какой-то молодой чело-
вѣкъ въ цвѣтѣ лѣтъ, потрясавшій свое ложе силою недуга п
страданія»* 2). Когда его посѣтилъ кардиналъ лотарингскій, онъ
въ бѣшествѣ воскликнулъ: «А, кардиналъ, это ты проклинаешь
насъ!» На увѣреніе же кардинала, сказавшаго умирающему,
чтобы онъ поостерегся, что это ілой духъ пытается ввести его
въ соблазнъ, канцлеръ горько возразилъ: «Хорошо сказано!
Ловко придумано!» Затѣмъ онъ отвернулся и ничего болѣе не
говорилъ.
Во Франціи ХѴІ-го вѣка, такъ сильно стремившейся къ за-
воеванію свободы мысли, долго еще суждено было проглядывать
суевѣрной средневѣковой Франціи. Во многихъ городахъ народъ
вѣрилъ въ появленіе по ночамъ какихъ-то таинственныхъ и
страшныхъ духовъ. Ихъ черный монархъ, пребывавшій въ
Турѣ, носилъ имя Юге (Нирщеі). Такъ какъ кальвинисты устраи-
вали иногда ночныя собранія, то послѣ амбуазскаго заговора
враги ихъ стали называть ихъ гугенотами3), желая присвоить
имъ позорную кличку.
Они были побѣждены, ихъ считали сломленными; что оста-
валось Гизамъ сдѣлать для завершенія побѣды? Имъ оставалось
отдать принца Конде въ руки палача. Отвага ихъ не останови-
*) О’АиЪідпё, «Ніаі. шііт.», т. I, кн. II, гл. XV, стр. !)4
*) Ткёо&оге <1е Вёзе, <Ніаі. ессіёв.», т. I, кн. Ш, стр. 268.
3) ТЛёойоге Ле. Вёге, «Ніві. ессіёз.», т. I, кн. III, стр. 270 (Гугеноты..
было бы правильнѣе называть «югенотамп», согласно французскому произно-
шенію этого слова. Прим. пеуев,).
53
лась передъ нанесеніемъ такого удара п, чтобы оправдать ее,
они созвали въ Орлеанѣ сословія. Конде показалъ себя человѣ-
комъ безстрашнымъ, презирающимъ своихъ судей, своихъ вра-
говъ и собственную жизнь. Его осудили, но 5-го декабря 1560 г.
смерть Франциска I, доставивъ ему спасеніе, дала сектантамъ
Кальвина политическаго вождя, а его вооруженнымъ ученикамъ
предводителя.
Былъ ли Конде человѣкомъ, подходящимъ для этой роли?
Странный сектантъ былъ этотъ принцъ, питавшій почти исклю-
чительную склонность къ воинскимъ упражненіямъ, къ дыму
лагеря, къ веселымъ бесѣдамъ, къ легкимъ любовнымъ успѣ-
хамъ и «любившимъ столько же чужихъ женъ, сколько свою
собственную» 1). Въ защитѣ новой религіи Конде былъ неспо-
собенъ видѣть что-либо иное, какъ рыцарское развлеченіе; каль-
винистамъ же нуженъ былъ глава, полный ревностной предан-
ности ихъ ученію и проникнутый его духомъ, потому что, по-
вторяю, въ бой надо было ввести теперь уже не интересы или
страсти, а идеи.
Бойцамъ, которыхъ увлекло потянувшее изъ Женевы вѣя-
ніе, нуженъ былъ въ полководцы воинъ вдумчивый, убѣжден-
ный и молчаливый, воинъ мрачный, какъ Богъ Кальвина. А
такимъ былъ старшій изъ графовъ Шатильонскихъ, адмиралъ
Колиньи. Онъ мало говорилъ и дѣйствовалъ осторожно, хотя
обладалъ бурнымъ сердцемъ и питалъ смѣлые замыслы. Улыбка
его отдавала печалью, строгость его нравовъ не лишена была
нѣкоторой грубости; испытывая неудачи въ битвахъ, онъ ни-
когда не приближался по блеску къ Франциску Гизу. Но осо-
бенною славой его было то, что половину его генія составляла
добродѣтель, что онъ даже проигранными сраженіями пріобрѣ-
талъ репутацію славнаго полководца и, наконецъ, то, что онъ
былъ героемъ неудачъ. Что касается его права на командова-
ніе, то ему не было надобности ни получать, ни захватывать
его: оно принадлежало ему естественнымъ образомъ, въ силу
того довѣрія, которое онъ внушалъ къ себѣ, въ силу его ма-
неры держать себя и его гордости, полной серьезности. Вліяніе
его было такъ велико, что даже сами наемные рейтары, столь
недисциплинированные, столь жадные до платы за свою хра-
1) Вгапійтѳ, <Ѵіе <1ея Ііоттез іііизігѳз ѳі ^гашіз сарііаіпез і’гапсаіз сіе
зоп Гетра», т. 111, стр. 211. Лейденъ, 1666.
Б4
бресть, трепетали, когда ими командовалъ Колиньи, при мысли
показаться ему корыстолюбивыми, и подъ его взглядомъ сами
удивлялась тому, что не могутъ быть наглыми.
Но онъ могъ вступить въ дѣло лишь по предварительномъ
зрѣломъ обсужденіи той дѣятельности, какая ему предстояла.
Былъ ли онъ участникомъ амбуазскаго заговора? Таванъ ви-
нитъ его въ этомъ, по Брантомъ энергически утверждаетъ про-
тивное: «Адмиралъ никогда не зналъ объ ономъ амбуазскомъ
заговорѣ... о немъ никогда не хотѣли говорить ему, тѣмъ болѣе,
что заговорщики считали его слишкомъ важнымъ вельможею...
и поэтому онъ прогналъ бы ихъ прочь, накричалъ бы на нихъ
и все отклонилъ бы, а не только что не сталъ бы содѣйство-
вать имъ»4). Сверхъ того, Брантомъ увѣряетъ, что адмиралъ
тайно сообщилъ г-жѣ Гизъ о состоявшемся противъ ея мужа
заговорѣ -'). Почему бы онъ и не сдѣлалъ этого? Еще въ молодости
Францискъ Гизъ и Колиньи связали себя братскою дружбой и,
навѣрное, помнили о томъ до того дня, когда сдѣлались на-
всегда врагами.
День этотъ приближался. Распоряжаясь королевскою властью
при Францискѣ II, герцогъ Гизъ не замедлилъ, при Карлѣ IX,
возстановить свою, на минуту поколебленную, власть. Но съ
этихъ норъ ему стали нужны союзники; онъ и выбралъ ихъ по
своему усмотрѣнію. Зная, что коннетабль оттѣсненный имъ
отъ дѣлъ въ предшествовавшій періодъ, соединяетъ въ себѣ съ
суровостью стараго вояки набожность кормилицы и, идя въ пе-
рестрѣлку, читаетъ молитвы4), онъ вернулъ его и привлекъ
къ себѣ, напугавъ его угрожавшею опасностью упраздненія
обѣдни и ниспроверженія алтарей Богородицы. Оставался мар-
шалъ Сентъ-Андре: Гизъ обратилъ его въ свое орудіе, поста-
вивъ его въ отношенія равенства съ собою. Такъ возникъ тріум-
виратъ, который тотчасъ же и приступилъ къ дѣлу. Антонія
Бурбонскаго, короля наваррскаго, нужно было опасаться только
въ виду его союза съ гугенотами: привлекши его къ себѣ, гер-
цогъ Гизъ обратилъ его въ ничтожество. Тріумвиратъ заручился
поддержкою Рима, поддержкою Филиппа II; за него стоятъ Ита-
лія и Испанія— мы подходимъ къ образованію католической
2) Вгапі/япе, т. III, стр. 162.
2) ІЬі(1., стр. 151.
8) Герцогъ Генрихъ Монморанси (Прилі. ищее.),
*) Вгапібте, т. II, стр. 67.
55
лнгщ Тутъ начинается то, что было оригинальнаго и пп-пстпнѣ
внушительнаго въ судьбѣ Франциска Гиза. Чѣмъ былъ онъ до
этихъ поръ? солдатомъ, вознесеннымъ на вершину своимъ му-
жествомъ и успѣхомъ, честолюбцемъ, которому все прощалось
изъ-за его побѣдъ, усмирителемъ городовъ, въ родѣ многихъ
другихъ такихъ же усмирителей и, говоря вообще, зауряднымъ
великимъ человѣкомъ. Но вотъ, но ходу событій онъ достигаетъ
господства, которое является господствомъ мысли, опирающейся
на мечъ; онъ становится верховнымъ защитникомъ идеи, кото-
рой принадлежитъ прошлое и, въ этомъ качествѣ, становится
на рубежѣ двухъ міровъ.
Но развѣ ничего другого уже не было внѣ принципа инди-
видуализма, въ защиту котораго готовился вооружиться Ко-
линьи, и принципа авторитета, который собирался защищать
Францискъ Гизъ?.. Былъ еще принципъ братства, и человѣкъ,
на долю котораго выпалъ несравненный почетъ быть его пред-
ставителемъ, носитъ имя Мишеля Л’Опиталя. Мишель Л’Опиталь,
вопреки тому, что говорили, не былъ предтечею той партіи по-
литиковъ, которая вскорѣ выступитъ на сцену въ нашемъ раз-
сказѣ и которая ввела въ дѣла буржуазію — партіи, эгоистиче-
ской въ своей терпимости, гуманной изъ скептицизма и всегда
обладавшей лишь умѣренностью индифферентизма. Нѣтъ, Ми-
шель Л’Опиталь всѣмъ нутромъ сочувствовалъ народу. Его умѣ-
ренность была активною, его терпимость была не чѣмъ инымъ,
какъ человѣколюбіемъ въ состояніи покоя. На челѣ его видны
были спокойствіе старца и чистота мудреца, но въ глубинѣ его
души таились очагъ великодушныхъ движеній и огонь юности.
Онъ любилъ повторять, что всѣ люди—братья, и источникомъ
его усилій предотвратить религіозныя распри была обдуманная
и глубокая любовь къ человѣчеству, которая, къ несчастію, была
не ко двору въ его вѣкъ, да не ко двору еще и въ нашъ вѣкъ.
Поэтому конференція въ Пуасси не дала ни одного изъ тѣхъ
результатовъ, которыхъ ожидала отъ нея великая душа Л’Опи-
таля. Замѣстители Кальвина, Теодоръ Бэзъ и Пьеръ Мартиръ,
вступивъ въ словесное состязаніе съ лотарингскимъ и туряон-
скимъ кардиналами, Клодомъ д’Эспансонъ и Жакомъ Ленэгэтими
фанатическими представителями принципа авторитета, начали
лишь на словахъ борьбу, которой затѣмъ предстояло продол-
житься на шпагахъ между Францискомъ Гизомъ и Колиньи.
Исторія этой конференціи достаточно извѣстна, но что у боль-
іпинства историковъ обойдено молчаніемъ, а между тѣмъ заслу-
живаетъ вѣчной намяти, такъ ото рѣчь, которую канцлеръх)
произнесъ передъ Екатериною Медичи, Карломъ IX и цѣлымъ
собраніемъ, одушевленнымъ ненавистью и убійственными замыс-
лами: «Поставьте себѣ одну и ту же цѣль. Я прошу ученыхъ
не относиться съ презрѣніемъ къ тѣмъ, кто уступаетъ имъ въ
учености, а послѣднихъ не руководиться завистью къ людямъ,
знающимъ больше ихъ, и всѣхъ вмѣстѣ — оставить тщетные
споры. Католики ли, протестанты ли—вы всѣ возрождены однимъ
и тѣмъ же крещеніемъ; вы молитесь одному и тому же Христу;
вы братья»2). Призывъ трогательный, истинно возвышенный!
но онъ былъ преждевремененъ. Въ глубинѣ ученій таилось междо-
усобіе; какъ же было не выразиться ему въ фактахъ? Предот-
вратить его не могло ничто—ни январьскій эдиктъ, полный тер-
пимости и справедливости, ни благоразуміе канцлера, ни поли-
тика Екатерины, которую приводило въ ужасъ возроставшее
могущество Гизовъ. 1 марта 1562 года въ маленькомъ городкѣ
Васси было предано избіенію въ овинѣ около трехсотъ проте-
стантовъ; избіеніе произведено свитою лотарингскихъ принцевъ
по знаку кардинала лотарингскаго, при чемъ священники и дамы,
рукоплеща, указывали солдатамъ руками на жертвы, пытав-
шіяся спастись черезъ крышу3). Этого было болѣе чѣмъ доста-
точно; Франція оказалась объятою огнемъ.
Судя по разсказу Д’Обинье въ его «Нівіоіге ппіѵегаеііе»,
ночь, давшая возмутившемуся протестантству религіознаго главу,
была, должно быть, ужасна. Колиньи спалъ спокойнымъ сномъ,
когда около него внезапно раздались рыданія; онъ проснулся
въ испугѣ. То рыдала его жена, заливавшаяся слезами по по-
воду участи кальвинистовъ, отданныхъ подъ ножъ католиковъ.
Въ словахъ, которыя Шарлотта Лаваль говорила Колиньи, было
что-то мрачное, но неотразимое. Развѣ онъ не слышитъ,—гово-
рила она, криковъ своихъ единовѣрцевъ, которыхъ рѣжутъ?
Значитъ, ничто не можетъ взволновать его въ этомъ дѣлѣ
Божьемъ, въ этомъ дѣлѣ ихъ братьевъ? «Эта постель для меня
могила,—говорила она,—такъ какъ у нихъ могилы нѣтъ. Эти
простыни корятъ меня въ томъ, что они не покрыты саваномъ»4).
2) .ТОпиталь (Переводч.).
2) Ега Раоіо $атрі, «Нізѣ. сіи сопс. (1е Тгепіе», кн. V. стр. 435.
8) ІУАиЫдпё, <НІ8І. ішіѵ.», кн. III, гл. I, стр. 180.
*) 1Ж., 130.
57
Колиньи слушалъ съ подавленнымъ умомъ и былъ уже напо-
ловину убѣжденъ; однако, въ видѣ возраженія, ссылался на
бѣдствія королевства въ случаѣ натиска со стороны испанцевъ
и англичанъ, на вѣроятность пораженія, на позоръ, на клевету,
которая присоединится къ пораженію, на возможную необходи-
мость бѣжать за границу и терпѣть голодъ и нищету. Развѣ
не придется ему погибнуть отъ руки палача или подъ ножомъ
убійцы? Да и ей, покинутой и изгнанной, развѣ не придется
когда-нибудь увидѣть своихъ дѣтей лакеями ихъ общихъ вра-
говъ? «Даю тебѣ три недѣли срока, чтобы взвѣсить такое рѣ-
шеніе», сказалъ онъ подъ конецъ. Но какъ сдержать сердце
женщины, когда оно мечется въ порывахъ благочестія и любви?
«Этотъ трехнедѣльный срокъ истекъ!—неистово воскликнула
Шарлотта Лаваль.—Во имя Бога, я требую, чтобы ты не обма-
нывалъ насъ, иначе я буду свидѣтельницею противъ тебя и
Божьяго суда». На слѣдующій день Колиньи влялся за шпагу,
которую и выпустилъ изъ рукъ только умирая.
Жалуясь королю наваррскому на рѣзню въ Васси, Теодоръ
Бэзъ сказалъ ему: «Государь, церкви Божіей, отъ имени кото-
рой я говорю, по-истинѣ подобаетъ выносить удары, а не нано-
сить ихъ; но не благоудно ли вамъ также вспомнить, что это
наковальня, о которую разбито уже много молотовъ» *). Однако—
весьма хорошо замѣчаетъ Боссюэ 2), —эти слова, заслуживавшія
такую похвалу со стороны партіи, были не болѣе какъ иллю-
зіей, потому что, вопреки природѣ, наковальня стала наконецъ
наносить удары въ свою очередь, когда ей надоѣло терпѣть ихъ
самой. Для того же, чтобы понять, чѣмъ долженъ былъ ока-
заться подобный поединокъ между старымъ и новымъ принци-
пами, достаточно съ катехизисомъ инквизиціи сопоставить свирѣ-
пыя теоремы «Установленія христіанской вѣры», достаточно
припомнить, что надъ однимъ изъ лагерей виталъ духъ Фи-
липпа II, а надъ другимъ духъ Кальвина.
Такъ начались эти войны. Перелистайте до конца ихъ лѣ-
тописи, если вы ощущаете ихъ силу; вы не найдете въ нихъ
ни слѣда того порыва, того рыцарскаго великодушія, того не-
истощимаго запаса веселости, которые были до тѣхъ поръ вно-
симы французами въ бои. Воины, проходящіе передъ нашими
<5оигпа1 сіе ГЕзѣоііе», т. I, стр. 55. СоПесііоп Реіііоі.
*) <Нізѣ. (іез ѴагіаТ.іопз». кн. X, стр. 19.
58
глазами въ царствованіе дома Валуа, почти всѣ проявляютъ
нѣчто въ родѣ храбрости, наемныхъ убійцъ и мрачнаго спокой-
ствія палача. Героемъ, являющимся въ видѣ, продукта католи-
цизма кардинала лотарингскаго и Филиппа II, оказывается
Монлюкъ, который въ родительской заботливости своей дрес-
сировалъ своихъ дѣтей въ любви къ рѣзнѣ ‘ > и любилъ отмѣ-
чать своіі путь искалѣченными человѣческими тѣлами, развѣ-
шивая ихъ на вѣтвяхъ деревъ. Герой, бывшій продуктомъ же-
невскаго протестантства, былъ баронъ Адре (бем Айгеіз), кото-
рый, под ъ тѣмъ предлогомъ, что нельзя воевать съ достоин-
ствомъ, прикладывая руку одновременно къ шляпѣ и шпагѣ» 2),
желалъ бы всю Ліонскую область, Форе, Овернь, Дофине и
Лангедокъ обратить въ обширное кладбище; «его боялись больше
бури, проносящейся надъ хлѣбными полями» 3). Самъ Францискъ
Гизъ, хотя и великодушный по природѣ человѣкъ, служа
своему принципу, повидимому, позабылъ «мецскую вѣжливость»:
по отношенію къ французамъ Колиньи онъ былъ не такимъ,
какимъ видѣли его испанцы Карла V. Одинъ только Конде во
всей этой борьбѣ являлся представителемъ стариннаго француз-
скаго дворянства; но замѣтьте, что Конде былъ гугенотомъ
лишь по имени. Опьяненный мужествомъ, честолюбіемъ и лю-
бовью, онъ мало безпокоился о томъ, правда ли, что Богъ отъ
вѣка раздѣлилъ міръ на избранныхъ и нечестивыхъ; а слѣдо-
вательно онъ не имѣлъ повода считать законнымъ провозгла-
шеніе святости задачи, состоявшей въ истребленіи нечестивыхъ
избранными.
Если бы можно было усомниться во вліяніи кальвинизма на
нравы эпохи Валуа и въ опустошеніяхъ, которыя произведены
были этимъ вліяніемъ даже среди католиковъ, то стоитъ только
подумать надъ слѣдующимъ сопоставленіемъ. Принципомъ Каль-
вина, какъ мы говорили, былъ индивидуализмъ въ сочетаніи
съ идеями угнетенія; что же составляло отличительную, характе-
ристическую черту религіозныхъ войнъ у народа, такого чест-
наго, рыцарскаго, гуманнаго, какъ народъ французскій? Ее
составляло .... убійство,—убійство, которое служитъ самымъ
отвратительнымъ, но самымт, логичнымъ и самымъ непосред-
1) Вганкнщ т. II, стр. 244.
а) В’АиЫднё, «Ніяѣ. ішіѵ.э кн, III. гл. IX, стр. 155
8) Егапібте, т. II, стр. 245.
59
ственнымъ проявленіемъ индивидуальнаго чувства, напряжен-
наго свыше мѣры и извращеннаго.
Всѣмъ извѣстно, каковъ былъ конецъ Франциска Гиза, и
Боссюэ не безъ основанія обратилъ злодѣяніе Польтро въ ору-
жіе противъ тогдашнихъ кальвинистовъ1). Дѣйствительно, из-
вѣстно съ достовѣрностью, что прежде чѣмъ убить Франциска,
Польтро повсюду заявлялъ о своемъ замыслѣ, при чемъ никто
изъ партіи не отвратилъ его отъ этого дѣла.
Какъ не признать въ подобныхъ проявленіяхъ бѣшенства
дѣйствіе ученія, осмѣлившагося внести въ религію ненависть?
Какъ не усмотрѣть въ нихъ того рода убѣжденія, которое оду-
шевляло Ренату французскую2), когда она писала Кальвину:
«Я не забыла того, о чемъ вы писали мнѣ: что Давидъ нена-
видѣлъ враговъ Божіихъ смертельною ненавистью, и я не имѣю
намѣренія въ чемъ-либо нарушать это, ибо, если бы я узнала,
что король, мой отецъ, и королева, моя мать, и покойный мужъ
мой, и всѣ мои дѣти отвержены Богомъ, я возненавидѣла бы
ихъ смертельною ненавистью и пожелала бы, чтобы они попали
въ адъ». Вотъ какихъ ученицъ создавалъ Кальвинъ среди
женщинъ; надо ли удивляться тому, что онъ нашелъ страш-
ныхъ учениковъ среди людей военныхъ? Притомъ кальвинизмъ
отдалъ Библію въ руки всякому и такимъ образомъ распро-
странилъ (придавъ, ей божественный характеръ) ту смѣсь рели-
гіи съ варварствомъ, которою отличается исторія еврейскаго
народа.
Поспѣшимъ сказать, что зараза весьма быстро сообщилась
католикамъ, такъ какъ занесенные Екатериною Медичи изъ
Италіи нравы слишкомъ хорошо подготовили ихъ къ тому, чтобы
подчиниться въ этомъ отношеніи вліянію протестантства. Слиш-
комъ пламенная жажда сладострастія смѣшалась, наконецъ, съ
жаждою крови, а жестокость составляетъ одинъ изъ симптомовъ
чрезмѣрной извращенности въ любви. Французскій. дворъ въ
царствованіе дома Валуа представилъ тому одинаково странный
и трагическій примѣръ. Женщины, которыхъ Екатерина дер-
жала вокругъ себя, чтобы извлекать выгоды изъ власти ихъ
красоты, уступали только любви, сопряженной съ человѣкоубій-
') См. главу X «Ньіоіге (іе* Ѵагіаііоін».
~) Кеиёе <1е Ргапсс, дочь Людовика XII, жена герцога Феррарекаго, по-
кровіітольете >паг.ш іл Кальвину.	(Шуеводч,).
60
егвомъ. Вокругъ трона къ словамъ страстнаго любезничанія
безпрерывно примѣшивались замыслы насчетъ убійствъ.
Если люди хаживали въ нижнія залы Лувра, чтобы быстро
нанести тамъ ударъ кинжаломъ, то дѣлали они это послѣ во-
сторговъ утонченнѣйшаго разврата, которымъ и имени не подъ-
ищешь, по выходѣ изъ атмосферы, насквозь пропитанной оду-
ряющими флорентійскими духами. Кавалеры писали своимъ лю-
бовницамъ кровью—своею или своихъ соперниковъ. Парфюмеры
и убійцы были въ модѣ.
Итакъ, убійство являлось принадлежностью всѣхъ партій.
Убійство служило средствомъ къ тому, чтобы создать себѣ ре-
путацію, и нѣкоторые доходили въ немъ до совершенства. Въ
числѣ наиболѣе славныхъ называли нѣкоего Тома, прозваннаго
«золотымъ стрѣлкомъ» ’); онъ имѣлъ обыкновеніе ѣсть руками,
обагренными кровью убитыхъ имъ людей, поставляя себѣ за
честь мѣшать свою пищу съ измѣннически пролитою имъ
кровью.
Убійство стало даже дѣломъ королей. Послѣ амбуазскаго за-
говора, Гизы совѣтовали Франциску II сѣсть когда нибудь иг-
рать съ Конде и всадитъ ему въ іуудь кинжалъ; Францискъ не
рѣшился на это и былъ обозванъ трусомъ2). Въ такой трусо-
сти не былъ повиненъ Карлъ IX. Услышавъ однажды вечеромъ,
что Ла Моль, котораго онъ поклялся умертвить, находится въ
Луврѣ, онъ взялъ съ собою шестерыхъ придворныхъ и, давъ
имъ веревки, приказалъ удавить лицо, которое онъ укажетъ.
Самъ же онъ, неся в'ь рукѣ зажженную свѣчу, разставилъ сво-
ихт> сообщниковъ на пути, по которому Ла Моль долженъ былъ
направиться къ герцогу Алансонскому. Но Ла Молю пришло въ
голову зайти сперва къ своей любовницѣ, королевѣ наваррской,
и любовь спасла его3).
Итакъ, въ эту эпоху убійство царитъ повсюду, не исключая
боевъ. Подъ Дрё маршалъ Сенъ-Андре падаетъ подъ ударами
Бобиньи, который выслѣживалъ его въ сраженіи и желалъ ото-
мстить ему за личное оскорбленіе1). Въ Сенъ-Дени коннетабль
положенъ на мѣстѣ пистолетнымъ выстрѣломъ въ то время, когда
онъ былъ покинутъ своими, раненый въ лицо и выбившійся
•) «Лоигпаі сіе ГЕзіоіі», т. I, стр. 76.
ТІіеоЛоге Ле Ве.~е, «Ніві. ессіёв.», т. I, кн. III, стр. 270.
3) <Допгпа1 <1е ГЕзІоіІе», т. I, стр. 82.
*) ІУАиЫуиё, <Ніаі. іппѵ.», т. I, кн. III, гл. XV, стр. 169.
61 _
изъ силъ1). Подъ Жарнакомъ падаетъ замертво и Кбйде отъ
руки убійцы2). Онъ только что былъ взятъ въ плѣнъ, какъ его
увидѣли солдаты роты герцога Анжу. Замѣтивъ издали, что они
идутъ, онъ обратился къ тому, который принялъ его шпагу, и
сказалъ ему: «Я умеръ! Д’Аржанъ, ты не спасешь меня». По-
томъ, закрывъ лицо плащемъ, какъ нѣкогда сдѣлалъ Юлій Це-
зарь, онъ затихъ въ ожиданіи. Онъ хорошо зналъ время: Мон-
тескьу прямо подошелъ къ нему и убилъ его.
Значитъ, вліяніе кальвинизма даже на католическое дворян-
ство, обреченное подчиняться ему, борясь съ нимъ, было таково,
что каждый началъ признавать себя индивидуально судьею въ
собственномъ дѣлѣ и—что еще важнѣе—исполнителемъ собствен-
наго приговора. Это было логическимъ результатомъ ученія, пол-
наго ненависти, которое воспрещало людямъ покой равнодушія,
спокойствіе эгоизма и именемъ Бога предписывало имъ дѣятель-
ную ненависть.
Вслѣдствіе этого, для скораго минованія кальвинизма во
Франціи было два основанія: во-первыхъ, его характеръ, по са-
мому существу антисоціальный, а во-вторыхъ, его союзъ съ
военнымъ феодализмомъ, уже клонившимся къ упадку.
И точно: послѣ сраженій подъ Жарнакомъ и Монконтуромъ
утомленіе гугенотовъ стало очевиднымъ. Вдвойнѣ изнуренные
собственными и непріятельскими излишествами, они вздыхаютъ
лишь о мирѣ. Онъ былъ предложенъ имъ 15 августа 1570 г., и
они тотчасъ же положили оружіе. Екатерина Медичи мягкими
словами и обѣщаніями призываетъ ихъ въ Парижъ, и они тол-
пою спѣшатъ въ поставленную имъ ловушку. Правда, послѣдній
миръ былъ чрезвычайно выгоденъ для нихъ: имъ обезпечивали
свободу совѣсти, отмѣняли эдикты, которыми отняты были у
нихъ должности; въ Парижѣ, при дворѣ, имъ оставляли ихъ
храмы; имъ на два года были оставлены города Ла Рошель, Мон-
тобанъ, Коньякъ, Піарите и т. д... Но не были ли именно по-
добныя условія черезчуръ благопріятны, чтобы не казаться по-
дозрительными? И, притомъ, послѣ столькихъ случаевъ нарушенія
мирныхъ договоровъ, попранія клятвенныхъ обѣщаній, за чѣмъ
всегда слѣдовалъ рядъ избіеній, позволительно ли было гугено-
тамъ безусловно отдаваться въ руки Екатеринѣ Медичи и ея
') ІЫЛ., гл. IX, стр. 216.
-Ыоагпаі <1е І’ЕяіоіІе», т. I, стр. 65.
62
мрачнымъ совѣтчикамъ? Между тѣмъ, ихъ нетерпѣливое желаніе
покончить съ войнами до такой степени велико, что они всѣ
спѣшатъ па приготовляемую имъ смерть. Самъ Колиньи, отнынѣ
вполнѣ убѣжденный въ изнеможеніи кальвинизма, старается усы-
пить въ себѣ привычную осторожность. Тщетно предупреждаютъ
его со всѣхъ сторонъ объ опасности; онъ отвѣчаетъ: «Лучше
разъ умереть мужественно, чѣмъ жить сто лѣтъ въ страхѣ» х).
И чѣмъ же онъ всего больше озабоченъ по прибытіи въ Парижъ?
желаніемъ идти войною на Испанію въ Нидерландахъ, чтобы
навсегда отвратить отъ королевства междоусобіе2).
Вотъ въ какомъ положеніи находился кальвинизмъ во Фран-
ціи, когда 24 августа 1672 г., среди ночп, дворцовый колоколъ
въ Парижѣ подалъ сигналъ къ общему избіенію гугенотовъ! По
этому можно судить, что изъ всѣхъ оставшихся въ людской па-
мяти злодѣяній Варѳоломеева ночь была самымъ отвратительнымъ
и, вмѣстѣ съ тѣмъ, самымъ безполезнымъ злодѣйствомъ. Кальви-
низмъ изнемогалъ, но Варѳоломеева ночь вновь оживила его: она
вдохнула въ него гнѣвъ, который въ теченіе нѣкотораго времени
замѣнялъ ему силу. На избіенія было отвѣчено возстаніемъ; вспых-
нуло немало городовъ, гдѣ религіозныя страсти были, казалось,
усыплены; для отомщенья за Колиньи, гугеноты проявили во
многихъ провинціяхъ столько же горячности, сколько проявлено
было ими, когда они слѣдовали за нимъ, и ужасы «парижской
кровавой свадьбы» породили упорство осажденныхъ въ Ла Ро-
шелѣ, ихъ чудеса храбрости, ихъ непобѣдимый героизмъ.
Впрочемъ, замышляя Варѳоломееву ночь, Екатерина Медичи
не имѣла въ виду никакого соціальнаго результата. Женщина
эта, которую считаютъ не лишенною геніальности, вслѣдствіе
того, что вся ея жизнь была удачнымъ преступленіемъ, всегда
стремилась съ большими средствами лишь къ маленькимъ цѣ-
лямъ: упрочить власть своего двора, избавить себя отъ какого
нибудь личнаго безпокойства, подкопаться подъ чьи - нибудь
стѣснительныя для нея притязанія. Во время амбуазскаго заго-
вора, она, возымѣвъ опасенія относительно тріумвирата, дово-
дитъ протестантовъ до возстанія, «весьма довольная тѣмъ, что за
трескомъ и шумомъ оружія сама останется въ безопасности» 3).
') Вганіінн?, т. III, стр. 185.
2) ІЫа., стр. 163.
3) Вгапібте, «Ѵіез (Іез сіашез Шизігез», стр. 63.
63
Позднѣе внушаетъ ей страхъ возростающее вліяніе Колиньи, и
она прикрываетъ убійство человѣка массовымъ избіеніемъ. Подъ
вліяніемъ бѣшенаго и безплоднаго честолюбія, она охотно за-
жгла бы королевство единственно въ тѣхъ видахъ, чтобы цар-
ствовать съ меньшими заботами среди грудъ пепла. Что ей за
дѣло было до религіи? Сколько бы панегиристъ ея, Брантомъ,
ни представлялъ ее «чтущею Пасху и не пропускающею еже-
дневныхъ богослуженій, обѣденъ и вечеренъ» истинная искрен-
няя набожность ея заключалась въ повиновеніи астрологамъ,
въ вычисленіи числа днеіі, оставшихся ея врагамъ или любов-
никамъ, въ наблюденіи за колебаніями подвѣшеннаго на волосѣ
перстня. Чрезъ нее привились во Франціи тысячи занятій дѣт-
скаго и, вмѣстѣ съ тѣмъ, мрачнаго характера, склонность къ
колдовскимъ «заговорамъ», къ черченію магическихъ круговъ.
Когда допрашивали Ла-Моля о мнимомъ заговорѣ, стоившемъ
ему жизни, большую тревогу вызвало какое-то принадлежавшее
ему восковое изображеніе, въ сердцѣ котораго оказался проколъ.
На вопросъ о томъ, не имѣетъ ли эта фигура отношенія къ бо-
лѣзни короля, Ла-Моль клятвенно заявилъ, что не имѣетъ, и что
«означенное изображеніе служить для любви къ его возлюблен-
ной» -’). Таковъ былъ родъ католицизма, введеннаго въ моду Ека-
териною Медичи. Душу ея, быть можетъ, неспособную испытывать
угрызенія совѣсти, угнетали суевѣрные ужасы. На слѣдующій
день послѣ смерти кардинала лотарингскаго, котораго она, при
всей ненависти къ нему, принимала въ своей постели, королева
вдругъ ощутила сильнѣйшій страхъ. Сидя за столомъ, она сильно
задрожала и вскрикнула: «Господи Іисусе! я вижу здѣсь карди-
нала лотарингскаго!» 3). Видѣніе это долго преслѣдовало ее, и
болѣе мѣсяца Екатерина Медичи не могла оставаться въ оди-
ночествѣ.
Что касается Карла IX, то если трудно не проклинать этого
человѣка, трудно также и не пожалѣть его. Человѣкъ открытаго,
веселаго характера и полный нѣжности, онъ долженъ былъ сдѣ-
латься свирѣпымъ и мрачнымъ въ той пропытанной преступле-
ніями атмосферѣ, которою дышалъ. При своей раздражитель-
ности и слабой организаціи, онъ былъ неспособенъ противиться
’) ІІйіІ., стр. Ь7.
2) ♦Мёіпоігея <іе ГЕ.ЧаІ <Іе Егаіке нопя Скагіея веиѵінііе», т. ІИ, стр. 19(>.
В. 1573.
3) «Доигиаі ГЕзІоііе», т, 1, стр. 109.
__64_
давившимъ его впечатлѣніямъ. Запахъ крови одурялъ его, и его
жестокость была всегда не чѣмъ инымъ, какъ опьянѣніемъ. Онъ,
самъ стрѣлявшій въ Варѳоломееву ночь по своимъ подданнымъ
гугенотамъ, ужасался потомъ передъ героями рѣзни и ихъ раз-
бойничьими подвигами. Надо было силою добиваться отъ него
согласія на поданіе сигнала къ этой трагедіи. Когда она на-
чалась, онъ бѣшено сыгралъ въ ней свою роль, по окончаніи
же ея сохранилъ о ней такое воспоминаніе, что по ночамъ на-
чали угнетать его видѣнія, и никогда уже никто не видѣлъ на
лицѣ его улыбки.
Со смертью его, наступившей 30 мая 1574 г., престолъ до-
стался государю, который до того унизилъ королевскую власть,
что, когда оказалось нужнымъ сдѣлать послѣднее усиліе, чтобы
спасти подорванный въ лицѣ католицизма принципъ авторитета,
королевская власть признана была недостойною такой задачи и
пришлось прибѣгнуть къ демократіи.
Каковы были главныя обстоятельства, смыслъ, характеръ,
значеніе, результаты этого послѣдняго усилія принципа автори-
тета, этой странной борьбы, которая покажетъ намъ католи-
цизмъ въ союзѣ съ народными страстями и которая носитъ въ
исторіи названіе лиш? Этого нельзя указать съ ясностью, не
оставивъ на минуту міра фактовъ, чтобы подняться въ міръ
идей.
Въ XVI вѣкѣ индивидуализмъ проявился во Франціи въ
трехъ различныхъ сферахъ: въ религіи, политикѣ и философіи.
Мы прослѣдили его въ его религіозной формѣ, при чемъ видѣли,
что онъ былъ принятъ вооруженнымъ дворянствомъ, стремился
одерживать побѣды въ сраженіяхъ и брать штурмомъ города,
шелъ слѣдомъ за. возмущеніями, подталкивалъ къ убійству; все
это было чисто матеріальною пропагандою, зависѣвшею лишь
отъ шпаги. Теперь же мы разсмотримъ его въ значительно из-
мѣненномъ видѣ, отдѣлившимся отъ военнаго люда и перешед-
шимъ къ промышленникамъ и мирнымъ писателямъ, обратив-
шимся отъ религіи къ политикѣ и философіи, перейдя изъ воен-
ныхъ лагерей въ книги.
65
ГЛАВА IV.
Индивидуализмъ въ политикѣ.
Протестантскіе политики.
Выработка французскими и протестантскими публицистами XVI вѣка ученіи
изъ которыхъ возникнетъ буржуазная революція 1789 г.—Неполною стороной
этихъ ученій является индивидуализмъ, хорошую же ихъ сторону составляетъ
терпимость.—Воззваніе Ла Боэси къ принципу братства.
Послѣ религіозныхъ войнъ и Варѳоломеевой ночи, религіоз-
ная идея оказалась скомпрометированною съ обѣихъ сторонъ
такими излишествами и сдѣлана солидарною съ такими ужа-
сами, что умы, какъ бы въ силу неотразимаго движенія, обра-
тились въ другую область. Образовалась партія, которая сло-
жилась сначала изъ нѣсколькихъ недовольныхъ и сварливыхъ
вельможъ, но которой уже самое названіе ея — «партіи полити-
ковъ»—предвѣщало высокую роль. Люди были утомлены зло-
употребленіями силы; мысль потребовала себѣ права на суще-
ствованіе, и особенно важно замѣтить то, что въ многочислен-
ныхъ сочиненіяхъ этого времени, большею частью расцвѣтшихъ
подъ дуновеніемъ кальвинизма, религіозные вопросы занимаютъ
очень мало мѣста, тогда какъ вопросамъ политическимъ отво-
дится мѣсто огромное.
Но къ какому принципу, къ какому ученію относится поли-
тика тогдашнихъ мыслителей, политика современныхъ книгъ?
Это будетъ видно изъ послѣдующаго.
Откроемъ второй и третій томы «Мёшоігеа йе ГЕзіаІ 4е Егаш е»,
гдѣ собраны политическіе трактаты, возникшіе во Франціи подъ
вліяніемъ реформаціи; вотъ какія положенія попадаются намъ
на глаза:
«Не слѣдуетъ повиноваться властямъ, когда онѣ приказы-
ваютъ дѣлать противныя религіи или несправедливыя вещи;
подъ несправедливыми же надо разумѣть такія, которымъ нельзя
подчиняться, не нарушая своего общественнаго или частнаго
призванія» *).—«Пастухъ созданъ для стада, а не стадо для па-
т) «Е>н (11ОІІ8 ша^Ыгаія *иг 1ѳиг> зціеи», т. I, стр. 483 и 484 книги
«Мнпоігеа <1е І’ЕгЗаІ <1е Егапсс». 1573.
ЛУИ ПЛАНЪ. Т, 1.	о
— 66 _
стуха» х). «Когда покровитель народа начинаетъ становиться его
тираномъ? Не тогда ли, когда онъ начинаетъ дѣлать то, что
случилось, говорятъ, близъ храма Юпитера Ликейскаго въ Арка-
діи, тамъ, гдѣ всякій, отвѣдавшій человѣческихъ внутренностей
въ смѣси съ внутренностями животныхъ, непремѣнно обращается
въ волка?»2).—Нѣкогда убійцамъ тирановъ воздвигали статуи
въ храмахъ, вмѣсто того, чтобы отлучать ихъ отъ церкви» 3).—
«Какая мѣдь наиболѣе пригодна для изготовленія статуи?» спро-
силъ одинъ тиранъ у циника Діогена.—«Та мѣдь, отвѣчалъ Діо-
генъ, которая употреблена была на отливку статуй Гармодія и
Аристогитона» 4) и т. д.
Эта ненависть къ деспотической власти ярко проявляется и
въ сочиненіи Отмана 5) «Ргапсо-бгаІИа» и въ «Ѵіпсіісіае сопіга
іугашіов» Юбэра Ланге: «Отчего у насъ нѣтъ болѣе выразитель-
наго слова, чѣмъ тиранъ, для обозначенія тѣхъ, кто подавляетъ
святую свободу?» 6).—«Никто не родится королемъ»; «никто самъ
по себѣ не король»; никто не можетъ царствовать безъ народа»7)
и т. д.
Итакъ, деспотическая власть подвергнута сомнѣнію, и про-
возглашено право сопротивленія. Но будетъ ли правомъ этимъ
пользоваться первый попавпіійся, по мѣрѣ своего каприза? Про-
тестантскіе публицисты XVI вѣка, которые всѣ принадлежатъ
къ одной школѣ и сочиненія которыхъ писаны какъ будто одною
и тою же рукой, дѣлали на этотъ счетъ слѣдующее различіе:
они допускали, что чинить расправу съ дурными правителями
могутъ только тѣ, которымъ поручено обуздать ихъ, во всѣхъ
случаяхъ, когда дѣло идетъ о власти, уже установленной;
если же дѣло касается власти узурпированной, то, безъ сомнѣ-
г) «Оп сігоіѣ (Іез віа^ізігаѣз», сіе., стр. 487.
2)	«АрорНіе^шез еѣ (іізсоигз воІаЫез гесиеіИіз сіе сііѵегв аиіеіігз сопіге
Іа іугапвіѳ еі Іез Іугапз>, т. II, стр. 522 книги <Мёшоігѳз ГЕзіаІ <1е
Ргапсе».
3)	ІЪій., стр. 525.
4)	ІЪмІ., стр. 553.
6) Егап^оіе (РНоішап, франц. юристъ и протестантск. публицистъ. (Нсрев.).
б) «... (^пашрат цш<1 ѳоа ѣугаввоз арреПетиз, ас поп еііат аігосіоге
ѵосаЬиІо иШшиг?» Ѵгапс. Ноіопгапі «Егавсо-Ѳаіііа». Ех ойісіва Іоііаппів
ВѳгѣиІрЫ, МІІЬХХѴІ.
*) <(}цит вето гех вазсаіиг, вето рег «е гех еззе, вето аЪ.чдие рориіо
ге^ваге рояяіі». ѴішНсіас сопіга іугаппоз. стр. 112. Изд. 1660 г.
67
нія, удалить тирана позволительно всякому ‘). Идя далѣе, они
ставили принципомъ, что право противиться мечомъ правителю—
все равно, узурпатору или нѣтъ—принадлежитъ каждому част-
ному лицу, имѣющему особое призваніе отъ Бога * 2 3)—исключеніе,
которымъ упразднялось правило, такъ какъ въ вопросѣ о при-
званіи у отдѣльнаго человѣка нѣтъ другого судьи, кромѣ него
самого.
И, притомъ, рядомъ съ этою теоріей правъ, не оказывается
ничего, что относилось бы къ теоріи обязанностей, нѣтъ ни
слѣда идей объ ассоціаціи, ни призыва къ чувству человѣческаго
братства, ни одного истинно демократическаго стремленія. О на-
родѣ протестантскіе публицисты XVI вѣка говорятъ лишь въ
недовѣрчивомъ или презрительномъ тонѣ. Одинъ называетъ на-
родъ хищнымъ звѣремъ, Ьеііиат; другой поздравляетъ Англію
съ Тѣмъ, что она приняла мѣры противъ опасностей вмѣша-
тельства народа въ общественныя дѣла, такъ какъ толпа, на
его взглядъ, піЬі! вареге я); третій восклицаетъ: «Надо принять
во вниманіе, что если толпа, опустившаяся на низкую ступень,
вздумаетъ контролировать правителя, когда ей того захочется,
то она никогда не останется въ предѣлахъ надлежащей скром-
ности, но проявитъ свойственную невѣжественнымъ людямъ
наглость» 4 5).
Въ представленіи разсматриваемыхъ нами писателей народъ-
государь весь сосредоточивается въ привилегированномъ мень-
шинствѣ, которое Юбэръ Ланге называетъ «ординарными каме-
рами», сашегае огйіпагіае, а другіе именуютъ ЕзіаСз (штаты,
сословія). Отманъ, въ своей «Кгапсо-баіііа», съ удовольствіемъ
напоминаетъ, что встарь французскіе короли были избираемы
народомъ, что ихъ поднимали на щитѣ и трижды обносили на
немъ по собранію"); съ большимъ стараніемъ разыскиваетъ онъ
во французскихъ лѣтописяхъ доказательства того, что суще-
ствовало право низлагать дурныхъ правителей; онъ сообщаетъ,
*) «Би <1гоіѣ Дез та^ізігаіз виг іѳигз зіцѳіз», т. II, стр. 491, 492 и 496
книги «Мёшоігез <1о ГЕзШ. <іѳ Егапсѳ».—«ѴіпДісіаѳ сопіга іугаппоз», стр. 295.
2) «Эа Дгоіі Дез та&ізігаіз зпг Іепгз зціеѣз», т. I, стр. 491.
3) Ноіотапі ^агізсонзпііі <Еіапсо-Оа11іа>, стр. 122.
4) «Візсопгз роііѣідпѳз Дез Діѵѳгзез рпіззапсѳз ѳзІаЪИѳз Де Біѳи аи шопДо
Да ё’оаѵегпешепі Іё&ііітѳ Д’ісеііез, еі Ди Деѵоіг Де сѳих, даі у зопі аззіцѳѣ-
ѣіз>, т. III, стр. 203 книги «Мёшоігез Де ГЕэіаі Де Ггансѳ».
5) «<Эаі рориіі вийта^нз Деіесіиз Гаѳгаі, Ъипс ясиіо ітрозііиш зпЪІеѵа-
Ъапі, Ііитѳгіздае...» Ноіотапі «Егапсо-Оаіііа, стр. 75.
5*
68
какъ Хильдерика выгнали изъ королевства за то, что онъ пре-
давался разврату, похищалъ и безчестила, дочерей своихъ под-
данныхъ ‘). Но если Отманъ и говоритъ все это, не думайте,
чтобы онъ намѣревался сдѣлать выводъ о законности всеобщей
подачи голосовъ. Нѣтъ, онъ вотъ чего хочетъ: верховной власти
вышеупомянутыхъ еяіаіз. «Сословія (езіаіз) выше королей»,
говоритъ, въ свою очередь, авторъ трактата подъ заглавіемъ
«Ни (Ігоіі (іо» ша§І8ІгаІ8 зпг Іеигз зіу'еіз» * 2).
Разъ признавъ верховныя права сословій (езіаів), протестант-
скіе публицисты XVI вѣка единодушно желаютъ монархіи. Въ
«Оіаіодпе й’АгсЬоп еі йе Роііііе», на вопросъ Аркона: какая изъ
формъ правленія наиболѣе желательна, Полисій отвѣчаетъ: «Нѣтъ
формы, заслуживающей большей похвалы, чѣмъ монархія» 3).
Арконъ, продолжая разговоръ, выражаетъ желаніе узнать, какая
монархія лучше: выборная или наслѣдственная? Полисій выска-
зывается за монархію наслѣдственную, съ признаніемъ за со-
словіями права перемѣнять династію, чтобы «въ случаѣ, если
король уклонится огъ своихъ обязанностей, народы могли по-
казать ему, что есть разница между обладаніемъ имѣніемъ и
обязанностями по управленію». Прослѣдите цѣпь этихъ мыслей
чрезъ современную исторію, и вы отъ 1688 г. придете къ
1830 году.
Итакъ, монархія, но монархія смягченная, представительная,
подчиненная контролю палатъ и зависящая отъ ихъ верховной
власти — вотъ политическій идеалъ мыслителей, которые въ
XVI вѣкѣ берутся во Франціи за перо подъ двойнымъ вліяніемъ
Варѳоломеевой ночи и протестантства. «Надо, чтобы государи
были тѣмъ, что говоритъ Помпоній Лэтъ: Государь есть говоря-
щій законъ, а законъ есть нѣмой государь» 4).—«Власть, соста-
вленная изъ власти королевской и лучшихъ людей, наиболѣе
удовлетворительна и похвальна, всякій же другой родъ гра-
жданскаго управленія гибеленъ и безполезенъ для устроенія по-
литическаго государства» 5).
Значить, индивидуализмъ, переходящій отъ религіи къ по-
литикѣ, показываетъ намъ, въ хорошемъ и дурномъ смыслѣ,
х) <С1іі1с1егісіі8... соѳріі Шіаз ѳогат зѣпргозе (ІеІгаЬѳге...» ІЫА,, стр. 77.
2) Мётоігез <іе ГЕзШ йѳ Егапсе» т. III, стр. 511.
я) <Віа1о&ие (1’АгсЪоп ѳѣ Ро1Шѳ>, стр. 70.
4) ІЪій., стр. 80.
г‘) ^Візсоигз роііііциея (Іез сііѵегзез рпіззапсез» еіс., стр. 225.
69
слѣдующее: сопротивленіе власти, въ силу идеи права, а не
долга; ненависть къ деспотизму, но также и глубокое отдаленіе
отъ народа; усилія, направленныя къ учрежденію режима гаран-
тій; привилегіи въ пользу здравой части націи; почитаніе мо-
нархіи, признаваемой, впрочемъ, за орудіе, но уже не за прин-
ципъ. Это уже прогрессъ, и прогрессъ значительный: но какъ
велико еще разстояніе, которое надо пройти, чтобы достигнуть
торжества истины, справедливости!
Теперь можно видѣть, съ какого времени началось во Фран-
ціи вторженіе конституціонныхъ идей. Странное дѣло: съ 1574 г.
предшественники позднѣйшихъ Монтескьё, Бенжамэновъ Кон-
становъ, не отрываютъ глазъ отъ Англіи и съ рабскимъ удо-
вольствіемъ тянутся въ ея хвостѣ. Отманъ съ умиленіемъ ссы-
лается на англійскую конституцію х). Авторъ «Би йгоіі йеэ ша-
#І8ігаІ8 зиг іеига зидеі» провозглашаетъ Англію «самою счастли-
вою въ мірѣ» * 2) и опирается на это счастье англичанъ при вос-
хваленіи благодѣяній «умѣренности королевской власти». Даже
та тревожная любовь къ порядку, которая такъ глубоко вкоре-
нена въ сердцѣ современной буржуазіи, у протестанскихъ пу-
блицистовъ XVI вѣка смѣшивается съ проклятіями по адресу
тирановъ: «Арконъ: Не находите ли вы, что надо сильно бояться
перемѣнъ въ государствѣ?—Полисы: Ихъ, конечно, надо бояться,
потому что такая машина движется не иначе, какъ съ боль-
шимъ трудомъ и среди случайностей» 3).
Мысли, которыя мы только что представили, конечно, не
ждали XVI вѣка, чтобы появиться во Франціи. Но, будучи раз-
сѣяны по малоизвѣстнымъ книгамъ, онѣ свидѣтельствовали
лишь о личномъ починѣ нѣсколькихъ отдѣльныхъ писателей,
когда протестантство дало этимъ мыслямъ жизнь и силу. Дѣй-
ствительно, онѣ лишь во второй половинѣ XVI столѣтія облек-
лись плотью, сомкнулись въ послѣдовательную систему и за-
явили притязаніе на господство, словомъ - - сдѣлались програм-
мою партіи.
Для принципа авторитета пришла минута встревожиться и
начать защищаться: на арену вышелъ Жанъ Бодэнъ и въ
1577 г. появились «Шесть книгъ Республики». Не слѣдуетъ
словомъ «Республика» вводить себя въ заблужденіе: Жанъ Бо-
т) «І)І8сош*н роіііідиез» еіс., стр. 122.
2) Стр. 501.
») «Біаіо^ае (1’АгсЬои я! <іе РоІИіе», стр, 97.
70
дэнъ спѣшитъ опредѣлить его такъ: «Прямое правленіе многихъ
хозяйствъ и того, что они имѣютъ общаго съ верховною
властью» г). А, по его словамъ, верховную власть, существен-
ными чертами которой является то, что она постоянна и не-
ограничена, всего лучше вручить одному человѣку. Никогда и
нигдѣ, теорія неограниченнной монархіи не выставлялась съ
такою ясностью, какъ въ книгѣ Бодэна. Онъ не только дѣ-
лаетъ монарха неограниченнымъ господиномъ своего народа, но
доходитъ даже до заявленія, что самъ государь, облеченный
верховною властью, не можетъ заранѣе налагать узду на свою
власть. «Поэтому мы видимъ въ концѣ эдиктовъ и повелѣній
слова: саг Іеі езі позіге ріаізіг (ибо такъ намъ угодно), чтобы
было понятно, что законы государя, хотя и основаны на здра-
выхъ соображеніяхъ, однако все-таки зависятъ единственно отъ
его чистой и свободной воли» * 2).
Книгу Бодэна считаютъ обыкновенно догматическимъ трак-
татомъ, но она, скорѣе, сочиненіе полемическое и въ нѣкото-
рыхъ мѣстахъ очень рѣзко полемическое. Само собою разумѣется,
что онъ гнѣвно возстаетъ противъ «тѣхъ, кто писалъ объ обя-
занностяхъ властей и другія подобныя книги» 3). Бодэнъ не мо-
жетъ понять, какъ осмѣлились ставить сословія выше короля:
«это возмущаетъ истинныхъ подданныхъ, обязанныхъ повино-
ваться своему верховному государю» 4). Примѣръ Англіи затруд-
няетъ его, досаденъ ему, и онъ рѣшается отрицать то, что
утверждаютъ на этотъ счетъ протестантскіе публицисты. Онъ
увѣряетъ, будто слышалъ отъ англійскаго посла Дэйля, что у
англичанъ «король принимаетъ или отвергаетъ законъ, какъ
ему вздумается, и велитъ издавать законы по своему усмотрѣ-
нію»; и ему достаточно того, что разсказалъ ему Дэйль. Отмѣнъ
съ нѣкоторымъ восторгомъ цитировалъ слова «Дизіісе й’Ага^оп»
къ королю, когда тотъ былъ выбранъ:	имѣющіе такой
же вѣсъ, какъ и вы, а могущіе болъгие вашего, дѣлаемъ васъ коро-
лемъъ й). Бодэнъ усматриваетъ въ этомъ простую формальность,
на основаніи которой нельзя сдѣлать никакого заключенія про-
<Ьез зіі Ііѵгез сіе Іа ВёриЫідие», ііѳ Іеав Вскііи, кн. 1, гл. I, стр. 1,
1580 г.
-) ІЫсІ, кн. I, гл. ѴПІ, стр. 92.
3) ІЪ'иІ., стр. 96.
<) ІЫЩ
ь) Ноіотапі, «Кгапсо-баПіа», стр. 128.
71 _
тинъ наслѣдственнаго права арагонскихъ принцевъ на корону1),
при чемъ начинаетъ исторически доказывать реальность этого
црава. Аристотель сказалъ, а протестантскіе публицисты повто-
рили, что король становится тираномъ, какъ только начинаетъ
повелѣвать несогласно съ желаніемъ народовъ, а Бодэнъ заяв-
ляетъ, что такое мнѣніе лишено основанія «и даже гибельно»,
потому что въ такомъ случаѣ «король былъ бы не болѣе, какъ
простымъ чиновникомъ!»
Подобно протестантскимъ публицистамъ, Бодэнъ высказы-
вается за монархію, но онъ хочетъ, чтобы монархическая власть
была верховною, неограниченною, свободною отъ всякой при-
мѣси аристократіи и народа. Какое —по его словамъ—безуміе
воображать, будто можно «составить республику, смѣшанную
изъ троихъ!»2). Вѣдь въ такомъ случаѣ пришлось бы подвер-
гать общество столкновеніямъ тысячи противорѣчивыхъ зако-
новъ, изъ которыхъ одни клонились бы къ поддержанію мо-
нархіи, другіе носили бы на себѣ печать народныхъ страстей!
Что сталось бы съ верховною властью среди подобной борьбы?
Гдѣ можно было бы почерпнуть правящую силу, которой ужъ
не давалъ бы принципъ единства? Изъ трехъ сопоставленныхъ
лицомъ къ лицу элементовъ не восторжествовалъ ли бы въ концѣ
концовъ одинъ и, притомъ, съ рискомъ, въ безпорядкѣ револю-
ціи? Тутъ Бодэнъ съ рѣзкою силой насѣдалъ на своихъ про-
тивниковъ: онъ нашелъ ихъ уязвимое мѣсто, и вся эта часть
книги написана имъ съ превосходствомъ и краснорѣчіемъ здра-
ваго смысла. Но, будучи увлеченъ тяготѣющимъ надъ нимъ
представленіемъ, онъ тотчасъ же падаетъ съ этихъ высотъ и
вызываетъ улыбку, когда, отвѣчая тѣмъ, кто во Франціи при-
вѣтствуетъ въ парламентѣ образъ аристократіи, въ генераль-
ныхъ штатахъ демократію, а въ королѣ монархію, онъ думаетъ
разгромить ихъ одними слѣдующими словами: «дѣлать поддан-
ныхъ товарищами государя — это преступленіе, оскорбленіе ве-
личества»
При видѣ отвратительнаго идеала Макіавелли, Бодэнъ от-
вернулся въ ужасѣ; онъ, подобно другимъ, тоже провозглашалъ
анафему тиранамъ4); предоставивъ одному человѣку верховную
') Выіін. кн. I, гл. VIII, стр. НО.
2) ІЫіІ, кн. II, гл. III, стр. 196.
3) ІЫЛ., стр. 183.
♦) ІЫ/і, кіі. II, гл. V.
72__
власть, онъ допускалъ, въ видѣ ея ограниченія, обязанность
ея соблюдать данное клятвенное обѣщаніе и подчиняться зако-
намъ Божіимъ и естественнымъ *). Но какую цѣну можетъ
имѣть все это, если зданіе, возведенное имъ въ морали, онъ
опрокидываетъ въ политикѣ, если то самое нарушеніе законовъ
естественныхъ и божескихъ, которое онъ осуждаетъ, онъ же по-
крываетъ въ государѣ систематическою безнаказанностью? Ка-
ково его мнѣніе по этому предмету? Если кто-нибудь, своею
личною властью, сдѣлается государемъ, то онъ узурпаторъ, ти-
ранъ; пусть противъ него дѣйствуютъ судомъ, или насиліемъ,
пусть его даже убьютъ — Бодэнъ не противорѣчитъ этому. Но
если дѣло касается государя уже установленнаго, законнаго, то
«въ такомъ случаѣ ни кому-либо изъ подданныхъ въ частности,
ни всѣмъ вообще не надлежитъ посягать на честь, ниже жизнь
монарха ни силою, ни судомъ, хотя бы онъ совершилъ всякія
злодѣянія, нечестивыя дѣла и жестокости, какія только можно
назвать» 2).
Вотъ какъ въ XVI вѣкѣ принципъ индивидуализма и прин-
ципъ авторитета вступили въ схватку въ области, мысли.
Что касается принципа братства, то кто же былъ его пред-
ставителемъ и защитникомъ? Этьенъ деЛа'Боэси.
Боэси (Ьа Воёііе) совершенно ошибочно поставили въ рядъ
протестантскихъ публицистовъ XVI вѣка. Уже по одному стилю
легко узнать, что «Біасоигв сіе Іа зегѵііисіе ѵоіопіаіге» выдѣ-
ляется изъ длиннаго ряда трактатовъ, ученость которыхъ по-
черпнута изъ источника Ветхаго Завѣта и на каждой страницѣ
которыхъ встрѣчается, чувствуется, обоняется Библія. Между
тѣмъ книга «Бе Іа эегѵііпйѳ ѵоіопіаіге» была напечатана въ
«Мётоігез сіе ГЕвіаі сіе Ггапсе» и первое изданіе появилось
даже вслѣдъ за «Егаисо-ОаПіа». Почему? Потому что между
Ла Боэси и протестантскими авторами той эпохи дѣйствительно
была та общая черта, что они пытались подкопать основы де-
спотизма. Но какая между ними разница въ томъ, что касается
точки отправленія, намѣченной цѣли, чувствъ и ученій!
«Если, говоритъ онъ, въ природѣ есть что-либо ясное и
очевидное, чего непозволительно не видѣть, такъ это то, что
природа, выполнительница воли Божіей и правительница надъ
9 Воііін, кн. I, гл. VIII, стр. 92.
) кн. II. гл. V, стр. 210.
73___
людьми, создала всѣхъ пасъ въ одинаковой формѣ и, какъ ка-
жется, по одному образцу, для того, чтобы мы признавали другъ
друга товарищами или, скорѣе, братьями. И если, распредѣляя
данные ею дары, она удѣлила нѣсколько больше изъ своихъ
даровъ тѣлу или душѣ однихъ, чѣмъ другихъ, то все-таки она
не хотѣла поставить насъ на этомъ свѣтѣ какъ бы въ замкну-
тый лагерь. Скорѣе надо думать, что, давая однимъ большія, а
другимъ меньшія доли, она хотѣла очистить мѣсто для брат-
ской любви, которая и проявлялась бы въ томъ, что люди,
обладающіе силой, оказывали бы помощь другимъ, нуждаю-
щимся въ ней... Не надо сомнѣваться, что всѣ мы свободны
потому, что мы всѣ товарищи, и никому не можетъ придти въ
голову, будто природа, поставивъ всѣхъ насъ въ товарищество,
предназначила кого-нибудь изъ насъ въ рабство» ’).
Кто не почувствуетъ почтительнаго удивленія и не будетъ
тронутъ до глубины души при чтеніи такихъ строкъ, вспо-
мнивъ, въ какую эпоху онѣ были написаны! Оказывается, что
уже въ XVI столѣтіи Ла Боэси, со свойственнымъ генію автори-
тетомъ добродѣтели, проповѣдывалъ то ученіе Христа, которое
подчиняетъ силу однихъ нуждамъ другихъ и изъ большихъ правъ
выводитъ большія обязанности, а не болѣе широкія права;
онъ проповѣдывалъ то ученіе, которое единственно въ братствѣ
ищетъ доказательства, условій и основъ свободы, при чемъ про-
возглашалъ насъ свободными потому, что мы товарищи; уче-
ніе столь простое, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и столь возвышенное,
что еще и теперь, послѣ столькихъ умственныхъ усилій и пе-
реворотовъ, его относятъ къ числу мечтаній доброжелательныхъ
людей. Ла Боэси проповѣдывалъ его, но часъ еще не пробилъ:
въ то время серьезныя схватки могли происходить только ме-
жду индивидуализмомъ и авторитетомъ.
Мы присутствовали до сихъ поръ при этой схваткѣ въ обла-
сти идей; прежде чѣмъ показать, какъ она продолжалась въ
области фактовъ, скажемъ о томъ, какимъ образомъ дѣлу инди-
видуализма служила въ XVI вѣкѣ философія. Этимъ мы опи-
шемъ, въ его троякомъ видѣ, вторженіе новаго принципа, кото-
рому, по истеченіи двухъ столѣтій, суждено было овладѣть фран-
цузскимъ обществомъ.
1) <Бі8соиг5 Не Іа зегѵіішіе ѵоіппіаіге», стр, 121 и 122,
74
ГЛАВА V.
Индивидуализмъ въ философіи.
МОНТАНЬ.
Монтань находитъ, что человѣкъ долженъ жить для себя.—Онъ старается до-
казать невозможность какой бы то ни было соціальной нормы.—Онъ стре-
мится доказать, что людскія сношенія представляютъ собою не что иное, какъ
ужасную и вѣчную войну.—Онъ указываетъ на безуміе всѣхъ соціальныхъ
учрежденій.—Онъ утверждаетъ, что человѣкъ такъ же мало приспособленъ
къ соціальной жизни, какъ и животныя.—Эпопея индивидуализма.
Ла Боэси и Монтанъ были друзьями до такой степени близ-
кими, что дружба ихъ осталась знаменитою; не странно ли это?
Ибо чѣмъ былъ, въ сущности, Монтань? апостоломъ снисходи-
тельнаго эгоизма. Изучать себя, познавать себя, созерцать себя,
владѣть собою, довлѣть самому себѣ—въ этомъ, на взглядъ Мон-
таня, высшая мудрость и цѣль жизни. И, къ сожалѣнію, для
доказательства этого взгляда онъ написалъ книгу, которая со-
ставляетъ славу человѣческаго ума.
Не говорите ему, что мы рождены не только для самихъ
себя, но и для другихъ; онъ отвѣтитъ вамъ: «Прекрасныя слова,
которыми прикрываютъ себя честолюбіе и скупость» *)• Дѣй-
ствовать для другихъ? чтб за безуміе! Вы позже полуночи вы-
ходите изъ рабочаго кабинета, вы блѣдны, запылены, разбиты
усталостью; зачѣмъ вы ходили туда? учиться тому, какъ сдѣ-
латься счастливымъ и умнымъ? О, нѣтъ: вы находите нужнымъ,
чтобы потомство знало правильное начертаніе латинскаго слова
или размѣръ какого-нибудь стиха Плавта. Чудакъ! лучше бы
вамъ подумать о томъ, чтобы уединиться въ самомъ себѣ,
чтобы принадлежать самому себѣ. Оставьте будущее, которое
вамъ ни на что не нужно; отдѣлитесь отъ общества, которому
вамъ нечего дать; избѣгайте всего, что отдаляетъ васъ отъ са-
мого себя, живите для себя: одно только это и есть жизнь. Такъ
говоритъ Монтань, и для того, чтобы въ уединеніи, куда онъ
*) «Ечзпіб» сіе Моп1аі#ін\ кн. I, гл. ХХХѴІП. стр. 136. Изд. 1740 г. (Имя
Монта ня у насъ чаще пишутъ Монтанъ. чти менѣе употребительно во франц.
произношеніи. Нсрев,).
75
васъ зоветъ, человѣку не надо было искать внѣ самого себя
источниковъ счастья, онъ совѣтуетъ ему не поддаваться рабству
глубокихъ привязанностей и домашней заботливости, потому что
«править семьею едва ли менѣе тягостно, чѣмъ править цѣлымъ
государствомъ», а еще и потому, что «гдѣ душа встрѣчаетъ пре-
пятствія, тамъ она бываетъ поглощена цѣликомъ». Монтань не
доходитъ до воспрещенія мудрымъ имѣть жену и дѣтей, лишь
бы они «не привязывались къ нимъ настолько, чтобы очу-
титься въ зависимости отъ нихъ>. Послушайте его: «Надо оста-
вить себѣ отдѣльную комнату, которая была бы уже безусловно
нашею... и тамъ-то надо намъ вести обычныя бесѣды съ са-
мимъ собою, на столько особнякомъ, чтобы туда не было до-
ступа ни знакомымъ, ни какимъ-либо сообщеніямъ; тамъ надо
и заниматься разсужденіями, и смѣяться, какъ бы не имѣя ни
жены, ни дѣтей, ни имущества, ни хозяйства и слугъ, чтобы,
въ случаѣ утраты ихъ, намъ не было въ новинку обходиться
безъ нихъ» 1). Но и этого еще недостаточно: разъ уединившись,
мы—если вѣрить Монтаню—не допустимъ, чтобы насъ преслѣ-
довали образы и отголоски міра, и мы поступимъ, какъ тѣ жи-
вотныя, которыя заметаютъ слѣдъ у входа въ ихъ нору.
Существуетъ ли неизмѣнное и вѣрное правило для устано-
вленія соціальныхъ отношеній? Монтань ищетъ и не находитъ
его. То, что служитъ спасеніемъ одному народу, причиняетъ ги-
бель другому. Зенонъ искупаетъ своихъ согражданъ тѣмъ, что
отдаетъ себя въ жертву злобѣ побѣдителя; гость Суллы, посту-
пившій точно такъ же, не извлекаетъ изъ этого выгоды ни для
себя, ни вообще для кого бы то ни было. Стоитъ ли послѣ
этого допытываться о прошломъ человѣческихъ обществъ, за-
ботиться о ихъ будущемъ? Монтань однимъ словомъ опрокинетъ
ваши изысканія и расхолодитъ ваши упованія: «Къ подобному
же результату, — скажетъ онъ, — мы придемъ различными пу-
тями»2). Въ такомъ случаѣ, какое же принять рѣшеніе? Какой
путь избрать въ лабиринтѣ исторіи? На что опереться въ искус-
ствѣ управленія людьми?
Если вмѣсто того, чтобы вникать въ норму общественныхъ
отношеній, вы займетесь изученіемъ ихъ характера, то вамъ и
подавно придется укрыться въ уединеніе. Людскія отношенія —
«Енчаіі* <Де МоіНаігпе. кн. I, стр. 138.
ІЪісІ, кн. I, гл. I.
76
неликій Боже! да вѣдь это война, война ежеминутная, война до
послѣдняго издыханія! Купецъ получаетъ выгоду только отъ
безумныхъ тратъ молодежи, а архитекторъ отъ паденія домовъ.
Вотъ врачъ, который получитъ прибыль отъ вашей смерти, и
священникъ, обѣдъ котораго оплаченъ вашими похоронами.
«Выгода одного есть убытокъ другого» *). О, Монтань, Монтань!
не принялъ ли ты здѣсь на удачу случайность за законъ? От-
чего не посовѣтовался ты по этому вопросу съ твоимъ благород-
нымъ другомъ, Этьеномъ Ла Боэси? Онъ навѣрное замѣтилъ бы
тебѣ, что то, что представляется тебѣ естественною и необхо-
димою сущностью обществъ, есть не что иное, какъ трудные
роды. Антагонизмъ интересовъ представляетъ собою порокъ и
несчастіе несовершенныхъ обществъ. Но придетъ день, когда
каждый сдѣлается не болѣе какъ общественнымъ и свободнымъ
агентомъ обширной ассоціаціи, основанной на гармоніи усилій
и на согласіи желаній, при чемъ вознагражденіе адвоката уже
не будетъ зависѣть отъ числа процессовъ, а заработокъ врача
отъ количества больныхъ.
Развивая свою мысль, Монтань дѣлаетъ обзоръ различныхъ
обычаевъ народовъ и торжествуетъ, видя къ нихъ глупость,
варварство, безстыдство. Въ одномъ мѣстѣ подданные перегова-
риваются со своимъ королемъ не иначе, какъ чрезъ слуховую
трубку, и когда король плюетъ, любимѣйшая изъ его женъ под-
ставляетъ свою руку; въ другомъ люди ѣдятъ живое мясо, уби-
ваютъ престарѣлыхъ родителей, и сынъ пожираетъ трупъ отца,
обращая свое тѣло въ его гробницу; еще гдѣ-нибудь «отцы
отдаютъ въ пользованіе гостямъ за плату своихъ дѣтей, а
мужья—женъ» * 2). Куда бы вы ни пошли—на сѣверъ, на югъ,
на востокъ или западъ—Монтань покажетъ вамъ, какъ нрав-
ственность мѣняетъ, на пути, маску почти на каждой границѣ
й какъ повсюду общественныя условности прикрываютъ отъ
взоровъ обманутыхъ народовъ унижающее и угнетающее ихъ
ярмо. Являются во Францію дикари; ихъ спрашиваютъ, что
нашли они здѣсь замѣчательнаго, и они отвѣчаютъ, что ихъ
поражаютъ двѣ вещи: во-первыхъ, то, что сильные, бородатые
люди соглашаются повиноваться ребенку, а во-вторыхъ, что
люди безнаказанно предаются всевозможной нѣгѣ, на ряду съ
*) <Еззаіз> <Іе Мопіаійпе, кн. I, гл. XXI.
2) 1ЫЛ.. кн. I, гл. ХХП, стр. 57.
77
подобными имъ, которые умираютъ съ голода. II Монтань вос-
клицаетъ: «Недурно! А впрочемъ, вѣдь они не носятъ панта-
лонъ!» *). "Ьдкій упрекъ, мимоходомъ бросаемый философомъ въ
лицо цивилизаціи, мудростью которой такъ похваляются! Хо-
рошо бы, если бы цѣлебнымъ средствомъ могла оказаться пере-
мѣна, если бы больной, повернувшись на своемъ ложѣ, могъ
облегчитъ тѣмъ свой недугъ; но Монтань отрицаетъ это. Когда
соціальный законъ дуренъ, люди страдаютъ, подчиняясь ему, а
уничтоженіе его причиняетъ еще большія страданія, говоритъ онъ.
«Люди, потрясающіе государство, легко погибаютъ при его раз-
рушеніи. Плоды волненія едва ли достаются тому, кто его вы-
звалъ; онъ взбиваетъ и мутитъ воду для другихъ рыболововъ» * 2).
Что же дѣлать? Монтань сказалъ вамъ, что надо дѣлать: «От-
дѣлитесь отъ общества»-, вы и вашъ товарищъ или же вы съ са-
мимъ собою составляете достаточное зрѣлище другъ для друга» 3).
Заметите слѣдъ у входа въ вашу нору.
И это не просто рѣчи философа, обращенныя къ филосо-
фамъ; Монтань обращается ко всѣмъ, и нападеніе его напра-
влено противъ самой идеи общества. Требуется ли доказать, что
человѣкъ не безусловно приспособленъ къ образованію соціаль-
наго государства; что онъ при рожденіи обладаетъ средствами
для самоудовлетворенія; что если ему дано присоединять къ
естественнымъ способностямъ способности пріобрѣтаемыя, то
эта черта у него общая со многими животными; наконецъ, что
область, въ которую онъ долженъ вступить совмѣстно со всѣми
прочими частями созданія, есть область природы — доказатель-
ства всего этого Монтань готовъ представить: при своей эруди-
ціи онъ не оставитъ безъ возраженія ни одного довода. Чтобы
доказать, что и человѣческая кожа можетъ выносить суровое
вліяніе воздуха, онъ укажетъ на примѣръ, полуголыхъ ирланд-
цевъ подъ холоднымъ небомъ и нашихъ предковъ, ходившихъ
съ обнаженнымъ животомъ, а также на примѣръ «нашихъ дамъ,
которыя, при всей своей хрупкости и нѣжности, ходятъ иногда
обнаженными до пупка» 4). Съ одѣтымъ въ броню воиномъ онъ
сравнитъ ихневмона, идущаго въ бой съ крокодиломъ, который
покрытъ кирасой илистаго цвѣта. У насъ есть даръ слова для
’) «Еаааіз» ііе Мопіаіщіе, кн. I, гл. XXX, стр. 123.
-) кн. 1, гл. XXII, стр. 61.
ІЫЛ., кн. I, гл. ХХХѴІП. стр. 142.
4) ііі'кі., кн. II, гл. XII, стр. 2«(і.
78
сношенія съ людьми: такъ что же? Развѣ птицы не умѣютъ
пользоваться голосомъ для выраженія жалобы и веселья, для
призыва другъ друга на помощь, для любви? Развѣ животныя,
которыя намъ служатъ, не понимаютъ различныхъ оттѣнковъ
нашихъ приказаній? Развѣ пѣніе куропатки не мѣняется, смотря
по расположенію мѣста, подобно рѣчи народовъ, различной въ
различныхъ странахъ? Нѣтъ, нѣтъ, человѣкъ не составляетъ
исключенія въ обнимающей, поглощающей и уносящей его гро-
мадѣ; онъ ни выше, ни ниже всего остального, и тщетно было
бы съ его стороны ссылаться на свое превосходство съ цѣлью
противопоставить верховное значеніе общественности верховному
значенію природы. Превосходство человѣка! «Достаточно появле-
нія вшей, чтобы привести въ бездѣйствіе диктатуру Суллы;
сердце и жизнь великаго торжествующаго властелина идетъ на
завтракъ маленькаго червячка».
Самъ Паскаль, позднѣе, не будетъ въ состояніи сравниться
съ такимъ языкомъ иначе, какъ подражая ему. Здѣсь Монтань
достигъ высшей высоты—до такой степени глубоко его него-
дованіе на гордыню человѣка и общества, до такой степени оду-
шевляется онъ въ стремленіи сорвать вѣнецъ съ этого мнимаго
царя созданія, возставшаго противъ природыі
Однако у человѣка есть одна привилегія: привилегія разума,
и Монтань пропалъ, если не признаетъ этого. Поэтому-то фи-
лософъ индивидуализма и говоритъ объ этомъ пунктѣ съ та-
кою въ высшей степени потрясающею силой гнѣва. Онъ не
довольствуется тѣмъ, что несравненнымъ слогомъ и съ удиви-
тельными познаніями пишетъ эпопею животныхъ, одаренныхъ
умомъ; нападая прямо на человѣческій разумъ, который ему не-
обходимо уничтожить, если онъ хочетъ перешагнуть его въ сво-
ихъ построеніяхъ, онъ становится вдвое краснорѣчивѣе, силь-
нѣе и яростнѣе въ порицаніи. Шутки въ сторону: пусть разумъ
либо принизится, либо оправдаетъ себя! Что знаетъ онъ о на-
чалѣ вещей, о ихъ высшемъ сцѣпленіи, о ихъ цѣли, о Богѣ, о
судьбѣ, о размѣрахъ міровъ, о жизни тѣлъ, въ которыхъ самъ
онъ пребываетъ, и о тайнѣ ихъ движеній? Что знаетъ онъ о своей
собственной сущности, о размѣрахъ или предѣлахъ того, что
онъ можетъ совершить? Изъ философовъ одни восклицали: «Мы
обладаемъ истиною»; это шарлатаны, собиравшіе вокругъ себя
заинтересовавшуюся публику. Другіе заявили, что открытіе
истины невозможно: откуда это они, при кажущейся скромности
79
такого признанія, взяли столько наглости и гордости? Третьи
провозгласили человѣка неспособнымъ утверждать что бы то ни
было, даже свое невѣдѣніе, и осудили его на тоску и безчестіе
безконечнаго сомнѣнія: этимъ пришлось каждымъ своимъ по-
ступкомъ представлять опроверженіе собственныхъ разсужденій.
Вино имѣетъ ли одинаковый вкусъ для больного и здороваго
человѣка? Слѣдовательно, наши представленія измѣняютъ на
тысячи ладовъ въ нашемъ сужденіи форму и сущность вещей;
гдѣ же отвести мѣсто достовѣрности? Мало сказать: не призна-
вайте другого судьи для разума, кромѣ его самого: непостоян-
ства его выбора въ одномъ и томъ же человѣкѣ, постоянной
неустойчивости его рѣшеній будетъ достаточно для того, чтобы
доказать его ничтожество. То, что составляетъ мое убѣжденіе
сегодня, то, что я страстно воспринялъ, можетъ быть, завтра
же будетъ объявлено мною ложнымъ. «Не глупо ли давать себя
столько разъ въ обманъ своему руководителю?»1). Но нѣтъ; без-
прерывно будучи вводимъ въ обманъ, человѣкъ безпрерывно
стремится быть обманутымъ снова. Послѣднее убѣжденіе всегда
считается надлежащимъ, безошибочнымъ, и до тѣхъ поръ, пока
не отбросимъ его въ число заблужденій, мы будемъ расположены
жертвовать ему всѣмъ: имуществомъ, честью, благомъ, жизнью.
Странная, однако, эта сила, которая не можетъ устоять противъ
припадка лихорадки, устраняемой или видоизмѣняемой ничтож-
нѣйшимъ лѣкарствомъ! Подумайте надъ тѣмъ, что мы видимъ
въ неправосудіи нашихъ судовъ: судья, «пришедшій изъ дома
съ подагрическою болью, съ чувствомъ ревности или съ доса-
дою на совершенную его лакеемъ кражу, имѣя душу, напоенную
гнѣвомъ, безъ сомнѣнія, проявитъ свое настроеніе въ своемъ
приговорѣ» 1 2).
Унижая такимъ образомъ разумъ, Монтань бьетъ не наудачу:
у него цѣль опредѣленная, и она явна. Пусть разрушено будетъ
все, что можетъ служить къ заключенію слишкомъ тѣсныхъ
связей между людьми. И съ какою же силой возстаетъ онъ про-
тивъ славы, противъ гоняющихся за нею, противъ Цицерона,
который имѣлъ дѣтское неразуміе любить ее до сумасшествія!
Какъ глубоко презираетъ онъ тѣхъ, которые, воображая, что
идутъ къ славѣ, достигаютъ лишь того, что попадаютъ въ тем-
1) «Езяаія» ііе Мопѣаі^пн, кн. II, гл. ХІГ. стр. 3(»4.
2) ІЪЫ.
80
ныя опасности; на его взглядъ, это смѣшные Цезари, которымъ
доведется умирать въ канавѣ, великіе люди, которые будутъ съ
яростью брать съ боя курятникъ, защищаемый четырьмя ору-
женосцами. Но погодите: вотъ собрался на обширной равнинѣ
милліонъ человѣкъ. Нѣтъ ни одного лица, которое не выражало
бы гордости и энергіи, ни одной души, которую не волновали
бы мужественныя чувства. Надъ легіонами витаетъ смерть, и въ
ту минуту, когда готовится спуститься на нихъ, она не въ со-
стояніи внушить имъ страхъ. Это — общество въ героическомъ
состояніи. Быть можетъ, Монтаня ослѣпитъ это зрѣлище? Спро-
симъ его и онъ отвѣтитъ: «Это лишь пришедшій въ движеніе
и разгоряченный муравейникъ. Чтобы повалить и разметать его,
достаточно дуновенія противнаго вѣтра, карканія стаи вороновъ,
оступи лошади, случайнаго пролета орла, мечты, голоса, знака,
утренняго тумана. Направьте только ему въ лицо лучъ солнца—
и онъ растаетъ, исчезнетъ; бросьте только немного пыли ему
въ глаза, какъ мухамъ нашего поэта—и всѣ наши значки, наши
легіоны и самъ великій Помпей, во главѣ ихъ, будутъ разбиты
и разнесены».
Итакъ, общество можетъ дать намъ лишь ложное счастье,
ложныя убѣжденія и ложное величіе. Что же мы медлимъ? бѣ-
жимъ отъ него; насъ зовутъ уединеніе и природа. Сбросимъ иго
общественныхъ обязательствъ и отдадимся мягкой власти ин-
стинктовъ; будемъ счастливы тою радостью, которую даетъ намъ
ясность прекраснаго дня, а если намъ захочется сношеній съ
міромъ, то для этого намъ нѣтъ надобности выходить изъ своей
души, потому что въ каждомъ изъ насъ заключено все чело-
вѣчество цѣликомъ.
Никогда индивидуализмъ не былъ проповѣдуемъ съ такою
глубиной, съ такимъ преувеличеніемъ и блескомъ.
Но развѣ въ то время, когда Монтань вступилъ на тотъ
путь, по которому мы идемъ по его стопамъ, не прошелъ уже
тѣмъ же путемъ Раблэ? Раблэ, не дожидаясь Монтаня, отдалъ
общественный строй въ жертву оправдываемымъ имъ мститель-
но-насмѣшливымъ выходкамъ и воровскимъ поступкамъ Панурга,
этого предка Фигаро, и ограничилъ уставъ телемитовъ одними
слѣдующими словами: «Дѣлай, что захочешь»1). Да, но замѣтимъ
сначала, что смыслъ философіи Раблэ очень теменъ и, вѣроятно,
1) «Наг&апѣиа*. гл. ЬѴП, стр. 96. ЕсШ. риЫісе раг Іо ілЫіорЫІе .ТасоЪ.
81
не можетъ быть опредѣленъ съ точностью. Правда, въ прологѣ
первой книги «багдапіиа» Раблэ предупреждаетъ насъ, чтобы
мы «не заключили со слишкомъ большою легкостью, будто въ
книгѣ высказываются только насмѣшки, всякій вздоръ и весе-
лыя выдумки». И онъ прибавляетъ: «Съ такою легкостью не
годится оцѣнивать сочиненія людей, ибо вы сами же говорите,
что одежда еще не дѣлаетъ монаха» *). Все это очень хорошо,
однако не позволительно ли отнестись съ нѣкоторымъ недовѣ-
ріемъ къ увѣдомленію, которымъ заключается это восклицаніе:
«Запахъ вина! о, насколько онъ лакомѣе, веселѣе, заманчивѣе,
небеснѣе и прелестнѣе масла!»* 2). Дѣло въ томъ, что Раблэ под-
дается самымъ противорѣчивымъ толкованіямъ. Стоитъ ли онъ,
напр., за королевскую власть? Да, потому что своего Грангузье,
его сына Гаргантуи и внука Пантагрюэля онъ надѣляетъ до-
бротою, силою, сдержанностью и умомъ; нѣтъ, потому что онъ
приписываетъ Грангузье опустошительный аппетитъ, а для вскар-
мливанія Гаргантуи предназначаетъ 17,913 коровъ. Надо, впро-
чемъ, послушать, какъ онъ говоритъ о наслѣдственныхъ вла-
стяхъ. «Я думаю, что изъ состоящихъ нынѣ на землѣ королями,
герцогами и принцами, многіе произошли отъ какихъ нибудь
разносчиковъ лакомствъ и желѣзнаго товара». Нечего уже счи-
тать того, что вслѣдствіе случайности рожденія народы могутъ
вмѣсто Грангузье получить въ короли почтеннаго человѣка ІІи-
крошоля и т. д. Въ такомъ случаѣ, къ какой системѣ человѣ-
ческаго ума отнести книгу, которая заводитъ философію въ та-
кія мѣста, гдѣ все представляетъ собою не что иное, какъ рас-
пущенность воображенія, гимны пьяницъ, непристойныя обна-
женности, культъ грязнящихъ и оскотинивающихъ радостей,
апоѳеозъ безстыдства?
Раблэ, конечно, заслуживаетъ удивленія, когда, описывая вос-
питаніе Гаргантуи Понократомъ, онъ намѣчаетъ истинныя пра-
вила воспитанія; когда онъ запираетъ передъ лицемѣрами во-
рота своего Телемскаго аббатства; когда онъ кричитъ паломни-
камъ, чтобы они прекратили свои праздныя и безполезныя стран-
ствія и посвятили себя содержанію своихъ семей, обученію
своихъ дѣтей и работѣ; когда, въ лицѣ Пикрошоля, окруженнаго
его совѣтниками, онъ обличаетъ и клеймитъ опустошителей про-
*) <6гаі&апіиа», Рго1о§ие, стр. 2.
2) ІЪісІ., гл. I, стр. 4.
ЛУИ планъ, т. і.
6
82
винцій и похитителей царствъ; когда онъ выводитъ короля
Анарха, который изъ очень дурного государя превратился въ пре-
восходнаго «продавца зеленаго соуса» *); когда онъ добраго мо-
наха Жана, этого веселаго, разсудительнаго человѣка, прямодуш-
наго товарища, работающаго, помогающаго угнетеннымъ, никогда
не остающагося празднымъ, противопоставляетъ монаху, кото-
рый «не пашетъ землю, какъ крестьянинъ, не охраняетъ страну,
какъ воинъ, не лѣчитъ больныхъ, какъ врачъ, не проповѣдуетъ
и не обучаетъ людей, какъ добрый евангельскій ученый и пе-
дагогъ* 2); наконецъ, когда онъ набрасываетъ слѣдующую кар-
тину уголовнаго суда своего времени, который онъ выводитъ
въ лицѣ Грипминб—картину, болѣе чѣмъ нужно оправданную
съ тѣхъ поръ убіеніемъ столькихъ еретиковъ: «Руки у него были
всѣ въ крови, когти, какъ у гарпіи, морда съ клювомъ ворона,
зубы, какъ у кабана, глаза, сверкающіе, какъ жерло ада, и весь
онъ былъ покрытъ затканной позументомъ мантіей; торчали
только когти3). Это серьезныя красоты и, притомъ, высокаго
порядка; но какая прелесть и какая сила могутъ заключаться
въ поученіяхъ, къ которымъ на каждой страницѣ примѣшива-
ются уроки отвратительнаго разврата и картины человѣческой
жизни, несущейся въ гвалтѣ какъ бы всемірнаго маскарада?
Когда въ книгѣ Раблэ является сатира на общественныя не-
устройства, то кажется, что явилась она только въ силу своего
права находить себѣ мѣсто во всякой оргіи. Читатель начинаетъ
сомнѣваться въ искренности мудрости, видя ее въ такомъ сквер-
номъ мѣстѣ; его беретъ оторопь, какъ только Раблэ становится
серьезенъ, опасаясь встрѣтить новое издѣвательство съ его сто-
роны; ему кажется, будто онъ слышитъ, какъ авторъ, спрята-
вшись за своимъ произведеніемъ, смѣется надъ простодушіемъ
людей, которымъ пришло въ голову любоваться имъ. И въ са-
момъ дѣлѣ, куда придемъ мы, если при свѣтѣ фонаря, освѣ-
щающаго путь Панургу, дойдемъ твердымъ шагомъ до конца?
«На желанный островъ, на которомъ находился оракулъ бу-
тылки>4). А тамъ Панургъ, «бойко вскинувъ ногою въ воздухѣ»,
скажетъ Пантагрюэлю, въ видѣ глубокомысленнѣйшаго заклю-
ченія: «Сегодня мы добрались до того, чего ищемъ съ такими
’) «Рапіайтиеі», гл. XXXI, стр. 185.
-’) «Оаг^апіиа», гл. XI, стр. 71.
3) «Рапіа^гае!», кн. V, гл. XII, стр. 478.
*) ІЫЛ, кн. V, гл. ХХХШ, стр. 527.
»3
разнообразными трудностями и усиліями» ’). Послѣднимъ сло-
вомъ философіи Раблэ служитъ слово: «77еи.'». Такимъ образомъ
индивидуализмъ въ Раблэ можетъ только отталкивать; какая
разница съ тѣмъ, что мы видимъ въ индивидуализмѣ Монтаня!
Монтань ведетъ насъ къ одиночеству смѣющимися тропин-
ками. Въ проповѣдуемомъ эгоизмѣ вовсе нѣтъ той жестокости,
какъ у Кальвина, и той грубости, какъ у Раблэ: это эгоизмъ
спокойный и мягкій. Достигнувъ сумрачнаго возраста, Монтань
сохранилъ въ своей мысли какъ бы дальній отголосокъ тѣхъ
мелодій, которыя ему напѣвали въ дѣтствѣ при пробужденіи;
Монтань любитъ жизнь, культивируетъ ее и не сторонится отъ
нея; можетъ придти смерть, но онъ ждетъ ее безъ тревоги, лишь
бы его избавили отъ крика дѣтей и женщинъ, отъ посѣщенія
потрясенныхъ горемъ друзей, свѣта надгробныхъ свѣчей, нако-
нецъ отъ той маски, которую мы надѣваемъ на лицо смерти.
Почему Монтань восхваляетъ то наслажденіе, которое уравно-
вѣшивается воздержанностью, сохраняется и поддерживается
умѣренностью? Потому, что по скольку онъ презираетъ или не-
навидитъ то, что является твореніемъ человѣка (и это будетъ
не безнаказанно прочтено Жанъ-Жакомъ), по стольку же онъ
любитъ то, что творитъ природа. И не слѣдуетъ обманываться
въ слѣдующемъ: благожелательный вслѣдствіе того, что онъ счаст-
ливъ, Монтань счастливъ только потому, что онъ вѣрующій.
Да, онъ вѣрующій, потому что, при надлежащемъ изученіи его,
оказывается, что его мнимый скептицизмъ — не что иное, какъ
таранъ, которымъ онъ пользуется для пробитія общественнаго
строя; но, едва попавъ въ свое уединеніе, онъ славословитъ
вѣру смиренныхъ и въ извѣстномъ числѣ не вполнѣ изслѣдо-
ванныхъ и особыхъ вѣрованій ищетъ убѣжища отъ волнующагося
моря человѣческихъ мнѣній. Человѣкъ не можетъ одновременно
стоять лицомъ къ лицу передъ сомнѣніями и уединеніемъ; слѣ-
довательно, Монтань не скептикъ; скорѣе, онъ былъ бы панте-
истомъ, если бы осмѣлился сознаться въ этомъ передъ са-
мимъ собою. Отчего бы и не быть ему пантеистомъ? Всякаго,
кто слишкомъ отдаляется отъ пути обществъ, природа рано или
поздно привлекаетъ къ пропасти, которая и поглощаетъ его; и
вслѣдствіе великаго закона, сближающаго между собою край-
ности, индивидуализмъ въ философіи соединится съ пантеизмомъ.
2) <Рапіа^гае1>, стр. 628.
б*
, 84
ГЛАВА VI.
Борьба индивидуализма съ авторитетомъ.
«Партія политиковъ» и лига,
Во Франціи образуется партія «политиковъ»: на сцену выступаетъ буржуазія
опирающаяся па принципъ индивидуализма.—Лига борется за принципъ
авторитета.—Странный союзъ священника и человѣка изъ народа въ лигѣ.—
Когда этотъ союзъ расторгается и священникъ остается одинъ, лига оказы-
вается побѣжденною.—Торжество «партіи политиковъ».—Глава этой партіи,
Генрихъ IV, возводитъ съ собою на престолъ индивидуализмъ и терпимость.—
Новый принципъ пользуется терпимостью, въ ожиданіи, пока философія
XVIII вѣка провозгласитъ его во всѣхъ сто видахъ, и въ 1789 г. буржуазія,
достигнувъ господства, доставитъ ему власть его принятіемъ.
Таково было движеніе умовъ во Франціи XVI столѣтія. Такѣ
открывается царство того принципа индивидуализма, который
будетъ законченъ революціею 1789 года и которому тщетно бу-
детъ противодѣйствовать переворотъ 1793 года.
Но кальвинизмъ былъ виденъ во Франціи лишь сквозь дымъ
междоусобныхъ войнъ, а съ другой стороны эпоха Возрожде-
нія, распространяя любовь къ литературѣ и искусству древно-
сти, клонилась къ тому, чтобы вопросы богословскіе замѣнить
совершенно мірскими идеями. И вышло такъ, что изъ двухъ
соединенныхъ Лютеромъ вещей—новаго принципа и новой ре-
лигіи—французская буржуазія религію отвергла, а принципъ
сохранила. Вотъ мы подошли къ торжественному моменту: по-
зади погибающаго въ крови кальвинизма подымается партія
«политиковъ».
«Политики» не были ни партіею вѣры, ни партіею само-
отверженія и сильныхъ добродѣтелей; они были партіею умѣ-
ренности, здраваго смысла, спокойнаго и упорядоченнаго эго-
изма. Она начиналась Эразмомъ, а кончиться должна была Воль-
теромъ. Ея ученію, которое ХѴШ вѣкъ пополнилъ и поставилъ
въ господствующее положеніе къ выгодѣ буржуазіи, предстояло
называться поочередно: въ философіи—раціонализмомъ, въ по-
литикѣ—уравновѣшеніемъ властей, въ промышленности — не-
ограниченною конкуренціей. Въ XVI вѣкѣ оно уже носило пре-
красное названіе терпимости.
85
Какъ ни слаба, какъ ни непрочна казалась въ началѣ «пар-
тія иоли’шковъ», ея появленія па сценѣ было достаточно, чтобы
обдать холоднымъ ужасомъ всѣхъ тѣхъ, въ комъ еще горѣло
пламя старыхъ вѣрованій, всѣхъ сторонниковъ принципа авто-
ритета. Изъ этого ужаса возникла лига.
Будучи составлена въ 1576 г. въ Пероннѣ дворянами, по-
клявшимися оставаться въ единеніи, чтобы поддерживать римско-
католическую религію, лига съ самаго своего возникновенія
проявила свой духъ. Договоромъ 1576 г. о союзѣ было поста-
новлено избрать лигѣ главу. Лига обязывалась поддерживать
королевскую власть, но съ оговоркою насчетъ права сословій
и основныхъ законовъ королевства. Впрочемъ, участники союза
безусловно отдавались другъ другу, взаимно гарантировали себѣ
поддержку противъ кого бы то ни было и призывали Бога въ
свидѣтели своей рѣшимости умереть за Его дѣло 1)«
Такимъ образомъ, цѣлью Лиги было защищать принципъ
авторитета, разумѣемый въ его самомъ общемъ и самомъ воз-
вышенномъ смыслѣ, защищать его въ лицѣ его духовнаго пред-
ставителя, которымъ былъ папа—если окажется нужнымъ, про-
тивъ чисто свѣтскаго представителя того же принципа, т. е.
короля. Лига ставила церковь выше государства, а въ такой
концепціи, при ея логическомъ развитіи, короли уже не имѣли
неотмѣнимаго и ненарушимаго права; они, наравнѣ съ самымъ
мелкимъ изъ ихъ подданнымъ, оставались подчиненными рели-
гіозному правилу, которое служило предѣломъ, умѣряющимъ
элементомъ и условіемъ ихъ власти. Слѣдовательно, нарушая
это правило, они становились недостойными; объявляя себя
еретиками, они становились мятежниками, и народъ могъ и
долженъ былъ низвергнуть ихъ.
Такимъ образомъ, отправляясь отъ верховной власти паны,
мысль приходила къ верховной власти народа.
И въ самомъ дѣлѣ, въ лигѣ замѣчательно было то, что она,
являясь проповѣдью крестоваго похода противъ тогдашняго
новаго духа, была болѣе революціонна, чѣмъ сама революція,
которую она хотѣла остановить. Лига очутилась на томъ пути,
который ведетъ отъ Григорія VII къ Комитету общественнаго
спасенія.
х) Договоръ союза см. у Раіта Сауеі, «СЬгопоІо&іе поѵёпаіге>, введеніе,
т. I, стр. 25-1 и слѣд.—Соііесі. Реіііоі.
86
И поступки оказались въ соотвѣтствій съ ученіями. Откройте
исторію лиги и сочиненія того времени: всюду вы увидите
теократію въ смѣси съ демократическимъ чувствомъ, всюду
тѣсный и пламенный союзъ человѣка изъ народа со священ-
никомъ.
Въ 1576 и 1577 гг. лига состояла только изъ дворянъ, и
Генрихъ III провозгласилъ себя ея главою, въ надеждѣ остаться
ея повелителемъ. Но вскорѣ все перемѣнилось: лига стала уже
не аристократическою, а поповскою и, въ то же время, общин-
ною; она уже не только владѣла провинціею, но и бурлила въ
Парижѣ. Простой горожанинъ по фамиліи Роіпблондъ, приход-
скіе священники изъ городовъ Сенъ-Бенуа и Сенъ-Северена, да
монахъ изъ Суассона—вотъ кто создалъ, съ цѣлью поднять
движеніе въ шестнадцати кварталахъ Парижа, извѣстную Ко-
миссію шестнадцати, такъ быстро преобразовавшуюся въ муни-
ципальную диктатуру *). Церковныя каѳедры обратились въ
трибуны для рѣчей къ народу; въ лицѣ кюре публика стала
рукоплескать народнымъ ораторамъ. Войдите въ церковь и вы
увидите въ ней форумъ.
Какъ ошиблись тѣ, кто въ подобномъ движеніи видѣлъ лишь
результатъ интригъ честолюбивой семьи и династическихъ при-
тязаній Генриха Гиза! Лигёры пошли къ Генриху Гизу потому,
что имъ нуженъ былъ глава, котораго не стыдно было бы при-
знать ихъ общему дѣлу и который цѣликомъ принадлежалъ бы
имъ. Могъ ли быть такимъ главою Генрихъ III, тотъ самый,
который возродилъ при католическомч> дворѣ позорныя любов-
ныя похожденія языческихъ императоровъ и ихъ пресловутый
развратъ?* 2). Правда, по одержаніи побѣдъ, надъ гугенотами подъ
Жарнакомъ и Монконтуромъ, онъ руковидилъ рѣзнею Варѳоло-
меевой ночи и, въ случаѣ надобности, могъ бы, въ доказатель-
ство своего правовѣрія, сослаться на тѣ видѣнія, которыя онъ
') 8аііге Мёпіррёе, «Кетагдиез», т. II, стр. 430.—Ивд. Ье ПнсЬаІ.
2) Въ книгѣ священника Бюше (Лѳап ВисЬег) ложно прочесть слѣдую-
іція строки, перевести которыя не позволяетъ стыдливость французскаго
языка и которыя касаются причинъ ненависти Генриха III къ карди-
налу Гизу:
«(^яіп еі Іюс о(1іі іп Ъеаішп іПшп шагіугет сапііпаіеш пои тіпіта сааза
ГиН, <іиосІ еит іепіапіет ад зсѳіиз, асіео іп Іетріо, ехЬогиіззеІ, ехесгаіиздие
еі іпсіі^папб гесеззіззѳі. Ех дпо іасішп, сгезсепІіЪив осіііз, аі сиі сазіііаіеш
поп роіиегаі, Іііпс ѵііаш айітегеі». Ве уизіа Непгісі III АЪсІісаііоне, сар.
ХХХ1ІЦ стр. 211.
87 _
видѣлъ вокругъ своей постели въ первую ночь по прибытіи въ
Полый у *). Правда и то, что онъ прохаживался иногда по го-
роду съ большими четками въ рукахъ 2 *); что онъ охотно мѣ-
нялъ свои женскія одежды на вретище кающагося грѣшника;
что онъ носилъ поясъ, отдѣланный изображеніями череповъ и
что на своемъ ложѣ, оскверненномъ его любимцами, онъ заду-
мывалъ учрежденіе монастырей. Но лигёры признавали это за
нелѣпыя выходки лицемѣра1). Притомъ, Генриху Ш приходи-
лось входить въ соглашенія съ ересью, опирать на «полити-
ковъ» интересъ, о которомъ свидѣтельствовало такое большое
число примирительныхъ эдиктовъ, не столько вытребованныхъ
ими, сколько дарованныхъ имъ. Лигёры не обманывались на
этотъ счетъ. Въ Генрихѣ 111 они преслѣдовали государя, кото-
рый имѣлъ чуждые ихъ дѣлу интересы. Напротивъ, въ лицѣ
Генриха Гиза они любили человѣка, который, при его католи-
цизмѣ, былъ всѣмъ, а безъ католицизма былъ ничѣмъ, не го-
воря уже о томъ, что Гизъ обладалъ храбростью и рѣшитель-
ностью и что многими чертами онъ походилъ на своего отца,
хотя и уступалъ ему въ широтѣ ума и сердца.
Кромѣ того, нетерпѣливое желаніе лигёровъ вручить ему ски-
петръ выразилось въ формѣ, сильнаго одушевленія лишь по
смерти брата короля, герцога Алансонскаго, потому что у Ген-
риха III дѣтей не было, и со смертью его на престолъ вступалъ
протестантъ, король наваррскій, представитель новаго принципа.
Быть можетъ, въ величіи возникшаго спора было бы позво-
лительно усомниться, еслибы все ограничилось тогда агитаціею
городской ратуши, пламенными рѣчами проповѣдниковъ, противо-
рѣчивыми манифестами кардинала Бурбонскаго и Беарнца4)
или даже тою «войной трехъ Генриховъ», въ которую лигёры
бросились съ мрачною порывистостью, какъ бы потащивъ за
собою пораженнаго ужасомъ монарха. Но нѣтъ: надъ вспыш-
кою соперничествовавшихъ притязаній до такой степени пре-
обладалъ здѣсь антагонизмъ принциповъ, что вся Европа вско-
лыхнулась отъ сильнѣйшаго возбужденія, и въ то время, какъ
Филиппъ II обѣщалъ лигѣ присылку армій изъ Испаніи, а
Скистъ V отлучалъ въ Римѣ отъ церкви короля наваррскаго,
2) «Мёшоігез сіе Ѵіііегоуэ, стр. 259.—СоІІесТ. МісЬаид.
2) Ь’ЕзІоіІе, «іТоигпаІ (1е Непгі III», т. I, стр. 139.
а) Вош.ііег, «Вѳ ^іізіа Нѳпгісі Ш АЬсІісаііоие*, гл. XXII, стр. 193.
4) Т. е. Генриха IV (Перев.).
88
Теодоръ Возъ, дѣлая усилія въ противномъ направленіи, разъ-
ѣзжалъ но поглощенной вниманіемъ Германіи 1), пугалъ ее пред-
стоящимъ уничтоженіемъ революціи и толкалъ за Рейнъ люте-
ровъ крестовый походъ.
Въ этомъ огромномъ столкновеніи Беэрнецъ и Генрихъ Гизъ
являлись представителями двухъ серьезныхъ, колоссальныхъ
интересовъ; но представителемъ чего был ь Генрихъ III? Ли-
теры не могли отвергнуть его какъ своего главу безъ риска
встрѣтить въ немъ препятствіе: они рѣшили низвергнуть его.
Изъ этого возникъ тотъ знаменитый день, который въ возму-
тившемся Парижѣ 1588 г. уже показываетъ намт> нѣкоторыми
своими сторонами Парижъ 1830 года: верховныя права народа
въ городской ратушѣ, баррикады, преодолѣніе швейцарцевъ,
окруженіе Лувра толпою, бѣгство монарха2). По призыву «Ко-
митета Шестнадцати» во время приготовленій къ возстанію
Гизъ прибылъ, вопреки запрещенію короля, и вступилъ въ Па-
рижъ, при ревѣ привѣтственныхъ кликовъ публики, по дорогѣ,
которую женщины усыпали цвѣтами. Во время еп> проѣзда
какая-то дѣвушка крикнула ему: «Добрый принцъ, такъ какъ
ты здѣсь, то мы всѣ спасены!» л). То былъ крикъ лиги. Почему?
Да именно потому, что Генрихъ Гизъ былъ больше и лучше,
чѣмъ человѣкомъ партіи: онъ былъ человѣкомъ принципа
Хорошо бы, еслибы онъ, въ опьянѣніи своею ролью, не счелъ
себя обезпеченнымъ отъ пораженія, отъ убійства! въ этомъ была
его гибель. Въ собраніи сословій въ Блуа онъ съ гордымъ
упрямствомъ полагалъ, что такой воинъ, какъ онъ, слишкомъ
крупная жертва для такого убійцы, какъ Генрихъ Ш. Когда
ему сообщили о заговорѣ, онъ сказалъ, уходя: «Не посмѣютъ!» 4).
То были роковыя слова, которымъ впослѣдствіи суждено было
повести къ убіенію Густава Ш и которыя ранѣе повели къ
убіенію Цезаря. Гизъ, въ свою очередь, долженъ былъ иску-
пить смертью глубину своего презрѣнія къ противникамъ. Оно
ослѣпляло его до послѣдней минуты: чрезмѣрное презрѣніе по-
кинуло его только тогда, когда онъ, приподнявъ бархатную за-
х) Апциеііі, «Езргіѣ сіе Іа Ьі&ие», т. И, кн. V.
*-) Си. о подробностяхъ «дня баррикадъ» въ «Мётоігев Ое Іа Ьі^ие»,
т. II, стр. 315 и слѣд.
3)	ГЬиі., стр. 317.
4)	ЕЕвіоИе, «Іоигпаі <іе Нѳпгі ІІЬ. т. I, стр. 375.
89
навѣску комнаты, гдѣ скрывался убійца, почувствовалъ въ
своемъ тѣлѣ двадцать проколовъ шпагою 1).
Тутъ-то можно было убѣдиться, что Генрихъ Гизъ были,
для лиги орудіемъ, а не цѣлью. Лигёры не только не присми-
рѣли, но, напротивъ, удвоили свою энергію и, подобно тому,
какъ они ранѣе овладѣли жизнью своего главы, они овладѣли
теперь его смертью. Весь Парижъ былъ въ слезахъ, всюду раз-
давались горькія сѣтованія; на алтаряхъ и на улицахъ выста-
влялись восковыя фигуры, проткнутыя кинжалами; толпы лю-
дей въ храмахъ, слушая яростныхъ проповѣдниковъ, поднимали
руки и клялись идти па смерть; по городу носимы были сто
тысячъ факеловъ, которые потомъ гасились и топтались ногами,
причемъ къ небу возносились мстительные крики: «Боже, пре-
сѣки родъ ВалуаЬ2). Развѣ все это не было лишь проявле-
ніемъ любви партіи къ умершему человѣку? О, нѣтъ! Лигёры
нуждались въ домѣ Гизовъ лишь постольку, поскольку армія
нуждается въ знамени; вотъ почему они взяли себѣ въ вожди
герцога Майенскаго3); вотъ почему представитель купечества и
городскіе старшины поспѣшили захватить сына убитаго герцога
Генриха Гиза, Шарля, подержали его надъ купелью и нарекли
его Парижемъ Лотарингскимъ4).
Извѣстно, насколько послѣдовавшее затѣмъ движеніе носило
демократическій и революціонный характеръ. Въ видахъ само-
управленія, народъ создалъ, путемъ выборовъ, «Совѣтъ Со-
рока»; Сорбонна, провозгласивъ низложеніе короля, лишь офор-
мила рѣшеніе, ужъ объявленное на площади «Комитетомъ Шест-
надцати», и одинъ изъ членовъ послѣдняго, Бюсси де Клеръ,
препроводилъ членовъ парламента подъ арестъ въ Бастилію,
ворота которой растворились на слѣдующій день, во свидѣтель-
ство того, что отнынѣ въ Парижѣ существуетъ единственная
истинно законная власть—народъ5). Въ то же время распро-
странялись слѣдующія положенія, заключающіяся во всѣхъ
!)	Различные разсказы о смерти герцога Гиза см. у Раіта Сауеі, <С1іго-
поіо^іе поѵёиаіге>, введеніе, стр. 463 и слѣд.
2)	Раіта Сауеі, «СЪгопоІо&іѳ поѵёпаіге>, т. II, стр. 1 и слѣд.—Ъ’Е8Іо'іІе,
«Лоагпаі сіе Нѳигі III», т. I, стр. 379 и слѣд.—ЬаЫііе, «Бе Іа БётосгаТіе сііех
І68 ргёсіісаіеигз сіе іа Ьі&ііе», гл. I, стр. 45.
3)	Сына герцога Франциска Гиза (Перев.).
4)	Раіта Сауеі, т. II, стр. 3.
й) Рідепаі, спгё сіе Заіпі-Хісоіаз сіез СЬашрз, «Бе ГАѵеи^Іешепі еі ^гаіиіе
іпсопзісіёгагіоп дез РоШіцпез», гл. I, МБХСІ1.
90
сочиненіяхъ лиги: «Короли назначаются волею Божіей, кото-
рую провозглашаетъ народъ».—«Король-еретикъ и король пре-
ступный могутъ и должны быть низложенія»').- «Королевская
власть во Франціи выборная»* 2 3).—«Дворянское званіе—лично:
благороденъ только тотъ, кто добродѣтеленъ» 8 9).
Безъ сомнѣнія, въ эту эпоху люди впадали въ страшнѣй-
шую декламацію: священники, размахивая распятіемъ, славо-
словили мщеніе и проповѣдывали цареубійство. Кюре изъ Сенъ-
Бенуа, Жанъ Буше; кюре изъ Сенъ-Жерменъ-л’Осеруа, Кёйи;
кюре изъ Сенъ-Жервэ, Генсэтръ; «Маленькій Фельянецъ» 4) и
двадцать другихъ не менѣе горячихъ проповѣдниковъ подгото-
вляли трагедію Сенъ-Клу 5 *), и ихъ грозныя проклятія еще отда-
вались въ душѣ Жака Клемана, когда онъ, заранѣе получивъ
въ объятіяхъ г-жи Монпансье вознагражденіе за свое злодѣяніе,
бросился убивать Генриха III. Но, осуждая ужасы, вызванные
мрачнымъ духомъ лиги, критика оставила безъ вниманія то,
какъ много героизма породилъ этотъ же духъ.
Напримѣръ, что можетъ быть удивительнѣе стойкости, съ
которою лигеры обороняли Парижъ отъ побѣдителя подъ Иври *)
и отъ голода? Столица испытывала такую страшную нужду во
всемъ, что 50,000 человѣкъ погибли въ ней отъ голода7). Хлѣбъ
приготовляли изъ костей покойниковъ. На улицахъ попадались
на мертвыхъ тѣлахъ змѣи. Одна мать съѣла своего ребенка 8);
но не поднялось ни одного голоса, который крикнулъ бы: «Надо
сдаться!» Изъ проповѣдниковъ одинъ только Панигароль обна-
ружилъ на минуту упадокъ духа, но его пристыдили за тру-
сость, и ему пришлось обѣлить себя проповѣдью, которая на-
чиналась словами: «Сіиегга, §пегга, дпегга!» ’). Священники вс-
т) Воискег, сигё <1ѳ БаіпІ-ВепоК, «І)о іивіа Неигісі ІИ Аініісаііоііе», кн. 1,
гл. IX, сгр. 11.—Рідепаі, гл. III, стр. 41.
2) «Біаіо&ие (іи МаЬеизІге еі (іи МапапЬ, т. III книги «Уаііге Мёпіррёе»,
стр. 376.
3) 1Ы&., стр. 556.
4) Монахъ-фёльантпнецъ по имени Бернаръ де-Монгайаръ (Нерее.).
ь) Убіеніе Генриха III Клеманомъ (Нерев.).
Т. е. Генриха IV (Перев.).
’) Ргосёз-ѵегЪапх (Іей еіаіз ^ёпёгаих (іе 1593», раг М. Аидизіе Вегпатіі,
Ргёіасе, стр. XIII.
в) Объ осадѣ Парижа см. «Мётоігея (Іе Іа Ъі&пеэ, т. IV, стр. 296 и слѣд.:
РаГма Сауеі, т. III, стр. 99; ЬаЫіР, стр. 123.
9) Заііге Мёпіррёе^, т. II, Нетагдпез, стр. 139.
91
дѣли пустить въ продажу священные сосуды, и изъ расплав-
ленныхъ колоколовъ начали лить пули ’): они появлялись съ
алебардою и щитомъ въ процессіяхъ, о которыхъ слѣдуетъ су-
дить по тому впечатлѣнію, какое онѣ производили, а не по при-
страстнымъ насмѣшкамъ въ «Менипеевой Сатирѣ». Были, нако-
нецъ, и такіе, которые, какъ, напр., Эдмъ Бургуэнъ, дрались въ
качествѣ солдатъ и умерли мучениками 1 2).
Безполезное одушевленіе! послѣдняя вспышка пламени, блес-
нувшаго передъ тѣмъ, какъ угаснуть! Подступилъ герцогъ Парм-
скій, король наваррскій снялъ осаду, а лига все-таки осталась
осужденною на гибель, потому что въ ней самой таился заро-
дышъ распаденія. Стремленіе спасти принципъ авторитета пу-
темъ сочетанія взглядовъ Григорія VII съ преждевременнымъ
развитіемъ демократіи было неслыханною въ исторіи смѣлостью;
но событія не поддаются такому насилованію. Лига одновре-
менно и слишкомъ зарылась въ прошломъ, и слишкомъ ушла
впередъ въ будущее. Распаденіе ея началось въ тотъ день, когда
стало яснымъ, что усилія священника служатъ къ выгодѣ демо-
кратіи. Дворяне, бывшіе первыми иниціаторами католическаго
священнаго союза, были изумлены послѣдствіями своей связи
съ народомъ, всего значенія которой они не поняли вначалѣ,
и въ ужасѣ отступили 3), когда услышали рѣчи о равенствѣ изъ
устъ народа, который они считали пособникомъ и органомъ ихъ
Бога. Прелаты знатнаго происхожденія стали съ опаскою отно-
ситься къ шумной популярности священниковъ, и дѣло дошло
до того, что въ рядахъ лиги осталось изъ ста четырехъ еписко-
повъ только пятнадцать 4). Самъ Сикстъ V отнялъ протянутую
лигерамъ руку, увидѣвъ, что они такъ сильно связались съ де-
мократіей. Оставались парижскіе священники, но не всѣ они
питали въ душѣ такое уваженіе къ народу, какое сказывалось
въ ихъ проповѣдяхъ. Что подумалъ о демагогическомъ рвеніи
Жана Буше, когда въ его книгѣ, написанной по-латыни и только
для образованныхъ людей, молено прочесть слѣдующее: «Подъ
словомъ «народъ» не слѣдуетъ разумѣть ту смѣшанную и без-
порядочную толпу, этого многоголоваго дикаго звѣря, которымъ
1) ЪаІЛіІе.
2) Съ этимъ соглашается даже Лабиттъ, одинъ изъ самыхъ страстныхъ
хулителей Лиги.
3) «ІИаІо^ие (іи Маііеизіге е( <1и Мапапі», стр. 470.
ІЫд., стр. 425.
92
можетъ руководить всякій, превосходящій другихъ бѣшенствомъ
и безуміемъ?» ').
Мы видимъ, что, въ силу вещей, политики » шли къ торже-
ству. За нихъ были: поглощенные ими гугеноты; ихъ глава лю-
безный и воинственный принцъ Беарнскій* 2); то обстоятельство,
что корыстное покровительство Филиппа II придавало ихъ про-
тивникамъ антифранцузскій характеръ; тайное сочувствіе и
глухая интрига парижскаго парламента — того самаго, который
30 января 1689 г. торжественно присоединился къ католиче-
скому союзу и во время осады Парижа запрещалъ говорить о
мирѣ съ королемъ наваррскимъ 3). Кромѣ того, развѣ «политики»
не были поддерживаемы и увлекаемы тою таинственною и не-
побѣдимою силой, которая требовала признанія человѣческой
совѣсти свободною?
Лигѣ суждено было потонуть въ естественномъ движеніи
исторіи; и нужно замѣтить, что истиннымъ разрушителемъ лиги
былъ самъ ея глава, герцогъ Майенскій. Введя въ «Совѣтъ Со-
рока» четырнадцать членовъ, втайнѣ враждебныхъ народу, гер-
цогъ Майенскій подготовилъ паденіе власти «Комитета Шестнад-
цати»: паденіе это онъ довершилъ, когда, подъ предлогомъ кары
за убіеніе президента Брисона, отдалъ въ руки палача четве-
рыхъ изъ этихъ народныхъ вожаковъ. Это было равносильно
уничтоженію того, что представляло собою революціонную и
демократическую сторону лиги, равносильно извращенію харак-
тера послѣдней, такъ какъ она цѣликомъ заключалась въ по-
пыткѣ тѣснаго союза между церковью и площадью, между свя-
щенникомъ и человѣкомъ изъ народа.
Развязка этой большой драмы послѣдовала, какъ всякому
извѣстно, въ собраніи сословій 1593 г., созванныхъ для избра-
нія короля. Кому дать корону, колеблющуюся между Лотаринг-
скимъ домомъ, инфантою испанской, внучкой Генриха II, и
принцемъ Беарнскимъ? Вопросъ этотъ былъ разрѣшенъ отка-
зомъ главы «политиковъ» отъ своей вѣры и «Беарнецъ» сталъ
Генрихомъ IV.
Но, сдѣлавъ своего врага католикомъ, лига — которая, каза-
лось, одержала побѣду — была на самомъ дѣлѣ окончательно и
’) «(^пае Ъеіінт тиНогат сарііит езі», еіс... «Ье іпзіаНѳпгісі III АЬсІіо-
саііопе», гл. IX, стр. 14.
2) Генрихъ IV (Перев.).
3) «Ргосёз-ѵёгЪапх (іеч ёіаіз сіѳ 1593. Ргёіасѳ, стр. ХЫІ.
93
безповоротно побѣждена, потому что отреченіе Генриха IV отъ
своей вѣры не было искреннимъ.
Это-то именно и придаетъ ему чрезвычайно важное истори-
ческое значеніе. Генрихъ IV, писавшій Габріэли д’Эстре 1): «Я
сдѣлаю опасный прыжокъ» и думавшій, что «Парижъ, пожалуй,
стоитъ обѣдни», возводилъ съ собою на престолъ индиферен-
тизмъ въ религіозныхъ дѣлахъ. Франціи предстояло при этомъ
пріобрѣсть Нантскій эдиктъ, этотъ первый проблескъ ученія,
завершить которое предстояло философіи XVIII вѣка, первый
шагъ къ освобожденію личности.
Недаромъ вступленіе Генриха IV въ Парижъ было привѣт-
ствовано какъ событіе, открывающее собою новую эру. Лига
была повержена; ее осыпали оскорбленіями. Ея исторія, напи-
санная побѣдителями на другой день послѣ побѣды, оказалась
лишь блестящимъ и горькимъ памфлетомъ. Въ то время какъ
«Піаіо^пе (Іп МаЬенвіге еі би Мапапі», это серьезное и грустное
завѣщаніе умиравшей лиги, погружалось въ пучину забвенія,
«Менипеева Сатира» пріобрѣла важное значеніе книги, соста-
вленной для торжества: отъ нея требовали свидѣтельства предъ
глазами потомства; а лига, судимая протестантскими писателями
и обрисованная въ карикатурномъ видѣ въ остроумной книжкѣ,
стала лишь шумливою, жадною и смѣшною партіей, продавшейся
испанскому королю. Забыто было то, что большая часть членовъ
«Комитета Шестнадцати», особенно Компанъ, Котбланшъ, Ашари,
Декрей, вошли въ Союзъ богачами, а вышли изъ него разорен-
ными 2); что послѣ ихъ пораженія парламентъ производилъ о
нихъ въ декабрѣ 1591 г. разслѣдованіе, при чемъ въ обвиненіе
ихъ не оказалось ни одного свидѣтельства 3); что продажность
въ лигѣ была исключеніемъ, а не правиломъ; что военные рас-
ходы поглотили большую часть золота Филиппа И; что въ со-
ставѣ Союза сторонники испанской кандидатуры были въ мень-
шинствѣ и кандидатура эта никогда не имѣла серьезныхъ шан-
совъ на успѣхъ, какъ писалъ о томъ герцогу Савойскому ли-
теръ Панигароль4); наконецъ, что въ собраніи сословій самымъ
горячимъ и самымъ краснорѣчивымъ противникомъ притязаній
Филиппа II былъ знаменитый литеръ Гійомъ Розъ.
*) баЬгіеІІе (ГЕ8І:гёе>;, возлюбленная Генриха IV (Перев.).
2)	«Ліаіойпе <1е МаЬепзІге еі <1и Манапі», стр. 430.
ІЪІІІ., стр. 47!».
4)	ІмЫіІе, стр. 102.
94
Истина въ томъ, что лига вызвала то самое, что почти
всегда вызываютъ сильныя, чрезмѣрно восторженныя вѣрованія:
отвратительныя насилія и случаи мужественнаго самоотверженія;
но она затѣяла невозможное, попытавшись доставить другъ
черезъ друга господство религіознымъ идеямъ, которыя жизнь
уже покидала, и идеямъ политическимъ, время которыхъ еще
не пришло.
Дѣломъ той эпохи было то дѣло, представителемъ котораго
являлся Генрихъ IV, когда изданіемъ Нантскаго эдикта онъ
возложилъ на государство отвѣтственность за терпимость. Затѣмъ
являются философы XVIII столѣтія; Генрихъ IV станетъ героемъ
Вольтера, и изъ терпимости въ дѣлахъ религіи предводимые
Вольтеромъ мыслители выведутъ послѣдовательно раціонализмъ
въ философіи, господство гарантій въ политикѣ и систему Іаіѳзег-
і'аіге въ промышленности.
Вотъ какимъ образомъ установился во Франціи индивидуа-
лизмъ, освобожденный отъ богословской формы, въ которую
облекъ ее Лютеръ, и отъ насильственнаго характера, придан-
наго ему Кальвиномъ. Онъ долженъ былъ завоевать общество,
но для этого было нужно, чтобы господствующимъ классомъ
стала буржуазія, для которой онъ былъ особенно подходящимъ.
Указанію того, какъ она сдѣлалась господствующею, и будетъ
посвящена вторая часть настоящаго труда.
КНИГА ВТОРАЯ.
Буржуазія.
Развитіе того класса, индивидуализму котораго предстояло
основать имперію.
Подъ словомъ буржуазія я разумѣю совокупность гражданъ,
которые, обладая орудіями труда или капиталомъ, работаютъ
съ принадлежащими имъ средствами и лишь въ извѣстной мѣрѣ
зависятъ отъ другихъ.
Граждане эти болѣе или менѣе свободны.
Народъ есть совокупность такихъ гражданъ, которые, не
обладая никакимъ капиталомъ, зависятъ отъ другихъ вполнѣ
даже и въ томъ, что касается первыхъ потребностей жизни.
Буржуазія развилась во Франціи удивительнымъ образомъ.
Она питала великіе замыслы, оказала дѣлу человѣчества боль-
шія услуги и, при поддержкѣ народа, выполнила великія дѣла.
Она должна была бы признать тѣхъ, кто служилъ ей помощни-
ками, и стремиться обратить ихъ въ своихъ братьевъ; но она
не поняла этого въ 1789 году, что и породило послѣдующія
бури. Но прежде чѣмъ говорить о томъ, какое употребленіе
сдѣлала буржуазія изъ своей власти, необходимо показать, какъ
эта власть была завоевана ею и установилась.
При внимательномъ разсмотрѣніи того, какъ развивалась
буржуазія въ исторіи, мы увидимъ, что она достигла:
1)	пользованія гражданскими правами—чрезъ общины;
2)	политической власти—чрезъ «генеральные штаты» (со-
браніе сословій);
3)	независимости мірской жизни—чрезъ парламенты, опи-
равшіеся на философовъ;
4)	промышленной верховной власти—чрезъ цехи и права
мастеровъ.
___96 _
Посредствомъ общимъ она уничтожила феодальную аристо-
кратію; посредствомъ генеральныхъ штатовъ ей удалось пора-
ботить королевскую власть; посредствомъ цеховъ и правъ ма-
стеровъ она пріобрѣла господство надъ народомъ.
Мы прослѣдимъ се въ этихъ различныхъ фазисахъ ея раз-
витія. Но такъ какъ только два первые фазиса завершились
къ тому времени, когда во Франціи водворилось протестантство,
то мы и займемся ими теперь же, а двумъ остальнымъ отведемъ
мѣсто въ картинѣ XVIII столѣтія.
ГЛАВА I.
Развитіе буржуазіи.
ОБЩИНЫ.
Горожане и простонародье.—Старинный феодальный строй; что составляло
его блескч» и силу.—Общины были лишь военною организаціей горожанъ
(буржуазіи). — Феодальный строй побѣжденъ скорѣе общинами, чѣмъ коро-
лями.
Изъ тѣхъ, кто говорилъ о третьемъ сословіи, о его развитіи,
о его судьбѣ, о блестящей роли, сыгранной имъ въ революціи
1789 г., никто не сказалъ, что въ средѣ самого третьяго со-
словія существовалъ зародышъ гораздо болѣе глубокаго и гроз-
наго переворота. Не было ли третье сословіе лишь классомъ,
стоявшимъ подъ дворянствомъ? И слѣдуетъ ли намъ считать
раздѣленіе общества на буржуа и пролетаріевъ за фактъ чисто
современный? Это было бы серьезною ошибкой.
Просматривая историческіе документы среднихъ вѣковъ—
все равно, дарованныя ли общинамъ хартіи или изданныя коро-
лями повелѣнія—мы на каждомъ шагу встрѣчаемъ слова: «го-
рожане (Ьопгцеоіз) и простонародье (шаиапів)». Дѣло въ томъ,
что, дѣйствительно, ниже дворянъ были два совершенно раз-
дѣльныхъ класса. «Подлые люди мелкаго народа — говоритъ
Луазо въ своемъ «Трактатѣ о сословіяхъ» *)—не имѣютъ права
называться горожанами (Ьоиг^еоіз). Это доказывается тѣмъ, что
имъ не предоставлено ни участія въ городскихъ почестяхъ, ни
голоса въ собраніяхъ, въ чемъ и заключается буржуазія». Раз-
Ьоівеаи, «Тгаііё Дея опігее», гл. IX. .V а.
97
личіе установлено ясно. Простонародье (шапапіз)—это были тѣ
люди, которые не имѣли права участвовать въ дѣлахъ общины.
Право состоять членомъ буржуазіи составляло привилегію.
Это до такой степени вѣрно, что сдѣлаться членомъ этого со-
словія можно было вообще не иначе, какъ заранѣе выполнивъ
опредѣленныя формальности и соблюдя извѣстныя условія, ко-
торыя не всякому было продоставляемо выполнить. Вотъ что
сказано въ повелѣніи, отданномъ въ 1327 г. Филиппомъ Кра-
сивымъ:
«Всякій, кто захочетъ вступить въ какую-нибудь буржуазію,
долженъ отправиться въ то мѣсто, о причисленіи къ буржуазіи
которой онъ ходатайствуетъ, и долженъ явиться къ предста-
вителю купечества того мѣста или къ его замѣстителю, или же
къ мэру, когда тотъ принимаетъ горожанъ, и сказать этому
должностному лицу: «Господинъ, я прошу васъ зачислить меня
въ буржуазію этого города и готовъ исполнять то, что долженъ
дѣлать». Тогда купеческій представитель, или замѣститель его,
пли мэръ, въ присутствіи двухъ или трехъ гражданъ города,
имена которыхъ должны быть упомянуты письменно, получитъ
увѣренность во вступленіи (просителя) въ буржуазію и въ томъ,
что онъ въ опредѣленный годъ и день построитъ или купитъ
домъ, стоимостью не менѣе шестидесяти парижскихъ су».
И не слѣдуетъ думать, что этимъ повелѣніемъ вводилось
новое право: оно только указывало на право, уже существо-
вавшее. Обратитесь мыслью назадъ, къ эпохѣ большого возста-
нія общинъ, и бросьте взглядъ на Лаонскую хартію (сЬагіе бе
Ьаоп), послужившую образцомъ для множества общинъ: въ
статьѣ 15-й этой хартіи сказано:
«Всякій, кто будетъ принятъ въ эту общину, долженъ въ
теченіе года построить себѣ домъ, или купить виноградникъ,
или же привезти въ городъ достаточное количество своего дви-
жимаго имущества, чтобы быть въ состояніи отвѣтить передъ
судомъ, въ случаѣ какой-либо на него жалобы».
Понятно, что право зачисленія въ буржуазію пріобрѣталось
отнюдь не на безусловно одинаковыхъ условіяхъ въ средневѣ-
ковой Франціи, столь мічо сплоченной, столь раздробленной, гдѣ
столько городовъ жили совершенно обособленно отъ другихъ,
гдѣ обычаи были такъ разнообразны и гдѣ не существовало
даже единства языка. Такъ, по правиламъ города Калэ, для
вступленія въ его буржуазію надо было уплатить 25 турскихъ
ДУИ ВЛАНЪ. Т. I.	7
!І8
су, а въ Мецѣ плата установлена была въ 40 су. Въ Горгскоіі
общинѣ платилось 14 пата ровъ (грошей), а въ Ньёпорѣ опредѣ-
леніе размѣра вноса за зачисленіе въ буржуазію было предо-
ставлено усмотрѣнію старшинъ. Въ нѣкоторыхъ городахъ право
зачисленія въ буржуазію пріобрѣталось даже путемъ браковъ,
въ другихъ по предписаніямъ, наконецъ, въ-третьихъ, для того,
чтобы числиться членомъ буржуазіи, достаточно было быть сы-
номъ мѣстнаго буржуа. Но при всемъ разнообразіи обычаевъ
общимъ, выдающимся и неоспоримымъ явленіемъ было то, что
между буржуа и простонародьемъ всюду проводилась демарка-
ціонная линія.
Въ обычномъ правѣ города Торгъ сказано: «Когда негоро-
жанинъ наслѣдуетъ горожану, онъ долженъ уплатить въ видѣ
выкупной пошлины, тринадцатый динарій со стоимости иму-
щества, находящагося въ означенномъ городѣ».
Въ виду сказаннаго, я говорю, что буржуазія опрокинула
феодальный строй посредствомъ общинъ.
Какъ изумительна борьба владѣтельныхъ вельможъ съ общи-
нами, какая это странная эпопея! Съ одной стороны купцы,
ремесленники, сыновья побѣжденныхъ, волнующіеся подъ на-
слѣдственною цѣпью; съ другой—воины, проникнутые склон-
ностью къ приключеніямъ, одушевленные неукротимою спесью,
у которыхъ въ крови любовь къ сраженіямъ. Выло бы совер-
шенно естественно, если бы изъ этихъ двухъ группъ, столкнув-
шихся лицомъ къ лицу, побѣждена была первая; отчего же слу-
чилось какъ разъ наоборотъ?
Съ 1789 г. къ феодальному строю относились съ чисто дѣт-
скимъ презрѣніемъ. Посмотрите, какъ велика была сила, кото-
рую столь порицаемое феодальное общество почерпало въ безко-
рыстіи и живости своей вѣры! Въ концѣ XI вѣка нѣкоему мо-
наху приходитъ въ голову, что надо освободить христіанъ Свя-
той земли и вырвать изъ рукъ невѣрныхъ гробъ Спасителя.
Онъ проповѣдуетъ это, и вдругъ феодальное общество испыты-
ваетъ героическое потрясеніе. У него нѣтъ ни административной
системы, которая могла бы заставить его двигаться совокупно,
ни политической связи, которая объединила бы различныя части,
изъ которыхъ оно слагается: тѣмъ не менѣе, оно приходитъ въ
движеніе въ одинъ и тотъ же день, почти въ одинъ и тотъ же
часъ, и одною лишь силою нравственной связи подымается во
внезапномъ порывѣ, чтобы двинуться въ неизвѣстную страну.
99
Паломники надѣваютъ шлемы; прощай—и, можетъ быть, на-
всегда—родное жилье! Ждутъ оруженосцы, ржутъ боевые кони,
развѣваются знамена; армія тронулась въ походъ. Проявляла ли
когда-либо болѣе энергическое и болѣе страстное движеніе наша
современная, столь ученая, столь дѣятельная, особенно во Фран-
ціи, цивилизація?
Къ этой нравственной силѣ, возникшей изъ горячности вѣ-
рованій, присоединялась та сила, которую даетъ принципъ са-
моотверженія. Принципъ этотъ никогда не получалъ болѣе мо-
гучаго и болѣе плодотворнаго приложенія, чѣмъ въ средніе вѣка.
Рыцарство не было учрежденіемъ, въ возникновеніи его не было
ничего систематичнаго; оно являлось естественнымъ продуктомъ
феодальныхъ нравовъ—нравовъ наивныхъ, слагавшихся изъ
непостижимой смѣси хищности и нѣжности. «Клянусь—говорилъ
молодой человѣкъ, допущенный къ званію и образу жизни ры-
царя—клянусь поддерживать право слабѣйшихъ, какъ-то: вдовъ,
сиротъ и дѣвицъ въ добрыхъ ссорахъ». Извѣстно, что нака-
нунѣ своего посвященія, или за день до него, ищущій званія
рыцаря долженъ былъ облачиться въ красное одѣяніе. Это слу-
жило символическимъ указаніемъ на предназначаемую ему
въ мірѣ кровавую роль, и въ эмблематическое одѣяніе это онъ
облачался лишь по принятіи ванны, потому что для того, чтобы
отречься отъ себя, надо быть чистымъ. Прослѣдите эти фор-
мальности до конца: въ нихъ все просто и трогательно, полно
прелести и величія. Посвящаемый является въ церковь, пре-
клоняетъ колѣна предъ господиномъ, который долженъ сдѣлать
его рыцаремъ, и говоритъ ему: «Съ какою цѣлью хочешь ты
вступить въ орденъ? Если для того, чтобы быть богатымъ,
предаваться покою и быть въ почетѣ, не дѣлая чести рыцар-
ству, то ты недостоинъ». Отсюда эти традиціи, которыя такъ
набожно соблюдались, отсюда та помощь, которую въ теченіе
столь долгаго времени оказывали несчастнымъ странствующіе
рыцари.
Нравы были, конечно, грубы, однако же сквозь рядъ крайняго
проявленія дикихъ страстей, которымъ привычка къ войнамъ
давала постоянно новую пищу, мы видимъ, что женщина охра-
няется со страстью, чтится наравнѣ съ Богомъ и оказывается
всемогущею чрезъ свою слабость. Баяръ, какъ сказано въ его
жизнеописаніи, находясь на турнирѣ въ Кариньянѣ, въ Пье-
монтѣ, отказался принять заслуженный имъ призъ, утверждая,
7*
100
что честь принадлежитъ муфтѣ, данной ему его дамой. Біографъ
прибавляетъ, что муфта была возвращена дамѣ.
Что можетъ быть страннѣе этого вліянія тихой, улыбающейся
высшей власти, драгоцѣнной вслѣдствіе ея хрупкости, надъ
грубымъ господствомъ шпаги? Не подлежитъ сомнѣнію, что
этотъ культъ женщины возникъ изъ христіанской философіи;
но одну изт> славныхъ сторонъ феодальнаго строя составляетъ
то, что онъ такъ легко проникся христіанствомъ.
Итакъ, феодальное общество является въ исторіи опираю-
щимся на три великія силы, которыми держатся общества: на
вѣру, сомоотверженіе и любовь.
Если вы станете изучать исторію феодализма во взаимныхъ
отношеніяхъ ленныхъ владѣтелей между собою, вы будете по-
ражены, увидѣвъ, сколько благороднаго и нравственнаго было
даже въ ихъ неравенствѣ. Сюзеренъ былъ обязанъ оказывать
поддержку и покровительство вассалу: вассалъ долженъ былъ
хранить преданность и вѣрность сюзерену. Таковы были усло-
вія договора, на которомъ основывались инвеститура и вѣрная
служба. Такимъ образомъ, командованіе утрачивало то, что въ
немъ есть жесткаго, а повиноваваніе—то, что есть въ немъ уни-
жающаго. Эта взаимность обязанностей даже устанавливала
между различными членами феодальной іерархіи единственный
родъ равенства, какой только возможенъ между сильнымъ и
слабымъ въ еще несовершенномъ обществѣ. Впрочемъ, такъ
какъ политическаго единства не существовало, такъ какъ въ
центрѣ этого общества не было никакой власти, достаточно ши-
рокой для того, чтобы достигать до всѣхъ его окраинъ, про-
никать во всѣ его части, приводить въ гармоническое движеніе
всѣ пружины, то бывала совершаема несправедливость и раз-
нуздывались дикія страсти. Случалось, что большія ленныя владѣ-
нія расширялись на счетъ мелкихъ и что должное по отношенію
къ вассалу покровительство обращалось въ поводъ къ узура-
паціи или въ причину тираніи; порою нарушалось право и тор-
жествовала сила. Но насилія эти совершались не иначе, какъ
по преодоленіи многихъ препятствій. Если феодальный строй
не былъ свободенъ отъ злоупотребленій, то онъ обладалъ также
и гарантіями. Вассалъ, несправедливо затронутый своимъ сюзе-
реномъ, находилъ защитника въ высшемъ сюзеренѣ, большею
частью заинтересованномъ въ его защитѣ; и сцѣпленіе всѣхъ
101
этихъ частныхъ маленькихъ королевскихъ властей было таково,
что онѣ естественно должны были уравновѣшивать одна другую.
При изслѣдованіи феодализма въ отношеніяхъ владѣтелей къ
ихъ крѣпостнымъ и рабамъ, онъ представляется въ гораздо ме-
нѣе благопріятномъ свѣтѣ. Тутъ все произвольно и отвратитель-
но, тутъ наглое злоупотребленіе силой, крайнее проявленіе тор-
жества побѣдителя съ самой ужасной стороны. Однако, развѣ
положеніе нынѣшнихъ пролетаріевъ значительно лучше поло-
женія тогдашнихъ рабовъ? Насколько рабы эти были поста-
влены хуже въ отношеніи личнаго достоинства, настолько же
они пользовались большею обезпеченностью. Они могли, не блѣд-
нѣя, думать о завтрашнемъ днѣ. Если они стонали подъ кру-
тою тираническою властью, то, по крайней мѣрѣ, видѣли ее въ
лицо, до нѣкоторой степени касались ея пальцемъ, могли на-
звать ее настоящимъ именемъ. Увы! гораздо тяжелѣе та тира-
нія, которая нынѣ выражается ужасающимъ и неопредѣлен-
нымъ словомъ «крайняя нужда»! Свобода, въ сочетаніи съ ну-
ждою и отчужденностью,—то же рабство, да еще какое! Феодаль-
ный деспотизмъ заключался въ людяхъ, деспотизмъ же бур-
жуазный кроется въ положеніи вещей; это деспотизмъ таиствен-
ный, всюду ощущаемый, но нигдѣ не видимый, такой, при ко-
торомъ неимущій идетъ къ смерти, не отдавая себѣ отчета объ
убивающемъ его недугѣ. Поэтому, если о неустойчивости из-
вѣстнаго строя судить по большимъ размѣрамъ порождаемаго
имъ зла, феодальный строй не долженъ былъ имѣть менѣе
устойчивости, чѣмъ тотъ, который возникъ на его обломкахъ.
Мы признали, что феодальному обществу недоставало един-
ства въ его совокупности, но именно это-то и было способно
придать ему долговѣчность. Б'динство не можетъ существовать
къ выгодѣ поступательнаго движенія, не существуетъ также и
къ выгодѣ реакціи. Всюду, гдѣ власть дѣйствуетъ свободно и
съ силою, революціонныя движенія бываютъ страшны и рѣши-
тельны, если общество не чувствуетъ себя счастливымъ. Пред-
ставьте себѣ страну, гдѣ централизація была бы чрезмѣрною:
въ ней власть будетъ сильна до тѣхъ поръ, пока существуетъ,
но для измѣненія общественнаго строя окажется достаточно смѣ-
лаго натиска. У феодальнаго общества было сто головъ, и сне-
сти ихъ однимъ ударомъ было невозможно; оттого-то съ X по
XVI вѣкъ и бывало такъ много частныхъ потрясеній и слѣдо-
вавшихъ одинъ за другимъ толчковъ; однако феодализмъ усто-
102
ялъ. Да и можно ли удивляться этому? Всѣ эти владѣтели
стояли лагеремъ посреди своихъ земель, жили уединенно въ
своихъ укрѣпленныхъ замкахъ; поэтому и революціи должны
были быть мѣстными, подобно самой вызывающей ихъ ти-
раніи.
Впрочемъ, феодальный строй былъ не безъ пороковъ, соб-
ственно ему свойственныхъ. Въ феодальной системѣ іерархія
лицъ была, какъ извѣстно, сколкомъ съ іерархіи земель. Фео-
дальная служба находилась въ зависимости отъ имѣнія, кото-
рымъ владѣло то или другое лицо. Слѣдовательно, феодальная
іерархія должна была рухнуть въ тотъ день, когда была бы
уничтожена іерархія территоріальная, которая служила ей осно-
вою и образцомъ. А могла ли территоріальная іерархія удер-
жаться при существованіи права владѣльцевъ отчуждать свои
земли? Очевидно, не могла. Поэтому неотчуждаемость земель яв-
лялась жизненнымъ принципомъ феодализма. Недаромъ вплоть
до царствованія дома Валуа дворянину строго воспрещалось
продавать свои ленныя владѣнія безъ разрѣшенія короля. Но
запрещеніе это оставалось въ силѣ недолго; фактически оно
было отмѣнено повелѣніями Валуа. Со времени Ги де Турнебю,
владѣтеля земель въ Мэзи и Лэзѣ, которому въ 1292 г. было
разрѣшено продать часть его владѣній за извѣстную сумму, поз-
воленіе на продажу земель было выдаваемо все чаще и чаще.
Этимъ нанесенъ былъ феодальному строю смертельный ударъ;
да иначе и быть не могло. Въ Германіи, въ Польшѣ, и особенно
въ Англіи, феодализмъ былъ всегда здоровъ и крѣпокъ; это
обусловливалось тѣмъ, что въ этихъ странахъ земля навсегда
оставалась въ семьяхъ чрезъ старшихъ въ родѣ, не подвергаясь
ни передѣлу, ни измѣненіямъ, тѣмъ, что права первородства и
замѣщенія признавались тамъ ненарушимыми и, наконецъ, тѣмъ,
что преобладающимъ характеромъ земельной собственности была
тамъ ея неизмѣнность. Во Франціи трудно было устроить такъ
же, въ виду самаго духа націи—духа подвижнаго, странствую-
щаго, космополитическаго, увлекавшаго далеко отъ своихъ зе-
мель большинство ленныхъ владѣтелей, бывшихъ почти сплошь
страстными искателями приключеній и ненавистниками огь ро-
жденія земледѣльческой жизни. Они проникнуты были нетерпѣ-
ливымъ стремленіемъ выбраться изъ своихъ земель и замковъ;
ихъ манили то турниры, то походъ противъ англичанъ, то ка-
кое-нибудь благочестивое и, вмѣстѣ съ тѣмъ, кровавое паломни-
103
честно. Такой совершенно бездомный образъ жизни вызывалъ
огромные расходы; устраивались блестящія празднества, люди
разорялись на женскую любовь. По возвращеніи домой, всѣ
эти забубенныя головы оказывались засѣвшими по-уши въ дол-
гахъ. Возникали тяжбы, оканчивавшіяся отчужденіемъ земель.
Королевская власть, изъ ненависти къ дворянству, охотно по-
творствовала этому, а парламенты, вышедшіе изъ среды поко-
реннаго народа, еще болѣе пригибали наклонную плоскость, ко-
торая вела слѣпыхъ потомковъ побѣдоносной расы къ пропасти.
Слѣдовательно, въ организаціи феодализма, приведенной въ
связь съ особенной природой французскаго духа, таился корен-
ной порокъ, который и долженъ бы былъ рано или поздно по-
губить ее. А между тѣмъ подобный строй носилъ въ самомъ
себѣ достаточно зародышей жизни, чтобы продержаться долго,
если бы его свободному развитію не помѣшалъ чуждый ему эле-
ментъ. Феодализмъ палъ подъ натискомъ буржуазіи, сложившейся
въ общины.
Объ общинахъ писано было много и различно. Первый, пред-
ставляющійся вниманію вопросъ таковъ: что такое были общины,
разсматриваемыя въ ихъ возникновеніи? Отвѣтъ на это начер-
танъ во всѣхъ хартіяхъ *): общины были конфедераціями горо-
жанъ, обязавшихся, подъ присягою, поддерживать другъ друга.
Что касается цѣли, которую ставили себѣ горожане, вступая
въ конфедераціи, то опредѣлить ее очень нетрудно. Горожане
изнемогали подъ бременемъ произвольныхъ налоговъ; право со-
ставлять завѣщанія было у нихъ отнято; не купивъ согласія
владѣтеля, они не могли отдавать своихъ сыновей въ духовное
званіе или выдавать дочерей замужъ; словомъ, они не пользо-
вались въ полномъ объемѣ ни однимъ изъ правъ, изъ которыхъ
слагается гражданская свобода. И вотъ, если города организо-
вались въ общины, то именно съ цѣлью получить всѣ эти раз-
личныя права, и вмѣстѣ съ тѣмъ, пріобрѣсти военную силу,
') Вотъ нѣсколько примѣровъ,—приводить ихъ всѣ невозможно. Хартія
города Брэ (Вгау): <Опіпе» еоттппіаіп іпгаЬипі». Ііес. <іея огёоп., т. XI,
стр. 296.
Хартіи Компьеня и Крэпи (Сгевру), вь Валуа: -.Іигаѵегипі циоЗ аііег
аііегі зесип<1іііи оріпіопеш -шат апхіііаЬііиг-. Вес. Дез огйоп., т. XI, стр.
241 н 305.
Хартія Дурланся: -І’пизциізцие іигаіо зио і'іііеіп, ѵіш, аихіііиш соияі-
Ііптдие ргяеЪеЪИ». Вес. <іеэ опіоп.. т. XI, стр. 311,
104
Которая должна была доставить имъ уваженіе, что и доказы-
вается хартіями1).
Огюстэнъ Твери, какъ мнѣ кажется, ошибочно понималъ
характеръ и значеніе движенія общинъ, когда писалъ: «Для
обезпеченія своей ассоціаціи, члены общины учреждали —сперва
шумно и безпорядочно, а потомъ правильнымъ образомъ — вы-
борное управленіе, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ походившее на
муниципальное управленіе Рима, а въ другихъ отдалявшееся
отъ него». Это выборное управленіе городовъ никоимъ образомъ
не связано съ образованіемъ общинъ. Почти во всѣхъ городахъ
галловъ оно существовало гораздо ранѣе появленія въ нихъ
того общиннаго движенія, отъ котораго производитъ его Огю-
стенъ Тьери. При просмотрѣ городскихъ хартій, составляющихъ
единственную исторію общинъ, въ нихъ не найти ничего та-
кого, что относилось бы либо къ выборамъ буржуазіею мэра или
старшинъ, либо къ правамъ и обязанностямъ мѣстной магистра-
туры. Правда, въ нихъ говорится о головѣ (та]епг)и ъ присяж-
ныхъ О’пгёз), но говорится какъ о властяхъ, юрисдикція кото-
рыхъ давно уже признана и не нуждается ни въ установленіи,
ни даже въ опредѣленіи. Это было очень хорошо замѣчено Гизо 2)
по поводу хартіи города Лаона (Ьаои); но если взять на себя
трудъ терпѣливо перелистовать «Кеспеіі сіез огйоппапсезэ, то
можно увидѣть, что заключеніе, справедливое по отношенію къ
хартіи Лаона, справедливо также и по отношенію 'ко всѣмъ
тѣмъ хартіямъ, которыя были послѣдствіемъ возстанія горожанъ
противъ ленныхъ владѣтелей. Правила относительно управленія
2) Хартія, дарованная Филиппомъ-Августомъ въ 1189 г. городу Сансу
(Зена), ст. 12: «Могіпаз аиіѳш піапиз отпіпо ѳхсіпсіітиз*. Кес. Зѳз опіоп.,
т. XI, стр. 262.
Хартія, данная въ 1182 г. городу Шомонъ, ст. 1: «Ш ошпез диі іп еасіепі
рѳгшапепі сотпшпііаіе аЬ отпі іаШа... ІіЪегі еі ітпншез )игѳ регреіио рег-
шапѳапі». Кес. 4ез опіоп., т. I, стр. 225.
Хартія Суасона, ст. 5: «Нотіпез еііат соттипіопіз Ьи^из ихогез циаез-
ситцив ѵоіиегіпі, іісепсіа а (Іотіпіз гедиізііа, ассіріепі, еі зі йотіпі Іюс сопсе-
іісге поіиегіпі еі абздае сопзепзп еі сопсеззіопе (Іотіпі зиі аіідиіз пхогет ако-
гіиз роіезіаііз (Іихегіі, еі зі (Іотіпиз зииз іп еит ііпріасііаѵегіі, чиіпцие іапіпт
.чоіійіз іііі іпсіе епіепйаѵепі». Кес. (іез опіоп., т. XI, стр. 219.
Огюстэнъ Твери, приводя эту послѣднюю статью суасонской хартіи, опу-
стилъ слово іапіит; это важный пропускъ, потому что именно это слово ука-
зываетъ предѣлъ, полагаемый притязаніямъ владѣтеля: устранить это слово
значитъ измѣнить смыслъ статьи.
2) <Сопгз (Гііьіоіге шо(1егпе>, стр. 183.
105
Городами прозъ муниципальныхъ должностныхъ лицъ встрѣ-
чаются только въ новыхъ городахъ, гдѣ требовалось еще создать
управленіе. Повторяю, если города сложились въ общины, то
съ той цѣлью, чтобы отвоевать себѣ свободное развитіе гра-
жданской и военной жизни, а не для полученія городскихъ воль-
ностей, которыми они давно уже обладали.
Историки сдѣлали большую ошибку, смѣшавъ исторію му-
ниципалитетовъ съ исторіею общинъ. Это двѣ совершенно от-
дѣльныя одна отъ другой исторіи. Общины вовсе не имѣютъ
административнаго характера; онѣ, по существу, были ассоціа-
ціями военными. Феодализмъ установилъ свое господство мечомъ:
значитъ, мечомъ же надо было и уничтожить его. Во время
учрежденія леновъ употребленіе оружія дозволялось только тѣмъ,
кто жилъ «по-благородному^ * 2), и образованіе общинъ вытекло
изъ необходимости разрушить эту гнетущую привилегію. Всѣ
историческіе документы XII вѣка свидѣтельствуютъ о существенно
военномъ характерѣ общинъ. Такъ, имъ принадлежало право
объявлять войну и заключать миръ; на этотъ счетъ нѣтъ ни-
какого сомнѣнія. По хартіи города Вильнева въ Бовуази, никто
не смѣлъ во время какой-нибудь экспедиціи ссужать деньгами
непріятеля общины, а хартіею Бовэ воспрещалось каждому го-
рожанину разговаривать въ продолженіе войны съ непріятелемъ
общины2). Каждый житель Руана обязанъ былъ, по приказанію
городскихъ властей, выступить, когда надо, въ оружіи изъ го-
рода; ослушникъ приговаривался къ штрафу или же былъ на-
казываемъ разрушеніемъ его дома. Наконецъ, въ хартіи города
Руа (Воуе) сказано, что если кто-нибудь причинитъ общинѣ
ущербъ и откажется возмѣстить его по требованію мэра, то
мэръ долженъ двинуться во главѣ жителей для разрушенія
жилья виновнаго, при чемъ король обѣщаетъ, съ своей стороны,
содѣйствовать этому въ томъ случаѣ, когда жилье это является
укрѣпленнымъ мѣстомъ, овладѣть которымъ члены общины не
могутъ3). Такимъ образомъ, воевать было не только правомъ,
но и обязанностью общинъ. Сюжеръ разсказываетъ, что когда
Людовикъ Толстый осаждалъ Тюри, приходскія общины края
принимали участіе въ этой осадѣ. Какой смыслъ имѣло бы здѣсь
слово община, если бы оно не было синонимомъ слова милиція!
О «Тгайё <1е Іа поЫезяе*, раг де Ъа Косріе, гл. VII, стр. 10.
’2) «Нее. ііеа опіоп.*, т. XI, стр. 621.
3) стр. 228.
106
Современный учрежденію общинъ авторъ, Ордерикъ Виталь, са-
мымъ опредѣленнымъ образомъ говоритъ, что обязательство не-
сти воинскую службу было единственною задачей общинъ ’).
«Послѣ царствованія Филиппа I, — прибавляетъ онъ, — Людо-
викѣ VI вынужденъ былъ просить помощи всѣхъ епископовъ во
Франціи, чтобы прекратить возмущенія и разбои, удручавшіе его
королевство. Тогда-то и были учреждены общины». Ученый Бре-
киньи, въ своемъ замѣчательномъ предисловіи къ XI тому «Ве-
спеіі йез огйоппапсез», высказываетъ подозрѣніе, что Ордерикъ
Виталь, сидя въ своемъ монастырѣ, оказалъ означеннымъ за-
явленіемъ слишкомъ много чести епископамъ; но какъ бы ни
относиться къ этому мнѣнію, изъ приведеннаго нами отрывка
ясно видно, что во время Ордерика Виталя общины считались
вооруженными горожанами. Вотъ еще новое и разительное тому
доказательство. Когда городъ не имѣлъ общины, онъ отправлялся
на войну подъ предводительствомъ своего владѣтеля, при усло-
віи, если тотъ, согласно своему ленному долгу, подчинялся по-
велѣніямъ короля; напротивъ, когда городъ составлялъ общину,
онъ обязанъ былъ воинскою повинностью непосредственно ко-
ролю. Что же можно заключить изъ этого, если не то, что
право общины было дарованнымъ городамъ правомъ вести войны,
внѣ всякихъ правилъ феодализма? Наконецъ, развѣ эти хартіи,
которыми утверждались завоеванія буржуазіи, не были подлинно
мирными договорами? Хартія, дарованная въ 1128 г. Филип-
помъ-Августомъ, была названа «іпзіііиііо расів», т. е. «устано-
вленіемъ мира»2). Въ хартіи, данной въ 1112 г. различнымъ
пунктамъ, состоявшимъ въ зависимости отъ аббатства Ориньи,
сказано: «НаЬеапі соттшііаш рго расе сопаегѵаіміа», т. е. «Да
имѣютъ они общину для сохраненія мира». Епископъ
шартрскій, Ивъ, въ письмѣ къ Людовику VI, называетъ хартію
города Аміена3) «расѣиш расіз», т. е. «мирнымъ договоромъ».
Всюду слово «миръ» ставится противъ слова «община».
Извѣстно, впрочемъ, каковъ былъ при Каролингахъ законъ
о формированіи арміи. Кавалерія состояла изъ однихъ дворянъ.
Пѣхоту поставляли города. Возложенная же на города обязан-
ность поставлять въ армію пѣхотинцевъ какъ разъ совпадаетъ
съ учрежденіемъ общинъ, истинный характеръ которыхъ она
') «СоПесі.іоп (Іез Іііэіоігев <1е Когтапіііе* раг Писііечпе.
:!) «Вее. ііе.ч опіоп.». т. XI. стр. 185.
-) Іѵон, Сагиоі.	стр, 446.
107
такимъ образомъ и опредѣляетъ. Посредствомъ общинъ буржуа-
зія не только поставила себя въ возможность обороняться отъ
ленныхъ владѣтелей; она вошла въ составъ арміи, пустила въ
ней корень и незамѣтно привлекла къ себѣ часть военной
силы.
Воинская ассоціація, возникшая изъ узаконеннаго возстанія
горожанъ противъ ленныхъ владѣтелей,—вотъ что такое община.
Отсюда слѣдуетъ, что между муниципіей и общиной суще-
ствовало глубокое различіе, которое, намъ кажется, не было до
сихъ поръ понято.
Муниципія — это городъ, разсматриваемый самъ по себѣ;
община же—это городъ въ его отношеніяхъ къ тяготѣющимъ
надъ нимъ властямъ.
Муниципія—это буржуазія, управляющаяся сама собою чрезъ
городскія власти, вышедшія изъ ея же среды; община — это
буржуазія, взявшаяся за оружіе и заставившая стѣсняющій ея
дѣйствія феодализмъ сдаться на капитуляцію.
Вы хотите очевиднаго доказательства того, что такое разли-
чіе дѣйствительно существуетъ? Хартія Гиза, дарованная въ
1279 г., даетъ городу право имѣть выборныхъ судей, даетъ ему
муниципальную власть. А съ другой стороны, она категорически
воспрещаетъ ему даже желаніе стать общиною. Слѣдовательно,
община и муниципія были двѣ вещи, различныя по существу.
Огюстэнъ Твери цитировалъ хартію Гиза въ своихъ «Сопяі-
(ІйгаНонз 8пг Гііізіоіге сіе Ггапсе»; но въ указанной нами стран-
ной оговоркѣ хартіи онъ усмотрѣлъ лишь любопытный при-
мѣръ ненависти и опасливости, которыя долгое время вызывало
названіе «община» *). Объясненіе это, очевидно, неудовлетвори-
тельно. Откуда эта ненависть, вызываемая однимъ только назва-
ніемъ? Враги общины ненавидѣли самую сущность ея. А почему?
Потому, что «община» отвѣчала отнюдь не идеямъ муниципаль-
ной власти, выборнаго начала, городского самоуправленія, а
идеямъ возстанія, страстной борьбы, войны.
Въ Ліонѣ всегда существовало муниципальное управленіе,
возникновеніе котораго относится еще къ временамъ рим-
скихъ императоровъ, однако въ 1273 г. парламентъ издалъ по-
становленіе, въ которомъ говорилось: «Ліонъ никогда не имѣлъ
2) «Соівніегаііоін зиг ГЬЬі ,іге (Іе Ггапсе*. гл. V, стр,
108
ни университета, ни общины» г). Слѣдовательно, на взглядъ со-
ставителей этого постановленія, муниципія и община были со-
вершенно различныя вещи.
Понятно, что слово «община» съ самаго начала было распро-
странено на города, имѣвшіе счастье безъ боя получить хартіи,
сходныя съ тѣми, которыя были добыты сосѣдними городами при
помощи оружія; понятно и то, что вслѣдствіе столь часто встрѣ-
чающихся въ исторіи языковъ измѣненій,слово «община» мало-по-
малу отклонилось отъ своего подлиннаго и первоначальнаго зна-
ченія; понятно, наконецъ, что его современное обличіе должно
было окончательно замѣстить собою чисто римское слово «му-
ниципія». Но все-таки остается вѣрнымъ то, что для надлежа-
щаго пониманія общинъ, для выясненія ихъ особаго характера,
для постиженія ихъ исторической миссіи, надо справиться,
прежде всего, въ современныхъ ихъ учрежденію сочиненіяхъ и
хартіяхъ, гдѣ собраны всѣ правовыя условіяхъ ихъ существо-
ванія.
Начиная съ XVI вѣка, т. е. съ той эпохи, въ которую—
какъ мы увидимъ ниже—феодализмъ приходитъ въ полный упа-
докъ, слово «сотшипе» (община) перестаетъ употребляться и
уступаетъ мѣсто слову «соттппапіё», вплоть до 1789 г., когда
оно снова входитъ въ употребленіе и опредѣляется такъ: «Фран-
цузскіе граждане, разсматриваемые съ точки зрѣнія мѣстныхъ
отношеній, которыя проистекаютъ изъ ихъ собранія въ го-
родахъ и въ извѣстныхъ округахъ сельской территоріи, обра-
зуютъ общины (сотшипеа)».
Рэпуаръ написалъ книгу о «муниципальномъ правѣ». Съ
терпѣливымъ и искреннимъ любопытствомъ прослѣдилъ онъ,
сквозь мракъ первыхъ вѣковъ нашей исторіи, ходъ муниципаль-
наго строя римлянъ; и такъ какъ онъ вплоть до XII столѣтія
находилъ слѣды древнихъ муниципій, то отнесъ всю цѣпь фран-
цузскихъ общинъ ко времени, предшествовавшему вторженію
варваровъ во Францію, не признавъ, такимъ образомъ, всего
того, что въ общинномъ движеніи было самопроизвольнаго, ори-
гинальнаго и, такъ сказать, туземно-французскаго.
Послѣ него явился Огюстэнъ Тьери; будучи пораженъ зрѣ-
лищемъ великой борьбы, которую вели средневѣковые города,
Вгециі^пу. въ своемъ предисловіи къ VI тому «Кес. «Іей опіоп.», при-
водитъ этотъ фактъ, не дѣлая изъ него нужнаго Заключенія
109
онъ нашелъ возможнымъ отнести все существованіе буржуазіи
къ этой борьбѣ, и за исходную точку возстанія призналъ то,
чтб онъ называетъ «дополнительною организаціей (зиг-ог^апі-
заііоп) муниципальнаго управленія городовъ». Это — явное за-
блужденіе, потому что, говоря вообще, всюду, гдѣ община учре-
ждалась шумно и безпорядочно, уже существовали мэръ и стар-
шины, чтб было наслѣдіемъ, которое оставлено было гальскимъ
городамъ римскимъ обществомъ.
Итакъ, Рэнуаръ и Тьери, не сдѣлавъ указаннаго нами раз-
личенія между муниципіею и общиной, совершили, какъ намъ
кажется, въ обратномъ смыслѣ двѣ одинаково серьезныя ошибки.
Одинъ сказалъ объ общинахъ то, что было вѣрно лишь по от-
ношенію къ муниципіямъ, а другой о муниципіяхъ сказалъ то,
что вѣрно только по отношенію къ общинамъ.
Что касается Гизо, то онъ, не зная, какъ примирить эти
два противоположныхъ взгляда, остановился на томъ, что при-
писалъ общинѣ нѣсколько различныхъ происхожденій, создавъ,
такимъ образомъ, третью систему, достаточно широкую для того,
чтобы мнѣніе Рэнуара могло умѣститься въ ней рядомъ съ мнѣ-
ніемъ Тьери.
Да, общинная ассоціація была воинственнымъ фазисомъ су-
ществованія буржуазіи; только этимъ она и была. Это доказы-
вается какъ обстоятельствами, сопутствавшими упадку общинъ,
такъ и законами ихъ образованія.
Ибо въ какую эпоху общинная жизнь начинаетъ ослабѣвать
и угасать? Въ какую эпоху исчезаютъ съ такимъ трудомъ до-
бытыя хартіи?—Какъ разъ въ ту эпоху, когда феодализмъ, у ко-
тораго хартіи эти были вытребованы силою, слагаетъ оружіе
передъ королями и постепенно поникаетъ.
Гизо разсуждалъ слишкомъ безотносительно, когда втиснулъ
феодальную эпоху между X и XIV вѣками. «Посмотрите,—вос-
клицаетъ Монтань, говоря о феодализмѣ XVI столѣтія, — посмо-
трите въ отдаленныхъ отъ двора провинціяхъ (взять для при-
мѣра хотя бы Бретань) на образъ жизни подданныхъ, служа-
щихъ, занятія, службу и церемоніалъ владѣтеля, живущаго уеди-
неннымъ домосѣдомъ, кормящимся отъ своихъ вассаловъ, и по-
смотрите также, какой у него полетъ воображенія: ничего не мо-
жетъ быть болѣе близкаго къ королевскому величію. О своемъ
повелителѣ онъ говоритъ всего разъ въ годъ, какъ о персид-
по
окомъ царѣ, и признаетъ его лишь чрезъ какую-нибудь старую
родню, списокъ которой ведетъ его секретарь».
Значитъ, даже во время Монтаня феодализмъ не былъ ли-
шенъ блеска. Надо, впрочемъ, признать, что наиболѣе выпуклую
часть исторіи феодализма составляли XI, XII и XIII столѣтія.
Тутъ феодализмъ уже не былъ вполнѣ тою ужасающею смутой,
которая вспыхнула при преемникахъ Карла Великаго, но онъ
еще не обратился и въ тотъ систематическій порядокъ, которому
предстояло послужить позже основаніемъ для всемогущества
королевской власти. Ленная іерархія окончательно устанавли-
вается въ періодъ времени съ X до XIV столѣтій. Изъ укрѣ-
пленныхъ замковъ, построенныхъ на окруженныхъ оврагами и
пропастями горахъ, то и дѣло дѣлаютъ вылазки безстрашные
люди, жадные до добычи, соскучившіеся отъ праздности; ни-
какая человѣческая власть не имѣетъ еще права обуздывать
пылъ и предупреждать насилія этихъ людей. Война свирѣп-
ствуетъ всюду; вокругъ церквей возводятся каменныя стѣны,,
вокругъ монастырей роются рвы; по всей Франціи, изъ конца въ
конецъ, гарцуетъ на коняхъ и въ оружіи феодализмъ.
Въ эту-то преимущественно эпоху и должны, слѣдовательно-
общины появиться въ исторіи, что дѣйствительно и оказывается.
Параллельно съ этою столь дѣятельною, столь энергическою и
столь блестящею даже въ насиліяхъ и разбояхъ жизнью феода
лизма, исторія показываетъ намъ существованіе общинъ, на-
столько крѣпкое, свободное и уважаемое королями, насколько
лишь было возможно. Для обузданія разбойничьихъ склонностей
ленныхъ владѣтелей учреждаются городскія милиціи, эти истиныя
постоянныя общины. Первою обязанностью городскихъ долж-
ностныхъ лицъ становится наблюденіе за исправнымъ содержа-
ніемъ стѣнъ и за обезпеченіемъ обороны городовъ. Всѣ права
командованія принадлежатъ мэру; ему же ввѣрена забота объ
укрѣпленіяхъ; въ его рукахъ находятся также и ключи отъ
города. Всюду формируются отряды стрѣлковъ изъ луковъ и
самострѣловъ, а тотчасъ по изобрѣтеніи пороха ряды этихъ
маленькихъ армій горожанъ усиливаются присоединеніемъ от-
рядовъ, вооруженныхъ огнестрѣльнымъ оружіемъ. Какія мѣры
принимаются вслѣдъ за тѣмъ для возбужденія воинственнаго
духа въ этихъ воинахъ? То имъ даютъ право носить королев-
скую форменную одежду, то предоставляютъ освобожденіе отъ
уплаты податей, какъ посту плено было въ концѣ XV вѣка по
111
отношенію къ самострѣльщикамъ въ Парижѣ и Руанѣ; то, на-
конецъ, устраиваютъ празднества со спеціальною цѣлью поотц-
рѣнія занятыхъ воинскими упражненіями горожанъ раздачею
почетныхъ наименованій: короля самострѣла, короля стрѣльбы
изъ лука.
Такимъ образомъ, съ X по XIV столѣтіе военное могущество
феодализма находитъ противовѣсъ въ военномъ устройствѣ бур-
жуазіи или въ общинахъ. Если же первой изъ этихъ двухъ
силъ должно пасть, то и второй суждено вскорѣ погибнуть за
отсутствіемъ примѣненія. Такъ оно и случилось.
И въ самомъ дѣлѣ: перенеситесь мыслью въ конецъ XIII
вѣка. Феодализмъ начинаетъ уже ослабѣвать. Вся его сила
заключалась въ военной независимости; но въ 1296 г. Филиппъ
Красивый издаетъ повелѣніе, которымъ воспрещаетъ веденіе
какихъ бы то ни было частныхъ войнъ на все то время, пока
будетъ длиться его война: «аіаіпіі. дио<1, йигапіе диегга зиа, пиііа
аііа диегга йаі іп ге^по». Право войны оказывается, слѣдова-
тельно, ограниченнымъ въ пользу короны. Въ 1314 г. объявлен-
ное Филиппомъ Красивымъ запрещеніе возобновляется, а въ
1353 г. появляется повелѣніе короля Іоанна, которымъ, подъ
страхомъ строжайшихъ наказаній, воспрещаются всякія частныя
войны. Это уже разоруженіе феодализма.
И съ этого момента общины исчезаютъ въ исторіи; до тѣхъ
поръ, пока феодализмъ угрожалъ городамъ съ высоты своихъ
замковъ, имъ нужно было оставаться вооруженными, и потому
были общины. Но когда опасность миновала, явилась возможность
спустить ребенка съ колокольни, куда его ставили, съ прика-
заніемъ извѣщать о наступленіи непріятеля, а потому остались
только муниципіи.
Такъ совершенно естественно объясняется то, чтб историки
назвали упадкомъ общинъ въ XIV и XV вѣкахъ. Въ тотъ день,
когда онѣ перестали понимать, что имъ необходимо жить, онѣ
начали добровольно умирать. Были въ ихъ числѣ даже такія,
которыя, утомившись платежемъ ежегодной дани, по жадности
королей наложенной на нихъ въ видѣ платы за хартію, хода-
тайствовали объ освобожденіи ихъ отъ общиннаго права, какъ
отъ бремени. Такъ поступилъ въ 1325 г. городъ Суасонъ.
Правда, другіе города не такъ-то легко покорились упраздненію
порядка вещей, связаннаго для нихъ со славными воспомина-
ніями, но сопротивленіе ихъ не было ни всеобщимъ, ни страст-
1 ’А
нымъ. Собственно говоря, исчезновеніе общинъ было ничѣмъ
инымъ, какъ добровольнымъ саморазоруженіемъ буржуазіи.
Къ половинѣ XV столѣтія дѣла пришли въ такое положеніе,
что Карлъ VII могъ сразу и не встрѣтивъ препятствій завла-
дѣть военною силой буржуазіи посредствомъ учрежденія вольныхъ
стрѣлковъ и военною силой феодализма посредствомъ учрежденія
ротъ ординарцевъ'). Это было громаднымъ переворотомъ, но под-
готовленъ онъ былъ издавна. Буржуазія не могла роптать про-
тивъ него, потому что если она и держала до тѣхъ поръ ору-
жіе наготовѣ, то единственно потому, что надъ ея головою по-
стоянно висѣлъ мечъ ленныхъ владѣтелей, теперь же, разъ ей
ужъ нечего было опасаться дикаго нападенія, отчего бы было
ей не отдаться цѣликомъ мирной работѣ, которая должна была
послужить основою для ея преобладанія? Жаловаться могло бы
одно только дворянство, но оно уже не имѣло ни силы, ни юно-
сти. Во внутреннихъ схваткахъ, вызванныхъ учрежденіемъ об-
щинъ, оно собственными руками растерзало свое нутро. Ино-
земныя войны еще болѣе усугубили это истощеніе дворянства,
бывшее горькимъ плодомъ междоусобицъ, и дворянство поте-
ряло лучшую свою кровь на роковыхъ равнинахъ Креси, Пуатье
и Азенкура. Поэтому ни одного голоса не поднялось съ цѣлью
воспрепятствовать Карлу VII разомъ порвать со всѣмъ воен-
нымъ прошлымъ Франціи. Феодализмъ еще сохранилъ свой
блескъ, но дѣйствительная сила была у него отнята. У Франціи
осталась, такъ сказать, всего одна шпага, и шпага эта была
отдана въ руки короля. Тогда исчезла—и уже навсегда—воен-
ная іерархія феодализма. Не стало главарей, обязанныхъ содер-
жать по пятидесяти вооруженныхъ людей подъ своимъ незави-
симымъ знаменемъ; не стало пажей, скромные значки которыхъ
развѣвались вокругъ знамени леннаго владѣтеля. Организаціи
вооруженнаго феодализма былъ нанесенъ ударъ въ сердце, и
вскорѣ все преклонилось передъ законами военнаго единства.
Такое огромное сосредоточеніе матеріальныхъ силъ общества
въ рукахъ одного человѣка было, большею частью, дѣломъ об-
щинъ. Сначала, отнявъ у дворянъ исключительное право веде-
нія войнъ, онѣ разрушили самую сильную привилегію, могу-
щую служить основою для угнетенія; затѣмъ онѣ послужили
’) Сошра&піѳ» сГопіоппапсез, части войскъ, не входищія въ составъ ни
одного изъ полковъ, каковы жандармы, легкая конница и т. п. (Перев.).
113
поводомъ ко множеству мелкихъ войнъ, которыхъ, при отсут
ствіи общинъ, не возникло бы въ средѣ феодализма, и которыя
привели въ дѣйствіе всѣ заключавшіеся въ немъ элементы без-
порядка.
То, что общины сдѣлали для разрушенія матеріальной власти
завоевателей Галліи, сдѣлано было для разрушенія ихъ нрав-
ственной власти раздачею права на званіе дворянина. Ленныя
владѣнія давали дворянское званіе лишь съ согласія государя,
говоритъ Ла Рокъ въ своемъ «Ттаііё йе Іа поЫеззе»1), такъ какъ
дворянство истекало отъ верховной власти, подобно тому, какъ
рѣки истекаютъ изъ источника.
Въ статьѣ 258-й изданнаго въ Блуа повелѣнія сказано, что
«лица неблагороднаго званія, купившія дворянскія ленныя вла-
дѣнія, не возводятся изъ-за этого въ дворянское званіе». Изъ
этого слѣдуетъ, что такъ какъ дворянство не могло пополняться
само собою, то блескъ его долженъ былъ рано или поздно по-
теряться въ блескѣ королевской власти.
Что нужно было для того, чтобы лишить дворянство его
обаянія? возвести въ дворянское достоинство людей не-дворян-
скаго званія. Короли могли дѣлать это и, слава Богу, широко
пользовались этимъ правомъ.
Былъ ли Филиппъ I, какъ утверждали, первымъ изъ фран-
цузскихъ королей, который жаловалъ граматы на дворянство?
Правда ли, что онъ воспользовался этимъ правомъ по отноше-
нію къ Эду-ле-Мэру (Ешіев Іе Маіге), который согласился испол-
нить за короля данный его величествомъ обѣтъ посѣтить гробъ
Господень въ Іерусалимѣ? Ла Рокъ признаетъ это очень сомни-
тельнымъ.
Какъ бы то ни было, въ концѣ ХШ и въ началѣ XIV вѣ-
ковъ случаи возведенія въ дворянское достоинство были очень
рѣдки. Приводятся три случая при Филиппѣ Красивомъ, одинъ
при Людовикѣ X, четыре при Филиппѣ Длинномъ и пять слу-
чаевъ при Филиппѣ Валуа.
Между тѣмъ, по мѣрѣ пониженія феодализма, число случаевъ
пожалованія дворянскаго званія увеличивается. Вслѣдъ за по-
жалованіями граматами идутъ пожалованія посредствомъ эдик-
товъ. Въ 1564 г. Карлъ IX создаетъ двѣнадцать, а въ 1568 г.
тридцать дворянъ; Генрихъ III идетъ далѣе: его эдиктомъ 1576 г..
ЛУЛ КЛАНЪ. Т. I.
8
*) Глава XIII, стр. б(і.
114
за которымъ слѣдовали различныя заявленія, онъ пожаловалъ
дворянствомъ не менѣе тысячи человѣкъ! И на этой наклонной
плоскости уже не предстояло королевской власти остановиться.
Но особенно способствовало нравственному пониженію отпрыс-
ковъ расы завоевателей введеніе дворянскаго элемента въ го-
рода, что совпадаетъ съ матеріальнымъ ослабленіемъ феодализма.
Послѣ Карла V, даровавшаго дворянское званіе мэрамъ, стар-
шинамъ или пэрамъ городовъ Пуатье, Ла-Рошеля, Сенъ-Жанъ
д’Анжели и Ангулема, появится Людовикъ XI, эта умная го-
лова, ниспосланная буржуазіи Провидѣніемъ; чрезъ него ста-
нутъ дворянскими, въ лицѣ ихъ муниципальныхъ властей, го-
рода Туръ, Ніоръ, Коньякъ, Буржъ, Анжеръ.
Дарованіе дворянства городскимъ ратушамъ! Какой ужасный
ударъ обаянію крупныхъ фамилій! Не удивляйтесь теперь, если
позднѣе вы услышите, какъ буржуазные писатели XVIII вѣка
повторяютъ хоромъ слова Клода Экспили: «Дворяне не съ неба
свалились. Изъ нихъ нѣтъ ни одного такого, который, прослѣ-
дивъ до источника, не нашелъ бы, что источникъ его фамиліи
выше источника дворянства».
Само собою разумѣется, что въ граматахъ и эдиктахъ о по-
жалованіи дворянства, большинство королей видѣло лишь фи-
нансовый источникъ. Уже въ 1364 г. дворянское званіе Іоанну
Рейнскому обошлось въ 30 экю золотомъ, а въ слѣдующемъ
году Эмери де Куръ заплатилъ за право позабыть свое происхо-
жденіе 80 экю золотомъ.
Однако буржуазія не достигла въ XIV вѣкѣ особенно высо-
кой степени богатства. Когда впослѣдствіи, путемъ развитія про-
мышленности, она пріобрѣла тѣ огромныя богатства, которыя
подъ конецъ доставили ей управленіе обществомъ, короли уже
не довольствовались продажею дворянскаго званія людямъ не-
дворянскаго происхожденія, а часто заставляли ихъ покупать
его, и даже дошли до того, что стали заготовлять граматы на
дворянство съ пробѣломъ для вписанія имени. Такая алчность
должна была погубить ихъ, а униженіе дворянства должно было
унизить и тронъ.
Какъ бы то ни было, писатели, приписывавшіе разрушеніе
феодализма политической мудрости королей, впали въ странную
ошибку. Покровительство, которое короли оказывали общинамъ,
эти граматы, которыми они мало-по-малу подняли буржуазію до
уровня дворянства,—все это было съ ихъ- стороны лишь сред-
ствами къ тому, чтобы добывать деньги. Феодальный принципъ
13 5
былъ побѣжденъ непосредственно отнюдь не однимъ только мо-
нархическимъ принципомъ, какъ часто говорили и повторяли, а
еще и принципомъ общиннымъ.
Къ несчастію, едва горожане получили увѣренность въ своей
побѣдѣ, какъ во внутреннемъ строѣ городовъ все измѣнилось.
Такъ какъ за оружіе они брались только ради самозащиты и
такъ какъ силѣ ихъ суждено было развиваться при посредствѣ
промышленности, а не войны, то они цѣликомъ погрузились въ
чисто меркантильныя заботы. Они не только разучились вла-
дѣть оружіемъ, но даже утратили вкусъ къ общественной жизни;
они стали менѣе живо ощущать ея необходимость и опасаться
ея бурь. Они боялись, какъ бы люди, жившіе у ихъ ногъ, въ
свою очередь не воспользовались тою же колоссальною силой
агитаціи. Тогда родилась та любовь къ порядку, которая ха-
рактеризуетъ нынѣ буржуазію—любовь безпокойная, тоже имѣ-
ющая свои вспышки и насилія. Традиціи городской ратуши
были забыты или презрѣны; набатъ онѣмѣлъ на каланчѣ; въ
сердцахъ прекратилось героическое трепетаніе, и вскорѣ тамъ,
гдѣ существовали общины, не стало даже муниципій.
Слѣдовательно, вотъ какимъ образомъ развивалась, въ со-
ціальномъ отношеніи, буржуазія, замѣтимъ мы, чтобы подвести
итоги сказанному.
Будучи организована общинами на военный ладъ, она оспа-
риваетъ у феодализма матеріальную силу.
Обогатившись путемъ труда, она открываетъ свой кошелекъ
королямъ и посредствомъ покупаемыхъ ею граматъ на дворян-
ское званіе лишаетъ дворянство части его блеска.
Обратившись, благодаря разоруженію феодализма, къ мир-
ному и плодотворному труду, она даетъ своему промышленному
духу крылья ястреба и неотразимо овладѣваетъ пространствомъ.
Итакъ, все ей служитъ, все даетъ ей выгоду—какъ то, что
она, повидимому, утрачиваетъ, такъ и то, что она пріобрѣтаетъ;
и въ основѣ ея кажущихся пораженій лежатъ реальныя и круп-
ныя завоеванія.
Между тѣмъ, когда феодализмъ падетъ совершенно, наслѣ-
діемъ воспользуются непосредственно не буржуазія, а короли.
Но будемъ терпѣливы: въ концѣ концовъ восторжествуетъ ло-
гика исторіи. Когда философы буржуазіи окончатъ свое дѣло,
разразится революція и на слѣдующій день мы увидимъ, что
рядомъ съ поверженнымъ трономъ стоитъ буржуазія.
8»
116
ГЛАВА П.
Успѣхи буржуазіи.
Генеральные штаты.
Буржуазія въ генеральныхъ штатахъ.—Народъ призванъ, но устраненъ,—
Что сдѣлали генеральные штаты; представителемъ чего они были.—Исторія
Марселя.—«Жакерія».—Генеральные штаты обезпечиваютъ будущее торжество
буржуазіи надъ королевскою властью.
Въ царствованіе Филиппа Красиваго въ обществѣ происхо-
дить громадный переворотъ: буржуазія восходитъ вверхъ, а фео-
дализмъ идетъ на убыль.
Сколько развалинъ нагромождено на протяженіи нѣсколь-
кихъ лѣтъ! Здѣсь дѣло идетъ уже не только о папствѣ, кото-
рое Колонна бьетъ по щекѣ желѣзною перчаткой, пли о духо-
венствѣ, которое король, унижая, его, облагаетъ платежами, или
о тѣхъ епископахъ, которымъ привратники парламента могутъ
говорить, держа въ рукахъ королевское повелѣніе х): «Вамъ сюда
входъ воспрещенъ». Рядомъ съ уменьшающимся религіознымъ
могуществомъ, умираетъ феодализмъ, а съ нимъ и все то, что
сдѣлано было силою и поэзіей среднихъ вѣковъ.
Въ чемъ заключался военный духъ феодализма? Въ ис-
кусствѣ ли располагать лагери, или въ умѣніи вести осаду,
или въ смѣлыхъ переходахъ, или въ удачно скомбинированныхъ
маневрахъ, или въ строгомъ соблюденіи дисциплины? Нѣтъ, для
дворянъ достаточно было обладать храбростью, умѣть ѣздить
верхомъ или владѣть копьемъ. Военный феодализмъ, по самой
природѣ своей, отвергалъ систему большихъ армій и дальнихъ
походовъ. Это слишкомъ жестоко доказали потоки крови, безпо-
лезно пролитой во время крестовыхъ походовъ. До Филиппа
Красиваго, за изъятіемъ крестовыхъ походовъ, активная жизнь
феодализма слагалась лишь изъ ряда маленькихъ междоусоб-
ныхъ войнъ. Но вотъ Филиппъ Красивый, распространяя по-
становленія св. Людовика, которыя, впрочемъ, едва ли соблюда-
лись, вдругъ воспрещаетъ частныя войны2); это уже рѣшаю-
*) «Опіопп.», I, стр. 316.
1ЫЛ., стр. 107.
11?
іцее Нововведеніе, потому что войны, бывшія до сихъ поръ фео-
дальными, станутъ національными, и это измѣненіе ихъ совер-
шится такъ быстро, что при Филиппѣ Длинномъ рыцарь, имѣю-
щій свое независимое знамя, не постыдится получать—мало
того: просить!—жалованье по двадцати су1). Сражаться надо
будетъ уже не одинъ на одинъ, а большими массами; потре-
буется, чтобы эти безстрашные и не поддающіеся дисциплинѣ
всадники якшались съ фламандскими пѣхотинцами и наемниками
изъ-за Ламанша. Не являлось ли это для феодализма вѣрною
причиной гибели?
И въ самомъ дѣлѣ, что мы уже видимъ? При Филиппѣ Кра-
сивомъ тысячи дворянъ спѣшатъ забиться подъ Куртре въ гряз-
ный ровъ и погибаютъ подъ ударами свинцовыхъ кистеней
брюггскихъ ткачей; а позже наслѣдники ихъ гибнутъ въ сра-
женіи при Креси подъ ножами уэльскихъ горцевъ и въ Пуатье
отъ стрѣлъ англійскихъ стрѣлковъ.
Это разгромляютъ феодализмъ.
До Филиппа Красиваго юрисдикція ленныхъ владѣтелей была
уважаема, если не считалась ненарушимою, и великій принципъ
неотчуждаемости земель былъ лишь слабо поколебленъ повелѣ-
ніемъ Филиппа Смѣлаго относительно пріобрѣтенія феодальныхъ
имуществъ не-дворянами. Но вотъ, при Филиппѣ Красивомъ, по
всему королевству разсыпаются сенешалы, байльи, прокуроры,
уполномоченные на судебное вмѣшательство между должникомъ-
дворяниномъ и кредиторомъ не-дворянскаго званія. Готово! сей-
часъ начнется расчлененіе феодальнаго имущества. Передъ воен-
нымъ дворянствомъ встаетъ дворянство судебное, и если гово-
рить словами маркиза Мирабо, <съ этой эпохи начинается мед-
ленное завоеваніе провинціи крапивнымъ сѣменемъ».
Это ощипываютъ феодализмъ.
До Филиппа Красиваго твердо стоялъ на ногахъ орденъ там-
пліеровъ (храмовниковъ), учрежденіе феодальное по преиму-
ществу. Миссія тампліера, какъ всякому извѣстно, заключалась
въ томъ, чтобы воевать и молиться, носить крестъ и мечъ, со-
вмѣщать въ себѣ поэтическое и трогательное смѣшеніе рыцар-
ской отваги, монашеской воздержности и восторженности палом-
ника. Слѣдовательно «Тешріе», храмъ, являлся одновременно
какъ самымъ возвышеннымъ, такъ и самымъ сильнымъ выра-
«Опіопп.» XI, стр. Г20 и елкд.
118
женіемъ феодализма. Онъ былъ представителемъ обѣихъ его
сторонъ: духа и матеріи, священника и воина. Проникла ли
порча нравовъ въ среду этого широко извѣстнаго франмасон-
скаго общества; спустились ли мало-по-малу эти вооруженные
іезуиты съ высотъ мистицизма до грубаго суевѣрія и перешли ли
они отъ слишкомъ строгаго благочестія къ разврату, для кото-
раго нѣтъ названія; отреклись ли они отъ Христа и плевали ли
на крестъ на своихъ празднествахъ, грязь которыхъ была по-
крыта мракомъ — все это составляетъ пока для исторіи тайну.
Во всякомъ случаѣ, до Филиппа Красиваго пороки ихъ остава-
лись темными, а добродѣтели сіяли. Но вотъ этотъ король съ
позоромъ осуждаетъ ихъ чрезъ священниковъ, дѣйствующихъ
по внушеніямъ законниковъ. Для наиболѣе славныхъ изъ кресто-
носцевъ зажигаются костры.
Это принижаютъ феодализмъ.
И замѣтьте хорошенько слѣдующее: въ основѣ всѣхъ прини-
мавшихся въ это царствованіе мѣръ оказывается только одно:
надобность въ добываніи денегъ.
Если Филиппъ Красивый научаетъ королей потрясенію ига
папства, то потому, что Бонифацій VIII, въ своей буллѣ «Сіегі-
сіз Іаісоз» заявляетъ, что не потерпитъ обложенія духовенства
поборами.
Если Филиппъ Красивый воспрещаетъ частныя войны, то
потому, что для дворянъ война является лишь грабежомъ, разо-
реніемъ, и что при такомъ безпрерывномъ разбойничествѣ ста-
новится невозможнымъ собираніе налоговъ.
Если Филиппъ Красивый учреждаетъ во Франціи начатки
административной централизаціи, то потому, что безъ единства
въ управленіи не могла бы пополняться казна.
Если Филиппъ Красивый уничтожаетъ орденъ тампліеровъ,
то потому, что орденъ этотъ чрезвычайно богатъ, что въ его
владѣніи находятся девять тысяча, замковъ, что онъ вывезъ изъ
Святыхъ мѣста, больше денегъ, чѣмъ сколько въ состояніи свезти
десять муловъ '), и что отъ него можно поживиться громадною
добычей.
Да и что такое представляетъ собою жизнь Филиппа Краси-
ваго, какъ не томительное и позорное изыскиваніе всякихъ
2) См. то, что говоритъ о богатствахъ тампліеровъ, въ своей Нізіоіге <1е
Егапсе», стр. 135, Мишле, отлично знавшій историческій характеръ царство-
ванія Филиппа Красиваго.
_ П1 _
средствъ къ тому, чтобы добыть золота? То онъ покровитель-
ствуетъ евреямъ и даетъ имъ обирать бѣдный людъ, то прого-
няетъ ихъ, чтобы овладѣть плодами ихъ хищничества. Онъ обра-
щаетъ банкротство въ игру, онъ ухудшаетъ качество монеты.
На взглядъ этого нуждающагося и ненасытнаго человѣка, упра-
влять королевствомъ значитъ грабитъ. Могутъ ли не возрости
сила и значеніе буржуазіи при такомъ государѣ и въ такое
время, когда надъ всѣми дѣлами господствуетъ нужда въ день-
гахъ? Впрочемъ, все вообще служитъ къ выгодѣ буржуазіи, все
зоветъ ее на сцену. Не для нея ли усовершенствованъ компасъ,
придуманъ вексель и денежное обращеніе сдѣлано такимъ бы-
стрымъ? Взгляните вокругъ трона: его окружаютъ уже не дво-
ряне, а адвокаты, банкиры, ростовщики, алчные финансисты,
собравшіеся изъ Флоренціи разные Плазіаны, Ногаре, Мусчіато,
цѣлая аристократія изъ лицъ судебнаго званія и заимодавцевъ.
Итакъ, Филиппъ Красивый является королемъ буржуазнымъ
по существу. Поэтому онъ-то и положилъ основаніе политиче-
скому могуществу буржуазіи. Не довольствуясь учрежденіемъ
парламента, онъ вводитъ третье сословіе въ управленіе круп-
ными дѣлами. Вмѣстѣ съ XIV столѣтіемъ открываются генераль-
ные штаты.
Прежде разсмотрѣнія вопроса о томъ, какое значеніе могла
имѣть эта произведенная Филиппомъ Красивымъ политическая
ассимиляція третьяго сословія съ двумя другими сословіями націи,
необходимо узнать, чтд такое было третье сословіе. Вылъ ли то
народъ и весь ли народъ?
Прежде всего, депутаты отъ сельскихъ мѣстностей, т. е. де-
путаты двухъ третей націи, были допущены въ генеральные
штаты не ранѣе, какъ во время регентства г-жи Божё \), въ
1484 г. До тѣхъ же поръ въ сохранившихся повелѣніяхъ о со-
зывѣ генеральныхъ штатовъ упоминается только о депутатахъ
«хорошихъ городовъ» -’).
') Авва Французская, извѣстная подъ именемъ иіаДаш <1с Вващеи, дочь
франц. короля Людовика XI; была замужемъ за герцогомъ Бурбонскимъ
Петромъ II, носившимъ титулъ .чіге Веащеіі, управляла королевствомъ во
время несовершеннолѣтія Карла VIII. (Ііерев.).
2) Въ протоколѣ засѣданій генеральныхъ штатовъ 1356 г. говорится:
«Отправились въ монастырь Кордельеровъ въ Парижѣ, каждый въ своемъ
сословіи, т. е. духовенство съ одной стороны, а дворяне съ другой, а «хоро-
шіе города съ другой-. ВіЫіоійёдие гоі. 1035.
120
Правда, съ 1484 г. допущеніе сельскихъ депутатовъ стано-
вится неоспоримымъ фактомъ г), и можно прибавить, что никто
не былъ—развѣ только въ Парижѣ — исключаемъ изъ избира-
тельныхъ собраній.
То было всеобщею подачей голосовъ, если не со всей ея
искренностью, то со всею ея торжественностью. Когда королю
было угодно обратитьс я къ содѣйствію трехъ сословій (потому
что созывъ генеральныхъ штатовъ зависѣлъ отъ его благоусмо-
трѣнія), онъ разсылалъ всѣмъ байльи и сенешалямъ граматы о
созывѣ. Означенныя власти препровождали копіи съ граматъ
судьямъ второго разряда, а тѣ, въ свою очередь, сообщали коро-
левскую волю приходскимъ священникамъ и церковнымъ старо-
стамъ. Мало того, пускались въ ходъ всѣ средства распублико-
ванія: оглашеніе при звукахъ трубъ и посредствомъ афишъ въ
городахъ2), путемъ проповѣди въ сельскихъ церквахъ3). Словомъ,
повторяю, то была всеообщая подача голосовъ.
]) Монтей (Мопіеі!) говорить въ «Нізіоіге йез Егапсаіз (Іез (ііѵегз ёіаіз»,
что до 1789 г. жители сельскихъ мѣстностей не имѣли представителей, и въ
подтвержденіе своего мнѣнія приводить доказательства, могущія поразить
удивленіемъ. Однако вотъ протоколы, авторитетъ которыхъ представляется
намъ внушительнымъ. «Въ воскресенье, въ 6-й день іюля 1614 г., въ галлереѣ
церкви Нузильйэ, по окончаніи 1-й обѣдни, когда обыкновенно бываетъ самое
большое сборище мѣстныхъ жителей, къ намъ, байльи этой деревни, яви-
лись въ большомъ числѣ жители Нузильйэ, которые заявили, что выслушали
сегодня въ проповѣди за обѣдней чтеніе граматы его величества, повелѣваю-
щей составить и представить записку (саЬіег) о ходатайствахъ, поданныхъ
ими 14-го числа нынѣшняго мѣсяца, въ 9 час. утра, главному намѣстнику;
съ этою цѣлью они выбрали лицъ, которымъ каждый изъ нихъ далъ отъ
себя полномочіе и особое порученіе представить означенную записку въ озна-
ченное собраніе» и т. д. (Канцелярія турэньскаго байльи).
Существованіе этого избирательнаго права жителей деревень доказы-
вается весьма многими протоколами въ такомъ же родѣ; изъ числа ихъ ука-
жемъ на протоколы судьи въ Спуа (канцелярія байльи въ Труа), нотаріуса въ
Шааргѣ (канцелярія турэньскаго байльи), нотаріуса въ Перенэ (канцелярія
турскаго байльи).
Всѣ эти протоколы относятся къ генеральнымъ штатамъ 1614 года, но
мы могли бы привести болѣе старинные документы, напр. записку деревни
Блэньи, помѣченную 1576 годомъ, къ которой намъ еще придется вернуться.
Притомъ, мы говорили здѣсь объ этихъ протоколахъ лишь съ цѣлью дока-
зать, что избирательное право дѣйствовало въ деревняхъ; если же говорить
о признаніи этого права въ принципѣ, то оно относится къ самому началу
исторіи Франціи.
2) «Повелѣвается, чтобы, по полученіи сего королевскимъ прокуроромъ,
граматы были немедленно прочитаны и записаны въ канцеляріи суда, чтобы
можно было обращаться къ нимъ всякій разъ, когда въ томъ встрѣтится на-
добность, а затѣмъ распубликованы на перекресткахъ, въ кантонахъ и дру-
гихъ мѣстахъ, обычно служащихъ для выкрикиванія и оглашенія, съ тѣмъ,
чтобы никто не могъ отговариваться незнаніемъ» (Постановленіе намѣстника
Пуатье отъ 21 іюля 1588 г. Канцелярія байльи Пуатье).
2) См. выше, протоколъ деревни Нузильйэ.
121
Но было ли отъ этого лучше поставлено народное представи-
тельство? Навѣрное не было. Чтобы убѣдиться въ этомъ, доста-
точно взглянуть, каковъ былъ избирательный механизмъ по от-
ношенію къ третьему сословію.
Въ назначенный день жители деревень собирались въ сѣняхъ
или въ галлереѣ церкви. Они выбирали нѣсколькихъ человѣкъ
изъ своей среды для составленія записки о ихъ ходатайствахъ
или заявленіяхъ; записки эти назывались «саЫегв». Затѣмъ они
выбирали депутатовъ для представленія записокъ не въ собраніе
генеральныхъ штатовъ и даже не въ собраніе при главномъ
управленіи байльи, а въ собраніе второразряднаго управленія
байльи х). Тамъ 2) всѣ записки были собираемы и соединялись
въ одну, а деревенскіе депутаты выбирали другихъ депутатовъ
въ собраніе при главномъ управленіи байльи. Здѣсь производи-
лась новая компиляція записокъ и выбирались новые депутаты
въ общее собраніе штатовъ. Такимъ образомъ, для жителей де-
ревень выборы существовали лишь трехстепенные, и записки
ихъ поступали къ подножію трона лишь послѣ двухъ послѣдова-
тельныхъ измѣненій.
Въ главныхъ городахъ дѣло происходило слѣдующимъ обра-
зомъ. Каждая группа искусствъ и ремеслъ, каждая городская
г) Вотъ протоколъ байльи Шатійона-на-Эндрѣ, представляющій доказатель-
ство и примѣръ этихъ формальностей:
«Сегодня, въ субботу, 28 іюня 1614 г., къ намъ, Жану ІІюимаре, г-ну де
да Баръ, ординарному замѣстителю байльи Турэня, въ королевскомъ помѣ
щеніи въ Шатійонѣ-на-Этдрѣ, явился лично королевскій нотаріусъ Луи Го-
ланъ, и вручилъ намъ бумагу за подписью..........., по вскрытіи каковой
мы нашли посланіе, коимъ извѣщается о присылкѣ намъ семи копій съ пове-
лѣнія короля, нашего государя, о созывѣ трехъ сословій въ городѣ Сансъ.
Вслѣдствіе сего, мы призвали слугъ королевскихъ и приказали исполнить
оное повелѣніе и произвести созывъ, при чемъ, по приказанію начальства,
нынѣ же отправили двѣ изъ означенныхъ копій—одну г. Жану Бонно, свя-
щеннику здѣшней городской церкви, а другую г-ну Антуану Фурнэну, свя-
щеннику другого прихода здѣшняго города, предписавъ помянутымъ Бонн
и Фурнэну распорядиться республикованіемъ ихъ въ названныхъ приходахъ
Туазелэйскомъ и Сенъ-Мартенскомъ, завтра, въ воскресенье, въ проповѣдяхъ
на приходскихъ обѣдняхъ, кои будутъ тамъ отслужены, дабы королевская
служба не потерпѣла замедленія»... н т. д. (Канцелярія Турскаго байльи).
а) Въ Тулузскомъ и Каркасонскомъ сенешальствахъ собранія второго раз-
ряда происходили не по округамъ байльи, а по епархіямъ. Это видно изъ
протокола консульской конторы въ Альби, отъ 18 августа 1614 г. (Канцелярія
Тулузскаго байльи, годъ 1660).
122
корпорація избирали представителей; такъ же поступалъ и ка-
ждый приходъ города.
Депутаты эти, собравшись въ городской ратушѣ, избирали
другихъ, которые отправлялись въ собраніе при главномъ упра-
вленіи байлыі для избранія опять другихъ депутатовъ. Можно
представить себѣ, какимъ измѣненіямъ подвергались записки!
Оказывается, что даже большіе города были подвержены всѣмъ
неудобствамъ и невыгодамъ выборовъ по тремъ степенямъ *).
Парижъ былъ единственнымъ во Франціи городомъ, которому
предоставлены были выгоды прямыхъ выборовъ. Но зато далеко
не всѣ жители имѣли право участвовать, хотя бы даже косвенно,
въ собраніи, изъ среды котораго выбирались депутаты. Знаете ли
вы, изъ кого составлялось это собраніе, засѣдавшее въ город-
ской ратушѣ подъ предсѣдательствомъ представителя купече-
ства? Изъ старшинъ и городскихъ совѣтниковъ, епископа, когда
ему приходила фантазія присутствовать въ собраніи, депутатовъ
отъ капитула собора Нотръ-Дамъ и другихъ церковныхъ общинъ,
хранителей и хозяевъ товаровъ и ремеслъ, наконецъ, кварталь-
ныхъ надзирателей и десяти именитыхъ горожанъ, избиравшихся
ими же, въ каждомъ кварталѣ 2). Спрашивается, могло ли соста-
вленное такимъ образомъ собраніе считаться представительствомъ
парижскаго народа? Не составляло ли оно истинной буржуазной
олигархіи? И не очевидно ли, что во всѣхъ этихъ странныхъ
комбинаціяхъ съ Парижемъ обошлись менѣе хорошо, чѣмъ съ
послѣднею деревней въ королевствѣ? Правда съ 1576 года при-
думано было поставить въ залѣ, называвшейся «большимъ го-
родскимъ бюро», сундукъ, куда опускались бы записки, замѣ-
чанія и отмѣтки всѣхъ гражданъ у); но, говоря по совѣсти, какую
политическую цѣнность имѣла подобная формальность?
Если хоть немного поразмыслить о характерѣ на-скоро опи-
саннаго мною механизма, то станетъ понятно, что онъ клонился
къ постепенному сосредоточенію всей политической власти въ
рукахъ буржуазіи. И если это сосредоточеніе оказалось болѣе
сильнымъ въ Парижѣ, чѣмъ повсюду въ другихъ мѣстахъ, то
отъ чего это зависѣло, если не отъ страха, который внушала
]) См. протоколы города и управленія байльи Труа (Канцелярія мѣстнаго
байльи, годъ 1660).
-) См. протоколъ собранія города Парижа, отъ 14 іюня 1614 г. и слѣд.
дней (Парижская ратуша, годъ 1614. Рукопись Сенъ-Жермянскаго аббатства).
3) Парижская ратуша, годъ 1576. Рукопись Таіои.
123
парижской буржуазіи шевелившаяся подъ нею толпа, грозная
даже въ своемъ молчаніи, могущественная даже въ инертномъ
состояніи?
Нѣтъ, народъ, стонавшій въ городахъ и селеніяхъ, не имѣлъ
дѣйствительнаго представительства въ генеральныхъ штатахъ.
Одна лишь буржуазія, подъ ложнымъ названіемъ третьяго со-
словія, засѣдала тамъ рядомъ съ дворянствомъ и духовенствомъ.
Послѣ этого, въ исторіи генеральныхъ штатовъ слѣдуетъ
принять въ вниманіе двѣ вещи: право и фактъ, принципъ и его
примѣненіе.
Въ смыслѣ установленія наличности права, въ смыслѣ пред-
ставительства принципа, генеральные штаты имѣли въ высшей
степени важное значеніе, стоитъ только припомнить обстоятель-
ства, которыя вызывали ихъ созывъ въ различныя эпохи фран-
цузской исторіи.
Въ 1302 г. между римскимъ дворомъ и французскимъ коро-
лемъ возникаетъ большое пререканіе: дѣло идетъ о наивысшемъ
вопросѣ, какой только можетъ волновать христіанскій міръ,
именно о свѣтской власти папъ, о независимости коронъ. Кто
разрѣшитъ этотъ огромный вопросъ, смѣло поставленный міру
Григоріемъ VII? Кто рѣшитъ споръ между Бонифаціемъ ѴШ,
который въ своей буллѣ «Аизспііа, Ші» говоритъ; «Богъ поста-
вилъ насъ, хотя и косвеннымъ образомъ, выше королей и коро-
левствъ», и Филиппомъ Красивымъ, отвергающимъ чрезъ своихъ
совѣтниковъ мірскую сюзеренную власть Рима? Созываются ге-
неральные штаты.
Въ 1328 г. французская корона оказывается какъ бы вися-
щею въ воздухѣ, между Эдуардомъ III и Филиппомъ Валуа,
которые оба провозглашаютъ себя законными наслѣдниками.
Созываются генеральные штаты 1).
Въ 1356 г. Іоаннъ оказывается побѣжденнымъ подъ Пуатье.
Король хоть и живъ, но на тронѣ его уже нѣтъ. Кому править
королевствомъ? Созываются генеральные штаты.
Въ 1380 г. на престолѣ находится всего только ребенокъ; въ
королевствѣ полная анархія; четверо дядей короля стараются
г) Этого, правда, не видно ни изъ большой хроники Сенъ-Дени, ни изъ
хроники Фруасара. Но Жанъ Марсель, писавшій въ царствованія Карла V п
Карла VI, утверждаетъ, что по этому поводу созваны были генеральные штаты.
То же утверждаютъ (СЬгоніцне <1ез ёШЬ ^ёпёгаих) Санаровъ, по словамъ Па-
нова, и одинъ изъ продолжателей Гійома де Нанжи.
124
вырвать одинъ отъ другого власть по клочкамъ. Только и
слышно, что о разбоях'ь съ одной стороны и о возмущеніяхъ
съ другой. Какъ выйти изъ этой ужасающей смуты? Созываются
генеральные штаты.
Въ 1576 и 1588 гг. престолъ занятъ подобіемъ призрака,
прячущимъ свою жизнь то въ сумракѣ исповѣдальни, то во
тьмѣ вдвойнѣ оскверненнаго алькова, грязнымъ ханжею, кото-
рый одновременно отдаетъ свое тѣло на развратную потѣху
своихъ любимцевъ, а развратъ души несетъ священникамъ. Ря-
домъ съ нимъ, потрясая королевство всѣми ужасами бѣшеной
религіи, Генрихъ Гизъ ’) пробиваетъ себѣ къ трону дорогу, но
которой текутъ потоки крови протестантовъ, смѣшанной съ
кровью католиковъ. Уже сестра этого могущественнаго мажор-
дома показываетъ висящія у нея на поясѣ золотыя ножницы,
которымъ предстояло совершить постриженіе наслѣдника без-
путныхъ королей. Но для этого надо, чтобы отмѣненъ былъ
эдиктъ о вѣротерпимости, чтобы пресловутый договоръ о союзѣ
католиковъ получилъ торжественное утвержденіе, чтобы король
наваррскій былъ изгнанъ и, въ нѣкоторомъ родѣ, заранѣе низ-
ложенъ съ престола. На попытку совершить все это самому
Гизъ не дерзнулъ, несмотря на всю свою отвагу. Онъ велѣлъ
созвать генеральные штаты.
Наконецъ, въ 1614 г., штаты были созваны снова по окон-
чаніи междоусобной войны, сдѣлавшей королевскую власть
спорною. Созвать ихъ заставилъ Марію Медичи принцъ Конде
посредствомъ трактата, заключеннаго въ Сантъ-Мену (Заіпіе-
Мёпёйоиій), при чемъ онъ надѣялся пріобрѣсть господство надъ
генеральными штатами, черезъ нихъ надъ дворомъ, а черезъ
дворъ надъ королевствомъ.
Надо ли мнѣ говорить еще что-нибудь для доказательства
того, какъ важно было, по крайней мѣрѣ съ точки зрѣнія права,
значеніе генеральныхъ штатовъ? Къ нимъ прибѣгаютъ въ тѣхъ
случаяхъ, когда престолъ оказывается вакантнымъ или когда
королевство находится въ опасности; ихъ созываютъ для раз-
рѣшенія основныхъ вопросовъ. Пользуются ли или не поль-
зуются они верховною властью, но они рѣпіаюті .
!) Прозванный Іа Ваіаігё, т. е. «полосованнымъ», вслѣдствіе Шрама,
оставшагося на его лицѣ послѣ раны, полученной въ сраженіи въ 1575 г.
(Перев.),
125
Притомъ, въ какомъ тонѣ выражались короли въ своихъ
повелѣніяхъ о созывѣ штатовъ?1). Они до такой степени при-
знавали верховную власть штатовъ, что во многихъ повелѣ-
ніяхъ встрѣчается слѣдующая замѣчательная формула* 2): «Увѣ-
ряемъ ихъ, что съ нашей стороны они встрѣтятъ доброе жела-
ніе и готовность слѣдовать, соблюдать и исполнять въ пол-
номъ объемѣ все, что будетъ рѣшено относительно всего того,
что будетъ предложено и посовѣтовано означеннымъ шта-
тамъ, въ тѣхъ видахъ, чтобы каждый въ своемъ мѣстѣ могъ
получить и осязать плоды, которыхъ можно и должно ожидать
отъ столь прекраснаго и столь именитаго собранія».
Соотвѣтствовалъ ли же фактъ праву? Была ли дѣйствитель-
ность въ согласіи съ внѣшностью?
Въ назначенный граматами о созывѣ день депутаты трехъ
сословій собирались въ городѣ, указанномъ тѣми же граматами,
и прежде всего — по крайней мѣрѣ, по традиціямъ XVI вѣка-
устраивалось шествіе, открывавшее просторъ для кастоваго тще-
славія. Депутаты благоговѣйно слушали обѣдню, пріобщались и
затѣмъ постились въ теченіе нѣсколькихъ дней. Потомъ про-
исходило засѣданіе для открытія сессіи, при чемъ, послѣ рѣчи
канцлера, ораторы трехъ сословій, одинъ за другимъ, изливали
сокровища смѣшной эрудиціи. Вслѣдъ затѣмъ каждое сословіе
удалялось особнякомъ: духовенство въ какую-нибудь церковь,
дворянство въ какой-нибудь замокъ, третье сословіе въ город-
скую ратушу.
Тамъ каждое сословіе приступало къ составленію своихъ
ходатайствъ или своей «записки». Потомъ слѣдовало новое об-
щее собраніе, въ которомъ, устами своихъ ораторовъ, духовен-
ство излагало свои сѣтованія на дворянство и третье сословіе,
дворянство—сѣтованіе на третье сословіе и духовенство, а третье
сословіе—на духовенство и дворянство. Полномочія трехъ сосло-
вій исчерпывались подачею «записокъ». Тщетная формальность!
Дворъ не считалъ себя обязаннымъ разсматривать представляе-
мыя ему жалобы. Въ собраніи, происходившемъ въ 1588 г. въ Блуа,
ораторъ третьяго сословія съ горечью говорилъ: «Штаты были
т) См. «Грамату Филиппа Длиннаго къ жителямъ Нарбона*; грамату
короля ко вторымъ штатамъ въ Влуа, отъ 31 мая 1588 г., Еопіапоп, т. IV,
листъ 728: грамату короля къ штатамъ въ Сансѣ, 7 іюня 1614 г. (канцелярія
саискаго байльи).
2) іш.
126
собраны въ 1576 году. Составленная и представленная тремя
сословіями записка была просмотрѣна лишь спустя три или
четыре годаъ.
Вотъ какъ относились при дворѣ къ этимъ шумнымъ жало-
бамъ. Однако иногда по поводу ихъ издавалось постановленіе, кото-
рое, впрочемъ, всегда составлялось въ интересахъ или соотвѣт-
ственно прихоти монарха. Кромѣ того, нужно было, чтобы его
сперва занесли въ парламентскіе реестры.
Въ механизмѣ этого страннаго учрежденія не было никакого
порядка и никакого однообразія. Напримѣръ, число депутатовъ
колебалось самымъ причудливымъ образомъ. Въ генеральныхъ
штатахъ 1614 года было всего 454 депутата, между тѣмъ какъ
при королѣ Іоаннѣ, въ эпоху, когда королевство было гораздо
меньше пространствомъ, въ штатахъ собиралось 800 депутатовъ.
Рядомъ съ сенешальствомъ, посылавшимъ въ штаты трехъ де-
путатовъ, было одно, которое посылало четверыхъ, и пять, по-
сылавшихъ до десяти депутатовъ. Я не говорю о 1856 годѣ,
когда генеральные штаты, засѣдавшіе въ Парижѣ, съ горяч-
ностью отказали дофину въ томъ, что охотно предоставили ему
другіе генеральные штаты, засѣдавшіе въ Тулузѣ; эта странная
двойственность достаточно объясняется существовавшимъ въ
ту пору разъединеніемъ между провинціями сѣвернаго нарѣчія
(1ап@ие Л’оіі) и провинціями нарѣчія южнаго (1ап§ие (Гос). Но,
даже и не восходя къ тѣмъ полнымъ безпорядка, путаницы и
мрака временамъ, кто могъ бы въ генеральныхъ штатахъ въ
томъ видѣ, въ какомъ передано намъ воспоминаніе о нихъ,
найти слѣды истинно политическаго учрежденія?
Если бы эти собранія имѣли какую-нибудь реальную силу, то
развѣ не нашла бы она возможности проявиться въ тѣ ужас-
ныя времена, когда необходимость власти ощущалась всюду, а
власти не было нигдѣ?
Между тѣмъ, жизнь генеральныхъ штатовъ оказывается вя-
лою и безплодною, особенно въ трудныхъ положеніяхъ. Возь-
мемъ для примѣра кризисъ, послѣдовавшій за разгромомъ подъ
Пуатье. Кстати же, изъ всѣхъ эпохъ французской исторіи эта
эпоха была меньше другихъ понятна, хотя наиболѣе заслужи-
вала изученія.
Послѣ сраженія подъ Пуатье генеральные штаты собрались
въ Парижѣ. Король *) былъ въ отсутствіи: онъ находился въ
*) Іоаннъ (Церев.).
127
плѣну. Власть оказалась въ рукахъ блѣднаго девятнадцатилѣт-
няго юноши, не обладавшаго ни прелестью, ни свѣжестью мо-
лодости; копье было для него слишкомъ тяжеловѣсно; «длинно-
ватое лицо» его не нравилось народу. Для проявленія власти
представлялся штатамъ ,по-истинѣ прекрасный случай: собраніе
дѣйствительно и попыталось на минуту занять господствующее
положеніе, и можно было подумать, что въ генеральныхъ шта-
тахъ есть жизненная сила, когда они дали урокъ дофину, про-
гнали его наиболѣе извращенныхъ совѣтниковъ и заставили его
образовать новый совѣтъ изъ двѣнадцати прелатовъ, двѣнад-
цати дворянъ и двѣнадцати горожанъ. Дофинъ1) тщетно пы-
тался бороться и тщетно придумалъ какой-то пустой поводъ
къ тому, чтобы распустить собраніе: спустя три мѣсяца онъ
вынужденъ былъ вновь созвать его и подчиниться ему. Но глу-
боко ошиблись люди, приписавшіе генеральнымъ штатамъ честь
этой быстрой побѣды. Генеральные штаты жили въ эту пору
въ лицѣ одного только человѣка, и человѣкомъ этимъ былъ
Марсель, герой какъ бы заранѣе наступившаго 1793 года, истин-
ный Дантонъ XIV столѣтія. Фруасаръ сохранилъ для насъ одно
изреченіе, которое показываетъ, какъ велико было могущество
этого главы купечества. Въ тотъ день, когда онъ вошелъ въ
помѣщеніе дофина, чтобы на его глазахъ снести двѣ самыя
высокія головы дворянства2), онъ съ первыхъ же словъ за-
явилъ, что очистить страну отъ заражающихъ ее шаекъ обя-
занъ тотъ, кому предстоитъ унаслѣдовать королевство. На это
дофинъ отвѣтилъ: «Это обязанность того, кто имѣетъ и выгоды
принять также и бремя королевской власти» 3). Значитъ, истин-
нымъ королемъ былъ здѣсь Марсель, который вскорѣ и дока-
залъ это, приказавъ убить маршаловъ Шампани и Нормандіи
или, лучше, надѣвъ на сына Іоанна свою шапку, какъ бы съ
цѣлью охранить его, при чемъ дофинъ, увидѣвъ на своей одеждѣ
капли крови, закричалъ внѣ себя: «Спасите мнѣ жизнь!» Впо-
слѣдствіи этому примѣру предстояло найти подражателя: дру-
гому Марселю суждено было надѣть красный колпакъ на ко-
ролевскую голову Людовика XVI.
Достовѣрно то, что Марселемъ составлены были обширные
’) Сынъ Іоанна, впослѣдствіи Кар.гъ V (Перев.).
Маршала Нормандіи Робера Клермона и маршала Шампани Ліана
Конфлана (Перев.).
*) УгоіввагЛ, кн, 111, стр. 283.
128
замыслы, которые какъ по смѣлости, такъ и по геніальности
оказались не по плечу наиболѣе знаменитымъ революціонерамъ
1793 года. Марсель желалъ централизовать политическую власть,
и никогда необходимость такой централизаціи не обнаружива-
лась съ такою ясностью, какъ тогда. На всемъ пространствѣ
королевства—разбойники; сельчане въ слезахъ покидаютъ свое
разоренное жилье; дворяне поступаютъ какъ мятежники по
отношенію къ своему главѣ и какъ тираны по отношенію къ
народу; Францію попираютъ ногами тѣ, кому слѣдовало бы
управлять ею или защищать ее... Такова картина этого ужас-
наго времени, набросанная для насъ опечаленнымъ продолжа-
телемъ Гійома Нанжи ’).
Что касается причины этихъ бѣдствій, то современные исто-
рики единогласно усматриваютъ ее въ полномъ отсутствіи напра-
вляющей власти или, другими словами, въ отсутствіи полити-
ческаго единства'-). Марсель же задумалъ, по настоянію угне-
тенныхъ гражданъ3), установить это единство. Для достиженія
успѣха въ этомъ было бы слишкомъ недостаточно тѣхъ силъ,
которыя онъ почерпалъ въ парижской общинѣ: благодаря ему,
созваны были генеральные штаты, и онъ въ теченіе нѣкотораго
времени оживлялъ ихъ своимъ воздѣйствіемъ, заставлялъ ихъ
жить его жизнью. Хотите ли вы знать, чѣмъ должна была, по
мысли Марселя, быть власть этихъ генеральныхъ штатовъ? Объ
этомъ сообщаетъ намъ Фруасаръ: «Эти три сословія должны
были вѣдать дѣла всякаго рода, и всѣ прочіе прелаты, всѣ
прочіе владѣтели, всѣ прочія общины городовъ должны были
повиноваться всему, что было бы сдѣлано и повелѣно этими
тремя сословіями» 4).
Кромѣ того, взгляды Марселя вполнѣ развиты въ томъ без-
смертномъ повелѣніи, которое было исторгнуто штатами у до-
фина и было дѣломъ главы купечества. Повелѣніе это противо-
]) «Типс епіш іпсоеріѣ раѣгіа еі Іоѣа іѳіта Егапсіае ішіаеге сопіияіопѳт
еѣ тоѳгогѳго, диіа поп ЬаѣеЪаѣ (Іеіепзогет іп аіідио пес ѣиѣогет». Сопііп.
Опііі. де Хап^із, стр. 226—227.
2)	Фруасаръ, съ своей стороны, говоря о трехъ сыновьяхъ взятаго въ
плѣнъ подъ Пуатье Іоанна, пишетъ: «Очень они были юны лѣтами и раз-
судкомъ... Никто изъ нихъ не хотѣлъ взять на себя управленіе Франціей>.
ГгоІ88аг(1, т. I, гл. СЬХХ, стр. 182.
3)	«Іряпш ріпгѳя адіегапѣ ѳхогѣапѣея». Сопѣ. Оиііі. (Іе Хапкія, стр. 228.
4)	Ъ'тоіваатй, т. I, гл. СЬХХ, стр. 183.
129
дѣйствовало политической анархіи путемъ сформированія новаго
совѣта, на который возложены были надзоръ за придворными
растратами и обязанность предупреждать всякія затѣи самовла-
стія; оно обуздывало анархію феодальную допущеніемъ вмѣша-
тельства буржуазіи (ставшаго постояннымъ) въ дѣла; противъ
анархіи административной оно дѣйствовало посредствомъ по-
сылки комиссаровъ во всѣ провинціи и чрезъ комиссаровъ, взя-
тыхъ изъ среды собранія; наконецъ, анархіи территоріальной
оно противодѣйствовало путемъ обезпеченія преобладающей роли
за городомъ Парижемъ, который былъ обращенъ какъ бы въ
сердце и мозгъ Франціи *). Дерзалъ ли Карлъ Великій на нѣчто
большее? Но то, что Карлъ Великій пытался сдѣлать съ цѣлью
установленія монархической централизаціи, Марсель попытался
сдѣлать въ видахъ установленія централизаціи демократиче-
ской. Для этого-то онъ и заставилъ собраніе постановить, что
впредь всякія пренія будутъ признаваться безплодными безъ
согласія третьяго сословія. Несомнѣнно, впрочемъ, что въ гроз-
номъ сосѣдствѣ парижской общины вліяніе третьяго сословія
весьма скоро поглотило бы вліяніе обоихъ другихъ сословій.
Этимъ смѣлымъ попыткамъ дофинъ противопоставилъ ин-
тригу: публично льстя главѣ купечества2), онъ втайнѣ окру-
жалъ его препятствіями. Вскорѣ въ штатахъ возникъ расколъ:
оба высшихъ сословія высказались противъ третьяго: создан-
ная Марселемъ власть, повидимому, спѣшитъ отречься отъ са-
мой себя, и Марсель вынужденъ обратиться къ общинѣ, такъ
какъ онъ покинутъ3) всѣми тѣми людьми, которые боялись
увлечься слишкомъ далеко въ подготовлявшемся имъ перево-
ротѣ. Марсель не падаетъ духомъ. Онъ извлекаетъ короля на-
варрскаго изъ заточенія, выставляетъ его противъ дофина, на-
водитъ ужасъ на придворныхъ и, взамѣнъ коллективной власти
трехъ сословій, которой не желаютъ священники и дворяне,
создаетъ -такъ сказать, силою собственной отваги и воли—
}) См. ст. 6, 7, 23, 26 и 39 этого замѣчательнаго повелѣнія.
а) «8і зе (іізіітиіоіі 1е сіис аи ?гё (Іи ргёѵобі еі (Гаисппз (іѳ Рагіз». Ъ'гоіъ-
аагді т. I, гл. СЬХХХ. стр. 189.
3) «Говорю же вамъ, что дворяне французскаго королевства и прелаты
св. церкви начали досадовать на мѣры и распоряженія трехъ сословій; они
старались склонить главу купечества и парижскихъ горожанъ къ согласію
на то, чтобы они впредь не вмѣшивались въ дѣла ранѣе ихъ>. Ртоівватд,
т. I, гл. СЬХХІХ, стр. 188 (мы приводимъ здѣсь лишь приблизительный пере-
водъ стариннаго французскаго текста, недостаточно яснаго. (Перев.).
дуй влднъ. т. і.	9
_ізо_
новое собраніе, почти цѣликомъ составленное изъ его сотова-
рищей по городской ратушѣ.
Тогда между дофиномъ и Марселемъ началась та самая борьба,
которая въ концѣ ХѴШ вѣка вспыхнула между жирондистами
и монтаньярами. Сынъ Іоанна уѣзжаетъ изъ Парижа, чтобы, въ
лицѣ штатовъ Нормандіи и Вермандуа, возбудить провинцію
противъ Парижа. Странно: здѣсь королевская власть зоветъ къ
себѣ на помощь федералистскій духъ; монархія, въ лицѣ до-
фина, дерзаетъ вооружиться противъ единства! Нечестива эта
война, потому что изъ анархіи, поддержанію которой она со-
дѣйствовала, должна была возникнуть жакерія. Что могли сдѣ-
лать эти несчастные мужики, жилища которыхъ были разгра-
бляемы, а жены и дочери обезчещиваемы, при чемъ самихъ ихъ
рѣзали какъ стадо скота, тогда какъ у нихъ не было ни под-
держки, ни защитника противъ дворянъ, преобразившихся въ
разбойниковъ? Они долго покорялись своей участи, и покор-
ность ихъ доходила, до того, что дворяне стали насмѣхаться
надъ ними, саркастически называя этихъ несчастныхъ «Жа-
ками-простофилями» *). А тѣ рыли для себя жилье подъ землею
и, лежа тамъ во тьмѣ на навозѣ, ожидали нашествія голода,
котораго боялись менѣе, чѣмъ нашествія своихъ угнетателей.
Разсказываютъ, что жители береговъ Луары проводили дни на
баркахъ посреди рѣки, находя, что жить на водѣ безопаснѣе,
чѣмъ на берегу. Но наступила минута, когда это терпѣніе исто-
щилось и перешло въ бѣшенство. Блѣдные и яростные, они
поднялись однажды съ мщеніемъ въ сердцѣ и проклятіями на
устахъ. Произошло ужасное избіеніе дворянъ, длившееся до
тѣхъ поръ, пока и дворяне, въ свой чередъ, не сплотились
между собою, послѣ чего истребленіе продолжалось уже въ про-
тивоположномъ направленіи. «Не было надобности въ томъ—
восклицаетъ продолжатель Гійома де Нанжи — чтобы явились
англичане изъ своей страны для разрушенія нашей. Англи-
чане, бывшіе смертельными врагами королевства, не сдѣлали бы
для его разгрома больше того, что сдѣлали родившіеся въ
немъ дворяне»* 2).
') <Тппс ІетрогЬ поЬіІев ііегівіопек <іе гивіісів вііпрІісіЬиз і'асіепіев,
ѵосаЬапі еоз -Тацие Імнікенине. ТгирЬаІІ еі зргеіі аЬ аііів Ьос потеп Іацѵ
Ьопіютте асеерегипі, еТ. гпяіісі регдМегппГ потеп». Сопі. виііі. де Кап^із,
стр. 223.
2) «Шп орогГеЬаі рег ііезігиепііат рагТіат Ап^іісоз асседеге іпітіеоз...»
и т. д. СопК биіП. <1<; Иап^із, етр. 241.
ізі
Надо замѣтить, что, при такихъ обстоятельствахъ, Марсель
принялъ сторону «Жаковъ», которымъ сталъ посылать под-
крѣпленія, тогда какъ наваррскій король, напротивъ, сталъ во
главѣ дворянъ, съ цѣлью избивать крестьянъ. Какъ могло слу-
читься, что это сопоставленіе ускользнуло отъ вниманія исто-
риковъ, которые ставили Марселю въ упрекъ его союзъ съ ко-
ролемъ наваррскимъ? Марсель соединился съ наваррскимъ коро-
лемъ лишь для того, чтобы честолюбіемъ этого государя восполь-
зоваться противъ дофина. Парижская община, на которую на-
сѣдали со всѣхъ сторонъ, разсчитывала на Карла Сквернаго
(наваррскаго короля) какъ на такого человѣка, который, въ
случаѣ, если бы оказался добросовѣстнымъ и вѣрнымъ, могъ бы
дѣйствительно защитить ее отъ дворянства *). Вотъ и весь се-
кретъ этого союза. Онъ былъ необходимъ, и что же было въ
немъ позорнаго? Марсель былъ такъ мало подчиненъ страстямъ
наваррскаго короля, что, назначивъ его сперва начальникомъ
войскъ Парижа, не задумался отнять у него эту должность,
какъ только узналъ, что государь этотъ держитъ сторону дво-
рянъ * 2).
Между тѣмъ дофинъ угрожалъ столицѣ. Марсель готовился
къ сильному отпору. Онъ роетъ рвы, возводитъ ограды, безжа-
лостно сноситъ монастыри и церкви, препятствующіе оконча-
нію этихъ работъ. Рабочіе трудятся дни и ночи, и вскорѣ Па-
рижъ поставленъ былъ въ возможность выдержать осаду. Это
громадная услуга королевству, которую, не колеблясь, признаетъ
Фруасаръ, несмотря на свою любовь къ дворянамъ3).
Но дворяне, казалось, поклялись въ душѣ погубить столицу.
Расположившись въ Корбэйлѣ (СогЪеіІ), они господствовали
оттуда надъ теченіемъ Сены, задерживали подвозъ и морили
Парижъ голодомъ. Дофинъ появился въ Сенъ-Дени съ тремя
тысячами человѣкъ пѣхоты, а наваррскій король, съ своей сто-
*) «СгѳбеЬапі ѳпіт Рагіѳпзев аЬ ірзо еі а зпіз сопіга Дпсет ге^епіет еі
поЬіІез орііте ДеГепвагі». Сопі. виііі. Де Наитіе, стр. 286.
Это свидѣтельство подтверждается свидѣтельствомъ Фруасара, т. I, гл.
СЬХХ, стр. 183.
’) «фиосі диіа поЪіііз егаі, сит аііія сопярігазвѳі». Сопі. бпііі. <іа Ыап^ів,
стр. 237.
э) «Говорю вамъ, что ото было величайшимъ благомъ, оказаннымъ гла-
вою купечества, потому что иначе она (столица) была бы много разъ разо-
рена и разграблена разными способами». Ргошаті, т. I, гл. СЬХХХІП,
стр. 191.
9*
132
роны, стоя въ Шарантонѣ, разсылалъ по окрестностямъ койные
разъѣзды. Что могъ сдѣлать глава купечества противъ столь-
кихъ препятствій и опасностей? Парижъ задыхался въ своихъ
стѣнахъ; слѣдовало ли открыть дворянству и дофину ворота,
утратить плоды столькихъ усилій, бросить народное дѣло? Чтобы
избѣгнуть этихъ крайностей, оставалось единственное средство:
обратиться къ наваррскому королю и чрезъ него укротить до-
фина, съ тѣмъ, чтобы впослѣдствіи сломать орудіе, если оно
окажется опаснымъ. Это-то и попытался сдѣлать Марсель, а
враги тутъ-то и подстерегли его. Высшая парижская буржуазія
не могла безъ неудовольствія видѣть свой покой до такой сте-
пени нарушеннымъ и свою безопасность поколебленною. Она
рѣшила низвергнуть Марселя и, не смѣя прямо броситься на
этого популярнаго человѣка, составила противъ него подлый
заговоръ *). Извѣстно, что онъ былъ убитъ топоромъ у Сентъ-
Антуанскихъ воротъ подъ тѣмъ предлогомъ, будто онъ соби-
рался сдать городъ Карлу Скверному.
Послушаемъ, что говоритъ Фруасаръ: «Въ ту самую ночь,
когда это должно было случиться, Богъ внушилъ нѣсколькимъ
парижскимъ горожанамъ, которые всегда были въ согласіи съ
герцогомъ, именно: Жану Майару, брату его Симо и нѣкото-
рымъ другимъ; они по божественному внушенію (такъ надо
предположить) освѣдомились, что Парижъ будетъ взятъ штур-
момъ и разрушенъ» * 2).
Изъ этого разсказа слѣдуетъ: 1) что Майаръ и его сотова-
рищи были въ заговорѣ противъ Марселя, въ пользу дофина,
съ которымъ они находились въ сношеніяхъ; 2) что убіеніе
Марселя было рѣшено заранѣе. Иначе какъ могли они знать,
что должно произойти въ ту ночь, въ которую пролита была
по ихъ почину кровь? «По божественному внушенію—злорадно
говоритъ Фруасаръ,—такъ надо предположитъ^.
Не менѣе убѣдителенъ разсказъ продолжателя Гійома де Нанжи.
Говоря о сторожахъ, которыхъ Марсель засталъ у Сентъ-Антуан-
скихъ воротъ, онъ замѣчаетъ: «Они требовали, чтобы прокла-
маціи издавались отъ имени герцога-регента, а глава купечества
’) Ргоіззагй, т. I, гл. СЬХХХѴ, стр. 194.
2) «Еслибы въ городѣ Парижѣ не было достаточно людей (въ родѣ Жана
Майара, его брата Симо)». ЕгоізвагЛ, т. I, гл. СЬХХХѴ, стр. 192.
133
(ргеѵбі) желалъ, чтобы имя герцога не упоминалось» '). Изъ-за
этого возникаетъ ссора, и глава купечества оказывается убитымъ.
На слѣдующій день Майаръ, собравъ толпу на рынкѣ, чер-
нилъ передъ нею память безстрашнаго человѣка, котораго онъ
былъ товарищемъ и котораго предалъ. И обманутый народъ
рукоплескалъ! Марсель былъ только что убитъ, а его уже про-
клинали: участь, общая для всѣхъ самоотверженныхъ людей!
Дофинъ вернулся въ Парижъ въ качествѣ освободителя. Онъ
вернулся для того, чтобы попрать ногами народную верховную
власть, которую провозгласилъ, а можетъ быть и установилъ
бы Марсель, если бы генеральные штаты, обязанные служить
ему орудіемъ, не были чудовищнымъ смѣшеніемъ разнородныхъ
элементовъ.
Мы могли бы такимъ образомъ прослѣдить во французской
исторіи путь, пройденный генеральными штатами, и мы всегда
находили бы ихъ нерѣшительными, безсильными, поочередно
служащими либо слѣпымъ орудіемъ какого-нибудь дурного госу-
даря, либо игрушкою какой-нибудь мерзкой партіи.
Впрочемъ, какое болѣе разительное доказательство безплодія
этого учрежденія могли бы мы привести, какъ не то, которымъ
является вѣчное повтореніе одного и того же въ «запискахъ»
(сайіегз) генеральныхъ штатовъ? Прочтите записки 1484, 1676,
1688, 1614 годовъ: во всѣхъ нихъ вы увидите однѣ и тѣ же
жалобы, изложенныя въ однихъ и тѣхъ же словахъ* 2).
Каково же было значеніе этого учрежденія генеральныхъ
штатовъ? Не будемъ торопиться презрительнымъ отвѣтомъ. Не
надо забывать, что если въ фактическомъ отношеніи историче-
ская важность генеральныхъ штатовъ почти равна нулю, то въ
отношеніи правовомъ она необъятна. Цѣна же учрежденій опре-
дѣляется не столько по ихъ примѣненію, сколько по ихъ прин-
ципу. То, что они выражаютъ собою, гораздо существеннѣе
того, чтб они производятъ, по крайней мѣрѣ немедленно.
«фиі сизіосіез ѵоіеЬапі срігосі ргосіатаііопез потіпе (Іотіпі сіисіз гѳ-
Зепііз Дѳгепі, еі ргорозііпя ѵоІеЪаі цаоіі потеп (Іпсіз іасегеіаг». Сопі. Оиііі
Де Хапкіе, стр. 244.
2) Относительно штатовъ 1484 г. см. «Ііес. §ёп. сіез ёіаіз іеппз еп Ь’тапсе»,
стр. 88 и слѣд.; относительно штатовъ 1576 г. см. рукой, аббатства Яаіпі-
Оегіпаіп <1ез Ргёз, № Збб; о штатахъ 1688 г. см. «Нее. ^ёп. Дез ёіаіз», стр. 61
и слѣд.; о штатахъ 1614 г. см. <1опгпа1 сіе Ріогішоші Варіпе зпг Іез ёіаіз 4е
1614»; рѣчь главы купечества Мирона.
134
Сказать по правдѣ, генеральные штаты не выражали верхов-
ной власти ни одного изъ трехъ сословій, потому что они сла-
гались изъ собранія всѣхъ трехъ. Не выражали они также и
верховной власти народа, такъ какъ народъ одинъ, а они имѣли
характеръ множественный. Но что за важность? они предста-
вляли собою нѣчто могущественное, хотя и неопредѣленное. Они
отвѣчали мало дѣйствующей, однако реальной, неизбѣжной и
признанной силѣ. Изъ-за того, что выражаемая ими верховная
власть была дурно понята и дурно опредѣлена, власть эта не
сдѣлалась менѣе способною, по мнѣнію всѣхъ, служить, въ слу-
чаѣ надобности, противовѣсомъ монархическому принципу и даже
поработить его. Это была политическая власть, оставленная, такъ
сказать, про запасъ и для вступленія въ дѣйствіе ожидавшая
лишь интересовъ, способныхъ захватить ее. Королевская власть,
отдавая почести независимой отъ трона верховной власти, тѣмъ
самымъ понемногу стушевывала себя; она, не замѣчая того,
утрачивала характеръ той силы, которая связана со всѣмъ тѣмъ,
чтб едино. Короли говорили штатамъ: «Еще субсидій, а затѣмъ
реформы». Долженъ былъ наступить такой день, когда штаты,
перевернувъ эту фразу, сказали бы: «Сперва реформы, а потомъ
субсидіи». А въ этотъ день кто помѣшалъ бы смѣлымъ рукамъ
подрѣзать злоупотребленія въ корнѣ?
Мы видѣли, какимъ образомъ былъ освященъ во Франціи не-
великій принципъ верховной власти собраній. Теперь намъ
остается выслѣдить, къ выгодѣ какого класса должна была есте-
ственно проявиться эта верховная власть.
Прежде всего, очевидно, что генеральные штаты не могли
быть выгодны ни духовенству, ни дворянству, такъ какъ они
доставляли третьему сословію и дворянству случай свободно
разоблачать все, что было ошибками, вымогательствомъ и зло-
употребленіемъ.
Чтб касается дворянства, то, помимо того, что въ этихъ раз-
облаченіяхъ заключалось гибельнаго для него, генеральные штаты
неизбѣжно вели къ его гибели уже однимъ тѣмъ, что являлись
побѣдоносными соперниками штатовъ провинціальныхъ, служив-
шихъ послѣднимъ убѣжищемъ феодализма.
Что бы пи говорили историки, національное единство было
установлено вовсе не одною только монархіей. И если насъ спро-
сятъ, кто еще содѣйствовалъ его установленію, мы не коле-
блясь отвѣтимъ: генеральные штаты.
136
Въ общемъ сцѣпленіи человѣческихъ дѣлъ приписываютъ
вообще слишкомъ большую важность тѣмъ дѣламъ, которыя въ
извѣстномъ смыслѣ могутъ быть видимы и осязаемы. Взятые
города, выигранныя сраженія, выполненные въ обширной сферѣ
дипломатическіе переговоры, прослѣдованіе по свѣту великаго
человѣка—вотъ тѣ событія, вліяніе которыхъ непосредственно,
блестяще, легко познаваемо и констатируемо. Но есть другія
вліянія, быть можетъ высшаго порядка, вліянія скрытыя, раз-
вивающіяся медленно и составляющія собственно философію
исторіи. Я знаю иной принципъ, вложенный въ дурно понятое
законодательство, который, въ концѣ концовъ, внесетъ въ жизнь
людей больше перемѣнъ, чѣмъ опустошенія Аттилы или громкія
побѣды Александра. Четыре строки, которыми въ Наполеоновомъ
кодексѣ утверждается раздѣлъ наслѣдствъ, быть можетъ, гораздо
глубже измѣнятъ судьбы французскаго народа, чѣмъ всѣ побѣды
Имперіи. Въ воздѣйствіи генеральныхъ штатовъ на Францію,
конечно, не было ничего непосредственнаго, ничего матеріально
опредѣлимаго; но уже одинъ фактъ ихъ существованія заклю-
чалъ въ себѣ нѣчто болѣе рѣшающее, чѣмъ всѣ усилія коро-
левской власти. Однимъ тѣмъ, что они составляли часть госу-
дарственнаго права французовъ, генеральные штаты сохраняли
неприкосновеннымъ традицію, которая была выше всѣхъ пред-
разсудковъ и всѣхъ страстей той или другой мѣстности. Созывъ
ихъ, хотя онъ и происходилъ лишь въ неопредѣленные и не
близкіе между собою сроки, безпрерывно напоминалъ людямъ,
что выше провинцій есть еще нація. Развѣ интересы, разыгры-
вавшіеся въ средѣ этихъ большихъ собраній, не были общими
всѣмъ частямъ территоріи? Развѣ обличавшіяся гамъ неспра-
ведливости не угнетали одинаково пролетаріевъ юга и сѣвера?
Парижъ, когда бывалъ театромъ этихъ торжественныхъ преній,
развѣ не имѣлъ права воскликнуть: «Я Франція!»
Генеральные штаты были для штатовъ провинціальныхъ
тѣмъ же, чѣмъ королевская власть была для властей феодаль-
ныхъ.
Генеральные штаты были, но отношенію къ провинціямъ,
представителями принципа единства, какъ королевская власть
представляла его собою по отношенію къ ленамъ.
И подобно тому, какъ ленная власть должна была посте-
пенно раствориться во власти королевской, провинціальные штаты,
_13С
по самому свойству вещей, должны были незамѣтно исчезнуть
въ штатахъ націи.
Такимъ образомъ, передъ 178!) годомъ налицо имѣлись два
рода единицъ: единица административная и единица національная.
Установленіе первой изъ нихъ, какъ мы доказали, было дѣ-
ломъ буржуазіи, дѣйствовавшей чрезъ общины. Можно уже раз-
судить, что установленіе второй было дѣломъ буржуазіи, дѣй-
ствовавшей чрезъ генеральные штаты.
Административною единицей феодализмъ былъ вытѣсненъ
изъ ленныхъ владѣній, единица же національная должна была
вытѣснить его изъ собраній.
Значитъ, въ силу самихъ вещей, генеральные штаты должны
были рано или поздно стать для духовенства и дворянства мо-
гилой, а для буржуазіи пьедесталомъ.
Въ видѣ обобщенія скажемъ, что въ настоящей главѣ мы хо-
тѣли показать слѣдующее:
Что возникновеніе генеральныхъ штатовъ во Франціи отно-
сится ко времени упадка феодальнаго строя;
Что значеніе ихъ въ правовомъ отношеніи было съ самаго
ихъ возникновенія очень велико;
Что до 1789 года значеніе ихъ въ отношеніи фактическомъ
было очень мало;
Что, несмотря на это, они таили въ себѣ громадный пере-
воротъ, вслѣдствіе принципа, представителемъ котораго они были;
Что принципомъ этимъ была верховная власть собраній;
Что признаніе подобной верховной власти не могло доста-
вить выгодъ ни духовенству, потому что она вела къ разобла-
ченію ошибокъ и злоупотребленій церкви, ни дворянству, такъ
какъ она дѣлала невозможнымъ существованіе провинціальныхъ
штатовъ, служившихъ послѣднимъ убѣжищемъ затравленнаго
феодализма;
Что, слѣдовательно, власть эта должна была оказаться ме-
нѣе выгодною для народа, чѣмъ для буржуазіи, которая одна
была допущена къ занятію въ генеральныхъ штатахъ мѣста
рядомъ съ дворянствомъ и духовенствомъ.
137
ГЛАВА III.
Успѣхи буржуазіи.
Политика Ришлье.
При помощи какихъ ужасныхъ мѣръ Ришлье освобождаетъ буржуазію отъ
анархической тираніи вельможъ.—Къ чьей выгодѣ должно было послужить
учрежденіе интендатствъ. — Какимъ образомъ Ришлье подготовляетъ, на пользу
буржуазіи, правительство ума и паденіе неограниченной власти.
Въ то время, когда въ совѣтъ былъ призванъ Ришлье, фран-
цузское королевство было разъединено и полно смуты. Власть,
ускользая изъ слабыхъ рукъ Людовика ХШ, колебалась между
недостаточно пригоднымъ для нея Конде и королевою-матерыо.
Тогда какъ дворъ былъ поглощенъ тысячью интригъ, для ко-
торыхъ общественное благо не было даже предлогомъ, проте-
стантская партія составляла въ государствѣ нѣчто въ родѣ осо-
баго королевства, имѣвшаго свои кружки, свои политическія
собранія, свои укрѣпленные пункты; столицею ея былъ Ла-
Рошель, а военными правителями были наиболѣе славные вель-
можи и военачальники: Ледигьеръ, Шатильонъ, Ла-Трсмуйль
Субизъ и Роганъ (КоЬап). Королевская власть, униженная до
послѣдней степени1), вынуждена была сносить угрозы этихъ
вельможъ, покупать уступки однихъ и воевать съ другими изъ
нихъ. Возмутившіеся имѣли свой особый гербъ, и реформаты,
волновавшіе югъ и владѣвшіе моремъ, дерзали взимать налоги
и вербовать войска по приказамъ, скрѣпленнымъ ихъ большою
печатью, «которая была религіею, опиравшеюся на крестъ, имѣя
въ рукѣ Евангеліе и попирая ногами старый скелетъ, какъ они
называли римскую церковь» * 2). Разстроенные, обремененные вы-
дачею пенсій финансы находились въ такомъ безпорядочномъ
состояніи, что маркизъ Эффіа, при своемъ вступленіи въ долж-
ность, нашелъ, — какъ онъ выражается, — «приходъ истрачен-
нымъ, а расходъ подлежащимъ выполненію». Изъ девятнад-
*) «Тезіатепі роіііідие <1е Вісііеііеи», гл. I.—Извѣстно, что Вольтеръ при-
знавалъ зто «Политическое завѣщаніе» апокрифическимъ, но нынѣ подлин-
ность этого произведенія давно уже не отрицается, какъ зто прекрасно дока-
зано Анри Мартеномъ въ т. XII его превосходной «Ніэіоіге йе Кгапсе».
2) «Мёшоігез йе ВісЬѳІіеи», кн. XII, стр. 235, т. VII. Соііесі. Місііаий еі
Роиіоиіаі.
138
цати милліоновъ налога подъ названіемъ «іаіііе» ’) въ казну
поступало только шесть милліоновъ, такъ какъ остальная часть
поглощалась въ пути безчисленнымъ множествомъ чиновниковъ
финансоваго вѣдомства. Народъ изнывалъ, находясь въ самомъ
тяжеломъ положеніи. Благодаря междоусобнымъ войнамъ и отсут-
ствію всякой центральной власти, дворяне яа полномъ просторѣ
пользовались правомъ сильнѣйшаго. Одни изъ нихъ насиловали
деревенскихъ общественниковъ, другіе по произволу требовали
отъ мужика подневольной работы. Одни, разорившись игрою
или до безумія безпорядочною жизнью, заставляли земледѣльца
принимать поручительство за нихъ2); другіе позволяли себѣ на-
лагать контрибуцію, вводить новыя принудительныя права, строя
мельницы и печи, обязывая народъ молоть для себя зерно и
печь хлѣбъ только у нихъ. Военные люди, пользуясь отсут-
ствіемъ дисциплины, разбѣгались во время передвиженій, втор-
гались въ мужичьи хижины, похищали мужичій скарбъ и сбе-
реженія, злобно ломали домашнюю грпваръ3} и, выпрягая изъ
плуга лошадей, забирали ихъ себѣ подъ кладь. Что касается
буржуазіи, то, съ одной стороны, она терпѣла затрудненія въ
торговлѣ, вслѣдствіе постоянно возобновлявшагося учрежденія
безполезныхъ должностей, которыя она называла «прожорами»,
а съ другой—ей, въ ожиданіи часа отмщенія, приходилось вы-
носить наглое презрѣніе со стороны дворянства, которое въ со-
браніи штатовъ 1614 г. такъ сильно возмущалось тѣмъ, что
люди позволили себѣ назвать три сословія братьями.
Такимъ образомъ, при вступленіи Ришлье въ управленіе
Франція являла всѣ признаки царства, клонящагося къ упадку:
анархію въ управленіи, произволъ государей, возстаніе, федера-
лизмъ. Первою надобностью Франціи было, значитъ, тогда един-
ство: нетрудно угадать, кому это единство должно было доста-
вить выгоды.
Но прежде всего каковы принципы Ришлье и каковъ этотъ
человѣкъ? Вначалѣ онъ скрываетъ свои обширные замыслы
подъ любезною внѣшностью. Честолюбивый и свѣтскій человѣкъ,
онъ начинаетъ съ ухаживанія за двумя королевами, а кончитъ
онъ тѣмъ, что станетъ говорить съ ними тономъ повелителя,
Которымъ обложены были люди, не принадлежавшіе къ дворянскому
или духовному сословію. (Перев.).
2) <Сойе МісЬап>, стр. 210.
8) Ііет, стр. 267.
139
ибо, обладая гибкостью, ведущей къ успѣху, онъ обладаетъ
также и гордостью, которая даетъ командующую роль. Въ ка-
чествѣ министра, онъ обезличиваетъ въ себѣ священника; ему
нужны охранители, и вотъ его видятъ окруженнымъ мушкете-
рами, когда онъ служитъ обѣдню. Не любя ни малыхъ опасно-
стей, ни второразрядныхъ затрудненій, онъ сдѣлаетъ правитель-
ственную власть настолько тяжелою, что одинъ только онъ и
будетъ способенъ нести ее. Государя онъ обращаетъ въ своего
секретаря; тотъ не любитъ его, но повинуется ему. Вскорѣ,
поднявъ свои личныя страсти, свою ненависть, свою ревнивую
зависть до уровня государственнаго интереса, онъ станетъ больше
чѣмъ королемъ, —онъ станетъ королевскою властью. Приносить
все въ жертву общественному дѣлу, этой единственной цѣли го-
сударя и его совѣтниковъ ’ ),--вотъ его принципъ. Въ области
внѣшнихъ дѣлъ—унизить австрійскій домъ, а въ области дѣлъ
внутреннихъ—принизить партію крупныхъ вельможъ, — такова
его цѣль, средствомъ же служитъ ему умно примѣняемая сила. Слѣ-
довательно, Ришлье положитъ конецъ макіавелевской политикѣ,
введенной во Франціи Медичисами. Лукавство этихъ флорентій-
цевъ уступитъ мѣсто ясному здравому смыслу, составляющему
основу гальскаго духа, и мѣсто кинжала займетъ мечъ. Но на
тѣхъ, кто ищетъ власти для того, чтобы дѣйствовать, а не для
того, чтобы любоваться въ ней на себя, власть налагаетъ иногда
суровыя обязанности: Ришлье явитъ себя грознымъ, но никогда
не будетъ низокъ, такъ какъ сила не нуждается въ низости.
Притомъ, при полной увѣренности въ томъ, что въ лицѣ сво-
ихъ враговъ онъ будетъ побивать лишь враговъ государства,
онъ никогда и ни въ чемъ не станетъ отступать. Знать увидитъ,
какъ рубятъ на Грэвской площади головы ея могущественнѣй-
шимъ предводителямъ, и министръ, принадлежащій къ ея же
средѣ, подготовитъ ее, путемъ уравненія передъ палачомъ, къ
гражданскому равенству.
Вотъ каковъ Ришлье и, по счастливой случайности, онъ
встрѣчаетъ на престолѣ человѣка, наиболѣе пригоднаго для пас-
сивнаго содѣйствія его видамъ. Вялый, скучный и жестокій мо-
нархъ, Людовикъ ХШ обладаетъ всѣми недугами и пороками,
какіе нужны для его роли. Его слабость дѣлаетъ его лицомъ
подчиненнымъ; его меланхолія держитъ его въ сторонѣ, жесто-
’) «Тевіатепі роМОДпе*, гл. ІП, стр. 222.
140
кость же его является па помощь систематически принимаемымъ
со стороны министра суровымъ мѣрамъ. Униженіе, вызываемое
необходимостью повиноваться, скрашивается для него возмож-
ностью поступать безъ жалости. Для него отдача повелѣній
относительно казней, значенія которыхъ онъ не понимаетъ,
является способомъ къ тому, чтобы быть королемъ. Замѣтимъ,
сверхъ того, что Людовикъ ХШ былъ лично храбрымъ человѣ-
комъ и что одна только любовь къ оружію могла пробуждать
его отъ дремоты, въ которую повергали его мистическія любов-
ныя интриги; обстоятельство это было весьма благопріятно для
замысловъ Ришлье, готовившагося зажечь Европу и привести
въ движеніе Францію.
Скажемъ теперь же: у Ришлье не было любви къ народу, и
о буржуазіи онъ судилъ, какъ важный вельможа. Народъ онъ
сравнивалъ съ мулами, которыхъ бездѣятельность можетъ изба-
ловать1). А что касается буржуазіи, то, говоря о неіі, онъ пи-
салъ, что низкое происхожденіе рѣдко производитъ необходимыя
для должностного лица качества, что среди людей неродовитыхъ
встрѣчается много опасно-твердыхъ умовъ, которыми такъ трудно
руководить, что даже сама пхъ добродѣтель оказывается вред-
ною * * 8). При одинаковыхъ заслугахъ онъ отдавалъ предпочтеніе
тому, кто могъ внѣшнимъ блескомъ усугубить достоинство за-
нимаемой имъ должности. Одно и то же дерево даетъ болѣе или
менѣе хорошіе плоды, смотря по тому, будетъ ли оно посажено
въ хорошій или дурной грунтъ; по мнѣнію же Ришлье, хоро-
шимъ грунтомъ являлась «благородная» кровь. Будучи против-
никомъ продажности должностей, онъ находилъ въ ней, однако,
то преимущество, что она исключала людей низкаго званія3).
А между тѣмъ на этого-то человѣка возложена была Богомъ
миссія расчистить дорогу, по которой суждено было двинуться
во Франціи впередъ буржуазіи! Дѣло въ томъ, что великіе люди
являются лишь могущественными слѣпцами. Игра, которую они
разыгрываютъ, почти никогда не бываетъ ихъ собственною игрою.
Наличный результатъ ослѣпляетъ ихъ своимъ блескомъ и упо-
требляетъ ихъ въ томъ или другомъ направленіи, тогда какъ
разрѣшеніе конечныхъ послѣдствій и подготовка отдаленныхъ
’) «Тезіатепѣ роііііцпе», гл. IV. отд. V, (Іи Реиріе, стр. 150.
2) ІЫіІ., отд. I, стр. 188 и 184.
8) іыа.
141
отраженій выпадаютъ на долю государя, распорядившагося при-
чинами.
Буржуазія, которой суждено было возвеличиться посред-
ствомъ промышленности и торговли, должна была горячо же-
лать, чтобы наложена была узда на злоупотреблявшее своимъ
положеніемъ дворянство—на то дворянство, которое восклицало
въ послѣднихъ генеральныхъ штатахъ: «Между нами п третьимъ
сословіемъ такая же разница, какъ между бариномъ и лакеемъ»1).
Противъ этого-то и были приняты мѣры путемъ изданія знаме-
нитаго январскаго повелѣнія 1629 г., которое извѣстно подъ
названіемъ «Кодекса Мишо» (Сойе МісЬап).
Слѣдуетъ ли честь этого повелѣнія приписать Ришлье? Самъ
онъ говоритъ о немъ, какъ о дѣлѣ, въ которомъ онъ не уча-
ствовалъ * 2) и которое было не только составлено, но и задумано
хранителемъ печати Мишелемъ Марійакомъ. По правдѣ, пер-
вымъ авторомъ «Кодекса Мишо» была Франція, потому что всѣ
элементы, послужившіе для его составленія, были даны шта-
тами 1614 и 1626 гг. Но если Ришлье и не былъ составителемъ
январскаго повелѣнія, то онъ принялъ его и, благодаря ему,
оно было приведено въ дѣйствіе во всемъ королевствѣ, отъ края
до края, что было громадною услугой для буржуазіи. Ибо воз-
можно ли было заниматься торговыми дѣлами, когда дороги
были переполнены вооруженными бандитами, отсталыми отъ
полковъ солдатами, которые злоупотребляли внушаемымъ ими
ужасомъ? Какою безопасностью могъ пользоваться мелкій соб-
ственникъ въ странѣ, въ которой солдатъ по собственному
усмотрѣнію располагался на квартирѣ, наносилъ мужику обиды
и оскорбленія и свое неполучаемое жалованіе возмѣщалъ наг-
лѣйшимъ мародерствомъ? Какимъ унизительнымъ стѣсненіемъ
являлось для третьяго сословія это верховное господство меча!
Какой хаосъ долженъ былъ царить въ королевствѣ, гдѣ простой
провинціальный дворянинъ, какимъ былъ Ледигьеръ, осмѣли-
вался своею частною властью завести и сохранять страшную
таможню въ Балансѣ, на которую купцы смотрѣли, какъ на во-
ровской притонъ! Давно пора было положить конецъ такой
анархіи, и «Кодексъ Мишо» былъ безпощаденъ. Люди, безъ по-
’) РІогітопЛ Варіпе. «АввѳтЫёе Дек Т.гоіз (Ча18 еп І’ап 1614».
2) «На столько хранитель печати былъ расположенъ къ этому произве-
денію, которое было его произведеніемъ». «Мётоігез Де ВісЬеІіеи», т. ѴП.
стр. 687.
142
зволенія занимавшіе квартиры въ деревняхъ, признавались бро-
дягами, ворами, и общины приглашались бросаться на нихъ при
звукахъ набата1). «Всѣмъ губернаторамъ и намѣстникамъ про-
винцій—говорится въ другой статьѣ каковы бы ни были ихъ
званіе, должность и положеніе, а также всѣмъ нашимъ байльи и
сенешалямъ, казначеямъ Франціи и т. д...., мы воспрещаемъ
взимать и допускать взиманіе какихъ бы то ни было десятин-
ныхъ сборовъ и контрибуцій съ нашихъ подданныхъ, иначе,
какъ на основаніи предписаній, разсылаемыхъ за нашею боль-
шою печатью, подъ страхомъ ареста и конфискаціи имущества».
Теперь, когда Ришлье подаетъ примѣръ, когда у знати отнята
привилегія безнаказанности, — водворяется царство закона, все
приходитъ въ порядокъ, буржуазія начинаетъ дышать свободно;
очищенныя отъ бандитовъ дороги шире открываются для тор-
говыхъ сношеній, сдѣлавшихся болѣе удобными; трудящаяся
часть націи, освобожденная отъ тысячи тирановъ низшаго раз-
ряда, этихъ «королей-карапузовъ», по выраженію Вольтера, пріоб-
рѣтаетъ чувство собственнаго достоинства и начинаетъ замѣ-
чать, что званіе виновныхъ не спасаетъ ихъ. Мало того, «Ко-
дексъ Мишо» извѣщаетъ буржуазію, что даже въ послѣднемъ
пристанищѣ дворянства, въ арміи, «солдатъ, путемъ заслугъ,
можетъ подниматься въ чинахъ и должностяхъ, переходя съ
одной ступени на другую, до капитанскаго чина и выше, если
окажется достойнымъ того»* 2).
Но при осуществленіи такихъ мѣръ Ришлье долженъ былъ
встрѣтить противниковъ. Онъ этого ожидалъ и закрылъ жало-
сти доступъ къ своему сердце. О, трудно, конечно, не испытать
волненія, когда въ глубинѣ залы, гдѣ эти великіе замыслы пере-
ходили въ смертные приговоры, видишь мрачныя фигуры ка-
кого-нибудь Лобардемона или Лаффемаса3); когда вспомнишь о
Марійакѣ, которому отрубили голову, обвинивъ его, какъ гово-
рятъ, въ растратѣ небольшого количества соломы и сѣна-, когда
припомнишь, какъ умирала въ Кёльнѣ, среди нищеты, всѣми
покинутая Марія Медичи, а также возстановишь въ памяти ге-
катомбу дворянъ, такихъ гордыхъ и спокойныхъ въ послѣднія
минуты жизни, и, по крайней мѣрѣ, умѣвшихъ умирать всюду,
*) -Сосіе Місііаи», ст. 25.
2) Ст. 229 январскаго повелѣнія.
а) Лица эти были преданнѣйшими агентами Ришлье, особенно членъ
госуд. срвѣта при Людовикѣ XIII, лжецъ и лицемѣръ Лобардемонъ. (Персв.).
143
даже на Грэвской площади. Однажды Ришлье, лежа почти при-
емерти въ постели, видитъ, какъ въ комнату входитъ и съ уси-
ліемъ идетъ къ нему другой больной—Людовикъ ХШ. Рядомъ съ
ложемъ кардинала ставятъ другое для ослабѣвшаго монарха. О
чемъ же бесѣдуютъ вполголоса оба умирающіе? Они сговари-
ваются относительно казней. Да, это, конечно, ужасныя сцены.
Но будьте осторожны: въ числѣ блестящихъ лицъ, осужденныхъ
на смерть кардиналомъ Ришлье, нѣтъ ни одного такого лица,
которое не находилось бы въ открытой войнѣ съ обществен-
нымъ благомъ. Бутвилль поплатился головою за нарушеніе за-
кона. Въ лицѣ Шалэ уничтожено было роковое вліяніе придвор-
ныхъ любимцевъ. Монморанси искупилъ своею смертью возста-
ніе, поднятое дворянами въ провинціи. Сенъ-Марсъ и де Ту
казнены за сообщество съ иностраннымъ государствомъ и из-
мѣну Франціи. Марійакъ принесенъ былъ въ жертву необходи-
мости показать примѣръ среди скандаловъ всеобщаго взяточни-
чества. А что касается обѣихъ королевъ, то за ними числилось
немало другихъ проступковъ, помимо оскорбленія любви или
уязвленія гордости Ришлье. «Увы! неужели надо умереть въ
двадцатидвухлѣтнемъ возрастѣ?» воскликнулъ Сенъ-Марсъ. 11
потомство услышало эти человѣчныя, грустныя слова; оно
нашло, что Сенъ-Марсъ былъ слишкомъ молодъ, чтобы умереть;
оно забыло, что, въ глазахъ кардинала Сенъ-Марсъ былъ очень
молодъ для измѣны.
Послѣ того какъ буржуазія была избавлена отъ насилій со
стороны вооруженнаго дворянства, что еще требовалось для ея
свободнаго развитія? Она, очевидно, не могла бы достигнуть го-
сподства чрезъ индивидуализмъ, если бы ей не было заранѣе
доставлено единство администраціи, безъ котораго индивидуа-
лизмъ былъ бы прямо разложеніемъ. Ибо единство не можетъ
быть совершенно изгнано изъ большого сборища людей, и если
оно не существуетъ ни вслѣдствіе общности усилій, ни вслѣд-
ствіе общности вѣрованій, го оно, по крайней мѣрѣ, должно по
необходимости сказаться въ полиціи государства. Крѣпко уста-
новленная центральная администрація, которая вмѣсто тысячи
«королей-карапузовъ» поставила бы одного хозяина, который
былъ бы впослѣдствіи обузданъ или же повергнутъ на-земь,—
вотъ чего буржуазіи надо было просить и что он'ь далъ ей,
учредивъ интендантства.
Невозможно было нанести болѣе сильный ударъ анархіи, ко-
144
торою пользовались дворяне и особенно финансовая аристокра-
тія. Устанавливавшаяся совѣтомъ цифра налога была сообщаема
старшимъ казначеямъ (Сгёзогіегз дёпёгаих) Франціи, но эти все-
сильные чиновники уже въ теченіе многихъ лѣтъ замѣняли коро-
левскую власть собственною своей фантазіей, при чемъ распре-
дѣленіе и взиманіе налога производились безпорядочно, что
способствовало взяточничеству: въ этомъ отношеніи господство-
валъ произволъ, всегда роковой для слабѣйшихъ. «Они (чинов-
ники)—говорится въ предпосланномъ королевскому повелѣнію
вступленіи—стали настолько несклонны къ выполненію нашихъ
эдиктовъ и порученій, что кажется, будто они хотятъ прямо
противиться и поступать вопреки имъ» *). Но не менѣе федера-
лизма знати Ришлье ненавидѣлъ федерализмъ денежныхъ ту-
зовъ. Въ каждую провинцію онъ назначилъ по комиссару, ко-
торый, нося званіе интенданта, долженъ былъ властно завѣды-
вать податною частью, созывать избранныхъ людей въ такой
день, какой онъ признаетъ нужнымъ посвятить этому дѣлу* 2),
не допускать излишняго обремененія бѣдняка и вообще упра-
влять финансами, государственными имуществами, путями сооб-
щенія, т. е. всюду слѣдить за выполненіемъ воли совѣта. Пре-
пятствія и проволочки были устранены. Казначеи Франціи со-
хранили лишь тѣнь своей прежней власти. Интенданты могли
безъ ихъ содѣйствіи распоряжаться веденіемъ списковъ эдик-
тамъ относительно финансовъ, а во избѣжаніе всякихъ прере-
каній между ними и податными судами (соигз йез аібез) спор-
ныя дѣла вносились на разсмотрѣніе королевскаго совѣта3). От-
туда исходили приказанія и туда подавались отчеты. Такимъ
образомъ возродились тѣ «тіззі йошіпісЬ, обязанности кото-
рыхъ были опредѣлены «капитуляріями» (т. е. законами и рас-
поряженіями) Карла Великаго и которые при Каролингахъ слу-
жили для обузданія феодализма4); такимъ образомъ введена
была современная централизація.
Но внимательнаго и попечительнаго правительства и силь-
ной администраціи было еще недостаточно для буржуазіи. Какъ
классъ, естественно склонный къ миру, занятый финансовыми
дѣлами, торговлей, тяготѣющій къ духовному званію, къ заня-
’) «Веспѳіі (іЪатЪегі», майское повелѣніе 1635 г.
2) Ст. 17 того же новелѣнія.
3) Ст. 2 и 9 того же повелѣнія.
4) Моііатсі, «Нізі. (іп зузѣеше роіііідие сіе Іа Егапсе», т. 1, стр. 164 и слѣд.
145
тію искусствомъ, буржуазія оказывалась обреченною на невид-
ную роль въ обществѣ, въ которомъ отличительною чертой
знатности служила шпага. Какимъ образомъ окончательно раз-
вѣнчать силу?—путемъ установленія царства духа, ума: Ришлье
былъ другомъ писателей, покровителемъ Пуссэна, безпокойнымъ
соперникомъ Корнеля1) и основателемъ французской Академіи.
Можно допустить, что, учреждая Академію, великій карди-
налъ, продолжатель эпохи Возрожденія, мечталъ открыть фран-
цузскому языку блестящее будущее Рима или Аѳинъ. Но пони-
малъ ли онъ, что языкъ усовершенствованный, сдѣлавшійся
яснымъ и логичнымъ, рано или поздно начинаетъ служить праву
и легко обращается въ рычагъ революціи всюду, гдѣ страдаютъ
милліоны людей? Догадывался ли онъ, что воздвигнутая имъ съ
такимъ трудомъ неограниченная монархія будетъ низвергнута
именно мыслью, жизнью которой является рѣчь? Зналъ ли онъ,
что сдѣлать языкъ достойнымъ того, чтобы онъ могъ служить
всемірною монетой при обмѣнѣ умовъ, значитъ дать одинъ и
тотъ же лозунгъ всѣмъ угнетеннымъ народамъ? Предвидѣлъ ли,
да и могъ ли онъ предвидѣть, что когда-нибудь французскій
языкъ станетъ для потрясенныхъ королей и для вынужденной
къ лагерной жизни Европы синонимомъ пропаганды? Но, право,
не особенно важно, постигалъ ли основатель французской Ака-
деміи все значеніе своего дѣла и догадывался ли онъ, до чего
доведетъ могущество таланта, разъ оно будетъ признано дипло-
мами. Очень можетъ быть, что вначалѣ онъ имѣлъ въ виду
только создать себѣ группу льстецовъ и придать восхваленію
своей личности важность традиціи. Почему бы и не такъ? У лю-
дей высшаго порядка самыя возвышенныя мысли часто имѣютъ
чисто личную сторону и прикрываютъ ту или другую слабость.
Вести одною рукой тридцаптлгьтнюю войну, а другою созидать
единство монархіи—этого для Ришлье недостаточно. Франція
ему повинуется, почему же не подчинилась бы ему и муза?
Честолюбіе Ришлье доставитъ Франціи французскую Академію.
Не странно ли также и то, что человѣкъ, бывшій первымъ
лицомъ на празднествахъ на Грэвской площади, съ горячностью
отдавался сочиненію трагикомедій, на постановку которыхъ тра-
') Кардиналъ Ришлье, какъ извѣстно, сильно ревновалъ Корнеля къ
славѣ н самъ пытался сдѣлаться драматургомъ, но написалъ лишь очень по-
средственныя пьесы (трагикомедію «Міга.)ие»,<Ка ^гаініе Раяіогаіе»), (Ііерев.)
лги вллнъ. т. 1.	10
146
тилъ до ста тысячъ экю? Съ трепетомъ ожидалъ онъ поднятія
занавѣса и приговора зрителей. «Онъ,—говоритъ Пелисонъ 1),—
бывалъ внѣ себя отъ восторга, когда ему рукоплескали. Онъ то
вставалъ, то показывался публикѣ, до половины высовываясь
изъ ложи, или же заставлялъ всѣхъ стихнуть, чтобы выслу-
шать еще лучшія мѣста пьесы». Не станемъ относиться съ
улыбкою къ этому наивному восторгу автора, любующагося со-
бою въ перипетіяхъ трагикомедіи «Мігате» послѣ того, какъ
онъ измѣнилъ обличіе французскаго королевства, двинулъ лю-
теровы арміи противъ армій Рима, наполнилъ Европу шумомъ
своихъ переговоровъ и побѣдъ и поколебалъ монархію Карла V.
Изъ этой человѣческой слабости проистекутъ неисчислимыя по-
слѣдствія. Послѣдствіемъ ея, въ числѣ многихъ другихъ дѣлъ,
будутъ офиціальное воцареніе литературы, ея вліяніе, достоин-
ство писателей и мыслителей, власть ума.
Однажды, когда королева-мать вошла къ кардиналу, онъ
принялъ ее, не вставая, и не только не извинился ссылкою на
свое болѣзненное состояніе, но еще осмѣлился сказать, что рим-
ская пурпурная мантія даетъ ему право сидѣть даже передъ
матерью короля. И тотъ же самый кардиналъ ввелъ въ кругъ
своихъ ближайшихъ знакомыхъ малоизвѣстныхъ поэтовъ Гомбо,
Дэмаре, Кольте и Буаробера; и когда онъ запросто бесѣдовалъ
съ ними, давая имъ дѣлать помарки въ своихъ рукописяхъ
или слѣдя за цезурой александрійскаго стиха, онъ требовалъ,
чтобы они не вставали съ креселъ и оставались съ покрытой
головой 2).
Достаточно, впрочемъ, прочесть Тезіашепі роіііідие», чтобы
убѣдиться, какъ далекъ былъ Ришлье отъ желанія распростра-
нить просвѣщеніе и какъ мало онъ предусматривалъ его распро-
страненіе. «Если бы литература,—говоритъ онъ,—была отдана на
профанацію всякаго рода умамъ, мы увидѣли бы большее число
людей, способныхъ высказывать сомнѣнія, чѣмъ такихъ, кото-
рые въ состояніи разрѣшить ихъ, и многіе были бы болѣе спо-
собны возставать противъ истинъ, чѣмъ защищать ихъ» л).
Многочисленность учебныхъ заведеній внушаетъ этому министру
недовѣріе; онъ желаетъ, чтобы земледѣльцы и торговцы не былп
знакомы съ литературой; онъ предпочитаетъ грубое невѣжество,
') РёИкіят, <НіаІ. <1е ГАсасіёшіе».
* *) Вигіи, «Ніяі. де Егапсе вопя Ьоин XIII», т. IV.
*) «Теяіапіепі, ро1ігі<]ие», гл. II, отд. X.
147
___і___
находя, что оно болѣе способно создавать солдатъ. Но какъ по-
ставить предѣлъ распространенію идей и ихъ власти тамъ, гдѣ
учреждается высшее училище, научающее мышленію и красно-
рѣчію?
Другая странность: первая французская политическая газета,
«Оагейе (1ё Егапсс», возникла подъ покровительствомъ Ришлье.
Быть можетъ, Ришлье думалъ дать этимъ деспотизму еще одно
лишнее орудіе; но мы знаемъ теперь, какою угрозой была для
неограниченной монархіи верховная власть этихъ летучихъ
листковъ.
Будучи занятъ постоянною войною — то съ испанцами въ
Вальтелинѣ, то съ имперіалистами на Рейнѣ, а въ самой Фран-
ціи съ обоими крупными вождями партіи гугенотовъ, Субизомъ
и Ротаномъ, Ришлье имѣлъ мало досуга для того, чтобы озна-
комиться—по крайней мѣрѣ, подробно — съ нуждами торговли,
съ преобразованіемъ налоговъ, вообще со всѣмъ тѣмъ, что ка-
салось непосредственно буржуазіи. Однако же онъ сумѣлъ вос-
пользоваться краткими промежутками спокойствія, которые были
оставляемы ему такимъ большимъ числомъ враговъ, и выдви-
нуть широкія, плодотворныя начала или указать рѣшительныя
мѣры, которыя однѣ только и отвѣчали его характеру. Ришлье
подготовилъ то, что предстояло совершить Людовику XIV. Въ
собраніи именитыхъ лицъ (нотаблей), состоявшемся въ 1626 г.
въ Тюильри, кардиналъ потребовалъ устройства флота. Въ основѣ
его мысли лежала, впрочемъ, забота не столько о торговлѣ,
сколько о войнѣ: онъ поклялся привести къ покорности Ла
Рошель, и въ намѣреніяхъ его преобладала политическая сто-
рона дѣла, но буржуазія присвоила себѣ его промышленную
сторону. Несомнѣнно, что когда Ришлье сдѣлалъ нотаблямъ такъ
хорошо принятое ими предложеніе завести флотъ, имъ руково-
дило горькое воспоминаніе объ униженіи, претерпѣнномъ герцо-
гомъ Сюлли, который, выйдя изъ Калэ на кораблѣ подъ фран-
цузскимъ знаменемъ, вынужденъ былъ опустить флагъ передъ
англійскимъ военнымъ судномъ, пулями своими «прострѣлившимъ
сердце всѣхъ истинныхъ французовъ» ’).
Оскорбленіе это, нанесенное Генриху IV, Ришлье чувствовалъ
съ такою же живостью, какъ обиду личную. Ему нуженъ былъ
флотъ какъ для того, чтобы предотвратить повтореніе подобной
') «Тевіатепі роіііідпс».—Ве Іа риіввапсе &иг Іа тег, стр. 301.
10*
148
дерзости, такъ и для того, чтобы покарать гугенотовъ, не прибѣгая
къ заимствованію судовъ у Голландіи.
Но планы, которые внушала ему политика, породили послѣд-
ствія, которыми должна была воспользоваться торговля. Флотъ
влечетъ за собою колоніи, и существованіе его связывается съ
необходимостью дальнихъ экспедицій, а потому кардиналу Ришлье
пришлось образовать Морбиганскую компанію, на подобіе боль-
шихъ Англійской и Голландской компаній. Онъ возложилъ на
нее торговлю съ обѣими Индіями и далъ ей значительныя при-
вилегіи: право строить суда, лить пушки и ядра, приготовлять
порохъ и варить селитру, устраивать по два базара еженедѣльно
и по четыре ярмарки въ годъ, право вербовать и вооружать,
подъ собственнымъ ея командованіемъ, годныхъ къ службѣ ни-
щихъ и бродягъ; кромѣ того, онъ уступилъ компаніи портъ Мор-
биганъ (МогЬіЬап) съ пригородами, предоставивъ ей тамъ особую
юрисдикцію, независимую отъ парламента Бретани ’).
Когда старанія этой компаніи завершились полною неудачей,
Ришлье не сталъ унывать и, спустя два года, учредилъ вмѣсто
нея болѣе солидное общество, которое и осыпалъ всякаго рода
льготами, поощреніями и милостями.
Всему этому онъ придавалъ такое важное значеніе, что по-
желалъ самъ быть, въ извѣстной степени, вдохновителемъ дѣла.
Проектамъ его могло помѣшать существованіе должности адми-
рала Франціи; поэтому онъ, выдавъ адмиралу Монморанси воз-
награжденіе, упразднилъ ее и самъ занялъ его мѣсто, принявъ
званіе главноуправляющаго судоходствомъ и торговлею Франціи.
Когда, около этого времени, у французскихъ береговъ было раз-
бито бурею нѣсколько португальскихъ судовъ, Ришлье отка-
залъ въ выдачѣ уцѣлѣвшаго груза, за который ему предлагали
200,000 ливровъ, и, воспользовавшись этимъ случаемъ, отмѣнилъ
право относительно судовъ, разбитыхъ пргі крушеніи, возникнове-
ніе котораго относилось ко временамъ варварства.
Оказалось, что, поступивъ такимъ образомъ, кардиналъ изба-
вилъ торговлю отъ огромнаго бремени. По словамъ Форбонэ,
было замѣчено, что пошлины и разныя формальности, требовав-
шіяся адмираломъ или его подчиненными, были одною изъ при-
чинъ упадка торговли и серьезнымъ препятствіемъ къ возста-
новленію флота.
’) Статьи Морбиганской компаніи, цитированныя іп ехіепяо у РогЪоѵмшів,
Т. I, стр, 572.
149
Мы уже имѣли случай сказать, что буржуазія желала и
должна была желать господства терпимости. Но можно ли упо-
требить слово «терпимость», говоря о Ришлье? Не подлежитъ,
однако, спору, что этотъ священникъ, столь цѣльный въ томъ,
чего онъ хотѣлъ, относился съ уваженіемъ къ религіозной сво-
бодѣ. Ришлье требовалъ вотъ чего: чтобы у реформатовъ не
было укрѣпленныхъ пунктовъ, оружія и вождей, которые во-
дили бы ихъ въ междоусобныя войны. Система драгонадъ по-
казалась бы ему не преступленіемъ, а ошибкой. Безпощадно
дѣйствуя противъ кальвинистовъ, вносившихъ въ государство
смуту, онъ, въ сущности, мало безпокоился объ ихъ мнѣніи на-
счетъ евхаристіи. На его взглядъ, истиннымъ нечестіемъ гуге-
нотовъ былъ ихъ союзъ съ иностранными государствами. Во
всемъ и прежде всего, Ришлье былъ министромъ. Интересъ свя-
щеннослужителя стоялъ для него позади интереса государствен-
наго, и даже одною изъ отличительныхъ чертъ этой крупной
фигуры является то, что, будучи священникомъ, онъ осмѣли-
вался давать отпоръ Ватикану и никогда не забывалъ, что князь
церкви состоитъ министромъ Франціи. Онъ, тотъ самый, кото-
рый подъ Ла Рошелью избивалъ поддерживаемыхъ флотомъ
Букингэма протестантовъ, не задумался прикрыть ихъ своимъ
союзомъ, когда они, подъ предводительствомъ героя Густава-
Адольфа, шли на полчища католическаго австрійскаго дома и
святой инквизиціи. Ришлье былъ проникнутъ фанатизмомъ го-
сударственной идеи, и другого фанатизма въ немъ не было.
Онъ, казалось, до послѣдняго издыханія былъ увѣренъ въ
безкорыстіи своихъ замысловъ. И все же этотъ грозный свя-
щенникъ исиыталъ-таки въ жизни припадки колебаній и сла-
бости. Наканунѣ своего торжества надъ Гастономъ и его сообщ-
никами у него были минуты тоски и страха. Разсказываютъ,
что, укрываясь отъ солдатъ Сенъ-Марса, онъ бродилъ по околь-
нымъ дорогамъ и по вечерамъ останавливался въ такихъ мѣ-
стахъ, гдѣ его не ожидали 1). Отъ этихъ слабостей, обусловли-
вавшихся хрупкостью его натуры, онъ освобождался мужествомъ
ума, благороднѣйшимъ изъ всѣхъ родовъ мужества. Въ день
своей смерти, въ кругу царедворцевъ, трепетавшихъ при мысли,
что онъ можетъ еще встать, и нѣсколькихъ проливавшихъ слезы
друзей (такъ какъ у него были и друзья), онъ былъ настроенъ
1) Заіпіе-Аиіаіге, <НіяГ. <1е Іа Ргошіе», т. Т, стр. 74.
150
спокойно и ясно. «Ботъ мой судья», сказалъ онъ, когда ему по-
дали причастіе, тѣмъ самымъ какъ бы отдавая себя не на
милосердіе, а на правосудіе Божье. Впрочемъ, онъ проявилъ
также и трогательное смиреніе. Быть можетъ, онъ предчувство-
валъ, что память его станутъ поносить; быть можетъ, ему вспо-
минались слова, имъ же самимъ написанныя по полученіи вѣсти
о смерти Валленштейна: «Когда дерево упало, всѣ сбѣгаются къ
вѣтвямъ, чтобы уничтожить его... Любовь человѣческая не ка-
сается того, чего уже нѣтъ» х).
Созерцая въ Луврѣ знаменитый портретъ, такъ хорошо пе-
редающій нравственный обликъ Ришлье, пусть вспоминаетъ бур-
жуазія: эта изящная и гордая личность, набросанная солидною
кистью Филиппа Шампаня, представляетъ того, кто ввелъ ее,
буржуазію, въ управленіе дѣлами. Злоба разсказчиковъ могла,
конечно, показать намъ Ришлье человѣкомъ распущеннымъ, сует-
нымъ, сбрасывавшимъ съ себя сутану, чтобы сбѣгать въ мір-
скомъ костюмѣ къ Маріонъ Делормъ; но когда онъ проходитъ
въ исторіи, онъ задрапированъ въ свое красное одѣяніе, какъ
бы окрашенное кровью возмутившагося дворянства. Счастливый,
единственный человѣкъ! онъ возложилъ на парламенты обязан-
ность отмстить его соперникамъ за раны, нанесенныя его любви,
за пораженія, нанесенныя его гордости; онъ часто давалъ про-
сторъ своимъ личнымъ страстямъ подъ прикрытіемъ національ-
наго правосудія; и онъ сумѣлъ настолько слить свою личность
съ Франціей, вовлеченной въ его судьбы, что и теперь еще едва
можно отличить одно отъ другого то, что онъ захотѣлъ слить
воедино.
ГЛАВА IV.
Успѣхи буржуазіи.
Фронда и янсенизмъ.
Парламентъ.—Пренія въ комнатѣ св. Людовика: неудача буржуазнаго пере-
ворота.—Парламентъ достигаетъ всемогущества и пугается этого.—Фронда
сама себя побѣждаетъ.—Тщета фронды принцевъ.—Нарожденіе янсенизма;
его важное историческое значеніе въ исторіи высшей буржуазіи.—Жизнь въ
Поръ-Роялѣ.—Политическій и революціонный характеръ * Писемъ изъ про-
винціи* Паскаля.—Янсенизмъ былъ парламентомъ въ церкви.
Уничтожая остатки феодализма, Ришлье только приготовилъ
новыхъ враговъ неограниченной королевской власти. Иротиво-
2) «Мётоіге.ч сіе Кіскеііен», т. VIII. СоПесІіоп МісЦаші. кн. Х^Ѵ, стр, 523.
151
вѣсъ ея окапался пе уничтоженнымъ, а лишь перемѣщеннымъ.
Вслѣдъ за вооруженнымъ сопротивленіемъ дворянства явилась
легальная оппозиція высшей буржуазіи: за исчезновеніемъ преж-
няго посредствующаго элемента, престолъ и парламентъ оказа-
лись стоящими лицомъ къ лицу.
Парламентъ же не былъ уже, какъ при своемъ возникнове-
ніи, простымъ судебнымъ собраніемъ. Вслѣдствіе пріобрѣтенной
имъ, по волѣ королевской власти, привычки заносить эдикты въ
списки, и, занося, критиковать ихъ, онъ сталъ учрежденіемъ
политическимъ: онъ пользовался уваженіемъ и былъ богатъ. Въ
немъ засѣдали герцоги и пэры, принцы крови. За нимъ стояло
множество собраній, составленныхъ по его подобію, одушевлен-
ныхъ тѣмъ же духомъ и всегда готовыхъ оказать ему поддержку.
Кліентами его были лица, занимавшія должности по судебному
и финансовому вѣдомствамъ, — кліенты внушительные и много-
численные, которымъ наслѣдственность должностей придавала
характеръ аристократіи. Онъ шелъ во главѣ 45,000 семей.
Честолюбіе политическихъ организацій по самой природѣ
своей бурно и неутомимо, потому что увлекаемые имъ люди
охотно принимаютъ его за страстное служеніе общественному
благу, при чемъ, такимъ образомъ, благодаря честолюбію, энер-
гія самоотверженія сливается съ острымъ эгоизмомъ. Парла-
ментъ горѣлъ желаніемъ испытать и разнить свои силы, а для
этого со смертью Ришлье представлялся удивительно удобный
случай.
Франція, выскользнувъ изъ тисковъ умнаго, но тяжелаго
деспотизма, радостно бросилась къ свободѣ. Люди негодовали
на слишкомъ долгое спокойное пребываніе въ рабствѣ, они хо-
тѣли писанныхъ гарантій, искали благопріятныхъ законовъ; они
спрашивали себя, почему бы государямъ не жить подъ дѣй-
ствіемъ неизмѣннаго правила и не быть бы, по прекрасному вы-
раженію коадъютора Ретца, «подобными Богу, который всегда
повинуется тому, что имъ однажды установлено» *).
Смерть Людовика XIII, сошедшаго въ могилу вскорѣ вслѣдъ
за его министромъ, придала кипучесть этому движенію. Несовер-
шеннолѣтній преемникъ! какой просторъ открывается для често-
любивыхъ попытокъ! И не было ли для гордости членовъ пар-
1) <Мёшоігез (іи сапііпаі (1е т. I. стр, 125,
152
ламента живымъ ободреніемъ уже одно то, что регентство было
ими самими предоставлено повелительной Аннѣ Австрійской?
Притомъ, что за человѣкъ стоялъ теперь у всѣхъ передъ
глазами? Послѣ грознаго «краснаго преосвященства», Мазарини
просто казался жалкимъ! Яркія дарованія его предмѣстника, при
слишкомъ близкомъ сопоставленіи съ его собственными каче-
ствами, придавали имъ блеклый и заурядный оттѣнокъ. Путемъ
сравненія, люди несправедливо умаляли его добродѣтели, пороки
и даже недостатки. Его нѣсколько мрачно таинственная ловкость
принималась за лицемѣріе, его осторожность считалась призна-
комъ слабости. Онъ былъ хитеръ: его считали обманщикомъ.
Его сочли трусомъ, потому что мужество его заключалось лишь
въ пользованіи обстоятельствами, а смѣлость никогда не пре-
вышала необходимости въ ея проявленіи. Наконецъ, на него на-
падали за то, что Ришлье выбралъ его для продолженія своего
дѣла и что онъ исчезалъ въ блескѣ Ришлье.
Такъ объясняется возникновеніе фронды или, скорѣе, двухъ
фрондъ, такъ какъ была фронда парламента и фронда прин-
цевъ. Обѣ онѣ потерпѣли неудачу, но первая изъ нихъ была
провозвѣстницею революціи, а вторая неудачнымъ исходомъ
интриги.
Тотъ день, когда парламентъ собрался въ податной и счет-
ной палатахъ, въ комнатѣ св. Людовика, съ цѣлью воздвигнуть
противъ неограниченной власти оплотъ и составить хартію, могъ
бы быть навсегда памятнымъ въ исторіи буржуазіи днемъ. Но
реформаторамъ въ комнатѣ св. Людовика недоставало ни того
подъема чувствъ, который, въ силу желанія великихъ веіцей,
дѣлаетъ препятствія мелкими, ни рѣшимости идти, въ случаѣ
надобности, далѣе цѣли, ради увѣренности въ ея достиженіи, ни
того самозабвенія, которое дается восторженнымъ стремленіемъ
къ справедливости и упоеніемъ благородными побужденіями.
Дѣло, которое они сдѣлали, вполнѣ доказало это.
Они потребовали, чтобы впредь не было взимаемо никакой
подати иначе, какъ послѣ свободно произведенной съ ихъ сто-
роны провѣрких): это значило, борясь противъ королевскаго
произвола, захватывать верховную власть народа. Въ видахъ
увеличенія продажной стоимости ихъ должностей, они потребо-
«ОгІіЬёгаІіопз аггеаіёѳ» еп ГаззешЫее (Іен сопгз чоиѵегаіпез. іеппез еі
сотшепсёез еп Іа сЪашЬге $аіпс(-Ьоіііз, 1е 30 ^иіп 1648>.—АгГ. 3,
163
вали, чтобы Не было позволяемо учреждать новыя должности '):
это значило обращать собственный свой интересъ въ законъ
общественнаго блага. Они предлагали даже не возвращать от-
купщикамъ налоговъ внесенныхъ ими задатковъ2): это значило
карать воровъ воровствомъ, которое понижало правительство до
ихъ уровня. Они требовали упраздненія интендантствъ3): это зна-
чило принести въ жертву феодализму провиціальныхъ парла-
ментовъ хорошо понимаемые интересы средняго класса и госу-
дарственное единство.
Но зато они сказали и слѣдующее: чтобы отнынѣ вся-
кій арестованный былъ, по прошествіи сутокъ, препровождаемъ
къ его естественному судьѣ и чтобы подушная подать (ІаіПе),
къ выгодѣ народа, была уменьшена на одну четверть. Тутъ уже
начиналась революція: Парижъ былъ взволнованъ и зашеве-
лился.
Народъ, удивившись сначала тому, что о немъ подумали, не
замедлилъ разразиться восторженными проявленіями благодар-
ности. Отсюда его озлобленіе противъ двора при извѣстіи объ
арестѣ членовъ совѣта Бланмениля и Брусёля; отсюда покорная
поддержка, которую онъ оказалъ въ «день баррикадъ» ротамъ
буржуазіи, которымъ было поручено сдерживать его, вовлекая
въ возстаніе; отсюда, наконецъ, то чрезвычайное возбужденіе
умовъ, которое заставило дворъ преклониться деклараціею отъ
24 октября 1648 г. передъ парламентскою хартіей.
А между тѣмъ, королевская власть могла бы противопоставить
своимъ противникамъ удивительный успѣхъ своей внѣшней по-
литики и своего оружія; побѣды подъ Рокруа, Фрейбургомъ и
Нордлингеномъ, казалось, ставили славу опекунши надъ мало-
лѣтнимъ Людовикомъ XIV; когда въ Парижѣ возводились бар-
рикады, едва оканчивалось торжественное молебствіе по случаю
сраженія подъ Лансомъ (Ьепз), выиграннаго молодежью Конде;
и въ тотъ самый день, когда дворъ призналъ себя побѣжден-
нымъ общественными властями, 24 октября 1648 г., Эльзасъ
сталъ французскимъ по мюнстерскому договору 4).
г) ІЪій., стр. 19.
а) Президентъ Ле-Куаньё говорилъ канцлеру Сегье, что онъ удивляется,
какъ это,1 < нарушивъ слово по отношенію ко всѣмъ честнымъ людямъ коро-
левства, затрудняются нарушить его по отношенію къ ста тысячамъ него-
дяевъ». Заіпіе-Агііаіге, «НізТ. Не іа Егошіе», т. I, гл. IV, стр. 201.
л) <Оё1іЬёга1іон8» еіс., ст. 10.
4) Ъе ргыійепі Шпаиіі. «АЬгё^ё сіпопоіо^іцие». т. П, стр. 682,
154
Подобныя сопоставленія достаточно показываютъ, что въ
эту эпоху вліяніе парламента было преобладающимъ. Почему
же революціонный порывъ такъ быстро пресѣкся? Отчего, че-
резъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ того, пылкое движеніе город-
ской площади, опошлившись, обратилось въ будуарныя возму-
щенія и пустые заговоры? Прослѣдите дѣятельность парламента
сквозь шумъ имъ же поднятыхъ возмущеній; спросите его са-
мого.
Нарушивъ свои обѣщанія, дворъ обратился въ бѣгство; онъ
собралъ войска, осаждаетъ столицу, и командованіе находится
въ рукахъ Конде.
Но какъ внушительно и сильно положеніе этого осажденнаго
парламента! Стоило ему подать знакъ, и Парижъ оказался на
ногахъ. За него, а не за кого-нибудь другого, вооружились роты
буржуазіи въ городѣ, который уже не спитъ; онъ, парламентъ,
чрезъ коадъютора Ретца, направляетъ по своему усмотрѣнію
возбужденіе народа; героинями отстаиваемаго имъ, парламен-
томъ, дѣла герцогини Бульонская и Лонгвильская проходятъ
черезъ Грэвскую площадь и поднимаются на ступени городской
ратуши среди привѣтственныхъ кликовъ народа, приведеннаго
въ восторгъ ихъ мужествомъ и красотою. Между магистратурой
и дворянствомъ возникъ союзъ, но магистратура эта является
на первомъ планѣ. Эти «штафирки», до тѣхъ поръ презираемые
людьми шпаги, ведутъ теперь за собою, въ хвостѣ, скомпроме-
тировавшихъ и погубившихъ себя въ своихъ ссорахъ принца
Конти, принца Марсійака, герцоговъ Эльбёфа, Бульонскаго, Бо-
форскаго, маршала Ла-Мота; и въ смѣшанной толпѣ, перепол-
няющей галереи дворца или залы общественнаго дома, кираса
дворянина производитъ меньше эфекта, чѣмъ длинная тога
члена совѣта.
Но что же составляетъ въ это время заботу парламента,
достигшаго вершины. Его страшитъ народъ.
Когда въ 1646 г., главный контролеръ Эмери предлагалъ
установить тарифъ для всѣхъ ввозимыхъ въ Парижъ товаровъ,
парламентъ сперва отвергъ тарифъ, находя, что онъ упразд-
няетъ привилегія по части налоговъ, а затѣмъ допустилъ его,
сдѣлавъ изъятіе для всего того, что поступаетъ съ земелъ бур-
жуа. Этотъ фактъ, справедливо заклейменный позоромъ у Фор-
155
бопэ \), является приговоромъ парламенту. Онъ страшился на-
рода, потому что не любилъ его.
Будемъ справедливы и ничего не забудемъ. Осада Парижа
происходила въ 1649 г., и за предѣлами Франціи духомъ возму-
щенія вѣяло съ необычайною силою. Въ Италіи Неаполь былъ
полонъ воспоминаніемъ о побѣдоносномъ Мазаньелло2) и еще
трепеталъ; въ Константинополѣ янычары восторжествовали надъ
султаномъ Ибрагимомъ, который и былъ удавленъ; Германія,
опустошенная тридцатилѣтнею войною, привѣтствовала въ Вест-
фальскомъ мирѣ допущеніе мятежнаго духа Лютера въ составъ
государственнаго права, а англійская демократія только что на-
несла, по мановенію Кромвеля, ударъ топоромъ, услышанный
всею Европой.
Всего этого было слишкомъ достаточно для того, чтобы во
Франціи благополучные и мирные управители судебною частью
остановились въ ужасѣ. На высотахъ, устоять на которыхъ они
были неспособны, у нихъ закружилась голова. То, что они
могли совершить, застигло ихъ врасплохъ и подѣйствовало на
нихъ удручающимъ образомъ.
Правда, принадлежавшіе къ ихъ партіи дворяне уже заво-
дили рѣчь о заключеніи договора съ Испаніей, и къ чести пар-
ламента надо сказать, что онъ отнесся къ подобнымъ стремле-
ніямъ съ презрѣніемъ и отвращеніемъ. Но ему было бы легко
сдержать генераловъ фронды и разомъ положить конецъ уни-
зительнымъ предложеніямъ изъ-за границы, не бросая изъ-за
этого въ сторону знамя общественныхъ вольностей. Развѣ коадъ-
юторъ Ретцъ не отдался парламенту всею душой, со всѣмъ сво-
имъ талантомъ, со своей отвагой и популярностью? Не являлся
ли онъ порукою въ поддержкѣ со стороны толпы? Развѣ роты
буржуазіи признавали какое-либо другое знамя, кромѣ парла-
ментскаго? Однако, въ революціи надо было либо идти впередъ,
либо пасть. Парламентъ понялъ это и предпочелъ лучше пасть,
’) ВогЪонаіз, «КесЬегеІіев е( сопзіііёгаііопз зиг Іез йпапсез», т. I, зиг
Гаішёе 1646.
-) Неаполитанскій рыбакъ Мазаньелло (собственно Томазо Амьел.іо) стала.,
какъ извѣстно, въ 1647 г. во главѣ народа, возмутившагося противъ сбор-
щиковъ налоговъ, осадилъ вице-короля (герцога Аркосскаго) въ его дворцѣ и
заставилъ его признать его, Мазаньелло, губернаторомъ. Послѣ этого онъ пра-
вилъ городомъ въ теченіе семи дней, но затѣмъ былъ убитъ эмиссарами
вице-короля въ народной схваткѣ. Мазаньелло взятъ героемъ двухъ оперъ:
«Мазаньелло» и «Нѣмая изъ ІІортичи». (Переа.).
156
чѣмъ сдѣлать еще шагъ впередъ. Поэтому, по мѣрѣ возраста-
нія его власти, усиливалась и его тревога. Онъ спѣшитъ къ
миру, когда ему со всѣхъ сторонъ предлагаютъ средства для
энергичнаго веденія войны. Однажды получается извѣстіе, что
герцогъ Лонгвиль поспѣшно идетъ на помощь столицѣ, что гер-
цогъ Тремуйль ведетъ изъ Пуату 10,000 человѣкъ, что Тюренъ,
переправившись черезъ Рейнъ, предложилъ магистратурѣ свое
имя, свою славу, свою армію...1); а парламентъ, растерявшись,
смутившись тѣмъ, что ему предстоитъ побѣдить монархію и
вести Францію, тотчасъ же отрекается, чрезъ своихъ уполномо-
ченныхъ, въ Рюэлѣ отъ власти, сдавая ее въ руки своего врага
Мазарини. Ибо рюэльскій договоръ былъ именно отреченіемъ пар-
ламента; договоръ этотъ былъ настолько тщетнымъ и настолько
лживымъ подтвержденіемъ деклараціи отъ 24 октября, что не
осталось никого, кто потребовалъ бы его выполненія. Статья
относительно уменьшенія подушной подати была опущена2), а
на статью, касавшуюся произвольныхъ арестовъ, Мазарини по-
спѣшилъ отвѣтить арестованіемъ трехъ принцевъ. И парла-
ментъ допустилъ это: онъ хотѣлъ быть побѣжденнымъ.
Это было преступнымъ малодушіемъ, отвѣтственность за ко-
торое передъ исторіей долженъ нести, въ числѣ другихъ, ми-
нистръ Матьё Моле. Но онъ, по крайней мѣрѣ, сумѣлъ хоть
скрасить свою слабость проявленіемъ собственнаго достоинства.
Какъ бы съ цѣлью очистить себя отъ упрека въ томъ, что вер-
ховная власть народа внушала ему ужасъ, онъ громко и бѣ-
шенно бравировалъ народъ и, такимъ образомъ, робость своихъ
взглядовъ покрылъ безстрашіемъ своего сердца.
Остальные не заслуживаютъ того, чтобы на нихъ остана-
вливаться. Бороться изъ-за должностей, смѣясь и среди пѣсенъ;
волновать народъ, не имѣя за душоіі ни одной благородной
мысли, не испытывая ни одной сильной страсти; повиноваться
до смерти, до измѣны, любовнымъ интригамъ, принимаемымъ за
любовь; мѣнять партіи съ перемѣною любовницы и передаваться
непріятелю, хотя бы даже нося фамилію Конде или Тюрена,—
таково было поведеніе фронды принцевъ. Время военныхъ и
феодальныхъ возстаній настолько миновало, что дворянство,
*) Киініс-Аиіаіге, «Нізі. <1е Іа Ргопйе», т. I, гл. II, стр. 329.
2) Въ «Тгаііё (1е ВцеЬ, въ ст. 19-й, сказани, что будутъ приняты мѣры
къ облегченію плачелыциковъ податей, какъ ею величество признаетъ удобнымъ.
_157_
предоставленное однимъ собственнымъ силамъ, не могло играть
серьезной роли въ возмущеніи.
Поэтому неограниченная власть легко восторжествовала въ
лицѣ Мазарини, который, впрочемъ, былъ министромъ искуснымъ,
такъ какъ на долю выпало ему то рѣдкое преимущество, та
единственная въ своемъ родѣ слава, что онъ умеръ всемогу-
щимъ и презираемымъ.
Но что за бѣда, что такъ вышло? Теперь, по крайней мѣрѣ,
было извѣстно, съ какой стороны могло явиться сопротивленіе.
Буржуазія осталась убѣжденною въ той грозной истинѣ, что ея
союзъ съ народомъ можетъ, при случаѣ, рѣшить участь Фран-
ціи и положить конецъ неограниченной власти. Притомъ, если
борьба временно и прекращалась на почвѣ политики, то она
продолжалась на почвѣ соціальной, ставъ, можетъ быть, болѣе
глухою, но за то и болѣе рѣшительною, и опять-таки клонясь
къ выгодѣ буржуазіи.
Мы видѣли, какъ родились іезуиты. Ихъ орденъ не оста-
влялъ ни мѣста, ни убѣжища для человѣческой личности *). Ихъ
генералъ былъ для нихъ живымъ Христомъ. Отсюда полное
отсутствіе у нихъ личныхъ притязаній, но также и поразитель-
ный корпоративный духъ, коллективное честолюбіе, доведенное
до умоизступленія; потому что порокомъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ,
силою всякой частной ассоціаціи служитъ то, что эгоизмъ, съ
виду уничтожившійся въ каждомъ отдѣльномъ членѣ, оживаетъ
въ ея массѣ съ непреоборимою энергіей. Не иначе было и у
іезуитовъ. Монахи эти, связанные обѣтомъ бѣдности, распола-
гали цѣлыми состояніями. Эти добровольные рабы одного чело-
вѣка, бывшаго, въ свою очередь, рабомъ устава, вели изумлен-
ную Европу какъ повелители. Они подчинили себѣ Римъ въ
самомъ Римѣ, внушали страхъ передъ инквизиціею въ Испа-
ніи, во Франціи вели ужасную борьбу партій, давили Неаполь
и Лиссабонъ, устроились въ Вѣнѣ, чтобы возжечь тамъ пре-
словутую войну, которою протестантская Германія горѣла цѣ-
лыхъ тридцать лѣтъ; всюду ихъ боялись и выносили, всюду
винили въ деспотизмѣ; вездѣ нѣсколько человѣкъ изъ нихъ
шевелились въ глубинѣ каждаго возстанія и были обвиняемы
въ поползновеніяхъ къ цареубійству; они опутывали государей
своими назойливыми услугами, всегда стояли гордо въ своемъ
Сегиііі, «Ароіо&іе (Іея .іе.чиііея*, гл, X,
158
смиреніи, держа въ рукахъ души королей и судьбы народовъ^
изъ лона мрачной тишины смущая или направляя поколѣнія.
И всетаки міръ рано или поздно ускользнулъ бы изъ ихъ рукъ,
если бы они нагло вздумали господствовать, стоя вдали отъ
него. Они это отлично поняли и самою глубокою чертой ихъ
политики стала та гибкость ихъ морали, которою ихъ столько
упрекали. Напримѣръ, для того, чтобы не направить противъ
себя теченіе, несшее современныя націи къ промышленности,
они занялись торговлей, ставшею для нихъ однимъ изъ средствъ
побѣды. Ранке сообщаетъ намъ, что въ XVII столѣтіи соііедіо
готапа не стѣснялась производить сукно въ Мачератѣ, что
іезуиты имѣли представителей на ярмаркахъ, что, въ видахъ
облегченія сношеній между разными коллегіями, они занимались
и банковыми операціями1). Торговля доставила имъ колоніи;
торговля жемчугомъ, драгоцѣнными камнями, даже неграми,
открыла имъ доступъ въ Японію* 2 * *). Изъ уваженія къ истинѣ
прибавимъ, что они не всегда шли къ господству такими низ-
менными путями. Многіе изъ ихъ миссіонеровъ однимъ человѣко-
любіемъ подчинили большое число дикихъ странъ, гдѣ суждено
было удержаться памяти о ихъ мужествѣ и слѣдамъ ихъ крови.
Къ иллинойсамъ, гьюронамъ, неграмъ, эѳіопамъ влекла ихъ
пылкость вѣры8). Въ Парагвай они внесли, вмѣстѣ со взгля-
дами государственныхъ людей, истинно христіанскія идеи и до-
стойное желаніе устроить братское общежитіе. Но въ другихъ
мѣстахъ- сколько хитрости, пронырства безъ всякаго величія,
сколько темныхъ происковъ и униженій ради гордыхъ расче-
товъ! Не іезуиты ли въ Китаѣ окутывали покрываломъ изобра-
женіе креста, какъ бы стыдясь того, что ихъ Богъ умеръ на
крестѣ?
Такимъ образомъ, для іезуитовъ всѣ средства были хороши,
все служило имъ орудіемъ: терпѣніе и восторгъ, мужество и
ухищренія, отвага, интрига, добро и зло. И неожиданность уве-
личивается вдвое, когда мы, отведя глаза отъ ихъ внѣшней
дѣятельности, станемъ слѣдить за ихъ дѣятельностью подполь-
ной. Дѣти принадлежали имъ чрезъ воспитаніе; путемъ испо-
вѣди, сводившейся къ подачѣ совѣтовъ въ тонѣ снисходитель-
’) «Нівіоіге <1е Іа рараиіё» Ранке, франц. перев., т. IV, стр. 420.
2) Іезуитъ йсоііі, <МопагсЫѳ Дея 8о1ірвев», зам. къ гл. XVI, стр. 478, изд.
Не.піп йе Сиѵііііегз, переводъ Ріегге ВезіаіЦ.
’) СёгиНІ, гл. XII, стр. 140.
159
ной дружбы, они очаровывали безпокойныя и нѣжныя сердца
женщинъ. Власть ихъ почти незамѣтно проникала въ семьи и
вскорѣ становилась тамъ верховною. Они совершали браки, ру-
ководили составленіемъ завѣщаній, подготовляли тяжбы и даже
достигали руководительства домашними развлеченіями 1).
Какое же ученіе могло быть всего болѣе подходящимъ къ
этой всюду проникающей гибкости? Очевидно, ученіе о свободѣ
воли! Могло ли быть что нибудь болѣе пригодно для устраненія
режима власти на незыблемомъ основаніи, чѣмъ такое заявле-
ніе людямъ: «Ваше вѣчное спасеніе и ваше вѣчное проклятіе
зависятъ отъ васъ; но если вы ошибетесь, для васъ уготованъ
адъ. Мы беремся руководить вами». Таково было истинное зна-
ченіе знаменитой книги, написанной въ 1588 г. о милости Бо-
жіей и свободѣ воли испанскимъ іезуитомъ Молина. Іезуиты,
признавъ себя молинистами, наполовину отрицали догматъ о
первородномъ грѣхѣ—догматъ, который, дѣлая человѣка рабомъ
собственной грѣховности, относитъ всю заслугу въ его спасеніи
единственно къ безмездному милосердію Божію. Но у іезуитовъ
богословіе всегда было подчиняемо политикѣ. Они не поколе-
бались провозгласить человѣческую свободу, предоставивъ себѣ
поставить ея употребленію правила своею неограниченною властью
и разсчитывая, для достиженія этого, на то, что они сумѣютъ
придать исполненію долга мягкій и пріятный характеръ.
Изъ оппозиціи этой политикѣ и ея результатамъ возникъ
янсенизмъ.
Еслибы янсенизмъ имѣлъ лишь блескъ богословскаго тезиса,
еслибы вліяніе его умерло подавленнымъ въ стѣнахъ монастыря,
то на немъ не для чего было бы и останавливаться. Но нѣтъ:
янсенизмъ, давъ религіозную окраску политическимъ страстямъ
магистратуры, способствовалъ поступательному движенію бур-
жуазіи. Онъ усилилъ біеніе пульса общественнаго мнѣнія, этой
мало извѣстной до тѣхъ поръ силы. Чрезъ него парламенты и
королевская власть были брошены въ схватку и рухнули въ
дикой, смертоносной свалкѣ. Въ XVIII вѣкѣ сорокъ лѣтъ крово-
пролитныхъ безумствъ и боевъ достаточно свидѣтельствуютъ,
каково было значеніе янсенизма. Мы увидимъ, что онъ зани-
малъ много мѣста въ мысляхъ Вольтера, и встрѣтимъ его у
подножія эшафота Людовика XVI.
\) <Г>е.ч <ІРЙіа*$ <1іі доіпегпетепі- сіе Іа яосіёі'ё Деац.ч». раг 1е .іёяніТе Ми-
гіаии. ЕхігаЯ іігё «1ц «Мегсше .іёяпіііцііе», стр. 2.
160
Къ концу XVII столѣтія началась дѣятельная, таинствен-
ная и полная мрачныхъ мыслей переписка между двумя людьми,
которые еще въ юности, на скамьѣ фламандскаго училища,
сблизились между собою по занятіямъ и подружились. Одинъ
изъ нихъ, бельгіецъ Янсеніусъ, терпѣливо занимался изученіемъ
богословія, другой—беарнецъ Дювержьс де Оранъ (Биѵег^іег йе
Наигаппе), ставшій съ тѣхъ поръ аббатомъ въ Сенъ-Сиранѣ,
родился сектантомъ. Въ обоихъ этихъ людяхъ было нѣчто каль-
виновское: оба отличались мрачнымъ благочестіемъ и были
прямолинейными поклонниками грознаго Бога. Кальвинистами
они, впрочемъ, себя не признавали и не считали; преобразовать
христіанство, по ихъ мнѣнію, слишкомъ умягченное іезуитами,
они задумали подъ сѣнью великаго имени св. Августина. Впо-
слѣдствіи было собрано и издано немало писемъ Янсеніуса къ
его другу; отъ всѣхъ нихъ вѣетъ какимъ-то дикимъ благоуха-
ніемъ. Они писались шифромъ. Янсеніусъ назывался въ нихъ
«Сюльпиціемъ», а сенъ-сиранскій аббатъ «Ронжаромъ» х). Іезуиты
отмѣчались въ этихъ письмахъ страннымъ именемъ «СЫпіег».
О чемъ же шла тутъ рѣчь1? Повидимому, о весьма незначительномъ
дѣлѣ: о возрожденіи, для противодѣйствія іезуитамъ и сторон-
никамъ свободы воли, стараго ученія о милости Божіей, кото-
рое св. Августинъ нѣкогда защищалъ противъ Пелагія2) и ко-
торое Лютеръ снова выставилъ противъ Эразма... Не пожимайте
съ презрѣніемъ плечами: въ основѣ этого спора таится поли-
тика, и слѣдствія его будутъ колоссальны.
Св. Августинъ называлъ себя Аигеііиз Аидизііпиз; изъ этихъ
двухъ именъ сенъ-сиранскій аббатъ предоставилъ первое своему
другу, а второе принялъ самъ3) и въ 1636 г. издалъ книгу
подъ заглавіемъ «Реігиз Аигеііив». Въ ней еще не была изло-
жена теорія янсенизма, но уже можно было найти зародышъ
подготовлявшейся ею борьбы. Въ «Реігиз Аигеііиз» сенъ-сиран-
скій аббатъ нападалъ на монархическій порядокъ церкви къ
выгодѣ епископальной аристократіи: будемъ ожидать, что рано
или поздно янсенизмъ станетъ подрывать неограниченную коро-
левскую власть къ выгодѣ аристократіи парламентской.
2) «Мёшоігея (ГАгпаиІіІ (І’АшііНу*.—Хоіісѳ зиг Рогі-Коуаі, раг РеіИоі, т. I,
стр. 19, въ «СоПѳсѣіоп (іея тёпіоігев яиг і’Нізіоіге (Іе Ггапсѳ».
2) Извѣстный ересіархъ V вѣка. Ученіе его о милости Божіей продержа-
лось, подъ именемъ <пелагіанизма», до начала VI вѣка. (Перев.).
3) 8аініе-Веиѵе, «РогІ-НоуаЬ, кн. I, стр. 331
161
Я уже сказалъ, что сенъ-сиранскій аббатъ родился сектан-
томъ. Пока другъ его трудился надъ составленіемъ своей боль-
шой книги «Аи^иаііпиз», которой суждено было въ теченіе
пятидесяти лѣтъ вызывать споры, онъ, вращаясь въ міру, оты-
скивалъ и вербовалъ прозелитовъ. Прежде всего онъ попыталъ
счастья среди женщинъ. Чтобы привлечь ихъ, онъ не прибѣ-
бѣгалъ къ тѣмъ мягкимъ соблазнамъ, путемъ которыхъ дѣй-
ствовалъ нѣжный и очаровательный Францискъ де Саль (Де 8а1ез);
онъ предпочиталъ брать суровою стороной своего ученія, болѣе
соотвѣтствовавшей его собственному прямолинейному характеру
и его мрачнымъ теоріямъ. Притомъ, ему хорошо было извѣстно,
что женщины во всемъ склонны къ крайностямъ, что, при ихѣ
слабости и страстности, ихъ легко привлекаетъ и удерживаетъ
за собою крайнее проявленіе силы, что если онѣ захотятъ по-
дойти къ тому, кого любятъ любовью, то никакая тропинка не
покажется имъ черезчуръ крутою, особенно когда предметъ
ихъ—самъ Богъ. Убѣжденія его были рѣзки и суровы, чело
его было строго; но когда человѣкъ, обыкновенно неподатливый,
снисходитъ до мягкости, власть его становится тѣмъ милѣе по-
корнымъ душамъ. Нѣтъ ничего нѣжнѣе неожиданной улыбки на
строгихъ устахъ. Поэтому сенъ-сиранскій аббатъ могъ вѣрить
въ успѣхъ и достигъ его.
Близъ Шеврёза, въ шести миляхъ отъ Парижа, стояло аббат-
ство, которое носило названіе Поръ-Рояль (королевскій портъ),
потому что нѣкогда, по словамъ хроники, Филиппъ-Августъ,
заблудившійся на охотѣ, былъ найденъ въ этомъ мѣстѣ его
свитоюг). Въ описываемую нами эпоху монахини уже нѣсколько
лѣтъ какъ перебрались въ Парижъ и завели другой Поръ-Рояль-
въ предмѣстьѣ Сенъ-Жанъ, такъ что старый Поръ-Рояль былъ
молчаливымъ, запущеннымъ монастыремъ и жилъ въ немъ только
бѣдный священникъ, оставленный тамъ для совершенія бого-
служенія въ часовнѣ* 2).
Окрестная долина, унылая, полная стоячихъ водъ и изоби-
ловавшая змѣями, была отвратительна и, какъ писала впослѣд-
ствіи г-жа Севинье, «вполнѣ пригодна для того, чтобы внушить
желаніе искать спасенія души». Между тѣмъ, именно эта до-
т) Ви Роззё, «Мётоігез роиг зегѵіг а ГЬізіоіге де Роіі-Коуаі». ШгѳсЫ,
МИССХХХІХ.
2) Ропіаіпе, «Мётоігез роиг ^егѵіг а ГЬівІоіге де Рогѣ-Ноуаі», т. I, стр. 27
Кёльнъ, МРССЫП.
ЛУИ ВДАНЪ. Т. I.
11
162
лина и оказалась родиною янсенизма. Поръ-рояльскія монахини
состояли въ ту пору подъ началомъ двухъ женщинъ сильнаго
характера, объятыхъ пламеннымъ аскетизмомъ: Анжелики Арно
и ея сестры Агнесы. Вслѣдствіе привилегіи, обрисовывающей
нравы того времени, обѣ онѣ были съ самаго рожденія заживо
погребены въ монастырѣ; Анжелика въ одиннадцатилѣтнемъ
возрастѣ стала настоятельницею аббатства Поръ-Рояль *), а
Агнеса шести лѣтъ отъ роду назначена была коадъюторшею
своей сестры* 2). Сенъ-сиранскій аббатъ познакомился съ ними,
подчинилъ ихъ себѣ своею мрачною серьезностью и не замед-
лилъ взять въ свои руки духовное рукодительство ихъ общи-
ною. Эта побѣда имѣла рѣшающій характеръ и—странное дѣло! —
она является отправною точкой одного изъ самыхъ важныхъ
политическихъ движеній, какія бывали въ современной исторіи.
У Анжелики Арно былъ племянникъ, адвокатъ, обладавшій
такимъ краснорѣчіемъ и такою репутаціей, которымъ въ па-
рижскомъ судебномъ мірѣ не знали ничего равнаго. Антуанъ
Ле Мэтръ, уже и безъ того склонный къ набожности вслѣдствіе
примѣра и вліянія тетки, встрѣтилъ однажды сенъ-сиранскаго
аббата у постели умиравшей, услышалъ, какъ тотъ разверзаетъ
небо о тходящей душѣ, и съ той же минуты почувствовалъ себя
покореннымъ. Тщетно пытался онъ остаться вѣрнымъ міру,
который опьянялъ его хвалою,—онъ уже не узнавалъ себя; сила
его мірского таланта, казалось, безвозвратно покинула его, и
когда въ привыкшей къ его торжествамъ залѣ суда взглядъ
его падалъ на поставленное передъ нимъ запыленное распятіе,
глаза его—какъ самъ онъ повѣдалъ—наполнялись слезами. Онъ
не въ силахъ былъ противиться душевному волненію и вскорѣ
Парижъ съ изумленіемъ узналъ, что славный ораторъ построилъ
себѣ, по сосѣдству съ Поръ-Роялемъ, маленькій домъ, рѣшивъ
жить въ уединеніи и отдаться строгому покаянію. Люди едва
вѣрили этому. А онъ, между тѣмъ, вступилъ на путь суровой
жизни подъ вліяніемъ искренняго порыва и какъ бы мрачнаго
восторга. Его братъ Серикуръ, вернувшійся изъ арміи, поѣхалъ
провѣдать его и, увидавъ, не сразу узналъ его «подъ лежав-
шею на немъ печатью мрачнаго покаянія» 3). «Узнаешь ли ты
меня, братъ?» спросилъ отшельникъ: «вотъ бывшій Ле Мэтръ.
*) «Мётоігев» ііе Копіаіпе, стр. 23.
2) ГЫИ., стр. 26.
3) ІЪій., т. I, стр. 299.
163
Онъ умеръ для міра и желаетъ только одного—умереть самому ».
Умиленный и растерявшійся маіоръ бросилъ свою шпагу и напи-
салъ сенъ-сиранскому аббату: «У меня уже нѣтъ другой мысли,
какъ пойти по слѣдамъ Христа, подобно моему генералу, главѣ
и князю кающихся». Онъ, въ свою очередь, сдѣлался отшель-
никомъ и остался при братѣ. Съ тѣхъ поръ они подписыва-
лись не иначе, какъ «первый и второй отшельникъ». Затѣмъ
примѣру ихъ послѣдовали еще трое ихъ братьевъ: Саси, Сентъ-
Эльмъ и Вальмонъ. Позже къ этой братской группѣ присоеди-
лись священникъ Сенглэнъ, Клодъ Лансло и Тусэнъ Демаръ.
Таково было возникновеніе секты янсенистовъ.
Начало несомнѣнно скромное, можно бы сказать, почти дѣт-
ское! Однако оно внушило кардиналу Ришлье подозрѣнія. И
однимъ не изъ слабѣйшихъ доказательствъ его ума служитъ
то, что въ такомъ простомъ фактѣ, какъ отреченіе адвоката
отъ міра съ цѣлью зарыться въ глушь предмѣстья и вести
тамъ жизнь кающагося грѣшника, онъ замѣтилъ черную точку,
издали предвѣщавшую бурю. Сенъ-сиранскаго аббата аресто-
вали, заточили въ Венсенѣ и подвергли допросу. «Я не со-
мнѣвался,—писалъ онъ, спустя нѣсколько времени Антуану
Ле Мэтру,—что ваше удаленіе отъ міра было однимъ изъ глав-
ныхъ, взводимыхъ на меня обвиненій» *). Эти строки очень
цѣнны: онѣ свидѣтельствуютъ, что въ лицѣ сенъ-сиранскаго
аббата Ришлье намѣренъ былъ поразить не личнаго врага, а
основателя секты. И дѣйствительно, преслѣдованіе не останови-
лось на одномъ главѣ: по совѣту архіепископа, Ле Мэтръ, и
Серикуръ удалились изъ сосѣдства съ парижскимъ Поръ-Роя-
лемъ и укрылись въ Поръ-Роялѣ сельскомъ. Лобардемонъ, по
своему отвратительному усердію, преслѣдовалъ ихъ и тамъ,
вслѣдствіе чего они были вынуждены искать для своего запо-
дозрѣннаго благочестія другого, болѣе отдаленнаго убѣжища въ
Ферте-Милонѣ.
Но если Ришлье и не ошибался относительно опасности но-
выхъ теченій, онъ, очевидно, ошибался въ выборѣ пріемовъ
борьбы съ ними. Преслѣдованіе только зажгло сердца, уже про-
никшіяся духомъ мятежа. Важность народившейся секты измѣ-
ряли степенью ненависти такого человѣка, какъ Ришлье. Сенъ-
сиранскій аббатъ, сперва поверженный, не замедлилъ создать
') «Мѳтоігѳа» <іѳ Ропіаіпе, т. I, стр. 252.
11*
164
себѣ изъ своихъ страданій предметъ восторженнаго поклоненія
и силу. Походя съ внѣшней стороны на святого, онъ пріобрѣлъ
и обаяніе святого. Изъ своей тюремной кельи онъ волновалъ
всѣхъ. Чрезъ Сенглэна онъ подвигалъ къ заранѣе намѣченной
цѣди и монахинь, и отшельниковъ. При посредствѣ любезнаго
и изящнаго Арно д’Андильи онъ пріобрѣталъ популярность въ
салонахъ. Оставаясь неукротимымъ, но подчиняясь своей участи,
онъ внушилъ уваженіе къ себѣ венсенскому губернатору и под-
чинилъ его себѣ. Ле Мэтръ и Серикуръ, съ своей стороны, уви-
дѣли вскорѣ, что преслѣдованіе ослабѣло и, воспользовавшись
этимъ, вернулись въ сельскій Поръ-Рояль. Какъ разъ около этого
времени къ числу сторонниковъ арестованнаго аббата присоеди-
нился самый младшій изъ братьевъ Анжелики, Антуанъ Арно,
рѣшительный боецъ отъ природы. Такимъ образомъ, мало еще
извѣстный, едва обозначившійся янсенизмъ распространялся, ка-
залось, именно благодаря тому, что въ немъ было неустойчиваго
и неопредѣленнаго. Говорили, впрочемъ, о нѣкоторой книгѣ, ко-
торая вскорѣ навсегда закрѣпитъ новое ученіе—книгѣ чудесной,
говорили вполголоса приверженцы, которая должна разъяснить
міру всего св. Августина и послужить кодексомъ возрожденнаго
христіанства. Наконецъ, книга эта вышла подъ заглавіемъ
«АіщиЩіііиз» въ 1640 г., два года спустя послѣ смерти ея автора,
Янсеніуса. Это былъ тяжеловѣсный томъ іп Гоііо, написанный
по-латыни и трактовавшій о свободѣ воли, съ отрицаніемъ ея.
Книга имѣла громадный успѣхъ, подготовленный таинственностью;
всякій съ почтеніемъ дивился на то, чего никто не читалъ. Что
могло быть болѣе благопріятнаго для сенъ-сиранскаго аббата?
4 декабря 1642 г. великій врагъ его умеръ. При полученіи этой
вѣсти, обѣщавшей ему свободу, онъ воскликнулъ: «Ришлье умеръ
въ день рожденія Сенъ-Сирана» *). Онъ не подозрѣвалъ, что и
самъ онъ былъ обреченъ на то, чтобы пасть подъ рукою того
Бога, Котораго дерзалъ призывать въ отмстители за себя. 14 мая
1643 г. онъ вышелъ изъ Венсена при залпахъ мушкетеровъ и
звукахъ трубъ, а 12 октября 1643 г. его снесли бездыханнымъ
въ приходъ Сенъ-Жакъ іи Напѣ Раз. Множество поклонниковъ
стеклось помолиться у его тѣла, и какой-то больной дворянинъ
вообразилъ себя исцѣлившимся послѣ того, какъ приложился
къ ногамъ святого* 2). Дворянинъ этотъ, по фамиліи Баскль,
Ч «КоГісе зчг Рогі-Еоуа1>, стр. 62.—«Мёшоігей» <іе Іопіаіпе, т. II, стр. 23.
2) «Мётоігез» <1е Еопіаиіе, т. II, стр. 70.
165
сдѣлался пустынножителемъ, увидавъ во снѣ, будто онъ попалъ
въ пустыню, подобную сельскому Поръ-Роялю, гдѣ онъ увидѣлъ
Дювержье де Орана, въ лицѣ Іоанна Крестителях). Вотъ первое
звено той цѣпи безумно-суевѣрныхъ поступковъ, которая, какъ
мы увидимъ, протянулась даже въ XVIII столѣтіе, а другимъ
своимъ концомъ касается могилы діакона Париса* 2 3).
Впрочемъ, сенъ-сиранскій аббатъ умеръ побѣдителемъ: книга
Антуана Арно «Ргёцпепіе соштипіоп» достаточно доказывала,
что Янсеніусъ и его другъ не унесли съ собою въ могилу судьбы
янсенизма. Впечатлѣніе, произведенное книгою Арно, было глу-
боко и всеобъемлюще. Замѣчательно, что люди свѣтскіе, модные
развратники, женщины легкаго поведенія единодушно рукопле-
скали тезису, осуждавшему систему легкаго, поверхностнаго
исполненія обязанностей вѣры. Униженные и взбѣшенные іезуиты
стали винить Арно въ ереси за одну фразу, въ которой онъ
ставилъ апостола Павла на одну доску со св. Петромъ, и испро-
сили у королевы-матери приказаніе преступному автору явиться
въ Римъ. Но тотчасъ же поднялись духовенство, парламентъ,
университетъ, Сорбонна, всѣ учрежденія въ королевствѣ8). Тогда
появился памфлетъ патера Бризасье, который встрѣтилъ осу-
жденіе со стороны парижскаго архіепископа4), какъ произведе-
ніе, проникнутое злѣйшимъ ядомъ клеветы, и только способство-
валъ успѣху секты, клятвенно обреченной іезуитами на гибель.
Дѣйствительно, число отшельниковъ все возростало. Къ раз-
валинамъ сельскаго Поръ-Рояля, одинъ за другимъ, стекались
люди различнаго званія, многіе высокаго сана. То являлся двою-
родный братъ герцога Сенъ-Симона Ла Ривьеръ, то знаменитый
врачъ Амонъ, то Арно д’Андильи, котораго такъ любили въ свѣтѣ
за его остроуміе и веселость. Къ колоніи прибавилось также
нѣсколько военныхъ людей, утомленныхъ воякъ или кающихся
дуэлистовъ, каковы, напримѣръ: Беси, Понти, Бомонъ, Ла Пе-
') 8аіпіе-Неиѵе, «Рогі-Коуаі», т. I, кн. И, стр. 487.
2) Знаменитый діаконъ Франсуа Рагіа, горячій приверженецъ янсенизма.
Разошѳдшись изъ-за убѣжденій съ католическою церковью, онъ отказался
отъ прибыльной должности, истратилъ всѣ свои средства на дѣла благотво-
тельности и, обѣднѣвъ, поддерживалъ свое существованіе вязаніемъ чулокъ.
Ходила молва, что онъ исцѣляетъ неизлѳчимыхъ больныхъ, что на могилѣ
его совершаются чудеса и пр. (Перев.).
3) Касіпе, «НІ8І. сіе РоіІ-КоуаЬ, стр. 76.
ІЫй., стр. 83.
166
тисьеръ ’). Вскорѣ для кающихся не стало хватать келій и Порѣ*»
Рояль понемногу распространился по долинѣ. Видъ его сталъ
менѣе мраченъ, благодаря бдительному старанію д’Андильи,
охотно принявшаго на себя званіе смотрителя садовъ. Г-жа Ге-
мене и герцогъ Ліанкуръ построили себѣ здѣсь чистенькія дачи.
Сюда съѣжались со всѣхъ сторонъ, въ видѣ благочестиваго па-
ломничества.
Въ Поръ-Роялѣ жизнь шла аскетическая и трудовая. Отшель-
ники вставали въ 3 часа утра. Послѣ утрени и пѣснопѣній они,
по примѣру картезіанцевъ, лобызали землю и затѣмъ проводили
долгіе часы въ молитвѣ. Пили они всѣ, за исключеніемъ одного,
сидръ и воду. Нѣкоторые носили власяницы. Всѣ спали на со-
ломѣ2). Земныя привязанности были въ нихъ настолько засло-
нены мыслями о Небѣ, что семейныя обязанности исчезали пе-
редъ обязанностями духовной іерархіи. Напримѣръ, мать Саси по-
виновалась ему такъ, какъ будто была его дочерью, потому что
онъ былъ священникомъ и духовникомъ3). При всемъ томъ об-
ряды и молитвы не поглощали всего времени отшельниковъ цѣ-
ликомъ. Стремясь вырвать руководительство молодежью изъ рукъ
іезуитовъ, они завели въ Поръ-Роялѣ школы, доставившія ему
славу и давшія Франціи Расина. Преподавателемъ по преиму-
ществу былъ Ланслб, которому помогалъ Николь; Антуанъ Ле
Мэтръ тоже не гнушался служить дѣтской аудиторіи своимъ крас-
норѣчіемъ. Особые часы были посвящаемы ручному труду, под-
чисткѣ деревъ, работѣ на огородахъ. Но что должно было увѣ-
ковѣчпть колонію—такъ это тѣ ученые труды, которыми лите-
ратура и педагогика обязаны Поръ-Роялю. Такъ жили эти от-
шельники, счастливо и гордо, упиваясь небесными надеждами.
Иногда, подъ вечеръ, они восходили на высоты и оглашали до-
лину пѣніемъ религіозныхъ пѣсенъ. Въ 1647 г. имъ пришлось
уступить монастырь монахинямъ, присланнымъ изъ парижскаго
Поръ-Рояля, который сталъ тѣсенъ, и удалились къ «овинамъ»,
на вершину горы. Сельскій Поръ-Рояль представлялъ съ тѣхъ
поръ двойную картину, соотвѣтствовавшую его двоякому проис-
хожденію: колонію благочестивыхъ мужчинъ, прислонившуюся
къ женскому монастырю.
3) «Мётоігез <1е (Іи Роззё», стр. 67.
а) *Мёіпоігея» (Іе Роніаіпс. т. Т, стр. 151.
ІЬ'иІ., т. I, стр. 221.
16?
Кто не почувствовалъ бы себя тронутымъ И привлеченнымъ
при видѣ такой картины? Однако, проникнувъ въ среду этихъ
людей, прослѣдивъ ихъ въ исторіи, мы будемъ поражены, когда
увидимъ, сколько дикаго было въ ихъ ученіи и сколько яда при-
мѣшали они къ своему благотворному вліянію.
Можно ли безъ негодованія и ужаса читать въ «Вісііоппаіге
іи Дапаёпіеше» положенія, которыми опредѣляется и резюми-
руется духъ этой секты?—«Іисусъ Христосъ умеръ для спасенія
тѣхъ, которые не избраны, въ такой же степени, какъ и для
дьявола» *)•—«Богъ могъ еще до предвидѣнія первороднаго грѣха
однихъ предназначить къ блаженству, а другихъ проклясть...
все это въ волѣ Божіей» * 2 *).—« Богъ собственною волей создалъ
ужасающее различіе между спасенными и проклятыми» я).—«Все
въ насъ дѣлаетъ единственно Богъ» 4 * 6).- «Безъ помощи милосер-
дія Божія грѣховный человѣкъ необходимо долженъ грѣшить •’)
и т. д., и т. д.
Эти положенія, какъ и множество другихъ въ такомъ же родѣ,
развитыя въ янсенистскихъ сочиненіяхъ, имѣли своимъ источ-
никомъ книгу «Аирщзішиз». По словамъ ея автора, свобода су-
ществовала вполнѣ только въ первомъ человѣкѣ; но, злоупотре-
бивъ ею, совершивъ грѣхопаденіе, онъ погубилъ въ своемъ лицѣ
всѣхъ своихъ потомковъ. Слѣдовательно, со времени первород-
наго грѣха, природа человѣка грѣховна въ основѣ, и воля его
подчинена власти зла. Одна лишь милость Божія можетъ из-
влечь его изъ глубины бездны; но эту высшую, неотразимую ми,
лость Богъ, не обязанный ею никому, даетъ лишь нѣкоторымъ
по произвольному предпочтенію, въ которомъ никто не въ правѣ
требовать отъ Него отчета. Блаженны избранные! за нихъ, а не
за всѣхъ людей, пострадалъ Іисусъ Христосъ.
Одинъ изъ посѣтителей Поръ-Пояля, Фонтэнъ, наивно пере-
даетъ въ своихъ «Мёшоіге»» одну бесѣду, которая освѣщаетъ
эти странныя теоріи. Однажды, когда сенъ-сиранскій аббатъ от-
правился въ Поръ-Рояль, чтобы повидаться съ Антуаномъ Ле
’) .Тапзёпіи», «1>е Нг. СЬгі.Чі», т. III, ки. III, гл. XXI, стр. 166, столб. 2
Ііііега А.
2) Воигзіег, <Ас(іоп <1ѳ Ьіѳи зиг Іез сгёаіигез», отд. VI, ч. III, гл. IV.
*) Яісоіе, <І)е Іа Огасе еі ііе Іа Ргёбезііпаііоп», т. I, отд. II, гл. IV.
4) Ье Тоигпенх, «Ехрііеаііои ііе 1’ёрИге Де 8аіпі Сугіацце», т. III, стр,
310.—«Еіцигез Де Іа ВіЬІе», раг ВаутопЛ, Я§. 30.
6) (тггЬегон, <Мігоіг бе Іа ріёіё». стр. 86,
168
Мэтромъ п бесѣдовалъ съ нимъ о спасеніи души, разговоръ ихъ
былъ вдругъ прерванъ громкимъ крикомъ. То кричалъ крестья-
нинъ, звавшій на помощь къ своей женѣ-родильницѣ, ребенокъ
которой только-что умеръ. Антуанъ Ле Мэтръ тотчасъ же спро-
силъ аббата, что онъ думаетъ о положеніи дѣтей, умирающихъ
такимъ образомъ при самомъ вступленіи въ жизнь. По разсказу
Фонтэна, во всякомъ случаѣ внушающему очень мало сомнѣній
въ его истинѣ, сенъ-сиранскій аббатъ отвѣчалъ: /Несомнѣнно,
что дьяволъ владѣетъ душою ребенка въ утробѣ матери» х).
Какъ благотворенъ могъ бы быть янсенистскій фатализмъ
для тѣхъ, кого преслѣдуетъ голодъ, кого обременяютъ чрезмѣр-
нымъ трудомъ, чей умъ обрекаютъ тьмѣ и кому общество пре-
доставляетъ стонать въ трущобахъ! Отчего бы не покориться
такому порядку, при которомъ милліоны людей повергнуты въ
безысходную нищету, когда вѣрятъ тому, что милліоны душъ
заранѣе обречены на вѣчныя мученія? Не было ли бы совер-
шенно естественно по роковому характеру проклятія заключить,
что и нищета есть нѣчто роковое? Мрачные это выводы; они
неизбѣжно должны были горько отозваться на участи народа,
и надъ глубиною ихъ нельзя не задуматься! Но если янсенизмъ
стремился оправдать и почти утвердить тиранію вещей, то, съ
другой стороны, онъ велъ прямо къ ослабленію тираніи чело-
вѣка. Кому предоставить власть неограниченнаго повелителя
тамъ, гдѣ повиновеніе возможно лишь по отношенію къ Богу?
До сихъ поръ въ янсенистахъ не оказывается ничего та-
кого, чего мы не замѣтили бы уже въ Кальвинѣ или его уче-
никахъ. Но протестанты были вполнѣ логичны, а янсенисты
были логичны лишь наполовину. Протестанты отвергали папу;
янсенисты же грозили ему, но выносили его. Янсеніусъ сдѣлалъ
слѣдующее торжественное заявленіе въ своей пресловутой книіѣ:
«Я рѣшилъ до послѣдней минуты держаться, какъ держался
съ дѣтства, римской церкви, преемницы апостола Петра» 2). По
примѣру учителя, и ученики поостереглись совершенно порвать
связь съ Римомъ. Когда, 1 іюня 1653 г., папа Иннокентій X
осудилъ за ересь и богохульство пять положеній, въ которыхъ
было въ сжатомъ видѣ изложено ученіе книги «Аиё’изііппз»,
янсенистамъ представлялся отличный случай объявить панству
}) сМёшоігез» (1е Рстіагпе, т. П, стр. 79.
а) Сотеііі	«Аи^изНпцд», т. III, кн. I, гл. II.
169
открытую войну. А они что сдѣлали? Они ограничились заяв-
леніемъ, будто осужденныхъ положеній въ сочиненіи ихъ главы
не заключается, а когда буллою Александра VII было подтвер-
ждено противное, они сочли, что уже переполнили мѣру смѣлости,
спросивъ, распространяется ли папская непогрѣшимость на про-
стой фактическій вопросъ 1). И съ какою страстностью откло-
няли они сдѣланный имъ упрекъ въ кальвинизмѣ! Сколько го-
рячности потратили они на доказательство того, что расходятся
съ протестантами въ вопросѣ о таинствахъ елеосвященія, при-
чащенія и исповѣди! Ненависть сенъ-сиранскаго аббата къ ереси
была такъ искренна и даже такъ близка къ суевѣрію, что онъ
никогда не бралъ еретической книги въ руки иначе, какъ пред-
варительно осѣнивъ ее крестнымъ знаменіемъ, ничуть не сомнѣ-
ваясь, что въ ней сидитъ лукавый2).
Значитъ, янсенизмъ былъ не болѣе, какъ ублюдкомъ про-
тестантства, чѣмъ-то въ родѣ компромиса между принципомъ ин-
дивидуализма и принципомъ авторитета.
Но именно это-то и придаетъ ему важное значеніе въ исто-
ріи. Въ самомъ дѣлѣ, благодаря своему смѣшанному характеру,
янсенизмъ былъ удобенъ для высшей буржуазіи, той парламент-
ской буржуазіи, которая, стоя между королевскою властью и
народомъ, не желала ни монархическаго абсолютизма, ни народ-
наго равенства.
И мы видимъ, что янсенистская секта вербуется преимуще-
ственно среди адвокатовъ парламента, сыновей рентмейстеровъ,
чиновъ судебнаго вѣдомства. Не кто иной, какъ внушительная
и многолюдная семья Арно, составила первое, истинное зерно
Поръ-Рояля и дала тонъ янсенизму. Поръ-Рояль воспроизвелъ,
во всей ихъ натянутости, традиціонную степенность и строгія,
сдержанныя повадки французскаго судебнаго чиновничества. Ни
малѣйшей простоты обращенія тамъ не допускалось: почтеніе
передъ этикетомъ леденило даже самыя нѣжныя рѣчи. «Мопзіеиг
топ рёге», писалъ Антуанъ Ле Мэтръ своему отцу 3), а, обра-
щаясь къ Сентъ-Эльму, говорилъ: «Мопеіенг топ Ігёз-сЪег Ігёге»4).
Подобныя черты характерны. Сдержанная страстность, застывшая
внѣшность, аскетическое, хотя и смягченное любовью къ лите-
2) Папке, «НІ8І. (Іе Іа рараиіё», франц. перев., т. IV, стр. 443.
2) Заіпіе-Веиѵс, «РогІ-КоуаЬ, т. II, кн. II, стр. 190.
3) «Мётоігез* (іе Попіаіпе, т. I, стр. 235.
4) ІЫЛ., стр. 359.
170
ратурѣ благочестіе, вкусъ къ внутренней  жизни, Подавляемый
охотою къ агитаціи, обиліе черствости, духъ нетерпимости въ
связи съ мятежными порывами, много презрѣнія къ народу и,
вмѣстѣ съ тѣмъ явное стремленіе унизить царедворцевъ, за-
травить королевскую власть—вотъ какова физіономія янсенизма.
А не такова же ли физіономія и парламента?
Слѣдовательно, было совершенно естественно, что возмуще-
нія магистратуры противъ двора и притязанія парламента на
участіе во власти встрѣтили поддержку въ ученикахъ сенъ-
сиранскаго аббата; этимъ и объясняется, почему во время
фронды въ вожакахъ возмутившагося Парижа трепеталъ янсе-
низмъ. Герцогъ Люинъ, засѣдавшій въ высшемъ совѣтѣ фронды,
и Рене Бернаръ Севинье, командовавшій полкомъ, который
былъ сформированъ коадъюторомъ Ретцомъ, были ревностными
янсенистами; самъ коадъюторъ, другъ Антуана Арно, поддер-
живалъ постоянныя сношенія съ Поръ-Роялемъ, а герцогиню
Лонгвиль держали въ сторонѣ отъ янсенизма только любовныя
похожденія, которыя она въ то время доводила до скандала.
Одушевлявшая янсенистовъ политическая струя выступила
достаточно ярко, когда, 18 декабря 1652 г. коадъюторъ Ретцъ,
ставшій кардиналомъ, былъ заключенъ въ венсенскую тюрьму.
По словамъ автора «Нізіоіге <1е 1’Ё"ІІ8е <іс Рагіз», свидѣтельство
котораго приводить и подтверждаетъ Петита *), янсенисты вспых-
нули при извѣстіи объ этомъ. Въ Поръ-Роялѣ начались торже-
ственныя молебствія объ освобожденіи арестованнаго. Поднялось
движеніе среди монаховъ собора Нотръ-Дамъ и парижскихъ
приходскихъ священниковъ, большею частью уже присоединив-
шихся къ янсенизму. Велѣно было выставить св. причастіе и
ежедневно исполнять одинъ псаломъ мрачнаго напѣва, чтобы
подѣйствовать на воображеніе толпы. Такъ какъ вскорѣ ожидали
смерти парижскаго архіепископа, и племянникъ его, кардиналъ
Ретцъ, былъ заинтересованъ въ полученіи извѣстія объ этомъ
событіи, то къ умирающему приставили священника изъ янсе-
нистовъ, который, служа ему обѣдни, готовился, вмѣстѣ съ тѣмъ,
обмануть бдительность его охранителей. «Было условлено, что
когда архіепископъ скончается, священникъ, читая канонъ, въ
которомъ возносятся молитвы за властей, подниметъ руку выше
обыкновеннаго п произнесетъ слова: «Іоаппез, Кгапсізспз, Рапіия
') <Хо1ісе зиг Рогі-Коуаі», стр. 93.
апіібіев 1Ю8І0Г», чего будетъ достаточно для сообщенія вѣсти
арестованному, такъ какъ онъ только именемъ Павла отличался
отъ своего дяди1). Планъ былъ хорошо задуманъ и выполненъ.
Но этого было мало; надо было позаботиться о послѣдствіяхъ.
Парижскій архіепископъ умеръ въ 4 часа утра, а въ 5 часовъ
собрался капитулъ собора Нотръ-Дамъ. Но для того, чтобы
кто-нибудь могъ занять предсѣдательское мѣсто отъ имени от-
сутствовавшаго кардинала, нужно было имѣть полномочіе отъ
послѣдняго; капитулъ прибѣгнулъ къ подлогу, который и взялъ
на свою совѣсть принципалъ коллегіи грасэновъ2). Вдругъ въ
церковь входитъ Ле-Телье. Онъ является, по порученію мини-
стерства, просить капитулъ, чтобы онъ принялъ па себя упра-
вленіе епархіею. Но онъ опоздалъ: пробило 10 часовъ, и съ хо-
ровъ уже раздавался грохотъ печатей новаго архіепископа. Ни-
когда еще болѣе постыдный обманъ не служилъ честолюбію
болѣе скандальнаго пастыря, а между тѣмъ благочестивыя до-
чери Поръ-Рояля не скрывали своей радости. Немного времени
спустя, кардиналъ Ретцъ, перемѣщенный изъ венсенской тюрьмы
въ Нантскій замокъ, бѣжалъ, благодаря усердію янсениста Се-
винье, и янсенисты, соединившись съ фрондерами, наполнили
Парижъ своимъ шумнымъ весельемъ 3). Одинъ изъ современ-
ныхъ авторовъ, вдвойнѣ авторитетный какъ свидѣтель и участ-
никъ, сообщаетъ, что когда кардиналъ Ретцъ находился въ Ро-
тердамѣ, нѣкто Сенъ-Жиль съѣздилъ къ нему съ порученіемъ
отъ янсенистовъ настойчиво попросить его, чтобы онъ соче-
талъ свое дѣло съ ихъ дѣломъ4). А далѣе тотъ же авторъ при-
писываетъ дѣятелямъ Поръ - Рояля письмо съ упреками по
адресу Мазарини, написанное изъ изгнанія пылкимъ главою
фронды 5).
Тѣмъ не менѣе, нельзя не согласиться, что участіе янсени-
стовъ, въ подлинномъ значеніи этого названія, въ волненіяхъ
фронды не имѣло въ себѣ ничего непосредственнаго, ничего яр-
2) Рейіоі, <Хо1ісе зпг РогЬ-Коуаі», стр. 94.
2) «Коллегіею грасэновъ» (соііс^ез (іез Сгаззіпз) называлось учебное за-
веденіе, основанное въ 1569 г. въ Парижѣ для неимущихъ учениковъ города
Санса. Основателемъ этого заведенія былъ членъ совѣта парижскаго парла-
мента Грасэнъ (Огаззіп), по имени котораго и названа коллегія. (Переа.').
3) ГЫсІ., стр. 97.
4) «Мётоігез (іе Опу Іоіі», т. II, стр. 64.
ІЪ'иІ., т. II, стр. 76.
172
каго. Съ ихъ стороны было налицо, прежде всего, сообщниче-
ство съ фрондою въ надеждахъ. Но необходимо замѣтить, что
непріятель, отъ котораго фрондеры старались отдѣлаться въ по-
литической сферѣ, былъ тѣмъ самымъ непріятелемъ, противъ
котораго янсенисты вооружились въ сферѣ религіозной. Врагомъ
этимъ былъ старый принципъ авторитета, представительницею
котораго для фронды являлась неограниченная монархія, а для
янсенистовъ служили представителями іезуиты.
Нападая на іезуитовъ, янсенизмъ лишь продолжалъ въ дру-
гой формѣ войну, объявленную королевской власти парламен-
томъ. Іезуиты поддерживали тронъ; янсенисты служили опорою
для высшей буржуазіи, уже горѣвшей нетерпѣніемъ установить
надъ трономъ опеку.
Къ какому же средству прибѣгали іезуиты, чтобы заставить
общество принять иго принципа авторитета? Средствомъ этимъ
служила у нихъ привлекательность легкой, гибкой морали. Зна-
читъ, чтобы обезоружить ихъ, надо было опорочить эту мораль;
этимъ-то и занялись янсенисты съ похвальною горячностью.
Вопросъ о томъ, заключались ли или не заключались въ книгѣ
Янсеніуса вышеупомянутыя пять положеній; полвѣка схватокъ,
происходившихъ изъ-за этого смѣшного вопроса; преслѣдованія,
которыя онъ навлекъ на Антуана Арно и осужденіе его Сор-
бонною—все это заслуживало бы лишь презрѣнія или жалости,
если бы не служило къ замаскированію и увеличенію числа
ударовъ, подъ которыми принципъ авторитета долженъ былъ,
наконецъ, пасть.
Однажды, въ самый разгаръ ропота, вызваннаго государ-
ственными переворотами Сорбонны, Антуанъ Арно, читая сво-
имъ друзьямъ написанное имъ въ свою защиту сочиненіе, за-
мѣтилъ, что слушатели его остаются холодными. Тогда онъ,
обратившись къ одному изъ отшельниковъ, человѣку съ обшир-
нымъ лбомъ и глубокомысленнымъ взоромъ, сказалъ ему: «Вотъ
вамъ, человѣку молодому, слѣдовало бы написать что-нибудь>х).
Паскаль и написалъ «Письма изъ провинціи»* 2).
Кто можетъ описать произведенное этими письмами дѣйствіе?
Когда они, подъ прикрытіемъ псевдонима, стали появляться
одно за другимъ, въ Парижѣ всѣ вскрикнули отъ неожиданно-
*) Реіііоі, «Хоіісе §иг Рогі-Коуаі», стр. 121.
2) «ЬеШез ргоѵіпсіаіез» или просто «Ьея Ргоѵіпсіаіез». (Перев,),
173
сти и почтительнаго удивленія. Кто же этотъ могущественный
неизвѣстный, повидимому, изобрѣвшій истинно ироническій и
гнѣвный стиль? Кто этотъ Луи Монтальтъ т), который съ та-
кою страшною веселостью обличалъ передъ людьми разставлен-
ныя казуистами ловушки, ихъ теорію тайныхъ оговорокъ, ихъ
«пробабилизмъ» * 2), которымъ они покрывали гнуснѣйшія сдѣлки
съ совѣстью, наконецъ всю ихъ обдуманную мораль? Правитель-
ство было встревожено такою книгой и запретило ее. Высшая
буржуазія, смѣясь, рукоплескала, іезуиты были подавлены.
Спрашивается, какимъ образомъ случилось, что іезуиты не
смогли защититься, тогда какъ власть была тогда въ ихъ ру-
кахъ, и они, посредствомъ обширнѣйшей сѣти набожнаго шпіон-
ства, держали общество какъ бы въ плѣну? Блестящій успѣхъ
«Писемъ изъ провинціи» достаточно объясняется проявленнымъ
въ нихъ талантомъ, но имъ не объясняется ихъ безнаказан-
ность.
Истина въ томъ, что книга Паскаля обязана была своимъ
успѣхомъ отчасти сочувствію поднимавшагося класса, интере-
самъ котораго она служила. Высшая буржуазія поняла, что въ
данномъ случаѣ дѣло янсенизма было ея дѣломъ, что для от-
нятія неограниченной власти у королей надо вырвать изъ рукъ
ихъ духовныхъ руководителей, іезуитовъ, управленіе семьями.
Королевская власть основывалась на военной силѣ; іезуиты же
втирались въ общество при помощи мягкой снисходительности,
которая полегоньку увлекала обманутыя души подъ ихъ власть.
Парламентъ, давно уже противопоставлявшій военной силѣ право
представленій, былъ въ восторгѣ отъ возможности противопо-
ставить соблазну іезуитской мягкости суровость Поръ-Рояля.
И что же вышло? То, что «Письма изъ провинціи» нашли
въ высшей буржуазіи многочисленныхъ покровителей, а въ пар-
ламентѣ глухое, но дѣятельное содѣйствіе. Генеральный проку-
роръ склонялся къ янсенизму и въ недавней рѣчи наполовину
выдалъ свое тайное сочувствіе ему; первый президентъ Белльевръ
поступилъ еще того лучше: усердный читатель «Писемъ изъ про-
винціи», онъ не скрывалъ, что очарованъ ими, и приказалъ
снять печати, наложенныя на типографію одного изъ книгоиз-
2) Псевдонимъ, подъ которымъ Паскаль выпускалъ свои письма. (Перев»').
2) Казуистическое ученіе, сущность котораго заключается въ томъ, что
въ сомнительныхъ случаяхъ можно дѣлать то, чтд хотя и менѣе допустимо
съ нравственной точки зрѣнія, но зато пріятнѣе. (Дерев.).
174
дателей Поръ-Рояля. Въ замѣткѣ главнаго агента по части тай-
наго печатанія «Писемъ изъ провинціи», Сенъ-Жиля, мы чи-
таемъ: «Вначалѣ надо было прятаться и дѣло было опасно; но
вотъ уже два мѣсяца, какъ всѣ, даже сами судебные чины—ему
слѣдовало бы сказать: особенно судебные чины — съ большимъ
удовольствіемъ видятъ, какъ въ этихъ умныхъ произведеніяхъ
смѣшно истолковывается мораль іезуитовъ; а потому явилось
болѣе свободы и меньше опасности» г). Дѣйствительно, союзъ ме-
жду янсенизмомъ и парламентомъ былъ уже настолько тѣсенъ;
что для того, чтобы довести свое дѣло до свѣдѣнія членовъ
главнаго сената парламента (дгапй’ сЬатЬге), просители и про-
сительницы отправлялись прямо въ Поръ-Рояль2). Это было
вполнѣ естественно, потому что янсенизмъ, въ сущности, былъ
парламентомъ въ церкви.
Итакъ, великая побѣда «Писемъ изъ провинціи» была ре-
зультатомъ и доказательствомъ возроставшаго значенія высшей
буржуазіи.
Тѣмъ временемъ іезуиты мало-по-малу оправлялись отъ пер-
ваго смущенія. Ваша гибель— крикнулъ имъ грознымъ голосомъ
Паскаль—будетъ подобна паденію высокой стѣны, рушащейся
неожиданно, и гибели глинянаго сосуда, разбиваемаго вдребезги
такимъ сильнымъ и всеобъемлющимъ ударомъ, что отъ него не
останется ни осколка, которымъ можно было бы зачерпнуть не-
много воды или захватить немного огня, потому что вы огор-
чили сердце праваго»3). Чтобы избѣгнуть осуществленія этого
предсказанія, іезуиты сдѣлали слѣдующую попытку:
Послѣ того, какъ «Апологія казуистовъ», на изданіе которой
они рискнули, была осуждена сперва въ Сорбоннѣ, а потомъ и
въ Римѣ, они перемѣнили тактику и задумали безвозвратно
скомпрометировать папство въ своей ссорѣ, толкнувъ его въ
схватку съ янсенистами по вопросу о непогрѣшимости въ фак-
тическихъ дѣлахъ. Отсюда явилась мысль о составленіи фор-
мулы, которая была бы разослана духовнымъ лицамъ, обществамъ
и наставникамъ юношества. Формулу эту архіепископъ тулуз-
скій Марка составилъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ: «Душою и
устами осуждаю доктрину пяти положеній Корнелія Янсеніуса,
*) Замѣтка, приводимая у 8аіпі&'Веиѵе, «Рогѣ-Коуаі», т. И, стр. 551.
9) ІЫЛ., стр. 563.
3) Письмо XVI.
175
заключающихся въ его книгѣ подъ заглавіемъ «Апуиѳіііши*,
которая осуждена папою и епископами; доктрина эта отнюдь не
есть ученіе св. Августина, которое Янсеніусъ истолковалъ дурно
и противно истинному смыслу этого учителя».
Это значило поставить янсенистовъ передъ альтернативою:
либо бравировать Римъ, либо отречься отъ своего ученія. Они
не стали колебаться. Ихъ интересамъ и страстямъ болѣе соот-
вѣтствовало противиться папѣ, не повергая его, такъ же, какъ
интересамъ и страстямъ парламента соотвѣтствовало тревожить
королевскую власть, не упраздняя ея.
Бой завязался, и янсенисты не остались безъ союзниковъ.
Четверо епископовъ открыто и шумно приняли ихъ сторону.
Крики ихъ были подхвачены монахами ордена св. Женевьевы,
бенедиктинцами изъ Сенъ-Жермэна-де-Пре, ораторіанцами и нѣ-
сколькими картезіанцами. Тщетно духовенство устраивало об-
щія собранія, папа издавалъ буллы, а дворъ сыпалъ угрозами:
ничто не могло одолѣть сопротивленія, въ которомъ политиче-
ская горячность смѣшивалась съ монашескимъ фанатизмомъ; и
колеблющаяся, смущенная французская церковь услышала,
какъ вокругъ нея поднимается ревъ общественнаго мнѣнія,
особенно пламенна была оппозиція поръ-рояльскихъ монахинь,
«чистыхъ какъ ангелы», по выраженію Перефикса, «но гордыхъ
какъ демоны» *). Этп дѣвушки, называвшія себя смиренными
служительницами Христа, въ своемъ отказѣ принять вышеупомя-
нутую формулу и въ утвержденіи, что вопросъ права и вопросъ
факта, по отношенію къ папской непогрѣшимости, двѣ разныя
вещи, проявили столько горячности, что даже увѣщанія самого
Боссюэта не подѣйствовали на нихъ* 2). Сдѣлана была попытка
отвлечь сомнѣнія ихъ совѣсти; викаріи составили спеціально
для нихъ новую формулу, менѣе рѣшительную, чѣмъ прежняя.
Но «отъ одной боязни, что ихъ заставятъ подписать ее, мно-
гія изъ нихъ заболѣли»3). Сестра Паскаля умерла отъ этого4).
Скажутъ, можетъ быть: неважные споры, сцены возмутив-
шагося монастыря! Но въ нихъ имѣла свою долю политика, и
общественное мнѣніе питало тревожное сочувствіе къ Поръ-
!) Насіпс, «Нізі. Де Рогі-Коуаі», стр. 351.
2) (іегЬегон, «Нізі. еёпёгаіе <іи )ап8ёпіаше>, т. 111, стр. 114. Ашзіепіаш,
М1ЮС.
’) Ипсіпе, «Нізі. <ів Рогі-Ноуаі», стр. 269.
‘) ІЫЛ.
176
Роялю. Долгое время только и разговора было, что о матери
Анжеликѣ, о ея стоицизмѣ, о ея благочестивомъ мужествѣ, о
ея письмѣ къ королевѣ, которое было бы достойно св. Терезы
и отъ котораго не отреклась бы и римлянка Корнелія. Впрочемъ,
и въ противной партіи тоже были свои фанатики. Въ Канѣ
(Саеп) составилось общество набожныхъ людей, которые, подъ
именемъ «канскихъ отшельниковъ», боролись противъ янсенизма
съ близкою къ умоизступленію экзальтаціей. Бывали странныя,
чудовищныя зрѣлица. Жерберонъ разсказываетъ, что однажды
нѣкая дѣвица X..., надѣвъ на голову свой лифчикъ и разувъ
одну ногу, собрала нѣсколькихъ мірянъ, нѣсколькихъ дѣвушекъ
и семерыхъ священниковъ, которые надѣли свои сутаны верхомъ
внизъ и препоясались лыкомъ. Въ такомъ нарядѣ они отправи-
лись въ Сеэсъ и прошлись по городу, крича: «Боже, сжалься
надъ нами и обрати янсенистовъі» г).
Все это было ужъ слишкомъ шумно для нарождающагося дес-
потизма Людовика XIV. Когда за смертью Мазарини онъ сдѣ-
лался въ 1661 г. свободнымъ и дѣятельнымъ монархомъ, онъ
отнесся къ Поръ-Роялю въ тонѣ властелина. Королевскимъ пись-
момъ приказано было настоятельницамъ обоихъ монастырей (па-
рижскаго и сельскаго) распустить послушницъ и пансіонерокъ,
а маленькія школы были закрыты. Но время уже ушло: янсе-
низмъ сіялъ далеко. Правда, масса буржуазіи не усвоила его,
въ виду того суроваго характера, который онъ имѣлъ вслѣдствіе
своего богословскаго происхожденія; но онъ воплотился въ выс-
шей буржуазіи и владѣлъ парламентомъ. Поэтому со стороны
Людовика XIV было грубою ошибкой то, что позднѣе онъ думалъ
уничтожить янсенизмъ путемъ разрушенія монастыря, гдѣ не
были пощажены даже могилы: янсенизму суждено было пере-
жить своего гонителя и оскорбить монарха при слѣдованіи по
дорогѣ въ Сенъ-Дени2).
Дѣло въ томъ, что народы сильно одушевляются не пу-
стыми химерами, когда одушевленіе держится въ нихъ долго.
Какъ велико ни было бы человѣческое безуміе, оно не доходитъ
до того, чтобы наполнять исторію боями изъ-за ничего и на-
прасными свалками. Въ преемствѣ вѣковъ, въ которомъ иногда
такую цѣну имѣютъ минуты, не можетъ случиться, чтобы цѣ-
лое столѣтіе оказалось безполезнымъ.
*) ѲегЬегоп, <Ніеі. ^снёгаіе Ди іапвёнікше», т. 11, стр. 449.
3) Въ Сенъ-Дени находится усыпальница французскихъ королей; тамъ
похороненъ и Людовикъ XIV. (Ііеревод.).
177
ГЛАВА V.
Успѣхи буржуазіи.
Управленіе Кольбера.
Попечитель и наставникъ буржуазіи Кольберъ.—Необходимость ого миссіи и
благоразуміе его мѣръ.—Дѣятельность, которую онъ придаетъ націи.—Фран-
ція въ числѣ производящихъ народовъ.—Какъ слѣдуетъ судить о принятой
Кольберомъ покровительственной системѣ; вопросъ о свободѣ торговли не-
разрѣшимъ ни въ какой другой доктринѣ, кромѣ доктрины братства.—Не-
благодарные упреки, которые дѣлала памяти Кольбера школа «Иаззѳг-Гаіге».—
По мѣрѣ подъема буржуазіи королевская власть склоняется къ упадку.
Мазарини умеръ, оставивъ Людовику XIV свое громадное бо-
гатство: Кольбера и пятьдесятъ милліоновъ. Но это наслѣдство
кардинала король раздѣлилъ на двѣ части: онъ отказался отъ
милліоновъ и взялъ Кольбера.
Какой контрастъ между слугою и повелителемъ! король сіяетъ
молодостью, обладаетъ живымъ умомъ, изященъ, любитъ пыш-
ность, горитъ желаніемъ блистать и достаточно хорошъ собою,
чтобы быть любимымъ г-жею ла-Вальеръ безъ мысли съ ея сто-
роны о его королевскомъ званіи. Кольберъ же строгъ и простъ,
закаленъ въ трудѣ и упоренъ въ мысляхъ, постигаетъ медленно,
но зато неспособенъ забывать. Озабоченный лобъ и рѣзкія, жест-
кія черты лица свидѣтельствуютъ въ Кольберѣ о трудной работѣ
ума, о сдержанной силѣ и о волѣ, которая не можетъ податься.
И вотъ этотъ реймскій буржуа, грубоватый и лишенный «ма-
неръ», становится другомъ, задушевнымъ повѣреннымъ короля,
который представляетъ собою цвѣтъ дворянства. Въ секретныхъ
бесѣдахъ ихъ между собою государь толкуетъ о своихъ любов-
ныхъ похожденіяхъ, а плебей раскрываетъ свои дарованія и
проекты. Бывъ поочередно служащимъ у ліонскаго купца, пись-
моводителемъ у прокурора, приказчикомъ по случайнымъ сдѣл-
камъ, управляющимъ у Мазарини, Кольберъ соединяетъ въ себѣ
сильныя качества средняго класса: точность счетчика, прилежа-
ніе торговца, смѣлость спекулянта и осторожность дѣлового че-
ловѣка. Скупой относительно чужого добра, зорко слѣдящій за
своимъ собственнымъ, Кольберъ является искуснымъ управляю-
щимъ и заинтересованнымъ въ дѣлѣ счетчикомъ. Но качества
эти отнюдь не будутъ у него отмѣчены печатью посредствен-
ДУИ БД АНЬ. Т. I.	12
178
пости; онѣ расширятся и примутъ размѣры генія. Чего не до-
стаетъ Кольберу? Сдѣлаться министромъ. Разъ достигнувъ власти,
онъ почувствуетъ, что сами его достоинства облагородились, и
вполнѣ пойметъ предстоящее ему величіе. Теперь приходится
уже не завѣдывать имуществомъ кардинала, а управлять богат-
ствами королевства; касса, которую надо хранить—это государ-
ственная казна; торговый домъ, которымъ надо руководить—это
монархія. Внушительны тѣ спекуляціи, театромъ которыхъ бу-
дутъ Европа и обѣ Индіи! Такимъ образомъ, для истиннаго го-
сударственнаго человѣка взойти на высшее мѣсто значитъ вы-
рости, потому что ширина горизонтовъ зависитъ отъ подъема
точки зрѣнія.
Мѣсто, которое Кольберу суждено было прославить, было за-
нято старшимъ интендантомъ Фуке, и свергнуть этого человѣка
было трудно. Это былъ милліонеръ, человѣкъ любезный въ обра-
щеніи, но сварливаго характера; при Людовикѣ XIV онъ въ
денежномъ отношеніи пользовался королевскою властью, кото-
рая усиливалась еще и талантомъ. Безумно соперничая съ
монархомъ, старшій интендантъ питалъ желаніе затмить его
величайшею роскошью. Пользуясь неслыханно безпорядочнымъ
состояніемъ финансовъ, онъ бралъ изъ казны, не считая и
не давая отчета1), «выдавалъ больше пенсій, чѣмъ король»* 2).
Вскорѣ, въ опьянѣніи отъ своихъ роскошныхъ затѣй и отъ
придуманнаго имъ для себя спесиваго девиза «(^ио пои аасеп-
йаш?» («Чего я не достигну?»), онъ задумалъ возобновить
фронду, укрѣпилъ Бель-Иль-анъ-меръ и завелъ себѣ стражу,
не стѣсняясь выставлять напоказъ свои растраты, унижая встре-
воженную гордость Людовика XIV великолѣпіемъ своихъ празд-
нествъ и предоставляя самому королю вѣдаться съ государствен-
нымъ банкротствомъ. Печальный урокъ, данный исторіею! Можно
подумать, что крупныя злоупотребленія по должности составля-
ютъ силу. Цѣлыхъ четыре мѣсяца потребовалось на то, чтобы
достигнуть подготовляющагося въ тиши арестованіи Фуке ^.Лю-
довикъ XIV вынужденъ былъ составить противъ своего ми-
нистръ обширный заговоръ, и для того, чтобы схватить измѣн-
ника, прибѣгнуть къ измѣнѣ. До послѣдней минуты онъ скры-
2) «Мёшоігез (Іе ГаЪЬё сіе СЬоіву», т. I, стр. 215. Изд. Моптѳгдиё.
2) Выраженіе аббата Фуке. См. любопытную замѣтку о Фуке у Р. Сіётепі
въ его «Нізіоіге де Іа ѵіе еі де ГадтіпіэѣгаНоп де СоІЬегѣ», сочиненіи, очень
богатомъ цѣнными документами.
Інзипсііопв аи І)аарЬіп>, въ «Оеігѵгеь де Еоиів ХІѴ>, т. 1, стр. 102.
179
ваетъ свой умыселъ, смотритъ ласково, удостаиваетъ Фуке улыб-
кой; но въ назначенный день король находится въ Нантѣ, а
внизъ по теченію Луары плывутъ двѣ барки: на одной везутъ
Фуке, а на другой ѣдутъ Кольберъ и счастливая участь Фран-
ціи. Старшаго интенданта арестуютъ, судятъ и заточаютъ на-
всегда; и несчастіе его такъ велико, что вызываетъ въ людяхъ
сочувствіе. Наиболѣе краснорѣчиво выражено оно было Пелисо-
номъ, а болѣе умно маркизою Севинье; Фонтэнъ же, помня
щедрость своего друга, признаетъ его пострадавшимъ невинно,
потому что видитъ его несчастнымъ.
Но при дворѣ былъ одинъ человѣкъ, по своей неумолимой
честности не простившій Фуке: то былъ Кольберъ. На его взглядъ,
безумства Фуке представлялись преступленіями, и онъ настаи-
валъ на осужденіи виновнаго съ горячностью, избытокъ кото-
рой ему слѣдовало бы какъ-нибудь получше замаскировать, такъ
какъ—если нужно говорить это—однимъ изъ преступленій Фуко
являлось то, что онъ былъ блестящимъ соперникомъ Кольбера.
Какъ бы ни было, сигналъ поданъ; все должно принять но-
вый видъ: буржуазія лично стала во главѣ дѣлъ. Вступленіе
Кольбера въ должность съ самаго начала ознаменовывается про-
явленіемъ честнаго мужества, которому, однако, обстоятельства
придаютъ оттѣнокъ свирѣпости. Судъ, учрежденный на основа-
ніи рѣзкаго эдикта, готовитъ примѣрныя кары тому, кто будетъ
«уличенъ въ злоупотребленіи нашими финансами и окажется
виновнымъ въ обѣднѣніи нашихъ провинцій», какъ сказано во
вступленіи къ эдикту 1). Подозрительныя состоянія будутъ под-
вергнуты провѣркѣ, съ цѣлью обнаружить ихъ происхожденіе.
Начиная отъ знатныхъ сообщниковъ Фуке и кончая послѣд-
нимъ сержантомъ управленія солянымъ налогомъ, всякій, имѣв-
шій касательство къ общественнымъ суммамъ, долженъ предста-
вить оправдательную вѣдомость о своемъ имуществѣ, о полу-
ченномъ наслѣдствѣ, о суммахъ, данныхъ имъ дѣтямъ при ихъ
вступленіи въ бракъ. Пусть каждый предъявитъ свои документы,
и горе тѣмъ, кто уже выдалъ незаконность своего богатства тще-
славными тратами!
Такъ хочетъ Кольберъ. И тотчасъ же откупщики налоговъ
оказываются либо въ бѣгахъ, либо въ тюрьмѣ: нѣкоторые изъ
нихъ приговорены къ смертной казни; Фуке, добровольно улег-
’) Ноябрьскій эдиктъ Іббі^г.
12*
180
піись на соломѣ, искупаетъ раскаяніемъ ’) свои хищенія, а Коль-
беръ, тѣмъ временемъ, испытываетъ сильнѣйшую досаду на то,
что такого преступника не отправили на эшафотъ* 2 *).
То была для Франціи рѣшительная минута. Сокращеніе го-
сударственной ренты на двѣ трети, пониженіе капитала ренты
съ подушной подати съ тысячи ливровъ до трехсотъ8), нару-
шеніе всѣхъ заключенныхъ при Фуке контрактовъ, конфискація
городскихъ заставныхъ пошлинъ, отобраніе въ казну отчужден-
ныхъ государственныхъ земель—все это, конечно, было ужас-
нымъ способомъ упорядоченія финансовъ, но за то эти перево-
роты остановили болѣе общее банкротство. Сто десять милліо-
новъ, возвращенныхъ откупщиками4), вернулись въ казну; спе-
кулянты, нажившіеся на народной нуждѣ, люди, за ничтожную
плату взявшіе на откупъ сборъ городскихъ заставныхъ пошлинъ,
лжекредиторы, были принесены въ жертву благу государства,
которое они пожирали; и Кольберъ установилъ тѣ принципы,
которые вѣкомъ позже должны были спасти французскую рево-
люцію.
Честность крупнаго человѣка оказала благопріятное вліяніе.
Присутствія одного честнаго человѣка оказалось достаточно для
того, чтобы заставить старый деспотизмъ сдаться на капитуля-
цію. Въ настоящее время уже немногіе знаютъ, что разумѣлось
тогда подъ «приказами относительно уплаты» (огйоппапсе йе
сошріапі). Это были тайные фонды тогдашней монархіи, прости-
равшіеся иногда до 80 милліоновъ въ годъ!5 *). На что тратились
эти деньги, было извѣстно только государю, и словами «уплата
королю» прикрывались злоупотребленія. Посредствомъ поддѣль-
ныхъ приказовъ и подложныхъ квитанцій было истрачено въ
пять лѣтъ 384 милліона ”). При Кольберѣ подобный безпорядокъ
не могъ удержаться: управленіе было преобразовано, завѣдыва-
ніе финансами сосредоточилось въ особомъ совѣтѣ; король рѣ-
шилъ подписывать «приказы относительно уплаты» не иначе,
’) Ьетопіеу, т. V, въ <Ріёеѳ8 іпзіійсаііѵез», стр. 241. Оепѵг. сотрі. Изд.
Яапіеіѳі, 1829 г.
2) «МбтогіаІ <іе СоІЬегі» оп «Тезіатепѣ роіііідаѳ».—«Нізі. йе СоіЬегі»,
раг М. <1е Зѳгѵіег.
а) Роікегаі Ткои, «КесЪегсѣез зиг Гогі^те <1е 1’ітрОі», стр. 194.
4) Рукописный дневникъ Ормесона, приводимый у Сіётепі.
5) РогЬоппаів, «КесЬ. зпг Іез йвавсез», т. I, стр. 267; годы 1656 и слѣд.
’) 1УАиЛі((геІ, <8узі. йп. <іе Іа Ргапсе», т. II, стр. 420.
181
какъ по разсмотрѣніи мотивовъ, и такимъ образомъ принялъ на
себя отвѣтственность за нихъ если не передъ счетною палатой,
то, по крайней мѣрѣ, передъ собственною совѣстью. Квитанціи
положено было ежегодно сжигать въ присутствіи короля 4), какъ
будто изъ страха передъ взорами потомства; но всетаки въ фи-
нансовые потемки проникъ первый лучъ свѣта. А вѣдь деспо-
тизмъ весь изъ одного сплошного куска: стоитъ слегка лишь
надрѣзать произвольныя власти—и уже будетъ подготовлено ихъ
неизбѣжное разрушеніе.
Расчистивъ такимъ образомъ пути, Кольберъ принялся за
дѣло. Вновь выступили на сцену планы Ришльё. Кольберъ осу-
ществилъ то, что было предусмотрѣно, начато или предсказано
кардиналомъ, и труды его изумляютъ своимъ разнообразіемъ, раз-
махомъ и особенно цѣлостностью взглядовъ, которая замѣчается
въ нихъ.
Кольберъ рѣшилъ, и король этого желаетъ, чтобы каждый
народъ на свѣтѣ предъявилъ тайны своей промышленности и
тогда всѣ они будутъ превзойдены работниками, которыхъ вы-
работаетъ дисциплина Кольбера. У одного заимствуютъ искус-
ство закаливанія стали, у другого умѣнье обжигать и покры-
вать глазурью глину. Изъ Голландіи являются суконщики Ванъ-
Робэ и основываютъ въ Аббвилѣ тонкосуконныя фабрики; Аль-
тенъ привозитъ изъ Пизы во Францію марену* 2); Англія про-
даетъ французамъ секретъ выдѣлки чулочныхъ издѣлій, кото-
рую они сами изобрѣли, но потомъ позабыли3 4); изъ Бовэ и отъ
Гобленовъ получаются ковры, которые затмятъ потомъ фландр-
скіе; въ Савонри дѣлаютъ ковры лучше персидскихъ. Въ Седанѣ
и Обюсонѣ фабрики пришли въ упадокъ: Кольберъ поднимаетъ
ихъ; и чтобы никто не оставался бездѣятельнымъ, онъ пригла-
шаетъ молодыхъ дѣвушекъ4) въ сѣверныя провинціи Франціи
для выучки ученицъ, тонкія руки которыхъ будутъ потомъ пле-
сти кружева, вышивать по тюлю, приготовлять генуэзскія и
англійскія шитыя кружева, и рукодѣльемъ своимъ обогатятъ го-
рода Реймсъ, Шато-Тьери, Лудёнъ, Арасъ, Алансонъ. Въ Оксэрѣ
работаютъ французское кружево и, по депешѣ отъ Кольбера 5),
х) Онѣ сжигались не всѣ. См. «Ёіаі сошріапѣ», извлеченный изъ архи-
вовъ и напечатанный у Сіетепі, въ его «Нізіоіге (Іе СоІЬегІ», стр. 129.
2) Непгі Магііп, «Нізі. бе Ггапсе», т. XIV, стр. 690.
3) В’АшііНтеІ, «8узі. Пн. (іе іа Егапсе», т. II, стр. 431.
4) Ѵоііаіге, «Зіёсіе (іе Ьопіз XIV», гл. XXIX.
ь) Депеша отъ августа 1670 г., приводимая у Сіетепі, стр. 233.
182
городскіе старшины поощряютъ наградами тѣхъ дѣвушекъ, ко-
торыя акуратно ходятъ на фабрику. Ліонъ и Туръ производятъ
шелковыя ткани и парчу, которыя ранѣе выписывались за боль-
шія деньги изъ Италіи и которыхъ одинъ Парижъ потреблялъ
болѣе, чѣмъ вся Испаніях). Народъ работаетъ всюду. Въ одномъ
мѣстѣ учатся очищать металлы отъ примѣсей, обдѣлывать мѣдь
или олово, приготовлять сафьянъ; въ другомъ люди льютъ стекло,
въ третьемъ шлифуютъ его,—и венеціанскій посланникъ, посѣ-
тивъ Сенъ-Антуанское предмѣстье, съ изумленіемъ смотрится
въ громадныя и великолѣпныя французскія «венеціанскія» зер-
кала. Такъ воля Кольбера даетъ французской націи промыш-
ленное движеніе, вселяетъ въ нее дѣятельность, сообщаетъ ей
лихорадочное напряженіе, и во всей Франціи закипаютъ ремесла.
Спора нѣтъ, промышленность во Франціи возникла очень
давно, и французскіе историческіе памятники могли бы, въ слу-
чаѣ надобности, указать настолько давніе слѣды ея, что изслѣ-
дователь даже удивился бы. Но, позволительно думать, что про-
мышленность не имѣла особенно глубокихъ корней во фран-
цузской почвѣ, такъ какъ, изъ одного царствованія въ другое,
фабрики исчезали* 2), и цѣлыя отрасли промышленности упраздня-
лись. Сюлли полагалъ, что «двумя сосцами государства служатъ
земледѣльческій трудъ и пастбища»—положеніе, неправильность
котораго поражала Генриха ГѴ, человѣка, менѣе нравственнаго,
но болѣе умнаго, чѣмъ Сюлли. Поэтому въ то время, какъ его
министръ съ сокрушеніемъ смотрѣлъ на устанавливавшееся
разведеніе тутоваго дерева3), которое, однако, являлось обиль-
нымъ источникомъ богатства, Генрихъ IV покровительствовалъ
нѣсколькимъ ковровымъ фабрикамъ и заводамъ, производив-
шимъ полотно вродѣ голландскаго. Но взгляды Сюлли взяли
верхъ. Что касается Ришлье, то начатому имъ дѣлу помѣшали
волненія фронды, и можно сказать, что до вступленія Кольбера
въ должность Франція была страною преимущественно земле-
дѣльческою.
Земля же принадлежала, главнымъ образомъ, дворяцству,
основою господства котораго служило недвижимое имущество.
Ъ Записка, поданная собранію нотаблей 1626 г. и приводимая у РогЪоп-
паІ8, т. I, стр. 185.
2) Мгга&ебш-отѳцъ, «Нёропзѳ й Іа ѵоігіе». Сочиненіе это напечатано при
*Аті сіез Ьоттез», т. VI, стр. 108.
3) ГогЪоппаІ8, пЪі зирга, стр. 45; годы 1601—1602.
183
Поэтому значеніе, приданное промышленности или имуществу
движимому, являлось великимъ средствомъ къ развитію бур-
жуазіи. Вотъ ударъ, который былъ нанесенъ побѣжденнымъ
фрондерамъ продолжателемъ «краснаго преосвященства», этимъ
Ришльё мира.
И если Кольберу удалось склонить «перваго дворянина» къ
осуществленію своихъ замысловъ, то это значитъ, что Людо-
вику XIV должно было нравиться возникновеніе силы, сопер-
ничествующей съ тою знатью, которая мутила во время его
несовершеннолѣтія и заставляла его, ребенка, странствовать
среди столькихъ опасностей и «въ различныхъ экипажахъ».
Чтобы возродить давно забытыя производства, надо было
давать способнымъ новичкамъ-ремесленникамъ наставленія, и
Кольберъ сталъ черпать познанія изъ лучшихъ источниковъ.
Вооружившись геройскимъ терпѣніемъ, онъ самъ изучилъ спо-
собы выдѣлки зеркалъ, ковровъ, хрустальной посуды, вене-
ціанскихъ кружевъ, суконъ, саржи, шерстяныхъ и шелковыхъ
матерій, серпянки; онъ изучилъ качества тканей, узналъ какой
длины и ширины онѣ должны быть и какъ давать имъ проч-
ную окраску. Вполнѣ усвоивъ пріобрѣтенныя познанія, онъ,
силою своей желѣзной воли, придалъ имъ обязательный харак-
теръ и, на основаніи ихъ, издалъ рядъ блестящихъ распоря-
женій, которыя рѣшительно заставилъ исполнять, въ увѣрен-
ности, что убѣдитъ всѣхъ, и настойчиво требуя повиновенія.
Пусть онъ расходовалъ свой могучій геній на разсмотрѣніе
множества мелочей, которыя при нашей нынѣшней опытности
представляются излишними; пусть онъ былъ деспотиченъ въ
своихъ распоряженіяхъ; пусть онъ основалъ новые цехих): все
это еще болѣе свидѣтельствуетъ, какъ сильно онъ интересо-
вался промышленностью. Онъ направлялъ ее такимъ образомъ
лишь въ видахъ ея будущаго величія и потому, что хотѣлъ
видѣть ее процвѣтающею, добросовѣстною и стоящею высоко.
Надо ли поощрить ее—Кольберъ становится щедръ, великолѣ-
пенъ: 1,200 ливровъ каждой красильнѣ; шесть пистолей* 2) рабо-
чему, который женится въ раіонѣ завода; по два пистоля съ
рожденія у него перваго ребенка; ученику, вышедшему въ под-
О цехахъ см. ниже.
2) Ріхіоіе, старинная франц. золотая монета, составлявшая около 9 р. на
няіпъ нынѣшній счетъ. (Перев.).
184
мастерья 30 ливровъ и рабочій инструментъ1), который, какъ
вещь священная, не можетъ быть отобранъ ни заимодавцемъ,
ни самимъ судомъ. Пособія, квартиры, выдача авансовъ, при-
вилегіи—Кольберъ не щадитъ ничего ради поощренія; но если
надо наказать, онъ неумолимъ. Всякій, кто выдѣлываетъ не-
доброкачественную матерію, наноситъ ущербъ тому несвѣдущему
человѣку, который ее купитъ; поэтому Кольберъ, побуждаемый
ревностью къ дѣлу, издалъ распоряженіе* 2): дурные товары
выставлять на позорномъ столбѣ, а потомъ сжштъ, рвать или
конфисковать. Онъ желалъ поставить принципомъ добросовѣст-
ность, наградою честь, а карою позоръ.
Мы впали бы въ ошибку, если бы, на основаніи крутости
этихъ мѣръ, рѣшили, что ему недоступно было всякое чувство
доброты. Нельзя отрицать, что въ немъ преобладала суровость;
онъ дѣйствительно проявлялъ ее даже въ своихъ отношеніяхъ
къ дѣтямъ, которыхъ ему случалось наказывать палкой3). Но
какъ ни сурово было его чело, зловѣщія морщины котораго
заставляли блѣднѣть г-жу Севинье4) и приводили въ смущеніе
просителей, Кольберу не была чужда чувствительность. Однажды,
смотря на поле, этотъ «мраморный человѣкъ»5) вдругъ при-
шелъ въ меланхолически-нѣжное настроеніе и, прослезившись,
воскликнулъ: «Мнѣ хотѣлось бы, чтобы эти поля были счаст-
ливы, чтобы въ королевствѣ господствовало изобиліе, чтобы всѣ
жители его были довольны и чтобы самъ я былъ безъ мѣста,
лишенъ чиновъ и изгнанъ изъ Версаля, а дворъ мой заросъ бы
травою»6).
Кромѣ того, суровость Кольбера проистекала изъ его горя-
чей заботливости объ интересахъ буржуазіи, министромъ кото-
рой онъ былъ; онъ помнилъ то время, когда, еще молодымъ
человѣкомъ, отправился въ Ліонъ учиться профессіи своего
дѣда. Внукъ реймскаго торговца шерстью, онъ, попавъ въ при-
’) Сіётепі, «Нізі. <1е СоіЬегі*, стр. 235.
2) іыа.
3) Письмо Бюси-Рабютэна, приводимое у Лиаиге въ его «Нізіоіге Де Ра-
гІ8> ТаЪІеап тогаі зопз Ьопіз XIV.
4) Она называла его «Сѣверомъ*. См. Ъетопіеу, т. V полнаго собр. его
сочиненій, стр. 243.
6) Выраженіе Ги Патона, «Нізі. сіе Іа тагіпе*, раг Еидёпе 8ие.
6) <Ё1о&е <іе СоІЬегІ;*, раг *•*, 1777. Женева,— «Ё1о$е> его же, соч. Нек-
вера, т. XV его сочиненій, 1824.
186
дворную сферу Людовика XIV, конечно, могъ поддаться тще-
славію и закупить какого-нибудь генеалога; но онъ всѣмъ своимъ
образомъ дѣйствій доказалъ, что не утратилъ уваженія къ своему
скромному происхожденію *).
И посмотрите, какъ бдительно слѣдитъ онъ за всѣмъ, что
касается торговли! Какъ онъ не упускаетъ писать интендан-
тамъ, чтобы они «лучше ужъ немного давались бы въ обманъ
купцамъ, чѣмъ стѣсняли бы торговлю!»2). Какъ онъ дорожитъ
свободою крупныхъ ярмарокъ, когда совѣтуетъ «дѣйствовать
искусно, съ крайнею бдительностью, чтобы не отвадить продав-
цовъ и покупателей» 8 * * *)І Памятникомъ этой строгой и плодотвор-
ной заботливости служитъ повелѣніе о торговлѣ. Въ немъ
ничего не забыто: говорится и объ обученіи ремесленныхъ уче-
никовъ, и объ обязанностяхъ хозяевъ, и о качествахъ матерій,
и о качествахъ сырыхъ продуктовъ, и о контрактахъ, и о тор-
говыхъ книгахъ. Къ выгодѣ купца, увеличивается число кон-
сульскихъ судовъ, утверждаются третейскі* е суды4), упраздня-
ются сложные про * *центы5), вводятъ векселя въ кругъ юрисдик-
ціи консуловъ. Теперь буржуазія можетъ вступить на путь тор-
говли: купца оградили отъ трехъ крупныхъ враговъ—недобро-
совѣстности, крючкотворства и ростовщичества.
Вотъ какія услуги оказавъ Кольберъ среднему классу. Именно
для него онъ, по собраніи парламента, сталъ распространять
акціи Индійской компаніи11): для него онъ, вставая съ разсвѣ-
томъ, придумывалъ повелительную редакцію своихъ грозныхъ
распоряженій; для него же, наконецъ, онъ пріучилъ Людовика XIV
разставаться съ г-жами Монтеспанъ или Фонтанжъ, когда на-
ступало время высчитывать таможенные тарифы на столѣ мини-
стерскаго совѣта. И теперь, когда сила буржуазіи обезпечена,
когда буржуазія достигла успѣха, отчего она не вовлекаетъ, въ
свою очередь, народа въ кругъ той заботливости, которая ей
’) См. любопытную рукопись въ ВІЫіоіЬёдае гоуаіе, такъ тщательно
перечерканную сыномъ Кольбера и открытую Евгеніемъ Сю, который издалъ
ее въ факсимиле. «Нізі. <1е Іа іпагіпе», раг Еидепе 8ие.
2) Депеша Кольбера къ фландрскому интенданту Соней, сообщаемая у
ЕогЬоппаіз, «ВесЬ. яиг Іез йпапсез», т. I, стр. 139.
8) Іпзігисі. аих соштіз Дез шаппіасіпгѳз», приводимыя у Сіётепі, пЪі
зпрга, стр. 226.
*) «Огіоппапсо <іп сошшѳгсе», ст. IV.
») іыа., ст. VI.
в) Рукописный дневникъ Ормесона, цитированный выше.
186
самой доставила такія выгоды, когда торжествующая королев-
ская власть Людовика XIV протянула ей руку, взяла ее подъ
свое покровительство, дала ей кредитъ, орудія труда, научила
ее наукамъ, фабричному и судоходному дѣлу, устроила ей порты,
открыла имъ моря и повела ее въ Индію подъ флагомъ, кото-
рый, благодаря Дюкэну, всѣ должны были уважать?
Измѣримъ взоромъ пройденное уже пространство. Буржуазія
сдѣлала громадный тагъ; она взяла на себя роль народовъ-
производителей. Но какъ добудетъ она сырые продукты, кото-
рыхъ французская почва не даетъ? Предоставитъ ли она моря
шестнадцати тысячамъ *) голландскихъ судовъ? Откажется ли
она отъ выгодъ перевозки? И какимъ путемъ будетъ вытекать
изъ Франціи избытокъ ея товаровъ?
Кольберъ уже разрѣшилъ въ умѣ эти вопросы. Подобно
Ришлье, онъ обратилъ взоры на колоніи; онъ видѣлъ, что берега
Франціи омываются двумя морями; онъ понималъ, что чрез-
мѣрное напряженіе труда внутри вызываетъ расцвѣтъ за пре-
дѣлами отечества. Поэтому Кольберъ вновь поднялъ запущен-
ный при Мазарини флотъ или, скорѣе, создалъ новый, въ ожи-
даніи, когда ему удастся увѣнчать свое твореніе безсмертнымъ
повелѣніемъ 1681 года. Онъ засталъ флотъ въ составѣ трид-
цати военныхъ судовъ* 2 3), изъ которыхъ только три были воору-
жены 70 пушками, а оставилъ военный флотъ, состоявшій изъ
276 судовъ, частью находившихся уже въ морѣ, частью строив-
шихся 8).
Итакъ, именно геній Кольбера служилъ основаніемъ для
дипломатіи Ліонна и великой политики Людовика XIV. Въ то
время какъ французскій король задумалъ возстановить свое
моральное господство на океанѣ, посылалъ Дюкэна побивать
Рюйтера, бомбардировалъ Алжиръ, велъ переговоры о выкупѣ
Дюнкерка (Дюнкирхена) у англичанъ, министръ его въ удиви-
тельномъ порядкѣ развивалъ самые обширные планы. На его
взглядъ, оба флота составляли одно цѣлое. Морское честолюбіе
Людовика XIV требовало матросовъ—купеческія суда доставили
ихъ ему. Торговый флотъ нуждался въ защитѣ и безопасности—
Депеша Кольбера къ Помпонну. «У французовъ—сказано въ этой де-
пешѣ—было всего шестьсотъ судовъ!»
2) «А§ешіа бе шагіпе» Кольбера, рукоп. въ Королевской библіот., приво-
димая у Еѵдіне 8ие въ его «Ніяі. <1е Іа шагіпе», т. I, гл. IV.
3) ІЫ4.
187
военныя суда служили для него эскортомъ, и море было очи-
щено отъ пиратовъ. Устанавливая ненарушимую солидарность
между обоими флотами, Кольберъ распорядился, чтобы моряки
поперемѣнно переходили съ одного на другой, мѣняя службу
черезъ каждые два года1); эта прекрасная мѣра поставила за-
пись въ списки флота на мѣсто варварскаго пріема: насиль-
ственнаго зачисленія въ матросы. Но гдѣ ужъ намъ вдаваться
въ подробности этой необъятной организаціи* 2), передъ которою
останавливается оторопѣвшій умъ! Да и какъ постигнуть, что
это могло быть сдѣлано однимъ человѣкомъ, если вспомнить,
что до Кольбера Франція получала изъ Голландіи всѣ принад-
лежности своего флота, даже якоря, фитили, канаты, снасть,
селитру, даже порохъ?
Кольбера обратили въ олицетвореніе покровительственной
системы, и писатели буржуазіи не поскупились ни на серьез-
ные нападки на этого министра, ни на слишкомъ нетрудныя
издѣвательства надъ нимъ. Въ лагерѣ сторонниковъ системы
«Іаіддег-Іаіге» мы встрѣтимъ экономистовъ XVIII вѣка, Кенэ,
Тюрго, революціонеровъ 1789 г., англійскую школу, Учреди-
тельное собраніе, всѣ силы третьяго сословія, и мы услышимъ,
что они восклицаютъ: «Къ чему столько регламентовъ и тари-
фовъ, которыми правительства хотятъ покровительствовать намъ?
Предусмотрительность ихъ тяжела для насъ, ихъ заботливость
насъ утомляетъ; пусть насъ не стѣсняютъ: благо сильнымъ...
и горе побѣжденнымъ!» Но какъ дошла буржуазія до того, чтобы
быть въ состояніи говорить такія рѣчи? Кому обязана она
своею сильною мужественностью и тѣмъ, что она чувствуетъ
себя въ состояніи выступить въ міръ въ гордой независимости?
Что было бы съ нею нынѣ, если бы ее, еще слабую, несвѣду-
щую, неопытную, Кольберъ предоставилъ въ жертву случай-
ностямъ иностранной конкурренціи, если бы онъ не проработалъ
по шестнадцати часовъ въ сутки въ продолженіе двадцати
двухъ лѣтъ надъ ея тарифами, надъ ея таможеннымъ уставомъ,
надъ ея торговыми переговорами?
Судя этого великаго человѣка, люди слишкомъ забывали объ
обстоятельствахъ, при которыхъ ему пришлось дѣйствовать, и
*) Повелѣніе отъ 17 сентября 1665 г.
2) См. <Ргіпсірез <1е СоІЬегІ зиг Іа тагіпе», рукой. въ 700 страницъ, со-
ставляющая лишь сводку трудовъ Кольбера. «АгсЪіѵез <іе Іа тагіпе» у
Еидепе 8ие, т. IV.
188
о томъ, что вопросъ о свободѣ торговли не можетъ быть отдѣ-
ляемъ отъ общаго состоянія міра.
Предположимъ на минуту, что народы замирились. Человѣ-
ческому роду обѣщанъ вѣчный миръ; ненависть стихаетъ и
умираетъ, соперничество исчезло и война стала навсегда не-
возможною. Націи образуютъ лишь одну огромную семью, ко-
торой суждено дѣлить между собою, путемъ постояннаго обмѣна,
плоды земные, и эта дѣлежка, поднимающая уровень общихъ
удобствъ, сама по себѣ обезпечиваетъ согласіе между народами,
такъ что послѣдствіе является, въ свой чередъ, причиною.
Въ этомъ огромномъ предположеніи, обыкновенно именуе-
момъ мечтою, естественно находитъ себѣ разрѣшеніе столь часто
обсуждавшаяся задача. Если подъ лучами тропическаго солнца
созрѣваетъ на Антильскихъ островахъ сахарный тростникъ, то
зачѣмъ европейцу утруждать себя извлеченіемъ, при помощи
дорогихъ апаратовъ, сахаръ, который могутъ содержать въ себѣ
его огородныя растенія? Развѣ не существуетъ для каждаго
продукта почвы преимущественно благопріятной для него страны?
Развѣ у кофе, тонкихъ винъ, чая, ванили нѣтъ своей родины?
А если такъ, то зачѣмъ же съ трудомъ создавать искусствен-
ные климаты для продуктовъ, которые, за предѣлами таможни,
счастливая температура даетъ намъ сама, да еще и лучшаго
качества? Значитъ, свобода торговли составляетъ одно изъ благъ
системы братства.
Но стоитъ только разнуздать въ мірѣ конкурренцію, и во-
просъ тотчасъ же измѣняется, потому что каждый благоразум-
ный государь, глава республики или министръ неограниченной
монархіи необходимо долженъ, обязанъ оградить управляемый
имъ народъ отъ случайностей борьбы, въ которой слабѣйшій
всегда погибаетъ. Война создаетъ необходимость въ укрѣплен-
ныхъ лагеряхъ, запретительная же система есть укрѣпленный
лагерь, потому что конкурренція есть война. Экономисты не за-
мѣтили, что они проклинали послѣдствіе, благословивъ сперва
причину, такъ какъ свобода торговли есть лишь принципъ брат-
ства, примѣненный ко всей вселенной.
Въ какомъ положеніи находилась торговая Европа при всту-
пленіи Кольбера въ управленіе? Подписанный Кромвелемъ актъ
о судоходствѣ только что былъ возобновленъ Карломъ II. За-
претительная система дѣйствовала всюду. Людовикъ XIV пи-
189
салъ Тюренну1): «Какъ обходятся съ французскими судами,
ходящими въ Англію и Голландію?» Тюреннъ отвѣчалъ: «Фран-
цузскія суда платятъ въ Англіи и Голландіи больше, чѣмъ ту-
земныя; ихъ едва терпятъ и они не могутъ принимать товары
на фрахтъ, когда на то же плаваніе оказываются туземныя
суда, чего во Франціи не дѣлается по отношенію къ нимъ». И
дѣйствительно, Франція долго вносила даже въ свою торговлю
извѣстнаго рода рыцарскую умѣренность и съ благородною не-
брежностью не заботилась объ отмщеніи за извѣстныя притѣс-
ненія. Испанская таможня взимала съ французскихъ товаровъ
около пятнадцати процентовъ, когда французы облагали приво-
зимые изъ Испаніи товары всего 2х/з процентами. Тогда какъ
англичане поставляли на все французское королевство сукна,
«къ полному разоренію французскихъ сукноваленъ», говоритъ
Тюреннъ* 2), французскія сукна были конфискуемы въ Англіи
по распоряженію суда. Французскихъ купцовъ и моряковъ ино-
странный торговый людъ принималъ съ ревнивою, иногда наг-
лою враждебностью. Англичане, поступая съ французами рѣзко
и круто, облагали въ своихъ таможенныхъ конторахъ чуть ли
не самоё личность французскихъ купцовъ. Въ Ирландіи одному
иностранцу, уличенному въ покупкѣ шерсти для вывоза, отру-
били руку3). Вотъ чего не слѣдуетъ упускать изъ виду вся-
кому, кто хочетъ быть справедливымъ по отношенію къ Коль-
беру.
Фуке, который не былъ лишенъ вѣрности взгляда, далъ на-
конецъ отпоръ всей этой враждебности и противопоставилъ
Акту о судоходствѣ пошлину въ 50 су съ тонны на иностран-
ныя суда, заходящія во французскіе порты. Кольберъ поспѣ-
шилъ принять эту мѣру, которую считалъ рѣшающею для подъема
торговаго флота и возвращенія сму каботажа; и онъ лишь под-
чинился законамъ тогдашняго положенія, когда въ поданной
королю запискѣ продиктовалъ единственныя правила науки въ
таможенныхъ дѣлахъ: «Понизить вывозныя пошлины съ съѣст-
ныхъ припасовъ и мануфактурныхъ произведеній королевства;
уменьшить ввозныя пошлины на все то, что требуется для фа-
*) БетавДез геіаііѵез аи соштегсе Гаііез раг 1е гоі аи тагёсѣаі (1ѳ Ти-
гсппѳ, апвёе 1662. «Оепѵгѳз Де Ьоаіз XIV», т. II, стр. 399.
2) Тамъ же.
а) Апіоіне іів Мопіскгёііеп, «Тгаііс іі’ёсоиоіше ро1ііі<]ие». цитируемый ігь
статьѣ Соскиі въ «Веѵие Дез І)еих МопДез* 1 августа 1846.
190
брикъ; оттолкнуть произведенія фабрикъ иностранныхъ посред-
ствомъ повышенія пошлинъ на нихъ».
Представьте себѣ теперь Кольбера въ центрѣ созданнаго имъ
движенія. Мануфактуры, торговлю, судоходство, колоніи, фи-
нансы—всю ужасающую совокупность этихъ вещей онъ охва-
тываетъ своею волей. Онъ владѣлъ всѣмъ этимъ и дѣлаетъ ему
сводку въ своей умной головѣ, этой живой энциклопедіи, гдѣ
въ отличномъ порядкѣ стоятъ рядомъ и безчисленныя правила
относительно промышленности, и подробности множества пре-
красныхъ распоряженій, которыя способствовали упорядоченію
лѣсовъ, вербовкѣ моряковъ, безопасности купца. Онъ въ точно-
сти знаетъ, сколько товаровъ ввозится въ королевство и сколько
вывозится изъ него. Онъ собираетъ справки объ урожаѣ, чтобы—
смотря по надобности — допустить, умѣрить или воспретить от-
пускъ зерна за границу1), знакомится съ положеніемъ земле-
дѣльца, чтобы понизить его подати и увеличить число головъ
его скота * 2). Съ сердечною тревогой слѣдитъ онъ за ходомъ
дѣлъ Индійской компаніи, за движеніемъ французскихъ судовъ,
за успѣхами рыболовства во Франціи. Если Рике3)—этотъ дру-
гой великій человѣкъ—заболѣваетъ, Кольберъ впадаетъ въ тре-
вогу отъ лица государства: какъ-то будутъ окончены изуми-
тельныя работы по постройкѣ канала, соединяющаго два моря?
Какой инженеръ «исправитъ безпорядокъ, случившійся на боль-
шой дамбѣ у мыса Сэтъ?»4). Словомъ, ничто не ускользаетъ
отъ взоровъ Кольбера. Для этого могучаго духа нѣтъ покоя.
Даже ночью, среди тишины и въ безсонницѣ, мысль его дѣ-
лаетъ обзоръ королевства, которое онъ охраняетъ даже въ ми-
нуты своего бодрствующаго отдыха.
Кто могъ бы ожидать, что въ этой столь переполненной
жизни найдется мѣсто для любви къ искусствамъ, для покро-
вительства уму и литературѣ? Ришлье основалъ Французскую
Академію; его неутомимый продолжатель основалъ Академію
’) Жескег, «Ёіо&с (іе СоІЬегі». т. XV его сочиненій, стр. 36 и слѣд.
2) Апрѣльскій эдиктъ 1667 г., воспрещающій отбирать скотъ га не-
доимки.—Подати были уменьшены при Кольберѣ съ 53 милліоновъ до 32.
3) Этьенъ-Поль Рике (Кідпѳѣ), создатель Южнаго канала (въ Лангедокѣ),
который онъ построилъ на свой счетъ. Работами завѣдывалъ инженеръ
Андрѳоси. (Перев.').
4) Письмо Кольбера къ сыну Рике, приведенное въ «АгсЪіѵѳя бе Іа та-
гіве», раг Сіётепі, стр. 210.
191
наукъ, Академію надписей, Французскую школу въ Римѣ. Ришльё
думалъ объ усовершенствованіи живого языка; подъ покрови-
тельствомъ Кольбера начались изученіе и возстановленіе язы-
ковъ мертвыхъ. Балюзъ, Дю Канжъ принялись разыскивать
среди обломковъ исторіи слѣды несуществующихъ уже народовъ.
Къ чему нужно будетъ быть дворяниномъ, имѣть предковъ,
когда съ высоты построенной Кольберомъ Обсерваторіи люди
простого званія измѣрятъ міры; когда вызванный изъ Болоньи
астрономъ Кассини приступитъ съ Пикаромъ къ измѣренію ме-
ридіана, которое Вольтеръ называетъ лучшимъ памятникомъ
астрономіи *), когда геній средняго класса найдетъ себѣ мѣсто
въ Академіи наукъ и прославитъ себя тамъ, а въ Дагбіп Ле»
ріапіез найдетъ сжатое изображеніе природы для изученія все-
ленной? Навѣки памятна эта эпоха, когда буржуазія, пріобрѣ-
тая свои дворянскія грамоты, выдѣлила изъ своей среды Мольера
и Корнеля, Расина и Лафонтэна, Боссюэта, Пусэна и залила
свѣтомъ деспотизмъ, который ей предстояло ослабить.
Извѣстно, какова была смерть Кольбера: онъ умеръ оттого,
что заподозрили его честность. Онъ былъ наставникомъ и дру-
гомъ Людовика XIV, онъ поднялъ его, онъ льстилъ ему съ цѣлью
служить государству; но онъ не простилъ ему оскорбленія, на-
несеннаго неосторожнымъ словомъ.
Что касается Людовика XIV, то онъ начиналъ чувствовать,
что собственное величіе подавляетъ его. Тѣмъ временемъ, какъ
по намѣченной Кольберомъ дорогѣ буржуазія шла торопливымъ
шагомъ къ французской Революціи, монархія, предоставленная
самой себѣ, склонялась къ упадку. За отсутствіемъ Кольбера,
Людовикъ XIV не зналъ, что дѣлать со своею гордостью; и отъ
королевской власти оставался уже только король.
О Ѵоііаіге, <8іес1е Де Ьоиів XIV», гл. XXXI.
192
ГЛАВА VI.
Успѣхи буржуазіи.
Монархія Людовина XIV.
Какимъ образомъ Людовикъ XIV поставилъ королевскую власть въ зависи-
мость отъ буржуазіи.—Ставя трудъ во враждебныя отношенія къ религіи,
Людовикъ XIV подрываетъ могущество духовенства.—Людовикъ XIV является
истиннымъ разрушителемъ неограниченной монархіи во Франціи: революціон-
ное значеніе деклараціи 1682 г.—Булла «Ѵш&ѳпіШэ, ея происхожденіе, вве-
деніе во Францію и ея послѣдствія.—Результаты личнаго правленія Людо-
вика XIV оказываются противными его цѣли.
Людовикъ XIV до такой степени поглотилъ всѣ дѣла, что
подвергъ монархію случайностямъ и бѣдствіямъ, изъ которыхъ
слагается человѣческая жизнь; труднымъ, роковымъ искусствомъ
королевской власти онъ владѣлъ съ наивысшимъ величіемъ и
недостижимою глубиной, но тѣмъ самымъ сдѣлалъ еще болѣе
роковою и исчерпалъ ее: онъ былъ до того эгоистомъ, что раз-
давилъ рѣшительно все; для того, чтобы гордость его не стала
походить на безуміе, ей нужно было бы имѣть противовѣсъ, а
онъ находилъ этотъ противовѣсъ лишь за предѣлами Франціи:
въ пораженіяхъ во время войны за испанское наслѣдство и въ
дерзости побѣдителя. По отношенію къ врагамъ Франціи, кото-
рые были его врагами, онъ проявлялъ истинное великодушіе и
почти геніальность. Но передъ тѣми, кого онъ называлъ своими
подданными, онъ доводилъ до изступленія это величіе души,
которымъ распоряжался по своему усмотрѣнію и которое про-
являлъ передъ королями, какъ равными ему. Въ послѣднее
время ему нравилось чрезмѣрно принижать окружающихъ, чтобы
тѣмъ выше поставить себя путемъ контраста. Люди высшихъ
качествъ, которыхъ онъ вначалѣ, поощрялъ, стали ему подъ ко-
нецъ подозрительны, хотя и состояли на его же службѣ; и такъ
какъ онъ дошелъ до того, что не могъ уже выносить ни-
чего великаго, если оно исходило не отъ него, то онъ окружалъ
себя бездарными министрами и генералами и любилъ ихъ именно
за бездарность. Поэтому немного лѣтъ потребовалось ему для
того, чтобы потратить средства нѣсколькихъ царствованій, такъ
что когда, къ концу, власть его стала такъ же необъятна, какъ
и его гордость, ей уже не на что было опереться: не оказалось
193
ни сильныхъ умовъ, ни гордыхъ характеровъ, ни отборныхъ
военачальниковъ и министровъ, ни казны, ни армій; едва оста-
вался народъ. Власть была безпредѣльна и тщетна: ей недо-
ставало опоры, орудій и даже жертвъ.
Царствованіе Людовика XIV слишкомъ извѣстно, чтобы намъ
нужно было надолго останавливаться на немъ. Мы скажемъ
только о томъ, что было прибавлено имъ къ столь давнимъ
столь многочисленнымъ и разнообразнымъ причинамъ Революціи.
Прежде всего: у дворянства не было болѣе рокового врага,
чѣмъ Людовикъ XIV.
Кардиналу Ришлье, требовавшему отъ духовенства шесть
милліоновъ, сансскій епископъ отвѣчалъ: «По древнему обычаю
церкви, когда онъ былъ въ силѣ, народъ отдавалъ на нужды
государства свое имущество, дворянство — свою кровъ, а духо-
венство—молитвы». Слова эти очень хорошо опредѣляютъ исто-
рическую функцію каждаго изъ трехъ сословій.
При суевѣрныхъ правителяхъ преобладающая роль должна
была принадлежать духовенству, при воинственныхъ коро-
ляхъ— дворянству, а при расточительной королевской власти—
буржуазіи.
Королевская власть была, суевѣрной въ варварскій періодъ,
а воинственною въ періодъ феодальный. Людовикъ XIV, при-
влекши дворянъ ко двору, не могъ удержать ихъ иначе, какъ
разоряясь на празднества, пиры, парады и пенсіи; этимъ онъ
истощилъ государственную казну и поставилъ королевство въ
зависимость отъ того изъ трехъ сословій, историческою функ-
ціею котораго было платить.
Да, не смотря на наполняющія XVII вѣкъ битвы, господствую-
щимъ характеромъ царствованія Людовика XIV была склон-
ность не столько къ войнѣ, сколько къ пышности. Развѣ сама
война не была тогда праздникомъ? Развѣ король не возилъ на
войну своихъ любовницъ въ каретѣ? Не къ чему напоминать,
сколько сокровищъ поглотило это царствованіе. «Государь,—
сказалъ однажды королю благоразумный Кольберъ,—ваше вели-
чество до такой степени смѣшали ваши развлеченія съ сухо-
путною войной, что ихъ очень трудно раздѣлить. И если ва-
шему величеству угодно будетъ подробно разсмотрѣть, сколько
вами сдѣлано безполезныхъ расходовъ, вы увидите, что если бы
расходы эти отбросить, то ваше величество не находилось бы
въ такой нуждѣ, какъ теперь». Дѣйствительно, Людовикъ XIV
ЛУИ БДАНЪ. Т. 1.	13
194
оставилъ два милліарда четыреста двѣнадцать милліоновъ долга;
а такъ какъ платить обязано было одно третье сословіе, то оно
и стало хозяиномъ.
Вотъ, слѣдовательно, Революція отчасти и объяснена зара-
нѣе; и Людовикъ XIV могъ бы предусмотрѣть ее, когда уви-
дѣлъ, что ему, насчитывающему въ толпѣ своихъ льстецовъ
столько принцевъ и столько геніальныхъ людей, приходится
снизойти съ высотъ своей гордыни и стать самому льстецомъ
банкира. Самюэль Бернарът) получилъ приглашеніе посѣтить
Марли. Король и денежный тузъ очутились лицомъ къ лицу,
и изъ двухъ этихъ силъ первая заискивала у второй.
Еще хорошо бы, если бы для наполненія своихъ сундуковъ
король могъ безнаказанно прибѣгнуть къ насилію! Но нѣтъ:
правомъ вотировать субсидіи обладала буржуазія. Институтъ
генеральныхъ штатовъ не умеръ; онъ только ждалъ, когда ему
придетъ пора дѣйствовать. Поэтому, когда покровитель фабри-
кантовъ писалъ Людовику XIV: «Безполезное пиршество въ
тысячу экю невыразимо огорчаетъ меня», то этимъ онъ только
открывалъ рядъ колоссальныхъ контрольныхъ мѣропріятій. На
празднествахъ Людовика XIV Кольберъ появлялся со строгимъ
и мрачнымъ лицомъ: то былъ какъ бы призракъ буржуазіи,
явившійся за тѣмъ, чтобы на стѣнахъ залы пиршества начер-
тать смертный приговоръ поглощенному монархіею дворянству.
Не менѣе того способствовалъ Людовикъ XIV, самъ того не
желая и не сознавая, также и подрыву могущества духовен-
ства.
Чрезъ протестантство Франція стала промышленной страной.
Протестанты, отталкиваемые отъ должностей, взялись за трудъ,
какъ за средство, а цѣлью поставили себѣ богатство; недаромъ
до отмѣны Нантскаго эдикта говорили: «богатъ, какъ проте-
стантъ». Отсюда началась незамѣтная трансформація стариннаго
французскаго духа и французской общественной жизни. Изъ
земледѣльческой страны она стала превращаться въ страну фа-
брикъ. Господство воиновъ начало стушевываться передъ го-
сподствомъ купцовъ. И какъ разъ въ самый разгаръ этого дви-
женія, когда было уже поздно задерживать или пресѣкать его,
Людовикъ XIV подалъ сигналъ къ самому жестокому и безум-
ному преслѣдованію изъ всѣхъ, какія только пятнали исторію.
1) Вывшій откупщикъ, нажившій 33 милліона. (Перев.).
195
Тысячи мирныхъ гражданъ, истоптанныхъ конскими копытами
или перебитыхъ; разграбленіе четвертой части королевства; обѣ-
щаніе отцовскаго наслѣдства дѣтямъ, которыя отрекутся отъ
протестантства; внесеніе воины въ семьи; плачевная эмиграція
трудящихся людей, уносящихъ съ собою богатство и отпра-
вляющихся строить новые города на чужбинѣ; обѣщаніе коро-
левской милости доносчикамъ, лже-обращеннымъ, лицемѣрамъ,
всякимъ обманщикамъ, апостоламъ убійства—таковы были дѣй-
ствія отмѣны Нантскаго эдикта. А ея послѣдствія? Дошло до
того, что стали осквернять даже святость вѣчнаго упокоенія
реформаторовъ: родной земли, на которой имъ не позволяли
жить, ихъ лишали и по смерти; мертвыя тѣла были привле-
каемы къ суду и осуждаемы за ересь; въ Парижѣ бывали при-
мѣры, что мертвыхъ хоронили подъ камнемъ въ глухихъ ули-
цахъ, а дѣти Дюкэна, спасаясь бѣгствомъ, захватили съ собою
прахъ своего отца.
Могла ли нравственная власть духовенства устоять при по-
добныхъ ужасахъ, когда отвѣтственность за нихъ возлагалась
на него? Что насилія тираніи бываютъ выносимы въ земледѣль-
ческой странѣ—это понятно: тамъ человѣкъ связанъ съ землей,
а земля неподвижна. Промышленность же движется; фабрики
слѣдуютъ за фабрикантомъ и, при появленіи тираніи, уда-
ляются туда, куда зоветъ ихъ свобода, оставляя въ однажды
оживленныхъ ими мѣстахъ охоту къ движенію, пылъ пробудив-
шихся потребностей, бѣдноту, пріобрѣвшую подвижность, нако-
нецъ неистребимое желаніе возродиться къ жизни посредствомъ
независимости. Именно такъ и случилось послѣ отмѣны Нант-
скаго эдикта. На этомъ ужасномъ примѣрѣ Франція—новая и
господствующая, Франція фабрикантовъ—узнала, какъ много
значитъ для развитія богатствъ свобода совѣсти. Трудъ сталъ
враждебенъ относительно религіи. По одну сторону очутились
промышленники, по другую—священники.
Поглощая дворянство и ведя за собою духовенство по пути
преслѣдованія и фанатизма, Людовикъ XIV въ сильнѣйшей сте-
пени способствовалъ интересамъ буржуазіи; еще лучшую службу
сослужилъ онъ имъ рѣзкими, смертоносными ударами, которые
онъ, самъ того не зная, нанесъ монархическому принципу. Ибо
истиннымъ разрушителемъ неограниченной монархіи во Франціи,
въ мірѣ идей, является именно Людовикъ XIV; это мнѣніе, по-
13*
196
видимому, такъ странно и такъ походитъ на парадоксъ, что для
оправданія его необходимы нѣкоторыя поясненія.
Мы оставили янсенистовъ подъ дѣйствіемъ первыхъ кру-
тыхъ мѣръ Людовика XIV. Съ тѣхъ поръ преслѣдованіе затихло,
силы ихъ возросли до того, что само папство не брезгало со-
глашеніями съ ними: взамѣнъ «подписи безъ отговорокъ», на
составленной архіепископомъ формулѣ, Климентъ IX удовле-
творился «искреннею подписью», и эта смѣтная сдѣлка, являв-
шаяся неисчерпаемымъ источникомъ двусмысленностей и вся-
кихъ тонкостей, была торжественно названа «церковнымъ ми-
ромъ». Выгодою этой янсенисты были обязаны покровительству
министра иностранныхъ дѣлъ Ліонна, дружественнымъ чув-
ствамъ принцессы Конти и особенно расположенію герцогини
Лонгвиль, которая, утомившись любовными похожденіями, вновь
почувствовала приливъ набожности.
Разъ миръ былъ заключенъ, янсенисты воспользовались имъ
какъ побѣдой. Саси, котораго заточили было въ Бастилію, тот-
часъ вышелъ оттуда, да еще съ большимъ торжествомъ. Антуанъ
Арно получилъ возможность явиться въ Парижъ, гдѣ онъ сталъ
предметомъ любопытства, облагороженнаго восторженностью.
Дэмаръ появился на каѳедрѣ и приковалъ къ себѣ вниманіе
столицы. За смертью Ліонна, въ министры иностранныхъ дѣлъ
былъ приглашенъ Помпонъ, сынъ Арно Андильи. Самъ Арно
Андильи былъ представленъ ко двору и съ такой одуряющею
лаской принятъ Людовикомъ XIV, что осмѣлился сказать ему:
«Государь, я желалъ бы одного: чтобы ваше величество удосто-
или меня нѣкоторой любви», на чтб Людовикъ отвѣтилъ тѣмъ,
что поцѣловалъ умнаго и красиваго старикаг). Помимо того,
литературная репутація Поръ-Рояля сильно возросла около этого
времени, благодаря первому тому сочиненія Николя «Еззаів Де
Іа шогаіе» и книгѣ «Бе Іа Регрёѣиіѣё йе Іа і'оі», въ которой
Николь, вмѣстѣ съ Арно, обвинялъ протестантовъ. Вскорѣ
только и разговоровъ стало, что о познаніяхъ господъ изъ
Поръ-Рояля, объ ихъ добродѣтеляхъ, краснорѣчіи, о томъ зрѣ-
ломъ, сильномъ, оживленномъ умѣ, которымъ отмѣчены ихъ
книги и бесѣды»* 2). Г-жа Севинье восторгалась ими и не скры-
вала этого. Буало, не отдаваясь ихъ ученію, обильно отда-
т) Реіііоі, «Коіісѳ впг Рогі-НоуаЬ, стр. 208.
2) Ѵоііаіге, *8іёс1е (1е Еопіз XIV», гл. XXX ѴП.
197
валъ ихъ таланту дань уваженія, на которое, какъ всѣ знали,
былъ скудоватъ. Знаменитый воспитанникъ ихъ Расинъ, нена-
долго отдѣлившійся отъ нихъ вслѣдствіе брошеннаго Никелемъ
по адресу театра проклятія, не замедлилъ уступить упрекамъ
своего сердца и броситься къ ногамъ Антуана Арно, чтя его
славу. Лишь одно облачко пронеслось надъ всею этой массою
блеска: монахини парижскаго Поръ-Рояля были отданы подъ
анти-янсенистское управленіе и постановленіемъ министерскаго
совѣта были отдѣлены отъ ихъ сестеръ Поръ-Рояля сельскаго,
которыя впослѣдствіи стали ихъ врагами.
Таково было положеніе партій, когда неожиданныя ослож-
ненія заставили ихъ взять на себя роль, предназначенную имъ
въ прологѣ французской Революціи.
Людовикъ XIV былъ въ ту пору окруженъ обаяніемъ, съ
которымъ ничто, кромѣ его гордости, не могло бы сравниться.
Во внѣшнихъ дѣлахъ онъ придалъ себѣ огромный вѣсъ войнами
съ Фландріей и важнымъ тономъ своей дипломатіи. Во Фран-
ціи же онъ положилъ на королевскую власть печать такого ве-
личія, что дворъ его, состоявшій изъ геніальныхъ людей и ге-
роевъ, походилъ на дворъ полубога. Европа была приведена въ
смущеніе и трепетала. Угрожаемая игомъ этого монарха и уто-
мленная его высокомѣріемъ, она далеко не довольствовалась со-
ставленіемъ противъ него вооруженныхъ лигъ, которыя окру-
жили его со всѣхъ сторонъ, но старалась создать ему—и создала—
таинственныхъ враговъ въ его собственномъ королевствѣ. Чтобы
поколебать тронъ, въ тѣни котораго все какъ бы исчезало, она
прибѣгла къ разнузданному фанатизму богослововъ; и, тѣмъ
временемъ, какъ имперія, Испанія и курфюрста Бранденбургскій
собирали воедино своихъ солдатъ и свое озлобленіе противъ
Людовика XIV, германская и испанская Австрія опутывали па-
пу, стремясь поселить въ немъ раздраженіе противъ старшаго
сына церкви. Людовику XIV сообщаютъ объ этомъ, и онъ раз-
ражается мщеніемъ. Церковныя имущества подвергаются про-
извольной конфискаціи; церковныя бенефиціи облагаются воен-
ными поборами; устанавливается грозный надзоръ за обладате-
лями римскихъ рентъ и, наконецъ, въ силу двухъ постановле-
ній королевскаго совѣта, въ 1673 и 1676 годахъ, дѣйствіе коро-
левскаго права (гё§а!е) распространяется на провинціи, до тѣхъ
поръ бывшія свободными отъ него. А королевское право, какъ
извѣстно, давало королю право пользоваться доходами епископ-
198
ства, пока оно оставалось вакантнымъ, и распоряжаться при-
надлежащими ему бенефиціями. Это было равносильно откры-
тому объявленію войны папскому престолу.
Если бы янсенисты не боялись утратить въ бездѣйствіи то
значеніе, которое они пріобрѣли во время волненій, то при-
няли ли бы они въ настоящемъ случаѣ сторону Рима, съ такою
суровостью преслѣдовавшаго ихъ своими притязаніями? Рѣши-
лись ли бы они идти навстрѣчу ненависти Людовика XIV, про-
буждая его затихшій гнѣвъ? Несомнѣнно, однако, что именно
съ ихъ стороны явилась оппозиція осуществленію королевскаго
права. На первомъ планѣ оппозиціоннаго движенія оказались
два янсенистскихъ прелата, епископы алетскій и памьескій; ихъ
одушевлялъ и поощрялъ папа, поддержки котораго они просили,
твердо рѣшивъ довести дѣло до конца. Они сдержали данное
себѣ слово. Старый епископъ алетскій, Павійонъ, выступилъ
противъ неограниченнѣйпіаго въ мірѣ монарха съ такою энер-
гіей, которая утомила преслѣдователей. Его довели до того, что
онъ вынужденъ былъ жить подаяніями ’), но покорить его не
смогли; онъ и умеръ, такъ сказать, на ногахъ, давая отпоръ, и
оставилъ въ наслѣдіе своему сотоварищу, епископу памьескому,
свое благочестивое одушевленіе. Тѣмъ временемъ умеръ и папа
Климентъ X, и на престолъ св. Негра вступилъ достойный
Людовика XIV противникъ. То былъ Одескальки изъ Комо2).
Онъ явился въ Римъ въ двадцатипятилѣтьемъ возрастѣ, со
шпагою на перевязи и съ пистолетомъ у пояса онъ питалъ
любовь къ Австріи и ненавидѣлъ французскаго короля, а подъ
смиренною внѣшностью духовнаго лица хранилъ свое прежнее
солдатское мужество. Вступленіе его на папскій престолъ повело
къ воспламененію борьбы.
Тогда для янсенистовъ начался періодъ бѣдствій и ужаса.
Смерть лишила ихъ герцогини Лонгвиль, а опала отняла у нихъ
Помпонна, и потому они оказались беззащитными передъ раз-
драженнымъ королемъ. Участь ихъ стала плачевною. Саси и
авторъ «Мёіпоігез», Фонтэнъ, поспѣшили укрыться въ замкѣ
павшаго министра. Отшельницы и отшельники Шеврёзскоп до-
лины были разсѣяны, монахини лишены своихъ духовниковъ.
Папке, «Нізі. (1е Іа рарапіё», фрапц. переводъ, т. IV, стр. 456.
Папа Инпокентій XI. бывшій ранѣе военнымъ. (Нерев.),
3)	<;гр. 45-х.
199
Антуанъ Арно, Сентъ-Мартъ, Тильмонъ, Николь бѣжали въ
Голландію, гдѣ ихъ постигли всѣ бѣдствія изгнаннической жизни:
однимъ они были въ тягость, другіе чернили ихъ; имъ прихо-
дилось постоянно мѣнять жилища и иногда спать на соломѣ *).
Среди этихъ тяжкихъ испытаній, неукротимый Арно сказалъ
однажды ослабѣвшему Николю: «Вы хотите отдохнуть? Да вѣдь
для отдыха вся вѣчность въ вашемъ распоряженіи!»* 2).
Странная игра исторіи! случилось такъ, что изъ кажущейся
погибели янсенистовъ явился самый плодотворный изъ ихъ
успѣховъ.
Дѣло о королевскомъ правѣ пробудило бдительность парла-
мента. Стремясь расширить свою юрисдикцію въ ущербъ юрисдик-
ціи церковной и вырвать изъ рукъ церкви опеку надъ королев-
скою властью, онъ началъ поддерживать въ королѣ раздраженіе
и съ систематическимъ усердіемъ подливалъ яда въ споръ. По
какому праву осмѣливается папа заносить руку надъ француз-
скою короной? Можно ли оставлять судьбы королевства въ за-
висимости отъ произвола иностранной державы? Пора было по-
трясти эту отдаленную диктатуру, прекратить уплату Риму по-
зорную подать подъ названіемъ «аннатаэ 3); пора было поло-
жить конецъ оскорбительному для французскихъ епископовъ
обыкновенію называть ихъ епископами въ силу полученнаго
изъ Рима позволенія 4). Такія рѣчи доставляли Людовику XIV
большое удовольствіе. Да и изъ-за чего было бы ему колебаться?
Онъ былъ до такой степени властелиномъ своего королевства,
что принцъ Конде говаривалъ: «Если бы королю пришло въ го-
лову сдѣлаться протестантомъ, духовенство первымъ послѣдо-
вало бы его примѣру» 5). И вотъ въ Парижѣ состоялось общее
собраніе духовенства, которому было приказано высказаться о
притязаніяхъ папства. Боссюэтъ, застигнутый этимъ врасплохъ
и объятый смутною тревогой, хотѣлъ было выступить посред-
никомъ между королемъ и папой; но, будучи священникомъ,
онъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, былъ и царедворцемъ, а Людовикъ XIV тре-
*) Письмо Николя, приводимое у Реіііоі, стр. 228.
2) ІЫ(1., стр. 227.
3) «Аннатъ»—сумма, которую вновь назначенное духовное лицо упла-
чивало въ папскую казну изъ доходовъ перваго года отъ полученнаго мѣ-
ста. (Перев.),
4) «8іёс1е <іе Іюиіз XIV», т. III, гл. XXV, стр. 113.
5) Папке. <НізІ. <1е Іа рараиіё», франц. переводъ, т. IV, стр, 168.
200
бовалъ, чтобы ему повиновались безусловно: декларація 1682 года
появилась въ видѣ четырехъ слѣдующихъ статей, составленныхъ
самимъ же Боссюэтомъ:
«Папа не имѣетъ никакой власти надъ свѣтскою властью
королей;
«Вселенскій соборъ выше папы;
«Вольности галликанской церкви ненарушимы;
«Рѣшенія папы по дѣламъ вѣры становятся обязательными
лишь по принятіи ихъ церковью» й).
Политическое значеніе такого акта было громадно. Ставя ко-
ролей выше всякой церковной юрисдикціи, отнимая у народовъ
гарантію, которую обѣщало имъ предоставленное верховному
первосвященнику право наблюдать за свѣтскими повелителями
земли, сдерживать ихъ и лишать власти, разрѣшать ихъ под-
данныхъ отъ вѣрноподданнической присяги, декларація 1682 года,
казалось, ставила троны въ недосягаемую для бурь область. Лю-
довикъ XIV ошибся въ расчетѣ: онъ думалъ, будто далъ не-
ограниченной монархіи вѣчныя основы, освободивъ ее отъ наи-
болѣе уважаемаго контроля. Но ошибка его въ этомъ была глу-
бока и вызываетъ жалость. Неограниченной власти, въ полномъ
значеніи слова, не существуетъ. Безотвѣтственнаго деспотизма
никогда не было и никогда не будетъ. До какой степени наси-
лія ни доходила бы тиранія, противъ нея всегда есть право
контроля, существующаго въ одномъ мѣстѣ въ одной формѣ,
въ другомъ—въ другой, но повсюду реальнаго, непреложнаго и
рано или поздно проявляющагося дѣятельно. Декларація 1682 года
ничего не измѣняла въ необходимости права контроля. Значитъ,
она только перемѣщала его, отнимая его у папы; перемѣщала же
она его для того, чтобы передать его сперва парламенту, а по-
томъ толпѣ.
Слишкомъ несомнѣнно то, что папы очень часто обращали
не къ выгодѣ народовъ свое высокое покровительство, которое
обезсмертилъ геній Григорія VII, и въ этомъ отношеніи можно
многое возразить на доводы двухъ знаменитыхъ современныхъ
намъ писателей, Ламнэ и Жозефа де-Мэстра, противъ галликан-
ства. Но въ томъ-то именно и была ошибка Людовика XIV и
его министровъ, что они не поняли, что компетенція папъ въ
*) См. латинскій текстъ въ «Оепѵгез сотріёіез (Іе Во.чше!*, т. ТХ, стр. 9:
<С1егі ^аПісапі сіе ессіѳзіааііса роіозШе йесіагаііо*.
201_
вопросахъ о верховной власти отнюдь не была противна коро-
лямъ, а оказывала имъ покровительство, такъ какъ она давала
народамъ гарантію, почти всегда обманчивую, такую, которая
могла ихъ успокаивать, не принося имъ пользы. Послѣдствія
вполнѣ доказали это. Во Франціи пришла минута, когда нація
увидѣла, что независимость королей есть рабство народовъ.
Тогда измученная, негодующая нація поднялась, требуя справед-
ливости. Но такъ какъ судей у королевской власти не оказалось,
то нація стала сама судьею и, взамѣнъ отлученія отъ перкви,
постановленъ былъ смертный приговоръ.
Вторая статья деклараціи носила не менѣе революціонный
характеръ, чѣмъ первая, потому что утвержденіе превосходства
соборовъ надъ папами вело къ заключенію о превосходствѣ со-
браній надъ королями. На какомъ основаніи свѣтской монархіи
быть болѣе абсолютной, чѣмъ монархія духовная? Развѣ коро-
левская корона священнѣе папской тіары? Вотъ къ какому
опасному сопоставленію вела умы декларація 1682 года. Къ
тому же, и примѣръ англичанъ былъ подъ рукою: вожаки со-
браній Пимъ и Кромвель нанесли удары, отголоски которыхъ
еще были всѣмъ слышны; а въ то время, когда Людовикъ XIV
неосторожно рискнулъ осуществить безпокойный принципъ много-
головой верховной власти, не прошло и сорока лѣтъ съ тѣхъ
поръ, какъ Англія, своими общинами, уничтожила королевскую
власть.
И однако этотъ принципъ, таившій въ себѣ зародышъ само-
убійства, былъ установленъ Людовикомъ XIV съ высокомѣр-
нымъ спокойствіемъ; мало того, въ тѣхъ видахъ, чтобы онъ,
въ нѣкоторомъ родѣ, возросъ въ нарождавшемся поколѣніи, онъ
сдѣлалъ его предметомъ обязательнаго общественнаго обученія.
Это было, пожалуй, даже излишне, потому что дни буржуазіи
уже и безъ того близились. Четыре статьи деклараціи были
привѣтствованы продолжительными кликали. Арно, котораго
Римъ, маня обѣщаніемъ кардинальской шапки, просилъ высту-
пить противъ нихъ съ нападками, сталъ, напротивъ, защищать
ихъ1). Парламентскіе дѣятели встрепенулись отъ надежды. Одинъ
и тотъ же порывъ объединилъ учениковъ Кальвина и Янсеніуса,
всѣ захудавшія партіи, всѣхъ роптавшихъ. Не должны ли бы
подобныя манифестаціи указать Людовику XIV на совершенную
2) Раісіпс, сіе РогЫІоуаЬ, стр. 175.
202
имъ ошибку? Однако нѣтъ: онѣ раздражали сто гордость, но ни-
чего не говорили его уму. Ему не нравилось, что ненавидимыя
имъ партіи торжествовали по поводу деклараціи, которая была
плодомъ его верховной воли и отъ которой всю выгоду и всю
радость онъ надѣялся получить для одного себя. Рукоплесканія,
раздававшіяся не по его приказу, оскорбляли его, какъ захватъ
его права. И тогда-то, желая показать кальвинистамъ, что рука
его не растратила своей сили на удары по Риму, онъ разразился
тою ужасною мѣрой — отмѣной Нантскаго эдикта — о дѣйствіи
которой мы уже говорили.
Такимъ образомъ, давши противникамъ принципа авторитета
страшное оружіе въ видѣ деклараціи 1682 г., онъ самъ же, пу-
темъ преслѣдованія, заставлялъ ихъ дѣйствовать и пользоваться
этимъ оружіемъ. Это было равносильно вступленію на путь без-
разсудства, который и былъ пройденъ имъ до конца.
Впрочемъ, пока его духовникомъ былъ патеръ Ла-Шэзъ,
пріуготовленныя имъ для янсенистовъ гоненія были какъ бы
отсрочены. Но когда, очутившись подъ двоякимъ игомъ свирѣ-
паго Теле и г-жи Мэнтенонъ, онъ оказался подъ вліяніемъ слож-
ныхъ ухищреній дурного священника и безсердечной женщины,
все пошло быстрымъ ходомъ. Этого расточительнаго эгоиста
легко убѣдили, что за искупленіе его души должны платить его
подданные. Когда онъ былъ юнъ и воинственъ, во славу его
погибли тысячи людей на поляхъ битвъ; въ набожной старости
ему казалось совершенно естественнымъ изгнать, ради спасенія
своей души, четверть населенія своего королевства. Рѣшено было
разрушить Поръ-Рояль.
Подробности этого дѣла сохранились въ главѣ, напечатанной
въ началѣ «Мёіпоігез сіе Еопіаіпе.>: опѣ отвратительны. Шайки
вооруженныхъ луками наглыхъ стрѣльцовъ врываются въ домъ,
гдѣ живутъ дѣвушки, проникнутыя мрачнымъ, но искреннимъ
благочестіемъ. Смущенныхъ, объятыхъ ужасомъ, ихъ пересчи-
тываютъ какъ стадо и среди непристойныхъ рѣчей, при насмѣш-
ливомъ хохотѣ солдатъ, выгоняютъ вонъ х). Затѣмъ, для увѣн-
чанія скандала и для того, чтобы отнять у вѣрящаго народа
всякій предлогъ для благочестивыхъ паломничествъ, является
декретъ отъ 22 января 1710 г., въ силу котораго стѣны мона-
♦Мёшоігем ііе Яипісинек т. I. стр. 93 и слѣд.
203
стыря разбиваются, обломки раскидываются по-вѣтру, раскапы-
ваются могилы и прахъ покойниковъ разбрасывается х).
Этого мало: духовнику и фавориткѣ желательно было имѣть
что-нибудь въ родѣ пробнаго камня, при помощи котораго они
могли бы узнавать своихъ тайныхъ враговъ, чтобы губить ихъ
во мнѣніи короля. Отсюда явилась мысль потребовать отъ папы
изданія, подъ видомъ буллы, церковнаго устава о ссылкѣ.
Кто могъ бы подумать, что послѣ волненій, вызванныхъ
книгою «Аи^изііпиз», суждено будетъ сочиненію въ такомъ же
родѣ отвлечь вниманіе людей отъ самыхъ громкихъ событій, и
что изъ этого сочиненія, какъ изъ зараженнаго источника, воз-
никнутъ безчисленныя бѣды, неслыханныя преслѣдованія, зато-
ченіе однихъ, ссылки другихъ, возстаніе магистратуры во всемъ
королевствѣ, бунты, сцены трагическаго шутовства у подножія
алтарей или среди гробницъ, наконецъ ужасный взрывъ нена-
висти, скандаловъ и безумствъ? Кто не испыталъ бы при этомъ
глубокаго чувства удивленія и жалости, смѣшаннаго съ ужасомъ?
А между тѣмъ, такова была участь книги Кенэля ((^ііезпеі) подъ
заглавіемъ «КёПехіопз шогаіев зпг 1е Хоиѵеаи Тезіатепі».
Книга эта, въ которой коментировалось Евангеліе, дышала
на многихъ страницахъ его благоуханіемъ. Она стала дорога
благочестивымъ душамъ и долгое время оставалась свободною
отъ всякихъ порицаній. Когда въ 1703 г. противъ нея высту-
пилъ съ нападками авторъ, скрывшій свое имя, ей выпала на,
долю выходящая изъ ряда удача: за нее вступился епископъ
по имени Боссюэтъ2;, да и парижскій архіепископъ, кардиналъ
Ноайль, постоянно оказывалъ ей открытое покровительство.
Правда, въ 1708 г. она была осуждена папскимъ бреве, «какъ
отдающая янсенистскою ересью»; но такъ какъ папское бреве
въ Парижѣ получено не было, то о немъ и не стали безпо-
коиться, какъ вдругъ Телье задумалъ возродить актъ осужде-
нія и уже въ торжественной формѣ. Онъ рѣшилъ достигнуть
этимъ путемъ слѣдующаго: унизить своего врага, кардинала
Ноайль, и отомстить за іезуитовъ этому прелату за его глухую
ненависть и суровое презрѣніе, затравить янсенизмъ и, по три-
віальному, но энергичному выраженію Сенъ-Симона, получить
’) «Мётоігея (1е $аіпІ-$иноп*, т. XIII, гл. X, стр. 154. Изд. Запѣеіеѣ, 1829.
«Нізі. (іп Ііѵге (ІР8 НёПехіопя тогаіея япг Іе Хоиѵеап Те.чіатепі еі сіе
Іа сопаіііиііои	т. 1, стр. 97. Атзіепіаш, МОССХХІІІ.
204
въ руки «горшокъ съ сажей, чтобы чернить всякаго, кого за-
хочешь и кто не можетъ подозрѣвать этого» 1).
Кто повѣрилъ бы, что въ этой темной затѣѣ помощникомъ
Телье, наряду съ Внеси, котораго искушала римская пурпуро-
вая, мантія былъ добрый и терпимый архіепископъ камбрэскій?
Да, самъ Фенелонъ не побоялся стать агентомъ системы пре-
слѣдованій* 2),—оттого ли, что, получивъ отъ св. престола пори-
цаніе за свою книгу «Махітез йез Баіпіз», онъ поддался тай-
ному и преступному желанію несчастіемъ другого замести слѣды
своей собственной неудачи, или же потому, что въ его объявле-
ніи войны янсенизму сказалось лишь возмущеніе нѣжной души
противъ ригоризма, лишеннаго возвышенности полета, и про-
тивъ негуманныхъ догмъ.
Итакъ, дѣла шли по волѣ королевскаго духовника. Людо-
викъ XIV полагалъ, что будетъ спасенъ, если добьется отъ Рима,
чтобы онъ излилъ свой гнѣвъ на книгу, которой самъ не чи-
талъ, и на ея положенія, которыхъ самъ не понималъ. 12 де-
кабря 1711 г. кардиналъ Ла-Тримуаль получилъ приказаніе
испросить у папы буллу, въ которой были бы указаны всѣ ере-
тическія мысли, заключающіяся въ книгѣ Кенэля.
— Берегитесь, берегитесь! кричали св. отцу нѣкоторые осто-
рожные старцы: отъ васъ требуютъ факела, который можетъ
произвести пожаръ цѣлаго королевства!
Но Телье посылалъ курьера за курьеромъ къ французскому
послу въ Римѣ; кардиналъ Фаброни не щадилъ ничего, лишь бы
разжечь усердіе «квалификаторовъ» 3 4) инквизиціи; іезуитъ До-
бантонъ торопилъ съ этимъ дѣломъ во имя своего повелитель-
наго общества; Людовикъ XIV настаивалъ на своей просьбѣ,
обѣщалъ подчиненіе Франціи, и кругомъ Ватикана была раз-
даваема записка противъ янсенизма, написанная рукою до-
фина1) и извлеченная изъ его шкатулки. Появилась булла
«Пні^епііиз». Она была подписана Климентомъ XI 8 сентября
1713 г., послѣ внимательнѣйшаго разсмотрѣнія, длившагося
полтора года. Во Францію она внесла полвѣка раздоровъ.
’) «Мётоігез сіе 8аіпі-№топ»> т. XIII, гл. X, стр. 157.
2) «Нізі. сіе Іа сопзіііиііоп Ѵпіуепііи^ т. I, стр. 101.—«Іоигпаі (іе ГаЬЪё
ІЭотааппе*, т. I, стр. 5, МЛССЬѴІ.
3) Состоявшіе встарь при инквизиціонномъ судѣ богословы, отъ которыхъ
было спрашиваемо заключеніе относительно предлагавшихся имъ фразъ, ре-
ченій и т. п. (Перевод.).
4) ««Іоигиаі йе ГаЬЬё йотшппс*) т. I, стр. 13.
205
Шумъ, поднятый этою буллой во Франціи, былъ бы непонят-
нымъ, если бы всѣ осуждавшіяся ею положенія были въ та-
комъ же родѣ, какъ слѣдующія: «Нѣтъ никакихъ прелестей,
которыя не уступали бы милости Божіей, ибо противъ Всемо-
гущаго ничто не устоитъ. Тщетно вопіять: Отче, Отче! если во-
піетъ не духъ человѣколюбія.—Воскресенье должно быть свя-
тимо чтеніемъ благочестивыхъ книгъ» и проч., и проч. Но Ке-
нэль сказалъ въ своей книгѣ еще и это: «Боязнь несправедли-
ваго отлученія отъ церкви не должна препятствовать намъ
исполнять нашъ долгъ». Осуждать же такое положеніе, какъ
это дѣлала булла «Ппі^епііиз», значило вновь провозглашать
право папъ на господство надъ совѣстью королей, на управле-
ніе королевствами путемъ страха передъ церковнымъ прокля-
тіемъ; это значило опрокидывать вверхъ дномъ освященную
деклараціей 1682 года доктрину. Это составляло серьезную сто-
рону буллы, и Людовикъ XIV не могъ принять ее, не опровер-
гая себя самого скандальнымъ образомъ. Но въ то время, расте-
рявшись среди богословскихъ споровъ, ослабѣвъ отъ лѣтъ, ви-
тая среди зловѣщихъ образовъ, онъ все приносилъ въ жертву
своему страху передъ вѣчною тьмою, въ которую, какъ онъ
чувствовалъ, ему придется вскорѣ погрузиться.
Булла переступила горы. Но тотчасъ же начинается и аги-
тація. Парламентъ впадаетъ въ тревогу и ищетъ выхода своему
сковываемому неудовольствію. Янсенисты, въ надеждѣ обострить
въ кардиналѣ Ноайль чувство горечи отъ нанесеннаго ему по-
раженія, съ горячностью тѣснятся около него, а Кенэль, до
тѣхъ поръ смиренный и покорный, восклицаетъ, при рукопле-
сканіяхъ своихъ единомышленниковъ: «Булла однимъ ударомъ
поразила сто одну истину. Принять ее значило бы осуществить
пророчество Даніила, сказавшаго, что часть сильныхъ пала какъ
звѣзды съ неба1). Тѣмъ временемъ находившіеся въ Парижѣ
прелаты собираются, ведутъ пренія, соглашаются или расхо-
дятся въ пылу споровъ, проникнутыхъ сильнѣйшею ненавистью.
Сорокъ изъ нихъ высказались за буллу и за пастырское на-
ставленіе, которое способствовало бы распространенію ея духа;
девятеро, въ томъ числѣ и кардиналъ Ноайль, требовали объ-
ясненій. Раздраженный Людовикъ XIV воспрещаетъ кардиналу
пребываніе въ Версалѣ и появленіе при дворѣ; восьми оппони-
’) РІСОІ, «Мётоігеа ессіёя.», т. I, стр. 90.
206
рующимъ прелатамъ онъ приказываетъ вернуться въ трехднев-
ный срокъ въ ихъ епархіи и, твердо рѣшивъ силою заставить
всѣхъ принять буллу, издавъ для этого зарегистрованпыя пар-
ламентомъ граматы, созываетъ генеральныхъ прокуроровъ.
Онъ пріучилъ парламентъ повиноваться молча, а между
тѣмъ на этотъ разъ къ нему обращены были рѣчи, въ кото-
рыхъ какъ бы уже слышались глухіе раскаты будущихъ воз-
станій. Никогда еще собраніе, подобное состоявшемуся по вопросу
о буллѣ, не было утверждаемо при такихъ условіяхъ, какъ те-
перь. Римскія буллы не были обязательны во Франціи, а въ
буллѣ <Цпі§епіІП8» высказывались, притомъ, по вопросу объ
отлученіи отъ церкви такіе принципы, которые слишкомъ про-
тиворѣчили принципамъ королевства, чтобы булла эта могла
быть принята безъ оговорокъ. Объ этомъ генеральный проку-
роръ д’Агесо и Жоли Флёри представили высокомѣрному мо-
нарху *), при чемъ просили его, чтобы въ граматахъ, по край-
ней мѣрѣ, слово «предписываемъ» было замѣнено словомъ «убѣ-
ждаемъ» * 2). Людовикъ XIV сначала проявилъ было готовность
согласиться на такую замѣну, но очень скоро раздумалъ и
15 февраля 1714 г. въ парламентъ доставлены были граматы,
составленныя въ стилѣ неограниченной власти. По обыкновенію,
созваны были члены высшаго парламентскаго сената и парла-
ментскій уголовный судъ; но многіе президенты и члены совѣта
умышленно не явились3) или «стояли у стѣны, около дверей,
какъ простые зрители»4). Нѣкоторые, изъ болѣе храбрыхъ, рѣ-
шили попытать удачи въ оказаніи отпора. Генеральный проку-
роръ, требуя зарегистрованія граматъ, не упустилъ напомнить
въ своей рѣчи, для какихъ злоупотребленій могутъ открыть
просторъ положенія относительно права отлученія отъ церкви,
и сдѣлалъ особенную оговорку насчетъ правъ и принциповъ
королевства5)- Затѣмъ аббатъ Пюсэль началъ съ твердостью,
но и съ осторожностью, критиковать слово «предписываемъ», и
нѣсколько членовъ совѣта присоединились къ нему. Но едва
одинъ изъ нихъ началъ говорить, президентъ, желая пресѣчь
обсужденіе опасной темы, обратился къ письмоводителю со сло-
т) «Лоигпаі сіе І’аЪЪё Богваппе*, т. I, стр. 102 и 103.
2) іыа.
3) «Нізіз. сіе Іа сопвШпііоп Ѵпъдетііизъ, т. II, стр. 2.
*) Допгпаі сіе І’аЪЪё Богзаппе*, т. I, стр. 107.
ь) Рісоі, «Мётоігѳз ессіёз.», т. I, стр. 96.
207
вами: «Запишите фамилію этого господина» *). Этого оказалось
достаточно, чтобы водворить молчаніе въ собраніи, которое ужа-
сала даже одна тѣнь Людовика XIV. Впрочемъ, граматы и по-
становленіе о ихъ записи парламентомъ не были опубликованы
обычнымъ порядкомъ; разносчикамъ было запрещено выкрики-
вать ихъ на улицахъ: они ограничивались тѣмъ, что продавали
ихъ въ публичныхъ мѣстахъ людямъ, желавшимъ купить эти
граматы2).
Такъ введена была во Франціи знаменитая булла «Ппще-
пііпа», которою отвергнута была доктрина четырехъ статей
деклараціи 1682 года. Но было уже слишкомъ поздно. Въ умахъ
уже укоренился принципъ верховной власти собраній. Проте-
станты усвоили его изъ ненависти къ Риму, янсенисты— вслѣд-
ствіе оппозиціи двору, который ихъ преслѣдовалъ, парламенты—
потому, что они горѣли желаніемъ поставить королевскую власть
въ подчиненное положеніе, философы—потому, что хотѣли обно-
вленія, а всѣ недовольные—потому, что желали разрушенія.
Слѣдовательно, булла «Ппі^еаііив» только доставила поле битвы,
на которомъ предстояло происходить въ теченіе пятидесяти
лѣтъ боямъ мысли. Королевская власть получила при этомъ
смертельныя раны. Людовикъ XIV поставилъ въ 1682 г. посылку
силлогизма, изъ котораго позднѣе члены Конвента вывели за-
ключеніе, поразивъ Людовика XVI.
Таковы серьезныя поученія, которыя можно вывести изъ
жизни великаго короля. Поученія, даваемыя его смертью, не
менѣе важны: о смерти этой слѣдуетъ напомнить ради вѣчнаго
удовлетворенія отмщеннаго народа.
Въ молодости Людовикъ XIV изумлялъ, ослѣплялъ людей.
Счастье его, казалось, превзошло человѣческіе предѣлы. Европа,
которую его войны потрясали, а его празднества унижали, не
могла не любоваться имъ и не возносить его. Франція созер-
цала его, стоя на колѣняхъ. Сопровождаемый кортежемъ вели-
кихъ людей, онъ прошелъ чрезъ свой вѣкъ, наполняя его своимъ
присутствіемъ.
Теперь, состарѣвшись, захирѣвъ, оставшись одинокимъ среди
призраковъ своего прошлаго, а когда смерть спустилась на его
домъ, дошедши и до боязни быть отравленымъ своимъ племян-
*) «Доагиаі 4е 1’аЬЬё І)огзаппе», т. I, стр. 108.
2) іыа.
208
никомъ, онъ являлся представителемъ лишь истощенія и траура
монархической Франціи. Для того, чтобы онъ не пересталъ счи-
тать себя властелиномъ, ему дали разрушить Поръ-Рояль и
насиловать совѣсть людей: этимъ деспотизму его давалась но-
вая пища и омолаживалась его роль. Но даже этого не могло
оказаться достаточнымъ. Самый неограниченный монархъ, какой
только когда-либо существовалъ, изнывалъ отъ чувства своего
безсилія. «Въ то время, когда я былъ королемъ», говаривалъ
онъ съ горечью и искалъ себя самого въ своемъ опустѣвшемъ
дворцѣ.
Всѣмъ памятенъ тотъ мнимый персидскій посолъ, который
былъ принятъ въ Версалѣ въ торжественной аудіенціи1). Въ
тотъ день Людовикъ XIV, въ присутствіи своего двора, появился
уже съ блѣдностью близкой смерти на лицѣ, но увѣшанный
драгоцѣнными каменьями и улыбающійся. Можно было поду-
мать, что въ глазахъ его оживаетъ его закончившійся вѣкъ и
что онъ еще внемлетъ звукамъ своихъ воспоминаній. А между
тѣмъ, то былъ лишь обманный парадъ, придуманный нѣсколь-
кими царедворцами, съ цѣлью обмануть меланхолическое на-
строеніе ихъ стараго владыки и подкрѣпить его упавшую гордыню.
Это были послѣднія радости Людовика XIV. Полгода спустя
онъ уже лежалъ на смертномъ одрѣ, и зрѣлище это было и
поучительно и ужасно. Ни одного дружескаго лица, ни верхов-
наго утѣшителя не было около короля, думавшаго, что его бого-
творятъ. Телье былъ занятъ своими интригами, а. кардиналъ
Роганъ поглощенъ развлеченіями. Г-жа Мэнтенонъ, соскучив-
шись въ обществѣ умирающаго, отъ котораго нечего уже было
ожидать, перебралась въ основанный ею монастырь* 2 3). Герцогъ
дю-Мэнъ3), живя во ста шагахъ отъ отца, который любилъ
его до неприличія и теперь умиралъ, занимался тѣмъ, что смѣ-
шилъ своихъ близкихъ забавными разсказами4). Что касается
царедворцевъ, то они отхлынули къ герцогу Орлеанскому и ста-
рались пристроиться.
Такимъ образомъ, Людовикъ XIV умеръ, тщетно ища во-
’) «Мёшоігее До Лисіов», т. X. Соііесііон МісІіапД еі Рощоиіаі, стр. 477.
2) «Мётоігѳв Де 8аіпі-8ітоп^, т. XII, стр. 492.
3) Опс Ди Маіпе, сынъ Людовика XIV и г-жи Монтеспанъ, очень любимый
королемъ, узаконенный имъ и признанный принцемъ крови. Воспитательни-
цею герцога была, какъ извѣстно, г-жа Мэнтенонъ. (Перев.).
*) <М6шоігѳэ Де 8аіиІ-8іпюп», т. XII, стр. 40.
209
кругъ себя сочувствующее лицо, ударяя себя въ грудь и читая
вслухъ покаянную молитву; и не было тутъ никого, кто опла-
кивалъ бы его, кромѣ нѣсколькихъ лакеевъ, для которыхъ это
составляло служебную обязанность.
Сердце его шестеро втиснутыхъ въ карету іезуитовъ отвезли
въ церковь св. Антонія '), а тѣло препровождено было въ Сенъ-
Дени. Толпа давно не видѣла развлеченій: похороны короля
оживили ее. Она весело заполнила равнину, куда принесены
были всякаго рода кушанья и напитки2). Люди пили, пѣли
пѣсни; тронъ былъ оскорбляемъ даже въ гробу: очевидно, бли-
зилась революція.
ГЛАВА VII.
Успѣхи буржуазіи.
Регентство.—Система Лоу.
Параллельныя судьбы Орлеанскаго дома и буржуазіи.—Филиппъ Орлеанскій
получаетъ регентство; что онъ дѣлаетъ для буржуазіи.—Прибытіе Лоу ко двору
регента.—Лоу задумываетъ не только финансовый переворотъ, но самый
обширный и самый глубокій переворотъ соціальный, къ какому когда-либо
дѣлались попытки.—Планъ Лоу: величіе этого плана.—Въ чемъ заключалась
дѣйствительная ошибка Лоу.—Установленіе системы; ея послѣдовательныя
степени развитія.—Причины, ее извращающія.—Финансовыя сатурналіи.—
Дворянство и ажіотажъ.—Система Лоу способствуетъ торжеству буржуазіи.—
Внѣшняя политика регентства и ея противорѣчіе съ политикою внутренней.—
Англичане пользуются аббатомъ Дюбуа, чтобы погубить Лоу; цѣль ихъ при
этомъ.—Паденіе системы.—Лоу оклеветанъ.—Приниженіе и ослабленіе всего
того, чтб не буржуазія.—Страданія народа.
Мы видѣли, чѣмъ была буржуазія въ началѣ XVIII вѣка.
Намъ остается изслѣдовать главнѣйшія историческія обстоятель-
ства, которыя ей благопріятствовали, идеи, которыя служили ей,
словомъ, то, что сдѣлало неизбѣжнымъ ея торжество и рево-
люцію.
Прежде всего скажемъ, что для того, чтобы овладѣть поли-
тическою властью, буржуазіи нуженъ былъ глава; она и нашла
его въ Орлеанскомъ домѣ. Случилось такъ, что Орлеанскій домъ
и буржуазія выростали въ исторіи Франціи параллельно, опи-
раясь другъ на друга и становясь сильными, благодаря этой
взаимной опорѣ.
Ъеміопісу, «Нізі. йе Іа Кё^ѳпсе», т. I, стр. 40.
2) «Мёшоігѳа йе Циеіоа», т. X. СоНесііоп Місѣапй, стр. 498.
ЛУИ ВДАНЪ. Т. I.
14
210
Въ продолженіе царствованія Людовика XIV между обѣими
вѣтвями королевской фамиліи замѣчались признаки глухой, за-
маскированной, однако реальной и непрерывной борьбы, въ ко-
торую ревность и смутныя безпокойства подливали ядъ. Подъ
конецъ оппозиція проявилась между ними явно рѣшительно во
всемъ.
Съ одной стороны, въ тиши Версаля, дворъ великаго короля,
набожный и мрачный, какъ было нами показано; съ другой,
среди парижской сутолоки, роскошный нечестивый дворъ жажду-
щаго наслажденій принца, полный почти всегда пьяныхъ вельможъ,
герцогинь, которыя въ силу привычки къ безстыдно сладостраст-
нымъ забавамъ смѣшивались со сливками міра куртизанокъ;
тутъ было, впрочемъ, много блеска, терпимости, ума, а для того
чтобы этому безпорядку придать сверкающій и, вмѣстѣ съ тѣмъ,
нравственно нечистоплотный характеръ, тутъ же находился аб-
батъ Дюбуа, этотъ плутъ съ лисьимъ обличьемъ, заика изъ лжи-
вости, ставшій другомъ и необходимымъ человѣкомъ своего вос-
питанника—регента, благодаря тому, что* научилъ его разврату
и богохульству.
Контрастъ между обоими дворами не могъ быть болѣе рази-
теленъ, но особенно серьезное и глубокое значеніе имѣлъ онъ
потому, что соотвѣтствовалъ раздѣленію и самого общества сверху
до низу. Старшая вѣтвь королевской фамиліи опиралась на іезуи-
товъ, на сюльпиціанцевъ *), на военную силу, на дворянъ; млад-
шая же служила объединяющимъ символомъ и знаменемъ для
янсенистовъ, ораторійцевъ2), протестантовъ, философовъ, гра-
жданской власти и промышленниковъ.
Такимъ образомъ, союзъ между Орлеанскимъ домомъ и бур-
жуазіей былъ подготовленъ издавна; скрѣпленъ же былъ онъ
2 сентября 1785 г.
Людовикъ XIV, зная, что завѣщаніе его отца было найдено
у нѣкоего невѣдомаго торговца, заперъ свое собсгвенное завѣ-
щаніе за тремя замками, въ глубинѣ желѣзнаго шкапа, вдѣлан-
наго въ толстую стѣну башни парламента. Тщетная предосто-
рожность! завѣщаніе это, отнимавшее у герцога Орлеанскаго сущ-
Ьиірісіепв—конгрегація священниковъ, имѣвшая задачей обученіе моло-
дежи духовнаго званія. Конгрегація эта была основана въ 1641 г. священни-
комъ церкви св. Сюльпиція, по фамиліи Олье. (Перев.).
2) Огаіогіевв или Рёгек <1е 1’ОгаТоіге—конгрегація, преслѣдовавшая ту же
задачу и оказавшая большія услуги дѣлу просвѣщенія во Франціи. (Лерея.).
2П_
ность власти и связывавшее его регентство, было принесено въ
собраніе магистратовъ и тамъ безъ церемоніи разорвано. Гер-
цогъ, не вѣрившій въ столь легкую побѣду, переполнилъ было
всѣ подходы и сѣни парламента искателями приключеній, у ко-
торыхъ подъ платьемъ было спрятано оружіе; но стремительная
податливость магистратовъ избавила его отъ скандала насилій.
Да и какъ же парламентскимъ дѣятелямъ было не сдѣлаться съ
охотою сообщниками такого ниспроверженія основъ монархіи?
Вѣдь этимъ они достигали возстановленія права представителей
и получали возможность распоряжаться верховною властью.
Вотъ какимъ образомъ Орлеанскій домъ и буржуазія вмѣстѣ
взошли на политическую сцену. И съ перваго же дня они по-
дѣлили между собою остатки бывшей королевской власти: раз-
дѣлъ былъ рѣшителенъ и полонъ опасностей; онъ ставилъ троны
и собранія лицомъ къ лицу; нѣмой силѣ людей шпаги онъ про-
тивопоставлялъ бурную власть слова и превращалъ абсолютную
монархію въ монархію смѣшанную.
Это не помѣшало парламенту принизитьбя сверхъ мѣры пе-
редъ монархическимъ принципомъ въ торжественномъ судебномъ
засѣданіи, состоявшемся десять дней спустя въ парламентѣ, въ
присутствіи короля. Президенты и члены совѣта преклонили ко-
лѣна, и первый президентъ сказалъ королю: «Всѣ наперерывъ
стремятся признать васъ за видимый образъ Божій на землѣ,
видѣть васъ исполняющимъ здѣсь первую и самую блестящую
функцію королевской власти и пріемлющимъ знаки почитанія,
полномочія и торжественную присягу въ ненарушимой вѣрности
вашему королевству» 1). А король былъ пятилѣтнимъ ребенкомъ,
и одинъ изъ дворянъ держалъ его на рукахъ. Снявъ и снова
надѣвъ шляпу, онъ сказалъ: «Господа, я явился сюда, чтобы
засвидѣтельствовать вамъ мою любовь; г. канцлеръ передастъ
вамъ мою волю». Воля его была въ томъ, чтобы въ продолженіе
его несовершеннолѣтія государствомъ правилъ герцогъ Орлеан-
скій, согласно тому, что постановятъ парламенты. Такъ оно и
было: слѣдомъ за герцогомъ Орлеанскимъ въ управленіе дѣлами
вступила Революція.
Это должно было случиться, если принять въ соображеніе—
даже помимо надобностей тогдашняго положенія—какими каче-
ствами, дурными или хорошими, обладалъ новый регентъ.
х) «Весаеіі #ёпёга1 (Іея апсіеппея Іоія Ггап^аіяея».—Соііесѣіоп ІзатЪегі.
14*
212
Онъ былъ весельчакъ, человѣкъ общительнаго нрава, смѣсь
изнѣженности и безстрашія, очаровательная по любезности и не-
принужденности личность, со страстной склонностью къ пороку;
царство ханжей и ихъ суровая дисциплина внушали ему ужасъ.
На продолженіе системы преслѣдованіи и фанатизма, дѣйство-
вавшей въ царствованіе его дяди, онъ согласиться не могъ, такъ
какъ нетерпиммостью онъ обладалъ только по части мужества
и людей презиралъ настолько, что онъ былъ неспособенъ нена-
видѣть ихъ. При легкости, съ которою онъ все отрицалъ, но все
и понималъ, авторитетъ установленныхъ правилъ раздражалъ
его насмѣшливо-независимый умъ. Притомъ, авторитета этотъ
стѣснилъ бы его развлеченія. Какъ могъ бы онъ уважать тра-
диціи, когда онъ способенъ былъ поддаваться только такимъ
мнѣніямъ, которыя не были стары? Происходило это оттого, что
онъ проникнутъ былъ страстью къ неизвѣстному и, вмѣстѣ съ
тѣмъ, скептицизмомъ. Развѣ не случалось ему, завѣдомому врагу
общепринятыхъ обрядовъ и пошлыхъ суевѣрій, отважно погру-
жаться въ темныя изслѣдованія, изъ которыхъ онъ выходилъ
съ вовсе незаслуженною имъ репутаціей отравителя? Надъ ре-
лигіей онъ смѣялся, алхимія же соблазняла и очаровывала его.
Онъ не вѣровалъ въ Бога, но вѣровалъ въ магію. Нетрудно по-
нять, насколько подобный принцъ былъ способенъ порвать связи
съ прошлымъ и попытать будущее, тѣмъ болѣе, что у него—
какъ это ни странно—съ крайней смѣлостью мысли соединялся
нерѣшительный и чрезвычайно слабый характеръ, что ставило
его въ зависимость отъ смѣлости подчиненныхъ, всегда быва-
ющей болѣе предпріимчивою, чѣмъ смѣлость повелителя.
Въ виду этого, Регентство заслуживаетъ большого мѣста въ
исторіи развитія буржуазіи и въ разсказѣ о причинахъ, при-
ведшихъ къ Революціи.
Мы уже говорили о томъ, какое важное значеніе имѣла со-
хранившаяся въ умахъ традиція генеральныхъ штатовъ: при
Регентствѣ это сказалось весьма ясно въ процессѣ узаконенныхъ
принцевъ.
, Имѣлъ ли Людовикъ XIV право предоставить своимъ неза-
коннорожденнымъ дѣтямъ право наслѣдовать престолъ послѣ
принцевъ крови? Послѣдніе горячо отрицали это и въ поданномъ
по этому предмету прошеніи обмолвились странными, опасными
признаніями. По словамъ принцевъ крови, допустить, при слу-
чаѣ, къ коронѣ герцога дю-Мэна и графа Тулузскаго значило
213
бы отнять у націи лучшее изъ ея правъ, заключающееся въ
томъ, чтобы распорядиться самой въ томъ случаѣ, если бы ко-
ролевская фамилія пресѣклась').
А вотъ что отвѣчали узаконенные принцы* 2): «Узаконенные
принцы, по природѣ, происходятъ отъ королевской крови и, слѣ-
довательно, включены въ договоръ, заключенный націею съ цар-
ствующимъ домомъ. Давая корону извѣстному дому, народы
имѣютъ въ виду охраненіе ихъ спокойствія и предлагаютъ избѣг-
нуть неудобствъ выборовъ. Такимъ образомъ все то, что отда-
ляетъ возможность пресѣченія царствующей фамиліи, должно
считаться согласнымъ съ желаніями націи и соотвѣтствующимъ
ея интересамъ». И далѣе: «Дѣло это можетъ быть разрѣшено
лишь совершеннолѣтнимъ королемъ^или же по ходатайству трехъ
сословій».
Король, съ своей стороны, высказался слѣдующимъ образомъ
въ эдиктѣ, которымъ отмѣнялъ эдиктъ своего прадѣда3): «Если бы
французской націи довелось испытать это несчастіе (пресѣченіе
царствующей фамиліи), націи же принадлежало бы и право
исправить его путемъ мудраго выбора; а такъ какъ основные
законы нашего королевства ставятъ насъ, по счастью, въ не-
возможность отчуждать владѣнія короны, то мы вмѣняемъ себѣ
въ славу признать, что мы тѣмъ менѣе свободны располагать и
самою короной нашей».
Наконецъ, по тому же вопросу появилось и еще заявленіе,
подписанное тридцатью девятью членами высшаго дворянства;
въ немъ было сказано, что подобное дѣло касается націи и мо-
жетъ быть разрѣшено только собраніемъ сословій.
Такимъ образомъ, при общихъ усиліяхъ рушилось преслову-
тое положеніе: «корона дается королю единственно Богомъ». Какъ
непредусмотрителенъ эгоизмъ человѣческихъ страстей! Тутъ не
люди изъ народа, не буржуа, а принцы крови, пэры Франціи,
дворяне, самъ король ссылались на принципъ, по существу
упраздняющій привилегіи и королевскую власть! Они взапуски
рыли ту яму, которая должна была всѣхъ ихъ поглотить.
Верховная власть генеральныхъ штатовъ, такъ громко про-
возглашенная, обѣщала буржуазіи побѣду, которую ускорили
х) Ведпсіе Дез ргіпсез ііп зап^.
2) Мётоіге (Іѳа ргіпсез Іё&Штез.
8) Эдиктъ отъ 1 іюля 1717 г.
214
многочисленныя, сдѣланныя регентствомъ въ государствѣ пе-
ремѣны.
Буржуазія желала, чтобы національному производству ока-
зано было поощреніе; чтобы господство отличій утратило то, что
въ немъ было унизительнаго для низшихъ; чтобы пронижено
было духовенство; чтобы обуздано было господство іезуитовъ;
чтобы личная свобода и свобода совѣсти были ограждены отъ
поползновеній къ ихъ ограниченію; словомъ, она желала, чтобы
промышленность могла свободно развиваться, не опасаясь про-
явленій ярости фанатизма и ударовъ подозрительной тираніи.
Регентъ сослужилъ службу этимъ интересамъ и инстинктамъ
не столько изъ расчета и политическихъ соображеній, сколько
слѣдуя своей натурѣ и обстоятельствамъ. Начало его управле-
нія было таково, что, для его характеристики, Парижъ перепол-
нился картинками, на которыхъ изображены были мѣшки съ
экю *). Едва вступивъ въ управленіе, онъ воспретилъ ввозъ тка-
ней изъ Индіи и приказалъ сжигать чрезъ палача конфиско-
ванные товары2). Этикетъ принялъ при немъ менѣе оскорби-
тельныя формы. Онъ велѣлъ подвергнуть пересмотру тайные
приказы объ арестованіи (такъ называемыя ІеПгез сіе сасЬеі).
Терпимый по мягкости нравовъ и изъ скептицизма, онъ любилъ
почти щеголять своимъ нечестіемъ, и для своихъ открытыхъ
кутежей выбиралъ праздничные дни, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ
отдалялъ отъ себя аббата Телье, выпускалъ янсенистовъ изъ
тюремъ 3), отводилъ служившимъ во Франціи кальвинистскимъ
и иноземнымъ солдатамъ мѣста для богослуженій по ихъ обря-
дамъ и предоставлялъ кладбища для погребенія умершихъ во
Франціи подданныхъ протестантскихъ державъ4).
Такимъ образомъ, во Франціи регентъ существенно способ-
ствовалъ успѣхамъ буржуазіи; напротивъ, за-границею онъ, подъ
вліяніемъ эгоизма, противодѣйствовалъ ея успѣхамъ.
До тѣхъ поръ, пока государственная власть во Франціи про-
истекала изъ обоихъ источниковъ римскаго могущества—земледѣ-
лія и войны—нація могла безъ неудобствъ оставаться замкну-
тою въ поясѣ своихъ горъ и портовъ. Но вслѣдствіе успѣховъ
буржуазіи Франція стала страною фабричной. Фабричному же
3) «Оеиѵгеь сіе Ьетоніеу», т. VI, стр. 42. Изд. Раиііп. Рагіз, 1832.
2) 1Ы(1., стр. 56.
О «Нійі. сіе Іа сопзШіНіоп ипіуепііих», т. ІП. стр. 370 н 371.
4) «Оеиѵгев сіе ѣетопіеу», т. ѴП, стр. 150.
215
пароду нужно море. Этого требуютъ заботы о частныхъ интере-
сахъ и, еще болѣе, забота объ общемъ величіи. Ибо жажда на-
живы губитъ царства, если на нее ничто не вліяетъ возвыша-
ющимъ образомъ: она пріучаетъ къ мелкимъ мыслямъ, она вол-
нуетъ и наполняетъ сердца, не расширяя ихъ, она понижаетъ
характеры и вытравляетъ идею отечества. Когда господствующею
двигательной силой общества становится жажда богатства, не-
обходимо облагородить эту силу, сочетавъ ее съ блескомъ обшир-
ныхъ замысловъ, заставить ее содѣйствовать самому богатству
царства, и, чтобы не дать ей сдѣлаться причиной общаго измель-
чанія, не будетъ слишкомъ много предоставить ей, какъ сдѣлали
англичане, подчинить себѣ океанъ и завоевать міръ.
Притомъ, въ несовершенныхъ обществахъ промышленность
имѣетъ ту опасную сторону, что, скучивая въ городахъ безпо-
койное населеніе, она вноситъ въ него партійный духъ, воору-
жаетъ, вслѣдствіе зависти, бѣдняка противъ богатаго и подго-
товляетъ волненія, которыя становятся ужасными, если, за не-
достаткомъ выходовъ, народныя страсти не находятъ возмож-
ности разсѣяться и угаснуть либо въ одушевленіи войнъ, либо
въ неожиданныхъ случайностяхъ.
Поэтому возраставшее значеніе буржуазіи требовало колоній,
судовъ, жизни въ чужихъ краяхъ, моря; а именно это-то ре-
гентъ, изъ чисто личнаго интереса, приносилъ въ жертву поли-
тикѣ англичанъ и ихъ ложной дружбѣ.
Такимъ образомъ, во время регентства буржуазія колебалась
между двумя противоположными движеніями: внутреннимъ, благо-
пріятнымъ для нея, и внѣшнимъ, которое было для нея гибель-
нымъ. Эта двойственная и противорѣчивая политика заслужи-
ваетъ того, чтобы на ней остановиться, чтобы разслѣдовать ея
причины и отмѣтить ея результаты, потому что она характери-
зуетъ историческую роль Орлеанскаго дома во Франціи.
Изъ двухъ только что упомянутыхъ движеній представите-
лемъ перваго былъ особенно Лоу, а второго Дюбуа.
Однажды среди нѣкогда столь воинственнаго французскаго
двора появился молодой шотландецъ и сталъ расхваливать предъ
сыновьями разорившихся героевъ чудеса банка. Онъ былъ хо-
рошъ собою, краснорѣчивъ, смѣлъ и богатъ. Въ качествѣ чело-
вѣка учащагося и игрока, онъ объѣздилъ главнѣйшіе торговые
города Европы—Лондонъ, Амстердамъ, Геную, Венецію—изумляя
ихъ, одинъ за другимъ, своею пышностью, своимъ счастьемъ
216
и своими проектами. Всюду опъ сорилъ деньгами, но изъ
мыслей своихъ открывалъ только частицу, потому что въ глу-
бинѣ души онъ питалъ тайные замыслы противъ тираніи денегъ,
противъ привилегіи праздности. На первыхъ порахъ его ни-
сколько не разгадали. Регентъ и его знатные распутники пола-
гали, что онъ явился ст» цѣлью уплатить долги Людовика XIV
и способствовать дорого стоюіцимъ удовольствіямъ придворныхъ.
Позднѣе, когда его начали разгадывать, онъ палъ.
Планъ Лоу, въ самыхъ общихъ чертахъ, заключался въ слѣ-
дующемъ: сдѣлать государство хранителемъ всѣхъ состояній и
соучастникомъ всѣхъ работъ, обратить Францію въ торговца,
на-подобіе того, какъ воинственнымъ королямъ случалось обра-
щать ее въ солдата, и двинуть ее за-море, на завоеваніе дѣв-
ственныхъ земель.
Планъ этотъ, на величіе котораго, кажется, не было еще до
сихъ поръ указываемо, былъ прекрасенъ, новъ и смѣлъ. Если
самъ по себѣ онъ долженъ былъ имѣть послѣдствіемъ пробу-
жденіе меркантильнаго духа, то; по крайней мѣрѣ, съ облагоро-
женіемъ его, съ поднятіемъ его на высоту государственнаго инте-
реса, съ предоставленіемъ ему цѣлаго міра въ видѣ арены и
героическихъ размѣровъ. Кромѣ того, этотъ планъ велъ къ са-
мому широкому, самому могучему демократическому учрежденію,
какое только когда-либо существовало. Къ сожалѣнію, онъ —
какъ будетъ видно изъ дальнѣйшаго разсказа—былъ» преувели-
ченъ во Франціи жаднымъ дворомъ, а за ея предѣлами встрѣ-
чалъ противодѣйствіе со стороны политики, рабски покорной
вліянію англичанъ. Нечего, поэтому, удивляться тому, что эта
система, будучи испорчена и извращена, внесла во Францію,
вмѣсто блестящихъ, мужественныхъ страстей, жажду мелкихъ
дѣлъ, страсть къ игрѣ, дурную сторону нравовъ промышленности.
Сверхъ того, именно это самое способствовало нравственной ги-
бели дворянства и вело къ водворенію господства буржуазіи.
Мы не побоимся изслѣдовать этотъ предаетъ, такъ какъ ни одинъ
изъ крупныхъ фактовъ XVIII вѣка не былъ изученъ менѣе этого
и менѣе освѣщенъ, хотя онъ наиболѣе непосредственно повліялъ
на французскую революцію х).
Тьеръ написалъ о Лоу замѣтку, помѣщенную въ «Вісііоппаіге (іе Іа
сопѵегааѣіопэ. Въ этомъ трудѣ—впрочемъ, весьма блестящемъ—есть важные
пробѣлы. Тьеръ ошибся насчетъ‘сущности экономическихъ доктринъ Лоу; онъ
не указалъ ни соціальнаго значенія его системы, ни ея политической сто-
217
«Нѣтъ— говоритъ Лоу—болѣе вѣрнаго признака того, что
государство клонится къ нищетѣ, какъ дороговизна денегъ.
Надо бы желать, чтобы деньги ссужались даромъ или съ един-
ственнымъ расчетомъ раздѣлить съ получающимъ ссуду ту
выгоду, которую онъ изъ нея извлечетъ... Естественная идея
роста заключаетъ въ себѣ всякую ссуду, которая, подъ видомъ
благодѣянія, ставитъ благодѣтеля въ лучшее противъ прежняго
положеніе, а занявшаго деньги, которому слѣдовало помочь,
ведетъ къ гибели» 2).
Итакъ, Лоу поражала и благородную душу его возмущала
тиранія, которую извѣстные обладатели мертвыхъ богатствъ
проявляли по отношенію къ народу, этому живому богатству.
Цѣлью его было освобожденіе' народа, а средствомъ былъ кредитъ.
Лоу, вопреки тому, что о немъ говорили, не смѣшивалъ по-
нятій о монетѣ и о капиталѣ. Онъ зналъ, что экю или банко-
вые билеты не могутъ замѣнить хлѣба, которымъ люди пита-
ются, одежды, которою они покрываютъ свое тѣло, и дома, въ
которыхъ живутъ. «Сила и богатство,—писалъ онъ,—заключа-
ются въ численности населенія и въ складахъ національныхъ
или иноземныхъ товаровъ»2). Да, Лоу очень хорошо зналъ, что
первыми, непосредственными источниками богатства служатъ
успѣхи культуры, проявленіе дѣятельности всѣми, открытія
науки, мудрыя учрежденія и законы: не впала ли въ бѣдность
лѣнивая Испанія, у которой руки были полны золотомъ изъ
Перу? Но Лоу зналъ также и то, что пользованіе богатствомъ
зависитъ отъ торговли, а торговля отъ денегъ 3), что, напримѣръ,
на сѣверѣ можетъ имѣться какой-нибудь мѣшокъ зерна, которое
испортилось бы за отсутствіемъ потребителя, а на югѣ работ-
никъ, который погибъ бы за отсутствіемъ работы, если бы, бла-
годаря облегченію постояннаго обмѣна при помощи денегъ, мѣ-
роны; не сказалъ онъ также ничего и о причинахъ ея паденія. Но чисто
финансовая часть этой системы изложена въ означенной замѣткѣ, за исклю-
ченіемъ нѣкоторыхъ фактическихъ ошибокъ, съ рѣдкимъ умомъ, большимъ
изяществомъ и съ тою удивительной ясностью, которая характеризуетъ и
отличаетъ талантъ Тьера.
’) <Ргешіёгѳ ІеіХге $пг Іе понѵеап еузіёте (іез ііпапсез». Мегсиге сіс
Ртапсе, февраль, 1720 г.
2) «Оепѵгез йс Ъаго», Соп8Ійёіаііоп8 8ит Іе питёгагге, стр. 145. Рагі.ч
1790.	’
з) іыа.
218
шокъ съ зерномъ не прибылъ къ работнику и не оплодотворилъ
его дѣятельности, доставивъ ему пропитаніе.
Такъ какъ деньги косвеннымъ образомъ вызываютъ работу,
которая безъ нихъ никогда не была бы выполнена, Лоу за-
ключилъ изъ этого, что количество денежныхъ знаковъ надо
увеличить въ надлежащихъ размѣрахъ, т. е. до того, чтобы въ
королевствѣ не оставалось уже ни одного залежавшагося про-
дукта и ни однѣхъ незанятыхъ рукъ. Поэтому-то по отношенію
къ деньгамъ онъ придавалъ такую важность вопросу о ихъ
количествѣ и по этому-то подъ перомъ его безпрерывно повто-
ряется фраза: «Надо, чтобы количество монеты всегда соотвѣт-
ствовало спросу» ').
Тщетно стали бы возражать ему, что благосостояніе народа
заключается въ его капиталѣ, а не въ денежной наличности,
въ изобиліи предметовъ, а не представляющихъ ихъ металла
или бумажныхъ денегъ; что никакія монеты и никакіе билеты
въ мірѣ не могли бы выростить колосъ на безплодной скалѣ
или въ песчаной долинѣ; что, удвоивъ количество монетъ, не
увеличишь вдвое цѣну подлежащихъ пріобрѣтенію предметовъ
и что, слѣдовательно, нѣтъ никакой выгоды увеличивать коли-
чество денегъ, такъ какъ это значитъ терять на обезцѣненіи
то, что выгадывается на количествѣ. Подобные доводы, какъ бы
ни казались они вѣрными, не могли быть достаточны для Лоу,
обладавшаго одинаково проницательнымъ и смѣлымъ умомъ.
Безъ сомнѣнія, изобиліе или скудость денеіъ имѣли бы мало
значенія, если бы онѣ служили только представительницами пред-
метовъ продовольствія, тканей, строительнаго лѣса и камня, сло-
вомъ, національнаго капитала. Но деньги служатъ къ распро-
страненію этого капитала путемъ обращенія, на-подобіе крови,
которая разноситъ жизнь по нашимъ жиламъ. Развѣ судно, ко-
торому дали бы гнить на верфи, составляло бы богатство? Если
вы хотите, чтобы оно стало частью національнаго капитала, на-
грузите его и пустите въ море. Но для этого необходимъ рядъ
мѣновыхъ операцій, а что служитъ для нихъ орудіемъ?—деньги.
Значитъ, деньги вліяютъ на богатство, по крайней мѣрѣ косвенно,
и въ этомъ-то смыслѣ Лоу сказалъ: «Увеличеніе количества
денегъ повышаетъ цѣнность страны». Дѣло въ томъ, что онъ
считалъ деньги не только знакомъ и общею мѣрой цѣнностей,
*) «Оеиѵгеа сіе ілііс», Сонь'ійёгаіюп еЬ., стр. 128 и въ друг. мѣстахъ.
219
но и орудіемъ обмѣна: это различіе глубокое, болѣе, чѣмъ обы-
кновенно думаютъ, касающееся блага государствъ.
Что произошло бы въ странѣ, которая не знала бы употре-
бленія банковыхъ билетовъ и вся денежная наличность которой
была бы низведена до единственнаго экю? Пусть этотъ экю, въ
силу соглашенія, имѣлъ бы стоимость совокупности всѣхъ замѣ-
щенныхъ имъ экю, пусть онъ стоилъ бы милліардъ—и все-таки
обмѣнъ былъ бы при немъ невозможенъ. Значитъ, его надо
было бы раздробить до крайнихъ предѣловъ, а это лучше всего
показываетъ, какъ необходимо въ теоріи денежныхъ знаковъ
принимать въ расчетъ вопросъ объ ихъ количествѣ, что бы ни
говорили объ этомъ современные экономисты и самъ Сисмонди.
Скудость денегъ влечетъ за собою ужасныя послѣдствія: она
создаетъ тираннію ростовщичества. Изобиліе же денегъ далеко
не представляетъ тѣхъ же опасностей и не порождаетъ такихъ
бѣдствій, потому что когда денежная наличность превзойдетъ
надобность, если это не будетъ результатомъ какой-нибудь вне-
запной и насильственной мѣры, то отъ этого можетъ произойти
лишь то, что избытокъ постепенно уничтожится вслѣдствіе
обезцѣненія денежныхъ знаковъ, при чемъ не послѣдуетъ ни пе-
рерыва въ ходѣ торговыхъ сношеній, ни остановки въ трудѣ.
Пусть вниманіе читателя не отвлекается еще въ теченіе нѣ-
сколькихъ минуть: изъ этихъ холодныхъ, отвлеченныхъ разсу-
жденій, изъ этого сухого изложенія вытекутъ самыя странныя
событія, какія только когда-либо терзали воображеніе и волновали
сердца людей.
Мы видѣли, почему Лоу желалъ, чтобы деньги были въ изо-
биліи; нетрудно понять, почему, въ качествѣ денегъ, онъ пред-
почиталъ металлу бумажные знаки. Это было не только потому,
что бумагу легче передавать изъ рукъ въ руки, что бумага
упрощаетъ расчеты и сберегаетъ время, что она перевозится
съ меньшими издержками и менѣе поддается поддѣлкѣ; эти со-
ображенія, при всей ихъ серьезности съ экономической точки
зрѣнія, занимали, однако, лишь второстепенное мѣсто въ мысляхъ
шотландскаго государственнаго человѣка. Предпочтеніе бумагѣ
оігь отдавалъ вотъ почему:
Когда народъ хочетъ добыть себѣ благородныхъ металловъ,
съ цѣлью употреблять ихъ въ видѣ денегъ, ему надо либо до-
бывать ихъ изъ копей, что требуетъ большихъ предваритель-
ныхъ затрать и большихъ трудовъ, либо требовать ихъ изъ-за
220
границы и давать въ обмѣнъ на нихъ соотвѣтственную торго-
вую цѣнность. Слѣдовательно услуги, оказываемыя металличе-
скою монетой, обременительны по самой ихъ природѣ, ими поль-
зуются послѣ того, какъ купятъ ихъ. Напротивъ, созданіе бу-
мажныхъ денегъ не стоитъ ничего пли почти ничего.
Съ другой стороны, такъ какъ количество металлической
монеты можетъ увеличиваться въ странѣ лишь вслѣдствіе труда,
копей или торговли съ иностранными государствами, то изъ
этого выходитъ, что если изъ числа различныхъ каналовъ обра-
щенія нѣкоторые остаются пустыми, золото и серебро лишь ме-
дленно наполняютъ ихъ. А тѣмъ временемъ сколько бываетъ
упущено мѣновыхъ сдѣлокъ, сколько оказывается потерянныхъ
часовъ, мертвыхъ капиталовъ! Сколько горечи вынесете бѣд-
някъ, не имѣя ни хлѣба, пи работы! Ничего подобнаго не бу-
детъ при бумажныхъ деньгахъ. Это такое орудіе, которое госу-
дарство добываетъ себѣ по собственному усмотрѣнію, это состоя-
щій у него подъ рукою агентъ: въ обществѣ, въ которомъ все
не было бы предоставлено безпорядкамъ индивидуализма или
случайностямъ конкуренціи, это было бы количествомъ, которое
могло бы быть приблизительно приравниваемо спросу.
Тюрго и экономисты его школы поставили принципомъ, что
для того, чтобы служить общею мѣрой цѣнностей, деньги должны
быть сами цѣнностью, товаромъх). Поэтому они признали благо-
родные металлы, золото и особенно серебро, болѣе пригодными,
чѣмъ бумага, для того, чтобы служить деньгами. Несомнѣнно,
что звонкая монета имѣетъ то преимущество передъ бумагой,
что обладаетъ собственною, внутреннею цѣнностью, незави-
симою отъ всякаго соглашенія. Звонкая монета есть знакъ бо-
гатствъ, ручательство за нихъ; она служитъ ихъ представитель-
ницею и имѣетъ одинаковую съ ними цѣнность. Она даетъ ея
владѣльцу обезпеченіе и гарантіи, которыхъ бумага ему не
даетъ. Заключимъ ли мы изъ этого, что Тюрго и его ученики
были правы? Да, они были правы по отношенію къ тому соціаль-
ному строю, который имѣли въ виду — строю, основанному на
индивидуализмѣ, на ненависти къ принципу авторитета и его
обезоруженіи, на всеобщемъ антагонизмѣ интересовъ, т. е. на
постоянной и неизбѣжной системѣ недовѣрія. Но не таковъ
г) Тигдоі, «НбПѳхіопз апг Іа Гогтаііоп еі Іа (ІізІгіЬиѣіоп (іѳз гісЬеззез»,
§ 42. Ивд. виіііаптіп, т. I.
221
былъ соціальный строй, къ которому Лоу относилъ свою теорію
бумажныхъ денегъ. Онъ связывалъ ее, какъ мы вскорѣ уви-
димъ, съ планомъ, отъ котораго не слѣдуетъ отдѣлять ее и
который клонился къ установленію между всѣми членами одной
и той же націи тѣсной солидарности усилій, интересовъ и
надеждъ.
Принципомъ всякаго индивидуалистическаго режима слу-
житъ недовѣріе: такой режимъ долженъ имѣть денежнымъ зна-
комъ звонкую монету. Принципомъ ассоціаціи является до-
вѣріе, кредитъ; денежнымъ знакомъ ассоціаціи будутъ бумажныя
деньги.
Вотъ что предугадалъ Лоу, вотъ что явилось его уму-пред-
течѣ и что служитъ объясненіемъ слѣдующаго опредѣленія,
столь несходнаго съ тѣмъ, которое было потомъ дано Тюрго:
«Деньги не та цѣнность, на которую обмѣниваются товары, а
та, посредствомъ которой товары обмѣниваются»1). Тюрго вы-
сказалъ въ формѣ аксіомы слѣдующее положеніе: «Деньги чисто
условныя — вещь невозможная*2). Лоу былъ настолько далекъ
отъ допущенія этой, якобы, аксіомы, что писалъ: «Если ввести
монету, не имѣющую никакой внутренней цѣнности или вну-
тренняя цѣнность которой такова, что ее не захотятъ вывозить,
и если количество ея никогда не будетъ ниже спроса въ странѣ,
то мы достигнемъ богатства и могущества»3). Мы уже сказали:
Тюрго исходилъ отъ принципа конкуренціи, а Лоу имѣлъ въ
виду принципъ ассоціаціи.
Можно уже судить о революціонномъ значеніи поставленной
Лоу задачи, а между тѣмъ мы не указали еще ни наиболѣе
новой стороны этой задачи, ни ея наиболѣе выдающейся осо-
бенности.
Имущество націи слагается не только изъ того, чѣмъ вла-
дѣютъ богатые, изъ матеріальнаго и наличнаго богатства; оно
слагается также изъ того, что стоютъ бѣдняки, т. е. изъ богат-
ства моральнаго и будущаго; постоянный обмѣнъ этихъ двухъ
родовъ богатства доугъ на друга и составляетъ промышленную
жизнь современныхъ обществъ. Если орудіе этого обмѣна или
деньги, вмѣсто того, чтобы имѣть условную цѣну, имѣютъ цѣну
2) «Оеиѵгез сіе Ьаю», Сопзійегаііопя ъиг Іе. питёгаіге, стр. 143.
2) Тигдоі, «Кёііехіопз зиг Іа Гогтаѣіоп еі Іа (ІізІгіЪпѣіоп ііез гісііеззе*», § 42.
3) «Оеиѵгез (Іо Сон&і&етаііопз ъиг Іе питёгаіге, стр. 146.
222
внутреннюю и реальную, если онѣ составляютъ часть предме-
товъ, которыми владѣетъ богатый, то ясно, что равновѣсіе
оказывается нарушеннымъ въ ущербъ бѣдняку. Потому что
тѣмъ, что необходимо имъ обоимъ, владѣетъ лишь одинъ пер-
вый, а этого уже достаточно, чтобы обезпечить за нимъ выс-
шее положеніе, въ чемъ кроется тысяча зародышей тиранніи.
Пораженный злоупотребленіями, вытекающими изъ ряда сдѣлокъ,
въ которыхъ вся сила находится на одной сторонѣ, Лоу желалъ
перенести отъ отдѣльнаго лица на государство заботу о сопоста-
вленіи капитала и труда: нынѣшняго и завтрашняго богатства.
Въ мысли же его осуществленіе такого проекта оказывалось
тѣсно связаннымъ съ введеніемъ бумажныхъ денегъ.
Въ виду того, что дѣятельный и искусный, но бѣдный че-
ловѣкъ не можетъ дать ничего, кромѣ письменнаго обязатель-
ства, въ обмѣнъ на то, что ему необходимо для того, чтобы
жить и работать, Лоу предлагалъ создать государственный банкъ,
задачею котораго было бы провѣрять обязательства бѣднаго че-
ловѣка, принимать тѣ изъ нихъ, которыя были бы признаны
дѣйствительными, и замѣнять ихъ въ обращеніи билетами за
печатью государственной власти, подъ гарантіей государя, сло-
вомъ, пригодными для выполненія роли денегъ.
Значитъ, Лоу желалъ воспрепятствовать тому, чтобы люди,
въ самихъ себѣ носящіе свое богатство, губили изъ-за отсут-
ствія работы сокровища своего ума и своихъ силъ. Онъ желалъ,
чтобы, благодаря правильному, постоянному вмѣшательству го-
сударства, умственныя и нравственныя дарованія бѣдняка точно
такъ же имѣли бы свои знаки и средства обмѣна, какъ и ма-
теріальные предметы, находящіеся во владѣніи богача. Предста-
вительницею этихъ предметовъ была металлическая монета; для
представительства же того, чѣмъ владѣетъ бѣднякъ, Лоу требо-
валъ созданія бумажныхъ денегъ. Это значило класть справед-
ливость и общій интересъ въ основу обмѣна существующихъ
богатствъ на богатства, подлежащія нарожденію, обмѣна того,
чѣмъ владѣютъ одни, на то, что стоютъ другіе. Это значило
ставить принципъ, зарождающій общественное благосостояніе,
выше борьбы эгоизма и алчности.
Вотъ въ какихъ благородныхъ и глубокихъ видахъ Лоу до-
могался сперва увеличенія количества денегъ, а затѣмъ приня-
тія особаго рода денежныхъ знаковъ, которыми могло бы распо-
ряжаться государство; а это-то и проглядѣли люди, обвиняю-
223
щіе шотландскаго экономиста въ томъ, будто онъ не въ трудѣ
искалъ источниковъ богатства и благополучія.
Но не ошибся ли Лоу, принявъ употребленіе бумажныхъ де-
негъ за отправную точку соціальнаго переворота, который дол-
женъ бы уже быть совершившимся, чтобы въ принятіи бумаж-
ныхъ денегъ не заключалось опасности? Не долженъ ли онъ
былъ понимать, что при правителѣ, погруженномъ въ скепти-
цизмъ и разгулъ, что среди необузданнаго двора, въ еще невѣ-
жественномъ и объятомъ безуміемъ эгоизма обществѣ, будетъ
неосторожностью касаться такой пружины, какъ бумажныя
деньги, которая для того, чтобы дѣйствовать правильно, тре-
буетъ предварительнаго воспитанія умовъ, наличности идей ассо-
ціаціи въ житейскомъ обиходѣ, привычки къ довѣрію, со-
вокупности новыхъ нравовъ и учрежденій? Не начиналъ ли Лоу
какъ разъ съ того, чѣмъ можно было кончить? Это будетъ про-
вѣрено дальнѣйшимъ нашимъ разсказомъ.
Какъ бы ни было, не кто иной какъ Лоу ввелъ во Франціи
мысль о той пресловутой системѣ ассигнацій, которая позже,
какъ мы увидимъ, дала ужасные результаты, но которую все-
таки не слѣдуетъ проклинать, потому что она искупила мимо-
летныя бѣдствія безсмертными услугами и поставила француз-
скую революцію въ возможность подавить своихъ враговъ.
Что значитъ сила ума! Предстояло развернуться волшебному
міру; предстояло увидѣть, какъ подъ вліяніемъ шотландца, ко-
тораго считали вооруженнымъ волшебною палочкой, цѣлая на-
ція будетъ опьянена надеждою, какъ смѣшаются воедино классы,
забыты будутъ званія, совершатся чудесныя и внезапныя пере-
мѣны, дворянство станетъ блуждать на перекресткахъ, прежніе
нищіе облекутся въ золото и шолкъ, тысячи людей, запыхав-
шись, будутъ взбираться на лѣстницу богатства, великій на-
родъ придетъ въ волненіе, преобразится, будетъ объятъ востор-
гомъ и терзаніями... и все это вслѣдствіе нѣкоторыхъ движе-
ній мысли въ мозгу неизвѣстнаго. Значитъ, онъ, этотъ самый
Лоу, дѣйствительно былъ правъ, когда сказалъ, что одно измѣ-
неніе въ принципахъ важнѣе для благосостоянія царствъ, чѣмъ
выигранное или проигранное сраженіе1).
Учрежденіемъ главнаго банка Лоу имѣлъ въ виду сдѣлать
’) «Оеиѵге.ч йе Ьаи>», І)еихіёше шёшоіге »иг 1е« Ьаидиез, стр. 2!)7.
924
государство распредѣлителемъ общественнаго богатства, касси-
ромъ богачей и банкиромъ бѣдняковъ.
Извѣстно, что учетные банки всегда хранятъ въ кассѣ, подъ
названіемъ запаснаго капитала, лишь часть звонкой монеты,
соотвѣтствующей выпущенной ими бумагѣ. Остальное они такъ
или иначе помѣщаютъ, и этимъ путемъ увеличиваютъ свои при-
были. Такъ поступилъ бы и главный банкъ. Но разница въ
томъ, что прибыли, которыя въ системѣ частныхъ банковыхъ
учрежденій увеличиваютъ богатство лишь отдѣльныхъ лицъ, со-
бираются здѣсь государствомъ въ общемъ интересѣ. Изъ посту-
пившихъ въ его сундуки денегъ главный банкъ образовалъ бы
двѣ части, изъ которыхъ одна была бы предназначена для
уплаты, въ случаѣ надобности, по поступающимъ въ банкъ би-
летамъ, а другая была бы обращена на покрытіе государствен-
ныхъ нуждъ.
Правда, это значило предоставлять правительству право чер-
пать изъ склада по мѣрѣ его надобностей; но, по мнѣнію Лоу,
вкладчикамъ нечего было безпокоиться по этому поводу, потому
что внесенныя ими въ банкъ суммы оказывались полностью за-
мѣненными въ ихъ рукахъ билетами, имѣющими денежный
курсъ и оплачиваемыми въ банкѣ.
Могло, однако, случиться, что правительство, не удоволь-
ствовавшись употребленіемъ на государственные расходы сво-
бодной части сосредоточенной въ его кассѣ звонкой монеты, рѣ-
шило бы тронуть запасный капиталъ. А въ такомъ случаѣ развѣ
не были бы сильно дискредитированы билеты, которые утратили
бы свое обезпеченіе? Не исчезло ли бы въ одну минуту довѣріе? И
такъ какъ кредитная система внезапно рухнула бы, то не были
ли бы вкладчики задавлены подъ обломками? Лоу предвидѣлъ
это возраженіе и отвѣчалъ на него въ слѣдующихъ возраже-
ніяхъ:
«Совершенно невозможно, чтобы король когда-лпбо коснулся
этой суммы, ибо зачѣмъ бы ему касаться ея? Чтобы получить
денегъ отъ королевства, которыя онъ предпочелъ бы своему кре-
диту? Деньги эти, въ предположеніи, у него уже есть, и онъ за-
даромъ лишился бы кредита, вдесятеро большаго противъ этого
фонда: онъ былъ бы человѣкомъ, владѣющимъ десятью домами
и ради удержанія за собою одного изъ нихъ, котораго никто у
225
него не оспариваетъ, разрушилъ бы девять остальнымъ до-
мовъ» х).
На этотъ разъ Лоу заблуждался: онъ считалъ невозможнымъ
въ абсолютной монархіи то, что было бы невозможно лишь при
режимѣ гарантій. Кто можетъ дѣлать многое, тотъ осмѣлится
сдѣлать и больше того, что можетъ.
Но въ качествѣ плана, примѣнимаго при демократическомъ
правленіи, система Лоу носила на себѣ печать генія. Указавъ
на бѣдствія, порождаемыя недовѣріемъ, когда оно становится
на-подобіе преграды между правительствомъ и народомъ, Лоу
восклицалъ: «Какой принципъ можетъ предупредить такое огром-
ное зло? Я скажу, какой, несмотря на оторопь, которую можетъ
ощутить при этомъ заурядный человѣкъ: надо отнести всѣ
деньги къ королю, не путемъ ссуды, такъ какъ проценты обре-
менили бы его, и не путемъ налоговъ, такъ какъ его собствен-
ная выгода заключается въ ихъ устраненіи, но въ видѣ простого
вклада въ банкъ, съ тѣмъ, чтобы черпать оттуда лишь по мѣрѣ
вашей надобности» 2).
Такъ что путемъ новой и смѣлой комбинаціи Лоу разсчи-
тывалъ достигнуть полнаго упраздненія налоговъ и займовъ.
Разъ это было бы достигнуто, прекратились бы фискальныя
насилія. Отвратительное важное значеніе откупщиковъ исчезло
бы. Для покрытія государственныхъ расходовъ имѣлась бы часть
звонкой монеты, добровольно принесенной въ общій банкъ ра-
зумно довѣрчивыми гражданами; ободрился бы землепашецъ, сво-
бодно вздохнулъ бы бѣднякъ: уплату налога взялъ бы на себя
кредитъ.
Чтобы резюмировать совокупность этихъ идей и выразить
ее въ живыхъ образахъ, скажемъ, что, по мысли Лоу, деньги
были для государства тѣмъ же, чѣмъ является для человѣче-
скаго тѣла кровь. Онъ сравнивалъ кредитъ съ самою деликат-
ной частью крови, и на-подобіе того, какъ въ человѣческомъ
тѣлѣ есть органъ кровообращенія, которымъ является сердце,
Лоу хотѣлъ, чтобы и въ обществѣ былъ органъ для обращенія
богатствъ, которымъ и являлся бы банкъ.
Что касается философіи его системы, то она ярко выражена
г) «Беихіете Іѳѣіге ааг Іе попѵеаи ауаѣете (іѳя ііпапсеа», Мегсиге Ле
Етапсе за мартъ, 1720 г.
2) ІЫЛ.
ЛУИ ВЛАНЪ. Т. 1.	16
226
въ слѣдующихъ прекрасныхъ словахъ: «Люди, хотящіе нако-
плять деньги и удерживать ихъ за собою, подобны тѣмъ ча-
стямъ или конечностямъ человѣческаго тѣла, которыя захотѣли
бы остановить на ходу орошающую и питающую ихъ кровь:
онѣ вскорѣ разрушили бы основное начало жизни въ сердцѣ,
въ другихъ частяхъ тѣла и, наконецъ, въ самихъ себѣ. Деньги
принадлежатъ вамъ лишь какъ знаки, дающіе вамъ право при-
зывать ихъ и пропускать чрезъ ваши руки для удовлетворенія
вашихъ потребностей и желаній: внѣ этого случая, пользованіе
ими принадлежитъ вашимъ согражданамъ, и вы не можете от-
нимать ихъ у нихъ, не совершая общественной несправедливо-
сти и государственнаго преступленія. Деньги носятъ на себѣ
штемпель государя, а не вашъ, чтобы предупредить васъ, что
онѣ принадлежатъ вамъ лишь путемъ обращенія, и что вамъ
не позволяется присвоивать ихъ въ другомъ смыслѣ» г).
Подобныя рѣчи не имѣли бы ничего необыкновеннаго въ
устахъ человѣка, который испыталъ бы сильныя страданія и
былъ бы жизнью въ бѣдности побужденъ къ суровымъ изслѣ-
дованіямъ. Но Лоу былъ вдвойнѣ милліонеромъ3), когда съ та-
кою страстью обличалъ систематическій деспотизмъ денегъ.
Молодость его, казалось, была до тѣхъ поръ занята счастли-
выми путешествіями, исканіемъ приключеній и любви. Остав-
шись честнымъ побѣдителемъ на одной дуэли, которая ка-
салась чести женщины и которую Вольтеръ оклеветалъ,
назвавъ ее убійствомъ, онъ былъ вынужденъ покинуть Лон-
донъ. Въ Венеціи онъ жилъ истиннымъ бариномъ, а въ Парижѣ
посѣтители отеля «Жэвръ» могли привѣтствовать въ его лицѣ
великолѣпнѣйшаго изъ игроковъ '). Таковы были главныя при-
вычки Лоу. Какъ справедливо, что въ извѣстныхъ натурахъ
честность чувствъ рождается изъ одной только красоты духа!
Съ того пункта, до котораго мы довели изложеніе системы
Лоу, она, разростаясь, восходила до достойныхъ удивленія раз-
мѣровъ. Если торговля является обильнымъ источникомъ бо-
гатствъ даже въ такой странѣ, гдѣ ее ведутъ лишь единичныя
личности, вредящія другъ другу и взаимно разоряющія себя
среди безпорядочной свалки, то что же было бы въ королевствѣ,
]) «Беихіёше ІеІІге зиг 1е поиѵеаи зузіете <1ез ііпаіісез».
2) <Нізѣ. (Іи зувіёте (1е« Ппапсез зоиз Іа тіпогііё (Іе Ьоиіз XV>, т. I,
стр. 78. Ьа Науе, 1739.
3) ІЫ^., т. I, стр. 70,
227
которое вело бы торговлю какъ корпорація, не воспрещая, тѣмъ
не менѣе, торговать и частнымъ лицамъ?1). И если торговецъ
правъ, когда свои проекты и надежды онъ соизмѣряетъ нахо-
дящимися въ его распоряженіи денежными средствами, то чего же
нельзя было бы ожидать отъ громадной компаніи, которая, бу-
дучи слита съ государствомъ, пользуясь его кредитомъ и под-
держкою общаго банка, собрала бы въ одинъ пучокъ всѣ силы,
стянула бы въ общій центръ всѣ разрозненные капиталы и,
снарядившись для предпріятій въ дальнихъ краяхъ, для осу-
ществленія обширныхъ замысловъ, двинулась бы на завоеваніе
человѣческаго счастья подъ знаменемъ, съ сокровищами и при
рукоплесканіяхъ великаго народа?
Итакъ, банкъ и компанія дѣйствовали бы заодно, какъ силы-
близнецы. Банкъ приходилъ бы на помощь производителямъ,
ищущимъ ссуды подъ работу, компанія же пускала бы въ обра-
щеніе суммы, ищущія помѣщенія. Посредствомъ банка государ-
ство стало бы хранителемъ металлической монеты, служащей
знакомъ и обезпеченіемъ богатства; посредствомъ же компаніи
оно взяло бы въ свои руки завѣдываніе самимъ богатствомъ.
Мы уже не говоримъ о томъ, что тогда облегчилась бы и
уплата государственнаго долга, такъ какъ государство, при-
влекши своихъ кредиторовъ къ участію въ прибыляхъ компа
ніи и давъ имъ, ймѣсто бумагъ, ренты, акціи производитель-
ныхъ предпріятій, могло бы платить такіе же, а можетъ быть
и болѣе высокіе проценты.
Значитъ, при существованіи банка не нужно болѣе ни зай-
мовъ, ни налоговъ, а при существованіи компаніи не будетъ
болѣе долговъ.
Такова была система, которую Лоу предложилъ въ минуту
величайшей общей нужды и отчаянія. Оставленный Людови-
комъ XIV долгъ, какъ мы уже говорили, составлялъ два мил-
ліарда четыреста двѣнадцать милліоновъ, при чемъ не имѣлось
никакихъ средствъ для уплаты процентовъ. Налоги оказыва-
лись, большею частью, поглощенными заранѣе, впередъ. При-
шлось прибѣгнуть къ офиціальному распоряженію, чтобы кон-
вертировать въ одну бумагу и сократить шестьсотъ милліоновъ
королевскихъ бумагъ, обращавшихся въ публикѣ подъ различ-
’) «Цеохіёте Івііге виг 1в поиѵеач зуаіёше Два Йпапсеа»; Мегсиге Не
Егапсе за мартъ 1720.
15*
228
ными наименованіями; но все-таки ихъ оставалось еще на
двѣсти пятьдесятъ милліоновъ въ видѣ такъ называвшихся
«государственныхъ билетовъ», и они теряли до 70, а по сло-
вамъ нѣкоторыхъ—до 90 процентовъ своей стоимостих). Къ удо-
вольствію народа, учреждена была страшная судебная инстан-
ція подъ названіемъ «СЬатЬге йе зпзіісе», съ цѣлью обобрать
и покарать обогатившихся вымогательствами откупщиковъ; но
послѣдствіемъ этого были только возмутительные обыски, про-
явленія мести, случаи домашняго предательства* 2 3). Поощряемые
ужасными эдиктами, всюду кишѣли доносчики, какъ въ Римѣ
во времена упадка8). Деньги скрывались, промышленность
умирала; словомъ, передъ глазами Лоу были удрученное коро-
левство, доведенный до крайности дворъ, тысячи трепещущихъ
или оцѣпенѣлыхъ кредиторовъ, министры, истощившіе всѣ свои
мѣры, пустая казна и неизбѣжность банкротства.
Рвеніе Лоу только усилилось отъ этого; съ простымъ и убѣ-
дительнымъ краснорѣчіемъ развилъ онъ нѣкоторыя изъ своихъ
мыслей; съ благородствомъ, полнымъ любезности, онъ рискнулъ
вложить свое стостояніе въ задуманное дѣло4), понравился жен-
щинамъ, занялъ вниманіе всего города, очаровалъ дворъ и
соблазнилъ регента.
Мѣры, принятыя Лоу съ цѣлью обезпечить предложенное
имъ учрежденіе, носили на себѣ печать ума и осторожности.
Онъ предусмотрѣлъ всѣ трудности, отвѣтилъ на всѣ возраже-
нія. Довѣріе его къ своему плану было такъ велико и искренно,
что, не довольствуясь принятіемъ на себя обязательства раз-
дать бѣднымъ, въ случаѣ неуспѣха, изъ собственныхъ средствъ5)
пятьсотъ тысячъ ливровъ, онъ счелъ себя въ правѣ написать
регенту: «Королевская служба, участіе, которое г. Лоу имѣетъ
честь принимать въ интересахъ этого королевства и подданныхъ
его величества, а также его собственная репутація побуждаютъ
его настаивать на томъ, чтобы ему предоставлено было веденіе
его дѣла. Онъ знаетъ, что способенъ на это, и ручается голо-
вою въ своей прямотѣ, своей способности и успѣхѣ»6).
*) «НІ8І. йи зузіёте», т. I, стр. 61.
2) Ъетопіеу, «Оеиѵгез» т. VI, стр. 65.
3) ІЪіа.) т. I, стр. 61.
4) «Ргешіѳг тётоіге зиг Іез Ъапдиѳз», стр. 210.
б) ІЫ&., стр. 202.
6) ГМ., стр. 216.
229
Филиппъ хотя и былъ готовъ вступить на столь новый для
него путь, однако колебался, и Лоу былъ вынужденъ начать
съ учрежденія частнаго банка. Банку было разрѣшено выпу-
скать билеты съ уплатою по нимъ по предъявленіи, произво-
дить учетъ векселей, открывать текущіе счеты со взиманіемъ
почти ничтожной платы и управлять кассою частныхъ лицъх).
Фондъ банка, частью внесенный государственными билетами,
составился изъ 1,200 акцій, по тысячѣ экю каждая, что равня-
лось шести милліонамъ* 2), и Лоу, чтобы поддержать это учре-
жденіе, выписалъ два милліона, хранившіеся у него въ Италіи3).
Успѣхъ былъ быстръ, изумителенъ. Такъ какъ цѣнность
билета была объявлена неизмѣнною, то ему отдали предпочте-
ніе передъ звонкою монетой, уроненной въ общемъ мнѣніи по-
стоянными ея перемѣнами. Золото и серебро стекались въ банкъ
для обмѣна на бумагу. Оживилось довѣріе, денежное обращеніе
возобновилось; на французскихъ рынкахъ вновь появились ино-
странцы, которыхъ прогнала было оттуда шаткость торговыхъ
сдѣлокъ, бывшая горькимъ и неизбѣжнымъ плодомъ столькихъ
финансовыхъ переворотовъ; люди начали благословлять счаст-
ливца-шотландца, стали вѣрить и надѣяться.
Тогда и регентъ, пораженный удивленіемъ и рѣшительно
убѣжденный, рѣшилъ отдаться на произволъ обѣщаній Лоу и
его удачливаго генія. Финансовымъ пріемщикамъ повелѣно было
эдиктомъ принимать банковые билеты въ уплату налоговъ, а
чиновникамъ-счетоводамъ оплачивать предъявляемые имъ би-
леты тотчасъ же 4). Благодаря этому бумажные знаки Лоу за-
воевали все королевство цѣликомъ. Значеніе его банка все
возростало, и банкъ этотъ началъ сливаться съ правитель-
ствомъ. Расширяя предѣлы своего вліянія, онъ дѣлалъ все
больше и больше добра, и мрачная спячка, въ которую была
погружена Франція, вскорѣ смѣнилась порывами восторга.
Но, благодаря французскимъ владѣніямъ въ Америкѣ, си-
*) Королев. граматы (ІеШез раіепіез іи гоі) отъ 2 мая 1716 г.
2) Королевскія граматы, заключающія въ себѣ положеніе объ общемъ
банкѣ и изданныя 20 мая 1716 г.
3) «Нізі. іа зузіёте*, т. I, стр. 78. Лоу говоритъ въ своихъ «Мёшоігез
ЗазШісаШз», что онъ привезъ во Францію 1.600,000 ливровъ и что серебря-
ная марка стоила тогда 28 ливровъ.
4) Постановленіе королевскаго совѣта отъ 10 апрѣля 1717 г., извлечен-
ное изъ списковъ государственнаго совѣта.
230
стемѣ Лоу суждены были еще болѣе возвышенныя и болѣе бур-
ныя судьбы.
Въ 1682 г. знаменитый путешественникъ Ла-Саль, плывя
внизъ по теченію рѣки Иллинойсъ, вдругъ очутился посреди
другой, неизвѣстной большой рѣки. Удивленный и очарованный,
онъ поплылъ по этому огромному потоку, изслѣдовалъ его берега,
пріобрѣлъ, при помощи подарковъ, расположеніе немалаго числа
дикихъ индѣйцевъ и, покидая тотъ край, назвалъ его Луизіа-
ной. Потомъ онъ вернулся туда и тамъ погибъ: его племян-
никъ и слугп убили его у рѣки ’). Но не погибли для насъ его
труды. Будучи возобновлены д’Ибервилемъ, они способствовали
утвержденію въ пустыняхъ Новаго Свѣта знамени Франціи и
повели къ тому, что американскій Нилъ* 2 *) сталъ протекать по
расширившимся французскимъ владѣніямъ.
Это взволновало испанцевъ въ Мексикѣ; англичане въ Вир-
гиніи и Каролинѣ тоже были недовольны. И дѣйствительно,
могло ли быть болѣе цѣнное завоеваніе? Область эта простран-
ствомъ превосходила Европу и на протяженіи тысячи миль была
орошаема великолѣпною рѣкой; земля была обильна злаками и
плодами, рѣки изобиловали рыбой; были здѣсь и прекрасныя
каменоломни8). И для того, чтобы овладѣть всѣмъ этимъ, надо
было приложить трудъ, но не нужно было пролить ни капли
крови. Впрочемъ, уже одного внѣшняго вида было достаточно,
чтобы порази^ воображеніе ея могучею и разнообразною расти-
тельностью, ея необъятными саваннами и величіемъ ея лѣсовъ,
перевитыхъ ліанами. Это была та самая страна, красу которой
такъ поэтично описалъ знаменитый современный намъ писа-
тель4). «Оба берега Миссиссипи представляютъ самую необы-
чайную картину. На западномч> берегу въ необозримую даль
тянутся саванны; волны ихъ зелени, по мѣрѣ удаленія, какъ бы
подымаются въ небесную лазурь и тамъ исчезаютъ. На этихъ
безпредѣльныхъ лугахъ виднѣются бродящія стада дикихъ буй-
воловъ, въ три-четыре тысячи головъ. Порою какой-нибудь
престарѣлый бизонъ, переплывъ рѣку, разляжется въ высокой
травѣ на какомъ-нибудь островѣ Миссиссипи. По его челу, укра-
шенному рогами въ видѣ двухъ полумѣсяцевъ, по его старой,
]) «НІ8І. сіи зузіёте», стр. 97.
2) Т. е. Миссиссипи (Перев.).
й) «Нійі. (Іи зузіёте», т. I, стр. 98 и 99.
4; Шатобріаиъ. (Перев.).
_ 231
покрытой иломъ бородѣ, пожалуй, можно принять его за бога
этой рѣки, взирающаго довольнымъ окомъ на величіе своихъ
водъ и на дикое богатство своихъ береговъ».
Лоу рѣшилъ обратить эту страну въ богатую колонію. До
тѣхъ поръ она была лишь предметомъ робкихъ попытокъ, а
Лоу, въ видахъ расширенія этихъ попытокъ, составилъ ком-
панію, съ которою и пустилъ въ ходъ свою систему.
Для буржуазіи начиналась новая эра.
Какъ быстро идутъ событія, когда ими движетъ идея! Въ
послѣдніе годы предшествовавшаго вѣка, среди блеска, кото-
рымъ окружены были дворяне и ихъ славный вождь, кто могъ бы
подумать, что чрезъ такой короткій промежутокъ времени во
Франціи составится ассоціація купцовъ, облеченная прерогати-
вами верховной власти; что эта ассоціація, которой поручена
будетъ эксплоатація дальнихъ владѣній, получитъ право строить
тамъ форты, набирать войска, назначать судей, объявлять войну,
снаряжать суда; что ей данъ будетъ гербъ; что въ числѣ ея
членовъ будетъ состоять самъ регентъ Франціи и что, въ ви-
дахъ доставленія ей возможности поглотить прежнихъ людей
меча, дворянамъ будетъ предоставлено затериваться въ ней,
не роняя тѣмъ своего достоинства! *).
Новой компаніи дано было наименованіе «Западной компа-
ніи». Въ граматѣ находится слѣдующій замѣчательный пунктъ:
«Въ виду нашего намѣренія, чтобы въ торговлѣ этой компаніи
и въ предоставляемыхъ нами ей выгодахъ могло участвовать
сколъ возможно большее число нашихъ подданныхъ и чтобы всѣ
были заинтересованы въ ней, соотвѣтственно ихъ способностямъ,
повелѣваемъ, чтобы капиталъ этой компаніи былъ раздѣленъ
на акціи, по пятисотъ ливровъ каждая»2). Въ этихъ словахъ
заключался цѣлый переворотъ.
Но переворотовъ не бываетъ безъ того, чтобы не наруши-
лось множество интересовъ и не поднялась во многихъ непри-
миримая ненависть. Лоу едва начиналъ свою карьеру, а уже
могъ считать своими врагами парламентскихъ дѣятелей, такъ
какъ онъ угрожалъ продажности должностей; лицъ судебнаго
званія, потому что велъ дѣло къ сокращенію числа тяжбъ;
откупщиковъ, потому что онъ стремился устранить въ распо-
т) Граната въ формѣ эдикта, данная въ Парижѣ въ августѣ 1717 г,
а) іыа.
_ 232_
рллсеіііл общественными деньгами путаницу и тьму, служившія
источникомъ массы злоупотребленій; весь прежній финансо-
вый міръ, потому что новыя комбинаціи являлись какъ бы
обвиненіемъ его въ неспособности; наконецъ, многихъ вліятель-
ныхъ лицъ, которымъ было досадно, что въ милость попалъ
иностранецъ. А во главѣ такихъ лицъ стоялъ графъ д’Аржан-
сонъ, который съ» недавнихъ поръ, сдѣлавшись преемникомъ
д’Агесо и герцога Ноайля, былъ одновременно министромъ юсти-
ціи и финансовъ.
Д’Аржансонъ ознаменовалъ начало своей службы въ этихъ
должностяхъ эдиктомъ, которымъ предписывалъ произвести общую
перечеканку монетъ и увеличить ихъ стоимость. Это былъ явный
ударъ, нанесенный системѣ Лоу, потому что можно ли было при-
думать что либо болѣе роковое для нарождавшейся кредитной
системы, какъ не повышеніе цѣны звонкой монеты, такъ легко
могущее посѣять въ торговлѣ тревогу и неувѣренность? Между
тѣмъ противники и завистники Лоу вмѣнили ему въ престу-
пленіе этотъ майскій эдиктъ, бывшій дѣломъ рукъ его врага1).
Они прикинулись, будто не знали, что въ то время финансами
завѣдывалъ д’Аржансонъ, и завѣдывалъ властно/а что Лоу, да-
леко не одобряя монетной агитаціи, напротивъ, съ большою си-
лою доказывалъ въ своихъ сочиненіяхъ ея вредъ и опасности* 2).
Во главѣ людей, несправедливо приписывавшихъ Лоу эдиктъ о
перечеканкѣ, слѣдуетъ поставить и Париса Дюверне. Въ своей
книгѣ, въ которой онъ старался опровергнуть одного изъ апо-
логетовъ знаменитаго шотландца, Дюто, будущій повѣренный
тайнъ маркизы де-При выражалъ удивленіе и сѣтовалъ по по-
воду того, что Дюто обошелъ майскій эдиктъ молчаніемъ3). Но
если Дюто не упоминаетъ объ этомъ эдиктѣ, то по той весьма
простой причинѣ, что Лоу не былъ его авторомъ. И дѣйстви-
]) <Ѵіе (іе Рѣіііррѳ (ГОг1ёаП8>, раг М. Ь. И. М., т. I, стр. 256 и 257.
2) См. всю главу IV Сопзі&ёгаігопз зиг Іе нипіёгаіге, «Оепѵгез (іе Ьагс*.
стр. 61 и слѣд.
3) «Ехатеп (іп Ііѵгѳ іпШиІё: Вёйѳхіопз роіііідиез зиг Іез Ппапсеа», т. I,
стр. 221.—Рагіз-ііиѵегпеу, знаменитый во Франціи финансистъ и богачъ,
вмѣстѣ со своими тремя братьями бывшій составителемъ пресловутаго рас-
поряженія, которымъ по смерти Людовика XIV государственный долгъ былъ
сокращенъ съ 2.062.000,000 до 1.653.000,000. Онъ же былъ душою и другихъ
финансовыхъ операцій и состоялъ въ тѣсной связи съ герцогомъ Бурбонскимъ
и его любовницей, маркизою де-При, съ которыми дѣлилъ прибыли отъ раз-
ныхъ денежныхъ аферъ. (Перев.).
233_
только, эдикта этого нѣтъ въ собраніи записокъ, грамотъ, де-
кларацій и постановленій, касающихся системы Лоу 1).
Какъ бы то ни было, въ виду того, что парламентъ возсталъ
противъ чеканки въ своемъ постановленіи отъ 20 іюня 1718 г.,
а. королевскій совѣтъ отмѣнилъ это постановленіе, Лоу указалъ
своимъ клеветникамъ на отвѣтственность завязавшейся между
дворомъ и парламентомъ борьбы, борьбы горячей, которая при-
вела къ оцѣпленію парламентской типографіи мушкетерами и по-
будила королевскую власть, которой грозила опасность, ради по-
бѣды прибѣгнуть къ силѣ.
За этой первой аттакою послѣдовали другія, болѣе прямыя.
Парламентъ, раздраженный недавнимъ пораженіемъ, запретилъ
чиновникамъ-счетоводамъ принимать банковые билеты въ уплату
налоговъ, а всѣмъ иностранцамъ, хотя бы и натурализованнымъ,
вмѣшиваться въ дѣла, касающіяся королевскихъ денегъ* 2). Па-
рижъ тотчасъ же заволновался, а дворъ встревожился. Всѣ знали,
что герцогъ и герцогиня дю-Мэнъ давно уже старались поселить
въ магистратурѣ ту ярую злобу, которою сами были одушевлены.
По словамъ Сенъ-Симона, чтеніе меамуровъ кардинала Мазари-
ни, Жоли и г-жи Мотвиль всѣмъ вскружило головы3). Такъ какъ
волненія возобновились, то можно было съ увѣренностью ожи-
дать появленія вновь людей въ родѣ Брусэля4), и многіе испы-
тывали боязнь и радость въ ожиданіи возникновенія новой
фронды. Что касается Лоу, то враждебность парламента къ нему
носила всѣ признаки разъяреннаго невѣжества. Задумано было
«послать за нимъ поутру приставовъ, снадбивъ ихъ декретомъ
’) Эженъ Дэръ (ІЭаіге), въ замѣчательной замѣткѣ о Лоу, которому онъ.
впрочемъ, на нашъ взглядъ, не отдалъ справедливости, дѣлаетъ Тьеру та-
кой же упрекъ, какой сдѣланъ былъ Дюто со стороны Париса-Дювѳрне, и,
конечно, не съ большимъ основаніемъ. См. «Соііесііоп йез Есопотіа1ез>, стр.
449. Рагіз, сЬея Сгпіііаптіп.
2) Извлечено изъ парламентскихъ записей.
3) «Мёшоігез йе ХсипІ-&ѵт()пт>. т. XVI, гл. XXII, стр. 428. Изд. Запіеіѳі.
Рагіа, 1829.—Жоли (Лоіу), занимавшій разныя офиціальныя должности, долгое
время былъ секретаремъ и довѣреннымъ лицомъ кардинала Рѳтца, съ кото-
рымъ, однако, потомъ поссорился. Его «Мётоігез Ьізіогідпез обнимаютъ пе-
ріодъ съ 1648 по 1665 гг.—Г-жа Мотвиль (МоМеѵіІІѳ) была съ юности при-
вязана къ Аннѣ Австрійской, матери Людовика XIV, и была ея подругой.
Въ ея запискахъ много цѣнныхъ свѣдѣній о частной жизни королевы и о
фрондѣ. {Перев.).
4) Вгоназеі, членъ парламента, игравшій видную роль во время фронды,
(Перев.).
_ 234
объ арестованіи послѣ предъявленія приказа о личной явкѣ, и
повѣсить его въ трехчасовой срокъ въ предѣлахъ дворцовой
ограды» 1). Спасти его могла—и спасла — только рѣшительная,
сильная мѣра. Послѣ нѣкотораго колебанія, Филиппъ Орлеан-
скій рѣшилъ нанести вѣскій ударъ. 26-го августа парламентъ
созывается въ Тюйльери. Онъ приходитъ туда пѣшкомъ, въ
красномъ одѣяніи, и въ торжественномъ парламентскомъ судеб-
номъ засѣданіи приказываетъ внести въ записи парламента
эдиктъ о банкѣ.
Враги Лоу рѣшили сразиться съ нимъ его собственнымъ ору-
жіемъ. Аренду государственныхъ доходовъ обратили въ акціи.
Д’Аржансонъ устроилъ такъ, что акціи эти, были сданы въ аренду
его приспѣшникамъ, подъ именемъ его лакея Эмара Ламбера* 2 3),
и, такимъ образомъ, генію Лоу противопоставилъ ловкость четы-
рехъ братьевъ Парисовъ8), которые, благодаря своему уму и
удачѣ, сумѣли изъ кабака взобраться на самую вершину госу-
дарства 4).
Но еще болѣе чѣмъ враговъ, Лоу надо было опасаться сво-
ихъ покровителей.
Въ планъ его входило то, чтобы основанный имъ банкъ былъ
признанъ королевскимъ, чтобы акціонерамъ деньги были выпла-
чены, чтобы гарантію по билетамъ принялъ на себя король. Но,
готовясь домогаться рѣшенія въ этомъ смыслѣ, онъ не могъ не чув-
ствовать страха. Стоилъ ли регентъ того, чтобы на него поло-
житься? Лоу сомнѣвался въ этомъ. Онъ просилъ, чтобы банкъ,
разъ онъ будетъ объявленъ королевскимъ, былъ поставленъ
подъ надзоръ особой комиссіи, сформированной изъ состава всѣхъ
четырехъ главныхъ учрежденій королевства: высшаго податного
суда (соиг <1ез аійез), суда монетнаго, счетной палаты и парла-
мента 5). Реі'ентъ, какъ и слѣдовало ожидать, отвергъ всякій кон-
троль. И, можетъ быть, Лоу надо было бы лучше понять роко-
’) «Мётоігеѳ сіе 8аіпІ-8ітопѵ, т. XVI, гл. XXII, стр. 434. Изд. Запіеіеі.
Рагіз, 1829.
2) <НізІ. (Іи зузіёте», т. I, стр. 115.
3) Т. е. уже упоминавшагося выше Париса-Дювѳрне, Антуана-Парисъ,
Парисъ-Монтаня и Парисъ-Монмартеля. Всѣ они были финансовыми дѣль-
цами. Парисъ-Монмартель былъ впослѣдствіи пожалованъ титуломъ графа
Сам пиньи. (Перев.}.
4) «Мётоігез Ое $аіпі-$ітоп», т. XVIII. стр. 135.
ь) еОепѵгез <іе Ъетоніеу», т. VI, стр. 299.
236
вое значеніе такого отказа; быть можетъ, ему лучше было тогда
же удалиться. Къ несчастію, сердце его было менѣе сильно, чѣмъ
умъ; кромѣ того, регентъ былъ изъ тѣхъ любезныхъ и развращен-
ныхъ принцевъ, которые неотразимо сооблазнительно вліяютъ на
тѣхъ, кого пятнаютъ своимъ расположеніемъ.
Та же слабость побудила Лоу уступить и въ другомъ одина-
ково важномъ пунктѣ. Пока онъ стоялъ во главѣ частнаго банка,
онъ желалъ, чтобы банковый билетъ оставался цѣнностью не-
измѣнной, въ тѣхъ видахъ, чтобы его предпочитали звонкой мо-
нетѣ, которую терзали частыя измѣненія. Но когда зашла рѣчь
объ обращеніи банка въ учрежденіе политическое, Лоу побоялся
чтобы предоставленіе банковому билету слишкомъ большого пре-
имущества передъ звонкою монетой не стало для толпы опасной
приманкой, а для правительства не послужило бы поводомъ къ
нарушенію по собственной прихоти того соотношенія, которое
должно было, при данныхъ обстоятельствахъ, поддерживаться
между монетой и бумагою. То, что казалось ему хорошимъ въ
учрежденіи, которымъ руководилъ онъ одинъ, онъ справедливо
считалъ вреднымъ въ такомъ учрежденіи, надъ которымъ должна
была тяготѣть воля принца-расточителя, равнодушнаго къ обще-
ственному благу и смотрѣвшаго на измѣненіе монетъ лишь какъ
на забаву. Поэтому авторъ новой системы нарочно опустилъ въ
уставѣ королевскаго банка статью относительно неизмѣнности
цѣны билета, которая, однако, создала успѣхъ его частнаго
банка1). Но регентъ не замедлилъ исправить это упущеніе. Не
прошло пяти мѣсяцевъ со времени преобразованія частнаго
банка въ банкъ королевскій, какъ уже появился эдиктъ, кото-
рымъ банковый билетъ объявлялся не подлежащимъ пониженіямъ
грозившимъ звонкой монетѣ* 2).
Вообще, при внимательномъ изученіи объемистаго сборника
эдиктовъ, касающихся системы Лоу, читателя поражаетъ то, что
въ немъ оказываются два рода постановленій, во всемъ проти-
ворѣчащихъ одно другому: одни вытекаютъ изъ принциповъ,
развитыхъ Лоу въ его сочиненіяхъ, другія, напротивъ, продикто-
ваны алчностью двора и имѣютъ цѣлью упразднить или извратить
первыя. Вотъ что не было до сихъ поръ замѣчено и что было
причиною взваливанія на Лоу обвиненій, которыя должны быть
*) Пёсіагаііоп <1и гоі, йоппёе а Рагіз, Іе 4 ДёсешЪге 1718.
2) Постановленіе королевскаго совѣта отъ 22 апрѣля 1719 г.—Извлеченіе
ивъ записей государственнаго совѣта.
236
отнесены къ жадности его всемогущаго покровителя и злобнымъ
ухищреніямъ его враговъ. Дѣйствительное преступленіе его со-
ставляла слабость: слабость есть преступленіе въ тѣхъ высокихъ
сферахъ, гдѣ рѣшается участь народовъ.
Къ осуществленію своихъ плановъ Лоу шелъ сквозь массу
препятствій и западней. Капиталъ «Западной компаніи» былъ
опредѣленъ въ сто милліоновъ и раздѣленъ на 200,000 акцій,
по пятисотъ ливровъ каждая. Лоу достигъ постановленія, чтобы
уплата за нихт» производилась государственными бгілетами. Вслѣд-
ствіе этой мѣры компанія становилась собственницею лишь бу-
мажнаго капитала, дававшаго четыре милліона ренты; а такъ
какъ у нея не осталось бы ничего, если бы то, что ей пред-
стояло получать отъ правительства въ видѣ ренты, она должна
была затѣмъ отдавать акціонерамъ въ видѣ дивиденда, то было
условлено, что проценты за первый годъ будутъ предоставлены
въ ея распоряженіе для образованія ея производительнаго фонда.
Нужны были еще другія средства. Но Лоу, принимая съ самаго
начала эту комбинацію, на первый взглядъ поражающую лишь
своей странностью, имѣлъ смѣлый и глубокій планъ. Онъ хотѣлъ
не только поднять курсъ королевскихъ бумагъ путемъ открытія
для нихъ рынка, но и начать осуществленіе своей системы съ
ея соціальной стороны, а мы видѣли, что система эта заключа-
лась въ образованіи подъ управленіемъ государства обширной
торговой ассоціаціи, которая придала бы солидарность интере-
самъ всѣхъ, и слѣдовательно, всякаго заимодавца обратила бы
въ компаніона своего кредитора, всякаго рантьера въ акціонера,
а всякую ренту въ дивидендъ.
Но для осуществленія задуманныхъ операцій необходимы были
значительныя и свободныя суммы. Лоу присоединилъ къ торговлѣ
съ Западною Индіей торговлю съ Индіею Восточной и съ Ки-
таемъ, которая шла до тѣхъ поръ вяло, и воспользовался этимъ
случаемъ, чтобы выпустить пятьдесятъ тысячъ новыхъ акцій;
акціи эти названы были «дочерьми»х), потому что для пріобрѣ-
ненія одной изъ нихъ требовалось представить четыре прежнихъ.
Эти 50,000 новыхъ акцій, каждая по 550 ливровъ, доставили
27.500,000 ливровъ серебромъ. И компанія, съ конца предше-
ствовашаго года пріобрѣвшая табачную аренду, приступила къ
операціямъ на очень широкую ногу.
1)иЫ, «Вёі'іехіопз роііііциеа янг Іеа ііпапсез», т. I. стр. 343. Ьа Науе,
МОССХЪІП.
237
Притомъ, даже еще ранѣе соединенія торговли Западной и
Восточной Индій, компанія уже основала учрежденіе въ бухтѣ
св. Іосифа; она отправила въ Иллинойсъ управляющаго съ вой-
сками и рабочихъ для разведенія табачныхъ плантацій; она пріоб-
рѣла шестнадцать кораблей, изъ которыхъ десять отошли въ
Луизіану съ 700 рекрутъ, 500 поселенцами и снаряженіемъ, не-
обходимымъ для основанія колоніи1).
Вскорѣ послѣ того она, соразмѣряя свое честолюбіе со своими
успѣхами, купила у короля за 50 милліоновъ, на девятилѣтній
срокъ, право чеканить монету. Для уплаты этой суммы она вы-
пустила третью серію акцій, получившихъ прозвище «внучекъ»;
и кредитъ компаніи былъ такъ великъ, что акціи ея, хотя и
выпущенныя лишь на номинальный капиталъ въ 500 ливровъ,
были оплачены въ дѣйствительности тысячью ливровъ* 2).
Тогда Лоу безъ колебаній приступилъ къ гигантскому проекту,
который давно былъ имъ задуманъ и долженъ былъ увѣнчать
его предпріятіе.
Онъ предложилъ (что и было принято) уплатить поступаю-
щими отъ новыхъ акцій суммами тысячу пятьсотъ милліоновъ
государственнаго долга, при слѣдующихъ условіяхъ: 1) чтобы
государство обязалось выплачивать компаніи по 45 милліоновъ
ежегодно; 2) чтобы финансовыя аренды были отняты отъ бра-
тьевъ Парисъ и переданы компаніи 3).
До тѣхъ поръ государство выплачивало своимъ кредиторамъ,
въ видѣ процентовъ на капиталъ въ тысячу пятьсотъ милліо-
новъ, по 60 милліоновъ въ годъ; по предложенной же теперь
сдѣлкѣ, ему предстояло выплачивать компаніи лишь 45 милліо-
новъ. Значитъ, оно выгадывало по 15 милліоновъ въ годъ.
Правда, эти 15 милліоновъ падали бременемъ на компанію,
но она возмѣщала ихъ выгодами отъ уступленныхъ ей арендъ
и, кромѣ того, освобождалась отъ соперничествовавшей ассо-
ціаціи.
Въ видахъ осуществленія этого плана, было условлено, что
къ 300,000 акцій, уже выпущенныхъ, будетъ добавлено еще
300,000, изъ которыхъ 100,000 и были выпущены 13 сентября
’) РогЬоппаіь', «ВесѣегсЬез еі сопзііёгаііопз зиг Іез йнапсез <1ѳ Ргапсе»,
т. II, стр. 589.
2) Биіоі, «Вёйехіонв роіііідиез зиг Іез йвапсез>, т. П, стр. 344.
3) Постановленіе королевскаго государственною совѣта отъ 27 августа
1719 г.
238_
1719 г. Полученная этимъ путемъ сумма подлежала обращенію
на уплату кредиторамъ государства, и съ этой цѣлью ихъ при-
глашали брать свидѣтельства объ уплатѣ. Но пока кредиторовъ
задерживали формальностями, которыми обставлена была вы-
дача этихъ свидѣтельствъ, другіе накинулись на выпущенныя
акціи съ такимъ увлеченіемъ, что онѣ тотчасъ же поднялись до
5,000 ливровъ. Тогда владѣльцы государственныхъ долговыхъ
бумагъ стали жаловаться, что имъ угрожаетъ опасность ли-
шиться возможности помѣстить свои, выплачиваемые имъ госу-
дарствомъ, капиталы, и Лоу удовлетворилъ ихъ требованія по-
становленіемъ 26 сентября, которымъ опредѣлялось, что впредь
подписка будетъ приниматься только отъ тѣхъ, кто внесетъ де-
сятую часть государственными билетами, билетами общей кассы
или свидѣтельствами объ уплатѣг). Могли ли кредиторы желать
лучшаго? Такъ какъ названныя свидѣтельства становились обя-
зательнымъ средствомъ уплаты за акціи, то было невозможно,
чтобы цѣна свидѣтельствъ не поднялась пропорціонально по-
вышенію акцій. Слѣдовательно, Лоу не стремился обмануть кре-
диторовъ, какъ предполагали нѣкоторые со словъ Париса-Дю-
верне* 2), такъ сильно заинтересованнаго въ томъ, чтобы въ лицѣ
Лоу унизить высшій противъ него умъ и соперника, который
его побѣдилъ.
Мы вышли бы изъ предѣловъ нашего предмета, если бы
стали слѣдить за всѣми подробностями такой обширной опера-
ціи. Но произведенное ею дѣйствіе имѣетъ слишкомъ прямое
отношеніе съ тѣмъ измѣненіемъ нравовъ и перемѣщеніемъ силъ,
изъ котораго должна была родиться революція, чтобы намъ
можно было не остановиться на упомянутой операціи.
Увлеченіе, вызванное продажею акцій, дошло до безумія. Кто
не слыхалъ толковъ объ улицѣ Кэнкампуа3) и о ея бурной
славѣ? Жажда наживы, надежда въ одну минуту поправить
лопнувшее состояніе, горделивое желаніе бравировать судьбу,
потребность забыться, потребность испытать волненіе, щемящая
неизвѣстность, которой опасается и въ своемъ безуміи ищетъ
сердце, муки, до которыхъ оно такъ жадно—вотъ чтб было съ
т) Постановленіе королевскаго государственнаго совѣта отъ 26 сентября
1719 г.—Извлеченіе изъ записей государственнаго совѣта.
2) «Ехатеп йѳз Вёііехіопз роІИіциез зия Іез Гтавсозл*, т. I, стр. 254.
8) «Киѳ (Зиіпсатроіх—улица въ Парижѣ, на которой находился въ 1718 г.
банкъ Лоу. (Перев.).
239
силою поднято и приведено въ движеніе на пространствѣ нѣ-
сколькихъ футовъ. На улицѣ Кэнкампуа, смѣшиваясь и вер-
тясь въ невѣроятной давкѣ, стекались безъ разбора придвор-
ные, церковные чины, ремесленники, члены парламента, монахи,
аббаты, приказчики, [солдаты, собравшіеся со всѣхъ концовъ
Европы искатели приключеній. На этотъ разъ неравенство зва-
ній и положеній исчезло передъ равенствомъ человѣческихъ сла-
бостей и страстей. Спесь сильныхъ міра сего была привлечена
въ людскую гущу, чтобы понести въ глазахъ толпы примѣр-
ную кару. Въ ожиданіи лучшаго, братство царило на почвѣ
ажіотажа. Случилось-таки, что прелатамъ пришлось волочить
въ общей давкѣ свои римскія пурпуровыя мантіи, что прин-
цамъ крови довелось на людяхъ продавать или покупать бу-
магу, тѣснясь среди царедворцевъ и лакеевъ. Даже иностран-
ные государи имѣли своихъ представителей въ самой гущѣ этой
толпы, то опьяненной надеждою, то цѣпенѣвшей отъ ужаса—
толпы торопливой, сбитой въ кучу, едва переводящей духъ, не-
прерывно волнуемой перипетіями азартной игры, толпы, изъ
среды которой подымался зловѣщій ревъ. Притомъ, во всей этой
пресловутой улицѣ не было ни одного дома, въ которомъ не
устроилось бы нѣсколько притоновъ спекулянтовъ. Алчность
пристроилась даже на крышахъ и въ подвалахъ. Люди преда-
вались ажіотажу и при солнечномъ свѣтѣ, и при свѣтѣ факе-
ловъ. Владѣть въ этомъ кварталѣ какою-нибудь жалкою норою
значило имѣть подъ рукой золотую розсыпь. Называли нѣсколь-
кихъ женщинъ—нѣкую г-жу Савалетъ, нѣкую г-жу Вильмюръ—
которыя даже завтракали и обѣдали подъ шумъ этихъ басно-
словныхъ схватокъ ’). Тутъ были только конторы купли и про-
дажи: въ одномъ мѣстѣ контора назначая Франціи Грана, въ
другомъ—контора Негре де-Гранвиля, бывшаго арендатора пи-
тейнаго сбора и государственныхъ имуществъ. Не хватало мѣста,
гдѣ можно было бы писать; люди прибѣгли къ живымъ пюпи-
трамъ и разные бѣдняки наживали состоянія тѣмъ, что подставляли
пишущимъ свои спины2). И до тѣхъ поръ, пока длилась го-
рячка, бумага имѣла такой перевѣсъ надъ золотомъ, какое мо-
жетъ имѣть воображеніе надъ дѣйствительностью. Такъ, однажды,
двое людей взялись на улицѣ за шпаги изъ-за того, что про-
х) «НІ8І. (Іи вуьіёше», т. II, стр, 50.
*) ІЫй., стр. 61.
240
давецъ акцій требовалъ платежа билетами, а покупатель не хо-
тѣлъ платить иначе, какъ золотомъ. Вскорѣ сумятица дошла
до того, что оказалось нужнымъ поставить на концахъ улицы
стражу изъ вооруженныхъ луками стрѣльцовъ подъ командою
офицера. Но мало-по-малу алчность дисциплинировалась. Без-
порядочныя состязанія смѣнились еще болѣе ужасною правиль-
ною агитаціей. Разные Ле-Бланы, Вернзобры, Андре, Павильоны
и Флёри стали руководить движеніемъ чрезъ своихъ тайныхъ
агентовъ и взяли въ свои руки ключъ къ бурямъ. Для того,
чтобы поднять цѣну акцій, достаточно было звонка изъ кон-
торы Павильона, а чтобы послѣдовало ихъ пониженіе, доста-
точно было свистка изъ конторы Флёри1).
Отсюда для тѣхъ, кто умѣлъ вб-время реализовать свои при-
были въ бумагѣ, проистекалъ внезапный, неслыханный, почти
невѣроятный и сильнѣйшій подъемъ. Одинъ савояръ, по фами-
ліи Шамбери, сталъ милліонеромъ потому, что, состоя полоте-
ромъ у одного изъ банкировъ на улицѣ Сенъ-Мартэнъ, могъ
пользоваться благопріятными для спекуляціи случаями. Тор-
говка галантерейнымъ товаромъ изъ Намюра, знаменитая въ
исторіи системы Лоу подъ именемъ г-жи Шомонъ, въ нѣсколько
мѣсяцевъ нажила столько, что накупила въ провинціи помѣ-
щичьихъ земель, а въ Парижѣ пріобрѣла домъ, въ которомъ
жилъ архіепископъ камбрэскій. Произошло общее перемѣщеніе
состояній; въ условіяхъ жизни произошла метаморфоза, подобіе
которой можно найти развѣ только въ древнихъ сатурналіяхъ.
Лоу не думалъ, чтобы умы могли дойти до такой степени
увлеченія. Онъ съ прискорбіемъ увидѣлъ, что, доводя его си-
стему до утрировки, люди подготовляютъ ея паденіе, и, чтобы
остановить повышеніе акцій, онъ распространилъ ихъ на мѣстѣ,
въ ноябрѣ 1719 г., на тридцать милліоновъ и, притомъ, всего
въ одну недѣлю. Запоздавшая осторожность! акціямъ, уже до-
шедшимъ въ цѣнѣ до 10,000 ливровъ, суждено было подняться
еще выше этой цифры. Взрывъ оказался, впрочемъ, серьезнымъ
вслѣдствіе самой своей чрезмѣрности. Въ сущности, онъ имѣлъ
громадное значеніе и многими различными способами подгото-
вилъ великую драму Революціи.
И, прежде всего, что могло быть болѣе гибельно для дво-
рянства, нѣкогда столь гордаго, столь рыцарственнаго, страстно
х) «НІ8І. (Іп ауб^ёше», стр. 84.
241
жаждавшаго славы и столь полнаго презрѣнія къ деньгамъ,
какъ не это непредвидѣнное смѣшеніе классовъ, эта наступив-
шая поразительная подвижность состояній, это торжество ком-
мерческой игры надъ военною? Когда Тюрмени сказалъ герцогу
Бурбонскому, который показывалъ ему свой набитый акціями
бумажникъ: «Фи, мосье, у вашего прадѣда никогда не бывало
ихъ больше пяти или шести, ио онѣ стоили гораздо больше
всѣхъ вашихъ» х), то онъ однимъ словомъ измѣрилъ роковую
карьеру, менѣе чѣмъ въ три года пройденную дворянствомъ.
Дѣйствительно, свои прежнія безумства оно успѣло превзойти
своею новою жадностью. Герцогъ Бурбонскій, принцъ Конти
шли во главѣ видныхъ спекулянтовъ, а за ними слѣдовали
толпою дворяне. Множество родовитыхъ людей тѣснились у две-
рей Лоу, какъ высшаго распредѣлителя подписки на акціи, про-
водили тамъ по цѣлымъ часамъ и съ гнусною тревогой ожи-
дали его появленія, искательно ловя его взглядъ, какъ милость,
и внушая его презрѣніе своею чрезмѣрною и настойчивою алч-
ностью. Не довольствуясь лестью ему, нѣкогда неизвѣстному
иностранцу и сыну эдинбургскаго золотыхъ дѣлъ мастера, они
старались подольститься къ его любовницѣ, къ его дочери, еще
совсѣмъ ребенку, къ его лакею Тьери. Дворъ Лоу увеличился
появленіемъ многихъ знатныхъ дамъ, мгновенно отпавшихъ отъ
двора регента, и директоръ банка сталъ предметомъ ихъ пре-
слѣдованій, при чемъ изъ-за пламенной жажды наживы онѣ утра-
чивали даже стыдъ. И изъ того, что способно было разсѣять
всякій старый престижъ, не было упущено ничего. Денежными
сдѣлками заправляли, въ компаніи съ разными Фарже и Потра,
Луи-Генрихъ Бурбонскій, маршалъ д’Эстре, принцъ Вальмонъ,
баронъ Бретёйль. Въ спискѣ директоровъ Индійской компаніи,
рядомъ съ именемъ регента Франціи, можно было прочесть имя
Сентъ-Эдма, извѣстнаго на сенъ-лоранской ярмаркѣ въ качествѣ
содержателя канатныхъ плясуновъ2). По всему этому народъ прі-
учался измѣрять смѣлымъ окомъ разстояніе, отдѣлявшее его до
тѣхъ поръ отъ вельможъ. Онъ разразился кровавыми насмѣш-
ками. Революціонное чувство, накипѣвшее среди ненависти,
укрѣпилось презрѣніемъ. Стѣны Парижа покрылись афишами,
какъ бы предвѣщавшими тѣ, которыми позднѣе охарактеризо-
:) Мётоігеа сіе Хиіпі-Мипоп», т. XVIII, стр. 184.
-) Извлеченіе изъ списка Индійской компаніи отъ 22 февраля 1720 г.
ЛУИ ВДАНЪ. Т. I.	16
242
валясь навѣки трагическая эпоха. На одной изъ этихъ афишъ
толпа спекулянтовъ была изображена въ видѣ арміи, генера-
лиссимусомъ которой оскорбительнѣйшимъ образомъ предста-
вленъ былъ ле Дюкъ, а генералами маршалъ д’Эстре, Піонъ,
герцогъ Гишъ; въ качествѣ казначея фигурировалъ герцогъ
де-ла-Форсъ, а маркитантками являлись г-жи Верю, При, Са-
бранъ, Жіе, Нэль и Полиньякъ. То были мрачныя предупрежде-
нія, которыя, возбуждая въ дворянствѣ лишь смѣхъ, не пре-
пятствовали ему быстро идти къ униженію. Большой баринъ,
маркизъ д’Уазъ, сынъ и младшій братъ герцоговъ Виларсъ-
Бранкасъ, не постыдился избрать себѣ въ невѣсты трехлѣтнюю
дочь спекулянта Андре, подъ условіемъ, чтобы ему заранѣе
отдано было условленное приданое *). Когда, къ концу управле-
нія Лоу, спекулянтамъ пришлось искать убѣжища въ такихъ
мѣстахъ, куда не проникала сабля стрѣлка, ихъ пріютилъ дво-
рянинъ, принцъ Кариньянъ, отдавъ имъ внаймы свой садъ, а
чтобы заставить ихъ воспользоваться этимъ жильемъ, онъ вы-
хлопоталъ повелѣніе, которымъ было воспрещено заключать
какія-либо сдѣлки въ иномъ помѣщеніи, кромѣ построенныхъ
имъ бараковъ2). Какія черты прибавить еще къ этой печальной
картинѣ? Однажды народъ отправился на Грэвскую площадь
смотрѣть, какъ колесовали живьемъ .человѣка, убившаго, съ
цѣлью грабежа, нѣкоего владѣльца бумажника. А преступникъ
былъ родственникомъ регента, внукомъ принца де-Линь, герцо-
гомъ Арембергскимъ!
Послѣ этого можно судить, что сдѣлало дворянство для соб-
ственной своей гибели. Людовикъ XI сдерживалъ его, Ришльё
подорвалъ его силы, а при регентѣ оно опозорило себя. А позд-
нѣе преемникъ того же самаго регента рукоплескалъ, смотря на
то, какъ оно всходитъ на эшафотъ.
Но тѣмъ временемъ, какъ аристократія шла книзу, по па-
раллельной линіи восходила буржуазія. Ибо если система Лоу
путемъ денежной игры, которая была ея послѣдствіемъ, разо-
рила столько же семей, сколько и обогатила, то съ другой сто-
роны она пробудила націю отъ спячки и кольнула ее въ бокъ
множествомъ шпоръ. Среди «миссиссипцевъ», какъ называли
спекулянтовъ, внезапно сдѣлавшихся милліонерами, были люди,
«Мешоігез (Іе Хииіі-Мі'піоп», т. XVIII, стр. 189.
'Мгпюігря кесгеі.ч (іе ВисІо8»9 т. X, стр. 567.
243
которые только о томъ и думали, какъ бы попышнѣе пожить
на пріобрѣтенныя средства, и чрезъ нихъ трудъ сильно опло-
дотворился. Одинъ блисталъ передъ своимъ роднымъ городомъ
полезною расточительностью, какъ дѣлалъ, напримѣръ, Роли,
перестроившій мостъ въ городѣ Кастрѣ; другой заказывалъ
роскошные ковры и дорогую рѣзную мебель; третій издалека
выписывалъ рѣдкіе продукты и задавалъ пиры, не уступавшіе
по гастрономической тонкости историческимъ пиршествамъ Отона
и Антонія. Одинъ изъ бывшихъ лейбъ-гвардейцевъ, значительно
накинувъ цѣну, перекупилъ посуду, заказанную было порту-
гальскимъ королемъ. Вотъ что разсказываетъ одинъ авторъ того
времени о роскоши «миссиссипца»: «На столѣ были рѣдкостнѣй-
шія и тончайшія блюда, отборнѣйшія вина, словомъ все, что
только могъ бы придумать самый избалованный гастрономъ.
Подававшійся здѣсь десертъ способенъ былъ поразить своими
приспособленіями опытнѣйшихъ машинистовъ. Огромные фрукты,
которые обманули бы глаза самыхъ прозорливыхъ людей, были
устроены такъ искусно, что если бы кто-нибудь, изумившись
при видѣ прекрасной дыни среди зимняго сезона, вздумалъ до-
тронуться до нея, изъ дыни тотчасъ же брызнуло бы нѣсколько
фонтанчиковъ различныхъ сортовъ ликеровъ, чарующаго за-
паха; «миссиссипецъ» же, нажавъ тѣмъ временемъ ногою неви-
димую пружину, приводилъ въ движеніе искусственную фигуру,
которая, обойдя кругомъ стола, разливала нектаръ дамамъ и,
по волѣ хозяина, останавливалась передъ ними» *).
Такимъ образомъ, расходы быстро поднимались до уровня
нажитаго состоянія. Вслѣдствіе этого число фабрикъ увеличи-
лось, нищіе нашли приложеніе для труда рукъ своихъ и про-
мышленность пріобрѣла большой размахъ. Процентъ ренты по-
низился. Ростовщичество было уничтожено. Въ городахъ стали
возводить новыя зданія и чинить разрушавшіяся старыя. На-
конецъ, система Лоу привлекла обратно на родину многихъ
гражданъ, которыхъ изгнала было оттуда нужда* 2 * *). Генуя при-
сылала во Францію всѣ свои шелковыя ткани и весь свой бар-
хатъ 8). Парижскія улицы были переполнены экипажами. Фран-
ція, всѣ дороги которой кишѣли привлекаемыми столицею про-
') <Нізі. <іп вувіете», т. II, стр. 119.
2) Королевское повелѣніе отъ 15 октября 1719 г., приводимое у Т)иШ,
т. II, стр. 264.
•’) «Оепѵгев <іе Ьетопіеу», т. VI, стр. 311.
16:
244
иниціалами’), представляла картину необычнаго движенія, быстро
подготовлявшаго современную централизацію.
Но еще гораздо болѣе важное для буржуазіи значеніе имѣло
то, что система Лоу, основываясь на эксплоатаціи дальнихъ
странъ, обѣщала ей обладаніе моремъ и клонилась къ поста-
новкѣ Франціи въ первый рядъ морскихъ и колоніальныхъ на-
цій. Это поняла Англія; она съ ужасомъ увидѣла въ рукахъ
французовъ тотъ рычагъ, которымъ она сама пользовалась для
подчиненія міра, и она-то, чрезъ агентовъ, которыхъ содержала
въ совѣтѣ регента, повалила Лоу и его систему.
Намъ остается показать это, чтобы яснѣе были поняты оба
противорѣчивыя движенія, раздѣлившія между собою исторію
эпохи регентства и не перестававшія господствовать надъ поли-
тикой Орлеановъ. Своею финансовой системою Лоу только что
открылъ буржуазіи морскіе пути: Дюбуа же вскорѣ закрылъ ихъ
для буржуазіи своею дипломатической системою. Лоу, подвигая
французскую буржуазію къ торговому завоеванію земного шара,
только видоизмѣнилъ бы національный характеръ; Дюбуа же по-
низилъ послѣдній, бросивъ французовъ въ союзъ, который пе-
редалъ имъ меркантильныя страсти англичанъ и, вмѣстѣ съ
тѣмъ, лишилъ ихъ средствъ сравняться съ англичанами въ
смѣлости и величіи.
Политика Людовика XIV заключалась въ покровительствѣ
второстепеннымъ государствамъ, въ усиленіи Франціи путемъ
тѣсной связи съ Испаніей, въ удерживаніи Австріи, заботою
объ Италіи, въ униженіи Голландіи, въ преобладаніи надъ
Англіей или въ отвлеченіи ея вниманія заботами о своихъ
внутреннихъ дѣлахъ, сперва посредствомъ выдачи королю пен-
сіи, а потомъ посредствомъ оживленія остатковъ партіи Стюартовъ.
То была глубокомысленная и истинно французская политика.
Состоя покровительницею второстепенныхъ государствъ, Франція
заинтересовывала въ своемъ благополучіи значительную часть
Европы, создавала себѣ позиціи на всѣхъ пунктахъ и обезпе-
чивала себѣ исключительную и славную роль среди главныхъ
державъ. Посредствомъ дружбы съ Испаніей, Франція сохраняла
за собою свободу движеній на югѣ, что позволяло ей быть го-
товою къ отпору на сѣверѣ, гдѣ для нея находятся наиболѣе
серьезные поводы къ безпокойству. Наблюдать за Австріею
’) <Ніві. Ли зуэіёте», т. П, стр. 93,
246
повелѣвали ей интересъ, призывающій ее къ господству надъ Сре-
диземныхъ моремъ, и воспоминаніе о бѣдствіяхъ, въ которыя по-
вергла ее двойная монархія Карла V. Что касается Англіи и Гол-
ландіи, то умаленіе ихъ силъ было для Франціи безусловною
необходимостью, съ тѣхъ поръ какъ Кольберъ призвалъ ее къ
торговлѣ и показалъ ей океанъ.
Но у Филиппа были побужденія, вытекавшія изъ его соб-
ственнаго интереса къ тому, чтобы отступиться отъ традицій
версальскаго кабинета, и онъ безъ колебаній принесъ въ жертву
этимъ побужденіямъ какъ свою честь, такъ и благополучіе
своей страны.
Стоило только слабому ребенку, Людовику XV, умереть, и
на престолъ вступилъ бы регентъ, конечно, если бы испанскій
король Филиппъ V, взявъ назадъ свое вынужденное отчрече-
ніе, не потребовалъ наслѣдія своего дѣда, Людовика XIV. Слѣ-
довательно въ лицѣ Филиппа V регентъ могъ опасаться буду-
щаго соперника, и этого было для него достаточно, чтобы бро-
ситься къ англійскому королю, въ которомъ онъ, по своему
честолюбію, искалъ помощника, а въ случаѣ надобности и со-
общника. Георгъ I, съ своей стороны, чувствовалъ, что ему
угрожаютъ якобиты. Подобныя опасенія сблизили обоихъ госу-
дарей. Только въ этомъ союзѣ—что не должно быть забытымъ
въ исторіи развитія французской буржуазіи—англійскій король
явился въ качествѣ покровителя, а Филиппъ Орлеанскій въ
качествѣ покровительствуемаго.
Надо прочесть секретныя записки и неизданную переписку
аббата Дюбуа, собранныя Севлэнжемъ, чтобы убѣдиться, съ ка-
кимъ тревожнымъ искательствомъ регентъ, тотчасъ послѣ своего
вступленія въ должность, началъ выпрашивать милости у англи-
чанъ. Не довольствуясь порученіемъ маркизу Шатонёфу дѣй-
ствовать въ Гаагѣ, а Ибервилю въ Лондонѣ, онъ старался по-
вліять на лорда Стэнгопапри помощи продажнаго пера Дюбуа.
«Я былъ бы въ восторгѣ,—писалъ аббатъ Дюбуа лорду Стэн-
гопу,—если бы мой повелитель принялъ наиболѣе соотвѣтству-
ющія его интересу мѣры и если бы мѣры эти приняты были
тою націей, къ которой я всегда питалъ пристрастіе, и, при-
') Съ 1718 г. англійскій первый министръ, а передъ тѣмъ первый лордъ
казначейства. (Перев.).
246
томъ, при министерствѣ такого уважаемаго и надежнаго друга,
какъ вы. Кромѣ того, милордъ, помимо интереса обоихъ нашихъ
государей, я заявляю, что былъ бы несказанно счастливъ,
если бы вы пили только лучшее французское вино, вмѣсто пор-
тугальскаго, а я пилъ бы гольдпепиновскій сидръ, вмѣсто на-
шего грубаго нормандскаго» 1).
Но на такія заигрыванія, шутовской тонъ которыхъ плохо
прикрывалъ ихъ подлость, лордъ Стэнгопъ отвѣчалъ съ пре-
зрительною и обдуманною холодностъю. Дѣло въ томъ, что для
Англіи было важно заставить французовъ купить ея поддержку
цѣною ихъ существованія какъ морской націи, т. е. пожертво-
ваніемъ единственною вещью, которая могла придать господ-
ству французской буржуазіи характеръ солидности и величія.
По Утрехтскому договору Людовикъ XIV обязался снести
укрѣпленія Дюнкирхена, засыпать его порть и уничтожить
шлюзы. Но исторія должна отдать ему справедливость въ томъ,
что онъ, хотя и уступилъ, но содрогаясь, съ отчаяніемъ въ душѣ
и лишь послѣ ужасной войны и ряда безпримѣрныхъ бѣдствій.
Притомъ, онъ не имѣлъ намѣренія отдавать Ламаншъ англича-
намъ, не предполагалъ признать ихъ право на море—право
такъ нагло провозглашенное Сельдевомъ ~), и доказательствомъ
того служить то, что онъ поспѣшилъ приступить къ сооруже-
нію новаго порта въ Мардикѣ* 2 3). И вотъ теперь, при регентѣ,
Англія осмѣлилась поставить цѣною своего союза пріостановку
начатыхъ работъ и разрушеніе Мардика. Сверхъ того, она по-
требовала, чтобы рыцарь Сентъ-Джорджъ4), этотъ несчастный
изгнанный наслѣдникъ Стюартовъ, былъ грубо прогнанъ изъ
Авиньопа и, притомъ, прогнанъ даже до подписанія договора
или, по крайней мѣрѣ, до обмѣна ратификацій.
Обезпеченію возможныхъ правъ Филиппа Орлеанскаго на
*) «Соггезрошіансе іпёсііѣе (Іи сапііпаі ОиЪоіз», т. I, стр. 171.
2) Джонъ Сельдѳнъ (Зеісіен), англ, юристъ, политикъ и писатель, авторъ
соч. «Маге сіаизит» (Закрытое море), написанное противъ соч. Гуго Гроціуса
<Маге 1іЪегит> (Свободное море или Свобода морей). Сельденъ род. въ 1584 г.,
ум. въ 1654 г. (Перев.).
3) Селеніе въ бывшей провинціи Фландріи, въ 8 килом. къ в. отъ Дюн-
керка (Дюнкирхена). (Перев.),
4) Іаковъ-Эдуардъ Стюартъ, извѣстный подъ названіемъ «рыцаря Сентъ
Джорджа», сынъ англ, короля Іакова И, по смерти котораго онъ былъ при-
знанъ со стороны Людовика XIV королемъ подъ именемъ Іакова III, но затѣмъ
безуспѣшно домогался короны и умеръ вь Римъ въ 1766 г. [Перев.).
247
корону суждено было, какъ мы видимъ, дорого обойтись Фран-
ціи, и для того, чтобы согласиться на подобныя условія, нужно
было выходящее изъ ряда вонъ смиреніе, выгоды и позоръ ко
тораго способенъ былъ раздѣлить только одинъ аббатъ Дюбуа.
Поэтому ему и было поручено веденіе переговоровъ, а такъ какъ
признавалось нужнымъ хранить эти переговоры въ тайнѣ, то
онъ поѣхалъ въ Гаагу, гдѣ его ожидалъ Стэнгопъ, подъ пред-
логомъ покупки кое-какихъ рѣдкихъ книгъ и картины Пусэна
«Семь таинствъ». Въ Гаагѣ, на постояломъ дворѣ, при свѣтѣ
лампы, притаившись какъ бы съ цѣлью совершить преступле-
ніе, Дюбуа набросалъ основанія системы, которая вела къ уни-
чтоженію французскаго флота. Дѣйствительно, не прошло и че-
тырехъ мѣсяцевъ, какъ система эта была закрѣплена пресло-
вутымъ договоромъ о тройственномъ союзѣ, цѣною котораго
были для Франціи утрата Мардика и установленіе морской опеки
англичанъ. Договоръ былъ подписанъ 28 ноября, въ полночь;
и, чтобы явственнѣе оттѣнить его оскорбительное для фран-
цузовъ значеніе, Англія редактировала четвертую статью такъ,
что изъ нея вытекало, будто при выполненіи обязательствъ
относительно Дюнкирхена Франція поступила недобросовѣстно.
Кромѣ того, лордъ Кэдоганъ повелительнымъ тономъ потребо-
валъ, чтобы оба экземпляра договора, вопреки обыкновенію,
были составлены на латинскомъ языкѣ; слова «Егапсіае ге-
уеш» были въ ратификаціяхъ вычеркнуты и замѣнены словами:
«ге§ет сИгівііапіззітит», такъ какъ, по словамъ англійскихъ
дипломатовъ, титулъ королей Франціи принадлежалъ только
государю Великобританіи. Наконецъ, въ довершеніе обиды, но-
вый другъ регента предписалъ ему принять въ Дюнкирхенѣ
англійскаго комиссара, которому будетъ поручено наблюсти за
разрушеніемъ порта.
Вотъ какъ признанный буржуазіей глава ея понималъ ея
интересы и служилъ имъ за предѣлами Франціи.
Уничтоженіе Мардикскаго канала переполнило сентъ-джем-
скій кабинетъ радостью; одинъ изъ министровъ Георга I, Крэгсъ,
писалъ аббату Дюбуа:
«Король получилъ вчера извѣстіе о вашемъ назначеніи на
должность министра иностранныхъ дѣлъ. Онъ повелѣлъ мнѣ
поздравить васъ отъ его имени и сказать вамъ, что это лучшее
извѣстіе, какое онъ только получалъ за продолжительное время...
По этому поводу я надѣюсь, что оба королевства будутъ со-
248
дѣйствовать одному и тому же интересу и что у нихъ будетъ
какъ бы одно и то же министерство» 1).
Дюбуа отвѣчалъ:
«Если бы я слѣдовалъ единственно движеніямъ моей благо-
дарности и если бы не удерживала меня почтительность, я осмѣ-
лился бы написать его британскому величеству, чтобы принести
благодарность за должность, которою пожаловалъ меня регентъ,
такъ какъ я обязанъ ею лишь его желанію воспользоваться
въ дѣлахъ, общихъ Франціи и Англіи, услугами только лица,
пріятнаго королю Великобританіи»* 2).
И въ самомъ дѣлѣ, Дюбуа не замедлилъ завершить свое
дѣло договоромъ о четверномъ союзѣ, который, опрокинувъ всю
нашу старинную федеративную систему, приготовилъ Европѣ
одинаково скандальное и неожиданное зрѣлище: оказалось тогда,
что Франція входитъ въ соглашеніе съ Голландіей, Австріей
и- мало того—съ Англіей противъ своей сестры, Испаніи. И это
въ такое время, когда изгнанная изъ совѣтовъ регента поли-
тика Ришлье и Людовика XIV становилась политикою Альбе-
рони3) и чрезъ него входила въ совѣты Эскуріала.
Ловко пользуясь порывистостью натуры королевы-амазонки
и ограниченностью короля Филиппа V, которому «нужны были
только налой и женщина», Альберони, сынъ итальянца-садов-
ника, достигъ возможности распоряжаться Испаніей. Онъ могъ бы
стать чѣмъ-нибудь лучше искателя приключеній, если бы, при
смѣлости ума, не обладалъ пошлымъ сердцемъ. Составившейся
противъ него чудовищной лигѣ онъ противопоставилъ крайнюю
наглость, плутовство, вооруженныя вторженія, интриги, заго-
воры, бунты. Австрію онъ занялъ турецкими дѣлами, противъ
Англіи пустилъ въ ходъ Іакова ІИ и призракъ междоусобія,
противъ регента Франціи выступилъ съ попытками заговоровъ,
затѣялъ возмущеніе бретонскихъ дворянъ. Онъ разражался такою
яростью, что отголоски ея отдавались даже въ дальнихъ коло-
ніяхъ и наконецъ добился той чести, что для спокойствія
Европы паденіе его стало необходимымъ.
Во Франціи не могли забыть того, что происходило тогда.
Обѣ вѣтви Бурбонскаго дома, племянникъ и внукъ Людовика XIV,
*) «Соггѳзроікіапсе іпёсііѣе (іп сапііпаі ОпЬоіа», т. I, стр. 244.
2) ГЫ(1.
3) Кардиналъ Альберони, испанскій первый министръ при Филиппѣ V,
извѣстный, своею шумною политическою дѣятельностью. (Перее.к
249
при рукоплесканіяхъ объятыхъ радостью враговъ Франціи, вели
между собою жестокую и безсмысленную войну. Французскіе
солдаты, подъ предводительствомъ англичанина Бервика, стре-
мительно шли на короля, даннаго Испаніи Фракціею; и на гла-
захъ англійскаго эмиссара, нарочно присланнаго изъ Лондона
съ порученіемъ предписывать французамъ дикіе подвиги, по
его приказанію, по его сигналу, французскіе факелы подожгли
на рейдѣ Сантоньи остатки испанскаго флота. Альберони палъ,
а результаты были слѣдующіе: Австрія пріобрѣла Сицилію,
Англія увеличила свое и безъ того уже ужасающее морское
владычество, Франція же понесла позоръ войны, въ которой ея
враги пользовались ею противъ нея же самой.
Сообщая письменно лорду Стэнгопу: «Я обязанъ вамъ всѣмъ,
даже занимаемымъ мною мѣстомъ, которымъ страстно желаю
воспользоваться соотвѣтственно вашимъ задушевнымъ мыслямъ,
т. е. для услугъ его британскому величеству» г), Дюбуа обязы-
вался предать свою родину. Онъ сдержалъ свое слово, и гнус-
ность его успѣховъ, кажется, была достаточно-таки явна, чтобы
онъ могъ удовольствоваться ими; но ему оставалось оказать
еще болѣе значительныя услуги тѣмъ, кому онъ писалъ: «Я обя-
занъ вамъ занимаемымъ мною мѣстомъ».
Въ самомъ дѣлѣ, Лоу не могъ направлять мысли Франціи
къ установленію обширной колоніальной системы, не возбуждая
ревности англичанъ. Въ Лондонѣ поклялись погубить его. Надо
было, конечно, не дѣлать нападенія сразу и особенно не раз-
глашать побужденій къ нему. Этого, однако, не понялъ англій-
скій посолъ Стэрзъ, человѣкъ горячій до сумасбродства и отваж-
ный по грубости натуры. Онъ напалъ на Лоу въ такую минуту,
когда не было ни легко, ни полезно низвергнуть его. Лоу чув-
ствовалъ свою силу: онъ пугнулъ регента, который еще нуждался
въ немъ, своею быстрою отставкой, и Дюбуа поспѣшилъ на-
писать своему агенту въ Лондонѣ, Детушу:
«Я полагалъ, что г. Лоу находится въ тѣхъ умѣренныхъ
отношеніяхъ, въ какихъ оставался съ лордомъ Стэнгопомъ; но
затѣмъ я узналъ, что онъ сильно измѣнился въ отношеніи къ
лондонскому двору, что онъ привлекъ на свою сторону воен-
наго министра Ле Блана и что оба они нападаютъ на меня,
какъ на человѣка предубѣжденнаго и благопріятствующаго
«Соггезроікіапсѳ іпёсіііе сіи саічііпаі ОиЬои», т« I, стр. 247.
250
Англіи... Необходимо немедленно отозвать лорда Стэрза; даль-
нѣйшее его пребываніе здѣсь могло бы вызвать какую-нибудь
непоправимую вспышку» ’).
Въ томъ же письмѣ заключалось слѣдующее характерное
мѣсто. «Г. Сентеръ уѣзжаетъ вмѣстѣ съ г. Пленёфомъ. Оба они
закадычные друзья Ле-Блана, который пользуется полнѣйшимъ
довѣріемъ г. Лоу во всемъ, касающемся Англіи. Держите себя
передъ нимъ съ величайшимъ почтеніемъ, но постарайтесь при-
нять всевозможныя предосторжности, чтобы узнать о главныхъ
связяхъ посла и главныхъ лицахъ въ его домѣ, и пишите мнѣ
объ этихъ дѣлахъ не иначе, какъ съ нарочными. Французскій
посолъ Сентеръ уѣзжаетъ завтра; я счелъ нужнымъ предупре-
дить васъ о томъ настоящимъ сообщеніемъ, котораго не пере-
давайте никому, кромѣ лорда Стэнгопа» * 2 3).
Стэрзъ былъ отозванъ, но это не помѣшало Англіи, путемъ
подпольныхъ происковъ, подвигать къ успѣху заговоръ, дока-
зательство и авторъ котораго будутъ найдены въ приводимомъ
далѣе письмѣ. Махинаціи начались въ декабрѣ 1719 года. Чрезъ
распространенныхъ въ толпѣ тайныхъ эмиссаровъ враги Лоу
стали сѣять смутное безпокойство и сомнѣнія, наносящія смер-
тельный ударъ всякому порядку вещей, основанному на кре-
дитѣ. Но они ничуть не думали ограничить однимъ этимъ про-
явленіе своей ненависти. Они рѣшили довести королевскій банкъ
до необходимости отказывать въ пріемѣ билетовъ, которые
были бы предъявляемы ему. Одна иностранная компанія имѣла
въ банкѣ сумму въ нѣсколько милліоновъ, и сумма эта была
потребована сразу8). Банкъ самымъ благороднымъ образомъ, не
колеблясь, выплатилъ ее, но для Лоу этотъ случай былъ зло-
вѣщимъ предупрежденіемъ. Полный скорби и негодованія, онъ
спѣшитъ къ регенту и представляетъ ему проектъ относительно
пониженія цѣны золотыхъ монетъ. Цѣлью его было вызвать
возвращеніе въ банкъ взятаго изъ него золота, что и случи-
лось. Но быть обреченнымъ на подобные пріемы значило быть
уже погибшимъ.
Впрочемъ, нельзя не согласиться съ тѣмъ, что повышеніе
акцій дошло до чудовищныхъ размѣровъ и что Лоу самъ спо-
’) «С'оггезрошіапсе іпёсіііс <1н сагііінаі ПііЪоіа», т. I, стр. 312.
2) стр. 312 и 318.
3) <НШ. Ди зувіёше?, т. I. стр. 1С0.
251
собствовалъ этому тѣмъ, что не предусмотрѣлъ этой крайности;
значитъ, пониженіе было неизбѣжно. Однако позволительно ду-
мать, что пониженіе это не повлекло бы за собою паденія всей
системы, если бы враги Лоу не сумѣли, посредствомъ ряда
объединенныхъ мѣръ и коварно разсчитанныхъ внушеній, при-
дать пониженію бѣшеный характеръ паники. Къ несчастью,
чрезмѣрное повышеніе вызывало недовѣрчивость и какъ бы
оправдывало алармистовъ.
Желаніе реализовать бумаги, вначалѣ сдержанное, переходитъ
отъ одного къ другому и, распространяясь, пріобрѣтаетъ неотра-
зимую стремительность. Вскорѣ каждый начинаетъ желать вза-
мѣнъ бумаги, которой грозитъ гибель, получить домй, дорогія
ткани, земли, драгоцѣнные камни. Акціи всюду предлагаютъ въ
обмѣнъ на банковые билеты, которые, въ свою очередь, пред-
лагаются въ обмѣнъ на покупные предметы или на звонкую
монету. Какъ поступить? попробовать издать общее запрещеніе
противъ роскоши, опубликовать приказы противъ цѣнности зо-
лота, запретить особымъ повелѣніемъ ношеніе драгоцѣнныхъ
камней? Пониженіе наступило внезапно, въ ужасной степени.
Реализаторы заставили Лоу прибѣгнуть къ той системѣ, кото-
рую онъ тысячу разъ осуждалъ, которая должна была сдѣлать
его ненавистнымъ и не могла спасти его: къ систематическому
измѣненію цѣны монетъ. Подъ его ногами разверзалась про-
пасть.
Однако онъ не утрачивалъ довѣрія къ своей судьбѣ. Начи-
нался 1720 годъ; Лоу, изъ честолюбія перешедшій въ католи-
цизмъ и незадолго передъ этимъ назначенный главнымъ кон-
тролеромъ, рѣшилъ ударить по сердцамъ блестящею выходкой
и появился, въ сопровожденіи главнѣйшихъ особъ королевства,
въ улицѣ Кэнкампуа, гдѣ его присутствіе было встрѣчено го-
рячими привѣтственными кликами. Популярность его была еще
такъ велика, что при его проѣздѣ толпа кричала: «Ѵіѵе Іе гоі
еі. топзеіащепг Ьа\ѵ!» '). Онъ же, цѣня этотъ самопроизволь-
ный порывъ восторга выше низкопоклонныхъ проявленій по-
чтенія со стороны придворныхъ, вышелъ на балконъ и явилъ
щедрость очарованному народу. Нѣсколько дней спустя, онъ
обратился къ нему, въ формѣ анонимнаго письма, съ увѣща-
ніемъ, полнымъ новыхъ взглядовъ и отмѣченнымъ благород-
«Ніаі. <1и 5>ѵ.іІеше», т. ІП, стр. а.
252
ствомъ. Онъ выражалъ удовольствіе по поводу того, что своею
системой оказалъ содѣйствіе производству и поразилъ на-смерть
ростовщичество; онъ заявлялъ, что всякая денежная ссуда
должна давать право на участіе въ прибыляхъ, а не на постоян-
ный и заранѣе опредѣленный доходъ; онъ заклиналъ кредито-
ровъ государства не отказываться отъ денегъ, предлагаемыхъ
имъ въ возвратъ сдѣланныхъ ими взносовъ, и приглашалъ по-
мѣщать эти деньги въ акціяхъ компаніи, говоря, что долгъ бо-
гатыхъ гражданъ въ томъ, чтобы посвящать свои капиталы
предпріятіямъ, отъ которыхъ получаетъ выгоды вся нація цѣ-
ликомъ. «Досадовать,—говоритъ онъ,—на невозможность помѣ-
стить свое состояніе въ ренту, значитъ досадовать на то, что
деньги стали общими и нѣтъ болѣе несчастныхъ» *). Такъ му-
жественною рукой онъ открывалъ основную сущность своей
системы, которая, какъ мы уже говорили, заключалась въ томъ,
чтобы заимодавца замѣстить компаньономъ, ренту дивидендомъ,
налоги и займы частью прибылей, проистекающихъ либо отъ
кредита, либо отъ обширнаго національнаго труда, ввѣреннаго
управленію государства. Дошедши до потрясеній, цѣною кото-
рыхъ покупаются выгоды столь благородной попытки, онъ про-
изнесъ слѣдующія слова, могущія быть принятыми за заблаго-
временное оправданіе политики членовъ Конвента: «Можно бы
пожелать, чтобы все королевство устроилось, рѣшительно никого
не обижая; сдѣлать это могъ бы, однако не дѣлаетъ, только
Богъ въ общемъ строѣ природы» * 2).
Это былъ первый случай, что министръ до такой степени
посвящалъ публику въ свои замыслы и старался убѣдить ее.
Вотъ какъ пробуждалось общественное мнѣніе и нарождался
тотъ обычай давать финансовые отчеты, которымъ впослѣдствіи
охарактеризовано было управленіе Тюрго, а также и Неккера;
то было благотворнымъ, но и опаснымъ нововведеніемъ, кото-
рое привлекло народъ къ управленію дѣлами и подъ конецъ от-
крыло революцію.
Между тѣмъ, Лоу приближался къ концу своей удачной дѣя-
тельности. Чѣмъ дальше шелъ онъ впередъ по своему пути,
тѣмъ понятнѣе становилось ему, какъ мало пригодна монархи-
ческая система для выполненія его широкихъ плановъ. Сенъ-
<Ргѳтіёго ІеШе зиг 1ѳ попѵеаи зузіёте (Іез йпапсѳз»,
2) ІЫсІ.
253
Симонъ говоритъ: «Паденіе банка и системы Лоу было особенно
ускорено непостижимою расточительностью герцога Орлеанскаго,
который раздавалъ деньги обѣими руками въ безпредѣльномъ
количествѣ и даже больше, если это только возможно, безъ
разбора»1). Въ самомъ дѣлѣ, въ то самое время, когда Лоу
изыскиваетъ средства къ предотвращенію кризиса, грозившаго
стать ужаснымъ, регентъ раздавалъ: 600.000 ливровъ началь-
чальнику гвардіи Ла Фару, 100,000 ливровъ кавалеру двора
герцогини Орлеанской Кастри, 200,000 старому принцу Куртнэ,
пенсію въ 60,000 ливровъ маленькому графу Ла Маршъ, едва
достигшему трехлѣтняго возраста, и т. д., и т. д. «Словомъ,
роздано было столько, что не стало хватать бумаги, и фабрики
не успѣвали наготовлять ее въ достаточномъ количествѣ»* 2). Ца-
редворцы, съ своей стороны, подавляли Лоу то низкими, то
угрожающими, но всегда ненасытными требованіями. Среди нихъ
встрѣчались люди, которые, желая мстить ему за его отказы,
имѣли низость съ охапками билетовъ въ рукахъ производить
атаки на кассы банка; такъ поступилъ, напримѣръ, принцъ
Конти, увезшій изъ банка цѣлыхъ три фургона звонкой монеты3).
Какая система могла бы устоять противъ этого отвратительнаго
сочетанія безумной расточительности, необузданной алчности и
безстыдной мстительности?
Притомъ, для народа порывистаго, легко поддающагося са-
мымъ противорѣчивымъ впечатлѣніямъ и быстро впадающаго
въ крайности, достаточно было, чтобы поданъ былъ сигналъ къ
тревогѣ; при первомъ же крикѣ ужаса все смѣшалось. Вла-
дѣльцы банковыхъ билетовъ торопились вытребовать ихъ стои-
мость звонкою монетой. Изъ тѣхъ, у кого была на рукахъ мо-
нета, одни жадно прятали ее, другіе, изъ преступной предусмо-
трительности, переправляли ее за-границу. Такъ какъ вздоро-
жаніе предметовъ, сдѣлавшись общимъ, только увеличивало не-
терпѣніе реализаторовъ, то явилось бѣшеное требованіе на бла-
городные металлы, брилліанты, жемчугъ, парчу. Кредиторы го-
сударства, съ своей стороны, стали опасаться помѣщать возвра-
щенныя имъ за бумаги деньги въ акціи, начинавшія падать.
Положеніе съ каждымъ днемъ, съ каждою минутой, становилось
!) «Мётоігѳе Де 8аіпі-8іт<т*, т. XVIII, стр. 131.
2) «Мѳтоігез Де 8аіпі-8ітоп, т. XVIII, стр. 131.
іыа.
254
хуже; вся масса бумаги, акцій и билетовъ оказалась обреченною
на ужасающее паденіе.
Тогда застигнутый врасплохъ Лоу принялъ мѣру, которая,
можетъ быть, не вполнѣ оправдывается наступленіемъ великаго
кризиса, но, повидимому, указывается пмъ: чтобы пресѣчь зло
въ корнѣ, онъ рѣшилъ нанести тяжеловѣсный ударъ, попытав-
шись противопоставить пониженію государственныхъ билетовъ
пониженіе цѣны звонкой монеты, о чемъ и издалъ распоряже-
ніе. Онъ воспретилъ скоплять ее въ однѣхъ рукахъ, подъ стра-
хомъ конфискаціи и, притомъ, въ пользу доносителей; онъ по-
становилъ, чтобы никто не смѣлъ безъ полученія провозного
свидѣтельства провозить звонкую монету, въ теченіе мѣсяца, за
черту Парижа и въ города, гдѣ есть монетные дворы; вмѣстѣ
съ тѣмъ, онъ запретилъ носить украшенія изъ драгоцѣнныхъ
камней. Вскорѣ вслѣдъ затѣмъ воспрещена была выдѣлка се-
ребряной посуды, установлена обязательная уплата билетами
суммъ свыше ста ливровъ и, наконецъ, запрещено, подъ стра-
хомъ конфискаціи, хранить болѣе 500 ливровъ звонкою мо-
нетой.
Конечно, это было неслыханнымъ насиліемъ, но зачѣмъ же
про мѣры эти говорили, будто онѣ являлись естественнымъ раз-
витіемъ системы Лоу, когда, напротивъ, ясно, что онъ въ от-
чаяніи воспользовался ими какъ оружіемъ и что они были вы-
званы кризисомъ, возникшимъ изъ махинацій его враговъ? Онъ
и самъ былъ, впрочемъ, слишкомъ просвѣщеннымъ человѣкомъ,
чтобы видѣть въ подобныхъ средствахъ лишь временную за-
держку зла. Довѣрія не создашь предписаніями; кредитъ, по са-
мой сущности своей, ускользаетъ отъ вліянія суровыхъ мѣръ;
онъ это зналъ, но положеніе дѣлъ пересилило его.
Какъ мы замѣтили въ началѣ этого разсказа, Лоу прини-
малъ за орудіе для соціальнаго переворота то, что могло быть
лишь его результатомъ и завершеніемъ. Бросивъ бумажныя
деньги въ общество, которое ни по своему нравственному воспи-
танію, ни по нравамъ, ни по своимъ законамъ не было подго-
товлено къ ихъ принятію, онъ началъ съ того, чѣмъ долженъ
бы былъ кончить.
Это было его великою и дѣйствительною ошибкой. Вотъ ка-
ковы были ея послѣдствія: бумажныя деньги, которыя, будучи
примѣнены къ режиму ассоціаціи, только осуществили бы въ
мѣновыхъ сношеніяхъ принципъ равенства, стали, при посту-
255
пленіи въ пользованіе борющихся между собою интересовъ, зло-
вредною силой, изъ-за обладанія которою началось между этими
интересами бѣшеное состязаніе. Стремленіе человѣка къ счастью,
столь законное и естественное въ гармонической общности же-
ланій и трудовъ, оказалось лишь источникомъ ненависти, за-
висти и безпорядковъ въ средѣ, въ которой господствовалъ ин-
дивидуализмъ.
А если такъ, то къ чему произвольные эдикты и перевороты?
Ставя алчность въ безвыходное положеніе, Лоу достигъ только
того, что сдѣлалъ ее трусливою въ однихъ и бѣшеною въ дру-
гихъ. Преступленія, совершавшіяся одно за другимъ, стали на-
водить ужасъ на Парижъ. То какой-нибудь кредиторъ государ-
ства оказывается убитымъ тотчасъ по полученіи денегъ въ воз-
вратъ за билеты, то находили барина, заколотаго въ постели
его бывшимъ лакеемъ. Разнузданность стала такъ велика, что
среди бѣла дня, на улицѣ, дѣлались нападенія на извозчиковъ4).
И всякій скрывалъ свое богатство, пряталъ свои деньги. Такъ
какъ обращенный къ доносчикамъ призывъ принесъ надлежа-
щіе плоды, то недовѣрчивость проникла даже въ семьи. Лучшіе
друзья избѣгали встрѣчъ. Былъ случай даже, что сынъ донесъ
на отца* 2 * 4).
Надо было положить конецъ всѣмъ этимъ ужасамъ. Лоу обра-
тился къ мѣрамъ, благоразуміе которыхъ неоспоримо и, можетъ
быть, восторжествовалъ бы надъ опасностью, если бы ихъ вы-
полненіе не было парализовано аббатомъ Дюбуа и д’Аржансо-
номъ.
24 февраля 1720 г.8), послѣ торжественнаго совѣщанія ди-
ректоровъ Индійской компаніи, издано было повелѣніе, которымъ,
въ числѣ другихъ замѣчательныхъ пунктовъ, постановлялось, что
на будущее время завѣдываніе и управленіе королевскимъ бан-
комъ предоставляется Индійской компаніи; что компанія ни при
какихъ обстоятельствахъ не будетъ обязана выдавать королю
авансы; что новые банковые билеты могутъ быть выпускаемы
не иначе, какъ на основаніи постановленій совѣта, вытекаю-
щихъ изъ преній общихъ собраній компаніи; что при компаніи
не будетъ впредь конторы для продажи и покупки акцій4).
«НІ8І. (Іа зузіёте», т. III, стр. 45.
2) ІЫЛ.
а) сВёйехіопз роіііідаез зиг Іез Гіпаисез», т. I, стр. 245.
4) Извлеченіе изъ записей о совѣщаніяхъ Индійской компаніи.
256
Ничего лучше этихъ правилъ нельзя было и придуматьх).
Въ силу перваго изъ нихъ, компанія пріобрѣтала значеніе, спо-
собное поднять ея кредитъ. Вторымъ пунктомъ ставился пре-
дѣлъ разорительнымъ требованіямъ короля. Два послѣдніе пункта
вмѣстѣ ограничивали выпускъ банковыхъ билетовъ, что должно
было остановить ихъ пониженіе.
Правда, закрывая контору покупки, которую до тѣхъ поръ
компанія держала открытою, помянутое повелѣніе роняло акціи.
Но при тогдашнемъ положеніи дѣлъ важно было поддержать
банковые билеты, потому что они въ рукахъ у всѣхъ, потому
что курсъ ихъ былъ установленъ закономъ и, наконецъ, потому
что они были гарантированы государствомъ, тогда какъ акціи—на-
ходившіяся, впрочемъ, въ немногихъ рукахъ—имѣли единствен-
нымъ источникомъ спекуляцію, случайностямъ которой, конечно,
и подвергались. Лоу очень хорошо понималъ это. А потому и
было рѣшено принести акцію въ жертву билету: это неопровер-
жимо доказывается повелѣніемъ 24 февраля* 2).
Но придворные—большею частью крупные акціонеры—смо-
трѣли на дѣло иначе. Этимъ объясняется изданіе рокового по-
велѣнія отъ 5 марта, произвольно установлявшаго цѣну акціи
въ 9,000 ливровъ и предоставлявшаго акціи право быть предъ-
являемою въ банкъ для размѣна на 9,000 ливровъ банковыми
билетами. Никогда еще системѣ Лоу не было наносимо болѣе
рѣзкаго и рѣшительнаго удара. Принуждать банкъ къ покупкѣ,
по цѣнѣ 9,000 ливровъ, всякой акціи, которую предъявителю
вздумалось бы продать, въ такое время, когда государство уже
клонилось къ утратѣ кредита, значило дѣлать неизбѣжнымъ
увеличеніе числа банковыхъ билетовъ, а слѣдовательно ронять
ихъ цѣнность и распространять на всю массу бумаги то пони-
женіе, которое должно бы было коснуться только акцій. Это
было уже не только ошибкою, но и преступленіемъ.
Но преступленіе это было несправедливо приписано Лоу,
когда оно совершено было не только имъ, а противъ него. Въ
самомъ дѣлѣ, достаточно сопоставить повелѣніе 24 февраля съ
повелѣніемъ 5 марта—а изданы они были съ промежуткомъ въ
ЕогЬоппаіѳ хотя и явный противникъ Лоу, однако соглашается, что
правила эти были благоразумны. См. т. II, стр. 613.
2) Еп^епе Ваіге, выступившій обвинителемъ Лоу, но говоритъ въ своемъ
трудѣ ни слова объ этомъ знаменитомъ совѣщаніи, такъ оправдывающемъ
шотландскаго экономиста.
2о7
десять дней—чтобы убѣдиться, что они вытекали изъ двухъ со-
вершенно противоположныхъ вліяній.
Первымъ повелѣніемъ контора покупки была закрыта, а вто-
рымъ открыта вновь. Цѣлью перваго было воспрепятствовать
обезцѣненію банковыхъ билетовъ путемъ ограниченія ихъ вы-
пуска, второе же повелѣніе заставляло банкъ бросить въ обра-
щеніе громадную массу бумаги. Словомъ, первое повелѣніе при-
носило акцію въ жертву банковому билету, второе же, напро-
тивъ, отдавало билетъ въ жертву акціи.
Можно ли предположить, чтобы одинъ и тотъ же человѣкъ
менѣе, чѣмъ въ двѣ недѣли, могъ желать двухъ столь противо-
рѣчащихъ одинъ другому результатовъ? Повеленіе 24 февраля
спасало систему Лоу, разоряя нѣсколькихъ крупныхъ вельможъ,
губя систему. Ясно, что одно повелѣніе было дѣломъ Лоу, а дру-
гое дѣломъ двора.
Сверхъ того, доказательствомъ*' этого явился позднѣе декретъ,
изданный въ іюнѣ 1726 г., т. е. много времени спустя послѣ
паденія системы Лоу. Въ декретѣ этомъ было сказано: «Мы
признали, что компанія понесла потерю въ тысячу четыреста
семьдесятъ милліоновъ, вслѣдствіе операцій, исходившихъ отъ
нашей собственной воли въ теченіе нашего несовершеннолѣтія и
преимущественно отъ покупки конверсіи акцій въ банковые би-
леты; а такъ какъ она производила эти операціи и покупки един-
ственно во исполненіе нашихъ повелѣній, то...'» и т. д.
Конечно, Лоу слѣдовало бы дать отпоръ, протестовать, уда-
литься, но онъ, по неизвинительному малодушію, уступилъ. Онъ
ошибся даже въ томъ случаѣ, если предполагалъ, что эта пре-
ступная уступчивость обезоружитъ его враговъ, такъ какъ Дю-
буа, Ле Планъ и д’Аржансонъ именно эту-то минуту и избрали
для того, чтобы свергнуть его. Они представили регенту, что
шотландецъ—человѣкъ опасный по значенію его замысловъ и
по своей смѣлости; что онъ, вѣроятно, накопляетъ себѣ сокро-
вища и тайно переправляетъ ихъ за границу; что онъ поку-
паетъ земли лишь съ цѣлью получше замаскировать свою игру;
что такъ какъ ничто не приковываетъ его къ Франціи, то онъ
и покинетъ ее, когда разоритъ. Какая недостойная клевета!
Среди почти повсемѣстнаго разгара алчности, Лоу явилъ себя
самымъ безкорыстнымъ изъ людей; съ умѣренностью, вызывав-
См. І)иіоі. «КёГІехіопй роШЬще* 8цг Іен ііпапсое», т. 1, стр. 251.
ЛУИ планъ, т. г.	17
258
шею удивленіе, извлекалъ онъ лично для себя выгоды изъ соб-
ственной системы, которой многіе изъ его хулителей были обя-
заны своимъ богатствомъ, а впослѣдствіи оказалось, что онъ все
свое состояніе, до послѣдней крохи, помѣстилъ въ своемъ пріем-
номъ отечествѣ, такъ что при отъѣздѣ изъ Франціи у него не
осталось ни для себя, ни для семьи даже того имущества, ко-
торое онъ привезъ съ собою въ эту страну *). Прибавимъ, что
установленію своей системы онъ принесъ личныя жертвы, до-
статочно свидѣтельствующія о величіи его души. Въ его оправ-
дательныхъ запискахъ, касающихся всѣмъ извѣстныхъ въ ту
пору фактовъ, онъ напоминаетъ, что, когда предстояло населить
Луизіану, онъ, оберегая французское населеніе, на собственныя
средства выписывалъ изъ Германіи ремесленниковъ и земле-
пашцевъ, которые на его же счетъ проѣзжали черезъ Францію2).
Это—скажемъ мимоходомъ—доказываетъ, насколько чуждъ
былъ Лоу тѣмъ варварскимъ захватамъ бродягъ, которыми воз-
мущается Сенъ-Симонъ3). Притомъ, скандальными захватами
этими ознаменовано было лишь время распаденія системы Лоу,
потому что вначалѣ «число людей, изъявлявшихъ желаніе пере-
селиться въ Луизіану, было такъ велико, что для перевозки
ихъ недоставало у компаніи кораблей»4).
Мы доказали, что Лоу не былъ авторомъ эдикта отъ 5 марта:
это было вполнѣ ясно, въ виду сдѣланныхъ имъ энергичныхъ
попытокъ уничтожить послѣдствія этого эдикта. Безповоротно
рѣшившись, если возможно, принести въ жертву интересу на-
рода, въ рукахъ котораго находились банковые билеты, интересъ
нѣсколькихъ богатыхъ вельможъ, владѣвшихъ акціями, Лоу за-
думалъ выпустить въ обращеніе на тридцать милліоновъ звон-
кой монеты. Индійская компанія, чрезъ своихъ эмиссаровъ, упо-
требила бы эту монету на изъятіе изъ обращенія возможно
большаго количества билетовъ, съ тѣмъ, чтобы потомъ совер-
шенно упразднить ихъ; акціямъ же, которыя не вернулись бы
къ ней, она предоставила бы обращаться за предѣлами Фран-
ціи 5). Такимъ образомъ, послѣдній проектъ, который былъ пред-
ставленъ Лоу Филиппу Орлеанскому, заключался въ томъ, чтобы
2) Письмо Лоу къ герцогу Вурбонскому. *Оеиѵгех сіе Ъаіѵ*. стр. 399.
'-) «Мёшоігез .іисШісаШ'з де Ъаіѵ». въ его «Оеиѵгез», стр. 410.
8) «Мёшоігев де 8аіпі-8ітоп», т. ХѴ11І, гл. XIII, стр. 182.
4) «Мёіпоігея зизШісаШч», стр. 410.
ь) «Ніяі,. ди яувѣеше», т. III, стр. 144,
259
поднять кредитъ банковыхъ билетовъ путемъ ихъ привлеченія
въ казну, а акціямъ дать постепенно понизиться до предѣла,
намѣченнаго вѣроятными прибылями отъ нихъ. «Но—говоритъ
одинъ авторъ того времени—министры четверного союза, соеди-
нившись между собою противъ финансовой системы, которая
прямо мѣшала ихъ политической системѣ, нашли подпольные
ходы, чтобы добиться принятія проекта д’Аржансона»1). Про-
ектъ же этотъ былъ просто объявленіемъ банкротства.
Повелѣніемъ, которымъ учрежденъ былъ королевскій банкъ,
назначено было билетовъ къ выпуску на сто милліоновъ; годъ
спустя, разрѣшено было отпечатать банковыхъ билетовъ на
сумму до милліарда; наконецъ, со времени эдикта 5 марта, ока-
залось, что вслѣдствіе обманныхъ выпусковъ, сдѣланныхъ по
волѣ регента, превышена цифра въ два милліарда шестьсотъ
милліоновъ. Понятно, какъ сильно были дискредитированы бан-
ковые билеты вслѣдствіе столькихъ причинъ вмѣстѣ; д’Аржан-
сонъ предложилъ * 2 * * *) публично заявить объ этомъ и постановить
о постепенномъ пониженіи цѣны акціи до 5,000 ливровъ, а бан-
коваго билета до половины его стоимости.
Это неожиданное предложеніе взбѣсило Лоу: онъ увидѣлъ,
что существуетъ предвзятое намѣреніе повалить его систему и
раздавить народъ подъ ея развалинами. Какой вопль должны
были поднять владѣльцы банковыхъ билетовъ, узнавъ, что по-
гибла половина ихъ состоянія! Офиціально засвидѣтельствовать
паденіе бумаги, конечно, еще не значило вызвать его; но развѣ
это не было равносильно ускоренію этого паденія и приданію
ему значенія непоправимой бѣды? Сколько ни ссылался Лоу на
принципы кредита, разума, очевидности—побѣда осталась на
сторонѣ д’Аржансона, котораго поддерживалъ Дюбуа, которому
Георгъ I исходатайствовалъ повышеніе въ санъ архіепископа
камбрэскаго и который поспѣшилъ засвидѣтельствовать Англіи
свою преступную признательность8). Авторъ «ѴіейеЬопів-РЬіІірре
Д’ОгІёапз» увѣряетъ, что д’Аржансонъ, изъ ненависти къ Лоу,
выхлопоталъ однажды разрѣшеніе на его арестованіе, но что
когда дѣло дошло до подписанія приказа о томъ, регентъ раз-
2) ІЫ&., стр. 146.
2) См. *Ѵіе йе Ьошз-РЫІірре (Г0г1ёапе>, раг М. 7>. .7. ЛЛ, не упуская изъ
вида, что авторъ заклятый врагъ Лоу.—См. также «Мётоігез (іе 8аіп{-8і-
іпоп*. т. XVIII, гл. XV, стр. 211.
•) <Ѵіе (Іе Ьоаіз-РЪіІірре (і’Огіёапз», раг М. Ъ. М.
17*
260
думалъ; и вотъ д’Аржансонъ нашелъ болѣе вѣрное средство по-
губить своего врага. Изданъ былъ эдиктъ отъ 21 мая, и Лоу
допустивъ своихъ противниковъ воспользоваться его именемъ,
тѣмъ самымъ переполнилъ мѣру ошибокъ, которыя должны быть
отнесены на счетъ его слабости.
На слѣдующій день Парижъ представлялъ ужасное зрѣлище.
На улицахъ встрѣчались одни только искаженныя отчаяніемъ
или бѣшенствомъ лица. Со всѣхъ сторонъ раздавались жалобы
и ругательства. Нѣкоторые, будучи не въ силахъ вынести мысли
о своемъ разореніи, съ отчаянія лишали себя жизни. Счастье
тѣхъ, кто избѣгъ крушенія или сумѣлъ воспользоваться имъ,
казалось еще болѣе усиливало общую скорбь, удвоивая ея рѣз-
кія проявленія. Въ то же время разныя невѣдомыя личности
старательно распространяли ужасъ таинственными росказнями.
Пущено было въ обращеніе воззваніе, составленное въ слѣдую-
щихъ выраженіяхъ: «Васъ извѣщаютъ, что въ субботу или
воскресенье должна быть устроена Варѳоломеева ночь, если по-
ложеніе дѣлъ не измѣнится. Не выходите со двора ни вы, ни
ваши слуги. Да сохранитъ васъ Богъ отъ огня!» Герцогъ Бур-
бонскій, принцъ Конти, маршалъ Вильруа, поспѣшили опубли-
ковать, что они рѣшительно не одобряютъ послѣдняго эдикта и
что они не присутствовали въ засѣданіи совѣта, въ которомъ
онъ былъ принятъ. Пришлось отмѣнить зловѣщій эдиктъ, но
ударъ былъ уже нанесенъ. Лоу былъ вначалѣ пощаженъ. На-
родное негодованіе обратилось на д’Аржансона и выразилось съ
такою ужасною силой, что онъ палъ. Ни твердость его, ни его
обширныя связи, ни неутомимая его дѣятельность, ни его
услуги—ничто не могло спасти его отъ опалы. Ле Бланъ не
осмѣлился поддержать его, Дюбуа его бросилъ, и онъ удалился
въ Сентъ-Антуанское предмѣстье, въ монастырь, который былъ
имъ же построенъ и аббатесса котораго считалась его любовни-
цею. Смерть его въ слѣдующемъ году вновь пробудила ненависть
народа, который произвелъ на его похоронахъ безпорядки и,
такимъ образомъ, преслѣдовалъ его даже въ могилѣ.
Затѣмъ начался рядъ мѣръ, клонившихся къ полному раз-
рушенію системы Лоу; улица Кэнкампуа была закрыта для пу-
блики; ажіотажъ растрачивалъ послѣдніе остатки своего недав-
няго пыла въ разбитыхъ на площади Людовика Великаго па-
латкахъ. Обмѣнъ десяти-ливровыхъ билетовъ на звонкую монету
вызвалъ возмущеніе, во время котораго трое людей поплатились
261_
жизнью; трупы ихъ были носимы по Парижу, а мать регента
писала по поводу этого происшествія: «Мой сынъ хохоталъ во
время этой суматохи». Лоу вынужденъ былъ скрываться отъ
взрывовъ общественнаго негодованія, обрушившагося наконецъ
и на него. Парламентъ гнѣвно оппонировалъ регенту и былъ
изгнанъ въ Понтуазъ, при чемъ тамъ пошли празднества, при-
давшія этому изгнанію смѣшной, но и очаровательный харак-
теръ; потомъ, благодаря подкупу, парламентъ возвратился...
Вотъ какими чертами ознаменовался конецъ пережитаго Фрак-
ціею ослѣпительнаго и шумнаго сновидѣнія.
Англійскіе министры были внѣ себя отъ радости. Одинъ изъ
нихъ, мистеръ Шоубъ, написалъ аббату Дюбуа 15 января 1721 г.
слѣдующее письмо, бросающее такой яркій свѣтъ па значеніе
системы Лоу, на истинныя причины ея паденія, на происки
Англіи и предательство архіепископа камбрэскаго:
«Можете быть увѣрены, что мы вступили въ этотъ годъ съ
пожеланіемъ отъ всей души, чтобы онъ былъ для васъ очень
счастливымъ. Спѣшу заявить вамъ въ неизмѣнной увѣренности,
что наши пожеланія для васъ не безразличны. Лордъ Стэнгопъ
неоднократно собирался устно выразить вамъ свои пожеланія,
поздравить васъ съ мастерскимъ ходомъ, которымъ вы завер-
шили истекшій годъ, отдѣлавшись отъ соперника, одинаково
опаснаго и вамъ, и намъ, условиться съ вами насчетъ заботы
новаго года на югѣ и на сѣверѣ и относительно еще большаго
закрѣпленія благотворныхъ связей, которыя установлены вами
между обоими государями» а).
Такимъ образомъ объясняется, почему Дюбуа тайно получалъ
отъ Англіи пенсію.
Что касается Лоу, бывшаго свидѣтелемъ неудачнаго исхода
его предпріятія, покинутаго эгоистичнымъ покровителемъ, ожи-
давшаго бѣды отъ предстоящаго возвращенія парламента и упав-
шаго духомъ, то онъ получилъ въ декабрѣ 1720 г. паспортъ.
Такъ какъ онъ все свое состояніе помѣстилъ во Франціи и оно
было конфисковано, то онъ выѣхалъ въ чужомъ экипажѣ, имѣя
при себѣ всего 800 луидоровъ и оставляя за собою толпу него-
дяевъ и неблагодарныхъ, готовую разорвать его и повсюду бы-
вающую такою многолюдной. Въ Брюсселѣ, куда онъ прежде
всего направился, посланецъ русскаго царя Петра настоятельно
’) «Соггеэрошіаиее іиёііііе <іѳ ВиЪоіз», т. II, стр. 2.
262
просилъ его взять па себя управленіе финансами русской импе-
ріи 1). Но несправедливость враговъ убила въ немъ отвагу и
навсегда расхолодила его сердце. Поскитавшись нѣсколько вре-
мени по Европѣ, онъ удалился въ Венецію. Здѣсь посѣтилъ его
Монтескье, который былъ пораженъ смѣлостью замысловъ, еще
создававшихся этимъ неукротимымъ умомъ. Постоянно обращая
взоры на Францію, Лоу писалъ ея правителю: «Помните, что
государь долженъ оказывать кредитъ, а не пользоваться имъ!»
Онъ умеръ заброшеннымъ, почти въ нищетѣ и, въ видѣ наслѣд-
ства, оставилъ по себѣ оклеветанную память.
Система этого знаменитаго и несчастнаго человѣка, будучи
лишена живого духа и искажена, не могла дать тѣхъ результа-
товъ, какихъ ожидалъ отъ нея его геній; но теперь легко со-
образить, какъ тяжеловѣсенъ и непоправимъ былъ ударъ, нане-
сенный ею старымъ обычаямъ, старымъ правамъ; въ этомъ, по
крайней мѣрѣ, отношеніи она сильнѣйшимъ образомъ поспособ-
ствовала дѣлу революціи.
Впрочемъ, революція, ставшая неизбѣжною, уже надвигалась
въ видѣ тысячи различныхъ явленій, тысячами открытыхъ и
темныхъ путей и съ непобѣдимою силой. Точно будто при ре-
гентствѣ поднялся смертоносный вѣтеръ, хлеставшій своими по-
рывами дворянъ, поповъ и королей, все то, что нѣкогда вызы-
вало въ людяхъ почтеніе и страхъ.
Такъ, въ то время, когда дворяне унижались до грубѣйшей
алчности, этой столь новой для нихъ страсти, люди судебнаго
званія, по поводу вздорныхъ препирательствъ изъ-за мѣстниче-
ства, отдавали герцоговъ и пэровъ на посмѣшище толпѣ, и пар-
ламентъ смѣлою рукой разоблачалъ происхожденіе патриціан-
скихъ фамилій. Въ запискѣ парламента можно было прочесть,
что «дворянское званіе наибблѣе гордыхъ придворныхъ вельможъ
частью гадательно, частью относится къ недавнему времени; что
герцоги д’Юзэсъ происходятъ отъ Жеро Баете, возведеннаго въ
дворянское званіе въ 1304 г. и бывшаго сыномъ Жана Баете,
который былъ аптекаремъ въ Вервье; что родъ Нёвиль-Вильруа
происходитъ отъ рыботорговца, состоявшаго дворецкимъ у
Франциска I; что родоначальникомъ многочисленнаго потомства
домовъ Ларошфуко, Русси и т. д. былъ приказчикъ мясотор-
говца, по имени Жоржъ Бэръ; что генеалогія герцоговъ Ришлье
*) Ье/ноніеу, т. VI, гл. X, стр. 342.
268
идетъ отъ Рене Виньеро, служившаго лакеемъ и игравшаго на
лютнѣ у кардинала Ришлье, на сестрѣ котораго, соблазнивъ ее,
онъ женился; что подлинная фамилія дома Люинь есть Аль-
беръ—фамилія, которую носилъ адвокатъ изъ мѣстечка Мора,
имѣвшіе трехъ сыновей: Люиня, Бранта и Кадне, до такой сте-
пени бѣдныхъ, что у нихъ на троихъ была всего одна шинель,
которую они и носили поочередно х).
«Греки и римляне—прибавлялось въ этой запискѣ—отдавали
судейскому одѣянію преимущество передъ шпагой, потому что
сила служитъ лишь опорою правосудію и должна быть прини-
маема въ соображеніе лишь постольку, поскольку она пригодна
для его поддержанія. Венеціанская, Голландская и І’енуэзская
республики донынѣ держатся этого правила; а между тѣмъ го-
спода, которые въ своихъ малѣйшихъ дѣлахъ падаютъ ницъ
передъ людьми, носящими судейское одѣяніе, ставятъ себѣ за
честь то, что презираютъ это одѣяніе!»
Надолго ли могло дворянство сохранить свое обаяніе въ гла-
захъ народа, когда сама высшая магистратура королевства на-
носила такіе удары?
Съ другой стороны, во главѣ церкви стояли лишь недостой-
ные прелаты. Одни изъ нихъ, какъ, напр., Бисси и Тансенъ,
компрометировали ее своими интригами, другіе, въ родѣ Тресана,
неслыханнымъ смѣшеніемъ скептицизма и нетерпимости, а мно-
гіе— циничнымъ выставленіемъ напоказъ своей продажности.
Въ числѣ жившихъ на широкую ногу развратниковъ называли
кардинала Рогана, который проводилъ все свое время въ томъ,
что кичился своею красотой, задавалъ роскошные пиры, ухажи-
валъ за дамами и свѣжій цвѣтъ своего лица поддерживалъ мо-
лочными ваннами. Архіепископъ арльскій пріобрѣлъ скандаль-
ную славу своими любовными похожденіями съ г-жами Арлагъ
и Перэнъ де-Гравэзонъ, которыя были монахинями Сенъ-Сезэр-
скаго аббатства. Въ сопровожденіи своего сотоварища по куте-
жамъ, аббата Бюсн, архіепископъ проводилъ часть дня въ мо-
настырѣ, а по наступленіи ночи впускалъ чрезъ задній ходъ
соблазненныхъ имъ монахинь, которыя возвращались лишь на
слѣдующее утро * 2). Аббатъ Дорсанъ 3) разсказываетъ, что одна
«Мёшоіге роаг 1ѳ рагіетепі сонСге Іеа сіиса еѣ раігез*, ргёзепіё а топ-
зеі&пѳиг 1е сіис (ГОгІёапа, гё&епі.
2) ««Іоигпаі сіе І’аЪЪё 1)от8«ппе», т. III, стр. 99.
3) ІЫ(1.9 стр. 98.
264
женщина легкаго поведенія, приговоренная въ Эксѣ къ повѣ-
шенію, воскликнула, когда ее вели на казнь: < Можетъ ли быть,
чтобы повѣсили женщину, которая имѣла честь пользоваться
вниманіемъ г. арльскаго архіепископа и г. аббата Бюси?» Ришлье,
говоря объ оверньскомъ аббатѣ, котораго регентъ произвелъ въ
санъ турскаго епископа, могъ сказать, никого не повергая въ
удивленіе: «Онъ могъ бы быть епископомъ развѣ одного только
города, который для него слѣдовало бы возродить, именно—
Содома» ’). А кто же былъ представителемъ величія святѣйшаго
престола? Нунцій Бентиволіо, бывшій солдатъ, человѣкъ распут-
ный, грубый и завѣдомый любовникъ одной танцовщицы. Огъ
нея онъ имѣлъ ребенка, который появлялся на театральной сценѣ
подъ именемъ Дюваля, но котораго публика прозвала «СопзШп-
Ііоп», въ видѣ намека на буллу «Ѵііщ’еііііиз» 2).
Но отвратительнымъ явнымъ распутствомъ превосходилъ
всѣхъ другихъ Дюбуа, на котораго, повидимому, падала наиболь-
шая доля общественнаго презрѣнія. Въ безстыдствахъ, описан-
ныхъ Светоніемъ въ «Біографіяхъ двѣнадцати императоровъ»,
не найдется ничего такого, что могло бы сравняться съ «хлыстов-
скимъ праздникомъ» 3), устроителемъ котораго былъ Дюбуа; и
репутація послѣдняго была такова, что въ народѣ его называли
не иначе, какъ позорною кличкой, присвоенной поставщикамъ
удобствъ для низменнѣйшаго разврата. Однако онъ захотѣлъ
быть епископомъ камбрэскимъ и достигъ этого. Для этого нужно
было, чтобы двое епископовъ согласились засвидѣтельствовать
чистоту его нравовъ, и такіе епископы нашлись: то были Тре-
санъ и Масильонъі Вотъ что сказано по этому поводу въ днев-
никѣ аббата Дорсана 4).
«Никто не удивился готовности нантскаго епископа дать
такое свидѣтельство, такъ какъ онъ уже ранѣе призналъ этого
аббата достойнымъ священнослуженія и рукоположилъ его; но
г) «Лоигпаі (іе ГаЬЬё Вогъаппе», стр. 198.
2) Панскую буллу, особенно же буллу <Стпі§епіІи8», изданную папою Кли-
ментомъ XI въ 1713 г. противъ янсѳнистовъ, французы обыкновенно назы-
ваютъ «сопзіііиііоп». (Переѳод.).
а) Рёіе (іез Ріа^еііавіз.—ЕІа^еПапіз (отъ глагола На^еіісг, стегать, хле-
стать) назывались фанатики-сектанты XIII в., истязавшіе себя самобичева-
ніемъ. Намъ казалось, что слово это всего ближе передается по-русски сло-
вомъ «хлысты». (Перев.).
*) «Доагпаі сіе ГаЬЪё Вогваппе», т. III, стр. 226.
265
всѣ благомыслящіе люди были опечалены тѣмъ, что подобнымъ
свидѣтельствомъ осквернилъ себя г. клермонскій епископъ Ма-
сильонъ. Каждому вспоминались истины, которыя онъ такъ
часто проповѣдывалъ въ Парижѣ и наперекоръ которымъ такъ
публично поступалъ. Нельзя выразить, какое впечатлѣніе про-
извелъ этотъ поступокъ на многихъ людей свѣта, считавшихъ
себя въ правѣ заключить по немъ, что самые знаменитые пропо-
вѣдники и даже епископы смотрятъ на религіозныя истины
какъ на игру».
Но къ этому первому скандалу Дюбуа сумѣлъ прибавить
еще другой, болѣе позорный и болѣе яркій. 9 іюня 1720 г. въ
аббатствѣ ѴаІ-йе-Сгасе состоялось его посвященіе, обставленное
пышностью, достойною папы. При немъ находились Тресанъ и
Масильонъ, тѣ самые, которые засвидѣтельствовали передъ Бо-
гомъ и людьми святость его жизни. На церемоніи присутство-
вали принцы, придворные сановники и много иностранныхъ
посланниковъ. Филиппъ Орлеанскій, изъ остатка стыдливости,
рѣшилъ было уклониться отъ участія въ этомъ торжествѣ, но
рѣшеніе это было побѣждено сообщницею Дюбуа, г-жею Парабэръ,
въ опьянѣніи страстной ночи.
ЕДва состоялось посвященіе архіепископа камбрэскаго, какъ
разнеслась странная вѣсть, которая стала настолько настойчивою,
что мы находимъ упоминаніе о ней въ офиціальной депешѣ прус-
скаго посланника ').
«Нѣкая женщина очень низкаго происхожденія, уроженка
Генегау, дошедшая до крайней нищеты, заявила, что состоитъ
въ замужествѣ съ аббатомъ Дюбуа и имѣетъ отъ него нѣсколь-
кихъ дѣтей. Такъ какъ при нѣсколько большей щедрости, чѣмъ
какую проявилъ этотъ сановникъ, можно было бы зажать ротъ
этой твари, то непонятно, какимъ образомъ онъ настолько утра-
тилъ свой небольшой разсудокъ, что не предусмотрѣлъ, какому
позору подвергаетъ его это открытіе. Впрочемъ, многіе припи-
сываютъ ему такія гнусныя привычки, что, на ихъ взглядъ,
предполагать въ немъ вкусъ въ женщинахъ значило бы дѣлать
ему слишкомъ много чести. Приключившійся съ нимъ случаіі
показываетъ, что онъ способенъ на все и что его не затруднитъ
никакой грѣхъ».
Если бы порочныя качества Дюбуа безчестили его одного,
1) «Ьёрёсііе сіи шіпініі’е <1е Ргиаао, ліаіепіін, 9 аойі 1720.
266
исторіи, конечно, не стоило бы останавливаться на нихъ; но
этому человѣку суждено было придать своей безнравственности
историческое значеніе посредствомъ ловкости, съ которою онъ
привилъ такую же гнусную безнравственность главнымъ евро-
пейскимъ кабинетомъ и всей церкви. Чтобы стать геніальнымъ,
ему недоставало только души, и онъ былъ въ своей низости,
по крайней мѣрѣ, глубокъ. Терзаясь желаніемъ сравняться въ
могуществѣ съ Мазарини и Ришлье, онъ далъ своему честолю-
бію такой размахъ, который изумляетъ въ человѣкѣ, до такой
степени развратномъ. Добиться кардинальской шапки, сдѣлать
тѣмъ самымъ папскій престолъ солидарнымъ съ недостойнымъ
прелатомъ и, въ нѣкоторомъ родѣ, обратить католицизмъ въ
поруку себѣ—вотъ что осмѣлился онъ задумать. Духовенство же
оказалось въ ту пору настолько опошлившимся, что подобный
замыселъ не показался ни безумнымъ, ни наглымъ. Правда,
Дюбуа пользовался поддержкою Англіи, а одною изъ чертъ
англійской политики является то, что служащихъ ей она, пре-
зирая, возводитъ на высоту.
Итакъ, Дюбуа могъ разсчитывать на успѣхъ, но пріемы, при
помощи которыхъ онъ добился его, останутся вѣчнымъ памят-
никомъ испорченности, въ которой погрязалъ тогда продажный
папскій Римъ. Чтобы составить себѣ правильное представленіе
о ней, надо обратиться къ дипломатической перепискѣ архіепи-
скопа камбрэскаго, надо прочитать письма, въ которыхъ онъ,
въ простотѣ дружескихъ изліяній, торгуетъ своею совѣстью и
совѣстью папы. «Не повторяю вамъ ничего—писалъ онъ въ
конфиденціальной депешѣ къ іезуиту Лафитб, который по его
ходатайству былъ назначенъ епископомъ систеронскимъ и былъ
агентомъ его интригъ въ Ватиканѣ—не повторяю вамъ ничего
изъ того, что я поставилъ бы себѣ въ честь и удовольствіе
сдѣлать по отношенію не только къ его святѣйшеству, по даже
и кардиналу Альбани: всякія старанія, услуги, подарки, эстампы,
книги, драгоцѣнныя вещи, всякаго рода любезности—каждый
день будетъ присылаться что-нибудь новое и неожиданное,
лишь бы нравилось» *).
Зная пристрастіе Климента XI къ роскошнымъ переплетамъ,
онъ говоритъ въ одномъ изъ писемъ:
«У меня передъ глазами каталогъ книгъ, которыя, какъ вы
*) <Соггеброп<1аисе іпёііііе ііе ЪиЪоіз*, т,. I, стр. 341.
267
полагаете, могли бы быть пріятны его святѣйшеству... Прошу
васъ отмѣтить, что я могу дѣлать и присылать, такъ сказать,
еженедѣльно и со всѣми отправляемыми въ Римъ курьерами,
чтобы засвидѣтельствовать мое почтительное вниманіе къ тому,
что можетъ доставить его святѣйшеству удовольствіе. Узнайте
отъ его приближенныхъ, какія маленькія французскія сочиненія
можно бы выбрать для его ежедневнаго употребленія, какіе пе-
реплеты могутъ ему больше всего понравиться и нѣтъ ли во
Франціи, Англіи или Голландіи эстамповъ, могущихъ развлечь
его» *).
Первый чиновникъ канцеляріи иностранныхъ дѣлъ Пеке, съ
своей стороны, писалъ систеронскому епископу:
<Вы настолько двинули дѣло впередъ, что мы должны по-
мочь вамъ, насколько можемъ, докончить его. Мнѣ неизвѣстно,
какія надежды вы дали кардиналу Альбани, но, чтобы дать
вамъ въ руки нѣчто положительное, нашъ меценатъ разрѣшаетъ
вамъ обѣщать—и дастъ вамъ возможность исполнить это въ
тогъ день, когда папа окажетъ ту милость - кардиналу Альбани
двадцать тысячъ римскихъ экю, съ обезпеченіемъ выдачи даль-
нѣйшихъ десяти тысячъ, какъ только курсъ нѣсколько улуч-
шится; или же, если это пріятнѣе кардиналу Альбани, нашъ
меценатъ обяжется выдать назначенному его высокопреподо-
біемъ лицу двадцать тысячъ ливровъ звонкою монетой въ Па-
рижѣ послѣ производства, безъ всякаго промедленія... Вы пой-
мете, что это не будетъ ни единственнымъ, ни наиболѣе суще-
ственнымъ плодомъ признательности».
И въ самомъ дѣлѣ, Дюбуа, зная, что римскій дворъ очень
тяготился обязательствомъ выплачивать пенсію Претенденту* 2),
обѣщалъ взять тайно на себя, вмѣсто папы, уплату этой пен-
сіи, которая составляла, между тѣмъ, не меньше какъ 12,000 рим-
скихъ экю въ годъ. Этимъ онъ совершалъ измѣну по отноше-
нію къ своему высшему покровителю, королю Георгу I; но для
этого гнуснаго честолюбца не существовало ни одного грязнаго
поступка, на который онъ не былъ бы способенъ.
*) «Соггезрошіапсе іпесіііе <1с БиЪоів», т. I, стр. 394.
2) Т. е. сыну англійскаго короля Іакова II Стюарта Іакову ІП, жив-
шему въ Римѣ, гдѣ у него въ 1720 г. родился сынъ Чарльвъ-Эдуардт. Стю-
артъ, тоже называвшійся «Претендентомъ» и, какъ извѣстно, сдѣлавшій впо-
слѣдствіи нѣсколько безуспѣшныхъ попытокъ добыть вооруженною силой
англійскую корону своему отцу. (Перев.).
26Я
Счастлива еіце была Франція, чго за осуществленіе надеждъ
любимца Филиппа Орлеанскаго она поплатилась лишь своимъ
золотомъ, растрачивавшимся на огромные унизительные расходы!
Хитрый же и жадный Климентъ XI думалъ только о томъ,
какъ бы продать возможно дороже то, что такъ пламенно же-
лалъ купить архіепископъ камбрэскій. Онъ старался поддер-
живать въ немъ эту страсть, со дня на день воспламеняя ее
заранѣе разсчитанными проволочками и ложными увѣреніями.
Папа принималъ все: и рѣдкія книги, и картины, и цѣнные
переплеты, постоянно обѣщая просимую кардинальскую шапку,
но все не давая ея. Вскорѣ онъ потребовалъ, чтобы Франція
была повергнута къ его ногамъ: онъ былъ слиткомъ увѣренъ
въ томъ, что встрѣтитъ повиновеніе! Отсюда стараніе Дюбуа
замѣнить преслѣдованіемъ тѣ милости, которыя были вначалѣ
дарованы регентомъ янсенистамъ; отсюда и происки, завершив-
шіеся признаніемъ за государственный законъ той буллы «ІТпі-
депііиа», которой предстояло породить на полстолѣтія вражду
и раздоры.
Что еще добавить къ картинѣ столькихъ нивостей? Дюбуа
узналъ, что епископъ систеронскій тратитъ на любовницъ и
кутежи часть суммъ, посылавшихся ему для подкупа папы и
кардиналовъ. Въ одномъ изъ писемъ архіепископа камбрэскаго
говорится: «Прослѣдивъ путь, которымъ, какъ сообщалъ мнѣ
епископъ систеронскій, направлены были часы и брилліанты,
я нашелъ какъ очень темныя, такъ и слиткомъ ясныя укло-
ненія отъ этого пути». Въ глазахъ такого человѣка, какъ Дю-
буа, агентъ его только доказывалъ этими поступками свою да-
ровитость; поэтому онъ и не подумалъ отказаться отъ его
услугъ: ему нужно было, чтобы ему служили пороками, отнюдь
не заурядными. Но только, въ видахъ лучшаго направленія
переговоровъ съ Римомъ, онъ присоедилъ къ Лафитб кардинала
Рогана и аббата Тансэна. Пока все это происходило, Климентъ XI
умеръ. Тогда интрига приняла другой оборотъ: было условлено
домогаться избранія въ папы того, кто согласится произвести
Дюбуа въ кардиналы. Великимъ дѣломъ христіанства стала за-
бота о томъ, чтобы облачить въ римскую пурпуровую мантію
человѣка, котораго регентъ имѣлъ привычку называть своимъ
«чудакомъ». Упомянемъ о подробностяхъ этого отвратительнаго
дѣла покороче. Въ конклавѣ золото стали раздавать пригорш-
нями. По выраженію самого Дюбуа, «куплена была вся семья
269
Альбани, какъ покупаютъ фарфоровую посуду». За тысячу экю
епископъ систеронскій заручился содѣйствіемъ нѣкой курти-
занки, Мариначіи, пользовавшейся неотразимымъ вліяніемъ въ
прикосновенныхъ къ Ватикану кругахъ Кончилось тѣмъ, что
Конти былъ избранъ въ папы лишь послѣ того, какъ далъ
письменное обязательство предоставить Дюбуа кардинальскую
шапку. И въ маѣ 1723 года, когда состоялось общее собраніе
французскаго духовенства, оно единогласно выбрало въ свои
предсѣдатели не кого иного, какъ Дюбуа. До такой степени онъ
сумѣлъ вовлечь въ свой позоръ всю церковь!
Оставалось лишить послѣднихъ слѣдовъ обаянія еще и ко-
ролевскую власть, и это сдѣлано было регентомъ, посредствомъ
чрезмѣрной, смѣлой до отваги разнузданности нравовъ.
По свидѣтельству его матери, Шарлотты Баварской2), онъ
уже въ тринадцатилѣтнемъ возрастѣ доказалъ на дѣлѣ свою
возмужалость и съ тѣхъ поръ жажда сильныхъ страдостраст-
ныхъ наслажденій не покидала его. Притомъ, въ немъ не было
ничего такого, что могло бы облагородить или отвлечь этотъ
порывъ чувственности, такъ какъ сердце его рано и навсегда
закрылось для поэзіи и любви. Отъ женщинъ онъ требовалъ
не ума, не граціи, не красоты, не плѣнительной стыдливости,
не таинственныхъ чаръ нѣжности; напротивъ, онъ желалъ ви-
дѣть ихъ подпившими, нахальными, дрожащими и почти обезо-
браженными привычкою къ непристойной похоти. Любилъ онъ
также блескъ и шумъ оргій, которыми, вмѣстѣ со своею лич-
ностью, компрометировалъ и представляемую имъ королевскую
власть. Людовикъ XIV умѣлъ даже въ своихъ любовныхъ по-
хожденіяхъ оставаться королемъ. По своей гордости, онъ тре-
бовалъ, чтобы всякій изъ стоящихъ ниже его уважалъ тѣ узы,
которыя самъ онъ расторгалъ. Дворъ его лежалъ распростер-
тымъ у ногъ его незаконнорожденныхъ дѣтей, онъ позволялъ
ему любоваться зрѣлищемъ его любовныхъ связей, но, вмѣстѣ
съ тѣмъ, онъ повелѣлъ ему быть пристойнымъ и сдержаннымъ,
какъ бы съ цѣлью показать, что все, даже скандалъ, соста-
вляетъ привилегію повелителя. Регентъ же былъ не такой че-
ловѣкъ, чтобы усчитывать свои пороки. Любя ихъ самихъ по
себѣ, онъ отдавался имъ безъ задней мысли, съ беззаботностью,
’) Письмо епископа ыістеронскаго отъ 23 іюня.
«Ега^шепЬ <.!<• ІеНген огі^іпаіел», ч. 1, стр. 233,
270
смѣясь, и находилъ хорошимъ то, что другіе брали съ него
примѣръ. Такимъ образомъ, онъ давалъ темнымъ слугамъ тре-
пать на ихъ грубыхъ празднествахъ остатки своей замаранной
власти и бросалъ свое достоинство на произволъ подчиненныхъ,
становившихся равными ему путемъ разврата. Случалось, что
во время представленія въ оперномъ театрѣ онъ приказывалъ
привести въ свою ложу какую-нибудь танцовщицу и тамъ раз-
дѣть ее \). По вечерамъ, въ извѣстные часы, въ особомъ мѣстѣ
Палэ-Рояля происходили такія сцены и являлись такія стран-
ныя опасности, что обычнымъ посѣтителямъ приходилось брать
себѣ въ охранители, въ диктаторы, въ повелители нѣкоего Ка-
нійака, который одинъ только изъ всѣхъ нихъ не поддавался
опьянѣнію. Все это было извѣстно публикѣ, потому что регентъ
нисколько не заботился о томъ, чтобы о дѣлахъ этихъ не знали,
и даже находилъ пикантнымъ, что завелъ въ центрѣ Парижа
свой островъ Капрею.
Существуетъ подозрѣніе въ томъ, что онъ развратилъ своихъ
собственныхъ дочерей, и таково было его рѣшеніе, чтобы въ
этомъ сомнѣвались. Сулави формально обвиняетъ его въ любов-
ныхъ связяхъ съ герцогинею Беррійской, съ дѣвицею Валуа,
съ аббатессою шельской, при чемъ прибавляетъ: «У меня есть
тому подлинныя, документальныя доказательства въ письмахъ
г-жи Валуа, которыя находятся въ моихъ рукахъ»3). Досто-
вѣрно, что въ его время его считали способнымъ на это. Гово-
рили, что онъ былъ до безумія влюбленъ въ руки герцогини
Беррійской; разсказывали, что однажды, въ возникшей изъ-за
ревности дракѣ, герцогиня, бросившись между своимъ любовни-
комъ и своимъ отцомъ, получила отъ послѣдняго, какъ нѣкогда
Поппея отъ Нерона, ударъ ногою въ животъ3); утверждали,
что г-жа Валуа только цѣною кровосмѣшенія купила освобо-
жденіе заключенному въ Бастиліи герцогу Ришлье; точно также
не была пощажена и аббатесса шельская4). Это обвиненія ужас-
ныя и надо думать, что они ложны; однако, они передавались
изъ устъ въ уста, потому что изступленныя непотребства ре-
гента дѣлали ихъ почти правдоподобными. Будучи распростра-
*) «Мёіап&ез Ііізіогіуиез Воіь^оигЛаіп», т. I, стр. 229.
-’) --«-Пёсасіепсе <1е Іа товагсЬіе>, т. II, стр. 77.
’) <НІ8І. <1и яузйёіпе», т. I. стр. 8.
*) Отсюда извѣстные, приписываемые Вольтеру, куплеты:
•Епйн ѵоіге езрііѣ киёгі...».
271__
няемы въ видѣ памфлетовъ слѣпцомъ, сидѣвшимъ у сенъ-рок-
скихъ воротъ и продававшимъ въ розницу индульгенціи, они
научали народъ презирать земныя власти.
Прибавимъ, что его общественная жизнь, въ концѣ концовъ,
оказалась погубленною въ безпутствѣ его жизни частной. Ему
случалось открывать рѣшенія самыхъ важныхъ дѣлъ театраль-
нымъ танцовщицамъ по выходѣ изъ ихъ объятій. Вскорѣ, когда
бѣшеная жажда наслажденій овладѣла имъ цѣликомъ, онъ пере-
далъ скучное дѣло повелѣвать людьми кардиналу Дюбуа. Онъ
первымъ началъ повиноваться этому негодяю, оставивъ за со-
бою только право наносить ему оскорбленія. То, что въ подоб-
номъ униженіи королевской власти было для нея гибельнаго,
было наконецъ еще болѣе усилено дряблою политикой; ибо, какъ
ни больно признаться въ этомъ, въ умѣ народовъ ужасъ пере-
ходитъ въ презрѣніе. Тиверій сталъ для римлянъ такъ ужасенъ
и до такой степени занялъ ихъ своимъ зловѣщимъ могуществомъ,
что они не могли питать по отношенію къ нему иного чувства,
кромѣ ненависти, которая менѣе опасна, чѣмъ презрѣніе. Его позор-
ныя дѣла не вызывали жалости, потому что они внушали страхъ.
Развратныя же выходки регента, напротивъ, не имѣли ничего
кроваваго, а потому людямъ замѣтнѣе была ихъ пошлая сторона.
А онъ, тѣмъ временемъ, только и думалъ о томъ, какъ бы
попріятнѣе вкушать легкія прелести всемогущества и вовсе не
задавалъ себѣ вопроса: не способствуетъ ли онъ этимъ гибели
монархіи? Кардиналу Дюбуа надо отдать справедливость въ
томъ, что онъ отнюдь не раздѣлялъ до самаго конца беззабот-
ности своего государя. Среди своего разгула и своихъ шутов-
скихъ выходокъ, человѣкъ этотъ всегда сохранялъ нѣкотораго
рода серьезную извращенность, и можно было бы сказать, что
въ потемкахъ его души умъ постоянно бодрствуетъ. Будучи
возведенъ въ санъ перваго министра, онъ попытался широтою
своихъ проектовъ заглушить въ себѣ ощущеніе собственной
низости. Стремясь поднять упавшую власть, онъ проявилъ много
силы и пылкую дѣятельность; онъ попытался преобразовать
управленіе, принялъ по отношенію къ парламенту тотъ вели-
чественный тонъ, которымъ Ришлье говорилъ съ дворянствомъ,
и предусматривалъ установленіе равенства въ налогѣ. Но под-
няться по наклонной плоскости было уже невозможно. Притомъ,
излишества по части распутства заранѣе пресѣкли кардиналу
Дубуа возможность излишествъ въ области честолюбія. Среди
272
своихъ усилій онъ и умеръ, осыпанный почестями, облечен-
ный безпредѣльною властью и все-таки не насыщенный—умеръ,
проклиная людей, произнося хулу на Бога, потому что умиралъ
съ полнымъ презрѣніемъ къ самому себѣ.
Регентъ пережилъ его ненадолго. Одаренный блестящими ка-
чествами, которыя онъ позорно расточилъ, онъ впалъ въ не-
исцѣлимую скуку. Будучи неспособенъ къ счастью, онъ сталъ
неспособенъ также и къ наслажденію, явлющемуся мечтою сча-
стія. Могъ ли онъ быть годенъ для управленія государствомъ
при своемъ полупотухтемъ взорѣ, при отяжелѣвшей головѣ,
при острой непреоборимой похотливости, отравлявшей его пылъ
горькимъ отвращеніемъ, не удовлетворяя его? Онъ уже чув-
ствовалъ себя не въ силахъ жить долѣе. Онъ впадалъ порою въ
тоску по вѣчномъ покоѣ въ могилѣ и едва ли оставалось ему
желать чего-нибудь другого; апоплексическій ударъ сразилъ его
на-смерть на колѣняхъ его пораженной ужасомъ любовницы.
Окинувъ теперь однимъ взглядомъ факты набросанной здѣсь
картины, мы увидимъ, что регентствомъ отмѣчена въ исторіи
Франціи по-истинѣ новая эра. Мы замѣтимъ, что система Лоу,
прививъ французамъ страсть къ дѣловымъ аферамъ и промыш-
ленные нравы, двинула Францію къ режиму буржуазнаго го-
сподства; что система Дюбуа заранѣе отняла у этого господ-
ства то, что составило бы его величіе; бросивъ французскую
націю въ союзъ, цѣною котораго было лишеніе господства на
морѣ; наконецъ, что при регентствѣ буржуазія поднялась,
благодаря опошленію дворянъ, духовенства и трона, т. е. всего
того, что не было буржуазіей.
Что же сталось за это время съ народомъ? Согбенный подъ
стариннымъ бременемъ, онъ страдалъ попрежнему; но страда-
нія его превысили мѣру и разразились взрывомъ лишь при ми-
нистерствѣ герцога Бурбонскагох). Обратитесь къ эдиктамъ того
времени, потому что именно по эдиктамъ надо разыскивать
прошлое бѣдняковъ, когда для возстановленія его въ исторіи
не оказывается слѣда его крови, пролитой на поляхъ битвъ
или на мостовой возмутившихся городовъ. Да, въ то время,
когда, сидя на лужайкахъ въ Шантильи, придворныя дамы въ
*) Т. е. герцога Людовика-Генриха Бурбонскаго, состоявшаго главою ре-
гентства во время нѳсовершѳннолѣтія короля Людовика XV и ставшаго пер-
вымъ министромъ по смерти Филиппа Орлеанскаго, въ 1723 г. (Перев.).
273
костюмахъ пастушекъ развлекались рисованіемъ граціозныхъ
сценъ изъ балета, когда опьяненный любовью герцогъ Бурбон-
скій истощалъ государственную казну тратами на устройство
волшебныхъ празднествъ для очаровательной маркизы дѳ-При2 * 4),
вѣсть о голодѣ волновала въ Парижѣ мрачныя полчища ни-
щихъ, по деревнямъ распространялось отчаяніе, и проѣзжія до-
роги переполнялись блѣднолицыми бродягами. Тогда хлынулъ
мутный потокъ спекуляцій, основанныхъ на общественномъ
бѣдствіи, и началось собираніе и припрятываніе богатствъ. До-
стойный братъ графа Шароле, который былъ предшественни-
комъ маркиза де-Сада по части внесенія мучительства и крови
въ развратъ и о которомъ разсказываютъ, что онъ стрѣлялъ
по кровельщикамъ ради удовольствія видѣть, какъ они падаютъ
съ крышъ8), герцогъ Бурбонскій проявилъ алчность, доходив-
шую до хищничества. По свидѣтельству Сенъ-Симона8), онъ не
постыдился стать въ ряды аферистовъ, занимавшихся искус-
ствомъ обогащенія на счетъ голодающаго народа. Въ Парижѣ
хлѣбъ не замедлилъ подняться въ цѣнѣ до девяти су за фунтъ,
соотвѣтственно чему вздорожалъ хлѣбъ и въ провинціи4). «Въ
Нормандіи—писалъ негодующій Сенъ-Симонъ къ Флёри—люди
питаются полевыми травами5 *). Я говорю это по секрету и кон-
фиденціально французу, епископу, министру и единственному
человѣку, который, повидимому, отчасти пользуется дружбою и
довѣріемъ короля и бесѣдуетъ съ нимъ съ глаза на глазъ—ко-
роля, который лишь по стольку король, по скольку у него есть
королевство и подданные, и который, хотя и числится первымъ
королемъ въ Европѣ, не можетъ быть королемъ великимъ, если
онъ не болѣе, какъ король нищихъ всякаго званія и если его
королевство обращается въ обширный госпиталь умирающихъ
и людей, доведенныхъ до отчаянія».
2) Извѣстная интриганка и поразительная красавица, бывшая любов-
ницею герцога Людовика-Генриха Бурбонскаго. Она состояла на жалованіи
у Англіи и, подъ руководствомъ ІІариса-Дюверне, пользовалась при мини-
стерствѣ герцога Бурбонскаго гибельнымъ вліяніемъ. Она была заму-
жемъ за маркизомъ дѳ-При ((1е Ргіе), состоявшимъ тогда французскимъ по-
сланникомъ въ Туринѣ, а потомъ обратившимся въ воспитателя юнаго Лю-
довика XV. Маркиза де-При въ 1727 г. отравилась. (Перев.).
2) Ъасгеіеііе, т. И, стр. 59.
•) 8аіпі-8ітоп, гл. ѴП, стр. 106.
4) «Мёшоігез зссгеіз <іе Иисіоз», т. II. стр. 209.
5) Письмо къ фрежюсскому епископу отъ 25 іюля 1725 г.
ЛУИ ВЛАНЪ. Т. I.	18
274
Появились дикіе эдикты. Для защиты имущихъ, которымъ
грозило крайнее обнищаніе, хранитель печатей д’Арменонвиль
установилъ — и, притомъ, безъ ограниченій, безъ ризличія и
безъ оговорокъ—жесточайшую изъ всѣхъ каръ, смертную казнь
за совершеніе домашнихъ кражъ1). А число голодавшихъ все
возрастало и вскорѣ пришлось загонять стонавшій и бушевав-
шій народъ въ тюрьмы, украшенныя названіемъ убѣжищъ, гдѣ,
по приказанію главнаго контролера Додёна, прибывающіе были
размѣщаемы въ повалку на соломѣ, «чтобы занимали меньше
мѣста» * 2). Уклоненіе отъ этого мрачнаго гостепріимства призна-
валось за преступленіе; но какъ узнать виновныхъ въ побѣгѣ
изъ убѣжищъ? «Рѣшено было—говоритъ Лемонте—ставить ни-
щимъ на тѣлѣ несмываемыя клейма, и нѣсколько ихъ было на-
правлено къ химикамъ, которые принялись испытывать на нихъ
различныя прижиганія» 3). Такъ какъ опыты эти оказались не-
удачными, то рѣшили клеймить нищихъ каленымъ желѣзомъ на
рукахъ. Послѣ этого оставалось только приступить къ поголов-
ному ихъ истребленію. Но большинство солдатъ, которыхъ
посылали гоняться за ними, при видѣ этихъ несчастныхъ лю-
дей, проникались непреодолимою жалостью къ нимъ, и — вещь
небывалая до тѣхъ поръ въ лѣтописяхъ тираніи — тамъ, гдѣ
жертвы могли бы быть безнаказанно перебиты, не оказывалось
налицо палачей.
Такъ накоплялись въ народѣ озлобленіе и гнѣвъ, которыми
буржуазіи предстояло такъ широко воспользоваться потомъ въ
послѣдней народной битвѣ. Однакоже, какъ далека была бур-
жуазія отъ того, чтобы понять святость и обязанности этой
естественной солидарности, которая, въ виду давнихъ угнете-
ній, соединяла воедино всѣхъ угнетенныхъ! Будучи поглощена
эгоизмомъ, долгое существованіе котораго породило столько бѣд-
ствій, она видѣла въ народѣ не столько страданія, которыя надо
было уврачевать, сколько страсти, подлежавшія обращенію про-
тивъ общихъ враговъ. Слѣдовательно, нечего удивляться тому,
что позднѣе, послѣ многихъ услугъ, оплаченныхъ неблагодар-
ностью, и множества случаевъ обманчиваго возбужденія, вышло
такъ, что разъяренныя собаки кинулись на охотниковъ. Стоитъ
О Вёсіагаііоп (Іи 4 тага 1724.
2) Инструкція интендантамъ, іюль 1724 г.
3) «Оенѵгев йе Ъетопіеу*, т. II, стр. 136.
275
призадуматься надъ слѣдующею страницей изъ исторіи мини-
стерства герцога Бурбонскаго.
Финансы находились въ ужасающемъ безпорядкѣ; Парисъ-
Дюверне внесъ въ принимавшіяся для устраненія кризиса мѣры
свойственную его натурѣ грубость. Понизить на-половину за-
конную цѣнность монеты, насильственно установить произволь-
ный предѣлъ цѣнамъ товаровъ, закрыть лавку всякаго торговца,
не желавшаго повиноваться деспотическимъ распоряженіямъ,
усмирять чрезъ солдатъ рабочаго, недовольнаго своимъ заработ-
комъ или опасающагося потерять его, — все это было не болѣе
какъ игрою для этого совѣтчика маркизы де-При. Но тщетны
были всѣ эти насилія! Бѣдствіе усиливалось; народъ не могъ
уже давать ничего, кромѣ своей крови. Тогда Парису-Дюверне
пришла мысль ввести налогъ въ размѣрѣ одной пятидесятой
части съ дохода, и налогъ этотъ онъ распространилъ на гра-
жданъ всѣхъ классовъ безъ изъятія. Другими словами, пріемы
тираніи оказались безплодными и пришлось прибѣгнуть къ
единственному, еще не примѣнявшемуся способу—къ справед-
ливости.
Но какое тотчасъ же возникло волненіе, какая поднялась
буря! Изъ среды духовенства раздались полныя горечи проте-
сты, послышались бѣшеные вопли. Какъ! Люди дерзаютъ про-
тянуть руку къ богатствамъ церкви! Совершается покушеніе на
неприкосновенныя права, которыя были уважаемы не только
набожнымъ Свят. Людовикомъ, но и при безграничномъ само-
властіи Людовика XIV! Духовенство охотно соглашалось обречь
себя обязанности сдѣлать добровольное приношеніе; требовать
же отъ него большаго—значило наносить оскорбленіе религіи,
оскорблять Бога: таковы были рѣчи высшаго духовенства. А
въ эту пору церковь, считая и монаховъ, пользовавшихся бене-
фиціями, имѣла въ своемъ владѣніи девять тысячъ замковъ,
двѣсти пятьдесятъ тысячъ мызъ или фермъ, сто семьдесятъ три
тысячи десятинъ виноградниковъ, тысячу четыреста плуговъ
на тысячи семистахъ десятинъ въ провинціи Камбрези, болѣе
половины имѣній, расположенныхъ въ Франшъ-Контех), и еже-
годные доходы церкви исчислялись не менѣе, какъ въ тысячу
двѣсти двадцать милліоновъ* 2). Тѣмъ не менѣе, эти служители
2) Предисловіе къ повелѣнію отъ 17 мая 1731 г.
2) Письмо кардинала Флёри въ совѣтъ Людовика XV.
4*
276
милосерднаго Бога,—Бога, родившагося въ ясляхъ, сплотились
между собой, съ цѣлью свалить на бѣдняка давившее его бремя,
и, послѣ шумныхъ засѣданій, разъѣхались, заявивъ, что не
подчинятся желаніямъ короля.
Сопротивленіе дворянства дышало не меньшей злобой и было
не менѣе преступно; но достойно замѣчанія то, что наиболѣе
горячее, наиболѣе страстное сопротивленіе оказано было корпо-
раціей, которая политически являлась представительницею бур-
жуазіи. Когда созванъ былъ королевскій парламентскій судъ,
члены парламента собрались среди чрезвычайнаго возбужденія.
Лица ихъ были мрачны, каждый старался держаться торже-
ственно и дѣлалъ видъ, будто считаетъ налогъ гибелью госу-
дарства. Генеральный прокуроръ Жильберъ, по самой сущности
своихъ обязанностей вынужденный настаивать на внесеніи по-
велѣнія о налогѣ въ записи парламента, заявилъ, что произно-
сить свою рѣчь ему такъ же тяжело, какъ пожертвовать жизнью,
а когда хранитель печатей захотѣлъ приступить къ голосова-
нію, парламентъ отвѣтилъ ему единогласнымъ отказомъ отъ
преній. Разразились, въ свою очередь, и провинціальные парла-
менты. Парламентъ Бретани заявилъ, что условіе договора о
присоединеніи къ королевству даетъ ему право отказать ко-
ролю; парламентъ Лангедока сослался на то, что въ виду гра-
добитія уплата предложеннаго налога невозможна; тулузскій
парламентъ высказался въ томъ смыслѣ, что смѣшивать на-
родъ съ духовенствомъ и дворянствомъ значитъ нарушать
священныя привилегіи.
Тѣмъ временемъ, поддерживаемая спекулянтами голодовка
продолжала свирѣпствовать. Въ Парижѣ рокотало возмущеніе.
Ношеніе по улицамъ раки св. Женевьевы только усилило бро-
женіе умовъ. Пришлось запереть Сенгъ-Антуанскія ворота, чтобы
отрѣзать отъ города волнующееся населеніе этого предмѣстья.
Министерство герцога Бурбонскаго не могло устоять противъ та-
кого потрясенія, которому способствовали придворныя интриги:
оно было низвергнуто, а народу не было дано другого удовле-
творенія, кромѣ слѣдующаго заявленія, такъ хорошо характе-
ризующаго отмѣну «пятидесятнаго» налога1).
«Повелѣваемъ, чтобы церковныя имущества оставались изъ-
1) Декларація отъ 8 октября 1726 г.
277
ятыми — и объявляемъ ихъ изъятыми навсегда — отъ всякихъ
пошлинъ, обложеній и поборовъ».
Авторомъ этой деклараціи былъ кардиналъ Флёри, тотъ са-
мый, которому за годъ передъ тѣмъ Сенъ-Симонъ писалъ, что
нищета народа превосходитъ всякую мѣру, что въ «Нормандіи
люди питаются полевыми травами и что королевство обращается
въ обширный госпиталь умирающихъ и доведенныхъ до отчая-
нія людей». Увы, могла ли революція быть чѣмъ-либо другимъ,
какъ не войною, и войною не на животъ, а на смерть?
КНИГА ТРЕТЬЯ.
Восемнадцатый вѣкъ.
Буржуазія усваиваетъ принципъ индивидуализма.
Мы находимся теперь на порогѣ пылающей лабораторіи, въ
которой были собраны и окончательно подготовлены матеріалы
для французской революціи; мы войдемъ въ волнующійся міръ
философовъ.
Какое зрѣлище! Папство видитъ, что для подавленія его
возраждаются изъ праха Лютера тысячи краснорѣчивыхъ и
пылкихъ враговъ. Прозвучали два слова, съ удивленіемъ и во-
сторгомъ услышанныя Европою: терпимость, разумъ. Фанатизмъ
покрытъ позоромъ, вмѣстѣ съ воспоминаніемъ о раздорахъ, сиг-
налъ къ которымъ былъ имъ поданъ, вмѣстѣ съ кострами, ко-
торые онъ возводилъ. Старыя суевѣрія отданы на вѣчное по-
смѣяніе. Съ цѣлью опровергнуть Книгу Бытія, уличить въ за-
блужденіяхъ и обманѣ книги священниковъ, ученые изслѣдуютъ
небо, измѣряютъ горы, роются въ утробѣ земли и выпытываютъ
у земного шара тайну его возраста. Гдѣ остановится эта колос-
сальная власть—свободное изслѣдованіе?... Одни стали отрицать
Христа, нисколько не заботясь о громадномъ пустомъ простран-
ствѣ, которое образовалось бы отъ этого въ исторіи. Другіе
подвергали сомнѣнію человѣческую душу. Третьи начали оспа-
ривать душу вселенной — Бога. Ученіе о чувственномъ воспрія-
тіи, теорія небытія были противопоставлены тѣмъ непобѣдимымъ
стремленіямъ, цѣлью которыхъ является безконечное, тѣмъ же-
ланіямъ, которыя переносятъ насъ въ не-наши времена, той
ненасытной жажды жизни, которая чаруетъ и мучитъ наши
смущенныя сердца. Такимъ образомъ, человѣкъ оказался низ-
веденнымъ до степени простой случайности въ мірозданіи; онъ
обѣднѣлъ на всю цѣнность вѣчности. Но въ то же время, и но
279
странному противорѣчію, какъ старались поднять его, какъ его
превознесли—его, эту горсть организованной матеріи, имѣющей
лишь преходящую роль! Никогда, ничтожество человѣка не было
доказываемо болѣе безпощадно и никогда не было болѣе рѣши-
тельно подтверждаемо его величіе. Стали требовать признанія
его достоинства, обезпеченія его безопасности; захотѣли, чтобы
совѣсть его была неприкосновенна и мысль свободна. Не менѣе
странно было то, что проповѣдники холоднаго изслѣдованія
внесли въ свой культъ мысли восторженность и страсть сек-
тантовъ. Ихъ ничто не останавливало: ни чудовищность пред-
стоящихъ трудовъ, ни предстоявшія опасности, ни необходи-
мость соблазнить или бравировать тиранію, ни перестройка
нравственнаго воспитанія цѣлыхъ поколѣній, ни переполненіе
человѣческой совѣсти неувѣренностью и ужасомъ — ничто изъ
этого не вызвало въ нихъ колебанія, потому что, въ концѣ кон-
цовъ, они тоже имѣли вѣрованіе: они вѣрили въ разумъ. Зна-
читъ, таково было дѣло того вѣка. И надъ нимъ потрудились
всѣ: писатели, художники, вельможи, чиновники, министры,
даже государи. Была минута, когда новый духъ оказался вла-
дыкою всего общества снизу до-верху; проникнувъ къ прусскому
двору чрезъ Фридриха, къ австрійскому чрезъ Іосифа II, ко
двору французскому чрезъ Тюрго, къ русскому двору чрезъ
Екатерину, въ Ватиканъ чрезъ Климента XIV. Такимъ обра-
зомъ, философія пробралась къ королямъ, окутала и подчинила
ихъ себѣ; она продиктовала имъ рѣчи, имѣвшія странное зна-
ченіе, подвигнула ихъ, опьяненныхъ похвалами, на разрушеніе
тѣхъ алтарей, которые такъ долго служили для троновъ опо-
рой. Но должна была наступить минута, когда короли въ ужасѣ
отступились бы передъ своимъ дѣяніемъ, когда упали бы по-
слѣдніе покровы, когда, переходя отъ религіи къ политикѣ, а
отъ политики къ собственности, духъ изслѣдованія поднялъ бы
столько вопросовъ, на которые—увы!—отвѣтъ могъ быть най-
денъ только цѣною бурь. Вопросы эти были таковы: почему
при прохожденіи одного только человѣка затаптываются господа
и рабы, и цѣлыя поколѣнія? Къ чему короли и дворяне? Зачѣмъ
классы, рождающіеся счастливыми, а внизу безчисленныя толпы
существъ стонущихъ, голодныхъ,до веденныхъ до отчаянія? За-
чѣмъ этотъ продолжительный захватъ нѣсколькими лицами земли,
служащей жильемъ человѣчества и его нераздѣльнымъ владѣ-
ніемъ? Кто первый, отгородивъ клочокъ земли, вздумалъ ска-
2Я0
зать: ино мое, и нашелъ достаточно простодушныхъ людей, ко-
торые ему повѣрили, тотъ былъ истиннымъ основателемъ гра-
жданскаго общества. Отъ сколькихъ преступленій, войнъ, убійствъ,
несчастій и ужасовъ не избавилъ бы родъ человѣческій тотъ,
кто, вырвавъ изъ земли колья или засыпавъ канаву, крикнулъ
бы себѣ подобнымъ: «Не слушайте этого обманщика! Вы погибли,
если забываете, что плоды принадлежатъ всѣмъ, а земля не
принадлежитъ никому».
Впрочемъ, при взглядѣ нѣсколько издали на только что отмѣ-
ченное нами движеніе, оно представляетъ вначалѣ лишь картину
суматохи и смятенія. Сказать по правдѣ, даже среди философовъ
XVIII вѣка, которыя, повидимому, связаны между собою самыми
тѣсными узами, многіе не имѣли ничего общаго съ прочими,
кромѣ потребности наносить удары, при чемъ каждый билъ на
свой ладъ, по внушенію своей особой ненависти и свойствен-
нымъ ему оружіемъ: одинъ ратоборствовалъ какъ деистъ, другой
какъ атеистъ, третій какъ ученикъ Спинозы. И пусть не уди-
вляются тому, что мы принимаемъ здѣсь въ расчетъ разнообра-
зіе метафизическихъ ученій: это дробленіе мысли мы встрѣтимъ позд-
нѣе снова, мы встрѣтимъ его живымъ; и когда передъ нами, пре-
образившись въ потрясающіястрасти, начнутъ проходить епикурей-
ская философія Дантона, атеизмъ Анахарсиса Клотса, деизмъ Ро-
беспьера, то станетъ очевиднымъ, что нѣтъ такой абстрактной мысли,
кототорая не таила бы въ себѣ реальности, что метафизическіе
споры, привсей кажущейся неопредѣленности ихъ предмета, имѣютъ
по своимъ результатамъ ни съ чѣмъ несравнимое практически важ-
ное значеніе; и что эти дикія силы, которыя, какъ можно бы было
подумать, разнуздались подъ вліяніемъ личныхъ страстей или
грубыхъ интересовъ, имѣютъ связь съ томительными трудами,
тревогами и мщеніемъ мысли. Притомъ, среди философовъ
XVIII вѣка дробленіе коснулось не только вопросовъ этого рода:
оно коснулось рѣшительно всего. Такъ люди, вмѣстѣ провозгла-
шавшіе анаѳему попамъ, въ изумленіи разошлись, когда рѣчь
зашла о провозглашеніи анаѳемы властямъ. Человѣкъ, увѣрен-
ной рукою потрясавшій основы католицизма, проникся ужасомъ,
когда отъ него потребовали, чтобы онъ началъ войну противъ
Бога. Если у буржуазіи были вожаки, то у народа были раз-
вѣдчики. Рядомъ съ философами, которые нѣжились въ гордо-
сти, нѣжились въ весельѣ, были друзьями государей, фронде-
рами, смѣявшимися надъ подготовлявшимися ими развалинами,
281
были другіе философы, болѣвшіе своими сомнѣніями, были ре-
лигіозные мыслители и свирѣпые мечтатели, были трибуны, охва-
ченные высшею грустью.
Какъ же среди подобной путаницы отчетливо начертить
ходъ идей? На первый взглядъ ничего не можетъ быть труднѣе
этого. А между тѣмъ, если присмотрѣться поближе, въ XVIII вѣкѣ
оказываются всего только два большихъ теченія идей, которыя,
проходя чрезъ него по параллельнымъ линіямъ, оба приходятъ
къ пропасти революціи.
Мы видѣли, какъ глубоко, хотя всегда замаскировано общими
интересами и общею ненавистью, было всегда различіе между
народомъ и буржуазіей. Это различіе въ области фактовъ было
воспроизведено въ XVIII вѣкѣ въ области мысли.
Были двѣ доктрины, не только различныя, но противополож-
ныя одна другой: первая имѣла цѣлью ассоціацію равныхъ и
отправлялась отъ принципа братства, а вторая была цѣликомъ
основана на индивидуальномъ правѣ.
Первая доктрина, вытекавшая непосредственно изъ Евангелія,
стремилась къ осуществленію свободы путемъ единенія и любви;
вторая, дочь протестантства, искала свободы лишь въ освобожде-
ніи каждаго человѣка въ отдѣльности.
Морелли, Жанъ-Жакъ Руссо, Мабли и, въ нѣкоторыхъ отно-
шеніяхъ, Неккеръ принадлежали къ представителямъ первой
доктрины; представители второй были: Вольтеръ, д’Аламберъ,
Кондорсе, Дидро, Гельвецій, Тюрго, Мореле и т. д.
Первая доктрина должна была привести къ Робеспьеру, вто-
рая создала Мирабо.
Она, эта вторая доктрина, господствовала въ Учредительномъ
собраніи: будучи на-половину задушена при Конвентѣ, она по-
явилась вновь на слѣдующій день послѣ 9 термитора; она опро-
кинула Имперію, которую до тѣхъ поръ выносила; при Реста-
враціи она называлась либерализмомъ; нынѣ она царствуетъ...
Мы покажемъ, сквозь какія страшныя драмы, сквозькакія схватки
п развалины и помощью какихъ трагическихъ усилій она про-
бивала себѣ дорогу къ управленію обществомъ въ продолженіе
столь внушительнаго и столь бурнаго XVIII вѣка.
При томъ положеніи, какого достигла буржуазія, нѣтъ ни-
чего неожиданнаго въ томъ, что она усвоила доктрину индиви-
дуальнаго права и на этомъ остановилась.
Въ самомъ дѣлѣ: единство существовало до тѣхъ поръ—въ
282
религіи лишь вслѣдствіе нетерпимости католицизма, въ поли-
тикѣ лишь вслѣдствіе существованія неограниченной королев-
ской власти и феодальной тираніи, въ промышленности лишь
вслѣдствіе монополіи.
Поэтому преобладающимъ желаніемъ буржуазіи стало: сломить
это гнетущее единство въ его троякой формѣ и освободить отдѣль-
наго человѣка отъ всякаго рода стѣсненій.
Съ другой стороны, она обладала богатствомъ и силой. Имѣя
въ своемъ распоряженіи орудія труда, которыхъ не было у про-
летаріевъ, обладая дѣятельностью и познаніями, которыхъ обык-
новенно не имѣли дворяне, буржуазія располагала средствами
къ развитію, которыя устраняютъ необходимость ассоціаціи и
заставляютъ страшиться стѣснительныхъ сторонъ іерархіи. Ей
было достаточно индивидуализма.
Поэтому она потребовала свободы духа противъ церкви, по-
литической свободы противъ королей, свободы промысловъ про-
тивъ монополистовъ; и ничего другого она не требовала.
Но безъ равенства, составляющаго связь интересовъ, и безъ
братства, служащаго связью сердецъ, свобода есть не что иное,
какъ лицемѣрный деспотизмъ. Вотъ почему буржуазія должна
была рано или поздно дать намъ: вмѣсто свободы духа—полную
нравственную анархію, вмѣсто политической свободы—олигархію
людей, обладающихъ цензомъ, вмѣсто свободы промысловъ —
конкуренцію богача и бѣдняка, къ выгодѣ богача.
Какъ бы то ни было, писатели буржуазіи раздѣлились въ
XVIII вѣкѣ на три школы, соотвѣтствовашія тремъ видамъ ти-
раніи, которые подлежали тогда уничтоженію. Явилась школа
подлинныхъ философовъ, главою которой сталъ Вольтеръ, школа
политиковъ, которую основалъ Монтескье, и школа экономи-
стовъ, представителемъ которой служитъ Тюрго.
Изложить, какова была въ общей работѣ доля каждой изъ
этихъ трехъ славныхъ школъ, развивъ попутно соперничавшія
съ нимъ доктрины Жанъ-Жака, Мабли, Неккера, значитъ раз-
сказать исторію революцію въ томъ видѣ, въ какомъ она въ
ХѴПІ вѣкѣ совершилась въ головахъ мыслителей.
283
ГЛАВА I.
Война противъ церкви. — Торжество индивидуализма
въ философіи или раціонализмъ.
ВОЛЬТЕРЪ.
Вольтеръ передъ пародомъ, передъ королями, передъ священниками.—Янсе-
листы становятся изступленными, а іезуиты нетерпимыми; кощунства и скан-
далы.—Вольтеръ начинаетъ атаку.—Паскаль и Декартъ досаждаютъ ему.—
Онъ заимствуетъ изъ Англіи доктрину о чувственныхъ впечатлѣніяхъ, благо-
пріятную для индивидуализма.—«Статуя» Кондильяка.—Дидро.—Что пред-
ставляетъ собою вь политикѣ понятіе о Богѣ.—Соединеніе Дидро и д’Алам-
бера.—«Энциклопедія».—Обѣды у барона Гольбаха.—Школа раціонализма.—
Фрере, Буланже и т. д.; громадная умственная анархія.—Бюффонъ.—Теорія
собственнаго «я», созданная Гельвеціемъ.—«Мизантропъ» Мольера въ XVIII
вѣкѣ: Жанъ-Жакъ Руссо; его борьба съ философами индивидуализма.—По-
бѣда противной школы.—Мыслящая Европа завоевана Вольтеромъ.—Фрид-
рихъ какъ философъ.—Фридрихъ пугается «Системы природы».—Паденіе
іезуитовъ.—Янсенисты, въ свою очередь, подвергаются нападенію.—Славная
и всемірная проповѣдь терпимости.—Торжество раціонализма.
Реформація, какъ мы показали, внесла въ міръ принципъ
индивидуализма; но у Лютера и Кальвина недостало логики и
смѣлости. Верховную власть разума, они призывали противъ
Рима, а не противъ Св. Писанія. Они поблѣднѣли бы отъ ужаса
при одной мысли объ оспариваніи чисто раціоналистически Бога,
существованія души, безконечнаго, вѣчности. На ихъ взглядъ,
никто не имѣлъ права входить въ изслѣдованіе тѣхъ вопросовъ,
которые казались имъ разрѣшенными Св. Писаніемъ и истолко-
ванными при посредствѣ свѣта вѣры. Объявивъ отдѣльнаго
человѣка освобожденнымъ, они оставили на немъ часть его цѣ-
пей, и человѣческій духъ, поднявшись въ своемъ полетѣ до
извѣстныхъ высотъ, долженъ былъ тотчасъ же сложить свои
крылья.
Продолжатели, которыхъ далъ Лютеру XVIII вѣкъ, повели
начатое дѣло до самыхъ крайнихъ его предѣловъ. Отдавъ на
растерзаніе свободному изслѣдованію всю область религіи, они
предоставили ему затѣмъ и область метафизики. То, на что
Лютеръ дерзалъ по отношенію къ отцамъ церкви, они дерзнули
сдѣлать по отношенію къ распростертому ницъ передъ Еванге-
ліемъ Лютеру.
Для полета ума они разверзли прямо необъятныя простран-
ства. Восторженное уваженіе къ свободѣ духа повелѣвало имъ
284
усвоить терпимость. Въ нихъ не было ни малѣйшей доли того
деспотическаго настроенія и той непослѣдовательной жестокости,
которыми, какъ мы видѣли, было такъ отвратительно запятнано
господство Кальвина. Они были гуманны и оказались неутоми-
мыми въ проповѣди терпимости; въ этомъ ихъ слава. Что ка-
сается ихъ поклоненія разуму, то такъ какъ разумъ разъеди-
няетъ, тогда какъ религія объединяетъ, они могли лишь поста-
вить человѣка на груду развалинъ, на вершинѣ которыхъ мы
видимъ его еще и донынѣ: онъ стоитъ на нихъ, самъ себѣ госпо-
динъ, но тревожный и одинокій.
Радоваться ли тому или сокрушаться о томъ, но подобный
нравственный переворотъ имѣлъ ни съ чѣмъ несравнимое зна-
ченіе. Значитъ, повидимому, нужны были во главѣ вызвавшаго
этотъ переворотъ движенія мыслители рѣдкой гибкости ума,
чтобы соблазнъ сталъ всеобщимъ; нужны были пламенные за-
щитники человѣчества, чтобы всякое благородное сердце заранѣе
привѣтствовало ихъ торжество; нужны были писатели громад-
наго дарованія, чтобы создать имъ кругъ кліентовъ, непобѣди-
мые насмѣшники, передъ которыми люди дрожали бы; упрямые,
но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и осторожные вожаки партій, чтобы не
случалось ни остановокъ, ни ложныхъ шаговъ въ атакѣ. Нужны
были историки, поэты, метафизики, разсказчики, драматурги,
романисты, публицисты, которымъ геній и слава открывали бы
близкій доступъ къ королямъ. Наконецъ, чтобы столь долго
угнетаемые народы могли найти утѣшеніе при видѣ того, какъ
ихъ тиранамъ отмщаютъ сами же тираны, быть можетъ, нужны
были философы, боящіеся Анита х) и цикуты, пронырливые до
крайности, льстивые, умѣющіе ловко усыплять преслѣдованіе, но
всегда готовые и обругать его, способные къ лицемѣрію, умѣющіе
совращать дворянъ и льстить государямъ... Въ XVIII вѣкѣ
всѣ эти люди составляли лишь одно лицо и имя ихъ было—
Вольтеръ.
Вольтеръ! Да позволительно ли поднимать руку на этого ве-
ликаго кумира? Можетъ ли безъ особой смѣлости сдѣлать это
наслѣдникъ ХѴІП вѣка? Ибо кто же, въ самомъ дѣлѣ, какъ не
Вольтеръ, намѣтилъ тотъ—дурной или хорошій—путь, которымъ
идутъ живущія поколѣнія? И онъ былъ таковъ, что—изъ любви
2) Анитъ, Аниту съ, обвинитель Сократа; въ видѣ имени нарицатель-
наго —доносчикъ. (Перев.).
286
или изъ ненависти—весь міръ оказывается вовлеченнымъ въ
интересы его славы. Какая участь! быть въ теченіе шестидесяти
лѣтъ олицетвореніемъ всего ума Европы, служитъ исторіею вѣка;
писать и чрезъ то самое царствовать; заставлять государей либо
гордиться тѣмъ, что они научились мыслить, либо стыдиться
того, что они обладаютъ однимъ только могуществомъ; сидя за
работою въ волшебномъ уединеніи, держать народы въ состоя-
ніи напряженнаго вниманія, а ихъ повелителей въ волненіи;
вести сильную толпу къ заранѣе намѣченной цѣли; покрывать
позоромъ преслѣдующихъ и внушать имъ страхъ; провозглашать
терпимость; бороться за человѣчество и побѣдить; создавая без-
примѣрный заговоръ, обратить всѣхъ священниковъ въ своихъ
враговъ, а всѣхъ королей въ своихъ сообщниковъ; съ улыбкою
повергнуть на-земь то, что Лютеръ поколебалъ лишь съ громад-
ными гнѣвными усиліями!... Но все равно: въ замалчиваніи того,
что принизило и запятнало обожаемыя имена, я вижу лишь
слабость и трусость. Когда человѣкъ взошелъ на такія высоты
исторіи, онъ долженъ поднять свое сердце до уровня своего
предназначенія. По отношенію къ истинно великимъ людямъ
нѣтъ надобности прибѣгать ко всѣмъ этимъ умалчиваніямъ, ко-
торыя для нихъ оскорбительны. Ихъ надо показывать такими,
какими создала ихъ природа; воздѣйствіе ихъ на человѣчество
ничего отъ этого не потеряетъ, такъ какъ оно имѣло характеръ
явленій непреходящихъ. Отчего не сказать намъ о Вольтерѣ,
что онъ помогъ прогрессу, мощною рукой разбивъ старую форму
угнетенія и тѣмъ самымъ приблизивъ часъ всемірнаго освобо-
жденія; но что, съ другой стороны, по своимъ взглядамъ, по сво-
имъ инстинктамъ и по своей прямой цѣли, онъ былъ человѣ-
комъ буржуазіи — и только буржуазіи. Если справедливо про-
славлять его за то, что онъ съ такимъ блескомъ низвергнулъ
тиранію, осуществлявшуюся путемъ авторитета, то такъ же
справедливо выразить ему и порицаніе за то, что онъ содѣй-
ствовалъ установленію тираніи, осуществляющейся путемъ ин-
дивидуализма. Во всякомъ случаѣ, забота объ огражденіи его
памяти менѣе близка намъ, чѣмъ участь народа, которому онъ
могъ послужить лучше. Геній заслуживаетъ, чтобы его привѣт-
ствовали, но онъ долженъ допустить также и судъ надъ собою.
На свѣтѣ неприкосновенны только справедливость и истина.
Нѣтъ, Вольтеръ не любилъ народа въ достаточной степени.
Если бы массѣ обездоленныхъ тружениковъ облегчили тяжесть
286
гнетущихъ ихъ бѣдствій, Вольтеръ несомнѣнно сталъ бы руко-
плескать тому по чувству гуманности, но жалость его никогда
не имѣла въ себѣ ничего дѣятельнаго, ничего такого, что исхо-
дило бы изъ демократическаго чувства; то была жалость вель-
можи, смѣшанная съ высокомѣріемъ и презрѣніемъ. Загляните
въ его переписку: на каждой страницѣ ея ярко сказывается его
презрительный аристократизмъ: «Никогда не имѣлось въ виду
просвѣщать сапожниковъ и служанокъ» *).
«Я слышу, что этого Омера презираютъ всѣ мыслящіе люди.
Сознаюсь, число ихъ невелико, но все-таки заслуживаетъ вни-
манія. Именно небольшое число такихъ людей и составляетъ
публику; все остальное—чернь. Работайте же для этой небольшой
публики, не выступая передъ полоумною массой» 2).
«Рекомендую вамъ заняться «гнуснымъ» (суевѣріемъ); надо
уничтожить его въ порядочныхъ людяхъ и предоставить его
сволочи (сапаіііе)» 3).
«Люди, вопящіе противъ роскоши—ни кто иные, какъ бѣд-
няки, находящіеся въ дурномъ расположеніи духа» 4).
«Наконецъ, наша партія беретъ верхъ надъ ихъ партіей въ
хорошемъ обществѣ» 5 *).
«Вы были вполнѣ правы, ваше преосвященство, сказавъ, что
женевцы неблагоразумны; но это оттого, что у нихъ повелителемъ
начинаетъ становиться народъ» °).
«Разумъ восторжествуетъ, по крайней мѣрѣ, у порядочныхъ
людей; сволочь же не вмѣститъ его», и т. д., и т. д. 7).
Мы легко могли бы привести еще больше подобныхъ выдер-
жекъ. Въ глазахъ Вольтера, имѣть въ своей семьѣ сапожника
было почти позоромъ: «Прошу его сходить на улицу Ьа Нагре
и справиться, нѣтъ ли тамъ сапожника, доводящагося родствен-
никомъ негодяю (Ж.-Б. Руссо), который живетъ въ Брюсселѣ
и хочетъ меня обезчестить» 8).
2) «Соггезрошіапсе сіе Ѵоіиігѳ>, а (І’АІатЪсгі, т. XXI, стр. 191; изд. Ьс-
Іап&іе Ггсгсй. Рагіз, 1831.
2) а Неіѵёііпз, т. XIII, стр. 223.
а) ТЫЯ., а Вісіѳгоѣ, т. XIV, стр. 448.
4) ІЪ'иІ., ап ргіпсе гоуаі сіе Ргиззе, т. III, стр. 3.
ГЫЛ., а Нсіѵёѣіпз, т. XV, стр. 439.
й) ІЪісІ., аи сіпс (1е РйсЬеІіеи, т. XVII, стр. 239.
7) ІЫ&., а (ГАІатЬегѣ, т. IX, стр. 475.
8) ІЪій., а І’аЬЪё Моиззіпоі, т. III, стр. 429.—Лирическій поэтъ Ж. Б. Руссо
былъ сыномъ сапожника. (Перев.).
_ 287
Онъ насмѣхался и надъ Жанъ-Жакомъ Руссо, который «обра-
щаетъ свою рѣчь къ торговцамъ гвоздями» ‘); историкъ Петра
Великаго, онъ не могъ понять, какъ это авторъ «Эмиля» сто-
лярное ремесло ставитъ дополненіемъ къ философскому обра-
зованію.
«Молодого человѣка надо воспитать—замѣчалъ онъ, говоря о
Руссо—а онъ дѣлаетъ его столяромъ; вотъ сущность его книги!»* 2)
и т. д.
Вотъ какъ отзывался Вольтеръ въ непринужденныхъ друже-
скихъ изліяніяхъ о ремесленникахъ, о людяхъ, крехтя несущихъ
тяжесть цивилизаціи и ея несправедливостей, о народѣ.
Съ другой стороны, мы знаемъ, до какого низкопоклонства
доводилъ онъ свое раболѣпное выраженіе почтенія къ сильнымъ
міра сего, какими ребяческими радостями милость дворовъ под-
купала его тщеславіе и какъ онъ кичился званіемъ камеръ-
юнкера. Мы знаемъ, что онъ написалъ Людовику XV до скан-
дальности льстивый панегирикъ; что однажды, обратившись къ
этому королю—послѣднему изъ королей—онъ осмѣлился назвать
его Траяномъ: что у герцога Ришлье, этого героя модныхъ гу-
лякъ и развратниковъ, онъ былъ куртизаномъ и даже близкимъ
человѣкомъ; что, говоря о русской императрицѣ Екатеринѣ, онъ
восклицалъ: «Я екатеринецъ и умру екатеринцемъ»3); что онъ
припадалъ къ стопамъ фаворитокъ, даже той, которая была
воспитана въ распутномъ домѣ для наслажденій властелина и,
пріобщившись къ королевской власти, опозорила его агонію 4);
мы знаемъ, наконецъ, что онъ писалъ прусскому королю Фрид-
риху: «Вы рождены, чтобы быть моимъ королемъ..., прелесть рода
человѣческаго» 5).
«Я мечтаю о моемъ принцѣ, какъ мечтаютъ о любовницѣ»6).
«Если бы вы знали, насколько ваше сочиненіе(«Апіі-МасЬіаѵе1»)
выше сочиненія Маккіавели!» 7).
*) «Соггезропйавсе <іе Ѵоііаіге», а. Л’АІаіиЬегІ, т. XIII, стр. 12.
2) а М. Іе шагсріз (і’Аггепсѳ ііо Вігаз, т. XV, стр. 274.
3) ІЫй., а СаіЬегіпѳ II, т. XXIII, стр. 18.
4) Извѣстная любовница Людовика XV, Помпадуръ. (Перев.).
5) «Соггезрошіапсе <1е Ѵо11аіге>, а Егёсіёгіс, ргіпсе гоуаі <1е Ргивзе, т. III,
стр. 58.
6) ІЪій., а РгёДёгіс, ргіпсе гоуаі <1е Ргивзе, т. V, стр. 101.
•) ГЫд.., а ЕгёДёгіс, гоі <іс Ргиззе, т. V, стр. 199.
288
«Жду здѣсь моего повелителя» ^.—«Посылаю моему очарова-
тельному повелителю книгу «Апіі-МасЫаѵеІ»* 2).
«Вы сдѣлали то, что дѣлалъ аѳинскій народъ. Вы одинъ,
сами по себѣ, стоите этого народа»3).
«Ваше величество сдѣлали себя человѣкомъ» 4).
«Государь, которому я принадлежалъ» 5) и т. д.
Въ такихъ льстивыхъ рѣчахъ—все равно, говорившихся изъ
расчета или искреннихъ — не было достоинства, и Вольтеръ
никогда не унизился бы до нихъ, если бы обладалъ тою благо-
родною гордостью, которая исходитъ изъ чувства равенства. Но,
имѣя уже и отъ природы характеръ гибкій, онъ съ самаго всту-
пленія своего въ активную жизнь попалъ, по ошибкѣ судьбы, въ
среду Вандомовъ, герцоговъ Ришлье, Конти, Ла Фаровъ и Шолье,
и въ этомъ кругу, гдѣ въ школѣ хорошаго вкуса люди науча-
лись и искусству куртизановъ, онъ утратилъ то, изъ чего сла-
гаются гордые характеры и твердыя души. Поэтому и респу-
блики представляются ему на протяженіи исторіи лишь съ ихъ
кровавой стороны6). Равенство, на его взглядъ, уже осуществлено,
потому что Богъ поставилъ скорбь и радость рядомъ какъ для
монарха, такъ и для нищаго. Что касается привилегій проис-
хожденія, то онъ, то клеймя ихъ, то являясь ихъ рабомъ, напа-
далъ на нихъ съ высоты театральныхъ подмостокъ въ извѣстныхъ
всѣмъ стихахъ; вдали же отъ толпы, отъ партера, и когда ему
не нужно было являться отголоскомъ общаго мнѣнія, сынъ но-
таріуса Аруэ съ удовольствіемъ вспоминалъ, что по матери,
Маргаритѣ д’Омаръ, онъ происходилъ изъ дворянскаго рода и
писалъ: «Когда печатаютъ, будто я неправильно присвоиваю
себѣ званіе камеръ-юнкера короля Франціи, то не вынужденъ ли
я заявить, что, отнюдь не кичась какими-либо титулами, я имѣю,
однако, честь носить это званіе, данное мнѣ моимъ государемъ,
его величествомъ королемъ? Когда нападаютъ на мое происхо-
жденіе, не обязанъ ли я передъ моею семьею отвѣтить, что я
родился равнымъ тѣмъ людямъ, которые занимаютъ одинаковое
со мною мѣсто, и что если я говорилъ объ этомъ предметѣ съ
х) «Соггезрошіапсе (Іе Ѵо11аіге>, а ЕгёЛёгіс, гоі (іе Ргиззе, стр. 244.
2) ЛМ., стр. 254.
3) ІЫ&., а Егёсіёгіс, т. VII, стр. 3.
4) ІЪід^ т. V, стр. 171.
6) ГЫд., а (І’АІатЬегі, т. IX, стр. 432.
«) а М. іе сЬеѵаІіег (іе Н...Х, т. XII, стр. 262.
289
подобающею скромностью, то потому, что такое же мѣсто зани-
мали нѣкогда Монморанси и Шатильоны?» * 2).
Было невозможно, чтобы человѣкъ, способный высказываться
въ такомъ духѣ, не поклонялся королевской власти; но Воль-
теръ внесъ въ свое поклоненіе едва постижимое преувеличеніе.
Онъ писалъ Фридриху: «Я хотѣлъ бы, чтобы были брошены на
дно морское всѣ тѣ исторіи, которыя воспроизводятъ передъ
нами только пороки и проявленія жестокости королей» 2). И надо
замѣтить, что въ этомъ пунктѣ Вольтеръ былъ опровергнутъ
именно королемъ
Но Вольтера это не убѣдило: одновременно съ выраженнымъ
выше наставленіемъ, онъ подалъ также и примѣръ его выпол-
ненія. Своей странной системы относительно обязанностей исто-
рика онъ не забывалъ ни въ «Зіёсіе йе Ьоиіз XIV», ни въ
«8іёс1е йе Ьоиів XV», ни въ «Ніеіоіге йе СЬагІез XII», ни въ
исторіи Петра Великаго. Онъ забылъ ее въ то время, когда
захотѣлъ въ своихъ запискахъ отмстить Фридриху: это было,
съ его стороны, непослѣдовательностью страсти.
Мы видимъ, что Вольтеръ пе былъ способенъ искать блага
народа въ политическомъ и соціальномъ переворотѣ. Онъ даже
не помышлялъ о смѣломъ, глубокомъ измѣненіи матеріальныхъ
условій государства и общества и началъ безпокоиться объ
этомъ лишь къ концу своей жизни, при крикахъ, раздавшихся
со стороны Дидро, Гольбаха и Рэйналя. Въ 6,960 письмахъ, изъ
которыхъ слагается его переписка, и въ большей части его со-
чиненій, читателя поражаетъ отсутствіе политическихъ заботъ.
Онъ едва ли даже вѣрилъ въ возможность обширнаго обновле-
нія міра. Объ этомъ можно судить по письму, написанному имъ
Бастиду въ 1760 г., менѣе чѣмъ за тридцать лѣтъ до револю-
ціи. Показавъ въ потрясающей картинѣ людей, трудящихся
среди голодухи, тѣхъ, которые, утопая въ роскоши, не произ-
водятъ ничего, трепещущихъ вассаловъ, которые не осмѣлива-
ются избавить свои поля отъ пожирающаго ихъ кабана, и круп-
ныхъ землевладѣльцевъ, присвоившихъ себѣ все сплошь, до
летающей птицы и плавающей рыбы включительно, онъ воскли-
цаетъ: «Вы хотѣли бы измѣнить эту картину міра, существо-
2) «Соггевропдапсѳ <іѳ Ѵоііаіге*, а Коепі#, т. VIII, стр. 203.
2) ГЫй., й Ргёйёгіс, т. III, стр. 276.
8) ІЪіЛ., Ргёйёгіс а Ѵоііаіге, т. ЦІ, стр. 309.
дуй вланъ. т. т.
19
290
вавпіую почти всегда и повсюду! вотъ въ чемъ ваше, о мора
листы, безуміе!.. На свѣтѣ все будетъ идти такъ, какъ идетъ» х).
Не было ли это припадкомъ пріунывшаго чувства человѣко-
любія? Нѣтъ; и надо прибавить, что въ теченіе значительной
части XVIII вѣка общею тенденціей умовъ было пренебреженіе
политическими или соціальными вопросами, ради самыхъ отвле-
ченныхъ задачъ метафизики. Мы отмѣтимъ тотъ часъ, когда
это прекратилось. Вольтера же этотъ торжественный часъ за-
сталъ врасплохъ и привелъ въ трепетъ. Подобно Лютеру, онъ
долго не усматривалъ наклонной плоскости, которая отъ рели-
гіозныхъ злоупотребленій вела къ злоупотребленіямъ поли-
тическимъ, отъ умозрительной философіи къ матеріальному пре-
образованію общества, отъ волненія вѣрованій къ водовороту
интересовъ. Поэтому намъ надо только прослѣдить за нимъ сна-
чала въ его борьбѣ противъ могущества священниковъ, а по-
томъ въ его усиліяхъ увеличить значеніе человѣка путемъ его
изоляціи.
Господства священниковъ нельзя было поколебать, не отдѣ-
ливъ ихъ дѣла отъ дѣла королей; къ этому Вольтеръ есте-
ственно былъ склоненъ, и это было первымъ изъ употреблен-
ныхъ имъ средствъ. Какое обиліе средствъ доставляла исторія
Вольтеру для его плана нападенія! Тутъ были: долгое и неумо-
лимое соперничество папъ и цезарей; императоръ Генрихъ IV,
стоящій на колѣняхъ передъ Григоріемъ VII; длинный рядъ
междоусобныхъ войнъ, возникшихъ изъ религіознаго фанатизма;
множество возмущеній, проповѣдывавшихся со ступеней алтаря;
осужденіе инквизиціей королевскихъ сыновей; духовники, пре-
восходившіе фаворитовъ могуществомъ, овладѣвавшіе и властью,
и душою государей, захватывавшіе землю отъ имени Неба и
правившіе королевствами, которыхъ они волновали; іезуиты
въ Тридцатилѣтнюю войну; монахи-цареубійцы... Вольтеръ со-
бралъ всѣ эти средства воедино и съ устрашающею ловкостью
пустилъ ихъ въ дѣйствіе. «Если большинство королей—писалъ
онъ Фридриху, когда тотъ былъ еще прусскимъ королевскимъ
принцемъ,—если большинство королей поощряло въ своихъ го-
сударствахъ фанатизмъ, то потому, что короли эти были невѣ-
жественны и не знали, что священники ихъ величайшіе враги.
Въ самомъ дѣлѣ, есть ли въ исторіи міра хоть одинъ примѣръ,
*) <Согге8роп(іапсѳ <1е Ѵоііаіге», а М. Валкіе, т. XII, стр. 377.
291
чтобы священники поддерживали согласіе между государями и
ихъ подданными? Не видимъ ли мы, напротивъ, всюду, что свя-
щенники подымаютъ знамя разногласія и возмущенія? Не пре-
свитеріане ли начали въ Шотландіи злосчастную междоусобную
войну, стоившую жизни королю Карлу I, который былъ чест-
нымъ человѣкомъ? Не монахъ ли убилъ французскаго короля
Генриха III? Не полна ли Европа донынѣ слѣдами честолюбія
духовенства? Развѣ не достаточно вѣскими свидѣтельствами тому
являются епископы, ставшіе государями, а затѣмъ вашими со-
братьями по курфюршескому званію, и римскій епископъ, по-
пирающій императоровъ ногами?» г).
Съ другой стороны, Вольтеръ старался доказать, что фило-
софы—естестественные союзники королей. Онъ, дерзавшій на
все въ борьбѣ противъ церковныхъ властей, не находилъ доста-
точно сильныхъ словъ для выраженія негодованія на «жалкаго
человѣка, который достаточно безуменъ, чтобы написать пасквиль
на короля». Позволительно думать, что если бы Вольтеръ засѣ-
далъ въ Конвентѣ, онъ рѣшительно воспротивился бы осужде-
нію Людовика XVI; недаромъ, когда его обвинили въ защитѣ
смертнаго приговора Карлу I, онъ защищался въ слѣдующихъ
выраженіяхъ: «Гдѣ же это я защищалъ эту возмутительную
несправедливость?.. Я справился въ книгѣ («ЬеНгез зиг Іез
Ап^іаіз»), гдѣ говорится объ этомъ убійствѣ, которое тѣмъ ужас-
нѣе, что для совершенія его данъ былъ напрокатъ мечъ право-
судія. Я вижу, что въ этой книгѣ убійство это сравниваютъ
съ злодѣяніемъ Равальяка, съ злодѣяніемъ якобита Клемана* 2)
и съ еще болѣе огромнымъ преступленіемъ, именно съ пре-
ступленіемъ того священника, который во время причащенія
употребилъ самое тѣло Христово для отравленія императора
Генриха VII. Развѣ это значитъ оправдывать убіеніе КарлаI?..»3).
Желаніе закрѣпить тѣсный и прочный союзъ между филосо-
фіей и королевской властью было у Вольтера такъ велико, что
выраженіе его поминутно встрѣчается подъ его перомъ: «Чтобы
быть добрымъ христіаниномъ, надо уважать и любить своего
государя и служить ему» 4).
*) «Соггѳарошіапсе Де ѴоИаіге», а РгёДёгіс, т. III, стр. 134.
2) Жакъ Клеманъ, убійца Генриха ІП, принадлежавшій къ сектѣ якоби-
товъ (или монофизитовъ), которая признавала въ Христѣ только одно есте-
ство (бежеское). (Перев.).
3) «СоггеаропДансе Де Ѵоііаіге», а ГаЬЬё Ргёѵозѣ, т. III, стр. 489 и 490.
4) ІЪйк, а М. 1ѳ тагірііа АІЬѳг^аІі Сарасеііі V, т. XII, стр. 481.
19*
292
«Философы служатъ Богу и королю» 14
«Всѣ буллы въ мірѣ (это сйъ пишет' , говоря о болѣзни до-
фина) не стоятъ груди и печени едигственнаго сына француз-
скаго короля» * 2).
«Философы требуютъ только спокойствія, а изъ богослововъ
нѣтъ ни одного, который не хотѣлъ бы быть повелителемъ го-
сударства» 3).
Такимъ образомъ, но примѣру Лютера и Кальвина, Вольтеръ
про повѣдывалъ одновременно возстаніе противъ духовныхъ вла-
стей и покорность властямъ свѣтскимъ. Будучи революціоне-
ромъ въ религіи, онъ не хотѣлъ, чтобы люди были революціо-
нерами въ политикѣ, и вполнѣ чистосердечно упорствовалъ въ
гтэй непослѣдовательности, которая, впрочемъ, была такъ по-
лезна для его замысловъ, потому что со своими друзьями и
приверженцами, съ людьми, которымъ онъ повѣрялъ свои самыя
сокровенныя мысли, онъ всегда говорилъ въ томъ же смыслѣ,
какъ и съ королями. Д’Аламберу онъ писалъ: «Никто не по-
дозрѣвалъ, чтобы дѣло королей было дѣломъ и философовъ;
между тѣмъ очевидно, что умные люди, не допускающіе двухъ
властей, служатъ первыми опорами королевской власти» 4).
Планъ былъ намѣченъ отчетливо, а на помощь ему явилась
исторія. Вольтеръ имѣлъ то рѣдкое счастье, что событія всегда
служили его идеямъ. Въ то время, какъ онъ мыслилъ за свой
вѣкъ, вѣкъ его дѣйствовалъ за него; такъ, напримѣръ, въ то
самое время, когда онъ взывалъ къ государямъ, совѣтуя имъ
остерегаться богослововъ, ихъ властнаго фанатизма и козней,
въ Парижѣ вспыхнула богословская война.
То была мрачная и свирѣпая война; она привела страсти
въ такое движеніе, что ему уже не суждено было остановиться;
она сдѣлала религіозныя партіи смѣшными и позорными; она
встревожила королей въ смыслѣ замысловъ Вольтера; она раз-
нуздала во Франціи гнѣвъ неизбѣжно возникшей подпольной
печати и, бросивъ королевскую власть въ схватку съ властью
парламентскою, ускорила революцію, которая поглотила ихъ
обѣихъ.
’) «Соггеаропсіапсе (іе Ѵоііаіге», а Нѳіѵёгіпа. т. XII, стр. 5.
2) ІЫй., а Батііаѵіііѳ, т. XVIII, стр. 68.
3) ІЪій., ап ргіпсе гоуаі сіе Ргпязе, т. III, стр. 78.
4) ІЪій,9 а (ГАІатЬегі, т. XVIII, стр. 18.
293
Мы разсказали о нравахъ высшаго духовенства, о его мір-
ской роскоши, богатствѣ, страстной защитѣ неприкосновенности
его богатствъ, въ то время, какъ народъ изнывалъ подъ бре-
менемъ государственныхъ повинностей; разсказали мы также,
какими скандалами скомпрометированы были во Франціи судьбы
религіи. Но благочестіе долго сохранялось въ запасѣ низшимъ
духовенствомъ и янсенистами; долго держались они принятой
ими на себя славной задачи: оказывать своимъ вѣрованіямъ
почетъ путемъ строгой жизни. Когда Флёри, сдѣлавшись мини-
стромъ, унизился до ихъ преслѣдованія, въ видахъ заслужить
милость Рима, они, опираясь на общественное мнѣніе, вовлекли
въ свой споръ парламентъ и проявили твердость духа, достой-
ную сенъ-сиранскаго аббата, Николя и Антуана Арно. Вдругъ
распространилась вѣсть, что нѣкій святой человѣкъ, діаконъ
по имени Парисъ, умеръ и что на могилѣ блаженнаго съ ка-
кою-то молодою дѣвушкой случились странныя, сверхъестествен-
ныя судороги. Янсенисты тотчасъ же пробуждаются какъ бы
отъ тяжелаго сна. Въ своей мрачной набожности, доведенной до
восторженности воспоминаніемъ о предшествовавшихъ гоненіяхъ
и случившимся несчастіемъ, они рѣшаются попытать счастья
на чудесахъ. Одушевленіе, подобно повѣтрію, распространяется
отъ одного человѣка къ другому, овладѣваетъ больными или
ослабѣвшими мозгами, охватываетъ людей восторженныхъ, при-
влекаетъ плутовъ. Произошло прямо горячечное изступле-
ніе. На кладбищѣ начали происходить то ужасныя, то сладо-
страстныя сцены. Женщины въ распущенномъ и слишкомъ
вольномъ одѣяніих) приходили на могилу святого и трепетали
на ней, какъ древнія сибиллы на треножникѣ. Онѣ произно-
сили лишь таинственныя, символическія рѣчи, оглашали воз-
духъ восторженными воплями, призывали духъ Божій. Нѣкото-
рыхъ, по ихъ просьбѣ, поднимали за ноги на веревкахъ; онѣ
трясли головою съ распущенными волосами и отъ изступленія
переходили къ неподвижности, объятыя печалью; другія, жалоб-
нымъ и ласкающимъ голосомъ призывая «помощниковъ» (зесоп-
гізіез* 2), просили ихъ топтать ихъ тѣло ногами, принимали не-
пристойныя положенія, разражались скорбными предсказаніями
’) «Ехашеп сгііідпе, рЬузідпе еі іЬёоІо^ідие (Іез Сопѵпізіопз», стр. 18.
2) Такъ назывались люди, обязанностью которыхъ было «помогать» кон-
вульсіонѳрамъ, нанося имъ удары или топча ихъ ногами, смотря по желанію
самихъ конвудьсіонеровъ.
294
или начинали пѣть невѣдомыя мелодіи х). «Знаменія свыше!» го-
ворили янсенисты и называли божественными чудесами эти су-
дороги, одинаково оскорблявшія и разумъ, и чувство стыдли-
вости: нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія - говорили они—что Богъ
хочетъ показать этимъ неисповѣдимое величіе своихъ предна-
чертаній относительно церкви; умеръ пророкъ Илія2). И подоб-
ныя нелѣпыя выходки дѣлались въ XVIII вѣкѣ, послѣ сатур-
налій регентства, среди фрондирующаго народа! Тщетно закрыто
было по приказанію свыше кладбище св. Медарда, гдѣ прежде
всего началось это движеніе; число «конвульсіонеровъ» только
увеличилось. Захвативъ съ собою земли со священной могилы,
они разсыпались по Парижу, который хотя и не вѣрилъ въ
чудеса, но былъ изумленъ. Въ каждомъ кварталѣ устраивались
тайныя и мрачныя собранія, о которыхъ одни отзывались съ
презрѣніемъ, другіе съ ужасомъ, но почти всѣ съ удивленіемъ.
Толковали, что въ одномъ мѣстѣ нѣсколько людей, единственно
въ силу вѣры, невредимо вынесли удары копья или шпаги,
что въ другомъ распятые на крестѣ побороли въ себѣ чувство
боли и укротили смерть. Приводили, въ видѣ неоспоримыхъ
фактовъ, случаи, указывавшіе на могущество сильно потрясен-
ной души въ слабомъ тѣлѣ болѣзненныхъ людей. Нѣкоторые
изъ конвульсіонеровъ вѣрили, что ощущаютъ жженіе при при-
косновеніи къ ихъ тѣлу костей и камней, извлеченныхъ изъ
развалинъ Поръ-Рояля3). Но сколько было молодыхъ дѣвушекъ,
которыя какъ бы возобновляли трагедію, разыгравшуюся на
Голгоѳѣ, тогда какъ, въ сущности, содрогались лишь отъ лю-
бовнаго трепета4). Сколько было людей, для которыхъ предуга-
дываніе будущаго являлось лишь средствомъ отъ бѣдности,
способомъ обезпечить себѣ настоящее! Случалось, однако, что
и люди, умудренные учеными занятіями, почтенныя лица, писа-
тели съ громкимъ именемъ, юристы, участвовали въ зрѣли-
щахъ, непристойность которыхъ носила библейскій характеръ
г) Іліп, сіосіеиг, <І)І88егЪиіоп ТЪёоІо&ідпе сопіге Іез СопѵиІ8Іопз>,
ч. II, стр. 70. 1733 г.
-’) «Ехашеп сгіѣідие, рЬузідиѳ ѳѣ ІЬёоІо^ідпе сіез СопѵиІ8Іопз>, ч. II, стр. 70.
1733 г.
3) <ТгоІ8Іёте Іеѣѣге зиг 1’оеиѵге йез Сопѵиізіопзл», 1-ег Ігаіі, ѣ. ЬѴП ди
Кесиѳіі ^ёпёгаі.
4) Д-ръ Несциеі, «Ыаіигаііяте еі Сопѵиізіопзл*, стр. 119, 170, 483 и т. д.
Золотурнъ, 1733 г.
29Б
и напоминала набожно настроеннымъ умамъ то сонъ Ноя, то
безуміе Давида, то наготу валяющагося въ прахѣ Саула1).
Такимъ образомъ, вмѣсто Поръ-Рояля съ его строгою жизнью
и добродѣтелями, остались только сходбища, въ которыхъ прой-
дошество сочеталось съ жаждой острыхъ сладострастныхъ утѣхъ;
сила вѣрованія, которая въ Николѣ была лишь проявленіемъ
крайняго усердія, а въ Паскалѣ выраженіемъ грусти наивыс-
шаго порядка, привела къ подозрительному мистицизму; бого-
словіе осудило ’ собственное свое царство, которому уже угро-
жала рокотавшая революція, и предназначенныя Вольтеру жертвы
сами стремились навстрѣчу этому королю злой ироніи.
Какъ все служитъ переворотамъ, когда близится ихъ время!
Въ то время, какъ янсенисты обращались въ «конвульсіоне-
ровъ», іезуиты, настроенные въ обратномъ смыслѣ, становились
до скандальности нетерпимыми. Казалось, будто ради лучшаго
оправданія Вольтера различные представители религіозной идеи
какъ бы вступили между собою въ соревнованіе, съ цѣлью по-
сѣять въ государствѣ смуту.
Если въ 1749 г. духовенство возстало противъ эдикта, ко-
торымъ министръ-финансовъ Машб (МасЬаиІІ) ввелъ обложеніе
церковныхъ имуществъ, то въ этомъ нѣтъ ничего удивитель-
наго: епископы, отказываясь участвовать на основахъ равенства
въ несеніи государственнаго податного бремени, оставались вѣр-
ными своему обыкновенію. Но они не ограничились высокомѣр-
нымъ отказомъ. Заявивъ въ представленіяхъ отъ 24 августа
1749 г.* 2), подвергшихся обсужденію въ общемъ собраніи, что
служители Бога пользуются доброхотными даяніями; что ихъ
свобода отъ налоговъ составляетъ часть монархическаго устрой-
ства; что служителей церкви нельзя облагать налогомъ, не уни-
жая и не низводя ихъ до положенія прочихъ подданныхъ короля,
духовенство составило смѣлый замыселъ устранить опасности
упорнаго отказа путемъ возбужденія религіозной распри, съ
тѣмъ, чтобы цѣликомъ занять вниманіе парламента, двора и
общества. И вотъ вновь выдвинута была на очередь преслову-
тая булла «Цш^ешіиз», этотъ факелъ раздора, брошенный Вати-
каномъ во Францію; обязательство присоединиться къ этой буллѣ
х) «Ріап ^ёпёгаі <1е Гоѳпѵге <1еэ СопѵпІ8Іопв>, стр. ѵи въ т. ЬѴШ книги
Вѳспеіі ^ёпёгаі.
2) Эти представленія приведены іп ехіепзо во введеніи къ сРазіез (Іе Іа
Вёѵоіпііоп йап^аіяѳ», раг Маггазі еі Рпропі, стр. сіу. *
296
стало истиннымъ сигналомъ войны и какъ бы противоположе-
ніемъ чудесамъ или вздорнымъ выходкамъ янсенизма. У кого
не будетъ исповѣдной квитанціи, удостовѣряющей, что человѣкъ
присоединился къ буллѣ, тотъ отрѣшается отъ таинствъ и не
можетъ получить паспорта для путешествія на тотъ свѣтъ. Ян-
сенисты пришли въ негодованіе, парламентъ началъ метать мол-
нія; но іезуиты того и ждали, и встрѣченное ими сопротивленіе
способно было лишь воспламенить усердіе Христофора Бомона,
этого прелата, одареннаго пылкими добродѣтелями, священника,
родившагося для того, чтобы быть либо гонителемъ, либо муче-
никомъ. Безпорядокъ возникъ колоссальный. Приходскіе свя-
щенники были отрѣшаемы архіепископомъ парижскимъ, если
удостоивали св. тайнъ людей, не имѣвшихъ исповѣдной квитан-
танціи, въ случаѣ же отказа отъ удостоенія св. тайнъ подвер-
гались карѣ со стороны парламента. Умирающіе тщетно молили
о поданіи имъ послѣдняго утѣшенія; у дверей церкви собира-
лись тысячи людей вокругъ труповъ, ожидавшихъ погребенія;
священники скрывались, захвативъ съ собою ключъ отъ даро-
хранильницы *). Всѣ семьи были въ ужасѣ при видѣ попранія
ихъ вѣрованій; мѵропомазаніе совершалось уже не въ силу власти
служителя Божія, а по рѣшенію судовъ* 2); предсмертное прича-
щеніе было носимо среди возмутившейся толпы, а между покой-
никами и приготовленными для нихъ гробами всталъ во весь ростъ
фанатизмъ. Такова была религіозная картина Парижа XVIII
вѣка. Духовенство спасло свое имущество... но спасло ли оно
свой авторитетъ?
Авторитету его было нанесено множество смертельныхъ уда-
ровъ. Въ то время какъ нѣкая знаменитая брошюра подъ про-
стымъ заглавіемъ «Ьеіігеа» (письма) подкапывалась подъ цер-
ковныя привилегіи, въ чрезвычайно рѣзкомъ памфлетѣ брошены
были въ лицо нѣкоторымъ проповѣдникамъ смиренныхъ еван-
гельскихъ добродѣтелей упреки въ роскоши: ихъ попрекали ихъ
лошадьми, экипажами, дворцами, золотою посудой, ихъ роскош-
ными садами, ихъ всѣмъ извѣстными любовницами3). Одновре-
9 Воиіаѵіе, «Нізі. сіе Іа (іёсайепсе (Іе Іа топагсіііѳ Ггапсаізѳ», т. 111,
стр. 161.
2) См. объ этомъ въ «Мётоігез ессіёзіаьѣіциеа» аббата Рісоі, т. II, стр. 220,
234 іі т. д.
а) Памфлетъ этотъ былъ изданъ подъ заглавіемъ <1{ешопГгапсез (Іи зесоіні
огйге (Іи сіег^ё, аи зщеі сіи ѵіп&Нёше>.
297
менно съ этимъ въ частныхъ домахъ, среди грудъ лѣса въ плот-
ничьихъ заведеніяхъ, на Сенѣ въ лодкахъ, всюду, гдѣ предста-
влялось возможнымъ укрыться отъ взоровъ объятой подозритель-
ностью власти, печатались «ХопѵеІІез ессіёзіазйдиез» (Церков-
ныя извѣстія), это страшное, пропитанное ядомъ оружіе, кото-
рымъ съ неподражаемою ловкостью дѣйствовали въ тѣни янсе-
нисты. Листки эти, составлявшіеся богословами противъ бого-
слововъ, священниками противъ священниковъ, были распро-
страняемы ненавистью, и широкому распространенію ничто не
могло положить предѣла. Они ходили по городу, благодаря без-
численному множеству остроумныхъ ухищреній; ихъ расклеивали
по стѣнамъ дѣти, спрятанныя въ корзины, которыя женщины
носили на спинѣ х); полицейскому офицеру Эро довелось испы-
тать униженіе: онъ нашелъ нѣсколько экземпляровъ въ своемъ
экипажѣ. Листки проникали ко двору; городъ былъ наводненъ
ими... А философы рукоплескали, потому что имъ—и только имъ
однимъ—должны были послужить на пользу эти наносимые тою
и другой стороной удары.
Впрочемъ, вождь ихъ уже началъ аттаку, такъ ярко предвоз-
вѣщенную злобными выходками Фонтенеля и сочиненіемъ Мон-
тескье «Ьеіѣгез регзапез».
Вольтеръ, подло оскорбленный въ 1726 г. однимъ крупнымъ
вельможей, котораго онъ вызвалъ было на дуэль, но который,
вмѣсто отвѣта, добился заточенія его въ Бастилію, нашелъ вы-
ходъ изъ тюрьмы лишь въ изгнаніи: онъ нашелъ въ Лондонѣ
пріютъ, друзей и свободу писать. На фермѣ лорда Болинброка,
куда пріѣзжали Попъ и Свифтъ, онъ встрѣчалъ наиболѣе смѣ-
лыхъ мыслителей Англіи. Здѣсь онъ слушалъ сарказмы ученаго
безвѣрія; откровеніе здѣсь отрицалось, къ богословію относились
презрительно, даже метафизика признавалась за безплодное раз-
влеченіе; здѣсь вѣрили въ существованіе Бога, но Бога, не по-
стигнутаго путемъ откровенія, недоступнаго, такого, изслѣдовать
загадочность Котораго было бы безумствомъ; здѣсь призывали
человѣка слиться съ природой, успокоившись на мысли, что
все существующее есть благо * 2). Слѣдовательно вотъ гдѣ почерп-
нулъ Вольтеръ тотъ эпикурейскій деизмъ, который былъ препод-
т) І)икіиге, «Нізіоіге (Іе Рагія зона Ьопіз XV», стр. 139.
2) «Еазаі зпг ІЪотте», ёрііге I, стр. 22 франц. перевода, т. II сочиненій
Попа (Роре).—Извѣстно, что это произведеніе было внушено Попу его дру-
гомъ Болинброкомъ.
298
несенъ имъ впослѣдствіи французамъ въ ('мягченномъ видѣ,
сглаженнымъ, излагавшимся съ изяществомъ и вкусомъ, но безъ
преувеличеннаго оптимизма—ибо придетъ день, когда Вольтеръ
напишетъ «Кандида».—Съ другой стороны, онъ прочиталъ книгу
мудраго Локка, «единственнаго человѣка, который научилъ че-
ловѣческій умъ хорошо познавать себя» *), и безъ усилій от-
дался возобновленному по Аристотелю ученію: мысли нагии про-
истекаютъ изъ чувствъ. Что сказать еще? Восторженный пріемъ,
оказанный англичанами вольтеровой «Непгіайе», этой эпопеѣ
свободы совѣсти, только .поощрилъ его къ выполненію своего
замысла—убить фанатизмъ.
Итакъ, вернувшись во Францію, Вольтеръ внесъ въ нее то
воспитаніе, которое дала ему Англія: религіею его былъ деизмъ2 3),
философіею—ощущеніе, моралью—терпимосшъ. Цѣлью же его было
ниспроверженіе христіанства.
Въ случаѣ надобности, онъ могъ бы и въ обстоятельствахъ
своей частной жизни найти поводы къ наступательнымъ дѣй-
ствіямъ. Священники не допустили погребенія нѣкой бѣдной
актрисы «Федры», дѣвицы Лекуврёръ, которую онъ нѣжно лю-
билъ. А судороги, «конвульсіи»? до онъ лучше всѣхъ зналъ эту
ложь, такъ какъ его братъ, Арманъ Аруэ, набралъ себѣ цѣлый
сераль изъ самыхъ хорошенькихъ «конвульсіонерокъ»! ’). Но не
біографическими подробностями слѣдуетъ объяснять дѣйствія
людей такого склада, какъ Вольтеръ. Тутъ, для объясненія чело-
вѣка, надо брать не меньшее, какъ исторію вѣка. Приспѣли вре-
мена и Вольтеръ разразился «Англійскими письмами»4).
Письма эти являлись цѣлымъ умственнымъ переворотомъ.
Парламентъ постановилъ сжечь ихъ рукою палача, а у книго-
продавца Жора отнято было право промысла. Но толчокъ былъ
данъ. Вольтеръ посмѣялся надъ парламентомъ, указавъ на то,
что онъ осудилъ также и рвотное, хотя оно исцѣляло его чле-
2) <Біс1іоппаіге рЬіІозорЫдпе», т. VI, см. слово Ьоске.
2) Деизмъ—чистая (т. ѳ. но построенная на откровеніи) вѣра въ Бога.—
Теизмъ—вѣра въ живого Бога, какъ Творца вселенной (Перев.).
3) Замѣтка Сіо&ѳпзоп по поводу одного письма Вольтера къ аббату Мус-
сино, «Соггезропсіапсе», т. III, стр. 232.
4) «Ьеіѣгѳз ап§1аізѳз>. Они болѣе извѣстны подъ названіемъ «Ьеіігез
рЬііо8орЬідпѳ8>. Будучи переработаны въ *І)ісііоппаіге рЬіІозорііідиѳ», они уже
не существуютъ въ видѣ особой книги. Одинъ только ВепсЬоі сохранилъ ихъ
въ своемъ большомъ изданіи (см. 9пёгаг(і).
299
новъг); затѣмъ, укрывшись въ замкѣ Сире, у маркизы дю-Шатле,
онъ занялся оттачиваніемъ новаго оружія.
Между тѣмъ область христіанства была какъ бы охраняема
великою тѣнью, именно 'тѣнью Паскаля, и ее надо было устра-
нить, если требовалось перешагнуть черезъ нее. Ппэтому Воль-
теръ старался поколебать сперва славу Паскаля.
Чтобы доказать истину христіанства, авторъ «Мыслей» (Па-
скаль) прибѣгъ къ системѣ, имѣвшей внушительно-возвышенный
характеръ. Онъ выставилъ христіанство въ видѣ такого ученія,
которое одно только способно объяснить то, что въ человѣче-
ской природѣ есть возвышеннаго и, вмѣстѣ съ тѣмъ, низменнаго.
Человѣкъ, удрученный скукой, одинаково неспособный ни къ
счастію, ни къ познанію, посвящающій свою короткую жизнь
погонѣ за призраками, недовольный ни радостями, ни бѣдствіями
своими, терзаемый потребностью забыться и въ ослѣпленіи своего
честолюбія, въ шумѣ своихъ празднествъ ищущій лишь сред-
ства къ тому, чтобы укрыться отъ созерцанія самого себя—че-
ловѣкъ, по мысли Паскаля, является лишь олицетвореніемъ глу-
пости и испорченности.
Но, съ другой стороны, Паскаль не могъ не любоваться на
это человѣческое существо, такъ жестоко имъ принижаемое, по-
тому что, въ сущности, человѣкъ происходить отъ Бога, такъ
какъ имѣетъ о Немъ представленіе. Правда, ноги его прикрѣплены
грубыми узами къ землѣ, но подождите немного: вотъ онъ вос-
ходитъ на самый верхъ звѣздной области, вотъ онъ бодрству-
етъ въ центрѣ спящихъ міровъ. Не изумляйтесь тому, что, зная
о предстоящей ему смерти, онъ сохраняетъ спокойное и гордое
выраженіе лица: пока сколачиваютъ доски его гроба, онъ занятъ
мыслью о своемъ безсмертіи. Онъ никогда не сможетъ открыть
причины и конецъ, но онъ постоянно пытается открыть ихъ,
и если постоянная безплодность этихъ попытокъ свидѣтельству-
етъ о его слабости, то тѣмъ яснѣе сказывается его превосход-
ство въ его неистощимой отвагѣ и неукротимомъ желаніи. Онъ
любитъ, хочетъ, надѣется, и то, что онъ можетъ надѣяться,
является опроверженіемъ вѣрованія о небытіи.
Какъ объяснить сочетаніе такого величія съ такимъ ничто-
жествомъ? Зачѣмъ безконечное привлекаетъ къ себѣ нашу мысль,
когда оно можетъ лишь подавить ее и наполнить ужасомъ? Мы
2) «Соггезрошіаіісе сіе Ѵоііаіге», т. II, стр. 54.
зоо
атомы, блуждающіе въ подвижной необъятности небесъ; откуда
же у насъ это непреоборимое желаніе закрѣпить вокругъ себя
то, что влечетъ насъ куда-то, объять то, что насъ поглощаетъ?
На эти торжественные вопросы Паскаль не находилъ другого
отвѣта, кромѣ пресловутой гипотезы о первоначальномъ величіи
человѣка и о его паденіи, и, принимая догму о первородномъ
грѣхѣ, онъ восклицалъ: «Безъ этой тайны, самой непостижимой
изъ всѣхъ, мы непостижимы для самихъ себя» \).
Конечно, это было геніальнымъ ходомъ — признать истину
христіанской религіи послѣдствіемъ того, что только одна она мо-
жетъ дать отчетъ въ человѣкѣ, въ его внутренней природѣ, въ
его величіи и ничтожествѣ и въ замѣчаемыхъ въ немъ порази-
тельныхъ контрастахъ. И какая глубина въ этихъ словахъ,
обращенныхъ къ невѣрующимъ: да, безъ сомнѣнія, есть что-то
мрачное и ужасное въ догмѣ, показывающей намъ весь родъ
человѣческій падшимъ, искупляющимъ грѣхопаденіе, которое со-
вершено было первымъ человѣкомъ; но если этого вѣрованія у
насъ не будетъ, умъ нашъ вступитъ въ еще болѣе густыя по-
темки. Ибо тогда мы, мы сами станемъ ужасающею и высшею
тайной!
Доказательствамъ столь высокаго и, можно бы прибавить,
столь эпическаго значенія Вольтеръ противопоставилъ ѣдкую на-
смѣшку и побѣдоносный здравый смыслъ, которые были при-
сущи его генію. Какъ! человѣкъ непостижимъ безъ непостижи-
мой тайны?2). Какъ! люди стали обращать въ объясненіе то,
что само такъ сильно нуждалось въ объясненіи? Разъяснять
мнимыя несовмѣстимыя стороны человѣческой природы вовсе не
дѣло религіи, и это отнюдь не доказываетъ ея истины. Но, сверхъ
того, какое же преимущество имѣетъ въ этомъ отношеніи хри-
стіанская религія надъ древнею басней о Прометеѣ и о Пан-
дорѣ, надъ «Двуполыми» Платона, надъ догмами египтянъ, надъ
догмами Зороастра?3).
Такъ, шагъ за шагомъ, шелъ Вольтеръ за знаменитымъ за-
щитникомъ христіанской религіи. Если бы Паскаль жилъ во вре-
мена Вольтера, можно представить себѣ, какое великолѣпное
зрѣлище дано было бы міру битвою двухъ державныхъ умовъ!
*) «Репзёз (Іе Разсаі», § 3, стр. 37. Изд. 1671 гада.
'-) «Ветагдиез зиг Іез Репзёез (1ѳ Разсаі», т. I, пол. собр. соч. Вольтера,
изд. 1786 г.
ІІліІ., стр. 373.
301
Но Вольтеръ нападалъ на генія, впавшаго въ вѣчное молчаніе.
Онъ смѣялся передъ могилой.
Притомъ, надо и то сказать, что, поддавшись ужасу, кото-
рый внушало ему сомнѣніе, Паскаль увлекся до утвержденій,
которыя были слишкомъ жестоки для того, чтобы быть истин-
ными. Опечаленный продолжатель Кальвина и Янсеніуса, не
запечатлѣлъ ли онъ своимъ бронзовымъ слогомъ ихъ приводящее
въ отчаяніе ученіе? Но не будемъ судить его на основаніи его
присоединенія къ янсенизму, что было горькимъ плодомъ его
отчаянія. Его недугомъ было желаніе знать все; отъ этого не-
дуга онъ и умеръ. Жадно ища увѣренности, онъ обращался къ
внѣшнимъ чувствамъ, къ чувствительности, къ разуму, и въ
этихъ трехъ, столь прославленныхъ источникахъ нашихъ по-
знаній онъ нашелъ лишь ложны я сужденія, подозрительныя сви-
дѣтельства, измѣнчивыя и противорѣчивыя впечатлѣнія. Той
точки опоры, которой Архимедъ требовалъ, чтобы приподнять
земной шаръ, Паскалъ желалъ для того, чтобы поднять нема-
теріальный міръ; но рычагъ, которымъ онъ сильною рукой дви-
галъ вокругъ себя, встрѣчалъ лишь пустое пространство. Тогда,
убѣдившись въ безсиліи разума, онъ началъ стараться вѣро-
вать, вѣровать безусловно. Онъ по собственной охотѣ обратилъ
себя въ смиренное и маленькое существо; не знать себя было
бы для него утѣшеніемъ; но и вѣра не дала ему того покоя, въ
которомъ отказалъ ему разумъ. Достовѣрна ли религія? будемъ
вѣровать: это менѣе опасно, чѣмъ не вѣровать! Такова была
на-половину высказанная въ его книгѣ задушевная и постоян-
ная мысль этого затравленнаго сомнѣніями великаго человѣка.
Онъ не могъ ни сомнѣваться, ни вѣровать; этою двойною ще-
мящею невозможностью объясняется то, что въ немъ проявля-
лось высокаго и ребяческаго. Ребячество Паскаля! бывало ли
что-либо болѣе потрясающее? Итакъ станемъ винить не иначе,
какъ съ чувствомъ горестнаго уваженія этого человѣка—увы!
такого неувѣреннаго, такъ истерзаннаго внутренней борьбой, та-
кого истиннаго мученика своего генія за то, что онъ хулилъ
дѣло прогресса. Лучше вспомнимъ, что за нѣкоторыя изъ сво-
ихъ безсмертныхъ, страницъ онъ имѣетъ мѣсто въ революціон-
ной традиціи: «Власть основана на разумѣ и безуміи народовъ.
Равенство имуществъ справедливо; но, за невозможностью сдѣ-
лать обязательнымъ повиновеніе справедливости, люди сдѣлали
такъ, чтобы б чло справедливо повиноваться силѣ*. — «Эта со-
302
бака моя, говорили эти бѣдныя дѣти: это мѣсто на солнце мое!
Вотъ начало и изображеніе узурпаціи всей земли». Такъ гово-
рилъ Паскаль, когда появился Вольтеръ, и Вольтеру никогда
не было суждено дойти до такихъ предѣловъ.
Изъ господствовавшихъ въ XVIII вѣкѣ писателей Декартъ
оказался еще болѣе опаснымъ Вольтеру, чѣмъ Паскаль. Почему?
Однажды, запершись одинъ въ комнатѣ и предаваясь своимъ
мыслямъ х), Декартъ пришелъ къ героическому замыслу разру-
шить до основанія все зданіе мнѣній, которыхъ онъ до тѣхъ
поръ держался, съ тѣмъ, чтобы потомъ возвести его заново либо
изъ болѣе истинныхъ и лучше провѣренныхъ идей, либо изъ
прежнихъ, но пригнанныхъ къ уровню ею разума* 2). И вотъ онъ
все подвергъ сомнѣнію; путемъ безпримѣрнаго усилія онъ вы-
бросилъ изъ головы всѣ вѣрованія, основанныя на авторитетѣ
другихъ людей. Дѣло сдѣлано: вокругъ него остались лишь пу-
стота и мракъ. Но для того, чтобы сомнѣваться, надо, по край-
ней мѣрѣ, мыслить, что сомнѣваешься, а для того, чтобы мыслить,
надо существовать. Такимъ образомъ, въ пустынѣ исчезнувшихъ,
подобно сновидѣніямъ, міровъ непоколебимо устояла только одна
вещь: мысль; а несомнѣнность мысли привела Декарта къ не-
сомнѣнности существованія; въ храмѣ человѣческихъ знаній онъ
отыскалъ основу, которую осмѣливается провозгласить непоко-
лебимою. <Я мыслю, слѣдовательно существую»; это истина
первоначальная, неоспоримая, которая, при помощи ряда послѣ-
довательныхъ выводовъ, послужитъ ему для установленія дру-
гихъ истинъ. Разъ допустивъ мыслящую природу человѣка,
Декартъ постепенно извлечетъ отсюда доказательства того, что
у насъ есть отличная отъ тѣла душа, что есть Богъ, что внѣш-
ній міръ реаленъ3) и т. д... А перестроивъ такимъ образомъ
зданіе, которое ему захотѣлось разрушить, Декартъ громко и
смѣло объявитъ его неразрушимымъ. Не сомнѣвайтесь болѣе ни
въ Богѣ, ни въ душѣ, ни въ реальномъ мірѣ, Декартъ нашелъ
принципъ несомнѣнности, и выведенныя имъ изъ этого принципа
*) «ВІ8СОИГ8 уііг Іа шёіЬоЛо, ч. 11, стр. 7, изд. (Ъагрѳнііег.
2) ІЪігІ., стр. 8.
3) См. «8іх тёЛіШіопз іоіісііапі Іа рііііо^оріііе ргешіёге».—Лампе (Ьа-
тѳпиаіз) съ большою силой и блескомъ указалъ на то, что есть противо-
рѣчиваго или ошибочнаго въ доказательствахъ Декарта и на недостаточность
его философіи въ смыслѣ основы для несомнѣнности. См. «Езяаі знг І’іпШЙё-
гевсе еіі шаііёге Не ге1і&іоп>, ч. II. гл. 1, т. 11, стр. 84 и слѣд. Изд. Ра&пегге.
303
понятія даются вамъ настолько же отнынѣ вѣрными, какъ геоме-
трическія теоремы. Онъ отправлялся отъ сомнѣнія, но исчер-
палъ и побѣдилъ его. Для личной своей надобности онъ вос-
пользовался правомъ изслѣдованія, но обезоружилъ его. Ставъ
на минуту революціонеромъ въ философіи, Декартъ, повидимому
имѣлъ притязаніе навсегда закрыть дверь для переворотовъ.
Вчера онъ сомнѣвался, а сегодня говоритъ внушительнымъ
тономъ.
Можно догадаться, какъ сильно Вольтеръ, при его незави-
симомъ умѣ, долженъ былъ оскорбляться тѣмъ, что въ карте-
зіанскомъ догматизмѣ было безусловнаго и повелительнаго. Какъ
нападать съ успѣхомъ на церковь, когда признается непогрѣ-
шимость этого Декарта, употребившаго самый разумъ свой для
доказательства вопросовъ вѣры, которые въ вопросахъ филосо-
фіи проповѣдывала церковь? Поэтому Вольтеръ всюду въ своихъ
книгахъ съ большою горячностью возстаетъ противъ знамени-
таго изобрѣтателя «Методы» х). Онъ хотѣлъ, чтобы его не чи-
тали, онъ указывалъ на него, какъ на обманчиваго и даже не-
свободнаго отъ шарлатанства путеводителя. «Всѣ его выкладки
ошибочны—восклицалъ онъ—и все у него ошибочно, кромѣ за-
мѣчательнаго приложенія алгебры къ геометріи, которое онъ
первый осуществилъ» * 2).
Сверхъ того, стараясь поколебать репутацію Декарта, понося
метафизику, превознося Локка и проповѣдуя доктрину ощущеній,
Вольтеръ былъ человѣкомъ своей эпохи и вѣрнымъ апостоломъ
индивидуализма. Потому что если посредствомъ мысли человѣкъ
разливаетъ себя во внѣшнемъ мірѣ и показывается всюду, то
посредствомъ ощущенія онъ, напротивъ, приводитъ все къ себѣ.
Возьмите философа, вѣрящаго въ сенсуализмъ и послѣдователь-
наго въ своей вѣрѣ: вокругъ него нѣтъ ничего такого, что не
было бы создано съ цѣлью служить или нравиться ему. Солнце
сіяетъ въ небесахъ только для того, чтобы дать ему, чрезъ
чувство зрѣнія, представленіе о свѣтѣ. Онъ становится во все-
ленной центромъ, къ которому все стекается. Какое важное зна-
ченіе приписывается тутъ отдѣльной личности! Но, вмѣстѣ съ
тѣмъ, какое поощреніе дѣлается эгоизму! Въ логикѣ такой си-
стемы не ждите отъ человѣка возвышенной преданности отвле-
*) Т. ѳ. Декарта, автора «ІИвсош-н (Іе Іа тёіЪосІе», изд. въ 1637 г. (Перев.).
2) «Соггепзроисіапсе сіе Ѵоііаіге >, письмо къ маркизу (1’Аг^епя, т. ТѴ.
стр. 391.
304
ченному несчастію, отдаленнымъ страданіямъ: у сенсуалиста
понятія лишь относительныя; онъ интересуется единственно
тѣмъ, что касается его; онъ сочувствуетъ лишь видимымъ стра-
даніямъ, осязаемому неучастію; его приводятъ въ волненіе лишь
стоны, коснувшіеся его слуха; словомъ, идеалъ его не выходитъ
за предѣлы горизонта. Если только сердце его не противорѣчитъ
его теоріи, у него не будетъ тѣхъ благородныхъ порывовъ, ко-
торые переносятъ насъ на крыльяхъ мысли, съ даваемымъ ею
безкорыстіемъ и съ внезапностью ея полета, за предѣлы чув-
ственнаго міра и изъ окружающаго міра ощущеній поднима-
ютъ насъ на вершины, откуда можно обнять взоромъ человѣ-
чество.
Но въ XVIII вѣкѣ философія ощугценій именно потому и
должна была получить преобладаніе, что она служила индиви-
дуализму. Гоббзъ ввелъ ее въ Англіи въ грубыхъ формахъ;
Локкъ придалъ еіі болѣе благоразумныя черты; Вольтеръ ввезъ
ее во Францію безъ педантизма; Кондильякъ развилъ ее ясно,
методически, съ строгимъ изяществомъ и при помощи остро-
умныхъ гипотезъ. Онъ предположилъ человѣка въ состояніи
организованной статуи, а затѣмъ изложилъ, какъ при посред-
ствѣ глазъ являются у него первыя мысли, какъ потомъ болѣе
правильныя и болѣе полныя представленія образуются у него
подъ вліяніемъ чувства осязанія, поучающаго чувство зрѣнія х).
Нашъ глазъ видитъ, ощущеніе научаетъ его смотрѣть, опытъ
учитъ различать и дѣлать выборъ. Вполнѣ отдавшись своей
гипотезѣ, которую онъ считалъ удачною, Кондильякъ растяги-
валъ ее, какъ хотѣлъ; свою воспріимчивую статую онъ прово-
дилъ чрезъ тысячи житейскихъ случайностей; онъ заставлялъ
ее испытывать страхъ передъ тьмою, пока не успокоитъ ее заря,
желая посредствомъ смѣны дня и ночи дать ей мѣрило времени
и представленіе о продолжительности * 2).
Смѣшивая ощущеніе съ идеей или, скорѣе, объявляя идею
дочерью ощущенія, Кондильякъ обращалъ душу въ рабыню
чувствъ; онъ низводилъ ее, даже въ ея наиболѣе смѣломъ по-
летѣ, до состоянія птицы, влачащей въ воздухѣ узы рабства.
Философія Кондильяка послѣдовательно клонилась къ обо-
собленію чувствъ человѣка и приводила къ индивидуализму.
*) Соп&іііас, <Тгаііё Лея зѳпзаііопз», ч. ІП, гл. III, т. III сочиненій его,
стр. 273.
2) ІЬиІ., гл. VII, стр. 329—334.
305
Облетѣвъ міръ, насладившись благоуханіемъ цвѣтовъ, наслушав-
шись созвучій природы, отвѣдавъ плодовъ земныхъ и усовер-
шенствовавъ воспитаніе своихъ органовъ, статуя непремѣнно
стала бы человѣкомъ, провозгласила бы свою личность и, соб-
ственными руками увѣнчавъ себя, взошла бы на свой пьеде-
сталъ.
Мы назвали вождя, указали знамя: скоро пора будетъ при-
вести въ движеніе армію. Но сначала посмотримъ, кому дано
было собрать ее и повести въ бой? Дѣло въ томъ, что Воль-
теръ, почти всегда отсутствовавшій изъ Парижа, могъ коман-
довать развѣ только издали, и двинуться впередъ приходилось
скорѣе по его внушенію, чѣмъ подъ его начальствомъ.
Рѣдко случается, чтобы въ арміи не было тѣхъ циничныхъ,
порывистыхъ и добрыхъ, непокорныхъ, но славныхъ полковод-
цевъ, которые презираютъ пораженіе и пытаются совершить
невозможное, дерутся всюду, гдѣ идетъ драка, и которымъ для
того, чтобы рѣшить участь стычки, нерѣдко бываетъ достаточно
показаться, явившись въ растерзанной одеждѣ, съ растрепан-
ными волосами и съ протянутою впередъ рукой. Эти симпатич-
ные герои носятъ имена Клеберовъ въ Геліополисѣ, Дантоновъ
въ народномъ собраніи и Дидро въ рядахъ воинствующихъ
философовъ.
Дидро не былъ большимъ буржуазнымъ бариномъ, какъ Воль-
теръ. Сынъ «добраго кузнеца изъ Лангра» ’) былъ не изъ та-
кихъ, чтобы щадить королей, нанося удары священникамъ. Онъ
чуждъ предосторожностей, не прибѣгаетъ къ умолчаніямъ; жизнь
его у всѣхъ на виду. Онъ поминутно проходитъ и вновь появ-
ляется въ XVIII вѣкѣ, всегда зоркій, готовый на дерзновеніе,
говорящій громкимъ голосомъ, до избытка переполненный энер-
гіей, полный жара и терзаемый потребностью сообщить другимъ
одушевляющій его пылъ. Будучи одаренъ благороднѣйшимъ изъ
всѣхъ видовъ щедрости — щедростью ума, онъ расточалъ свои
идеи съ безпечностью богатаго мота. То онъ печаталъ какую-
нибудь революціонную главу въ «Ніаіоіге рЬіІозорѣідпе» аббата
Рэйналя* 2), то импровизировалъ огненныя страницы для «Пере-
писки» Грима. Живя въ пятомъ этажѣ на улицѣ Тараннъ, гдѣ
его посѣщали философы, поэты, аббаты, шуты и принцы,
') Такъ называлъ Дидро своего отца, ножевщика.
2) і>е Меівіег, «А Іа тёшоіге <1е ВШегоі», въ примѣчаніяхъ.
ЛУИ влаиъ. т. і.	20
306
онъ всякому открывалъ свои двери. Первому встрѣчному онъ
отдавалъ свой талантъ, свой геній... онъ никогда не прода-
валъ ихъ.
Воздѣйствіе Дидро на его эпоху было громадно и проявля-
лось преимущественно словомъ. Въ словахъ ярко вспыхивала
его революціонная натура и самыя наилучшія страницы его
книгъ являются лишь лохмотьями его огненныхъ рѣчей. Въ со-
браніяхъ философовъ, у г-жи Жофрэнъ или же въ Тюйльери,
на чистомъ воздухѣ, онъ поражалъ слушателей блескомъ своихъ
замѣчаній и ѣдкостью своихъ парадоксовъ. Тщетно Сюаръ 4)
выступалъ иногда противъ него съ тонкими и справедливыми
возраженіями: его блестящая импровизація заслоняла все, и
онъ съ легкостью доводилъ простой разговоръ до краснорѣчія,
едва кто-нибудь затронетъ, бывало, какую-либо струнку въ
его богатой организаціи, этомъ тысячеструнномъ инструментѣ,
дававшемъ отзывъ при малѣйшемъ сотрясеніи окружающаго
воздуха.
Опираясь на свое воображеніе, Дидро, едва коснувшись
какого-нибудь вопроса, тотчасъ же доходилъ и до его предѣла.
Если онъ проникался любовью къ природѣ, то ужъ любилъ ее
до того, что смѣшивалъ ее съ Богомъ, какъ это сдѣлано было
имъ въ его знаменитомъ «Письмѣ о слѣпыхъ»* 2). Если онъ изу-
чалъ матерію, то разлагалъ ее съ такою страстью, что вскорѣ,
забывшись среди созерцаемыхъ съ удивленіемъ явленій, вооб-
ражалъ, будто открылъ въ ней скрытую чувствительность, ко-
торая путемъ счастливаго процесса могла бы развиться до того,
чтобы стать мыслью, стать сознаніемъ3 4). Если онъ произво-
дилъ изслѣдованія въ области морали, онъ приходилъ къ мысли,
что она зависитъ отъ нашихъ органовъ, и восклицалъ: «О суда-
рыня, какъ непохожа мораль слѣпыхъ на нашуі Какъ непохожа
была бы также мораль глухого на мораль слѣпого и какою не-
совершенною признало бы нашу мораль существо, у котораго
однимъ чувствомъ больше, чѣмъ у насъ!»4). Не оказываются ли
г) Писатель, членъ Академіи, съ 1774 г. цензоръ. На него сильно при-
ходилось досадовать Бомарше. (Перев.).
2) <Ье11ге 8пг Іѳв аѵѳп^іѳз».—Онъ самъ пояснилъ свою мысль въ отвѣтѣ
Вольтеру по поводу этого письма: «Вселенная—это Богъ», говоритъ онъ.
3) «Епігеііѳпз 8пг Іе гёѵѳ (ГАІатЪегѣ».—Собесѣдниками являются врачъ
Борде и знаменитая подруга д’Аламбера, г-жа Л’Эспинасъ.
4) «Ьѳііге 8пг Іеа аѵеп^іез», Оепѵгея (Іе Рібегоі, т. Т, стр. 298, изд. Вгіёге.
307
нравы изобрѣтенною человѣкомъ тираніей? Дидро не противъ
того, чтобы такъ думали; и когда въ «Зпрріёіпепі аи ѵоуа§е сіе
Вои^аіпѵіііе» онъ прославляетъ величіе и непринужденность
дикаго состоянія, цѣль его, кажется, заключается не столько
въ заклейменіи искуственной испорченности обществъ, сколько
въ желаніи освободить ихъ отъ стѣсненій. Къ сожалѣнію, слѣду
смѣлыхъ философскихъ мыслей, разсѣянныхъ въ «Іпіегргёіаііопз
Де Іа паіпгеэ и въ «Епігеііепз виг Іе гёѵе (ГАІатЬегЬ, суждено
было изгладиться нескоро: онъ проявится вновь въ подонкахъ
французской революціи.
Зато сколько плодотворныхъ мыслей брызнуло изъ этого
избытка смѣлости! Не кажется ли, будто Дидро человѣкъ нашего
вѣка, когда онъ пишетъ: «Вамъ жаль слѣпого? Но что же такое
злой человѣкъ, какъ не близорукій?» или когда онъ, забив-
шись въ уголокъ въ Саіе Де Іа Вё^епсе, нѳвытравимыми чер-
тами обрисовываетъ фигуру «Племянника Рамб», эту странную
личность, не имѣющую образца въ книгахъ, столь же любопыт-
ную, какъ Панургъ, менѣе пошлую и болѣе глубокую, чѣмъ
Фигаро. О общество! смотри, если можешь смотрѣть хладно-
кровно, до какого предѣла униженія дошла избранная натура
этого «Племянника Рамо!»* 2). Что сдѣлало ты съ этимъ умомъ
высшаго порядка? Почему его естественное величіе оказывается
теперь лишь могущественнымъ и спокойнымъ шутовствомъ,
лишь сохранившеюся въ низости чистотою духа? Одѣтый въ
лохмотья, приводящія Дидро на память рваную одежду, кото-
рую онъ носилъ изъ нужды въ юности, Рамо разсказываетъ о
своемъ униженномъ положеніи хорошимъ тономъ стараго дво-
рянина. Это жалкій, но безобидный человѣкъ, сохранившій тон-
кій и возвышенный умъ, тогда какъ душа его пала въ грязь.
Обычнымъ его убѣжищемъ, единственнымъ другомъ, служитъ
ему фіакръ. Свѣтлыя ночи онъ часто проводитъ въ аллеяхъ
Елисейскихъ полей и его встрѣчаютъ одѣтымъ какъ случится.
Онъ живетъ грубо-смѣшною стороной нищеты, которою люди
потѣшаются, давая ему въ долгъ безъ отдачи какой-нибудь экю.
За забавныя выходки ему платятъ кускомъ хлѣба. Вотъ траги-
ческая карикатура паденія, до котораго можетъ быть доведенъ
разумный человѣкъ среди общества, пробудившаго въ немъ
х) «Епсусіорёсііе», слова: Ѵісс, Ьёіапі.
2) См. «Ье Хѳѵеп (іе Катеап», т. XXII полнаго собр. соч. Дидро, изд.
Вгіёге.
20*
308
страсти, но оставившаго ого бѣднымъ, предоставивъ ему сдѣ-
лать выборъ между настоятельно необходимою безнравствен-
ностью и героизмомъ! Не чувствуется ли вамъ въ этомъ что-то
похожее на заботы XIX столѣтія и какъ бы предчувствіе со-
временнаго соціализма.
Теперь, когда философамъ надо дѣлать общее дѣло, Дидро
будетъ для нихъ необходимымъ человѣкомъ. Дѣйствительно,
Дидро одинъ совмѣщалъ въ себѣ разныя теченія философскаго
духа. Сегодня мечтатель, завтра геометръ или механикъ, гораздо
болѣе всесторонній человѣкъ, чѣмъ Вольтеръ, способный дока-
зывать вмѣстѣ съ врачами-матеріалистами, что мысль есть лишь
броженіе въ мозгу, и затѣмъ отправиться въ Эрмитажъ1) по-
плакать со спиритуалистомъ Жанъ-Жакомъ надъ несчастіями
«Новой Элоизы»,—одинъ Дидро вполнѣ понималъ и зналъ сво-
ихъ друзей-философовъ; одинъ онъ былъ пригоденъ къ тому,
чтобы служить для нихъ одновременно и связью, и возбудите-
лемъ, измѣнять ихъ сомнѣнія въ гнѣвъ и вести ихъ безпоря-
дочный отрядъ на штурмъ, предварительно вселивъ въ него
такую же горячность и рѣшимость, какими обладалъ онъ самъ.
Вотъ мы и пришли къ созданію «Энциклопедіи».
Я представляю себѣ архитектора, который, подъ предлогомъ
провѣрки всѣхъ камней, составляющихъ памятникъ, сталъ бы
вынимать ихъ одинъ за другимъ, постепенно разрушилъ бы
всю постройку и, совершенно уничтоживъ ее, оставилъ бы
землю покрытою обломками: такова картина работы энциклопе-
дистовъ.
Что за отвага! Разсмотрѣть и шевельнуть все безъ исклю-
ченія и безъ пощады2); собрать въ одно произведеніе неисчис-
лимыя сокровища человѣческихъ знаній; напомнить о взгля-
дахъ столькихъ мудрецовъ древности или новѣйшихъ временъ,
о ихъ вѣрованіяхъ, сомнѣніяхъ, противорѣчіяхъ, о колебаніяхъ
или томленіи ихъ умовъ; обнять и втиснуть въ алфавитный
словарь то, что никогда не было смѣшиваемо одно съ другимъ:
богословіе и физику, торговлю и изящную литературу, есте-
ственную исторію, искусства, языки, религіи—и все это поста-
вить въ кажущемся порядкѣ, который указанъ случайностью
начальныхъ буквъ и, въ сущности, есть лишь обширный без-
2) Извѣстный живописный домикъ въ долинѣ Монморанси, подаренный
г-жею Эиинэ Жанъ-Жаку Руссо. (Перев.).
-’) См. «Епсус1орё(1іе>, подъ словомъ Епсусіорейіе, раг Рісіегоі.
ЗОЙ
Порядокъ; призвать древній міръ на зрѣлище его разложенія,
подвергнуть его анализу, расчленить на части и воспользоваться
умомъ прошлаго, чтобы получше его разрушить. Такое пред-
пріятіе не поразило изумленіемъ геній Дидро, геній страстный,
кипучій и, несмотря на его ежедневную подвижность, упрямый
въ своихъ замыслахъ.
«Энциклопедія» по - истинѣ сводка философскаго XVIII
вѣка, была его твореніемъ по преимуществу. Вѣкъ Декарта
дѣйствовалъ синтезомъ, вѣкъ Вольтера долженъ былъ дѣйство-
вать посредствомъ анализа. Первый нашелъ и восхвалялъ ме-
тоду, второй презираетъ и отрицаетъ ее.
При просмотрѣ «Энциклопедіи» испытываешь неопредѣленное
чувство грусти. Можно подумать, будто находишься на поляхъ
Пальмиры, знаменитыхъ своими обломками. Доказательство суще-
ствованія Вога, теорія постиженія, споры людей о душѣ, ея
происхожденіи и участи — все это представляется вперемежку
съ описаніями машинъ или химическихъ пріемовъ. Смѣшеніе
колоссально. И отъ длиннаго ряда наукъ остаются лишь одни
слова, отъ каждой совокупности лишь отдѣльныя части, отъ
всякаго семейства лишь отдѣльные люди: тысячи разрознен-
ныхъ камней указываютъ мѣсто всего того, что было памят-
никомъ.
Но, будучи произведеніемъ скептицизма, могла ли «Энцикло-
педія» принять другую форму? Привести понятія въ порядокъ
и размѣстить ихъ правильнымъ строемъ — это значитъ вѣрить,
признавать руководителя и слѣдовать за нимъ. Скептикамъ
свойственъ безпорядокъ; въ ХѴП вѣкѣ имъ характеризована
была знаменитая книга Бэйля 1).
Мыслью энциклопедистовъ вовсе не было завѣщать гряду-
щимъ поколѣніямъ лишь разрушеніе и тьму. Они безъ жалости,
безъ колебанія разбивали старинныя вѣрованія потому, что раз-
считывали составить книгу, матеріалы которой послужили бы
для передѣлки знаній, и потому, что имъ казалось, что послѣ
потопа человѣческихъ мнѣній ихъ ковчегъ останется на поверх-
ности, наполненный элементами, необходимыми для новаго засе-
ленія интеллигентнаго міра.
Конечно, для составленія такихъ замысловъ нужна была не
*) Иьер'ь Бэйль (Вауіе). извѣстный франц. философъ, авторъ книги
«Ысііоипаіге 1іі»іогідие еь сгіГі<іис>. (ІІеуев.).
310
совсѣмъ обыкновенная смѣлость; а какой осторожности требо-
вало ихъ выполненіе! Но какъ разъ случилось, что оба эти тре-
буемыя качества нашлись у обоихъ издателей «Энциклопедіи».
Дидро, наиболѣе предпріимчивый изъ мыслителей, взялъ себѣ
въ сотоварищи самаго осторожнаго изъ мыслителей, д’Аламбера.
Могучее и странное сотоварищество! Знаменитый, перворазряд-
ный геометръ, князь науки, раздаватель академическихъ вѣн-
ковъ, д’Аламберъ всегда внимательно и зорко оберегавшій
свою славу. Въ области религіи и даже метафизики сомнѣніе
было постояннымъ, привычнымъ состояніемъ его ума, и вся его
«переписка» обличаетъ въ немъ скептика; но то невѣріе, кото-
рое онъ проявлялъ въ своихъ интимныхъ письмахъ, онъ всегда
старательно прикрывалъ рукою отъ взоровъ правовѣрныхъ или,
по крайней мѣрѣ, открывалъ только дозволенную его сторону.
Такимъ образомъ, философская неумѣренность Дидро, всегда
быстраго на предпріятія, выкупалась осмотрительностью, немного
даже лукавою, его сотоварища. Да, тогда какъ отважный ав-
торъ «БеМге зиг Іев аѵеп§1ез» вышелъ изъ венсенской тюрьмы
такимъ же порывистымъ, какимъ былъ до поступленія въ нееа);
тогда' какъ онъ прорывался нечестивыми выходками, деклами-
ровалъ свои диѳирамбы противъ Бога и раскрывалъ обѣ руки,
считая ихъ полными истинъ, д’Аламберъ, тактикъ болѣе лов-
кій, чѣмъ самъ Вольтеръ, прячась, наносилъ удары «гнусному»
(суевѣрію) и «пускалъ стрѣлу, не показывая руки» * 2).
При такой осмотрительности, д’Аламберъ былъ въ высшей
степени подходящимъ человѣкомъ для того, чтобы написать
«Предварительную рѣчь къ Энциклопедіи» (Пізсопгз ргёііші-
паіге іе ГЕпсусІорёйіе). Талантъ, умѣренность, приличіе, до-
стоинство — все это было налицо въ этомъ ясномъ изложеніи
человѣческихъ знаній и ихъ славной взаимной связи. Затѣмъ
слѣдовалъ очеркъ чудесъ, порожденныхъ современнымъ геніемъ,
очеркъ внушительный, гдѣ Франція и иноземныя націи могли
съ гордостью прочесть имена Декарта, Паскаля, Галилея, Нью-
тона, Лейбница и Фрэнсиса Бэкона, у котораго д’Аламберъ за-
имствовалъ его методу. Эта «Предварительная рѣчь» была образ-
цомъ стилистической ловкости. Д’Аламберъ выставилъ въ ней
*) Онъ вышелъ изъ тюрьмы въ 1749 г., наканунѣ изданія «Энциклопе-
діи». Иаіуеоп, «Мёшоіге зиг Іа ѵіе <4 Іез оіпіаде» (Іе ЭіДегоІ» етр. 131.
2) «СоггезронДансе Де Ѵоііаіге», т. XV, стр. 457.
311
принципы спиритуальности души и существованія Бога1) такъ
твердо, какъ могъ бы сдѣлать Декартъ. Сознаніе нравственныхъ
истинъ онъ называлъ «сердечною очевидностью»* 2), признавая
за нимъ такое же значеніе, какое имѣютъ математическія аксіомы.
Словомъ, онъ надѣлъ личину правовѣрія, въ искренности кото-
раго весьма позволительно усумниться.
Впрочемъ, принявъ философію текущаго дня въ ея наиме-
нѣе компрометированной части, д’Аламберъ не оставилъ въ тѣни
ученія объ ощущеніяхъ3), которое, какъ мы уже говорили, по
существу есть ученіе индивидуализма. Знаменитый писатель
впадалъ также въ противорѣчіе съ самимъ собою, когда при-
вѣтствовалъ авторитетъ генія, т. е. чувство созидающее, и ав-
торитетъ вкуса, т. е. чувство обсуждающее. Гдѣ царствуетъ фи-
лософія ощущеній, тамъ каждый можетъ судить и восклицать:
по какому праву стали бы навязывать мнѣ правила, отвергае-
мыя моимъ личнымъ чувствомъ? Если фризъ Парѳенона ничуть
не трогаетъ меня, если въ краскахъ Рубенса нѣтъ ничего та-
кого, что очаровывало бы меня, я отрицаю Рубенса и Фидія.
Такимъ образомъ, если вглядѣться попристальнѣе, револю-
ціонное движеніе отчасти проглядывало даже въ рѣчи, имѣв-
шей цѣлью прикрыть его; ибо достовѣрно, что трудъ д’Алам-
бера является лишь великолѣпною завѣсой, задернутою надъ
ниспроверженіемъ прежнихъ вѣрованій.
Если читатель откажется признать такую замаскировку дѣ-
ломъ почтеннымъ, то ужъ никакъ не мы стали бы возражать
ему. Но справедливо ли было бы забывать, при какомъ режимѣ
писали философы и чѣмъ обязано ихъ стратегемамъ наше осво-
божденное перо? А они хорошо знали свое время! Едва появи-
лось нѣсколько томовъ «Энциклопедіи», какъ фанатизмъ уже на-
бросился на нихъ, разыскивая въ нихъ революціонныя мысли.
Тщетно подъ статьями «Душа», «Атеистъ», «Богъ» поставлена
была подпись нѣкоего аббата4): проницательные молинисты5 6)
безъ труда открывали въ какой-нибудь статьѣ ересь фатализма.
*) «Піасонга ргёіітілаіге <1е І’ЕпсусІорёіііе», стр. ѵі. Лозанское изд. 1781 г.
2) 1ЫЛ., стр. XXIV.
“) «Идеями вашими мы обязаны нашимъ чувствамъ». 1ЫЛ., стр. и.
4) Статьи эти были написаны аббатомъ Ивономъ (Іѵоп.) См. «Соггезроп-
ііапсѳ <1е Ѵоііаіге», т. ѴШ, стр. 122.
6) Послѣдователи ученія испанскаго іезуита Молина о благости Божіей,
противники янсенизма. (Перев.).
312
Можно было замѣтить, что подъ словомъ «Случайный» лукавый
геометръ потрясалъ теорію свободы воли, формально признанную
въ «Предварительной рѣчи». Что касается засѣдавшихъ въ пар-
ламентѣ янсенистовъ, среди которыхъ Вольтеръ находилъ «тиг-
ровъ съ телячьими глазами» х), то они, въ своей безжалостной
проницательности, отмѣтили матеріализмъ Дидро въ его сло-
вахъ: «Не все ли равно, мыслитъ ли или не мыслитъ матерія?»* 2)
Отъ вниманія богослововъ Сорбонны, ретивыхъ членовъ парла-
мента и яростныхъ защитниковъ буллы «Пш§ешіп8», не ускольз-
нуло то, что хотя статья «Богъ» оказывалась безупречною, од-
нако читатель, слѣдуя ссылкѣ на статью «Доказательство», на-
ходилъ въ ней, по адресу идеи о безконечномъ, черты замаски-
рованной, и потому казавшейся тѣмъ болѣе опасною, ироніи.
Слѣдовательно, издателямъ приходилось по-неволѣ быть крайне
осторожными и прикрывать внушающимъ довѣріе сотрудниче-
ствомъ аббата Ивона и кавалера Жокура3) смѣлыя философскія
замѣтки аббата Прада, Мореле, Дюмарсэ, Рэйналя и Вольтера,
писавшаго подъ именемъ священника изъ Лозанны: пылкая и
открытая душа Дидро лишь съ отвращеніемъ подчинялась не-
обходимости такихъ стратегическихъ пріемовъ, но его спокой-
ный сотоварищъ относился къ нимъ, не дѣлая надъ собою уси-
лій. Такъ, когда Вольтеръ жаловался на то, что встрѣчаетъ въ
«Энциклопедіи» такія статьи по метафизикѣ и богословію, ко-
торыя, по его мнѣнію, были бы достойны напечатанія въ изда-
вавшемся іезуитами <^оигпа1 (Іе Тгёѵопх», то геометръ-фило-
софъ спокойно отвѣтилъ ему: «У насъ есть другія, менѣе за-
мѣтныя статьи, въ которыхъ все исправлено. Современемъ
можно будетъ разобрать, что мы думали о томъ, что говорили» 4).
Между тѣмъ, изданіе навлекло на обоихъ главныхъ его ав-
торовъ неисчислимыя непріятности; ихъ преслѣдовали сатирами,
которыя разрѣшались, были встрѣчаемы рукоплесканіями и удо-
стоивались награжденія; заказывала ихъ партія дофина. На
’) Такъ называлъ Вольтеръ ГІаскье въ своей *Согге«ропсІапсе аѵес сГАІат-
Ъегі», т. XXI, стр. 133.
-’) См. въ «Епсус!орё(1іе> слово Ъоскс.
А) Дапсопгі, очень умѣренный, но видный въ то время писатель. Для
«Энциклопедіи» онъ писалъ статьи до медицинѣ, физикѣ, философіи и друг.
предметамъ. (Перев.).
4) «Соггеарошіапсе сіе ѴоКаіге», письмо д'Аламбера къ Вольтеру, т. X,
стр. 13.
313
опасное изданіе были постоянно обращены взоры Цензора й «въ
Версали били противъ него въ набатъ» 4), что предвѣщало ему
неминуемое преслѣдованіе. Д'Аламберъ упалъ духомъ. Въ статьѣ
«Женева» онъ старался доказать, что протестантство ведетъ къ
социніанизму, т. е. къ отрицанію божества Іисуса Христа: этимъ
сочли себя оскорбленными женевскіе духовные, которыхъ при-
вѣтствовали за ихъ наклонность къ невѣрію; они запротесто-
вали, обратились къ французскому двору съ жалобой, и д’Алам-
беръ рѣшилъ бросить «Энциклопедію». Но Вольтеръ издалека
подбодрялъ бойцовъ; онъ заклиналъ д’Аламбера не доставлять
своимъ врагамъ радости своимъ удаленіемъ отъ дѣла, онъ съ
тревогою спрашивалъ, не нарушило ли что-нибудь союза сото-
варищей и остается ли твердъ Дидро; онъ кричалъ всѣмъ: «Если
вы разойдетесь, вы пропадете!»2). Но преслѣдованіе ничего не
могло сдѣлать противъ сочиненія, которое было, въ нѣкоторомъ
родѣ, несено XVIII вѣкомъ, выходило подъ эгидою графа д’Ар-
жансона3) и имѣло покровителей даже въ кабинетѣ министра
Шуазёля, даже въ королевскомъ дворцѣ. Несмотря на осужде-
ніе папскими бреве, на приговоръ королевскаго совѣта, на гнѣвное
преслѣдованіе со стороны парламента, «Энциклопедія» устояла4).
Въ стѣны осажденнаго города вошла новая «троянская лошадь».
Старое общество смотрѣло вначалѣ безъ недовѣрчивости на то,
какъ ее вводили къ нему; а вскорѣ изъ нея, подъ предводи-
тельствомъ Улисса, вышли вооруженные философы, взяли и
опустошили Иліонъ.
Гордое и нетерпѣливое желаніе пробить брешь въ авторитетѣ
традицій, уличить общее настроеніе въ безуміи, притязаніе ка-
ждаго стать судьею каждой вещи, словомъ, раціонализмъ—вотъ
чтб, казалось, получило тогда преобладаніе.
И замѣчательно было то, что вмѣсто приниженія разума,
какъ это дѣлалъ Монтань, философы XVIII вѣка принялись
превозносить его свыше мѣры. • Вотъ секретъ этой разницы
’) «Соггеарошіапсе (Іе Ѵоііаігѳ». Письмо д’Аламбера къ Вольтеру, стр. 192.
2) См. «Соггезропсіапсе», т. X, стр. 185, 199, 234, 290.
:{) ІЫ(Е, т. XIV, стр. 88.
4) «Энциклопедія» появилась въ 1751 г. Первое постановленіе объ ея за-
крытіи относится къ 7 февраля 1752 г.; бреве папы Климента XIII помѣчено
3 сентября 1759 г. Въ предшествовавшемъ мартѣ» издано было парламентомъ
постановленіе, осуждавшее «-Энциклопедію». Десять послѣднихъ томовъ вышли
лишь въ 1760 г.
314
Монтань нападалъ на соціальный строй не только въ той или
другой его формѣ, но и по самому существу; отрицая мнѣніе,
что человѣкъ приспособленъ для жизни въ обществѣ и сравни-
вая его съ животными, онъ пришелъ къ развѣнчанію разума.
Философы же XVIII вѣка, проповѣдуя индивидуализмъ, не за-
ходили такъ далеко, какъ Монтань. Они не кричали человѣку,
чтобы онъ бѣжалъ отъ общества; напротивъ, они приглашали
его остаться въ обществѣ, но жить въ немъ независимо. А
какъ обезпечить эту независимость, какъ порвать цѣпь уна-
слѣдованныхъ или навязанныхъ вѣрованій, если не говорить
отъ имени разума и не проповѣдывать культа разума?
Къ сожалѣнію, разумъ, когда каждый отыскиваетъ его на
свой образецъ, оказывается нелегко познаваемымъ божествомъ.
Разумъ Паскаля не былъ разумомъ Вольтера, а разумъ Воль-
тера не былъ разумомъ Жанъ-Жака. Провозглашая религію ра-
ціонализма безъ ограниченій, безусловно, люди воздвигали столько
же соперничествующихъ алтарей, сколько могло быть вѣрую-
щихъ! Поэтому умственная анархія приняла необъятные раз-
мѣры.
У барона Гольбаха, у котораго по воскресеньямъ и четвер-
гамъ собирались къ обѣду философы, собранія ихъ ознамено-
вывались вспышками глубочайшихъ разногласій; трудно было
бы подмѣтить существованіе школы въ этихъ періодическихъ
банкетахъ, на этихъ «генеральныхъ штатахъ» философіи, гдѣ
причиною различій въ мысляхъ было не только различіе тем-
пераментовъ. Войдите къ барону Гольбаху, прислушайтесь къ
шуму перекрестныхъ разговоровъ или къ какому-нибудь тор-
жественному спору: сотрапезники несогласны межды собою ни
по одному пункту — ни относительно Бога, ни относительно
нравственности, ни на счетъ свободы воли, ни на счетъ души.
Дидро, покрывая голоса, съ жаромъ ораторствуетъ противъ
Бога фанатиковъ, и вамъ представляется, будто онъ кричитъ:
«Всюду, гдѣ есть Богъ, есть и культъ, а всюду, гдѣ есть культъ,
порядокъ нравственныхъ обязанностей низверженъ. Наступаетъ
минута, когда нація, не допустившая покражи одного экю, ве-
литъ удавить сто тысячъ человѣкъ»х). Тщетно аббатъ Мореле,
при поддержкѣ Сюара и Мармонтеля, безбоязненно отстаиваетъ
г) «Мётоігез <1с ІУйкгоІр. Письмо СЫІІ къ г-жѣ Ѵоіаікі, т. XXIV, изд.
Вгіёге.
_ 315
Бога Сорбонны какъ противъ пылкаго краснорѣчія Дидро, такъ
и противъ грозной эрудиціи Гольбаха; на помощь деизму
надо придти какою-нибудь умною и острою выходкой еще и
нѣкоему итальянцу, съ оригинальною личностью котораго мы
встрѣтимся впослѣдствіи. Онъ говоритъ: «Господа, я представляю
себѣ, что мой другъ Дидро играетъ въ кости въ лучшемъ изъ
парижскихъ домовъ, и что его противникъ выкидываетъ одинъ
разъ, два раза, три раза, наконецъ постоянно, по шести очковъ.
Если только игра будетъ продолжаться, мой другъ Дидро, кото-
рый, конечно, проигрался бы, скажетъ безъ колебаній: «Кости
фальшивыя; я попалъ въ разбойничій притонъ». О, что вы, фи-
лософъ! изъ-за того, что десять или двѣнадцать костей выпали
изъ кубка такъ, что вамъ пришлось проиграть шесть франковъ,
вы думаете, будто это произошло вслѣдствіе ловкаго пріема,
хорошо подстроеннаго мошенничества; а видя во вселенной та-
кое громадное число комбинацій, въ тысячу тысячъ разъ болѣе
сложныхъ, болѣе систематичныхъ и полезныхъ, вы не подозрѣ-
ваете, что кости природы тоже фальшивыя и что на небѣ есть
великій игрокъ, который, для своего развлеченія, ловитъ васъ!» х).
Такъ, въ тривіальной и шутливой формѣ, Гальяни вновь вы-
двигалъ противъ атеизма самый серьезный доводъ вѣрящихъ
въ Божество. Послушаемъ, найдется ли хоть одна вещь на
свѣтѣ, которую не подвергли бы сомнѣнію эти собравшіеся
здѣсь философы. Божество? Фрере считаетъ его призракомъ на-
шего воображенія* 2). Спиритуальность души? Гельвецій относитъ
ее къ числу гипотезъ3). Метафизика? по мнѣнію д’Аламбера,
это просто лабиринтъ догадокъ, и д’Аламберъ клянется, что въ
этихъ потемкахъ только и есть разумнаго—скептицизмъ4). Исто-
рія? Буланже находитъ, что это сборникъ легендъ, галерея ка-
балистическихъ фигуръ, писанное сновидѣніе5). Люди вѣрятъ
въ лицъ древности, въ лицъ первоначальной церкви? Тутъ за-
блужденіе: это существа химерическія, и даже въ самомъ имени
ихъ находчивый и ученый Буланже открылъ, какъ онъ пола-
*) «Мётоігез <1е Могеііеі», т. I, стр. 131 и слѣд.
2) <ЬеМгеа сіе ТЬгазуЪиІе а Ьепсірре^, т. IV сочиненій Ргёгеі, стр. 82 и
96.—Книга эта, приписываемая Фрере, кажется, написана однимъ изъ друзей
г-жи Жофрэнъ, Ьёѵездие сіе Вигі^иу.
к) НеІѵёііиЗ) «1)е ГЕзргИ», т. I, стр. 125, 126.
4) Д’Аламберъ къ Вольтеру, «Соітезропііапсе», т. XXII, стр. 190.
ь) Ьапііциііё бёѵоііёе», ра^>іш (т. о. въ разныхъ мѣстахъ кппгп).
316
гаетъ, секретъ приписываемой имъ жизни. Существованіе св.
Петра есть лишь вымыселъ, заимствованный изъ преданія о
древнемъ Янусѣ, сопутствуемомъ символическимъ пѣтухомъ и
держащемъ ключи отъ дверей года, подобно тому, какъ глава
апостоловъ держитъ ключи отъ вратъ неба1). Пилатъ, который
хотѣлъ освободить Іисуса Христа отъ суда, оказывается не
судьею, а лишь вымышленнымъ чиновникомъ, да даже и не
чиновникомъ, а еврейскимъ словомъ, прошлымъ временемъ гла-
гола, значащимъ «судившій». Другіе оспариваютъ всемірный по-
топъ и высчитываютъ, что для наводненія земного шара потре-
бовалось бы въ двадцать разъ большее количество воды, чѣмъ
сколько ея можетъ быть въ моряхъ. Нѣкоторые съ ироніей
спрашиваютъ, какимъ образомъ земля могла покрыться безчис-
леннымъ множествомъ жителей въ двѣсти или триста лѣтъ
послѣ Ноя2) и могла ли человѣческая плодовитость въ такое
короткое время произвести на свѣтъ шестьдесятъ милліардовъ
людей, какъ увѣрялъ нѣкій іезуитъ, сотворявшій народы по-
черкомъ пера. Само собою разумѣется, что при этихъ поголов-
ныхъ стараніяхъ разрушать люди не заботились о догматахъ
христіанства, о его чудесахъ и тайнахъ, и Дидро торжествую-
щимъ тономъ повторялъ слова одного гасконскаго дворянина:
«Что же это за Богъ, который заставляетъ умереть Бога, съ
цѣлью умиротворить Бога3)».
Мы еще не назвали одного изъ прекраснѣйшихъ и отважнѣй-
шихъ геніевъ ХѴШ вѣка, Бюффона. Дѣло въ томъ, что онъ и
самъ охотно держался въ сторонѣ, изъ боязни опасности и по
своей серьезности. Но тѣмъ не менѣе, онъ служилъ философскому
движенію, направленному противъ старинныхъ вѣрованій и ре-
лигіозной традиціи, когда, посредствомъ краснорѣчиво излага-
емыхъ соображеній, составлялъ свою «Теорію земли». Слѣдовало
ли допустить, какъ онъ предполагалъ, что земля есть лишь оско-
локъ солнца, нѣкогда отвалившійся отъ него вслѣдствіе толчка
какой-нибудь кометы; что долины прорыты и холмы нагромождены
были морскими потоками; что нѣкогда существовали животныя,
виды которыхъ нынѣ пресѣклись, но существованіе которыхъ дока-
’) См. любопытную «Війзегіаііоп аиг Яаіпі-Ріегге, т. I сочиненій ВопІ-
1аіі<грг, стр. 177 и слѣд.
2) ІгаЬЪё Ьчі^іеі, ргоДеѣ (іе зоіізсгірііоп роиг іпіе весоініе нііііоп (іе Іа
«МёНкхІе роиг (Чікііег Гіініоіге».
3) АсШИІои аих «Репаёеа рііііоаоріініиез», т. I сочни. Дидро, стр. 262.
317 _
зывается ископаемыми костями необычайной величины и формы—
костями, попадающимися въ Сибири, Канадѣ, Ирландіи? Слѣдовало
ли, вмѣстѣ съ нимъ г), объяснить возникновеніе живыхъ существъ
гипотезою относительно органическихъ молекулъ, неистребимыхъ,
всегда дѣятельныхъ и самопроизвольно плодотворныхъ? Все это,
очевидно, противорѣчило тексту Писанія, опровергало повѣство-
ваніе о Моисеѣ и даже давало поводъ думать, что эта свалив-
шаяся съ солнца земля очень могла бы обойтись безъ торже-
ственныхъ подробностей сотворенія міра, о которыхъ повѣ-
ствуется въ книгѣ Бытія. Первый томъ «Естественной исторіи»,
содержавшій въ себѣ «Теорію земли», появился въ 1749 г., а
съ августа 1750 г. четырнадцать предложеній, извлеченныхъ
изъ этого сочиненія, были уже представлены на разсмотрѣніе
Сорбонны. Она готовилась разразиться громами и молніею: Бюф-
фонъ остановилъ бурю тѣмъ, что заявилъ о своемъ подчиненіи
познаннымъ путемъ откровенія истинамъ и о своемъ уваженіи
къ Писанію* 2 3); но ударъ былъ нанесенъ, а удары, наносившіеся
подобными руками, были ужасны.
Если мы окинемъ теперь взглядомъ всю совокупность фило-
софскаго движенія, о которомъ говорено выше, и захотимъ узнать
его послѣднее слово, то найдемъ это слово у Гельвеція
Садился ли онъ за столъ у Гольбаха или собиралъ фило-
софовъ за своимъ собственнымъ столомъ, Гельвецій всегда былъ
проникнутъ единственнымъ честолюбіемъ—честолюбіемъ ума. Съ
тѣхъ поръ, какъ Вольтеръ любезно прозвалъ его Аттикомъ11),
изящный откупщикъ податей4) сгоралъ желаніемъ походить на
римскаго богача не однимъ богатствомъ и чрезвычайно жаждалъ
славы. Гельвецій былъ неспособенъ выжимать сокъ изъ заби-
тыхъ судьбою людей и охотнѣе служилъ своимъ кошелькомъ пи-
шущей братіи, чѣмъ черпалъ изъ кармана бѣдняка-крестьянина.
Ради философіи онъ бросилъ финансовыя дѣла и горѣлъ не-
терпѣніемъ написать книгу, которая была бы достойна того, чтобы
’) Въ «Ероднеь сіе Іа ваіиге».
2) Рісоі, «Мётоігеа роиг «егѵіг а ГІііаіоіге ессіёбіавіідне реікіаиі Іе XVIII
біёсіе, т. II, стр. 240 и 241.
3) Помпоній, болѣе извѣстный подъ именемъ Аттика, римскій аристократъ,
другъ Цицерона, богатый человѣкъ, употреблявшій свои средства на добрыя
дѣла и всю жизнь жившій возвышенными интересами. (ІІерев.).
4) Рогтіег ^ёпёгаі. Мѣсто это, полученное Гельвеціемъ въ молодыхъ го-
дахъ, давало ему 100,000 ливровъ годового дохода. (Ііерев.),
318
статься навсегда. И онъ написалъ ее; но какъ? Въ то время,
какъ приглашенные имъ философы предаются своимъ обычнымъ
спорамъ, онъ, молчаливый и хладнокровный хозяинъ, внимательно
вслушивается въ малѣйшія рѣчи и наблюдаетъ, всегда готовый -
какъ самъ онъ говоритъ—къ охотѣ за мыслями 1). Ни одна истина,
ни одно заблужденіе не ускользаютъ отъ Гельвеція; онъ на-лету
схватываетъ отдѣльныя черты, новые взгляды, парадоксы и тот-
часъ же удерживаетъ ихъ въ памяти. Если его мучитъ какое-
нибудь сомнѣніе, онъ пускаетъ его на обсужденіеа) разгорячив-
шихся въ словесной схваткѣ сотрапезниковъ, въ полной увѣ-
ренности, что блеснетъ нѣсколько молній со стороны кипящаго
энергіей Дидро, умнаго Сюара обладающаго поразительною па-
мятью Гольбаха или же изъ мыслящей головы аббата Гальяни,
всегда «живого, дѣятельнаго, полнаго ума и шутокъ» 3). И что
же выходитъ изъ этихъ собесѣдованій философовъ, которыя слу-
шаетъ, запоминаетъ, анализируетъ и резюмируетъ Гельвецій?
Какова, такъ сказать, равнодѣйствующая этихъ сопоставленныхъ
одно за другимъ мнѣній? Книга «йеГЕвргіЬ. А что это за книга?
Это прямо кодексъ индивидуализма, теорія человѣческаго я. Не
забудемъ, однако, что душа у Гельвеція была благородная и что
онъ обладалъ добродѣтелями, которыя опровергали его доктрину.
Достовѣрно, что онъ выдавалъ не свой секретъ, а секретъ школы,
что рѣчи его въ этой книгѣ были лишь отголоскомъ.
По словамъ Гельвеція, нѣтъ человѣка, который не былъ бы
центромъ и опорою всего: наши идеи, даже наши сужденія суть
лишь ощущенія, а память наша есть ощущеніе продолженное;
единственный родъ ума или заслуги, который мы похвалили бы,
нашъ умъ; въ другомъ человѣкѣ мы любуемся, мы выслѣжи-
ваемъ лишь нашъ собственный образъ; страсти наши имѣютъ
лишь одинъ источникъ: физическое чувствованіе; онѣ сводятся
къ любви удовольствій и страху боли; наконецъ, личный инте-
ресъ есть единственное побужденіе къ нашимъ дѣйствіямъ, ко-
торыя общество называетъ добродѣтелями или пороками, смотря
по выгодѣ или злу, испытываемому имъ отъ нихъ.
Личный интересъ! подъ его властью находится рѣшительно
все, даже область нашего воображенія. Никто другой, какъ онъ,
’) Сіагаі, Мётоігсз зпг М. 8пагД», т. I, стр. 229 и 230.
«Мётоігев <1е Магтопіеі», т. II, стр. 115.
’) <Соггезроп(іапсс Де Ѵоііаігѳ», письмо къ г-жѣ Эпиналь, т. XXIII,
стр. 251.
319
этотъ невидимый чародѣй, наполняетъ нѣжными призраками
годы нашихъ иллюзій и рисуетъ картины нашихъ мечтаній:
«Влюбленной женщинѣ, разсматривавшей луну, представлялись
въ телескопѣ лишь счастливые влюбленные, склонившіеся другъ
къ другу» *). Гельвецій, доводя свои доказательства до крайняго
предѣла, любилъ доказывать, что этотъ законъ личнаго инте-
реса деспотически управляетъ всѣми, отъ благороднѣйшаго че-
ловѣка до сквернѣйшаго животнаго, и служитъ единственною,
неизмѣнною основой сужденій или инстинктовъ. Развѣ насѣко-
мыя, живущія въ тѣлѣ растеній, не относятся съ ужасомъ къ
пасущейся на равнинахъ овцѣ, которую мы признаемъ эмбле-
мою кротости? Если бы мы могли понимать ихъ языкъ, мы, вѣ-
роятно, услышали бы ихъ возгласы: «Скроемся отъ этого про-
жорливаго животнаго, пожирающаго насъ и наше жилье. Отчего
оно не беретъ примѣра со льва и тигра? Эти благодѣтельные
звѣри не разрушаютъ нашихъ жилищъ, не поглощаютъ нашей
крови; справедливо мстя за преступленіе, они караютъ овцу за
тѣ жестокости, которыя она совершаетъ надъ нами» * 2).
Итакъ, въ книгѣ Гельвеція абсолютное изгонялось изъ міра.
Истина, добродѣтель, самоотверженіе, героизмъ умъ, геній—все
становилось относительнымъ, и каждый судилъ обо всемъ не
иначе, какъ по себѣ самому, по одному себѣ; общество распа-
далось.
Нельзя сказать, чтобы въ этой знаменитой книгѣ не было
множества тонкихъ замѣчаній, удачныхъ сопоставленій. Каза-
лось, Гельвецій даже шелъ навстрѣчу возраженіямъ, когда го-
ворилъ: добродѣтель состоитъ въ томъ, чтобы собственный инте-
ресъ примирять съ интересомъ общимъ. Конечно, добродѣтель
была бы этою величественной гармоніею въ обществѣ, доста-
точно совершенномъ для того, чтобы въ немъ устранялась не-
обходимость жертвъ; но когда Цезарь попираетъ ногою римскую
свободу, можетъ ли Катонъ протестовать иначе, какъ путемъ
забвенія своего личнаго интереса, т. е. путемъ самоубійства? Не
будетъ ли ребяческою поспѣшностью утверждать, будто личнымъ
интересомъ руководятъ люди, которые, благородно любя истин-
ную идею, безбоязненно провозглашаютъ ее въ такой вѣкъ, когда
она отвергается, и не колеблясь навлекаютъ на себя оскорбле-
нія, клевету, гоненія, а иногда и позорную смерть?
’) <Ве І’Еаргіі», т. I, гл. П, етр. 137.
2) ІЫі., стр. 184.
320 _
Мы уже говорили и должны повторить: книга, внушенная
Гельвецію спорами философовъ XVIII вѣка, была и должна была
быть теоріею человѣческаго я, кодексомъ индивидуализма. Но
поспѣшимъ прибавить, что философы эти, движимые честною
искренностью, были испуганы значеніемъ ихъ доктринъ, пред-
ставленныхъ въ такомъ видѣ и такъ дополненныхъ. Не желая
сознаться передъ самими собою, что таковы были логическіе
выводы изъ ихъ принциповъ, они отказались узнать себя въ
томъ зеркалѣ, которое такъ смѣло поставилъ передъ ихъ гла-
зами Гельвецій. Вольтеръ заворчалъх) и философы назвали па-
радоксальнымъ сочиненіе, которое было лишь квинтъ-эссенціею
имъ собесѣдованій.
Поднялся, однако, одинъ голосъ, настолько мужественный и
сильный, что покрылъ шумъ XVIII вѣка. Наперерѣзъ увлекав-
шему общество движенію внезапно выступилъ человѣкъ—одинъ-
одинешенекъ: то былъ бѣдный сынъ Женевы, бывшій прежде
бродягою, нищимъ и лакеемъ! Безсмертный и несчастный Жанъ-
Жакъ! когда, пробродивъ изъ села въ село, забывая за мечтами
свою нищету, онъ подходилъ къ дверямъ г-жи Варансъ* 2) и, самъ
того не сознавая, трепеталъ при мысли, что ему не дадутъ обѣ-
щаннаго и ожидаемаго куска хлѣба,—кто сказалъ бы ему тогда,
что когда-нибудь, съ перомъ въ рукѣ, онъ будетъ обладать
тѣмъ пылкимъ краснорѣчіемъ трибуна, которое опьяняетъ толпу?
Кто сказалъ бы, что когда-нибудь онъ удостоится славы вы-
звать зависть Вольтера; что онъ заставитъ свою эпоху—по край-
ней мѣрѣ на минуту — остановиться въ нерѣшимости выбора
между нимъ и столькими прославленными философами; что книги
его станутъ впослѣдствіи катехизисомъ, въ которомъ спокойные
трибуны будутъ почерпать силу для зарожденія міровой агита-
ціи и для господства надъ нею?
Какой сильный контрастъ представлялъ Руссо во всемъ съ
духомъ его времени! Всѣ превозносили разумъ, который разъ-
единяетъ; онъ же рекомендовалъ сближающее и объединяющее
людей чувство3). Среди апостоловъ индивидуализма онъ думалъ
о Назареянинѣ, который проповѣдывалъ братство, и сердцу его
*) (гатаі, «Мётоігез зиг М. 8паг(1», т. I, кн. III, стр. 217.
2) М-те йе ТѴагепз, покровительница Ж.-Ж. Руссо. (Перев.).
3) «Какая вамъ выгода вынуждать меня къ молчанію, если вы но мо-
жете убѣдить меня? И какъ отнимите вы у меня невольное чувство, которое
постоянно опровергаетъ васъ, вопреки моему желанію?» «Етііѳ», т. III полн.
собр. соч. Руссо, стр. 415. Изд. Агіпапсі АпЪіёе.
__322___
вѣщала святость Евангелія \). Руссо былъ деистомъ не вслѣд-
ствіе усилій ума, какъ Вольтеръ, а вслѣдствіе того, что въ немъ
было очень много чувства. Онъ никогда не забывалъ тѣхъ ра-
достей, которыми былъ обязанъ своему воображенію, этому дару
небесъ. Въ Ваадтскомъ кантонѣ, на берегахъ Женевскаго озера,
онъ, будучи такъ бѣденъ и такъ одинокъ, чувствовалъ себя счаст-
ливымъ поэтомъ, и этого было довольно, чтобы растроганная и
признательная душа его легко вознеслась къ Богу. Нѣтъ, для
Руссо не было ничего не подходящаго въ философіи энцикло-
педистовъ: ни скептическая чистота духа д’Аламбера, ни холод-
ная статуя Кондильяка, путемъ ощущеній пробуждавшаяся къ
жизни, ни система броженія органовъ, которою Дидро думалъ
объяснить тайну мышленія, ни та пустота, которую атеизмъ
оставлялъ во вселенной и въ человѣкѣ.
Жанъ-Жакъ сдѣлалъ нападеніе на философію своего времени,
но во имя будущаго; а это было предпріятіемъ, далеко не не-
значительнымъ: философы составляли грозную лигу; раціона-
лизмъ разъединялъ ихъ только въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло
шло объ утвержденіи, но служилъ для нихъ связью при отри-
цаніи и разрушеніи. Кромѣ того, они заправляли общественнымъ
мнѣніемъ, заправляли имъ властно, посредствомъ книгъ, театра,
стиховъ, словомъ—посредствомъ ума.
Надо было подорвать ихъ главное средство—науку и белле-
тристику; Руссо попытался сдѣлать это, и его первая «Рѣчь»
(Біѳсоигз) рѣшила его участь. Въ этой рѣчи онъ сражался не
съ тѣмъ или другимъ философомъ, не съ тою или другой си-
стемою: съ неслыханною смѣлостью обобщая свои нападки, онъ
выступалъ противъ самаго ума, царившаго надъ общественнымъ
мнѣніемъ. Онъ осмѣлился потребовать отъ него отчета въ томъ,
какъ онъ проявляетъ свою власть; онъ упрекалъ книги въ томъ
что до сихъ поръ онѣ служили лишь распространенію лжи, упре-
калъ искусства въ порчѣ нравовъ, пышныя и суетныя рѣчи—въ
насильственномъ захватѣ людского уваженія; и, восходя въ своемъ
возмущеніи до признанія аристократіи мысли незаконною, онъ
обрекалъ на негодованіе народа «неравенство, установленное между
людьми отличіемъ талантовъ и приниженіемъ добродѣтелей* 2).
*) Полное собр. соч. Руссо, изд. Агшаші АиЪгёе, «Ргоіеззіоп <1ѳ іоі би
ѵісаіге заѵоуаг(1>, стр. 472.
2) «Ы8соаг8 яиг 1е« есіепсен еі ірз агЬч», т. I ноли. собр. соч. Т. Т. Воих-
маи, стр. 28.
ЛУИ бланъ. т. і.	21
322
Въ литераутрной республикѣ это вызвало крайнее смущеніе
и изумленіе, на что и надѣялся Руссо. Въ сущности, анаѳема,
которой онъ предавалъ науку и искусства, могла быть, въ его
намѣреніи, лишь отважною и яркою тактикой. Въ своемъ
«Письмѣ къ д’Аламберу о зрѣлищахъ» онъ удвоилъ свои на-
падки. Тогда умы заволновались но поводу этихъ неожиданныхъ
парадоксовъ; философы отлично почувствовали, что имъ бро-
шенъ вызовъ и, притомъ, въ самое средоточіе ихъ царства, и
приготовились подавить Руссо своею местью. Война была объ-
явлена, и Руссо велъ ее, противопоставляя философіи индиви-
дуализма философію единенія. Ему суждено было явиться пред-
вѣстникомъ современнаго соціализма: въ этомъ его несчастіе и
его слава.
Но развѣ въ одной изъ своихъ рѣчей- впрочемъ, превосход-
ной по краснорѣчію и страсности—Руссо не восхвалялъ добро-
дѣтелей и великолѣпія дикой жизни, въ посрамленіе состоя-
нія общежитія? Задавшись мыслью намѣтить правила воспитанія,
не научилъ ли онъ своего воспитанника обходиться безъ сноше-
ній съ людьми?.. Подождите.
Въ XVII вѣкѣ Мольеръ, первый изъ мыслителей и поэтовъ,
сочинилъ пьесу, которая останется какъ бы однимъ изъ самыхъ
торжественныхъ и патетическихъ протестовъ, какіе когда-либо
раздавались въ мірѣ. Онъ вывелъ на сцену борьбу крупныхъ
умовъ противъ общества, относящагося къ ихъ мудрости какъ бы
къ безумію, борьбу великихъ душъ противъ общества, которому
ихъ возвышенность представляется лишь глупостью. Героя этой
возвышенной, отчаянной, безсильной борьбы, бывшей комедіей
въ глазахъ минувшихъ поколѣній, но являющейся трагедіею
для поколѣній будущихъ, Мольеръ назвалъ «Мизантропомъ»;
но онъ показалъ этого мизантропа грубымъ и нѣжнымъ, рѣзко
откровеннымъ, проникнутымъ отчасти злобною гордостью и,
тѣмъ не менѣе, слабымъ, какъ ребенокъ, въ сердечныхъ дѣ-
лахъ, проявляющимъ съ вида ненависть къ людямъ, а въ дѣй-
ствительности неутѣшнымъ по поводу того, что ихъ нельзя лю-
бить какъ искреннихъ и добродѣтельныхъ людей. Слушайте же:
мольеровскій «Мизантропъ» — это былъ Руссо, Руссо, въ кото-
ромъ ненависть была лишь огорченною любовью, раздраженною
нѣжностью.
Какъ! вы станете ловить его на словѣ, — его, самаіо общи-
323
тельнаго изъ людей 1)—когда, въ видѣ контраста дряблости циви-
лизованныхъ обществъ, съ ихъ лицемѣрною вѣжливостью и
тысячами формъ его рабства, онъ выставитъ грубое, но неза-
висимое существованіе обитателя лѣсовъ? Или вы не видите,
какое проклятіе кроется подъ оболочкою этого новаго парадокса?
Развѣ вы не чувствуете, что это иронія во вкусѣ Паскаля?
Развѣ этотъ сильнѣйшій бредъ не есть естественное въ гнѣвѣ
преувеличеніе истины? И неужели не поймете вы Руссо лучше,
чѣмъ понимали Альцеста, когда находили послѣдняго забавнымъ
потому, что онъ выходитъ изъ себя, смѣшнымъ потому, что
онъ революціонеръ, наконецъ, дикимъ потому, что, терзаясь,
страдая, подавляя рыданія, но, можетъ быть, надѣясь дождаться
лучшихъ дней, онъ восклицаетъ:
ТгаЫ сіе іоіИеа рагіз, ассаЪІѳ (Ріп.іиѳіісез,
Ле ѵаіз 8ог1іг й’ип ^оийто ой ігіотрйѳпі 1е« ѵісев,
Еі сЬѳгсйег виг Іа іѳгге ип ешігоіѣ ёсагіё
Ой й’ёѣге Ьотте сГЬоппеиг оп аіі Іа ІіЪегіё* 2).
Если теперь спросятъ, почему въ «Эмилѣ» Руссо занялся
воспитаніемъ частнымъ, а не государственнымъ или соціаль-
нымъ, почему онъ хотѣлъ сдѣлать своего воспитанника «абстракт-
нымъ человѣкомъ»3) и «научить его просто только умѣнью
жить» 4), то причины тому объяснены имъ самимъ: «Обществен-
ный институтъ уже не существуетъ и не можетъ существовать,
потому что гдѣ уже нѣтъ отечества, тамъ не можетъ быть и
гражданъ» 5). А у Руссо былъ еще и другой скрытый поводъ,
относительно котораго онъ тоже обмолвился. Онъ думалъ, онъ
зналъ, что общество находится наканунѣ глубокаго, безпримѣр-
наго переворота6). Благодаря свойственному геніямъ прозрѣнію,
онъ уже видѣлъ Европу перевернутою сверху до-низу, видѣлъ
сбитыя въ кучу званія, дворянъ въ изгнаніи, богачей въ ни-
щетѣ. Поэтому, «въ виду измѣнчивости людскихъ дѣлъ и въ
’) «Кёѵѳгіез (іи ргошепеиг зоіііаіге», ргеіпіёге ргошепайе.
2) «Окруженный со всѣхъ сторонъ измѣной, подавляемый несправедливо-
стями, я выйду изъ ямы, въ которой торжествуютъ пороки, и поищу на
землѣ какого-нибудь уединеннаго мѣста, гдѣ можно безпрепятственно быть
честнымъ человѣкомъ».
3) <Ешііе>, т. I полн. собр. соч., кн. I, стр. 22.
4) ІЫЛ.у стр. 21.
Б) 1ЫЛ., стр. 19 и 20.
ІЫй,9 кн. III, въ примѣчаніи Руссо.
21’
324
виду тревожнаго и подвижнаго вѣка» 2), онъ находилъ, что
Эмиля слѣдуетъ подготовить воспитаніемъ не для строя ассоціа-
ціи и мира, а для строя общаго распаденія и войны. Да, чтобы
воспитанникъ его умѣлъ давать отпоръ ударамъ судьбы, стойко
переносить нужду, жить, если окажется нужнымъ, во льдахъ
Исландіи или на жгучей скалѣ Мальты, потому что близилось
время, когда истинно нужнымъ знаніемъ должно было стать
именно это умѣніе. Научать Эмиля быть гражданиномъ? о, въ то
время болѣе настоятельнымъ было научить его другому: Руссо
хотѣлъ научить его быть человѣкомъ. И какой внушительный
характеръ имѣла книга «Эмиль», разсматриваемая съ этой точки
зрѣнія! Какая высокая грусть таилась въ наставленіяхъ, давав-
шихся и воспринимавшихся подъ звуки пророческихъ словъ:
скоро наступитъ революція! Какимъ обвиненіемъ противъ инди-
видуализма, противъ этой доктрины, грозившей получить пре-
обладаніе, являлась эта система частнаго и исключительнаго вос-
питанія, принятаго и нужнаго уже вслѣдствіе одного того, что
время общественнаго воспитанія уже минуло или же было еще
очень далеко впереди!
Притомъ, именно въ «Эмилѣ» Руссо, отличая защищаемое
имъ дѣло отъ дѣла прошлыхъ временъ, окончательно отдѣлилъ
его и отъ дѣла настоящаго.
И никогда еще воображеніе не облекало въ такія яркія
краски доказательство истинъ, служащихъ моральною связью
для разрозненныхъ членовъ человѣческой семьи. Смиреннаго
«Савоярскаго викарія», котораго онъ ставилъ судьею надъ фи-
лософами того времени, онъ показывалъ читателямъ на холмѣ,
какъ нѣкогда любимаго ученика Сократа на мысѣ Суніумѣ2);
здѣсь, въ прелестное лѣтнее утро, въ лучахъ восходящаго солнца,
посреди мѣстности, окаймленной вдали цѣпью Альпъ, онъ за-
ставлялъ своего миролюбиваго человѣка произносить рѣчи, въ
которыхъ христіанское благочестіе Яна Гуса сочеталось съ
серьезнымъ краснорѣчіемъ Платона. Въ нихъ призывалась уже
не одинокая гордость разума; Жанъ-Жакъ призывалъ свой по
преимуществу разсудочный вѣкъ преклониться предъ авторите-
томъ чувства. Я чувствую, что корни моей способности сравни-
вать получаемыя мною извнѣ впечатлѣнія находятся во мнѣ
х) <Еші1е>, т. і полн. собр. соч. Руссо, кн. I, стр. 22.
2) Суніумъ, нынѣ мысъ Колоннъ, юго-вост. оконечность Аттики, гдѣ про-
исходили собесѣдованія Платона съ его учениками. (Перев.).
325
самомъ, слѣдовательно я не рабъ внѣшняго міра. Въ восторгѣ,
въ который повергаетъ меня созерцаніе вселенной, я чувствую
присутствіе незримаго распорядителя мірами; слѣдовательно, я
долженъ признавать и боготворить то невѣдомое Существо, отъ
котораго исходятъ самые законы притяженія и которое «бросило
планеты на тангенсъ ихъ орбитъ» г). Я чувствую, что во мнѣ
есть дѣйствующее начало, котораго я тщетно ищу въ матеріи,
и торжество дурныхъ людей въ теченіе жизни указываетъ мнѣ
на безсмертіе, какъ на оправданіе Божіе; слѣдовательно, у меня
есть душа и она безсмертна. Я чувствую, что послѣ разсужде-
нія во мнѣ является хотѣніе; слѣдовательно, я созданіе свобод-
ное. Еслибы единственнымъ внушителемъ моихъ поступковъ
былъ личный интересъ, то развѣ я былъ бы проникнутъ почти-
тельнымъ удивленіемъ по отношенію къ истиннымъ героямъ
минувшихъ вѣковъ? Я чувствую, что нѣтъ; значитъ, жизнь моя
принадлежитъ не только мнѣ, но и человѣчеству. А если такъ,
то что могутъ сдѣлать ваши тонкія логическія построенія про-
тивъ энергіи моихъ порывовъ? Какая будетъ вамъ выгода вы-
нуждать меня къ молчанію, когда изъ моего нутра поднимется
противъ васъ нѣмой, но неподавимый протестъ? Я хочу, чтобы
меня убѣдили. Вы полагаете, что дѣйствуете на мой умъ?
Посмотримъ сперва, имѣете ли вы власть надъ моимъ сердцемъ.
Вотъ каковъ добрый пастырь, вотъ каковъ Жанъ-Жакъ.
Миссіею его въ разлагавшемся обществѣ было выдвинуть про-
тивъ преувеличеннаго культа разума, разрушающаго группы,
культъ чувства, которое формируетъ и сохраняетъ ихъ.
И въ числѣ понятій, изъ которыхъ слагалась вѣра Руссо,
нѣтъ ни одного такого, которое не входило бы въ величествен-
ную и поэтическую доктрину единства, братства.
Если онъ, напримѣръ, вѣрилъ въ Бога, то не вслѣдствіе
желанія, какъ у Вольтера, болѣе логически объяснить сотворе-
ніе міра, а вслѣдствіе потребности найти защитника для сла-
быхъ и угнетенныхъ* 2), защитника, который рано или поздно
возстановилъ бы равновѣсіе, и правосудіе котораго являлось бы
обезпеченіемъ противъ продленія насилій въ вѣчность. Дидро,
какъ впослѣдствіи и Анахарсисъ Клотсъ, склонился къ атеизму
подъ вліяніемъ отвращенія, которое внушали ему фанатики; онъ
х) «Етііе», кн. IV, стр. 412.
2) См. письмо Руссо къ одному изъ друзей Дидро, Делэру.
предпочелъ отрицаніе Бога исповѣданію свирѣпости и не захо-
тѣлъ поклоняться въ Его лицѣ высшему образцу земныхъ тира-
новъ. Но надо ли было смѣшивать идею деспотизма съ идеею
опеки изъ-за того, что люди долгое время злоупотребляли по-
нятіемъ о Богѣ, извративъ его, изъ-за того, что богословіе вре-
менъ мрака осмѣлилось представлять Бога склоннымъ къ на-
силію, мстительнымъ, яростнымъ, неумолимымъ, и изъ-за того,
что тираны имѣли изумительную наглость выдавать насиль-
ственно присвоенный имъ блескъ свой за отблескъ божествен-
наго свѣта, а свои несправедливыя повелѣнія за отклики велѣ-
ній Неба? И развѣ нельзя было, не отрицая Бога, опредѣлить
Его иначе, чѣмъ это сдѣлали нечестивые палачи? Вотъ что ду-
малъ Руссо, когда писалъ «Эмиля», и вотъ что долженъ былъ
позднѣе думать Робеспьеръ, учреждая «праздникъ Верховнаго
Существа». Оба сторонники сильной власти, пока есть слабые,
нуждающіеся въ защитѣ, и несчастные, которыхъ надо спасать
отъ заброшенности, авторъ «Сопігаі яосіаі» и его ученикъ знали,
что форма обществъ составляетъ обратную сторону ихъ мета-
физики и богословія. Они поняли, что атеизмъ освящаетъ без-
порядокъ среди людей, потому что предполагаетъ анархію въ
небесахъ.
Чтобы закончить картину, прибавимъ еще одну черту: из-
вѣстно, что Жанъ-Жакъ, несмотря на свое страстное преклоненіе
передъ Евангеліемъ, не допускалъ Бога, постигаемаго открове-
ніемъ, т. е. что онъ былъ деистомъ. И вотъ даже деизмъ Его
проистекалъ изъ его доктрины о единствѣ и изъ того огорченія,
которое причиняло ему разнообразіе культовъ: «Какъ только
люди стали влагать рѣчи въ уста Бога, каждый заставлялъ его
говорить по-своему и заставилъ Его сказать то, что ему хотѣ-
лось. Еслибы люди прислушивались только къ тому, что Богъ
говоритъ человѣческому сердцу, на землѣ всегда была бы только
одна религія» 2).
Таковы были стремленія Руссо, такова была его философская
миссія. Но онъ былъ въ свой вѣкъ липіь представителемъ вто-
рой половины нашего XIX вѣка. Люди съ жадностью читали и
хвалили его книги, но отказывались идти по его слѣдамъ. «Но-
вая Элоиза» очаровывала молодыхъ людей и женщинъ; по го-
лосу наставника «Эмиля» измѣнились домашніе нравы, и ты-
г) «Ешііе», т. IV, стр. 450.
327
сячи младенцевъ были обязаны Руссо тѣмъ, что были вскор-
млены самими матерями. Но другихъ побѣдъ Жанъ-Жакъ не
одерживалъ до тѣхъ поръ, пока его сочиненія не появились на
столѣ Комитета общественнаго спасенія.
Поэтому жизнь его была полна скорби и обречена на тѣ му-
ченія, которыя были причиною его помѣшательства, какъ слу-
чилось ранѣе съ Паскалемъ. То уединенно проживая въ Эрми-
тажѣ, то будучи изгоняемъ изъ своихъ обоихъ отечествъ—
Франціи и Женевы, то одиноко бродя по шумному Парижу, гдѣ
онъ, въ одеждѣ армянина, пользовался извѣстностью и уваже-
ніемъ, но оставался погруженнымъ въ свои боязливыя мечты х),
Руссо могъ развѣ только влачить томительное существованіе и
умирать изо дня въ день въ своемъ полномъ славы отчужденіи.
Парламентъ признавалъ его нечестивцемъ; невѣрящіе философы
осыпали его насмѣшками; парламентскій судъ постановилъ аре-
стовать его; Вольтеръ преслѣдовалъ его рядомъ оскорбленій, за
которыя Руссо отмстилъ тѣмъ, что подписался на статую ему * 2);
Сорбонна высказала ему осужденіе; архіепископъ парижскій,
котораго онъ потрясъ своимъ «Отвѣтомъ», указывалъ на него,
какъ на вреднаго человѣка; неутѣшное огорченіе нанесла ему
утрата дружбы Дидро, быть можетъ оклеветанной въ «Соиі’ез-
8ІОП8». Такимъ образомъ, всѣ бѣдствія извѣдалъ Жанъ-Жакъ,
который, при своей рѣдкой впечатлительности и непомѣрной
гордости, долженъ былъ особенно сильно чувствовать ихъ го-
речь. Поэтому если онъ и бывалъ иногда виновенъ, если онъ,
въ силу вынесенныхъ имъ или — какъ ему представлялось —
угрожавшихъ ему несправедливостей, самъ сталъ несправедливъ,
то... перечитаемъ вновь его неувядаемыя сочиненія, и да будутъ
отпущены ему грѣхи за его несчастія, составляющія святость
его геніяI
Какъ несходна участь его съ участью Вольтера, поддержи-
ваемаго и несомаго великимъ теченіемъ XVIII вѣка! Вольтеръ
въ отсутствіи, а между тѣмъ наполняетъ собою Францію. Изъ
Фернея онъ предсѣдательствуетъ на банкетахъ Гельвеція, оду-
шевляетъ энциклопедистовъ къ бою, даетъ тонъ французскому
уму и принуждаетъ всю Европу жить его дуновеніемъ. Съ тѣхъ
поръ, какъ изъ-подъ его пера раздались со сцены мужествен-
г) Онъ страдалъ въ концѣ жизни маніею преслѣдованія. (Нереѳ.).
2) Мимеі Раікау, «Нікі. <1е Іа ѵіе еі (1е$ онѵга^ен <1е Л. Л. Коиязеац»,
стр. 325.
328
ныя рѣчи римской свободы, и съ тѣхъ поръ, какъ онъ показалъ
публикѣ «Тартюфа съ оружіемъ въ рукахъ» 1), театръ принад-
лежитъ ему. Всюду декламируютъ его стихи, пересказываютъ
его романы или сказки: въ книгахъ, которыя онъ не осмѣли-
вается называть своими произведеніями, его угадываютъ по его
таланту, идущему наперекоръ его же осторожности; нѣтъ воз-
можности избѣгнуть его издѣвательства, числа жертвъ его нельзя
сосчитать и кажется, будто въ его вѣкъ не слышно ничего,
кромѣ несмолкаемаго и потрясающаго взрыва хохота, къ кото-
рому онъ подалъ сигналъ. Если онъ пріѣзжаетъ въ Парижъ, то
не прячется, какъ Руссо, а, идетъ отъ одной оваціи къ другой;
разъ, вечеромъ, послѣ представленія «Мегоре», жена маршала
Вилара цѣлуетъ его въ ложѣ отъ имени и при рукоплесканіяхъ
восторженной публики. Читатель, конечно, не ждетъ отъ насъ
перечисленія здѣсь множества блестящихъ произведеній Воль-
тера, которыя буржуазія знаетъ наизусть. Уже скоро минетъ
сто лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Вольтеръ ведетъ за собою торже-
ство господствующаго класса. Посмотрите исторію въ обратномъ
порядкѣ отъ революціи до Людовика XIV, и вы только прочтете
жизнь Вольтера, жизнь поразительную и въ XVIII вѣкѣ неиз-
бѣжно необходимую.
Отнимите у XVIII вѣка Вольтера — и побѣда философской
арміи становится гадательною. Благодаря настойчивости этого
гибкаго генія, помощниками энциклопедистовъ въ ихъ войнѣ
противъ церкви явились принцы и короли. Ьез Бёіісез, Лозанна,
Ферней стали королевскими резиденціями философіи. Отсюда
ежедневно отправлялась переписка, которую Вольтеръ велъ съ
государями, своими тщеславными собратьями* 2); то былъ колос-
сальный трудъ, который, шутя, исполняло искрящееся перо,
то была ни съ чѣмъ несравнимая дипломатія, господствовавшая
почти надъ всѣми европейскими дворами, вскружившая почти
всѣ вѣнценосныя головы и низведшая высокомѣрныхъ монар-
ховъ до роли царедворцевъ новаго величества, которое называ-
лось разумомъ. Министръ иностранныхъ дѣлъ философіи, Воль-
теръ сумѣлъ добиться союзовъ въ различныхъ исповѣданіяхъ.
Для германскихъ принцевъ, признававшихъ въ немъ продолжа-
теля дѣла, начатаго витембергскимъ пророкомъ, изящная лесть
т) Такъ называлъ Вольтеръ «Магомета» своей трагедіи.
2) «Поживъ у королей, я самъ сталъ у себя дома королемъ». «Мётоігез
(іе Ѵоііаіге», т. II. изд. Веіап^іе.
329__
за подписью Вольтера являлась какъ бы нравственною инве-
ститурой. Нѣкогда люди желали быть пожалованными въ ры-
цари; теперь же не было ни одного крупнаго лица, которое не
стремилось бы быть пожалованнымъ въ философы путемъ по-
священія отъ патріарха изъ Фернея. Почему же было и не стре-
миться къ этому? Развѣ Вольтеръ не соблазнилъ даже папу?
Не то ли самое перо, которое поздравляло Екатерину II съ от-
правкою 50,000 человѣкъ въ Польшу для установленія тамъ
свободы совѣсти х), имѣло счастливую смѣлость посвятить «Ма-
гомета» Венедикту XIV? Нападки во Франціи на религіозный
фанатизмъ подъ эгидой Ватикана! Верховный первосвященникъ
принимаетъ посвященіе трагедіи въ то время, когда Руссо раз-
ражался бурнымъ «Письмомъ о зрѣлищахъ»! Сколько уже тутъ
непредвидѣннаго и сколько новостей! Можно было подумать, что
земныя власти, предчувствуя бурю, торопились задобрить власть
умственную. Въ Россіи императрица была озабочиваема рѣчами
или молчаніемъ Вольтера; въ Фонтенбло датскій король Хри-
стіанъ XII похвалялся передъ Людовикомъ XV тѣмъ, что на-
учился отъ Вольтера мыслить * 2); Густавъ III, въ надеждѣ вы-
звать со стороны философовъ почтительное удивленіе, торже-
ственно отказывался отъ неограниченной власти 3); Іосифъ II,
какъ истинный государь XVIII вѣка, задумывалъ свои строгіе
указы противъ священниковъ и предоставлялъ руку германскаго
цезаря къ услугамъ идей. Неужели во всемъ этомъ не было
чего-то по-истинѣ провиденціальнаго? Въ древности случалось,
что цари становились школьными учителями, но никогда еще не
было видано, чтобы небольшое число умныхъ людей содержало
школу для королей. Вольтеръ могъ написать Дамилавилю: «У
меня на рукахъ четыре короля» 4). Ему суждено было выиграть
эту крупную партію!
Можно ли въ числѣ этихъ государей забыть Фридриха? Фрид-
риха можно бы представить себѣ стоящимъ по другую сторону
рѣки, отдѣляющей старый міръ отъ новаго. Пока онъ остается
х) «Соггеврошіапсе (1е Ѵоііаіге», т. XX, стр. 190.
2) ІШ., т. XXI, стр. 263.
3) ІЪій., а (1’АІатЬѳіІ: «Удивляюсь Густаву III», и т. д., т. XXV, стр. 48.
4) ІЪій., а Вашііаѵіііе, т. XIX, стр. 312.—Вольтеръ писалъ ему: «Л’аі Ьге-
Іап (1е гоі циаігіёте»; это выраженіе относится къ карточной игрѣ, носившей
названіе Ъгеіап: «Ьгеіаи цнакіёше» говорилось, когда игроку приходили на
руки четыре одинаковыя фигуры. (Перев.).
330
па берегу, онъ безспорно великій человѣкъ, потому что соеди-
няетъ въ себѣ разнородныя качества, благодаря которымъ въ
предшествующіе вѣка короли становились знаменитыми: геній
военнаго человѣка, отвагу покорителя городовъ и областей, зна-
ніе администратора, выдержанную волю истиннаго деспота. Но
когда онъ переходитъ рѣку, онъ тотчасъ же оказывается раз-
вѣнчаннымъ, потому что онъ, завоеватель, становится въ среду
философовъ, порицающихъ духъ завоеваній; воинъ, онъ ока-
зывается стоящимъ посреди мыслителей, для которыхъ война
отвратительна *); абсолютный монархъ, онъ является между пи-
сателями, фрондирующими противъ тираніи. Такимъ образомъ,
Фридрихъ, становясь философомъ, ставилъ себя въ ложное, почти
невозможное положеніе, и ничто не показываетъ рѣшительнаго
вліянія ума въ ту пору болѣе ясно, чѣмъ двойственная и про-
тиворѣчивая роль, выпавшая на долю геніальнаго прусскаго
короля. Людовику XIV, который, озабочиваясь будущимъ, руко-
водствовался лишь боязнью ада и увѣренностью, что его про-
ступки прощены ему заранѣе, если только онъ будетъ ненави-
дѣть философовъ* 2), Людовику XIV нетрудно было уберечь себя
отъ заразы. У прусскаго же короля было для этого слишкомъ
мало предразсудковъ и слишкомъ много ума. Притомъ, Фрид-
рихъ озабочивался потомствомъ, какъ самый заурядный изъ
героевъ. Пусть онъ иногда сомнѣвался въ безсмертіи своей души,
пусть онъ называлъ себя запз-зоисі (беззаботнымъ) и давалъ
своему любимому мѣстопребыванію то же названіе, придуман-
ное его, якобы, индиферентизмомъ; тѣмъ не менѣе въ филосо-
фахъ онъ любилъ друзей своей славы 3); онъ былъ далеко не-
равнодушенъ къ тѣмъ поздравленіямъ, съ которыми обращался
къ нему Вольтеръ послѣ боя подъ Росбахомъ, гдѣ произошло
одно изъ сильныхъ пораженій французовъ4); ему пріятно было
знать, что въ то время, когда онъ дрался съ Франціей, фран-
цузскіе философы, друзья г-жи Жофрэнъ, собравшись въ извѣст-
]) См. «Соггезроініапсе (іе Ѵоііаіге еѣ (Іе Ргёдёгіо по вопросу о войнѣ,
т. VI, стр. 534; т. XXV, стр. 449, 455 и т. XXVI, стр. 34.
2) Рукописи герцога Шуазёля, приводимыя у Заіпі-Ргіезі въ его «'Нізіоіге
(Іе Іа сЬпіе (іез зёзпііез».
:}) «Соггезропсіапсе (Іе Ѵоііаіге*, а (1’АІатЪегі, т. X, стр. 95.
4) «Ле ѵои.ч гетегсіе (іе Іа рагі цие ѵопз ргепех аих Ьеигеих ііахапіз цпі
т’опі зесоініё а Іа Гіи (і’ипе сатра^пе ой Іоиі зетЪІаіІ репіи». Соггевротіапсе
йе Ѵоііаіге», Ргёйёгіс й Ѵоііаіге, т. X, стр. 197.
331
ной аллеѣ тюйльерійскаго сада, высказывала пожеланія благо-
получія его царствованію и успѣха его оружію 1).
Всѣмъ извѣстно, что, пригласивъ Вольтера къ своему двору
въ 1750 г., назначивъ его камергеромъ, пожаловавъ ему одинъ
изъ своихъ орденовъ и 20,000 франковъ пенсіи* 2), Фридрихъ
въ 1752 г. предпочелъ ему Мопертюи, унизилъ его, принудилъ
его къ бѣгству, причинилъ ему во Франкфуртѣ оскорбленіе чрезъ
сбира и получилъ отъ оскорбленнаго поэта прозвище «Діониса
сиракузскаго». Но что же изъ этого? Фридрихъ нуждался въ
философахъ; онъ служилъ имъ: поэтому союзъ не замедлилъ
закрѣпиться вновь, и Вольтеръ уже послѣ приключенія во
Франкфуртѣ поздравлялъ побѣдителя подъ Росбахомъ!
По этой чертѣ можно судить о тѣхъ жертвахъ, которыхъ
торжество философа часто стоило достоинству человѣка. И надо
сказать, что Вольтеръ проявлялъ крайнюю гибкость не только
по отношенію къ королямъ, но и по отношенію къ священни-
камъ, тѣмъ самымъ священникамъ, власть которыхъ онъ по-
клялся погубить. Въ Фернеѣ онъ ходилъ въ церковь, прича-
щался, и ему довелось построить церковь 3). Но этимъ, столь
мало почтеннымъ обманнымъ поступкамъ онъ умѣлъ придавать
такой лоскъ хорошаго тона и граціи, что они были выгодны
для его роли, не опошливая его характера, и онъ обѣлялъ себя
въ нихъ, весело сообщая въ письмахъ къ своимъ друзьямъ:
«Кто имѣлъ честь пожертвовать въ церковь на Пасху освящен-
ный куличъ, тотъ можетъ ходить всюду съ поднятою голо-
вой» 4).
Итакъ, философія XVIII вѣка не испытывала недостатка ни
въ чемъ такомъ, что могло дать ей возможность овладѣть об-
ществомъ: ни въ хорошихъ качествахъ и изъянахъ вождя, ни
въ ретивости учениковъ, ни въ могущественныхъ покровите-
ляхъ, ни во внимательной и сочувствующей публикѣ.
Что касается противниковъ, съ которыми философамъ при-
ходилось бороться, то о нихъ, кромѣ Руссо, едва ли надо гово-
рить. Что могли сдѣлать противъ движенія, проносившагося надъ
самимъ Жанъ-Жакомъ, люди, умѣвшіе оказывать отпоръ лишь
отъ имени умершихъ идей? Что могли сдѣлать Ле Франъ де ІІом-
«Мётоігез сіе Могеііеіъ, т. I, стр. 83.
2) «Соггезропсіапсе сіе ѴоУаіге», а шасіатѳ Репія, т. VII, стр. 185.
а) ІЫі, т. XIII, стр. 29.
4) ІЫ&., а (ГАІашЬегі, стр. 126.
_ 332_
пиньянъ со своею рѣчью при принятіи его въ Академію, Па-
лисо со своею оскорбительною «Сотёсііе ЛезрЬіІозорІіев тойегпез»,
г-жа Дюдефанъ съ ея брюзжаніемъ, адвокатъ Ленгэ со своею
газетой и даже тотъ, столь горькій въ своихъ несчастіяхъ и
столь нѣжный Жильберъ, который «только появился и умеръ»! *).
Къ тому же, для того, чтобы ратоборствовать съ Вольтеромъ,
нужно было обладать недюжинною смѣлостью: всякій дрожалъ
передъ человѣкомъ, который рисовалъ портретъ Фрерона такими
чертами: «Въ немъ лживость Синопа сочетается со стилемъ
Зоила, безстыдствомъ Терсита и лицомъ Раготэна» 2). Такъ что
увеличенію и усиленію воинствующей верховной власти Воль-
тера способствовало все, начиная съ его умѣнья льстить и кон-
чая умѣньемъ запугивать.
Съ другой стороны, старыя вѣрованія были съ каждымъ
днемъ, съ каждымъ часомъ подрываемы во множествѣ сочине-
ній, писавшихся невѣдомыми перьями, издававшихся подъ вы-
мышленными именами и ложно приписывавшихся уже умершимъ
писателямъ. Голландія, обратившаяся въ обширную типографію
къ услугамъ философскихъ идей, наводняла Европу антихри-
стіанскими книгами: «Ье Міііѣаіг рЫІозорЬе», «Бопіез», «Ішро-
віиге йасегйоіаіе», «Ье сЬгівІіапізте сіёѵоііё». И ни одно изъ
произведеній этого рода, серьезно направленное противъ церкви,
ея догматовъ и служителей, не обходилось безъ рекомендаціи
Вольтера. «Это—сокровище, писалъ онъ, говоря о «Тезіашепі
би сигё Мезііег». Какой отвѣтъ, о жалкіе люди, даетъ это за-
вѣщаніе священника, просящаго у Бога прощенія за то, что
х) Жильберъ былъ сатирическимъ поэтомъ-неудачникомъ. Всю свою ко-
роткую жизнь онъ провелъ въ нуждѣ, впалъ въ сумасшествіе и удавился въ
больницѣ, проглотивъ ключъ. Смерть постигла его на 29 году отъ роду.—
Маркизъ Ле Фракъ де Помпинъянъ, сановникъ судебнаго вѣдомства и писа-
тель, котораго особенно осыпалъ Вольтеръ своими сарказмами. — Палисо,
весьма посредственный писатель.—Леніэ, авторъ рѣзкихъ памфлетовъ противъ
Академіи, отказавшейся принять его въ свои члены; издавалъ очень распро-
страненную газету, за которую попалъ въ Бастилію, а потомъ изгнанъ изъ
Франціи. Вернувшись въ Парижъ во время революціи и выступивъ ея пори
цателемъ, казненъ въ 1794 г.—Маркиза Дюдефанъ, какъ извѣстно, была срѳ
доточіемъ кружка литераторовъ и ученыхъ. (Перев.).
-’) «Соггезрошіапсе (1е Ѵоііаіге», т. XIII, стр. 87.—Синонъ—тотъ грекъ,
который убѣдилъ троянцевъ втащить въ городъ извѣстную деревянную ло-
шадь.—Раготэнъ—главное дѣйствующее лицо (комическое) въ «Кошап со-
шідпе> Скаррона, вдова котораго (урожденная д’Обинье) стала, какъ извѣстно,
г-жѳю Мзнтененъ, любовницею Людовика XIV. (Перев,).
333
онъ былъ христіаниномъ!»х). Фридрихъ, въ свою очередь, спо-
собствовалъ, по мѣрѣ силъ, этому неутомимому заговору мысли.
Но, не довольствуясь тѣмъ, что побуждалъ къ штурмованію церкви
писателей, рвеніе которыхъ поощрялось его покровительствомъ,
онъ помышлялъ объ упраздненіи монастырей въ своемъ коро-
левствѣ, о секуляризаціи бенефицій п съ удовольствіемъ вни-
малъ похваламъ Вольтера, писавшаго ему: «Ваша мысль атако-
вать, въ лицѣ монаховъ, христіанское суевѣріе—мысль великаго
полководца» 1 2).
Мы уже называли барона Гольбаха. Онъ долгое время былъ
деистомъ и даже старался склонить къ своему вѣрованію эк-
зальтированнаго Дидро. Однажды, встрѣтивъ его въ одной изъ
тѣхъ мастерскихъ, въ которыя Дидро ходилъ изучать теорію
искусствъ и ремеслъ, Гольбахъ показалъ ему машину, чудное
устройство которой обличало невидимый геній изобрѣвшаго ее
работника, и по этому поводу сталъ убѣждать его, чтобы тотъ
привѣтствовалъ великаго Работника природы, старался взвол-
новать его, молилъ его признать Бога. Вдругъ, въ сильномъ
возбужденіи, онъ падаетъ на колѣни и, обливаясь слезами, умо-
ляетъ Дидро отказаться отъ атеизма; но въ этомъ странномъ со-
стязаніи побѣда оказывается на сторонѣ Дидро, и деистъ под-
нимается съ колѣнъ атеистомъ3). А въ 1770 г. Гольбахъ уже
издалъ, подъ фамиліею Мирабо (МігаЬапй), кодексъ атеизма,
самый полный и наиболѣе обоснованный, какіе только появля-
лись до тѣхъ поръ.
Сочиненіе «Кузіёте йе Іа паіпге» составляетъ эпоху въ
XVIII вѣкѣ. До тѣхъ поръ атеизмъ прорывался лишь въ видѣ
отдѣльныхъ вспышекъ; въ книгѣ же «Зузіёте сіе Іа паіиге»
онъ являлся въ догматической и вполнѣ опредѣленной формѣ.
Въ предшествовавшемъ столѣтіи Спиноза тоже отрицалъ лич-
наго Бога христіанъ, по ставя на мѣсто ихъ догмы систему,
полную поэзіи и величія. Обратить Бога въ единственную, без-
конечную субстанцію, обоими атрибутами которой является
мысль и матерія, такую, по отношенію къ которой конечныя
существа служатъ лишь условными проявленіями бытія, вовсе
не значило создавать въ мірѣ пустоту; напротивъ, это было
указаніемъ на то, что вселенная полна Богомъ. Ничего подоб-
1) «СоггезропЛапсе (Іе Ѵоіінітс», т. XIV, стр. 197 и 203.
2) ІЪій.9 т. XX, стр. 9.
л) Сгагаі. «Мётоігез зпг М. 8иаіч1>, т. 1, стр. 208 и слѣд.
334
наго нѣтъ въ «Зузіёте Де Іа паіиге>. Никогда еще такія раз-
валины не были нагромождаемы съ большимъ спокойствіемъ и
съ болѣе ужасающею ясностью духа.
По смыслу «Зуеіёте (іе Іа паіиге», человѣкъ есть существо
чисто физическое, а то, что мы называемъ нравственнымъ че-
ловѣкомъ, есть лишь то же физическое существо, разсматривае-
мое съ извѣстной точки зрѣнія1). Человѣкъ составляетъ резуль-
татъ сочетанія извѣстныхъ матерій, одаренныхъ особыми свой-
ствами, сущность которыхъ состоитъ въ способности мыслить,
чувствовать, двигаться* 2). То, что человѣкъ представляетъ собою
въ маломъ видѣ, природа представляетъ въ большомъ,—вотъ и
все. Смочите муку водою и прикройте эту смѣсь—вы получите
организованныя существа, получите жизнь3); приведите огонь
въ соприкосновеніе съ порохомъ — вы получите движеніе: зна-
читъ, матерія заключаетъ въ себѣ движеніе и жизнь4). Душа?
это органъ матеріальный. Страсти?— неразличаемыя для глаза и
находящіяся въ состояніи броженія молекулы5). Свобода совѣ-
сти?—скрытая въ насъ самихъ необходимость6). Безсмертіе? —
счастливая химера. «Предоставимъ энтузіасту неясныя надежды,
предоставимъ людямъ суевѣрнымъ тѣ страхи, которыми они пи-
таютъ свою меланхолію; но сердца, укрѣпленныя разумомъ,
пусть не боятся впредь смерти, которая уничтожитъ всякое чув-
ство» 7).
Эта книга, къ которой мы вернемся въ послѣдующей главѣ,
будучи посвящена политикѣ, вызвала всеобщее возбужденіе. Во-
ображеніе, благородныя надежды, логика высшихъ привязанно-
стей, увѣренность поэтовъ — вотъ что признавалось слабостью
на страницахъ, отъ которыхъ, тѣмъ не менѣе, вѣяло восторжен-
ностью добродѣтели и въ которыхъ какъ бы чувствовался Дидро!
Какое еще философское дерзновеніе возможно было послѣ столь
мрачнаго и ужаснаго гимна случайности и небытію? Фридрихъ
смутился, даже въ качествѣ философа, и перомъ, владѣть кото-
рымъ научилъ его Вольтеръ, написалъ опроверженіе книги «8у-
0 «Зуаіёше сіе Іа паіигс>, т. I, гл. I, стр. 16,
2) ІЫЛ., стр. 25.
3) ІЫ&., гл. II, стр. 38.
4) ІЫ&., гл. II, стр. 38.
5) гл. XII, стр. 276.
6) ІЬЫ., гл. XI, стр. 247.
7) ІЫй.) гл. XIX, стр. 330.
335
зіёте бе Іа паіиге». Не менѣе испуганный, Вольтеръ издалъ
одинъ изъ тѣхъ криковъ, которые были слышны всему его
вѣку. Передъ глазами всей Европы въ лагерѣ философіи раз-
разился расколъ.
Такимъ образомъ, доведенный до крайности раціонализмъ
самъ изобличалъ себя; великимъ событіемъ исторіи становилась
умственная анархія.
Но эта реакція, одушевленная, притомъ, противоположнымъ
усиліемъ принципа авторитета, совершалась не безъ выгоды
для дѣла прогресса; философы, хотя и разъединившіеся, тѣмъ
не менѣе настигали общаго врага своимъ гнѣвомъ, укрыться
отъ котораго было невозможно.
«Я вижу все въ розовомъ свѣтѣ», говорилъ съ нѣкоторыхъ
поръ д’Аламберъ. Ему видѣлось, какъ умираетъ насильственной
смертью общество Іисуса, въ ожиданіи естественной смерти ян-
сенистовъ. Дѣйствительно, упраздненіе іезуитовъ не замедлило
оправдать предчувствіе д’Аламбера; это было побѣдой, которую
философія ХѴШ вѣка одержала въ первомъ же своемъ походѣ.
Ибо не надо общія причины паденія іезуитовъ смѣшивать съ
тѣми явленіями, которыя помогли его ускоренію.
Сначала поражаешься неожиданностью, когда припоминаешь,
съ чего началось расшатываніе той «высокой стѣны», разруше-
ніе которой предсказывалъ Паскаль. Кто нанесъ первые удары?
Быть можетъ, министръ-философъ, титулованный корреспондентъ
Вольтера, подписчикъ «Энциклопедіи»? Нѣтъ, по одной изъ
тѣхъ странностей, которыя составляютъ игру исторіи, случи-
лось, что первымъ погубителемъ іезуитовъ былъ приверженецъ
святой инквизиціи, гордый маркизъ Иомбаль. Онъ ненавидѣлъ
въ нихъ лишь стѣснительное для его тиранической власти влія-
ніе, и совершенное на жизнь португальскаго короля покушеніе
послужило для него поводомъ къ нанесенію іезуитамъ удара.
Значитъ, съ его стороны это было лишь политическою казнью,
о чемъ онъ и позаботился объяснить Европѣ манифестами, въ
которыхъ онъ какъ бы отказывалъ философамъ въ возможно-
сти похвалиться тѣмъ, что именно они вооружили его руку. Но
такъ какъ торжество свое онъ запятналъ жестокостью, то даже
заявленія его послужили на пользу философіи, которая, такимъ
образомъ, воспользовалась результатомъ дѣйствія Помбаля, при-
чемъ никто не былъ въ правѣ приписать ей употребленныя имъ
отвратительныя средства. Дѣйствительно, Европа была поражена
336
ужасомъ, узнавъ, что вслѣдствіе двухъ пистолетныхъ выстрѣ-
ловъ, сдѣланныхъ неизвѣстнымъ по королю Іосифу 1, фавориту
маркизы Тавора, вся семья доньи Терезы была впутана Помба-
лемъ, почти наудачу, въ это уголовное дѣло и судима исклю-
чительнымъ- судилищемъ, рабски служившимъ личной ненави-
сти этого португальскаго министра; что на эшафотъ, сооружен-
ный у р. Таго, взошла, съ веревкою на шеѣ и съ распятіемъ
въ рукахъ, чтобы умереть отъ руки палача, женщина—донья
Элеонора Тавора; что ея мужъ, ея сыновья и нѣсколько слугъ
погибли въ страшныхъ мукахъ, наконецъ, что герцогъ Авейро,
будучи колесованъ живьемъ, умеръ среди этой пытки, оглашая
ужасными воплями площадь, на которой происходила казнь1).
Конечно, философія должна была порадоваться, что на нее не
возложили отвѣтственности за изгнаніе португальскихъ іезуи-
товъ, когда изгнаніе было сопряжено съ такимъ варварствомъ.
Понятно, что Вольтеръ, Дидро, д’Аламберъ поспѣшили присо-
единить свои голоса къ раздавшемуся со всѣхъ сторонъ крику
негодованія. Но результатъ и на этотъ разъ былъ благопрія-
тенъ для нихъ; и когда Вольтеръ выражалъ жалость объ уча-
сти патера Малагриды—этого старика, по приказанію Помбаля
брошеннаго въ тюрьму, а потомъ удавленнаго и сожженнаго
подъ предлогомъ еретичества — Вольтеръ очень хорошо зналъ,
что жалость его не спасетъ іезуитовъ. Въ Португаліи они только
что наткнулись на министра съ деспотическимъ нравомъ; по-
всюду же они видѣли противъ себя романъ «Кандидъ» и фи-
лософію. Они должны были пасть, какъ перезрѣлые плоды, па-
дающіе съ дерева при малѣйшемъ дуновеніи. Такъ оно и слу-
чилось. Они были послѣдовательно изгнаны изъ Португаліи
Іосифомъ I, изъ Испанской монархіи Карломъ III, изъ Франціи
г-жею Помпадуръ, соединившейся съ герцогомъ Шуазёлемъ,
послѣ чего имъ оставалось только подпасть анаѳемѣ Рима, воин-
ствующею ратью котораго они были. Не избѣгли они и этой
послѣдней бѣды, что явилось блестящимъ свидѣтельствомъ мо-
гущества новаго духа.
Едва Ганганелли становится папою Климентомъ XIV, какъ
христіаннѣйшіе короли уже настоятельно просятъ его упразд-
нить іезуитскій орденъ; сама Австрія склоняется къ этому на-
чалу революціи; и вотъ послы великихъ дворовъ являются въ
*) 8аіпі-РгіебІ, «Нізі. сіе Іа сішіе (Іез зёзиіѣев», стр. 22.
337
Римъ выразителями желанія энциклопедистовъ. Герцогъ Шуа-
зёль, не удостоивавшій іезуитовъ своей ненависти, съ умною
наглостью выбралъ себѣ въ помощники для ихъ уничтоженія
государственнаго человѣка, прославившагося своими стишками,
изящнаго кардинала Берни, котораго и послалъ въ Ватиканъ.
Папа долго колебался, находясь подъ вліяніемъ неопредѣленнаго
страха и мрачныхъ подозрѣнійх). Но вѣкъ увлекъ его за собою.
Послѣ слишкомъ продолжительныхъ проволочекъ, выжиданій и
ухищреній, вытекавшихъ изъ его слабости, Ганганелли подпи-
салъ, наконецъ, знаменитое бреве «Пошіппз ас гейетріог», ко-
торымъ іезуиты упразднялись во всемъ мірѣ* 2).
Спустя нѣсколько мѣсяцевъ, Ганганелли, обладавшій очень
крѣпкимъ сложеніемъ, внезапно началъ хирѣть. Онъ лишился
силъ, сталъ страдать безсонницею. Вскорѣ послы съ удивле-
ніемъ увидѣли передъ собою уже только призракъ, взоры кото-
раго выдавали наполовину помутившійся разсудокъ. Прячась
въ отдаленныхъ покояхъ своего дворца, проникнутый страхомъ
передъ самимъ собою, несчастный папа чувствовалъ, что уми-
раетъ. Когда пришелъ смертный часъ, тѣло его начало лущиться
подобно корѣ засохшаго дерева, и тогда окружающіе вспомнили,
что, подписывая бреве о закрытіи ордена іезуитовъ, Климентъ XIV
воскликнулъ: «Это закрытіе причинитъ мнѣ смерть»3). Врачи
говорили очень тихо, — пишетъ современный намъ историкъ,
Сенъ-При,—а похороны заговорили очень громко. Ногти покой-
наго выпали; кожа прилипла къ одеждѣ; волосы съ головы всѣ
остались на бархатной подушкѣ: Римъ и Европа повѣрили въ
отравленіе.
Но для энциклопедистовъ было еще недостаточно того, что
они изгнали іезуитовъ. «Какая была бы намъ польза видѣть
себя избавленными отъ лисицъ,—писалъ Вольтеръ къ Ла Ша-
лотэ,—если бы насъ отдали волкамъ?» 4). Волками были янсе-
нисты. Поэтому д’Аламберъ, при составленіи «Исторіи уничтоже-
нія іезуитовъ», не сталъ тратить на стрѣльбу по умершимъ
врагамъ заряды, которые нужны были ему для борьбы съ вра-
гами живыми. Эпитафію іезуитскому обществу онъ превратилъ
г) Наіпі-Ргъехі, (Іе Іа сЬиіе (Іѳз .іёзиііев», стр. 147.
2) Бреве Климента XIV издано въ 1773 г.—Шуазёль тогда уже палъ;
іезуиты изгнаны изъ Франціи въ 1762 г.
:1) Сгёііпеаи ІоІу9 «НізТ. (Іе Іа Сошра^піе (Іе Лёяпя>, т. V, стр. 393.
4) «Соггезроініаіісе (Іе Ѵоііаіге», т. XV, стр. 37.
луи планъ. т. і.	22
338
въ сатиру противъ «янсенистской сволочи»х). Нетерпимость,
судебная жестокость и суевѣріе были тѣми чудовищами, извести
которыхъ философы стремились съ тѣмъ большею страстностью,
что каждый день случалось какое-нибудь новое звѣрство, при-
бавлявшее имъ пыла. То происходило возмутительное и нелѣ-
пое осужденіе кальвиниста Каласа, котораго и колесовали заживо
въ Тулузѣ; то позорили ни въ чемъ неповиннаго Сирвэна* 2 3);
или же еще разносилась вѣсть, что двухъ молодыхъ людей, ка-
валера Ла Бара и д’Эталонда, не снявшихъ шляпъ за тридцать
шаговъ предъ проходившею процессіей и стучавшихъ по столбу
креста съ распятіемъ, аббевильскіе судьи-янсенисты и париж-
скій парламентъ приговорили за это къ отсѣченію кисти рукъ,
къ урѣзанію языка щипцами и къ сожженію за-живоя).
Возмущенные философы яростно выступили противъ вар-
варства парламентовъ, противъ фанатизма «Бузирисовъ въ су-
дейскихъ мантіяхъ»4). Особенно Вольтеръ до такой степени озло-
бился йа этотъ разъ, что, забывъ свой обычный пріемъ, на-
смѣшку, разразился негодованіемъ. Онъ чувствовалъ, что остроты
неумѣс/гны въ рѣчахъ объ убійствахъ. Видя духовнымъ окомъ
эшафоты Каласа и Ла Бара, онъ подвергъ разсмотрѣнію эти
мрачные судебные процессы, являвшіеся оскорбленіемъ разума
и болѣзненно ощущавшіеся Вольтеромъ, какъ личное оскорбле-
ніе. Для возстановленія добраго имени Ла Бара, онъ написалъ
блестящій искрами гнѣва «Отчетъ» (Ііеіайоп), въ которомъ
опять проявлялась страстность, одушевлявшая его «Трактатъ о
терпимости». Какъ молніею метнулъ онъ въ аббевильскихъ су-
дей и въ тулузскій парламентъ обвинительными актами про-
тивъ нихъ, написанными съ удивительною силой. Быть можетъ,
однимъ изъ благодѣяній французской революціи мы обязаны
проклятіямъ Вольтера5). Тайные суды! Осужденіе безъ моти-
’) «Соггеаропйапсѳ сіе Ѵоііаіге», (ГАІатЪегІ а Ѵоііаіге, т. XI, стр. 115.
-’) Раиі Нігѵеи, юристъ, протестантскаго исповѣданія, подобно Каласу,
ложно обвинявшійся въ убійствѣ католика. Защитникомъ его былъ Вольтеръ
(Перев.).
3) Д’Эталонду удалось спастись бѣгствомъ, послѣ чего его пріютилъ у
себя Вольтеръ. Что касается Ла Бара, то, на основаніи приговора въ оконча-
тельной формѣ, ему, передъ сожженіемъ, отрубили голову.
Бузирисъ, миѳологическій тиранъ, отличавшійся крайнею жестокостью
и убитый Геркулесомъ. (Перев.).
5) «Оставимъ Вольтера въ календарь нашихъ святыхъ», сказалъ одинъ
демократъ, 'Горе; и это сама справедливость.
339
вовъ! «Существуетъ ли болѣе отвратительная тиранія, чѣмъ
власть проливать кровь по собственному усмотрѣнію, не давая
въ томъ отчета? Судьи говорятъ, что это не принято? О, уроды
надо, чтобы это было принято. Вы обязаны давать людямъ
отчетъ въ человѣческой крови» '). II Вольтеръ опирался на слѣ-
дующее изреченіе Вовенарга, которое какъ будто именно по
этому поводу было высказано: «То, что не оскорбляетъ обще-
ства, не подлежитъ вѣдѣнію суда» * 2 *).
Въ тотъ самый годъ, когда парламентъ примѣнилъ наказа-
ніе, полагаемое за отцеубійство, въ дѣлѣ о легкомысленномъ
школьническомъ поступкѣ, въ Парижѣ полученъ былъ трактатъ
«О преступленіяхъ и наказаніяхъ» итальянца Беккаріи, и аббатъ
Мореле, по приглашенію Мальзерба, спѣшно перевелъ на фран-
цузскій языкъ это сочиненіе, въ которомъ янсенистской маги-
стратурѣ предстояло прочесть свой позоръ. Нетрудно угадать,
какое впечатлѣніе должна была произвести подобная книга среди
толковъ о казни Ла Бара. Въ полгода она разошлась въ семи
изданіяхъ. Уступая просьбамъ своего переводчика, Беккаріа
отправился изъ Милана въ Парижъ, чтобы посѣтить столькихъ
сочувствующихъ читателей. Гельвецій, г-жа Жофрэнъ, баронъ
Гольбахъ, Мальзербъ встрѣтили его съ распростертыми объя-
тіями; онъ же, сумрачный и грустный, страдая отъ раны, нане-
сенной его сердцу любовью, не могъ утаить отъ своихъ новыхъ
знакомыхъ перемѣнъ своего лица и сущности своей печали 4).
Онъ и уѣхалъ потомъ изъ Парнаса со своею скорбью, завѣщавъ
французамъ свою кротость.
Терпимость по отношенію къ религіи была истинною побѣ-
дой философовъ XVIII вѣка! Чрезъ нее они, по крайней мѣрѣ,
объединились, полюбили другъ друга, образовали школу. Не-
смотря на свои постоянныя разногласія по окончаніи шумныхъ
обѣдовъ, за которыми мы слушали ихъ споры о душѣ и о Богѣ,
они съ улыбкою вспоминали свои препирательства, и самый
стойкій деистъ на слѣдующій день писалъ своему противнику:
«Милостивый государь и милый атеистъ» 4).
Ни одной изъ ихъ книгъ нельзя открыть безъ того, чтобы
О 'СоггезропДаисе <1е ѴЫіаіге», аи сопііѳ сГАгяеиІаі, т. XIV, стр. 340.
2) Ѵаиѵепагдиев, «КёГІехіои.з ет. тахітез», СЬХІѴ.—Маркизъ Вовенаргъ,
франц. философъ-моралистъ, умершій въ 1747 г. (Перев.).
8) «Жтоігѳа Де 1’аЬЬс Могеііеі», т. I, стр. 161.
*) ІЫЛ., стр. 132.
22*
340
не остановиться на краснорѣчивыхъ нападкахъ на инквизицію
и на Кальвина. Въ Сгиапіё геіі&іеизе» (Религіозная жестокость)
Буланже развертывалъ картины рѣзни, пятнающія исторію
церкви ’). Гельвецій посвятилъ одну главу своего «ЕзргіЬ за-
клейменію гоненій, при чемъ ставилъ вопросъ, слѣдуетъ ли хри-
стіанамъ, дѣтямъ Евангелія, возобновлять языческія жертво-
приношенія и подражать Агамемному, влекущему Ифигенію на
алтарь для закланія въ честь боговъ2). Аббатъ Рэйналь взывалъ
къ мирнымъ добродѣтелямъ; въ «Нізіоіге йез іеих Іпйез» онъ
набрасывалъ портретъ судовладѣльца, который, относясь къ
цвѣту кожи негра, какъ къ ереси природы, хладнокровно высчи-
тываетъ выручку и расходы по своему разбойничеству3). Ранѣе
перевода книги Беккаріи, Мореле издалъ «Руководство для
инквизиторовъ», гдѣ было сказано, что въ теченіе первой поло-
вины столѣтія и всего въ одномъ только королевствѣ число
жертвъ инквизиціи возросло до 11,000, изъ которыхъ 2,300 по-
гибли на кострахъ4). Наконецъ, люди съ удовольствіемъ пере-
сказывали строгіе, но нѣжные принципы такъ рано умершаго
Вовенарга, этого смѣлаго капитана, который въ прежнее время
хаживалъ въ бой во главѣ своего полка съ тростью въ рукѣ,
а ставъ моралистомъ настолько же ненавидѣлъ палача, насколько
презиралъ смерть.
Даже простые, скромные писатели—и тѣ ратоборствовали за
терпимость. Этою своею стороной «Велизарій» Мармонтеля под-
нимался до значенія романа философскаго, и если религіозный
фанатизмъ былъ выведенъ въ его «Ьез Іпсаз» въ истинномъ
его свѣтѣ, то это потому, что Мармонтелю, какъ другу Дидро,
Рэйналя и Гельвеція, нетрудно было окрашивать свои писанія
отблескомъ ихъ разговоровъ. Да и какъ могъ онъ, впрочемъ,
сотрудничать въ «Энциклопедіи», не заражаясь, подобно мно-
гимъ другимъ, тою ересью терпимости, которая чрезъ Бене-
дикта XIV Ганганелли проникла даже въ Ватиканъ?
Итакъ, школа энциклопедистовъ, слишкомъ презиравшая
авторитетъ чувства, преувеличила значеніе ощущеній, чрезмѣрно
прославила раціонализмъ и искала моральное достоинство чело-
вѣка лишь въ его отрѣшеніи отъ другихъ. Но слава ея въ томъ,
2) Воиіапдег, сочин., т. VI, стр. 274, 284, 299 и т. д.
2) Глава XXIV, «І)еа тоуепз <1е рѳгГѳсііоппег Іа тогаіе», т. I, стр. 390, 391.
3) Ваупаі, «НІ8І. рЬііозорЫдие йез йеих Ііиіез», т. IV, кн. XI, стр. 171.
4) См. «Ё1о#е йе МогѳІІеЬ, раг Ьешопіеу, т. I его «Жтоігея», стр. ѵі.
311
что она вырвала у суевѣрія власть угнетать людей. Прекрас-
ной стороной раціонализма была терпимость: въ этомъ отно-
шеніи Руссо говорилъ не иначе, чѣмъ Вольтеръ; и среди кри-
зиса, въ которомъ все стало исключительнымъ и насильствен-
нымъ, мы услышимъ, какъ самый грозный голосъ требуетъ
уваженія къ человѣческой совѣсти.
ГЛАВА П.
Война противъ неограниченной власти.—Торжество индиви-
дуализма въ политикѣ или конституціонный строй.
МОНТЕСКЬЕ.
Флёри разслабилъ монархію, а Людовикъ XV покрываетъ ее позоромъ.—
Гнусность его любовныхъ связей.—Г-жа Помпадуръ оказывается королев-
скою властью.—Излишества и безумныя выходки власти.—Отсутствіе гаран-
тій.—Политическая ненужность парламентовъ; ихъ неудовлетворительность
въ качествѣ судебной власти.—Начальникъ маршальскаго суда.—Школа инди-
видуализма въ политикѣ: Монтескье, де Лольмъ.—Противоположная школа:
Жанъ-Жакъ Руссо.—Идеи Монтескье одерживаютъ верхъ.-—Всѣ мыслители
соединяются противъ абсолютной власти.—Нападки Гольбаха, Дидро, Рэй-
наля.—Послѣднее усиліе абсолютной власти; Мопу упраздняетъ парламенты.—
Бомарше осмѣиваетъ новую магистратуру.—Политическая сцена принадле-
житъ буржуазіи.
Въ то время, какъ старое религіозное общество распадалось
подъ сильными ударами философіи, какое зрѣлище предста-
вляло собою общество политическое? И подъ напоромъ какого
принципа суждено было ему погибнуть въ свой чередъ?
Послѣ шумнаго и судорожнаго періода регентства, королев-
ство въ изнеможеніи упало къ ногамъ старика, который тер-
пѣть не могъ блеска и шума, былъ мягокъ, боязливъ и въ
высшей степени эгоистиченъ. Едва вступивъ въ должность, кар-
диналъ Флёри взглянулъ на управленіе первою въ мірѣ націей
лишь какъ на прибѣжище, уготованное для него для обезпече-
нія ему спокойной жизни на старости лѣтъ. Человѣкъ по при-
родѣ скромный, съ остатками холодѣвшей уже крови въ жи-
лахъ, онъ боялся взять на себя предводительство народомъ,
одушевленнымъ сильнѣйшими желаніями. Для того., чтобы, оста-
ваясь министромъ, жить и умереть спокойно, ему представля-
лось единственное средство: воспользоваться утомленіемъ Фран-
цій-утомленіемъ на одинъ день—и сдѣлать ее такою же сми-
ренною, бездѣятельною и вялою, какимъ былъ онъ самъ. Въ
_ I42 _
этомъ заключалась вся его политика. Старательно отодвигая въ
тѣнь замыслы генія, устраняя отъ участія въ дѣлахъ сильные
умы или глубокія сердца, онъ относился съ ужасомъ къ госу-
дарственнымъ людямъ и государственнымъ интересамъ. Желая
во что бы пи стало избѣгнуть всякихъ приключеній въ области
финансовыхъ дѣлъ, онъ низвелъ науку о кредитѣ до простой
скупости. Стремясь поскорѣе лишить бодрости національное
честолюбіе, отвратить его отъ случайностей, онъ отдалъ англи-
чанамъ французскій флотъ и море. Страсть его къ мелкимъ
средствамъ и мелкимъ дѣламъ была такова, что довела его почти
до границъ измѣны. Такъ, напр., если въ 1733 г. отецъ фран-
цузской королевы, Станиславъг), лишился престола, на который
его призывали пожеланія, поддерживавшіяся французскимъ ору-
жіемъ, то это произошло вслѣдствіе нежеланія кардинала Флёри
и недостаточной помощи съ его стороны,—недостаточной вслѣд-
ствіе коварнаго умысла; это плутовство было покрыто дипло-
матическою удачей, которой Франція обязана была возвраще-
ніемъ Эльзаса, но которая, впрочемъ, не очистила кардинала
отъ совершеннаго имъ грѣха. Оказывалось, что Флёри, не имѣя
возможности предотвратить войну, вознаграждалъ себя тѣмъ,
что ставилъ препятствія побѣдѣ Станислава: до такой степени
боялся онъ, чтобы Франція не увлеклась гордостью и не стала
волноваться послѣ торжества!
Людовикъ XIV, въ свои лучшіе годы, умѣлъ, по крайней
мѣрѣ прикрывать абсолютную монархію блестящею мантіей; при
Флёри, когда слава опустилась, обнаружился скелетъ. Одно изъ
условій силы состоитъ въ томъ, чтобы дѣйствовать и внушать
къ себѣ уваженіе. Быть всѣмъ и исчезнуть, имѣть возможность
сдѣлать все и не дѣлать ничего — что можетъ быть смѣшнѣе
этого?
Тому, кто хотѣлъ лишь измельчанія монархіи, нуженъ былъ
и монархъ слабосильный: благодаря Флёри2), Людовикъ XV
былъ, въ двадцатидвухлѣтнемъ возрастѣ, не болѣе, какъ сладо-
страстнымъ и робкимъ ребенкомъ. Вскорѣ низкіе льстецы стали
изыскивать способы для удовлетворенія похоти, втайнѣ пожи-
равшей молодого государя, и Флёри не только не противорѣ-
’) Станиславъ Лещинскій, въ 1733 г. вторично выбранный въ польскіе
короли, но не достигшій на этотъ разъ престола и впослѣдствіи, въ силу
вѣнскаго трактата 1738 г., получившій управленіе Эльзасомъ (Перев.).
Который, какъ извѣстно, былъ воспитателемъ Л ' дот-пка XV. (Пе/^ев.).
343
чилъ, но радовался тому и ограничилъ свою предусмотритель-
ность однимъ стараніемъ сдѣлать такой выборъ, который не
мѣшалъ бы его покою въ теченіе всего того времени, пока онъ
будетъ пользоваться довѣріемъ короля. Въ числѣ придворныхъ
дамъ была, кажется, только одна такая, которая, при отсутствіи
честолюбія, была способна всѣмъ существомъ своимъ отдаться
любви; Флёри угадалъ ее и принялъ по отношенію къ ней свои
мѣры 1). То была г-жа Майлыі, благородная женщина, столь же
нѣжная, какъ Лавальеръ и гораздо болѣе ея несчастная, такъ
какъ ей довелось оплакивать, въ лицѣ восторжествовавшей со-
перницы, неблагодарность и жестокость родной сестры!
Вотъ какъ начался длинный рядъ явленій, которыми въ
послѣдніе дни старой монархіи отмѣчено было во Франціи ея
распаденіе. Четыре сестры2), одна за другою, попадали въ объя-
тія короля, оспаривая другъ у друга позоръ его ласкъ и пріучая
его къ кровосмѣсительству.
И все-таки, когда послѣ смерти Флёри въ 1744 г., короля
постигла въ Мецѣ болѣзнь, всюду раздались скорбные вопли,
которые, по его выздоровленіи, смѣнились кликами радости.
Дѣло въ томъ, что въ немъ, казалось, дѣйствительно соверши-
лась перемѣна. Онъ пожаловалъ своему сыну кавалерскій ти-
тулъ, бросился въ бой, который завершился побѣдою подъ Фон-
тенуа, и, отказавшись отъ празднаго препровожденія времени
въ Версалѣ, сталъ работать въ лагерѣ. Въ то время восхваля-
лялись даже его слабости, такъ какъ г-жа Шатору, вновь за-
нявшая при королѣ роль Агнесы Сорель, въ видѣ условія своеіі
любви потребовала отъ него героизма.
Но въ жизни Людовика XV только эта пора и была свѣт-
лымъ моментомъ. Г-жа Шатору умерла, а вскорѣ послѣ того
король уже сталъ наводить справки о прелестной незнакомкѣ,
которую, охотясь въ Сенарскомъ лѣсу, онъ часто встрѣчалъ
на поворотахъ аллей въ голубой коляскѣ. Она смотрѣла смѣло,
вызывающе. Ему назвали ея фамилію, онъ пожелалъ познако-
миться съ нею, и г-жа Помпадуръ не замедлила взять въ свои
руки управленіе Франціей).
Достигнуть этого ей было нетрудно: Людовикъ XV только
*) «Мётоігез ііізіогіциез еі Анесііоіез зпг Іа Сопг (іе Ргапсе», стр. 20—
1802 г.
2) йѵиіаі'іе, «Вёсасіепсе (іе Іа топагсіііе ігаіц’аізе», т. III, стр. 126.—
1803 г.
_344_
того и хотѣлъ, чтобы его освободили отъ тяготы имѣть свою
волю. Нельзя сказать, чтобы онъ не понималъ опасности без-
дѣятельности въ кипучій вѣкъ; обладая рѣдкимъ ясновидѣніемъ,
онъ открылъ и указалъ восходившую уже на горизонтѣ чер-
ную точку. Но, съ другой стороны, онъ сталъ холодно-благо-
разумнымъ и увѣреннымъ взглядомъ измѣрять разстояніе, отдѣ-
лявшее его отъ роковыхъ опасностей; и что ему было за дѣло
до крушенія королевской власти, лишь бы и онъ самъ не по-
гибъ вмѣстѣ «съ нею? Гнушаясь дѣлами, потому что онъ пре-
зиралъ людей, онъ въ засѣданіяхгь совѣта, гдѣ обсуждалась
будущность его королевства, проявлялъ равнодушіе, эгоизмъ
котораго замаскировывался его робостью. Если онъ не удалялся
изъ своего королевства, то и присутствовалъ въ немъ не болѣе
какъ въ качествѣ равнодушнаго и молчаливаго зрителя.
Г-жа Помпадуръ мастерски воспользовалась такимъ настрое-
ніемъ короля. Но потребность царствовать вполнѣ возлагала на
нее трудно выполнимую задачу: ей надо было занимать короля,
потому что голова его стала пуста, а сердце переполнилось ску-
кой х). Блескъ празднествъ и его собственнаго величія былъ ему
непріятенъ, уединеніе же получило въ его глазахъ, при извра-
щенной чувственности, ту постыдную привлекательность, кото-
рая встарь побудила Тиберія обратить укрытый отъ всѣхъ взо-
ровъ островъ въ свое любимое мѣстопребываніе. Но и въ уеди-
неніи тяготили его часы досуга, остававшагося отъ сладостраст-
ныхъ утѣхъ. Вслѣдствіе болѣзненнаго и страннаго противорѣчія
въ его натурѣ, онъ боялся смерти и, вмѣстѣ съ, тѣмъ, постоянно
думалъ о ней. Разъ, проходя мимо холма, наверху котораго вид-
нѣлись надгробные кресты, онъ сказалъ человѣку изъ своей
свиты: «Сходите посмотрѣть, нѣтъ ли на этомъ кладбищѣ свѣже-
вырытой могилы»* 2). Онъ въ одно и то же время и жаждалъ
жизни, и тяготился ею: стараніе фаворитки направлено было
къ тому, чтобы помогать ему жить, и именно потому, что это
наполовину удавалось ей, могущество ея было безпредѣльно.
Она достигла того, что оказалась въ состояніи низвергать
министерства и составлять новыя. Аббатъ Берни былъ ей прія-
тенъ и сталъ у власти; когда онъ пересталъ еп нравиться, онъ
палъ. Герцогъ Шуазёль, каковы бы ни были средства его гиб-
г) сЬ’Езріоп ап#1аІ8>, т. I, стр. 12. 1779 г. — «Мёпіоігез (Іе шасіате <1а
Нанваеі».
2) «Мёіпоігеа (Іе та(1аше НаиязеЬ, стр. 85.
345 _
каго ума и смѣлости, никогда не поднялся бы на вершину,
если бы къ нему не благоволила фаворитка. Тщетно дворяне,
сохранившіе гордость старинныхъ родовъ, выражали втихомолку
негодованіе при видѣ дворянства, лежавшаго у ногъ поддѣль-
ной маркизы, двоюродной сестры королевскаго лакея и дочери
захудавшаго приказчика. Сохранившаяся въ дворянахъ гор-
дость не была сопряжена съ честью: кумиру, котораго они
ругали въ тиши, они же съ горячностью поклонялись публично;
а фаворитка, догадывавшаяся объ оскорбительности для нея
ихъ тайныхъ толковъ, карала ихъ презрительнымъ отношеніемъ
къ нимъ. Сидя за своимъ туалетнымъ столикомъ, принимала
она вельможъ, генераловъ, прелатовъ, принцевъ крови, и ни-
кому не позволялось сѣсть въ ея присутствіи т). Ей захотѣлось
быть придворною дамой у королевы Маріи Лещинской, и этотъ
скандалъ совершился. Оскорбленіе, нанесенное ей, было пре-
ступленіемъ. Графъ Морена поплатился за смѣлую эпиграмму
продолжительной ссылкой. Г-жа Сове, которую заподозрѣли въ
томъ, будто она подбросила записку съ угрозами въ люльку
маленькаго герцога Бургундскаго, была заточена въ Бастилію,
ворота которой закрылись за нею навсегда. Кавалера Ресегье,
у котораго нашли черновой списокъ нѣсколькихъ сатирическихъ
стиховъ, посадили въ Сенъ-Мишельской тюрьмѣ въ клѣтку, въ
которой нельзя было ни встать, ни лечь, и продержали въ ней
семь лѣтъ2).
Г-жа Помпадуръ обладала, однако, также и очень цѣнными
качествами. Она любила искусства и занималась ими. Покрови-
тельствомъ, которое она часто оказывала философіи, она испро-
сила себѣ передъ потомствомъ пощаду. У нея были ненаруши-
мыя привязанности; такъ, ничто не могло порвать ея сношенія
съ рѣзко-откровеннымъ и добродѣтельнымъ Кенэ3). Сколько разъ
заставали ее прислушивавшеюся въ волненіи къ отдаленнымъ
уличнымъ крикамъ и плачущею о своемъ могуществѣ, которое
люди проклинали! Но она была обречена на то, чтобы показать
міру примѣръ всѣхъ тѣхъ гнусностей и ужасовъ, которыя влекла
за собою королевская власть.
Въ Версалѣ было жилье, которое называлось Эрмитажемъ.
Снаружи оно было похоже на ферму, внутри же оказывались
х) Мётоігеа Ъіаѣогідиез зиг Іа Соиг <1е Ргапсо, стр. 79.
ІЪісІ., стр. 65, 74 и слѣд.
8) Егащоія уиенпау, франц. политико-экономъ. | 1774 г. (Перев»),
346__
не совсѣмъ пристойныя картины, очаровательныя маленькія по-
стройки, уготованныя для тайнъ, тропинки, терявшіяся въ опас-
ной тѣни. Здѣсь г-жа Помпадуръ раскинула сѣть своихъ самыхъ
обдуманныхъ соблазновъ. Здѣсь она—то въ костюмѣ королевы,
тб въ одеждѣ молочницы или монашенки г)—старалась, при по-
мощи какъ бы случайныхъ встрѣчъ и множества неожиданныхъ
сценъ, разжечь угасшее воображеніе своего любовника. Но какъ
остановиться на такомъ пути? Когда она почувствовала, что мо-
лодость и здоровье покидаютъ ее, когда, послѣ, разныхъ сильно
дѣйствующихъ снадобій и убійственнаго режима* 2), въ которыхъ
она искала новыхъ силъ для успѣха въ соблазнахъ, ей при-
шлось сознаться самой себѣ въ безплодности всѣхъ своихъ уси-
лій,—тогда она прибѣгла къ такимъ средствамъ, которыя должны
были повести абсолютную власть къ измору путемъ позора.
Проникаясь преданностью славѣ королей, люди рискуютъ раз-
дражить ихъ; получить же надъ ними господство довольно не-
трудно, если потворствовать ихъ порокамъ. Маркиза поняла это
и рѣшила путемъ нечистыхъ услугъ искупить передъ своимъ
любовникомъ недочеты собственной увядшей красоты и здоровья,
уже противившагося наслажденіямъ. Скрывъ позорную сторону
своихъ расчетовъ подъ поэтическою маской самоотреченія, она
стала показывать видъ, будто въ силу безкорыстной страсти
стоитъ выше ревности. «Это желаніе у меня вотъ здѣсь», гово-
рила она королю, кладя себѣ на сердце его руку3). И вотъ она
сама стала выбирать себѣ соперницъ, королевъ на одну ночь,
которыхъ она оставляла за собою право низвергнуть на слѣ-
дующій день. Королю подсовывались портреты, съ цѣлью возбу-
дить въ немъ пламенное любопытство. Стали даже писать на
рѣзной отдѣлкѣ комнаты Маріи Лещинской головки молодыхъ
дѣвушекъ, скромно вставлявшіяся въ рамки благочестивыхъ
картинъ4), съ тѣмъ, чтобы король могъ видѣть, какія модели
есть для него въ запасѣ. Тогда Эрмитажъ сталъ «Оленьимъ
паркомъ (Рагс-аих-Сегіз). Тогда среди непрежнихъ нравовъ и
подъ современными именами вновь появилась на свѣтъ порода
древнихъ вольноотпущенныхъ, которую считали исчезнувшею,
и продажное безстыдство которой обезсмертилъ Тацитъ. Людо-
’) «Метоігез Ііізѣогіциез зиг Іа Соиг (1г Егавсе», стр. 22С.
-) ♦ Мётоігез (іе таііаше «Іи Наиз.чеЬ, стр. 92.
3) ІЬиК, стр. 104.
♦Мётоігез 11із1о^і^иез зиг Іа Соиг йе Егапсе», стр, 231.
347
викъ XV завелъ себѣ особыхъ похитителей, получавшихъ жа-
лованье и имѣвшихъ обязанностью выслѣживать, захватывать
врасплохъ и доставлять въ королевекій притонъ тѣ жертвы,
которыхъ тамъ ожидала королевская роскошь и которыхъ либо
продавала нужда, либо выкрадывали изъ семей королевскіе по-
сланцы. Разыскивалась особенно красота, соединенная съ пре-
лестью и наивностью начинающейся зрѣлости, такъ какъ не-
винность имѣла то ужасное двойное преимущество, что она вну-
шала меньше опасеній фавориткѣ и живѣе раздражала похоть
въ королѣ. Было ли то въ немъ проявленіемъ утонченнаго раз-
врата или истиннаго суевѣрія, но онъ любилъ среди своего без-
путства предаваться дѣламъ благочестія, заставляя выполнять
ихъ обряды также и обреченныхъ его прихоти дѣтей; онъ же-
лалъ видѣть ихъ стоящими на колѣняхъ и читающими молитвы
въ ногахъ того самаго ложа, на которомъ онъ готовился обу-
чать ихъ развратуг). У тѣхъ, которыя, не стараясь узнать, кто
ихъ соблазнитель, соглашались быть его игрушкой, просто от-
бирали дѣтей, когда онѣ дѣлались матерями; затѣмъ ихъ ода-
ривали на счетъ государства брилліантами и большими день-
гами и выдавали замужъ за какихъ-нибудь тварей, достаточно
подлыхъ для женитьбы на преждевременно опозоренной. Но горе
тѣмъ, которыя влюблялись въ короля или оказывались способ-
ными долго нравиться ему: по знаку встревоженной фаворитки,
растворялись ворота Бастиліи, и Людовикъ XV, подписывая при-
казъ объ арестованіи, имѣлъ низость карать любовь, которую
чувствовалъ самъ пли успѣлъ внушить кому-нибудь2).
Нетрудно представить себѣ, что стоили подобныя распутства.
Людовикъ XV, который былъ скупъ до крайности, который до-
пустилъ, чтобы г-жа Майльи разорилась на него, который не
стыдился накоплять себѣ по грошамъ личное богатство во
время всеобщаго голода, который спекулировалъ торговлею
хлѣбомъ,— этотъ Людовикъ съ улыбкою смотрѣлъ на то, какъ
его расточительность въ «Оленьемъ паркѣ» поглощала сокро-
вища государства. Но словамъ умѣренныхъ писателей, онъ про-
моталъ сто милліоновъ3). Впрочемъ, какъ измѣрить значеніе
всего этого скандала? Безпутства Людовика XV, слишкомъ
извѣстныя, распространили и поощрили нравственную порчу.
«Мёііюігеа Ьі.чі.огііріе.ъ *иг Іа Соиг (іе Егапсе>, стр. 238.
-) Такъ была, наир., заключена въ Бастилію дѣвица Тьерслэнъ.
Ьаа-сіеііе, «НІ5Г. ііе Іа І’гапсе реыіапі Іе XVIII яёсіе*, т. III, стр. 174.
348 _
Почтенныя семьи были разстроены открывшимися циническими
надеждами. Французскій король получалъ такія письма, ка-
кія въ эпохи знаменитаго паденія нравовъ получали пользо-
вавшіеся извѣстностью актеры. Проституція бѣжала ему на-
встрѣчу.
Вначалѣ этимъ возмущались, а подъ конецъ стали трево-
житься. Въ народѣ начали ходить слухи, какъ бы возродив-
шіеся изъ прошлыхъ вѣковъ. Толковали, будто Людовику XV
велѣно принимать ванны изъ человѣческой крови, въ видѣ по-
слѣдняго средства къ тому, чтобы возродить въ немъ жизнен-
ныя силы *). И чтобы придать вѣру этому ужасному слуху, ссы-
лались на то, что абсолютная власть можетъ дерзать на все,
когда находится въ рукахъ извращеннаго человѣка. Развѣ не
было уже совершаемо излишествъ, превосходившихъ общую
мѣрку? Гдѣ законы, ограждающіе гражданина? Съ какой стати
разнузданному въ своихъ наслажденіяхъ государю, когда во-
просъ идетъ о его жизни, останавливаться передъ преступле-
ніями, противъ которыхъ нѣтъ другихъ гарантій, кромѣ самой
ихъ громадности? Такіе толки воспламеняютъ, одушевляютъ, на-
родъ готовъ вѣрить въ существованіе самыхъ чудовищныхъ за-
мысловъ, и вотъ Парижъ внезапно поднимается съ чрезвычай-
нымъ шумомъ. Кончено, у матерей были силою отнимаемы дѣти,
чему есть и доказательства; приводятъ потрясающія подробно-
сти, передаютъ странныя рѣчи, которыми неосторожно обмол-
вились похитители. Улицы гудятъ отъ бѣшеныхъ воплей, къ
которымъ присоединяются жалобы цѣлой толпы заливающихся
слезами матерей. Толпа стремительно ворвалась въ домъ поли-
цейскаго начальника, охранителя города. Начальнику полиціи
пришлось спасаться бѣгствомъ чрезъ сады, такъ какъ ему угро-
жали смертью. Мятежная толпа разсѣялась лишь послѣ энер-
гичнаго употребленія противъ нея силы. Но съ тѣхъ поръ,
по мѣрѣ наростанія народнаго гнѣва, сила начала клониться
къ убыли. Нападенія бродягъ оказалось достаточно, чтобы на-
гнать на силу страхъ, и можетъ ли быть болѣе разительное до-
казательство той глубины, до которой уже дошли недовѣріе и
ненависть народа.
Такова была королевская власть Людовика XV въ самой
Франціи, а роль ея за границей стояла на уровнѣ всего этого
позора.
1Ѵій,9 т. 111, стр. 180.
349
Представьте себѣ государя, которому при различныхъ евро-
пейскихъ дворахъ служатъ тайные агенты, обладающіе удиви-
тельною прозорливостью; государя, при помощи таинственной
переписки держащаго въ рукахъ всѣ нити европейской политики,
заранѣе получающаго свѣдѣнія о проектахъ, составляемыхъ
противъ него его врагами, и гораздо лучше собственныхъ сво-
ихъ министровъ знающаго, какъ поступать, чтобы распоряжаться
миромъ или войною; такимъ государемъ былъ Людовикъ XV.
Но, повторяемъ, что ему было за дѣло до участи королевства?
Чего искалъ онъ въ этой секретной, особой перепискѣ, которую
велъ съ такими огромными расходами? Онъ искалъ въ ней пред-
охранительнаго средства отъ угнетавшей его скуки, суетнаго
зрѣлища, силы, которая дала бы ему уйти отъ самого себя, слу-
чая къ осужденію благоразумія его министровъ, къ осмѣянію
ихъ незнанія, случая укрѣпить въ себѣ презрѣніе къ людямъ
и отвращеніе къ людскимъ дѣламъ. Никогда не бывалъ онъ
болѣе счастливъ, какъ въ такихъ случаяхъ, когда, при пред-
усмотрѣнныхъ или предсказанныхъ имъ катастрофахъ, преду-
предить которыя онъ, однако, не трудился, онъ могъ сказать
своимъ совѣтникамъ: «Я былъ правъ!» Это было для него раз-
влеченіемъ; униженія и бѣдствія своего королевства онъ заста-
влялъ служить торжеству своего самолюбія.
Что могла сдѣлать Франція, находясь въ порабощеніи у та-
кого монарха, когда не являлось никого въ преемники Ришлье?
Французская дипломатія стала посмѣшищемъ Европы. Въ
1741 г, начата была война, въ горделивой надеждѣ отторгнуть
отъ Маріи - Терезіи имперскую Германію и возвратить Англію
Стюартамъ. А какой результатъ получился послѣ многихъ ге-
роическихъ походовъ, послѣ побѣды подъ Фонтенуа? Ахенскій
договоръ 1748 г. заставилъ Францію признать Марію-Терезію и
покинуть Чарльза-Эдуарда Стюарта.
Извѣстно, какой горячій и страстный пріемъ оказанъ былъ
Франціею этому несчастному принцу, когда онъ высадился на
французскій берегъ каперскимъ судномъ изъ Сенъ-Мало, когда
онъ оплакивалъ свое приведшее къ неудачѣ мужество, свои раз-
битыя надежды, своихъ отданныхъ на страшныя казни друзей
и гибель всего своего дѣла, покинутаго преемникомъ Людо-
вика XIV. Съ любовью вспоминались его рыцарскія похожденія,
соединенныя съ несчастіями; его любили въ благородной француз-
ской странѣ, потому что ему, одинокому, голодному, одѣтому въ
350
рубище, пришлось бродить по болотамъ и зарослямъ. Вдругъ
разносится вѣсть: среди Парижа, въ Оперномъ театрѣ, въ при-
сутствіи огромной толпы, претендентъ арестованъ по особому
повелѣнію Людовика XV; когда онъ вздумалъ сопротивляться,
сержантъ повалилъ его на-земь и затѣмъ его съ оскорбленіями
препроводили въ Венсенъ. Вся Франція, отъ края до края, огла-
силась воплемъ негодованія, изобразить который невозможно.
Вольтеръ, хоть и былъ панегиристомъ Людовика XV, однако,
узнавъ объ арестованіи принца Эдуарда, воскликнулъ: «Боже!
возможно ли, чтобы король допустилъ это оскорбленіе и чтобы
на славу его легло пятно, котораго не можетъ смыть вся вода
Сены!»1). Королевская власть не могла преподнести Франціи ни-
чего лучшаго, въ видѣ вознагражденія за сцены., происходившія
въ «Оленьемъ паркѣ».
Это еще не все. Въ 1741 г. Франція ополчилась противъ
Маріи-Терезіи въ пользу Фридриха II; въ 1756 г. она опол-
чается противъ Фридриха II въ пользу Маріи-Терезіи. Не уди-
вляйтесь такой рѣзкой перемѣнѣ, такому измѣненію политики,
которой держались Генрихъ IV, Ришлье, Людовикъ XIV. Если
Людовикъ XV оставляетъ великій замыселъ принизить австрій-
скій домъ; если онъ выступаетъ противъ военнаго генія Фрид-
риха П; если онъ рѣшается вывести за Рейнъ всѣ вооружен-
ныя силы Франціи, на которую въ то время нападала на Сре-
диземномъ морѣ и на океанѣ Англія, то вѣдь это потому, что
такъ желаетъ маркиза Помпадуръ. Послѣдствія извѣстны. По-
раженіе подъ Росбахомъ, благосклонно уплаченная Австріи суб-
сидія въ 80 милліоновъ* 2), гибель въ безумныхъ походахъ цѣ-
лыхъ армій, утрата 37 линейныхъ кораблей и 50 фрегатовъ,
взятыхъ или разрушенныхъ англичанами3), окончательное предо-
ставленіе французской Канады въ жертву жадной диктатурѣ
Англіи, равно какъ уступка Гваделупы, Мартиники, Табаго,
Сенъ-Венсента, Санта-Лучіи, французскихъ конторъ въ Африкѣ
и Индіи... Вотъ чтб дала въ результатѣ Семилѣтняя война, вотъ
во что обошелся Франціи титулъ «та Ьоіте аіпіе», данный Ма-
ріей-Терезіей любовницѣ абсолютнаго монарха.
По наукѣ деспотизма, не вполнѣ опустившемуся народу не-
0 <Оеиѵгез (іе Ѵоііаіге», т. VII, стр. 21. Изд. Реіап^іе.
2) Извлечено изъ частныхъ записей Людовика XV; см. «Нізі. йе Іа йё-
сайепсѳ йе Іа топагсйіе ігап^аізе». раг Яоиіаѵіе, т. III, стр. 273.
3) ІЪіск, стр. 227.
351
обходима слава, потому что одновременное отсу ствіе славы и
свободы образовало бы черезчуръ ужъ большую пустоту. При
Людовикѣ XV Франціи стало, наконецъ, недоставать воздуха:
правительство создало ей невозможное положеніе.
Мы уже напомнили читателю, что было сдѣлано—и притомъ
безнаказанно—Людовикомъ XV: достаточно сказать, что нака-
нунѣ своего полнаго безсилія дѣлать что-нибудь, королевская
власть могла дѣлать все, что пожелаетъ. Въ самомъ дѣлѣ, вотъ
монархъ, самое опошленіе котораго свидѣтельствуетъ о его мо-
гуществѣ. Вы спрашиваете, имѣетъ ли онъ право насиловать
своихъ подданныхъ?—Но вѣдь его безстыдства доводятъ матерей
до отчаянія или ужаса. Имѣетъ ли онъ право черпать изъ го-
сударственной казны?—Но вѣдь онъ выдаетъ изъ нея приданое
каждой соблазненной имъ дѣвушкѣ. Можетъ ли онъ нарушать
свободу гражданъ?—Но вѣдь ему стоитъ только поставить свою
подпись подъ четырьмя строками—и тотчасъ подымается подъ-
емный мостъ Бастиліи. Можетъ ли онъ по прихоти вводить на-
логи?—Но вѣдь онъ путемъ ажіотажа устанавливаетъ за свой
личный счетъ налогъ на голодовку. Можетъ ли онъ назначать
людей на должности?—Но вѣдь ихъ раздаетъ его любовница. Мо-
жетъ ли онъ заключать миръ или объявлять войну?—Но вѣдь
это разрѣшается его любовницей.
Однако развѣ политическое устройство страны не ставило
излишествамъ такой власти никакихъ препятствій, никакихъ
преградъ? Нѣтъ: королевская власть видѣла передъ собою не
препятствія, а опасности, не преграды, а пропасть.
А право представленій, которымъ со временъ Людовика XI
былъ облеченъ парламентъ?... То было недѣйствительное оружіе
въ безсильныхъ рукахъ. Представленія могли бы быть уздою
только при томъ условіи, если бы опирались на силу; гарантіею
общественныхъ вольностей они могли бы служить лишь при томъ
условіи, если бы были поддерживаемы съ большою смѣлостью,
съ благороднымъ гнѣвомъ, съ горячею и систематическою пре-
данностью народному дѣлу. Не надо забывать, что члены пар-
ламента были судьями, а въ судьѣ можетъ ли вспыхнуть гнѣвъ
народнаго трибуна? Политическая горячность плохо вяжется съ
характеризующими судью и обязательными для него старыми
формами, почитаніемъ старыхъ порядковъ, уваженіемъ къ уста-
новленнымъ властямъ и степенными привычками. Свобода тре-
буетъ движенія; свойство же магистратуры—сидѣть.
352
Кромѣ того, такъ какъ должности стали продажными, то пар-
ламентъ привыкъ смотрѣть на общественное управленіе, какъ
на свою родовую собственность. Человѣкъ, купивъ или унаслѣ-
довавъ въ своей семьѣ парламентское мѣсто, желалъ передать
его неприкосновеннымъ своимъ дѣтямъ и, такимъ образомъ, об-
щественный интересъ, видимый сквозь иллюзіи интереса част-
наго, отступалъ назадъ, чрезмѣрно уменьпіался и почти совсѣмъ
стушовывался.
Мало того, члены парламентовъ гордились пожалованными
имъ привилегіями дворянства. Они не соглашались считать себя
принадлежащими къ народу, къ буржуазіи. Безсиліе ихъ нахо-
дилось въ связи съ ихъ тщеславіемъ.
Наконецъ, самый составъ парламента былъ таковъ, что пре-
пятствовалъ имъ играть дѣятельную и дѣйствительно серьезную
роль въ политической борьбѣ. Въ самомъ дѣлѣ, въ парламентъ
входили, съ одной стороны, пять его палатъ для письменнаго
производства тяжебныхъ дѣлъ въ первой инстанціи (сйатЪгез
йез епцпёіез) и двѣ палаты апелляціонныя (сЬапіЪгез йез гецпёіез),
гдѣ состояли молодые совѣтники, а съ другой—главный парла-
ментскій сенатъ (§гап(ГсЬашЪге), куда чиновники допускались
лишь по старшинству и гдѣ числились также предсѣдатели су-
довъ, носившіе шапочки (ргёзійепі а шогііег). Такимъ образомъ,
въ самомъ парламентѣ горячность однихъ на каждомъ шагу
должна была встрѣчать противодѣйствіе со стороны другихъ,
боязливыхъ и осторожныхъ старшихъ возрастомъ членовъ.
(тгапй’сЬатЪге подавляла палаты йез епцпёіез своею опытностью,
лѣтами, іерархіею и уваженіемъ, которое дается долгою службой
и строгими нравами.
Какими же чертами отмѣчена до XVIII столѣтія политиче-
ская роль парламента?
При Карлѣ IX онъ, изъ слабости, а не по убѣжденію, одо-
бряетъ убіеніе Колиньи, славный трупъ котораго онъ велитъ по-
вѣсить на висѣлицѣ на Монфоконскомъ холмѣ.
Во время Лиги онъ торжественно присоединяется къ «союзу»
съ единственною цѣлью предать его, и припадаетъ къ ногамъ
побѣдившаго Беарнца, отъ котораго ранѣе онъ отрекся х).
При Ришлье мы видимъ, какъ парламентъ, въ видѣ почти-
тельнаго покаянія, проходитъ пѣшкомъ чрезъ Парижъ и пре-
’) См, выше, главу VI о Лигѣ,
353
клоняеть колѣни передъ Людовикомъ XIII, при чемъ покорно
выслушиваетъ оскорбительныя и жесткія слова: «Я отправлю
семерыхъ или восьмерыхъ изъ васъ въ мушкетерскій полкъ,
чтобы вы научились тамъ дисциплинѣ» *).
Во времена Фронды онъ приходитъ въ ужасъ, увидѣвъ себя
однажды всемогущимъ, и спѣшитъ упросить тѣхъ, кого побѣ-
дилъ, избавить его отъ связанныхъ съ его торжествомъ за-
ботъ 2 3 *).
При Людовикѣ XIV парламентъ какъ бы умеръ.
При регентѣ, являющемся его креатурою и сообщникомъ,
онъ пытается возвысить голосъ, и его тотчасъ же ссылаютъ въ
Понтуазъ. Кто ссылаетъ? Дюбуа, удивленный тѣмъ, что парла-
ментъ ему противится.
Что слабость парламента, какъ политической корпораціи, за-
висѣла отъ самаго характера его функцій и прерогативъ—это
ясно доказывается тѣмъ, что, въ концѣ концовъ, у него было
два грозныхъ и рѣшительныхъ средства заставить уважать себя:
прекращеніе службы п различныя комбинаціи отставокъ. Въ
послѣднее время онъ широко пользовался этимъ; а вѣдь по-
нятно, какую тревогу должна была внушать внезапная пріоста-
новка въ ходѣ правосудія. Сколько этимъ затрогивалось инте-
ресовъ! Какая смута вносилась вдругъ въ гражданскія отноше-
нія! Еще хорошо бы, если бы буря разразилась лишь въ толпѣ
встревоженныхъ тяжущихся! Но вѣдь воспламенялись адвокаты
и, сверхъ бурь, выступали рѣчи. Вскорѣ закипало все, прикос-
новенное къ суду; народъ, не особенно безпокоясь о причинахъ
распри, бросался въ движеніе; амазонки мятежей — рыночныя
торговки—выступали на первый планъ; еще немного—и отече-
ство было бы объявлено въ опасности. Почему же такое могу-
чее средство было оставляемо парламентомъ втуне? Мы уже
сказали, почему, а если вы хотите еще болѣе обстоятельнаго
объясненія, то прочтите его въ запискѣ, врученной регенту аб-
батомъ Дюбуа8).
«Какая сила могла бы воспротивиться выполненію королев-
ской воли? Парламенты? Они могутъ дѣлать лишь представле-
нія, да и этою-то милостью они обязаны вашему королевскому
высочеству, такъ какъ покойный король, чрезвычайно ревниво
*) Заіпіс-Аиіаіге, «ІІІ.-Л. ііе Іа Егоіиіс», введеніе, стр. 21.
-) См. выше, главу IV о Фрондѣ.
3) Приведена въ ІпігоіііісСіоц ап Мовііенг.
луи влднъ. т. і,	23
354
охранявшій свою власть, строго запретилъ имъ обращаться къ
нему съ представленіями. И если, послѣ всѣхъ ихъ представле-
ній, королю угодно будетъ отмѣнить или измѣнить законъ, они
должны внести это въ запись. Если же, напротивъ, они снова
откажутъ въ принятіи закона, монархъ посылаетъ имъ свои
дальнѣйшія повелѣнія. Тогда появляются новыя представленія,
которыя отдаютъ партійностью. Парламенты не упускаютъ на-
мекнуть на то, что они служатъ представителями народа, опо-
рою государства, охранителями законовъ, защитниками отече-
ства, съ присоединеніемъ многихъ другихъ доводовъ такого же
рода. На это власть отвѣчаетъ повелѣніемъ внести, что указано,
въ запись, при чемъ прибавляетъ, что парламентскіе чиновники
суть лишь чиновники короля, а не Франціи. Мало-по-малу огонь
въ парламентѣ разгорается, тамъ образуются партіи и начинаютъ
волноваться. Тогда принято созывать торжественное собраніе
парламентскаго суда въ присутствіи короля (Ііѣ йе з’изіісе), чтобы
поставить гг. членовъ парламента въ должное положеніе. Если они
покорятся, воля короля приводится въ исполненіе, а это все,
чего можетъ желать величайшій король въ мірѣ; если же они по
возвращеніи изъ палатъ все еще противятся, то либо отпра-
вляютъ въ ссылку наиболѣе мятежныхъ и главарей партій, либо
ссылаютъ въ Понтуазъ весь парламентъ въ полномъ составѣ.
Затѣмъ, противъ него возстановляютъ его естественныхъ вра-
говъ—дворянство и духовенство, заставляютъ распѣвать пѣсни,
распространяютъ легкіе, летучіе стишки, и всѣ эти пріемы,
вліяніе и результаты которыхъ намъ хорошо извѣстны, вызы-
ваютъ лишь легкое возбужденіе, не причиняющее никакого серьез-
наго неудобства; а парламентъ, тѣмъ не менѣе, оказывается со-
сланнымъ за неповиновеніе. Затѣмъ молодыхъ совѣтниковъ,
преобладающихъ въ парламентѣ по численности, берутъ голо-
домъ. Потребность ихъ въ столичной жизни, привычка къ сто-
личнымъ удовольствіямъ, стремленіе ихъ къ своимъ любовни-
цамъ вызываютъ въ нихъ настоятельное желаніе вернуться до-
мой, къ своимъ женамъ или содержанкамъ. Поэтому они вно-
сятъ, чтб было потребовано, въ запись, проявляютъ послушаніе
и возвращаются въ столицу».
Таковъ, по описанію проницательнаго циника Дюбуа, меха-
низмъ сопротивленій парламента. Достаточно ли было этого для
установленія режима гарантій?
Сказать по правдѣ, парламентъ никогда не ставилъ серьез-
355
ныхъ препятствій замысламъ Рима и ультрамонтанской части
духовенства, и въ этомъ отношеніи онъ способствовалъ господ-
ству буржуазіи; въ смыслѣ же противодѣйствія излишествамъ
абсолютной монархіи онъ не имѣлъ ни малѣйшаго вліянія. Но
только его жалобы не давали націи заснуть на слишкомъ дол-
гое время въ тиши деспотизма; его протесты, подавляемые на-
силіемъ, являлись постояннымъ, полнымъ драматичности при-
зывомъ къ свободѣ; притязаніе его на роль представителя ге-
неральныхъ штатовъ побуждало его въ отдаленные промежутки
времени вызывать этотъ внушительный призракъ, и онъ охра-
пялъ мѣсто будущаго переворота.
Когда свобода не находится на вершинѣ государства, ея
нѣтъ нигдѣ: при старой монархіи общественные интересы носи-
лись по волнамъ наудачу, а парламенты, за неимѣніемъ поли-
тической власти, не могли оградить даже своей власти судебной.
Если требовалось подвергнуть наказанію невиннаго, спасти пре-
ступника, доставить какому-нибудь покровительствуемому лицу
возможность выиграть неправое дѣло, то процессъ начинался по
почину короля, т. е. дѣло вносилось въ «большой совѣтъ»,
въ этотъ исключительный и раболѣпный судъ, находившійся
подъ давленіемъ короля, что было средствомъ къ обходу пар-
ламентской юрисдикціи?
Притомъ, рядомъ съ правильною юрисдикціей верховныхъ,
президентскихъ судовъ и судовъ байльи, существовала другая,
неправильная и дикая: юрисдикція суда представителей марша-
ловъ. Вначалѣ вѣдѣнію представителей маршаловъ (ргёѵоіз сіез
шагёсЬапх) подлежали лишь преступленія, совершенныя въ тылу
подвигавшихся армій; но какъ распростанилась потомъ ихъ
юрисдикція! Въ составъ толпы, подсудной представителю мар-
шаловъ, вошли: бродяги, военные люди, бродячіе воры, приго-
воренные преступники. И тутъ уже не было ни какихъ-либо
охранительныхъ формъ, ни апелляцій, ни промедленій: это былъ
произволъ на большой дорогѣ.
Понятно, какъ много совершалось при этомъ насилій, къ
сожалѣнію, слишкомъ несомнѣнныхъ, слишкомъ явно засвидѣ-
тельствованныхъ постоянными представленіями парламентовъ!
Маршальскій судъ тб арестовывалъ, подъ предлогомъ бродяже-
ства, проѣзжающихъ за то, что при нихъ находили деньги1)-,
*) Кетопігапсея (Іе Іа соиг эоиѵегаіпе (Іе Ьоггаіпе, отъ 25 февраля 1756 г.,
приводимыя у Маггані и Віцюпі въ «Іпігобпсііоп аих Гааіея (Іе Іа Вёѵоіи-
Поп Ггап^аіае», стр. XXXIX»	29*
356
тб избивалъ, судилъ, покрывалъ позоромъ и сажалъ въ тюрьму,
въ качествѣ притворщика-нѣмого, какого-нибудь молодого чело-
вѣка, слабоумнаго отъ природы, за то, что, будучи встрѣченъ не-
подалеку отъ мѣста своего рожденія, онъ не могъ ни объясниться,
ни дать отвѣта1). Тщетно повелѣніемъ 1670 года предписано
было маршальскому судьѣ за разрѣшеніемъ вопросовъ о под-
судности обращаться къ ближайшему суду президентскому* 2);
жалобы парламентовъ показываютъ, что произволъ былъ въ ту
пору полонъ жизни.
Правосудіе! развѣ оно не было пустымъ звукомъ, когда ко-
ролевская власть позволяла себѣ отдавать своихъ враговъ на судъ
комиссій, ею же выбранныхъ, опьяненныхъ желаніемъ мстить за
нее, комиссій, въ которыхъ, въ качествѣ свидѣтеля со стороны
обвиненія, являлся самъ государь, какъ, напр., Людовикъ XIII?3).
Въ выродившемся Римѣ не считали себя освобожденными
отъ обязанности, по крайней мѣрѣ, хоть знать тѣхъ, кого по-
стигало ихъ всемогущество; для того, чтобы нанести ударъ, имъ
надо было ненавидѣть. Во Франціи, до революціи, существовала
такая комбинація, которая дѣлала государя несправедливымъ
заранѣе, наудачу въ интересахъ прихоти другого лица. При-
казы объ арестованіи, съ пробѣломъ, оставленнымъ для вписанія
имени жертвы, даваемые королемъ въ подарокъ своимъ любим-
цамъ, своей любовницѣ—вотъ тотъ родъ покушенія на человѣче-
скую личность, которому потомство, вѣроятно, откажется повѣ-
рить. Начато было съ безвозмездной раздачи такихъ приказовъ,
ІеНгез <1е сасЬе!;, а кончили тѣмъ, что стали продавать ихъ: ти-
ранія пущена была въ оборотъ.
Для довершенія несчастія, это наглое презрѣніе къ свободѣ
и существованію гражданъ весьма быстро перешло изъ актовъ
королевской власти въ повелѣнія, а изъ повелѣній въ нравы.
Нѣтъ ничего отвратительнѣе и ужаснѣе того духа, которымъ,
напр., былъ проникнутъ передъ революціей уголовный процессъ.
Правило было таково: все дѣло въ непремѣнной репрессіи, а
подобающія обвиняемому гарантіи не значатъ ничего. Согласно
повелѣнію, изданному при Людовикѣ XIV, уголовный процессъ
подсудимаго, находящагося налицо, могъ быть заканчиваемъ въ
2) Кетопігапсез и пр., какъ выше.
2) Роікегаі сіе Ткои, «ВесІіегсЬѳз зиг Гогі&іпе (Іе ГітрдЬ еп Егапсе»,
стр. 275.
8) 8аіпІе-АиІаіге> «Нізі. сіе Іа Егопсіеэ, см. во введеніи.
357
Двадцать четыре часа1). Стоило человѣку подпасть обвиненію
въ преступленіи, какъ его уже считали виновнымъ. Чиновникъ,
который долженъ бы быть его судьею, тотчасъ же становился
его врагомъа). И въ тѣни всегда крылась репрессія, словно
будто общество устыдилось бы своего правосудія! Допросъ сви-
дѣтелей, судопроизводство, очныя ставки, заключеніе обвини-
тельной власти — все происходило втайнѣ2 3). Кто повѣрилъ бы:
судъ настолько боялся выясненія невиновности подсудимаго,
что королевскому прокурору было запрещено приводить мотивы
преслѣдованія4). Въ дѣлахъ о подлогахъ, вымогательствѣ, злост-
номъ банкротствѣ, кражахъ, совершенныхъ приказчиками или
компаньонами по финансовымъ и банковымъ предпріятіямъ, о
сообществѣ, поддѣлкѣ монетъ, судья имѣлъ факультативное
право разрѣшить подсудимому имѣть защитника; по другимъ
преступленіямъ допущеніе защитниковъ воспрещалось5). Чѣмъ
строже наказаніе, тѣмъ, очевидно, необходимѣе, чтобы винов-
ность была вполнѣ доказана, но на дѣлѣ было какъ разъ про-
тивное: средства для доказательства своей невиновности урѣзы-
вались подсудимому особенно жестоко именно въ тѣхъ случаяхъ,
когда ему угрожала смертная казнь. Если бы онъ сбѣжалъ, его
могли бы приговорить заочно, безъ доказательствъ его винов-
ности въ преступленіи6). Что же касается уголовной системы,
то она была ужасна. Общество предоставляло себѣ не иначе
карать преступленія, въ случаѣ надобности, смертной казнью,
какъ предварительно опозоривъ этотъ актъ возмездія пыткою.
Если въ уголовномъ процессѣ господствовало варварство, то
въ процессѣ гражданскомъ царила полнѣйшая путаница. Во-
первыхъ, какъ прекрасно замѣтилъ одинъ дѣльный и ученый
писатель7), въ XVIII вѣкѣ существовала полная аномалія между
гражданскимъ и торговымъ правомъ. Законы о договорахъ, о
наслѣдованіи, о состояніи лицъ, словомъ, всѣ отношенія, вѣ-
2) Роікетаі йе Ткои, «ВесЬегсЬез зиг Гогі&іпѳ <1е І’ітрйі*, стр. 272.
2) «Соттепіаіге зиг 1е Ііѵгѳ Лез Ііёіііз еі (Іез Реівез>, Оеиѵгѳз сотріёіез
<1е Ѵоііаіге, т. XXXIX, стр. 93.
8) ІЫй,, стр. 89.
4) Окіопвавсе сгішіпеііе, Шгѳ XXIV, агі. 3, приводимая у Роікегаі сіе
Ткои, стр. 276.
в) Огсіоппапсѳ сгішіпеііѳ, Ііігѳ XIV, агі. 8.
6) «Соттепіаігѳ зиг 1е Ііѵгѳ Лѳѳ Бёіііз еі (Іез Рѳіпѳз», стр. 90.
7) Роікегаі (1е Ткои, стр. 265 и слѣд.
358
даемыя гражданскимъ правомъ, носили на себѣ отпечатокъ фео-
дализма, тогда какъ торговый, современный людъ былъ упра-
вляемъ учрежденіями современными. Отъ этого въ самой глу-
бинѣ общественнаго строя шла постоянная, гибельная борьба
между противными элементами. Сколько препонъ встрѣчала тор-
говля въ королевствѣ, гдѣ почти каждая тяжба вызывала столк-
новеніе юрисдикцій, гдѣ тяжущемуся всегда было трудно узнать,
отъ кого зависитъ его благосостояніе: отъ парламентовъ ли, отъ
податныхъ ли судовъ, или отъ «большого совѣта», монетнаго
суда, или же отъ интендантствъі—въ королевствѣ, въ которомъ,
рядомъ съ римскимъ правомъ, принятымъ въ областяхъ писа-
наго права, считалось шестьдесятъ главныхъ обычаевъ и три-
ста частичныхъ закодательствъ!1).
Положеніе Франціи до 1789 года выражается тремя словами:
подавленность отдѣльнаго человѣка.
Поэтому революціонныя усилія мыслителей естественно должны
были клониться къ освобожденію отдѣльнаго человѣка.
Но на этотъ вопросъ существовалъ двоякій взглядъ: слѣ-
дуетъ ли уничтожить во власти всякую силу, или же надо по-
стараться сдѣлать такъ, чтобы сила во власти стала благотвор-
ною и попечительною? Образовались двѣ политическія школы,
подобно тому, какъ образовались двѣ школы философскія и
какъ потомъ образуются (мы увидимъ это въ слѣдующей главѣ)
двѣ школы экономическія: въ этомъ секретъ страшной борьбы,
которой суждено было возникнуть изъ самаго лона революціи.
Здѣсь, прежде всего, представляется намъ великое имя: Мон-
тескье.
Но въ области новаторскихъ идей у Монтескье были предки,
которыхъ было бы несправедливо позабыть. Онъ происходилъ
по прямой нисходящей линіи не отъ Бодэна (какъ было столько
разъ повторяемо), отъ котораго онъ заимствовалъ только свои
взгляды на вліяніе климата, а отъ д’Отмйна, отъ Юбэра Лангё, отъ
автора <Біа1о§ие й’АгсЬоп еі Роііііе», отъ протестантскихъ пу-
блицистовъ XVI вѣка.
Не думайте, будто эта цѣпь мыслителей порвалась совсѣмъ
даже въ XVII вѣкѣ, когда все то, что не было шумомъ боя и
славы, было, казалось, молчаніемъ. Да, возстаніе умовъ продол-
жало развиваться и созрѣвать вплоть до XVII вѣка, перейдя 2
2) Роіііетаі (Іе Ткои, стр. 268.
369
и въ него. «Вздохи порабощенной, но стремящейся къ свободѣ
Франціи» *)—таково заглавіе, которое мы съ удивленіемъ встрѣ-
чаемъ на сочиненіи, вышедшемъ еще 10 августа 1689 года!
И кто же является представителемъ революціонной традиціи при
Людовикѣ XIV? Прелатъ, вельможа, оракулъ герцоговъ Бовильера
и Шеврёза, кандидатъ іезуитовъ на министерскій постъ, настав-
никъ наслѣдника престола2), священникъ, слегка искушаемый
честолюбіемъ, но очаровательный по мягкости обращенія и по
мистической прелести, словомъ—Фенелонъ.
Будьте, однако, осторожны въ сужденіи о немъ: Фенелонъ
ни логически, ни изъ системы не былъ революціонеромъ; онъ
былъ революціонеромъ въ силу порыва и мысли его носили на
себѣ отпечатокъ подвижности его вздохновеній. Тд, будучи оза-
боченъ злоупотребленіями власти, онъ говорилъ Телемаку: «Ни-
когда не стѣсняйте торговли, съ цѣлью направить ее сообразно
вашимъ видамъ. Государь не долженъ вмѣшиваться въ нее,
изъ опасенія стѣснить ее* 2 3 4); тд, озабочиваясь опасностями тор-
говыхъ вольностей, онъ показывалъ мудрость въ лицѣ Мен-
тора, «учредившаго чиновниковъ, которымъ купцы должны были
давать отчетъ въ своихъ товарахъ, прибыляхъ, расходахъ и
предпріятіяхъ *).
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ былъ далеко впереди своего
времени, когда писалъ: «Каждой семьѣ, въ каждомъ классѣ
общества слѣдуетъ дозволять имѣть въ своемъ владѣніи лишь
такое количество земли, какое безусловно необходимо для про-
питанія того числа лицъ, изъ котораго состоитъ семья».
Съ другой стороны, нѣтъ никакого сомнѣнія и въ томъ, что
онъ былъ далеко назади въ прошломъ, когда жаловался на участь
«истинныхъ вельможъ», которымъ приходится ждать въ перед-
нихъ или укрывать свою нужду въ глуши провинціи5); когда
въ своемъ планѣ Салента6), онъ отводилъ первое мѣсто людямъ,
О <8опрігя (іе Іа Ргаисе езсіаѵе диі аяріге а Іа ІіЪегѣё*.
2) Правнука Людовика XIV, герцога Бургундскаго, впослѣдствіи Людо-
вика XV. (Перев.).
з) «Тёіётадпе», кн. III въ Оепѵгея сотріёіез (іе Рёпеіоп*, т. VIII, стр. 87,
1822 г.
4) ІЪій., кн. XII, стр. 276.
б) «ВігесНопз ропг Іа сопзсіепсе (і’пп гоі>, Бігѳсі. XXXIII, т. VI полнаго
собр. соч., стр. 351.
в) Салѳнтъ, гор. въ Калабріи. Въ «Тѳдѳмакѣ> Фѳнѳлона разсказывается,
какъ извѣстно, о салентинцахъ (Заіѳвііп)—народѣ въ древней Калабріи.
(Перев.).
360
принадлежащихъ къ болѣе старинному и болѣе блестящему дво-
рянству г); когда онъ требовалъ, чтобы неравенство происхожде-
нія и общественнаго положенія было выражено также и разли-
чіемъ въ одѣяніи, при чемъ лица перваго ранга носили бы бѣлую
одежду съ золотой бахромой, а простонародье носило бы одежду
желтую и бѣлую* 2).
Фенелонъ былъ дворяниномъ 3) и не забывалъ этого; тѣмъ
не менѣе, его оппозиція абсолютной власти, въ вѣкъ деспотизма,
въ Версалѣ, на глазахъ Людовика XIV, можетъ быть по праву
съ признательностью вспоминаема народомъ. Фенелонъ съ боль
шимъ мужествомъ и достоинствомъ нападалъ на всѣ злоупо-
требленія, отъ которыхъ страдалъ народъ: на чрезмѣрность по-
шлинъ, несправедливое распредѣленіе налоговъ, привычку къ рос-
коши, поклоненіе золоту. Самому гордому изъ монарховъ онъ
дерзалъ напоминать, что во Франціи, помимо его власти, есть
еще другая — генеральные штаты, и что кромѣ государя суще-
ствуетъ другое величество—нація. Онъ осмѣлился написать исто-
рію Людовика XIV въ слѣдующей фразѣ: «Король, который не
можетъ быть королемъ одинъ и который великъ только чрезъ
свои народы, самъ мало-по-малу уничтожается чрезъ уничтоже-
ніе его народовъ, изъ которыхъ онъ извлекаетъ свои богатства
и свое могущество» 4).
Послѣ архіепископа камбрэскаго, въ семьѣ предшественни-
ковъ революціи достоинъ занять мѣсто аббатъ Сенъ-Пьеръ, на-
ивная и неустрашимая, растерявшаяся среди безпорядковъ ре-
генства душа, полный огня публицистъ, которому посчастливи-
лось въ томъ отношеніи, что его, плохого стилиста, Жанъ-Жакъ
изложилъ прекраснымъ слогомъ. Регентъ учредилъ столько со-
вѣтовъ, сколько было родовъ дѣлъ, подлежавшихъ разсмотрѣнію,
а аббатъ Сенъ-Пьеръ написалъ апологію этой новой формы
администраціи. Но это было только кажущеюся цѣлью его труда;
истинная его цѣль была болѣе возвышенна и болѣе отдаленна.
Книга «Роіузупойіе ои ріигаіііё йеа сопзеііз» таила въ себѣ жи-
вой и благородный протестъ противъ абсолютной власти. Кто,
не обладая силою Геркулеса, хочетъ держать на плечахъ міръ,
тотъ долженъ ожидать, что окажется раздавленнымъ; поэтому,
*) «Тёіётадне», кн. ХП, стр. 278.
2) ІЪіЛ., стр. 279.
а) «Еаааі Ііізіогідпѳ зиг Еёпеіоп», стр. 5.
4) «Тёіётадис», кн. XII, стр. 291
_ 861
по мнѣнію аббата Сенъ-Пьера, деспотъ, если бы пожелалъ поль-
зоваться своимъ могуществомъ и сочетать съ животною жизнью
власть боговъ, не могъ бы сдѣлать ничего лучшаго, какъ пере-
дать другимъ подлежащія выполненію обязанности. «При такой
методѣ, прибавлялъ авторъ съ горькою ироніей, самый послѣд-
ній человѣкъ будетъ мирно и удобно править вселенною...1).
Мудрецъ, если только можетъ быть мудрецъ на тронѣ, отказы-
вается отъ власти или дѣлитъ ее... Но то, что сдѣлалъ бы му-
дрецъ, мало имѣетъ отношенія къ тому, что станутъ дѣлать го-
судари» 2).
Въ настоящее время подобныя рѣчи кажутся намъ очень
простыми, но во времена аббата Сенъ-Пьера говорить въ такомъ
тонѣ было дѣломъ мужества и дѣломъ опаснымъ: авторъ «Ро-
Іуаупобіе» былъ обвиненъ въ неуваженіи къ памяти Людо-
вика XIV, и Академія изгнала его изъ своей среды, какъ возму-
тителя. Онъ же утѣшился тѣмъ, что отдался трудамъ, которые
считалъ полезными для человѣчества и которые не были на-
столько блестящими, чтобы вызвать гоненіе. Притомъ, добрый
аббатъ, по своимъ мыслямъ, настолько опередилъ свою эпоху,
что ему нетрудно было получить отпущеніе отъ людей невѣже-
ственныхъ и отъ скептиковъ. Возможно ли было сто лѣтъ тому
назадъ, чтобы люди стали тревожиться по поводу человѣка, ко-
торый опубликовалъ проектъ вѣчнаго мира и, въ надеждѣ сдѣ-
лать войну впредь невозможною, предлагалъ предоставлять споры
государей съ государями и народовъ съ народами на рѣшеніе
большого европейскаго суда? Самъ Жанъ-ЖакъРуссо находилъ
этотъ проектъ слишкомъ смѣлымъ, въ виду тогдашняго состоя-
нія Европы, и, любуясь имъ, признавалъ его почти неосуще-
ствимымъ ®). Между тѣмъ мы видѣли, что эта прекрасная мысль
объ общемъ третейскомъ судѣ была—хотя и въ извращенномъ
видѣ—примѣнена въ наше время и, притомъ, обладателями власти;
мы видѣли священный союзъ королей; насъ несетъ теченіемъ,
которое ведетъ къ священному союзу народовъ, и близкое бу-
дущее дастъ объясненіе слѣдующему отзыву Руссо о «проектѣ
*) «Роіувуиойіѳ» аббата Заіві-Ріегге, гл. I въ полн. собр. сочив. Л.-Л.
Конззеан.
2) іыа.
“) «Если когда-нибудь доказана была нравственная истина, то, мнѣ ка-
жется, истина эта—полезность зтого проекта съ общей и частной точекъ
врѣнія», «Лц^етепі зиг Іа раіх регрёГиеІІе», раг 7. 7. Ноимеаи.
362
вѣчнаго мира»: «Это книга основательная и умная: очень важно
то, что она существуетъ» 1).
Здѣсь намъ надо поторопиться: надо перейти къ президенту
бордоскаго парламента, барону де Ла Брэдъ и де Монтескье,
этому истинному преемнику протестантскихъ публицистовъ
XVI вѣка2), вздохновителю работъ Учредительнаго собранія, че-
ловѣку, вліянія котораго, отпечатлѣвшагося на современныхъ
французскихъ учрежденіяхъ, нельзя принимать или отвергать
наполовину. Прославившись съ 1721 г. своими «Беіігез регзапез»,
этою изящною и чувственною сатирой, философскою стычкой,
предпринятою въ ожиданіи большого сраженія, Монтескье побы-
валъ послѣ того въ Венеціи, подозрительное правительство ко-
торой внушило ему страхъ, въ Генуѣ, пребываніе въ которой
переполнило его грустью, во Флоренціи, гдѣ онъ былъ изумленъ
и очарованъ, увидавъ, что первый министръ царствующаго го-
сударя сидитъ у его дверей на деревянномъ стулѣ, въ соломен-
ной шляпѣ; побывалъ и въ Лондонѣ, откуда привезъ потомъ
одну главу своего «Духа законовъ», съ которыъ неразрывно
связаны два знаменитыхъ событія: 1789 и 1830 годы.
Что бы ни говорила видимость, міромъ руководитъ не сила,
а мысль: исторію дѣлаютъ книги. Но дѣйствіе ихъ бываетъ,
болѣе или менѣе, непосредственнымъ: «Духъ законовъ» оказалъ
свое дѣйствіе прямо и рѣшительнымъ образомъ. Поэтому было
бы недостаточно ограничиться здѣсь простымъ изложеніемъ по-
литическихъ доктринъ этой столь прославленной книги: лишь
оцѣнивъ ихъ, мы будемъ въ состояніи понять вышедшіе изъ
нея факты.
Различая три вида управленія: республиканское3), монархи-
ческое и деспотическое, Монтескье признаетъ за принципъ или
пружину: перваго —добродѣтель, второго—честь,третьяго—страхъ.
Такъ, по Монтескье, демократія невозможна безъ наличности
большого запаса добродѣтели; а чтобы мысль его была понята
правильно, онъ говоритъ: «Это не значитъ, чтобы въ данной
республикѣ люди были добродѣтельны, а значитъ, что они должны
) «Ли^етепі саг Іа раіх рѳгрёіпеііе», раг. 7. .7. Воиввеаи.
-’) См. выше, гл. IV книги I.
“) Подъ этииъ словомъ Монтескье разумѣетъ демократическія и аристо-
кратическія управленія: «Республиканское управленіе—говоритъ онъ—есть то
управленіе, при которомъ верховная власть находится въ рукахъ всего на-
рода или только части его». «Еергіі Дез Іоіз», кн. II, гл. 1.
363
бы быть добродѣтельными»1). Съ тѣхъ поръ этому положенію
посчастливилось: сначала его приняли безъ разсмотрѣнія, а по-
томъ отъ разсмотрѣнія стала ограждать его сама его обыденность,
и сторонники конституціоннаго строя начали торжествующимъ
тономъ кричать своимъ противникамъ: «Вы хотите быть рес-
публиканцами, а сами не умѣете быть добродѣтельными!»
Но, признавая добродѣтель за необходимую пружину демо-
кратическихъ государствъ, не смѣшалъ ли Монтескье принципъ
съ результатомъ и не принялъ ли за основаніе зданія то, что
составляетъ его вѣнецъ?
Съ соціальной точки зрѣнія, добродѣтель состоитъ въ гар-
моническомъ сочетаніи любви, которую человѣкъ питаетъ къ
самому себѣ съ тою любовью, которую долженъ питать къ
себѣ подобнымъ; въ нравственномъ мірѣ добродѣтель составляетъ
то, чѣмъ въ мірѣ физическомъ является порядокъ. Демократи-
ческій же строй, по существу, клонится къ примиренію инди-
видуальнаго и соціальнаго чувствъ. Онъ отдаетъ должное
индивидуальному чувству, допуская представительство всякаго
интереса, а чувству соціальному — тѣмъ, что подчиняетъ всѣ
интересы закону равенства. Никогда не отдѣляя человѣка отъ
гражданина и того, чтд подобаетъ отдѣльному лицу, отъ того,
чего требуетъ общество, демократы говорятъ: «Ты пойдешь уми-
рать за свою страну потому, что она твоя собственность, за
твоихъ согражданъ потому, что они твои братья, за твою ро-
дину потому, что она твоя мать».
Такъ какъ монархіи, напротивъ, покоятся на принципѣ раз-
личія, потому что привилегія одного влечетъ за собою привиле-
гіи многихъ, то онѣ вынуждены создавать особый соціальный
интересъ, къ выгодѣ котораго не признается множество интере-
совъ индивидуальныхъ. Слѣдовательно, такой строй ставитъ обще-
ство въ постоянное противорѣчіе съ человѣческою природой;
тѣхъ, кого онъ исключаетъ, онъ осуждаетъ на отчужденіе, дѣ-
лаетъ мятежными или трусливыми. Въ конституціонной монар-
хіи человѣкъ говоритъ: «страна», въ демократическомъ государ-
ствѣ гражданинъ говоритъ: «мое отечество».
Но изъ того, что добродѣтель осуществимѣе и болѣе распро-
странена въ демократическомъ государствѣ, слѣдуетъ ли намъ
заключить, по примѣру Монтескье, что она и болѣе необходима?
«Езргіі <1ез Іоіз», кн. III п XI.
364
Изъ того, что добродѣтель есть естественный результатъ демо-
кратическихъ учрежденій, должны ли мы заключить, что она
является ихъ условіемъ?
Демократическія государства, характерную черту которыхъ
составляетъ допустимость, возлагаютъ на массу, очевидно, менѣе
жертвъ, и если хорошо устроены, то могутъ поддерживаться съ
меньшими затратами, чѣмъ монархіи, характерною чертою кото-
рыхъ является исключеніе-, удивительно, что Монтескье не замѣ-
тилъ этого. Гдѣ же нужны будутъ покорность судьбѣ, скром-
ность въ желаніяхъ, безусловное уваженіе къ установленному
порядку и рѣшимость лучше ужъ страдать, чѣмъ вносить въ
государство смуту,—гдѣ, если не тамъ, гдѣ учрежденія требу-
ютъ уваженія къ себѣ отъ тѣхъ, кого они принижаютъ, любви
отъ тѣхъ, кого отталкиваютъ, и добровольнаго повиновенія отъ
тѣхъ, кого они лишаютъ правъ?
Вопреки мнѣнію Монтескье, невѣрно также и то, будто въ
демократическихъ государствахъ честолюбіе кроетъ въ себѣ
опасности, невѣдомыя правительствамъ монархическимъ.
Честолюбіе бываетъ въ демократическихъ государствахъ менѣе
злобнымъ именно потому, что для него открытъ предусмотрѣн-
ный и правильный путь. Принципъ допустимости, допуская для
него надежду, удаляетъ его отъ насилія. Всегда дѣятельное вмѣ-
шательство общественнаго мнѣнія въ жизнь гражданъ возбра-
няетъ имъ возможность прибѣгать къ низкимъ интригамъ, а на-
дежда на преуспѣяніе проистекаетъ для нихъ изъ той гордости
духа, которая примѣшивается къ обширнымъ желаніямъ.
Въ монархіи правительству грозитъ бѣда, если честолюбіе
развилось вмѣстѣ съ просвѣщеніемъ, и если въ толпѣ найдутся
гордые и сильные характеры. Ибо вскорѣ, прорвавъ противопо-
ставленную законнымъ стремленіямъ плотину и не находя воз-
можности спокойно идти законнымъ путемъ, честолюбіе поры-
висто бросится на пути революціонные; оно двинется, захваты-
вая съ собою по дорогѣ всѣ неутѣшныя скорби, всю остающуюся
въ ожиданіи ненависть... и что же случится? На учрежденія на-
падали словомъ, а теперь на нихъ нападаютъ съ оружіемъ въ
рукахъ; оппозиція усиливается до степени мятежа, мятежъ раз-
ростается въ возстаніе и наступаетъ день, когда растерявшейся
власти остается только выбирать одно изъ двухъ: изгнаніе или
смерть.
«Для того, чтобы деспотическое правительство держалось—
365
увѣряетъ Монтескье—добропорядочности не требуется: все упо-
рядочивается и сдерживается въ монархіи силою законовъ, а
въ деспотизмѣ постоянно поднятою рукой правителя» *).
Почему законы имѣли бы большую нравственную силу въ
томъ случаѣ, когда граждане могли бы видѣть въ нихъ инте-
ресъ отдѣльнаго лица или касты, навязываемый цѣлому народу?
И почему они не были бы, напротивъ, окружены блескомъ и
величіемъ, если бы представляли собою народную волю? Въ де-
мократіи государство съ внушительною властью заставляетъ мя-
тежныя головы преклониться передъ нимъ, потому что мечъ его
поднимается лишь во имя общественнаго порядка и строгость
его называется національнымъ правосудіемъ, никогда не нося
названія частной мести. Если королевская власть становится
подъ охрану меча, то она защищается во имя самой себя; му-
жество для борьбы она какъ бы исчерпываетъ въ эгоистиче-
скомъ стремленіи удержаться, и если она торжествуетъ, то опо-
зориваетъ себя* 2).
Монтескье набросалъ яркую картину подкупности въ респу-
бликахъ3); но развѣ въ монархіяхъ подкупность труднѣе заве-
сти или же она здѣсь менѣе гибельна? Не вокругъ ли троновъ
среди сборища столькихъ честолюбцевъ подкупность выступаетъ
вооруженною своими наиболѣе искусно разсчитанными ласками,
своими самими мягкими соблазнами? Не при дворахъ ли подкупъ
становится наукой? Ограниченная монархія всегда найдетъ своего
Вальполя4) и ей немного надо будетъ сдѣлать, чтобы выро-
диться въ монархію абсолютную.
Конечно, и республиканскія души можно привести къ раб-
х) «Езргіі (іез 1оіз>, т. I, кн. III, гл. III.
2) Этотъ выводъ автора крайне рѣзокъ и далеко не вѣренъ; очевидно,
онъ внушенъ ему событіями его отечества, волнуемаго его столѣтнею борь-
бою не только между народомъ и королевскою властью, но и между различ-
ными между собою партіями. Въ протпвоположность можно указать на тыся-
челѣтія существующія монархическія государства, гдѣ ничего подобнаго не
было и не можетъ быть. Что же касается до подкуповъ, то возможность ихъ
при всякомъ режимѣ неоспорима, доказательствомъ чего можетъ служить
наиболѣе свободная республика С. Америки, гдѣ черта эта практикуется въ
наиболѣе грандіозныхъ размѣрахъ.	Пр. ред,
3) «Езргіѣ (Іез 1оіз>, т. I, кн. III, гл. III.
4) Намекъ на знаменитаго англійскаго министра Уольполя (при двухъ
первыхъ Георгахъ), политика котораго основывалась преимущественно на
подкупахъ. (Перев.),
366
ству, однако не безъ долгихъ усилій или чрезвычайныхъ иску-
шеній. Даже послѣ того, какъ Римъ спустился по коварнымъ
уклонамъ до диктатуры Суллы, на покупку свободы пришлось
употребить богатства завоеванной вселенной. Но не въ обыч-
номъ порядкѣ вещей, чтобы одинъ человѣкъ могъ, какъ Пом-
пей, подарить толпѣ циркъ или, подобно Лукуллу, угостить
своихъ гостей въ одну только ночь сокровищами цѣлаго бога-
таго царства.
Что же касается вліянія общественной испорченности на не-
зависимость государствъ, то не все ли равно, каковъ будетъ
характеръ ихъ учрежденій? Монтескье приводитъ примѣръ Аѳинъ,
и вполнѣ вѣрно то, что Аѳины утратили свою старинную добро-
дѣтель, когда верхъ взялъ Филиппъ. Но если они истощили въ
сладострастіи остатокъ крови, нѣкогда обильно проливавшейся
въ героическихъ битвахъ; если этотъ народъ поэтовъ уже не
слышалъ имени Ѳемистокла въ рокотѣ саламинскихъ волнъ;
если аѳиняне, народъ воиновъ, уже не испытывали возвышен-
наго трепета при голосѣ Демосоена, то такое вырожденіе зави-
сѣло отъ причинъ, совершенно постороннихъ характеру поли-
тическихъ учрежденій. Если бы до такой степени испорченно-
сти, которая погубила ихъ при правительствѣ республиканскомъ,
Аѳины дошли подъ управленіемъ монарха, то развѣ они тогда
лучше отстояли бы свою старинную независимость и славу?
Развѣ монархія обратила бы въ Херонеѣ въ побѣдителей тѣхъ,
которые не хотѣли, чтобы деньги, предназначенныя на театры,
были обращены на военныя нужды?
Когда серьезно изучаешь Монтескье, дивишься тому, что онъ
одновременно и говоритъ такимъ утвердительнымъ тономъ, и
такъ слабъ. Его мнимая глубина виднѣется лишь на поверхно-
сти: она не чтб иное, какъ его переодѣтыя въ другой костюмъ
ошибки.
Мы видимъ, какъ мало обосновано было то, чему въ поли-
тическомъ отношеніи отдавалъ предпочтеніе Монтескье. Но онъ
былъ ослѣпленъ зрѣлищемъ Англіи и, будучи счастливѣе пу-
блицистовъ XVI вѣка, продолжателемъ традиціи которыхъ онъ
являлся, онъ былъ предназначенъ къ тому, чтобы ввести во
Франціи то, чтд было лишь возвѣщено ими и на что они лишь
любовались издалих). Бросьте взглядъ на «Духъ законовъ»; вы
’) См. выше въ книгѣ I, главу «Протестантскіе публицисты XVI вѣка».
367
найдете въ немъ описаніе всѣхъ колесъ политическаго меха-
низма настоящаго времени: собраніе, исходящее изъ выборовъ,
вооруженное правомъ вотировать налоги и раздѣляющее съ со-
браніемъ аристократическаго характера право издавать законы;
съ другой стороны, вы увидите наслѣдственнаго, священнаго и
неприкосновеннаго короля, на обязанности котораго лежитъ при-
веденіе законовъ въ дѣйствіе и который можетъ отказывать въ со-
гласіи на нихъ; внизу, рядомъ съ постоянною магистратурой,
судебныя функціи которой не смѣшиваются ни съ законодатель-
ною, ни съ исполнительною властью, вы найдете судей мимолет-
ныхъ, взятыхъ изъ состава націи, такихъ, въ которыхъ подсу-
димый признаетъ равныхъ себѣ1).
Но въ то время, когда Монтескье предложилъ Франціи при-
нять политическую систему, давно уже установленную въ Ан-
гліи, существовала ли въ положеніи обѣихъ этихъ странъ анало-
гія, которая допускала Францію сдѣлать подобное заимствованіе?
Въ Англіи королевская власть, палата лордовъ и палата об-
щинъ всегда были лишь тремя функціями, тремя различными
проявленіями одной и той же власти, именно власти аристокра-
тіи; вотъ чего не замѣтилъ Монтескье. Онъ думалъ, что англій-
ская конституція покоится на отправленіяхъ трехъ естественно
и необходимо соперничающихъ между собою властей; онъ и не
подозрѣвалъ, что если бы эти, якобы, три власти были не од-
нѣми лишь функціями, а дѣйствительными, отдѣльными одна
отъ другой силами, враждебными и созданными для того, чтобы
взаимно сдерживать другъ друга, и расположенными въ борьбѣ
между собою, то англійская конституція носила бы въ себѣ за-
родыши ужаснѣйшей анархіи!
Потому что сводить лицомъ къ лицу принципъ наслѣдствен-
ный и принципъ выборный, короля и народное собраніе, не зна-
читъ ли создавать на вершинѣ общества необходимость борьбы,
чреватой опасностями? И если, въ случаѣ столкновенія, не ока-
зывается никакого легальнаго средства принудить къ уступкѣ
ни монарха, потому что онъ неприкосновененъ, ни собраніе, по-
тому что право вотировать налоги дѣлаетъ его всемогущимъ,
то не очевидно ли, что общество очутится въ неопредѣленномъ
положеніи между революціею и государственнымъ переворотомъ?
При сотвореніи тѣла человѣка, Богу угодно было устроить такъ,
*) См. въ «ЕаргИ <1еа Іоія», кн. XI, всю главу VI.
368
чтобы голова имѣла верховную власть надъ руками: голова
кроетъ въ себѣ волю, а руки эту волю приводятъ въ исполне-
неніе. Конституціонный строй, истолковываемый въ смыслѣ
Монтескье, заключалъ въ себѣ ту нелѣпость, что въ тѣлѣ со-
ціальномъ онъ предоставлялъ рукамъ контроль надъ рѣшеніями
головы.
Правда, предвидя борьбу, Монтескье ввѣрялъ заботу о ея
предупрежденіи или замиреніи еще третьей власти. Но благора-
зумно ли, въ видахъ достиженія посредничества, начинать со-
зиданіемъ причины раздоровъ? Не придумывайте зла: вамъ не
удастся придумать средство противъ него.
Притомъ, если даже предположить, что посредничествующая
власть будетъ въ точности выполнять свою роль, развѣ изъ ме-
ханическаго сочетанія этихъ трехъ силъ, вѣчно усиливающихся
уравновѣсить одна другую, проистечетъ когда-нибудь сильное
дѣяніе? Подобное равновѣсіе, пригодное, въ лучшемъ случаѣ,
для того, чтобы чему-нибудь воспрепятствовать, будетъ ли сколько-
нибудь пригодно для того, чтобы дѣйствовать? Будучи приду-
мано въ видахъ покоя, произведетъ ли оно движеніе? Монтескье
отвѣчаетъ: «Эти три власти должны бы были создать покой или
бездѣйствіе; но такъ какъ, вслѣдствіе необходимаго движенія
вещей, и онѣ вынуждены двигаться, то имъ поневолѣ придется
двигаться въ согласіи» *). Но развѣ теченіе рѣки увлекаетъ
того, кто стоитъ на берегу? А вѣдь порокъ конституціонныхъ
властей именно въ томъ и состоитъ, что они дѣйствуютъ внѣ
движенія общества, будучи поглощены своими внутренними спо-
рами и затруднительностью своего существованія. Не во гнѣвъ
будь сказано Монтескье, правительства, достойныя этого назва-
нія, руководятъ движеніемъ общества, отнюдь не влачась по-
зорно слѣдомъ за нимъ. Какъ! заботиться единственно о своемъ
существованіи; тратить свои силы на суетные споры; терять на
защиту своихъ или на подрываніе чужихъ прерогативъ время,
которое должно быть посвящено направленію трудовъ, изслѣдо-
ванію вопросовъ; унижать до мелкихъ интригъ и опошливать
до желанія заручиться низкопоклоннымъ большинствомъ тотъ
геній, опеки котораго требуютъ милліоны обездоленныхъ... та-
кова ли задача власти у великаго народа? О, мы имѣемъ го-
раздо болѣе высокое представленіе объ обязанностяхъ, выра-
*) «Езргіі (іеа Іоіз», ен. XI, гд. VI.
369
жаемыхъ словомъ «власть»! Быть властью значитъ искать все-
общей безопасности въ облегченіи участи тѣхъ, кто страдаетъ;
это значитъ защищать слабыхъ отъ сильныхъ, а сильныхъ—
отъ нихъ самихъ; это значитъ устраивать такъ, чтобы свобода
была богатствомъ всеобщимъ, а не наслѣдственнымъ благомъ
лить нѣкоторыхъ людей; это значитъ открывать и объединять
всѣ умственныя силы націи, а также и быть новаторомъ, потому
общества движутся непрерывно, при чемъ упорядоченіе ихъ вѣчной
работы составляетъ первый долгъ того, кто дерзаетъ повелѣ-
вать людямъ.
Яо у каждаго вѣка своя задача. До революціи, какъ мы уже
говорили, господствующимъ фактомъ было угнетеніе отдѣльнаго
человѣка. До этой поры правительства были извѣстны едва ли
не исключительно по ихъ тираніи и своекорыстію; люди мечтали
лишь о томъ, чтобы разбить готовыя формы деспотизма, каковы
онѣ ни были бы; они ненавидѣли принципъ авторитета. И чтб
могло быть болѣе пригодно для подбодренія этого общаго на-
строенія умовъ, какъ не предложенная Монтескье система? Си-
стема эта характеризуется одною чертой, которую мы находимъ
въ «Духѣ законовъ»: «Для того, чтобы нельзя было злоупотреб-
лять властью, надо, чтобы Власть останавливала Власть *).
Вотъ послѣднее слово конституціонной теоріи. Имѣлось въ виду
дать власти столько занятій въ собственныхъ ея нѣдрахъ, чтобы
ей не приходилось заботиться о происходящемъ внѣ или выше
ея; предполагалось умалить, на сколько возможно, государство
къ выгодѣ отдѣльнаго лица и разрѣшить слѣдующую странную
задачу: «Уничтожить принципъ авторитета, не разрушая его».
Такъ объясняется блестящая участь «Духа законовъ». Цѣн-
ность этой книги составляло, отчасти, время ея появленія. Оча-
ровательный по прелести стиля и по тонкости сужденій въ
«Ьейге регзанез», писатель гордый и удивительно многообъем-
лющій, какъ въ своей книгѣ «Оташіеиг еі Бёсасіешіе йез Во-
шаіпз», такъ и въ своемъ «Біаіо&пе сГЕисгаіе еі 8у11а», Мон-
тескье поставилъ себя своимъ «Духомъ законовъ» лишь во вто-
рой рядъ публицистовъ; и никогда не пріобрѣлъ бы онъ репу-
таціи мыслителя, если бы для воздѣйствія на невнимательныхъ
читателей у него не было умно обдуманной краткости, сжатаго,
убѣжденнаго, повелительнаго стиля. Передъ напечатаніемъ, «Духъ
луи влднъ. т. і.
24
’) «Евргіі Дев Іоіе», кн. IX, гл. V.
370
законовъ» былъ сообщенъ друзьямъ автора и встрѣтилъ въ
ихъ средѣ строгихъ судей: Гельвецій упрекалъ его въ слишкомъ
замѣтной приспособленности къ предразсудкамъ; президентъ Эно *)
отнесся къ этому сочиненію лишь какъ къ сборнику матеріа-
ловъ, годныхъ для составленія книги; Силуэтъ1 2), тотъ самый,
который былъ главнымъ контролеромъ, грубо посовѣтовалъ Мон-
тескье бросить свою рукопись въ огонь3).
Кромѣ того, «Духъ законовъ», при появленіи своемъ въ
1748 г., былъ встрѣченъ холодно. Вольтеръ, высказавшійся про-
тивъ него, сравнивалъ это сочиненіе съ «плохо прибраннымъ
кабинетомъ, гдѣ есть прекрасныя люстры изъ горнаго хрусталя» 4).
Начало успѣху этой книги положили двѣ женщины: г-жа Тан-
сэнъ и г-жа Жофрэнъ5), громко высказавшіяся въ ея пользу6).
1) Шарль-Жанъ-Франсуа Эно (Нёпапіі), крупный сановникъ, носившій
названіе 1е РгёзійѳіЦ; писатель и ученый, членъ франц. Академіи, находив-
шійся въ дружественныхъ связяхъ съ наиболѣе выдающимися людьми сво-
его времени, въ томъ числѣ и съ Вольтеромъ. Главнымъ изъ его литера-
турныхъ трудовъ былъ <АЪгё&ё сѣгопоіо&ідпѳ (іѳ ГНізіоіге сіе Ргапсе», по-
явившійся въ 1744 г. и выдержавшій множество послѣдующихъ изданій.
(Перев.) >
а) Этьенъ Силуэтъ (ЗіІЬопеііе), тоже сановникъ и литераторъ, оставившій
нѣсколько сочиненій, отчасти философскаго содержанія. Въ бытность свою
финансовымъ контролеромъ, пользовался въ Парижѣ большою популярностью.
Имя его удержалось донынѣ въ видѣ названія тѣневыхъ портретовъ (силуэ-
товъ), хотя, впрочемъ, единственно потому, что они были въ модѣ въ его
время. (Перев.).
8) Аидег^ «Ѵіѳ (іѳ Мопіездиіеп», въ главѣ <Езргіі (іез 1оіз>, стр. III. Изд.
Топдпеі.
4) «Соггѳзропйапсе (іѳ Ѵоііаіге», т. VIII, стр. 551.
5) Г-жа Тансэнъ (Тепсіп), сестра кардинала Тансэна, была пять лѣтъ
монахинею, потомъ исходатайствовала себѣ разрѣшеніе вернуться къ свѣт-
ской жизни. При наружной набожности, жила вольно и роскошно, обога-
тившись игрою на акціяхъ Джона Лоу. Отъ тайной связп съ офицеромъ Де-
тушемъ имѣла сына, впослѣдствіи знаменитаго д’Аламбера. Послѣ рожденія
она бросила его, но когда онъ достигъ извѣстности, признала его своимъ
сыномъ и искала сближенія съ нимъ. Несмотря на этотъ эпизодъ и на ча-
стыя любовныя похожденія г-жи Тансэнъ, домъ ея, благодаря ея уму, слу-
жилъ однимъ изъ любимыхъ сборищъ тогдашнихъ литераторовъ и ученыхъ,
которыхъ она, въ шутку, называла «своимъ звѣринцѳмъл». Г-жа Тансэнъ на-
писала нѣсколько вычурныхъ романовъ.—Г-жа Жофрэнъ (Сеойгіп), дочь ка-
меръ-лакея дофины, по фамиліи Родё. Обладая красивою наружностью и
умомъ, она сумѣла привлечь въ свой салонъ писателей, ученыхъ и выдаю-
щихся людей разныхъ странъ. Станиславъ Понятовскій, почитавшій ее, какъ
мать (хотя она не была его матерью), перевезъ ее въ Варшаву, когда за-
нялъ польскій престолъ. Она затратила немало денегъ на поддержаніе
«Энциклопедіи». (Перев.).
в) Аидег.) Ѵіе йе Мопіездпіеп*, стр. XXXV.
371
Публика была въ ту пору цѣликомъ занята богословскими или
чисто философскими спорами; но вскорѣ пробудилась страсть
политическая. Буржуазія безъ труда узнала и охотно привѣт-
ствовала въ лицѣ Монтескье своего истиннаго законодателя; ее
совсѣмъ соблазнила система, обѣщавшая отдѣльной личности
столько новыхъ гарантій, обезоруживавшая авторитетъ, клонив-
шаяся къ тому, чтобы каждаго сдѣлать самому себѣ господи-
номъ, путемъ освобожденія его отъ всякаго соціальнаго дѣй-
ствія, и упразднявшая препятствіе на пользу сильныхъ, хотя
бы упраздненіе опоры состоялось даже въ ущербъ слабымъ.
Впослѣдствіи начатое Монтескье дѣло было завершено де
Лольмомъ, издавшимъ сочиненіе, въ которомъ онъ съ большою
тщательностью разобралъ различныя части англійской консти-
туціи, остроумно выдвинувъ на видъ ея преимущества. При
управленіи, опозоренномъ скандальною выдачей Іеіігеа йе сасЬеі,
произвольными арестами, совершавшимися во мракѣ Бастиліи
жестокостями, приговорами, нерѣдко осуждавшими лучшія про-
изведенія человѣческаго ума на сожженіе,—при такомъ управ-
леніи возможно ли было читать безъ нѣкотораго рода завист-
ливаго волненія о томъ, что у сосѣдняго народа индивидуаль-
ная свобода признается присущею самой личности гражданина
и считается правомъ отъ рожденія'); что ни одному англичанину
не можетъ угрожать заточеніе иначе, какъ на основаніи судеб-
наго постановленія, согласно съ законами страны* 2); что, по
смыслу акта НаЪеаз согрпз3), всякій чиновникъ или тюремный
сторожъ, не предъявившій арестанту, черезъ шесть часовъ по
заявленіи съ его стороны требованія, копіи съ постановленія
объ арестованіи, подлежитъ строгому наказанію4); наконецъ,
что въ Англіи всякій имѣетъ право не только приносить свои
жалобы, въ видѣ петиціи, въ палаты, но и свободно обращаться
съ ними къ народу путемъ печати. «Это право — говоритъ де
Лольмъ — грозно для правящихъ; постоянно разсѣивая облако
*) Ре Ъоіте, «Сопзіііиііон <іѳ І’АіщІѳіегге», т. I, гл. ѴШ, стр. 93. 6е-
пёѵе, МОССЬХХХѴШ.
2) ІЫі.
») Дѣйствительное заглавіе атого акта таково: «Актъ, имѣющій цѣлью
обезпечить свободу подданнаго и предотвратить ссылку въ заморскіе края».
4) См. главныя статьи акта НаЬеаз согрнз у Ре Ьоіте, т. I, гл. XIII,
стр. 188, 189.
24*
372
величія, въ которое они облекаются, оно низводитъ ихъ на уро-
вень другихъ людей» х).
Политическая система, предложенная для Франціи Монтескье,
и преобразованія, косвенно вызванныя де Лольмомъ, имѣли для
буржуазіи громадное значеніе; но достаточно ли было ихъ для
народа? Благо индивидуальной свободы могло ли быть надле-
жащимъ образомъ оцѣнено массою несчастныхъ, которыхъ одна
только ихъ невидимость охраняла отъ произвола двора? Имѣла
ли свобода печати надлежащую цѣну въ глазахъ столькихъ
темныхъ пролетаріевъ, не только не писавшихъ, но не умѣв-
шихъ даже и читать? Для этихъ людей нуженъ былъ не только
режимъ гарантій; имъ нуженъ былъ режимъ покровительства.
Жанъ-Жакъ очень хорошо понялъ это, и какимъ мы видѣли
его на аренѣ философіи, такимъ же явилъ онъ себя и на по-
литической аренѣ.
Какъ могъ бы онъ не почувствовать необходимости въ по-
печительной власти и опасностей предоставленія обездоленныхъ
на произволъ судьбы—онъ, который еще ребенкомъ всѣми своими
ошибками и несчастіями былъ обязанъ свободѣ большихъ до-
рогъ, который жилъ нѣкогда подачками постоялыхъ дворовъ и
извѣдалъ муки безпріютныхъ ночей,—онъ, другъ г-жи Варансъ,
сдѣлавшійся лакеемъ г-жи Версели! Въ какомъ нѣжномъ и по-
корномъ судьбѣ тонѣ ни излагалъ бы онъ своихъ воспомина-
ній въ «Сопіезвіопз», мы догадываемся, какія сокровища него-
дованія накопились въ глубинѣ его души въ ту пору, когда
онъ, подъ вліяніемъ слабостей и искушеній нищеты, былъ од-
нимъ изъ тѣхъ нищихъ, на которыхъ тогда испытывалось дѣй-
ствіе прижигающихъ средствъ!
И, въ самомъ дѣлѣ, въ смыслѣ порыва логики и краснорѣ-
чія, ничто не можетъ быть поставлено въ сравненіе съ его
«Рѣчью о происхожденіи и основахъ неравенства между людьми» * 2).
Тутъ выступала уже не буржуазія, требующая своего освобо-
жденія: являлся новый разрядъ гражданъ, требовавшихъ для
себя мѣста въ мірѣ. Здѣсь слогъ Руссо напоминалъ собою па-
тетическую и сильную рѣчь сына Корнеліи. Гордое чувство,
одушевленная грусть, твердая, благозвучная и полная жизни
фраза, сочетавшая обликъ Монтаня съ силою Кальвина — все
') Ре Ъоіте, т. II, гл. XII, стр. 39.
2) «Віясопгя 8пг Гогі^іпе еі Іез іопбетепія бе Гіое^аЩё рагті Іев
Ьоттев».
373
это употреблено было здѣсь Жанъ-Жакомъ на служеніе обездо-
леннымъ, и изумленный вѣкъ рукоплескалъ горячимъ обвини-
тельнымъ рѣчамъ писателя; такъ мало улавливали люди ре-
волюціонный смыслъ этихъ парадоксовъ, которые были при-
нимаемы ими просто за смѣлыя литературныя выходки, но ко-
торымъ предстояло вскорѣ раздаться въ народныхъ собраніяхъ
въ формѣ догматическихъ, острыхъ, какъ шпага, истинъ.
«Рѣчь о неравенствѣ» была мрачнымъ объявленіемъ войны
порокамъ общества того времени и деспотизму: въ «Сопігаі зо-
сіаі» Жанъ-Жакъ старался установить теорію верховновластія на-
рода. Вопросъ этотъ поставленъ былъ имъ удивительнымъ обра-
зомъ:
«Найти такую форму ассоціаціи, которая защищаетъ и охра-
няетъ всею общею силой личность и имущество каждаго ея
члена и при которой каждый, соединяясь со всѣми, повинуется
только себѣ и остается такимъ же свободнымъ, какъ прежде» х).
Такимъ образомъ Жанъ-Жакъ, подобно Ла-Боэси* 2) шелъ къ
свободѣ лишь путемъ ассоціаціи и призывалъ людей жить по-
братски, чтобы жить счастливо.
Если мы поставимъ государя по одну сторону, а общество
по другую и не установимъ между ними никакой связи взаим-
ной зависимости, обоюдной любви, то мы неизбѣжно придемъ
къ тому послѣдствію, что общество должно будетъ принимать
всевозможныя предосторожности противъ власти и что всякій
управляемый будетъ имѣть враговъ въ управляющихъ. ІІо-
этому-то Монтескье, которому государь представлялся стоящимъ
внѣ и выше общества, вынужденъ былъ искать гарантій сво-
боды лишь въ анархическихъ осложненіяхъ. Руссо, напротивъ,
привѣтствовалъ государя въ самомъ обществѣ, во всемъ обще-
ствѣ цѣликомъ, и имѣлъ право сказать: «Такъ какъ государь
составляется лишь изъ частныхъ лицъ, которыя и образуютъ
его, то у него нѣтъ и не можетъ быть интереса, противнаго
ихъ интересамъ; слѣдовательно, верховная власть нисколько не
нуждается въ гарантіи передъ подданными, такъ какъ невоз-
можно, чтобы тѣло захотѣло вредить всѣмъ своимъ членамъ» 3).
г) «Сонігаі зосіаЬ, кн. I, гл. VI.
2) См. выше, кн. I, гл. IV: «Не слѣдуетъ сомнѣваться въ томъ, что мы
всѣ свободны, такъ какъ мы сотоварищи». «Вібсонга Де Іа аегѵііийе ѵоіов-
Іаіге», стр. 121 и 122.
3) «Сопігаі аосіаЬ, кн. I, гл. VII.
374
Устроить такъ, чтобы свобода каждаго вытекала изъ его
братскаго согласія съ ему подобными, а то, что должно служить
народу огражденіемъ, вытекало бы изъ самаго характера верхов-
ной власти—вотъ двѣ основныя мысли «Сонігаі зосіаі», и бо-
лѣе прекрасныхъ мыслей нельзя было и представить. Потому
что ставить гарантіи власти внѣ ея, а не въ ней самой, зна-
читъ неосторожно угрожать ей, раздражать ее, внушать ей же-
ланіе захватить то, въ чемъ ей отказываютъ, силою или хи-
тростью разрушить поставляемыя ей препятствія; это значитъ
способствовать возникновенію безпорядка въ ожиданіи деспо-
тизма. И часто бываетъ такъ, что умѣряющей власти оказы-
вается нужнымъ придать такую силу, что является необходи-
мость умѣрять и ее въ свой чередъ. Въ Карѳагенѣ, въ видахъ
подавленія сената, учреждены были «суффеты», для подавле-
нія «суффетовъ» введенъ былъ «судъ ста», а для подавле-
нія «суда ста» — «судъ пятерыхъ»; перемѣщеніемъ тираніи въ
государство только вносилась смута.
Давъ совокупности гражданъ законодательную власть и опре-
дѣливъ законъ какъ «выраженіе общей воли»2 3 4 *), Руссо при-
знаетъ верховную власть народа неотчуждаемою2), нераздѣль-
ною3), могущею впадать въ ошибки, но всегда достойною того,
чтобы ей повиновались4); изъ-за этого его упрекали 6) въ томъ,
будто онъ просто перевернулъ систему Гоббза и присвоилъ
толпѣ тотъ страшный деспотизмъ, который Гоббзомъ былъ при-
своенъ волѣ одного человѣка. Упрекъ этотъ лишенъ основанія.
Руссо, напротивъ, очень тщательно «отличаетъ права гражданъ
отъ правъ государя и обязанности, которыя должны быть испол-
няемы гражданами, въ качествѣ подданныхъ, отъ права, кото-
рымъ они должны пользоваться въ качествѣ людей»6). Онъ не
допускаетъ, чтобы государь имѣлъ право налагать на поддан-
ныхъ какія бы то ни было цѣпи, безполезныя для всего обще-
щества7); и, напримѣръ, въ дѣлахъ религіи, онъ рѣшаетъ, что
2) «Сопігаі зосіаі», кн. ІП, гл. I.
3) ІЪісІ., кн. II, гл. I.
8) ІЪііЦ гл. И.
4) ІЪісІ., гл. III.
б) См. <Соиг8 іе Ііііёгаіпгѳ Ггап^аізе», раг М. ѴШетаіп, ХХП-ѳ Іе^оп,
стр. 434.
6) «Сопѣгаі яосіаЬ, кн. II, гл. IV.
7) ІЪІіІ.
375
каждый имѣетъ право держаться такихъ убѣжденій, какихъ хо-
четъ, о чемъ государю нѣтъ надобности знать *).
Но только, въ виду того, что существуютъ вѣрованія, касаю-
щіяся взаимныхъ отношеній людей, вѣрованія, которыя, отно-
сясь къ настоящей, а не къ будущей жизни, имѣютъ значеніе
соціальное, а не теологическое, Руссо предоставляетъ государю,
т. е. обществу, разсматриваемому въ его совокупности, право
установлять статьи исповѣданія вѣры, которому каждый дол-
женъ подчиниться, если желаетъ оставаться въ ассоціаціи. Не
забывайте однако, что исповѣданіе вѣры, о которомъ идетъ здѣсь
рѣчь, имѣетъ чисто гражданскій характеръ и не выходитъ за пре-
дѣлы «тѣхъ чувствъ общности, безъ которыхъ нельзя быть хоро-
шимъ гражданиномъ»а).
Въ самомъ дѣлѣ, было бы странно, если бы лишь объ уго-
товленіи для людей новаго ярма помышлялъ тотъ самый чело-
вѣкъ, который такъ горячо защищалъ дѣло свободы и человѣ-
ческаго достоинства противъ Гоббза, Гроціуса, всѣхъ публици-
стовъ тираніи и защитниковъ права сильнѣйшаго. Нѣтъ, слава
Богу, этого не было. Въ «Сопігаі восіаі» преобладаетъ именно
забота о свободѣ Если Руссо взываетъ къ общественному
единству и изъ законовъ признаетъ только тѣ, источникомъ ко-
торыхъ была общая воля, то потому, что имѣетъ въ виду воз-
можное угнетеніе слабѣйшаго болѣе сильнымъ, что онъ чув-
ствуетъ необходимымъ противопоставить деспотизму нѣсколь-
кихъ людей—все равно, организованному или анархическому—
стройную силу всѣхъ; такъ что, сочиняя кодексъ ассоціаціи,
Руссо, оказывается, далъ отдѣльному лицу истинныя гарантіи
и намѣтилъ единственный путь, который можетъ привести всѣхъ
людей одинаково къ счастью и къ свободѣ.
Теперь нетрудно измѣрить разстояніе, отдѣляющее принципы,
выраженные Монтескье, отъ тѣхъ, которые усвоилъ Руссо. Какъ
несходны послѣдствія тѣхъ и другихъ! Монтескье допускалъ
аристократію дворянъ, а Руссо преклонялся только передъ ари-
стократіею людей наиболѣе добродѣтельныхъ, наиболѣе предан-
ныхъ и достойныхъ. Монтескье хотѣлъ только облегчить коро-
лямъ скипетръ, а Руссо стремился сломать этотъ скипетръ. За
*) «Сопігаі зосіаі», кн. IV, гл. III.
2) 1ЫЛ., кн. ГѴ, гл. VIII.
8) См. особенно гл. ГѴ книги II.
376
первымъ изъ нихъ должна была, конечно, пойти буржуазія, а
за вторымъ народъ.
Но, въ сущности, оба они нападали на деспотизмъ, на этого
могущественнаго врага, противъ котораго къ концу ХѴШ вѣка
соединились ученики того и другого.
Въ теченіе долгаго времени война велась только противъ
церкви, и мы видѣли, какъ Вольтеръ заручился сообщничествомъ
королей въ составленномъ имъ изумительномъ заговорѣ. Лишь
бы человѣкъ былъ философомъ, а что онъ былъ деспотомъ—
это имѣло мало значенія; поэтому государи дорожили честью
вступить въ антихристіанскую лигу и тащили за собой мини-
стровъ, посланниковъ, царедворцевъ, дворянъ. Но наступила
минута, когда между государями и священниками проявилась
солидарность, тщетно замаскировывавшаяся и тщетно не при-
знававшаяся. Философское движеніе, представляемое Вольте-
ромъ, еще не снесло алтарей, какъ уже движеніе политическое,
поднятое Монтескье и Жанъ-Жакомъ, потрясало троны. Издан-
ная въ 1770 г. книга «Зузіёшс Ле Іа паіиге» съ зловѣщимъ
блескомъ отмѣтила собою эту новую форму великаго возму-
щенія ХѴШ вѣка. Вольтеръ утверждалъ, что дѣло королей
есть дѣло и философовъ*) и тогда же встрѣтилъ смѣлыя опро-
верженія со стороны своихъ собственныхъ учениковъ.
До тѣхъ поръ философскимъ лозунгомъ было: «Не надо больше
священниковъ!» Теперь же говорили: «Ни священниковъ, ни
абсолютныхъ королей!»
Фридрихъ почувствовалъ, что ему нанесенъ ударъ въ сердце.
Онъ былъ униженъ тѣмъ, что съ такою страстью разыгрывалъ
роль, переставшую быть его ролью. Письма его къ прежнимъ
союзникамъ стали переполняться желчью; онъ началъ широко
покровительствовать іезуитамъ, для которыхъ королевство его
сдѣлалось единственнымъ убѣжищемъ; узнавъ, что «во всей
Европѣ читаютъ нарасхватъ «Зузіёше Ле Іа паіпге»* 2), онъ, для
борьбы, прибѣгнулъ къ разсужденіямъ, такъ какъ арміи, кото-
рыя послужили ему для похищенія Силезіи, ничего не могли
бы сдѣлать противъ книги.
Вздрогнулъ, съ своей стороны, и Вольтеръ. Въ ту пору онъ
былъ на верху своей славы; люди готовились воздвигнуть ему
*) <Согге.чроп(іапсе Ле Ѵоііаіге», си. выше.
2) «СоггеэропЛапсе Еёпёгаіе Ле Ѵоііаіге», т. XXIII, стр. 97.
377
статую на счетъ всѣхъ освободившихся мыслителей и ожида-
лось внесеніе въ подписной листъ имени прусскаго короля; ста-
рикъ былъ счастливъ, но взволновался, когда увидѣлъ, что ко-
роль не подаетъ голоса. Ранѣе онъ похвалилъ «Зувіёіпе йе Іа
паіпге», а теперь раскаялся, сталъ отрекаться отъ своихъ
словъ и вскорѣ, въ виду раздраженія Фридриха, имѣлъ сла-
бость искупить свои нескромно высказанныя вначалѣ похвалых)
потокомъ оскорбленій по адресу «ужасной книги»* 2).
Но толчокъ былъ данъ. Вольтера все еще уважали; находили
только, что онъ уже недостаточно смѣлъ. «Если государь гово-
ритъ невѣрящему подданному, что онъ недостоинъ жить, то не
слѣдуетъ ли опасаться, что подданный скажетъ, что государь
недостоинъ царствовать?» Таковы были рѣчи Дидро въ «Энци-
клопедіи» 3) и то, что онъ выразилъ тогда въ формѣ вопроса,
говорилось теперь имъ и его единомышленниками утвердительно.
«Трусливые народы! глупое стадо! вы довольствуетесь стонами,
когда вамъ слѣдовало бы рычать!» И онъ выражалъ негодова-
ніе при видѣ милліоновъ людей, ведомыхъ «дюжиною дѣтей,
которыхъ зовутъ королями». Въ такомъ же тонѣ высказывались
«Вувіёше зосіаі» Гольбаха, книга «Безроіізте огіепіаі», издан-
ная подъ именемъ Буланже, и «Ь’Нотте» Гельвеція. Писатели
были уже очень далеко отъ того времени, когда министръ-фи-
лософъ д’Аржансонъ считалъ большою съ своей стороны смѣ-
лостью, что требовалъ сохраненія чистой монархіи, слегка смяг-
ченной общинною свободой.
Поистинѣ провиденціальное совпаденіе: именно въ эту самую
эпоху во Франціи деспотическая власть превзошла мѣру своего
позора и своихъ притязаній. Г-жа Помпадуръ умерла въ 1764 г.,
и Людовикъ XV успѣлъ въ своихъ любовныхъ связяхъ спу-
ститься еще ниже. Женщина, вышедшая изъ объятій лакеевъ,
внесла въ жизнь этого короля привычки, которымъ и имени
нѣтъ, и плѣняла его наслажденіями, прелесть которыхъ заклю-
чалась въ грубой гнусности. Можно было бы ограничиться пре-
зрѣніемъ къ этой фавориткѣ, а между тѣмъ ей завидовали. Нѣ-
кая герцогиня Грамонъ выступила соперницею г-жи Дюбари и
была побѣждена. Герцогъ Шуазёль дерзнулъ вспомнить при но-
вой королевской любовницѣ, что онъ первый министръ и имѣетъ
2) См. «Соггезропсіапсе (іе Ѵо1іаіге>, т. XXIII, стр. 191, 200, 273.
2) Выраженіе Вольтера, «Соггезрошіапсе», т. XXIII, стр. 113.
в) Статья «Іпіоіёгапсе*.
378
гордость: презрительное отношеніе его къ любовницѣ подгото
вило ему паденіе.
Нѣтъ надобности прибавлять, что въ государствѣ, управляе-
момъ по прихоти подобныхъ женщинъ, финансы пришли въ
ужасающій безпорядокъ. Въ концѣ 1769 г. обыкновенные и
чрезвычайные расходы превышали наличные доходы на 100 мил-
ліоновъ; казна должна была по непокрытымъ статьямъ расхода
110 милліоновъ, такъ что весь долгъ, подлежавшій погашенію,
составлялъ не менѣе 210 милліоновъ1). Аббатъ Террэ* 2) прижегъ
рану каленымъ желѣзомъ. Видя, что король отказывается со-
кратить свои расходы; что финансисты отказываются, въ виду
народнаго бѣдствія, поступиться хотя бы частью своей обычной
добычи; что духовенство считаетъ себя по божескому праву изъ-
ятымъ отъ налоговъ; что члены парламентовъ и дворяне съ
безжалостнымъ эгоизмомъ упорно прикрываются своими приви-
легіями—Террэ холодно, безъ страсти и безъ боязни, вступилъ
на путь финансовыхъ насилій. Онъ сократилъ пенсіи на одну,
на двѣ, на три десятыхъ, отнялъ у дворянъ заложенныя у нихъ
королевскія имущества, уменьшилъ на одну пятую ренты го-
родской ратуши, заставилъ лицъ, владѣвшихъ должностями,
ссудить государству 28 милліоновъ, силою вырвалъ 26 милліо-
новъ у духовенства3). Всѣмъ этимъ онъ навлекалъ на себя
проклятія, но несъ бремя общественной ненависти съ спокой-
ствіемъ духа, котораго ничто не могло нарушить, даже негодо-
ваніе Вольтера. Террэ оставилъ нетронутыми пенсіи, не превы-
шавшія 400 франковъ; свирѣпствуя по отношенію къ богатымъ,
онъ заботился о бѣдныхъ; опернымъ пѣвцамъ, требовавшимъ
платежа, какъ вещи священной, онъ отвѣтилъ: «Справедивость
требуетъ заплатить плачущимъ раньше, чѣмъ поющимъ»4). Но
нарушены были тѣ интересы, которые говорятъ громкимъ го-
лосомъ; и Террэ, желая спасти монархію, поколебалъ ее до
основанія.
Тогда выступилъ на сцену человѣкъ, который попытался со-
вершить въ области судебной то же, на чтб дерзалъ Террэ въ
г) <Іп1го(іисііоп апх Газіѳз <1ѳ Іа Кёѵоіпііоп Ггап^аізе», раг М. М. Маг-
газі еі Бпропі, стр. СЬѴІІІ.
2) Тогдашній министръ финансовъ. (Перев.).
3) См. въ <Іп1го(1исііоп апх Газіез» прекрасное резюме финансоваго упра-
вленія аббата Террэ.
4) ІЪіск, стр. СЬХ.
379
области финансовъ. Назначенный канцлеромъ въ 1768 г., Мопу
поклялся уничтожить парламенты и сдержалъ слово. Отважный
и хитрый, твердый и льстивый, упрямый при рѣдкой царедвор-
ческой гибкости, суровый, когда надо было внушить страхъ, въ
опасности шутникъ съ цѣлью вызвать довѣріе, Мопу какъ по
части гордости, такъ и по части низости обладалъ всѣмъ тѣмъ,
чтб ведетъ къ успѣху.
Когда онъ задумалъ свой смѣлый планъ, магистратура ка-
залась непоколебимой. Провинціальные парламенты вошли ме-
жду собою въ коалицію подъ главенствомъ парламента париж-
скаго, приняли названіе «классовъ» и поставили себѣ девизомъ
многозначительныя слова: «единство и нераздѣльность». Сгорая
желаніемъ нанести ударъ, который засвидѣтельствовалъ бы его
силу, и втайнѣ пользуясь покровительствомъ герцога Шуазёля,
парижскій парламентъ готовился въ ту пору осудить герцога
Эгильонскаго, обвинявшагося въ совершеніи множества безза-
коній въ управляемой имъ Бретани и еще совершенно изнемо-
женнаго своею борьбою съ Лашалотэ и бретанскимъ парламен-
томъ *).
Мопу ни на минуту не отступилъ передъ большою опас-
ностью. Выступая покровителемъ герцога Эгильонскаго, фаво-
рита королевской фаворитки, онъ отклонялъ въ свою пользу то
вліяніе, которое давало г-жѣ Дюбари ея знаніе всѣхъ тонкостей
наслажденія. Когда парламентъ постановилъ приговоръ, кото-
рымъ герцогъ Эгильонскій былъ признанъ «запятнаннымъ» и
лишеннымъ правъ пэрства, Мопу увидѣлъ въ этомъ поводъ къ
начатію своихъ нападокъ. Онъ повелъ ихъ съ невѣроятнымъ
’) Герцогъ Эгильонскій, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь, получилъ упра-
вленіе Бретанью около 1756 г. и вызвалъ всеобщую ненависть къ себѣ въ
этой провинціи. У него бывали постоянныя схватки съ мѣстнымъ парламен-
томъ и главнымъ прокуроромъ этого парламента, Луи-Рене Лашалотэ, горя-
чимъ противникомъ іезуитовъ. Послѣ закрытія іезуитскаго ордена (въ 1764 г.)
парламенты и генеральные штаты Бретани оказали сильный отпоръ коро-
левскимъ эдиктамъ о чрезвычайныхъ налогахъ; Лашалотэ былъ обвиненъ,
какъ зачинщикъ этой оппозиціи, и заточенъ въ цитадель Сенъ-Мало, а по-
томъ сосланъ и вернулся изъ ссылки лишь въ 1775 г., при вступленіи на
престолъ Людовика XVI. Что касается герцога Эгильонскаго, то за свои
беззаконные поступки въ Бретани, онъ былъ осужденъ парижскимъ парла-
ментомъ, однако не только избавился отъ наказанія, благодаря заступниче-
ству Дюбари, но даже назначенъ былъ въ 1771 г. въ составъ министерства
Мопу, получивъ портфель иностранныхъ дѣлъ. (Перев.).
380
жаромъ. «Завтра,—говорилъ Мопу 6 декабря 1770 г.,—я откры-
ваю траншею передъ парламентомъ». И дѣйствительно, на слѣ-
дующій день появился громоносный «эдиктъ о дисциплинѣ»,
упразднявшій «классы», измѣнявшій право подачи представле-
ніи, воспрещавшій «комбинированныя отставки» н лишавшій
магистратовъ права пріостанавливать по какимъ бы то ни было
случаямъ ходъ судебныхъ дѣлъ.
Мопу все предусмотрѣлъ: парламентъ долженъ былъ ока-
зать сопротивленіе, но отданы были надлежащія приказанія
мушкетерамъ и были заготовлены приказы объ арестахъ, извѣст-
ныя ІеМгез йе сасііеі. Тяжущіеся должны были жаловаться на
перерывъ въ теченіи судебныхъ дѣлъ, но уже намѣченъ былъ
планъ новаго судебнаго устройства. Должно было взволноваться
общественное мнѣніе, но, чтобы успокоить его, Мопу готовился
объявить объ упраздненіи продажности должностей и безмезд-
ности правосудія. Сколько ловкости въ такой совокупности мѣръ!
сколько смѣлости, силы, предусмотрительности!
Однако измѣнять старинную форму монархіи не значило ли
подавать опасный примѣръ революціонному духу? Дѣлать ново-
введенія къ выгодѣ деспотизма въ такое время, когда противъ
него поднимались со всѣхъ сторонъ крики возмутившихся мыс-
лителей, не значило ли уготовлять королевской власти бурную
агонію?
Пусть Мопу пускалъ въ ходъ всѣ средства своего таланта
и торжествовалъ, пусть онъ прикрывался одобреніемъ Воль-
тера1) и, учреждая новый судъ, тѣмъ самымъ показывалъ, что
безъ старинной магистратуры можно обойтись; все-таки всеобщій
разбродъ вполнѣ доказывалъ, что времена абсолютной власти
миновали. Еще лучше доказалъ это слѣдующій, неслыханный
въ лѣтописяхъ двора, фактъ: когда г-жа Дюбари, призвавъ въ
министерство герцога Эгильонскаго, низвергла наконецъ герцога
Шуазёля и выслала его въ Шантлу, царедворцы толпою потя-
нулись за опальнымъ министромъ въ мѣсто его ссылки, и онъ
въ опалѣ оказался окруженнымъ болѣе значительнымъ числомъ
льстецовъ, чѣмъ сколько было ихъ у него во время его силы.
Такимъ образомъ, беззаботный Людовикъ XV взялъ вложен-
ный ему въ руки хлыстъ Людовика XIV. Злобы куртизанки и
«Соггезрошіапсе Де Ѵоііаіге», ан шагёсііаі <1ас <1е ВісЪеііеи: «Отшель-
никъ признаетъ заведенныя г. канцлеромъ новыя учрежденія величавшею
услугой, какую только можно было оказать Франціи». Т. XXIV, стр. 23.
381
воли надменнаго министра оказалось достаточно для уничтоже-
нія стариннѣйшей корпораціи въ королевствѣ и для исчезнове-
нія, вмѣстѣ съ нею, даже тѣни всякаго сопротивленія. Королев-
ская власть обратилась въ чистую диктатуру, и этому усилію
ея суждено было стать послѣднимъ.
Между тѣмъ, новая магистратура водворялась при рукопле-
сканіяхъ Вольтера, а это много значило. Упраздненный парла-
ментъ издалъ столько постановленій о личномъ задержаніи раз-
ныхъ благородныхъ писателей и сжегъ чрезъ палача столько
книгъ, что энциклопедисты смотрѣли съ затаенною улыбкой на
насильственные поступки канцлера, а Вольтеръ съ пылкимъ,
неутомимымъ озлобленіемъ преслѣдовалъ потерпѣвшихъ пора-
женіе «убійцъ Каласа, Ла Бара и Лалли» 1 2).
Но на этотъ разъ общественное мнѣніе отнеслось къ дѣлу
иначе, чѣмъ Вольтеръ. Данное новому парламенту прозвище
«парламента Мопу» свидѣтельствовало о его непопулярности и
о томъ, что ему очень трудно будетъ смыть съ себя пятно сво-
его происхожденія. Франція ни за что не хотѣла признать сво-
ими людьми тѣхъ судей, которые вступили въ парламентскій
дворецъ подъ охраною отряда мушкетеровъ2); милому, терпи-
мому и фрондирующему Парижу ХѴШ вѣка противно было ви-
дѣть, что правосудіе отправляется въ силу государственнаго
переворота. Такимъ образомъ, хотя на сторонѣ королевскаго
парламента стоялъ фернэйскій патріархъ, противъ него была
вся нація, и вскорѣ настроеніе публики нашло грознаго истол-
кователя въ другомъ Вольтерѣ, болѣе молодомъ и болѣе без-
страшномъ— въ Вольтерѣ краснорѣчивомъ: то былъ Огюстэнъ
Каронъ де Бомарше.
Никогда еще природа не создавала подобнаго борца и ни-
когда обстоятельства не слагались такъ благопріятно для раз-
витія такого раздражительнаго, хотя и владѣвшаго собою ха-
1) «Соггезроікіапсѳ сіѳ Ѵоііаіге», а тпайаше (іи Вейапі, т. XXIV, стр. 4.—
Графъ Лалли (Ьаііу), военный дѣятель, губернаторъ франц. владѣній въ
Индіи въ 1756 г., когда Франція вела тамъ войну съ Англіей. Послѣ ряда
геройскихъ военныхъ подвиговъ, онъ вынужденъ былъ сдаться непріятелю въ
1761 г. Многочисленные враги его во Франціи, воспользовавшись этимъ слу-
чаемъ, обвинили его въ измѣнѣ. Лалли вернулся на родину, желая оправ-
даться, но былъ заточенъ въ Бастилію и въ 1766 г. казненъ по приговору
парламентскаго суда. (Перев.).
2) Ъасгеіеііе, «Нізіоігѳ (1ѳ Ггапсе репйапі 1ѳ XVIII зіёсіе», т. IV, стр. 264,
266.
382
рактера. Бомарше умѣлъ пользоваться средствами гнѣва и из-
бѣгать неосторожностей. Ловкость въ отвагѣ, умѣнье кстати про-
явить мужество, неподкупное сердце, ослѣпительное остроуміе,
выточенный стиль, отчетливый и выпуклый, какъ рѣзьба фло-
рентійскаго золотыхъ дѣлъ мастера на рукояткѣ кинжала—все
это, будучи употреблено въ дѣло, обратило Бомарше въ револю-
ціонера, сдѣлало жизнь его боемъ, его враговъ жертвами, а пар-
ламентъ Мопу посмѣшищемъ публики.
Какъ началась это памятная борьба и въ чемъ было дѣло?
Между Бомарше и наслѣдникомъ Париса-Дюверне, графомъ Ла-
блашемъ, возникла денежная тяжба, при чемъ Лаблашъ въ своей
враждебности къ истцу доходилъ до изступленія. Молодой и
колоссально богатый, графъ Лаблашъ оспаривалъ безспорное де-
нежное обязательство не въ интересахъ справедливости, а изъ
ненависти къ Бомарше, намѣреваясь — какъ самъ онъ сознался,
скорѣе затратить сто тысячъ экю, чѣмъ платить должныя
пятнадцать тысячъ. Бомарше проигралъ дѣло; но главный его
процессъ осложнился ужаснымъ происшествіемъ. Докладчикъ
дѣла, членъ парламентскаго совѣта Гоэсманъ, обвинилъ Бомарше
въ попыткѣ подкупить его, а это обвиненіе, вскорѣ признанное
за клевету, могло повлечь за собою ни болѣе, ни менѣе, какъ
опозореніе Бомарше рукою палача. Сильные міра, остерегайтесь
задѣть геніальнаго человѣка! Вісли такой человѣкъ окажется
опутаннымъ какою-нибудь несправедливостью, одно его негодо-
ваніе способно породить крупныя событія. Какой-нибудь раздра-
женный монахъ можетъ измѣнить лицо католицизма, если монаха
этого зовутъ Лютеромъ. Частный человѣкъ, вступивъ въ схватку
съ цѣлою магистратурой, можетъ повергнуть ее на-земь, если
его зовутъ Бомарше. Избранный человѣкъ познается по той
чертѣ, что онъ обобщаетъ касающееся его дѣло. Его частныя
дѣла озаряются неожиданнымъ свѣтомъ. Онъ вовлекаетъ въ
свои споры цѣлые народы. Появившись передъ парламентомъ,
онъ тотчасъ же раздвигаетъ стѣны судебнаго зала; въ свидѣ-
тели свои онъ беретъ цѣлую націю, а аудиторіею дѣлаетъ чело-
ловѣчество; а въ такую эпоху и въ такомъ королевствѣ, гдѣ
еще существуютъ король и подданные, онъ изъ приниженнаго
положенія подсудимаго поднимается до значенія обвинителя.
А кто же былъ тотъ человѣкъ, который преслѣдовалъ Бо-
марше за подкупъ судьи? То былъ членъ совѣта, отъ котораго
Бомарше успѣлъ добиться аудіенціи лишь послѣ двадцати-двухъ
383
безплодныхъ попытокъ къ тому*), да и то послѣ врученія двухъ
свертковъ въ 60 луидоровъ женѣ этого чиновника. Истецъ ли
виноватъ въ томъ, что дверь чиновника открылась—и, притомъ,
единственный разъ—лишь передъ посланцемъ, принесшимъ луи-
доры, и что затѣмъ совершена была еще гнусность, въ видѣ
требованія карманныхъ часовъ съ отдѣлкою изъ брилліантовъ
и пятнадцать луидоровъ прибавки за вторичную аудіенцію, ко-
торая обѣщана была супругою, но не была дана мужемъ? Надо
ли было, чтобы Бомарше—разоренный, по мнѣнію Гоэсмана, такъ
неосторожно выдавшаго свое пристрастіе—имѣлъ еще огорченіе
оставить пятнадцать луидоровъ въ рукахъ г-жи Гоэсманъ, ко-
торая, возвративъ оба свертка и часы, желала удержать эти
пятнадцать луидоровъ, конечно, себѣ на булавки за столь по-
зорную для чиновника и обременительную для истца сдѣлку?
Бомарше испрашивалъ свиданія, съ цѣлью уяснить судьѣ свое
дѣло, а это назвали попыткою подкупить его! Какъ будто по-
зоръ продажи аудіенцій долженъ былъ набросить тѣнь на про-
сителя, котораго выпроводили вонъ, совершивъ надъ нимъ вы-
могательство! * 2).
Вотъ что вывелъ на свѣтъ Бомарше въ своихъ неподражае-
мыхъ «Мётоігез» съ увлекательною діалектикой и неотразимою
горячностью изложивъ все дѣло забавнымъ до шутовства, но и
серьезнымъ до краснорѣчія языкомъ.
Предубѣжденная противъ парламента публика приняла къ
сердцу ссору Бомарше съ магистратурой. Возбудившееся по-
всюду любопытство вскорѣ смѣнилось общимъ сочувствіемъ къ
писателю. Десять тысячъ экземпляровъ, распроданныхъ въ два
дня3), обратили малѣйшія подробности этого процесса въ не-
исчерпаемый источникъ разговоровъ и сарказмовъ. Всюду только
и рѣчи было, что о сверткахъ и объ отдѣланныхъ брилліан-
тами часахъ съ репетиціей. Вездѣ повторялись имена Арно Ба-
кюлара, газетчика Марэна и Бертрана Дэрбля, отнынѣ получив-
шихъ смѣхотворную знаменитость по поводу взятой ими на себя
защиты «дамы съ пятнадцатью луидорами». Благодаря ходив-
шимъ по рукамъ нЬсколькимъ тысячамъ экземпляровъ, изу-
мленная публика постигла тѣ тайны судейской канцеляріи, ко-
’) Описаніе его безплодныхъ хожденій къ Гоэсману см. въ «Мётоігс а
сопзпііег ропг Р. А. Сагон йе Веаитагсііаіз», т. III, стр. 19. Изд. Рпгпе.
2) Приложеніе къ <Мётоіге а сонзпііег», т. III, стр. 213.
3) Фактъ этотъ засвидѣтельствованъ врагомъ Бомарше, Марэномъ.
384
торыя стыдливо прячутся при судопроизводствѣ. Авторъ водилъ
ее по темнымъ закоулкамъ судебной палаты, по уголкамъ, на-
значенныхъ для допросовъ, очныхъ ставокъ и всякихъ провѣ-
рокъ; Бомарше сумѣлъ придать судебнымъ формальностямъ та-
кой интересъ, что выходила живая комедія, въ родѣ «Ещаго»,
при чемъ онъ уже назначалъ парламенту Мопу роль Базиліо.
Дѣйствительно, защищаясь противъ обвиненія въ желаніи
унизить судъ, Бомарше, мужество котораго было также и про-
зрѣніемъ, обобщалъ свои нападки, съ цѣлью придать своему
дѣлу болѣе широкое значеніе, и, прислушиваясь къ благопріят-
ному шопоту кругомъ, писалъ: «Нація не сидитъ на скамьяхъ
тѣхъ лицъ, которыя будутъ постановлять рѣшеніе, но ея вели-
чественное око озираетъ сверху собраніе судей. Если она ни-
когда не бываетъ судьею частныхъ лицъ, то она всегда является
судьею надъ судьями» х).
Слова эти раздались тогда, какъ революціонная новость. Упо-
мянутые выше пятнадцать луидоровъ являлись событіемъ. Утрехт-
скія и гаагскія газеты сообщали о перипетіяхъ начавшагося
процесса Европѣ* 2), а тѣмъ временемъ «Мёшоігез» Бомарше чи-
тались въ Тріанонѣ съ такою же жадностью, какъ и въ городѣ,
онѣ забавляли г-жу Дюбари и веселили самого Людовика XV;
явное преступленіе, обнаруженное въ домѣ парламентскаго судьи,
открывало просторъ для всевозможныхъ оскорбительныхъ по-
дозрѣній, и нація, польщенная въ своемъ недовольствѣ, училась
презирать крупныя государственныя учрежденія, въ ожиданіи
ихъ гибели.
Наконецъ наступилъ день, когда Бомарше долженъ былъ
лично предстать передъ парламентомъ; и ничто не можетъ лучше
засвидѣтельствовать отсутствіе легальныхъ гарантій, отъ ко-
тораго страдала въ то время отдѣльная личность, какъ сму-
щеніе, вызванное всею судебною обстановкой въ неповинномъ
и вообще безстрашномъ человѣкѣ. Въ ту минуту, когда онъ во-
шелъ въ парламентскій залъ, походившій на храмъ, Бомарше
слышитъ громкій голосъ шедшаго впереди чиновника канцеляріи,
который произноситъ латинское слово скіезі, асіезі (подсудимый
здѣсь на лицо), и въ душу его закрадывается страхъ. Драму
х) «9паѣгіётс Метоігѳ а сопаиііег сопіге М. Соехтап*, т. III, стр. 299.
2) Приложеніе къ «Метоігѳ а сопзаііег>, стр. 63, въ примѣчаніяхъ и
«(^иаігіётѳ Мётоіге>, стр. 298.
385
эту надо прочесть въ четвертой филиппикѣ Бомарше; надо пред-
ставить себѣ писателя въ ту минуту, когда, вслѣдъ за шумомъ
смѣшанныхъ голосовъ, наступаетъ глубокая тишина и его ве-
дутъ къ рѣшеткѣ передъ собравшіяся палаты, при чемъ онъ ока-
зывается стоящимъ лицомъ къ лицу передъ шестидесятые маги-
стратами, облаченными въ форменное одѣяніе, въ уныломъ отъ
малаго количества свѣчей залѣ. Что могъ значить простой обы-
ватель, безъ оффиціальнаго покровителя, безъ защитника, одинъ
передъ красными мантіами парламента? Бомарше былъ такъ
сильно потрясенъ, что въ первую минуту у него кровь застыла
въ жилахъх). Но вскорѣ подсудимый оправился, пріободрился и,
снова овладѣвъ ясностью мысли, смѣло сталъ возражать стар-
шему президенту верховнаго суда, бывшему и судьею, и сторо-
ной въ дѣлѣ. Отвѣчая на вопросы суда, онъ расчленяетъ, ана-
лизируетъ ихъ, даетъ на нихъ точные отвѣты, говоритъ съ си-
лою, соблюдая приличіе, но смѣло, тонко и грозно. Онъ не за-
бывалъ, что дѣло его есть дѣло всѣхъ гражданъ, и напоминаетъ
объ этомъ суду.
Парламентъ Мопу приговорилъ г-жу Гоэсманъ и Бомарше
къ явкѣ въ палату для выслушанія, стоя на колѣняхъ, выговора
и постановилъ изорвать и сжечь чрезъ палача «Мешоігез» Бо-
марше3). Но едва приговоръ этотъ сталъ извѣстенъ, какъ му-
жественный писатель увидѣлъ себя окруженнымъ всеобщимъ
уваженіемъ публики. Принцъ Конти съ благородною показностью
явился записать свое имя на квартирѣ Бомарше, вмѣстѣ со
всѣмъ Парижемъ, и высшей въ королевствѣ магистратурѣ при-
шлось вынести оскорбленіе, заключавшееся въ томъ, что гражда-
нину, котораго она хотѣла опозорить, оказываются великія по-
чести.
Это нравственное торжество писателя, которому позднѣе пред-
стояло выполнить свое революціонное дѣло «Свадьбою Фигаро
достаточно ясно говорило, что парламентъ не замедлитъ быть
упраздненнымъ. Но мы уже объяснили, что дѣлало его ненуж-
нымъ и отнынѣ невозможнымъ.
Представьте же себѣ, что при приближеніи торжественнаго часа
ХѴШ вѣкъ произвелъ бы человѣка, достаточно проницатель-
наго, чтобы обнять однимъ взглядомъ всю совокупность фактовъ
2) «(^иаѣгіётѳ Мётоіге а соп8ПІіег>, т. III, стр. 302.
2) Приговоръ 26 февраля 1774 г.
ЛУИ бланъ. т. і.
25
ЗЯ6
и уловить законъ ихъ сцѣпленія между собою; человѣкъ этотъ
могъ бы сказать:
Близится день, когда разразится великій переворотъ, ибо
общество чревато ужасными событіями. Эта монархія, вѣнчаю-
щая себя цвѣтами, диктаторствующая лишь чрезъ куртизанокъ,
монархія, которая въ то время, когда вокругъ нея со всѣхъ сто-
ронъ завываетъ буря, прячетъ голову на груди насилуемыхъ
юницъ и безстыднихъ женщинъ,—эта монархія слишкомъ слаба,
слишкомъ низменна, чтобы не подпасть порабощенію. Она утра-
титъ реальную исполнительную власть.
Этотъ парламентъ, надменно-надутый и малодушный, отдаю-
щій священный мечъ правосудія на служеніе партіямъ, не обладаю-
щій ни достаточною силой, чтобы завладѣть властью, ни доста-
точнымъ смиреніемъ, чтобы подчиняться ей, не составляющей
законовъ и мѣшающей ихъ составленію,—этотъ парламентъ по-
гибнетъ въ своемъ непокорномъ безсиліи. Онъ исчезнетъ, за-
вѣщавъ свои притязанія на законодательную власть другому
собранію.
Тогда буржуазія, сосредоточивающая въ себѣ всѣ источники
богатства и ума, принизившая чрезъ философовъ духовенство
и одолѣвшая чрезъ общины дворянство,—буржуазія будетъ по-
трясать тысячами побѣдоносныхъ мечей. Она наложитъ руку на
исполнительную власть и скажетъ королю: «Я позволяю тебѣ
царствовать»; она захватитъ власть законодательную и восклик-
нетъ: «Управляю—я!>.
ГЛАВА III.
Война противъ монополій.—Торжество индивидуализма
въ промышленности или конкуренція.
ТЮРГО.
Положеніе народа передъ революціей: цехи и право мастерства; нищіе, до-
рожная повинность; милиція; картина насилій и несправедливостей по по-
датной части.—Школа индивидуализма: Кенэ, Мерсье де ла Ривьеръ, мар-
кизъ Мирабо, Гурнэ; Тюрго является представителемъ этой школы и резюми-
руетъ ее.—Школа братства: Морели, Мабли.—Грозныя пренія.—Гальяни и
его «Біаіо&пез».—Борьба между Тюрго и Неккеромъ.—Ихъ свиданіе.—Тюрго
министръ; доктрина, которую онъ вноситъ во власть.—«Мучная война».—
Отмѣна дорожной провинности.—Паденіе корпорацій.—Торжество индиви-
дуализма въ промышленности.—Революція въ области мысли завершилась.
Революціи предстояло не только перевернуть вверхъ дномъ
области религіи и политики, но и преобразовать промышленность
п придать жизни народа новое обличье.
387
Поэтому задача, которую надо выполнить, чтобы сдѣлать по-
нятнымъ переворотъ, который иначе показался бы намъ лишь
кровавымъ сновидѣніемъ изступленной страны, заключается въ
слѣдующемъ: мы должны проникнуть вглубь тогдашняго обще-
ства, освѣтить его печальныя глубины, описать продолжитель-
ную и мучительную агонію нашихъ отцовъ, людей народа, и
затѣмъ показать, во имя какого принципа вызваны были первыя
возстанія...
Но, можетъ быть, въ бѣдствіяхъ угасшаго вѣка мы увидимъ
донынѣ живущія скорби, которыя измѣнили только названіе, не
измѣнивъ своей сущности. Въ тѣхъ милліонахъ жертвъ, за ко-
торыхъ отмстила революція и потомство которыхъ она надѣялась
освободить, быть можетъ, узнаютъ себя тѣ, кто въ наше время
удивляется, что послѣ столькихъ усилій положеніе ихъ осталось
такимъ же бѣдственнымъ, какъ прежде.
Но пусть даже эти люди не впадаютъ въ отчаяніе. Если
исторія показываетъ намъ, что человѣческая жизнь слагается
изъ безчисленныхъ рядовъ умершихъ, то она свидѣтельствуетъ
намъ также и о томъ, что каждый новый родъ угнетенія влечетъ за
собою меньшую сумму бѣдствій, и что зло исчерпывается самымъ
разнообразіемъ своихъ формъ. Да, подъ звуки раздающихся изъ
вѣка въ вѣкъ необъятныхъ стоновъ, по пути, на которомъ по-
гибаетъ столько безжалостно раздавливаемыхъ поколѣній, чело-
вѣчество идетъ увѣреннымъ шагомъ къ истинѣ, къ справедли-
вости, къ счастью.
Каково было положеніе общества передъ революціей? Какое
положеніе создавали народу цехи и право мастерства, дорожная
повинность, милиція, эдикты о нищенствѣ, налоги, взимавшіеся
откупщиками? Вотъ картина, которую намъ надо прежде всего
набросать.
Основою девиза шести купеческихъ корпорацій1) Парижа
были слова: «Ѵіпсіі сопсогйіа Ггаігит».
Слѣдовательно, братство было руководящимъ началомъ при
возникновеніи купеческихъ и ремесленныхъ общинъ, правиль-
нымъ образомъ сложившихся въ царствованіе Людовика Святого.
Ибо въ средніе вѣка, одушевляемые дуновеніемъ христіан-
]) То были корпораціи: суконщиковъ, бакалейщиковъ, галантерейныхъ
торговцевъ, мѣховщиковъ, шляпниковъ и ювелировъ. См. Заиѵаі, «Апііцпііёз
4е Рагіе», т. II.
25*
388
ства, нравы, обычаи, учрежденія—словомъ, все получило одина-
ковую окраску, при чемъ изъ числа множества странныхъ или
наивныхъ обрядностей многія имѣли глубокое значеніе.
Когда Этьенъ Вуало, собравъ старѣйшихъ представителей
каждаго ремесла, распорядился составленіемъ записи старинныхъ
обычаевъ корпорацій, въ самомъ стилѣ этой записи сказалось
преобладавшее вліяніе христіанскаго духа. Сквозь сжатое изло-
женіе устава стариннаго цеха нерѣдко проглядываетъ сочувствіе
къ бѣдняку, заботливость объ обездоленныхъ. «Когда мастера и
цеховые хлѣбопекарнаго цеха—говорится здѣсь—будутъ прохо-
дить по городу, въ сопровожденіи сержанта суда Шатле, они бу-
дутъ останавливаться у оконъ, въ которыхъ выставляется на про-
дажу хлѣбъ, и если хлѣбъ окажется неудовлетворительнымъ, то
выставленная партія его можетъ быть удалена мастеромъ». Но
бѣднякъ не забытъ: хлѣбы, оказавшіеся слишкомъ малыми, раз-
даются во имя Божье» 1).
И если, пристально вглядѣвшись въ цехи, мы видимъ на
нихъ отпечатокъ христіанизма, то не только потому, что въ
публичныхъ церемоніяхъ они торжественно носятъ съ собою свои
хоругви и ходятъ, призывая святыхъ; нѣтъ, за этими религіоз-
ными формами крылись тѣ чувства, которыя порождаются един-
ствомъ вѣрованій. Въ ту пору людей разныхъ положеній сбли-
жала любовь къ ближнему—страсть, которой нѣтъ уже теперь
ни въ нравахъ, ни въ общественныхъ дѣлахъ. Центромъ всего
была церковь. Вокругъ нея, подъ ея сѣнью, пробовали свои силы
младенчествовавшіе промыслы. Она указывала часть работы,
она же подавала и сигналъ къ отдыху. Когда пробьетъ, бывало,
колоколъ собора Нотръ-Дамъ или церкви Сенъ-Мари на «Ап§е-
ІП8», ремесленники прекращали работу, трудовая жизнь пріоста-
навливалась и городъ, заснувъ рано, ждалъ пока на слѣ-
дующее утро колоколъ ближайшаго аббатства не возвѣстить
начатія дневныхъ работъ* 2).
Состоя въ связи съ религіей, средневѣковыя корпораціи по-
черпали въ ней любовь къ таинственнымъ вещамъ и къ суе-
вѣрію, составляющему поэзію невѣжества; но охрана слабыхъ
*) <Сѳпх дпѳ і’оп ігоѵега реіііз, 1і зпгёз Гегопі (Іопег рог Віен 1е раіх».
<Ьіѵгѳ <іе8 тёііегз» Этьена Буало въ «Восптепіа іпёйііз зпг 1’Ьізіоіге <1ѳ
Егапсе», Шге I, Таіетеііегі.
2) <Ьіѵге <1ез тёііегз».—Уставъ ламповщиковъ, плотниковъ, каменщи-
ковъ и т. д.
_ 389_
была одною изъ самыхъ дорогихъ для христіанскаго законода-
теля заботъ. Онъ предписываетъ честно производить мѣру
товара; онъ воспрещаетъ трактирщику поднимать когда-либо
цѣну простого вина, служащаго обычнымъ напиткомъ просто-
народья 1); отъ требуетъ, чтобы съѣстные припасы были выста-
вляемы открыто па рынкахъ, чтобы они были и хороши, и добро-
качественны; наконецъ, въ тѣхъ видахъ, чтобы бѣднякъ могъ
покупать себѣ нужное по дешевой цѣнѣ, купцамъ разрѣшается
покупать съѣстные припасы лишь послѣ другихъ жителей го-
рода2).
Такимъ образомъ, духъ человѣколюбія проникалъ насквозь
это простодушное общество, которое видѣло, какъ св. Людовикъ
садился рядомъ съ Этьеномъ Буало, когда представитель купе-
чества творилъ судъ3). Конечно, въ то время люди были еще
чужды той лихорадочной жажды наживы, которая производитъ
иногда чудеса, и промышленность не имѣла въ ту пору того
блеска, той мощи, которыми она ослѣпляетъ теперь, но, по
крайней мѣрѣ, жизнь трудящагося человѣка не была смущаема
горькою завистью, потребностью ненавидѣть себѣ подобнаго,
безпощаднымъ стремленіемъ превзойти и тѣмъ разорить его.
Какое, напротивъ, трогательное единеніе существовало тогда
между ремесленниками одного и того же промысла! Они не только
не разъединялись, но еще и сближались другъ съ другомъ, съ
цѣлью взаимно подбадривать себя и оказывать себѣ взаимныя
услуги. Въ темномъ и уже старомъ Парижѣ ХПІ вѣка ремесла
составляли какъ бы группы. Мясники ютились у подножія башни
Сенъ-Жака; на улицѣ <1е Іа Могіеііегіе жили каменщики; кор-
порація ткачей дала свое наименованіе улицѣ йе Іа Тіхегапйе-
гіе, въ которой она жила; мѣнялы занимали «Мѣновой мостъ»4),
а красильщики были разселены на берегахъ Сены. Благодаря
принципу ассоціаціи, сосѣдство хотя и пробуждало соперниче-
ство, однако свободное отъ ненависти. Примѣръ старательныхъ
и искусныхъ рабочихъ служилъ возбудителемъ самолюбія въ
другихъ. Ремесленники вели между собою, въ нѣкоторомъ родѣ,
братскую конкуренцію.
2) «Ъіѵгѳ (іев тёііегз», іііге VII, &ез Таѵегпіегз &е Раггз.
2) ІЪіЛ,, Шгѳ X, Дез Ведгаііегз диі ѵепДепі /гиіі.
3) См. ученое введеніе, написанное Верріпд къ <Ьіѵге (іез тёііѳгз».
4) Ропі-ап-СЬап&е, мостъ въ Парижѣ, соединяющій Сите съ правымъ
берегомъ Сены. (Перев.).
390
Къ атому надо прибавить, что изъ вида не упускался и
общественный интересъ, такъ какъ, въ видахъ доведенія реме-
сла и промысла до наивысшей степени совершенства, завѣды-
ваніе новичками дѣла было ввѣрено старымъ и опытнымъ ра-
бочимъ.
Къ сожалѣнію, рядомъ съ принципомъ порядка и любви,
ремесленныя корпораціи заключали въ себѣ и принципъ исклю-
ченія. Въ обществѣ хоть и была семья работниковъ, но семья
эта не допускала въ свою среду всѣхъ тѣхъ, кому надо было
работать, чтобы кормиться. Въ этомъ заключался основной по-
рокъ корпорацій. Въ первыя времена это было едва замѣтно, и,
рядомъ съ роковыми словами: «если у него есть средства»
(з’іі а йе соі), почти на каждой страницѣ «Ьіѵге без шёііегз»
встрѣчаются продиктованныя свободою слова: «Позволяется вся-
кому желающему» (II езі регшіз & сіі диі ѵоийга) или: «кто дѣй-
ствительно можетъ» (Іе риеѣ і'гапсЬетепі;). Но если гдѣ-нибудь
есть зародышъ тираніи, единственнымъ средствомъ къ тому,
чтобы не дать ему разростись, является искорененіе его. Въ
зданіи обиталъ духъ братства, но духъ угнетенія не замедлилъ
стать на стражѣ у его дверей. По мѣрѣ постепеннаго ослабле-
нія христіанскаго чувства, благо стало уменьшаться, а зло воз-
ростать; и то, что было сперва для рабочаго юношества вели-
кою школой, превратилось подъ конецъ въ ассоціацію, ревниво
охранявшую свое знаніе и становившуюся все болѣе и болѣе
исключительною, все болѣе и болѣе тираническою.
Этой дурной тенденціи корпорацій слѣдовало бы дать отпоръ,
а французскіе короли, изъ жадности, стали поощрять ее. Общи-
намъ начали продавать во множествѣ разныя отвратительныя
привилегіи; за денежные взносы имъ было разрѣшено ограни-
чить число ремесленныхъ учениковъ; дошли даже до того, что
стали за деньги выдавать свидѣтельства на званіе мастера, не
требуя представленія доказательствъ того, что ищущій этого
званія знаетъ свое дѣло, или состоялъ ученикомъ. Такъ какъ
организованный трудъ являлся легко уловимою добычей при
взиманіи налоговъ, то вскорѣ въ этой копи стали рыться до ея
истощенія. Начали создавать и продавать неслыханное множе-
ство должностей, которыя цехи были затѣмъ вынуждаемы вы-
купать: должности синдиковъ, контролеровъ, инспекторовъ, из-
мѣрителей, досмотрщиковъ, всякаго рода комиссаровъ. А такъ
какъ эдиктомъ Людовика XIV распространенъ былъ на все ко-
391
ролевство духъ регламентаціи, державшійся въ городахъ, став-
шихъ общинами въ силу эдиктовъ Генриха III, то французская
промышленность оказалась, такъ сказать, закрѣпощенною за
компаніями съ исключительными правами. Компаніи эти, съ
своей стороны, не преминули, посредствомъ повышенія цѣны
товаровъ и поднятія платы за ученичество, свалить на народъ
то бремя, которымъ подавляла ихъ королевская власть. Такимъ
образомъ, въ ХѴШ вѣкѣ благородный и плодотворный прин-
ципъ ассоціаціи исчезалъ въ цехахъ за чудовищною смѣсью
злоупотребленій и несправедливостей.
Когда дѣлаешь обзоръ безчисленнаго множества препятствій,
которыя, наканунѣ революціи, непремѣнно долженъ былъ пре-
одолѣть здоровый, но бѣдный человѣкъ, чтобы получить воз-
можность заняться какимъ-нибудь профессіональнымъ дѣломъ,
чтобы достигнуть возможности жить своимъ трудомъ, то оста-
навливаешься передъ этою картиною съ болью и почти ужасомъ
въ сердцѣ.
Прежде всего, такъ какъ каждый мастеръ могъ имѣть у себя
не болѣе одного ученика1), то первою трудностью было найти
мастера.
Второю трудностью представлялось ученичество. Затраты па
него доходили до такой значительной суммы, что многіе уми-
рали раньше, чѣмъ успѣвали попасть въ ученики. Отъ ученика
требовалось, чтобы онъ подписалъ у нотаріуса обязательство
прослужить у мастера пять или шесть лѣтъ, не только не по-
лучая жалованья, но, напротивъ, платя за свои услуги. По за-
писи этого обязательства въ конторѣ корпораціи, поступающій
въ ученики долженъ былъ уплатить, при вступленіи, пошлины:
канцелярскую, на часовню, товарищескую и вступную; кромѣ
того, онъ обязанъ былъ выплатить вознагражденіе сторожамъ,
цеховымъ мастерамъ, письмоводителю. Допущеніе къ учениче-
ству даже въ самыхъ мелкихъ профессіяхъ обходилось не ме-
нѣе пятисотъ ливровъ* 2).
*) «Сопзійёгаііопз зиг Іез сотра&піез, зосіёіёз еі таМгізез», стр. 18.—Это
сочиненіе, изданное анонимно, было написано Сіідиоі Ле Віегѵасііез по вну-
шенію боптау. Лондонъ, 1758 г.
2) Відоі Ле 8аіпіе-Сгоіх, Еззаі зпг ГаЬпз дез ргіѵі1ё§ез ехсІнзіГз», напе-
чатанный въ «ЁрЬётёгнІез дп сііоуеп», янв. 1775 г.—По нынѣшнему счету
ливръ (уже не существующій) признается равнымъ франку. (Перев.).
392
Въ продолженіе семи лѣтъ, составлявшихъ средній срокъ
ученичества, ученикъ долженъ былъ уплачивать ежегодно из-
вѣстную сумму, предназначенную для покрытія расходовъ кор-
пораціи. Вплоть до окончанія срока службы онъ не принадле-
жалъ самому себѣ. Въ случаѣ болѣзни его хозяина, ученика
могли продать другому мастеру на остальной срокъ службы.
Если онъ мѣнялъ хозяина, то долженъ былъ уплатить трид-
цать ливровъ за перемѣну нотаріальной записи. При переходѣ
въ другую мастерскую или лавку онъ опять платилъ въ нѣко-
торыхъ ремеслахъ за эту перемѣну. Если хозяинъ умиралъ безъ
наслѣдниковъ, то ученикъ все-таки не получалъ свободы; онъ
долженъ былъ обратиться въ канцелярію ремесленнаго стар-
шины съ просьбой объ опредѣленіи его къ новому мастеру1).
Наконецъ, ему позволялось откупиться за деньги на волю, но
жениться не разрѣшалось.
Послѣ ученичества начиналось дальнѣйшее рабство, рабство
подмастерья. Вполнѣ обученный своему ремеслу, подмастерье
носилъ присвоенные корпораціи значки. Если онъ былъ куз-
нецъ, то носилъ на одной изъ серегъ привѣсокъ въ видѣ под-
ковы; если плотникъ, то прицѣплялъ къ серьгѣ изображеніе
наугольника и циркуля; если кровельщикъ, то носилъ топо-
рикъ и молоточекъ* 2); но эти эмблемы, которыми онъ имѣлъ
право украшать себя и которыя онъ носилъ не безъ гордости,
были лишь пустымъ утѣшеніемъ въ его порабощенномъ поло-
женіи: то были видимые знаки несправедливости общества, ко-
торое, признавая его искуснымъ, запрещало ему пользоваться
своимъ искусствомъ для себя самого. Дѣйствительно, подма-
стерье не могъ еще предъявлять притязанія на званіе мастера.
Но только онъ уже получалъ жалованье и оставался въ этомъ
положеніи извѣстное время, всегда вдвое, а иногда и втрое бо-
лѣе продолжительное, чѣмъ срокъ ученичества 3).
Наконецъ наступала для подмастерья минута, когда онъ могъ
быть зачисленъ въ мастера; но здѣсь его ожидали новыя, иногда
непреодолимыя препятствія. Грамата на право мастерства была
свидѣтельствомъ, дававшимъ исключительно право продавать,
Тіігѳ ХЬ, Дез оиѵгіегз Де Дгарз Де зоуе, стр. 93 и въ разныхъ мѣ-
стахъ книги «Воснтепіз іпёДНз Де ГЪізіоіге Де Егапсе».
2) Мопіеіі, «Нізі. Дез Егапсаіз Де Діѵегз ёіаіз», т. X, ДёсаДе Дез сош-
рарпіопз.
3) Сіідиоі (Іе Віеггаеііее, иЪі зигра, стр. 22.
393
производить и давать работу другимъ отъ своего имени; за за-
пись этой граматы надо было уплатить пошлины: королевскую,
полицейскую, за открытіе мастерской или лавки, вознагражденіе
старшинѣ, цеховымъ мастерамъ, старымъ мастерамъ, новымъ
мастерамъ, приставу и письмоводителю. Но еще ранѣе допуще-
нія къ выполненію этихъ разорительныхъ формальностей, надо
было подвергнуться испытанію, приготовить образцовое произ-
веденіе по назначенію изъ числа наиболѣе трудныхъ работъ
въ данномъ ремеслѣ, въ родѣ, напр., отлого изогнутой лѣстницы,
если дѣло касалось плотника. И не думайте, что такому испы-
танію подлежали всѣ: отъ него можно было освободиться, но...
за деньги! Значитъ, пріемъ въ мастера былъ просто дѣломъ де-
негъ и монополіи, процедурою, придуманною корпораціями въ
видахъ облегченія бремени ихъ долговъ и уменьшенія въ ихъ
средѣ числа мастеровъ, которое не было опредѣлено неизмѣнно.
Нѣкоторые серьезные писатели исчисляютъ стоимость пріема въ
мастера въ двѣ тысячи ливровъ *); а такъ какъ и духовенство
на забывало себя, то часть этихъ денегъ уходила на просфоры,
на свѣчи, на молебны. Въ корпораціи пирожниковъ одно только
званіе «стараго мастера» (апсіеп) стоило 1,200 ливровъ* 2). Что
сказать еще? Невинная свобода, которою пользуются дѣвушки
собирать цвѣты и приготовлять изъ нихъ букеты, была обра-
щена въ привилегію 3); парижскою букетныхъ дѣлъ мастерицей
можно было сдѣлаться не иначе, какъ по уплатѣ двухсотъ
ливровъ.
Вотъ какія загородки стояли, въ извѣстномъ разстояніи одна
оі-ь другой, на пути труда, по крайней мѣрѣ для «чужака»:
такъ называли всякаго, кто имѣлъ несчастіе не быть сыномъ
мастера; до такой степени глубока была разграничительная линія
между буржуазіей и народомъ! На долю «чужака» -пролетарія
выпадали всѣ бѣды, на долю «сына мастера»—всѣ милости.
«Сыну мастера» достаточно было проработать у отца до сем-
надцатилѣтняго возраста, и больше отъ него ничего не требова-
лось: онъ оказывался по праву подмастерьемъ. Для него, въ
большинствѣ корпорацій, не существовало ни издержекъ и фор-
’) «Енсусіорёйіе», слово Маіігізев. Статья эта написана Роланомъ де ла
Платьеромъ, впослѣдствіи министромъ во время революціи.
2) Відоі Ле 8аіпіе-Стоіх, <Ей§аі 8пг ГаЪпз сіез ргіѵііё&ез ехсіпзіГй».
3) Візсоигя йе 1’аѵосаѣ ^ёпёгаі Зё^піег, рѣчь, произнесенная въ судебномъ
засѣданіи парламента 12 марта 1776 г.
394
мальностей, сопряженной съ ученичествомъ, ни обязанности
представить пробное образцовое произведеніе*).
Закрѣпленная такимъ образомъ навсегда за однѣми и тѣми же
семьями привилегія производства и продажи созидала обосо-
бленный классъ, и ревнивая спесь этого класса была такова,
что вдова мастера утрачивала свои права, если вторично вы-
ходила замужъ за человѣка, не принадлажащаго къ корпора-
ціи * 2). Правило произвольное, которое, попирая сердечныя при-
вязанности, побуждало лишь къ разврату или къ внѣбрачному
сожительству! Уродливый законъ, который, будучи тайкомъ вве-
денъ въ корпораціи, обратился въ нихъ въ освященіе эгоизма
и клонился къ тому, чтобы воздвигнуть вокругъ буржуазіи не-
переступаемую стѣну!
Дойдемъ до конца въ этомъ тягостномъ изслѣдованіи: какое
мы увидимъ зрѣлище! Въ средѣ корпораціи одного и того же
ремесла уже нѣтъ братства; нѣтъ солидарности между трудя-
щимися городами одного и того же королевства. Въ корпораціи
столяровъ смотрятъ на экипажныхъ мастеровъ такъ же, какъ
смотрѣли бы на какой-нибудь дальній народъ. Ліонскій слесарь
оказывается настолько же чужимъ въ корпораціяхъ париж-
скихъ 3), руанскихъ или лильскихъ слесарей, какъ еслибы онъ
пріѣхалъ изъ Америки. Подмастерье, получившій званіе мастера
въ одномъ городѣ, не могъ заниматься своимъ ремесломъ въ
другомъ иначе, какъ по совершеніи формальностей новаго за-
численія въ мастера, съ уплатою новыхъ, часто двойныхъ,
тройныхъ и даже вчетверо большихъ пошлинъ.
При видѣ того, сколько налоговъ на трудъ взимали корпо-
раціи, сколькими путями сразу онѣ получали деньги, невольно
думается, что онѣ располагали огромными богатствами. Въ дѣй-
ствительности же большинство ихъ было обременено громадными
расходами на свое внутреннее управленіе, займами, по кото-
рымъ приходилось уплачивать проценты, и подарками цеховымъ
мастерамъ, настолько крупными, что королевскій совѣтъ при-
зналъ нужнымъ издать постановленіе объ ограниченіи ихъ во-
семьюстами ливровъ. Обременительно было также производство
’)	<1е Віегѵасііев, «Сопзійёгаііоиз зиг Іез сотращііез, зосіёіёз еі
таНгізез», стр. 27.
2) См., между прочимъ, уставъ мясниковъ, ст. 13, въ граматахъ, издан-
ныхъ въ февралѣ 1687 г.; Ъатагс, «Тгаііё <1е Іа роіісе», т. I, отд. XX.
") Постановленіе совѣта 1755 г.
395
конфискацій, являвшихся послѣдствіемъ домашняго сыска, ко-
торый цеховые мастера практиковали надъ рабочими и ихъ из-
дѣліями. Но наиболѣе дѣятельною причиной гибели корпорацій
являлись тяжбы. Записи ихъ, въ которыхъ ежегодные расходы
по судебнымъ дѣламъ показаны почти въ милліонъ1), свидѣ-
тельствуютъ, что область труда была смущаема безконечными
спорами. Между книгопродавцами и букинистами идетъ посто-
янная борьба изъ-за вопроса о томъ, чѣмъ новая книга отли-
чается отъ старой; шорники нападаютъ на экипажныхъ масте-
ровъ; жестяники жалуются на кузнецовъ; производители гвоз-
дей не желаютъ, чтобы слесарямъ было позволено выдѣлывать
нужные для нихъ гвозди. Даже продавцы въ разносъ стараго
желѣзнаго товара имѣютъ свой цехъ. И, въ довершеніе потѣхи,
въ судебномъ процессѣ, три столѣтія тянущемся между старьев-
щиками и портными, постановлено было четыре или пять ты-
сячъ рѣшеній, при чемъ, однако, суду такъ и не удалось съ
точностью опредѣлить черту, отдѣлявшую новое платье отъ ста-
раго 2). Безпорядокъ, какъ мы видимъ, былъ ужасающій и худ-
шій изъ всѣхъ безпорядковъ, потому что источникомъ его были
эгоизмъ и спесь. Что сталось съ вами, простодушные и чело-
вѣколюбивые цехи минувшаго времени?
Изъ множества подраздѣленій, на скандальный характеръ
которыхъ указано нами выше, родилась буржуазная надутость,
которая и стала сказываться даже въ различіи оттѣнковъ ко-
стюма. Въ своей лавкѣ купецъ возсѣдалъ, какъ государь на
стулѣ, болѣе высокомъ, чѣмъ другія сидѣнья, и въ парикѣ,
ставшемъ отличительнымъ знакомъ въ цеховой іерархіи. Порт-
ной долженъ былъ довольствоваться парикомъ, заканчивавшимся
всего одною косичкой; ювелиръ могъ позволить себѣ двѣ ко-
сички; аптекарь гордился своимъ правомъ носить ихъ три, тогда
какъ самъ парикмахеръ былъ осужденъ на двѣ простыхъ ко-
сицы 3). Причудливые пустяки, за которыми скрывались серьез-
ныя послѣдствія!
Какъ послѣ этого удивляться, что по всему королевству
бродило громадное число разбойниковъ? Закрывать столькимъ
пролетаріямъ доступъ къ труду значило насильно толкать ме-
1) РогЪоппаіз, <ВесЪегсЬез зпг Іез йпапсез», т. I, стр. 178.
-) Ѵііаі Кѵих, «Варрогі зпг Іез зигаи<1ез еі таіігізез», стр. 24.
а) Мопіеіі, «ІІіяЬ. (Іез Вгап^аіз <1ез (Ііѵегз ёіаіз», т. IX, сіёсайе <1еэ агіізапз.
396
нѣе честныхъ людей на ужасный промыселъ грабежа и убій-
ства. Отъ этого произошло то, что вокругъ занятого населенія
образовалось другое, обреченное на преступленія и заставлявшее
государство тратить на конныхъ жандармовъ, на тюрьмы и ка-
торгу больше, чѣмъ сколько стоило бы прокормленіе всѣхъ бро-
дягъ. Отъ этого же происходило добровольное выселеніе съ ро-
дины массы трудолюбивыхъ и предпріимчивыхъ людей, предпо-
читавшихъ исканіе счастья на чужбинѣ проживанію въ странѣ,
гдѣ они не могли стать мастерами и не могли бы жениться безъ
опасенія произвести на свѣтъ несчастныхъ.
Оставалась профессія нищаго; у нея, въ свою очередь, были
свои офиціальныя затрудненія, свои школы, свои мастера—мы
едва не сказали: свои цехи. Потому что, напр., прошеніе мило-
стыни у церковныхъ дверей составляло привилегію, счастливые
обладатели которой носили среди бѣдняковъ названіе «ігбпіегз»
(возсѣдающихъ на тронѣ х). На всемъ протяженіи XVIII вѣка
слышится глухой шумъ, производимый этою постоянной арміей
нищеты. Отъ времени до времени издаются дикіе эдикты, съ
цѣлью сдержать, запугать ее. «Бродяги или темные люди—ска-
зано въ повелѣніи 1764 года—будутъ приговариваемы, хотя бы
они и не были обвиняемы въ какомъ-либо преступленіи или про-
ступкѣ: мужчины въ возрастѣ отъ 16 до 70 лѣтъ къ ссылкѣ
на галеры на три года, мужчины въ возрастѣ 70 и болѣе лѣтъ,
равно какъ женщины и дѣвушки—къ трехлѣтнему заключенію
въ госпиталѣ». Было одно время, когда къ налогу «іаіііе» 2)
было прибавлено по три денье на ливръ, и полученная этимъ
путемъ сумма употреблена была на постройку смирительныхъ
домовъ для нищихъ. Они работали тамъ подъ кнутомъ. Но
такъ какъ работа ихъ составляла конкуренцію нѣкоторымъ це-
хамъ, то тѣ стали жаловаться. Притомъ, народъ въ лохмотьяхъ,
биткомъ набиваемый въ грязные загоны, долженъ былъ вскорѣ
сдѣлаться зловѣщею обузой. Каждый домъ нищихъ являлся
очагомъ отвратительнѣйшихъ болѣзней, театромъ, въ которомъ
сама смерть появлялась лишь съ отчаяніемъ. Вотъ многіе изъ
этихъ нищихъ, которыхъ не осмѣливаются ни перебить, ни
оставить жить, перелѣзаютъ черезъ стѣны, взламываютъ двери
Повелѣніе противъ нищихъ отъ 27 іюля 1777 г.
а) Таіііе назывался, какъ извѣстно, тотъ налогъ, который уплачивался
всѣми лицами, не принадлежавшими къ дворянству или духовенству. (Перев.).
397
и разбѣгаются: другіе... но что можетъ сдѣлать съ этими инерт-
ными пансіонерами власть, устающая наказывать ихъ? Она
распускаетъ ихъ по домамъ и вздыхаетъ свободно, пока они
не возвращаются, болѣе чѣмъ когда-либо мрачные и грозные.
Въ 1767 г. арестуютъ до пятидесяти тысячъ нищихъ: этого
было слишкомъ много для тридцати трехъ загоновъ, имѣвшихся
въ королевствѣх): для излишнихъ открываютъ двери больницъ,
благотворительныя мастерскія, тюрьмы. Число голодающихъ
продолжаетъ возростать. Спустя десять лѣтъ, вслѣдствіе ряда
слѣдовавшихъ одна за другою голодовокъ, нищихъ насчиты-
вается милліонъ двѣсти тысячъ* 2). Тогда приходитъ въ без-
покойство философія, о бѣдствіи говорятъ газеты, печатаютея
книги и брошюры о томъ, что милліону людей нечѣмъ жить, и
простой адвокатъ, Лэнгё3), предлагаетъ выдать изъ собствен-
наго кармана пятьдесятъ луидоровъ въ видѣ преміи за лучшее
сочиненіе по вопросу о пресѣченіи нищенства. Безполезныя
усилія! Тамъ, гдѣ трудъ составляетъ привилегію, нельзя пред-
отвратить обширнаго развитія нищеты. Содѣйствіе тюремщика
также не удержитъ нищихъ: они лучше будутъ влачить свои
лохмотья на волѣ и на солнцѣ, будутъ носить свои язвы изъ
конца въ конецъ по всей Франціи, днемъ воровать или просить
милостыню, а ночью спать въ овинахъ, куда ихъ пустятъ изъ
страха, будутъ, наконецъ, бродить по дорогамъ и полямъ, тд
со стонами, тд съ бранью, до тѣхъ поръ, пока, попавъ въ ка-
кой-нибудь большой населенный центръ, не найдутъ тамъ ни-
щенства, сложившагося въ корпорацію, не найдутъ приказовъ,
главарей безпорядковъ, революцій!
Раба, съ которымъ обращаются какъ со скотомъ, хозяинъ,
по крайней мѣрѣ, кормитъ; у людей же, отбывающихъ нату-
ральныя повинности, былъ для прокормленія себя во время ра-
боты лишь хлѣбъ, выпрошенный ими въ видѣ милостыни въ
часы отдыха. Ихъ хозяиномъ былъ невѣдомый, безчеловѣчный
глава, который сурово повелѣвалъ ими, не платя имъ4).
Пусть читатель представитъ себѣ, сколько негодованія должно
было понемногу накопиться въ людяхъ, не вполнѣ отупѣвшихъ
*) Нескег, «АЗтіпізігаііоп (Іез Гіпапсез», т. III, гл. XV, стр. 164 и слѣд.
2) Мопіеіі, «Нізі. (іез Егап^аіз (Іез (Ііѵегз ёіаіз», т. X, (іёсайе (1е ѴегЗеііІе.
3) «Апваісз роіііідпсз» (1е Ілпдиеі, т. III, стр. 342. 1778 г.
4) «СопзЫёгаѣіопз зиг 1е ^оиѵегпешепі (1е Іа Ргапсе», раг 1в тапріз
&’Лтдеп8оп.
398
подъ гнетомъ нищеты, когда любой крестьянинъ могъ бы ска-
зать самому себѣ: «Моя жизнь—это мой заработокъ, а меня
заставляютъ работать безвозмездно. Моя семья разсчитываетъ
на мой трудъ, а у меня отнимаютъ дни, заставляя меня вырав-
нивать большія дороги для проѣзда колясокъ, для прослѣдо-
ванія купца, попа или изящныхъ всадниковъ. Я не умѣю мо-
стить дорогъ, но неумѣнія моего вовсе не принимаютъ во вни-
маніе; и если я работу свою исполню дурно, меня снова вы-
зовутъ черезъ нѣсколько мѣсяцевъ и опять потребуютъ моего
времени на исправленіе сдѣланнаго. Я человѣкъ, а ко мнѣ от-
носятся съ такою суровостью, какой не допускаютъ по отно-
шенію къ волу или мулу. Я плачу налогъ «Іаіііе», котораго
духовенство и дворянство не платитъ, а меня заставляютъ бить
щебень для дороги, которою духовенство и дворянство пользу-
ются, не чувствуя ко мнѣ даже благодарности. Мнѣ продаютъ
соль по цѣнѣ до шестидесяти двухъ ливровъ за центнеръ* 2);
меня обкрадываютъ на табакѣ; меня заставляютъ отводить
квартиру военнымъ людямъ; а когда я отдаю цѣлую недѣлю
моего труда, меня нисколько не вознаграждаютъ; и если моя
скотина падетъ отъ изнуренія, мнѣ не заплатятъ ея стоимость;
а если я самъ искалѣчусь, то меня грубо направятъ къ обще-
ственной благотворительности.
Затѣмъ наступала пора вынутія жребія и поступленія въ
солдаты; при этомъ изъятія, предоставлявшіяся постригшимся
въ монашество, клеркамъ, сборщикамъ податей, школьнымъ
учителямъ, старшимъ сыновьямъ прокуроровъ, королевскихъ
совѣтниковъ или арендаторовъ налоговъ, разнымъ парижскимъ
господамъ и лакеямъ дворянъ 2), только увеличивали для бѣд-
наго крестьянина долю роковыхъ случайностей. А такъ какъ,
сверхъ того, положеніе солдата, всѣми, казалось, признававшееся
низкимъ, ничѣмъ не скрашивалось въ его глазахъ, то уже одно
названіе милиціонера стало въ такой храброй странѣ, какъ Фран-
ція, предметомъ ненавистнымъ. При наступленіи часа жеребьевки,
многіе спасались отъ нея побѣгомъ въ лѣса и часто по слѣдамъ
бѣглецовъ устремлялись, въ погоню за ними, другіе, озлоблен-
ные тѣмъ, что изъ-за побѣговъ, сокращавшихъ число жеребьев-
щиковъ, увеличивался для каждаго рискъ попасть въ солдаты.
*) См. ниже, о соляномъ налогѣ.
2) Мопіеіі, «НІ8І. (іез Егап^аіз (іез сііѵегз ёіаіз», т. X, (ІёсаЦѳ (іез зоМаіз
ргоѵіпсіанх.
399
Тогда возникали бѣшеныя схватки. Люди дрались ружейными
прикладами, топорами; полевыя работы останавливались; одни
приходы возставали за своихъ людей противъ другихъ, сосѣд-
нихъ, безпорядокъ становился всеобщимъ, лилась кровь и весь
край повергался въ ужасъ х). Особенно ненавистна была воен-
ная служба жителямъ горныхъ мѣстностей, потому что такія
мѣстности, по своей живописности, легко запечатлѣваются въ
памяти, становятся дороги человѣку и уже никогда не выходятъ
у него изъ ума.
Но мы имѣли бы лишь очень неполное представленіе о скор-
бяхъ народа, если бы оставались въ невѣдѣніи относительно
того, чѣмъ были въ ту пору налоги.
Какую картину представила бы Франція ХѴПІ вѣка путе-
шественнику, который поѣздилъ бы по ней съ цѣлью ознако-
миться съ ея фискальными законами! Онъ увидѣлъ бы, что эта
прекрасная страна вдоль и поперекъ изрѣзана, раздѣлена и пе-
ресѣчена на протяженіи тысячи двухсотъ льё внутренними за-
ставами * 2); на этой длинной линіи искусственныхъ границъ шла
организованная война; всѣ проходы охранялись пятидесятью
тысячами человѣкъ, изъ которыхъ двадцать три тысячи соста-
вляли солдаты, не носившіе форменной одежды3), но вооружен-
ные для сдерживанія и преслѣдованія контрабандистовъ. Путе-
шественникъ увидѣлъ бы, что Франція состояла изъ провинцій,
почти чуждыхъ одна другой, несходныхъ по законамъ и нра-
вамъ, разъединенныхъ между собою таможнями, различныхъ по
привилегіямъ. Сборщикъ налоговъ сказалъ бы ему: «По отно-
шенію ко мнѣ Франція дѣлится на области, имѣющія собраніе
провинціальныхъ штатовъ илн сословій4), на области, гдѣ дѣй-
ствуетъ податной судъ5), и на области завоеванныя; по отно-
шенію къ арендаторамъ налоговъ она дѣлится на провинціи на-
ціональныя и провинціи, устроенныя на иностранный образецъ».
Юрисконсультъ объяснилъ бы путешественнику, что въ одной
части королевства дѣйствуетъ римское, а въ другой обычное
право; президентъ соляного вѣдомства указалъ бы ему на раз-
«Мётоігѳз 8ііг Іа ѵіе еі Іея оііѵга^ез (Іе Тиг&оі*, раг Оиропі сіе Яе-
тоигв, стр. 5 списка опечатокъ.
2) «Мёшоігез сіе Саіоппе апх ХоіаЪІез», № VIII.
3) Несісег, «Аііттізігаііоп Дез Гтапсез, т. I, гл. VIII, стр. 195.
4) Такъ называвшіяся <рауз <Гё1аі> (Перев,),
5) Такъ называвшіяся «рауз (Гёіссііоп* (Перев,),
400
личіе между провинціями съ высокою соляной пошлиною и про-
винціями съ пошлиною малой1), между провинціями, откупив-
шимися отъ соляного налога, и провинціями вольными, между
мѣстностями, куда соль доставляется съ государственныхъ со-
леваренъ, и такими, которыя имѣютъ собственные соляные
склады2)... Что за варварскія дѣленія, что за удручающіе кон-
трасты! Прискорбное раздробленіе монархіи, въ теченіе цѣлыхъ
вѣковъ стремившейся къ единству!
Всѣ эти провинціи уплачиваютъ налоги королю; вездѣ бремя
этихъ налоговъ почти цѣликомъ ложится на народъ; но и за
всѣмъ тѣмъ, все это несправедливое дѣло ведется съ ужасаю-
щею безпорядочностью, среди которой живутъ и свободно дѣй-
ствуютъ тираніи.
Скажемъ теперь же, къ чести принципа представительства,
что тѣ мѣстности, гдѣ имѣлись провинціальные штаты, были
счастливѣе областей, въ которыхъ дѣйствовали податные суды;
онѣ были менѣе обременены платежами 3) и находились въ бо-
лѣе цвѣтущемъ состояніи. Дѣло въ томъ, что ихъ охраняла
хоть тѣнь независимости. Представители трехъ сословій въ этихъ
мѣстностяхъ періодически собирались въ «штаты», т. е. обра-
зовывали провинціальное собраніе, которое одно только и было
въ правѣ распредѣлять въ провинціи налогъ, предварительно
предоставивъ его королю въ видѣ безмезднаго даянія — выраже-
ніе многозначительное, удержавшееся отъ преданій исчезнувшей
свободы. Если по части налога была допущена какая-либо ми-
лость, какая-либо льгота, то ими пользовались именно провин-
ціи, имѣвшія штаты. Однѣ изъ нихъ, какъ, напр., Бретань, Ар-
туа, Фландрія, Наварра, были изъяты отъ соляного налога; дру-
гія, какъ, напр., Провансъ, Руссильйонъ, Лотарингія, часть Бур-
гундіи, были освобождены отъ питейнаго налога.
*) Ргоѵіпсез (іс &гап(іѳ &аЪе11е, ргоѵіпсез (Іе реіііо ^аЬеІІе: въ первыхъ
изъ нихъ взималась высокая соляная пошлина, а во вторыхъ продажа соли
не составляла исключительной монополіи. (Перев.)*
а) Рау8 Дез заііпез и рауз де циагІ-ЪопіІІоп: первое изъ этихъ наимено-
ваній было присвоено той части Франціи, которая снабжалась солью отъ го-
сударства; рауз (іе цаагі-ЪоиіІІоп назывались тѣ части королевства, которыя
имѣли право держать особые соляные склады. Собственно терминъ «цнагі-
ЪопіПоп» обозначалъ четвертую долю добытаго количества соли; долю эту
Нормандія обязана была вносить въ казну. (Перев.).
8) Рѣчь Неккера въ Учредительномъ собраніи. Засѣданіе въ день откры-
тія собранія.
401
Въ провинціяхъ, гдѣ дѣйствовали податные суды, подать
«ѣаіііеэ налагалась на крестьянъ королемъ, а отъ провинцій со
штатами король просилъ этой подати, и это различіе въ словахъ
соотвѣтствовало извѣстному контрасту въ самомъ положеніи
дѣлъ. Власть интендантовъ, безграничная всюду въ другихъ
мѣстахъ, оказывалась нѣсколько уравновѣшенной въ провин-
ціяхъ со штатами тѣми проблесками вліянія, которые присущи
собраніямъ. Даже внѣшніе признаки свободы не могутъ не слу-
жить охраною.
Напротивъ, провинціи съ податными судами, подчиненныя
прихотямъ вице-королей, которые говорили и дѣйствовали какъ
повелители, были нѣмы, унылы и несчастны. Самое названіе ихъ
рауз сГёІесііоп (т. е. мѣстности, гдѣ бываютъ выборы)—напоми-
нало имъ объ ихъ теперешнемъ рабствѣ: названіе это онѣ но-
сили потому, что во времена св. Людовика подать «іаШе» была
распредѣляема у нихъ выборными отъ гражданъ свѣдущими людьми;
со времени же Карла VII лица эти не были уже избираемы наро-
домъ, и хотя они обратились въ королевскихъ чиновниковъ,
однако за ними удержалось насмѣшливое названіе выборныхъх).
Интенданты, назначавшіеся изъ числа людей придворныхъ,
незнакомыхъ съ сельскимъ бытомъ, и руководившіеся единственно
нетерпѣливымъ желаніемъ отличиться и сдѣлать карьеру, слиш-
комъ часто становились бичемъ своихъ провинцій. «Люди жи-
вутъ тамъ, подобно стаду, изъ котораго волкъ выхватываетъ
то одного, то другого; до хозяина, являющагося общимъ пасты-
ремъ, слишкомъ далеко, а чужой стражъ, которому они ввѣ-
рены, часто самъ же и пожираетъ ихъ» * 2). Сколько дурныхъ ин-
тендантовъ на одного Тюрго! Въ числѣ ихъ бывали такіе, ко-
торые, изъ любви къ пышности, строили себѣ роскошные дома,
перестраивали главный городъ провинціи ради прокладки аллей
и разоряли поля ради украшенія своего мѣстопребыванія; дру-
гіе, желая понравиться министру, взводили передъ нимъ кле-
вету на управляемые ими податные округа, представляя ихъ
богатыми по средствамъ и способными вынести всякіе повышен-
ные налоги, какіе только вздумалось бы собрать съ нихъ3). Они
знали, что такія рѣчи всегда выслушиваются благосклонно.
т) (Уму СоциШе, «ІІізі. (1е Хеѵегз»; приведено у ВаШу^ въ его «Нізіоіге
(Іез Гіпапсез».
2) Маркизъ Мирабо, «Мётоіге зиг Іез ёіаіз ргоѵіпсіаих»; напечатано въ
т. VI <Аті (Іез Ьоттѳз».
3) «Ь’Езріоп ап&іаіз», т. V, стр. 116, 125. 1777 г.
ЛУИ бланъ. т. і.	26
402
Постановленіе о налогѣ «ѣаіііе», разъ будучи принято въ
тайномъ засѣданіи королевскаго совѣта, шло къ плательщику
однимъ путемъ, а налогъ направлялся въ казну другимъ. Вна-
чалѣ онъ распредѣлялся совѣтомъ между тридцатью двумя по-
датными округами; затѣмъ интенданты распредѣляли его между
участками «выборныхъ» каждаго округа; «выборные» дѣлали
дальнѣйшее распредѣленіе налога между приходами и, нако-
нецъ, сборщики дѣлали раскладку между жителями каждаго при-
хода. Налогъ «Іаіііе», поголовный налогъ и налогъ въ одну
двадцатую съ дохода, словомъ, все прямое обложеніе сдавалось
сборщиками пріемщикамъ, тѣ передавали полученное главнымъ
пріемщикамъ, которые, въ свою очередь, вносили всю сумму въ
государственную казну *).
Таковъ былъ этотъ двойной механизмъ; но сколько вопію-
щихъ несправедливостей совершалось подъ прикрытіемъ этой
кажущейся простоты! За стѣнами королевскаго совѣта никто
во всемъ государствѣ не зналъ общей цифры прямого налога.
Тутъ деспотизмъ закутывался въ непроницаемую тайну, такъ
какъ въ тѣ времена правительство держалось убѣжденія, что
народъ легко выноситъ свое несчастіе, если только искусно скры-
вать отъ него это несчастіе* 2}. Каждая провинція была въ не-
вѣдѣніи относительно участи другихъ, да и о своей собственной
участи узнавала лишь послѣ неотмѣнимаго рѣшенія министер-
ства. Противъ воли, сумѣвшей обратить всякій контроль въ ил-
люзію, не было, въ сущности, возможно ни апеллировать, ни
искать гдѣ-либо поддержки. Всякій, кто осмѣлился бы протесто-
вать въ первой инстанціи передъ участковыми судами «выбор-
ныхъ», а въ апелляціонномъ порядкѣ передъ податнымъ судомъ,
рисковалъ разориться, если бы государственному совѣту взду-
малось потребовать дѣло къ себѣ на просмотръ3) и замять его
въ тайномъ засѣданіи. Во Франціи не было ничего выше коро-
левской воли—развѣ только верховная власть разума, которой,
казалось, воздано было должное въ видѣ права почтительныхъ
представленій. Своеволіе находило противовѣсъ лишь въ чело-
вѣческой совѣсти; единственнымъ коррективомъ произвола былъ
стонъ народа или его молчаніе, составляющее самый страшный
его протестъ.
’) №скег, «Абтіпізігаѣіоп Дез йпапсѳз», т. I, стр. 96.
2) «Ь’Езріоп ап&іаів», т. V, таблица обложенія, 1777 г., стр. 119.
3) Ветопігапсез <іе Іа сопг (іез аісіез, 1770.
403
Въ 1765 г. Францію посѣтилъ англійскій экономистъ Адамъ
Смитъ. Онъ повидался съ ея тогдашними выдающимися умами,
изучилъ французскіе финансы и затѣмъ, когда, вернувшись къ
себѣ на родину, составилъ свою знаменитую книгу «О богат-
ствѣ народовъ», то писалъ въ нейг): «Въ странахъ, гдѣ доходы
отдаются въ аренду, существуютъ самые кровопійственные за-
коны». Слова эти какъ нельзя лучше относились къ Франціи,
гдѣ изъ восьми главныхъ отраслей дохода короны пять нахо-
дились въ арендѣ, именно: соляной и питейный налоги, вывоз-
ныя пошлины, доходы съ государственныхъ имуществъ и та-
бачный налогъ—все налоги косвенные.
Исторія арендаторовъ государственныхъ доходовъ была бы
мартирологомъ плательщиковъ. Откупщики смотрѣли на Фран-
цію, какъ па завоеванную страну; не довольствуясь безпощад-
нымъ выжиманіемъ сока изъ народа, они еще раздражали его
наглымъ выставленіемъ на показъ своего внезапно возникшаго
богатства. «Они,—восклицаетъ маркизъ Мирабо,—теряютъ свою
кровь въ такомъ ничтожномъ количестаѣ, какъ будто извле-
каютъ ее изъ волосныхъ сосудовъ, а народу пускаютъ, между
тѣмъ, кровь изъ горла»* 2). До Неккера все то, чтб получалось
сверхъ цѣны откупа, составляло ихъ громадную прибыль. Послѣ
этого министра ихъ заставили дѣлиться съ государствомъ че-
тырьмя первыми милліонами избытка3) и уступать небольшую
часть изъ остальной части прибыли. Такимъ образомъ, монархъ,
заинтересованный въ операціяхъ откупщиковъ и, притомъ, всегда
испытывавшій денежныя затрудненія, не смѣлъ отказывать
арендаторамъ доходовъ въ ихъ требованіяхъ относительно предо-
ставленія имъ ужаснаго оружія. Въ ихъ распоряженіе, въ ви-
дахъ предотвращенія и наказанія обмановъ, предоставлены были
тюрьмы, галеры, висѣлицы и свирѣпые суды. Жадность ихъ
кончалась лишь тамъ, гдѣ уже нечего было взять; не безъ
содроганія читаемъ мы въ постановленіи королевскаго совѣта,
принятомъ противъ арендатора доходовъ Тамплье 13 іюля
1700 г.: «Въ Бургундіи есть много людей, вовсе не потребляющихъ
соли... Бѣдность, въ которую они впали теперь, не имѣя средствъ
на покупку не только ржи и ячменя, но даже овса для пропигпа-
’) «О богатствѣ народовъ», кн. V, гл. II.
2) Ье тагдиіз де МлгаЪеаи, «ТЬёогіе до Гішроі», стр. 113.
3) Нескег, «Адтіпізігаііоп дез Лпапсез», т. I, стр. 138.
26*
404
нія, вынуждаетъ ихъ кормиться травою и даже умирать съ го-
лоду* ’).
Конечно, царедворцы, находившіеся въ милости у двора,
тайно пользовались позорнымъ участіемъ въ колоссальныхъ
прибыляхъ арендаторовъ, получая отъ нихъ, подъ названіемъ
«доли», средства на содержаніе какой-нибудь куртизанки или на
вознагражденіе любовницы, съ которою желали развязаться.
Наконецъ, взамѣнъ того значенія, какимъ они пользовались въ
государствѣ, арендаторы доходовъ, по заключеніи своихъ сче-
товъ, любезно посылали королю, въ бархатныхъ кошелькахъ,
большія суммы золота изъ кассовыхъ остатковъ* 2 3); и король не
находилъ, чтобы его величіе компрометировалось полученіемъ этой
явной подачки изъ чрезмѣрныхъ налоговъ, собиравшихся съ
опустошеннаго королевства.
Бѣдствіе сельскихъ жителей было такъ велико, что за время
отъ Вобана до Тюрго, отъ Сенъ-Симона до Неккера, всякій, кто
только захочетъ видѣть, замѣтитъ всюду мрачныя картины, по-
трясающую нищету, которой нѣтъ названія. И въ этихъ ука-
заніяхъ на народныя бѣдствія тѣмъ менѣе можно усумниться,
что они сдѣланы были самими вельможами. Картина горя бѣд-
няка, удручающій перечень его страданій, набросаны герцогами,
маршалами Франціи, министрами, милліонерами ’). Говоря объ
одной только отрасли налоговъ, о вывозной пошлинѣ, Неккеръ
писалъ: «Законодательство на этотъ счетъ до такой степени за-
путано, что знать его вполнѣ едва ли могутъ одинъ или двое
изъ цѣлаго поколѣнія!»4). Эти простыя слова даютъ понятіе о
томъ, какова была во Франціи путаница по части обложенія, и
почему историкъ долженъ ограничиться указаніемъ на тѣ на-
логи, которые лучше всего доказываютъ необходимость пере-
ворота.
Самымъ стариннымъ обложеніемъ народа была подать «іаіііе».
Въ провинціяхъ, имѣвшихъ штаты, и въ тѣхъ изъ провинцій
съ податными судами, гдѣ имѣлся кадастръ, каковы податные
округа Монтобанъ, Гренобль, Парижъ, подать «іаіііе» была
основана на земельной оцѣнкѣ и тогда она была реальною. Въ
Собраніе документовъ бургундскихъ штатовъ, цитированное у Ткотаз,
въ <17пе ргоѵінсе вона Ьоніз XIV», стр. 64.
2) Мопіеіі, «Нізі. (Іез Егапсаіз», т. X, (іёсасіе (іез опхе зонрегз.
3) Сенъ-Симономъ, Вобаномъ, Тюрго, Неккѳромъ, Калонномъ и т. д.
4) Хескег, «АйтіпізігаНоп (іез Гіпапсез», т. II, стр. 173.
405
другихъ провинціяхъ она была личною, т. е. касалась всего иму-
щества лица, недвижимой собственности и товаровъ. Она была
основана на трудной и почти произвольной оцѣнкѣ состоянія
гражданъ. Но была ли она реальною или личною, подать «Іаіііе»
ложилась только на не дворянское имущество, а на простолю-
диновъ *).
Кто повѣрилъ бы этому? французская нація, столь просла-
вившаяся въ мірѣ своимъ благородствомъ и умомъ, управля-
лась, въ отношеніи налоговъ, двумя одинаково ненавистными
принципами: одинъ изъ нихъ проникъ въ законъ въ слѣдую-
щей формѣ: «Народъ можетъ быть облагаемъ денежными и на-
туральными повинностями по усмотрѣнію»; другой былъ введенъ
въ нравы и запечатлѣлъ собою представленіе, что налогъ яв-
ляется знакомъ низкаго происхожденія, безчестья. Дворяне и
духовенство, подъ предлогомъ огражденія своего достоинства,
освобождали себя отъ уплаты «Іаіііе», при чемъ эгоизмъ ихъ
пріобрѣталъ характеръ и размѣры гордости. Отъ этого народъ
становился еще болѣе несчастнымъ, потому что его тѣмъ болѣе
презирали, чѣмъ больше онъ платилъ податей. На него одно-
временно ложились и бремя и позоръ.
Правда, дворянство платило налогъ своею кровью и, неся
военную службу, признавало себя изъятымъ отъ платежа «ѣаіііе»;
но съ тѣхъ поръ, какъ Карлъ VII обратилъ эту подать въ по-
стоянную, чтобы имѣть средства на уплату жалованья арміи, ко-
торая тоже стала постоянною, дворяне начали служить въ вой-
скахъ, сформированныхъ въ полки и сплоченныхъ въ одно цѣ-
лое, при чемъ, получая отъ французскаго короля плату за свою
храбрость, утратили всякое право на привилегію. Кромѣ того
на поляхъ битвъ появлялись также и буржуа и крестьяне; нѣ-
когда они составляли милицію вольныхъ самострѣльщиковъ; при
Ришлье, при Людовикѣ XIV, народъ оспаривалъ у дворянства мо-
нополію военной службы; онъ умѣлъ умирать безъ страха и даже
безъ имени. И тѣмъ не менѣе, все бремя подати «Іаіііе» оставлено
было на немъ!
Однако личная подать «Іаіііе» косвенно касалась также дво-
рянства и духовенства, именно вотъ какимъ образомъ. Въ при-
мѣненіи къ земельному имуществу, подать эта распадалась на
*) «Мётоіге апг іеэ ітроаіііопа еп Ггапсе», т. II, стр. 19—65. Рагів,
ітргішегіѳ гоуаіе, 1769. Эта книга составляетъ офиціальный трактатъ по
данному вопросу.—Составилъ ее Могсагі (Іе Всагітопі,
406
подать, падавшую на собственность, п на подать, ложившуюся
на пользованіе. Духовенство и дворяне были изъяты отъ пер-
вой; но такъ какъ второю обложены были арендаторы, то по-
слѣдніе возмѣщали себѣ эту потерю путемъ уменьшенія арендной
платы, такъ что, въ концѣ концовъ, часть личной подати арен-
датора уплачивалъ собственникъ земли. Но отъ уплаты «Іаіііе»
за пользованіе лугами, виноградниками, лѣсами и опредѣлен-
нымъ количествомъ пахатной земли, дворяне, духовныя лица,
магистраты и вообще именитые люди третьяго сословія были
свободных).
Буржуа Парижа и другихъ вольныхъ городовъ пользовались
тою же льготою по отношенію къ участкамъ земли, обнесен-
нымъ каменною оградой, и находившимся при ихъ дачахъ фрук-
товымъ садамъ* 2).
Народъ безжалостенъ только относительно бѣдняка, которому
и приходится расплачиваться за всѣ льготы высшихъ классовъ.
Состоя ли арендаторомъ земли дворянина или воздѣлывая землю
за свой счетъ, онъ все равно стоитъ лицомъ къ лицу со сбор-
щикомъ податей; на его долю выпадаютъ всѣ сопряженныя съ
взиманіемъ непріятности и жестокости, оіъ которыхъ не можетъ
оградить его даже его честность. Если онъ аккуратно платитъ
въ нынѣшнемъ году, то въ слѣдующемъ подать съ него будетъ
повышена, потому что йодатная часть не любитъ аккуратности:
издержки, протоколы, принудительное взысканіе, безсовѣстныя
проволочки, дѣлаемыя приставами и ихъ пособниками,—все это
составляетъ статьи побочныхъ доходовъ пріемщика, который по-
лучаетъ по восьми франковъ въ день на наемъ подручнаго изъ
солдатъ, которому онъ даетъ двадцать су. «Если нѣкоторымъ
приходамъ вздумается быть аккуратными и внести налоги безъ
понужденія — говоритъ маркизъ Мирабо — то пріемщикъ, видя,
что у него отняли его несомнѣннѣйшій доходъ, приходитъ въ
дурное расположеніе духа, и при слѣдующей раскладкѣ, по со-
глашенію его съ господами «выборными», субделегатомъ и дру-
гими кровопускателями этого сорта, дѣло устраивается такъ, что
на этотъ аккуратный приходъ налагается вдвое большая сумма,
чтобы проучить его»3).
*) Мартовскій эдиктъ 1667 г.
2) «Мёшоіге 8пг Іез ітрозіііопз еп Ггапсе», стр. 66 и 69, т. II.
8) <Ь’Аті <1ез Ііоттез», т. И, стр. 43. Се Іа сігспіаііоп.
407
Если крестьянинъ не заплатитъ въ срокъ, тотчасъ же начи-
наются начеты и приводятся въ дѣйствіе принудительныя мѣры.
Сборщикъ рыщетъ по деревнямъ, хватая съ кустовъ вывѣшен-
ное для просушки на вѣтру крестьянское тряпье, и если бѣлья
окажется недостаточно, онъ входитъ въ домъ плательщика, бег
ретъ его постель, уноситъ утварь, снимаетъ съ петель двери и
даже разбираетъ крышу, если она черепичатая. «Дѣло довольно
обыкновенное—говоритъ маршалъ Вобанъ—что экзекуція дово-
дится до снятія дверей у дома послѣ распродажи того, что было
внутри его, и случалось, что дома были разрушаемы, съ цѣлью
вынуть балки и доски, которыя затѣмъ продавались для попол-
ненія уплаты впятеро или шестеро дешевле ихъ стоимости').
Мало того: было положеніе еще худшее, чѣмъ положеніе пла-
тельщика: это было положеніе сборщика подати. Этого положе-
нія такъ боялись, что пришлось сдѣлать сборъ обязательнымъ
и для каждаго жителя. Смирный или горячій, сборщикъ всегда
оказывался въ величайшемъ затрудненіи, такъ какъ для рас-
предѣленія сборовъ у него не было другого руководства, кромѣ
смутнаго представленія, которое онъ составилъ себѣ о благосо-
стояніи каждаго жителя. Неся отвѣтственность за общій сборъ
со всего прихода, онъ, для большей вѣрности, увеличивалъ доли
хорошихъ плательщиковъ къ выгодѣ плохихъ; отвѣчая за воз-
можныя съ его стороны ошибки, онъ на каждомъ шагу опа-
сался наткнуться на одного изъ тѣхъ безчисленныхъ привиле-
гированныхъ лицъ, которыя, купивъ какую-нибудь должность,
купили и изъятіе отъ подати; горе ему, если ему случалось
обложить такого невѣдомаго привилегированнаго человѣка, по-
тому что тогда его постигало бы осужденіе3).
Кромѣ того, сборщикъ, несмотря на свою совѣсть, былъ все-
таки человѣкъ, и сборъ податей являлся для него прекраснымъ
случаемъ удовлетворить свою тайную месть, сдѣлать поблажку
своимъ пріятелямъ, оказать снисхожденіе крупнымъ людямъ;
вслѣдствіе этого онъ и самъ развращался, и навлекалъ на себя
ненависть: такъ какъ сборщика проклинали почти наравнѣ съ
податью, то каждый житель, въ свою очередь, накликалъ на
свою голову проклятія своихъ сосѣдей. Иногда эту обязанность
’) <Сітѳ гоуаіе», 1707, стр. 61 изданія Ьаіге, у ОпШаитіп.
2) Постановленіе королевскаго совѣта 4 марта 1740 г. Дѣло управляю-
щаго почтою д’Арпажона.
408
исполнялъ какой-нибудь крестьянинъ, пользовавшійся дурною
славой; чаще же всего сборщикъ, не умѣвшій ни читать, ни пи-
сать, ни вести правильный счетъ, самъ становился посмѣшищемъ
для всѣхъ, когда онъ, по своему невѣжеству, диктовалъ наудачу
цифры налога кому-нибудь изъ грамотныхъ и, оставляя дѣла
за вознагражденіе, не покрывавшее его издержекъ, ограничи-
вался тѣмъ, что водилъ мушкетеровъ отъ одного дома къ дру-
гому, при чемъ ему предстояло уплатить потомъ за недоимщи-
ковъ или же попасть въ тюрьму и отбыть тамъ наказаніе за
несостоятельнаго бѣдняка или за недобросовѣстнаго богатѣя1).
Традиція старинныхъ несправедливостей была въ Франціи
такова, что самые справедливые по своему происхожденію на-
логи вскорѣ вырождались и извращались, какъ и прочіе. Налоги
поголовный и двадцатыхъ долей, бывшіе первоначально пропор-
ціонально равными налогами на доходъ гражданина, стали впо-
слѣдствіи распредѣляться съ величайшимъ неравенствомъ. Учре-
ждая поголовный налогъ (сарііаііоп), Людовикъ XIV хотѣлъ,
чтобы онъ падалъ на всѣхъ, начиная съ дофина, который упла-
чивалъ двѣ тысячи ливровъ, и кончая крестьяниномъ, который
платилъ двадцать су съ суммы уплачиваемой имъ «Іаіііе»2). Но
вскорѣ народились привилегіи: духовенство успѣло освободиться
отъ поголовнаго налога путемъ добровольнаго дара и, благодаря
неопредѣленности въ оцѣнкѣ состояній, въ налогъ проникъ произ-
волъ и сталъ такъ успѣшно разростаться, что весь народъ, по-
головный налогъ котораго составлялъ въ принципѣ лишь шестую
часть общаго обложенія, вносилъ уже три четверти его во время
управленія Неккера.
Что касается налога двадцатыхъ долей, то онъ происходилъ
отъ знаменитаго налога десятаго денье (динарія), который былъ
введенъ Людовикомъ XIV въ эпоху его несчастій и мрачную
исторію котораго написалъ Сенъ-Симонъ. Первоначально онъ
былъ временнымъ, но налогъ, разъ установившись, никогда не
отступаетъ. «Правительство—говоритъ Адамъ Смитъ — ничему
не научается такъ скоро, какъ искусству рыться въ карманѣ
народа» 3). Разъ будучи введенъ, налогъ двадцатыхъ долей уже
2) См. доклады провинціальнымъ собраніямъ Берри въ замѣчательномъ
сочиненіи Оігаг&оі «Еззаі знг Іез аззетЪІёѳз ргоѵіпсіаіеэ», стр. 98.
2) Декларація 18 января 1695 г. Постановленіе февральское того же года.
3) «Богатство народовъ», кн. V, гл. II.
409
не переставалъ дѣйствовать; мало того: его удвоили х), утроили* 2),
накидывая по нѣсколько су на ливръ, а постановленіе совѣта
отъ 2 ноября 1777 года свидѣтельствуетъ, что двадцатую акку-
ратно вносили одни только бѣдняки. Дворяне и сильные міра,
маскируя свое состояніе и давая ложныя показанія, находили
средство уплачивать лишь половину или три четверти того, что
должны бы были уплачивать, да еще негодовали на то, что ихъ
силою заставляютъ обнаруживать свои семейныя тайны и что
въ семьи ихъ вносятъ смущеніе, «освѣщая лампою ихъ наибо-
лѣе стыдливыя части» 3).
Придетъ время, когда человѣчество, открывъ гармоническіе
законы труда и распредѣленія богатствъ, сумѣетъ доставить ка-
ждому изъ своихъ членовъ удобное существованіе и пользова-
ваніе пріятными сторонами жизни. Люди того будущаго времени
не захотятъ повѣрить, что была когда-то эпоха, блиставшая яркими
умами и современная наилучшимъ геніямъ, при чемъ, однако,
большинству французовъ жилось съ большимъ трудомъ; эпоха,
когда самые крупные налоги были взимаемы съ пищевыхъ про-
дуктовъ первой необходимости; когда существовали недоступныя
цѣны на хлѣбъ, на соль, на мясо и вино; когда съ одной только
соли взималось пятьдесятъ четыре милліона налога, т. е. столь-
ко же, сколько поступало налога поземельнаго, выражавшагося
двадцатыми долями; когда населеніе королевства отъ времени до
времени уменьшалось голодомъ; когда врачи, посланные въ Мон-
таржи по случаю эпидеміи, нашли, что вся та мѣстность больна
отъ недоѣданія и излечили ее посредствомъ раздачи населенію
бульона, риса и хлѣба4).
Солнечные лучи, согрѣвая морскую воду, производятъ
соль; этотъ-то продуктъ, столь необходимый для питанія чело-
вѣка или животныхъ, только французскій король имѣлъ
право продавать въ двѣнадцать разъ дороже стоимости.
Надо удивляться, что въ то время для многихъ тысячъ лю-
дей контрабанда являлась единственнымъ средствомъ борьбы съ
собственной нищетой, единственнымъ дѣломъ, къ которому они
могли прилагать свою храбрость? По лѣсамъ только и встрѣ-
чались, что соляные корчемники, рискуя поплатиться галерами
*) Декларація 7 іюля 1756 г.
2) Эдиктъ февральскій 1760 г.
3) Ваіпі-Вітоп, т. IX.
4) Магциіз Висгезі, <А(1тіпіз<гаі.іоп (Іез Гіпапсез», стр. 120.
_ 410
или даже жизнью х), продававшіе соль по болѣе дешевой цѣнѣ,
чѣмъ король; повсюду производились оскорбительные обыски;
домъ гражданина былъ во всякое время открытъ для осмотра
грубыми и презираемыми приказчиками; арестованныхъ мужчинъ,
женщинъ и дѣтей насчитывалось болѣе одиннадцати тысячъ;
тюрьмы были тѣсны для присылавшихся туда арестантовъ и,
вслѣдствіе чрезмѣрнаго переполненія, становились очагами за-
разныхъ болѣзней; наконецъ, въ судахъ сидѣли судьи, которые,
получая плату отъ арендатора, постановляли приговоры объ отрѣ-
шеніи отъ должности приказчиковъ, подѣлившихся съ контра-
бандистомъ добычею, и ежегодно ссылали на галеры не менѣе
пятисотъ человѣкъ...* 2).
Сколько бѣдствій изъ-за одного только налога! Изъ-за чего
эта двойная армія контрабандистовъ и приказчиковъ? Изъ-за
того, что были провинціи, какъ, напримѣръ, Бретань, гдѣ соль
не оплачивалась никакимъ налогомъ, и были другія, въ кото-
рыхъ налогъ взимался громадный. Напримѣръ, въ Артуа соль
стоила всего четыре ливра или даже сорокъ су за центнеръ,
тогда какъ въ Аміенѣ тотъ же центнеръ стоилъ шестьдесять
два ливра3), потому что Аміенъ былъ провинціею съ высокою,
а Артуа провинціею съ малою соляной пошлиной. То же ко-
личество соли, которое стоило восемь ливровъ въ Нижнемъ
Овернѣ, провинціи, откупившейся отъ налога, стоило тридцать
четыре ливра въ Верхнемъ Овернѣ, подлежавшемъ малой пош-
линѣ. Странное королевство, въ которомъ несправедливость ослож-
нялась такою великою безпорядочностью и въ которомъ даже
въ гнетѣ не было равенства.
И какую премію сулили смѣлому контрабандисту эти чудо-
вищныя различія въ цѣнахъ! какой соблазнъ представляла на-
дежда на столь быструю наживу! Недаромъ соляной налогъ ни-
когда не выходилъ у народа изъ ума. Въ мѣстностяхъ, изъя-
тыхъ отъ налога, люди разсчитывали получить выгоду на тай-
номъ провозѣ соли; въ мѣстностяхъ, гдѣ существовалъ налогъ,
они только о томъ и думали, какъ бы добыть контрабандой
соли и обойти подавляющій налогъ. Дѣти изо дня въ день слы-
шали въ семьяхъ жалобы на тягость соляного налога, про-
*) Декларація 5 іюля 1704 г.
2) «Мётоіге <іе Саіоппе апх НоІаЪІез», № VIII.—Неккеръ насчиталъ всего
300 человѣкъ въ 1784 г.
3) Хескег, «Аётіпізігаііоп йеэ Гтавсез», т. II, стр. 13.
411
клятія по адресу закона, смотрителей соляныхъ складовъ и при-
казчиковъ; и первою мыслью деревенскаго ребенка, едва онъ
становился способнымъ бѣгать по дорогамъ, было заняться кон-
трабандой, которая, помимо заманчивости выгодъ, манила его
прелестями опасности.
Когда налогъ падаетъ на потребленіе, онъ оставляетъ потре-
бителю, по крайней мѣрѣ, возможность избавиться отъ него пу-
темъ болѣе или менѣе тяжелаго воздержанія. Но по отношенію
къ соляному налогу было не такъ: тутъ воздержаніе и экономія
были невозможны. Такъ какъ потребленіе соли объявлено было
особымъ повелѣніемъ обязательнымъ, то каждое лицо, въ воз-
растѣ свыше семи лѣтъ, должно было покупать у королевскаго
смотрителя соляного склада семь фунтовъ соли, подъ варвар-
скимъ наименованіемъ «обязательной соли» х); да и то еще ни-
кто не имѣлъ права потребить эту соль на крупное соленіе, по-
тому что эти семь фунтовъ предназначались только на варево и
въ солонку. Но, по одному изъ тѣхъ неслыханныхъ противорѣ-
чій, которыя встрѣчались въ этой превосходной системѣ, выхо-
дило, что между тѣмъ, какъ житель провинціи съ солянымъ на-
логомъ оказывался вынужденнымъ потреблять соли больше,
чѣмъ ему хотѣлось, житель провинціи откупившейся не могъ
получить требуемой имъ соли въ количествѣ сверхъ положен-
наго. Одному запрещалось требованіе, а другому запрещался
отказъ* 2).
Обязательная покупка соблюдалась такъ строго, что граждане,
за исключеніемъ дворянъ и помѣщиковъ, были принуждаемы къ
ней силою. А между тѣмъ (едва ли объ этомъ нужно и гово-
рить), когда въ извѣстные дни и часы ворота соляного склада
отворялись передъ столпившимися гражданами, должностныя
лица, пользуясь многочисленностью покупателей и происходив-
шею давкой, совершали тысячи постыднѣйшихъ обмановъ. Во-
ронка, куда поступала соль для пересыпки затѣмъ совкомъ въ
мѣру, никогда не была наполняема дд-верху, изъ опасенія, чтобы
соль отъ тяжести не разсыпалась; по тому же соображенію въ
то время, когда мѣрильщикъ наполнялъ воронку, клапанъ въ
пей оставлялся закрытымъ3). Опытный въ продѣлкахъ служа-
’) 8е1 <іп йеѵоіг.—Тііге VI йе 1’Огйоппапсѳ Дез ^аРеПез <1е 1680.
2) ГЫЛ., Шге XVI.
’) «Ь’Аніійпацсіег», стр. 64. Ашзіепіаш, 1763.—Это сочиненіе написано
парламентскимъ прокуроромъ Вагідгапй, который самъ состоялъ приказчи-
комъ при арендаторѣ. См. Васкаитѵпі.
412
щій приступалъ къ разсыпкѣ съ особыми предосторожностями,
чтобы соль ложилась неплотно и могла оставлять въ мѣрѣ пу-
стыя мѣста. Эти незаконные пріемы, будучи практикуемы въ
большомъ размѣрѣ, давали выгоду, которая на языкѣ аренда-
тора называлась «прибылью на массѣ». Результатами столькихъ
часто повторявшихся воровскихъ обмѣровъ приказчики дѣли-
лись съ состоявшими при соляномъ складѣ судьями, чиновни-
ками, безпощадными, опиравшимися на жестокіе законы: «По-
велѣваемъ — сказано было въ королевскомъ указѣ — чтобы
люди, у которыхъ найдена будетъ незаконная соль или которые
будутъ уличены въ торговлѣ ею, были присуждаемы: соляные
корчемники, взятые съ оружіемъ въ рукахъ, къ ссылкѣ на га-
леры на девять лѣтъ и къ штрафу въ пятьсотъ ливровъ, а въ
случаѣ рецидива—къ повѣшенію и удавленію» 1/
Были, однако, и изъятія отъ этихъ законовъ о соляномъ
налогѣ. Къ выгодѣ бѣдняковъ?—нѣтъ, къ выгодѣ вельможъ, чле-
новъ парламентовъ, людей придворныхъ. Король раздавалъ сво-
имъ любимцамъ соль даромъ, и выдачи эти назывались {та/псз-
заіёз. По утонченной низости, сановники, получавшіе эту мило-
стыню, дѣлали видъ, что вмѣняютъ ее себѣ въ почесть. Точно
такъ же, какъ съ податью «іаШе» связано было представленіе,
какъ о чемъ-то унизительномъ, съ подачкою /гапс-заіё связы-
вали представленіе о почетѣ* 2). Правда, что, выходя съ подоб-
ной дѣлежки соли, царедворецъ могъ встрѣтить какую-нибудь
несчастную семью, защищающую отъ приставовъ нѣсколько
сорванныхъ дѣтьми сноповъ ржи. И иностранцу, который освѣ-
домился бы о причинѣ такой строгости, можно было бы отвѣ-
тить: эта семья слишкомъ бѣдна, чтобы приправлять свою пищу
солью, а потому предписано отобрать отъ нея имущество, со-
отвѣтствующее тому количеству соли, которое она должна бы
потреблять, но не потребляетъ!
Кажется, будто финансисты хотѣли заставить Францію по-
платиться за тѣ блага, которыми въ изобиліи снабдила ее при-
рода. Въ послѣдніе вѣка Франція, гдѣ, благодаря умѣренному
климату, родится лучшая въ мірѣ соль, была такою страной,
гдѣ соль стоила дороже, чѣмъ гдѣ-либо3). Благотворное значе-
х) «Опіоп паи се (іез &аЬѳ11ез», Шгѳ XVII, ст. В.
2) Нескет, сАітіпізІгайоп (іез йпапсез», т. И, стр. 21.
3) «Мёшоіге зпг Гітрозіііоп», т. III, стр. 58. Составлена по распоряженію
французскаго двора. 17С9 г. Королевская типографія.
413
ніе соли, съ которою поступали навыворотъ, обращалось здѣсь
всюду къ ущербу королевства. Такъ, берега моря едва ли при-
годны для чего-либо другого, чѣмъ пастбища, а между тѣмъ
запрещалось подпускать къ нимъ скотъ, изъ опасенія, чтобы
его не поили безвозмездно береговою соленой водой. Соль по-
лезна животнымъ, какъ и человѣку; при ея употребленіи, ко-
ровы даютъ больше молока, овцы пріобрѣтаютъ болѣе тонкую
шерсть; но крайняя дороговизна ея вынуждала крестьянъ ли-
шать скотину этого пищевого продукта, а влажныя земли столь
полезнаго для нихъ унаваживанія. Въ Провансѣ есть кантоны,
гдѣ соль образуется сама собою: арендное управленіе ежегодно
посылало туда сторожей, которыхъ называли «черною бандой»
и которые сторожили тамъ до тѣхъ поръ, пока это природное
богатство не размоютъ и не снесутъ дожди* 2). Наконецъ, Фран-
ція изъ всѣхъ странъ свѣта производитъ наиболѣе разнообраз-
ныя и самыя лучшія вина, а между тѣмъ питейный налогъ въ
ней былъ такъ невыносимъ, особенно со времени повелѣній
Людовика XIV, что винодѣлы, утративъ энергію и завязнувъ
въ долгахъ, вырывали лозы, чѣмъ вынуждали населеніе трехъ
четвертей королевства пить только воду. По свидѣтельству Буа-
Гильбера, можно было проѣхать восемь миль по проселочнымъ
дорогамъ и на всемъ этомъ пути не найти, чѣмъ утолить
жажду2).
Законодательство по питейной части тоже невозможно изло-
жить со всею подробностью передъ глазами читателя. Оно было
подобно огромной машинѣ, безчисленное множество колесъ ко-
торой сцѣплялось между собою въ потемкахъ, благопріятство-
вавшихъ гнету. Сами финансовые дѣятели были лишь очень
мало знакомы съ нимъ, но недостатокъ знанія замѣнялся хищ-
ническою фантазіей агентовъ аренднаго управленія. И какъ бы
для того, чтобы еще болѣе сгустить эти потемки, арендное упра-
вленіе придумало варварскую терминологію, смыслъ которой
становился понятнымъ только въ ту минуту, когда слова нахо-
дили выраженіе въ жестокомъ вымогательствѣ.
Прежде чѣмъ дойти до потребителя, вино оплачивало такое
т) Ъеігозпе, «Адтітшітаііоп ргоѵіпсіаіе», стр. 143, іп-4.
2) «Лёіаіі де Кгапсе*, стр. 197, изд. (тіііііашпіп.—Непгі Магііп, въ т. XIV
своей «гНійіоіге йе Ргапсе» горячо опровергалъ историческія утвержденія Буа-
Гильбера, но послѣдній, хотя нѣсколько и увлекающійся, остается все-таки
авторитетомъ по части чисто экономическихъ фактовъ.
414
множество пошлинъ, что цѣна его достигала недоступныхъ для
народа размѣровъ, при чемъ винодѣлъ все-таки оставался безъ
вознагражденія за воздѣлку винограда и за сдѣланныя затраты.
Полтора мѣсяца спустя послѣ сбора винограда являлись при-
казчики, осматривали погреба, подвалы и винодѣльни, соста-
вляли инвентарь винъ, конфисковали тѣ изъ нихъ, о которыхъ
не было заявлено владѣльцемъ, и такъ какъ частный человѣкъ
имѣлъ право на потребленіе лишь установленнаго регламентомъ
количества вина (родъ рабства, быть можетъ, безпримѣрный въ
исторіи угнетеннаго невѣжества), то приказчикъ требовалъ за
излишнее количество уплаты особой оптовой пошлины, подъ
названіемъ «§гоз тапциапЬ. Такимъ же досмотрамъ подлежало
также и населеніе городовъ, и если обнаруживалось, что тотъ
или другой человѣкъ превысилъ дозволенную норму потребле-
нія, то предполагалось, что онъ продалъ вино обманнымъ обра-
зомъ и, на основаніи одного этого подозрѣнія, съ него взыски-
вали розничную пошлину, называвшуюся «ѣгор Ъп»!* 2).
Потребительные налоги, повышавшіеся, измѣнявшіеся, удваи-
вавшіеся, накоплявшіеся въ различныя царствованія, иногда
отмѣнявшіеся, но всегда возстановлявіпіеся, представляли ужа-
сающую номенклатуру по отношенію къ однимъ только вину,
пиву и водкамъ. Съѣстной или питьевой припасъ не могъ дви-
нуться съ мѣста, не получивъ на то разрѣшенія, за которое
надо было заплатить2). При ввозѣ въ города и при вывозѣ изъ
нихъ, при ввозѣ въ извѣстныя провинціи, на дорогахъ, подъ мо-
стами, на постоялыхъ дворахъ, въ питейныхъ заведеніяхъ, всюду и
на каждомъ шагу бутылка или боченокъ вина встрѣчали приказчи-
ковъ, обязанныхъ взыскать съ нихъ оптовую пошлину и добавку
къ ней, старинную пошлину въ пять су, новую въ пять су, по-
шлину чрезвычайную, въ четвертую часть, городскую застав-
ную, пошлину «добровольнаго даянія» и всякія иныя; на ка-
ждомъ шагу вино встрѣчало питейныхъ надзирателей, обязан-
ныхъ взыскивать извѣстное число су съ литра3), довѣренныхъ
отъ аренднаго управленія, взимавшихъ пошлину подъ назва-
ніемъ «сіоиге йепіегз йе сопзегѵаіеигз», маклеровъ-экспертовъ,
пробовашихъ вино на вкусъ за плату въ десять су съ каждаго
«Ь’АпІШпапсіег», стр. 10.
2) Граматы за февраль 1723 г.
я) Постановленіе королевскаго совѣта отъ 24 марта 1637 г.
415
мюи1), особыхъ мѣрщиковъ, измѣрявшихъ бочку и взимавшихъ
за это пять су, а затѣмъ и еще разныхъ другихъ маклеровъ,
разныхъ другихъ мѣрщиковъ, которые, вслѣдствіе странныхъ
финансовыхъ переворотовъ, требовали новыхъ пошлинъ, хотя
все подъ тѣми же наименованіями* 2).
Пиво тоже подлежало досмотрамъ и контролю; его испыты-
вали на вкусъ особые эксперты, взимавшіе по тридцати пяти
су съ мюи. Такимъ образомъ, подъ предлогомъ охраненія по-
требителей надзоромъ со стороны государства, изъ нихъ на
тысячу ладовъ выжимали сокъ, не говоря уже о томъ, что имъ
ясно доказывалось, какъ мало, въ сущности, правительство за-
ботится объ ихъ интересахъ, когда, съ упраздненіемъ различ-
ныхъ должностей слѣдовавшими одно за другимъ повелѣніями,
оно продолжало взимать тѣ же пошлины въ пользу короля.
Но отчего же выходитъ такъ, что въ разсказѣ о бѣдствіяхъ
минувшихъ мы такъ часто встрѣчаемъ исторію бѣдствій на-
стоящихъ? Что же это за тайная сила, которая даетъ неспра-
ведливости длиться такъ долго, и какою же это невидимою си-
лой поддерживается наиболѣе ненавистное зло? Почему послѣ
столькихъ битвъ, данныхъ нашими предками на полѣ мысли и
на землѣ, которую они пропитали своею кровью, одинъ только
бѣднякъ все еще прикованъ къ своей тачкѣ, все еще изны-
ваетъ подъ бременемъ той же ноши, вынужденъ выносить тѣ
же удары? Почему, наконецъ, древній гнетъ не измѣняется, без-
престанно мѣняя названія?
Такъ какъ розничная пошлина составляетъ значительнѣй-
шую часть потребительнаго налога3) и взималась съ мелкой
единицы, то главная тяжесть ея ложилась на простонародье;
то же самое относится и ко всѣмъ вообще пошлинамъ, которыя
обнимала аренда потребительныхъ налоговъ. Въ то время, какъ
и нынѣ, пошлины на мясо, назначаемыя «смотрителями ското-
боенъ», были неодинаковы для неодинаковыхъ количествъ то-
вара; люди богатые имѣли ту привилегію, что свѣжая рыба
облагалась одинаковою пошлиной съ соленой; вино для роскош-
наго стола оплачивалось такою же пошлиной, какъ и грубое
МгМ, старинная франц. мѣра жидкихъ тѣлъ, бывшая неодинаковою
въ разныхъ провинціяхъ. (Перев.).
2) Декларація отъ 10 октября 1689 г.
3) «Метоігѳ енг Іез ітроеіііопз еп Ргапсс», т. III, стр. 406.
416
вино, потребляемое народомъ1). Мало того: арендное управленіе
безъ всякаго стыда взимало ежегодно ввозную пошлину съ нѣ-
сколькихъ корзинъ виноградныхъ выжимокъ, отдававшихся
благотворителями семьѣ нищихъ, которая приготовляла для себя
сквернѣйшій напитокъ, наливъ на эти подонки винодѣльни нѣ-
сколько ведеръ воды* 2).
Особенно печальна была нравственная сторона потребитель-
наго налога. Онъ питалъ въ людяхъ ненависть къ государству
и постоянное желаніе обмануть его. Вдоль всей линіи внутрен-
нихъ заставъ въ королевствѣ происходили вѣчные споры. Изъ
двухсотъ пятидесяти тысячъ человѣкъ, на которыхъ возложено
было взиманіе различныхъ родовъ налоговъ, двадцать семь ты-
сячъ заняты были тѣмъ, что мучили гражданъ, рылись въ ихъ
домахъ и погребахъ, заглядывали въ ихъ бочки, пересчитывали
у нихъ бутылки. И сколько ловушекъ разставлялось для пла-
тельщиковъ, сколько совершалось гнусныхъ надувательствъ! То
являлся переодѣтый шпіонъ, подъ видомъ нищаго умолявшій
дать ему стаканъ вина, а затѣмъ обвинявшій сострадательнаго
гражданина въ корчемной торговлѣ; то въ домѣ честнаго чело-
вѣка находили контрабандные припасы, подкинутые сторожами,
доносъ которыхъ принимался на вѣру. Обманъ совершали тѣ
самые люди, которые должны были преслѣдовать его!
Всѣмъ государствамъ въ мірѣ пришло на мысль замкнуть
границы своей территоріи; Франціи же суждено было завести
таможни у себя внутри, отчудить провинціи одну отъ другой,
держать ихъ въ состояніи взаимной враждебности, воздвигнуть,
такъ сказать, Пиренеи въ самомъ королевствѣ. Для ума Коль-
бера такой безпорядокъ былъ оскорбителенъ. Задумавъ отодви-
нуть когда-нибудь таможни къ границамъ, онъ хотѣлъ придать
повсемѣстно однообразный характеръ своему грозному и знаме-
нитому тарифу 1664 года; но такъ какъ почти половина Фран-
ціи отказалась подчиниться этому тарифу, то онъ образовалъ
«провинціи, считающіяся иноземными», при чемъ другая поло-
вина Франціи составила «провинціи пяти большихъ арендъ»; и
такъ какъ мѣрамъ этимъ, обезобразившимъ французское отече-
ство, соотвѣтствовали отличія въ языкѣ, то было присвоено
странное названіе «подлинно иноземныхъ областей» Эльзасу, Ло-
л) МопікуоП) «РагІіспІагИёз 8аг 1е« тіпівігез сіез Гіпапсез, стр. 29.
2) Багідгапй, «Ь’АпІіГіпапсіег», стр. 17.
417
тарингіи, тремъ епископствамъ, свободно сообщавшимся съ Гер-
маніей), а также вольнымъ портамъ, каковы Марсель, Люнкеркъ
(Дюнкирхенъ), Байонна и Лоріанъ г).
Въ настоящее время никому уже неизвѣстно, что значатъ
слова въ родѣ: «гёѵе», «Ьапі разза^е», «ітрозШоп Гогаіпе»,
ігёраз йе Ьоіге», «ѣгіріе сіоізоп (ГАп^егз», «сотріаЫіе» и т. д.,—
слова, которыя до революціи употреблялись для обозначенія раз-
личныхъ пошлинъ, уплачивавшихся въ провинціальныхъ та-
можняхъ. Странное дѣло: на то, чтобы затормозить торговое обра-
щеніе, потрачено было больше ума, чѣмъ сколько понадобилось бы
для облегченія торговли! Можно еще подивиться съ улыбкою
тому, что серьезные люди тратили свою жизнь на сопоставле-
ніе въ цѣлыхъ фоліантахъ всѣхъ товаровъ земного шара, въ
алфавитномъ порядкѣ, отъ алоэ до тростника, отъ алебастра до
цинка, и на придумываніе пошлинъ на передвиженіе этихъ то-
варовъ 2); но какъ понять то, что внутри самой страны, между
французами, обмѣнъ товаровъ былъ обставляемъ безчисленнымъ
множествомъ препятствій, если принять въ соображеніе, что ко-
роль воображалъ, будто онъ дѣйствуетъ этимъ къ своей выгодѣ?
Французскія большія и малыя рѣки были для купцовъ страш-
ными путями сообщенія. Напримѣръ на берегахъ Луары стоялъ цѣ-
лый рядъ конторъ, въ которыхъ приказчики поджидали проѣз-
жаго, чтобы, именемъ государства, сорвать съ него добычу въ
видѣ «вывозной пошлины», а отъ имени общинъ или владѣ-
тельныхъ вельможъ взыскать пошлину мостовую или дорожную.
Форбонэ сообщаетъ намъ, что на пространствѣ отъ Сенъ-Рам-
бера до Нанта насчитывалось не менѣе двадцати восьми мосто-
выхъ и дорожныхъ заставъ и что богатое аббатство Фонтеврб
ежегодно устраивало одну заставу, дѣйствовавшую двѣ недѣли
въ январѣ и двѣ недѣли въ маѣ3). Большая часть этихъ пош-
линъ являлась ужасающею неожиданностью и вытекала иногда
чисто изъ фантазіи сильныхъ людей. Конетабль Ледигьеръ своею
частною властью учредилъ на р. Ронѣ валансскую таможню,
сборы которой употреблялъ на содержаніе своихъ войскъ; не-
смотря на вопли торговаго люда, таможня эта просущество-
вовала въ теченіе двухъ столѣтій. «Эта подать — говорили
2) Повелѣніе 1687 г., отд. I, ст. 3.
2) Хесксг, «АсІшіпізІгаНоп (Іеч ііпапссз*. т. II, стр. 182.
3) Ілігозпе, «Асітіпібігаііоп ргоѵіпсіаіе», стр. 188.
луп бланъ. т. і.	27
418
тогда — родилась и росла, какъ крокодилъ, и въ короткое
время стала ужасомъ для всѣхъ, ѣздившихъ водою, а также
сухопутныхъ купцовъ. Испуганные торговцы держатся по-
дальше отъ этого мѣста, какъ отъ разбойничьяго вертепа.
Если они попадутъ туда, ихъ томятъ тамъ по цѣлымъ недѣ-
лямъ, пока не высчитаютъ платежей, и на волю отпускаютъ,
только тогда, когда пересмотрятъ до дна ихъ тюки и кошельки»’).
Впрочемъ, чтобы обрисовать безсмысленную тиранію провинціаль-
ныхъ таможенъ, достаточно одной черты. Прослѣдовавъ три или
четыре тысячи миль, избѣжавъ бурь и захвата пиратами, при-
бывшіе изъ Китая или Японіи бакалейные товары стоили во
Франціи втрое или вчетверо дороже, чѣмъ въ Японіи или Ки-
таѣ; мѣра же вина, по перевозкѣ изъ провинціи Орлеанэ въ Нор-
мандію, становилась дороже, по меньшей мѣрѣ, въ двадцать разъ.
Такимъ образомъ, провинціальныя таможни былп для торговли
спиртными напитками ужаснѣе, чѣмъ путь почти черезъ весь
океанъ, съ его бурями и пиратами* 2).
Можете теперь судить, какъ невыносимо было передъ рево-
люціей положеніе народа. Что предстояло сдѣлать, чтобы измѣ-
нить его и какой принципъ сталъ оружіемъ мыслителей?
Въ Версалѣ, надъ покоями г-жи Помпадуръ были скромныя
антресоли, гдѣ жилъ врачъ фаворитки, Франсуа Кенэ, человѣкъ
умный и ученый, который проводилъ жизнь въ размышленіяхъ
о земледѣліи, въ вычисленіи продуктовъ, въ надеждѣ основать
на своихъ вычисленіяхъ новую науку. Въ своемъ тѣсномъ
жильѣ, подъ которымъ плелись и переплетались политическія
и любовныя интриги, Кенэ собиралъ за своимъ столомъ фило-
софовъ своего времени: Дидро, д’Аламбера, Гельвеція, Бюфона;
то были его друзья, которымъ предстояло вскорѣ сдѣлаться его
учениками. Тутъ же бывалъ и еще одинъ человѣкъ—Тюрго—
которому суждено было, въ свою очередь, стать учителемъ3).
Выросши въ деревнѣ, Кенэ имѣлъ возможность тщательно
разобраться въ томъ, что происходило на его глазахъ, и сохра-
нилъ о видѣнномъ воспоминанія, придававшія его рѣчамъ пре-
лесть и яркость, которыхъ не было въ его писаніяхъ. Властность
*) Рѣчь одного ліонскаго депутата въ штатахъ Дофинё, см. у РогЪоппаіз,
«ВесЬегсЪея зиг Іез Ппапсез>, т. I, стр. 41.
2) «Расіит (1е Іа Егапсе», раг ВоІ8-(1иіІІеЪегІ, стр. .312, изд. (ЗіііПаитіп.
3) «Мётоігея йе Магтопіеі», т. II, стр. 28, 34.—«Мётоігея <1е тасіате йи
Наиззеі»,
419
его словъ, опытность его, оплодотворенная размышленіемъ, но-
вость его взглядовъ или, скорѣе, его опредѣленій, систематиче-
скій складъ его ума—все это доставило ему прозелитовъ, кото-
рыхъ онъ, благодаря своей скромности, обратилъ въ своихъ по-
читателей. Вскорѣ вокругъ него образовалась школа, которая
наполняла вторую половину XVIII вѣка движеніемъ и шумомъ.
Предвидя, что посѣтители его обратятся въ его адептовъ, онъ
то поучалъ ихъ каждаго порознь, то съ привѣтливою серьез-
ностью собиралъ ихъ у себя и излагалъ имъ теоріи, которымъ
суждено было оказать неизмѣримое вліяніе на ходъ революціи
и сущность которыхъ сводилась къ слѣдующему х):
«Человѣкъ живетъ матеріальными продуктами. Откуда онъ
извлекаетъ ихъ?—Изъ земли. Слѣдовательно, существенный ха-
рактеръ богатства составляетъ матерія, а истиннымъ источни-
комъ его служитъ земля.
«Но что нужно для того, чтобы обратить землю на службу
человѣку?
«Прежде всего нужны: годное для обработки поле, постройки
для земледѣльца, конюшни для лошадей, сараи для склада пло-
довъ земли. Это земельныя затраты.
«Что нужно еще? Скотъ, плуги, разныя земледѣльческія ору-
дія, сѣмена. Это затраты первоначальныя.
«Все ли теперь? Не нужно ли озаботиться множествомъ до-
рого стоющпхъ работъ, посѣять, поработать въ полѣ, собрать
жатву? Не нужно ли прокормить земледѣльческихъ рабочихъ и
домашній скотъ? Это затраты годовыя.
«Изъ этихъ трехъ видовъ затрагпъ, которыя всѣ производи-
тельны, потому что онѣ порождаютъ жатву, первый дѣлается
землевладѣльцемъ, а два послѣдніе—землепашцемъ.
«Предположимъ теперь, что жатва снята: не должны ли бу-
дете вы то, что вамъ пришлось истратить на ея полученіе, затра-
тить еще разъ, чтобы получить новую жатву? Не надо ли бу-
детъ вамъ пмѣть на сѣмена, на кормъ скоту и на плату рабо-
чимъ сумму, по меньшей мѣрѣ, равную издержанной въ окон-
чившемся году? А къ этой суммѣ не окажется ли нужнымъ при-
бавить другую, предназначенную на починку попорченнаго плуга,
на ремонтъ испортившихся отъ долгаго употребленія орудій или
’) Здѣсь мы приводимъ точную сводку доктринъ Кепэ и его учениковъ:
Мерсье де Ла Ривьера, Летрона, Бодо и др.
27*
420
на замѣну оказавшейся непригодною для работы лошади? Зна-
читъ, съ нынѣшней жатвы, въ виду жатвы будущей, надо бу-
детъ взять: 1) всю совокупность годовыхъ затраты, 2) столько,
сколько будетъ нужно для поддержанія затратъ первоначаль-
ныхъ. Это вторичные расходы землепашца.
«Излишекъ составляетъ собою процентъ на земельныя затраты,
доходъ землевладѣльца, чистый доходъ.
«Подвергать вторичные расходы земледѣльца обложенію было
бы нельзя безъ нанесенія смертельнаго удара будущей жатвѣ,
потому что, въ случаѣ уменьшенія требуемыхъ земледѣ-
ліемъ расходовъ, земледѣліе понесетъ ущербъ, и если слиш-
комъ сократить законную прибыль земледѣльца, то онъ броситъ
деревню и обратится къ городскимъ промысламъ. Слѣдовательно,
одинъ только доходъ оказывается дѣйствительно свободнымъ,
дѣйствительно получается сполна: это доходъ землевладѣльца, чи-
стый доходъ, на который и долженъ падать весь налогъ *).
«Но будемъ осторожны! если бы чистый доходъ, обложенный
налогомъ, пересталъ быть достаточно значительнымъ для того,
чтобы землевладѣлецъ продолжалъ находить выгоду въ обра-
боткѣ земли, то вскорѣ капиталъ покинулъ бы земледѣліе; воз-
дѣланныя поля замѣнились бы степями и пустырями; изсякъ бы
великій источникъ богатства и жизни народовъ. Изъ этого слѣ-
дуетъ, что наиболѣе возвышенною цѣлью, которую могутъ по-
ставить себѣ мудрыя правительства, является увеличеніе чи-
стаго дохода. Пусть же они не боятся вызвать дороговизну
съѣстныхъ припасовъ ®). Высокая цѣна ихъ обогатитъ земле-
владѣльца; обогатившійся землевладѣлецъ привяжется къ землѣ;
земля, будучи лучше обрабатываема, увеличитъ количество своихъ
даровъ; а такъ какъ изобиліе, при помощи обмѣна, распростра-
нится на всю націю, то фабричный рабочій, для уплаты за
вздорожавшій хлѣбъ, будетъ получать большую заработную
плату».
Таковы были первые выводы Кенэ. И уже теперь легко уви-
дѣть значеніе столь, повидимому, простой и откровенной док-
трины. Какъ! Неужели спасительное средство, которое люди го-
товились превознести какъ открытіе доброжелательнаго и по-
9 диевпау, «Махітез ^ёпёгаіез». См. Ітроі пои (Іезігпсіепг.
ІЫЛ. «Пусть не даютъ цѣнамъ на съѣстные припасы понижаться.—
Пусть не думаютъ, будто дешевизна выгодна тому же народу». «-Махітез»,
XVIII и XIX.
421
печительнаго ума, заключалось въ удорожаніи хлѣба? Неужели
оно заключалось въ высокой цѣнѣ пищевыхъ продуктовъ, ко-
торая даетъ бѣдняку возможность жить лишь постольку, по-
скольку она не допускаетъ его прямо умереть съ голоду? На-
родъ увѣряютъ, что если бы его хлѣбъ началъ дорожать, то трудъ
его сталъ бы современемъ лучше вознаграждаться! Но какова же
была бы его участь до тѣхъ поръ, пока установилось-бы равно-
вѣсіе? Кромѣ того, если даже допустить весьма спорную вещь,
именно, что повышеніе цѣны должно быть возмѣщено совер-
шенно такимъ же повышеніемъ рабочей платы, къ чему свелось бы
это возмѣщеніе для несчастнаго человѣка, за отсутствіемъ ра-
боты, не получающаго никакой заработной платы, для внезапно
заболѣвшаго работника, для больного постоянно? Кенэ слишкомъ
забывалъ, что въ данномъ случаѣ выведенные имъ ряды цифръ
представляли собою людей, и что бываютъ положенія, въ кото-
рыхъ дороговизна хлѣба является смертнымъ приговоромъ. По-
нятно, какіе поднялись вопли, когда тайна новой школы была,
наконецъ, разоблачена! Народъ—этотъ, по выраженію Гальяни,
плохой судья причинъ, но большой знатокъ послѣдствій—вздрог-
нулъ при мысли, что онъ можетъ потерять то, чтд предполага-
лось дать нажить землевладѣльцу. Онъ съ подозрительностью
отнесся къ теоріи, которая отрицала человѣческую солидарность
и духъ которой сказался въ слѣдующихъ неосторожныхъ, не-
поправимыхъ словахъ: производительный классъ составляютъ
одни только землепашцы; все остальное—классъ безплодный.
И, въ самомъ дѣлѣ, именно этотъ выводъ и долженъ былъ
сдѣлать изъ своего принципа врачъ Людовика XV. Признавъ
землю единственнымъ источникомъ богатствъ, онъ не долженъ
былъ допускать другого производительнаго класса, кромѣ класса
землепашцевъ. Ремесленникъ, купецъ, врачъ, философъ, ученый,
художникъ—все это оносилось къ классу безплодному *).
Вполнѣ справедливо то, что, по отношенію къ Кенэ и его
школѣ, слово вышло въ данномъ случаѣ изъ мѣрки мысли. Они
не отрицали полезности различныхъ функцій, которыя они, ка-
залось, клеймили на словахъ; но полезность эту они призна-
вали, съ экономической точки зрѣнія, второстепенною. Одинъ
изъ нихъ, быть можетъ самый умный, писалъ г-жѣ***, объ-
’) Оиеипау, «Віаіо&чеа ааг 1е соттегсе еі Іев Ігаѵааі 4ѳв агіізапвэ. Соі-
Іесііоп (іев ёсопотіяѣез, ёйіі. Ваіге, сЪег Оиіііааііііп.
422
ясняя катехизисъ своей школы: «За простымъ завтракомъ, су-
дарыня, вы видите, что передъ вашими глазами и у васъ подъ
руками собраны продукты всѣхъ климатовъ и обоихъ полуша-
рій. Эти чашки и подносъ сдѣланы въ Китаѣ; кофе родится въ
Аравіи; сахаръ, которымъ вы его подслащиваете, былъ приго-
товленъ въ Америкѣ; металлъ, изъ котораго сдѣланъ вашъ ко-
фейникъ, прибылъ изъ Боливіи; салфетка изготовлена голланд-
скою промышленностью; наши же деревни доставили вамъ только
хлѣбъ и сливки» *). И, показавъ, какъ, въ силу чудесъ промы-
шленности и торговли, вся вселенная способствуетъ завтраку
барыни, авторъ довольствовался тѣмъ, что называлъ пріятными
и, по большей мѣрѣ, достойными приличнаго вознагражденія тѣ
услуги, которыя представляли собою преодолѣніе множества пре-
пятствій, мужественная борьба съ безчисленными опасностями,
энергія, иногда пропадавшая даромъ, но всегда могучая, тор-
жественный переѣздъ черезъ моря, покореніе природы.
Если спросятъ, на чемъ основывалось безусловное предпо-
чтеніе, оказывавшееся учениками Кенэ и имъ самимъ земле-
пашцу, то вотъ отвѣтъ:
«Пока—говорили они—ремесленникъ работаетъ, философъ
мыслитъ, купецъ перевозитъ богатство, а художникъ услаждаетъ
нашу жизнь—развѣ не нужно всѣмъ имъ жить? А откуда по-
лучаются для нихъ средства къ пропитанію, какъ не изъ земли?
Значитъ, земля кормитъ тѣхъ, кто ея не воздѣлываетъ, тѣмъ
избыткомъ, который остается свободнымъ отъ прокормленія обра-
батывающихъ ее. Значитъ, избытокъ этотъ, этотъ чистый до-
ходъ, идетъ на уплату за всѣ труды промышленности, торговли,
ума. Землевладѣлецъ, обладатель чистаго дохода—вотъ кто дѣй-
ствительно раздаетъ блага природы, вотъ кто истинный распре-
дѣлитель сокровищъ земли, главный кассиръ промышленности.
Что же касается создателя чистаго дохода или землепашца, то
кто, какъ не онъ, имѣетъ право на почести производства? Без-
спорно, ремесленникъ придаетъ извѣстную цѣнность обдѣлы-
ваемой имъ матеріи; но что же изъ этого, если онъ во время
своей работы потребляетъ равную цѣнность? Названія производи-
теля заслуживаетъ единственно тотъ, кто создаетъ одновременно
и для себя и для другихъ. А такимъ именно и является земле-
х) Ь’аЪЪё Веаийеаи, «Ёхріісаііоп (іп ТаЪІеаи ёсопошідие», § 6, стр. 846,
ивд. Баігѳ.
423
пашенъ, такъ какъ онъ извлекаетъ изъ нѣдръ земли, во-пер-
выхъ, пищевой продуктъ, а сверхъ того, и чистый доходъ, т. е.
ту цѣну, которую получаютъ, тотъ источникъ, изъ котораго
черпаютъ торговцы, художники, фабриканты, врачи, писатели,
адвокаты, ученые—словомъ, всѣ тѣ, которые, не состоя земле-
пашцами, составляютъ другую дѣятельную часть человѣчества».
Итакъ, доктрина Кенэ, которую назвали фпзіократіей, т.е.
правленіемъ природы, приходила къ дѣленію общества па три
класса: классъ собственниковъ (подраздѣленіе производительнаго
класса), классъ землепашцевъ или производительный классъ въ
собственномъ значеніи слова, и, наконецъ, классъ безплодный
(непроизводительный), обнимавшій совокупность ремесленниковъ,
купцовъ, художниковъ.
И хорошо бы еще, если бы физіократы почтили названіемъ
производителя того жалкаго человѣка, который надрывается и
умираетъ, проводя борозды, гдѣ будетъ зрѣть колосъ! Но они
побоялись бы оскорбить землепашца, который платитъ, подня-
тіемъ до него бѣднаго крестьянина, который получаетъ плату:
на ихъ взглядъ, характерною чертою производительнаго класса,
даже въ полѣ, былъ не трудъ, а издержки.
Замѣтьте хорошенько эту точку отправленія: вамъ придется
вспомнить о ней впослѣдствіи, когда, послѣ засѣданія въ беи бе
Раише, при звукѣ пушечныхъ выстрѣловъ по Бастиліи, среди
восторженныхъ криковъ народа, считавшаго себя освобожден-
нымъ, Учредительное собраніе раздѣлитъ націю на дѣятельныхъ
и недѣятельныхъ гражданъ и оставитъ на произволъ судьбы
интересы бѣдняковъ.
Зато какую завидную, какую блестящую долю отвели фи-
зіократы собственнику, землевладѣльцу! Поставивъ его на вер-
шину производительнаго класса, они предполагали его облечен-
нымъ высшею соціальною функціей, и для того, чтобы выпол-
нять эту функцію, ему не было надобности дѣлать что-либо
другое, какъ только пользоваться своимъ состояніемъ. Роль его
заключалась въ томъ, чтобы, сидя одинъ за банкетомъ, спо-
койно проѣдать свои доходы, при чемъ выстроившіеся вокругъ
его стола ремесленники и другіе члены непроизводительнаго
класса предлагали бы ему, какъ повелителю, въ обмѣнъ на его
объѣдки, плоды своихъ промысловъ и талантовъ.
А между тѣмъ, случилось такъ, что, вслѣдствіе страннаго
предубѣжденія, землевладѣльцевъ охватилъ ужасъ. Кенэ, какъ
424
мы видѣли, требовалъ, чтобы всѣ налоги были замѣнены един^
ственнымъ поземельнымъ налогомъ. Землевладѣльцы замѣтили
только эту сторону теоріи, чрезмѣрно раздувшей ихъ значеніе,
создавшей имъ пышную праздность и стремившейся поставить
на мѣсто прежней военной аристократіи аристократію сельскую.
Отъ ихъ вниманія ускользнуло то, что Кенэ имѣлъ въ виду,
посредствомъ высокихъ цѣнъ съѣстныхъ припасовъ, косвенно
возложить на промышленность уплату этого увеличеннаго на-
лога, который, казалось, угрожалъ доходамъ землевладѣльцевъ.
Поэтому всѣ они въ тревогѣ завопили въ одинъ голосъ, и бо-
гачъ-Вольтеръ написалъ противъ физіократовъ свою сказку о
«Человѣкѣ съ сорока экю».
Съ другой стороны, возбужденіе было всеобщимъ, проявив-
шись какъ между финансистами, въ родѣ Форбонэ, такъ и между
сторонниками равенства, въ родѣ Жанъ-Жака Руссо и Мабли.
Опираясь на свои познанія, изготовился къ бою Неккеръ, ро-
дившійся въ безземельной, но обогатившейся выдѣлкою часовъ
республикѣ; физіократамъ пришлось считаться и съ Гальяни,
этимъ итальянскимъ аббатомъ, смѣхъ котораго былъ почти
такъ же опасенъ, какъ смѣхъ Вольтера. Ристалище открылось
и всѣ ринулись туда толпою. Одни вступали на арену, слѣдуя
благороднымъ побужденіямъ, другіе—изъ тайной потребности въ
агитаціи; нѣкоторые—изъ страстной боязни результатовъ. Ибо,
въ сущности, вопросъ шелъ о томъ, будетъ ли съ покорностью
признана новая аристократія, если прежняя окажется низверг-
нутою; о томъ, будутъ ли, въ случаѣ принятія принципа о раз-
дѣленіи общества на производительный и непроизводительный
классы, допущены въ обыденную рѣчь формулы, противныя ве-
ликому догмату о человѣческой солидарности; наконецъ о томъ,
допущено ли будетъ, благодаря совершенно непредвидѣнному
и странному апоѳеозу чистаго дохода, чтобы праздное богат-
ство водворилось, вмѣсто чести, въ управленіи обществомъ.
«Откуда—кричали физіократамъ—откуда набрались вы та-
кой смѣлости, чтобы произвольными различеніями оскорблять
величіе ума и плодовитость промышленности? Нѣтъ, богатство
не только въ матеріи; оно заключается въ дѣлахъ, приспосо-
бленныхъ къ потребностямъ человѣка и отмѣченныхъ его пе-
чатью. Составлялъ ли бы зерновой хлѣбъ для насъ богатство,
если бы человѣческое умѣнье не обращало его въ хлѣбъ пече-
ный? Сочетаніе природы съ человѣкомъ, единеніе матеріи и
426
труда—вотъ что создаетъ богатство. Вы сознаетесь, что работа
фабрикъ, торговли, ума приносить большую пользу; вы не про-
тивъ того, чтобы эту работу поощряли и чтили, а при случаѣ
и любовались бы сю... А, между тѣмъ, всякаго, кто не дѣлаетъ
расходовъ въ видахъ непосредственной эксплуатаціи почвы,
вы отбрасываете въ непроизводительный классъ! Ваша доктрина
либо держится лишь на пустыхъ тонкостяхъ выраженій, на
игрѣ словъ, либо имѣетъ серьезное значеніе, и въ этомъ слу-
чаѣ она, очевидно, ошибочна. Можно ли относить къ произво-
дительному классу человѣка, который добылъ изъ каменоломни
глыбу мрамора, предназначенную для рѣзца Фидія, а Фидія
причислять къ классу непроизводительному! Вотъ поле, по ко-
торому идетъ плугъ съ цѣлью оплодотворить его: неужели
землевладѣлецъ, не сдѣлавшій этого поля, больше заслуживаетъ
названія производителя, чѣмъ плотникъ, который сдѣлалъ плугъ?
Вы говорите: поставимъ производителей по одну сторону, а
обрабатывающихъ вещи по другую. Но развѣ вы не видите,
что въ дѣйствительности земледѣльческій трудъ есть просто
обработка земли? Земледѣліе такая же ручная обработка почвы,
какъ рыболовство—эксплуатація морей. Если вы захотите вник-
нуть въ сущность вещей, то увидите, что здѣсь, на землѣ, все
одни только обрабатыватели; истинный же производитель—Богъ».
Но физіократы пользовались при дворѣ кредитомъ, который
одушевлялъ ихъ къ борьбѣ. Г-жа Помпадуръ поддерживала ихъ
вождя своею мощною дружбой, а Людовикъ XV покровитель-
ствовалъ имъ своею безпечностью. Когда Кенэ, въ концѣ 1758 г.
издалъ свою «ТаЪІеаи ёсопошідие», первые корректурные листы
этой книги отпечаталъ не кто иной, какъ самъ король, соб-
ственноручно *). Вскорѣ къ услугамъ Кенэ явились горячіе и
преданные писатели. Одинъ за другимъ—не говоря о маркизѣ Ми-
рабо, которому мы отведемъ особое мѣсто—Мерьсе де Ла Ривьеръ
издалъ «Опіге паіигеі йез зосіёіёз роіііідиез» (Естественный по-
рядокъ политическихъ обществъ), а Дюпонъ де Немуръ «Еа
РЬуэіосгаІіе», вслѣдъ за которою, спустя нѣсколько лѣтъ, по-
явился трактатъ Летрона «Іпіёгёі зосіаі». Сочиненія эти были
тяжеловѣсны и туманны и сослужили бы небольшую службу
доктринѣ, если бы одна изъ книгъ не перенеслась въ летучіе
’) ІОиропі де №тоигз, <Моіісе зцг Іеа Ёсопотізіез», напечатанная въ
«ЕІо§е <іе Ооагпау», раг ТигуіЛ. Ивд. ЫшПашиш.
426
Лйстки. Кенэ однимъ изъ первыхъ привѣтствовалъ въ обще-
ственномъ мнѣніи властителя новыхъ временъ. Однажды нѣкто,
состоявпіій на службѣ, сказалъ въ его присутствіи: «Королев-
ствомъ управляютъ при помощи алебарды».—«А кто держитъ
въ рукахъ алебарду?» возразилъ философъ1). Физіократы хо-
тѣли имѣть свои газеты и получили ихъ.
Тѣмъ временемъ образовалась другая школа. Интендантъ
торговли Гурнэ, такъ же увлекавшійся торговлей, какъ врачъ
г-жи Помпадуръ увлекался земледѣліемъ, изучилъ, одно за дру-
гимъ, явленія, порожденныя старою системой запрещеній, тамо-
женъ, привилегій, цеховъ. Онъ видѣлъ схватки фабриканта съ
текстомъ королевскихъ повелѣній, войну купца съ фискомъ,
страданія рабочаго подъ ярмомъ корпорацій. Сколько зако-
новъ, уставовъ, правилъ надо было знать или просмотрѣть,
прежде чѣмъ приступить къ выдѣлкѣ простой штуки мате-
ріи! Если она не была правильно разрѣзана на куски по три
аршина, не имѣла установленной длины и ширины, заключала
въ себѣ большее число нитокъ противъ положеннаго, тотчасъ же
начинались штрафы и процессы... И какіе процессы: въ кото-
рыхъ фабрикантъ, не умѣвшій писать, былъ судимъ судьею,
не имѣющимъ понятія о томъ, какъ дѣлается матерія* 2)! На-
роды, торговые по преимуществу, Англія и Голландія, давно
уже сбросили съ себя эти путы, признавъ ихъ послѣдними
остатками варварства; Гурнэ, путешествовавшій тд съ образо-
вательными цѣлями, тд ради своихъ личныхъ торговыхъ вы-
годъ, могъ собственными глазами видѣть, отъ Кадикса до Гам-
бурга, движеніе величайшей въ мірѣ торговли; и въ долгомъ
опытѣ своемъ онъ почерпнулъ ненависть къ принципу авто-
ритета въ области политической экономіи. Этому царству инди-
видуализма, которое готовилось основаться, нужна была фор-
мула; Гурнэ нашелъ ее въ словахъ: Ьаіааег іаіге, Іаіеаег
раээег (не мѣшайте, не вмѣшивайтесь).
Нетрудно угадать, чтд должно было отдѣлить школу Гурнэ
отъ школы физіократовъ. Какъ могли бы мыслители, исповѣ-
дывавшіе культъ промышленности и торговли, согласиться при-
знать первенство землепашца? И дѣйствительно, относительно
т) Еидёпе Баіге, «Коіісе зиг Іа ѵіе еі Іез ѣгаѵаих (Іе Чиезпау», стр. 16.
Соііесііоп (Іез Рііузіосгаіез.
2) >Е1о#е (Іе Ѳоигиауэ, раг Титдоі, т. I, собр. сочіш., стр. 268.
427
этого пункта обѣимъ школамъ трудно было достигнуть согла-
шенія. Но у нихъ обѣихъ было одно общее стремленіе—инди-
видуализмъ, и вотъ онѣ усвоили общій девизъ: Ьаіззеи іаіге,
Іаіззеи раааег.
И въ самомъ дѣлѣ, глава физіократовъ не упустилъ придти
въ своей теоріи чистаго дохода къ заключенію объ абсолютной
свободѣ землевладѣльца. Онъ желалъ, чтобы землевладѣлецъ,
неся весь налогъ, могъ по собственной прихоти повышать цѣну
съѣстного припаса, вмѣсто продажи держать его въ складѣ, по-
сылать зерно за-границу, словомъ, поступать и злоупотреблять
по своему усмотрѣнію, безъ всякихъ коррективовъ его свободѣ,
безъ всякихъ предѣловъ, кромѣ развѣ свободы другихъ земле-
владѣльцевъ, т. е. конкуренціи.
Такимъ образомъ, два человѣка, отправившись изъ двухъ
различныхъ пунктовъ,—одинъ воспитавшійся на фермѣ, а дру-
гой въ конторѣ,—проплутавъ каждый отдѣльно въ области раз-
мышленія, вдругъ встрѣтились наконецъ у нѣкотораго столба
на дорогѣ, на которомъ стояла надпись: свобода. Слово эта надо
было хорошо понять. Отъ сколькихъ бѣдствій былъ бы изба-
вленъ народъ, если бы слову этому придано было значеніе
братства, безъ котораго бѣднякъ становится свободнымъ лишь
въ состояніи заброшенности. Но принципъ авторитета до такой
степени утомилъ людей, что мыслители почти всѣ приходили
къ принципу противоположному, къ простому освобожденію
отдѣльнаго человѣка. Былъ ли онъ землевладѣльцемъ или фабри-
кантомъ, богачемъ или бѣднякомъ,—все равно, человѣка хотѣли
предоставить самому себѣ. Онъ считался сознающимъ свой
интересъ лучше, чѣмъ кто-либо другой, и передъ этою горды-
ней, передъ этой страстью частнаго интереса широко распахи-
вали дверь въ пространство. Нѣтъ болѣе надзирателей, сторо-
жей, загородокъ—надо было бы прибавить: нѣтъ болѣе опеки.
Отдѣльный человѣкъ самъ себѣ хозяинъ: Ьаіззеи Іаіге, Іаіз-
зег раззег.
Итакъ, обѣ школы составили всего одну и, принявъ общее
наименованіе экономистовъ, двинулись подъ дружественными зна-
менами х) навстрѣчу двойному торжеству буржуазіи посредствомъ
земледѣлія и торговли.
Экономистовъ резюмируетъ собою въ XVIII вѣкѣ одинъ
*) См. «ХоГісе зиг Іез Ёсопотізіез», раг Ѵиропі Ле Кетоиг^.
428
человѣкъ—Тюрго, а доктрины ихъ резюмированы въ одной
книгѣ—въ трактатѣ Тюрго «Размышленія объ образованіи и
распредѣленіи богатствъ» х).
Тщетно стали бы мы искать въ этомъ трактатѣ какихъ-ни-
будь новыхъ взглядовъ, неожиданныхъ чертъ, въ которыхъ ска-
зались бы завоеванія могучаго ума. Если Тюрго, почтительный
ученикъ Кенэ, самъ былъ почтенъ, какъ мы говорили, званіемъ
учителя, то этимъ онъ обязанъ единственно тому уваженію,
которое внушалъ онъ къ себѣ своимъ характеромъ, и достой-
ному образу жизни. Но историческая важность его сочиненій
заключается въ той вѣрности, съ которою они воспроизводятъ
всю совокупность стремленій, идей и софизмовъ цѣлой школы
и, притомъ, такой школы, которая, въ экономическомъ отно-
шеніи, породила революцію 1789 г.
Относительно дѣленія общества на три класса, первенства
земледѣлія, природы и происхожденія чистаго дохода, трактатъ
«Объ образованіи и распредѣленіи богатствъ» лишь повторяетъ
различныя мысли, которымъ мы уже сдѣлали обзоръ; поэтому
мы ограничимся обращеніемъ къ книгѣ Тюрго вопроса: давала ли
теорія экономистовъ людямъ народа хартію ихъ освобожденія?
«У простого рабочаго, имѣющаго лишь руки и знаніе своего
ремесла, нѣтъ ничего, пока ему не удастся продать свой трудъ
другимъ. Онъ продаетъ его болѣе или менѣе дорого, но эта
цѣна, болѣе или менѣе высокая, зависитъ не отъ него одного:
она является результатомъ его соглашенія съ тѣмъ, кто пла-
титъ ему за трудъ. Тотъ платитъ ему сколько можетъ дешевле;
такъ какъ онъ имѣетъ выборъ изъ большого числа рабочихъ,
то и предпочитаетъ того, который работаетъ за самую дешевую
цѣну. Значитъ, рабочіе вынуждены взапуски другъ передъ дру-
гомъ понижать цѣну. Во всякомъ родѣ труда должно происхо-
дитъ и происходитъ то, что заработокъ рабочаго ограничивается
тѣмъ, что необходимо для его прокормленія» 2).
Вотъ явленіе, описанное съ большою точностью. Дѣйстви-
тельно, такъ оно и бываетъ при господствѣ индивидуализма,
въ обществѣ, въ которомъ каждый все относитъ къ себѣ, на
ристалищѣ, гдѣ несчастные, тѣснимые конкуренціею пролетаріи
вынуждены оспаривать другъ у друга работу, какъ добычу,
2) <НёДехіопз аиг Іа Еогшаііоп ѳѣ Іа ВізѣгіЪиііоп дез гісЬеззѳз*.
») ІЪІсІ., § 6.
429
рискуя истребить одинъ другого. Но нѣть ли во всемъ этомъ
безпорядка, несправедливости и насилія? Когда сильные стоитъ
по одну сторону, а слабый по другую, то не ведетъ ли свобода
сильнаго къ закланію слабаго? Это вопросы глубокіе, и Тюрго
не думаетъ ставить ихъ себѣ. Тюрго имѣлъ несчастіе усвоить
принципъ, для котораго въ наше время подыскана жестокая
формула: всякій за себя, всякій у себя; а разъ принятъ прин-
ципъ, то что же дѣлать, если послѣдствія оказываются гибель-
ными? Это должно происходитъ. Да, конечно, должно происхо-
дитъ то, что рабочій будетъ низведенъ до безусловно необхо-
димаго, когда за точку отправленія принято индивидуальное
право; но такъ же ли было бы при режимѣ братской ассоціаціи?
Тюрго превосходно доказываетъ, что трудъ рабовъ мало-
производителенъ потому, что рабъ не имѣетъ достаточнаго инте-
реса въ успѣхѣ дѣла1); но онъ забываетъ это соображеніе,
когда дѣло касается труда свободнаго рабочаго, свободнаго по
праву, но раба въ силу нищеты. Тюрго не волнуется по по-
воду того, что при слѣпой диктатурѣ системы «Іаівзеи іаіге» трудъ
и вознагражденіе распредѣляются съ явно несправедливымъ
неравенствомъ; онъ видитъ въ этомъ лишь естественный ре-
зультатъ хода вещей; онъ описываетъ и, повидимому, боится
вдаваться въ сужденія.
Въ высшей степени одушевленнымъ и прочувствованнымъ
тономъ перечисляетъ и выдвигаетъ Тюрго впередъ услуги, ока-
зываемыя капиталомъ промышленности* 2); но, подобно всей пред-
ставляемой имъ школѣ, онъ дѣлаетъ совершенно произвольное
и ложное смѣшеніе между капиталомъ и капиталистомъ, чтобы
придти къ тому выводу, будто необходимость перваго влечетъ
за собою законное господство второго. Притомъ, если безусловно
необходимъ капиталъ, то развѣ менѣе необходимъ трудъ? Если
капиталъ выражаетъ собою вчерашнее богатство, то не трудъ ли
извлечетъ изъ него богатство завтрашнее? И когда вамъ гово-
рятъ, что заработокъ рабочаго долженъ представлять лишь
столько, чтобы не дать человѣку умереть съ голода, то неужели
не найдется отвѣта на это въ вашемъ сердцѣ, если ничего не
говоритъ вашъ разумъ? Странныя и прискорбныя увлеченія
логики въ ошибочной и неполной системѣ! Принципъ довелъ
') «Вёвехіопз зиг Іа Еогтаііоп еі Іа ПізігіЬиііоіі (Іез гісЬѳззез», § 23.
2) «Вёйѳхіоп, еіс.», § 61.
430
Тюрго, человѣка благомыслящаго, до теоріи ростовщичества.
Было бы, пожалуй, понятно, если бы онъ провозгласилъ право
заимодавца, выводя его изъ общественной пользы; но нѣтъ,
право это представлялось Тюрго настолько безусловнымъ, на-
столько независимымъ отъ всякой мысли объ общественномъ
благѣ и братскомъ долгѣ, что онъ не желалъ даже того, чтобы
мотивомъ ссуды подъ проценты была выставляема оказанная
должнику услуга1). Нѣтъ, для того, чтобы заимодавецъ имѣлъ
права по собственному усмотрѣнію поднимать уровень процен-
товъ, «достаточно было того, что деньги принадлежали ему».
Насколько благороднѣе, достойнѣе возвышеннаго ума были
прекрасныя слова Лоу: «Деньги принадлежатъ вамъ лишь въ
томъ смыслѣ, что вы имѣете право призывать ихъ и про-
пускать чрезъ свои руки для удовлетворенія вашихъ потребно-
стей и желаній; помимо этого случая, пользованіе ими принад-
лежитъ вашимъ согражданамъ, и вы не можете утаивать ихъ,
не совершая несправедливости и государственнаго преступленія».
Сопоставьте эти двѣ доктрины и рѣшайте!
Надо сказать все до конца: Тюрго провозгласилъ и, при-
томъ, въ великолѣпныхъ выраженіяхъ, право трудиться. Въ
будущемъ это послужитъ однимъ изъ его правъ на почетъ.
Передъ окончательнымъ паденіемъ такого строя, при которомъ
власть осмѣлилась обратить трудъ въ удѣльную и королевскую
привилегію, большимъ подвигомъ было поставить трудъ въ
число неизмѣнныхъ правъ.
Но не впадите въ ошибку: Тюрго никогда не доходилъ до
признанія права на трудъ. Онъ хотѣлъ, правда, чтобы бѣдня-
камъ предоставлена была свобода развивать свои способности,
но не допускалъ, чтобы общество должно было давать имъ
средства къ тому. Онъ очень хотѣлъ, чтобы устранены были
препятствія, могущія возникнуть изъ дѣйствія власти, но не
’) Вотъ подлинпыя слова Тюрго: «Прибыль, которую можно пріобрѣсти
на деньги, безъ сомнѣнія, составляетъ одну изъ наиболѣе частыхъ причинъ,
побуждающихъ заимодавца отдавать деньги въ ссуду подъ проценты; это
одинъ изъ источниковъ удобнаго полученія процентовъ, по вовсе не это даетъ
заимодавцу права требовать процента; для этого достаточно уже одного того,
чтобы деньги принадлежали ему, и право это неотдѣлимо отъ собственности».
А немного выше онъ говоритъ: «Такъ какъ деньги принадлежатъ ему, то
онъ воленъ хранить ихъ у себя; ничто не обязываетъ его ссужать ихъ; зна-
читъ, если онъ ихъ ссужаетъ, то можетъ ставить такія условія ссуды, какія
захочетъ». § 74,
431
возлагалъ на государство обязанности служить опекуномъ для
бѣдныхъ, слабыхъ, невѣдающихъ. Словомъ, онъ допускалъ право
трудиться, а не право на трудъ: разница капитальная, глубина,
которая донынѣ недостаточно изслѣдована.
Какой толкъ могъ быть въ призывѣ къ пролетарію: «Ты
имѣеіпь право трудиться», когда ему пришлось бы отвѣтить:
«Какъ же мнѣ воспользоваться этимъ правомъ? Я не могу за-
сѣвать за свой счетъ землю: родившись, я нахожу ее уже за-
нятою. Я не могу заняться ни охотой, ни рыбной ловлею: это
привилегія землевладѣльца. Я не могу собирать плодовъ, зрѣю-
щихъ по волѣ Божіей на виду у всѣхъ: они присвоены такъ же,
какъ и почва. Я не могу рубить лѣсъ, добывать желѣзо, кото-
рые нужны мнѣ, какъ орудія моей дѣятельности: въ силу дого-
воровъ, къ заключенію которыхъ меня не звали, богатства эти,
созданныя природою, казалось бы, для всѣхъ, подѣлены и роз-
даны въ родовое владѣніе нѣсколькимъ лицамъ. Значитъ, я
могъ бы работать не иначе, какъ подчиняясь условіямъ, кото-
рыя поставятъ мнѣ люди, владѣющіе орудіями труда. Что ста-
нется со мною, если въ силу того, что вы называете свободою
договоровъ, условія эти окажутся крайне тяжелыми, если отъ
меня потребуютъ, чтобы я продался тѣломъ и душою, если
ничто не оградитъ меня отъ бѣдствій моего положенія или если
раздающіе работу даже оттолкнутъ мепя, не имѣя во мнѣ на-
добности?.. Останется ли у меня сила рукоплескать паденію
тираній людскихъ, послѣ тщетной борьбы съ тираніею вещей?
Сочту ли я себя дѣйствительно свободнымъ, когда для меня
наступитъ рабство голода? Покажется ли мнѣ право трудиться
особенно цѣннымъ, когда мнѣ придется умирать отъ истощенія
и отчаянія въ полномъ сознаніи моего права?»
Право, разсматриваемое въ отвлеченіи, было, слѣдовательно,
лишь маревомъ, пригоднымъ для того, чтобы держать народъ
въ мукахъ вѣчно ожидающей надежды. Въ томъ видѣ, какъ
его опредѣляли экономисты XVIII вѣка и въ какомъ понималъ
и провозгласилъ его Тюрго, право должно было послужить къ
замаскированію того, что было несправедливаго въ водвореніи
индивидуализма и варварскаго въ оставленіи бѣдняка на произ-
волъ судьбы.
Меледу тѣмъ, именно это опредѣленіе свободы и приняли
потомъ революціонеры 1789 года; но, чтобы измѣнить его и
дать опредѣленіе лучшее, должны были подняться другіе рево-
432
люціонеры, и мы услышимъ, какъ они скажутъ: «Свобода за-
ключается въ дарованіи человѣку не права, а возможности
проявлять и развивать свои способности подъ охраною спра-
ведливости и закона».
Мы только что видѣли, какъ ошибочна и опасна была док-
трина экономистовъ XVIII вѣка. Однако не станемъ торопиться
съ ихъ осужденіемъ. Принципъ индивидуализма былъ принятъ
ими съ слѣпою страстью потому, что противоположный ему
принципъ авторитета вызвалъ въ ту пору необходимость силь-
ной реакціи. Когда палочка согнута въ одну сторону, выпря-
мить ее можно лишь тѣмъ, если еще погнуть ее, но въ про-
тивную сторону: таковъ закопъ революціи. Сумѣемъ отнестись
къ нему съ уваженіемъ, хотя и стеная; сумѣемъ даже по отно-
шенію къ тѣмъ, кто ошибался, принять во вниманіе благотвор-
ность ихъ ошибокъ, если онѣ способствовали устраненію дру-
гихъ, болѣе серьезныхъ и болѣе гибельныхъ. Но отдадимъ одну
только дань удивленія тѣмъ людямъ, которые, опередивъ свою
эпоху, имѣли славу предусмотрѣть зарю и имѣли мужество при-
вѣтствовать ея появленіе. Вѣчной почести достойны тѣ, кто
поднялъ независимый и гордый голосъ, имѣя противъ себя
ревъ толпы; кто выступалъ противъ власти, оклеветавшей его
потомъ, и вступался за не понимавшую и не знавшую его толпу;
кто самъ служилъ себѣ ободреніемъ, силою и надеждой; кто съ
непокорною душой и съ святою жаждой справедливости шелъ
къ цѣли, не заботясь о томъ, слѣдуютъ ли за нимъ другіе,
а потомъ, достигнувъ высотъ, къ которымъ онъ лишь указалъ
путь своему отставшему вѣку, доживалъ жизнь въ горькомъ
одиночествѣ ума и сердца... Да, такіе люди достойны вѣчнаго
почета, и ѳиміамъ исторіи долженъ возноситься именно въ честь
тѣхъ, кто былъ способенъ на такой подвигъ.
Мы изложили доктрины Тюрго; что же касается его дѣятель-
ности, то она была достойна добродѣтельнаго гражданина и
преданнаго своему дѣлу администратора. Состоя интендантомъ
провинціи Лимузенъ въ то самое время, когда онъ писалъ свою
книгу, онъ пользовался любовью и признательностью населенія.
Доходы свои онъ благородно обращалъ на облегченіе участи
бѣдняковъ. Онъ устроилъ въ провинціи пути сообщенія, научилъ
народъ разведенію картофелях), упразднилъ въ своемъ интен-
2) Ноидатеі, т. V, стр. 76, «Вё&пѳ (іе Ьоаіз ХѴІ>.
433
дантствѣ натуральную дорожную повинность1). Но Тюрго—на
что слѣдуетъ обратить особенное вниманіе—не могъ осуществить
всего того добра, къ которому побуждали его внушенія сердца,
иначе, какъ поступая нерѣдко въ противность своимъ писа-
ніямъ. «Онъ боролся съ эгоизмомъ — говоритъ одинъ изъ его
наиболѣе горячихъ панегиристовъ* 2) — боролся сильно и даже
при помощи принудительныхъ мѣръ». Не значило ли это выходить
изт> предѣловъ тѣхъ принциповъ, на которыхъ онъ основывалъ
право заимодавца? Онъ заводилъ благотворительныя мастерскія;
не значило ли это прибѣгать къ системѣ вмѣшательства госу-
дарства въ промышленныя дѣла? Во главѣ одной инструкціи,
разосланной имъ въ благотворительныя бюро, онъ написалъ
слѣдующія трогательныя, прекрасныя слова: «Помощь людямъ
страждущимъ есть долгъ и дѣло всѣхъ и каждаго»; не значило
ли это осуждать теорію конкуренціи, которая подвергаетъ участь
бѣдняковъ всевозможнымъ случайностямъ? Итакъ, Тюрго не
всегда держался своихъ принциповъ; не ставьте ему этого въ
упрекъ: въ этомъ его слава.
Мы можемъ теперь судить объ усиліяхъ, дѣлавшихся въ
ХѴШ вѣкѣ въ пользу индивидуальнаго права; но и у права
соціальнаго не было недостатка въ защитникахъ, хотя и нахо-
дившихся въ разногласіи съ общимъ движеніемъ умовъ.
Въ 1655 г. Морели изложилъ въ книгѣ «Сойе бе Іа паіиге»
основы новой соціальной системы. Необходимо привести здѣсь
ея главнѣйшіе пункты:
«Сохранить нераздѣльное единство земли и общаго жилья;
«Установить общее пользованіе орудіями труда и произ-
водства;
«Сдѣлать обученіе одинаково доступнымъ для всѣхъ;
«Распредѣлять работы соотвѣтственно силамъ, а продукты
соотвѣтственно потребностямъ каждаго;
«Сохранить вокругъ города участокъ земли, достаточный для
прокормленія живущихъ въ городѣ семей;
«Собрать, по меньшей мѣрѣ, тысячу человѣкъ для того,
чтобы, при работѣ каждаго по мѣрѣ его силъ и способностей и
’) Монтіонъ прибавляетъ, что онъ поступилъ неправильно, употребивъ на
выкупъ дорожной повинности тѣ суммы, которыя предназначались на облег-
ченіе отъ налоговъ пострадавшихъ отъ неурожая плательщиковъ. «РагМсп-
Іагііёз зиг Іез тіпізігез бея Япапсез», раг Мопіііуощ стр. 181.
2) Еидепе ІЭаіге, «Коіісѳ Ызіогідие зпг Тиг^оі», стр. ХЫѴ. Изд. Сгшііашпіп.
луи вланъ. т. і.	28
434
при потребленіи, соотвѣтствующемъ его потребностямъ и вку-
самъ, установились для достаточнаго числа людей средняя норма
потребленія, которая не превышала бы общихъ средствъ, и
средняя норма труда, при которой средства эти всегда остава-
лись бы обильными;
«Не предоставлять таланту иныхъ привилегій, кромѣ приви-
легіи направлять работы въ общемъ интересѣ, а при распре-
дѣленіи принимать въ расчетъ не способности, а только по-
требности, которыя возникаютъ ранѣе и держатся въ человѣкѣ
дольше всякой способности;
«Не допускать денежнаго вознагражденія: 1) потому что ка-
питалъ есть орудіе труда, который долженъ оставаться поли-
комъ въ распоряженіи управленія; 2) потому что всякое де-
нежное вознагражденіе либо безполезно, либо вредно: безполезно
въ виду того, что, въ данномъ случаѣ, при свободно избран-
номъ трудѣ, продукты стали бы болѣе разнообразны и обильны,
чѣмъ наши потребности; вредно же вслѣдствіе того, что при-
званіе и склонности могли бы отвлечь человѣка отъ выполненія
всѣхъ полезныхъ функцій, ибо деньги давали бы отдѣльнымъ
лицамъ возможность не нести обязательнаго труда и уклоняться
отъ общественныхъ обязанностей, не отказываясь отъ правъ,
которыя обезпечиваетъ за ними общество» х).
Скажутъ: утопія! мечта мыслителя, навѣрное предававша-
гося размышленіямъ вдали отъ людей! Дѣйствительно, жизнь
Морели, кажется, очень мало соприкасалась съ исторіею его вре-
мени, неизвѣстно—изъ боязни ли гоненій или изъ философскаго
презрѣнія. Но замѣчательно то, что утопію его раздѣлялъ че-
ловѣкъ, который, неся государственную службу, проявилъ на
ней рѣдкое умѣнье. То былъ Мабли. Состоя секретаремъ кар-
динала Тансэна, когда тотъ былъ министромъ, онъ провелъ нѣ-
сколько лѣтъ за работой, выгодами которой пользовался дру-
гой; онъ ознакомился съ депешами всѣхъ европейскихъ каби-
нетовъ, велъ важные дипломатическіе переговоры и, путемъ
трудолюбія и опыта, пріобрѣлъ знаніе отправленій власти, для
которой, казалось, былъ рожденъ* 2). Какъ случилось, что послѣ
2) Это краткое изложеніе сущности системы Морели мы заимствуемъ
буквально у ученаго издателя клиги Морели, Ѵіііе&апіеііѳ. См. «Сойѳ (іе Іа
паіпге», стр. 14. Изд. 1841 г.
2) Служа секретаремъ у своего дяди, кардинала Тансэна, который въ
сороковыхъ годахъ XVIII столѣтія былъ членомъ кабинета Флёри, Мабли
435
управленія людьми и дѣлами онъ сталъ поклонникомъ обще-
ственнаго строя, столь не похожаго на тотъ, при которомъ онъ
срывалъ рукоплесканія и блисталъ, при чемъ лучше всѣхъ зналъ,
что поколебать основы этого строя нелегко? Мабли былъ ода-
ренъ умомъ, достаточно сильнымъ, чтобы свергнуть съ себя иго
понятій, слѣпо воспитанныхъ и лелѣянныхъ съ дѣтства; у Мабли
было великое сердце: вотъ объясненіе происшедшей въ немъ
перемѣны. Обратившись къ воспоминаніямъ о его жизни, вы
увидите, что это былъ человѣкъ, въ мѣру гордый, рѣзкій изъ
честности, презиравшій суетныя отличія, недовѣрчиво относив-
шійся къ отравѣ богатства. Онъ то отвѣчалъ на предусмотри-
тельность одного высокопоставленнаго лица: «Я повидаюсь съ
нимъ, когда онъ не будетъ больше при должности», то отказы-
вался отъ кресла въ Академіи, чтобы не быть обязаннымъ про-
износить лживо-хвалебной рѣчи своему предшественнику. Безъ
состоянія, но зато и безъ упрека, дожилъ онъ до преклонныхъ
лѣтъ и даже въ старости удѣлялъ долю своего дохода въ три
тысячи ливровъ на помощь нуждающимся и на пополненіе ма-
ленькаго наслѣдства, которое изъ благодарности предназначалъ
своему старому слугѣ.
Мабли полагалъ — сходясь въ этомъ съ умнымъ Морели и
чувственнымъ Жанъ-Жакомъ—что люди неравны по способно-
стямъ и потребностямъ, но равны по правамъ; онъ думалъ, что
такъ какъ каждому изъ нихъ поставлено отъ Бога закономъ
быть полезнымъ и жить, то всѣ они имѣютъ одинаковое право
проявлять свои способности и пользоваться необходимыми для
существованія условіями. Справедливость онъ полагалъ въ томъ,
чтобы требовать больше отъ тѣхъ, кто способенъ на большее, и
давать больше тому, кому природа дала больше потребностей.
Если я обладаю двойною силой, то долженъ нести вдвое боль-
шее бремя. Если я удерживаю у себя, въ видѣ излишка, то,
чтд необходимо моему сосѣду, то я не только ставлю на мѣсто
соціальной идеи идею войны, но и противлюсь осуществленію
божескаго закона и оказываюсь нечестивцемъ 1).
былъ въ теченіе нѣкотораго времени употребляемъ для выполненія различ-
ныхъ дипломатическихъ миссій. Служебная карьера, однако, не манила его и
только мѣшала ему заниматься любимымъ дѣдомъ—историческими изслѣдо-
ваніями. Около 1746 г. онъ разошелся съ дядей, бросилъ службу и отдался
литературнымъ трудамъ. (Перев.).
х) См. въ «Тгаіѣе сіе Іа Іё&ізіаііоп он ргіпсірез (Іез 1оіз> всю II главу.
Оѳпѵгез сотріёіез (Іе ГаЬЪё (Іе МаЪІу, т. IX. 1792 г.
28*
436
Въ видахъ приложенія этихъ принциповъ, Мабли—согласно
системѣ своего предшественника, Морели—предлагалъ обществу
взять за образецъ семью, въ которой обязанности распредѣ-
ляются соотвѣтственно силамъ, а плоды соотвѣтственно потреб-
ностямъ ея членовъ,—семью, въ которой безкорыстное управле-
ніе принадлежитъ отцу, дѣтямъ выпадаетъ на долю доброволь-
ное повиновеніе, а большія противъ другихъ заботливость и за-
траты приходятся на долю слабосильныхъ и больныхъ.
Что касается самой семьи, то само собою разумѣется, что въ
этой системѣ она свято сохранялась. По кодексу Морели, бракъ
не признавался ни дѣломъ общественной условности, ни денеж-
ною сдѣлкой, а считался святымъ и нерасторжимымъ союзомъ
двухъ любящихъ сердецъ. Разводъ, правда, допускался, но не
ранѣе, какъ черезъ десять лѣтъ по заключеніи брака и, при-
томъ, съ соблюденіемъ извѣстныхъ формальностей, установлен-
ныхъ впослѣдствіи французскимъ сводомъ гражданскихъ зако-
новъ х). Если дѣти получаютъ общественное воспитаніе, то лишь
съ того возраста, когда становится необходимымъ обучать ихъ
обязанностямъ по отношенію къ обществу; до тѣхъ же поръ
пусть они растутъ подъ крыломъ родителей: можетъ лп что бы
то ни было идти въ сравненіе съ тѣмъ, что знаетъ, угадываетъ
и можетъ преподать ребенку любящая мать? «Матери, — гово-
ритъ Морели, — должны сами вскармливать грудью своихъ дѣ-
тей» * 2); онъ допускаетъ только одинъ поводъ къ освобожденію
ихъ отъ этой обязанности: безусловную и доказанную невоз-
можность выполнить ее.
Морели и Мабли были убѣждены, что ихъ система братскаго
соглашенія не только не дѣлаетъ іерархію невозможною, но, на-
противъ, является единственнымъ средствомъ къ тому, чтобы
установить ее на твердыхъ, непоколебимыхъ основахъ 3). Какой
интересъ имѣли бы люди низкихъ дарованій домогаться глав-
ныхъ должностей, когда управленіе перестало быть источникомъ
привилегій и, не принося уже выгодъ, налагало бы на человѣка
большія обязанности? Нѣтъ никакого сомнѣнія, что въ такомъ
обществѣ, въ которомъ всѣ должности считались бы одинаково
]) Могеііу, «Сосіе сіе Іа паѣпгѳ», стр. 167 и слѣд.
2) ІЫ(1.9 стр. 169.
3) «Бе Іа Іе^ізіаііоп ои ргіпсірен сіез Іоі.ч», Оеиѵгса спщріёіся сіе МаЫу,
т. IX, гл. II.
437
почтенными и равными по значенію, всякій стремился бы за-
нять мѣсто, соотвѣтствующее призванію и способностямъ.
Нечего было опасаться, чтобы въ ассоціаціи, лишенной эгои-
стическихъ побужденій, развилась лѣность. Морели и Мабли рѣ-
шительно отрицали мнѣніе, будто лѣность есть прирожденный
порокъ человѣка. Лѣность, говорилъ Морели, происходить един-
ственно «отъ различій, которыя, повергаетъ однихъ въ празд-
ность и дряблость, внушаютъ другимъ нерасположеніе и отвра-
щеніе къ вынужденнымъ обязанностямъ... Несомнѣнно, что че-
ловѣкъ созданъ для дѣятельности и, притомъ, для дѣятельности
полезной; мы видимъ, какъ люди той породы, которую мы на-
зываемъ богатыми и властными, ищутъ утомительной сутолоки
развлеченій, лишь бы избавиться отъ удручающей ихъ празд-
ности» 1). Отчего не обратятъ трудъ въ удовольствіе, освободивъ
его отъ того ненавистнаго характера, который придаютъ ему
его чрезмѣрность, недопущеніе свободнаго выбора и принуди-
тельность? Мы боимся лѣности? такъ дадимъ же ей то названіе,
котораго она въ самомъ дѣлѣ заслуживаетъ въ свободной ассо-
ціаціи: назовемъ лѣнивца воромъ. Развѣ невозможно было бы
ввести въ мастерской то понятіе чести, которое оказывается
столь дѣйствительнымъ на полѣ битвы? Людей побудили при-
носить въ жертву чести самое дорогое изъ благъ — жизнь; не-
ужели же нельзя привести ихъ къ тому, чтобы они въ жертву
чести приносили нѣсколько часовъ малодушнаго покоя? И развѣ
лѣность не была бы изгнана изъ общества въ тотъ день, когда
отступленіе передъ трудомъ было бы признано настолько же
постыднымъ, какъ отступленіе передъ непріятелемъ? Мерсье де
ла Ривьеру, Тюрго и всей школѣ экономистовъ, признававшихъ
стремленіе къ наживѣ единственнымъ побужденіемъ къ человѣ-
ческой дѣятельности, Мабли противопоставлялъ учрежденіе,
основанное іезуитами въ Парагваѣ* 2). Онъ могъ бы сослаться
еще на примѣръ Моравскихъ братьевъ, число которыхъ подъ
управленіемъ Гуттера возросло до 70,000 и которые, по призна-
нію даже историковъ, клеветавшихъ на анабаптизмъ, образо-
вали самую дѣятельную, самую плодовитую семью работниковъ,
какая только бывала когда-либо на свѣтѣ3).
]) «Соіе (1е Іа паѣиге», стр. 79.
2) «Боиіѳа ргорозёз аих рЫІозорІіез ёсоиошізіез внг 1’опіге паіигеі еѣ сзвеп-
Ііеі (іез зосіёіёэ». Оеиѵгез сотріёіез (Іез МаЫу, т. II, Іеііге 1-ге.
См. «Ніяіоігѳ (іез АпаЪаріізІез», раг Саігощ кн. IV, стр. 130. Парижъ,
1706 г.
438
Между тѣмъ какъ нѣсколько мужественныхъ и убѣжденныхъ
людей, затерявшись въ стремившейся къ индивидуализму толпѣ,
стояли за ту неистребимую традицію, которая въ теченіе столь-
кихъ вѣковъ была хранима философіею Платона, христіан-
ствомъ, а также альбигойцами, вальденцами, гуситами и анабап-
тистами,—искусныхъ и горячихъ защитниковъ находила въ сто-
ронникахъ чистаго деспотизма также и та доктрина, которой
предстояло стать господствующею. Школа экономистовъ, на ко-
торую Морели и Мабли нападали во имя братства, подвергалась
нападенія Ленгё, ратовавшаго во имя системы, послѣднимъ сло-
вомъ которой было бы восточное рабство. Ничего не можетъ
быть отвратительнѣе политическаго идеала Ленгё, но войну съ
экономистами онъ велъ какъ нельзя лучше. Объ этомъ можно
судить по слѣдующему отрывку: «Раба кормили, когда онъ и не
работалъ; но чтё ожидаетъ свободнаго рабочаго, которому во
время работы платятъ плохо, когда онъ не работаетъ? Кто за-
ботится о его судьбѣ? Кому стоитъ онъ что-нибудь, когда дой-
детъ до гибели отъ истощенія и нищеты? Слѣдовательно, кто
же заинтересованъ въ томъ, чтобы не допустить его до погибели?
Рабъ имѣлъ въ глазахъ его хозяина цѣнность, потому хозяинъ
заплатилъ за него деньги; рабочій же не стоитъ ничего нани-
мающему его богачу. Во времена рабства человѣческая кровь
имѣла нѣкоторую цѣну: она стоила, по крайней мѣрѣ, столько,
за сколько ее продавали на рынкѣ. Съ тѣхъ поръ, какъ рабовъ
уже не продаютъ, они, въ сущности, не имѣютъ внутренней
цѣнности. Въ арміи цѣнятъ рядового мало,—его можно достать
даромъ. Съ отмѣною рабства, расчетъ военный перешелъ въ
обыденную жизнь, и съ тѣхъ поръ нѣтъ ни одного зажиточнаго
буржуа, который не дѣлалъ бы въ этомъ отношеніи такого же
расчета, какой дѣлаютъ военные герои» 1).
Но для водворенія братства было еще слишкомъ рано, а для
закрѣпленія деспотизма слишкомъ поздно. Напрасно служили
соціалистскимъ идеямъ ХѴШ вѣка Жанъ-Жакъ Руссо въ своемъ
«Сопігаі зосіаі», самъ Гельвецій въ нѣкоторыхъ мѣстахъ своего
«Тгаііё де ГЬошше», Дидро въ нѣкоторыхъ изъ удачныхъ по-
строеній. Индивидуализмъ неудержимо овладѣвалъ обществомъ.
Мабли самъ чувствовалъ это, и многія страницы его сочиненій2)
*) Ілпдиеі, «ТЬёогіе <1е« Іоіа сіѵііез», кн. V, гл. 30.
*) См. особенно гл. IV, <Ьё^іа1аііоп>, кн. I.
430
сйидѣтельствуютъ, что онъ не дѣлалъ себѣ никакихъ иллюзій
на счетъ могущества оспариваемыхъ имъ идей.
Да и въ самомъ дѣлѣ, какъ можно было обманываться въ
этомъ? Первыми экономистами были знаменитые философы,
всѣми привѣтствуемые литераторы, серьезные магистраты, боль-
шинство постоянныхъ сотрудниковъ и читателей «Энциклопедіи»,
министры, прелаты. Среди нихъ, рядомъ съ Тюрго, Мерсье де
ла Ривьеромъ, Дюпонъ де Немуромъ и Летрономъ, находились
кардиналъ Буажелэнъ, Мальзэрбъ, Сисе, архіепископъ бордоскій,
оба Трюдэна, бывшій министръ д’Энво, знаменитый химикъ Ла-
вуазье, аббатъ Рэйналь, Сенъ-Перави и неутомимые застрѣльщики
этой новой арміи: пылкій журналистъ Бодо, аббатъ Морели, на-
конецъ аббатъ Рубо, тотъ самый, къ которому Вольтеръ писалъ:
«Я питаю къ вамъ уваженіе настолько же безпредѣльное, на-
сколько безпредѣльна должна быть, по вашему мнѣнію, свобода
торговли» х). Потому что Вольтеръ, нуждавшійся въ поддержкѣ,
не замедлилъ ходатайствовать, посредствомъ хитроумной лести,
о пощадѣ за свои нападки въ «Ь’Ношше апх цпагапѣе ёспз».
Это было для него тѣмъ легче, что въ доктринѣ экономистовъ,
понятой точнѣе, не заключалось ничего такого, что могло бы
встревожить фернейскаго вельможу, который, вслѣдъ за Тюрго,
говорилъ: «Масса должна жить своимъ трудомъ» * 2).
Не надо забывать, что школа экономистовъ была направляема
или поддерживаема дворянами, крупными вельможами, даже го-
сударями. Маркизъ Кондорсе, шевалье Жокуръ, Тюрго, проис-
ходившій отъ одного изъ древнѣйшихъ родовъ въ Нормандіи,
маркизъ Мирабо — вотъ кто вели французскій феодализмъ къ
паденію, при рукоплесканіяхъ канцлера литовскаго, великаго
герцога Баденскаго, лорда Лэндсдоуна, эрцгерцога Леопольда,
императора Іосифа II3).
Такъ какъ въ нарождающихся школахъ случается, что от-
сутствіе силы вліянія люди возмѣщаютъ гордостью, то у эко-
номистовъ то, чтб было еще лишь весьма спорною доктриной,
названо было «наукой»; врача г-жи Помпадуръ величали уже
не иначе, какъ «учителемъ», а полемикѣ своей провозвѣстники
«1аіѳ8Ѳ2-Іаіге» придали высокомѣрно ненавистническій тонъ.
*) «Соггѳвронйапсе йе Ѵоііаіге», т. XXII, письмо АССХЫІ.
2) Ѵоііаіге, «Зіёсіе йе Ьопіз XIV*.
8) Замѣтка Виропі сіе Летоитз, служащая введеніемъ къ «Еіо^е йе
Ооигпау». Оеиѵгез йе Тигдоі, т. П, ивд. СиіІІаишіп.
440
Впрочемъ, онй съ самаго начала проявили похвальную Дѣя-
тельность по части искорененія предразсудковъ, связывавшихъ
трудъ, по части разоблаченія откупщиковъ, восхваленія земле-
дѣлія, защиты городского народа, не допускавшагося въ цехи
или обираемаго ими, и народа сельскаго, который былъ пода-
вляемъ налогами и безъ платы, безъ хлѣба, сгоняемъ палками
на постройку и починку дорогъ. Книги, брошюры, памфлеты,
періодическіе листки — все было пущено въ ходъ этою сектой,
съ цѣлью окончательно овладѣть уже рокотавшею верховною
властью—общественнымъ мнѣніемъ. Въ одномъ и томъ же году
(1765) появились: «Допгпаі <Га§гіси11иге», редакторами которой
были Дюпонъ де Немуръ и аббатъ Рубо, и «ЕрЬёшегійез йп
сііоуеп», которыя, едва основавшись съ цѣлью борьбы противъ
экономистовъ, были предоставлены къ ихъ услугамъ внезапно
обратившимся противникомъ, аббатомъ Бодо1). Стремясь поско-
рѣе высказаться, доктрина принимала всякія формы. Сенъ-Лам-
беръ излагалъ ее въ стихотворной формѣ въ «Ваізопз», въ видѣ
драмы Альбера 12) она проскользнула на сцену «Сошёйіе (гап-
^аізе» и даже дѣйствующимъ лицамъ комическихъ оперъ Фа-
вара3) довелось выступить популяризаторами положеній книги
« ТаЫеап ёсопошід пе » ».
Но маркизъ Мирабо, отецъ знаменитаго оратора, писатель,
увѣковѣчившій себя подъ названіемъ «Аші (іез ііотшез» («Другъ
людей» — какъ озаглавлено было его первое сочиненіе), уже
успѣлъ широко распространить въ цѣломъ рядѣ жадно читав-
шихся публикою книгъ какъ идеи Кенэ, такъ и свои собствен-
ныя мысли, вскорѣ сопричисленныя къ доктринѣ этого учителя.
«Старшій сынъ доктрины», какъ онъ самъ называлъ себя4),
Мирабо былъ наиболѣе неистовымъ ея распространителемъ; ему
и подобала честь предсѣдательствовать на собраніяхъ экономи-
стовъ. Они собирались у него по вторникамъ за обѣдомъ, а онъ
по своему характеру вполнѣ подходилъ къ своей роли. Страстно
увлекаясь земледѣліемъ и любя крестьянина, онъ былъ сель-
скимъ дворяниномъ и, при своей дворянской спеси, съ умиле-
ніемъ отзывался о бѣдномъ народѣ. «Въ теченіе пятисотъ лѣтъ,—
говорилъ онъ,—всѣ терпѣли насъ, Мирабо, созданныхъ не такъ,
2) «Ыоіісѳ зиг І’аЬЪё Вашіеаіі>, раг Еидепе Ваіге. Соііесііоп (ішііаптів.
2) Дана была въ <Сотё(1іе Ггап^аізе» 4 февраля 1775 г.
а) Моіззоппенгз»: даны на сценѣ «Соіпссііѳ ііаііѳиве».
4) Еіо&е (1е (^незпау», раг Мігауеащ Ёрііёшёгісіез (іи сііоуеп», 1775,
441
Какъ другіе»; и, вѣроятно, желая выдѣлить себя, подобно Пред-
камъ, изъ общей массы дворянъ, онъ старался держать себя
попроще въ своихъ вышитыхъ одеждахъ. Онъ металъ молніи
противъ «побѣдъ чернильницы», а самъ гордился тѣмъ, что на-
писалъ пятьдесятъ томовъ1). Парадоксальный и умный юмо-
ристъ, онъ писалъ не обыкновеннымъ языкомъ, какимъ пи-
шутъ всѣ, но уснащалъ свой слогъ гиперболами и неологизмами.
Мысли и фразы такъ странно сбивались у него въ кучу, что
онъ, конечно, навлекъ бы насмѣшки на науку экономистовъ,
если бы, съ другой стороны, сочиненія его не дышали жизнен-
ностью, не были иногда полны истинной оригинальности и пе-
ресыпаны удачными желчными выходками и блестками остро-
умія. Сами недостатки его способствовали успѣху исповѣдуемой
имъ доктрины и придали ей популярность; до такой степени
были выпуклы его туманныя книги, въ которыхъ онъ, затроги-
гивая все и ничего не разъясняя, тд отстаивалъ мелкій людъ
отъ сильныхъ міра, то сильныхъ міра отъ «безпокойныхъ», то
выражалъ презрѣніе къ царедворцамъ, выпрашивающимъ себѣ,
въ видѣ милостыни, аристократическія званія, то восхвалялъ
лишь дворянство минувшихъ временъ, о которомъ онъ разска-
зывалъ читателю, что оно слишкомъ много пило, мало спало,
играло въ мячъ или занималось фехтованіемъ, съ утра отпра-
влялось верхомъ на охоту и вело суровый, сельскій, добропоря-
дочный образъ жизни* 2).
Маркизъ Мирабо былъ бы почти геніальнымъ человѣкомъ,
если бы голова у него была въ порядкѣ; но во второмъ поко-
лѣніи хаосъ этотъ разсѣялся и изъ него вышелъ величайшій
ораторъ новѣйшихъ временъ.
Амфитріонъ экономистовъ, маркизъ Мирабо былъ, въ сущно-
сти, старѣйшимъ изъ нихъ. Всѣ ихъ идеи были высказаны имъ
въ его книгахъ раньше ихъ. Въ то самое время, когда Кенэ
печаталъ въ «Энциклопедіи» свои знаменитыя статьи «Огаіпз»
(зерновой хлѣбъ) и «Еегшіегз» (арендаторы), Мирабо издалъ
свой трактатъ о народонаселеніи, «Аші (іез Ьоттез»3), и въ
і) См. его письмо къ миланскому библіотекарю въ «Мётоігез», раг Ьпсаз
Мопіі^пу.
2) «Аті сіез Ьоттез>, т. I, стр. 141.
8) Собственно сочиненіе это состоитъ лишь изъ трехъ томовъ. Издано оно
въ 1756 г. Позднѣе подъ общимъ заглавіемъ «Аші (Іез Іюштез» изданы были
другія сочиненія Мирабо, постороннія первому его произведенію.
442
йеМъ онъ уже возвѣщалъ многіе изъ дорогихъ экономистамъ
принциповъ. Онъ превозносилъ безусловную свободу хлѣбной
торговли, какъ единственное средство къ предотвращенію голо-
довокъ, и мнѣніе свое сводилъ къ слѣдующему: «Чтб нужно
сдѣлать, чтобы поддержать въ королевствѣ изобиліе? Ничего»1).
Въ «Теоріи налога», смѣлость взглядовъ которой сильно не
понравилась Вольтеру, онъ съ ни съ чѣмъ несравнимою рѣзкостью
обличилъ откупщиковъ, ихъ обманы, грабежъ и тиранію, обви-
нивъ ихъ въ томъ, что они оцѣпили города, истощили селенія
и до такой степени высосали плодородную отъ природы землю,
что во Франціи остались, такъ сказать, одни искатели кладовъ
послѣ опустошенія Перу2). Возстановляя высказанный самимъ
Людовикомъ XV афоризмъ: «При косвенныхъ налогахъ крестья-
нинъ бѣденъ, а когда бѣденъ крестьянинъ, бѣдно и королевство»,
Мирабо придалъ ему болѣе силы, сказавъ: «Прямой налогъ на
землю самый полезный для земли, въ виду того, что на ней
держатся всѣ другіе налоги; но большая разница, нести ли ихъ
землѣ прямо или сбоку» 3).
Вопросъ о натуральной дорожной повинности давалъ осо-
бенно много пищи здравому смыслу маркиза, возбуждая его без-
порядочную порывистость и давая ему поводы разражаться ѣд-
кими гиперболами. Въ качествѣ сельскаго жителя, онъ лучше
всѣхъ зналъ, насколько дорожная повинность разорительна какъ
для крестьянина, отвлекавшагося изъ-за нея за три мили отъ
своего жилья и осужденнаго на работу, которая не доставляла
ему ни заработка, ни пропитанія, такъ и для фермера, съ го-
речью смотрѣвшаго на то, что лошади его ночуютъ въ непогоду
въ полѣ. Разорительна была она также и для государства, ко-
торое ради недостаточно хорошо построенныхъ дорогъ, въ одинъ
годъ портившихся кротами4), отнимало у земледѣлія цѣлые дни,
представлявшіе собою неисчислимую цѣнность.
Итакъ, еще ранѣе, чѣмъ Дюпонъ де Немуръ, Мерсье де ла
Ривьеръ и аббатъ Бодо пролили свѣтъ на теорію Кенэ, она
уже нашла въ лицѣ маркиза Мирабо горячаго и ѣдкаго защит-
ника, который хотя и не имѣлъ ни ясности изложенія, ни по-
слѣдовательности, однако не лишенъ былъ выпуклости. Онъ-то
2) <Аті (іез Ьоттѳз», т. III, Соттѳгсѳ ёігап^ѳг, стр. 40.
2) <ТЬёогіе (іе ГітрОі>, Епѣгеііеп V.
3) <Іпіго(іисііоп аа Мётоігѳ заг Іез ёіаЬ ргоѵіпсіаих>, стр. 72.
4) <Ь’Аті (іез Ьоттез», т. 1, стр. 120.
443
й открылъ рядъ тѣхъ работъ, которымъ суждено было позднѣе
съ такимъ блескомъ увѣнчать книгу знаменитаго англичанина
Адама Смита, возстановивъ и дополнивъ ее.
Таково было движеніе умовъ, когда для состязавшихся ме-
жду собою доктринъ внезапно открылось поле битвы.
«Около 1750 г.—говоритъ Вольтеръ—нація, пресытившись
стихами, трагедіями, комедіями, операми, романами, романиче-
скими разсказами, еще болѣе романическими разсужденіями на
нравственныя темы и богословскими спорами о благодати и о
«конвульсіяхъ», обратилась наконецъ къ разсужденіямъ о зер-
новомъ хлѣбѣ. Даже о виноградникахъ было забыто, и стали
говорить только о ржи и пшеницѣ. Начали писать полезныя
для земледѣлія книги, и всѣ читали ихъ, кромѣ земледѣльцевъ.
Выходя изъ театра комической оперы, люди предполагали, что
во Франціи имѣется видимо-невидимо зерна для продажи. На-
конецъ, нація крикомъ своимъ добилась отъ правительства въ
1764 г. свободы отпускной хлѣбной торговли». Вывозить начали
тотчасъ же; но такъ какъ наступилъ неурожайный годъ, то
поднялись жалобы, народъ заволновался, правительство пришло
въ смущеніе, и вопросъ о свободѣ хлѣбной торговли привелъ въ
движеніе представителей ума во всей Франціи, отъ края до края.
Вопросъ этотъ былъ самъ по себѣ серьезенъ, такъ какъ касался
народнаго довольствія; но особенный интересъ и поистинѣ ве-
личественный характеръ придало спору то, что въ немъ сошлись
на бой двѣ школы, оспаривавшія одна у другой господство
надъ обществомъ.
Въ ту пору можно было замѣтить замѣшавшагося въ толпу
экономистовъ, хотя и не раздѣлявшаго ихъ принциповъ, неапо-
литанца рѣдкой даровитости и богатства мысли, человѣка умнаго,
таившаго въ себѣ государственнаго дѣятеля, человѣка съ голо-
вою Макіавелли на туловищѣ шута х). То былъ аббатъ, но аб-
батъ XVIII вѣка, т. е. священникъ-философъ, съ легкими рѣ-
чами на устахъ и съ циничными повадками, прочитавшій всѣ
книги, даже молитвословъ, основательно усвоившій все прочи-
танное и способный освѣтить всякій вопросъ свѣтомъ ориги-
нальнаго и сильнаго ума. Онъ не пропускалъ ни происходив-
шихъ по средамъ собраній у г-жи Жофренъ, ни четверговъ
барона Гольбаха, ни маленькихъ ужиновъ, на которыхъ умъ
2) «Мётоігез 4ѳ Магтопіеі*^ т. И, стр. 121.
444
его либо искрился блестками, либо блисталъ чертами геніаль-
ности. Будучи принимаемъ въ кружкѣ экономистовъ съ нѣко-
тораго рода опасливостью, онъ то дѣлалъ имъ неожиданныя
возраженія и преподносилъ имъ какую-нибудь тонкую истину,
закутавъ ее въ скандальные парадоксы, то, вскочивъ, подобно
фокуснику, на столъ и держа въ рукѣ свой парикъ, какъ бы
съ намѣреніемъ сдѣлать его средоточіемъ своихъ шутокъ, ста-
рался разсмѣшить своихъ слушателей. Но наступала минута,
когда смѣхъ кругомъ внезапно смолкалъ. Слушатели удивля-
лись и чувствовали смущеніе, потому что оказывалось, что
шутъ исчезъ и налицо остался только Макіавелли. И нерѣдко
случалось, что люди, пришедшіе лишь съ цѣлью полюбоваться
очаровательнымъ насмѣшникомъ, уходя, уносили на себѣ слѣды
орлиныхъ когтей.
Вотъ какого человѣка предстояло экономистамъ встрѣтить
своимъ противникомъ въ вопросѣ о зерновомъ хлѣбѣ. Они взяли
за точку отправленія индивидуальное право, а Гальяни исхо-
дилъ изъ права общественнаго. Они, съ цѣлью обезпечить за
землевладѣльцемъ крупныя выгоды путемъ открытія широкаго
рынка, превозносили безучастіе государства въ хлѣбномъ дѣлѣ;
Гальяни же энергически возвращалъ ихъ къ истиннымъ прин-
ципамъ, противопоставляя имъ государственныя задачи въ со-
четаніи съ наиболѣе дорогими народными интересами.
Среди экономистовъ возникло невыразимое смущеніе, когда
въ книгѣ своей «Біаіо&пеэ зиг 1е сотшегсе йез Ыёз» х)—книгѣ
парадоксальной, но удивительной по ясности, силѣ, живости и
глубинѣ,—Гальяни воскликнулъ: «Знаетъ ли кто-нибудь, распо-
лагаетъ ли Франція излишкомъ зернового хлѣба? Существуетъ ли
полная увѣренность въ томъ, что, предлагая хлѣбъ нашему не-
пріятелю, мы не лишимъ его нашихъ братьевъ? Да какъ и знать
это, когда, вслѣдствіе разъединенія Франціи внутренними тамож-
нями, изобильныя провинціи еще ни разу не могли свободно
оказать помощь провинціямъ нуждающимся? Прежде чѣмъ раз-
рѣшать вывозъ, не благоразумнѣе ли было бы позаботиться о
свободномъ обращеніи зерна внутри королевства? Какой благо-
разумный экономистъ могъ потребовать, чтобы содержимому со-
Эти «Оіа1о§иев> касаются эдикта 17С4.—Книга Гальяни есть и въ
русскомъ переводѣ. (Перев.).
445
суда дали перелиться 'черезъ край, прежде чѣмъ узнано, по-
лонъ ли онъ?» х).
Теорія индивидуальнаго права, которое по своей природѣ
есть право безусловное, привела экономистовъ къ тому, что
при разрѣшеніи задачи они нисколько не принимали въ рас-
четъ разности климата, различія мѣстъ и обстоятельствъ. Га-
льяни же, на протяженіи всей своей книги, водилъ своего собе-
сѣдника по всей Европѣ; онъ водилъ его въ Геную, Неаполь,
Римъ, въ Испанію, Англію, Голландію, показывая ему въ од-
номъ мѣстѣ безземельныя республики, въ другомъ земледѣльче-
скіе народы, не имѣющіе флота, и научая его сообразоваться съ
мѣстностью, временемъ, обстоятельствами и географіею вопроса.
«Не спорю—иронически говорилъ онъ экономистамъ—земледѣліе
повсюду служитъ источникомъ богатствъ, даже въ Женевѣ, у
которой только и есть пахотной земли, что мостовая на ихъ
улицахъ! Вы любуетесь на процвѣтаніе Голландіи, гдѣ хлѣбная
торговля пользуется полною свободой; но вы, неразсудительные
подражатели, упускаете изъ вида, что въ безплодной странѣ
зерновой хлѣбъ, вмѣсто того, чтобы составлять доходъ націи,
является ея главнымъ расходомъ! Сидя на своихъ судахъ, от-
правляющихся во всѣ концы свѣта на поиски за хлѣбомъ, мо-
гутъ ли голландцы бояться голода? Флотъ ихъ доставляетъ имъ
рынокъ всего свѣта. Говоря о Голландіи, вы, значитъ, приняли
расходъ за доходъ, а доходъ за расходъ; нечего сказать, легкая
ошибка!» 2).
Но—могли бы отвѣтить экономисты—только рабскому на-
роду подобаетъ предоставлять заботу о своемъ продовольствіи
начальству. Если монахъ всегда находитъ, въ положенный
часъ, двери трапезной открытыми, то это потому, что онъ под-
чиненъ строгой дисциплинѣ. Если солдату нѣтъ надобности за-
ботиться о пищѣ, то потому, что роль его сводится къ повино-
венію. «Я буду тебя кормить, а ты служи мнѣ», — вотъ кон-
трактъ рабства. Въ тотъ день, когда забота о собственномъ
продовольствіи возлагается на народъ, онъ признается совер-
шеннолѣтнимъ, онъ становится свободнымъ. Эта сторона вопроса
не ускользнула отъ проницательнаго взора неаполитанскаго пу-
блициста. Онъ признавалъ, что поддержаніе изобилія и низкой
’) «1)іаіо§ис8 8иг Іе сошшегсс 6е> стр. 135 138.
2) ІЪій., стр. 63 и слѣд.
_ ІІ6
цѣны на хлѣбъ составляетъ главную заботу власти во всѣхъ
рабскихъ краяхъ—въ Каирѣ, Марокко, въ Константинополѣ;
онъ сознавался, что политика великаго визиря сводится къ
фразѣ: «Надо снабдить Стамбулъ продовольствіемъ», и онъ
зналъ, чѣмъ сталъ Римъ въ тѣ времена, когда императоры го-
ворили; «Дадимъ толпѣ хлѣба и зрѣлищъ». Но Гальяни не ду-
малъ, чтобы попечителямъ народа слѣдовало воспрещать ту
предусмотрительность, которую деспоты проявляютъ въ соб-
ственномъ интересѣ. А была ли Франція въ такомъ положеніи,
чтобы въ ней безъ опасности можно было предоставить жизнь
толпы на произволъ прихотей эгоизма, поощряемаго свободой?
Развѣ народъ, остававшійся еще согбеннымъ подъ двойнымъ
игомъ нищеты и невѣжества, находился въ состояніи полнаго
здоровья? Надо было бы, по крайней мѣрѣ, уважить выздоро-
вленіе больного, облегчить ему переходъ изъ закрытаго помѣ-
щенія на вольный воздухъ. «Иіі герепѣе», говорилъ Гальяни и
съ порицаніемъ указывалъ на эдиктъ 1764 года, какъ на слиш-
комъ поспѣшную, слишкомъ рискованную уступку духу инди-
видуализма.
Впрочемъ, Гальяни нападалъ на преждевременное примѣне-
ніе принципа, а не на самый принциъ. Предугадывая на гори-
зонтѣ французскую революцію, онъ старался оградить будущее,
и въ своемъ предвидѣніи онъ заходилъ гораздо дальше либера-
лизма 1789 года, когда писалъ: «Я ожидаю цѣлаго кодекса вмѣ-
сто одного закона. Прежняя политика, управленіе нашихъ от-
цовъ, полиція, являющаяся старшею дочерью политики,—всѣ
они цѣликомъ основывались на взаимномъ недовѣріи народа и
государя. Если мѣсто его займетъ довѣріе, надо измѣнить всю
машину. ІѴоѵиз гегит тікі пазсііиг огЛо: моему взору предста-
вляется новый порядокъ вещей».
Мы уже говорили, что секта экономистовъ возникла изъ
соединенія двухъ школъ, изъ которыхъ одна, носившая особое
названіе «физіократіи», склонялась къ земледѣлію, а другая—къ
торговлѣ. Хотя буржуазія чувствовала въ ХѴПІ вѣкѣ, что на-
ходится наканунѣ возможности основать свое могущество на
обладаніи частью почвы, однако истиннымъ рычагомъ восхо-
дившаго класса все еще было лишь движимое богатство, и фи-
зіократы, вѣроятно, не удержались бы въ своей позиціи, если бы
не могли затеряться въ рядахъ учениковъ Гурнэ. Буржуазная
Франція была, по существу, фабричною и, въ этомъ качествѣ,
447
должна была горячо сочувствовать тѣмъ ударамъ, которые
Гальяни нанесъ въ своей книгѣ обществамъ чисто земледѣль-
ческимъ; ибо вопросъ о зерновомъ хлѣбѣ служилъ для Гальяни
только поводомъ къ выраженію широчайшихъ взглядовъ и къ
удивительно широкому разсмотрѣнію общихъ законовъ поли-
тики. Картина земледѣльческихъ народовъ, набросанная Гальяни
въ его «Біаіойпеѳ», весьма неожиданна и весьма потрясающа.
Ничто не можетъ сравниться съ тѣмъ блескомъ, который онъ
сумѣлъ придать здѣсь своимъ взглядамъ. Онъ, такъ сказать,
прячетъ свои новыя мысли подъ полою, наподобіе потайныхъ
фонарей; затѣмъ, неожиданно открывая ихъ, онъ ослѣпляетъ
ими читателя. Кому неизвѣстна исторія игрока, его порывистый
и широкій характеръ, его припадки смертнаго страха, его долги
и безумства, его роскошь, чередующаяся съ нуждою, его суевѣ-
ріе, его почти неизбѣжное разореніе? Вотъ эта-то исторія, по
словамъ Гальяни, и есть исторія исключительно земледѣльче-
скаго народа *). Взгляните на этого земледѣльца: онъ бросаетъ
свертки луидоровъ на обширный игорный столъ, которымъ яв-
ляется земля; но банкъ мечутъ стихіи. Слѣдовательно, земле-
дѣльческій народъ всегда молитъ того бога, который называется
Неизвѣстностью. Постоянно колеблясь между страхомъ и наде-
ждой, земледѣльческій народъ безпрерывно рискуетъ увидѣть,
что судьба разрушила его расчеты; онъ вѣритъ въ колдовство,
онъ суевѣренъ. Съ другой стороны, будучи мужественъ, закаленъ
въ трудѣ и естественно гордъ, онъ не боится боевъ; онъ воин-
ственъ. Но война составляетъ для народовъ роскошь: черезъ нее
они разоряются, когда у нихъ нѣтъ достаточнаго числа фабрикъ,
которыя могли бы выручить при увеличеніи расходовъ, вызы-
ваемомъ войною. Приходится за безцѣнокъ отчуждать имуще-
ства, дѣлать займы подъ большіе проценты: наступаетъ поло-
женіе запутавшагося въ долгахъ игрока. У земледѣльческаго
народа люди сильные охотно склоняются къ угнетенію слабыхъ,
и приходитъ день, когда толпа, съ отчаянія, призываетъ къ
себѣ на помощь деспотическую власть только одного человѣка;
игрокъ попалъ въ тюрьму.
Такъ поднятымъ по дорогѣ колосомъ Гальяни писалъ исто-
рію Франціи. И въ самомъ дѣлѣ, не въ суевѣріи ли, войнѣ,
феодализмѣ и деспотизмѣ заключалась исторія французскаго
’) «Віаіо&иез зиг 1е сеттѳгсѳ Дез Ыёз>, отъ стр. 104 до 116.
448
народа до тѣхъ поръ, пока онъ оставался народомъ земледѣль-
ческимъ, т. е. до расцвѣта фабрикъ по сигналу Кольбера?
Въ XVIII вѣкѣ книги были событіями: сочиненіе Гальяни
произвело огромное, повсемѣстное впечатлѣніе. Его читали и
носили въ своихъ мѣшечкахъ съ рукодѣльемъ женщины. Воль-
теръ приведенъ былъ въ изумленіег). Тюрго, озирая ряды эко-
номистовъ, не находилъ среди нихъ ни оного писателя, который
былъ бы способенъ вступить въ схватку съ такимъ грознымъ
бойцомъ2). Узнавъ, что аббатъ Мореле намѣревается выступить
противъ Гальяни съ опроверженіемъ, Тюрго съ почтенною от-
кровенностью сталъ отговаривать его отъ этого замысла3). Од-
нако, хотя совѣты Тюрго были вообще принимаемы его едино-
мышленниками за приказанія, Мореле имѣлъ неосторожность
выйти на арену. Написанное аббатомъ Мореле «Опроверженіе»
(ВёГпіаііоп) книги Гальяни не выходило изъ предѣловъ призна-
нія права отдѣльнаго человѣка на его имущество навсегда не-
прикосновеннымъ. Духъ его книги и внушившей ее школы цѣ-
ликомъ выразился въ слѣдующихъ словахъ: «Человѣкъ лишь
просто пользуется своею собственностью, своимъ домомъ, когда
укрывается въ немъ отъ непогоды, даже не отворяя двери тому,
кто страдаетъ подъ открытымъ небомъ» 4).
Между тѣмъ, преобладаніе оставалось за школою экономи-
стовъ; кругъ ея съ каждымъ днемъ расширялся и, наконецъ,
пришелъ часъ, когда она овладѣла властью.
10 мая 1774 г. на престолъ вступилъ Людовикъ XVI, а три
мѣсяца спустя Вольтеръ писалъ: «Если Людовикъ XVI будетъ
продолжать, какъ началъ, то не будетъ уже и рѣчи о вѣкѣ
Людовика XIV. Я слишкомъ уважаю его, чтобы думать, что
онъ можетъ произвести всѣ тѣ перемѣны, которыми онъ угро-
жаетъ намъ. Мнѣ кажется, что онъ отъ рожденія благоразуменъ
и твердъ; слѣдовательно, онъ будетъ великимъ и хорошимъ ко-
ролемъ. Счастливы тѣ, кому, какъ и ему, двадцать лѣтъ и кто
долго будетъ пользоваться прелестью его царствованія»!5).
Это царствованіе, которое Вольтеръ привѣтствовалъ такими
х) «Соггезропсіапсе (Іе Ѵоііаіге», письмо АСССЬХХІ къ графу д’Аржанталю.
2)	Письмо Тюрго къ г-жѣ Леспипасъ отъ 26 января 1770 г.
3)	«Мётоігея (Іе Могеііеі», т. I, стр. 167.
4)	«КёГніаІіоп (Іез Ліаіо&пез япг Іе соттегсе (Іез Ыёз*, гл. IV, стр. 107
и 108. Лондонъ, 1770 г.
5)	«Соггеяропсіапсе сіе Ѵоііаіге», а тайате (ГЕріпаі.
449
словами, началось съ неосторожнаго поступка. Людовикъ XVI,
ведшій правильную жизнь и имѣвшій серьезный характеръ,
взялъ себѣ въ первые министры и руководителя стараго царе-
дворца, въ которомъ систематическая извращенность лишь на-
ружно скрашивалась, какъ лакомъ, легковѣсною свѣтскостью.
Вскорѣ подъ наблюденіемъ и по волѣ Морепа составъ мини-
стерства былъ совершенно обновленъ; Д’Эгильйонъ уступилъ
мѣсто графу Вержену; графъ Мюи получилъ портфель военнаго
министерства; Мопу былъ замѣщенъ Мироменилемъ (Нпе бе
Мігошёпіі), а Тюрго, назначенный сперва морскимъ министромъ,
но замедлилъ стать министромъ финансовъ, вмѣсто аббата Террэ.
Въ лицѣ Тюрго, къ кормилу власти попали экономисты, и они
не сомнѣвались, что, благодаря усердію и безстрашію новаго
главнаго контролера, идеи ихъ получатъ, наконецъ, блестящее
примѣненіе.
Мы изобразили Тюрго, какъ писателя и администратора: ка-
ковъ же былъ онъ, какъ министръ?
Тюрго обладалъ красивою и строгою внѣшностью. Будучи
подготовленъ воспитаніемъ къ духовному званію, отъ котораго
отвлекла его философія, онъ внесъ въ свѣтъ привычки сдер-
жаннаго и стыдливаго человѣка, которыя, будучи облагорожены
гордостью, дѣйствовали внушительно на равныхъ ему, свѣт-
скн-распущенныхъ людей. Если бы для преобразованія недо-
вольнаго и волнующагося общества и для успокоенія его было
достаточно обладать широкимъ образованіемъ, то Тюрго былъ
бы болѣе кого бы ни было достоинъ роли блюстителя надъ
потрясенною страной. Ибо онъ, путемъ ученыхъ занятій, испы-
талъ себя во всѣхъ направленіяхъ и въ нѣкоторомъ родѣ про-
шелъ каждую науку.
Но уму его недоставало шпроты. Онъ не обладалъ тою
проницательностью, которая способна сразу измѣрить значе-
ніе извѣстнаго принципа. Этимъ объясняются его заблужденія
и противорѣчія. Онъ несомнѣнно любилъ народъ: благодаря ему,
пали монополія корпорацій и тираническая натуральная дорожная
повинность; а между тѣмъ, что предложилъ онъ взамѣнъ ста-
риннаго угнетенія? Достоинство человѣка въ его уединеніи отъ
другихъ, его величіе въ эгоизмѣ, войну между интересами подъ
именемъ конкуренціи, заброшенность бѣдняка подъ именемъ сво-
боды, охрану системы «ІаіззегЛаіге» для сильныхъ, а для слабыхъ—
достойную осмѣянія опеку случайности! Не удивляйтесь тому,
ЛУИ ВЛАНЪ. Т. I.	29
4Б0
что въ своемъ лимузенскомъ интендантствѣ онъ проявлялъ оте-
ческую заботливость о народѣ; что послѣ провозглашенія тео-
ретической законности ростовщичества онъ пытался обходными
путями бороться съ его унизительнымъ и жестокимъ господ-
ствомъ; что онъ предписаніями своими способствовалъ благо-
творительности, послѣ того, какъ въ книгахъ своихъ проповѣ-
дывалъ религію индивидуальнаго права — этого кумира, въ
жертву которому предстояло принести столько людей... Дѣло въ
томъ, что Тюрго былъ прямодушенъ: какъ же могло бы быть,
чтобы въ немъ публицистъ не былъ неоднократно опровергаемъ
человѣкомъ добраго сердца? Поэтому-то наиболѣе выпуклою чер-
той его жизни и является контрастъ между его достойными
поступками и его же ложными взглядами.
Сверхъ того, доброта его была лишь головною. Строгое от-
чужденіе его отъ женщинъ было одною изъ его слабостей. Ему
чужда была та благородная сердечная нѣжность, которая, со-
грѣвая умъ, оплодотворяетъ и освѣщаетъ его. Не было у него
ни того сильнаго чувства, которое способно устоять противъ
леденящаго соприкосновенія съ дѣловыми отношеніями, ни жи-
вого и уравновѣшеннаго воображенія, которое, посредствомъ
чаръ прекраснаго, такъ же неуклонно ведетъ насъ къ истинѣ,
какъ и самъ разумъ. Тюрго хотя и способенъ былъ увлекаться,
но немножко на манеръ сектантовъ, а не такъ, какъ долженъ
увлекаться государственный человѣкъ. Благо народа онъ ви-
дѣлъ въ торжествѣ доводовъ школы. Скажемъ безъ обиняковъ:
въ немъ не было ничего дѣйствительно великаго—развѣ только
его мужество.
И все-таки въ ту пору не было, за исключеніемъ Неккера,
ни одного соперника, котораго мы имѣли бы право противопо-
ставить Тюрго.
Неккеръ, родившійся въ Женевѣ, былъ тогда извѣстенъ
только по своему сочиненію «Е1о§е йе СоІЬегЬ, увѣнчанному
Французскою Академіей. Достовѣрно, что онъ рано почувство-
валъ въ себѣ страсть къ управленію, и люди, знавшіе его, счи-
тали его достойнымъ этого. Жена его, отличавшаяся самыми
высокими добродѣтелями и большимъ характеромъ, относилась
къ нему съ величайшимъ почтеніемъ и нѣжностью, и въ са-
лонѣ ихъ, гдѣ росъ ребенокъ, впослѣдствіи ставшій г-жею Сталь,
царствовала, въ нѣкоторомъ родѣ, офиціальная солидность, ука-
зывавшая на честолюбивые замыслы хозяина.
451
Если вѣрить Лафатеру, въ Неккерѣ все обличало государ-
ственнаго человѣка и философа. Его трезвыя рѣчи и спокойная
манера располагали къ умнымъ мыслямъ. Его любили безъ фа-
мильярности и уважали безъ чувства стѣсненія. Лафатеръ уви-
дѣлъ его послѣ одного изъ тѣхъ щемящихъ сердце пораженій,
которыя заурядныхъ людей повергаютъ въ смущеніе. Неккеръ
оказался серьезнымъ, но спокойнымъ, обнаружилъ полную яс-
ность духа и принялъ посѣтителя, котораго ожидалъ, съ есте-
ственною непринужденностью и привѣтливостью; только гово-
рилъ онъ мало, какъ человѣкъ, ушедшій въ самого себя отъ
житейскихъ бурь. Онъ чувствовалъ бы себя счастливымъ,
если бы не говорили не въ его пользу слишкомъ быстро нажи-
тое богатство, слишкомъ хорошо веденныя спекуляціи и тяго-
тѣвшія на немъ по этому поводу подозрѣнія!
Но ему, можетъ быть, простили бы его богатство; не про-
стили ему только его презрительнаго отношенія къ находив-
шимся въ славѣ мыслителямъ и независимаго превосходства
его ума. Дѣло въ томъ, что онъ обличилъ лживость нѣкото-
рыхъ торжественныхъ фразъ, какими усыпляютъ скорбь угне-
таемой злоупотребленіями толпы; онъ понялъ и осмѣлился вы-
сказать, что право жить и быть счастливымъ служитъ не бо-
лѣе, какъ приманкой для тѣхъ, кто не можетъ правомъ этимъ
воспользоваться; что свобода бѣдняка является лишь однимъ
изъ видовъ рабства; что для всякаго притязанія отдѣльнаго
человѣка правиломъ и предѣломъ должно быть общее благо, а
судьею—государство.
Въ этомъ заключалось, въ глазахъ экономистовъ, истинное
преступленіе Неккера. Но тогда какъ они преслѣдовали его
своею злобой, а нѣкоторые изъ нихъ и клеветою; тогда какъ
Тюрго, чувствуя униженіе отъ своей ненависти къ Неккеру,
старался утаить самъ отъ себя нанесенные собственной гордо-
сти уколы и для этого показывалъ видъ, будто питаетъ къ сво-
ему сопернику великое презрѣніе—Неккеръ, съ своей стороны,
боролся, въ лицѣ своихъ противниковъ, лишь съ ихъ идеями
и, отвѣчая на ихъ оскорбленія съ невозмутимою вѣжливостью,
подавлялъ ихъ своею сдержанностью.
Притомъ, въ смыслѣ возвышенности взглядовъ и теплоты
чувства, Неккеръ, безъ всякаго сомнѣнія, стоялъ выше Тюрго.
Но мнѣнія послѣдняго страннымъ образомъ облегчали тя-
жесть власти. На взглядъ Тюрго, управленіе сводилось къ тому,
29*
452
чтобы уничтожить препятствія, а затѣмъ предоставить дѣламъ
идти собственнымъ ходомъ. Если для этого и требовалось му-
жество человѣка дѣйствія, то безъ безстрашія мыслителя можно
было обойтись. Неккеръ хотѣлъ, напротивъ, чтобы для власти
создано было крупное и трудовое положеніе. Слѣдить за пол-
нымъ превратностей существованіемъ бѣдняка среди соціальныхъ
осложненій и, притомъ, слѣдить зорко и отъ души; заботиться
о продовольствіи всѣхъ и о томъ, чтобы каждый находилъ себѣ
мѣсто въ священной области труда; проявлять силу ради сла-
быхъ и мудрость ради невѣжественной массы; защищать если
не счастіе, то хоть хлѣбъ насущный толпы отъ грубаго режима
конкуренціи и безпорядковъ поголовнаго индивидуализма, —
вотъ какими стараніями и заботливостью разсчитывалъ Неккеръ
заслужить честь управленія королевствомъ.
Это значило требовать отъ министерства совокупности та-
кихъ качествъ, собрать которыя Неккеру не было дано. Слѣдо-
вательно съ нимъ, въ случаѣ его вступленія въ управленіе,
должно было случиться то, что онъ былъ бы задавленъ тя-
жестью его собственнаго плана.
Тюрго, вооруженному абсолютнымъ принципомъ, имѣвшему
въ виду только разрушать и твердо рѣшившему предоставить
послѣдствія на усмотрѣніе частнаго интереса, оставалось только
идти прямо впередъ. Не то было съ Неккеромъ, который желалъ
все упорядочить и все предусмотрѣть. Разъ взобравшись на вер-
шину, онъ почувствовалъ, что силы и воля его ниже его идеала;
онъ испугался недостаточности своихъ силъ; онъ сталъ коле-
баться между стыдомъ оказаться безполезнымъ или слишкомъ
зауряднымъ и боязнью слишкомъ смѣлыхъ начинаній и испы-
тывалъ тѣмъ больше нерѣшимости и смущенія, что взоръ про-
никалъ далѣе, ибо нерѣшимость составляетъ терзаніе прозорли-
ваго человѣка.
Значитъ, Тюрго стоялъ выше своихъ сочиненій, а Неккеръ—
ниже своихъ.
Во всякомъ случаѣ популярность Неккера, какъ мы уви-
димъ, была громадна, и быстрому торжеству его способствовало
рѣшительно все: и уличныя оваціи, и восторги женщинъ, и
толпа завистниковъ, которую всегда влечетъ за собою выдаю-
щійся человѣкъ,—толпа бѣшеная, безсильная и осужденная на
то, чтобы воплями своими усиливать шумъ, производимый въ
своемъ шествіи славою.
453 _
Едва достигнувъ должности главнаго контролера, Тюрго за-
думалъ водворить въ своемъ вѣдомствѣ доктрину экономистовъ,
и 13 сентября 1774 г. появилось постановленіе королевскаго
совѣта о свободномъ обращеніи зернового хлѣба внутри коро-
левства. Вся школа возликовала. Тогда Неккеръ взялся за перо
и на тему, которую, казалось, уже исчерпалъ Гальяни, написалъ
могучую книгу, сплошь проникнутую краснорѣчіемъ и сдер-
жаннымъ возбужденіемъ,- книгу, нѣкоторыя страницы которой
могли бы быть одинаково признаны за свои какъ государствен-
нымъ человѣкомъ, такъ и поэтомъ. Ища въ вопросѣ о зерно-
вомъ хлѣбѣ липіь повода для опроверженія системы индивидуа-
лизма къ выгодѣ народа и восходя къ зиждительнымъ прин-
ципамъ обществъ, Неккеръ подвергалъ эти принципы разсмо-
трѣнію съ возвышенной и смѣлой точки зрѣнія.
Человѣкъ, въ самомъ началѣ отгородившій нѣсколькими
кольями участокъ земли и засѣявшій его, пріобрѣлъ ли, въ
силу одного только этого, исключительную привилегію на эту
землю для всѣхъ своихъ потомковъ до скончанія вѣка? Нѣтъ,
нѣть, отвѣчалъ Неккеръ. «Этой маленькой заслугѣ не могло
быть присвоено такой огромной выгоды»х). Значитъ, на взглядъ
Неккера, право собственности основывалось только на предпо-
ложеніи о ея соціальной полезности; и тѣхъ, кто осмѣливался
въ основаніе своего права приводить лишь самое право, онъ
спрашивалъ: «Ужъ не на небѣ ли записано ваше право на вла-
дѣніе? Развѣ вы перенесли вашу землю съ сосѣдней планеты?
Есть ли у васъ хоть какая-нибудь сила, которую вы получили
не отъ общества» * 2).
Съ неменьшею правильностью опредѣлялъ Неккеръ свободу.
Онъ не удивлялся тому, что для людей, выросшихъ въ пови-
новеніи и долгое время находившихся въ рабствѣ, уже одно
слово «свобода» представлялось чарующимъ, а слово «воспре-
щеніе» звучало подобно лязгу еще непорванной цѣпи; но отъ
вниманія его не ускользнуло то, что среди всеобщей битвы и
при неравенствѣ оружія свобода оказывается просто лицемѣрнымъ
угнетеніемъ. Позволите ли вы во имя свободы сильному чело-
вѣку улучшать свою участь въ ущербъ человѣку слабому? «А
2) <8иг Іа Іё&ізіаііоп еі 1ѳ сотшегсѳ (іез &гаіпз», ч. I, гл. XXVI, стр. 173.—
МБССЬХХѴІ.
2) ІЪісІ., стр. 176.
454
въ обществѣ—говорилъ Неккеръ — сильный человѣкъ, это соб-
ственникъ, а слабый—это человѣкъ, собственности не имѣющій»1).
И, чтобы лучше показать, къ какимъ странностямъ можетъ
привести идея права, когда ее истолковываютъ безъ участія
сердца, онъ прибѣгнулъ къ потрясающей гипотезѣа). Онъ пред-
положилъ, что нѣсколько людей нашли средство присвоить себѣ
воздухъ, подобно тому, какъ другіе присвоили себѣ почву; за-
тѣмъ онъ представилъ себѣ, что они придумали трубки и пнев-
матическія машины, которыя дали имъ возможность въ одномъ
мѣстѣ разрѣжать, а въ другомъ сгущать воздухъ: было ли бы
допущено, чтобы эти люди произвольно распоряжались дыха-
ніемъ рода человѣческаго?
Такъ, не нападая радикально на право собственности и
именно потому, что ему дорога была свобода, Неккеръ устано-
влялъ мѣркою для этого права общественное благо. Примѣняя
эти принципы къ вопросу о зерновомъ хлѣбѣ, онъ дѣлалъ изъ
нихъ выводы, діаметрально противоположные системѣ экономи-
стовъ. Отдѣльному человѣку, стоящему особнякомъ и говоря-
щему: «Я хочу дѣлать, что мнѣ нравится», онъ противопоста-
влялъ общество, которое говоритъ: «Я не хочу, чтобы человѣкъ
дѣлалъ то, что наноситъ мнѣ ущербъ» 3). Вы утверждаете, что
вашъ зерновой хлѣбъ принадлежитъ вамъ? «Да, отвѣчаетъ об-
щество, но для того, чтобы имъ пользовались всѣ».
Неизмѣнная, безусловная свобода вывозить зерновой хлѣбъ,
продавать или не продавать его, пользоваться или злоупотреблять
имъ, можетъ ли въ извѣстныхъ случаяхъ стать гибельною
для народа? Неккеръ изумлялся самой постановкѣ такого во-
проса. По отношенію къ зерновому хлѣбу, избытокъ землевла-
дѣльца является жизнью рабочаго. По мнѣнію Неккера, предо-
ставлять распоряженіе такимъ драгоцѣннымъ избыткомъ при-
хотямъ или алчности личнаго интереса значило бы давать од-
нимъ право жизни и смерти относительно другихъ.
И здѣсь надо было считаться не только съ одною изъ на-
стоятельнѣйшихъ потребностей массы, но еще и съ ея вообра-
женіемъ и тревогами. Представьте себѣ сто тысячъ человѣкъ,
находящихся въ замкнутомъ пространствѣ; для ихъ дневного * 2
>) «8иг Іа 1ё&І8Іаііоп еі Іѳ соттегсѳ <1ез ^гашэ», ч. I, гл. XXVII, стр. 184.
’) ІЫЛ., ч. I, гл. V, стр. 225.
2) ІЪій., стр. 181 и 182.
456
пропитанія нужны сто тысячъ хлѣбовъ, которые и доставляются
имъ каждый день нѣсколькими торговцами. Пока поставка про-
исходитъ правильно, условленная цѣна не измѣняется; но если
въ какой-нибудь день недостанетъ двухъ хлѣбовъ—всего только
двухъ,—вслѣдствіе чего двое людей лишатся пропитанія, то
боязнь очутиться въ положеніи этихъ двухъ несчастливцевъ
тотчасъ же вызоветъ страстное стремленіе закупать хлѣбъ, по-
слѣдствія чего будутъ неисчислимы; а до чего дойдутъ тогда
притязанія торговцевъ?
Свободный вывозъ зернового хлѣба представлялся Неккеру
допустимымъ только при существованіи торговаго договора, ко-
торый обязывалъ бы иностранцевъ къ полной взаимности; въ
желаніи же поставить дѣло такъ, чтобы Франція открывала
свои житницы націямъ, которыя закрывали бы отъ нея свои
житницы, да еще чтобы это дѣлалось по волѣ, фантазіи или
расчетамъ небольшого числа частныхъ лицъ, — въ такомъ же-
ланіи практиковать систему «Іаіззег-Гаіге» крылось преступное,
наглое презрѣніе къ интересамъ и жизни народа.
«Вы хотите содѣйствовать земледѣлію? говорилъ Неккеръ.
Вотъ земли, оставляемыя безъ обработки, и вы хотите, чтобы
ихъ стали воздѣлывать? Такъ вѣдь лучшія и единственно до-
стойныя государственнаго человѣка средства поощренія куль-
туры заключаются вотъ въ чемъ: выдать съ благоразуміемъ
ссуды землевладѣльцамъ, завести по сосѣдству фабрику, сло-
жить временно налоги, провести каналъ, улучшить рѣчное су-
доходство, произвести чрезъ хороше управленіе общее пониже-
ніе денежнаго процента. Но связывать поощреніе земледѣлія съ
предоставленіемъ хлѣбовладѣльцамъ возможности обогащаться
путемъ внезапнаго повышенія цѣнъ, что повергнетъ тысячи се-
мей въ нужду и отчаяніе, это игра опасная и жестокая.
Подъ тѣмъ предлоголъ, что заработная плата въ концѣ кон-
цовъ всегда становится пропорціональною цѣнѣ насущныхъ пред-
метовъ продовольствія, физіократы утверждали, будто высокая
цѣна этихъ предметовъ нисколько не противна народнымъ инте-
ресамъ; но Неккеръ горячо опровергалъ этотъ софизмъ. Хлѣбъ-то
дорожаетъ сегодня, а мой заработокъ увеличится развѣ только
черезъ годъ, черезъ два или три мѣсяца! Что же, мнѣ до тѣхъ
поръ умирать? И Неккеръ восклицалъ:
«Спросите этого человѣка, идущаго за плугомъ, спросите эту
громаду жнецовъ, которымъ даютъ деньгами возможно меньшее
456
вознагражденіе, желаютъ ли они дороговизны предметовъ про-
довольствія; если бы они умѣли читать, то крайне изумились бы,
увидѣвъ, что этого требуютъ отъ ихъ имени. Великое престу-
пленіе совершаютъ тѣ, кто сочувствіемъ къ народу пользуется
какъ средствомъ къ усиленію прерогативъ землевладѣльцевъ;
это почти равносильно подражанію тѣмъ ужаснымъ животнымъ,
которыя на берегахъ азіатскихъ рѣкъ плачутъ дѣтскимъ голо-
лосомъ, чтобы подманивать и пожирать людей» 4).
Что касается свободы внутренней торговли зерновымъ хлѣ-
бомъ* 2), то Неккеръ умно разоблачалъ ея неудобства, не утаи-
вая ея выгодъ. Онъ былъ далекъ отъ заключенія о необходи-
мости упразднить эту свободу и ограничивался указаніемъ на
тѣ правила, которыя могли бы воспрепятствовать ея вырожде-
нію въ тиранію по отношенію къ бѣдняку. Народъ связанъ съ
обществомъ едва ли не однѣми своими скорбями и изъ всего того
необъятнаго пространства, которое называютъ будущностью, ви-
дитъ лишь завтрашній день; изъ этого Неккеръ заключалъ, что
самою настоятельною, самою священною обязанностью государ-
ства является обезпеченіе народу этого завтрашняго дня. «Какъ!
представители общественнаго порядка могли бы заставить меня
тушить пожаръ, умирать на полѣ битвы, но не стали бы забо-
титься о моемъ продовольствіи? они не установили бы законовъ,
могущихъ обезпечить мнѣ пропитаніе? они не умѣрили бы воз-
можныя злоупотребленія богатыхъ по отношенію къ неимущимъ,
сильныхъ по отношенію къ слабымъ?» 3 4).
Книга его оканчивалась слѣдующими глубокими словами:4)
«Можно подумать, что небольшая горсть людей, подѣливъ
’) <8пг Іа Іё&ізі. еѣ Іе соттегсе сіея ^гаіиз», ч. I, гл. XXVI, стр. 180.
2) Вѣрите ли, что экономисты обвиняли Неккѳра въ недобросовѣстности
за то, что онъ обсуждалъ въ своей книгѣ и внутреннее обращеніе, и отпускную
хлѣбную торговлю, тогда какъ эдиктъ Тюрго касался только внутренняго
обращенія? Какъ будто писатель не въ правѣ и не обязанъ, затрогивая во-
просъ такого рода, разсмотрѣть его со всѣхъ сторонъ! Въ данномъ случаѣ,
упрекъ этотъ былъ тѣмъ болѣе несправедливъ, что если о вывозѣ и не гово-
рилось въ эдиктѣ Тюрго (о которомъ Неккеръ, къ тому же, и не говоритъ),
то о немъ—какъ всѣмъ было извѣстно—толковалось въ ученіяхъ, сочине-
ніяхъ и проектахъ школы экономистовъ.
3) <8иг Іа Іё^ізі. еѣ 1ѳ соттегсе бѳз §гаіпзз>, ч. I, гл. XXIV, стр. 163.
4) Недаромъ ихъ не обошли молчаніемъ въ «Епсусіорёсііе поиѵеііѳ», изд.
Ріегге Ьегоих и Іеап Кеупаші,—сочиненіи, достойно выражающемъ современ-
ные намъ взгляды.
457
между собою землю, издала законы единенія и гарантіи про-
тивъ массы, на-подобіе того, какъ если бы люди эти настроили
въ лѣсахъ прикрытія для своей защиты отъ дикихъ звѣрей.
Между тѣмъ—это позволительно сказать — послѣ установленія
законовъ о собственности, о правосудіи и свободѣ, почти ничего
ие сдѣлано еще для наиболѣе многочисленнаго класса гражданъ.
Что намъ за дѣло — могли бы они сказать — до вашихъ зако-
новъ о собственности? у насъ нѣтъ ничего. Зачѣмъ намъ ваши
законы о правосудіи? намъ нечего защищать. Какое значеніе мо-
гутъ имѣть для насъ ваши законы о свободѣ? если мы завтра
не будемъ работать, мы умремъ!» 1).
Въ апрѣлѣ 1775 г. Неккеръ просилъ разрѣшенія напечатать
свою книгу и явился къ главному контролеру. Въ свиданіи
этихъ двухъ людей было что-то холодное и торжественное. При
немъ присутствовалъ аббатъ Мореле* 2): онъ былъ свидѣтелемъ
того, какъ высокомѣрно держалъ себя банкиръ и какъ гордъ
былъ министръ. Неккеръ держалъ въ рукѣ свою рукопись; онъ
изъявилъ готовность отказаться отъ ея изданія, если будетъ
найдено, что опа способна нарушить порядокъ. Тюрго отвѣтилъ
съ презрительнымъ равнодушіемъ, что онъ не видитъ препят-
ствій къ опубликованію подобныхъ доктринъ п что онъ ничего
не опасается. Собесѣдники разстались врагами.
Книга Неккера была издана и успѣхъ ея былъ запечатлѣвъ
какъ почтительнымъ удивленіемъ, такъ и ненавистью. Дидро
поздравилъ автора, назвавъ его сочиненіе геніальнымъ3). Многіе
изъ тѣхъ, чьи мысли и интересы подверглись въ книгѣ напад-
камъ, разразились оскорбленіями4); но такъ какъ сочиненіе Нек-
кера было посвящено обездоленному люду, то его встрѣтили ру-
коплесканіями женщины, которыя всегда принадлежали къ пар-
тіи великодушія, и вотъ, среди тѣхъ, чей умъ и красота
были наиболѣе восхваляемы, проявился по отношенію къ
автору такой восторгъ, которому суждено было пережить благо-
получіе Неккера, какъ министра5).
]) «8иг Іа іё^ізі. еі Іе соштегсе (Іез ^гаіпз», ч. ІП, гл. XII, стр. 406.
2) «Мётоігез (Іе МогеНеЬ, т. I, гл. XI, стр. 231.
3) «Соггеврошіапсе (Іе Віііегоі», т. XII его соч., стр. 440.
4) Ваискапіопі, «Мётоігез зесгеіз», т. VIII, стр. 31.
ь) Яёпас Не Меііігап, заявляя о восторженномъ отношеніи женщинъ къ
Нѳккеру, прибавляетъ: «Былъ такой случай, что герцогиня Лозэнъ, самая
нѣжная и робкая изъ женщинъ, набросилась въ общественномъ саду на ка-
468
Между тѣмъ Тюрго, находясь во власти, дѣятельно прово-
дилъ реформы, проявляя неустрашимость, не замедлившую со-
здать ему достойныя славы опасности. Несмотря на его сопро-
тивленіе, надъ которымъ взялъ верхъ пользовавшійся довѣріемъ
короля Морена, съ ноября 1774 г. вновь созваны были парла-
менты, которые Мопу, казалось, убилъ было наповалъ, и оппо-
зиція ихъ планамъ главнаго контролера уже начинала сказы-
ваться глухими нападками. Кромѣ того, противъ Тюрго были ду-
ховенство, не простившее ему участія въ «Энциклопедіи», извѣст-
ные финансисты, скандальному значенію которыхъ опъ благо-
родно пригрозилъ, и царедворцы, которыхъ заставляла краснѣть
его гордость философа. Съ цѣлью погубить его, составилась лига
и въ нѣсколькихъ церквахъ брошены было съ каѳедры соблаз-
нительныя слова на его счетъ. Урожай 1774 года былъ
дуренъ; народъ бѣдствовалъ; въ умы проникла та неясная тре-
вога, которая предшествуетъ переворотамъ... Вдругъ распростра-
няются грозные слухи. Толпа прислушивается: произносится
слово, котораго она никогда не могла слышать безъ содроганія- -
слово голодъ.
Дѣло было въ концѣ апрѣля. Вспыхнули безпорядки въ Ди-
жонѣ, гдѣ разъяренный народъ ворвался въ квартиру владѣль-
цевъ монополій, выбросилъ изъ оконъ ихъ изломанную мебель
и разгромилъ одну изъ ихъ мельницъ. Для довершенія бѣды, у
коменданта города, какъ говорили, сорвалось глупое и жестокое
слово, одно изъ тѣхъ словъ, коментаріями которыхъ являются
революціи: «Друзья, трава начинаетъ пробиваться: ступайте
пастись» 1).
Переходя отъ одного къ другому, волненіе достигло окрест-
ностей Парижа. Партія людей, вооружившаяся палками, появи-
лась сперва на рынкахъ въ Понтуазѣ, Пуасси и Сенъ-Жерменѣ,
съ цѣлью поднять народъ, разрушить хлѣбопекарныя печи и раз-
грабить муку; потомъ она съ шумомъ проникла 2 мая 1775 г.
въ Версаль, заявляя, что на слѣдующій день двинется въ Па-
рижъ. Тревога проникаетъ во дворецъ, ворота его запираются,
и Людовикъ XVI, застигнутый врасплохъ воплями, которыхъ
кого-то неизвѣстнаго, услышавъ, что онъ дурно отзывается о Неккерѣ, и до
такой степени вышла изъ себя, что наговорила ему дерзостей*. <Ип &опѵѳг-
пешѳпі;, йеа тоенга еі йѳэ сопйШопз ен Ггапсе аѵапі Іа Кёѵоіпііоп*, стр. 181.
2) Извлечено изъ письма, писаннаго изъ Дижона 20 апрѣля 1776 г. и
сообщеннаго въ газетахъ того времени.
459
ему еще не доводилось слышать, спѣшитъ распубликовать въ Вер-
салѣ повелѣніе, которымъ цѣпа хлѣба назначалась въ два су
за фунтъ. Мятежъ тотчасъ же затихаетъ1), и молодой король
собственноручно пишетъ письмо за письмомъ къ Тюрго, бывшему
тогда въ Парнасѣ, извѣщая его о принятыхъ мѣрахъ, о томъ,
что организованъ свободный подвозъ муки по Сенѣ и Марнѣ и
что шумъ прекращается* 2 * *).
Но Тюрго усматриваетъ въ этомъ извѣстіи только одно: рас-
цѣнку хлѣба, т. е. нарушеніе свободы хлѣбопековъ. Онъ ска-
четъ въ Версаль, представляетъ Людовику XVI, что нельзя по-
ступаться принципами, что сочувствіе голодающимъ въ данномъ
случаѣ неумѣстно, и тотчасъ же получаетъ отъ короля повелѣ-
ніе хлѣбопекамъ продавать хлѣбъ лишь по существующимъ
цѣнамъ.
Впрочемъ, въ Парижѣ все было уже приготовлено для встрѣчи
предвозвѣщеннаго мятежа, и главный контролеръ былъ вполнѣ
увѣренъ, что на этотъ разъ власть не подастся. Мушкетеры,
швейцарская гвардія, французская гвардія, караулы, всѣ войска
королевской квартиры были на ногахъ и должны были охранять,
подъ начальствомъ маршала Бирона, рынки. Но 3 мая утромъ
мятежники вступили въ Парижъ разомъ черезъ различныя ворота;
и пока маршалъ Биронъ терялъ время на освященіе знаменъ—
такъ какъ на этотъ день приходилась эта церемонія—лавки хлѣбо-
пековъ были разграблены и хлѣбъ розданъ мятежниками народу.
Хлѣбъ раздавали всѣмъ встрѣчнымъ и бросали каменщикамъ
на лѣса. Безпорядокъ продолжался два часа и уже прекратился
въ то время, когда маршалъ Биронъ занялъ, наконецъ, посты.
Тогда буржуа вышли на улицу, въ качествѣ любопытныхъ, по-
смотрѣть на мятежъ, но нашли лишь мятежниковъ, успокоенныхъ
настроеніемъ войскъ и обмѣнивавшихся съ караулами дружескими
фразами, чтд было предзнаменованіемъ происходившаго потомъ,
при началѣ революціи8).
Тѣмъ временемъ стали доискиваться скрытой причины этихъ
волненій. Въ Тюйльерійскомъ саду были расклеены полныя
угрозъ афиши. Разсказывали, что какіе-то невѣдомые верховые
доставили многимъ арендаторамъ анонимныя записки слѣдую-
*) Ыоидагсі, «Вё§во <іе Ьошз XVI», т. V, стр. 97.
2) Письма Людовика XVI къ Тюрго отъ 2 мая, въ «ОЬзагѵаіеиг аіщіаіз»,
письмо I, стр. 411. Изд. 1777.
а) «ВеШіоп Ьі.чіогіцие», стр. 258.
460
щаго содержанія: «Не продавайте зерна; оно вскорѣ вздоро-
жаетъ»х). Говорили объ арестованіи бандитовъ, у которыхъ най-
дены въ карманахъ золотые полулуидоры* 2), о сожженныхъ амба-
рахъ, о брошенныхъ въ рѣку запасахъ муки, о крестьянахъ, со-
стоящихъ на жалованьѣ у нѣсколькихъ мятежныхъ приходскихъ
священниковъ3). Почемъ знать, не отвѣчалъ ли мятежъ обшир-
ному заговору, составленному агитаторами высокаго ранга? Это
предположеніе, основанное на поразительномъ совпаденіи обстоя-
тельствъ, принималось, впрочемъ, съ довѣріемъ экономистами,
опасавшимися, чтобы ихъ доктрина не оказалась замѣшанною въ
случайности народнаго волненія. Они винили также и книгу
Неккера, которая, какъ они говорили, написана по адресу стра-
стей толпы и дала возстанію пароль4). Совершенно иначе гово-
рили противники экономической школы. Нужно ли было искать
столь таинственныхъ причинъ явленія, явными причинами ко-
тораго были нищета, начало голодовки, посѣянныя пресловутою
теоріею чистой пргібыли опасенія и постановленія королевскаго
совѣта, осмѣливавшіяся утверждать, что хлѣбъ долженъ быть
дорогъ5). Если бывали проявленія слѣпого бѣшенства, если въ
дѣлѣ участвовали подкупленные люди, если недовольство извѣст-
наго числа магистратовъ, дворянъ и духовныхъ лицъ втайнѣ со-
дѣйствовало безпорядку,—то все это было лишь случайностями
возмущенія, а не основою его.
Среди этихъ противорѣчивыхъ криковъ Тюрго проявлялъ
пылкость и раздражительность. Онъ не сомнѣвался, что вожаки
хотятъ ославить систему экономистовъ, сдѣлать ее ненавистною
или смѣшною, внушивъ однимъ, что свобода торговля повлечетъ
за собою дороговизну хлѣба, а другимъ—что она вызоветъ все-
общій пожаръ. ІІоэому онъ проявилъ неожиданно-огромную энер-
гію, дѣятельность и силу, твердо рѣшивъ установить царство
’) «Неіаііоп 1іі81огі(ріе», стр. 278.
2) Воиіаѵге передаетъ маловѣроятный фактъ, будто въ числѣ жертвъ этого
мятежа найденъ былъ мятежникъ съ голубою лентой черезъ плечо. «Мё-
шоігез (Іп гё&пѳ (Іѳ Ьопіз XVI», т. II, стр. 293.
3) «Іпзігпсііоп аих спгёз».
4) Мы видѣли, какъ несправедливъ былъ этотъ упрекъ, по разсказу са-
мого аббата Мореле, этого ревностнаго экономиста. Книга Неккера вышла въ
день мятежа; значитъ, не она вызвала его, если даже допустить, что подоб-
ныя сочиненія читались въ ту пору толпою.
Б) На этотъ счетъ см. также «Нізіоігѳ (іп гё^пе 4е Ъопіз XVI», раг Вгог^
т. I, стр. 165.
461
свободы путемъ государственнаго переворота *). Онъ приставилъ
къ хлѣбопекамъ караульныхъ, жаловался на мягкость маршала
Бирона, потребовалъ смѣщенія начальника полиціи Ленуара, раз-
дѣлявшаго мысли Неккера относительно хлѣботорговли, онъ
ѣздилъ къ д’Алигру, чтобы предостеречь его насчетъ того, что
парламенту нечего вмѣшиваться въ подавленіе мятежа; онъ вы-
пускалъ «Іейгез іе сасЬеІ» и заточилъ въ Бастилію, въ числѣ
другихъ лицъ, Сорэна и Думерка, завѣдывавшихъ при мини-
стерствѣ Террэ хлѣбною монополіей* 2). Тюрьмы переполнились
инсургентами или подозрительными людьми, которыхъ подмѣ-
чали днемъ, а арестовывали по ночамъ.
Съ своей стороны и парламентъ, поднявшись противъ эконо-
мистовъ и противъ Тюрго, принялъ 4 мая постановленіе, кото-
рымъ воспрещалось скопленіе на улицахъ, п постановилъ по-
чтительнѣйше ходатайствовать передъ королемъ о пониженіи цѣны
хлѣба до уровня, соотвѣтствующаго нуждамъ народа.
Ничто не могло больнѣе затронуть Тюрго, чѣмъ такое пря-
мое нападеніе на его систему: онъ, не колеблясь, употребилъ
противъ своихъ противниковъ диктатуру двора. Не успѣло пар-
ламентское постановленіе выйти изъ печати, какъ министръ уже
послалъ мушкетеровъ, съ приказаніемъ не допускать его про-
дажи и разбросать типографскій наборъ3). Расклеенные уже
листы были сорваны по приказу маршала Бирона, какъ будто
Парижъ находился въ осадномъ положеніи, а для приличія, вза-
мѣнъ постановленія верховнаго суда, выставлено было якобы ко-
ролевское повелѣніе, безъ подписи и числа, воспрещавшее подъ
страхомъ смертной казни требовать хлѣбъ по цѣпѣ ниже суще-
ствующей. Тѣмъ временемъ Мальзербъ, котораго экономисты
называли «Первосвященникомъ», составлялъ, по настоянію своего
друга Тюрго, декларацію, которою изъ круга вѣдѣнія парла-
мента исключалось все, касавшееся зернового хлѣба. Королев-
скимъ приказомъ повелѣно было членамъ парламента явиться
на слѣдующій день, 5 мая, въ черныхъ мантіяхъ въ Версаль,
на торжественное засѣданіе въ присутствіи короля.
Тюрго хотѣлъ нанести рѣшительный ударъ. Онъ испросилъ,
чтобы его сдѣлали на нѣсколько дней военнымъ министромъ.
’) Опи были признаны совершенно невиновными во время министерства
самого же Тюрго. «ВаеЫІІе бёѵоііёе», вып. IV, стр. 45 и 46.
2) Постановленіе 4 мая 1775 г.
3) <Ке1аііов Ьізіогідне», стр. 266.
462
Едва получивъ королевскій бланкъ, онъ въ ту же ночь бро-
сается въ полковую казарму легкой кавалеріи, будитъ караулъ
крикомъ: «по повелѣнію короля!» и, представъ передъ солдатами
во фракѣ, съ развѣвающимнся по вѣтру волосами, приказываетъ
имъ двинуться въ Понтуазъ, гдѣ снова разразился мятежъ1).
5 мая парламентъ отправился въ назначенный часъ въ Вер-
саль. Но тѣмъ временемъ Морепа, которому показалось забавнымъ
показаться публикѣ въ день грабежа въ оперномъ театрѣ и ко-
тораго потѣшалъ этотъ переполохъ, сумѣлъ убѣдить Людовика
XVI, что слѣдуетъ ограничиться освобожденіемъ виновныхъ чле-
новъ парламента отъ наказанія и предать ихъ суду старѣйшинъ,
а дѣйствія изданной деклараціи далѣе не распространять. Такъ
какъ, въ виду этого новаго рѣшенія, надо было измѣнить сдѣ-
ланныя наканунѣ распоряженія, то членовъ парламента заста-
вили ждать, давъ имъ парадный обѣдъ* 2), что составляло стран-
ный контрастъ съ голодовкою, о которой было столько разго-
ровъ, а въ 5 часовъ открылось засѣданіе. Людовикъ XVI объ-
явилъ о своемъ рѣшеніи нарушить навремя обычный порядокъ
и дать чрезвычайное распространеніе юрисдикціи суда старѣй-
шинъ. Затѣмъ онъ отпустилъ парламентъ, сказавъ: «Запрещаю
вамъ дѣлать какія бы то ни было представленія».
Итакъ, магистраты удалились, лишившись права творить
судъ по капитальнѣйшему дѣлу, но въ глубинѣ души доволь-
ные тѣмъ, что имъ не придется навлечь на себя общее недо-
вольство, которое будетъ вызвано наказаніемъ виновныхъ; потому
что угрожающая манера власти, повидимому, уже не оправды-
валась въ достаточной степени серьезностью опасности. И въ
то время, какъ Тюрго составлялъ обширный планъ похода, при-
водилъ въ движеніе жандармовъ, французскую гвардію, швей-
царскую гвардію и даже инвалидовъ, посылалъ черныхъ муш-
кетеровъ на берега Марны, а сѣрыхъ мушкетеровъ въ низовья
Сены—въ это время парижане, видя, что спокойствіе возстано-
вилось, распѣвали пѣсенки про главнаго контролера, про мар-
шала Бирона и его армію. Женщины уже носили шляпы «а Іа
гёѵоііе», а шутники спрашивали, правда ли, что маршалъ Би-
ронъ получаетъ восемьдесятъ тысячъ ливровъ за то, что наво-
дитъ арсенальныя орудія на летающихъ надъ Сеною ласточекъ?
х) Коидагсі, <Нё?пс (іе Ьопіз XVI», т. V, стр. 101.
2) ІЪій., стр. 103.
463_
Странная смѣшливость, не разсѣивавшая серьезнаго и озабочен-
наго настроенія! Послѣдніе проблески старинной французской
веселости въ минуту кризиса, которому предстояло отнять у
Франціи всякое иное настроеніе, кромѣ восторга или ужаса.
Разыскивали заговоръ, но не могли, а можетъ быть и не
осмѣливались открыть его. Дѣло въ томъ, что истинный заго-
воръ таился въ инстинктивномъ протестѣ бѣдняка противъ сво-
боды въ заброшенности; въ этомъ торжественномъ вопросѣ о
всеобщемъ продовольствіи истиннымъ заговоромъ была агитація
пролетаріевъ, терзавшихся заботою о томъ, какъ бы прожить
и, вмѣстѣ съ Неккеромъ, говорившихъ новаторамъ, которые хо-
тѣли освободить ихъ при помощи системы «Іаіззех-іаіге»: «Что
намъ за дѣло до вашихъ законовъ о собственности? у насъ нѣтъ
ничего. Зачѣмъ намъ ваши законы о правосудіи? намъ нечего
защищать. На чтд намъ ваши законы о свободѣ? если мы завтра
не будемъ работать, то умремъ».
11 мая 1775 г. на Грэвской площади поставлены были двѣ
висѣлицы, вышиною въ восемнадцать футовъ, и представили
притихшей толпѣ зрѣлище двойной казни. Мы разспрашивали
одного старика, пережившаго всю революцію цѣликомъ, и намъ
до сихъ поръ представляется, что мы видимъ его, какъ онъ,
со слезами волненія на глазахъ, начинаетъ изложеніе своихъ
мрачныхъ воспоминаній съ разсказа объ этой казни. «Казнь
этихъ двухъ людей—говорилъ онъ намъ—оставила во всѣхъ бо-
лѣзненное впечатлѣніе». Они платились жизнью за увлеченіе
народными тревогами и послѣднимъ ихъ крикомъ, обращеннымъ
къ народу, былъ крикъ о томъ, что они умираютъ за него г).
Тюрго не проявилъ во время этого кризиса ни пріемовъ, ни
ясности духа государственнаго человѣка2); но увлеченія его вы-
текали, по крайней мѣрѣ, изъ сильнаго убѣжденія. И какъ
легко забываются они, когда перечислишь множество услугъ,
отмѣтившихъ или, скорѣе, обезсмертившихъ управленіе Тюрго!
Вотъ перечень ихъ: пресѣченіе постыдныхъ поборовъ «дольщи-
ковъ» 3), отмѣна принудительной продажи за круговою порукой;
упраздненіе множества мѣстныхъ пошлинъ и частныхъ монопо-
лій, клонившихся къ удороженію народнаго продовольствія;
2) «Веіаііов Ьізіогідпе», стр. 280.
2) Самъ Віапциі соглашается съ этимъ въ своей «Нізіоіге (Іе 1’Есопотіе
роІШдпѳ».
3) О тѣхъ, кто пользовался «долями>, см. стр. 403 внизу.
464
освобожденіе крестьянина отъ обязанности отдавать повозки и
лошадей, въ случаѣ требованія, подъ военный обозъ; отнятіе,
при радости всего Парижа, у Нбіеі-Біеп привилегіи на исклю-
чительную продажу мяса въ посту; улучшеніе внутренняго
судоходства; принятіе мѣръ къ улучшенію дорогъ и пере-
возочныхъ средствъ; уничтоженіе феодальныхъ стѣсненій, пре-
пятствовавшихъ перевозкѣ винъ внутри королевства; принятіе
мѣръ къ устройству учетной кассы, съ цѣлью понизить стои-
мость денежныхъ сдѣлокъ; уменьшеніе прежняго дефицита съ
22 милліоновъ до пятнадцати и, притомъ, единственно путемъ
сокращенія расходовъ; оживленіе кредита посредствомъ добро-
совѣстности... Сдѣлать все это значило достигнуть большихъ и
лучшихъ результатовъ въ двадцать мѣсяцевъ, чѣмъ сколько
сдѣлано было въ теченіе долгой карьеры самыми могуществен-
ными и самыми смѣлыми министрами х).
Но Тюрго, опираясь на Мальзерба, назначеніе котораго въ
совѣтъ было имъ исходатайствовано, намѣревался нанести ста-
рому общественному порядку гораздо болѣе рѣшительные удары.
Въ среду тогдашнихъ умовъ, столь жадныхъ до новинокъ, пу-
щена была написанная по его внушенію брошюра. Цѣлью ея
была отмѣна дорожной повинности. Какъ была она озаглавлена?
Заглавія у нея не было. Кто былъ ея авторомъ? Называли Воль-
тера. Изъ лагеря привилегированныхъ тотчасъ же раздались
болѣзненные и тревожные крики: вскипѣлъ негодованіемъ принцъ
Конти, разразился д’Эпремениль, и парламентъ запретилъ бро-
шюру. Это значило бросить Тюрго вызовъ; онъ принялъ его,
и 3 февраля 1776 г. парламенту сообщенъ былъ эдиктъ объ
отмѣнѣ дорожной повинности. Вмѣсто нея министръ ввелъ на-
логъ на земельныя имущества, подлежавшія налогу въ одну
двадцатую, пощадивъ, такимъ образомъ, земли церковныя, но
обложивъ дворянскія. Нетрудно догадаться, каковы были пред-
ставленія отъ парламента по этому поводу. «Французскій на-
родъ — вопили магистраты — подлежитъ обложенію всякими
пошлинами и налогами по усмотрѣнію; это часть конституціи,
которой король не можетъ измѣнять». А принцъ Конти, органъ
спесиво-презрительнаго дворянства, съ своей стороны, осмѣлился
т) Акты министерства Тюрго подробно изложены и собраны въ т. II его
сочиненій (изд. Сгиіііаитіп), на страницахъ съ 165 по 585. Мы можемъ только
указать здѣсь на нихъ читателю.—См. также <Мётоігез зиг Іа ѵіе еѣ Іез
оиѵга&ѳз 4ѳ Тиг&оЬ, раг Виропі сіе Ыетогсгз. Филадельфія, 1782 г.
465
даже утверждать, что замѣнять дорожную повинность какимъ бы
то ни было налогомъ нельзя потому, что это значило бы сте-
реть съ лица плебея оригинальное клеймо рабскаго состоянія1).
Какъ возмутительны были подобныя возраженія, опозорившіяся
подобными мотивами! Тюрго сталъ дѣйствовать съ удвоенною
твердостью. Въ королевскомъ совѣтѣ онъ побѣдоносно отвѣчалъ
на возраженіе Миромениля, усмирилъ злобствовавшаго Морепа,
увлекъ Людовика XVI; и въ торжественномъ засѣданіи, состояв-
шемся 12 марта 1776 года, парламентъ былъ вынужденъ внести
въ свои записи эдиктъ, которымъ отмѣнялись одновременно и
дорожная повинность, и цехи.
Спустя два мѣсяца Тюрго, опутанный яростною лигой, под-
вергшійся скрытымъ нападкамъ собственныхъ сотоварищей, ли-
шившійся содѣйствія Мальзерба, который удалился изъ совѣта
вслѣдствіе утомленія, предательски оставленный Моренѣ и по-
кинутый Людовикомъ XVI, лишился власти. Противники уси-
ливались возстановить опрокинутое имъ зданіе... но у дверей
уже стояла революція. Принципъ, получившій преобладаніе въ
философіи и политикѣ, одержалъ, посредствомъ уничтоженія
цеховъ, побѣду, послѣ которой уже не было возврата къ преж-
нему. Нужно было, чтобы угнетающая система ассоціація смѣ-
нилась конкуренціею.
Разсказываютъ, что въ тотъ день, когда рѣшено было па-
деніе корпорацій, въ Парижѣ происходили своеобразныя, пылкія
проявленія восторга. Рабочіе толпами покидали своихъ хозяевъ,
многіе изъ нихъ бѣгали по городу, растерявшись отъ радости.
Нѣкоторые торжественно разъѣзжали въ экипажахъ, тогда какъ
большинство, разсыпавшись по ресторанамъ, ознаменовало пир-
шествами обѣщанную свободу и хоромъ повторяло милое, доро-
гое слово: свобода. Они не знали, что надо пройти еще тяже-
лый фазисъ, прежде чѣмъ будутъ исчерпаны всѣ формы раб-
ства; что оно проявится вновь—правда, въ менѣе тяжелой, но
все еще слишкомъ тяжелой формѣ—послѣ полустолѣтія возста-
ній и похоронъ; что подъ другимъ наименованіемъ, подъ дру-
гою маской, къ выгодѣ силы другого рода, конкуренція снова
введетъ въ современныя общества какъ бы изображеніе эгоизма
нецивилизованныхъ народовъ; что свободный и голодный про-
летаріатъ дойдетъ до начертанія на знамени междоусобныхъ
*) «Ь’ОЬяегѵаІѳиг ап^іаія», т. ПІстр. 1С8.
ЛУИ ВЛАВЪ. Т. I.	30
466
войнъ девиза, который невозможно будетъ позабыть, и что въ
глазахъ многихъ тысячъ людей, терзаемыхъ заботою о завтра-
шнемъ днѣ, система «Іаіззег-Гаіге» обратится въ «Іаіззег-шоптіг»
(пусть ихъ умираютъ!).
Итакъ, вслѣдствіе закона, повидимому, являющагося зако-
номъ всѣхъ переворотовъ, общества разстаются съ дурнымъ
принципомъ только для того,. чтобы безъ предусмотрительности
и очертя голову отдаться принципу совершенно противополож-
ному. Наканунѣ событій 1789 г. Франція готова была искать
защиты: противъ нетерпимости—въ скептицизмѣ; противъ абсо-
лютной власти—въ конституціонной анархіи; противъ монопо-
ліи—въ изоляціи отдѣльнаго человѣка.
Доктрина индивидуализма была, впрочемъ, единственною до-
статочно и вполнѣ выработанною. Но мы видѣли, что среди
философовъ и публицистовъ дѣло братства не совсѣмъ лишено
было защитниковъ. Вотъ почему революція составилась изъ
двухъ дѣйствій, изъ которыхъ послѣднее было лишь бурнымъ,
ужаснымъ, но высокимъ протестомъ.
Не удивляйтесь, если на столѣ, гдѣ составлялись тѣ декреты,
которые приводили въ трепетъ Францію и угрожали Европѣ,
поднимая ее, вамъ покажутъ сочиненія, задуманныя въ мирной
тиши уединенія нѣкіимъ грустнымъ мечтателемъ; ибо то, что
будетъ до самаго конца характеризовать знаменитыя битвы,
которыя намъ предстоитъ описать, будетъ, какъ мы увидимъ, ни
чѣмъ инымъ, какъ фанатизмомъ идей. Передъ нами пройдетъ
разъяренная толпа, предводимая мыслителями съ безстрастными
лицами и учеными трибунами; наиболѣе смѣлые представители
эпохи, потрясаемой столькими взрывами гнѣва, явятся передъ
нами въ шумной давкѣ какъ бы героями отвлеченной мысли; и
энергія ихъ, почерпнутая единственно изъ восторженнаго мозга,
будетъ такова, что превзойдетъ всѣ бурныя дѣянія, когда-либо
совершавшіяся подъ вліяніемъ опьяненія славою, ненависти,
зависти, бѣшеной жажды завоеванія и порывовъ любви.
Поэтому именно идеологамъ, людямъ неискуснымъ въ упра-
вленіи лошадью и мечомъ, дано будетъ тащить за собою власт-
ной рукой силу (чего никакъ не могъ простить имъ, изъ за-
висти, Наполеонъ), одерживать побѣды, поднять и удержать
диктатуру на такой высотѣ, на который смутился бы и геній
Цезаря.
Да, порывистый, а потомъ сосредоточенный культъ прин-
467
ципа, умъ, возбужденный до степени самой бурной изъ стра-
стей,—вотъ въ чемъ ярко выражается своеобразность француз-
ской революціи. Значитъ, надо бы разыскать, послѣдствіемъ и
какъ бы вспышкою какихъ, продолжавшихся изъ вѣка въ вѣкъ
трудовъ она была?
Но почему это даже тогда, когда споръ идетъ о верховной
власти чистой идеи, безостановочно проливается кровь? Какой же
это законъ, который условіемъ каждаго великаго прогресса ста-
витъ какое-нибудь великое бѣдствіе? Подобно плугу, перево-
роты оплодотворяютъ почву не иначе, какъ разрывая ее; почему
это? Отчего существованіе есть лишь длящееся и возобновляю-
щееся разрушеніе? Откуда у смерти эта власть зарождать жизнь?
Когда въ рушащемся обществѣ подъ обломками гибнутъ ты-
сячи людей, мы говоримъ: что за бѣда? родъ человѣческій про-
должаетъ идти своимъ путемъ. Но справедливо ли, чтобы цѣ-
лыя поколѣнія были терзаемы и уничтожаемы для того, чтобы
когда-нибудь позднѣе, въ неопредѣленномъ будущемъ, другія
поколѣнія воспользовались совершенными трудами и вынесен-
ными страданіями? Неужели это необъятное и произвольное
принесеніе вчерашнихъ людей въ жертву нынѣшнимъ, а ны-
нѣшнихъ—завтрашнимъ не возмущаетъ совѣсти до самой глу-
бины? И развѣ тѣмъ несчастнымъ, которые падаютъ зарѣзан-
ными предъ алтаремъ прогресса, прогрессъ этотъ можетъ ка-
заться чѣмъ-либо другимъ, какъ не мрачнымъ кумиромъ, не-
навистнымъ и ложнымъ божествомъ?
Надо сознаться, что вопросы эти были бы ужасны, если бы
для разрѣшенія ихъ не было двухъ слѣдующихъ вѣрованій:
солидарность поколѣній и безсмертіе рода человѣческаго. Ибо
когда мы допустимъ, что все видоизмѣняется и ничто не уни-
чтожается; когда мы убѣдимся, что смѣняющія другъ друга по-
колѣнія суть различныя формы одной и той же всеобщей жизни,
которая, улучшаясь, продолжается; когда, наконецъ, мы при-
мемъ удивительное опредѣленіе геніальнаго Паскаля: «Человѣ-
чество есть человѣкъ, который живетъ всегда и непрерывно
учится»,—тогда зрѣлище столькихъ катастрофъ утратитъ то,
чтд въ немъ было удручающаго для совѣсти; тогда уже не бу-
детъ сомнѣнія въ мудрости общихъ законовъ и въ вѣчной
справедливости; и мы, не блѣднѣя, не поникая духомъ, ста-
немъ слѣдить за періодами этой продолжительной и болѣзнен-
ной беременности истины, которую зовутъ исторіей.
30*
468
Одно только добро абсолютно; оно одно только и необходимо.
Зло въ мірѣ—это громадная несчастная случайность. Вотъ по-
чему роль его въ томъ, чтобы постоянно быть побѣждаемымъ.
Побѣды добра бываютъ окончательными, пораженія зла бы-
ваютъ непоправимы: книгопечатаніе останется, а пытки уже не
возобновятся и костровъ инквизиціи не зажгутъ снова. Мало
того: по ходу вещей и по общей серьезнымъ умамъ тенденціи
становится очевиднымъ, что прогрессъ не будетъ впредь совер-
шаться при насильственныхъ условіяхъ. Въ международныхъ
сношеніяхъ промышленность уже показала, что для распростра-
ненія идей можно обходиться безъ войны; а въ отношеніяхъ
гражданскихъ разумъ все болѣе и болѣе доказываетъ, что по-
рядокъ можетъ обходиться безъ палача. Религіи перестали созда-
вать мучениковъ; придется, конечно, и политикѣ перестать
создавать жертвы.
Здѣсь кончается, по отношенію къ французской революціи,
разсказъ о приключеніяхъ мысли. Теперь сцена перемѣнится:
мысли станутъ дѣйствіями. Книги еще разъ будутъ битвами, а
философы гладіаторами.
Историческія поясненія
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА.
Гибель грозила не одному только папству; такой же крикъ, съ
какимъ Лютеръ выступилъ противъ Рима, готовились поднять тысячи
голосовъ противъ властей, презиравшихъ и угнетавшихъ народъ: мы
дошли до крестьянской войны и присутствуемъ при прологѣ француз-
ской революціи.
Провозглашеніе доктрины братства среди лагерной и уличной су-
толоки; святыя, однако свирѣпыя убѣжденія, проявленія безпредѣль-
наго самопожертвованія, сцены ужаса, казни, непризнаніе великихъ
людей, тщетныя попытки потопить принципы небеснаго происхожденія
въ крови ихъ защитниковъ—вотъ какими чертами предвозвѣщаетъ о
себѣ французская революція въ крестьянской войнѣ, вотъ на какомъ
пылающемъ пути надо намъ выслѣживать въ исторіи умственное дви-
женіе нашихъ предковъ.
Въ то время, когда Лютеръ скрывался въ Вартбургѣ, въ Витем-
бергѣ появился другой реформаторъ. Звали его Николаемъ Шторхомъ.
Черты лица его подернуты были грустью, манера его была степенна,
рѣчь отличалась невыразимою мягкостью и во всей его личности было
что-то таинственное, обличавшее глубину его мыслей. Ученіе его
дошло до насъ лишь въ смѣси съ комментаріями, которыя его иска-
жаютъ, или съ оцѣнками, взводящими на него клевету; обрывки его
мы находимъ только у писателей, проникнутыхъ средневѣковыми пред-
разсудками, лишенныхъ возвышенности мысли и теплоты чувства, у
людей, умъ которыхъ бродилъ въ потемкахъ. И все-таки они выска-
зали достаточно для того, чтобы изъ ихъ сочиненій можно было извлечь
живую правду.
Николай Шторхъ или Пеларгусъ домогался не меныпаго, какъ
распространенія на людскія отношенія тѣхъ освободительныхъ прин-
циповъ, которые были выражены Лютеромъ по отношенію къ дѣламъ
религіи. Онъ желалъ уничтожить какъ нравственное, такъ и матеріаль-
ное рабство народа, создать равенство счастія при неравенствъ спо-
собностей; замѣнить въ соціальной іерархіи принужденіе закономъ
любви и тотъ строй, который люди выносятъ,—строемъ, который былъ
бы ими принятъ съ охотою; придать семьѣ размѣры государства; на-
конецъ, упразднить всѣ привилегіи, которыя, создавая рабовъ, поддан-
ныхъ, слугъ и бѣдняковъ, до сихъ поръ обращали жизнь человѣче-
ства въ кровавую трагедію, а земной шаръ въ громадную бойню1).
Это было ученіе евангельское. Впослѣдствіи революція попыталась
:) «ОЪ і<1 епіт ее рѳсиііагі а Бео тігасиіо ай ѵіпйісапйат ѳ ІѳпѳЪгіз
СЬгізІі йосігіпат тіззпт; дно ййеіѳз отпез, іп пппт соііеіоз, ай поѵат диі
Ъгеѵі зіѣ огіѣигаз огЪет йейисегеі>. Мѳзііоѵіиз, <Нізіогіае апаЪаріізіісае ІіЬгі
зѳріет>, ІіЬ. I, р. 5. Кельнъ.
470
осуществить часть его среди ужасныхъ потрясеній, а совремейнУя
общества хранятъ въ своихъ глубинахъ неистребимый зародышъ его.
Шторхъ зналъ, однако, что для достиженія цѣли необходимо было
измѣнить воспитаніе людей. Отсюда его усилія истребить въ молодежи
уваженіе къ ложной наукѣ, заключавшейся въ книгахъ ученыхъ:
отсюда же и его стараніе пріучить народъ къ тому, чтобы онъ благо-
родные порывы сердца ставилъ выше холодныхъ расчетовъ разсудка.
Съ другой стороны, не было ли бы полезно ознаменовать какимъ-
нибудь религіознымъ ореоломъ, какимъ-нибудь уважаемымъ симво-
ломъ, этотъ трудный переходъ людей отъ прежнихъ воззрѣній къ столь
новымъ? Съ этой-то широкой точки зрѣнія Шторхъ взглянулъ на кре-
щеніе. Лютеръ видѣлъ лишь теологическую сторону крещенія, Шторхъ
же усмотрѣлъ сторону соціальную и истинно религіозную. Лютеръ
стоялъ за крещеніе дѣтей, хотя, по его же воззрѣнію, благо креще-
нія заключалось въ актѣ вѣры, къ которому дѣти неспособны; Шторхъ,
напротивъ, требовалъ, чтобы люди были крещаемы въ томъ возрастѣ,
когда они уже понимаютъ и любятъ. Лютеръ признавалъ крещеніе
залогомъ спасенія христіанина, а Шторхъ желалъ обратить его въ
символъ возрожденія міра и искупленія всѣхъ угнетенныхъ.
Таково было ученіе, которое было осуждено подъ именемъ ана-
баптизма.
Какъ мы уже сказали, Шторхъ началъ распространять его въ ту
пору, когда Лютеръ находился въ Вартбургѣ. Ученіе его дѣлало
быстрые успѣхи. Проникнувъ сперва въ частные разговоры, въ тезисы,
въ проповѣди, оно овладѣло сердцемъ народа и привело его въ силь-
нѣйшій трепетъ. Доктрину Шторха приняли пользовавшіеся извѣст-
ностью доктора1;, въ томъ числѣ Карлштадтъ, Цвнкхау, Гавріилъ Ди-
димъ, Георгъ Моръ. Она понравилась гибкому отъ природы Меланх-
тону2), котораго очаровала и тѣмъ покорила. Вскорѣ Шторхъ пріоб-
рѣлъ значеніе пророка и популярность трибуна. Люди стекались къ
нему со всѣхъ сторонъ. Но, какъ водится, ученики превзошли учи-
теля. Съ горячностью, болѣе искреннею, чѣмъ умною, Гавріилъ Дн-
димъ и Георгъ Моръ стали склонять молодежь къ тому, чтобы она
бросила ученье и занялась физическимъ трудомъ. Карлштадтъ на-
чалъ появляться на улицахъ Витемберга въ грубой одеждѣ; онъ хо-
дилъ изъ дома въ домъ, вездѣ разспрашивая народъ о значеніи Св.
Писанія. «Ибо Богъ—говорилъ онъ—часто скрываетъ отъ мудрыхъ
тайну своего ученія, почему за разъясненіемъ сомнительныхъ вопро-
совъ и надо обращаться къ малымъ, которыхъ онъ просвѣтилъ сво-
имъ свѣтомъ»3). Движеніе захватывало все болѣе и болѣе народа.
Одинъ изъ наиболѣе искусныхъ и наиболѣе пламенныхъ послѣдовате-
лей Лютера, Матѳей Целларіусъ, попытался было помѣриться силами
со Шторхомъ, но понесъ пораженіе и сталъ анабаптистомъ.
Что произошло бы, если бы Лютеръ довелъ свое дѣло до такихъ
предѣловъ? Но умы не были еще тогда подготовлены, различныя формы
угнетенія не были еще исчерпаны, и дѣйствительно, Лютеръ, въ извѣст-
ныхъ отношеніяхъ, принесъ людямъ лишь новый родъ тираніи.
По возвращеніи въ Витембергъ, онъ разразился оскорбленіями и
угрозами противъ «небесныхъ пророковъ». Онъ сдержалъ народъ,
вновь привелъ робкаго Меланхтона подъ иго своей властной дружбы,
напугалъ курфюрста Саксонскаго и, не признавая за другими свободы,
которой съ такою горячностью требовалъ для самого себя, добился
2) <8осіов Рѳіаг^пз поп ѵпі&агіз егшііѣіопіз ЬаЪиіі». МѳзЬоѵшз, <Шзі.
апаЪарІ.», ІіЬ. I, р. 2.
2) Мѳлііоѵіиз, *Нізі. апаЪарі.», ІіЬ. I, р. 2.
3) <8іс аеѣегпо Беі сопзіііо (іесгеіпт цпі дппт ргойиніа (іосігіпае зпае ту-
віегіа заріепіез Іаіеге ѵоіиегй, рагѵиіоз коіат диіЬаз еа геѵеіаѵіі іп геЬиз
(ІиЬііз есіеипдоз ргаесерегіі». МезЬоѵіиз, «Нізі. апаЬарѣ.», ПЪ. I, р. 4.
_471
изгнанія изъ города Георга Мора, Дидима, Николая Шторха и даже
своего прежняго друга, престарѣлаго Карлштадта1).
Въ Альштедтѣ, на границахъ Тюрингіи, жилъ въ то время чело-
вѣкъ, способный на самые смѣлые замыслы: Ѳома Мюнцера». Онъ обла-
далъ всѣми качествами, которыя увлекаютъ толпу: отвагою, энергіей,
дикимъ кваснорѣчіемъ, благороднымъ выраженіемъ лица, гордымъ и
вдохновеннымъ взоромъ. Шторхъ отправился къ нему, и имъ нетрудно
было придти къ соглашенію. Одно время Мюнцеръ возлагалъ надежды
на вождя реформаціи; онъ поѣхалъ въ Витембергь, испросилъ сви-
данія съ Лютеромъ и настойчиво просилъ его стать на сторону на-
роднаго дѣла. Лютеръ не безъ высокомѣрія отказался; бесѣда при-
няла горячій характеръ п кончилась тѣмъ, что оба эти пламенные
человѣка разстались врагами.
Съ этого дня Мюнцеръ весь отдался движеніямъ своего демониче-
скаго сердца. Презирая опасности, не зная утомленія, онъ разъѣзжалъ
по селамъ, призывая народъ къ свободѣ. Онъ любилъ провозглашать
евангельскаго Бога не въ церквахъ, а въ хижинахъ, на дорогахъ,
подъ зелеными сводами лѣсовъ: храмомъ его была природа, и кре-
стьяне почитали его, какъ посланца Христова. Они издали узнавали
его по его бѣлой войлочной шляпѣ, по обильнымъ волосамъ "и по бо-
родѣ, которой онъ не стригъ, какъ водится на Востокѣ; когда онъ
проходилъ мимо, они бросали работу и толпами сбѣгались послушать
его. А онъ, дрожа отъ одушевленія и поднявъ руки къ небу, говорилъ
имъ страшныя и глубокія рѣчи: «Всѣ мы братья, всѣ сыновья Адама.
Справедливо ли, чтобы одни умирали съ голода, тогда какъ другіе
по-уши зарылись въ богатства?» Затѣмъ онъ напоминалъ имъ слѣ-
дующее мѣсто изъ Новаго Завѣта: «Всѣ, обращающіеся къ вѣрѣ, дѣ-
лаютъ свое имущество, свои труды и жизнь общими; у всѣхъ у нихъ
одна душа и одно тѣло. Никто не владѣетъ ничѣмъ отдѣльно отъ дру-
гихъ, но всѣ вещи у нихъ общія. Поэтому между ними нѣтъ бѣдныхъ.
Всѣ, имѣющіе имущество, продаютъ его и вырученную сумму отдаютъ
въ распоряженіе апостоловъ, которые затѣмъ одѣляютъ каждаго по
его нуждамъ» (Дѣян, апост., II, 44; IV, 32). «Такъ жили—говорилъ да-
лѣе Мюнцеръ—по законамъ первыхъ преемниковъ Христа; а если
такъ, то что же мы медлимъ? Доколѣ будемъ мы терпѣть гнетъ нече-
стивыхъ? Доколѣ будемъ выносить жизнь, полную нищеты и мученій?
Природа предназначила насъ не для рабства, она создала насъ сво-
бодными. Итакъ, дѣйствуйте, если любите свободу, если помните Пи-
саніе и если чтите слово Божіе!»
На подобныя рѣчи крестьяне отвѣчали восторженными кликами,
тѣмъ болѣе задушевными, что они находили въ Мюнцерѣ что-то сверхъ-
естественное и божественное. Онъ и въ самомъ дѣлѣ ощущалъ какъ
бы внутреннія откровенія, толковалъ сны, испытывалъ въ тревожныя
ночи какъ бы продолженіе своихъ горячихъ, живыхъ мыслей и го-
рѣлъ желаніемъ поскорѣе освободить землю при помощи средствъ,
какъ бы заимствованныхъ изъ поэтической, невѣдомой области. Быть
можетъ, это было съ его стороны лишь расчетомъ и дѣлалось съ
цѣлью поразить воображеніе людей, а можетъ быть непрерывное бро-
женіе мыслей и чувствъ повергло его въ благочестивый экстазъ, ко-
торый пришелся ему по душѣ и поглотилъ его. При всемъ томъ, онъ
не былъ чуждъ и любви: его полюбила одна красивая собою и нѣж-
ная дѣвушка, но онъ отвѣтилъ на ея любовь и соединилъ съ нею
свою полную превратностей жизнь не ранѣе, какъ послѣ принятія ею
его ученія.
Между тѣмъ пожаръ распространялся съ поразительной силой.
г) «Реіаг&іип, Могши, Бісіутит, Сагізѣасііат, гесеріит зоіит іп ^гаііат
МеІапсЫопе, шѣѳ (Іі&пііаіедпе яшшпоѵіі ас ^гаѵізяіто іп ехяіііит есіісіо ре-
риііЪ. МезЬоѵіиз, ІіЪ. I, р. 4.
_ 472_
Едва Мюнцеръ вернулся въ Альштедтъ, какъ городъ этотъ перепол-
нился народомъ, котораго влекъ къ нему тайный и неотразимый
инстинктъ. Люди прибывали изъ Эйслебена. Мансфельда, Галле, Фран-
кенштейна, изъ всѣхъ окрестныхъ городовъ.
Тюгда Лютеромъ овладѣлъ испугъ, смѣшанный съ озлобленіемъ.
Онъ написалъ курфюрсту Саксонскому, что словесная борьба можетъ
быть терпима лишь до тѣхъ поръ, пока она не выходитъ изъ извѣст-
ныхъ границъ; если же она доходитъ до того, что приводитъ въ дви-
женіе страсти толпы, то должна быть пресѣчена1). Этими словами
вождь реформаціи подводилъ Мюнцера подъ удары могущественныхъ
враговъ.
И дѣйствительно, Мюнцеръ оказался вынужденнымъ покинуть
Альштедтъ; однако, уѣзжая оттуда, онъ разразился противъ своего
преслѣдователя памфлетомъ, полнымъ ѣдкаго и сильнаго краснорѣ-
чія * 2). Онъ упрекалъ Лютера въ гордости, въ бѣшеной зависти, въ рѣз-
кихъ выходкахъ противъ противниковъ и въ томъ, что онъ сталъ дру-
гомъ государей, ихъ царедворцемъ и своимъ у нихъ человѣкомъ. Этого
еще мало—говорилъ онъ—постоянно вопить «вѣра! вѣра!» и наполнять
этимъ словомъ объемистые томы: имѣть вѣру значитъ не только вѣ-
ровать, но и работать въ пользу устраненія общественныхъ бѣдъ,
освобожденія рабовъ, въ пользу будущаго торжества справедливости
на всей землѣ, въ пользу блага человѣчества. Пусть не толкуетъ Лю-
теръ о вынесенныхъ имъ гоненіяхъ: въ чемъ заключались эти гоненія?
не жилъ ли онъ всегда въ большомъ достаткѣ, не былъ ли окруженъ
удовольствіями? Пусть онъ не похваляется проявленною имъ въ Вормсѣ
твердостью: онъ нашелъ тамъ покровителей въ толпѣ дворянъ, при-
глашенныхъ имъ на монастырскій пиръ. Подобно Исаву, онъ бу-
детъ замѣщенъ Іаковомъ; онъ продалъ свое старшинство за чечевич-
ную похлебку и ради милости великихъ міра бросилъ святое дѣло на-
рода; онъ будетъ отвергнутъ, потому что, зарывшись къ текстъ Писа-
нія, онъ не постигъ его животворящаго духа, его освободительнаго
смысла, и предложилъ міру поклониться лишь какъ бы призраку
Бога3).
Эти нападки вывели Лютера изъ себя. Узнавъ, что Мюнцеръ ищетъ
убѣжища въ Мюльгаузенѣ, онъ поспѣшилъ написать магистратамъ:
«Берегитесь, не принимайте этого человѣка: это алчный волкъ въ
овечьей шкурѣ. Онъ скажетъ вамъ, что посланъ учить народъ: спро-
сите его, кѣмъ онъ посланъ, и если онъ отвѣтитъ, что Богомъ, то по-
требуйте отъ него доказать это чудомъ; ибо миссія, дерзающая нару-
шать обычное теченіе дѣлъ, можетъ быть доказана только чудесами»4 *).
Какъ легко было бы обратить противъ самого Лютера то, что онъ го-
ворилъ тутъ съ цѣлью подавить своего врага! Но, будучи допущенъ
къ выгодамъ могущества, онъ уже пріобрѣлъ присущія могуществу
ослѣпленіе и несправедливость. Съ грубою готовностью принялъ онъ
порученіе курфюрста Фридриха заняться сѣяніемъ въ Саксоніи и Тю-
рингіи ненависти къ анабаптистамъ и дѣйствительно отправился про-
повѣдывать жителямъ обязанность терпѣливо сносить скорби и съ
покорностью нести рабство6). Странная роль для человѣка, такъ го-
г) ІЛетЪегдіиз, «Бе ѵііа ргаесіісапѣішп Іиіііѳгапогшп», гл. XII, стр. 225.
Кельнъ, 1622.
2) ІЬіа.
8) «Ірзшп геѵега пе&аге Беі ѵегЪнш, еіиздие дпапкіат итЪгат еі Іагѵат
тшкіо ргоропеге». ѴІетЪетдіиз, «Бе ѵііа ргаеДіс. ІиіЬ.», гл. XII, стр. 227.
4) Мезкоѵіиз, ІіЪ. I, р. 10.—ІЛепЪегдіиз^ гл. XII, стр. 228.—Воззиеі, «Ніяі.
(Іез ѵагіаѣіопз», кн. I, стр. 529 полнаго собр. соч.
6) «Еа гез топиіі еіесіогпт Егійегіспт иі ’ѴѴ'іѣІетЪег^а БпіЬегит іп ТЬи-
гіп^іат еѵосагеі, циет аисіогііаіе зиа іасііе тойиэ івйоз зейаѣигит зрѳгаЪаі>.
ІЛетЪегдгиз, <Бѳ ѵіѣа ргаесііс. Іиііі.», гл. XII, стр. 228.
т
рячо провозгласившаго передъ Римомъ то тамое право сопротивленія
тираніи, которое онъ теперь съ явною непослѣдовательностью стре-
мился ограничить! Онъ забылъ, что самъ же открылъ рядъ своихъ
протестовъ слѣдующими человѣкоубійственными словами: «Если мы
казнимъ воровъ висѣлицею, разбойниковъ мечомъ, а еретиковъ огнемъ,
то почему же мы не нападаемъ со всѣмъ имѣющимся въ нашемъ рас-
поряженіи оружіемъ на этихъ вѣщателей погибели, этихъ папъ, кар-
диналовъ, на это болото римскаго Содома, постоянно и безъ конца
развращающее Божью церковь? Почему не обагряемъ мы рукъ ихъ
кровью?х).
Лютеръ отправляется сперва въ Іену и мечетъ тамъ громы про-
тивъ Мюнцера, котораго называетъ «альштедтскимъ духомъ», и про-
тивъ его учениковъ и поклонниковъ. Карлштадтъ тоже находился
тогда въ Іенѣ; онъ счелъ себя призваннымъ дать отпоръ этимъ напад-
камъ и, по выходѣ съ проповѣди, отправился къ Лютеру въ гости-
ницу «Чернаго Медвѣдя», которая, по словамъ Боссюэта, была «замѣ-
чательна тѣмъ, что въ ней началась религіозная война между новыми
реформатами» * 2). Боссюэтъ оттѣнил ь лишь странныя стороны этого
свиданія, но Улембергъ въ точности передалъ его со всѣми малѣйшими
подробностями3); сущность происходившей при этомъ бесѣды необхо-
димо изложить здѣсь, чтобы показать духъ протестантства въ лицѣ
его основателя. Все преимущество на этомъ свиданіи было на сторонѣ
Карлштадта. Выразивъ сѣтованіе по поводу несправедливости и же-
стокости, съ которымъ Лютеръ, въ замаскированныхъ выраженіяхъ,
указывалъ на него, какъ на сообщника составителей заговора и какъ
на проповѣдника убійства и грабежа, Карлштадть бросилъ Лютеру
обвиненіе въ томъ, что онъ неправильно учитъ Евангелію, утверждая,
будто въ таинствѣ причастія Христосъ присутствуетъ реально. «Но
если даже предположить—прибавилъ онъ—что заблужденіе на моей
сторонѣ, то не должны ли были вы, какъ христіанинъ, указать мнѣ
на это честнымъ образомъ, по-братски, вмѣсто того, чтобы публично
пускать въ меня отравленною стрѣлой? Въ проповѣдяхъ вашихъ вы
постоянно говорите о человѣколюбіи; но что же это за человѣколюбіе,
которое, побуждая васъ подавать кусокъ хлѣба нуждающемуся, не
влечетъ васъ возвратить на путь истины вашего брата, котораго вы
считаете заблуждающимся?-» Лютеръ защищался съ дѣланною пре-
зрительностью, прикрывавшею трудность его роли. Онъ утверждалъ,
что уже указывалъ Карлштадту на его заблужденія и уже предста-
вилъ ему перечень ихъ отъ имени витембергскаго университета. Уди-
вленный этими словами, Карлштадтъ воскликнулъ въ негодованіи:
«Вы насилуете истину, почтенный докторъ; мнѣ никогда не было предъ-
являемо такого перечня!*. Собесѣдники все болѣе и болѣе разгоряча-
лись, и Лютеръ сказалъ презрительнымъ тономъ: «Ну, хорошо же! на-
падайте на меня средь бѣла дня».—«Конечно, нападу».—«И прекрасно.
И если хотите, вотъ вамъ флоринъ, въ видѣ задатка». Съ этими сло-
вами онъ вынулъ изъ кармана флоринъ и, подавая его Карлштадту,
прибавилъ: «Возьмите и нападайте на меня похрабрѣе» 4). Карлштадтъ
взялъ флоринъ и, обратившись къ присутствовавшимъ, сказалъ: «Вы
видите: это знакъ, которымъ Лютеръ даетъ мнѣ право писать противъ
него». Затѣмъ они подали другъ другу руки и, по мѣстному обычаю,
х) Въ «Мётоігез (іе Ьпіѣег», книгѣ, впрочемъ, очень интересной и хорошо
написанной—Мишле говоритъ (т. I, стр. 277) относительно приведеннаго нами
мѣста: «Не знаю, изъ какого сочиненія Лютера Кохлѳусъ извлекъ эти слова».
Цитата, однако, совершенно вѣрна. Слова эти находятся въ первомъ томѣ ла-
тинскихъ сочиненій Лютера, послѣ полемической статьи Сильвестра Приріаса.
2) «Нізѣ (іез Ѵагіаѣіопз», кн. II, стр. 537 полнаго собр. соч.
3) «Бе Ѵііа ргаейіс. ІиіЬ., гл. XIII, стр. 231 и слѣд.
4) «Ассіре ѳі ГогМГег іп ше іас ітреіпш». «Бе ѵііа ргаей. Іпіѣ.», стр. 241.
474
отпили по равному глотку изъ стакана «Обѣщайте, почтенный док-
торъ—молвилъ Карштадтъ — что вы не будете ставить препятствій
моимъ издателямъ и не станете мѣшать тому образу жизни, который
я намѣренъ избрать; потому что по окончаніи нашего спора я хочу
жить исключительно трудами рукъ моихъ, обрабатывая землю». —
«Вѣдь я далъ вамъ флоринъ въ задатокъ—возразилъ Лютеръ. Ступайте,
не бойтесь ничего и не щадите меня. Чѣмъ суровѣе будетъ война,
тѣмъ больше буду я любить васъ».
Обязательство дано было священное, но Лютеръ нарушилъ его.
Отправившись въ Орламюнде, гдѣ Карлштадта былъ пасторомъ, онъ
былъ вначалѣ принятъ тамъ чрезвычайно почтительно; но разъ, когда
онъ говорилъ проповѣдь собравшейся толпѣ, вдругъ поднялся нѣкій
сапожникъ и затѣялъ съ нимъ богословскій споръ, послѣ котораго го-
родскія власти высказались за сапожника и противъ Лютера. Лютеръ,
поднятый на-смѣхъ толпою, уѣхалъ изъ города съ презрительною
улыбкой на устахъ и съ жаждой мщенія въ сердцѣ. Послѣдствія этого
происшествія не замедлили обнаружиться. Того самаго человѣка, ко-
торому онъ далъ честное слово и жалъ руку, съ которымъ онъ, по
германскому обычаю, выпилъ во свидѣтельство установленія съ нимъ
связи, Лютеръ безжалостно очернилъ передъ курфюрстомъ Саксонскимъ
и добился его изгнанія. Такимъ образомъ, за неимѣніе вѣры въ реаль-
ное присутствіе Христа и за слишкомъ дѣятельную оппозицію поклоне-
нію иконамъ, бѣдный старикъ оказался выгнаннымъ изъ города и пре-
слѣдуемымъ по пятамъ * 2)—и все это по милости Лютера.
Дѣло въ томъ, что Лютеръ — какъ мы покажемъ — лишь во имя
принципа индивидуализма провозглашалъ права совѣсти и теорію сво-
боднаго изслѣдованія. Индивидуализмъ же рано или поздно всегда ве-
детъ къ угнетенію; и эта исторія, являющаяся исторіею торжества
буржуазіи, къ сожалѣнію, слишкомъ ясно доказываетъ, что свобода
становится ложью, какъ только ее отдѣлятъ отъ равенства и братства.
Тѣмъ временемъ, Мюнцеръ водворился въ Мюльгаузенѣ и пріоб-
рѣлъ тамъ господство. Давно уже доктрина братства не находила бо-
лѣе краснорѣчиваго проповѣдника. Новый апостолъ Павелъ, Мюнцеръ
вновь выдвигалъ на очередь его смѣлые принципы въ томъ, что было
въ нихъ соціальнаго. «Духовные дары разнообразны, но духъ у всѣхъ
одинъ и тотъ же. Вѣроисповѣданія тоже разнообразны, но Господь
одинъ. Велико разнообразіе сверхъ естественныхъ проявленій, но все
и всюду совершаетъ одинъ Богъ. Дары св. Духа даны каждому для
общей пользы церкви. Одинъ получаетъ отъ св. Духа слово мудрости,
другой—слово знанія; одному данъ даръ передавать другимъ вѣру,
другимъ—даръ исцѣлять недуги; но все это дѣлается однимъ и тѣмъ
же Духомъ, дающимъ каждому то, что ему подобаетъ... У тѣла не
одинъ только членъ, а нѣсколько. Если бы все тѣло было глазомъ, то
гдѣ же былъ бы слухъ? А если бы оно все было слухомъ, то гдѣ было
бы обоняніе? Вотъ почему глазъ не можетъ сказать рукѣ: твоя помощь
мнѣ не нужна, точно такъ же, какъ и голова не можетъ сказать но-
гамъ: мнѣ нѣтъ надобности въ васъ. Напротивъ, тѣ члены тѣла, ко-
торыя кажутся наиболѣе слабыми, необходимѣе всѣхъ, и наименѣе
красивыя части больше всего украшаются, потому что красивыя части
не нуждаются въ украшеніи. Такъ, Господь, болѣе украшая то, чему
недоставало красоты, хотѣлъ этимъ уравновѣшеніемъ воспрепят-
ствовать раздѣленію въ тѣлѣ и достигнуть того, чтобы одни члены
заботились о другихъ» (Апостола Павла посланіе къ Коринѳ., ХИ, 4
и 5). Мюнцеръ съ такимъ жаромъ распространялъ эти мысли, личность
его настолько была полна обаянія, а въ рѣчахъ его было столько
силы, мягкости, дикой энергіи и самозабвенія, что въ какихъ-нибудь
х) «С^иі дииш аедиаіѳт Ьаивіет ЪіЪівзеІ тоге ^егтапісо». ГЬиІ.
2) ШетЪегдіив) НЬ. I, р. 10.
476
нѣсколько дней онъ пріобрѣлъ неотразимый авторитетъ среди жен-
щинъ. Городскія власти попытались сплотиться противъ него, но ихъ
смѣстили съ должностей 1). Черезъ женщинъ Мюнцеръ овладѣлъ се-
мьями и черезъ нихъ же пріобрѣлъ полное господство надъ городомъ.
Мюльгаузенъ представлялъ тогда зрѣлище, заслуживающее того,
чтобы напомнить о немъ въ исторіи торжественныхъ эпохъ мысли. Безъ
малѣйшаго пролитія крови, безъ вмѣшательства силы, а единственно
подъ вліяніемъ общаго порыва, всѣ слились въ семью, какъ во вре-
мена апостольскія * 2). Менѣе сильнымъ предоставлены были менѣе тя-
желыя работы и каждому отведены въ общественной іерархіи соот-
вѣтственныя его способностямъ должности. Такъ какъ всѣ должности
были въ одинаковомъ почетѣ и разнились между собою только обя-
занностями, то лица начальствующія не были проникнуты гордостью
а прочіе жители подчинялись имъ добровольно. Вслѣдствіе этого не
было мѣста также и для интригъ, ради должностей, для алчности,
для соперничества и для честолюбія. Городъ представлялъ собою боль-
шую семью.
Можно ли сомнѣваться, что если бы Мюнцеру предоставленъ былъ
свободный выборъ, то онъ отдалъ бы этой мирной побѣдѣ предпочте-
ніе предъ случайностями убійственной воины. Но, къ сожалѣнію, къ
числу условій всякаго переворота, повидимому, принадлежитъ борьба
съ сопротивленіемъ, которое заставляетъ ее прибѣгать къ крайностямъ,
по необходимости мрачнымъ и кровавымъ. Во время своихъ разъѣздовъ
по Саксоніи, Тюрингіи, Франконіи и Швабіи, Николай Шторхъ пробу-
дилъ въ крестьянахъ надежду на скорое освобожденіе, и въ Германіи
уже разгорался огонь. Деревни вошли между собою въ соглашеніе, на
дорогахъ появились сложившіеся среди шума отряды: въ Майнцской
епархіи, у содержателя гостиницы Георга Мецлера, устраивались
совѣщанія; поколебался Шварцвальдъ. Чего требовали крестьяне?
того же, что позднѣе требовалось въ запискахъ (саЬіегз) французской
революціи.
Вотъ перечень двѣнадцати статей, составлявших ъ программу кре-
стьянъ 3):
«Чтобы намъ было позволено выбирать себѣ пасторовъ.
«Чтобы пшеничная десятина была обращаема на уплату общихъ
налоговъ, на продовольствіе пасторовъ и помощь бѣднымъ.
«Повиновеніе властямъ въ дозволенныхъ и христіанскихъ дѣлахъ,
но уже больше не рабство.
«Признаніе права всѣхъ и каждаго на птицъ и на рыбу въ рѣ-
кахъ и на звѣрей въ лѣсахъ; ибо въ лицѣ перваго человѣка Господь
далъ людямъ право на животныхъ.
«Упраздненіе чрезмѣрныхъ натуральныхъ повинностей.
«Чтобы намъ было предоставлено владѣть землями и кормиться
отъ нихъ, а за работу нашу полагалось справедливое вознагражденіе.
«Сокращеніе налоговъ.
«Чтобы насъ судили по нѣкогда установленнымъ формамъ, а не
по милости или злобѣ.
«Захваченные господами луга и пастбища должны быть возвра-
щены общинѣ. Если совершена была законная продажа, съ покупа-
телемъ будетъ заключено братское соглашеніе.
«Не облагать впредь данями вдовъ и дѣтей послѣ смерти отца се-
мейства.
«Если мы въ чемъ-либо впали въ заблужденіе, то сознаемся въ
х) Мебкоѵіив, ІіЪ. I, стр. 10.
2) «Ошпез сіѵѳз ай ѵііат ароэіоіісат, Іюпіз іп соттипет таззат сот-
рогіаііз». МезЪоѵіия, ІіЬ. I, р. 10.
3) Пространный текстъ см. у (тпіміаііиъ «Визіісапогит ІитиНшіт ѵега
Ьізіогіа*, стр. 31 и слѣд.
476
Этомъ, если только заблужденіе будетъ доказано Иамъ на основаніи
слова Божія и Евангелія».
Требованія эти были умѣренны, справедливы, опирались на еван-
гельскій текстъ и особенно согласны были съ его духомъ: крестьяне
полагали, что могутъ разсчитывать на Лютера* 2). Но мы уже говорили,
что реформація несла въ міръ не братство, а индивидуализмъ. Меланх-
тонъ написалъ нѣсколько словъ, наполовину сочувственныхъ, наполо-
вину отрядительныхъ; что же касается Лютера, то онъ разразился
бурею противъ крестьянъ. «По какому праву—говорилъ онъ—они про-
тивятся власти? Ихъ попираютъ ногами, это правда; но развѣ они не
знаютъ, что самосудъ есть преступленіе, что христіанинъ долженъ
страдать молча; что Іисусъ Христосъ повелѣлъ нѣкогда Петру вло-
жить мечъ въ ножны, что поднимающій мечъ отъ меча и погибнетъ?
Власть лишаетъ ихъ имущества; но они-то, лишая власть власти,
развѣ не воздаютъ за узурпацію узурпаціею же? Хотѣть освободиться
отъ рабства великое съ ихъ стороны прегрѣшеніе; развѣ у Авраама
и большинства святыхъ не было рабовъ? Ихъ принципъ братства есть
безуміе и нелѣпость»2).
Таковъ Лютеръ съ его великою непослѣдовательностью: въ рели-
гіи онъ ищетъ свободы, а въ политикѣ стоить за рабство: папы не
надо, а мірского правителя надо оставить.
Въ то же время онъ писалъ государямъ: «Берегитесь: въ числѣ
требованій крестьянъ есть требованія справедливыя. Власть устано-
влена для охраны народовъ, а не для того, чтобы доводить его до
отчаянія. Если вы не прекратите тиранства, я предвижу ужасныя не-
счастія. Надъ вашими главами виситъ мечъ и готовится переворотъ,
который погубитъ Германію» 3).
Къ сожалѣнію, нѣтъ надобности прибавлять, что умѣренность кре-
стьянъ, которой не сумѣли оцѣнить, перешла въ ярость. Пожаръ,
вспыхнувъ въ Майнцской епархіи, на границахъ Франконіи, вскорѣ
распространился на большое пространство. Стекаясь со всѣхъ сторонъ,
крестьяне соединились въ одной изъ долинъ Шварцвальда и выбрали
себѣ вождемъ содержателя гостиницы Мецлера, человѣка отважнаго
и крутого, въ нѣкоторомъ родѣ сельскаго Катилину4). Открытою цѣлью
ихъ было добиться торжества двѣнадцати статей, а знаменемъ—бѣ-
лый крестъ; на знамени ихъ изображено было колесо фортуны.
Объятые яростью, двинулись они въ походъ. Такъ какъ въ другой
части Германіи уже было подавлено первое возстаніе, то они съ не-
годованіемъ представляли себѣ своихъ перебитыхъ въ Лейпгеймѣ
братьевъ; они одушевлялись воспоминаніемъ о тѣхъ изъ нихъ, чьей
кровью окрасились воды Дуная, о тѣхъ, которые умерли на крестѣ
или на кострахъ5 6). Да и сами они, лично, развѣ не чувствовали по-
требности отмстить за ту или другую обиду? Одному вспоминалась
его похищенная невѣста, другому—поле, вытоптанное какъ-нибудь все-
могущимъ и безжалостнымъ охотникомъ; третій могъ показать на
своемъ тѣлѣ слѣды недавно вынесенныхъ истязаній; всѣ ссылались
на Евангеліе, истолковывая его соотвѣтственно своему озлобленію. И
вотъ, подъ вліяніемъ грубыхъ выходокъ и оскорбленій со стороны
надменныхъ людей, ярко вспыхнула страсть братства, становящаяся
ужасною, когда ее вынуждаютъ обратиться па службу мщенію. «При-
х) «Раігоппт ЬаЪііпгі агЪіігаЪапіиг». Сподіаііиз, <Кизі. Іитиіі. Ьізѣ» р. 41.
2) <Ѵоз ео зресіаііз иі отпіпт 8ІІ еасіет сопіііііо, зіиі отпез едиаіез: Ьос
аиіет ѳзі аЪэипіит еѣ іперіит». ОпоЛаІіив, «Кизііс. іитиИ. Ьізѣ>, р. 63.
3) <Нис )ат ассесііі ізіа зесііѣіо рориіагіз циае Бегтапіат Гтміііиз рег(іе1».
(гпо&аі'іив, <Кизііс. Іитиіѣ Ііізі.л*, р. 68.
4) «Аисіогѳ Мѳігіего саиропе... Саііііпагііз ГасіпогіЪиз арііззіто». (хпоііа-
Ііиз, «Кизііс. Іитиіѣ Ьізѣ>, р. 80.
6) Оподаііиз^ «Кизііс. Іишаіі. Ііізѣ», р. 22.
477
шелъ нашъ чередъ стать господами», говорили крестьяне каждому за-
хваченному ими въ плѣнъ дворянину. Дворяне подвергались неисчис-
лимымъ униженіямъ, иногда жестокимъ и почти всегда безполезнымъ.
Ради избавленія своихъ помѣстій отъ разграбленія, оба графа Левен-
штейны вынуждены были тащится въ хвостѣ полчищъ Мецлера въ
крестьянской одеждѣ и съ бѣлыми посохами въ рукахъ. Германія
была бы еще счастлива, если бы месть крестьянъ ограничилась та-
кими проявленіями; но все какъ бы способствовало распространенію
бѣдствій. На небѣ стали являться зловѣщія знаменія, и Лютеръ взвол-
новался этимъ. Каждую ночь появлялась и оставалась на небѣ въ те-
ченіе часа съ четвертью комета, имѣвшая видъ руки, держащей мечъ.
Для наиболѣе фанатическихъ изъ крестьянъ это было указаніемъ на
кару, освящавшимъ одушевлявшее ихъ озлобленіе, возбужденіе ихъ
еще болѣе усилилось. Швабія и Франконія подверглись опустошенію,
причемъ мрачный путь возстанія отмѣчался развалинами монастырей
и пожарами.
Память объ этихъ скорбныхъ дняхъ передана намъ многими исто-
риками, и всѣ они разсказываютъ объ ужасномъ эпизодѣ, случившемся
вслѣдъ за взятіемъ Вейнсберга. Начальникъ этого города, графъ Гель-
фейнштейнъ, попавъ въ руки крестьянамъ, былъ отведенъ ими въ со-
сѣднюю долину и тамъ заколотъ пикою на глазахъ его рыдавшей
жены; ее же, вмѣстѣ съ ея старшимъ пятилѣтнимь сыномъ, посадили
на нагруженную навозомъ одноколку и, пока ее везли изъ города,
крестьяне кричали ей: «Ты въѣхала въ Вейнсбергъ въ золоченномъ
экипажѣ, а вотъ выѣзжаешь оттуда вся въ навозѣ!»—«Я рада, что въ
этомъ уподобляюсь Христу, который былъ тріумфіально встрѣченъ въ
Іерусалимѣ и пошелъ къ Голгоѳѣ подъ бременемъ креста». Впрочемъ,
свирѣпство и жестокость были одинаковы съ обѣихъ сторонъ: вскорѣ
послѣ описаннаго случая, убійцы графа Гельфейнштейна были захва-
чены дворянами и, по ихъ приказанію, прикованы къ столбу двухса-
женною цѣпью. Зачѣмъ вокругъ нихъ разложили огонь на разстояніи,
достаточно далекомъ для того, чтобы продлить ихъ мученія, и доста-
точно близкомъ для того, чтобы сдѣлать эти мученія нестерпимыми; и
дворяне доставили себѣ варварское удовольствіе, глядя на тщетныя
попытки несчастныхъ осужденныхъ укрыться отъ окружившаго ихъ
со всѣхъ сторонъ пламени.
Таковы религіозныя войны. И почему же удивляться этому? Ре-
лигія, какова бы она ни была, есть лишь средство къ тому, чтобы
сильнѣйшимъ образомъ сосредоточить всѣ способности человѣка, всѣ
силы его существа. Когда религія овладѣваетъ человѣкомъ, она тре-
буетъ его всего, захватываетъ его цѣликомъ. Что общаго можетъ быть
между этими двумя арміями, которыя готовятся столкнуться между
собою потому, что онъ не согласны одна съ другою ни относительно
права, ни относительно обязанностей, ни относительно вещей, кото-
рымъ полагаетъ конецъ смерть, ни относильно вещей, начинаемыхъ
смертью? Вы требуете отъ этого вооружившагося за вѣру бойца, чтобы
онъ умѣрилъ свой пылъ, сдержалъ себя? Хорошо, если бы это было
для него возможно. Но въ той роли, которую онъ будетъ играть, онъ
ставитъ на карту свое настоящее и будущее, тѣ блага, которыми онъ
владѣетъ теперь, и тѣ, которыя надежда рисуетъ ему вдали, а также
тѣ, угадывать которыя за предѣлами видимаго міра даетъ ему неопре-
дѣлимая тревога нашего сердца, болѣе мучительная и болѣе необхо-
димая, чѣмъ надежда.
Противъ общей опасности сплотились принцы, курфюрсты и дво-
ряне, и во главѣ ихъ войскъ шелъ искусный и храбрый военачаль-
никъ, Георгъ Трухзесъ; крестьяне, съ своей стороны, избрали себѣ воен-
наго вождя въ лицѣ Гёца фонъ-Берлихингена, одного изъ послѣднихъ
представителей средневѣковаго рыцарства и названнаго «человѣкомъ
съ желѣзною рукой», потому что, лишившись правой руки, онъ носилъ
478
желѣзную, которую сдѣлалъ ему одинъ механикъ и которой онъ про-
должалъ драться. Хотя одинъ изъ величайшихъ германскихъ поэтовъ
захотѣлъ обезсмертить Гёца фонъ-Берлихингена, но однако не такой
вождь нуженъ бы былъ крестинамъ. По изданному Гессертомъ раз-
сказу, рыцарь этотъ сидѣлъ однажды у дверей гостиницы въ Гун-
дельсгеймѣ, когда Марксъ Штумпфъ, внезапно выступивъ изъ группы
вооруженныхъ крестьянъ, прямо подошелъ къ нему и спросилъ: «Ты
Гёцъ?»—«Да, чего вамъ надо?»—«Чтобы ты былъ нашимъ вождемъ».—
«Возьмите лучше сатану».—Будь сатаной» т). Его тотчасъ же окружили
и стали упрашивать; онъ вскочилъ на коня и прибылъ въ лагерь глав-
нокомандующимъ и плѣнникомъ... Онъ разсказываетъ, что уступилъ
просьбамъ единственно съ съ цѣлью спасти свою жену и дѣтей и са-
мому избѣгнуть участи, постигшей столькихъ дворянъ въ Вейнсбергѣ.
Несомнѣнно, что его поведеніе во время войны бросаетъ на него подо-
зрѣніе въ измѣнѣ. Стратегія его сводилась къ направленію въ разныя
мѣста отрядовъ, слишкомъ сильныхъ для грабежа, но слишкомъ сла-
быхъ для побѣды, тогда какъ главныя силы онъ оставлялъ въ без-
дѣйствіи въ лагерѣ, куда, рано или поздно, должны были проникнуть
упадокъ духа и утомленіе.
Между тѣмъ/ при шумѣ, раздавшемся въ Швабіи и Франконіи,
дрогнулъ и заволновался Мюльгаузенъ. Возбужденіе народа, вызван-
ное фанатикомъ по фамиліи Пфейферъ, искало лишь случая распро-
страниться. Тщетно пытался Мюнцеръ сдержать восторги, опасность
которыхъ онъ предвидѣлъ: вихрь увлекъ его самого. Понявъ тогда,
что надо идти до конца, чтобы не отступать, и что въ крайнихъ по-
ложеніяхъ нельзя быть ни осторожнымъ, ни отважнымъ наполовину,
онъ издалъ пламенное, дикое возваніе къ мансфельдскимъ рудокопамъ,
которымъ ставилъ себя передъ альтернативой: либо успѣхъ при по-
мощи всеобщаго возстанія въ Германія, либо смерть. По зову трибуна,
рудокопы поднялись съ восторгомъ; городъ Франкенгаузенъ сталъ звать
его къ себѣ и изъ всѣхъ окрестныхъ деревень начали прибывать къ
нему полные почтенія къ вождю бойцы.
Кто можетъ сказать, какой переворотъ былъ бы послѣдствіемъ
такого движенія, если бы протестантизмъ былъ для народовъ дѣйстви-
тельно доктриною свободы? Но нѣтъ: чтобы подавить крикъ, до самой
глубины поколебавшій Германію, чтобы уничтожить анабаптистовъ и
задавить Мюнцера, протестантскіе и католическіе государи поспѣшили
заключить между собою союзъ. Подъ одними и тѣми же знаменами
двинулись и покровительствовавшій Лютеру ландграфъ Гессенскій, и
ярый католикъ Георгъ Саксонскій, сто разъ проклинавшій и гнавшій
Лютера. Въ одномъ лагерѣ былъ принципъ братства, въ другомъ со-
единились принципы авторитета и индивидуализма.
Мюнцеръ расположился на обрывистой горѣ близъ Франкенгау-
зена, оградившись укрѣпленнымъ вагенбургомъ. Но что могло сдѣлать
безпорядочное сборище крестьянъ, по большей части не имѣвшихъ
оружія, противъ арміи, пріученной къ бою, вооруженной пушками и
предводимой искусными вождями? При видѣ непріятеля, крестьяне
растерялись, поспѣшили написать государямъ, что они исповѣдуютъ
завѣты Христовы, что они люди мирные и просятъ позволенія сво-
бодно внимать слову Божію. «Вы мятежники», отвѣчали государи. «Вы-
дайте намъ Мюнцера и его сообщниковъ; тогда мы окажемъ вамъ ми-
лосердіе». Но безопасность для Мюнцера обезпечена всемогуществомъ
его рѣчи: достаточно было нѣсколькихъ словъ его, чтобы вновь про-
будить въ крестьянахъ мужество. Къ тому же, въ ту минуту, когда
онъ говорилъ, на небѣ внезапно показалась радуга, изображеніе ко-
2) Извлечено изъ рыцарскихъ дѣяній Гёца фонъ-Берлихингена, собран-
ныхъ и изданныхъ Гессертомъ, стр. 119. ІІфорцгеймъ, 1840.
479
торой крестьяне носили на своихъ знаменахъ'). Прочь сомнѣнія! явно
сказывалось покровительство Божье тѣмъ, чье дѣло было правымъ!
Крестьяне приготовились къ бою; Филиппъ Гессенскій, съ своей сто-
роны, началъ объѣзжать ряды своихъ войскъ, стараясь одушевить ихъ.
Протрубили трубы и началась атака. То не былъ бой, а бойня. Въ
одно мгновеніе противоположный откосъ горы и долина покрылись не-
счастными, въ ужасѣ стремившимися бѣжать съ поля битвы, но не
успѣвшими спастись отъ смерти: будучи настигнуты непріятельскою
конницей, они тысячами гибли подъ ударами копій и подъ ногами ло-
шадей. Въ это время произошла странная сцена: наиболѣе убѣжден-
ные изъ крестьянъ, наиболѣе религіозные, тѣ, которые не подались
назадъ, отказывались и сдаваться, и драться, желая умереть; под-
нявъ глаза къ небу и простеревъ руки, они принимали смертельный
ударъ, распивая гимнъ благодаренія и любви къ Богу, который, каза-
лось, обманулъ и покинулъ ихъ.
Въ суматохѣ бѣгства Мюнцеръ былъ отброшенъ въ Франкенгау-
зенъ. Онъ могъ бы спастись* 2); но силы его были истощены и горькое
уныніе навсегда погасило пламя въ его сердцѣ. Лакей какого-то дво-
рянина нашелъ его больнымъ въ домѣ, гдѣ онъ было укрылся; Мюн-
цера потащили къ его врагамъ и подвергли пыткѣ. Когда онъ засто-
налъ оть боли, герцогъ Георгъ сказалъ ему: «Ты мучаешься, но поду-
май-ка о тѣхъ, кто умеръ за то, что послушался твоего слова*. На
это Мюнцеръ отвѣтилъ съ печальною и выразительною улыбкой: «Они
того и хотѣли»3). Когда его повели на казнь и стали разспрашивать
о его вѣрѣ, онъ казался погруженнымъ въ мысли и отвѣчалъ без-
связно4)—потому ли, чтовъ самомъ дѣлѣ былъ смущенъ предстоявшею
смертью, или же потому, что, будучи пораженъ попраніемъ въ его
лицѣ нрава, предпочиталъ лучше усомниться въ самомъ себѣ, чѣмъ
въ правосудіи Божьемъ. Однако передъ палачомъ онъ вышелъ изъ
мрачно-сосредоточеннаго настроенія, выпрямился, обратился къ госу-
дарямъ съ просьбою хоть ради собственной ихъ безопасности щадить
бѣдняковъ и умеръ со словами: «Пожалѣйте народъ!»
Мюнцеръ не унесъ съ собою въ могилу судебъ анабаптизма. Не-
смотря на жесточайшія гоненія, на самую черную клевету, число ана-
пабтистовъ быстро увеличивалось, и они разсѣялись по всей Европѣ.
Но они распались на двѣ секты, которыхъ не слѣдуегъ смѣшивать:
одна держалась Библіи, а другая Евангелія.
Анабаптисты, ставшіе на сторону еврейскаго преданія, обратили
въ свой главный городъ Мюнстеръ, а вождемъ своимъ избрали зна-
менитаго Іоанна Лейденскаго. Въ исторіи они увѣковѣчили себя чуде-
сами стойкости, отваги и безбоязнености, при чемъ, однако, держались
много женства, были увлечены грубымъ матріализмомъ и заняти яли
свое мужество варварствомъ.
Анабаптисты, слѣдовавшіе преданію христіанскому, — это тѣ, па-
мять о которыхъ особенно интересуетъ насъ. Утвердившись въ Гер-
маніи около 1530 г. подъ управленіемъ Гуттера и Габріеля, они стали
извѣстны подъ наименованіемъ «Моравскихъ братьевъ», и численность
ихъ достигла семидесяти тысячъ человѣкъ, составлявшихъ одну семью.
г) «8е<1 іп ргітіз ехсіѣаЬаі; еоз Ше, (іе цпо (Іісілт ѳзі, іп соѳіо сопзізіпз
агспз». О-пойаІіиз, «Впзііс. іптпіѣ ѣізі.>, ІіЬ. III, р. 248.—Впрочемъ, такъ же
разсказано объ этомъ случаѣ у Мезкоѵіия, въ его «Нізіоіге (Іез апаЪаріізіез*
и у 81еі(1ап въ «Нізіоіге (іе Іа ВёГогшаѣіоп*.
2) «Роіпіззеі іпіегеа Іепірогіз сотшойіззіте еѵасіѳге». Сгпойаііиз, ІіЬ. III, р. 28.
3) Передавая этотъ отвѣтъ, Опойаііпз и МезЬоѵіпз совершенно исказили
его смыслъ и выдаютъ его за признакъ помѣшательства.
4) Такъ, по крайней мѣрѣ, утверждаютъ порицающіе Мюнцера историки,
какь, напр., Меланхтонъ, Гнодаліусъ, Мешовіусъ и др. Они даже прибавляютъ,
будто онъ отрекся отъ своей вѣры, но это клевета, какъ доказалъ на основа-
ніи текстовъ Циммерманъ, приводимый Александромъ Вейлемъ въ его инте-
ресной исторіи Стцегге йѳз раузапз*, изданной въ Парижѣ, у Аміо,
480
Чтобы дать понятіе объ этой необычайной ассоціаціи, мы приве-
демъ слова одного изъ самыхъ рѣзкихъ хулителей анабаптизма *).
«Перекрещенцы или «Моравскіе братья» жили всегда по дерев-
нямъ, на земляхъ моравскихъ дворянъ, находившихъ интересъ въ
сдачѣ земель въ аренду анабаптистскимъ колоніямъ. Анабаптисты
всегда платили землевладѣльцамъ вдвое больше, чѣмъ сколько могъ
бы извлечь изъ земли обыкновенный арендаторъ. Какъ только имъ
ввѣрялось какое-нибудь помѣстіе, эти дѣльные люди селились вт> немъ
всѣ вмѣстѣ, въ отдѣльномъ пунктѣ.
«У каждаго частнаго хозяйства была своя хижина, построенная
безъ украшеній, но внутри ея господствовала пріятная для глазъ чи-
стота. Посреди колоніи строился общественный домъ для обществен-
ныхъ надобностей. Въ немъ устраивалась столовая, куда всѣ и соби-
рались для ѣды. Были также комнаты для занятій такими работами,
которыя могутъ производиться только подъ кровлей. Устраивалось
еще особое мѣсто, гдѣ кормили маленькихъ дѣтей колоніи. Въ дру-
гомъ особомъ помѣщеніи находилась общественная школа, гдѣ юно-
шеству преподавались основы ученія секты и приличныя дѣтскому
возрасту науки.
«Такъ какъ имущество было общимъ, то доходы колоніи и плоды
работы собиралъ только экономъ, смѣнявшійся ежегодно; онъ же былъ
обязанъ заботиться и объ удовлетвореніи нуждъ общины. Нѣчто въ
родѣ надзора за распредѣленіемъ имуществъ и за дисциплиной было
возложено на проповѣдника и архимандрита.
«Первымъ правиломъ было не терпѣть праздныхъ людей въ числѣ
братьевъ. Съ утра, послѣ моливы, совершавшейся каждымъ втайнѣ,
одни отправлялись на полевыя работы, другіе занимались въ мастер-
скихъ изученными ими разными ремеслами: отъ обязанности работы
не былъ изъятъ никто.
«Жизнь Моравскіе братья вели воздержную; съ другой стороны,
трудились они много и упорно. Отсюда тѣ богатства, которыя втайнѣ
накоплялись экономами каждой колоніи. Отчетъ въ нихъ давался
только главному вождю всей секты, при чемъ избытокъ былъ употре-
бляемъ на нужды всей же секты. Часто случалось, что колонія поку-
пала въ собственность земли, бывшія у нея въ арендѣ.
«Можно сказать, что въ колоніи изгнаны были изъ общества всѣ
пороки. Женщины отличались скромностью и вѣрностью, стоя выше
всякаго подозрѣнія. Для наказаній или для предупрежденія безпоряд-
ковъ употреблялось только духовное оружіе. Среди нихъ строжайшими
наказаніями считались публичное покаяніе и лишеніе причастія.
Правда, иногда удвоивалась также работа или возлагался болѣе тя-
желый трудъ на тѣхъ, кто провинится легкимъ проступкомъ. На
взглядъ виновныхъ, ихъ извергали въ міръ и, по ихъ выраженію,
изгоняли изъ рая, котораго они стали недостойны по своему непови-
новенію.
«Повидимому, все способствовало охранѣ Моравскихъ братьевъ.
Мѣстное дворянство находило выгоду въ отдачѣ земель для обработки
людямъ неутомимымъ и надежнымъ. Нельзя было предъявить ника-
кихъ жалобъ на такое общество, всѣ правила котораго не имѣли, ка-
залось, другой цѣли, кромѣ общественной пользы. Между тѣмъ, усер-
діе къ вѣрѣ одержало верхъ въ сердцѣ Фердинанда» и т. д., и т. д.
Отсюда гоненія и войны, кончившіяся разрушеніемъ учрежденія, осно-
ваннаго Гуттеромъ и Габріелемъ. Но духъ анабаптизма остался живъ.
КОНЕЦЪ ПЕРВАГО ТОМА.
0 Іезуитскаго патера Саігощ «Нізіоіге (Іез апаЪарѣізѣез», кн. IV, стр. 273
и слѣд.