Исторія французской революціи . Томъ I - Бланъ Луи

Автор: Бланъ Луи

Теги: история франции великая французская революция

Год: 1907

Похожие

Исторія французской революціи 1789 года. Томъ IX

Исторія французской революціи 1789 года. Томъ III

Исторія французской революціи 1789 года. Томъ II

Исторія французской революціи 1789 года. Томъ XI

Текст

Луи Бланъ
ИСТОРІЯ
ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦІИ
ТОМЪ I
переводъ А. П. РЪДКИНА
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
1907
ОГЛАВЛЕНІЕ.
СТРАН.
Вступленіе................................................. і
Возникновеніе и причины революціи.—Планъ................... 5
КНИГА ПЕРВАЯ.
Пр отестантизмъ.
ГЛАВА I.
Въ христіанскомъ міръ водворяется индивидуализмъ.
ЯНЪ Гусъ.—Зрѣлище, данное Европѣ Констанцскимъ соборомъ:
съ одной стороны авторитетъ, съ другой братство. — Революціонный
смыслъ ересей.—Почему прежде всякаго другого равенства требуютъ
равенства мірянина и священника?—Казнь Яна Гуса; величіе его за-
дачи.—Во имя братства, чешскіе гуситы поднимаются, бьются и тер-
пятъ окончательное пораженіе, подобно якобинцамъ (позже) во Фран-
ціи.—Такъ какъ для братства еще не пришла пора, то арена принад-
лежитъ индивидуализму .................................. 9
ГЛАВА II.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЛЮТѲръ.—Революція въ XVI вѣкѣ: она вращается въ сферѣ ре-
лигіи, потому что государство было тогда объято церковью.—Мисти-
ческій трибунъ Лютеръ.—Онъ хочетъ видѣть христіанина свободнымъ,
но человѣка рабомъ; онъ клонитъ къ возмущеніямъ совѣсти и осуждаетъ
возмущенія нищеты.—Цѣлая сторона человѣчества остается непричаст-
ною къ мятежу Лютера. — Лютеръ передъ Карломъ V.—Во имя брат-
ства, анабаптисты возстаютъ, подобно гуситамъ, и, подобно имъ же,
терпятъ пораженіе; Лютеръ рукоплещетъ. — Успѣхи Реформаціи.—Пу-
темъ какихъ недредвидѣнныхъ послѣдствій Реформація даетъ толчокъ
современной промышленности.—Индивидуализмъ водворенъ... 20
ГЛАВА III.
Индивидуализмъ въ религіи. стран
Кальвинъ.—Кальвинъ, законодатель духа возмущенія.—Онъ дѣ-
литъ міръ на «избранниковъ* и «отверженныхъ*; контръ-рѳволюціон-
ноѳ значеніе этой доктрины.—Кальвинизмъ, какъ новый родъ угнетенія,
былъ удобенъ только для военно-феодальнаго строя.—Вотъ почему онъ
вносится во Францію дворянствомъ и стремится утвердиться при по-
мощи шпаги.—Онъ терпитъ пораженіе вмѣстѣ съ вооруженнымъ феода-
лизмомъ во всемъ томъ, что въ немъ было свирѣпаго и религіознаго.—
Индивидуализмъ, видоизмѣняясь, переходитъ съ полей битвъ въ книги,
отъ богословія въ политику, изъ лагеря воинственнаго дворянства въ
области мирной и промышленной буржуазіи...................... 46
ГЛАВА IV.
Индивидуализмъ въ политикъ.
Протестантскіе ПОЛИТИКИ. — Выработка французскими и
протестантскими публицистами XVI вѣка ученій, изъ которыхъ возни-
каетъ буржуазная революція 1789 г.—Неполною стороной этихъ ученій
является индивидуализмъ, хорошую же ихъ сторону составляетъ тер-
пимость.—Воззваніе Ла Боэси къ принципу братства............. 65
ГЛАВА V.
Индивидуализмъ въ философіи.
Монтанъ.—Монтань находитъ, что человѣкъ долженъ жить для
себя. — Онъ старается доказать невозможность какой бы то ни было
соціальной нормы. — Онъ стремится доказать, что людскія сношенія
представляютъ собою не что иное, какъ ужасную и вѣчную войну.—
Онъ указываетъ на безуміе всѣхъ соціальныхъ учрежденій.—Оцъ утвер-
ждаетъ, что человѣкъ такъ же мало приспособленъ къ соціальной жизни,
какъ и животныя.—Эпопея индивидуализма....................... 74
ГЛАВА VI.
Борьба индивидуализма съ авторитетомъ.
„Партія ПОЛИТИКОВЪ44 И лига. —Во Франціи образуется
партія «политиковъ»; на сцену выступаетъ буржуазія, опирающаяся
на принципъ индивидуализма.—Лига борется за принципъ авторитета.—
Странный союзъ священника и человѣка изъ народа въ Лигѣ.—Когда
этотъ союзъ расторгается и священникъ остается одинъ, Лига оказы-
вается побѣжденною. — Торжество «партіи политиковъ». — Глава этой
партіи, Генрихъ IV, возводитъ съ собою на престолъ индивидуализмъ
и терпимость.—Новый принципъ пользуется терпимостью, въ ожиданіи,
пока философія XVIII вѣка провозгласитъ его во всѣхъ его видахъ, и
въ 1789 г. буржуазія, достигнувъ господства, доставитъ ему власть /
его принятіемъ............................................... 81
V
КНИГА ВТОРАЯ.
Буржуазія.
СТРЛН.
Развитіе того класса, индивидуализму котораго предстояло основать имперію . 95
ГЛАВА I.
Развитіе буржуазіи.
Общины.—Горожане и простонародье. — Старинный феодальный
строй; что составляло его блескъ и силу. — Общины были лишь воен-
ною организаціею горожанъ (буржуазіи).—Феодальный строй побѣжденъ
скорѣе общинами, чѣмъ королями.......................... 96
ГЛАВА II.
Успѣхи буржуазіи.
Генеральные штаты.—Буржуазія въ генеральныхъ шта-
тахъ. — Народъ призванъ, но устраненъ. — Что сдѣлали генеральные
штаты; представителемъ чего они были. — Исторія Марселя. — «Жаке-
рія».—Генеральные штаты обезпечиваютъ будущее торжество буржуазіи
надъ королевскою властью............................... 116
ГЛАВА III.
Успѣхи буржуазіи.
Политика Ришлье. — При помощи какихъ ужасныхъ мѣръ
Ришлье освобождаетъ буржуазію отъ анархической тираніи вельможъ.—
Къ чьей выгодѣ должно было послужить учрежденіе иитендантствъ.—
Какимъ образомъ Ришлье подготовляетъ, на пользу буржуазіи, прави-
тельство ума и паденіе неограниченной власти........... 137
ГЛАВА IV.
Успѣхи буржуазіи.
Фронда И янсенизмъ. — Парламентъ. — Пренія въ комнатѣ
св. Людовика: неудача буржуазнаго переворота. — Парламентъ дости-
гаетъ всемогущества и пугается этого.—Фронда сама себя побѣждаетъ.—
Тщета фронды принцевъ.—Нарожденіе янсенизма; его важное истори-
ческое значеніе въ исторіи высшей буржуазіи.—Жизнь въ Поръ-Роялѣ.—
Политическій и революціонный характеръ «Писемъ изъ провинціи»
Паскаля.—Янсенизмъ былъ парламентомъ въ церкви......... 150
VI
ГЛАВА V.
Успѣхи буржуазіи.
СТРАН.
Управленіе Кольбера.—Попечитель и наставникъ буржуа-
зіи Кольберъ. — Необходимость его миссіи и благоразуміе его мѣръ.—
Дѣятельность, которую онъ придаетъ націи. — Франція въ числѣ про-
изводящихъ народовъ.—Какъ слѣдуетъ судить о принятой Кольберомъ
покровительственной системѣ; вопросъ о свободѣ торговли неразрѣшимъ
ни въ какой другой доктринѣ, кромѣ доктрины братства.—Неблагодар-
ные упреки, которые дѣлала памяти Кольбера школа «Іаіззѳг-іаіге*.—
По мѣрѣ подъема буржуазіи королевская власть склоняется къ упадку . 177
ГЛАВА VI.
Успѣхи буржуазіи.
Монархія Людовика XIV.—Какимъ образомъ Людовикъ XIV
поставилъ королевскую власть въ зависимость отъ буржуазіи.—Ставя
трудъ во враждебныя отношенія къ религіи, Людовикъ XIV подрываетъ
могущество духовенства. — Людовикъ XIV является истиннымъ разру-
шителемъ неограниченной монархіи во Франціи: революціонное значе-
ніе деклараціи 1682 г.—Булла «Ппі^епііпз», ея происхожденіе, введеніе
во Францію и ея послѣдствія. — Результаты личнаго правленія -Людо-
вика XIV оказываются противными его цѣли.............. 192
ГЛАВА VII.
Успѣхи буржуазіи.
Регентство.—Система Лоу.—Параллельныя судьбы Орлеан-
скаго дома и буржуазіи.—Филиппъ Орлеанскій получаетъ регентство;
что онъ дѣлаетъ для буржуазіи. — Прибытіе Лоу ко двору регента.—
Лоу задумываетъ не только финансовый переворотъ, но самый обшир-
ный и самый глубокій переворотъ соціальный, къ какому когда-либо
дѣлались попытки.—Планъ Лоу: величіе этого плана.—Въ чемъ заклю-
чалась дѣйствительная ошибка Лоу.—Установленіе системы; ея послѣ-
довательныя степени развитія.—Причины, ее извращающія.—Финансо-
выя сатурналіи.—Дворянство и ажіотажъ.—Система Лоу способствуетъ
торжеству буржуазіи.—Внѣшняя политика регентства и ея противорѣчіе
съ политикой внутренней. — Англичане пользуются аббатомъ Дюбуа,
чтобы погубить Лоу; цѣль ихъ при этомъ. — Паденіе системы. — Лоу
оклеветанъ.—Приниженіе и ослабленіе всего того, что не буржуазія.—
Страданія народа......................................... 209
VII
КНИГА ТРЕТЬЯ.
Восемнадцатый вѣкъ.
Буржуазія усваиваетъ принципъ индивидуализма
СТРАН.
278
ГЛАВА I.
Война противъ церкви.—Торжество индивидуализма въ философіи или раціонализмъ.
Вольтеръ.—Вольтеръ передъ народомъ, передъ королями, передъ
священниками. — Янсенисты становятся изступленными, а іезуиты не-
терпимыми; кощунства и скандалы. — Вольтеръ начинаетъ атаку.—
Паскаль и Декартъ досаждаютъ ему. — Онъ заимствуетъ изъ Англіи
доктрину о чувственныхъ впечатлѣніяхъ, благопріятную для индиви-
дуализма.—«Статуя» Кондильяка.—Дидро.—Чтд представляетъ собою
въ политикѣ понятіе о Богѣ.—Соединеніе Дидро и д’Аламбера.—«Энци-
клопедія».—Обѣды у барона Гольбаха.—Школа раціонализма.—Фрере,
Буланже и т. д.; громадная умственная анархія. — Бюффонъ. Теорія
собственнаго «я», созданная Гельвеціемъ. — «Мизантропъ» Мольера въ
XVIII вѣкѣ: Жанъ-Жакъ Руссо; его борьба съ философами индивиду-
ализма.—Побѣда противной школы.—Мыслящая Европа завоевана Воль-
теромъ. — Фридрихъ, какъ философъ. — Фридрихъ пугается «Системы
природы».—Паденіе іезуитовъ. — Янсенисты, въ свою очередь, подвер-
гаются нападенію.—Славная и всемірная проповѣдь терпимости.—Тор-
жество раціонализма........................................ 283
ГЛАВА II.
Война противъ неограниченной власти. — Торжество индивидуализма въ политикѣ или
конституціонный строй.
Монтескье.—Флѳри разслабилъ монархію, а Людовикъ XV по-
крываетъ ее позоромъ.—Гнусность его любовныхъ связей.—Г-жа Пом-
падуръ оказывается королевскою властью. — Излишества и безумныя
выходки власти.—Отсутствіе гарантій.—Политическая ненужность пар-
ламентовъ; ихъ неудовлетворительность въ качествѣ судебной власти.—
Начальникъ маршальскаго суда.—Школа индивидуализма въ политикѣ;
Монтескье, де Лольмъ.—Противоположная школа: Жанъ-Жакъ Руссо.—
Идеи Монтескье одерживаютъ верхъ.—Всѣ мыслители соединяются про-
тивъ абсолютной власти; Мопу упраздняетъ парламенты. — Бомарше
осмѣиваетъ новую магистратуру.—Политическая сцена принадлежитъ
буржуазіи...................................................... 341
ѴІП
ГЛАВА III.
Война противъ монополій.—Торжество индивидуализма въ промышленности или
конкуренція.
СТРАНг
Тюрго.—Положеніе народа передъ революціей: цехи и право ма-
стерства; нищіе, дорожная повинность; милиція; картина насилій и не-
справедливостей по податной части. — Школа индивидуализма: Кенэ,
Мерсье де ла Ривьеръ, маркизъ Мирабо, Гурнэ; Тюрго является пред-
ставителемъ этой школы и резюмируетъ ее.—Школа братства: Морели,
Мабли.—Грозныя пренія.—Гальяни и его «Оіаіо&пез». — Борьба между
Тюрго и Неккеромъ.—Ихъ свиданіе.—Тюрго министръ; доктрина, ко-
торую онъ вноситъ во власть.—«Мучная война». — Отмѣна дорожной
повинности.—Паденіе корпорацій.—Торжество индивидуализма въ про-
мышленности.—Революція въ области мысли завершилась......... 386
Историческія поясненія.—Крестьянская война............... 469
Луи Бланъ. -Исторія французской революціи.
ВСТУПЛЕНІЕ.
Исторія нигдѣ не начинается и нигдѣ не оканчивается. Факты,
изъ которыхъ слагается міровое движеніе, представляютъ такое
смѣшеніе и находятся въ такомъ неясномъ сродствѣ между собою,
что нѣтъ ни одного событія, первоначальную причину или окон-
чательное завершеніе котораго можно было бы отмѣтить съ до-
стовѣрностью. Начало и конецъ—въ Богѣ, т. е. въ неизвѣстномъ.
Какъ же установить истинную точку отправленія французской
революціи, возникшей изъ самыхъ отдаленныхъ проявленій подъ-
ема духа и, повидимому, содержавшей въ своихъ глубинахъ всѣ
вопросы? Въ виду этого, я и не ставилъ себѣ цѣлью обнять цѣ-
ликомъ все то, что приводитъ на память и заключаетъ въ себѣ
подобный предметъ. Даже въ томъ видѣ, въ какомъ я, при недо-
статочности моихъ силъ, могу понять и измѣрить его, онъ пред-
ставляется мнѣ необъятнымъ. И что за ужасная, что за крова-
вая исторія!.. Но не будемъ останавливаться передъ нею въ сму-
щеніи; напротивъ, пусть скорбныя воспоминанія о ней вселятъ
въ насъ спокойствіе. Если отнынѣ интеллектуальная часть дѣла,
подлежащаго совершенію, предоставлена намъ, то это потому, что
люди революціи взяли на себя его кровавую часть. Они облегчили
водвореніе той мягкости нравовъ, во имя который мы, мелкіе ду-
хомъ и неблагодарные, допустили закрыть пеленою ихъ статуи;
они достигли этого тѣмъ, что вмѣсто насъ вышли на борьбу съ
препятствіями и преодолѣли ихъ за нашъ счетъ въ бояхъ, отъ
которыхъ избавили насъ, сами погибнувъ въ нихъ. Такимъ обра-
зомъ, благодаря ихъ насиліямъ, намъ выпала на долю спокой-
ная участь. Они до конца исчерпали ужасъ, исчерпали смертную
казнь, и терроръ — уже въ силу самыхъ своихъ крайностей —
сталъ навсегда невозможенъ.
ЛУИ БЛАНЪ. Т. I. 1
2
Революція, при своемъ возникновеніи, не имѣла ничего мрач-
наго. Вначалѣ все дѣло ограничивалось проявленіями восторга,
покрывавшими происходившую въ общественныхъ мѣстахъ аги-
тацію и привѣтствовавшими новые законы. Но что это за Собра-
ніе, формирующееся среди бури? Люди, входящіе въ его составъ,
являются представителями всѣхъ силъ и всѣхъ интересовъ чело-
вѣчества, его неудовольствій, его скорбей, его надеждъ. Чего они
хотятъ? Отмстить за міръ и перестроить его. Но сколько тутъ
препятствій, сколько опасностей! Съ первыхъ же шаговъ, люди
эти попадаютъ въ самую гущу предательствъ и заговоровъ. Изъ
глубины своихъ взволнованныхъ деревень, изъ глубины возстав-
шихъ городовъ, Франція посылаетъ имъ, вмѣстѣ съ восторжен-
ными гимнами, предупрежденія и вопли междоусобной войны.
Европа, которую они приводятъ въ ужасъ, оказывается сложив-
шеюся противъ нихъ сплошною большою лигой, которая гото-
вится поглотить ихъ въ своемъ движеніи. Но они далеко не
боятся бурь; напротивъ, они вызываютъ ихъ и хотятъ смертнаго
боя. Держа въ рукахъ жизнь короля, котораго они могутъ уни-
зить, помиловавъ его, они лучше хотѣли бы видѣть его уни-
женнымъ, чѣмъ мертвымъ; но, чтобы отрѣзать себѣ отступленіе,
они желаютъ себѣ потрясающихъ опасностей, враговъ, ставшихъ
непримиримыми, и увѣренности, что будутъ истреблены сами, если
не уничтожатъ противниковъ. Вотъ почему они казнятъ плѣн-
наго короля--казнятъ, презирая его. При заревѣ подожженныхъ
замковъ, при звукахъ набата съ городскихъ ратушъ и при боѣ
зовущихъ къ возстанію барабановъ, при громѣ пушекъ со сто-
роны непріятеля, который перешелъ границу и наступаетъ, при
чемъ разъяренная толпа окружаетъ Собраніе, потрясая копьями
и оглашая воздухъ ревомъ у его дверей, они—спокойные и рѣ-
шительные—готовятся разгромить все на свѣтѣ и ведутъ пренія
среди рева народа. Ихъ секреть спасенія Франціи заключается
въ томъ, чтобы вселить увѣренность въ ея превосходствѣ надъ
всѣми и сказать ей это. Старики бросятся на площади ободрять
бойцовъ; дѣти и женщины станутъ ходить за ранеными; трудъ
націи обратится на выдѣлку шпагъ, литье пушекъ, оттачива-
ніе копій. Территорія стала лагеремъ, отечество—солдатомъ; а
для борьбы съ внутренними врагами есть судьи съ бронзовыми
сердцами и постоянно поднятый ножъ палача.
Такъ говорятъ эти ужасные люди и, предписывая декретомъ
побѣду, бросаютъ на границу милліонъ республиканцевъ. И тот-
часъ же непріятель отброшенъ за наши горы и рѣки, Европа, въ
3
свою очередь, подвергается вторженію, испытываетъ замѣшатель-
ство, затопляется потоками крови и получаетъ отпечатокъ но-
выхъ принциповъ. И что было не подъ-силу генію римскихъ се-
наторовъ, то дерзаетъ сдѣлать и совершаетъ сенатъ Революціи,
стараясь, путемъ смѣлыхъ и въ высшей степени мудрыхъ зако-
новъ, доставить народамт> братское существованіе; онъ издали
руководитъ своими четырнадцатью трепещущими арміями, онъ
сдерживаетъ ихъ, онъ управляетъ ими чрезъ гражданскихъ ко-
миссаровъ, этихъ надсмотрщиковъ надъ честолюбіемъ; и самый
спесивый изъ генераловъ, навлекши на себя подозрѣніе, полу-
чаетъ въ своемъ лагерѣ и посреди своихъ солдатъ приказаніе
(всегда исполняемое) предстать предъ неумолимымъ судомъ,
чтобы просить у народа прощенія и умереть.
Тѣмъ временемъ, внутри Франціи похороны слѣдуютъ за по-
хоронами. Составляются списки проскрипцій, губящихъ гораздо
болѣе людей, чѣмъ проскрипціи Суллы. Теперь гибнетъ много
народа: никто но знаетъ, будетъ ли онт, живъ завтра; но въ эти
дни, настолько героическіе, что геройства уже и не замѣчаютъ,
смерть утратила свою отпугивающую силу, такъ какъ человѣ-
ческая натура выросла сверхъ мѣры. Въ переполненныхъ запо-
дозрѣнными людьми тюрьмахъ, на гильотинахъ, гдѣ появляются
женщины, на улицѣ, на трибунѣ—всюду можно видѣть добро-
дѣтели и преступленія, какихъ не знаютъ древнія времена. Въ
числѣ осужденныхъ, которые, стоя въ везущихъ ихъ на смерть
повозкахъ, выкрикиваютъ краснорѣчивыя проклятія, я вижу та-
кихъ, которые, высоко поднявъ чело и устремивъ взоръ на небо,
обожаютъ убивающую ихъ свободу.
И все-таки—удивительное дѣло!—надъ всѣмъ этимъ господ-
ствомъ безпорядка паритъ не что иное, какъ мысль. Два чело-
вѣка, сердца которыхъ объединены фанатизмомъ ума—мрачный
логикъ и человѣкъ, размѣренный въ своемъ образѣ жизни, въ
своей ненависти, въ своихъ замыслахъ—вотъ кто повелѣваетъ
здѣсь; вотъ тѣ, кто предоставляетъ на закланіе разъяренному
народу самихъ его трибуновъ и его льстецовъ. Въ Римѣ тріум-
виры обогащались имуществомъ погубленныхъ ими людей, здѣсь
же иниціаторы проскрипцій остаются бѣдняками, и наиболѣе
могущественный изъ нихъ живетъ подъ кровлею ремесленника,
сыномъ котораго надѣется сдѣлаться. Не говорите имъ, что при-
детъ и ихъ чередъ: они знаютъ это; не грозите имъ прокля-
тіемъ будущихъ поколѣній: подъ вліяніемъ безпримѣрнаго и не-
1*
4
сравнимаго самоотверженія, они въ число своихъ жертвъ внесли
свое имя, готовые отдать его, если нужно, на вѣчный позоръ.
Люди, которыхъ не сломить страхомъ, которые стоятъ выше угры-
зеній совѣсти, на что ссылаются они въ свое оправданіе? на свою
вѣру, на свою глубокую политику и на тотъ законъ природы,
по волѣ котораго «человѣкъ плачетъ уже при рожденіи^. Но,
почти успѣвъ уже замирить революцію, чтобы взять на себя
руководительство ею, они падаютъ, побѣжденные, въ крови, осы-
панные оскорбленіями —падаютъ и уносятъ съ собою ту славу,
ту скорбь, что смертью ихъ отсрочивается освобожденіе земли.
Какое зрѣлище! Сколько поучительности! Да, при воспоми-
наніи объ этихъ живыхъ бояхъ мысли, конечною цѣлью кото-
рыхъ было счастье людей, при чемъ орудіемъ служилъ эшафотъ,
театромъ были площади, а зрителемъ—объятый ужасомъ міръ;
въ минуту, когда я собираюсь пробудить отъ сна и сопоставить
лицомъ къ лицу у поглотившей всѣхъ ихъ пропасти повелителя
и подданныхъ, знатныхъ людей, священниковъ, плебеевъ, жертво-
приносителей и жертвъ; въ минуту, когда я готовлюсь вызвать
васъ для суда, дорогія или осужденныя тѣни, трагическіе при-
зраки, герои несравненной эпохи—мнѣ трудно, признаюсь, по-
бороть мое волненіе, и я чувствую, что сердце мое полно ува-
женія и ужаса.
Сперва надо отыскать причины, начавъ съ такой высоты, до
какой возможно прослѣдить ихъ цѣпь. Смѣшивать моментъ взрыва
революціи съ ея возникновеніемъ, значило бы не понимать нп
ея, ни ея необычайнаго значенія; ибо не могли же эти событія,
воспоминаніе о которыхъ донынѣ остается животрепещущимъ,
возникнуть изъ какихъ-нибудь заурядныхъ случайностей, ка-
кихъ-то тамъ современныхъ затрудненій. Они являются сводкою
нѣсколькихъ вѣковъ страданій, бѣдствій, благородныхъ усилій и
мужественныхъ вспышекъ гнѣва. Наступленію ихъ содѣйство-
вали всѣ націи, будущее всѣхъ ихъ сопряжено съ ними. Въ томъ-
то и слава великаго французскаго народа, что онъ, цѣною своей
пролитой потоками крови, выполнилъ дѣло человѣческаго рода,
привелъ въ смущеніе Европу, чтобы спасти ее, отстаивалъ до
крайняго предѣла, до послѣдней капли крови дѣло всѣхъ наро-
довъ противъ всѣхъ народовъ. Это было великодушнымъ, по-
истинѣ единственнымъ возстаніемъ, въ которомъ чрезъ нѣсколько
вѣковъ и неизбѣжнымъ теченіемъ слились возстанія прошлыхъ
временъ и исчезли, какъ исчезаютъ воды рѣкъ въ морѣ.
Возникновеніе и причины революцій.
II Л А Н Ъ.
Міръ и исторію дѣлятъ между собою три великихъ принципа:
авторитетъ, индивидуализмъ и братство.
Для того, чтобы узнать ихъ, прослѣдить ихъ чрезъ массу
волненій и несчастій, которыя были вызываемы столкновеніями
между ними, весьма важно надлежащимъ образомъ указать ихъ
характеръ, дать имъ отпечатокъ.
Да извинятъ намъ здѣсь сухость нѣкоторыхъ необходимыхъ
опредѣленій; трагедіи появятся у насъ очень скоро и будутъ
сильно захватывающими духъ.
Принципъ авторитета есть тотъ принципъ, по которому
жизнь націй покоится на слѣпо принятыхъ вѣрованіяхъ, на
суевѣрномъ уваженіи преданія, на неравенствѣ, и который, въ
видѣ средства управленія, пользуется принужденіемъ.
Принципъ индивидуализма тогъ, который, беря человѣка внѣ
общества, дѣлаетъ его единственнымъ судьею окружающаго и
его самого, даетъ ему преувеличенное чувство его правъ, не
указывая ему его обязанностей, предоставляетъ его собствен-
нымъ его силамъ и, вмѣсто всякаго управленія, провозглашаетъ
систему Іаіазег Гаіге.
Принципъ братства тотъ, который, признавая членовъ боль-
шой семьи солидарными, клонится къ организаціи когда-нибудь
обществъ—дѣла человѣческаго—по образцу человѣческаго тѣла—
дѣла Божьяго, и власть управленія основываетъ на убѣжденіи,
на добровольномъ согласіи сердецъ.
6
Авторитетомъ пользовался съ удивительнымъ блескомъ ка-
толицизмъ; онъ преобладалъ до Лютера.
Индивидуализмъ, введенный Лютеромъ, развился съ неудер-
жимою силой и, будучи освобожденъ отъ религіознаго элемента,
восторжествовалъ во Франціи при посредствѣ публицистовъ
Учредительнаго собранія. Онъ правитъ настоящимъ; онъ душа
вещей.
Братство, возвѣщенное мыслителями Горы, исчезло тогда въ
бурѣ и еще представляется намъ нынѣ лишь въ отдаленіи
идеала; но всѣ великія сердца призываютъ его, и оно уже за-
нимаетъ и освѣщаетъ наивысшую сферу умовъ.
Изъ этихъ трехъ принциповъ, первый порождаетъ гнетъ пу-
темъ подавленія личности, второй ведетъ къ гнету путемъ анар-
хіи, и только одинъ третій, путемъ гармоніи, зарождаетъ свободу.
«Свобода!» говорилъ Лютеръ; «свобода!» повторяли хоромъ
философы ХѴ11І столѣтія; и то же слово «свобода» начертано
въ наши дни на знамени цивилизаціи. Въ этомъ есть не дора-
зумѣніе и ложь, и со временъ Лютера это недоразумѣніе, эта
ложь наполняли исторію: надвигался индивидуализмъ, а не свобода.
Когда разсматривать индивидуализмъ въ его исторической
рамкѣ, когда сравнивать его съ тѣмъ, что было ранѣе, вмѣсто
того, чтобы сравнивать его съ тѣмъ, что должно послѣдовать
за нимъ—о, въ такомъ случаѣ индивидуализмъ имѣетъ важность
совершившагося огромнаго прогресса! Открыть просторъ для
человѣческой мысли, такъ долго находившейся въ тискахъ; оду-
шевить ее гордостью и смѣлостью; подчинить контролю вся-
каго ума совокупность традицій, вѣка, ихъ труды и вѣрованія;
поставить человѣка въ изолированное положеніе, полное тре-
вогъ и опасностей, ио иногда полное и величія, и предоставить
ему лично разрѣшать, среди громадной борьбы, среди шума все-
мірнаго спора, вопросъ о своемъ счастіи и судьбѣ—это дѣло,
не лишенное величія, и дѣло это есть дѣло индивидуализма;
слѣдовательно, о немъ надо говорить съ уваженіемъ и какъ о
переходѣ, который былъ необходимъ. Но послѣ этой оговорки
намъ, конечно, будетъ позволено поднять наши симпатіи и на-
дежды въ болѣе высокія области. Человѣчество нуждалось по
очереди въ папѣ и въ Лютерѣ: но принципъ авторитета за-
вершилъ свою карьеру, которую завершитъ принципъ индиви-
дуализма, а будущее, очевидно, принадлежитъ не папѣ и не
Лютеру.
7
Надо теперь попять, что въ томъ, что обыкновенно назы-
ваютъ французскою революціей, заключались въ дѣйствитель-
ности двѣ революціи, совершенно различныя, хотя бы онѣ и
были направлены противъ стараго принципа авторитета.
Одна изъ нихъ совершилась къ выгодѣ индивидуализма и
отмѣчена 1789 годомъ.
Другую лишь попытались съ шумомъ совершить во имя
братства; она пала 9-го термидора.
Надо понять такя.е, что если одна только революція 1789 г.
пустила корень в ь событіяхъ, то это случилось потому, что
она не неожиданно овладѣла обществомъ, что она служила
интересу класса, получившаго господство, именно буржуазіи, и,
наконецъ, что она явилась съ доктриною, законченною въ троя-
кой сферѣ: въ философіи, политикѣ и промышленности.
1 Іоэтому предлагаемый предварительный трудъ естественно
будетъ раздѣленъ на три книги.
Въ первой книгѣ излагается, какимъ рядомъ поразитель-
ныхъ столкновеній, страстныхъ порывовъ, жертвъ, насилій, въ
міръ проникъ принципъ индивидуализма, побивая, съ одной
стороны, авторитетъ церкви, а съ другой поражая братство въ
вальденцахъ, гуситахъ, анабаптистахъ, моравскихъ братьяхъ и
во всѣхъ мыслителяхъ, вооружившихся за дѣло Евангелія.
Во второй книгѣ напоминается о побѣдахъ, одержанныхъ
одна за другою во Франціи тѣмъ среднимъ классомъ, индиви-
дуализму котораго предстояло основать имперію, и какъ бы
намѣчается путь, которымъ французская буржуазія шла чрезъ
исторію.
Въ третьей книгѣ мы пытаемся показать, какимъ образомъ
въ XVIII столѣтіи, несмотря на усилія Жанъ-Жака Руссо, Мабли,
самого Неккера, индивидуализмъ сталъ принципомъ буржуазіи
и восторжествовалъ: въ философіи—чрезъ школу Вольтера, въ
политикѣ—чрезъ школу Монтескьё, въ промышленности—чрезъ
школу Тюрго.
Итакъ, протестантизмъ, буржуазія, XVIII вѣкъ—вотъ три
большихъ отдѣла нашего предварительнаго труда. Заполнивъ
эту рамку, мы будемъ въ состояніи сказать, что уже присут-
ствовали при драматическомъ и болѣзненномъ зарожденіи рево-
люція; затѣмъ намъ останется только разсказать ея жизнь.
КНИГА ПЕРВАЯ.
Протестантизмъ.
ГЛАВА I.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЯНЪ ГУСЪ.
Зрѣлище, данное Европѣ Констанцскимъ соборомъ: съ одной стороны авто-
ритетъ, съ другой братство.—Революціонный смыслъ ересей.—Почему прежде
всякаго другого равенства требуютъ равенства мірянина и священника?—
Казнь Яна Гуса: величіе его задачи. — Во имя братства, чешскіе гуситы
поднимаются, бьются и терпятъ окончательное пораженіе, подобно якобин-
цамъ (позже) во Франціи.—Такъ какъ для братства еще не пришла пора,
то арена принадлежитъ индивидуализму.
Надо перенестись мыслью въ 1414 годъ, въ районъ Швабіи,
въ Констанцъ. Городъ этотъ, еще недавно пустынный, вдругъ
сталъ шумнымъ, наполнился толпою и блескомъ. Вся Европа
устремила взоры на этотъ маленькій уголокъ Германіи. И въ
самомъ дѣлѣ, тутъ готовилась разыграться внушительная, ужас-
ная драма, значенія которой и не подозрѣвали актеры. Тутъ,
сошедшись на смертный бой, присутствовали два принципа,
споръ которыхъ до сихъ поръ еще разрѣшается міромъ.
Принципъ авторитета имѣлъ въ своемъ распоряженіи всѣ
земныя власти: императора, папу, четырехъ патріарховъ, два-
дцать двухъ кардиналовъ, сто пятьдесятъ епископовъ, тысячу
восемьсотъ священниковъ, двѣсти семьдесятъ двухъ докторовъ,
шумное сборище принцевъ, курфюрстовъ, бароновъ, маркгра-
фовъ, народъ, привыкшій уважать обычай, и тысячи послуш-
ныхъ и свирѣпыхъ солдатъ.
Принципъ братства выступалъ въ лицѣ бѣднаго священника
Виѳлеемской часовни, по имени Яна Гуса, котораго заточили
въ тюрьму и теперь собирались судить.
20
Обстановка была торжественна. Передъ очарованнымъ наро-
домъ развернули всю пышность католической церкви. Никогда
еще не курилось столько ѳиміама, никогда внушительное пѣніе
Ѵепі, Вапсіе Врігііия, не было возносимо къ небу въ исполненіи
столь уважаемыхъ голосовъ. И нада» всѣмъ этимъ высился
крестъ, ибо, если принципъ братства, которому училъ Христосъ,
былъ дурно понятъ или измѣннически нарушенъ, то, по край-
ней мѣрѣ, онъ удержался въ символѣ. Несокрушимый и обо-
жаемый, символъ этотъ спасъ отъ забвенія то, чего служилъ
знаменованіемъ, и, стоя, какъ и прежде, крестъ въ теченіе че-
тырнадцати вѣковъ уличать въ непослѣдовательности и ни-
зости преклонявшихъ предъ нимъ колѣна угнетателей.
Но правда ли, что церковь, короли, земные повелители, отсту-
пились отъ ученія Того, Чьему пригвожденному къ висѣлицѣ
образу они всѣ вмѣстѣ поклонялись? Какъ слѣдовало понимать
это священное ученіе, какъ примѣнять его, чтобы изъ него
проистекло освобожденіе рода человѣческаго? Въ этомъ отно-
шеніи соборъ и Янъ Гусъ являлись представителями не только
двухъ противоположныхъ мнѣній, но и двухъ противныхъ
традицій.
Первоначальное равенство христіанъ нарушено; церковь усвоила
языческую іерархію; право избирать себѣ пастырей отнято у
народовъ. Епископы сидятъ во дворцахъ; явился папа, и этотъ
папа возсѣдаетъ на тронѣ, какъ Цезарь. Сановники церкви про-
возглашаютъ себя непогрѣшимыми, а сами оказываются загрязнен-
ными; священникъ, вслѣдствіе безбрачія, отдѣленъ отъ осталь-
ныхъ людей и семьею ему служитъ лишь обширная каста, а
отечествомъ Римъ. Для того, чтобы говорить сердцу, воображе-
нію, чувствамъ человѣка и цѣликомъ поработить его, приду-
мана ловкая смѣсь христіанскаго спиритуализма, монашескаго
аскетизма и языческаго идолопоклонства. На подушкахъ Вати-
кана лежатъ то куртизанки, то отшельники, причисленные къ
лику святыхъ за то, что сѣкли себя прутьями въ стѣнахъ мо-
настыря. Сила католицизма, его геній, его поразительныя за-
воеванія; подготовка нравственнаго единства міра, но также и
чудовищные безпорядки въ Римѣ, его деспотизмъ, опирающійся
на инквизиторовъ и палачей, его захваты, ухищренія, богатство,
осуждаемое воспоминаніемъ о бѣдности Христа, битвы Рима
противъ свѣтской власти, съ цѣлью присвоить ее себѣ, а не
улучшить; затѣмъ продолжительное сообщество съ королями;
11
наконецъ, земля становится христіанскою, но тѣмъ не менѣе
остается покрытою рабами, бѣдняками, угнетенными... Вотъ ка-
кую исторію, призывая ее вновь къ жизни и резюмируя ее,
продолжалъ этотъ знаменитый Констанцскій соборъ, въ кото-
ромъ, рядомъ съ однимъ изъ тогдашнихъ скандальныхъ папъ,
Бальтазаромъ Коссой, возсѣлъ императоръ Сигизмундъ, съ ду-
шою, терзаемой заботами гордости, и съ руками въ крови.
Напротивъ, Янъ Гусъ былъ здѣсь для того, чтобы напо-
мнить, что сущность ученія о братствѣ неразрушима; что хотя
ученіе это и измѣнено церковью, однако въ религіозномъ отно-
шеніи сохранено ересью; что даже среди наиболѣе густыхъ по-
темокъ оно всегда было вновь находимо въ какомъ-нибудь пунктѣ
Европы, мерцая въ сторонѣ, подобно оставленной про запасъ
неугасимой лампадѣ; что ради уничтоженія его тщетно созыва-
лись соборы, собирались арміи, проповѣдывались дикіе кресто-
вые походы и пускались въ дѣло желѣзо и огонь. Янъ Гусъ
былъ продолжателемъ всѣхъ тѣхъ, кто въ богословской формѣ
протестовалъ противъ злоупотребленія принципомъ авторитета
и до того времени апеллировалъ на церковь къ Евангелію, на
папу къ Іисусу, на тиранію человѣка къ покровительству
Божьему. Янъ Гусъ былъ продолжателемъ сожженнаго на ко-
стрѣ Пьера Брюэса, перебитыхъ альбигойцевъ и вальденцевъ,
которыхъ ожидало истребленіе войною; онъ продолжалъ собою
ліонца Вальдох), который около половины Х1Т в. продалъ свои
имѣнія, вырученныя деньги роздалъ бѣднымъ и сталъ жить,
какъ жили апостолы, а также англичанина Уиклефа, тѣло ко-
тораго было потомъ вырыто изъ могилы и сожжено, послѣ чего
прахъ его бросили въ рѣку Лбттеруорсъ2). Словомъ, Янъ Гусъ
былъ продолжателемъ тѣхъ еретиковъ, которыхъ доминиканскій
монахъ Рейнеръ, бывшій врагомъ ихъ, очертилъ въ слѣдую-
щихъ словахъ: «Они сдержаны и скромны во всемъ. Въ одеждѣ
2) Вальдо вовсе не былъ, какъ обыкновенно думаютъ, основателемъ
секты вальденцевъ. Время возникновенія этой секты восходитъ гораздо
выше XII вѣка.— См. объ этомъ ВеанзоЪге, *НізТоіге <1іі тапісЬёізте>, пре-
дисловіе, т. I, стр. 1.
По свидѣтельству Клода Сэсэля (Сеуззеі), вальденцы восходятъ до вре-
менъ апостоловъ. См. ^Нізіоіге сіея АІЬі&еоіз еТ (Іе§ Ѵапйоіз*, раг 1е II. Р.
Вепоізі, т. И, стр. 238. 1691.
2) О тожественности сектъ альбигойцевъ и вальденцевъ см. Вазпаде
«Ніыіоіге <1е ГЁ&ііае», т. 11. стр. 1417.
12
они избѣгаютъ роскоши и тщеславія. Они не совершаютъ ни-
какихъ торговыхъ сдѣлокъ, въ виду сопряженныхъ ст> ннми
обмановъ и лжи. Причащаются они охотно... Говорятъ они мало
и смиренно. Повидимому, нравы ихъ хороши. Обыкновенно они
бываютъ блѣдны» *).
И не надо удивляться тому, что до того времени проявле-
нія возмущенной совѣсти и вопли народовъ, движенія человѣ-
ческаго духа и потрясенія трудящейся земли были не болѣе
какъ возмущеніями богословскими. Римъ со временъ Григорія ѴП
стоялъ на такой высотѣ, что его было видно отовсюду. Своею
тѣнью Римъ покрывалъ даже троны. Псѣ помнили Генриха IV
германскаго, какъ онъ, сбросивъ королевскія одежды и обла-
чившись въ покаянное рубище, съ мольбою и слезами стоялъ
на колѣняхъ передъ раздраженнымъ монахомъ. «Только папа
одинъ имѣетъ право носить на землѣ имя» * 2), сказалъ Гильден-
брандъ, и онъ заставилъ удивленныя націи повѣрить этому.
Притомъ, развѣ церковь не обладала всѣмъ человѣкомъ сполна?
Она принимала его при вступленіи въ жизнь, она занимала
первое мѣсто при составленіи семей, она рѣшала вопросы нрав-
ственности, воспринимала послѣднюю мысль умирающаго, руко-
водила церемоніями по умершимъ, стояла на порогѣ двухъ вѣч-
ностей, изъ которыхъ создала для вѣрующихъ предметъ на-
дежды и ужаса. Значитъ, она одна только была и казалась
отвѣтственною, за состояніе міра.
Вотъ почему узурпація клеймила тогда, подъ названіемъ
ереси, то, что въ наши дни она осудила подъ именемъ воз-
мущенія.
Въ одной славной книгѣ3), Боссюэ выражаетъ рѣшительное
сомнѣніе въ томъ, чтобы ересь могла привести совокупность
ученій и доказать свою преемственность. Но, не прибѣгая къ
столь ученымъ и столь умѣреннымъ опроверженіямъ Банажа и
держась лишь признаній самого Боссюэ, развѣ не можемъ мы
сказать, что секты принадлежали къ большой семьѣ, происшед-
шей отъ Христа—секты, которыя всѣ единогласно говорили: «Не
надо болѣе клятвъ, это изобрѣтеніе тираніи; не надо болѣе бо-
гатаго и гордаго пастыря: Іисусъ жилъ въ бѣдности; пусть уда-
’) Ъеіфті, «Нізіоіге Ди сопсііе Де Сопзіапсе», стр. 268.
2) «<іиоД идісиш ѳві пошей іп шадДо». Оісіаіив Огедогіі рарае VII.
8) «Шзіоіге Дез Ѵагіаііоиз», кн. XI. Оеиѵгез сотрі., ёіііі. ВіДоі.
^3___
лятъ отъ должности священника, не имѣющаго нужныхъ для
нея добродѣтелей; каждому мірянину, который будетъ жить
свято, должно принадлежать право причащать и сѣять на пути
своемъ божественное слово»? Таково ученіе, которое мы нахо-
димъ въ заявленіи альбигойцевъ на соборѣ въ Ломбезѣ1), въ
чисто евангельской жизни вальденцевъ2), въ писаніяхъ Уиклефа,
въ проповѣдяхъ Яна Гуса; ученіе восторженное, но глубокое и
связное, значеніе котораго будетъ выяснено намъ исторію учре-
жденія католичества.
Едва сложившись, католицизмъ основываетъ свое владыче-
ство на коренномъ различіи между духомъ п плотью. И тот-
часъ же образуются два общества: одно духовное, наружно при-
нимающее безбрачіе, представляющее собою идею касты и назы-
вающее себя хранителемъ божественной власти; другое мате-
ріальное и гражданское, увѣковѣчивающее себя путемъ браковъ,
представляющее собою идею семьи и обрекаемое на заботы о
земныхъ дѣлахъ. Вотъ церковь поставлена по одну сторону, а
міръ по другую.
Не ждите, чтобы церковь стала предписывать и поощрять
внѣ своей среды то, что она дѣлаетъ и освѣщаетъ въ своемъ
лонѣ. Нѣтъ, разъединеніе будетъ полнымъ и безусловнымъ. Въ
церкви будетъ преобладать право ума, а міръ она оставитъ въ
вѣдѣніи права силы и случайностей: для папъ—избраніе, для
королей—право наслѣдованія.
И, отдѣляясь отъ міра, церковь не имѣла въ виду жить съ
нимъ въ отношеніяхъ равенства. Она отдѣлилась отъ него только
съ тою цѣлью, чтобы господствовать надъ нимъ п вести его.
Уму слава, плоти анаѳема! Таковъ возгласъ, повергающій коро-
лей къ ногамъ папъ и освѣщающій господство религіознаго
общества надъ гражданскимъ.
Теперь смыслъ ересей объясненъ и цѣль ихъ опредѣлена.
Великимъ неравенствомъ, которое надо было устранить, было то,
которое разрѣзало человѣчество на-двое и театромъ котораго
была вся вселенная. Прежде, чѣмъ сближать между собою раз-
личныя положенія, надо было сблизить небо съ землею. Под-
нять подданнаго до уровня короля, раба до уровня господина,
бѣдняка до уровня богача!.. О, къ выгодѣ равенства надо было
’) т. VI, стр. 31.
*-) ІЪій., т. VI, стр. 42,
14
сдѣлать совсѣмъ другое и болѣе настоятельное усиліе: надо
было поднять мірянина до уровня священника.
Революція, которая, будучи подготовлена философами и про-
должаема политикою, завершится только соціализмомъ, есте-
ственно должна была начаться съ богословія.
Мы видимъ, что вопросъ, подлежавшій обсужденію въ пре-
ніяхъ между соборомъ и Яномъ Гусомъ, былъ вопросомъ вы-
сокой важности. Случилось, однако, что наканунѣ осужденія,
въ лицѣ скромнаго священника, нарождавшагося духа совре-
менныхъ революцій, церковь издалека посодѣйствовала разну-
зданію этого духа, провозгласивъ первенство соборовъ надъ па-
пами. Этимъ она нанесла ударъ монархической идеѣ; она расчи-
щала путь бурному правленію собраній.
И тотчасъ же данъ былъ крупный примѣръ: Іоаннъ XXIII,
обвиненный въ грабежахъ, кровосмѣсительствѣ и отравленіяхъ,
былъ на глазахъ всей Европы низвергнутъ съ папскаго пре-
стола, по евангельскому слову, прочитанному передъ собраніемъ:
«Нынѣ есть судья міра; нынѣ князь міра будетъ извергнутъ».
Какая удивительная непослѣдовательность! Соборъ только
что нанесъ рѣшительный ударъ великому вымыслу о непогрѣ-
шимости папъ; онъ прокричалъ такъ, чтобы быть услышану
всѣмъ христіанствомъ, что папа, покрывшій себя преступле-
ніями, можетъ перестать быть папою; и тотъ же соборъ при-
суждалъ къ смерти Яна Гуса за то, что онъ говорилъ: «Если
тотъ, кого называютъ намѣстникомъ Іисуса Христа, подражаетъ
Его жизни, то онъ Его намѣстникъ; но если онъ идетъ против-
ною дорогой, то онъ предтеча антихриста».
Остановимся здѣсь на минуту. Въ настоящее время, послѣ
столькихъ лѣтъ, употребленныхъ на то, чтобы показать людямъ
истину безъ покрововъ, разрушить всякій престижъ и стереть
всѣ символы, мы не можемъ отдѣлаться отъ болѣзненнаго со-
страданія, припоминая, какими вопросами волновалось и терза-
лось средневѣковье. Какъ! съ единственною цѣлью возвращенія
вѣрующимъ права принимать причастіе подъ двумя естествами
поднимались королевства; Германія была вся въ огнѣ; стоты-
сячныя арміи были бросаемы въ истребительную войну; много-
людныя населенія покидали свои жилища съ Евангеліемъ и
шпагою въ рукахъ, мѣняли свои нравы и жили лишь подъ
открытымъ небомъ, постоянно дрожа, облаченныя въ желѣзо,
въ подвижныхъ городахъ, составленныхъ изъ повозокъ; ужас-
_ 1б—
ный родъ массовыхъ избіеній, баснословныхъ боевъ, пожаровъ
и, какъ бы въ память обо всѣхъ этихъ бѣшенствахъ, поля, по-
крытыя побѣлѣвшими костями, какъ послѣ гибели Вара! И однако
именно такою, по принципу и послѣдствіямъ, суждено было
стать войнѣ, кровавый зародышъ которой заключался въ про-
цессѣ Яна Гуса.
Не удивляйтесь этому. По мысли истиннаго христіанства,
причащаться или пріобщаться — какъ показываетъ само это
слово—значитъ совершать актъ равенства. Посредствомъ при-
частія христіане соединялись въ Богѣ; они признавали себя
братьями. Слѣдовательно, для того, чтобы символъ отвѣчалъ вы-
ражаемой имъ идеѣ, надо было, чтобы этотъ актъ былъ выпол-
няемъ одинако всѣми безъ исключенія. Священники, предоста-
вивъ себѣ исключительную привилегію причащаться подъ ви-
домъ двухъ естествъ, отдѣляли себя отъ остальныхъ вѣрующихъ;
они призывали самого Бога во свидѣтельство законности кастъ;
они нарушали соціальное равенство въ его наиболѣе возвышен-
ной формѣ—въ формѣ религіозной. И вотъ, въ концѣ XVIII вѣка
мы вновь видимъ, что этотъ освободительный и неизбѣжный
вопросъ занимаетъ умы, господствуетъ надъ думами и по су-
ществу не измѣнился. Только его богословская формула усту-
пила мѣсто формулѣ политической; а то, что—какъ мы уви-
димъ—выйдетъ изъ него, будетъ вторымъ актомъ француз-
ской революціи.
Янъ Гусъ, явившійся въ Констанцъ, повѣривъ выданному
ему императоромъ Сигизмундомъ охранному листу, увидѣлъ наг-
лое попраніе этого листа, и лишеніе свободы слишкомъ ясно ука-
зало ему на тайныя рѣшенія собора: близился часъ, когда ему
надо будетъ умереть. Но сквозь туманъ будущаго Янъ Гусъ про-
зрѣвалъ событія, которыя поднимііли его духъ выше ужасовъ
смерти. «Гусь, говорилъ онъ, намекая на свое имя, птица скром-
ная и летаетъ не очень высоко... Народятся другія, которыя мо-
гучимъ взмахомъ крыльевъ поднимутся надъ непріятельскими
западнями».
Въ назначенный день Янъ Гус ь предсталъ передъ соборомъ;
лицо арестанта было ласково, спокойно и гордо. Ему можно было
поставить въ упрекъ то, что онъ вызвалъ въ Чехіи сцены на-
силія или, по крайней мѣрѣ, допустилъ ихъ; но великость опас-
ности, усиливъ его убѣжденіе и удвоивъ энергію его воли, смяг-
чила и успокоила его сердце. Вотъ въ какихъ словахъ одинъ
16
авторъ, бывшій очевидцемъ, сообщаетъ о первомъ допросѣ Гуса:
«Едва прочитана была одна статья противъ него и онъ соби-
рался открыть ротъ, чтобы отвѣтить, вся эта толпа принялась
такъ кричать на него, что онъ не могъ сказать ни слова; смя-
теніе было такъ велико и волненіе такъ неистово, что можно
бы сказать, что ревутъ дикіе звѣри, а не люди»1).
7-го іюня, въ день, назначенный для второго допроса, было
солнечное затменіе, и Констанцъ нѣсколько времени оставался
погруженнымъ во мракъ. На этомъ второмъ засѣданіи собора Яна
Гуса обвинили въ присоединеніи къ 45-ти положеніямъ Уиклефа,
которыя были осуждены соборомъ въ восьмомъ засѣданіи и глав-
нѣйшія изъ которыхъ заключались въ слѣдующемъ:3)
«Въ таинствѣ (причастія) Христосъ не является Самъ и въ
Своемъ собственномъ реальномъ лицѣ.—Противно Писанію, чтобы
духовныя лица владѣли имѣніями въ видѣ собственности.—Не
должно быть нищенствующихъ монаховъ. -Римская церковь есть
синагога сатаны, а папа не есть ближайшій и непосредственный
намѣстникъ Іисуса Христа.—Вѣра въ индульгенціи есть безум-
ство.—Народъ можетъ, по собственному усмотрѣнію, карать сво-
ихъ господъ, если они впадутъ въ какую-нибудь ошибку».
Итакъ, Уиклефъ нападалъ на привилегіи и пріемы, которыми
духовенство пользуется для удержанія за собою вліянія, указы-
валъ на господство праздныхъ людей, возставалъ, ссылаясь на
авторитетъ Евангелія, противъ накопленія богатствъ и провоз-
глашалъ верховныя права народа.
Это ученіе, за исключеніемъ статьи, которая касалась евха-
ристіи, было, въ сущности, ученіемъ и Яна Гуса. Поэтому онъ
мужественно отказался согласиться на осужденіе Уиклефа и до
конца твердо стоялъ за свою вѣру.
Между всѣми родами угнетенія и всѣми родами возмущенія
существуетъ скрытая, но необходимая связь, что и проявилось
очень ясно въ дѣлѣ Яна Гуса. На вопросъ относительно статьи,
въ которой сказано: «Если папа, епископъ или прелатъ состоитъ
въ смертномъ грѣхѣ, то онъ уже не папа, не епископъ и не
прелатъ», Янъ Гусъ отвѣчалъ рѣшительнымъ подтвержденіемъ
истинности этого принципа и, распространивъ его на всѣхъ, на-
помнилъ слова, сказанныя Самуиломъ Саулу: «Такъ какъ ты
’) «Віаіоіге Дея Магіуга». стр. Г>(>: изд. Іп-Гоііо. Женева 1С1Э.
*) Ѵоп (Іег Натйі, цитируемый Ьея/'аиі'ом’ь, стр. 207.
17
отвергъ мои слова, то я отвергну тебя и ты не будешь больше
царемъ». Въ эту минуту—сообщаетъ историкъ Констанцскаго
собора1)—императоръ Сигизмундъ бесѣдовалъ у окна съ пала-
тинскимъ курфюрстомъ и бургграфомъ нюренбергскимъ. Карди-
налъ камбрэскій отвлекъ его отъ разговора п приказалъ Гусу
повторить сказанное имъ въ присутствіи императора. Взбѣшен-
ный Сигизмундъ закричалъ: «Не довольствуясь тѣмъ, что ты
унизилъ священниковъ, не хочешь ли ты унизить и королей?»
Это сближеніе было жестоко и гнусно при данныхъ обстоятель-
ствахъ, но заключало въ себѣ глубокій смыслъ—болѣе глубокій,
чѣмъ воображалъ самъ кардиналъ камбрэскій.
Янъ Гусъ выполнилъ свой долгъ, и ему оставалось только
умереть. При приближеніи этого тяжкаго и уже послѣдняго
испытанія, онъ собрался съ мыслями и почувствовалъ себя не-
свободнымъ отъ скорби. Впрочемъ, и тюремное заключеніе легло
на него тяжелымъ бременемъ: онъ былъ боленъ, у него шла
горломъ кровь. Тѣмъ не менѣе, онъ остался непоколебимымъ.
Тщетно старались заставить его отречься отъ своего ученія:
онъ отвѣчалъ на эти попытки такъ, какъ отвѣчаютъ люди,
знающіе, что жизнь ихъ принадлежитъ ихъ дѣлу.
Его осудили. Тогда, обратившись къ императору Сигизмунду,
онъ напомнилъ ему объ охранномъ листѣ, и такъ какъ при
этомъ онъ пристально смотрѣлъ на государя, измѣнившаго сво-
ему слову, то тотъ не могъ вынести его взгляда, и лицо его
внезапно покраснѣло.
Янъ Гусъ апеллировалъ къ Христу, а отцы собора только
насмѣялись на это. Въ видѣ насмѣшки, ему нахлобучили на
голову митру съ надписью ересіархъ, на что опъ сказалъ: «Я
радъ носить этотъ позорный вѣпецъ въ память Іисуса, носив-
шаго вѣнецъ терновый». Его подвергали еще и нѣскольким'ь
другимъ униженіямъ * 2). Затѣмъ его сдали на руки гражданскимъ
властямъ и повели на казнь. Съ отвратительною утонченностью
варварства отцы собора распорядились, чтобы на пути его къ
мѣсту казни были сожигаемы его книги 3); они желали, чтобы
прежде, чѣмъ отдать свое тѣло палачамъ, онъ былъ свидѣте-
лемъ профанаціи своихъ мыслей. Прибывъ на мѣсто, гдѣ при-
х) ІЬик, стр. 207.
2) «Ніэі. (іеэ Магѣугз*, стр. 56.—Теобальдъ, съ своей стороны, передаетъ
объ этой ужасной сценѣ такъ: «Ташіет отпіЪнз ѵѳзііѣпз засеМоІаІіЬпз ѳхпіо
саріііз дподпе газпгат ІШ ІпгріПсаге ѵеііе, еіс.» ВеІЛит Низміісит, стр. 50.
3) Ъ’аЪЪё Віеигу, «Нізі. ессіёзіаэі.», т. VI, кн. СІ.—Ъеп^апі, стр. 164.
ЛУИ бланъ. т. і. 2
18
готовленъ былъ костеръ, Янъ Гусъ, упавъ на колѣни, восклик-
нулъ: «Боже, въ руки Твои предаю духъ мой». И въ толпѣ
нашлось нѣсколько человѣкъ, которые въ благоговѣйномъ уди-
вленіи и жалости говорили вполголоса: «Въ чемъ же преступле-
ніе этого человѣка?» Его привязали къ столбу лицомъ къ вос-
ходящему солнцу, но такъ какъ нѣкоторые заявили, что онъ,
какъ еретикъ, недостоинъ смотрѣть на востокъ, то его повер-
нули лицомъ къ западу. Затѣмъ костеръ былъ зажженъ и по-
слѣднее дыханіе мученика пресѣклось среди пламени, вмѣстѣ съ
его пѣніемъ духовныхъ стиховъ. Прахъ его былъ брошенъ въ
Рейнъ. Но онъ оставилъ по себѣ мстителей, онъ* оставилъ
преемниковъ, и его трогательному предсказанію суждено было
сбыться: «Народятся другія птицы, которыя могучимъ взмахомъ
крыльевъ поднимутся надъ западнями враговъ».
Дѣло, представителемъ котораго былъ Янъ Гусъ и за кото-
рое умеръ также его ученикъ, Іеронимъ Пражскій, имѣло столько
величія, что вся Чехія почувствовала себя пораженною. И въ
то самое время, когда Оттонъ Колонна, милостью собора избран-
ный въ папы, появился на улицахъ Констанца верхомъ на бѣ-
ломъ конѣ, котораго вели въ поводу императоръ и палатинскій
курфюрстъ; въ то время, когда Сигизмундъ, участвуя въ тор-
жественномъ шествіи государя-па пы, какъ бы признавалъ пер-
венство священника надъ міряниномъ—въ это самое время Чехія,
возставъ съ оружіемъ въ рукахъ, провозглашала равенство міря-
нина со священникомъ, при кликахъ: «Народу чашу!» Тогда,
по голосу Жижки, собралось 30,000 вооруженныхъ людей, ко-
торые, обративъ гору Таборъ въ свой лагерь и городъ, осу-
ществили семейную жизнь на полѣ битвы; тогда началась
борьба, въ которой горсть людей уничтожала одну за другою
присылавшіяся Германіей» арміи.
Эта гуситская война особенно характеризовалась поистинѣ
неслыханнымъ смѣшеніемъ порывовъ идеализма и жестокости.
За разгромами монастырей, за отвратительными случаями рѣзни
слѣдовали поэтическіе восторги. Съ деревянною чашею во главѣ-
этимъ символомъ ученія, которое должно было сдѣлать ихъ не-
побѣдимыми—свирѣпые воины шли рядомъ со священниками,
находившими удовольствіе въ апостольской простотѣ и, подобно
Іоанну Крестителю, крестившіе людей только въ чистой водѣ
рѣкъ *). Послѣ экспедицій, порою сопровождавшихся оставле-
ніемъ связанныхъ монаховъ на льду или проводкою по горо-
’) Ліпга' буіѵіі (1с ТЮіет. Іііа-1.. гл. XXXV, стр. 30.
19
дамъ картезіанцевъ съ терновыми вѣнцами на головѣ, табориты,
по возвращеніи съ битвъ, напоминавшихъ гомеровскія, снова
уходили на гору, въ свой лагерь, садились за братскую тра-
пезу *), слушали рѣчи своихъ священниковъ и приноравлива-
лись къ той, полной мира, поэзіи и любви жизни, которую на-
дежда развертывала передъ ними на горизонтѣ.
Война длилась шестнадцать лѣтъ, и Жижка проявилъ въ
пей варварскую восторженность, рядомъ съ рѣдкою глубиной
генія. Онъ былъ одноглазый, а вслѣдствіе пораненія стрѣлою 2)
потерялъ п послѣдній глазъ, но послѣ этого сталъ еще болѣе
грознымъ. Окутавшая его вѣчная тьма придала ему еще болѣе
восторженности, п онъ впотьмахъ продолжалъ вести рѣзню.
По смерти его, его ненависть и побѣды унаслѣдовалъ Прокопъ2).
Но среди чеховъ, рядомъ съ людьми, говорившими: «Для
того, чтобы стать свободными, будемте.братьями»,, были и дру-
гіе, ограничивавшіеся словами: «Будемте свободными»; рядомъ
съ таборитами были каликстинцы, эти термидорцы того времени,
впослѣдствіи ставшіе измѣнниками и захватившіе господство
въ Прагѣ. Они вступили въ переговоры ст> базельскимъ собо-
ромъ и 6 мая 1434 г., къ выгодѣ общаго врага, передушили
своихъ союзниковъ, своихъ избавителей, предательски захва-
тивъ ихъ врасплохъ! Что было начато удавленіемъ, то завер-
шено было сраженіемъ, и таборитовъ не стало.
Но ученіе ихъ не погибло съ ними. Сошли со сцены буй-
ные ученики, но остались ученики мирные—остались богемскіе
братья, которые должны были для анабаптистовъ быть тѣмъ же,
чѣмъ для табористовъ были вальденцы.
Однако ни насилію, ни мягкости не было суждено такъ
скоро водворить среди людей принципъ братства. Единствен-
ный прогрессъ, доступный въ то время обществу, заключался
въ индивидуализмѣ подъ обманчивымъ и великолѣпнымъ име-
немъ, т. е. въ той ложной свободѣ, которая равнодушно прохо-
дитъ мимо рабовъ нищеты и невѣжества. Раньше освобожденія
соціальнаго человѣка надо было освободить человѣка индиви-
дуальнаго. Изобрѣтено было книгопечатаніе.... и, выражаясь
словами Боссюэ, въ полномъ горя мірѣ народился Лютеръ.
’) ІТіеоЬаЫиз <Ве11иіи НцзЖісиш», стр. 74. НиЬ. 20. ЕгапсоГиііі, МІХ-'ХХІ.
-) Жпее ЗуГѵіі Ле Вокет кііі., гл. ХІЛѴ, стр. 39.
’) Относительно гуситской войны си. краснорѣчивый разсказъ одной изъ
крупнѣйшихъ французскихъ писательницъ, Жоржъ Сандъ въ т.т. VIII и ХТІГ
«Веоие ітіёрііиіаніі». 2*
20
ГЛАВА II.
Въ христіанскомъ мірѣ водворяется индивидуализмъ.
ЛЮТЕРЪ.
Революція въ XVI вѣкѣ: она вращается въ сферѣ религіи, потому что госу-
дарство было тогда объято церковью.—Мистическій трибунъ Лютеръ.—Онъ
хочетъ видѣть христіанина свободнымъ, но человѣка рабомъ; онъ клонить
къ возмущеніямъ совѣсти и осуждаетъ возмущенія нищеты.—Цѣлая сторона
человѣчества остается непричастною къ мятежу Лютера.—Лютеръ передъ
Карломъ V.—Во имя братства, анабаптисты возстаютъ подобно гуситамъ и,
подобно имъ же, терпятъ пораженіе; Лютеръ рукоплещетъ.—Успѣхи Реформа-
ціи.—Путемъ какихъ не предвидѣнныхъ послѣдствій Реформація даетъ тол-
чокъ современной промышленности.—Индивидуализмъ водворенъ.
Здѣсь открывается исторія, гораздо болѣе потрясающая и
трагическая, чѣмъ исторія раздавленныхъ завоевателемъ наро-
довъ или мятущихся въ сшибкѣ батальоновъ: открывается исто-
рія мысли! мысли, всюду охваченной восторгомъ, всюду раз-
драженной, жаждущей борьбы, ищущей непредвидѣннаго и го-
товой перевернуть вверхъ дномъ царство умовъ во всей Европѣ,
съ одного края до другого.
XVI вѣкъ быль вѣкомъ возмутившагося ума: начавъ съ
церкви, онъ подготовилъ паденіе всѣхъ старыхъ властей: вотъ
что составляетъ его характеристическую черту. Дѣйствительно,
въ то время поднимались невѣдомые голоса, отрицавшіе, къ
изумленію паны, его право торговать небомъ и адомъ. Въ Вит-
тенбергѣ повергли на-земь большой красный деревянный крестъ,
который миссіонеры устанавливали въ церквахъ, съ чѣмъ, чтобы
около него производить розничную продажу милосердія своего
Бога. Монахи сбрасывали съ себя вретища и закидывали по-
дальше прутья, служившіе имъ орудіемъ медленнаго самоубій-
ства; другіе, покидая монастыри, открыто вступали въ бракъ и
благочестіе свое проявляли въ любви. Отлученіе отъ церкви
впервые сдѣлалось предметомъ широкаго, всеобщаго осмѣянія.
Можно было безъ лжи разсказывать, что въ такой-то день, въ
такомъ-то мѣстѣ, студенты, предводимые докторами, устроили
21
увеселительны»! костры изъ папскихъ буллъ. Исповѣдующіеся
покидали исповѣдальни. Дороги въ Германіи переполнялись сбѣ-
жавшими изъ монастырей монахинями. Простые міряне стали
толковать догматы и говорить проповѣди. Во многихъ мѣстахъ
каменныя или мраморныя изображенія святыхъ были повергаемы
на плиты храмовъ, осыпаемы насмѣшками и уродуемы толпою,
которая возмущалась папскимъ идолопоклонствомъ. Знатные
люди всюду сѣли на коней, и въ Европѣ возникъ великій
шумъ оружія, заглушаемый революціонными кликами. Римъ за-
дрожалъ.
И въ этомъ, очевидно, не могло быть ничего другого, кромѣ
одного изъ признаковъ возстанія. Научить народы спорить съ
папой значило неотразимо повести его къ оспариванію королей. Къ
тому же церковь давно уже вовлекла государство въ сферу сво-
ихъ судебъ. Въ центрѣ всего стоялъ Римъ; удары, наносимые
ему, попадали прямо въ сердце общей системѣ міра.
Перстъ Божій до того явенъ здѣсь во всѣхъ мельчайшихъ
обстоятельствахъ, что нельзя съ достаточнымъ удивленіемъ
вспоминать о томъ, какъ все это совершилось.
Въ 1511 г. невѣдомый монахъ, который назывался тогда
братомъ Августиномъ и который былъ Лютеромъ, былъ усмо-
трѣнъ на лѣстницѣ Пилата въ Римѣ, на которую онъ взбирался
на колѣняхъ1). Онъ явился сюда съ цѣлью получить отъ папы
какую-то индульгенцію. Вдругъ монаху этому показалось, что
онъ слышитъ съ неба голосъ: «Справедливый да живетъ вѣ-
рою». Онъ тотчасъ же всталъ на ноги, какъ получившій ука-
заніе отъ Бога, и вернулся, полный смущенія, съ неясною тре-
вогой въ умѣ, при чемъ уже тогда могъ сказать: «Не знаю, от-
куда у меня эти мысли». Онѣ даны были ему его вѣкомъ. Вотъ
почему ихъ первоначальная, мистическая формула обратилась
вскорѣ въ сигналъ возстанія, передававшійся изъ города въ го-
родъ, и зажгла огонь въ Европѣ.
Результатъ представляется особенно разительнымъ, если при-
нять во вниманіе, что Лютеръ, порывами бывавшій смѣлымъ,
по натурѣ былъ боязливъ; что этотъ трибунъ любилъ играть
на лютнѣ, былъ мечтателемъ, поэтомъ, что его грубыя вспышки
и гнѣвныя выходки допускали возвратъ къ меланхолическому
настроенію; что онъ былъ склоненъ къ страннымъ сомнѣніямъ
’) $ескеп(іог{\ «СоішпепГ »1е Ьиіііегапізто», стр. 5С.
22
и ужасающе глубокому упадку духа; что въ его усталой, бур-
ной и нѣжной, созданной изъ рѣзкости и любви, душѣ, боро-
лись тысячи противныхъ одна другой силъ! При томъ, какова
была до сихъ поръ его жизнь? То была жизнь, дѣлившаяся
между заботами нищенствующаго школяра и предразсудками
монаха. Въ молодости онъ ходилъ отъ дома къ дому, протяги-
вая руку и получая милостыню за свои пѣсни. Позже, будучи
однажды застигнутъ бурею на дорогѣ изъ Мансфельда въ Эр-
фуртъ, онъ перепугался, упалъ ничкомъ на землю и поклялся
сдѣлаться монахомъ, отдаваясь, такимъ образомъ, грозному
Вогу, Котораго онъ ощутилъ въ сверкавшемъ молніею небѣ. Его
вступленіе въ молчаливый и мрачный монастырь, его коле-
банія, попытки преодолѣть гложущія его желанія, его горькое
благочестіе, его ужасы, призраки, спускавшіеся въ его келью
вмѣстѣ съ вечернею тѣнью,—все это онъ самъ описалъ въ ужас-
ныхъ по наивности выраженіяхъ.
Надо замѣтить также, что Лютеръ, этотъ побѣдоносный обли-
читель столь многихъ католическихъ суевѣрій, этотъ предтеча
раціонализма, былъ самъ суевѣренъ до крайности и наивнымъ
легковѣріемъ превосходилъ всѣхъ людей своего времени. Вѣдьмы,
слетающіяся на второй день послѣ Рождества на свиданіе въ
томъ мѣстѣ, гдѣ скрещиваются четыре дорогп, и послѣ солнеч-
наго заката устраивающія мрачныя сборища; монахи, которыхъ
сопровождаетъ вдоль долгаго невѣдомаго пути духъ тьмы, въ
видѣ вооруженнаго человѣка; голоса ада, подымающіеся въ по-
луночной тиши—вотъ какими разсказами занималъ Лютеръ сво-
ихъ очарованныхъ слушателей, вотъ какими повѣрьями питалъ
онъ свое больное воображеніе'). Но особенно настойчиво утвер-
ждалъ Лютеръ существованіе власти демона и боялся ея. Въ
уединеніи тревожныхъ ночей, въ которыя онъ подготовлялъ
разрушеніе стараго міра, онъ часто видывалъ, какъ встаютъ
вокругъ него созданнные имъ призраки. Тогда ему являлся са-
тана, и онъ, объятый дрожью, подавленный, но твердый въ
своей вѣрѣ, вступалъ въ борьбу со своимъ страшнымъ посѣ-
тителемъ -).
Такимъ долженъ былъ казаться Лютеръ. Когда онъ отпра-
вился въ Римъ, онъ была, тѣмъ, чѣмъ сдѣлалъ его монастырь:
«Ргороз <іе ІаЫе». въ переводѣ виеіаѵе Вгипеі, ч. I.
3> ІЪісІ., стр. 31.
23___
лицо еі’О не имѣло тогда того цвѣтущаго вида и той твердости
очертаній, какія мы видимъ нынѣ на нѣкоторыхъ портретахъ Лю-
тера. Напротивъ, наружность его свидѣтельствовала о долгихъ
безсонныхъ, пламенныхъ ночахъ; глаза его, которые впослѣд-
ствіи были сравниваемы съ ястребиными, сверкали мрачнымъ бле-
скомъ, и до того изстрадался онъ отъ своихъ мыслей, что, по
словамъ современнаго историка, въ тѣлѣ его можно было пере-
считать всѣ кости. Что касается его сомнѣній, то они были со-
мнѣніями сына церкви.
Но какое зрѣлище ожидало его въ священномъ городѣ!
Продажность стала тамъ всеобщею, чудовищною. Всюду симонія,
безпримѣрный развратъ1), богохульство, смрадъ убійствъ* 2)... Лю-
теръ ужаснулся и, по возвращеніи въ Виттенбергъ, спустя не-
много лѣтъ, началъ въ 1517 г. свою большую атаку.
Это было бы непостижимою смѣлостью, если бы здѣсь возму-
щеніе отдѣльнаго человѣка не было возмущеніемъ вѣка. Ибо
папство, хотя и глубоко поколебленное, съ одной стороны, ере-
сями, съ другой—Констанцскимъ и Базельскимъ соборами, ка-
залось еще полнымъ жизни. Римъ дошелъ до послѣдняго пре-
дѣла мерзости, но для прикрытія ея сколько собрано было
здѣсь роскоши и великолѣпія! Вокругъ папскаго престола тѣс-
нилась группа великихъ людей. Папою былъ тогда Левъ X,
одинъ изъ Медичисовъ, и въ свое верховное управленіе онъ
внесъ изящество, пышность и счастливый геній этого дома.
Но подъ этомъ блескомъ таилась смерть. Причина тому про-
ста. Власть можетъ длиться лишь при томъ условіи, если она
сохраняетъ спеціальность своихъ отправленій и оригинальность
своего характера. Папа былъ возможенъ только какъ духовный
глава человѣчества, а въ этомъ качествѣ гдѣ могъ онъ найти
естественную опору, какъ не въ вѣрѣ народа? Въ тотъ день,
когда онъ, вообразивъ, что ему нужна другая опора, въ гордынѣ
своей сталъ искать ее въ геніи художниковъ и поэтовъ, въ
шумныхъ сборищахъ солдатъ, въ богатствѣ и обладаніи обшир-
ными помѣстьями—въ этотъ день, упавъ съ высоты своего ве-
личественнаго уединенія въ толпу свѣтскихъ государей, папа
пересталъ быть папой: онъ исчезъ съ глазъ земли.
Быть можетъ, Левъ X не подумалъ бы о выпускѣ индуль-
*) Нетіе Л’АмЫдпё, «Нізі. <1е Іа.НёГоггп.», т. I, стр. 73.
2) Папке, <НізІ. Де Іа рарапіё» (фравц. переводъ), т. I, стр. 80.
24
генцій, отвѣтомъ на которыя, какъ извѣстно, послужилъ пер-
вый крикъ Лютера, если бы празднества, раздача даровъ, жела-
ніе докончить начатую Юліемъ II базилику не пробудили въ
папскомъ престолѣ алчности, вызвавъ оскудѣніе его средствъ.
Но Левъ былъ увлеченъ потребностью къ пышности, въ этомъ
«огнѣ, который сіяетъ лишь по стольку, по скольку пожи-
раетъ»1). Пришлось прибѣгнуть къ продажѣ кардинальскихъ
шапокъ, исповѣдаленъ, епископствъ, свидѣтельствъ на спасеніе
душъ. Церковь обратилась въ базаръ, религія въ податную си-
стему, папство въ образецъ фискальнаго управленія, христіан-
ская вселенная въ добычу.
Секуляризація же церкви, такъ живо изображенная Эраз-
момъ въ его «Похвалѣ глупости»2), неизбѣжно повлекла за со-
бою гибельныя для духовенства послѣдствія.
Съ ослабленіемъ въ народѣ вѣры покачнулась и духовная
власть, господствовавшая надъ средними вѣками.
Толпа государей и знатныхъ лицъ, разоренная боями, уви-
дѣла въ возстаніи противъ Рима средство къ завоеванію обла-
стей и ограбленію монастырей.
Буржуазія, которую недавнее открытіе Америки толкнуло на
путь промышленности, озлобилась при видѣ того, что ей при-
ходится дѣлиться плодами своего труда съ алчными и лѣни-
выми монахами.
Наконецъ, свѣтская власть папъ создавала для нихъ инте-
ресъ политическій, который могъ оказаться, и дѣйствительно
часто оказывался, въ прямомъ противорѣчіи съ религіознымъ
интересомъ.
Къ этому надо прибавить, что народамъ, обратившимся изъ
военныхъ, какими они были до тѣхъ поръ, въ промышленные,
начинали надоѣдать безплодные споры; что схоластика, бывшая
умственною пищею среднихъ вѣковъ, оказывалась уже недо-
статочною; что изъ взятаго турками Константинополя вырва-
лись и разсѣялись по всему западному міру, подобно живымъ
факеламъ, пропагандисты древняго духа; что если возрождаю-
щаяся литература служила Риму въ Римѣ, то лишь въ томъ
отношеніи, что дѣлала его полуязыческимъ; что въ другихъ
«Уаае іініаг і^піл ІаіИіпн (ріапіііш соиаііпііГ». Раііаѵісіпі. <Ні$і.
сопс. Тгі(1.>, ч. 1, кн. І,.гл. II.
-) См. <1е Іа Гоііол» (фраиц. переводъ Де Панальба), т. I, стр. 212.
25
мѣстахъ повсюду, особенно же въ Германіи, она произвела свое
естественное дѣйствіе и подготовила освобожденіе разума; что
филологическіе труды Рейхлина, сочиненія Эразма и астрономи-
ческія изслѣдованія возвѣщали, казалось, пришествіе мірской
науки, которой суждено занять мѣсто богословія и заполнить
ту пустоту, которую папство, падая, должно было оставить въ
исторіи.
Бывало ли когда нибудь болѣе чудесное стеченіе обстоя-
тельствъ для обширнаго переворота? И всетаки Лютеръ коле-
бался въ началѣ затѣяннаго имъ дѣла; порою онъ невольно
щадилъ заблужденіе, минутами онъ испытывалъ припадки смерт-
наго страха—на столько еще труднымъ казалось приподнять
бремя, пригнетавшее до тѣхъ поръ Европу, на столько великая
фигура папы еще страшила людей! х).
И вотъ, для того, чтобы возбудить Лютера, потребовался не
меньшій поводъ, какъ торговля индульгенціями, ужасающій по-
токъ скандаловъ. Полный негодованія, онъ возсталъ, увидавъ
Германію на колѣняхъ передъ денежнымъ сундукомъ цѣлаго
ряда наглыхъ обманщиковъ, посланныхъ Римомъ для продажи
отпущенія грѣховъ.
Такимъ образомъ, для Люгера насталъ часъ, когда надо
было принять крайнее рѣшеніе. Тщетно пытался бы онъ оста-
новиться: его несло движеніемъ міра. Наиболѣе горячіе сторон-
ники Рима первые толкнули его въ опасности. Тысячами раз-
ныхъ средствъ они подталкивали нерѣшительнаго монаха, то
подбадривая его гордость выраженіемъ своихъ тревогъ, то пла-
менно призывая его вступить въ споръ и раздражая его оскор-
бленіями 2). Лютеръ же, частью въ видахъ самозащиты, частью
въ цѣляхъ нападенія съ своей стороны, изучалъ отцовъ церкви,
сравнивалъ писанія, собиралъ матеріалы подавляющей эруди-
ціи, пріучалъ себя безбоязненно погружаться въ церковныя
преданія и въ самыя темныя глубины ихъ. Вскорѣ онъ прене-
брегъ этою эрудиціей и остановился на томъ, что не сталъ
признавать иного авторитета, кромѣ Евангелія, и иного главы,
кромѣ Христа.
Тогда уму его ясно представился революціонный смыслъ
]) *Раіеог, ті Егазше* и т. д. *Онін. ѵрег. ЬиіЬегі» т. III, стр. 173.
2) ЗІеііІаП) «НІ8І. (1е Іа КёГогшаНоп>. т. I, стр. 9.—*Р1апе ірэииі егіосий
(зсгіріит Ргіегіас) Ііапс іпіашіат еѵііагі воп розае, пізі орри^паіа гошаві
роііІіГісіз роізезіаіеь Ри/МгйЪн, *НЫ. соие. Тгі«1.х ч. I, кн. I, гд. VI.
26
словъ, вырвавшихся въ Эрфуртѣ изъ глубины его души и по-
слышавшихся ему потомъ въ Римѣ, на ступеняхъ лѣстницы
Пилата: если, какъ сказалъ св. Павелъ, справедливый живъ
вѣрою, то, значитъ, вѣра является великимъ условіемъ спасе-
нія. А если вѣра составляетъ все, если дѣла ничего не значатъ,
то одѣтый во вретище монахъ становится ниже мірянина, имѣю-
щаго вѣру.
Съ другой стороны, вѣру имѣетъ не всякій, кто хочетъ: ее
даетъ или не даетъ Богъ. Слѣдовательно, человѣкъ не свобо-
денъ; а если онъ не свободенъ въ своихъ дѣйствіяхъ, то цер-
ковь не можетъ ничего предписывать ему. Если онъ зависитъ
отъ одного Бога, то ему не нужно склонять чело ни передъ
какимъ человѣческимъ лицомъ; находясь въ одинаковой зави-
симости отъ Христа, послѣдній изъ вѣрующихъ и папа стано-
вятся равными; въ такомъ случаѣ, для чего быть папѣ?
Таковы были первоначальныя данныя протестантизма. Что же
касается ихъ послѣдствій, то не предчувствуете ли вы ихъ уже
теперь? Этотъ папа, котораго предстоитъ свергнуть, есть король
духовный, но, въ концѣ концовъ, все же король. Если поверг-
нуть его ницъ, за нимъ послѣдовали бы другіе, ибо погибъ
принципъ авторитета, если только его затронуть въ его наиболѣе
уважаемой формѣ, въ лицѣ наиболѣе высокаго представителя;
и всякій религіозный Лютеръ неизбѣжно влечетъ за собою Лю-
тера политическаго.
Въ Германіи не замедлили понять это. Не успѣлъ Лютеръ
зайти въ своихъ нападкахъ далѣе вопроса объ индульгенціяхъ,
какъ вокругъ него уже распространилось необычное трепетаніе.
Нѣкоторые предчувствовали смертоносныя волненія, междоусо-
бія 1). Самъ императоръ Максимиліанъ, обитавшій въ спокой-
ныхъ сферахъ, не могъ не почувствовать извѣстной тревоги.
И, по извѣщенію отъ него2), началъ наконецъ волноваться
Левъ X: онъ увидѣлъ, что подобные споры вовсе не простые
диспуты между монахами, какъ онъ вначалѣ думалъ.
Дѣйствительно, Лютеръ подходилъ къ тому моменту, когда
могъ бы съ большимъ правомъ, чѣмъ Аттила, сказать: «Звѣзда
падаетъ, земля сотрясается; я молотъ вселенной».
Что сказать еще? Вскорѣ Римъ былъ доведенъ до того, что
') Раііаѵіеіпі, <НЫ. соие. Тгійл, ч. I, кн. I, гл. VI.
-) ЗІеіЛап, <НіеЬ Де іа Нёіогтаііоп», т. I. стр. 11.
сталъ молить возмутившагося монаха. Въ Альтенбургѣ, въ домѣ
Спалатина, свидѣлся съ нимъ Мильтицъ, причемъ пытался
увлечь его лестью ’), осыпалъ его увѣреніями въ дружбѣ, мо-
лилъ его, проливалъ слезы* 2 3).
Позднѣе, вспоминая объ этомъ, когда зажженнымъ имъ
огнемъ горѣли его страна и вся Европа, Лютеръ воскликнулъ:
«Если бы Мильтицъ поступилъ такъ, какъ архіепископъ майнц-
скій, когда я предупредилъ его, а потомъ папа, до осужденія
меня его буллами, дѣло не завершилось бы такимъ большимъ
шумомъ... Теперь тщетно просятъ совѣта, тщетно напрягаютъ
умъ. Богъ пробудился и стоитъ тутъ, чтобы судить народы» :І).
Это лучше всего показываетъ, какъ мало Лютеръ самъ пости-
галъ значеніе своего дѣла. Нѣтъ, большая осторожность вначалѣ
не предотвратила бы этого шума, потому что человѣческая сво-
бода имѣетъ власть только надъ второстепенными вещами и ре-
гулируетъ только отдѣльные случаи. Какое вліяніе на факты,
которымъ предстоитъ взволновать полміра, могутъ оказать по-
ступки нѣсколькихъ людей, мудрость пли безуміе? Каждый по
собственной фантазіи передвигаетъ и комбинируетъ песчинки
на берегу моря, но никто не въ силахъ ни ускорить, ни за-
медлить часъ прилива.
Тѣмъ временемъ наступилъ 151!) годъ и 12 января импера-
торъ Максимиліанъ умеръ. Извѣстно, что послѣ этого имперская
корона долго колебалась между Францискомъ I и Карломъ V,
которые оба были слишкомъ тяжелы для Германіи и оба вну-
шали Льву X опасенія. Ее предложили Фридриху Саксонскому,
но онъ отклонилъ ее, и, отклоняя, возложилъ ее на главу
Карла V. Хотя Паллавичини4) и восхваляетъ великодушный
отказъ Фридриха отъ короны, называя его внушеннымъ свыше
и яркимъ доказательствомъ предпочтенія, оказываемаго Богомъ
католической церкви, однако онъ послужилъ къ выгодѣ Рефор-
маціи тѣмъ, что поставилъ Карла V въ положеніе нравствен-
ной подчиненности и добровольной зависимости отъ покровителя
Лютера. И мы увидимъ, что съ этой минуты на папскій пре-
столъ посыплются безпрерывные удары, и переворотъ ускорится.
II Вормскій сеймъ не остановить его.
\) «Ессе иЪі пппт рго рара аіаге іпѵепі. Ігск рго ір сопіга рараіп чІаЬапН.
Онт. орег. Ьпйіегі, т. 1, предисловіе.
2) Раііаѵісіпі, «НІ8І. сопс. Тгкі.э. ч. I. стр. 19.
3) ЬиІЬегі ргае/аііо.
4) «Тат ехсеЬа герпсіізііо* и т. д. Раііаѵісіпі, кп. I, гл. XXII.
28
Странная, но обыкновенная судьба властей, клонящихся къ
паденію! Знаменитый споръ въ Лейпцигѣ, причинившій такое
сильное волненіе въ Германіи, былъ вызванъ наиболѣе рьяными
сторонниками Рима1). Собравшіеся изъ всѣхъ университетовъ
студенты шумно стекались въ городъ, съ животрепещущимъ
интересомъ спѣша на этотъ столь новый турниръ, на которомъ
готовилась стычка не между копьями, а между страшными мы-
слями и непоправимыми словами. Здѣсь Лютеръ вынужденъ
былъ оспаривать первенство римскаго епископа, отрицать то,
что оно основано на божественномъ правѣ, отвергать церковную
традицію и, по крайней мѣрѣ отчасти, принять революціонное
наслѣдіе констанцскаго мученика. Одолѣлъ ли или не одолѣлъ
онъ противника эрудиціею и краснорѣчіемъ—этотъ вопросъ,
нѣкогда страстно обсуждавшійся, не представляетъ теперь для
пасъ интереса; намъ важенъ результатъ, а результатъ этотъ
виденъ изъ характера трехъ слѣдующихъ заявленій, которыя
встрѣтили отклики по всей Германіи:
«Я признаю, что воинствующая церковь есть монархія, но
глава ея не человѣкъ, а Христосъ2).
«Если св. Августинъ п другіе отцы, всѣ вмѣстѣ, говоря о
строеніи церкви, разумѣли подъ словомъ камень св. апостола
Петра, я буду одинъ, одними собственными силами, проти-
виться имъі!).
«Достовѣрно, что въ числѣ положеній Яна Гуса и Богем-
скихъ братьевъ многія — вполнѣ христіанскія и согласны съ
Евангеліемъ» 4).
Итакъ, верховной человѣческой власти, основанной на боже-
ственномъ правѣ, болѣе нѣтъ; на мѣсто принципа авторитета
ставится индивидуальное чувство, традиція же оставляется един-
ственная: традиція возмущеній несправедливо угнетенной совѣсти.
Такія новшества вели къ перевороту и пропасти. Епископа
Бранденбургскаго они такъ глубоко потрясли, что онъ восклик-
’) Си. въ т. I латинскихъ сочиненій Лютера, на стр. отъ 199 В до 244 В,
главу: «І)еъ-ри1а1іо каЫіа, апно XIX, а поіагііа елсеріа*, а также,
Хігиіан, кн. I, стр. 48 и 49: Раііагісіпі, стр. 20. 21, 22. 23 и 24, и ^ескешЛог/.
начиная со стр. 72.
«Моиагсіііаіп Ессіезіае гніііг аиіІ8...> Опіи. ор?г. ЬиНіегі, т. I, стр. 200 А.
3) «ВезМат е&о ипи$>. Отп. орег. ЕиНіегі. т. I. стр. 207 В.
4) <Нос сегШ езі ініег агіісиіоз ЛоЬ. Ніг8з...>. Отп. орег. ЬиіЬегі, т. I,
стр. А.
29___
нуль, бросая въ огонь растопку: «О, если бы я могъ точно
такъ же бросить въ пламя этого Мартина Лютера!» *). Въ каче-
ствѣ защитника стараго міра, епископъ Бранденбургскій имѣлъ
основаніе испугаться: Реформація издала свой военный кличъ.
Спасителенъ ли былъ этотъ кличъ? По низверженіи папы,
намѣревался ли Лютеръ перейти прямо къ земнымъ повелите-
лямъ? Народъ страдалъ душою и тѣломъ; онъ былъ суевѣренъ
и несчастенъ; надо было уничтожить двойное рабство. Намѣ-
ренъ ли былъ Лютеръ взяться за это? Нѣтъ, потому что въ
этомъ революціонерѣ остался монахъ. Въ книгѣ, которую онъ
издалъ спустя нѣсколько мѣсяцевъ послѣ лейпцигскаго диспута
и которую такъ многіе, будучи введены въ заблужденіе ея за-
главіемъ, приняли за хартію освобожденія человѣчества, именно
въ книгѣ, озаглавленной «О христіанской свободѣ», Лютеръ до-
казывалъ, что такъ какъ человѣческая жизнь заключается въ
борьбѣ между плотью и духомъ, то христіанская свобода должна
быть исключительно духовною и внутреннею. < Какая,—говорилъ
онъ,—польза душѣ отъ того, что тѣло будетъ здорово, что оно
будетъ свободно и подвижно, будетъ ѣсть, пить и поступать
по своему усмотрѣнію? не есть ли это удѣлъ даже рабовъ
грѣха? А съ другой стороны, какое препятствіе представляютъ
для души дурное здоровье, пребываніе въ заточеніи, голодъ,
жажда или внѣшняя боль, какова она ни была бы? Развѣ всему
этому не подвержены люди самые благочестивые, самые сво-
бодные по чистотѣ совѣсти?» 1 2).
Такимъ образомъ, Лютеръ, казалось, становился на сторону
порабощенія половины человѣка и готовъ былъ оставить внѣ сво-
его возстанія всю матеріальную сторону человѣчества. Изъ числа
ошибокъ этого мистическаго трибуна это было самою глубокою
и самою роковой ошибкой.
Душа и тѣло соединены между собою узами, не признавать
которыхъ безумно и жестоко. Въ увядшемъ тѣлѣ духъ слабѣетъ
и если тѣло привыкнетъ къ пониженію своей жизнеспособности,
душа рано или поздно опустится. Безъ сомнѣнія, есть люди,
которые остаются свободными въ тюрьмѣ и остаются королями
въ рубищѣ: бывали люди, умиравшіе стоя. Но число такихъ
1) ХгскешіогГ', «СошпіепК Де ЬпНіегапізто», кн. I, стр. «О.
э) «УаіД епіш ргоДезве і|аеаС апішае?» Ле ЫЬеіІаІе скгізііапа. Отп. орег.
ЬиіЬегі, т. I, стр. 387 В.
30
людей съ могучимъ сердцемъ очень не велико, и героизмъ бы-
ваетъ тѣмъ менѣе нуженъ, чѣмъ несовершеннѣе общество. По-
чему человѣку, постепенно прогрессируя, не достигнуть того,
чтобы внутри его самого осуществился божественный законъ
гармоніи, поддерживающій спокойствіе міровъ, правильно носи-
мыхъ въ тишинѣ небесъ? Тогда, быть можетъ, прекратилось бы
то стенаніе людей несчастныхъ, которое съ самаго начала и все
тщетно возносится къ Богу на протяженіи всей исторіи. Итакъ,
не надо больше рабства вслѣдствіе порока, но не надо также
рабства и вслѣдствіе бѣдности. Не надо, чтобы душа осквер-
нялась, но страданія тѣла стоятъ того, чтобы о нихъ заботиться.
Ибо жизнь человѣческая, во всѣхъ ея видахъ, должна быть ува-
жаема во вѣки.
Лютеръ, начиная свое дѣло, не былъ, вѣроятно, предупре-
жденъ о грозномъ характерѣ его замысла. Когда онъ увидѣлъ
все то, что могла поглотить и содержать въ себѣ яма, которую
онъ рылъ; когда предчувствія его генія показали ему вдали
всѣхъ этихъ прелатовъ, королей, принцевъ и знатныхъ людей,
держащихся за руки, увлекающихъ другъ друга въ видѣ соли-
дарной толпы и, наконецъ, падающихъ общею кучей — Лю-
теръ отступилъ въ ужасѣ. Вотъ почему онъ поспѣшилъ отдѣ-
лить душу отъ тѣла, направляя удары поднявшихся народовъ
лишь на духовныя тираніи и требуя, чтобы власти свѣтскія
были оставлены неприкосновенными. Одобряя возмущенія рели-
гіознаго чувства, онъ готовился осудить возмущенія голода.
Онъ надѣялся погубить священниковъ и спасти власти. По-
этому мы услышимъ, какъ онъ будетъ говорить въ Римѣ: «Цар-
ство мое не отъ міра сего», когда болѣе смѣлые, логически мы-
слящіе люди выведутъ заключеніе изъ его доктринъ. А, между
тѣмъ, онъ могъ бы припомнить, что при помощи этого рокового
текста, дурно понятаго и дурно пстолкованнаго, Римъ сдѣлалъ
людей, несущихъ на землѣ проклятіе, терпѣливыми въ скорби до
тупости.
Но возмутившуюся и выступившую въ походъ мысль оста-
новить нельзя. Требованіе свободы христіанина неотразимо вело
къ требованію свободы человѣка. Лютеръ—хотѣлъ ли онъ того или
не хотѣлъ—велъ къ Мюнцеру. Это не ускользнуло отъ внима-
нія Боссюэ. «Лютеръ,—горько восклицаетъ знаменитый авторъ
«Ѵагіаііопз», — Лютеръ, утверждая, что христіанинъ не подчи-
31
йенъ никому изъ людей, питалъ въ народахъ духъ независимо-
сти и открывалъ ихъ вожакамъ опасные виды» 1).
23 іюня 1520 г. Лютеръ издалъ свое «Воззваніе къ герман-
скому дворянству о преобразованіи христіанства», и это силь-
ное произведеніе раздалось въ Германіи какъ ударъ грома. Чего
медлятъ? говорилъ Лютеръ. Развѣ римская тиранія можетъ при-
бавить еще что-нибудь къ своимъ злоупотребленіямъ? Отчего
дворяне не поднимаются для освобожденія, для отмщенія Гер-
маніи? Толкуютъ о томъ, будто церковное общество составляетъ
нѣчто отдѣльное отъ мірского — это ложь! Всѣ христіане суть
священники, и нѣтъ ни одного монаха, епископа, кардинала,
папы, который не былъ бы подчиненъ силамъ, держащимъ
шпагу. «Папа ѣстъ зерно, а намъ оставляетъ солому», говорилъ
Лютеръ, обращаясь къ императору, какъ бы резюмируя свой
грозный памфлетъ.
Римъ не могъ остаться равнодушнымъ къ выходкамъ Лю-
тера. Тѣмъ не менѣе, сомнительно, чтобы Левъ X, если бы былъ
предоставленъ собственнымъ своимъ вдохновеніямъ, прибѣгъ къ
крутымъ мѣрамъ. Человѣкъ покладистаго ума, любезнаго и ве-
ликодушнаго характера, Левъ X любилъ германскаго монаха за
его ученость, за его краснорѣчіе и за блескъ его бурнаго генія.
Но къ веселому другу Рафаэля бросились священники ума вдум-
чиваго, мрачные и испуганные логики. Они развернули передъ
нимъ такую картину: Германія въ огнѣ, церковь поколеблена,
совѣсть народовъ взволнована невѣдомыми желаніями, дѣламъ
будущаго дано новое и гибельное направленіе. И вотъ, 15 іюня
1520 г. появляется пресловутая булла, дающая Лютеру шесть-
десятъ дней срока для отреченія отъ своихъ доктринъ и грозя-
щая ему анаѳемой по истеченіи этого срока. Она начиналась
слѣдующими словами: «Возстань, Господи, и будь судьей Твоего
дѣла» 2 3).
Въ теченіе этого времени, силы, популярность и смѣлость
Лютера возросли. Дворяне, въ томъ числѣ Сильвестръ Шауэн-
бургъ и Францъ Зикингенъ, обѣщали ему покровительство :!).
А онъ, все болѣе и болѣе порываясь къ бою, писалъ Спалатину:
«Смиренію, которое я до сихъ поръ тщетно проявлялъ, конецъ:
2) «НІ8І. (іез Ѵагіаііопз», кн. II, т. V полнаго собр. соч. Боссюэ, стр. 536.
2) «Ехзнг^е Ботіпѳ еі ]ис!іса сапзат іпат». Отп. орег. ЬпЙіегі, т. I,
стр. 423.
3) Несісегйоііі', <Соттепі. ііе ЬиіБегашзіпо», кн. I, стр. 111.
32
оно слишкомъ раздуло спесь враговъ Евангелія»1). Тогда стали
одна за другою выходить книги, которыя Германія разбирала
нарасхватъ, книги, полныя высокаго гнѣва и пошлаго бреда,
странныя, чудовищныя, но неотразимыя: въ нихъ сказывался
мистикъ и шутъ, памфлетистъ и пророкъ.
Болѣе трехъ вѣковъ прошло со временъ Лютера, но и те-
перь еще господство церкви держится на таинствахъ. Посред-
ствомъ таинствъ церковь владѣетъ человѣкомъ отъ колыбели до
могилы. Едва человѣкъ родится, она спѣшитъ призвать его въ
храмъ, креститъ его и дѣлаетъ своимъ. Когда онъ достигнетъ
дѣтскихъ лѣтъ, она отмѣчаетъ его своимъ знаменіемъ. Въ юно-
шескомъ возрастѣ она признаетъ его супругомъ и разрѣшаетъ
ему сдѣлаться отцомъ. Если онъ виновенъ, она допрашиваетъ
его, осуждаетъ или отпускаетъ ему вину. Когда онъ при смерти,
она проводитъ надъ нимъ своею рукой, какъ бы стремясь овла-
дѣть его агоніей. Онъ умеръ—и она предаетъ его землѣ и даже
за гробомъ слѣдуетъ за нимъ въ вѣчно невѣдомый край. Подъ
эту-то чудесную власть Лютеръ и пытался подкопаться въ своей
книгѣ «Вавилонское плѣненіе церкви». Онъ сократилъ число
таинствъ до трехъ: крещенія, покаянія и причащенія, и благо
ихъ полагалъ въ вѣрѣ христіанина, а не во вмѣшательствѣ
священника* 2).
Эта страшная книга еще не появлялась, когда въ Германію
пришла булла противъ Лютера. И онъ, пылая гнѣвомъ, рѣшилъ
привести людей въ изумленіе.
10 декабря 1520 г. виттенбергской молодежи было объявлено
афишами, что въ 9 часовъ утра около восточныхъ городскихъ
воротъ устроено будетъ большое зрѣлище. Въ назначенный часъ
люди тронулись въ путь; толпа была громадна. На указанномъ
въ афишахъ мѣстѣ высился костеръ; знаменитый профессоръ
поджогъ его. Затѣмъ подошелъ Лютеръ и со словами: «Ты опе-
чалила святыню Господню, такъ пусть же истребитъ т§бя вѣч-
ный огонь!» бросилъ въ пламя книгу папскихъ декреталій и
буллу 3).
Но еще и передъ этимъ, 1-го декабря, онъ выразилъ свой
<АшрІіп8 іпНагі Нозіез Еѵаи^ѳііі». Арпі Нсскепйогі, стр. 111.
2) «Ос Сарііѵііаѣе ЪаЬуІопіса Ессіезіае». Отп. орег. ЬиІЬегі, т. II, стр.
265, А.
®) Ехсизііопіз апіісіігізііапагит (Іесгеіаііит асіа. Отп. орег. ЬпіЪегі, т.
II, стр. 320 А.
33 —
протестъ въ знаменитомъ произведеніи: «Противъ мерзкой буллы
антихриста». «Я лучше умеръ бы тысячу разъ, чѣмъ отречься
хоть отъ единаго слова моихъ осужденныхъ статей. И точно
такъ же, какъ они отлучаютъ меня отъ церкви, я самъ, во имя
святой истины Господней, отлучаю ихъ за ихъ кощунственную
ересь. Нашъ судья, Христосъ, рѣшитъ, которое изъ этихъ двухъ
отлученій дѣйствительно» х).
Папа отлучается отъ церкви предъ лицомъ народа, да еще
сыномъ какого-то невѣдомаго мансфельдскаго рудокопа! Это по-
трясло всю Германію поголовно. Ученые города задрожали отъ
криковъ тысячи могучихъ голосовъ учащихся. Книгъ реформа-
тора недоставало для требовавшихъ ихъ. Ихъ разносили во всѣ
углы бывшіе монахи. Въ Нюренбергѣ, въ Страсбургѣ, въ Майнцѣ
люди вырывали другъ у друга изъ рукъ влажные еще листы,
на которыхъ несмываемою краской было отпечатано осужденіе
Рима. И по этому быстрому подъему мыслей монаха, по этому
столь грозному и столь внезапному воспламенѣнію Германіи,
можно было понять, что новаго внесъ въ умы типографскій
станокъ. Лютеръ, по собственнымъ его словамъ, чувствовалъ,
что его подхватилъ ураганъ народнаго движенія2). Германія
была полна Лютеромъ. Правда, передъ нимъ могла встать серьез-
ная и раздраженная фигура Карла V, но благопріятнымъ для
него шансомъ являлась осмотрительность этого самаго импера-
тора, въ то время юнаго и, изъ робости, державшагося осто-
рожно. Точно также за него были водворившіеся въ церкви
безпорядки, празднества, на которыхъ Левъ X забывалъ о сво-
емъ подкопанномъ царствѣ, истощеніе старыхъ формъ угне-
тенія и та потребность перемѣны, которая составляетъ жизнь
исторіи.
Движеніе Германіи было слишкомъ порывисто, чтобы не со-
общиться Европѣ. Сѣверъ склонялся къ тому, чтобы послѣдо-
вать за Лютеромъ; но суевѣрныя страны Юга заволновались въ
противоположномъ направленіи. Тамъ съ тревогою спрашивали
себя, куда поведутъ эти новшества и не затронутъ ли они са-
мого Бога. Находились люди, отъ которыхъ не ускользнуло,
что изъ глубины подобныхъ религіозныхъ нововведеній рано
или поздно выступитъ переворотъ политическій, такъ какъ они
’) «СЬгізіия ]ц<1ех ѵіііегіѣ иіга «‘хсоттииісаііо ариіі еит ѵаіѳаі». Ониі.
орег. ЬиіЪегі, т. II, стр. 292, А.
“2) «ЕоѵеЬаі ше апга іяіл рориіагі.ч*. Опиі. орег. ЬигЬогі, т. I, ргаеі'аііо.
луи вллиъ. т. і. 3
________________________________34 _
«воспитываютъ въ народахъ духъ независимости и открываю?!»
ихъ вожакамъ опасные виды». Поэтому тревога стала всеобщею.
Въ Вормсѣ созванъ былъ торжественный сеймъ, который и со-
брался 6 января 1521 года. И всѣ взоры поднялись къ трону,
на которомъ возсѣдалъ Карлъ V, серьезный, молчаливый и въ
двадцатилѣтнемъ возрастѣ уже умѣвшій хранить тайну своихъ
мыслей.
По рѣдко встрѣчающемуся стеченію обстоятельствъ, Карлъ V
царствовалъ въ Вѣнѣ, Неаполѣ, Сарагоссѣ, Вальядолидѣ и Брюс-
селѣ, и господство его простиралось за море, на американскій
материкъ. Если бы Карлъ V, стоя между папою и Лютеромъ,
склонился въ одну сторону, >онъ могъ бы, повидимому, накре-
нить въ ту же сторону и міръ; какъ же онъ рѣшитъ споръ?
Карлъ V недолго колебался. Стать судьею Лютера было дѣ-
ломъ подходящимъ для его политики и льстило его гордости.
Онъ понялъ, что этимъ онъ поставитъ себя передъ Европой
вершителемъ дѣлъ христіанства, верховнымъ покровителемъ папъ.
Быть можетъ, его глубокая душа испытывала также и есте-
ственное презрѣніе къ вульгарнымъ пріемамъ насилія: на той
высотѣ, на которую вознесло его счастіе, онъ могъ считать себя
достаточно сильнымъ, чтобы не быть несправедливымъ.
Еще 21 декабря 1520 г. курфюрстъ Фридрихъ велѣлъ спро-
ситъ у Лютера, какъ онъ поступитъ, если его позовутъ въ
Вормсъ, и Лютеръ отвѣтилъ, что онъ пойдетъ на зовъ, «пору-
чивъ свое дѣло Тому, Кто спасъ трехъ отроковъ въ раскален-
ной печи» *). Онъ только просилъ выдать ему охранный листъ
въ огражденіе отъ насилій * 2 *). Листъ этотъ онъ и получилъ по
ходатайству Фридриха. И самый могущественный тогда на землѣ
монархъ, Карлъ V, написалъ нѣкогда неизвѣстному, а теперь
еще и отлученному отъ церкви монаху: «Нашему почтенному,
дорогому и богобоязненному доктору Лютеру, ордена августин-
цевъ» “).
2 апрѣля 1521 г. Лютеръ отправился изъ Виттенберга въ
Вормсъ въ повозкѣ съ холщевымъ верхомъ, въ какихъ тогда
ѣздили въ Германіи4). Рядомъ съ нимъ сидѣли его мужествен-
«1)ео сотшешіаіагит е$8е саизат циі 1ге« риегоа іп іопіасе і&під аег-
ѵаѵегіѣ». Отп. орег. ЬиІЬѳгі, т. I, стр. 148.
Отп. орег. ЬиіЬегі, т. I, стр. 148.
я) «НопогаЪіІі позіго сіііесіо, (Іеѵоіо сіосіогі, Магѣіпо ЬпіИего, аи^ияііиіапі
опііііів*. Отп. орег. ЬпіЬргі, т. II, стр. 411, В.
4) ЯесЪепдогЪ «Сотпіепі. сіе ЬпіЬегапіяіш», кн. I, стр. 152.
35
ные друзья Амсдорфъ, Шурфъ и Суавенъ. ѣхалъ простои мо-
нахъ, однако въ предшествіи герольда съ имперскимъ орломъ1):
этимъ отмѣчалась въ жизни реформатора эта поѣздка. Лютеръ
испытывалъ при этомъ наиболѣе сокровенную сторону болѣз-
неннаго восторга, который вызывается величіемъ извѣстныхъ
опасностей. Въ Эрфуртѣ онъ впалъ въ меланхолію, увидѣвъ мо-
настырь, въ которомъ среди уединенной борьбы увядали его
цвѣтущіе годы; наступалъ вечеръ, и онъ присѣлъ у подножія
деревяннаго креста на каменную плиту, прикрывавшую дорогой
ему прахъ, и до того замечтался, что, по наступленіи ночи, не
слыхалъ монастырскаго колокола, призывавшаго къ отдыху.
Впрочемъ, за нимъ, казалось, и вдоль всего пути торопливо
неслись печальные призраки. Одни изъ нихъ рисовали передъ
его глазами изображеніе флорентійскаго мученика Саванаролы,
другіе напоминали о трагической исторіи нарушенія охраннаго
листа—о Сигизмундѣ, о Гусѣ* 2). При проѣздѣ чрезъ одинъ изъ
городовъ онъ услышалъ, какъ выкрикивали на улицахъ осу-
жденіе его книгъ. Но онъ, несмотря на то, что былъ боленъ,
далъ себѣ слово дойти до конца. < Мы вступимъ, въ Вормсъ,—
говорилъ онъ,—вопреки вратамъ ада и силамъ воздуха» 3). Въ
нѣкоторомъ разстояніи отъ Вормса показываютъ дерево, кото-
рое какой-то крестьянинъ собирался сажать, когда проѣзжалъ
Лютеръ. «Давай,—сказалъ крестьянину путникъ,—я посажу его.
И пусть мое ученіе разростется, подобно его вѣтвямъ!» Дерево
выросло—восклицалъ одинъ современный авторъ, вспоминая объ
этомъ случаѣ, ревностный католикъ — дерево выросло, но что
сталось съ ученіемъ?»4). Съ ученіемъ? Мы увидимъ, что оно,
въ свою очередь, осуждено великими душами и наполовину по-
гребено подъ произведенными имъ развалинами. Но если востор-
жествуетъ наконецъ справедливость, дѣятельныя поколѣнія воз-
ведутъ на грудахъ этихъ развалинъ совершенно новыя постройки
безсмертной красоты.
16 апрѣля Лютеръ вступилъ въ Вормсъ и остановился въ
гостиницѣ «Родосскихъ рыцарей». По словамъ Паллавичини,
весь городъ съ шумомъ ринулся къ этой гостиницѣ, чтобы
взглянуть на чудовище,—чудовище либо мудрости, либо извра-
*) <Ѵііі ’ѴѴагЬессіі геіаііо». ариЛ 8ескеш1огГ, т. I, кн. I, стр. 153.
з) 81еіЛап, <НіаІ. Де Іа Вёіогтаііоп», т. I, кн. III, стр. 94.
*) Яескепйот/, «Соттѳпі. <1ѳ ЬиіЬѳганізто», кн. I, стр. 152.
4) Аи&іп, «НІ8І. <іе ЬоіЬег», т. I, стр. 312.
36
щенности ’)• А онъ, сильно взволнованный, но безбоязненный,
спрыгнувъ съ повозки, сказалъ: «Богъ будетъ за меня» * 2).
Однако, когда онъ остался наединѣ со своими мыслями и пред-
ставилъ себѣ, предъ собраніемъ какихъ важныхъ и страшныхъ
особъ ему придется дать отчетъ въ столькихъ дѣлахъ, на кото-
рыя онъ дерзнулъ, въ опозореніи принципа авторитета, въ по-
праніи старыхъ правилъ совѣсти, когда онъ подумалъ о близ-
комъ, неизбѣжномъ движеніи народовъ, составлявшихъ его славу
и его преступленіе—онъ проникся тревогой и началъ со скорбью
молиться. Передъ собравшимися принцами, передъ Карломъ
Лютеръ обнаружилъ нерѣшимость, которая всѣхъ поразила не-
ожиданностью и въ которой какъ католическіе, такъ и проте-
стантскіе историки ошибочно усматривали—одни удивительную
скромность, другіе отсутствіе вѣры и страхъ. Дѣйствительно, въ
первомъ засѣданіи Лютеръ, казалось, колебался и попросилъ
дать ему время на размышленіе 3). Ему назначили срокъ до слѣ-
дующаго дня. Но Карлъ V началъ уже презирать человѣка,
который не выступилъ противъ него смѣло. Онъ было думалъ,
что этотъ монахъ попытается сравняться съ нимъ отважностью,
которая составляетъ силу слабыхъ и достоинство низшихъ.
Впрочемъ, на слѣдующій день Лютеръ ободрился. Когда трир-
скій фискалъ спросилъ его, именемъ императора, признаетъ ли
онъ книги, заглавія которыхъ были прочитаны ему наканунѣ,
и согласенъ ли онъ отречься отъ своихъ сочиненій, онъ отвѣ-
чалъ рѣчью, полною смиренія и вмѣстѣ съ тѣмъ величія. Онъ
замѣтилъ, что нѣкоторыя изъ его книгъ самими противниками
его признаются за благочестивыя и согласныя съ Евангеліемъ;
отъ этихъ книгъ отрекаться ему нѣтъ надобности. Что же ка-
сается другихъ, въ которыхъ онъ возставалъ противъ папства,
противъ папистовъ, противъ нечистыхъ ученій и нечестивыхъ
примѣровъ, являющихся бичомъ христіанскаго міра, то онъ за-
явилъ, что отречься отъ . нихъ онъ не можетъ, не сдѣлавшись
сообщникомъ тираніи. Онъ сознался, впрочемъ, что въ своихъ
чисто полемическихъ сочиненіяхъ онъ позволилъ себѣ говорить
*) «Тоіа сіѵііаз зоПісйе сопДахіі, дао шопзігшп зресіагѳі. зеа заріѳпііае
зеи педпіііае». Раііаѵісіпі, <Нізі. сопс. ТгісІ.», т. I, ч/І, кн. I, гл. XXVI.
2) «І)еаз рго те зІаЪіѣ». Раііаѵісіпі, «Нізі. сопс. ТгісІ.», т. I, ч. I, кн. I,
гл. XXVI.
3) <Ас1а геѵегепсіі раігіз Магііпі Ідііііегі, согат Саезагеа та]ѳзШѳ, еіс.,
іп сотіѣіів ргіпсірпт ЛѴогпюГіае». Отп. орег. ЬиІЬегі, т. II, стр. 412, В.
37
болѣе рѣзко, чѣмъ приличествуетъ его положенію и христіанину.
При этомъ онъ сослался, однако, на слабость человѣческихъ
сужденій, сравнительно съ непогрѣшимымъ словомъ Божіимъ 4).
Послѣ непродолжительнаго совѣщанія между высокопоставлен-
ными лицами, трирскій фискалъ повелительнымъ тономъ прика-
залъ Лютеру заявить съ полною опредѣленностью, отрекается ли
онъ отъ своего ученія. Тогда бѣдный монахъ сказалъ этимъ
воинамъ съ мрачными лицами и раздраженными сердцами: «Я
здѣсь. Я не могу иначе... Да поможетъ мнѣ Богъ!» 2). Рѣчь свою
передъ этимъ онъ произнесъ сперва по-латыни, потомъ по-нѣ-
мецки; онъ выбился изъ силъ и потъ градомъ катился съ его
лица. Но въ залъ уже спускались вечернія сумерки, и засѣданіе
было закрыто.
Лютеръ выѣхалъ изъ Вормса 26 апрѣля 1621 г. Изъ Фрид-
берга онъ написалъ Карлу V почтительное, почти просительное
письмо, въ которомъ, однако, говорилъ: «Мое дѣло—дѣло всей
земли!» 3). На это ему было отвѣчено изданіемъ эдикта о ли-
шеніи его покровительства законовъ4).
Тѣмъ временемъ онъ продолжалъ свой путь. Заѣхавъ въ де-
ревню Мора, чтобы обнять свою бабушку, онъ возвращался от-
туда, въ сопровожденіи своего брата Якова и Амсдорфа, и ѣхалъ
мимо тюрингенскихъ лѣсовъ, какъ вдругъ передъ нимъ появи-
лось нѣсколько замаскированныхъ всадниковъ. Они останавли-
ваютъ повозку, схватываютъ Лютера, сажаютъ его на лошадь,
накинувъ ему на плечи рыцарскій плащъ, и, насильно увозя
его съ собою, исчезаютъ въ чащѣ лѣса. Въ полночь они подъ-
ѣхали къ воротамъ стоящаго на уединенной горѣ замка, въ кото-
ромъ прежде жили ландграфы й). Тутъ невѣдомые воины и по-
мѣстили Лютера. Здѣсь онъ пробылъ нѣсколько мѣсяцевъ, окру-
женный глубокою тайной, обуреваемый фантастическими ужа-
сами и не видя никого, кромѣ двухъ молодыхъ пажей, ежедневно
приносившихъ ему пищу. Приказаніе скрыть его отъ всѣхъ взо-
’) См. эту рѣчь въ латинскихъ соч. Лютера, т. II, стр. 411,|А и сдѣд., въ
въ главѣ «Асіа гехегешіі раігіэ М. ЬиіЬегі, ів соттііііэ ргіпсірпш \Ѵог-
іиоііае».
3) «АЩаѵеі те Ьеиз!» 8ескеп(1<>г;, «Сотшеиі. <1е Ьиіѣегашэто», кн. I,
стр. 154.
а) Зіейіап, кн. III, стр. 100.
Текстъ этого эдикта см. у Яіеійап, т. I, кн. III, стр. 105; Ѵга, Раѵіо,
кн. I, стр. 14: Раііаѵісіпі, кн. I, гл. XXVIII.
5) «Ів тоиіе а сошшегеів гетоіо иііпт». Раііаѵісіпі, кн. II, гл. 1.
38
ровъ исходило отъ курфюрста саксонскаго Фридриха; Но избран-
ное для него убѣжище долго оставалось неизвѣстнымъ самому
Фридриху, который, добровольно наложивъ на себя невѣдѣніе
на этотъ счетъ, тѣмъ самымъ поставилъ себя въ возможность
скрывать мѣстопребываніе лишеннаго покровительства законовъ,
не прибѣгая ко лжи ’).
Будучи, такимъ образомъ, удаленъ съ житейской сцены,
Лютеръ сталъ еще болѣе внушительною личностью. Одно время
думали, что онъ умеръ; разсказывали, будто трупъ его былъ
найденъ весь израненный. Сторонники его стали тогда стенать
и выражать негодованіе, а нѣкоторые изъ нихъ до такой сте-
пени выходили изъ себя, что двое папскихъ нунціевъ едва не
поплатились жизнью 2). Но вскорѣ всѣ если еще не узнали, то
уже начали подозрѣвать истину. Притомъ, мысль реформатора
все еще носилась надъ взволнованною Германіей. Въ то время,
какъ Левъ X умиралъ въ Римѣ, Лютеръ распространялъ съ вы-
соты Вартбурга шире чѣмъ когда либо вдохновенія своего не-
покорнаго духа и горькія сокровища своей ненависти.
Письма его, которыя онъ помѣчалъ писанными «изъ воздуш-
ныхъ областей», «изъ области птицъ», съ «Патмоса», служили
руководствомъ для его приверженцевъ и ободряли ихъ надежды,
а книгами своими онъ одушевлялъ и возбуждалъ народы. Онъ
громилъ то заказныя обѣдни, то монастырскіе обѣты3). Его нѣ-
мецкій переводъ Библіи присоединилъ къ окружавшему его
блеску еще и литературную славу, и народъ, поставленный ли-
цомъ къ лицу съ текстомъ св. Писанія, научался обходиться
безъ римскихъ толкованій.
Изъ этого, однако, проистекли безчинства, способныя поко-
лебать вліяніе реформатора. Изъ стиха Библіи произошло иконо-
борство; статуи святыхъ стали подвергаться поруганію и были
разбиваемы; въ Виттенбергѣ церковь Всѣхъ Святыхъ была без-
жалостно опустошена подъ вліяніемъ Карлыптадта, одушевляв-
шаго толпу словами и дѣломъ. Лютеръ былъ превзойденъ;
узнавъ объ этомъ, онъ, не дожидаясь согласія саксонскаго кур-
фюрста, въ неистовствѣ и раздраженіи внезапно покинулъ мѣсто
своего заточенія: отъ прежняго монаха въ немъ, казалось, не
осталось и слѣда. Лютеръ назвался Георгіемъ Побѣдоносцемъ и 1
1) Раііаѵісіні, «НІ.-іі. сонс. Тгііі.», кн. II, стр. 46.
-') ІЬісі.
Оінн. ор/т. ЬиіЪегі, т. П. стр. 441, А.
_ 39
двинулся впередъ верхомъ на конѣ, при шпагѣ и въ воинскихъ
латахъ; вступленіе его въ Виттенбергъ было тріумфомъ. Едва
прибывъ, онъ началъ проповѣдывать, п нѣсколькихъ проповѣдей
его было достаточно, чтобы возстановить порядокъ.
Упорядоченное такимъ образомъ движеніе распространялось
съ чрезвычайною быстротой. Во Франкфуртѣ, Гамбургѣ, Нюрен-
бергѣ, открыто и по распоряженію общественной власти, было
упразднено служеніе обѣдни2). Князь Ангальтскій повелѣлъ
проповѣдывать въ своихъ владѣніяхъ, лютеранское ученіе; оно
охватило герцогства Люнебургское, Мекленбургское и Браун-
швейгское, проникло чрезъ Ливонію къ Балтійскому морю. Въ
Швейцаріи, гдѣ онъ въ 1516 г. проповѣдывалъ чистое Евангеліе,
Цвингли велъ теперь борьбу противъ безбрачія священниковъ2),
вызывалъ главнаго викарія констанцскаго епископа на религіоз-
ный споръ и достигъ принятія сенатомъ въ Цюрихѣ указа, ко-
торымъ постановлялось, чтобы Евангеліе было преподаваемо
«безъ примѣси людскихъ традицій».
Одною изъ крупныхъ непослѣдовательностей Лютера было
то, что въ религіи онъ допускалъ, а въ политикѣ отвергалъ
право сопротивляться произволу. Онъ постоянно совѣтовалъ
повиноваться свѣтскимъ властямъ, каковы онѣ ни были бы; онъ
ставилъ себѣ въ заслугу то, что пріѣзжалъ въ Виттенбергъ съ
цѣлью предотвратить подымавшееся въ Германіи сильное воз-
мущеніе 3)—и онъ же дерзалъ на все противъ правителей, какъ
только дѣло касалось какого нибудь пункта богословскаго уче-
нія. Когда англійскій король Генрихъ VIII имѣлъ неосторожность
воспользоваться перомъ своего капеллана для опроверженія
книги «Вавилонское плѣненіе», Лютеръ набросился на королев-
скаго богослова съ бѣшенствомъ и оскорбленіями, доходившими
до послѣдней крайности. «Ты лжешь, глупый и кощунственный
король!—восклицалъ онъ въ своемъ возраженіи,—ты лжешь, съ
безстыднымъ лицомъ придавая непогрѣшимымъ словамъ Божіимъ
не то значеніе, какое они имѣютъ» 4) и т. д. Такимъ образомъ
’) 8ескепйогІ\ «Соттепі. (1е Ьиіііѳгапізто*. стр. 241.
2) 81еіЛап, <НІ8Т. (1е Іа Вёіогтаііоп*, т. I, кн. III, стр. 126.
3) «Хе диа ша^па еі ЬоггіЬіІіз зесіійо іп Оегшапіа огіаішч. Ерізіоіа (іисі
Егейегісо іп (ріа гесШипі зииш ех РаіЬто ехсизаі. Отн. орег. ЬиТЬѳгі, т. II,
стр. 316, А.
4) «Мепіігіз. гех зіоіісіе еі засгііеіге...». Сопѣга ге&ет Ап&ііае. Отн. орег,
ЬаНіегі, т. II. стр. 327, А.
40
оказывалось, что Лютеръ одновременно подрывалъ папство, бра-
вировалъ германскаго императора и старался заклеймить позо-
ромъ англійскаго короля. Послѣ этого могли ли человѣческія
власти остаться окруженными обаяніемъ въ глазахъ народовъ?
Лютеръ самъ направлялъ дѣло къ тѣмъ политическимъ перево-
ротамъ, которыхъ ужасался по неполнотѣ своей натуры.
Когда тысячи голосовъ стали повторять по отношенію къ
властямъ и правителямъ тотъ крикъ, съ которымъ онъ поднялся
противъ Рима; когда германскіе крестьяне, сгорая нетерпѣніемъ
потрясти старинное рабство, изложили въ двѣнадцати статьяхъ
программу своихъ требованій, столь похожихъ на тѣ, которыя
изложены были въ извѣстныхъ «запискахъ» (саЬіегз) француз-
ской революціи... извѣстно, съ какою силой разразился тогда
Лютеръ противъ крестьянъ, съ какимъ высокомѣріемъ проповѣ-
дывалъ онъ имъ объ обязанности терпѣливо сносить скорби и
покорно нести рабство. Извѣстно также, съ какою дикою ра-
достью встрѣтилъ онъ ихъ истребленіе въ знаменитой войнѣ,
которая покрыла Германію печалью и развалинами. Правда,
крестьянское возстаніе возникло изъ соперничавшаго съ Люте-
ромъ принципа: крестьяне, по призыву Шторка и Мюнцера,
взялись за оружіе во имя принципа человѣческаго братства,
религіозною формулой котораго былъ тогда анабаптизмъ *).
Этого-то Лютеръ и не прощалъ имъ. Единственнымъ ученіемъ,
которое люди были въ ту пору въ состояніи воспринять, былъ
индивидуализмъ, и именно его-то и принесъ имъ Лютеръ.
И въ самомъ дѣлѣ, все пошло быстрымъ ходомъ. На сѣверѣ
Германіи монастырскіе обѣты упразднены, церкви лйшены своего
убранства; среди тысячи колебаній организуется новая церковь;
къ протесту противъ безбрачія священниковъ надо было при-
соединить примѣръ—и вотъ Лютеръ женится; Эразмъ, возвра-
щая реформацію къ ея исходной точкѣ, выпускаетъ свою книгу
о «свободѣ воли» и тѣмъ самымъ заставляетъ Лютера сказать
по этому рѣшительному вопросу послѣднее слово совершаю-
щагося переворота. Вызовъ былъ смѣло принятъ: «Нѣтъ—вос-
кликнулъ виттенбергскій пророкъ—въ томъ, что касается Бога,
спасенія или проклятія, человѣкъ не имѣетъ свободы воли. Онъ
подчиненъ либо волѣ Божьей, либо волѣ сатаны; онъ связанъ,
х) Си. въ «ІЭёѵеІорретепІн Ьіэіоіѣіиез». въ концѣ тома, статью «Сііегге
<ІѲ8 рауяапз». Мы сочли ее заслуживающею изложенія въ размѣрѣ, превышаю-
щемъ поставленныя нами сеоѣ рамки.
41
онъ рабъ» ’). Это значило либо вернуться къ манихеизму,
предоставлявшему вселенную въ жертву борьбѣ двухъ сопер-
ничествующихъ духовъ, либо, какъ выразился Боссюэ, признать
Бога совершителемъ всѣхъ преступленій2). Мы увидимъ, какія
ужасныя соціальныя послѣдствія извлечетъ Кальвинъ изъ этой
столь смѣло поставленной Лютеромъ догмы.
Впрочемъ, реформація съ самаго своего возникновенія возвѣ-
стила, какія бури она таитъ въ своей груди. Вскорѣ послѣ де-
крета Шпейерскаго сейма, противъ котораго протестовали рефор-
маты, за что, какъ извѣстно, ихъ прозвали протестантами, въ
Марбургѣ, по почину ландграфа Гессенскаго, съѣхались и сви-
дѣлись два человѣка: то были виттенбергскій пророкъ и новый
швейцарскій апостолъ—Лютеръ и Цвингли. Дѣйствительно ли
Богъ присутствуетъ въ евхаристіи подъ видомъ хлѣба и вина?
Да, говорили Лютеръ и его ученики; но сакраментаріи и ихъ
глава, Цвингли, видѣли въ евхаристіи лишь символъ. Дѣло въ
томъ, что едва реформація начала устанавливаться, въ нее про-
никла анархія мнѣній. На собесѣдованіе въ Марбургѣ Лютеръ
явился въ сопровожденіи Меланхтона, Осіандера, Іоны и Агри-
колы. При Цвингли находились Эдіо, Бюсеръ и, такъ сказать,
«Меланхтонъ сакраментаріевъ > Эколампадіусъ, краснорѣчіе ко-
тораго отличалось такою мягкостью, что, по словамъ Эразма,
оно увлекло бы самихъ крещаемыхъ въ первые вѣка христіан-
ства. Пренія были оживленныя, соглашеніе оказалось невоз-
можнымъ. Но при разставаніи Цвингли внезапно впалъ въ
умиленіе и, сложивъ руки, со слезами на глазахъ подошелъ къ
Лютеру п сказалъ: «По крайней мѣрѣ, останемся братьями».
Лютеръ оттолкнулъ его ’). Печальныя проявленія гордости, очень
способныя уничтожить дѣло человѣка, но не могущія разстроить
то, что является историческою эволюціей!
Католицизмъ странно злоупотребилъ своею силой: онъ извра-
тилъ свою миссію; а всетаки, какая душа, одаренная возвы-
шенными чувствами, нѣжностью, не ощутила бы грусти и со-
жалѣнія наканунѣ распаденія первыхъ камней такого зданія?
Какъ! неужели, въ самомъ дѣлѣ, обречены были па гибель всѣ
<8аЪ)ес1іі9 еі зегѵаз езі ѵеі ѵоішііаііз І»еі, ѵсі ѵоіипіаііз 8аТ,апае». Во
зегто агЬіігіо. Отп. орег. ІдііЬегі, т. II. стр. 172, В.
4) «Нізі. Дез Ѵагіаііопз», кн. II, стр. 539.
ѴІетЬегдіия, <Ѵі(а ет гез ксзіае Ріііііррі Лісіаисіііопіз”, гл. V, стр. 41.
Соіопіае Аитірріпае ^Кёльнъ). 1322,
42
эти роскошныя церковныя торжества, служащія зрѣлищемъ для
народа; эти соборы, бывшіе пріютомъ бѣдняка, но превосходив-
шіе блескомъ жилища государей; этотъ языкъ минувшихъ вре-
менъ, на которомъ, не зная его, шепталъ свои молитвы народъ
и таинственные слоги котораго возносили къ небесамъ томитель-
ныя пожеланія простыхъ сердецъ и ихъ смутныя надежды; эти
гимны, это благоуханіе въ храмахъ, эти изображенія на ста-
ринныхъ цвѣтныхъ стеклахъ въ окнахъ; это почитаніе святыхъ
заступниковъ, дружественныхъ, близкихъ сердцу боговъ, за-
нявшихъ подъ христіанскою кровлей мѣсто древнихъ пенатовъ;
эти монастыри, открытые для истерзанныхъ душъ, для моли-
твеннаго бдѣнія альпійскаго монаха, для печали Элоизы... неужели
всему этому суждено погибнуть?
Понятно, что Мелаяхтонъ былъ глубоко смущенъ при при-
ближеніи рѣшительнаго часа. «Пощадите,—кричалъ онъ Лютеру,—
юрисдикцію епископовъ, пощадите церковныя торжества, кото-
рыя такъ милы были намъ въ дѣтствѣ и составляли благоче-
стивое очарованіе для нашихъ отцовъ! > Будучи выбранъ для
написанія Исповѣданія вѣры, которое реформаты представили
въ 1530 г. въ Аугсбургскій сеймъ, онъ внесъ въ этотъ знаме-
нитый трудъ безконечно много умѣренности и осторожности, но
тщетно: исповѣданіе вѣры не было принято. Ничего не можетъ
быть трогательнѣе и торжественнѣе той скорби, которая овла-
дѣла тогда Меланхтономъ. «Я провожу дни въ слезахъ» *), пи-
салъ онъ Лютеру, и тщетно Лютеръ старался поддержать и утѣ-
шить его: устремивъ взоръ на горизонтъ, Меланхтонъ мысленно
уже присутствовалъ при зрѣлищѣ залитой кровью Германіи и
обратившейся въ поле битвы Европы.
То, что въ этихъ тревогахъ было пророческаго, небезъиз-
вѣстно намъ, людямъ, въ воспоминаніи которыхъ проходятъ
теперь Карлъ V, идущій на Мюльбергъ, герцогъ Альба, напра-
вляющійся со своими палачами въ Нидерланды, кальвинизмъ, во-
оружившійся противъ лиги во Франціи, Густавъ-Адольфъ и
Тилли въ долинахъ Лейпцига, Валленштейнъ и Густавъ-Адольфъ
на равнинахъ Люцена; наконецъ, Англія, подъ господствомъ
солдатъ Кромвеля дающая 21 января, въ видѣ прецедента, тра-
гедію въ Уайтъ-Голлѣ.
*) «Ѵегяаппіг Іііс іп тізеггішів спгіз еі ріапе регреіаія Іасгушіч». Еу. Меі.
ар. ѴІетЬ., стр. 62.
43
Что же заключало въ собѣ, какъ въ отношеніи бѣдствій,
такъ и въ отношеніи благотворныхъ явленій, это новое ученіе,
которое характеризуетъ собою XVI вѣкъ и сплошь наполняетъ
его? Прежде разсмотрѣнія результатовъ, подведемъ итоги фактамъ.
Церковь, присвоивъ себѣ привилегію истолковывать слово
Божіе и установлять смыслъ св. Писанія, захватила, въ нѣко-
торомъ родѣ, въ свое владѣніе всю человѣческую душу; рефор-
мація потребовала, чтобы, съ упраздненіемъ посредниковъ, вѣ-
рующій былъ приближенъ къ Богу. Она отвергла авторитетъ
традицій и передъ колѣнопреклоненнымъ народомъ положила
переводъ Библіи и раскрытое Евангеліе.
Церковь говорила вѣрующимъ: «Исповѣдайтесь, поститесь,
чтите пастыря у алтаря, гдѣ онъ низводитъ къ вамъ Бога; по-
купайте индульгенціи, дѣлайте то, что я велю, и будете на
небѣ». Реформація же отнеслась съ презрѣніемъ къ достоин-
ству дѣлъ чисто внѣшнихъ; она утверждала, что со времени
первороднаго грѣха человѣкъ не можетъ спастись самъ, своими
дѣлами. Творить добро можетъ чрезъ насъ только милость Бо-
жія. Спасеніе въ томъ, чтобы вѣрить въ благо пролитой за насъ
Христомъ крови, вѣрить живою и сильною вѣрой въ искупленіе.
Запретивъ священникамъ вступать въ бракъ, церковь по-
ставила религіозное общество по одну сторону, а общество гра-
жданское по другую; реформація же, чтобы смѣшать обѣ разъ-
единенныя половины міра, превознесла семью.
Церковь царствовала по-мірскн чрезъ свою іерархію; рефор-
мація подхватила возгласъ вальденцевъ: <Всѣ христіане суть
священники».
Наконецъ, реформація нанесла ударъ въ самое сердце тому
господству, которое такъ умѣло установилъ Римъ, когда, обра-
щаясь къ чувствительной сторонѣ нашей природы, онъ приду-
малъ безпримѣрно пышныя зрѣлища, настроилъ безпримѣрно
прекрасныхъ базиликъ и призвалъ очарованные народы въ эти
храмы, украшенные множествомъ какъ бы живыхъ картинъ и
залитые въ часы общей молитвы потоками свѣта, музыки и
благоуханія.
Итакъ, со стороны Лютера не было нанесено ни одного удара,
который не нарушалъ бы большой ассоціаціи, образовавшейся
въ городѣ первосвященниковъ подъ господствомъ принципа
авторитета.
Каково же, послѣ этого, должно быть наше изумленіе, если,
44
сопоставляя результаты реформаціи съ ея положеніями, мы ви-
димъ, что они во всѣхъ пунктахъ противны другъ другу!
Реформація предписывала разуму принижаться предъ вѣрою,
а между тѣмъ возобладалъ раціонализмъ.
Она признавала св. Писаніе единственнымъ неизмѣннымъ
правиломъ вѣры, а между тѣмъ восторжествовало право критики.
Отнимая у людей свободу воли, она приковывала его къ
фатализму, а между тѣмъ человѣческія общества стали болѣе
чѣмъ когда-либо дѣятельными.
Она заявляла, что родъ Адама повергнутъ первороднымъ
грѣхомъ въ бездну безсилія и испорченности, а между тѣмъ
человѣкъ, предоставленный собственнымъ силамъ, уединенный
отъ себѣ подобныхъ, призналъ себя достаточно взрослымъ для
того, чтобы довольствоваться самимъ собою.
Такимъ образомъ, ученіе, которое, казалось, какъ нельзя
лучше осуждало индивидуализмъ, явилось именно тѣмъ уче-
ніемъ, которое внесло его въ міръ.
Какъ объяснить это странное явленіе? Объясняется оно
очень просто.
Для чего могло служить утвержденіе непогрѣшимости св. Пи-
санія, если отрицалось право церкви истолковывать его значе-
ніе? Развѣ могъ священный текстъ, будучи положенъ передт.
глазами толпы безъ поясненій, не открыть поля для страстной
борьбы, въ которую каждый внесъ бы свидѣтельство и гордость
своего разума? Съ другой стороны, утверждать, что человѣкъ
есть рабъ высшей воли въ дѣлахъ духовнаго порядка, не зна-
чило ли вести его къ тому, чтобы онъ всю свою дѣятельность
сосредоточилъ на дѣлахъ матеріальныхъ?
Что касается догмата о предопредѣленіи, истолковываемаго
такъ, какъ это дѣлали лютеране, то онъ, безъ всякаго сомнѣ-
нія, принижалъ человѣка сверхъ мѣры по отношенію къ Богу;
но надо имѣть въ виду, что этимъ падшимъ человѣкомъ, о ко-
торомъ здѣсь идетъ рѣчь, является не только слуга, пастухъ,
нищій; нѣтъ, это и повелитель, и король, императоръ и папа.
Между монархомъ и пастухомъ оказывается равенство по ихъ
отверженности. Значитъ, нужно будетъ, чтобы соціальныя раз-
личія исчезли на уровнѣ всеобщаго злосчастія. Если и можно
еще будетъ дѣлать какое-либо различіе то уже только между
избранникомъ, па которомъ почіетъ милость Божія, и отвер-
женнымъ, который лишенъ оя. Но то, что въ богословіи име-
45
нуется «милостью», называется въ политикѣ «заслугою»; итакъ,
мѣсто соціальной гордости будетъ занято гордостью индиви-
дуальною, превосходство сана замѣнится превосходствомъ лич-
ности.
Да, реформація говорила человѣку:
Отверженное, слабоумное и несчастное созданіе, ты не стоишь
крови искупившаго тебя Бога. Вѣчное спасеніе твое зависитъ
отъ благости этой жертвы, а не отъ мнимой заслуги твоей, въ
видѣ благочестивыхъ дѣлъ. Святость не во внѣшнихъ дѣлахъ;
она заключена въ святилищѣ смиренной и вѣрующей души.
Вѣрить въ свое спасеніе значитъ быть уже спасеннымъ. Если
Христу угодно было дать тебѣ вѣру, что тебѣ до всего осталь-
ного? Ты можешь уснуть на этой мягкой подушкѣ.
Вышло такъ, что въ Голландіи, Англіи, Америкѣ, у вели-
кихъ протестантскихъ народовъ, сдѣлавшихся работящими, чело-
вѣкъ отвѣтилъ:
Такъ какъ въ духовной области я не могъ бы избѣгнуть
позора моего безсилія, то поищу въ другомъ мѣстѣ доказатель-
ства и условій моего величія. Такъ какъ фатализмъ предопре-
дѣленія лишаетъ меня соприкосновенія съ загробными дѣлами,
то пламенное убѣжденіе въ моей свободѣ, неотдѣлимое отъ
моего существа, обратится къ дѣламъ земнымъ. А такъ какъ
сердце мое полно сильнѣйшаго возбужденія и силы мои тре-
буютъ приложенія, а желаніе мое—простора, я покину обряды,
которыми католицизмъ загромоздилъ религіозную жизнь, и очертя
голову брошусь въ жизнь промышленную. Оставляя Богу за-
боту о предоставленіи мнѣ мѣста въ царствѣ небесномъ, я по-
стараюсь завладѣть царствомъ земнымъ. Я настрою множество
мастерскихъ, стану снаряжать суда, проложу дороги сквозь
горы; и если отнынѣ я буду предпринимать войны, если дви-
нусь на Востокъ, то уже не для освобожденія гроба Господня,
а съ цѣлью овладѣть земнымъ шаромъ, который составляетъ
мою область.
Такимъ образомъ, вотъ новое начало дѣятельности: индиви-
дуализмъ, промышленность—вотъ что водворила въ мірѣ рефор-
мація, безъ вѣдома ея собственныхъ учителей.
ГЛАВА Ш.
Индивидуализмъ въ религіи.
КАЛЬВИНЪ.
Кальвинъ—законодатель духа возмущенія.—Онъ дѣлитъ міръ на «избранни-
ковъ» и «отверженныхъ»: контръ-рево.іюціонное значеніе этой доктрины.—
Кальвинизмъ, какъ новый родъ угнетенія, былъ удобенъ только для военно-
феодальнаго строя.—Вотъ почему онъ вносится во Францію дворянствомъ и
стремится утвердиться при помощи шпаги.—Онъ терпитъ пораженіе вмѣстѣ
съ вооруженнымъ феодализмомъ во всемъ томъ, чтб въ немъ было свирѣпаго
и религіознаго.—Индивидуализмъ, видоизмѣняясь, переходить съ полей битвъ
въ книги, отъ богословія въ политику, изъ лагеря воинственнаго дворянства
въ область мирной и промышленной буржуазіи.
Со времени появленія Лютера, всѣ старыя власти очутились
въ затруднительномъ положеніи. Подъ вліяніемъ чувства неиз-
бѣжной солидарности, противъ Лютера соединились папа и
императоръ, Левъ X и Карлъ V. Принципъ авторитета коле-
бался, два человѣка поднялись одновременно — одинъ, чтобы
защитить и упрочить его, другой съ намѣреніемъ создать по-
дражаніе ему. То были Игнатій Лойола и Кальвинъ.
Извѣстно, что суждено было совершить первому изъ нихъ,
и какъ странна та эпоха его жизни, въ которой онъ является
человѣкомъ, утомленнымъ военною славой, но жаждущимъ
слава новой, обуреваемымъ видѣніями, жертвою какого-то вну-
тренняго демона; та эпоха, когда онъ то взбирался быстрыми
шагами на горы, какъ бы стремясь къ Богу, то—подъ вліяніемъ
какого-нибудь сверхъестественнаго откровенія—останавливался
въ слезахъ на порогѣ церквей, гдѣ и простаивалъ неподвижно
по цѣлымъ часамъ въ подавленномъ состояніи духа. Однажды,
въ порывѣ благочестія, смѣшаннаго съ рыцарскими воспомина-
ніями, онъ повѣсилъ свой щитъ подъ образомъ Богородицы и,
постоявъ у образа на караулѣ *), зачислился въ служители неба.
Ничего подобнаго не было въ Кальвинѣ. Вмѣсто неистовой, но
и нѣжной натуры, вмѣсто человѣка, соединяющаго въ себѣ
иллюминатство алдмбрадосовъ съ наклонностью странствующихъ
*) Ранке, Піьі. бе Іа рараіИё», т. I, стр. 246 (франц. неров.
47
рыцарей искать приключеній, мы находимъ въ немъ сдержан-
наго, тонкаго мыслителя, который умѣетъ владѣть собою. Каль-
винъ обладаетъ всѣми качествами организатора: силою раз-
судка, послѣдовательностью въ мысляхъ, спокойнымъ муже-
ствомъ, упорнымъ и сильнымъ убѣжденіемъ.
А между тѣмъ, плану Кальвина суждено было погибнуть,
тогда какъ на долю испанскаго солдата, поэта, иллюмината,
выпала честь оставить по себѣ политическія постановленія не-
сравненной глубины и основать то «Общество Іисуса», которое
должно было продлить существованіе Рима, поглотивъ его, охра-
нить взятые подъ опеку троны и поставить разнузданному
индивидуализму преграду, которая держится донынѣ.
Дѣло въ томъ, что Игнатій Лойола былъ послѣдователенъ
со своимъ принципомъ, а Кальвинъ поступалъ иначе.
Игнатій Лойола, поставивъ правиломъ своего «института»
слѣпое и безграничное повиновеніе, употребилъ средство, со-
отвѣтствовавшее его цѣли, которая заключалась въ преслѣдо-
ваніи и укрощеніи индивидуализма.
Но желать сдѣлаться продолжателемъ Лютера и создать про-
тестантское папство, желать сдѣлаться деспотическимъ законо-
дателемъ свободнаго обсужденія, значило пытаться сдѣлать не-
возможное. А именно это и сдѣлалъ Кальвинъ, когда вт>
1535 году издалъ свое «Установленіе христіанской церкви».
Нигдѣ права власти не были превозглашаемы сч. такимъ
преувеличеніемъ, какъ въ этомъ кодексѣ протестантства. «Она,—
говоритъ Кальвинъ,—такъ же необходима людямъ, какъ хлѣбъ,
вода, солнце и воздухъ» *). Отъ власти онъ требуетъ не только
поддержанія матеріальнаго порядка, но и того, чтобы она ка-
рала кощунство и оскорбленіе религіи, не допускала сѣянія въ
народѣ плевелъ идолопоклонства и хулы на Божью волю1 2).
Этимъ Кальвинъ однимъ прыжкомъ перескакивалъ громадное
разстояніе, отдѣляющее протестантство отъ теократіи.
Эту чудовищную непослѣдовательность нужно было оправ-
дать; нужно было сказать, какимъ образомъ такой деспотизмъ
могъ быть примиренъ съ признаніемъ за каждымъ права са-
мому разрѣшать вопросы о значеніи Св. Писанія и не слѣдо-
1) <Ро1йіае п$И8 поп іпіпог іпіег Іюшшѳз циаш рапіз, адиае, яоііа еѣаѳгія».
Інхійиі. сііг'ыі. геНу., кн. IV, гл. XX, стр. 550. (тспеѵае, 1559.
2) 4’іпйі. сЬгікІ. >, кн. IV, гл. XX, стр. 550.
48
вать ничьему руководству, кромѣ полученной свыше милости:
Кальвинъ предположилъ, что Богъ даруетъ избраннымъ приви-
легію разумѣть Его божественное слово всѣмъ одинаково. Собра-
ніе этихъ избранныхъ онъ назвалъ, въ противоположность
Риму, истинною церковью и полагалъ, что такимъ образомъ,
въ свободѣ совѣсти’ отдѣльныхъ лицъ онъ вновь найдетъ утра-
ченное единство *). Тщетная попытка обойти сущность дѣла!
Онъ забывалъ, что протестантство уже въ колыбели породило
множество различныхъ сектъ: лютеранъ, карлштадцевъ, цвин-
гліанъ, убиквитаріевъ2); онъ забывалъ, что «Установленіе хри-
стіанской религіи» имѣло цѣлью именно соединить всѣ эти раз-
розненныя части арміи, распавшейся тотчасъ же послѣ своего
сбора; онъ забывалъ, что самъ же онъ расходился съ Лютеромъ,
Цвингли и Эколампадіусомъ въ важныхъ пунктахъ, какъ, на-
примѣръ, въ вопросѣ объ евхаристіи.
Но необходимость избѣгнуть одолѣвавшихъ его противорѣчій
должна была увлечь Кальвина къ утвержденіямъ, имѣвшимъ
гораздо большее значеніе. Лютеръ, въ видахъ освобожденія че-
ловѣка отъ человѣка, призналъ фатализмъ предопредѣленія, ко-
торый, относя все къ деспотической власти Божіей, не оста-
вляетъ уже никакого дѣла людямъ. Кальвинъ хорошо понималъ,
что его теорія власти рухнетъ цѣликомъ, если онъ отъ рока,
тяготѣющаго надъ грѣшнымъ, сдѣлаетъ заключеніе ко всеобщей
и систематической терпимости. Поэтому онъ рѣшился утвер-
ждать, что въ грѣшномъ человѣкѣ грѣхъ въ одно и то же время
и необходимъ, и, тѣмъ не менѣе, долженъ быть поставляемъ въ
вину волѣ3). Недостойное заключеніе, нелѣпость котораго вы-
ступаетъ при простомъ сближеній словъ! Человѣкъ несвободенъ,
однако отвѣтственъ за свои поступки — таково было послѣд-
нее слово ученія Кальвина. А почему? Потому, что первый че-
ловѣкъ, употребивъ во зло свою свободу, погубилъ въ своемъ
лицѣ всѣхъ своихъ потомковъ, за исключеніемъ тѣхъ, кото-
рыхъ Богу было угодно спасти произвольнымъ велѣніемъ Сво-
его могущества4).
х) «Бе ѵега Ессіезіа сиш диа поЪіз соіеп<1а еэі шіііаз, диіа ріогит ошпіит
шаіег езі». Іпзііі. скгіві. геіід., кн. IV, гл. I, стр. 370.
2) Секта, признававшая вездѣсущность тѣла Христова. Ирим. перев.
3) <Хе§о рессаЪит ісіеотіпиз (ІеЬсге ітриѣагі диіа песеззагіит езѣ>. Іпзііі.
СІЫІ8І. геіід., кн. II, гл. V, стр. 104.
4) <ЦЫ диаегіѣиг сиг іѣа і'ессгіѣ Ботіпиз, гезрошіеіпіипі езѣ диіа ѵоІиіЪ.
Іпзіііиі. сктіві. теіід., кн. III, гл. XXIII, стр. 146.
49
Такимъ образомъ, Кальвинъ допускалъ царство избранныхъ
царство отверженныхъ и между ними обоими пропасть, которая
никогда не должна быть заполнена и перейдена. Внося въ свое
объясненіе догмы о первородномъ грѣхѣ какую-то ужасную п
кровавую логику, онъ отдавалъ три четверти человѣчества въ
неотъемлемую жертву сатанѣ на вѣчныя времена. Отрицая сво
боду воли, но не отрицая ада, онъ оставлялъ въ запасѣ ужас-
нѣйшія кары за преступленія, которыхъ, по его заявленію, не-
возможно избѣжать; въ числѣ отверженныхъ онъ проклиналъ
даже ребенка во чревѣ матери. Онъ наносилъ Богу прямое
оскорбленіе тѣмъ, что поклонялся Ему, признавая его неспра-
ведливымъ, варварскимъ и всемогущимъ.
Перенесите кальвинизмъ изъ богословія въ политику — и
вотъ каковы будутъ послѣдствія: избранные—это тѣ, кто поль-
зуется счастьемъ на землѣ; отверженные—это бѣдняки. Между
тѣми и другими—пропасть, роковая пропасть: неравенство по-
ложеній; а божественная прихоть, которой надо подчиняться,
поклоняясь ей—это случайность рожденія.
Недаромъ Кальвинъ признавалъ аристократію за наилучшую
изъ всѣхъ формъ правленія *).
Теперь жизнь его объяснена. Если въ Женевѣ, сдѣлавшейся
Римомъ протестантства, онъ утвердилъ ученіе, какого никогда
не зналъ Римъ; если онъ заставлялъ дрожать своихъ учени-
ковъ и старался раздавить своихъ противниковъ; если онъ не
побоялся поднимать къ небу, съ торжествующимъ видомъ, руки,
обагренныя кровью Серве * 2); если онъ написалъ книгу о правѣ
истреблять еретиковъ мечомъ, достойную духа инквизаціи:!);
если Меланхтонъ не могъ подходить къ нему иначе, какъ ста-
«Міпіше пе^аѵегііп агМосгаНаш ѵеі Іеіпрегаіпш ѵх іряа- еѣ роііііа
яіаішп аііі.ч Іоп^е отпіЬпз ехееііеге», Інч/. скгі*1. геіід., кн. IV, гл. XX,
стр. 552.
2) Кегѵеі, выдающійся ученый того времени, которому, между прочимъ,
приписываютъ первую мысль о кровообращеніи. Сначала сторонникъ Каль-
вина, онъ разошелся съ нимъ потомъ въ религіозныхъ взглядахъ. Подверг-
шись преслѣдованію со стороны вѣнскаго архіепископа за свои богословскія
сочиненія, онъ искалъ убѣжища въ Женевѣ, но здѣсь Кальвинъ, вмѣсто за-
щиты, сталъ обвинять его передъ властями въ ереси и добился того, что
Серве былъ сожженъ въ 1553 г. на кострѣ.— Прим, пе.рев.
«Рідеіія ехрояіѣіо еггогпш МісЪаѳІіа Зегѵеіі еГ Ьгеѵія еогпшіепі гейіШіо.
пЪі йосѳіпг зпге §1а<ііі соегсешіоя езаѳ Ьаегеіісоя». Ап. 1554.
ЛУИ КЛАНЪ. т. і. 4
60
новясь менѣе нѣжнымъ*); если, наконецъ, Теодоръ Бэзъ хва-
литъ его за то, что онъ до конца оставался неумолимымъ1 2)...
то кто же могъ бы не увидѣть во всемъ этомъ плодовъ ученія,
освящавшаго ненависть?
Лютеръ говорилъ: «Никто не имѣетъ власти надъ совѣстью
избранника Божьяго»; Кальвинъ же сказалъ: «Избранникъ Бо-
жіи имѣетъ власть надъ отверженнымъ». Слѣдовательно, люте-
ровскій индивидуализмъ естественно завершался режимомъ га-
рантій: онъ былъ подходящимъ для промышленнаго общества.
Напротивъ, индивидуализмъ Кальвина сочетался съ идеею по-
виновенія и годился для общества военнаго.
Дѣйствительно, кальвинизмъ установился во Франціи при
помощи вооруженнаго феодализма, послѣднимъ усиліямъ кото-
раго онъ служилъ. Франція была съ нѣкоторыхъ поръ волнуема
освободительнымъ движеніемъ, подобнымъ тому, которое волно-
вало Германію. Распространивъ культъ языческой древности,
развѣнчавъ Сорбонну во имя науки, а схоластику къ выгодѣ
свѣтскихъ писателей, эпоха Возрожденія расчистила путь для
Реформаціи, которая во Франціи уже имѣла своихъ мучениковъ,
въ томъ числѣ Луи Беркэна. На какой пріемъ могъ разсчиты-
вать кальвинизма»? Каковы должны были оказаться непосред-
ственныя послѣдствія его появленія и революціоннаго вліянія?
Какимъ образомъ французская буржуазія была приведена къ
усвоенію принципа индивидуализма, послѣ того, какъ она со-
влекла съ него какъ данную ему Лютеромъ религіозную форму,такъ
и насильственный характеръ, приданный ему Кальвиномъ? Мы
сейчасъ изложимъ это.
Въ эту эпоху мысль стала уже настолько господствующею
въ мірѣ, что только она одна могла впредь давать партіямъ
какъ точку опоры, такъ и заслуживающую оправданія цѣль.
Интересамъ стало возможно проявляться не иначе, какъ въ
видѣ послѣдствія мыслей. Какой принципъ представляли собою
Гизы? Какой принципъ надо было выставить для борьбы съ
ними? Вотъ какъ стоялъ тогда вопросъ; настолько уже далеки
1) «Мсіапсійои аЬ ео Іетрогс цио, ѵеі <аріИ гсрозий. іп гаіѵіпіяшип ѵеі
соіптегсіо снш ео ЬаЬиИ, Гегосіог іасіия еяГ еі аярегіог іи саНіоПсок».
<ѴПа ѳі гея ^еяіае РЫПррі МгІаисИІоиіч», гл. XXIV, стр. 189.
2) См. «Віясоигя <1е ТЬсшІоге ііе Вёхе», Оѳиѵгея ігапсаіяез сіе Саіѵіп, стр. 4
м слѣд.
51
были тогда люди отъ грубыхъ распрей арманьякцевъ п бур-
гундцевъ.
Кальвинъ выдвинулъ на видъ тотъ принципъ, на который
естественно должно было опереться возмущеніе дворянъ. Оду-
шевленное одинаковымъ пыломъ какъ въ сопротивленіи своемъ
трону, такъ и въ угнетеніи народа, дворянство тщетно искало
ученія, болѣе сообразнаго его стремленіямъ, чѣмъ кальвинизмъ,
столь подходящій для того, чтобы одновременно окрылить ту
гордость, которая создаетъ мятежниковъ, и ту, которая поро-
ждаетъ тирановъ.
Нельзя сказать, чтобы Кальвинъ, въ своихъ заботахъ рели-
гіознаго деспота и организатора, не осуждалъ возмущенія. Въ
«Исповѣданіи вѣры французскихъ реформатовъ» есть слѣдую-
щая статья — сороковая и послѣдняя *): «Мы полагаемъ, что
слѣдуетъ повиноваться законамъ и постановленіямъ властей,
платить налоги и другія повинности и по доброй и искренней
волѣ нести иго подданства, хотя бы всѣ эти учрежденія были
несогласны съ истинной вѣрой; это нужно въ тѣхъ видахъ,
чтобы царство Божіе осталось нерушимымъ. Поэтому мы нена-
видимъ тѣхъ, кто сталъ бы отрицать власть имущихъ и хо-
тѣлъ бы ввести общность и смѣшеніе имуществъ и ниспровергнуть
порядокъ правосудія». Обманчивыя заявленія! Индивидуализмъ,
по самой сущности своей, переходитъ въ возмущеніе, когда на-
ходится подъ властью, и въ тиранію, когда самъ обладаетъ ею.
Не отъ кальвинизма зависѣло избѣгнуть послѣдствій его прин-
ципа: онъ и проявился во Франціи, вл> видѣ амбуазскаго за-
говора.
Извѣстно, что заговоръ этотъ былъ открытъ по доносу про-
тестантовъ Авеиеля и Линьера, что руководившій имъ Ла Ре-
ноди былъ убитъ въ то время, когда старался соединить подъ
Амбуазомъ разрозненныхъ заговорщиковъ, что затѣя эта потер-
пѣла, наконецъ, неудачу и окончилась торжествомъ Гизовъ. Но
торжество это далеко не прекратило междоусобія въ его колы-
бели; напротивъ, оно сдѣлало его неизбѣжнымъ, ужаснымъ по
жестокостямъ, которыми натѣшилъ свое сердце кардиналъ ло-
тарингскій. На улицахъ Амбуаза кровь текла ручьями. Луара
была покрыта трупами. А дворъ присутствовалъ при казняхъ,
’) ІУАиЪіупё. «Ніяі. шііѵегв.», т. I, кн. II, гл. III, стр. 64. 1-е изд.,
МВСХѴІ.
4*
62
какъ на празднествѣ. «Это зрѣлище, говоритъ д’Обинье—
изумило короля, его братьевъ и всѣхъ придворныхъ дамъ, ко-
торые присутствовали при немъ, смотря съ террасъ и изъ оконъ
замка. Но особенно удивлялось это общество поступку Виль-
монжиса Брикмо, который передъ смертью, набравъ въ обѣ
руки крови своихъ сотоварищей, поднялъ руки и воскликнулъ:
«Вотъ невинная кровь Твоихъ слугъ, великій Боже, и Ты от-
мстить за нее!» Предсказаніе это слишкомъ скоро исполни-
лось.
Съ этой минуты кальвинисты только и думали о войнѣ. Что
касается католиковъ, то однихъ изъ нихъ жестокость недавнихъ
казней радовала, въ другихъ вызвала жалость, въ нѣкоторыхъ
угрызенія совѣсти. Канцлеръ Оливье умеръ отъ этихъ угрызе-
ній, и въ послѣднія минуты жизни былъ въ отчаяніи: про него
можно было бы сказать, что «это былъ какой-то молодой чело-
вѣкъ въ цвѣтѣ лѣтъ, потрясавшій свое ложе силою недуга п
страданія»* 2). Когда его посѣтилъ кардиналъ лотарингскій, онъ
въ бѣшествѣ воскликнулъ: «А, кардиналъ, это ты проклинаешь
насъ!» На увѣреніе же кардинала, сказавшаго умирающему,
чтобы онъ поостерегся, что это ілой духъ пытается ввести его
въ соблазнъ, канцлеръ горько возразилъ: «Хорошо сказано!
Ловко придумано!» Затѣмъ онъ отвернулся и ничего болѣе не
говорилъ.
Во Франціи ХѴІ-го вѣка, такъ сильно стремившейся къ за-
воеванію свободы мысли, долго еще суждено было проглядывать
суевѣрной средневѣковой Франціи. Во многихъ городахъ народъ
вѣрилъ въ появленіе по ночамъ какихъ-то таинственныхъ и
страшныхъ духовъ. Ихъ черный монархъ, пребывавшій въ
Турѣ, носилъ имя Юге (Нирщеі). Такъ какъ кальвинисты устраи-
вали иногда ночныя собранія, то послѣ амбуазскаго заговора
враги ихъ стали называть ихъ гугенотами3), желая присвоить
имъ позорную кличку.
Они были побѣждены, ихъ считали сломленными; что оста-
валось Гизамъ сдѣлать для завершенія побѣды? Имъ оставалось
отдать принца Конде въ руки палача. Отвага ихъ не останови-
*) О’АиЪідпё, «Ніаі. шііт.», т. I, кн. II, гл. XV, стр. !)4
*) Ткёо&оге <1е Вёзе, <Ніаі. ессіёв.», т. I, кн. Ш, стр. 268.
3) ТЛёойоге Ле. Вёге, «Ніві. ессіёз.», т. I, кн. III, стр. 270 (Гугеноты..
было бы правильнѣе называть «югенотамп», согласно французскому произно-
шенію этого слова. Прим. пеуев,).
53
лась передъ нанесеніемъ такого удара п, чтобы оправдать ее,
они созвали въ Орлеанѣ сословія. Конде показалъ себя человѣ-
комъ безстрашнымъ, презирающимъ своихъ судей, своихъ вра-
говъ и собственную жизнь. Его осудили, но 5-го декабря 1560 г.
смерть Франциска I, доставивъ ему спасеніе, дала сектантамъ
Кальвина политическаго вождя, а его вооруженнымъ ученикамъ
предводителя.
Былъ ли Конде человѣкомъ, подходящимъ для этой роли?
Странный сектантъ былъ этотъ принцъ, питавшій почти исклю-
чительную склонность къ воинскимъ упражненіямъ, къ дыму
лагеря, къ веселымъ бесѣдамъ, къ легкимъ любовнымъ успѣ-
хамъ и «любившимъ столько же чужихъ женъ, сколько свою
собственную» 1). Въ защитѣ новой религіи Конде былъ неспо-
собенъ видѣть что-либо иное, какъ рыцарское развлеченіе; каль-
винистамъ же нуженъ былъ глава, полный ревностной предан-
ности ихъ ученію и проникнутый его духомъ, потому что, по-
вторяю, въ бой надо было ввести теперь уже не интересы или
страсти, а идеи.
Бойцамъ, которыхъ увлекло потянувшее изъ Женевы вѣя-
ніе, нуженъ былъ въ полководцы воинъ вдумчивый, убѣжден-
ный и молчаливый, воинъ мрачный, какъ Богъ Кальвина. А
такимъ былъ старшій изъ графовъ Шатильонскихъ, адмиралъ
Колиньи. Онъ мало говорилъ и дѣйствовалъ осторожно, хотя
обладалъ бурнымъ сердцемъ и питалъ смѣлые замыслы. Улыбка
его отдавала печалью, строгость его нравовъ не лишена была
нѣкоторой грубости; испытывая неудачи въ битвахъ, онъ ни-
когда не приближался по блеску къ Франциску Гизу. Но осо-
бенною славой его было то, что половину его генія составляла
добродѣтель, что онъ даже проигранными сраженіями пріобрѣ-
талъ репутацію славнаго полководца и, наконецъ, то, что онъ
былъ героемъ неудачъ. Что касается его права на командова-
ніе, то ему не было надобности ни получать, ни захватывать
его: оно принадлежало ему естественнымъ образомъ, въ силу
того довѣрія, которое онъ внушалъ къ себѣ, въ силу его ма-
неры держать себя и его гордости, полной серьезности. Вліяніе
его было такъ велико, что даже сами наемные рейтары, столь
недисциплинированные, столь жадные до платы за свою хра-
1) Вгапійтѳ, <Ѵіе <1ея Ііоттез іііизігѳз ѳі ^гашіз сарііаіпез і’гапсаіз сіе
зоп Гетра», т. 111, стр. 211. Лейденъ, 1666.
Б4
бресть, трепетали, когда ими командовалъ Колиньи, при мысли
показаться ему корыстолюбивыми, и подъ его взглядомъ сами
удивлялась тому, что не могутъ быть наглыми.
Но онъ могъ вступить въ дѣло лишь по предварительномъ
зрѣломъ обсужденіи той дѣятельности, какая ему предстояла.
Былъ ли онъ участникомъ амбуазскаго заговора? Таванъ ви-
нитъ его въ этомъ, по Брантомъ энергически утверждаетъ про-
тивное: «Адмиралъ никогда не зналъ объ ономъ амбуазскомъ
заговорѣ... о немъ никогда не хотѣли говорить ему, тѣмъ болѣе,
что заговорщики считали его слишкомъ важнымъ вельможею...
и поэтому онъ прогналъ бы ихъ прочь, накричалъ бы на нихъ
и все отклонилъ бы, а не только что не сталъ бы содѣйство-
вать имъ»4). Сверхъ того, Брантомъ увѣряетъ, что адмиралъ
тайно сообщилъ г-жѣ Гизъ о состоявшемся противъ ея мужа
заговорѣ -'). Почему бы онъ и не сдѣлалъ этого? Еще въ молодости
Францискъ Гизъ и Колиньи связали себя братскою дружбой и,
навѣрное, помнили о томъ до того дня, когда сдѣлались на-
всегда врагами.
День этотъ приближался. Распоряжаясь королевскою властью
при Францискѣ II, герцогъ Гизъ не замедлилъ, при Карлѣ IX,
возстановить свою, на минуту поколебленную, власть. Но съ
этихъ норъ ему стали нужны союзники; онъ и выбралъ ихъ по
своему усмотрѣнію. Зная, что коннетабль оттѣсненный имъ
отъ дѣлъ въ предшествовавшій періодъ, соединяетъ въ себѣ съ
суровостью стараго вояки набожность кормилицы и, идя въ пе-
рестрѣлку, читаетъ молитвы4), онъ вернулъ его и привлекъ
къ себѣ, напугавъ его угрожавшею опасностью упраздненія
обѣдни и ниспроверженія алтарей Богородицы. Оставался мар-
шалъ Сентъ-Андре: Гизъ обратилъ его въ свое орудіе, поста-
вивъ его въ отношенія равенства съ собою. Такъ возникъ тріум-
виратъ, который тотчасъ же и приступилъ къ дѣлу. Антонія
Бурбонскаго, короля наваррскаго, нужно было опасаться только
въ виду его союза съ гугенотами: привлекши его къ себѣ, гер-
цогъ Гизъ обратилъ его въ ничтожество. Тріумвиратъ заручился
поддержкою Рима, поддержкою Филиппа II; за него стоятъ Ита-
лія и Испанія— мы подходимъ къ образованію католической
2) Вгапі/япе, т. III, стр. 162.
2) ІЬі(1., стр. 151.
8) Герцогъ Генрихъ Монморанси (Прилі. ищее.),
*) Вгапібте, т. II, стр. 67.
55
лнгщ Тутъ начинается то, что было оригинальнаго и пп-пстпнѣ
внушительнаго въ судьбѣ Франциска Гиза. Чѣмъ былъ онъ до
этихъ поръ? солдатомъ, вознесеннымъ на вершину своимъ му-
жествомъ и успѣхомъ, честолюбцемъ, которому все прощалось
изъ-за его побѣдъ, усмирителемъ городовъ, въ родѣ многихъ
другихъ такихъ же усмирителей и, говоря вообще, зауряднымъ
великимъ человѣкомъ. Но вотъ, но ходу событій онъ достигаетъ
господства, которое является господствомъ мысли, опирающейся
на мечъ; онъ становится верховнымъ защитникомъ идеи, кото-
рой принадлежитъ прошлое и, въ этомъ качествѣ, становится
на рубежѣ двухъ міровъ.
Но развѣ ничего другого уже не было внѣ принципа инди-
видуализма, въ защиту котораго готовился вооружиться Ко-
линьи, и принципа авторитета, который собирался защищать
Францискъ Гизъ?.. Былъ еще принципъ братства, и человѣкъ,
на долю котораго выпалъ несравненный почетъ быть его пред-
ставителемъ, носитъ имя Мишеля Л’Опиталя. Мишель Л’Опиталь,
вопреки тому, что говорили, не былъ предтечею той партіи по-
литиковъ, которая вскорѣ выступитъ на сцену въ нашемъ раз-
сказѣ и которая ввела въ дѣла буржуазію — партіи, эгоистиче-
ской въ своей терпимости, гуманной изъ скептицизма и всегда
обладавшей лишь умѣренностью индифферентизма. Нѣтъ, Ми-
шель Л’Опиталь всѣмъ нутромъ сочувствовалъ народу. Его умѣ-
ренность была активною, его терпимость была не чѣмъ инымъ,
какъ человѣколюбіемъ въ состояніи покоя. На челѣ его видны
были спокойствіе старца и чистота мудреца, но въ глубинѣ его
души таились очагъ великодушныхъ движеній и огонь юности.
Онъ любилъ повторять, что всѣ люди—братья, и источникомъ
его усилій предотвратить религіозныя распри была обдуманная
и глубокая любовь къ человѣчеству, которая, къ несчастію, была
не ко двору въ его вѣкъ, да не ко двору еще и въ нашъ вѣкъ.
Поэтому конференція въ Пуасси не дала ни одного изъ тѣхъ
результатовъ, которыхъ ожидала отъ нея великая душа Л’Опи-
таля. Замѣстители Кальвина, Теодоръ Бэзъ и Пьеръ Мартиръ,
вступивъ въ словесное состязаніе съ лотарингскимъ и туряон-
скимъ кардиналами, Клодомъ д’Эспансонъ и Жакомъ Ленэгэтими
фанатическими представителями принципа авторитета, начали
лишь на словахъ борьбу, которой затѣмъ предстояло продол-
житься на шпагахъ между Францискомъ Гизомъ и Колиньи.
Исторія этой конференціи достаточно извѣстна, но что у боль-
іпинства историковъ обойдено молчаніемъ, а между тѣмъ заслу-
живаетъ вѣчной намяти, такъ ото рѣчь, которую канцлеръх)
произнесъ передъ Екатериною Медичи, Карломъ IX и цѣлымъ
собраніемъ, одушевленнымъ ненавистью и убійственными замыс-
лами: «Поставьте себѣ одну и ту же цѣль. Я прошу ученыхъ
не относиться съ презрѣніемъ къ тѣмъ, кто уступаетъ имъ въ
учености, а послѣднихъ не руководиться завистью къ людямъ,
знающимъ больше ихъ, и всѣхъ вмѣстѣ — оставить тщетные
споры. Католики ли, протестанты ли—вы всѣ возрождены однимъ
и тѣмъ же крещеніемъ; вы молитесь одному и тому же Христу;
вы братья»2). Призывъ трогательный, истинно возвышенный!
но онъ былъ преждевремененъ. Въ глубинѣ ученій таилось междо-
усобіе; какъ же было не выразиться ему въ фактахъ? Предот-
вратить его не могло ничто—ни январьскій эдиктъ, полный тер-
пимости и справедливости, ни благоразуміе канцлера, ни поли-
тика Екатерины, которую приводило въ ужасъ возроставшее
могущество Гизовъ. 1 марта 1562 года въ маленькомъ городкѣ
Васси было предано избіенію въ овинѣ около трехсотъ проте-
стантовъ; избіеніе произведено свитою лотарингскихъ принцевъ
по знаку кардинала лотарингскаго, при чемъ священники и дамы,
рукоплеща, указывали солдатамъ руками на жертвы, пытав-
шіяся спастись черезъ крышу3). Этого было болѣе чѣмъ доста-
точно; Франція оказалась объятою огнемъ.
Судя по разсказу Д’Обинье въ его «Нівіоіге ппіѵегаеііе»,
ночь, давшая возмутившемуся протестантству религіознаго главу,
была, должно быть, ужасна. Колиньи спалъ спокойнымъ сномъ,
когда около него внезапно раздались рыданія; онъ проснулся
въ испугѣ. То рыдала его жена, заливавшаяся слезами по по-
воду участи кальвинистовъ, отданныхъ подъ ножъ католиковъ.
Въ словахъ, которыя Шарлотта Лаваль говорила Колиньи, было
что-то мрачное, но неотразимое. Развѣ онъ не слышитъ,—гово-
рила она, криковъ своихъ единовѣрцевъ, которыхъ рѣжутъ?
Значитъ, ничто не можетъ взволновать его въ этомъ дѣлѣ
Божьемъ, въ этомъ дѣлѣ ихъ братьевъ? «Эта постель для меня
могила,—говорила она,—такъ какъ у нихъ могилы нѣтъ. Эти
простыни корятъ меня въ томъ, что они не покрыты саваномъ»4).
2) .ТОпиталь (Переводч.).
2) Ега Раоіо $атрі, «Нізѣ. сіи сопс. (1е Тгепіе», кн. V. стр. 435.
8) ІУАиЫдпё, <НІ8І. ішіѵ.», кн. III, гл. I, стр. 180.
*) 1Ж., 130.
57
Колиньи слушалъ съ подавленнымъ умомъ и былъ уже напо-
ловину убѣжденъ; однако, въ видѣ возраженія, ссылался на
бѣдствія королевства въ случаѣ натиска со стороны испанцевъ
и англичанъ, на вѣроятность пораженія, на позоръ, на клевету,
которая присоединится къ пораженію, на возможную необходи-
мость бѣжать за границу и терпѣть голодъ и нищету. Развѣ
не придется ему погибнуть отъ руки палача или подъ ножомъ
убійцы? Да и ей, покинутой и изгнанной, развѣ не придется
когда-нибудь увидѣть своихъ дѣтей лакеями ихъ общихъ вра-
говъ? «Даю тебѣ три недѣли срока, чтобы взвѣсить такое рѣ-
шеніе», сказалъ онъ подъ конецъ. Но какъ сдержать сердце
женщины, когда оно мечется въ порывахъ благочестія и любви?
«Этотъ трехнедѣльный срокъ истекъ!—неистово воскликнула
Шарлотта Лаваль.—Во имя Бога, я требую, чтобы ты не обма-
нывалъ насъ, иначе я буду свидѣтельницею противъ тебя и
Божьяго суда». На слѣдующій день Колиньи влялся за шпагу,
которую и выпустилъ изъ рукъ только умирая.
Жалуясь королю наваррскому на рѣзню въ Васси, Теодоръ
Бэзъ сказалъ ему: «Государь, церкви Божіей, отъ имени кото-
рой я говорю, по-истинѣ подобаетъ выносить удары, а не нано-
сить ихъ; но не благоудно ли вамъ также вспомнить, что это
наковальня, о которую разбито уже много молотовъ» *). Однако—
весьма хорошо замѣчаетъ Боссюэ 2), —эти слова, заслуживавшія
такую похвалу со стороны партіи, были не болѣе какъ иллю-
зіей, потому что, вопреки природѣ, наковальня стала наконецъ
наносить удары въ свою очередь, когда ей надоѣло терпѣть ихъ
самой. Для того же, чтобы понять, чѣмъ долженъ былъ ока-
заться подобный поединокъ между старымъ и новымъ принци-
пами, достаточно съ катехизисомъ инквизиціи сопоставить свирѣ-
пыя теоремы «Установленія христіанской вѣры», достаточно
припомнить, что надъ однимъ изъ лагерей виталъ духъ Фи-
липпа II, а надъ другимъ духъ Кальвина.
Такъ начались эти войны. Перелистайте до конца ихъ лѣ-
тописи, если вы ощущаете ихъ силу; вы не найдете въ нихъ
ни слѣда того порыва, того рыцарскаго великодушія, того не-
истощимаго запаса веселости, которые были до тѣхъ поръ вно-
симы французами въ бои. Воины, проходящіе передъ нашими
<5оигпа1 сіе ГЕзѣоііе», т. I, стр. 55. СоПесііоп Реіііоі.
*) <Нізѣ. (іез ѴагіаТ.іопз». кн. X, стр. 19.
58
глазами въ царствованіе дома Валуа, почти всѣ проявляютъ
нѣчто въ родѣ храбрости, наемныхъ убійцъ и мрачнаго спокой-
ствія палача. Героемъ, являющимся въ видѣ, продукта католи-
цизма кардинала лотарингскаго и Филиппа II, оказывается
Монлюкъ, который въ родительской заботливости своей дрес-
сировалъ своихъ дѣтей въ любви къ рѣзнѣ ‘ > и любилъ отмѣ-
чать своіі путь искалѣченными человѣческими тѣлами, развѣ-
шивая ихъ на вѣтвяхъ деревъ. Герой, бывшій продуктомъ же-
невскаго протестантства, былъ баронъ Адре (бем Айгеіз), кото-
рый, под ъ тѣмъ предлогомъ, что нельзя воевать съ достоин-
ствомъ, прикладывая руку одновременно къ шляпѣ и шпагѣ» 2),
желалъ бы всю Ліонскую область, Форе, Овернь, Дофине и
Лангедокъ обратить въ обширное кладбище; «его боялись больше
бури, проносящейся надъ хлѣбными полями» 3). Самъ Францискъ
Гизъ, хотя и великодушный по природѣ человѣкъ, служа
своему принципу, повидимому, позабылъ «мецскую вѣжливость»:
по отношенію къ французамъ Колиньи онъ былъ не такимъ,
какимъ видѣли его испанцы Карла V. Одинъ только Конде во
всей этой борьбѣ являлся представителемъ стариннаго француз-
скаго дворянства; но замѣтьте, что Конде былъ гугенотомъ
лишь по имени. Опьяненный мужествомъ, честолюбіемъ и лю-
бовью, онъ мало безпокоился о томъ, правда ли, что Богъ отъ
вѣка раздѣлилъ міръ на избранныхъ и нечестивыхъ; а слѣдо-
вательно онъ не имѣлъ повода считать законнымъ провозгла-
шеніе святости задачи, состоявшей въ истребленіи нечестивыхъ
избранными.
Если бы можно было усомниться во вліяніи кальвинизма на
нравы эпохи Валуа и въ опустошеніяхъ, которыя произведены
были этимъ вліяніемъ даже среди католиковъ, то стоитъ только
подумать надъ слѣдующимъ сопоставленіемъ. Принципомъ Каль-
вина, какъ мы говорили, былъ индивидуализмъ въ сочетаніи
съ идеями угнетенія; что же составляло отличительную, характе-
ристическую черту религіозныхъ войнъ у народа, такого чест-
наго, рыцарскаго, гуманнаго, какъ народъ французскій? Ее
составляло .... убійство,—убійство, которое служитъ самымъ
отвратительнымъ, но самымт, логичнымъ и самымъ непосред-
1) Вганкнщ т. II, стр. 244.
а) В’АиЫднё, «Ніяѣ. ішіѵ.э кн, III. гл. IX, стр. 155
8) Егапібте, т. II, стр. 245.
59
ственнымъ проявленіемъ индивидуальнаго чувства, напряжен-
наго свыше мѣры и извращеннаго.
Всѣмъ извѣстно, каковъ былъ конецъ Франциска Гиза, и
Боссюэ не безъ основанія обратилъ злодѣяніе Польтро въ ору-
жіе противъ тогдашнихъ кальвинистовъ1). Дѣйствительно, из-
вѣстно съ достовѣрностью, что прежде чѣмъ убить Франциска,
Польтро повсюду заявлялъ о своемъ замыслѣ, при чемъ никто
изъ партіи не отвратилъ его отъ этого дѣла.
Какъ не признать въ подобныхъ проявленіяхъ бѣшенства
дѣйствіе ученія, осмѣлившагося внести въ религію ненависть?
Какъ не усмотрѣть въ нихъ того рода убѣжденія, которое оду-
шевляло Ренату французскую2), когда она писала Кальвину:
«Я не забыла того, о чемъ вы писали мнѣ: что Давидъ нена-
видѣлъ враговъ Божіихъ смертельною ненавистью, и я не имѣю
намѣренія въ чемъ-либо нарушать это, ибо, если бы я узнала,
что король, мой отецъ, и королева, моя мать, и покойный мужъ
мой, и всѣ мои дѣти отвержены Богомъ, я возненавидѣла бы
ихъ смертельною ненавистью и пожелала бы, чтобы они попали
въ адъ». Вотъ какихъ ученицъ создавалъ Кальвинъ среди
женщинъ; надо ли удивляться тому, что онъ нашелъ страш-
ныхъ учениковъ среди людей военныхъ? Притомъ кальвинизмъ
отдалъ Библію въ руки всякому и такимъ образомъ распро-
странилъ (придавъ, ей божественный характеръ) ту смѣсь рели-
гіи съ варварствомъ, которою отличается исторія еврейскаго
народа.
Поспѣшимъ сказать, что зараза весьма быстро сообщилась
католикамъ, такъ какъ занесенные Екатериною Медичи изъ
Италіи нравы слишкомъ хорошо подготовили ихъ къ тому, чтобы
подчиниться въ этомъ отношеніи вліянію протестантства. Слиш-
комъ пламенная жажда сладострастія смѣшалась, наконецъ, съ
жаждою крови, а жестокость составляетъ одинъ изъ симптомовъ
чрезмѣрной извращенности въ любви. Французскій. дворъ въ
царствованіе дома Валуа представилъ тому одинаково странный
и трагическій примѣръ. Женщины, которыхъ Екатерина дер-
жала вокругъ себя, чтобы извлекать выгоды изъ власти ихъ
красоты, уступали только любви, сопряженной съ человѣкоубій-
') См. главу X «Ньіоіге (іе* Ѵагіаііоін».
~) Кеиёе <1е Ргапсс, дочь Людовика XII, жена герцога Феррарекаго, по-
кровіітольете >паг.ш іл Кальвину. (Шуеводч,).
60
егвомъ. Вокругъ трона къ словамъ страстнаго любезничанія
безпрерывно примѣшивались замыслы насчетъ убійствъ.
Если люди хаживали въ нижнія залы Лувра, чтобы быстро
нанести тамъ ударъ кинжаломъ, то дѣлали они это послѣ во-
сторговъ утонченнѣйшаго разврата, которымъ и имени не подъ-
ищешь, по выходѣ изъ атмосферы, насквозь пропитанной оду-
ряющими флорентійскими духами. Кавалеры писали своимъ лю-
бовницамъ кровью—своею или своихъ соперниковъ. Парфюмеры
и убійцы были въ модѣ.
Итакъ, убійство являлось принадлежностью всѣхъ партій.
Убійство служило средствомъ къ тому, чтобы создать себѣ ре-
путацію, и нѣкоторые доходили въ немъ до совершенства. Въ
числѣ наиболѣе славныхъ называли нѣкоего Тома, прозваннаго
«золотымъ стрѣлкомъ» ’); онъ имѣлъ обыкновеніе ѣсть руками,
обагренными кровью убитыхъ имъ людей, поставляя себѣ за
честь мѣшать свою пищу съ измѣннически пролитою имъ
кровью.
Убійство стало даже дѣломъ королей. Послѣ амбуазскаго за-
говора, Гизы совѣтовали Франциску II сѣсть когда нибудь иг-
рать съ Конде и всадитъ ему въ іуудь кинжалъ; Францискъ не
рѣшился на это и былъ обозванъ трусомъ2). Въ такой трусо-
сти не былъ повиненъ Карлъ IX. Услышавъ однажды вечеромъ,
что Ла Моль, котораго онъ поклялся умертвить, находится въ
Луврѣ, онъ взялъ съ собою шестерыхъ придворныхъ и, давъ
имъ веревки, приказалъ удавить лицо, которое онъ укажетъ.
Самъ же онъ, неся в'ь рукѣ зажженную свѣчу, разставилъ сво-
ихт> сообщниковъ на пути, по которому Ла Моль долженъ былъ
направиться къ герцогу Алансонскому. Но Ла Молю пришло въ
голову зайти сперва къ своей любовницѣ, королевѣ наваррской,
и любовь спасла его3).
Итакъ, въ эту эпоху убійство царитъ повсюду, не исключая
боевъ. Подъ Дрё маршалъ Сенъ-Андре падаетъ подъ ударами
Бобиньи, который выслѣживалъ его въ сраженіи и желалъ ото-
мстить ему за личное оскорбленіе1). Въ Сенъ-Дени коннетабль
положенъ на мѣстѣ пистолетнымъ выстрѣломъ въ то время, когда
онъ былъ покинутъ своими, раненый въ лицо и выбившійся
•) «Лоигпаі сіе ГЕзіоіі», т. I, стр. 76.
ТІіеоЛоге Ле Ве.~е, «Ніві. ессіёв.», т. I, кн. III, стр. 270.
3) <Допгпа1 <1е ГЕзІоіІе», т. I, стр. 82.
*) ІУАиЫуиё, <Ніаі. іппѵ.», т. I, кн. III, гл. XV, стр. 169.
61 _
изъ силъ1). Подъ Жарнакомъ падаетъ замертво и Кбйде отъ
руки убійцы2). Онъ только что былъ взятъ въ плѣнъ, какъ его
увидѣли солдаты роты герцога Анжу. Замѣтивъ издали, что они
идутъ, онъ обратился къ тому, который принялъ его шпагу, и
сказалъ ему: «Я умеръ! Д’Аржанъ, ты не спасешь меня». По-
томъ, закрывъ лицо плащемъ, какъ нѣкогда сдѣлалъ Юлій Це-
зарь, онъ затихъ въ ожиданіи. Онъ хорошо зналъ время: Мон-
тескьу прямо подошелъ къ нему и убилъ его.
Значитъ, вліяніе кальвинизма даже на католическое дворян-
ство, обреченное подчиняться ему, борясь съ нимъ, было таково,
что каждый началъ признавать себя индивидуально судьею въ
собственномъ дѣлѣ и—что еще важнѣе—исполнителемъ собствен-
наго приговора. Это было логическимъ результатомъ ученія, пол-
наго ненависти, которое воспрещало людямъ покой равнодушія,
спокойствіе эгоизма и именемъ Бога предписывало имъ дѣятель-
ную ненависть.
Вслѣдствіе этого, для скораго минованія кальвинизма во
Франціи было два основанія: во-первыхъ, его характеръ, по са-
мому существу антисоціальный, а во-вторыхъ, его союзъ съ
военнымъ феодализмомъ, уже клонившимся къ упадку.
И точно: послѣ сраженій подъ Жарнакомъ и Монконтуромъ
утомленіе гугенотовъ стало очевиднымъ. Вдвойнѣ изнуренные
собственными и непріятельскими излишествами, они вздыхаютъ
лишь о мирѣ. Онъ былъ предложенъ имъ 15 августа 1570 г., и
они тотчасъ же положили оружіе. Екатерина Медичи мягкими
словами и обѣщаніями призываетъ ихъ въ Парижъ, и они тол-
пою спѣшатъ въ поставленную имъ ловушку. Правда, послѣдній
миръ былъ чрезвычайно выгоденъ для нихъ: имъ обезпечивали
свободу совѣсти, отмѣняли эдикты, которыми отняты были у
нихъ должности; въ Парижѣ, при дворѣ, имъ оставляли ихъ
храмы; имъ на два года были оставлены города Ла Рошель, Мон-
тобанъ, Коньякъ, Піарите и т. д... Но не были ли именно по-
добныя условія черезчуръ благопріятны, чтобы не казаться по-
дозрительными? И, притомъ, послѣ столькихъ случаевъ нарушенія
мирныхъ договоровъ, попранія клятвенныхъ обѣщаній, за чѣмъ
всегда слѣдовалъ рядъ избіеній, позволительно ли было гугено-
тамъ безусловно отдаваться въ руки Екатеринѣ Медичи и ея
') ІЫЛ., гл. IX, стр. 216.
-Ыоагпаі <1е І’ЕяіоіІе», т. I, стр. 65.
62
мрачнымъ совѣтчикамъ? Между тѣмъ, ихъ нетерпѣливое желаніе
покончить съ войнами до такой степени велико, что они всѣ
спѣшатъ па приготовляемую имъ смерть. Самъ Колиньи, отнынѣ
вполнѣ убѣжденный въ изнеможеніи кальвинизма, старается усы-
пить въ себѣ привычную осторожность. Тщетно предупреждаютъ
его со всѣхъ сторонъ объ опасности; онъ отвѣчаетъ: «Лучше
разъ умереть мужественно, чѣмъ жить сто лѣтъ въ страхѣ» х).
И чѣмъ же онъ всего больше озабоченъ по прибытіи въ Парижъ?
желаніемъ идти войною на Испанію въ Нидерландахъ, чтобы
навсегда отвратить отъ королевства междоусобіе2).
Вотъ въ какомъ положеніи находился кальвинизмъ во Фран-
ціи, когда 24 августа 1672 г., среди ночп, дворцовый колоколъ
въ Парижѣ подалъ сигналъ къ общему избіенію гугенотовъ! По
этому можно судить, что изъ всѣхъ оставшихся въ людской па-
мяти злодѣяній Варѳоломеева ночь была самымъ отвратительнымъ
и, вмѣстѣ съ тѣмъ, самымъ безполезнымъ злодѣйствомъ. Кальви-
низмъ изнемогалъ, но Варѳоломеева ночь вновь оживила его: она
вдохнула въ него гнѣвъ, который въ теченіе нѣкотораго времени
замѣнялъ ему силу. На избіенія было отвѣчено возстаніемъ; вспых-
нуло немало городовъ, гдѣ религіозныя страсти были, казалось,
усыплены; для отомщенья за Колиньи, гугеноты проявили во
многихъ провинціяхъ столько же горячности, сколько проявлено
было ими, когда они слѣдовали за нимъ, и ужасы «парижской
кровавой свадьбы» породили упорство осажденныхъ въ Ла Ро-
шелѣ, ихъ чудеса храбрости, ихъ непобѣдимый героизмъ.
Впрочемъ, замышляя Варѳоломееву ночь, Екатерина Медичи
не имѣла въ виду никакого соціальнаго результата. Женщина
эта, которую считаютъ не лишенною геніальности, вслѣдствіе
того, что вся ея жизнь была удачнымъ преступленіемъ, всегда
стремилась съ большими средствами лишь къ маленькимъ цѣ-
лямъ: упрочить власть своего двора, избавить себя отъ какого
нибудь личнаго безпокойства, подкопаться подъ чьи - нибудь
стѣснительныя для нея притязанія. Во время амбуазскаго заго-
вора, она, возымѣвъ опасенія относительно тріумвирата, дово-
дитъ протестантовъ до возстанія, «весьма довольная тѣмъ, что за
трескомъ и шумомъ оружія сама останется въ безопасности» 3).
') Вганіінн?, т. III, стр. 185.
2) ІЫа., стр. 163.
3) Вгапібте, «Ѵіез (Іез сіашез Шизігез», стр. 63.
63
Позднѣе внушаетъ ей страхъ возростающее вліяніе Колиньи, и
она прикрываетъ убійство человѣка массовымъ избіеніемъ. Подъ
вліяніемъ бѣшенаго и безплоднаго честолюбія, она охотно за-
жгла бы королевство единственно въ тѣхъ видахъ, чтобы цар-
ствовать съ меньшими заботами среди грудъ пепла. Что ей за
дѣло было до религіи? Сколько бы панегиристъ ея, Брантомъ,
ни представлялъ ее «чтущею Пасху и не пропускающею еже-
дневныхъ богослуженій, обѣденъ и вечеренъ» истинная искрен-
няя набожность ея заключалась въ повиновеніи астрологамъ,
въ вычисленіи числа днеіі, оставшихся ея врагамъ или любов-
никамъ, въ наблюденіи за колебаніями подвѣшеннаго на волосѣ
перстня. Чрезъ нее привились во Франціи тысячи занятій дѣт-
скаго и, вмѣстѣ съ тѣмъ, мрачнаго характера, склонность къ
колдовскимъ «заговорамъ», къ черченію магическихъ круговъ.
Когда допрашивали Ла-Моля о мнимомъ заговорѣ, стоившемъ
ему жизни, большую тревогу вызвало какое-то принадлежавшее
ему восковое изображеніе, въ сердцѣ котораго оказался проколъ.
На вопросъ о томъ, не имѣетъ ли эта фигура отношенія къ бо-
лѣзни короля, Ла-Моль клятвенно заявилъ, что не имѣетъ, и что
«означенное изображеніе служить для любви къ его возлюблен-
ной» -’). Таковъ былъ родъ католицизма, введеннаго въ моду Ека-
териною Медичи. Душу ея, быть можетъ, неспособную испытывать
угрызенія совѣсти, угнетали суевѣрные ужасы. На слѣдующій
день послѣ смерти кардинала лотарингскаго, котораго она, при
всей ненависти къ нему, принимала въ своей постели, королева
вдругъ ощутила сильнѣйшій страхъ. Сидя за столомъ, она сильно
задрожала и вскрикнула: «Господи Іисусе! я вижу здѣсь карди-
нала лотарингскаго!» 3). Видѣніе это долго преслѣдовало ее, и
болѣе мѣсяца Екатерина Медичи не могла оставаться въ оди-
ночествѣ.
Что касается Карла IX, то если трудно не проклинать этого
человѣка, трудно также и не пожалѣть его. Человѣкъ открытаго,
веселаго характера и полный нѣжности, онъ долженъ былъ сдѣ-
латься свирѣпымъ и мрачнымъ въ той пропытанной преступле-
ніями атмосферѣ, которою дышалъ. При своей раздражитель-
ности и слабой организаціи, онъ былъ неспособенъ противиться
’) ІІйіІ., стр. Ь7.
2) ♦Мёіпоігея <іе ГЕ.ЧаІ <Іе Егаіке нопя Скагіея веиѵінііе», т. ІИ, стр. 19(>.
В. 1573.
3) «Доигиаі ГЕзІоііе», т, 1, стр. 109.
__64_
давившимъ его впечатлѣніямъ. Запахъ крови одурялъ его, и его
жестокость была всегда не чѣмъ инымъ, какъ опьянѣніемъ. Онъ,
самъ стрѣлявшій въ Варѳоломееву ночь по своимъ подданнымъ
гугенотамъ, ужасался потомъ передъ героями рѣзни и ихъ раз-
бойничьими подвигами. Надо было силою добиваться отъ него
согласія на поданіе сигнала къ этой трагедіи. Когда она на-
чалась, онъ бѣшено сыгралъ въ ней свою роль, по окончаніи
же ея сохранилъ о ней такое воспоминаніе, что по ночамъ на-
чали угнетать его видѣнія, и никогда уже никто не видѣлъ на
лицѣ его улыбки.
Со смертью его, наступившей 30 мая 1574 г., престолъ до-
стался государю, который до того унизилъ королевскую власть,
что, когда оказалось нужнымъ сдѣлать послѣднее усиліе, чтобы
спасти подорванный въ лицѣ католицизма принципъ авторитета,
королевская власть признана была недостойною такой задачи и
пришлось прибѣгнуть къ демократіи.
Каковы были главныя обстоятельства, смыслъ, характеръ,
значеніе, результаты этого послѣдняго усилія принципа автори-
тета, этой странной борьбы, которая покажетъ намъ католи-
цизмъ въ союзѣ съ народными страстями и которая носитъ въ
исторіи названіе лиш? Этого нельзя указать съ ясностью, не
оставивъ на минуту міра фактовъ, чтобы подняться въ міръ
идей.
Въ XVI вѣкѣ индивидуализмъ проявился во Франціи въ
трехъ различныхъ сферахъ: въ религіи, политикѣ и философіи.
Мы прослѣдили его въ его религіозной формѣ, при чемъ видѣли,
что онъ былъ принятъ вооруженнымъ дворянствомъ, стремился
одерживать побѣды въ сраженіяхъ и брать штурмомъ города,
шелъ слѣдомъ за. возмущеніями, подталкивалъ къ убійству; все
это было чисто матеріальною пропагандою, зависѣвшею лишь
отъ шпаги. Теперь же мы разсмотримъ его въ значительно из-
мѣненномъ видѣ, отдѣлившимся отъ военнаго люда и перешед-
шимъ къ промышленникамъ и мирнымъ писателямъ, обратив-
шимся отъ религіи къ политикѣ и философіи, перейдя изъ воен-
ныхъ лагерей въ книги.
65
ГЛАВА IV.
Индивидуализмъ въ политикѣ.
Протестантскіе политики.
Выработка французскими и протестантскими публицистами XVI вѣка ученіи
изъ которыхъ возникнетъ буржуазная революція 1789 г.—Неполною стороной
этихъ ученій является индивидуализмъ, хорошую же ихъ сторону составляетъ
терпимость.—Воззваніе Ла Боэси къ принципу братства.
Послѣ религіозныхъ войнъ и Варѳоломеевой ночи, религіоз-
ная идея оказалась скомпрометированною съ обѣихъ сторонъ
такими излишествами и сдѣлана солидарною съ такими ужа-
сами, что умы, какъ бы въ силу неотразимаго движенія, обра-
тились въ другую область. Образовалась партія, которая сло-
жилась сначала изъ нѣсколькихъ недовольныхъ и сварливыхъ
вельможъ, но которой уже самое названіе ея — «партіи полити-
ковъ»—предвѣщало высокую роль. Люди были утомлены зло-
употребленіями силы; мысль потребовала себѣ права на суще-
ствованіе, и особенно важно замѣтить то, что въ многочислен-
ныхъ сочиненіяхъ этого времени, большею частью расцвѣтшихъ
подъ дуновеніемъ кальвинизма, религіозные вопросы занимаютъ
очень мало мѣста, тогда какъ вопросамъ политическимъ отво-
дится мѣсто огромное.
Но къ какому принципу, къ какому ученію относится поли-
тика тогдашнихъ мыслителей, политика современныхъ книгъ?
Это будетъ видно изъ послѣдующаго.
Откроемъ второй и третій томы «Мёшоігеа йе ГЕзіаІ 4е Егаш е»,
гдѣ собраны политическіе трактаты, возникшіе во Франціи подъ
вліяніемъ реформаціи; вотъ какія положенія попадаются намъ
на глаза:
«Не слѣдуетъ повиноваться властямъ, когда онѣ приказы-
ваютъ дѣлать противныя религіи или несправедливыя вещи;
подъ несправедливыми же надо разумѣть такія, которымъ нельзя
подчиняться, не нарушая своего общественнаго или частнаго
призванія» *).—«Пастухъ созданъ для стада, а не стадо для па-
т) «Е>н (11ОІІ8 ша^Ыгаія *иг 1ѳиг> зціеи», т. I, стр. 483 и 484 книги
«Мнпоігеа <1е І’ЕгЗаІ <1е Егапсс». 1573.
ЛУИ ПЛАНЪ. Т, 1. о
— 66 _
стуха» х). «Когда покровитель народа начинаетъ становиться его
тираномъ? Не тогда ли, когда онъ начинаетъ дѣлать то, что
случилось, говорятъ, близъ храма Юпитера Ликейскаго въ Арка-
діи, тамъ, гдѣ всякій, отвѣдавшій человѣческихъ внутренностей
въ смѣси съ внутренностями животныхъ, непремѣнно обращается
въ волка?»2).—Нѣкогда убійцамъ тирановъ воздвигали статуи
въ храмахъ, вмѣсто того, чтобы отлучать ихъ отъ церкви» 3).—
«Какая мѣдь наиболѣе пригодна для изготовленія статуи?» спро-
силъ одинъ тиранъ у циника Діогена.—«Та мѣдь, отвѣчалъ Діо-
генъ, которая употреблена была на отливку статуй Гармодія и
Аристогитона» 4) и т. д.
Эта ненависть къ деспотической власти ярко проявляется и
въ сочиненіи Отмана 5) «Ргапсо-бгаІИа» и въ «Ѵіпсіісіае сопіга
іугашіов» Юбэра Ланге: «Отчего у насъ нѣтъ болѣе выразитель-
наго слова, чѣмъ тиранъ, для обозначенія тѣхъ, кто подавляетъ
святую свободу?» 6).—«Никто не родится королемъ»; «никто самъ
по себѣ не король»; никто не можетъ царствовать безъ народа»7)
и т. д.
Итакъ, деспотическая власть подвергнута сомнѣнію, и про-
возглашено право сопротивленія. Но будетъ ли правомъ этимъ
пользоваться первый попавпіійся, по мѣрѣ своего каприза? Про-
тестантскіе публицисты XVI вѣка, которые всѣ принадлежатъ
къ одной школѣ и сочиненія которыхъ писаны какъ будто одною
и тою же рукой, дѣлали на этотъ счетъ слѣдующее различіе:
они допускали, что чинить расправу съ дурными правителями
могутъ только тѣ, которымъ поручено обуздать ихъ, во всѣхъ
случаяхъ, когда дѣло идетъ о власти, уже установленной;
если же дѣло касается власти узурпированной, то, безъ сомнѣ-
г) «Оп сігоіѣ (Іез віа^ізігаѣз», сіе., стр. 487.
2) «АрорНіе^шез еѣ (іізсоигз воІаЫез гесиеіИіз сіе сііѵегв аиіеіігз сопіге
Іа іугапвіѳ еі Іез Іугапз>, т. II, стр. 522 книги <Мёшоігѳз ГЕзіаІ <1е
Ргапсе».
3) ІЪій., стр. 525.
4) ІЪмІ., стр. 553.
6) Егап^оіе (РНоішап, франц. юристъ и протестантск. публицистъ. (Нсрев.).
б) «... (^пашрат цш<1 ѳоа ѣугаввоз арреПетиз, ас поп еііат аігосіоге
ѵосаЬиІо иШшиг?» Ѵгапс. Ноіопгапі «Егавсо-Ѳаіііа». Ех ойісіва Іоііаппів
ВѳгѣиІрЫ, МІІЬХХѴІ.
*) <(}цит вето гех вазсаіиг, вето рег «е гех еззе, вето аЪ.чдие рориіо
ге^ваге рояяіі». ѴішНсіас сопіга іугаппоз. стр. 112. Изд. 1660 г.
67
нія, удалить тирана позволительно всякому ‘). Идя далѣе, они
ставили принципомъ, что право противиться мечомъ правителю—
все равно, узурпатору или нѣтъ—принадлежитъ каждому част-
ному лицу, имѣющему особое призваніе отъ Бога * 2 3)—исключеніе,
которымъ упразднялось правило, такъ какъ въ вопросѣ о при-
званіи у отдѣльнаго человѣка нѣтъ другого судьи, кромѣ него
самого.
И, притомъ, рядомъ съ этою теоріей правъ, не оказывается
ничего, что относилось бы къ теоріи обязанностей, нѣтъ ни
слѣда идей объ ассоціаціи, ни призыва къ чувству человѣческаго
братства, ни одного истинно демократическаго стремленія. О на-
родѣ протестантскіе публицисты XVI вѣка говорятъ лишь въ
недовѣрчивомъ или презрительномъ тонѣ. Одинъ называетъ на-
родъ хищнымъ звѣремъ, Ьеііиат; другой поздравляетъ Англію
съ Тѣмъ, что она приняла мѣры противъ опасностей вмѣша-
тельства народа въ общественныя дѣла, такъ какъ толпа, на
его взглядъ, піЬі! вареге я); третій восклицаетъ: «Надо принять
во вниманіе, что если толпа, опустившаяся на низкую ступень,
вздумаетъ контролировать правителя, когда ей того захочется,
то она никогда не останется въ предѣлахъ надлежащей скром-
ности, но проявитъ свойственную невѣжественнымъ людямъ
наглость» 4 5).
Въ представленіи разсматриваемыхъ нами писателей народъ-
государь весь сосредоточивается въ привилегированномъ мень-
шинствѣ, которое Юбэръ Ланге называетъ «ординарными каме-
рами», сашегае огйіпагіае, а другіе именуютъ ЕзіаСз (штаты,
сословія). Отманъ, въ своей «Кгапсо-баіііа», съ удовольствіемъ
напоминаетъ, что встарь французскіе короли были избираемы
народомъ, что ихъ поднимали на щитѣ и трижды обносили на
немъ по собранію"); съ большимъ стараніемъ разыскиваетъ онъ
во французскихъ лѣтописяхъ доказательства того, что суще-
ствовало право низлагать дурныхъ правителей; онъ сообщаетъ,
*) «Би <1гоіѣ Дез та^ізігаіз виг іѳигз зіцѳіз», т. II, стр. 491, 492 и 496
книги «Мёшоігез <1о ГЕзШ. <іѳ Егапсѳ».—«ѴіпДісіаѳ сопіга іугаппоз», стр. 295.
2) «Эа Дгоіі Дез та&ізігаіз зпг Іепгз зціеѣз», т. I, стр. 491.
3) Ноіотапі ^агізсонзпііі <Еіапсо-Оа11іа>, стр. 122.
4) «Візсопгз роііѣідпѳз Дез Діѵѳгзез рпіззапсѳз ѳзІаЪИѳз Де Біѳи аи шопДо
Да ё’оаѵегпешепі Іё&ііітѳ Д’ісеііез, еі Ди Деѵоіг Де сѳих, даі у зопі аззіцѳѣ-
ѣіз>, т. III, стр. 203 книги «Мёшоігез Де ГЕэіаі Де Ггансѳ».
5) «<Эаі рориіі вийта^нз Деіесіиз Гаѳгаі, Ъипс ясиіо ітрозііиш зпЪІеѵа-
Ъапі, Ііитѳгіздае...» Ноіотапі «Егапсо-Оаіііа, стр. 75.
5*
68
какъ Хильдерика выгнали изъ королевства за то, что онъ пре-
давался разврату, похищалъ и безчестила, дочерей своихъ под-
данныхъ ‘). Но если Отманъ и говоритъ все это, не думайте,
чтобы онъ намѣревался сдѣлать выводъ о законности всеобщей
подачи голосовъ. Нѣтъ, онъ вотъ чего хочетъ: верховной власти
вышеупомянутыхъ еяіаіз. «Сословія (езіаіз) выше королей»,
говоритъ, въ свою очередь, авторъ трактата подъ заглавіемъ
«Ни (Ігоіі (іо» ша§І8ІгаІ8 зпг Іеигз зіу'еіз» * 2).
Разъ признавъ верховныя права сословій (езіаів), протестант-
скіе публицисты XVI вѣка единодушно желаютъ монархіи. Въ
«Оіаіодпе й’АгсЬоп еі йе Роііііе», на вопросъ Аркона: какая изъ
формъ правленія наиболѣе желательна, Полисій отвѣчаетъ: «Нѣтъ
формы, заслуживающей большей похвалы, чѣмъ монархія» 3).
Арконъ, продолжая разговоръ, выражаетъ желаніе узнать, какая
монархія лучше: выборная или наслѣдственная? Полисій выска-
зывается за монархію наслѣдственную, съ признаніемъ за со-
словіями права перемѣнять династію, чтобы «въ случаѣ, если
король уклонится огъ своихъ обязанностей, народы могли по-
казать ему, что есть разница между обладаніемъ имѣніемъ и
обязанностями по управленію». Прослѣдите цѣпь этихъ мыслей
чрезъ современную исторію, и вы отъ 1688 г. придете къ
1830 году.
Итакъ, монархія, но монархія смягченная, представительная,
подчиненная контролю палатъ и зависящая отъ ихъ верховной
власти — вотъ политическій идеалъ мыслителей, которые въ
XVI вѣкѣ берутся во Франціи за перо подъ двойнымъ вліяніемъ
Варѳоломеевой ночи и протестантства. «Надо, чтобы государи
были тѣмъ, что говоритъ Помпоній Лэтъ: Государь есть говоря-
щій законъ, а законъ есть нѣмой государь» 4).—«Власть, соста-
вленная изъ власти королевской и лучшихъ людей, наиболѣе
удовлетворительна и похвальна, всякій же другой родъ гра-
жданскаго управленія гибеленъ и безполезенъ для устроенія по-
литическаго государства» 5).
Значить, индивидуализмъ, переходящій отъ религіи къ по-
литикѣ, показываетъ намъ, въ хорошемъ и дурномъ смыслѣ,
х) <С1іі1с1егісіі8... соѳріі Шіаз ѳогат зѣпргозе (ІеІгаЬѳге...» ІЫА,, стр. 77.
2) Мётоігез <іе ГЕзШ йѳ Егапсе» т. III, стр. 511.
я) <Віа1о&ие (1’АгсЪоп ѳѣ Ро1Шѳ>, стр. 70.
4) ІЪій., стр. 80.
г‘) ^Візсоигз роііііциея (Іез сііѵегзез рпіззапсез» еіс., стр. 225.
69
слѣдующее: сопротивленіе власти, въ силу идеи права, а не
долга; ненависть къ деспотизму, но также и глубокое отдаленіе
отъ народа; усилія, направленныя къ учрежденію режима гаран-
тій; привилегіи въ пользу здравой части націи; почитаніе мо-
нархіи, признаваемой, впрочемъ, за орудіе, но уже не за прин-
ципъ. Это уже прогрессъ, и прогрессъ значительный: но какъ
велико еще разстояніе, которое надо пройти, чтобы достигнуть
торжества истины, справедливости!
Теперь можно видѣть, съ какого времени началось во Фран-
ціи вторженіе конституціонныхъ идей. Странное дѣло: съ 1574 г.
предшественники позднѣйшихъ Монтескьё, Бенжамэновъ Кон-
становъ, не отрываютъ глазъ отъ Англіи и съ рабскимъ удо-
вольствіемъ тянутся въ ея хвостѣ. Отманъ съ умиленіемъ ссы-
лается на англійскую конституцію х). Авторъ «Би йгоіі йеэ ша-
#І8ігаІ8 зиг іеига зидеі» провозглашаетъ Англію «самою счастли-
вою въ мірѣ» * 2) и опирается на это счастье англичанъ при вос-
хваленіи благодѣяній «умѣренности королевской власти». Даже
та тревожная любовь къ порядку, которая такъ глубоко вкоре-
нена въ сердцѣ современной буржуазіи, у протестанскихъ пу-
блицистовъ XVI вѣка смѣшивается съ проклятіями по адресу
тирановъ: «Арконъ: Не находите ли вы, что надо сильно бояться
перемѣнъ въ государствѣ?—Полисы: Ихъ, конечно, надо бояться,
потому что такая машина движется не иначе, какъ съ боль-
шимъ трудомъ и среди случайностей» 3).
Мысли, которыя мы только что представили, конечно, не
ждали XVI вѣка, чтобы появиться во Франціи. Но, будучи раз-
сѣяны по малоизвѣстнымъ книгамъ, онѣ свидѣтельствовали
лишь о личномъ починѣ нѣсколькихъ отдѣльныхъ писателей,
когда протестантство дало этимъ мыслямъ жизнь и силу. Дѣй-
ствительно, онѣ лишь во второй половинѣ XVI столѣтія облек-
лись плотью, сомкнулись въ послѣдовательную систему и за-
явили притязаніе на господство, словомъ - - сдѣлались програм-
мою партіи.
Для принципа авторитета пришла минута встревожиться и
начать защищаться: на арену вышелъ Жанъ Бодэнъ и въ
1577 г. появились «Шесть книгъ Республики». Не слѣдуетъ
словомъ «Республика» вводить себя въ заблужденіе: Жанъ Бо-
т) «І)І8сош*н роіііідиез» еіс., стр. 122.
2) Стр. 501.
») «Біаіо^ае (1’АгсЬои я! <іе РоІИіе», стр, 97.
70
дэнъ спѣшитъ опредѣлить его такъ: «Прямое правленіе многихъ
хозяйствъ и того, что они имѣютъ общаго съ верховною
властью» г). А, по его словамъ, верховную власть, существен-
ными чертами которой является то, что она постоянна и не-
ограничена, всего лучше вручить одному человѣку. Никогда и
нигдѣ, теорія неограниченнной монархіи не выставлялась съ
такою ясностью, какъ въ книгѣ Бодэна. Онъ не только дѣ-
лаетъ монарха неограниченнымъ господиномъ своего народа, но
доходитъ даже до заявленія, что самъ государь, облеченный
верховною властью, не можетъ заранѣе налагать узду на свою
власть. «Поэтому мы видимъ въ концѣ эдиктовъ и повелѣній
слова: саг Іеі езі позіге ріаізіг (ибо такъ намъ угодно), чтобы
было понятно, что законы государя, хотя и основаны на здра-
выхъ соображеніяхъ, однако все-таки зависятъ единственно отъ
его чистой и свободной воли» * 2).
Книгу Бодэна считаютъ обыкновенно догматическимъ трак-
татомъ, но она, скорѣе, сочиненіе полемическое и въ нѣкото-
рыхъ мѣстахъ очень рѣзко полемическое. Само собою разумѣется,
что онъ гнѣвно возстаетъ противъ «тѣхъ, кто писалъ объ обя-
занностяхъ властей и другія подобныя книги» 3). Бодэнъ не мо-
жетъ понять, какъ осмѣлились ставить сословія выше короля:
«это возмущаетъ истинныхъ подданныхъ, обязанныхъ повино-
ваться своему верховному государю» 4). Примѣръ Англіи затруд-
няетъ его, досаденъ ему, и онъ рѣшается отрицать то, что
утверждаютъ на этотъ счетъ протестантскіе публицисты. Онъ
увѣряетъ, будто слышалъ отъ англійскаго посла Дэйля, что у
англичанъ «король принимаетъ или отвергаетъ законъ, какъ
ему вздумается, и велитъ издавать законы по своему усмотрѣ-
нію»; и ему достаточно того, что разсказалъ ему Дэйль. Отмѣнъ
съ нѣкоторымъ восторгомъ цитировалъ слова «Дизіісе й’Ага^оп»
къ королю, когда тотъ былъ выбранъ: имѣющіе такой
же вѣсъ, какъ и вы, а могущіе болъгие вашего, дѣлаемъ васъ коро-
лемъъ й). Бодэнъ усматриваетъ въ этомъ простую формальность,
на основаніи которой нельзя сдѣлать никакого заключенія про-
<Ьез зіі Ііѵгез сіе Іа ВёриЫідие», ііѳ Іеав Вскііи, кн. 1, гл. I, стр. 1,
1580 г.
-) ІЫсІ, кн. I, гл. ѴПІ, стр. 92.
3) ІЪ'иІ., стр. 96.
<) ІЫЩ
ь) Ноіотапі, «Кгапсо-баПіа», стр. 128.
71 _
тинъ наслѣдственнаго права арагонскихъ принцевъ на корону1),
при чемъ начинаетъ исторически доказывать реальность этого
црава. Аристотель сказалъ, а протестантскіе публицисты повто-
рили, что король становится тираномъ, какъ только начинаетъ
повелѣвать несогласно съ желаніемъ народовъ, а Бодэнъ заяв-
ляетъ, что такое мнѣніе лишено основанія «и даже гибельно»,
потому что въ такомъ случаѣ «король былъ бы не болѣе, какъ
простымъ чиновникомъ!»
Подобно протестантскимъ публицистамъ, Бодэнъ высказы-
вается за монархію, но онъ хочетъ, чтобы монархическая власть
была верховною, неограниченною, свободною отъ всякой при-
мѣси аристократіи и народа. Какое —по его словамъ—безуміе
воображать, будто можно «составить республику, смѣшанную
изъ троихъ!»2). Вѣдь въ такомъ случаѣ пришлось бы подвер-
гать общество столкновеніямъ тысячи противорѣчивыхъ зако-
новъ, изъ которыхъ одни клонились бы къ поддержанію мо-
нархіи, другіе носили бы на себѣ печать народныхъ страстей!
Что сталось бы съ верховною властью среди подобной борьбы?
Гдѣ можно было бы почерпнуть правящую силу, которой ужъ
не давалъ бы принципъ единства? Изъ трехъ сопоставленныхъ
лицомъ къ лицу элементовъ не восторжествовалъ ли бы въ концѣ
концовъ одинъ и, притомъ, съ рискомъ, въ безпорядкѣ револю-
ціи? Тутъ Бодэнъ съ рѣзкою силой насѣдалъ на своихъ про-
тивниковъ: онъ нашелъ ихъ уязвимое мѣсто, и вся эта часть
книги написана имъ съ превосходствомъ и краснорѣчіемъ здра-
ваго смысла. Но, будучи увлеченъ тяготѣющимъ надъ нимъ
представленіемъ, онъ тотчасъ же падаетъ съ этихъ высотъ и
вызываетъ улыбку, когда, отвѣчая тѣмъ, кто во Франціи при-
вѣтствуетъ въ парламентѣ образъ аристократіи, въ генераль-
ныхъ штатахъ демократію, а въ королѣ монархію, онъ думаетъ
разгромить ихъ одними слѣдующими словами: «дѣлать поддан-
ныхъ товарищами государя — это преступленіе, оскорбленіе ве-
личества»
При видѣ отвратительнаго идеала Макіавелли, Бодэнъ от-
вернулся въ ужасѣ; онъ, подобно другимъ, тоже провозглашалъ
анафему тиранамъ4); предоставивъ одному человѣку верховную
') Выіін. кн. I, гл. VIII, стр. НО.
2) ІЫіІ, кн. II, гл. III, стр. 196.
3) ІЫЛ., стр. 183.
♦) ІЫ/і, кіі. II, гл. V.
72__
власть, онъ допускалъ, въ видѣ ея ограниченія, обязанность
ея соблюдать данное клятвенное обѣщаніе и подчиняться зако-
намъ Божіимъ и естественнымъ *). Но какую цѣну можетъ
имѣть все это, если зданіе, возведенное имъ въ морали, онъ
опрокидываетъ въ политикѣ, если то самое нарушеніе законовъ
естественныхъ и божескихъ, которое онъ осуждаетъ, онъ же по-
крываетъ въ государѣ систематическою безнаказанностью? Ка-
ково его мнѣніе по этому предмету? Если кто-нибудь, своею
личною властью, сдѣлается государемъ, то онъ узурпаторъ, ти-
ранъ; пусть противъ него дѣйствуютъ судомъ, или насиліемъ,
пусть его даже убьютъ — Бодэнъ не противорѣчитъ этому. Но
если дѣло касается государя уже установленнаго, законнаго, то
«въ такомъ случаѣ ни кому-либо изъ подданныхъ въ частности,
ни всѣмъ вообще не надлежитъ посягать на честь, ниже жизнь
монарха ни силою, ни судомъ, хотя бы онъ совершилъ всякія
злодѣянія, нечестивыя дѣла и жестокости, какія только можно
назвать» 2).
Вотъ какъ въ XVI вѣкѣ принципъ индивидуализма и прин-
ципъ авторитета вступили въ схватку въ области, мысли.
Что касается принципа братства, то кто же былъ его пред-
ставителемъ и защитникомъ? Этьенъ деЛа'Боэси.
Боэси (Ьа Воёііе) совершенно ошибочно поставили въ рядъ
протестантскихъ публицистовъ XVI вѣка. Уже по одному стилю
легко узнать, что «Біасоигв сіе Іа зегѵііисіе ѵоіопіаіге» выдѣ-
ляется изъ длиннаго ряда трактатовъ, ученость которыхъ по-
черпнута изъ источника Ветхаго Завѣта и на каждой страницѣ
которыхъ встрѣчается, чувствуется, обоняется Библія. Между
тѣмъ книга «Бе Іа эегѵііпйѳ ѵоіопіаіге» была напечатана въ
«Мётоігез сіе ГЕвіаі сіе Ггапсе» и первое изданіе появилось
даже вслѣдъ за «Егаисо-ОаПіа». Почему? Потому что между
Ла Боэси и протестантскими авторами той эпохи дѣйствительно
была та общая черта, что они пытались подкопать основы де-
спотизма. Но какая между ними разница въ томъ, что касается
точки отправленія, намѣченной цѣли, чувствъ и ученій!
«Если, говоритъ онъ, въ природѣ есть что-либо ясное и
очевидное, чего непозволительно не видѣть, такъ это то, что
природа, выполнительница воли Божіей и правительница надъ
9 Воііін, кн. I, гл. VIII, стр. 92.
) кн. II. гл. V, стр. 210.
73___
людьми, создала всѣхъ пасъ въ одинаковой формѣ и, какъ ка-
жется, по одному образцу, для того, чтобы мы признавали другъ
друга товарищами или, скорѣе, братьями. И если, распредѣляя
данные ею дары, она удѣлила нѣсколько больше изъ своихъ
даровъ тѣлу или душѣ однихъ, чѣмъ другихъ, то все-таки она
не хотѣла поставить насъ на этомъ свѣтѣ какъ бы въ замкну-
тый лагерь. Скорѣе надо думать, что, давая однимъ большія, а
другимъ меньшія доли, она хотѣла очистить мѣсто для брат-
ской любви, которая и проявлялась бы въ томъ, что люди,
обладающіе силой, оказывали бы помощь другимъ, нуждаю-
щимся въ ней... Не надо сомнѣваться, что всѣ мы свободны
потому, что мы всѣ товарищи, и никому не можетъ придти въ
голову, будто природа, поставивъ всѣхъ насъ въ товарищество,
предназначила кого-нибудь изъ насъ въ рабство» ’).
Кто не почувствуетъ почтительнаго удивленія и не будетъ
тронутъ до глубины души при чтеніи такихъ строкъ, вспо-
мнивъ, въ какую эпоху онѣ были написаны! Оказывается, что
уже въ XVI столѣтіи Ла Боэси, со свойственнымъ генію автори-
тетомъ добродѣтели, проповѣдывалъ то ученіе Христа, которое
подчиняетъ силу однихъ нуждамъ другихъ и изъ большихъ правъ
выводитъ большія обязанности, а не болѣе широкія права;
онъ проповѣдывалъ то ученіе, которое единственно въ братствѣ
ищетъ доказательства, условій и основъ свободы, при чемъ про-
возглашалъ насъ свободными потому, что мы товарищи; уче-
ніе столь простое, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и столь возвышенное,
что еще и теперь, послѣ столькихъ умственныхъ усилій и пе-
реворотовъ, его относятъ къ числу мечтаній доброжелательныхъ
людей. Ла Боэси проповѣдывалъ его, но часъ еще не пробилъ:
въ то время серьезныя схватки могли происходить только ме-
жду индивидуализмомъ и авторитетомъ.
Мы присутствовали до сихъ поръ при этой схваткѣ въ обла-
сти идей; прежде чѣмъ показать, какъ она продолжалась въ
области фактовъ, скажемъ о томъ, какимъ образомъ дѣлу инди-
видуализма служила въ XVI вѣкѣ философія. Этимъ мы опи-
шемъ, въ его троякомъ видѣ, вторженіе новаго принципа, кото-
рому, по истеченіи двухъ столѣтій, суждено было овладѣть фран-
цузскимъ обществомъ.
1) <Бі8соиг5 Не Іа зегѵіішіе ѵоіппіаіге», стр, 121 и 122,
74
ГЛАВА V.
Индивидуализмъ въ философіи.
МОНТАНЬ.
Монтань находитъ, что человѣкъ долженъ жить для себя.—Онъ старается до-
казать невозможность какой бы то ни было соціальной нормы.—Онъ стре-
мится доказать, что людскія сношенія представляютъ собою не что иное, какъ
ужасную и вѣчную войну.—Онъ указываетъ на безуміе всѣхъ соціальныхъ
учрежденій.—Онъ утверждаетъ, что человѣкъ такъ же мало приспособленъ
къ соціальной жизни, какъ и животныя.—Эпопея индивидуализма.
Ла Боэси и Монтанъ были друзьями до такой степени близ-
кими, что дружба ихъ осталась знаменитою; не странно ли это?
Ибо чѣмъ былъ, въ сущности, Монтань? апостоломъ снисходи-
тельнаго эгоизма. Изучать себя, познавать себя, созерцать себя,
владѣть собою, довлѣть самому себѣ—въ этомъ, на взглядъ Мон-
таня, высшая мудрость и цѣль жизни. И, къ сожалѣнію, для
доказательства этого взгляда онъ написалъ книгу, которая со-
ставляетъ славу человѣческаго ума.
Не говорите ему, что мы рождены не только для самихъ
себя, но и для другихъ; онъ отвѣтитъ вамъ: «Прекрасныя слова,
которыми прикрываютъ себя честолюбіе и скупость» *)• Дѣй-
ствовать для другихъ? чтб за безуміе! Вы позже полуночи вы-
ходите изъ рабочаго кабинета, вы блѣдны, запылены, разбиты
усталостью; зачѣмъ вы ходили туда? учиться тому, какъ сдѣ-
латься счастливымъ и умнымъ? О, нѣтъ: вы находите нужнымъ,
чтобы потомство знало правильное начертаніе латинскаго слова
или размѣръ какого-нибудь стиха Плавта. Чудакъ! лучше бы
вамъ подумать о томъ, чтобы уединиться въ самомъ себѣ,
чтобы принадлежать самому себѣ. Оставьте будущее, которое
вамъ ни на что не нужно; отдѣлитесь отъ общества, которому
вамъ нечего дать; избѣгайте всего, что отдаляетъ васъ отъ са-
мого себя, живите для себя: одно только это и есть жизнь. Такъ
говоритъ Монтань, и для того, чтобы въ уединеніи, куда онъ
*) «Ечзпіб» сіе Моп1аі#ін\ кн. I, гл. ХХХѴІП. стр. 136. Изд. 1740 г. (Имя
Монта ня у насъ чаще пишутъ Монтанъ. чти менѣе употребительно во франц.
произношеніи. Нсрев,).
75
васъ зоветъ, человѣку не надо было искать внѣ самого себя
источниковъ счастья, онъ совѣтуетъ ему не поддаваться рабству
глубокихъ привязанностей и домашней заботливости, потому что
«править семьею едва ли менѣе тягостно, чѣмъ править цѣлымъ
государствомъ», а еще и потому, что «гдѣ душа встрѣчаетъ пре-
пятствія, тамъ она бываетъ поглощена цѣликомъ». Монтань не
доходитъ до воспрещенія мудрымъ имѣть жену и дѣтей, лишь
бы они «не привязывались къ нимъ настолько, чтобы очу-
титься въ зависимости отъ нихъ>. Послушайте его: «Надо оста-
вить себѣ отдѣльную комнату, которая была бы уже безусловно
нашею... и тамъ-то надо намъ вести обычныя бесѣды съ са-
мимъ собою, на столько особнякомъ, чтобы туда не было до-
ступа ни знакомымъ, ни какимъ-либо сообщеніямъ; тамъ надо
и заниматься разсужденіями, и смѣяться, какъ бы не имѣя ни
жены, ни дѣтей, ни имущества, ни хозяйства и слугъ, чтобы,
въ случаѣ утраты ихъ, намъ не было въ новинку обходиться
безъ нихъ» 1). Но и этого еще недостаточно: разъ уединившись,
мы—если вѣрить Монтаню—не допустимъ, чтобы насъ преслѣ-
довали образы и отголоски міра, и мы поступимъ, какъ тѣ жи-
вотныя, которыя заметаютъ слѣдъ у входа въ ихъ нору.
Существуетъ ли неизмѣнное и вѣрное правило для устано-
вленія соціальныхъ отношеній? Монтань ищетъ и не находитъ
его. То, что служитъ спасеніемъ одному народу, причиняетъ ги-
бель другому. Зенонъ искупаетъ своихъ согражданъ тѣмъ, что
отдаетъ себя въ жертву злобѣ побѣдителя; гость Суллы, посту-
пившій точно такъ же, не извлекаетъ изъ этого выгоды ни для
себя, ни вообще для кого бы то ни было. Стоитъ ли послѣ
этого допытываться о прошломъ человѣческихъ обществъ, за-
ботиться о ихъ будущемъ? Монтань однимъ словомъ опрокинетъ
ваши изысканія и расхолодитъ ваши упованія: «Къ подобному
же результату, — скажетъ онъ, — мы придемъ различными пу-
тями»2). Въ такомъ случаѣ, какое же принять рѣшеніе? Какой
путь избрать въ лабиринтѣ исторіи? На что опереться въ искус-
ствѣ управленія людьми?
Если вмѣсто того, чтобы вникать въ норму общественныхъ
отношеній, вы займетесь изученіемъ ихъ характера, то вамъ и
подавно придется укрыться въ уединеніе. Людскія отношенія —
«Енчаіі* <Де МоіНаігпе. кн. I, стр. 138.
ІЪісІ, кн. I, гл. I.
76
неликій Боже! да вѣдь это война, война ежеминутная, война до
послѣдняго издыханія! Купецъ получаетъ выгоду только отъ
безумныхъ тратъ молодежи, а архитекторъ отъ паденія домовъ.
Вотъ врачъ, который получитъ прибыль отъ вашей смерти, и
священникъ, обѣдъ котораго оплаченъ вашими похоронами.
«Выгода одного есть убытокъ другого» *). О, Монтань, Монтань!
не принялъ ли ты здѣсь на удачу случайность за законъ? От-
чего не посовѣтовался ты по этому вопросу съ твоимъ благород-
нымъ другомъ, Этьеномъ Ла Боэси? Онъ навѣрное замѣтилъ бы
тебѣ, что то, что представляется тебѣ естественною и необхо-
димою сущностью обществъ, есть не что иное, какъ трудные
роды. Антагонизмъ интересовъ представляетъ собою порокъ и
несчастіе несовершенныхъ обществъ. Но придетъ день, когда
каждый сдѣлается не болѣе какъ общественнымъ и свободнымъ
агентомъ обширной ассоціаціи, основанной на гармоніи усилій
и на согласіи желаній, при чемъ вознагражденіе адвоката уже
не будетъ зависѣть отъ числа процессовъ, а заработокъ врача
отъ количества больныхъ.
Развивая свою мысль, Монтань дѣлаетъ обзоръ различныхъ
обычаевъ народовъ и торжествуетъ, видя къ нихъ глупость,
варварство, безстыдство. Въ одномъ мѣстѣ подданные перегова-
риваются со своимъ королемъ не иначе, какъ чрезъ слуховую
трубку, и когда король плюетъ, любимѣйшая изъ его женъ под-
ставляетъ свою руку; въ другомъ люди ѣдятъ живое мясо, уби-
ваютъ престарѣлыхъ родителей, и сынъ пожираетъ трупъ отца,
обращая свое тѣло въ его гробницу; еще гдѣ-нибудь «отцы
отдаютъ въ пользованіе гостямъ за плату своихъ дѣтей, а
мужья—женъ» * 2). Куда бы вы ни пошли—на сѣверъ, на югъ,
на востокъ или западъ—Монтань покажетъ вамъ, какъ нрав-
ственность мѣняетъ, на пути, маску почти на каждой границѣ
й какъ повсюду общественныя условности прикрываютъ отъ
взоровъ обманутыхъ народовъ унижающее и угнетающее ихъ
ярмо. Являются во Францію дикари; ихъ спрашиваютъ, что
нашли они здѣсь замѣчательнаго, и они отвѣчаютъ, что ихъ
поражаютъ двѣ вещи: во-первыхъ, то, что сильные, бородатые
люди соглашаются повиноваться ребенку, а во-вторыхъ, что
люди безнаказанно предаются всевозможной нѣгѣ, на ряду съ
*) <Еззаіз> <Іе Мопіаійпе, кн. I, гл. XXI.
2) 1ЫЛ.. кн. I, гл. ХХП, стр. 57.
77
подобными имъ, которые умираютъ съ голода. II Монтань вос-
клицаетъ: «Недурно! А впрочемъ, вѣдь они не носятъ панта-
лонъ!» *). "Ьдкій упрекъ, мимоходомъ бросаемый философомъ въ
лицо цивилизаціи, мудростью которой такъ похваляются! Хо-
рошо бы, если бы цѣлебнымъ средствомъ могла оказаться пере-
мѣна, если бы больной, повернувшись на своемъ ложѣ, могъ
облегчитъ тѣмъ свой недугъ; но Монтань отрицаетъ это. Когда
соціальный законъ дуренъ, люди страдаютъ, подчиняясь ему, а
уничтоженіе его причиняетъ еще большія страданія, говоритъ онъ.
«Люди, потрясающіе государство, легко погибаютъ при его раз-
рушеніи. Плоды волненія едва ли достаются тому, кто его вы-
звалъ; онъ взбиваетъ и мутитъ воду для другихъ рыболововъ» * 2).
Что же дѣлать? Монтань сказалъ вамъ, что надо дѣлать: «От-
дѣлитесь отъ общества»-, вы и вашъ товарищъ или же вы съ са-
мимъ собою составляете достаточное зрѣлище другъ для друга» 3).
Заметите слѣдъ у входа въ вашу нору.
И это не просто рѣчи философа, обращенныя къ филосо-
фамъ; Монтань обращается ко всѣмъ, и нападеніе его напра-
влено противъ самой идеи общества. Требуется ли доказать, что
человѣкъ не безусловно приспособленъ къ образованію соціаль-
наго государства; что онъ при рожденіи обладаетъ средствами
для самоудовлетворенія; что если ему дано присоединять къ
естественнымъ способностямъ способности пріобрѣтаемыя, то
эта черта у него общая со многими животными; наконецъ, что
область, въ которую онъ долженъ вступить совмѣстно со всѣми
прочими частями созданія, есть область природы — доказатель-
ства всего этого Монтань готовъ представить: при своей эруди-
ціи онъ не оставитъ безъ возраженія ни одного довода. Чтобы
доказать, что и человѣческая кожа можетъ выносить суровое
вліяніе воздуха, онъ укажетъ на примѣръ, полуголыхъ ирланд-
цевъ подъ холоднымъ небомъ и нашихъ предковъ, ходившихъ
съ обнаженнымъ животомъ, а также на примѣръ «нашихъ дамъ,
которыя, при всей своей хрупкости и нѣжности, ходятъ иногда
обнаженными до пупка» 4). Съ одѣтымъ въ броню воиномъ онъ
сравнитъ ихневмона, идущаго въ бой съ крокодиломъ, который
покрытъ кирасой илистаго цвѣта. У насъ есть даръ слова для
’) «Еаааіз» ііе Мопіаіщіе, кн. I, гл. XXX, стр. 123.
-) кн. 1, гл. XXII, стр. 61.
ІЫЛ., кн. I, гл. ХХХѴІП. стр. 142.
4) ііі'кі., кн. II, гл. XII, стр. 2«(і.
78
сношенія съ людьми: такъ что же? Развѣ птицы не умѣютъ
пользоваться голосомъ для выраженія жалобы и веселья, для
призыва другъ друга на помощь, для любви? Развѣ животныя,
которыя намъ служатъ, не понимаютъ различныхъ оттѣнковъ
нашихъ приказаній? Развѣ пѣніе куропатки не мѣняется, смотря
по расположенію мѣста, подобно рѣчи народовъ, различной въ
различныхъ странахъ? Нѣтъ, нѣтъ, человѣкъ не составляетъ
исключенія въ обнимающей, поглощающей и уносящей его гро-
мадѣ; онъ ни выше, ни ниже всего остального, и тщетно было
бы съ его стороны ссылаться на свое превосходство съ цѣлью
противопоставить верховное значеніе общественности верховному
значенію природы. Превосходство человѣка! «Достаточно появле-
нія вшей, чтобы привести въ бездѣйствіе диктатуру Суллы;
сердце и жизнь великаго торжествующаго властелина идетъ на
завтракъ маленькаго червячка».
Самъ Паскаль, позднѣе, не будетъ въ состояніи сравниться
съ такимъ языкомъ иначе, какъ подражая ему. Здѣсь Монтань
достигъ высшей высоты—до такой степени глубоко его него-
дованіе на гордыню человѣка и общества, до такой степени оду-
шевляется онъ въ стремленіи сорвать вѣнецъ съ этого мнимаго
царя созданія, возставшаго противъ природыі
Однако у человѣка есть одна привилегія: привилегія разума,
и Монтань пропалъ, если не признаетъ этого. Поэтому-то фи-
лософъ индивидуализма и говоритъ объ этомъ пунктѣ съ та-
кою въ высшей степени потрясающею силой гнѣва. Онъ не
довольствуется тѣмъ, что несравненнымъ слогомъ и съ удиви-
тельными познаніями пишетъ эпопею животныхъ, одаренныхъ
умомъ; нападая прямо на человѣческій разумъ, который ему не-
обходимо уничтожить, если онъ хочетъ перешагнуть его въ сво-
ихъ построеніяхъ, онъ становится вдвое краснорѣчивѣе, силь-
нѣе и яростнѣе въ порицаніи. Шутки въ сторону: пусть разумъ
либо принизится, либо оправдаетъ себя! Что знаетъ онъ о на-
чалѣ вещей, о ихъ высшемъ сцѣпленіи, о ихъ цѣли, о Богѣ, о
судьбѣ, о размѣрахъ міровъ, о жизни тѣлъ, въ которыхъ самъ
онъ пребываетъ, и о тайнѣ ихъ движеній? Что знаетъ онъ о своей
собственной сущности, о размѣрахъ или предѣлахъ того, что
онъ можетъ совершить? Изъ философовъ одни восклицали: «Мы
обладаемъ истиною»; это шарлатаны, собиравшіе вокругъ себя
заинтересовавшуюся публику. Другіе заявили, что открытіе
истины невозможно: откуда это они, при кажущейся скромности
79
такого признанія, взяли столько наглости и гордости? Третьи
провозгласили человѣка неспособнымъ утверждать что бы то ни
было, даже свое невѣдѣніе, и осудили его на тоску и безчестіе
безконечнаго сомнѣнія: этимъ пришлось каждымъ своимъ по-
ступкомъ представлять опроверженіе собственныхъ разсужденій.
Вино имѣетъ ли одинаковый вкусъ для больного и здороваго
человѣка? Слѣдовательно, наши представленія измѣняютъ на
тысячи ладовъ въ нашемъ сужденіи форму и сущность вещей;
гдѣ же отвести мѣсто достовѣрности? Мало сказать: не призна-
вайте другого судьи для разума, кромѣ его самого: непостоян-
ства его выбора въ одномъ и томъ же человѣкѣ, постоянной
неустойчивости его рѣшеній будетъ достаточно для того, чтобы
доказать его ничтожество. То, что составляетъ мое убѣжденіе
сегодня, то, что я страстно воспринялъ, можетъ быть, завтра
же будетъ объявлено мною ложнымъ. «Не глупо ли давать себя
столько разъ въ обманъ своему руководителю?»1). Но нѣтъ; без-
прерывно будучи вводимъ въ обманъ, человѣкъ безпрерывно
стремится быть обманутымъ снова. Послѣднее убѣжденіе всегда
считается надлежащимъ, безошибочнымъ, и до тѣхъ поръ, пока
не отбросимъ его въ число заблужденій, мы будемъ расположены
жертвовать ему всѣмъ: имуществомъ, честью, благомъ, жизнью.
Странная, однако, эта сила, которая не можетъ устоять противъ
припадка лихорадки, устраняемой или видоизмѣняемой ничтож-
нѣйшимъ лѣкарствомъ! Подумайте надъ тѣмъ, что мы видимъ
въ неправосудіи нашихъ судовъ: судья, «пришедшій изъ дома
съ подагрическою болью, съ чувствомъ ревности или съ доса-
дою на совершенную его лакеемъ кражу, имѣя душу, напоенную
гнѣвомъ, безъ сомнѣнія, проявитъ свое настроеніе въ своемъ
приговорѣ» 1 2).
Унижая такимъ образомъ разумъ, Монтань бьетъ не наудачу:
у него цѣль опредѣленная, и она явна. Пусть разрушено будетъ
все, что можетъ служить къ заключенію слишкомъ тѣсныхъ
связей между людьми. И съ какою же силой возстаетъ онъ про-
тивъ славы, противъ гоняющихся за нею, противъ Цицерона,
который имѣлъ дѣтское неразуміе любить ее до сумасшествія!
Какъ глубоко презираетъ онъ тѣхъ, которые, воображая, что
идутъ къ славѣ, достигаютъ лишь того, что попадаютъ въ тем-
1) «Езяаія» ііе Мопѣаі^пн, кн. II, гл. ХІГ. стр. 3(»4.
2) ІЪЫ.
80
ныя опасности; на его взглядъ, это смѣшные Цезари, которымъ
доведется умирать въ канавѣ, великіе люди, которые будутъ съ
яростью брать съ боя курятникъ, защищаемый четырьмя ору-
женосцами. Но погодите: вотъ собрался на обширной равнинѣ
милліонъ человѣкъ. Нѣтъ ни одного лица, которое не выражало
бы гордости и энергіи, ни одной души, которую не волновали
бы мужественныя чувства. Надъ легіонами витаетъ смерть, и въ
ту минуту, когда готовится спуститься на нихъ, она не въ со-
стояніи внушить имъ страхъ. Это — общество въ героическомъ
состояніи. Быть можетъ, Монтаня ослѣпитъ это зрѣлище? Спро-
симъ его и онъ отвѣтитъ: «Это лишь пришедшій въ движеніе
и разгоряченный муравейникъ. Чтобы повалить и разметать его,
достаточно дуновенія противнаго вѣтра, карканія стаи вороновъ,
оступи лошади, случайнаго пролета орла, мечты, голоса, знака,
утренняго тумана. Направьте только ему въ лицо лучъ солнца—
и онъ растаетъ, исчезнетъ; бросьте только немного пыли ему
въ глаза, какъ мухамъ нашего поэта—и всѣ наши значки, наши
легіоны и самъ великій Помпей, во главѣ ихъ, будутъ разбиты
и разнесены».
Итакъ, общество можетъ дать намъ лишь ложное счастье,
ложныя убѣжденія и ложное величіе. Что же мы медлимъ? бѣ-
жимъ отъ него; насъ зовутъ уединеніе и природа. Сбросимъ иго
общественныхъ обязательствъ и отдадимся мягкой власти ин-
стинктовъ; будемъ счастливы тою радостью, которую даетъ намъ
ясность прекраснаго дня, а если намъ захочется сношеній съ
міромъ, то для этого намъ нѣтъ надобности выходить изъ своей
души, потому что въ каждомъ изъ насъ заключено все чело-
вѣчество цѣликомъ.
Никогда индивидуализмъ не былъ проповѣдуемъ съ такою
глубиной, съ такимъ преувеличеніемъ и блескомъ.
Но развѣ въ то время, когда Монтань вступилъ на тотъ
путь, по которому мы идемъ по его стопамъ, не прошелъ уже
тѣмъ же путемъ Раблэ? Раблэ, не дожидаясь Монтаня, отдалъ
общественный строй въ жертву оправдываемымъ имъ мститель-
но-насмѣшливымъ выходкамъ и воровскимъ поступкамъ Панурга,
этого предка Фигаро, и ограничилъ уставъ телемитовъ одними
слѣдующими словами: «Дѣлай, что захочешь»1). Да, но замѣтимъ
сначала, что смыслъ философіи Раблэ очень теменъ и, вѣроятно,
1) «Наг&апѣиа*. гл. ЬѴП, стр. 96. ЕсШ. риЫісе раг Іо ілЫіорЫІе .ТасоЪ.
81
не можетъ быть опредѣленъ съ точностью. Правда, въ прологѣ
первой книги «багдапіиа» Раблэ предупреждаетъ насъ, чтобы
мы «не заключили со слишкомъ большою легкостью, будто въ
книгѣ высказываются только насмѣшки, всякій вздоръ и весе-
лыя выдумки». И онъ прибавляетъ: «Съ такою легкостью не
годится оцѣнивать сочиненія людей, ибо вы сами же говорите,
что одежда еще не дѣлаетъ монаха» *). Все это очень хорошо,
однако не позволительно ли отнестись съ нѣкоторымъ недовѣ-
ріемъ къ увѣдомленію, которымъ заключается это восклицаніе:
«Запахъ вина! о, насколько онъ лакомѣе, веселѣе, заманчивѣе,
небеснѣе и прелестнѣе масла!»* 2). Дѣло въ томъ, что Раблэ под-
дается самымъ противорѣчивымъ толкованіямъ. Стоитъ ли онъ,
напр., за королевскую власть? Да, потому что своего Грангузье,
его сына Гаргантуи и внука Пантагрюэля онъ надѣляетъ до-
бротою, силою, сдержанностью и умомъ; нѣтъ, потому что онъ
приписываетъ Грангузье опустошительный аппетитъ, а для вскар-
мливанія Гаргантуи предназначаетъ 17,913 коровъ. Надо, впро-
чемъ, послушать, какъ онъ говоритъ о наслѣдственныхъ вла-
стяхъ. «Я думаю, что изъ состоящихъ нынѣ на землѣ королями,
герцогами и принцами, многіе произошли отъ какихъ нибудь
разносчиковъ лакомствъ и желѣзнаго товара». Нечего уже счи-
тать того, что вслѣдствіе случайности рожденія народы могутъ
вмѣсто Грангузье получить въ короли почтеннаго человѣка ІІи-
крошоля и т. д. Въ такомъ случаѣ, къ какой системѣ человѣ-
ческаго ума отнести книгу, которая заводитъ философію въ та-
кія мѣста, гдѣ все представляетъ собою не что иное, какъ рас-
пущенность воображенія, гимны пьяницъ, непристойныя обна-
женности, культъ грязнящихъ и оскотинивающихъ радостей,
апоѳеозъ безстыдства?
Раблэ, конечно, заслуживаетъ удивленія, когда, описывая вос-
питаніе Гаргантуи Понократомъ, онъ намѣчаетъ истинныя пра-
вила воспитанія; когда онъ запираетъ передъ лицемѣрами во-
рота своего Телемскаго аббатства; когда онъ кричитъ паломни-
камъ, чтобы они прекратили свои праздныя и безполезныя стран-
ствія и посвятили себя содержанію своихъ семей, обученію
своихъ дѣтей и работѣ; когда, въ лицѣ Пикрошоля, окруженнаго
его совѣтниками, онъ обличаетъ и клеймитъ опустошителей про-
*) <6гаі&апіиа», Рго1о§ие, стр. 2.
2) ІЪісІ., гл. I, стр. 4.
ЛУИ планъ, т. і.
6
82
винцій и похитителей царствъ; когда онъ выводитъ короля
Анарха, который изъ очень дурного государя превратился въ пре-
восходнаго «продавца зеленаго соуса» *); когда онъ добраго мо-
наха Жана, этого веселаго, разсудительнаго человѣка, прямодуш-
наго товарища, работающаго, помогающаго угнетеннымъ, никогда
не остающагося празднымъ, противопоставляетъ монаху, кото-
рый «не пашетъ землю, какъ крестьянинъ, не охраняетъ страну,
какъ воинъ, не лѣчитъ больныхъ, какъ врачъ, не проповѣдуетъ
и не обучаетъ людей, какъ добрый евангельскій ученый и пе-
дагогъ* 2); наконецъ, когда онъ набрасываетъ слѣдующую кар-
тину уголовнаго суда своего времени, который онъ выводитъ
въ лицѣ Грипминб—картину, болѣе чѣмъ нужно оправданную
съ тѣхъ поръ убіеніемъ столькихъ еретиковъ: «Руки у него были
всѣ въ крови, когти, какъ у гарпіи, морда съ клювомъ ворона,
зубы, какъ у кабана, глаза, сверкающіе, какъ жерло ада, и весь
онъ былъ покрытъ затканной позументомъ мантіей; торчали
только когти3). Это серьезныя красоты и, притомъ, высокаго
порядка; но какая прелесть и какая сила могутъ заключаться
въ поученіяхъ, къ которымъ на каждой страницѣ примѣшива-
ются уроки отвратительнаго разврата и картины человѣческой
жизни, несущейся въ гвалтѣ какъ бы всемірнаго маскарада?
Когда въ книгѣ Раблэ является сатира на общественныя не-
устройства, то кажется, что явилась она только въ силу своего
права находить себѣ мѣсто во всякой оргіи. Читатель начинаетъ
сомнѣваться въ искренности мудрости, видя ее въ такомъ сквер-
номъ мѣстѣ; его беретъ оторопь, какъ только Раблэ становится
серьезенъ, опасаясь встрѣтить новое издѣвательство съ его сто-
роны; ему кажется, будто онъ слышитъ, какъ авторъ, спрята-
вшись за своимъ произведеніемъ, смѣется надъ простодушіемъ
людей, которымъ пришло въ голову любоваться имъ. И въ са-
момъ дѣлѣ, куда придемъ мы, если при свѣтѣ фонаря, освѣ-
щающаго путь Панургу, дойдемъ твердымъ шагомъ до конца?
«На желанный островъ, на которомъ находился оракулъ бу-
тылки>4). А тамъ Панургъ, «бойко вскинувъ ногою въ воздухѣ»,
скажетъ Пантагрюэлю, въ видѣ глубокомысленнѣйшаго заклю-
ченія: «Сегодня мы добрались до того, чего ищемъ съ такими
’) «Рапіайтиеі», гл. XXXI, стр. 185.
-’) «Оаг^апіиа», гл. XI, стр. 71.
3) «Рапіа^гае!», кн. V, гл. XII, стр. 478.
*) ІЫЛ, кн. V, гл. ХХХШ, стр. 527.
»3
разнообразными трудностями и усиліями» ’). Послѣднимъ сло-
вомъ философіи Раблэ служитъ слово: «77еи.'». Такимъ образомъ
индивидуализмъ въ Раблэ можетъ только отталкивать; какая
разница съ тѣмъ, что мы видимъ въ индивидуализмѣ Монтаня!
Монтань ведетъ насъ къ одиночеству смѣющимися тропин-
ками. Въ проповѣдуемомъ эгоизмѣ вовсе нѣтъ той жестокости,
какъ у Кальвина, и той грубости, какъ у Раблэ: это эгоизмъ
спокойный и мягкій. Достигнувъ сумрачнаго возраста, Монтань
сохранилъ въ своей мысли какъ бы дальній отголосокъ тѣхъ
мелодій, которыя ему напѣвали въ дѣтствѣ при пробужденіи;
Монтань любитъ жизнь, культивируетъ ее и не сторонится отъ
нея; можетъ придти смерть, но онъ ждетъ ее безъ тревоги, лишь
бы его избавили отъ крика дѣтей и женщинъ, отъ посѣщенія
потрясенныхъ горемъ друзей, свѣта надгробныхъ свѣчей, нако-
нецъ отъ той маски, которую мы надѣваемъ на лицо смерти.
Почему Монтань восхваляетъ то наслажденіе, которое уравно-
вѣшивается воздержанностью, сохраняется и поддерживается
умѣренностью? Потому, что по скольку онъ презираетъ или не-
навидитъ то, что является твореніемъ человѣка (и это будетъ
не безнаказанно прочтено Жанъ-Жакомъ), по стольку же онъ
любитъ то, что творитъ природа. И не слѣдуетъ обманываться
въ слѣдующемъ: благожелательный вслѣдствіе того, что онъ счаст-
ливъ, Монтань счастливъ только потому, что онъ вѣрующій.
Да, онъ вѣрующій, потому что, при надлежащемъ изученіи его,
оказывается, что его мнимый скептицизмъ — не что иное, какъ
таранъ, которымъ онъ пользуется для пробитія общественнаго
строя; но, едва попавъ въ свое уединеніе, онъ славословитъ
вѣру смиренныхъ и въ извѣстномъ числѣ не вполнѣ изслѣдо-
ванныхъ и особыхъ вѣрованій ищетъ убѣжища отъ волнующагося
моря человѣческихъ мнѣній. Человѣкъ не можетъ одновременно
стоять лицомъ къ лицу передъ сомнѣніями и уединеніемъ; слѣ-
довательно, Монтань не скептикъ; скорѣе, онъ былъ бы панте-
истомъ, если бы осмѣлился сознаться въ этомъ передъ са-
мимъ собою. Отчего бы и не быть ему пантеистомъ? Всякаго,
кто слишкомъ отдаляется отъ пути обществъ, природа рано или
поздно привлекаетъ къ пропасти, которая и поглощаетъ его; и
вслѣдствіе великаго закона, сближающаго между собою край-
ности, индивидуализмъ въ философіи соединится съ пантеизмомъ.
2) <Рапіа^гае1>, стр. 628.
б*
, 84
ГЛАВА VI.
Борьба индивидуализма съ авторитетомъ.
«Партія политиковъ» и лига,
Во Франціи образуется партія «политиковъ»: на сцену выступаетъ буржуазія
опирающаяся па принципъ индивидуализма.—Лига борется за принципъ
авторитета.—Странный союзъ священника и человѣка изъ народа въ лигѣ.—
Когда этотъ союзъ расторгается и священникъ остается одинъ, лига оказы-
вается побѣжденною.—Торжество «партіи политиковъ».—Глава этой партіи,
Генрихъ IV, возводитъ съ собою на престолъ индивидуализмъ и терпимость.—
Новый принципъ пользуется терпимостью, въ ожиданіи, пока философія
XVIII вѣка провозгласитъ его во всѣхъ сто видахъ, и въ 1789 г. буржуазія,
достигнувъ господства, доставитъ ему власть его принятіемъ.
Таково было движеніе умовъ во Франціи XVI столѣтія. Такѣ
открывается царство того принципа индивидуализма, который
будетъ законченъ революціею 1789 года и которому тщетно бу-
детъ противодѣйствовать переворотъ 1793 года.
Но кальвинизмъ былъ виденъ во Франціи лишь сквозь дымъ
междоусобныхъ войнъ, а съ другой стороны эпоха Возрожде-
нія, распространяя любовь къ литературѣ и искусству древно-
сти, клонилась къ тому, чтобы вопросы богословскіе замѣнить
совершенно мірскими идеями. И вышло такъ, что изъ двухъ
соединенныхъ Лютеромъ вещей—новаго принципа и новой ре-
лигіи—французская буржуазія религію отвергла, а принципъ
сохранила. Вотъ мы подошли къ торжественному моменту: по-
зади погибающаго въ крови кальвинизма подымается партія
«политиковъ».
«Политики» не были ни партіею вѣры, ни партіею само-
отверженія и сильныхъ добродѣтелей; они были партіею умѣ-
ренности, здраваго смысла, спокойнаго и упорядоченнаго эго-
изма. Она начиналась Эразмомъ, а кончиться должна была Воль-
теромъ. Ея ученію, которое ХѴШ вѣкъ пополнилъ и поставилъ
въ господствующее положеніе къ выгодѣ буржуазіи, предстояло
называться поочередно: въ философіи—раціонализмомъ, въ по-
литикѣ—уравновѣшеніемъ властей, въ промышленности — не-
ограниченною конкуренціей. Въ XVI вѣкѣ оно уже носило пре-
красное названіе терпимости.
85
Какъ ни слаба, какъ ни непрочна казалась въ началѣ «пар-
тія иоли’шковъ», ея появленія па сценѣ было достаточно, чтобы
обдать холоднымъ ужасомъ всѣхъ тѣхъ, въ комъ еще горѣло
пламя старыхъ вѣрованій, всѣхъ сторонниковъ принципа авто-
ритета. Изъ этого ужаса возникла лига.
Будучи составлена въ 1576 г. въ Пероннѣ дворянами, по-
клявшимися оставаться въ единеніи, чтобы поддерживать римско-
католическую религію, лига съ самаго своего возникновенія
проявила свой духъ. Договоромъ 1576 г. о союзѣ было поста-
новлено избрать лигѣ главу. Лига обязывалась поддерживать
королевскую власть, но съ оговоркою насчетъ права сословій
и основныхъ законовъ королевства. Впрочемъ, участники союза
безусловно отдавались другъ другу, взаимно гарантировали себѣ
поддержку противъ кого бы то ни было и призывали Бога въ
свидѣтели своей рѣшимости умереть за Его дѣло 1)«
Такимъ образомъ, цѣлью Лиги было защищать принципъ
авторитета, разумѣемый въ его самомъ общемъ и самомъ воз-
вышенномъ смыслѣ, защищать его въ лицѣ его духовнаго пред-
ставителя, которымъ былъ папа—если окажется нужнымъ, про-
тивъ чисто свѣтскаго представителя того же принципа, т. е.
короля. Лига ставила церковь выше государства, а въ такой
концепціи, при ея логическомъ развитіи, короли уже не имѣли
неотмѣнимаго и ненарушимаго права; они, наравнѣ съ самымъ
мелкимъ изъ ихъ подданнымъ, оставались подчиненными рели-
гіозному правилу, которое служило предѣломъ, умѣряющимъ
элементомъ и условіемъ ихъ власти. Слѣдовательно, нарушая
это правило, они становились недостойными; объявляя себя
еретиками, они становились мятежниками, и народъ могъ и
долженъ былъ низвергнуть ихъ.
Такимъ образомъ, отправляясь отъ верховной власти паны,
мысль приходила къ верховной власти народа.
И въ самомъ дѣлѣ, въ лигѣ замѣчательно было то, что она,
являясь проповѣдью крестоваго похода противъ тогдашняго
новаго духа, была болѣе революціонна, чѣмъ сама революція,
которую она хотѣла остановить. Лига очутилась на томъ пути,
который ведетъ отъ Григорія VII къ Комитету общественнаго
спасенія.
х) Договоръ союза см. у Раіта Сауеі, «СЬгопоІо&іе поѵёпаіге>, введеніе,
т. I, стр. 25-1 и слѣд.—Соііесі. Реіііоі.
86
И поступки оказались въ соотвѣтствій съ ученіями. Откройте
исторію лиги и сочиненія того времени: всюду вы увидите
теократію въ смѣси съ демократическимъ чувствомъ, всюду
тѣсный и пламенный союзъ человѣка изъ народа со священ-
никомъ.
Въ 1576 и 1577 гг. лига состояла только изъ дворянъ, и
Генрихъ III провозгласилъ себя ея главою, въ надеждѣ остаться
ея повелителемъ. Но вскорѣ все перемѣнилось: лига стала уже
не аристократическою, а поповскою и, въ то же время, общин-
ною; она уже не только владѣла провинціею, но и бурлила въ
Парижѣ. Простой горожанинъ по фамиліи Роіпблондъ, приход-
скіе священники изъ городовъ Сенъ-Бенуа и Сенъ-Северена, да
монахъ изъ Суассона—вотъ кто создалъ, съ цѣлью поднять
движеніе въ шестнадцати кварталахъ Парижа, извѣстную Ко-
миссію шестнадцати, такъ быстро преобразовавшуюся въ муни-
ципальную диктатуру *). Церковныя каѳедры обратились въ
трибуны для рѣчей къ народу; въ лицѣ кюре публика стала
рукоплескать народнымъ ораторамъ. Войдите въ церковь и вы
увидите въ ней форумъ.
Какъ ошиблись тѣ, кто въ подобномъ движеніи видѣлъ лишь
результатъ интригъ честолюбивой семьи и династическихъ при-
тязаній Генриха Гиза! Лигёры пошли къ Генриху Гизу потому,
что имъ нуженъ былъ глава, котораго не стыдно было бы при-
знать ихъ общему дѣлу и который цѣликомъ принадлежалъ бы
имъ. Могъ ли быть такимъ главою Генрихъ III, тотъ самый,
который возродилъ при католическомч> дворѣ позорныя любов-
ныя похожденія языческихъ императоровъ и ихъ пресловутый
развратъ?* 2). Правда, по одержаніи побѣдъ, надъ гугенотами подъ
Жарнакомъ и Монконтуромъ, онъ руковидилъ рѣзнею Варѳоло-
меевой ночи и, въ случаѣ надобности, могъ бы, въ доказатель-
ство своего правовѣрія, сослаться на тѣ видѣнія, которыя онъ
') 8аііге Мёпіррёе, «Кетагдиез», т. II, стр. 430.—Ивд. Ье ПнсЬаІ.
2) Въ книгѣ священника Бюше (Лѳап ВисЬег) ложно прочесть слѣдую-
іція строки, перевести которыя не позволяетъ стыдливость французскаго
языка и которыя касаются причинъ ненависти Генриха III къ карди-
налу Гизу:
«(^яіп еі Іюс о(1іі іп Ъеаішп іПшп шагіугет сапііпаіеш пои тіпіта сааза
ГиН, <іиосІ еит іепіапіет ад зсѳіиз, асіео іп Іетріо, ехЬогиіззеІ, ехесгаіиздие
еі іпсіі^папб гесеззіззѳі. Ех дпо іасішп, сгезсепІіЪив осіііз, аі сиі сазіііаіеш
поп роіиегаі, Іііпс ѵііаш айітегеі». Ве уизіа Непгісі III АЪсІісаііоне, сар.
ХХХ1ІЦ стр. 211.
87 _
видѣлъ вокругъ своей постели въ первую ночь по прибытіи въ
Полый у *). Правда и то, что онъ прохаживался иногда по го-
роду съ большими четками въ рукахъ 2 *); что онъ охотно мѣ-
нялъ свои женскія одежды на вретище кающагося грѣшника;
что онъ носилъ поясъ, отдѣланный изображеніями череповъ и
что на своемъ ложѣ, оскверненномъ его любимцами, онъ заду-
мывалъ учрежденіе монастырей. Но лигёры признавали это за
нелѣпыя выходки лицемѣра1). Притомъ, Генриху Ш приходи-
лось входить въ соглашенія съ ересью, опирать на «полити-
ковъ» интересъ, о которомъ свидѣтельствовало такое большое
число примирительныхъ эдиктовъ, не столько вытребованныхъ
ими, сколько дарованныхъ имъ. Лигёры не обманывались на
этотъ счетъ. Въ Генрихѣ 111 они преслѣдовали государя, кото-
рый имѣлъ чуждые ихъ дѣлу интересы. Напротивъ, въ лицѣ
Генриха Гиза они любили человѣка, который, при его католи-
цизмѣ, былъ всѣмъ, а безъ католицизма былъ ничѣмъ, не го-
воря уже о томъ, что Гизъ обладалъ храбростью и рѣшитель-
ностью и что многими чертами онъ походилъ на своего отца,
хотя и уступалъ ему въ широтѣ ума и сердца.
Кромѣ того, нетерпѣливое желаніе лигёровъ вручить ему ски-
петръ выразилось въ формѣ, сильнаго одушевленія лишь по
смерти брата короля, герцога Алансонскаго, потому что у Ген-
риха III дѣтей не было, и со смертью его на престолъ вступалъ
протестантъ, король наваррскій, представитель новаго принципа.
Быть можетъ, въ величіи возникшаго спора было бы позво-
лительно усомниться, еслибы все ограничилось тогда агитаціею
городской ратуши, пламенными рѣчами проповѣдниковъ, противо-
рѣчивыми манифестами кардинала Бурбонскаго и Беарнца4)
или даже тою «войной трехъ Генриховъ», въ которую лигёры
бросились съ мрачною порывистостью, какъ бы потащивъ за
собою пораженнаго ужасомъ монарха. Но нѣтъ: надъ вспыш-
кою соперничествовавшихъ притязаній до такой степени пре-
обладалъ здѣсь антагонизмъ принциповъ, что вся Европа вско-
лыхнулась отъ сильнѣйшаго возбужденія, и въ то время, какъ
Филиппъ II обѣщалъ лигѣ присылку армій изъ Испаніи, а
Скистъ V отлучалъ въ Римѣ отъ церкви короля наваррскаго,
2) «Мёшоігез сіе Ѵіііегоуэ, стр. 259.—СоІІесТ. МісЬаид.
2) Ь’ЕзІоіІе, «іТоигпаІ (1е Непгі III», т. I, стр. 139.
а) Вош.ііег, «Вѳ ^іізіа Нѳпгісі Ш АЬсІісаііоие*, гл. XXII, стр. 193.
4) Т. е. Генриха IV (Перев.).
88
Теодоръ Возъ, дѣлая усилія въ противномъ направленіи, разъ-
ѣзжалъ но поглощенной вниманіемъ Германіи 1), пугалъ ее пред-
стоящимъ уничтоженіемъ революціи и толкалъ за Рейнъ люте-
ровъ крестовый походъ.
Въ этомъ огромномъ столкновеніи Беэрнецъ и Генрихъ Гизъ
являлись представителями двухъ серьезныхъ, колоссальныхъ
интересовъ; но представителемъ чего был ь Генрихъ III? Ли-
теры не могли отвергнуть его какъ своего главу безъ риска
встрѣтить въ немъ препятствіе: они рѣшили низвергнуть его.
Изъ этого возникъ тотъ знаменитый день, который въ возму-
тившемся Парижѣ 1588 г. уже показываетъ намт> нѣкоторыми
своими сторонами Парижъ 1830 года: верховныя права народа
въ городской ратушѣ, баррикады, преодолѣніе швейцарцевъ,
окруженіе Лувра толпою, бѣгство монарха2). По призыву «Ко-
митета Шестнадцати» во время приготовленій къ возстанію
Гизъ прибылъ, вопреки запрещенію короля, и вступилъ въ Па-
рижъ, при ревѣ привѣтственныхъ кликовъ публики, по дорогѣ,
которую женщины усыпали цвѣтами. Во время еп> проѣзда
какая-то дѣвушка крикнула ему: «Добрый принцъ, такъ какъ
ты здѣсь, то мы всѣ спасены!» л). То былъ крикъ лиги. Почему?
Да именно потому, что Генрихъ Гизъ былъ больше и лучше,
чѣмъ человѣкомъ партіи: онъ былъ человѣкомъ принципа
Хорошо бы, еслибы онъ, въ опьянѣніи своею ролью, не счелъ
себя обезпеченнымъ отъ пораженія, отъ убійства! въ этомъ была
его гибель. Въ собраніи сословій въ Блуа онъ съ гордымъ
упрямствомъ полагалъ, что такой воинъ, какъ онъ, слишкомъ
крупная жертва для такого убійцы, какъ Генрихъ Ш. Когда
ему сообщили о заговорѣ, онъ сказалъ, уходя: «Не посмѣютъ!» 4).
То были роковыя слова, которымъ впослѣдствіи суждено было
повести къ убіенію Густава Ш и которыя ранѣе повели къ
убіенію Цезаря. Гизъ, въ свою очередь, долженъ былъ иску-
пить смертью глубину своего презрѣнія къ противникамъ. Оно
ослѣпляло его до послѣдней минуты: чрезмѣрное презрѣніе по-
кинуло его только тогда, когда онъ, приподнявъ бархатную за-
х) Апциеііі, «Езргіѣ сіе Іа Ьі&ие», т. И, кн. V.
*-) Си. о подробностяхъ «дня баррикадъ» въ «Мётоігев Ое Іа Ьі^ие»,
т. II, стр. 315 и слѣд.
3) ГЬиі., стр. 317.
4) ЕЕвіоИе, «Іоигпаі <іе Нѳпгі ІІЬ. т. I, стр. 375.
89
навѣску комнаты, гдѣ скрывался убійца, почувствовалъ въ
своемъ тѣлѣ двадцать проколовъ шпагою 1).
Тутъ-то можно было убѣдиться, что Генрихъ Гизъ были,
для лиги орудіемъ, а не цѣлью. Лигёры не только не присми-
рѣли, но, напротивъ, удвоили свою энергію и, подобно тому,
какъ они ранѣе овладѣли жизнью своего главы, они овладѣли
теперь его смертью. Весь Парижъ былъ въ слезахъ, всюду раз-
давались горькія сѣтованія; на алтаряхъ и на улицахъ выста-
влялись восковыя фигуры, проткнутыя кинжалами; толпы лю-
дей въ храмахъ, слушая яростныхъ проповѣдниковъ, поднимали
руки и клялись идти па смерть; по городу носимы были сто
тысячъ факеловъ, которые потомъ гасились и топтались ногами,
причемъ къ небу возносились мстительные крики: «Боже, пре-
сѣки родъ ВалуаЬ2). Развѣ все это не было лишь проявле-
ніемъ любви партіи къ умершему человѣку? О, нѣтъ! Лигёры
нуждались въ домѣ Гизовъ лишь постольку, поскольку армія
нуждается въ знамени; вотъ почему они взяли себѣ въ вожди
герцога Майенскаго3); вотъ почему представитель купечества и
городскіе старшины поспѣшили захватить сына убитаго герцога
Генриха Гиза, Шарля, подержали его надъ купелью и нарекли
его Парижемъ Лотарингскимъ4).
Извѣстно, насколько послѣдовавшее затѣмъ движеніе носило
демократическій и революціонный характеръ. Въ видахъ само-
управленія, народъ создалъ, путемъ выборовъ, «Совѣтъ Со-
рока»; Сорбонна, провозгласивъ низложеніе короля, лишь офор-
мила рѣшеніе, ужъ объявленное на площади «Комитетомъ Шест-
надцати», и одинъ изъ членовъ послѣдняго, Бюсси де Клеръ,
препроводилъ членовъ парламента подъ арестъ въ Бастилію,
ворота которой растворились на слѣдующій день, во свидѣтель-
ство того, что отнынѣ въ Парижѣ существуетъ единственная
истинно законная власть—народъ5). Въ то же время распро-
странялись слѣдующія положенія, заключающіяся во всѣхъ
!) Различные разсказы о смерти герцога Гиза см. у Раіта Сауеі, <С1іго-
поіо^іе поѵёиаіге>, введеніе, стр. 463 и слѣд.
2) Раіта Сауеі, «СЪгопоІо&іѳ поѵёпаіге>, т. II, стр. 1 и слѣд.—Ъ’Е8Іо'іІе,
«Лоагпаі сіе Нѳигі III», т. I, стр. 379 и слѣд.—ЬаЫііе, «Бе Іа БётосгаТіе сііех
І68 ргёсіісаіеигз сіе іа Ьі&ііе», гл. I, стр. 45.
3) Сына герцога Франциска Гиза (Перев.).
4) Раіта Сауеі, т. II, стр. 3.
й) Рідепаі, спгё сіе Заіпі-Хісоіаз сіез СЬашрз, «Бе ГАѵеи^Іешепі еі ^гаіиіе
іпсопзісіёгагіоп дез РоШіцпез», гл. I, МБХСІ1.
90
сочиненіяхъ лиги: «Короли назначаются волею Божіей, кото-
рую провозглашаетъ народъ».—«Король-еретикъ и король пре-
ступный могутъ и должны быть низложенія»').- «Королевская
власть во Франціи выборная»* 2 3).—«Дворянское званіе—лично:
благороденъ только тотъ, кто добродѣтеленъ» 8 9).
Безъ сомнѣнія, въ эту эпоху люди впадали въ страшнѣй-
шую декламацію: священники, размахивая распятіемъ, славо-
словили мщеніе и проповѣдывали цареубійство. Кюре изъ Сенъ-
Бенуа, Жанъ Буше; кюре изъ Сенъ-Жерменъ-л’Осеруа, Кёйи;
кюре изъ Сенъ-Жервэ, Генсэтръ; «Маленькій Фельянецъ» 4) и
двадцать другихъ не менѣе горячихъ проповѣдниковъ подгото-
вляли трагедію Сенъ-Клу 5 *), и ихъ грозныя проклятія еще отда-
вались въ душѣ Жака Клемана, когда онъ, заранѣе получивъ
въ объятіяхъ г-жи Монпансье вознагражденіе за свое злодѣяніе,
бросился убивать Генриха III. Но, осуждая ужасы, вызванные
мрачнымъ духомъ лиги, критика оставила безъ вниманія то,
какъ много героизма породилъ этотъ же духъ.
Напримѣръ, что можетъ быть удивительнѣе стойкости, съ
которою лигеры обороняли Парижъ отъ побѣдителя подъ Иври *)
и отъ голода? Столица испытывала такую страшную нужду во
всемъ, что 50,000 человѣкъ погибли въ ней отъ голода7). Хлѣбъ
приготовляли изъ костей покойниковъ. На улицахъ попадались
на мертвыхъ тѣлахъ змѣи. Одна мать съѣла своего ребенка 8);
но не поднялось ни одного голоса, который крикнулъ бы: «Надо
сдаться!» Изъ проповѣдниковъ одинъ только Панигароль обна-
ружилъ на минуту упадокъ духа, но его пристыдили за тру-
сость, и ему пришлось обѣлить себя проповѣдью, которая на-
чиналась словами: «Сіиегга, §пегга, дпегга!» ’). Священники вс-
т) Воискег, сигё <1ѳ БаіпІ-ВепоК, «І)о іивіа Неигісі ІИ Аініісаііоііе», кн. 1,
гл. IX, сгр. 11.—Рідепаі, гл. III, стр. 41.
2) «Біаіо&ие (іи МаЬеизІге еі (іи МапапЬ, т. III книги «Уаііге Мёпіррёе»,
стр. 376.
3) 1Ы&., стр. 556.
4) Монахъ-фёльантпнецъ по имени Бернаръ де-Монгайаръ (Нерее.).
ь) Убіеніе Генриха III Клеманомъ (Нерев.).
Т. е. Генриха IV (Перев.).
’) Ргосёз-ѵегЪапх (Іей еіаіз ^ёпёгаих (іе 1593», раг М. Аидизіе Вегпатіі,
Ргёіасе, стр. XIII.
в) Объ осадѣ Парижа см. «Мётоігея (Іе Іа Ъі&пеэ, т. IV, стр. 296 и слѣд.:
РаГма Сауеі, т. III, стр. 99; ЬаЫіР, стр. 123.
9) Заііге Мёпіррёе^, т. II, Нетагдпез, стр. 139.
91
дѣли пустить въ продажу священные сосуды, и изъ расплав-
ленныхъ колоколовъ начали лить пули ’): они появлялись съ
алебардою и щитомъ въ процессіяхъ, о которыхъ слѣдуетъ су-
дить по тому впечатлѣнію, какое онѣ производили, а не по при-
страстнымъ насмѣшкамъ въ «Менипеевой Сатирѣ». Были, нако-
нецъ, и такіе, которые, какъ, напр., Эдмъ Бургуэнъ, дрались въ
качествѣ солдатъ и умерли мучениками 1 2).
Безполезное одушевленіе! послѣдняя вспышка пламени, блес-
нувшаго передъ тѣмъ, какъ угаснуть! Подступилъ герцогъ Парм-
скій, король наваррскій снялъ осаду, а лига все-таки осталась
осужденною на гибель, потому что въ ней самой таился заро-
дышъ распаденія. Стремленіе спасти принципъ авторитета пу-
темъ сочетанія взглядовъ Григорія VII съ преждевременнымъ
развитіемъ демократіи было неслыханною въ исторіи смѣлостью;
но событія не поддаются такому насилованію. Лига одновре-
менно и слишкомъ зарылась въ прошломъ, и слишкомъ ушла
впередъ въ будущее. Распаденіе ея началось въ тотъ день, когда
стало яснымъ, что усилія священника служатъ къ выгодѣ демо-
кратіи. Дворяне, бывшіе первыми иниціаторами католическаго
священнаго союза, были изумлены послѣдствіями своей связи
съ народомъ, всего значенія которой они не поняли вначалѣ,
и въ ужасѣ отступили 3), когда услышали рѣчи о равенствѣ изъ
устъ народа, который они считали пособникомъ и органомъ ихъ
Бога. Прелаты знатнаго происхожденія стали съ опаскою отно-
ситься къ шумной популярности священниковъ, и дѣло дошло
до того, что въ рядахъ лиги осталось изъ ста четырехъ еписко-
повъ только пятнадцать 4). Самъ Сикстъ V отнялъ протянутую
лигерамъ руку, увидѣвъ, что они такъ сильно связались съ де-
мократіей. Оставались парижскіе священники, но не всѣ они
питали въ душѣ такое уваженіе къ народу, какое сказывалось
въ ихъ проповѣдяхъ. Что подумалъ о демагогическомъ рвеніи
Жана Буше, когда въ его книгѣ, написанной по-латыни и только
для образованныхъ людей, молено прочесть слѣдующее: «Подъ
словомъ «народъ» не слѣдуетъ разумѣть ту смѣшанную и без-
порядочную толпу, этого многоголоваго дикаго звѣря, которымъ
1) ЪаІЛіІе.
2) Съ этимъ соглашается даже Лабиттъ, одинъ изъ самыхъ страстныхъ
хулителей Лиги.
3) «ІИаІо^ие (іи Маііеизіге е( <1и Мапапі», стр. 470.
ІЫд., стр. 425.
92
можетъ руководить всякій, превосходящій другихъ бѣшенствомъ
и безуміемъ?» ').
Мы видимъ, что, въ силу вещей, политики » шли къ торже-
ству. За нихъ были: поглощенные ими гугеноты; ихъ глава лю-
безный и воинственный принцъ Беарнскій* 2); то обстоятельство,
что корыстное покровительство Филиппа II придавало ихъ про-
тивникамъ антифранцузскій характеръ; тайное сочувствіе и
глухая интрига парижскаго парламента — того самаго, который
30 января 1689 г. торжественно присоединился къ католиче-
скому союзу и во время осады Парижа запрещалъ говорить о
мирѣ съ королемъ наваррскимъ 3). Кромѣ того, развѣ «политики»
не были поддерживаемы и увлекаемы тою таинственною и не-
побѣдимою силой, которая требовала признанія человѣческой
совѣсти свободною?
Лигѣ суждено было потонуть въ естественномъ движеніи
исторіи; и нужно замѣтить, что истиннымъ разрушителемъ лиги
былъ самъ ея глава, герцогъ Майенскій. Введя въ «Совѣтъ Со-
рока» четырнадцать членовъ, втайнѣ враждебныхъ народу, гер-
цогъ Майенскій подготовилъ паденіе власти «Комитета Шестнад-
цати»: паденіе это онъ довершилъ, когда, подъ предлогомъ кары
за убіеніе президента Брисона, отдалъ въ руки палача четве-
рыхъ изъ этихъ народныхъ вожаковъ. Это было равносильно
уничтоженію того, что представляло собою революціонную и
демократическую сторону лиги, равносильно извращенію харак-
тера послѣдней, такъ какъ она цѣликомъ заключалась въ по-
пыткѣ тѣснаго союза между церковью и площадью, между свя-
щенникомъ и человѣкомъ изъ народа.
Развязка этой большой драмы послѣдовала, какъ всякому
извѣстно, въ собраніи сословій 1593 г., созванныхъ для избра-
нія короля. Кому дать корону, колеблющуюся между Лотаринг-
скимъ домомъ, инфантою испанской, внучкой Генриха II, и
принцемъ Беарнскимъ? Вопросъ этотъ былъ разрѣшенъ отка-
зомъ главы «политиковъ» отъ своей вѣры и «Беарнецъ» сталъ
Генрихомъ IV.
Но, сдѣлавъ своего врага католикомъ, лига — которая, каза-
лось, одержала побѣду — была на самомъ дѣлѣ окончательно и
’) «(^пае Ъеіінт тиНогат сарііит езі», еіс... «Ье іпзіаНѳпгісі III АЬсІіо-
саііопе», гл. IX, стр. 14.
2) Генрихъ IV (Перев.).
3) «Ргосёз-ѵёгЪапх (іеч ёіаіз сіѳ 1593. Ргёіасѳ, стр. ХЫІ.
93
безповоротно побѣждена, потому что отреченіе Генриха IV отъ
своей вѣры не было искреннимъ.
Это-то именно и придаетъ ему чрезвычайно важное истори-
ческое значеніе. Генрихъ IV, писавшій Габріэли д’Эстре 1): «Я
сдѣлаю опасный прыжокъ» и думавшій, что «Парижъ, пожалуй,
стоитъ обѣдни», возводилъ съ собою на престолъ индиферен-
тизмъ въ религіозныхъ дѣлахъ. Франціи предстояло при этомъ
пріобрѣсть Нантскій эдиктъ, этотъ первый проблескъ ученія,
завершить которое предстояло философіи XVIII вѣка, первый
шагъ къ освобожденію личности.
Недаромъ вступленіе Генриха IV въ Парижъ было привѣт-
ствовано какъ событіе, открывающее собою новую эру. Лига
была повержена; ее осыпали оскорбленіями. Ея исторія, напи-
санная побѣдителями на другой день послѣ побѣды, оказалась
лишь блестящимъ и горькимъ памфлетомъ. Въ то время какъ
«Піаіо^пе (Іп МаЬенвіге еі би Мапапі», это серьезное и грустное
завѣщаніе умиравшей лиги, погружалось въ пучину забвенія,
«Менипеева Сатира» пріобрѣла важное значеніе книги, соста-
вленной для торжества: отъ нея требовали свидѣтельства предъ
глазами потомства; а лига, судимая протестантскими писателями
и обрисованная въ карикатурномъ видѣ въ остроумной книжкѣ,
стала лишь шумливою, жадною и смѣшною партіей, продавшейся
испанскому королю. Забыто было то, что большая часть членовъ
«Комитета Шестнадцати», особенно Компанъ, Котбланшъ, Ашари,
Декрей, вошли въ Союзъ богачами, а вышли изъ него разорен-
ными 2); что послѣ ихъ пораженія парламентъ производилъ о
нихъ въ декабрѣ 1591 г. разслѣдованіе, при чемъ въ обвиненіе
ихъ не оказалось ни одного свидѣтельства 3); что продажность
въ лигѣ была исключеніемъ, а не правиломъ; что военные рас-
ходы поглотили большую часть золота Филиппа И; что въ со-
ставѣ Союза сторонники испанской кандидатуры были въ мень-
шинствѣ и кандидатура эта никогда не имѣла серьезныхъ шан-
совъ на успѣхъ, какъ писалъ о томъ герцогу Савойскому ли-
теръ Панигароль4); наконецъ, что въ собраніи сословій самымъ
горячимъ и самымъ краснорѣчивымъ противникомъ притязаній
Филиппа II былъ знаменитый литеръ Гійомъ Розъ.
*) баЬгіеІІе (ГЕ8І:гёе>;, возлюбленная Генриха IV (Перев.).
2) «Ліаіойпе <1е МаЬепзІге еі <1и Манапі», стр. 430.
ІЪІІІ., стр. 47!».
4) ІмЫіІе, стр. 102.
94
Истина въ томъ, что лига вызвала то самое, что почти
всегда вызываютъ сильныя, чрезмѣрно восторженныя вѣрованія:
отвратительныя насилія и случаи мужественнаго самоотверженія;
но она затѣяла невозможное, попытавшись доставить другъ
черезъ друга господство религіознымъ идеямъ, которыя жизнь
уже покидала, и идеямъ политическимъ, время которыхъ еще
не пришло.
Дѣломъ той эпохи было то дѣло, представителемъ котораго
являлся Генрихъ IV, когда изданіемъ Нантскаго эдикта онъ
возложилъ на государство отвѣтственность за терпимость. Затѣмъ
являются философы XVIII столѣтія; Генрихъ IV станетъ героемъ
Вольтера, и изъ терпимости въ дѣлахъ религіи предводимые
Вольтеромъ мыслители выведутъ послѣдовательно раціонализмъ
въ философіи, господство гарантій въ политикѣ и систему Іаіѳзег-
і'аіге въ промышленности.
Вотъ какимъ образомъ установился во Франціи индивидуа-
лизмъ, освобожденный отъ богословской формы, въ которую
облекъ ее Лютеръ, и отъ насильственнаго характера, придан-
наго ему Кальвиномъ. Онъ долженъ былъ завоевать общество,
но для этого было нужно, чтобы господствующимъ классомъ
стала буржуазія, для которой онъ былъ особенно подходящимъ.
Указанію того, какъ она сдѣлалась господствующею, и будетъ
посвящена вторая часть настоящаго труда.
КНИГА ВТОРАЯ.
Буржуазія.
Развитіе того класса, индивидуализму котораго предстояло
основать имперію.
Подъ словомъ буржуазія я разумѣю совокупность гражданъ,
которые, обладая орудіями труда или капиталомъ, работаютъ
съ принадлежащими имъ средствами и лишь въ извѣстной мѣрѣ
зависятъ отъ другихъ.
Граждане эти болѣе или менѣе свободны.
Народъ есть совокупность такихъ гражданъ, которые, не
обладая никакимъ капиталомъ, зависятъ отъ другихъ вполнѣ
даже и въ томъ, что касается первыхъ потребностей жизни.
Буржуазія развилась во Франціи удивительнымъ образомъ.
Она питала великіе замыслы, оказала дѣлу человѣчества боль-
шія услуги и, при поддержкѣ народа, выполнила великія дѣла.
Она должна была бы признать тѣхъ, кто служилъ ей помощни-
ками, и стремиться обратить ихъ въ своихъ братьевъ; но она
не поняла этого въ 1789 году, что и породило послѣдующія
бури. Но прежде чѣмъ говорить о томъ, какое употребленіе
сдѣлала буржуазія изъ своей власти, необходимо показать, какъ
эта власть была завоевана ею и установилась.
При внимательномъ разсмотрѣніи того, какъ развивалась
буржуазія въ исторіи, мы увидимъ, что она достигла:
1) пользованія гражданскими правами—чрезъ общины;
2) политической власти—чрезъ «генеральные штаты» (со-
браніе сословій);
3) независимости мірской жизни—чрезъ парламенты, опи-
равшіеся на философовъ;
4) промышленной верховной власти—чрезъ цехи и права
мастеровъ.
___96 _
Посредствомъ общимъ она уничтожила феодальную аристо-
кратію; посредствомъ генеральныхъ штатовъ ей удалось пора-
ботить королевскую власть; посредствомъ цеховъ и правъ ма-
стеровъ она пріобрѣла господство надъ народомъ.
Мы прослѣдимъ се въ этихъ различныхъ фазисахъ ея раз-
витія. Но такъ какъ только два первые фазиса завершились
къ тому времени, когда во Франціи водворилось протестантство,
то мы и займемся ими теперь же, а двумъ остальнымъ отведемъ
мѣсто въ картинѣ XVIII столѣтія.
ГЛАВА I.
Развитіе буржуазіи.
ОБЩИНЫ.
Горожане и простонародье.—Старинный феодальный строй; что составляло
его блескч» и силу.—Общины были лишь военною организаціей горожанъ
(буржуазіи). — Феодальный строй побѣжденъ скорѣе общинами, чѣмъ коро-
лями.
Изъ тѣхъ, кто говорилъ о третьемъ сословіи, о его развитіи,
о его судьбѣ, о блестящей роли, сыгранной имъ въ революціи
1789 г., никто не сказалъ, что въ средѣ самого третьяго со-
словія существовалъ зародышъ гораздо болѣе глубокаго и гроз-
наго переворота. Не было ли третье сословіе лишь классомъ,
стоявшимъ подъ дворянствомъ? И слѣдуетъ ли намъ считать
раздѣленіе общества на буржуа и пролетаріевъ за фактъ чисто
современный? Это было бы серьезною ошибкой.
Просматривая историческіе документы среднихъ вѣковъ—
все равно, дарованныя ли общинамъ хартіи или изданныя коро-
лями повелѣнія—мы на каждомъ шагу встрѣчаемъ слова: «го-
рожане (Ьопгцеоіз) и простонародье (шаиапів)». Дѣло въ томъ,
что, дѣйствительно, ниже дворянъ были два совершенно раз-
дѣльныхъ класса. «Подлые люди мелкаго народа — говоритъ
Луазо въ своемъ «Трактатѣ о сословіяхъ» *)—не имѣютъ права
называться горожанами (Ьоиг^еоіз). Это доказывается тѣмъ, что
имъ не предоставлено ни участія въ городскихъ почестяхъ, ни
голоса въ собраніяхъ, въ чемъ и заключается буржуазія». Раз-
Ьоівеаи, «Тгаііё Дея опігее», гл. IX. .V а.
97
личіе установлено ясно. Простонародье (шапапіз)—это были тѣ
люди, которые не имѣли права участвовать въ дѣлахъ общины.
Право состоять членомъ буржуазіи составляло привилегію.
Это до такой степени вѣрно, что сдѣлаться членомъ этого со-
словія можно было вообще не иначе, какъ заранѣе выполнивъ
опредѣленныя формальности и соблюдя извѣстныя условія, ко-
торыя не всякому было продоставляемо выполнить. Вотъ что
сказано въ повелѣніи, отданномъ въ 1327 г. Филиппомъ Кра-
сивымъ:
«Всякій, кто захочетъ вступить въ какую-нибудь буржуазію,
долженъ отправиться въ то мѣсто, о причисленіи къ буржуазіи
которой онъ ходатайствуетъ, и долженъ явиться къ предста-
вителю купечества того мѣста или къ его замѣстителю, или же
къ мэру, когда тотъ принимаетъ горожанъ, и сказать этому
должностному лицу: «Господинъ, я прошу васъ зачислить меня
въ буржуазію этого города и готовъ исполнять то, что долженъ
дѣлать». Тогда купеческій представитель, или замѣститель его,
пли мэръ, въ присутствіи двухъ или трехъ гражданъ города,
имена которыхъ должны быть упомянуты письменно, получитъ
увѣренность во вступленіи (просителя) въ буржуазію и въ томъ,
что онъ въ опредѣленный годъ и день построитъ или купитъ
домъ, стоимостью не менѣе шестидесяти парижскихъ су».
И не слѣдуетъ думать, что этимъ повелѣніемъ вводилось
новое право: оно только указывало на право, уже существо-
вавшее. Обратитесь мыслью назадъ, къ эпохѣ большого возста-
нія общинъ, и бросьте взглядъ на Лаонскую хартію (сЬагіе бе
Ьаоп), послужившую образцомъ для множества общинъ: въ
статьѣ 15-й этой хартіи сказано:
«Всякій, кто будетъ принятъ въ эту общину, долженъ въ
теченіе года построить себѣ домъ, или купить виноградникъ,
или же привезти въ городъ достаточное количество своего дви-
жимаго имущества, чтобы быть въ состояніи отвѣтить передъ
судомъ, въ случаѣ какой-либо на него жалобы».
Понятно, что право зачисленія въ буржуазію пріобрѣталось
отнюдь не на безусловно одинаковыхъ условіяхъ въ средневѣ-
ковой Франціи, столь мічо сплоченной, столь раздробленной, гдѣ
столько городовъ жили совершенно обособленно отъ другихъ,
гдѣ обычаи были такъ разнообразны и гдѣ не существовало
даже единства языка. Такъ, по правиламъ города Калэ, для
вступленія въ его буржуазію надо было уплатить 25 турскихъ
ДУИ ВЛАНЪ. Т. I. 7
!І8
су, а въ Мецѣ плата установлена была въ 40 су. Въ Горгскоіі
общинѣ платилось 14 пата ровъ (грошей), а въ Ньёпорѣ опредѣ-
леніе размѣра вноса за зачисленіе въ буржуазію было предо-
ставлено усмотрѣнію старшинъ. Въ нѣкоторыхъ городахъ право
зачисленія въ буржуазію пріобрѣталось даже путемъ браковъ,
въ другихъ по предписаніямъ, наконецъ, въ-третьихъ, для того,
чтобы числиться членомъ буржуазіи, достаточно было быть сы-
номъ мѣстнаго буржуа. Но при всемъ разнообразіи обычаевъ
общимъ, выдающимся и неоспоримымъ явленіемъ было то, что
между буржуа и простонародьемъ всюду проводилась демарка-
ціонная линія.
Въ обычномъ правѣ города Торгъ сказано: «Когда негоро-
жанинъ наслѣдуетъ горожану, онъ долженъ уплатить въ видѣ
выкупной пошлины, тринадцатый динарій со стоимости иму-
щества, находящагося въ означенномъ городѣ».
Въ виду сказаннаго, я говорю, что буржуазія опрокинула
феодальный строй посредствомъ общинъ.
Какъ изумительна борьба владѣтельныхъ вельможъ съ общи-
нами, какая это странная эпопея! Съ одной стороны купцы,
ремесленники, сыновья побѣжденныхъ, волнующіеся подъ на-
слѣдственною цѣпью; съ другой—воины, проникнутые склон-
ностью къ приключеніямъ, одушевленные неукротимою спесью,
у которыхъ въ крови любовь къ сраженіямъ. Выло бы совер-
шенно естественно, если бы изъ этихъ двухъ группъ, столкнув-
шихся лицомъ къ лицу, побѣждена была первая; отчего же слу-
чилось какъ разъ наоборотъ?
Съ 1789 г. къ феодальному строю относились съ чисто дѣт-
скимъ презрѣніемъ. Посмотрите, какъ велика была сила, кото-
рую столь порицаемое феодальное общество почерпало въ безко-
рыстіи и живости своей вѣры! Въ концѣ XI вѣка нѣкоему мо-
наху приходитъ въ голову, что надо освободить христіанъ Свя-
той земли и вырвать изъ рукъ невѣрныхъ гробъ Спасителя.
Онъ проповѣдуетъ это, и вдругъ феодальное общество испыты-
ваетъ героическое потрясеніе. У него нѣтъ ни административной
системы, которая могла бы заставить его двигаться совокупно,
ни политической связи, которая объединила бы различныя части,
изъ которыхъ оно слагается: тѣмъ не менѣе, оно приходитъ въ
движеніе въ одинъ и тотъ же день, почти въ одинъ и тотъ же
часъ, и одною лишь силою нравственной связи подымается во
внезапномъ порывѣ, чтобы двинуться въ неизвѣстную страну.
99
Паломники надѣваютъ шлемы; прощай—и, можетъ быть, на-
всегда—родное жилье! Ждутъ оруженосцы, ржутъ боевые кони,
развѣваются знамена; армія тронулась въ походъ. Проявляла ли
когда-либо болѣе энергическое и болѣе страстное движеніе наша
современная, столь ученая, столь дѣятельная, особенно во Фран-
ціи, цивилизація?
Къ этой нравственной силѣ, возникшей изъ горячности вѣ-
рованій, присоединялась та сила, которую даетъ принципъ са-
моотверженія. Принципъ этотъ никогда не получалъ болѣе мо-
гучаго и болѣе плодотворнаго приложенія, чѣмъ въ средніе вѣка.
Рыцарство не было учрежденіемъ, въ возникновеніи его не было
ничего систематичнаго; оно являлось естественнымъ продуктомъ
феодальныхъ нравовъ—нравовъ наивныхъ, слагавшихся изъ
непостижимой смѣси хищности и нѣжности. «Клянусь—говорилъ
молодой человѣкъ, допущенный къ званію и образу жизни ры-
царя—клянусь поддерживать право слабѣйшихъ, какъ-то: вдовъ,
сиротъ и дѣвицъ въ добрыхъ ссорахъ». Извѣстно, что нака-
нунѣ своего посвященія, или за день до него, ищущій званія
рыцаря долженъ былъ облачиться въ красное одѣяніе. Это слу-
жило символическимъ указаніемъ на предназначаемую ему
въ мірѣ кровавую роль, и въ эмблематическое одѣяніе это онъ
облачался лишь по принятіи ванны, потому что для того, чтобы
отречься отъ себя, надо быть чистымъ. Прослѣдите эти фор-
мальности до конца: въ нихъ все просто и трогательно, полно
прелести и величія. Посвящаемый является въ церковь, пре-
клоняетъ колѣна предъ господиномъ, который долженъ сдѣлать
его рыцаремъ, и говоритъ ему: «Съ какою цѣлью хочешь ты
вступить въ орденъ? Если для того, чтобы быть богатымъ,
предаваться покою и быть въ почетѣ, не дѣлая чести рыцар-
ству, то ты недостоинъ». Отсюда эти традиціи, которыя такъ
набожно соблюдались, отсюда та помощь, которую въ теченіе
столь долгаго времени оказывали несчастнымъ странствующіе
рыцари.
Нравы были, конечно, грубы, однако же сквозь рядъ крайняго
проявленія дикихъ страстей, которымъ привычка къ войнамъ
давала постоянно новую пищу, мы видимъ, что женщина охра-
няется со страстью, чтится наравнѣ съ Богомъ и оказывается
всемогущею чрезъ свою слабость. Баяръ, какъ сказано въ его
жизнеописаніи, находясь на турнирѣ въ Кариньянѣ, въ Пье-
монтѣ, отказался принять заслуженный имъ призъ, утверждая,
7*
100
что честь принадлежитъ муфтѣ, данной ему его дамой. Біографъ
прибавляетъ, что муфта была возвращена дамѣ.
Что можетъ быть страннѣе этого вліянія тихой, улыбающейся
высшей власти, драгоцѣнной вслѣдствіе ея хрупкости, надъ
грубымъ господствомъ шпаги? Не подлежитъ сомнѣнію, что
этотъ культъ женщины возникъ изъ христіанской философіи;
но одну изт> славныхъ сторонъ феодальнаго строя составляетъ
то, что онъ такъ легко проникся христіанствомъ.
Итакъ, феодальное общество является въ исторіи опираю-
щимся на три великія силы, которыми держатся общества: на
вѣру, сомоотверженіе и любовь.
Если вы станете изучать исторію феодализма во взаимныхъ
отношеніяхъ ленныхъ владѣтелей между собою, вы будете по-
ражены, увидѣвъ, сколько благороднаго и нравственнаго было
даже въ ихъ неравенствѣ. Сюзеренъ былъ обязанъ оказывать
поддержку и покровительство вассалу: вассалъ долженъ былъ
хранить преданность и вѣрность сюзерену. Таковы были усло-
вія договора, на которомъ основывались инвеститура и вѣрная
служба. Такимъ образомъ, командованіе утрачивало то, что въ
немъ есть жесткаго, а повиноваваніе—то, что есть въ немъ уни-
жающаго. Эта взаимность обязанностей даже устанавливала
между различными членами феодальной іерархіи единственный
родъ равенства, какой только возможенъ между сильнымъ и
слабымъ въ еще несовершенномъ обществѣ. Впрочемъ, такъ
какъ политическаго единства не существовало, такъ какъ въ
центрѣ этого общества не было никакой власти, достаточно ши-
рокой для того, чтобы достигать до всѣхъ его окраинъ, про-
никать во всѣ его части, приводить въ гармоническое движеніе
всѣ пружины, то бывала совершаема несправедливость и раз-
нуздывались дикія страсти. Случалось, что большія ленныя владѣ-
нія расширялись на счетъ мелкихъ и что должное по отношенію
къ вассалу покровительство обращалось въ поводъ къ узура-
паціи или въ причину тираніи; порою нарушалось право и тор-
жествовала сила. Но насилія эти совершались не иначе, какъ
по преодоленіи многихъ препятствій. Если феодальный строй
не былъ свободенъ отъ злоупотребленій, то онъ обладалъ также
и гарантіями. Вассалъ, несправедливо затронутый своимъ сюзе-
реномъ, находилъ защитника въ высшемъ сюзеренѣ, большею
частью заинтересованномъ въ его защитѣ; и сцѣпленіе всѣхъ
101
этихъ частныхъ маленькихъ королевскихъ властей было таково,
что онѣ естественно должны были уравновѣшивать одна другую.
При изслѣдованіи феодализма въ отношеніяхъ владѣтелей къ
ихъ крѣпостнымъ и рабамъ, онъ представляется въ гораздо ме-
нѣе благопріятномъ свѣтѣ. Тутъ все произвольно и отвратитель-
но, тутъ наглое злоупотребленіе силой, крайнее проявленіе тор-
жества побѣдителя съ самой ужасной стороны. Однако, развѣ
положеніе нынѣшнихъ пролетаріевъ значительно лучше поло-
женія тогдашнихъ рабовъ? Насколько рабы эти были поста-
влены хуже въ отношеніи личнаго достоинства, настолько же
они пользовались большею обезпеченностью. Они могли, не блѣд-
нѣя, думать о завтрашнемъ днѣ. Если они стонали подъ кру-
тою тираническою властью, то, по крайней мѣрѣ, видѣли ее въ
лицо, до нѣкоторой степени касались ея пальцемъ, могли на-
звать ее настоящимъ именемъ. Увы! гораздо тяжелѣе та тира-
нія, которая нынѣ выражается ужасающимъ и неопредѣлен-
нымъ словомъ «крайняя нужда»! Свобода, въ сочетаніи съ ну-
ждою и отчужденностью,—то же рабство, да еще какое! Феодаль-
ный деспотизмъ заключался въ людяхъ, деспотизмъ же бур-
жуазный кроется въ положеніи вещей; это деспотизмъ таиствен-
ный, всюду ощущаемый, но нигдѣ не видимый, такой, при ко-
торомъ неимущій идетъ къ смерти, не отдавая себѣ отчета объ
убивающемъ его недугѣ. Поэтому, если о неустойчивости из-
вѣстнаго строя судить по большимъ размѣрамъ порождаемаго
имъ зла, феодальный строй не долженъ былъ имѣть менѣе
устойчивости, чѣмъ тотъ, который возникъ на его обломкахъ.
Мы признали, что феодальному обществу недоставало един-
ства въ его совокупности, но именно это-то и было способно
придать ему долговѣчность. Б'динство не можетъ существовать
къ выгодѣ поступательнаго движенія, не существуетъ также и
къ выгодѣ реакціи. Всюду, гдѣ власть дѣйствуетъ свободно и
съ силою, революціонныя движенія бываютъ страшны и рѣши-
тельны, если общество не чувствуетъ себя счастливымъ. Пред-
ставьте себѣ страну, гдѣ централизація была бы чрезмѣрною:
въ ней власть будетъ сильна до тѣхъ поръ, пока существуетъ,
но для измѣненія общественнаго строя окажется достаточно смѣ-
лаго натиска. У феодальнаго общества было сто головъ, и сне-
сти ихъ однимъ ударомъ было невозможно; оттого-то съ X по
XVI вѣкъ и бывало такъ много частныхъ потрясеній и слѣдо-
вавшихъ одинъ за другимъ толчковъ; однако феодализмъ усто-
102
ялъ. Да и можно ли удивляться этому? Всѣ эти владѣтели
стояли лагеремъ посреди своихъ земель, жили уединенно въ
своихъ укрѣпленныхъ замкахъ; поэтому и революціи должны
были быть мѣстными, подобно самой вызывающей ихъ ти-
раніи.
Впрочемъ, феодальный строй былъ не безъ пороковъ, соб-
ственно ему свойственныхъ. Въ феодальной системѣ іерархія
лицъ была, какъ извѣстно, сколкомъ съ іерархіи земель. Фео-
дальная служба находилась въ зависимости отъ имѣнія, кото-
рымъ владѣло то или другое лицо. Слѣдовательно, феодальная
іерархія должна была рухнуть въ тотъ день, когда была бы
уничтожена іерархія территоріальная, которая служила ей осно-
вою и образцомъ. А могла ли территоріальная іерархія удер-
жаться при существованіи права владѣльцевъ отчуждать свои
земли? Очевидно, не могла. Поэтому неотчуждаемость земель яв-
лялась жизненнымъ принципомъ феодализма. Недаромъ вплоть
до царствованія дома Валуа дворянину строго воспрещалось
продавать свои ленныя владѣнія безъ разрѣшенія короля. Но
запрещеніе это оставалось въ силѣ недолго; фактически оно
было отмѣнено повелѣніями Валуа. Со времени Ги де Турнебю,
владѣтеля земель въ Мэзи и Лэзѣ, которому въ 1292 г. было
разрѣшено продать часть его владѣній за извѣстную сумму, поз-
воленіе на продажу земель было выдаваемо все чаще и чаще.
Этимъ нанесенъ былъ феодальному строю смертельный ударъ;
да иначе и быть не могло. Въ Германіи, въ Польшѣ, и особенно
въ Англіи, феодализмъ былъ всегда здоровъ и крѣпокъ; это
обусловливалось тѣмъ, что въ этихъ странахъ земля навсегда
оставалась въ семьяхъ чрезъ старшихъ въ родѣ, не подвергаясь
ни передѣлу, ни измѣненіямъ, тѣмъ, что права первородства и
замѣщенія признавались тамъ ненарушимыми и, наконецъ, тѣмъ,
что преобладающимъ характеромъ земельной собственности была
тамъ ея неизмѣнность. Во Франціи трудно было устроить такъ
же, въ виду самаго духа націи—духа подвижнаго, странствую-
щаго, космополитическаго, увлекавшаго далеко отъ своихъ зе-
мель большинство ленныхъ владѣтелей, бывшихъ почти сплошь
страстными искателями приключеній и ненавистниками огь ро-
жденія земледѣльческой жизни. Они проникнуты были нетерпѣ-
ливымъ стремленіемъ выбраться изъ своихъ земель и замковъ;
ихъ манили то турниры, то походъ противъ англичанъ, то ка-
кое-нибудь благочестивое и, вмѣстѣ съ тѣмъ, кровавое паломни-
103
честно. Такой совершенно бездомный образъ жизни вызывалъ
огромные расходы; устраивались блестящія празднества, люди
разорялись на женскую любовь. По возвращеніи домой, всѣ
эти забубенныя головы оказывались засѣвшими по-уши въ дол-
гахъ. Возникали тяжбы, оканчивавшіяся отчужденіемъ земель.
Королевская власть, изъ ненависти къ дворянству, охотно по-
творствовала этому, а парламенты, вышедшіе изъ среды поко-
реннаго народа, еще болѣе пригибали наклонную плоскость, ко-
торая вела слѣпыхъ потомковъ побѣдоносной расы къ пропасти.
Слѣдовательно, въ организаціи феодализма, приведенной въ
связь съ особенной природой французскаго духа, таился корен-
ной порокъ, который и долженъ бы былъ рано или поздно по-
губить ее. А между тѣмъ подобный строй носилъ въ самомъ
себѣ достаточно зародышей жизни, чтобы продержаться долго,
если бы его свободному развитію не помѣшалъ чуждый ему эле-
ментъ. Феодализмъ палъ подъ натискомъ буржуазіи, сложившейся
въ общины.
Объ общинахъ писано было много и различно. Первый, пред-
ставляющійся вниманію вопросъ таковъ: что такое были общины,
разсматриваемыя въ ихъ возникновеніи? Отвѣтъ на это начер-
танъ во всѣхъ хартіяхъ *): общины были конфедераціями горо-
жанъ, обязавшихся, подъ присягою, поддерживать другъ друга.
Что касается цѣли, которую ставили себѣ горожане, вступая
въ конфедераціи, то опредѣлить ее очень нетрудно. Горожане
изнемогали подъ бременемъ произвольныхъ налоговъ; право со-
ставлять завѣщанія было у нихъ отнято; не купивъ согласія
владѣтеля, они не могли отдавать своихъ сыновей въ духовное
званіе или выдавать дочерей замужъ; словомъ, они не пользо-
вались въ полномъ объемѣ ни однимъ изъ правъ, изъ которыхъ
слагается гражданская свобода. И вотъ, если города организо-
вались въ общины, то именно съ цѣлью получить всѣ эти раз-
личныя права, и вмѣстѣ съ тѣмъ, пріобрѣсти военную силу,
') Вотъ нѣсколько примѣровъ,—приводить ихъ всѣ невозможно. Хартія
города Брэ (Вгау): <Опіпе» еоттппіаіп іпгаЬипі». Ііес. <іея огёоп., т. XI,
стр. 296.
Хартіи Компьеня и Крэпи (Сгевру), вь Валуа: -.Іигаѵегипі циоЗ аііег
аііегі зесип<1іііи оріпіопеш -шат апхіііаЬііиг-. Вес. Дез огйоп., т. XI, стр.
241 н 305.
Хартія Дурланся: -І’пизциізцие іигаіо зио і'іііеіп, ѵіш, аихіііиш соияі-
Ііптдие ргяеЪеЪИ». Вес. <іеэ опіоп.. т. XI, стр. 311,
104
Которая должна была доставить имъ уваженіе, что и доказы-
вается хартіями1).
Огюстэнъ Твери, какъ мнѣ кажется, ошибочно понималъ
характеръ и значеніе движенія общинъ, когда писалъ: «Для
обезпеченія своей ассоціаціи, члены общины учреждали —сперва
шумно и безпорядочно, а потомъ правильнымъ образомъ — вы-
борное управленіе, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ походившее на
муниципальное управленіе Рима, а въ другихъ отдалявшееся
отъ него». Это выборное управленіе городовъ никоимъ образомъ
не связано съ образованіемъ общинъ. Почти во всѣхъ городахъ
галловъ оно существовало гораздо ранѣе появленія въ нихъ
того общиннаго движенія, отъ котораго производитъ его Огю-
стенъ Тьери. При просмотрѣ городскихъ хартій, составляющихъ
единственную исторію общинъ, въ нихъ не найти ничего та-
кого, что относилось бы либо къ выборамъ буржуазіею мэра или
старшинъ, либо къ правамъ и обязанностямъ мѣстной магистра-
туры. Правда, въ нихъ говорится о головѣ (та]епг)и ъ присяж-
ныхъ О’пгёз), но говорится какъ о властяхъ, юрисдикція кото-
рыхъ давно уже признана и не нуждается ни въ установленіи,
ни даже въ опредѣленіи. Это было очень хорошо замѣчено Гизо 2)
по поводу хартіи города Лаона (Ьаои); но если взять на себя
трудъ терпѣливо перелистовать «Кеспеіі сіез огйоппапсезэ, то
можно увидѣть, что заключеніе, справедливое по отношенію къ
хартіи Лаона, справедливо также и по отношенію 'ко всѣмъ
тѣмъ хартіямъ, которыя были послѣдствіемъ возстанія горожанъ
противъ ленныхъ владѣтелей. Правила относительно управленія
2) Хартія, дарованная Филиппомъ-Августомъ въ 1189 г. городу Сансу
(Зена), ст. 12: «Могіпаз аиіѳш піапиз отпіпо ѳхсіпсіітиз*. Кес. Зѳз опіоп.,
т. XI, стр. 262.
Хартія, данная въ 1182 г. городу Шомонъ, ст. 1: «Ш ошпез диі іп еасіепі
рѳгшапепі сотпшпііаіе аЬ отпі іаШа... ІіЪегі еі ітпншез )игѳ регреіио рег-
шапѳапі». Кес. 4ез опіоп., т. I, стр. 225.
Хартія Суасона, ст. 5: «Нотіпез еііат соттипіопіз Ьи^из ихогез циаез-
ситцив ѵоіиегіпі, іісепсіа а (Іотіпіз гедиізііа, ассіріепі, еі зі йотіпі Іюс сопсе-
іісге поіиегіпі еі абздае сопзепзп еі сопсеззіопе (Іотіпі зиі аіідиіз пхогет ако-
гіиз роіезіаііз (Іихегіі, еі зі (Іотіпиз зииз іп еит ііпріасііаѵегіі, чиіпцие іапіпт
.чоіійіз іііі іпсіе епіепйаѵепі». Кес. (іез опіоп., т. XI, стр. 219.
Огюстэнъ Твери, приводя эту послѣднюю статью суасонской хартіи, опу-
стилъ слово іапіит; это важный пропускъ, потому что именно это слово ука-
зываетъ предѣлъ, полагаемый притязаніямъ владѣтеля: устранить это слово
значитъ измѣнить смыслъ статьи.
2) <Сопгз (Гііьіоіге шо(1егпе>, стр. 183.
105
Городами прозъ муниципальныхъ должностныхъ лицъ встрѣ-
чаются только въ новыхъ городахъ, гдѣ требовалось еще создать
управленіе. Повторяю, если города сложились въ общины, то
съ той цѣлью, чтобы отвоевать себѣ свободное развитіе гра-
жданской и военной жизни, а не для полученія городскихъ воль-
ностей, которыми они давно уже обладали.
Историки сдѣлали большую ошибку, смѣшавъ исторію му-
ниципалитетовъ съ исторіею общинъ. Это двѣ совершенно от-
дѣльныя одна отъ другой исторіи. Общины вовсе не имѣютъ
административнаго характера; онѣ, по существу, были ассоціа-
ціями военными. Феодализмъ установилъ свое господство мечомъ:
значитъ, мечомъ же надо было и уничтожить его. Во время
учрежденія леновъ употребленіе оружія дозволялось только тѣмъ,
кто жилъ «по-благородному^ * 2), и образованіе общинъ вытекло
изъ необходимости разрушить эту гнетущую привилегію. Всѣ
историческіе документы XII вѣка свидѣтельствуютъ о существенно
военномъ характерѣ общинъ. Такъ, имъ принадлежало право
объявлять войну и заключать миръ; на этотъ счетъ нѣтъ ни-
какого сомнѣнія. По хартіи города Вильнева въ Бовуази, никто
не смѣлъ во время какой-нибудь экспедиціи ссужать деньгами
непріятеля общины, а хартіею Бовэ воспрещалось каждому го-
рожанину разговаривать въ продолженіе войны съ непріятелемъ
общины2). Каждый житель Руана обязанъ былъ, по приказанію
городскихъ властей, выступить, когда надо, въ оружіи изъ го-
рода; ослушникъ приговаривался къ штрафу или же былъ на-
казываемъ разрушеніемъ его дома. Наконецъ, въ хартіи города
Руа (Воуе) сказано, что если кто-нибудь причинитъ общинѣ
ущербъ и откажется возмѣстить его по требованію мэра, то
мэръ долженъ двинуться во главѣ жителей для разрушенія
жилья виновнаго, при чемъ король обѣщаетъ, съ своей стороны,
содѣйствовать этому въ томъ случаѣ, когда жилье это является
укрѣпленнымъ мѣстомъ, овладѣть которымъ члены общины не
могутъ3). Такимъ образомъ, воевать было не только правомъ,
но и обязанностью общинъ. Сюжеръ разсказываетъ, что когда
Людовикъ Толстый осаждалъ Тюри, приходскія общины края
принимали участіе въ этой осадѣ. Какой смыслъ имѣло бы здѣсь
слово община, если бы оно не было синонимомъ слова милиція!
О «Тгайё <1е Іа поЫезяе*, раг де Ъа Косріе, гл. VII, стр. 10.
’2) «Нее. ііеа опіоп.*, т. XI, стр. 621.
3) стр. 228.
106
Современный учрежденію общинъ авторъ, Ордерикъ Виталь, са-
мымъ опредѣленнымъ образомъ говоритъ, что обязательство не-
сти воинскую службу было единственною задачей общинъ ’).
«Послѣ царствованія Филиппа I, — прибавляетъ онъ, — Людо-
викѣ VI вынужденъ былъ просить помощи всѣхъ епископовъ во
Франціи, чтобы прекратить возмущенія и разбои, удручавшіе его
королевство. Тогда-то и были учреждены общины». Ученый Бре-
киньи, въ своемъ замѣчательномъ предисловіи къ XI тому «Ве-
спеіі йез огйоппапсез», высказываетъ подозрѣніе, что Ордерикъ
Виталь, сидя въ своемъ монастырѣ, оказалъ означеннымъ за-
явленіемъ слишкомъ много чести епископамъ; но какъ бы ни
относиться къ этому мнѣнію, изъ приведеннаго нами отрывка
ясно видно, что во время Ордерика Виталя общины считались
вооруженными горожанами. Вотъ еще новое и разительное тому
доказательство. Когда городъ не имѣлъ общины, онъ отправлялся
на войну подъ предводительствомъ своего владѣтеля, при усло-
віи, если тотъ, согласно своему ленному долгу, подчинялся по-
велѣніямъ короля; напротивъ, когда городъ составлялъ общину,
онъ обязанъ былъ воинскою повинностью непосредственно ко-
ролю. Что же можно заключить изъ этого, если не то, что
право общины было дарованнымъ городамъ правомъ вести войны,
внѣ всякихъ правилъ феодализма? Наконецъ, развѣ эти хартіи,
которыми утверждались завоеванія буржуазіи, не были подлинно
мирными договорами? Хартія, дарованная въ 1128 г. Филип-
помъ-Августомъ, была названа «іпзіііиііо расів», т. е. «устано-
вленіемъ мира»2). Въ хартіи, данной въ 1112 г. различнымъ
пунктамъ, состоявшимъ въ зависимости отъ аббатства Ориньи,
сказано: «НаЬеапі соттшііаш рго расе сопаегѵаіміа», т. е. «Да
имѣютъ они общину для сохраненія мира». Епископъ
шартрскій, Ивъ, въ письмѣ къ Людовику VI, называетъ хартію
города Аміена3) «расѣиш расіз», т. е. «мирнымъ договоромъ».
Всюду слово «миръ» ставится противъ слова «община».
Извѣстно, впрочемъ, каковъ былъ при Каролингахъ законъ
о формированіи арміи. Кавалерія состояла изъ однихъ дворянъ.
Пѣхоту поставляли города. Возложенная же на города обязан-
ность поставлять въ армію пѣхотинцевъ какъ разъ совпадаетъ
съ учрежденіемъ общинъ, истинный характеръ которыхъ она
') «СоПесі.іоп (Іез Іііэіоігев <1е Когтапіііе* раг Писііечпе.
:!) «Вее. ііе.ч опіоп.». т. XI. стр. 185.
-) Іѵон, Сагиоі. стр, 446.
107
такимъ образомъ и опредѣляетъ. Посредствомъ общинъ буржуа-
зія не только поставила себя въ возможность обороняться отъ
ленныхъ владѣтелей; она вошла въ составъ арміи, пустила въ
ней корень и незамѣтно привлекла къ себѣ часть военной
силы.
Воинская ассоціація, возникшая изъ узаконеннаго возстанія
горожанъ противъ ленныхъ владѣтелей,—вотъ что такое община.
Отсюда слѣдуетъ, что между муниципіей и общиной суще-
ствовало глубокое различіе, которое, намъ кажется, не было до
сихъ поръ понято.
Муниципія — это городъ, разсматриваемый самъ по себѣ;
община же—это городъ въ его отношеніяхъ къ тяготѣющимъ
надъ нимъ властямъ.
Муниципія—это буржуазія, управляющаяся сама собою чрезъ
городскія власти, вышедшія изъ ея же среды; община — это
буржуазія, взявшаяся за оружіе и заставившая стѣсняющій ея
дѣйствія феодализмъ сдаться на капитуляцію.
Вы хотите очевиднаго доказательства того, что такое разли-
чіе дѣйствительно существуетъ? Хартія Гиза, дарованная въ
1279 г., даетъ городу право имѣть выборныхъ судей, даетъ ему
муниципальную власть. А съ другой стороны, она категорически
воспрещаетъ ему даже желаніе стать общиною. Слѣдовательно,
община и муниципія были двѣ вещи, различныя по существу.
Огюстэнъ Твери цитировалъ хартію Гиза въ своихъ «Сопяі-
(ІйгаНонз 8пг Гііізіоіге сіе Ггапсе»; но въ указанной нами стран-
ной оговоркѣ хартіи онъ усмотрѣлъ лишь любопытный при-
мѣръ ненависти и опасливости, которыя долгое время вызывало
названіе «община» *). Объясненіе это, очевидно, неудовлетвори-
тельно. Откуда эта ненависть, вызываемая однимъ только назва-
ніемъ? Враги общины ненавидѣли самую сущность ея. А почему?
Потому, что «община» отвѣчала отнюдь не идеямъ муниципаль-
ной власти, выборнаго начала, городского самоуправленія, а
идеямъ возстанія, страстной борьбы, войны.
Въ Ліонѣ всегда существовало муниципальное управленіе,
возникновеніе котораго относится еще къ временамъ рим-
скихъ императоровъ, однако въ 1273 г. парламентъ издалъ по-
становленіе, въ которомъ говорилось: «Ліонъ никогда не имѣлъ
2) «Соівніегаііоін зиг ГЬЬі ,іге (Іе Ггапсе*. гл. V, стр,
108
ни университета, ни общины» г). Слѣдовательно, на взглядъ со-
ставителей этого постановленія, муниципія и община были со-
вершенно различныя вещи.
Понятно, что слово «община» съ самаго начала было распро-
странено на города, имѣвшіе счастье безъ боя получить хартіи,
сходныя съ тѣми, которыя были добыты сосѣдними городами при
помощи оружія; понятно и то, что вслѣдствіе столь часто встрѣ-
чающихся въ исторіи языковъ измѣненій,слово «община» мало-по-
малу отклонилось отъ своего подлиннаго и первоначальнаго зна-
ченія; понятно, наконецъ, что его современное обличіе должно
было окончательно замѣстить собою чисто римское слово «му-
ниципія». Но все-таки остается вѣрнымъ то, что для надлежа-
щаго пониманія общинъ, для выясненія ихъ особаго характера,
для постиженія ихъ исторической миссіи, надо справиться,
прежде всего, въ современныхъ ихъ учрежденію сочиненіяхъ и
хартіяхъ, гдѣ собраны всѣ правовыя условіяхъ ихъ существо-
ванія.
Начиная съ XVI вѣка, т. е. съ той эпохи, въ которую—
какъ мы увидимъ ниже—феодализмъ приходитъ въ полный упа-
докъ, слово «сотшипе» (община) перестаетъ употребляться и
уступаетъ мѣсто слову «соттппапіё», вплоть до 1789 г., когда
оно снова входитъ въ употребленіе и опредѣляется такъ: «Фран-
цузскіе граждане, разсматриваемые съ точки зрѣнія мѣстныхъ
отношеній, которыя проистекаютъ изъ ихъ собранія въ го-
родахъ и въ извѣстныхъ округахъ сельской территоріи, обра-
зуютъ общины (сотшипеа)».
Рэпуаръ написалъ книгу о «муниципальномъ правѣ». Съ
терпѣливымъ и искреннимъ любопытствомъ прослѣдилъ онъ,
сквозь мракъ первыхъ вѣковъ нашей исторіи, ходъ муниципаль-
наго строя римлянъ; и такъ какъ онъ вплоть до XII столѣтія
находилъ слѣды древнихъ муниципій, то отнесъ всю цѣпь фран-
цузскихъ общинъ ко времени, предшествовавшему вторженію
варваровъ во Францію, не признавъ, такимъ образомъ, всего
того, что въ общинномъ движеніи было самопроизвольнаго, ори-
гинальнаго и, такъ сказать, туземно-французскаго.
Послѣ него явился Огюстэнъ Тьери; будучи пораженъ зрѣ-
лищемъ великой борьбы, которую вели средневѣковые города,
Вгециі^пу. въ своемъ предисловіи къ VI тому «Кес. «Іей опіоп.», при-
водитъ этотъ фактъ, не дѣлая изъ него нужнаго Заключенія
109
онъ нашелъ возможнымъ отнести все существованіе буржуазіи
къ этой борьбѣ, и за исходную точку возстанія призналъ то,
чтб онъ называетъ «дополнительною организаціей (зиг-ог^апі-
заііоп) муниципальнаго управленія городовъ». Это — явное за-
блужденіе, потому что, говоря вообще, всюду, гдѣ община учре-
ждалась шумно и безпорядочно, уже существовали мэръ и стар-
шины, чтб было наслѣдіемъ, которое оставлено было гальскимъ
городамъ римскимъ обществомъ.
Итакъ, Рэнуаръ и Тьери, не сдѣлавъ указаннаго нами раз-
личенія между муниципіею и общиной, совершили, какъ намъ
кажется, въ обратномъ смыслѣ двѣ одинаково серьезныя ошибки.
Одинъ сказалъ объ общинахъ то, что было вѣрно лишь по от-
ношенію къ муниципіямъ, а другой о муниципіяхъ сказалъ то,
что вѣрно только по отношенію къ общинамъ.
Что касается Гизо, то онъ, не зная, какъ примирить эти
два противоположныхъ взгляда, остановился на томъ, что при-
писалъ общинѣ нѣсколько различныхъ происхожденій, создавъ,
такимъ образомъ, третью систему, достаточно широкую для того,
чтобы мнѣніе Рэнуара могло умѣститься въ ней рядомъ съ мнѣ-
ніемъ Тьери.
Да, общинная ассоціація была воинственнымъ фазисомъ су-
ществованія буржуазіи; только этимъ она и была. Это доказы-
вается какъ обстоятельствами, сопутствавшими упадку общинъ,
такъ и законами ихъ образованія.
Ибо въ какую эпоху общинная жизнь начинаетъ ослабѣвать
и угасать? Въ какую эпоху исчезаютъ съ такимъ трудомъ до-
бытыя хартіи?—Какъ разъ въ ту эпоху, когда феодализмъ, у ко-
тораго хартіи эти были вытребованы силою, слагаетъ оружіе
передъ королями и постепенно поникаетъ.
Гизо разсуждалъ слишкомъ безотносительно, когда втиснулъ
феодальную эпоху между X и XIV вѣками. «Посмотрите,—вос-
клицаетъ Монтань, говоря о феодализмѣ XVI столѣтія, — посмо-
трите въ отдаленныхъ отъ двора провинціяхъ (взять для при-
мѣра хотя бы Бретань) на образъ жизни подданныхъ, служа-
щихъ, занятія, службу и церемоніалъ владѣтеля, живущаго уеди-
неннымъ домосѣдомъ, кормящимся отъ своихъ вассаловъ, и по-
смотрите также, какой у него полетъ воображенія: ничего не мо-
жетъ быть болѣе близкаго къ королевскому величію. О своемъ
повелителѣ онъ говоритъ всего разъ въ годъ, какъ о персид-
по
окомъ царѣ, и признаетъ его лишь чрезъ какую-нибудь старую
родню, списокъ которой ведетъ его секретарь».
Значитъ, даже во время Монтаня феодализмъ не былъ ли-
шенъ блеска. Надо, впрочемъ, признать, что наиболѣе выпуклую
часть исторіи феодализма составляли XI, XII и XIII столѣтія.
Тутъ феодализмъ уже не былъ вполнѣ тою ужасающею смутой,
которая вспыхнула при преемникахъ Карла Великаго, но онъ
еще не обратился и въ тотъ систематическій порядокъ, которому
предстояло послужить позже основаніемъ для всемогущества
королевской власти. Ленная іерархія окончательно устанавли-
вается въ періодъ времени съ X до XIV столѣтій. Изъ укрѣ-
пленныхъ замковъ, построенныхъ на окруженныхъ оврагами и
пропастями горахъ, то и дѣло дѣлаютъ вылазки безстрашные
люди, жадные до добычи, соскучившіеся отъ праздности; ни-
какая человѣческая власть не имѣетъ еще права обуздывать
пылъ и предупреждать насилія этихъ людей. Война свирѣп-
ствуетъ всюду; вокругъ церквей возводятся каменныя стѣны,,
вокругъ монастырей роются рвы; по всей Франціи, изъ конца въ
конецъ, гарцуетъ на коняхъ и въ оружіи феодализмъ.
Въ эту-то преимущественно эпоху и должны, слѣдовательно-
общины появиться въ исторіи, что дѣйствительно и оказывается.
Параллельно съ этою столь дѣятельною, столь энергическою и
столь блестящею даже въ насиліяхъ и разбояхъ жизнью феода
лизма, исторія показываетъ намъ существованіе общинъ, на-
столько крѣпкое, свободное и уважаемое королями, насколько
лишь было возможно. Для обузданія разбойничьихъ склонностей
ленныхъ владѣтелей учреждаются городскія милиціи, эти истиныя
постоянныя общины. Первою обязанностью городскихъ долж-
ностныхъ лицъ становится наблюденіе за исправнымъ содержа-
ніемъ стѣнъ и за обезпеченіемъ обороны городовъ. Всѣ права
командованія принадлежатъ мэру; ему же ввѣрена забота объ
укрѣпленіяхъ; въ его рукахъ находятся также и ключи отъ
города. Всюду формируются отряды стрѣлковъ изъ луковъ и
самострѣловъ, а тотчасъ по изобрѣтеніи пороха ряды этихъ
маленькихъ армій горожанъ усиливаются присоединеніемъ от-
рядовъ, вооруженныхъ огнестрѣльнымъ оружіемъ. Какія мѣры
принимаются вслѣдъ за тѣмъ для возбужденія воинственнаго
духа въ этихъ воинахъ? То имъ даютъ право носить королев-
скую форменную одежду, то предоставляютъ освобожденіе отъ
уплаты податей, какъ посту плено было въ концѣ XV вѣка по
111
отношенію къ самострѣльщикамъ въ Парижѣ и Руанѣ; то, на-
конецъ, устраиваютъ празднества со спеціальною цѣлью поотц-
рѣнія занятыхъ воинскими упражненіями горожанъ раздачею
почетныхъ наименованій: короля самострѣла, короля стрѣльбы
изъ лука.
Такимъ образомъ, съ X по XIV столѣтіе военное могущество
феодализма находитъ противовѣсъ въ военномъ устройствѣ бур-
жуазіи или въ общинахъ. Если же первой изъ этихъ двухъ
силъ должно пасть, то и второй суждено вскорѣ погибнуть за
отсутствіемъ примѣненія. Такъ оно и случилось.
И въ самомъ дѣлѣ: перенеситесь мыслью въ конецъ XIII
вѣка. Феодализмъ начинаетъ уже ослабѣвать. Вся его сила
заключалась въ военной независимости; но въ 1296 г. Филиппъ
Красивый издаетъ повелѣніе, которымъ воспрещаетъ веденіе
какихъ бы то ни было частныхъ войнъ на все то время, пока
будетъ длиться его война: «аіаіпіі. дио<1, йигапіе диегга зиа, пиііа
аііа диегга йаі іп ге^по». Право войны оказывается, слѣдова-
тельно, ограниченнымъ въ пользу короны. Въ 1314 г. объявлен-
ное Филиппомъ Красивымъ запрещеніе возобновляется, а въ
1353 г. появляется повелѣніе короля Іоанна, которымъ, подъ
страхомъ строжайшихъ наказаній, воспрещаются всякія частныя
войны. Это уже разоруженіе феодализма.
И съ этого момента общины исчезаютъ въ исторіи; до тѣхъ
поръ, пока феодализмъ угрожалъ городамъ съ высоты своихъ
замковъ, имъ нужно было оставаться вооруженными, и потому
были общины. Но когда опасность миновала, явилась возможность
спустить ребенка съ колокольни, куда его ставили, съ прика-
заніемъ извѣщать о наступленіи непріятеля, а потому остались
только муниципіи.
Такъ совершенно естественно объясняется то, чтб историки
назвали упадкомъ общинъ въ XIV и XV вѣкахъ. Въ тотъ день,
когда онѣ перестали понимать, что имъ необходимо жить, онѣ
начали добровольно умирать. Были въ ихъ числѣ даже такія,
которыя, утомившись платежемъ ежегодной дани, по жадности
королей наложенной на нихъ въ видѣ платы за хартію, хода-
тайствовали объ освобожденіи ихъ отъ общиннаго права, какъ
отъ бремени. Такъ поступилъ въ 1325 г. городъ Суасонъ.
Правда, другіе города не такъ-то легко покорились упраздненію
порядка вещей, связаннаго для нихъ со славными воспомина-
ніями, но сопротивленіе ихъ не было ни всеобщимъ, ни страст-
1 ’А
нымъ. Собственно говоря, исчезновеніе общинъ было ничѣмъ
инымъ, какъ добровольнымъ саморазоруженіемъ буржуазіи.
Къ половинѣ XV столѣтія дѣла пришли въ такое положеніе,
что Карлъ VII могъ сразу и не встрѣтивъ препятствій завла-
дѣть военною силой буржуазіи посредствомъ учрежденія вольныхъ
стрѣлковъ и военною силой феодализма посредствомъ учрежденія
ротъ ординарцевъ'). Это было громаднымъ переворотомъ, но под-
готовленъ онъ былъ издавна. Буржуазія не могла роптать про-
тивъ него, потому что если она и держала до тѣхъ поръ ору-
жіе наготовѣ, то единственно потому, что надъ ея головою по-
стоянно висѣлъ мечъ ленныхъ владѣтелей, теперь же, разъ ей
ужъ нечего было опасаться дикаго нападенія, отчего бы было
ей не отдаться цѣликомъ мирной работѣ, которая должна была
послужить основою для ея преобладанія? Жаловаться могло бы
одно только дворянство, но оно уже не имѣло ни силы, ни юно-
сти. Во внутреннихъ схваткахъ, вызванныхъ учрежденіемъ об-
щинъ, оно собственными руками растерзало свое нутро. Ино-
земныя войны еще болѣе усугубили это истощеніе дворянства,
бывшее горькимъ плодомъ междоусобицъ, и дворянство поте-
ряло лучшую свою кровь на роковыхъ равнинахъ Креси, Пуатье
и Азенкура. Поэтому ни одного голоса не поднялось съ цѣлью
воспрепятствовать Карлу VII разомъ порвать со всѣмъ воен-
нымъ прошлымъ Франціи. Феодализмъ еще сохранилъ свой
блескъ, но дѣйствительная сила была у него отнята. У Франціи
осталась, такъ сказать, всего одна шпага, и шпага эта была
отдана въ руки короля. Тогда исчезла—и уже навсегда—воен-
ная іерархія феодализма. Не стало главарей, обязанныхъ содер-
жать по пятидесяти вооруженныхъ людей подъ своимъ незави-
симымъ знаменемъ; не стало пажей, скромные значки которыхъ
развѣвались вокругъ знамени леннаго владѣтеля. Организаціи
вооруженнаго феодализма былъ нанесенъ ударъ въ сердце, и
вскорѣ все преклонилось передъ законами военнаго единства.
Такое огромное сосредоточеніе матеріальныхъ силъ общества
въ рукахъ одного человѣка было, большею частью, дѣломъ об-
щинъ. Сначала, отнявъ у дворянъ исключительное право веде-
нія войнъ, онѣ разрушили самую сильную привилегію, могу-
щую служить основою для угнетенія; затѣмъ онѣ послужили
’) Сошра&піѳ» сГопіоппапсез, части войскъ, не входищія въ составъ ни
одного изъ полковъ, каковы жандармы, легкая конница и т. п. (Перев.).
113
поводомъ ко множеству мелкихъ войнъ, которыхъ, при отсут
ствіи общинъ, не возникло бы въ средѣ феодализма, и которыя
привели въ дѣйствіе всѣ заключавшіеся въ немъ элементы без-
порядка.
То, что общины сдѣлали для разрушенія матеріальной власти
завоевателей Галліи, сдѣлано было для разрушенія ихъ нрав-
ственной власти раздачею права на званіе дворянина. Ленныя
владѣнія давали дворянское званіе лишь съ согласія государя,
говоритъ Ла Рокъ въ своемъ «Ттаііё йе Іа поЫеззе»1), такъ какъ
дворянство истекало отъ верховной власти, подобно тому, какъ
рѣки истекаютъ изъ источника.
Въ статьѣ 258-й изданнаго въ Блуа повелѣнія сказано, что
«лица неблагороднаго званія, купившія дворянскія ленныя вла-
дѣнія, не возводятся изъ-за этого въ дворянское званіе». Изъ
этого слѣдуетъ, что такъ какъ дворянство не могло пополняться
само собою, то блескъ его долженъ былъ рано или поздно по-
теряться въ блескѣ королевской власти.
Что нужно было для того, чтобы лишить дворянство его
обаянія? возвести въ дворянское достоинство людей не-дворян-
скаго званія. Короли могли дѣлать это и, слава Богу, широко
пользовались этимъ правомъ.
Былъ ли Филиппъ I, какъ утверждали, первымъ изъ фран-
цузскихъ королей, который жаловалъ граматы на дворянство?
Правда ли, что онъ воспользовался этимъ правомъ по отноше-
нію къ Эду-ле-Мэру (Ешіев Іе Маіге), который согласился испол-
нить за короля данный его величествомъ обѣтъ посѣтить гробъ
Господень въ Іерусалимѣ? Ла Рокъ признаетъ это очень сомни-
тельнымъ.
Какъ бы то ни было, въ концѣ ХШ и въ началѣ XIV вѣ-
ковъ случаи возведенія въ дворянское достоинство были очень
рѣдки. Приводятся три случая при Филиппѣ Красивомъ, одинъ
при Людовикѣ X, четыре при Филиппѣ Длинномъ и пять слу-
чаевъ при Филиппѣ Валуа.
Между тѣмъ, по мѣрѣ пониженія феодализма, число случаевъ
пожалованія дворянскаго званія увеличивается. Вслѣдъ за по-
жалованіями граматами идутъ пожалованія посредствомъ эдик-
товъ. Въ 1564 г. Карлъ IX создаетъ двѣнадцать, а въ 1568 г.
тридцать дворянъ; Генрихъ III идетъ далѣе: его эдиктомъ 1576 г..
ЛУЛ КЛАНЪ. Т. I.
8
*) Глава XIII, стр. б(і.
114
за которымъ слѣдовали различныя заявленія, онъ пожаловалъ
дворянствомъ не менѣе тысячи человѣкъ! И на этой наклонной
плоскости уже не предстояло королевской власти остановиться.
Но особенно способствовало нравственному пониженію отпрыс-
ковъ расы завоевателей введеніе дворянскаго элемента въ го-
рода, что совпадаетъ съ матеріальнымъ ослабленіемъ феодализма.
Послѣ Карла V, даровавшаго дворянское званіе мэрамъ, стар-
шинамъ или пэрамъ городовъ Пуатье, Ла-Рошеля, Сенъ-Жанъ
д’Анжели и Ангулема, появится Людовикъ XI, эта умная го-
лова, ниспосланная буржуазіи Провидѣніемъ; чрезъ него ста-
нутъ дворянскими, въ лицѣ ихъ муниципальныхъ властей, го-
рода Туръ, Ніоръ, Коньякъ, Буржъ, Анжеръ.
Дарованіе дворянства городскимъ ратушамъ! Какой ужасный
ударъ обаянію крупныхъ фамилій! Не удивляйтесь теперь, если
позднѣе вы услышите, какъ буржуазные писатели XVIII вѣка
повторяютъ хоромъ слова Клода Экспили: «Дворяне не съ неба
свалились. Изъ нихъ нѣтъ ни одного такого, который, прослѣ-
дивъ до источника, не нашелъ бы, что источникъ его фамиліи
выше источника дворянства».
Само собою разумѣется, что въ граматахъ и эдиктахъ о по-
жалованіи дворянства, большинство королей видѣло лишь фи-
нансовый источникъ. Уже въ 1364 г. дворянское званіе Іоанну
Рейнскому обошлось въ 30 экю золотомъ, а въ слѣдующемъ
году Эмери де Куръ заплатилъ за право позабыть свое происхо-
жденіе 80 экю золотомъ.
Однако буржуазія не достигла въ XIV вѣкѣ особенно высо-
кой степени богатства. Когда впослѣдствіи, путемъ развитія про-
мышленности, она пріобрѣла тѣ огромныя богатства, которыя
подъ конецъ доставили ей управленіе обществомъ, короли уже
не довольствовались продажею дворянскаго званія людямъ не-
дворянскаго происхожденія, а часто заставляли ихъ покупать
его, и даже дошли до того, что стали заготовлять граматы на
дворянство съ пробѣломъ для вписанія имени. Такая алчность
должна была погубить ихъ, а униженіе дворянства должно было
унизить и тронъ.
Какъ бы то ни было, писатели, приписывавшіе разрушеніе
феодализма политической мудрости королей, впали въ странную
ошибку. Покровительство, которое короли оказывали общинамъ,
эти граматы, которыми они мало-по-малу подняли буржуазію до
уровня дворянства,—все это было съ ихъ- стороны лишь сред-
ствами къ тому, чтобы добывать деньги. Феодальный принципъ
13 5
былъ побѣжденъ непосредственно отнюдь не однимъ только мо-
нархическимъ принципомъ, какъ часто говорили и повторяли, а
еще и принципомъ общиннымъ.
Къ несчастію, едва горожане получили увѣренность въ своей
побѣдѣ, какъ во внутреннемъ строѣ городовъ все измѣнилось.
Такъ какъ за оружіе они брались только ради самозащиты и
такъ какъ силѣ ихъ суждено было развиваться при посредствѣ
промышленности, а не войны, то они цѣликомъ погрузились въ
чисто меркантильныя заботы. Они не только разучились вла-
дѣть оружіемъ, но даже утратили вкусъ къ общественной жизни;
они стали менѣе живо ощущать ея необходимость и опасаться
ея бурь. Они боялись, какъ бы люди, жившіе у ихъ ногъ, въ
свою очередь не воспользовались тою же колоссальною силой
агитаціи. Тогда родилась та любовь къ порядку, которая ха-
рактеризуетъ нынѣ буржуазію—любовь безпокойная, тоже имѣ-
ющая свои вспышки и насилія. Традиціи городской ратуши
были забыты или презрѣны; набатъ онѣмѣлъ на каланчѣ; въ
сердцахъ прекратилось героическое трепетаніе, и вскорѣ тамъ,
гдѣ существовали общины, не стало даже муниципій.
Слѣдовательно, вотъ какимъ образомъ развивалась, въ со-
ціальномъ отношеніи, буржуазія, замѣтимъ мы, чтобы подвести
итоги сказанному.
Будучи организована общинами на военный ладъ, она оспа-
риваетъ у феодализма матеріальную силу.
Обогатившись путемъ труда, она открываетъ свой кошелекъ
королямъ и посредствомъ покупаемыхъ ею граматъ на дворян-
ское званіе лишаетъ дворянство части его блеска.
Обратившись, благодаря разоруженію феодализма, къ мир-
ному и плодотворному труду, она даетъ своему промышленному
духу крылья ястреба и неотразимо овладѣваетъ пространствомъ.
Итакъ, все ей служитъ, все даетъ ей выгоду—какъ то, что
она, повидимому, утрачиваетъ, такъ и то, что она пріобрѣтаетъ;
и въ основѣ ея кажущихся пораженій лежатъ реальныя и круп-
ныя завоеванія.
Между тѣмъ, когда феодализмъ падетъ совершенно, наслѣ-
діемъ воспользуются непосредственно не буржуазія, а короли.
Но будемъ терпѣливы: въ концѣ концовъ восторжествуетъ ло-
гика исторіи. Когда философы буржуазіи окончатъ свое дѣло,
разразится революція и на слѣдующій день мы увидимъ, что
рядомъ съ поверженнымъ трономъ стоитъ буржуазія.
8»
116
ГЛАВА П.
Успѣхи буржуазіи.
Генеральные штаты.
Буржуазія въ генеральныхъ штатахъ.—Народъ призванъ, но устраненъ,—
Что сдѣлали генеральные штаты; представителемъ чего они были.—Исторія
Марселя.—«Жакерія».—Генеральные штаты обезпечиваютъ будущее торжество
буржуазіи надъ королевскою властью.
Въ царствованіе Филиппа Красиваго въ обществѣ происхо-
дить громадный переворотъ: буржуазія восходитъ вверхъ, а фео-
дализмъ идетъ на убыль.
Сколько развалинъ нагромождено на протяженіи нѣсколь-
кихъ лѣтъ! Здѣсь дѣло идетъ уже не только о папствѣ, кото-
рое Колонна бьетъ по щекѣ желѣзною перчаткой, пли о духо-
венствѣ, которое король, унижая, его, облагаетъ платежами, или
о тѣхъ епископахъ, которымъ привратники парламента могутъ
говорить, держа въ рукахъ королевское повелѣніе х): «Вамъ сюда
входъ воспрещенъ». Рядомъ съ уменьшающимся религіознымъ
могуществомъ, умираетъ феодализмъ, а съ нимъ и все то, что
сдѣлано было силою и поэзіей среднихъ вѣковъ.
Въ чемъ заключался военный духъ феодализма? Въ ис-
кусствѣ ли располагать лагери, или въ умѣніи вести осаду,
или въ смѣлыхъ переходахъ, или въ удачно скомбинированныхъ
маневрахъ, или въ строгомъ соблюденіи дисциплины? Нѣтъ, для
дворянъ достаточно было обладать храбростью, умѣть ѣздить
верхомъ или владѣть копьемъ. Военный феодализмъ, по самой
природѣ своей, отвергалъ систему большихъ армій и дальнихъ
походовъ. Это слишкомъ жестоко доказали потоки крови, безпо-
лезно пролитой во время крестовыхъ походовъ. До Филиппа
Красиваго, за изъятіемъ крестовыхъ походовъ, активная жизнь
феодализма слагалась лишь изъ ряда маленькихъ междоусоб-
ныхъ войнъ. Но вотъ Филиппъ Красивый, распространяя по-
становленія св. Людовика, которыя, впрочемъ, едва ли соблюда-
лись, вдругъ воспрещаетъ частныя войны2); это уже рѣшаю-
*) «Опіопп.», I, стр. 316.
1ЫЛ., стр. 107.
11?
іцее Нововведеніе, потому что войны, бывшія до сихъ поръ фео-
дальными, станутъ національными, и это измѣненіе ихъ совер-
шится такъ быстро, что при Филиппѣ Длинномъ рыцарь, имѣю-
щій свое независимое знамя, не постыдится получать—мало
того: просить!—жалованье по двадцати су1). Сражаться надо
будетъ уже не одинъ на одинъ, а большими массами; потре-
буется, чтобы эти безстрашные и не поддающіеся дисциплинѣ
всадники якшались съ фламандскими пѣхотинцами и наемниками
изъ-за Ламанша. Не являлось ли это для феодализма вѣрною
причиной гибели?
И въ самомъ дѣлѣ, что мы уже видимъ? При Филиппѣ Кра-
сивомъ тысячи дворянъ спѣшатъ забиться подъ Куртре въ гряз-
ный ровъ и погибаютъ подъ ударами свинцовыхъ кистеней
брюггскихъ ткачей; а позже наслѣдники ихъ гибнутъ въ сра-
женіи при Креси подъ ножами уэльскихъ горцевъ и въ Пуатье
отъ стрѣлъ англійскихъ стрѣлковъ.
Это разгромляютъ феодализмъ.
До Филиппа Красиваго юрисдикція ленныхъ владѣтелей была
уважаема, если не считалась ненарушимою, и великій принципъ
неотчуждаемости земель былъ лишь слабо поколебленъ повелѣ-
ніемъ Филиппа Смѣлаго относительно пріобрѣтенія феодальныхъ
имуществъ не-дворянами. Но вотъ, при Филиппѣ Красивомъ, по
всему королевству разсыпаются сенешалы, байльи, прокуроры,
уполномоченные на судебное вмѣшательство между должникомъ-
дворяниномъ и кредиторомъ не-дворянскаго званія. Готово! сей-
часъ начнется расчлененіе феодальнаго имущества. Передъ воен-
нымъ дворянствомъ встаетъ дворянство судебное, и если гово-
рить словами маркиза Мирабо, <съ этой эпохи начинается мед-
ленное завоеваніе провинціи крапивнымъ сѣменемъ».
Это ощипываютъ феодализмъ.
До Филиппа Красиваго твердо стоялъ на ногахъ орденъ там-
пліеровъ (храмовниковъ), учрежденіе феодальное по преиму-
ществу. Миссія тампліера, какъ всякому извѣстно, заключалась
въ томъ, чтобы воевать и молиться, носить крестъ и мечъ, со-
вмѣщать въ себѣ поэтическое и трогательное смѣшеніе рыцар-
ской отваги, монашеской воздержности и восторженности палом-
ника. Слѣдовательно «Тешріе», храмъ, являлся одновременно
какъ самымъ возвышеннымъ, такъ и самымъ сильнымъ выра-
«Опіопп.» XI, стр. Г20 и елкд.
118
женіемъ феодализма. Онъ былъ представителемъ обѣихъ его
сторонъ: духа и матеріи, священника и воина. Проникла ли
порча нравовъ въ среду этого широко извѣстнаго франмасон-
скаго общества; спустились ли мало-по-малу эти вооруженные
іезуиты съ высотъ мистицизма до грубаго суевѣрія и перешли ли
они отъ слишкомъ строгаго благочестія къ разврату, для кото-
раго нѣтъ названія; отреклись ли они отъ Христа и плевали ли
на крестъ на своихъ празднествахъ, грязь которыхъ была по-
крыта мракомъ — все это составляетъ пока для исторіи тайну.
Во всякомъ случаѣ, до Филиппа Красиваго пороки ихъ остава-
лись темными, а добродѣтели сіяли. Но вотъ этотъ король съ
позоромъ осуждаетъ ихъ чрезъ священниковъ, дѣйствующихъ
по внушеніямъ законниковъ. Для наиболѣе славныхъ изъ кресто-
носцевъ зажигаются костры.
Это принижаютъ феодализмъ.
И замѣтьте хорошенько слѣдующее: въ основѣ всѣхъ прини-
мавшихся въ это царствованіе мѣръ оказывается только одно:
надобность въ добываніи денегъ.
Если Филиппъ Красивый научаетъ королей потрясенію ига
папства, то потому, что Бонифацій VIII, въ своей буллѣ «Сіегі-
сіз Іаісоз» заявляетъ, что не потерпитъ обложенія духовенства
поборами.
Если Филиппъ Красивый воспрещаетъ частныя войны, то
потому, что для дворянъ война является лишь грабежомъ, разо-
реніемъ, и что при такомъ безпрерывномъ разбойничествѣ ста-
новится невозможнымъ собираніе налоговъ.
Если Филиппъ Красивый учреждаетъ во Франціи начатки
административной централизаціи, то потому, что безъ единства
въ управленіи не могла бы пополняться казна.
Если Филиппъ Красивый уничтожаетъ орденъ тампліеровъ,
то потому, что орденъ этотъ чрезвычайно богатъ, что въ его
владѣніи находятся девять тысяча, замковъ, что онъ вывезъ изъ
Святыхъ мѣста, больше денегъ, чѣмъ сколько въ состояніи свезти
десять муловъ '), и что отъ него можно поживиться громадною
добычей.
Да и что такое представляетъ собою жизнь Филиппа Краси-
ваго, какъ не томительное и позорное изыскиваніе всякихъ
2) См. то, что говоритъ о богатствахъ тампліеровъ, въ своей Нізіоіге <1е
Егапсе», стр. 135, Мишле, отлично знавшій историческій характеръ царство-
ванія Филиппа Красиваго.
_ П1 _
средствъ къ тому, чтобы добыть золота? То онъ покровитель-
ствуетъ евреямъ и даетъ имъ обирать бѣдный людъ, то прого-
няетъ ихъ, чтобы овладѣть плодами ихъ хищничества. Онъ обра-
щаетъ банкротство въ игру, онъ ухудшаетъ качество монеты.
На взглядъ этого нуждающагося и ненасытнаго человѣка, упра-
влять королевствомъ значитъ грабитъ. Могутъ ли не возрости
сила и значеніе буржуазіи при такомъ государѣ и въ такое
время, когда надъ всѣми дѣлами господствуетъ нужда въ день-
гахъ? Впрочемъ, все вообще служитъ къ выгодѣ буржуазіи, все
зоветъ ее на сцену. Не для нея ли усовершенствованъ компасъ,
придуманъ вексель и денежное обращеніе сдѣлано такимъ бы-
стрымъ? Взгляните вокругъ трона: его окружаютъ уже не дво-
ряне, а адвокаты, банкиры, ростовщики, алчные финансисты,
собравшіеся изъ Флоренціи разные Плазіаны, Ногаре, Мусчіато,
цѣлая аристократія изъ лицъ судебнаго званія и заимодавцевъ.
Итакъ, Филиппъ Красивый является королемъ буржуазнымъ
по существу. Поэтому онъ-то и положилъ основаніе политиче-
скому могуществу буржуазіи. Не довольствуясь учрежденіемъ
парламента, онъ вводитъ третье сословіе въ управленіе круп-
ными дѣлами. Вмѣстѣ съ XIV столѣтіемъ открываются генераль-
ные штаты.
Прежде разсмотрѣнія вопроса о томъ, какое значеніе могла
имѣть эта произведенная Филиппомъ Красивымъ политическая
ассимиляція третьяго сословія съ двумя другими сословіями націи,
необходимо узнать, чтд такое было третье сословіе. Вылъ ли то
народъ и весь ли народъ?
Прежде всего, депутаты отъ сельскихъ мѣстностей, т. е. де-
путаты двухъ третей націи, были допущены въ генеральные
штаты не ранѣе, какъ во время регентства г-жи Божё \), въ
1484 г. До тѣхъ же поръ въ сохранившихся повелѣніяхъ о со-
зывѣ генеральныхъ штатовъ упоминается только о депутатахъ
«хорошихъ городовъ» -’).
') Авва Французская, извѣстная подъ именемъ иіаДаш <1с Вващеи, дочь
франц. короля Людовика XI; была замужемъ за герцогомъ Бурбонскимъ
Петромъ II, носившимъ титулъ .чіге Веащеіі, управляла королевствомъ во
время несовершеннолѣтія Карла VIII. (Ііерев.).
2) Въ протоколѣ засѣданій генеральныхъ штатовъ 1356 г. говорится:
«Отправились въ монастырь Кордельеровъ въ Парижѣ, каждый въ своемъ
сословіи, т. е. духовенство съ одной стороны, а дворяне съ другой, а «хоро-
шіе города съ другой-. ВіЫіоійёдие гоі. 1035.
120
Правда, съ 1484 г. допущеніе сельскихъ депутатовъ стано-
вится неоспоримымъ фактомъ г), и можно прибавить, что никто
не былъ—развѣ только въ Парижѣ — исключаемъ изъ избира-
тельныхъ собраній.
То было всеобщею подачей голосовъ, если не со всей ея
искренностью, то со всею ея торжественностью. Когда королю
было угодно обратитьс я къ содѣйствію трехъ сословій (потому
что созывъ генеральныхъ штатовъ зависѣлъ отъ его благоусмо-
трѣнія), онъ разсылалъ всѣмъ байльи и сенешалямъ граматы о
созывѣ. Означенныя власти препровождали копіи съ граматъ
судьямъ второго разряда, а тѣ, въ свою очередь, сообщали коро-
левскую волю приходскимъ священникамъ и церковнымъ старо-
стамъ. Мало того, пускались въ ходъ всѣ средства распублико-
ванія: оглашеніе при звукахъ трубъ и посредствомъ афишъ въ
городахъ2), путемъ проповѣди въ сельскихъ церквахъ3). Словомъ,
повторяю, то была всеообщая подача голосовъ.
]) Монтей (Мопіеі!) говорить въ «Нізіоіге йез Егапсаіз (Іез (ііѵегз ёіаіз»,
что до 1789 г. жители сельскихъ мѣстностей не имѣли представителей, и въ
подтвержденіе своего мнѣнія приводить доказательства, могущія поразить
удивленіемъ. Однако вотъ протоколы, авторитетъ которыхъ представляется
намъ внушительнымъ. «Въ воскресенье, въ 6-й день іюля 1614 г., въ галлереѣ
церкви Нузильйэ, по окончаніи 1-й обѣдни, когда обыкновенно бываетъ самое
большое сборище мѣстныхъ жителей, къ намъ, байльи этой деревни, яви-
лись въ большомъ числѣ жители Нузильйэ, которые заявили, что выслушали
сегодня въ проповѣди за обѣдней чтеніе граматы его величества, повелѣваю-
щей составить и представить записку (саЬіег) о ходатайствахъ, поданныхъ
ими 14-го числа нынѣшняго мѣсяца, въ 9 час. утра, главному намѣстнику;
съ этою цѣлью они выбрали лицъ, которымъ каждый изъ нихъ далъ отъ
себя полномочіе и особое порученіе представить означенную записку въ озна-
ченное собраніе» и т. д. (Канцелярія турэньскаго байльи).
Существованіе этого избирательнаго права жителей деревень доказы-
вается весьма многими протоколами въ такомъ же родѣ; изъ числа ихъ ука-
жемъ на протоколы судьи въ Спуа (канцелярія байльи въ Труа), нотаріуса въ
Шааргѣ (канцелярія турэньскаго байльи), нотаріуса въ Перенэ (канцелярія
турскаго байльи).
Всѣ эти протоколы относятся къ генеральнымъ штатамъ 1614 года, но
мы могли бы привести болѣе старинные документы, напр. записку деревни
Блэньи, помѣченную 1576 годомъ, къ которой намъ еще придется вернуться.
Притомъ, мы говорили здѣсь объ этихъ протоколахъ лишь съ цѣлью дока-
зать, что избирательное право дѣйствовало въ деревняхъ; если же говорить
о признаніи этого права въ принципѣ, то оно относится къ самому началу
исторіи Франціи.
2) «Повелѣвается, чтобы, по полученіи сего королевскимъ прокуроромъ,
граматы были немедленно прочитаны и записаны въ канцеляріи суда, чтобы
можно было обращаться къ нимъ всякій разъ, когда въ томъ встрѣтится на-
добность, а затѣмъ распубликованы на перекресткахъ, въ кантонахъ и дру-
гихъ мѣстахъ, обычно служащихъ для выкрикиванія и оглашенія, съ тѣмъ,
чтобы никто не могъ отговариваться незнаніемъ» (Постановленіе намѣстника
Пуатье отъ 21 іюля 1588 г. Канцелярія байльи Пуатье).
2) См. выше, протоколъ деревни Нузильйэ.
121
Но было ли отъ этого лучше поставлено народное представи-
тельство? Навѣрное не было. Чтобы убѣдиться въ этомъ, доста-
точно взглянуть, каковъ былъ избирательный механизмъ по от-
ношенію къ третьему сословію.
Въ назначенный день жители деревень собирались въ сѣняхъ
или въ галлереѣ церкви. Они выбирали нѣсколькихъ человѣкъ
изъ своей среды для составленія записки о ихъ ходатайствахъ
или заявленіяхъ; записки эти назывались «саЫегв». Затѣмъ они
выбирали депутатовъ для представленія записокъ не въ собраніе
генеральныхъ штатовъ и даже не въ собраніе при главномъ
управленіи байльи, а въ собраніе второразряднаго управленія
байльи х). Тамъ 2) всѣ записки были собираемы и соединялись
въ одну, а деревенскіе депутаты выбирали другихъ депутатовъ
въ собраніе при главномъ управленіи байльи. Здѣсь производи-
лась новая компиляція записокъ и выбирались новые депутаты
въ общее собраніе штатовъ. Такимъ образомъ, для жителей де-
ревень выборы существовали лишь трехстепенные, и записки
ихъ поступали къ подножію трона лишь послѣ двухъ послѣдова-
тельныхъ измѣненій.
Въ главныхъ городахъ дѣло происходило слѣдующимъ обра-
зомъ. Каждая группа искусствъ и ремеслъ, каждая городская
г) Вотъ протоколъ байльи Шатійона-на-Эндрѣ, представляющій доказатель-
ство и примѣръ этихъ формальностей:
«Сегодня, въ субботу, 28 іюня 1614 г., къ намъ, Жану ІІюимаре, г-ну де
да Баръ, ординарному замѣстителю байльи Турэня, въ королевскомъ помѣ
щеніи въ Шатійонѣ-на-Этдрѣ, явился лично королевскій нотаріусъ Луи Го-
ланъ, и вручилъ намъ бумагу за подписью..........., по вскрытіи каковой
мы нашли посланіе, коимъ извѣщается о присылкѣ намъ семи копій съ пове-
лѣнія короля, нашего государя, о созывѣ трехъ сословій въ городѣ Сансъ.
Вслѣдствіе сего, мы призвали слугъ королевскихъ и приказали исполнить
оное повелѣніе и произвести созывъ, при чемъ, по приказанію начальства,
нынѣ же отправили двѣ изъ означенныхъ копій—одну г. Жану Бонно, свя-
щеннику здѣшней городской церкви, а другую г-ну Антуану Фурнэну, свя-
щеннику другого прихода здѣшняго города, предписавъ помянутымъ Бонн
и Фурнэну распорядиться республикованіемъ ихъ въ названныхъ приходахъ
Туазелэйскомъ и Сенъ-Мартенскомъ, завтра, въ воскресенье, въ проповѣдяхъ
на приходскихъ обѣдняхъ, кои будутъ тамъ отслужены, дабы королевская
служба не потерпѣла замедленія»... н т. д. (Канцелярія Турскаго байльи).
а) Въ Тулузскомъ и Каркасонскомъ сенешальствахъ собранія второго раз-
ряда происходили не по округамъ байльи, а по епархіямъ. Это видно изъ
протокола консульской конторы въ Альби, отъ 18 августа 1614 г. (Канцелярія
Тулузскаго байльи, годъ 1660).
122
корпорація избирали представителей; такъ же поступалъ и ка-
ждый приходъ города.
Депутаты эти, собравшись въ городской ратушѣ, избирали
другихъ, которые отправлялись въ собраніе при главномъ упра-
вленіи байлыі для избранія опять другихъ депутатовъ. Можно
представить себѣ, какимъ измѣненіямъ подвергались записки!
Оказывается, что даже большіе города были подвержены всѣмъ
неудобствамъ и невыгодамъ выборовъ по тремъ степенямъ *).
Парижъ былъ единственнымъ во Франціи городомъ, которому
предоставлены были выгоды прямыхъ выборовъ. Но зато далеко
не всѣ жители имѣли право участвовать, хотя бы даже косвенно,
въ собраніи, изъ среды котораго выбирались депутаты. Знаете ли
вы, изъ кого составлялось это собраніе, засѣдавшее въ город-
ской ратушѣ подъ предсѣдательствомъ представителя купече-
ства? Изъ старшинъ и городскихъ совѣтниковъ, епископа, когда
ему приходила фантазія присутствовать въ собраніи, депутатовъ
отъ капитула собора Нотръ-Дамъ и другихъ церковныхъ общинъ,
хранителей и хозяевъ товаровъ и ремеслъ, наконецъ, кварталь-
ныхъ надзирателей и десяти именитыхъ горожанъ, избиравшихся
ими же, въ каждомъ кварталѣ 2). Спрашивается, могло ли соста-
вленное такимъ образомъ собраніе считаться представительствомъ
парижскаго народа? Не составляло ли оно истинной буржуазной
олигархіи? И не очевидно ли, что во всѣхъ этихъ странныхъ
комбинаціяхъ съ Парижемъ обошлись менѣе хорошо, чѣмъ съ
послѣднею деревней въ королевствѣ? Правда съ 1576 года при-
думано было поставить въ залѣ, называвшейся «большимъ го-
родскимъ бюро», сундукъ, куда опускались бы записки, замѣ-
чанія и отмѣтки всѣхъ гражданъ у); но, говоря по совѣсти, какую
политическую цѣнность имѣла подобная формальность?
Если хоть немного поразмыслить о характерѣ на-скоро опи-
саннаго мною механизма, то станетъ понятно, что онъ клонился
къ постепенному сосредоточенію всей политической власти въ
рукахъ буржуазіи. И если это сосредоточеніе оказалось болѣе
сильнымъ въ Парижѣ, чѣмъ повсюду въ другихъ мѣстахъ, то
отъ чего это зависѣло, если не отъ страха, который внушала
]) См. протоколы города и управленія байльи Труа (Канцелярія мѣстнаго
байльи, годъ 1660).
-) См. протоколъ собранія города Парижа, отъ 14 іюня 1614 г. и слѣд.
дней (Парижская ратуша, годъ 1614. Рукопись Сенъ-Жермянскаго аббатства).
3) Парижская ратуша, годъ 1576. Рукопись Таіои.
123
парижской буржуазіи шевелившаяся подъ нею толпа, грозная
даже въ своемъ молчаніи, могущественная даже въ инертномъ
состояніи?
Нѣтъ, народъ, стонавшій въ городахъ и селеніяхъ, не имѣлъ
дѣйствительнаго представительства въ генеральныхъ штатахъ.
Одна лишь буржуазія, подъ ложнымъ названіемъ третьяго со-
словія, засѣдала тамъ рядомъ съ дворянствомъ и духовенствомъ.
Послѣ этого, въ исторіи генеральныхъ штатовъ слѣдуетъ
принять въ вниманіе двѣ вещи: право и фактъ, принципъ и его
примѣненіе.
Въ смыслѣ установленія наличности права, въ смыслѣ пред-
ставительства принципа, генеральные штаты имѣли въ высшей
степени важное значеніе, стоитъ только припомнить обстоятель-
ства, которыя вызывали ихъ созывъ въ различныя эпохи фран-
цузской исторіи.
Въ 1302 г. между римскимъ дворомъ и французскимъ коро-
лемъ возникаетъ большое пререканіе: дѣло идетъ о наивысшемъ
вопросѣ, какой только можетъ волновать христіанскій міръ,
именно о свѣтской власти папъ, о независимости коронъ. Кто
разрѣшитъ этотъ огромный вопросъ, смѣло поставленный міру
Григоріемъ VII? Кто рѣшитъ споръ между Бонифаціемъ ѴШ,
который въ своей буллѣ «Аизспііа, Ші» говоритъ; «Богъ поста-
вилъ насъ, хотя и косвеннымъ образомъ, выше королей и коро-
левствъ», и Филиппомъ Красивымъ, отвергающимъ чрезъ своихъ
совѣтниковъ мірскую сюзеренную власть Рима? Созываются ге-
неральные штаты.
Въ 1328 г. французская корона оказывается какъ бы вися-
щею въ воздухѣ, между Эдуардомъ III и Филиппомъ Валуа,
которые оба провозглашаютъ себя законными наслѣдниками.
Созываются генеральные штаты 1).
Въ 1356 г. Іоаннъ оказывается побѣжденнымъ подъ Пуатье.
Король хоть и живъ, но на тронѣ его уже нѣтъ. Кому править
королевствомъ? Созываются генеральные штаты.
Въ 1380 г. на престолѣ находится всего только ребенокъ; въ
королевствѣ полная анархія; четверо дядей короля стараются
г) Этого, правда, не видно ни изъ большой хроники Сенъ-Дени, ни изъ
хроники Фруасара. Но Жанъ Марсель, писавшій въ царствованія Карла V п
Карла VI, утверждаетъ, что по этому поводу созваны были генеральные штаты.
То же утверждаютъ (СЬгоніцне <1ез ёШЬ ^ёпёгаих) Санаровъ, по словамъ Па-
нова, и одинъ изъ продолжателей Гійома де Нанжи.
124
вырвать одинъ отъ другого власть по клочкамъ. Только и
слышно, что о разбоях'ь съ одной стороны и о возмущеніяхъ
съ другой. Какъ выйти изъ этой ужасающей смуты? Созываются
генеральные штаты.
Въ 1576 и 1588 гг. престолъ занятъ подобіемъ призрака,
прячущимъ свою жизнь то въ сумракѣ исповѣдальни, то во
тьмѣ вдвойнѣ оскверненнаго алькова, грязнымъ ханжею, кото-
рый одновременно отдаетъ свое тѣло на развратную потѣху
своихъ любимцевъ, а развратъ души несетъ священникамъ. Ря-
домъ съ нимъ, потрясая королевство всѣми ужасами бѣшеной
религіи, Генрихъ Гизъ ’) пробиваетъ себѣ къ трону дорогу, но
которой текутъ потоки крови протестантовъ, смѣшанной съ
кровью католиковъ. Уже сестра этого могущественнаго мажор-
дома показываетъ висящія у нея на поясѣ золотыя ножницы,
которымъ предстояло совершить постриженіе наслѣдника без-
путныхъ королей. Но для этого надо, чтобы отмѣненъ былъ
эдиктъ о вѣротерпимости, чтобы пресловутый договоръ о союзѣ
католиковъ получилъ торжественное утвержденіе, чтобы король
наваррскій былъ изгнанъ и, въ нѣкоторомъ родѣ, заранѣе низ-
ложенъ съ престола. На попытку совершить все это самому
Гизъ не дерзнулъ, несмотря на всю свою отвагу. Онъ велѣлъ
созвать генеральные штаты.
Наконецъ, въ 1614 г., штаты были созваны снова по окон-
чаніи междоусобной войны, сдѣлавшей королевскую власть
спорною. Созвать ихъ заставилъ Марію Медичи принцъ Конде
посредствомъ трактата, заключеннаго въ Сантъ-Мену (Заіпіе-
Мёпёйоиій), при чемъ онъ надѣялся пріобрѣсть господство надъ
генеральными штатами, черезъ нихъ надъ дворомъ, а черезъ
дворъ надъ королевствомъ.
Надо ли мнѣ говорить еще что-нибудь для доказательства
того, какъ важно было, по крайней мѣрѣ съ точки зрѣнія права,
значеніе генеральныхъ штатовъ? Къ нимъ прибѣгаютъ въ тѣхъ
случаяхъ, когда престолъ оказывается вакантнымъ или когда
королевство находится въ опасности; ихъ созываютъ для раз-
рѣшенія основныхъ вопросовъ. Пользуются ли или не поль-
зуются они верховною властью, но они рѣпіаюті .
!) Прозванный Іа Ваіаігё, т. е. «полосованнымъ», вслѣдствіе Шрама,
оставшагося на его лицѣ послѣ раны, полученной въ сраженіи въ 1575 г.
(Перев.),
125
Притомъ, въ какомъ тонѣ выражались короли въ своихъ
повелѣніяхъ о созывѣ штатовъ?1). Они до такой степени при-
знавали верховную власть штатовъ, что во многихъ повелѣ-
ніяхъ встрѣчается слѣдующая замѣчательная формула* 2): «Увѣ-
ряемъ ихъ, что съ нашей стороны они встрѣтятъ доброе жела-
ніе и готовность слѣдовать, соблюдать и исполнять въ пол-
номъ объемѣ все, что будетъ рѣшено относительно всего того,
что будетъ предложено и посовѣтовано означеннымъ шта-
тамъ, въ тѣхъ видахъ, чтобы каждый въ своемъ мѣстѣ могъ
получить и осязать плоды, которыхъ можно и должно ожидать
отъ столь прекраснаго и столь именитаго собранія».
Соотвѣтствовалъ ли же фактъ праву? Была ли дѣйствитель-
ность въ согласіи съ внѣшностью?
Въ назначенный граматами о созывѣ день депутаты трехъ
сословій собирались въ городѣ, указанномъ тѣми же граматами,
и прежде всего — по крайней мѣрѣ, по традиціямъ XVI вѣка-
устраивалось шествіе, открывавшее просторъ для кастоваго тще-
славія. Депутаты благоговѣйно слушали обѣдню, пріобщались и
затѣмъ постились въ теченіе нѣсколькихъ дней. Потомъ про-
исходило засѣданіе для открытія сессіи, при чемъ, послѣ рѣчи
канцлера, ораторы трехъ сословій, одинъ за другимъ, изливали
сокровища смѣшной эрудиціи. Вслѣдъ затѣмъ каждое сословіе
удалялось особнякомъ: духовенство въ какую-нибудь церковь,
дворянство въ какой-нибудь замокъ, третье сословіе въ город-
скую ратушу.
Тамъ каждое сословіе приступало къ составленію своихъ
ходатайствъ или своей «записки». Потомъ слѣдовало новое об-
щее собраніе, въ которомъ, устами своихъ ораторовъ, духовен-
ство излагало свои сѣтованія на дворянство и третье сословіе,
дворянство—сѣтованіе на третье сословіе и духовенство, а третье
сословіе—на духовенство и дворянство. Полномочія трехъ сосло-
вій исчерпывались подачею «записокъ». Тщетная формальность!
Дворъ не считалъ себя обязаннымъ разсматривать представляе-
мыя ему жалобы. Въ собраніи, происходившемъ въ 1588 г. въ Блуа,
ораторъ третьяго сословія съ горечью говорилъ: «Штаты были
т) См. «Грамату Филиппа Длиннаго къ жителямъ Нарбона*; грамату
короля ко вторымъ штатамъ въ Влуа, отъ 31 мая 1588 г., Еопіапоп, т. IV,
листъ 728: грамату короля къ штатамъ въ Сансѣ, 7 іюня 1614 г. (канцелярія
саискаго байльи).
2) іш.
126
собраны въ 1576 году. Составленная и представленная тремя
сословіями записка была просмотрѣна лишь спустя три или
четыре годаъ.
Вотъ какъ относились при дворѣ къ этимъ шумнымъ жало-
бамъ. Однако иногда по поводу ихъ издавалось постановленіе, кото-
рое, впрочемъ, всегда составлялось въ интересахъ или соотвѣт-
ственно прихоти монарха. Кромѣ того, нужно было, чтобы его
сперва занесли въ парламентскіе реестры.
Въ механизмѣ этого страннаго учрежденія не было никакого
порядка и никакого однообразія. Напримѣръ, число депутатовъ
колебалось самымъ причудливымъ образомъ. Въ генеральныхъ
штатахъ 1614 года было всего 454 депутата, между тѣмъ какъ
при королѣ Іоаннѣ, въ эпоху, когда королевство было гораздо
меньше пространствомъ, въ штатахъ собиралось 800 депутатовъ.
Рядомъ съ сенешальствомъ, посылавшимъ въ штаты трехъ де-
путатовъ, было одно, которое посылало четверыхъ, и пять, по-
сылавшихъ до десяти депутатовъ. Я не говорю о 1856 годѣ,
когда генеральные штаты, засѣдавшіе въ Парижѣ, съ горяч-
ностью отказали дофину въ томъ, что охотно предоставили ему
другіе генеральные штаты, засѣдавшіе въ Тулузѣ; эта странная
двойственность достаточно объясняется существовавшимъ въ
ту пору разъединеніемъ между провинціями сѣвернаго нарѣчія
(1ап@ие Л’оіі) и провинціями нарѣчія южнаго (1ап§ие (Гос). Но,
даже и не восходя къ тѣмъ полнымъ безпорядка, путаницы и
мрака временамъ, кто могъ бы въ генеральныхъ штатахъ въ
томъ видѣ, въ какомъ передано намъ воспоминаніе о нихъ,
найти слѣды истинно политическаго учрежденія?
Если бы эти собранія имѣли какую-нибудь реальную силу, то
развѣ не нашла бы она возможности проявиться въ тѣ ужас-
ныя времена, когда необходимость власти ощущалась всюду, а
власти не было нигдѣ?
Между тѣмъ, жизнь генеральныхъ штатовъ оказывается вя-
лою и безплодною, особенно въ трудныхъ положеніяхъ. Возь-
мемъ для примѣра кризисъ, послѣдовавшій за разгромомъ подъ
Пуатье. Кстати же, изъ всѣхъ эпохъ французской исторіи эта
эпоха была меньше другихъ понятна, хотя наиболѣе заслужи-
вала изученія.
Послѣ сраженія подъ Пуатье генеральные штаты собрались
въ Парижѣ. Король *) былъ въ отсутствіи: онъ находился въ
*) Іоаннъ (Церев.).
127
плѣну. Власть оказалась въ рукахъ блѣднаго девятнадцатилѣт-
няго юноши, не обладавшаго ни прелестью, ни свѣжестью мо-
лодости; копье было для него слишкомъ тяжеловѣсно; «длинно-
ватое лицо» его не нравилось народу. Для проявленія власти
представлялся штатамъ ,по-истинѣ прекрасный случай: собраніе
дѣйствительно и попыталось на минуту занять господствующее
положеніе, и можно было подумать, что въ генеральныхъ шта-
тахъ есть жизненная сила, когда они дали урокъ дофину, про-
гнали его наиболѣе извращенныхъ совѣтниковъ и заставили его
образовать новый совѣтъ изъ двѣнадцати прелатовъ, двѣнад-
цати дворянъ и двѣнадцати горожанъ. Дофинъ1) тщетно пы-
тался бороться и тщетно придумалъ какой-то пустой поводъ
къ тому, чтобы распустить собраніе: спустя три мѣсяца онъ
вынужденъ былъ вновь созвать его и подчиниться ему. Но глу-
боко ошиблись люди, приписавшіе генеральнымъ штатамъ честь
этой быстрой побѣды. Генеральные штаты жили въ эту пору
въ лицѣ одного только человѣка, и человѣкомъ этимъ былъ
Марсель, герой какъ бы заранѣе наступившаго 1793 года, истин-
ный Дантонъ XIV столѣтія. Фруасаръ сохранилъ для насъ одно
изреченіе, которое показываетъ, какъ велико было могущество
этого главы купечества. Въ тотъ день, когда онъ вошелъ въ
помѣщеніе дофина, чтобы на его глазахъ снести двѣ самыя
высокія головы дворянства2), онъ съ первыхъ же словъ за-
явилъ, что очистить страну отъ заражающихъ ее шаекъ обя-
занъ тотъ, кому предстоитъ унаслѣдовать королевство. На это
дофинъ отвѣтилъ: «Это обязанность того, кто имѣетъ и выгоды
принять также и бремя королевской власти» 3). Значитъ, истин-
нымъ королемъ былъ здѣсь Марсель, который вскорѣ и дока-
залъ это, приказавъ убить маршаловъ Шампани и Нормандіи
или, лучше, надѣвъ на сына Іоанна свою шапку, какъ бы съ
цѣлью охранить его, при чемъ дофинъ, увидѣвъ на своей одеждѣ
капли крови, закричалъ внѣ себя: «Спасите мнѣ жизнь!» Впо-
слѣдствіи этому примѣру предстояло найти подражателя: дру-
гому Марселю суждено было надѣть красный колпакъ на ко-
ролевскую голову Людовика XVI.
Достовѣрно то, что Марселемъ составлены были обширные
’) Сынъ Іоанна, впослѣдствіи Кар.гъ V (Перев.).
Маршала Нормандіи Робера Клермона и маршала Шампани Ліана
Конфлана (Перев.).
*) УгоіввагЛ, кн, 111, стр. 283.
128
замыслы, которые какъ по смѣлости, такъ и по геніальности
оказались не по плечу наиболѣе знаменитымъ революціонерамъ
1793 года. Марсель желалъ централизовать политическую власть,
и никогда необходимость такой централизаціи не обнаружива-
лась съ такою ясностью, какъ тогда. На всемъ пространствѣ
королевства—разбойники; сельчане въ слезахъ покидаютъ свое
разоренное жилье; дворяне поступаютъ какъ мятежники по
отношенію къ своему главѣ и какъ тираны по отношенію къ
народу; Францію попираютъ ногами тѣ, кому слѣдовало бы
управлять ею или защищать ее... Такова картина этого ужас-
наго времени, набросанная для насъ опечаленнымъ продолжа-
телемъ Гійома Нанжи ’).
Что касается причины этихъ бѣдствій, то современные исто-
рики единогласно усматриваютъ ее въ полномъ отсутствіи напра-
вляющей власти или, другими словами, въ отсутствіи полити-
ческаго единства'-). Марсель же задумалъ, по настоянію угне-
тенныхъ гражданъ3), установить это единство. Для достиженія
успѣха въ этомъ было бы слишкомъ недостаточно тѣхъ силъ,
которыя онъ почерпалъ въ парижской общинѣ: благодаря ему,
созваны были генеральные штаты, и онъ въ теченіе нѣкотораго
времени оживлялъ ихъ своимъ воздѣйствіемъ, заставлялъ ихъ
жить его жизнью. Хотите ли вы знать, чѣмъ должна была, по
мысли Марселя, быть власть этихъ генеральныхъ штатовъ? Объ
этомъ сообщаетъ намъ Фруасаръ: «Эти три сословія должны
были вѣдать дѣла всякаго рода, и всѣ прочіе прелаты, всѣ
прочіе владѣтели, всѣ прочія общины городовъ должны были
повиноваться всему, что было бы сдѣлано и повелѣно этими
тремя сословіями» 4).
Кромѣ того, взгляды Марселя вполнѣ развиты въ томъ без-
смертномъ повелѣніи, которое было исторгнуто штатами у до-
фина и было дѣломъ главы купечества. Повелѣніе это противо-
]) «Типс епіш іпсоеріѣ раѣгіа еі Іоѣа іѳіта Егапсіае ішіаеге сопіияіопѳт
еѣ тоѳгогѳго, диіа поп ЬаѣеЪаѣ (Іеіепзогет іп аіідио пес ѣиѣогет». Сопііп.
Опііі. де Хап^із, стр. 226—227.
2) Фруасаръ, съ своей стороны, говоря о трехъ сыновьяхъ взятаго въ
плѣнъ подъ Пуатье Іоанна, пишетъ: «Очень они были юны лѣтами и раз-
судкомъ... Никто изъ нихъ не хотѣлъ взять на себя управленіе Франціей>.
ГгоІ88аг(1, т. I, гл. СЬХХ, стр. 182.
3) «Іряпш ріпгѳя адіегапѣ ѳхогѣапѣея». Сопѣ. Оиііі. (Іе Хапкія, стр. 228.
4) Ъ'тоіваатй, т. I, гл. СЬХХ, стр. 183.
129
дѣйствовало политической анархіи путемъ сформированія новаго
совѣта, на который возложены были надзоръ за придворными
растратами и обязанность предупреждать всякія затѣи самовла-
стія; оно обуздывало анархію феодальную допущеніемъ вмѣша-
тельства буржуазіи (ставшаго постояннымъ) въ дѣла; противъ
анархіи административной оно дѣйствовало посредствомъ по-
сылки комиссаровъ во всѣ провинціи и чрезъ комиссаровъ, взя-
тыхъ изъ среды собранія; наконецъ, анархіи территоріальной
оно противодѣйствовало путемъ обезпеченія преобладающей роли
за городомъ Парижемъ, который былъ обращенъ какъ бы въ
сердце и мозгъ Франціи *). Дерзалъ ли Карлъ Великій на нѣчто
большее? Но то, что Карлъ Великій пытался сдѣлать съ цѣлью
установленія монархической централизаціи, Марсель попытался
сдѣлать въ видахъ установленія централизаціи демократиче-
ской. Для этого-то онъ и заставилъ собраніе постановить, что
впредь всякія пренія будутъ признаваться безплодными безъ
согласія третьяго сословія. Несомнѣнно, впрочемъ, что въ гроз-
номъ сосѣдствѣ парижской общины вліяніе третьяго сословія
весьма скоро поглотило бы вліяніе обоихъ другихъ сословій.
Этимъ смѣлымъ попыткамъ дофинъ противопоставилъ ин-
тригу: публично льстя главѣ купечества2), онъ втайнѣ окру-
жалъ его препятствіями. Вскорѣ въ штатахъ возникъ расколъ:
оба высшихъ сословія высказались противъ третьяго: создан-
ная Марселемъ власть, повидимому, спѣшитъ отречься отъ са-
мой себя, и Марсель вынужденъ обратиться къ общинѣ, такъ
какъ онъ покинутъ3) всѣми тѣми людьми, которые боялись
увлечься слишкомъ далеко въ подготовлявшемся имъ перево-
ротѣ. Марсель не падаетъ духомъ. Онъ извлекаетъ короля на-
варрскаго изъ заточенія, выставляетъ его противъ дофина, на-
водитъ ужасъ на придворныхъ и, взамѣнъ коллективной власти
трехъ сословій, которой не желаютъ священники и дворяне,
создаетъ -такъ сказать, силою собственной отваги и воли—
}) См. ст. 6, 7, 23, 26 и 39 этого замѣчательнаго повелѣнія.
а) «8і зе (іізіітиіоіі 1е сіис аи ?гё (Іи ргёѵобі еі (Гаисппз (іѳ Рагіз». Ъ'гоіъ-
аагді т. I, гл. СЬХХХ. стр. 189.
3) «Говорю же вамъ, что дворяне французскаго королевства и прелаты
св. церкви начали досадовать на мѣры и распоряженія трехъ сословій; они
старались склонить главу купечества и парижскихъ горожанъ къ согласію
на то, чтобы они впредь не вмѣшивались въ дѣла ранѣе ихъ>. Ртоівватд,
т. I, гл. СЬХХІХ, стр. 188 (мы приводимъ здѣсь лишь приблизительный пере-
водъ стариннаго французскаго текста, недостаточно яснаго. (Перев.).
дуй влднъ. т. і. 9
_ізо_
новое собраніе, почти цѣликомъ составленное изъ его сотова-
рищей по городской ратушѣ.
Тогда между дофиномъ и Марселемъ началась та самая борьба,
которая въ концѣ ХѴШ вѣка вспыхнула между жирондистами
и монтаньярами. Сынъ Іоанна уѣзжаетъ изъ Парижа, чтобы, въ
лицѣ штатовъ Нормандіи и Вермандуа, возбудить провинцію
противъ Парижа. Странно: здѣсь королевская власть зоветъ къ
себѣ на помощь федералистскій духъ; монархія, въ лицѣ до-
фина, дерзаетъ вооружиться противъ единства! Нечестива эта
война, потому что изъ анархіи, поддержанію которой она со-
дѣйствовала, должна была возникнуть жакерія. Что могли сдѣ-
лать эти несчастные мужики, жилища которыхъ были разгра-
бляемы, а жены и дочери обезчещиваемы, при чемъ самихъ ихъ
рѣзали какъ стадо скота, тогда какъ у нихъ не было ни под-
держки, ни защитника противъ дворянъ, преобразившихся въ
разбойниковъ? Они долго покорялись своей участи, и покор-
ность ихъ доходила, до того, что дворяне стали насмѣхаться
надъ ними, саркастически называя этихъ несчастныхъ «Жа-
ками-простофилями» *). А тѣ рыли для себя жилье подъ землею
и, лежа тамъ во тьмѣ на навозѣ, ожидали нашествія голода,
котораго боялись менѣе, чѣмъ нашествія своихъ угнетателей.
Разсказываютъ, что жители береговъ Луары проводили дни на
баркахъ посреди рѣки, находя, что жить на водѣ безопаснѣе,
чѣмъ на берегу. Но наступила минута, когда это терпѣніе исто-
щилось и перешло въ бѣшенство. Блѣдные и яростные, они
поднялись однажды съ мщеніемъ въ сердцѣ и проклятіями на
устахъ. Произошло ужасное избіеніе дворянъ, длившееся до
тѣхъ поръ, пока и дворяне, въ свой чередъ, не сплотились
между собою, послѣ чего истребленіе продолжалось уже въ про-
тивоположномъ направленіи. «Не было надобности въ томъ—
восклицаетъ продолжатель Гійома де Нанжи — чтобы явились
англичане изъ своей страны для разрушенія нашей. Англи-
чане, бывшіе смертельными врагами королевства, не сдѣлали бы
для его разгрома больше того, что сдѣлали родившіеся въ
немъ дворяне»* 2).
') <Тппс ІетрогЬ поЬіІев ііегівіопек <іе гивіісів вііпрІісіЬиз і'асіепіев,
ѵосаЬапі еоз -Тацие Імнікенине. ТгирЬаІІ еі зргеіі аЬ аііів Ьос потеп Іацѵ
Ьопіютте асеерегипі, еТ. гпяіісі регдМегппГ потеп». Сопі. виііі. де Кап^із,
стр. 223.
2) «Шп орогГеЬаі рег ііезігиепііат рагТіат Ап^іісоз асседеге іпітіеоз...»
и т. д. СопК биіП. <1<; Иап^із, етр. 241.
ізі
Надо замѣтить, что, при такихъ обстоятельствахъ, Марсель
принялъ сторону «Жаковъ», которымъ сталъ посылать под-
крѣпленія, тогда какъ наваррскій король, напротивъ, сталъ во
главѣ дворянъ, съ цѣлью избивать крестьянъ. Какъ могло слу-
читься, что это сопоставленіе ускользнуло отъ вниманія исто-
риковъ, которые ставили Марселю въ упрекъ его союзъ съ ко-
ролемъ наваррскимъ? Марсель соединился съ наваррскимъ коро-
лемъ лишь для того, чтобы честолюбіемъ этого государя восполь-
зоваться противъ дофина. Парижская община, на которую на-
сѣдали со всѣхъ сторонъ, разсчитывала на Карла Сквернаго
(наваррскаго короля) какъ на такого человѣка, который, въ
случаѣ, если бы оказался добросовѣстнымъ и вѣрнымъ, могъ бы
дѣйствительно защитить ее отъ дворянства *). Вотъ и весь се-
кретъ этого союза. Онъ былъ необходимъ, и что же было въ
немъ позорнаго? Марсель былъ такъ мало подчиненъ страстямъ
наваррскаго короля, что, назначивъ его сперва начальникомъ
войскъ Парижа, не задумался отнять у него эту должность,
какъ только узналъ, что государь этотъ держитъ сторону дво-
рянъ * 2).
Между тѣмъ дофинъ угрожалъ столицѣ. Марсель готовился
къ сильному отпору. Онъ роетъ рвы, возводитъ ограды, безжа-
лостно сноситъ монастыри и церкви, препятствующіе оконча-
нію этихъ работъ. Рабочіе трудятся дни и ночи, и вскорѣ Па-
рижъ поставленъ былъ въ возможность выдержать осаду. Это
громадная услуга королевству, которую, не колеблясь, признаетъ
Фруасаръ, несмотря на свою любовь къ дворянамъ3).
Но дворяне, казалось, поклялись въ душѣ погубить столицу.
Расположившись въ Корбэйлѣ (СогЪеіІ), они господствовали
оттуда надъ теченіемъ Сены, задерживали подвозъ и морили
Парижъ голодомъ. Дофинъ появился въ Сенъ-Дени съ тремя
тысячами человѣкъ пѣхоты, а наваррскій король, съ своей сто-
*) «СгѳбеЬапі ѳпіт Рагіѳпзев аЬ ірзо еі а зпіз сопіга Дпсет ге^епіет еі
поЬіІез орііте ДеГепвагі». Сопі. виііі. Де Наитіе, стр. 286.
Это свидѣтельство подтверждается свидѣтельствомъ Фруасара, т. I, гл.
СЬХХ, стр. 183.
’) «фиосі диіа поЪіііз егаі, сит аііія сопярігазвѳі». Сопі. бпііі. <іа Ыап^ів,
стр. 237.
э) «Говорю вамъ, что ото было величайшимъ благомъ, оказаннымъ гла-
вою купечества, потому что иначе она (столица) была бы много разъ разо-
рена и разграблена разными способами». Ргошаті, т. I, гл. СЬХХХІП,
стр. 191.
9*
132
роны, стоя въ Шарантонѣ, разсылалъ по окрестностямъ койные
разъѣзды. Что могъ сдѣлать глава купечества противъ столь-
кихъ препятствій и опасностей? Парижъ задыхался въ своихъ
стѣнахъ; слѣдовало ли открыть дворянству и дофину ворота,
утратить плоды столькихъ усилій, бросить народное дѣло? Чтобы
избѣгнуть этихъ крайностей, оставалось единственное средство:
обратиться къ наваррскому королю и чрезъ него укротить до-
фина, съ тѣмъ, чтобы впослѣдствіи сломать орудіе, если оно
окажется опаснымъ. Это-то и попытался сдѣлать Марсель, а
враги тутъ-то и подстерегли его. Высшая парижская буржуазія
не могла безъ неудовольствія видѣть свой покой до такой сте-
пени нарушеннымъ и свою безопасность поколебленною. Она
рѣшила низвергнуть Марселя и, не смѣя прямо броситься на
этого популярнаго человѣка, составила противъ него подлый
заговоръ *). Извѣстно, что онъ былъ убитъ топоромъ у Сентъ-
Антуанскихъ воротъ подъ тѣмъ предлогомъ, будто онъ соби-
рался сдать городъ Карлу Скверному.
Послушаемъ, что говоритъ Фруасаръ: «Въ ту самую ночь,
когда это должно было случиться, Богъ внушилъ нѣсколькимъ
парижскимъ горожанамъ, которые всегда были въ согласіи съ
герцогомъ, именно: Жану Майару, брату его Симо и нѣкото-
рымъ другимъ; они по божественному внушенію (такъ надо
предположить) освѣдомились, что Парижъ будетъ взятъ штур-
момъ и разрушенъ» * 2).
Изъ этого разсказа слѣдуетъ: 1) что Майаръ и его сотова-
рищи были въ заговорѣ противъ Марселя, въ пользу дофина,
съ которымъ они находились въ сношеніяхъ; 2) что убіеніе
Марселя было рѣшено заранѣе. Иначе какъ могли они знать,
что должно произойти въ ту ночь, въ которую пролита была
по ихъ почину кровь? «По божественному внушенію—злорадно
говоритъ Фруасаръ,—такъ надо предположитъ^.
Не менѣе убѣдителенъ разсказъ продолжателя Гійома де Нанжи.
Говоря о сторожахъ, которыхъ Марсель засталъ у Сентъ-Антуан-
скихъ воротъ, онъ замѣчаетъ: «Они требовали, чтобы прокла-
маціи издавались отъ имени герцога-регента, а глава купечества
’) Ргоіззагй, т. I, гл. СЬХХХѴ, стр. 194.
2) «Еслибы въ городѣ Парижѣ не было достаточно людей (въ родѣ Жана
Майара, его брата Симо)». ЕгоізвагЛ, т. I, гл. СЬХХХѴ, стр. 192.
133
(ргеѵбі) желалъ, чтобы имя герцога не упоминалось» '). Изъ-за
этого возникаетъ ссора, и глава купечества оказывается убитымъ.
На слѣдующій день Майаръ, собравъ толпу на рынкѣ, чер-
нилъ передъ нею память безстрашнаго человѣка, котораго онъ
былъ товарищемъ и котораго предалъ. И обманутый народъ
рукоплескалъ! Марсель былъ только что убитъ, а его уже про-
клинали: участь, общая для всѣхъ самоотверженныхъ людей!
Дофинъ вернулся въ Парижъ въ качествѣ освободителя. Онъ
вернулся для того, чтобы попрать ногами народную верховную
власть, которую провозгласилъ, а можетъ быть и установилъ
бы Марсель, если бы генеральные штаты, обязанные служить
ему орудіемъ, не были чудовищнымъ смѣшеніемъ разнородныхъ
элементовъ.
Мы могли бы такимъ образомъ прослѣдить во французской
исторіи путь, пройденный генеральными штатами, и мы всегда
находили бы ихъ нерѣшительными, безсильными, поочередно
служащими либо слѣпымъ орудіемъ какого-нибудь дурного госу-
даря, либо игрушкою какой-нибудь мерзкой партіи.
Впрочемъ, какое болѣе разительное доказательство безплодія
этого учрежденія могли бы мы привести, какъ не то, которымъ
является вѣчное повтореніе одного и того же въ «запискахъ»
(сайіегз) генеральныхъ штатовъ? Прочтите записки 1484, 1676,
1688, 1614 годовъ: во всѣхъ нихъ вы увидите однѣ и тѣ же
жалобы, изложенныя въ однихъ и тѣхъ же словахъ* 2).
Каково же было значеніе этого учрежденія генеральныхъ
штатовъ? Не будемъ торопиться презрительнымъ отвѣтомъ. Не
надо забывать, что если въ фактическомъ отношеніи историче-
ская важность генеральныхъ штатовъ почти равна нулю, то въ
отношеніи правовомъ она необъятна. Цѣна же учрежденій опре-
дѣляется не столько по ихъ примѣненію, сколько по ихъ прин-
ципу. То, что они выражаютъ собою, гораздо существеннѣе
того, чтб они производятъ, по крайней мѣрѣ немедленно.
«фиі сизіосіез ѵоіеЬапі срігосі ргосіатаііопез потіпе (Іотіпі сіисіз гѳ-
Зепііз Дѳгепі, еі ргорозііпя ѵоІеЪаі цаоіі потеп (Іпсіз іасегеіаг». Сопі. Оиііі
Де Хапкіе, стр. 244.
2) Относительно штатовъ 1484 г. см. «Ііес. §ёп. сіез ёіаіз іеппз еп Ь’тапсе»,
стр. 88 и слѣд.; относительно штатовъ 1576 г. см. рукой, аббатства Яаіпі-
Оегіпаіп <1ез Ргёз, № Збб; о штатахъ 1688 г. см. «Нее. ^ёп. Дез ёіаіз», стр. 61
и слѣд.; о штатахъ 1614 г. см. <1опгпа1 сіе Ріогішоші Варіпе зпг Іез ёіаіз 4е
1614»; рѣчь главы купечества Мирона.
134
Сказать по правдѣ, генеральные штаты не выражали верхов-
ной власти ни одного изъ трехъ сословій, потому что они сла-
гались изъ собранія всѣхъ трехъ. Не выражали они также и
верховной власти народа, такъ какъ народъ одинъ, а они имѣли
характеръ множественный. Но что за важность? они предста-
вляли собою нѣчто могущественное, хотя и неопредѣленное. Они
отвѣчали мало дѣйствующей, однако реальной, неизбѣжной и
признанной силѣ. Изъ-за того, что выражаемая ими верховная
власть была дурно понята и дурно опредѣлена, власть эта не
сдѣлалась менѣе способною, по мнѣнію всѣхъ, служить, въ слу-
чаѣ надобности, противовѣсомъ монархическому принципу и даже
поработить его. Это была политическая власть, оставленная, такъ
сказать, про запасъ и для вступленія въ дѣйствіе ожидавшая
лишь интересовъ, способныхъ захватить ее. Королевская власть,
отдавая почести независимой отъ трона верховной власти, тѣмъ
самымъ понемногу стушевывала себя; она, не замѣчая того,
утрачивала характеръ той силы, которая связана со всѣмъ тѣмъ,
чтб едино. Короли говорили штатамъ: «Еще субсидій, а затѣмъ
реформы». Долженъ былъ наступить такой день, когда штаты,
перевернувъ эту фразу, сказали бы: «Сперва реформы, а потомъ
субсидіи». А въ этотъ день кто помѣшалъ бы смѣлымъ рукамъ
подрѣзать злоупотребленія въ корнѣ?
Мы видѣли, какимъ образомъ былъ освященъ во Франціи не-
великій принципъ верховной власти собраній. Теперь намъ
остается выслѣдить, къ выгодѣ какого класса должна была есте-
ственно проявиться эта верховная власть.
Прежде всего, очевидно, что генеральные штаты не могли
быть выгодны ни духовенству, ни дворянству, такъ какъ они
доставляли третьему сословію и дворянству случай свободно
разоблачать все, что было ошибками, вымогательствомъ и зло-
употребленіемъ.
Чтб касается дворянства, то, помимо того, что въ этихъ раз-
облаченіяхъ заключалось гибельнаго для него, генеральные штаты
неизбѣжно вели къ его гибели уже однимъ тѣмъ, что являлись
побѣдоносными соперниками штатовъ провинціальныхъ, служив-
шихъ послѣднимъ убѣжищемъ феодализма.
Что бы пи говорили историки, національное единство было
установлено вовсе не одною только монархіей. И если насъ спро-
сятъ, кто еще содѣйствовалъ его установленію, мы не коле-
блясь отвѣтимъ: генеральные штаты.
136
Въ общемъ сцѣпленіи человѣческихъ дѣлъ приписываютъ
вообще слишкомъ большую важность тѣмъ дѣламъ, которыя въ
извѣстномъ смыслѣ могутъ быть видимы и осязаемы. Взятые
города, выигранныя сраженія, выполненные въ обширной сферѣ
дипломатическіе переговоры, прослѣдованіе по свѣту великаго
человѣка—вотъ тѣ событія, вліяніе которыхъ непосредственно,
блестяще, легко познаваемо и констатируемо. Но есть другія
вліянія, быть можетъ высшаго порядка, вліянія скрытыя, раз-
вивающіяся медленно и составляющія собственно философію
исторіи. Я знаю иной принципъ, вложенный въ дурно понятое
законодательство, который, въ концѣ концовъ, внесетъ въ жизнь
людей больше перемѣнъ, чѣмъ опустошенія Аттилы или громкія
побѣды Александра. Четыре строки, которыми въ Наполеоновомъ
кодексѣ утверждается раздѣлъ наслѣдствъ, быть можетъ, гораздо
глубже измѣнятъ судьбы французскаго народа, чѣмъ всѣ побѣды
Имперіи. Въ воздѣйствіи генеральныхъ штатовъ на Францію,
конечно, не было ничего непосредственнаго, ничего матеріально
опредѣлимаго; но уже одинъ фактъ ихъ существованія заклю-
чалъ въ себѣ нѣчто болѣе рѣшающее, чѣмъ всѣ усилія коро-
левской власти. Однимъ тѣмъ, что они составляли часть госу-
дарственнаго права французовъ, генеральные штаты сохраняли
неприкосновеннымъ традицію, которая была выше всѣхъ пред-
разсудковъ и всѣхъ страстей той или другой мѣстности. Созывъ
ихъ, хотя онъ и происходилъ лишь въ неопредѣленные и не
близкіе между собою сроки, безпрерывно напоминалъ людямъ,
что выше провинцій есть еще нація. Развѣ интересы, разыгры-
вавшіеся въ средѣ этихъ большихъ собраній, не были общими
всѣмъ частямъ территоріи? Развѣ обличавшіяся гамъ неспра-
ведливости не угнетали одинаково пролетаріевъ юга и сѣвера?
Парижъ, когда бывалъ театромъ этихъ торжественныхъ преній,
развѣ не имѣлъ права воскликнуть: «Я Франція!»
Генеральные штаты были для штатовъ провинціальныхъ
тѣмъ же, чѣмъ королевская власть была для властей феодаль-
ныхъ.
Генеральные штаты были, но отношенію къ провинціямъ,
представителями принципа единства, какъ королевская власть
представляла его собою по отношенію къ ленамъ.
И подобно тому, какъ ленная власть должна была посте-
пенно раствориться во власти королевской, провинціальные штаты,
_13С
по самому свойству вещей, должны были незамѣтно исчезнуть
въ штатахъ націи.
Такимъ образомъ, передъ 178!) годомъ налицо имѣлись два
рода единицъ: единица административная и единица національная.
Установленіе первой изъ нихъ, какъ мы доказали, было дѣ-
ломъ буржуазіи, дѣйствовавшей чрезъ общины. Можно уже раз-
судить, что установленіе второй было дѣломъ буржуазіи, дѣй-
ствовавшей чрезъ генеральные штаты.
Административною единицей феодализмъ былъ вытѣсненъ
изъ ленныхъ владѣній, единица же національная должна была
вытѣснить его изъ собраній.
Значитъ, въ силу самихъ вещей, генеральные штаты должны
были рано или поздно стать для духовенства и дворянства мо-
гилой, а для буржуазіи пьедесталомъ.
Въ видѣ обобщенія скажемъ, что въ настоящей главѣ мы хо-
тѣли показать слѣдующее:
Что возникновеніе генеральныхъ штатовъ во Франціи отно-
сится ко времени упадка феодальнаго строя;
Что значеніе ихъ въ правовомъ отношеніи было съ самаго
ихъ возникновенія очень велико;
Что до 1789 года значеніе ихъ въ отношеніи фактическомъ
было очень мало;
Что, несмотря на это, они таили въ себѣ громадный пере-
воротъ, вслѣдствіе принципа, представителемъ котораго они были;
Что принципомъ этимъ была верховная власть собраній;
Что признаніе подобной верховной власти не могло доста-
вить выгодъ ни духовенству, потому что она вела къ разобла-
ченію ошибокъ и злоупотребленій церкви, ни дворянству, такъ
какъ она дѣлала невозможнымъ существованіе провинціальныхъ
штатовъ, служившихъ послѣднимъ убѣжищемъ затравленнаго
феодализма;
Что, слѣдовательно, власть эта должна была оказаться ме-
нѣе выгодною для народа, чѣмъ для буржуазіи, которая одна
была допущена къ занятію въ генеральныхъ штатахъ мѣста
рядомъ съ дворянствомъ и духовенствомъ.
137
ГЛАВА III.
Успѣхи буржуазіи.
Политика Ришлье.
При помощи какихъ ужасныхъ мѣръ Ришлье освобождаетъ буржуазію отъ
анархической тираніи вельможъ.—Къ чьей выгодѣ должно было послужить
учрежденіе интендатствъ. — Какимъ образомъ Ришлье подготовляетъ, на пользу
буржуазіи, правительство ума и паденіе неограниченной власти.
Въ то время, когда въ совѣтъ былъ призванъ Ришлье, фран-
цузское королевство было разъединено и полно смуты. Власть,
ускользая изъ слабыхъ рукъ Людовика ХШ, колебалась между
недостаточно пригоднымъ для нея Конде и королевою-матерыо.
Тогда какъ дворъ былъ поглощенъ тысячью интригъ, для ко-
торыхъ общественное благо не было даже предлогомъ, проте-
стантская партія составляла въ государствѣ нѣчто въ родѣ осо-
баго королевства, имѣвшаго свои кружки, свои политическія
собранія, свои укрѣпленные пункты; столицею ея былъ Ла-
Рошель, а военными правителями были наиболѣе славные вель-
можи и военачальники: Ледигьеръ, Шатильонъ, Ла-Трсмуйль
Субизъ и Роганъ (КоЬап). Королевская власть, униженная до
послѣдней степени1), вынуждена была сносить угрозы этихъ
вельможъ, покупать уступки однихъ и воевать съ другими изъ
нихъ. Возмутившіеся имѣли свой особый гербъ, и реформаты,
волновавшіе югъ и владѣвшіе моремъ, дерзали взимать налоги
и вербовать войска по приказамъ, скрѣпленнымъ ихъ большою
печатью, «которая была религіею, опиравшеюся на крестъ, имѣя
въ рукѣ Евангеліе и попирая ногами старый скелетъ, какъ они
называли римскую церковь» * 2). Разстроенные, обремененные вы-
дачею пенсій финансы находились въ такомъ безпорядочномъ
состояніи, что маркизъ Эффіа, при своемъ вступленіи въ долж-
ность, нашелъ, — какъ онъ выражается, — «приходъ истрачен-
нымъ, а расходъ подлежащимъ выполненію». Изъ девятнад-
*) «Тезіатепі роіііідие <1е Вісііеііеи», гл. I.—Извѣстно, что Вольтеръ при-
знавалъ зто «Политическое завѣщаніе» апокрифическимъ, но нынѣ подлин-
ность этого произведенія давно уже не отрицается, какъ зто прекрасно дока-
зано Анри Мартеномъ въ т. XII его превосходной «Ніэіоіге йе Кгапсе».
2) «Мёшоігез йе ВісЬѳІіеи», кн. XII, стр. 235, т. VII. Соііесі. Місііаий еі
Роиіоиіаі.
138
цати милліоновъ налога подъ названіемъ «іаіііе» ’) въ казну
поступало только шесть милліоновъ, такъ какъ остальная часть
поглощалась въ пути безчисленнымъ множествомъ чиновниковъ
финансоваго вѣдомства. Народъ изнывалъ, находясь въ самомъ
тяжеломъ положеніи. Благодаря междоусобнымъ войнамъ и отсут-
ствію всякой центральной власти, дворяне яа полномъ просторѣ
пользовались правомъ сильнѣйшаго. Одни изъ нихъ насиловали
деревенскихъ общественниковъ, другіе по произволу требовали
отъ мужика подневольной работы. Одни, разорившись игрою
или до безумія безпорядочною жизнью, заставляли земледѣльца
принимать поручительство за нихъ2); другіе позволяли себѣ на-
лагать контрибуцію, вводить новыя принудительныя права, строя
мельницы и печи, обязывая народъ молоть для себя зерно и
печь хлѣбъ только у нихъ. Военные люди, пользуясь отсут-
ствіемъ дисциплины, разбѣгались во время передвиженій, втор-
гались въ мужичьи хижины, похищали мужичій скарбъ и сбе-
реженія, злобно ломали домашнюю грпваръ3} и, выпрягая изъ
плуга лошадей, забирали ихъ себѣ подъ кладь. Что касается
буржуазіи, то, съ одной стороны, она терпѣла затрудненія въ
торговлѣ, вслѣдствіе постоянно возобновлявшагося учрежденія
безполезныхъ должностей, которыя она называла «прожорами»,
а съ другой—ей, въ ожиданіи часа отмщенія, приходилось вы-
носить наглое презрѣніе со стороны дворянства, которое въ со-
браніи штатовъ 1614 г. такъ сильно возмущалось тѣмъ, что
люди позволили себѣ назвать три сословія братьями.
Такимъ образомъ, при вступленіи Ришлье въ управленіе
Франція являла всѣ признаки царства, клонящагося къ упадку:
анархію въ управленіи, произволъ государей, возстаніе, федера-
лизмъ. Первою надобностью Франціи было, значитъ, тогда един-
ство: нетрудно угадать, кому это единство должно было доста-
вить выгоды.
Но прежде всего каковы принципы Ришлье и каковъ этотъ
человѣкъ? Вначалѣ онъ скрываетъ свои обширные замыслы
подъ любезною внѣшностью. Честолюбивый и свѣтскій человѣкъ,
онъ начинаетъ съ ухаживанія за двумя королевами, а кончитъ
онъ тѣмъ, что станетъ говорить съ ними тономъ повелителя,
Которымъ обложены были люди, не принадлежавшіе къ дворянскому
или духовному сословію. (Перев.).
2) <Сойе МісЬап>, стр. 210.
8) Ііет, стр. 267.
139
ибо, обладая гибкостью, ведущей къ успѣху, онъ обладаетъ
также и гордостью, которая даетъ командующую роль. Въ ка-
чествѣ министра, онъ обезличиваетъ въ себѣ священника; ему
нужны охранители, и вотъ его видятъ окруженнымъ мушкете-
рами, когда онъ служитъ обѣдню. Не любя ни малыхъ опасно-
стей, ни второразрядныхъ затрудненій, онъ сдѣлаетъ правитель-
ственную власть настолько тяжелою, что одинъ только онъ и
будетъ способенъ нести ее. Государя онъ обращаетъ въ своего
секретаря; тотъ не любитъ его, но повинуется ему. Вскорѣ,
поднявъ свои личныя страсти, свою ненависть, свою ревнивую
зависть до уровня государственнаго интереса, онъ станетъ больше
чѣмъ королемъ, —онъ станетъ королевскою властью. Приносить
все въ жертву общественному дѣлу, этой единственной цѣли го-
сударя и его совѣтниковъ ’ ),--вотъ его принципъ. Въ области
внѣшнихъ дѣлъ—унизить австрійскій домъ, а въ области дѣлъ
внутреннихъ—принизить партію крупныхъ вельможъ, — такова
его цѣль, средствомъ же служитъ ему умно примѣняемая сила. Слѣ-
довательно, Ришлье положитъ конецъ макіавелевской политикѣ,
введенной во Франціи Медичисами. Лукавство этихъ флорентій-
цевъ уступитъ мѣсто ясному здравому смыслу, составляющему
основу гальскаго духа, и мѣсто кинжала займетъ мечъ. Но на
тѣхъ, кто ищетъ власти для того, чтобы дѣйствовать, а не для
того, чтобы любоваться въ ней на себя, власть налагаетъ иногда
суровыя обязанности: Ришлье явитъ себя грознымъ, но никогда
не будетъ низокъ, такъ какъ сила не нуждается въ низости.
Притомъ, при полной увѣренности въ томъ, что въ лицѣ сво-
ихъ враговъ онъ будетъ побивать лишь враговъ государства,
онъ никогда и ни въ чемъ не станетъ отступать. Знать увидитъ,
какъ рубятъ на Грэвской площади головы ея могущественнѣй-
шимъ предводителямъ, и министръ, принадлежащій къ ея же
средѣ, подготовитъ ее, путемъ уравненія передъ палачомъ, къ
гражданскому равенству.
Вотъ каковъ Ришлье и, по счастливой случайности, онъ
встрѣчаетъ на престолѣ человѣка, наиболѣе пригоднаго для пас-
сивнаго содѣйствія его видамъ. Вялый, скучный и жестокій мо-
нархъ, Людовикъ ХШ обладаетъ всѣми недугами и пороками,
какіе нужны для его роли. Его слабость дѣлаетъ его лицомъ
подчиненнымъ; его меланхолія держитъ его въ сторонѣ, жесто-
’) «Тевіатепі роМОДпе*, гл. ІП, стр. 222.
140
кость же его является па помощь систематически принимаемымъ
со стороны министра суровымъ мѣрамъ. Униженіе, вызываемое
необходимостью повиноваться, скрашивается для него возмож-
ностью поступать безъ жалости. Для него отдача повелѣній
относительно казней, значенія которыхъ онъ не понимаетъ,
является способомъ къ тому, чтобы быть королемъ. Замѣтимъ,
сверхъ того, что Людовикъ ХШ былъ лично храбрымъ человѣ-
комъ и что одна только любовь къ оружію могла пробуждать
его отъ дремоты, въ которую повергали его мистическія любов-
ныя интриги; обстоятельство это было весьма благопріятно для
замысловъ Ришлье, готовившагося зажечь Европу и привести
въ движеніе Францію.
Скажемъ теперь же: у Ришлье не было любви къ народу, и
о буржуазіи онъ судилъ, какъ важный вельможа. Народъ онъ
сравнивалъ съ мулами, которыхъ бездѣятельность можетъ изба-
ловать1). А что касается буржуазіи, то, говоря о неіі, онъ пи-
салъ, что низкое происхожденіе рѣдко производитъ необходимыя
для должностного лица качества, что среди людей неродовитыхъ
встрѣчается много опасно-твердыхъ умовъ, которыми такъ трудно
руководить, что даже сама пхъ добродѣтель оказывается вред-
ною * * 8). При одинаковыхъ заслугахъ онъ отдавалъ предпочтеніе
тому, кто могъ внѣшнимъ блескомъ усугубить достоинство за-
нимаемой имъ должности. Одно и то же дерево даетъ болѣе или
менѣе хорошіе плоды, смотря по тому, будетъ ли оно посажено
въ хорошій или дурной грунтъ; по мнѣнію же Ришлье, хоро-
шимъ грунтомъ являлась «благородная» кровь. Будучи против-
никомъ продажности должностей, онъ находилъ въ ней, однако,
то преимущество, что она исключала людей низкаго званія3).
А между тѣмъ на этого-то человѣка возложена была Богомъ
миссія расчистить дорогу, по которой суждено было двинуться
во Франціи впередъ буржуазіи! Дѣло въ томъ, что великіе люди
являются лишь могущественными слѣпцами. Игра, которую они
разыгрываютъ, почти никогда не бываетъ ихъ собственною игрою.
Наличный результатъ ослѣпляетъ ихъ своимъ блескомъ и упо-
требляетъ ихъ въ томъ или другомъ направленіи, тогда какъ
разрѣшеніе конечныхъ послѣдствій и подготовка отдаленныхъ
’) «Тезіатепѣ роііііцпе», гл. IV. отд. V, (Іи Реиріе, стр. 150.
2) ІЫіІ., отд. I, стр. 188 и 184.
8) іыа.
141
отраженій выпадаютъ на долю государя, распорядившагося при-
чинами.
Буржуазія, которой суждено было возвеличиться посред-
ствомъ промышленности и торговли, должна была горячо же-
лать, чтобы наложена была узда на злоупотреблявшее своимъ
положеніемъ дворянство—на то дворянство, которое восклицало
въ послѣднихъ генеральныхъ штатахъ: «Между нами п третьимъ
сословіемъ такая же разница, какъ между бариномъ и лакеемъ»1).
Противъ этого-то и были приняты мѣры путемъ изданія знаме-
нитаго январскаго повелѣнія 1629 г., которое извѣстно подъ
названіемъ «Кодекса Мишо» (Сойе МісЬап).
Слѣдуетъ ли честь этого повелѣнія приписать Ришлье? Самъ
онъ говоритъ о немъ, какъ о дѣлѣ, въ которомъ онъ не уча-
ствовалъ * 2) и которое было не только составлено, но и задумано
хранителемъ печати Мишелемъ Марійакомъ. По правдѣ, пер-
вымъ авторомъ «Кодекса Мишо» была Франція, потому что всѣ
элементы, послужившіе для его составленія, были даны шта-
тами 1614 и 1626 гг. Но если Ришлье и не былъ составителемъ
январскаго повелѣнія, то онъ принялъ его и, благодаря ему,
оно было приведено въ дѣйствіе во всемъ королевствѣ, отъ края
до края, что было громадною услугой для буржуазіи. Ибо воз-
можно ли было заниматься торговыми дѣлами, когда дороги
были переполнены вооруженными бандитами, отсталыми отъ
полковъ солдатами, которые злоупотребляли внушаемымъ ими
ужасомъ? Какою безопасностью могъ пользоваться мелкій соб-
ственникъ въ странѣ, въ которой солдатъ по собственному
усмотрѣнію располагался на квартирѣ, наносилъ мужику обиды
и оскорбленія и свое неполучаемое жалованіе возмѣщалъ наг-
лѣйшимъ мародерствомъ? Какимъ унизительнымъ стѣсненіемъ
являлось для третьяго сословія это верховное господство меча!
Какой хаосъ долженъ былъ царить въ королевствѣ, гдѣ простой
провинціальный дворянинъ, какимъ былъ Ледигьеръ, осмѣли-
вался своею частною властью завести и сохранять страшную
таможню въ Балансѣ, на которую купцы смотрѣли, какъ на во-
ровской притонъ! Давно пора было положить конецъ такой
анархіи, и «Кодексъ Мишо» былъ безпощаденъ. Люди, безъ по-
’) РІогітопЛ Варіпе. «АввѳтЫёе Дек Т.гоіз (Ча18 еп І’ап 1614».
2) «На столько хранитель печати былъ расположенъ къ этому произве-
денію, которое было его произведеніемъ». «Мётоігез Де ВісЬеІіеи», т. ѴП.
стр. 687.
142
зволенія занимавшіе квартиры въ деревняхъ, признавались бро-
дягами, ворами, и общины приглашались бросаться на нихъ при
звукахъ набата1). «Всѣмъ губернаторамъ и намѣстникамъ про-
винцій—говорится въ другой статьѣ каковы бы ни были ихъ
званіе, должность и положеніе, а также всѣмъ нашимъ байльи и
сенешалямъ, казначеямъ Франціи и т. д...., мы воспрещаемъ
взимать и допускать взиманіе какихъ бы то ни было десятин-
ныхъ сборовъ и контрибуцій съ нашихъ подданныхъ, иначе,
какъ на основаніи предписаній, разсылаемыхъ за нашею боль-
шою печатью, подъ страхомъ ареста и конфискаціи имущества».
Теперь, когда Ришлье подаетъ примѣръ, когда у знати отнята
привилегія безнаказанности, — водворяется царство закона, все
приходитъ въ порядокъ, буржуазія начинаетъ дышать свободно;
очищенныя отъ бандитовъ дороги шире открываются для тор-
говыхъ сношеній, сдѣлавшихся болѣе удобными; трудящаяся
часть націи, освобожденная отъ тысячи тирановъ низшаго раз-
ряда, этихъ «королей-карапузовъ», по выраженію Вольтера, пріоб-
рѣтаетъ чувство собственнаго достоинства и начинаетъ замѣ-
чать, что званіе виновныхъ не спасаетъ ихъ. Мало того, «Ко-
дексъ Мишо» извѣщаетъ буржуазію, что даже въ послѣднемъ
пристанищѣ дворянства, въ арміи, «солдатъ, путемъ заслугъ,
можетъ подниматься въ чинахъ и должностяхъ, переходя съ
одной ступени на другую, до капитанскаго чина и выше, если
окажется достойнымъ того»* 2).
Но при осуществленіи такихъ мѣръ Ришлье долженъ былъ
встрѣтить противниковъ. Онъ этого ожидалъ и закрылъ жало-
сти доступъ къ своему сердце. О, трудно, конечно, не испытать
волненія, когда въ глубинѣ залы, гдѣ эти великіе замыслы пере-
ходили въ смертные приговоры, видишь мрачныя фигуры ка-
кого-нибудь Лобардемона или Лаффемаса3); когда вспомнишь о
Марійакѣ, которому отрубили голову, обвинивъ его, какъ гово-
рятъ, въ растратѣ небольшого количества соломы и сѣна-, когда
припомнишь, какъ умирала въ Кёльнѣ, среди нищеты, всѣми
покинутая Марія Медичи, а также возстановишь въ памяти ге-
катомбу дворянъ, такихъ гордыхъ и спокойныхъ въ послѣднія
минуты жизни, и, по крайней мѣрѣ, умѣвшихъ умирать всюду,
*) -Сосіе Місііаи», ст. 25.
2) Ст. 229 январскаго повелѣнія.
а) Лица эти были преданнѣйшими агентами Ришлье, особенно членъ
госуд. срвѣта при Людовикѣ XIII, лжецъ и лицемѣръ Лобардемонъ. (Персв.).
143
даже на Грэвской площади. Однажды Ришлье, лежа почти при-
емерти въ постели, видитъ, какъ въ комнату входитъ и съ уси-
ліемъ идетъ къ нему другой больной—Людовикъ ХШ. Рядомъ съ
ложемъ кардинала ставятъ другое для ослабѣвшаго монарха. О
чемъ же бесѣдуютъ вполголоса оба умирающіе? Они сговари-
ваются относительно казней. Да, это, конечно, ужасныя сцены.
Но будьте осторожны: въ числѣ блестящихъ лицъ, осужденныхъ
на смерть кардиналомъ Ришлье, нѣтъ ни одного такого лица,
которое не находилось бы въ открытой войнѣ съ обществен-
нымъ благомъ. Бутвилль поплатился головою за нарушеніе за-
кона. Въ лицѣ Шалэ уничтожено было роковое вліяніе придвор-
ныхъ любимцевъ. Монморанси искупилъ своею смертью возста-
ніе, поднятое дворянами въ провинціи. Сенъ-Марсъ и де Ту
казнены за сообщество съ иностраннымъ государствомъ и из-
мѣну Франціи. Марійакъ принесенъ былъ въ жертву необходи-
мости показать примѣръ среди скандаловъ всеобщаго взяточни-
чества. А что касается обѣихъ королевъ, то за ними числилось
немало другихъ проступковъ, помимо оскорбленія любви или
уязвленія гордости Ришлье. «Увы! неужели надо умереть въ
двадцатидвухлѣтнемъ возрастѣ?» воскликнулъ Сенъ-Марсъ. 11
потомство услышало эти человѣчныя, грустныя слова; оно
нашло, что Сенъ-Марсъ былъ слишкомъ молодъ, чтобы умереть;
оно забыло, что, въ глазахъ кардинала Сенъ-Марсъ былъ очень
молодъ для измѣны.
Послѣ того какъ буржуазія была избавлена отъ насилій со
стороны вооруженнаго дворянства, что еще требовалось для ея
свободнаго развитія? Она, очевидно, не могла бы достигнуть го-
сподства чрезъ индивидуализмъ, если бы ей не было заранѣе
доставлено единство администраціи, безъ котораго индивидуа-
лизмъ былъ бы прямо разложеніемъ. Ибо единство не можетъ
быть совершенно изгнано изъ большого сборища людей, и если
оно не существуетъ ни вслѣдствіе общности усилій, ни вслѣд-
ствіе общности вѣрованій, го оно, по крайней мѣрѣ, должно по
необходимости сказаться въ полиціи государства. Крѣпко уста-
новленная центральная администрація, которая вмѣсто тысячи
«королей-карапузовъ» поставила бы одного хозяина, который
былъ бы впослѣдствіи обузданъ или же повергнутъ на-земь,—
вотъ чего буржуазіи надо было просить и что он'ь далъ ей,
учредивъ интендантства.
Невозможно было нанести болѣе сильный ударъ анархіи, ко-
144
торою пользовались дворяне и особенно финансовая аристокра-
тія. Устанавливавшаяся совѣтомъ цифра налога была сообщаема
старшимъ казначеямъ (Сгёзогіегз дёпёгаих) Франціи, но эти все-
сильные чиновники уже въ теченіе многихъ лѣтъ замѣняли коро-
левскую власть собственною своей фантазіей, при чемъ распре-
дѣленіе и взиманіе налога производились безпорядочно, что
способствовало взяточничеству: въ этомъ отношеніи господство-
валъ произволъ, всегда роковой для слабѣйшихъ. «Они (чинов-
ники)—говорится въ предпосланномъ королевскому повелѣнію
вступленіи—стали настолько несклонны къ выполненію нашихъ
эдиктовъ и порученій, что кажется, будто они хотятъ прямо
противиться и поступать вопреки имъ» *). Но не менѣе федера-
лизма знати Ришлье ненавидѣлъ федерализмъ денежныхъ ту-
зовъ. Въ каждую провинцію онъ назначилъ по комиссару, ко-
торый, нося званіе интенданта, долженъ былъ властно завѣды-
вать податною частью, созывать избранныхъ людей въ такой
день, какой онъ признаетъ нужнымъ посвятить этому дѣлу* 2),
не допускать излишняго обремененія бѣдняка и вообще упра-
влять финансами, государственными имуществами, путями сооб-
щенія, т. е. всюду слѣдить за выполненіемъ воли совѣта. Пре-
пятствія и проволочки были устранены. Казначеи Франціи со-
хранили лишь тѣнь своей прежней власти. Интенданты могли
безъ ихъ содѣйствіи распоряжаться веденіемъ списковъ эдик-
тамъ относительно финансовъ, а во избѣжаніе всякихъ прере-
каній между ними и податными судами (соигз йез аібез) спор-
ныя дѣла вносились на разсмотрѣніе королевскаго совѣта3). От-
туда исходили приказанія и туда подавались отчеты. Такимъ
образомъ возродились тѣ «тіззі йошіпісЬ, обязанности кото-
рыхъ были опредѣлены «капитуляріями» (т. е. законами и рас-
поряженіями) Карла Великаго и которые при Каролингахъ слу-
жили для обузданія феодализма4); такимъ образомъ введена
была современная централизація.
Но внимательнаго и попечительнаго правительства и силь-
ной администраціи было еще недостаточно для буржуазіи. Какъ
классъ, естественно склонный къ миру, занятый финансовыми
дѣлами, торговлей, тяготѣющій къ духовному званію, къ заня-
’) «Веспѳіі (іЪатЪегі», майское повелѣніе 1635 г.
2) Ст. 17 того же новелѣнія.
3) Ст. 2 и 9 того же повелѣнія.
4) Моііатсі, «Нізі. (іп зузѣеше роіііідие сіе Іа Егапсе», т. 1, стр. 164 и слѣд.
145
тію искусствомъ, буржуазія оказывалась обреченною на невид-
ную роль въ обществѣ, въ которомъ отличительною чертой
знатности служила шпага. Какимъ образомъ окончательно раз-
вѣнчать силу?—путемъ установленія царства духа, ума: Ришлье
былъ другомъ писателей, покровителемъ Пуссэна, безпокойнымъ
соперникомъ Корнеля1) и основателемъ французской Академіи.
Можно допустить, что, учреждая Академію, великій карди-
налъ, продолжатель эпохи Возрожденія, мечталъ открыть фран-
цузскому языку блестящее будущее Рима или Аѳинъ. Но пони-
малъ ли онъ, что языкъ усовершенствованный, сдѣлавшійся
яснымъ и логичнымъ, рано или поздно начинаетъ служить праву
и легко обращается въ рычагъ революціи всюду, гдѣ страдаютъ
милліоны людей? Догадывался ли онъ, что воздвигнутая имъ съ
такимъ трудомъ неограниченная монархія будетъ низвергнута
именно мыслью, жизнью которой является рѣчь? Зналъ ли онъ,
что сдѣлать языкъ достойнымъ того, чтобы онъ могъ служить
всемірною монетой при обмѣнѣ умовъ, значитъ дать одинъ и
тотъ же лозунгъ всѣмъ угнетеннымъ народамъ? Предвидѣлъ ли,
да и могъ ли онъ предвидѣть, что когда-нибудь французскій
языкъ станетъ для потрясенныхъ королей и для вынужденной
къ лагерной жизни Европы синонимомъ пропаганды? Но, право,
не особенно важно, постигалъ ли основатель французской Ака-
деміи все значеніе своего дѣла и догадывался ли онъ, до чего
доведетъ могущество таланта, разъ оно будетъ признано дипло-
мами. Очень можетъ быть, что вначалѣ онъ имѣлъ въ виду
только создать себѣ группу льстецовъ и придать восхваленію
своей личности важность традиціи. Почему бы и не такъ? У лю-
дей высшаго порядка самыя возвышенныя мысли часто имѣютъ
чисто личную сторону и прикрываютъ ту или другую слабость.
Вести одною рукой тридцаптлгьтнюю войну, а другою созидать
единство монархіи—этого для Ришлье недостаточно. Франція
ему повинуется, почему же не подчинилась бы ему и муза?
Честолюбіе Ришлье доставитъ Франціи французскую Академію.
Не странно ли также и то, что человѣкъ, бывшій первымъ
лицомъ на празднествахъ на Грэвской площади, съ горячностью
отдавался сочиненію трагикомедій, на постановку которыхъ тра-
') Кардиналъ Ришлье, какъ извѣстно, сильно ревновалъ Корнеля къ
славѣ н самъ пытался сдѣлаться драматургомъ, но написалъ лишь очень по-
средственныя пьесы (трагикомедію «Міга.)ие»,<Ка ^гаініе Раяіогаіе»), (Ііерев.)
лги вллнъ. т. 1. 10
146
тилъ до ста тысячъ экю? Съ трепетомъ ожидалъ онъ поднятія
занавѣса и приговора зрителей. «Онъ,—говоритъ Пелисонъ 1),—
бывалъ внѣ себя отъ восторга, когда ему рукоплескали. Онъ то
вставалъ, то показывался публикѣ, до половины высовываясь
изъ ложи, или же заставлялъ всѣхъ стихнуть, чтобы выслу-
шать еще лучшія мѣста пьесы». Не станемъ относиться съ
улыбкою къ этому наивному восторгу автора, любующагося со-
бою въ перипетіяхъ трагикомедіи «Мігате» послѣ того, какъ
онъ измѣнилъ обличіе французскаго королевства, двинулъ лю-
теровы арміи противъ армій Рима, наполнилъ Европу шумомъ
своихъ переговоровъ и побѣдъ и поколебалъ монархію Карла V.
Изъ этой человѣческой слабости проистекутъ неисчислимыя по-
слѣдствія. Послѣдствіемъ ея, въ числѣ многихъ другихъ дѣлъ,
будутъ офиціальное воцареніе литературы, ея вліяніе, достоин-
ство писателей и мыслителей, власть ума.
Однажды, когда королева-мать вошла къ кардиналу, онъ
принялъ ее, не вставая, и не только не извинился ссылкою на
свое болѣзненное состояніе, но еще осмѣлился сказать, что рим-
ская пурпурная мантія даетъ ему право сидѣть даже передъ
матерью короля. И тотъ же самый кардиналъ ввелъ въ кругъ
своихъ ближайшихъ знакомыхъ малоизвѣстныхъ поэтовъ Гомбо,
Дэмаре, Кольте и Буаробера; и когда онъ запросто бесѣдовалъ
съ ними, давая имъ дѣлать помарки въ своихъ рукописяхъ
или слѣдя за цезурой александрійскаго стиха, онъ требовалъ,
чтобы они не вставали съ креселъ и оставались съ покрытой
головой 2).
Достаточно, впрочемъ, прочесть Тезіашепі роіііідие», чтобы
убѣдиться, какъ далекъ былъ Ришлье отъ желанія распростра-
нить просвѣщеніе и какъ мало онъ предусматривалъ его распро-
страненіе. «Если бы литература,—говоритъ онъ,—была отдана на
профанацію всякаго рода умамъ, мы увидѣли бы большее число
людей, способныхъ высказывать сомнѣнія, чѣмъ такихъ, кото-
рые въ состояніи разрѣшить ихъ, и многіе были бы болѣе спо-
собны возставать противъ истинъ, чѣмъ защищать ихъ» л).
Многочисленность учебныхъ заведеній внушаетъ этому министру
недовѣріе; онъ желаетъ, чтобы земледѣльцы и торговцы не былп
знакомы съ литературой; онъ предпочитаетъ грубое невѣжество,
') РёИкіят, <НіаІ. <1е ГАсасіёшіе».
* *) Вигіи, «Ніяі. де Егапсе вопя Ьоин XIII», т. IV.
*) «Теяіапіепі, ро1ігі<]ие», гл. II, отд. X.
147
___і___
находя, что оно болѣе способно создавать солдатъ. Но какъ по-
ставить предѣлъ распространенію идей и ихъ власти тамъ, гдѣ
учреждается высшее училище, научающее мышленію и красно-
рѣчію?
Другая странность: первая французская политическая газета,
«Оагейе (1ё Егапсс», возникла подъ покровительствомъ Ришлье.
Быть можетъ, Ришлье думалъ дать этимъ деспотизму еще одно
лишнее орудіе; но мы знаемъ теперь, какою угрозой была для
неограниченной монархіи верховная власть этихъ летучихъ
листковъ.
Будучи занятъ постоянною войною — то съ испанцами въ
Вальтелинѣ, то съ имперіалистами на Рейнѣ, а въ самой Фран-
ціи съ обоими крупными вождями партіи гугенотовъ, Субизомъ
и Ротаномъ, Ришлье имѣлъ мало досуга для того, чтобы озна-
комиться—по крайней мѣрѣ, подробно — съ нуждами торговли,
съ преобразованіемъ налоговъ, вообще со всѣмъ тѣмъ, что ка-
салось непосредственно буржуазіи. Однако же онъ сумѣлъ вос-
пользоваться краткими промежутками спокойствія, которые были
оставляемы ему такимъ большимъ числомъ враговъ, и выдви-
нуть широкія, плодотворныя начала или указать рѣшительныя
мѣры, которыя однѣ только и отвѣчали его характеру. Ришлье
подготовилъ то, что предстояло совершить Людовику XIV. Въ
собраніи именитыхъ лицъ (нотаблей), состоявшемся въ 1626 г.
въ Тюильри, кардиналъ потребовалъ устройства флота. Въ основѣ
его мысли лежала, впрочемъ, забота не столько о торговлѣ,
сколько о войнѣ: онъ поклялся привести къ покорности Ла
Рошель, и въ намѣреніяхъ его преобладала политическая сто-
рона дѣла, но буржуазія присвоила себѣ его промышленную
сторону. Несомнѣнно, что когда Ришлье сдѣлалъ нотаблямъ такъ
хорошо принятое ими предложеніе завести флотъ, имъ руково-
дило горькое воспоминаніе объ униженіи, претерпѣнномъ герцо-
гомъ Сюлли, который, выйдя изъ Калэ на кораблѣ подъ фран-
цузскимъ знаменемъ, вынужденъ былъ опустить флагъ передъ
англійскимъ военнымъ судномъ, пулями своими «прострѣлившимъ
сердце всѣхъ истинныхъ французовъ» ’).
Оскорбленіе это, нанесенное Генриху IV, Ришлье чувствовалъ
съ такою же живостью, какъ обиду личную. Ему нуженъ былъ
флотъ какъ для того, чтобы предотвратить повтореніе подобной
') «Тевіатепі роіііідпс».—Ве Іа риіввапсе &иг Іа тег, стр. 301.
10*
148
дерзости, такъ и для того, чтобы покарать гугенотовъ, не прибѣгая
къ заимствованію судовъ у Голландіи.
Но планы, которые внушала ему политика, породили послѣд-
ствія, которыми должна была воспользоваться торговля. Флотъ
влечетъ за собою колоніи, и существованіе его связывается съ
необходимостью дальнихъ экспедицій, а потому кардиналу Ришлье
пришлось образовать Морбиганскую компанію, на подобіе боль-
шихъ Англійской и Голландской компаній. Онъ возложилъ на
нее торговлю съ обѣими Индіями и далъ ей значительныя при-
вилегіи: право строить суда, лить пушки и ядра, приготовлять
порохъ и варить селитру, устраивать по два базара еженедѣльно
и по четыре ярмарки въ годъ, право вербовать и вооружать,
подъ собственнымъ ея командованіемъ, годныхъ къ службѣ ни-
щихъ и бродягъ; кромѣ того, онъ уступилъ компаніи портъ Мор-
биганъ (МогЬіЬап) съ пригородами, предоставивъ ей тамъ особую
юрисдикцію, независимую отъ парламента Бретани ’).
Когда старанія этой компаніи завершились полною неудачей,
Ришлье не сталъ унывать и, спустя два года, учредилъ вмѣсто
нея болѣе солидное общество, которое и осыпалъ всякаго рода
льготами, поощреніями и милостями.
Всему этому онъ придавалъ такое важное значеніе, что по-
желалъ самъ быть, въ извѣстной степени, вдохновителемъ дѣла.
Проектамъ его могло помѣшать существованіе должности адми-
рала Франціи; поэтому онъ, выдавъ адмиралу Монморанси воз-
награжденіе, упразднилъ ее и самъ занялъ его мѣсто, принявъ
званіе главноуправляющаго судоходствомъ и торговлею Франціи.
Когда, около этого времени, у французскихъ береговъ было раз-
бито бурею нѣсколько португальскихъ судовъ, Ришлье отка-
залъ въ выдачѣ уцѣлѣвшаго груза, за который ему предлагали
200,000 ливровъ, и, воспользовавшись этимъ случаемъ, отмѣнилъ
право относительно судовъ, разбитыхъ пргі крушеніи, возникнове-
ніе котораго относилось ко временамъ варварства.
Оказалось, что, поступивъ такимъ образомъ, кардиналъ изба-
вилъ торговлю отъ огромнаго бремени. По словамъ Форбонэ,
было замѣчено, что пошлины и разныя формальности, требовав-
шіяся адмираломъ или его подчиненными, были одною изъ при-
чинъ упадка торговли и серьезнымъ препятствіемъ къ возста-
новленію флота.
’) Статьи Морбиганской компаніи, цитированныя іп ехіепяо у РогЪоѵмшів,
Т. I, стр, 572.
149
Мы уже имѣли случай сказать, что буржуазія желала и
должна была желать господства терпимости. Но можно ли упо-
требить слово «терпимость», говоря о Ришлье? Не подлежитъ,
однако, спору, что этотъ священникъ, столь цѣльный въ томъ,
чего онъ хотѣлъ, относился съ уваженіемъ къ религіозной сво-
бодѣ. Ришлье требовалъ вотъ чего: чтобы у реформатовъ не
было укрѣпленныхъ пунктовъ, оружія и вождей, которые во-
дили бы ихъ въ междоусобныя войны. Система драгонадъ по-
казалась бы ему не преступленіемъ, а ошибкой. Безпощадно
дѣйствуя противъ кальвинистовъ, вносившихъ въ государство
смуту, онъ, въ сущности, мало безпокоился объ ихъ мнѣніи на-
счетъ евхаристіи. На его взглядъ, истиннымъ нечестіемъ гуге-
нотовъ былъ ихъ союзъ съ иностранными государствами. Во
всемъ и прежде всего, Ришлье былъ министромъ. Интересъ свя-
щеннослужителя стоялъ для него позади интереса государствен-
наго, и даже одною изъ отличительныхъ чертъ этой крупной
фигуры является то, что, будучи священникомъ, онъ осмѣли-
вался давать отпоръ Ватикану и никогда не забывалъ, что князь
церкви состоитъ министромъ Франціи. Онъ, тотъ самый, кото-
рый подъ Ла Рошелью избивалъ поддерживаемыхъ флотомъ
Букингэма протестантовъ, не задумался прикрыть ихъ своимъ
союзомъ, когда они, подъ предводительствомъ героя Густава-
Адольфа, шли на полчища католическаго австрійскаго дома и
святой инквизиціи. Ришлье былъ проникнутъ фанатизмомъ го-
сударственной идеи, и другого фанатизма въ немъ не было.
Онъ, казалось, до послѣдняго издыханія былъ увѣренъ въ
безкорыстіи своихъ замысловъ. И все же этотъ грозный свя-
щенникъ исиыталъ-таки въ жизни припадки колебаній и сла-
бости. Наканунѣ своего торжества надъ Гастономъ и его сообщ-
никами у него были минуты тоски и страха. Разсказываютъ,
что, укрываясь отъ солдатъ Сенъ-Марса, онъ бродилъ по околь-
нымъ дорогамъ и по вечерамъ останавливался въ такихъ мѣ-
стахъ, гдѣ его не ожидали 1). Отъ этихъ слабостей, обусловли-
вавшихся хрупкостью его натуры, онъ освобождался мужествомъ
ума, благороднѣйшимъ изъ всѣхъ родовъ мужества. Въ день
своей смерти, въ кругу царедворцевъ, трепетавшихъ при мысли,
что онъ можетъ еще встать, и нѣсколькихъ проливавшихъ слезы
друзей (такъ какъ у него были и друзья), онъ былъ настроенъ
1) Заіпіе-Аиіаіге, <НіяГ. <1е Іа Ргошіе», т. Т, стр. 74.
150
спокойно и ясно. «Ботъ мой судья», сказалъ онъ, когда ему по-
дали причастіе, тѣмъ самымъ какъ бы отдавая себя не на
милосердіе, а на правосудіе Божье. Впрочемъ, онъ проявилъ
также и трогательное смиреніе. Быть можетъ, онъ предчувство-
валъ, что память его станутъ поносить; быть можетъ, ему вспо-
минались слова, имъ же самимъ написанныя по полученіи вѣсти
о смерти Валленштейна: «Когда дерево упало, всѣ сбѣгаются къ
вѣтвямъ, чтобы уничтожить его... Любовь человѣческая не ка-
сается того, чего уже нѣтъ» х).
Созерцая въ Луврѣ знаменитый портретъ, такъ хорошо пе-
редающій нравственный обликъ Ришлье, пусть вспоминаетъ бур-
жуазія: эта изящная и гордая личность, набросанная солидною
кистью Филиппа Шампаня, представляетъ того, кто ввелъ ее,
буржуазію, въ управленіе дѣлами. Злоба разсказчиковъ могла,
конечно, показать намъ Ришлье человѣкомъ распущеннымъ, сует-
нымъ, сбрасывавшимъ съ себя сутану, чтобы сбѣгать въ мір-
скомъ костюмѣ къ Маріонъ Делормъ; но когда онъ проходитъ
въ исторіи, онъ задрапированъ въ свое красное одѣяніе, какъ
бы окрашенное кровью возмутившагося дворянства. Счастливый,
единственный человѣкъ! онъ возложилъ на парламенты обязан-
ность отмстить его соперникамъ за раны, нанесенныя его любви,
за пораженія, нанесенныя его гордости; онъ часто давалъ про-
сторъ своимъ личнымъ страстямъ подъ прикрытіемъ національ-
наго правосудія; и онъ сумѣлъ настолько слить свою личность
съ Франціей, вовлеченной въ его судьбы, что и теперь еще едва
можно отличить одно отъ другого то, что онъ захотѣлъ слить
воедино.
ГЛАВА IV.
Успѣхи буржуазіи.
Фронда и янсенизмъ.
Парламентъ.—Пренія въ комнатѣ св. Людовика: неудача буржуазнаго пере-
ворота.—Парламентъ достигаетъ всемогущества и пугается этого.—Фронда
сама себя побѣждаетъ.—Тщета фронды принцевъ.—Нарожденіе янсенизма;
его важное историческое значеніе въ исторіи высшей буржуазіи.—Жизнь въ
Поръ-Роялѣ.—Политическій и революціонный характеръ * Писемъ изъ про-
винціи* Паскаля.—Янсенизмъ былъ парламентомъ въ церкви.
Уничтожая остатки феодализма, Ришлье только приготовилъ
новыхъ враговъ неограниченной королевской власти. Иротиво-
2) «Мётоіге.ч сіе Кіскеііен», т. VIII. СоПесІіоп МісЦаші. кн. Х^Ѵ, стр, 523.
151
вѣсъ ея окапался пе уничтоженнымъ, а лишь перемѣщеннымъ.
Вслѣдъ за вооруженнымъ сопротивленіемъ дворянства явилась
легальная оппозиція высшей буржуазіи: за исчезновеніемъ преж-
няго посредствующаго элемента, престолъ и парламентъ оказа-
лись стоящими лицомъ къ лицу.
Парламентъ же не былъ уже, какъ при своемъ возникнове-
ніи, простымъ судебнымъ собраніемъ. Вслѣдствіе пріобрѣтенной
имъ, по волѣ королевской власти, привычки заносить эдикты въ
списки, и, занося, критиковать ихъ, онъ сталъ учрежденіемъ
политическимъ: онъ пользовался уваженіемъ и былъ богатъ. Въ
немъ засѣдали герцоги и пэры, принцы крови. За нимъ стояло
множество собраній, составленныхъ по его подобію, одушевлен-
ныхъ тѣмъ же духомъ и всегда готовыхъ оказать ему поддержку.
Кліентами его были лица, занимавшія должности по судебному
и финансовому вѣдомствамъ, — кліенты внушительные и много-
численные, которымъ наслѣдственность должностей придавала
характеръ аристократіи. Онъ шелъ во главѣ 45,000 семей.
Честолюбіе политическихъ организацій по самой природѣ
своей бурно и неутомимо, потому что увлекаемые имъ люди
охотно принимаютъ его за страстное служеніе общественному
благу, при чемъ, такимъ образомъ, благодаря честолюбію, энер-
гія самоотверженія сливается съ острымъ эгоизмомъ. Парла-
ментъ горѣлъ желаніемъ испытать и разнить свои силы, а для
этого со смертью Ришлье представлялся удивительно удобный
случай.
Франція, выскользнувъ изъ тисковъ умнаго, но тяжелаго
деспотизма, радостно бросилась къ свободѣ. Люди негодовали
на слишкомъ долгое спокойное пребываніе въ рабствѣ, они хо-
тѣли писанныхъ гарантій, искали благопріятныхъ законовъ; они
спрашивали себя, почему бы государямъ не жить подъ дѣй-
ствіемъ неизмѣннаго правила и не быть бы, по прекрасному вы-
раженію коадъютора Ретца, «подобными Богу, который всегда
повинуется тому, что имъ однажды установлено» *).
Смерть Людовика XIII, сошедшаго въ могилу вскорѣ вслѣдъ
за его министромъ, придала кипучесть этому движенію. Несовер-
шеннолѣтній преемникъ! какой просторъ открывается для често-
любивыхъ попытокъ! И не было ли для гордости членовъ пар-
1) <Мёшоігез (іи сапііпаі (1е т. I. стр, 125,
152
ламента живымъ ободреніемъ уже одно то, что регентство было
ими самими предоставлено повелительной Аннѣ Австрійской?
Притомъ, что за человѣкъ стоялъ теперь у всѣхъ передъ
глазами? Послѣ грознаго «краснаго преосвященства», Мазарини
просто казался жалкимъ! Яркія дарованія его предмѣстника, при
слишкомъ близкомъ сопоставленіи съ его собственными каче-
ствами, придавали имъ блеклый и заурядный оттѣнокъ. Путемъ
сравненія, люди несправедливо умаляли его добродѣтели, пороки
и даже недостатки. Его нѣсколько мрачно таинственная ловкость
принималась за лицемѣріе, его осторожность считалась призна-
комъ слабости. Онъ былъ хитеръ: его считали обманщикомъ.
Его сочли трусомъ, потому что мужество его заключалось лишь
въ пользованіи обстоятельствами, а смѣлость никогда не пре-
вышала необходимости въ ея проявленіи. Наконецъ, на него на-
падали за то, что Ришлье выбралъ его для продолженія своего
дѣла и что онъ исчезалъ въ блескѣ Ришлье.
Такъ объясняется возникновеніе фронды или, скорѣе, двухъ
фрондъ, такъ какъ была фронда парламента и фронда прин-
цевъ. Обѣ онѣ потерпѣли неудачу, но первая изъ нихъ была
провозвѣстницею революціи, а вторая неудачнымъ исходомъ
интриги.
Тотъ день, когда парламентъ собрался въ податной и счет-
ной палатахъ, въ комнатѣ св. Людовика, съ цѣлью воздвигнуть
противъ неограниченной власти оплотъ и составить хартію, могъ
бы быть навсегда памятнымъ въ исторіи буржуазіи днемъ. Но
реформаторамъ въ комнатѣ св. Людовика недоставало ни того
подъема чувствъ, который, въ силу желанія великихъ веіцей,
дѣлаетъ препятствія мелкими, ни рѣшимости идти, въ случаѣ
надобности, далѣе цѣли, ради увѣренности въ ея достиженіи, ни
того самозабвенія, которое дается восторженнымъ стремленіемъ
къ справедливости и упоеніемъ благородными побужденіями.
Дѣло, которое они сдѣлали, вполнѣ доказало это.
Они потребовали, чтобы впредь не было взимаемо никакой
подати иначе, какъ послѣ свободно произведенной съ ихъ сто-
роны провѣрких): это значило, борясь противъ королевскаго
произвола, захватывать верховную власть народа. Въ видахъ
увеличенія продажной стоимости ихъ должностей, они потребо-
«ОгІіЬёгаІіопз аггеаіёѳ» еп ГаззешЫее (Іен сопгз чоиѵегаіпез. іеппез еі
сотшепсёез еп Іа сЪашЬге $аіпс(-Ьоіііз, 1е 30 ^иіп 1648>.—АгГ. 3,
163
вали, чтобы Не было позволяемо учреждать новыя должности '):
это значило обращать собственный свой интересъ въ законъ
общественнаго блага. Они предлагали даже не возвращать от-
купщикамъ налоговъ внесенныхъ ими задатковъ2): это значило
карать воровъ воровствомъ, которое понижало правительство до
ихъ уровня. Они требовали упраздненія интендантствъ3): это зна-
чило принести въ жертву феодализму провиціальныхъ парла-
ментовъ хорошо понимаемые интересы средняго класса и госу-
дарственное единство.
Но зато они сказали и слѣдующее: чтобы отнынѣ вся-
кій арестованный былъ, по прошествіи сутокъ, препровождаемъ
къ его естественному судьѣ и чтобы подушная подать (ІаіПе),
къ выгодѣ народа, была уменьшена на одну четверть. Тутъ уже
начиналась революція: Парижъ былъ взволнованъ и зашеве-
лился.
Народъ, удивившись сначала тому, что о немъ подумали, не
замедлилъ разразиться восторженными проявленіями благодар-
ности. Отсюда его озлобленіе противъ двора при извѣстіи объ
арестѣ членовъ совѣта Бланмениля и Брусёля; отсюда покорная
поддержка, которую онъ оказалъ въ «день баррикадъ» ротамъ
буржуазіи, которымъ было поручено сдерживать его, вовлекая
въ возстаніе; отсюда, наконецъ, то чрезвычайное возбужденіе
умовъ, которое заставило дворъ преклониться деклараціею отъ
24 октября 1648 г. передъ парламентскою хартіей.
А между тѣмъ, королевская власть могла бы противопоставить
своимъ противникамъ удивительный успѣхъ своей внѣшней по-
литики и своего оружія; побѣды подъ Рокруа, Фрейбургомъ и
Нордлингеномъ, казалось, ставили славу опекунши надъ мало-
лѣтнимъ Людовикомъ XIV; когда въ Парижѣ возводились бар-
рикады, едва оканчивалось торжественное молебствіе по случаю
сраженія подъ Лансомъ (Ьепз), выиграннаго молодежью Конде;
и въ тотъ самый день, когда дворъ призналъ себя побѣжден-
нымъ общественными властями, 24 октября 1648 г., Эльзасъ
сталъ французскимъ по мюнстерскому договору 4).
г) ІЪій., стр. 19.
а) Президентъ Ле-Куаньё говорилъ канцлеру Сегье, что онъ удивляется,
какъ это,1 < нарушивъ слово по отношенію ко всѣмъ честнымъ людямъ коро-
левства, затрудняются нарушить его по отношенію къ ста тысячамъ него-
дяевъ». Заіпіе-Агііаіге, «НізТ. Не іа Егошіе», т. I, гл. IV, стр. 201.
л) <Оё1іЬёга1іон8» еіс., ст. 10.
4) Ъе ргыійепі Шпаиіі. «АЬгё^ё сіпопоіо^іцие». т. П, стр. 682,
154
Подобныя сопоставленія достаточно показываютъ, что въ
эту эпоху вліяніе парламента было преобладающимъ. Почему
же революціонный порывъ такъ быстро пресѣкся? Отчего, че-
резъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ того, пылкое движеніе город-
ской площади, опошлившись, обратилось въ будуарныя возму-
щенія и пустые заговоры? Прослѣдите дѣятельность парламента
сквозь шумъ имъ же поднятыхъ возмущеній; спросите его са-
мого.
Нарушивъ свои обѣщанія, дворъ обратился въ бѣгство; онъ
собралъ войска, осаждаетъ столицу, и командованіе находится
въ рукахъ Конде.
Но какъ внушительно и сильно положеніе этого осажденнаго
парламента! Стоило ему подать знакъ, и Парижъ оказался на
ногахъ. За него, а не за кого-нибудь другого, вооружились роты
буржуазіи въ городѣ, который уже не спитъ; онъ, парламентъ,
чрезъ коадъютора Ретца, направляетъ по своему усмотрѣнію
возбужденіе народа; героинями отстаиваемаго имъ, парламен-
томъ, дѣла герцогини Бульонская и Лонгвильская проходятъ
черезъ Грэвскую площадь и поднимаются на ступени городской
ратуши среди привѣтственныхъ кликовъ народа, приведеннаго
въ восторгъ ихъ мужествомъ и красотою. Между магистратурой
и дворянствомъ возникъ союзъ, но магистратура эта является
на первомъ планѣ. Эти «штафирки», до тѣхъ поръ презираемые
людьми шпаги, ведутъ теперь за собою, въ хвостѣ, скомпроме-
тировавшихъ и погубившихъ себя въ своихъ ссорахъ принца
Конти, принца Марсійака, герцоговъ Эльбёфа, Бульонскаго, Бо-
форскаго, маршала Ла-Мота; и въ смѣшанной толпѣ, перепол-
няющей галереи дворца или залы общественнаго дома, кираса
дворянина производитъ меньше эфекта, чѣмъ длинная тога
члена совѣта.
Но что же составляетъ въ это время заботу парламента,
достигшаго вершины. Его страшитъ народъ.
Когда въ 1646 г., главный контролеръ Эмери предлагалъ
установить тарифъ для всѣхъ ввозимыхъ въ Парижъ товаровъ,
парламентъ сперва отвергъ тарифъ, находя, что онъ упразд-
няетъ привилегія по части налоговъ, а затѣмъ допустилъ его,
сдѣлавъ изъятіе для всего того, что поступаетъ съ земелъ бур-
жуа. Этотъ фактъ, справедливо заклейменный позоромъ у Фор-
155
бопэ \), является приговоромъ парламенту. Онъ страшился на-
рода, потому что не любилъ его.
Будемъ справедливы и ничего не забудемъ. Осада Парижа
происходила въ 1649 г., и за предѣлами Франціи духомъ возму-
щенія вѣяло съ необычайною силою. Въ Италіи Неаполь былъ
полонъ воспоминаніемъ о побѣдоносномъ Мазаньелло2) и еще
трепеталъ; въ Константинополѣ янычары восторжествовали надъ
султаномъ Ибрагимомъ, который и былъ удавленъ; Германія,
опустошенная тридцатилѣтнею войною, привѣтствовала въ Вест-
фальскомъ мирѣ допущеніе мятежнаго духа Лютера въ составъ
государственнаго права, а англійская демократія только что на-
несла, по мановенію Кромвеля, ударъ топоромъ, услышанный
всею Европой.
Всего этого было слишкомъ достаточно для того, чтобы во
Франціи благополучные и мирные управители судебною частью
остановились въ ужасѣ. На высотахъ, устоять на которыхъ они
были неспособны, у нихъ закружилась голова. То, что они
могли совершить, застигло ихъ врасплохъ и подѣйствовало на
нихъ удручающимъ образомъ.
Правда, принадлежавшіе къ ихъ партіи дворяне уже заво-
дили рѣчь о заключеніи договора съ Испаніей, и къ чести пар-
ламента надо сказать, что онъ отнесся къ подобнымъ стремле-
ніямъ съ презрѣніемъ и отвращеніемъ. Но ему было бы легко
сдержать генераловъ фронды и разомъ положить конецъ уни-
зительнымъ предложеніямъ изъ-за границы, не бросая изъ-за
этого въ сторону знамя общественныхъ вольностей. Развѣ коадъ-
юторъ Ретцъ не отдался парламенту всею душой, со всѣмъ сво-
имъ талантомъ, со своей отвагой и популярностью? Не являлся
ли онъ порукою въ поддержкѣ со стороны толпы? Развѣ роты
буржуазіи признавали какое-либо другое знамя, кромѣ парла-
ментскаго? Однако, въ революціи надо было либо идти впередъ,
либо пасть. Парламентъ понялъ это и предпочелъ лучше пасть,
’) ВогЪонаіз, «КесЬегеІіев е( сопзіііёгаііопз зиг Іез йпапсез», т. I, зиг
Гаішёе 1646.
-) Неаполитанскій рыбакъ Мазаньелло (собственно Томазо Амьел.іо) стала.,
какъ извѣстно, въ 1647 г. во главѣ народа, возмутившагося противъ сбор-
щиковъ налоговъ, осадилъ вице-короля (герцога Аркосскаго) въ его дворцѣ и
заставилъ его признать его, Мазаньелло, губернаторомъ. Послѣ этого онъ пра-
вилъ городомъ въ теченіе семи дней, но затѣмъ былъ убитъ эмиссарами
вице-короля въ народной схваткѣ. Мазаньелло взятъ героемъ двухъ оперъ:
«Мазаньелло» и «Нѣмая изъ ІІортичи». (Переа.).
156
чѣмъ сдѣлать еще шагъ впередъ. Поэтому, по мѣрѣ возраста-
нія его власти, усиливалась и его тревога. Онъ спѣшитъ къ
миру, когда ему со всѣхъ сторонъ предлагаютъ средства для
энергичнаго веденія войны. Однажды получается извѣстіе, что
герцогъ Лонгвиль поспѣшно идетъ на помощь столицѣ, что гер-
цогъ Тремуйль ведетъ изъ Пуату 10,000 человѣкъ, что Тюренъ,
переправившись черезъ Рейнъ, предложилъ магистратурѣ свое
имя, свою славу, свою армію...1); а парламентъ, растерявшись,
смутившись тѣмъ, что ему предстоитъ побѣдить монархію и
вести Францію, тотчасъ же отрекается, чрезъ своихъ уполномо-
ченныхъ, въ Рюэлѣ отъ власти, сдавая ее въ руки своего врага
Мазарини. Ибо рюэльскій договоръ былъ именно отреченіемъ пар-
ламента; договоръ этотъ былъ настолько тщетнымъ и настолько
лживымъ подтвержденіемъ деклараціи отъ 24 октября, что не
осталось никого, кто потребовалъ бы его выполненія. Статья
относительно уменьшенія подушной подати была опущена2), а
на статью, касавшуюся произвольныхъ арестовъ, Мазарини по-
спѣшилъ отвѣтить арестованіемъ трехъ принцевъ. И парла-
ментъ допустилъ это: онъ хотѣлъ быть побѣжденнымъ.
Это было преступнымъ малодушіемъ, отвѣтственность за ко-
торое передъ исторіей долженъ нести, въ числѣ другихъ, ми-
нистръ Матьё Моле. Но онъ, по крайней мѣрѣ, сумѣлъ хоть
скрасить свою слабость проявленіемъ собственнаго достоинства.
Какъ бы съ цѣлью очистить себя отъ упрека въ томъ, что вер-
ховная власть народа внушала ему ужасъ, онъ громко и бѣ-
шенно бравировалъ народъ и, такимъ образомъ, робость своихъ
взглядовъ покрылъ безстрашіемъ своего сердца.
Остальные не заслуживаютъ того, чтобы на нихъ остана-
вливаться. Бороться изъ-за должностей, смѣясь и среди пѣсенъ;
волновать народъ, не имѣя за душоіі ни одной благородной
мысли, не испытывая ни одной сильной страсти; повиноваться
до смерти, до измѣны, любовнымъ интригамъ, принимаемымъ за
любовь; мѣнять партіи съ перемѣною любовницы и передаваться
непріятелю, хотя бы даже нося фамилію Конде или Тюрена,—
таково было поведеніе фронды принцевъ. Время военныхъ и
феодальныхъ возстаній настолько миновало, что дворянство,
*) Киініс-Аиіаіге, «Нізі. <1е Іа Ргопйе», т. I, гл. II, стр. 329.
2) Въ «Тгаііё (1е ВцеЬ, въ ст. 19-й, сказани, что будутъ приняты мѣры
къ облегченію плачелыциковъ податей, какъ ею величество признаетъ удобнымъ.
_157_
предоставленное однимъ собственнымъ силамъ, не могло играть
серьезной роли въ возмущеніи.
Поэтому неограниченная власть легко восторжествовала въ
лицѣ Мазарини, который, впрочемъ, былъ министромъ искуснымъ,
такъ какъ на долю выпало ему то рѣдкое преимущество, та
единственная въ своемъ родѣ слава, что онъ умеръ всемогу-
щимъ и презираемымъ.
Но что за бѣда, что такъ вышло? Теперь, по крайней мѣрѣ,
было извѣстно, съ какой стороны могло явиться сопротивленіе.
Буржуазія осталась убѣжденною въ той грозной истинѣ, что ея
союзъ съ народомъ можетъ, при случаѣ, рѣшить участь Фран-
ціи и положить конецъ неограниченной власти. Притомъ, если
борьба временно и прекращалась на почвѣ политики, то она
продолжалась на почвѣ соціальной, ставъ, можетъ быть, болѣе
глухою, но за то и болѣе рѣшительною, и опять-таки клонясь
къ выгодѣ буржуазіи.
Мы видѣли, какъ родились іезуиты. Ихъ орденъ не оста-
влялъ ни мѣста, ни убѣжища для человѣческой личности *). Ихъ
генералъ былъ для нихъ живымъ Христомъ. Отсюда полное
отсутствіе у нихъ личныхъ притязаній, но также и поразитель-
ный корпоративный духъ, коллективное честолюбіе, доведенное
до умоизступленія; потому что порокомъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ,
силою всякой частной ассоціаціи служитъ то, что эгоизмъ, съ
виду уничтожившійся въ каждомъ отдѣльномъ членѣ, оживаетъ
въ ея массѣ съ непреоборимою энергіей. Не иначе было и у
іезуитовъ. Монахи эти, связанные обѣтомъ бѣдности, распола-
гали цѣлыми состояніями. Эти добровольные рабы одного чело-
вѣка, бывшаго, въ свою очередь, рабомъ устава, вели изумлен-
ную Европу какъ повелители. Они подчинили себѣ Римъ въ
самомъ Римѣ, внушали страхъ передъ инквизиціею въ Испа-
ніи, во Франціи вели ужасную борьбу партій, давили Неаполь
и Лиссабонъ, устроились въ Вѣнѣ, чтобы возжечь тамъ пре-
словутую войну, которою протестантская Германія горѣла цѣ-
лыхъ тридцать лѣтъ; всюду ихъ боялись и выносили, всюду
винили въ деспотизмѣ; вездѣ нѣсколько человѣкъ изъ нихъ
шевелились въ глубинѣ каждаго возстанія и были обвиняемы
въ поползновеніяхъ къ цареубійству; они опутывали государей
своими назойливыми услугами, всегда стояли гордо въ своемъ
Сегиііі, «Ароіо&іе (Іея .іе.чиііея*, гл, X,
158
смиреніи, держа въ рукахъ души королей и судьбы народовъ^
изъ лона мрачной тишины смущая или направляя поколѣнія.
И всетаки міръ рано или поздно ускользнулъ бы изъ ихъ рукъ,
если бы они нагло вздумали господствовать, стоя вдали отъ
него. Они это отлично поняли и самою глубокою чертой ихъ
политики стала та гибкость ихъ морали, которою ихъ столько
упрекали. Напримѣръ, для того, чтобы не направить противъ
себя теченіе, несшее современныя націи къ промышленности,
они занялись торговлей, ставшею для нихъ однимъ изъ средствъ
побѣды. Ранке сообщаетъ намъ, что въ XVII столѣтіи соііедіо
готапа не стѣснялась производить сукно въ Мачератѣ, что
іезуиты имѣли представителей на ярмаркахъ, что, въ видахъ
облегченія сношеній между разными коллегіями, они занимались
и банковыми операціями1). Торговля доставила имъ колоніи;
торговля жемчугомъ, драгоцѣнными камнями, даже неграми,
открыла имъ доступъ въ Японію* 2 * *). Изъ уваженія къ истинѣ
прибавимъ, что они не всегда шли къ господству такими низ-
менными путями. Многіе изъ ихъ миссіонеровъ однимъ человѣко-
любіемъ подчинили большое число дикихъ странъ, гдѣ суждено
было удержаться памяти о ихъ мужествѣ и слѣдамъ ихъ крови.
Къ иллинойсамъ, гьюронамъ, неграмъ, эѳіопамъ влекла ихъ
пылкость вѣры8). Въ Парагвай они внесли, вмѣстѣ со взгля-
дами государственныхъ людей, истинно христіанскія идеи и до-
стойное желаніе устроить братское общежитіе. Но въ другихъ
мѣстахъ- сколько хитрости, пронырства безъ всякаго величія,
сколько темныхъ происковъ и униженій ради гордыхъ расче-
товъ! Не іезуиты ли въ Китаѣ окутывали покрываломъ изобра-
женіе креста, какъ бы стыдясь того, что ихъ Богъ умеръ на
крестѣ?
Такимъ образомъ, для іезуитовъ всѣ средства были хороши,
все служило имъ орудіемъ: терпѣніе и восторгъ, мужество и
ухищренія, отвага, интрига, добро и зло. И неожиданность уве-
личивается вдвое, когда мы, отведя глаза отъ ихъ внѣшней
дѣятельности, станемъ слѣдить за ихъ дѣятельностью подполь-
ной. Дѣти принадлежали имъ чрезъ воспитаніе; путемъ испо-
вѣди, сводившейся къ подачѣ совѣтовъ въ тонѣ снисходитель-
’) «Нівіоіге <1е Іа рараиіё» Ранке, франц. перев., т. IV, стр. 420.
2) Іезуитъ йсоііі, <МопагсЫѳ Дея 8о1ірвев», зам. къ гл. XVI, стр. 478, изд.
Не.піп йе Сиѵііііегз, переводъ Ріегге ВезіаіЦ.
’) СёгиНІ, гл. XII, стр. 140.
159
ной дружбы, они очаровывали безпокойныя и нѣжныя сердца
женщинъ. Власть ихъ почти незамѣтно проникала въ семьи и
вскорѣ становилась тамъ верховною. Они совершали браки, ру-
ководили составленіемъ завѣщаній, подготовляли тяжбы и даже
достигали руководительства домашними развлеченіями 1).
Какое же ученіе могло быть всего болѣе подходящимъ къ
этой всюду проникающей гибкости? Очевидно, ученіе о свободѣ
воли! Могло ли быть что нибудь болѣе пригодно для устраненія
режима власти на незыблемомъ основаніи, чѣмъ такое заявле-
ніе людямъ: «Ваше вѣчное спасеніе и ваше вѣчное проклятіе
зависятъ отъ васъ; но если вы ошибетесь, для васъ уготованъ
адъ. Мы беремся руководить вами». Таково было истинное зна-
ченіе знаменитой книги, написанной въ 1588 г. о милости Бо-
жіей и свободѣ воли испанскимъ іезуитомъ Молина. Іезуиты,
признавъ себя молинистами, наполовину отрицали догматъ о
первородномъ грѣхѣ—догматъ, который, дѣлая человѣка рабомъ
собственной грѣховности, относитъ всю заслугу въ его спасеніи
единственно къ безмездному милосердію Божію. Но у іезуитовъ
богословіе всегда было подчиняемо политикѣ. Они не поколе-
бались провозгласить человѣческую свободу, предоставивъ себѣ
поставить ея употребленію правила своею неограниченною властью
и разсчитывая, для достиженія этого, на то, что они сумѣютъ
придать исполненію долга мягкій и пріятный характеръ.
Изъ оппозиціи этой политикѣ и ея результатамъ возникъ
янсенизмъ.
Еслибы янсенизмъ имѣлъ лишь блескъ богословскаго тезиса,
еслибы вліяніе его умерло подавленнымъ въ стѣнахъ монастыря,
то на немъ не для чего было бы и останавливаться. Но нѣтъ:
янсенизмъ, давъ религіозную окраску политическимъ страстямъ
магистратуры, способствовалъ поступательному движенію бур-
жуазіи. Онъ усилилъ біеніе пульса общественнаго мнѣнія, этой
мало извѣстной до тѣхъ поръ силы. Чрезъ него парламенты и
королевская власть были брошены въ схватку и рухнули въ
дикой, смертоносной свалкѣ. Въ XVIII вѣкѣ сорокъ лѣтъ крово-
пролитныхъ безумствъ и боевъ достаточно свидѣтельствуютъ,
каково было значеніе янсенизма. Мы увидимъ, что онъ зани-
малъ много мѣста въ мысляхъ Вольтера, и встрѣтимъ его у
подножія эшафота Людовика XVI.
\) <Г>е.ч <ІРЙіа*$ <1іі доіпегпетепі- сіе Іа яосіёі'ё Деац.ч». раг 1е .іёяніТе Ми-
гіаии. ЕхігаЯ іігё «1ц «Мегсше .іёяпіііцііе», стр. 2.
160
Къ концу XVII столѣтія началась дѣятельная, таинствен-
ная и полная мрачныхъ мыслей переписка между двумя людьми,
которые еще въ юности, на скамьѣ фламандскаго училища,
сблизились между собою по занятіямъ и подружились. Одинъ
изъ нихъ, бельгіецъ Янсеніусъ, терпѣливо занимался изученіемъ
богословія, другой—беарнецъ Дювержьс де Оранъ (Биѵег^іег йе
Наигаппе), ставшій съ тѣхъ поръ аббатомъ въ Сенъ-Сиранѣ,
родился сектантомъ. Въ обоихъ этихъ людяхъ было нѣчто каль-
виновское: оба отличались мрачнымъ благочестіемъ и были
прямолинейными поклонниками грознаго Бога. Кальвинистами
они, впрочемъ, себя не признавали и не считали; преобразовать
христіанство, по ихъ мнѣнію, слишкомъ умягченное іезуитами,
они задумали подъ сѣнью великаго имени св. Августина. Впо-
слѣдствіи было собрано и издано немало писемъ Янсеніуса къ
его другу; отъ всѣхъ нихъ вѣетъ какимъ-то дикимъ благоуха-
ніемъ. Они писались шифромъ. Янсеніусъ назывался въ нихъ
«Сюльпиціемъ», а сенъ-сиранскій аббатъ «Ронжаромъ» х). Іезуиты
отмѣчались въ этихъ письмахъ страннымъ именемъ «СЫпіег».
О чемъ же шла тутъ рѣчь1? Повидимому, о весьма незначительномъ
дѣлѣ: о возрожденіи, для противодѣйствія іезуитамъ и сторон-
никамъ свободы воли, стараго ученія о милости Божіей, кото-
рое св. Августинъ нѣкогда защищалъ противъ Пелагія2) и ко-
торое Лютеръ снова выставилъ противъ Эразма... Не пожимайте
съ презрѣніемъ плечами: въ основѣ этого спора таится поли-
тика, и слѣдствія его будутъ колоссальны.
Св. Августинъ называлъ себя Аигеііиз Аидизііпиз; изъ этихъ
двухъ именъ сенъ-сиранскій аббатъ предоставилъ первое своему
другу, а второе принялъ самъ3) и въ 1636 г. издалъ книгу
подъ заглавіемъ «Реігиз Аигеііив». Въ ней еще не была изло-
жена теорія янсенизма, но уже можно было найти зародышъ
подготовлявшейся ею борьбы. Въ «Реігиз Аигеііиз» сенъ-сиран-
скій аббатъ нападалъ на монархическій порядокъ церкви къ
выгодѣ епископальной аристократіи: будемъ ожидать, что рано
или поздно янсенизмъ станетъ подрывать неограниченную коро-
левскую власть къ выгодѣ аристократіи парламентской.
2) «Мёшоігея (ГАгпаиІіІ (І’АшііНу*.—Хоіісѳ зиг Рогі-Коуаі, раг РеіИоі, т. I,
стр. 19, въ «СоПѳсѣіоп (іея тёпіоігев яиг і’Нізіоіге (Іе Ггапсѳ».
2) Извѣстный ересіархъ V вѣка. Ученіе его о милости Божіей продержа-
лось, подъ именемъ <пелагіанизма», до начала VI вѣка. (Перев.).
3) 8аініе-Веиѵе, «РогІ-НоуаЬ, кн. I, стр. 331
161
Я уже сказалъ, что сенъ-сиранскій аббатъ родился сектан-
томъ. Пока другъ его трудился надъ составленіемъ своей боль-
шой книги «Аи^иаііпиз», которой суждено было въ теченіе
пятидесяти лѣтъ вызывать споры, онъ, вращаясь въ міру, оты-
скивалъ и вербовалъ прозелитовъ. Прежде всего онъ попыталъ
счастья среди женщинъ. Чтобы привлечь ихъ, онъ не прибѣ-
бѣгалъ къ тѣмъ мягкимъ соблазнамъ, путемъ которыхъ дѣй-
ствовалъ нѣжный и очаровательный Францискъ де Саль (Де 8а1ез);
онъ предпочиталъ брать суровою стороной своего ученія, болѣе
соотвѣтствовавшей его собственному прямолинейному характеру
и его мрачнымъ теоріямъ. Притомъ, ему хорошо было извѣстно,
что женщины во всемъ склонны къ крайностямъ, что, при ихѣ
слабости и страстности, ихъ легко привлекаетъ и удерживаетъ
за собою крайнее проявленіе силы, что если онѣ захотятъ по-
дойти къ тому, кого любятъ любовью, то никакая тропинка не
покажется имъ черезчуръ крутою, особенно когда предметъ
ихъ—самъ Богъ. Убѣжденія его были рѣзки и суровы, чело
его было строго; но когда человѣкъ, обыкновенно неподатливый,
снисходитъ до мягкости, власть его становится тѣмъ милѣе по-
корнымъ душамъ. Нѣтъ ничего нѣжнѣе неожиданной улыбки на
строгихъ устахъ. Поэтому сенъ-сиранскій аббатъ могъ вѣрить
въ успѣхъ и достигъ его.
Близъ Шеврёза, въ шести миляхъ отъ Парижа, стояло аббат-
ство, которое носило названіе Поръ-Рояль (королевскій портъ),
потому что нѣкогда, по словамъ хроники, Филиппъ-Августъ,
заблудившійся на охотѣ, былъ найденъ въ этомъ мѣстѣ его
свитоюг). Въ описываемую нами эпоху монахини уже нѣсколько
лѣтъ какъ перебрались въ Парижъ и завели другой Поръ-Рояль-
въ предмѣстьѣ Сенъ-Жанъ, такъ что старый Поръ-Рояль былъ
молчаливымъ, запущеннымъ монастыремъ и жилъ въ немъ только
бѣдный священникъ, оставленный тамъ для совершенія бого-
служенія въ часовнѣ* 2).
Окрестная долина, унылая, полная стоячихъ водъ и изоби-
ловавшая змѣями, была отвратительна и, какъ писала впослѣд-
ствіи г-жа Севинье, «вполнѣ пригодна для того, чтобы внушить
желаніе искать спасенія души». Между тѣмъ, именно эта до-
т) Ви Роззё, «Мётоігез роиг зегѵіг а ГЬізіоіге де Роіі-Коуаі». ШгѳсЫ,
МИССХХХІХ.
2) Ропіаіпе, «Мётоігез роиг ^егѵіг а ГЬівІоіге де Рогѣ-Ноуаі», т. I, стр. 27
Кёльнъ, МРССЫП.
ЛУИ ВДАНЪ. Т. I.
11
162
лина и оказалась родиною янсенизма. Поръ-рояльскія монахини
состояли въ ту пору подъ началомъ двухъ женщинъ сильнаго
характера, объятыхъ пламеннымъ аскетизмомъ: Анжелики Арно
и ея сестры Агнесы. Вслѣдствіе привилегіи, обрисовывающей
нравы того времени, обѣ онѣ были съ самаго рожденія заживо
погребены въ монастырѣ; Анжелика въ одиннадцатилѣтнемъ
возрастѣ стала настоятельницею аббатства Поръ-Рояль *), а
Агнеса шести лѣтъ отъ роду назначена была коадъюторшею
своей сестры* 2). Сенъ-сиранскій аббатъ познакомился съ ними,
подчинилъ ихъ себѣ своею мрачною серьезностью и не замед-
лилъ взять въ свои руки духовное рукодительство ихъ общи-
ною. Эта побѣда имѣла рѣшающій характеръ и—странное дѣло! —
она является отправною точкой одного изъ самыхъ важныхъ
политическихъ движеній, какія бывали въ современной исторіи.
У Анжелики Арно былъ племянникъ, адвокатъ, обладавшій
такимъ краснорѣчіемъ и такою репутаціей, которымъ въ па-
рижскомъ судебномъ мірѣ не знали ничего равнаго. Антуанъ
Ле Мэтръ, уже и безъ того склонный къ набожности вслѣдствіе
примѣра и вліянія тетки, встрѣтилъ однажды сенъ-сиранскаго
аббата у постели умиравшей, услышалъ, какъ тотъ разверзаетъ
небо о тходящей душѣ, и съ той же минуты почувствовалъ себя
покореннымъ. Тщетно пытался онъ остаться вѣрнымъ міру,
который опьянялъ его хвалою,—онъ уже не узнавалъ себя; сила
его мірского таланта, казалось, безвозвратно покинула его, и
когда въ привыкшей къ его торжествамъ залѣ суда взглядъ
его падалъ на поставленное передъ нимъ запыленное распятіе,
глаза его—какъ самъ онъ повѣдалъ—наполнялись слезами. Онъ
не въ силахъ былъ противиться душевному волненію и вскорѣ
Парижъ съ изумленіемъ узналъ, что славный ораторъ построилъ
себѣ, по сосѣдству съ Поръ-Роялемъ, маленькій домъ, рѣшивъ
жить въ уединеніи и отдаться строгому покаянію. Люди едва
вѣрили этому. А онъ, между тѣмъ, вступилъ на путь суровой
жизни подъ вліяніемъ искренняго порыва и какъ бы мрачнаго
восторга. Его братъ Серикуръ, вернувшійся изъ арміи, поѣхалъ
провѣдать его и, увидавъ, не сразу узналъ его «подъ лежав-
шею на немъ печатью мрачнаго покаянія» 3). «Узнаешь ли ты
меня, братъ?» спросилъ отшельникъ: «вотъ бывшій Ле Мэтръ.
*) «Мётоігев» ііе Копіаіпе, стр. 23.
2) ГЫИ., стр. 26.
3) ІЪій., т. I, стр. 299.
163
Онъ умеръ для міра и желаетъ только одного—умереть самому ».
Умиленный и растерявшійся маіоръ бросилъ свою шпагу и напи-
салъ сенъ-сиранскому аббату: «У меня уже нѣтъ другой мысли,
какъ пойти по слѣдамъ Христа, подобно моему генералу, главѣ
и князю кающихся». Онъ, въ свою очередь, сдѣлался отшель-
никомъ и остался при братѣ. Съ тѣхъ поръ они подписыва-
лись не иначе, какъ «первый и второй отшельникъ». Затѣмъ
примѣру ихъ послѣдовали еще трое ихъ братьевъ: Саси, Сентъ-
Эльмъ и Вальмонъ. Позже къ этой братской группѣ присоеди-
лись священникъ Сенглэнъ, Клодъ Лансло и Тусэнъ Демаръ.
Таково было возникновеніе секты янсенистовъ.
Начало несомнѣнно скромное, можно бы сказать, почти дѣт-
ское! Однако оно внушило кардиналу Ришлье подозрѣнія. И
однимъ не изъ слабѣйшихъ доказательствъ его ума служитъ
то, что въ такомъ простомъ фактѣ, какъ отреченіе адвоката
отъ міра съ цѣлью зарыться въ глушь предмѣстья и вести
тамъ жизнь кающагося грѣшника, онъ замѣтилъ черную точку,
издали предвѣщавшую бурю. Сенъ-сиранскаго аббата аресто-
вали, заточили въ Венсенѣ и подвергли допросу. «Я не со-
мнѣвался,—писалъ онъ, спустя нѣсколько времени Антуану
Ле Мэтру,—что ваше удаленіе отъ міра было однимъ изъ глав-
ныхъ, взводимыхъ на меня обвиненій» *). Эти строки очень
цѣнны: онѣ свидѣтельствуютъ, что въ лицѣ сенъ-сиранскаго
аббата Ришлье намѣренъ былъ поразить не личнаго врага, а
основателя секты. И дѣйствительно, преслѣдованіе не останови-
лось на одномъ главѣ: по совѣту архіепископа, Ле Мэтръ, и
Серикуръ удалились изъ сосѣдства съ парижскимъ Поръ-Роя-
лемъ и укрылись въ Поръ-Роялѣ сельскомъ. Лобардемонъ, по
своему отвратительному усердію, преслѣдовалъ ихъ и тамъ,
вслѣдствіе чего они были вынуждены искать для своего запо-
дозрѣннаго благочестія другого, болѣе отдаленнаго убѣжища въ
Ферте-Милонѣ.
Но если Ришлье и не ошибался относительно опасности но-
выхъ теченій, онъ, очевидно, ошибался въ выборѣ пріемовъ
борьбы съ ними. Преслѣдованіе только зажгло сердца, уже про-
никшіяся духомъ мятежа. Важность народившейся секты измѣ-
ряли степенью ненависти такого человѣка, какъ Ришлье. Сенъ-
сиранскій аббатъ, сперва поверженный, не замедлилъ создать
') «Мѳтоігѳа» <іѳ Ропіаіпе, т. I, стр. 252.
11*
164
себѣ изъ своихъ страданій предметъ восторженнаго поклоненія
и силу. Походя съ внѣшней стороны на святого, онъ пріобрѣлъ
и обаяніе святого. Изъ своей тюремной кельи онъ волновалъ
всѣхъ. Чрезъ Сенглэна онъ подвигалъ къ заранѣе намѣченной
цѣди и монахинь, и отшельниковъ. При посредствѣ любезнаго
и изящнаго Арно д’Андильи онъ пріобрѣталъ популярность въ
салонахъ. Оставаясь неукротимымъ, но подчиняясь своей участи,
онъ внушилъ уваженіе къ себѣ венсенскому губернатору и под-
чинилъ его себѣ. Ле Мэтръ и Серикуръ, съ своей стороны, уви-
дѣли вскорѣ, что преслѣдованіе ослабѣло и, воспользовавшись
этимъ, вернулись въ сельскій Поръ-Рояль. Какъ разъ около этого
времени къ числу сторонниковъ арестованнаго аббата присоеди-
нился самый младшій изъ братьевъ Анжелики, Антуанъ Арно,
рѣшительный боецъ отъ природы. Такимъ образомъ, мало еще
извѣстный, едва обозначившійся янсенизмъ распространялся, ка-
залось, именно благодаря тому, что въ немъ было неустойчиваго
и неопредѣленнаго. Говорили, впрочемъ, о нѣкоторой книгѣ, ко-
торая вскорѣ навсегда закрѣпитъ новое ученіе—книгѣ чудесной,
говорили вполголоса приверженцы, которая должна разъяснить
міру всего св. Августина и послужить кодексомъ возрожденнаго
христіанства. Наконецъ, книга эта вышла подъ заглавіемъ
«АіщиЩіііиз» въ 1640 г., два года спустя послѣ смерти ея автора,
Янсеніуса. Это былъ тяжеловѣсный томъ іп Гоііо, написанный
по-латыни и трактовавшій о свободѣ воли, съ отрицаніемъ ея.
Книга имѣла громадный успѣхъ, подготовленный таинственностью;
всякій съ почтеніемъ дивился на то, чего никто не читалъ. Что
могло быть болѣе благопріятнаго для сенъ-сиранскаго аббата?
4 декабря 1642 г. великій врагъ его умеръ. При полученіи этой
вѣсти, обѣщавшей ему свободу, онъ воскликнулъ: «Ришлье умеръ
въ день рожденія Сенъ-Сирана» *). Онъ не подозрѣвалъ, что и
самъ онъ былъ обреченъ на то, чтобы пасть подъ рукою того
Бога, Котораго дерзалъ призывать въ отмстители за себя. 14 мая
1643 г. онъ вышелъ изъ Венсена при залпахъ мушкетеровъ и
звукахъ трубъ, а 12 октября 1643 г. его снесли бездыханнымъ
въ приходъ Сенъ-Жакъ іи Напѣ Раз. Множество поклонниковъ
стеклось помолиться у его тѣла, и какой-то больной дворянинъ
вообразилъ себя исцѣлившимся послѣ того, какъ приложился
къ ногамъ святого* 2). Дворянинъ этотъ, по фамиліи Баскль,
Ч «КоГісе зчг Рогі-Еоуа1>, стр. 62.—«Мёшоігей» <іе Іопіаіпе, т. II, стр. 23.
2) «Мётоігез» <1е Еопіаиіе, т. II, стр. 70.
165
сдѣлался пустынножителемъ, увидавъ во снѣ, будто онъ попалъ
въ пустыню, подобную сельскому Поръ-Роялю, гдѣ онъ увидѣлъ
Дювержье де Орана, въ лицѣ Іоанна Крестителях). Вотъ первое
звено той цѣпи безумно-суевѣрныхъ поступковъ, которая, какъ
мы увидимъ, протянулась даже въ XVIII столѣтіе, а другимъ
своимъ концомъ касается могилы діакона Париса* 2 3).
Впрочемъ, сенъ-сиранскій аббатъ умеръ побѣдителемъ: книга
Антуана Арно «Ргёцпепіе соштипіоп» достаточно доказывала,
что Янсеніусъ и его другъ не унесли съ собою въ могилу судьбы
янсенизма. Впечатлѣніе, произведенное книгою Арно, было глу-
боко и всеобъемлюще. Замѣчательно, что люди свѣтскіе, модные
развратники, женщины легкаго поведенія единодушно рукопле-
скали тезису, осуждавшему систему легкаго, поверхностнаго
исполненія обязанностей вѣры. Униженные и взбѣшенные іезуиты
стали винить Арно въ ереси за одну фразу, въ которой онъ
ставилъ апостола Павла на одну доску со св. Петромъ, и испро-
сили у королевы-матери приказаніе преступному автору явиться
въ Римъ. Но тотчасъ же поднялись духовенство, парламентъ,
университетъ, Сорбонна, всѣ учрежденія въ королевствѣ8). Тогда
появился памфлетъ патера Бризасье, который встрѣтилъ осу-
жденіе со стороны парижскаго архіепископа4), какъ произведе-
ніе, проникнутое злѣйшимъ ядомъ клеветы, и только способство-
валъ успѣху секты, клятвенно обреченной іезуитами на гибель.
Дѣйствительно, число отшельниковъ все возростало. Къ раз-
валинамъ сельскаго Поръ-Рояля, одинъ за другимъ, стекались
люди различнаго званія, многіе высокаго сана. То являлся двою-
родный братъ герцога Сенъ-Симона Ла Ривьеръ, то знаменитый
врачъ Амонъ, то Арно д’Андильи, котораго такъ любили въ свѣтѣ
за его остроуміе и веселость. Къ колоніи прибавилось также
нѣсколько военныхъ людей, утомленныхъ воякъ или кающихся
дуэлистовъ, каковы, напримѣръ: Беси, Понти, Бомонъ, Ла Пе-
') 8аіпіе-Неиѵе, «Рогі-Коуаі», т. I, кн. И, стр. 487.
2) Знаменитый діаконъ Франсуа Рагіа, горячій приверженецъ янсенизма.
Разошѳдшись изъ-за убѣжденій съ католическою церковью, онъ отказался
отъ прибыльной должности, истратилъ всѣ свои средства на дѣла благотво-
тельности и, обѣднѣвъ, поддерживалъ свое существованіе вязаніемъ чулокъ.
Ходила молва, что онъ исцѣляетъ неизлѳчимыхъ больныхъ, что на могилѣ
его совершаются чудеса и пр. (Перев.).
3) Касіпе, «НІ8І. сіе РоіІ-КоуаЬ, стр. 76.
ІЫй., стр. 83.
166
тисьеръ ’). Вскорѣ для кающихся не стало хватать келій и Порѣ*»
Рояль понемногу распространился по долинѣ. Видъ его сталъ
менѣе мраченъ, благодаря бдительному старанію д’Андильи,
охотно принявшаго на себя званіе смотрителя садовъ. Г-жа Ге-
мене и герцогъ Ліанкуръ построили себѣ здѣсь чистенькія дачи.
Сюда съѣжались со всѣхъ сторонъ, въ видѣ благочестиваго па-
ломничества.
Въ Поръ-Роялѣ жизнь шла аскетическая и трудовая. Отшель-
ники вставали въ 3 часа утра. Послѣ утрени и пѣснопѣній они,
по примѣру картезіанцевъ, лобызали землю и затѣмъ проводили
долгіе часы въ молитвѣ. Пили они всѣ, за исключеніемъ одного,
сидръ и воду. Нѣкоторые носили власяницы. Всѣ спали на со-
ломѣ2). Земныя привязанности были въ нихъ настолько засло-
нены мыслями о Небѣ, что семейныя обязанности исчезали пе-
редъ обязанностями духовной іерархіи. Напримѣръ, мать Саси по-
виновалась ему такъ, какъ будто была его дочерью, потому что
онъ былъ священникомъ и духовникомъ3). При всемъ томъ об-
ряды и молитвы не поглощали всего времени отшельниковъ цѣ-
ликомъ. Стремясь вырвать руководительство молодежью изъ рукъ
іезуитовъ, они завели въ Поръ-Роялѣ школы, доставившія ему
славу и давшія Франціи Расина. Преподавателемъ по преиму-
ществу былъ Ланслб, которому помогалъ Николь; Антуанъ Ле
Мэтръ тоже не гнушался служить дѣтской аудиторіи своимъ крас-
норѣчіемъ. Особые часы были посвящаемы ручному труду, под-
чисткѣ деревъ, работѣ на огородахъ. Но что должно было увѣ-
ковѣчпть колонію—такъ это тѣ ученые труды, которыми лите-
ратура и педагогика обязаны Поръ-Роялю. Такъ жили эти от-
шельники, счастливо и гордо, упиваясь небесными надеждами.
Иногда, подъ вечеръ, они восходили на высоты и оглашали до-
лину пѣніемъ религіозныхъ пѣсенъ. Въ 1647 г. имъ пришлось
уступить монастырь монахинямъ, присланнымъ изъ парижскаго
Поръ-Рояля, который сталъ тѣсенъ, и удалились къ «овинамъ»,
на вершину горы. Сельскій Поръ-Рояль представлялъ съ тѣхъ
поръ двойную картину, соотвѣтствовавшую его двоякому проис-
хожденію: колонію благочестивыхъ мужчинъ, прислонившуюся
къ женскому монастырю.
3) «Мётоігез <1е (Іи Роззё», стр. 67.
а) *Мёіпоігея» (Іе Роніаіпс. т. Т, стр. 151.
ІЬ'иІ., т. I, стр. 221.
16?
Кто не почувствовалъ бы себя тронутымъ И привлеченнымъ
при видѣ такой картины? Однако, проникнувъ въ среду этихъ
людей, прослѣдивъ ихъ въ исторіи, мы будемъ поражены, когда
увидимъ, сколько дикаго было въ ихъ ученіи и сколько яда при-
мѣшали они къ своему благотворному вліянію.
Можно ли безъ негодованія и ужаса читать въ «Вісііоппаіге
іи Дапаёпіеше» положенія, которыми опредѣляется и резюми-
руется духъ этой секты?—«Іисусъ Христосъ умеръ для спасенія
тѣхъ, которые не избраны, въ такой же степени, какъ и для
дьявола» *)•—«Богъ могъ еще до предвидѣнія первороднаго грѣха
однихъ предназначить къ блаженству, а другихъ проклясть...
все это въ волѣ Божіей» * 2 *).—« Богъ собственною волей создалъ
ужасающее различіе между спасенными и проклятыми» я).—«Все
въ насъ дѣлаетъ единственно Богъ» 4 * 6).- «Безъ помощи милосер-
дія Божія грѣховный человѣкъ необходимо долженъ грѣшить •’)
и т. д., и т. д.
Эти положенія, какъ и множество другихъ въ такомъ же родѣ,
развитыя въ янсенистскихъ сочиненіяхъ, имѣли своимъ источ-
никомъ книгу «Аирщзішиз». По словамъ ея автора, свобода су-
ществовала вполнѣ только въ первомъ человѣкѣ; но, злоупотре-
бивъ ею, совершивъ грѣхопаденіе, онъ погубилъ въ своемъ лицѣ
всѣхъ своихъ потомковъ. Слѣдовательно, со времени первород-
наго грѣха, природа человѣка грѣховна въ основѣ, и воля его
подчинена власти зла. Одна лишь милость Божія можетъ из-
влечь его изъ глубины бездны; но эту высшую, неотразимую ми,
лость Богъ, не обязанный ею никому, даетъ лишь нѣкоторымъ
по произвольному предпочтенію, въ которомъ никто не въ правѣ
требовать отъ Него отчета. Блаженны избранные! за нихъ, а не
за всѣхъ людей, пострадалъ Іисусъ Христосъ.
Одинъ изъ посѣтителей Поръ-Пояля, Фонтэнъ, наивно пере-
даетъ въ своихъ «Мёшоіге»» одну бесѣду, которая освѣщаетъ
эти странныя теоріи. Однажды, когда сенъ-сиранскій аббатъ от-
правился въ Поръ-Рояль, чтобы повидаться съ Антуаномъ Ле
’) .Тапзёпіи», «1>е Нг. СЬгі.Чі», т. III, ки. III, гл. XXI, стр. 166, столб. 2
Ііііега А.
2) Воигзіег, <Ас(іоп <1ѳ Ьіѳи зиг Іез сгёаіигез», отд. VI, ч. III, гл. IV.
*) Яісоіе, <І)е Іа Огасе еі ііе Іа Ргёбезііпаііоп», т. I, отд. II, гл. IV.
4) Ье Тоигпенх, «Ехрііеаііои ііе 1’ёрИге Де 8аіпі Сугіацце», т. III, стр,
310.—«Еіцигез Де Іа ВіЬІе», раг ВаутопЛ, Я§. 30.
6) (тггЬегон, <Мігоіг бе Іа ріёіё». стр. 86,
168
Мэтромъ п бесѣдовалъ съ нимъ о спасеніи души, разговоръ ихъ
былъ вдругъ прерванъ громкимъ крикомъ. То кричалъ крестья-
нинъ, звавшій на помощь къ своей женѣ-родильницѣ, ребенокъ
которой только-что умеръ. Антуанъ Ле Мэтръ тотчасъ же спро-
силъ аббата, что онъ думаетъ о положеніи дѣтей, умирающихъ
такимъ образомъ при самомъ вступленіи въ жизнь. По разсказу
Фонтэна, во всякомъ случаѣ внушающему очень мало сомнѣній
въ его истинѣ, сенъ-сиранскій аббатъ отвѣчалъ: /Несомнѣнно,
что дьяволъ владѣетъ душою ребенка въ утробѣ матери» х).
Какъ благотворенъ могъ бы быть янсенистскій фатализмъ
для тѣхъ, кого преслѣдуетъ голодъ, кого обременяютъ чрезмѣр-
нымъ трудомъ, чей умъ обрекаютъ тьмѣ и кому общество пре-
доставляетъ стонать въ трущобахъ! Отчего бы не покориться
такому порядку, при которомъ милліоны людей повергнуты въ
безысходную нищету, когда вѣрятъ тому, что милліоны душъ
заранѣе обречены на вѣчныя мученія? Не было ли бы совер-
шенно естественно по роковому характеру проклятія заключить,
что и нищета есть нѣчто роковое? Мрачные это выводы; они
неизбѣжно должны были горько отозваться на участи народа,
и надъ глубиною ихъ нельзя не задуматься! Но если янсенизмъ
стремился оправдать и почти утвердить тиранію вещей, то, съ
другой стороны, онъ велъ прямо къ ослабленію тираніи чело-
вѣка. Кому предоставить власть неограниченнаго повелителя
тамъ, гдѣ повиновеніе возможно лишь по отношенію къ Богу?
До сихъ поръ въ янсенистахъ не оказывается ничего та-
кого, чего мы не замѣтили бы уже въ Кальвинѣ или его уче-
никахъ. Но протестанты были вполнѣ логичны, а янсенисты
были логичны лишь наполовину. Протестанты отвергали папу;
янсенисты же грозили ему, но выносили его. Янсеніусъ сдѣлалъ
слѣдующее торжественное заявленіе въ своей пресловутой книіѣ:
«Я рѣшилъ до послѣдней минуты держаться, какъ держался
съ дѣтства, римской церкви, преемницы апостола Петра» 2). По
примѣру учителя, и ученики поостереглись совершенно порвать
связь съ Римомъ. Когда, 1 іюня 1653 г., папа Иннокентій X
осудилъ за ересь и богохульство пять положеній, въ которыхъ
было въ сжатомъ видѣ изложено ученіе книги «Аиё’изііппз»,
янсенистамъ представлялся отличный случай объявить панству
}) сМёшоігез» (1е Рстіагпе, т. П, стр. 79.
а) Сотеііі «Аи^изНпцд», т. III, кн. I, гл. II.
169
открытую войну. А они что сдѣлали? Они ограничились заяв-
леніемъ, будто осужденныхъ положеній въ сочиненіи ихъ главы
не заключается, а когда буллою Александра VII было подтвер-
ждено противное, они сочли, что уже переполнили мѣру смѣлости,
спросивъ, распространяется ли папская непогрѣшимость на про-
стой фактическій вопросъ 1). И съ какою страстностью откло-
няли они сдѣланный имъ упрекъ въ кальвинизмѣ! Сколько го-
рячности потратили они на доказательство того, что расходятся
съ протестантами въ вопросѣ о таинствахъ елеосвященія, при-
чащенія и исповѣди! Ненависть сенъ-сиранскаго аббата къ ереси
была такъ искренна и даже такъ близка къ суевѣрію, что онъ
никогда не бралъ еретической книги въ руки иначе, какъ пред-
варительно осѣнивъ ее крестнымъ знаменіемъ, ничуть не сомнѣ-
ваясь, что въ ней сидитъ лукавый2).
Значитъ, янсенизмъ былъ не болѣе, какъ ублюдкомъ про-
тестантства, чѣмъ-то въ родѣ компромиса между принципомъ ин-
дивидуализма и принципомъ авторитета.
Но именно это-то и придаетъ ему важное значеніе въ исто-
ріи. Въ самомъ дѣлѣ, благодаря своему смѣшанному характеру,
янсенизмъ былъ удобенъ для высшей буржуазіи, той парламент-
ской буржуазіи, которая, стоя между королевскою властью и
народомъ, не желала ни монархическаго абсолютизма, ни народ-
наго равенства.
И мы видимъ, что янсенистская секта вербуется преимуще-
ственно среди адвокатовъ парламента, сыновей рентмейстеровъ,
чиновъ судебнаго вѣдомства. Не кто иной, какъ внушительная
и многолюдная семья Арно, составила первое, истинное зерно
Поръ-Рояля и дала тонъ янсенизму. Поръ-Рояль воспроизвелъ,
во всей ихъ натянутости, традиціонную степенность и строгія,
сдержанныя повадки французскаго судебнаго чиновничества. Ни
малѣйшей простоты обращенія тамъ не допускалось: почтеніе
передъ этикетомъ леденило даже самыя нѣжныя рѣчи. «Мопзіеиг
топ рёге», писалъ Антуанъ Ле Мэтръ своему отцу 3), а, обра-
щаясь къ Сентъ-Эльму, говорилъ: «Мопеіенг топ Ігёз-сЪег Ігёге»4).
Подобныя черты характерны. Сдержанная страстность, застывшая
внѣшность, аскетическое, хотя и смягченное любовью къ лите-
2) Папке, «НІ8І. (Іе Іа рараиіё», франц. перев., т. IV, стр. 443.
2) Заіпіе-Веиѵс, «РогІ-КоуаЬ, т. II, кн. II, стр. 190.
3) «Мётоігез* (іе Попіаіпе, т. I, стр. 235.
4) ІЫЛ., стр. 359.
170
ратурѣ благочестіе, вкусъ къ внутренней жизни, Подавляемый
охотою къ агитаціи, обиліе черствости, духъ нетерпимости въ
связи съ мятежными порывами, много презрѣнія къ народу и,
вмѣстѣ съ тѣмъ явное стремленіе унизить царедворцевъ, за-
травить королевскую власть—вотъ какова физіономія янсенизма.
А не такова же ли физіономія и парламента?
Слѣдовательно, было совершенно естественно, что возмуще-
нія магистратуры противъ двора и притязанія парламента на
участіе во власти встрѣтили поддержку въ ученикахъ сенъ-
сиранскаго аббата; этимъ и объясняется, почему во время
фронды въ вожакахъ возмутившагося Парижа трепеталъ янсе-
низмъ. Герцогъ Люинъ, засѣдавшій въ высшемъ совѣтѣ фронды,
и Рене Бернаръ Севинье, командовавшій полкомъ, который
былъ сформированъ коадъюторомъ Ретцомъ, были ревностными
янсенистами; самъ коадъюторъ, другъ Антуана Арно, поддер-
живалъ постоянныя сношенія съ Поръ-Роялемъ, а герцогиню
Лонгвиль держали въ сторонѣ отъ янсенизма только любовныя
похожденія, которыя она въ то время доводила до скандала.
Одушевлявшая янсенистовъ политическая струя выступила
достаточно ярко, когда, 18 декабря 1652 г. коадъюторъ Ретцъ,
ставшій кардиналомъ, былъ заключенъ въ венсенскую тюрьму.
По словамъ автора «Нізіоіге <1е 1’Ё"ІІ8е <іс Рагіз», свидѣтельство
котораго приводить и подтверждаетъ Петита *), янсенисты вспых-
нули при извѣстіи объ этомъ. Въ Поръ-Роялѣ начались торже-
ственныя молебствія объ освобожденіи арестованнаго. Поднялось
движеніе среди монаховъ собора Нотръ-Дамъ и парижскихъ
приходскихъ священниковъ, большею частью уже присоединив-
шихся къ янсенизму. Велѣно было выставить св. причастіе и
ежедневно исполнять одинъ псаломъ мрачнаго напѣва, чтобы
подѣйствовать на воображеніе толпы. Такъ какъ вскорѣ ожидали
смерти парижскаго архіепископа, и племянникъ его, кардиналъ
Ретцъ, былъ заинтересованъ въ полученіи извѣстія объ этомъ
событіи, то къ умирающему приставили священника изъ янсе-
нистовъ, который, служа ему обѣдни, готовился, вмѣстѣ съ тѣмъ,
обмануть бдительность его охранителей. «Было условлено, что
когда архіепископъ скончается, священникъ, читая канонъ, въ
которомъ возносятся молитвы за властей, подниметъ руку выше
обыкновеннаго п произнесетъ слова: «Іоаппез, Кгапсізспз, Рапіия
') <Хо1ісе зиг Рогі-Коуаі», стр. 93.
апіібіев 1Ю8І0Г», чего будетъ достаточно для сообщенія вѣсти
арестованному, такъ какъ онъ только именемъ Павла отличался
отъ своего дяди1). Планъ былъ хорошо задуманъ и выполненъ.
Но этого было мало; надо было позаботиться о послѣдствіяхъ.
Парижскій архіепископъ умеръ въ 4 часа утра, а въ 5 часовъ
собрался капитулъ собора Нотръ-Дамъ. Но для того, чтобы
кто-нибудь могъ занять предсѣдательское мѣсто отъ имени от-
сутствовавшаго кардинала, нужно было имѣть полномочіе отъ
послѣдняго; капитулъ прибѣгнулъ къ подлогу, который и взялъ
на свою совѣсть принципалъ коллегіи грасэновъ2). Вдругъ въ
церковь входитъ Ле-Телье. Онъ является, по порученію мини-
стерства, просить капитулъ, чтобы онъ принялъ па себя упра-
вленіе епархіею. Но онъ опоздалъ: пробило 10 часовъ, и съ хо-
ровъ уже раздавался грохотъ печатей новаго архіепископа. Ни-
когда еще болѣе постыдный обманъ не служилъ честолюбію
болѣе скандальнаго пастыря, а между тѣмъ благочестивыя до-
чери Поръ-Рояля не скрывали своей радости. Немного времени
спустя, кардиналъ Ретцъ, перемѣщенный изъ венсенской тюрьмы
въ Нантскій замокъ, бѣжалъ, благодаря усердію янсениста Се-
винье, и янсенисты, соединившись съ фрондерами, наполнили
Парижъ своимъ шумнымъ весельемъ 3). Одинъ изъ современ-
ныхъ авторовъ, вдвойнѣ авторитетный какъ свидѣтель и участ-
никъ, сообщаетъ, что когда кардиналъ Ретцъ находился въ Ро-
тердамѣ, нѣкто Сенъ-Жиль съѣздилъ къ нему съ порученіемъ
отъ янсенистовъ настойчиво попросить его, чтобы онъ соче-
талъ свое дѣло съ ихъ дѣломъ4). А далѣе тотъ же авторъ при-
писываетъ дѣятелямъ Поръ - Рояля письмо съ упреками по
адресу Мазарини, написанное изъ изгнанія пылкимъ главою
фронды 5).
Тѣмъ не менѣе, нельзя не согласиться, что участіе янсени-
стовъ, въ подлинномъ значеніи этого названія, въ волненіяхъ
фронды не имѣло въ себѣ ничего непосредственнаго, ничего яр-
2) Рейіоі, <Хо1ісе зпг РогЬ-Коуаі», стр. 94.
2) «Коллегіею грасэновъ» (соііс^ез (іез Сгаззіпз) называлось учебное за-
веденіе, основанное въ 1569 г. въ Парижѣ для неимущихъ учениковъ города
Санса. Основателемъ этого заведенія былъ членъ совѣта парижскаго парла-
мента Грасэнъ (Огаззіп), по имени котораго и названа коллегія. (Переа.').
3) ГЫсІ., стр. 97.
4) «Мётоігез (іе Опу Іоіі», т. II, стр. 64.
ІЪ'иІ., т. II, стр. 76.
172
каго. Съ ихъ стороны было налицо, прежде всего, сообщниче-
ство съ фрондою въ надеждахъ. Но необходимо замѣтить, что
непріятель, отъ котораго фрондеры старались отдѣлаться въ по-
литической сферѣ, былъ тѣмъ самымъ непріятелемъ, противъ
котораго янсенисты вооружились въ сферѣ религіозной. Врагомъ
этимъ былъ старый принципъ авторитета, представительницею
котораго для фронды являлась неограниченная монархія, а для
янсенистовъ служили представителями іезуиты.
Нападая на іезуитовъ, янсенизмъ лишь продолжалъ въ дру-
гой формѣ войну, объявленную королевской власти парламен-
томъ. Іезуиты поддерживали тронъ; янсенисты служили опорою
для высшей буржуазіи, уже горѣвшей нетерпѣніемъ установить
надъ трономъ опеку.
Къ какому же средству прибѣгали іезуиты, чтобы заставить
общество принять иго принципа авторитета? Средствомъ этимъ
служила у нихъ привлекательность легкой, гибкой морали. Зна-
читъ, чтобы обезоружить ихъ, надо было опорочить эту мораль;
этимъ-то и занялись янсенисты съ похвальною горячностью.
Вопросъ о томъ, заключались ли или не заключались въ книгѣ
Янсеніуса вышеупомянутыя пять положеній; полвѣка схватокъ,
происходившихъ изъ-за этого смѣшного вопроса; преслѣдованія,
которыя онъ навлекъ на Антуана Арно и осужденіе его Сор-
бонною—все это заслуживало бы лишь презрѣнія или жалости,
если бы не служило къ замаскированію и увеличенію числа
ударовъ, подъ которыми принципъ авторитета долженъ былъ,
наконецъ, пасть.
Однажды, въ самый разгаръ ропота, вызваннаго государ-
ственными переворотами Сорбонны, Антуанъ Арно, читая сво-
имъ друзьямъ написанное имъ въ свою защиту сочиненіе, за-
мѣтилъ, что слушатели его остаются холодными. Тогда онъ,
обратившись къ одному изъ отшельниковъ, человѣку съ обшир-
нымъ лбомъ и глубокомысленнымъ взоромъ, сказалъ ему: «Вотъ
вамъ, человѣку молодому, слѣдовало бы написать что-нибудь>х).
Паскаль и написалъ «Письма изъ провинціи»* 2).
Кто можетъ описать произведенное этими письмами дѣйствіе?
Когда они, подъ прикрытіемъ псевдонима, стали появляться
одно за другимъ, въ Парижѣ всѣ вскрикнули отъ неожиданно-
*) Реіііоі, «Хоіісе §иг Рогі-Коуаі», стр. 121.
2) «ЬеШез ргоѵіпсіаіез» или просто «Ьея Ргоѵіпсіаіез». (Перев,),
173
сти и почтительнаго удивленія. Кто же этотъ могущественный
неизвѣстный, повидимому, изобрѣвшій истинно ироническій и
гнѣвный стиль? Кто этотъ Луи Монтальтъ т), который съ та-
кою страшною веселостью обличалъ передъ людьми разставлен-
ныя казуистами ловушки, ихъ теорію тайныхъ оговорокъ, ихъ
«пробабилизмъ» * 2), которымъ они покрывали гнуснѣйшія сдѣлки
съ совѣстью, наконецъ всю ихъ обдуманную мораль? Правитель-
ство было встревожено такою книгой и запретило ее. Высшая
буржуазія, смѣясь, рукоплескала, іезуиты были подавлены.
Спрашивается, какимъ образомъ случилось, что іезуиты не
смогли защититься, тогда какъ власть была тогда въ ихъ ру-
кахъ, и они, посредствомъ обширнѣйшей сѣти набожнаго шпіон-
ства, держали общество какъ бы въ плѣну? Блестящій успѣхъ
«Писемъ изъ провинціи» достаточно объясняется проявленнымъ
въ нихъ талантомъ, но имъ не объясняется ихъ безнаказан-
ность.
Истина въ томъ, что книга Паскаля обязана была своимъ
успѣхомъ отчасти сочувствію поднимавшагося класса, интере-
самъ котораго она служила. Высшая буржуазія поняла, что въ
данномъ случаѣ дѣло янсенизма было ея дѣломъ, что для от-
нятія неограниченной власти у королей надо вырвать изъ рукъ
ихъ духовныхъ руководителей, іезуитовъ, управленіе семьями.
Королевская власть основывалась на военной силѣ; іезуиты же
втирались въ общество при помощи мягкой снисходительности,
которая полегоньку увлекала обманутыя души подъ ихъ власть.
Парламентъ, давно уже противопоставлявшій военной силѣ право
представленій, былъ въ восторгѣ отъ возможности противопо-
ставить соблазну іезуитской мягкости суровость Поръ-Рояля.
И что же вышло? То, что «Письма изъ провинціи» нашли
въ высшей буржуазіи многочисленныхъ покровителей, а въ пар-
ламентѣ глухое, но дѣятельное содѣйствіе. Генеральный проку-
роръ склонялся къ янсенизму и въ недавней рѣчи наполовину
выдалъ свое тайное сочувствіе ему; первый президентъ Белльевръ
поступилъ еще того лучше: усердный читатель «Писемъ изъ про-
винціи», онъ не скрывалъ, что очарованъ ими, и приказалъ
снять печати, наложенныя на типографію одного изъ книгоиз-
2) Псевдонимъ, подъ которымъ Паскаль выпускалъ свои письма. (Перев»').
2) Казуистическое ученіе, сущность котораго заключается въ томъ, что
въ сомнительныхъ случаяхъ можно дѣлать то, чтд хотя и менѣе допустимо
съ нравственной точки зрѣнія, но зато пріятнѣе. (Дерев.).
174
дателей Поръ-Рояля. Въ замѣткѣ главнаго агента по части тай-
наго печатанія «Писемъ изъ провинціи», Сенъ-Жиля, мы чи-
таемъ: «Вначалѣ надо было прятаться и дѣло было опасно; но
вотъ уже два мѣсяца, какъ всѣ, даже сами судебные чины—ему
слѣдовало бы сказать: особенно судебные чины — съ большимъ
удовольствіемъ видятъ, какъ въ этихъ умныхъ произведеніяхъ
смѣшно истолковывается мораль іезуитовъ; а потому явилось
болѣе свободы и меньше опасности» г). Дѣйствительно, союзъ ме-
жду янсенизмомъ и парламентомъ былъ уже настолько тѣсенъ;
что для того, чтобы довести свое дѣло до свѣдѣнія членовъ
главнаго сената парламента (дгапй’ сЬатЬге), просители и про-
сительницы отправлялись прямо въ Поръ-Рояль2). Это было
вполнѣ естественно, потому что янсенизмъ, въ сущности, былъ
парламентомъ въ церкви.
Итакъ, великая побѣда «Писемъ изъ провинціи» была ре-
зультатомъ и доказательствомъ возроставшаго значенія высшей
буржуазіи.
Тѣмъ временемъ іезуиты мало-по-малу оправлялись отъ пер-
ваго смущенія. Ваша гибель— крикнулъ имъ грознымъ голосомъ
Паскаль—будетъ подобна паденію высокой стѣны, рушащейся
неожиданно, и гибели глинянаго сосуда, разбиваемаго вдребезги
такимъ сильнымъ и всеобъемлющимъ ударомъ, что отъ него не
останется ни осколка, которымъ можно было бы зачерпнуть не-
много воды или захватить немного огня, потому что вы огор-
чили сердце праваго»3). Чтобы избѣгнуть осуществленія этого
предсказанія, іезуиты сдѣлали слѣдующую попытку:
Послѣ того, какъ «Апологія казуистовъ», на изданіе которой
они рискнули, была осуждена сперва въ Сорбоннѣ, а потомъ и
въ Римѣ, они перемѣнили тактику и задумали безвозвратно
скомпрометировать папство въ своей ссорѣ, толкнувъ его въ
схватку съ янсенистами по вопросу о непогрѣшимости въ фак-
тическихъ дѣлахъ. Отсюда явилась мысль о составленіи фор-
мулы, которая была бы разослана духовнымъ лицамъ, обществамъ
и наставникамъ юношества. Формулу эту архіепископъ тулуз-
скій Марка составилъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ: «Душою и
устами осуждаю доктрину пяти положеній Корнелія Янсеніуса,
*) Замѣтка, приводимая у 8аіпі&'Веиѵе, «Рогѣ-Коуаі», т. И, стр. 551.
9) ІЫЛ., стр. 563.
3) Письмо XVI.
175
заключающихся въ его книгѣ подъ заглавіемъ «Апуиѳіііши*,
которая осуждена папою и епископами; доктрина эта отнюдь не
есть ученіе св. Августина, которое Янсеніусъ истолковалъ дурно
и противно истинному смыслу этого учителя».
Это значило поставить янсенистовъ передъ альтернативою:
либо бравировать Римъ, либо отречься отъ своего ученія. Они
не стали колебаться. Ихъ интересамъ и страстямъ болѣе соот-
вѣтствовало противиться папѣ, не повергая его, такъ же, какъ
интересамъ и страстямъ парламента соотвѣтствовало тревожить
королевскую власть, не упраздняя ея.
Бой завязался, и янсенисты не остались безъ союзниковъ.
Четверо епископовъ открыто и шумно приняли ихъ сторону.
Крики ихъ были подхвачены монахами ордена св. Женевьевы,
бенедиктинцами изъ Сенъ-Жермэна-де-Пре, ораторіанцами и нѣ-
сколькими картезіанцами. Тщетно духовенство устраивало об-
щія собранія, папа издавалъ буллы, а дворъ сыпалъ угрозами:
ничто не могло одолѣть сопротивленія, въ которомъ политиче-
ская горячность смѣшивалась съ монашескимъ фанатизмомъ; и
колеблющаяся, смущенная французская церковь услышала,
какъ вокругъ нея поднимается ревъ общественнаго мнѣнія,
особенно пламенна была оппозиція поръ-рояльскихъ монахинь,
«чистыхъ какъ ангелы», по выраженію Перефикса, «но гордыхъ
какъ демоны» *). Этп дѣвушки, называвшія себя смиренными
служительницами Христа, въ своемъ отказѣ принять вышеупомя-
нутую формулу и въ утвержденіи, что вопросъ права и вопросъ
факта, по отношенію къ папской непогрѣшимости, двѣ разныя
вещи, проявили столько горячности, что даже увѣщанія самого
Боссюэта не подѣйствовали на нихъ* 2). Сдѣлана была попытка
отвлечь сомнѣнія ихъ совѣсти; викаріи составили спеціально
для нихъ новую формулу, менѣе рѣшительную, чѣмъ прежняя.
Но «отъ одной боязни, что ихъ заставятъ подписать ее, мно-
гія изъ нихъ заболѣли»3). Сестра Паскаля умерла отъ этого4).
Скажутъ, можетъ быть: неважные споры, сцены возмутив-
шагося монастыря! Но въ нихъ имѣла свою долю политика, и
общественное мнѣніе питало тревожное сочувствіе къ Поръ-
!) Насіпс, «Нізі. Де Рогі-Коуаі», стр. 351.
2) (іегЬегон, «Нізі. еёпёгаіе <іи )ап8ёпіаше>, т. 111, стр. 114. Ашзіепіаш,
М1ЮС.
’) Ипсіпе, «Нізі. <ів Рогі-Ноуаі», стр. 269.
‘) ІЫЛ.
176
Роялю. Долгое время только и разговора было, что о матери
Анжеликѣ, о ея стоицизмѣ, о ея благочестивомъ мужествѣ, о
ея письмѣ къ королевѣ, которое было бы достойно св. Терезы
и отъ котораго не отреклась бы и римлянка Корнелія. Впрочемъ,
и въ противной партіи тоже были свои фанатики. Въ Канѣ
(Саеп) составилось общество набожныхъ людей, которые, подъ
именемъ «канскихъ отшельниковъ», боролись противъ янсенизма
съ близкою къ умоизступленію экзальтаціей. Бывали странныя,
чудовищныя зрѣлица. Жерберонъ разсказываетъ, что однажды
нѣкая дѣвица X..., надѣвъ на голову свой лифчикъ и разувъ
одну ногу, собрала нѣсколькихъ мірянъ, нѣсколькихъ дѣвушекъ
и семерыхъ священниковъ, которые надѣли свои сутаны верхомъ
внизъ и препоясались лыкомъ. Въ такомъ нарядѣ они отправи-
лись въ Сеэсъ и прошлись по городу, крича: «Боже, сжалься
надъ нами и обрати янсенистовъі» г).
Все это было ужъ слишкомъ шумно для нарождающагося дес-
потизма Людовика XIV. Когда за смертью Мазарини онъ сдѣ-
лался въ 1661 г. свободнымъ и дѣятельнымъ монархомъ, онъ
отнесся къ Поръ-Роялю въ тонѣ властелина. Королевскимъ пись-
момъ приказано было настоятельницамъ обоихъ монастырей (па-
рижскаго и сельскаго) распустить послушницъ и пансіонерокъ,
а маленькія школы были закрыты. Но время уже ушло: янсе-
низмъ сіялъ далеко. Правда, масса буржуазіи не усвоила его,
въ виду того суроваго характера, который онъ имѣлъ вслѣдствіе
своего богословскаго происхожденія; но онъ воплотился въ выс-
шей буржуазіи и владѣлъ парламентомъ. Поэтому со стороны
Людовика XIV было грубою ошибкой то, что позднѣе онъ думалъ
уничтожить янсенизмъ путемъ разрушенія монастыря, гдѣ не
были пощажены даже могилы: янсенизму суждено было пере-
жить своего гонителя и оскорбить монарха при слѣдованіи по
дорогѣ въ Сенъ-Дени2).
Дѣло въ томъ, что народы сильно одушевляются не пу-
стыми химерами, когда одушевленіе держится въ нихъ долго.
Какъ велико ни было бы человѣческое безуміе, оно не доходитъ
до того, чтобы наполнять исторію боями изъ-за ничего и на-
прасными свалками. Въ преемствѣ вѣковъ, въ которомъ иногда
такую цѣну имѣютъ минуты, не можетъ случиться, чтобы цѣ-
лое столѣтіе оказалось безполезнымъ.
*) ѲегЬегоп, <Ніеі. ^снёгаіе Ди іапвёнікше», т. 11, стр. 449.
3) Въ Сенъ-Дени находится усыпальница французскихъ королей; тамъ
похороненъ и Людовикъ XIV. (Ііеревод.).
177
ГЛАВА V.
Успѣхи буржуазіи.
Управленіе Кольбера.
Попечитель и наставникъ буржуазіи Кольберъ.—Необходимость ого миссіи и
благоразуміе его мѣръ.—Дѣятельность, которую онъ придаетъ націи.—Фран-
ція въ числѣ производящихъ народовъ.—Какъ слѣдуетъ судить о принятой
Кольберомъ покровительственной системѣ; вопросъ о свободѣ торговли не-
разрѣшимъ ни въ какой другой доктринѣ, кромѣ доктрины братства.—Не-
благодарные упреки, которые дѣлала памяти Кольбера школа «Иаззѳг-Гаіге».—
По мѣрѣ подъема буржуазіи королевская власть склоняется къ упадку.
Мазарини умеръ, оставивъ Людовику XIV свое громадное бо-
гатство: Кольбера и пятьдесятъ милліоновъ. Но это наслѣдство
кардинала король раздѣлилъ на двѣ части: онъ отказался отъ
милліоновъ и взялъ Кольбера.
Какой контрастъ между слугою и повелителемъ! король сіяетъ
молодостью, обладаетъ живымъ умомъ, изященъ, любитъ пыш-
ность, горитъ желаніемъ блистать и достаточно хорошъ собою,
чтобы быть любимымъ г-жею ла-Вальеръ безъ мысли съ ея сто-
роны о его королевскомъ званіи. Кольберъ же строгъ и простъ,
закаленъ въ трудѣ и упоренъ въ мысляхъ, постигаетъ медленно,
но зато неспособенъ забывать. Озабоченный лобъ и рѣзкія, жест-
кія черты лица свидѣтельствуютъ въ Кольберѣ о трудной работѣ
ума, о сдержанной силѣ и о волѣ, которая не можетъ податься.
И вотъ этотъ реймскій буржуа, грубоватый и лишенный «ма-
неръ», становится другомъ, задушевнымъ повѣреннымъ короля,
который представляетъ собою цвѣтъ дворянства. Въ секретныхъ
бесѣдахъ ихъ между собою государь толкуетъ о своихъ любов-
ныхъ похожденіяхъ, а плебей раскрываетъ свои дарованія и
проекты. Бывъ поочередно служащимъ у ліонскаго купца, пись-
моводителемъ у прокурора, приказчикомъ по случайнымъ сдѣл-
камъ, управляющимъ у Мазарини, Кольберъ соединяетъ въ себѣ
сильныя качества средняго класса: точность счетчика, прилежа-
ніе торговца, смѣлость спекулянта и осторожность дѣлового че-
ловѣка. Скупой относительно чужого добра, зорко слѣдящій за
своимъ собственнымъ, Кольберъ является искуснымъ управляю-
щимъ и заинтересованнымъ въ дѣлѣ счетчикомъ. Но качества
эти отнюдь не будутъ у него отмѣчены печатью посредствен-
ДУИ БД АНЬ. Т. I. 12
178
пости; онѣ расширятся и примутъ размѣры генія. Чего не до-
стаетъ Кольберу? Сдѣлаться министромъ. Разъ достигнувъ власти,
онъ почувствуетъ, что сами его достоинства облагородились, и
вполнѣ пойметъ предстоящее ему величіе. Теперь приходится
уже не завѣдывать имуществомъ кардинала, а управлять богат-
ствами королевства; касса, которую надо хранить—это государ-
ственная казна; торговый домъ, которымъ надо руководить—это
монархія. Внушительны тѣ спекуляціи, театромъ которыхъ бу-
дутъ Европа и обѣ Индіи! Такимъ образомъ, для истиннаго го-
сударственнаго человѣка взойти на высшее мѣсто значитъ вы-
рости, потому что ширина горизонтовъ зависитъ отъ подъема
точки зрѣнія.
Мѣсто, которое Кольберу суждено было прославить, было за-
нято старшимъ интендантомъ Фуке, и свергнуть этого человѣка
было трудно. Это былъ милліонеръ, человѣкъ любезный въ обра-
щеніи, но сварливаго характера; при Людовикѣ XIV онъ въ
денежномъ отношеніи пользовался королевскою властью, кото-
рая усиливалась еще и талантомъ. Безумно соперничая съ
монархомъ, старшій интендантъ питалъ желаніе затмить его
величайшею роскошью. Пользуясь неслыханно безпорядочнымъ
состояніемъ финансовъ, онъ бралъ изъ казны, не считая и
не давая отчета1), «выдавалъ больше пенсій, чѣмъ король»* 2).
Вскорѣ, въ опьянѣніи отъ своихъ роскошныхъ затѣй и отъ
придуманнаго имъ для себя спесиваго девиза «(^ио пои аасеп-
йаш?» («Чего я не достигну?»), онъ задумалъ возобновить
фронду, укрѣпилъ Бель-Иль-анъ-меръ и завелъ себѣ стражу,
не стѣсняясь выставлять напоказъ свои растраты, унижая встре-
воженную гордость Людовика XIV великолѣпіемъ своихъ празд-
нествъ и предоставляя самому королю вѣдаться съ государствен-
нымъ банкротствомъ. Печальный урокъ, данный исторіею! Можно
подумать, что крупныя злоупотребленія по должности составля-
ютъ силу. Цѣлыхъ четыре мѣсяца потребовалось на то, чтобы
достигнуть подготовляющагося въ тиши арестованіи Фуке ^.Лю-
довикъ XIV вынужденъ былъ составить противъ своего ми-
нистръ обширный заговоръ, и для того, чтобы схватить измѣн-
ника, прибѣгнуть къ измѣнѣ. До послѣдней минуты онъ скры-
2) «Мёшоігез (Іе ГаЪЬё сіе СЬоіву», т. I, стр. 215. Изд. Моптѳгдиё.
2) Выраженіе аббата Фуке. См. любопытную замѣтку о Фуке у Р. Сіётепі
въ его «Нізіоіге де Іа ѵіе еі де ГадтіпіэѣгаНоп де СоІЬегѣ», сочиненіи, очень
богатомъ цѣнными документами.
Інзипсііопв аи І)аарЬіп>, въ «Оеігѵгеь де Еоиів ХІѴ>, т. 1, стр. 102.
179
ваетъ свой умыселъ, смотритъ ласково, удостаиваетъ Фуке улыб-
кой; но въ назначенный день король находится въ Нантѣ, а
внизъ по теченію Луары плывутъ двѣ барки: на одной везутъ
Фуке, а на другой ѣдутъ Кольберъ и счастливая участь Фран-
ціи. Старшаго интенданта арестуютъ, судятъ и заточаютъ на-
всегда; и несчастіе его такъ велико, что вызываетъ въ людяхъ
сочувствіе. Наиболѣе краснорѣчиво выражено оно было Пелисо-
номъ, а болѣе умно маркизою Севинье; Фонтэнъ же, помня
щедрость своего друга, признаетъ его пострадавшимъ невинно,
потому что видитъ его несчастнымъ.
Но при дворѣ былъ одинъ человѣкъ, по своей неумолимой
честности не простившій Фуке: то былъ Кольберъ. На его взглядъ,
безумства Фуке представлялись преступленіями, и онъ настаи-
валъ на осужденіи виновнаго съ горячностью, избытокъ кото-
рой ему слѣдовало бы какъ-нибудь получше замаскировать, такъ
какъ—если нужно говорить это—однимъ изъ преступленій Фуко
являлось то, что онъ былъ блестящимъ соперникомъ Кольбера.
Какъ бы ни было, сигналъ поданъ; все должно принять но-
вый видъ: буржуазія лично стала во главѣ дѣлъ. Вступленіе
Кольбера въ должность съ самаго начала ознаменовывается про-
явленіемъ честнаго мужества, которому, однако, обстоятельства
придаютъ оттѣнокъ свирѣпости. Судъ, учрежденный на основа-
ніи рѣзкаго эдикта, готовитъ примѣрныя кары тому, кто будетъ
«уличенъ въ злоупотребленіи нашими финансами и окажется
виновнымъ въ обѣднѣніи нашихъ провинцій», какъ сказано во
вступленіи къ эдикту 1). Подозрительныя состоянія будутъ под-
вергнуты провѣркѣ, съ цѣлью обнаружить ихъ происхожденіе.
Начиная отъ знатныхъ сообщниковъ Фуке и кончая послѣд-
нимъ сержантомъ управленія солянымъ налогомъ, всякій, имѣв-
шій касательство къ общественнымъ суммамъ, долженъ предста-
вить оправдательную вѣдомость о своемъ имуществѣ, о полу-
ченномъ наслѣдствѣ, о суммахъ, данныхъ имъ дѣтямъ при ихъ
вступленіи въ бракъ. Пусть каждый предъявитъ свои документы,
и горе тѣмъ, кто уже выдалъ незаконность своего богатства тще-
славными тратами!
Такъ хочетъ Кольберъ. И тотчасъ же откупщики налоговъ
оказываются либо въ бѣгахъ, либо въ тюрьмѣ: нѣкоторые изъ
нихъ приговорены къ смертной казни; Фуке, добровольно улег-
’) Ноябрьскій эдиктъ Іббі^г.
12*
180
піись на соломѣ, искупаетъ раскаяніемъ ’) свои хищенія, а Коль-
беръ, тѣмъ временемъ, испытываетъ сильнѣйшую досаду на то,
что такого преступника не отправили на эшафотъ* 2 *).
То была для Франціи рѣшительная минута. Сокращеніе го-
сударственной ренты на двѣ трети, пониженіе капитала ренты
съ подушной подати съ тысячи ливровъ до трехсотъ8), нару-
шеніе всѣхъ заключенныхъ при Фуке контрактовъ, конфискація
городскихъ заставныхъ пошлинъ, отобраніе въ казну отчужден-
ныхъ государственныхъ земель—все это, конечно, было ужас-
нымъ способомъ упорядоченія финансовъ, но за то эти перево-
роты остановили болѣе общее банкротство. Сто десять милліо-
новъ, возвращенныхъ откупщиками4), вернулись въ казну; спе-
кулянты, нажившіеся на народной нуждѣ, люди, за ничтожную
плату взявшіе на откупъ сборъ городскихъ заставныхъ пошлинъ,
лжекредиторы, были принесены въ жертву благу государства,
которое они пожирали; и Кольберъ установилъ тѣ принципы,
которые вѣкомъ позже должны были спасти французскую рево-
люцію.
Честность крупнаго человѣка оказала благопріятное вліяніе.
Присутствія одного честнаго человѣка оказалось достаточно для
того, чтобы заставить старый деспотизмъ сдаться на капитуля-
цію. Въ настоящее время уже немногіе знаютъ, что разумѣлось
тогда подъ «приказами относительно уплаты» (огйоппапсе йе
сошріапі). Это были тайные фонды тогдашней монархіи, прости-
равшіеся иногда до 80 милліоновъ въ годъ!5 *). На что тратились
эти деньги, было извѣстно только государю, и словами «уплата
королю» прикрывались злоупотребленія. Посредствомъ поддѣль-
ныхъ приказовъ и подложныхъ квитанцій было истрачено въ
пять лѣтъ 384 милліона ”). При Кольберѣ подобный безпорядокъ
не могъ удержаться: управленіе было преобразовано, завѣдыва-
ніе финансами сосредоточилось въ особомъ совѣтѣ; король рѣ-
шилъ подписывать «приказы относительно уплаты» не иначе,
’) Ьетопіеу, т. V, въ <Ріёеѳ8 іпзіійсаііѵез», стр. 241. Оепѵг. сотрі. Изд.
Яапіеіѳі, 1829 г.
2) «МбтогіаІ <іе СоІЬегі» оп «Тезіатепѣ роіііідаѳ».—«Нізі. йе СоіЬегі»,
раг М. <1е Зѳгѵіег.
а) Роікегаі Ткои, «КесЪегсѣез зиг Гогі^те <1е 1’ітрОі», стр. 194.
4) Рукописный дневникъ Ормесона, приводимый у Сіётепі.
5) РогЬоппаів, «КесЬ. зпг Іез йвавсез», т. I, стр. 267; годы 1656 и слѣд.
’) 1УАиЛі((геІ, <8узі. йп. <іе Іа Ргапсе», т. II, стр. 420.
181
какъ по разсмотрѣніи мотивовъ, и такимъ образомъ принялъ на
себя отвѣтственность за нихъ если не передъ счетною палатой,
то, по крайней мѣрѣ, передъ собственною совѣстью. Квитанціи
положено было ежегодно сжигать въ присутствіи короля 4), какъ
будто изъ страха передъ взорами потомства; но всетаки въ фи-
нансовые потемки проникъ первый лучъ свѣта. А вѣдь деспо-
тизмъ весь изъ одного сплошного куска: стоитъ слегка лишь
надрѣзать произвольныя власти—и уже будетъ подготовлено ихъ
неизбѣжное разрушеніе.
Расчистивъ такимъ образомъ пути, Кольберъ принялся за
дѣло. Вновь выступили на сцену планы Ришльё. Кольберъ осу-
ществилъ то, что было предусмотрѣно, начато или предсказано
кардиналомъ, и труды его изумляютъ своимъ разнообразіемъ, раз-
махомъ и особенно цѣлостностью взглядовъ, которая замѣчается
въ нихъ.
Кольберъ рѣшилъ, и король этого желаетъ, чтобы каждый
народъ на свѣтѣ предъявилъ тайны своей промышленности и
тогда всѣ они будутъ превзойдены работниками, которыхъ вы-
работаетъ дисциплина Кольбера. У одного заимствуютъ искус-
ство закаливанія стали, у другого умѣнье обжигать и покры-
вать глазурью глину. Изъ Голландіи являются суконщики Ванъ-
Робэ и основываютъ въ Аббвилѣ тонкосуконныя фабрики; Аль-
тенъ привозитъ изъ Пизы во Францію марену* 2); Англія про-
даетъ французамъ секретъ выдѣлки чулочныхъ издѣлій, кото-
рую они сами изобрѣли, но потомъ позабыли3 4); изъ Бовэ и отъ
Гобленовъ получаются ковры, которые затмятъ потомъ фландр-
скіе; въ Савонри дѣлаютъ ковры лучше персидскихъ. Въ Седанѣ
и Обюсонѣ фабрики пришли въ упадокъ: Кольберъ поднимаетъ
ихъ; и чтобы никто не оставался бездѣятельнымъ, онъ пригла-
шаетъ молодыхъ дѣвушекъ4) въ сѣверныя провинціи Франціи
для выучки ученицъ, тонкія руки которыхъ будутъ потомъ пле-
сти кружева, вышивать по тюлю, приготовлять генуэзскія и
англійскія шитыя кружева, и рукодѣльемъ своимъ обогатятъ го-
рода Реймсъ, Шато-Тьери, Лудёнъ, Арасъ, Алансонъ. Въ Оксэрѣ
работаютъ французское кружево и, по депешѣ отъ Кольбера 5),
х) Онѣ сжигались не всѣ. См. «Ёіаі сошріапѣ», извлеченный изъ архи-
вовъ и напечатанный у Сіетепі, въ его «Нізіоіге (Іе СоІЬегІ», стр. 129.
2) Непгі Магііп, «Нізі. бе Ггапсе», т. XIV, стр. 690.
3) В’АшііНтеІ, «8узі. Пн. (іе іа Егапсе», т. II, стр. 431.
4) Ѵоііаіге, «Зіёсіе (іе Ьопіз XIV», гл. XXIX.
ь) Депеша отъ августа 1670 г., приводимая у Сіетепі, стр. 233.
182
городскіе старшины поощряютъ наградами тѣхъ дѣвушекъ, ко-
торыя акуратно ходятъ на фабрику. Ліонъ и Туръ производятъ
шелковыя ткани и парчу, которыя ранѣе выписывались за боль-
шія деньги изъ Италіи и которыхъ одинъ Парижъ потреблялъ
болѣе, чѣмъ вся Испаніях). Народъ работаетъ всюду. Въ одномъ
мѣстѣ учатся очищать металлы отъ примѣсей, обдѣлывать мѣдь
или олово, приготовлять сафьянъ; въ другомъ люди льютъ стекло,
въ третьемъ шлифуютъ его,—и венеціанскій посланникъ, посѣ-
тивъ Сенъ-Антуанское предмѣстье, съ изумленіемъ смотрится
въ громадныя и великолѣпныя французскія «венеціанскія» зер-
кала. Такъ воля Кольбера даетъ французской націи промыш-
ленное движеніе, вселяетъ въ нее дѣятельность, сообщаетъ ей
лихорадочное напряженіе, и во всей Франціи закипаютъ ремесла.
Спора нѣтъ, промышленность во Франціи возникла очень
давно, и французскіе историческіе памятники могли бы, въ слу-
чаѣ надобности, указать настолько давніе слѣды ея, что изслѣ-
дователь даже удивился бы. Но, позволительно думать, что про-
мышленность не имѣла особенно глубокихъ корней во фран-
цузской почвѣ, такъ какъ, изъ одного царствованія въ другое,
фабрики исчезали* 2), и цѣлыя отрасли промышленности упраздня-
лись. Сюлли полагалъ, что «двумя сосцами государства служатъ
земледѣльческій трудъ и пастбища»—положеніе, неправильность
котораго поражала Генриха ГѴ, человѣка, менѣе нравственнаго,
но болѣе умнаго, чѣмъ Сюлли. Поэтому въ то время, какъ его
министръ съ сокрушеніемъ смотрѣлъ на устанавливавшееся
разведеніе тутоваго дерева3), которое, однако, являлось обиль-
нымъ источникомъ богатства, Генрихъ IV покровительствовалъ
нѣсколькимъ ковровымъ фабрикамъ и заводамъ, производив-
шимъ полотно вродѣ голландскаго. Но взгляды Сюлли взяли
верхъ. Что касается Ришлье, то начатому имъ дѣлу помѣшали
волненія фронды, и можно сказать, что до вступленія Кольбера
въ должность Франція была страною преимущественно земле-
дѣльческою.
Земля же принадлежала, главнымъ образомъ, дворяцству,
основою господства котораго служило недвижимое имущество.
Ъ Записка, поданная собранію нотаблей 1626 г. и приводимая у РогЪоп-
паІ8, т. I, стр. 185.
2) Мгга&ебш-отѳцъ, «Нёропзѳ й Іа ѵоігіе». Сочиненіе это напечатано при
*Аті сіез Ьоттез», т. VI, стр. 108.
3) ГогЪоппаІ8, пЪі зирга, стр. 45; годы 1601—1602.
183
Поэтому значеніе, приданное промышленности или имуществу
движимому, являлось великимъ средствомъ къ развитію бур-
жуазіи. Вотъ ударъ, который былъ нанесенъ побѣжденнымъ
фрондерамъ продолжателемъ «краснаго преосвященства», этимъ
Ришльё мира.
И если Кольберу удалось склонить «перваго дворянина» къ
осуществленію своихъ замысловъ, то это значитъ, что Людо-
вику XIV должно было нравиться возникновеніе силы, сопер-
ничествующей съ тою знатью, которая мутила во время его
несовершеннолѣтія и заставляла его, ребенка, странствовать
среди столькихъ опасностей и «въ различныхъ экипажахъ».
Чтобы возродить давно забытыя производства, надо было
давать способнымъ новичкамъ-ремесленникамъ наставленія, и
Кольберъ сталъ черпать познанія изъ лучшихъ источниковъ.
Вооружившись геройскимъ терпѣніемъ, онъ самъ изучилъ спо-
собы выдѣлки зеркалъ, ковровъ, хрустальной посуды, вене-
ціанскихъ кружевъ, суконъ, саржи, шерстяныхъ и шелковыхъ
матерій, серпянки; онъ изучилъ качества тканей, узналъ какой
длины и ширины онѣ должны быть и какъ давать имъ проч-
ную окраску. Вполнѣ усвоивъ пріобрѣтенныя познанія, онъ,
силою своей желѣзной воли, придалъ имъ обязательный харак-
теръ и, на основаніи ихъ, издалъ рядъ блестящихъ распоря-
женій, которыя рѣшительно заставилъ исполнять, въ увѣрен-
ности, что убѣдитъ всѣхъ, и настойчиво требуя повиновенія.
Пусть онъ расходовалъ свой могучій геній на разсмотрѣніе
множества мелочей, которыя при нашей нынѣшней опытности
представляются излишними; пусть онъ былъ деспотиченъ въ
своихъ распоряженіяхъ; пусть онъ основалъ новые цехих): все
это еще болѣе свидѣтельствуетъ, какъ сильно онъ интересо-
вался промышленностью. Онъ направлялъ ее такимъ образомъ
лишь въ видахъ ея будущаго величія и потому, что хотѣлъ
видѣть ее процвѣтающею, добросовѣстною и стоящею высоко.
Надо ли поощрить ее—Кольберъ становится щедръ, великолѣ-
пенъ: 1,200 ливровъ каждой красильнѣ; шесть пистолей* 2) рабо-
чему, который женится въ раіонѣ завода; по два пистоля съ
рожденія у него перваго ребенка; ученику, вышедшему въ под-
О цехахъ см. ниже.
2) Ріхіоіе, старинная франц. золотая монета, составлявшая около 9 р. на
няіпъ нынѣшній счетъ. (Перев.).
184
мастерья 30 ливровъ и рабочій инструментъ1), который, какъ
вещь священная, не можетъ быть отобранъ ни заимодавцемъ,
ни самимъ судомъ. Пособія, квартиры, выдача авансовъ, при-
вилегіи—Кольберъ не щадитъ ничего ради поощренія; но если
надо наказать, онъ неумолимъ. Всякій, кто выдѣлываетъ не-
доброкачественную матерію, наноситъ ущербъ тому несвѣдущему
человѣку, который ее купитъ; поэтому Кольберъ, побуждаемый
ревностью къ дѣлу, издалъ распоряженіе* 2): дурные товары
выставлять на позорномъ столбѣ, а потомъ сжштъ, рвать или
конфисковать. Онъ желалъ поставить принципомъ добросовѣст-
ность, наградою честь, а карою позоръ.
Мы впали бы въ ошибку, если бы, на основаніи крутости
этихъ мѣръ, рѣшили, что ему недоступно было всякое чувство
доброты. Нельзя отрицать, что въ немъ преобладала суровость;
онъ дѣйствительно проявлялъ ее даже въ своихъ отношеніяхъ
къ дѣтямъ, которыхъ ему случалось наказывать палкой3). Но
какъ ни сурово было его чело, зловѣщія морщины котораго
заставляли блѣднѣть г-жу Севинье4) и приводили въ смущеніе
просителей, Кольберу не была чужда чувствительность. Однажды,
смотря на поле, этотъ «мраморный человѣкъ»5) вдругъ при-
шелъ въ меланхолически-нѣжное настроеніе и, прослезившись,
воскликнулъ: «Мнѣ хотѣлось бы, чтобы эти поля были счаст-
ливы, чтобы въ королевствѣ господствовало изобиліе, чтобы всѣ
жители его были довольны и чтобы самъ я былъ безъ мѣста,
лишенъ чиновъ и изгнанъ изъ Версаля, а дворъ мой заросъ бы
травою»6).
Кромѣ того, суровость Кольбера проистекала изъ его горя-
чей заботливости объ интересахъ буржуазіи, министромъ кото-
рой онъ былъ; онъ помнилъ то время, когда, еще молодымъ
человѣкомъ, отправился въ Ліонъ учиться профессіи своего
дѣда. Внукъ реймскаго торговца шерстью, онъ, попавъ въ при-
’) Сіётепі, «Нізі. <1е СоіЬегі*, стр. 235.
2) іыа.
3) Письмо Бюси-Рабютэна, приводимое у Лиаиге въ его «Нізіоіге Де Ра-
гІ8> ТаЪІеап тогаі зопз Ьопіз XIV.
4) Она называла его «Сѣверомъ*. См. Ъетопіеу, т. V полнаго собр. его
сочиненій, стр. 243.
6) Выраженіе Ги Патона, «Нізі. сіе Іа тагіпе*, раг Еидёпе 8ие.
6) <Ё1о&е <іе СоІЬегІ;*, раг *•*, 1777. Женева,— «Ё1о$е> его же, соч. Нек-
вера, т. XV его сочиненій, 1824.
186
дворную сферу Людовика XIV, конечно, могъ поддаться тще-
славію и закупить какого-нибудь генеалога; но онъ всѣмъ своимъ
образомъ дѣйствій доказалъ, что не утратилъ уваженія къ своему
скромному происхожденію *).
И посмотрите, какъ бдительно слѣдитъ онъ за всѣмъ, что
касается торговли! Какъ онъ не упускаетъ писать интендан-
тамъ, чтобы они «лучше ужъ немного давались бы въ обманъ
купцамъ, чѣмъ стѣсняли бы торговлю!»2). Какъ онъ дорожитъ
свободою крупныхъ ярмарокъ, когда совѣтуетъ «дѣйствовать
искусно, съ крайнею бдительностью, чтобы не отвадить продав-
цовъ и покупателей» 8 * * *)І Памятникомъ этой строгой и плодотвор-
ной заботливости служитъ повелѣніе о торговлѣ. Въ немъ
ничего не забыто: говорится и объ обученіи ремесленныхъ уче-
никовъ, и объ обязанностяхъ хозяевъ, и о качествахъ матерій,
и о качествахъ сырыхъ продуктовъ, и о контрактахъ, и о тор-
говыхъ книгахъ. Къ выгодѣ купца, увеличивается число кон-
сульскихъ судовъ, утверждаются третейскі* е суды4), упраздня-
ются сложные про * *центы5), вводятъ векселя въ кругъ юрисдик-
ціи консуловъ. Теперь буржуазія можетъ вступить на путь тор-
говли: купца оградили отъ трехъ крупныхъ враговъ—недобро-
совѣстности, крючкотворства и ростовщичества.
Вотъ какія услуги оказавъ Кольберъ среднему классу. Именно
для него онъ, по собраніи парламента, сталъ распространять
акціи Индійской компаніи11): для него онъ, вставая съ разсвѣ-
томъ, придумывалъ повелительную редакцію своихъ грозныхъ
распоряженій; для него же, наконецъ, онъ пріучилъ Людовика XIV
разставаться съ г-жами Монтеспанъ или Фонтанжъ, когда на-
ступало время высчитывать таможенные тарифы на столѣ мини-
стерскаго совѣта. И теперь, когда сила буржуазіи обезпечена,
когда буржуазія достигла успѣха, отчего она не вовлекаетъ, въ
свою очередь, народа въ кругъ той заботливости, которая ей
’) См. любопытную рукопись въ ВІЫіоіЬёдае гоуаіе, такъ тщательно
перечерканную сыномъ Кольбера и открытую Евгеніемъ Сю, который издалъ
ее въ факсимиле. «Нізі. <1е Іа іпагіпе», раг Еидепе 8ие.
2) Депеша Кольбера къ фландрскому интенданту Соней, сообщаемая у
ЕогЬоппаіз, «ВесЬ. яиг Іез йпапсез», т. I, стр. 139.
8) Іпзігисі. аих соштіз Дез шаппіасіпгѳз», приводимыя у Сіётепі, пЪі
зпрга, стр. 226.
*) «Огіоппапсо <іп сошшѳгсе», ст. IV.
») іыа., ст. VI.
в) Рукописный дневникъ Ормесона, цитированный выше.
186
самой доставила такія выгоды, когда торжествующая королев-
ская власть Людовика XIV протянула ей руку, взяла ее подъ
свое покровительство, дала ей кредитъ, орудія труда, научила
ее наукамъ, фабричному и судоходному дѣлу, устроила ей порты,
открыла имъ моря и повела ее въ Индію подъ флагомъ, кото-
рый, благодаря Дюкэну, всѣ должны были уважать?
Измѣримъ взоромъ пройденное уже пространство. Буржуазія
сдѣлала громадный тагъ; она взяла на себя роль народовъ-
производителей. Но какъ добудетъ она сырые продукты, кото-
рыхъ французская почва не даетъ? Предоставитъ ли она моря
шестнадцати тысячамъ *) голландскихъ судовъ? Откажется ли
она отъ выгодъ перевозки? И какимъ путемъ будетъ вытекать
изъ Франціи избытокъ ея товаровъ?
Кольберъ уже разрѣшилъ въ умѣ эти вопросы. Подобно
Ришлье, онъ обратилъ взоры на колоніи; онъ видѣлъ, что берега
Франціи омываются двумя морями; онъ понималъ, что чрез-
мѣрное напряженіе труда внутри вызываетъ расцвѣтъ за пре-
дѣлами отечества. Поэтому Кольберъ вновь поднялъ запущен-
ный при Мазарини флотъ или, скорѣе, создалъ новый, въ ожи-
даніи, когда ему удастся увѣнчать свое твореніе безсмертнымъ
повелѣніемъ 1681 года. Онъ засталъ флотъ въ составѣ трид-
цати военныхъ судовъ* 2 3), изъ которыхъ только три были воору-
жены 70 пушками, а оставилъ военный флотъ, состоявшій изъ
276 судовъ, частью находившихся уже въ морѣ, частью строив-
шихся 8).
Итакъ, именно геній Кольбера служилъ основаніемъ для
дипломатіи Ліонна и великой политики Людовика XIV. Въ то
время какъ французскій король задумалъ возстановить свое
моральное господство на океанѣ, посылалъ Дюкэна побивать
Рюйтера, бомбардировалъ Алжиръ, велъ переговоры о выкупѣ
Дюнкерка (Дюнкирхена) у англичанъ, министръ его въ удиви-
тельномъ порядкѣ развивалъ самые обширные планы. На его
взглядъ, оба флота составляли одно цѣлое. Морское честолюбіе
Людовика XIV требовало матросовъ—купеческія суда доставили
ихъ ему. Торговый флотъ нуждался въ защитѣ и безопасности—
Депеша Кольбера къ Помпонну. «У французовъ—сказано въ этой де-
пешѣ—было всего шестьсотъ судовъ!»
2) «А§ешіа бе шагіпе» Кольбера, рукоп. въ Королевской библіот., приво-
димая у Еѵдіне 8ие въ его «Ніяі. <1е Іа шагіпе», т. I, гл. IV.
3) ІЫ4.
187
военныя суда служили для него эскортомъ, и море было очи-
щено отъ пиратовъ. Устанавливая ненарушимую солидарность
между обоими флотами, Кольберъ распорядился, чтобы моряки
поперемѣнно переходили съ одного на другой, мѣняя службу
черезъ каждые два года1); эта прекрасная мѣра поставила за-
пись въ списки флота на мѣсто варварскаго пріема: насиль-
ственнаго зачисленія въ матросы. Но гдѣ ужъ намъ вдаваться
въ подробности этой необъятной организаціи* 2), передъ которою
останавливается оторопѣвшій умъ! Да и какъ постигнуть, что
это могло быть сдѣлано однимъ человѣкомъ, если вспомнить,
что до Кольбера Франція получала изъ Голландіи всѣ принад-
лежности своего флота, даже якоря, фитили, канаты, снасть,
селитру, даже порохъ?
Кольбера обратили въ олицетвореніе покровительственной
системы, и писатели буржуазіи не поскупились ни на серьез-
ные нападки на этого министра, ни на слишкомъ нетрудныя
издѣвательства надъ нимъ. Въ лагерѣ сторонниковъ системы
«Іаіддег-Іаіге» мы встрѣтимъ экономистовъ XVIII вѣка, Кенэ,
Тюрго, революціонеровъ 1789 г., англійскую школу, Учреди-
тельное собраніе, всѣ силы третьяго сословія, и мы услышимъ,
что они восклицаютъ: «Къ чему столько регламентовъ и тари-
фовъ, которыми правительства хотятъ покровительствовать намъ?
Предусмотрительность ихъ тяжела для насъ, ихъ заботливость
насъ утомляетъ; пусть насъ не стѣсняютъ: благо сильнымъ...
и горе побѣжденнымъ!» Но какъ дошла буржуазія до того, чтобы
быть въ состояніи говорить такія рѣчи? Кому обязана она
своею сильною мужественностью и тѣмъ, что она чувствуетъ
себя въ состояніи выступить въ міръ въ гордой независимости?
Что было бы съ нею нынѣ, если бы ее, еще слабую, несвѣду-
щую, неопытную, Кольберъ предоставилъ въ жертву случай-
ностямъ иностранной конкурренціи, если бы онъ не проработалъ
по шестнадцати часовъ въ сутки въ продолженіе двадцати
двухъ лѣтъ надъ ея тарифами, надъ ея таможеннымъ уставомъ,
надъ ея торговыми переговорами?
Судя этого великаго человѣка, люди слишкомъ забывали объ
обстоятельствахъ, при которыхъ ему пришлось дѣйствовать, и
*) Повелѣніе отъ 17 сентября 1665 г.
2) См. <Ргіпсірез <1е СоІЬегІ зиг Іа тагіпе», рукой. въ 700 страницъ, со-
ставляющая лишь сводку трудовъ Кольбера. «АгсЪіѵез <іе Іа тагіпе» у
Еидепе 8ие, т. IV.
188
о томъ, что вопросъ о свободѣ торговли не можетъ быть отдѣ-
ляемъ отъ общаго состоянія міра.
Предположимъ на минуту, что народы замирились. Человѣ-
ческому роду обѣщанъ вѣчный миръ; ненависть стихаетъ и
умираетъ, соперничество исчезло и война стала навсегда не-
возможною. Націи образуютъ лишь одну огромную семью, ко-
торой суждено дѣлить между собою, путемъ постояннаго обмѣна,
плоды земные, и эта дѣлежка, поднимающая уровень общихъ
удобствъ, сама по себѣ обезпечиваетъ согласіе между народами,
такъ что послѣдствіе является, въ свой чередъ, причиною.
Въ этомъ огромномъ предположеніи, обыкновенно именуе-
момъ мечтою, естественно находитъ себѣ разрѣшеніе столь часто
обсуждавшаяся задача. Если подъ лучами тропическаго солнца
созрѣваетъ на Антильскихъ островахъ сахарный тростникъ, то
зачѣмъ европейцу утруждать себя извлеченіемъ, при помощи
дорогихъ апаратовъ, сахаръ, который могутъ содержать въ себѣ
его огородныя растенія? Развѣ не существуетъ для каждаго
продукта почвы преимущественно благопріятной для него страны?
Развѣ у кофе, тонкихъ винъ, чая, ванили нѣтъ своей родины?
А если такъ, то зачѣмъ же съ трудомъ создавать искусствен-
ные климаты для продуктовъ, которые, за предѣлами таможни,
счастливая температура даетъ намъ сама, да еще и лучшаго
качества? Значитъ, свобода торговли составляетъ одно изъ благъ
системы братства.
Но стоитъ только разнуздать въ мірѣ конкурренцію, и во-
просъ тотчасъ же измѣняется, потому что каждый благоразум-
ный государь, глава республики или министръ неограниченной
монархіи необходимо долженъ, обязанъ оградить управляемый
имъ народъ отъ случайностей борьбы, въ которой слабѣйшій
всегда погибаетъ. Война создаетъ необходимость въ укрѣплен-
ныхъ лагеряхъ, запретительная же система есть укрѣпленный
лагерь, потому что конкурренція есть война. Экономисты не за-
мѣтили, что они проклинали послѣдствіе, благословивъ сперва
причину, такъ какъ свобода торговли есть лишь принципъ брат-
ства, примѣненный ко всей вселенной.
Въ какомъ положеніи находилась торговая Европа при всту-
пленіи Кольбера въ управленіе? Подписанный Кромвелемъ актъ
о судоходствѣ только что былъ возобновленъ Карломъ II. За-
претительная система дѣйствовала всюду. Людовикъ XIV пи-
189
салъ Тюренну1): «Какъ обходятся съ французскими судами,
ходящими въ Англію и Голландію?» Тюреннъ отвѣчалъ: «Фран-
цузскія суда платятъ въ Англіи и Голландіи больше, чѣмъ ту-
земныя; ихъ едва терпятъ и они не могутъ принимать товары
на фрахтъ, когда на то же плаваніе оказываются туземныя
суда, чего во Франціи не дѣлается по отношенію къ нимъ». И
дѣйствительно, Франція долго вносила даже въ свою торговлю
извѣстнаго рода рыцарскую умѣренность и съ благородною не-
брежностью не заботилась объ отмщеніи за извѣстныя притѣс-
ненія. Испанская таможня взимала съ французскихъ товаровъ
около пятнадцати процентовъ, когда французы облагали приво-
зимые изъ Испаніи товары всего 2х/з процентами. Тогда какъ
англичане поставляли на все французское королевство сукна,
«къ полному разоренію французскихъ сукноваленъ», говоритъ
Тюреннъ* 2), французскія сукна были конфискуемы въ Англіи
по распоряженію суда. Французскихъ купцовъ и моряковъ ино-
странный торговый людъ принималъ съ ревнивою, иногда наг-
лою враждебностью. Англичане, поступая съ французами рѣзко
и круто, облагали въ своихъ таможенныхъ конторахъ чуть ли
не самоё личность французскихъ купцовъ. Въ Ирландіи одному
иностранцу, уличенному въ покупкѣ шерсти для вывоза, отру-
били руку3). Вотъ чего не слѣдуетъ упускать изъ виду вся-
кому, кто хочетъ быть справедливымъ по отношенію къ Коль-
беру.
Фуке, который не былъ лишенъ вѣрности взгляда, далъ на-
конецъ отпоръ всей этой враждебности и противопоставилъ
Акту о судоходствѣ пошлину въ 50 су съ тонны на иностран-
ныя суда, заходящія во французскіе порты. Кольберъ поспѣ-
шилъ принять эту мѣру, которую считалъ рѣшающею для подъема
торговаго флота и возвращенія сму каботажа; и онъ лишь под-
чинился законамъ тогдашняго положенія, когда въ поданной
королю запискѣ продиктовалъ единственныя правила науки въ
таможенныхъ дѣлахъ: «Понизить вывозныя пошлины съ съѣст-
ныхъ припасовъ и мануфактурныхъ произведеній королевства;
уменьшить ввозныя пошлины на все то, что требуется для фа-
*) БетавДез геіаііѵез аи соштегсе Гаііез раг 1е гоі аи тагёсѣаі (1ѳ Ти-
гсппѳ, апвёе 1662. «Оепѵгѳз Де Ьоаіз XIV», т. II, стр. 399.
2) Тамъ же.
а) Апіоіне іів Мопіскгёііеп, «Тгаііс іі’ёсоиоіше ро1ііі<]ие». цитируемый ігь
статьѣ Соскиі въ «Веѵие Дез І)еих МопДез* 1 августа 1846.
190
брикъ; оттолкнуть произведенія фабрикъ иностранныхъ посред-
ствомъ повышенія пошлинъ на нихъ».
Представьте себѣ теперь Кольбера въ центрѣ созданнаго имъ
движенія. Мануфактуры, торговлю, судоходство, колоніи, фи-
нансы—всю ужасающую совокупность этихъ вещей онъ охва-
тываетъ своею волей. Онъ владѣлъ всѣмъ этимъ и дѣлаетъ ему
сводку въ своей умной головѣ, этой живой энциклопедіи, гдѣ
въ отличномъ порядкѣ стоятъ рядомъ и безчисленныя правила
относительно промышленности, и подробности множества пре-
красныхъ распоряженій, которыя способствовали упорядоченію
лѣсовъ, вербовкѣ моряковъ, безопасности купца. Онъ въ точно-
сти знаетъ, сколько товаровъ ввозится въ королевство и сколько
вывозится изъ него. Онъ собираетъ справки объ урожаѣ, чтобы—
смотря по надобности — допустить, умѣрить или воспретить от-
пускъ зерна за границу1), знакомится съ положеніемъ земле-
дѣльца, чтобы понизить его подати и увеличить число головъ
его скота * 2). Съ сердечною тревогой слѣдитъ онъ за ходомъ
дѣлъ Индійской компаніи, за движеніемъ французскихъ судовъ,
за успѣхами рыболовства во Франціи. Если Рике3)—этотъ дру-
гой великій человѣкъ—заболѣваетъ, Кольберъ впадаетъ въ тре-
вогу отъ лица государства: какъ-то будутъ окончены изуми-
тельныя работы по постройкѣ канала, соединяющаго два моря?
Какой инженеръ «исправитъ безпорядокъ, случившійся на боль-
шой дамбѣ у мыса Сэтъ?»4). Словомъ, ничто не ускользаетъ
отъ взоровъ Кольбера. Для этого могучаго духа нѣтъ покоя.
Даже ночью, среди тишины и въ безсонницѣ, мысль его дѣ-
лаетъ обзоръ королевства, которое онъ охраняетъ даже въ ми-
нуты своего бодрствующаго отдыха.
Кто могъ бы ожидать, что въ этой столь переполненной
жизни найдется мѣсто для любви къ искусствамъ, для покро-
вительства уму и литературѣ? Ришлье основалъ Французскую
Академію; его неутомимый продолжатель основалъ Академію
’) Жескег, «Ёіо&с (іе СоІЬегі». т. XV его сочиненій, стр. 36 и слѣд.
2) Апрѣльскій эдиктъ 1667 г., воспрещающій отбирать скотъ га не-
доимки.—Подати были уменьшены при Кольберѣ съ 53 милліоновъ до 32.
3) Этьенъ-Поль Рике (Кідпѳѣ), создатель Южнаго канала (въ Лангедокѣ),
который онъ построилъ на свой счетъ. Работами завѣдывалъ инженеръ
Андрѳоси. (Перев.').
4) Письмо Кольбера къ сыну Рике, приведенное въ «АгсЪіѵѳя бе Іа та-
гіве», раг Сіётепі, стр. 210.
191
наукъ, Академію надписей, Французскую школу въ Римѣ. Ришльё
думалъ объ усовершенствованіи живого языка; подъ покрови-
тельствомъ Кольбера начались изученіе и возстановленіе язы-
ковъ мертвыхъ. Балюзъ, Дю Канжъ принялись разыскивать
среди обломковъ исторіи слѣды несуществующихъ уже народовъ.
Къ чему нужно будетъ быть дворяниномъ, имѣть предковъ,
когда съ высоты построенной Кольберомъ Обсерваторіи люди
простого званія измѣрятъ міры; когда вызванный изъ Болоньи
астрономъ Кассини приступитъ съ Пикаромъ къ измѣренію ме-
ридіана, которое Вольтеръ называетъ лучшимъ памятникомъ
астрономіи *), когда геній средняго класса найдетъ себѣ мѣсто
въ Академіи наукъ и прославитъ себя тамъ, а въ Дагбіп Ле»
ріапіез найдетъ сжатое изображеніе природы для изученія все-
ленной? Навѣки памятна эта эпоха, когда буржуазія, пріобрѣ-
тая свои дворянскія грамоты, выдѣлила изъ своей среды Мольера
и Корнеля, Расина и Лафонтэна, Боссюэта, Пусэна и залила
свѣтомъ деспотизмъ, который ей предстояло ослабить.
Извѣстно, какова была смерть Кольбера: онъ умеръ оттого,
что заподозрили его честность. Онъ былъ наставникомъ и дру-
гомъ Людовика XIV, онъ поднялъ его, онъ льстилъ ему съ цѣлью
служить государству; но онъ не простилъ ему оскорбленія, на-
несеннаго неосторожнымъ словомъ.
Что касается Людовика XIV, то онъ начиналъ чувствовать,
что собственное величіе подавляетъ его. Тѣмъ временемъ, какъ
по намѣченной Кольберомъ дорогѣ буржуазія шла торопливымъ
шагомъ къ французской Революціи, монархія, предоставленная
самой себѣ, склонялась къ упадку. За отсутствіемъ Кольбера,
Людовикъ XIV не зналъ, что дѣлать со своею гордостью; и отъ
королевской власти оставался уже только король.
О Ѵоііаіге, <8іес1е Де Ьоиів XIV», гл. XXXI.
192
ГЛАВА VI.
Успѣхи буржуазіи.
Монархія Людовина XIV.
Какимъ образомъ Людовикъ XIV поставилъ королевскую власть въ зависи-
мость отъ буржуазіи.—Ставя трудъ во враждебныя отношенія къ религіи,
Людовикъ XIV подрываетъ могущество духовенства.—Людовикъ XIV является
истиннымъ разрушителемъ неограниченной монархіи во Франціи: революціон-
ное значеніе деклараціи 1682 г.—Булла «Ѵш&ѳпіШэ, ея происхожденіе, вве-
деніе во Францію и ея послѣдствія.—Результаты личнаго правленія Людо-
вика XIV оказываются противными его цѣли.
Людовикъ XIV до такой степени поглотилъ всѣ дѣла, что
подвергъ монархію случайностямъ и бѣдствіямъ, изъ которыхъ
слагается человѣческая жизнь; труднымъ, роковымъ искусствомъ
королевской власти онъ владѣлъ съ наивысшимъ величіемъ и
недостижимою глубиной, но тѣмъ самымъ сдѣлалъ еще болѣе
роковою и исчерпалъ ее: онъ былъ до того эгоистомъ, что раз-
давилъ рѣшительно все; для того, чтобы гордость его не стала
походить на безуміе, ей нужно было бы имѣть противовѣсъ, а
онъ находилъ этотъ противовѣсъ лишь за предѣлами Франціи:
въ пораженіяхъ во время войны за испанское наслѣдство и въ
дерзости побѣдителя. По отношенію къ врагамъ Франціи, кото-
рые были его врагами, онъ проявлялъ истинное великодушіе и
почти геніальность. Но передъ тѣми, кого онъ называлъ своими
подданными, онъ доводилъ до изступленія это величіе души,
которымъ распоряжался по своему усмотрѣнію и которое про-
являлъ передъ королями, какъ равными ему. Въ послѣднее
время ему нравилось чрезмѣрно принижать окружающихъ, чтобы
тѣмъ выше поставить себя путемъ контраста. Люди высшихъ
качествъ, которыхъ онъ вначалѣ, поощрялъ, стали ему подъ ко-
нецъ подозрительны, хотя и состояли на его же службѣ; и такъ
какъ онъ дошелъ до того, что не могъ уже выносить ни-
чего великаго, если оно исходило не отъ него, то онъ окружалъ
себя бездарными министрами и генералами и любилъ ихъ именно
за бездарность. Поэтому немного лѣтъ потребовалось ему для
того, чтобы потратить средства нѣсколькихъ царствованій, такъ
что когда, къ концу, власть его стала такъ же необъятна, какъ
и его гордость, ей уже не на что было опереться: не оказалось
193
ни сильныхъ умовъ, ни гордыхъ характеровъ, ни отборныхъ
военачальниковъ и министровъ, ни казны, ни армій; едва оста-
вался народъ. Власть была безпредѣльна и тщетна: ей недо-
ставало опоры, орудій и даже жертвъ.
Царствованіе Людовика XIV слишкомъ извѣстно, чтобы намъ
нужно было надолго останавливаться на немъ. Мы скажемъ
только о томъ, что было прибавлено имъ къ столь давнимъ
столь многочисленнымъ и разнообразнымъ причинамъ Революціи.
Прежде всего: у дворянства не было болѣе рокового врага,
чѣмъ Людовикъ XIV.
Кардиналу Ришлье, требовавшему отъ духовенства шесть
милліоновъ, сансскій епископъ отвѣчалъ: «По древнему обычаю
церкви, когда онъ былъ въ силѣ, народъ отдавалъ на нужды
государства свое имущество, дворянство — свою кровъ, а духо-
венство—молитвы». Слова эти очень хорошо опредѣляютъ исто-
рическую функцію каждаго изъ трехъ сословій.
При суевѣрныхъ правителяхъ преобладающая роль должна
была принадлежать духовенству, при воинственныхъ коро-
ляхъ— дворянству, а при расточительной королевской власти—
буржуазіи.
Королевская власть была, суевѣрной въ варварскій періодъ,
а воинственною въ періодъ феодальный. Людовикъ XIV, при-
влекши дворянъ ко двору, не могъ удержать ихъ иначе, какъ
разоряясь на празднества, пиры, парады и пенсіи; этимъ онъ
истощилъ государственную казну и поставилъ королевство въ
зависимость отъ того изъ трехъ сословій, историческою функ-
ціею котораго было платить.
Да, не смотря на наполняющія XVII вѣкъ битвы, господствую-
щимъ характеромъ царствованія Людовика XIV была склон-
ность не столько къ войнѣ, сколько къ пышности. Развѣ сама
война не была тогда праздникомъ? Развѣ король не возилъ на
войну своихъ любовницъ въ каретѣ? Не къ чему напоминать,
сколько сокровищъ поглотило это царствованіе. «Государь,—
сказалъ однажды королю благоразумный Кольберъ,—ваше вели-
чество до такой степени смѣшали ваши развлеченія съ сухо-
путною войной, что ихъ очень трудно раздѣлить. И если ва-
шему величеству угодно будетъ подробно разсмотрѣть, сколько
вами сдѣлано безполезныхъ расходовъ, вы увидите, что если бы
расходы эти отбросить, то ваше величество не находилось бы
въ такой нуждѣ, какъ теперь». Дѣйствительно, Людовикъ XIV
ЛУИ БДАНЪ. Т. 1. 13
194
оставилъ два милліарда четыреста двѣнадцать милліоновъ долга;
а такъ какъ платить обязано было одно третье сословіе, то оно
и стало хозяиномъ.
Вотъ, слѣдовательно, Революція отчасти и объяснена зара-
нѣе; и Людовикъ XIV могъ бы предусмотрѣть ее, когда уви-
дѣлъ, что ему, насчитывающему въ толпѣ своихъ льстецовъ
столько принцевъ и столько геніальныхъ людей, приходится
снизойти съ высотъ своей гордыни и стать самому льстецомъ
банкира. Самюэль Бернарът) получилъ приглашеніе посѣтить
Марли. Король и денежный тузъ очутились лицомъ къ лицу,
и изъ двухъ этихъ силъ первая заискивала у второй.
Еще хорошо бы, если бы для наполненія своихъ сундуковъ
король могъ безнаказанно прибѣгнуть къ насилію! Но нѣтъ:
правомъ вотировать субсидіи обладала буржуазія. Институтъ
генеральныхъ штатовъ не умеръ; онъ только ждалъ, когда ему
придетъ пора дѣйствовать. Поэтому, когда покровитель фабри-
кантовъ писалъ Людовику XIV: «Безполезное пиршество въ
тысячу экю невыразимо огорчаетъ меня», то этимъ онъ только
открывалъ рядъ колоссальныхъ контрольныхъ мѣропріятій. На
празднествахъ Людовика XIV Кольберъ появлялся со строгимъ
и мрачнымъ лицомъ: то былъ какъ бы призракъ буржуазіи,
явившійся за тѣмъ, чтобы на стѣнахъ залы пиршества начер-
тать смертный приговоръ поглощенному монархіею дворянству.
Не менѣе того способствовалъ Людовикъ XIV, самъ того не
желая и не сознавая, также и подрыву могущества духовен-
ства.
Чрезъ протестантство Франція стала промышленной страной.
Протестанты, отталкиваемые отъ должностей, взялись за трудъ,
какъ за средство, а цѣлью поставили себѣ богатство; недаромъ
до отмѣны Нантскаго эдикта говорили: «богатъ, какъ проте-
стантъ». Отсюда началась незамѣтная трансформація стариннаго
французскаго духа и французской общественной жизни. Изъ
земледѣльческой страны она стала превращаться въ страну фа-
брикъ. Господство воиновъ начало стушевываться передъ го-
сподствомъ купцовъ. И какъ разъ въ самый разгаръ этого дви-
женія, когда было уже поздно задерживать или пресѣкать его,
Людовикъ XIV подалъ сигналъ къ самому жестокому и безум-
ному преслѣдованію изъ всѣхъ, какія только пятнали исторію.
1) Вывшій откупщикъ, нажившій 33 милліона. (Перев.).
195
Тысячи мирныхъ гражданъ, истоптанныхъ конскими копытами
или перебитыхъ; разграбленіе четвертой части королевства; обѣ-
щаніе отцовскаго наслѣдства дѣтямъ, которыя отрекутся отъ
протестантства; внесеніе воины въ семьи; плачевная эмиграція
трудящихся людей, уносящихъ съ собою богатство и отпра-
вляющихся строить новые города на чужбинѣ; обѣщаніе коро-
левской милости доносчикамъ, лже-обращеннымъ, лицемѣрамъ,
всякимъ обманщикамъ, апостоламъ убійства—таковы были дѣй-
ствія отмѣны Нантскаго эдикта. А ея послѣдствія? Дошло до
того, что стали осквернять даже святость вѣчнаго упокоенія
реформаторовъ: родной земли, на которой имъ не позволяли
жить, ихъ лишали и по смерти; мертвыя тѣла были привле-
каемы къ суду и осуждаемы за ересь; въ Парижѣ бывали при-
мѣры, что мертвыхъ хоронили подъ камнемъ въ глухихъ ули-
цахъ, а дѣти Дюкэна, спасаясь бѣгствомъ, захватили съ собою
прахъ своего отца.
Могла ли нравственная власть духовенства устоять при по-
добныхъ ужасахъ, когда отвѣтственность за нихъ возлагалась
на него? Что насилія тираніи бываютъ выносимы въ земледѣль-
ческой странѣ—это понятно: тамъ человѣкъ связанъ съ землей,
а земля неподвижна. Промышленность же движется; фабрики
слѣдуютъ за фабрикантомъ и, при появленіи тираніи, уда-
ляются туда, куда зоветъ ихъ свобода, оставляя въ однажды
оживленныхъ ими мѣстахъ охоту къ движенію, пылъ пробудив-
шихся потребностей, бѣдноту, пріобрѣвшую подвижность, нако-
нецъ неистребимое желаніе возродиться къ жизни посредствомъ
независимости. Именно такъ и случилось послѣ отмѣны Нант-
скаго эдикта. На этомъ ужасномъ примѣрѣ Франція—новая и
господствующая, Франція фабрикантовъ—узнала, какъ много
значитъ для развитія богатствъ свобода совѣсти. Трудъ сталъ
враждебенъ относительно религіи. По одну сторону очутились
промышленники, по другую—священники.
Поглощая дворянство и ведя за собою духовенство по пути
преслѣдованія и фанатизма, Людовикъ XIV въ сильнѣйшей сте-
пени способствовалъ интересамъ буржуазіи; еще лучшую службу
сослужилъ онъ имъ рѣзкими, смертоносными ударами, которые
онъ, самъ того не зная, нанесъ монархическому принципу. Ибо
истиннымъ разрушителемъ неограниченной монархіи во Франціи,
въ мірѣ идей, является именно Людовикъ XIV; это мнѣніе, по-
13*
196
видимому, такъ странно и такъ походитъ на парадоксъ, что для
оправданія его необходимы нѣкоторыя поясненія.
Мы оставили янсенистовъ подъ дѣйствіемъ первыхъ кру-
тыхъ мѣръ Людовика XIV. Съ тѣхъ поръ преслѣдованіе затихло,
силы ихъ возросли до того, что само папство не брезгало со-
глашеніями съ ними: взамѣнъ «подписи безъ отговорокъ», на
составленной архіепископомъ формулѣ, Климентъ IX удовле-
творился «искреннею подписью», и эта смѣтная сдѣлка, являв-
шаяся неисчерпаемымъ источникомъ двусмысленностей и вся-
кихъ тонкостей, была торжественно названа «церковнымъ ми-
ромъ». Выгодою этой янсенисты были обязаны покровительству
министра иностранныхъ дѣлъ Ліонна, дружественнымъ чув-
ствамъ принцессы Конти и особенно расположенію герцогини
Лонгвиль, которая, утомившись любовными похожденіями, вновь
почувствовала приливъ набожности.
Разъ миръ былъ заключенъ, янсенисты воспользовались имъ
какъ побѣдой. Саси, котораго заточили было въ Бастилію, тот-
часъ вышелъ оттуда, да еще съ большимъ торжествомъ. Антуанъ
Арно получилъ возможность явиться въ Парижъ, гдѣ онъ сталъ
предметомъ любопытства, облагороженнаго восторженностью.
Дэмаръ появился на каѳедрѣ и приковалъ къ себѣ вниманіе
столицы. За смертью Ліонна, въ министры иностранныхъ дѣлъ
былъ приглашенъ Помпонъ, сынъ Арно Андильи. Самъ Арно
Андильи былъ представленъ ко двору и съ такой одуряющею
лаской принятъ Людовикомъ XIV, что осмѣлился сказать ему:
«Государь, я желалъ бы одного: чтобы ваше величество удосто-
или меня нѣкоторой любви», на чтб Людовикъ отвѣтилъ тѣмъ,
что поцѣловалъ умнаго и красиваго старикаг). Помимо того,
литературная репутація Поръ-Рояля сильно возросла около этого
времени, благодаря первому тому сочиненія Николя «Еззаів Де
Іа шогаіе» и книгѣ «Бе Іа Регрёѣиіѣё йе Іа і'оі», въ которой
Николь, вмѣстѣ съ Арно, обвинялъ протестантовъ. Вскорѣ
только и разговоровъ стало, что о познаніяхъ господъ изъ
Поръ-Рояля, объ ихъ добродѣтеляхъ, краснорѣчіи, о томъ зрѣ-
ломъ, сильномъ, оживленномъ умѣ, которымъ отмѣчены ихъ
книги и бесѣды»* 2). Г-жа Севинье восторгалась ими и не скры-
вала этого. Буало, не отдаваясь ихъ ученію, обильно отда-
т) Реіііоі, «Коіісѳ впг Рогі-НоуаЬ, стр. 208.
2) Ѵоііаіге, *8іёс1е (1е Еопіз XIV», гл. XXX ѴП.
197
валъ ихъ таланту дань уваженія, на которое, какъ всѣ знали,
былъ скудоватъ. Знаменитый воспитанникъ ихъ Расинъ, нена-
долго отдѣлившійся отъ нихъ вслѣдствіе брошеннаго Никелемъ
по адресу театра проклятія, не замедлилъ уступить упрекамъ
своего сердца и броситься къ ногамъ Антуана Арно, чтя его
славу. Лишь одно облачко пронеслось надъ всею этой массою
блеска: монахини парижскаго Поръ-Рояля были отданы подъ
анти-янсенистское управленіе и постановленіемъ министерскаго
совѣта были отдѣлены отъ ихъ сестеръ Поръ-Рояля сельскаго,
которыя впослѣдствіи стали ихъ врагами.
Таково было положеніе партій, когда неожиданныя ослож-
ненія заставили ихъ взять на себя роль, предназначенную имъ
въ прологѣ французской Революціи.
Людовикъ XIV былъ въ ту пору окруженъ обаяніемъ, съ
которымъ ничто, кромѣ его гордости, не могло бы сравниться.
Во внѣшнихъ дѣлахъ онъ придалъ себѣ огромный вѣсъ войнами
съ Фландріей и важнымъ тономъ своей дипломатіи. Во Фран-
ціи же онъ положилъ на королевскую власть печать такого ве-
личія, что дворъ его, состоявшій изъ геніальныхъ людей и ге-
роевъ, походилъ на дворъ полубога. Европа была приведена въ
смущеніе и трепетала. Угрожаемая игомъ этого монарха и уто-
мленная его высокомѣріемъ, она далеко не довольствовалась со-
ставленіемъ противъ него вооруженныхъ лигъ, которыя окру-
жили его со всѣхъ сторонъ, но старалась создать ему—и создала—
таинственныхъ враговъ въ его собственномъ королевствѣ. Чтобы
поколебать тронъ, въ тѣни котораго все какъ бы исчезало, она
прибѣгла къ разнузданному фанатизму богослововъ; и, тѣмъ
временемъ, какъ имперія, Испанія и курфюрста Бранденбургскій
собирали воедино своихъ солдатъ и свое озлобленіе противъ
Людовика XIV, германская и испанская Австрія опутывали па-
пу, стремясь поселить въ немъ раздраженіе противъ старшаго
сына церкви. Людовику XIV сообщаютъ объ этомъ, и онъ раз-
ражается мщеніемъ. Церковныя имущества подвергаются про-
извольной конфискаціи; церковныя бенефиціи облагаются воен-
ными поборами; устанавливается грозный надзоръ за обладате-
лями римскихъ рентъ и, наконецъ, въ силу двухъ постановле-
ній королевскаго совѣта, въ 1673 и 1676 годахъ, дѣйствіе коро-
левскаго права (гё§а!е) распространяется на провинціи, до тѣхъ
поръ бывшія свободными отъ него. А королевское право, какъ
извѣстно, давало королю право пользоваться доходами епископ-
198
ства, пока оно оставалось вакантнымъ, и распоряжаться при-
надлежащими ему бенефиціями. Это было равносильно откры-
тому объявленію войны папскому престолу.
Если бы янсенисты не боялись утратить въ бездѣйствіи то
значеніе, которое они пріобрѣли во время волненій, то при-
няли ли бы они въ настоящемъ случаѣ сторону Рима, съ такою
суровостью преслѣдовавшаго ихъ своими притязаніями? Рѣши-
лись ли бы они идти навстрѣчу ненависти Людовика XIV, про-
буждая его затихшій гнѣвъ? Несомнѣнно, однако, что именно
съ ихъ стороны явилась оппозиція осуществленію королевскаго
права. На первомъ планѣ оппозиціоннаго движенія оказались
два янсенистскихъ прелата, епископы алетскій и памьескій; ихъ
одушевлялъ и поощрялъ папа, поддержки котораго они просили,
твердо рѣшивъ довести дѣло до конца. Они сдержали данное
себѣ слово. Старый епископъ алетскій, Павійонъ, выступилъ
противъ неограниченнѣйпіаго въ мірѣ монарха съ такою энер-
гіей, которая утомила преслѣдователей. Его довели до того, что
онъ вынужденъ былъ жить подаяніями ’), но покорить его не
смогли; онъ и умеръ, такъ сказать, на ногахъ, давая отпоръ, и
оставилъ въ наслѣдіе своему сотоварищу, епископу памьескому,
свое благочестивое одушевленіе. Тѣмъ временемъ умеръ и папа
Климентъ X, и на престолъ св. Негра вступилъ достойный
Людовика XIV противникъ. То былъ Одескальки изъ Комо2).
Онъ явился въ Римъ въ двадцатипятилѣтьемъ возрастѣ, со
шпагою на перевязи и съ пистолетомъ у пояса онъ питалъ
любовь къ Австріи и ненавидѣлъ французскаго короля, а подъ
смиренною внѣшностью духовнаго лица хранилъ свое прежнее
солдатское мужество. Вступленіе его на папскій престолъ повело
къ воспламененію борьбы.
Тогда для янсенистовъ начался періодъ бѣдствій и ужаса.
Смерть лишила ихъ герцогини Лонгвиль, а опала отняла у нихъ
Помпонна, и потому они оказались беззащитными передъ раз-
драженнымъ королемъ. Участь ихъ стала плачевною. Саси и
авторъ «Мёіпоігез», Фонтэнъ, поспѣшили укрыться въ замкѣ
павшаго министра. Отшельницы и отшельники Шеврёзскоп до-
лины были разсѣяны, монахини лишены своихъ духовниковъ.
Папке, «Нізі. (1е Іа рарапіё», фрапц. переводъ, т. IV, стр. 456.
Папа Инпокентій XI. бывшій ранѣе военнымъ. (Нерев.),
3) <;гр. 45-х.
199
Антуанъ Арно, Сентъ-Мартъ, Тильмонъ, Николь бѣжали въ
Голландію, гдѣ ихъ постигли всѣ бѣдствія изгнаннической жизни:
однимъ они были въ тягость, другіе чернили ихъ; имъ прихо-
дилось постоянно мѣнять жилища и иногда спать на соломѣ *).
Среди этихъ тяжкихъ испытаній, неукротимый Арно сказалъ
однажды ослабѣвшему Николю: «Вы хотите отдохнуть? Да вѣдь
для отдыха вся вѣчность въ вашемъ распоряженіи!»* 2).
Странная игра исторіи! случилось такъ, что изъ кажущейся
погибели янсенистовъ явился самый плодотворный изъ ихъ
успѣховъ.
Дѣло о королевскомъ правѣ пробудило бдительность парла-
мента. Стремясь расширить свою юрисдикцію въ ущербъ юрисдик-
ціи церковной и вырвать изъ рукъ церкви опеку надъ королев-
скою властью, онъ началъ поддерживать въ королѣ раздраженіе
и съ систематическимъ усердіемъ подливалъ яда въ споръ. По
какому праву осмѣливается папа заносить руку надъ француз-
скою короной? Можно ли оставлять судьбы королевства въ за-
висимости отъ произвола иностранной державы? Пора было по-
трясти эту отдаленную диктатуру, прекратить уплату Риму по-
зорную подать подъ названіемъ «аннатаэ 3); пора было поло-
жить конецъ оскорбительному для французскихъ епископовъ
обыкновенію называть ихъ епископами въ силу полученнаго
изъ Рима позволенія 4). Такія рѣчи доставляли Людовику XIV
большое удовольствіе. Да и изъ-за чего было бы ему колебаться?
Онъ былъ до такой степени властелиномъ своего королевства,
что принцъ Конде говаривалъ: «Если бы королю пришло въ го-
лову сдѣлаться протестантомъ, духовенство первымъ послѣдо-
вало бы его примѣру» 5). И вотъ въ Парижѣ состоялось общее
собраніе духовенства, которому было приказано высказаться о
притязаніяхъ папства. Боссюэтъ, застигнутый этимъ врасплохъ
и объятый смутною тревогой, хотѣлъ было выступить посред-
никомъ между королемъ и папой; но, будучи священникомъ,
онъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, былъ и царедворцемъ, а Людовикъ XIV тре-
*) Письмо Николя, приводимое у Реіііоі, стр. 228.
2) ІЫ(1., стр. 227.
3) «Аннатъ»—сумма, которую вновь назначенное духовное лицо упла-
чивало въ папскую казну изъ доходовъ перваго года отъ полученнаго мѣ-
ста. (Перев.),
4) «8іёс1е <іе Іюиіз XIV», т. III, гл. XXV, стр. 113.
5) Папке. <НізІ. <1е Іа рараиіё», франц. переводъ, т. IV, стр, 168.
200
бовалъ, чтобы ему повиновались безусловно: декларація 1682 года
появилась въ видѣ четырехъ слѣдующихъ статей, составленныхъ
самимъ же Боссюэтомъ:
«Папа не имѣетъ никакой власти надъ свѣтскою властью
королей;
«Вселенскій соборъ выше папы;
«Вольности галликанской церкви ненарушимы;
«Рѣшенія папы по дѣламъ вѣры становятся обязательными
лишь по принятіи ихъ церковью» й).
Политическое значеніе такого акта было громадно. Ставя ко-
ролей выше всякой церковной юрисдикціи, отнимая у народовъ
гарантію, которую обѣщало имъ предоставленное верховному
первосвященнику право наблюдать за свѣтскими повелителями
земли, сдерживать ихъ и лишать власти, разрѣшать ихъ под-
данныхъ отъ вѣрноподданнической присяги, декларація 1682 года,
казалось, ставила троны въ недосягаемую для бурь область. Лю-
довикъ XIV ошибся въ расчетѣ: онъ думалъ, будто далъ не-
ограниченной монархіи вѣчныя основы, освободивъ ее отъ наи-
болѣе уважаемаго контроля. Но ошибка его въ этомъ была глу-
бока и вызываетъ жалость. Неограниченной власти, въ полномъ
значеніи слова, не существуетъ. Безотвѣтственнаго деспотизма
никогда не было и никогда не будетъ. До какой степени наси-
лія ни доходила бы тиранія, противъ нея всегда есть право
контроля, существующаго въ одномъ мѣстѣ въ одной формѣ,
въ другомъ—въ другой, но повсюду реальнаго, непреложнаго и
рано или поздно проявляющагося дѣятельно. Декларація 1682 года
ничего не измѣняла въ необходимости права контроля. Значитъ,
она только перемѣщала его, отнимая его у папы; перемѣщала же
она его для того, чтобы передать его сперва парламенту, а по-
томъ толпѣ.
Слишкомъ несомнѣнно то, что папы очень часто обращали
не къ выгодѣ народовъ свое высокое покровительство, которое
обезсмертилъ геній Григорія VII, и въ этомъ отношеніи можно
многое возразить на доводы двухъ знаменитыхъ современныхъ
намъ писателей, Ламнэ и Жозефа де-Мэстра, противъ галликан-
ства. Но въ томъ-то именно и была ошибка Людовика XIV и
его министровъ, что они не поняли, что компетенція папъ въ
*) См. латинскій текстъ въ «Оепѵгез сотріёіез (Іе Во.чше!*, т. ТХ, стр. 9:
<С1егі ^аПісапі сіе ессіѳзіааііса роіозШе йесіагаііо*.
201_
вопросахъ о верховной власти отнюдь не была противна коро-
лямъ, а оказывала имъ покровительство, такъ какъ она давала
народамъ гарантію, почти всегда обманчивую, такую, которая
могла ихъ успокаивать, не принося имъ пользы. Послѣдствія
вполнѣ доказали это. Во Франціи пришла минута, когда нація
увидѣла, что независимость королей есть рабство народовъ.
Тогда измученная, негодующая нація поднялась, требуя справед-
ливости. Но такъ какъ судей у королевской власти не оказалось,
то нація стала сама судьею и, взамѣнъ отлученія отъ перкви,
постановленъ былъ смертный приговоръ.
Вторая статья деклараціи носила не менѣе революціонный
характеръ, чѣмъ первая, потому что утвержденіе превосходства
соборовъ надъ папами вело къ заключенію о превосходствѣ со-
браній надъ королями. На какомъ основаніи свѣтской монархіи
быть болѣе абсолютной, чѣмъ монархія духовная? Развѣ коро-
левская корона священнѣе папской тіары? Вотъ къ какому
опасному сопоставленію вела умы декларація 1682 года. Къ
тому же, и примѣръ англичанъ былъ подъ рукою: вожаки со-
браній Пимъ и Кромвель нанесли удары, отголоски которыхъ
еще были всѣмъ слышны; а въ то время, когда Людовикъ XIV
неосторожно рискнулъ осуществить безпокойный принципъ много-
головой верховной власти, не прошло и сорока лѣтъ съ тѣхъ
поръ, какъ Англія, своими общинами, уничтожила королевскую
власть.
И однако этотъ принципъ, таившій въ себѣ зародышъ само-
убійства, былъ установленъ Людовикомъ XIV съ высокомѣр-
нымъ спокойствіемъ; мало того, въ тѣхъ видахъ, чтобы онъ,
въ нѣкоторомъ родѣ, возросъ въ нарождавшемся поколѣніи, онъ
сдѣлалъ его предметомъ обязательнаго общественнаго обученія.
Это было, пожалуй, даже излишне, потому что дни буржуазіи
уже и безъ того близились. Четыре статьи деклараціи были
привѣтствованы продолжительными кликали. Арно, котораго
Римъ, маня обѣщаніемъ кардинальской шапки, просилъ высту-
пить противъ нихъ съ нападками, сталъ, напротивъ, защищать
ихъ1). Парламентскіе дѣятели встрепенулись отъ надежды. Одинъ
и тотъ же порывъ объединилъ учениковъ Кальвина и Янсеніуса,
всѣ захудавшія партіи, всѣхъ роптавшихъ. Не должны ли бы
подобныя манифестаціи указать Людовику XIV на совершенную
2) Раісіпс, сіе РогЫІоуаЬ, стр. 175.
202
имъ ошибку? Однако нѣтъ: онѣ раздражали сто гордость, но ни-
чего не говорили его уму. Ему не нравилось, что ненавидимыя
имъ партіи торжествовали по поводу деклараціи, которая была
плодомъ его верховной воли и отъ которой всю выгоду и всю
радость онъ надѣялся получить для одного себя. Рукоплесканія,
раздававшіяся не по его приказу, оскорбляли его, какъ захватъ
его права. И тогда-то, желая показать кальвинистамъ, что рука
его не растратила своей сили на удары по Риму, онъ разразился
тою ужасною мѣрой — отмѣной Нантскаго эдикта — о дѣйствіи
которой мы уже говорили.
Такимъ образомъ, давши противникамъ принципа авторитета
страшное оружіе въ видѣ деклараціи 1682 г., онъ самъ же, пу-
темъ преслѣдованія, заставлялъ ихъ дѣйствовать и пользоваться
этимъ оружіемъ. Это было равносильно вступленію на путь без-
разсудства, который и былъ пройденъ имъ до конца.
Впрочемъ, пока его духовникомъ былъ патеръ Ла-Шэзъ,
пріуготовленныя имъ для янсенистовъ гоненія были какъ бы
отсрочены. Но когда, очутившись подъ двоякимъ игомъ свирѣ-
паго Теле и г-жи Мэнтенонъ, онъ оказался подъ вліяніемъ слож-
ныхъ ухищреній дурного священника и безсердечной женщины,
все пошло быстрымъ ходомъ. Этого расточительнаго эгоиста
легко убѣдили, что за искупленіе его души должны платить его
подданные. Когда онъ былъ юнъ и воинственъ, во славу его
погибли тысячи людей на поляхъ битвъ; въ набожной старости
ему казалось совершенно естественнымъ изгнать, ради спасенія
своей души, четверть населенія своего королевства. Рѣшено было
разрушить Поръ-Рояль.
Подробности этого дѣла сохранились въ главѣ, напечатанной
въ началѣ «Мёіпоігез сіе Еопіаіпе.>: опѣ отвратительны. Шайки
вооруженныхъ луками наглыхъ стрѣльцовъ врываются въ домъ,
гдѣ живутъ дѣвушки, проникнутыя мрачнымъ, но искреннимъ
благочестіемъ. Смущенныхъ, объятыхъ ужасомъ, ихъ пересчи-
тываютъ какъ стадо и среди непристойныхъ рѣчей, при насмѣш-
ливомъ хохотѣ солдатъ, выгоняютъ вонъ х). Затѣмъ, для увѣн-
чанія скандала и для того, чтобы отнять у вѣрящаго народа
всякій предлогъ для благочестивыхъ паломничествъ, является
декретъ отъ 22 января 1710 г., въ силу котораго стѣны мона-
♦Мёшоігем ііе Яипісинек т. I. стр. 93 и слѣд.
203
стыря разбиваются, обломки раскидываются по-вѣтру, раскапы-
ваются могилы и прахъ покойниковъ разбрасывается х).
Этого мало: духовнику и фавориткѣ желательно было имѣть
что-нибудь въ родѣ пробнаго камня, при помощи котораго они
могли бы узнавать своихъ тайныхъ враговъ, чтобы губить ихъ
во мнѣніи короля. Отсюда явилась мысль потребовать отъ папы
изданія, подъ видомъ буллы, церковнаго устава о ссылкѣ.
Кто могъ бы подумать, что послѣ волненій, вызванныхъ
книгою «Аи^изііпиз», суждено будетъ сочиненію въ такомъ же
родѣ отвлечь вниманіе людей отъ самыхъ громкихъ событій, и
что изъ этого сочиненія, какъ изъ зараженнаго источника, воз-
никнутъ безчисленныя бѣды, неслыханныя преслѣдованія, зато-
ченіе однихъ, ссылки другихъ, возстаніе магистратуры во всемъ
королевствѣ, бунты, сцены трагическаго шутовства у подножія
алтарей или среди гробницъ, наконецъ ужасный взрывъ нена-
висти, скандаловъ и безумствъ? Кто не испыталъ бы при этомъ
глубокаго чувства удивленія и жалости, смѣшаннаго съ ужасомъ?
А между тѣмъ, такова была участь книги Кенэля ((^ііезпеі) подъ
заглавіемъ «КёПехіопз шогаіев зпг 1е Хоиѵеаи Тезіатепі».
Книга эта, въ которой коментировалось Евангеліе, дышала
на многихъ страницахъ его благоуханіемъ. Она стала дорога
благочестивымъ душамъ и долгое время оставалась свободною
отъ всякихъ порицаній. Когда въ 1703 г. противъ нея высту-
пилъ съ нападками авторъ, скрывшій свое имя, ей выпала на,
долю выходящая изъ ряда удача: за нее вступился епископъ
по имени Боссюэтъ2;, да и парижскій архіепископъ, кардиналъ
Ноайль, постоянно оказывалъ ей открытое покровительство.
Правда, въ 1708 г. она была осуждена папскимъ бреве, «какъ
отдающая янсенистскою ересью»; но такъ какъ папское бреве
въ Парижѣ получено не было, то о немъ и не стали безпо-
коиться, какъ вдругъ Телье задумалъ возродить актъ осужде-
нія и уже въ торжественной формѣ. Онъ рѣшилъ достигнуть
этимъ путемъ слѣдующаго: унизить своего врага, кардинала
Ноайль, и отомстить за іезуитовъ этому прелату за его глухую
ненависть и суровое презрѣніе, затравить янсенизмъ и, по три-
віальному, но энергичному выраженію Сенъ-Симона, получить
’) «Мётоігея (1е $аіпІ-$иноп*, т. XIII, гл. X, стр. 154. Изд. Запѣеіеѣ, 1829.
«Нізі. (іп Ііѵге (ІР8 НёПехіопя тогаіея япг Іе Хоиѵеап Те.чіатепі еі сіе
Іа сопаіііиііои т. 1, стр. 97. Атзіепіаш, МОССХХІІІ.
204
въ руки «горшокъ съ сажей, чтобы чернить всякаго, кого за-
хочешь и кто не можетъ подозрѣвать этого» 1).
Кто повѣрилъ бы, что въ этой темной затѣѣ помощникомъ
Телье, наряду съ Внеси, котораго искушала римская пурпуро-
вая, мантія былъ добрый и терпимый архіепископъ камбрэскій?
Да, самъ Фенелонъ не побоялся стать агентомъ системы пре-
слѣдованій* 2),—оттого ли, что, получивъ отъ св. престола пори-
цаніе за свою книгу «Махітез йез Баіпіз», онъ поддался тай-
ному и преступному желанію несчастіемъ другого замести слѣды
своей собственной неудачи, или же потому, что въ его объявле-
ніи войны янсенизму сказалось лишь возмущеніе нѣжной души
противъ ригоризма, лишеннаго возвышенности полета, и про-
тивъ негуманныхъ догмъ.
Итакъ, дѣла шли по волѣ королевскаго духовника. Людо-
викъ XIV полагалъ, что будетъ спасенъ, если добьется отъ Рима,
чтобы онъ излилъ свой гнѣвъ на книгу, которой самъ не чи-
талъ, и на ея положенія, которыхъ самъ не понималъ. 12 де-
кабря 1711 г. кардиналъ Ла-Тримуаль получилъ приказаніе
испросить у папы буллу, въ которой были бы указаны всѣ ере-
тическія мысли, заключающіяся въ книгѣ Кенэля.
— Берегитесь, берегитесь! кричали св. отцу нѣкоторые осто-
рожные старцы: отъ васъ требуютъ факела, который можетъ
произвести пожаръ цѣлаго королевства!
Но Телье посылалъ курьера за курьеромъ къ французскому
послу въ Римѣ; кардиналъ Фаброни не щадилъ ничего, лишь бы
разжечь усердіе «квалификаторовъ» 3 4) инквизиціи; іезуитъ До-
бантонъ торопилъ съ этимъ дѣломъ во имя своего повелитель-
наго общества; Людовикъ XIV настаивалъ на своей просьбѣ,
обѣщалъ подчиненіе Франціи, и кругомъ Ватикана была раз-
даваема записка противъ янсенизма, написанная рукою до-
фина1) и извлеченная изъ его шкатулки. Появилась булла
«Пні^епііиз». Она была подписана Климентомъ XI 8 сентября
1713 г., послѣ внимательнѣйшаго разсмотрѣнія, длившагося
полтора года. Во Францію она внесла полвѣка раздоровъ.
’) «Мётоігез сіе 8аіпі-№топ»> т. XIII, гл. X, стр. 157.
2) «Нізі. сіе Іа сопзіііиііоп Ѵпіуепііи^ т. I, стр. 101.—«Іоигпаі (іе ГаЬЪё
ІЭотааппе*, т. I, стр. 5, МЛССЬѴІ.
3) Состоявшіе встарь при инквизиціонномъ судѣ богословы, отъ которыхъ
было спрашиваемо заключеніе относительно предлагавшихся имъ фразъ, ре-
ченій и т. п. (Перевод.).
4) ««Іоигиаі йе ГаЬЬё йотшппс*) т. I, стр. 13.
205
Шумъ, поднятый этою буллой во Франціи, былъ бы непонят-
нымъ, если бы всѣ осуждавшіяся ею положенія были въ та-
комъ же родѣ, какъ слѣдующія: «Нѣтъ никакихъ прелестей,
которыя не уступали бы милости Божіей, ибо противъ Всемо-
гущаго ничто не устоитъ. Тщетно вопіять: Отче, Отче! если во-
піетъ не духъ человѣколюбія.—Воскресенье должно быть свя-
тимо чтеніемъ благочестивыхъ книгъ» и проч., и проч. Но Ке-
нэль сказалъ въ своей книгѣ еще и это: «Боязнь несправедли-
ваго отлученія отъ церкви не должна препятствовать намъ
исполнять нашъ долгъ». Осуждать же такое положеніе, какъ
это дѣлала булла «Ппі^епііиз», значило вновь провозглашать
право папъ на господство надъ совѣстью королей, на управле-
ніе королевствами путемъ страха передъ церковнымъ прокля-
тіемъ; это значило опрокидывать вверхъ дномъ освященную
деклараціей 1682 года доктрину. Это составляло серьезную сто-
рону буллы, и Людовикъ XIV не могъ принять ее, не опровер-
гая себя самого скандальнымъ образомъ. Но въ то время, расте-
рявшись среди богословскихъ споровъ, ослабѣвъ отъ лѣтъ, ви-
тая среди зловѣщихъ образовъ, онъ все приносилъ въ жертву
своему страху передъ вѣчною тьмою, въ которую, какъ онъ
чувствовалъ, ему придется вскорѣ погрузиться.
Булла переступила горы. Но тотчасъ же начинается и аги-
тація. Парламентъ впадаетъ въ тревогу и ищетъ выхода своему
сковываемому неудовольствію. Янсенисты, въ надеждѣ обострить
въ кардиналѣ Ноайль чувство горечи отъ нанесеннаго ему по-
раженія, съ горячностью тѣснятся около него, а Кенэль, до
тѣхъ поръ смиренный и покорный, восклицаетъ, при рукопле-
сканіяхъ своихъ единомышленниковъ: «Булла однимъ ударомъ
поразила сто одну истину. Принять ее значило бы осуществить
пророчество Даніила, сказавшаго, что часть сильныхъ пала какъ
звѣзды съ неба1). Тѣмъ временемъ находившіеся въ Парижѣ
прелаты собираются, ведутъ пренія, соглашаются или расхо-
дятся въ пылу споровъ, проникнутыхъ сильнѣйшею ненавистью.
Сорокъ изъ нихъ высказались за буллу и за пастырское на-
ставленіе, которое способствовало бы распространенію ея духа;
девятеро, въ томъ числѣ и кардиналъ Ноайль, требовали объ-
ясненій. Раздраженный Людовикъ XIV воспрещаетъ кардиналу
пребываніе въ Версалѣ и появленіе при дворѣ; восьми оппони-
’) РІСОІ, «Мётоігеа ессіёя.», т. I, стр. 90.
206
рующимъ прелатамъ онъ приказываетъ вернуться въ трехднев-
ный срокъ въ ихъ епархіи и, твердо рѣшивъ силою заставить
всѣхъ принять буллу, издавъ для этого зарегистрованпыя пар-
ламентомъ граматы, созываетъ генеральныхъ прокуроровъ.
Онъ пріучилъ парламентъ повиноваться молча, а между
тѣмъ на этотъ разъ къ нему обращены были рѣчи, въ кото-
рыхъ какъ бы уже слышались глухіе раскаты будущихъ воз-
станій. Никогда еще собраніе, подобное состоявшемуся по вопросу
о буллѣ, не было утверждаемо при такихъ условіяхъ, какъ те-
перь. Римскія буллы не были обязательны во Франціи, а въ
буллѣ <Цпі§епіІП8» высказывались, притомъ, по вопросу объ
отлученіи отъ церкви такіе принципы, которые слишкомъ про-
тиворѣчили принципамъ королевства, чтобы булла эта могла
быть принята безъ оговорокъ. Объ этомъ генеральный проку-
роръ д’Агесо и Жоли Флёри представили высокомѣрному мо-
нарху *), при чемъ просили его, чтобы въ граматахъ, по край-
ней мѣрѣ, слово «предписываемъ» было замѣнено словомъ «убѣ-
ждаемъ» * 2). Людовикъ XIV сначала проявилъ было готовность
согласиться на такую замѣну, но очень скоро раздумалъ и
15 февраля 1714 г. въ парламентъ доставлены были граматы,
составленныя въ стилѣ неограниченной власти. По обыкновенію,
созваны были члены высшаго парламентскаго сената и парла-
ментскій уголовный судъ; но многіе президенты и члены совѣта
умышленно не явились3) или «стояли у стѣны, около дверей,
какъ простые зрители»4). Нѣкоторые, изъ болѣе храбрыхъ, рѣ-
шили попытать удачи въ оказаніи отпора. Генеральный проку-
роръ, требуя зарегистрованія граматъ, не упустилъ напомнить
въ своей рѣчи, для какихъ злоупотребленій могутъ открыть
просторъ положенія относительно права отлученія отъ церкви,
и сдѣлалъ особенную оговорку насчетъ правъ и принциповъ
королевства5)- Затѣмъ аббатъ Пюсэль началъ съ твердостью,
но и съ осторожностью, критиковать слово «предписываемъ», и
нѣсколько членовъ совѣта присоединились къ нему. Но едва
одинъ изъ нихъ началъ говорить, президентъ, желая пресѣчь
обсужденіе опасной темы, обратился къ письмоводителю со сло-
т) «Лоигпаі сіе І’аЪЪё Богваппе*, т. I, стр. 102 и 103.
2) іыа.
3) «Нізіз. сіе Іа сопвШпііоп Ѵпъдетііизъ, т. II, стр. 2.
*) Допгпаі сіе І’аЪЪё Богзаппе*, т. I, стр. 107.
ь) Рісоі, «Мётоігѳз ессіёз.», т. I, стр. 96.
207
вами: «Запишите фамилію этого господина» *). Этого оказалось
достаточно, чтобы водворить молчаніе въ собраніи, которое ужа-
сала даже одна тѣнь Людовика XIV. Впрочемъ, граматы и по-
становленіе о ихъ записи парламентомъ не были опубликованы
обычнымъ порядкомъ; разносчикамъ было запрещено выкрики-
вать ихъ на улицахъ: они ограничивались тѣмъ, что продавали
ихъ въ публичныхъ мѣстахъ людямъ, желавшимъ купить эти
граматы2).
Такъ введена была во Франціи знаменитая булла «Ппще-
пііпа», которою отвергнута была доктрина четырехъ статей
деклараціи 1682 года. Но было уже слишкомъ поздно. Въ умахъ
уже укоренился принципъ верховной власти собраній. Проте-
станты усвоили его изъ ненависти къ Риму, янсенисты— вслѣд-
ствіе оппозиціи двору, который ихъ преслѣдовалъ, парламенты—
потому, что они горѣли желаніемъ поставить королевскую власть
въ подчиненное положеніе, философы—потому, что хотѣли обно-
вленія, а всѣ недовольные—потому, что желали разрушенія.
Слѣдовательно, булла «Ппі^еаііив» только доставила поле битвы,
на которомъ предстояло происходить въ теченіе пятидесяти
лѣтъ боямъ мысли. Королевская власть получила при этомъ
смертельныя раны. Людовикъ XIV поставилъ въ 1682 г. посылку
силлогизма, изъ котораго позднѣе члены Конвента вывели за-
ключеніе, поразивъ Людовика XVI.
Таковы серьезныя поученія, которыя можно вывести изъ
жизни великаго короля. Поученія, даваемыя его смертью, не
менѣе важны: о смерти этой слѣдуетъ напомнить ради вѣчнаго
удовлетворенія отмщеннаго народа.
Въ молодости Людовикъ XIV изумлялъ, ослѣплялъ людей.
Счастье его, казалось, превзошло человѣческіе предѣлы. Европа,
которую его войны потрясали, а его празднества унижали, не
могла не любоваться имъ и не возносить его. Франція созер-
цала его, стоя на колѣняхъ. Сопровождаемый кортежемъ вели-
кихъ людей, онъ прошелъ чрезъ свой вѣкъ, наполняя его своимъ
присутствіемъ.
Теперь, состарѣвшись, захирѣвъ, оставшись одинокимъ среди
призраковъ своего прошлаго, а когда смерть спустилась на его
домъ, дошедши и до боязни быть отравленымъ своимъ племян-
*) «Доагиаі 4е 1’аЬЬё І)огзаппе», т. I, стр. 108.
2) іыа.
208
никомъ, онъ являлся представителемъ лишь истощенія и траура
монархической Франціи. Для того, чтобы онъ не пересталъ счи-
тать себя властелиномъ, ему дали разрушить Поръ-Рояль и
насиловать совѣсть людей: этимъ деспотизму его давалась но-
вая пища и омолаживалась его роль. Но даже этого не могло
оказаться достаточнымъ. Самый неограниченный монархъ, какой
только когда-либо существовалъ, изнывалъ отъ чувства своего
безсилія. «Въ то время, когда я былъ королемъ», говаривалъ
онъ съ горечью и искалъ себя самого въ своемъ опустѣвшемъ
дворцѣ.
Всѣмъ памятенъ тотъ мнимый персидскій посолъ, который
былъ принятъ въ Версалѣ въ торжественной аудіенціи1). Въ
тотъ день Людовикъ XIV, въ присутствіи своего двора, появился
уже съ блѣдностью близкой смерти на лицѣ, но увѣшанный
драгоцѣнными каменьями и улыбающійся. Можно было поду-
мать, что въ глазахъ его оживаетъ его закончившійся вѣкъ и
что онъ еще внемлетъ звукамъ своихъ воспоминаній. А между
тѣмъ, то былъ лишь обманный парадъ, придуманный нѣсколь-
кими царедворцами, съ цѣлью обмануть меланхолическое на-
строеніе ихъ стараго владыки и подкрѣпить его упавшую гордыню.
Это были послѣднія радости Людовика XIV. Полгода спустя
онъ уже лежалъ на смертномъ одрѣ, и зрѣлище это было и
поучительно и ужасно. Ни одного дружескаго лица, ни верхов-
наго утѣшителя не было около короля, думавшаго, что его бого-
творятъ. Телье былъ занятъ своими интригами, а. кардиналъ
Роганъ поглощенъ развлеченіями. Г-жа Мэнтенонъ, соскучив-
шись въ обществѣ умирающаго, отъ котораго нечего уже было
ожидать, перебралась въ основанный ею монастырь* 2 3). Герцогъ
дю-Мэнъ3), живя во ста шагахъ отъ отца, который любилъ
его до неприличія и теперь умиралъ, занимался тѣмъ, что смѣ-
шилъ своихъ близкихъ забавными разсказами4). Что касается
царедворцевъ, то они отхлынули къ герцогу Орлеанскому и ста-
рались пристроиться.
Такимъ образомъ, Людовикъ XIV умеръ, тщетно ища во-
’) «Мёшоігее До Лисіов», т. X. Соііесііон МісІіапД еі Рощоиіаі, стр. 477.
2) «Мётоігѳв Де 8аіпі-8ітоп^, т. XII, стр. 492.
3) Опс Ди Маіпе, сынъ Людовика XIV и г-жи Монтеспанъ, очень любимый
королемъ, узаконенный имъ и признанный принцемъ крови. Воспитательни-
цею герцога была, какъ извѣстно, г-жа Мэнтенонъ. (Перев.).
*) <М6шоігѳэ Де 8аіиІ-8іпюп», т. XII, стр. 40.
209
кругъ себя сочувствующее лицо, ударяя себя въ грудь и читая
вслухъ покаянную молитву; и не было тутъ никого, кто опла-
кивалъ бы его, кромѣ нѣсколькихъ лакеевъ, для которыхъ это
составляло служебную обязанность.
Сердце его шестеро втиснутыхъ въ карету іезуитовъ отвезли
въ церковь св. Антонія '), а тѣло препровождено было въ Сенъ-
Дени. Толпа давно не видѣла развлеченій: похороны короля
оживили ее. Она весело заполнила равнину, куда принесены
были всякаго рода кушанья и напитки2). Люди пили, пѣли
пѣсни; тронъ былъ оскорбляемъ даже въ гробу: очевидно, бли-
зилась революція.
ГЛАВА VII.
Успѣхи буржуазіи.
Регентство.—Система Лоу.
Параллельныя судьбы Орлеанскаго дома и буржуазіи.—Филиппъ Орлеанскій
получаетъ регентство; что онъ дѣлаетъ для буржуазіи.—Прибытіе Лоу ко двору
регента.—Лоу задумываетъ не только финансовый переворотъ, но самый
обширный и самый глубокій переворотъ соціальный, къ какому когда-либо
дѣлались попытки.—Планъ Лоу: величіе этого плана.—Въ чемъ заключалась
дѣйствительная ошибка Лоу.—Установленіе системы; ея послѣдовательныя
степени развитія.—Причины, ее извращающія.—Финансовыя сатурналіи.—
Дворянство и ажіотажъ.—Система Лоу способствуетъ торжеству буржуазіи.—
Внѣшняя политика регентства и ея противорѣчіе съ политикою внутренней.—
Англичане пользуются аббатомъ Дюбуа, чтобы погубить Лоу; цѣль ихъ при
этомъ.—Паденіе системы.—Лоу оклеветанъ.—Приниженіе и ослабленіе всего
того, чтб не буржуазія.—Страданія народа.
Мы видѣли, чѣмъ была буржуазія въ началѣ XVIII вѣка.
Намъ остается изслѣдовать главнѣйшія историческія обстоятель-
ства, которыя ей благопріятствовали, идеи, которыя служили ей,
словомъ, то, что сдѣлало неизбѣжнымъ ея торжество и рево-
люцію.
Прежде всего скажемъ, что для того, чтобы овладѣть поли-
тическою властью, буржуазіи нуженъ былъ глава; она и нашла
его въ Орлеанскомъ домѣ. Случилось такъ, что Орлеанскій домъ
и буржуазія выростали въ исторіи Франціи параллельно, опи-
раясь другъ на друга и становясь сильными, благодаря этой
взаимной опорѣ.
Ъеміопісу, «Нізі. йе Іа Кё^ѳпсе», т. I, стр. 40.
2) «Мёшоігѳа йе Циеіоа», т. X. СоНесііоп Місѣапй, стр. 498.
ЛУИ ВДАНЪ. Т. I.
14
210
Въ продолженіе царствованія Людовика XIV между обѣими
вѣтвями королевской фамиліи замѣчались признаки глухой, за-
маскированной, однако реальной и непрерывной борьбы, въ ко-
торую ревность и смутныя безпокойства подливали ядъ. Подъ
конецъ оппозиція проявилась между ними явно рѣшительно во
всемъ.
Съ одной стороны, въ тиши Версаля, дворъ великаго короля,
набожный и мрачный, какъ было нами показано; съ другой,
среди парижской сутолоки, роскошный нечестивый дворъ жажду-
щаго наслажденій принца, полный почти всегда пьяныхъ вельможъ,
герцогинь, которыя въ силу привычки къ безстыдно сладостраст-
нымъ забавамъ смѣшивались со сливками міра куртизанокъ;
тутъ было, впрочемъ, много блеска, терпимости, ума, а для того
чтобы этому безпорядку придать сверкающій и, вмѣстѣ съ тѣмъ,
нравственно нечистоплотный характеръ, тутъ же находился аб-
батъ Дюбуа, этотъ плутъ съ лисьимъ обличьемъ, заика изъ лжи-
вости, ставшій другомъ и необходимымъ человѣкомъ своего вос-
питанника—регента, благодаря тому, что* научилъ его разврату
и богохульству.
Контрастъ между обоими дворами не могъ быть болѣе рази-
теленъ, но особенно серьезное и глубокое значеніе имѣлъ онъ
потому, что соотвѣтствовалъ раздѣленію и самого общества сверху
до низу. Старшая вѣтвь королевской фамиліи опиралась на іезуи-
товъ, на сюльпиціанцевъ *), на военную силу, на дворянъ; млад-
шая же служила объединяющимъ символомъ и знаменемъ для
янсенистовъ, ораторійцевъ2), протестантовъ, философовъ, гра-
жданской власти и промышленниковъ.
Такимъ образомъ, союзъ между Орлеанскимъ домомъ и бур-
жуазіей былъ подготовленъ издавна; скрѣпленъ же былъ онъ
2 сентября 1785 г.
Людовикъ XIV, зная, что завѣщаніе его отца было найдено
у нѣкоего невѣдомаго торговца, заперъ свое собсгвенное завѣ-
щаніе за тремя замками, въ глубинѣ желѣзнаго шкапа, вдѣлан-
наго въ толстую стѣну башни парламента. Тщетная предосто-
рожность! завѣщаніе это, отнимавшее у герцога Орлеанскаго сущ-
Ьиірісіепв—конгрегація священниковъ, имѣвшая задачей обученіе моло-
дежи духовнаго званія. Конгрегація эта была основана въ 1641 г. священни-
комъ церкви св. Сюльпиція, по фамиліи Олье. (Перев.).
2) Огаіогіевв или Рёгек <1е 1’ОгаТоіге—конгрегація, преслѣдовавшая ту же
задачу и оказавшая большія услуги дѣлу просвѣщенія во Франціи. (Лерея.).
2П_
ность власти и связывавшее его регентство, было принесено въ
собраніе магистратовъ и тамъ безъ церемоніи разорвано. Гер-
цогъ, не вѣрившій въ столь легкую побѣду, переполнилъ было
всѣ подходы и сѣни парламента искателями приключеній, у ко-
торыхъ подъ платьемъ было спрятано оружіе; но стремительная
податливость магистратовъ избавила его отъ скандала насилій.
Да и какъ же парламентскимъ дѣятелямъ было не сдѣлаться съ
охотою сообщниками такого ниспроверженія основъ монархіи?
Вѣдь этимъ они достигали возстановленія права представителей
и получали возможность распоряжаться верховною властью.
Вотъ какимъ образомъ Орлеанскій домъ и буржуазія вмѣстѣ
взошли на политическую сцену. И съ перваго же дня они по-
дѣлили между собою остатки бывшей королевской власти: раз-
дѣлъ былъ рѣшителенъ и полонъ опасностей; онъ ставилъ троны
и собранія лицомъ къ лицу; нѣмой силѣ людей шпаги онъ про-
тивопоставлялъ бурную власть слова и превращалъ абсолютную
монархію въ монархію смѣшанную.
Это не помѣшало парламенту принизитьбя сверхъ мѣры пе-
редъ монархическимъ принципомъ въ торжественномъ судебномъ
засѣданіи, состоявшемся десять дней спустя въ парламентѣ, въ
присутствіи короля. Президенты и члены совѣта преклонили ко-
лѣна, и первый президентъ сказалъ королю: «Всѣ наперерывъ
стремятся признать васъ за видимый образъ Божій на землѣ,
видѣть васъ исполняющимъ здѣсь первую и самую блестящую
функцію королевской власти и пріемлющимъ знаки почитанія,
полномочія и торжественную присягу въ ненарушимой вѣрности
вашему королевству» 1). А король былъ пятилѣтнимъ ребенкомъ,
и одинъ изъ дворянъ держалъ его на рукахъ. Снявъ и снова
надѣвъ шляпу, онъ сказалъ: «Господа, я явился сюда, чтобы
засвидѣтельствовать вамъ мою любовь; г. канцлеръ передастъ
вамъ мою волю». Воля его была въ томъ, чтобы въ продолженіе
его несовершеннолѣтія государствомъ правилъ герцогъ Орлеан-
скій, согласно тому, что постановятъ парламенты. Такъ оно и
было: слѣдомъ за герцогомъ Орлеанскимъ въ управленіе дѣлами
вступила Революція.
Это должно было случиться, если принять въ соображеніе—
даже помимо надобностей тогдашняго положенія—какими каче-
ствами, дурными или хорошими, обладалъ новый регентъ.
х) «Весаеіі #ёпёга1 (Іея апсіеппея Іоія Ггап^аіяея».—Соііесѣіоп ІзатЪегі.
14*
212
Онъ былъ весельчакъ, человѣкъ общительнаго нрава, смѣсь
изнѣженности и безстрашія, очаровательная по любезности и не-
принужденности личность, со страстной склонностью къ пороку;
царство ханжей и ихъ суровая дисциплина внушали ему ужасъ.
На продолженіе системы преслѣдованіи и фанатизма, дѣйство-
вавшей въ царствованіе его дяди, онъ согласиться не могъ, такъ
какъ нетерпиммостью онъ обладалъ только по части мужества
и людей презиралъ настолько, что онъ былъ неспособенъ нена-
видѣть ихъ. При легкости, съ которою онъ все отрицалъ, но все
и понималъ, авторитетъ установленныхъ правилъ раздражалъ
его насмѣшливо-независимый умъ. Притомъ, авторитета этотъ
стѣснилъ бы его развлеченія. Какъ могъ бы онъ уважать тра-
диціи, когда онъ способенъ былъ поддаваться только такимъ
мнѣніямъ, которыя не были стары? Происходило это оттого, что
онъ проникнутъ былъ страстью къ неизвѣстному и, вмѣстѣ съ
тѣмъ, скептицизмомъ. Развѣ не случалось ему, завѣдомому врагу
общепринятыхъ обрядовъ и пошлыхъ суевѣрій, отважно погру-
жаться въ темныя изслѣдованія, изъ которыхъ онъ выходилъ
съ вовсе незаслуженною имъ репутаціей отравителя? Надъ ре-
лигіей онъ смѣялся, алхимія же соблазняла и очаровывала его.
Онъ не вѣровалъ въ Бога, но вѣровалъ въ магію. Нетрудно по-
нять, насколько подобный принцъ былъ способенъ порвать связи
съ прошлымъ и попытать будущее, тѣмъ болѣе, что у него—
какъ это ни странно—съ крайней смѣлостью мысли соединялся
нерѣшительный и чрезвычайно слабый характеръ, что ставило
его въ зависимость отъ смѣлости подчиненныхъ, всегда быва-
ющей болѣе предпріимчивою, чѣмъ смѣлость повелителя.
Въ виду этого, Регентство заслуживаетъ большого мѣста въ
исторіи развитія буржуазіи и въ разсказѣ о причинахъ, при-
ведшихъ къ Революціи.
Мы уже говорили о томъ, какое важное значеніе имѣла со-
хранившаяся въ умахъ традиція генеральныхъ штатовъ: при
Регентствѣ это сказалось весьма ясно въ процессѣ узаконенныхъ
принцевъ.
, Имѣлъ ли Людовикъ XIV право предоставить своимъ неза-
коннорожденнымъ дѣтямъ право наслѣдовать престолъ послѣ
принцевъ крови? Послѣдніе горячо отрицали это и въ поданномъ
по этому предмету прошеніи обмолвились странными, опасными
признаніями. По словамъ принцевъ крови, допустить, при слу-
чаѣ, къ коронѣ герцога дю-Мэна и графа Тулузскаго значило
213
бы отнять у націи лучшее изъ ея правъ, заключающееся въ
томъ, чтобы распорядиться самой въ томъ случаѣ, если бы ко-
ролевская фамилія пресѣклась').
А вотъ что отвѣчали узаконенные принцы* 2): «Узаконенные
принцы, по природѣ, происходятъ отъ королевской крови и, слѣ-
довательно, включены въ договоръ, заключенный націею съ цар-
ствующимъ домомъ. Давая корону извѣстному дому, народы
имѣютъ въ виду охраненіе ихъ спокойствія и предлагаютъ избѣг-
нуть неудобствъ выборовъ. Такимъ образомъ все то, что отда-
ляетъ возможность пресѣченія царствующей фамиліи, должно
считаться согласнымъ съ желаніями націи и соотвѣтствующимъ
ея интересамъ». И далѣе: «Дѣло это можетъ быть разрѣшено
лишь совершеннолѣтнимъ королемъ^или же по ходатайству трехъ
сословій».
Король, съ своей стороны, высказался слѣдующимъ образомъ
въ эдиктѣ, которымъ отмѣнялъ эдиктъ своего прадѣда3): «Если бы
французской націи довелось испытать это несчастіе (пресѣченіе
царствующей фамиліи), націи же принадлежало бы и право
исправить его путемъ мудраго выбора; а такъ какъ основные
законы нашего королевства ставятъ насъ, по счастью, въ не-
возможность отчуждать владѣнія короны, то мы вмѣняемъ себѣ
въ славу признать, что мы тѣмъ менѣе свободны располагать и
самою короной нашей».
Наконецъ, по тому же вопросу появилось и еще заявленіе,
подписанное тридцатью девятью членами высшаго дворянства;
въ немъ было сказано, что подобное дѣло касается націи и мо-
жетъ быть разрѣшено только собраніемъ сословій.
Такимъ образомъ, при общихъ усиліяхъ рушилось преслову-
тое положеніе: «корона дается королю единственно Богомъ». Какъ
непредусмотрителенъ эгоизмъ человѣческихъ страстей! Тутъ не
люди изъ народа, не буржуа, а принцы крови, пэры Франціи,
дворяне, самъ король ссылались на принципъ, по существу
упраздняющій привилегіи и королевскую власть! Они взапуски
рыли ту яму, которая должна была всѣхъ ихъ поглотить.
Верховная власть генеральныхъ штатовъ, такъ громко про-
возглашенная, обѣщала буржуазіи побѣду, которую ускорили
х) Ведпсіе Дез ргіпсез ііп зап^.
2) Мётоіге (Іѳа ргіпсез Іё&Штез.
8) Эдиктъ отъ 1 іюля 1717 г.
214
многочисленныя, сдѣланныя регентствомъ въ государствѣ пе-
ремѣны.
Буржуазія желала, чтобы національному производству ока-
зано было поощреніе; чтобы господство отличій утратило то, что
въ немъ было унизительнаго для низшихъ; чтобы пронижено
было духовенство; чтобы обуздано было господство іезуитовъ;
чтобы личная свобода и свобода совѣсти были ограждены отъ
поползновеній къ ихъ ограниченію; словомъ, она желала, чтобы
промышленность могла свободно развиваться, не опасаясь про-
явленій ярости фанатизма и ударовъ подозрительной тираніи.
Регентъ сослужилъ службу этимъ интересамъ и инстинктамъ
не столько изъ расчета и политическихъ соображеній, сколько
слѣдуя своей натурѣ и обстоятельствамъ. Начало его управле-
нія было таково, что, для его характеристики, Парижъ перепол-
нился картинками, на которыхъ изображены были мѣшки съ
экю *). Едва вступивъ въ управленіе, онъ воспретилъ ввозъ тка-
ней изъ Индіи и приказалъ сжигать чрезъ палача конфиско-
ванные товары2). Этикетъ принялъ при немъ менѣе оскорби-
тельныя формы. Онъ велѣлъ подвергнуть пересмотру тайные
приказы объ арестованіи (такъ называемыя ІеПгез сіе сасЬеі).
Терпимый по мягкости нравовъ и изъ скептицизма, онъ любилъ
почти щеголять своимъ нечестіемъ, и для своихъ открытыхъ
кутежей выбиралъ праздничные дни, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ
отдалялъ отъ себя аббата Телье, выпускалъ янсенистовъ изъ
тюремъ 3), отводилъ служившимъ во Франціи кальвинистскимъ
и иноземнымъ солдатамъ мѣста для богослуженій по ихъ обря-
дамъ и предоставлялъ кладбища для погребенія умершихъ во
Франціи подданныхъ протестантскихъ державъ4).
Такимъ образомъ, во Франціи регентъ существенно способ-
ствовалъ успѣхамъ буржуазіи; напротивъ, за-границею онъ, подъ
вліяніемъ эгоизма, противодѣйствовалъ ея успѣхамъ.
До тѣхъ поръ, пока государственная власть во Франціи про-
истекала изъ обоихъ источниковъ римскаго могущества—земледѣ-
лія и войны—нація могла безъ неудобствъ оставаться замкну-
тою въ поясѣ своихъ горъ и портовъ. Но вслѣдствіе успѣховъ
буржуазіи Франція стала страною фабричной. Фабричному же
3) «Оеиѵгеь сіе Ьетоніеу», т. VI, стр. 42. Изд. Раиііп. Рагіз, 1832.
2) 1Ы(1., стр. 56.
О «Нійі. сіе Іа сопзШіНіоп ипіуепііих», т. ІП. стр. 370 н 371.
4) «Оеиѵгев сіе ѣетопіеу», т. ѴП, стр. 150.
215
пароду нужно море. Этого требуютъ заботы о частныхъ интере-
сахъ и, еще болѣе, забота объ общемъ величіи. Ибо жажда на-
живы губитъ царства, если на нее ничто не вліяетъ возвыша-
ющимъ образомъ: она пріучаетъ къ мелкимъ мыслямъ, она вол-
нуетъ и наполняетъ сердца, не расширяя ихъ, она понижаетъ
характеры и вытравляетъ идею отечества. Когда господствующею
двигательной силой общества становится жажда богатства, не-
обходимо облагородить эту силу, сочетавъ ее съ блескомъ обшир-
ныхъ замысловъ, заставить ее содѣйствовать самому богатству
царства, и, чтобы не дать ей сдѣлаться причиной общаго измель-
чанія, не будетъ слишкомъ много предоставить ей, какъ сдѣлали
англичане, подчинить себѣ океанъ и завоевать міръ.
Притомъ, въ несовершенныхъ обществахъ промышленность
имѣетъ ту опасную сторону, что, скучивая въ городахъ безпо-
койное населеніе, она вноситъ въ него партійный духъ, воору-
жаетъ, вслѣдствіе зависти, бѣдняка противъ богатаго и подго-
товляетъ волненія, которыя становятся ужасными, если, за не-
достаткомъ выходовъ, народныя страсти не находятъ возмож-
ности разсѣяться и угаснуть либо въ одушевленіи войнъ, либо
въ неожиданныхъ случайностяхъ.
Поэтому возраставшее значеніе буржуазіи требовало колоній,
судовъ, жизни въ чужихъ краяхъ, моря; а именно это-то ре-
гентъ, изъ чисто личнаго интереса, приносилъ въ жертву поли-
тикѣ англичанъ и ихъ ложной дружбѣ.
Такимъ образомъ, во время регентства буржуазія колебалась
между двумя противоположными движеніями: внутреннимъ, благо-
пріятнымъ для нея, и внѣшнимъ, которое было для нея гибель-
нымъ. Эта двойственная и противорѣчивая политика заслужи-
ваетъ того, чтобы на ней остановиться, чтобы разслѣдовать ея
причины и отмѣтить ея результаты, потому что она характери-
зуетъ историческую роль Орлеанскаго дома во Франціи.
Изъ двухъ только что упомянутыхъ движеній представите-
лемъ перваго былъ особенно Лоу, а второго Дюбуа.
Однажды среди нѣкогда столь воинственнаго французскаго
двора появился молодой шотландецъ и сталъ расхваливать предъ
сыновьями разорившихся героевъ чудеса банка. Онъ былъ хо-
рошъ собою, краснорѣчивъ, смѣлъ и богатъ. Въ качествѣ чело-
вѣка учащагося и игрока, онъ объѣздилъ главнѣйшіе торговые
города Европы—Лондонъ, Амстердамъ, Геную, Венецію—изумляя
ихъ, одинъ за другимъ, своею пышностью, своимъ счастьемъ
216
и своими проектами. Всюду опъ сорилъ деньгами, но изъ
мыслей своихъ открывалъ только частицу, потому что въ глу-
бинѣ души онъ питалъ тайные замыслы противъ тираніи денегъ,
противъ привилегіи праздности. На первыхъ порахъ его ни-
сколько не разгадали. Регентъ и его знатные распутники пола-
гали, что онъ явился ст» цѣлью уплатить долги Людовика XIV
и способствовать дорого стоюіцимъ удовольствіямъ придворныхъ.
Позднѣе, когда его начали разгадывать, онъ палъ.
Планъ Лоу, въ самыхъ общихъ чертахъ, заключался въ слѣ-
дующемъ: сдѣлать государство хранителемъ всѣхъ состояній и
соучастникомъ всѣхъ работъ, обратить Францію въ торговца,
на-подобіе того, какъ воинственнымъ королямъ случалось обра-
щать ее въ солдата, и двинуть ее за-море, на завоеваніе дѣв-
ственныхъ земель.
Планъ этотъ, на величіе котораго, кажется, не было еще до
сихъ поръ указываемо, былъ прекрасенъ, новъ и смѣлъ. Если
самъ по себѣ онъ долженъ былъ имѣть послѣдствіемъ пробу-
жденіе меркантильнаго духа, то; по крайней мѣрѣ, съ облагоро-
женіемъ его, съ поднятіемъ его на высоту государственнаго инте-
реса, съ предоставленіемъ ему цѣлаго міра въ видѣ арены и
героическихъ размѣровъ. Кромѣ того, этотъ планъ велъ къ са-
мому широкому, самому могучему демократическому учрежденію,
какое только когда-либо существовало. Къ сожалѣнію, онъ —
какъ будетъ видно изъ дальнѣйшаго разсказа—былъ» преувели-
ченъ во Франціи жаднымъ дворомъ, а за ея предѣлами встрѣ-
чалъ противодѣйствіе со стороны политики, рабски покорной
вліянію англичанъ. Нечего, поэтому, удивляться тому, что эта
система, будучи испорчена и извращена, внесла во Францію,
вмѣсто блестящихъ, мужественныхъ страстей, жажду мелкихъ
дѣлъ, страсть къ игрѣ, дурную сторону нравовъ промышленности.
Сверхъ того, именно это самое способствовало нравственной ги-
бели дворянства и вело къ водворенію господства буржуазіи.
Мы не побоимся изслѣдовать этотъ предаетъ, такъ какъ ни одинъ
изъ крупныхъ фактовъ XVIII вѣка не былъ изученъ менѣе этого
и менѣе освѣщенъ, хотя онъ наиболѣе непосредственно повліялъ
на французскую революцію х).
Тьеръ написалъ о Лоу замѣтку, помѣщенную въ «Вісііоппаіге (іе Іа
сопѵегааѣіопэ. Въ этомъ трудѣ—впрочемъ, весьма блестящемъ—есть важные
пробѣлы. Тьеръ ошибся насчетъ‘сущности экономическихъ доктринъ Лоу; онъ
не указалъ ни соціальнаго значенія его системы, ни ея политической сто-
217
«Нѣтъ— говоритъ Лоу—болѣе вѣрнаго признака того, что
государство клонится къ нищетѣ, какъ дороговизна денегъ.
Надо бы желать, чтобы деньги ссужались даромъ или съ един-
ственнымъ расчетомъ раздѣлить съ получающимъ ссуду ту
выгоду, которую онъ изъ нея извлечетъ... Естественная идея
роста заключаетъ въ себѣ всякую ссуду, которая, подъ видомъ
благодѣянія, ставитъ благодѣтеля въ лучшее противъ прежняго
положеніе, а занявшаго деньги, которому слѣдовало помочь,
ведетъ къ гибели» 2).
Итакъ, Лоу поражала и благородную душу его возмущала
тиранія, которую извѣстные обладатели мертвыхъ богатствъ
проявляли по отношенію къ народу, этому живому богатству.
Цѣлью его было освобожденіе' народа, а средствомъ былъ кредитъ.
Лоу, вопреки тому, что о немъ говорили, не смѣшивалъ по-
нятій о монетѣ и о капиталѣ. Онъ зналъ, что экю или банко-
вые билеты не могутъ замѣнить хлѣба, которымъ люди пита-
ются, одежды, которою они покрываютъ свое тѣло, и дома, въ
которыхъ живутъ. «Сила и богатство,—писалъ онъ,—заключа-
ются въ численности населенія и въ складахъ національныхъ
или иноземныхъ товаровъ»2). Да, Лоу очень хорошо зналъ, что
первыми, непосредственными источниками богатства служатъ
успѣхи культуры, проявленіе дѣятельности всѣми, открытія
науки, мудрыя учрежденія и законы: не впала ли въ бѣдность
лѣнивая Испанія, у которой руки были полны золотомъ изъ
Перу? Но Лоу зналъ также и то, что пользованіе богатствомъ
зависитъ отъ торговли, а торговля отъ денегъ 3), что, напримѣръ,
на сѣверѣ можетъ имѣться какой-нибудь мѣшокъ зерна, которое
испортилось бы за отсутствіемъ потребителя, а на югѣ работ-
никъ, который погибъ бы за отсутствіемъ работы, если бы, бла-
годаря облегченію постояннаго обмѣна при помощи денегъ, мѣ-
роны; не сказалъ онъ также ничего и о причинахъ ея паденія. Но чисто
финансовая часть этой системы изложена въ означенной замѣткѣ, за исклю-
ченіемъ нѣкоторыхъ фактическихъ ошибокъ, съ рѣдкимъ умомъ, большимъ
изяществомъ и съ тою удивительной ясностью, которая характеризуетъ и
отличаетъ талантъ Тьера.
’) <Ргешіёгѳ ІеіХге $пг Іе понѵеап еузіёте (іез ііпапсез». Мегсиге сіс
Ртапсе, февраль, 1720 г.
2) «Оепѵгез йс Ъаго», Соп8Ійёіаііоп8 8ит Іе питёгагге, стр. 145. Рагі.ч
1790. ’
з) іыа.
218
шокъ съ зерномъ не прибылъ къ работнику и не оплодотворилъ
его дѣятельности, доставивъ ему пропитаніе.
Такъ какъ деньги косвеннымъ образомъ вызываютъ работу,
которая безъ нихъ никогда не была бы выполнена, Лоу за-
ключилъ изъ этого, что количество денежныхъ знаковъ надо
увеличить въ надлежащихъ размѣрахъ, т. е. до того, чтобы въ
королевствѣ не оставалось уже ни одного залежавшагося про-
дукта и ни однѣхъ незанятыхъ рукъ. Поэтому-то по отношенію
къ деньгамъ онъ придавалъ такую важность вопросу о ихъ
количествѣ и по этому-то подъ перомъ его безпрерывно повто-
ряется фраза: «Надо, чтобы количество монеты всегда соотвѣт-
ствовало спросу» ').
Тщетно стали бы возражать ему, что благосостояніе народа
заключается въ его капиталѣ, а не въ денежной наличности,
въ изобиліи предметовъ, а не представляющихъ ихъ металла
или бумажныхъ денегъ; что никакія монеты и никакіе билеты
въ мірѣ не могли бы выростить колосъ на безплодной скалѣ
или въ песчаной долинѣ; что, удвоивъ количество монетъ, не
увеличишь вдвое цѣну подлежащихъ пріобрѣтенію предметовъ
и что, слѣдовательно, нѣтъ никакой выгоды увеличивать коли-
чество денегъ, такъ какъ это значитъ терять на обезцѣненіи
то, что выгадывается на количествѣ. Подобные доводы, какъ бы
ни казались они вѣрными, не могли быть достаточны для Лоу,
обладавшаго одинаково проницательнымъ и смѣлымъ умомъ.
Безъ сомнѣнія, изобиліе или скудость денеіъ имѣли бы мало
значенія, если бы онѣ служили только представительницами пред-
метовъ продовольствія, тканей, строительнаго лѣса и камня, сло-
вомъ, національнаго капитала. Но деньги служатъ къ распро-
страненію этого капитала путемъ обращенія, на-подобіе крови,
которая разноситъ жизнь по нашимъ жиламъ. Развѣ судно, ко-
торому дали бы гнить на верфи, составляло бы богатство? Если
вы хотите, чтобы оно стало частью національнаго капитала, на-
грузите его и пустите въ море. Но для этого необходимъ рядъ
мѣновыхъ операцій, а что служитъ для нихъ орудіемъ?—деньги.
Значитъ, деньги вліяютъ на богатство, по крайней мѣрѣ косвенно,
и въ этомъ-то смыслѣ Лоу сказалъ: «Увеличеніе количества
денегъ повышаетъ цѣнность страны». Дѣло въ томъ, что онъ
считалъ деньги не только знакомъ и общею мѣрой цѣнностей,
*) «Оеиѵгеа сіе ілііс», Сонь'ійёгаіюп еЬ., стр. 128 и въ друг. мѣстахъ.
219
но и орудіемъ обмѣна: это различіе глубокое, болѣе, чѣмъ обы-
кновенно думаютъ, касающееся блага государствъ.
Что произошло бы въ странѣ, которая не знала бы употре-
бленія банковыхъ билетовъ и вся денежная наличность которой
была бы низведена до единственнаго экю? Пусть этотъ экю, въ
силу соглашенія, имѣлъ бы стоимость совокупности всѣхъ замѣ-
щенныхъ имъ экю, пусть онъ стоилъ бы милліардъ—и все-таки
обмѣнъ былъ бы при немъ невозможенъ. Значитъ, его надо
было бы раздробить до крайнихъ предѣловъ, а это лучше всего
показываетъ, какъ необходимо въ теоріи денежныхъ знаковъ
принимать въ расчетъ вопросъ объ ихъ количествѣ, что бы ни
говорили объ этомъ современные экономисты и самъ Сисмонди.
Скудость денегъ влечетъ за собою ужасныя послѣдствія: она
создаетъ тираннію ростовщичества. Изобиліе же денегъ далеко
не представляетъ тѣхъ же опасностей и не порождаетъ такихъ
бѣдствій, потому что когда денежная наличность превзойдетъ
надобность, если это не будетъ результатомъ какой-нибудь вне-
запной и насильственной мѣры, то отъ этого можетъ произойти
лишь то, что избытокъ постепенно уничтожится вслѣдствіе
обезцѣненія денежныхъ знаковъ, при чемъ не послѣдуетъ ни пе-
рерыва въ ходѣ торговыхъ сношеній, ни остановки въ трудѣ.
Пусть вниманіе читателя не отвлекается еще въ теченіе нѣ-
сколькихъ минуть: изъ этихъ холодныхъ, отвлеченныхъ разсу-
жденій, изъ этого сухого изложенія вытекутъ самыя странныя
событія, какія только когда-либо терзали воображеніе и волновали
сердца людей.
Мы видѣли, почему Лоу желалъ, чтобы деньги были въ изо-
биліи; нетрудно понять, почему, въ качествѣ денегъ, онъ пред-
почиталъ металлу бумажные знаки. Это было не только потому,
что бумагу легче передавать изъ рукъ въ руки, что бумага
упрощаетъ расчеты и сберегаетъ время, что она перевозится
съ меньшими издержками и менѣе поддается поддѣлкѣ; эти со-
ображенія, при всей ихъ серьезности съ экономической точки
зрѣнія, занимали, однако, лишь второстепенное мѣсто въ мысляхъ
шотландскаго государственнаго человѣка. Предпочтеніе бумагѣ
оігь отдавалъ вотъ почему:
Когда народъ хочетъ добыть себѣ благородныхъ металловъ,
съ цѣлью употреблять ихъ въ видѣ денегъ, ему надо либо до-
бывать ихъ изъ копей, что требуетъ большихъ предваритель-
ныхъ затрать и большихъ трудовъ, либо требовать ихъ изъ-за
220
границы и давать въ обмѣнъ на нихъ соотвѣтственную торго-
вую цѣнность. Слѣдовательно услуги, оказываемыя металличе-
скою монетой, обременительны по самой ихъ природѣ, ими поль-
зуются послѣ того, какъ купятъ ихъ. Напротивъ, созданіе бу-
мажныхъ денегъ не стоитъ ничего пли почти ничего.
Съ другой стороны, такъ какъ количество металлической
монеты можетъ увеличиваться въ странѣ лишь вслѣдствіе труда,
копей или торговли съ иностранными государствами, то изъ
этого выходитъ, что если изъ числа различныхъ каналовъ обра-
щенія нѣкоторые остаются пустыми, золото и серебро лишь ме-
дленно наполняютъ ихъ. А тѣмъ временемъ сколько бываетъ
упущено мѣновыхъ сдѣлокъ, сколько оказывается потерянныхъ
часовъ, мертвыхъ капиталовъ! Сколько горечи вынесете бѣд-
някъ, не имѣя ни хлѣба, пи работы! Ничего подобнаго не бу-
детъ при бумажныхъ деньгахъ. Это такое орудіе, которое госу-
дарство добываетъ себѣ по собственному усмотрѣнію, это состоя-
щій у него подъ рукою агентъ: въ обществѣ, въ которомъ все
не было бы предоставлено безпорядкамъ индивидуализма или
случайностямъ конкуренціи, это было бы количествомъ, которое
могло бы быть приблизительно приравниваемо спросу.
Тюрго и экономисты его школы поставили принципомъ, что
для того, чтобы служить общею мѣрой цѣнностей, деньги должны
быть сами цѣнностью, товаромъх). Поэтому они признали благо-
родные металлы, золото и особенно серебро, болѣе пригодными,
чѣмъ бумага, для того, чтобы служить деньгами. Несомнѣнно,
что звонкая монета имѣетъ то преимущество передъ бумагой,
что обладаетъ собственною, внутреннею цѣнностью, незави-
симою отъ всякаго соглашенія. Звонкая монета есть знакъ бо-
гатствъ, ручательство за нихъ; она служитъ ихъ представитель-
ницею и имѣетъ одинаковую съ ними цѣнность. Она даетъ ея
владѣльцу обезпеченіе и гарантіи, которыхъ бумага ему не
даетъ. Заключимъ ли мы изъ этого, что Тюрго и его ученики
были правы? Да, они были правы по отношенію къ тому соціаль-
ному строю, который имѣли въ виду — строю, основанному на
индивидуализмѣ, на ненависти къ принципу авторитета и его
обезоруженіи, на всеобщемъ антагонизмѣ интересовъ, т. е. на
постоянной и неизбѣжной системѣ недовѣрія. Но не таковъ
г) Тигдоі, «НбПѳхіопз апг Іа Гогтаііоп еі Іа (ІізІгіЬиѣіоп (іѳз гісЬеззез»,
§ 42. Ивд. виіііаптіп, т. I.
221
былъ соціальный строй, къ которому Лоу относилъ свою теорію
бумажныхъ денегъ. Онъ связывалъ ее, какъ мы вскорѣ уви-
димъ, съ планомъ, отъ котораго не слѣдуетъ отдѣлять ее и
который клонился къ установленію между всѣми членами одной
и той же націи тѣсной солидарности усилій, интересовъ и
надеждъ.
Принципомъ всякаго индивидуалистическаго режима слу-
житъ недовѣріе: такой режимъ долженъ имѣть денежнымъ зна-
комъ звонкую монету. Принципомъ ассоціаціи является до-
вѣріе, кредитъ; денежнымъ знакомъ ассоціаціи будутъ бумажныя
деньги.
Вотъ что предугадалъ Лоу, вотъ что явилось его уму-пред-
течѣ и что служитъ объясненіемъ слѣдующаго опредѣленія,
столь несходнаго съ тѣмъ, которое было потомъ дано Тюрго:
«Деньги не та цѣнность, на которую обмѣниваются товары, а
та, посредствомъ которой товары обмѣниваются»1). Тюрго вы-
сказалъ въ формѣ аксіомы слѣдующее положеніе: «Деньги чисто
условныя — вещь невозможная*2). Лоу былъ настолько далекъ
отъ допущенія этой, якобы, аксіомы, что писалъ: «Если ввести
монету, не имѣющую никакой внутренней цѣнности или вну-
тренняя цѣнность которой такова, что ее не захотятъ вывозить,
и если количество ея никогда не будетъ ниже спроса въ странѣ,
то мы достигнемъ богатства и могущества»3). Мы уже сказали:
Тюрго исходилъ отъ принципа конкуренціи, а Лоу имѣлъ въ
виду принципъ ассоціаціи.
Можно уже судить о революціонномъ значеніи поставленной
Лоу задачи, а между тѣмъ мы не указали еще ни наиболѣе
новой стороны этой задачи, ни ея наиболѣе выдающейся осо-
бенности.
Имущество націи слагается не только изъ того, чѣмъ вла-
дѣютъ богатые, изъ матеріальнаго и наличнаго богатства; оно
слагается также изъ того, что стоютъ бѣдняки, т. е. изъ богат-
ства моральнаго и будущаго; постоянный обмѣнъ этихъ двухъ
родовъ богатства доугъ на друга и составляетъ промышленную
жизнь современныхъ обществъ. Если орудіе этого обмѣна или
деньги, вмѣсто того, чтобы имѣть условную цѣну, имѣютъ цѣну
2) «Оеиѵгез сіе Ьаю», Сопзійегаііопя ъиг Іе. питёгаіге, стр. 143.
2) Тигдоі, «Кёііехіопз зиг Іа Гогтаѣіоп еі Іа (ІізІгіЪпѣіоп ііез гісііеззе*», § 42.
3) «Оеиѵгез (Іо Сон&і&етаііопз ъиг Іе питёгаіге, стр. 146.
222
внутреннюю и реальную, если онѣ составляютъ часть предме-
товъ, которыми владѣетъ богатый, то ясно, что равновѣсіе
оказывается нарушеннымъ въ ущербъ бѣдняку. Потому что
тѣмъ, что необходимо имъ обоимъ, владѣетъ лишь одинъ пер-
вый, а этого уже достаточно, чтобы обезпечить за нимъ выс-
шее положеніе, въ чемъ кроется тысяча зародышей тиранніи.
Пораженный злоупотребленіями, вытекающими изъ ряда сдѣлокъ,
въ которыхъ вся сила находится на одной сторонѣ, Лоу желалъ
перенести отъ отдѣльнаго лица на государство заботу о сопоста-
вленіи капитала и труда: нынѣшняго и завтрашняго богатства.
Въ мысли же его осуществленіе такого проекта оказывалось
тѣсно связаннымъ съ введеніемъ бумажныхъ денегъ.
Въ виду того, что дѣятельный и искусный, но бѣдный че-
ловѣкъ не можетъ дать ничего, кромѣ письменнаго обязатель-
ства, въ обмѣнъ на то, что ему необходимо для того, чтобы
жить и работать, Лоу предлагалъ создать государственный банкъ,
задачею котораго было бы провѣрять обязательства бѣднаго че-
ловѣка, принимать тѣ изъ нихъ, которыя были бы признаны
дѣйствительными, и замѣнять ихъ въ обращеніи билетами за
печатью государственной власти, подъ гарантіей государя, сло-
вомъ, пригодными для выполненія роли денегъ.
Значитъ, Лоу желалъ воспрепятствовать тому, чтобы люди,
въ самихъ себѣ носящіе свое богатство, губили изъ-за отсут-
ствія работы сокровища своего ума и своихъ силъ. Онъ желалъ,
чтобы, благодаря правильному, постоянному вмѣшательству го-
сударства, умственныя и нравственныя дарованія бѣдняка точно
такъ же имѣли бы свои знаки и средства обмѣна, какъ и ма-
теріальные предметы, находящіеся во владѣніи богача. Предста-
вительницею этихъ предметовъ была металлическая монета; для
представительства же того, чѣмъ владѣетъ бѣднякъ, Лоу требо-
валъ созданія бумажныхъ денегъ. Это значило класть справед-
ливость и общій интересъ въ основу обмѣна существующихъ
богатствъ на богатства, подлежащія нарожденію, обмѣна того,
чѣмъ владѣютъ одни, на то, что стоютъ другіе. Это значило
ставить принципъ, зарождающій общественное благосостояніе,
выше борьбы эгоизма и алчности.
Вотъ въ какихъ благородныхъ и глубокихъ видахъ Лоу до-
могался сперва увеличенія количества денегъ, а затѣмъ приня-
тія особаго рода денежныхъ знаковъ, которыми могло бы распо-
ряжаться государство; а это-то и проглядѣли люди, обвиняю-
223
щіе шотландскаго экономиста въ томъ, будто онъ не въ трудѣ
искалъ источниковъ богатства и благополучія.
Но не ошибся ли Лоу, принявъ употребленіе бумажныхъ де-
негъ за отправную точку соціальнаго переворота, который дол-
женъ бы уже быть совершившимся, чтобы въ принятіи бумаж-
ныхъ денегъ не заключалось опасности? Не долженъ ли онъ
былъ понимать, что при правителѣ, погруженномъ въ скепти-
цизмъ и разгулъ, что среди необузданнаго двора, въ еще невѣ-
жественномъ и объятомъ безуміемъ эгоизма обществѣ, будетъ
неосторожностью касаться такой пружины, какъ бумажныя
деньги, которая для того, чтобы дѣйствовать правильно, тре-
буетъ предварительнаго воспитанія умовъ, наличности идей ассо-
ціаціи въ житейскомъ обиходѣ, привычки къ довѣрію, со-
вокупности новыхъ нравовъ и учрежденій? Не начиналъ ли Лоу
какъ разъ съ того, чѣмъ можно было кончить? Это будетъ про-
вѣрено дальнѣйшимъ нашимъ разсказомъ.
Какъ бы ни было, не кто иной какъ Лоу ввелъ во Франціи
мысль о той пресловутой системѣ ассигнацій, которая позже,
какъ мы увидимъ, дала ужасные результаты, но которую все-
таки не слѣдуетъ проклинать, потому что она искупила мимо-
летныя бѣдствія безсмертными услугами и поставила француз-
скую революцію въ возможность подавить своихъ враговъ.
Что значитъ сила ума! Предстояло развернуться волшебному
міру; предстояло увидѣть, какъ подъ вліяніемъ шотландца, ко-
тораго считали вооруженнымъ волшебною палочкой, цѣлая на-
ція будетъ опьянена надеждою, какъ смѣшаются воедино классы,
забыты будутъ званія, совершатся чудесныя и внезапныя пере-
мѣны, дворянство станетъ блуждать на перекресткахъ, прежніе
нищіе облекутся въ золото и шолкъ, тысячи людей, запыхав-
шись, будутъ взбираться на лѣстницу богатства, великій на-
родъ придетъ въ волненіе, преобразится, будетъ объятъ востор-
гомъ и терзаніями... и все это вслѣдствіе нѣкоторыхъ движе-
ній мысли въ мозгу неизвѣстнаго. Значитъ, онъ, этотъ самый
Лоу, дѣйствительно былъ правъ, когда сказалъ, что одно измѣ-
неніе въ принципахъ важнѣе для благосостоянія царствъ, чѣмъ
выигранное или проигранное сраженіе1).
Учрежденіемъ главнаго банка Лоу имѣлъ въ виду сдѣлать
’) «Оеиѵге.ч йе Ьаи>», І)еихіёше шёшоіге »иг 1е« Ьаидиез, стр. 2!)7.
924
государство распредѣлителемъ общественнаго богатства, касси-
ромъ богачей и банкиромъ бѣдняковъ.
Извѣстно, что учетные банки всегда хранятъ въ кассѣ, подъ
названіемъ запаснаго капитала, лишь часть звонкой монеты,
соотвѣтствующей выпущенной ими бумагѣ. Остальное они такъ
или иначе помѣщаютъ, и этимъ путемъ увеличиваютъ свои при-
были. Такъ поступилъ бы и главный банкъ. Но разница въ
томъ, что прибыли, которыя въ системѣ частныхъ банковыхъ
учрежденій увеличиваютъ богатство лишь отдѣльныхъ лицъ, со-
бираются здѣсь государствомъ въ общемъ интересѣ. Изъ посту-
пившихъ въ его сундуки денегъ главный банкъ образовалъ бы
двѣ части, изъ которыхъ одна была бы предназначена для
уплаты, въ случаѣ надобности, по поступающимъ въ банкъ би-
летамъ, а другая была бы обращена на покрытіе государствен-
ныхъ нуждъ.
Правда, это значило предоставлять правительству право чер-
пать изъ склада по мѣрѣ его надобностей; но, по мнѣнію Лоу,
вкладчикамъ нечего было безпокоиться по этому поводу, потому
что внесенныя ими въ банкъ суммы оказывались полностью за-
мѣненными въ ихъ рукахъ билетами, имѣющими денежный
курсъ и оплачиваемыми въ банкѣ.
Могло, однако, случиться, что правительство, не удоволь-
ствовавшись употребленіемъ на государственные расходы сво-
бодной части сосредоточенной въ его кассѣ звонкой монеты, рѣ-
шило бы тронуть запасный капиталъ. А въ такомъ случаѣ развѣ
не были бы сильно дискредитированы билеты, которые утратили
бы свое обезпеченіе? Не исчезло ли бы въ одну минуту довѣріе? И
такъ какъ кредитная система внезапно рухнула бы, то не были
ли бы вкладчики задавлены подъ обломками? Лоу предвидѣлъ
это возраженіе и отвѣчалъ на него въ слѣдующихъ возраже-
ніяхъ:
«Совершенно невозможно, чтобы король когда-лпбо коснулся
этой суммы, ибо зачѣмъ бы ему касаться ея? Чтобы получить
денегъ отъ королевства, которыя онъ предпочелъ бы своему кре-
диту? Деньги эти, въ предположеніи, у него уже есть, и онъ за-
даромъ лишился бы кредита, вдесятеро большаго противъ этого
фонда: онъ былъ бы человѣкомъ, владѣющимъ десятью домами
и ради удержанія за собою одного изъ нихъ, котораго никто у
225
него не оспариваетъ, разрушилъ бы девять остальнымъ до-
мовъ» х).
На этотъ разъ Лоу заблуждался: онъ считалъ невозможнымъ
въ абсолютной монархіи то, что было бы невозможно лишь при
режимѣ гарантій. Кто можетъ дѣлать многое, тотъ осмѣлится
сдѣлать и больше того, что можетъ.
Но въ качествѣ плана, примѣнимаго при демократическомъ
правленіи, система Лоу носила на себѣ печать генія. Указавъ
на бѣдствія, порождаемыя недовѣріемъ, когда оно становится
на-подобіе преграды между правительствомъ и народомъ, Лоу
восклицалъ: «Какой принципъ можетъ предупредить такое огром-
ное зло? Я скажу, какой, несмотря на оторопь, которую можетъ
ощутить при этомъ заурядный человѣкъ: надо отнести всѣ
деньги къ королю, не путемъ ссуды, такъ какъ проценты обре-
менили бы его, и не путемъ налоговъ, такъ какъ его собствен-
ная выгода заключается въ ихъ устраненіи, но въ видѣ простого
вклада въ банкъ, съ тѣмъ, чтобы черпать оттуда лишь по мѣрѣ
вашей надобности» 2).
Такъ что путемъ новой и смѣлой комбинаціи Лоу разсчи-
тывалъ достигнуть полнаго упраздненія налоговъ и займовъ.
Разъ это было бы достигнуто, прекратились бы фискальныя
насилія. Отвратительное важное значеніе откупщиковъ исчезло
бы. Для покрытія государственныхъ расходовъ имѣлась бы часть
звонкой монеты, добровольно принесенной въ общій банкъ ра-
зумно довѣрчивыми гражданами; ободрился бы землепашецъ, сво-
бодно вздохнулъ бы бѣднякъ: уплату налога взялъ бы на себя
кредитъ.
Чтобы резюмировать совокупность этихъ идей и выразить
ее въ живыхъ образахъ, скажемъ, что, по мысли Лоу, деньги
были для государства тѣмъ же, чѣмъ является для человѣче-
скаго тѣла кровь. Онъ сравнивалъ кредитъ съ самою деликат-
ной частью крови, и на-подобіе того, какъ въ человѣческомъ
тѣлѣ есть органъ кровообращенія, которымъ является сердце,
Лоу хотѣлъ, чтобы и въ обществѣ былъ органъ для обращенія
богатствъ, которымъ и являлся бы банкъ.
Что касается философіи его системы, то она ярко выражена
г) «Беихіете Іѳѣіге ааг Іе попѵеаи ауаѣете (іѳя ііпапсеа», Мегсиге Ле
Етапсе за мартъ, 1720 г.
2) ІЫЛ.
ЛУИ ВЛАНЪ. Т. 1. 16
226
въ слѣдующихъ прекрасныхъ словахъ: «Люди, хотящіе нако-
плять деньги и удерживать ихъ за собою, подобны тѣмъ ча-
стямъ или конечностямъ человѣческаго тѣла, которыя захотѣли
бы остановить на ходу орошающую и питающую ихъ кровь:
онѣ вскорѣ разрушили бы основное начало жизни въ сердцѣ,
въ другихъ частяхъ тѣла и, наконецъ, въ самихъ себѣ. Деньги
принадлежатъ вамъ лишь какъ знаки, дающіе вамъ право при-
зывать ихъ и пропускать чрезъ ваши руки для удовлетворенія
вашихъ потребностей и желаній: внѣ этого случая, пользованіе
ими принадлежитъ вашимъ согражданамъ, и вы не можете от-
нимать ихъ у нихъ, не совершая общественной несправедливо-
сти и государственнаго преступленія. Деньги носятъ на себѣ
штемпель государя, а не вашъ, чтобы предупредить васъ, что
онѣ принадлежатъ вамъ лишь путемъ обращенія, и что вамъ
не позволяется присвоивать ихъ въ другомъ смыслѣ» г).
Подобныя рѣчи не имѣли бы ничего необыкновеннаго въ
устахъ человѣка, который испыталъ бы сильныя страданія и
былъ бы жизнью въ бѣдности побужденъ къ суровымъ изслѣ-
дованіямъ. Но Лоу былъ вдвойнѣ милліонеромъ3), когда съ та-
кою страстью обличалъ систематическій деспотизмъ денегъ.
Молодость его, казалось, была до тѣхъ поръ занята счастли-
выми путешествіями, исканіемъ приключеній и любви. Остав-
шись честнымъ побѣдителемъ на одной дуэли, которая ка-
салась чести женщины и которую Вольтеръ оклеветалъ,
назвавъ ее убійствомъ, онъ былъ вынужденъ покинуть Лон-
донъ. Въ Венеціи онъ жилъ истиннымъ бариномъ, а въ Парижѣ
посѣтители отеля «Жэвръ» могли привѣтствовать въ его лицѣ
великолѣпнѣйшаго изъ игроковъ '). Таковы были главныя при-
вычки Лоу. Какъ справедливо, что въ извѣстныхъ натурахъ
честность чувствъ рождается изъ одной только красоты духа!
Съ того пункта, до котораго мы довели изложеніе системы
Лоу, она, разростаясь, восходила до достойныхъ удивленія раз-
мѣровъ. Если торговля является обильнымъ источникомъ бо-
гатствъ даже въ такой странѣ, гдѣ ее ведутъ лишь единичныя
личности, вредящія другъ другу и взаимно разоряющія себя
среди безпорядочной свалки, то что же было бы въ королевствѣ,
]) «Беихіёше ІеІІге зиг 1е поиѵеаи зузіете <1ез ііпаіісез».
2) <Нізѣ. (Іи зувіёте (1е« Ппапсез зоиз Іа тіпогііё (Іе Ьоиіз XV>, т. I,
стр. 78. Ьа Науе, 1739.
3) ІЫ^., т. I, стр. 70,
227
которое вело бы торговлю какъ корпорація, не воспрещая, тѣмъ
не менѣе, торговать и частнымъ лицамъ?1). И если торговецъ
правъ, когда свои проекты и надежды онъ соизмѣряетъ нахо-
дящимися въ его распоряженіи денежными средствами, то чего же
нельзя было бы ожидать отъ громадной компаніи, которая, бу-
дучи слита съ государствомъ, пользуясь его кредитомъ и под-
держкою общаго банка, собрала бы въ одинъ пучокъ всѣ силы,
стянула бы въ общій центръ всѣ разрозненные капиталы и,
снарядившись для предпріятій въ дальнихъ краяхъ, для осу-
ществленія обширныхъ замысловъ, двинулась бы на завоеваніе
человѣческаго счастья подъ знаменемъ, съ сокровищами и при
рукоплесканіяхъ великаго народа?
Итакъ, банкъ и компанія дѣйствовали бы заодно, какъ силы-
близнецы. Банкъ приходилъ бы на помощь производителямъ,
ищущимъ ссуды подъ работу, компанія же пускала бы въ обра-
щеніе суммы, ищущія помѣщенія. Посредствомъ банка государ-
ство стало бы хранителемъ металлической монеты, служащей
знакомъ и обезпеченіемъ богатства; посредствомъ же компаніи
оно взяло бы въ свои руки завѣдываніе самимъ богатствомъ.
Мы уже не говоримъ о томъ, что тогда облегчилась бы и
уплата государственнаго долга, такъ какъ государство, при-
влекши своихъ кредиторовъ къ участію въ прибыляхъ компа
ніи и давъ имъ, ймѣсто бумагъ, ренты, акціи производитель-
ныхъ предпріятій, могло бы платить такіе же, а можетъ быть
и болѣе высокіе проценты.
Значитъ, при существованіи банка не нужно болѣе ни зай-
мовъ, ни налоговъ, а при существованіи компаніи не будетъ
болѣе долговъ.
Такова была система, которую Лоу предложилъ въ минуту
величайшей общей нужды и отчаянія. Оставленный Людови-
комъ XIV долгъ, какъ мы уже говорили, составлялъ два мил-
ліарда четыреста двѣнадцать милліоновъ, при чемъ не имѣлось
никакихъ средствъ для уплаты процентовъ. Налоги оказыва-
лись, большею частью, поглощенными заранѣе, впередъ. При-
шлось прибѣгнуть къ офиціальному распоряженію, чтобы кон-
вертировать въ одну бумагу и сократить шестьсотъ милліоновъ
королевскихъ бумагъ, обращавшихся въ публикѣ подъ различ-
’) «Цеохіёте Івііге виг 1в поиѵеач зуаіёше Два Йпапсеа»; Мегсиге Не
Егапсе за мартъ 1720.
15*
228
ными наименованіями; но все-таки ихъ оставалось еще на
двѣсти пятьдесятъ милліоновъ въ видѣ такъ называвшихся
«государственныхъ билетовъ», и они теряли до 70, а по сло-
вамъ нѣкоторыхъ—до 90 процентовъ своей стоимостих). Къ удо-
вольствію народа, учреждена была страшная судебная инстан-
ція подъ названіемъ «СЬатЬге йе зпзіісе», съ цѣлью обобрать
и покарать обогатившихся вымогательствами откупщиковъ; но
послѣдствіемъ этого были только возмутительные обыски, про-
явленія мести, случаи домашняго предательства* 2 3). Поощряемые
ужасными эдиктами, всюду кишѣли доносчики, какъ въ Римѣ
во времена упадка8). Деньги скрывались, промышленность
умирала; словомъ, передъ глазами Лоу были удрученное коро-
левство, доведенный до крайности дворъ, тысячи трепещущихъ
или оцѣпенѣлыхъ кредиторовъ, министры, истощившіе всѣ свои
мѣры, пустая казна и неизбѣжность банкротства.
Рвеніе Лоу только усилилось отъ этого; съ простымъ и убѣ-
дительнымъ краснорѣчіемъ развилъ онъ нѣкоторыя изъ своихъ
мыслей; съ благородствомъ, полнымъ любезности, онъ рискнулъ
вложить свое стостояніе въ задуманное дѣло4), понравился жен-
щинамъ, занялъ вниманіе всего города, очаровалъ дворъ и
соблазнилъ регента.
Мѣры, принятыя Лоу съ цѣлью обезпечить предложенное
имъ учрежденіе, носили на себѣ печать ума и осторожности.
Онъ предусмотрѣлъ всѣ трудности, отвѣтилъ на всѣ возраже-
нія. Довѣріе его къ своему плану было такъ велико и искренно,
что, не довольствуясь принятіемъ на себя обязательства раз-
дать бѣднымъ, въ случаѣ неуспѣха, изъ собственныхъ средствъ5)
пятьсотъ тысячъ ливровъ, онъ счелъ себя въ правѣ написать
регенту: «Королевская служба, участіе, которое г. Лоу имѣетъ
честь принимать въ интересахъ этого королевства и подданныхъ
его величества, а также его собственная репутація побуждаютъ
его настаивать на томъ, чтобы ему предоставлено было веденіе
его дѣла. Онъ знаетъ, что способенъ на это, и ручается голо-
вою въ своей прямотѣ, своей способности и успѣхѣ»6).
*) «НІ8І. йи зузіёте», т. I, стр. 61.
2) Ъетопіеу, «Оеиѵгез» т. VI, стр. 65.
3) ІЪіа.) т. I, стр. 61.
4) «Ргешіѳг тётоіге зиг Іез Ъапдиѳз», стр. 210.
б) ІЫ&., стр. 202.
6) ГМ., стр. 216.
229
Филиппъ хотя и былъ готовъ вступить на столь новый для
него путь, однако колебался, и Лоу былъ вынужденъ начать
съ учрежденія частнаго банка. Банку было разрѣшено выпу-
скать билеты съ уплатою по нимъ по предъявленіи, произво-
дить учетъ векселей, открывать текущіе счеты со взиманіемъ
почти ничтожной платы и управлять кассою частныхъ лицъх).
Фондъ банка, частью внесенный государственными билетами,
составился изъ 1,200 акцій, по тысячѣ экю каждая, что равня-
лось шести милліонамъ* 2), и Лоу, чтобы поддержать это учре-
жденіе, выписалъ два милліона, хранившіеся у него въ Италіи3).
Успѣхъ былъ быстръ, изумителенъ. Такъ какъ цѣнность
билета была объявлена неизмѣнною, то ему отдали предпочте-
ніе передъ звонкою монетой, уроненной въ общемъ мнѣніи по-
стоянными ея перемѣнами. Золото и серебро стекались въ банкъ
для обмѣна на бумагу. Оживилось довѣріе, денежное обращеніе
возобновилось; на французскихъ рынкахъ вновь появились ино-
странцы, которыхъ прогнала было оттуда шаткость торговыхъ
сдѣлокъ, бывшая горькимъ и неизбѣжнымъ плодомъ столькихъ
финансовыхъ переворотовъ; люди начали благословлять счаст-
ливца-шотландца, стали вѣрить и надѣяться.
Тогда и регентъ, пораженный удивленіемъ и рѣшительно
убѣжденный, рѣшилъ отдаться на произволъ обѣщаній Лоу и
его удачливаго генія. Финансовымъ пріемщикамъ повелѣно было
эдиктомъ принимать банковые билеты въ уплату налоговъ, а
чиновникамъ-счетоводамъ оплачивать предъявляемые имъ би-
л�