ЗОДЧІЕ И ПОДВИЖНИКИ „БОЖЬЯГО ЦАРСТВА".

Часть II.
ЗАПАДНОЕ МОНАШЕСТВО
МОСКВА.
Т-во „Печатня О. П. Яковлева*, Петровка, Салтык. пер., д. Т-ва, № 9.
191 3.
ПРЕДИСЛОВІЕ.
Предлагаемая читателю книга служиту продолженіемъ издан-
наго мною, три года тому назадъ, сочиненія о Блаженномъ Авгу-
стинѣ, носящаго заглавіе „Зодчіе и Подвижники Божьяго Царства64.
Августинъ, какъ извѣстно, написалъ свое знаменитое твореніе, въ
критическій для западнаго христіанства моментъ подъ впечатлѣ-
ніемъ разрушенія Рима сѣверными варварами. Утѣшая современ-
ныхъ ему христіанъ, Гиппонскій пастырь направилъ ихъ взоръ на
небесный Іерусалимъ, на Божій Градъ или Царство, и призывалъ
ихъ жить на землѣ, какъ гражданъ небеснаго града. Въ дни
Августина церковь христіанская была нераздѣльна и самая Им-
перія только что была раздѣлена между двумя братьями. Но от-
дѣленіе христіанскаго Востока отъ христіанскаго Запада стало съ
этого времени быстро расти и сообразно съ этимъ и идея Авгу-
стина о Божьемъ Царствѣ имѣла неодинаковую судьбу въ двухъ
половинахъ христіанскаго міра. На Западѣ окончательно исчезли
слѣды Имперіи, и Церковь, оставаясь единственной связью и руко-
водительницей христіанъ, заняла ея мѣсто. Вслѣдствіе этого за-
бота, лежавшая на іерархахъ Запада, усложнилась, къ духовнымъ
интересамъ присоединились интересы политическіе и свѣтскіе.
Особенно отразилось это на монашествѣ, изъ котораго весьма часто
вербовалась іерархія . Въ этихъ случаяхъ соблюденіе аскетическаго
идеала бывало трудно совмѣстить съ задачами, которыя возлагала
на іерарха его мірская роль. Но въ то же время монахамъ было
трудно уклониться отъ этой мірской роли. Чѣмъ выше станови-
лась святость аскета, тѣмъ настойчивѣе церковь и міръ вызывали его
изъ его уединенной кельи, чтобы онъ своею проповѣдью исправилъ
церковь и міръ. Такое же внутреннее противорѣчіе, какое пере-
живалъ аскетъ, становившійся вождемъ міра, переживала и вся
западная церковь, въ особенности Римская въ своемъ стремленіи
подчинить себѣ міръ и управлять имъ. Чѣмъ болѣе она въ этомъ
успѣвала, чѣмъ болѣе ей удавалось становиться „Божьимъ Цар-
ствомъ на землѣ64, тѣмъ болѣе она сама преображалась въ земное
царство и удалялась отъ своего духовнаго призванія и отъ слу-
женія идеальному „Божьему Царству64.
II
Указанный нами антагонизмъ—психологическій и историче-
скій—составляетъ сущность средневѣковой исторіи и обусловли-
ваетъ собой вѣчный интересъ ей присущій. Мы поставили себѣ
здѣсь задачей изобразить этотъ антагонизмъ въ лицѣ и въ дѣя-
тельности двухъ умственно и нравственно выдающихся подвиж-
никовъ Божьяго царства—монаха св. Бернарда изъ французскаго
монастыря Клерво—величайшаго представителя аскетизма фео-
дальной эпохи—и папы Иннокентія III, наиболѣе успѣшно осуще-
ствлявшаго идеалъ теократіи, т.-е. божескаго управленія на землѣ.
Но такимъ культурно-историческимъ интересомъ не исчерпы-
вается значеніе темы, которой посвященъ нашъ трудъ. Изученіе
средневѣкового, т.->е. церковнаго періода въ жизни западной
Европы, имѣетъ для насъ не только теоретическій, но и практи-
ческій интересъ. Вмѣстѣ съ окончательнымъ отчужденіемъ во-
сточной имперіи отъ запада, православія отъ католичества, воз-
никло то, что теперь называютъ „проблемой Востока и Запада",
т.-е. исканіе путей для соединенія или примиренія ихъ, такъ
какъ принципъ единства заложенъ въ самой основѣ христіанской
вѣры. Эта проблема, столько разъ возбуждавшаяся и обсуждав-
шаяся, пріобрѣла въ послѣднее время для многихъ новый инте-
ресъ. Объ этомъ свидѣтельствуетъ цѣлый рядъ появившихся въ
послѣдніе два года изысканій въ русской литературѣ—какъ-то:
замѣчательное изслѣдованіе почтеннаго С. М. Лукьянова,—столь
близко стоявшаго къ управленію русской православной церкви—
„Къ Ученію о Государственности и Церковности 1913 з.“. Замѣча-
тельно оно, какъ изумительной начитанностью автора, такъ и
глубокимъ пониманіемъ явленій западной церкви и высокимъ
безпристрастіемъ въ оцѣнкѣ ихъ. Вотъ какъ отзывается напр.
авторъ о папствѣ: „Мы обязаны западно-европейской исторіи ве-
ликимъ опытомъ церковнаго устроенія, производимымъ отъ имени
папства. Римскій епископъ, ставшій главою христіанскаго като-
лическаго міра и остающійся таковымъ даже въ періоды упадка
мірской папской власти, есть одинъ изъ самыхъ величавыхъ
историческихъ образовъ. Тѣни, кидаемыя этимъ образомъ, такъ же
громадны, какъ и самый этотъ образъ. Римскій католицизмъ по-
казалъ, во что обращается идеалъ христіанской церкви, чрезмѣрно
обособляемый отъ подлиннаго „Небеснаго града" и въ то же время
отрываемый отъ Государства и враждебно противопоставляющій
себя ему".
Но цѣль изслѣдованія С. М. Лукьянова не апологія и не
осужденіе папства, а стремленіе доказать, что „оба историческіе
процесса, какъ Восточно-европейскій, такъ и Западно-европейскій,
III
существенно важны—если и не въ равной мѣрѣ—для интересовъ
общечеловѣческаго развитія и что необходимо позаботиться о томъ,
чтобы Востокъ братски послужилъ Западу, а Западъ—Востоку*.
Той же цѣли намѣревался содѣйствовать и другой мысли-
тель, Н. Бердяевъ, въ своемъ изслѣдованіи: Проблемы Востока и
Запада въ религіозномъ сознаніи Вл. Соловьева *). Въ этой статьѣ
мы читаемъ: „Для таинственныхъ цѣлей промысла Божьяго рас-
палась религіозная жизнь человѣчества на два опыта п на два
пути. Оба опыта и оба пути имѣютъ свою миссію и восполняютъ
другъ друга. Нечестиво, безбожно было бы сказать, что правда
исключительно здѣсь, или исключительно тамъ. Но понять раз-
личіе этихъ опытовъ и побѣдить вражду на разныхъ путяхъ
нашихъ мы можемъ и должны*.
Римскій епископъ достигъ своей побѣды надъ государствомъ
и міромъ главнымъ образомъ съ помощью аскетизма и монаше-
ства. Поэтому- не менѣе интересно въ историческомъ и культур-
номъ отношеніяхъ сопоставленіе и сравненіе западнаго съ восточ-
нымъ монашествомъ. Этой цѣлью задался С. Лодыженскій, про-
водящій въ своей книгѣ „Свѣтъ Незримый* параллель между
восточной и западной мистикой—по поводу сопоставленія Фран-
циска изъ Ассизи съ св. Серафимомъ Саровскимъ. При обсу-
жденіи всѣхъ этихъ вопросовъ необходимо основательное знаком-
ство съ западнымъ средневѣковымъ міромъ, т.-е. съ условіями
его жизни, съ характеромъ и цѣлями руководившихъ имъ лицъ.
Содѣйствовать этому знакомству и пониманію различія обоихъ
опытовъ и путей составляетъ цѣль предлагаемаго труда**).
*) Сборникъ первый о Вл. Соловьевѣ 1911 г.
Въ выпускаемомъ томѣ изложена только церковная дѣятельность Инно-
кентія III. Политической дѣятельности его въ виду ея обширности будетъ по-
священъ особый томъ, къ которому будетъ приложено старинное изображеніе
этого папы, упоминаемое’на стр. 328.
ГЛАВА I.
Монашество и Папство—столпы Божьяго Царства.
Подобно тому, какъ надъ каждымъ изъ средневѣковыхъ горо-
довъ высоко (поднимался его массивный соборъ съ своей напра-
вленной къ небу остроконечной башнею,—такъ надъ всею средне-
вѣковою жизнью царитъ одно общее, величественное сооруженіе
человѣческаго духа. Оно теперь для многихъ обветшало, несмотря
на неоднократныя реставраціи,—число его поклонниковъ, однако,
еще очень велико, хотя вмѣстѣ съ тѣмъ возрастаетъ и число тѣхъ,
которымъ оно мѣшаетъ и которые хотѣли бы его снести, чтобы
поставить на его мѣсто что-нибудь другое по своему вкусу и потреб-
ностямъ,—фабрику или фаланстерій. Но, кромѣ поклонниковъ, со-
бирающихся массами около этого сооруженія, и кромѣ враговъ,
нетерпѣливо ожидающихъ его паденія, къ нему ежегодно тя-
нутся длинной вереницей любознательные путешественники, чтобы
взглянуть на него, развѣдать, какъ оно строилось, побывать цодъ
его могучими, тускло освѣщенными сводами, подивиться обшир-
нымъ его размѣрамъ и небывалой высотѣ. Однако, какъ при посѣ-
щеніи готическаго храма нельзя ограничиться однимъ техниче-
скимъ или эстетическимъ интересомъ, и невольно отдаешься чув-
ству и воображенію, вспоминаешь о тѣхъ тысячахъ благочести-
выхъ тружениковъ, которые на своихъ плечахъ сносили камни для
храма, и о цѣломъ рядѣ поколѣній, для которыхъ онъ служилъ
центромъ и выразителемъ всей духовной жизни, утѣшителемъ въ
горѣ, источникомъ благороднаго энтузіазма и нравственнаго ге-
роизма,—такъ и при видѣ сооруженія, которое мы разумѣемъ,
трудно оставаться равнодушнымъ наблюдателемъ и сухимъ изслѣ-
дователемъ старины, ибо никакой другой памятникъ не говоритъ
такъ краснорѣчиво о величіи человѣческаго замысла и о мощи че-
ловѣческой воли, о благородствѣ, и въ то же время о немощи
человѣческой натуры, о высокомъ нравственномъ подъемѣ и жал-
комъ паденіи,—ни въ какомъ другомъ случаѣ не достигнутъ та-
1
— 2 —
кой высокій предѣлъ и не затрачена такая сила человѣческаго
идеализма. Этотъ великій историческій памятникъ называютъ
«папскою теократіей».
Кромѣ такого историческаго или нравственно-культурна-
го интереса, судьба средневѣковой теократіи заманчива еще по-
тому, что она заключаетъ въ себѣ любопытную психологическую
проблему. Подобно тому, какъ высокій готическій сводъ держится
на двухъ колоннахъ, далеко отстоящихъ другъ отъ друга въ
своихъ основаніяхъ и смыкающихся на высотѣ своими заострен-
ными верхушками,—такъ и вѣковое сооруженіе папской теокра-
тіи выросло столь мощно въ высоту и въ объемѣ, благодаря двумъ
основнымъ дринципамъ, другъ друга исключавшимъ, но одинаково
послу жившимъ общей цѣли. Это—принципъ аскетизма, или отре-
ченія отъ міра, и принципъ всемірной власти, или владычества надъ
міромъ. Достаточно поименовать эти принципы, чтобы усмотрѣть
ихъ противоположность, и достаточно самаго бѣглаго знакомства
съ исторіей папства, чтобы убѣдиться въ ихъ постоянномъ взаимо-
дѣйствіи въ данномъ случаѣ. На самомъ дѣлѣ, подъ знаменемъ,
на которомъ было написано презрѣніе къ міру, папство достигло
своихъ величайшихъ побѣдъ надъ міромъ: во имя аскетическаго
идеализма, папы преобразили церковь и дали ей ту организацію,
которая послужила прочнымъ основаніемъ для ихъ всемірнаго мо-
гущества; монахи, умершіе для міра, пробуждались къ жизни, что-
бы проводить въ церкви и въ мірѣ' идею всемірной папской власти,
отстаивать .ея интересы, содѣйствовать ея укрѣпленію и расши-
ренію; покидая свои монастыри, они сами, въ качествѣ прелатовъ
и папъ, завоевывали міръ во имя идеи единовластія.
Такое явное противорѣчіе не могло ускользнуть отъ вниманія
историковъ, тѣмъ болѣе, что оно представляло имъ прекрасное
средство для яркаго освѣщенія эпохи и твердую точку опоры для
критики и приговора надъ отдаленной стариной. Разсматривая съ
этой точки зрѣнія дѣятельность самыхъ великихъ или блестя-
щихъ папъ, историкъ легко могъ придать своему изложенію
заманчивую' бойкость, и своимъ характеристикамъ поражающую
рельефность; въ особенности выгодна оказывалась эта точка зрѣ-
нія въ полемикѣ—для историковъ, которые на почвѣ' средневѣко-
вой исторіи вели борьбу съ принципами и притязаніями современ-
наго католицизма. Поэтому всего ярче выступаетъ и всего послѣ-
довательнѣе проведена эта точка зрѣнія на средніе вѣка въ извѣст-
номъ сочиненіи бельгійскаго историка Лорана1), который посвя-
2) Ьагггепі: Еіисіаз зиг ГЫзіоіге <іе Гііипіашіё 12 т. и 2 т. приб.
— 3 -
тилъ овою выдающуюся начитанность, свой талантъ и свою тру-
довую жизнь, главнымъ образомъ, тому, чтобы спасти свое отече-
ство отъ угрожавшаго ему порабощенія клерикализмомъ. Полеми-
ческая цѣль ослабила у Лорана историческій интересъ къ возбу-
жденному вопросу. Гораздо шире отнесся къ нему Эйкенъ въ
своемъ замѣчательномъ сочиненіи: «Исторія и система средневѣ-
кового міровоззрѣнія» х). Этотъ авторъ поставилъ себѣ цѣлью до-
казать, что оба стремленія,—какъ стремленіе къ отрицанію міра,
такъ и къ завладѣнію міромъ,—въ одинаковой степени выступаю-
щія къ средневѣковой церкви, хотя и представляются совершенно
противоположными и вполнѣ другъ друга исключающими, однако,
по существу своему и цѣли—едины; что переходъ отъ отвращен-
наго отъ міра, аскетическаго ученія христіанства къ обращенной
на міръ завоевательной политикѣ папства былъ логически необхо-
димымъ процессомъ; что, вслѣдствіе этого, притязанія средневѣ-
ковой іерархіи на власть имѣли свое основаніе не въ произволѣ
отдѣльныхъ личностей, а въ самой логикѣ религіозной системы
католичества. Къ сожалѣнію, ученый и проницательный авторъ
только намѣтилъ свою задачу, но не осуществилъ ея. Двадцать
лѣтъ работая надъ нею и собравъ громадный матеріалъ для разрѣ-
шенія ея, онъ отдался другой задачѣ. Оставивъ собственно въ сто-
ронѣ вопросъ о противорѣчіи или согласіи двухъ основныхъ прин-
циповъ средневѣковой теократіи, Эйкенъ далъ намъ въ небыва-
лой полнотѣ и въ яркомъ изложеніи исторію развитія и затѣмъ
разложенія средневѣкового міросозерцанія. Въ этомъ именно
заключается значеніе книги. Не идея противоположности между
«аскетизмомъ и іерархіею» проходитъ красной нитью черезъ эту
книгу, а изображеніе другого, не менѣе поразительнаго контраста.
Мы становимся зрителями колоссальной борьбы, которую ведутъ
въ мірѣ поборники аскетизма и іерархіи, чтобы общими силами
установить надъ нимъ торжество теократіи и подчинить средневѣ-
ковомз" міровоззрѣнію всѣ! области человѣческаго' духа и жизни:
государство, общественное устройство, семью, право, экономиче-
скую жизнь, литературу и науку; а, съ другой стороны, мы видимъ
все болѣе усиливающееся противодѣйствіе мірянъ и духа новаго
времени господству теократической системы. Такимъ образомъ, и
изложеніе Эйкена принимаетъ невольно' и, нужно сказать, слиш-
комъ часто обличительный характеръ и приближается 'къ противо-
*) Н. ѵ. Еіскеп: (З-еесЪісЬѣе тЫ Зузіет <іег тШеІаІіѳгІісІіеп ^ѴеКапзсІіаиип^
Соійа, 1887, 822 стр.
1*
— 4 —
положной тенденціи Лорана, котораго Эйкенъ, впрочемъ, ре зна-
етъ, какъ своего предшественника.
Во всякомъ случаѣ, проблема имъ ясно поставлена и отъ
ея разрѣшенія въ томъ или другомъ смыслѣ зависитъ не толь-
ко оцѣнка отдѣльныхъ историческихъ дѣятелей среди мона-
ховъ и папъ, но и вся окраска средневѣковой исторіи съ самой вы-
дающейся ея стороны.
Контрастъ между аскетическимъ настроеніемъ средневѣко-
вого общества и завоевательными стремленіями римской церкви
до такой степени является господствующей чертой средневѣковой
исторіи, что изученіе этого контраста открываетъ доступъ, такъ
сказать, въ самыя нѣдры средневѣковой жизни. Этотъ контрастъ
вноситъ въ нее глубокій разладъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ разнообразіе,
жизнь и глубокій трагическій интересъ; индивидуальная природа
человѣка проявляется на этомъ общемъ фонѣ' въ многочисленныхъ
и тонкихъ оттѣнкахъ; мы видимъ передъ собою, въ ряду монаховъ
и папъ,—идеалистовъ, которые хотятъ преобразить дѣйствитель-
ность, не взирая на ея требованія и условія, и политиковъ, въ ру-
кахъ которыхъ самыя идеи превращаются въ политическія сред-
ства,—аскетовъ, которые умираютъ для міра, и фанатиковъ, зака-
лившихся въ монашеской дисциплинѣ лишь для того, чтобы на-
ложить на міръ ея желѣзное ярмо.
Вся жизнь превращается въ борьбу и драму. Эта драма про-
исходитъ въ душѣ монаха, когда онъ отрывается отъ семьи, отре-
кается отъ всего, что ему было дорого въ жизни, что его манило
и прельщало въ будущемъ; она продолжается въ монастырской
кельѣ въ борьбѣ монаха со своими привычками и страстями; она
повторяется, когда монахъ, уступая голосу идеала или внутрен-
нему влеченію, покидаетъ келью, чтобы снова сдѣлаться борцомъ
въ мірѣ'. Но подобная же драма разыгрывается въ обширныхъ раз-
мѣрахъ на всемірной сценѣ въ исторіи папства: подъ знаменемъ
аскетизма возводятъ свое величественное зданіе идеалисты между
монахами и папами, великіе зодчіе средневѣковой теократіи, и
съ каждымъ новымъ торжествомъ, съ каждой новой побѣдой надъ
міромъ царство теократіи удаляется отъ своего идеала. Въ жизни
нѣкоторыхъ выдающихся поборниковъ средневѣкового идеала мож-
но лучше всего прослѣдить этотъ разладъ между аскетизмомъ и
господствомъ надъ міромъ.
И, тѣмъ не менѣе, на этомъ контрастѣ, на этомъ рѣзкомъ проти-
вопоставленіи аскетическаго идеала политикѣ папства нельзя осно-
вывать правильной оцѣнки средневѣковаго папства. Ибо< ему при-
ходилось дѣйствовать не въ области отвлеченныхъ идей и этиче-
— 5 —
скихъ принциповъ, а на реальной почвѣ церковныхъ интересовъ
и нуждъ. Ему приходилось имѣть дѣло съ представителями свѣт-
ской власти, слишкомъ склонными къ низведенію церковныхъ
учрежденій и духовныхъ лицъ на степень орудія для своихъ фе-
одальныхъ интересовъ и династическихъ стремленій. Односторон-
ность критики, основанной на рѣзкомъ противопоставленіи аске-
тическихъ и имперіалистическихъ стремленій въ средневѣковомъ
католицизмѣ обнаруживается: во-первыхъ, жизнью отдѣльныхъ
передовыхъ его дѣятелей, соединявшихъ въ своей душѣ оба
стремленія, оба интереса — влеченіе къ аскетическому идеалу
и рвеніе къ земному торжеству церкви; а, во-вторыхъ, нерастор-
жимая связь между обоими идеалами—аскетическимъ и имперіа-
листическимъ, обусловливалась и самымъ происхожденіемъ ихъ.
Ибо откуда же оба эти принципа, составляющіе въ своемъ
взаимодѣйствіи средневѣковое міровоззрѣніе? Оба эти принципа
древнѣе среднихъ вѣковъ и возникли изъ одного общаго источ-
ника. Они коренятся въ настроеніи христіанскаго общества въ вѣка
его освобожденія отъ язычества и торжества церкви надъ рим-
скимъ государствомъ. Это настроеніе полнѣе и лучше всего вырази-
лось въ возникшемъ тогда же представленіи о «Божьемъ царствѣ».
Это представленіе, господствовавшее многіе вѣка надъ культурной
исторіей западной Европы, было создано и, такъ сказать, введено
въ обиходъ христіанскаго общества, какъ спеціальный терминъ,
однимъ изъ величайшихъ мыслителей, епископомъ Гиппона, бла-
женнымъ Августиномъ. Мы посвятили особый трудъ изложенію
жизни и мыслей Августина и могли бы сослаться на это сочиненіех).
Но для удобства читателей этой книги укажемъ вкратцѣ, что раз-
умѣлъ Августинъ подъ «Божьимъ царствомъ» и приведемъ тѣ
данныя изъ его ж|изни, которыя могутъ дослужить къ лучшему
уразумѣнію его идей.
Августинъ жилъ на грани двухъ міровъ—римско-языческаго
и христіанско-европейскаго, и подъ вліяніемъ ихъ антагонизма
зародилась та величественная идея, которую средневѣковая
Европа пыталась осуществить.
И по своему личному развитію Августинъ является олице-
твореніемъ коренного антагонизма древняго римскаго- и христіан-
скаго міровъ; онъ въ самомъ себѣ пережилъ и побѣдилъ этотъ
антагонизмъ и въ силу этого сдѣлался главнымъ руководи-
телемъ современнаго ему общества при переходѣ отъ стараго
міра къ новому.
і) Зодчіе и Подвижники Божьяго Царства. Т. I. Блаженный Августинъ. 1909.
— 6 —
Его отецъ былъ язычникъ, его мать, Моника, была ревностная
и благочестивая христіанка, своими нравственными достоинствами
олицетворявшая преимущество новаго ученія и повліявшая на обра-
щеніе мужа и сына. Но для молодого' Августина часъ обращенія
долго не наступалъ. Въ чтеніи языческихъ сочиненій, въ творе-
ніяхъ Цицерона и въ сочиненіяхъ Платониковъ Августинъ почерп-
нулъ любовь къ мудрости, а эта мудрость приковала его къ язы-
честву. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ весь отдался тому призванію, кото-
рое наиболѣе соотвѣтствовало его. таланту и которое въ то время
представляло лучшее средство прославиться и пріобрѣсти почести.
Онъ отдался риторикѣ и занялъ мѣсто профессора этого искус-
ства въ Миланѣ, тогдашней столицѣ западной римской имперіи..
Такъ прошла его молодость, и ему наступилъ 32-й годъ. При-
мѣръ и вліяніе матери сблизили Августина съ христіанствомъ;
онъ углубился въ книги Христовы и, по своимъ Шргізнаніямъ» тео-
ретически уже усвоилъ себѣ божественную истину. Но его обра-
щеніе замедлялось привязанностью къ міру, и даже тогда, когда,
по его словамъ, въ немъ погасли страсти, когда уже не волновала
надежда на почести и богатство, онъ все еще медлилъ—его отвле-
кала любовь къ семейной жизни, любовь къ женщинѣ; которая
дала ему сына.
Мы видимъ такимъ образомъ, что переходъ Августина въ
христіанство представлялся ему разрывомъ со всѣмъ тѣмъ, что
ему было дорого и цѣнноі въ жизни.
Въ такомъ настроеніи находился Августинъ, когда случай-
ная встрѣча порѣшила дѣло, и разсказъ о подвигѣ другихъ далъ
ему силу совершить тотъ подвигъ, который давно занималъ его
Душу.
Бъ то время,—разсказываетъ Августинъ,—когда онъ еще ни
въ чемъ не измѣнилъ своей житейской обстановки, хотя тревога
въ немъ росла съ каждымъ днемъ и онъ посѣщалъ церковь, на-
сколько это ему дозволяло занятіе риторикой, его посѣтилъ его
землякъ, Понтиціанъ, занимавшій видное мѣсто на службѣ импе-
ратора. Бесѣдуя съ Августиномъ, Понтиціанъ замѣтилъ на игор-
номъ столѣ книгу и взялъ ее въ руки; онъ думалъ, что это какое-
нибудь сочиненіе по риторикѣ, и съ изумленіемъ увидѣлъ, что
это были творенія апостола Павла.
Понтиціанъ былъ христіанинъ; съ улыбкою удовольствія онъ
высказалъ Августину свое удивленіе, и когда узналъ, что его
другъ съ усердіемъ изучаетъ священное писаніе,—сталъ ему раз-
сказывать объ отшельникѣ Антоніѣ въ Египтѣ, который уже
успѣлъ прославиться среди христіанъ, но имя котораго еще было
— 7 —
совершенно неизвѣстно Августину. Теперь уже Августину при-
шлось изумляться, когда онъ изъ словъ Понтиціана узналъ,
«какъ плодородны стали египетскія пустыни, какъ роскошно онѣ
процвѣтали отшельниками и кельями, и какую святую жизнь
въ нихъ вели».
Къ этому Понтиціанъ прибавилъ еще разсказъ о томъ, какъ
двое изъ его товарищей, изъ свиты императора, увлеклись жизне-
описаніемъ Антонія, покинули императорскій дворъ, своихъ не-
вѣстъ и посвятили себя служенію Бога. -
Подъ впечатлѣніемъ этихъ разсказовъ всѣ наслажденія, ко-
торыя доставляла Августину наука, всѣ увлеченія юношескихъ
страстей, стали представляться ему иллюзіей и зломъ, такъ какъ,
благодаря имъ, онъ откладывалъ то, что признавалъ теперь выс-
шимъ для себя блаженствомъ.
Вотъ при какихъ условіяхъ подготовилось обращеніе Авгу-
стина; переходъ въ христіанство означалъ для него переходъ отъ
земного и суетнаго къ небесному и вѣчному благу.
Въ 387 году Августинъ принялъ св. крещеніе и, тотчасъ
оставивъ свою профессуру, удалился съ матерью и нѣкоторыми
друзьями въ уединенную виллу, гдѣ написалъ свои первыя сочи-
ненія религіознаго содержанія. По- смерти же матери онъ, до ея
совѣту, возвратился на родину и помѣстился въ домикѣ, достав-
шемся ему отъ отца, гдѣ образовалъ съ друзьями новое общежи-
тіе. И это общежитіе еще не имѣло монашескаго характера. Нако-
нецъ Августинъ совершилъ послѣдній шагъ: онъ продалъ свой
домикъ и, по евангелію, роздалъ деньги бѣднымъ, а самъ отпра-
вился въ Гиппонъ. Здѣсь онъ уступилъ настоянію мѣстнаго епи-
скопа, старика Валерія и народа, требовавшаго, чтобы онъ принялъ
санъ священника и помощника Валерія. Августинъ посвящалъ
себя созерцательной жизни монаха и боялся снова вступить въ
мірскую жизнь для борьбы съ нею; ему пришлось испытать тогда
ту долгую внутреннюю борьбу, которую послѣ него пережили
столько церковныхъ дѣятелей, вышедшихъ изъ монашества. Въ
этотъ моментъ личной .жизни Августина и въ пережитой имъ
борьбѣ проявляется и антагонизмъ, и тѣсная связь двухъ господ-
ствующихъ типовъ среднихъ вѣковъ, монаха и церковнаго
пастыря.
Но и ставши епископомъ, Августинъ не порвалъ связи съ
монашествомъ. Онъ образовалъ изъ окружающаго его духовенства
нѣчто въ родѣ монашескаго общежитія, сдѣлалъ, такъ сказать,
первый шагъ къ отождествленію духовенства съ монашествомъ.
Пастырская жизнь Августина была самая тревожная: всю жизнь
— 8 —
ему пришлось вести борьбу съ остатками язычества или за чистоту
ученія и за единство церкви. Но и политическая жизнь міра, отъ
которой онъ ушелъ, не оставляла его въ покоѣ. При немъ начала
сокрушаться вѣковая римская имперія, и хотя юнъ жилъ въ про-
винціи, наиболѣе отдаленной отъ вторженія варваровъ, онъ не могъ
оставаться равнодушнымъ свидѣтелемъ катастрофы, достигшей
тогдашнюю столицу міра.
Вестготы, подъ предводительствомъ своего короля Алариха,
давно уже стояли у воротъ Италіи, требуя, чтобы ихъ приняли
на службу имперіи, удовлетворили землею и жалованьемъ. Не по-
лучивъ удовлетворенія, они въ 410 году подступили къ стѣнамъ
Рима. Римъ былъ въ безпомощномъ состояніи. У него не было
вождей; даже римскій епископъ Иннокентій во время нашествія
Вестготовъ оставался въ Равеннѣ и, по выраженію одного совре-
меннаго свидѣтельства, подобно Лоту, отвернулся отъ гибели нече-
стиваго Содома.	'
Не будучи въ силахъ взять Римъ приступомъ, Аларихъ
рѣшился покорить его голодомъ; при густомъ населеніи Рима,
не приготовившагося къ осадѣ, голодъ далъ себя чувствовать
скоро со всѣми своими страшными послѣдствіями. Достаточно
одной черты, чтобы характеризовать положеніе — указать на ту,
мать, которая, въ припадкѣ безумія, утолила свой голодъ своимъ
груднымъ ребенкомъ.
Среди этихъ ужасовъ наступила роковая для Рима ночь
24-го августа. Отчаяніе или измѣПа отворили ворота врагу, и
въ ночномъ мракѣ готы густою толпой ворвались въ городъ.
Озлобленные долгимъ ожиданіемъ, они зажгли дома, стоявшіе у
нихъ на пути, и отъ окраинъ города огонь сталъ быстро распростра-
няться. Поднявшаяся буря разнесла его по всему Риму, а къ до-
вершенію ужаса -буря сопровождалась грозой, во время которой
многіе языческіе храмы и статуи на форумѣ были поражены уда-
ромъ молніи. Христіане видѣли въ этомъ знаменіе божественнаго
гнѣва, обращеннаго на языческій Римъ, и постигшее ихъ бѣдствіе
получило въ ихъ глазахъ религіозное значеніе.
Но страшнѣе еще и немилосерднѣе огня были мечи готовъ и
ихъ хищность. Не получивъ возможности содержать свое ополче-
ніе жалованіемъ императора, Аларихъ предоставилъ готамъ вѣ-
ками накопленное богатство Рима въ вознагражденіе за питпенія
и долгія ожиданія, и готскіе воины брали все, что имѣло цѣнность
въ ихъ глазахъ. Преимущественно же они искали денегъ и золо-
та, и тамъ, гдѣ не находили ихъ въ достаточномъ количествѣ,
или гдѣ уже до нихъ побывали грабители, они безжалостными
— 9 —
истязаніями принуждали жителей выдать скрытыя, по ихъ мнѣ-
нію, сокровища. А возбужденные при этомъ звѣрскіе инстинкты
дикихъ людей уже не знали предѣловъ ни въ какомъ отношеніи.
На этой темной картинѣ1 свѣтлыми точками выдѣляются нѣсколько
подвиговъ благородства и великодушія со стороны отдѣльныхъ
готовъ; но подробности, дошедшія до насъ обѣ этихъ первыхъ про-
блескахъ рыцарства, выставляютъ въ еще болѣе яркомъ свѣтѣ'
трагическую судьбу большинства населенія.
Участь римскихъ христіанъ была нѣсколько смягчена тѣмъ,
что вестготы были крещены и смотрѣли на христіанъ, какъ на еди-
новѣрцевъ. Но участіе вестготовъ къ христіанамъ ограничилось
главнымъ образомъ тѣмъ, что, по распоряженію Алариха, обшир-
ныя базилики св. Петра въ Ватиканѣ и св. Павла за воротами
Рима были пощажены грабителями, и всѣмъ христіанамъ, спасав-
шимъ тамъ свою жизнь и имущество, была предоставлена пол-
ная безопасность.
Несмотря, однако, на эту милость побѣдителя, многіе хри-
стіане сдѣлались жертвой разоренія и разграбленія Рима. Объ
ихъ страданіяхъ мы имѣемъ даже болѣе точныя свѣдѣнія, чѣмъ
о бѣдствіяхъ языческой части населенія, и по судьбѣ христіанъ
можно сдѣлать заключеніе о еще болѣе печальной участи языч-
никовъ. Дѣло въ томъ, что дошедшія до насъ свидѣтельства при-
надлежатъ христіанамъ, и потому въ подробностяхъ болѣе ка-
саются христіанъ. Жившій въ это время въ Виѳлеемѣ, ев. Іеро-
нимъ, былъ знакомъ съ нѣкоторыми христіанскими семьями изъ
римской аристократіи, и изъ его писемъ мы узнаемъ печальную
судьбу, ихъ постигшую. Благодаря этому источнику, намъ живо
представляется страшное зрѣлище, происходившее въ домѣ знат-
ной Марцеллы, имя которой такъ напоминаетъ самыя блестящія
времена Рима. Толпа разсвирѣпѣвшихъ готовъ овладѣла Марцел-
лой и безчеловѣчно ударами розогъ вымогала у нея сокровища,
которыя соотвѣтствовали бы внѣшнему блеску ея обширнаго' дома.
Истязанія были такъ жестоки, что Марцѳлла умерла черезъ нѣ-
сколько дней. Но среди этихъ мученій она думала только о
воспитанной въ ея домѣ молодой дѣвушкѣ, которая также нахо-
дилась въ рукахъ дикарей, и молила пощадить ее.
Такъ палъ Римъ въ огнѣ и въ крови, какъ бы искупая подоб-
ную участь, которой онъ такъ часто подвергалъ другіе города.
Но съ паденіемъ Рима не окончились страданія римлянъ. Они вы-
несли ихъ съ собой изъ обгорѣлыхъ стѣнъ и разнесли по всему
міру. Объятые ужасомъ, они спѣшили покинуть городъ, ища убѣ-
жища на островахъ или дальше, въ Африкѣ' и въ Азіи. Потерявши
— 10 -
все, многіе при этомъ были принуждены кормиться милостыней,
а тѣ, которые спасли что-нибудь, подвергались новому ограбленію;
корабельщики, пользуясь безпомощнымъ положеніемъ бѣглецовъ,
вымогали у нихъ послѣдній динарій. Но не одна только нищета
постигла бѣглецовъ,—ихъ часто ожидали рабство и позоръ. Гу-
бернаторъ Африки, Геракліанъ, разсчитывая въ эти смутныя вре-
мена ца полную безнаказанность, налагалъ на всѣхъ, причали-
вавшихъ къ берегамъ его провинціи, громадную пошлину, и тѣхъ,
кто не могъ откупиться, продавалъ въ рабство сирійскимъ кора-
бельщикамъ, которыхъ онъ, какъ говорятъ наши источники, на-
рочно выписалъ. Такой печальной судьбѣ подверглись многія мат-
роны изъ римской аристократіи съ своими дочерьми. Письма Іеро-
нима знакомятъ насъ съ участью вдовы Пробы Фальтоніи, и ея
семьи. Это была когда-то самая богатая изъ римлянокъ; но при
разореніи Рима она оставила въ рукахъ готовъ, выручая отъ нихъ
свою семью, большую часть своего состоянія; а теперь въ Африкѣ,
чтобы спасти свою внучку Деметріаду отъ продажи въ рабыни,
она должна была отдать послѣднее, что при себѣ имѣла.
По этимъ немногимъ даннымъ можно себѣ представить, какое
глубокое, потрясающее впечатлѣ'ніе произвело' на современниковъ
паденіе Рима. Но о силѣ этого впечатлѣнія можно судить лучше
всего по его послѣдствіямъ: гибель Рима вызвала переворотъ въ
умахъ; она послужила исходною точкою для новаго взгляда на
жизнь и для новой эпохи въ исторической жизни. Катастрофа,
постигшая Римъ, разожгла до крайности антагонизмъ, существо-
вавшій между язычниками и христіанами. Язычники были возму-
щены; въ гибели Рима они видѣли убѣдительное доказательство
того вреда, который христіанство принесло Риму. Римъ былъ мо-
гучій и цвѣтущій, пока въ немъ не было христіанъ. Оскорблен-
ные христіанами боги лишили Римъ своего покровительства; за-
чѣмъ были воспрещены жертвоприношенія языческимъ богамъ?
Зачѣмъ вынесли изъ сената, по распоряженію императора, статую
Викторіи? По винѣ христіанъ римляне, такъ сказать, сами отрек-
лись отъ побѣды, обрекли себя на пораженіе и позоръ.
Но что огорчало язычниковъ, то радовало христіанъ. Римъ,
въ ихъ глазахъ, былъ достоинъ гибели, потому что- хранилъ въ
своей средѣ идоловъ и коснѣлъ въ язычествѣ. Мы видѣли, что
римскіе христіане оправдывали отсутствіе своего пастыря тѣмъ,
что .ему не слѣдовало дѣлить участь нечестиваго Содома. «МоаЪ
саріа езѣ!»—съ пренебреженіемъ восклицалъ св. Іеронимъ, при-
мѣняя къ Риму чувство презрѣнія и ненависти, которымъ былъ
одушевленъ избранный народъ израильтянъ къ языческимъ
моавитянамъ.
- 11 —
На этой отрицательной точкѣ зрѣнія не могли остановиться
христіанскіе проповѣдники и учители: вѣдь и христіане не мало
пострадали отъ гибели Рима; надо было ихъ утѣшить, нравственно
подкрѣпить, а тѣхъ, которые не пострадали непосредственно, охра-
нить отъ софизмовъ язычниковъ; надо, было ихъ наставить и
объяснить имъ великій промыслъ Божій, выразившійся такъ на-
глядно въ этомъ роковомъ событіи.
Подобно другимъ христіанскимъ проповѣдникамъ, и Авгу-
стинъ часто касался гибели Рима въ своихъ поученіяхъ; но чѣмъ
болѣе онъ вдумывался въ это событіе, тѣмъ болѣе охватывала его
глубокая истина, которую онъ въ немъ прозрѣвалъ. Объясняемый
имъ фактъ вдѣлался для него источникомъ цѣлаго міровоззрѣнія,
и задача предъ нимъ все расширялась; вслѣдствіе разныхъ пере-
рывовъ онъ трудился надъ нею 16 лѣтъ, и 73-хъ лѣтъ окон-
чилъ свое сочиненіе «Бе Сіѵііаѣе Беі». Оно состояло изъ 22 книгъ
и заключало въ себѣ двѣ части. Первая была обращена къ языч-
никамъ, къ языческому Риму,—къ тому, что погибло^ и должно
было погибнутъ. Августинъ не ограничивается въ ней опроверже-
ніемъ упрека, что Римъ палъ по винѣ христіанъ; возражая языч-
никамъ доводами, взятыми изъ ихъ же исторіи, онъ доказывалъ
имъ, что Римъ и прежде терпѣлъ бѣдствія и горѣлъ при полномъ
владычествѣ языческихъ боговъ; но затѣмъ онъ идетъ далѣе,
и его полемика съ языческимъ Римомъ расширяется до система-
тическаго обличенія всего мнимаго римскаго' величія, всей язы-
ческой культуры, всей исторіи древняго міра.
Что же, однако, сгорѣло и погибло?-—погибло дѣло рукъ че-
ловѣческихъ, горѣли дерево и камни, дома и стѣны; истинный же
Римъ будетъ жить, если римляне перестанутъ довѣрять богамъ
изъ дерева и мрамора, и обратятся къ живому Богу.
Вторая часть поэтому обращена къ христіанамъ. Представивъ
имъ все, что могло быть для нихъ утѣшительнаго среди всеобщаго
бѣдствія, что было способно успокоить ихъ недоумѣніе и смяг-
чить ихъ скорбь, Августинъ переноситъ вопросъ на болѣе высо-
кую почву.	•
Дѣло вовсе не въ земныхъ благахъ и не въ земномъ счастьѣ.
Господь никогда не давалъ обѣщанія обезпечить за христіанами
земное благосостояніе. Христіане предназначены не для того,
чтобы имѣть прочное убѣжище на землѣ, но чтобы на землѣ
пріобрѣсти небо. Если ихъ земная родина разорена и болѣе не
существуетъ, то у нихъ есть духовное, несокрушимое отечество,
и только оно имѣетъ существенное значеніе для христіанъ. Это
духовное отечество Августинъ и изобразилъ въ своей книгѣ «О Бо-
— 12 —
жьемъ царствѣ». Такимъ образомъ, антагонизмъ между языче-
скимъ и христіанскимъ Римомъ былъ идеализованъ и преобразо-
ванъ въ противоположеніе земному Міру духовнаго міра, и на раз-
валинахъ Рима было произнесено слово, отъ котораго изъ пепла
зажглась новая жизнь и, открывъ предъ христіанами перспек-
тиву ихъ новаго истиннаго отечества, вмѣстѣ съ тѣмъ воскре-
сила Римъ къ новой (Мощи и власти.
Что же имянно представляетъ себѣ Августинъ подъ
Божьимъ царствомъ, и какое онъ даетъ ему опредѣленіе? Божье
царство у Августина нѣчто само собою понятное, и въ то же время
неуловимое для точнаго опредѣленія и высоко парящее въ вообра-
женіи, нѣчто конкретное и въ то же время мистическое, нѣчто
существующее въ мірѣ и выходящее изъ предѣловъ его; это обоб-
щеніе изъ исторіи человѣческой, какъ ее зналъ и понималъ Авгу-
стинъ, и въ то же время постулатъ его религіозной этики. Такъ
какъ понятія о сіѵіѣаз Беі сложились преимущественно подъ влія-
ніемъ противоположенія христіанской общины и христіанской
этики язычеству и римскому царству, то опредѣленіе Божьяго
царства Августина лучше всего можетъ быть установлено путемъ
сравненія или параллели между нимъ и противоположными ему
понятіями. Въ трехъ отношеніяхъ можно провести эту параллель
и показать, слѣдуя Августину, преимущество царства Божьяго
надъ царствомъ земнымъ: по происхожденію ихъ, по ихъ назна-
ченію и до достоинству.
Понятіе «сіѵііаз» обозначаетъ общину гражданъ, т.-ѳ. людскую
общину, и потому въ тѣсномъ смыслѣ', какъ Божье, такъ и зем-
ное царства могли возникнуть лишь съ появленіемъ на землѣ
людей. Согласно съ этимъ, и Августинъ относитъ начало обоихъ
царствъ къ сотворенію человѣка. Но въ другомъ, болѣе обширномъ
смыслѣ оба царства существуютъ у него уже до появленія въ мірѣ
человѣка. Начало царства Божьяго. Августинъ видитъ въ сотворе-
ніи ангеловъ. Часть этихъ ангеловъ возмущается противъ своего
Творца и отпадаетъ отъ него; они образуютъ собою царство сатаны,
царство падшихъ ангеловъ или демоновъ, которымъ поклоняются
язычники, признавая ихъ своими богами.
Такимъ образомъ, характеръ земного государства, такъ ска-
зать, уже предрѣшенъ. Оно является продолженіемъ царства дья-
вола, которое стоитъ въ прямой связи съ язычествомъ. На землѣ
же начало людскому государству полагаетъ Каинъ, который, по
свидѣтельству писанія, былъ первымъ строителемъ города. Слѣдо-
вательно основателемъ земного царства является братоубійца;
Каинъ, изъ зависти убившій своего брата Авеля, становится не
— 13 —
только основателемъ земного государства въ общемъ смыслѣ, но
и какъ бы типическимъ первообразомъ основателей земныхъ госу-
дарствъ. Подобнымъ же братоубійствомъ, много вѣковъ спустя
послѣ Каина, было положено начало того города, который сдѣ-
лался столицею міра и путемъ насилія соединилъ всѣ прочіе го-
рода и державы въ одномъ земномъ государствѣ.
Начавъ, такимъ образомъ, съ Каина, Августинъ слѣдитъ въ
своей книгѣ за судьбою «земного» государства: онъ излагаетъ его
исторію лишь въ общихъ чертахъ, держась хронологическаго- по-
рядка, но останавливаясь только на тѣхъ лицахъ и событіяхъ, ко-
торыя имѣли для него типическое значеніе. Параллельно' ему,
но также отрывочно' и эпизодично, Августинъ ведетъ исторію
«Божьяго» царства, которое проявляется въ праведникахъ и патріар-
хахъ Ветхаго завѣта, въ различныхъ моментахъ исторіи избран-
наго Богомъ еврейскаго народа и въ судьбѣ христіанской общины,
много натерпѣвшейся отъ еретиковъ и язычниковъ.
Но если преслѣдованія, которымъ подвергались христіане отъ
языческихъ императоровъ и властей, могли служить достаточной
причиной для полнаго противоположенія земного государства
божьему, то существовало ли основаніе.' выставлять ихъ въ такомъ
же контрастѣ и взаимномъ антагонизмѣ вовремя Августина, когда
эта вражда земного государства къ Божьему прекратилась, когда
императоръ и представители власти сдѣлались сами членами хри-
стіанской общины? Этотъ контрастъ между ними, однако, продол-
жается и мотивируется въ изображеніи Августина различіемъ ихъ
назначенія. Цѣль земного государства есть установленіе и сохра-
неніе мира. Земной миръ, правда, великое благо; онъ необходимъ
и для гражданъ Божьяго царства. Но этотъ миръ земной непро-
ченъ и къ тому же часто пріобрѣтается лишь цѣною тяжелыхъ
войнъ. А всякая война, хотя бы и справедливая, возникаетъ
изъ грѣха и ведетъ къ грѣху, и 'всякая побѣда, хотя бы и нис-
посланная Божьимъ промысломъ, является средствомъ кары и
исправленія.
Всегда ли, впрочемъ, земными государствами руководитъ
справедливость ? «А безъ справедливости,—-восклицаетъ Авгу-
стинъ, — что же иное земное государство какъ не разбойничій
станъ — ша^па Іаігосіпіа ?»
Земное государство основано на себялюбіи, которое доходитъ
до пренебреженія Богомъ. Небесное государство основано на любви
къ Богу, которая ведетъ къ пренебреженію собою. Одно кичится
своей собственной силой и ищетъ свою славу среди людей; для
другого—высшая слава въ Богѣ, Судьѣ совѣсти. Въ первомъ изъ
— 14 —
нихъ преобладаетъ страсть властвовать надъ покоренными наро-
дами; въ другомъ—граждане проявляютъ любовь во взаимныхъ
услугахъ; первое любитъ въ своихъ правителяхъ свою собствен-
ную мощь; въ другомъ—говорятъ: «люблю Тебя, Господи, въ Тебѣ
моя добродѣтель».
При такомъ различіи, все преимущество на сторонѣ Божьяго
царства, и Августинъ прославляетъ его въ патетическихъ и бла-
гозвучныхъ періодахъ своего1 ораторскаго краснорѣчія.
Царство это—вѣчное и несокрушимое; оно не знаетъ смѣны
жизни и смерти; въ немъ нѣтъ рожденія, ибо никто въ немъ не
умираетъ; въ немъ не восходитъ солнце надъ праведными и не-
честивыми, но солнце праведности всегда одинаково сіяетъ надъ
благочестивыми; оно' не знаетъ искусства обогащать государствен-
ную казну истощеніемъ частнаго кошелька, НО' обладаетъ общимъ
сокровищемъ божіественной правды.
При такомъ положеніи дѣла, гражданинъ земного государ-
ства естественно становится безучастенъ къ его судьбамъ. Сует-
ное благо видитъ Августинъ въ обширности власти и державы.
Расширеніе предѣловъ государства только нечестивому предста-
вляется счастьемъ; благочестивые же видятъ въ самой защитѣ
предѣловъ лишь роковую необходимость; мало того, гражданинъ
божьяго царства даже вполнѣ' равнодушенъ къ тому, въ какомъ
земномъ государствѣ ему приходится провести мимолетную жизнь.
«Не все ли равно,—восклицаетъ Августинъ,—подъ чьей властью
живетъ человѣкъ, обреченный на скорую смерть — кото то-
ТІІИГП5 ?»
Въ виду лучезарной картины, изображающей Божье цар-
ство, не только земное государство, но и вся земная жизнь чело-
вѣка, всѣ его интересы и привязанности теряютъ свою цѣну. Съ
этой точки зрѣнія Августинъ разсматриваетъ въ своей 19-й книгѣ
жизнь человѣка въ трехъ сферахъ его дѣятельности, начиная съ
самой тѣсной и близкой человѣку семейной жизни. Описывая
невзгоды, семейнаго быта и непрочность счастья, которое семья
даетъ человѣку, Августинъ пользуется и языческой литературой,
приводя нетихъ Теренція:
„Взялъ я жену, и сколько отъ этого увидѣлъ я бѣдъ;
„Родились сыновья, и новая пошла мнѣ забота"...
Если даже домашній очагъ, первое и общее убѣжище людей,
ищущихъ мирнаго счастья, не обезпечиваетъ его, то- что же ска-
зать объ общественной жизни, о форумѣ съ его тяжбами и уго-
ловными процессами, въ которыхъ судятъ судьи, не вѣдающіе
— 15 -
совѣсти того, .надъ кѣмъ произносятъ приговоръ? что сказать о
вѣчныхъ раздорахъ между гражданами и кровавыхъ смутахъ, отъ
которыхъ не обезпечено никакое государство?
Переходя къ третьей сферѣ общежитія, къ международнымъ
отношеніямъ, Августинъ указываетъ на то, сколько и тутъ источ-
никовъ зла и бѣдствій. Ужъ одно разнообразіе языковъ—великое
зло; оно настолько1 разобщаетъ людей между собою, что общая
природа ихъ при этомъ какъ будто исчезаетъ,—человѣкъ чуждает-
ся человѣка и охотнѣе проводитъ время съ своей собакой, чѣмъ
съ иноземцемъ.
Правда, люди стараются противодѣйствовать этому разобще-
нію; они стремятся расширить предѣлы своего государства и на-
вязать побѣжденнымъ не только свое иго, но- и свой языкъ. Но
сколько для достиженія такой цѣли приходится вести тяжкихъ
войнъ, сколько погибаетъ людей, сколько проливается крови!
А когда цѣль достигнута, то за предѣлами государства оста-
ются еще другіе враждебные народы,—и когда, наконецъ, госу-
дарство доведено до огромныхъ размѣровъ, то въ его собственныхъ
предѣлахъ возникаютъ новыя замѣшательства и войны.
Всѣ эти бѣдствія такъ велики,—продолжаетъ Августинъ,—
чтоі о нихъ нельзя думать безъ глубокой скорби; а кто- это можетъ,
о томъ слѣдуетъ еще болѣе сожалѣть, такъ какъ онъ утратилъ
разумную природу человѣка.
Такимъ образомъ, предъ красотою духовнаго- міра блѣднѣютъ
всѣ земныя блага, которыми дорожитъ человѣкъ: богатство те-
ряетъ свою цѣну, какъ краснорѣчиво доказываетъ Августинъ въ
утѣшеніе тѣхъ, кто- при погромѣ Рима утратилъ свое имущество,
и исчезаетъ обаяніе, которое имѣютъ для человѣка семья, обще-
ство и государство. Всѣ эти интересы, однако, Августинъ не без-
условно осуждаетъ. Какъ «земное» государство, если оно содѣй-
ствуетъ цѣлямъ «Божьяго» царства, такъ и семья, и собствен-
ность могутъ быть освящены церковью, но само по себѣ все это—
не благо, а зло, такъ какъ отвлекаетъ отъ истинныхъ и вѣчныхъ
благъ.
Таково вкратцѣ содержаніе той книги, которая имѣла силь-
ное вліяніе на средніе вѣка, откуда грамотные люди той эпохи
черпали не только свои историческія и другія научныя свѣдѣ-
нія,—вообще свое образованіе,—но- и свое міровоззрѣніе, и свой
жизненный идеалъ.
Въ этой книгѣ философъ-аскетъ и въ то же время пастырь
церкви, Августинъ, сплотилъ въ могучій синтезъ руководящія
идеи своей эпохи и возвелъ ихъ въ общечеловѣческій идеалъ—
— 16 —
этическое значеніе аскетизма, олицетвореннаго въ монашествѣ,
и спасительную роль церкви въ судьбахъ человѣчества. Этимъ
двумъ учрежденіямъ принадлежало будущее и книга Августина
становится такимъ образомъ завѣтомъ отходящей классической
эпохи и какъ бы программой’ наступающей средневѣковой.
Остановимся сначала на первомъ устоѣ средневѣкового міро-
воззрѣнія— на монашествѣ.
* * &
Аскетизмъ и отреченіе отъ міра — послѣднія слова древней
исторіи: ихъ проповѣдуютъ религія и философія. Христосъ заяв-
ляетъ, что Его царство не отъ міра сего; аскетизмъ лежитъ въ
основѣ манихеизма, принесеннаго съ востока; аскетизмомъ завер-
шается греческая философія въ неоплатонизмѣ: Августинъ почерп-
нулъ его изъ всѣхъ этихъ трехъ источниковъ; наконецъ, онъ
пережилъ его въ самомъ себѣ, въ своемъ жизненномъ опытѣ.
Обращеніе Августина въ христіанство было не только отре-
ченіемъ отъ язычества, но и отреченіемъ отъ мірскихъ интересовъ
и благъ. Погромъ Рима былъ въ глазахъ Августина знаменіемъ
того, что христіане должны перенести свои заботы и помыслы отъ
земной родины къ небесному отечеству.
Но самое высокое значеніе придалъ аскетизму Августинъ
своимъ ученіемъ о первородномъ грѣхѣ, отстаивая ученіе о на-
слѣдственности грѣха, совершеннаго Адамомъ. Августинъ при-
зналъ, что послѣдствіемъ этого грѣха была похоть х). Поэтому
отреченіе отъ похоти, борьба съ ней является какъ бы возвраще-
ніемъ къ первоначальной, райской чистотѣ'.
Съ этой точки зрѣнія, монашество становится уже не какимъ-
либо особымъ образомъ жизни, а высокимъ призваніемъ человѣка.
Оно одно соотвѣтствуетъ достоинству человѣка и его- высокому
призванію.
Такъ и понимало свое призваніе средневѣковое монашество.
Среди монаховъ все болѣе и болѣе укоренялось убѣжденіе, что
міръ не только не имѣетъ никакой цѣны для христіанина, но что
онъ представляетъ область, гдѣ безусловно господствуетъ злое,
грѣховное начало. «Весь міръ есть царство сатаны»,—рѣшительно,
напр., заявляетъ аббатъ Теро (СеіТіоЪ), принимавшій дѣятельное
участіе въ борьбѣ папства съ имперіей.
*) Этотъ взглядъ долго держался въ католической церкви — до Боссюѳта
включительно. См. объ этомъ новый томъ Бнсііезпѳ: Нізіоігейе ГАпсіеппе Е^іізе.
Третій томъ. 1910.
- 17 —
Съ другой стороны, укрѣпляется въ умахъ мысль, что суще-
ствованіе монаха есть уже начало небесной жизни. Аббатъ Тви-
лельмъ въ своемъ трактатѣ о жизни отшельниковъ указываетъ
на то, что не даромъ названіе монашеской кельи (сеііиіа) происхо-
дитъ отъ названія неба (саеіпш), ибо монахи, подобно святымъ, всю
жизнь славятъ Бога и живутъ въ 'мысли о Богѣ. Монахи среди
общаго числа христіанъ представляютъ собою избранниковъ неба.
«Іисусъ Христосъ,—говоритъ кардиналъ Даміани въХІв.,—выры-
ваетъ монаховъ изъ міра, подобно доброму пастырю, вырываю-
щему ягнятъ изъ пасти хищнаго звѣря. Блаженны избранники,
которыхъ Господь спасаетъ среди огромнаго числа погибающихъ,
принимая ихъ въ Свой святой ковчегъ».
Поэтому «небеса ликуютъ, земля трепещетъ, всѣ языцы сла-
вятъ Господа», когда кто-либо обращается изъ міра въ монастырь.
Вступленіе въ монашество признается какъ бы вторымъ креще-
ніемъ. Оно' есть возрожденіе къ новой жизни, и, благодаря этому
возрожденію, монахи становятся причастны ангельскаго чина. Со-
боръ въ Нимѣ, созванный папою Урбаномъ II въ эпоху перваго
крестоваго похода, догматически установилъ, что монахи подобны
ангеламъ, потому что возвѣщаютъ повелѣнія Божіи, и на основа-
ніи аналогіи между монашеской одеждой и шестью крыльями сера-
фимовъ соборъ даже опредѣлилъ мѣсто монаховъ среди ангель-
ской іерархіи.
Въ тѣ годы, когда Августинъ писалъ свое «Божье царство»,
въ западной Европѣ еще не было организованнаго монашества.
Давно уже были и тамъ отдѣльныя проявленія монашествующаго
духа—святыя дѣвы или вдовы, обрекавшія себя на безбрачіе, свя-
тые старцы, предававшіеся святому житью, какъ св. Іеронимъ,
удалившійся для этого въ Виѳлеемъ, св. Мартинъ Турскій, ирланд-
скій монахъ Пелагій и многіе другіе, но не было ничего подоб-
наго египетскому отшельничеству, ни тамошнимъ монастырямъ.
Лишь цѣлое столѣтіе спустя послѣ Августина, явилось въ
Италіи организованное монашество. Его организаторомъ былъ св.
Бенедиктъ и потому монастыри, устроившіеся на подобіе создан-
наго имъ на высокой горѣ близъ Неаполя монастыря (Мопіесаззітю)
и принявшіе его уставъ, стали называться бенедиктинскими. Мало-
по-малу вся западная Европа покрылась бенедиктинскими мона-
стырями, возникавшими въ безлюдныхъ мѣстахъ, на горахъ и въ
густыхъ лѣсахъ. Но хотя уже эти древнѣйшіе монастыри предста- :
вляли собою какъ бы островки «божьяго' царства» на землѣ, цтремле-
ніе къ аскетизму на этомъ не остановилось и исторія монашества
представляетъ собою восходящее явленіе, т.-е. цѣлый рядъ попы-
2
\ч*-фо^
- 18 —
токъ осуществить аскетическій идеалъ въ возможномъ совершен-
ствѣ. Каждая изъ такихъ попытокъ вызываетъ къ жизни новый
типъ монашескаго быта, новый уставъ и новый орденъ. Новые
ордена возникаютъ какъ вслѣдствіе несоблюденія устава и ослабле-
нія дисциплины въ прежнихъ монастыряхъ, такъ и потому, что
относительно самаго монашескаго идеала предъявляются все болѣе
и болѣе высокія требованія.
Это восходящее движеніе среди западно-европейскаго- мона-
шества беретъ свое начало въ Х-мъ вѣкѣ', когда изъ могуще-
ственнаго французскаго- монастыря Клюньи, въ Бургундіи, раз-
дается призывъ къ реформѣ,—этотъ монастырь становится цент-
ромъ и главою особой, болѣе аскетической конгрегаціи среди бене-
диктинскихъ монастырей. -Исходъ X вѣка, т.-е. перваго тысяче-
лѣтія, вызвалъ у современниковъ мысль о предстоящемъ концѣ
міра и чрезвычайно усилилъ религіозное чувство въ смыслѣ аске-
тизма. Число монастырей и монаховъ такъ быстро возросло, что
очевидецъ этого движенія, монахъ Радульфъ Глаберъ, изобра-
жаетъ это движеніе словами: «казаілось, какъ будто весь міръ
облекъ себя въ бѣілый покровъ церкви».
Этому новому приливу аскетическаго идеализма становится
тѣсно въ монастыряхъ, и онъ проявляется въ стремленіи къ от-
шельничеству. Главный представитель этого направленія, св. Ро-
муальдъ, хотѣлъ бы, до словамъ, его біографа, превратить весь
міръ въ скитъ. Подъ <его вліяніемъ и руководствомъ неприступныя
вершины Апеннина усѣялись цѣлымъ сонмомъ обителей, въ кото-
рыхъ отшельничество было сопряжено съ извѣстнымъ общежи-
тіемъ.
Религіозное движеніе, вызвавшее и сопровождавшее первый
крестовый походъ, выразилось опять въ цѣломъ рядѣ новыхъ
монашескихъ орденовъ. Въ 1084 г. былъ учрежденъ орденъ карте-
зіанцевъ—СЬагігепх, а 14 лѣтъ спустя, бенедиктинскій орденъ вы-
дѣлилъ изъ себя новую, еще болѣе строгую конгрегацію—цистер-
ціанскую, центромъ которой былъ монастырь Сііеапх, такжіе въ
Бургундіи, и главнымъ руководителемъ Бернардъ Клѳрвоскій.
И еще, 20 лѣтъ спустя, св. Норбертъ, недовольный всѣми су-
ществовавшими до него орденами, далъ учрежденному имъ мона-
стырю, Премонтре, особый суровый уставъ и для новыхъ мона-
стырей своего ордена сталъ нарочно избирать нездоровыя мѣст-
ности, для того, цтобы монахи постоянно- имѣли передъ собою
смерть и свыкались съ мыслью о ней.
Въ продолженіе XII вѣка возникъ еще цѣлый рядъ новыхъ
монашескихъ орденовъ—-тринитаріи, цѣлью которыхъ было изба-
— 19 —
вленіе христіанъ, находившихся въ плѣну или въ рабствѣ у му-
сульманъ, и различныя другія конгрегаціи, которыя потомъ были
слиты общимъ уставомъ въ орденъ августинцевъ.
Наконецъ, въ началѣ XIII в. аскетическая идея Достигла
высшаго своего напряженія въ двухъ нищенствующихъ орденахъ,
.францисканцевъ и доминиканцевъ. Если прежніе ордена требо-
вали отъ человѣка при вступленіи въ монастырь отреченія отъ
личной собственности, то .эти новые- ордена ставили такое тре-
бованіе уже самой корпораціи. Самый монастырь не долженъ былъ
владѣть собственностью, и монахи должны были жить одною мило-
стыней. И если прежніе ордена требовали, чтобы монахъ Давалъ
обѣтъ повиновенія своему духовному начальству, то св. Фран-
цискъ въ этомъ отношеніи пошелъ еще дальше и выразилъ это
требованіе словами, что монахъ настолько- долженъ отрѣшиться
отъ своей воли и своего индивидуальнаго существованія, чтобы
походить въ этомъ отношеніи на бездыханный трупъ.
Такимъ образомъ, аскетическій идеализмъ не только покрылъ
Европу цѣлой сѣтью монастырей и орденовъ, но- и стремился все
новыми и новыми усиліями превзойти свои прежніе подвиги.
«Какъ одна звѣзда,-—-сказалъ Іоаннъ Сольсберійскій,—отличается
отъ другой большею яркостью, такъ одинъ орденъ отличается отъ
другихъ большею святостью». Современному же историку всѣ они
представляются въ своей хронологической очереди послѣдователь-
нымъ проявленіемъ великой идеи побѣды духа надъ міромъ,—
ступенями, по которымъ нравственная энергія человѣка стреми-
лась все болѣе и болѣе приблизиться къ совершенству поставлен-
наго себѣ идеала.
Торжество монашескаго принципа, выразившееся въ указан-
ныхъ фактахъ, можно сказать, было полное; но чѣмъ выше ста-
новилось это торжество монашества надъ міромъ, тѣмъ сильнѣе
стало обнаруживаться его воздѣйствіе на міръ. Въ этомъ заклю-
чается историческая роль католическаго монашества. Оно было
стремленіемъ уйти изъ міра, забывъ его, и, между тѣмъ, ничто не
имѣло такого громаднаго вліянія на судьбу міра, какъ именно
католическое монашество.
Это вліяніе наглядно выражается уже въ самой внѣшней
обстановкѣ монастырей. Строители монастырей искали уединенія,
уходили въ глубь лѣсовъ, въ безлюдныя мѣста и въ горы, но
построеніемъ своего монастыря рни обращали самыя пустыни и
лѣса въ разсадники цвѣтущей культуры. Монастырь притягивалъ
къ себѣ' населеніе; топоръ и заступъ монаха съ каждымъ годомъ
расширяли площадь обработанной земли или виноградниковъ,
2*
— 20 —
стлавшихся по склонамъ неплодородныхъ горъ, а амбары и по-
греба монастырей, давая пищу и работу сотнямъ людей, станови-
лись центрами хозяйственной жизни Европы.
Это было воздѣйствіе матеріальное, такъ сказать—невольное.
Сильнѣе и значительнѣе по своимъ послѣдствіямъ было вліяніе
самой идеи монашеской на духовную жизнь Европы.
Эту идею нельзя было заключить въ монастырскихъ стѣнахъ,
и юна цзъ-за нихъ озаряла міръ. Если она была такъ сильна,,
что увлекала въ монастырь тысячи людей, то тѣ1, которые остава-
лись въ мірѣ, не могли не чувствовать на себѣ ея вліянія.
Прежде всего' вліяніе аскетическаго идеализма должно было-
отразиться на ближайшей къ монашеству сферѣ—на духовенствѣ.
Первыя попытки приблизить духовенство къ монашеству отно-
сятся еще къ ѴЩ вѣку. Въ эту эпоху епископъ Меца, Хроде-
гангъ, соединилъ священниковъ своей соборной церкви въ обще-
житіе и возложилъ на каждаго изъ его членовъ, кромѣ обѣта
безбрачія, обязанность передать свое имущество общежитію, со-
храняя за собою лишь право пользованія. Такія общежитія свя-
щенниковъ дри церквахъ стали называться «каноникатомъ».
Каноникаты стали быстро распространяться по Европѣ’, а вмѣ-
стѣ съ тѣмъ замѣчается стремленіе подчинять канониковъ все бо-
лѣе строгому уставу. Многіе стали, напр., считать соблазномъ,,
что каноники не отказывались отъ права пользованія своимъ лич-
нымъ имуществомъ. Кардиналъ Даміани видѣлъ въ этомъ источ-
никъ вѣчной гибели для канониковъ, а аббатъ Геро говорилъ,
что пока не будетъ вырвана съ корнемъ собственность канони-
ковъ, отъ этого гнилого' корня всегда будутъ идти такіе же негод-
ные ростки. Такъ постепенно подготовлялась та знаменитая рефор-
ма, которая въ 'концѣ XI вѣка коснулась уже всего католиче-
скаго духовенства и, подобно каноникамъ, возложила и на всѣхъ,
прочихъ священниковъ монашескій обѣтъ безбрачія.
Этотъ коренной переворотъ, который, конечно, совершился не
сразу, не только измѣнилъ характеръ духовенства, оторвавъ его
отъ почвы земного государства, НО' этимъ путемъ преобразилъ и
самый строй церкви западной Европы. Извѣстно, какъ много со-
дѣйствовало введеніе безбрачія развитію папской власти.
Но монашество явилось союзникомъ Рима не въ этомъ только
отношеніи...
Старинные бенедиктинскіе монастыри, владѣя обширными
землями, пользовались и тѣми правами, которыя въ феодальную
эпоху были сопряжены съ землевладѣніемъ. Составляя особую во-
лость среди другихъ, особый мірокъ, эти монастыри стали ютре-
— 21 —
литься къ полному обособленію. Они добивались не только ,авто-
номіи въ области свѣтской власти, но и относительно ісвоихъ епи-
скоповъ, которые часто злоупотребляли духовною властью для
мірскихъ цѣлей. Этимъ монастырямъ представлялся весьма удоб-
ный путь, для освобожденія отъ епархіальной власти, въ непо-
средственномъ подчиненіи римскому епископу, и папы охотно да-
ровали имъ эту привилегію. Крупные бенедиктинскіе монастыри
составляли, такимъ образомъ, во всей Европѣ островки, входив-
шіе въ составъ епархіи римскаго епископа.
На развитіе власти послѣдняго повліялъ затѣмъ еще другой
моментъ въ исторіи монашества: централизація новыхъ монаше-
скихъ орденовъ. Когда въ Клюньи была совершена реформа, мно-
гіе монастыри послѣдовали его примѣру; при этомъ самая рефор-
ма обыкновенно проводилась присланными изъ Клюньи монахами.
Реформированные ими монастыри сохранили и послѣ того тѣс-
ную связь съ главнымъ монастыремъ, составляли съ нимъ іособую
конгрегацію и оставались подъ его руководствомъ. То же самое
повторилось йотомъ при реформѣ, центромъ которой былъ мона-
стырь Сито. Во время св. Бернарда, т.-ѳ. весьма скоро по проведе-
ніи реформы, цистерціанская конгрегація состояла уже изъ 500 мо-
настырей, а въ слѣдующемъ вѣкѣ уже изъ 1.300, разсѣянныхъ
по всѣмъ странамъ Европы. Ежегодно въ главномъ аббатствѣ
должны были собираться аббаты другихъ монастырей, и только
самымъ отдаленнымъ разрѣшалось являться рѣже. Такая конгре-
гація составляла, такимъ образомъ, особое царство, сплоченное
невидимою связью, настоящее «Божье царство» среди земныхъ
государствъ д враждующихъ народовъ.
Но всѣ эти монастыри и конгрегаціи составляли только во-
лости и провинціи другого, болѣе обширнаго царства,—державы
римскаго епископа, которая все болѣе и болѣе расширяла свою
власть,»
Высокое значеніе и историческая роль западнаго монашества
всего полнѣе и ярче проявляются въ его отношеніяхъ къ пап-
ству. Монашество и папство, составляя основу средневѣковаго
міровоззрѣнія, находятся въ постоянномъ взаимодѣйствіи. Монаше-
ство внесло въ міръ самое яркое проявленіе христіанскаго идеа-
лизма, потребности совершенствованія души путемъ отреченія отъ
міра: это наиболѣе конкретное осуществленіе Христова завѣта:
«Мое царство не отъ міра сего». Но на ряду съ этой потребностью,
охватившей въ IV и V вѣкахъ съ необычайной силой христіан-
ское общество, оно было одушевлено другой могучей идеей, нашед-
- 22 —
шей себѣ выраженіе въ представленіи о церкви, какъ о «Божьемъ
царствѣ»* Это представленіе вполнѣ соотвѣтствовало великому мо-
менту торжества церкви надъ угнетавшимъ его языческимъ
государствомъ.
Величайшій изъ христіанскихъ мыслителей IV вѣка, блажен-
ный Августинъ, далъ этому представленію богословскую и исто-
рическую основу въ своемъ твореніи о «Боіжьемъ царствѣ».
Его этико-космогоническое построеніе Понятія о Божьемъ царі-
ствѣ не всѣмъ было доступно, но, въ виду популярнаго предста-
вленія о церкви, какъ о Божьемъ царствѣ «уже на землѣ>, оно глу-
боко укоренялось въ воззрѣніяхъ западно-христіанскаго міра1).
Этому въ значительной степени содѣйствовали на Западѣ
историческія обстоятельства.
Распаденіе римской имперіи повлекло за собою и раздѣле-
ніе церкви на двѣ независимыя другъ отъ друга половины, а
исчезновеніе императорской власти въ западной части имперіи
создало благопріятныя условія для имперіалистической политики
римскаго епископа, окруженнаго римской традиціей. О силѣ' этой
традиціи свидѣтельствуетъ легенда о дарѣ Константина, т.-е. о пе-
редачѣ этимъ императоромъ своей свѣтской власти надъ Римомъ
и общиной св. Петра римскому епископу, который, такиМъ обра-
зомъ* сталъ преемникомъ не только главенствующаго апостола,
но и главой христіанской имперіи. И хотя политическія невзгоды
побудили впослѣдствіи римскаго епископа возстановить званіе
римскаго' императора и увѣнчать императорской короною сначала
франкскаго короля, а затѣмъ и саксонскаго герцога-—эти но-
вые императоры «папскою милостію» никогда не были настоящими
владыками Рима, а напротивъ, подъ ихъ покровительствомъ упро-
чивалась власть римскаго епископа.
Когда же наступило время раздора между главою церкви и
главою имперіи, первый рѣшительно противоставилъ притяза-
ніямъ императора высшую власть царства Божьяго,—Ве^шіт Беі,
какъ характерно назвалъ церковь Григорій VII, въ отличіе отъ
Августиновской Сіѵііаз Беі—Община Божья. На самомъ дѣлѣ для
Августина церковь была «общица праведниковъ»; для Григо-
рія же VII и его преемниковъ она была духовно-свѣтскимъ цар-
ствомъ на землѣ, обладающимъ вратами на небо, подъ управле-
ніемъ преемниковъ св. Петра.
О О различіи между Августиновскимъ представленіемъ объ отношеніи церкви
къ Божьему царству и средневѣковымъ отождествленіемъ ихъ см. Бл. Августинъ.
(Зодчіе и Подвижники Божьяго царства) В. Герьѳ. Послѣдняя глава.
— 23 -
Личность этого папы показываетъ, какого могущественнаго
пособника въ своемъ стремленіи къ власти надъ міромъ и цар-
ствами папство нашло въ монашествѣ и въ аскетическомъ идеалѣ.
Монахъ, заключившись въ монастырь, чтобы жить для своего
идеала, не могъ не заботиться о торжествѣ этого идеала въ мірѣ,
и изъ монастырей вышелъ цѣлый рядъ ревнителей, старавшихся
по своему образу преобразить католическое духовенство', и пре-
образованной въ аскетическомъ духѣ церкви обезпечить власть
надъ міромъ. Монахи сдѣлались, такимъ образомъ, главными зод-
чими средневѣковой теократіи. Благодаря своему союзу съ мона-
шествомъ, католическая церковь пріобрѣтаетъ новый этическій
мотивъ для власти надъ міромъ. Навязавъ духовенству безбрачіе,
папство порываетъ самую сильную связь духовенства съ феодаль-
нымъ міромъ и превращаетъ клериковъ въ боевое ополченіе, всегда
готовое отстаивать власть церкви надъ міромъ и власть надъ цер-
ковью римскаго епископа. Проникая іерархію духомъ аскетизма,
монашество вноситъ въ теократію идеальный элементъ и, подчи-
няя себѣ самое папство, оно придаетъ папскому имперіализму ду-
ховное значеніе. Въ своей борьбѣ съ императоромъ за инвеституру
епископовъ папа добивался освобожденія церкви отъ тяжелаго
господства феодальной власти, и самое усиленіе папской власти
надъ церковью было въ то время весьма часто условіемъ испра-
вленія церковныхъ учрежденій и мѣстныхъ нравовъ. Въ эту эпо-
ху,—то была лучшая пора въ исторіи западной теократіи, продол-
жавшаяся недолго, со второй половины XI вѣка до начала ХІІІ-го—
не можетъ быть рѣчи о внутреннемъ противорѣчіи между принци-
помъ аскетизма, т.-е. отреченіемъ отъ міра и стремленіемъ церкви
къ власти надъ міромъ,—противорѣчіи, на которомъ основана кри-
тика Лорана и Эйкена. Напротивъ, въ эту эпоху въ проявленіи
двухъ принциповъ—бѣгства отъ міра и господства надъ міромъ —
была полная гармонія: цѣлью обоихъ стремленій было совершен-
ствованіе ради спасенія* цѣ'лью монашества—-личное усовершен-
ствованіе и спасеніе; цѣлью іерархической или папской власти-
усовершенствованіе церкви и черезъ нее—спасеніе міра. Никто въ
то времянемогъ предусмотрѣть, куда'приведетъ господство іерархіи
надъ міромъ и абсолютизмъ римскаго епископа надъ церковью й
царствами. Эта эпоха тѣснаго взаимодѣйствія монашества и папства,
аскетическихъ и имперіалистическихъ стремленій, была почвой
для высокаго подвижничества въ области монашества и лучшихъ
побѣдъ папства надъ свѣтскою властью и мѣстной іерархіей. Въ это
время монахъ и папа были высшими типами западно-европейской
культуры и ихъ взаимодѣйствіями обусловливались доброкаче-
— 24 —
ственность и дальнѣйшій успѣхъ этой культуры. Монахи высту-
пали, какъ нѣкогда ветхозавѣтные пророки, провозвѣстниками ре-
лигіозныхъ идеаловъ и карателями іерарховъ, при нарушеніи ими
законовъ и интересовъ церкви; папы неоднократно’ становились
реформаторами монастырей, въ которыхъ по той или другой при-
чинѣ понижались традиціонныя дисциплина и благочестіе.
Такіе монахи-пророки и церковные правители были зодчими
«Божьяго царства», какъ его понимали тѣ вѣка, къ оцѣнкѣ ко-
тораго не слѣдуетъ примѣнять, ни мѣрку, взятую съ идеала
Августина, ни критику позднѣйшихъ вѣковъ, свидѣтелей мате-
ріализаціи церкви и паденія папства.
Изъ ряда этихъ зодчихъ выдаются двое—монахъ Бернардъ
Клервоскій и папа Иннокентій ІП-й, которые и будутъ предме-
томъ нашего изученія. Бернардъ—самое благородное воплощеніе
строгаго монашескаго’ идеала; но въ то же время изученіе его лич-
ности представляетъ и другой выдающійся историческій инте-
ресъ. Въ его лицѣ особенно характерно проявился переломъ отъ
первоначальнаго монашества, уходившаго отъ міра въ пустыни
и лѣса, къ тому средневѣковому, которое возвращается въ міръ,
чтобы исправлять его. Здѣсь не можетъ быть рѣчи о внутреннемъ
противорѣчіи, о непослѣдовательности; монахъ, живя въ мона-
стырѣ для своего идеала, не могъ не заботиться о торжествѣ этого
идеала въ мірѣ, о судьбѣ церкви, о царствѣ Божіемъ на землѣ.
Призваніе монаха, такимъ образомъ, усложнилось—къ задачѣ спа-
сать себя отъ міра присоединилась другая—спасать міръ и са-
мую церковь отъ господствующаго въ нихъ зла. Такому монаху
пришлось нести на себѣ двойное бремя; многіе изъ тѣхъ, кто бралъ
на себя такой двойной подвигъ, изнемогали подъ его тяжестью.
Борясь въ мірѣ противъ міра за церковные идеалы, они подпадали
мірскимъ страстямъ. Бернардъ же, о которомъ будетъ здѣсь рѣчь,
представляетъ собою чистый и высшій типъ монашескихъ борцовъ
за аскетическій идеалъ въ монастырѣ, въ папствѣ и въ мірѣ—
«строителей Божьяго царства», какъ его понимали въ эпоху кре-
стовыхъ походовъ.
Другую сторону этого «строительства Божьяго царства»—им-
періалистическую1—олицетворяетъ собою жившій въ концѣ того
же вѣка—папа Иннокентій III. И онъ исходилъ изъ аскетическаго
воззрѣнія на міръ, побуждавшаго его искать удовлетворенія въ
отрицаніи міра. Но онъ получилъ иное воспитаніе и судьба поста-
вила іего1 въ иное положеніе въ мірѣ1. Какъ римлянинъ, онъ былъ
воспитанъ въ римской традиціи, а избраніе его римскимъ еписко-
— 25 —
помъ возложило на него задачу осуществить эту традицію. Тра-
диція эта была двойная: апостольская и имперіалистическая.
Первая примыкала къ апостолу Петру, вторая—къ императору
Константину. Первая открывала перспективу къ главенству надъ
христіанской церковью, вторая — къ владычеству надъ міромъ.
Какъ наслѣдіе Константина, Иннокентій получилъ свѣтскую
власть надъ Римомъ и вотчиной св. Петра. Какъ преемникъ
Петра, онъ получилъ ключи къ царству небесному. Эта сово-
купность двухъ столь различныхъ властей, земной и небесной,
служила опорою для его власти надъ землей и основаніемъ
для безпредѣльнаго ея расширенія; ибо, кто могъ опредѣлить
границы вотчины Петра, котораго Христосъ, по римской тради-
ціи, поставилъ Своимъ намѣстникомъ на землѣ'?
Такое стремленіе къ соединенію въ одномъ лицѣ двухъ вла-
стей всегда было1 присуще Риму. Легендарные римскіе цари были
несомнѣнно и жрецами (гех засгійсиіиз). Возникшая вновь1 монар-
хическая власть въ лицѣ' императоровъ усвоила себѣ и религіоз-
ную власть съ титуломъ первосвященника—ропіііех шахішиз, пере-
шедшимъ затѣмъ къ римскому епископу.
Иннокентію въ молодости пришлось пережить величайшую опас-
ность, когда-либо грозившую папскому Риму—попытку могуще-
ственнаго Фридриха Барбароссы осуществить свѣтскую теократію
съ подчиненіемъ ей Рима. При его сынѣ Генрихѣ VI, присоеди-
нившемъ къ своимъ владѣніямъ Неаполь и Сицилію, эта опасность
стала еще страшнѣе. Смерть Генриха VI Гогенштауфена передъ
самымъ избраніемъ въ папы Иннокентія дала этому возможность
свергнуть тяжелый гнетъ, тяготѣвшій надъ Римомъ и Италіей.
Но и помимо этого церковь нуждалась въ сильной власти для
борьбы съ внутренними и внѣшними врагами: съ еретиками, аль-
бигойцами, захватившими всю южную Францію, и съ магометана-
ми, заполонившими Испанію и Іерусалимъ. Эпоха крестовыхъ по-
ходовъ придала западной церкви воинствующій характеръ—Ессіезіа
шііііапз. При такихъ условіяхъ молодому папѣ1 было такъ естествен-
но! опоясаться мечемъ |св. Петра! Созданіе въ Римѣ' міровой духовно-
свѣтской власти было вопросомъ дня. И никогда еще условія къ
созданію міровой духовно-свѣтской христіанской имперіи небыли
такъ благопріятны.
Къ такой дѣятельности молодого папу побуждало не только
желаніе обезпечить церкви побѣду надъ ея врагами, но и необходи-
мость отстоять независимость мѣстныхъ церквей отъ притязаній
свѣтскихъ владѣльцевъ. Только при такихъ условіяхъ, казалось
— 26 -
возможнымъ объединить всю христіанскую церковь въ гармониче-
скій организмъ, способный осуществить свою задачу—предста-
влять царство' Божіе на землѣ.
Насколько эта высокая задача удалась Иннокентію, насколь-
ко принятыя для этого мѣры соотвѣтствовали цѣли и идеалу,
покажетъ болѣе близкое знакомство съ его дѣятельностью. Во
всякомъ случаѣ его правленіе представляетъ собою высшую точ-
ку въ эволюціи августиновской идеи о царствѣ Божіемъ—въ истол-
кованіи ея римской іерократіей.
Св. БЕРНАРДЪ.

ГЛАВ А II.
Монахъ въ келіи
Существенное содержаніе исторіи составляютъ идеи. Онѣ
даютъ направленіе творческой дѣятельности историческихъ липъ
и управляютъ событіями. Въ послѣднее время историки стали
обращать больше вниманія, чѣмъ прежде, на интересы: инте-
ресы экономическіе и вызванные условіями, въ которыя поста-
влена хозяйственная жизнь народовъ; интересы соціальные, вы-
званные потребностями отдѣльныхъ слоевъ въ народѣ; но та-
кое изученіе интересовъ не уменьшило значенія идей. Напротивъ,
мы постоянно видимъ, что самые интересы становятся подъ знамя
какой-нибудь идеи, стараются воспользоваться господствующими
идеями, чтобы восторжествовать въ борьбѣ1 съ противоположными
интересами. Въ средніе вѣка господствовала надъ людьми идея
«Божьяго царства». Мы слѣдили за ея возникновеніемъ; стояли,
такъ сказать, у ея колыбели и познакомились съ ея теоретиче-
ской формулой, съ догмою, въ которую она вылилась. Мы видѣли
затѣмъ, какъ она реализировалась въ двухъ могущественныхъ
учрежденіяхъ — въ монашествѣ и въ римской церкви. Чашу цѣлъ
составляетъ не изученіе этихъ учрежденій, душою которыхъ была
идея «Божьяго царства», а ознакомленіе съ тѣми людьми, которые
ее собою олицетворяли.
Самымъ глубоко убѣжденнымъ ея представителемъ и самымъ
вліятельнымъ ея поборникомъ былъ св. Бернардъ, основатель мона-
стыря Клервб. Бернардъ былъ сыномъ эпохи, представляющей
высшій расцвѣтъ того воинственно-религіознаго одушевленія, кото-
рое выразилось въ крестовыхъ походахъ. Ему было 8 лѣтъ, когда
западное рыцарство водрузило христіанскія знамена на стѣнахъ
Іерусалима, и это «чудесное», для людей того времени, событіе
залегло неизгладимыми чертами въ душу ребенка. Онъ самъ при-
— 30 —
надлежалъ къ тому рыцарству, которое посвящало жизнь и до-
стояніе завоеванію Божьяго града. Въ Бургундіи, у склона
тѣхъ холмовъ, которымъ дано знаменательно© названіе Сбіе <ГОг
и на вулканической почвѣ которыхъ произрастаетъ и самое огнен-
ное изъ французскихъ винъ, стоялъ замокъ его отца Тѳсселина,
одного изъ знатныхъ и богатыхъ вассаловъ герцога Бургундіи.
Тесселинъ обладалъ всѣми качествами отличнаго рыцаря, и со-
временники отличали въ немъ, кромѣ того, благочестіе и мило-
сердіе къ бѣднымъ; но что въ немъ въ особенности привлекаетъ
къ себѣ наше вниманіе—это рѣдкая любовь къ справедливости.
Поставленный однажды въ необходимость, по обычаямъ того вре-
мени, выиграть дѣло судебнымъ поединкомъ и будучи сильнѣе
своего противника, онъ, вопреки нравамъ эпохи, отказался отъ
своего иска и примирился съ тѣмъ, побѣдить котораго считалъ
несправедливымъ. Черты отца мы находимъ въ сынѣ; но взоры
историка невольно останавливаются еще съ большимъ вниманіемъ
на матери Бернарда, Алитѣ. Она имѣла рѣшающее вліяніе на судь-
бу своего сына. Идеальные интересы эпохи, когда овладѣютъ серд-
цемъ женщины, съ непреодолимой силою дѣйствуютъ черезъ нее
на окружающій ее міръ. Біографы Бернарда изображаютъ его
мать, какъ святую, по ея благочестію и дѣламъ милосердія,
 Окруженная многочисленною семьею,,—у нея было шесть сыновей
и дочь,—она находила время посѣщать бѣдныхъ и больныхъ и.
сама ходить за ними. Въ свои послѣдніе годы, она, оставаясь въ
семьѣ, по отношенію къ одеждѣ, посту и молитвѣ вела иноческій
образъ жизни. Въ особенности же ея благочестивая кончина долж-
на была произвести глубокое впечатлѣніе на ея сыновей, которыхъ
она, тотчасъ по рожденіи ихъ, цосвящала Богу.
Изъ нихъ Бернардъ первый осуществилъ завѣтъ матери; но
во время смертіи ея онъ былъ еще такъ молодъ, что его жизнен-
ный путь не былъ опредѣленъ. Это опредѣленіе не могло со-
стояться безъ мучительной борьбы, и Бернарду, этому страстному
представителю среднѳвѣкового монашества, было не легко раз-
статься съ міромъ. Этотъ моментъ въ жизни героевъ монаше-
скаго идеализма заслуживаетъ всегда особеннаго вниманія. Иде-
ализмъ монашескій требовалъ не только всего человѣка, съ устра-
неніемъ всякаго другого интереса, но требовалъ безповоротнаго
рѣшенія служить ему. Въ положеніи Бернарда жертва, которую
онъ хотѣлъ принести, была въ особенности чувствительна. Прав-
да, онъ былъ отъ природы «замѣчательно задумчивъ» и любилъ
уже въ дѣтствѣ уединеніе, но онъ выросъ среди рыцарскихъ
нравовъ; примѣръ его отца, дяди и старшихъ братьевъ раскрывалъ
— 31 —
предъ нимъ заманчивую сторону рыцарскаго быта; его красивая
наружность и симпатія, которую онъ внушалъ вокругъ себя, обѣ-
щали ему успѣхъ въ мірѣ; у Бернарда былъ еще и другой инте-
ресъ, который могъ его удержать въ мірѣ. Онъ учился въ ша-
тильонской школѣ и выдавался въ ней своими способностями надъ
товарищами и своимъ краснорѣчіемъ; его самолюбіе было сильно
затронуто, и родственники старались увлечь его перспективой ли-
тературной и ученой славы, которую уже доставляли развившіяся
въ то время схоластика и діалектика. Но память матери помогла
Бернарду преодолѣть эти искушенія. Отправляясь однажды къ
своимъ братьямъ, находившимся въ дружинѣ герцога бургунд-
скаго при осадѣ одного замка, Бернардъ свернулъ съ пути,
чтобы войти въ стоявшую близъ дороги церковь, и тамъ, среди
многихъ слезъ и молитвъ, окончательно созрѣло его рѣшеніе.
Двадцати лѣтъ Бернардъ вступилъ въ монастырь и выбралъ
для этого недавно учрежденный, очень бѣдный монастырь, Сито,
съ чрезвычайно суровымъ уставомъ. Здѣсь, а затѣмъ въ новомъ
монастырѣ, Клервб (Сіаігѵаих, Сіага ѵаіііз—Ясная Долина), имъ
самимъ учрежденномъ, Бернардъ превзошелъ въ умерщвленіи
плоти самый строгій, аскетическій уставъ. Онъ постился такъ
усердно, что уничтожилъ въ себѣ самое желаніе пищи; принятіе
ея вызывало въ немъ непріятное ощущеніе, такъ что, наконецъ,
онъ впалъ въ болѣзнь, мучительную для него самого и тяже-
лую для товарищей. Его спасла только преданность одного изъ
его друзей, извѣстнаго діалектика, бгиіііаите <1е СЬатреаих, быв-
шаго въ то время епископомъ шалонскимъ, который заставилъ
его въ силу монашескаго послушанія лѣчиться и сдѣлаться умѣ-
реннѣе івъ аскетизмѣ. Бернардъ, однако, довелъ себя до такого
омертвѣнія внѣшняго чувства, что утратилъ способность разли-
чать пищу по вкусу, и его біографъ приводитъ поразительные
примѣры недоразумѣній, въ которые онъ впадалъ въ этомъ
отношеніи. .	г
Въ подобное же состояніе нечувствительности Бернардъ ста-
рался привести себя и относительно духовнаго общенія съ внѣш-
нимъ міромъ. Онъ сталъ тяготиться посѣщеніемъ самыхъ близ-‘
китъ къ нему лицъ: ихъ разсказы разсѣѳвали его, и послѣ ихъ
ухода онъ чувствовалъ себя менѣе способнымъ къ молитвѣ. Вслѣд-
ствіе этого онъ пересталъ ихъ принимать, и когда, по прика-
занію аббата, долженъ былъ къ нимъ выходить, то сталъ подъ-
своимъ монашескимъ капюшономъ закупоривать воскомъ уши,
чтобы среди людей оставаться глухимъ къ ихъ суетнымъ инте-
ресамъ.
Бернардъ дѣйствительно скоро достигъ до такой сосредото-
ченности и замкнутости въ себѣ, что часто не замѣчалъ того,
что вокругъ него происходило. Во время одной изъ своихъ пер-
выхъ поѣздокъ Бернардъ посѣтилъ главный картузіанскій мона-
стырь (Ба Сггапйе Сйаіѣгеизе) близь Гренобля. Пріоръ монастыря
изумился, когда увидѣлъ, на какомъ великолѣпно убранномъ конѣ
прибылъ Бернардъ, который такъ строго осуждалъ всякую роскошь
со стороны монаховъ; пріоръ не могъ скрыть своего неудовольствія
и выразилъ это одному изъ спутниковъ Бернарда. Узнавъ объ
этомъ, Бернардъ велѣлъ подвести себѣ своего коня и самъ
пришелъ въ изумленіе: оказалось, что этого коня дали Бернарду
для проѣзда въ одномъ изъ клюнійскіихъ монастырей, и что онъ
сѣлъ на него, не обративъ вниманія на богатство сбруи. Въ дру-
гой разъ ему пришлось въ теченіе нѣсколькихъ дней совершать
свой путь вдоль береговъ Женевскаго озера; онъ ничего не за-
мѣтилъ, и когда уже миновалъ озеро, привлекающее и теперь
взоры тысячи любопытныхъ, съ удивленіемъ спросилъ своихъ
спутниковъ, о какомъ озерѣ они между собой говорятъ?
Изъ приведеннаго факта, однако, отнюдь не слѣдуетъ заклю-
чать, чтобы Бернардъ былъ равнодушенъ къ природѣ. Напротивъ,
онъ говоритъ о ней въ своихъ сочиненіяхъ съ такимъ чувствомъ,
что одинъ изъ его послѣднихъ біографовъ приписываетъ ему
даже любовь къ природѣх). По свидѣтельству аббата Гвилельма,
перваго жизнеописателя Бернарда, этотъ послѣдній признавался,
что все свое знаніе въ св. писаніи и въ особенности пониманіе
его духовнаго смысла онъ главнымъ образомъ пріобрѣлъ .въ лѣ-
сахъ и поляхъ посредствомъ размышленія и молитвы; среди же
друзей онъ любилъ говорить съ свойственной ему граціозной шут-
кой, что въ этомъ отношеніи никогда не имѣлъ иныхъ учителей,
кромѣ дубовъ и буковъ* 2).
Одному магистру, о которомъ ему говорили, что онъ усиленно
изучаетъ пророковъ, Бернардъ писалъ, предостерегая его противъ
мертвенной учености книжниковъ: «Повѣрь испытавшему это на
себѣ: въ лѣсахъ ты найдешь нѣчто лучшее, чѣмъ книги. Деревья
и скалы научатъ тебя тому, чего отъ учителей не услышишь».
Въ чемъ же разгадка? Что влекло Бернарда къ природѣ, и
что онъ въ ней любилъ? Очевидно, не эстетическое наслажденіе
доставляла црирода Бернарду, а религіозное настроеніе. Подъ
тѣнью дубовъ и буковъ, Бернардъ живѣе чувствовалъ близость
О Могізоп. ЬіГе апа Тішез оГ Вегпагй. 1884, р. 20.
2) Мі&пе. Т. 183, р. 240.
— 33 -
Божества. Охватывая его своей таинственностью, природа уеди-
няла его среди міра, устраняла все, что могло развлечь его душу,
и располагала ее къ мистическому созерцанію Божества. Въ сво-
ихъ, полныхъ поэзіи, проповѣдяхъ о «Пѣснѣ Пѣсней», Бернардъ
изображаетъ, какъ въ религіозномъ уединеніи человѣкъ «подни-
мается выше самого себя, соприкасается Бога и духовно сливается
съ Нимъ». «Такъ ищи же уединенія, подобно горлицѣ!» (Бесіе
зоіііагіиз зісиі іпгінг), въ поэтическомъ образѣ восклицаетъ Бер-
нардъ. «Нѣтъ тебѣ дѣла до толпы, ничего нѣтъ у тебя общаго со
всѣми прочими; самый народъ свой забудь и домъ отцовскій, ц
тогда Царь почувствуетъ вожделѣніе къ твоей красотѣ. О, свя-
тая душа, уединись, чтобы сохранить себя для одного Того, Кото-
раго ты изъ всѣхъ себѣ избрала, бѣги отъ общества, бѣі?и даже
отъ домашнихъ, сторонись отъ друзей и близкихъ и даже отъ того,
кто тебѣ служитъ1)!»
Какъ источникъ религіознаго восторга и мистическаго упое-
нія, уединеніе было' для Бернарда необходимымъ условіемъ душев-
наго мира и внутренняго блаженства, и въ этомъ смыслѣ онъ вос-
клицалъ: «о, Ъеаіа Йоііілісіо, о, зоіа Ъеаііѣнсі.о * 2)1»—«О, блаженное
уединеніе, о, единственное блаженство!» Но это уединеніе въ мірѣ,
посвященное религіозному созерцанію, которое Бернардъ находилъ
среди природа, доставляла ему и монашеская келья; его-то имен-
но онъ и искалъ за монастырской оградой. Вступивъ въ монаше-
ство, Бернардъ всецѣло отдался своему призванію. Нельзя было
найти болѣе суроваго исполнителя монашескаго устава или болѣе
страстнаго истолкователя монашескихъ обѣтовъ, чѣмъ Бернардъ.
На первомъ планѣ стояло для средневѣкового монаха истязаніе
плоти. Бернардъ въ этомъ отношеніи былъ неумолимъ; щадить
жизнь и руководиться для этого указаніями медицинской науки
онъ считалъ постыднымъ для истинныхъ христіанъ. «Гиппократъ
и его послѣдователи,—говорилъ онъ однажды своимъ монахамъ,—
учатъ, какъ сохранить жизнь въ этомъ мірѣ; Христосъ и Его уче-
ники—какъ ее потерять. Кого же изъ двухъ вы избираете своимъ
учителемъ, за кѣмъ будете слѣдовать? Не скрываетъ своего намѣ-
ренія тотъ, кто станетъ такъ разсуждать: такая-то пища вредна
глазамъ, отъ такой-то происходитъ боль въ головѣ, въ груди или
въ желудкѣ. Развѣ вы въ евангеліяхъ или въ пророкахъ читали
объ этихъ различіяхъ? Конечно, нѣтъ; плоть и кровь открыли
вамъ эту истину... Развѣ я обѣщалъ излагать вамъ ученіе Гип-
0 8егш. іп Сапі. № 40. Мі^пе. Вегп. Ор. V. 183, соі. 993.
2) Ѵасапсіагсі. 81. Вегп. Огайеиг, р. 48.
3
— 34 —
пократа и Галена, или бесѣдовать съ вами о школѣ Эпикура? Я—
ученикъ Христа и говорю съ учениками Христа; если я введу
сюда чуждое Ему ученіе, то самъ согрѣшу. Эпикуръ и Гиппократъ
предпочитаютъ: одинъ—наслажденіе плоти, другой—ея сохране-
ніе; мой Учитель наставляетъ, какъ презирать и то, и другое»1).
Такъ и въ письмѣ къ монахамъ св. Анастасія (№ 345), которые
жили въ нездоровой мѣстности и оттого' часто хворали, Бернардъ,
«сожалѣя ю ихъ болѣзняхъ», осуждалъ излишнюю заботу мона-
ховъ о здоровьѣ. «Слишкомъ несогласно1 съ вашимъ монашествомъ
искать тѣлеснаго лѣкарства и не полезно для спасенія. Прибѣ-
гать иногда къ простымъ (ѵіііЬнв) травамъ—терпимо и кое-гдѣ
въ обычаѣ. Но покупать лѣкарства, посылать за врачами, пить
декокты—недостойно імонашества (геіі^іопе) и противно чистотѣ,
въ особенности же чести и чистотѣ нашего1 ордена. Все это, правда,
принято у людей! Но мы знаемъ, что живущіе во плоти не угодны
Богу»* 2).
Не менѣе строго отстаивалъ Бернардъ другую черту мона-
шескаго идеала —бѣдность. Недовольный ослабленіемъ требова-
нія абсолютной бѣдности въ современныхъ ему монастыряхъ, Бер-
нардъ вступилъ въ монастырь Сито и, какъ мы увидимъ, прово-
дилъ принципъ бѣдности въ своемъ орденѣ такъ сурово, что' вы-
сказывался даже противъ всякой роскоши въ отдѣлкѣ и убранствѣ
церквей. Но съ своей поэтической натурой Бернардъ вмѣстѣ! съ
тѣмъ сумѣлъ озарить поэтичѳски-рѳлигіознымъ блескомъ бѣдность.
Въ одной изъ своихъ проповѣдей въ канунъ Рождества, Бернардъ
объясняетъ, какое значеніе имѣетъ рожденіе Христа въ “Виѳлеемѣ.
Оно служитъ знаменіемъ того, какъ его слѣдуетъ принимать на
землѣ. «Можетъ быть, кто-нибудь полагаетъ, что Ему слѣдовало бы
избрать для Своего рожденія величественный чертогъ, гдѣ' Царь
Славы былъ бы принятъ съ великою славою; но не ради этого Хри-
стосъ сошелъ съ Своего царственнаго жилища. Богатства и славы
на небесахъ вѣчное изобиліе, но одного тамъ не обрѣталось—бѣд-
9 8егш. іп Сапі. 30. Тутъ же дальше любопытное мѣсто, доказывающее,
какъ даже въ монастыряхъ XII в. разбирали и знали свойства различной пищи:
„стручковыя овощи пучатъ животъ, сыръ тяжело ложится на желудокъ, отъ
молока болитъ голова, грудь не выноситъ сырой воды, капуста возбуждаетъ
меланхолію, латухъ (поррей) раздражаетъ желчь, рыба изъ пруда или болотистой
рѣки вредна моей натурѣ",—иронически заявляетъ Бернардъ отъ лица монаховъ,
принимавшихъ во вниманіе опытъ тогдашней гигіены.
2) Одинъ извѣстный вѣнскій врачъ, открывая курсъ своихъ лекцій, предо-
стерегала слушателей противъ мнѣній о врачахъ и о медицинѣ гр. Л. Н. Тол-
стого и Бернарда; изъ приведенныхъ здѣсь словъ видно, что св. Бернардъ по-
рицалъ только обращеніе монаховъ къ врачебному искусству.
— 35 —
пости. Зато на землѣ ея было много и слиткомъ много, но чело-
вѣкъ не зналъ ея цѣны.-Бѣдности именно и пожелалъ, сходя на
землю, Сынъ Божій, чтобы, избравъ ее для Себя, Своею оцѣнкой
сдѣлать .ее намъ драгоцѣнной»1). Въ знаменательныхъ словахъ,
которыя въ своей латинской формѣ врѣзываются въ память, какъ
прекрасный стихъ поэта, какъ глубокое слово- мудреца, просла-
вляетъ Бернардъ бѣдность въ одномъ изъ своихъ писемъ (№ 103):
«Перестань добиваться того, что и по достиженіи даетъ несчастіе.
Блаженъ тотъ, кто не гонится за тѣмъ, что имѣть—обремени-
тельно, любить зазорно, утратить мучительно (дпае роззезза опе-
гапі, ашаіа іпдиіпапѣ, атізза сгисіапі). Я желаю, чтобы ты былъ
другомъ бѣдныхъ; еще болѣе желаю того, чтобы ты бралъ съ нихъ
примѣръ. Первое есть путь грядущихъ къ совершенству, второе
же есть свойство лицъ, достигнувшихъ его». Точно также и тре-
тій монашескій обѣтъ—повиновеніе—получилъ у Бернарда болѣе
широкое и общее толкованіе. Повиновеніе представляется ему
лишь средствомъ для болѣе высокой цѣли—уничтоженія личной
воли. «Своя воля» въ человѣкѣ—источникъ грѣха и всякаго' нрав-
ственнаго зла. «Поэтому,—говоритъ Бернардъ въ одной изъ своихъ
проповѣдей,—собственная воля человѣка такъ ненавистна Господу,
что дѣлаетъ для Него противными всѣ жертвы людскія, вслѣдъ
ствіе яда, который она къ нимъ (подмѣшиваетъ». «Если, напри-
мѣръ,—поясняетъ Бернардъ,—въ день моего поста окажется, что
я пощусь по своей волѣ, то постъ мой не будетъ угоденъ Господу,
такъ какъ' будетъ отзываться не благовоніемъ лиліи повинове-
нія, а смрадомъ своеволія. То же самюе я полагаю и относительно
молчанія, бдѣнія, молитвы, чтенія, ручного труда, вообще всякаго
монашескаго правила, въ соблюденіи котораго- монахъ проявляетъ
свою волю, а не повиновеніе наставнику своему». «Да, великое зло-
собственная воля, ибо она дѣлаетъ то, что твое доброе дѣяніе слу-
житъ тебѣ не къ добру»* 2).
Весьма характерно и другое опредѣленіе «своеволія» у Бер-
нарда въ одной изъ его проповѣдей въ день Пасхи3), на текстъ
объ исцѣленіи отъ дроказы сирійскаго воіеначальника Нѳемана
пророкомъ Елисеемъ. По своему обычаю, Бернардъ придаетъ это-
му разсказу аллегорическій смыслъ и, сообразно съ тѣмъ, что Ели-
сей приказалъ Нееману семь разъ омыться въ Іорданѣ, онъ различа-
етъ семь видовъ нравственной проказы въ человѣкѣ, или семь глав-
*) 8егт. іи Ѵі§. паі. I. Мі^пѳ, 183, соі. 89.
2) 8егш. іп Сапі. ЬХХІ. М. 183, соі. 1128. Ѵасашіага., р. 414.
3) 8егт. III т іетр. Вѳѳигг. Мі&пе. 183, соі. 289.
3*
- 36 —
ныхъ пороковъ. Въ сердцѣ человѣка Бернардъ находитъ проказу
своеволія тѣмъ болѣе гибельною, что она скрыта отъ глазъ. «Своею
волею,—говоритъ по этому поводу Бернардъ,—я называю ту, ко-
торая не тождественна съ волею Божіей или людскою, го принад-
лежитъ намъ самимъ; она проявляется, когда мы дѣлаемъ то, что
желаемъ, не ради славы Божіей, не ради пользы братьевъ, го
ради насъ самихъ, удовлетворяя собственнымъ движеніямъ души.
Ей прямо противоположна любовь (сагііаз), которая тождественна,
съ Богомъ. Ибо что же ненавидитъ или караетъ въ насъ Господь,.,
какъ не собственную нашу волю? Не будь въ насъ своеволія, и
не стало бы ада» (сеззеі ѵоішііаз ргоргіа, еѣ іпі'егпиз пои егіі).
Приведенное мѣсто указываетъ на высокое значеніе, которое
Бернардъ придавалъ любви, противополагая ее личному началу въ
человѣкѣ и отождествляя ее съ божественнымъ.
Слово апостола Іоанна (1 посл. 4, 16): .«Богъ есть любовь»,
можно назвать исходною точкою его размышленій; ого такъ часто
встрѣчается у него, такъ естественно сливается съ іего мыслями
и разсужденіями, что его можно принять за ©го собственное опре-
дѣленіе; оно становится неисчерпаемымъ источникомъ его вос-
хваленій, какъ божественной сущности, такъ и свойства и силы
любви.
Въ такомъ превознесеніи любви заключается существенная
сторона личности Бернарда и его монашеской этики. Всѣ аске-
тическіе подвиги въ его глазахъ—лишь средства для усовершен-
ствованія ВЪ любви.	;
Въ этомъ отношеніи Бернардъ представляетъ собою совер-
шенно другой моментъ въ исторіи аскетизма, чѣмъ тѣ знамени-
тые аскеты, которыхъ не даромъ сравнивали съ атлетами грече-
ской палестры, такъ какъ, подобно атлетамъ, они упражнялись и
старались усовершенствоваться въ физическомъ подвигѣ. Для та-
кихъ аскетовъ подвижничество въ перенесеніи физическихъ стра-
даній, въ побѣдѣ духа и воли надъ плотью, становилось само-по-
себѣ цѣлью; для Бернарда любовь есть вѣнецъ монашескаго по-
движничества и стоитъ выше всѣхъ монастырскихъ добродѣтелей.
Такъ, комментируя слова Пѣсни Пѣсней: «Кто это восходитъ какъ
заря занимающаяся, прекрасная какъ луна, желанная какъ солн-
це», и т. д., Бернардъ отождествляетъ съ утреннею зарею смиреніе,
а цѣломудріе—съ луною, которая «имѣетъ свой блескъ не отъ себя,
а получаетъ его отъ солнца»; солнце—то лучезарное свѣтило, кото-
рое удѣляетъ свой свѣтъ всѣмъ прочимъ свѣтиламъ—для Бер-
— 37 —
нарда знаменуетъ собою любовь. «Ибо всѣ остальныя добродѣтели,
сколько бы ихъ ни было, безъ любви, нисколько не тревожатъ демо-
новъ»1).
Любви было отведено у Бернарда высшее мѣсто не только^ сре-
ди монашескихъ, но и среди общихъ, такъ называемыхъ карди-
нальныхъ, добродѣтелей; четыре изъ этихъ семи основныхъ доб-
родѣтелей были заимствованы средневѣковою этикой у греческихъ
философовъ, но, согласно съ духомъ эпохи, имъ былъ приданъ
аскетическій смыслъ. Такъ и Бернардъ опредѣляетъ мудрость зна-
ніемъ вещей, къ которымъ слѣдуетъ стремиться и которыхъ избѣ-
гать, разумѣя подъ первыми небесныя, а подъ послѣдними—зем-
ныя блага; мужество опредѣлялось твердостью души въ перене-
сеніи невзгодъ, а подъ ними Бернардъ преимущественно разумѣлъ
искушенія плоти и дьявола, и т. д. Всѣ1 эти основныя добродѣтели
Бернардъ уподоблялъ семи днямъ недѣли, при чемъ умѣренность,
мудрость, мужество, справедливость и присоединенныя къ нимъ
христіанской этикой вѣру и надежду отождествлялъ съ буднями,
любовь же—со днемъ субботнимъ. Подобно тому, какъ будни за-
вершаются днемъ всеобщаго отдохновенія, такъ въ его глазахъ и
всѣ добродѣтели обрѣтали свое завершеніе въ любви.
Но о какой же любви здѣсь идетъ рѣчь? Конечно, о любви
къ Богу. Въ ученіи Бернарда о любви къ Богу ярко выступаетъ
органическая связь между монашествомъ и всей средневѣковой
этикой. Аскетическое самоотреченіе человѣка является совершен-
ствомъ не только для монаха, но общечеловѣческимъ этическимъ
идеаломъ; на этой почвѣ монашество представляетъ собою не от-
дѣльный классъ людей, не юсобое призваніе, а лучшихъ людей,
высшую ступень въ достиженіи общаго идеала.
Бернардъ различаетъ четыре ступени любви къ Богу. Первая
ступень—это любовь человѣка къ Богу ради самого себя. «Такъ
какъ мы,—говоритъ Бернардъ въ письмѣ къ пріятелю Гвилону
(№ 11),—отъ плоти и получаемъ начало отъ любви къ плоти, то
наша любовь по необходимости начинается съ плоти. Вначалѣ,
поэтому, человѣкъ любитъ самого себя и ради себя. Но когда
онъ видитъ, что не въ состояніи самъ по себѣ существовать, онъ
начинаетъ вѣрою искать Бога, какъ необходимаго для себя, и лю-
бить Его. Любитъ онъ, такимъ образомъ, на второй ступени Бога,
но опять ради себя, а не ради Него. Когда же онъ начинаетъ, ради
собственной .нужды, чтить Бога и находить Его размышленіемъ,
*) 8егт. <іѳ Піѵегзіз 91. Мі§пе, 183, соі. 712. Приведенныя слова переведены
съ текста вульгаты. VI, 9.
- 38 —
молитвами и повиновеніемъ, онъ постепенно познаетъ Бога, при-
ближается къ Нему и постигаетъ Его сладость: такъ онъ перехо-
дитъ на третью студень, любя Бога уже не ради себя, но ради
Него. На этой ступени онъ останавливается, и—«я не знаю, го-
воритъ онъ, достигнута ли кѣмъ-нибудь изъ людей, въ этой жи-
зни, четвертая ступень, когда человѣкъ любитъ себя только ради
Бога. Пусть утверждаетъ это тотъ, кто это испыталъ,—мнѣ, при-
знаюсь, это кажется невозможнымъ». Это случится тогда, когда
человѣкъ въ полномъ упоеніи божественномъ забудетъ о самомъ
себѣ и, какъ бы отпавши отъ себя, весь погрузится въ Бога и,
слившись съ нимъ, будетъ единымъ съ Нимъ духомъ».
Эту любовь къ Богу Бернардъ прославляетъ, можно было' бы
сказать, воспѣваетъ на всѣ тоны не только въ отвлеченномъ трак-
татѣ, посвященномъ этому предмету (сіе іііізегкіо Бео), но въ осо-
бенности въ своихъ проповѣдяхъ на текстъ Пѣсни Пѣсней. Этотъ
гимнъ любви въ особенности воодушевляетъ Бернарда, такъ
какъ поэтически - страстныя рѣчи еврейскаго пѣснопѣвца онъ
прилагаетъ къ мистическому вожделѣнію человѣческой души,
къ соединенію съ Творцомъ вселенной. Поэтому онъ никакъ
не могъ разстаться съ этимъ гимномъ; часто прерываемый въ
своемъ истолкованіи его, онъ постоянно къ нему возвращается;
произнесши на его текстъ 86 проповѣдей, Бернардъ могъ бы еще
долго продолжать свое истолкованіе,—такъ неутомимо отыскива-
етъ онъ въ каждомъ оборотѣ и въ каждомъ словѣ новый аллегори-
ческій смыслъ. Въ этомъ твореніи Бернарда можно найти лучшіе
перлы средневѣковой религіозной поэзіи; укажемъ, напримѣръ,
на 83-ю проповѣдь. Вся она не что цное, какъ величественный
гимнъ на основной мотивъ:	гез езѣ атог (великое дѣло—
любовь): «Одному Господу честь и слава,—говоритъ здѣсь Бер-
нардъ,—но ни та, ни другая не будетъ угодна Господу, не припра-
вленная медомъ любви. Любовь сама себѣ довлѣетъ, сама по себѣ
угодна и ради самой себя. Въ ней самой ея заслуга, она сама
себѣ служитъ наградой. Любовь не ищетъ внѣ себя своей причины,,
не ищетъ для себя и плода. Ея польза въ самомъ ея проявленіи.
Я люблю, потому что люблю; я люблю для того, чтобы любить. Ве-
ликое дѣло—любовь»...
Легко можно было бы привести цѣлый рядъ образчиковъ по-
этическаго творчества Бернарда, но мы воздержимся отъ этого, при-
мѣняя къ этимъ проповѣдямъ слова самого Бернарда по- поводу
Пѣсни Пѣсней: «Здѣсь вездѣ говоритъ любовь; поэтому, если кто
желаетъ усвоить себѣ смыслъ того, что здѣсь сказано, то пусть
полюбитъ (атеі). Безъ этого напрасно приступитъ къ слушанію.
— 39 -
или чтенію гимна любви тотъ, кому невѣдома любовь, ибо пламен-
ную рѣчь совершенно не въ состояніи понять холодное сердце. И
подобно тому, какъ говорящаго по-гречески не понимаетъ тотъ,
кто не знаетъ по-гречески, такъ и языкъ любви — варварскій;
языкъ для того, кто не любитъ».
Страницы душевныхъ изліяній Бернарда представляютъ для
потомковъ замѣчательный памятникъ религіозной поэзіи среднихъ
вѣковъ; для него самого онѣ знаменуютъ минуты высшаго' блажен-
ства, когда его душа, высоко поднимаясь въ религіозномъ востор-
гѣ и отрѣшившись отъ всего, что задерживало ея полетъ, обрѣта-
ясь наединѣ съ Божествомъ (ппа шіі), всецѣло отдавалась ему.
И чѣмъ выше было блаженство, которое такія минуты доставляли
Бернарду, тѣмъ болѣе онъ тосковалъ по Нимъ (гага йога еі рагѵа
тога!—рѣдокъ часъ и кратко мгновеніе!—восклицалъ онъ) и жа-
ждалъ ихъ повторенія.
Понятно, что при такомъ страстномъ религіозномъ одушевле-
ніи, при томъ глубокомъ душевномъ удовлетвореніи, которое онъ
находилъ въ монастырѣ, Бернардъ страстно желалъ направить
на путь къ этому блаженству всѣхъ, кого любилъ.
Эта забота Бернарда о привлеченіи въ монастырь близкихъ
ему лицъ выражалась часто въ самыхъ безпощадныхъ формахъ.
Особеннаго труда стоило Бернарду побудить своего старшаго бра-'
та Гвидона вступить въ монашество. Этотъ братъ былъ владѣте-
лемъ родового замка; онъ былъ уже женатъ и имѣлъ дѣтей. Од-
нако, онъ выразилъ готовность уступить требованіямъ брата, если
жена дастъ на то согласіе. Но жена Гвидона согласія своего це
дала. Тогда Бернардъ предсказалъ брату, что его жена или умретъ,
или дастъ свое согласіе. Даже и это предсказаніе, несмотря .на
суевѣрность того вѣка, не надломило твердаго' рѣшетя невѣстки
Бернарда сохранить мужа. Гвидонъ, чтобы смягчить брата, согла-
шался отказаться отъ войны и рыцарскаго образа жизни и, подобно
крестьянину, содержать семью личнымъ трудомъ. Но Бернардъ
былъ неумолимъ. Наконецъ, невѣстка впала въ тяжкую болѣзнь;
тогда она послала за Бернардомъ, просила у него прощенія, и по
ея выздоровленіи оба, и мужъ и жена, вступили въ монастырь.
И со вторымъ братомъ, Герардомъ, который былъ страстно
преданъ рыцарскому образу жизни, Бернарду пришлось бороться
такими же средствами. Прикоснувшись пальцемъ къ его груди,
Бернардъ предсказалъ брату, что скоро придетъ день, когда копье
вонзится въ его тѣло и проложитъ путь къ его сердцу для спа-
сительнаго совѣта, которымъ онъ теперь пренебрегаетъ. Предска-
заніе сбылось, и раненый Герардъ далъ обѣтъ постричься. Такъ
— 40 —
Бернардъ увлекъ за собою въ монастырь всю свою семью, своего
отца и замужнюю сестру Умбелину, несмотря на продолжительное
сопротивленіе со стороны ея мужа. Но еще съ большею страстностью
Бернардъ старался удержать на пути монашескаго спасенія тѣхъ,
кто уже избралъ этотъ путь. Какимъ гнѣвомъ и негодованіемъ
пылалъ Бернардъ, когда кто-либо дерзалъ похитить дорогое для
него сокровище изъ монастырской ограды или отступить отъ мона-
шескаго идеала! Дошедшая до насъ переписка Бернарда йачи-
нается именно съ двухъ писемъ, вызванныхъ попыткой нарушить
или ослабить монастырскій уставъ. Первое изъ нихъ1) обращено
къ Роберту, молодому монаху и родственнику Бернарда, который
съ нимъ поступилъ въ Сито, а затѣмъ, изнемогая подъ суровостью
устава, уступилъ настояніямъ клюйійскаго аббата и перешелъ
въ этотъ богатый и менѣе взыскательный орденъ. Глубоко оскор-
бленный, Бернардъ не можетъ сдержать своего чувства. «Чрезмѣр-
ное горе,—восклицаетъ онъ,—не разсуждаетъ, не сдерживается,
не сообразуется съ благоразуміемъ, не боится умаленія достоин-
ства, не повинуется закону, не мирится съ приговоромъ, не знаетъ
ни очереди, ни предѣловъ». Съ великимъ презрѣніемъ клеймитъ
Бернардъ «этого важнаго аббата», «этого хищнаго- волка», явивша-
гося въ его отсутствіе въ овечьей одеждѣ, чтобы обімануть и прель-
стить бѣдную овечку Христову»,—«этого проповѣдника новаго еван-
гелія, который прославляетъ похмелье, осуждаетъ скудную тра-
пезу, добровольную бѣдность называетъ бѣдствіемъ; постъ, бдѣ-
ніе, молчаніе, ручной трудъ считаетъ безуміемъ, а, наоборотъ,
бездѣльничанье величаетъ именемъ созерцанія и беретъ подъ свою
защиту обжорство, болтливость, любопытство и всякаго рода не-
умѣренность». Съ какою язвительностью изображаетъ Бернардъ
прибытіе новаго члена клюнійскаго братства въ свой монастырь,
описывая, какъ его тамъ стригутъ, бреютъ, моютъ, какъ совле-
каютъ съ него мужицкую ветхую, грязную одежду, одѣваютъ въ
новую, дорогую, блестящую рясу, окружаютъ почестями, какъ
великаго побѣдителя! Второе письмо1 написано къ Фулькону, всту-
пившему въ число' монашествующихъ канониковъ, но, по* просьбѣ
стараго и богатаго дяди, возвратившагося къ нему въ домъ. «За-
чѣмъ ты пребываешь въ городѣ,—обращается къ нему Бернардъ,—
когда ты избралъ для жизни монастырь? Какое дѣло тебѣ до міра,
когда ты презрѣлъ міръ?.. Что дѣлаешь ты въ городѣ, изнѣжен-
*) Оно поставлено во главѣ писемъ Бернарда первымъ собирателемъ этихъ
писемъ, ученикомъ Бернарда, монахомъ Гвилельмомъ, въ виду преданія о его
чудесномъ сохраненіи.
— 41 —
ный воинъ? Товарищи твои, которыхъ ты покинулъ въ своемъ
бѣгствѣ, сражаются и побѣждаютъ, разбиваютъ враговъ и рвутся
впередъ, берутъ приступомъ небо и царствуютъ въ'немъ, а ты, воз-
сѣдая на твоемъ иноходцѣ, одѣтый въ пурпуръ и батистъ, прогу-
ливаешься до улицамъ и разъѣзжаешь по деревнямъ. Пурпуръ,
однако, не избавляетъ отъ страстей, не побѣждаетъ ни гордости,
ни жадности, не спасаетъ отъ того, чего ты боишься—лихорадки,
и не предотвращаетъ отъ смерти. Гдѣ твое воинское оружіе? гдѣ
щитъ вѣры? гдѣ шлемъ спасенія, гдѣ броня терпѣнія? Чего ты
дрожишь? больше силъ съ нами, чѣмъ съ ними. Возьмись же за
оружіе, соберись съ силами, пока продолжается бой. !Въ немъ при-
нимаютъ участіе ангелы, какъ зрители и охранители, при немъ
присутствуетъ Самъ Господь, наша помощь и убѣжище! Да напра-
витъ Онъ десницу твою въ сраженіи и да научитъ твою руку вла-
дѣть оружіемъ въ бою».
Кто, однако, хочетъ знать, до какого пренебреженія всякими
земными связями, даже самыми дорогими и законными, могъ до-
ходить Бернардъ, когда изъ-за нихъ порывались связи небесныя,
тотъ пусть прочтетъ письмо его (№ 111), написанное отъ имени
монаха Иліи къ родителямъ послѣдняго, желавшимъ вернуть сына
въ семью: «Ради одного только,—говоритъ Бернардъ,—не слѣду-
етъ повиноваться родителямъ, это—Бога ради». Обращаясь отъ
имени сына къ отцу и матери его, Бернардъ восклицаетъ: «Если
вы истинно' меня любите, какъ добрые, какъ благочестивые роди-
тели, если вы питаете къ сыну истинное и вѣрное расположеніе,
то для чего вы тревожите меня, старающагося быть угоднымъ
всеобщему Отцу, Господу,? для чего вы пытаетесь отвлечь меня
отъ служенія Тому, Кому служить—значитъ царствовать ? Теперь
я познаю, что враги человѣка—это домашніе его. Въ этомъ дѣлѣ
я не долженъ вамъ повиноваться, въ этомъ признаю васъ не роди-
телями, а врагами. Если бы вы меня любили, вы радовались бы
тому, что я гряду къ моему и вашему, скажу лучше, къ всеобщему
Отцу. Вообще, что мнѣ теперь до васъ? что мнѣ досталось отъ васъ,
кромъ грѣха и горя? Одно только это тлѣнное тѣло, которое я влачу,
съ собою, я признаю, что получилъ отъ васъ. И вамъ, жалкимъ,
не довольно того, что, вы ввели меня, жалкаго, въ этотъ жалкій
міръ? О, жестокій отецъ! о, безжалостная мать! о, родители жесто-
кіе и нечестивые—не родители, а убійцы, ваше горе—залогъ спа-
сенія, ваше утѣшеніе—смерть сына вашего; вы предпочитаете,
чтобы я погибъ съ вами, чѣмъ царствовалъ безъ васъ; вы пытае-
тесь меня снова подвергнуть крушенію, отъ котораго я только,-что
спасся, всего лишившись; ввергнуть меня въ огонь, въ которомъ
— 42 —
я наполовину сгорѣлъ, предать ;меня разбойникамъ, отъ кото-
рыхъ ушелъ долуживой. Такъ какъ же? Неужели мнѣ' пойти и
утѣшить скорбящую мать кратковременнымъ посѣщеніемъ для
того, чтобы въ вѣки вѣчности скорбѣть о себѣ: и о ней безутѣшно.?
Неужели, говорю я, мнѣ пойти и исполнить волю отца, который
гнѣвается на мое временное отсутствіе, для того, чтобы потомъ
мы оба, каждый за себя и одинъ за другого, горевали безутѣшною
скорбью? Кто отвѣдалъ духовнаго, тому неизбѣжно опостыла
плотъ; кто жаждетъ небеснаго, тотъ утратилъ вкусъ къ зем-
ному; кто взираетъ къ вѣчному, тому опротивѣло все мимолетное».
Такъ отстаивалъ Бернардъ монашескій идеалъ противъ людей
міра. Но тотъ, кто такъ неумолимо, приносилъ все въ жертву своему,
идеалу, кто называлъ жестокими родителей, звавшихъ къ себѣ
сына, самъ долженъ казаться жестокимъ и безсердечнымъ. И,
однако, это было бы совершенно несправедливо относительно )Вер-
нарда. Правда, вся сила его любви была устремлена къ великому
міровому началу, стоявшему надъ міромъ и внѣ ;міра; разнообраз-
ныя явленія міра были для Бернарда только «лучами Божества»,
и его взоръ по этимъ лучамъ скользилъ и поднимался къ источ-
нику свѣта. Самъ человѣкъ, созданный по образу Божію со всѣми
своими, достойными любви, свойствами, напоминалъ ему лишь
Его прообразъ. Если, какъ признавался Бернардъ, у него иногда,
при мысли объ умершемъ или отсутствующемъ, навертывались
слезы, то ему становилось стыдно, что память о человѣкѣ была
болѣе способна его расчувствовать, чѣмъ мысль о Богѣ1). И, одна-
ко, тѣ самыя пламенныя страницы, въ которыхъ изливается его
любовь къ Богу, показываютъ, какъ онъ былъ способенъ любить
и понимать человѣческую любовь. Одно изъ самыхъ лучшихъ
мѣстъ изъ упомянутаго нами толкованія Бернарда на ветхозавѣт-
ный гимнъ любви заключаетъ въ себѣ глубоко прочувственное
восхваленіе того именно человѣческаго чувства, которое было такъ
чуждо- Бернарду въ личной его жизни—супружеской любви. Этой
любви онъ отдаетъ первое мѣсто между чувствами человѣка:
«Ма^па тез езі атот,— восклицаетъ онъ,— зеб. зшіѣ іп со ^гасіиз,
зропза іп зптшо з'Ьаі» (великое дѣло любовь, но много въ ней ступе-
ней, выше всего же стоитъ въ любви жена). Но всю силу той любви,
на которую онъ самъ былъ способенъ, Бернардъ перенесъ на ми-
стическій союзъ души съ Христомъ въ аллегоріи невѣсты и жениха.
Зато сердце его было вполнѣ раскрыто для дружбы. Съ нѣсколь-
кими изъ своихъ современниковъ и учениковъ онъ былъ связанъ
9 8епп. іп Сапі. 14. Мі§пе. 183 соі, 812.
— 43 —
самыми тѣсными узами, и какъ страстно онъ любилъ ихъ, это мы
узнаемъ особенно въ тѣ тяжелыя для него минуты, когда эти узы
разрывались. Если кто пожелаетъ особенно глубоко взглянуть въ
сердце этого неумолимаго аскета, пусть прочтетъ его раздирающій
душу плачъ о смерти его брата Герарда. Это вопль материнскаго
сердца, утратившаго единственнаго сына, утѣшеніе и опору жизни.
Герардъ жертвовалъ собою для брата, бралъ на себя тяжелыя хло-
поты по хозяйству и представительству монастыря, чтобы дать
возможность Бернарду предаваться созерцательной жизни и ду-
ховному труду. Безграничная благодарность, съ которою Бернардъ
признаетъ эту заслугу брата, раскрываетъ намъ всю тонкость и
деликатность его натуры, а въ неподдѣльномъ и безпомощномъ
горѣ его пробивается сквозь всѣ утѣшенія религіи крикъ измучен-
наго человѣческаго сердца.
Смерть Герарда прервала рядъ проповѣдей, которыя Бернардъ
произносилъ на текстъ Пѣсни Пѣсней. Молча и не проливая слезъ,
присутствовалъ Бернардъ при отпѣваніи брата и затѣмъ вступилъ
на каѳедру, чтобы продолжать обычное дѣло. Онъ напомнилъ слу-
шателямъ, на чемъ онъ остановился въ послѣдній разъ, и на-
чалъ свое двадцать шестое толкованіе. Но не долго оно продолжа-
лось. «Сколько же, однако,—восклицаетъ Бернардъ,—я буду при-
творяться твердымъ, а огонь, который я скрываю въ себѣ, будетъ
сожигать мое печальное сердце и пожирать мою внутренность?
Скрытый внутри, онъ шире захватываетъ и больнѣе терзаетъ. Ка-
кое мнѣ дѣло до этой пѣсни,—мнѣ, погруженному въ горесть!
Сила горя отклоняетъ меня (отъ намѣренія... Лишившись того,
благодаря которому я былъ воленъ посвящать мои занятія Богу,
я чувствую, что и силы оставили меня»...
Упомянувъ, какъ долго онъ крѣпился, чтобы не дать горю
превозмочь себя, какъ онъ съ сухими глазами произносилъ въ
священническомъ облаченіи обычныя молитвы и руками своими
бросалъ, по обычаю, землю, на тѣло дорогого ему лица, Бернардъ
продолжаетъ: «Плакали тѣ, кто видѣлъ меня, и удивлялись, что
я не плачу самъ, и жалѣли всѣ не столько его, сколько меня, его
утратившаго... Я же всѣми силами, какія давала мнѣ вѣра, бо-
ролся съ горемъ, стараясь не поддаваться голосу природы... Но,
совладавъ со слезами, я не могъ совладать со скорбью. Подавлен-
ное горе все глубже во мнѣ укоренялось и, я чувствую, становится
все болѣе жгучимъ, не находя выхода. Признаюсь—я побѣжденъ.
Нужно, чтобы прорвалось наружу мое сокровенное страданіе. Ну-
жно, чтобы оно излилось на глазахъ сыновъ моихъ, которые, зная
мою утрату, человѣчнѣе отнесутся къ моему плачу и доставятъ
мнѣ болѣе сладкое утѣшеніе».
— 44 —
И горе Бернарда долго изливается предъ его учениками.
Изобразивъ достоинства брата, онъ продолжаетъ: «Зачѣмъ ты от-
нятъ у меня, зачѣмъ вырванъ изъ моихъ объятій? ты 6-ылъ чело-
вѣкъ по сердцу моему, съ тобой мы жили душа въ душу. Мы лю-
били другъ друга въ жизни; какъ же мы разстались въ смерти?..
Но развѣ это—не смерть и для меня? нѣтъ, это хуже смерти, такъ
какъ мнѣ осталась жизнь болѣе тяжелая, чѣмъ смерть. Я живъ,
чтобы, 4 живя, умирать, и можно ли это назвать жизнью! Милосерд-
нѣе была бы ты ко мнѣ, суровая смерть, если бы лишила меня жи-
зни, а не смысла жизни (ѵііае изп фіат ^гпсіи). Зачѣмъ, скажите
мнѣ, любили мы другъ друга, или же зачѣмъ утратили другъ
друга?»...
Бернарду пришлось еще разъ испытать подобное горе. Послѣ
смерти Герарда онъ привязался къ монаху Умберту, который
оставилъ въ это время свой санъ аббата іи переѣхалъ на покой
въ Клерво. И надъ его могилой Бернардъ далъ выходъ въ пламен-
ной рѣчи своему горю и своей любви. До- конца своей жизни онъ
оставался доступенъ чувству нѣжной привязанности. Объ этомъ
свидѣтельствуютъ его отношенія къ ирландскому архіепископу
Малахіи, свидѣтельствуетъ его письмо къ дядѣ, написанное неза-
долго до смерти, гдѣ Бернардъ борется между желаніемъ еще
разъ увидѣть дядю и намѣреніемъ удержать его въ Палестинѣ,
гдѣ его присутствіе было полезно для дѣла христіанъ.
Но не только въ тѣсномъ кругу родныхъ и друзей .проявляется
мягкость и чувствительность Бернарда; потребность въ любви и
ея обиліе въ его натурѣ1 обнаруживаются еще нагляднѣе въ отно-
шеніяхъ, которыя не имѣли личнаго характера, и въ такихъ во-
просахъ, гдѣ его чувство сталкивалось съ предубѣжденіями и стра-
стями вѣка. Сердце Бернарда полно состраданія. Изъ проповѣдей
его видно, какъ онъ надрывается жалостью къ своимъ монахамъ,
когда взираетъ на ихъ подвиги, на то, какъ они весь день истя-
заютъ себя лостомъ, бдѣніемъ и тяжелыми работами. Изъ пере-
писки Бернарда видно, что онъ вступается за чужихъ монаховъ,
подлежавшихъ наказанію за нарушеніе обѣта. Въ письмѣ, напр.,
къ аббату Гвидону (№ 70), оправдывая свое заступничество, Бер-
нардъ выражаетъ свое состраданіе въ слѣдующихъ, достойныхъ
памяти, словахъ: «Состраданіе есть чувство, которое не упра-
вляется волею и не подчиняется разсудку; невольнымъ побужде-
ніемъ оно принуждаетъ сожалѣть о скорбящихъ, такъ что если бы
и грѣшно было сострадать, то я, при всемъ стараніи, не могъ бы
не сострадать». Это милосердіе руководитъ Бернардомъ въ двухъ
вопросахъ, въ которыхъ онъ высоко сталъ надъ своимъ вѣкомъ.
— 45 —
Полемизируя въ своихъ проповѣдяхъ «противъ синагоги», онъ
говорилъ и о любви «церкви къ синагогѣ» *), но онъ не довольство-
вался въ этомъ отношеніи одной теоріею, а когда, при религіоз-
номъ возбужденіи, предшествовавшемъ крестовому походу, и при
общемъ неудовольствіи противъ ростовщиковъ,’ на Рейнѣ началось
кровавое гоненіе на евреевъ, Бернардъ поднялъ свой мощный
голосъ на защиту ихъ и въ окружномъ посланіи къ духовенству
Франконіи заявилъ: «Не должны быть преслѣдуемы евреи, не
должны они быть избиваемы, не должно' даже ихъ избѣгать; вопро-
сите о нихъ божественныя книги* 2)!» Труднѣе еще было стать
Бернарду выше страстей своего вѣка въ вопросѣ объ еретикахъ.
Здѣсь было не такъ легко взывать къ божественнымъ книгамъ:
ихъ свидѣтельство было не въ пользу еретиковъ, т.-е. ихъ сви-
дѣтельство, какъ оно въ то время истолковывалось. Шестьдесятъ
четвертую свою проповѣдь на Пѣсню Пѣсней Бернарду пришлось
говорить на текстъ: «Ловите намъ лисенятъ, которые портятъ
намъ виноградники, а виноградники наши въ цвѣту» (II 15).
По общепринятому толкованію, въ лисенятахъ, портившихъ вино-
градники, видѣли еретиковъ, подрывавшихся подъ благосостояніе
церкви. Но* Бернардъ подъ лисами разумѣлъ искушеніе, а именно,
въ данномъ случаѣ, искушенія, грозившія монахамъ, преуспѣвав-
шимъ въ своемъ подвигѣ1. Въ концѣ проповѣди онъ касается обще-
принятаго аллегорическаго толкованія приведеннаго' текста и при-
даетъ ему смыслъ, который далъ бы совсѣмъ иное направленіе
исторіи и избавилъ бы ее отъ величайшихъ бѣдствій, если бы былъ
усвоенъ церковью и государствомъ. «Смыслъ этотъ ясенъ: ерети-
ковъ слѣдуетъ брать, но не избѣгать. Брать, говорю я, не ору-
жіемъ, а доводами, опровергая заблужденія ихъ. Такова именно
воля Того, Кто хочетъ, чтобы всѣ люди были спасены».
При сопоставленіи съ указанными» здѣсь данными горячность,
съ которою Бернардъ вербовалъ новыхъ членовъ для своего мона-
стыря,—и суровость, которую онъ обнаруживалъ въ письмахъ но
поводу монаховъ Роберта и Иліи, представляются намъ въ болѣе
вѣрномъ освѣщеніи. На самомъ дѣлѣ все это доказываетъ лишь
одно—какъ дорогъ былъ Бернарду аскетическій идеалъ, и какъ
его волновало все то, что препятствовало ему и другимъ служить
этому идеалу.
*) 8егшо іп Сапі., 79 Ыѳ аешиіае диісіат 8упа&о&аѳ аиав (іеіісіае іпѵіДѳѣ.
2) Ер. 363. Ыоп зипі рѳгеедиепШ Дидаеі, поп випі ігисійапШ зѳй пѳс ейи^епШ
дикіепі... и далѣе: редив Лпіаігаге йоіешиз СЬгіѳйапов Гепегаіогев, зі йатеп СЬгі-
ѳйапов еі пои та^ів Ъаріігаіов Яткіаеоз сопѵепіі арреіагі.
— 46 —
И, между тѣмъ, этотъ молодой монахъ, который желалъ весь
міръ обратить въ монастырь, который затыкалъ себѣ уши воскомъ,
чтобы не слышать шума струившейся вокругъ него жизни, чтобы
не отвѣчать на запросы, обращаемые къ нему изъ покинутаго имъ
міра, сталъ руководителемъ этого міра и занялъ въ немъ господ-
ствующее положеніе; исторія его вѣка совершалась подъ его влія-
ніемъ и для насъ остается непонятною безъ знакомства съ его лич-
ностью и дѣятельностью. Бернардъ сдѣлался духовнымъ вождемъ
своихъ современниковъ не только какъ проповѣдникъ, какъ авторъ
религіозныхъ и нравственныхъ трактатовъ, но и какъ всеобщій
совѣтникъ и наставникъ. Этого мало: ему пришлось выступить
изъ своей тѣсной кельи, нарушить тишину и молчаніе, къ кото-
рымъ онъ привыкъ, сѣсть на коня, объѣзжать города, области
и сосѣднія царства, вести диспуты съ самыми учеными людьми
своего времени, предсѣдательствовать на соборахъ, обращаться къ
народу, останавливать кровопролитіе, поднимать толпы крестонос-
цевъ, давать приказаніе императору и рѣшать судьбу папъ. За-
давшись мыслью осуществить идею Божьяго царства въ своемъ
личномъ существованіи, въ своемъ внутреннемъ я, Бернардъ сдѣ-
лался однимъ изъ главныхъ строителей того конкретнаго Божья-
го царства, которое пыталась осуществить средневѣковая Евро-
па. Познакомиться, хотя и въ общихъ чертахъ, съ историческою
дѣятельностью Бернарда и наблюдать при этомъ за тѣмъ, какъ
уживалось въ душѣ его это двойное призваніе—достигнуть для
себя идеала и бороться за осуществленіе идеала въ мірѣ—будетъ
нашей задачей. Согласно съ тѣмъ, что было сейчасъ сказано о
дѣятельности Бернарда въ мірѣ, эта задача наша будетъ распа-
даться на двѣ части. Мы разсмотримъ сначала, какъ Бернардъ
вступилъ въ сношеніе съ міромъ, не выходя изъ монастыря, и
посвятимъ вторую половину цашего очерка его дѣятельности
внѣ монастыря.
Для того, чтобы судить о внутренней жЦзни БернарДа въ
монастырѣ' и объ его отношеніяхъ къ лицамъ и событіямъ внѣ
монастыря, мы обладаемъ чрезвычайно интереснымъ источни-
комъ—его, сохранившейся до насъ, перепиской. Какъ ни было
велико желаніе со стороны Бернарда найти въ монастырѣ успо-
коеніе отъ мірскихъ тревогъ и людскихъ связей—міръ не оста-
влялъ его въ покоѣ. Объ этомъ свидѣтельствуетъ обширная его
— 47 —
переписка, одинъ изъ важнѣйшихъ и интереснѣйшихъ историче-
скихъ памятниковъ1).
Кругъ переписки Бернарда былъ чрезвычайно разнообразенъ
и съ теченіемъ времени все болѣе расширялся. Его письма адре-
сованы и къ простымъ монахамъ, и къ аббатамъ, къ епископамъ
и папамъ, къ сеньорамъ и королямъ, къ женщинамъ, въ кельѣ
и на престолѣ; наконецъ, въ числѣ его писемъ есть посланіе
ко всему христіанскому міру. Не менѣе писемъ онъ и самъ полу-
чалъ со всѣхъ сторонъ. У Бернарда часто не хватало досуга про-
читывать получаемыя имъ письма, и онъ пробѣгалъ ихъ во время
своей скудной трапезы; тѣмъ труднѣе было для него отвѣчать
на письма, и среди обязанностей своего монашескаго призванія
онъ иногда не находилъ свободной минуты, чтобы даже оправдать
свое молчаніе и объяснить причины, замедлившія его' отвѣтъ.
Онъ самъ даетъ намъ возможность взглянуть въ его душу, постоян-
но волнуемую запросами извнѣ1, и слѣдить за происходившей въ
немъ борьбой между желаніемъ забыть міръ, чтобы погрузиться
въ религіозное созерцаніе, и необходимостью отозваться на за-
просы изъ міра. «Ты, можетъ быть, негодуешь,—пишетъ Бернардъ
канонику Огерію (№ 891),—или, выражусь мягче, удивляешься,
что вмѣсто пространнаго письма, котораго ты отъ меня ожидалъ,
получилъ краткую записку. Но вспомни, что, по словамъ муд-
реца, для ‘всеф подъ небомъ есть свое 'время; есть время для
рѣчи —и время для молчанія. Когда же, однако, будетъ у насъ
время для молчанія, если паша бесѣда не пощадитъ даже свя-
тыхъ дней наступившаго поста? Въ эти дни, когда даже при-
сутствующимъ запрещается сказать другъ другу вскользь о сво-
ихъ желаніяхъ, намъ приходится ісъ отсутствующими усердно
переписываться о томъ, ,что намъ или имъ нужно. Если я стану
обдумывать, диктовать, писать, отправлять то, что тебѣ1 предна-
значается, скажи, гдѣ же будетъ досугъ, гдѣ покой молчанія?
Ты скажешь, пожалуй, что івсе это можно* сдѣлать молчаливо.
*) Переписка Бернарда представляетъ въ изданіи извѣстной патрологіи Минья
(Мі^пе) 495 писемъ, изъ которыхъ 37 обращено къ Бернарду. Изъ этого числа
495-ти должны быть, впрочемъ, исключены, по разнымъ причинамъ, 22 письма.
Зато оно можетъ быть увеличено на 36 писемъ (изъ нихъ 7 написаны Бернар-
домъ), не вошедшихъ въ изданіе Минья. Это число, конечно, далеко не заклю-
чаетъ въ себѣ первоначальнаго состава переписки. Къ сожалѣнію, самые тщательные
розыски, предпринятые Гюферомъ во всѣхъ главныхъ библіотекахъ западной
Европы, доставили въ результатѣ только 19 новыхъ писемъ самого Бернарда и
4 ему адресованныхъ. См. НШГег, Ѵогзіпбіеп зп еіпег БагэіеИпп^ 4. ЬеЪепз и
АѴігкепз 4ѳз Ь. ВегпаЫ ѵ. С1. Мйпзіег, 1886, р. 189.
— 48 —
Но странно было бы, если бы ты искренно1 далъ такой отвѣтъ. Ибо
какова смута въ головѣ пишущихъ, когда въ ней бродитъ такая
масса словъ, когда на умъ набѣгаетъ столько разнообразныхъ
оборотовъ рѣчи, столько! различныхъ оттѣнковъ смысла, когда
то-и-дѣло отгоняешь отъ себя то-, что напрашивается на умъ, и
ищешь того, что не дается, когда съ напряженнымъ вниманіемъ
подбираешь то, что изящнѣе по формѣ или послѣдовательнѣе
относительно мысли, что нужнѣе для ясности, что полезнѣе для
совѣсти, что чему должно предшествовать, что за чѣмъ слѣдо-
вать? И ты скажешь мнѣ, что я при всемъ этоМъ могу сохра-
нить спокойствіе? ты назовешь это молчаніемъ въ виду того только,
что языкъ хранитъ молчаніе?»—Эти слова обращены къ другу,
который самъ такъ цѣнилъ монашескій покой, что не удовлетво-
рился уставомъ канониковъ и перешелъ въ монастырь. Какую же
послѣ этого смуту должны были возбуждать въ душѣ Бернарда
посторонніе и свѣтскіе люди, когда они своими письмами вносили
въ монастырь страсти и тревоги міра?
Прежде, однако, чѣмъ коснуться сношеній' Бернарда съ міря-
нами по поводу мірскихъ дѣлъ, мы воспользуемся его- перепи-
ской, чтобы освѣтить одну интересную проблему монастырскаго
быта, глубоко волновавшую его душевную жизнь и ярко въ ней
отразившуюся. Мы разумѣемъ вопросъ о совмѣстимости писатель-
ской и ученой дѣятельности съ монашескимъ призваніемъ и о ея
послѣдствіяхъ для душевнаго покоя монаха. Уже многія изъ част-
ныхъ писемъ Бернарда по своему содержанію представляютъ
собой нравственные и религіозные трактаты, которые имѣли общее
значеніе и потому передавались другимъ и ходили по рукамъ.
Еще большую извѣстность получили проповѣди1), произносив-
шіяся Бернардомъ передъ монахами его монастыря, и которыми
интересовались и внѣ монастыря. Но писательская дѣятельность
Бернарда этимъ не ограничилась. Онъ рано почувствовалъ въ
себѣ призваніе писателя и часто отдавался ему въ тѣ часы, ко-
торые даже по суровому уставу его ордена могли быть посвящены
сну и отдыху. Предметъ литературной дѣятельности Бернарда не
выходилъ изъ предѣловъ религіозно-созерцательной жизни; его
наука заключалась въ изученіи и аллегорическомъ толкованіи
св. Писанія, его мудрость—въ знаніи тайниковъ грѣховнаго чело-
вѣческаго сердца. Но при всемъ томъ, и эта дѣятельность Бер-
нарда, въ извѣстномъ смыслѣ, была обращена къ міру и его
Си. Евг. Корелинъ: Бернардъ Клервоскій, церковный дѣятель и пропо-
вѣдникъ. Православ. Обозр. 1889, іюль—авг.
- 49 —
суетѣ. Всѣ эти богословскіе и назидательные труды Бернарда до-
ставляли ему популярность и вызывали вездѣ восхваленія его
таланта. Вотъ въ этомъ отношеніи и проявляется противорѣчіе
между писательской дѣятельностью и монашескимъ призваніемъ.
Вступая въ монастырь, Бернардъ принесъ въ жертву литератур-
ную и ученую славу, которая ждала его въ мірѣ, но слава со всѣ-
ми своими искушеніями и волненіями послѣдовала за нимъ въ
монастырь. Бернардъ, правда, всегда рѣшительно и даже рѣзко
отклонялъ отъ себя всякую похвалу: «я Не признаю себя,—писалъ
онъ своему другу Огерію (№ 87),—заслуживающимъ твоихъ по-
хвалъ, приписываю ихъ твоему ко мнѣ расположенію и прощаю
твоему невѣдѣнію». Не самодовольствомъ или тщеславіемъ, а, на-
противъ, противоположною крайностью проникнуты всѣ отзывы Бер-
нарда о его литературной и ученой дѣятельности. Его скромность
въ этомъ отношеніи доходитъ до излишней мнительности и до
полнаго самоуниженія. Посылая однажды Огерію наставленіе, ко-
тораго тотъ отъ него требовалъ, Бернардъ заключаетъ письмо сло-
вами: «Вотъ и вся мудрость того изящнѣйшаго и краснорѣчивѣй-
шаго ученаго, отъ котораго ты пожелалъ изъ такой дали полу-
чить наставленіе; вотъ столь ожидаемое и желанное поученіе,
которое ты такъ старался услышать. Вотъ и вся суть нашей уче-
ности. Или ты еще чего-нибудь важнаго ожидаешь? Ты все услы-
шалъ. Чего же тебѣ больше? Изсякъ источникъ, и ты требуешь
воды тамъ, гдѣ все пересохло. По примѣру вдовы въ евангеліи,
я отъ бѣдности моей послалъ тебѣ все, что имѣлъ. Чего же ты
смущаешься? что опускаешь глаза? Ты самъ принудилъ меня
къ этому. Ты захотѣлъ проповѣди и получилъ проповѣдь; пропо-
вѣдь, правда, обильную словами и длинную, но нѣмую и скуд-
ную смысломъ; не такова она, чтобы зажечь въ твоемъ сердцѣ, какъ
ты желалъ, любовь Божескую, но такова, что въ ней только обна-
ружилось мое невѣжество, и это невѣжество никоимъ образомъ
не можетъ найти себѣ извиненія. Я могъ бы, можетъ быть, ска-
зать, что страдаю перемежающейся лихорадкой, что написалъ все
это, будучи поглощенъ обязанностями моего званія, могъ бы при-
вести слова Писанія: «Мудрость книжная пріобрѣтается въ благо-
пріятное время досуга». Но на все это я имѣлъ бы лишь тогда
право сослаться, еслибы предпринялъ какое-нибудь обширное и
трудное сочиненіе. Нынѣ же, по поводу такого мелкаго произведе-
нія, не могу найти оправданія ни въ какихъ обстоятельствахъ,
и мнѣ’ остается только, .какъ я и прежде часто говорилъ, изви-
няться скудостью умѣнія».
4
— 50 —
Такое строгое сужденіе Бернарда о своихъ литературныхъ
трудахъ, однако, не сопровождается у него- равнодушіемъ къ
тому, какъ они будутъ приняты другими; напротивъ, Бернардъ
проявляетъ въ этомъ отношеніи большой интересъ. «Сочиненіе,
которое ты просить, — пишетъ Бернардъ Огерію въ другомъ
письмѣ (№ 88),—я еще до- прибытія твоего посланнаго потребо-
валъ назадъ у лица, которому его передалъ, но еще не получалъ
назадъ. Я постараюсь, чтобы ты, когда посѣтишь меня,—если,
впрочемъ, когда-нибудь посѣтишь,—нашелъ его у меня и имѣлъ
случай просмотрѣть его и прочесть, но никакъ не описать. Ибо
то, другое сочиненіе, о которомъ ты мнѣ сообщаешь, что его спи-
салъ, я давалъ тебѣ для прочтенія, а не для переписки. Впрочемъ,
твое дѣло судить о томъ, какъ и кому можетъ быть польза отъ того,
что ты его списалъ. Относительно же того, что ты его- послалъ
аббату св. Теодорика, и что оно теперь у него, то этого я тебѣ не
поручалъ, но я на это не сержусь. Умоляю тебя, не -откажись
поискать случая, чтобы побывать у него, и не позволяй никому
списать или прочесть упомянутое сочиненіе, пока ты его- всего
не пересмотришь съ нимъ. Посовѣтуйся также съ нимъ о томъ,
что слѣдуетъ исправить въ немъ, а затѣмъ исправьте его. И рѣ-
шите, слѣдуетъ ли изъ него показывать кому-нибудь что-либо,
или давать его только немногимъ, или же показывать всякому, кто
пожелаетъ, или, можетъ быть, и никому. Вашему сужденію я
представляю рѣшить годится ли то предисловіе, которое ты при-
ладилъ къ нему изъ другого моего письма, или нужно приду-
мать къ нему предисловіе болѣе подходящее».
Такая, можно сказать, даже мелочная заботливость о своихъ
произведеніяхъ находится какъ бы въ противорѣчіи съ рѣзкой
критикой ихъ у Бернарда. И, тѣмъ не менѣе, мы не имѣемъ права
считать отзывы Бернарда о скудости своихъ знаній и способно-
стей не искренними и утверждать, что онъ только- рисовался своимъ
безпристрастіемъ къ себѣ, или же что его излишняя скромность
вытекала изъ крайняго авторскаго самолюбія. Въ основаніи
этого лежитъ другая, болѣе серьезная причина: сознаніе корен-
ного противорѣчія между монашествомъ и литературнымъ твор-
чествомъ. Творчество разсчитано на дѣйствіе извнѣ, на вліяніе
въ мірѣ; монашество есть самоуглубленіе, отрѣшеніе отъ міра.
Творчество есть проявленіе личности, развитіе ея на просторѣ
духовной жіизни; монашество есть 'самоуниженіе личности.
Творчество немыслимо безъ сознанія нѣкоторыхъ силъ и способ-
ностей; монашество зижідется на сознаніи человѣческой слабости
и ничтожности. Творчество доставляетъ извѣстность, «ведетъ къ
— 51 —
славѣ», т. - е. удаляетъ отъ смиренія, которое составляетъ исход-
ную точку д цѣлъ монашества.
Мысль объ 'Опасности литературной славы для монашескаго
смиренія не покидала Бернарда. Мы находимъ ее, между про-
чимъ, въ томъ именно изъ его произведеній, которое своимъ
содержаніемъ показываетъ, какъ глубоко вдумывался Бернардъ
въ центральный вопросъ монашества,—это трактатъ его «О сту-
пеняхъ смиренія и гордости». Содержаніе его' было передано
Бернарду братьямъ его монастыря въ видѣ устнаго поученія,
а затѣмъ оно было пополнено и отдѣлано въ формѣ трактата,
такъ сказать, издано, по просьбѣ монаха Готфрида. Посылая
свой трактатъ Готфриду, Бернардъ въ предисловіи высказы-
ваетъ, какія сомнѣнія и колебанія его при этомъ мучили.
Прежде всего- его удерживалъ страхъ, что онъ не справится
какъ слѣдуетъ съ дѣломъ. «Если любовь къ ближнему побу-
ждала меня,—говоритъ далѣе Бернардъ,—изгнать страхъ, что я
подвергнусь насмѣшкамъ по поводу дѣла, мнѣ непосильнаго, то.
вмѣстѣ съ тѣмъ, вкрадывался въ мою душу противоположный
страхъ: я началъ бояться болѣе серьезной опасности, грозившей
мнѣ со стороны славы, если бы я успѣшно завершилъ дѣло (ретіе-
сіезет), чѣмъ со стороны позора въ томъ случаѣ, >еслй бы я съ нимъ
не справился (Леіесіззет)., Между этимъ страхомъ и любовью, по-
ставленной какъ бы на распутьѣ, я долго колебался, какой путь
считать болѣе сознательнымъ: опасаюсь, что, заговоривъ съ поль-
зою о смиреніи, я самъ окажусь не смиреннымъ, или же, если '
стану смиренно молчать, окажусь ни на что не годнымъ. И такъ
какъ ни одинъ изъ этихъ путей не представляетъ мнѣ безопас-
ности, а одинъ изъ нихъ нужно же было избрать, я предпочелъ
сообщить тебѢ плодъ моего изученія, если можно говорить о та-
ковомъ, чѣмъ спасать себя одного въ безопасной «гавани» молча-
нія. При этомъ я уповалъ, что если бы я сказалъ что-нибудь до-
стойное твоего одобренія, я, благодаря твоимъ молитвамъ, буду
въ состояніи не возгордиться; если же (что я считаю болѣе вѣро-
ятнымъ) я ничего не произвелъ, тебя достойнаго, то мнѣ нечего
будетъ гордиться»1). Изъ приведенныхъ словъ видно, какъ Бер-
нардъ, побуждаемый заботой о спасеніи ближняго, публично вы-
ступаетъ учителемъ и писателемъ, и вмѣстѣ съ этимъ тревожится
мыслью, чтобы успѣхъ его словъ не сдѣлался для него источни-
комъ гордости.
Ч Мі§пе. Ор. Веги. V. 182, соі. 242.
&
— 52 —
Въ этомъ состояніи духа онъ нерѣдко какъ будто утѣшалъ
себя предположеніемъ, что его произведенія будутъ признаны не-
удовлетворительными и его способности недостаточными. Такъ,
въ вышеприведенномъ письмѣ, гдѣ онъ говоритъ о слабости сво-
ихъ произведеній и недостаточности своихъ способностей, Бер-
нардъ продолжаетъ: «Но у меня есть нѣкоторое утѣшеніе въ моемъ
смущеніи. Если я не исполнилъ того, чего ты просишь, если не
прислалъ того, на что ты разсчитывалъ, то ты, по крайней мѣрѣ,,
признаешь мою добрую волю: приходится довольствоваться намѣ-
реніемъ тамъ, гдѣ недостаетъ способности для исполненія. Нако-
нецъ, если мое произведеніе и не доставитъ тебѣ пользы, то оно
будетъ полезно мнѣ смиренія ради. «Глупецъ, пока не заговорилъ,
можетъ считаться мудрымъ», если его молчаніе объяснятъ не
отсутствіемъ мысли, а смиреніемъ. И я также, если бы со-
хранилъ молчаніе, считался бы мудрымъ, не будучи тако-
вымъ. Теперь же одни будутъ насмѣхаться надъ моимъ скудо-
уміемъ, другіе будутъ глумиться надо' мною, какъ надъ невѣж-
дой, третьи будутъ негодовать на мою притязательность. Но, ска-
жи, развѣ мало будетъ отъ этого пользы моему благочестію, ибо
смиреніе (Ьитііііаа), къ которому ведетъ униженіе (Ьшпіііаііо),
составляетъ ^основаніе .всего духовнаго' строя? Какъ терпѣніе есть
путь къ миру (раііепііа ай расет), какъ чтеніе есть путь къ зна-
нію, такъ и униженіе составляетъ путь къ смиренію. Если ты
стремишься къ добродѣтели смиренія, то не избѣгай униженія:
ибо если ты не въ состояніи претерпѣвать униженіе, то ты не мо-
жешь достигнуть смиренія». Изъ этого-то состоянія духа, т.-е.
. опасенія литературной славы, и объясняется то самоуниженіе,
къ которому Бернардъ такъ часто прибѣгалъ въ своихъ письмахъ
и литературныхъ трудахъ; оно является у всего противовѣсомъ,
намѣреннымъ противодѣйствіемъ тщеславію, средствомъ напоми-
нанія себѣ ю смиреніи и преуспѣянія въ немъ. Смиреніе, какъ
опредѣляетъ его Бернардъ въ упомянутомъ трактатѣ, «есть добро-
дѣтель, въ силу которой человѣкъ, вслѣдствіе полнѣйшаго зна-
нія самого себя, становится ничтожнымъ (ѵііезсіі) въ своихъ соб-
ственныхъ глазахъ». Низкой оцѣнкой своей дѣятельности и сво-
ихъ силъ Бернардъ старался, унижая себя, достигнуть смиренія.
Достигалось ли, однако, или поддерживалось ли смиреніе такими
искусственными пріемами? Очевидно, средневѣковое монашество
страдало въ этомъ случаѣ большимъ самообольщеніемъ. Но бо-
лѣе важный интересъ представляетъ для насъ теперь вопросъ
о монашескомъ смиреніи въ другомъ .еще отношеніи. Въ числѣ
прочихъ монашескихъ совершенствъ смиреніе является наиболѣе
- 53 —
важнымъ, ибо обузданіе духа доставляло подвигъ, нерѣдко болѣе
трудный, чѣмъ обузданіе плоти. Поэтому оно еще больше, чѣмъ
другія монашескія совершенства, было подвержено возможности
привести къ результатамъ, противоположнымъ намѣченной цѣли.
Какъ всякій подвигъ, такъ и смиреніе не могло не возбудить
въ подвижникѣ сознанія исполненнаго' долга, или заслуги и,
такимъ образомъ, сдѣлаться источникомъ гордости. Самый трак-
татъ Бернарда «О смиреніи и гордости» служитъ тому красно-
рѣчивымъ доказательствомъ. Въ особенности поучительна въ
этомъ отношеніи вторая часть трактата, гдѣ Бернардъ описы-
ваетъ 12 ступеней, по которымъ развивается гордость. Онъ да-
етъ намъ здѣсь живое изображеніе монастырской жизни и того
соревнованія, которое возбуждалось' въ монастырѣ1 общимъ стре-
мленіемъ къ одной задачѣ, того честолюбія, которое являлось
вслѣдствіе сознанія своего превосходства надъ другими въ по-
бѣдѣ надъ самимъ собою.
Но и въ томъ случаѣ, если монахъ успѣвалъ побѣдить иску-
шенія гордости, если онъ, подобно Бернарду, побѣдоносно совер-
шалъ самый трудный подвигъ—ни во что считать свое монаше-
ское подвижничество, онъ не обезпечивалъ за собою душевнаго
покоя и не избавлялъ себя отъ соприкосновеній міра. Напротивъ,
одно изъ самыхъ любопытныхъ явленій средневѣковой жизни за-
ключается именно въ томъ, что чѣмъ болѣе монахъ преуспѣвалъ
на пути иноческаго совершенства, т.-е. удалялся отъ міра, тѣмъ
болѣе онъ притягивалъ къ себѣ этотъ сдѣлавшійся ему чуждымъ
міръ съ его заботами и страстями. Вѣдь монастырь стоялъ не одинъ
среди міра; вокругъ него всѣ глубоко интересуются тѣмъ, что
въ немъ происходитъ: монастырь, какъ учрежденіе, самъ поль-
зуется вліяніемъ и властью въ мірѣ, и тому, кто въ немъ превзо-
шелъ другихъ въ смиреніи, тому міръ готовитъ вѣнецъ славы
и власти. Такъ было и съ Бернардомъ: чѣмъ болѣе онъ преуспѣ-
валъ на пути монашескаго совершенства, тѣмъ болѣе росла его
слава и тѣмъ выше становился его авторитетъ въ мірѣ.
О пріобрѣтенномъ имъ значеніи для міра свидѣтельствуетъ
его переписка, къ которой теперь мы возвращаемся, какъ къ источ-
нику свѣдѣній о его дѣятельности въ современномъ ему мірѣ.
До сихъ поръ мы говорили о ней, насколько -она касалась его
монашеской жизни, его дѣятельности проповѣдника и духовнаго
писателя. Мы видѣли, какой въ ней заключался чуждый иночеству
элементъ, какъ забота о достоинствѣ его произведеній тревожила
внутренній покой Бернарда. Но, конечно, въ гораздо большей
степени нарушала его душевный міръ переписка, касавшаяся свѣт-
— 54 -
скихъ интересовъ, обращеніе къ нему за совѣтомъ и за помощью
въ мірскихъ дѣлахъ. Въ этихъ случаяхъ душу Бернарда смущала
не одна только форма письма, не одинъ подборъ благозвучныхъ
словъ и выраженій; душа его поневолѣ воспринимала въ себѣ
отраженіе той борьбы интересовъ, изъ которой слагается жизнь
міра; она страдала за страждущихъ, возмущалась неправдой и
негодовала на насилія, повсюду происходившія. Переписка этого
рода занимаетъ все болѣе и болѣе мѣста въ жизни Бернарда, и
это не проходитъ для него даромъ. По вѣрному замѣчанію одного
изъ его біографовъ, его письма все болѣе и болѣе утрачиваютъ
риторичность и становятся суше и дѣловитѣе. Вмѣстѣ съ тѣмъ,
въ этихъ письмахъ отражается все болѣе и болѣе возрастающее
вліяніе, пріобрѣтаемое одинокимъ монахомъ далеко за предѣлами
его монастыря.
Переписка Бернарда свидѣтельствуетъ, однако, не только о
силѣ его вліянія на окружающій его міръ, но и о небходимости
этого вліянія. Духовное лицо—если оно, какъ Бернардъ, стояло
на высотѣ своего призванія—было въ средніе вѣка проводникомъ
начала духовнаго среди матеріальныхъ интересовъ, культурнаго
принципа среди варварства, гуманности среди безчеловѣчности.
Бернардъ являлся, подобно другимъ представителямъ монаше-
ства, примирителемъ враждующихъ, покровителемъ обиженныхъ,
заступникомъ за угнетенныхъ и блюстителемъ справедливости,—
справедливости тѣмъ болѣе высокой, что его понятіе о ней было
просвѣтлено христіанскими началами, и онъ поэтому легче, чѣмъ
свѣтскія лица, могъ отрѣшиться отъ феодальныхъ принциповъ,
сложившихся среди народовъ воинственныхъ на первобытной сту-
пени культуры.
Для того, чтобы подтвердить и объяснить это, достаточно ука-
зать, напримѣръ, на переписку Бернарда съ графомъ Шампани
Теобальдомъ, во владѣніяхъ котораго лежалъ монастырь Клервб.
До насъ дошло шесть писемъ Бернарда къ графу. Въ трехъ изъ
нихъ онъ является представителемъ церковныхъ интересовъ и
ходатаемъ за монаховъ, въ остальныхъ—заступникомъ за людей
свѣтскихъ предъ ихъ сеньоромъ и представителемъ благотворнаго
вліянія христіанской религіи на средневѣковое общество. Въ од-
номъ изъ нихъ Бернардъ вступается за жену одного изъ графскихъ
вассаловъ, понесшаго тяжелую кару, и проситъ графа быть къ
ней милостивымъ. Тутъ же онъ описываетъ случай, обыкновен-
ный въ феодальномъ судопроизводствѣ. Одинъ изъ вассаловъ, по-
бѣжденный на судебномъ поединкѣ, былъ по распоряженію
графа—человѣка, впрочемъ, благочестиваго и добраго—подверг-
— 55 —
нуть ослѣпленію. Сверхъ того, «какъ будто этого мало», приба-
вляетъ Бернардъ, «что онъ былъ побѣжденъ, т.-е. проигралъ дѣло
и лишенъ зрѣнія»,—у него было конфисковано все его имущество.
И вотъ раздается голосъ изъ монастыря, подобно' церковному ко-
локолу среди ночного мрака. «Справедливо было бы,—пишетъ Бер-
нардъ графу, — возвратить ему, въ силу вашего благочестія,
столько имущества, сколько нужно для поддержанія его жалкой
жизни. Но и невиннымъ сыновьямъ его не должна вмѣняться въ
вину 'отцовская неправда, и имъ слѣдуетъ дозволить унаслѣдо-
вать отцовскіе дома». Только французская революція окончательно
уничтожила въ уголовномъ правѣ отвѣтственность дѣтей за по-
ступки родителей. Семью вѣками раньше Бернардъ проводитъ
этотъ принципъ, и не въ видѣ милости, а на основаніи спра-
ведливости. 1
Въ другомъ письмѣ онъ проситъ милости графа по отноше-
нію къ нѣкоему Гумберту, обвиненному въ какомъ-то преступ-
леніи и «очистившемуся отъ обвиненія», вѣроятно, судебнымъ по-
единкомъ. Теобальдъ не признавалъ оправданія на томъ осно-
ваніи, что оно совершилось не н)а его глазахъ, не въ его* куріи.
Бернардъ проситъ дать Гумберту возможность оправдаться въ при-
сутствіи графа и затѣмъ помиловать его.
Здѣсь важна не только просьба, но и доводы, на которые
опирается Бернардъ. Онъ сначала проситъ графа исполнить его
просьбу ради ихъ отношеній. Въ виду необыкновенной щедрости
графа къ церквамъ и монастырямъ, Бернардъ говоритъ, что если
бы онъ сталъ просить у графа золота или серебра, то, безъ сомнѣ-
нія, ихъ бы получилъ да и просить объ этомъ ему бы не пришлось.
Въ этомъ же случаѣ,—продолжаетъ Бернардъ, возвышая тонъ,—
онъ вступается не за свое личное дѣло, а за дѣло Божіе, и не въ
своемъ интересѣ требуетъ онъ, а въ интересѣ графа. «Или вы не
знаете, что такъ ж)е легко, какъ вы лишили Гумберта достоянія,—
нѣтъ, несравненно легче,—Господь можетъ лишить отцовскаго
имущества графа Теобальда»?—Бернардъ, однако, не только лас-
каетъ и грозитъ,—юнъ и наставляетъ людей феодальнаго міра прин-
ципамъ высшей справедливости. «Даже тамъ,— говоритъ Бер-
нардъ,— гдѣ вина столь же очевидна, какъ и неизвинительна,
такъ что милосердіе можетъ быть оказано лишь въ ущербъ спра-
ведливости,—и тамъ вы должны приступать къ карѣ со страхомъ
и скорбью, болѣе побуждаете необходимостью положенія, чѣмъ
желаніемъ .мести. Но гдѣ {поставленное въ вину преступленіе
недостаточно удостовѣрено или гдѣ оно можетъ быть извине-
но, вы не только не должны отвергать оправданія, но охотно
— 56 —
признать его, радуясь, что при соблюденіи справедливости вы
имѣете случай проявить ваше благочестіе».
А въ слѣдующемъ письмѣ Бернардъ благодаритъ графа въ
горячихъ выраженіяхъ за то, что онъ принялъ оправданіе Гум-
берта, и настаиваетъ на исполненіи обѣщанія графа возвратить
женѣ и дѣтямъ Гумберта ихъ имущество. «Не могу не состра-
дать вдовамъ и сиротамъ, но сироты при живомъ отцѣ—что мо-
жетъ быть достойнѣе жалости?» По этому образчику можно су-
дить, какія связи завязывались между Бернардомъ и внѣшнимъ
міромъ, посредствомъ его переписки. Она служила, такъ сказать,
мостомъ, перекинутымъ изъ его одинокой кельи въ шумный люд-
ской міръ. Бернардъ попрежнему оставался въ монастырѣ, но
мысль его постоянно переносилась въ тѣсные дворы феодальныхъ
замковъ, въ напитанное кровью поле для судебнаго поединка;
повсюду, гдѣ творились неправды и насилія, Бернардъ старался
вліять на людей заочно своими мольбами, своими угрозами, сво-
имъ нравственнымъ авторитетомъ. Но при такомъ положеніи дѣла
должны были возникать случаи, когда его личное вліяніе и его
присутствіе на мѣстѣ становились необходимыми. Уставъ ордена,
къ которому принадлежалъ Бернардъ, былъ очень строгъ въ отно-
шеніи къ отлучкамъ изъ монастыря. Монаху дозволялось выходить
за предѣлы монастырской земли лишь съ разрѣшенія аббата.
Аббатъ могъ покинуть монастырь только въ опредѣленныхъ уста-
вомъ случаяхъ. Бернардъ очень несочувственно относился къ бро-
дячимъ монахамъ. О немъ впослѣдствіи разсказывали, что онъ
выражалъ желаніе просидѣть три года на папскомъ престолѣ ради
трехъ цѣлей: для подчиненія епископовъ митрополитамъ, а абба-
товъ—епископамъ, для уничтоженія совмѣстительства церковныхъ
должностей и для воспрещенія монахамъ пребывать внѣ кельи
и внѣ монастыря. Что касается до него самого, то намъ извѣстно,
что онъ высказывалъ твердое намѣреніе никогда не удаляться
изъ монастыря за исключеніемъ трехъ случаевъ: въ интересахъ
ордена, или по приглашенію папскаго- легата, или по- приказанію
епархіальнаго епископа. Онъ, дѣйствительно, въ первые годы
крайне рѣдко предпринималъ поѣздки изъ монастыря, вѣроятно,
каждый разъ по какому-нибудь изъ указанныхъ случаевъ. Даже
въ позднѣйшее время, когда интересы его ордена совпали съ міро-
выми интересами, Бернардъ съ тревогой и скорбью относился къ
случаямъ, когда эти міровые интересы извлекали монаха изъ мо-
настыря. Когда, по смерти папы Люція II, кардиналы избрали ему
въ преемники аббата св. Анастасія близь Рима, бывшаго прежде
ученикомъ Бернарда, послѣдній обратился къ римской куріи съ
— 57 -
слѣдующимъ письмомъ (№ 237): «Помилуй васъ Богъ, что вы
сдѣлали? погребеннаго человѣка вы вызвали въ среду людей; бѣ-
жавшаго отъ заботъ и отъ толпы вы снова вовлекли въ заботу
и ввергли въ толпу... Того, кто захотѣлъ быть презрѣннымъ въ
обители Господа Своего, того самаго вы поставили господиномъ
надъ всѣми. Зачѣмъ вы посрамили намѣреніе бѣдняги, зачѣмъ
смутили мысль человѣка, убогаго и сокрушеннаго сердцемъ? Шелъ
онъ хорошею стезею; съ усиліемъ вырвался одъ, такъ сказать,,
изъ насильственныхъ объятій дьявола, ушелъ отъ искушеній
плоти и отъ славы міра сего, но, однако, де удалось е*му избѣ-
гнуть рукъ вашихъ... Право смѣшно подобрать нищаго человѣка
(раппозшп. ѣотипсіопет), чтобы сдѣлать его главою государей,
правителемъ епископовъ, распорядителемъ державъ и царствъ»!..
Ню* могъ ли самъ Бернардъ отказываться отъ возвращенія
въ міръ, по крайней мѣрѣ, на время, когда представлялась въ
этомъ особенно важная нужда—^гапйіз аіі^піз песеззііаз ? А эпоха
Бернарда была такова, что три раза въ его жизни наступала «ве-
ликая нужда», извлекавшая его изъ монастырской кельи. Помимо
разныхъ другихъ дѣлъ, Бернарду было' суждено играть передо-
вую роль въ трехъ'важнѣйшихъ вопросахъ или интересахъ вре-
мени: въ установленіи высшей церковной власти, въ утвержде-
ніи ученія церковнаго и въ упроченіи господства церкви въ мірѣ
посредствомъ побѣды христіанства, надъ исламомъ.
ГЛАВА III.
Монахъ—Устроитель и Защитникъ Церкви.
Люди среднихъ вѣковъ не знали вѣры безъ церкви — и не
могли себѣ представить церкви безъ видимаго строгаго единства
въ ней. «На свѣтѣ,—говорилъ Бернардъ на диспутѣ съ Петромъ
Пизанскимъ, защитникомъ антипапы Анаклета, — одна только
вѣра, одинъ Господь, одно крещеніе; мы не знаемъ двухъ го-
сподъ, двухъ вѣръ, двухъ крещеній. Если обратиться къ самой
древности, то былъ одинъ только ковчегъ во время потопа. Въ
немъ спаслось восемь душъ—всѣ остальныя' погибли. Никто не
станетъ отрицать, что этотъ ковчегъ — прообразъ церкви. Въ
наше время вздумали построить другой ковчегъ, и такъ какъ
ихъ теперь два, то одинъ изъ нихъ долженъ быть ненастоящій
и долженъ погибнуть въ пучинѣ1 водъ».
Эта потребность единства составляла силу папства. Безъ пап-
ства церковь не устояла бы передъ феодальнымъ и національ-
нымъ раздробленіемъ. Поэтому въ папствѣ и церковь черпала
свою силу.
Но этотъ якорь спасенія церкви—единство власти—постоянно
подвергался опасности. Несмотря на великую реформу XI вѣка,
изъявшую избраніе папы изъ рукъ римскихъ феодальныхъ партій
и свѣтской власти, правильность выборовъ не была вполнѣ обез-
печена—въ самой коллегіи кардиналовъ могли найти себѣ мѣсто
раздоры и интриги партій. Такъ случилось въ ИЗО году, по
смерти Гонорія II. Чтобы не допустить до престола богатаго интри-
гана Петра Леонисъ (сына Льва), враждебная ему часть кар-
диналовъ поспѣшно собралась и избрала Иннокентія II, опирав-
шагося на партію Франжипани. Партія Петра признала этотъ
выборъ неправильнымъ и провозгласила папою Петра (Анаклета II).
Петръ Леонисъ одолѣлъ противника въ Римѣ, и Иннокентій бѣ-
жалъ моремъ во Францію, ища признанія и помощи. Наступила
критическая минута для католическаго міра. «Въ большей части
— 59 —
монастырей,—говоритъ лѣтописецъ,—явилось по два аббата, а въ
епархіяхъ по два епископа, спорившихъ о власти, изъ которыхъ
одинъ приставалъ къ Анаклету, другой радѣлъ Иннокентію». При
такихъ-то обстоятельствахъ чрезвычайно наглядно' проявилось мо-
гущество и вліяніе новыхъ централизованныхъ монашескихъ кон-
грегацій. Аббатъ Клюнійскаго ордена принялъ подъ свою защиту
причалившаго къ берегу; Франціи бездомнаго папу; онъ выслалъ
навстрѣчу Иннокентію обозъ въ 60 лошадей и муловъ, нагружен-
ныхъ всѣмъ, что было< нужно римскому первосвященнику для
достойнаго его сану благолѣпія. А на соборѣ въ Этампѣ, созван-
номъ королемъ Людовикомъ VI, рѣшающее слово было сказано,
представителемъ ордена —св. Бернардомъ. Бернардъ получилъ
особенное приглашеніе отъ короля и епископовъ. Наступилъ и
для него критическій моментъ жизни. Смиренный монахъ, укрыв-
шійся отъ міра, долженъ былъ явиться на собраніе, гдѣ; высшія
церковныя и свѣтскія власти совѣщались о важнѣйшихъ интере-
сахъ міра. Бернардъ, по его собственному признанію, отправился
въ страхѣ и смущеніи. Но на пути у него было видѣніе. Его гла-
замъ предстала обширная церковь, въ которой весь народъ соглас-
но пѣлъ хвалу Богу. Это видѣніе успокоило' и ободрило1 Бернарда.
По обычаю, соборъ готовился къ своей дѣятельности въ постѣ и
молитвѣ и единогласно рѣшилъ, что дѣло Божіе должно быть
предоставлено человѣку Божьему, т.-е. Бернарду; это постано-
вленіе всѣми было принято, какъ выраженіе воли Господней, и
Бернарду оставалось только исполнить рѣшеніе собора. Онъ тща-
тельно разсмотрѣлъ дѣло, ходъ выборовъ, юридическія права кон-
курентовъ и личныя ихъ достоинства, т.-е. простой монахъ сталъ
судьею надъ высшимъ учрежденіемъ церковнымъ—надъ колле-
гіей кардиналовъ и цензоромъ жизни обоихъ намѣстниковъ апо>-
стола. Соборъ ждалъ приговора Бернарда, какъ слова, исходящаго
отъ Св. Духа. Когда онъ призналъ Иннокентія законно избран-
нымъ папою, соборъ принялъ это рѣшеніе безъ голосованія,
общимъ ликованіемъ и присягнулъ новому папѣ: Сцена въ Этампѣ
имѣетъ не только важное фактическое, но1 и символическое значе-
ніе. Она знаменуетъ собою торжество монашества—его- передовую
роль въ церковныхъ и политическихъ дѣлахъ. Въ лицѣ Бернарда
принципъ отреченія отъ міра вступилъ въ управленіе міромъ.
Но дѣло Иннокентія, которое стало дѣ’ломъ католическаго
міра, еще не было окончено. Въ Этампѣ была представлена цер-
ковь Франціи, но, не говоря о другихъ странахъ, оставалась Гер-
манія, оставался императоръ, котораго сама же церковь поставила
главою христіанскаго міра и защитникомъ церкви. Какъ ни осла-
— 60 -
бѣла власть императора послѣ побѣдъ надъ нею Григорія VII,
онъ одинъ въ то время изъ всѣхъ государей имѣлъ возможность
положить свѣтскій мечъ на вѣсы въ пользу того или другого
изъ папъ, водворить того или другого въ Римѣ. Поэтому папа
Иннокентій съ многочисленной свитой, въ которой находился и
Бернардъ, отправился въ Люттихъ на свиданіе съ императоромъ.
На этомъ свиданіи вопросъ шелъ не только о томъ, чтобы скло-
нить императора Лотара въ пользу Иннокентія; помимо того,
тамъ возникло другое дѣло, представлявшее собою еще болѣе
важный интересъ для церкви. Императоръ Лотаръ былъ воз-
веденъ н& престолъ папскою или клерикальною, партіей въ Гер-
маніи, чтобы оттѣснить Гогёнштау феновъ, наслѣдниковъ той фран-
конской династіи, которая такъ мощно- боролась съ притязаніями
церкви. Но какъ ни былъ обязанъ Лотаръ клерикальной партіи,
на престолѣ онъ почувствовалъ себя императоромъ и не хотѣлъ
пропустить удобнаго случая вынудить у папы, нуждавшагося въ
его помощи, нѣкоторыя уступки по вопросу -объ инвеститурѣ епи-
скоповъ, разрѣшенному вормскимъ конкордатомъ такъ невыгодно
для имперіи. Въ Люттихѣ въ лицѣ Иннокентія и Лотара снова
столкнулись противоположные полюсы средневѣковой жизни. Бер-
нардъ говоритъ даже «о занесенномъ на папу кинжалѣ’1 разгнѣ-
ваннаго императора». Это—Одинъ изъ тѣхъ патетическихъ оборо-
товъ рѣчи, которыми изобилуетъ пламенная рѣчь Бернарда. Но
несомнѣнно, что Бернардъ и тутъ былъ щитомъ, отъ котораго
безсильно отпрянуло оружіе противниковъ или соперниковъ пап-
ства: императоръ отказался отъ своихъ притязаній. Роль Бер-
нарда, какъ защитника папы, этимъ не кончилась.
Недостаточно было обезпечить за Иннокентіемъ признаніе
Франціи и Германіи—надо было склонить къ тому же и Италію, гдѣ
Анаклетъ нашелъ себѣ могущественныхъ союзниковъ въ Миланѣ
и въ норманскомъ владѣтелѣ Сициліи и Неаполя — Рожерѣ. Бер-
нардъ не успокоился, пока не водворилъ Иннокентія въ Римѣ:
можно сказать, что онъ посвятилъ этому дѣлу семь лѣтъ своей
жизни, проводя ихъ большею частью вдали отъ своего любимаго
монастыря. Онъ неутомимо писалъ въ интересахъ Иннокентія,
т.-е. единства церкви, то къ королю англійскому, то къ народу
въ Миланѣ и Пизѣ, то умоляя, то грозя; при своемъ разслаблен-
номъ здоровьѣ онъ три раза предпринималъ утомительное путеше-
ствіе въ Италію, какъ «легатъ папы для всего міра», появлялся
вездѣ, гдѣ его личное вліяніе было нужно- для дѣла. И его личное
вліяніе вездѣ было неотразимо, проявляясь то въ примиряющей
кротости, то въ внушительномъ гнѣвѣ. На диспутѣ' съ краснорѣ'чи-
— 61 —
вымъ риторомъ Петромъ Пизанскимъ, когда присутствовавшее со-
браніе поддалось силѣ и искренности убѣжденій Бернарда, онъ про-
тянулъ руку своему противнику и пригласилъ его вмѣстѣ съ нимъ
«взойти въ спасительный ковчегъ». Въ Пуатье, гдѣ могуществен-
нымъ графомъ Аквитаніи былъ изгнанъ епископъ, какъ приверже-
нецъ Иннокентія, — Бернардъ явился олицетвореніемъ Страшнаго
Суда. Совершивъ обѣдню, онъ вынесъ тѣло Господне на паперть
церковную, гдѣ стоялъ отлученный отъ церкви графъ, и сказалъ
ему: «Такъ какъ ты отвергъ всѣ увѣщанія м просьбы, то предъ
тобою теперь твой Судья, предъ именемъ Котораго преклоняются
всѣ колѣна, какъ на небѣ, такъ на землѣ и въ аду. Предъ тобою
твой Судья, въ рукахъ Котораго будетъ твоя душа. Что жъ? и Его
ты станешь презирать? и Имъ ты дерзнешь пренебрегать, какъ Его
служителями?» Наступила рѣшительная минута, какую пережи-
вали люди только въ средніе вѣка: могущественный графъ Акви-
таніи, какъ пораженный молніей, палъ на землю. Его подняли,
онъ былъ, какъ бы безъ сознанія и съ пѣною у рта снова палъ на
землю. Къ нему подошелъ монахъ и, толкнувъ ногой лежавшаго
безъ движенія графа, приказалъ ему встать и облобызать въ знакъ
примиренія изгнаннаго имъ епископа. И воля монаха была испол-
нена.
Среди этой дѣятельности все болѣе и болѣе возрастали попу-
лярность и авторитетъ Бернарда. Когда онъ приближался къ Мила-
ну, который согласился по его' настоянію перейти на сторону Инно-
кентія, народъ, дворяне и горожане, верхомъ и пѣшкомъ, вышли
навстрѣчу къ нему за семь верстъ, цѣловали его ноги и старались
получить хотя одинъ волосокъ изъ его монашеской рясы.
Единство церкви было возстановлено1. Радостно спѣшилъ Бер-
нардъ домой, т.-е. въ дорогой ему монастырь, къ своему люби-
мому дѣлу, и тамъ возобновилъ прервашійся рядъ своихъ пропо-
вѣдей : «Вотъ, наконецъ, братья, на меня, въ третій разъ возвратив-
шагося изъ Рима, благосклоннѣе взираетъ небо- и привѣтливѣе мнѣ
сверху улыбается. Улеглась ярость львиная (папы Льва-Анаклета) ;
конецъ наступилъ злобѣ; церковь достигла мира. Но развѣ напрас-
но’ я вамъ возвращенъ послѣ столькихъ опасеній? Вашимъ жела-
ніямъ я обязанъ возвращеніемъ; ваше преуспѣяніе мнѣ служитъ
украшеніемъ; вашими заслугами я живу, я и хочу житъ для
вашего наставленія и спасенія. Вы требуете, чтобы я довелъ до
конца начатыя давно проповѣди на Пѣснь Пѣсней; я охотно- на это
соглашаюсь и считаю болѣе сообразнымъ возстановить прерванную
нить, чѣмъ начать что - либо новое. Но я боюсь, что достоинство
- 62 —
предмета окажется не по силамъ отвыкшему отъ этого духу, столь
долго развлекавшемуся такими различными и малодостойными
заботами»2).
* *
Прошло, однако, не болѣе двухъ лѣтъ со времени устраненія
раскола въ церкви, какъ ей стала грозить новая опасность-,—
со стороны ея основныхъ догматовъ, и люди, усмотрѣвшіе угро-
жающую ей опасность, снова обратились къ уединенному мо-
наху въ Клерво, какъ къ стражу церкйи. Весною 1139 года Бер-
нардъ, весь погруженный въ помышленія о великомъ постѣ', полу-
чилъ письмо отъ аббата монастыря св. Тѳодориха съ указаніемъ
еретическихъ положеній, извлеченныхъ имъ изъ сочиненія знаме-
нитаго Абелара. «Нельзя хранить молчанія, — писалъ аббатъ, —
когда искажается вѣра, ради которой мы отреклись отъ самого
себя».
Бернардъ отложилъ дѣло до окончанія поста, потомъ занялся
имъ съ обычною своей энергіей и въ слѣдующемъ году два знаме-
нитыхъ современника стояли другъ противъ друга на соборѣ въ
Санѣ (Зепз). Этотъ соборъ представляетъ собою одинъ изъ тѣхъ тор-
жественныхъ моментовъ, когда особенно ясно слышенъ пульсъ
исторіи и обнаруживаются на ея поверхности сокровенныя силы
или идеи, ею движущія. Здѣсь столкнулись не только двѣ замѣ-
чательнѣйшія личности XII вѣка, но два враждебныя направленія
въ духовной жизни среднихъ вѣковъ.
На этомъ турнирѣ двухъ великихъ противниковъ — симпатіи
современныхъ зрителей легко могутъ склониться въ сторону Абе-
лара, какъ въ силу интереса, который внушаетъ его .личность,
такъ и по сочувствію къ защищаемому имъ дѣлу. Кому не извѣстна
трогательная исторія любви Абелара къ Элоизѣ и трагическая
судьба, ихъ постигшая?.. А если кто читалъ писанныя сквозь
слезы цисьма Элоизы къ Абелару послѣ ихъ безповоротной раз-
луки, тотъ будетъ склоненъ судить о достоинствѣ героя по искрен-
ности и глубинѣ обращеннаго къ нему чувства. Что же касается
до Абелара, то онъ является въ извѣстномъ смыслѣ поборникомъ
воспрянувшаго среди общаго невѣжества человѣческаго разума,
провозвѣстникомъ въ свое время того культурнаго принципа, ко-
торому принадлежало будущее. Наконецъ, въ его пользу распо-
лагаетъ и самый исходъ его борьбы съ Бернардомъ. Онъ вышелъ
*) 8еппо іп Сапі., № 24.
— 63 —
побѣжденнымъ изъ поединка. Съ торжествующимъ видомъ вошелъ
онъ на соборъ, увѣренный въ силѣ своей непобѣдимой діалектики,
и, однако, замолчалъ, послѣ рѣчи Бернарда, къ удивленію
всѣхъ,—отказался отъ диспута и апеллировалъ въ Римъ; Конечно,
не одни страстныя, убѣжденныя слова Бернарда заставили его
смолкнутъ. Даже если преувеличено описаніе той обстановки, сре-
ди которой происходилъ диспутъ на Санокомъ соборѣ, составлен-
ное однимъ изъ приверженцевъ Абелара, мы все-таки должны до-
пустить, что положеніе Абелара на соборѣ было безвыходное: онъ
увидѣлъ себя среди собранія, неспособнаго его понимать и оцѣнить
его аргументы: въ этомъ собраніи, находившемся подъ автори-
тетомъ Бернарда, его истина была напередъ осуждена и подавлена
враждебнымъ къ нему и пристрастнымъ большинствомъ; и онъ
рѣшился на апелляцію, чтобы избѣгнуть немедленнаго приговора.
Апелляція въ Римъ ему, однако, также не помогла: приговоръ
собора надъ нимъ состоялся, и онъ былъ принужденъ искать убѣ-
жища въ монастырѣ Клюни, подъ защитою друга Бернарда, крот-
каго аббата Петра Почтеннаго, гдѣ онъ черезъ два года и умеръ.
Но именно въ виду всего этого біографъ Бернарда обязанъ
правильно поставить и урегулировать вѣсы въ этомъ спорѣ, и, во-
преки участію, которое внушаетъ судьба Абелара, нельзя не ска-
зать, что въ состязаніи съ Бернардомъ онъ имѣлъ противъ себя
противника, стоявшаго нравственно неизмѣримо выше его и дѣло
его представляется не въ выгодномъ для него свѣтѣ.
Оставивъ въ сторонѣ свойства характера, обнаруженныя Абе-
ларомъ въ отношеніи къ Элоизѣ,—эгоизмъ и самолюбіе, мы не мо-
жемъ не отмѣтить во всей его дѣятельности большого тщеславія
и равнодушія къ послѣдствіямъ провозглашаемыхъ имъ принци-
повъ, тогда какъ Бернардомъ постоянно руководитъ горячая
искренность убѣжденій и готовность служить святости защищае-
маго имъ дѣла, въ ущербъ своему самолюбію и склонностямъ.
И дѣйствительно, дѣло, за которое онъ стоялъ, касалось са-
маго жизненнаго интереса эпохи. Было бы анахронизмомъ утвер-
ждать, что Абеларъ и Бернардъ олицетворяли собою противополож-
ные принципы разума и вѣры.
Въ XII вѣкѣ вопросъ былъ не такъ поставленъ: эта эпоха,
можно сказать, почти совсѣмъ не знала той области, въ которой
долженъ господствовать разумъ; она знала только^ религію, и во-
просъ шелъ о томъ, что въ этой области должно имѣть перевѣсъ—
разумъ или вѣра.
Но и съ этою оговоркою мы не можемъ признать Абелара
безусловнымъ представителемъ разума. Вообще отождествлять лю-
— 64 —
дей съ извѣстными принципами, ими представляемыми, можно толь-
ко съ необходимыми ограниченіями. Принципъ, олицетворяясь въ
человѣкѣ, принимаетъ конкретный, индивидуальный характеръ,
получаетъ оттѣнокъ, который придаетъ ему личность; проявляясь
въ извѣстную эпоху, онъ также индивидуализируется, принимаетъ
отъ своего времени извѣстную окраску, является въ зависимости
отъ его потребностей; поэтому историческая оцѣнка его должна
обусловливаться не только его общимъ значеніемъ, но и ролью
его и результатами его въ данный моментъ.
Если разсматривать съ послѣдней точки зрѣнія дѣло Абелара,
то нужно признать, что разумъ въ его лицѣ не всегда игралъ до-
стойную этого принципа роль. Между положеніями Абелара, про-
тивъ которыхъ возставалъ БернДрдъ, мы находимъ и такія, для
которыхъ нельзя было найти основаніе въ разумѣ; во имя ихъ Абе-
ляръ не имѣлъ права такъ самоувѣренно апеллировать къ разуму,
напр.: «Отецъ — полное могущество, Сынъ — нѣкоторое могуще-
ство, у Духа Святаго—никакого могущества»; или «Духъ Святой-
міровая душа». Другія положенія, разумныя сами по себѣ и заклю-
чавшія въ себѣ зародышъ истины, впослѣдствіи общепризнанной,
должны были, однако, въ томъ примѣненіи, которое имъ давалъ
Абеларъ, казаться нелѣпыми и возмутительными его современни-
камъ: «То, что совершается по невѣдѣнію,—говоритъ Абеларъ,—
не должно быть поставлено въ вину»; но> это справедливое положе-
ніе у него не что иное, какъ иллюстрація другого положенія: «Не
согрѣшили тѣ, кто по невѣдѣнію распяли Христа».
Но не изъ-за однихъ только заблужденій (егготез) ополчился
Бернардъ противъ Абелара; въ самомъ направленіи его онъ усма-
тривалъ опасность для вѣры; опасною представлялась Бернарду
эта амальгама христіанскихъ догматовъ съ Платоновскими поня-
тіями, напр., въ положеніи, что Св. Духъ — міровая душа; остро-
умно замѣчаетъ по этому поводу Бернардъ, что, трудясь въ потѣ
лица, чтобы сдѣлать Платона христіаниномъ, Абеларъ самъ стано-
вится язычниковъ. Всего же опаснѣе было въ Глазахъ Бернарда
стремленіе Абелара построить вѣру на разумѣ, обусловить ея содер-
жаніе данными разума.
«Не удивительно,—говоритъ Бернардъ,—что если человѣкъ,
не заботящійся о томъ, что онъ говоритъ, и вторгающійся въ таин-
ства вѣры, такъ непочтительно хватаетъ и раскидываетъ сокровен-
ныя сокровища благочестія,—то онъ и о самой святости вѣры ду-
маетъ не благочестиво и не вѣрно. Въ самомъ началѣ своего богосло-
вія или, вѣрнѣе, глупословія (віпііііо^іае) онъ опредѣляетъ вѣру
мнѣніемъ (аезіітаііо). Какъ будто относительно вѣры дозволено ду-
— 65 —
мать и говорить что угодно; и какъ будто таинства нашей вѣры,
находясь подъ сомнѣніемъ, зависятъ отъ смутныхъ и различныхъ
мнѣній людскихъ, а не покоятся, наоборотъ, на достовѣрной исти-
нѣ. Если шатка вѣра, развѣ не напрасна и надежда' наша ? Не глу-
пы ли были мученики наши, перенесшіе такія жестокія страданія
ради невѣрныхъ мнѣній\..у> Въ горячей рѣчи продолжаетъ Бер-
нардъ свою аргументацію и заключаетъ ее словами: «Нѣтъ! вѣра—
не мнѣніе, а увѣренность»1).’
Бернардъ, очевидно, имѣлъ въ виду поставить содержаніе
религіозной вѣры выше случайныхъ человѣческихъ мнѣній, отго-
родить ее отъ опредѣленій философскихъ школъ, отъ пріемовъ
«академиковъ, которымъ свойственно во всемъ сомнѣваться и
ничего' не знать». Отстаивая самостоятельность вѣры, Бернардъ,
однако, съ другой стороны, не отрицалъ правъ разума, но> ста-
рался показать, что и въ этой области ,не все достовѣ'рно, и что
нерѣдко разумъ выдаетъ за истину лишь случайныя людскія
мнѣнія.
Въ одномъ изъ своихъ разсужденій 1 2) Бернардъ различаетъ
три способа познавать божественное: мнѣніе, вѣру и разумъ. По-
слѣдніе два заключаютъ въ себѣ достовѣрную истину: вѣра —
истину, скрытую подъ покровомъ, а разумъ—явную и открытую;
мнѣніе же ничего достовѣрнаго въ себѣ не имѣетъ и, стремясь
къ истинѣ, правдоподобное принимаетъ за истину; «необходимо,—
говоритъ Бернардъ,—избѣгать смѣшенія этихъ различныхъ источ-
никовъ истины и надо имѣть въ виду, что мнѣніе, если станетъ
утверждать что-либо, будетъ опрометчиво; вѣра, если станетъ
колебаться, утратитъ силу; разумъ же, если покусится вторг-
нуться въ несомнѣнныя истины вѣры, долженъ быть признанъ
нарушителемъ, а не изслѣдователемъ божественнаго величія. Мно-
гіе свое мнѣйіе принимали за разумъ и заблуждались».
Изъ этого ясно, около чего собственно вращался споръ между
Бернардомъ и Абеларомъ. Это не столько антагонизмъ двухъ проти-
воположныхъ принциповъ, разума и вѣры, сколько —двухъ раз-
личныхъ направленій въ одной и той же области вѣры—двухъ
путей, которые должны были вести къ одной и той же общей
цѣли — усвоенію религіозныхъ догматовъ, какъ божественныхъ
истинъ. Однимъ словомъ, это—состязаніе между двумя основными
проявленіями средневѣкового сознанія — схоластикой и мистикой,
изъ которыхъ первая стремилась овладѣть божественной истиной
1) Тгаск сіе егг. АЪ. е. 4. Мі^пе, 182, соі. 1062.
2) Ве сопзісіегаііопе, I. V, с. 3.
5
— 66 —
посредствомъ діалектическаго анализа, другая—путемъ непосред-
ственной интуиціи, посредствомъ погруженія души въ Божество.
Для пылкой религіозной натуры Бернарда все преимущество было
на сторонѣ мистическаго порыва души къ истинѣ; какъ жалокъ
и бѣденъ представлялся ему «тотъ духъ, который ничего не можетъ
видѣть въ отраженіи и загадочной оболочкѣ (рег аресиіит еѣ іп
аепі^таѣе), но лицомъ къ лицу на все хочетъ взирать, восходя (атЬп-
Іапз) въ области возвышеннаго и чудеснаго выше своего разумѣ-
нія». «Лучше бы онъ сдѣлалъ,—восклицаетъ Бернардъ о своемъ
противникѣ,—если бы, согласно съ заглавіемъ своей книгих), самъ
себя позналъ, не поднимался бы выше мѣры силъ своихъ и не увле-
кался до опьяненія». Какимъ безуміемъ представлялась Бернарду
надменность Абелара, который, «считая сомнительнымъ самого
Бога (Беит ІіаЪепз зизресіит), не хочетъ вѣрить чему бы то ни было,
пока не подвергнетъ разбирательству своего разсудка»* 2).
Бернардъ для себя не йуждался въ такомъ невѣрномъ; и околь-
номъ пути. Онъ нуждался для себя не въ расчлененіи истины;, а въ
усвоеніи ея цѣликомъ, въ восторгѣ молитвы или въ религіозномъ
экстазѣ. Для него блаженство заключалось въ любви къ Божеству,
а не въ познаваніи его.
Отношеніе Бернарда къ знанію и наукѣ заслуживаетъ осо-
беннаго вниманія. Его нерѣдко выставляютъ ненавистникомъ зна-
нія, и это не трудно сдѣлать, если приводить отрывочныя выра-
женія его безъ связи съ его общей мыслью. Такъ, напр., Лоранъ
говоритъ о немъ, что онъ «расточалъ презрѣніе къ ученымъ и
наукѣ»3). Такой отзывъ слишкомъ узокъ и пренебрежителенъ до
отношенію къ противнику или лицу другого направленія, т. - е.
даетъ поводъ именно къ тому самому упреку, который Лоранъ
дѣлаетъ Бернарду.
Взглядъ Бернарда на науку и знаніе обусловливается какъ
аскетическимъ міровоззрѣніемъ, котораго онъ держится, такъ и
его этическимъ идеаломъ и мистическимъ направленіемъ. Гра-
жданинъ Божьяго царства, живущій мыслью и заботою о немъ,
конечно, равнодушенъ къ земному міру и его жизни, надъ кото-
рыми онъ хочетъ подняться. Изученіе этого' преходящаго, сует-
наго и порочнаго міра не можетъ представлять для него интереса.
Въ одной изъ своихъ проповѣдей Бернардъ различаетъ съ точки
зрѣнія интереса, который люди преслѣдуютъ, слѣдующіе разряды
') 8сііо Се ірвшп. Письмо Бери, объ Аб. къ магистру Гвидону, ученику Абелара,
бывшему впослѣдствіи папою Целестиномъ II, № 192, Мідпе, 182, с. 358.
2) Письмо къ кард. Аймерику, № 338. Мі&пе 182, с. 542.
3) Ьапгепѣ Еіпбез в. ГН. бе ГНпт., ѴШ, р. 145.
— 67 —
людей: во-первыхъ, людей, живущихъ одними чувственными впе-
чатлѣніями и отдающихся всецѣло эмпирической дѣйствитель-
ности (іоіоз зе іеЛегипі кіз циае ^асѣа зипі), не спрашивая о томъ,
какимъ образомъ и для чего она произошла. Выше ихъ Бернардъ
ставитъ другой классъ людей, главное занятіе и единственную
заботу которыхъ составляетъ изслѣдованіе причинъ и порядка
явленій безъ отношенія къ ихъ значенію (иіііііаз). «Они называютъ
себя,—говоритъ Бернардъ,—любознательными (философами); мы
же правильнѣе назовемъ ихъ любопытными и суетными». Этимъ
людямъ Бернардъ противополагаетъ тѣхъ, кто, не останавливаясь
на упомянутыхъ вопросахъ, сосредоточиваетъ все свое вниманіе
на томъ, для чего и ради какой цѣли все существуетъ. Это высшее
начало дѣйствительности, конечно,—Богъ1)».
Бернардъ самъ считалъ необходимымъ отстранить отъ себя
упрекъ въ нерасположеніи къ знанію. «Можетъ быть,— говорилъ
онъ своимъ монахамъ,—кому-либо покажется, что я слишкомъ
нападаю на знаніе и какъ будто порицаю ученыхъ и запрещаю
занятія наукою (зіпсііа Іііегагнт). Не дай Богъ! я слишкомъ хо-
рошо знаю, какую пользу оказали и оказываютъ церкви ея ученые
(Іііегаѣі). Но не всякое Цевѣдѣйіе одинаково предосудительно и
вредно для спасенія человѣка; поэтому необходимо быть очень
разборчивымъ относительно знанія; нужно знать, въ какомъ по-
рядкѣ, съ какою лобовью (дно зілкііо) и, наконецъ, ради какой цѣли
слѣдуетъ стремиться къ знанію. Нужно чрезвычайно внимательно
относиться къ тому, съ чего' слѣдуетъ начать изученіе и что усерд-
нѣе изучать. Всякое знаніе хорошо, если основано на истинѣ. Но
время, данное .человѣку, кратко, и потому онъ долженъ больше
заботиться о томъ знаніи, которое ближе къ спасенію. Что касается
ДО' любви къ знанію, то нужно сильнѣе пылать къ тому знанію,
которое усиливаетъ любовь. А что касается до цѣли, то ею должно
быть не тщеславіе и не простое любопытство, а назиданіе ближняго.
Много такихъ, которые хотятъ знать лишь для тога, чтобы знать—
это недостойное любопытство. Но есть и такіе, которые хотятъ знать
для того, чтобы о нихъ знали—это недостойное тщеславіе». Бер-
нардъ вспоминаетъ и примѣняетъ къ нимъ извѣстный стихъ языче-
скаго поэта* 2).
Наконецъ, есть такіе, которые хотятъ знать, чтобы продавать
свое знаніе за деньги или за почести, а это—недостойное стяжа-
ніе. Но есть и такіе, которые хотятъ знать, чтобы назидать дру-
3) 8егшо 3 іп. Ь Репіесозк Мі&пе, 183, соі. 331.
2) Регз. 8аі. 1 ѵ. 27: Зсіге іпшп піЫІ езі, пізі Ьос зсіге іѳ зсіаі аііег, т.-е.,
твое знаніе ничто, если того, что ты это знаешь, не знаетъ другой*.
5*
— 68 —
гихъ—это любовь, и такіе, которые хотятъ знать для собствен-
наго назиданія, а это—мудрость. Только послѣдніе два разряда
людей не злоупотребляютъ знаніемъ.
Вообще Бернардъ постоянно' имѣетъ въ виду нравственный
ущербъ, который можетъ быть сопряженъ со стремленіемъ къ зна-
нію и пріобрѣтенію его. Въ особенности легко знаніе можетъ стать
источникомъ кичливости и высокомѣрія. Для аскетическаго же
міровоззрѣнія одна изъ существенныхъ добродѣтелей человѣка—
смиреніе, сознаніе своего ничтожества. Чѣмъ болѣе человѣкъ со-
знаетъ свое земное ничтожество, тѣмъ легче и сильнѣе зарождается
въ немъ вожделѣніе того идеальнаго міра, ради котораго онъ отре-
кается отъ всѣхъ земныхъ интересовъ и благъ; напротивъ, чѣмъ
болѣе онъ придаетъ себѣ значенія, тѣмъ большее значеніе полу-
чаетъ въ его глазахъ и земной міръ, въ которомъ онъ призванъ,
играть вйдную роль. Ничто же такъ неспособно' пробудить въ чело-
вѣкѣ сознаніе собственнаго достоинства и значенія, какъ знаніе пли
власть, ибо, знаніе есть также власть. Поэтому Бернардъ говоритъ:
«И дьяволъ, и человѣкъ, оба замыслили подняться на высоту пре-
вратнымъ способомъ: одинъ—черезъ знаніе, другой—черезъ власть,
оба — къ гордынѣ»1). Бернардъ вмѣсто этого указываетъ другой
путь для возвышенія (азсепіеге). На этомъ пути первая ступень
возвышенія —благое дѣяніе; вторая ступень — чистота сердечная,
третья — «плодъ назиданія» — религіозный подъемъ души. Ту же
мысль О1 воздѣйствіи знанія Бернардъ проводитъ въ другомъ
мѣстѣ, гдѣ онъ прямо противополагаетъ знанію благодать, напол-
няющую душу молящагося. Исходя изъ метафоры о молокѣ и винѣ,
подсказанной ему текстомъ, Бернардъ превозноситъ питающую
душу молитву и отдаетъ ей предпочтеніе передъ виномъ свѣтской
науки, которая опьяняетъ любопытствомъ, а не любовью; наполня-
етъ, но не питаетъ; воздымаетъ, но не назидаетъ; увлекаетъ, но
не укрѣпляетъі) 2).
Здѣсь Бернардъ говоритъ о свѣтской наукѣ, но предостере-
женія его относились, очевидно, въ такой же степени и къ наукѣ
богословской, ко- всякому книжному знанію божественнаго. Мы
приводили его письмо къ одному ученому магистру, которому снъ
совѣтовалъ предпочитать книгамъ таинственное поученіе природы.
Недовѣріе къ книжному знанію въ XII вѣкѣ вполнѣ’ оправдывается
состояніемъ и направленіемъ этого знанія, и хотя самъ Бернардъ
въ книжномъ знаніи Писанія превосходилъ современниковъ,—оно
і) Вето сіе Ыѵ. 60. Мі§пе, 183, соі. 684.
Вени. іп Сапк 9. Мі§пе, 183, соі. 818.
— 69 —
его не удовлетворяло, и онъ охотнѣе руководился наитіемъ своего
религіозно-поэтическаго генія.
Лучше всего можно усвоить себѣ взглядъ Бернарда на знаніе
и науку изъ одного' мѣста, гдѣ онъ въ обратномъ уподобленій
излагаетъ свою мысль. Въ этомъ мѣстѣ, которое имѣетъ рѣіпающее
значеніе для даннаго вопроса, Бернардъ далекъ отъ какого-либо
пренебреженія къ знанію. Аллегорически объясняя слова пророка
Исаіи о крыльяхъ серафима, Бернардъ отождествляетъ эти крылья
съ познаваніемъ и вѣ'рою (со^піііо еі Деѵоііо). «Можно подниматься,
правда, и на крылѣ знанія, но оно недостаточно. Слишкомъ быстро
стремится впередъ тотъ, кто задумалъ летѣть однимъ этимъ кры-
ломъ; и чѣмъ выше онъ поднимается, тѣмъ хуже его паденіе.
Испытали это на себѣ философы языческіе, которые хотя и по-
знали Бога, но не воздали Ему чести, какъ Богу. Но и рвеніе безъ
знанія, чѣмъ насильственнѣе стремится впередъ, тѣмъ скорѣе ока-
зывается безсильнымъ. Когда же любовь сопровождаетъ разумъ,
а вѣра—познаваніе, тогда пусть безъ опасенія взлетаетъ тотъ, кто
этой силой обладаетъ; пусть летитъ безпредѣльно, ибо онъ ле-
титъ навстрѣчу вѣчности»1).
Всѣ возраженія, которыя Бернардъ дѣлалъ противъ одно-
сторонняго знанія и противъ злоупотребленія знаніемъ, сосредо-
точивались для него въ знаніи Абелара. Здѣсь онъ находилъ и
то безплодное знаніе, которое въ его глазахъ б-ыло хуже невѣ-
дѣнія; здѣсь онъ видѣлъ наяву, какъ знаніе порождаетъ тщесла-
віе и кичливость; здѣсь онъ встрѣчалъ знаніе, непримиримое съ
его теософіей. Но, кромѣ всего этого, былъ еще одинъ поводъ, кото-
рый, можетъ быть, болѣе всего побуждалъ Бернарда выступить
на борьбу съ Абеларомъ. Вопросы, поднятые Абеларомъ, опредѣ-
ленія и толкованія, которыя онъ давалъ догматамъ, выходили
далеко за предѣлы теоретическаго обсужденія и индивидуальнаго
интереса. *<По всей почти Франціи, по городамъ, селамъ и зам-
камъ, не только схоларами (будущими клериками) въ ихъ шко-
лахъ, но и йа улицахъ, и не только1 'людьми образованными и взрос-
лыми, но даже мальчиками, людьми безграмотными и совсѣмъ
глупыми, ведутся споры о св. Троицѣ и о Богѣ»* 2), писалъ Бер-
нардъ отъ имени французскихъ епископовъ къ папѣ. Ученый
спорь сталъ общественнымъ дѣломъ, и внутреннія волненія, гро-
зившія церкви, были не менѣе опасны, чѣмъ расколъ, вызван-
ный двойнымъ избраніемъ папы.
9 8егшо V рго (іотіп. I Ыоѵ. Мі^пе, 183, соі. 552.
2) Оіезеіег, П, 2, р. 396.
— 70 —
Даже побѣда, одержанная Бернардомъ надъ Абедаромъ, не
могла искоренить направленія, котораго онъ былъ вождемъ, и са-
мому Бернарду прщшлось еще разъ взять на себя борьбу съ
однимъ изъ самыхъ видныхъ послѣдователей Абелара и ближ-
нихъ къ нему людей, съ Гильбертомъ де ла Порре, епископомъ
Пуатье. На еретичность его ученія была подана жалоба въ Римъ
и въ то же время Бернарду; папа Евгеній представилъ разслѣ-
дованіе дѣла о Гильбертѣ' собору въ Реймсѣ, на которомъ онъ
самъ хотѣлъ присутствовать, и поручилъ, между тѣмъ, аббату Го-
дескальку разобрать книгу Гильберта. Но ученый аббатъ былъ
не въ состояніи вести публичный диспутъ, и опять пришлось обра-
титься къ помощи Бернарда. И на Реймскомъ соборѣ Бернардъ
явился страстно краснорѣчивымъ защитникомъ церковнаго ученія
противъ схоластическаго раціонализма. О содержаніи спора можно
судить по первому положенію его: Гильбертъ проводилъ различіе
между божественностью (біѵіпііаз) или божественною природою
и Богомъ, подобное тому, какое онъ признавалъ между человѣ-
комъ и человѣчностью (Ьитапііаз), т. - е. формой, въ силу кото-
рой существуетъ человѣкъ *).
Реймскій соборъ интересенъ еще по обнаружившемуся на немъ
антагонизму между Бернардомъ и итальянскими кардиналами, вы-
званному ихъ завистью къ все возрастающему его авторитету. Подъ
этимъ (побужденіемъ кардиналы приняли сторону побѣжденнаго
на диспутѣ Гильберта и старались затянуть дѣло, предоставляя
себѣ право постановить впослѣдствіи о немъ приговоръ. Опасаясь
интриги, присутствовавшее на соборѣ французское духовенство
собралось около Бернарда, какъ своего вождя, и подъ его руковод-
ствомъ составило декларацію, въ которой оно противопоставило
еретическимъ положеніямъ Гильберта обстоятельное разъясненіе
своего «символа вѣры» по даннымъ вопросамъ. Этотъ документъ
былъ врученъ папѣ аббатомъ Сугеріемъ съ двумя епископами.
Кардиналы были чрезвычайно взволнованы этимъ самостоятель-
нымъ и твердымъ образомъ дѣйствія французскаго духовенства.
Они увиДѢли въ этомъ оскорбительное для себя притязаніе со
стороны французскаго духовенства рѣшать религіозные вопросы
самостоятельно, независимо отъ авторитета Рима. Кардиналы на-
помнили папѣ, что они его избрали и поставили на вершину цер-
ковной власти, и что онъ поэтому не столько принадлежитъ себѣ,
сколько имъ. Папа послалъ за Бернардомъ и сталъ совѣтоваться
съ нимъ, какъ поступить. Бернардъ объяснилъ, что составители
Текстъ у біеееіег, II, р. 399.
— 71 —
деклараціи вовсе не имѣли въ виду сдѣлать какое-либо постановле-
ніе отъ имени церкви, до такъ какъ Гильбертъ потребовалъ на
диспутѣ, чтобы Бернардъ письменно формулировалъ свое ученіе,
а онъ считалъ нежелательнымъ выступать въ одиночествѣ въ
вопросахъ вѣры,—то онъ и заручился согласіемъ и поддержкой
епископовъ. Этимъ способомъ удалось добиться отъ папы осужде-
нія ученія Гильберта, который подчинился авторитету церкви,
и въ то же время устранить столкновеніе между французскимъ
духовенствомъ и римской куріей.
*
у
Такъ охранялъ Бернардъ церковь противъ раздоровъ и вну-
треннихъ враговъ; могъ ли онъ бытъ безучастенъ въ ея борьбѣ
съ внѣшними врагами? Могъ ли онъ оставаться равнодуптнымъ
къ великому состязанію христіанства съ исламомъ, въ которомъ
монашество играло такую руководящую роль? Въ эпоху Бернарда
этой борьбѣ была поставлена новая, опредѣленная цѣль: освобо-
жденіе св. мѣстъ отъ невѣрныхъ, и вражда къ магометанству за-
пылала поэтому съ небывалою силой. Жизнь Бернарда сложилась
подъ впечатлѣніемъ того великаго одушевленія, которое было вы-
звано первымъ крестовымъ походомъ и завоеваніемъ Іерусалима.
Взятіе Іерусалима имѣло для людей XII вѣка совершенно особен-
ное, знаменательное значеніе. Мистическій идеализмъ, выступаю-
щій такою яркою чертою въ физіономіи этого- вѣка и побуждавшій
тысячи людей -покидать міръ для монастыря, сопровождался въ
то же время конкретностью психическихъ впечатлѣній, потреб-
ностью чувственнаго образа для мысли, какъ это- бываетъ у всѣхъ
молодыхъ народовъ. Въ крестовыхъ походахъ эти господствующія
черты вѣка находили себѣ полное удовлетвореніе. Небесный Сіонъ,
къ которому поднимались въ своемъ религіозномъ созерцаніи ми-
стики, ради котораго страдали и терзали себя аскеты, воплощался
въ земномъ Сіонѣ, къ которому можно было- направиться наяву,
за который можно было- страдать ,и ратовать съ оружіемъ въ ру-
кахъ. Съ другой стороны, опасный походъ на далекій и невѣдомый
востокъ до крайности возбуждалъ богатырскіе, рыцарскіе инстинк-
ты только-что сложившагося феодальнаго воинства. Въ кресто-
вомъ походѣ поэтому слились вожделѣнія и интересы двухъ го-
сподствующихъ классовъ средневѣкового быта—духовенства, пред-
ставляемаго монашествомъ, и рыцарства, и это' соединеніе вызвало
въ исторіи новый типъ «духовнаго рыцаря»—братства воинствую-
щихъ монаховъ или монашествующихъ рыцарей. Четыре года спу-
— 72 —
стя послѣ того, какъ Бернардъ основалъ Клерво, въ Іерусалимѣ
девять: 'рыцарей составили подъ руководствомъ Гуго де Паганисъ
монашеское братство подъ названіемъ «братья воинства и храма»,
а подъ вліяніемъ ихъ примѣра монашествующее братство при
госпиталѣ св. Іоанна въ Іерусалимѣ преобразовалось въ рыцар-
скій орденъ.
Какъ отнесся къ этому новому воинственному монашеству
Бернардъ, этотъ монахъ изъ рыцарской семьи, сынъ Тесселина
и Анеты? Несомнѣнно, что новый орденъ пользовался съ са-
маго начала и сочувствіемъ, и содѣйствіемъ Бернарда. Уже въ
1125 г. онъ привѣтствуетъ сына графа Шампаньи, Гуго (№ 31),
за его вступленіе въ рыцарскій орденъ, а въ 1128 году онъ
принимаетъ дѣятельное участіе въ соборѣ въ Труа, который
далъ новому ордену церковное благословеніе. Былъ ли на этомъ
соборѣ составленъ самимъ Бернардомъ первоначальный уставъ
храмовниковъ (дошедшій до насъ, такъ сказать, оффиціальный
уставъ этого ордена относится къ болѣе позднему времени)—это
вопросъ спорный1); но онъ утрачиваетъ свое значеніе въ виду
того, что, нѣсколько, лѣтъ спустя, Бернардъ написалъ по просьбѣ
перваго магистра храмовниковъ, Гуго, трактатъ «во славу но-
ваго воинства».
Этотъ небольшой трактатъ—одно изъ самыхъ характерныхъ
произведеній ХІІ-го вѣка. Мало можно найти въ исторіи памятни-
ковъ, такъ сильно проникнутыхъ духомъ эпохи, такъ живо пере-
носящихъ насъ въ ея настроеніе. Оъ первыхъ его строкъ мы
сами переживаемъ' всеобщее одушевленіе крестоносцевъ, намъ
понятно ликованіе, съ которымъ они шли на смерть, и никакая
лѣтопись не можетъ дать такъ много для объясненія крестовыхъ
походовъ, какъ этотъ непосредственный взрывъ чувства, породив-
шаго событія.
«Новый родъ воинства, какъ слышно, недавно возникъ на
землѣ и въ той странѣ, которую нѣкогда посѣтилъ Исходящій съ
выси (Огіепз ех аііо), — новый, говорю я, родъ воинства и невѣ-
домый вѣками; оно неустанно ратуетъ въ двойной борьбѣ какъ
противъ плоти и крови, такъ и противъ духовной неправды. Когда
кто храбро сопротивляется однѣми силами тѣла противъ тѣлес-
наго врага, я это не признаю достойнымъ удивленія, какъ и не
считаю рѣдкостью. А также, когда кто-либо въ доблести своего
духа объявляетъ войну порокамъ и бѣсамъ, то я — хотя и счи-
Ц Си. данныя, приведенныя Мабильономъ въ его изданіи сочиненій Бернарда,
Мі&пе, 183, СЬгопоІ. соі. 61 и А<іпіоп., соі. 910. Осмотрительный Гизелеръ выска-
зывается въ утвердительномъ смыслѣ: П, 2, р. 371.
— 73 —
таю это похвальнымъ, но не назову удивительнымъ, такъ какъ
монаховъ полонъ міръ. Но» когда человѣкъ плоти и человѣкъ
духа въ одномъ лицѣ мощно опоясываются, каждый своимъ ме-
чомъ, то кто не сочтетъ достойнымъ всякаго удивленія того, кто,
какъ всѣмъ ясно, до такой степени необыченъ! Поистинѣ' не-
устрашимый воинъ и во всѣхъ отношеніяхъ себя обезопасившій—
тотъ, кто тѣло облекаетъ броней желѣза, а душу—бронею вѣры.
Снабженный двойнымъ оружіемъ, онъ не боится ни бѣса, ни чело-
вѣка. И не страшится, конечно, смерти тотъ, кому смерть желан-
на. Чего же и опасаться въ жизни или въ смерти тому, чья
жизнь въ Христѣ, и для кого смерть есть прибыль ? Вѣрно и добро-
вольно онъ стоитъ за Христа, и болѣе того — онъ желаетъ уме-
реть, чтобы быть пргь Христѣ.
«Радуйся же, храбрый ратоборецъ (іогііз аіЫеіа), если ты
ж'ивешь и побѣждаешь въ Господѣ, но еще болѣе ликуй и по-
хваляйся, когда будешь умирать и соединишься съ Господомъ!
Жизнь твоя плодоносна и побѣда полна славы, но по справед-
ливости—той и другой предпочтительна святая смерть. Ибо если
блаженны тѣ, кто умираетъ въ Господѣ, то много' блаженнѣе
тотъ, кто умираетъ за Господа».
За этимъ началомъ слѣдуетъ художественно написанная па-
раллель между свѣтскимъ воинствомъ, рыцарствомъ и духовнымъ
воинствомъ. Изображеніе перваго полно мѣткой сатиры. Бернардъ
описываетъ, съ какимъ сумасбродствомъ рыцари на своихъ по-
крытыхъ шелковыми попонами коняхъ, съ своимъ расписаннымъ
и золоченымъ оружіемъ, въ праздничномъ и драгоцѣнномъ убран-
ствѣ, съ безсмысленнымъ пыломъ летѣ'ли навстрѣчу смерти, —
сшн іапіа ротра рийеікіо іигоге еі ітртіепіі зіироге ай тогѣет
ргорегаѣіз. А самый нарядъ ихъ—какъ онъ нецѣлесообразенъ для
ратнаго дѣла! длинные, отпущенные по женскому обычаю, волосы
падаютъ рыцарямъ въ глаза; въ длинныхъ широкихъ плащахъ
запутываются ихъ ноги, широкіе рукава обволакиваютъ ихъ руки.
И для какой же цѣли служатъ эти большія затраты и тяжелые тру-
ды?—рыцарь, убивая противника, совершаетъ смертный грѣхъ
или, самъ убитый, на вѣки погибаетъ.
Совершенно другую картину представляетъ новое воинство.
Изображеніе быта духовныхъ рыцарей у Бернарда — идиллія, кото-
рой далеко не соотвѣтствовала историческая дѣйствительность;
но это и не вымыселъ, это — изображеніе того идеала, къ кото-
рому ордена тампліеровъ и іоаннитовъ стремились приблизиться
въ началѣ своего существованія, и который осуществлялся, конеч-
но, немногими. Прославляемый Бернардомъ идеалъ этихъ духов-
— 74 -
ныхъ воиновъ слагался изъ двухъ элементовъ — монашескаго и
рыцарскаго; пока Бернардъ описываетъ мирную жизнь новыхъ
воиновъ, ихъ аскетическій подвигъ, его изображеніе не подаетъ
повода къ недоразумѣнію и въ наше время, когда такіе подвиги
рѣдки; но вотъ Бернардъ мысленно снаряжаетъ и сопровождаетъ
своихъ духовныхъ подвижниковъ въ походъ. «Подобно израиль-
тянамъ, они миролюбцами идутъ въ сраженіе; но когда бой от-
крылся, отбросивъ прежнюю кротость, они становятся лютѣе
львовъ и кидаются на враговъ, какъ на стадо овецъ». Прославляя
новое воинство, Бернарду приходится восхвалять или оправды-
вать и воинскій подвигъ тампліеровъ.
Этой страницей Бернарда легко воспользоваться для поле-
мики противъ средневѣкового католичества или аскетизма. Такъ
поступилъ, между прочимъ, и Лоранъ въ Своемъ почтенномъ при
всей своей тенденціозности трудѣ1), выбравъ и сопоставивъ изъ
трактата Бернарда всѣ рѣзкія 'мѣста (ёпогшіѣёй), въ которыхъ
прославляется избіеніе враговъ Христа ради. Но въ этихъ отрывоч-
ныхъ выпискахъ «мысль Бернарда подвергается искаженію. Бер-
нардъ исходитъ изъ мысли, что свѣтскій воинъ всегда пребы-
ваетъ подъ опасеніемъ грѣха: какъ побѣдитель, онъ совершаетъ
убійство, побѣжденный — онъ умираетъ безъ покаянія. Не то вои-
ны Христовы: они ради Христа наносятъ смерть или переносятъ
ее; въ первомъ нѣтъ преступленія, второе—заслуга; въ одномъ
случаѣ они сами пріобрѣтаютъ Христа, въ другомъ—умножаютъ
достояніе для Христа: «ибо онъ охотно^ причиняетъ смерть врагу
мести ради, но еще охотнѣе предоставляетъ свою собственную
жизнь искупленія ради. Воинъ Христовъ безъ опасенія убиваетъ,
съ еще меньшимъ опасеніемъ самъ погибаетъ; въ своемъ соб-
ственномъ интересѣ онъ умираетъ, въ интересѣ Христа наноситъ
смерть. Ибо не даромъ опоясанъ онъ мечемъ: за обиды Христа
онъ мститъ и христіанъ защищаетъ. Смертью язычника христіа-
нинъ можетъ хвалиться, такъ какъ этимъ слава Христа возвели-
чивается; въ смерти христіанина милость Царя Небеснаго про-
является, такъ какъ Его воинъ призывается къ наградѣ».
Такимъ образомъ, мысль Бернарда не въ томъ, что, какъ
передаетъ ее Лоранъ, Сыну Божію пріятна кровь Его враговъ,
а въ томъ, что какъ смерть духовнаго рыцаря, такъ и смертель-
ный ударъ, который онъ наноситъ врагу, имѣютъ иное, болѣе
высокое, значеніе, .чѣмъ обыкновенная воинская сѣча. Трактатъ
Бернарда—не воззваніе къ кровопролитію и рѣзнѣ, а къ подвигу
9 Ьаш-епі. Еіиаее 8. ГНівіоігѳ Де ГНшпапііё. 2 ё(К, і. VII, р. 253.
— 75 —
на защиту 'христіанства, и если избіеніе враговъ обезпечиваетъ
торжество царства Христова, то еще угоднѣе Христу жертва соб-
ственной жизни, которую Ему приноситъ Его воинъ.
Съ другой стороны, мы не !можіемъ, однако, согласиться и съ
способомъ оправданія, къ которому прибѣгаетъ расположенный
къ Бернарду біографъ, признавая трактатъ «О новомъ воинствѣ»
однимъ изъ самыхъ слабыхъ его произведеній, написаннымъ въ
раннюю пору его литературной дѣятельности, и полагая, что Бер-
нардъ отнесся бы иначе къ своему предмету въ болѣе зрѣ-
лые годы, когда онъ былъ пресыщенъ горемъ и разочарованіемъ
и міръ представлялся ему не романтическимъ сномъ, а горькой
реальностью1).
Трактатъ этотъ, составленный между 1132 и 1136 годами,
совпадаетъ съ эпохой самой горячей и вліятельной дѣятельности
Бернарда въ мірѣ и съ первыми его проповѣдями на Пѣсню
Пѣсней, самымъ зрѣлымъ изъ его произведеній, а лежащая въ
основаніи этого трактата мысль возникала не изъ преходящаго
риторическаго или романтическаго увлеченія, а находилась въ
коренной связи съ общимъ его міровоззрѣніемъ. Все это, міро-
воззрѣніе вращается около идеи Божьяго, царства — царства
идеальнаго, мистически созерцаемаго, достигаемаго, путемъ аске-
тизма и въ то же время воплощаемаго на землѣ въ христіан-
ской сбщинѣ. Это Божье царство на землѣ нуждается въ за-
щитѣ земными средствами. Самъ Бернардъ посвятилъ себя слу-
женію небесному царству; но почему же тѣмъ, которые не из-
брали лучшей доли * 2), не посвятить себя интересамъ земного
царства и защитѣ его святыни? Пусть же они «громятъ народы,
алчущіе войны, и отражаютъ тѣхъ, кто смущаетъ пасъ; пусть
изгоняютъ изъ царства Господняго всѣхъ замышляющихъ захва-
тить находящіяся въ Іерусалимѣ неоцѣненныя сокровища хри-
стіанскаго народа, осквернить святыни и наслѣдственно завла-
дѣть храмомъ Божіимъ».
Опровергая положеніе, что христіанинъ не въ правѣ взяться
за мечъ для защиты своей святыни, Бернардъ не впадалъ въ про-
тиворѣчіе съ тѣмъ, что онъ осуждалъ преслѣдованіе евреевъ
и еретиковъ. Война — не убійство, и Бернардъ отстаивалъ для
крестоносцевъ не право убивать врага, а право умирать съ
оружіемъ въ рукахъ. Конечно, оправданіе войны—путь скольз-
кій, и когда Бернардъ заявлялѣ, что тампліеръ не «йотісііа, а,
Моггівоп, р. 115.
2) Аііиа запе диі<ідхіі(і теііиз ргоіеззі. ЬіЬ. асі. тіі. Т. сар. 3. Мі§пе 182,
соі. 924.
- 76 —
такъ сказать, таіісійа» (убиваетъ да человѣка, а зло), то въ
этомъ оборотѣ мыслй заключался зародышъ позднѣйшаго зло-
употребленія, когда папы стали подъ этимъ знаменемъ напра-
влять толпы крестоносцевъ противъ еретиковъ. Но нельзя же
возводитъ на Бернарда обвиненіе за такое искаженіе его мысли,
которое противорѣчило его убѣжденіямъ. Его оправданіе, де
исключая возможности впасть при этомъ въ софизмъ, коренится
въ томъ отождествленіи идеальнаго съ конкретнымъ, которое со-
ставляетъ величіе и нравственную силу крестовыхъ походовъ. Та-
кою силою дышитъ воззваніе Бернарда, — и что лучше слѣдую-
щихъ словъ его можетъ увѣковѣчить энтузіазмъ, объявшій до
всей Европѣ крестоносцевъ? «Вотъ что творится въ Іерусалимѣ,
и смотрите—міръ земной пробуждается. Прислушиваются острова,
внимаютъ отдаленные народы и вскипаютъ (еЪиІІіипі) съ востока
и запада, подобно потоку, цѣнящемуся славою людскою, подобно
напору рѣки, оплодотворяющей царство- Божье».
Что «прославленіе новаго воинства» не было юношескимъ
увлеченіемъ Бернарда—видно и изъ того дѣятельнаго участія, ко-
торое онъ принялъ, лѣтъ десять спустя, въ организаціи второго
крестоваго похода.
Посланіе къ рыцарямъ храма хотя и дышитъ воинскимъ пы-
ломъ, но оно составлено въ тиши монашеской кельи; дѣятельность
же проповѣдника и организатора крестоваго похода требовала про-
должительнаго общенія съ міромъ х). Мы поэтому здѣсь снова
встрѣчаемся съ основною проблемой жизни Бернарда,—проблемой
всего монашества: бѣгства изъ міра и возвращенія къ нему для
воздѣйствія на него. Послѣ продолжительныхъ волненій и стран-
ствованій, вызванныхъ папскцмъ вопросомъ и борьбою съ ересью,
Бернардъ твердо рѣшился заключиться въ монастырь, «не поки-
дать Клерво», исключая ежегоднаго обязательнаго^ съѣзда абба-
товъ въ главномъ монастырѣ ордена Сито.
Сообщая объ этомъ Петру Клюнійскому, Бернардъ пишетъ:
«Силы мои надломлейы, и у меня законное оправданіе къ тому,
чтобы не рыскать (йізсиггеге) по міру, какъ я это дѣлалъ. Я буду
сидѣть и молчать»... А папѣ Евгенію онъ пишетъ вскорѣ послѣ
этого* 2): «Если бы кто-либо внушилъ вамъ наложить На меня
еще лишнюю обузу, знайте, что силъ моихъ не хватаетъ для
9 О роли Бернарда въ проповѣди второго крестоваго похода и его отношеніи
къ этому дѣлу см. ѴасапАагА, „86. Вегпаічі ебіа бесошіе СгоізаАе61 (въ „Кеѵпе Аез
дпезбіопз Ызбонзпез*, 1885, 398); онъ слѣдуетъ выводамъ Нейманна: П. П. ВетДагА
и. Аіе Апіап^е Аез 2 Кгеигги^ез. 1882.
2) Ер. 245, с. 413.
бремени, которое я уже несу. Я полагаю, что вамъ не безыз-
вѣстно мое намѣреніе не выходить изъ монастыря». Но ни папа,
ни міръ не могли .обойтись безъ совѣта и помощи Бернарда.
Пятьдесятъ почти лѣтъ крестоносцы обладали Святою Землею.
Какъ островокъ среда бушующаго моря, выдѣлялось на даль-
немъ востокѣ Іерусалимское царство среди магометанскаго міра.
Но волны грознаго моря все ближе и ближе подступали къ этому
острову, и въ декабрѣ 1144 года Эдѳсса, оплотъ христіанскихъ
владѣній на восточной границѣ, была взята сельджуками при
страшномъ кровопролитіи. Путь къ Іерусалиму,—гдѣ въ то вре-
мя правила женщина, вдова короля, Мелизенда,—былъ открытъ.
Опасность, грозившая сирійскимъ христіанамъ, и ихъ просьбы о
помощи вызвали всего болѣе участія въ той странѣ, изъ которой
вышли первыя дружины крестоносцевъ. Молодой Людовикъ VII,
мучимый воспоминаніями о церкви, сожженной его солдатами при
взятіи городка Витри, со всѣми людьми, искавшими въ ней убѣ-
жища, рѣшился возложить на себя крестъ. Въ Рождество 1145 г.
въ Буржѣ на коронаціонномъ съѣздѣ король объявилъ объ этомъ
двору. Присутствовавшій епископъ лангрскій, бывшій нѣкогда
монахомъ въ Клерво и только-что вернувшійся изъ Палестины,
горячо умолялъ короля помочь христіанамъ; осторожный аббатъ
Сугерій, главный совѣтникъ короля, высказался рѣшительно прос-
тивъ похода. Въ своемъ недоумѣніи король и собраніе обратились
къ Бернарду ц пригласили его въ Буржъ.
«Князья рѣшили,—говоритъ объ этомъ лѣтописецъ Оттонъ,
епископъ фрейзингенскій, — вопросить Бернарда, наподобіе бо-
жественнаго оракула, какъ слѣдуетъ поступить въ этомъ дѣлѣ».
Прибывъ въ Буржъ, Бернардъ «призналъ легкомысленнымъ дать
отвѣтъ о такомъ важномъ дѣлѣ по' собственному усмотрѣнію» х)
и счелъ за лучшее передать его на рѣшеніе Рима, гдѣ на пап-
скомъ престолѣ возсѣдалъ въ то время другой изъ его учениковъ
и монаховъ, Евгеній III. Такой образъ дѣйствія Бернарда совер-
шенно согласенъ и съ смиреніемъ, къ которому онъ себя считалъ
обязаннымъ, и съ почтеніемъ къ папскому авторитету, наконецъ,
и съ политическимъ благоразуміемъ; нельзя было успѣшно начи-
нать такое трудное и обще-христіанское предпріятіе, не заручив-
шись одобреніемъ и совѣтомъ главы церкви.
Изъ приведеннаго нами свидѣтельства никакъ, однако, не
слѣдуетъ выводить заключенія, чтобы Бернардъ сомнѣвался въ
Оезіа Ргібегісі. Б. I, с. 34. Извѣстіе Оттона можетъ быть неточно, и Бер-
нардъ не присутствовалъ въ Буржѣ, но обращеніе короля и сѳньёровъ къ нему
несомнѣнно.
— 78 —
цѣлесообразности и необходимости крестоваго похода. Не выте-
каетъ это также изъ словъ біографа Бернарда, оывшаго его сек-
ретаря, Гауфрида, заявляющаго, «что, крестовый походъ не отъ
него получилъ свое начало»1). Ибо «когда сердца многихъ уже
были встревожены услышаннымъ ими несчастіемъ, и послѣ'
того, какъ къ Бернарду не разъ, а нѣсколько разъ, по этому
поводу, обращался король Франціи, а папа увѣщевалъ его
письмами,—онъ, тѣмъ не менѣе, не соглашался ни говорить объ
этомъ дѣлѣ, ни давать какой-либо совѣтъ», пока не былъ побу-
жденъ къ этому общимъ посланіемъ и приказаніемъ папы.
Гауфридъ, какъ явствуетъ изъ предшествовавшихъ этому
мѣсту словъ, имѣлъ въ виду оправдать дорогого ему Бернарда
противъ нареканій, жертвою которыхъ онъ сдѣлался послѣ не-
удавшагося похода, и которыя его очень огорчали; онъ поэтому
совершенно справедливо и согласно съ другими свидѣтельствами
утверждаетъ, что починъ въ этомъ дѣлѣ исходилъ не отъ него.
Нужно въ этомъ случаѣ отличать оффиціальную роль, кото-
рую Бернардъ отклонялъ отъ себя въ этомъ дѣлѣ, отъ его сочув-
ствія къ нему. Но какъ эта роль, такъ и его сочувствіе были вполнѣ
согласны съ его воззрѣніями на монашество и на торжество церкви,
съ которыми мы уже познакомились. И у насъ есть краснорѣчивое
доказательство тому, какъ горячо онъ желалъ побѣды церкви
надъ невѣрными, и что въ этомъ отношеніи онъ не нуждался въ
увѣщаніяхъ со стороны папъ,—а именно, письмо Бернарда къ
Евгенію 2). Кромѣ своего содержанія, это1 письмо интересно еще
потому, что показываетъ, какъ часто историческія свидѣтельства,
вслѣдствіе своей субъективной окраски, нуждаются въ освѣщеніи
ихъ подлинными документами.
«Не легковѣсное раздалось среди насъ слово, — пишетъ Бер-
нардъ по поводу палестинскихъ дѣлъ,—очень оно печально и тя-
жело. Для кого оно1 печально? Лучше спрошу, для кого оно не
печально? Одни сыйы злобы не чувствуютъ злобы, не огорча-
ются общею печалью, но радуются и ликуютъ, что дѣла въ от-
чаянномъ положеніи. Скорбь' всеобщая, ибо и дѣло общее. Вы хо-
рошо сдѣлали, что похвалили рвеніе нашей французской церкви
и подкрѣпили его авторитетомъ вашихъ посланій. Нельзя, говорю
я вамъ, въ такомъ общемъ и тяжеломъ дѣлѣ поступать безъ горяч-
ности, не слѣдуетъ даже поступать робко». Сославшись на слова
Сенеки: «У сильнаго человѣка крѣпнетъ духъ съ затруднитель-
*) 8. Веги. Ѵііа Ргіта, 1. Ш, с. 4.
Письмо это (№ 256) относится къ слѣдующему году, но характеризуетъ
общій взглядъ Бернарда на дѣло.
— 79 -
ностью дѣлъ», Бернардъ прибавляетъ христіанскій совѣтъ, что вѣ-
рующему человѣку среди невзгодъ слѣдуетъ все болѣе и болѣе
довѣрять Богу.
А затѣмъ, указавъ, какъ велика опасность, «что самый зра-
чокъ ока Христова пораженъ», Бернардъ обращается къ папѣ съ
внушительными словами: «И такъ, слѣдуетъ извлечь изъ ноженъ
оба меча, потому что снова Христосъ подвергается страданію.
А кому, какъ не вамъ, извлечь ихъ? Оба принадлежатъ Петру:
одинъ долженъ быть извлекаемъ его рукою, другой—по его ве-
лѣнію, всякій разъ какъ это нужно». Нахожу я, что наступило
время и пришла необходимость извлечь оба меча на защиту во-
сточной церкви! Къ Тому, чье мѣсто вы занимаете, вы не должны
относиться съ пренебреженіемъ. Что же это такое будетъ—при-
нимать княженіе и отклонять отъ себя служеніе? Слышится го-
лосъ: «Иду въ Іерусалимъ, чтобы во второй разъ Меня распяли
на крестѣ». Если къ этому голосу одни глухи, другіе равнодушны,
то преемнику Петра это не подобаетъ!»
«И такъ, ты, другъ жениха, покажи себя другомъ въ нуждѣ...
Чрезвычайная опасность требуетъ чрезвычайной помощи. Пошат-
нулось основаніе и грозящему разрушенію нужно воспротивиться
всѣми силами».
Дѣло, къ осуществленію котораго Бернардъ такъ горячо взы-
валъ, приняло для него неожиданный оборотъ. «Папа желалъ,—
говоритъ лѣтописецъ Ойо йе Біо^ііо,—къ такому святому дѣлу
самъ приложить руку и лично руководить имъ, но мятежъ въ
Римѣ его задержалъ, и онъ возложилъ на Бернарда проповѣ’дь и,
такъ сказать, организацію крестоваго похода».
«Здоровье Бернарда,—говоритъ тотъ же лѣтописецъ, —было
слабо, и жизни въ немъ дочти уже не было (согрпз ргаетог-
іииш), но монахъ повиновался».
Годъ спустя во французскомъ городкѣ Везелё собралась гро-
мадная толпа людей всѣхъ сословій. Она расположилась по склону
сосѣдняго холма. На вершинѣ холма былъ поставленъ деревянный
помостъ, и туда взошелъ Бернардъ въ сопровожденіи короля. Мо-
нахъ и сеньоръ, двѣ эмблематическія фигуры среднихъ вѣковъ,
высоко царятъ надъ толпой, которая съ благоговѣніемъ взираетъ
вверхъ и прислушивается къ слову человѣка, при жизни считав-
шагося чудотворцемъ и святымъ... По мѣткому выраженію оче-
видца, блѣдный и исхудалый отъ поста Бернардъ, доведенный
какъ бы до призрачности небеснаго духа, уже своимъ видомъ
— 80 —
убѣждалъ зрителей прежде, чѣмъ они могли услышать его рѣчь.
И вотъ долетѣло до нихъ его слово, твердое, убѣжденное, го-
рячее, увлекательное; толпа дрогнула; единодушный взрывъ ре-
лигіознаго и воинственнаго' энтузіазма огласилъ воздухъ въ об-
щемъ кликѣ: «крестовъ, крестовъ!» Разбросавъ сверху весь при-
готовленный запасъ крестовъ, Бернардъ долженъ былъ отдать свою
рясу, чтобы изъ нея нарѣзать кресты. Новымъ крестоносцамъ былъ
данъ годъ для приготовленія къ походу. Собравшись въ Шартрѣ,
они потребовали, чтобы Бернардъ сталъ во- главѣ' воинствен-
ныхъ дружинъ. Какъ нѣкогда Петръ Пустынникъ шелъ впереди
первыхъ крестоносцевъ, такъ Бернардъ долженъ былъ ихъ вести
въ Іерусалимъ. Бернардъ былъ принужденъ умолять папу этому
воспротивиться.
«Пусть вамъ будетъ извѣстно,—писалъ онъ ему (№ 256),—
что это случилось ни. ПО1 совѣту, ни пю желанію моему, и что
даже никакой возможности у меня нѣтъ, по* моимъ силамъ, дойти
до Палестины. Кто я такой, чтобы мнѣ' распоряжаться ратью, чтобы
мнѣ выходить передъ ряды вооруженныхъ ? что болѣе несовмѣстно
съ моимъ призваніемъ, хотя бы и хватило силъ, хотя бы и не
было недостатка въ умѣніи?» Умоляя папу пощадить его, онъ,
однако, проситъ, чтобы Евгеній руководился не человѣческими,
а божественными соображеніями; «какая будетъ воля на небѣ,—
заключаетъ Бернардъ,—пусть такъ и случится».
Папа не рѣ'шался поставить величайшаго изъ монаховъ во
главѣ западно-европейскаго рыцарства. Исторія можетъ объ этомъ
пожалѣть: она, можетъ быть, лишилась величественной страницы.
Конечно, и подъ руководствомъ Бернарда второй крестовый по-
ходъ могъ потерпѣть неудачу, и величественная страница могла
имѣть жалкій конецъ. Но Бернардъ былъ не Петръ Пустынникъ;
предъ его нравственнымъ авторитетомъ охотно бы преклонились са-
мый надменный сеньоръ и самая необузданная толпа, и его не-
преклонная воля, можетъ быть, отвратила бы много бѣдствій отъ
крестоносцевъ.
Какъ бы то ни было, роль Бернарда во второмъ крестовомъ
походѣ этимъ не ограничилась: дѣломъ французскаго монаха было
привлеченіе къ участію въ немъ Германіи, куда еще не успѣлъ
проникнутъ пылъ крестоносцевъ. Если первый кличъ къ оружію
во Франціи исходилъ не отъ него*, то призывъ Германіи осѣ-
ниться крестомъ былъ его личнымъ подвигомъ, и не мало понесъ
онъ для этой цѣди трудовъ. Начавъ съ Бельгіи, онъ посѣтилъ
всѣ важные города по Рейну до глубины Швейцаріи. Король
Конрадъ Гогенштауфенъ не хотѣлъ слышать о крестовомъ по-
— 81 —
ходѣ: совсѣмъ другія заботы поглощали его вниманіе. Бернардъ
былъ принужденъ оставить Конрада, не достигнувъ своей цѣли;
но, вернувшись: изъ Швейцаріи, онъ еще разъ приступилъ къ
нему въ Шпейерѣ. Еще разъ проявилось въ жизни Бернарда
безпримѣрное вліяніе его личности на другихъ людей въ вели-
чественной сценѣ въ Шпейерѣ, когда онъ, во время обѣднц,
сталъ призывать короля дать отчетъ Богу за благодѣянія, кото-
рыми Онъ его осыпалъ, и Конрадъ, какъ будто- стоя предъ
страшнымъ судьею, въ слезахъ призналъ себя виновнымъ и при-
нялъ на себя крестъ.
Но еще величественнѣе, можетъ быть, проявилось вліяніе
Бернарда на толпу, которая де знала его языка. Бернардъ за-
сталъ жителей прирейнскихъ городовъ въ большомъ волненіи:
другой монахъ того же ордена поднималъ толпу противъ враговъ
Христа, но указывалъ ихъ вблизи, въ лицѣ евреевъ, война съ
которыми была легче и обѣщала больше добычи. И началось ихъ
избіеніе; но явился Бернардъ и на дѣлѣ провелъ великое слово
свое о терпимости къ евреямъ. Толпа роптала, онъ отнималъ
у нея добычу, но смирилась передъ нимъ, и монахъ - фанатикъ
Радульфъ скрылся въ своей кельѣ.
Эту-то самую толпу Бернардъ исполнилъ энтузіазма, внушая
ей желаніе умирать за Христа, и она всюду тѣснилась около- него;
она видѣла въ немъ не только- вдохновеннаго проповѣдника, но
чудотворца.
Ни съ какой порой его дѣятельности не связано- такъ много
разсказовъ о чудесныхъ исцѣленіяхъ, имъ произведенныхъ, какъ
съ его путешествіемъ вдоль Рейна. Мы не послѣдуемъ за нимъ
на этомъ пути. Остановимся только на одномъ эпизодѣ, который;
заключаетъ въ себѣ историческую картину и символическую сцену.
Во Франкфуртѣ-на-Майнѣ напоръ толпы, желавшей видѣть Бер-
нарда и дотронуться до него, былъ такъ великъ, что- жизнь Бер-
нарда подвергалась опасности. Напрасны были всѣ усилія самого
короля Конрада, тутъ же находившагося, оберечь Бернарда. Тогда
мощный Гогенштауфенъ, сбросивъ съ плечъ свой королевскій
плащъ, схватилъ въ свои объятія монаха и, высоко поднявъ надъ
толпой, вынесъ его изъ собора на своихъ рукахъ.
Три главные подвига въ жизни Бернарда'—установленіе един-
ства въ церкви, побѣда надъ Абеларомъ и проповѣдь крестоваго
похода—еще не исчерпываютъ ни его роли въ современномъ ему
мірѣ, ни его историческаго значенія. Вся жизнь Бернарда пред-
ставляетъ собою непрерывный рядъ усилій въ интересахъ мона-
шества и церкви. Вездѣ, гдѣ былъ нанесенъ ущербъ церкви,
6
— 82 —
гдѣ была омрачена святость монашескаго обѣта, нарушенъ кано-
ническій законъ, гдѣ порокъ или личный интересъ вторгались въ
«Божье царство», — Бернардъ появлялся съ наставленіемъ и увѣ-
щаніемъ или съ безпощаднымъ обличеніемъ зла. Его взоръ охва-
тывалъ дѣла церкви на всемъ ея протяженіи, его переписка ка-
салась того, что творилось на далекомъ сѣверѣ въ архіепископствѣ
Терекомъ, въ Ирландіи или на южныхъ окраинахъ христіан-
скаго міра, въ Саламанкѣ и въ Іерусалимѣ. Отъ него ничего не
ускользало: ни дѣло простого' монаха, бѣжавшаго изъ своего
монастыря или подвергнувшагося карѣ, ни крупныя злоупотре-
бленія, происходившія при дворѣ французскаго короля или въ
самой римской куріи.
На первомъ планѣ, особенно съ самаго начала, стоятъ, ко-
нечно, монастырскія дѣла. Съ Мими всего чаще обращаются къ
Бернарду, всего естественнѣе и ближе для него самого входить въ
нихъ. Въ то время довольно часто (совершались переходы мо-
наховъ изъ одного монастыря въ другой. Монахи то искали об-
легченія отъ слишкомъ тяжелаго для нихъ устава, то, напротивъ,
уходили спасаться въ уединеніе или въ болѣе суровое общежитіе.
Бернардъ вообще не одобрялъ такихъ переходовъ, но въ нѣкото-
рыхъ случаяхъ рѣшался принимать въ Клерво чужихъ монаховъ
и старался тогда оправдывать свой образъ дѣйствія. Вопросъ
иногда усложнялся тѣмъ, что монахъ находился на пути въ
Іерусалимъ, или аббатъ монастыря собирался итти туда на покой.
Бернардъ и въ этихъ случаяхъ не одобрялъ скитанія монаховъ.
Предметомъ заботъ Бернарда часто бываетъ монашеская дис-
циплина; ему приходится настаивать на неослабномъ ея соблю-
деніи, но въ то же время онъ вступается за отдѣльныхъ монаховъ,
прося о пощадѣ и снисходительности къ нимъ. Вниманіе Бернарда
привлекаютъ къ себѣ и общія дѣла монастырей, въ особенности
ихъ отношенія къ епископамъ; Бернардъ не былъ сторонникомъ
изъятія монастырей изъ-подъ епископской власти и поддерживалъ,
гдѣ нужно, право епархіальнаго епископа. Но Бернардъ не счи-
талъ возможнымъ ограничиться сферою монашества; все болѣе и
болѣе его поглощаетъ забота объ общемъ положеніи церкви; объ
этомъ свидѣтельствуетъ нагляднымъ образомъ его переписка: если
за первую эпоху его переписки (до начала римской схизмы) изъ
числа 93 писемъ 54 относятся къ монастырскимъ дѣламъ, то въ
эпоху послѣ схизмы (1138 — 45) изъ 96 писемъ только 14 ка-
саются чисто монастырскихъ дѣлъ х). Въ попеченіяхъ Бернарда
9 О распредѣленіи, какъ бы статистикѣ, писемъ Бернарда см. Нізйлге
Шёгаігѳ 4е Іа Ргапсѳ. V, ХШ, 1814, р. 146.
— 83 —
о благѣ церкви передъ нимъ открывалось обширное поле дѣя-
тельности; на первомъ мѣстѣ' стояла здѣсь забота объ избраніи
достойныхъ лицъ на епископскія каѳедры—не разъ приходилось
Бернарду вмѣшиваться въ епископскіе .выборы или уговаривать
избраннаго кандидата не отклонять отъ себя почетнаго, но ОТ'
вѣтственнаго званія. Съ самими епископами Бернардъ ведетъ
обширную переписку, то наставляя ихъ, то указывая имъ на зло-
употребленія подчиненныхъ имъ лицъ, то прося ихъ оказать
помощь достойнымъ того лицамъ; такъ, напримѣръ, хлопочетъ
Бернардъ за Іоанна Сольсберійскаго и Петра Ломбарда, столь
прославившихся впослѣдствіи схоластиковъ. Съ другой стороны,
эная вліяніе Бернарда и его авторитетъ въ Римѣ1, многіе епископы
обращаются къ Бернарду по своимъ дѣламъ, и ему приходится
разбираться въ сложныхъ и противорѣчивыхъ интересахъ. Поло-
женіе его становится иногда до крайности щекотливымъ въ виду
всевозможныхъ происковъ со стороны честолюбивыхъ прелатовъ,
старавшихся заручиться его поддержкой въ римской куріи; Бер-
нарду, такъ сказать, постоянно надлежало регулировать вѣсы пап-
скаго авторитета въ администраціи церкви,—то поддерживать
интересы достойныхъ епископовъ въ письмахъ къ папѣ и къ карди-
наламъ, то разоблачать интриги [Недостойныхъ и подрывать ихъ
кредитъ въ Римѣ'.
ГЛАВА IV.
Монахъ—Наставникъ и Устроитель въ Мірѣ.
Такая неусыпная забота о благѣ церкви не могла не вовлекать
Бернарда въ сношенія и столкновенія съ свѣтскими властями, въ
особенности съ королями Франціи. Не входя въ подробности поли-
тической исторіи того' времени, .мы должны намѣтить нѣкоторые
изъ важнѣйшихъ вопросовъ, сюда относящихся. Бернардъ не могъ
оставаться равнодушнымъ свидѣтелемъ ни въ спорѣ Людовика VI
съ епископомъ парижскимъ, который наложилъ интердиктъ Да
земли короля за то, что тотъ захватилъ его- доходы, ни въ дѣлѣ
архіепископа реймскаго, котораго король подвергъ суду и хотѣлъ
лишитъ престола но обвиненію въ симоніи. Въ обоихъ этихъ слу-
чаяхъ Бернардъ считалъ правыми прелатовъ и поддерживалъ ихъ
не только противъ короля, до и противъ папы.
Еще ближе долженъ былъ Бернардъ принять къ сердцу одно
дѣло, относящееся къ царствованію Людовика «молодого» (VII).
По поводу бракоразводнаго дѣла графа Вермандуа возгорѣлась
война между родственниками его первой и второй жены—графомъ
Шампани Теобальдомъ и королемъ Франціи; война эта грозила не
только гибелью благочестивому Теобальду, щедрому покровителю!
духовенства и монашества, но также и разореніемъ цистерціан-
скихъ монастырей, лежавшихъ въ Шампани. Къ тому же Бернардъ
признавалъ разводъ, а, слѣдовательно и второй бракъ, неправиль-
но состоявшимся, и потому во всѣхъ отношеніяхъ осуждалъ поли-
тику Людовика VII и его министровъ.
Такая многосторонняя и обширная дѣятельность Бернарда
объясняетъ намъ необычайно высокій авторитетъ, которымъ поль-
зовался Бернардъ въ церкви. Хотя онъ постоянно отклонялъ отъ
себя всякія церковныя почести—епископство' въ Генуѣ и въ Ша-
лонѣ-на-Марнѣ, а затѣмъ и первое архіепископство во Франціи,
реймское,—которое предложилъ ему король, несмотря на столкно-
веніе между ними, — почетное положеніе Бернарда въ католиче-
ской церкви было безпримѣрнымъ, и хотя онъ до конца оставался
простымъ аббатомъ одного монастыря—даже не главнаго въ его
орденѣ,—Бернардъ былъ правъ, когда изображалъ положеніе дѣ'ла
въ письмѣ къ папѣ Евгенію словами: «Многіе говорятъ, что не
вы—папа, а — я».
Указанная нами вкратцѣ обширная дѣятельность Бернарда
интересна, однако, не только потому, что выставляетъ на видъ
— 85 —
исключительное положеніе, которое онъ занималъ, но и по тому
духу, которымъ она проникнута, и который обогащаетъ истори-
ческій образъ Бернарда новой, въ высшей степени характерной
чертой: это былъ горячій тонъ неумолимой правда, страстный па-
ѳосъ нравственнаго негодованія, которымъ онъ обличаетъ слабости
и непохвальные поступки своихъ современниковъ. Высоко держа
въ своихъ рукахъ знамя церкви и нравственнаго закона, ею
установленнаго, Бернардъ является въ своей обличительной дѣя-
тельности голосомъ совѣсти современнаго ему общества и ста-
новится среди западнаго христіанства ракъ бы всеобщимъ цен-
зоромъ нравовъ. Давноі поблекло .величіе людей, которыхъ пора-
жало смѣлое слово1 монаха, ц самые интересы, изъ-за которыхъ
разгорались страсти, утратили свое значеніе; но обличительныя
письма Бернарда сохранили для насъ захватывающій интересъ,
и жаръ его негодующей рѣчи воскрешаетъ передѣ нами изъ пепла,
на ряду съ пылкимъ и неустрашимымъ борцомъ «за славу церкви»,
вѣнценосцевъ и іерарховъ, со смущеніемъ внимавшихъ его без-
пощаднымъ урокамъ. Первымъ образчикомъ обличительнаго слова
Бернарда послужитъ намъ отрывокъ изъ письма, которое хотя и
вызвано сравнительно менѣе важнымъ случаемъ, но весьма поучи-
тельно потому, что проливаетъ свѣтъ на мотивъ обличеній Бернар-
да: письмо это, обращенное къ епископу и духовенству Труа по
поводу субдіакона Ансела, который вступилъ въ бракъ и велъ ры-
царскій образъ жизни—начинается съ заключительныхъ словъ
посланія апостола Іакова: «Братія, если кто изъ васъ уклонится
отъ истины и обратитъ кто его, пусть тотъ знаетъ, что- обратив-
шій грѣшника отъ ложнаго пути его — спасетъ душу отъ смерти
и покроетъ множество' грѣховъ».
«Заблуждается нашъ Анселъ,—продолжаетъ Бернардъ,—за-
блуждается, кто въ этомъ усомнится? если мы оставимъ его въ
покоѣ, не онъ одинъ будетъ въ заблужденіи; сколькихъ увлечетъ
за собою примѣръ знатнаго юноши? не только тѣ, кто послѣдуютъ
за нимъ, но и всѣ, которые не отвратятъ его, хотя бы Могли
отвратить, по нашему мнѣнію, впадутъ въ то же заблужденіе. Я
неповиненъ въ крови его. И писалъ я ему самому, и вамъ теперь
говорю, что онъ затѣваетъ неподобающее. Не дѣло- клерика воевать
воинскимъ оружіемъ, не дѣло субдіакона вступать въ бракъ. Воз-
вѣстите грѣшнику вину его, чтобы онъ не умеръ въ своемъ грѣхѣ
и кровь его не взыскалъ съ васъ Тотъ, Кто ^скупилъ щю Своею
драгоцѣнною кровью» (№ 203).
Бережною, но твердою рукою касается Бернардъ язвы и осу-
ждаетъ въ другомъ пись'мѣ неблаговидный поступокъ лица, близко
— 86 —
къ нему стоявшаго, аббата Одона. «Нехорошо и несогласно съ
вашей честью удерживать то, что этотъ человѣкъ далъ вамъ на
сохраненіе, если это дѣйствительно такъ, какъ онъ говоритъ. Та-
ковъ поводъ жалобной просьбы, съ которою онъ обратился ко мнѣ,
узнавъ, что меня связываетъ съ вами тѣсная и особенная дружба.
Разсчитывая на нее, я со всѣмъ должнымъ вамъ почтеніемъ за-
являю вамъ, что вамъ слѣдовало бы продать скорѣе чашу съ алтаря
для устраненія такой непріятной молвы, если у васъ нѣтъ вола
или лошади для продажи, чтобы возвратить ему то, что ему при-
надлежало. Пощадите, прошу, вашу собственную честь; поща-
дите доброе имя вашей общины, пощадите святыню Великаго
поста и возвратите бѣдняку безъ отлагательства то, что вами удер-
жано безъ всякаго на то оправданія, возвратите .прежде, чѣмъ
молва объ этомъ еще щирѳ распространится и придется запла-
тить съ еще большимъ посрамленіемъ» (№ 407).
Нерѣдко мы встрѣчаемся въ то время съ злоупотребленіемъ
назначенія малолѣтнихъ на церковныя бенефиціи и епископства;
для того, чтобы ихъ заблаговременно закрѣпить за ними. Подоб-
ный поступокъ Бернардъ ставитъ въ упрекъ епископу Гаттону,
который посвятилъ ребенка въ архидіаконы (№ 472). Но щекотли-
вѣе стало положеніе Бернарда, когда графъ Шампани обратился
къ нему съ просьбой содѣйствовать ему въ доставленіи его малень-
кому сыну нѣсколькихъ бенефицій. Мы упоминали о томъ, какіе
Интересы связывали Бернарда съ графомъ Теобальдомъ и какъ
много онъ ему былъ обязанъ. Вотъ, однако, какъ онъ ему пи-
шетъ: «Вы знаете, что я люблю васъ, но какъ я васъ люблю —
Богу извѣстно лучше, чѣмъ вамъ. Не сомнѣваюсь я, что и вы
меня любите, но любите ради Бога; если жіе я оскорблю Его, то
не будетъ у васъ причины любить меня. Ибо что я такое, чтобы
столь могущественный государь обращалъ На Меня хоть малѣй-
шее вниманіе, если бы вы перестали думать, что духъ Господень
со мною? Поэтому, быть можетъ, вамъ самимъ нежелательно,
чтобы я Его оскорбилъ, а я несомнѣнно Его оскорблю, если сдѣ-
лаю то, чего вы требуете»...
Еще болѣе общій интересъ пріобрѣтаютъ обличенія Бернарда,
когда они простираются на совѣтниковъ и дворъ французскихъ
королей и касаются такой извѣстной исторической личности, какъ
аббатъ Сугерій. Бернардъ не могъ одобрять того, что монахъ и
аббатъ рѣшился стать руководителемъ и правителемъ государства,
что, оставивъ призваніе Маріи, «онъ, подобно Марѳѣ», взялъ на
себя попеченіе «о многомъ». Бернардъ еще болѣе осуждалъ пыш-
ную обстановку, которою окружалъ себя аббатъ перваго монастыря
— 87 —
франціи, и строго порицалъ онъ то, что въ самомъ монастырѣ
св. Діонисія, вслѣдствіе пребыванія тамъ королевскаго двора, во-
дворилось ослабленіе монашеской дисциплины, роскошь и совер-
шенно свѣтское настроеніе. Подъ вліяніемъ Бернарда и его сочи-
ненія о монашескомъ бытѣ аббатъ св. Діонисія совершенно измѣ-
нилъ свой образъ жизни. Сохранилось письмо (№ 78) къ Сугерію,
въ которомъ Бернардъ, привѣтствуя похвальную перемѣну, про-
исшедшую въ Сугеріѣ, искусно противопоставляетъ наступившему
исправленію прежній «соблазнъ» (зсашіаіит), и по этому поводу
входитъ въ критическое изображеніе порядковъ, допускавшихся
въ монастырѣ св. Діонисія. (Это описаніе представляетъ собою
интересный историческій документъ; оно слиткомъ подробно для
того, чтобы мы могли имъ здѣсь воспользоваться, но въ концѣ его
Бернардъ обличаетъ другое лицо, приближенное къ королю, также
духовное, на которомъ мы остановимъ наше вниманіе.
«Два новыхъ и нестерпимыхъ озорства возникли въ наше вре-
мя въ церкви,, — пишетъ Бернардъ: — одно изъ нихъ — дозволь
мнѣ о немъ напомнить — чванство (іпеоіепііа) твоего, прежняго
образа жизни; но это, милостью Божіей, исправилось, Ему во
славу, тебѣ къ чести,, намъ въ удовольствіе и всѣмъ въ примѣръ.
«Можетъ быть, Господь дастъ, что и насчетъ другого мы
скоро будемъ утѣшены. Это весьма ненавистное новшество и я
выставить его на видъ опасаюсь, и упомянуть о немъ затрудняюсь.
Скорбь понуждаетъ языкъ говорить, а страхъ ѳгО' связываетъ.
Страхъ мой въ томъ, чтобы не (оскорбить кого-нибудь, если, открыто
высказаться, ибо истина нерѣ'дко порождаетъ ненависть. Но утѣ-
шаю себя тѣмъ, что1 когда бичуются пороки и отъ этого является
соблазнъ (зсатіаіит), то виновенъ въ немъ тотъ, кто подалъ по-
водъ къ обличенію, а не обличающій». Бернардъ рѣшается ука-
зать перстомъ на соблазнъ, который представлялъ собою при ко-
ролевскомъ дворцѣ Стефанъ де Гарландъ, посвященный въ діаконы
и въ то жіе время исполнявшій высокую придворную должность
сенешаля.
«Чье сердце,—восклицаетъ Бернардъ,—не возмущается, чей
языкъ не ропщетъ, хотя и втихомолку, цо поводу того, что
діаконъ, вопреки Евангелію, служитъ одинаково' Богу и мамонѣ,
и такъ возвеличенъ церковными почестями, что поставленъ на-
равнѣ съ епископами, такъ обремененъ военными порученіями,
что пользуется предпочтеніемъ предъ герцогами? Скажи на ми-
лость, что это за уродливое явленіе? Онъ хочетъ казаться одновре-
менно клерикомъ и воиномъ, и онъ ни то, ни другое. Одинаково,
въ обоихъ случаяхъ, злоупотребленіе: какъ въ томъ, что діаконъ
— 88 —
несетъ на себѣ1 службу за королевскимъ столомъ, такъ и въ томъ,
что королевскій стольникъ является служителемъ въ таинствахъ
алтаря. Кому это не въ диковину и Ікто !не возмущается, что одно и
то же лицо, надѣвъ цружіе, идетъ во- главѣ вооруженной рати,
а, облекшись бѣлой ризой и епитрахилью, посреди церкви возгла-
шаетъ Евангеліе?» Громче еще раздается голосъ Бернарда и непо-
средственно направлены его упреки къ королевскимъ министрамъ,
Іослену—’епископу суассонскому, и Сугерію)—в,!ъ письмѣ его
(№ 222) по поводу распри и войны между королемъ й графомъ
Теобальдомъ. Написавъ королю и обвинивъ 'его «во- всемъ дурномъ,
что творится въ его государствѣ: съ его согласія», Бернардъ счи-
талъ необходимымъ по поводу полученнаго имъ отвѣта высказать
правду и тѣмъ, которые «состоятъ его- совѣтниками». «Удивляюсь
я,—пишетъ Бернардъ,—если король вѣритъ тому, что- говоритъ;
если ж'е самъ не вѣритъ, то какимъ образомъ онъ пытается увѣрить
въ этомъ меня, которому, какъ и вы 'знаете, вполнѣ извѣстно- все,
что было сдѣлано для установленія мира между королемъ и гра-
фомъ?» Разобравши и опровергнувши по- пунктамъ всѣ нареканія
короля противъ графа, Бернардъ восклицаетъ: «Наконецъ, пусть
будетъ такъ, пусть графъ будетъ виновенъ, но въ чемъ же ви-
новна церковь? въ чемъ, спрашиваю я, виновна, не одна церковь
буржская, но шалонская, реймская парижская? Пусть король
ищетъ своего права на графѣ, йо по какому праву, заклинаю васъ,
по какому праву дерзаетъ юнъ разорять имѣнія и земли церкви
и не дозволять пастырямъ заботиться о Христовой паствѣ, запре-
щать однимъ занимать церковныя должности, на которыя они
избраны, а другимъ—что до сихъ поръ не слыхано—отсрочивать
избраніе до тѣхъ поръ, пока не расхититъ достоянія бѣдныхъ, пока
вконецъ не разоритъ страны!
«Что же,—это вы даете такіе совѣты? Весьма удивительно,
если это творится вопреки /вашему совѣту; еще удивительнѣе и
хуже, если съ вашего совѣта. Даже подавать такой совѣтъ зна-
читъ открыто учинять расколъ, противиться Богу, порабощать
церковь и превращать свободу духовенства въ новое рабство.
«Если кто вѣренъ Богу, если кто сынъ церкви, то, конечно,
воспрянетъ и станетъ стѣною, насколько можіетъ, предъ обителью
Господа. А вы сами, если желаете мира Для ’церкви, какъ и слѣ-
дуетъ сынамъ мира, какъ же вы, не 'скажу—предлагаете, |но уча-
ствуете въ такихъ дурныхъ совѣтахъ? Ибо что бы онъ ни дѣлалъ
дурного, по справедливости, все это> будетъ поставлено въ вину
не юношѣ-королю, а его- престарѣлымъ совѣтникамъ».
— 89 -
Сколько основаній имѣлъ Бернардъ для того, чтобы осу-
ждать образъ дѣйствія Людов|ика VII и негодовать на его совѣт-
никовъ, полнѣе всего можно усмотрѣть изъ его письма, написан-
наго въ слѣдующемъ году къ Стефану кардиналу-епископу пре-
нестинскому, монаху цистерціанскаго ордена. Оно заключаетъ въ
себѣ! систематическое, исполненное глубокой горечи, обличеніе
образа дѣйствія и политики короля. Подробно описавъ насилія и
захваты церковныхъ имуществъ и доходовъ со1 стороны королев-
скихъ людей въ упомянутыхъ выше епархіяхъ и разныхъ 'монасты-
ряхъ, Бернардъ жалуется, что король, заключивши «миръ съ гра-
фомъ Теобальдомъ, ищетъ случаевъ, чтобы возобновить ссору.
Поводомъ къ неудовольствію служитъ «великое преступленіе, вмѣ-
няемое въ вину» графу Шампани, его намѣреніе вступить въ свой-
ство съ королевскими вассалами, іжѳнить сына на дочери графа
фландрскаго и выдать дочь за графа суассонскаго.
«Подозрительно относится король къ расширенію союза любви
и полагаетъ, что перестанетъ быть королемъ,—иронически гово-
ритъ Бернардъ,—если князья станутъ другъ друга любить. Да
усмотритъ изъ этого ваша мудрость, какихъ чувствъ полонъ къ
своимъ подданнымъ тотъ, кто въ ненависти и распрѣ' между ними
видитъ источникъ своей силы». Препятствіемъ относительно упо-
мянутыхъ браковъ король выставлялъ родство^ между брачущи-
мися, и такъ какъ, по выраженію Бернарда, онъ не встрѣчалъ
повиновенія своему произволу, «то- обходилъ море и сушу, чтобы
найти людей, готовыхъ преступными клятвами разлучить тѣхъ,
которыхъ, быть можетъ, Господь сочеталъ». «Съ какою совѣстью
(дпа ітопіе),—восклицаетъ Бернардъ,—выставляетъ другимъ род-
ство, какъ помѣху въ бракѣ, тотъ, кто самъ женатъ на родствен-
ницѣ въ третьемъ колѣнѣ?» Есть ли родство между дѣтьми
Теобальда и лицами, съ которыми они должны вступить въ бракъ,
Бернардъ не знаетъ; онъ никогда не отстаивалъ завѣдомо незакон-
ныхъ браковъ, но «знайте вы,—продолжаетъ онъ,—и пусть знаетъ
господинъ мой (папа), что запрещать эти браки, если лѣтъ закон-
наго препятствія къ нимъ, значитъ обезоружить церковь и отнять
у нея много силы. У противниковъ этихъ браковъ, я полагаю,
нѣтъ другого намѣренія, какъ лишить убѣжища въ земляхъ упо-
мянутыхъ князей всякаго, кто дерзнулъ бы воспротивиться рас-
колу, которымъ оци грозятъ».
Далѣе, Бернардъ обвиняетъ короля въ томъ, что онъ, «по
обычаю своему», принуждаетъ епископовъ благословлять тѣхъ,
кого они проклинали, и проклинать тѣхъ, кого слѣдуетъ благо-
словить ; что онъ снова принялъ въ свою семью и призвалъ въ свой
— 90 —
совѣтъ прелюбодѣя, отлученнаго отъ церкви (графа Радульфа Бѳр-
маттдуя), и что ради учиненія большаго зла «король и покрови-
тель церкви собралъ вокругъ себя, противъ радѣтеля о церкви,
много другихъ негодяевъ и отлученныхъ, клятвопреступниковъ,
поджигателей и душегубцевъ».
Такъ осуждалъ Бернардъ королевскую политику и обличалъ
его духовныхъ совѣтниковъ; но какъ говорилъ онъ объ этомъ съ
самимъ королемъ? Предъ нами два письма Бернарда къ Людовику
Толстому (VI) и нѣсколько писемъ къ его сыну. Первое изъ нихъ—
коллективное посланіе отъ имени аббата Стефана и всего цистер-
ціанскаго ордена къ королю, по поводу «обидъ», нанесенныхъ
имъ парижскому епископу. Весьма замѣчателенъ для характери-
стики средневѣковыхъ отношеній тонъ, которымъ говорятъ пред-
ставители монашества съ королемъ: «Чего ради вы идете теперь
такъ рѣзко наперекоръ нашимъ за васъ молитвамъ, которыхъ вы
недавно, если припомните, такъ смиренно добивались? Съ какою
вѣрою дерзнемъ мы поднимать руки наши за васъ къ Жениху
церкви, которую вы, безъ причины, какъ мы полагаемъ, такъ огор-
чаете съ опрометчивымъ дерзновеніемъ? Понимаете ли вы, кому
вы этимъ способомъ дѣлаете себя ненавистнымъ?..»
«Вотъ что мы имѣли въ виду внушить вамъ и въ вашемъ
интересѣ смѣло, но любовно, увѣщавая и прося васъ отступиться
какъ можно скорѣе отъ такого зла именемъ нашей взаимной
друЖбы и братства, къ которому вы весьма любезно присоеди-
нились, и которое вы нынѣ такъ тяжко нарушили». Въ заключе-
ніе же аббаты грозятъ королю, что еслй «они, братья и друзья
его, не удостоятся быть услышанными», и онъ оставитъ ихъ въ
пренебреженіи, то они принуждены будутъ обратиться съ жалобою
не него къ папѣ.
Другое письмо написано Бернардомъ къ Людовику VI по
поводу того, что' король, по неудовольствію противъ папы Инно-
кентія, запретилъ французскимъ епископамъ отправиться на со-
боръ въ Пизу подъ предлогомъ необычайнаго лѣтняго зноя. Ука-
зывая королю, какой вредъ онъ этимъ запрещеніемъ наноситъ
своей матери-церкви и себѣ самому, Бернардъ, между прочимъ,
пишетъ: «До какой степени въ наше время необходимъ такой
съѣздъ епископовъ—всякому извѣстно, неизвѣстно' развѣ тому,
кто съ ожесточеннымъ сердцемъ не внемлетъ нуждамъ матери-
церкви. Но зной, гово'рятъ, чрезмѣренъ, — иронически замѣчаетъ
Бернардъ:—какъ будто у насъ ледяное тѣло! Или, вѣрнѣе, сердца
наши обледенѣли?..»
— 91 —
Многочисленнѣе и серьезнѣе были причины неудовольствія со
стороны Бернарда противъ молодого преемника Людовика} УІ;
поэтому и, письма его къ этому королю представляютъ выдаю-
щійся интересъ. Всѣ' тоны чувства перебираетъ Бернардъ въ
своихъ письмахъ: нѣжная любовь, огорченная забота, пламенная
мольба, пренебрежительная иронія и гнѣвное негодованіе—чере-
дуются и переливаются въ нихъ; Бернардъ становится передъ
королемъ то ангеломъ мира, то пробуждающимъ совѣсть пропо-
вѣдникомъ, то грознымъ глашатаемъ страшнаго Судіи. Какой мощ-
ный оборотъ краснорѣчія заключается въ' слѣдующемъ обраще-
ніи къ королю: «Давно уже мы (Бернардъ и Гуго Отёнскій), оста-
вивши дома наши и брезгая нуждами нашими, трудимся изъ-за
мира вашего и царства вашего съ вѣрою й правдою, какъ Господь
намъ свидѣтель. И печалимся мы, что никакой пользы или весьма
малую видимъ доселѣ отъ нашихъ трудовъ. Все еще бѣдные взы-
ваютъ къ намъ, все еще земля ежедневно приходитъ въ боль-
шее запустѣніе. Вы спросите: какая земля? Ваша земля, ничья
другая! въ вашемъ царствѣ и къ ущербу вашего царства творится
все это зло. Ибо друзья ли, недруги ли ваши отъ этой войны разо-
ряются, порабощаются, истребляются,—все жіе они всѣ изъ ва-
шего царства».
А вотъ образчикъ ласковой мольбы изъ другого письма
(№ 220): «Не дерзайте (Иоіііе аніеге), умоляю васъ, не дерзайте,
господинъ мой, государь, сопротивляться такъ очевидно- Царю
вашему, всеобщему Творцу въ Его царствѣ и достояніи; не дер-
зайте простирать руку вашу такъ часто и опрометчиво' противъ
Того, Кто страшенъ царямъ земнымъ и душу отнимаетъ у князей
міра сего! Жестоко я говорю, потому что- болѣіе жестокаго для
васъ опасаюсь; и 'менѣе сильно я бы за васъ боялся, если бы менѣе
горячо васъ любилъ».
Какъ Бернардъ кончаетъ это письмо словомъ любви, такъ жіе
начинаетъ онъ слѣдующее за этимъ, знаменательное письмо: «Вѣ-
домо Господу, какъ люблю я васъ съ тѣхъ поръ, какъ знаю,
и какъ радѣлъ я о вашей чести; Знаете и вы, съ какимъ усиліемъ
и съ какою заботою я весь прошлый Годъ старался устроить
миръ вмѣстѣ съ другими, ^вѣрными вамъ людьми. Но я боюсь
что мы безъ основанія трудились за васъ. Ибо- вы, какъ стало
очевидно, слишкомъ скоро и слишкомъ легкомысленно отступаете
отъ добраго и здраваго совѣта, который вы приняли, и къ преж|-
нему злу, о которомъ вы недавно не безъ основанія сожалѣли,
что совершили его, теперь снова спѣшите, какъ я слышалъ,
вернуться; не знаю, по какому дьявольскому совѣту. Ибо отъ
— 92 —
кого, какъ не отъ дьявола, сказалъ бы я, можетъ исходить со-
вѣтъ, въ силу котораго1 къ пожіарамъ прибавляются новые по-
жары1), къ убійствамъ—убійства, и вдова плачъ бѣдныхъ и стонъ
скоря.ттыхъ и кровь убитыхъ взываютъ къ слуху Отца сиротъ и
Судьи вдовъ (Псал. 67,6)1»
Опровергнувъ взводимыя королемъ, для своего оправданія,
обвиненія противъ Теобальда, Бернардъ продолжаетъ: «Вы же и
слова мира отвергаете, и обязательствъ своихъ не держите, и здра-
вымъ совѣтамъ не внимаете, и, не знаю, по какому Божьему ве-
лѣнію, все для себя навыворотъ извращаете, такъ что безчест-
ное считаете честью, честное безчестіемъ, безопаснагоі боитесь,
страшнымъ пренебрегаете, любите тѣхъ, кто васъ ненавидитъ, и
ненавидите тѣхъ, кто желаетъ васъ любить...
«Но что бы вамъ ни угодно было творить съ вашимъ цар-
ствомъ, съ вашею душою и съ вашимъ вѣнцомъ, мы, сыны церкви,
отнюдь не можемъ утаивать обиды, пренебреженія и угнетенія ма-
тери нашей...
«На самомъ дѣлѣ мы будемъ стоять и воевать до самой смерти,
если то нужно, за нашу мать, оружіемъ дозволеннымъ: не щи-
тами и мечами, а мольбами и плачемъ предъ Господомъ»..
«Не умолчу я, что вы снова хлопочете вступить въ союзъ и
дружбу съ отлученными.; что на убійство людей, сожженіе домовъ,
разрушеніе церквей, ^разореніе бѣдняковъ, вы, какъ говорится,
къ грабителямъ и разбойникамъ пристаете, согласно съ словомъ
пророка: «когда ты видишь1 ѣора, то сходишься съ нимъ и съ прелю-
бодѣями сообщаешься» (По. 49, 18), какъ будто вы сами по себѣ
недостаточно можете натворить зла... Но... говорю я вамъ: не
долго вамъ ж|дать отмщенія, если будете продолжать такъ по-
ступать».
*
& $
Такъ говорилъ монахъ съ королями; не молчалъ онъ и передъ
папами. Бернардъ чрезвычайно превозносилъ папскій авторитетъ
и высоко ставилъ власть папы. Объявляя въ посланіи къ милан-
скому народу, какая «полнота власти» дана папѣ1 «надъ всѣми
церквами міра», Бернардъ говоритъ: «кто этой вла'сти проти-
вится— поставленію Божію прекословитъ. Можетъ цапа, если
считаетъ полезнымъ, ставить новыя епископства, гдѣ ихъ прежде
не было: изъ тѣхъ, которыя существуютъ, онъ можетъ одни при-
низить, другія возвеличить, одни возводить въ архіепископства,
*) Въ этотъ годъ, при сожженіи королевскими войсками Витри, сгорѣла церковь
этого городка съ спасавшимися въ ней людьми, которыхъ насчитывали до 1,300.
— 93 —
и наоборотъ — согласно^ съ тѣ'мъ, что считаетъ необходимымъ.
Папа мож'етъ съ окраинъ земли вызывать къ себѣ кого ему угодно
изъ самыхъ высокопоставленныхъ духовныхъ особъ и принудить
къ себѣ явиться, не одинъ разъ или1 два, а Шолько найдетъ полез-
нымъ. Въ его власти покорить всякое неповиновеніе, если бы кто-
либо замыслилъ ему воспротивиться» (№ ізі). Не менѣе, конечно,
возвеличивалъ Бернардъ данскій авторитетъ и на счетъ свѣт-
скихъ властей. Въ письмѣ по поводу избранія папы Евгенія, про-
тивополагая смиренному состоянію прежняго монаха величіе вру-
ченной ему власти, Бернардъ такъ изображаетъ ее на своемъ пате-
тическомъ, библейскимъ языкѣ: «опоясали его мечомъ для кары
надъ народами, въ укоризну языцамъ, для вверженія царей ихъ
въ оковы и князей ихъ въ желѣзные наручники».
Самъ Бернардъ обращается къ папамъ въ своихъ письмахъ
съ самымй почтительными выраженіями, величаетъ, напр., не-
обычнымъ титуломъ таіееіаз, но ото не мѣшаетъ ему высказы-
вать свое рѣшительное неодобреніе всякій разъ, когда онъ усма-
триваетъ со стороны папства неправильное примѣненіе власти.
Такъ, когда клюнійцы заманили къ себѣ изъ Клерво монаха Ро-
берта, котораго они считали своимъ, и заручились въ Римѣ разрѣ-
шеніемъ папы на то, ,чтобы его оставить у себя, Бернардъ при-
зналъ приговоръ папскій неправильнымъ, такъ какъ не были вы-
слушаны обѣ стороны, и отъ папы апеллировалъ къ (трибуналу
Христа. «Прейдетъ, прійдетъ,—восклицаетъ Бернардъ въ письмѣ
къ Роберту, — Тотъ, Кто снова разсудитъ дурно разсуженное,
Кто посрамитъ беззаконныя клятвы, Кто сотворитъ судъ обйжіен-
нымъ», Кто «будетъ судить бѣдныхъ по правдѣ и дѣла страдаль-
цевъ земли рѣшитъ по истинѣ» (Не. 11, 4). «Къ Твоему судилищу,
господинъ мой Іисусъ, я взываю, на Твой судъ уповаю, Тебѣ
поручаю дѣло мое».
Бернардъ дажіе принципіально оспаривалъ право папы разрѣ-
шать монахаМъ отступленіе отъ обѣта и оставленіе монастыря.
Когда нѣсколько монаховъ цистерціанскаго ордена покинули съ
своимъ аббатомъ монастырь Моримуцдъ и выхлопотали на то раз-
рѣшеніе папы, Бернардъ опротестовалъ .самое разрѣшеніе. «Ка-
кимъ образомъ, — спрашивалъ Бернардъ въ письмѣ къ монаху
Адаму (№ 7),—можетъ разрѣшеніе папы сдѣлать законнымъ (Іісі-
ітіш) то, что есть чистое зло?.. Они йе рѣіпались совершить не-
правду, пока папа не далъ своего согласія на нечестивый замы-
селъ. Но какая отъ этого польза? Какое отъ этого умаленіе зла?
Развѣ отъ этого зло' перестало' быть зломъ или уменьшилось отъ
того, что папа на него согласился? Кто станетъ отрицать, что да-
вать согласіе на зло есть зло?»
— 94 —
Бернардъ, однако, говорилъ такую правду и въ глаза самимъ
папамъ. Бернардъ не терпѣлъ никакого послабленія свѣтскимъ
властямъ въ ущербъ интересамъ церкви и авторитету епископовъ,
никакого лицепріятія, никакого покровительства куріи недостой-
нымъ лицамъ. Когда во время ссоры между Людовикомъ VI и
епископомъ парижскимъ, папа Гонорій II принялъ сторону короля
и снялъ интердиктъ, наложенный '.епископомъ на' земли короля,
Бернардъ именемъ другихъ аббатовъ цистерціанскаго ордена обли-
чаетъ главу церкви за то, что онъ выда'етъ честь церкви (№ 46).
«Плачевную жалобу епископовъ, скажу лучше — самой церкви,
мы, выпы ея, если столько достойны этого имени, замолчать не
можемъ; что мы видѣли, о томъ мы говоримъ. Великая нужда из-
влекла насъ изъ монастырей дашихъ въ общество (іп рпЪІіспт);
тамъ мы и видѣли то, о чемъ говоримъ. Съ печалью мы узрѣли, съ
печалью и говоримъ: честь церкви во времена папы Гонорія не
мало пострадала». Упрекъ былъ особенно' чувствителенъ вслѣд-
ствіе намѣреннаго сопоставленія слова: Ьопог—съ происходящимъ
отъ него именемъ Гонорія. «Уж'е смягчило’ смиреніе (аббатовъ),
или вѣрнѣе твердость епископовъ гнѣвъ короля, — продолжаетъ
Бернардъ,—какъ вдругъ исходившій отъ первосвященника вер-
ховный авторитетъ, увы, надломилъ твердость, укрѣйилъ надмен-
ность. Знаемъ мы, конечно, что посредствомъ лжи отъ васъ ко-
варно добыто (это очевидно^ изъ вашихъ писемъ) повелѣніе отмѣ-
нить столь справедливый и необходимый интердиктъ». Когда же
послѣ того папа принялъ еще разъ сторону короля противъ архі-
епископа санскаго (Зена), Бернардъ, во главѣ аббатовъ, напоминаетъ
папѣ' его поведеніе въ дѣлѣ епископу парижскаго, «котораго
Господь поддержалъ своею рукою, противопоставивъ ее вашей».
Въ этомъ письмѣ аббаты называютъ короля Иродомъ, который
замышляетъ противъ Христа не въ колыбели, а возвеличеннаго
въ церкви.
Такъ и въ своей обширной перепискѣ съ Иннокентіемъ II
Бернардъ зорко слѣдитъ за дѣйствіями преемника Петра, пред-
остерегаетъ его отъ всякаго ложнаго шага, отъ всякаго уклоненія
отъ правды и справедливости !въ угоду кому-либо и откровенно
указываетъ ему на вредныя для церкви послѣдствія всякаго дожи-
наго шага. Когда парижскій архидіаконъ Теобальдъ, виновникъ
убійства ненавистнаго ему пріора св. Виктора, бѣжалъ въ Римъ,
чтобы выхлопотать себѣ тамъ прощеніе, Бернардъ въ письмѣ къ
Иннокентію реторическимъ обращеніемъ къ убійцѣ' съ негодова-
ніемъ отвергаетъ мысль, чтобы могила апостоловъ могла служить
убѣжищемъ для убійцъ: «НегоДнѣ'йшій, неужели ты принимаешь
сѣдалище высшей справедливости за вертепъ разбойниковъ и ло-
— 95 —
говище хищныхъ звѣрей?» Опровергнувши все, что Теобальдъ
могъ сказать въ Римѣ, чтобы смягчить свою вину или свалить
ее на другихъ, Бернардъ заключаетъ: «если его убійство' останется
безнаказаннымъ,—а этого онъ съ изумительнымъ безстыдствомъ
смѣетъ ожидать отъ вашего апостольскаго авторитета,—то сколько
эта безнаказанность породитъ въ церкви наказуемыхъ преступле-
ній! Одно изъ двухъ необходимо: или впредь не допускать къ цер-
ковнымъ почестямъ никого' изъ рыцарей и сильныхъ міра сего,
или дозволить клерикамъ свободно злоупотреблять священными
обязанностями для всякаго беззаконія, ради того, чтобы не под-
вергался избіеінію на мѣстѣ воинскимъ оружіемъ тотъ, кто, испол-
ненный рвенія Божія, захотѣлъ бы прекратить такія беззаконія.
Что станется съ Духовнымъ мечомъ, съ церковной укоризной, что
станется съ христіанскимъ закономъ и дисциплиною, если изъ
страха свѣтской власти никто не дерзнетъ и пикнуть предъ на-
хальствомъ клериковъ? Поэтому, господинъ и отецъ мой, какъ вы
видите, необходимо постановить -относительно' этого человѣка что-
нибудь такое, что было бы полезно церкви, для ітого, чтобы цѣли-
тельная мѣра, вами принятая, повліяла на потомковъ, и чтобы слѣ-
дующее поколѣніе знало не только, какъ велика была дерзновен-
ность, но и какому она подверглась взысканію».
Несмотря на такія вѣскія предостереженія, Бернардъ часто
имѣлъ основаніе быть недовольнымъ Иннокентіемъ, котораго онъ
съ такими усиліями утвердилъ на престолѣ. Оъ горечью отзывается
о немъ Бернардъ въ письмѣ къ его преемнику, папѣ1 Целестину,
къ которому онъ взываетъ защитить добрыя дѣла своего пред-
мѣстника и «довершить несовершенное» (тіпіте айітріеіа). Бъ
особенности Бернардъ имѣлъ въ этомъ случаѣ въ виду недостой-
ный образъ дѣйствія Иннокентія II въ дѣлѣ' архіепископа іорк-
скаго Вилельма, обвинявшагося въ томъ, что онъ захватилъ свой
престолъ посредствомъ ецмоніи и покровительства своего Дяди,
короля Стефана.
«О, дѣло, достойное всеобщаго' невѣдѣнія, — восклицаетъ
Бернардъ, —и, если бы то возможно- было, погребенія въ вѣчномъ
забвеніи! Но слишкомъ теперь поздно: увы! торжество дьявола
стало вѣдомо всему міру. Повсюду, раздается ликованіе необрѣ-
занныхъ и плачъ праведныхъ, потому что лукавство побѣдило
мудрость. Пальцемъ показываютъ позоръ матери-церкви; осмѣя-
нію подвергается отецъ Иннокентій, срамъ котораго раскрылъ не-
годный рабъ, считая его умершимъ, но вѣдь въ васъ онъ продол-
жаетъ жить» (№ 235).
Целестинъ II только пять мѣсяцевъ занималъ римскій пре-
~ 96 —
столъ; Бернардъ не оставилъ этого дѣла, и, два года спустя, онъ
снова пишетъ объ архіепископѣ іоркскомъ третьему преемнику
Иннокентія, Евгенію: «Несомнѣнно то, что онъ вошелъ въ овчарню
не черезъ дверь, но другимъ путемъ. Если бы онъ былъ пасты-
ремъ, его слѣдовало бы любить; если бы наемникомъ—слѣдовало
бы терпѣть; нынѣ же надлежитъ его остерегаться и выгнать,
какъ вора и разбойника».
«О, кто мнѣ дастъ возможность, прежде чѣмъ умру, увидѣть
церковь Божію, какова она была въ былые дни, когда апостолы
протягивали сѣти для улова душъ, а не для добыванія золота и
серебра! Какъ жажду я, чтобы ты унаслѣдовалъ рѣчь того, чье
мѣсто ты занимаешь! «Серебро твое да будетъ въ погибель съ то-
бою» (слова Петра въ Д. Ап. 8, 20). О, .слово- громовое! О, слово
величавое и праведное, страхомъ котораго- пусть смутятся и обра-
тятся вспять всѣ ненавистники Сіона! Вотъ чего страстно ждетъ
и требуетъ отъ тебя мать твоя; вотъ чего желаютъ сыны матери
твоей, малые и великіе; вотъ о чемъ вздыхаютъ они: чтобы вся-
кое насажденіе, которое насажено не Отцомъ Небеснымъ, твоими
руками было вырвано. Вѣдь ты поставленъ надъ народами и царями,
чтобы вырывать и разрушать, строить и насаждать.
«Пріободрись ж:е и стань могучъ; добудь себѣ твердостью и
силою духа ту долю, которою надѣлилъ тебя Всемогущій Отецъ
свыше братьевъ твоцхъ. Во всѣхъ ж'е дѣлахъ твоихъ памятуй,
что ты человѣкъ, и страхъ Того, Кто лишаетъ жизни князей міра,
пусть будетъ всегда предъ очами твоими. Сколько смертей рим-
скихъ первосвященниковъ ты узрѣлъ въ короткое время своими
глазами! Предшественники твои сами напоминаютъ тебѣ о несо-
мнѣнной и скоро предстоящей кончинѣ твоей, и непродолжитель-
ность ихъ власти предвѣщаетъ тебѣ краткость дней твоихъ. По-
этому въ постоянномъ размышленіи среди прелестей этой прехо-
дящей славы памятуй послѣдній часъ твой, ибо кому ты наслѣ-
довалъ на престолѣ, за тѣми деюомнѣнно послѣдуешь и въ смерти».
Такъ въ продолженіе четверти вѣка стоялъ Бернардъ на стра-
жѣ Сіона, призывая на защиту его царей и іереевъ, ободряя
ихъ духомъ Божіимъ и грозя имъ гнѣвомъ Божіимъ. Бернарда
признавали еще при жизни его пророкомъ, и его житіе полно раз-
сказовъ объ исполнившихся предсказаніяхъ его'. Онъ предсказалъ
продолжительность и бѣдствіе войны противъ Теобальда; брату,
своему, Гвидону, пожалѣвшему тратъ, понадобившихся на пе-
ревозку въ Клерво тѣла посланнаго Бернардомъ въ Норман-
дію и умершаго тамъ монаха,—онъ предсказалъ, что онъ самъ
не будетъ похороненъ въ .этой обители; вѣстнику архіепископа
— 97 —
майнцскаго, Масцелину, Бернардъ предрекъ, что онъ будетъ слу-
жить другому, болѣе мощному .господину, т.-ѳ. сдѣлается мона-
хомъ, и т. п. Самое поразительное, впрочемъ, изъ пророчествъ,
приписываемыхъ Бернарду его жизнеописателемъ Гауфридомъ,
имѣетъ отношеніе къ его пререканіямъ съ королемъ Людови-
комъ VI. Послѣ того, какъ Бернардъ напрасно пытался своими
письмами смягчить гнѣвъ короля противъ изгнанныхъ имъ епи-
скоповъ, случилось однажды,—разсказываетъ біографъ,—что эти
епископы въ присутствіи Бернарда, желая получить прощеніе
короля, смиренно пали предъ нимъ на землю. Но когда король и
тутъ не смягчился, Бернардъ, возбужденный гнѣвомъ, объявилъ
на другой день королю откровеніе, которое онъ имѣлъ въ предше-
ствовавшую ночь: «Упорство твое будетъ наказано смертью твоего
первороднаго сына, королевича Филиппа: ибо я видѣлъ тебя и
твоего младшаго сына, Людовика, распростертыми у ногъ тѣхъ епи-
скоповъ, которыхъ ты вчера оставилъ въ пренебреженіи, и я тогда
понялъ, что Филиппъ умретъ, и по смерти его ты будешь умолять
церковь, которую теперь угнетаешь, о замѣнѣ его- Людовикомъ».
Такъ и случилось, и вскорѣ послѣ того1 король сталъ хлопотать
о помазаніи на царство «нынѣ царствующаго короля Людовика
младшаго». Это поразительное по- своей опредѣленности и трагич-
ности пророчество', если бы оно было достовѣ'рно, свидѣтельство-
вало о томъ, что Бернардъ считалъ себя въ правѣ изрекать про-
рочества и объявлять кару Божію; во всякомъ случаѣ, оно пока-
зываетъ, до какой степени въ Бернарда вѣрили, какъ въ пророка.
Но въ другомъ, болѣ!е высокомъ и многозначительномъ смыслѣ
можемъ и мы называть Бернарда пророкомъ. Никто въ христіан-
скомъ мірѣ не подходитъ такъ близко, какъ Бернардъ, къ вели-
кому типу ветхозавѣтнаго пророка; никто не осуществилъ такъ
полно и величественно, какъ аббатъ клервоскій, роль и призваніе
древнееврейскаго пророка — вдохновенно проводитъ въ народѣ
религіозный идеалъ, неподкупно и строго взывать для его осуще-
ствленія на землѣ къ народу, къ царямъ и іереямъ, молиться за
нихъ и въ то же время призывать на нихъ небесную кару.
Нельзя сомнѣваться, что Бернардъ сознавалъ свое духовное род-
ство съ ветхозавѣтными пророками; -очевидно, что онъ руково-
дился ихъ примѣромъ и вдохновлялся образцомъ ихъ поученій и
рѣчей. «Говоритъ Іеремія Господу за своихъ противниковъ: «вспо-
мни, Господи, что я стою передъ лицомъ Твоимъ, чтобы говорить за
нихъ доброе, чтобы отвратить отъ нихъ гнѣвъ Твой». А далѣе про-
рокъ говоритъ: «Предай сыновей ихъ городу и подвергни ихъ мечу»
(Іер. 18, 20). Этими словами начинаетъ Бернардъ свое грозное
7
— 98 -
обличеніе короля Людовика VI и его министровъ въ письмѣ къ кар-
диналу Пренестинскому, и затѣмъ поясняетъ: «Потому я считалъ
нынѣ нужнымъ привести это на память вашему преподобію, что,
какъ я вижу, со мною случилось нѣчто подобное тому, что было
съ пророкомъ. Вамъ извѣстно, какъ и я стоялъ за короля предъ
лицомъ господина моего, хотя отсутствуя тѣлесно, но присутствуя
духомъ, чтобы говорить за него доброе. Ибо рнъ обѣщалъ доброе.
Нынѣ ж'е, такъ какъ онъ воздаетъ зломъ за добро, я принужденъ
писать противное. Стыжусь моей (ошибки и ложной надежды,
которую я питалъ относительно его, и я благодарю, что-, бывши,
по простотѣ моей, просителемъ за него, я не былъ услышанъ»
(№ 224). Также знаменателенъ и конецъ письма: «Вотъ, что побу-
дило меня высказать рвеніе мое. Ибо не Нъ силахъ я исправить то,
что могъ обличить, но могу я усовѣщевать того, кто въ состояніи
исправить (папу). Предъ нимъ, прошу васъ, оправдайте меня за
то, что, въ силу перемѣны со стороны короля, и я измѣнилъ рѣчь;
вѣдь вамъ вѣсомо, какъ самому Богу сказалъ Божій пророкъ: съ
муж'емъ невиннымъ ты поступишь невинно, а съ лукавымъ —по
лукавству его (Пс. 17, 27)».
Но какъ согласовалась эта роль неусыпнаго, неумолимаго
обличителя-пророка съ мирнымъ призваніемъ монаха? какъ ми-
рилось авторитетное и властное положеніе, которое доставили
Бернарду его обширная дѣятельность ;въ мірѣ и еще болѣе его
смѣлое, неподкупное обличеніе пороковъ сильныхъ міра сего —
съ уединеннымъ, религіознымъ созерцаніемъ, которое составляло
блаженство его жизни, со смиреніемъ и самоуниженіемъ, которыя
были для него условіемъ нравственнаго совершенства?— Этотъ
вопросъ несомнѣнно раскрываетъ предъ намѣ коренное противо-
рѣчіе въ духовной жіизни Бернарда, глубокій разладъ въ душѣ
его. Его жизнь какъ бы распадалась на &ва существованія: инди-
видуальное, полное поэтическаго раздумья и мистическаго погру-
женія мысли въ идею Божества, и общественное служеніе, которое
постоянно побужідало' его возвращаться къ міру, бороться въ немъ,
погружаться въ его страсти и дрязги. Бернарду постоянно нужно,
было дѣлать тяжелыя усилія, чтобы переходить отъ одного суще-
ствованія въ другое, чтобы отрываться отъ монастыря и возвра-
щаться въ міръ. Этотъ переходъ былъ для него тѣмъ мучительнѣе',
что Бернардъ—кто бы это подумалъ?—былъ необыкновенно ро-
бокъ и остался таковымъ до конца Жизни. Несмотря на свой пропо-
вѣдническій талантъ и на неоднократный опытъ своей силы надъ
людьми, Бернардъ, по собственному признанію, «никогда не воз-
вышалъ своего голоса въ какомъ-нибудь обществѣ, какъ бы оно
— 99 —
ни было просто, безъ того, чтобы имъ не овладѣвало1 чувство
страха, и всегда предпочелъ бы молчать, если бы не былъ по-
буждаемъ голосомъ совѣсти, страхомъ предъ Господомъ и брат-
скою любовью» х). Неудивительно поэтому, что онъ такъ часто
отказывается отъ всякаго вмѣшательства въ дѣла другихъ, что
онъ не хочетъ слышать о новыхъ порученіяхъ папы и его лега-
товъ, о новыхъ жалобахъ, съ которыми къ нему обращались.
Передъ кардиналомъ-діакономъ Петромъ онъ оправдывается, что
не пріѣхалъ къ нему, .несмотря на его приглашеніе и свое же-
ланіе; онъ поступилъ такъ не по лѣни, потому, что рѣшилъ
не оставлять монастыря иначе, какъ по извѣстнымъ надобностямъ,
а ни одной изъ таковыхъ тогда не представлялось (№ 17). А ле-
гату Матвѣю Бернардъ пишетъ, что «сердце его было готово пови-
новаться, но тѣло его до этого’ не допустило: онъ былъ изсушенъ
жаромъ лихорадки и истомленъ испариной. Достаточно ли такое
оправданіе — пусть судятъ друзья его, которые, не допуская ни-
какой отговорки для него, какъ опутаннаго сѣтью монашескаго
повиновенія, ежедневно замышляютъ исторгнуть его^ изъ мона-
стыря и влачить по городамъ».
«Но важное, говорятъ, было1 дѣло, велика была нужда. Надо
было поэтому искать человѣка, способнаго вершить важныя дѣла.
Если считаютъ меня таковымъ, то я не полагаю, а знаю, что
никоимъ образомъ для нихъ негоденъ. Наконецъ, важныя ли го
дѣла, или мелкія, которыми меня такъ притѣсняютъ, они меня
не касаются. Я прошу только сказать мнѣ: легки или трудны
дѣла, которыя вы такъ хлопочете возложить на друга, чтобы сму-
тить любезное ему молчаніе? если они легки, то и безъ меня могутъ
быть сдѣланы; если трудны, то они не могутъ быть мною испол-
нены; или меня цѣнятъ такъ высоко, чтобы возлагать на меня
невозможное? какъ будто я въ силахъ сдѣлать то, чего никто не
въ состояніи! Если же это такъ, то неужели же относительно
меня одного отмѣнено рѣшеніе Твое, Господь Богъ мой, и воля
Твоя — быть мнѣ монахомъ и скрыться въ святынѣ Твоей въ дни
злобы — мнѣ, который нуженъ міру и безъ котораго епископы не
могутъ вести свои дѣла?» (№ 21).
Здѣсь идетъ рѣчь о дѣлахъ болѣе или менѣе свѣтскаго ха-
рактера; но- также рѣшительно отклоняетъ отъ себя Бернардъ—
въ письмѣ къ епископу Туля, приславшаго ему «грѣшнаго человѣ-
ка», для наставленія его—всякое вмѣшательство въ дѣла совѣсти,
т.-е. въ обязанности духовнаго пастыря (№ 61). Еще характернѣе то,
9 8. Вегп. Ѵііа, I, 1. 3, с. 22: Ыізі сопзсіегйіаѳ зііишіів иг^егеіпг, еіс.
— 100 —
что Бернардъ, этотъ страстный обличитель, признаетъ несовмѣст-
нымъ съ монашескимъ призваніемъ самое наставленіе другихъ,
даже ссылается въ этомъ отношеніи на слова пророка: «Ни обя-
занность монаха, каковымъ я себя считаю, ни дѣло грѣшника,
какимъ я, конечно, состою, не заключается въ томъ, чтобы наста-
влять (йосеге), а въ томъ, чтобы скорбѣть. Поэтому я пребываю
въ уединеніи и вмѣстѣ' съ пророкомъ порѣшилъ (Пе. 38, 2), что
буду наблюдать за путями моими, чтобы не согрѣшить мнѣ язы-
комъ моимъ» (№ 89).
При такомъ противорѣчіи въ своихъ намѣреніяхъ и раздвое-
ніи въ стремленіяхъ Бернардъ долженъ былъ чрезвычайно сильно
ощущать происходившій въ немъ внутренній разладъ. Какъ глу-
бокъ былъ этотъ разладъ, можно судить по тому, что онъ дохо-
дилъ у Бернарда до какого-то раздвоенія его сознанія. Когда
онъ выступаетъ изъ своего аскетическаго' уединенія, изъ своего
созерцательнаго мистицизма въ реальную жизнь міра, онъ не
узнаетъ самого себя, становится самъ себѣ чуждъ, видитъ въ
себѣ другого человѣка. Бернардъ часто говорилъ близкому къ
нему лицу,’ что «среди высокихъ почестей и проявленій сочув-
ствія со стороны народа или знатныхъ лицъ ему казалось, что
онъ превращается въ другого человѣка, а цто онъ самъ отсут-
ствуетъ, или что все это происходитъ во снѣ».
Разладъ въ жИзни Бернарда можно прослѣдить еще глубже;
онъ проявляется не только' во внѣшнемъ положеніи, въ пооче-
редной смѣпѣ созерцательнаго мистицизма и кипучей, вліятельной
дѣятельности, но захватываетъ затаенный міръ его совѣсти. Воз-
можна ли была такая власть надъ людьми — безъ увлеченія этою
властью? возможно ли; было такое горячее участіе къ однимъ,
такое страстное обличеніе другихъ — безъ ошибокъ и несправед-
ливости? возможно' ли было- безнаказанно вращаться среди стра-
стей и интересовъ людскихъ — безъ нарушенія если не чистоты, то
цѣльности совѣсти, безъ уступокъ и сдѣлокъ съ нею?
Нѣсколько случаевъ изъ жизни Бернарда освѣтятъ намъ этотъ
вопросъ и покажутъ, какъ страстность, съ которою онъ рірово-
дилъ и отстаивалъ то, что считалъ законнымъ и достойнымъ,
могла принимать видъ личнаго пристрастія и властолюбія; они
покажутъ также, какіе подводные ‘камни встрѣчались въ жизни
этого безкорыстнаго и вдохновеннаго дѣятеля, и какъ его идеаль-
ныя требованія, помимо его воли, сплетались съ интересами
людей и партій. Во время пребыванія Бернарда въ Римѣ къ нему
обратились деканъ и одинъ изъ канониковъ лангрскаго капи-
тула съ просьбою помочь имъ при избраніи епархіальнаго ѳпи-
— 101 —
скопа, такъ какъ папа разрѣшилъ имъ приступить къ этому из-
бранію не иначе, какъ съ совѣта какого-нибудь монашествующаго
лица. Бернардъ согласился принятъ участіе въ ихъ дѣлѣ лишь
въ томъ случаѣ, если удостовѣрится въ достоинствѣ предложен-
ныхъ кандидатовъ. Каноники обѣщали во всемъ положиться на
совѣтъ Бернарда. Къ нимъ присоединился и архіепископъ ліон-
скій, къ митрополіи котораго принадлежалъ Лангръ, и заявилъ,
что не утвердитъ выбора, сдѣланнаго при иныхъ условіяхъ. Тогда
Бернардъ вступилъ съ нимъ въ соглашеніе, и послѣ продолжи-
тельнаго совѣщанія они, отвергнувъ всѣхъ другихъ кандидатовъ,
остановились на двоихъ, которые должны были быть предложены
капитулу въ Лангрѣ. Это рѣшеніе было, благодаря Бернарду,
одобрено палою.
Бернардъ выѣхалъ изъ Рима нѣсколько позднѣе ихъ и на-
правился домой. Переѣхавши черезъ Альпы, онъ съ изумленіемъ
узналъ, что въ Лангрѣ было избрано совершенно другоз лицо, и
что въ скоромъ времени въ Ліонѣ должно произойти его посвя-
щеніе. Объ избранномъ лицѣ Бернарду передавали такіе неблаго-
пріятные отзывы, что онъ не хотѣлъ сообщить папѣ того, ічто «но-
неволѣ» слышалъ. Въ то .же время многія духовныя лица (умо-
ляли его отклониться отъ пути и направиться черезъ Ліонъ, что-
бы, если возможно, помѣшать «нечестивому дѣлу». Несмотря на
болѣзненное свое состояніе и утомленіе, Бернардъ, все еще не
вѣря слухамъ, уступилъ просьбамъ и поѣхалъ на Ліонъ.
Тамъ, къ его огорченію, слухи оказались {вѣрными. Архіепи-
скопъ оправдывался тѣмъ, что избраніе, противное ихъ соглаше-
нію, состоялось подъ вліяніемъ сына герцога Бургундскаго и что
онъ уступилъ мира ради; онъ изъявилъ, однако, готовность ис-
полнить волю Бернарда. «Не дай Богъ этого!»—воскликнулъ по-
слѣдній :—«не моя воля, а Божья воля должна бытъ исполнена»,—
и совѣтовалъ архіепископу созвать соборъ изъ епископовъ и дру-
гихъ духовныхъ лицъ и поступить согласно съ рѣшеніемъ, кото-
рое тотъ приметъ, помолившись 'Св. Духу.
Архіепископъ обѣщалъ такъ именно поступить, и Бернардъ
уѣхалъ, но, между тѣмъ, избранное въ Лангрѣ' лицо отправилось
къ королю и получило отъ него инвеституру, а вслѣдъ за этимъ
вмѣсто Ліона былъ назначенъ другой городъ для его посвященія
и самый срокъ для этого былъ ускоренъ противъ обычая. Все это
было сдѣлано съ такою поспѣшностью, что Бернардъ едва успѣлъ
прислать свой протестъ и апелляцію въ Римъ. Все здѣсь изло-
женное мы и узнаемъ изъ письма Бернарда къ папѣ Иннокен-
тію II (К> 164).
— 102 —
Между тѣмъ, въ дѣлѣ есть другое письмо, излагающее точку
зрѣнія противной Бернарду стороны. Избранное въ Лангрѣ лицо
былъ монахъ клюнійскаго ордена, и мы имѣемъ письмо къ Бер-
нарду тогдашняго аббата Клюни, Петра Почтеннаго, который на-
ходился въ дружескихъ отношеніяхъ къ Бернарду. Письмо Петра
изложено очень просто и написано въ мягкомъ и примирительномъ
тонѣ. Онъ сообщаетъ, что когда совершилось избраніе его монаха,
лангрскіе каноники обратились къ нему съ просьбой разрѣшить
монаху покинуть монастырь, что онъ колебался, такъ какъ монахъ
ему нуженъ, но, наконецъ, уступилъ просьбамъ. Избиратели за-
тѣмъ обратились къ королю, который одобрилъ избраніе и далъ
инвеституру.
Въ это время только Петръ узналъ, что какія--то лица въ
Ліонѣ успѣли вооружить Бернарда противъ того, что было сдѣ-
лано со всеобщаго согласія. Онъ пожелалъ имѣть личное сви-
даніе съ Бернардомъ по этому дѣлу; но такъ какъ это оказалось
невозможнымъ, то онъ прибѣгаетъ къ письму. Онъ соглашается,
что дурные слухи о человѣкѣ могли внушить нерасположеніе къ
нему, но пишетъ, что эти слухи надо было провѣрить, прежде
чѣмъ публично заявлять о нихъ папѣ. Онъ напоминаетъ Бернарду,
что обвиняемый — монахъ Клюни, т.-е. духовный сынъ аббата
Петра, котораго Бернардъ такъ любилъ, и что лица, внушившія
ему предубѣжденіе противъ монаха,—непримиримые враги ордена,
не воздерживающіе ни языка, ни рукъ своихъ отъ святотатствен-
ныхъ нападеній на него. Петръ прибавляетъ, что -недостойно Бер-
нарда вѣрить такимъ отъявленнымъ врагамъ Клюни.
Когда до него дошли упомянутые дурные слухи о его мо-
нахѣ,—пишетъ далѣе Петръ,—онъ подвергъ допросу обвиненнаго,
и тотъ готовъ былъ присягнуть въ несправедливости обвиненія.
Петръ заявлялъ при этомъ, что ему хорошо- извѣстно, какъ и поче-
му возникли эти слухи, и при личномъ свиданіи объяснилъ бы
Бернарду, изъ какого мутнаго источника поднялась ложь, отума-
нившая его свѣтлый умъ. Конецъ письма заключаетъ въ себѣ не-
дружелюбный намекъ, который едва ли могъ успокоительно по-
дѣйствовать на Бернарда. Петръ проситъ его не думать, что онъ
защищаетъ своего монаха изъ желанія сдѣлать его епископомъ.
Для клюнійскихъ монаховъ епископство не представляетъ необыч-
наго дѣла. Епископы, архіепископы, патріархи и —что важнѣе
всего этого —папы избирались изъ ихъ рядовъ. И почему бы
мудрому и образованному клюнійскому монаху не сдѣлаться
лангрскимъ епископомъ? Развѣ Бернардъ опасается, что, въ каче-
ствѣ клюнійца, онъ не будетъ любить монаховъ Сито? Напрасно!
103 —
монахъ всегда будетъ любить монаховъ, «и не дерзнетъ монахъ
изъ нашихъ отстать отъ насъ, видя, какъ я люблю тебя».
Но Бернардъ не оставилъ дѣла, а, напротивъ, страстными,
настоятельными письмами поддерживалъ свой протестъ въ Римѣ:
«снова взываю къ вамъ, снова безпокою васъ, если не громкими;
криками, то слезнымъ стенаніемъ»,—писалъ онъ папѣ Иннокен-
тію (М166).—«Побуждаетъ меня повторить возгласы мои повторен-
ная обида нечестивыхъ, продолжающихъ свою неправду. Усили-
лись они, присовокупивъ къ ней вѣроломсто. Къ неправдѣ они
надбавляютъ неправду и высокомѣріе ихъ все возрастаетъ. Пре-
одолѣла ярость, исчезъ стыдъ и страхъ Божій. Того, кого не убоя-
лись избрать вопреки твоему осмотрительному и справедливому
распоряженію, отецъ мой, они и послѣ апелляціи къ твоему имени
осмѣлились въ насмѣшку посвятить х). И это дерзнули (еписко-
пы) ліонскій, отёнскій, маконскій — друзья клюнійцевъ! Какое
огромное число святыхъ людей подвергнется огорченію ковар-
ствомъ ихъ и нахальствомъ, если будутъ принуждены нести та-
кое иго и такимъ способомъ имъ навязанное! О, нечестіе! Они
отнесутся къ этому не иначе, какъ если бы ихъ заставили пре-
клонить колѣни предъ Вааломъ или, по словамъ пророка, «заклю-
чить союзъ со смертью и съ преисподней сдѣлать договоръ». Я
спрашиваю: гдѣ право, гдѣ законъ, гдѣ авторитетъ святыхъ кано-
новъ, гдѣ, наконецъ, почтеніе къ величію (папы)? Неужели же
апелляція, въ которой не возбраняется доступъ никакому оби-
женному, одному мнѣ не принесетъ пользы? Конечно, тамъ, гдѣ
властвовало золото, гдѣ1 серебро произносило приговоръ, законы
и каноны были нѣмы, разумъ и справедливость не нашли себѣ
мѣста».
Въ другомъ письмѣ къ папѣ Бернардъ возвращается къ во-
просу о дурной репутаціи избраннаго. «Разслѣдуй, отецъ, раз-
слѣдуй внимательно, какое свидѣтельство даютъ ему какъ близкіе
къ нему, такъ и далекіе отъ него. Мнѣ' стыдъ воспрещаетъ гово-
рить о немъ то, что приписываетъ ему публичная молва».
Наконецъ, Бернардъ обращается ко всѣмъ епископамъ и кар-
диналамъ римской куріи и требуетъ, чтобы они приняли его сто-
рону, во имя всего, что онъ для Нихъ сдѣлалъ (№ 168). «Вамъ
извѣстно, если вы считаете достойнымъ вспомнить о томъ, какъ
я проводилъ съ вами годину бѣдствій, разъѣзжая повсюду и воз-
вращаясь жъ вамъ, отправляясь ко двору короля и пребывая
съ вами неотступно во- всѣхъ испытаніяхъ вашихъ, такъ что, по
1) Бернардъ употребилъ здѣсь, въ видѣ сарказма, вмѣсто сопзесгаге, противо-
положное ему и "необычное: ехеесгаге.
— 104 —
изнуреніи всѣхъ силъ моихъ, я послѣ того, какъ небо ниспослало
миръ церкви, едва былъ въ состояніи возвратиться на родину.
И вспоминаю я объ этомъ, не хвастаясь и не попрекая васъ, но
взывая къ вамъ и настаивая, напоминая и требуя обязательнаго
для васъ чувства состраданія ко мнѣ. Понуждаетъ меня необхо-
димость обратиться ко всѣмъ должникамъ». Бернардъ говоритъ,
что не ставитъ въ себѣ въ ^заслугу то, что обязанъ былъ сдѣлать,
но если онъ сдѣлалъ все, что слѣдовало, то развѣ онъ заслужилъ
за это кару? «И, однако, оставивъ васъ, я обрѣлъ лишь смуту и
горе; я взывалъ къ имени БоЖію, и это было безполезно, я ;взывалъ
къ вамъ, и это было напрасно, ибо- мощные земные боги сильно
возвысились—ліонскій архіепископъ и клюнійскій аббатъ. Они,
вѣря въ силу свою и хвастаясь множествомъ богатствъ своихъ,
на меня возстали, и не на меня только, *но и противъ великаго мно-
жества рабовъ Божіихъ, противъ васъ также, противъ самихъ
себя, противъ всякой справедливости и чести».
«Они поставили надъ главой нашей—о, стыдъ какой!—чело-
вѣка, котораго добрые гнушаются, а дурные осмѣиваютъ. Ка-
кимъ путемъ это совершилось, какимъ необычнымъ порядкомъ—
да видитъ это Богъ и судитъ! да видитъ и римская курія и горю-
етъ! да сжалится она и поднимется на кару злодѣевъ, на славу
людей честныхъ! Что же въ самомъ дѣлѣ? Неужели угодно тебѣ,
владычица міра, поставленная надъ вселенной, какъ каратель
въ гнѣвѣ и судья милостивый, неужели, говорю я, угодно- тебѣ,
чтобы нечестивый возгордился, а убогій былъ сокрушенъ, тотъ
убогій, кто на твоей службѣ, не имѣя достоянія, чтобы расточать
его, своей крови не пожалѣлъ? Достойнымъ ли тебѣ кажется
пользоваться миромъ, а о моемъ мирѣ не заботиться?.. Если я
нашелъ милость въ глазахъ вашихъ, то вырвете несчастнаго изъ
рукъ одолѣвшихъ его! Въ противномъ случаѣ я буду стонать въ
страданіяхъ моихъ и слезы будутъ денно и йощно пищей моею»...
Бернардъ настоялъ на своемъ: избранный лангрскими кано-
никами, одобренный архіепископомъ ліонскимъ, поддерживаемый
аббатомъ клюнійскимъ, покровительствуемый герцогомъ бургунд-
скимъ и уже утвержденный королемъ Франціи, епископъ былъ
отвергнутъ, а на престолъ лангрской епархіи былъ возведенъ
монахъ его собственнаго монастыря, родственникъ его, испра-
влявшій должность пріора въ Клѳрво во время отсутствія Бер-
нарда. Мы не рѣшались прервать рѣчи Бернарда, чтобы пока-
зать, какимъ цолнымъ ключомъ било его негодующее слово, но
изъ нея видно и то, что Бернардъ велъ дѣло о томъ, кому быть
въ Лангрѣ епископомъ, съ такою страстностью, какъ будто во-
— 105 —
просъ шелъ о величайшихъ интересахъ церкви, что онь пред-
ставлялъ чуть не нравственнымъ извергомъ монаха, о которомъ
Петръ Почтенный отзывался самымъ лучшимъ образомъ; самый
споръ-о лангрскомъ епископѣ принимаетъ видъ состязанія во
вліяніи и могуществѣ между двумя соперничествовавшими мона-
шескими орденами—клюнійцевъ и цистерціанцевъ. Правда, мно-
гое можно сказать по этому поводу )въ оправданіе Бернарда. Для
него выборъ лангрскаго епископа былъ существенно важенъ, такъ
какъ Клерво находился въ его епархіи и цистерціанцы были не
изъяты, подобно клюнійцамъ, изъ-подъ авторитета мѣстнаго епи-
скопа. Петръ клюнійскій обходитъ молчаніемъ нарушеніе состоя-
вшагося въ Римѣ соглашенія, не упоминаетъ о вѣроятномъ давле-
ніи и вмѣшательствѣ свѣтской власти въ избраніе епископа, но
вее-таки приходится думать, что Бернардъ иногда слишкомъ
горячо вступался за то, что считалъ правымъ дѣломъ, и слиш-
комъ легко поддавался при оцѣнкѣ людей слухамъ и вліянію,
а, можетъ быть, и интригѣ другихъ. Относительно послѣдняго,
впрочемъ, не можетъ быть сомнѣнія — онъ самъ въ этомъ со-
знавался. Такъ, у насъ есть письмо Бернарда, въ которомъ онъ
горячо защищаетъ предъ папою епископа, аррасскаго Алоизія, про-
тивъ аббата св. Васта и монаховъ монастыря Маршіеннъ; письмо
это, въ которомъ онъ рѣзко- обличаетъ монаховъ и аббата, начи-
нается знаменательными словами (№ 339): «Не ново и не уди-
вительно, что духъ человѣка способенъ быть введеннымъ въ за-
блужденіе и вводить въ заблужденіе» — и дѣйствительно, впо-
слѣдствіи ему суждено было самому: признаться на соборѣ въ
Ланьи, что онъ былъ обманутъ Алоизіемъ насчетъ монаховъ.
Въ другомъ письмѣ (№ 274) онъ раскаивается въ томъ, что
изъ расположенія къ епископу отёнскому и по его просьбѣ хло-
поталъ о доставленіи церковнаго бенефиція его недостойному пле-
мяннику. Ему пришлось также извиняться предъ аббатомъ клю-
нійскимъ въ какихъ-то выраженіяхъ въ недошедшемъ до насъ
письмѣ, которыми Петръ Почтенный обидѣлся. Бернардъ оправ-
дывался тѣмъ, что его секретари иногда невѣрно- передаютъ его
мысль и дозволяютъ себѣ выраженія, которыя онъ бы вычеркнулъ,
если бы имѣлъ на то время; онъ обѣщалъ впредь прочитывать всѣ
письма къ Петру клюнійскому.
Но какъ опасно было для спокойствія совѣсти вмѣшательство
въ современныя распри — объ этомъ въ особенности ярко свидѣ-
тельствуетъ роль Бернарда въ распрѣ между королемъ Франціи
и графомъ Шампани. Поводомъ къ ней, какъ мы упоминали, по-
служилъ разводъ графа Радульфа Вермандуа съ племянницей
— 106 -
графа Теобальда и его вторичный бракъ съ свояченицей Людо-
вика VII, за что папа отлучилъ отъ церкви Радульфа и его жену
и наложилъ интердиктъ на его владѣнія. Въ послѣдовавшей за-
тѣмъ войнѣ Теобальдъ едва не былъ преданъ въ руки недруговъ
своихъ. Мы продолжаемъ излагать дѣло- словами Бернарда въ
его письмѣ къ папѣ: «Что ж’е- оставалось! Чтобы земля не была
въ конецъ разорена и все королевство не распалось въ междоусо-
біяхъ, этотъ благочестивѣйшій сынъ вашъ, радѣтель и защитникъ
церковной вольности, былъ принужденъ клятвенно- обѣщать, что
снято будетъ отлученіе, наложенное вашимъ легатомъ на пре-
любодѣя-тирана, виновника всѣхъ этихъ бѣдствій и горя, и на
его прелюбодѣйку-жену; все это графъ сдѣлалъ по просьбѣ и
совѣту нѣсколькихъ вѣрныхъ и мудрыхъ мужей. Ибо они гово-
рили ему, что легко и безъ ущерба для церкви онъ добьется
этого отъ васъ, такъ какъ въ вашей рукѣ повторить немедленно
отлученіе, правильно наложенное и нерушимо подтвердить его,
для того, чтобы перехитрить хитроуміе (агз агіе іеІпЛаіиг) и
добиться этимъ способомъ мира, и чтобы тотъ, кто гордится зло-
бою своей и могущъ въ неправдѣ, не извлекъ изъ этого никакой
выгоды».
Прикосновенность къ этому дѣлу Бернарда, какъ лица, близ-
каго къ графу Теобальду и вліятельному въ куріи, навлекла на
него большія нареканія. «Обманутъ графъ Радульфъ и снова
отлученъ», съ упрекомъ писалъ Людовикъ VII Бернарду1, когда
интердиктъ былъ дѣйствительно снятъ папою и потомъ снова на-
ложенъ. Нареканія на Бернарда слышатся и теперь, и даже пре-
увеличенныя; развѣ это «не признаніе намѣреннаго двоедушія»
со стороны Бернарда? — восклицаетъ одинъ изъ современныхъ
намъ историковъ г).
Не надо, однако, забывать, что Бернардъ не былъ виновни-
комъ указанной комбинаціи; фактъ совершился безъ его участія.
Въ своемъ письмѣ къ папѣ онъ только объясняетъ ему дѣло и
оправдываетъ Теобальда и его духовныхъ совѣтниковъ. Ню если
даже признать его нравственно солидарнымъ съ ними, такъ какъ
онъ ихъ де осуждаетъ, то нужно имѣть въ виду, что- Бернардъ
былъ глубоко возмущенъ уловкой, придуманной королемъ и Ра-
дульфомъ, чтобы посредствомъ насилія надъ союзникомъ папы
обезпечить Радульфу безнаказанность за нарушеніе церковнаго
закона и неповиновеніе папѣ. «Онъ самъ изловленъ въ коварствѣ
9 Моррисонъ (ЬИе оі 81. Вегп., 347) полемизируетъ по этому поводу съ
•АтЬоіе <іе ЛіЪаіпѵіІІе, защищающимъ Бернарда. Клерикальный историкъ аЬЬё
ВаіізЪоппе совсѣмъ умалчиваетъ о данномъ фактѣ.
— 107 —
своемъ и упалъ въ яму, которую другимъ выкопалъ», писалъ
Бернардъ по этому поводу королевскому; министру Іослену
(№ 222). Клятва, данная Теобальдомъ, была въ глазахъ Бернар-
да законнымъ средствомъ самообо-роны; притомъ Теобальдъ добро-
совѣстно исполнилъ свое обязательство1; отвѣтственность падаетъ
на папу, который не хотѣлъ потерпѣть открытаго1 глумленія надъ
таинствомъ брака и интердиктомъ. Бернардъ былъ далекъ отъ
того, чтобы оправдывать сдѣлки съ совѣстью хотя бы изъ добрыхъ
побужденій, и именно по поводу этого- дѣла высказался противъ
принципа, что рѣль оправдываетъ средства. Въ отвѣтъ королю,
просившему его предотвратить отъ Радульфа вторичное отлуче-
ніе, «ради многихъ бѣідъ, которыя отъ этого послѣдуютъ», Бер-
нардъ, отклоняя отъ себя ходатайство- за Радульфа', пишетъ:
«скорблю о бѣдахъ, если таковыя отсюда послѣдуютъ, но мы не
должны дѣлать дурное и съ тѣмъ, чтобы изъ него выходило
добро» (№ 220).
Во всякомъ случаѣ, однако, приведенный фактъ весьма ва-
женъ для характеристики Бернарда, его увлеченія современными
ему церковными идеалами и того нравственнаго разлада, къ ко-
торому его привело егоі страстное участіе въ столкновеніяхъ и
распряхъ міра.
Что же побуждало Бернарда отрекаться отъ аскетическаго
бѣгства изъ міра, которое доставляло1 ему покой и блаженство? Что
принуждало его снова вмѣшиваться въ противорѣчивые интере-
сы міра, страсти и бури котораго такъ волновали его душевное
спокойствіе? Въ отвѣтѣ на этотъ вопросъ мы найдемъ разрѣше-
ніе и той исторической проблемы, которая такъ ярко олицетво-
ряется предъ нами въ личности Бернарда.
Оправдываясь однажды предъ папою Евгеніемъ (№ 239) въ
томъ, что постоянно надоѣдаетъ іему своими просьбами за дру-
гихъ, Бернардъ пишетъ: «Со всѣхъ сторонъ стекаются ко мнѣ
люди съ своими дѣлами. Въ такомъ множествѣ друзей не мало
такихъ, которымъ я не могу отказать въ моихъ услугахъ не
только безъ соблазна (всапіаішп), но- и безъ, граяа».
Для избѣжанія грѣха, значитъ, Бернардъ принужденъ всту-
паться въ мірскія дѣла, защищать друзей, отстаивать ихъ инте-
ресы; во избѣжаніе грѣха онъ не можетъ молчать, когда видитъ
неправду и беззаконія среди людей. Эта мысль особенно ярко
проведена въ -одномъ трактатѣ, который долго- приписывался Бер-
нарду и часто издавался подъ его именемъ, но выдѣленъ Ма-
бильономъ изъ числа завѣдомо ему принадлежащихъ произведе-
ній. Изъ глубины сердца, можно сказать, вырывается у автора
- 108 —
«Размышленій» крикъ его встревоженной совѣсти: «множества не-
правдъ моихъ испугавшись, убоялся я осуждать прегрѣшенія дру-
гихъ, и этимъ сталъ виновникомъ смерти, такъ какъ не изгналъ
зла, которое могъ бы изгнать, обличая его» х).
И такъ, идея грѣха руководитъ монахомъ; она уводитъ его изъ
міра и снова въ него вводитъ; она наталкиваетъ его* на противо-
рѣчіе и разладъ въ жизни. На самомъ дѣлѣ1, чтобы побѣдить въ
себѣ грѣхъ, монахъ удаляется въ ограду монастыря, и ради борь-
бы съ грѣхомъ онъ снова возвращается въ міръ. Чѣмъ успѣшнѣе
онъ ведетъ борьбу съ грѣхомъ въ самомъ себѣ1, тѣмъ неизбѣж-
нѣе становится для него бороться противъ грѣха другихъ и, пре-
одолѣвъ свое отвращеніе къ міру, содѣйствовать торжеству добра
надъ грѣхомъ и зломъ.
Но другое еще побужденіе объясняетъ намъ противорѣчіе въ
жизненномъ идеалѣ Бернарда. Мы видѣли, что цѣлью жизни и
высшимъ блаженствомъ въ ней онъ считалъ любовь къ Богу, и
удовлетворенія этого чувства онъ искалъ въ мистическомъ сліяніи
своей души съ верховнымъ Началомъ бытія; НО' именно эта же
любовь къ Богу заставляла его отрываться отъ «краткихъ мгно-
веній» (рагѵа ееі тога) высокаго личнаго блаженства и отъ ми-
стическаго созерцанія божественнаго переходить къ земнымъ за-
ботамъ. «Никакое Божіе дѣло (цпае 6.еі еззе сопзѣіѣегіѣ) я не счи-
таю для себя чуждымъ», заявлялъ Бернардъ. Въ этомъ видо-
измѣненіи извѣстнаго изреченія римскаго поэта Бернардъ мѣтко
формулировалъ движущую силу средневѣкового міровоззрѣнія,
какъ онъ его понималъ. Отрицаніе міра здѣсь для человѣка лишь
средство для развитія въ себѣ любви къ Богу, но любовь къ
Богу охватываетъ всѣ дѣла и интересы Божьи на землѣ1.
Обѣ стези, намѣченныя словами Бернарда,—и неизбѣжная
борьба съ грѣхомъ, и любовь къ Богу,—вели его къ одной и той
же цѣли; какъ побѣда Надъ зломъ, такъ и осуществленіе блага
въ мірѣ совпадали и сосредоточивались для него въ идеѣБожья-
го царства. Въ двойственномъ смыслѣ этой идеи, какъ она
была развита Августиномъ, лежитъ разгадка психологической и
исторической проблемы, которая насъ занимаетъ. Божье цар-
ство идеально: въ этомъ смыслѣ человѣкъ становится его граж-
даниномъ, покидая міръ и стараясь аскетическимъ умерщвленіемъ
тѣла и мистическимъ восторгомъ предвкушать на землѣ небесное
блаженство; но Божье царство есть и нѣчто реальное: оно во-
Еі іёео Ш0ГІІ8 аисіог ехѣіѣі, циіа ѵігпз зиоа сіашагкіо ехреііеге роіиі, пои
ѳхриіі. МѳаіШіопѳз Ріібзітаѳ <1е Со&пійопе іштапае сопаШопіе. С. 10. У Мі§пѳ
въ томѣ 184, соі. 501.
— 109 —
цлощается въ церкви, — а въ этомъ смыслѣ1 гражданинъ этого
царства обязанъ посвятить всю жизнь свою торжеству церкви и
ея закона на землѣ.
Двойственность идеи вызываетъ противорѣчіе въ призваніи
монаха и разладъ въ его личной жизни и совѣсти, но противо-
рѣчіе и разладъ исчезаютъ въ общемъ единствѣ средневѣкового
идеала.
Этому идеалу служилъ Бернардъ и стремился осуществить его
въ обѣихъ его формахъ—въ аскетической и въ теократической.
Служеніе Бернарда теократическому идеалу, представленному
церковью, было двойное: практическое и теоретическое; въ обоихъ
случаяхъ оно имѣло реформаторское значеніе: оно имѣло цѣлью
или исправленіе лицъ, обращеніе ихъ, какъ мы видѣли, па путь
благочестія, обличеніе ихъ неправды, подчиненіе ихъ церковному
и нравственному закону; но реформаторская дѣятельность Бер-
нарда относилась такъ же къ церкви, какъ къ учрежденію; она
имѣла цѣлью поднять ее на высоту ея призванія, освободить отъ
вкравшихся въ нее злоупотребленій, возвратить ее къ первобытной
чистотѣ и святости или, вѣрнѣе, приблизить ее къ тому идеалу,
который побуждалъ средневѣковыхъ людей отождествлять ее съ
«царствомъ Божьимъ» на землѣ.
Эту сторону дѣятельности Бернарда мы должны теперь при-
нять во вниманіе для полной оцѣнки его- исторической роли. До
сихъ поръ мы видѣли его въ роли неустаннаго борца за един-
ство и силу церкви, за неприкосновенность ея ученія; мы видѣли
его въ роли строгаго' блюстителя чести и закона церкви, неумо-
лимаго цензора и обличителя-пророка; теперь онъ представится
намъ, какъ одинъ изъ главныхъ зодчихъ того идеальнаго строя,
которымъ вдохновлялась и изъ котораго черпала свою силу средне-
вѣковая теократія.
Реформаторская попытка Бернарда заслуживаетъ тѣмъ боль-
шаго вниманія, что она совпадаетъ съ критической эпохой въ
исторіи католической церкви: она явилась тогда въ извѣстномъ
смыслѣ предостереженіемъ въ ту самую пору, когда церковь начи-
нала уклоняться отъ своего идеала и принимать формы «земного
царства». Реформаторская дѣятельность Бернарда относится ко
всѣмъ тремъ главнымъ учрежденіямъ церковной теократіи — къ
монашеству, къ іерархіи и къ папству.
О реформаторскихъ идеяхъ Бернарда относительно' монаше-
ства намъ можно ограничиться немногими замѣчаніями, такъ какъ
Бернардъ, въ этомъ случаѣ, отчасти проводитъ начала, уже усвоен-
ныя его орденомъ. Какъ нѣкоторые другіе ордена, такъ и самое
— 110 —
цистерціанство возникла какъ протестъ противъ ослабленія мо-
нашеской дисциплины и недостатковъ, укоренившихся среди
прежнихъ монастырскихъ учрежденій. Въ отличіе отъ бенедик-
тинцевъ и клюнійцевъ, уставъ (СЬагіа СатіШіз) и правила- ци-
стерціанцевъ узаконили: еще болѣе суровый и скудный образъ
жизни по отношенію къ пищѣ и одеждѣ, устраненіе роскоши
даже въ богослуженіи и убранствѣ церквей, смиренное подчине-
ніе епархіальнымъ '.епископамъ, невмѣшательство въ кругъ дѣя-
тельности духовенства и запрещеніе {монахамъ совершать тре-
бы— крещеніе дѣтей, заупокойныя обѣдни и пр., наконецъ, бо-
лѣе правильныя и строгія ревизіи монастырей и ограниченіе
власти главнаго аббата ордена.
Глубокое впечатлѣніе произвелъ на современниковъ пріемъ,
сдѣланный папѣ Иннокентію, когда онъ посѣ'тилъ Клерво. Мо-
нахи вышли навстрѣчу папѣ «не въ шелку и пурпурѣ, не съ
шумными трубными звуками и криками ликованій, не съ пере-
плетенными въ золото и серебро книгами», а въ своихъ бѣлыхъ
рясахъ изъ грубаго сукна, съ протяжнымъ пѣніемъ гимновъ, неся
предъ собою деревянный крестъ. И папа, и сопровождавшіе его
епископы были тронуты до слезъ. Такой рѣзкій контрастъ между
цистерціанцами и клюнійцами, среди которыхъ именно въ на-
чалѣ XII вѣка, подъ управленіемъ аббата Понція, значительно
расшаталась монашеская дисциплина, вызвалъ взаимное раздра-
женіе между этими орденами, выразившееся въ полемическихъ
посланіяхъ и трактатахъ. Для устраненія такого «соблазна (зсап-
сіаіши) въ царствѣ Божьемъ» Бернардъ написалъ, по просьбѣ
своего друга Гвилельма, аббата св. Теодориха, трактатъ, изъ ко-
тораго лучше всего можно усмотрѣть его взглядъ на монастыр-
скую реформу. Въ этой «Апологіи» Бернардъ оправдывается про-
тивъ обвиненія въ недоброжелательствѣ и высокомѣрномъ прене-
бреженіи его ордена къ клюнійцамъ, взываетъ къ смиренію и
взаимной любви между орденами, но вмѣстѣ съ тѣмъ горячо и
ѣдко порицаетъ то, что онъ называетъ «излишествами» клюній-
цевъ.
Эта часть «Апологіи» представляетъ оживленную картину и
бойкую сатиру монашескаго быта. «Кто могъ думать вначалѣ,
когда возникло монашество, что монахи дойдутъ до такого раз-
слабленія?»— восклицаетъ Бернардъ; онъ изумляется, откуда
могла войти въ обычай среди монаховъ такая неумѣренность въ
пищѣ и питьѣ, въ одеждѣ и заботѣ о постели, въ убранствѣ коней
и постройкѣ зданій? «Нынѣ скудость въ тратахъ называется жад-
ностью, трезвость—угрюмостью, молчаніе принимается за хандру.
- 111 —
Наоборотъ, распущенность называется утонченностью, расточитель-
ность — щедростью, болтливость—привѣтливостью, смѣхъ — весе-
лостью, изнѣженность въ одеждѣ и пышность конской сбруи счи-
таются благоприличіемъ, излишняя забота о постели чистоплот-
ностью >.
Бернардъ издѣвается надъ извращеніемъ духа монашества:
вмѣсто одного какого-нибудь мяса, отъ котораго монахи воздер-
живаются, на столъ предъ ними выставляютъ громадныя рыбы
двухъ сортовъ; онъ подшучиваетъ цадъ поварскою способностью
монаховъ, благодаря которой «они пожираютъ четыре и пять
блюдъ, такъ что первое не мѣшаетъ послѣднему, и сытость не
уменьшаетъ аппетита». Входя въ подробности, онъ указываетъ
для примѣра, какъ самая простая пища, яйцо—становится пред-
метомъ поварского ухищренія. «Кто можетъ пересказать,—воскли-
цаетъ онъ, — на сколько ладовъ приготовляются одни яйца, въ
жидкомъ и твердомъ видѣ, до одиночкѣ или въ смѣси; съ какимъ
вниманіемъ они разливаются на сковородѣ, или сбиваются, ва-
рятся, пекутся, поджариваются, фаршируются» х).
«Что сказать о питьѣ воды,—продолжаетъ Бернардъ,—когда
мы даже не терпимъ, чтобы она примѣшивалась къ вину? Ибо
мы всѣ,—иронически замѣчаетъ онъ,—съ того дня, когда ста-
новимся монахами, страдаемъ слабымъ желудкомъ и, какъ подо-
баетъ, не пренебрегаемъ столь нужнымъ совѣтомъ апостола объ
употребленіи вина * 2). Но почему же монахи оставляютъ безъ вни-
манія слово «умѣренно» въ этомъ совѣтѣ ? за одну, трапезу обно-
сится три и четыре раза на половину наполненная чаша. И если
бы монахи еще довольствовались однимъ, хотя бы неразбавлен-
нымъ виномъ’» Изъ дальнѣйшихъ словъ Бернарда видно, что въ
нѣкоторыхъ монастыряхъ его времени уже процвѣтало искусство
приготовленія и сдабриванія вина медомъ и «порошками», такъ
что первообразы знаменитыхъ монашескихъ ликеровъ, бенедик-
тинъ и шартрезъ можно сказать, восходятъ до XII вѣка.
Порицая излишества въ другихъ отношеніяхъ, Бернардъ
издѣвается надъ тѣмъ, что нерѣдко монахъ и рыцарь рядятся
въ одно и то же сукно, и разсказываетъ, что ему случалось видѣть
аббата въ сопровожденіи свиты изъ 60 всадниковъ слишкомъ: «Та-
кихъ аббатовъ скорѣе примешь за государей, чѣмъ за пастырей».
і) Приводимъ это мѣсто въ оригиналѣ, какъ образчикъ слога Бернарда: Опіз
епіт бісеге аиНісік диоі тосііз (ий саеіега йасеат) зоіа оѵа ѵегзапШ* еѣ ѵехапіиг
диапііо еіиіііо ѳѵегіипіиг, зиЪѵегйтіпг, Іідпапіиг, (Іигапіпг, діпгітшпіиг; еѣ штс
диісіет й-іха, штс азза, пипс Гагза, ште тізііт, штс зт^іІІаНт арротпДнг?
2) Посл. къ Тим. 5, 23: „Впредь пей не одну воду, но употребляй немного
вина, ради желудка твоего и частыхъ твоихъ недуговъ*.
—- 112 —
«Но это мелочи,—заключаетъ Бернардъ;—перехожу къ бо-
лѣе важному, хотя оно н кажется неважнымъ, такъ какъ стало
обычнымъ». Съ этими словами онъ обращается къ вопросу объ
излишествахъ въ построеніи и убранствѣ монастырскихъ церквей.
Въ этомъ отношеніи Бернардъ такъ безпощадно порицалъ всякую
роскошь и такъ безусловно высказывался даж'е противъ примѣ-
ненія художества къ украшенію храмовъ, что въ страстной рѣчи
этого аскетическаго реформатора и цодвижника католической
теократіи слышится какъ бы голосъ позднѣйшаго1 проповѣдника-
кальвиниста. Какъ далеко идетъ это сходство — можно, между
прочимъ, усмотрѣть изъ высказаннаго Бернардомъ въ другомъ
мѣстѣ взгляда его на церковную музыку. Бернардъ осуждалъ
излишнее примѣненіе и этого искусства, которымъ съ такимъ
эффектомъ пользуется католическое богослуженіе. Онъ требовалъ,
чтобы музыка и пѣніе ни въ какомъ случаѣ не заглушали словъ
гимна, и непосредственному дѣйствію смысла этихъ словъ на
сердце человѣка онъ придавалъ большее значеніе, чѣмъ вліянію
музыки на религіозное чувство.
Глава «Апологіи», направленная противъ художественнаго
или роскошнаго убранства церквей, заключаетъ въ себѣ много
матеріала, интереснаго для культурной исторіи. «Не буду ка-
саться,— говоритъ Бернардъ, — безконечной высоты церквей, не-
умѣренной длины, излишней ширины, роскошной отдѣлки, инте-
ресной разрисовки; все это, притягивая къ себѣ глаза молящихся,
ослабляетъ ихъ чувство и мнѣ напоминаетъ чинъ древнихъ евре-
евъ. Но пустъ это такъ будетъ къ славѣ Божіей. А вотъ о чемъ
я, монахъ, спрошу монаховъ — о томъ самомъ, въ чемъ нѣкогда
язычникъ обличалъ язычниковъ: «скажите, говорилъ онъ, свя-
щенники, къ чему въ святынѣ золото» х) ? Я же повторю: скажите,
бѣдные (раирегее), если вы обрекли себя на бѣдность, то зачѣмъ
золото въ вашей святынѣ? Иное дѣло епископы, иное — монахи.
Мы знаемъ, что тѣ должны имѣть въ виду и мудрыхъ и неразум-
ныхъ, а потому возбуждаютъ іблагочестіе людей плоти чувствен-
ной красотою, такъ какъ не могутъ достигнуть этого духовной
красотою; мы же, ушедшіе отъ народа, бросившіе изъ-за Христа
все, что драгоцѣнно и прекрасно въ мірѣ, мы, признавшіе пре-
зрѣннымъ прахомъ (иі зіегсота) все, что красиво для глазъ, что
ласкаетъ слухъ, что нравится обонянію, что сладко для вкуса,
что пріятно для ощущенія, однимъ словомъ, всѣ удовольствія
тѣла, для того, чтобы пріобрѣсти Христа, — чье рвеніе, скажите,
Вісйе, ропШісез, іп еапсіо дігі(і Іасй апгтп? Ретз. II, 69.
— 113 —
мы намѣрены этимъ возбудить? Какой плодъ мы изъ этого хотимъ
извлечь? Неужели изумленіе глупцовъ и подаяніе простаковъ?
Да, говоря откровеннѣе, не происходитъ ли все это' отъ жадности,
которая есть служеніе идоламъ? Тратится золото съ тѣмъ рас-
четомъ, чтобы его умножить; расточается оно, чтобы больше
пріобрѣсти его. Ибо самый видъ роскошныхъ и поражающихъ
глазъ бездѣлушекъ болѣе располагаетъ людей жертвовать, чѣмъ
молиться. Такъ богатство привлекаетъ богатство', такъ деньги при-
тягиваютъ къ себѣ деньги; ибо, не знаю почему, гдѣ больше ви-
дятъ роскоши, тамъ охотнѣе и подаютъ. Золотомъ покрываются
мощи, чтобы ослѣпить глаза и раскрыть кошельки! Выставляется
на показъ въ изящнѣйшемъ убранствѣ святой или святая, и на-
родъ считаетъ ихъ тѣмъ болѣе святыми, чѣмъ ярче они разукра-
шены. Подбѣгаютъ люди приложиться (а<1 озсиіапйшп) и пригла-
шаютъ ихъ раскошелиться (іпѵііапішг а<і (ІопапДит), и болѣе ди-
вятся они благолѣпію, чѣмъ почитаютъ святыню (та^із тігапѣиг
риісііга диат ѵепегапіпг засга»).
«Размѣщаются въ церквахъ вѣйцы, съ драгоцѣнными ка-
меньями— не вѣнцы, вѣрнѣе, колеса, обставленныя свѣчами, но
не менѣе ярко сіяющія вставленными въ нихъ каменьями. Какая
цѣль всѣмъ этимъ преслѣдуется? сокрушеніе ли сердца грѣшни-
ковъ, или восхищеніе зрителей? О, суета суетъ, и не столько
суетная, сколько безумная (вей поп ѵапіот, диат інзапіог)! Сіяютъ
стѣны церкви, а бѣдные ея въ нуждѣ; золотомъ облекаетъ она
свои камни, а сыновей своихъ оставляетъ нагими! Достояніе бѣд-
ныхъ служитъ для того, чтобы доставлять зрѣлище богатымъ»...
,Къ этому страстному обличенію прибавимъ еще выдержку изъ
той же главы, характеризующую извѣстную наклонность роман-
скаго искусства, — которую и теперь еще можно наблюдать на
орнаментикѣ древнихъ соборовъ, — изображать символическихъ,
иногда уродливой формы, животныхъ. Изъ словъ Бернарда видно,
что подобныя животныя были также любимымъ сюжетомъ роман-
ской живописи. «Наконецъ, зачѣмъ въ монастыряхъ, на виду у
читающихъ монаховъ, все это смѣшное уродство, это чудное, без-
образное художество' и художественное безобразіе (йеГогтіз іотто-
зііаз, ас Ьгтоза (іеіогтііаз)? Къ чему тутъ нечистыя обезьяны?
къ чему дикіе львы? къ чему уродливые кентавры? къ чему пят-
нистыя тигрицы? къ чему сражающіеся воины и играющіе на
рогахъ охотники? Тутъ можно узрѣть множество тѣлъ съ одной
общей головой и на одномъ тѣлѣ множество головъ. Здѣсь видно
четвероногое животное съ длиннымъ хвостомъ, тамъ рыба съ го-
ловою четвероногаго; тутъ чудище, спереди лошадь влачитъ за
8
— 114 —
собой задъ козы, тамъ рогатое животное съ задомъ коня. Такое
вездѣ проявляется безконечное и причудливое разнообразіе формъ,
что скорѣе хочется читать по мраморамъ, чѣмъ въ книгахъ, и
охотнѣе проводить весь день въ разсматриваніи каждой изъ этихъ
диковинъ, чѣмъ въ размышленіи надъ закономъ божественнымъ.
О, Бож’е, если уже не стыдиться этихъ нелѣпостей, то какъ не
пожалѣть о томъ, что' на нихъ столько потрачено х)!»
Но не одно только внѣшнее проявленіе мірского духа въ
монастыряхъ преслѣдовалъ Бернардъ; онъ проникалъ ДО' самаго
корня зла и хорошоі понималъ, что роскошь тѣсно связана съ
гордыней. Поэтому онъ возставалъ противъ исконнаго стремленія
монастырей, посредствомъ непрошенныхъ у папы привилегій, осво-
бодиться изъ-подъ зависимости отъ епархіальнаго епископа. Аббаты
такихъ автономныхъ монастырей становились какъ бы свѣтскими
князьями, соперничали въ притязаніяхъ на почетъ и внѣшніе
признаки власти съ высшими іерархами, и, такимъ образомъ, сами
вносили въ свой монастырь духъ и страсти вѣка. Оттого Бер-
нардъ самымъ рѣзкимъ образомъ высказывался противъ такой
автономіи: «Я вполнѣ увѣренъ,—заявлялъ онъ,—что если бы я,
какъ монахъ или аббатъ монастыря, когда-либо попытался стрясти
съ собственной воли иго' епископа, я вмѣстѣ съ тѣ'мъ подпалъ бы
подъ тиранію сатаны». Безпощадно бичуетъ Бернардъ суетное
честолюбіе такихъ автономныхъ аббатовъ. Открыто обнаружива-
ютъ они свои замыслы, когда, получивъ великимъ трудомъ и доро-
гою цѣною привилегіи отъ апостольскаго престола, они на' осно-
ваніи ихъ присваиваютъ себѣ епископскія отличія, украшая себя
самовольно митрой, кольцомъ и сандаліями. Если имѣть въ виду
почетность этихъ отличій, то званіе монаха съ нею несовмѣстимо;
если же — обязанности, на которыя они указываютъ, то онѣ, оче-
видно, подобаютъ однимъ только іепископамъ. Въ сущности эти
аббаты желаютъ быть тѣмъ, чье подобіе они себѣ присваиваютъ,
и на самомъ дѣлѣ уже не въ состояніи подчиняться тѣ'мъ, съ
кѣмъ они равняютъ себя въ мечтаніяхъ своихъ. «Что, если бы
виновникъ ихъ привилегій могъ дать имъ къ внѣшнимъ отли-
чіямъ и самое имя? какимъ, полагаешь ты, количествомъ золота
они готовы были бы купить право называться понтификами; (титулъ
епископовъ)? Къ чему это, о, монахи? гдѣ' смиреніе въ духѣ' ва-
шемъ? гдѣ стыдъ на лицѣ вашемъ (нЪі іішог тепііз? пЪі гиЪог
Ьопііз)?» Весьма проницательно Бернардъ указывалъ на1 практи-
ческія послѣдствія такого честолюбія—высокомѣріе по отношенію
М* П01* ^16^ 1пеР^іагті1> сцг ѵеі 31011 рі§оі ѳхрепзагшп. Аро1о§. сар. 12.
— 115 —
къ монашеской братіи и эксплоатацію монастырскихъ имуществъ,
чтобы добиться привилегій въ Римѣ: «Изумляюсь, — говоритъ
онъ, — какъ нѣкоторые аббаты нашего ордена подъ смиренной
(что еще хужіе) своей одеждой и въ тонзурѣ', исполненные такого
высокомѣрія, что взыскиваютъ съ своихъ подчиненныхъ за нару-
шеніе хотя бы малѣйшаго словечка изъ своихъ приказаній, въ то
же время брезгаютъ повиноваться собственнымъ епископамъ. Они
обираютъ церкви, чтобы освободить себя отъ зависимости; они
даютъ выкупъ, чтобы не подчиняться!»
Вооружаясь противъ стремленія аббатовъ къ автономіи, Бер-
нардъ не только порицалъ исконный принципъ монастырской
политики, но и шелъ наперекоръ всей римской традиціи, такъ
какъ папство издавна поощряло- это стремленіе. Въ освобожде-
ніи аббатовъ изъ-подъ власти епископовъ наглядно проявлялась
солидарность между монашествомъ и папствомъ, и оно предста-
вляло собою одно изъ самыхъ могущественныхъ орудій для той
централизаціи власти, которая создала ісилу папской теократіи.
Наставленія, обращенныя къ аббатамъ, мы заимствовали изъ
другого сочиненія Бернарда, которое имѣло- цѣлью исправленіе
церкви въ лицѣ высшихъ ея сановниковъ—-епископовъ и аббатовъ.
Это—трактатъ «О правахъ и обязанностяхъ епископовъ», написан-
ный Бернардомъ по просьбѣ Генриха, архіепископа санскаго, въ
видѣ посланія къ нему. Какъ въ другихъ сочиненіяхъ Бернарда
и какъ можно уже заключить изъ заглавія, полемическая, обли-
чительная сторона въ этомъ посланіи оригинально и эффектно
чередуется съ нравоучительной и назидательной.
Первая преимущественно направлена противъ главной язвы
средневѣковой церкви, «застарѣлой по времени», но всегда свѣжо
вскрывающейся подъ вліяніемъ страстей—противъ «симоніи и
ея матери—жадности». Назидательная же часть вращается около
идеи, что едископатъ—есть «служеніе, а не владѣніе» (тіпізіе-
гіит пои йотіпіит). Этими двумя понятіями Бернардъ мѣтко обо-
значилъ корень и признакъ матеріализаціи церкви и главное сред-
ство для исцѣленія.
Оставляя въ сторонѣ нравоучительную часть, мы ограничимся
образчиками обличительнаго характера. «Ты, святитель Бога Все-
вышняго, — спрашиваетъ Бернардъ, — кому изъ двухъ стремить-
ся ты быть угоднымъ: міру или Господу? Если міру, то зачѣмъ
ты священникъ? Если Господу, то почему же ты, священникъ,
походить на паству? Ибо если священникъ — пастырь, а мі-
ряне—овцы, то развѣ подобаетъ пастырю ничѣмъ не отличаться
отъ овецъ? если пастырь мой, подобно мнѣ, овцѣ, и самъ грядетъ,
8*
— 116 —
понуривъ голову, съ устремленнымъ внизъ и на землю взоромъ,,
тощій духомъ, всегда ища пищу для одного только живота, то
какое же между1 нами различіе?..»
«Развѣ подобаетъ пастырю, на подобіе животныхъ, радѣть о
чувственномъ, привязываться къ низменному1, устремляться къ
земному? Не лучше ли встать и выпрямиться наподобіе чело-
вѣка, духомъ вознестись къ небесному, искать и постигать то,
что надъ нами, а не земное?»
Съ большимъ ораторскимъ искусствомъ Бердардъ бичуетъ,
корыстолюбіе и богатство прелатовъ, влагая свое порицаніе въ
уста бѣднымъ, забота о которыхъ лежала на обязанности церкви:
«Взываютъ обнаженные, голосятъ голодные:—кони ваши выступа-
ютъ, уснащенные драгоцѣнными каменьями, и вы не видите, что
мы стоимъ съ босыми ногами. Колечки, цѣпочки, бубенчики, укра-
шенные бляхами ремешки, разноцвѣтные и дорогіе, висятъ съ.
гривы муловъ вашихъ, а обнаженныя бедра братьевъ вашихъ вы
сострадательно даже поясомъ не опояшете!... Наше достояніе вы
расточаете, у насъ жестоко отнимаете то, что попусту тратите.
Вѣдъ и мы—дѣло рукъ Божіихъ, и мы искуплены кровью Христа;
мы, слѣдовательно,—братья ваши. Смотрите же, какое это дѣло-
услаждать очи ваши на счетъ доли братьевъ вашихъ. Наша
жизнь идетъ вамъ да излишество; и такъ, два зла выростаютъ
изъ одного корня: жадность и тщеславіе; вы сами въ тщеславіи:
погибаете и насъ лишеніями рубите».
Въ другой главѣ' Бернардъ изображаетъ честолюбіе высшаго
духовенства и жажду повышеній и бенефицій. «Многіе не гоня-
лись бы такъ бойко ц такъ самоувѣренно' за почетными должно-
стями, если бы сознавали, что въ нихъ заключаются и обязанно-
сти. Нынѣ же, когда имѣютъ въ виду одну лишь славу, а не
думаютъ о карѣ, всякій стыдится быть простымъ клерикомъ въ
церкви; всякій считаетъ себя униженнымъ и обезславленнымъ,,
кто не былъ повышенъ,— на какомъ бы высокомъ мѣстѣ онъ ни
стоялъ. Школьниковъ и невозмужалыхъ юношей возвышаютъ ради
знатнаго происхожденія на церковныя дочести, и изъ-подъ школь-
ной ферулы оДи получаютъ начальство- дадъ священниками, болѣ,ѳ
довольные тѣмъ, что избавились отъ розогъ, нежели тѣмъ, что
заслужили власть. Но это только сначала. Съ теченіемъ вре-
мени они понемногу становятся надменнѣе и скоро; научаются
присвоивать себѣ достояніе алтаря и опорожнять кошельки под-
чиненныхъ подъ вліяніемъ двухъ умныхъ наставниковъ: често-
любія и жадности»...
- 117 —
«О, безконечное честолюбіе! о, ненасытная жадность! Какъ
скоро они удостоились первыхъ ступеней церковныхъ почестей—
достоинствомъ ли жизни, или цѣною денегъ, или преимуществами
породы и крови, которымъ не обѣщано царство Божіе—они не
успокаиваются сердцемъ, а всегда горятъ двойнымъ пламенемъ
желанія—расти въ ширину, захватывая какъ можно больше бене-
фицій, и подниматься на высоту. Кто, напримѣръ, ставъ въ какой-
нибудь епархіи діакономъ или архидіакономъ,—не довольствуется
одною должностью въ своей епархіи, а старается добыть себѣ,
сколько можетъ, должностей какъ въ этой, такъ и въ возможно
большемъ числѣ другихъ епархій? И все это, если выпадетъ
случай, онъ охотно отдастъ за единую должность епископа. Но
удовлетворенъ ли онъ теперь? Ставши епископомъ, онъ хочетъ
быть архіепископомъ и т. д.». Далѣе Бернардъ переходитъ къ дру-
гому виду честолюбія, побуждавшему епископовъ распространять
свою власть на сосѣдніе города и области. Иронически предла-
гаетъ онъ имъ оправдываться тѣмъ, что, слѣдуя слову Христа,
они соединяютъ стада изъ разныхъ паствъ для того, чтобы было'
единое стадо и единая овчарня.
Но для достиженія такихъ цѣлей «они обиваютъ пороги апо-
столовъ, находя и въ Римѣ—что особенно прискорбно—людей,
готовыхъ потворствовать ихъ нечестивымъ желаніямъ, не потому,
чтобы римляне очень о нихъ заботились, но потому, что очень любятъ
подачки и гонятся за подачкой». «Открыто, — восклицаетъ Бер-
нардъ,-говорю- я о домъ, что не прикрыто (тійе пшіа Іодиог), не по-
крываю я дозора, но позорное -караю!»
Такимъ образомъ, пороки прелатовъ и епископовъ, какъ и
непохвальныя стремленія аббатовъ, указывали на Римъ, находи-
лись въ тѣсной связи съ вліяніемъ Рима на управленіе церковью;
исправленіе членовъ ея оказывалось невозможнымъ безъ испра-
вленія главы. Этому первенствующему вопросу въ дѣлѣ церков-
ной реформы и посвящено самое замѣчательное изъ трехъ отно-
сящихся сюда сочиненій Бернарда—его трактатъ «Бе Сопзійега-
ііопе» *)? адресованный папѣ Евгенію III и касающійся папства.
х) Сопзібегаііо—созерцаніе. Бернардъ слѣдующимъ образомъ объясняетъ
заглавіе своего трактата: Сопіешріайо езі ѵегнз сегілздпе тіпііпз апіпгі бе диа-
сшщпе ге зіѵе арргеііепзіо ѵегі пои биЪіа: сопзібегаііо іпіепза ай іпѵезід^апйиіп
Шіо ѵеі іпіепйо ап ііпі ѵезіі&апііз ѵегтп.
ГЛАВА V.
Монахъ—Наставникъ и Реформаторъ Папства.
Это, по важности предмета и по интересу своего содержанія,
въ высшей степени значительное, послѣднее и самое замѣчатель-
ное произведеніе Бернарда достойно особеннаго вниманія, какъ
одинъ изъ самыхъ выдающихся памятниковъ культурной исто-
ріи среднихъ вѣковъ. По превосходству языка и разнообразію въ
немъ тоновъ, по смѣлой искренности и по возвышенности паѳоса
оно представляетъ намъ нравственный характеръ Бернарда, его
историческій обликъ и его писательскій талантъ на высотѣ ихъ
развитія; но еще болѣе оно важно для исторіи папства. Можетъ
быть, нѣтъ другого сочиненія, гдѣ такъ рѣзко сопоставлены
идеальное призваніе папства съ его реализаціей въ данной исто-
рической обстановкѣ. Можно прибавить, что и не было другого
момента въ исторіи папства, когда обѣ стороны его—идеальная
и реальная—могли быть такъ ярко очерчены и отчетливо обособ-
лены и вмѣстѣ съ тѣмъ охвачены въ одну общую картину.
Бернардъ принадлежалъ къ поколѣнію, слѣдовавшему за выс-
шимъ представителемъ духовнаго начала на папскомъ престолѣ,—
Григоріемъ VII. Во имя духовнаго интереса Григорію VII уда-
лось поднять папство' надъ всѣми другими властями, но при его
ближайшихъ преемникахъ немногіе еще прозрѣвали постепенное
превращеніе папства въ начало безграничной земной власти; къ
числу этихъ немногихъ принадлежалъ горячій защитникъ един-
ства церковной власти, Бернардъ. Онъ всѣхъ болѣе сдѣлалъ для
того, чтобы спасти единство' отъ случайнаго раскола; но онъ пони-
малъ, что для прочности этого единства нужна реформа, нужно
духовное возрожденіе власти, нужно неуклонное стремленіе ея
къ идеалу. Онъ ясно сознавалъ недостатки современнаго ему
Рима и послѣдствія, къ которымъ они должны были привести. Онъ
не ограничился при этомъ обличеніемъ нравовъ и личныхъ поро-
ковъ; съ замѣчательной проницательностью онъ указывалъ на ко-
ренныя заблужденія папской политики, на тѣ административные
способы, которые такъ быстро привели римскую теократію на путь
— 119 —
матеріализаціи и нравственнаго паденія. Онъ хотѣлъ предосте-
речь папство отъ ложнаго дути, на который оно вступало, и въ
концѣ своей жизни, заручившись своимъ житейскимъ опытомъ,
въ особенности же опытомъ, цріобрѣтеннымъ во время семилѣт-
няго пребыванія въ Италіи, онъ выстудилъ съ горячимъ, много-
стороннимъ обличеніемъ, обращеннымъ къ своему ученику и
другу, папѣ Евгенію III.	/
Познакомиться съ нѣкоторыми страницами этого сочиненія
значитъ увидѣть какъ бы въ зеркалѣ всю слагавшую.ся тогда
систему {папской теократіи и всю грядущую судьбу его'х).
Весьма знаменательно, что посланіе Бернарда къ Евгенію на-
чинается съ соболѣзнованія. Монахъ сожалѣетъ о налѣ, жалѣетъ,
главнымъ образомъ, о немъ изъ-за безпрерывныхъ свѣтскихъ за-
нятій его, отрывающихъ его, бывшаго монаха, отъ его религіоз-
наго призванія. По этому поводу предъ нами развертывается любо-
пытнѣйшая картина тогдашняго панства, одинъ изъ самыхъ жи-
выхъ и привлекающихъ яркими красками памятниковъ среди еще
скудной бытовыми очерками исторіографіи XII вѣка. Мы видимъ
предъ собою папу въ его ежедневныхъ занятіяхъ, мы можемъ
составить себѣ ясное понятіе о> томъ, къ чему тогда сводилась
главная обязанность преемника апостола Петра. «Прошу тебя
сказать, что же это значитъ —съ утра до вечера сутяжни-
чать или слушать тяжущихся? И если бы еще каждому дню
довлѣла злоба его; но вѣдь даже и ночи твои не свободны.
Едва ты настолько уступаешь требованіямъ природы, сколько
нужно для отдохновенія изнуреннаго тѣла (согрпзспіі), какъ
снова тебѣ приходится воспрянуть для препирательствъ». Бер-
нардъ не допускаетъ въ оправданіе папы ссылки на слова апосто-
ла: «Хотя я былъ свободенъ, я сталъ рабомъ всѣхъ». «Далеко тебѣ
ДО' этого,—говоритъ Бернардъ.—Развѣ апостолъ этимъ своимъ по-
рабощеніемъ служилъ людямъ для пріобрѣтенія позорныхъ вы-.
годъ1 (іпгріз циаезіиз)? Развѣ къ нему со всего земного шара сте-
кались честолюбцы, стяжатели, симонисты, прелюбодѣи и по-
добныя человѣческія чудища, чтобы, благодаря его' апостольскому
авторитету, или получить, или удержать церковныя почести?» і)
і) Излагая мысли Бернарда о папствѣ, мы не станемъ строго держаться
его порядка изложенія, построеннаго на схоластическихъ пріемахъ. Такъ, напри-
мѣръ, идея папства, или вопросъ о томъ, что такое папа и какимъ онъ долженъ
быть, разсматривается съ трехъ сторонъ: диісі, дпіз еі дпаііе зів; вопросъ о
папской политикѣ, т.-е. о способѣ управленія церковью и объ отношеніяхъ папы
къ окружающимъ (къ папскому двору, клиру и народу Рима), подводится подъ
категоріи—циае зпЬ іе и дпае сігса іе.
— 120 —
Бернардъ не опасается, чтобы у его друга на папскомъ престолѣ
развилось корыстолюбіе, а вмѣстѣ съ тѣ'мъ язвительно указы-
ваетъ на обогащеніе римлянъ вслѣдствіе скопленія тяжущихся
въ Римѣ: «Не буду утруждать твоего вниманія рѣчью о жад-
ности, хотя денегъ, говорятъ, у васъ, словно плевелъ. Нѣтъ, не
этого я опасаюсь отъ твоей судебной дѣятельности, но есть дру-
гой недостатокъ, въ который не менѣе часто и съ не меньшимъ
вредомъ впадаютъ судьи. Ты спрашиваешь, что именно1?—Лице-
пріятіе! Но есть еще другой норокъ, и если ты отъ него свобо-
денъ, то изъ всѣхъ, кого я знаю на епископскихъ каѳедрахъ, ты
въ моихъ глазахъ будешь единственнымъ,— я разумѣю склон-
ность къ легковѣрію; я никого изъ сильныхъ міра сего не знаю,
кто бы достаточно остерегался козней этой обманщицы; вотъ от-
чего у нихъ ни почемъ великій гнѣвъ, отчего такъ часты осужде-
нія невинныхъ и предубѣжденіе противъ отсутствующихъ». Но
Бернардъ не только предостерегаетъ цапу противъ увлеченій и
недостатковъ, сопряженныхъ съ судебной дѣятельностью, — съ
большою горячностью онъ принципіально' возстаетъ противъ вся-
каго участія папы въ судоговореніи. Сопоставивъ тексты писанія,
осуждающіе судоговореніе, Бернардъ восклицаетъ: «Да, что апо-
столы сами стояли передъ судомъ, это я читалъ, но я никогда не
читалъ, чтобы они возсѣдали и творили судъ». Напомнивъ слово
Христа: «Кто поставилъ ,меня судьею?»—Бернардъ опровергаетъ
тѣхъ, кто вздумалъ бы видѣть въ уклоненіи папы отъ судоговоре-
нія—умаленіе папскаго достоинства: «Не умаляетъ своего до-
стоинства рабъ, который не хочетъ быть выше своего господина,
или ученикъ, который не хочетъ быть выше пославшаго его».
«И почему бы йе пренебрегать судомъ надъ земными убогими вла-
дѣніями тѣмъ людямъ, которымъ данъ судъ въ небесныхъ дѣ-
лахъ и надъ ангелами? Власть ваша простирается надъ грѣхомъ,
а не надъ имуществомъ; грѣха ради, но не ради владѣнія, вамъ
даны ключи отъ царства небеснаго. Какое достоинство и какая
власть тебѣ кажется выше: отпускать грѣхи или дѣлить добычу?
Но тутъ даже нѣтъ повода къ сравненію. Этотъ земной и непроч-
ный удѣлъ имѣетъ своихъ (судей, царей и князей земли. Для
чего вы вторгаетесь въ чужіе предѣлы? Для чего протягиваете
вы серпъ вашъ на чужую жатву? Воздержитесь отъ этого не по-
тому, чтобы вы были недостойны того, но потому, что недостойно
васъ предаваться этому, такъ какъ вамъ поручено болѣе вели-
кое дѣло» х).
Ве Соп8і(І. I, с. 6.
— 121 —
Бернардъ, однако, сознаетъ необходимость сдѣлать уступку
дѣйствительности. «Я хочу щадить тебя,—говоритъ онъ папѣ,—
и доведу рѣчь не о великомъ, а о возможномъ». «Такъ пусть же
будетъ такъ: новый укоренился обычай, новые наступили дни и
новые дравы людей; худшія времена не только предстоятъ, но
уже настали. Обманъ, и коварство, и насиліе взяли верхъ на
землѣ. Клеветниковъ много, защитники рѣдки, вездѣ1 болѣе силь-
ные притѣсняютъ бѣднѣйшихъ. Мы не можемъ не оказать помощи
угнетеннымъ, не можемъ отказать въ судѣ потерпѣвшимъ обиду.
Если же не будутъ разсматриваться тяжбы, не будутъ выслу-
шиваемы стороны, то какъ можно рѣшать ихъ дѣла? — Такъ
пусть разсматриваются тяжбы, но какъ подобаетъ; ибо тотъ спо-
собъ, который вошелъ въ обычай, никуда не годенъ и не до-
стоинъ не только церкви, но и форума. Удивляюсь, какимъ обра
зомъ благочестивыя уши твои въ состояніи выслушивать эти пре-
нія адвокатовъ, эти словесныя состязанія, болѣе способныя по
дорвать истину, чѣмъ установить ее? Исправь дурной обычай,
останови суетную болтовню языковъ и зажми коварныя уста.
Они научили языки свои говорить ложъ, ихъ краснорѣчіе на-
правлено противъ справедливости, ихъ ученость ведетъ къ не-
правдѣ (сіізегіі аіѵегзиз різііііат, егшіііі рго Шзіѣаѣе). Они
мудры на то, чтобы творить зло; они краснорѣчивы, чтобы по-
бороть правду». Бернардъ совѣтуетъ, чтобы папа устранялъ изъ
дѣлопроизводства все, что- затемняетъ истину. «Ничто не обна-
руживаетъ такъ ясно истину и безъ всякаго труда, какъ краткое
и простое изложеніе дѣла». Онъ требуетъ, чтобы въ тѣхъ дѣлахъ,
которыя должны восходить до него, папа старался давать тща-
тельно обдуманное, но краткое рѣшеніе, избѣгая всякихъ ги-
бельныхъ проволочекъ. Въ особенности онъ настаиваетъ на
томъ, чтобы папа съ большою разборчивостью принималъ лич-
ное участіе въ судоговореніи. «Пусть доходитъ до тебя дѣ'ло вдо-
вы, дѣло бѣдняка и того-, кому нечего- дать». Прочія многочи-
сленныя дѣла папа можетъ предоставить рѣшать другимъ. «Для
чего нужно допускать къ себѣ тѣхъ, преступленія коихъ завѣ-
домы безъ суда? Такъ велико безстыдство нѣкоторыхъ, что хотя
все дѣло ихъ такъ и дышитъ открытой страстью честолюбія, они,
не краснѣя, .требуютъ личной аудіенціи. Полна церковь често-
любцевъ и не менѣе въ ней обилія козней и происковъ, чѣмъ въ
пещерѣ разбойника награбленныхъ у путниковъ вещей». «Поэто-
му, если ты ученикъ Христа, да воспылаетъ рвеніе твое, да воспря-
нетъ власть твоя противъ этого' безстыдства и этой язвы». Напо-
мнивъ папѣ примѣръ Христа, изгнавшаго изъ храма торговцевъ,
— 122 —
Бернардъ взываетъ къ нему: «И ты поступи такъ же. Пусть тор-
гаши этого рода устыдятся предъ лицомъ твоимъ; а если не мо-
гутъ, то пусть устрашатся. Д тебѣ данъ въ руки бичъ. Пусть
боятся тебя сребренники, не уповая на свои деньги, а опасаясь
ихъ; пусть скроютъ свои сокровища отъ тебя, зная, что ты ско-
рѣе готовъ разбросать, чѣмъ принять ихъ».
Своимъ наставленіемъ Бернардъ попалъ въ самое сердце со-
временнаго ему папства; дѣйствительно, въ XII вѣкѣ римскій
епископатъ все болѣе и болѣе становился политико-юридическимъ
учрежденіемъ; судъ въ гражданскихъ и уголовныхъ дѣлахъ все
болѣе поглощалъ вниманіе и силы римской куріи; не даромъ на
папскій престолъ стали избирать по преимуществу людей, полу-
чившихъ юридическое образованіе. Но не всѣ, конечно', папы
были юристами по подготовкѣ или по склонности. Для таковыхъ
на папскомъ престолѣ' открывалось другое поле дѣятельности,
ихъ вкусы могли быть обращены въ другую сторону: ихъ вни-
маніе могло быть поглощено 'Обширнымъ хозяйственнымъ упра-
вленіемъ папскаго двора и завѣдываніемъ его богатыми доходами;
это было искушеніе для натуръ, склонныхъ къ хозяйничанью и
скопидомству.
БернарДъ предостерегаетъ своего друга и отъ этого увлеченія
мелкими интересами, столь несогласными, съ высокимъ призва-
ніемъ духовнаго пастыря. «Удивительное дѣло! достаточно подъ
рукою у епископовъ—и слиткомъ всегда достаточно—-людей, ко-
торымъ они довѣряютъ заботу о душахъ, но такихъ, кому они
могли бы поручить завѣдываніе своими доходами, они не нахо-
дятъ. Объясняется это, конечно, тѣмъ, если говорить безъ оби-
няковъ, что мы легче сносимъ потерю, понесенную Христомъ,
чѣмъ собственный убытокъ. Ежедневные расходы мы переби-
раемъ сверху до низу ежедневной провѣркой:,! а о постоянной убы-
ли Господняго стада мы ничего не вѣдаемъ. О цѣнѣ припасовъ
и количествѣ испеченнаго хлѣба у насъ каждый день происхо-
дитъ разсужденіе съ служителями, но очень рѣдко ведется бесѣда
съ пресвитерами о грѣхахъ народа. Упадетъ ослица, тотчасъ
подоспѣваютъ, чтобы ее поднять, погибаетъ душа и некому о ней
позаботиться» х).
Не такъ, конечно, долженъ поступать Евгеній. Бернардъ и
здѣсь считаетъ прежде всего необходимымъ примѣнить строгую
разборчивость къ дѣламъ: одни изъ нихъ папа долженъ предо-
х) Ь. IV, с. 6. Мі§пе 182, 786. У Бернарда послѣднее противоположеніе
основано на созвучіи латинскихъ словъ: СаДИ азіпа, регіі апіта.
— 123 —
ставить себѣ одному, иныя — себѣ совмѣсти съ другими, ицы.я;
наконецъ,—совершенно оставить, другимъ. Къ послѣднему раз-
ряду Бернардъ относитъ дворцовое хозяйство; оноі должно быть
всецѣло предоставлено' довѣренному лицу — эконому, какъ его
называетъ Бернардъ. Въ вопросъ о личныхъ свойствахъ такого
эконома Бернардъ входитъ съ большимъ вниманіемъ, обнаружи-.
вая и здѣсь тотъ здравый смыслъ и практическое знаніе жизни,
которые такъ поражаютъ въ этомъ мистикѣ и энтузіастѣ. «Нужно
подыскать лицо благонадежное и умное, чтобы поставить его
надъ папскимъ дворомъ. Если юно не будетъ належмымъ, то
станетъ обманывать; если не будетъ умнымъ, его станутъ обма-
нывать. Если придется сдѣлать выборъ между благонадежнымъ и
умнымъ, то лучше поручить дѣло первому. Изъ двухъ это без-
опаснѣе». Но (если не найдется подходящее лицо, — говоритъ да-
лѣе Бернардъ, — то «я совѣтую лучше сносить менѣе надежнаго,
чѣмъ погружаться тебѣ самому въ этотъ лабиринтъ».
Однако, кромѣ вѣрности и ума, для успѣшной дѣятельности
управляющаго папскимъ дворомъ нужно еще третье условіе, а
именно авторитетъ \ /<ибо какой отъ того1 будетъ толкъ, — замѣ-
чаетъ Бернардъ,—если при охотѣ и умѣньѣ всѣмъ какъ слѣдуетъ
распорядиться онъ не будетъ въ состояніи провести того, чего
хочетъ и что понимаетъ. Поэтому ему надо предоставить полную
свободу дѣйствія. Пусть онъ стоитъ во главѣ всего, чтобы всѣмъ
и во всемъ приносить пользу (ргаезіѣ отпіЪпз иі отпіЪпз рго-
йіі еѣ йе отпіЪиз). Тайные доносы на него и нашептыванія не
слѣдуетъ принимать; всѣ должны быть ему подчинены, никакое
противорѣчіе ему не должно быть терпимо».
И такъ, пусть папа одному все поручитъ и всѣ другіе предъ
однимъ отвѣчаютъ. «Ему ты вѣрь, помышляя всецѣло о себѣ и
о церкви Божіей».
Настаивая на томъ, чтобы папа по возможности отстранялъ
отъ себя житейскія заботы, чтобы онъ «многаго не вѣдалъ, еще
большаго какъ бы не замѣчалъ и кое-что забывалъ», Бернардъ,
однако, не хотѣлъ, чтобы одно ускользало' отъ его вниманія —
нравы и страсти каждаго изъ приближенныхъ. «Не слѣдуетъ, что-
бы ты послѣдній узнавалъ о порокахъ въ домѣ твоемъ, что, какъ
мнѣ извѣстно, съ очень многими случалось. Поэтому, какъ я гово-
рилъ, пусть другой всѣмъ другимъ завѣдуетъ, — о нравствен-
ной же дисциплинѣ ты самъ позаботься, ее ты никому не довѣряй».
Послѣ многихъ весьма существенныхъ указаній относительно
соблюденія благочинія и нравственности при папскомъ дворѣ,
Бернардъ даетъ папѣ совѣтъ обнаруживать не суровость, а твер-
— 124 —
дость и достоинство. «Первая .побуждаетъ скрывать свои слабости,
вторая сдерживаетъ легкомысліе; первая своимъ присутствіемъ
внушаетъ страхъ, -отсутствіе второй порождаетъ пренебреженіе;
во всемъ, впрочемъ, лучше всего мѣра». Бернардъ заключаетъ
свои наставленія совѣтомъ: «Во дворцѣ будь папой, въ домаш-
немъ кругу будь отцомъ. Пусть домашніе любятъ тебя; если же
этого нѣтъ, то сдѣлай, чтобы боялись».
Требованіе отъ папы соблюденія строгой дисциплины среди
окружавшихъ его становится особенно понятнымъ, если принять
въ соображеніе, на какомъ общемъ фонѣ развертывалась тогда
картина римской жизни. Начнемъ съ народа. Столичная толпа
во всѣ вѣка легко подвергалась порчѣ, но едва ли какая-нибудь
толпа находилась въ худшихъ условіяхъ нравственнаго воспита-
нія, чѣмъ римляне.
«Что мнѣ сказать о народѣ? — спрашиваетъ Бернардъ — одно:
это—римскій народъ (рориіиз Вотаниз езі). Я не могъ короче и
вмѣстѣ съ тѣмъ выразительнѣе высказать тебѣ, какого я мнѣнія
о твоихъ прихожанахъ. Что болѣе извѣстно вѣкамъ, какъ не на-
хальство, какъ де надменность римлянъ? Это—народъ, не снося-
щій мира, привычный хвататься за оружіе; народъ, до сихъ поръ
жестокій и несговорчивый, не умѣющій подчиняться, иначе какъ,
если онъ уже не въ состояніи сопротивляться. Вотъ гдѣ язва;
на тебѣ лежитъ забота о ней,—не слѣдуетъ скрывать этого отъ
себя. Ты, можетъ быть, усмѣхнешься, убѣжденный, что она не-
излечима. Не унывай, поставь себѣ задачею леченіе, если не
исцѣленіе».
Въ виду такого леченія Бернардъ, меж'ду прочимъ, настаива-
етъ на уничтоженіи обычая бросать народу деньги во время торже-
ственныхъ процессій папы. Древніе римляне привыкли смотрѣть
на покоренныя ими провинціи, какъ на свои доходныя помѣстья.
Этотъ взглядъ, можно сказать, вошелъ въ плоть и кровь римлянъ,
и современные Бернарду потомки ихъ подобнымъ-же образомъ от-
носились къ областямъ римской церковной державы, возлагая на
папу и прелатовъ обязанность какъ можно щедрѣе раздавать по
улицамъ и площадямъ Рима долю вселенской дани. «Достояніе
бѣ'дныхъ, — восклицаетъ Бернардъ, — разсѣевается по стезямъ
богатыхъ. Серебро блеститъ въ грязи улицъ, со всѣхъ сторонъ
сбѣгаются и хватаютъ его,— но достанется оно не бѣднѣйшему,
а сильнѣйшему или тому, кто случайно скорѣе подоспѣлъ. Не съ
тебя начался обычай этотъ, вѣрнѣе сказать, чума эта (ніоз ізіе зеі
роіінз тог8 ізіа); о, если бы при тебѣ онъ прекратился!»
— 125 —
Главный элементъ римскаго народа составлялъ клиръ; ему
Бернардъ посвящаетъ особенное вниманіе. Римскій клиръ дол-
женъ быть самый благочинный, такъ какъ отъ него преимуще-
ственно зависитъ общій характеръ духовенства во всей церкви и
все, что творится дурного на глазахъ у папы, для него въ особен-
ности позорно. Поэтому Бернардъ считаетъ себя обязаннымъ на
этотъ счетъ быть вполнѣ; откровеннымъ, «хотя бы это не по-
нравилось вельможамъ, болѣе радѣющимъ о величіи, чѣмъ объ
истинѣ».
Сравнивъ благочестивую старину съ господствовавшими въ
его время нравами, Бернардъ восклицаетъ: «Нынѣ немногіе взи-
раютъ на уста законодателя, ,а всѣ на его руки. И не даромъ!
Кого назовешь ты мнѣ въ цѣломъ большомъ городѣ, кто при-
зналъ тебя папою безъ мзды или безъ расчета на мзду? Они жа-
ждутъ господства, потому что всенародно дали обѣтъ служенія!
Они обѣщаютъ вѣрность тебѣ, для того, чтобы удобнѣе наносить
вредъ вѣрующимъ. Оттого не будетъ у тебя ни одного дѣла, въ
которое они не сочли бы нужнымъ вмѣшаться, ни одной тайны,
въ которую они бы не ворвались! Если бы кто-нибудь изъ нихъ
подошелъ къ твоей двери и привратникъ хоть на минуту его за-
держалъ, я не хотѣлъ бы быть на его мѣстѣ! Искусны они на то,
чтобы дѣлать зло, добро, же творить они не умѣютъ. Они не-
навистны небу и землѣ, на то и другое они наложили руку; они
нечестивы по отношенію къ Богу, нахальны къ святынѣ, свар-
ливы другъ съ другомъ, завистливы къ своимъ, безчеловѣчны
къ чужимъ; они никого не любятъ и ихъ никто не терпитъ, и
такъ какъ они хотятъ, чтобы всѣ ихъ боялись, то по необходи-
мости и они всѣхъ опасаются. Они не сносятъ подчиненія и не
умѣютъ начальствовать; по отношенію къ высшимъ они невѣрны,
къ низшимъ — невыносимы. Они безстыжи въ испрашиваніи,
надменны при отказѣ. Они не даютъ покоя, пока не получатъ, —
неблагодарны, когда получили. Языкъ свой они пріучили къ ве-
лерѣчію, а дѣла творятъ малыя. Щедры весьма они на обѣща-
нія, скудны же въ исполненіи; сладкорѣчивѣйшіе въ лести, они
язвительны въ поношеніи: подъ видомъ добродушія они—лице-
мѣры и злѣйшіе предатели».
«Волки они, а не овцы, а все же ты ихъ пастырь», и цо-
тому Бернардъ настаиваетъ, что отчаиваться папѣ не слѣдуетъ,
но стараться превратить снова въ овецъ тѣхъ, кто могъ превра-
титься въ волковъ. «Въ этомъ не пощажу тебя, для того, чтобы
Господь тебя пощадилъ. Окажись добрымъ пастыремъ этому на-
роду, или откажись! нѣтъ, ты не откажешься, дабы тотъ, чье
мѣсто ты занимаешь, не отрекся отъ тебя»...
— 126 -
«Драконовъ, скажешь ты мнѣ, я заставлю теб;Я пасти, а не
овецъ. Въ виду этого, отвѣдаю я тебѣ, пріймпсь за нихъ посиль-
нѣе,— словомъ, однако, а не желѣзомъ... Ты сомнѣваешься въ
успѣхѣ? — но у Бога не останется безсильнымъ никакое слово»
(Лук. I, 37). «Если у нихъ затвердѣлое сердце, то и ты съ своей
стороны закали свое. Ничто не крѣпко такъ, чтобъ не уступить
болѣе крѣпкому. Въ одномъ только' ты найдешь себѣ' оправданіе,
если ты въ состояніи ібудешь сказать: о, народъ мой, чего, я не
сдѣлалъ изъ всего, что долженъ былъ для тебя сдѣлать?»
Такая трудная дѣятельность, конечно, была невозможна безъ
помощниковъ, и Бернардъ посвящаетъ длинную главу наставле-
нію, какъ и кого избирать въ совѣтники и приближенные. Онъ
совѣтуетъ Евгенію положиться на такихъ, «кто не ходятъ съ по-
никшей главой, но ведутъ себя сдержанно и достойно; кромѣ
Бога, ничего не боятся и ни отъ кого, кромѣ Бога, ничего не ждутъ;
кто смотритъ не на руки, а на нужды приходящихъ; кто муже-
ственно стоитъ за угнетенныхъ и ставитъ приговоръ по справед-
ливости въ пользу кроткихъ риіра сего-; кто выдержанъ въ нра-
вахъ, испытанъ въ святости, склоненъ къ послушанію, выносливъ
въ терпѣніи, подчиненъ дисциплинѣ, строгъ въ наставленіи, пра-
вославенъ въ вѣрѣ, добросовѣстенъ въ управленіи относительно
довѣреннаго ему; кто расположенъ къ міру и согласенъ на еди-
неніе; кто безпристрастенъ на судѣ', предусмотрителенъ на со-
вѣтѣ, смѣтливъ въ распоряженіи, усерденъ въ дѣйствіи, скроменъ
въ рѣчи, вѣренъ въ несчастій, преданъ въ счастіи, умѣренъ въ
рвеніи, не тугъ на состраданіе, на досугѣ не лѣнивъ, въ гостяхъ
скроменъ, на пиру не распущенъ, въ завѣдываніи имуществомъ
не мелоченъ, до чужого не охотникъ, въ своемъ не расточителенъ,
вездѣ и во всемъ осмотрителенъ; кто въ намѣстничество отпра-
вляется не за золотомъ и ищетъ не своей выгоды, а общей пользы;
кто народъ не презираетъ, а наставляетъ, богатыхъ не ласкаетъ,
но стращаетъ, бѣдныхъ не удручаетъ, но поддерживаетъ, угрозъ
сильныхъ міра сего не опасается, но презираетъ, церкви не гра-
битъ, но устроиваетъ, кошельки не опорожняетъ, но сердца утѣ-
шаетъ и пороки исправляетъ».
Познакомившись по изображенію Бернарда съ обстановкой,
среди которой приходилось дѣйствовать папѣ и которую онъ дол-
женъ былъ пересоздать, мы можемъ теперь подойти къ централь-
ной -фигурѣ этой исторической картины, къ самому папѣ. Чѣмъ
представляется папа Бернарду, этому .лучшему истолкователю,
смѣлѣйшему зодчему средневѣковою міровоззрѣнія? Нигдѣ нель-
зя такъ наглядно, какъ въ этомъ изображеніи, наблюдать тѣ
— 127 —
два основныхъ начала средневѣкового міровоззрѣнія—аскетическое
и теократическое, которыя, тѣсно связанныя и, однако, всегда отлич-
ныя между собою, скрещиваются и сплетаются въ одно—въ образѣ
римскаго первосвященника, главѣ теократіи. Сопоставленіе въ лицѣ
даны этихъ двухъ началъ порождаетъ впечатлѣ'ніѳ глубочайшаго
контраста, съ точки зрѣнія котораго Бернардъ и набрасываетъ
свое изображеніе папы. Онъ для него — все еще тотъ убо-
гій монахъ его ордена, который ушелъ въ монастырь, чтобы
скрыть въ немъ свое человѣческое ничтожество и, такъ сказать,иску-
пить его постояннымъ лицезрѣніемъ божественнаго начала. И те-
перь, возведенный на первый престолъ въ мірѣ, облечетттгый свѣт-
ской и духовной властью, высшій судья въ земныхъ и небесныхъ
дѣлахъ, онъ, тѣмъ не менѣе, въ глазахъ Бернарда—тотъ же
жалкій, убогій человѣкъ. «Краснѣя, я какъ будто вижу на высо-
кой вершинѣ нагого человѣка, поспѣшившаго- облечься въ почет-
ныя отличія. Безъ нихъ ты представляешься тѣмъ безобразнѣе,
чѣмъ казался важнѣе. Развѣ можетъ укрыться запустѣніе города,
расположеннаго на горѣ, или чадъ лампады, погасшей на свѣтиль-
никѣ? или неразумный владыка (гех іаіииз іи зоііо вебепз), возсѣ-
дающій йа престолѣ? Выслушай поэтому пѣснь мою, хотя и не слад-
кую, но полезную. Какое уродливое зрѣлище—высокое положеніе
и низменный духъ, первенствующій санъ и презрѣнная жизнь (ве-
(іев ргіта еѣ ѵіѣа іта), языкъ велерѣчивый и безсильная рука; слово
громкое и безплодное; важная осанка и пустыя дѣла; громадная
власть и шаткая воля! Я поднесъ зеркало — пусть узнаетъ себя
уродливое лицо; ты же радуйся, что оказался непохожимъ.
Всмотрись, однако, и ты для того, чтобы, если и есть, чѣмъ ты по
справедливости можешь полюбоваться, узрѣть и то, что тебѣ не
должно понравиться. Я хочу, чтобы ты похвалялся свидѣтель-
ствомъ совѣсти твоей, но не менѣе того, чтобы она и смиряла тебя».
Бернардъ поэтому приглашаетъ папу сдѣлать сравненіе между
тѣмъ, какимъ юнъ былъ прежде и какимъ сталъ тейерь. «Пре-
успѣлъ ли ты въ добродѣтели, — спрашиваетъ онъ, — въ муд-
рости, въ разумѣніи, въ кротости нрава, или же ослабѣлъ въ
этомъ? Сталъ ли ты терпѣливѣе прежняго, или, наоборотъ, гнѣв-
нѣе или мягче, [надменнѣе или смиреннѣе, привѣтливѣе или
суровѣе, снисходительнѣе или недоступнѣе, малодушнѣе или ве-
ликодушнѣе, серьезнѣе или распущеннѣе, мнительнѣе или, мо-
жетъ быть, самоувѣреннѣе, чѣмъ слѣдуетъ? Какое широкое рас-
крывается предъ тобою поле въ размышленіи надъ собою!»
«Такъ смой- же съ себя румяна мимолетной почести твоей, —
взываетъ Бернардъ къ папѣ; — удали блескъ плохо намалеванной
— 128 -
славы и воззри на себя, какой ты есть; при рожденіи твоемъ нагимъ
ты вышелъ изъ утробы ;матери. Что же изъ того, что ты увѣн-
чанъ митрою? что на тебѣ блестятъ драгоцѣнные каменья и
разноцвѣтныя шелковыя ткани, что голова твоя украшена перья-
ми и несешь ты на себѣ тяжесть цѣннаго металла? Если все это,
какъ утреннее облачко, которое быстро несется и скоро промельк-
нетъ, ты разсѣешь и отгонишь отъ себя, — предъ тобою окажется
человѣкъ нагой и убогій, и жалкій, и ничтожный; человѣкъ, скор-
бящій о томъ, что онъ человѣкъ, стыдящійся своей наготы, опла-
кивающій свое рожденіе, ропщущій на свою жизнь; человѣкъ,
рожденный для труда, а не для почета; человѣкъ, рожденный
отъ женщины и потому грѣховный; съ жизнью кратковремен-
ной, и потому полной страха; пресыщенный многими печалями
(Іов. XIV 1), и потому скорбящій. На самомъ дѣлѣ много печалей
у человѣка, такъ какъ онѣ идутъ отъ тѣла и отъ духа; какого еще
бѣдствія недостаетъ тому, кто родился въ грѣхѣ1, съ бреннымъ
тѣломъ и немощнымъ духомъ?.. На самомъ дѣлѣ1 пресыщенъ
тотъ печалями, у кого слабость тѣла соединяется съ неразуміемъ
сердца, кто вязнетъ въ плоти и обреченъ на смерть. Полезно тебѣ
такое сочетаніе понятій въ виду того, что, признавая себя перво-
священникомъ, ты въ то же время будешь сознавать, что не только
былъ презрѣннѣйшимъ прахомъ, но и остался таковымъ».
Но эта безпримѣрная проповѣ'дь смиренія, это небывалое обли-
ченіе въ ничтожествѣ особы, предъ которою съ обоготвореніемъ па-,
дали ницъ милліоны людей, — представляетъ только одну сторону
изображенія. Бернардъ предлагаетъ Евгенію слѣдовать въ своемъ
размышленіи природѣ, соединяющей высокое съ низкимъ; развѣ
природа или, вѣрнѣе, Творецъ природы не совокупилъ въ лицѣ
человѣка съ презрѣннымъ прахомъ духъ жизни? развѣ' самъ Тво-
рецъ природы не сочеталъ въ своемъ лицѣ слово съ прахомъ?
Подобнымъ образомъ представлялось Бернарду и самое папство
олицетвореніемъ величайшаго контраста. Въ системѣ средневѣко-
вой теократіи ничтожный человѣкъ становится краеугольнымъ
камнемъ Божьяго царства. Представивъ папѣ какъ въ зеркалѣ
изображеніе его человѣческаго ничтожества, онъ приглашаетъ его
разсмотрѣть еще внимательнѣе, что онъ такое въ качествѣ главы
церкви, какую великую роль онъ на время играетъ въ церкви
Божіей. «Кто же ты? великій іерей и первосвященникъ! Ты глав-
ный изъ епископовъ, преемникъ апостоловъ, по первенству Авель,
по управленію Ной, по патріаршеству Авраамъ, по чину Мель-
хиседекъ, по достоинству Ааронъ, по авторитету Моисей, по су-
действу Самуилъ, по власти Петръ, по помазанію Христосъ. Тебѣ
— 129 —
даны ключи, тебѣ довѣрены овцы. Существуютъ и другіе при-
вратники неба, другіе пастыри паствы; но ты тѣмъ знатнѣе, чѣмъ
отличнѣе двойное званіе, наслѣдованное тобою предъ другими.
Имъ указаны отдѣльныя стада, каждому свое; тебѣ довѣрены всѣ,
вся паства поручена тебѣ одному; не только всѣхъ овецъ, но и
всѣхъ пастырей ты — единый пастырь!»
Доказавъ это обычнымъ способомъ, Бернардъ продолжаетъ:
«И такъ, въ силу церковныхъ каноновъ, одни призваны для уча-
стія въ заботѣ, ты — для полновластія (іп рІепіШеш роіезіаііз).
Власть другихъ стѣснена опредѣленными предѣлами; твоя власть
распространяется и на тѣхъ, которые получили власть надъ
другими. Развѣ, если представится надобность, ты не можешь
епископу заградить небо, низложить его съ сана и даже предать
сатанѣ? Незыблемо твое преимущество какъ относительно обшир’
пости 'паствы, такъ и высоты власти (іп сіаііз сІаѵіЬиз дпагп іх
оѵіЪиз)».
Собравъ, наконецъ, во-едино всѣ черты папскаго идеала, въ
которомъ абсолютное могущество должно' было, соединяться съ
абсолютнымъ нравственнымъ совершенствомъ, какъ въ идеѣ Бо-
жества, по образу и подобію котораго сложилась идея папства,
Бернардъ пишетъ Евгенію въ своей характерной манерѣ, обиль-
ной эпитетами и эффектно завершающей мысль.
«Памятуй болѣе всего, что римская церковь, во главѣ кото-
рой ты Божьимъ велѣніемъ поставленъ, мать церквей, а не го-
спожа; ты же не господинъ надъ епископами, а одинъ изъ нихъ;
ты братъ любящихъ Бога и спутникъ грядущихъ въ страхъ Его.
Относительно всего остального же знай, что ты долженъ быть
нормою справедливости, зеркаломъ святости, образцомъ благоче-
стія, заступникомъ за истину, защитникомъ вѣры, учителемъ язы-
ковъ, руководителемъ христіанъ, другомъ Жениха, дружкою (ра-
гапутрѣпз) Невѣсты (церкви), устроителемъ клира, пастыремъ на-
рода, наставникомъ неразумныхъ, убѣжищемъ угнетенныхъ, опо-
рою бѣдныхъ, надеждою убогихъ, попечителемъ сиротъ, судьею
для вдовъ, окомъ незрячихъ, языкомъ нѣмыхъ, посохомъ стар-
цевъ, карателемъ преступленій, ужасомъ злыхъ, гордостью доб-
рыхъ, лозою для вельможъ, молотомъ для тирановъ, отцомъ
царей, регуляторомъ законовъ, хранителемъ каноновъ,—солью
земли, свѣточемъ міра, жрецомъ Всевышняго, викаріемъ Христа,
помазанникомъ (сЬгізіит) Господа,—наконецъ, Богомъ для Фара-
она. Пойми, что я говорю, Господь дастъ тебѣ разумѣніе».
9
— 130 -
Это — не рѳторическая метафора, а многознаменательное опре-
дѣленіе папской власти съ точки зрѣнія «Божьяго царства».
И для Бернарда папа «Богъ на землѣ», — но только по отноше-
нію къ Фараону, т.-е. нечестивому земному тирану. И не зем-
ными перунами долженъ папа громить Фараоновъ, а царить
надъ ними силою своего религіознаго призванія и назначенія.
Это видно изъ слѣдующихъ за этимъ словъ Бернарда: «Тамъ,
гдѣ злоба соединена съ могуществомъ, тебѣ надлежитъ брать на
себя нѣчто свыше человѣческаго удѣла. Око твое да будетъ стоять
надъ творящими неправду. Да опасается гнѣвнаго духа твоего
тотъ, кто человѣка не боится и меча не страшится. Да страшится
молитвы твоей тотъ, кто наставленіемъ пренебрегаетъ. Тотъ, на
кого ты разгнѣваешься, пусть мнитъ, что не человѣкъ, а Господь
на него разгнѣвался».
Бернардъ, какъ видно, — не панегиристъ папства. Если онъ
возвеличиваетъ папство, такъ не для того, чтобы, по его прекрас-
ному выраженію, папа, «высоко возсѣдая, мысли имѣлъ не высокія
(аііяіз зесіепз, иоп аііа заріепз зіз)». Чѣмъ выше для него идея и на-
значеніе папства, тѣмъ требовательнѣе онъ относительно практи-
ческаго проявленія его власти и его дѣятельности. Этотъ крити-
ческій отдѣлъ составляетъ самую значительную часть его трак-
тата. Изобразивъ въ патетическихъ, заимствованныхъ изъ св. Пи-
санія, выраженіяхъ, какъ предшественники папы подчинили
себѣ міръ, Бернардъ заключаетъ: «Имъ ты наслѣдовалъ въ от-
чинѣ (йаегесПіаз), и потому вся земля (огЪіз) — твое наслѣдіе.
Выйти изъ предѣловъ земли долженъ былъ тотъ, кто захотѣлъ
развѣдать, что не подлежитъ твоему попеченію. Но1 насколько
этотъ удѣлъ тебѣ достался, это слѣдуетъ взвѣсить трезвымъ раз-
смотрѣніемъ. Ибо не всякимъ способомъ, а, думаю я, какимъ-
либо однимъ довѣрено тебѣ завѣдываніе міромъ — владѣніе же
имъ вовсе не дано (поп <іаіа роззеззіо). Если ты станешь захваты-
вать владѣніе, то воспрекословитъ тебѣ Тотъ, Кто сказалъ: «Моя
вселенная и все, что наполняетъ ее» (Псал. 49, 92). Не о тебѣ ве-
детъ рѣчь пророкъ, сказавшій: «вся вселенная будетъ Его вла-
дѣніемъ». Это Христосъ, заявляющій свое право на владѣніе ею,
и по праву творенія, и въ силу искупленія, и по даренію Отца.
Владѣніе и собственность вселенной Ему уступи; ты же имѣй
попеченіе о ней; въ этомъ твой удѣлъ; дальше руки не про-
стирай».
«Ты возразишь мнѣ на это: что же это значитъ? ты не отри-
цаешь главенства моего, а владѣнія за мною не признаешь (<іо-
шіпішп ѵеіаз)? Именно такъ. Какъ будто не главенствуетъ 'Тотъ,
— 131 —
на Комъ лежитъ главная забота? развѣ усадьба не подчинена
управителю? однако, онъ ей не господинъ. Такъ и ты главен-
ствуешь, чтобы предостерегать, совѣтовать, заботиться и услу^
живать. Ты главенствуешь ради пользы (ргаезіз иі ргозіз); гла-
венствуешь какъ вѣрный рабъ ,и благоразумный, поставленный
господиномъ надъ челядью его; для чего? — «чтобы дать имъ
пищу вд-время» (Матѳ. 24, 45), т.-е. чтобы заботиться о нихъ, а
не властвовать надъ ними. Вотъ что 'дѣлай, а господствовать надъ
людьми не дерзай для того, чтобы не господствовала надъ тобою
всякая неправда. Объ этомъ слишкомъ достаточно сказано выше,
но одно я прибавлю: никакой ядъ, никакой мечъ тебѣ такъ не
опасенъ, какъ страсть властвовать. (ІіЪійо йотіпашіі)».
Исходя изъ этого' основанія, Бернардъ, съ характернымъ для
него накопленіемъ созвучныхъ словъ, перечисляетъ папскія обя-
занности: «Твое дѣло прилагать какъ можно больше старанія,
чтобы невѣрные обращались къ вѣрѣ, обращенные не отвраща-
лись, отвратившіеся возвращались, извращенные исправлялись и
совращенные снова къ истинѣ призывались; сами совратители же
приводились побѣдоносными доводами къ исправленію, если воз-
можно; а если невозможно, то лишались бы власти и возможности
совращать другихъ». Подъ совращенными и совратителями Бер-
нардъ разумѣлъ еретиковъ и схизматиковъ. На нихъ должно
быть обращено главное вниманіе папы — «для исправленія ихъ,
чтобы не погибли — или для сдерживанія ихъ, чтобы не губили
другихъ». Относительно евреевъ оправданіемъ папы служитъ пред-
установленный для нихъ рокъ: ибо ихъ обращенію поставленъ
срокъ, который не можетъ быть ускоренъ: сначала въ лоно церкви
должна будетъ войти совокупность языковъ (^епііиш). Но нужно
ли ждать,—спрашиваетъ Бернардъ,—чтобы вѣра сама запала въ
сердца язычниковъ? Какъ имъ увѣровать, безъ проповѣдника?
Итакъ, обращеніе еретиковъ и язычниковъ на истинный путь
есть главная задача папы; но, между тѣмъ, зло овладѣваетъ самою
церковью и язвы покрываютъ тѣло Христово, т.-ѳ. совокупность
вѣрующихъ: «О, честолюбіе, крестъ тщеславныхъ (атЪіепііит)!
какъ ты всѣхъ мучить и всѣхъ, однако, прельщаешь! Ничто не
терзаетъ такъ жестоко, ничто не тревожитъ мучительнѣе, ничто,
однако, у жалкихъ смертныхъ не прославляется сильнѣе твоихъ
подвиговъ! Развѣ не по честолюбію—болѣе, чѣмъ по благоче-
стію— обиваются пороги апостоловъ? развѣ не его возгласами цѣ-
лый день 'оглашается дворецъ вашъ? развѣ не ради его выгодъ
до пота трудится вся наука права и каноническихъ законовъ?
развѣ не на эту добычу разѣваетъ свою пасть вся итальянская
— 132 —
хищность и ненасытная жадность? Что же иное, какъ не честолю-
біе, не только прерываетъ, но уничтожаетъ твое собственное ду-
ховное прилежаніе? Какъ часто, благодаря этому безпокойному и
безпокоящему злу, становится совершенно празднымъ твой святой
и плодотворный досугъ! Иное дѣло, когда ради угнетенныхъ взы-
ваютъ къ тебѣ, иное—когда честолюбіе въ церкви замышляетъ
господствовать черевъ тебя. Тебѣ не слѣдуетъ отказывать пер-
вымъ, но отнюдъ не способствовать послѣднему. А что сказать,
когда поощряются честолюбцы и презираются угнетенные? Ты,
однако, состоишь должникомъ у ;тѣхъ и другихъ — ты обязанъ
поддерживать однихъ и подавлять другихъ!»
Въ этихъ словахъ Бернардъ коснулся самаго больного мѣста
слагавшейся тогда системы папскаго владычества надъ церковью,
и это даетъ ему поводъ подробно распространиться о возникшемъ
на его глазахъ злѣ. Эта критика со стороны Бернарда современ-
ной ему системы церковнаго управленія представляетъ чрезвы-
чайный историческій интересъ.
Бернардъ понималъ теократію въ идеальномъ смыслѣ; онъ.
желалъ духовнаго господства папы надъ церковью, но Божье
царство, во главѣ котораго долженъ былъ стоять папа, уже стало
принимать формы и усвоивать себѣ пріемы земного царства. Пап-
ская власть, а съ нею и церковь, уже стали итти по тому наклону,
который привелъ ихъ къ матеріализаціи и паденію ихъ автори-
тета въ концѣ среднихъ вѣковъ. Зло не вполнѣ' еще обнаружилось
въ XII вѣкѣ, но Бернардъ уже тогда выступилъ провидящимъ и
карающимъ пророкомъ «Божьяго царства». Матеріализація вла-
сти была, главнымъ образомъ, вызвана крайнимъ ея напряженіемъ
и уничтоженіемъ всѣхъ сдерживающихъ ее преградъ, а это поло-
женіе дѣла было подготовлено чрезмѣрной централизаціей этой
власти. Самое понятіе централизаціи, конечно, еще не образова-
лось, и мы не находимъ его у Бернарда, но онъ мѣтко обозна-
чилъ и подвергъ критикѣ три главныхъ проводника ея.
Первымъ проводникомъ централизаціи, имѣвшимъ характеръ
подготовительнаго способа, были такъ - называемые ехетііопез—
привилегіи, изъятія изъ-подъ мѣстной епархіальной власти, кото-
рыя папство издавна щедро предоставляло монастырямъ и собор-
нымъ капитуламъ. Вслѣдствіе такихъ изъятій, во-первыхъ, па-
далъ авторитетъ мѣстныхъ епископовъ ,и самостоятельность ихъ
ослабѣвала по отношенію къ римскому епископу. Съ другой сто-
роны, вся западная Европа покрывалась какъ бы островками,
«энклавами» владѣній, непосредственно подчиненныхъ Риму.
— 133 —
Бернардъ осуждаетъ эту систему изъятій, подрывающую жи-
зненность церковнаго строя. «Тебѣ дана власть,—обращается онъ
къ папѣ, — но для чего? развѣ для того, чтобы расти насчетъ
подчиненныхъ? Нисколько; они, напротивъ, поставили тебя во
главѣ церкви—ради себя, а не ради тебя». Бернардъ говоритъ
о ропотѣ и сѣтованіяхъ церквей — онѣ жалуются, что ихъ увѣчатъ
и разсѣкаютъ. Нѣтъ церквей, или уже очень мало такихъ, которыя
не скорбѣли бы объ этой язвѣ или не боялись бы ея. «Ты спро-
сишь, о чемъ? О томъ, что освобождаются аббаты изъ-подъ вла-
сти епископовъ, епископы изъ-подъ власти архіепископовъ, архіепи-
скопы отъ патріарховъ и примасовъ. Творя это, вы доказываете,
что имѣете полную власть на это; но относительно справедли-
вости—дѣло, можетъ быть, стоитъ иначе. Вы творите это, потому
что можете, но слѣдуетъ ли вамъ это' дѣлать—въ этомъ вопросъ?
Вы поставлены на то, чтобы сохранять за каждымъ принад-
лежащую ему степень чести и достоинства, а не завидовать;
изъ вашихъ же (апостоловъ) нѣкто сказалъ: кому честь, честь»
(Пос. къ римл., 13, 17).
Бернардъ разсматриваетъ предметъ принятымъ въ схоластикѣ
способомъ, съ точки зрѣнія вопросовъ, можно ли, должно ли,
и полезно ли (ап Іісеаѣ, (іесеаі, ап еі ехрейіаі), и рѣшаетъ его въ
отрицательномъ смыслѣ. «Неприлично для тебя,—говоритъ Бер-
нардъ между прочимъ, — руководствоваться произволомъ вмѣсто
закона и въ силу того, что нѣтъ трибунала, къ которому тебя
можно призвать, пользоваться властью, пренебрегая разумомъ.
Развѣ ты выше твоего господина, сказавшаго: я пришелъ не для
того, чтобы творить волю мою?.. Что' можетъ быть недостойнѣе
тебя, который обладаетъ цѣлымъ, де довольствоваться цѣлымъ,
но хлопотать о томъ, чтобы всякимъ способомъ присваивать себѣ
какія-то мелочи, малыя крохи довѣреннаго тебѣ цѣлаго, какъ
будто онѣ и безъ того не твои?» Думаешь ли ты,—говоритъ онъ,
наконецъ,—что «тебѣ можно отсѣкать члены мѣстныхъ церквей,
перепутывать порядокъ, смѣшивать предѣлы, поставленные отцами
твоими? Если справедливость состоитъ въ томъ, чтобы за каждымъ
сохранять право его, то какъ совмѣстимо' съ справедливостью у
каждаго отнимать принадлежащее ему? Заблуждаешься ты, если
думаешь, что твоя апостольская власть установлена Господомъ
не только какъ высшая, но и какъ единственная власть».
Другой, болѣе непосредственный проводникъ папской власти
составляли легаты, послы, отправляемые папами съ чрезвычай-
ными полномочіями и порученіями въ разныя страны Европы.
— 134 —
Посредствомъ этихъ легатовъ авторитетъ папы проявлялся во
всей своей силѣ въ самыхъ отдаленныхъ отъ Рима областяхъ, и
можно сказать, что око и мощная рука римскаго епископа этимъ
способомъ въ стократъ размножались. Легаты, напоминающіе со-
бою извѣстныхъ шІ88І (іотіпісі Карла В., были въ нѣкоторой сте-
пени такими же необходимыми орудіями центральной власти при
феодальной анархіи и служили гарантіями высшей справедли-
вости противъ мѣстнаго произвола. -Но вмѣстѣ съ тѣмъ эти ле-
гаты, которыхъ не даромъ сопоставляютъ съ римскими проконсу-
лами, подрывали авторитетъ мѣстныхъ епископовъ и часто зло-
употребляли своимъ безконтрольнымъ положеніемъ. Въ лицѣ ле-
гатовъ римская курія переносилась, такъ сказать, на мѣста со
всѣми своими пороками, въ особенности съ своей пресловутой
жадностью. Въ своемъ трактатѣ Бернардъ напоминаетъ Евгенію
о кардиналѣ - пресвитерѣ Мартинѣ, который вернулся изъ Даніи
въ такой бѣдности, что по недостатку денежныхъ средствъ и ло-
шадей едва доѣхалъ до Флоренціи. Флорентинскій епископъ снаб-
дилъ его лошадью, чтобы доѣхать до Пизы, гдѣ въ то время на-
ходились Бернардъ и Евгеній, бывшій тогда монахомъ. Вслѣдъ
за легатомъ прибылъ въ Пизу и самъ епископъ по дѣлуч какой-то
тяжбы, въ которой кардиналъ-легатъ могъ оказать ему большую
помощь. Епископъ обратился къ легату, сильно разсчитывая на
оказанную ему недавно услугу, ро услышалъ слова: «Ты обма-
нулъ меня, я не зналъ, что у тебя тяжба; возьми назадъ коня
своего». «Что скажешь на это, Евгеній? — восклицаетъ Бер-
нардъ : — развѣ это ,не событіе изъ другого вѣка, что легатъ вер-
нулся изъ страны золота безъ золота и что, заподозривъ цѣль
подарка, тотчасъ отвергъ его?»
Замѣчаніе Бернарда показываетъ, какое исключеніе соста-
вляли безкорыстные легаты; общій типъ легатовъ въ XII вѣкѣ
былъ не таковъ, и характеристику его легко пополнить изъ дру-
гихъ сочиненій Бернарда. Кто хочетъ знать, съ какимъ неумо-
лимымъ жаромъ онъ обличалъ злоупотребленія легатовъ и какіе
онъ при этомъ вѣскіе удары наносилъ самымъ высокимъ сановникамъ
римской куріи, тотъ пусть прочтетъ его письмо къ кардиналу
Гуго о папскомъ легатѣ Іорданѣ де Урсинисъ. Тутъ можно ду-
мать, что читаешь страстное обличеніе противъ римской куріи
какого-нибудь реформатора XV или XVI вѣка.
«Прошелъ вашъ легатъ отъ границъ одного народа къ дру-
гому и изъ одного царства въ другое, вездѣ оставляя послѣ себя
страшные и гнусные слѣды. Отъ подошвы Альпъ и царства гер-
манскаго, по всѣмъ почти епархіямъ Франціи и Нормандіи до
— 135 —
самаго Руана апостольскій мужъ все наполнилъ не Евангеліемъ,
а святотатствомъ. Въ школахъ, и на судахъ, и на перепутьяхъ,
вездѣ онъ сталъ притчей; бѣдные, и монахи, и клерики, .всѣ пол-
ны жалобъ на него».
Но главнымъ проводникомъ папскаго полновластія были апел-
ляціи въ Римъ, поощряемыя папами всевозможными способами.
Это средство было тѣмъ дѣйствительнѣе, что въ этомъ случаѣ
стремленіе установить централизацію шло не только изъ Рима,
но всѣ церковныя провинціи добровольно содѣйствовали устано-
вленію своей зависимости отъ Рима. Наперерывъ спѣшили въ
Римъ цѣлыми массами люди всевозможныхъ званій и положеній,
заинтересованные въ какомъ-нибудь дѣлѣ, чтобы заручиться
покровительствомъ куріи или, по крайней мѣрѣ, выиграть время.
Всякій, кому что-нибудь не удалось или кто не надѣялся дости-
гнуть своей цѣли обычнымъ и законнымъ путемъ, прибѣгалъ къ
легкому средству апелляціи въ Римъ, хотя бы для того, чтобы
повредить своимъ противникамъ или соперникамъ. Понятно, что
при такихъ условіяхъ настоящее значеніе апелляцій — возмож-
ность добиться пересмотра несправедливо' рѣшенной тяжбы или
отмѣны жестокаго приговора — совершенно было затемнено зло-
употребленіями, къ которымъ подавали поводъ апелляціи.
Положеніе дѣла объ апелляціяхъ—этого важнѣйшаго вопроса
церковнаго управленія въ тѣ времена — лучше всего можно усмо-
трѣть изъ замѣчаній Бернарда, который хорошо понималъ зло,
ясно предвидѣлъ его послѣдствія и вмѣстѣ съ тѣмъ старался со-
хранить принципъ апелляціи, обезпечивъ его отъ злоупотребленія.
Бернардъ приводитъ нѣсколько примѣровъ, наглядно харак-
теризующихъ положеніе дѣла. Въ Парижѣ празднуется свадьба;
гости уже съѣхались въ церкви, свадебный пиръ приготовленъ;
вдругъ лицо, раньше сватавшееся за невѣсту, заявляетъ апел-
ляцію въ Римъ; священникъ пріостанавливаетъ вѣнчаніе, же-
нихъ въ ужасѣ, невѣсту увозятъ домой и гостямъ приходится
довольствоваться собственнымъ ужиномъ. Въ Отёнѣ происходятъ
выборы въ епископы; одинъ изъ кандидатовъ, видя, что у него
мало надежды одолѣть соперниковъ, апеллируетъ въ Римъ, за-
явивъ, что самъ туда отправится, и, между тѣмъ, когда выборы
все-таки состоялись, онъ, несмотря на свою апелляцію, произво-
дитъ съ своими приверженцами новые выборы въ свою пользу.
Понятны при такихъ условіяхъ предостереженія Бернарда:
«Большой можетъ быть вредъ отъ апелляцій, если не пользовать-
ся ими въ высшей степени умѣренно. Со всего міра идутъ апел-
ляціи къ тебѣ; это служитъ доказательствомъ твоего особеннаго
— 136 —
примата. Но ты, если благоразуменъ, радуйся не примату, а пло-
дамъ его. Идутъ къ тебѣ апелляціи, но хорошо было бы, если бы
онѣ были такъ же полезны, какъ необходимы. О, какъ желательно,
чтобы на себѣ почувствовалъ бѣду притѣснитель, когда взываетъ
къ тебѣ угнетенный, и чтобы нечестивый не гордился, подвергая
обидѣ бѣдняка. Что могло бы быть прекраснѣе зрѣлища, какъ
если бы при воззваніи къ твоему имени угнетенные избавлялись
отъ обиды, коварные же не избѣгали кары? а что, напротивъ того,
хуже и противнѣе справедливости, какъ то, что злодѣй торже-
ствуетъ, потерпѣвшій же несетъ напрасную тяготу? Жестоко от-
нестись безучастно къ человѣку, чье горе отъ претерпѣнной имъ
обиды усугублено трудностью дальняго пути и убытками отъ
расходовъ; и неблагородно терпѣть равнодушно того, кто былъ
виновникомъ или поводомъ такихъ непріятностей. Воспрянь, Бо-
жій человѣкъ, когда творятся подобныя дѣла: дай волю твоему
состраданію, но дай также волю и негодованію твоему».
Изъ этого видно, что самымъ дѣйствительнымъ средствомъ
противъ злоупотребленія апелляціями въ Римъ было въ глазахъ
Бернарда привлеченіе къ отвѣтственности виновныхъ въ злостной
апелляціи; карѣ долженъ былъ подвергнуться тотъ, кто апел-
лировалъ безъ достаточнаго повода. Зачѣмъ понапрасну мучить
людей? Вполнѣ справедливо, чтобы больше всего вредилъ самому
себѣ тотъ, кто хотѣлъ цанести вредъ ближнему. Апеллировать
безъ справедливаго повода—значитъ совершать несправедливость;
оставлять это безнаказаннымъ—значитъ плодить несправедливыя
апелляціи. Несправедлива же всякая апелляція, которая не вы-
звана отказомъ въ правосудіи. Поэтому, по мнѣнію Бернарда,
можно было апеллировать на приговоръ; апеллировать же до при-
говора онъ считалъ вообще непристойнымъ и 'дозволеннымъ развѣ
только въ случаѣ явной обиды. Ибо «если кто апеллировалъ, не
потерпѣвъ еще обиды, то онъ, очевидно, намѣренъ былъ или
нанести другому обиду, или выиграть время».
Указавъ на то, при какихъ нарушеніяхъ церковныхъ и нрав-
ственныхъ законовъ удавалось посредствомъ апелляцій обезпечи-
вать себѣ безнаказанность на всю жизнь, Бернардъ взываетъ къ
папѣ: «Доколѣ же ты не станешь внимать ропоту всей земли, или
будешь дѣлать видъ, что не слышишь его? долго ли будешь дре-
мать? Противоядіе стало ядомъ».
«Нечестивые апеллируютъ противъ честныхъ, чтобы имъ можно
было поступать нечестно... На епископовъ апеллируютъ, чтобы они не
дерзали расторгать или запрещать незаконные браки. Апеллиру-
ютъ, чтобы они нѳ посмѣли наказывать или сдерживать грабежа,
— 137 —
воровства, святотатства и подобныхъ дѣлъ. Апеллируютъ, чтобы
лишить ихъ возможности удалять или не допускать до священства
и церковныхъ бенефицій недостойныхъ и опозоренныхъ. Какое
найдешь ты лѣкарство противъ этой язвы, чтобы средство, при-
думанное для излеченія, не оказалось ядомъ смертельнымъ?»
«Твое дѣло объ этомъ подумать, мое — растолковать это тебѣ.
Но почему же, можетъ быть, спросить ты меня, неправильно при-
влеченные къ моему суду не приходятъ доказывать свою невин-
ность и обличить коварный замыселъ? Скажу тебѣ то, что обыкно-
венно на это отвѣчаютъ: мы не хотимъ напрасно^ терпѣть мученій.
Въ куріи есть люди, которые слишкомъ склонны покровитель-
ствовать апеллирующимъ и поощрять апелляціи. Придется усту-
пить въ Римѣ, ужъ лучше уступить дома».
«Признаюсь, — прибавляетъ Бернардъ, — что я не совсѣмъ
не довѣряю такимъ толкамъ. Назовешь ли ты мнѣ кого-нибудь—
при столь частыхъ апелляціяхъ, нынѣ совершающихся, — кто
вознаградилъ бы за путевыя издержки хотя копейкой жертву на-
прасной апелляціи? Было бы удивительно, если бы всѣ апелли-
рующіе оказались правы, а всѣ вызванные вашимъ постановле-
ніемъ виновны!»
Общій взглядъ Бернарда на апелляціи сводится къ слѣдую-
щему выводу: «Я признаю апелляціи великимъ и общимъ бла-
гомъ для міра, которое такъ же необходимо, какъ и самое солнце
для смертныхъ. На самомъ дѣлѣ, это—солнце правды, восходящее
изъ тьмы и обличающее дѣла ея. Конечно, ихъ надо поощрять и
поддерживать, но только такія, которыя вынуждены необходи-
мостью, а не тѣ, что изобрѣтаются лукавствомъ».
Какъ ни существенны всѣ эти критическія замѣчанія Бер-
нарда для исторіи папскихъ учрежденій, главное ихъ значеніе
состоитъ въ томъ, что они служатъ ему основаніемъ для принци-
піальной постановки вопроса о призваніи папства.
Давно уже, почти одновременно съ тѣмъ моментомъ, когда
римскій епископъ сталъ автономенъ и въ интересахъ западнаго
міра возстановилъ титулъ и идею римскаго императора, въ рим-
ской куріи стали проявляться стремленія захватить для римскаго
епископа и свѣтскую власть, предоставить преемнику апостола
Петра также и наслѣдіе императора Константина. Бернардъ безу-
словно осуждаетъ эти честолюбивыя поползновенія: въ его гла-
захъ духовное призваніе римскаго епископа, поставленнаго во
главѣ церкви, исключаетъ всякій внѣшній блескъ и свѣтское
могущество.
— 138 -
Въ своемъ наставленіи панѣ Евгенію, убѣждая его быть доб-
рымъ пастыремъ, для того, чтобы не отрекся отъ него тотъ, чей
престолъ онъ занимаетъ, Бернардъ говоритъ: «А это—тотъ Петръ,
о которомъ неизвѣстно, чтобы онъ когда-либо шествовалъ, укра-
шенный драгоцѣнными каменьями или шелковой одеждой, былъ
покрытъ золотомъ, возсѣдалъ на бѣломъ конѣ, былъ огражденъ
военной стражей и окруженъ шумящей толпою придворныхъ слу-
жителей. Безъ всего этого онъ считалъ совершенно' возможнымъ
исполнить свое святое порученіе: «Если любийіь меня, паси овцы
Мои». Ты унаслѣдовалъ Петру, а не Константину! Я совѣтую тебѣ
терпѣть все это до времени, но не стремиться какъ къ должному.
Хотя бы ты былъ и въ порфирѣ, хотя бы ты весь въ золотѣ шество-
валъ, ты все-таки не долженъ отклонять отъ себя трудъ и заботу
пастырскую. Ты — преемникъ пастыря».
Въ другомъ мѣстѣ своего наставленія Бернардъ включаетъ
въ необыкновенно выразительную формулу всю историческую про-
блему папства: «Таковъ завѣтъ апостольскій: господство тебѣ вос-
прещается, вмѣняется въ обязанность служеніе... Гряди же ты и
рѣшай, присвоить ли себѣ главенствующее апостольство, или
апостольское владычество? Одно изъ двухъ тебѣ воспрещается.
Если ты захочешь одновременно обладать и тѣ'мъ и другимъ, ты
утратишь и то, и другое».
И такъ, въ половинѣ XII вѣка, на полупути между Григо-
ріемъ VII,—когда аскетическій принципъ вдохновилъ іерархію,
и Иннокентіемъ III, когда могущество и власть папства достигли
своего зенита,—Бернардъ останавливаетъ папство на перепутьѣ
и предъявляетъ ему требованіе сдѣлать выборъ между осуществле-
ніемъ идеала и стремленіемъ къ земному владычеству во имя
этого идеала.
Бернардъ поставилъ преемнику св. Петра вопросъ: <Камо
грядеши? Какого же ты хочешь царства? Божьяго или земного?»
Эти -слова знаменитѣйшаго представителя средневѣкового
міровоззрѣнія служатъ путеводной звѣздою, для исторіи той эпохи.
Въ нихъ ярко сіяетъ тотъ идеалъ, который создалъ возвышенное
и стройное, поднимавшееся своей вершиной къ небу, зданіе сред-
невѣковой теократіи; но въ нихъ же заключается и роковое про-
рочество, объясняющее всю ея дальнѣйшую судьбу.
Полвѣка по смерти Бернарда, 25 лѣтъ спустя послѣ того,
какъ воинственный Александръ III призналъ Бернарда святымъ,
отвѣтъ на поставленный великимъ идеалистомъ аскетизма вопросъ
былъ данъ папою Иннокентіемъ III, изображеніе дѣятельности
котораго будетъ предметомъ слѣдующихъ главъ.
ИННОКЕНТІЙ III.

ГЛАВА I.
Избраніе Иннокентія III.
Познакомившись съ однимъ изъ величайшихъ подвижниковъ
западнаго монашества, съ св. Бернардомъ, обратимся теперь къ
величайшему зодчему того учрежденія, которое, какъ и мона-
шество, возникло изъ евангельскаго призыва къ Божьему цар-
ству—къ папѣ Иннокентію III. Какъ Августинъ, такъ и Инно-
кентій, были епископами; оба они въ одинаковой степени посвя-
тили свои богатыя дарованія и всю силу своего пламеннаго характе-
ра служенію церкви, но какое глубокое различіе представляютъ
между собою стремленія и идеалы обоихъ! Это глубокое различіе
обусловливается прежде всего самымъ положеніемъ церкви при
томъ и другомъ. При Августинѣ единство церкви было обезпечено
единствомъ римской имперіи; оно нарушалось лишь внутренними
врагами, расколомъ и ересями, въ борьбѣ съ которыми церковь
пользовалась сильнымъ покровительствомъ государственной вла-
сти. Съ тѣхъ поръ положеніе церкви круто измѣнилось. Распа-
деніе имперіи повлекло за собою ослабленіе связи между латин-
скими и греческими областями церкви, а, наконецъ, и полное отчу-
жденіе западной и восточной церкви. А разрушеніе варварскими
нашествіями западной имперіи, создавъ самостоятельность римскаго
епископа, призвало его къ новой, выдающейся роли. Изъ духовнаго
пастыря онъ сдѣлался владѣльцемъ «вотчины св. Петра», т. -е.
свѣтскимъ государемъ. И хотя, тѣснимый врагами, папа Левъ
возстановилъ власть западнаго римскаго императора — въ лицѣ
Карла Великаго, новый императоръ утвердилъ за нимъ свѣтскую
власть надъ средней Италіей. Эта новая имперія также разложи-
лась подъ напоромъ феодальнаго быта и этотъ феодальный бытъ
захватилъ самую церковь. Вслѣдствіе этого то, что произошло
съ римскимъ епископомъ, совершилось и съ другими: они сдѣла-
лись «князьями міра сего». Такимъ образомъ, церковь, это «земное
отраженіе Божьяго царства», сдѣлалось земнымъ учрежденіемъ, и
- 142 -
призванныя управлять ею духовныя лица были вовлечены въ пре-
слѣдованіе земныхъ цѣлей. Призваніе папства вслѣдствіе этого
чрезвычайно усложнилось. Папы были принуждены для сохране-
нія своего свѣтскаго владычества не только сражаться съ непокор-
ными вассалами и бунтующими горожанами, вступать въ союзъ
или воевать съ другими государствами, но самое попеченіе ихъ
о соблюденіи каноническихъ выборовъ и о- привилегіяхъ церков-
ныхъ государей, папы расширяли свою собственную власть какъ
раясь высвободить епископовъ изъ-подъ зависимости отъ 'феодаль-
ныхъ государей, папы расширяли свою собственную власть, какъ
надъ церковью, такъ и надъ государствомъ. Немудрено поэтому,
что среди этой борьбы за политическіе интересы, среди всѣхъ
этихъ столкновеній земныхъ страстей было забыто высокое пред-
ставленіе Августина о Божьемъ царствѣ, совершенно' отрѣшен-
ное отъ свѣтскихъ интересовъ. И если поборники папской власти
вспоминали объ уподобленіи церкви Божьему царству, то не для
того, чтобы вдохновить себя и другихъ идеальными стремленіями
Августина, а, наоборотъ, для того, чтобы основать на этомъ упо-
добленіи новыя притязанія на владычество надъ міромъ. Поэтому
утвержденіе, что ^Августиновское» понятіе Божьяго царства господ-
ствуетъ въ средніе вѣка х)» не соотвѣтствуетъ дѣйствительности.
Наоборотъ, ни въ чемъ не проявляется такъ осязательно различіе
между воззрѣніями Августина и средневѣковыхъ папъ, какъ въ
ихъ представленія о «Божьемъ царствѣ».
Въ нашей книгѣ объ Августинѣ мы выяснили роль, которую
играла эта идея въ міровоззрѣніи этого великаго' дѣятеля. Мы
указали, въ какой тѣсной связи эта идея стояла у Августина съ
принципомъ аскетизма, породившимъ монашество, и съ предста-
вленіемъ о призваніи церкви. Какъ монашество, такъ и церковь
подвергались послѣ того вліянію среды и историческихъ усло-
вій, а вмѣстѣ съ переживаемой ими эволюціей измѣнялись и пред-
ставленія о Божьемъ царствѣ, которому они служили. Въ пер-
вой части этой книги мы остановились на судьбѣ западно-европей-
скаго монашества и на личности одного изъ величайшихъ его
представителей — Бернардѣ Клервоскомъ. Предметъ настоящей
нашей задачи составляетъ эволюція западно-европейской церкви
и его центральнаго учрежденія—папства—въ лицѣ самаго мощ-
наго изъ римскихъ папъ—Иннокентія III. Но въ эпохѣ, протек-
*) Кн. Е. Н. Трубецкой: «Идея Божескаго Царства въ твореніяхъ Григорія
VII и публицистовъ, его современниковъ». Стр. 304. См. нашъ разборъ этого
сочиненія въ Августовской книжкѣ «Вѣстника Европы», 1898.
— 143 —
шеп между Августиномъ и Иннокентіемъ III, наше вниманіе при-
влекаетъ къ себѣ личность одного изъ главныхъ организаторовъ
римскаго католицизма и на немъ особенно1 существенно провѣрить
вліяніе августиновской идеи, чтобы оцѣнить эволюцію, пережи-
тую западной церковью послѣ Августина. И вотъ историкъ, ко-
торый пожелаетъ дать себѣ отчетъ о вліяніи Божьяго царства
Августина на могучаго преобразователя католичества въ XI вѣкѣ,
съ изумленіемъ убѣдится, что ни въ одномъ изъ 414 писемъ Гри-
горія VII не упоминается о Божьемъ царствѣ упомянутаго отца
церкви. Еще важнѣе! то обстоятельство, что1 и въ обширной и
страстной публицистикѣ, вызванной борьбою Григорія VII про-
тивъ современной ему императорской власти, идеи Августина оста-
вили лишь слабые слѣды. Въ этомъ не трудно убѣдиться. Еще
недавно публицисты эпохи Григорія VII были мало- доступны
изслѣдователямъ; въ настоящее время публицистика вѣка Григо-
рія VII собрана воедино въ прекрасномъ изданіи «ЬіЪеІІі сіе Ьіі •
Ішрегаіогиш еі РопШісиш», снабженномъ всѣми желательными
ссылками и указателями. Въ трехъ томахъ, заключающихъ въ
себѣ 2.048 стр. большого іп диагіо, напечатаны произведенія 64 ав-
торовъ—трактаты, посланія и т. п., въ числѣ. 91, высказывавшихся
по знаменитому спору между императорами и папами. И что же
мы находимъ? Изъ всей этой массы писателей только восемь ссы-
лаются на сочиненіе Августина «О Божьемъ царствѣ», и изъ нихъ
только одинъ говоритъ о самой идеѣ Божьяго царства; осталь-
ные же ссылаются на указанное сочиненіе Августина ради дру-
гихъ мнѣній и представленій этого отца церкви — о сурово-
сти или снисходительности къ еретикамъ, о судьбѣ умершихъ
до крещенія младенцевъ, о дозволенномъ убійствѣ, о честолюби-
вомъ стремленіи къ 'Духовнымъ должностямъ, о всемогуществѣ
Божьемъ и объ упорствѣ въ ереси. Такой отрицательный резуль-
татъ имѣетъ тѣмъ болѣе вѣса, что тогдашняя ученая работа со-
стояла, главнымъ образомъ, въ обильномъ приведеніи авторите-
товъ, т.-е. въ выпискахъ изъ авторитетныхъ писателей—работа,
облегчавшаяся существованіемъ особой, такъ сказать, хрестоматіи,
изъ наиболѣе популярныхъ и авторитетныхъ писателей, такъ что
выписка изъ извѣстнаго сочиненія не всегда обозначаетъ непо-
средственное знакомство автора съ подлинникомъ Г Не менѣе пора-
зителенъ положительный результатъ справки, заключающійся въ
томъ, что августиновская идея Божьяго царства встрѣчается не
у приверженцевъ Григорія VII, какъ слѣдовало бы ожидать, если
бы его исходнымъ принципомъ была идея Августина, а у против-
ника Григорія, автора трактата «Бе Ппііаіе ессіезіае». Разгадку
— 144 —
этого не случайнаго факта мы получимъ, если выяснимъ себѣ,
какъ и ради чего авторъ трактата говоритъ о Божьемъ царствѣ.
Епископъ Вальрамъ наумбургскій—предполагаемый авторъ трак-
тата— говоритъ о двухъ царствахъ, не для того, чтобы вывести
отсюда преимущество и власть церкви дадъ государствомъ; для
него противоположность «между царствомъ Бога и царствомъ
дьявола» вовсе не сводится къ антагонизму церкви и государства;
ибо въ его глазахъ земная церковь не тождественна съ царствомъ
Божіимъ, а государство де есть царство1 дьявола. Вальрамъ по-
нимаетъ царство Божіе въ болѣе мистическомъ и нравственномъ
смыслѣ; оно для него* существуетъ надъ землею и совпадаетъ съ
идеей мира, а потому представляется подъ аллегоріей небеснаго
Іерусалима: «Ніетизаіет, диаезигзитезіеіезітаіеготпіит позігит,
ѵізіо расіз іпіегргеіаіиг». Этому Іерусалиму противополагается Ва-
вилонъ; но подъ этимъ не разумѣется земное царство, ибо «Го-
сподь располагаетъ также земнымъ государствомъ... Если Господь
все сотворилъ... если перо птицы, цвѣтокъ растенія и листъ де-
рева отъ Него получили соотвѣтствіе частей и внутреннюю гармо-
нію, то не слѣдуетъ думать, чтобы царства людскія были чужды
Его промысла (ргоѵісіепііа)... Поэтому великая ересь противиться
велѣніямъ Бога, Который даетъ царство, кому хочетъ,—Августу
и Нерону, кротчайшимъ Веспасіанамъ и жесточайшему Доми-
ціану»...
И такъ, единственный изъ публицистовъ эпохи Григорія VII,
который прямо и неоднократно взываетъ къ августиновской идеѣ
Божьяго царства, пользуется ею въ интересахъ того учрежде-
нія, которое не пользовалось симпатіями Августина.
Вполнѣ согласно съ источниками разрѣшается вопросъ и уче-
ными, посвятившими вліянію Августина спеціальное изслѣдованіе:
Мирбтъ, разсматривая «положеніе Августина въ публицистикѣ
грегоріанской распри», подчеркиваетъ, между прочимъ, что Валь-
рамъ, называя церковь «Царствомъ Божіимъ», обусловливаетъ при-
надлежность къ этому царству «миролюбіемъ»; а Бернгеймъ, пере-
числяя понятія, заимствованныя Григоріемъ VII у Августина,
не включаетъ въ это число то, около котораго вращается разби-
раемый нами вопросъ. Изъ всего этого приходится сдѣлать вы-
водъ, что Божіе царство Августина не сдѣлалось достояніемъ
Григорія VII. Но можно было бы возразить, что количество и свой-
ство цитатъ, заимствованныхъ у извѣстнаго писателя, не слу-
жатъ безусловно вѣрной мѣркой его вліянія; сила свойственныхъ
ему идей могла обнаруживаться на современникахъ, хотя бы они
и не высказывали этого. Относительно августиновской идеи
— 145 ~
Божьяго царства и ея вліянія на Григорія VII —этого нельзя
утверждать. Не случайно Григорій и его современники не упоми-
наютъ о ней, а потому, что* идеалъ Августина въ данномъ случаѣ
былъ имъ непонятенъ и чуждъ, что воззрѣніе Авгуетинэ. на цер-
ковь уступило мѣсто другому, болѣе узкому воззрѣнію, болѣе
соотвѣтствовавшему культурному состоянію эпохи. Идеалъ Авгу-
стина носитъ на себѣ печать великаго мірового кризиса, сопрово-
ждавшаго торжество' христіанства и паденіе римской имперіи, и
весь проникнутъ идеализмомъ великихъ подвижниковъ и муче-
никовъ христіанской церкви. Божье царство Августина хотя
и включаетъ въ ісебѣ видимую конкретную церковь, однако*, не
совпадаетъ съ нею, а обнимаетъ не только всю церковь въ прош-
ломъ, но и церковь въ идеѣ, всѣхъ избранниковъ Божіихъ, всѣхъ
праведниковъ съ начала міра, жившихъ и до Христа, и потому
не бывшихъ членами Христовой церкви.
Такого Божьяго царства Григорій VII не знаетъ; не о немъ,
по крайней мѣрѣ, онъ думаетъ, не для него живетъ, борется и
страдаетъ. Всѣ его думы устремлены на церковь видимую, имъ
управляемую. И эта самая церковь для него (совсѣмъ уже не то,
чѣмъ она была для Августина. Августинъ зналъ и разумѣлъ цер-
ковь въ ея исконномъ естественномъ единствѣ; понятіе церкви
для него неразлучно съ понятіемъ вселенской—ппіѵегзаііз. Когда
онъ говоритъ о единствѣ церкви, онъ имѣетъ въ виду не единство
власти и обычая, а единство духа и ученія. Для Григорія VII
ппіѵегзаііз ессіезіа—необычное понятіе; оно встрѣчается у него, ка-
жется, только -одинъ разъ. На первый планъ становится для папы
Григорія другое представленіе о церкви—Запсіа Ботапа ессіезіа;
правда, ей также присуща универсальность, но въ другомъ
смыслѣ: она, по опредѣленію Григорія VII, — «глава и всеобщая
мать всѣхъ церквей и народовъ». Всѣ' прочія церкви призываются
къ единенію съ ней, т.-е. къ повиновенію ей. Узнавъ, что въ страну
«свеоновъ» пришли христіанскіе миссіонеры, Григорій спѣшитъ
сообщить ихъ царю, что галликанская церковь, отъ которой яви-
лись эти миссіонеры, «принесла имъ то, что сама почерпнула изъ
сокровищъ матери своей, святой римской церкви» (В-е^. VIII, 11).
Григорій призываетъ короля Леона и Кастиліи и испанское духо-
венство ввести у себя, взамѣнъ мѣстнаго 'Обычая, («чинъ» матери
всѣхъ церквей, св. римской церкви. Вѣкъ всѣ прочія церкви, не
что иное, .какъ «члены святой римской эд (апостольской церкви»
(Ве&. IV, 16).
Къ понятію матери въ приложеніи къ римской церкви присое-
диняются у Григорія и другія: она—госпожа; она—невѣста Божія.
іо
— 146 —
При этихъ условіяхъ понятіе вселенской (каѳолической) церкви уже
получаетъ у Григорія тотъ «специфическій» смыслъ, который въ рус-
скомъ языкѣ имѣетъ слово католическій; какъ напр., въ знамени-
томъ воззваніи Григорія «ко всѣмъ вѣрующимъ», — въ этомъ бла-
городномъ крикѣ о помощи окруженнаго врагами и изнемогаю-
щаго богатыря—; «Всѣми силами я старался, чтобы св. церковь,
госпожа и мать наша, возстановившись въ присущемъ ей блескѣ,
оставалась свободна, цѣломудренна и католичка» (Ер. Соіі. №46).
Къ числу достоинствъ изслѣдованія кн. Трубецкого слѣдуетъ от-
нести новое освѣщеніе, въ которомъ онъ представилъ вслѣдъ за
Мартенсомъ значеніе апостола Петра въ церковной политикѣ Гри-
горія VII. Но ни въ чемъ, можіетъ быть, не проявляется (такъ
ярко различіе между августиновскимъ и григоріанскимъ поня-
тіями о церкви, какъ въ представленіи о св. Петрѣ у Григо-
рія VII. Здѣсь мы особенно наглядно ощущаемъ различіе эпохъ—
эпохи римской имперіи и эпохи феодальныхъ бароновъ; мы чув-
ствуемъ разстояніе вѣковъ между Ѳеодосіемъ Великимъ, царствую-
щимъ въ Римѣ' и Константинополѣ, и княженіемъ Генриха IV
въ саксонскомъ замкѣ въ Гос ларѣ. Контрастъ эпохъ отразился и на
представленіи о Петрѣ: какъ понятіе о церкви сузилось, такъ
и личность апостола приноровилась къ болѣе конкретнымъ и наив-
нымъ воззрѣніямъ феодальной эпохи. Попрежнему, конечно,
Петръ есть камень, на которомъ зиждется вселенская церковь;
попрежнему, онъ есть пастырь вселенской церкви; но вмѣстѣ съ
тѣмъ выработалось понятіе, что изъ спеціальнаго порученія, даннаго
Петру, вытекаетъ спеціальная обязанность христіанскаго народа
повиноваться его преемнику на римской каѳедрѣ—нЬ рориіпз сЬгі-
8Йаші8 ѣіЪі зресіаіііег сотшіззпз тіКі оЪейіаі,— говоритъ папа. Отсю-
да же выводится спеціальное право' папы вязать и рѣшать на небѣ
и на землѣ (В. III, 10). Вліяніе феодальнаго принципа характерно
выражается въ заявленіи Григорія VII, что княженіе и власть
(ргіпсіраіпз еі роіезіаз) Петра перешли къ нему, какъ къ одному
изъ преемниковъ Петра на каѳедрѣ—сііѵіііо ргіѵііе^іо еі щге Ьеге-
(іііагіо — по божественной милости и наслѣдственному праву. Но
всего ярче обнаруживается вліяніе духа времени и степени куль-
туры въ тѣхъ выраженіяхъ Григорія VII, въ которыхъ онъ какъ-то
особенно наивно отождествляетъ себя съ апостоломъ1, видитъ въ
себѣ его - воплощеніе, сводитъ апостола съ неба и вводитъ его
совершенно конкретно въ дѣла папства и злобу дня: когда онъ,
напр., пишетъ Генриху, требуя отъ него большаго уваженія, что
апостолъ лично получаетъ (ірзе гесіріі) все, что король пишетъ'
папѣ или велитъ ему сказать на словахъ: «и пока мы пробѣ-
— 147 —
гаемъ буквы письма или прислушиваемся къ голосу говорящаго,
она распознаетъ проницательнымъ взоромъ, отъ какого сердца,
подана вѣсть» (III, 10). Или, когда Григорій пишетъ епископу]
Мецскому: «О другихъ дѣлахъ, о которыхъ ты спрашиваешь, пусть
св. Петръ за меня отвѣтитъ: въ моемъ лицѣ онъ, хотя я и слуга
его, получаетъ честь или обиду» (В. IV, 2). Св. Петръ даже прямо
выставляется въ образѣ феодальнаго князя — и въ устахъ Гри-
горія VII это не простая метафора, когда онъ пишетъ, что нор-
манны «хотятъ послѣ Господа имѣть одного только Петра своимъ
господиномъ и государемъ» (ішрегаіогет; В. III, 15). И такъ, прежде
чѣмъ водружать надъ эпохой Григорія VII знамя августиновскаго
«Царства Божьяго» и выводить изъ этой идеи помыслы и поли-
тику великаго папы, нужно поставить себѣ вопросъ, могъ ли
Гильдебрандъ усвоить себѣ упомянутую августиновскую идею?
И если мы представимъ себѣ въ живомъ, конкретномъ образѣ
суроваго судью въ КаноссѢ, то не будетъ у насъ сомнѣнія въ томъ,
что Григорій VII, ни по натурѣ своей, ни по культурѣ' той эпохи,
сыномъ которой онъ былъ, не могъ вдохновляться идеей авгу-
стиновскаго Божьяго царства.
У каждой культурной эпохи—свой идеалъ и каждая по-своему
понимаетъ, идеалы другой; перейти отъ чтенія писемъ Августина
къ «Регистру» Григорія VII — все равно, что перенестись изъ одно-
го пояса земли въ другой; языкъ ихъ, правда, одинъ и тотъ же—
латинскій, но на самомъ дѣлѣ' это1—два языка; только звуки тѣ же,
но мысли, образы и чувства иные. Въ пламенной рѣчи Августина
слышится изящное, хотя уже и вычурное, риторство—наслѣдіе
классической образованности, — звучитъ религіозный пылъ ново-
обращеннаго христіанина и страстное вожделѣніе души, неудо-
влетворенной міромъ, поднятой въ заоблачную, свѣтлую, небесную
высь. Съ другой же стороны, неуклюжая латынь «Регистра»,
испещренная церковными формулами и феодальной варварской
терминологіей (іпі'іша Шіпіішз), является отраженіемъ эпохи, низ-
кой по образованію и по полету мысли, но эпохи, въ которой за-
бился пульсъ новой исторической жизни; каждое письмо Григо-
рія есть манифестъ іерарха, убѣжденнаго въ своемъ призваніи,
въ своемъ правѣ и въ своей обязанности владычествовать надъ
міромъ. Въ различіи языка проявляется и различіе индивидуаль-
ностей. И Августинъ и Григорій причисляются къ монахамъ. Но
одинъ превозмогъ, перестрадалъ свою жгучую чувственность, отъ
избытка «грѣховныхъ влеченій» сталъ аскетомъ. И Григорій предъ
міромъ является аскетомъ; строгій къ другимъ, онъ былъ взы-
скателенъ и къ себѣ; такъ напр., привыкши сдабривать лукомъ
ю*
— 148 —
свою безвкусную пищу, онъ отказался отъ него, когда замѣтилъ,
что лукъ доставляетъ ему удовольствіе, но аскетизмъ не волно-
валъ его души и не въ аскетическомъ совершенствѣ онъ видѣлъ
смыслъ жизни. Августинъ извѣдалъ всю глубину греческой мета-
физики и всѣ тонкости діалектики; онъ былъ способенъ, погру-
жаясь въ мистику, оставить далеко подъ собою реальный, чув-
ственный міръ; реалистическое, такъ сказать, тѣлесное предста-
вленіе о Богѣ, которое онъ предполагалъ у христіанъ, долго было
для него помѣхой обращенія въ христіанскую вѣру. Въ умѣ Гри-
горія сверхчувственный міръ сливался съ чувственнымъ, про-
являлся и становился понятенъ лишь въ чувственныхъ образахъ.
Въ своихъ нравственныхъ поученіяхъ Григорій стоитъ на уровнѣ
«варварскихъ правдъ», говоря съ варварами, какъ варваръ; онъ
не подлаживался подъ ихъ языкъ и понятія, а выражался совер-
шенно искренно, когда ітребовалъ въ уплату за небесныя блага
матеріальной дани. Убѣждая королей «свеонскихъ» ввести у себя
десятину, онъ имъ писалъ, что никто не долженъ тяготиться упла-
той Господу десятой части дохода «за лучшую часть человѣка», за
вѣчно живую душу, если у многихъ народовъ «мужья обязываются
закономъ платить женамъ третью часть имущества за бренное
тѣло» (рто тогііпго сотрете; В. VIII, 37). Августинъ всегда стоялъ
далеко отъ мірскихъ дѣлъ; онъ лишь въ крайнемъ случаѣ’, въ
интересѣ другихъ, для защиты паствы, обращался къ правитель-
ственнымъ лицамъ; — Гильдебрандъ былъ воспитанъ въ центрѣ
тогдашней европейской политики и долго принималъ въ ней уча-
стіе прежде, чѣмъ сталъ ею руководить! Въ интересахъ этой по-
литики онъ сталъ человѣкомъ «отъ міра сего»; рада дѣла, кото-
рое считалъ праведнымъ,—торжества папства, онъ не боялся на-
ступательной роли, не гнушался воинственности, не колебался
ставить ее выше аскетическаго идеала. Онъ самъ собирался по-
вести на Востокъ крестоносцевъ и грозилъ королю Альфонсу лич-
но явиться въ Испанію, чтобы сурово его1 наказать за его некано-
ническій бракъ. Такой же мірской отваги онъ требовалъ и ютъ
другихъ духовныхъ лицъ.
«И такъ, любезнѣйшій братъ, — писалъ онъ испанскому епи-
скопу,—борись (сегіа) до1 пота лица и, если 'нужно1 будетъ, до про-
литія крови. Подлымъ и смѣшнымъ должно казаться то, что мі-
ряне за дешевую плату и за ненавистное Богу дѣло подвергаютъ
себя добровольно1 на произволъ опасности, вѣрующіе же обра-
щаются въ бѣгство1 предъ наступающимъ врагомъ» (В. III, 18).
Рудольфа, герцога швабскаго, и саксонцевъ, возставшихъ противъ
Генриха IV, Григорій ободрялъ и поощрялъ къ неотступному со-
— 149 —
противленію: «Нѳ слабѣйте, сыны мои, въ этомъ воинственномъ
пылѣ (поіііе іи Ьос Ъеііісо Гигоге (ІеЕісеге) 5 который уже такъ давно
васъ обуялъ; не сомнѣвайтесь,—прислушиваясь ко лжи какого-
либо обманщика,—въ нашей вѣрной подмогѣ». Весь «Регистръ» Гри-
горія VII есть боевой кличъ новыхъ завоевателей міра. Пуніецъ
Августинъ—семитическій пророкъ, вдохновленнымъ окомъ узрѣв-
шій надъ міромъ, внѣ пространства и времени, идеальный градъ
Божій и туда призывающій человѣчество; Гильдебрандъ же, не-
смотря на данное ему лангобардское имя, потомокъ или преем-
никъ тѣхъ, кто, соединяя въ своемъ лицѣ званіе понтифекса мак-
симуса и римскаго консула, создали, и упрочили господство' Рима
надъ міромъ.
Противопоставляя, такимъ образомъ, Григорія VII Августину 5
мы хотѣли указать, какъ трудно было бы Григорію усвоить себѣ
представленіе Августина о «Сіѵііаз Пеі», если бы онъ былъ даже
знакомъ съ его сочиненіемъ не по случайнымъ отрывкамъ. Если бы
Григорій VII даже хорошо' постигъ, что разумѣлъ Августинъ подъ
Божіимъ царствомъ, онъ бы не могъ проникнуться этимъ пред-
ставленіемъ; оно не завладѣло бы его душою...
Такимъ противоположеніемъ Григорія Августину мы, однако,
не имѣли въ виду умалять ни личности Григорія, ни величія его
исторической роли. И онъ служилъ идеѣ, и онъ проводилъ въ
мірѣ идеалъ, хотя и не августиновскій. Въ этомъ служеніи Гри-
горія VII своему идеалу много' глубоко' человѣческихъ и благо-
родныхъ чертъ. Нельзя отказать Григорію VII въ симпатіи, когда
мы встрѣчаемъ въ его письмахъ заявленія о томъ, какъ онъ изне-
могаетъ подъ бременемъ дѣлъ и тревогъ; когда онъ, напр., пи-
шетъ близкому ему человѣку, аббату Гугону: «Утомленный сте-
ченіемъ всевозможныхъ народовъ и мыслью о многихъ дѣлахъ,
я мало пишу тому, кого премного1 люблю» (К. V, 21). Или тому же
Гугону: «Если бы это было возможно, я желалъ бы, чтобы ты
вполнѣ зналъ, какія тревоги меня гнетутъ и какой трудъ, еже-
дневно возобновляющійся, меня обременяетъ и, все возрастая,
сильно смущаетъ, — для того, чтобы тобой овладѣло' братское ко
мнѣ состраданіе» (В. II, 49). Наше сочувствіе къ Григорію ра-
стетъ, когда у цего вырывается горькое сознаніе, что страданіе
есть удѣлъ истиннаго христіанина и неизбѣжно связано съ по-
ложеніемъ, которое онъ занимаетъ. «Ясно изреченіе апостола, что
всѣ желающіе жить благочестиво во Христѣ Іисусѣ будутъ го-
нимы» (2 Тим. 3, 12). «Съ апостольскимъ престоломъ сила этого
изреченія,—говоритъ Григорій,—перешла и къ нему, какъ бы
по праву наслѣдства: съ одной стороны норманны, многократ-
— 150 —
ные клятвопреступники, стремятся захватить имущество церкви;
съ другой стороны, симонисты съ Генрихомъ, своимъ1 царемъ
во главѣ, пытаются низвергнуть постановленія святыхъ отцовъ и
всякую религію» (К. IV, 7). Въ этой увѣренности, что страданіе
есть удѣлъ епископа, онъ черпаетъ новую силу сопротивляться
врагамъ Господа и чести святой церкви: «Если !бы мы захотѣли
потворствовать злой волѣ ц неправдѣ царя и его сторонниковъ,
мы нашли бы у этого царя и архіепископа (равенскаго) такой
почетъ и такое преданное служеніе, какого> никогда не видалъ
никто изъ нашихъ предшественниковъ отъ какого-либо, изъ пред-
шественниковъ царя или архіепископа. Но такъ какъ мы ни во что
ставимъ угрозы и услугу ихъ, мы готовы скорѣе смерть принять,
если это понадобится, чѣмъ допустить ихъ нечестіе или сойти съ
пути праведности».
И даже тогда, когда его церковная политика повергла Гер-
манію въ смуту и междоусобную войну, искренность его сожа-
лѣній объ этомъ и чистота его намѣреній не подлежатъ для насъ
сомнѣнію. «Какое великое горе засѣло въ моемъ сердцѣ,—пи-
шетъ Григорій анти-королю Рудольфу,—отъ того, что я вижу,
какъ царство тевтоновъ, до сихъ поръ благороднѣйшее изъ
царствъ міра, разоряется, повергнутое въ смуту, и гибнетъ отъ по-
жаровъ, убійствъ и грабежей ; какъ постоянноі я это оплакиваю,,
тому свидѣтель лишь Тотъ, Кто вѣдаетъ сердца всѣхъ людей. Но
въ виду того, что какъ римская суровость — Еотапа ^гаѵііаз,
такъ и апостольская кротость меня цонуждаютъ итти среднимъ
путемъ справедливости, мнѣ необходимо' всевозможными спосо-
бами заботиться о томъ, чтобы быть въ состояніи, по указанію
Св. Духа, отличить; истинную справедливость отъ ложной и искрен-
нее повиновеніе отъ притворнаго и довести дѣло надлежащимъ
образомъ до конца».
Но всего болѣе мы преклоняемся передъ трагическимъ обра-
зомъ Григорія послѣ пораженія, въ минуту горькаго разочаро-
ванія и глубокаго негодованія на то, что святое дѣло находитъ
такъ мало защитниковъ среди христіанъ, и «вѣра Христова, усво-
ивъ нечестивый мірской обычай, обратилась, о, горе, почти ни
во что и не только подпала знаменію дьявола, но и стала по-
смѣшищемъ іудеевъ, сарацинъ и язычниковъ. Эти	въ
свой законъ и соблюдаютъ его-—хотя онъ и непригоденъ для спа-
сенія душъ, не священъ и не подтвержденъ никакими чудеса-
ми, подобно нашему закону, многократно засвидѣтельствованно-
му Предвѣчнымъ Царемъ. Мы же, опьяненные любовью къ міру
и обманутые тщеславіемъ, ставящіе религію и честь ниже стра-
151 —
стей и высокомѣрія, являемся беззаконниками и какими-то безум-
цами» (В. 46). Жалуясь на то, какъ мало людей, которыми руко-
водитъ страхъ предъ Господомъ или любовь къ Нему, Гри-
горій восклицаетъ: «Изъ скоротечности человѣческой жизни и
свойства мірскихъ благъ мы заключаемъ, что лучшій епископъ
тотъ, кто переноситъ преслѣдованіе ради правды, а потому мы
^предпочли, повинуясь божественнымъ велѣніямъ, навлечь на се-
бя вражду нечестивыхъ, чтобы не вызвать, нечестно' угождая
имъ, гнѣвъ Божій» (В. VIII, 25).
Наше сочувствіе переходитъ въ высокое уваженіе, когда
личное горе Григорія возростаетъ до міровой скорби: «Какъ ча-
сто я молилъ Іисуса, чтобы Онъ или взялъ меня и; ъ этой жи-
зни, или помогъ черезъ меня общей матери (письмоі къ аббату
Гугону), и, однако, Онъ меня еще не избавилъ отъ великихъ тре-
вогъ. И жизнь моя не принесла пользы, какъ я надѣялся, на-
шей матери, цѣпями которой Онъ меня связалъ. Одолѣваетъ ме-
ня горе несказанное (сітстпѵаІІа-Ь те (іоіог іттапіз) и скорбь все-
мірная (ігізііііа ппіѵегзаііз): ибо восточная церковь по наущенію
дьявола отступила отъ католической вѣіры» и т. д.
Мы поэтому вѣримъ искренности Григорія, когда онъ въ
отлученіи Генриха взываетъ къ апостоламъ: «Вамъ извѣстно, что
не до охотѣ я принялъ священный чинъ, что противъ воли я
удалился за горы съ папою Григоріемъ, но еще болѣе не охот-
но я съ папою Львомъ возвратился въ вату опричную церковь,
въ которой вамъ служилъ, какъ могъ; а затѣмъ уже совершен-
но противъ воли, съ большимъ горемъ, стономъ и плачемъ я,
весьма недостойный, былъ поставленъ на ватъ престолъ» (К.
VII, 14).
Ставъ папою, онъ сдѣлался реформаторомъ по глубокому
убѣжденію въ необходимости исправленія церкви. Онъ полагалъ,
что «никто изъ живущихъ и самъ не видалъ и указать не мо-
жетъ въ преданіи и въ исторіи со временъ папы Сильвестра
худшей поры для церкви». Съ благородной чистосердечностью при-
чиною главнаго зла онъ выставляетъ епископатъ и выступаетъ
его обличителемъ и исправителемъ: «Мы—глава и причина та-
кого великаго зла, мы вознесенные (ргаеіаіі) для управленія на-
родами и поставленные епископами для спасенія душъ. Ибо добро
и зло подданныхъ происходитъ отъ власти тѣхъ, кто принялъ
мірскія почести или духовное руководительство. Они же, если
ищутъ лишь собственной славы и мірскихъ удовольствій, не мо-
гутъ жить безъ соблазна для народа и своего собственнаго»
(К. II, 45).
— 152 —
Духовная-реформа привела къ столкновенію съ мірскими
властями, а это столкновеніе послѣ блестящаго торжества, окон-
чилось полнымъ пораженіемъ папы. ‘Римъ отворилъ свои ворота
отлученному отъ церкви императору, и грѣшникъ, недавно мо-
лившій папу о прощеніи въ Каносеѣ, теперь занималъ его дво-
рецъ въ Латеранѣ; а на престолъ апостола на мѣсто Григорія
былъ возведенъ отпавшимъ отъ него духовенствомъ его сопер-
никъ и врагъ, архіепископъ равенскій. Норманны выручили,
правда, Григорія; но онъ не могъ оставаться въ опустошенномъ
ими Римѣ и послѣдовалъ за ними въ изгнаніе, гдѣ его ожидала
смерть. Къ этому времени относится посланіе Григорія, которое
можно назвать его апологіей предъ міромъ и предъ потомствомъ.
Онъ излагаетъ въ немъ свою программу, свои намѣренія и при-
чины своего неуспѣха: «Главы народовъ и главы іереевъ съ ве-
ликимъ множествомъ людей соединились воедино противъ Христа,
Сына всемогущаго Бога, и противъ апостола Петра, чтобы уни-
чтожить христіанскую вѣфу и распространить еретическое нече-
стіе. Но по милости Божіей они не могли привлечь къ своей
неправдѣ, никакимъ страхомъ, никакой жестокостью, никакими
обѣщаніями мірской славы тѣхъ, кто- уповаетъ на Господа. Ибо
ни по какой иной причинѣ' подняли они на насъ руку въ
нечестивомъ заговорѣ1, какъ лишь по- тому, что* мы не хотѣли
умолчать объ опасности святой церкви и (потворствовать) тѣмъ,
кто не стыдился поработить невѣсту Христову. Во всѣхъ странахъ
даже бѣднымъ женкамъ предоставляется по закону родины и по
своей волѣ брать мужа; святой же церкви, невѣстѣ Господа и
матери нашей, по желанію- нечестивыхъ и скверному обычаю,
нѳ разрѣшается законно принадлежать на* землѣ супругу свое-
му согласно съ божественнымъ закономъ и съ собственною волею.
Но мы не должны терпѣть, чтобы сыны святой церкви подчиня-
лись власти еретиковъ-преліббодѣевъ и вторгнувшихся въ нее
чужаковъ»...
И, примѣняя къ себѣ слова пророка, взываетъ Григорій:
«Волею или неволей, оставивши всякій стыдъ, всякій страхъ и
всякую земную привязанность, я благовѣіцаю (еѵап^еіізо): взы-
ваю, взываю и снова взываю и вамъ заявляю, что христіанская
вѣра... погибаетъ». Но почему же нечестивые торжествуютъ? Съ
горькой ироніей указываетъ Григорій на причину: онъ видитъ
ее въ мірскомъ настроеніи людей, въ ихъ преступномъ равноду-
шіи къ небеснымъ благамъ:
«Посмотрите,—восклицаетъ онъ,—какъ ежедневно многія ты-
сячи людей мірскихъ за своихъ господъ стремятся навстрѣчу
— 153 —
смерти! за небеснаго же Господина 'Искупителя нашего не толь-
ко не идутъ на смерть, но даже остерегаются подвергнуть себя
враждѣ горсти людей. И если бываютъ такіе—но милости Бо-
жіей они есть, хотя ихъ и очень мало,—которые изъ-за любви
къ христіанскому закону пытаются открыто, воспротивиться не-
честивымъ до самой смерти, то они не только, не находятъ по-
мощи у братьевъ, какъ бы слѣдовало, йо даже признаются не-
благоразумными, несдержанными и сумасбродными» (йетепіез).
Никто не отнесется безучастно къ этому сѣтованію
побѣжденнаго героя, который оставленъ своими и при этомъ
сознаетъ, что его рвеніе о «христіанскомъ законѣ» сочтутъ за
безуміе. Но это рвеніе имѣетъ свою обратную сторону. Мы не
можемъ забыть, какъ часто Григорій VII взываетъ къ тому духу
здобы, который одушевляетъ ветхозавѣтныхъ пророковъ въ борь-
бѣ съ отступниками Іеговы: «Страшно гласитъ божественный за-
конъ: да будетъ проклятъ человѣкъ, воздерживающій мечъ отъ
пролитія крови» (Іер. 48, 10). Григорій VII, правда, усвоиваетъ
себѣ истолкованіе своего предшественника Григорія I: «Воздержи-
вать мечъ отъ крови (здѣсь), значитъ, воздерживать слово пропо-
вѣди отъ истребленія плоти». Но какъ часто эти духовныя поуче-
нія съ римскаго епископскаго- престола вели къ истребленію пло-
ти не въ одномъ только смыслѣ монашескаго аскетизма! И мы
не можемъ забыть, что уже у Григорія VII безпощадность док-
трины была соединена съ тѣмъ оппортунизмомъ, который соста-
вляетъ характерную черту папской политики. По- отношенію къ
могущественному королю Англіи, Вилъгельму-Завоевателю, въ
которомъ онъ нуждался, Григорій пишетъ своимъ легатамъ :
«Къ его власти нужно- относиться бережнѣе, и во вниманіе къ
его праведности до нѣкоторой степени терпѣть упущенія его под-
чиненныхъ и любимцевъ». Григорій оправдываетъ это- тѣмъ, что
король, «хотя ведетъ себя не такъ благочестиво, какъ мы бы же-
лали», но не разоряетъ и не продаетъ церквей, не вступаетъ въ
союзъ противъ апостольскаго престола съ врагами креста Хри-
стова и т. д. Этотъ политическій оппортунизмъ примѣняется
папою не только къ королю, но и къ вельможамъ. Григорій со-
вѣтуетъ не тревожить отлученіемъ тѣхъ дворянъ, которые помо-
гали легатамъ въ борьбѣ противъ женатыхъ священниковъ и си-
монистовъ, т.-е. не тревожить ихъ отлученіемъ за захвата церков-
ной десятины. Пусть «ваша мудрость на время смягчитъ строгость
каноновъ и въ это смутное время, кое-что щадя, кое-что и тая (йіззі-
ншіагкіо), пусть постарается такъ устроить, чтобы суровость спра-
ведливости не послужила къ ихъ ухудшенію». Григорій выска-
— 154 —
зываетъ по этому случаю надежду, что въ болѣе спокойное время
все будетъ возстановлено1 по справедливости. Однако, это не только
случайныя, вынужденныя уступки, — проявляющійся въ нихъ
взглядъ на дѣло возводится Григоріемъ въ принципъ церковной;
политики: «Обычай св. римской церкви, которой, по промыслу
Божію, мы, хотя и недостойные, служимъ, таковъ: кое-что стер-
пѣть (іоіегаге), кое-что даже укрыть ((ііззітиіаге), болѣе держась
умѣренности и такта, чѣмъ строгости каноновъ»... (В. V, 17).
Въ этихъ словахъ ярко обрисовывается личность того, кто
ихъ написалъ. Эти слова служатъ наивнымъ, простодушнымъ вы-
раженіемъ политики, которая, потомъ, роскошно расцвѣла въ оте-
чествѣ Григорія VII и была возведена въ правило и принципъ
знаменитымъ писателемъ, отпечатлѣвшимъ на ней свое имя. Въ
устахъ Григорія эта политика служила интересамъ не итальян-
скаго «Ргіпсіре», какъ у Макіавелли, а обширнаго духовнаго госу-
дарства, которое должно было объять весь міръ. Это было царство
апостола Петра и его1 преемниковъ на римской каѳедрѣ'. Это1 было
царство Петра, но такъ какъ Петръ былъ поставленъ на царство
Христомъ, то оно называется и царствомъ Христовымъ, царствомъ
Бога—Ве^пшп Беі. Это1 выраженіе уже примѣняется Григоріемъ
къ церкви, хотя и не часто. Но Ве^тіш Беі Григорія не есть Сі-
ѵііаз Беі Августина. Эти два царства разнятся между собою не
только терминологіей, — они по существу различны. При всемъ
этомъ различіи, однакоі, между ними есть тѣсная связь преемствен-
ности. Одно царство явилось послѣ другого, развилось изъ него.
Эта эволюція, которую можно прослѣдить въ измѣненіи понятія
царства Божія, есть отраженіе величайшаго историческаго про-
цесса средневѣковой Европы; это крупнѣйшій фактъ средневѣко-
вой исторіи!
Словами: «Мое царство, не отъ міра сего» Христосъ опредѣ-
лилъ значеніе Своей проповѣди: эта проповѣдь обратила всѣ по-
мыслы христіанъ къ сверхчувственному, загробному міру. Хри-
стіанство было призывомъ земного міра къ загробной жизни. Первые
христіане ежеминутно ожидали наступленія этой загробной жизни.
Такое тревожное ожиданіе конца міра не скоро успокоилось и
улеглось. Но постепенно1, однако, христіане привыкли смотрѣть
на себя, какъ на гражданъ земного міра. Паденіе язычества и
принятіе императорами христіанства было поворотнымъ пунктомъ
-1) Выраженіе Ве^пиш Геі намъ встрѣтилось у Григорія не болѣе 5 разъ;
въ 4 случаяхъ оно означаетъ у него царство небесное, какъ въ Дѣян. Ап., 14,
22; при чемъ Григорій два раза прибавляетъ имя Христа—іпге&по СЬгізіі ѳі Беі.
Одинъ разъ—гѳ&пшп Геі можетъ быть у Григорія понято въ смыслѣ церкви.
— 155 —
этого процесса. И какъ разъ въ этотъ моментъ пламенная рели-
гіозность Августина начертала передъ христіанами неизгладимы-
ми чертами образъ вѣчнаго града Божьяго, охватывающаго за-
гробный міръ и тѣхъ странниковъ по землѣ, которые жили мыслью
о загробномъ мірѣ. Въ царствѣ Божіемъ Августина проявилась’
вся сила и глубина христіанскаго стремленія къ небесному и
духовному—съ полнымъ отреченіемъ отъ земного. Нѣтъ другого
сочиненія, въ которомъ бы такъ ярко обнаружилось, что сущ-
ность и цѣль первоначальнаго христіанства—подъемъ надъ мі-
ромъ—іпз Іепзеііе. Будучи памятникомъ высокаго1 христіанскаго
спиритуализма, книга Августина стала живымъ источникомъ для
слѣдующихъ поколѣній. Но христіанство' нѳ удержалось на вы-
сотѣ спиритуалистическаго идеала. Съ исчезновеніемъ антаго-
низма между языческимъ государствомъ и христіанскимъ обще-
ствомъ сталъ ослабѣвать контрастъ между небеснымъ и земнымъ;
мірскіе интересы и заботы стали проникать въ міръ духовный;
небесное стало представляться въ земныхъ формахъ. То самое
учрежденіе, которое должно было вести христіанъ къ ихъ небес-
ному отечеству, подвергнувшись общей матеріализаціи, стало
играть первенствующую роль въ приноровленіи христіанства къ
земнымъ интересамъ, въ превращеніи царства Божьяго въ земное
царство викарія Христа. Зодчіе этого царства строятъ его земными
средствами, нѳ пренебрегая ни насиліемъ, ни интригой; самый
небесный идеалъ служитъ средствомъ для созиданія того- цар-
ства, которое все болѣе и болѣе принимаетъ формы земного госу-
дарства, такъ что административныя и финансовыя учрежденія
церкви становятся образцами для земныхъ государствъ, а пра-
вители церкви—учителями и руководителями государственныхъ
людей. Въ этомъ историческомъ процессѣ Григорій VII предста-
вляетъ собою одинъ изъ наиболѣе интересныхъ моментовъ:
его личность, сопоставленная съ Августиномъ, показываетъ,
какъ великъ былъ путь, пройденный для созданія земного царства
церкви; его политика открываетъ намъ въ то же время дальнѣй-
шую программу этого царства. Божье царство Августина есть образъ
церкви въ ея неземномъ, спиритуалистическомъ представленіи;
царство, являющееся лишь странникомъ на землѣ [сіѵііаз диае
реге^гіпаіиг іп іегтіз; Аи^.;Бе С. XIX 17). Божье царство Григо-
рія VII—царство земной церкви, которая крѣпко владычествуетъ
на землѣ и самое небо обратило' въ одну изъ своихъ провинцій,
обладая ключами къ нему, правомъ вязать и рѣшать на небѣ и
на землѣ. Августинъ—пророкъ неземной церкви съ ея идеаломъ
отреченія отъ міра; Григорій VII—вождь мірской воинствующей
- 156 —
церкви, ведущій ее къ власти надъ міромъ. Онъ—предшествен-
никъ Иннокентія III съ его данниками-королями, съ его' кре-
стоносцами, мечомъ завладѣвающими Константинополемъ и истре-
бляющими альбигойцевъ, съ его монахами-проповѣдниками, за-
жигающими костры инквизиціи.
*
* «
Григорію VII, какъ извѣстно, не удалось' окончательно одо-
лѣть своего противника, императора. Эволюція папства при немъ
не завершилась. Ему пришлось бѣжать изъ Рима и онъ умеръ
съ горькой обидой на устахъ: «Я любилъ правду г), потому уми-
раю въ изгнаніи». Это было въ 1084 году. Сто» четырнадцать
лѣтъ спустя на папскій престолъ вступилъ тотъ изъ его преем-
никовъ, который олицетворилъ собою высшее проявленіе Божьяго
царства въ средневѣковомъ—т.-е. папскомъ пониманіи идеи его.
Это былъ Лотаръ, сынъ Тразмунда изъ 'дома графовъ Согни, древ-
няго мѣстечка Сигніи на югѣ отъ Рима, на склонѣ горъ, населен-
ныхъ когда-то Вольскими; графское званіе, принадлежавшее это-
му роду, стало фамильнымъ именемъ—йеі Сопіі, память о которомъ
сохранилась въ современномъ Римѣ громадной, полуразрушенной,
средневѣковой башней, воздвигнутой Иннокентіемъ III на раз-
валинахъ императорскихъ форумовъ. Изъ этого рода былъ дядя
Лотаря, папа Климентъ III. Молодой Лотаръ получилъ ученое
юридическое и богословское образованіе—въ Болоньѣ и въ Па-
рижѣ и всегда относился съ большою признательностью къ сво-
имъ учителямъ. Парижскаго богослова, Петра де-Корбель, онъ воз-
велъ, вопреки желанію мѣстныхъ канониковъ и французскаго ко-
роля, въ санъ архіепископа Санскаго (Зека); своихъ профессоровъ и
товарищей въ Болоньѣ онъ щедро награждалъ церковными бене-
фиціями и титулами. Онъ горячо вступился за парижскихъ сту-
дентовъ противъ мѣстныхъ духовныхъ властей, заявляя имъ, что
онъ въ свое время никогда не видѣлъ, чтобы такъ обращались:
со студентами. А по завоеваніи Константинополя онъ намѣре-
вался отправить туда парижскихъ профессоровъ для насажденія
тамъ науки.
По возвращеніи въ Римъ Лотаръ былъ посвященъ папою
Григоріемъ VIII въ иподіаконы, а три года спустя, 29-ти лѣтъ,
9 ЛизШіаш. Зто выраженіе слѣдуетъ понимать здѣсь не въ томъ смыслѣ,
который придавали ему римскіе юристы: ѵігйіз, дпае зиаспідпе аізігіѣиіі,
а въ смыслѣ,—который придалъ ему Августинъ—Божьей правды. См. ст.
Бернгейма: „О политическихъ понятіяхъ средневѣковья въ свѣтѣ воззрѣній
Августина “.
— 157 —
возведенъ своимъ дядей, Климентомъ III, въ кардиналъ-
дьяконы старинной церкви Сергія и Вакха на римскомъ форумѣ
у подножія Капитолія. Смерть Климента III и восшествіе на апо-
стольскій престолъ папы Целестина III изъ враждебнаго' графамъ
беі Соиіі рода графовъ Орсини парализовало кипучую энергію мо-
лодого кардинала. Лотаръ воспользовался невольнымъ досугомъ
для литерату рно-б огословскаго труда и, будущій властитель міра, —
поспѣшилъ отдать дань аскетическому міровоззрѣнію эпохи трак-
татомъ «О презрѣніи міра» (Бе сопіетріи ттЛі или «О бѣдствіяхъ
человѣческой жизни» (Бе тізегіа сошііііопіз Ьпшапае). Онъ об-
наружилъ здѣсь хорошее знакомство' съ римской языческой лите-
ратурою; знаніе же св. Писанія съ его стороны было просто' не-
исчерпаемо, и нужные ему тексты всегда слѣдуютъ у него длинной
чередой для подтвержденія и уясненія каждой его мысли. Что
же касается его дарованій, то* они лучше всего могутъ быть
засвидѣтельствованы сопоставленіемъ егоі трактата съ знамени-
той книгой Августина о Божьемъ царствѣ. Проводя ту же идею
объ аскетическомъ 'пренебреженіи къ міру, Лотаръ сумѣлъ
быть не подражателемъ, а достойнымъ послѣдователемъ Авгу-
стина; его языкъ вообще, а иногда и самые обороты его рѣ^и,
въ своей эпиграмматической мѣткости и въ своемъ ритмическомъ
благозвучіи живо напоминаютъ Августина: это- такое же изоби-
ліе краснорѣчія въ изображеніи человѣческихъ бѣдствій, тотъ
же высокій риторическій паѳосъ. Ихъ оцѣнка обличаетъ въ юномъ
авторѣ глубокое знаніе человѣческаго сердца и умѣнье тонкой;
обрисовки порочныхъ типовъ среди людей. Но нельзя при этомъ-
нѳ подмѣтить одного различія. У Августина аскетизмъ изли-
вается изъ глубины изстрадавшейся души: это—плодъ пережитаго
сердцемъ переворота; новый авторъ «презрѣнія къ міру» отно-
сится къ своему предмету, какъ прозорливый наблюдатель, какъ
психологъ, съ оттѣнкомъ горделиваго пренебреженія къ увлече-
ніямъ и слабостямъ людскимъ. У Августина поэтому возвышенная,
страстная рѣчь почти всегда гармонируетъ съ паѳосомъ убѣжденія;
въ трактатѣ же Лотаря краснорѣчіе отзывается литературной об-
работкой и иногда рѣзко- выдѣляется на фонѣ неприглядной кар-
тины. Чтобы познакомить читателей съ этимъ замѣчательнымъ
произведеніемъ аскетической эпохи, мы укажемъ на общій планъ
9 Лангенъ въ своей исторіи папства высказываетъ догадку, что песси-
мизмъ этого трактата обусловливался подавленнымъ настроеніемъ Лотаря вслѣд-
ствіе антагонизма между нимъ и дряхлымъ Целестиномъ, нѳ дававшимъ ему хо-
да. Мы полагаемъ, что выборъ модной, въ то время, темы Лотаремъ нѳ нуж-
дался въ такомъ слишкомъ субъективномъ мотивѣ.
— 158 —
его и остановимся на нѣкоторыхъ выдающихся его мѣстахъ. Въ
посвященіи своего труда епископу порту ейскому Лотаръ гово-
ритъ, что онъ воспользовался небольшимъ досугомъ, чтобы из-
образить презрѣнность человѣческаго состоянія для подавле-
нія гордости, источника всѣхъ пороковъ. Лотаръ знаетъ цѣну
своему литературному таланту, и, чтобы не впасть самому въ
упомянутый имъ порокъ, онъ проситъ епископа, если тотъ най-
детъ какія-нибудь достоинства въ его трудѣ', приписать всю за-
слугу милости Божіей; вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ предлагаетъ епи-
скопу, «съ его соизволенія», изобразить и достоинство человѣче-
ской природы, обусловленное милосердіемъ Христа, для того, что-
бы высокомѣрный смирился, смиренный же душою возносился.
Эта вторая часть, сколько намъ извѣстно, осталась ненаписанной.
Изображеніе человѣческихъ бѣдствій начинается съ колыбе-
ли человѣка,—съ обращенной къ матери жалобы, зачѣмъ она дала
жизнь существу, обреченному на постоянный трудъ, вѣчное горе
и страхъ, и, что всего печальнѣе,—на смерть. Анализируя съ точ-
ки зрѣнія средневѣковой физіологіи составъ человѣческаго тѣла,
авторъ отводитъ человѣку среди всего творенія самое низменное
мѣсто: звѣзды и планеты созданы изъ огня; бури и вѣтры—
изъ воздуха; рыбы и птицы—изъ воды; только человѣкъ, подобно
вьючнымъ животнымъ, сотворенъ изъ земли. Съ безпощаднымъ
реализмомъ среднихъ вѣковъ, чуждымъ нашему эстетическому
вкусу и да поддающимся переводу на нашъ языкъ, авторъ изобра-
жаетъ немощи человѣческой жизни съ дѣтства до старости. Опи-
саніе младенчества, плачущаго, слабаго' и безпомощнаго, вызы-
ваетъ у автора восклицаніе: «счастливы тѣ’, которые умираютъ
прежде, чѣмъ родятся»; а характеристика старости оканчивается
обстоятельнымъ и полнымъ жизненной правды изображеніемъ ста-
рика. Описавъ внѣшній видъ дряхлаго человѣка, Лотаръ продол-
жаетъ : «старикъ легко раздражается и съ трудомъ успокоивается,
скоро вѣритъ и поздно разувѣряется, цѣпокъ къ жизни и жаденъ,
печаленъ и сварливъ, склоненъ къ болтливости и неохотно слу-
шаетъ, прославляетъ предковъ, презираетъ современниковъ, осуж-
даетъ настоящее, восхваляетъ прошлое, воздыхаетъ и тревожится,
хвораетъ и коченѣетъ».
Переходя къ занятіямъ и состояніямъ людей, авторъ раз-
вертываетъ предъ нами широкую картину человѣческой суетли-
вости и суеты: «несутся смертные и бѣгутъ взадъ и впередъ по
дорогамъ ,и чрезъ преграды, взбираются на горы, перебираются
черезъ утесы, превозмогаютъ Альпы, прелагаютъ себѣ путь че-
резъ пропасти, проникаютъ въ ущелья, рыщутъ по нѣдрамъ зе-
— 159 ~
или, по пучинамъ морскимъ, по неизвѣданнымъ рѣкамъ, по ча-
щамъ лѣснымъ, по, непроходимымъ пустынямъ, подвергая себя
вѣтрамъ и дождямъ, грому и молніи, волнамъ и бурямъ, обваламъ
и безднамъ».
Перечисливъ всевозможные промыслы, которымъ предаются
люди, Лотаръ продолжаетъ: «Задумываютъ смертные и раздумы-
ваютъ, совѣтуются и устроиваютъ, жалуются и ведутъ тяжбы,
расточаютъ свое добро и похищаютъ чужое, торгуютъ и обма-
нываютъ, спорятъ и состязаются,—и все это для того, чтобы на-
коплять сокровища, увеличивать барыши, гоняться за выгодой,
пріобрѣтать почести, возвышаться въ званіи, расширять власть
свою—и во всемъ этомъ обрѣтаютъ лишь муку и огорченіе».
Авторъ далѣе изображаетъ предъ нами въ наглядномъ конт-
растѣ жалкую участь бѣдняка и бѣдственное въ другомъ смыслѣ
состояніе богача, положеніе подвластнаго человѣка и его госпо-
дина. Чрезвычайно мѣтко говоритъ обо всемъ этомъ современникъ
и знатокъ феодальнаго' быта: «холопъ вѣчно, служитъ, терпитъ
угрозы, обременяется (барщиной, удручается побоями, лишается
своего достоянія; если нѣтъ у него своего добра, то его при-
нуждаютъ пріобрѣтать, а если есть какое-либо имущество-, то его
у него отнимаютъ; провинится господинъ—холодъ за него- отвѣ-
чаетъ; провинится холопъ-пеня съ него идетъ въ карманъ го-
сподину».
Большая глава посвящена бѣдствіямъ супружескаго быта;
по средневѣковому дюнаш-ескому воззрѣнію, главной виновницей
этихъ бѣдъ является, конечно, женщина. Не безъ справедливой
ироніи говоритъ Лотаръ при этомъ о способѣ заключенія браковъ:
«всякій товаръ и всякая самая ничтожная вещь въ хозяйствѣ
сначала осматривается, потомъ пріобрѣтается; только невѣсту едва
показываютъ, для того, чтобы она не опротивѣла прежде, чѣкъ
повѣнчаются, и, какова бы она ни оказалась, она пріобрѣтается
навсегда». Три вещи гонятъ человѣка изъ дома—дымъ, капающая
сквозь крышу вода и «злая жена». Описаніе дурной жены неудобно
было бы привести цѣликомъ; но въ немъ есть черты, обнаружи-
вающія въ авторѣ' не поверхностное только- знаніе женскихъ не-
достатковъ: «Вѣчно она жалуется:—«Вотъ такая-то наряднѣе меня
и всѣ отдаютъ ей почетъ, я же жалка въ собраніи женщинъ, мною
одной пренебрегаютъ и всѣми я презираема».—Она одна хочетъ
быть любима, одна быть предметомъ прославленія; въ любви къ
другимъ она усматриваетъ ненависть къ себѣ, въ похвалѣ другихъ
она подозрѣваетъ свое безчестіе. Достойно любви все, что она
любитъ; подлежитъ ненависти все, чѣмъ она пренебрегаетъ. Она
— 160 —
жаждетъ побѣждать', но нѳ хочетъ знать побѣды надъ собою; ей
невыносимо угождать другимъ, но для себя она требуетъ господ-
ства надо всѣми. Она стоитъ на томъ, чтобы быть всемогущей,
и нѣтъ ничего ей не по средствамъ».
Разсмотрѣвъ разные источники человѣческихъ бѣдствій, ав-
торъ приходитъ къ слѣдующему выводу: «Кто же когда-либо про-
велъ до конца въ свое удовольствіе хотя бы одинъ пріятный день?
кого не смущалъ въ такой день укоръ совѣсти, приступъ гнѣва
или движеніе какой-либо страсти, кого не огорчалъ какой-ни-
будь ущербъ, какая-нибудь обида, кого нѳ оскорбляло въ этотъ
день какое-нибудь зрѣлище, какое-нибудь словоі или дѣло? А по-
мимо того, за земною радостью всегда наступаетъ неожиданное
горе, и что начинается въ веселіи—кончается въ печали».
«Итакъ, сквозь жизнь, отравленную горечью, человѣкъ быстро
приближается къ смерти, но онъ не хочетъ видѣть ея. Послѣдній
день жизни всегда представляется нежданнымъ, и никогда но-
вый день не вызываетъ мысли о послѣднемъ, хотя всегда слѣдо-
вало бы человѣку жить такъ, какъ будто ему каждую минуту
предстоитъ кончина. Ибо безпрестанно нарождается будущее, без-
престанно умираетъ (Настоящее, и что прошло, то навсегда ис-
чезло. Живя, мы постоянно умираемъ, и перестанемъ умирать'
лишь, когда перестанемъ жить».
Бѣдствія, проистекающія изъ физическаго существованія че-
ловѣка, составляютъ содержаніе первой книги этого интересна-
го трактата; содержаніе слѣдующей книги заимствовано изъ не-
исчерпаемаго источника, какой представляетъ проповѣднику и
моралисту анализъ человѣческихъ пороковъ и страстей. Объ этомъ
содержаніи можно судить по самому оглавленію отдѣльныхъ пара-
графовъ : объ алчности, о лихоимствѣ1, о лицепріятіи, о продаж-
ной справедливости, о жадности, о присвоеніи чужого достоя-
нія, о неумѣренности въ пищѣ и питьѣ, о честолюбіи, о гордости,
о высокомѣріи и т. д. Отмѣтимъ изъ обильнаго содержанія этой
книги рѣзкую выходку противъ земныхъ властей, для которыхъ
правосудіе служило источникомъ корысти: «О, князья нечестивые,
товарищи воровъ, любящіе подарки и ищущіе мзды, никогда вы
не оттолкнете рукою взятку, пока не изгоните алчности изъ своего
сердца». Среди многихъ, весьма тонкихъ психологическихъ очер-
ковъ порочныхъ типовъ особеннаго вниманія заслуживаютъ изобра-
женія скряги и честолюбца: «Танталъ испытывалъ жажду сре-
ди влаги, скупой испытываетъ нужду среди богатства; ему столь
же мало принадлежитъ то, что онъ имѣетъ, какъ и то, чего не
имѣетъ, ибо никогда онъ нѳ пользуется пріобрѣтеннымъ, по-
— 161 —
мышляя лишь о пріобрѣтеніи; скупой, подобно аду, только по-
глощаетъ и никогда не возвращаетъ. Скупой не имѣетъ жалости
къ страждущимъ и не помогаетъ бѣдствующимъ, но гнѣвитъ Бога,
оскорбляетъ ближняго- и обижаетъ самого себя, ибо по отноше-
нію къ Богу онъ неблагодаренъ, по- отношенію къ ближнему
жёстокъ, а къ самому себѣ жестокъ».
«Скупой быстръ, когда нужно брать, медлитъ, когда нужно
давать, нахаленъ, когда нужно' отказать. Если что тратитъ, то
имѣетъ видъ, какъ будто все утратилъ, становится печаленъ, жа-
луется и ворчитъ, озабоченно) вздыхаетъ и тревожится. Своимъ
добромъ владѣетъ, какъ будто подъ сомнѣніемъ, а разстается съ
нимъ съ сокрушеніемъ; превозноситъ то-, что даетъ, и низко цѣ-
нитъ то, что долженъ получить; онъ даетъ, чтобы имѣть отъ
этого выгоду, но- выгоды ищетъ не для того, чтобы ’ было что
раздавать; чужое добро жадно хватаетъ, а свое не выпускаетъ;
своей жажды онъ не утоляетъ, а ларь свой наполняетъ; тѣло
свое изнуряетъ и барыши считаетъ; рука его всегда раскрыта,
чтобы получать, и всегда сжата, чтобы не давать».
«Честолюбецъ всегда дрожитъ, всегда на-сторожѢ, чтобы не
сказать или не сдѣлать того, что въ глазахъ людей ему повре-
дитъ; онъ притворяется скромнымъ, прикидывается честнымъ,
напускаетъ на себя любезность, всюду угождаетъ, ухаживаетъ и
услуживаетъ, всѣмъ оказываетъ почетъ, ко всѣмъ благосклоненъ,
посѣщаетъ собранія людей, навѣщаетъ вельможъ, вскакиваетъ
и обнимаетъ, рукоплещетъ и льститъ, хорошо понимая слова поэта
(Овидія): «И хотя на немъ нѣтъ и пылинки, онъ все-таки ее
отряхиваетъ».
«Оживленъ, горячъ тамъ, гдѣ знаетъ, что можетъ понра-
виться; остороженъ и мягокъ, гдѣ1 боится не понравиться. Осу-
ждаетъ дурное, ненавидитъ несправедливое, но- разное съ разными
хвалитъ или не одобряетъ, чтобы казаться пріятнымъ и считаться
дѣльнымъ у всѣхъ.
Какъ онъ падокъ на почести, такъ же легко* честолюбецъ
впадаетъ въ высокомѣріе и въ необузданное хвастовство; не о
пользѣ другихъ онъ заботится, — его тщеславіе въ томъ, чтобы
быть впереди другихъ; онъ мнитъ, что- становится лучше, когда
поднимается выше. Старинными друзьями пренебрегаетъ, вчераш-
нихъ знакомыхъ уже не знаетъ, прежнихъ товарищей презираетъ,
лицо отворачиваетъ, голову поднимаетъ, проявляетъ напыщенность,
громкія слова произноситъ и великія дѣла замышляетъ. Подчи-
няться другимъ не выноситъ, а вознестись надъ другими пылаетъ;
къ высшимъ враждебенъ, къ низшимъ придирчивъ; всякій другой
11
— 162 — .
порокъ располагаетъ человѣка къ тому, кто страдаетъ подобнымъ
же порокомъ,—одна лишь гордость ненавидитъ гордыню>.
Послѣдняя книга посвящена бѣдствіямъ, ожидающимъ чело-
вѣка за гробомъ—страшному суду и вѣчнымъ мученіямъ ада.
Эта неизбѣжная тема всѣхъ средневѣковыхъ моралистовъ й бого-
слововъ получаетъ здѣсь особый интересъ въ виду того, что крат-
кая схема соотвѣтствующихъ разнымъ порокамъ адскихъ мученій
напоминаетъ величавую картину, которую, сто лѣтъ спустя, на-
писалъ на ту же тему знаменитый поэтъ, своимъ геніемъ обнявшій
и идеализировавшій все средневѣковое міровоззрѣніе.
Современные критики х) этого трактата ставятъ на видъ крайне
натуралистическое изображеніе человѣческихъ бѣ'дствій,—напр.,
въ описаніи безпомощности, новорожденнаго, неспособнаго даже
ползать, подобно маленькимъ животнымъ, въ перечисленіи раз-
ныхъ способовъ казни, придуманныхъ жестокостью человѣка. Но
это было въ обычаѣ эпохи: вспомнимъ изображеніе мученій ада
на церковныхъ фрескахъ и въ «Божественной Комедіи» Дата.
Автора трактата упрекаютъ также въ нѣкоторой банальности
изображенныхъ имъ типовъ. Однако, характеристика недостатковъ
замужней женщины-—ея капризовъ, ея страсти наряжаться и ѳя
сварливости отличается большою живостью и доказываетъ, что
этотъ проповѣдникъ аскетизма хорошо' понималъ окружающій его
міръ. Въ наше время разбираемый трактатъ теряетъ отъ впе-
чатлѣнія, которое невольно изъ него выносишь, что презрѣ-
ніе къ міру сдѣлалось для его блестящаго проповѣдника благо-
дарной 'темой для популярнаго краснорѣчія, которую онъ и
использовалъ всесторонне. Это, конечно, не мѣшало современ-
никамъ Лотаря высоко цѣнить его произведеніе, о чемъ свидѣ-
тельствуетъ множество рукописныхъ копій его во всѣхъ европей-
скихъ хранилищахъ.
* *
Января 8-го 1198 года скончался девяностолѣтій папа Це-
лестинъ III и въ тотъ же Деньч вопреки обычаю, ему въ преемники
былъ избранъ 37-ми лѣтній кардиналъ - дьяконъ Лотарь. Избра-
ніе въ папы младшаго изъ кардиналовъ объясняется тѣмъ, что
старчество его предшественника подорвало въ сильной степени
папскій авторитетъ, и тогдашнее положеніе папства въ Италіи
по смерти императора Генриха Гогенштауфена требовало сильной
руки и рѣшительныхъ дѣйствій. Избраніе состоялось въ исчез-
нувшемъ въ настоящее время укрѣпленномъ замкѣ на Палатинѣ,
:) А. ЬиеЬаіге. Ішіосепі III. Коте еі Гііаііе 9.
— 163 —
построенномъ на развалинахъ знаменитаго Септицонія, восходив-
шаго къ эпохѣ Септимія Севера. По избраніи старшій кардиналъ-
дьяконъ набросилъ на плечи новаго папы пурпуровую мантію,
наименовавъ его Иннокентіемъ III. Иннокентій I былъ современ-
никомъ Августина и во время разгрома Рима бѣжалъ въ Равенну
подъ покровительство' тогдашняго императора. Объ Иннокен-
тіѣ II мы упоминали въ жизнеописаніи св. Бернарда. Карди-
налы вмѣстѣ1 съ пѣвчими провозгласили «Те Бепш», во время
котораго ихъ избранникъ лежалъ, простершись ницъ предъ
алтаремъ. Затѣмъ его посадили позади алтаря, гдѣ1 всѣ кар-
диналы, по очереди, лобызали его ногу и уста. Изъ Септи-
цонія новый папа съ кардиналами направился въ сопровожде-
ніи ожидавшей его толпы въ базилику св. Іоанна Лютеран-
скаго, названную такъ по смежному съ нею Латеранскому дворцу.
Здѣсь въ портикѣ церковномъ новый папа былъ представленъ
народу. Съ своего мраморнаго' сѣдалища онъ бросилъ въ народъ
три пригоршни денегъ съ традиціонными словами: «Золото и се-
ребро я не цѣню; что имѣю, то даю вамъ». Въ самомъ храмѣ папѣ
представлялись служители дворца и происходила новая раздача
денегъ при пѣніи: «Онъ разбросалъ свои сокровища, онъ роздалъ
ихъ бѣднымъ и правда его будетъ вѣчная». Шесть недѣль спустя,
происходило посвященіе Иннокентія въ папы; наканунѣ, такъ
какъ онъ былъ только въ чинѣ1 дьякона, онъ былъ посвященъ въ
пресвитеры.
22-го февраля въ древней базиликѣ св. Петра Иннокентій
былъ возведенъ на каѳедру этого- апостола.
По совершеніи церковнаго' обряда папа вышелъ на высокую
мраморную площадку передъ храмомъ, откуда онъ былъ виденъ
всему собравшемуся народу. Здѣсь его епископская Митра была
замѣнена круглой остроконечной папской тіарою, которую, по пре-
данію, императоръ Константинъ возложилъ на римскаго еписко-
па Сильвестра, передавая ему свѣтскую власть надъ Римомъ, надъ
вотчиною св. Петра и «островами». Весьма знаменательно, что эта
тіара называлась ге^пиш, т.-е. царствомъ. Сообразно' съ тѣмъ, какъ
развивалась идея папской власти и росла самая власть, и папская
тіара измѣняла свой видъ. Когда-то она была простымъ золотымъ
вѣнцомъ и убрана бѣлыми павлиньими перьями; потомъ она была
украшена драгоцѣнными каменьями, обведена тремя золотыми діа-
демами и на ея верхушкѣ прикрѣпленъ блестящій рубинъ. По-
давая ее папѣ при кликахъ ликующаго народа, архидіаконъ го-
ворилъ: «Прими тіару и знай, что ты—отецъ князей и царей, пра-
витель міра, на землѣ намѣстникъ нашего Спасителя Іисуса Хри-
11*
— 164 —
ста». Затѣмъ папа сходилъ внизъ и садился на бѣлаго, покрытаго
пурпуровымъ .чепракомъ, коня. Если присутствовалъ при этомъ
императоръ или кто-либо изъ королей, они подаЦали папѣ стремя
и, держа поводья, вели коня на извѣстномъ разстояніи. За ними
двигалась безконечная, блестящая процессія, всѣ верхомъ, въ
парадныхъ одеждахъ со всевозможными символами и. эмблемами:
римское духовенство, прибывшее въ Римъ иноземное духовенство,
всѣ учрежденія и корпораціи города, всѣ' бароны и рыцари окресъ
ностей. Цѣлые часы двигалась процессія съ торжественнымъ пѣ-
ніемъ, при колокольномъ звонѣ, среди развалинъ языческаго Рима,
подъ старинными тріумфальными воротами императоровъ и подъ,
вновь воздвигнутыми арками изъ живой зелени и цвѣтовъ. За-
тѣмъ въ Латеранскомъ соборѣ совершался цѣлый рядъ характер-
ныхъ и весьма причудливыхъ обрядовъ, во время которыхъ не
послѣднюю роль играла многократная раздача денегъ и подар-
ковъ народу и духовенству. У стола, покрытаго грудою монетъ,
стоялъ камергеръ и подавалъ папѣ на серебряномъ блюдѣ сумму,
слѣдовавшую каждому изъ награждаемыхъ.
За принесеніемъ присяги римскимъ сенатомъ слѣдовало ро-
скошное пиршество въ Латеранскомъ дворцѣ, при чемъ папа си-
дѣлъ за особымъ столомъ, а кругомъ за другими столами—пре-
латы, сенаторы, судьи и пріѣзжіе вельможи. Самые знатные
изъ присутствующихъ прислуживали папѣ за столомъ, и если въ
числѣ гостей были короли, то они подносили ему первыя блюда,
скромно садясь потомъ за столъ кардиналовъ.
О чемъ думалъ во время этого пышнаго и шумнаго зрѣлища
бывшій дьяконъ Лотарь, такъ внушительно изобразившій суету
мірского величія и презрѣнность человѣческихъ страстей и по-
мысловъ?
Весь ритуалъ папскаго вѣнчанія, какъ видно изъ его описа-
нія, былъ разсчитанъ на то, чтобы внушить новому избраннику
и всѣмъ его окружавшимъ глубокое убѣжденіе въ недосягаемой
высоткѣ папства и безпредѣльности его власти въ мірѣ. И Инно-
кентій въ полномъ объемѣ усвоилъ себѣ' мысль, лежавшую въ
основѣ традиціоннаго церемоніала.
Избранный папою, кардиналъ Лотарь немедленно вошелъ въ
свою новую роль, прославляя съ такимъ же увлеченіемъ и красно-
рѣчіемъ величіе и авторитетъ папства въ мірѣ, съ какимъ онъ
въ свое время обличалъ бѣдствія міра. Проповѣдь, сказанная имъ
въ самый день его посвященія, уже заключаетъ въ себѣ торже-
ственный манифестъ папскихъ притязаній, далѣе которыхъ нель-
зя было итти. Принижая свою личность, онъ выставляетъ, въ
— 165 —
рѣзкомъ контрастѣ съ нею, высоту званія, на которую Господу
было угодно его возвести. «Кто я такой, и что такое домъ моего
отца, что я былъ удостоенъ возсѣдать выше царей на престолѣ
•славы? Ибо ко мнѣ относятся слова пророка: <Я тебя поставилъ
надъ народомъ и царствами для того, чтобы ты вырывалъ и раз-
рушалъ, а также насаждалъ и сооружалъ». Мнѣ сказано: «Я вручу
тебѣ ключи отъ царства небеснаго и все, что ты свяжешь па землѣ,
будетъ связано и на небѣ»... Взгляните на этого слугу, ко-
торый теперь сталъ главою всего дома. Это—викарій Іисуса Хри-
ста, преемникъ Петра... Онъ занимаетъ средину между Богомъ
и человѣкомъ, онъ меньше Господа, но онъ выше человѣка».
Но не только день воцаренія наводитъ Иннокентія на подоб-
ныя мысли. Онъ ищетъ случая говорить о своей власти. Въ годов-
щину своего посвященія въ папы, онъ возвращается къ этому
предмету. На этотъ разъ онъ беретъ его съ другой стороны. Онъ—
епископъ города Рима и между тѣмъ онъ простираетъ свою власть
на всѣ друтія епископіи. Средневѣковая мистика любила под-
водить союзъ епископа съ епархіей подъ символъ брака. Но бракъ
допускаетъ лишь одну супругу!
Иннокентій ссылается на исторію Сары, приводящей Агарь
къ ложу Авраама. Такъ и Римъ приводитъ папѣ всѣ'1 подчиненныя
ему епархіи. Но, какъ-бы чувствуя неудобство этой аналогіи, Ин-
нокентій предоставляетъ другимъ углубляться въ нее; ему некогда,
у него другія заботы. Онъ, однако, продолжаетъ пользоваться
ею: «Римская церковь, съ которой я сочетался,-пришла ко мнѣ
не съ пустыми руками: она принесла мнѣ' въ приданое всю пол-
ноту духовной власти и всю ширину свѣтскихъ владѣній. Ибо
одинъ только апостолъ Петръ былъ призванъ пользоваться
этимъ двойнымъ авторитетомъ. Я получилъ отъ Рима митру,
знакъ моей духовной власти, и тіару, надѣляющую меня властью
земной».
Не на одного Петра, однако, ссылался Иннокентій, какъ на
источникъ своей свѣтской власти. Онъ не упускаетъ случая, въ
день памяти папы Сильвестра, привести въ свою пользу болѣе
реальный и общепризнанный въ то время аргументъ.
Коснувшись дара императора Константина папѣ Сильвестру,
Иннокентій передаетъ эту легенду въ слѣдующемъ видѣ: вели-
кій императоръ Константинъ, будучи, въ силу божественнаго от-
кровенія, очищенъ отъ проказы въ крещеніи блаженнымъ Силь-
вестромъ, передалъ ему и уступилъ городъ Римъ, равно какъ
и сенатъ со всѣми его служителями и почестями, и все Западное
Царство. Удаляясь въ Византію, императоръ хотѣлъ и самый вѣ-
— 166 -
нецъ съ главы своей передать Сильвестру, но тотъ изъ почтенія
къ священническому вѣнцу, а еще болѣе смиренія ради, не захо-
тѣлъ его носить, однако, взамѣнъ царской діадемы его преемники
надѣваютъ на себя золотой ободокъ х).
Въ силу своей духовной власти папа ставитъ патріар-
ховъ. приматовъ, митрополитовъ и епископовъ; въ силу же цар-
ской власти—сенаторовъ, префектовъ, судей и нотаріевъ. И такъ,
римскій епископъ въ силу императорской власти носитъ царскую
корону (иііѣііг ге^по); въ силу же священства пользуется митрой;
но митрой онъ пользуіется всегда и вездѣ; царскою же властью
не вездѣ; ибо власть священническая преобладаетъ и во времени,
и по достоинству, и по обширности надъ императорской, такъ какъ
священство предшествовало у Божьяго народа царству, и Ааронъ,
первый первосвященникъ, былъ раньте перваго царя, Саула.
Такое толкованіе «дара Константина» показываетъ, какъ да-
лекъ былъ Римъ Иннокентія III отъ эпохи Августина. Въ вѣкъ
послѣдняго у всѣхъ еще было на памяти перенесеніе столицы
въ Византію и не могло быть рѣчи о какой-либо свѣтской власти
римскаго епископа, такъ какъ онъ самъ и городъ Римъ были
подвластны императорамъ, царствовавшимъ поблизости отъ Рима,
въ Равеннѣ или въ Миланѣ.
Не ограничиваясь заявленіями съ церковной каѳедры въ Ри-
мѣ, Иннокентій не замедлилъ оповѣстить! о- своихъ притязаніяхъ на
власть духовенства и мірянъ внѣ Рима: «Мы поставлены Госпо-
домъ, писалъ онъ, надъ народами и царствами»... «Римская цер-
ковь-мать и госпожа всѣхъ прочихъ церквей вселенной»...
«Мы занимаемъ на землѣ мѣсто Христа и по Его примѣру мы
обязаны и хотимъ установить миръ на землѣ»...
Въ посланіи къ архіепископу Монреале въ 'Сициліи Инно-
кентій мотивируетъ свою власть доводомъ, которымъ пользовались
уже современники Августина на папскомъ престолѣ, т.-е., что
Римъ былъ разсадникомъ христіанства. Но въ то время легенда
была еще въ зачаткѣ и римскіе епископы приписывали своимъ
предшественникамъ учрежденіе епископскихъ каѳедръ лишь въ
Италіи и южной Галліи. Иннокентій пользуется атимъ аргумен-
томъ уже болѣе размашисто' и смѣло приписываетъ св. Петру
и его преемникамъ установленіе архіепископовъ и епископовъ
по всей вселенной и раздѣленіе христіанскаго міра на метрополій
и епархіи. Еще чаще Иннокентій прибѣгаетъ къ другому ар-
гументу, доказывая свое преимущество передъ другими еписко-
пами.
Шііиг аигіігі^іо сігсиіагі. 8егто VII. Іп іевіо Г. Зііѵевігі. Іітосепііі
Ш Орега. РаігоІо^.Мі^пе Т. 217, р. 481.
— 167 —
Движущей силой въ исторіи развитія папской власти была
идея о наслѣдованіи римскимъ епископомъ полномочій, дан-
ныхъ апостолу Петру. Папы требовали для себя первенства
предъ другими епископами, какъ «преемники» перваго изъ
апостоловъ (ргіпсерз арозіоіогит); они хотѣли стоять во гла-
вѣ церкви, какъ «викаріи», т.- е. намѣстники того Петра,
кому было сказано: «паси овцы Мои». При Иннокентіѣ III
на ряду съ прежней формулой появляется уже другая, болѣе
сильная: изъ намѣстника Петра папа становится намѣстникомъ
самого Бога. Какъ ни высоко былъ поставленъ апостолъ Петръ
надъ людьми, онъ былъ человѣкъ, его авторитетъ основанъ на
порученіи, данномъ ему свыше, и его викарій, такимъ образомъ,
является лишь блѣднымъ отраженіемъ божественной власти. Но
почему бы этому викарію не подняться выше и не заимствовать
свое призваніе непосредственно изъ божественнаго источника?
Замѣчательно, ,что именно тотъ папа., который такъ безпощадно
анализировалъ и такъ реально изобразилъ физическую и нрав-
ственную немощь человѣка, въ первый же годъ своего правленія
не усомнился признать за собою и за цѣлымъ рядомъ людей
божественный характеръ: «Римскій первосвященникъ,—провоз-
гласилъ Иннокентій,—поистинѣ называется намѣстникомъ не
простого человѣка, а истиннаго Бога. Ибо хотя мы и преемники
главы апостоловъ, однако, мы не его и не какого-либо апостола1
или человѣка, но Самого Іисуса Христа намѣстникит).
И въ этомъ случаѣ Иннокентій только' завершилъ то, что
было подготовлено предшествующей эпохою. Этому новому воз-
величенію идеи папства въ титулѣ папы всего болѣе содѣй-
ствовалъ неутомимый поборникъ теократическаго идеала—Бер-
нардъ Клервоскій. Въ своихъ письмахъ и въ своихъ трактатахъ
онъ нѣсколько разъ называетъ папу викаріемъ Христа. Правда,
что Бернардъ еще не придаетъ этому титулу исключительнаго
значенія, ибо въ трактатѣ' «О нравахъ и должности епископовъ»
называетъ и ихъ викаріями Христа 9- Однако, въ послѣднемъ
своемъ сочиненіи — «Бё Сопзі^егаѣіопе»—Бернардъ пользуется раз-
сказомъ евангелиста Іоанна о появленіи Христа ученикамъ на
морѣ Тиверіадскомъ, при чемъ Петръ бросился въ море навстрѣчу
Господу, тогда, какъ другіе ученики приплыли въ лодкѣ (XXI,
7—8), чтобы признать это- знаменіемъ особливаго священства Петра
8иттп8 РопШѳх пои Ьопипіз ригі, зѳДѵегі Геі ѵеге Ѵісагіиз аррѳРаіиг.
Ер. I, 326.
2) Ве тогіЬиз еі оП. Ер., оар. 8.
— 168 -
(зі^пшп 8Іп^и1агІ8 ропііНсіі); на этомъ основаніи Бернардъ вели-
чаетъ апостола именемъ «единственнаго' викарія Христа» Э, кото-
рый долженъ былъ стоять во главѣ1 не одного' народа, а всѣхъ
племенъ.
Такимъ образомъ, былъ указанъ путь для преемниковъ Петра,
и полъ-вѣка спустя званіе «викарія Христа» сдѣлалось привилегіей
и оффиціальнымъ титуломъ римскихъ епископовъ; а на этой Почвѣ
само собою явилось то новое толкованіе, которое видѣло въ папѣ
не преемника «простого человѣка», а намѣстника «истиннагоБога».
Понятно, что съ такимъ поднятіемъ идеи папства все учре-
жденіе папства выдвинулось на новую высоту. Это очень наглядно
выразилось въ самыхъ обрядахъ и именно въ томъ обрядѣ, кото-
рый составлялъ средоточіе и сущность христіанскаго богослуже-
нія—въ причащеніи. Еще до Иннокентія III папа сталъ прича-
щаться не у алтаря, а на мѣстѣ', 'болѣ'е возвышенномъ, т.-е. под-
нявшись на мѣсто, гдѣ стоялъ его престолъ, и притомъ особымъ
способомъ, который онъ подробно описываетъ въ своемъ большомъ
сочиненіи въ шести книгахъ: «О Святомъ таинствѣ алтаря» * 2). Ему
при этомъ ассистировали дьяконъ и иподіаконъ: первый подавалъ
ему патену съ гостіей, второй—чашу. Сломавъ гостію, папа пере-
давалъ одну частицу ея діакону, поцѣловавъ его, другую—безъ
поцѣлуя иподіакону, которому передавалъ .поцѣлуй діаконъ. У
Иннокентія мы тутъ же узнаемъ и «аллегорическій» смыслъ этого
обряда. «Хотя,—замѣчаетъ онъ при этомъ, не для всякаго обычая,
переданнаго намъ предками, можетъ быть указана причина его»,
онъ, однако, полагаетъ, что подъ этимъ обычаемъ скрывается
глубокое таинство. По его- мнѣнію, оно заключается въ томъ, что-
бы уподобить причащеніе папы сценѣ' въ Эммаусѣ, гдѣ Христосъ
послѣ Своего воскресенія, переломивъ хлѣбъ, передалъ двѣ ча-
стицы его присутствовавшимъ при этомъ двумъ ученикамъ; Инно-
кентій прибавляетъ къ этому, что, кромѣ аллегорическаго' повода,
ему передавали еще и историческій, но онъ предпочитаетъ о
немъ умолчать, такъ какъ «не могъ ничего' найти объ этомъ въ
какомъ-либо достовѣрномъ писаніи».
Мы видимъ изъ этого, что въ то* самое время, когда въ като-
лицизмѣ духовенство, лишивъ мірянъ чаши, стало- возвышаться
надъ міромъ посредствомъ причащенія подъ обоими видами, па-
па съ помощью того- же средства, т.-е. особаго способа причаще-
нія, сталъ подниматься надъ священствомъ.
Бе Сопзіа. Б. II, § 8. Си. примѣчанія Мабильона къ относящимся сюда
мѣстамъ у Мі&не, Раізгоі., ѵоі. 182.
2) Бе 8асго аКагіз шузіегіо ІіЪгі 8ѳх.—Шестая книга, глава IX. Въ собр.
сочиненій Иннокентія въ Патрологіи Минья 217 т., столбецъ 911.
— 169 —
Этому возвышенію папы, конечно, вполнѣ соотвѣтствовало' рас-
ширеніе его власти. Какъ всякая другая монархическая власть,
такъ чи папская могла расширяться въ двухъ направленіяхъ—въ
теоретическомъ и въ практическомъ, т.-е. путемъ права и прак-
тики управленія. Такъ и здѣсь усиливалось самое представленіе
о власти папы признаніемъ его всеобщимъ епископомъ (ерізсориз
ішіѵегзаііз) и умножались одновременно способы примѣненія этой
власти въ организаціи церкви. Въ области государственнаго права
самый существенный вопросъ для всякой власти—вопросъ о правѣ
законодательства и объ ограниченіи или раздѣленіи верховной
власти. Въ области церкви дѣло шло въ этомъ отношеніи о разграни-
ченіи предѣловъ между правами папы и соборовъ. Что касается до
законодательной власти, то папы пріобрѣли ее съ тѣхъ поръ, какъ
ихъ декреты или декреталіи стали приравниваться къ канонамъ.
Точно также они пріобрѣли еще до Иннокентія Ш другую сторону
законодательной власти—право диспенсаціи, т.-е. право освобождать
отъ отвѣтственности за нарушенія церковнаго права. Но ко времени
Иннокентія III относится новый, чрезвычайно важный шагъ въ этомъ
отношеніи—право диспенсаціи, апіе Іасіиш, т.-е. право разрѣшать
напередъ отъ обязанности соблюдать извѣстный законъ (напр. свя-
тость клятвы), прощать за нарушеніе закона (напр. бракъ при недозво-
ленной степени родства) до совершенія самаго проступка. Папы,
такимъ образомъ, становились какъ бы выше закона и самый
законъ являлся какъ бы слѣдствіемъ ихъ усмотрѣнія.
Что касается до соборовъ, то уже съ начала ХІІ-го в. папы ста-
ли заявлять, что всѣ соборы происходили и ихъ постановленія по-
лучали свою силу благодаря авторитету римской церкви, а также,
что авторитетъ римскаго' епископа не подлежитъ постановленіямъ
соборовъ. Со времени 'Иннокентія III на соборахъ, на которыхъ
присутствовалъ цапа, всѣ постановленія прямо обнародовались
отъ имени папы, и соборъ снисходилъ на степень учрежденія,
одобряющаго, или просто свидѣтельствующаго' рѣшенія высшей
власти1). Соотвѣтственно развитію законодательной власти пап-
ства измѣнялось и положеніе >его въ общей системѣ церковнаго
управленія.
Было бы слишкомъ поверхностно объяснять все это іерар-
хическимъ высокомѣріемъ римскихъ епископовъ. Возвышеніе рим-
скаго епископа обусловливалось, помимо римской традиціи, со-
стояніемъ христіанства въ западной Европѣ и потребностью та-
мошней церкви или, вѣрнѣе, церквей. Главной потребностью ран-
9 8асго асІргоЪапізе или ргаезѳійе сопсіііо.
- 170 —
няго христіанства было единство вѣры и догмы, служившее за-
логомъ его божественной истины. Это единство обезпечивалось
вселенскими соборами. Но эта соборная организація опиралась на
силу Восточной или Византійской имперіи; когда Исламъ отторг-
нулъ отъ этой имперіи древнѣйшіе очаги христіанства—Іеруса-
салимъ, Антіохію и Александрію — организація вселенскихъ собо-
ровъ даже на Востокѣ потерпѣла ущербъ. Западное же христіан-
ство, помимо римскаго епископа, никогда не принимало участія въ
дѣятельности вселенскихъ соборовъ. Это участіе было даже не-
возможно—по дальности разстоянія, различію языка и культурной
отчужденности, но и западное христіанство нуждалось въ объ-
единяющемъ центрѣ, въ руководителѣ при догматическихъ разно-
гласіяхъ, въ верховномъ трибуналѣ при спорныхъ избраніяхъ и
столкновеніяхъ между духовными учрежденіями и лицами. Всѣмъ
этимъ, и духовнымъ учителемъ, и верховнымъ судьею могъ быть
на Западѣ только римскій епископъ. И отсюда понятно стремле-
ніе римской куріи нѳ только фактически расширять власть своего
епископа надъ другими, но и искать для 'этой власти болѣе высо-
кій и почетный источникъ, чѣмъ для прочихъ епископовъ или
архіепископовъ. Такимъ образамъ, соборное начало, которое на
Востокѣ считалось присущимъ церковной организаціи и служило
къ охранѣ епископской автономіи, на Западѣ уступило мѣсто
противоположному принципу единовластія. И хотя и на Западѣ со-
хранился обычай мѣстныхъ соборовъ, а съ теченіемъ времени стали
собираться въ Римѣ и общіе (^епегаіе) соборы западныхъ еписко-
повъ, эти соборы не только нѳ привели къ ограниченію римскаго
епископа, но даже, наоборотъ, послужили новою ступенью къ
возвышенію папы.
Но это возвышеніе римскаго епископа надъ церковью имѣло
послѣдствія, которыя далеко выходили за предѣлы церкви. Въ
средніе вѣка церкви принадлежала не только моральная власть
надъ обществомъ и государствомъ, но въ значительной степени
и власть юридическая и политическая. Во всѣхъ государствахъ
значительная часть земель составляла собственность церковныхъ
учрежденій и духовныхъ лицъ, а такъ какъ въ феодальную эпо-
ху съ землевладѣніемъ были связаны государственныя функціи,
то уже это одно1 предоставляло церкви громадное вліяніе. Кромѣ
того, церковь имѣ'ла свой особый независимый судъ, которому под-
лежали не только' уголовныя дѣла клериковъ, но и многія граж-
данскія дѣла—брачныя и по завѣщаніямъ. Во Франціи на Гене-
ральныхъ Штатахъ духовенство составляло первый штатъ; въ
Германіи епископы и многіе аббаты были независимыми прави-
— 171 —
телями и принимали важное участіе въ избраніи самого импе-
ратора. Ставъ ВО1 главѣ1 церкви, римскій епископъ долженъ былъ
въ силу этого пріобрѣсти обширное вліяніе и на свѣтскую
власть; вообще, передъ папствомъ возникла сложная проблема
опредѣлить степень своего вліянія и обосновать его. Оно при-
бѣгнуло для этого къ популярному способу средневѣковой аргу-
ментаціи—къ аллегоріи. Мы находимъ ее и у Иннокентія въ по-
сланіи къ лигѣ тосканскихъ городовъ: «Господь, Творецъ міра,
установилъ на небосклонѣ два великихъ свѣтила, чтобы освѣ-
щать его: солнце, управляющее днемъ, и луну, свѣтящую
ночью. Подобно' тому, на небосклонѣ великой церкви Господь
установилъ двѣ высокія власти—папство, владычествующее надъ
душами, и царство, распоряжающееся тѣломъ. Но первое пре-
много выше второго. Какъ луна получаетъ свой свѣтъ отъ солнца,
чрезвычайно превосходящаго ее количествомъ и качествомъ свѣ-
та, такъ и царская власть заимствуетъ свой блескъ и автори-
тетъ у папской власти. Колыбель обѣихъ этихъ властей—Ита-
лія. Поэтому, по волѣ Провидѣнія, Италія превосходитъ всѣ про-
чія страны. Въ Италіи—корень христіанской вѣры и въ прерога-
тивѣ апостольскаго престола сочетается авторитетъ имперіи и
священства».
«Возсѣдая на престолѣ высшаго' почета,—писалъ Иннокентій
въ другрй разъ,—мы творимъ судъ на томъ же основаніи, какъ и
сами цари».
Однимъ словомъ «Божье царство на землѣ»—церковь, руково-
димая римскимъ епископомъ, утверждая свою власть надъ мі-
ромъ, само все болѣе и болѣе становилось земнымъ государствомъ.
Принципъ былъ ясно формулированъ. Приложеніе его было
предоставлено папской дипломатіи, сообразно съ обстоятельства-
ми и различіемъ политическихъ условій въ отдѣльныхъ госу-
дарствахъ.
Охарактеризовавъ, такимъ образомъ, представленіе Иннокен-
тія III на его роль и призваніе 'въ мірѣ, мы можемъ приступить
къ изложенію его обширной дѣятельности. Эта дѣятельность есте-
ственнымъ образомъ распадается на двѣ области,—по отношенію
къ самой церкви и по отношенію къ свѣтской власти, въ силу чего
намъ придется сначала разсмотрѣть роль и значеніе Иннокентія, какъ
главы западной церкви, какъ ея законодателя и правителя, а по-
томъ познакомиться съ программой и политикой Иннокентія по
отношенію къ свѣтской власти и къ ея различнымъ представи-
телямъ.
ГЛАВА II.
Иннокентій III какъ Глава Церкви.
Въ изображеніи дѣятельности Иннокентія • мы не станемъ
держаться хронологическаго ея изложенія. При обширности и
разнообразіи входящаго сюда матеріала мы этимъ способомъ могли
бы дать лишь пеструю и безсвязную картину, утомляющую
вниманіе1). Для правильной оцѣнки дѣятельности Иннокентія ее
слѣдуетъ разсматривать съ точки зрѣнія тѣхъ задачъ и цѣлей,
которыя онъ преслѣдовалъ. При такомъ способѣ необозримое поле
его дѣятельности можетъ быть разбито по нѣсколькимъ главнымъ
линіямъ, по которымъ факты будутъ размѣщаться стройными
рядами. Въ этомъ отношеніи наше вниманіе прежде всего при-
влекаетъ къ себѣ роль Иннокентія, какъ руководителя и законо-
дателя Западной церкви. Здѣсь Иннокентій имѣлъ полную воз-
можность проявить свой высокій умъ и свое обширное образованіе
въ области каноническаго права. Отъ теоретической стороны мы
обратимся къ практической и познакомимся съ дѣятельностью
Иннокентія, какъ правителя церкви. Чтобы выяснить эту область
его дѣятельности, намъ придется съ одной стороны познакомиться
съ состояніемъ Западной церкви и ея учрежденій при Иннокентіи
III, а съ другой-съ тѣми средствами воздѣйствія папы на цер-
ковь, которыя были выработаны предшествующей исторіей и съ
способомъ примѣненія ихъ Иннокентіемъ.
При такомъ изученіи дѣятельности Иннокентія намъ выяснятся
-цѣли, которыя онъ преслѣдовалъ: мы увидимъ, что онъ прежде
всего стремился, какъ и его великій предшественникъ Григорій
VII, къ „ свободѣ “ церкви, въ смыслѣ освобожденія ея учрежденій
изъ подъ зависимости отъ свѣтскихъ властей. Другою его цѣлью
было исправленіе церкви отъ злоупотребленій (аЪпзиз) и пороковъ
ея представителей. Энергически преслѣдуя обѣ эти цѣли, Инно-
9 Неудобство указаннаго метода вполнѣ обнаружилось въ сочиненіи Гур-
тѳра (Нигіег-Іппосепг III) въ 3 томахъ.
— 173
кентій этимъ самымъ возвышалъ и усиливалъ папскую власть
и содѣйствовалъ установленію надъ церковью папскаго абсолю-
тизма^ но абсолютизма, какъ его понималъ Иннокентій—живо-
творящаго. Паства Иннокентія страдала однако не только отъ
свѣтскихъ властей и внутренняго зла, а также отъ враговъ. Та-
кими врагами церкви были еретики и мусульмане. Отсюда въ
жизни Иннокентія три новыя, обширныя задачи: искорененіе
ереси Альбигойцевъ, крестовый походъ, приведшій къ завоеванію
Константинополя, и попытка уніи съ православнымъ Востокомъ.
Но для успѣха всѣхъ этихъ дѣлъ папа нуждался въ извѣстной
власти надъ властителями міра. Царство должно было подчинить-
ся священству. Этотъ принципъ не подлежалъ въ средніе вѣка
никакому сомнѣнію; въ дни Иннокентія обстоятельства сложились
особенно благопріятно для его осуществленія, а такая энергиче-
ская и идейная личность, какъ Иннокентій, конечно должна была
использовать эти обстоятельства для великой цѣли, которой онъ
служилъ. Отсюда прежде всего принципіальное столкновеніе съ
представителями священной Римской имперіи, претендовавшими
на свѣтскую власть надъ Римомъ и церковной областью. -Отсюда
далѣе стремленіе къ расширенію папской власти надъ Италіей
и къ подчиненію папѣ другихъ свѣтскихъ властей.
Всѣ эти различныя стремленія объединяются въ созванномъ
Иннокентіемъ „вселенскомъ* соборѣ, который долженъ былъ слу-
жить органомъ объединенія и исправленія церкви и въ то-же
время ознаменованіемъ достигнутаго папою торжества надъ цер-
ковью и міромъ.
Такимъ образомъ предъ нами раскроется вся полнота богатой
содержаніемъ жизни Иннокентія III, представляющей собою столь
, крупное явленіе въ исторіи Европы и столь существенное для
ея пониманія—а наше изложеніе разобьется на рядъ послѣдова-
тельныхъ главъ, объединенныхъ личностью Иннокентія, въ нихъ
отразившейся.
Къ счастью для возсозданія картины дѣятельности Инно-
кентія мы обладаемъ обильнымъ матеріаломъ, исходящимъ отъ
него самого. Папская канцелярія сохраняла подлинники пап-
скихъ посланій, заключавшихъ въ себѣ распоряженія папъ или
отвѣты на обращенные къ нимъ запросы, ходатайства и жалобы.
Посланія эти собирались въ отдѣльные сборники—по годамъ прав-
ленія папъ. Но регесты предшественниковъ Иннокентія утрачены,
за исключеніемъ Григорія VII. Регесты же Иннокентія уцѣлѣли,
за исключеніемъ послѣднихъ трехъ лѣтъ его правленія, четвер-
таго года (1201) и большей части третьяго года (1200).
— 174 —
Напечатанныхъ въ Патрологіи регестъ Иннокентія Ш
3.702 нумеровъ, между которыми есть и письма, обращенныя
къ самому папѣ. Но къ этому числу нужно добавить множество
другихъ писемъ Иннокентія или отрывковъ изъ нихъ, сохранив-
шихся въ иныхъ мѣстахъ, такъ что по сію пору насчитывается
5.316 писемъ, относящихся къ Иннокентію, и это число еще мо-
жетъ возрасти *)•
Такимъ образомъ въ изданіи твореній Иннокентія III неболь-
шой трактатъ дьякона Лотаря „О презрѣніи къ міру* совершенно
утопаетъ среди необъятной массы исходившихъ отъ него посланій,
имѣвшихъ въ виду управленіе церковью и міромъ.
Въ регестахъ за одинъ первый годъ помѣщено 583 посланія,
и по нимъ вполнѣ можно судить о томъ, какъ быстро кардиналъ-
дьяконъ Лотарь вошелъ въ свою новую роль, въ какой полнотѣ
й безусловности онъ усвоилъ себѣ представленіе о міровомъ
призваніи папства, и въ какой степени его умъ былъ занятъ и
его время поглощено самыми разнообразными обязанностями и
заботами. Для образчика приведемъ нѣсколько строкъ изъ письма
за № 536, которое характеристично въ обоихъ упомянутыхъ отно-
шеніяхъ. Письмо адресовано къ архитектору и каноникамъ бази-
лики св. Петра; оно имѣетъ цѣлью предоставить въ пользу собора
новый источникъ дохода, и особенно интересно потому, что въ
немъ проявляется антагонизмъ между обязанностями папы, какъ
мѣстнаго епископа, и его ролью вселенскаго епископа (ерізсориз
ипіѵегзаііз). Иннокентій ІИ какъ бы оправдывается передъ клиромъ
своей соборной церкви въ томъ, что онъ поглощенъ общими
интересами церкви и спѣшитъ выразить свою любовь къ апостолу
небольшою лептою въ пользу его церкви. „Перешедшая къ намъ,
пишетъ Иннокентій III,—отъ главы апостоловъ полнота церков-
ной власти и апостольская преемственность,—не способомъ плоти
созданная людьми, но по милости Божіей утвержденная церков-
ными канонами—побудили насъ, среди другихъ заботъ нашего
сердца и занятій, ежедневно насъ удручающихъ, такъ какъ на
насъ лежитъ попеченіе о всѣхъ церквахъ,—въ особенности воздать
почетъ собору главы апостоловъ".
Далѣе папа «.объясняетъ, что признаетъ справедливымъ по-
чтить соборъ св. Петра своимъ скромнымъ подаркомъ въ виду
того, что, подавленный разными дѣлами, онъ не въ состояніи
достаточно часто посѣщать храмъ главы апостоловъ для достой-
Р По регестамъ Потгаста.
— 175 —
наго служенія, ибо, какъ перечисляетъ свои обязанности папа,
мы прилагаемъ напхи старанія къ исправленію пришедшей въ
упадокъ церкви, заботимся объ обезпеченіи справедливости угне-
теннымъ, даемъ отвѣты па поступающіе отъ разныхъ лицъ къ
намъ запросы, направляемъ въ разныя стороны отъ лица нашего
пословъ для установленія мира и согласія между враждующими
и ради нуждъ различныхъ церквей и областей, и въ то же время
печемся о доставленіи помощи землѣ восточной
Такъ въ сжатыхъ выраженіяхъ папа самъ характеризуетъ
главное содержаніе своей обширной дѣловой переписки и массу
различныхъ интересовъ, сосредоточивавшихся въ римской куріи.
Достаточно, разобравшись въ этой грудѣ посланій, разгруппиро-
вать ихъ по содержанію, чтобы по однѣмъ уже рубрикамъ соста-
вить себѣ понятіе о томъ, чѣмъ сталъ тогда папа для западно-
христіанскаго міра и чего ожидалъ этотъ міръ отъ папы 1). Пере-
писку Иннокентія III можно разбить на слѣдующія шесть группъ:
самую характерную изъ нихъ составляютъ его отвѣты на такъ назы-
ваемыя консультаціи, т.-е. письма, въ которыхъ различныя духов-
ныя лица обращаются къ нему, какъ къ верховному учителю міра
съ вопросами и запросами по всевозможнымъ религіознымъ,
каноническимъ и житейскимъ недоумѣніямъ; другую, самую
многочисленную группу составляютъ его рѣшенія на апелляціи,
т.-е. обращенія къ папскому суду по разнымъ тяжбамъ или жало-
бамъ на приговоры и распоряженія мѣстныхъ властей; третья
группа заключаетъ въ себѣ письма, касающіяся замѣщенія на
церковныя должности, спорныхъ выборовъ и прямыхъ назначеній
папою на бенефицііь, т.-е. церковныя должности, сопряженныя съ
болѣе или менѣе значительными доходами; четвертую группу,
весьма знаменательную для того времени, представляютъ письма,
въ которыхъ папа даруетъ какую-нибудь привилегію или подтвер-
ждаетъ привилегію, данную предшественниками; пятую группу
образуютъ письма, касающіяся администраціи церкви, гдѣ папа
является общимъ правителемъ церкви, зоркимъ блюстителемъ ея
разнообразныхъ интересовъ и на самыхъ отдаленныхъ ея окраи-
нахъ. То Иннокентій воспрещаетъ венеціанскому дожу и народу
путемъ торговли доставлять сарацынамъ оружіе, то онъ взываетъ
къ вестфальскому рыцарству и посылаетъ его въ Ливонію для
борьбы съ язычниками. Послѣднюю группу составляютъ посланія,
Эта работа произведена довольно отчетливо въ книгѣ: Косдиаіп „Ьа
Рарапіё аи Моуеп А&е“.
- 176 —
гдѣ папа, опираясь на власть, данную ему церковью, простираетъ
ее на свѣтскую область, то карая, то примиряя свѣтскихъ вла-
стителей, то подчиняя ихъ владычеству церкви.
Уже по этому перечню предметовъ, составляющихъ содержаніе
регестъ Иннокентія, можно составить себѣ понятіе о томъ бремени,
которое онъ несъ на своихъ плечахъ. Для характеристики Иннокен-
тія, какъ учителя и законодателя современной ему церкви, имѣютъ
особенное значеніе посланія первой группы его писемъ, отвѣты
на обращенные къ нему запросы (Везропза ай СопзиІШіопез), съ
которыхъ мы и начнемъ. Это одинъ изъ характернѣйшихъ памят-
никовъ для средневѣковой культуры и исторіи папства. Мы усмо-
тримъ изъ него, какіе вопросы тревожили общество XII и XIII вѣ-
ковъ и съ какимъ довѣріемъ высшіе представители церкви
обращались со своими недоумѣніями къ римскому епископу.
Благодаря этимъ запросамъ, авторитетъ римскаго епископа, такъ
сказать, растетъ на нашихъ глазахъ и мы начинаемъ лучше
понимать причины роста этого авторитета.
Въ числѣ этихъ вопросовъ мы прежде всего остановимся на
догматическихъ и богословскихъ, гдѣ Иннокентій выступаетъ какъ
учитель церкви.
Такъ однажды архіепископъ Компостельскій проситъ его
разъяснить ему ученіе о св. Троицѣ; на его вопросъ Иннокентій
даетъ ему два отвѣта: одинъ—сообразный съ методомъ тогдашней
схоластики, другой—„какъ папа" съ точки зрѣнія апостолической,
болѣе простой и популярный. Здѣсь онъ говоритъ, что такъ какъ
Божество непостижимо и безпредѣльно, то нельзя найти словъ,
которыя заключали бы въ себѣ подходящее къ нему опредѣле-
ніе его.
По тому же вопросу Иннокентій посылаетъ архіепископу
Ліонскому обстоятельное схоластическое разсужденіе о таинствен-
ной силѣ числа три, сопровождаемое даже изображеніемъ трех-
угольника для уразумѣнія того, какъ отождествляются въ христі-
анскомъ догматѣ единство и троичность (VI. 193).
Знаменитый въ свое время профессоръ каноническаго права
въ Болоньѣ Угуччіо, сдѣлавшись епископомъ Феррары, высказы-
ваетъ Иннокентію свое недоумѣніе по вопросу, настоящая ли вода
потекла изъ раны Христа на крестѣ, или же „флегма*, т.-е. влага,
заключающаяся въ тѣлѣ человѣка. Иннокентій отвѣчаетъ рѣши-
тельно, что евангелистъ разумѣлъ воду и приводитъ въ подтвер-
жденіе, что когда Моисей своимъ жезломъ ударилъ объ скалу,
то изъ нея вытекла вода, а не „флегма".. Но Иннокентій допу-
скаетъ, что то была не настоящая вода, а чудеснымъ образомъ
сотворенная.
— 177 —
Иногда вопросы касаются правилъ богослуженія и соблюде-
нія церковныхъ предписаній. Такъ архіепископъ Браги въПортугаліи
спрашиваетъ (IX. 3), слѣдуетъ ли поститься наканунѣ праздника
всѣхъ апостоловъ, или только шести?
Тотъ же епископъ освѣдомляется, слѣдуетъ ли соблюдать
постъ во время неурожая? Онъ пишетъ папѣ, что вслѣдствіе пол-
наго неурожая хлѣба смертность у нихъ такъ велика, что многіе
во время поста питаются мясомъ. Слѣдуетъ ли наказывать ихъ
за это, спрашиваетъ архіепископъ и получаетъ въ отвѣтъ, что
оправданіемъ имъ служитъ необходимость. Но, спрашиваетъ да-
лѣе архіепископъ, во время поста иные больные просятъ, чтобы
имъ разрѣшено было мясо, обѣщая за это давать подаяніе; иные
же, прося о томъ же, ничего не обѣщаютъ. Можно ли позволить
имъ оскоромиться? „Не только можно, но должно, отвѣчаетъ Инно-
кентій, въ силу закона необходимости".
Весьма часто возникали сомнѣнія, допустимо ли посвященіе
въ священство или сохраненіе духовнаго сана для виновниковъ
чьей-либо смерти, хотя бы и не преднамѣренной?
Такіе вопросы поступаютъ отовсюду. Изъ Падуи писали, что
лошадь одного клерика убила женщину, можетъ ли ея владѣлецъ
получить посвященіе въ слѣдующій духовный чинъ? Въ Гальбер-
штадтѣ монахъ, спуская съ башни колоколъ, опрокинулъ лѣст-
ницу, убившую ребенка? Тотъ же вопросъ! Иннокентій отвѣчаетъ,
что если монахъ не зналъ о ребенкѣ, а клерикъ не зналъ, что у
него тугоуздая лошадь, то нѣтъ основанія относиться къ нимъ
строго. Женевскій епископъ писалъ, что студентъ въ Виченцѣ,
проснувшись ночью отъ шума и вышедши изъ двери, натолкнулся
на вора, который накинулся на него и ранилъ его. Но въ борьбѣ
съ нимъ студентъ вырвалъ у него кинжалъ, нанесъ ему нѣ-
сколько ранъ и заставилъ его бѣжать. На другой день товарищи
этого студента разыскали вора и представили его посаднику. Такъ
какъ улики были налицо — кинжалъ и башмаки, оставленные во-
ромъ, то воръ понесъ наказаніе—ему выкололи глаза. Прійдя въ
отчаяніе и ярость, воръ, отказываясь отъ пищи и питья, черезъ
три дня умеръ. „Могу ли я, спрашиваетъ епископъ, посвятить
этого студента въ духовный санъ“. Конечно, если онъ того досто-
инъ, отвѣтилъ Иннокентій, ибо онъ дѣйствовалъ въ самооборонѣ
(XIV. 159).
Тотъ же епископъ обратился къ папѣ за указаніями по дру-
гому болѣе характерному случаю. Іеромонахъ вырѣзалъ опухоль
на шеѣ крестьянки—вѣроятно зобъ, такъ часто встрѣчающійся въ
швейцарскихъ деревняхъ—и предупредилъ ее, чтобы она не оста-
12
— 178 —
вляла рану открытой. Несмотря на это, женщина приняла участіе
въ уборкѣ хлѣба, изъ раны стала сочиться кровь и женщина умерла,
признавъ, что она сама-виновна въ своей смерти. Что дѣлать съ
монахомъ? Конечно, отвѣтилъ Иннокентій, монаху не слѣдо-
вало браться не за свое дѣло, но если онъ руководился человѣко-
любіемъ, а не корыстью, и если сколько-нибудь учился хирургіи
и произвелъ операцію со всею осторожностью, его нельзя считать
отвѣтственнымъ за то, что произошло отъ неосторожности боль-
ной. Поэтому, наложивъ на него достаточную кару, нужно отне-
стись къ нему милостиво и позволить ему служить обѣдню.
Какія на мѣстахъ возникали странныя сомнѣнія, восходившія
на разрѣшеніе Иннокентія, показываетъ слѣдующій случай. Въ
одномъ французскомъ городѣ епископъ по недостатку священ-
никовъ пожелалъ посвятить въ священство одного церковно-
служителя „ученаго и добронравнаго", но тотъ сказалъ, что
можетъ согласиться на это лишь съ папскаго разрѣшенія въ виду
того, что, какъ утверждаетъ одна женщина, онъ ее однажды
ударилъ ногой въ спину, вслѣдствіе чего у нея былъ выкидышъ.
Онъ самъ того мнѣнія, что эту или другую женщину онъ на
самомъ дѣлѣ пихнулъ ногой въ спину, но выкидыша у той ни-
когда не было. Обвинительницу онъ водилъ по этому случаю,
къ пенитенціарію, но тотъ не добился отъ нея на исповѣди ни-
какого толку и полагаетъ, что все это придумано ради вымога-
тельства денегъ. Какъ же съ этимъ быть? Иннокентій далъ на
это весьма осторожный отвѣтъ, обставленный цѣлымъ рядомъ
оговорокъ: онъ совѣтовалъ епископу произвести самому тщатель-
ное дознаніе; и если показаніе женщины не подтвердится, то про-
извести посвященіе, если посвящаемый пригоденъ къ священству
и слухи объ его проступкѣ не обезчестили его и если у него-
нѣтъ угрызеній совѣсти (VII. 170).
Въ Испаніи подрались два мальчика изъ-за того, что одинъ
изъ нихъ побилъ собаку другого. На драку прибѣжалъ отецъ
одного изъ дѣтей, но поскользнулся такъ неудачно, что конецъ-
палки мальчика вошелъ ему въ глазъ и причинилъ ему смерть.
Нѣсколько лѣтъ спустя, тотъ мальчикъ, который побилъ собаку
и былъ поводомъ къ несчастному случаю, захотѣлъ получить
посвященіе, но изъ добросовѣстности разсказалъ на духу о слу-
чившемся епископу Заморы, который пришелъ въ такое недоумѣ-
ніе, что доложилъ объ этомъ Иннокентію. Папа вынесъ заключе-
ніе, что молодой человѣкъ нисколько не отвѣтственъ за случив-
шееся и что нѣтъ препятствія къ его посвященію (VII. 72).
Возникали также сомнѣнія въ случаѣ какой-нибудь непра-
вильности при совершеніи самаго посвященія.
— 179 —
Однажды къ Иннокентію явился дьяконъ изъ южной Италіи,
мучимый совѣстью. Когда его посвятили дьякономъ, онъ былъ
такъ еще молодъ, что не помнилъ, былъ ли онъ раньте посвя-
щенъ на низшія степени. Узнавъ объ этомъ, архіепископъ Трани его
устранилъ отъ дьяконства на полгода, а потомъ снялъ съ него
запрещеніе. Но тотъ этимъ не удовольствовался и пришелъ къ
папѣ за благословеніемъ. „Для большей вѣрности, писалъ по
этому поводу Иннокентій архіепископу, посвяти его въ низшія
степени. Никто не въ состояніи сказать, что онъ получилъ ихъ
два раза, ибо никто не знаетъ, были ли они ему предоставлены
въ первый разъ44.
Сложнѣе было дѣло одного шведскаго дьякона. По совѣту
знакомаго священника онъ изъ „аколитовъ“ прямо далъ себя
посвятить въ дьяконы, минуя иподьяконство. Но затѣмъ у него
проснулась совѣсть. Онъ признался во всемъ своему приходскому
священнику, который посовѣтовалъ ему поступить служкой въ
монастырь. Пробывъ въ этомъ положеніи нѣсколько лѣтъ, но не
находя покоя, онъ обратился къ мѣстному епископу, который, въ
свою очередь, не зная что дѣлать, отнесся къ архіепископу
Лундскому, который обратился за совѣтомъ къ Иннокентію. „По-
святи же его въ иподьяконы, отвѣтилъ папа, а затѣмъ и раз-
рѣши ему служить дьякономъ“.
На разсмотрѣніе Иннокентія восходили и болѣе важныя не-
доумѣнія, возникавшія среди духовенства и глубоко волновавшія
совѣсть причастныхъ лицъ. Такъ архіепископъ Толедскій сооб-
щилъ Иннокентію о случаѣ съ священникомъ, который, считая
себя однажды недостойнымъ служить обѣдню, вмѣсто литургіи
все время твердилъ молитву: Господи помилуй. Какому его под-
вергнуть наказанію? спрашивалъ архіепископъ. „Такъ какъ онъ
не нарушилъ таинства, отвѣтилъ папа, и не учинилъ ереси, а
поступокъ его долженъ быть приписанъ болѣе глупости, чѣмъ
злому умыслу, то подвергни его соотвѣтствующему покаянію и
оставь его на должности, если только его поступокъ не произвелъ
слишкомъ большаго соблазна среди прихожанъ
Аналогическій, но болѣе сложный случай имѣлъ въ виду
другой запросъ, поступившій на разрѣшеніе Иннокентія: Какъ
отнестись къ поступку „неосторожнаго священника44, который,
состоя въ смертномъ грѣхѣ, не рѣшался оскорбить таинство и, въ
тоже время не считая себя въ правѣ не служить обѣдни, пропу-
стилъ слова литургіи, сопровождающія преосуществленіе хлѣба и
вина въ тѣло и кровь Христа. Иннокентій разрѣшилъ дилемму
слѣдующимъ образомъ: Съ одной стороны грѣшитъ тотъ, кто,
12*
— 180 -
считая себя недостойнымъ таинства, не воздерживается отъ него,
но, съ другой стороны, грѣховно и притворное совершеніе таинства.
Но въ первомъ случаѣ тотъ, кто, желая избѣгнуть грѣха, совер-
шаетъ его (сиірат ѵйаіміо <1шп іасіі), обрекаетъ себя лишь на
милость Господа, во второмъ же случаѣ тотъ, кто совершаетъ
грѣхъ, желая избѣгнуть его (сиірат Гасіепсіо (іит ѵіШ), дерзаетъ
оскорблять не только Господа, но и народъ, обманывая его
(XI. 146).
Не мало затрудненій доставилъ Иннокентію запросъ, монетъ
ли быть посвященъ въ пресвитеры человѣкъ, который былъ же-
натъ на женщинѣ, ранѣе этого обвѣнчанной съ другимъ, но ни-
когда не бывшей его женою. Запросъ понадобился потому, что
было запрещено ставить священникомъ двубрачнаго или женатаго
на вдовѣ. Иннокентій весьма подробно разсмотрѣлъ представлен-
ный запросъ въ связи съ различными текстами Священнаго Писа-
нія и пришелъ къ заключенію, что такъ какъ въ данномъ случаѣ
„ни онъ, ни она“ не состояли въ двубрачіи (сагпет зиат біѵіай іп
ріигез), то къ посвященію въ священники нѣтъ препятствій
(IX. 159).
Вообще при разрѣшеніи вопросовъ, отъ которыхъ зависѣло
посвященіе или повышеніе въ санѣ духовныхъ лицъ, Иннокентій
обнаруживаетъ при большой осторожности замѣчательную сни-
сходительность. Такъ, хваля архіепископа Безансонскаго за то,
что онъ обращается „къ апостольскому престолу, къ совѣту кото-
раго въ сомнительныхъ вопросахъ всѣмъ вѣрующимъ слѣдуетъ
обращаться", Иннокентій разрѣшаетъ ему смѣстить пріора, съ
оговоркой однако, если онъ на самомъ дѣлѣ получилъ посвяще-
ніе отъ схизматика и не въ состояніи доказать, что имѣетъ на
это „диспенсъ" отъ лица, обладавшаго правомъ диспенсаціи (VI. 72).
Другимъ примѣромъ снисходительности можетъ послужить
разрѣшеніе, данное имъ одному пресвитеру оставаться въ священ-
ствѣ, хотя во время драки, происходившей передъ его домомъ
и въ которую онъ случайно попалъ, выходя изъ дому, однимъ
изъ буяновъ безъ всякаго съ его стороны повода ему былъ отсѣ-
ченъ палецъ на лѣвой рукѣ (X. 124).
Отвѣты или рѣшенія Иннокентія неоднократно свидѣтель-
ствуютъ, насколько онъ стоялъ выше современныхъ ему іерар-
ховъ въ широкомъ пониманіи церковныхъ правилъ и обычаевъ.
Мы узнаемъ, напримѣръ, изъ его письма къ архіепископу Тур-
скому, что родители дѣвушки, потонувшей въ рѣкѣ, обратились
къ нему съ просьбой разрѣшить ее похоронить на кладбищѣ, въ
чемъ отказывало имъ мѣстное духовенство. Смерть ея произошла
— 181 —
вслѣдствіе того, что она подверглась любовнымъ преслѣдова-
ніямъ мѣстнаго сеньера и чтобы уйти отъ нихъ, бѣжала въ ноч-
ной темнотѣ, но на мосту натолкнулась на его слугъ, пришед-
шихъ за ней; спасаясь отъ нихъ, она упала въ рѣку, гдѣ и уто-
нула. Мѣстные ксендзы усомнились, можно ли хоронить ее, и самъ
архіепископъ заявилъ, что для этого нужно папское разрѣшеніе.
Иннокентій приказалъ предать тѣло покойницы церковному
погребенію, такъ какъ она случайно погибла, спасаясь по честнымъ
побужденіямъ (ех Ьопезіа саиза; IX. 12.
Подобнымъ же гуманно-культурнымъ взглядомъ проникнуто
и наставленіе Иннокентія архіепископу Безансонскому, которому
онъ ставитъ на видъ, что каноническими правилами воспрещено
примѣнять кипятокъ (щШсішп адиае Гегѵепііз) какъ судебное до-
казательство не только въ брачныхъ, но и въ другихъ церковныхъ
дѣлахъ (XI. 46).
При всей снисходительности Иннокентій однако не склоненъ
былъ ослаблять церковную дисциплину. Такъ онъ разъясняетъ
архіепископу Компостеллы, что каноникамъ, желающимъ доказать
свое знакомство съ каноническимъ правомъ и пользоваться этимъ
для свободнаго выхода изъ монастыря, не слѣдуетъ разрѣшать
вести судебныя дѣла. Утвержденіе же ихъ, что въ канонѣ,
воспрещающемъ веденіе судебныхъ дѣлъ, явно идетъ рѣчь о мона-
хахъ, а не о каноникахъ, не имѣетъ силы, такъ какъ то, что отно-
сится къ монахамъ, должно быть соблюдаемо и канониками
(IX. 30).
Патріарху же Іерусалимскому на его вопросъ, слѣдуетъ ли
ему разрѣшать священнослужительство пришлымъ клерикамъ,
не имѣющимъ рекомендательныхъ писемъ отъ своего духовнаго
начальства въ Европѣ и какъ ему быть съ монахами и кано-
никами, выдающими себя за простыхъ клериковъ и щеголяющихъ
въ свѣтскомъ одѣяніи,—Иннокентій рекомендуетъ въ обоихъ слу-
чаяхъ строгое соблюденіе каноническихъ правилъ.
Особенно строго относился Иннокентій къ симоніи, „по срав-
ненію съ которой другія преступленія (рѣчь шла о воровствѣ и
прелюбодѣяніи) ни во что не должны быть сочтены". Самому же
понятію о симоніи папа придавалъ весьма распространительное
толкованіе. По этому вопросу о симоніи мы имѣемъ одно опре-
дѣленіе Иннокентія, въ которомъ признается симоніей предоста-
вленіе церкви своего имущества подъ условіемъ полученія отъ
нея пребенды (доходной духовной должности) (X. 169).
Въ другомъ посланіи къ магистру Роберту по случаю его
запроса, отъ него ли исходитъ декреталія—Оиапіѵіз асі аЬоІешіапі
— 182 -
о допущеніи свидѣтелей при обвиненіи въ симоніи, Иннокентій
отвѣчаетъ отрицательно, указывая, что имъ издана по этому пред-
мету декреталія—Ьісеѣ Неіі—и даетъ чрезвычайно интересное и по-
дробное юридическое наставленіе о роли и оцѣнкѣ свидѣтельскихъ
показаній въ судопроизводствѣ по дѣламъ о симоніи (VI. 244).
Тяжкимъ также грѣхомъ считалось общеніе съ отлученными
отъ церкви. По этому дѣлу Иннокентій далъ подробное наста-
вленіе епископу Бреславскому, вопросившему его: можетъ- ли полу-
чить отпущеніе грѣха на исповѣди у простого священника тотъ,
кто имѣлъ общеніе съ лично отлученнымъ, вѣдая объ" отлученіи,
или ему надлежитъ испрашивать отпущенія у епископа или архі-
епископа?—Иннокентій отвѣчаетъ, что тутъ нужно различать
случаи, когда общеніе выразилось въ участіи въ томъ же престу-
пленіи или въ оказаніи отлученному помощи, или содѣйствія, или
совѣта-или же въ общей молитвѣ, лобзаніи или общей трапезѣ.
Въ первомъ случаѣ отпущеніе должно восходить къ тому, кто
произнесъ отлученіе, или къ его духовному начальству; во вто-
ромъ же случаѣ виновный можетъ получить отпущеніе грѣха
отъ мѣстнаго епископа или приходскаго священника (II. 66).
Любопытно наставленіе, данное Иннокентіемъ одному изъ Шот-
ландскихъ царьковъ, вопрошавшему его о правѣ убѣжища въ цер-
квахъ для преступниковъ. Иннокентій различаетъ случаи, когда
убѣжища искалъ свободный или рабъ. Въ первомъ случаѣ, какъ бы
ни было тяжко преступленіе, совершившій его не долженъ быть на-
сильно извлеченъ изъ церкви и не долженъ быть выданъ на смерть
или кару, но церковное начальство должно выхлопотать ему жизнь
и неприкосновенность тѣла. Преступленіе же, имъ совершенное,
подлежитъ установленной закономъ вирѣ. Но это не распростра-
няется на разбойниковъ по дорогамъ и ночныхъ грабителей,
которые могутъ быть выдаваемы. Если же въ церкви укрылся
рабъ, то онъ долженъ быть выданъ господину послѣ того, какъ
его господинъ клятвенно обяжется духовенству не подвергать его
наказанію (III. 5).
Строго соблюдая дисциплину по отношенію къ клерикамъ,
Иннокентій также строго наблюдалъ за тѣмъ, чтобы клерики не
подвергались насиліямъ. Такъ на вопросъ Бреславскаго епископа,
подлежатъ ли міряне, держащіе въ заключеніи клерика, не нанося
ему тѣлесныхъ поврежденій, тому же отлученію отъ церкви, ко-
торое грозитъ тѣмъ, кто подвергаетъ насилію клериковъ (шапиз
іп сіегісоз іпіісіипі ѵіоіепіаз)?—Иннокентій отвѣчаетъ утвердительно,
что отлученіе влечетъ за собою и такое лишеніе свободы, кото-
рое не сопровождалось тѣлеснымъ поврежденіемъ (Іаезіо сог-
рогіз) (II. 66),
— 183 -
Любопытно, что такое тяжкое преступленіе какъ насиліе
надъ священникомъ, каравшееся отлученіемъ отъ церкви, могло
въ то время довольно легко сойти для еврея. На запросъ Лангр-
скаго епископа Иннокентій объясняетъ, что если еврей, наложив-
шій руку на священника (пгапиз ітцесіі ѵіоіепіаз), подлежитъ его
суду, то пусть онъ его накажетъ денежной пеней или какой,
либо другой свѣтской; если же еврей подсуденъ другому, то
пусть онъ обратится къ этому судьѣ изъ за обиды, нанесенной этой
церкви. Если же судья этого не исполнитъ, то пусть онъ подъ
страхомъ церковнаго наказанія запретитъ христіанамъ имѣть съ
нимъ дѣла, пока онъ не дастъ удовлетворенія (XV. 118).
Отмѣтимъ еще два рѣшенія Иннокентія, касающіяся духо-
венства. По вопросу, можетъ ли иподіаконъ быть избранъ въ
епископы, вопросу, который, „возбуждался часто и многими44,
Иннокентій разъяснилъ, что по постановленію папы Урбана I
епископъ долженъ быть избираемъ изъ священства (засгі огбіпіз)
къ которому древняя церковь причисляла лишь дьяконовъ и
пресвитеровъ, но въ случаѣ нужды можетъ быть избираемъ и
иподіаконъ, выдающійся ученостью благочестіемъ, однакоже
только съ разрѣшенія римскаго первосвященника или митропо-
лита. Но уже Урбанъ II причислялъ къ священству и иподьяко-
новъ, но подъ условіемъ соблюденія цѣломудрія, согласно съ поста-
новленіемъ шестого собора. Въ виду этого, заключаетъ Иннокентій,
мы, желая въ этомъ вопросѣ устранить всякій поводъ къ разно-
гласію, постановляемъ, что иподьяконъ можетъ быть избираемъ
въ епископы такъ же свободно, какъ дьяконъ и священникъ.
Въ низшемъ слоѣ духовенства состояли во время Иннокен-
тія клерики изъ вольноотпущенныхъ (шапшпіззі). Изъ запроса,
сдѣланнаго Иннокентію, мы узнаемъ, что было два разряда такихъ
вольноотпущенныхъ: безусловно имѣвшіе право перехода въ дру-
гую церковь, и отпущенные на волю съ тѣмъ, чтобы пожизненно
служить клериками при той церкви, въ которой получили волю
(X. 73).
Очень значительно число запросовъ, поступавшихъ къ Инно-
кентію по дѣламъ, касавшимся брака или его нарушенія. Мы не
станемъ на нихъ останавливаться и разсмотримъ ихъ въ связи съ
распоряженіями Иннокентія по брачнымъ дѣламъ.
Но въ числѣ запросовъ, обращенныхъ къ Иннокентію, встрѣ-
чаются и такіе, которые имѣютъ отношеніе не къ религіи или
церкви, а къ гражданскому праву. Такъ одинъ архіепископъ спра-
шиваетъ его, что слѣдуетъ разумѣть подъ словомъ поѵаііз (новь).
Иннокентій отвѣчаетъ, что этому слову придается различный
- 184 —
смыслъ: одни разумѣютъ подъ этимъ землю, оставленную на годъ
подъ паромъ для отдыха; для другихъ это выкорчемленный подъ
пашню участокъ лѣса. „Мы полагаемъ, какъ и наши предшествен-
ники (Иннокентій разумѣетъ языкъ папскихъ декреталій), что
новь—это поле, не подвергавшееся обработкѣ съ незапамятныхъ
временъ и въ первый разъ распаханное плугомъ*4.
Понятно, что при такомъ обремененіи запросами Иннокентію
приходилось иногда, какъ Августину, жаловаться, что ему не да-
ютъ покоя. „Обиліе и разнообразіе стекающихся къ намъ со всѣхъ
сторонъ дѣлъ,—пишетъ онъ епископу Пуатье (XI, 271),—не пере-
стаетъ разрывать наше вниманіе всевозможными заботами44. Или:
„Долгъ апостольскаго служенія,—пишетъ онъ архіепископу Ком-
постельскому,—-дѣлаетъ насъ должникомъ всѣхъ людей, мудрыхъ
и глупыхъ, и налагаетъ на насъ столь разнообразныя обязанно-
сти, что духъ нашъ, подавленный бременемъ, тяжелѣетъ и изне-
могаетъ44. Но это ему не мѣшаетъ всегда съ одинаковымъ внима-
ніемъ относиться и къ важнымъ и къ маловажнымъ запросамъ.
Въ рѣдкихъ только случаяхъ онъ уклоняется отъ отвѣта, имѣя
на это основательныя причины. Такъ, наставляя аббата
Монтекассинскаго, обратившагося къ нему по тяжебному дѣлу,
въ которомъ былъ замѣшанъ его монастырь, и которое должно
было поступить на апелляцію, Иннокентій пишетъ: „Не кому-либо
изъ тяжущихся, а самимъ судьямъ, которые будутъ рѣшать это
дѣло, надлежитъ обратиться къ Риму за разъясненіемъ юридиче-
скаго вопроса44. Въ другой разъ, отвѣчая патріарху Іерусалим-
скому, Иннокентій заканчиваетъ письмо: „Мы не считаемъ полез
нымъ высказать наше мнѣніе по остальнымъ вопросамъ; ты доста-
точно свѣдущъ, чтобы ихъ рѣшить. Притомъ нашъ отвѣтъ можетъ
быть не будетъ соотвѣтствовать твоимъ намѣреніямъ44.—Иногда
Иннокентію приходилось выражать нетерпѣніе, когда вопрошав-
шіе его обращались къ нему съ вопросами, которые онъ призна-
валъ излишними.
Разрѣшая, напр., епископу Байё (Вауеих) въ Нормандіи—
нѣсколько поставленныхъ имъ вопросовъ по церковному праву,
Иннокентій пишетъ ему: „Не могу не удивляться тому, что ты,
самъ будучи свѣдущъ въ правѣ и вокругъ себя имѣя множество
законовѣдовъ, захотѣлъ узнать наше мнѣніе по нѣкоторымъ во-
просамъ права, которые, очевидно, не заключаютъ въ себѣ ничего,
или весьма мало сомнительнаго44 (XI. 176).
— 185 —
*
❖ *
Изъ приведенныхъ образчиковъ достаточно видно, какое круп-
ное значеніе имѣли въ исторіи западной Европы эти папскія кон-
сультаціи, съ которыми обращались въ Римъ со всѣхъ сторонъ,
какъ самые высокопоставленные іерархи, такъ и простые ма-
гистръ^ Эти консультаціи показываютъ, какой глубокой потреб-
ности вѣка онѣ удовлетворяли. Люди того времени искали этимъ
путемъ правды и свѣта и привыкли находить ихъ въ Римѣ.
Съ другой стороны эта привычка послужила римскимъ епи-
скопамъ могущественнымъ средствомъ для водворенія ихъ власти
надъ западнымъ міромъ. Никто не понималъ это лучше Иннокен-
тія и лучше его не мотивировалъ. Уже въ первый годъ своего
папства онъ пишетъ архіепископу Буржа во Франціи: „Такъ какъ
апостольскій престолъ, на которомъ мы, хотя и незаслуженно,
возсѣдаемъ, возвеличенъ надъ всѣми церквами міра не по чело-
вѣческому, а по Божественному установленію, то справедливо и
цѣлесообразно, чтобы къ римской церкви, какъ къ учительницѣ
и матери, были обращены всѣ вопросы и сомнѣнія по различнымъ
статьямъ права на тотъ конецъ, чтобы тотъ, кто установилъ право,
самъ же и истолковывалъ его (1. 313)і) * * * * * * * * х). Въ католической цер-
кви того времени еще не былъ установленъ догматъ папской не-
погрѣшимости и Иннокентій III не только не предъявлялъ притяза-
ній на нее, но въ своихъ сочиненіяхъ прямо признаетъ себя под-
лежащимъ суду церкви въ прегрѣшеніяхъ, касающихся вѣры, въ
прочихъ же грѣхахъ — отвѣтственнымъ предъ судомъ Божіимъ.
Но никто можетъ быть не содѣйствовалъ такъ много установленію
вѣры въ папскую непогрѣшимость, какъ именно онъ.
і) Случай, по поводу котораго сдѣлано это заявленіе Иннокентіемъ, пред-
ставляетъ особенный интересъ, показывая, въ какой степени жизнь и право
церкви были смѣшаны съ гражданскимъ и государственнымъ бытомъ,— а при
такомъ смѣшеніи во всѣхъ случаяхъ торжество должно было оставаться на
сторонѣ духовенства и его главы—папы. Въ Буржѣ произошелъ споръ изъ-за
десятиннаго сбора съ одного участка земли между двумя капитулами, прежде
владѣвшими ею, и монахами сосѣдняго монастыря, которому отказалъ эту
десятину пользовавшійся ею по ленному праву рыцарь. Вопросъ—чисто юри-
дическій, усложненный сплетеніемъ каноническаго права съ феодальнымъ, еще
болѣе усложнился тѣмъ, что обѣ стороны ссылались на церковные автори-
теты: монахи приводили въ свою пользу слова св. Іеронима въ письмѣ къ
папѣ Дамазу, писанныя въ то время, когда еще не было рыцарей, владѣв-
шихъ на феодальномъ правѣ церковными имуществами и доходами, а дру-
гая сторона старалась подкрѣпить свои притязанія какимъ-то постановленіемъ
папы Льва.
Кому же, какъ не лапѣ, приходилось рѣшать такой „гражданскій'0 споръ?
— 186 —
Неудивительно поэтому, что дѣятельность Иннокентія III за-
мѣтно отразилась на дальнѣйшемъ развитіи и установленіи като-
лической догматики: такъ, Латеранскій соборъ 1215 года, который
былъ простымъ брганомъ Иннокентія, впервые догматически утвер-
дилъ католическое ученіе о пресуществленіи, какъ оно къ тому
времени сложилось въ толкованіяхъ схоластическихъ богослововъ.
Помимо этого Иннокентій и самъ непосредственно своими декре-
тами вліялъ на ученіе церкви; такъ, напр., благодаря ему, еже-
годная исповѣдь тайныхъ грѣховъ священнику стала обязательною
въ западной церкви.
Но гораздо болѣе еще, чѣмъ въ области догмы, отразилась
дѣятельность Иннокентія въ области каноническаго права, что
вполнѣ соотвѣтствовало какъ характеру римской церкви, такъ и
самого Иннокентія, который былъ еще болѣе юристомъ, чѣмъ
богословомъ. До своего возвышенія на папскій престолъ онъ за-
нималъ должность аудитора, т.-е. докладчика по юридическимъ
дѣламъ при куріи, и когда сталъ папою — пріобрѣлъ прозвище
„Соломона“ своего времени. Ни въ чемъ, можетъ быть, не про-
является такъ ярко историческая связь и преемственность между
древнимъ Римомъ и Римомъ католическимъ, какъ въ области
права. Вся духовная жизнь древняго Рима преимущественно со-
средоточивалась въ правовѣдѣніи и въ разработкѣ права. Эта
жизнь пускаетъ въ католическомъ Римѣ новый могучій ростокъ—
каноническое право. Въ этой области Римъ во второй разъ ста-
новится законодателемъ міра. На почвѣ римской имперіи созда-
лось церковное право христіанскаго міра. Оно было создано все-
ленскими и мѣстными соборами. Но еще до раздѣленія церквей
выступаетъ какъ самостоятельный источникъ права—римскій епи-
скопъ. Его рѣшенія—декреталіи—получаютъ на Западѣ значеніе
равное церковнымъ канонамъ. Вѣра въ силу этихъ декреталій
такъ велика, что на этой почвѣ создается авторитетъ подложной
законодательной компиляціи—псевдо-исидоровыхъ декреталій, ко-
торыя въ свою очередь мощно содѣйствовали установленію на
Западѣ папскаго авторитета. Въ этой эволюціи западнаго кано-
ническаго права посредствомъ декреталій Иннокентій занимаетъ
выдающееся мѣсто въ двухъ отношеніяхъ. Во-первыхъ, какъ зако*
податель, издающій новыя законодательныя нормы въ видѣ декре-
талій. Въ сводѣ декреталій, составленномъ при его второмъ преем-
никѣ и родственникѣ, Григоріѣ IX, декреталіи самого Иннокентія
заняли триста главъ.
Но не менѣе существенна роль Иннокентія и въ важномъ
дѣлѣ кодификаціи декреталій. Для выясненія этой роли мы должны
— 187 —
посвятить нѣсколько замѣчаній исторіи этого вопроса. Соборные
каноны и папскіе декреты весьма продолжительное время обра-
щались въ христіанскомъ обществѣ лишь въ отрывочной формѣ,
что весьма затрудняло знакомство съ ними и вызывало всякаго
рода не доразумѣнія. Лишь въ 1139—43 годахъ италіанскій мо-
нахъ Граціанъ составилъ сводъ или сборникъ ихъ. Но Граціанъ
былъ довольно неразборчивый компиляторъ и по своему времени
не могъ быть ничѣмъ инымъ. Онъ черпалъ матеріалъ для своего
сборника не только изъ каноновъ вселенскихъ соборовъ и декре-
талій, но и изъ указовъ римскихъ императоровъ, изъ капитулярій
и изъ народныхъ правдъ х). Этотъ сборникъ, которому было при-
своено названіе декрета, легъ въ основаніе всего дальнѣйшаго
развитія какъ литературы, такъ и теоріи каноническаго права. Въ
первомъ отношеніи декретъ Граціана сталъ ядромъ, вокругъ ко-
тораго наросталъ неисчерпанный Граціаномъ каноническій мате-
ріалъ въ видѣ добавленій (Раіеае) и такъ называемые экстрава-
ганты, т.-е. продолженія, заключавшія въ себѣ новыя декреталіи.
Быстро накоплявшійся матеріалъ каноническаго права скоро под-
палъ подъ вліяніе столь родственной ему дисциплины, римскаго
гражданскаго права, уже потому, что сталъ предметомъ изученія
и толкованія тѣхъ же учрежденій, которыя именно въ томъ же
вѣкѣ прославились разработкой, можно сказать, возрожденіемъ
римскаго гражданскаго права, т.-е. университетовъ, особенно
Болонскаго.
Уже одинъ изъ ближайшихъ послѣдователей Граціана, Берн-
гардъ Павійскій, примѣнилъ къ своему сборнику экстравагантовъ
систему распредѣленія матеріала, принятую по отношенію къ
источникамъ римскаго права съ распредѣленіемъ содержанія на
ЬіЪгі и Тіѣиіі. Это облегчило каноническому праву доступъ, какъ
предметъ преподаванія, въ университеты. Подобно римскому
праву, оно истолковывалось въ аудиторіяхъ. А этимъ путемъ
оно было возведено на степень общаго для всей церкви права,
не допускавшаго отступленій подъ вліяніемъ мѣстнаго обы-
чая. Прежде допускалось различіе въ церковномъ обычаѣ да-
же въ такомъ существенномъ вопросѣ, какъ таинство брака.
При двоеженствѣ, напр., первый бракъ считался по римскому
обычаю несостоявшимся, если за совершеніемъ таинства не
воспослѣдовала брачная связь (сатпаііз сорпіа); тогда какъ по
Галликанскому обычаю бракъ признавался заключеннымъ и при
2) См. безсІіісЫе гіег Оиеііѳп и. ЬШегаіиг сіез СапопізсЬеп НесМэ ѵ. Вг. I. В
ѵ. ЗсЪиНе, 1875 р. 93.
— 188 -
отсутствіи указаннаго условія. И хотя папа Александръ III от-
мѣнилъ римскій обычай въ пользу галликанскаго, римскій обы-
чай (сопзпеіиао) сохранилъ въ Итатіи силу, пока не исчезъ подъ
вліяніемъ вытекавшаго изъ университетскаго преподаванія убѣж-
денія, что каноническое право общее и единое. Но вліяніе рим-
скаго права на каноническое при совмѣстномъ преподаваніи ихъ
возъимѣло еще болѣе важныя послѣдствія. Оно вызвало вопросъ о
взаимномъ отношеніи свѣтскаго и церковнаго права и этотъ во-
просъ при тогдашнихъ условіяхъ не могъ быть разрѣшенъ иначе,
какъ въ пользу послѣдняго. УжеуГраціана мы находимъ зачатки
клерикальной теоріи; церковные законы, говоритъ онъ, имѣютъ
перевѣсъ надъ законами государей (сопзШііопез ргіпсіршп), кото-
рые, если они не противорѣчатъ Евангеліямъ и канонамъ, до-
стойны соблюденія. Если же какое-либо дѣло касается церкви,
оно подлежитъ ея законамъ, и если въ подобномъ случаѣ свѣтскіе
законы отступаютъ отъ церковныхъ, то преимущество на сторонѣ
послѣднихъ. Первое мѣсто между церковными законами занимаетъ
Священное Писаніе; за нимъ слѣдуютъ каноны вселенскихъ собо-
ровъ, при чемъ каноны первыхъ четырехъ равносильны Еванге-
ліямъ, за ними идутъ папскіе декреты. Одни только папы могутъ
созывать вселенскіе соборы и утверждать ихъ постановленія. По-
этому папскіе декреты равносильны канонамъ. Папскіе декреты
подлежатъ безусловно исполненію, но не должны быть въ противо-
рѣчіи ни съ декретами ихъ предшественниковъ, ни съ Еванге-
ліемъ. Поэтому папа обязанъ соблюдать каноны соборовъ и декреты
своихъ предшественниковъ. Но римская церковь узаконяетъ каноны
и даетъ имъ силу(]п8 еі апсіогііаз), сама же ими не связана. Такъ
какъ она глава церкви, то отъ ея положеній никто не можетъ
отступать, она же никому не подчинена. Подобно тому, какъ
Христосъ, не будучи подчиненъ закону, исполнялъ его, такъ и
епископы высшаго престола оказываютъ уваженіе постановленіямъ,
сдѣланнымъ ими самими или другими въ силу ихъ авторитета,
и исполняютъ ихъ,. смиряясь передъ ними, чтобы и другихъ по-
буждать къ исполненію. Если же они иногда поступаютъ иначе,
они этимъ свидѣтельствуютъ, что они господа и творцы каноновъ.
Имъ поэтому предоставлено право дѣлать изъятія изъ общихъ де-
кретовъ и разрѣшать посредствомъ спеціальной привилегіи то,
что воспрещается закономъ. Поэтому самые каноны выражаютъ
лишь въ идеѣ, что они признаютъ (гезегѵепі) за римской церковью
право интерпретаціи ихъ... Ибо лишь тотъ, кому принадлежитъ
право дѣлать каноны, можетъ ихъ интерпретировать"1).
!) См. у НІулте стр. 94.
- 189 —
Идеи, вложенныя Граціаномъ въ его „декретъ", скоро нашли
свое практическое подтвержденіе въ событіяхъ того времени.—въ
побѣдѣ Александра Ш надъ императоромъ Фридрихомъ Барба-
россой и на третьемъ Латеранскимъ соборѣ, созванномъ этимъ
папою. А въ концѣ вѣка вступилъ на папскій престолъ Иннокен-
тій III При немъ новыя декреталіи такъ участились, что уже
при жизни этого папы появились новые сборники, заключавшіе
въ себѣ эти декреталіи. Такъ Райнеръ ди Помпоза принялъ въ
свой сборникъ декреталіи Иннокентія за первые три года его пра-
вленія, а Бернардъ изъ Компостеллы далъ продолженіе, идущее
до 10-го года правленія папы. Но вотъ на сцену выступаетъ самъ Ин-
нокентій, который поручаетъ своему нотарію, иподьякону Петру
Коликачини, собрать всѣ изданныя имъ до 1210 года декреталіи,
и посылаетъ это изданіе съ сопровождающей буллой „всѣмъ ма-
гистрамъ и студентамъ Болоньи съ своимъ поклономъ и апостоль-
скимъ благословеніемъ" *). Въ своемъ посланіи папа объясняетъ
цѣль этой офиціальной посылки тѣмъ, чтобы дать университету
возможность безъ всякаго сомнѣнія въ нужныхъ случаяхъ поль-
зоваться ими какъ на судѣ, такъ и въ аудиторіи * 2).
Это посланіе представляетъ собою характерный моментъ средне-
вѣковой исторіи. Мы видимъ передъ собою во взаимодѣйствіи двѣ
главныя культурныя силы среднихъ вѣковъ— римскаго епископа
и университетъ. Первый изъ нихъ былъ облеченъ полновластіемъ
надъ церковью, слѣдовательно и надъ университетомъ, состояв-
щимъ изъ клериковъ. Но на римскомъ престолѣ—Иннокентій III?
самъ бывшій студентъ университета и знающій его силу. Онъ
посылаетъ ему свои декреталіи, ограничиваясь лишь удостовѣре-
ніемъ ихъ подлинности, безъ всякаго предписанія, зная, что при-
нятыя университетомъ, т. е. вошедшія въ составъ университет-
скаго преподаванія и толкованія, они получатъ значеніе всеобща-
го и повсемѣстнаго закона.
Заручившись взаимодѣйствіемъ Болонскаго университета,
Иннокентій сдѣлалъ новый шагъ впередъ на пути развитія пап-
скаго всемогущества. Онъ этимъ способомъ овладѣвалъ универси-
тетомъ и тѣмъ научнымъ авторитетомъ, который ему придавало
изученіе и толкованіе права.
Декреталіи Иннокентія за слѣдующія пять съ половиною лѣтъ его пра-
вленія вмѣстѣ съ постановлѳніекіъ четвертаго Латеранскаго собора были собра-
ны анонимомъ вѣроятно тотчасъ по смерти Иннокентія и составляютъ такъ на-
зываемую Сотрііаііо Онаги.
2) ЪЧ еівсіет аЪздие диаІіЬеі (іиЫШіопіз зсгириіо иіі роззіііз, сит ориз
Гиегіі, іит ш дисіісііз, диат іп зсЪоІа.
— 190 —
Папскія декреталіи издавались для разрѣшенія отдѣльныхъ
конкретныхъ случаевъ, но принятыя университетомъ, онѣ возво-
дились въ общее правило, въ теорію, становились нормою и ис~
тонникомъ общаго закона, и авторъ ихъ—папа—становился этимъ
путемъ законодателемъ міра. Въ этомъ же заключалось рѣшеніе
еще другого, капитальнаго вопроса. До этого міръ зналъ лишь
одно право—свѣтское, римско-гражданское право. По мѣрѣ же
того, какъ древній Римъ становился міроімъ и правитель Рима об-
ладателемъ міра — (Зотіпиз тиіміі — и римское право восходило на
степень общаго, мірового права. Изученіе и истолкованіе этого
права и было первоначальной задачей ученыхъ юристовъ и глос-
саторовъ Болоньи. Такъ самъ собою долженъ былъ возникнуть во-
просъ объ отношеніяхъ двухъ правъ—гражданство и тнониче-
стго. Гражданское право было не чуждо церкви: христіанская
церковь сложилась въ римской имперіи и ея духовенство пользо-
валось римскимъ гражданскимъ правомъ. Поэтому-то въ раннихъ
компиляціяхъ церковнаго права рядомъ съ каноническими закона-
ми встрѣчаются и ссылки на гражданскіе законы. Но ііо мѣрѣ
того, какъ подъ вліяніемъ папскихъ декреталій стало развиваться
особое каноническое право, возникаетъ вопросъ, какое же значе-
ніе имѣютъ для церкви законоположенія римскаго—гражданскаго
права. Клерикальные юристы не задумались надъ отвѣтомъ. Изъ того,
что нѣкоторые гражданскіе законы встрѣчались среди каноническихъ
памятниковъ, они дѣлали выводъ, что эти законы были усвоены
(гесеріі), какъ бы утверждены церковью. А отсюда было недалеко
до вывода, что церкви принадлежитъ право измѣнять граждан-
скіе законы. На основаніи же этого принципа среди церкви и ея
приверженцевъ установился взглядъ, что свѣтское право имѣетъ
силу лить настолько, насколько оно согласовано съ церковнымъ
и служитъ къ его упроченію, т. е. насколько оно усиливаетъ пра-
во церкви и ею признается.
Не менѣе важныя послѣдствія имѣло усвоеніе (рецепція)
папскихъ декреталій въ видѣ каноническихъ законовъ и для са-
мой церкви и для положенія въ ней папы. Въ силу7 того, что
всякій папскій декретъ ео ірзо становился церковнымъ закономъ,
каноническое законодательство становилось монополіей римскаго
епископа и онъ поднимался неизмѣримо выше всего епископата.
Онъ получилъ право объявить (какъ это сдѣлалъ Иннокентій въ
посланіи на имя Бамбергскаго епископа (II 278), что власть апо-
столическаго престола настолько распростирается, что внѣ ея не
можетъ правильно состояться ни одно распоряженіе по какимъ
— 191 —
либо церковнымъ дѣламъ Л). Иннокентій мотивировалъ это тѣмъ,
что этою властью изданы каноны церковнаго законодательства—
или, если они и изданы другими, то ею были одобрены и усвоены,
чѣмъ и обращено въ папское достояніе то, что могло казаться
по своему происхожденію (іпѵепііопе) или обнародованію (есііііопе)
достояніемъ другихъ. Въ виду этого Иннокентій былъ съ своей
точки зрѣнія правъ, когда онъ въ посланіи къ королю Филиппу
Августу утверждалъ, что самъ Господь настолько расширилъ
юрисдикцію папы, что она не можетъ быть далѣе расширена, ибо
полное не можетъ быть дополнено (сшп аф’есііопет поп гесіріі
рІепіШо VI. 163* 2).
і) ЪЯ піЫІ ргаеіег е]из аисіогіШѳт іп сппсііе Ессіѳѳіагит пе&іЯііз гаііопа-
ЪіНѣег аіеропаіпг.
2) По поводу передачи Иннокентіемъ своихъ декреталій университету въ
Болоньѣ Гаукъ въ КігсЪеп^езсЬісЪіе ПеиІзсЫапдз VI, 725 замѣчаетъ: Иашіі ігаі ег
(іепЗсІігіН, Нег йЪег Деи ЪізЬегі^еп 2пзіап<і Ьіпаиз ТйЬгіе: сііѳ рарвііісііѳ безеіг-
§еЬип§; чѵигсіе ѵо11і§ тшаЪЬап§і§ ѵоп <1ег Міігагігкті§ сіеэ Ерізсораѣз. 2и§1еісЬ. ег-
ЫѳЯ сіег еіпгеіпе рарзііісѣе Егіазз іттіНеІЬаг йеп ЛѴегі еіпег а11§етѳтз'і1іі§ѳп кігсЬ-
ІісЬеп Ыогт. Въ этомъ послѣднемъ обстоятельствѣ и нужно искать одно изъ.
главныхъ условій быстраго подъема общѳцерковнаго значенія, пріобрѣтеннаго
римскимъ епископомъ и его привилегированнаго положенія въ церкви, въ каче-
ствѣ свѳрхъепископа—ѳрізсорпз ппіѵегзаііз.
ГЛАВА III.
Состояніе церкви при Иннокентіи III.
Въ предшествовавшей главѣ мы разсматривали значеніе Ин-
нокентія, какъ провозвѣстника церковной правды и права; Инно-
кентій III не могъ, однако, довольствоваться одной теоретической
ролью въ главенствѣ надъ церковью. Католическая церковь раз-
рослась въ обширный и сложный міръ, который требовалъ упра-
вленія имъ для того, чтобы всѣ мѣстныя церковныя власти дѣй-
ствовали согласно и правильно. Но, кромѣ того, пустивъ глубокіе
корни въ современномъ обществѣ, церковь была связана съ все-
возможными мѣстными интересами, впала въ зависимость отъ
цѣлой системы свѣтскихъ властей и потому нуждалась въ защи-
тѣ со стороны власти, стоявшей выше этихъ свѣтскихъ властей.
Наконецъ, вслѣдствіе своей тѣсной связи со свѣтскими инте-
ресами и властями, церковь была склонна сама превращаться въ
мірское учрежденіе и постоянно нуждалась въ напоминаніи о ея
религіозномъ, идеальномъ призваніи, нуждалась въ исправленіи.
Какъ же отнесся Иннокентій къ этимъ своимъ разнообраз-
нымъ обязанностямъ? Для выясненія его роли въ этомъ отношеніи
мы считаемъ необходимымъ сначала характеризовать состояніе
современной Иннокентію церкви нѣсколькими знаменательными
фактами, заимствованными изъ его посланій. При этомъ мы счи-
таемъ нужнымъ пользоваться этими посланіями не только для
заимствованія изъ нихъ сухого фактическаго матеріала, но въ
нужныхъ случаяхъ и самаго текста, такъ какъ въ немъ отра-
жается живая мысль и живая рѣчь самого Иннокентія, а ничто
не можетъ дать такого вѣрнаго впечатлѣнія объ этой замѣчатель-
ной личности и о духѣ эпохи, которой онъ принадлежалъ, какъ
непосредственно исходившія отъ него слова.
Современное Иннокентію состояніе церкви внушало ему глубо-
кую скорбь, нерѣдко выражавшуюся въ патетическихъ жалобахъ. По
поводу убійства епископа Вюрцбургскаго онъ, напр., восклицаетъ:
„Почти непрестанно возобновляется горе святой церкви и лишь
— 193 —
на краткіе сроки удается ей передохнуть отъ непрерывныхъ
стенаній. Страдаетъ она въ своемъ плачѣ, каждую ночь слезами
орошаетъ свое ложе, но до сихъ поръ Господь еще не услышалъ
ея мольбы. Еще не высохли слезы на ея ланитахъ и не утѣши-
лась еще она отъ пролитой на землю крови святой памяти епископа
Лютихскаго 1), какъ вотъ снова поднялся плачъ и вопль многій,
ибо, какъ намъ повѣдали, сыны Веліала снова вознесли не-
честивую руку на помазанника Божьяго, умертвивъ доброй памяти
Вюрцбургскаго епископа"* 2) (V, 155).
Такія катастрофы, конечно, бывали исключеніемъ, но невзгоды
часто обрушивались на епископовъ на обширномъ пространствѣ
католической церкви. „Такъ велики притѣсненія и такъ тяжки
обиды, перенесенныя нашимъ братомъ, Португальскимъ еписко-
помъ,—жалуется Иннокентій III,—что онъ и самъ, принужденный
почти въ полной наготѣ искать отъ нихъ у насъ убѣжище, изъ-
за множества ихъ едва былъ въ силахъ устно изложить ихъ и
мы не въ состояніи описать ихъ вамъ въ настоящемъ пись-
мѣ". Этотъ епископъ, Мартинъ Родригецъ, былъ феодаль-
нымъ сувереномъ города Порто и изъ-за своихъ феодальныхъ
правъ имѣлъ большія непріятности, какъ съ подвластными ему
жителями, такъ и съ своимъ королемъ Санчо, который поддержи-
валъ горожанъ. Негодуя на короля, епископъ отказался присут-
ствовать на бракосочетаніи королевича, объявивъ бракъ некано-
ническимъ, и не разрѣшилъ торжественной свадебной процессіи по
городу. Король апеллировалъ къ папѣ и велѣлъ разрушить дома
канониковъ, державшихъ сторону епископа, захватить ихъ имѣнія
и верховыхъ лошадей, а когда епископъ наложилъ интердиктъ
на городъ,—взломать церковныя двери, впускать туда отлученныхъ,
хоронить въ запрещенной церкви покойниковъ, самого же епископа
съ деканомъ и приверженцами держать въ епископскомъ домѣ въ
такомъ тѣсномъ заключеніи въ теченіе пяти мѣсяцевъ, что они
даже во время болѣзни не получали разрѣшенія выйти оттуда,
чтобы исповѣдаться и пріобщиться, пока епископъ не согласился
объявить королевскимъ посланцамъ, что готовъ исполнить всѣ
требованія короля.
Прошло съ тѣхъ поръ лишь нѣсколько мѣсяцевъ и Инно-
кентій былъ вынужденъ отправить королю Санчо другое посланіе.
Здѣсь рѣчь шла уже не о притѣсненіяхъ одного непокорнаго
Альберта I, убитаго въ 1192 пли 1193 году.
2) Конрада ф. Равенсбурга, убитаго влѣдствіе раздора съ своими министе
ріалами дек. 1202 г.
13
— 194 -
королю епископа. Это—замѣчательный обвинительный актъ, заклю-
чающій въ себѣ яркую культурную картину, на фонѣ которой
всесторонне выдѣляется личность неутомимаго борца за средневѣ-
ковую церковь (XIV, 8). „Не думая о твоемъ спасеніи и чести,
забывъ всякое почитаніе Спасителя, ты вмѣшиваешься въ церков-
ныя дѣла болѣе, чѣмъ слѣдуетъ, ты раздаешь церкви и церков-
ные бенефиціи, кому вздумаешь, или отнимаешь, удаляя тѣхъ,
кто по каноническимъ правиламъ поставлены епископомъ въ
предѣлахъ его епархіи и предоставляешь ихъ доходъ твоимъ
служилымъ людямъ. Ты ставишь твоихъ собакъ, твоихъ соколовъ
и лошадей къ тѣмъ, у кого мало или вовсе нѣтъ доходовъ для
того, чтобы они ихъ содержали: ты велишь хватать клериковъ и
держать въ тюрьмѣ, заставляешь ихъ судиться у тебя или у
твоихъ свѣтскихъ судей, даже забираешь ихъ въ войско, нанося
имъ много тяготъ и оскорбленій. Ты, о чемъ я не могу упомянуть
безъ скорби, считаешь за дурное предзнаменованіе встрѣчу съ мо-
нахомъ или клерикомъ; на гибель твоей души, ты держишь у
себя ворожею, покровительствуешь отлученнымъ ростовщикамъ и
врагамъ церкви, цѣломудренныхъ вдовъ противъ воли ихъ пред-
оставляешь твоимъ служивымъ, а свободныхъ людей обрекаешь
на рабство; духовнымъ лицамъ воспрещаешь входъ въ государство
или выходъ изъ него. И если кому-нибудь изъ нихъ удается
получить пропускъ, онъ долженъ дать клятву, что не отправится
въ Римъ, а если онъ, тѣмъ не менѣе, попытается туда проникнуть,
его хватаютъ, обираютъ и сажаютъ въ тюрьму. Все это испыталъ
на себѣ епископъ Коимбры“.
Обличивъ Санчо въ цѣломъ рядѣ насилій противъ этого
епископа, Иннокентій ставитъ королю въ упрекъ неприличный и
нахальный тонъ его писемъ къ папѣ. „Никто изъ государей,
какъ бы ни былъ могущъ—развѣ какой-либо еретикъ или ти-
ранъ—не покушался писать намъ или предшественникамъ нашимъ
такъ непочтительно и дерзко, какъ ты, вопреки почтенію къ Тому,
кого мы представляемъ на апостольскомъ престолѣ. Но и содер-
жаніе твоего письма отзывается не католической чистотой, а
еретическимъ коварствомъ; ибо ты заявляешь, что по отношенію
къ монахамъ и въ особенности къ прелатамъ и клерикамъ ничто
такъ не содѣйствуетъ устраненію или уменьшенію роскоши и
надменности ихъ, какъ лишеніе ихъ излишества земныхъ благъ,
полученныхъ имъ отъ тебя и отца твоего къ великому ущербу
твоихъ преемниковъ на царство, ради надѣленія ими сыновей
твоихъ и защитниковъ государства, часто терпящихъ нужду.
Намъ безразлично, какъ ты о насъ судить, ибо намъ судья
— 195 -
Господь. Но, наставляя и обличая тебя, по обычаю благочестиваго
отца, учащаго сына, котораго любитъ, мы умоляемъ тебя, дорогой
сынъ, чтобы ты довольствовался мѣрою, которую отвелъ тебѣ
Господь, и не простиралъ рукъ твоихъ на право церкви, какъ и
мы не простираемъ рукъ нашихъ на царскія права, оставляя за
собою судъ надъ клериками и предоставляя тебѣ судъ надъ мі-
рянами*.
Такія обиды приходилось претерпѣвать церкви въ странѣ,
политически-слабой, едва успѣвшей свергнуть съ себя мусуль-
манское иго и нуждавшейся для дальнѣйшей борьбы съ Исла-
момъ въ союзѣ съ церковью и папой. И то, что происходило на
самомъ западѣ христіанской Европы, повторяется и на восточной
окрайнѣ католицизма—въ Венгріи. Тамошній король Еммерихъ
былъ благочестивъ, далъ даже обѣтъ совершить крестовый походъ,
находился въ лучшихъ отношеніяхъ съ Иннокентіемъ и, тѣмъ не
менѣе, позволялъ себѣ крайнюю безцеремонность по отношенію
къ духовенству и церкви.
Однажды, вошедъ въ церковь,, гдѣ епископъ служилъ съ
канониками вечерню, король потребовалъ у него ключи къ риз-
ницѣ, а ему самому велѣлъ выйти изъ церкви. Епископъ не
послушался. Король приказалъ взломать дверь въ ризницу.
Епископъ, стоя у алтаря, провозгласилъ съ канониками псаломъ;
тогда король, вышедши изъ себя, столкнулъ епископа съ ступе-
некъ алтаря, а королевская свита набросилась на него, избила
его и вытолкала изъ церкви, послѣ чего король присвоилъ себѣ
не только хранившуюся въ ризницѣ церковную казну, но и частныя
деньги епископа, предназначенныя имъ на основанный имъ жен-
скій монастырь. Епископъ за оскорбленіе храма запретилъ въ
немъ богослуженіе; король же, въ наказаніе епископу, забралъ
часть его имущества и запретилъ платить ему десятину. Вмѣстѣ
съ тѣмъ, онъ запретилъ подъ угрозою лишенія зрѣнія вѣстникамъ
епископа выходъ изъ предѣловъ государства. Нельзя не отмѣтить
сдержанности, съ которой Иннокентій, узнавъ о случившемся,
старался смирить освирѣпѣвшаго варвара. Въ началѣ своего
посланія онъ напоминаетъ королю, что апостольскій престолъ изъ
всѣхъ странъ міра преимущественно любилъ Венгрію за заслуги
ея королей и въ особенности за пламенное благочестіе и неруши-
мую преданность короля Белы, отца Еммериха. Кончается же письмо
указаніемъ на судьбу всѣхъ дерзкихъ грабителей Божіихъ храмовъ—
Иліодора, котораго спасла лишь благочестивая молитва священника,
Балтазара, пировавшаго съ священными сосудами, и всегда побѣ-
доноснаго Помпея, потерпѣвшаго смерть, хотя онъ и не огра-
13*
— 196 —
билъ храма, а только дерзновенно вошелъ въ святыя святыхъ
(II, 96).
Бѣда была въ томъ, что насиліе надъ церковью позволяли
себѣ въ то время не только міряне, но и сами іерархи. Въ той
же Венгріи существовалъ „отводокъ“ знаменитаго бенедиктин-
скаго монастыря св. Егидія въ южной Франціи. Со времени при-
вода въ него французскихъ монаховъ онъ пополнялся францу-
зами же, которые избирали и аббата изъ своей среды. Король
въ 1204 г. отказался признать избраніе, требуя, чтобы былъ из-
бранъ туземецъ и назначилъ аббатомъ архіепископа Спалатскаго.
Монахи пожаловались въ Римъ. Архіепископъ, съ своей стороны,
обвинилъ монаховъ въ томъ, что они расхитили сокровища своего
монастыря. Былъ присланъ королевскій ревизоръ, которому мо-
нахи доказали, что они не только не расхитили, но и пріумно-
жили средства монастыря. Несмотря на это, архіепископъ вторг-
нулся въ монастырь съ вооруженными, собственноручно выпоролъ
нѣсколькихъ монаховъ, другихъ заперъ, всѣхъ отчислилъ отъ
монастыря и замѣнилъ венгерцами.
Это былъ единичный актъ грубаго насилія. Но высшіе
іерархи доставляли Иннокентію поводы и къ болѣе глубокому
неудовольстію. Какъ иллюстрацію, мы приведемъ два обвинитель-
ныхъ акта противъ епископовъ, освѣщающіе разныя стороны того'
зла, съ которымъ приходилось бороться Иннокентію. Оба епископа,
изъ Италіи. Противъ одного изъ нихъ, епископа города Мелфи.
въ южной Италіи, котораго Иннокентій былъ принужденъ низ-
ложить, мы располагаемъ обвинительнымъ актомъ въ двухъ ре-
дакціяхъ—въ приказѣ къ епископу Мурано о низложеніи и въ.
посланіи къ капитулу Мелфійскому объ избраніи новаго епископа.
(XV, 115 и 235). Первое изъ этихъ посланій написано болѣе
сжато, второе, предназначавшееся для общаго распространенія,—
въ болѣе поднятомъ тонѣ.
Мы узнаемъ изъ этихъ обвинительныхъ актовъ, что Мелфій-
скаго епископа подозрѣвали въ смерти его предшественника, что
въ самый день его посвященія въ священники у него родился
сынъ, и что этому сыну онъ (впослѣдствіи) доставилъ мѣсто-
кантора въ капитулѣ, не совѣстясь ежедневно встрѣчаться съ
нимъ у подножія алтаря. Племянникамъ своимъ еще въ колыбели
онъ назначалъ церковные бенефиціи, лишая достойныхъ канони-
ковъ заслуженныхъ ими пребендъ и нарушая каноническіе за-
коны. Его обвиняли далѣе въ томъ, что онъ запрещалъ не вполнѣ
каноническіе браки, пока его не удовлетворяли деньгами; прелюбо-
дѣянья же и другія тяжкіе грѣхи за деньги легко отпускалъ;.
— 197 —
симонія процвѣтала при немъ во всякаго рода дѣлахъ: къ апел-
ляціямъ же, хотя бы и въ Римъ, онъ относился съ пренебре-
женіемъ .
Къ этимъ духовнымъ прегрѣшеніямъ присоединилось еще
одно политическое, весьма тяжкое въ глазахъ Иннокентія. Когда
Оттонъ Брауншвейгскій, котораго Иннокентій долго поддер-
живалъ противъ Филиппа Гогенштауфенскаго, по смерти послѣд-
няго, наконецъ, добился императорскаго престола, и, пришедши
съ войскомъ въ Италію, чтобы короноваться въ Римѣ,—поссорился
съ Иннокентіемъ и былъ имъ отлученъ отъ церкви, епископъ
Мелфійскій счелъ для себя болѣе безопаснымъ принять сторону
императора и даже, не дожидаясь его прихода, убѣдилъ гра-
жданъ своего города примкнутъ къ Оттону.
Другой образчикъ плохого епископа представлялъ собою въ
•это же время епископъ Александріи въ сѣверной Италіи. Его
проступокъ, можетъ быть, еще больнѣе поразилъ сердце Иннокен-
тія потому, что обнаружилъ зло, коренившееся въ самой куріи и
противъ котораго напрасно боролся Иннокентій. Не даромъ онъ
начинаетъ свое посланіе по этому дѣлу съ того, что взываетъ къ
„достовѣрному свидѣтелю на небесахъ“въ доказательство того, что
онъ, папа, старается, чтобы дѣла, „подлежащія рѣшенію апостоль-
скаго стола, разсматривались и разрѣшались въ чистотѣ и чест-
ности, презирая порокъ продажности, проистекающій изъ жад-
ности, корня всѣхъ пороковъ" (XIV 114).
А, между тѣмъ, оказалось, что епископъ Александрійскій,
хлопотавшій въ Римѣ о причисленіи къ его епархіи цѣлаго ря-
да сосѣднихъ городовъ, черезъ своихъ уполномоченныхъ вошелъ
съ римскими маклерами-банкирами въ письменную сдѣлку, скрѣ-
пленную его печатью и подтвержденную его клятвеннымъ обѣ-
щаніемъ, что онъ уплатитъ имъ сто фунтовъ серебра, или 150,
или даже до 300, смотря по тому, какая доля его домогательствъ
будетъ удовлетворена.„Изъ этого, пишетъ Иннокентій,—ясно обна-
руживается, какого мнѣнія о насъ этотъ епископъ, полагая, что
насъ можно склонить къ предоставленію духовныхъ благъ посред-
ствомъ денегъ, и расцѣнивая, сколько онъ готовъ дать за удо-
влетвореніе того или другого ходатайства". Напрасно епископъ
утверждалъ, что хотя печать и его, но она была приложена безъ
его согласія,—Иннокентій приказалъ судебной комиссіи, которой
было передано это дѣло, отрѣшить епископа отъ епархіи безъ
права апелляціи.
Средневѣковая церковь страдала не только отъ насилія свѣт-
скихъ правителей и недостойныхъ іерарховъ, но и отъ общей
— 198 —
анархіи феодальнаго времени, вслѣдствіе которой разграбленіе
монастырей, присвоеніе церковныхъ земель и доходовъ и всякаго
рода незаконные поборы съ духовныхъ лицъ были не рѣдкостью.
Въ одномъ изъ своихъ посланій Иннокентій жалуется: „Мы съ
горестью наблюдаемъ, что людская злоба въ этомъ мірѣ столь
велика, дерзость злодѣевъ возросла до такой степени, что они не
довольствуются тѣмъ, что простираютъ свои жадныя руки на
права и имущества духовенства и грабятъ его по произволу.
Церковь и ея имущество для нихъ не что иное, какъ тѣ болваны,
на которыхъ воины упражняются въ стрѣльбѣ изъ лука. Они
преслѣдуютъ монаховъ съ безпощадной ненавистью и не пере-
стаютъ съ злостью нарушать ихъ святыя размышленія. Эти люди
дерзаютъ называть себя христіанами и дѣлаютъ все, что совер-
шенно противно дѣлу Христа. Они наслаждаются своими
злодѣяніями, въ восторгѣ отъ своихъ преступленій и глухи ко
всякому увѣщанію'4.
У этихъ жертвъ было только одно средство борьбы—церков-
ное отлученіе насильниковъ!
Но отъ частаго примѣненія даже это средство утрачивало
свою силу. Въ одномъ французскомъ монастырѣ монахи, убѣдив-
шись, что отлученіе не останавливаетъ насильниковъ, стали въ
своемъ отчаяніи прерывать служеніе обѣдни передъ выносомъ
таинства, повергаться на землю и молиться за своихъ притѣсни-
телей. Узнавъ объ этомъ, Иннокентій одобрилъ этотъ способъ
дѣйствія. „Продолжайте,—писалъ онъ имъ, слѣдовать примѣру Го-
спода и молитесь смиренно за вашихъ недруговъ: въ силу вашей
молитвы злодѣи отстанутъ отъ зла и вы станете пользоваться
желаннымъ миромъ".
Но если въ этомъ случаѣ папа ограничился благочестивымъ
совѣтомъ молиться за насильниковъ, онъ обыкновенно прибѣгалъ
къ другимъ средствамъ заступничества, не отступая отъ отлуче-
нія виновныхъ и призыву противъ нихъ меча свѣтской власти.
Такъ, онъ однажды писалъ графу Оссерскому, Пьеру деКуртене,
родственнику короля французскаго: „ты пренебрегаешь собствен-
нымъ спасеніемъ, не удивляйся'же, что я обращаюсь къ тебѣ
безъ обычнаго привѣтствія. Кому ты обязанъ своимъ положеніемъ?
твоимъ развѣ заслугамъ? Нѣтъ, Господу, и Его благодѣяніямъ! но
ты за добро платишь зломъ, ты ополчился на церковь Божію и
намѣреваешься уничтожить свободу церкви въ лицѣ нашего по-
чтеннаго брата, епископа Оссерскаго“. Иннокентій грозитъ графу
ужасами ада; описываетъ, какъ онъ, мучимый пламенемъ, будетъ
просить епископа каплей воды помочить кончикъ его языка. И
— 199 —
тогда онъ услышитъ голосъ Господа: „зло, сдѣланное тобою само-
му смиренному изъ Моихъ служителей, сдѣлано Мнѣ, а теперь
наступилъ день возмездія и кары“. „И что ты тогда отвѣтишь въ
свою защиту, несчастный?4* заканчиваетъ Иннокентій свое письмо.
Вмѣстѣ съ этимъ онъ обратился къ Филиппу-Августу съ требо-
ваніемъ обуздать своего вассала.
Церковныя учрежденія страдали, однако, не только отъ случай-
ныхъ насилій и захватовъ, но также отъ хроническаго зла, обусло-
вленнаго феодальными порядками. Многія церкви, выстроенныя или
обезпеченныя доходомъ феодальными или духовными сеньорами,
находились въ патронатѣ у ихъ наслѣдниковъ или преемниковъ.
Патронатъ давалъ право представлять епископу кандидата на
должность священника зависимой отъ патрона церкви, иногда
стоявшей къ тому же на его землѣ. Бывали случаи, что патронъ
имѣлъ право на часть дохода отъ церковнаго бенефиція. Такой
патронатъ давалъ часто поводъ къ злоупотребленіямъ, когда
патроны пользовались своимъ правомъ произвольно или корыстно,
не принимая во вниманіе достоинства кандидата. Этимъ поддер-
живалось, прежде всего, невѣжество священниковъ. Правда, епи-
скопъ долженъ былъ передъ посвященіемъ подвергнуть канди-
дата легкому экзамену въ латинской грамматикѣ, и убѣдиться,
что онъ отвѣчаетъ каноническимъ требованіямъ. Но посвященіе
могло быть произведено всякимъ другимъ епископомъ, даже епи-
скопомъ безъ епархіи (іп рагііЬнез іпШеІпіш). Вслѣдствіе этого
Иннокентій воспрещаетъ въ 1207 г. въ письмѣ къ парижскому
архіепископу, чтобы испытаніе кандидатовъ, представляемыхъ патро-
нами, производилось въ отсутствіи епископа или его уполномочен-
наго. Въ то же время онъ выражаетъ другому архіепископу свое не-
годованіе по поводу того, что кандидаты, отвергнутые церковной
властью, обращаются за помощью къ вліятельнымъ мірянамъ и
насильно добиваются приходовъ. Папа грозитъ каноническими
карами епископамъ, допускающимъ такія злоупотребленія.
Иннокентію приходилось бороться не только противъ невѣ-
жества, но и противъ другого зла, которое, повидимому, было
совсѣмъ искоренено его предшественниками. Несмотря на введен-
ный еще Григоріемъ VII целибатъ, бывали случаи, особенно
въ Англіи, что священники публично вѣнчались и оставались
<~ЧчТГсвоемъ ~званіи. Иннокентій ссылается по этому поводу на еван-
гельскій текстъ, что нельзя служить двумъ господамъ. Тотъ,
кто старается угодить своей женѣ, будетъ пренебрегать дѣломъ
Божіимъ. Женатый священникъ въ полномъ раздвоеніи; онъ не
вполнѣ обладаетъ собою. Въ подобныхъ случаяхъ Иннокентій не
- 200 -
допускалъ апелляцій. Женатые священники, даже и не обвѣнчай-
ные, старались обезпечивать своихъ дѣтей церковными бенефиці-
ями. Здѣсь особенно сильно сказалось вліяніе феодализма, глу-
боко всосавшагося въ средневѣковую церковь. Въ 1202 г. папа
пишетъ епископу Екзетерскому въ Англіи: „мы освѣдомлены, что
въ твоей епархіи большею частью случается, что, по смерти свя-
щенниковъ, ихъ сыновья устраиваются въ осиротѣлыхъ прихо-
дахъ, даже не предувѣдомляя тебя". Папа поручаетъ епископу
прогонять такихъ наслѣдниковъ и лишать ихъ церковныхъ бене-
фицій, не взирая на апелляціи, „нарушающія всякую церковную
дисциплину".
Три года спустя, подобное приказаніе было дано епископу
Уинчестерскому. „Если патроны будутъ настаивать на томъ, чтобы
сдѣлать приходы наслѣдственными, епископъ по полномочію апо-
стольскаго авторитета долженъ самъ (т.-е. помимо патроновъ)
назначить священника".
Особенно интересно посланіе Иннокентія къ аббатиссѣ мона-
стыря въ Ремирѳмонѣ, въ Лотарингіи, которая состояла патро-
нессой нѣсколькихъ церквей: „Кл ерики, которые держатъ отъ
тебя свои церкви по бенефицію, передаютъ ихъ, какъ бы но на-
слѣдственному праву, своимъ сыновьямъ или племянникамъ,
стараясь превратить Божіе святилйще въ свою вотчину. Для этого
они еще при жизни своей добиваются инвеституры своихъ сыно-
вей или племянниковъ, такъ что въ каждомъ бенефиціи
два бенефиніара и, по смерти одного изъ нихъ, другой есте-
ственно ему наслѣдуетъ. Такимъ образомъ, случается, что пяти-
лѣтнія дѣти и даже лица, совершенно придурковатыя, получа-
ютъ званіе священниковъ. Если у духовнаго лица, снабженнаго
бенефиціемъ, нѣтъ сына или племянника, а есть только дочь или
племянница, онъ отдаетъ имъ свой бенефицій въ приданое. И
если бенефиціарій умираетъ, не успѣвъ „инвеститурою" обезпечить
сына или племянника, они, тѣмъ не менѣе, всевозможными сред-
ствами добиваются наслѣдовать его должность и пользоваться ея
доходами. А если у бенефиціарія нѣтъ прямыхъ наслѣдниковъ,
которые могли бы замѣнить его, то какой-нибудь мірянинъ изъ
числа его близкихъ родственниковъ получаетъ освободившійся при-
ходъ съ его доходами чрезъ посредство подставного клерика. Въ слу-
чаѣ же, если аббатисса не утверждаетъ такой сдѣлки, заинтересован-
ныя лица въ своей злобѣ разграбляютъ имущество монастыря и
повсюду возбуждаютъ вражду противъ аббатиссы". Въ виду этого
Иннокентій строго воспрещаетъ ей допускать какія бы то ни было
сдѣлки, содѣйствующія установленію наслѣдственности прихо-
— 201 —
довъ. Бывали и другія злоупотребленія при замѣщеніи приход-
скихъ бенефицій. Многіе клерики, получившіе бенефицій, укло-
нялись отъ посвященія въ священническій санъ, чтобы пользо-
ваться доходами, не неся тяготы священнослужительства. Другіе
прибѣгали для этого къ болѣе удобному средству: они пригла-
шали себѣ въ помощь замѣстителей, которые за ничтожную
плату брали на себя трудъ священнослужительства. Иннокентій
съ негодованіемъ клеймитъ это „преступное торгашество", пред-
ставляющее соблазнъ для мірянъ и губящее церковь.
Часто прибѣгая къ помощи епископовъ въ борьбѣ противъ
злоупотребленій со стороны приходскаго духовенства, Иннокен-
тій въ то же время защищаетъ его противъ несправедливыхъ по-
боровъ со стороны епископовъ. Узнавъ, что одинъ изъ нихъ, въ
Нормандіи, требуетъ съ каждаго, вступившаго въ должность свя-
щенника, доходъ перваго года, папа предписываетъ епископу
немедленно прекратить это мерзкое дѣло подъ угрозой канониче-
ской кары. Онъ осуждаетъ архидіаконовъ (епископскихъ вика-
ріевъ), которые посѣщаютъ подвѣдомственныхъ имъ священни-
ковъ въ сопровожденіи слишкомъ многочисленной свиты и въ
„одну ночевку" исчерпываютъ всѣ ихъ запасы.
Главнымъ обезпеченіемъ церковныхъ людей служила въ то
время десятина. Безъ труда и риска съ ихъ стороны наполня-
лись ихъ кладовыя.
Такое привилегированное положеніе духовенства доставляло
ему много противниковъ и завистниковъ. Съ одной стороны, пла-
тельщики десятинъ старались всѣми возможными способами умень-
шить часть, приходившуюся имъ платить. Въ одномъ изъ своихъ
посланій Иннокентій перечисляетъ эти способы; не отказываясь
платить десятину, говоритъ онъ, одни вычисляютъ изъ нея рас-
ходъ на сѣмена и обработку; другіе часть ея раздаютъ другимъ
клерикамъ, другимъ церквамъ или бѣднымъ или просто расхо-
дуютъ по своему усмотрѣнію; иные, ссылаясь на то, что клерики
ведутъ „дурной" образъ жизни, вовсе отказываются ее платить.
Наконецъ, есть такіе, которые утверждаютъ, что свѣтская власть,
предоставивъ вассалу въ ленъ извѣстное владѣніе, предоставила
ему и еесь доходъ съ него, включая сюда и десятину.
Въ виду этого Иннокентій излагаетъ теорію десятины, при-
норовленную къ феодальнымъ представленіямъ и обычаямъ эпохи.
Десятина выставляется имъ какъ логическое слѣдствіе и символъ
теократіи, т.-е. господства Бога надъ сотвореннымъ Имъ міромъ;
господство это осуществляется черезъ іерарховъ. Кто далъ людямъ
землю, какъ не Господь? Десятина же плодовъ земныхъ является
— 202 —
источникомъ, которымъ Господь обезпечиваетъ Своихъ служителей
и бѣдныхъ, предоставленныхъ заботѣ церкви. Какимъ же обра-
зомъ могутъ міряне отказываться приноситъ Богу, Творцу и Го-
сподину вселенной то, что по земнымъ порядкамъ вассалъ не
отказывается давать своему сеньеру, а арендаторы—собственнику
земли?
Съ другой стороны, Иннокентію приходилось и въ этомъ
вопросѣ бороться противъ свѣтскихъ патроновъ, простиравшихъ
свою власть и на десятину зависящаго отъ нихъ прихода. На
самомъ дѣлѣ, не мало бывало случаевъ перехода церковной деся-
тины въ руки свѣтскихъ людей—такъ называемыхъ во Франціи
бітез тіёоіёез.
Но и духовные патроны доставляли Иннокентію не мало
заботъ—напримѣръ, епископы, намѣренно не замѣщавшіе должно-
стей приходскихъ священниковъ, чтобъ дольше пользоваться ихъ
доходами.
*
* *
Другой источникъ замѣшательствъ въ церкви и поводъ къ
тревогамъ Иннокентія представляли коллегіи канониковъ или, такъ
называемые, капитулы.
Капитулы возникли при соборахъ значительныхъ городовъ,
обслуживаемыхъ нѣсколькими священниками. Уже въ X вѣкѣ
епископъ Мецскій Хродегангъ, какъ мы упоминали, организовалъ
изъ своихъ священниковъ коллегію, подчиненную особому уставу—
капитулъ. Подъ вліяніемъ аскетическаго движенія, усиливавша-
гося съ XI вѣка, уставы капитуловъ стали въ. разныхъ мѣстахъ
принимать монашескій характеръ. Они напоминали то братство,
которое некогда устроилъ около себя въ Гиппонѣ Августинъ, и
потому такіе уставы капитуловъ обыкновенно назывались августа-
новскими. Но монашескій образъ жизни членовъ капитула,—т.-е.
канониковъ, не былъ общимъ правиломъ и многіе капитулы
продолжали вести весьма свѣтскій образъ жизни. Эти капитулы
составляли какъ бы совѣтъ при епископахъ подобный коллегіи
кардиналовъ при римскомъ епископѣ и раздѣляли съ ними до-
ходы съ имуществъ епархіи, иногда весьма значительные. Папы,
сочувствовавшіе проникновенію аскетическаго духа въ церкви,
поощряли организацію капитуловъ, пріобрѣтавшихъ все большую
и большую независимость отъ епископа и состоявшихъ подъ ру-
ководствомъ особаго избираемаго ими предсѣдателя—декана.
Множество разныхъ вопросовъ и въ особенности частыя пре-
реканія, возникавшія въ капитулахъ какъ между членами ихъ, такъ
— 203 —
и между капитуломъ и епископомъ, привлекали вниманіе Инно-
кентія къ капитуламъ. Въ свое краткое правленіе онъ издалъ,
напримѣръ, пять буллъ, касавшихся одного лишь капитула собора
Богоматери въ Парижѣ—Иоіге Бате сіе Рагіз. То нужно было опредѣ-
лить число членовъ капитула, который не былъ склоненъ къ его
увеличенію, чтобы не уменьшить дохода каждаго члена, то при-
ходилось провести новое распредѣленіе бенефицій вслѣдствіе
измѣненія числа членовъ капитула или количества и свойства
его дохода, то управленіе имуществомъ капитула, спорное избра-
ніе декана или епископа или пререканіе между партіями вызывали
наставленіе или распоряженіе Иннокентія. Особенно подавали
къ этому поводъ составъ и нравы канониковъ, выходившихъ изъ
феодальной среды и сохранявшихъ ея недостатки,—склонность къ
самоуправству и къ насильственнымъ средствамъ. Достаточно по
этому случаю привести разрушеніе капитуломъ св. Стефана въ
ІПалонѣ, церкви св. Николая, по мнѣнію капитула, слишкомъ
близкой къ собору. Иннокентій принудилъ капитулъ возстановить
ее на томъ же мѣстѣ. Ему пришлось рѣшить тяжбу между капи-
тулами св. Спаса и св. Варѳоломея въ Венеціи изъ-за прихода
или между капитуломъ св. Женевьевы въ Парижѣ и св. Виктора
изъ-за рѣчки Біевры. Что же касается до варварства, царившаго
въ этой средѣ, то укажемъ на убійство въ Линкольнѣ викаріемъ
своего помощника предъ алтаремъ, послѣ чего приближенные
убитаго, растерзавъ убійцу, вынесли тѣло его изъ города и по-
вѣсили на висѣлицѣ.
Мы оставимъ эту сторону дѣятельности Иннокентія и обра-
тимся къ другой, представляющей болѣе принципіальный инте-
ресъ. По мѣрѣ развитія независимости капитуловъ отъ своихъ
епископовъ, между ними росли разногласіе и антагонизмъ. Папы
поступали по отношенію къ капитуламъ такъ же, какъ и относи-
тельно монастырей: поощряя автономію монастырей и капитуловъ,
они приводили ихъ въ зависимость отъ себя и ослабляли власть
и силу мѣстныхъ епископовъ,—главное условіе развитія папской
теократіи.
Какой же политики держался въ этомъ вопросѣ Иннокентій ІИ?
Весьма часто онъ явно руководился чисто религіознымъ интере-
сомъ, поощряя, напр., введеніе въ капитулы монашескихъ уставовъ,
при чемъ онъ иногда встрѣчалъ сопротивленіе со стороны епископа,
какъ напр. въ Ковентри въ Англіи, гдѣ епископъ разогналъ
монашествующихъ членовъ своего капитула и возстановилъ капи-
тулъ изъ свѣтскихъ клериковъ (такъ называемыхъ зеспіагез въ
противоположность монашествующимъ—ге&иіагез). Замѣчательно
— 204 —
то, что Иннокентій въ данномъ случаѣ отмѣнилъ распоряженіе
своего предшественника Климента III и, не стѣсняясь, выразилъ
въ своей буллѣ удивленіе, какъ можно было допустить такую
обиду монашескаго сословія и такое нарушеніе церковной дисци-
плины? Но не рѣдко не такіе религіозные мотивы играли рѣшаю-
щую роль у Иннокентія при разборѣ тяжбъ между капитулами
и епископами. Эти тяжбы неудержимо возникали изъ ненормаль-
ныхъ отношеній, созданныхъ автономіей капитуловъ. Благодаря
этой автономіи, поощряемой папствомъ, на ряду съ епископомъ
развился могущественный соперникъ, оспаривавшій у епископа
его власть надъ соборомъ, надъ ризницей съ ея сокровищами,
его юрисдикцію надъ приходами, его право назначенія должно-
стныхъ лицъ, особенно архидіакона (руководителя духовнаго суда),
наконецъ, его право отлученія отъ церкви и наложеніе интердикта1).
При такихъ условіяхъ распря становилась хронической.
Напрасно Иннокентій призывалъ самымъ внушительнымъ образомъ
обѣ стороны къ міру: „всякая ссора между духовными лицами
причиняетъ намъ безконечную боль, особенно война между отцомъ
и дѣтьми и распря между тѣми, кто должны бы были предста-
влять единое тѣло и единую душу". „Ты—глава твоей церкви,
—обращается Иннокентій къ епископу Лангра,—а вы, мои дорогіе
сыны, деканъ и каноники Лангра, вы члены этой церкви и так-
же его сыны. Какъ бы мы желали видѣть васъ тѣсно соединен-
ными узами любви, для того, чтобы вы могли нести согласно
общее бремя!"
Но вмѣсто этого духовнаго зрѣлища Иннокентію приходилось
разбирать массу тяжбъ, весьма матеріальнаго характера, между
капитулами и епископами. Бывали случаи, что Иннокентій бралъ
сторону епископа, но они не часты. Весьма типична сдѣлка, состо-
явшаяся при посредничествѣ Иннокентія между епископомъ Бата
(Ваііі въ Англіи) и его монашествующимъ капитуломъ. Епископу
отводится четверть епархіальныхъ земель и доходовъ съ епархіи;
чрезвычайно тщательно отмежевывается часть территоріи, въ ко-
торой онъ нераздѣльно пользуется юрисдикціей и патронатомъ:
устанавливается, что онъ не имѣетъ права избирать должностныхъ
лицъ въ капитулѣ безъ его согласія, и что назначеніе низшихъ
духовныхъ лицъ не отъ него зависитъ.
Такимъ образомъ папство мало-по-малу создало въ епархіяхъ
въ противовѣсъ епископамъ независимыя коллегіи, автономія ко-
торыхъ основывалась на поддержкѣ куріи и которыя поэтому были
ІлісЬаіге. Іипосепі III. Т. 6, стр. 124.
— 205 —
весьма склонны, съ своей стороны, поддерживать централизацію
церковнаго управленія противъ автономіи епископовъ. Это былъ
важный тагъ на пути къ созданію духовной имперіи. Но нужно
помнить, что глава этой имперіи въ началъ XIII вѣка имѣлъ
дѣло съ епископатомъ, болѣе погруженнымъ въ феодальные, чѣмъ
въ духовные интересы.
Особенно печальную картину феодальной анархіи предста-
вляла изъ себя тогда Сардинія, находившаяся въ полудикомъ
состояніи. Вмѣшательство Иннокентія въ дѣла Сардиніи и про-
исходившія въ ней безобразныя насилія было тѣмъ естественнѣе,
что папы присвоили себѣ духовную и свѣтскую власть надъ нею
на основаніи мнимаго дара Константина, предоставившаго, якобы,
римскому епископу власть надъ вотчиной св. Петра и надъ всѣ-
ми островами. На самомъ дѣлѣ, эта власть по отношенію къ
Сардиніи была ничтожна и даже уступала вліянію тогдашней
морской владычицы—Пизы. Отдѣльные города и округи Сардиніи
управлялись особыми князьками, подъ именемъ з’шіісез, которые на-
ходились въ постоянномъ междоусобіи. На одного изъ нихъ,
князька главнаго города Кальяри, къ Иннокентію поступилъ рядъ
жалобъ. Иннокентій въ своемъ посланіи къ нему перечисляетъ
цѣлый реестръ преступленій которыя ставились ему въ вину:
„Ты силою захватилъ жену сосѣдняго князька и, обезчестивъ ее,
загубилъ ее у себя въ плѣну. Множество благородныхъ, а также
и простыхъ женщинъ ты то лестью, то силою и угрозами заста-
влялъ отдаваться тебѣ, не щадя ни дѣвичьей чистоты, ни супруже-
ской связи. Ты не почиталъ ни церквей, ни церковныхъ людей, и
отягощалъ ихъ наподобіе людямъ рабскаго состоянія необязатель-
ными для нихъ повинностями. Ты вторгался въ компетенцію
самого папы и, между прочимъ, позволилъ себѣ держать въ плѣну
Петра де Серра,—правильно ли или неправильно овладѣвшаго,
однимъ изъ мѣстныхъ княжествъ,—судить объ этомъ было не твое
дѣло,—до тѣхъ поръ, пока онъ, какъ говоритъ молва, не отдалъ
Богу душу. Потребовавъ отъ папы утвержденія за тобою этого
княжества и долго не получая отвѣта, ты половину этого княже-
ства отдалъ въ приданое за дочь, а въ остальной части держишь
въ своей власти всѣ крѣпости, хотя тебѣ хорошо извѣстно, что
вся Сардинія состоитъ во владѣніи и подъ властью апостольскаго
стола".
„Когда умеръ князь Кальяри ты похитилъ его вдову и дочь;
первая умерла въ твоемъ плѣну, а дочь ты выдалъ замужъ за
родственника, хотя она была еще не въ возрастѣ и опека какъ надъ
матерью, такъ и надъ дочерью и надъ самимъ владѣніемъ была
— 206 —
предоставлена покойнымъ княземъ архіепископу Пизанскому*.
Въ виду всего этого папа вызывалъ князя вмѣстѣ съ его сопер-
никомъ въ Римъ ко дню св. Петра для отвѣта по всѣмъ этимъ
дѣламъ, прибавляя, что если ему нельзя будетъ явиться самому,
онъ долженъ будетъ прислать соотвѣтствующихъ уполномочена
ныхъ.
IV.
Защита церковныхъ учрежденій и людей.
Въ виду изображеннаго выше состоянія современной ему
церкви Иннокентій устремилъ свое вниманіе и направилъ даро-
ванную ему власть на двѣ цѣли: на борьбу противъ всякаго да-
вленія на церковь со стороны свѣтской власти и на устраненіе
всякихъ раздоровъ среди церковныхъ упрежденій и властей.
Въ первомъ отношеніи въ борьбѣ за свободу, церкви Инно-
кентій настаиваетъ на полномъ невмѣшательствѣ свѣтскихъ вла-
стей въ церковныя дѣла, вступается всѣми силами и способами
за церковныхъ людей, вооружается противъ всякихъ поборовъ съ
церковныхъ имуществъ и людей въ пользу феодальныхъ власти-
телей и городскихъ общинъ и не терпитъ распространенія свѣт-
скаго суда надъ духовными лицами.
Пояснимъ! эту сторону дѣятельности Иннокентія нѣсколь-
кими примѣрами и начнемъ съ дѣла по избранію епископа Поли-
кастро.
Капитулъ этого городка снесся по этому дѣлу съ папской
куріей и получилъ разрѣшеніе избрать на опустѣлую каѳедру
мѣстнаго архипресвитера х); послѣ его избранія нѣкоторые изъ
канониковъ отправились въ Сицилію, чтобы выхлопотать королев-
ское утвержденіе. Но при дворѣ имъ стали говорить, что молодой ко-
роль очень желаетъ избранія на это мѣсто своего врача Якова, и депу-
таты капитула, опасаясь королевскаго гнѣва, самовластно избрали
въ епископы Якова, который, заручившись рекомендательными
письмами отъ короля и находившагося въ Сициліи папскаго кар-
диналъ-легата, отправился къ архіепископу Салернскому съ прось-
бой посвятить его. Архіепископъ сдѣлалъ запросъ въ Римѣ, а
оттуда его извѣстили, чтобы онъ посвященіемъ замедлилъ, такъ
какъ папа намѣренъ по этому дѣлу снестись съ королемъ.
Узнавъ объ этомъ, Яковъ заявилъ, что и онъ отправится ко двору
XIV (1211), № 81.
- 208 —
короля и потребуетъ помощи со стороны тѣхъ, кому онъ обязанъ
своимъ избраніемъ. Каноники съ своей стороны обратились къ
кардиналъ-легату и тотъ потребовалъ отъ нихъ, чтобы они предъ-
явили ему подлинную папскую грамоту о разрѣшеніи избранія
архипресвитера. Вслѣдствіе бурнаго состоянія моря дѣло затяну-
лось, а, между тѣмъ, Якову удалось въ Мессинѣ получить по-
священіе. Торжествуя новый епископъ явился въ Поликастро. Но
мѣстные каноники не сдались и апеллировали къ папѣ, который
назначилъ особую комиссію для разбора дѣла, въ которую дол-
женъ былъ войти и архіепископъ Салернскій. Но такъ какъ по-
слѣдній изъ-за происходившей въ южной Италіи войны не могъ
прибыть въ Поликастро, то дѣло было перенесено въ Римъ, куда
обѣ стороны прислали своихъ повѣренныхъ (ргосигаіогез).
На основаніи разслѣдованія, предпринятаго комиссіей, карди-
налъ Бенедиктъ сдѣлалъ докладъ Иннокентію, который и при-
зналъ избраніе Якова „неправильнымъ и несостоявшимся" (іггііат
еі іпатіет).
Любопытны приведенныя въ посланіи папы основанія, кото-
рыми онъ при этомъ руководился. Онъ находилъ избраніе Якова
„не только противорѣчащимъ каноническимъ постановленіямъ,
но и противнымъ договору, заключенному между римской цер-
ковью и славной памяти императоромъ Константиномъ объ избраніи
епископовъ".
Не только относительно высшихъ церковныхъ должностей,
но и болѣе скромныхъ, Иннокентій строго соблюдалъ устраненіе
мірского вліянія (Іаісаііз роіезіаз). Уже въ первый годъ его пап-
ства мы находимъ нѣсколько относящихся сюда его распоряже-
ній. Такъ, онъ пишетъ епископу Аверсы: „такъ какъ въ твоей
епархіи всѣ распоряженія по предоставленію бенефицій были
сдѣланы подъ давленіемъ мірянъ, мы, въ силу этого посланія
отмѣняемъ ихъ и лишаемъ всякаго значенія". 1).
Не ограничиваясь выступленіемъ противъ отдѣльныхъ кле-
риковъ, добивавшихся духовныхъ должностей съ помощью мірянъ,
Иннокентій принялъ противъ нихъ и общую мѣру. Два мѣсяца
спустя послѣ своего посвященія, онъ адресовалъ архіепископу
Аукситанскому (въ Гасконьи слѣдующую буллу: „Чѣмъ болѣе
въ новѣйшее время, по наущенію врага человѣческаго рода, воз-
Узнавъ, что въ Прагѣ на епископскій престолъ втерся клерикъ съ по-
мощью мірянъ (рег Іаісаіет роіепНат ее іпігиеШ, Иннокентій предписываетъ
Магдебургскому архіепископу устранить избранника и заставить его явиться
лично въ Римъ и на его мѣсто избрать другого (I, 78).
— 209 —
росла людская злоба, съ тѣмъ большимъ радѣніемъ мы должны
заботиться о томъ, чтобы всякаго рода непорядки въ Божіей
церкви и покушенія нарушить церковный законъ были предусмо-
трительно исправляемы. До свѣдѣнія нашего апостольскаго званія
дошло, что клерики твоей епархіи, побуждаемые чрезмѣрной жад-
ностью, если не могутъ добиться по своей непригодности черезъ
прелатовъ тѣхъ приходовъ, которыхъ они недостойны, вторгаются
въ нихъ почти что насильно съ помощью свѣтскихъ властей.
Вслѣдствіе этого церкви, которыя должны подлежать свобод-
ному распоряженію прелатовъ, порабощаются мірянами и тер-
пятъ непоправимый ущербъ44. Желая, въ виду этого, по долгу
своего званія, притти на помощь церкви, папа въ силу апостоль-
ской власти, воспрещаетъ такія злоупотребленія и приказываетъ
архіепископу виновныхъ, получившихъ бенефиціи по небрежно-
сти прелатовъ, удалять и, не взирая на апелляцію, подвергать
каноническимъ карамъ (I, 79).
Какъ образчикъ заступничества со стороны Иннокентія за
прелатовъ и клериковъ, мы отмѣтимъ случай, когда права
была свѣтская власть. Въ одной изъ военныхъ экспедицій фран-
цузскаго короля противъ владѣній Іоанна Безземельнаго, въ по-
ходѣ участвовали и вассалы епископовъ Орлеана и Отёна.
Посланные съ другими на приступъ какого-то укрѣпленія, они,
по неизвѣстной намъ причинѣ, отказались отъ этого. Король,
усмотрѣвъ въ этомъ отказъ отъ военной службы, который, по
феодальному праву, наказывался конфискаціей лена, велѣлъ на-
ложить запрещеніе на регаліи ]) обоихъ епископовъ и на ихъ
дома со всею движимостью, вслѣдствіе чего епископамъ пришлось
скитаться какъ изгоямъ (шізегаЬШіег ехиіаге). Иннокентій тотчасъ
написалъ королю, ходатайствуя за епископовъ и прося его отне-
стись къ нимъ снисходительно для того, чтобы по этому случаю
не произошло соблазна (зсапйаіипі) между царствомъ и священ-
ствомъ и обѣщая ему, что онъ постарается при случаѣ проявить
ему свою благодарность въ болѣе важныхъ дѣлахъ (XIV, 52).
Король отвѣтилъ, что онъ приказалъ наложить запрещеніе
на регаліи, не подвергая епископовъ изгнанію, и что если они
явятся на судъ (бароновъ), онъ готовъ, изъ почтенія къ нимъ,
простить ихъ въ случаѣ, если бы они были присуждены къ де-
нежной пени, по феодальному праву. Иннокентій этимъ не удо-
і) Ке&аііа здѣсь обозначаютъ Тита ге^із, дпае аЪ ішрегаіогіЪиз ѵѳі ге^іЪпэ
іпіѳгсішп ессіезіазіісіз аіііэфіе регэопіз сопсейшЦпг (Писанье), т.-е. государственныя
права, уступленныя королемъ епископамъ.
14
- 210 —
влетворился и въ своемъ циркулярномъ посланіи нѣсколькимъ
архіепископамъ и епископамъ Франціи предписалъ имъ, чтобы
они общими силами склонили короля „къ соблюденію свободыцеркви"
(ай ІіЬегіаіет ессіезіазіісат сопзетѵапйат).
Одному изъ пострадавшихъ въ этомъ случаѣ епископовъ,
Отёнскому, пришлось за восемь лѣтъ до этого пережить подоб-
ную же невзгоду. И тогда его прибѣжищемъ былъ Иннокентій Ш,
виновникомъ же его гоненій былъ не самъ король Филиппъ-Ав-
густъ, а владѣтельный князь Отёнскаго графства.
Причина распри между епископомъ и графомъ, какъ она
изложена въ письмѣ Иннокентія къ Филиппу, заключалась въ
томъ, что графъ разрушилъ церковь св. Адріана, позволялъ
себѣ насиліе противъ имущества церквей и противъ частныхъ
лицъ и между прочимъ, изъ злобы противъ епископа, ослѣпилъ
одного изъ его вассаловъ. За ,это епископъ отлучилъ графа и
нѣкоторыхъ изъ его людей отъ церкви и лишилъ ихъ, въ случаѣ
ихъ смерти, погребенія на кладбищѣ. Въ отместку они рѣшили
превратить домъ епископа въ кладбище и втащили туда чей-то
трупъ. Нѣсколько времени спустя графъ притворился будто же-
лаетъ примириться съ церковью, но когда ради этого епископъ
собралъ духовныхъ сановниковъ епархіи—діакона, архидіакона и
кантора, въ пріоратъ, графъ туда не явился и наслалъ на нихъ
вооруженныхъ людей. Во-время предупрежденные клерики бѣ-
жали изъ пріората, тѣмъ не менѣе слуги графа топорами выру-
били двери, обшаривая всѣ комнаты и погреба. Самъ епископъ
бѣжалъ въ крѣпкій монастырь Понтиныі, а графъ опустошилъ
за это владѣніе этого монастыря. Въ довершеніе всего самъ ко-
роль, раздраженный противъ епископа по другому поводу, конфи-
сковалъ его имущество и присвоилъ себѣ его регаліи.
Иннокентій воспрянулъ! Но что могъ онъ сдѣлать въ своемъ
разрушенномъ Римѣ противъ этихъ разбойниковъ и святотатцевъ
въ далекой Франціи? Надо задуматься надъ этимъ вопросомъ,
чтобы понять средневѣковую исторію и оцѣнить личность Инно-
кентія! Онъ осѣнилъ себя духовнымъ мечомъ и повсюду разо-
слалъ свои грамоты: королю Филиппу, ближайшему архіепископу,
виновнику дерзкаго нападенія на служителей церкви и самой
жертвѣ. Всѣ эти четыре посланія мастерскія произведенія, ху.
дожественныя проявленія человѣческаго слова, въ которыхъ
отражаются высокій духъ и пламенное сердце папы. Письмо къ
королю начинается съ прочувствованной похвалы Франціи, съ
краснорѣчивой ея оцѣнки, въ которой нельзя не узнать бывшаго
Парижскаго студента: „Да поразитъ Господь повсюду коварныя
211 -
уста и злорѣчивые языки, старающіеся заразить ядовитыми на-
шептаніями чистоту королевскихъ помысловъ и затемнить своими
неправдами славу, если не короля, то королевства Франціи. Ибо
это царство заслужило вѣчную славу тѣмъ, что охраняло церкви
и духовенство въ ихъ правахъ, отстаивало свободу церкви и не
только не преслѣдовало своихъ клериковъ, но радушно прини-
мало и почетно обращалось съ чужими, которые со всѣхъ сто-
ронъ стекались къ ней, потерпѣвъ изгнаніе ради своей правды*.
„Все это апостольская власть сама испытала какъ на своихъ
членахъ, такъ и на самой себѣ *), когда въ нуждѣ искала прибѣ-
жища во Франціи и тамъ была благочестиво и почетно принята,
не мало отъ своихъ бѣдствій отдохнула и даже набрала новыя
силы, благодаря которымъ съ помощью справедливости Божіей
вернулась къ своему прежнему благополучію, послѣ мнимаго
своего паденія*. Какой анахронизмъ звучитъ въ этихъ словахъ
по отношенію къ современной Франціи!
Въ дальнѣйшемъ папа знакомитъ короля съ дѣломъ еписко-
па Отёнскаго и въ заключеніе совѣтуетъ королю съ отеческой
любовью, чтобы онъ, какъ католическій государь, самъ исправилъ
дѣло, для того, чтобы ему, папѣ, не пришлось самому приложить
руку къ исправленію съ принужденіемъ дорогой ему королевской
свѣтлости.
Съ строгимъ выговоромъ обращается Иннокентій къ архі-
епископу Санскому, къ митрополіи котораго принадлежала
Отёнская епархія за то, что онъ допустилъ такое униженіе своего
товарища: „Мы до сихъ поръ думали, что повышеніемъ твоимъ
мы оказали пользу не только Санской церкви, но и всей Галліи,
полагая, что возвысивъ этотъ свѣточъ, стоявшій подъ спудомъ,
мы приставили къ Божьему стаду не наемника, а пастыря.
И вотъ’, заявляемъ объ этомъ не безъ скорби и огорченія, нашъ
свѣточъ, наподобіе погасшаго, уже чадитъ, не освѣщаетъ
доможителей, заставляя ихъ блуждать впотьмахъ, и пастырь
обратился въ наемника! Ты не стоишь стѣной за Божью обитель
противъ ея враговъ и при видѣ волка ты бросаешь овецъ и бѣ-
жишь подобно нѣмой собакѣ, не умѣющей лаять*. Въ дальнѣй-
шемъ папа приказываетъ архіепископу оглашать отлученіе отъ
церкви, которому подвергся графъ Отёнскій со всѣми его совѣт-
никами по всей митрополіи, по воскреснымъ и праздничнымъ
*') Въ текстѣ тутъ стоятъ слова впаѳ вѳрагаііопів іетрогѳ, которыхъ нѣтъ
у Райнальда, признавшаго ихъ, вѣроятно, позднѣйшей вставкой, какъ намекъ на
перенесеніе папскаго престола въ Авиньонъ.
14*
— 212 —
.днямъ, при звонѣ колоколовъ и зажженныхъ свѣчахъ. Вмѣстѣ
съ тѣмъ онъ долженъ именемъ папской власти наложить интер-
диктъ на всю его землю. И куда бы графъ ни выѣхалъ, тамъ на
все время его пребыванія должно прекратиться богослуженіе и
совершеніе таинствъ, за исключеніемъ крещенія младенцевъ и
напутствія умирающихъ.
Не ограничиваясь этимъ, папа требуетъ, чтобы архіепископъ
настоялъ у короля на возвращеніи епископу всего у него отня-
таго безъ всякаго умаленія, такъ какъ иначе король можетъ быть
заподозрѣнъ въ потакательствѣ еретикамъ. Иннокентій и здѣсь
кончаетъ угрозою, что неисполненіе апостольскаго приказанія мо-
жетъ заставить папу приложить сѣкиру къ корню безплоднаго
дерева, напрасно занимающаго мѣсто въ землѣ.
Въ совершенно другомъ тонѣ составлено письмо къ графу
Отёнскому. Оно начинается безъ обычнаго привѣтствія, ибо, какъ
мотивируетъ это пана, тотъ, кто забылъ о своемъ спасеніи и гу-
битъ свою душу, не долженъ этому удивляться: „Возвышенный
не собственными заслугами, а благодѣяніями Божіими, ты поки-
нулъ Того, кто тебя возвысилъ, за добро ты платилъ зломъ и,
не имѣя силъ поразить главу церкви, направляешь свои насилія
противъ ея членовъ. Кто ты такое, что дерзаешь замышлять про-
тивъ Божіей церкви, топтать ногами ея свободу и свирѣпствовать
противъ Господа Христа?... Ты готовишь себѣ тѣмъ болѣе силь-
ное наказаніе, чѣмъ хуже примѣръ, оставляемый тобой потомкамъ
и чѣмъ хуже ты обезславилъ славное французское королевство,
уничтожая свободу церкви, которую достопамятные короли Фран-
ціи не только привыкли чтить, но и защищать. И какъ ты дер-
заешь, презрѣнный, оправдывать свое преступленіе привлече-
ніемъ къ дѣлу дражайшаго сына нашего во Христѣ, знатнаго
короля Франціи? Ибо.) какъ я усмотрѣлъ изъ твоего письма,
ты называешь этого епископа клеветникомъ и притворяешься какъ
будто ты возсталъ на него въ возмѣщеніе обиды, нанесенной имъ
королю; тогда какъ ты ополчился противъ него потому, что онъ
не хотѣлъ терпѣть твоей неправды и твоихъ злодѣяній".
„Хотя, оканчиваетъ папа свое письмо, ты тяжко погрѣшилъ
противъ Бога, противъ вселенской церкви и противъ насъ, всего
же болѣе противъ тебя самого, мы, желая направить на путь
блуждающихъ, увѣщаемъ тебя, чтобы ты того епископа принялъ
съ почетомъ равнымъ позору, съ которымъ ты его изгналъ и
вознаградилъ бы за всѣ убытки, нанесенные ему и его церкви.
Съ умѣніемъ выражать сильное негодованіе и грозить Инно-
кентій соединялъ и умѣніе утѣшать и соболѣзновать горю, какъ
свидѣтельствуетъ его письмо къ жертвѣ насилій графа Отёнскаго.
- 213 —
„Переживая въ мысляхъ испытанное нами въ жизни горе и
раздумывая о злобѣ дней нашихъ, мы едва ли когда либо имѣли
такой поводъ къ скорби, какой испытывали при чтеніи твоего
письма. Мы горюемъ о тебѣ, какъ о почтенномъ братѣ нашемъ,
считая твои обиды за свои собственныя, такъ какъ глава не мо-
жетъ не соболѣзновать членамъ. Мы скорбимъ за королевство
французское, которое прославилось по всей землѣ, тѣмъ что въ
ней особенно процвѣтаетъ свобода церкви п охраняется незави-
симость духовенства—какъ это и на самомъ дѣлѣ всегда было.
Мы скорбимъ и за дорогого во Христѣ сына нашего Филиппа,
короля Франціи, власти котораго или вѣрнѣе нерадѣнію котораго
многіе приписываютъ все то дурное, что кѣмъ либо творится во
франціи. Въ былое время его достославные предки благочестиво
встрѣчали изгнанныхъ епископовъ, не только съ почетомъ при-
нимая ихъ, но и щедро заботясь о нихъ; нынѣ же королю ста-
вится въ укоръ, что на его глазахъ ты принужденъ пребывать въ
изгнаніи и вдали отъ своей епархіи испрашивать чужой хлѣбъ".
„Огорчаетъ насъ и сумасбродство твоего гонителя, графа, и
мы, можно сказать, безутѣшно въ глубинѣ сердца скорбимъ о
томъ, что въ упрямствѣ онъ уподобился Фараону, а въ гоненіи
церкви Нерону. Но мы умоляемъ тебя, настойчиво увѣщаемъ, и
апостольскимъ посланіемъ тебѣ приказываемъ, чтобы ты не уны-
валъ, а напротивъ ободрился (поп сіейсіаз, зеб ргойсіаз роііиз) и не
ослабѣвалъ въ твердости духа, и чтобы ты не страшился дѣяній
людскихъ, ибо Господь тебѣ пособникъ. Стой, какъ ты до сихъ
поръ стоялъ за свободу церкви, и стань стѣной въ защиту ея,
не отступай передъ противниками, но мужественно наступай на
нихъ, оставляя, если нужно, душу за стадо свое".
„Я впрочемъ увѣренъ, что Господь не допуститъ, чтобы ты
потерпѣлъ испытаніе сверхъ твоихъ силъ, и что Онъ направитъ
испытаніе твое къ счастливому исходу, что просвѣтлится надъ
тобой и надъ церковью сердце короля, что онъ возстановитъ полно-
стью свое королевское расположеніе къ тебѣ и не только возвра-
титъ тебѣ регаліи и конфискованное имущество, но и самого го-
нителя, если онъ не образумится, покараетъ достойнымъ воздаяніемъ.
Но какъ бы ни поступилъ король, апостольская власть тебя не
оставитъ, ибо она считаетъ твое дѣло своимъ собственнымъ".
Какъ энергично Иннокентій отстаивалъ неприкосновенность
епископовъ даже сильно провинившихся, показываетъ его заступ-
ничество за епископа Вальдемара Шлезвигскаго. Это былъ побоч-
ный сынъ короля датскаго Канута V; по смерти своего отца онъ
принялъ королевскій титулъ, но, будучи, побѣжденъ былъ носа-
— 214 —
женъ въ тюрьму. Это случилось еще при Целестинѣ, который на-
прасно хлопоталъ объ его освобожденіи, требуя отъ датскихъ еписко-
повъ, чтобъ они побудили короля выпустить епископа и грозя въ
противномъ случаѣ наложить интердиктъ на Данію и отрѣшить
епископовъ, содѣйствовавшихъ плѣненію Вальдемара. Иннокентій
снова поднялъ дѣло. „О, если бы не существовало этого чело-
вѣка, пишетъ онъ королю (VI, 181), т.-е. Вальдемара Шлезвиг-
скаго, епископа, который пренебрегалъ важностью епископскаго
званія, вздумалъ сочетать царство съ священствомъ и, ставъ двух-
головымъ чудищемъ, вступилъ въ заговоръ противъ славной па-
мяти брата твоего, короля датскаго, чьимъ хлѣбомъ онъ питался!
О, если бъ онъ, отнявъ руку отъ плуга и снова предавшись
мірскимъ дѣламъ, превратился въ соляной столбъ и не наложилъ
бы пятна на епископскій санъ!" и т. д.
Однако, продолжаетъ папа, хотя этотъ епископъ и согрѣ-
шилъ, чѣмъ же согрѣшилъ апостольскій столъ, и что совершила
церковь, чтобы нарушить права обоихъ? Развѣ его поступокъ
лишилъ его того преимущества, что онъ подлежитъ только моему
суду? Развѣ изъ-за его проступка должна быть наказана церковь
и лишиться своихъ привилегій? Развѣ король забылъ то, что онъ
читалъ у псалмиста или слышалъ отъ него: „Не касайтесь моихъ
помазанниковъ “ *).
Письмо кончается заявленіемъ: И такъ знай, что его плѣ-
неніе мы не можемъ далѣе терпѣть, потому что оно служитъ къ
оскорбленію божественнаго величія „къ стыду апостольской вла-
сти и къ позору для всей церкви". Письмо папы однако не во-
зымѣло непосредственнаго дѣйствія и лить заступничество коро-
левы привело къ освобожденію епископа. Иннокентій въ напыщен-
ныхъ выраженіяхъ благодаритъ за это короля. Но возникъ вопросъ,
что дѣлать съ опрометчивымъ епископомъ. Давая свободу Валь-
демару, король считалъ себя въ правѣ располагать его епархіей
и уже представилъ папѣ на его мѣсто новаго избранника. На
это Иннокентій ему отвѣчаетъ, что каноны святыхъ отцевъ рѣ-
шительно воспрещаютъ при жизни епископа занимать его мѣсто
до тѣхъ поръ, пока онъ не будетъ смѣщенъ церковнымъ судомъ
(сапопіса сепзига. VIII, 193). Поэтому, отправляя въ Данію одного
изъ своихъ магистровъ, папа проситъ короля поручить ему пре-
проводить Вальдемара въ Венгрію, откуда папа уже самъ поза-
ботится о его доставленіи въ Римъ. Но такъ какъ путь туда
дальній и Вальдемару прійдется прожить въ Римѣ не малое
*) По. 104. Латинскій текстъ внушительнѣе: Ыоіііе йап&егѳ СЬгізіоз пзеоз.
— 215 —
время, то Иннокентій проситъ, чтобъ король снабдилъ его изъ
доходовъ его епархіи средствами на столько, чтобъ онъ могъ при-
лично жить въ Римѣ съ своими приближенными. А чтобы обез-
печить короля отъ какихъ либо попытокъ Вальдемара снова до-
могаться отцовскаго престола, Иннокентій поручаетъ посланному
имъ магистру произнести при торжественной обстановкѣ отлуче-
ніе отъ церкви всѣхъ тѣхъ, кто дерзнулъ бы изъ-за епископа,
не исключая и его самого, замышлять что либо противъ короля,
а съ самого Вальдемара взять публично клятву, что онъ ни самъ,
ни черезъ кого либо другого не станетъ этого дѣлать, повинуясь
запрещенію апостольской власти. Но въ Римѣ дѣло затянулось.
Въ Мартѣ 1207 г. Иннокентій извѣщаетъ короля, что онъ выслу-
шалъ объясненія какъ епископа Вальдемара, такъ и пословъ ко-
ролевскихъ, но рѣшеніе никакого не могъ дать, въ пользу той
или другой стороны, и потому избралъ средній путь, поручивъ
Лундскому архіепископу назначить администратора надъ епар-
хіей Шлезвигской, который долженъ будетъ изъ ея доходовъ до-
ставлять средства нужныя на содержаніе Вальдемара. А чтобъ
дѣло не длилось слишкомъ долго, Иннокентій предлагаетъ королю
прислать къ Рождеству пословъ съ необходимыми полномочіями
для рѣшенія вопроса.
Но прежде еще, чѣмъ было разрѣшено дѣло о Шлезвигской ка-
ѳедрѣ, оно приняло неожиданный оборотъ: Вальдемару удалось скло-
нить на свою сторону Бременскій капитулъ, который избралъ его
своимъ архіепископомъ и представилъ на утвержденіе папы. Про-
тивъ этого запротестовалъ находившійся въ Римѣ датскій епископъ
изъ Рескилда, упрекая своего коллегу не только въ оскорбленіи
величества, но и въ апостазіи, прелюбодѣяніи, клятвопреступле-
ніи, расточеніи и бунтарствѣ.
Послѣ всесторонняго личнаго обсужденія дѣла Иннокентій
отклонилъ ходатайство Бременскаго капитула и въ виду того, что
„неизвѣстно, можетъ-ли въ скоромъ времени разрѣшиться во-
просъ о каѳедрѣ въ Шлезвигѣ*, предписалъ Бременскимъ кано-
никамъ позаботиться объ иномъ замѣщеніи ихъ каѳедры.
Просьбу же Вальдемара о возстановленіи его на его каѳедрѣ
и возвращеніи ему его имущества Иннокентій призналъ подле-
жащей исполненію съ тѣмъ, чтобы онъ управлялъ ими черезъ
повѣреннаго, самъ же проживалъ въ мѣстѣ, которое бы не воз-
буждало подозрѣній со стороны короля (XI, 173). Епископъ на
это согласился, но, повидимому, разсчитывая на помощь герман-
скаго короля Филиппа Гогенштауфена, „обманно и мятежно, безъ
разрѣшенія папы, бѣжалъ отъ него, неблагодарностью заплативъ
за оказанное ему благо*.
— 216
Это переполнило чашу терпѣнія Иннокентія. Онъ отлучилъ
Вальдемара отъ церкви, предалъ его анаѳемѣ и написалъ какъ
Филиппу Гогенштауфену, такъ и архіепископу Магдебургскому,
чтобы они его отнюдь не поддерживали, дабы предохранить цер-
ковь отъ новаго „скандала". Извѣщая объ этомъ короля датскаго.
Иннокентій оправдывается: „Если-бы Богъ всевѣдущій, Господь
всепредвидящій, осѣнилъ насъ, мы бы съ большей прозорливо-
стью предостерегли себя и тебя отъ человѣка негоднаго и ковар-
наго; и хотя, можетъ быть, онъ не заслужилъ того, что съ по-
мощью апостольской былъ извлеченъ изъ пучины бѣдствій, въ
которую впалъ, онъ, по промыслу Божіему, все мудро располагаю-
щему, былъ нами спасенъ ради того, чтобы, по обнаруженіи его
преступленій и его неблагодарности, свободнѣе можно было
подвергнуть его тому, чего раньше, вслѣдствіе сомнѣній,
нельзя было сдѣлать". А, полгода спустя, Иннокентій поручаетъ
архіепископу Лундскому произвести каноническимъ порядкомъ
новые выборы на Шлезвигскую каѳедру. Но Иннокентію суждено
было всю жизнь вѣдаться съ мятежнымъ епископомъ, не хотѣвшимъ
подчиниться ни свѣтской, ни духовной власти. Отлученный имъ
отъ церкви Бременскій архіепископъ бѣжалъ къ Фризамъ, и, не-
задолго до своей смерти, Иннокентій приказываетъ имъ силою
изгнать его изъ предѣловъ своей области.
Ревностно охраняя неприкосновенность личности и имуще-
ства духовенства, Иннокентій распространялъ свое покровительство
не только на высокопоставленныхъ прелатовъ, но и на простыхъ
клериковъ. Одинъ изъ нихъ, возвращаясь изъ св. земли, под-
вергся ограбленію въ Венгріи. Папа пишетъ объ этомъ королю съ
просьбой заставить злодѣевъ возвратить награбленное и возна-
градить потерпѣвшаго,—для того, чтобы паломники могли сво-
бодно отправляться и возвращаться черезъ Венгрію и не казалось
бы, что эта страна лишена правительства. Перечень въ папскомъ
письмѣ отнятыхъ вещей показываетъ, что именно западные кле-
рики привозили съ собою съ дальняго для нихъ Востока. Тутъ,
на первомъ планѣ, драгоцѣнные „аксамита" (бархатныя матеріи
разнаго цвѣта, иногда расшитыя золотомъ), баночки съ бальза-
момъ, камилавки (при нашемъ клерикѣ ихъ было 52), мѣшочки
съ алоей, ящичекъ, въ которомъ находились реликвіи и золотой
крестъ съ кусочкомъ распятія, двѣнадцать сосудовъ изъ слоновой
кости, два евангелія, серебромъ оправленные, съ реликвіями, 25
перстней, при чемъ одинъ съ большимъ камнемъ гіацинтомъ, пер-
чатки, кошельки, жемчугъ и многое другое (VIII, 127).
— 217 —
Свобода церкви, которую отстаивалъ Иннокентій, включала
въ себѣ и полное освобожденіе клериковъ отъ всякихъ податей
и поборовъ, а также изъятіе ихъ изъ свѣтскаго суда съ подчи-
неніемъ церковнымъ судамъ. Это велось такъ съ тѣхъ вѣковъ,
когда первые христіанскіе императоры одаряли церковь привиле-
гіями на счетъ язычниковъ. Что касается до поборовъ, то Инно-
кентію пришлось вести особенно упорную борьбу съ коммунами
сѣверной Италіи, которыя, нуждаясь въ средствахъ, рано начали
облагать богатѣйшія имѣнія епископовъ и монастырей въ городѣ
и окрестностяхъ. Въ 1203 году Иннокентій разсылаетъ „архіепи-
скопу Миланскому, епископамъ, аббатамъ, пріорамъ, препозитамъ
и другимъ прелатамъ въ Ломбардіи* циркуляръ, въ которомъ рѣзко
упрекаетъ ихъ за то, что они недостаточно твердо отстаиваютъ
независимость церкви (VI, 46): „Мы глубоко поражены сердечною
болью и смущены тяжелой скорбью, что между вами до сихъ
поръ не находится никого, кто стоялъ бы стѣной за Божью оби-
тель и мужественно сопротивлялся тѣмъ, кто всѣми способами
старается поработить церковь, искупленную кровью Христовой.
Хотя посадники (росіезіа), консулы и совѣтники Ломбардіи васъ
и церкви ваши и клериковъ вашихъ многомѣрно обременяютъ.,
намъ не доводилось слышать, чтобы кто-либо изъ васъ вступился
за свою церковь и, подобно нѣмымъ собакамъ, не умѣющимъ лаять,
вы предпочитаете отдавать на порабощеніе ваши церкви, чѣмъ
ради защиты ихъ претерпѣвать хлопоты, непріятности и притѣс-
ненія*. Въ виду этого папа „совѣтуетъ и увѣщеваетъ* и строго
предписываетъ, въ силу апостольской власти, не допускать при-
тѣсненія церквей и клериковъ, обѣщая имъ въ нуждѣ свое апо-
стольское покровительство. Съ этою цѣлью, говоритъ въ посланіи
папа, онъ уже разослалъ всѣмъ властямъ въ Ломбардіи соотвѣт-
ствующія распоряженія.
Эта энциклика, конечно, не была въ состояніи погасить раз-
горѣвшійся антагонизмъ между церковными и коммунальными инте-
ресами. Мѣстами вражда достигала до чудовищныхъ размѣровъ,
какъ можно усмотрѣть изъ посланія Иннокентія къ „архіеписко-
памъ и епископамъ Ломбардіи* того же года. Власти города
Бергамо, „не дѣлая никакого различія между святыней и мі-
ромъ* и, несмотря на публичное объявленіе папскаго посланія,
произвольно оцѣнивъ всѣ владѣнія не только церквей, но и мо-
настырей въ городѣ и епархіи, обложили ихъ подоходною податью
— 218 —
въ 12 денаріевъ съ фунта:і:), съ клериковъ же назначили по 15 де-
наріевъ. Когда же каноники и клерики въ Бергамо не подчи-
нились этому „игу", посадникъ Лазарь, городской судья Альбертъ
Пазолъ и другіе передали управленіе церковными имуществами
людямъ негоднымъ (іійатез) и плохой репутаціи, устранивъ епи-
скопа и клериковъ. Къ обидѣ присоединилось издѣвательство: къ
стѣнѣ кладбища были пристроены публичныя латрины, такъ что
власти Бергамо поступали хуже басурманъ, которые чтятъ и охра-
няютъ мѣста богослужебныя (VI, 184).
Иннокентій вскипѣлъ гнѣвомъ, наподобіе ветхозавѣтныхъ
пророковъ, когда до него дошелъ плачъ церкви Бергамской, еже-
дневно терзаемой не врагами, а сынами своими, не чужаками, а
своими домашними недругами. Его посланіе къ архіепископу на-
чинается съ воззванія къ Господу: „Зачѣмъ, Господи, Ты далеко
удалился отъ насъ, зачѣмъ отвернулся отъ насъ въ часъ испы-
танія, почему не ревнуешь объ обители Своей, почему не воспря-
нешь и не разсудишь дѣла Своего, помня обиды, которыя Ты еже-
дневно претерпѣваешь? Не пожалѣй, Господи, розги Твоей, по-
карай тѣхъ, кого любишь, покарай этихъ нахаловъ, для того,
чтобы злоба ихъ не повредила стаду Твоему", и т. д.
Но въ рукахъ самого Иннокентія была розга, которую онъ
и употребилъ въ дѣло, поручивъ'Миланскому архіепископу лично
отправиться въ Бергамо, и въ случаѣ, если бы тамошнія власти
не согласились отмѣнить поборы и возвратить собранныя деньги—
подвергнуть городъ интердикту, посадника же, консуловъ, совѣт-
никовъ и оцѣнщиковъ, судью и цѣлый рядъ лицъ, поименно
обозначенныхъ, отличившихся особеннымъ рвеніемъ противъ кле-
риковъ, по воскресеньямъ и праздникамъ подвергать въ торже-
ственной обстановкѣ отлученію отъ церкви. Самые законы, кото-
рыми введены поборы, должны быть отмѣнены архіепископомъ съ
тѣмъ, чтобы и преемники нынѣшнихъ властей, если будутъ дер-
жаться этихъ законовъ, также подлежали отлученію по прошествіи
мѣсяца по вступленіи въ должность.
Для устрашенія городскихъ властей папа присоединилъ къ
этому еще цѣлый рядъ угрозъ. Если теперешнія власти не ока-
жутъ повиновенія въ теченіе мѣсяца, потомки ихъ до четвертаго
поколѣнія не будутъ допущены къ церковнымъ почестямъ и бе-
нефиціямъ, городъ Бергамо лишится чести епископской каѳедры
и она будетъ перенесена въ другое мѣсто, и если въ теченіе
другого мѣсяца не будетъ дано удовлетворенія, то самая епархія
*) Т.-е. 3,3 процента.
— 219 —
будетъ распредѣлена между сосѣдними. Наконецъ, если епископъ
Бергамскій этого потребуетъ, архіепископъ долженъ будетъ при-
казать, чтобы всѣ каноники, клерики и монахи удалились изъ
города, не возвращаясь туда до полнаго удовлетворенія. И чтобы
отрѣзать у Бергамасковъ всякую надежду на религіозную помощь
со стороны Тампліеровъ и Іоаннитовъ, обладавшихъ привилегіей
не прекращать богослуженія у себя и во время интердикта, папа
повелѣлъ на этотъ разъ безусловное соблюденіе интердикта.
Хотя въ борьбѣ за неподсудность клериковъ свѣтскому суду
Иннокентію не приходилось прибѣгать къ подобнымъ мѣрамъ, од-
нако и тутъ онъ не рѣдко принужденъ былъ выступать. Въ 1205 г.
онъ жалуется королю Англіи, что графъ Альберихъ въ Норвич-
ской епархіи объявилъ земли, принадлежавшія женскому мона-
стырю св. Троицы на правѣ полной собственности—вѣчно чинше-
выми и по этому поводу привлекъ монахинь къ свѣтскому суду,
разборъ котораго въ церковныхъ дѣлахъ представляется папѣ и
опаснымъ и убыточнымъ. А такъ какъ папа намѣренъ въ виду сла-
бости женскаго пола оказать монахинямъ особенную защиту, то онъ
и проситъ короля, совѣтуетъ, увѣщаетъ и предписываетъ, чтобы
король освободилъ игуменью и монахинь монастыря отъ обязан-
ности явиться къ графу на свѣтскій судъ, „такъ какъ это дѣло
церковное4' (VIII, 166).
Въ другой разъ епископъ Моденскій привлекъ землевла-
дѣльцевъ и колоновъ одного мѣстечка къ свѣтскому суду за не-
платежъ десятины. Игуменъ знаменитаго монастыря Нонантулы,
имѣвшій право на эту десятину, предъявилъ судьямъ папскую
грамоту, воспрещавшую судьямъ разбирать это дѣло, такъ какъ
оно не подлежитъ свѣтскому суду, но судьи, не обративъ на нее
вниманія, присудили колоновъ къ платежу десятины. Вслѣдствіе
этого Иннокентій постановилъ, такъ какъ рѣшенія свѣтскихъ
судей по дѣламъ духовнымъ противны канонамъ, чтобы упомя-
нутыя рѣшенія считались недѣйствительными и запретилъ епи-
скопу и его клерикамъ воспользоваться рѣшеніями свѣтскихъ
судей въ дѣлѣ о десятинахъ (XV, 67).
Можно себѣ поэтому представить, какъ разгнѣвался Инно-
кентій, когда узналъ, что какіе-то клерики, „непокорные и дерз-
новенные", по дѣлу своихъ бенефицій обжаловали постановленіе
своего же епископа передъ свѣтскимъ судомъ. Онъ предоставилъ
епископу право, если эти клерики не образумятся, прибѣгнуть къ
отлученію ихъ отъ церкви (I, 72).
Однако Иннокентій не всегда настаивалъна строгихъ мѣрахъ про-
тивъ нарушителей церковной юрисдикціи. Архіепископъ Компостел-
— 220 —
лы (въ сѣверо-западной Испаніи) извѣстилъ его, что судьи его горо-
да изъ ревности къ правосудію иногда подвергали клериковъ за про-
ступки одинаковымъ пенямъ съ мірянами. Когда же архіепископъ
объяснилъ судьямъ, что они этимъ нарушили каноническій за.
конъ и могутъ получить отпущеніе за это лишь у самого папы
въ Римѣ, они этому никакъ не хотѣли вѣрить, не считая грѣ-
хомъ покараніе злодѣевъ согласно закону. Архіепископъ самъ
просилъ у папы для нихъ снисхожденія въ избѣжаніе худыхъ
послѣдствій и позволенія самому имъ отпустить грѣхъ. Иннокен-
тій далъ на это свое согласіе, съ тѣмъ однако, чтобы они внесли
на освобожденіе св. земли сумму равную той, которую они бы
истратили на поѣздку въ Римъ (VI, 82).
Впрочемъ не всегда было легко отмежевать церковный судъ
отъ мірского. На это указываетъ интересная тяжба, возникшая въ
сѣверо-восточной Франціи между какой-то вдовой и нѣкіимъ
Ламбертомъ изъ-за имѣнія. На судѣ возникъ споръ, какому судо-
производству подлежитъ дѣло—церковному ли въ виду того, что
имѣніе было получено вдовой какъ приданое—или феодальному,
т.-е. свѣтскому (Ееийаііз гез или (іоіаііз). Въ силу апелляціи дѣло
поступило въ Римъ. Иннокентій поручилъ разборъ его кардиналу
св. Адріана, который представилъ ему подробный докладъ. Не
смотря на это Иннокентій не счелъ себя въ правѣ вынести рѣ-
шеніе, такъ какъ ни одна изъ сторонъ не выставила повѣреннаго
и „многое, что имъ можетъ быть извѣстно, ему оставалось неиз-
вѣстнымъ". Поэтому онъ передалъ дѣло разсмотрѣнію мѣстной,
назначенной имъ комиссіи изъ 3 членовъ—аббата, декана и кан-
тора въ Аррасѣ (XV, 150).
'І'
* *
Обратимся теперь къ дѣятельности Иннокентія въ роли судьи
и вершителя тяжбъ и раздоровъ между разными церковными
учрежденіями и инстанціями. Такія дѣла рѣшались Инно-
кентіемъ или лично по выслушаніи сторонъ или на мѣстахъ по-
средствомъ особо назначавшихся папою комиссій изъ трехъ ду-
ховныхъ лицъ; иногда приходилось прибѣгать и къ тому и дру-
гому способу разсмотрѣнія. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ тяжба
прекращалась мировой сдѣлкой и папѣ оставалось только утвер-
дить ее. Такъ по поводу тяжбы между архіепископомъ Компостеллы
съ однимъ изъ сосѣднихъ епископовъ Иннокентій извѣщаетъ
архіепископа, что онъ ихъ сдѣлку утверждаетъ апостольскою
властью и скрѣпляетъ своимъ покровительствомъ. „Такъ какъ мы
должны, въ силу возложенной на насъ обязанности, стараться
— 221 —
полагать конецъ спорамъ и тяжбамъ, намъ слѣдуетъ принимать
мѣры, чтобы распри между высокодостойными лицами, улажен-
ныя обоюднымъ расположеніемъ—не возникали вновь“ (VI, 5).
Одна изъ наиболѣе характерныхъ тяжбъ возникла между
монастыремъ св. Колумба въ Сансѣ (Франція) и другимъ мона-
стыремъ въ томъ же городѣ изъ-за мощей весьма почитавшагося
въ той мѣстности св. епископа Лупа. Аббатъ и монахи перваго
монастыря утверждали, что въ ихъ церкви покоится все тѣло
святого вмѣстѣ съ его головой и ссылались на свидѣтельство
„доброй памяти епископа Гугона“, который, собравъ другихъ
епископовъ съ клиромъ и народомъ, всѣмъ присутствовавшимъ
показалъ мощи. Несмотря, однако, на зто аббатъ и монахи дру-
гого монастыря (зс. Реігі Ѵіѵі) утверждали и черезъ своихъ про-
повѣдниковъ повсюду разглашали, что голова и нѣкоторыя части
мощей находятся въ одномъ изъ пріоратовъ, принадлежавшихъ ихъ
монастырю. Иннокентій рѣшилъ споръ въ пользу монастыря св.
Колумба. „Такъ какъ, писалъ онъ въ своей буллѣ, неправда не
должна быть терпима подъ покровомъ благочестія, мы приказы-
ваемъ вамъ рѣшительно уговорить и настоятельно убѣдить того
аббата съ монахами отказаться отъ ихъ дерзновеній и, если будетъ
нужно, принудить ихъ къ тому церковными карами безъ права
апелляціи: ибо гибельно для спасенія и несообразно съ доброй
славой извлекать барыши посредствомъ проповѣди лжи“ (XV,10).
Чаще всего тяжбы возникали между епископами и монасты-
рями, обладавшими нерѣдко значительными помѣстьями.
Разрѣшивъ одну изъ такихъ тяжбъ между архіепископомъ
Ліонскимъ и епископомъ Лангрскимъ съ одной стороны и абба-
томъ Реомскимъ съ другой—въ пользу послѣдняго, Иннокентій
пишетъ ему: Охотно способствую, дорогой сынъ мой, твоимъ спра-
ведливымъ требованіямъ, строго воспрещая архіепископу Ліон-
скому и епископу Лангрскому или кому либо иному изъ вашихъ
прелатовъ принуждать вымогательствомъ васъ къ какимъ либо
поборамъ и повинностямъ—помимо тѣхъ, которые существуютъ
на основаніи Латеранскаго собора (1179). Вмѣстѣ съ тѣмъ мы
повелѣваемъ, чтобы никто изъ нихъ не дерзалъ безъ очевид-
наго и разумнаго повода налагать на васъ или на ваши владѣ-
нія отлученіе отъ церкви или интердиктъ (XIV, 54).
О другомъ подобномъ дѣлѣ, возникшемъ между епископомъ
Пуатье и монастыремъ ордена Клюньи въ томъ же городѣ, Инно-
кентій пишетъ: „Дѣло это, помнится намъ, мы поручали различ-
нымъ судьямъ и хотя въ разное время не мало потрачено на него
труда, нами были вызваны и выслушаны свидѣтели съ обѣихъ
__ 222 —
сторонъ". Но такъ какъ въ то время со стороны монастыря не была
предъявлена грамота объ изъятіи, то папа назначилъ для разсмо-
трѣнія дѣла новый срокъ. Разсмотрѣвъ потомъ вторично дѣло,
папа призналъ за епископомъ право одинъ разъ въ годъ, на
одинъ день являться въ монастырь съ умѣреннымъ количе-
ствомъ всадниковъ для творенія суда. Во все же остальное время
монастырь долженъ быть изъятъ отъ его юрисдикціи, съ тѣмъ
однако, что монастырь получаетъ отъ этого епископа хрисму и
святой елей; епископу же предоставляется право освѣщенія алта-
рей и церквей, посвященіе монаховъ или клериковъ въ священ-
ническій санъ и благословеніе аббата, если онъ католикъ *) и
будетъ пользоваться благоволеніемъ апостольскаго престола. Но
всѣ эти требы епископъ обязанъ совершать безвозмездно. Въ
противномъ же случаѣ монастырь въ правѣ обратиться къ дру-
гому прелату. На соборѣ, созываемомъ епископомъ, аббатъ обязанъ
принимать участіе какъ представитель монастырскихъ церквей,
находящихся въ епархіи. Но если кто нибудь изъ капеллановъ
этихъ церквей нарушитъ какое либо постановленіе этого собора,
то отвѣтственность за это должна падать на самого капеллана,
а не на монастырь. Въ случаѣ наложенія епископомъ на городъ
интердикта, монастырь долженъ совершать богослуженіе лишь
при закрытыхъ дверяхъ, безъ звона колоколовъ, съ строгимъ
устраненіемъ всѣхъ отлученныхъ (XV, 4).
Въ тяжбѣ между городомъ Кремоной и монастыремъ св. Си-
кста изъ-за помѣстій Гвасталлы и Луціаріи папа принялъ сторону
монастыря и подвергъ городъ интердикту. Но городское духовен-
ство, по крайней мѣрѣ пресвитеры 6 церквей, приняли сторону
города и отказались соблюдать интердиктъ. Вслѣдствіе этого папа
предписалъ епископу Моденскому отлучить отъ церкви посадника,
консуловъ и совѣтниковъ и извѣстить сосѣдніе города объ этомъ
для того, чтобы они прекратили торговыя сношенія съ кремон-
цами и если кто либо изъ гражданъ Кремоны состоитъ у нихъ
посадникомъ, то его бы удалили; упорствующихъ же пресвите-
ровъ Кремоны лишить должностей и бенефицій.
Дѣла, поступавшія на разрѣшеніе или утвержденіе Инно-
кентія, возникали иногда изъ болѣе мирныхъ отношеній, чѣмъ въ
данномъ случаѣ—какъ, напр., дѣло объ обмѣнѣ владѣній между
архіепископомъ Кузентинскимъ и знаменитымъ въ исторіи ми-
стики аббатствомъ де-Фіоре въ южной Италіи. Монахи этого мо-
настыря жаловались, что ихъ монастырь, стоя на горѣ, до такой
*) Т.-е. нѳ еретикъ.
- 223 —
степени подверженъ холоднымъ и суровымъ вѣтрамъ, что зима
не только захватываетъ весну и осень, но простираетъ свою власть
и на лѣтніе мѣсяцы. Къ тому-же самая мѣстность не безопасна, ибо
служитъ мѣстомъ сборищъ дурныхъ людей, безпокоящихъ мо-
наховъ. Вслѣдствіе этого они облюбовали другое мѣсто, принад-
лежавшее архіепископу и капитулу Кузентинскимъ, и пожелали
получить его отъ нихъ въ обмѣнъ на свое прежнее владѣніе. По
ихъ просьбѣ Иннокентій обратился къ архіепископу съ очень
лестнымъ письмомъ, поддерживая желаніе монаховъ де-Фіоре
(VI, 137). Но въ числѣ канониковъ нашлись такіе, которые про-
тестовали противъ обмѣна, находя его для себя невыгоднымъ и
неудобнымъ, и это побудило Иннокентія • назначить комиссію и
поручить ей разсмотрѣть, представляется ли предполагавшійся
обмѣнъ на самомъ дѣлѣ невыгоднымъ для капитула—и въ про-
тивномъ случаѣ утвердить совершившійся обмѣнъ, съ устране-
ніемъ апелляціи (VI.э 220).
Тяжба между епископомъ Женевскимъ и аббатомъ этого
города представляетъ собою тотъ интересъ, что изданная по
этому поводу булла Иннокентія заключаетъ въ себѣ образчикъ
кассаціонной жалобы того времени. Предшественникъ епископа
уступилъ аббату церковь <1е 8етоіп$, которую новый епископъ
отнялъ. По жалобѣ аббата въ Римъ, оттуда была назначена
слѣдственная комиссія, вызывавшая, шесть разъ на судъ епи-
скопа, но тотъ уклонялся отъ суда. Вслѣдствіе этого ему былъ
воспрещенъ входъ въ спорную церковь. Это судебное рѣшеніе
епископъ и обжаловалъ въ Римъ. Какъ мотивы кассаціи, повѣ-
ренный епископа на папскомъ судѣ приводилъ то, что приговоръ
былъ постановленъ послѣ того, какъ епископъ подалъ апелляцію
въ Римъ; что мѣсто, куда вызывали епископа на судъ, было не
безопасно по причинѣ войны; что свидѣтели были вызваны не
согласно съ обычнымъ порядкомъ; наконецъ, что изъ трехъ судей,
третій не приложилъ къ письменному акту своей печати и т. д.
Выслушавъ внимательно дѣло по докладу кардинала Угона и
разсмотрѣвъ акты, Иннокентій кассировалъ приговоръ (VI, 227).
До папы доходили тяжбы не только между церковными учре-
жденіями или духовными лицами, но и тяжбы между частными
лицами, если дѣло подлежало церковному суду, касаясь напр.
ростовщичества. Сюда относится, между прочимъ, дѣло о вино-
градникахъ, подъ залогъ которыхъ были получены 26 ливровъ;
рѣшеніе папы по этому дѣлу было помѣщено въ декреталіяхъ.
Одна сторона утверждала, что виноградники были отданы подъ
залогъ, съ правомъ выкупа при погашеніи долга, противная же
— 224 —
сторона утверждала, что была совершена купля-продажа (VI, ІЮ).
По одному изъ такихъ дѣлъ мы встрѣчаемъ въ соображеніяхъ
папскаго рѣшенія слѣдующее заявленіе: Мы, сообразуясь болѣе съ
справедливостью канонической умѣренности, чѣмъ съ тонкостями
(зпЬШііав) гражданскаго права, приговорили и т. д. (VI, 104).
Въ другой разъ папа вступается за каноника въ области
Буржъ, по обычаю которой землевладѣлецъ былъ обязанъ при
продажѣ земли предоставить ее ближайшему родственнику, если
тотъ былъ въ состояніи уплатить цѣну, которую ему давалъ по-
купщикъ . Между тѣмъ, дядя этого каноника продалъ свою землю
безъ соблюденія этого обычая, чѣмъ причинилъ племяннику оби-
ду и ущербъ. А такъ какъ, пишетъ папа мѣстному архидіакону,
упомянутый каноникъ желаетъ опереться не на гражданское пра-
во, а на провинціальный обычай, то мы приказываемъ вамъ, раз-
смотрѣвъ дѣло, и постановить справедливое рѣшеніе (VI, 34).
Въ другой разъ Иннокентій вступается за дьякона, которому
была предоставлена Аміенскимъ епископомъ въ пользованіе деся-
тина, но затѣмъ отнята мѣстнымъ землевладѣльцемъ. Послѣ раз-
ной волокиты обидчикъ былъ мѣстнымъ церковнымъ судомъ отлу-
ченъ отъ церкви; но ему удалось чрезъ посредство Ноіонскаго
епископа получить отъ папы прощеніе. Дьякону пришлось ѣхать
въ Римъ и тамъ проживать болѣе 8 мѣсяцевъ, такъ какъ съ
противной стороны никто не являлся. Наконецъ, папа приказалъ
мѣстному епископу заставить обидчика подъ страхомъ отлуче-
нія удовлетворить дьякона, для того, чтобы онъ не былъ за отка-
зомъ въ справедливости принужденъ (рго сіеіесіи іизйііае) снова
добиваться ея черезъ насъ (VII, 122).
Пришлось Иннокентію разбирать и слѣдующую распрю между
епископомъ и мѣстнымъ клиромъ, по жалобѣ одного Далматин-
скаго епископа на то, что клерики города въ его епархіи отка-
зались отъ исполненія своей обязанности—встрѣтить его съ кре-
стнымъ ходомъ передъ воротами города, выкормить его коней
и коней его свиты, пасти ихъ на пастбищѣ, отвѣчая за со-
хранность ихъ, ему же самому и его свптѣ давать полное содер-
жаніе въ продолженіе сутокъ, а если бы онъ нашелъ нужнымъ
оставаться въ городѣ дольше, то въ теченіе еще трехъ дней до-
ставлять ему хлѣбъ и вино и, наконецъ, если бы онъ захотѣлъ
отправиться изъ Спалато въ Венецію, то довезти его туда на ко-
раблѣ на свой счетъ. Жалоба эта была разсмотрѣна назначенной
папою комиссіей и найдена справедливой. Жителп подали на
апелляцію въ Римъ, гдѣ она снова была разсмотрѣна другой ко-
миссіей; приговоръ же по вызову сторонъ въ Римъ былъ разсмотрѣнъ
кардиналомъ и по докладу папы утвержденъ Иннокентіемъ (XVI, 11).
— 225 —
Въ разсмотрѣнныхъ нами случаяхъ мы видимъ Иннокентія
въ роли судьи-миротворца въ области церкви, обратимся теперь
къ той сторонѣ его дѣятельности, гдѣ онъ выступаетъ въ роли
слѣдователя и судьи карающаго.
Начнемъ съ дѣлъ, гдѣ виновными являются наиболѣе важ-
ные представители іерархіи и Иннокентій нуждается во всей силѣ
папской власти, чтобы избавить церковь отъ позорящихъ ее чле-
новъ. Однимъ изъ нихъ былъ архіепископъ Бордоскій. Поручая
сосѣднему съ Бордо архіепископу Буржскому, декану и архидіа-
кону этой епархіи слѣдствіе надъ позорными дѣлами Бордоскаго
архипастыря, Иннокентій сообщаетъ имъ. что уже при полученіи
сана архіепископа въ дни предшественника папы, Климента, ему
было предписано оправдаться въ обвиненіи въ симоніи, но онъ при-
своилъ себѣ власть, не сдѣлавъ этого. По смерти же короля англій-
скаго, — Аквитанія принадлежала тогда Плантагенетамъ; когда
народъ въ страхѣ бросилъ свои земли и сталъ спасаться въ укрѣ-
пленныхъ мѣстахъ, этотъ архіепископъ призвалъ къ себѣ двухъ
разбойничьихъ атамановъ и другихъ, которыхъ врагъ человѣче-
скаго рода наслалъ въ міръ для совершенія неправды, объявивъ,
что хочетъ договориться съ ними о соблюденіи мира. Когда на-
родъ этому повѣрилъ и разошелся по домамъ, эти разбойники,
разсыпавшись по всей странѣ, стали повсюду нападать на жи-
телей и грабить церкви, дѣлясь добычей съ архіепископомъ. Ма-
ло того, онъ предоставилъ имъ для склада добычи и какъ убѣ-
жище замокъ своего племянника. И теперь еще, несмотря на ихъ
отлученіе отъ церкви, онъ съ ними знается и далъ имъ даже пре-
свитера для погребенія умершихъ. Когда же папа назначилъ
аббата Кларакскаго и епископа Аженской епархіи слѣдователями
по одному дѣлу, архіепископъ наслалъ на нихъ мірскихъ людей,
которые ихъ выгнали изъ дома, дурно съ ними обращались и за-
арестовали, монастырь же Кларакскій разграбили. Затѣмъ онъ въ
сопровожденіи разбойниковъ, толпы всадниковъ и женщинъ, за-
нялъ монастырь св. Епархія и, пробывъ тамъ три дня, до такой
степени опустошилъ его и прилегающую къ нему деревню, что
вернувшимся монахамъ и жителямъ нечѣмъ было существовать.
Какъ этотъ архіепископъ относился къ богослуженію, видно изъ
того, что однажды, вошедъ въ церковь во время служенія въ ней
обѣдни, онъ заставилъ священника отслужить ее съ начала. Онъ
развелъ супруговъ и разведеннаго мужа обвѣнчалъ съ чужой
женой. „И много другого ужаснаго онъ совершилъ, заключаетъ
свое обвиненіе Иннокентій, и хвастался тѣмъ, о чемъ намъ стыдно
писать".
15
— 226 —
Несмотря на такія дѣла, архіепископъ, однако, такъ крѣпко
держался, что прошло еще слиткомъ два года, прежде чѣмъ
Иннокентій далъ упомянутымъ лицамъ порученіе смѣстить архі-
епископа, а мѣстному капитулу избрать на его мѣсто другого
(VI, 216 и VIII, 150).
Одновременно съ архіепископомъ Бордоскимъ Иннокентію
пришлось „отдать подъ судъ“ епископа Утрехтскаго. Этотъ епи-
скопъ задолжалъ 1250 марокъ, какъ видно изъ списка, римскимъ
банкирамъ и сіенскимъ купцамъ и, несмотря на частыя напомина-
нія папы и угрозы отрѣшенія (знзрепзіопіз) отъ должности, не
исполнялъ своихъ обязательствъ. Пославъ повѣреннаго въ Римъ,
онъ добился тамъ отсрочекъ, но пропустилъ и льготные сроки,
несмотря на напоминаніе папскаго легата. Наконецъ, легатъ
пригрозилъ ему отлученіемъ отъ церкви, если ко дню Вознесенія
Господня онъ не уплатитъ долговъ. Но и этотъ праздникъ про-
шелъ,—епископъ „притворился глухимъ" и не поѣхалъ въ Римъ
за прощеніемъ. Тогда Иннокентій поручилъ епископу Лютихскому,
если долгъ не будетъ уплаченъ въ теченіе года по полученіи
буллы съ разсрочкой на 3 части безъ начисленія процентовъ, огла-
шать по воскресеньямъ и праздникамъ по всей Кёльнской митро-
поліи отлученіе епископа съ запрещеніемъ всѣмъ клерикамъ и
мірянамъ въ Утрехтской епархіи подъ страхомъ отлученія „ока-
зывать епископу какое либо послушаніе или почтеніе". Если же
бы онъ вздумалъ въ своей епархіи кого-либо принуждать къ ока-
занію ему феодальной службы (зегѵііінш), то, давъ ему мѣсячный
срокъ для исправленія, лишить его епископскаго сана и заставить
Утрехтскій капитулъ избрать на его мѣсто другого (VI, 215).
Изъ этой буллы видно, съ какими предосторожностями и съ
какимъ долготерпѣніемъ дѣйствовало судопроизводство Иннокентія,
и видно также, съ какими затрудненіями оно было сопряжено вслѣд-
ствіе присущаго средневѣковой эпохѣ смѣшенія области государ-
ства и церкви и примѣненія къ чисто мірскимъ дѣламъ прину-
дительныхъ средствъ духовной власти.
По поводу нашего замѣчанія о долготерпѣній Иннокентія
къ виновнымъ епископамъ необходимо однако отмѣтить, что иначе
обращался онъ къ епископамъ ему непосредственно подчиненнымъ.
Примѣромъ можетъ послужить его посланіе къ епископу Фано въ
южной Италіи: „Если бы ты принялъ во вниманіе, въ какой сте-
пени ты подчиненъ римской церкви и зависишь отъ нея
непосредственно (пиііо тесііапіе), ты можетъ быть держался бы
большей умѣренности въ твоихъ проступкахъ и не дерзалъ бы
намъ перечить. Но терпѣніе наше и снисходительность апо-
— 227 —
стольскаго стола привели тебя къ непокорности и чѣмъ мягче
мы съ тобою поступаемъ, тѣмъ свирѣпѣе ты относишься къ тѣмъ,
кто взываетъ къ намъ; и уклоняясь отъ нашей юрисдикціи, чего
мы не потерпимъ, ты безстыдно глумишься надъ нашимъ судомъ".
Дѣло заключалось въ слѣдующемъ. Пріоръ монастыря св. Сте-
фана въ Фано, получивъ отъ предшественника Иннокентія приви-
легію, обратился къ нему съ просьбой утвердить ее. Узнавъ объ
этомъ, епископъ заявилъ, что она получена обманомъ. Когда же
ему было объявлено, чтобы онъ прислалъ въ Римъ повѣреннаго
для разбора дѣла, онъ отъ этого уклонился и просилъ, чтобы
разборъ его дѣла былъ порученъ мѣстнымъ судьямъ въ его епар-
хіи. За это онъ былъ подвергнутъ денежной пени, которую за него
уплатилъ присутствовавшій на разборѣ дѣла пріоръ. Но вмѣсто
того, чтобъ уплатить пріору свой долгъ, епископъ сталъ всячески
оскорблять его и вредить ему: „Безъ всякаго основанія" онъ запре-
тилъ всѣмъ клерикамъ разговаривать съ нимъ и съ его монахами
какъ съ отлученными отъ церкви, а потомъ въ одинъ изъ праздни-
ковъ при большомъ стеченіи народа на самомъ дѣлѣ отлучилъ его
бранными словами. Хотя папа приказалъ сосѣднему епископу снять
отлученіе, епископъ Фаноскій продолжалъ считать свое отлученіе
въ силѣ, такъ что однажды, когда аббатъ хотѣлъ приступить къ
отпѣванію покойника, одинъ изъ пресвитеровъ обнажилъ алтарь.
Мало того, епископъ запретилъ духовенству отпѣвать умершаго
монаха и похоронить на монастырскомъ кладбищѣ женщину, же-
лавшую быть тамъ погребенной. Епископъ запретилъ также боль-
нымъ завѣщать что либо монастырю, подъ угрозой, если они сдѣ-
лаютъ это, то духовенство не будетъ ихъ хоронить. Онъ воспро-
тивился также совершенію обычнаго крестнаго хода въ монастыр-
скую церковь, а во время великаго поста ругалъ при народѣ
аббата прокаженнымъ, клятвопреступникомъ и прелюбодѣемъ, обви-
нилъ его, что онъ при папскомъ дворѣ истратилъ изъ монастыр-
скаго имущества сто фунтовъ, а, встрѣтивъ его на улицѣ, пытался
палкою, которую держалъ въ рукахъ, выколоть ему глазъ, но не
попалъ въ глазъ и только повредилъ бровь.
Въ виду всего этого лапа приказалъ епископу объявить
отлученіе аббата несостоявшимся, вознаградить его за убытки и
оскорбленія, наказать пресвитера, дерзнувшаго обнажить алтарь
и обязать его явиться лично къ отвѣту въ Римъ къ празднику
Богоявленія, иначе онъ съ этого дня будетъ считаться отрѣшен-
нымъ отъ должности (VI, 170).
Въ томъ же году явился въ Римъ каноникъ Астурской
епархіи въ Испаніи, обвиняя своего епископа въ „чудовищныхъ
15*
— 228 —
дѣяніяхъ"., Онъ заявилъ, что этотъ епископъ еще при жизни
своего предшественника, насильственно лишеннаго престола, „съ
наглымъ честолюбіемъ занялъ его мѣсто", что онъ клятвопреступ-
никъ и повиненъ въ двойной симоніи, что онъ кромѣ того про-
велъ двухъ убійцъ—одного въ архидіаконы, а другого, къ тому
же незаконнорожденнаго, въ діаконы. Притомъ на немъ самомъ
лежитъ позоръ убійства, такъ какъ съ его содѣйствіемъ былъ
отравленъ магистръ Михаилъ, докторъ права. Присутствовав-
шіе въ Римѣ, другой каноникъ и архидіаконъ Астурской епар-
хіи, вступаясь за епископа, возражали, что обвинитель самъ
клятвопреступникъ, что онъ мірянинъ строптивый, спорщикъ,
драчунъ, чуждый чести клерика, заговорщикъ, опозоренный со-
домскимъ грѣхомъ и уличенный въ немъ, а въ самомъ Римѣ
замѣшанъ въ убійствѣ. Иннокентій поручилъ тремъ испанскимъ
епископамъ разслѣдовать дѣло на мѣстахъ досконально и при-
слать донесеніе о немъ въ Римъ, назначилъ для этого срокъ сто-
ронамъ, съ объявленіемъ, что если какая либо изъ нихъ не
соблюдетъ срока, дѣло будетъ разсмотрѣно безъ нея (II, 203).
Не только противъ главъ церкви приходилось Иннокентію
направлять свою дисциплинарную дѣятельность; ей подпадали
также средніе и низшіе слои духовенства. Иногда папу вызывали
на строгія мѣры противъ нихъ сами епископы, какъ, напр., тотъ
Маконскій епископъ, со словъ котораго Иннокентій писалъ: „Ма-
конская церковь, которую Господь благословилъ и небесной вла-
гой и плодородіемъ земли, до того опустилась, что съ пятокъ до
главы въ ней нѣтъ здороваго мѣста. Всѣ въ ней погрѣпшы,
всѣ за одно пришли въ негодность и нѣтъ въ ней ни одного
праведника" (VI, 174).
Въ виду этого Иннокентій поручаетъ Шалонскому епископу,
аббату Клюньискаго и пріору Картузіанскаго монастырей, про-
извести общую ревизію всей епархіи и подробно ему обо всемъ
написать для того, чтобы онъ могъ, основываясь на донесеніи,
приступить къ ея исправленію.
Подобное, но болѣе мотивированное осужденіе клира цѣлой
епархіи представляетъ посланіе Иннокентія къ епископу Турне.
„Намъ стало извѣстно, что въ твоей епархіи много безпутныхъ
(іпіатез) клериковъ: одни занимаются ростовщичествомъ и обога-
щаются позорнымъ способомъ, иные не воздерживаются отъ
прелюбодѣяній, иные опять открыто держатъ у себя въ домѣ
хозяекъ (Госагіаз) и совершаютъ много такого, что несовмѣстимо
съ жизнью честнаго клерика. Пастырь же долженъ тщательно
заботиться о томъ, чтобы въ порученномъ ему стадѣ не было
— 229 —
паршивой овцы5 которая грозитъ заразой всему стаду. Поэтому
для того, чтобы тебя не призналъ наемникомъ Тотъ, Кто пору-
чилъ тебѣ заботу о своемъ стадѣ и чрезъ твое небреженіе не
запятнались тѣ. которыхъ ты долженъ оберегать—мы приказы-
ваемъ тебѣ апостольской властью, чтобы ты для исправленія
такого зла (ехсеззпз) принялъ мѣры, соотвѣтствующія твоему
званію" (VII, 213).
Помимо такихъ коллективныхъ выступленій для испра-
вленія клира, мы встрѣчаемъ въ перепискѣ Иннокентія не мало
случаевъ примѣненія дисциплинарныхъ мѣръ противъ отдѣль-
ныхъ клериковъ за различныя преступленія. И папѣ Иннокентію
еще приходилось бороться съ тѣмъ укоренившимся зломъ, про-
тивъ котораго была направлена аскетическая реформа XI вѣка.
Особенно долго держался конкубинатъ въ Англіи. По этому по-
воду Иннокентій предписывалъ епископу Норвичскому лишать
бенефицій женатыхъ клериковъ: „Поддавшись разнымъ призра-
камъ, они пытаются служить Богу и мамонѣ, хотя, по евангель-
ской истинѣ, никто не можетъ служить двумъ господамъ, ибо,
полюбивъ одного, онъ возненавидитъ другого. До насъ дошло,
что въ твоей епархіи есть клерики, торжественно обвѣнчанные
предъ лицемъ церкви и между тѣмъ добивающіеся церковныхъ
бенефицій, хотя нѣтъ согласія между гитарой и псалтиремъ. Ибо
мужъ, думая о томъ, какъ понравиться женѣ, мало способенъ
думать о божественномъ и съ раздвоенной душою не вполнѣ обла-
даетъ собою. Вслѣдствіе этого мы тебѣ разрѣшаемъ, опираясь на
нашу власть, такихъ клериковъ лишать бенефицій, съ устра-
неніемъ апелляціи, ибо чрезъ такихъ людей погибаетъ церковь
(гегшп ессіезіазіісагит зиЬзіатйіа) (VI, 103).
Въ Швеціи, несмотря на старанія архіепископа Лундскаго
о томъ, „чтобы служители алтаря соблюдали цѣломудріе и многіе
подъ вліяніемъ его увѣщаній и дисциплины выбрались изъ бо-
лотной грязи, иные однако продолжаютъ въ ней вязнуть, а нѣко-
торые каноники даже держутъ у себя въ домѣ наложницъ, ока-
зывая имъ якобы супружескую любовь". „Желая, продолжаетъ
Иннокентій, помочь этому недугу, мы предписываемъ тебѣ, если
мѣстные епископы это терпятъ, заставить такихъ канониковъ уда-
лить сожительницъ (Госагіаз) изъ домашняго очага, въ случаѣ
нужды посредствомъ отрѣшенія и лишенія бенефицій—отцовъ
же, братьевъ и родственниковъ этихъ женщинъ склонять и при-
нуждать къ тому, чтобы они ихъ приняли къ себѣ" (VI, 198).
Оригинальное ходатайство представляетъ собою жалоба од-
ного аббата на то, что въ одномъ домѣ, принадлежащемъ мона-
— 230 —
стырю подъ названіемъ Веі Вераіге (въ родѣ страннопріимнаго
пріюта), монастырь принужденъ содержать кромѣ канониковъ и
монаховъ обременительное количество женщинъ, по требованію
разныхъ вліятельныхъ лицъ. Посему онъ убѣдительно проситъ
папу воспретить допущеніе туда женщинъ, дабы этимъ не да-
вать врагу человѣческаго рода случая вводить людей въ грѣхъ.
Иннокентій отнесся внимательно къ этой просьбѣ и поручилъ
судебной комиссіи, по изслѣдованіи дѣла, „принять мѣры, полез-
ныя для церкви и спасенія ея служителей" (X, 221).
Въ болѣе затруднительное положеніе былъ поставленъ папа
обвиненіемъ одного пресвитера въ прелюбодѣяніи и кровосмѣ-
шеніи. Пресвитеръ былъ привлеченъ по этому дѣлу къ суду Кон-
станцскаго епископа, возложившаго на него обязанность доказать
свою невиновность; а такъ какъ онъ былъ не въ состояніи этого
сдѣлать, то епископъ лишилъ его церковныхъ бенефицій. Пресви-
теръ однако удерживалъ ихъ за собой и даже принялъ открыто
въ свой домъ жену одного родственника. Мѣстный деканъ подалъ
тогда на него жалобу въ Римъ и былъ уполномоченъ папской
грамотой лишить его бенефицій. Пресвитеръ однако самъ туда
отправился и возвратился съ предписаніемъ о пересмотрѣ дѣла.
И вотъ начался безконечный процессъ, подробно описанный въ
буллѣ Иннокентія, весьма характерный для волокиты въ средне-
вѣковыхъ церковныхъ судахъ, но слишкомъ сложный для пере-
дачи здѣсь (X, 188).
Тогдашнее церковное судопроизводство характеризуетъ и слѣ-
дующій случай. Къ папѣ поступило обвиненіе приходскаго свя-
щенника въ Падуанской епархіи—въ апостазіи. Это былъ монахъ,
который, „снявъ съ себя съ рясой и обѣтъ" (іат ѵезіе тиіаіа диат
тепіе), принялъ на себя роль „мірскаго" (зесиіагіз) клерика.
Когда слухъ объ этомъ дошелъ до епископа, онъ навелъ
справки въ монастырѣ, въ которомъ прежде жилъ этотъ монахъ,
и узналъ, что тотъ на самомъ дѣлѣ провелъ тамъ пятилѣтіе въ
качествѣ монаха. На вопросъ епископа, почему же они такъ долго
хранили молчаніе объ этомъ, они отвѣтили, что этотъ священ-
никъ оказалъ своей церкви много услугъ и ихъ часто навѣ-
щалъ, прося, чтобы они его не выдавали. Между тѣмъ, по смерти
патріарха Аквилейскаго, на его мѣсто былъ переведенъ Падуанскій
епископъ, который и привлекъ къ суду пресвитера. Тотъ сдѣлалъ
отводъ, что онъ не можетъ быть его судьею, такъ какъ онъ вы-
ступаетъ противъ него въ то же время свидѣтелемъ. По совѣту
„умныхъ людей" патріархъ и обратился за совѣтомъ къ папѣ.
Иннокентій, не желая, „чтобы тотъ священникъ своими увертками
— 231 —
избѣгъ церковной дисциплины*, уполномочилъ его съ отводомъ
апелляціи разсудить дѣло (VIII, 81).
По другому поводу обратился Иннокентій къ епископу Ма-
конскому. Въ его епархіи при одной изъ Дижонскихъ церквей
пресвитеромъ состоялъ монахъ, который своими растратами и по-
веденіемъ разстроилъ какъ все благосостояніе, такъ и добрую славу
своей церкви (йііарійапіе гез рагііег еі тогез). Несмотря на это
этотъ священникъ добивался прелатуры. По этому поводу Инно-
кентій писалъ епископу, что такъ какъ грѣхи рецидивистовъ
обыкновенно бываютъ болѣе тяжки, чѣмъ прежде ими совершен-
ные. то церковь нужно оберегать отъ такой заразы (VIII, 67).
Какъ трудно было папѣ, особенно при дальнихъ разстояніяхъ,
дознаться истины, показываетъ слѣдующій случай. Къ нему
явился въ Римъ магистръ-схоластикъ изъ Паленціи (въ Испаніи)
съ обвиненіями противъ своего епископа. Иннокентій назначилъ
слѣдственную комиссію на мѣстѣ. Въ своемъ донесеніи комиссія
обвиняла епископа въ цѣломъ рядѣ преступленій—въ двухъ слу-
чаяхъ симоніи, въ растратѣ, въ противномъ канонамъ отпущеніи
виновнаго послѣ суда, въ оставленіи безъ вниманія апелляцій,
посланныхъ въ Римъ, въ оставленіи за собою вакантной прела-
туры сверхъ срока, положеннаго Латеранскимъ соборомъ, въ
утайкѣ акта, въ которомъ разграничивались права канониковъ
отъ правъ епископа, и другихъ провинностяхъ. „Всѣ эти обви-
ненія были подтверждены достойными довѣрія свидѣтелями*.
„Но когда, пишетъ папа., мы внимательно разсмотрѣли дѣлопро-
изводство и показаніе свидѣтелей, мы не могли признать выска-
занныя обвиненія достаточно подтвержденными и, по совѣщаніи
съ братьями нашими (кардиналами), рѣшили оправдать епископа
отъ возведенныхъ противъ него обвиненій*. Сообщая объ этомъ
тремъ испанскимъ епископамъ, Иннокентій приказываетъ имъ,
упомянутаго магистра отрѣшить отъ должности и бенефиція, пока
онъ не докажетъ канонически свою невиновность, т. е., что у него
не было умысла клеветы при обвиненіи епископа въ упомянутыхъ
преступленіяхъ (X, 58).
Въ тѣ времена распри между клериками и мірянами нерѣдко
приводили къ насильственнымъ дѣйствіямъ съ той или другой
стороны. Чтобы отягчить кару за оскорбленіе клериковъ, папа
оставилъ за собою право отпущенія грѣха тѣмъ, кто позволилъ
себѣ наложить руку на клерика. Это обстоятельство вызвало за-
просъ со стороны архіепископа Лундскаго, какъ ему быть съ
такими клериками, которыхъ нельзя помѣщать на покаяніе въ
монастыри, такъ какъ они оттуда будутъ убѣгать; такъ можно ли
— 232 —
ихъ держать въ заключеніи и не подпадаютъ ли міряне, которые
будутъ такихъ преступныхъ клериковъ вести на судъ — канону,
воспрещающему налагать руку на клерика. Иннокентій на это
отвѣчаетъ, что прелаты обязаны наказывать клериковъ за пре-
ступленія и общественная власть заинтересована въ томъ, чтобы
преступленія не оставались безнаказанными и чтобы вслѣдствіе
этого дурные люди не становились хуже. Поэтому не только можно,
но должно неисправимыхъ клериковъ подвергать заключенію.
Міряне же, которые будутъ такихъ клериковъ „тащить въ судъ,
хотя бы и насильно, не подлежатъ отлученію, если они будутъ
дѣлать это по распоряженію прелатовъ, которымъ они по закону
подчинены.
Но бывали случаи, гдѣ, наоборотъ, клерики оказывались ви-
новными въ оскорбленіи дѣйствіемъ своихъ коллегъ. Одного по-
добнаго пресвитера патріархъ Константинопольскій отрѣшилъ отъ
должности и бенефиція и отправилъ къ папѣ. Такъ какъ, пишетъ
Иннокентій патріарху про виновнаго, „этотъ путь стоилъ ему не
малаго труда и расходовъ, то мы желаемъ изъ милости, которая
превозмогаетъ справедливость, ему оказать снисхожденіе", и на
этомъ основаніи онъ разрѣшаетъ патріарху, по трехлѣтнемъ
лишеніи должности, его простить (XII, 79).
Въ другой разъ Иннокентій оказалъ виновному клерику еще
большую снисходительность. Къ нему пришелъ изъ Орлеанской
епархіи субдіаконъ и разсказалъ ему, что какой-то человѣкъ, счи-
тая его виновникомъ смерти своего дяди, бросился на него съ
оголеннымъ ножемъ; въ виду грозившей ему опасности, онъ за-
щищаясь ударилъ нападавшаго и тотъ нѣсколько дней спустя
умеръ. Ради покаянія субдіаконъ побывалъ въ Іерусалимѣ и,
прибывъ оттуда въ Римъ, просилъ папу разрѣшить ему соелуже-
ніе за обѣдней съ другими клериками. Снисходя къ его просьбѣ,
Иннокентій написалъ Орлеанскому епископу, чтобы онъ, — такъ
какъ милосердіе должно превозмогать справедливость, разрѣшилъ
субдіакону въ званіи простого клерика служить обѣдню съ дру-
гими, если показанія его окажутся вѣрными, и это разрѣшеніе
не вызоветъ соблазна (IX, 29).
Въ дисциплинарной юрисдикціи Иннокентія встрѣчаются
поразительные случаи, характерно освѣщающіе какъ грубость
нравовъ, такъ и казуистическую изощренность церковныхъ взы-
сканій. Во время междуусобной войны однимъ изъ мѣстныхъ гра-
фовъ Сициліи былъ осажденъ замокъ епископа Катаніи, при взя-
тіи котораго почти всѣ его защитники были убиты, а плѣнному
епископу вырѣзанъ языкъ. Служитель графа, нѣкій Ломбердъ,
— 233 —
котораго заставили это совершить, явился за отпущеніемъ тяже-
лаго грѣха въ Римъ и папа наложилъ на него слѣдующую епи-
тимью. Босоногій и одѣтый лишь въ короткую безрукавку и пан-
талоны, онъ долженъ былъ 15 дней странствовать на своей ро-
динѣ и родинѣ изувѣченнаго епископа и по окрестностямъ, съ
розгами въ рукахъ и съ вытянутымъ тонкой веревкой языкомъ,
конецъ которой долженъ былъ быть привязанъ къ шеѣ; у каждой
церкви, не входя въ нее, онъ долженъ былъ подвергаться истя-
занію розгой и проводить весь день въ постѣ до вечера, когда
ему дозволялось подкрѣпиться хлѣбомъ и водой. Послѣ этого
отправиться въ Іерусалимъ, гдѣ въ теченіе 3 лѣтъ трудиться
въ пользу дѣла Христова, а затѣмъ въ теченіе двухъ лѣтъ ка-
ждую пятницу довольствоваться хлѣбомъ и водою, если этотъ
постъ не будетъ смягченъ какимъ-либо епископомъ въ виду из-
нуренія его тѣла (V, 79).
Какъ разъ слѣдующее за этимъ посланіе Иннокентія касается
еще болѣе необыкновеннаго случая. Нѣкій Робертъ былъ захва-
ченъ въ плѣнъ Сарацинами съ женою и дочерью. Во время го-
лода, онъ, повинуясь приказанію атамана Сарацинъ, убилъ свою
дочь и питался ея мясомъ; а потомъ лишилъ жизни и жену, но
не былъ въ состояніи коснуться ея мяса. Пораженный ужасомъ,
папа подвергъ Роберта слѣдующей епитимьѣ: безусловно воздер-
живаться отъ всякаго мяса, по пятницамъ питаться лишь хлѣбомъ и
водою,'а также по понедѣльникамъ и средамъ въ Рождественскій
и Великій постъ, въ остальные же дни этихъ постовъ питаться
одной кашей; странствовать въ теченіе 3 лѣтъ босыми ногами,
въ одеждѣ и съ посохомъ кающагося грѣшника, испрашивая по-
денную милостыню, но нигдѣ не останавливаясь болѣе одной ночи,
развѣ въ крайнихъ случаяхъ; передъ каждой церковью подвер-
гать себя наказанію розгой или ремнемъ, ежедневно дѣлать сто
земныхъ поклоновъ и сто разъ произносить „Отче нашъ". По
прошествіи трехъ лѣтъ явиться въ Римъ съ повинною. Все это
было прописано въ особой грамотѣ, въ которой папа взывалъ къ
состраданію всѣхъ духовныхъ лицъ къ этому „несчастному" (V, 80).
ГЛАВА V.
Способы воздѣйствія Иннокентія на современную ему Церковь.
Разсмотрѣнныя нами усилія Иннокентія III упорядочить
дѣятельность церковныхъ учрежденій и его борьба противъ зло-
употребленій побуждаютъ насъ выяснить вопросъ, какими же онъ
обладалъ способами для воздѣйствія на современную ему цер-
ковь, какія средства предоставляла ему ея организація для иско-
рененія въ ней зла. Въ этомъ отношеніи постоянно развивавшаяся
папская властьуже многаго достигла еще до Иннокентія. Разсмотримъ
же. какъ онъ пользовался своими полномочіями и на что направлялъ
предоставленную ему обширную власть.
Самое обычное средство для борьбы съ неправдой въ цер-
ковныхъ дѣлахъ представляло право апелляціи къ папѣ. Древняя
христіанская церковь не знала этого права: апелляціи въ то время
не выходили изъ предѣловъ митрополіи.
Но римскіе епископы еще въ вѣкъ Августина пытались
не безъ успѣха распространять свою апелляціонную власть на
другія митрополіи, при чемъ встрѣтили энергическій отпоръ со
стороны африканскаго епископата. Съ постепеннымъ развитіемъ
папской власти эти притязанія римскихъ епископовъ обратились
на Западѣ въ никѣмъ неоспоримое право, и ростъ апелляцій, обра-
щенныхъ къ римскому епископу, можетъ служить лучшимъ по-
казателемъ той исторической эволюціи, которая сдѣлала этого
епископа главой церкви. Въ дни Иннокентія его регесты изо-
билуютъ апелляціонными дѣлами, показывающими, какъ глубоко
врѣзывалась этимъ путемъ его власть въ жизнь церкви. Апелляціи
въ трехъ отношеніяхъ содѣйствовали росту папскаго могущества.
Онѣ были проводниками принципа централизаціи въ области ка-
толической церкви; онѣ пріучали какъ духовенство, такъ и мірянъ
къ признанію папскаго супремата надъ прочими церковными вла-
стями и онѣ, наконецъ, были обильнымъ источникомъ обогаще-
нія папской куріи и города Рима.
Иннокентій III нашелъ при своемъ вступленіи на престолъ
- 235 —
систему апелляцій къ папѣ твердо установленной, о чемъ между
прочимъ свидѣтельствуетъ слѣдующій характерный случай. На
одномъ изъ епископскихъ судовъ въ Парижской митрополіи истецъ,
недовольный рѣшеніемъ, апеллировалъ къ папѣ. Епископъ, усмо-
трѣвъ въ этомъ судебную волокиту, отлучилъ апеллянта отъ
церкви. Тотъ подалъ жалобу на своего епископа Парижскому
епископу. Усомнившись въ своемъ правѣ принять эту жалобу,
архіепископъ обратился съ запросомъ къ папѣ. Въ своемъ разъ-
ясненіи Иннокентій, похваливъ епископа за то, что онъ обра-
тился въ Римъ за поученіемъ, устанавливаетъ, что митрополитъ
не властенъ вмѣшиваться въ апелляціонныя дѣла, направленныя
къ папѣ (X, 165).
Вопроса о власти митрополита въ дѣлѣ апелляцій къ папѣ
касается и посланіе къ архіепископу Санскому (X, 171).
Свобода апелляцій къ папѣ весьма усложняла церковное
судопроизводство и не разъ вынуждала Иннокентія регулировать
ее (VII, 169, XII, 81). Еще болѣе вреда приносила безусловная
свобода апеллировать къ папѣ тѣмъ, что представляла возможность
волокиты въ гражданскихъ процессахъ и оттяжки отвѣтственности
въ уголовныхъ. Иннокентій это хорошо сознавалъ и по возможности
этому противодѣйствовалъ. Такъ онъ пишетъ епископу Лизьё:
Хотя апеллянтамъ и слѣдуетъ предоставлять возможность поль-
зоваться правомъ, которое установлено для нихъ священными
канонами, однако разнузданный произволъ уклоняться отъ рѣ-
шеній судьи не долженъ простираться такъ далеко, чтобы под-
лежащее исправленію оставалось неисправленнымъ въ ущербъ
другимъ. Въ виду этого Иннокентій разрѣшаетъ епископу, въ
случаѣ заявленій объ апелляціи, назначать ей срокъ, въ теченіе
котораго она должна быть предъявлена въ Римѣ, а въ случаѣ
пропуска этого срока безъ законной причины приводить въ испол-
неніе приговоръ безъ вниманія къ апелляціи (I, 208).
Еще настойчивѣе осуждаетъ Иннокентій апелляціи дерзкія
(іешегагіае) въ письмѣ къ епископу Моденскому: „Многіе въ наше
время злоупотребляютъ благами юстиціи и пользуются для за-
щиты своихъ преступленій тѣмъ, что имѣло цѣлью оказать по-
мощь обиженнымъ; чтобы избавиться отъ взысканій со стороны
своего начальства, они часто безъ причины апеллируютъ къ апо-
стольскому столу. До нашего свѣдѣнія дошло, что въ Моденской
епархіи клерики, извлекающіе позорную выгоду изъ ростовщичества
или прелюбодѣяніемъ и другими преступленіями, позорящіе честь
духовнаго сана, когда ты собираешься ихъ наказать, апеллируютъ
къ апостольскому столу. А такъ какъ средство апелляціи при-
- 236 —
думано не для прикрытія преступниковъ, а ради избавленія отъ
нихъ угнетаемыхъ, мы разрѣшаемъ тебѣ въ случаяхъ завѣдомыхъ
преступленій устранять всякія апелляціи, въ другихъ же слу-
чаяхъ дѣйствовать, не взирая на оттяжныя апелляціи (II, 13).
Въ томъ же смыслѣ отвѣчалъ Иннокентій три года спустя
на жалобы епископа Веронскаго, когда онъ „по своему пастыр-
скому долгу принималъ мѣры противъ клериковъ развратной
жизни или предавшихся незаконной наживѣ или, что еще хуже,
опороченныхъ ересью", а они, посредствомъ апелляціи, заставляли
его замолчать подобно нѣмой собакѣ, не умѣющей лаять, и дѣ-
лали изъ него покровителя пороковъ.
Какимъ серьезнымъ вопросомъ право апелляціи являлось не
только для отдѣльныхъ лицъ въ ихъ тяжбахъ на церковномъ
судѣ, но для населенія цѣлыхъ городовъ, объ этомъ мы можемъ
составить себѣ представленіе по перепискѣ между архіепископомъ
Арльскимъ и папою. Изъ письма архіепископа Иннокентій усмо-
трѣлъ, что когда этотъ пастырь намѣревался воздерживать отъ не-
правды своихъ прихожанъ, часто творившихъ зло, и для этого
подвергалъ ихъ церковнымъ карамъ или налагалъ церковный
интердиктъ на городъ или мѣстечко, или имѣніе, смотря по же-
стокости или количеству преступленій и по свойству лицъ; жи-
тели, желая пребывать въ своей неправдѣ, прибѣгали къ апелля-
ціямъ для отвода церковной кары (IX, 27).
Но какъ видно изъ текста папской буллы, самъ Иннокентій
бывалъ въ нѣкоторомъ затрудненіи, какъ установить различіе ме-
жду завѣдомыми (шапіГезіа) преступленіями и незавѣдомыми.
Опасно было слишкомъ стѣснять апелляціи и не менѣе вреднымъ
предоставлять апеллянтамъ полную свободу. Зато, когда Инно-
кентій назначалъ для изслѣдованія дѣла на мѣстахъ какую-ни-
будь комиссію, онъ неизмѣнно предоставлялъ ей право рѣшать
дѣло, не взирая на какія либо апелляціи.
*
А
Другое средство для распространенія власти папы надъ мѣ-
стными церквами и установленія непосредственной связи между
Римомъ и самыми отдаленными церковными учрежденіями пред-
ставляли привилегіи, даруемыя папою. Эти папскія привилегіи
совершенно соотвѣтствовали духу среднихъ вѣковъ, когда при
отсутствіи государственнаго порядка отдѣльныя лица и цѣлыя
учрежденія—общины, монастыри и т. п. принуждены бывали
искать убѣжища и покровительства у болѣе сильныхъ. На этой
почвѣ широко развились комендаціи и разныя формы ленной за-
висимости.
Въ области церковной на этой же почвѣ рано появился обы-
чай монастырей заискивать покровительства римскаго епископа
или привилегіи,доставлявшей монастырю право изъятія изъ-подъ
власти мѣстнаго епископа. Папы охотно поощряли это движеніе,
ослаблявшее значеніе епископовъ и увеличивавшее власть рим-
скаго епископа. Такое поступленіе подъ покровительство папы
играло не малую роль еще во времена Иннокентія. Иногда у него
просто испрашивается утвержденіе (сопйгтаііо) прежнихъ льготъ
и владѣній даннаго учрежденія; иногда, вслѣдствіе привилегій,
просящее о ней учрежденіе становится подъ юрисдикцію апостоль-
скаго престола; иногда, наконецъ, оно непосредственно причи-
сляется къ владѣніямъ римской церкви іп йішіо еі ргоргіеіаіѳ Ессіе-
зіае Вошапае. Но нерѣдко такое покровительство доставляло рим-
ской церкви кромѣ того и прямую выгоду, сопровождалось
обязанностью доставлять въ Римъ ежегодный взносъ деньгами
или натурою.
Образчикомъ папской привилегіи можетъ послужить булла,
изданная Иннокентіемъ въ первый же годъ его правленія на
имя Фулкона, аббата одного изъ знаменитѣйшихъ монастырей
сѣверо-восточной Франціи св. Петра Корбійскаго. Въ введеніи къ
буллѣ Иннокентій перечисляетъ одиннадцать папъ-предшествен-
никовъ, удостовѣрявшихъ до него о принадлежности этого мона-
стыря къ владѣніямъ св. Петра (а<і щз еі ргоргіеШею з. Реігі). За-
тѣмъ поименовываются приходскія церкви, которыя папа воспре-
щаетъ кому бы то ни было при жизни или смерти (т.-е. по
завѣщанію) передавать или отчуждать безъ согласія аббата и
братьевъ. Воспрещается также какъ епархіальному епископу
Амьенскому, такъ мѣстному митрополиту—архіепископу Реймскому,
проявлять въ предѣлахъ этихъ приходовъ какую-либо власть
какъ по отношенію къ аббату и братьямъ, такъ и клерикамъ, или
ихъ служителямъ и къ мірянамъ, отлучать ихъ отъ церкви, при-
нимать какія-либо апелляціи отъ нихъ или противъ нихъ, вчи-
нять какіе-либо иски въ владѣніяхъ этого монастыря, какъ въ на-
стоящихъ, такъ и въ будущихъ. Воспрещается также епископу и
архіепископу или ихъ подчиненнымъ вступать безъ приглашенія
аббата во владѣніе монастыря или вводить въ нихъ какія-либо
новыя и стѣснительныя обязанности, а также по смерти аббата
или его преемниковъ въ чемъ либо стѣснять, посредствомъ козней
или насилія, свободное избраніе преемника; избранный же братьями
аббатъ можетъ, по древнему праву монастыря, быть посвященъ ка-
кимъ угодно епископомъ. Аббату воспрещается отчуждать алтари,
десятины, бенефиціи монаховъ, продавать, закладывать или усту-
— 238 —
пать въ ленъ (іпіеойаге) владѣнія или драгоцѣнности монастыря
безъ согласія капитула: монахамъ же не дозволяется безъ такого
же согласія брать на себя поручительства или дѣлать заемъ, въ
противномъ же случаѣ монастырь за это не отвѣчаетъ.
Всѣ посѣтители монастырскихъ владѣній находятся подъ
апостольскимъ покровительствомъ и пользуются апостольскою
индульгенціей въ 40 дней отъ наложенной на нихъ епитимьи и
т. д. Въ удостовѣреніе же всего этого монастырь обязывается еже-
годно вносить въ папскую казну унцію золота (I, 484).
Образчикомъ простой привилегіи можетъ послужить посла-
ніе Иннокентія къ епископу и каноникамъ города Фелтре:
„Склоняясь къ вашимъ справедливымъ просьбамъ, утвержда-
емъ предоставленныя вамъ свободы и изъятія, а также древніе и
добрые обычаи, доселѣ соблюдавшіеся вами, вашими владѣніями
и людьми, и постановляемъ, чтобы они оставались неприкосновен-
ными на будущія времена" (VII, 188).
Папскія привилегіи однако по содержанію весьма разнооб-
разны: изъ посланія на имя аббата св. Троицы въ Вандомѣ мы
узнаемъ, что предшественники папы предоставили аббату этого
монастыря церковь св. Приски на горѣ Авентинѣ въ Римѣ и
связанный съ ней титулъ кардинала, дававшій право аббату
пользоваться сандаліями (красными), туникой, далматикой, митрою
и перстнемъ кардинала. Но такъ какъ преемники этого аббата
запустили церковь св. Приски и она пришла въ ветхость, то папы 
предоставляли ее разнымъ римскимъ кардиналамъ. Иннокентій
же утверждаетъ за современнымъ ему аббатомъ Гамелиномъ преж-
нія почетныя привилегіи. Изъ дальнѣйшаго текста усматривается
между прочимъ и то, что папа предоставляетъ монастырю св.
Троицы свободу погребенія въ монастырѣ постороннихъ лицъ съ
соблюденіемъ правъ тѣхъ окрестныхъ приходовъ, къ которымъ
принадлежали покойники. 8а возобновленіе этихъ привилегій
аббатъ и его преемники обязуются ежегодно уплачивать Риму
12 солидовъ мѣстной монеты (VIII, 167).
Въ посланіи къ игуменьѣ монастыря св. Киріака, Иннокентій
освобождаетъ ее отъ ежегодной уплаты одной марки серебра муж-
скому монастырю на основаніи привилегіи императора Оттона, съ
тѣмъ, чтобы эта марка серебра уплачивалась папѣ (X, 102).
Уступая пріору св. Маріи Магдалины въ Валлефаресѣ цер-
ковь, построенную папою Александромъ, Иннокентій возложилъ
на пріора въ ознаменованіе того, что эта церковь состоитъ во
владѣніи св. Петра, предоставленіе папѣ и его преемникамъ еже-
годно двухъ фунтовъ воска (VII, 160).
— 239 —
Принимая подъ свое покровительство госпиталь св. Іакова
Іоаннитовъ, Иннокентій въ ознаменованіе этого покровительства
возлагаетъ на госпиталь ежегодную плату одного византійскаго
золотого добровольно приносимаго (егаѣіз оЫаІит) (VII, 199).
Подъ покровительство св. Петра принимались и частныя лица:
такъ принятъ былъ Иннокентіемъ нѣкто (Іотіпиз бе СиігсЬіа со
всѣмъ его имуществомъ, за что тотъ обязался добровольно платить
ежегодно одинъ византійскій золотой (VIII, 48).
Очень обстоятельно изложена привилегія, данная Софьѣ,
игуменьѣ Кведлинбургскаго монастыря въ Гарцѣ, гдѣ между
прочимъ сказано, что въ случаѣ ея смерти или смерти ея пре-
емницъ никто не долженъ ни коварствомъ, ни насиліемъ навязы-
вать монастырю иную начальницу помимо избранной имъ по об-
щему согласію со страхомъ Божіимъ и по правиламъ бл. Авгу-
стина. Въ ознаменованіе же того, что монастырь состоитъ подъ
покровительствомъ св. Петра (Ьеаіі Реѣгі щгіз ехізШ), онъ обязы-
вается уплачивать ежегодно папѣ и его преемникамъ подъ име-
немъ чинша (потіпс сепзиз) одинъ фунтъ серебра (X, 6).
*
* *
Сдѣлавшись верховнымъ законодателемъ римской церкви,
папа тѣмъ самымъ пріобрѣлъ и право освобождать въ извѣст-
ныхъ случаяхъ отъ соблюденія каноническихъ правилъ—такъ на-
зываемое право диспенса. Это право принадлежало въ извѣст-
ныхъ размѣрахъ всѣмъ епископамъ.. Но папы стали очень рано
присвоивать себѣ особыя преимущества въ этой области и запад-
ные епископы шли имъ въ этомъ отношеніи навстрѣчу съ боль-
шою готовностью, т.-е. въ болѣе важныхъ или сомнительныхъ
случаяхъ сами обращались къ папѣ за разрѣшеніемъ, сознавая,
что церковная дисциплина требуетъ однообразія и послѣдователь-
ности въ примѣненіи „диспенса". Такимъ образомъ, ко времени
Иннокентія III уже твердо установился принципъ, что отъ обя-
зательности общаго каноническаго закона можетъ освободить
только папа, епископъ же—только отъ законовъ, особо указан-
ныхъ въ каноническомъ правѣ или въ случаѣ спеціальнаго со-
гласія на то со стороны папы. Оттого случаи диспенса нерѣдко
встрѣчаются въ посланіяхъ. Иннокентія и весьма разнообразны.
Они прежде всего касались клериковъ, бытъ и карьера которыхъ
были строго опредѣлены каноническимъ правомъ. Въ одномъ изъ
своихъ посланій Иннокентій самъ мотивируетъ слѣдующимъ об-
разомъ происхожденіе и цѣль папскаго права „диспенса": Господь
ради того предоставилъ апостольскому престолу полноту церков-
— 240 —
ной власти, чтобы по внимательномъ разсмотрѣніи различныхъ
обстоятельствъ, касающихся лицъ и дѣлъ, времени и мѣста, папы
могли то примѣнять строгости, то предпочитать снисходитель-
ность, иногда руководиться справедливостью, а иногда снисхожде-
ніемъ, смотря по тому, какъ они это считаютъ нужнымъ въ раз-
ныхъ случаяхъ. Дѣло касалось нѣкоего Фридриха, незаконно
рожденнаго священника въ монашескомъ орденѣ премонстратовъ
вслѣдствіе своего незаконнаго происхожденія неимѣвшаго права
доступа къ церковнымъ прелатурамъ. По просьбѣ однако избран-
наго королемъ Оттона Брауншвейгскаго, тогда находившагося
подъ покровительствомъ папы, какъ соперникъ Филиппа Гоген-
штауфенскаго и родственниковъ самого кандидата, „чрезвычайно
преданныхъ намъ и римской церкви, а также во вниманіе къ его
сану и честной жизни", Иннокентій разрѣшилъ ему дальнѣйшее
повышеніе въ санѣ въ случаѣ выбора, т.-е. предоставилъ ему
диспенсъ—рго (іеіесіа паѣаіітп *) (VIII, 137).
Подходящій къ этого рода диспенсу представляетъ случай,
о которомъ идетъ рѣчь въ посланіи къ легату—архіепископу
Трани. Какъ тамъ Иннокентій зачитываетъ кандидату недоставав-
шую ему законность рожденія, такъ тутъ онъ другому кандидату
зачитываетъ посвященіе въ низшія степени духовнаго сана. Все
дѣло представляется въ нѣсколько наивномъ свѣтѣ. Варѳоломей,
бѣдный дьяконъ, пишетъ Иннокентій, предъявитель сего, явив-
шись къ намъ, смиренно объяснилъ, что былъ посвященъ въ
дьяконы въ такомъ молодомъ возрастѣ, что не знаетъ, посвященъ
ли онъ былъ предварительно въ низшій духовный санъ; когда
же онъ вступилъ въ возрастъ разумѣнія, его стала мучить со-
вѣсть и онъ признался тебѣ въ своемъ невѣдѣніи. Ты же отрѣ-
шилъ его на полгода отъ должности, а потомъ диспенсировалъ
его съ тѣмъ, чтобы онъ смиренно испросилъ у насъ утвержденіе
этого диспенса. Папа далъ свое согласіе на диспенсъ „изъ состра-
данія, которое служитъ украшеніемъ судьи “ (VIII, 118). Эту
мысль мы нерѣдко встрѣчаемъ у Иннокентія.
Одно изъ первыхъ посланій Иннокентія заключало въ себѣ
диспенсъ парижскому пресвитеру Михаилу, по просьбѣ его епи-
скопа, сохранить право служенія при алтарѣ, несмотря на то,
что, опасаясь заболѣть проказою, онъ, по совѣту врача, подвергся
операціи оскопленія. Такъ какъ каноны св. отцевъ, пишетъ Инно-
кентій, не устраняютъ такихъ людей отъ службы церкви, то и онъ
разрѣшаетъ епископу оставить Михаила на должности священ-
*) Подобныя буллы см. ѴПІ, 185, XVI, 74 и 88.
— 241 —
ника, не обращая вниманія на чье либо возраженіе или апел-
ляцію, если указанная причина увѣчья справедлива (I, 19).
Большей богословской учености потребовалъ случай съ дру-
гимъ священникомъ. Онъ уже былъ посвященъ во всѣ низшіе
духовные чины до священства, когда узналъ, что не получилъ
крещенія. Иннокентій поручилъ епископу Тускуланскому его
окрестить, но затѣмъ поднялся вопросъ, можетъ ли онъ быть
посвященъ въ священники. Нѣкоторые утверждали, что, такъ
какъ крещеніе основа всѣхъ таинствъ, а данное лицо получило
духовный санъ до крещенія, то его нельзя признать состоящимъ
въ духовномъ санѣ, такъ какъ гдѣ нѣтъ основанія, тамъ и не
можетъ быть надстройки. Не соглашаясь съ этимъ, Иннокентій
доказывалъ, что христіанинъ становится членомъ тѣла Христова
не только чрезъ таинство, но и путемъ вѣры (пои зоіиш рег за-
сгашепіиш Шеі, зе<1 еі рег йіеш засгашепіі) и кто обладаетъ Хри-
стомъ въ вѣрѣ, даже если онъ не былъ крещенъ, обладаетъ осно-
ваніемъ, помимо котораго не можетъ быть иного. Притомъ не-
вѣрно, чтобъ крещеніе составляло основаніе другихъ таинствъ,
такъ какъ и въ таинствѣ брака и въ таинствѣ евхаристіи могутъ
принимать участіе и некрещенные. Наконецъ таинство посвяще-
нія не только во епископы, но и въ пресвитеры и въ дьяконы
(Іеѵійсит) по времени своего учрежденія предшествуетъ таинству
крещенія, изъ чего слѣдуетъ, что такого посвященія можно удо-
стоиться и до крещенія особенно тому, кого считаютъ крещеннымъ
(IX, 54). Въ виду этого Иннокентій предложилъ Феррарскому епи-
скопу и въ этомъ сомнительномъ случаѣ держаться того, что
вѣрнѣе, т.-е. предоставить подателю прошенія право священство-
вать, ибо вѣроятность того, что тотъ, кто родился въ христіанской
семьѣ и жилъ среди христіанъ, былъ въ свое время крещенъ—
такъ велика, что должна считаться достовѣрною, пока противное
не будетъ доказано несомнѣннымъ способомъ. Эта булла вошла
въ декреталіи.
Характеренъ для среднихъ вѣковъ случай примѣненія дис-
пенса къ рыцарю де Вико. Поводомъ къ этому послужило то, что
этотъ рыцарь въ ссорѣ съ другимъ рыцаремъ Варѳоломеемъ ска-
залъ, что его конь дороже волосъ Варѳоломея, за что судьи при-
говорили его къ 10 солидамъ пени. Опасаясь, чтобы этотъ приго-
воръ не навлекъ на него безчестія (іпГашіа), рыцарь де Вико и
просилъ папу возстановить его прежнюю честь. И принимая во
вниманіе, что обида была ничтожная или ее даже можно считать
ни во что, Иннокентій удовлетворилъ просителя (XV, 158).
Къ папскому диспенсу прибѣгали и крестоносцы, нарушив-
16
— 242 —
шіе свой обѣтъ и подвергшіеся поэтому карѣ церковнаго отлу-
ченія, какъ, напр., нѣкій графъ Луги.
Одумавшись, онъ снова выразилъ готовность идти въ Пале-
стину и Иннокентій разрѣшилъ снять съ него отлученіе, мотиви-
руя это тѣмъ, что мечъ св. Петра обнажается не на гибель пре-
ступнымъ, а для того, чтобы рабъ, по отсѣченіи праваго уха, сталъ
Малкомъ и вступилъ на путь, ведущій къ Богу (VI, 168).
❖
* *
Особенно часто папскіе диспенсы вызывались брачными отно-
теніями, и эта сторона жизни вообще въ значительной степени со-
дѣйствовала въ аскетическіе вѣка вмѣшательству папской власти
и ея расширенію надъ церковью и обществомъ.
Уже предшествовавшая браку помолвка (зронзаііа), заключав-
шая въ себѣ обязательство къ браку, давала поводъ къ папскимъ
распоряженіямъ. Такъ епископъ города Мелфи довелъ до свѣдѣ-
нія Иннокентія о томъ, что въ его епархіи дѣвочка, помолвлен-
ная въ дѣтствѣ, была обвѣнчана до вступленія въ брачный воз-
растъ, но по совѣту кардинала-дьякона была разведена. Достиг-
нувши же брачнаго возраста, она дала свое согласіе на бракъ,
такъ можетъ ли онъ, епископъ, возстановить этотъ бракъ. Похва-
ливъ епископа за то, что онъ, согласно постановленію св. отцовъ,
обратился въ сомнительномъ случаѣ къ папѣ, какъ къ оракулу,
Иннокентій отвѣтилъ, что если нѣтъ другого препятствія, онъ спо-
койно можетъ приступить къ совершенію брака (II, 2).
Каноническія правила, воспрещавшія бракъ въ извѣстныхъ
степеняхъ родства, нерѣдко нарушались по невѣдѣнію, подавая
поводъ къ трагическимъ семейнымъ замѣшательствамъ. Нужно
отдать справедливость Иннокентію, что онъ въ подобныхъ слу-
чаяхъ ставилъ святость брака выше формальныхъ соображеній.
Такъ на запросъ архіепископа Ліонскаго, какъ ему быть съ су-
пругами, уже прижившими дѣтей и оказавшимися въ родствѣ
по шестой степени, Иннокентій разрѣшилъ ему сдѣлать видъ, что
онъ этого не знаетъ (сііззітиіаге роіез), въ особенности при давности
мирнаго сожитія (V, 101). Такое же рѣшеніе Иннокентій далъ
по подобному дѣлу въ Гнезненской епархіи, гдѣ вдовецъ женился
на второй женѣ, которая доводилась первой женѣ родственницей
въ шестой степени, не зная объ этомъ. Родство обнаружилось
три года спустя, когда въ семьѣ уже были дѣти, Иннокентій
разрѣшилъ архіепископу оставить дѣло безъ вниманія ради того,
чтобы крѣпость брака, заключеннаго по невѣдѣнію, не нарушалась
(йізрепзаііѵе ѵаіеапі гешапете) (VIII, 51).
- 234 —
Болѣе сложный характеръ представлялъ слѣдующій случай.
Нѣкій гражданинъ изъ Уденарда въ Бельгіи, состоя въ не-
каноническомъ бракѣ, прижилъ съ женою уже пятерыхъ дѣтей.
Вслѣдствіе угрызеній совѣсти и старанія недобрыхъ людей
заподозрить законность его брака, онъ обратился къ папѣ съ
просьбою узаконить его бракъ для того, чтобы дѣти его не подпали
бѣдности и безчестію. Принимая это во вниманіе, Иннокентій по-
ручилъ мѣстному духовенству, наложивъ на виновныхъ соотвѣт-
ствующее покаяніе, признать бракъ, не дозволяя никому оспари-
вать его законность (X, 118).
Весьма часто дѣла о незаконности брака возбуждались со
стороны родственниковъ для того, чтобъ присвоить себѣ наслѣд-
ство, устранивъ дѣтей, какъ незаконныхъ. Иннокентій въ этихъ
случаяхъ приходилъ на помощь со своимъ диспенсомъ. Такъ по
распоряженію Иннокентія въ пользу графа Нивельскаго и его
жены, тѣ, кто знали о ихъ близкомъ родствѣ и не заявили объ
этомъ во время составленія брачнаго договора, были лишены
права выступить жалобщиками (IX, 61).
Интересный для нравовъ того времени и характерный для
Иннокентія фактъ узнаемъ мы изъ его посланія къ одному епископу,
въ городѣ котораго совершилось убійство и родственники убитаго
для того, чтобъ пріостановить вражду, задумали выдать его пле-
мянницу за племянника убійцы, епископъ же въ виду близкаго
между ними родства не хотѣлъ допустить брака. Иннокентій пред-
писываетъ епископу въ виду великаго блага, которое можетъ
быть слѣдствіемъ брака, разрѣшить его (X, 136).
Такую готовность разрѣшить неканоническій бракъ ради
примиренія враждующихъ Иннокентій проявлялъ не одинъ разъ.
Въ одномъ изъ его посланій описано съ необычнымъ для канце-
лярій участіемъ междоусобіе между графомъ Ландсбергомъ на
Рейнѣ и двумя другими графами, со всѣми ея бѣдственными
послѣдствіями — „убійствами, разграбленіемъ достоянія церквей,
сожженіемъ усадебъ и уничтоженіемъ имущества вдовъ и сиротъ*.
Наконецъ графу удалось посредствомъ коварства захватить въ
плѣнъ одного изъ своихъ противниковъ, котораго онъ держалъ
въ такомъ жестокомъ заключеніи, что отъ этого послѣдовала
смерть плѣнника.
Взаимная вражда вслѣдствіе этого еще сильнѣе разгорѣлась,
такъ какъ у умершаго остался сынъ, который съ крайнимъ оже-
сточеніемъ сталъ мстить за обиды отца. При такихъ условіяхъ
одинъ изъ мѣстныхъ аббатовъ обратился къ папѣ съ предложе-
ніемъ разрѣшить бракъ между этимъ юношей и единственной
16*
_ 244 —
дочерью графа Ландсберга, чему препятствовало родство между
ними. Иннокентій охотно пошелъ на это и предписалъ мѣстному
духовенству разсмотрѣть дѣло, и если оно подходить подъ слу-
чаи, допускающіе диспенсъ (йізрепзаЬШз), разрѣшить его именемъ
папы (ѴІП, 82).
Но не разъ политическіе и династическіе расчеты наобо-
ротъ становились препятствіемъ къ разрѣшенію неканоническаго
брака со стороны папы и могущественныя лица, заинтересовя птгня
въ томъ, чтобы бракъ не состоялся или былъ расторгнутъ, обра-
щались за этимъ къ Иннокентію. Такъ герцогъ Бургундскій при-
несъ ему жалобу на то, что въ церкви Франціи произошелъ ве-
ликій соблазнъ: графъ Неверскій заключилъ бракъ съ родствен-
ницей герцога, состоявшей съ мужемъ въ родствѣ по четвертой
степени. Заботясь о своемъ спасеніи и объ отпущеніи грѣховъ, гер-
цогъ выражалъ готовность выступить обвинителемъ на судѣ этого
преступнаго (іпсезіпозпт) брака. Герцогъ Бургундскій, какъ видно,
не очень однако заботился о своемъ спасеніи, такъ какъ со вре-
мени совершенія этого брака прошло уже пять лѣтъ. Иннокентій
назначилъ судебную комиссію изъ французскихъ прелатовъ, чтобы
рѣшить это дѣло по каноническимъ законамъ, безъ права апел-
ляціи; въ случаѣ же протеста сторонъ передать дѣло въ Римъ.
Дальнѣйшій ходъ дѣла намъ неизвѣстенъ, но повидимому
герцогъ Бургундскій не достигъ своей цѣли, такъ какъ графиня
Махильда Неверская пребывала въ замужествѣ со своимъ мужемъ
до своей смерти, случившейся 20 лѣтъ спустя послѣ упомянутаго
здѣсь посланія Иннокентія (VIII, 112).
Подобное еще болѣе громкое дѣло возникло въ 1213 году,
когда графиня Шампаньи предупредила Иннокентія, что Ерардъ
де-Брена сватается за одну изъ дочерей умершаго графа ІПам-
паньи Генриха, хотя этотъ Генрихъ правнукъ французскаго ко-
роля Людовика Толстого, самъ же Ерардъ правнукъ брата этого
короля. Иннокентію пришлось разсыпать циркуляры какъ къ
разнымъ французскимъ епископамъ, такъ и къ патріарху Іеруса-
лимскому и архіепископу Тирскому съ порученіемъ помѣшать
замышляемому браку угрозою отлученія, такъ какъ лучше въ
такомъ случаѣ своевременно принимать мѣры, чѣмъ слишкомъ
поздно исправлять совершившееся зло (XVI, 150).
Большой интересъ представляютъ рѣшенія и распоряженія
Иннокентія по жалобамъ и недоразумѣніямъ, возникавшимъ между
супругами. Въ число декреталій поступило между прочимъ рѣ-
шеніе Иннокентія, по дѣлу, поступившему къ нему изъ Тарра-
гонской епархіи въ Испаніи, гдѣ между мужемъ и женою состо-
- 245
ялось соглашеніе, подкрѣпленное клятвой, что они взаимно отка-
зываются отъ своихъ супружескихъ правъ. Однако нѣсколько
времени спустя, мужъ предъявилъ свои права на жену. Та однако
заявила, что она скорѣе сдѣлается Сарацинкой и погубитъ свою
душу, чѣмъ вернется къ нему, но готова оставить любовника,
которому предалась, разставшись съ мужемъ, и клятвенно обѣ-
щать проживать въ цѣломудріи. Иннокентій предписалъ архіепи-
скопу обоихъ, и мужа и жену, настоятельно призывать къ цѣло-
мудренной жизни и въ случаѣ ихъ согласія отпустить ихъ съ
миромъ. Если же мужъ на это не согласится, то убѣдить жену
вернуться къ мужу подъ угрозою отлученія отъ церкви, безъ
апелляціи, такъ какъ ихъ клятвенное обѣщаніе было опрометчиво
и съ обѣихъ сторонъ совершено было прелюбодѣяніе (VI, 108).
Другое, вошедшее въ декреталіи, рѣшеніе возникло по жалобѣ
женщины, заявившей, что она была помолвлена съ нѣкіимъ Ни-
колаемъ и прижила съ нимъ дочь, но затѣмъ женихъ отказался
съ нею вѣнчаться. Отвѣтчикъ этого не отрицалъ, но утверждалъ,
что помолвка состоялась подъ условіемъ, чтобы отецъ и дядя
жениха дали свое согласіе на бракъ. Истица этого не отрицала,
но увѣряла, что ни отецъ, ни дядя жениха не заявляли ей о
своемъ несогласіи и что, несмотря на это несогласіе, женихъ сталъ
жить съ ней, какъ съ женой, и прижилъ дочь. На судѣ у епи-
скопа свидѣтельскія показанія оказались такъ сбивчивы, что епи-
скопъ перенесъ дѣло на усмотрѣніе папы. Иннокентій рѣшилъ,
что такъ какъ обѣ стороны признаютъ фактъ помолвки и сожитія,
то есть основаніе предположить, что они отказались отъ перво-
начальной оговорки насчетъ отца и дяди. Ибо свидѣтельскими
показаніями удостовѣрено, что и послѣ несогласія на бракъ со
стороны отца и дяди, женихъ продолжалъ жить съ невѣстой, а
съ другой стороны свидѣтелями отнюдь не удостовѣрено, что отецъ
и дядя заявили о своемъ несогласіи, прежде чѣмъ женихъ сталъ
жить по брачному съ невѣстой (VI, 119).
Такимъ же строгимъ блюстителемъ ненарушимости брака
является Иннокентій и въ дѣлѣ женщины, прибывшей изъ Кёльн-
ской епархіи въ Римъ просить у папы совѣта и заступничества.
Между нею и ея мужемъ произошелъ разладъ, дошедшій до
того, что они другъ отъ друга навсегда отреклись — что и под-
твердили клятвеннымъ обѣщаніемъ. Поводомъ же къ этому по-
служило, по заявленію мужа, то, „что онъ передъ своей женить-
бой имѣлъ связь съ теткой жены, что однако впослѣдствіи на
церковномъ судѣ не было удостовѣрено. Разставшись другъ съ
другомъ, обѣ стороны вступили во второй бракъ. Потерявъ вто-
— 246 —
рого мужа, просительница 6 лѣтъ провела въ строгомъ уединенія
но убѣдившись, что этимъ путемъ она не найдетъ спасенія, при-
шла искать его у папы. Иннокентій предписалъ духовной ко-
миссіи, имъ назначенной, заставить мужа — въ случаѣ нужды
церковными карами — разстаться со второй женой и снова взять
къ себѣ первую, такъ какъ ихъ клятва не знать другъ друга
не имѣетъ силы. Если же мужъ предпочтетъ, оставивъ міръ, по-
ступить въ монастырь, то разрѣшить ему это (VIII, 111).
Къ такому же рѣшенію пришелъ Иннокентій и въ подобномъ
случаѣ въ епархіи Пуатье, гдѣ мужъ не жилъ съ женою, и
епископъ, узнавъ объ этомъ на исповѣди обоихъ, далъ имъ разводъ.
Обѣ стороны вступили во вторичный бракъ. По этому поводу
мѣстный аббатъ запросилъ папу, допустимо ли это, и Иннокентій
отвѣтилъ, что такъ какъ очевидно епископъ былъ введенъ въ
обманъ, то мужъ обязанъ возвратиться къ первой женѣ (X, 107).
Брачныя дѣла служили Иннокентію поводомъ выступать съ
рѣшеніями, вносившими измѣненія въ каноническое право. Инте-
ресно разногласіе, возникшее на этой почвѣ между Иннокентіемъ
и знаменитымъ канонистомъ того времени Угономъ, который
послѣ своей профессуры въ Болоньѣ, ставши епископомъ, обра-
тился къ Иннокентію съ запросомъ по одному брачному дѣлу.
Папа выражаетъ ему въ своемъ отвѣтѣ удовольствіе по поводу
этого обращенія къ нему и пишетъ: „чѣмъ лучше намъ извѣстна
твоя опытность въ каноническомъ правѣ, тѣмъ болѣе мы нахо-
димъ похвальнымъ то, что ты въ сомнительныхъ случаяхъ при-
бѣгаешь къ апостольской церкви, которая, по волѣ Божіей, со-
стоитъ матерью всѣхъ вѣрующихъ и наставницей—для того, чтобы
мнѣніе, котораго ты держался въ то время, когда ты другихъ на-
ставлялъ въ наукѣ каноническаго права, могло быть или испра-
влено апостольскимъ престоломъ или одобрено1*. Запросъ епи-
скопа заключался въ томъ, можетъ ли въ случаѣ отпаденія одного
изъ супруговъ въ ересь другой вступить въ новый бракъ? По совѣ-
щаніи съ кардиналами Иннокентій рѣшилъ вопросъ отрицательно,
съ оговоркой, что нѣкоторые изъ его предшественниковъ были иного
мнѣнія. Изъ чего видно, что Иннокентій признавалъ для себя не-
обязательными болѣе раннія папскія рѣшенія по вопросамъ кано-
ническаго права.
Для разъясненія предложеннаго ему вопроса, Иннокентій
разсматриваетъ его въ связи съ противоположнымъ—можетъ ли
быть расторгнутъ бракъ супруговъ невѣрующихъ, если одинъ изъ
нихъ приметъ христіанство,—и по подробномъ обсужденіи обоихъ
вопросовъ рѣшаетъ ихъ различно, т.-е. признаетъ расторжимость
— 247 —
брака между невѣрными, но не допускаетъ ея для христіанъ,
хотя бы и при отпаденіи одного изъ супруговъ въ ересь. Къ до-
водамъ, заимствованнымъ изъ апостольскаго посланія (I Кор. VII,
15) и изъ каноническихъ постановленій, Иннокентій прибавляетъ
еще одинъ, практическій: нерасторжимость послужила бы препят-
ствіемъ тѣмъ, кто, по злобѣ противъ супруга или вслѣдствіе вза-
имнаго нерасположенія, стали бы притворяться отпавшими въ
ересь, чтобы добиться развода (II, 50).
Это рѣшеніе имѣло особенное значеніе для востока, гдѣ хри-
стіане жили среди невѣрныхъ и откуда Иннокентій получилъ отъ
епископа Тиберіады слѣдующій запросъ: „Туземцы часто женятся
на близкихъ родственницахъ, даже во второй и третьей степени
родства. Въ случаѣ ихъ обращенія въ христіанство, слѣдуетъ ли
считать ихъ состоящими въ законномъ бракѣ, несмотря на род-
ство, или же нѣтъ? Мотивируя свой утвердительный отвѣтъ, Инно-
кентій писалъ: „Крещеніе не можетъ расторгнуть бракъ, а, кромѣ
того, если бы такіе браки признавались незаконными, жены, изъ
опасенія быть покинутыми, старались бы всѣми силами противо-
дѣйствовать обращенію мужей".
Но вмѣстѣ съ тѣмъ, въ виду господствовавшаго на востокѣ
многоженства, Иннокентій счелъ нужнымъ доказывать ссылками
на тексты Ветхаго и Новаго завѣтовъ, что многоженство патрі-
арховъ не должно служить поводомъ къ дозволенію обратившимся
изъ магометанства пребывать въ многоженствѣ.
Доходившія до Иннокентія брачныя дѣла касались и двое-
женства. Однажды къ нему явился житель изъ епархіи Лизьё,
отправившійся странствовать, будучи уже женатымъ, и въ Мес-
синѣ, „по легкомыслію", женившійся вторично и прижившій
двухъ сыновей. На духу ему было вмѣнено въ обязанность
вернуться на родину къ первой женѣ: онъ это исполнилъ, но на
родинѣ узналъ, что его первая жена отдала Богу душу, вслѣд-
ствіе чего онъ и явился въ Римъ просить объ отпущеніи ему
грѣха и узаконеніи второго брака, что Иннокентій и разрѣшилъ
(XI, 277).
Часто встрѣчаются дѣла, усложненныя прелюбодѣяніемъ.
Рѣшеніе по одному изъ нихъ принято въ декреталіи. Нѣкій Кор-
радъ изъ Салерно еще въ дѣтствѣ далъ клятвенное обѣщаніе
жениться на дѣвочкѣ, когда она будетъ на возрастѣ, и отецъ не-
вѣсты принялъ его, послѣ этого, въ свой домъ. Тамъ онъ впо-
слѣдствіи, по наущенію искусителя рода человѣческаго, сбли-
зился съ сестрой своей невѣсты. Когда послѣдняя подросла,
друзья Коррада, не зная о случившемся, стали настаивать на ис-
— 248 —
полненіи имъ обѣщанія. Онъ нѣкоторымъ изъ нихъ открылъ
свою тайну, но они, не повѣривъ ему, стали еще сильнѣе на-
стаивать. Онъ уступилъ и сталъ жить съ обѣими сестрами. При-
влеченный къ суду архіепископа, онъ не признался въ грѣхѣ и
не могъ быть уличенъ. Но, послѣ того, раскаяніе побудило его обра-
титься къ папѣ, для того, чтобы не уподобиться коню или мулу,
лишеннымъ разума, и не подвергнуть свою душу вѣчной гибели.
Иннокентій предписалъ мѣстному архіепископу подвергнуть винов-
наго за его тяжкое преступленіе соотвѣтствующему покаянію, и
увѣщевать его, чтобы онъ отъ обѣихъ сестеръ отказался (VI, 154).
Одинъ изъ горожанъ Сполето оставилъ жену ради любов-
ницы (шегеігісі асіЬаезіі), за что былъ отлученъ отъ церкви. Между
тѣмъ, жена умерла и вдовецъ женился на любовницѣ. Епископъ
Сполето обратился къ папѣ съ вопросомъ, какъ ему поступить?
Иннокентій отвѣтилъ, что если никто изъ нихъ не замышлялъ
противъ жизни покойной жены, и если они при жизни ея не
давали другъ другу обѣщанія вступить въ бракъ, то бракъ нужно
считать законнымъ и отлученіе можно снять.
Подобнымъ образомъ Иннокентій „милостиво разрѣшилъ" се-
ньеру острова Негропонте вступить въ бракъ съ женщиной, съ ко-
торой онъ имѣлъ сношенія при жизни ея мужа, съ оговоркой,
если онъ не обѣщалъ ей брака при жизни ея мужа и если сама
она не замышляла противъ жизни мужа (I, 102). Подобное рѣ-
шеніе см. также XV, 101.
Такимъ образомъ, прелюбодѣяніе, въ глазахъ Иннокентія, не
казалось препятствіемъ къ заключенію брака, а, напротивъ, бра-
комъ покрывалась прежняя незаконная связь. Среди буллъ Ин-
нокентія даже существуетъ такая, которая возводитъ въ прин-
ципъ, что посредствомъ брака искупляется прежній порочный
образъ жизни. Среди добрыхъ дѣлъ, которымъ слѣдуетъ подра-
жать, по свидѣтельству евангелія—не послѣднее мѣсто занимаетъ
возвращеніе заблудшихъ на путь истины и въ особенности похваль-
но привлеченіе распутныхъ женщинъ къ цѣломудренной жизни
посредствомъ законнаго брака. „Во вниманіе къ этому мы симъ
постановляемъ, чтобы всѣмъ, кто, извлекши публичную женщину
изъ лупанарія, женится на ней, это было зачтено въ отпущеніе
грѣховъ". Постановленіе это адресовано ко всѣмъ вѣрующимъ въ
Христа, до которыхъ эта грамота дойдетъ (I, 112). Впрочемъ, это
постановленіе въ нѣкоторыхъ сборникахъ приписывается одному
изъ предшественниковъ Иннокентія—папѣ Клименту III.
Какія сложныя дѣла приходилось разрѣшать Иннокентію, по-
казываетъ слѣдующій случай. Къ мѣстному епископу явилась
— 249 —
женщина, съ жалобой, что ея законный мужъ, Гаринъ, не испол-
няетъ своихъ супружескихъ обязанностей. Законность своего брака
она клятвенно утверждала и подтвердила свидѣтелями. Вызван-
ный епископомъ Гаринъ заявилъ, что онъ не заключалъ съ ней
брачнаго договора и даже не обязался обѣщаніемъ *) вѣнчаться
съ ней и вызвалъ, съ своей стороны, свидѣтелей для опроверже-
нія свидѣтельскихъ показаній со стороны истицы. Онъ утверждалъ,
кромѣ того, что истица была обвѣнчана съ нѣкіимъ Стефаномъ и
жила у него въ домѣ. Истица этого не отрицала, но увѣряла, что
до этого она была въ бракѣ съ Гаринымъ, предлагая выста-
вить въ подтвержденіе этого свидѣтелей. Тогда Гаринъ апелли-
ровалъ къ папѣ и мѣстный епископъ переслалъ въ Римъ все
дѣлопроизводство съ письменными показаніями свидѣтелей.
Разсмотрѣвъ дѣло по докладу своего капеллана, Иннокентій
возвратилъ все дѣло мѣстному епископу со слѣдующей резолю-
ціей: „если на судѣ было вчинено дѣло (ргіпсіраіііег асішп езі) о
супружескихъ обязанностяхъ Гарина, то притязанія истицы долж-
ны быть отвергнуты. Ибо, если она договорилась со Стефаномъ
ранѣе, чѣмъ съ Гаринымъ, то этимъ уничтожаются ея притязанія
на послѣдняго; если же будетъ удостовѣрено, что она договори-
лась сначала съ Гаринымъ, то она жила со Стефаномъ въ пре-
любодѣяніи. Если же на судѣ дѣло велось о томъ, въ законномъ
ли бракѣ жили Гаринъ съ истицей, то оно было недостаточно
разслѣдовано. И, въ виду этого, Иннокентій поручилъ епископу
основательнѣе разслѣдовать его и рѣшить съ устраненіемъ апел-
ляціи (XV, 140)“.
Въ другой разъ архіепископъ Сипонтскій доводитъ до
свѣдѣнія Иннокентія, что дѣвушка, выданная замужъ за чело-
вѣка „холоднаго темперамента", полюбила другого и, не испро-
сивъ развода на основаніи безсилія мужа, ушла въ домъ любов-
ника. Узнавъ объ этомъ, архіепископъ вызвалъ юношу и заста-
вилъ его клятвенно обѣщать отказаться отъ нея при жизни мужа,
а ее заставилъ вернуться къ мужу. Но мужъ, стыдясь своей не-
мощи, удалился въ монастырь и, нѣсколько дней спустя, умеръ,
Любовникъ же, ранѣе того жившій съ ней въ супружествѣ и при-
жившій ребенка, сталъ уклоняться отъ брака съ ней, чтобы же-
ниться на другой. Иннокентій предписалъ на это архіепископу,
съ устраненіемъ апелляціи, заставить церковными карами любов-
ника жить съ нею въ супружествѣ, ссылаясь на то, что много
Атшіо заЬаггІіагѳ, отъ еврейскаго слова „дать въ залогъ*; въ дан-
номъ случаѣ „кольцо*.
— 250 —
бываетъ такого, что негодно (поп ѵаіеаѣ), но что при измѣнившихся
обстоятельствахъ становится пригоднымъ (сопѵаіезсй) (VII, 38).
Оригинальное рѣшеніе послѣдовало по слѣдующему дѣлу:
мужъ отказался жить съ женою, застигнутой имъ въ прелюбодѣя-
ніи. Но, послѣ того, онъ самъ былъ уличенъ въ подобномъ поступкѣ.
Жена принесла покаяніе въ своемъ грѣхѣ и просила о возстано-
вленіи супружескаго сожитія. На запросъ епископа, слѣдуетъ ли
мужа заставить взять къ себѣ жену, папа отвѣтилъ, что, такъ какъ
одинакіе грѣхи взаимно упраздняются (сошрепзайопе тпіиа йе-
Іеапіиг), мужъ не имѣетъ болѣе права уклоняться отъ супруже-
ской жизни (XI, 101).
Въ заключеніе остановимся на весьма обстоятельномъ поученіи
Иннокентія на имя архіепископа Генуэзскаго по вопросу объ обяза-
тельности клятвеннаго обѣщанія жениться, даннаго женщинѣ, въ
случаѣ несоблюденія вѣрности съ ея стороны. Иннокентій выска-
зываетъ мнѣніе, что обѣщаніе сохраняетъ свою силу, если не-
вѣрность относится ко времени, предшествующему данному обѣ-
щанію; но клятва теряетъ силу, если невѣрность случилась послѣ
нея, потому что при клятвенномъ обѣщаніи подразумѣвается, что
вѣрность съ другой стороны такъ же будетъ сохранена. Если
мужу предоставляется право удалить жену изъ дома за невѣр-
ность, то тѣмъ болѣе давшій клятву имѣетъ право не принять
въ домъ невѣсту, которою былъ обманутъ, ибо—іигріпз едісіѣиг диат
поп аітйііиг Ьозрез—менѣе позорно для гостя быть не принятымъ,
чѣмъ быть выгнаннымъ изъ дома. Аргументація эта подтвер-
ждается у Иннокентія указаніемъ на цѣлый рядъ случаевъ, даю-
щихъ право отказаться отъ заключенія обѣщаннаго брака,—проказа,
параличъ, обезображеніе лица потерею глаза или носа. А если
бы мужъ даже прямо поклялся, что не покинетъ ее даже въ
случаѣ прелюбодѣянія, то развѣ эта клятва можетъ сохранить
силу въ виду словъ св. Писанія, что позоренъ тотъ, кто скры-
ваетъ преступленія жены! Но, а если кто сошлется на слова Пи-
санія: не семь разъ, а семьдесятъ семь разъ прости? Безопаснѣе
будетъ, отвѣчаетъ на это Иннокентій, если мужъ ради данной
имъ клятвы не станетъ требовать развода, но заявитъ объ этомъ
церкви для наложенія покаянія (X, 114). Ради поддержки неру-
шимости брака Иннокентій былъ готовъ поступиться даже принци-
помъ безбрачія духовенства. По жалобѣ жены, что мужъ ее бросилъ,
чтобы поступить въ иподьяконы, папа заставилъ этого иподьякона
принять жену и жить съ нею въ супружескомъ согласіи (XI, 204).
Другого же субдіакона, который женился послѣ посвященія и,
скрывъ это обстоятельство, добился дьяконата и бенефиція, папа
— 251 —
велѣлъ лишить этого званія и бенефиція и заставить жить съ
женою (X, 81).
Приведенные здѣсь разнообразные' случаи показываютъ, ка-
кою обширною струею входила папская юрисдикція въ семей-
ный бытъ Западной Европы: но въ особенности ощутительно
вліяніе Иннокентія тамъ, гдѣ онъ выступаетъ стражемъ ненару-
шимости брака въ тѣхъ случаяхъ, когда заинтересованными
въ его нарушеніи лицами бывали правители государствъ, сою-
зомъ съ которыми онъ очень дорожилъ. Много хлопотъ ему
доставилъ Чешскій король, въ которомъ онъ очень нуждался, такъ
какъ отъ него въ значительной степени зависѣлъ исходъ борьбы
между Филиппомъ Гогенштауфенскимъ и Оттономъ, кандидатомъ
Иннокентія. Примиславъ Богемскій, женатый на сестрѣ маркграфа
Мышенскаго, послѣ 18 лѣтъ брака, отъ котораго имѣлъ и сыновей
и дочерей, удалилъ жену отъ себя и содержалъ подъ стражей въ
монастырѣ, чтобы лишить ее возможности апеллировать къ папѣ,
а Пражскій епископъ „дерзнулъ" произвести разводъ между
ними, послѣ чего король Примиславъ женился на сестрѣ короля
Венгерскаго. Узнавъ объ этомъ, папа поручилъ вмѣшаться въ
дѣло сосѣднему Гавельбергскому епископу, а когда это ни къ чему
не повело,—болѣе вліятельному Зальцбургскому архіепископу.
Между тѣмъ, короля Примислава постигли разныя невзгоды; онъ
сталъ приписывать ихъ своему поступку съ женою и, собравъ
своихъ вельможъ, въ присутствіи ихъ и своихъ дѣтей поклялся,
что вернетъ къ себѣ жену и изгонитъ ея соперницу. Однако,
онъ этого не сдѣлалъ и всѣ настоянія Иннокентія остались
тщетными. Король не явился на судебное разбирательство; свя-
щенника, доставившаго ему судебную повѣстку, посадилъ въ тюрь-
му, судей же, ему назначенныхъ, призналъ некомпетентными.
Тогда Иннокентій поручилъ дѣло находившимся въ Германіи
двумъ кардиналъ-легатамъ своимъ, которые должны были раз-
смотрѣть, насколько основателенъ отводъ судей королемъ. Но убій-
ство Филиппа Гогенштауфена помѣшало легатамъ исполнить по-
рученіе папы (IX, 60. XI, 184).
Гораздо рѣшительнѣе повелъ Иннокентій бракоразводный про-
цессъ короля Петра Аррагонскаго противъ его супруги Маріи, хотя
этотъ король принесъ свое королевство въ даръ св. Петру и принялъ
корону изъ рукъ папы. Въ своемъ письмѣ къ королевѣ Иннокентій
пишетъ: „ Вѣдомо Тому, Кто на небѣ мнѣ состоитъ вѣрнымъ свидѣте-
лемъ, Кому всѣ сердца открыты и всѣ тайны извѣстны, что въ брач-
ной тяжбѣ, которая давно уже ведется между тобою и твоимъ му-
жемъ, мы всегда шли по прямому пути, не уклоняясь ни вправо, ни
— 252 —
влѣво. Такъ я всегда поступаю, какъ свидѣтельствуетъ моя совѣсть
во всѣхъ дѣлахъ поступающихъ ко мнѣ на разборъ, такъ какъ
я состою, по волѣ Его, замѣстителемъ на землѣ Того, Кто, Самъ
справедливый, любитъ справедливость и судитъ безъ лицепріятія,
Поэтому, хотя между прочими правителями міра, мы преимуще-
ственно любимъ твоего мужа и печемся о его чести и выгодахъ,
однако, когда дѣло доходитъ до суда, гдѣ не дозволено не при-
нимать во вниманіе бѣдность, и оказывать предпочтеніе могуще-
ству,—мы не можемъ и не должны оказывать ему какое-либо предпо-
чтеніе. Въ особенности же, когда дѣло касается брака, того таин-
ства, учрежденнаго Господомъ въ раю до грѣхопаденія ради распро-
страненія рода человѣческаго—того таинства, которое знаменуетъ
собою союзъ Христовъ съ св. Церковью, Господа съ вѣрующей
душою и самого Слова съ человѣческою природою".
Затѣмъ Иннокентій напоминаетъ королевѣ все, что имъ сдѣ-
лано въ теченіи тяжбы. Какъ онъ сначала поручилъ разсмотрѣніе
епископу Памплуны и двумъ своимъ легатамъ, стоявшимъ во
главѣ крестоносцевъ въ войнѣ съ альбигойцами, какъ, по смерти
легатовъ, дѣло было поручено другимъ. Самое дѣло представля-
лось въ слѣдующемъ видѣ. Король оспаривалъ законность своего
брака на томъ основаніи, что до женитьбы на Маріи онъ жилъ
съ одною изъ ея родственницъ, она же была замужемъ за гра-
фомъ Коменжа и была обвѣнчана съ королемъ еще до развода
съ мужемъ. Со стороны королевы противъ этого возражали, что
этотъ бракъ, заключенный при отцѣ Маріи, былъ незаконный, такъ
какъ графъ состоялъ съ нею въ родствѣ и имѣлъ въ то же время
другую жену. Далѣе излагаются отдѣльныя стадіи разводнаго
процесса, очень интересныя для того, кто захочетъ составить себѣ
представленіе о тогдашнемъ церковномъ судѣ, дававшемъ возмож-
ность на каждомъ шагу прибѣгать къ обструкціи и волокитѣ. На
самомъ дѣлѣ тяжба затянулась, пока не взялъ ее въ свои руки
Иннокентій. По его рѣшенію королева Марія была возстановлена
въ своихъ правахъ законной жены, такъ какъ ея прежній бракъ
съ графомъ былъ признанъ незаконнымъ въ виду родства между
ними въ третьей и четвертой степени, а также того, что бракъ
графа съ его женой Беатричей не былъ расторгнутъ церковью.
Объ этомъ былъ извѣщенъ другою буллою король Аррагонскій,
въ которой папа утѣшаетъ короля, что это рѣшеніе принесетъ
ему большую пользу, если онъ, изъ почтенія къ Богу, будетъ
относиться къ женѣ благородной почтительно, ибо, по свидѣтельству
апостола, мужъ неблаговѣрный можетъ быть спасенъ женою вѣрной.
„Въ противномъ же случаѣ окажется, что и ты, возбудивъ дѣло
— 253 —
о тяжбѣ, искалъ не исцѣленія твоей совѣсти, а поврежденія ея, и мы,
поскольку мы будемъ угождать твоему величеству, окажемся ви-
новными въ расторженіи человѣческимъ дерзновеніемъ того, что
Господь соединилъ".
Самымъ же труднымъ для Иннокентія бракоразводнымъ про-
цессомъ, въ которомъ онъ проявилъ особенную настойчивость и
трогательное участіе къ жертвѣ, было дѣло короля Филиппа-Ав-
густа противъ королевы Ингебурги, о которомъ будетъ рѣчь въ
другомъ мѣстѣ.
Сдѣлавшись вершителемъ всѣхъ недоразумѣній по брачнымъ
дѣламъ и тяжбамъ, папа получилъ возможность распространить
свое вліяніе и на такія дѣла, которыя захватывали область гра-
жданскаго права, а именно: узаконеніе дѣтей, рожденныхъ внѣ
брака или при нарушеніи брака. А если такія дѣла касались
феодальныхъ сеньёровъ или правителей государствъ, то подобныя
распоряженія папы уже прямо являлись политическими актами
въ области свѣтской власти. Особенный интересъ представляетъ
въ этомъ отношеніи рѣшеніе Иннокентія по дѣлу объ узаконеніи
дѣтей графа Монпелье, такъ какъ Иннокентій въ своемъ посланіи
не только развиваетъ теоретически свои притязанія, но и под-
крѣпляетъ ихъ характерной для той эпохи аргументаціей. Графъ
Вильгельмъ Монпелье, женатый на Евдокіи, дочери Византій-
скаго императора Мануила, по расторженіи своего брака съ ней,
прижилъ дѣтей съ принцессой Агнесой Аррагонской и въ 1202 г.
обратился посредствомъ Арльскаго архіепископа къ Инно-
кентію съ просьбой узаконить этихъ дѣтей. Свой отвѣтъ графу
(V, 128) Иннокентій начинаетъ съ заявленія, что онъ несомнѣнно
обладаетъ полною властью (ріепаш роЪезЫеш) разрѣшать (Лізреп-
заге) не только рожденнымъ внѣ законнаго брака лицамъ, но и
прижитымъ въ прелюбодѣяніи, повышеніе въ епископскій санъ.
Тѣмъ болѣе слѣдуетъ считать „правдоподобнымъ" признаніе за
папой право уполномочиванія такихъ лицъ въ мірскихъ дѣлахъ,
въ особенности въ тѣхъ случаяхъ, когда помимо римскаго перво-
священника надъ ними нѣтъ высшаго лица, которое могло бы ихъ
узаконить. Вѣдь въ духовныхъ дѣлахъ,—прибавляетъ папа,—тре-
буется бдльшее разумѣніе, большій авторитетъ и большая спо-
собность, чѣмъ въ мірскихъ, а потому, кому предоставляется
бдльшее, должно быть предоставлено и меньшее (Опой іп піа]огі
сопседііпг, Іісйпні еззе ѵИеіпт ейат іп тіпоті —характерная схо-
ластическая аргументація!).
Въ данномъ случаѣ, однако, Иннокентій не былъ располо-
женъ исполнить желаніе графа, и такъ какъ послѣдній сослался
— 254 —
на прецедентъ-—недавнее узаконеніе папою дѣтей короля Филиппа
Августа, прижитыхъ имъ во второмъ бракѣ съ Агнесой Меран-
ской, не признававшемся церковью, то Иннокентій входитъ въ
подробное разсмотрѣніе различія между обоими случаями. Мы не
станемъ останавливаться на этой аргументаціи, такъ какъ для на-
шей цѣли особенную важность представляетъ послѣдняя часть
посланія, снова посвященная общему вопросу о правахъ папы въ
области свѣтской власти. Иннокентій, оговариваясь, что онъ да-
лекъ отъ присвоенія себѣ какой-либо не принадлежащей ему вла-
сти, хорошо памятуя слова Христа о воздаяніи Кесарю Кесарева
и „кто поставилъ меня судьею надъ вами"? Но этимъ яснымъ
указаніямъ Новаго Завѣта Иннокентій противопоставляетъ—совер-
шенно согласно съ духомъ средневѣковой іерократіи—Ветхій За-
вѣтъ, ссылаясь на Второзаконіе (17, 8—12): „Если по какому
дѣлу затруднительнымъ будетъ для тебя разсудить между кровью
и кровью, между судомъ и судомъ, между побоями и побоями и
будутъ несогласныя мнѣнія въ воротахъ твоихъ, то встань и
пойди на мѣсто, которое изберетъ Господь Богъ твой—и придя
къ священникамъ, левитамъ и къ судьѣ, которые будутъ въ тѣ
дни, и они скажутъ тебѣ, какъ разсудить".
По толкованію Иннокентія, мѣсто, о которомъ говорится въ
текстѣ, и есть Римъ, въ подтвержденіе чего приводитъ разсказъ,
что когда Петръ бѣжалъ изъ Рима, чтобы избѣгнуть смерти, ему
встрѣтился Христосъ съ вопросомъ: „Камо грядеши?", послѣ чего
Петръ немедленно возвратился къ мѣсту.
Въ дальнѣйшемъ Иннокентій доказываетъ на основаніи при-
веденнаго текста, что въ вопросахъ сомнительныхъ на судѣ слѣ-
дуетъ обращаться къ апостольскому престолу, а кто будетъ пре-
небрегать его судомъ, подлежитъ смерти, т.-е. изъятію посред-
ствомъ отлученія изъ сонма правовѣрныхъ. Приводятся также
слова апостола Павла къ Коринѳянамъ (I, 5, 3): „развѣ не знаете,
что мы будемъ судить ангеловъ, не тѣмъ ли болѣе дѣла мір-
скія" (ваеспіагіа).
❖ *
Къ источникамъ расширенія папской власти посредствомъ
апелляціи, дарованія привилегій и диспенсовъ присоединилось
съ теченіемъ времени вліяніе римскаго епископа на раздачу цер-
ковныхъ бенефицій. Въ древней церкви вліяніе епископа было
въ этомъ отношеніи ограничено предѣлами его епархіи и согласно
съ этимъ вмѣшательство папъ въ этомъ вопросѣ встрѣчало упор-
ное сопротивленіе со стороны мѣстнаго духовенства. Но рѣшитель-
255
ную побѣду одержало папство въ 1179 году, когда третій Люте-
ранскій соборъ предоставилъ папѣ право занимать своими ставлен-
никами тѣ церковные бенефиціи, которые не были замѣщены
въ теченіе года. Это торжество римскаго централистическаго прин-
ципа надъ мѣстнымъ объясняется злоупотребленіями мѣстныхъ
духовныхъ властей—епископовъ, капитуловъ и т. д., не торопив-
шихся замѣщать вакантныя должности для того, чтобы пользо-
ваться ихъ доходами. Но римская курія не довольствовалась этимъ
успѣхомъ; въ ея рукахъ было еще другое средство простирать
свое вліяніе на мѣстные бенефиціи—досланія папы къ епископамъ,
капитуламъ и монастырямъ съ рекомендаціей кандидата на от-
крывшуюся вакансію или на первую, которая въ будущемъ откроется.
Посредствомъ такихъ ставленниковъ курія пріобрѣтала много кліен-
товъ на мѣстахъ и значительно увеличивала этимъ свой автори-
тетъ. Ставленники папъ были люди двухъ категорій: или мѣстные
люди, которые обращались въ Римъ въ надеждѣ черезъ курію
скорѣе сдѣлать карьеру, или римскіе куріалы, которыхъ папы
награждали за службу въ папской канцеляріи доходными бене-
фиціями въ провинціяхъ. При господствѣ латинскаго языка въ
западной церкви такое перемѣщеніе не представляло никакихъ
затрудненій и съ другой стороны весьма содѣйствовало романи-
заціи церкви даже на самыхъ отдаленныхъ окрайнахъ—Шотландіи,
Швеціи и т. п.
При своей энергіи Иннокентій III часто пользовался возмож-
ностью посредствомъ рекомендацій обезпечить „нуждающагося
клерика" или повысить такого, отъ котораго онъ ожидалъ „пользу
для церкви".
Благодаря этому мы располагаемъ историческимъ матеріа-
ломъ, по которому мы можемъ прослѣдить интересную борьбу
централистическаго римскаго принципа съ упорнымъ сопротивле-
ніемъ мѣстныхъ интересовъ и познакомиться со взглядами и ар-
гументами, которыми руководился Иннокентій въ этой борьбѣ.
Уже къ первому году правленія этого папы относится его
попытка замѣстить должность канцлера при архіепископѣ Милан-
скомъ и адресованное къ этому прелату посланіе Иннокентія
прекрасно освѣщаетъ отношеніе обѣихъ сторонъ. Въ пространномъ
введеніи, въ которомъ папа выражаетъ увѣренность, что архіепи-
скопъ, если бы даже хотѣлъ, не могъ бы не признать преданность
и вѣрность, съ какою служилъ ему папскій иподьяконъ Генрихъ,
Иннокентій обращается къ архіепископу съ просьбой о немъ.
„Мы надѣемся, продолжаетъ паца, что наша просьба заслужитъ
тѣмъ большаго вниманія съ твоей стороны, что она первая, а для
— 256 —
неисполненія ея у тебя нѣтъ никакого разумнаго основанія, такъ
какъ обстоятельства представляютъ возможность цѣлесообразнаго
обезпеченія иподьякона. Какъ мы слышали, должность канцлера
въ Миланскомъ архіепископствѣ уже годъ съ лишнимъ не занята
и право распорядиться ею, на основаніи постановленія Латеран-
скаго собора, перешло къ намъ, такъ какъ ни ты не восполь-
зовался ею въ первые шесть мѣсяцевъ, ни миланскій капи-
тулъ во второмъ полугодіи. Мы же, желая отнестись къ тебѣ,
какъ дорогому брату, усердно просимъ и увѣщаемъ и по апостоль-
ской власти повелѣваемъ тебѣ, чтобы ты упомянутую долж-
ность канцлера безъ всякаго замедленія передалъ названному
иподьякону, который и самъ по себѣ и черезъ своихъ родствен-
никовъ тебѣ и твоей церкви будетъ очень полезенъ, будучи чрез-
вычайно способенъ къ исполненію этой обязанности и намъ въ
особенности любезенъ". Если же ты, по полученіи нашего письма,
поступишь вопреки нашему приказанію и въ ущербъ канониче-
скому правилу, установленному въ нашу пользу Латеранскимъ,
соборомъ, чего мы не думаемъ, мы отмѣнимъ твое распоряженіе
и въ силу божественнаго внушенія (аисіоге Богато) заставимъ тебя
исполнить наше приказаніе для того, чтобы начатое нами дѣло
не зря нами задуманное,—получило соотвѣтственное завершеніе
(1, 120).
Но не всегда право римской куріи бывало такъ очевидно
и не разъ ей приходилось встрѣчать упорное сопротивленіе со
стороны мѣстныхъ церковныхъ учрежденій и-лицъ.
Изъ посланія къ архіепископу Бордо мы узнаемъ, что Инно-
кентій испыталъ „надменное упрямствоивысокомѣрнуюмятежность"
со стороны Сентонскаго капитула, которому еще его предшествен-
никъ, папа Целестинъ, неоднократно писалъ, чтобъ они магистру
Наталису и папскому иподіакону Рофію предоставили кресло ка-
ноника въ хорѣ собора и мѣсто въ капитулѣ. Но ничто не по-
могало; не помогло и отлученіе капитула, который продолжалъ
служить въ своей церкви обѣдню. И самъ Иннокентій ничего не
могъ сдѣлать. Напрасно онъ предписалъ архидіакону въ Пуатье
и другимъ духовнымъ лицамъ истребовать у капитула предста-
вленія въ сорокадневный срокъ возраженій противъ пригодности
папскихъ кандидатовъ, съ подкрѣпленіемъ ихъ свидѣтельскими
показаніями. Возраженія не были представлены, капитулъ под-
вергся интердикту, но дѣло оставалось въ прежнемъ положеніи,
даже и тогда, когда открылись ваканціи въ капитулѣ. Тогда Ин-
нокентій, „считая, что онъ не долженъ терпѣливо допускать такое
пренебреженіе къ апостольскому престолу, чтобъ не давать упор-
— 257 —
ствующимъ и непокорнымъ повадки противоборствовать, приказалъ
архіепископу Бордоскому отлучить канониковъ отъ церкви, при
зажженныхъ свѣчахъ и колокольномъ звонѣ" (V, 146).
Другое посланіе Иннокентія около того же времени показы-
ваетъ намъ папу въ борьбѣ съ епископомъ Амьенскимъ Балдуи-
номъ. По предписанію папы этотъ епископъ далъ приходъ клерику,
рекомендованному Иннокентіемъ. Но послѣ этого, по неуказанной
въ дѣлѣ причинѣ, епископъ лишилъ этого клерика прихода,
клерикъ апеллировалъ къ папѣ и назначенные Иннокентіемъ
судьи, разсмотрѣвъ дѣло, снова ввели клерика въ приходъ, уже
переданный епископомъ другому. Сообщая объ этомъ сосѣднимъ
епископамъ Бове и Нойона, папа поручаетъ имъ обезпечить кле-
рику спокойное обладаніе приходомъ и возвращеніе ему доходовъ,
которые онъ долженъ былъ получить со дня его назначенія
(V, 149).
Особенно поражаетъ въ рекомендательныхъ письмахъ Инно-
кентія, какъ можно было замѣтить уже изъ приведенныхъ выше,
одновременное обращеніе къ просьбамъ и приказаніямъ, къ ласкѣ
и угрозамъ. Такъ и въ посланіи къ епископу и капитулу Гиль-
десгейма Иннокентій пишетъ: „Такъ какъ вы съ нашей стороны
всегда встрѣтите благорасположеніе и милость, то и мы разсчи-
тываемъ найти съ вашей стороны расположеніе исполнять наши
просьбы и готовность смиренно повиноваться вашему долгу, не
ожидая принужденія апостольскимъ приказаніемъ,—такъ чтобы
заслужить похвалу за скорое послушаніе вмѣсто осужденія за
упрямство и сопротивленіе". За этимъ введеніемъ папа напоми-
наетъ, что онъ уже однажды просилъ предоставить его ставлен-
нику каноникатъ, который раньше занималъ Вюрцбургскій епи-
скопъ, канцлеръ императорскаго двора. Повторяя свою просьбу,
папа предупреждаетъ капитулъ, что онъ одновременно приказалъ
поименованнымъ имъ лицамъ предоставить кандидату просимый
каноникатъ, если онъ не занятъ или какой-нибудь другой, сво-
бодный, не принимая во вниманіе какихъ-либо возраженій или
апелляцій (VI, 11).
Интересно по своему тону, съ цитатой изъ Овидія, посланіе
Иннокентія къ монахамъ одного монастыря, въ которомъ возникло
разногласіе относительно избранія аббата и избранный ими аббатъ
двукратно былъ не утвержденъ папою. И въ третій разъ избран-
ный ими кандидатъ былъ забракованъ Иннокентіемъ въ виду
того, что монастырь былъ бенедиктинскій, а избранный канди-
датъ—изъ цистерціановъ, которые, „хотя и придерживаются устава
св. Бенедикта, однако, имѣютъ свои особыя правилами обычаи".
17
— 258 —
Неудобства такого избранія Иннокентій иллюстрируетъ разными
сравненіями: плохо пахать на волѣ, запряженномъ вмѣстѣ съ
осломъ, не годна одежда изъ шерсти и холста, въ подтвержденіе
чего приводится стихъ Овидія: Коп Ъепе іпаедпаіѳз ѵепішіі щ
агаіго зиѵепсі. Въ виду всего этого папа предлагаетъ въ аббаты сво-
его капеллана, „человѣка благочестиваго и въ учености выдающа-
гося44. Посланіе кончается извѣщеніемъ, что если папскій канди-
датъ встрѣтитъ сопротивленіе, то папа утвердитъ наложенную
имъ на непокорныхъ кару и съ Божіей помощью заставитъ всѣхъ
ему повиноваться (VI, 234).
Другой интересный образчикъ представляетъ собой реко-
мендація иподьякона Николая на мѣсто пробоща въ капитулѣ
города Виченца. „Заботясь объ обезпеченіи отдѣльныхъ лицъ*,
мы обязаны шире направлять струю апостольскаго благослове-
нія на тѣхъ, кто соединяетъ въ себѣ въ прекрасномъ сліяніи
благо учености и добронравія. Ибо тѣ, кто строятъ добронравіе
на учености, а ученость украшаютъ добронравіемъ, должны быть
тѣмъ предпочтительнѣе проводимы на церковные бенефиціи, что
ихъ повышеніемъ обезпечивается польза церквей, ихъ пріобрѣт-
шихъ, не менѣе, чѣмъ собственная ихъ польза. Хотя, какъ мы
слышали.) препозитура вашей церкви столь давно уже не занята,
что замѣщеніе ея перешло ужъ къ намъ согласно съ постановле-
ніемъ Латеранскаго собора, мы, желая оказать вамъ наше особое
расположеніе, увѣщаемъ васъ, и увѣщая повелѣваемъ, чтобы вы
предложили ее нашему дорогому сыну, иподьякону Николаю и
т. д. (VII, 98).
Весьма осложнилось дѣло о предоставленіи одному изъ пап-
скихъ секретарей мѣста въ капитулѣ св. Гереона въ Кельнѣ, ко-
торый пополнялся членами окрестныхъ феодальныхъ родовъ.
„Хотя, начинаетъ свое посланіе папа, я просилъ васъ о дѣлѣ не-
маловажномъ, я все же не ждалъ отказа, но я вижу, что вы не
чужды порока неблагодарности и не пожелали, чтобы ваше по-
слушаніе было зачтено вамъ въ заслугу, отвергнувъ первую, обра-
щенную къ вамъ просьбу нашу въ пользу дорогого сына нашего
магистра Риче, нашего секретаря44 1). Еще обиднѣе для папы
было то, что каноники, глумясь надъ церковной властью,
ссылались для оправданія своего непослушанія на разрѣшеніе
императора, которымъ былъ тогда, непризнанный Иннокентіемъ,
Филиппъ Гогенштауфенъ.
1) Ыес ѴОІИІ8ІІ8 Тасеге ѳх песѳззіШе ѵігЩЩщ—аиз 4ег ЫоШ ѳіпѳ Ти^епсі
шасііеп, VII, 70.
- 259 —
Папскій легатъ, епископъ Пренестинскій всячески уговари-
валъ канониковъ избрать предложеннаго папою магистра на одну
изъ трехъ пребендъ, которыми они располагали, и самъ кандидатъ
подалъ, въ этомъ смыслѣ, апелляцію къ папѣ. Но каноники
утверждали, что право избранія даровано имъ императоромъ, что
никто не долженъ имъ въ этомъ мѣшать или принуждать ихъ:
отрицая, что папа пріобрѣлъ право на замѣщеніе пребендъ вслѣд-
ствіе продолжительнаго незанятія ихъ, каноники, вопреки запре-
щенію легата и апелляціи кандидата, избрали на двѣ ваканціи
двухъ „мальчиковъ", а на третью какого-то иногородняго и имъ
отвели сѣдалище въ церковной абсидѣ и мѣсто въ капитулѣ
и предоставили право на продовольствіе отъ капитула. Тогда кар-
диналъ-легатъ, собравъ все кельнское духовенство, въ его присутствіи
надѣлилъ во имя авторитета папы его кандидата—пребендой. Про-
тивъ этого особенно рѣзко возражали мѣстный схоластикъ и ка-
ноникъ Еверардъ. Не смѣя изъ-за угрозъ канониковъ посѣ-
щать церковь, римскій магистръ снова апеллировалъ къ папѣ и
вызвалъ ихъ на судъ ко дню Іоанна Крестителя. Желая, писалъ
по этому поводу папа каноникамъ, „испытать, сохранилась ли у
нихъ хотя бы искра повиновенія", онъ приказывалъ имъ „при-
нять изъ почтенія къ апостолу Петру и папѣ", а также во вни-
маніе къ тому, кто можетъ имъ и ихъ церкви во многихъ отно-
шеніяхъ быть полезенъ, — на этотъ разъ его кандидата кано-
никомъ и братомъ и лишить пребенды незаконнаго ея обла-
дателя. А для того, чтобы даруемое папою прощеніе имъ не
послужило поощреніемъ къ преступленію,—такъ какъ слѣдуетъ
вырѣзать желѣзомъ то, что нѳ поддается лѣкарству,—Иннокентій
вызывалъ въ Римъ ко дню св. Луки пробоща, декана и схоластика
Евѳрарда подъ угрозою отлученія (VII, 70).
На этотъ разъ дѣло осложнилось тѣмъ, что папскій кандидатъ
былъ итальянецъ и его противники могли разсчитывать на поддерж-
ку со стороны императора. Но, и во многихъ другихъ случаяхъ, когда
папа проводилъ мѣстнаго кандидата, онъ встрѣчалъ упорное со-
противленіе . Еще предшественникъ Иннокентія далъ одному кле-
рику, Петру Аріаграсу, рекомендательныя письма къ епископу и
капитулу въ Сентѣ для избранія его въ каноники, но тѣ оста-
вляли безъ вниманія папское приказаніе. Иннокентій возобно-
вилъ рекомендацію, но когда архіепископъ Бордоскій вздумалъ
облечь Аріаграса въ санъ каноника, онъ встрѣтилъ такое сопро-
тивленіе, что былъ принужденъ отрѣшить противниковъ отъ долж-
ности и бенефиція. Но и это не помогло. Наконецъ, Аріаграсъ
раздобылъ новое предписаніе епископу настоять на принятіи его
17*
— 260 —
въ каноники, отлучивъ при звонѣ колоколовъ и зажженныхъ свѣ-
чахъ непослушныхъ отъ церкви. Но и это предписаніе осталось
неисполненнымъ. Тогда Иннокентій, объявивъ, что на такую край-
нюю дерзость, клонящуюся къ публичному поруганію апостоль-
скаго стола, онъ не можетъ смотрѣть съ закрытыми глазами, по-
ручилъ двумъ аббатамъ, несмотря ни на что, привести въ испол-
неніе данное епископу порученіе (V, 146, 149 и 150).
Въ другой разъ папа далъ нѣкоему дьякону Роберту (Ѵаіз-
Ііасо) письмо въ Суассонскую епархію, прося дать ему мѣсто ка-
ноника или первую освободившуюся пребенду. Самъ епископъ
въ это время находился въ крестовомъ походѣ. Свободной пре-
бенды не было, а когда она открылась, вернулся епископъ и, не
обращая вниманія на желаніе папы, предоставилъ ее своему пле-
мяннику. Этотъ, съ своей стороны, просилъ Иннокентія утвер-
дить за нимъ бенефицій. Но папа, имѣя въ виду, что упомяну-
тый клерикъ долго проживалъ при папскомъ дворѣ въ ожиданіи
пребенды и никто въ это время худого слова о немъ не заявилъ,
отказалъ въ этомъ, негодуя на то, что апостольское слово остава-
лось всуе, и снова предписалъ предоставить пребенду Роберту.
Однако, исправлявшій должность епископа опорочилъ кандидата
и выставилъ свидѣтелей для поддержанія своего мнѣнія. Но пап-
скіе комиссары, съ своей стороны, въ ихъ показаніяхъ не нашли
ничего предосудительнаго противъ папскаго кандидата. Тогда рѣ-
шили предоставить Роберту другую пребенду, но тотъ находилъ,
что эта пребенда не можетъ итти въ сравненіе съ той, которую
назначилъ ему папа. Послѣ долгихъ препирательствъ стороны
рѣшились апеллировать къ папѣ. Тяжба была перенесена въ Римъ.
Иннокентій поручилъ ея разсмотрѣніе кардиналу Гвалѣ и на
основаніи его доклада присудилъ Суассонскій каноникатъ своему
ставленнику, поручивъ особой комиссіи угомонить ослушниковъ
и противниковъ церковными карами (XI, 96).
Когда Иннокентію не удавалось обезпечить просителя пребен-
дой, онъ старался достигнуть этого другимъ способомъ. Такъ,
оправдываясь передъ клерикомъ Максимомъ, Иннокентій пишетъ
ему, что онъ сдѣлалъ распоряженіе о предоставленіи ему пре-
бенды при церкви св. Михаила во владѣніяхъ монастыря Монте-
Кассино. Но аббатъ и монахи извѣстили его, что доходы съ этой
церкви назначены на нужды монастырской больницы и безъ нихъ
ее- нельзя будетъ содержать. Не желая отмѣнять то, что было
постановлено въ пользу больницы, и въ то же время желая исполнить
обѣщаніе, данное Максиму, Иннокентій рѣшилъ, чтобы Максимъ
ежегодно получалъ изъ доходовъ, въ день св. Михаила въ сен-
— 261 —
тябрѣ, 12 унцій золота, пока аббатъ и монахи не обезпечатъ его
лучшимъ бенефиціемъ или. по крайней мѣрѣ, равнымъ (VI, 12).
Нуждаясь для своихъ многочисленныхъ ставленниковъ въ
свободныхъ бенефиціяхъ, Иннокентій старался, принимая раз-
ныя мѣры, увеличить число тѣхъ, которыми онъ бы могъ
располагать. Онъ пишетъ, напр., графинѣ Вермандуа: „Какъ ты
вѣришь и надѣешься, что твоя просьба встрѣчаетъ, съ нашей
стороны, отеческое благоволеніе, такъ и мы вѣримъ и надѣемся,
что наши просьбы принимаются тобою съ преданностью дочери.
Мы поэтому усердно увѣщаемъ тебя, убѣждаемъ, молимъ и пред-
писываемъ тебѣ въ то же время апостольскимъ посланіемъ, чтобы
ты предоставила въ наше распоряженіе (Гасіаз гезегѵагі) пребенду
при церкви св. Квинтина, находящейся подъ твоимъ патронатомъ,
или какую-либо иную свободную, или же первую, какая освобо-
дится, для назначенія на нее лица подходящаго, изъ твоихъ
краевъ. Хотя мы, въ силу полноты власти, предоставленной намъ
Господомъ въ лицѣ св. Петра, могли бы сами распорядиться ими,
но мы, изъ почтенія къ тебѣ, предпочитаемъ путемъ просьбы по-
лучить то, чего добиваемся. Поэтому отнесись, пожалуйста, къ
первой нашей просьбѣ такъ, чтобы мы не потерпѣли, съ твоей
стороны, отказа* (VI, 14).
Тамъ же, гдѣ папѣ удавалось помѣстить своего кліента, онъ
обыкновенно хлопоталъ о томъ, чтобы ему же было предоставлено
назначить ему и преемника. Поэтому, Иннокентій пишетъ аббату
и капитулу Динанта: „Такъ какъ, дорогой сынъ нашъ, магистръ
Давидъ, нашъ капелланъ, часть пребенды, которою онъ обладалъ
при вашей церкви, добровольно сложилъ въ наши руки, то мы
нашли нужнымъ передать ее клерику Р., его племяннику, за ко-
тораго говорятъ и его нравы, и образованіе, и усердно просимъ
вашу общину изъ почтенія къ св. Петру и намъ принять его въ
число канониковъ и братьевъ. А такъ какъ Турскій соборъ вос-
претилъ дробленіе пребендъ, то мы надѣемся, что вы, какъ мож-
но скорѣе, дополните его долю* (IX, 85).
Въ томъ же году Иннокентій пишетъ капитулу св. Мартина
въ Турѣ: „Такъ какъ мы когда-то предписали дорогому сыну
епископу (Турскому) и декану Парижскому, чтобы они приняли
въ свое вѣдѣніе пребенду въ вашей церкви, если отъ нея отка-
жется магистръ Капуанскій, нынѣ каноникъ Санскій, и держали
ее въ нашемъ распоряженіи, а теперь изъ писемъ мы усмотрѣли,
что этотъ отказъ состоялся, то мы назначили ее магистру Іоанну
де Конгелако, клерику кардинала Рогерія, вашему земляку*.
Въ концѣ посланія папа по обычаю ихъ предостерегаетъ, что
— 262 —
если бы они стали этому препятствовать, то онъ на этотъ случай
поручилъ такимъ-то прелатамъ принять соотвѣтствующія кара-
тельныя мѣры.
Въ заключеніе приведемъ посланіе Иннокентія, замѣчательное
презрительной ироніей, .которою онъ караетъ канониковъ, отка-
завшихся отъ рекомендованнаго имъ кандидата. Оно адресовано
къ епископу и капитулу Лиможа: „Мнѣ трудно рѣшить, пишетъ
имъ Иннокентій, отвергли ли вы нашу просьбу за каноника Р.
изъ нерасположенія къ нему лично или къ намъ, чтобы обнару-
жить вашу неблагодарность; во всякомъ случаѣ, вы совершили
грѣхъ непослушанія, отклонивши сообщество съ человѣкомъ
честнымъ и отказавъ намъ въ нашемъ ходатайствѣ за него. Вы
одинаково отнеслись безъ должнаго вниманія и почтенія какъ
къ нашимъ просьбамъ, такъ и къ заслугамъ клерика, выдающагося
и своимъ происхожденіемъ и своими качествами и вполнѣ достой-
наго вашего сообщества—развѣ только вы недостойны быть ему
товарищами, такъ какъ онъ въ родствѣ съ Ея Св. королевой Англіи.
И хотя бы мы могли понудить васъ безпрекословно принять его,
но, желая нашею кротостью заслужить вашу благодарность, мы
еще разъ внушаемъ вамъ, чтобъ, поставивъ себѣ въ заслугу то,
что вами будетъ сдѣлано поневолѣ, исполнили мою просьбу и
мнѣ бъ не пришлось принуждать васъ черезъ другихъ. Въ тоже
время Иннокентій поименовываетъ трехъ прелатовъ, которымъ
онъ поручилъ, на случай, если Лиможскіе каноники не предъ-
явятъ основательнаго отвода, почему они не могутъ или не должны
исполнить желаніе папы—безотлагательно принудить ихъ къ
этому церковными карами (IX, 271).
*
Такимъ образомъ, за все правленіе Иннокентія III проходитъ
предъ нами борьба за церковные бенефиціи между заинтересован-
нымъ въ нихъ мѣстнымъ духовенствомъ и центральной церковной
властью. Въ этихъ столкновеніяхъ сила и побѣда на сторонѣ
папы, но побѣжденные нерѣдко стараются отомстить за свое по-
раженіе на товарищѣ, который имъ навязанъ папской волею.
Въ Лангрѣ капитулъ согласился предоставить новому кандидату
кресло за алтаремъ и право участвовать въ богослуженіи, но до-
ходы съ бенефиція онъ долженъ былъ получить лишь по открытіи
седьмой ваканціи. Иннокентій отвергъ эту сдѣлку и настаивалъ
на томъ, чтобы его кандидату была предоставлена первая вакан-
ція, до того же времени онъ долженъ былъ участвовать въ об-
щемъ столѣ.
- 263 —
Въ Лиможѣ, когда мѣстный епископъ, которому было прика-
зано водворить кандидата, приблизился къ городу, изъ воротъ вы-
ступила толпа канониковъ, клериковъ, церковныхъ стражниковъ
и мірянъ, набросилась на кандидата, избила его, отняла у него
и его спутниковъ лошадей и на глазахъ у епископа преслѣдо-
вала его камнями.
Въ Пьяченцѣ капитулъ также отвергъ папскаго кандидата
и подвергся отлученію. Пробощъ (ргаерозйпз) капитула отправился
въ Римъ и упросилъ папу снять отлученіе, обязавшись обезпе-
чить кандидату каноникатъ. Вернувшись въ Пьяченцу, онъ обло-
бызалъ новаго каноника въ знакъ примиренія съ нимъ и отвелъ
ему мѣсто въ церкви, за общимъ столомъ и въ спальнѣ. Но когда
новый товарищъ явился къ общему столу, оказалось, что шкап-
чикъ съ его приборомъ былъ сожженъ, матрасъ въ спальнѣ из-
рѣзанъ, подушка унесена. Служителямъ было воспрещено оказы-
вать ему услуги и когда одинъ изъ его родственниковъ явился
за слѣдуемой ему порціей хлѣба и вина, ему нанесли тяжелую
рану въ лицо.
Нужно впрочемъ замѣтить, что поведеніе пришлыхъ кано-
никовъ и клериковъ весьма часто подавало поводъ къ неудоволь-
ствію со стороны мѣстнаго духовенства и не только по ту сторону
Альпъ, гдѣ римскіе ставленники были чужды населенію по языку
и нравамъ, но и въ самой Италіи. Такъ архіепископъ Флорентин-
скій жаловался Иннокентію, что иподьяконы римской церкви, по-
лучивъ прелатуры во Флорентинской епархіи, когда онъ хочетъ
подвергнуть ихъ заслуженной церковной карѣ, ссылаются на то,
что въ качествѣ римскихъ клериковъ они изъяты изъ подъ его
власти. И архіепископъ съ изумленіемъ спрашиваетъ Иннокентія,
неужели же они на самомъ дѣлѣ не подчинены ему лишь потому,
что были посвящены въ иподьяконы самимъ папою? Не утвер-
ждая этого, папа, однако, отвѣтилъ архіепископу просьбой, чтобы
онъ „отличалъ особымъ благоволеніемъ клериковъ, которыхъ
апостольскій престолъ почтилъ посвященіемъ44.
Но если на сторонѣ папы была сила и побѣда, то на чьей
сторонѣ было правой Средніе вѣка были эпохой господства частнаго
права не только въ области государства, но и въ области церкви.
Церковныя должности стали бенефиціями, т. е. доходными
мѣстами, распредѣлявшимися между членами болѣе или менѣе
замкнутыхъ мѣстныхъ корпорацій. Какъ характеренъ, напр., фактъ,
что, при папѣ Целестинѣ, каноники капитула въ Новарѣ
ввели у себя регламентъ, въ силу котораго каждый изъ нихъ
получилъ право вводить въ капитулъ на открывающіяся ваканціи
— 264 —
племянника или двоюроднаго брата или пріятеля. Это было въ
буквальномъ смыслѣ господство мѣстнаго непотизма въ церкви.
Хотя Целестинъ и отмѣнилъ этотъ регламентъ и устранилъ кано-
никовъ, введенныхъ на основаніи этого регламента, капитулъ
несмотря на это, постановилъ ввести устраненныхъ по мѣрѣ
представляющихся ваканцій. Какъ правъ былъ Иннокентій, когда
въ виду такихъ обычаевъ, съ негодованіемъ протестовалъ „противъ
превращенія святилища Божіяго въ наслѣдственную собстеен-
ность“.
Совсѣмъ иные мотивы звучатъ въ рекомендательныхъ пись-
махъ папы Иннокентія III. „Мы обязаны, пишетъ онъ канони-.
камъ Гарлебека во Фландріи, думать объ обезпеченіи бѣдныхъ
клериковъ", какъ бы противоставляя ихъ родственникамъ богатыхъ
канониковъ. А въ другой разъ онъ пишетъ: „По нашему званію
мы въ долгу у всего христіанскаго міра. Необходимо принимать
во вниманіе положеніе клериковъ, служащихъ Господу и прину-
жденныхъ жить за счетъ вотчины Іисуса Христа. Поэтому мы
признаемъ «неотложнымъ нашимъ долгомъ направлять росу пап-
скихъ благодѣяній преимущественно на клериковъ, подающихъ
хорошій примѣръ честными нравами и просвѣщенностью"? Тоже
самое онъ пишетъ въ другой разъ. „Благочестіе, являющееся
основой какъ здѣшней, такъ и будущей жизни, побуждаетъ
насъ обезпечивать всѣмъ въ жизни необходимымъ тѣхъ, кто во-
шелъ въ паству Господню въ званіи духовнаго воина, въ особен-
ности же похвально и завѣдомо потрудившихся на поприщѣ уче-
ности (ІШегагит зішіііз") (IX, 117) или же—въ письмѣ къ архі-
епископу Бордо: „Хотя мы обязаны заботиться объ обезпеченіи
всѣхъ клериковъ, спеціальную заботу намъ надлежитъ имѣть о
тѣхъ, за которыхъ говоритъ и добропорядочность нравовъ и пре-
имущество образованія (XI, 236).
Согласно съ этимъ Иннокентій проситъ однажды епископа
устроить бѣднаго дьякона въ своей епархіи, котораго онъ самъ
же посвятилъ, для того, „чтобы и тотъ имѣлъ основаніе порадо-
ваться и мы не даромъ похвалиться твоей преданностью намъ“
(XVI, 59).
Въ другой разъ отказъ бѣдному дьякону въ Памплунѣ въ
каноникатѣ заставляетъ Иннокентія писать тамошнему капитулу
въ самомъ рѣзкомъ тонѣ. „Если бъ вы питали къ Господу и къ св.
римской церкви должное почтеніе и преданность, вы бы отнеслись лю-
безнѣе къ нашимъ просьбамъ и приказаніямъ и усерднѣе старались
ихъ исполнить, тѣмъ болѣе, что мы стараемся побудить васъ при-
казаніемъ къ тому, на что васъ должны были бы навести собственное
— 265 —
ваше великодушіе и братская сострадательность, если бы въ ва-
шихъ сердцахъ было бы какое-нибудь благочестіе". Разсказавъ
затѣмъ о своихъ безплодныхъ попыткахъ доставить бѣдному
дьякону изъ Памплуны мѣсто каноника, папа настаиваетъ, чтобы
они по крайней мѣрѣ на этотъ разъ удовлетворили желаніе
дьякона, и „искупили преступленіе своего прежняго неповинове-
нія послѣдующимъ послушаніемъ. Въ противномъ случаѣ, вамъ
слѣдуетъ страшиться, что прежде чѣмъ мы другихъ заставимъ
это исполнить, мы такъ взыщемъ съ васъ (пісізсатиг), что
вы на дѣлѣ испытуете, какъ опрометчиво столько разъ итти на-
перекоръ папскимъ велѣніямъ" (ІХ,152).
Поэтому нельзя сомѣваться въ искренности Иннокентія, когда
онъ, рекомендовавъ епископу въ Гилдесгеймѣ дьякона для при-
нятія въ члены капитула и недовольный затяжкой, предостере-
гаетъ епископа, что не потерпитъ недовершенія дѣла, которое
онъ началъ ради Господа и изъ-за Господа (рго Гео еі ргоріет Пепш)
(VII, 123).
Но съ другой стороны Иннокентій, осуждая кумовство
мѣстныхъ церковныхъ учрежденій, выражалъ требованія и притя-
занія, далеко расширявшія права папы и подготовлявшія торжество
римскаго церковнаго имперіализма. Такъ онъ упраздняетъ авто-
номію капитуловъ въ интересахъ папскаго престола своимъ заявле-
ніемъ, что если какой-нибудь капитулъ ограничиваетъ число
своихъ канониковъ, то онъ обязанъ формально оговорить, что дѣ-
лаетъ это не въ ущербъ апостольскаго авторитета, т. е. что это
ограниченіе не обязательно для папы, который всегда можетъ
назначить въ капитулъ лишняго каноника. Когда Римъ принялъ
сторону аббата св. Діонисія противъ клериковъ, требовавшихъ
отъ него бенефицій, еще не открывшихся, въ посланной ему буллѣ
заключалась оговорка, что это не въ ущербъ авторитета папскаго
престола.
Иннокентій явно провозглашаетъ принципъ, что куріальные
клерики должны пользоваться преимуществомъ при полученіи
бенефицій передъ всѣми прочими клериками. „На насъ лежитъ
безусловный и спеціальный долгъ удовлетворять нужды тѣхъ,
кто получилъ духовный санъ въ римской церкви и изъ нашихъ
рукъ, а также тѣхъ, кто вполнѣ заслужилъ наше благоволеніе
услугами, оказанными намъ лично или нашимъ братьямъ—кар-
диналамъ! Противодѣйствуя тому, чтобы „вотчина Іисуса Христа"
нѳ становилась достояніемъ мѣстныхъ заправилъ, Иннокентій пре-
вращаетъ ее въ вотчину намѣстника Христа.
Еще дальше идетъ онъ въ посланіи къ епископу и капитулу
— 266 —
Падуанскому: „Если мы въ заботѣ объ обезпеченіи тѣхъ, чрезъ
посредство которыхъ мы предполагаемъ принести пользу церквамъ
предоставляя имъ при нихъ бенефиціи и если мы направляемъ
вниманіе прелатовъ на то, что входитъ въ ихъ обязанности, то
они не должны намъ дѣлать въ этомъ отношеніи затрудненій
когда мы во вниманіе къ ихъ почетному сану требуемъ, чтобы
наше желаніе совершалось чрезъ ихъ посредство—хотя мы могли
бы это сдѣлать и помимо ихъ—ибо намъ предоставлена вся пол-
нота власти надъ церковью, прочіе же призваны лишь къ участію
въ нашихъ заботахъ" (IX, 137).
Это логическій выводъ изъ формулы „паси овца мои“, кото-
рую папы полагали въ основу своего призванія и власти. У
единаго стада долженъ быть единый пастырь и этимъ пастыремъ
долженъ быть римскій епископъ—и въ тоже время это перево-
ротъ въ древне-христіанской церковной организаціи.
Нельзя яснѣе формулировать эволюцію, происшедшую въ
церкви со времени вселенскихъ соборовъ. По теоріи Иннокентія,
на мѣсто епископовъ призванъ римскій епископъ, а прочіе епи-
скопы причастны къ управленію церкви, лишь насколько это
считаетъ нужнымъ преемникъ св. Петра.
Разсмотримъ же отношеніе Иннокентія къ современнымъ ему
епископамъ.
ГЛАВА VI.
Вліяніе Иннокентія на назначеніе епископовъ.
Изъ присвоеннаго себѣ папами права вліять на бенефиціи
мы выдѣляемъ въ особую главу вопросъ о вліяніи Иннокентія на
выборы епископовъ въ виду принципіальнаго значенія этого во-
проса.
Провозглашенный Иннокентіемъ въ его посланіи къ епископу
и капитулу Падуанскимъ принципъ, что ему, папѣ, предоставлена
вся полнота власти, прочіе же призваны лишь къ участію въ его
заботахъ о церкви, получаетъ особенную важность въ примѣненіи
его къ епископату. Этотъ принципъ является здѣсь революціон-
нымъ переворотомъ въ организаціи христіанской церкви, рѣши-
тельной гранью, отдѣлившей судьбы восточной и западной церквей.
Съ провозглашеніемъ его чаша вѣсовъ безусловно склонилась
въ сторону папства и соборное начало окончательно уступило
мѣсто единодержавію въ церкви.
Въ числѣ причинъ, обезпечившихъ на Западѣ эту побѣду
папства надъ епископатомъ, видное мѣсто занимаетъ роль, кото-
рую сыграло папство въ освобожденіи епископовъ изъ-подъ зави-
симости ихъ отъ свѣтской власти. Когда феодализмъ восторже-
ствовалъ въ Западной Европѣ, римскимъ епископамъ удалось
цѣлымъ рядомъ усилій въ борьбѣ за инвеституру спасти епис-
коповъ отъ окончательнаго обращенія ихъ въ вассаловъ феодаль-
ныхъ государей. Эта заслуга передъ церковью стала пьедесталомъ
для дальнѣйшаго возвышенія папства. Продолжая борьбу съ
свѣтскою властью за обладаніе міромъ, папство стало смотрѣть
на епископовъ, какъ на вассаловъ церкви, и всѣми мѣрами ста-
ралось привести ихъ отъ себя въ зависимость. Важнѣйшимъ сред-
ствомъ для этого было бы пріобрѣтеніе вліянія на личный составъ
епископата. Но этой цѣли нельзя было достигнуть непосред-
ственно. Слишкомъ глубоко вкоренилась традиція, предоста-
влявшая избраніе епископа мѣстному духовенству, въ дан-
номъ случаѣ — соборному духовенству, т.-е. капитулу. Папы и
— 268 —
не пытались отнимать у капитуловъ это право, но имъ удалось
съ теченіемъ времени, еще до Иннокентія, обезпечить за собою
право вмѣшательства въ извѣстныхъ случаяхъ въ выборъ еписко-
повъ. Иннокентій въ одномъ изъ первыхъ своихъ окружныхъ посла-
ній на имя архіепископа Майнцскаго (II, 204) перечисляетъ эти
случаи: „между преимуществами (ргіѵі1е§іа), доказывающими пер-
венство (приматъ) апостольскаго стола, не послѣднимъ нужно
считать то, что безъ спеціальнаго разрѣшенія римскаго перво-
священника воспрещено, какъ смѣщеніе епископа съ его каѳедры,
такъ и добровольное оставленіе ея, а также перемѣщеніе его на
другую каѳедру". Присвоенное себѣ папствомъ право давать раз-
рѣшеніе епископамъ при переходѣ на другую каѳедру установи-
лось на Западѣ задолго до Иннокентія .
Иннокентію пришлось уже въ первый годъ своего понтифи-
ката, по случаю перехода епископа Нантскаго въ Пуатье,
подробно мотивировать свое право на даваемое имъ разрѣшеніе
тѣмъ, что ему поручена забота о пользѣ всѣхъ церквей и что онъ
не имѣетъ надъ собою другого судьи, кромѣ Господа, Которому
обязанъ отдавать отчетъ. Спеціальнымъ же аргументомъ для требо-
ванія римской куріей особеннаго съ ея стороны разрѣшенія на
переходъ епископа служило отождествленіе связи епископа съ
епархіей—съ таинствомъ брака, не допускающаго развода. Изло-
живъ эту теорію о духовномъ бракѣ между епископомъ и епархіей,
Иннокентій приписываетъ ее древности и каноническимъ постано-
вленіямъ и, ссылаясь на текстъ (Матв. XIX, 6), что Господь соеди-
нилъ, человѣкъ не долженъ разлучать, выводитъ изъ него свое
право, такъ какъ въ лицѣ его дѣйствуетъ не человѣкъ, а Самъ
Господь, ибо папа—намѣстникъ Господа (поп Ьото, диіа пои
9 бсѣлѵетѳг (Іппосѳпз и. й. (ІетгЬвсІіе КігсЬе) относитъ возникновеніе этого
права къ эпохѣ Григорія !ѴП; Напск въ своей замѣчательной „Исторіи церкви
въ Германіи" (IV, 728) приписываетъ его псевдо-Исидоровымъ декреталіямъ и за-
мѣчаетъ, что до Иннокентія это папское право не признавалось. Въ доказательство
онъ ссылается на одно посланіе Иннокентія, въ которомъ, однако, рѣчь идетъ
не о переходѣ епископа на другую каѳедру, а къ переходу аббата Герфордскаго
въ аббатство Корбейское. Посланіе это интересно потому, что драматически из-
ображаетъ столкновеніе между мѣстной традиціей или вольностью съ новшествомъ
куріаловъ. Когда находившіеся въ сѣверной Германіи папскіе легаты воспроти-
вились переходу аббата, онъ заявилъ имъ, что такого рода обычай (испроше-
ніе разрѣшенія на переходъ) въ ихъ мѣстности доселѣ (йасіеппе) не соблюдал-
ся. То же самое заявляли въ самомъ Римѣ послы, которыхъ аббатъ принужденъ
былъ отправить въ Римъ, на что они получили отъ папской куріи отвѣтъ, что
приводимое ими оправданіе должно считаться не столько обычаемъ, сколько
извращеніемъ (согтпріѳіа), враждебнымъ священнымъ канонамъ (XI, 73).
— 269 —
ѵісатіпз ѣотіпіз зесі Беиз, диіа Беі ѵісагіиз). Въ силу этой власти
Иннокентій признаетъ полезнымъ и необходимымъ перевести епи-
скопа изъ меньшаго города въ большій, изъ епархіи съ много-
численнымъ населеніемъ въ болѣе многочисленную, изъ славной
(поЪііі) въ болѣе славную—для того, чтобы онъ тамъ удвоилъ
данный ему Господомъ талантъ (I, 490).
Къ болѣе сложной мотивировкѣ прибѣгаетъ Иннокентій въ
посланіи къ архіепископу Буржа. Если бы, говоритъ онъ, „всѣмъ
все было дозволено, ладья св. Петра блуждала бы безъ кормила;
поэтому Господь нашъ устроилъ ее по образу и подобію человѣка,
давъ ей голову въ лицѣ римской церкви, и распредѣлилъ между
членами ея разныя обязанности, смотря по достоинству ихъ. Слѣдуя
этому указанію Господа и Учителя всѣхъ, св. отцы воспретили
совершеніе важнѣйшихъ дѣлъ церкви, какъ-то: оставленіе еписко-
пами каѳедры (сеззіопез) и переходъ на другія, безъ разрѣшенія
той церкви, которая одна обладаетъ полновластіемъ" и т. п. (1,117).
(См. также II, 278).
Всего торжественнѣе Иннокентій отстаиваетъ свою монополію
въ дѣлѣ перевода епископовъ въ посланіи, въ которомъ онъ отрѣ-
шаетъ Гильдесгеймскаго епископа за то, что онъ, безъ разрѣше-
нія папы, перешелъ на Вюрцбургскую каѳедру (I, 335). „Власть
переводить епископовъ нашъ Господь и Учитель удержалъ за
Собою и спеціальной привилегіей предоставилъ одному Петру,
Своему викарію, и черезъ него,—его преемникамъ и намъ, занимаю-
щимъ, хотя и не достойны этого, его мѣсто на землѣ,—какъ объ
этомъ свидѣтельствуетъ старина, которую, по постановленіямъ
отцовъ, должно чтить. Ибо не человѣкъ, а Самъ Богъ расторгаетъ
то, что расторгаетъ римскій первосвященникъ, состоящій на землѣ
намѣстникомъ < не человѣка, а истиннаго Бога—по соображенію,
съ нуждами и пользою церкви и властью не людскою, а, скорѣе,
(роііиз) божественной".
Насколько Иннокентій дорожилъ этой „привилегіей" пап-
скаго стола разрѣшать переходъ епископовъ, показываетъ безце-
ремонный, почти грубый тонъ его посланія къ антіохійскому
патріарху (I, 50), одного изъ первыхъ, вышедшихъ изъ канцеляріи
Иннокентія. Въ этомъ посланіи молодой папа осыпаетъ упреками
патріарха за то, что онъ перевелъ епископа Апамеи (въ Сиріи)
въ Триполисъ, гдѣ онъ былъ избранъ въ епископы, и лишаетъ
его права утверждать епископовъ до новаго распоряженія со сто-
роны папы (дчоиздие зирег Ьос аіііісі зШнатиз).
Итакъ, разрѣшеніе епископу перейти на другую каѳедру
должно было зависѣть отъ папской милости. Иннокентій не только
— 270 —
требовалъ этого наподобіе своихъ предшественниковъ, но и ввелъ
этотъ принципъ въ каноническое право посредствомъ новаго по-
нятія розіиіаііо, т.-е. особаго ходатайства къ папѣ въ случаѣ не-
соблюденія при выборѣ епископа какого-нибудь каноническаго
правила, какъ мы увидимъ далѣе]).
Одновременно съ этимъ и незамѣтно была принята и новая
мѣра для расширенія папской компетентности надъ епископатомъ.
Въ своемъ обширномъ посланіи на имя декана и капитула
въ Анжу, папа начинаетъ рѣчь очень издалека (I, 582), устанавли-
вая такое различіе между духовнымъ и тѣлеснымъ, что послѣднее
легче разрушается, чѣмъ возникаетъ, тогда какъ первое легче
возникаетъ, чѣмъ разрушается. Этимъ объясняется, что епископу
предоставлено право возводить въ духовный санъ, отнимать же его
по собственному усмотрѣнію не предоставлено. Подобнымъ образомъ
епископы посвящаются своими митрополитами, которымъ, однако,
не дано лишать епископовъ сана безъ приговора римскаго епископа.
Отсюда далѣе выводится невозможность сомнѣваться въ томъ, что
Господь оставилъ за собою право расторгать духовный бракъ между
епископомъ и епархіей, если онъ даже оставилъ за собою растор-
женіе тѣлеснаго супружества между мужчиной и женщиной.
„Ибо не человѣческой, а божественной властью расторгается ду-
ховный бракъ, если при переходѣ или смѣщеніи или даже при
отреченіи (рег сеззіопет) епископъ отдѣляется отъ церкви въ силу
власти римскаго первосвященника, который, какъ извѣстно, со-
стоитъ намѣстникомъ Іисуса Христа44. И вотъ почему эти три дѣла
предоставлены исключительно вѣдѣнію римскаго епископа, не
столько каноническимъ постановленіемъ, сколько божественнымъ
учрежденіемъ.
Такимъ образомъ и такъ называемая' сеззіо стала римской
привилегіей. Латинскій терминъ сеззіо обозначаетъ добровольный
отказъ отъ епископства. Но въ рукахъ энергическаго папы право
разрѣшенія епископу итти на покой легко могло обратиться въ сред-
ство удалять на покой. Образчикомъ можетъ послужить посланіе
Иннокентія къ архіепископу Аукситанскому (АпсЬ). „Подобно тому,
какъ тотъ, кто, чувствуя въ себѣ силу нести пастырскія обязанности,
желаетъ добраго дѣла, стремясь къ епископату, такъ тотъ, у кого не-
достаетъ силъ нести на себѣ такое бремя, поступитъ благоразумно,
если предусмотрительно сложитъ съ себя эту обязанность, прежде
чѣмъ будетъ подавленъ ею въ ущербъ себѣ и другимъ. А такъ
!) Оег пасЬзіе ЗсНгШ ^езсІіаЬ. іпйѳт Іппосепз йеп Вѳ^гіН (іег РозШаііоп
іи (іав кігсЫісІіѳ Кесііѣ еіпйіЬгіе. Наиск. IV, 728.
- 271 —
какъ ты долженъ сознавать, что ты не довольно пригоденъ для
заботъ пастырскаго управленія, то мы просимъ и увѣщеваемъ
твое братское святѣйшество и апостольскимъ посланіемъ тебѣ пред-
писываемъ, чтобъ ты предпочелъ спасеніе твое мірскимъ вы-
годамъ и, сострадая бѣдствіямъ твоей церкви, которая подъ
мнимымъ твоимъ управленіемъ понесла какъ въ свѣтскомъ,
такъ и въ духовномъ отношеніи большой ущербъ, добровольно
отказался отъ епископскихъ обязанностей и снискалъ бы себѣ
этимъ апостольское благоволеніе. Въ противномъ же случаѣ мы
будемъ принуждены нашимъ апостольскимъ служеніемъ поза-
ботиться какъ о твоемъ спасеніи, такъ и о благѣ твоей церкви, и
по этому дѣлу распорядимся какъ найдемъ полезнымъ (XIV, 32).
Это уже прямо—„отставка безъ прошенія".
Другой образчикъ принудительнаго приглашенія уйти на
покой касается епископа города Бриксена въ Тиролѣ, по дряхлости
неспособнаго исполнять свои обязанности. Это посланіе относится
къ типу наименѣе удачныхъ произведеній куріальной реторики.
Оно представляетъ собою утомительную варіацію на тему, что
епископъ, не удовлетворяющій своимъ обязанностямъ ради угожде-
нія земному честолюбію, готовитъ себѣ униженіе на небесахъ.
Слишкомъ долго увлекается при этомъ клерикальный авторъ темою
о страданіяхъ вдовы, лишенной объятій супруга, разумѣя осиро-
тѣвшую епархію. Въ заключеніе епископамъ Кремоны и Верчелли
предоставляется въ качествѣ папскихъ легатовъ „разумно убѣдить
и настойчиво побудить" епископа добровольно уйти на покой.
(XV, 142).
Изъ этого видно, что форма якобы добровольнаго удаленія
на покой не рѣдко близко подходила къ третьему способу вліянія
на судьбу епископовъ, о которомъ упоминалъ Иннокентій, — къ
смѣщенію (сіерозіііо) епископа. Образчикъ такого смѣщенія пред-
ставляетъ намъ посланіе къ тому же епискому Кремонскому, въ
качествѣ папскаго легата, о смѣщеніи епископа Виченцы. Давно
уже ходила дурная слава объ этомъ епископѣ, а когда, наконецъ,
папскій легатъ призвалъ его къ себѣ на судъ, тотъ долго не
являлся, вслѣдствіе чего легатъ его отрѣшилъ отъ должности и
поручилъ капитулу избрать другого. Узнавъ объ этомъ, Иннокен-
тій пишетъ легату, что хотя ему не слѣдовало итти такъ далеко
безъ спеціальнаго распоряженія папы, такъ какъ это—одно изъ
дѣлъ, спеціально оставленныхъ за собою папскимъ престоломъ, но
такъ какъ растрата и другіе проступки этого епископа завѣдомы
и папа еще до полученія реляціи Кремонскаго епископа прика-
залъ составить буллу о смѣщеніи епископа Виченцы, то онъ и
утверждаетъ приговоръ легата (XV, 139).
— 272
Въ этомъ случаѣ смѣщеніе было заслуженной церковной
карой за преступленія по должности. Но гораздо чаще такія
смѣщенія бывали слѣдствіемъ политической или религіозной борьбы.
Въ первомъ отношеніи укажемъ на смѣщеніе Иннокентіемъ архі-
епископовъ Трирскаго и Кельнскаго, которые послѣ долгихъ колеба-
ній между Филиппомъ Гогенштауфеномъ и папскимъ кандидатомъ
Оттономъ перешли на сторону Гогенштауфена, и на собственнаго
легата Иннокентія въ Майнцѣ, епископа Сутры, за то, что онъ при-
сутствовалъ при коронаціи Филиппа.
Тѣмъ болѣе рѣшительно настаивалъ Иннокентій на добро-
вольномъ удаленіи епископа (гезідпайо) въ случаяхъ, когда его
обвиняли въ попустительствѣ ереси. Жертвою такого подозрѣнія
палъ епископъ города Каркассона во время крестоваго похода
противъ альбигойцевъ. Иннокентію, какъ сказано въ его буллѣ,
на имя его легатовъ было доложено, что этотъ его „почтенный
братъ до того состарѣлся и вслѣдствіе этого ослабѣлъ, что сталъ
совершенно безполезенъ и неспособенъ нести бремя своего епископ-
ства; управленіе его стало даже опасно для душъ, ему подвѣдом-
ственныхъ; его церковь не только въ мірскихъ, но особенно въ
духовныхъ дѣлахъ пришла въ такое разстройство, что врагъ че-
ловѣческаго рода въ такой степени исполнилъ неправдой сердца
почти всѣхъ прихожанъ, вталкивая ихъ въ огонь геенны, что
тамъ появились разныя и неслыханныя секты и служители дьяволь-
скаго обмана открыто проповѣдуютъ ихъ и находятъ среди народа
людей, считающихъ ихъ ангелами. Въ виду этого епископъ, призна-
вая себя недостойнымъ сана, смиренно просилъ насъ, чтобы мы
разрѣшили ему оставить каѳедру"... На основаніи этого Иннокентій,
соболѣзнуя какъ паденію церкви, такъ и гибели душъ, впавшихъ
по небрежности пастыря въ дьявольскія сѣти, предписываетъ
своимъ легатамъ, если они признаютъ того епископа неспособнымъ
нести свои обязанности по слабости духа или немощи тѣла, чтобы
они въ силу папскаго авторитета отнюдь не препятствовали отре-
ченію (сеззіопет) его, а, признавъ это отреченіе добровольнымъ
(ІіЬеге) и правильнымъ (зіпе ргаѵйаіе), предложили каноникамъ
избрать достойнаго епископа (I, 494).
*
* *
Какъ ни важны, однако, были для папства разсмотрѣнные
нами случаи его непосредственнаго вмѣшательства въ подборъ
епископовъ, они были недостаточно часты, чтобы обезпечить за
папствомъ серьезное вліяніе на самый составъ епископата при
свободномъ избраніи его членовъ, за которое такъ горячо ратовало
— 273 —
само папство. Но и въ эту основную гарантію „свободы церкви"
папству удалось съ теченіемъ времени проложить въ свою пользу
двѣ бреши. Первую представляли нарушенія каноническихъ пра-
вилъ, нерѣдко происходившія при избраніи епископовъ и дававшія
папѣ поводъ къ вмѣшательству; вторую брешь—раздоры между
избирателями, дававшіе папѣ возможность провести или назначить
собственнаго кандидата.
Иннокентій, конечно, съ неослабной энергіей пользовался
обоими способами для расширенія папскаго авторитета.
Первый случай отмѣны епископскаго выбора со стороны
Иннокентія, изъ-за несоблюденія каноническихъ правилъ, относится
еще къ первому году его понтификаты.
Въ посланіи къ капитулу въ Камбре папа ставитъ канони-
камъ на видъ, что избранное ими лицо, уже утвержденное архі-
епископомъ Реймскимъ кардиналомъ св. Сабины, не соотвѣтствуетъ
каноническимъ требованіямъ отъ епископа: избранникъ настолько
сгорбленъ, что не можетъ быть допущенъ къ священнослуженію; онъ
былъ посвященъ, по распоряженію этого архіепископа, въ низшія
духовныя степени аколита и иподьякона уже послѣ своего утвер-
жденія епископомъ и онъ, какъ гласитъ общая молва, былъ
женатъ на вдовѣ, отъ которой имѣлъ сына, непосредственно заняв-
шаго послѣ него его мѣсто пробоща св. Петра въ Дуэ. Въ виду
этого папа поручилъ Парижскому епископу разслѣдовать это
дѣло,—а каноникамъ запретилъ приступать къ избранію другого
кандидата, ибо справедливо, чтобы они понесли кару тѣмъ самымъ
способомъ, какимъ они провинились (I, 428 и 429).
Другой случай имѣлъ мѣсто въ Аугсбургѣ, гдѣ въ епископы
былъ избранъ незаконнорожденный. Избраніемъ его каноники
оправдывались передъ Иннокентіемъ тѣмъ, что онъ былъ знатнаго
происхожденія, ученъ и вполнѣ достоинъ сана; что только на этомъ
лицѣ всѣ они готовы были сойтись и что если бы они не сошлись
при выборахъ на этомъ кандидатѣ, то этимъ немедленно бы
воспользовалась свѣтская власть и навязала бы имъ своего канди-
дата. Тѣмъ не менѣе, Иннокентій отмѣнилъ выборы и поставилъ
на видъ каноникамъ, что они имѣли только право ходатайствовать
о немъ въ Римѣ и что онъ могъ бы лишить ихъ за это на три
года избирательныхъ правъ и бенефицій. Вмѣстѣ съ тѣмъ,
однако, Иннокентій призналъ ихъ избранника „уполномоченнымъ
управлять епархіей", а черезъ годъ и епископомъ, объясняя это
тѣмъ, что въ виду смутнаго времени нельзя, не подвергая
опасности Аугсбургскую церковь, избрать другого кандидата, а
избранный Гартвигъ чрезвычайно симпатиченъ, очень послушенъ
18
— 274 —
и очень преданъ апостольскому престолу. Изъ этого видно, что
избраніе было отмѣнено за несоблюденіе введеннаго Иннокентіемъ
новаго требованія о предварительномъ ходатайствѣ (постулаціи)
разрѣшить несоблюденіе каноническаго правила. Забота Иннокентія
о расширеніи своей власти насчетъ избирателей еще явственнѣе
выступаетъ въ слѣдующемъ случаѣ.
Въ 1207 г. въ Бамбергѣ былъ избранъ капитуломъ въ
епископы, еще не достигшій каноническаго возраста, Егбертъ.
Иннокентій отмѣнилъ выборы и подвергъ избирателей карѣ,
лишивъ ихъ на 3 года ихъ бенефицій и избирательнаго права.
Въ то же время папа вызвалъ Егберта въ Римъ, гдѣ посвятилъ
его въ священники, затѣмъ диспенсировалъ Егберта и самъ поста-
вилъ его епископомъ. Папская грамота объясняла это тѣмъ, что
Бамбергская церковь подвергалась опасности и нуждалась въ
епископѣ, но настоящимъ мотивомъ было то, что Егбертъ былъ
братомъ королевѣ венгерской, а Иннокентій очень дорожилъ отно-
шеніемъ къ венгерскому королю.
Если въ приведенномъ случаѣ Иннокентій нарушилъ кано-
ническія правила въ угоду нужному ему королю, то онъ, тѣмъ
менѣе, стѣснялся ими, когда дѣло касалось непосредственно инте-
ресовъ папскаго престола. Въ 1199 году онъ писалъ капитулу
города Капуи, которому предстояло избрать архіепископа, что
„изъ всѣхъ митрополій Капуанская ближайшая къ Риму“, и
потому онъ озабоченъ избраніемъ для нея такого лица, которое
„превосходило бы другихъ митрополитовъ какъ близостью къ
Риму, такъ и преданностью ему“ (II, 190).
Дѣло было въ томъ, что Иннокентій былъ чрезвычайно за-
интересованъ въ томъ, чтобы Капуанской епархіей, лежавшей
между римской областью и Неаполемъ, гдѣ происходила ожесточен-
ная борьба Иннокентія съ приверженцами Гогѳнштауфеновъ—
управляло преданное ему лицо изъ его куріаловъ. А, кромѣ того,
рекомендованный имъ капелланъ Райналдъ былъ сыномъ одного
изъ крупнѣйшихъ бароновъ Неаполитанскаго королевства.
На выборахъ былъ, на самомъ дѣлѣ, избранъ кандидатъ
Иннокентія, хотя ему еще не исполнилось 30 лѣтъ, требуемыхъ
канонами. Однако, противъ этого при выборахъ былъ заявленъ
протестъ и апелляція въ виду молодости кандидата и того, что
каноны воспрещали брать кандидата изъ другой епархіи, пока
есть свои достойные. Дѣло было перенесено въ Римъ, но Иннокен-
тій вышелъ побѣдоносно изъ затрудненій, поставленныхъ ему
блюстителями каноновъ. Онъ объяснилъ, что воспрещеніе выби-
рать кандидата изъ другой епархіи имѣло цѣлью оградить кано-
275 —
никовъ отъ давленія на нихъ свѣтскихъ властителей, которые
захотѣли бы имъ навязать чужого человѣка. Но капуанскіе кано-
ники вольны не пользоваться этимъ правомъ, даннымъ имъ ради
ихъ защиты. Притомъ римская церковь для нихъ не чужая; она—
глава вселенской церкви; папа, высшій судья въ дѣлахъ духовныхъ,
онъ занимаетъ въ церкви исключительное положеніе, точно такое,
какъ и римскіе клерики, составляющіе его курію. Можно ли
утверждать, что глава церкви чуждъ членамъ этой церкви?
—Что же касается до другого каноническаго препятствія, Иннокен-
тій обошелъ его уже указаннымъ путемъ: онъ назначилъ Райналда'
временнымъ администраторомъ архіепископства.
Еще чаще бывали случаи, когда избиратели сами напраши-
вались на вмѣшательство со стороны папы вслѣдствіе несогласій
при избраніи и борьбы партій.
Живое изображеніе того, что происходило при подобныхъ
избраніяхъ, представляетъ намъ посланіе Иннокентія къ епископу
Пуатье по поводу избранія одного сосѣдняго епископа.
Мѣстные каноники избрали для этой цѣли комиссію изъ
четырехъ членовъ, клятвенно обязавъ ихъ, что они изберутъ
кандидата въ епископы изъ среды канониковъ, и, съ своей стороны,
клятвенно обязались избрать намѣченное ими лицо. Но дѣло
затянулось и къ назначенному сроку не состоялось. Тогда кано-
ники избрали другую комиссію изъ 3 членовъ съ тѣмъ, чтобы
двое изъ нихъ не могли ничего рѣшить безъ согласія третьяго.
И эта комиссія, не достигнувшая согласія, отказалась отъ своего
порученія.
Тогда архидіаконъ и, какъ выражается посланіе Иннокентія,
большая и лучшая (запіог) часть канониковъ, постоянно проживав-
шихъ при капитулѣ, намѣтили для избранія аббата монастыря
св. Епархія, но нѣкоторые, хотя раньше и не возражали противъ
этого рѣшенія, провозгласили епископомъ декана Бордоскаго
архіепископства.
Дѣло по апелляціи поступило въ Римъ, и Иннокентій, убѣдив-
шись, что аббатъ былъ избранъ десятью канониками, а один-
надцать стояли за декана, человѣка слишкомъ молодого для
епископства и къ нему непригоднаго, устранилъ обоихъ кандидатовъ
и поручилъ епископу. Пуатье съ мѣстнымъ деканомъ и магистромъ
разсмотрѣть вновь дѣло, и рѣшить его или же передать въ Римъ
на рѣшеніе (VI, 189).
Подобное дѣло возникло по поводу избранія одного англій-
скаго епископа. На свободную каѳедру изъявили притязаніе два
лица въ качествѣ избранныхъ. Споръ ихъ разсматривался въ Римѣ
18*
— 276 —
назначенными папою судьями, а потомъ самимъ Иннокентіемъ въ
консисторіи съ кардиналами. Избраніе обоихъ было кассировано
папою и назначено новое избраніе до истеченія двухъ мѣсяцевъ.
Въ противномъ случаѣ, если бы оно не состоялось, два сосѣд-
нихъ епископа должны были, по распоряженію Иннокентія, по-
ставить подходящее лицо на вакантную каѳедру въ силу папскаго
авторитета съ устраненіемъ всякихъ противорѣчій и апелляцій
(VI, 74).
При избраніи епископа въ Луккѣ архипресвитеромъ, вѣроятно,
разсчитывавшимъ на собственный выборъ, былъ отправленъ въ
Римъ доносъ, что избранное лицо не соотвѣтствуетъ каноническимъ
правиламъ. Дѣло разсматривалось въ Римѣ на основаніи протокола
свидѣтельскихъ показаній, и Иннокентій пришелъ къ убѣжденію,
что этими показаніями обвиненія не были доказаны. Одно лишь
обвиненіе осталось подъ сомнѣніемъ, что избранникъ былъ прежде
женатъ на вдовѣ. По этому вопросу свидѣтели не были допущены
въ Луккѣ подъ предлогомъ, что міряне и женщины не могутъ
выступать свидѣтелями по такому дѣлу. Иннокентій приказалъ
произвести дослѣдованіе, архипресвитера устранить отъ должности
и бенефиція, пока не получитъ прощеніе отъ папы (VI, 58).
Какъ великъ былъ авторитетъ Иннокентія въ дѣлѣ избранія
епископовъ, свидѣтельствуетъ ходатайство къ нему линкольнскихъ
канониковъ, которые еще до возникновенія какихъ-либо разно-
гласій запрашивали Иннокентія, какъ имъ поступить при избра-
ніи. Ихъ покойный епископъ, писали они, заботился о благѣ
церкви, собиралъ вокругъ себя мужей, выдающихся образованіемъ
и добрыми нравами, воздвигая какъ бы въ храмѣ Божіемъ из-
бранные столпы.
Но этимъ лицамъ, которыя были бы во всѣхъ отношеніяхъ
достойны епископата, недоставало законности рожденія. Въ виду
этого каноники заявляли, что они предпочли бы избрать одного
изъ таковыхъ членовъ своей церкви, чѣмъ прибѣгать къ при-
шельцамъ изъ другихъ церквей или допустить кого-либо по
настоянію вельможъ.
Иннокентій имъ отвѣтилъ, что такъ какъ они не пишутъ,
кого они имѣютъ въ виду, и какого рода имъ нуженъ диспенсъ,
онъ ограничивается совѣтомъ, что пока можно найти достойнаго
кандидата среди законнорожденныхъ, нѣтъ надобности прибѣгать
къ незаконнымъ, развѣ въ случаѣ выдающейся пользы и настоя-
тельной нужды (IX, 176).
Нерѣдко Иннокентій предоставлялъ при спорномъ избраніи
рѣшеніе вопроса своему легату. Когда въ Шалони произошелъ
— 277 —
на выборахъ разладъ, одна часть стояла за каноника де-Жуанвиля,
другая—за архидіакона капитула, обѣ стороны обратились въ
Римъ. Сторонники Жуанвиля просили папу (розйіІаЬапі) о его
назначеніи, а повѣренный другой стороны, деканъ Матвѣй, просилъ
отъ ея имени не лишать капитула права избранія и предоставить
рѣшеніе вопроса мѣстной церкви. Иннокентій рѣшилъ, что онъ
не намѣренъ лишать ихъ права избранія, и отправилъ обѣ стороны
во-свояси съ тѣмъ, чтобы избраніе было произведено въ теченіе
одного мѣсяца и если оно пройдетъ согласно, то было бы пред-
ставлено папскому легату, архіепископу Реймскому, которому
папа поручилъ утвердить избраніе и посвятить избраннаго въ
епископы. Если же согласіе не будетъ достигнуто, то на этотъ
случай папа поручилъ своему кардиналъ-легату въ сообществѣ
съ епископами Парижа и Меца кассировать избраніе и назначить
имъ (аззі^паге) въ епископы подходящее лицо съ устраненіемъ
какой бы то ни было апелляціи (V, 24). Такъ какъ въ данномъ
случаѣ едва ли могло состояться общее согласіе, то въ резуль-
татѣ должно было послѣдовать назначеніе по указанію папы. .
Но въ случаяхъ болѣе важныхъ, въ результатѣ которыхъ
Иннокентій былъ особенно заинтересованъ, его власть проявля-
лась болѣе непосредственно. Такъ это было съ избраніемъ архі-
епископа Амальфи въ неаполитанскомъ королевствѣ, состоявшемъ
въ вассальномъ отношеніи къ папѣ и, кромѣ того, подъ его опекой
по случаю малолѣтства короля Фридриха. Узнавъ о смерти архі-
епископа, Иннокентій предписалъ каноникамъ избрать въ теченіе
мѣсяца лицо, достойное и преданное ему и молодому королю.
На это капитулъ представилъ Иннокентію трехъ кандидатовъ -
кардинала-пресвитора св. Марцелла, архіепископа Козенцы и пле-
мянника указаннаго выше кардинала. „Мы же,—писалъ Иннокен-
тій объ этомъ дѣлѣ,—по совѣщаніи съ нашими братьями-кардина-
лами, рѣшили ни одного изъ нихъ не допустить: перваго потому,
что не хотимъ лишиться такого вѣрнаго члена римской церкви,
какъ этотъ кардиналъ, тѣмъ болѣе, что онъ рѣшилъ отправиться
за море по дѣлу крестоваго похода, такъ что не можетъ въ на-
стоящее время брать на себя попеченіе о вашей церкви; второго
потому, что переходъ епископа допускается лишь въ случаѣ
настоятельной необходимости и очевидной пользы, а здѣсь этого
нѣтъ; третій же не годится ни по сану, ни по возрасту, такъ
какъ онъ не достигъ еще, не говоря уже 30-го года, но даже и
двадцатаго, и притомъ неизвѣстно, посвященъ ли онъ въ ипо-
дьяконы". Затѣмъ, какъ видно изъ посланія Иннокентія, онъ по
просьбѣ кардинала и делегатовъ капитула, предоставилъ послѣд-
— 278 —
нимъ новое избраніе, такъ какъ „они имѣли на то отъ капитула
полномочіе". „Мы внушили имъ при этомъ, чтобы они при избраніи
руководились нашимъ совѣтомъ" (Іп)ипхіпш8 іатеп ёіз иі &
СОП8І1ІО лозію аі еіесііопѳт ргосѳйегепі Гасіѳпйат). Внушеніе и совѣтъ
привели къ тому, что послы капитула избрали архидіакона Мат-
вѣя, изъ знатнаго Капуанскаго рода, которымъ Иннокентій не
нахвалится. Онъ долго и похвально служилъ при куріи, правдивъ,
ретивъ, образованъ, добрыхъ нравовъ, преданъ папѣ, былъ вѣ-
ренъ королю, а теперь будетъ служить ему съ еще большей рев-
ностью,—въ виду чего Иннокентій и утвердилъ его архіеписко-
помъ, т.-е. на самомъ дѣлѣ назначилъ его (V, 106). Избранный
кандидатъ оправдалъ внушеніе папы: онъ превосходилъ всѣхъ
своихъ предшественниковъ „мудростью, благочестіемъ и славою“.
Умеръ онъ во время Латеранскаго собора, придавленный нати-
скомъ толпы въ дверяхъ базилики св. Іоанна.
Подобнымъ образомъ, какъ въ сосѣднемъ Амальфи, Иннокентій
поступилъ и относительно отдаленнаго отъ него Реймса, руко-
водясь тѣмъ, что это была самая главная архіепископія Франціи.
По смерти тамошняго архіепископа, къ Иннокентію явилась депу-
тація отъ мѣстныхъ канониковъ съ письмами отъ сосѣднихъ
капитуловъ, епископовъ и даже архіепископовъ, аббатовъ и
другихъ благочестивыхъ людей, поддерживавшихъ ходатайство
(розіиіаііо) *) капитула о переводѣ на архіепископскій столъ епи-
скопа Бове.
Ходатайство было мотивировано, какъ подобаетъ, канониче-
скими терминами, „ради очевидной пользы и неотложной нужды
Реймской церкви". Епископъ Бове былъ въ родствѣ съ королемъ
Франціи и истый феодалъ, несмотря на епископскую мантію. Онъ
принималъ участіе въ постоянныхъ войнахъ того времени, при
чемъ, чтобы не нарушить запрещенія духовнымъ лицамъ „про-
ливать кровь мечомъ", вооружался палицей. Но всѣ, однако,
каноники были убѣждены въ „очевидной пользѣ" такого воин-
ственнаго архіепископа.
Изъ Реймса прибылъ однако архидіаконъ капитула съ нѣко-
торыми канониками, чтобы 'протестовать противъ ходатайства,
такъ какъ оно послѣдовало, несмотря на заявленную противъ него
апелляцію. Въ виду этого Иннокентій поручилъ двумъ епископамъ
и аббату попытаться примирить обѣ стороны въ теченіе 8 дней,
а если примиреніе не состоится, то разсмотрѣть дѣло и если
*) При переводѣ епископа въ другую епархію не происходило избранія,
а избиратели постулировали своего кандидата.
— 279 —
противъ ходатайства нѳ окажется каноническаго препятствія, то
удовлетворить его и Бовескаго епископа перевести на Реймскій
престолъ. Это рѣшеніе Иннокентія состоялось 25 фев. 1203 года.
Но, какъ видно изъ новаго посланія Иннокентія къ капитулу
отъ 10 янв. слѣдующаго года, назначенные папою судьи не
справились съ порученіемъ и направили дѣло снова къ папѣ.
Иннокентій, выслушавъ „доводы, свидѣтельскія показанія и
заявленія" сторонъ, назначилъ капитулу новый срокъ для выбора,
предупредивъ, „что если въ теченіе мѣсяца избраніе епископа не
состоится, онъ поручитъ указаннымъ въ его посланіи лицамъ
назначить архіепископомъ лицо, соотвѣтствующее такому бремени
и почету".
Но дѣло снова вернулось въ Римъ, такъ какъ новые выборы
снова дали неудовлетворительный результатъ. „Хотя и не ново
и извинительно,—пишетъ Иннокентій по этому поводу,—то, что при
избраніи прелатовъ голоса избирателей расходятся, однако, изъ
такого рода разногласій, проистекающихъ чаще изъ необузданнаго
легкомыслія, чѣмъ изъ добраго рвенія, церкви терпятъ большой
ущербъ". Такъ случилось и въ Реймсѣ. Одни подали голосъ за
пробоща, другіе—за архидіакона, и Иннокентію пришлось самому
разбирать споръ. За пробоща высказались двѣ трети капитула,
но противники выставили противъ него восемь возраженій: че-
тыре касались его личности, четыре—способа избранія. Лично
ему ставилось въ вину симонія, злоупотребленіе печатью капи-
тула, грыжа и увѣчье на среднемъ пальцѣ лѣвой руки. Особенно
подробно обсуждался послѣдній недостатокъ: онъ нерѣдко допу-
скался при посвященіяхъ, но на этотъ разъ противъ него возра-
жали, что если онъ и терпимъ при низшемъ духовномъ званіи,
то недопустимъ при такомъ высокомъ санѣ. Противъ архидіакона
не было выставлено личныхъ обвиненій, но за него высказалась
едва третья часть капитула и притомъ каноники низшаго духов-
наго сана. А, кромѣ того, противъ него говорило еще одно об-
стоятельство, которое должно было имѣть особый вѣсъ въ глазахъ
папы: онъ былъ еще въ званіи иподьякона, а такія лица могли
избираться въ епископы лишь съ разрѣшенія своего митрополита
или папы, у Иннокентія же не было предварительно испрошено
такого разрѣшенія. А потому Иннокентій, по совѣщаніи съ кар-
диналами, отвергнулъ обоихъ кандидатовъ и, „во избѣжаніе новаго
ущерба для Реймской церкви", назначилъ на архіепископскій
столъ епископа Пренестинскаго, по происхожденію француза, быв-
шаго первымъ аббатомъ Цистерціанскаго ордена и папскаго ле-
гата (VI, 9, 200, VIII, 116).
— 280 —
Изъ даннаго дѣла видно, съ какой тщательностью и, можно
прибавить, казуистичностью разбирались Иннокентіемъ случаи
спорныхъ епископскихъ выборовъ, прежде чѣмъ этотъ папа
своимъ вмѣшательствомъ разрѣшалъ дѣло назначеніемъ своего
кандидата. Но тамъ, гдѣ его къ этому понуждали политическіе
интересы, Иннокентій не обращалъ никакого вниманія на желанія
и настроеніе законныхъ избирателей и рѣшительно шелъ имъ на-
перекоръ, пользуясь всѣми поводами, которые ему предоставлялъ
каноническій обычай въ истолкованіи его Римомъ. Такъ это было
въ Майнцѣ по смерти архіепископа Конрада въ 1202 году. Архі-
епископъ Майнцскій былъ архиканцлеромъ Германской имперіи
и въ данное время, вслѣдствіе состязанія между Филиппомъ Го-
генштауфеномъ, братомъ умершаго императора Генриха VI, и Отто-
номъ изъ враждебной Гогенштауфенамъ династіи Вельфовъ, за-
мѣщеніе Майнцскаго архіепископскаго стола представляло для
Иннокентія первостепенную важность. Большинство канониковъ
мѣстнаго капитула было на сторонѣ Филиппа, но пробощъ (ргае-
розііиз) Сигфридъ, сторонникъ Оттона, выѣхалъ въ сосѣдній
городъ Бингенъ и оттуда потребовалъ, чтобы безъ него къ избра-
нію не приступали, подкрѣпивъ это требованіе апелляціей къ
папѣ. Каноники же постулировали епископа Вормскаго Лупольда,
т.-е. сдѣлали постановленіе о переводѣ его въ Майнцъ и
также апеллировали въ свою пользу къ папѣ. Такъ какъ
городъ Майнцъ былъ во власти Филиппа, то Лупольдъ, не ожи-
дая разрѣшенія Иннокентія,—перейти на другой епископскій
столъ,—поспѣшилъ въ Майнцъ и вступилъ въ исправленіе своей
должности. Только трое изъ канониковъ высказались за избраніе
его противника, пробоща. Несмотря на это, папскій легатъ,
епископъ Пренестинскій, по приказанію папы, кассировалъ посту-
лацію Лупольда и утвердилъ на Майнцскомъ престолѣ Сигфрида.
Однако, поддерживаемый Филиппомъ на самомъ дѣлѣ, Лупольдъ
оставался въ обладаніи Майнцскаго престола и лишь по смерти
Филиппа былъ оттуда изгнанъ Оттономъ, но возстановленъ позд-
нѣе Фридрихомъ II на прежнемъ Вормскомъ престолѣ (V, 14.
V, 39 и 40).
Этотъ фактъ достаточно свидѣтельствуетъ о ненормальныхъ
отношеніяхъ властей въ Германіи; отчасти вслѣдствіе имперіа-
листической политики Иннокентія, отчасти же вслѣдствіе издавна
установившихся тамъ отношеній между церковью и государствомъ.
Когда императорскій титулъ Карла Великаго перешелъ къ са-
ксонскимъ герцогамъ, послѣдніе были принуждены опираться про-
тивъ центробѣжныхъ стремленій феодальныхъ областныхъ князей
— 281 —
на епископовъ, которые въ X и XI вѣкахъ не только стали занимать
высшія государственныя должности, но и государственныя регаліи
въ областномъ управленіи. Поэтому назначеніе епископовъ стало
безусловной необходимостью для преемниковъ Оттона Великаго.
Эта необходимость и обострила борьбу между папами и импера-
торами за право инвеституры, которое папы присваивали себѣ,
какъ главы церкви, и отъ котораго императоры не могли отка-
заться, какъ правители имперіи. Борьба за Инвеституру окончи-
лась, какъ извѣстно, Вормскимъ конкордатомъ, т.-е. сдѣлкой ме-
жду папствомъ и имперіей. Какъ теоретикъ централизма и импе-
ріализма въ церкви, Иннокентій знать не хотѣлъ мѣстныхъ
нуждъ и условій и къ тому же былъ съ ними совершенно не-
знакомъ. Онъ поэтому не признавалъ правъ германскаго импера-
тора, сохранившихся за нимъ по Вормскому конкордату, ни его
права рѣшать избраніе при выборѣ двухъ кандидатовъ, ни права
императора присутствовать на выборахъ епископа.
Присутствіе, напр., Филиппа Гогенштауфена на выборахъ
канцлера имперіи въ лицѣ архіепископа Майнцскаго Иннокентій
выставилъ, какъ поводъ кассаціи избранія Лупольда. Иннокентій
обращался съ архіепископами Майнца и Трира, которые были
могущественными территоріальными князьями и избирателями
императора, такъ же безцеремонно, какъ съ мелкими итальянскими
епископами, напр., епископомъ города Сутры (близъ Рима), котораго
Иннокентій приказалъ посадить въ тюрьму за то, что онъ присут-
ствовалъ въ качествѣ папскаго легата при коронованіи Филиппа
Гогенштауфена. Безцеремонность Иннокентія, по отношенію къ
высшимъ германскимъ прелатамъ, высказалась, между прочимъ,
въ томъ, что онъ грозилъ упразднить Майнцское и Трирское архі-
епископства за то, что ихъ архіепископы были на сторонѣ папскаго
кандидата на императорскій престолъ. Сопоставленіе Вормскаго
конкордата съ требованіями Иннокентія лучше всего характе-
ризуетъ эволюцію папства въ теченіе ХП вѣка *)•
*
*
Стремясь къ усиленію папской власти надъ епископатомъ,
Иннокентій не ограничился строгимъ контролемъ надъ избраніемъ
епископовъ и вмѣшательствомъ въ него, при всякомъ удобномъ
случаѣ. Иннокентій старался вмѣстѣ съ тѣмъ увеличивать зави-
симость архіепископовъ и митрополитовъ отъ Рима, ослабляя ихъ
Такое сопоставленіе см. у Гаука IV, 730—1.
— 282 —
іерархическій авторитетъ. Онъ для этого энергически пользо-
вался двумя способами, выработанными еще до него: прежде
всего посылкою новому архіепископу палліума, въ знакъ при-
знанія его въ новомъ санѣ римской куріей. При Иннокентіи
полученіе палліума отъ папы стало не только обязательнымъ^
но домогавшіяся его лица были принуждены сами пріѣзжать
за нимъ въ Римъ, какъ бы лично являться на поклонъ папѣ и
принести при этомъ папѣ клятву въ полномъ повиновеніи ему.
„Между всѣми привилегіями, которыя святѣйшій престолъ оста-
вилъ за собою,—пишетъ Иннокентій въ 1199 г.,—одна изъ важ-
нѣйшихъ заключается въ томъ, что патріархи, примасы и митро-
политы должны обращаться къ римской церкви, ихъ матери и
госпожѣ за полученіемъ палліума®, т.-е. „полноты ихъ іерейскаго
авторитета". Въ рѣдкихъ только случаяхъ Иннокентій, посылая
палліумъ, отсрочивалъ при этомъ обязанность личнаго пріѣзда въ
Римъ. И какъ онъ строго настаивалъ на этой обязанности, свидѣ-
тельствуетъ его письмо къ патріарху Градо: „ты совершаешь очень
важный проступокъ и нарушаешь каноническій законъ, откла-
дывая пріѣздъ въ Римъ ради благодѣянія твоего посвященія и
полученія палліума... ты заслуживаешь, чтобы я не только отло-
жилъ также твою окончательную инвеституру, но и вовсе тебя
лишилъ надежды быть посвященнымъ".
А посылая главѣ Норвежской церкви, архіепископу Дронт-
геймскому, палліумъ, т.-е. „полноту епископской власти", Иннокен-
тій считаетъ нужнымъ дать ему наставленіе о взаимныхъ отноше-
ніяхъ между епископами и папою, „хотя всѣмъ (іереямъ) дана
власть вязать и разрѣшать, хотя всѣмъ дано одно и то же пред-
писаніе проповѣдывать евангеліе, однако, существуетъ раз-
личіе по священному чину между ними, и забота объ овцахъ
Господнихъ на всѣхъ возложена, но единому спеціально предоста-
влена, ибо ему сказано Господомъ—„Петръ, ты любишь Меня,
паси овца Мои". Онъ, одинъ между всѣми апостолами, обладаетъ
главенствомъ и объ утвержденіи братьевъ (епископовъ) получилъ
отъ Господа спеціальное порученіе—для назиданія потомства. А
потому, хотя многимъ случается быть посвященными на управленіе
церковью, одинъ только занимаетъ вершину высшей власти и
одинъ превосходитъ всѣхъ и властью управленія и честью судо-
говоренія". Далѣе, указавъ, что какъ въ человѣческомъ тѣлѣ
различные члены съ неодинаковымъ назначеніемъ, „такъ и въ
церковномъ строѣ одни поставлены для завѣдыванія отдѣльными
церквами, другіе—церквами цѣлаго города, третьи занимаютъ
первое мѣсто въ церковномъ строѣ цѣлой области. Надъ всѣми
— 283 —
же, однако, первое мѣсто занимаетъ римскій первосвященникъ,
какъ Ной въ ковчегѣ, чтобы распоряжаться дѣлами всѣхъ и
судить всѣхъ и по всей землѣ утверждать сыновъ церкви въ
вѣрѣ христіанской. Затѣмъ, послѣ ряда наставленій архіепископу:
„заботься болѣе о томъ, чтобы слуяжь людямъ, чѣмъ превышать
ихъ (ргосіеззѳ ЬотіпіЪиз диат ргаеезэе); старайся, чтобъ жизнь твоя
не посрамляла ученіе и чтобъ ученіе не противорѣчило жизни;
помни, что управленіе душами есть высшее искусство изъ искус-
ствъ", Иннокентій заключаетъ: „и паче же всего имѣй въ виду свято
соблюдать постановленія апостольской церкви и смиренно пови-
новаться ей, какъ матери и владычицѣ твоей" (VIII, 214).
Въ какомъ смыслѣ Иннокентій понималъ это „смиренное по-
виновеніе "апостольской церкви, видно изъ того, что этотъ папа
требовалъ отъ архіепископовъ при полученіи палліума особенной
грамоты, которой они обязывались повиноваться папѣ также и
въ дѣлахъ Германской имперіи и въ случаѣ отказа отъ такого
повиновенія подлежали отрѣшенію отъ сана *). Это значитъ, что
Иннокентій обратилъ передачу этой части архіепископскаго обла-
ченія въ іпзігнтепіит ге^пі—въ средство владычества папы надъ
свѣтскою властью въ Германской имперіи.
Возвышеніе римскаго епископа надъ его братьями этимъ
не ограничилось, а проявилось также въ очень чувствительномъ
умаленіи даже духовной власти епископовъ въ пользу папской.
Мы уже говорили въ этомъ отношеніи о постепенномъ—въ инте-
ресахъ папства—суженіи области диспенсовъ, передоставленныхъ
епископамъ. То же самое явленіе приходится отмѣтить и въ во-
просѣ объ индульгенціяхъ., т.-е. общемъ отпущеніи грѣховъ. Папы
считали необходимымъ по возможности сосредоточить его въ
своихъ собственныхъ рукахъ, и ничто не можетъ служить такимъ
яркимъ доказательствомъ побѣды, одержанной папою надъ еписко-
патомъ, какъ то, что это ограниченіе было проведено въ жизнь
съ помощью самихъ же епископовъ. Латеранскій соборъ запретилъ
епископамъ издавать при освященіи новой церкви индульгенціи
болѣе чѣмъ на годъ, а при годовщинѣ освященія болѣе чѣмъ
на сорокъ дней и этимъ срокомъ ограничилъ всѣ прочіе случаи
епископскихъ индульгенцій. Индульгенціи стали до извѣстной
степени монополіей папства, но не къ добру послужила ему эта
монополія.
Другимъ, еще болѣе могущественнымъ, средствомъ для под-
чиненія мѣстнаго епископата римскому епископу, было отправле-
і) Ьап^еп. ОезсЬ. (і. Вбішесііѳп. КігсЪѳ. Т. IV, 653.
— 284 —
ніе изъ Рима въ разныя провинціи особыхъ папскихъ уполномо-
ченныхъ съ чрезвычайной властью, —какъ бы проконсуловъ пап-
скаго Рима. Высокомѣріе, корысть и тираннія многихъ изъ лега-
товъ бросаютъ темную тѣнь на исторію средневѣкового папства.
Легаты Иннокентія III не составляютъ исключенія изъ общаго
ряда. Возлагать на него лично отвѣтственность за всѣ жалобы,
которыя вызывали противъ себя его Пандульфы и Валы, было бы
несправедливо, но характерно то, что въ его перепискѣ мы не
разъ встрѣчаемъ предписаніе легатамъ дѣйствовать энергичнѣе
въ интересахъ авторитета Рима; противоположная же забота о
необходимой сдержкѣ легатовъ и обузданіи ихъ дурныхъ страстей
не оставила въ перепискѣ такихъ же слѣдовъ. Въ Иннокентіѣ III
на папскомъ престолѣ пробудилась его державная натура, которая
наслаждалась ореоломъ власти, какъ солнцемъ и тепломъ. При-
слушаемся, съ какимъ гордымъ самоудовлетвореніемъ онъ гово-
ритъ о величіи, которое папство почерпало изъ института лега-
товъ, въ посланіи къ нѣсколькимъ итальянскимъ епископамъ,
предлагая имъ съ почтеніемъ принять папскаго легата: „Апостоль-
ская каѳедра, по волѣ Господа, обладая первенствомъ между
всѣми церквами, другихъ призвала къ участію въ заботахъ,
сохраняя за собою полноту власти; такъ что, поелику римскій
первосвященникъ, по слабости человѣческой, не въ состояніи
всѣмъ лично распорядиться, онъ пользуется помощью другихъ,
которымъ поручаетъ себя замѣстить по примѣру Господа и Учи-
теля нашего, Который разослалъ учениковъ Своихъ по всему міру,
лично совершивъ въ средоточіи земли нате спасеніе" (II, 202).
Широковѣщательныя заявленія Иннокентія о полнотѣ и без-
условности папской власти и, съ другой стороны, частыя вмѣша-
тельства его въ избраніе епископовъ затемняютъ вопросъ объ
отношеніяхъ этого папы къ значенію епископскаго сана и за-
трудняютъ приведеніе къ одной формулѣ различныя мнѣнія, вы-
сказанныя по этому поводу.
Такъ новѣйшій французскій біографъ Иннокентія, хорошо
освѣдомленный и осмотрительный историкъ Лютеръ, несомнѣнно
впадаетъ въ преувеличеніе, давая поводъ думать, что Иннокентій
стремился къ поглощенію епископской власти папскою. Онъ
утверждаетъ, что къ склону XIII вѣка (т.-е. вѣка Иннокентія)
едва уже не было достигнуто требованіе папскаго идеала, чтобы
папа былъ главнымъ, если нѳ единственнымъ избирателемъ епи-
скоповъ во всемъ мірѣ *). Изъ этихъ словъ можно было бы заклю-
і) Іі’ійёаІ-тёте Де Іа рараиіё ехі^еаД диѳ 1е раре Гиі 1е §гап<1 ёіессѳиг ЙѲ8
еѵёдиез <іе Іа сЬгёііѳаіё епііёге еі сеі ііёаі і'аііііѣ ргездиѳ ёіге аЙеіпі ап <іёс1іп
<іп XIII зіёсіѳ. ЬисНаѵге. Іітосепі 111, часть VI, 128.
— 285 —
чить, что и самъ Иннокентій держался этого идеала и стремился
къ его осуществленію. Это было бы весьма ошибочно. Самъ Лю-
шеръ признаетъ, что Иннокентій, что бы ни говорили, представлялъ
собою полную противоположность революціонера, что этотъ кано-
нистъ былъ, по своему темпераменту, скорѣе консерваторъ, отно-
сившійся съ уваженіемъ къ традиціямъ и старымъ правамъ церкви,
хотя и очень смѣлъ и склоненъ къ захватамъ въ своихъ отноше-
ніяхъ къ государствамъ и мірянамъ. Съ этимъ нельзя не согласиться.
На самомъ дѣлѣ и въ данномъ случаѣ Иннокентій не посягалъ
на свободное избраніе епископовъ капитулами; но онъ зорко слѣ-
дилъ за тѣмъ, чтобы это право не служило цѣлямъ его религіоз-
ныхъ и политическихъ противниковъ, и тогдашняя церковная прак-
тика давала ему, какъ мы видѣли, всевозможные поводы къ вмѣ-
шательству въ нужныхъ ему случаяхъ.
Изображая отношенія Иннокентія къ современному ему еписко-
пату, Лютеръ въ другомъ мѣстѣ не только даетъ поводъ къ не-
доразумѣнію, но и самъ впадаетъ въ таковое. Онъ говоритъ, что
контролю со стороны папской власти подвергалась не только свѣт-
ская дѣятельность епископовъ, но что послѣдніе обращались къ
папѣ даже за утвержденіемъ ихъ религіозныхъ функцій и ихъ
церковнаго судопроизводства1).
Въ подтвержденіе этого Лютеръ ссылается на два посланія
Иннокентія къ архіепископу Санскому и приводитъ оттуда слѣ-
дующія слова: „мы разрѣшаемъ тебѣ ревизовать твою епархію не
столько именемъ твоей власти, сколько нашей“. Но въ связи съ
самымъ текстомъ посланій, приведенныхъ Лютеромъ, слова полу-
чаютъ совершенно иной смыслъ, чѣмъ имъ придаетъ Лютеръ.
Въ первомъ изъ нихъ (VI, €5) папа пишетъ: „Твое святѣйшество
должно тѣмъ тщательнѣе стараться исправлять какъ слѣдуетъ
излишества твоихъ подчиненныхъ, чѣмъ строже взыщетъ съ тебя
Господь, если ты окажешься безпечнымъ въ заботѣ о тѣхъ, которые
ей предоставлены**. Затѣмъ папа сообщаетъ, что до него дошли
слухи о разныхъ неправдахъ, совершающихся въ церквахъ Сан-
ской провинціи. Поэтому онъ, желая, чтобы это было исправлено
усердіемъ архіепископа, предоставляетъ ему право (іпйиі^етиз иі Іісеаі)
производить исправленіе въ церквахъ ему подчиненныхъ, поль-
зуясь папскою властью (аисіогііаіе позіга), невзирая на какой-либо
отводъ съ помощью апелляціи для избѣжанія церковныхъ каръ.
Это значитъ, что папа желалъ содѣйствовать архіепископу устра- і)
і) Ронг Іё^аИзег Гехѳгсісе <іе Іеигз Гопсйопз геіі^іеизез еі Іеиг ^пгі^ісйоп
зрігіілеііе. ІЪ. р. 147.
— 286 —
неніемъ права апелляціи виновныхъ къ папѣ.—И отсюда никакъ
нельзя вывести, чтобы Иннокентій отрицалъ за архіепископомъ
права ревизовать свою епархію.
Въ этомъ же смыслѣ нужно истолковать второе посланіе
Иннокентія къ архіепископу (VIII, 52), отправленное къ нему два
года спустя. Начинается посланіе съ распространенной въ средніе
вѣка мысли и жалобы о наступленіи конца вѣка. „Такъ какъ дрях-
лѣетъ вѣкъ и Марія стала менѣе усердна въ молитвѣ, спѣша, ради
помощи сестрѣ, заняться дѣлами Марѳы, то и мы подавлены без-
престанными занятіями, нарастающими къ концу вѣка выше всякой
мѣры; а потому мы побуждаемся болѣе, чѣмъ когда-либо, замѣстить
себя тѣми, кто, будучи призванъ къ участію въ нашихъ заботахъ,
талантъ свой не зарываетъ въ землю, но отдаетъ въ ростъ и въ
устахъ которыхъ слово Божіе не замолкло"... „На твое знаніе и
усердіе мы тѣмъ болѣе уповаемъ, чѣмъ ближе и чаще мы ихъ
испытали во многихъ и великихъ дѣлахъ и потому полагаемъ
возложить на тебя заботу о всей Санской провинціи и сею гра-
мотою тебѣ предоставляемъ, чтобы ты не столько своею, сколько
нашею властью произвелъ ревизію провинціи, исправляя то, что
найдешь нужнымъ исправить".
Между прочимъ, Иннокентій поручаетъ архіепископу занять
подобающими людьми тѣ бенефиціи, которые, согласно съ по-
становленіемъ Латеранскаго собора, подлежатъ замѣщенію папою
и которые уже такъ давно пустуютъ. И въ этомъ также случаѣ
Иннокентій обезпечиваетъ архіепископа противъ апелляцій и
уполномочиваетъ его, опираясь на папскую власть (апсіогйаіе
нозіга &еіиз), давать отпущеніе по грѣхамъ, подлежащимъ суду
папы, если они не слишкомъ тяжки. Итакъ, и здѣсь мы видимъ,
что дѣло идетъ не объ упраздненіи архіепископской власти и
поглощеніи ея папскою, а, напротивъ, объ усиленіи архіепископской
власти папскою въ общемъ интересѣ исправленія церкви.
При этомъ еще нужно принять въ соображеніе, что архіепи-
скопомъ Санскимъ въ это время былъ бывшій учитель Иннокентія,
сохранившаго къ нему особенное расположеніе и уваженіе, такъ
что мало вѣроятно, чтобъ именно ему Иннокентій сталъ высказы-
ваться съ такимъ высокомѣріемъ по отношенію къ епископату. Со-
вершенно иначе судитъ объ этомъ вопросѣ ученый историкъ
средневѣковой церкви въ Германіи. Разсмотрѣвъ цѣлый рядъ слу-
чаевъ епископскихъ выборовъ въ Германіи, гдѣ, какъ выше было
замѣчено, Иннокентій изъ-за политической борьбы особенно часто
и рѣзко вмѣшивался въ выборы, Гаукъ говоритъ: „Было бы по-
слѣдовательно, если бы Иннокентій настаивалъ на провѣркѣ и
— 287 —
утвержденіи имъ всѣхъ епископскихъ выборовъ, какъ на общемъ
правилѣ. Онъ не шелъ, однако, такъ далеко. Но во многихъ от-
дѣльныхъ случаяхъ онъ, на самомъ дѣлѣ, настоялъ на провѣркѣ
и утвержденіи или отмѣнѣ выборовъ" !).
Эту послѣднюю точную формулу историка нѣмецкой церкви
нельзя не предпочесть заманчивой, но витающей въ неопредѣлен-
ностяхъ формулѣ Лютера. Иннокентій хорошо понималъ, что пред-
ставленіе о самостоятельной священной власти епископа слиткомъ
глубоко коренилось въ основахъ христіанской церкви, чтобы можно
было коснуться ея безъ ущерба для самой церкви. Ему было нужно
не умаленіе этой власти, а подчиненіе носителей этой власти
римскому епископу. И онъ добивался этого фактически подобно
тому, какъ его предшественникамъ удалось уже въ XII вѣкѣ свести
вселенскій соборъ, самый опасный для римскаго епископа автори-
тетъ, на степень пособника и орудія папы.
і) Наиск. IV, 729.
ГЛАВА VII.
Иннокентій, какъ реформаторъ церкви.
Нѣтъ сомнѣнія въ томъ, нто все, что дѣлалъ Иннокентій
для освобожденія церкви отъ свѣтскихъ властей, все, чего онъ
достигалъ въ упорядоченіи жизни церкви и духовенства,—все это
содѣйствовало вмѣстѣ съ тѣмъ увеличенію авторитета папства и
его могущества. Каждымъ своимъ посланіемъ, имѣвшимъ въ
виду указанныя цѣли, Иннокентій клалъ, можно сказать, новый
камень для возведенія зданія папскаго абсолютизма. Но смотрѣть
на дѣятельность его только съ этой точки зрѣнія было бы исто-
рической ошибкой. Нужно помнить, что при Иннокентіи папскій
абсолютизмъ имѣлъ еще творческій характеръ, что усиленіе пап-
ской власти оправдывалось состояніемъ церкви, нуждавшейся
въ единствѣ и дисциплинѣ, и что для Иннокентія не властолю-
біе было главнымъ мотивомъ, а благая идея того учрежденія,
которому онъ служилъ. Сознательно пролагая путь къ владьгае-
ству церкви надъ міромъ, Иннокентій въ неменьшей мѣрѣ забо-
тился о томъ, чтобы въ самой церкви принципы торжествовали
надъ интересами и его стремленія объ усиленіи папской власти шли
рука-объ-руку съ постоянной мыслью о реформѣ церкви и объ
устраненіи въ ней злоупотребленій (аЬизиз).
Искренность Иннокентія удостовѣряется тѣмъ, что онъ началъ
реформу съ своего двора и съ куріи. Онъ распустилъ толпу
привратниковъ, наполнявшихъ его дворецъ и облагавшихъ данью
просителей. Онъ упростилъ дворцовое хозяйство; золотую и сере-
бряную посуду замѣнилъ деревянной, дорогіе мѣха—мерлушкой,
папскую трапезу свелъ на два блюда за исключеніемъ дней боль-
шихъ пріемовъ. Удалилъ изъ дворца аристократическую молодежь,
окружавшую папу, своими привычками мало соотвѣтствовавшую
чинности дома первосвященника. За столомъ ему прислуживали,
вмѣсто нея, простые клерики и только для торжественныхъ дней
сохранился прежній церемоніалъ. Все это было во власти папы.
Но много труднѣе была для него реформа куріи, съ ея много-
— 289 —
численными канцеляріями, привыкшими жить и благоденствовать
на счетъ просителей, имѣвшихъ съ ними дѣло. Въ Римѣ происхо-
дило то же, что и вездѣ въ феодальную эпоху. При натуральномъ
хозяйствѣ государство не выдавало жалованья. Трудъ судьи и экспе-
дитора канцеляріи оплачивается непосредственно публикой. Въ
Римѣ, куда стекались со всей Европы важнѣйшія дѣла и въ
числѣ просителей бывали богатѣйшіе прелаты и представители
владѣтельныхъ князей, вымогательство и волокита канцелярій
достигли крайнихъ размѣровъ. И вдругъ молодой папа вздумалъ
сразу искоренить это зло. Онъ запретилъ чинамъ своего дворца
что-либо принимать отъ посѣтителей и просителей. Только завѣ-
дующимъ канцелярскими дѣлами было разрѣшено принимать съ
благодарностью то, что имъ давали; для экспедиторовъ и писцовъ
былъ установленъ особый тарифъ.
Во дворѣ Латеранскаго дворца ютились мѣняла и банкиры,
ссужавшіе за большіе проценты деньги просителямъ, которымъ
приходилось проживаться въ Римѣ или платить дороже, чѣмъ
они предполагали. Иннокентій запретилъ эту торговлю деньгами
близъ Латеранской базилики и льстивый біографъ Иннокентія
вспоминаетъ по этому поводу о Христѣ, изгнавшемъ мѣнялъ изъ
храма. Иннокентій настойчиво добивался реформъ куріальнаго
дѣлопроизводства. Въ 1211 г. онъ писалъ епископу Александріи,
обвинявшемуся въ попыткѣ лихоимства: „Мы призываемъ въ
свидѣтели Того, Кто на небесахъ и Кому мы обязаны всѣмъ, что
мы есть и тѣмъ, что въ насъ, можетъ быть, есть хорошаго,—что
мы тщательно заботимся, чтобы всѣ дѣла, поступающія на усмо-
трѣніе апостольскаго престола, разбирались и разрѣшались честно
и съ честными намѣреніями. Всѣми силами мы ненавидимъ и
осуждаемъ порокъ продажности, это исчадіе жадности и мать
всѣхъ преступленій. Мы призываемъ также въ свидѣтели тѣхъ,
кто часто бывалъ въ Римѣ, что мы ничего не. щадимъ, чтобъ
только охранить церковь отъ этой пагубной заразы. Что мы да-
ромъ получили, то мы и даемъ даромъ. Мы рѣшительно воспре-
щаемъ, чтобы въ церковныхъ тяжбахъ допускались какія-либо
сдѣлки, какія-либо предварительныя обѣщанія. Когда тяжба раз-
рѣшена и дѣло закончено, заинтересованный въ ней можетъ
сдѣлать, если захочетъ, добровольное приношеніе, т.-е. такое, ко-
тораго не вымогаютъ насильно, а которое зависитъ отъ собствен-
ной охоты и является какъ бы актомъ расположенія". Намѣренія
Иннокентія были безусловно искренны, но каковы же были достиг-
нутые имъ результаты?
Изъ этого посланія видно, что злоупотребленія при куріи
19
— 290 —
продолжались; видно также, что Иннокентій боролся противъ
нихъ. Если прислушаться къ современнымъ лѣтописцамъ, враж-
дебнымъ папству, дѣятельность куріи представится намъ въ весьма
неблагопріятномъ свѣтѣ. Отзывъ, напр., нѣмецкаго лѣтописца изъ
Урсберга *) становится горькой сатирой, мало чѣмъ отличающейся
отъ полныхъ негодованія нападеній на курію гуманиста XVI вѣка,
Ульриха фонъ-Гуттена. „Радуйся Римъ, мать наша; шлюзы
сокровищъ міра открыты и отовсюду деньги стекаются къ тебѣ
потокомъ и накопляются для тебя въ цѣлыя горы. Нѣтъ на свѣтѣ
ни епархіи, ни прелатуры, ни приходской церкви, которыя не
были бы предметомъ тяжбы, привлекающей къ тебѣ людей съ
полными кошельками. Неправда людская приноситъ тебѣ счастіе,
потому что ты извлекаешь изъ нея выгоду. Нѣтъ у тебя лучшаго
радѣтеля, какъ кляуза; она, какъ нарочно, всплываетъ для тебя
изъ глубины ада, чтобы покрыть тебя золотомъ. Вотъ, чѣмъ ты мо-
жешь утолить твою жажду; возгласи же гимнъ радости. Въ силу люд-
ской злобы, а не въ силу религіи, ты торжествуешь надъ вселен-
ной. Не страхъ Божій гонитъ людей къ тебѣ, не чистота совѣсти,
но желаніе искупить преступленіе и выиграть тяжбу съ помощью
денегъ".
Урсбергскій лѣтописецъ укоряетъ курію; англійскій хронистъ,
извѣстный Матвѣй Парижскій, приводитъ факты, касающіеся са-
мого Иннокентія. При роспускѣ Латеранскаго собора къ папѣ
явился аббатъ монастыря св. Албанса, чтобы откланяться ему и
получить благословеніе. Но онъ пришелъ съ пустыми руками и
Иннокентій сказалъ ему: „Развѣ ты не аббатъ св. Албанса, полу-
чившаго отъ апостольскаго престола столько благодѣяній и при-
вилегій? Развѣ лицо, столь важное и почетное, какъ ты, можетъ
уйти, не оказавъ вниманія папѣ?" Аббатъ предложилъ 50 марокъ;
его дружески упрекнули за недостаточность этой суммы. И ему
нельзя было выйти изъ комнаты папы—раскаяваясь, что онъ въ
нее вошелъ,—иначе, какъ съ обѣщаніемъ уплатить 100 марокъ.
А такъ какъ у него не было такихъ денегъ, то ему пришлось за-
нять у „ростовщиковъ" куріи. Но онъ, прибавляетъ лѣтописецъ, „съ
твердостью перенесъ эту бѣду, такъ какъ папа продѣлалъ эту
же штуку со всѣми прелатами".
Оба свидѣтеля могутъ быть заподозрѣны въ пристрастіи:
Урсбергская лѣтопись держала сторону Филиппа Гогенштауфена
въ его борьбѣ съ папствомъ, а Матвѣй вообще недоброжелатель-
но относится къ римской куріи. Къ тому же разсказанный имъ
!) См. ЬпсЬаіге. Коте еі Гііаііе, 209.
291 —
случай легко можетъ быть объясненъ громадными расходами
папы, по случаю Латеранскаго собора, которые нельзя было по-
крыть иначе, какъ съ помощью его участниковъ, среди которыхъ
были богатѣйшіе прелаты въ мірѣ, въ качествѣ феодальныхъ
землевладѣльцевъ.
Но, кромѣ этихъ пристрастныхъ свидѣтелей, мы обладаемъ
замѣчательнымъ свидѣтельствомъ очевидца и участника одной
изъ тяжбъ при римской куріи, записанномъ подъ живымъ впе-
чатлѣніемъ всего видѣннаго и испытаннаго. Въ реальныхъ образахъ
проходятъ предъ нами, въ наивномъ разсказѣ, адвокаты, юристы
и сановники куріи и самъ Иннокентій, и мы получаемъ возмож-
ность судить, насколько глубоко реформы Иннокентія исправили
судопроизводство при куріи. Авторъ разсказа, Ѳома Марлбергъ,
монахъ Ивесгемскаго монастыря, какъ свѣдущій въ юриспруден-
ціи, былъ отправленъ въ Римъ своимъ монастыремъ ходатаемъ въ
тяжбѣ этого монастыря изъ-за независимости отъ мѣстнаго епи-
скопа Ворстерскаго. Аббатъ монастыря, Норрисъ, бывшій не въ ла-
дахъ со своими монахами и недовѣрявшій Ѳомѣ, также отправился
по этому дѣлу въ Римъ, но другимъ путемъ. Съ своей стороны,
и епископъ послалъ въ Римъ своимъ адвокатомъ ученаго юриста
Клипстона, который долженъ былъ оспаривать привилегіи о не
зависимости, на которыя ссылался аббатъ.
Ѳома, выѣхавшій изъ Ивесгема 20 сент. 1204 г., прибылъ
въ Римъ 7 ноября, пробывши въ пути 50 дней. Такъ какъ курія
уже выдала епископу полномочіе подчинить себѣ монастырь, то»
Ѳома обратился къ Иннокентію съ просьбой выдать ему грамоту,
пріостанавливающую дѣйствіе выданной привилегіи. Папа обѣ-
щалъ сдѣлать это. Въ восторгѣ отъ обѣщанія, разсказываетъ Ѳома,
„я поднесъ господину папѣ серебряный сосудъ въ 6 марокъ".
Когда же онъ однажды присталъ къ папѣ съ просьбой
исполнить обѣщаніе, Иннокентій сказалъ ему: „я слышалъ, что
твой аббатъ на пути захваченъ въ плѣнъ; постарайся узнать,
гдѣ и кѣмъ: я велю освободить его и тогда ты получишь свою
грамоту". Ѳома продолжалъ настаивать на выдачѣ ему грамоты, и
папа съ нетерпѣніемъ возразилъ ему: „мы сознательно укрѣпили
за епископомъ монастырь и не хотимъ отмѣнить то, что сдѣлано.
Вотъ тебѣ мой отвѣтъ".—„Да, господинъ, это вашъ отвѣтъ и я
преклоняюсь предъ нимъ".—„Хочешь ли ты этимъ сказать, что
онъ несправедливъ?"—„Я не знаю, господинъ “.—„Папа же, въ
раздраженіи, приказалъ мнѣ молчать и убираться".
Ѳомѣ ничего не оставалось, какъ отправиться на поиски
своего аббата. Въ Ломбардіи онъ узналъ, что тотъ былъ задержанъ
19*
— 292 —
въ Шалонѣ, но бѣжалъ изъ плѣна, потерявъ всѣ деньги и багажъ.
Вернувшись въ Римъ, аббатъ занялъ 400 марокъ и, какъ сообщаетъ
Ѳома, истратилъ 100 фунтовъ стерлинговъ на посѣщеніе папы и 100
марокъ на посѣщеніе кардиналовъ; „но они не хотѣли принять ихъ,
прежде чѣмъ увѣрились, что у насъ въ это время не было
никакой тяжбы при куріи".
Между тѣмъ, наступила весна и опасное для иностранцевъ
въ Римѣ время года. Изъ разсказа Ѳомы мы почерпаемъ интерес-
ное извѣстіе, что таковымъ считалось начало апрѣля,—моментъ
главнаго наплыва иностранцевъ въ Римъ. Аббатъ возвратился
въ Англію, а Ѳома, по совѣту папы и кардинала Уголина, кото-
раго они избрали покровителемъ своего аббатства, отправился въ
Болонью, чтобы подучиться гражданскому и каноническому праву
для предстоящей тяжбы.
Лишь въ октябрѣ состоялось судебное засѣданіе въ присут-
ствіи папы для разсмотрѣнія тяжбы. Слово сначала было дано
адвокату епископа. Это былъ, по отзыву Ѳомы, человѣкъ чрез-
вычайно ученый въ гражданскомъ и римскомъ правѣ. Онъ началъ
свою аргументацію издалека и свысока, не зная, что папа, чрез-
вычайно занятый всякими дѣлами, не любилъ подобной риторики.
Рѣчь его тянулась нескончаемо, пока, наконецъ, папа не прервалъ
ее и приказалъ ему обратиться къ дѣлу.
Ѳома обезпечилъ за собою еще другое преимущество передъ
своимъ соперникомъ. Ему удалось пригласить себѣ въ помощь
четырехъ лучшихъ адвокатовъ въ Римѣ, въ числѣ которыхъ былъ
папскій капелланъ и клѳрикъ канцлера Иннокентія, которые сооб-
щали ему обо всемъ, что происходило въ куріи. Ѳома не безъ
гордости перечисляетъ гонораръ, который ему пришлось платить
этимъ адвокатамъ. 8а каждое засѣданіе въ консисторіи первый
изъ нихъ получалъ 50 солидовъ, второй и третій по 40, четвер-
тый 20. Клинстонъ также пригласилъ четырехъ адвокатовъ, но
жаловался папѣ, что Ѳома забралъ всѣхъ адвокатовъ, на что
Иннокентій съ улыбкой замѣтилъ, что въ Римѣ никогда не было
недостатка въ адвокатахъ, и далъ слово Ѳомѣ.
Изловчившійся при куріи монахъ началъ свою рѣчь очень
искусно: „святѣйшій отецъ, я оставляю тропы философовъ, загадки
діалектиковъ и метафоры риторовъ. Отъ страха мой языкъ лепе-
четъ и я прямо перехожу къ дѣлу, извиняясь, что такъ плохо
подготовился къ рѣчи. Итакъ, святой отецъ, нашъ монастырь
или, вѣрнѣе, вашъ пользовался свободою со дня своего основанія
и, какъ доказательство этого, мы обладаемъ привилегіями вашихъ
предшественниковъ". И Ѳома приступилъ тутъ же къ изложенію
— 293 —
и объясненію многочисленныхъ буллъ—папы Константина, Инно-
кентія II, Александра III, Климента III и, послѣдняго передъ Инно-
кентіемъ, Целестина III. „Вотъ, святой отецъ, какъ мнѣ кажется,
достаточное доказательство свободы нашего аббатства. Вы видите,
что оно изъято изъ всякой епископской юрисдикціи, и что при-
тязанія епископа Ворстерскаго совершенно уничтожаются папскими
декретами. Если же бы этотъ епископъ выставилъ какую-нибудь
претензію, противъ которой буллы вашихъ предшественниковъ
насъ не предохранили, я умоляю милость вашу помочь намъ и
не допустить, чтобы наша церковь,—ваша церковь,—пользующа-
яся незапамятной свободою, стала рабыней такой незначительной
епархіи. Въ случаѣ же, если бы вы не захотѣли поддержать
нашу привилегію, мы, конечно, удовлетворимъ епископа". Папа,
повидимому, остался доволенъ; онъ засмѣялся и, обратившись къ
кардиналамъ сказалъ по-итальянски: „вотъ человѣкъ, который все
отнимаетъ у своего епископа, а затѣмъ говоритъ: я ему предо-
ставляю остальное!"
Послѣ этого Иннокентій далъ знакъ противной сторонѣ, чтобы
она представила свои возраженія. На этотъ разъ Клинстонъ задѣлъ
чувствительную сторону своего противника. „Святой отецъ,—ска-
залъ онъ,—истецъ былъ бы правъ, еслибы грамоты, на которыя онъ
ссылается, были бы подлинны, но онѣ подложны. Ито касается
до буллы папы Константина, то мы не знаемъ въ Англіи ни ея
формулъ, ни ея скрѣпы, ни печати, ни содержанія ея. Что же
касается до индульгенціи папъ Климента и Целестина, то онѣ
привезены въ Англію Николаемъ изъ Уарвика, человѣкомъ, за-
вѣдомо обличеннымъ въ подлогахъ, и мы не придаемъ имъ ни-
какого значенія". На это папа приказалъ Ѳомѣ подать ему гра-
моты. Онъ долго ощупывалъ ихъ рукой, сильно потянулъ за
свинцовую буллу, чтобы убѣдиться, крѣпокъ ли шнурокъ, на
которомъ она держалась, затѣмъ передалъ грамоты кардиналамъ.
Когда грамоты обошли кардиналовъ и вернулись къ папѣ, Инно-
кентій, указывая на буллу Константина, воскликнулъ, обращаясь
къ Клинстону: „Этотъ родъ грамоты, который вамъ неизвѣстенъ,
мы хорошо знаемъ; поддѣлка ихъ невозможна". Про остальныя же
грамоты папа сказалъ: „эти совершенно подлинны!"—и возвратилъ
ихъ Ѳомѣ.
Марлбергъ сознается, что пока грамоты ходили по рукамъ
кардиналовъ и папа такъ сильно теребилъ ихъ, имъ овладѣлъ
такой страхъ за судьбу его монастыря, что онъ и „сказать не
можетъ". Онъ не слыхалъ ни о какой поддѣлкѣ, но онъ зналъ,
что папскій курьеръ, привезшій грамоты, считался поддѣлыва-
— 294 —
телемъ, о буллѣ же Константина онъ ничего не зналъ. Поэтому,
когда всѣ эти грамоты были признаны подлинными, онъ испол-
нился великой радости. А такъ какъ приближалось обѣденное
время, папа приказалъ всѣмъ разойтись и явиться три дня спустя.
Въ этомъ второмъ засѣданіи Клинстонъ доказывалъ, что
если бы буллы и были подлинны, это ни къ чему бы не послужило,
такъ какъ аббатство никогда ими не пользовалось и-епископъ
все время, безъ перерыва, продолжалъ пользоваться своими епар-
хіальными правами надъ нимъ. Ѳома же старался опровергать
это утвержденіе. Послѣ этого было еще три засѣданія, на кото-
рыхъ адвокаты сторонъ разсматривали вопросъ о правѣ. Въ по-
слѣднемъ засѣданіи, 22 декабря 1205 года, слово опять было
предоставлено ходатаямъ обѣихъ сторонъ. Въ концѣ своей рѣчи
Ѳома привелъ нѣсколько текстовъ закона, указанныхъ ему Аддо-
номъ въ Болоньѣ, первымъ законовѣдомъ того времени, за кото-
рые ему пришлось уплатить „хорошую цѣну“. Послѣ этого папа
его спросилъ: имѣетъ ли онъ еще что сказать? „Святой отецъ,—
отвѣтилъ Ѳома,—этого достаточно! Я прошу объявить мнѣ рѣшеніе,
если мой противникъ не имѣетъ ничего сказать по этому дѣлу".
„А ты,—спросилъ папа Клинстона,—отказываешься ли ты отъ слова?
Тотъ отказался. „Такъ уходите,—сказалъ папа,—составьте краткій
отчетъ о вашей аргументаціи, который мнѣ сегодня же будетъ
переданъ, и положитесь на Господа. Съ Божьей помощью, приго-
воръ будетъ скоро постановленъ".
„Нечего было ожидать отъ человѣческаго разумѣнія,—про-
должаетъ свой разсказъ Ѳома;—Оставалось лишь прибѣгнуть къ
Господу. Вотъ я и сталъ подавать милостыню, молиться и постить-
ся. Въ четвергъ передъ Рождествомъ я обошелъ всѣ церкви,
моля Господа о дѣлѣ моего аббатства, и подавалъ милостыню
всѣмъ встрѣчнымъ нищимъ. Въ субботу, въ сочельникъ, я явился
въ курію и со слезами обнималъ колѣна всѣхъ входившихъ кар-
диналовъ. Наконецъ, въ три часа, господинъ папа вышелъ изъ
своего покоя съ своей свитой. Онъ сѣлъ на свое сѣдалище; по-
звали ходатаевъ изъ Ивесгема и Ворстера. Я былъ счастливъ,
что меня перваго позвали: я часто давалъ подачки привратникамъ,
чтобы имѣть свободный входъ. Когда я очутился супротивъ своего
противника, господинъ папа намъ сказалъ: „станьте рядомъ, по-
серединѣ. Между вами нѣтъ болѣе спора. Все умиротворено".
„Когда мы стали рядомъ, господинъ папа произнесъ слѣду-
ющія слова: „мы тщательно разсмотрѣли тяжбу между почтеннымъ
братомъ наіпимъ, епископомъ Ворстерскимъ, и дорогими сынами
нашими, аббатомъ и монастыремъ Ивесгемскимъ по вопросу о
— 295 —
подчиненіи или изъятіи этого монастыря и, принявши во внима-
ніе всѣ документы и свидѣтельства, мы постановили слѣдующее
письменное рѣшеніе. Вопреки нашему обычаю, мы велимъ прочесть
приговоръ*. Вслѣдъ за этимъ старшій нотарій всталъ и началъ
читать папское посланіе: „Аббату и братьямъ монастыря Ивесгем-
скаго*. Услышавъ, что посланіе обращено къ намъ, душа моя
взволновалась, ибо, часто посѣщая курію, я зналъ обычай госпо-
дина папы. Я зналъ, что приговоръ всегда обращенъ къ сторонѣ,
выигрывшей тяжбу. По окончаніи чтенія мы оба, побѣдитель и
побѣжденный, бросились, по обычаю, къ ногамъ папы и, когда я
нагнулся, чтобъ ихъ облобызать, то, не знаю, отъ радости ли, или
вслѣдствіе поста, я едва не впалъ въ обморокъ. Я былъ не въ
силахъ встать и господинъ папа велѣлъ меня поддержать. Я точ-
но пробудился отъ глубокаго сна. „Возьми это письмо, — сказалъ
мнѣ папа,—разсмотри его внимательно, и если тамъ нужно что-
нибудь исправить, то дай мнѣ знать*. Затѣмъ онъ благословилъ
меня и я ушелъ съ письмомъ, полный радости*.
Но тревоги Ѳомы еще не скоро кончились. Дѣло было въ
томъ, что его аббатъ задолжалъ 440 марокъ; его кредиторы по-
слѣдовали за нимъ въ Англію и, неудовлетворенные тамъ, верну-
лись со злобой. Съ своей стороны и Ѳомѣ пришлось задолжать
50 марокъ. У него не было денегъ и не у кого было занять ихъ,
а кредиторы слѣдили за нимъ, собираясь его арестовать и дер-
жать въ заключеніи до расплаты. Между тѣмъ, наступалъ фе-
враль и приближалось нездоровое время года, котораго Ѳома такъ
боялся. Ему ужасно хотѣлось уѣхать, но папа приказалъ ему
оставаться въ Римѣ и передать пергаментныя грамоты аббатства
кредиторамъ въ залогъ уплаты долга.
Напрасно Ѳома умолялъ папу позволить ему уѣхать; прошла
половина поста и воздухъ въ Римѣ становился какъ бы зачу-
мленнымъ, Ѳома зналъ, что его никогда не отпустятъ, пока онъ
не сдѣлаетъ папѣ и кардиналамъ прощальныхъ визитовъ, по
обычаю всѣхъ выигравшихъ свою тяжбу. Но у него не было
средствъ для этихъ прощальныхъ визитовъ. Поэтому онъ ограни-
чился тѣмъ, что простился съ апостолами Петромъ и Павломъ и
всѣми угодниками Рима и тайно ушелъ изъ города. Пять, шесть
дней онъ былъ въ страхѣ, что его нагонятъ и вернутъ. Но, хотя
его постигла во Франціи опасная горячка, ему удалось добраться
до Англіи, къ великой радости его братьевъ, монаховъ, славившихъ
вмѣстѣ съ нимъ Господа за его благополучное возвращеніе.
Простодушный разсказъ монаха Ѳомы даетъ намъ возмож-
ность непосредственно всмотрѣться въ порядки, господствовавшіе
— 296 —
въ куріи даже при одномъ изъ лучшихъ папъ. Мы видимъ, какъ
дорого стоили и какъ долго тянулись тяжбы, разрѣшавшіяся
при куріи. Мы видимъ, что, несмотря на запреты Иннокентія,
болѣе или менѣе свободный входъ въ канцеляріи куріи зависѣлъ
отъ частыхъ подачекъ привратникамъ; мы видимъ, что кардина-
лы и самъ папа принимали подарки отъ посѣтителей и при при-
вѣтствіи и при прощаніи. Мы видимъ, какую роль играли въ
тяжбахъ подложные документы и въ какомъ состояніи находился
архивъ папской канцеляріи: если бы сохранялись въ полнотѣ
инвентаря изданныхъ буллъ, не приходилось бы такъ, ощупью,
опредѣлять подлинность буллъ даже непосредственнаго пред-
шественника.
Но, чтобы правильно судить обо всемъ этомъ, нужно принимать
во вниманіе время и обстоятельства. Можно ли было держать въ
порядкѣ архивъ при частыхъ пожарахъ, бунтахъ и междуусобіяхъ
въ Римѣ, принуждавшихъ папъ надолго отлучаться изъ столи-
цы и странствовать по городкамъ Италіи? Откуда было взять
средствъ для содержанія громаднаго штата папской канцеляріи
и многочисленныхъ кардиналовъ, составлявшихъ собою высшую
коллегію въ церкви, отъ которой зависитъ правильное избраніе
ея главы?
Но, какъ бы то ни было, подлогъ буллъ производился въ
Римѣ и внѣ Рима въ большихъ размѣрахъ и доставлялъ Инно-
кентію не мало заботъ. Не разъ ему приходилось ополчаться
противъ Гаізагіоз и Раізаз Ьійегаз, т.-е. подложныхъ грамотъ.
❖
* *
Уже немедленно по своемъ воцареніи Иннокентій пред-
упреждаетъ въ циркулярномъ посланіи къ архіепископамъ, чтобы
они перехватывали поддѣланныя буллы: „Многіе,—заявляетъ папа,
—удивляются и часто осуждаютъ исходящія отъ апостольскаго
стола суровыя приказанія, а иногда и несправедливыя распоря-
женія". Иннокентій объясняетъ это тѣмъ, что лица, грядущія не
по тропѣ справедливости или простирающія свои притязанія за
предѣлы честности,—прибѣгаютъ къ обману и коварству и ста-
раются очернить чистоту намѣреній апостольскаго стола. Изъ
дальнѣйшаго мы узнаемъ, что въ Римѣ была накрыта цѣлая шайка,
которая поддѣлывала посланія его предшественника Целестина и
его самого и теперь заключена въ тюрьму. Въ виду этого Инно-
кентій принимаетъ цѣлый рядъ предосторожностей. Онъ воспре- •
щаетъ, подъ страхомъ отлученія и лишенія бенефиція, получать
въ Римѣ папскія буллы иначе, какъ лично отъ папы или тѣхъ
— 297 —
лицъ, которыя имъ на это назначены. Въ важныхъ же случаяхъ
должны быть присылаемы въ Римъ особые курьеры, которымъ
можетъ быть вручено папское посланіе. Далѣе Иннокентій пред-
писываетъ объявить на провинціальныхъ соборахъ и по приходамъ,
что, если кто-либо получитъ папскую буллу, онъ долженъ про-
вѣрить ея подлинность и, если у него явится малѣйшее сомнѣніе,
представить ее своему епископу, который обязанъ, въ случаѣ
подложности буллы, отлучить отъ церкви того, кто ее доставилъ,
если онъ мірянинъ, а если клерикъ, лишить бенефиція. А всякій,
кто обладаетъ подложной буллой, обязанъ въ теченіе 15 дней
уничтожить ее, иначе подпадетъ отлученію отъ церкви, которое
можетъ быть снято съ него лишь самимъ папою (I, 235).
Несмотря на это строгое распоряженіе, Иннокентію пришлось,
уже двѣ недѣли спустя, покарать новую попытку получить под-
ложную грамоту на его глазахъ. Къ одному изъ римскихъ нота-
ріевъ явился сакристанъ и поручилъ ему составить папскую
буллу о его назначеніи. Нотарій этотъ, „по неопытности*, испол-
нилъ просьбу, но Иннокентій, помня, что ничего подобнаго не
было, обнаружилъ подлогъ (I, 262).
Однако, подложность буллъ не легко бывало обличить, какъ
видно изъ посланія Иннокентія къ Миланскому архидіакону.
Миланскому капитулу была предъявлена булла, въ которой ему
вмѣнялось въ обязанность принять нѣкоего клерика мѣстной
церкви въ число канониковъ и никого другого не назначать,
пока папскій кандидатъ не будетъ обезпеченъ. Но каноники, какъ
„мужи умные и предусмотрительные*, обратились съ запросомъ о
подлинности въ папскую курію. Тамъ были очень озадачены:
по слогу текста и почерку усомнились въ подлинности; самая
булла же, т.-е. печать, оказалась подлинной. Это очень удивило
Иннокентія, такъ какъ онъ хорошо помнилъ, что такого распоря-
женія отъ него не исходило. Тогда приступили къ тщательному
осмотру буллы и снурка,которымъ она была прикрѣплена, и убѣ-
дились, что булла была извлечена изъ другого посланія. А для
того, чтобы миланскіе каноники впредь были въ состояніи су-
дить о подложности, имъ было сообщено подробное техническое
наставленіе съ указаніемъ пяти тончайшихъ признаковъ подлога
(I, 349).
Не простые только клерики прибѣгали къ поддѣлкѣ пап-
скихъ буллъ. Такъ, мы узнаемъ изъ вошедшаго въ декреталіи
посланія Иннокентія къ архіепископу Антивари, что мѣстный
епископъ Доминикъ, обвиненный въ убійствѣ и принужденный
сложить съ себя свое званіе, отправился въ Римъ и вернулся
— 298 —
оттуда съ папской буллой, въ силу которой архіепископъ Анти-
варійскій удалилъ преемника Доминика съ епископскаго престола
и предоставилъ послѣдній снова Доминику. Обманъ, однако, не
удался, потому что сосѣдній князь Діоклеи усомнился въ при-
говорѣ Иннокентія и довелъ о случившемся до его свѣдѣнія.
При разсмотрѣніи въ Римѣ мнимой папской грамоты ея подлож-
ность съ очевидностью обнаружилась и Иннокентій выражаетъ
архіепископу свое удивленіе, что онъ могъ поддаться такому
грубому обману. „Ты долженъ былъ бы знать,—пишетъ ему Ин-
нокентій,—что мы титулуемъ въ нашихъ письмахъ патріарховъ,
архіепископовъ и епископовъ братьями, всѣхъ же прочихъ людей,
царей и простыхъ гражданъ называемъ сынами, а когда питомъ
одному лицу, никогда не прибѣгаемъ къ выраженію вы и ваши.
Въ подложной же грамотѣ ты названъ „дорогимъ во Христѣ сы-
номъ". Въ виду этого, Иннокентій совѣтуетъ архіепископу хоро-
шенько изучить имѣющіяся у него папскія буллы, чтобы умѣть
отличить подлинныя отъ подложныхъ. Затѣмъ папа предписы-
ваетъ ему возстановить смѣщеннаго имъ епископа, Доминика же,
бѣжавшаго въ Венгрію, если когда-либо вернется въ ихъ край,
безъ замедленія и апелляціи посадить на покаяніе въ какой-
нибудь монастырь строгаго чина и содержать въ тѣсномъ заклю-
ченіи (III, 37). ‘
Несмотря, однако, на изданные Иннокентіемъ строгіе декреты
противъ „поддѣлывателей" (сіе Гаізагііз), поддѣлки его буллъ
продолжались въ теченіе всего его правленія, какъ для избѣжа-
нія наказанія, такъ и для полученія выгодъ. Для примѣра при-
ведемъ два случая изъ послѣднихъ двухъ лѣтъ дошедшихъ до
насъ регестъ. При разсмотрѣніи Иннокентіемъ тяжбы между архі-
епископомъ Безансона и прокуроромъ графа Стефана обнаружи-
лось, что булла, посланная комиссарамъ папы по дѣлу объ отлученіи
отъ церкви этого графа, была поддѣлана. Вслѣдствіе этого Инно-
кентій поручилъ назначенной имъ комиссіи изъ французскихъ
аббатовъ доискаться, кто эту буллу „добылъ, или предъявилъ, или
поддѣлалъ", самую же буллу и дѣло о ней прислать въ Римъ
для наказанія виновныхъ. Отлученіе же, которому графъ былъ
подвергнутъ архіепископомъ, и интердиктъ, имъ наложенный на
владѣнія графа, папа предписывалъ сохранить до полнаго удовле-
творенія графомъ архіепископа за учиненные ему убытки и обиды
(XV, 11).
„Широкій путь открываетъ преступникамъ тотъ, кто не осуж-
даетъ ихъ неправды и безнаказанно питаетъ въ злодѣяхъ дерзновен-
ное влеченіе къ преступленіямъ",—пишетъ Иннокентій по дѣлу
— 299 —
клерика Мартина,—„злодѣянія котораго, многимъ вѣдомыя,не дол-
жны остаться безнаказанными". Этотъ Мартинъ былъ за поддѣлку
отрѣшенъ отъ прихода и бенефиція и за неявку на судъ отлученъ
отъ церкви. Но, „накопляя противъ себя гнѣвъ ко дню гнѣва"
(іп Ше ігае), онъ успѣлъ въ Римѣ такъ обойти одного изъ прокуро-
ровъ, что черезъ него добился порученія епископу Читынуовы
пересмотрѣть его дѣло, при чемъ, чтобы обманъ не былъ замѣ-
ченъ, онъ въ грамотѣ опустилъ обозначеніе своего прежняго при-
хода. Обманъ, однако, былъ замѣченъ Иннокентіемъ, который строго
запретилъ виновному удаляться изъ Рима безъ особаго разрѣше-
нія; но, вопреки этому, Мартинъ скрылся. Въ виду этого и „ради
того, чтобы онъ позналъ, что у насъ длинныя рукп, съ помощью
которыхъ мы укрывающихся караемъ, смиренныхъ же, лично
являющихся поддерживаемъ".—Иннокентій предписалъ Мартина
навсегда лишить прихода и бенефиція, несмотря ни на какія
грамоты, какимъ-либо коварствомъ добытыя (XVI, 53).
До чего доходила на окрайнахъ католическаго міра дерзость
обманщиковъ, объ этомъ свидѣтельствуетъ запросъ къ Иннокентію
со стороны Лундскаго архіепископа изъ Швеціи, что ему дѣлать
съ человѣкомъ, который, выдавая себя ложно за епископа, посвя-
щалъ алтари и совершалъ другіе обряды, предоставленные лишь
епископамъ. Иннокентій отвѣтилъ, что этого обманщика слѣдуетъ
держать въ вѣчномъ заключеніи и довольствовать „хлѣбомъ горя
и водою скорби" (XV, 180 и XVI, 10).
❖
Не менѣе энергично принялся Иннокентій бороться противъ
того, что онъ называлъ злоупотребленіями (аЪивиз). Его выступле-
нія противъ такихъ злоупотребленій даютъ чрезвычайно пеструю,
но характерную для эпохи картину. Иннокентій не ограничивался
при этомъ борьбой противъ злоупотребленій въ области церкви,
но, вслѣдствіе тѣсной связи церковнаго съ гражданскимъ судомъ,
выступалъ реформаторомъ и послѣдняго.
Въ Спалато, напр., однажды два брата, обвиненныхъ въ во-
ровствѣ, были присуждены оправдываться посредствомъ судебнаго
поединка и, будучи побѣждены, лишены спалатскими консулами
всего своего имущества; послѣ же того похищенное имущество
оказалось у другихъ лицъ и, „по волѣ Божіей, невиновность
братьевъ обнаружилась". Узнавъ объ этомъ, Иннокентій приказалъ
консуламъ возвратить пострадавшимъ все несправедливо у нихъ
отнятое, а мѣстному пріору принять для исполненія воли папы
надлежащія церковныя мѣры.
— 300 —
И эта булла Иннокентія была принята въ число декреталій,
съ пропускомъ лишь ^нѣсколькихъ "словъ. Достоинъ при этомъ
вниманія высказанный въ буллѣ взглядъ Иннокентія къ тогда
еще весьма распространенному судебному поединку, осуждаемому
церковью. Пораженіе невиновнаго онъ объясняетъ грѣхами его,
а въ раскрытіи его невиновности видитъ проявленіе Провидѣнія.
Не разъ случалось, что частныя свои распоряженія Иннокен-
тій возводилъ на степень общей мѣры. Къ числу такихъ отно-
сится слѣдующій случай. При избраніи аббата въ одномъ изъ
монастырей ордена св. Норберта мѣстный архидіаконъ, т.-е. пра-
витель епархіи, потребовалъ отъ него, ссылаясь на какой-то не-
годный мѣстный обычай, верховой лошади, а когда аббатъ ему
отказалъ въ этомъ, велѣлъ его ссадить съ его коня, котораго и
присвоилъ себѣ. Приказавъ архидіакону возвратить коня, папа
вмѣстѣ съ тѣмъ объявилъ, что всѣ, кто при благословеніи и водво-
реніи аббатовъ или другихъ духовныхъ лицъ потребуютъ себѣ
коня или что-либо другое и будутъ вымогать вознагражденіе за
свой трудъ, должны подлежать отлученію отъ церкви (I, 199).
Подобный характеръ общей мѣры получила и инструкція, данная
Иннокентіемъ своему легату по вопросу о способѣ замѣщенія ка-
ноникатовъ въ Ломбардіи (XIV, 130). Легатъ увѣдомилъ папу,
что во многихъ церквахъ этой области число канониковъ пре-
вышаетъ количество пребендъ, оттого, что при открывшейся ва-
канціи каноники избираютъ нѣсколько человѣкъ изъ своихъ род-
ственниковъ и друзей; это—часто юноши, неспособные къ занятію
прелатуры, а иногда и нежелающіе этого. Слѣдствіемъ этого
бываетъ недостатокъ въ священнослужителяхъ при церкви, вслѣд-
ствіе чего она терпитъ не малый ущербъ, какъ въ имуществен-
номъ, такъ и духовномъ отношеніяхъ.
Исполняя просьбу легата, папа уполномочилъ его, если онъ
найдетъ подходящихъ лицъ между канониками, возводить ихъ въ
священническій санъ, склоняя ихъ къ этому хотя бы угрозою
лишенія бенефицій, и удалять тѣхъ, которые, вопреки правиламъ
о каноникахъ, избраны на одну и ту же пребенду.
Канониковъ касается и слѣдующее предписаніе епископу
Сарагоссы въ Испаніи. Тамъ каноники клятвенно взаимно обязы-
вались избирать въ свою среду лишь тѣхъ, кто единодушно всѣми
будетъ намѣченъ къ избранію; но часто случалось такъ, что, въ
силу этого обязательства, отдѣльные каноники апеллировали къ
папѣ противъ тѣхъ, кого желали провести „большая и лучшая
часть капитула“. Желая соблюсти какъ интересы церкви, такъ и
пользу самихъ канониковъ, Иннокентій своею властью сложилъ
— 301 —
съ канониковъ взятое ими на себя взаимное обязательство и при-
зналъ обязательнымъ то, что постановлено „большею и лучшею
частью собранія" (IX, 125).
Въ первый же годъ своего папства Иннокентій писалъ архі-
епископу и капитулу въ Арлѣ: „такъ какъ наша неустанная,
ежедневная забота, по указанію апостола, направлена ко благу
всѣхъ церквей, мы должны всѣми силами стараться, чтобы каждая
изъ нихъ процвѣтала какъ въ духовныхъ, такъ и въ мірскихъ
благахъ и что, Боже упаси, не терпѣла бы ущерба вслѣдствіе
небреженія кого-либо". Затѣмъ папа сообщаетъ, что въ Арлѣ пред-
шественники пробоща (ргаерозііиз), по обычаю, представляли въ
опредѣленные сроки архіепископу и капитулу отчетъ въ своемъ
управленіи. Многолѣтніе же обычаи получаютъ не малый авто-
ритетъ, въ особенности, когда они цѣлесообразны и соотвѣтствуютъ
канонамъ. Поэтому слѣдуетъ и теперешняго пробоща заставить
держаться этого обычая, если онъ хочетъ сохранить честное имя
и не желаетъ навлечь на себя зловѣщее подозрѣніе, что онъ, по-
добно Іудѣ, намѣренъ скрывать свои дѣйствія отъ братьевъ (1,473).
Въ томъ же году прибывшій въ Римъ деканъ канониковъ
Астурской церкви, въ Испаніи, заявилъ папѣ, что званіе декана
вновь введено въ Астуріи, и потому права и преимущества этого
званія тамъ недостаточно опредѣлены. Вслѣдствіе этого онъ про-
силъ, чтобы ему были предоставлены тѣ же права, какими поль-
зуется деканъ въ мѣстной метрополіи, снабженный большими при-
вилегіями.
Курія на это согласилась и выдала декану Астуріи соотвѣт-
ствующую грамоту. Иннокентій, однако, узналъ, что должность
декана издавна существовала въ Астуріи подъ названіемъ прі-
ората. Поэтому онъ предписалъ честолюбивому декану доволь-
ствоваться полномочіями своихъ предшественниковъ и отказаться
отъ того, что онъ присвоилъ себѣ излишняго (I, 57). Если одни изъ
клериковъ старались присваивать себѣ больше того, на что имѣли
право, то другіе, напротивъ, старались по возможности уменьшить
лежавшія на нихъ повинности. Архипресвитеръ церкви св. Іоанна,
въ Болонской епархіи, отказывался платить своему епископу суб-
сидію за совершеніе въ его церкви перваго причащенія дѣтей
(сопйгтаііо), на томъ основаніи, что въ буллѣ предшественника
Иннокентія, гдѣ установлялись права епископа, о приходѣ св. Іоанна
не было упомянуто. Иннокентій отвергъ это притязаніе (I, 100).
Въ Феррарѣ произошелъ споръ между канониками: они раз-
дѣлили доходы капитула сверхъ того, что шло на общую трапезу,
на 14 бенефицій (пребендъ) по числу канониковъ, съ тѣмъ, чтобы
— 302 —
не увеличивать числа канониковъ, пока доходы капитула не уве-
личатся настолько, чтобы изъ нихъ можно было выкроить новый
бенефицій, равный прежнимъ. Но затѣмъ, однако, они избрали
еще четырехъ сверхштатныхъ канониковъ безъ содержанія. И хотя
доходы капитула послѣ того увеличились, каноники, тѣмъ не ме-
нѣе, не назначали изъ нихъ содержанія своимъ новымъ товари-
щамъ, а причисляли излишекъ въ приходъ общей столовой. По
жалобѣ обездоленныхъ канониковъ, Иннокентій распорядился, чтобы
излишекъ дохода распредѣлялся между сверхштатными (I, 98).
Большое и весьма распространенное зло въ тогдашней
церковной жизни представляло собой стремленіе хорошо обезпе-
ченныхъ канониковъ обращать свою должность въ синекуру. Ин-
тересное свидѣтельство въ этомъ отношеніи представляетъ обра-
щеніе къ Иннокентію декана и капитула св. Аніана въ Орлеанѣ.
Желая обезпечить ревностное служеніе канониковъ церкви, этотъ
капитулъ постановилъ, что только тѣ изъ канониковъ могутъ
получать весь доходъ съ своихъ пребендъ, кто всего себя посвя-
тилъ служенію своей церкви. Всѣ обязались клятвенно это соблю-
дать. Нѣкоторые, однако, такъ часто и надолго отлучались изъ
Орлеана, что по счету дней приходилось у нихъ не болѣе трехъ
мѣсяцевъ въ году на служеніе въ церкви—и, между тѣмъ, они
утверждаютъ, что ими не нарушено обязательство. Въ виду этого
деканъ и капитулъ просили Иннокентія разрѣшить имъ выдавать
полный доходъ лишь тѣмъ каноникамъ, кто по счету дней въ те-
ченіе года, не менѣе полугода, хотя бы съ промежутками, про-
ведетъ въ служеніи церкви, и притомъ считать лишь тѣ дни,
когда каноникъ лично присутствовалъ при заутренѣ, или при
обѣднѣ, или при вечернѣ. Иннокентій утвердилъ это постановле-
ніе (XIV, 151).
Канониковъ же касается та булла Иннокентія, въ которой
онъ, по ходатайству декана и Лодёнскаго капитула, признаетъ за
ними право, въ тяжбахъ съ своимъ епископомъ или архіеписко-
помъ, выступать свидѣтелями, съ соблюденіемъ при этомъ канони-
ческихъ правилъ (IX, 124).
Въ своихъ буллахъ Иннокентій старался регулировать и
самые бенефиціи. Одна изъ нихъ издана еще въ самомъ началѣ
его понтификата, что отзывается и на ея текстѣ: „Такъ какъ намъ
Самимъ Господомъ Іисусомъ Христомъ поручена пастырская забота
о всей совокупности вѣрующихъ, намъ надлежитъ такъ обезпе-
чивать каждаго въ его правахъ, чтобы права другихъ не терпѣли
ущерба, но оставались тверды и нерушимы11. Этому весьма торже-
ственному вступленію, нами сильно сокращенному, мало соотвѣт-
- 303 —
ствуетъ сущность дѣла. Два бельгійскихъ клерика, каноникъ Гисле-
бертъ и клерикъ Ламбертъ, „побуждаемые легкомысліемъ", сгово-
рились обмѣняться пребендами. Но Ламбертъ, принявъ отъ Гисле-
берта его пребенду въ Люттихѣ и предоставивъ ее своему род-
ственнику, самъ не пожелалъ передать Гислеберту своей пребенды
въ Намюрѣ. Не получивъ удовлетворенія со стороны Люттихскаго
епископа, Гислебертъ обратился съ жалобой къ папѣ, который,
объявивъ, что клерики не въ правѣ по своей волѣ обмѣниваться
бенефиціями, повелѣлъ удалить родственника Ламберта съ занятой
имъ пребенды, предоставивъ ее Гислеберту (I, 84).
Другая булла воспрещаетъ дробить пребенды и предоставлять
кому-либо половину пребенды. Это было воспрещено еще соборомъ
въ Турѣ, и на этомъ основаніи Иннокентій упрекаетъ епископа города
Санли (Зепііз) въ томъ, что онъ предоставилъ магистру Айме-
рику, дважды рекомендованному папою Климентомъ, лишь поло-
вину пребенды и потомъ, когда освободилась другая, не восполь-
зовался ею, чтобы дополнить пребенду этого магистра, а предо-
ставилъ ее другому лицу. Папа предписываетъ епископу, чтобы
онъ при первомъ случаѣ дополнилъ .пребенду магистра, иначе
онъ будетъ устраненъ отъ распоряженія пребендами до удовлетво-
ренія Аймѳрика (1, 205).
Для того, чтобы, съ своей стороны, противодѣйствовать дробле-
нію пребендъ, Иннокентій настаивалъ на соблюденіи канона, вос-
прещавшаго обѣщать кому-либо бенефицій прежде, чѣмъ онъ ока-
жется вакантнымъ (I, 501).
Настаивая на томъ, чтобы доходы съ бенефицій не сокраща-
лись, Иннокентій выступалъ также противъ того, еще большаго
злоупотребленія, которое содѣйствовало ихъ сокращенію, т.-е.
противъ совмѣстительства бенефицій въ одномъ лицѣ. Еще до
изданія упомянутой буллы Иннокентій писалъ архіепископу Аукси-
танской провинціи (у подножія Пиренеевъ), что церковные бене-
фиціи установлены благочестивымъ рвеніемъ вѣрующихъ для того,
чтобы лица, которымъ они предоставлены, могли себя всецѣло
посвящать служенію церкви. А, между тѣмъ, многіе, дерзая иска-
жать правильный и благочестивый строй церковный, присвои-
ваютъ себѣ по разнымъ епархіямъ нѣсколько архидіаконатствъ и дру-
гихъ должностей, вслѣдствіе чего церкви лишаются положен-
наго имъ служенія и имъ причиняется не малый соблазнъ (зсап-
(Іаіит) (I, 82).
Два мѣсяца спустя, Иннокентій пишетъ объ этомъ епископу
города Труа, что, охотно исполняя его просьбу и по примѣру
своихъ предшественниковъ Луція и Климента, онъ ему разрѣшаетъ
— 304 —
обязать къ умѣренности тѣхъ клериковъ, которые, вопреки поста-
новленіямъ Латеранскаго собора, побуждаемые непохвальной алч-
ностью, захватываютъ по нѣскольку должностей, хотя бы могли
содержать себя и съ помощью одной изъ нихъ. „Тѣхъ же клери-
ковъ, которыхъ ради нуждъ церкви твоей слѣдовало бы посвятить
въ священническій санъ и которые для этого пригодны, ты въ
правѣ, по привилегіи, данной тебѣ папою Александромъ, побуждать
къ принятію на себя званія канониковъ и, если они не послушны
принуждать къ этому церковными карами" (I, 191). Изъ этого
видно, какъ много въ то время людей кормилось около богатыхъ
церквей, живя на счетъ бенефицій и не желая священнослужи-
тельствовать.
До какой степени далеко заходили злоупотребленія въ этомъ
дѣлѣ, мы усматриваемъ изъ упрековъ Иннокентія Неаполитанскому
архіепископу въ томъ же году: „Такъ какъ, по ученію апостола,
не слѣдуетъ допускать, чтобы одинъ былъ пьянъ, а другой дол-
женъ былъ испытывать жажду, и по каноническому положенію
не слѣдуетъ одному лицу предоставлять изъ доходовъ церкви
такъ много, что добросовѣстные люди возмущаются, доходы же
церковные подлежатъ распредѣленію согласно заслугамъ, то мы
не можемъ надивиться тому, какіе порядки, какъ мы слышали,
завелись въ твоей епархіи, при распредѣленіи бенефицій, ибо вѣдь
несправедливо и нелѣпо отдавать предпочтеніе неучамъ передъ
магистрами, пришлымъ людямъ передъ давнишнимъ служителемъ,
неопытнымъ передъ заслуженнымъ". Папа указываетъ на то, что
клерикъ Іоаннъ, сынъ графа, болѣе въ силу могущества своего
отца, чѣмъ по доброй волѣ предшественника архіепископа, полу-
чилъ въ’ бенефицій болѣе 20 церквей, а теперь намѣченъ на глав-
ную пребенду при соборѣ. Въ виду этого папа предписываетъ
архіепископу уравнять Іоанна съ наилучше поставленными бене-
фиціаріями, всѣ же лишніе бенефиціи распредѣлить между уча-
ствующими въ богослуженіи, но еще необезпеченными клери-
ками (I, 414).
Около того же времени подобное наставленіе получилъ и
архіепископъ Арлскій. „Такъ какъ, по канонической традиціи,
никто не долженъ числиться по двумъ церквамъ,'"но всякій по-
стоянно оставаться при одной церкви, въ которой онъ получилъ
посвященіе,—мы очень возмущены тѣмъ, что пробощъ и каноники
Арлскіе имѣютъ пребенды при разныхъ церквахъ, вслѣдствіе чего
они часто выходятъ за предѣлы монастыря и епархіи безъ разрѣ-
шенія епископовъ". А такъ какъ папа не желалъ дозволить мо-
нашествующимъ то, что не допускается канонами и для священ-
— 305 —
никовъ (заесиіагез), то онъ и вмѣнилъ въ обязанность архіепископу
препятствовать совмѣстительству бенефицій. (I, 471).
Но совмѣстительство могло въ нѣкоторыхъ случаяхъ на-
столько оправдываться обстоятельствами, что самъ Иннокентій
не всегда держался каноническаго принципа. Это слѣдуетъ, по-
видимому, изъ буллы, вызванной разногласіемъ между папою и
епископомъ Труа по поводу замѣщенія одной пребенды. Этотъ
епископъ отказалъ кандидату папы въ бенефиціи, на томъ осно-
ваній, что онъ уже надѣленъ другимъ. По этому поводу папа пи-
шетъ: „Хотя подлежитъ всегда неодобренію излишество бенефицій
у одного и того же лица, однако же, у иныхъ приходится терпѣть
такое совмѣстительство ихъ, хорошо взвѣсивши ихъ положеніе.
Поэтому пусть епископъ поразмыслитъ, не цѣлесообразнѣе ли ему
предоставить, согласно съ нашимъ предписаніемъ, пребенду упо-
мянутому келарю, чѣмъ лишить себя права предоставить кому-
либо бенефицій, кто уже надѣленъ таковымъ,—если не будетъ до-
казано съ полной очевидностью, что это совмѣстительство со-
отвѣтствуетъ обстоятельствамъ, въ которыхъ это лицо находится.
Вѣдь не всегда легко доказать, что хотя оно и имѣетъ нѣсколько
бенефицій, однако, не обладаетъ ни однимъ, доходами съ котораго
оно могло бы пользоваться, не проживая на мѣстѣ самого бене-
фиція44. (XIV, 158).
Такъ какъ эта булла относится къ четырнадцатому году
понтификата Иннокентія, то можно предположить, что опытъ жизни
и необходимость имѣть на своей службѣ людей, достаточно обез-
печенныхъ бенефиціями, но проживающихъ вдали отъ нихъ, по-
будили Иннокентія менѣе строго держаться канона противъ совмѣ-
стительства.
По этому поводу никакъ не слѣдуетъ упрекать Иннокентія
въ непослѣдовательности. Онъ былъ не теоретикъ, а политикъ,
который долженъ былъ считаться съ дѣйствительностью. Но это
не мѣшаетъ ему близко принимать къ сердцу положеніе приход-
скихъ священниковъ, недостаточно обезпеченныхъ. Нерѣдко слу-
чалось, что патронъ извѣстнаго прихода, считавшій себя его
хозяиномъ,—такъ какъ онъ, или кто-либо изъ его предковъ вы-
строилъ церковь и обезпечилъ ее,—удѣлялъ священнику недоста-
точную часть доходовъ. По такому поводу Иннокентій пишетъ:
„Противно справедливости, чтобы патроны церквей насыщались
церковными доходами, а священниковъ заставляли поститься44.
Сообразно съ этимъ, папа предписалъ обратившагося къ нему
пресвитера удовлетворить „достаточнымъ44 бенефиціемъ: одно-
20
— 306 —
временно съ этимъ онъ разослалъ еще два подобныхъ же рас-
поряженія (XV, 216, 217)х).
Этой заботливости о нуждахъ духовенства соотвѣтствовала, •
съ другой стороны, твердость, съ которою Иннокентій старался
устранять отъ поступленія въ санъ священника недостойныхъ.
Это мы усматриваемъ изъ письма его къ епископу Глазговскому:
„Недавно мы были возмущены противъ нѣсколькихъ клериковъ,
явившихся къ намъ послѣ посвященія у сосѣднихъ епископовъ
въ Кастеланѣ, въ Ортѣ, Сутрѣ и Непете. Нате негодованіе было
вызвано тѣмъ, что, какъ мы узнали, нѣкоторые изъ нихъ достиг-
ли посвященія съ помощью подложныхъ грамотъ и путемъ симо-
ніи. Вслѣдствіе этого мы лишили епископовъ, посвятившихъ
ихъ, права посвящать, а посвященнымъ воспретили пользоваться
полученнымъ посвященіемъ. Но послѣ этого одинъ изъ нихъ,
Вальтеръ, возвратившись къ намъ, не переставалъ къ намъ слезно
и ежедневно взывать, умоляя насъ о милости. Долго мы относи-
лись къ нему настолько строго, что приказали ему оставить
Римъ и насъ не безпокоить. Но и послѣ этого онъ не переставалъ
насъ умолять; и чѣмъ суровѣе мы его гнали отъ насъ, тѣмъ
настойчивѣе онъ просилъ насъ смилостивиться. По примѣру того,
Кто въ гнѣвѣ не забывалъ о прощеніи, мы строгость умѣрили кро-
тостью, ибо и тотъ, по примѣру Якова, боровшагося съ ангеломъ
не хотѣлъ отставать отъ насъ, пока мы его не благословимъ^.
Въ виду. этого Иннокентій поручилъ епископу снять съ виновнаго
запрещеніе, если онъ принесетъ каноническое покаяніе въ обоихъ
грѣхахъ,—подлогѣ грамоты и въ симоніи, и дозволить ему, съ
его согласія, служить обѣдню въ его епархіи. Въ то же время
епископъ долженъ былъ оповѣстить по всей епархіи строгое за-
прещеніе принимать посвященіе у чужого епископа. „И для того,
чтобъ легкость прощенія не втянула кого-либо въ грѣхъ,—заклю-
чаетъ папа,—пусть всѣмъ будетъ вѣдомо, что тотъ, кто этимъ
путемъ будетъ посвященъ, лишается сана" (XV, 218).
Упомянутые въ буллѣ, къ епископу Глазговскому, четыре
городка представляли собою захудалыя мѣстечки въ папской об-
ласти, бѣдные епископы которыхъ легко могли впасть въ искуше-
ніе поживиться на счетъ богатыхъ англійскихъ клериковъ. Изъ
другихъ посланій Иннокентія мы узнаемъ, что именно въ тог-
дашней Англіи чаще всего встрѣчался порокъ симоніи. Объ этомъ
свидѣтельствуютъ три посланія Иннокентія къ англійскимъ ешь
х) Бе рогйопе соистца ргевЪуЪегогиш рагосЫаІішп. Отсюда, Іа рогйоп соп-
§тиѳ въ дореволюціонной Франціи.
— 307 —
скопамъ изъ первыхъ двухъ лѣтъ его понтификата. Вигорнскому
епископу онъ пишетъ: „Хотя нашими предшественниками принято
много мѣръ для искорененія язвы симоніи, она до того глубоко
закралась въ души нѣкоторыхъ сыновъ Сатаны, что до сихъ
поръ, по грѣхамъ нашимъ, ее не удается уничтожить ни лѣче-
ніемъ, ни прижиганіемъ: сѣмена этой неправды даже тѣмъ пышнѣе
произрастаютъ, чѣмъ упорнѣе, заботливѣе жнецы ихъ стараются
заглушать. Меня увѣдомили, что въ твоей епархіи эта проказа
до такой степени усилилась, что нѣкоторые, такъ сказать, при
всемъ народѣ заражались ею и никакими увертками не въ со-
стояніи скрыть слѣды своего преступленія" (I, 47І).
Въ томъ же году Иннокентій пишетъ епископу Ковентрійско-
му: (іЪ., 497); „Насколько порокъ симоніи ненавистенъ Господу и
какъ велика проистекающая отсюда опасность для души, тебѣ,
конечно, не безызвѣстно. Какъ мы слышали, нѣсколько твоихъ
клериковъ этимъ путемъ получили свои бенефиціи, а такъ какъ
это вызвало большой соблазнъ въ народѣ, то мы симъ тебѣ пред-
писываемъ удалить тѣхъ изъ нихъ, которые могутъ быть законно
обличены: тѣхъ же, которыхъ каноническимъ способомъ нельзя
обличить, общая молва, однако, въ этомъ обвиняетъ, ты можешь,
опираясь на нашу власть, устранивъ прибѣжище апелляціи къ
намъ, заставить канонически оправдаться (а4 риг^айопет сапопісат
сотреііеге).
Симонія держалась не въ одной далекой Англіи, но появля-
лась на глазахъ у папы, и не только въ упомянутыхъ бѣдныхъ
городкахъ, а въ богатой Перуджіи. Здѣсь она неожиданно обна-
ружилась вслѣдствіе ссоры между архипресвитеромъ и канони-
комъ Германомъ, обвинившимъ архипресвитера въ симоніи и
растратѣ церковныхъ средствъ. Изъ письма Иннокентія къ мѣст-
ному епископу видно, что дѣло это вызвало большое смущеніе
среди духовенства и народа Перуджіи и что папа получилъ
оттуда цѣлый рядъ писемъ и ходатайствъ, повидимому, съ цѣлью
уладить дѣло. И самъ Иннокентій былъ, кажется, склоненъ въ
интересахъ общаго умиротворенія, проявить ббльшую снисходи-
тельность. Каноникъ Германъ, съ разрѣшенія папы, отказался отъ
обвиненія въ симоніи, а архипресвитеръ предложилъ канониче-
скимъ способомъ „очистить" себя отъ обвиненія. Папа при этомъ
облегчилъ ему это, освободивъ его отъ труда и расходовъ личной
явки въ Римъ для оправданія, при условіи, впрочемъ, чтобы
между обвинителемъ и архипресвитеромъ не было тайнаго согла-
шенія, которое онъ, если бы таковое состоялось, строго бы на-
казалъ. Только обвиненіе въ растратѣ Иннокентій не захотѣлъ
20*
— 308 —
оставить безнаказаннымъ, въ виду ущерба церкви и поручилъ
епископу разслѣдовать его и донести о результатѣ его въ Римъ
(II, 156).	'
Симонія понималась въ то время, по крайней мѣрѣ, Инно-
кентіемъ, въ очень обширномъ смыслѣ. Онъ разумѣлъ подъ этимъ
не только пріобрѣтеніе духовнаго сана или бенефиція съ помощью
денегъ и подкупа, но и всякое вознагражденіе за безвозмездныя
духовныя требы. ІМы видимъ это изъ его посланія къ архіепи-
скопу Кантерберійскому отъ 26 іюня 1199 года. „Въ такой степени,
по грѣхамъ нашимъ, симоническая неправда испортила совѣсть
нѣкоторыхъ людей, что они, жаждая нечестной наживы, пренебре-
гая каноническими установленіями, глумясь надъ божественнымъ
судомъ, говоря въ своемъ сердцѣ „Бога нѣтъ", скрываютъ симо-
нію подъ честнымъ именемъ, какъ будто съ перемѣной слова
измѣняется также вина и кара". Папа сообщаетъ, что, какъ до
него дошло, нѣкоторые изъ епископовъ, привыкшіе издавна
получать, вопреки канонамъ, деньги за хрисму, опасаясь канони-
ческой кары и желая обмануть архіепископа, измѣнили срокъ
уплаты за нее, получая теперь уже въ половинѣ поста то, что
прежде получали послѣ Пасхи, и, чтобы скрыть поводъ къ уплатѣ,
измѣнили самое названіе ея, называя получаемыя ими деньги
вмѣсто хрисматическихъ, какъ прежде бывало, сборомъ въ пере-
ломъ поста. Нѣкоторые даже не измѣнили ни срока платежа, ни
имени. Въ виду этого, папа предписываетъ архіепископу, послѣ
предупрежденія своихъ суфрагановъ, понудить ихъ отказаться
отъ такого незаконнаго побора, для того, чтобы чужая вина
не повлекла за собою ради небреженія ею заслуженнаго нака-
занія. Далѣе Иннокентій требуетъ, чтобы въ его епархіи (она
простиралась почти на всю Англію, за исключеніемъ небольшой
Іоркской епархіи), былъ отмѣненъ другой обычай, въ силу ко-
тораго при введеніи во владѣніе приходомъ архидіаконъ полу-
чалъ съ священника марку серебра, а деканы требовали себѣ
бѣлую корову или нѣкоторую сумму денегъ (II, 104).
Подобнымъ образомъ, Иннокентій возстаетъ и противъ побо-
ровъ со стороны епископовъ при водвореніи въ должность (ин-
сталаціи) аббатовъ. „Такъ какъ по возложенной на насъ апостоль-
ской должности, мы обязаны нести на себѣ заботу о всѣхъ церквахъ,
то мы должны исправлять то, на что иногда, въ противность
священнымъ канонамъ, служители ихъ неосторожно покушаются".
Затѣмъ папа заявляетъ, что, какъ ему стало извѣстно, когда
случается въ монастырѣ св. Маглорія, въ Парижѣ, инсталація
(т.-е. усаживаніе въ кресло) новаго аббата, то, по обычаю, архи-
- 309 -
діаконъ парижскій вымогаетъ у аббата сто солидовъ, притомъ
стараясь обратить эту дань въ ежегодную. „Но такъ какъ такое
требованіе противно разуму и противорѣчитъ установленіямъ св.
отцовъ а, папа своею властью рѣшительно воспрещаетъ повтореніе
такихъ покушеній.
Еще подробнѣе входитъ въ частности воспрещенія всякихъ
поборовъ посланіе на имя игуменьи монастыря Ориньякъ, во
Францій. Здѣсь предписывается, чтобы ни при благословеніи или
инсталаціи новой игуменьи, ни при освященіи алтаря или церкви,
ни за св. елей или какое-либо иное священнодѣйствіе епархіаль-
ный епископъ или мѣстный архидіаконъ не дерзали требовать
или вымогать что-либо у монастыря подъ предлогомъ обычая или
чего-либо иного., но все это должно совершаться безвозмездно
(XIV, 46).
* *
Регесты Иннокентія III показываютъ, какую громадную роль
въ современной ему жизни играло отлученіе отъ церкви; это было
главное средство самозащиты церкви и главное орудіе въ ея
борьбѣ за господство надъ міромъ; это было, съ другой стороны
и могучее средство для поддержанія дисциплины въ самой церкви.
Но примѣненіе его въ столькихъ рукахъ не могло не подавать
повода къ злоупотребленіямъ. Уже Августинъ предостерегалъ
своего товарища епископа противъ легкомысленнаго обращенія
съ этимъ страшнымъ орудіемъ.—То же самое дѣлаетъ и Иннокентій;
исполнители его воли не всегда соблюдали въ этомъ дѣлѣ нужную
умѣренность. Епископъ Тиверіады отдалъ на храненіе нѣкото-
рымъ тампліерамъ 1300 византійскихъ золотыхъ и другія иму-
щества, принадлежавшія его церкви, а когда преемникъ епископа
потребовалъ вкладъ назадъ, рыцари замедлили возвращеніемъ
его. Тогда, по жалобѣ епископа, Иннокентій поручилъ разобрать
его жалобу епископамъ Сидона и Библоса. Когда магистръ и
другіе храмовники, на, возвратномъ пути изъ похода, прибыли
въ Тиръ, сидонскій епископъ, въ отсутствіе своего товарища, вы-
звалъ ихъ къ себѣ на судъ, на третій день, т.-е. на четвергъ.
Задержанный другими дѣлами, магистръ поручилъ двумъ своимъ
рыцарямъ явиться на судъ, а самъ выѣхалъ изъ Сидона. На
судѣ епископъ объявилъ отвѣтчикамъ, что если они къ слѣдую-
щему воскресенью не возвратятъ вклада, онъ отлучитъ отъ церкви
і) Іпп. Ор. III чАл. XIV. 143. На имя,аббата и монастыря св. Маглорія
(Ма§1оіге).
— 310 —
магистра и всѣхъ братьевъ-храмовниковъ, какъ по сю, такъ и
по ту сторону моря находящихся. Выслушавъ эту угрозу, там-
пліеры поспѣшили въ тотъ же день въ Акку, чтобы передать объ
этомъ своему магистру, а тотъ обратился къ находившемуся тамъ
іерусалимскому патріарху и, по его совѣту, вступилъ въ сношеніе
съ тиверіадскимъ епископомъ, чтобы покончить дѣло миромъ
(ашісаЪіІйег сотропегѳ). Несмотря на это, сидонскій епископъ въ
указанный имъ срокъ исполнилъ свою угрозу и отлучилъ отъ
церкви при всемъ народѣ, не только магистра и всѣхъ тампліе-
ровъ, какъ въ Палестинѣ, такъ и въ Европѣ находящихся, но даже
всѣхъ ихъ друзей и близкихъ имъ лицъ. Это такъ обидѣло тамп-
ліеровъ, что они задумали уйти изъ Палестины и возвратиться
домой, но затѣмъ обратились за защитой къ Иннокентію. Въ по-
сланіи на имя іерусалимскаго патріарха папа высказался, что
епископъ сидонскій преступилъ предѣлы своего полномочія, что
въ его инструкціи не было предусмотрѣно единоличное рѣшеніе
имъ такого дѣла и еслибы даже его товарищъ (сои)шіех) уполно-
мочилъ бы его на это, ему не слѣдовало ставить приговоръ безъ
разбирательства дѣла. Наконецъ, отлучая отъ церкви всѣхъ тамп-
ліеровъ, какъ палестинскихъ, такъ и оставшихся за моремъ
и къ дѣлу непричастныхъ, онъ постановилъ приговоръ въ такой
огульной и безпредѣльной формѣ, что включилъ въ него самого
папу и кардиналовъ, причисляющихъ себя къ друзьямъ и близкимъ
къ тампліерамъ лицамъ. Находя, что епископъ поступилъ такъ
или по большой ограниченности, или по непростительной злобѣ,
Иннокентій поручилъ іерусалимскому патріарху провѣрить, какъ
гласилъ приговоръ и, если вышесказанное подтвердится, то вре-
менно отстранить отъ должности епископа, пока онъ не получитъ
прощенія отъ папы, „ибо кто по своей глупости провинился,
долженъ быть умудренъ карою" (диі Гой зічііиз іп сиіра заріепз
еійсіаіиг іп роѳпа) (II, 257).
Послѣ этого яркаго случая Иннокентію приходилось не разъ
умѣрять усердіе церковныхъ громовержцевъ.
Въ 1209 году онъ издалъ буллу „противъ несправедливыхъ
отлученій", съ заявленіемъ, что „въ силу взятаго имъ на себя
служенія, онъ состоитъ должникомъ и сильныхъ и слабыхъ и
обязанъ заботиться о томъ, чтобы не было,—вопреки ученію Того,
Кому мы должны подражать,—ни лицепріятія, ни отягощенія под-
чиненныхъ изъ-за излишней уступчивости прелатамъ". Пресви-
теры Суассонской епархіи, какъ сообщаетъ далѣе папа, жалова-
лись ему, что ихъ епископъ и архидіаконы, налагая на нихъ не-
справедливые поборы, нерѣдко, съ нарушеніемъ порядка дѣла, отя-
— 311 —
гощаютъ ихъ самихъ и ихъ церкви неосновательными отлученіями
и интердиктами или сами отъ себя, или даже чрезъ посредство
своихъ офиціаловъ. Въ виду этого, они просили чрезъ депута-
товъ, чтобы папа ихъ принялъ подъ свою защиту и воспретилъ
отлученіе и интердиктъ безъ явнаго и основательнаго повода.
Изъ дальнѣйшаго текста видно, что жалоба касалась также раз-
ныхъ поборовъ со священниковъ и захвата имущества, пріобрѣ-
теннаго священникомъ въ пользу церкви, если онъ умеръ, не
оставивъ завѣщанія или порученія обратить это имущество въ
пользу той церкви, при которой служилъ покойный. На основаніи
этого ходатайства Иннокентій поручилъ назначенной имъ комиссіи
разслѣдовать дѣло съ вызовомъ свидѣтелей для отмѣны неспра-
ведливыхъ отлученій и прочей неправды. (XII, 37).
Въ другой буллъ Иннокентій воспрещаетъ епископу и клиру
Лодёнской епархіи „опрометчивыя отлученія". „Дерзость нечести-
выхъ,—пишетъ онъ,—должна быть обуздываема бичомъ церковной
дисциплины, но съ тѣмъ, чтобы она не была средствомъ угне-
тенія невинныхъ, а служить къ исправленію виновныхъ". Оказы-
вается, что мэръ (тарс), присяжные совѣтники и вся община
Лодёнская жаловались ему, что клиръ часто налагаетъ на
нихъ, ихъ земли и семьи отлученіе и интердиктъ несправедливо
и неправильнымъ способомъ, хотя они всегда готовы исполнить
всякія справедливыя требованія (диоіі розѣиіаѣ ог<іо щгіз) (XIV, 63).
Въ томъ же году Иннокентій пишетъ игуменьѣ монастыря
въ Ориньякѣ: „Руководясь усвоенной имъ кротостью своего при-
званія, апостольскій престолъ привыкъ благосклонно относиться
къ тѣмъ, кто восходитъ на вершины благочестія, чтобы сидѣть
какъ Марія у ногъ Господнихъ и охранять ихъ апостольскимъ покро-
вительствомъ для того, чтобы ихъ покой нѳ нарушался чьимъ-
либо дерзновеннымъ набѣгомъ". На основаніи этого, папа сооб-
щаетъ ей, что онъ воспрещаетъ мѣстному епископу, или его архі-
дьякону, или кому-либо иному безъ основательной причины нала-
гать на нее или монастырь отлученіе или интердиктъ, приглашая
ее, если она будетъ считать себя обиженной, свободно апеллиро-
вать къ нему и если кто-либо, несмотря на это, дерзнетъ наложить
на нее отлученіе или интердиктъ, то онъ, папа, разрѣшаетъ ихъ
не соблюдать *).
Защищая духовенство, Иннокентій заботился и о томъ, чтобы
оно само своимъ поведеніемъ не роняло своего достоинства. По
этому поводу онъ пишетъ архіепископу Кантерберійскому. „Епи-
скопы, состоящіе преемниками апостоловъ и по свидѣтель-
») IV, 45. См. также XIII, 27 и XV, 100. Се поп іетеге ехооттипісапііо.
— 312 —
ству Истины представляющіе собою свѣтъ міра и соль земли,
должны въ высшей степени стремиться къ тому, чтобы шест-
вовать царственнымъ путемъ, не уклоняясь ни вправо, ни влѣ-
во, не жертвуя ни совѣстью ради популярности и по совѣсти
не пренебрегая добрымъ именемъ, соблюдая такую безупреч-
ность, чтобы не стать нечестивыми предъ Богомъ, вѣдающимъ
сердца, и не прослыть дурными предъ людьми, видящими только
наружность. Поводомъ къ этому увѣщанію послужила дошедшая
до Иннокентія жалоба, что „на торжественныхъ процессіяхъ не
соблюдается достаточное благочиніе; между архіепископомъ и
слѣдующими за нимъ или предшествующими ему монахами вры-
ваются клерики, отдѣляя голову отъ тѣла и, толпясь среди сѣ-
далищъ, отведенныхъ монахамъ, стѣсняютъ ихъ. Къ тому же эти
клерики являются въ различныхъ одѣяніяхъ, одни въ нищенскихъ,
другіе въ драгоцѣнныхъ, одни съ покрытыми головами, другіе
съ непокрытыми—отъ всего этого страдаетъ чинность служителей
Божіихъ, благочестіе народа и добрая слава Кантерберійской
церкви^.
Одновременно папа пишетъ другому епископу, что клерики
его епархіи, даже снабженные бенефиціями, отпускаютъ волосы,
нѣкоторые ходятъ въ мірскомъ платьѣ, а міряне, желающіе при-
числиться къ духовенству и непринятые имъ (епископомъ), съ
письмами его архидіакона отправляются къ сосѣднимъ епископамъ
ради посвященія ихъ. Все это папа строго воспрещаетъ (I, 181
и 183).
Узнавъ, что въ одной епархіи въ Италіи мѣстный епископъ
позволяетъ клерикамъ, состоящимъ въ званіи пресвитера, дьякона
или субдіакона, заниматься нотаріальными дѣлами, Иннокентій
рѣшительно этому воспротивился х). Конечно, Иннокентій наблю-
далъ и за тѣмъ, чтобы церковный судъ совершался правильно.
Любопытное свидѣтельство представляетъ его посланіе къ Падуан
скому епископу, показывающее, какъ господствующіе на свѣт-
скомъ судѣ порядки вліяли и на церковный. Папа упрекаетъ
епископа въ томъ, что по выслушаніи сторонъ всѣ присутствующіе,
грамотные и безграмотные, мудрые и глупые обсуждаютъ, какое
должно быть постановлено рѣшеніе (диісі зпгіз зіі) и на чемъ они
рѣшатъ, то и считается приговоромъ. Папа заявляетъ, что этотъ
обычай, идущій наперекоръ канонамъ, не долженъ соблюдаться,
и что самъ епископъ лично долженъ постановлять приговоръ
(I, 571).
*) Ыѳ сіегісі еіпѣ іаЪѳІІіопез (XIV, 129).
ГЛАВА VIII.
Иннокентій и монашество.
Таково было представленіе Иннокентія III о той власти, ко-
торая была поручена ему надъ „божескимъ царствомъ*' или
церковью. Но въ этомъ церковномъ царствѣ папъ можно разли-
чать два отдѣльныхъ царства, сообразно съ тѣмъ, что и самая
идея „божескаго царства" олицетворялась, съ одной стороны, въ
церкви, съ другой—въ монашествѣ. Монашество составляло ядро
средневѣкового теократическаго міра; оно представляло собою въ
„божескомъ царствѣ" опричное царство папъ, подчинившееся
имъ еще болѣе безусловно и еще ближе осуществлявшее ихъ
идеалъ централизованной духовной власти. Конечно, и авторъ трак-
тата „О презреніи къ міру", вполнѣ сочувствовалъ монашеству
и открыто заявлялъ свое предпочтеніе монашескаго призванія предъ
дѣятельностью мірского духовенства. Въ письмѣ къ удалившемуся
на монастырскій покой архіепископу ліонскому Иннокентій при-
бѣгаетъ къ обычному въ средніе вѣка уподобленію монашества
и духовенства двумъ сестрамъ—Маріи и Марѳѣ, и хвалитъ архі-
епископа за то, что онъ, отказавшись отъ дѣлъ Марѳы, о многомъ
заботившейся, проживаетъ съ тѣми, кто, избравши лучшую долю,
сидитъ съ Маріей у ногъ Господнихъ".
Устремляя свои заботы на монашество не менѣе, чѣмъ на
церковь, Иннокентій проводилъ въ управленіи имъ тотъ же
централистическій принципъ и обнаруживалъ при этомъ ту же
неутомимую дѣятельность. Иннокентій распространилъ монастыр-
скую централизацію, которую ввелъ у себя орденъ св. Бернарда,
на всѣ прочіе ордена, и сдѣлалъ для всѣхъ обязательнымъ еже-
годныя собранія аббатовъ и взаимныя ревизіи.
Стремленіе къ централизаціи шло здѣсь рука объ руку съ
установленіемъ болѣе строгой дисциплины. Это видно, напримѣръ,
изъ обѣщанія, котораго добился Иннокентій отъ короля Германіи
Филиппа Гогенштауфена, подчинить свободные монастыри въ
Германіи какому-нибудь изъ новыхъ централизованныхъ монаше-
— 314 —
скихъ орденовъ, „цистерціановъ, камальдулійцевъ, или премон-
стратовъ", и стараться, чтобы какъ монашество, такъ и духовенство
жили съ подобающей имъ святостью и честью" *).
Вмѣстѣ съ тѣмъ Иннокентій зорко слѣдилъ за внутреннею
жизнью монастырей и входилъ въ мельчайшія подробности ихъ
быта, регламентируя даже часы сна монаховъ и покрой ихъ
одежды.
Вслѣдствіе занятаго папами положенія по отношенію къ ор-
денамъ и монастырямъ Иннокентію нѣтъ надобности заботиться о рас-
ширеніи своей власти надъ ними, какъ это было по отношенію къ
мѣстнымъ церквамъ и прелатамъ и онъ могъ руководиться исключи-
тельно ихъ собственными интересами—какъ матеріальными, такъ и
духовными. Но какъ и прочія церковныя учрежденія, такъ и мона-
стыри прежде всего нуждались со стороны папы въ охранѣ и защитѣ
отъ сосѣднихъ съ ними феодальныхъ сеньёровъ. Какого рода отно-
шенія бывали между ними, видно, напр., изъ тяжбы, которая велась
въ Римѣ передъ папою между повѣренными монастыря Везульскаго и
графомъ Неверскимъ. Тяжба до того обострилась, что графъ былъ
отлученъ отъ церкви. Намъ извѣстенъ только приговоръ папы,
въ силу котораго графъ и его наслѣдники должны были доволь-
ствоваться правомъ получать ежегодно въ праздникъ Пасхи сто
ливровъ ходячей монеты при посѣщеніи монастыря и столько же
въ день св. Маріи Магдалины. А для того, чтобы на будущее
время не было никакихъ козней, графъ и супруга его обязыва-
лись выдать аббату письменное удостовѣреніе въ томъ, что они
будутъ соблюдать этотъ договоръ,—и вмѣстѣ съ тѣмъ они обяза-
лись побудить короля Филиппа Августа утвердить этотъ договоръ,
послѣ чего указанныя папою лица должны были снять съ графа
отлученіе, наложенное на него папою. Монастырю же было пред-
писано отказаться отъ иска по всѣмъ убыткамъ и обидамъ, за
исключеніемъ вопроса о десятинѣ въ Дормиціакѣ, относительно
которой папой было постановлено удовлетворить монастырь и аб-
бата (XVI, 22).
Въ томъ же году Иннокентію пришлось написать итальянскому
графу Гвидону слѣдующее грозное письмо (ІЪій, 114): „Такъ какъ
ты многимъ оскорбилъ Спасителя, и данную Тебѣ имъ власть часто
дерзалъ употреблять ему въ ущербъ, ты долженъ былъ бы по
крайней мѣрѣ, на склонѣ твоей жизни, исправиться отъ пороковъ
твоей юности и предупредить гнѣвъ Божій исповѣдью устами и
удовлетвореніемъ на дѣлѣ, чтобы въ день страшнаго суда ты
!) РЫІіррі В. В, рготізеа рарае. Мі^пе, ѵоі. 217, соі. 296.
— 315 —
могъ надѣяться на милость прощенія со стороны Того, кто воз-
даетъ всякому по дѣламъ его. Ты же, о чемъ мы со скорбью гово-
римъ, не воздерживаешься отъ дурного пути, но, какъ бы забывъ
заботу о собственномъ спасеніи и страхъ Божій и злоупотребляя
терпѣніемъ Господа, которое должно было бы привести тебя къ по-
каянію, накопляешь для себя невзгоду и гнѣвъ — огорчая, въ
ущербъ твоему доброму имени и спасенію, монаховъ, покрови-
тельство которыхъ ты долженъ былъ бы пріобрѣтать благодѣя-
ніями и послушаніемъ, для того, чтобы они своими молитвами
поддержали тебя передъ Господомъ. Ибо, какъ мнѣ извѣстно со
словъ многихъ, ты—братьевъ камалдуловъ, отрекшихся отъ мір-
ской тщеты, умерщвляя съ тѣломъ своимъ пороки и похоти—вся-
кими способами угнетаешь и огорчаешь. Недавно еще ты проло-
жилъ по ихъ пустоши дорогу, по которой ты водишь не только воен-
ныхъ людей, но и скомороховъ съ женщинами, тогда какъ доступъ
въ ихъ владѣніе женщинамъ искони воспрещенъ. Недавно же
ты велѣлъ насильно отнять у нихъ нѣсколько воловъ и не воз-
вратилъ ихъ, пока не получилъ отъ ихъ доброхотовъ нѣсколько
возовъ хлѣба. Тѣмъ и другимъ способомъ ты самъ и черезъ тво-
ихъ людей настолько нарушаешь ихъ спокойствіе, что если
это не измѣнится они не въ состояніи будутъ соблюдать правила
своего ордена".
„Желая поспѣшествовать одинаково и ихъ покою и твоему
спасенію, мы увѣщеваемъ твое благородіе (поЪіІііаіет), просимъ и
молимъ въ Господѣ, чтобы ты ради отпущенія грѣховъ твоихъ, съ
горестью поразмыслилъ о годахъ твоихъ и подумалъ, помышляя
о краткости жизни твоей, которая, дошедши уже до старческаго
возраста, конечно, не можетъ долго продлиться, такъ какъ все,
что старится, близко къ своей гибели.—Подумай также о томъ,
что изъ всего твоего владѣнія только дѣла твои послѣ-
дуютъ за тобою, которыя, если они хороши, доставятъ тебѣ вѣч-
ное блаженство, если же дурны, повлекутъ въ вѣчную геенну.
Наконецъ, пожалѣй ты себя и, желая ублажить Господа за все
для тебя содѣянное, перестань притѣснять духовенство и въ
особенности Камалдуловъ—ради того, чтобы не наступилъ неожи-
данно смертный часъ и ты, желая имѣть время для покаянія,
не нашелъ бы его".—Письмо кончается обычной угрозой,
что такимъ то прелатамъ—архіепископу Пизанскому, епископу
Флорентинскому и др.,—дано порученіе за проложеніе дороги и
другія притѣсненія Камалдуловъ подвергнутъ графа церковной
карѣ. Это письмо выдается среди другихъ длиннотою своихъ періо-
довъ, но нужно сказать, что намѣренное накопленіе словъ о подо-
— 316 —
шедшей старости и о предстоящемъ концѣ жизни ' въ дан-
номъ случаѣ—не могли не содѣйствовать желательному эффекту
(XV, 114).
Не одни графы притѣсняли монастыри; то же самое при-
ходилось имъ терпѣть и отъ своихъ церковныхъ властей. Въ
первый годъ своего понтификата Иннокентій сообщаетъ назна-
ченной имъ судебной комиссіи, что по привилегіямъ знаменитаго
монастыря СогЫе (въ сѣверо-восточной Франціи) принадлежащій
ему приходъ Усціа въ епископствѣ Турне освобожденъ отъ подсуд-
ности епископу, а между тѣмъ мѣстный епископъ и капитулъ
стараются подчинить его себѣ и съ этою цѣлью дерзаютъ его
отлучать отъ церкви, а самый монастырь всячески притѣснять.
И хотя аббатъ апеллировалъ въ Римъ противъ епископа и выз-
валъ его туда ко дню св. Рѳмигія, упомянутый епископъ къ сроку
не явился и повѣреннаго не прислалъ. Вслѣдствіе этого папа и
предостерегалъ епископа, чтобъ онъ отнюдь не дерзалъ безпокоить
упомяцутый приходъ и монастырь (I, 488).
Еще хуже было положеніе монастыря св. Виктора въ Марсели,
который непосредственно принадлежалъ римской церкви, такъ что,
какъ выразился Иннокентій, помимо общаго долга нашего, обя-
зывающаго насъ заботиться о всѣхъ въ отдѣльности церквахъ, мы
состоимъ спеціальнымъ должникомъ братьевъ этого монастыря".
„А. между тѣмъ въ вашихъ провинціяхъ и епархіяхъ—булла
адресована архіепископамъ Арла, Экса, Амбрёнъ и ихъ суфрага-
намъ—они претерпѣваютъ безчисленныя обиды не только отъ
военныхъ людей и другихъ мірянъ, но и отъ клериковъ, какъ
сказано въ писаніи: „и будетъ священникъ яко народъ" (Ис. XXIV,
2). Ибо они расхищаютъ имѣнія братьевъ, захватываютъ ихъ и въ
ущербъ для своего спасенія удерживаютъ ихъ за собою, отказываясь
возвратить. Поименовавъ изъ числа грабителей трехъ рыцарей,
папа предлагаетъ, такъ какъ братьямъ нѣтъ возможности при-
носить ему жалобу на каждаго отдѣльно, то всѣхъ насильниковъ,
которые будутъ имъ указаны братьями, преслѣдовать церковными
карами, (I, 268).
Къ чести Иннокентія нужно отмѣтить, что онъ горячо всту-
пался не только за монастыри непосредственно ему принадлежавшіе,
къ его вѣку относится знаменательный поворотъ въ средневѣко-
вомъ монашествѣ—вызванный проникновеніемъ въ аскетическій
идеалъ гуманитарныхъ цѣлей. Вмѣсто удаленія отъ людей въ
пустыни и лѣса для спасенія души, аскеты стали искать сбли-
женія съ людьми, чтобы оказывать имъ помощь. Однимъ изъ
болѣе раннихъ проявленій — еще до св. Франциска — этого
— 317 —
направленія было учрежденіе госпиталей св. Духа (8ап Зрігііо),
цѣль которыхъ съ такимъ теплымъ участіемъ изображаетъ Инно-
кентій въ циркулярномъ посланіи ко всѣмъ архіепископамъ,
епископамъ и другимъ церковнымъ прелатамъ (I, 95): „Вожди
церкви должны въ особенности ревностно оказывать благосклон-
ность тѣмъ, кто руководится духомъ Божіимъ и усердно отдается
дѣламъ любви—ради того, чтобы эти лица не охладѣвали въ сво-
емъ рвеніи, если къ нимъ непрійти на помощь или ради того, чтобъ
ихъ усилія не остались безплодными*. Далѣе папа указываетъ,
что новый госпиталь св. Духа, устроенный послѣдователями брата
Гвидона близъ Монте Пессулана выдается среди другихъ учреж-
деній этого новаго насажденія и благочестіемъ и обширной благо-
творительностью, какъ могутъ засвидѣтельствовать тѣ, кто ее
испытали на себѣ. „Ибо тамъ голодные насыщаются, бѣдные снаб-
жаются платьемъ, больнымъ оказывается необходимая помощь и
наиболѣе бѣдные получаютъ наибольшую помощь такъ что ма-
гистръ п братья этого учрежденія являются скорѣе слугами
(тіпізігі) бѣдныхъ и настоящими нищими среди нищихъ, кото-
рыхъ они любвеобильно снабжаютъ всѣмъ нужнымъ. Въ виду
этого, папа обращается къ прелатамъ съ просьбой дать согласіе
на то, чтобы при домахъ, которые будутъ пожертвованы братьямъ
св. Духа вѣрующими, имъ было разрѣшено имѣть кладбища
для своей надобности безъ ущерба для сосѣднихъ церквей—а въ
своихъ домахъ молитвенныя помѣщенія (огаіотіа). Вмѣстѣ съ тѣмъ
папа предписываетъ прелатамъ въ силу своей апостольской власти,
чтобы они, если кто-либо будетъ жертвовать братьямъ имѣніе, этому
не препятствовали. Кромѣ того, онъ вмѣняетъ прелатамъ въ обязан-
ность, если окажутся какіе-либо обидчики братьевъ, поражать этихъ
обидчиковъ церковными карами. Люди властолюбивые обыкновенно
весьма равнодушны къ страданіямъ и нуждѣ другихъ имало склонны
къ благотворительной дѣятельности, а поэтому приведенное посла-
ніе Иннокентія заслуживаетъ особеннаго вниманія.
Но не всегда монастыри бывали жертвами населенія. Бывали
случаи, что и они совершали насилія или бывали сообщниками
таковыхъ и въ этомъ случаѣ нужно отдать полную справедливость
Иннокентію.
Не смотря на покровительство, оказываемое имъ монашеству,
онъ отнюдь не былъ склоненъ допускать насильственное обраще-
ніе въ монашескій санъ. Объ этомъ свидѣтельствуетъ его распо-
ряженіе по дѣлу, возникшему въ Линкольнѣ, гдѣ отецъ и мачеха
помѣстили противъ воли и желанія дочь отъ перваго брака, въ
монастырь, Гаверголмъ, гдѣ ее держали связанною. Узнавъ объ
— 318 —
этомъ, Иннокентій назначилъ слѣдственную комиссію, донесшую
ему, что жалоба была подтверждена свидѣтельскими показаніями,
данными подъ присягой; каноники же и монахини того учрежде-
нія, гдѣ была заключена дочь, увѣряли, что она изъ благочестія
приняла санъ инокини, но отказались подкрѣпить это клятвенно.
На это Иннокентій предписалъ комиссіи, въ виду того, что голо-
словныя увѣренія одной стороны не имѣютъ никакого значенія въ
сравненіи съ данными подъ присягой показаніями другой сто-
роны, рѣшить дѣло согласно съ послѣдними, не допуская никакой
апелляціи (VII, 85).
* *
Кромѣ защиты монашества отъ обидчиковъ извнѣ на Инно-
кентіи лежала еще другая забота—охранять его отъ внутренняго
зла, часто подтачивавшаго въ средніе вѣка монастыри, куда
многіе шли только для того, чтобы тамъ кормиться безъ работы.
Аскетизмъ, вдохновлявшій многихъ на высокіе подвиги самоотре-
ченія, не всѣмъ бывалъ подъ силу и отдѣльные монахи и даже
цѣлые монастыри, не удерживаясь на высотѣ, впадали въ край-
нюю распущенность. Двѣ бѣды грозили монастырямъ: экономи-
ческое разореніе вслѣдствіе небрежнаго хозяйства или растраты
и распущенности нравовъ. Изъ примѣровъ, которые мы находимъ
въ посланіяхъ Иннокентія, поражаетъ наивностью зрѣлища мо-
настырь св. Гервазія въ южной Франціи, дошедшій до того, что
въ немъ осталось только два монаха, которые, соскучившись въ
своемъ одиночествѣ, устроились въ монастырѣ съ двумя женщи-
нами—по словамъ Иннокентія—воп іашдиат іп топазіегіо зеі ѵеіиѣ
іп ргозііЬиІо. Безцеремонность ихъ была такъ велика, что они от-
лученныхъ допускали къ богослуженію и погребенію, такъ что въ
той мѣстности, по словамъ буллы, приговоры прелатовъ стали
предметомъ насмѣшки (I, 476).
Въ подобныхъ краскахъ рисуется намъ положеніе монастыря
св. Стефана въ Венгріи. Занимавшіе этотъ монастырь черные
монахи были удалены еще при папѣ Целестинѣ вслѣдствіе ихъ
распущенности и замѣнены монахами св. Авраама. Но тѣ оказа-
лись не лучше, относительно образа жизни и кромѣ того, своими
растратами довели монастырь до крайней нищеты. Вслѣдствіе
этого архіепископу Колочи было предоставлено папою, по его усмо-
трѣнію, вернуть черныхъ монаховъ. Но архіепископъ, находя, что
и тѣ и другіе негодны, просилъ позволенія преобразовать мо-
настырь въ каноникатъ ордена бл. Августина, что ему и было
разрѣшено (I, 499).
— 319 —
Для борьбы противъ такого зла Иннокентій прибѣгалъ къ
ревизіямъ и преобразованію монастырей (Кейгтаііопез). Такое
исправленіе одного венгерскаго монастыря было въ числѣ первыхъ
заботъ Иннокентія.
Еще въ январѣ, тотчасъ по своемъ избраніи, онъ пишетъ
архіепископу Гранскому, что, по нерадѣнію прелатовъ, монастырь
доведенъ до такой распущенности и такого оскудѣнія средствъ,
что монахи, не соблюдающіе притомъ устава, не могутъ суще-
ствовать на доходы монастыря, вслѣдствіе чего онъ ему поручаетъ
привести монастырь въ прежнее его состояніе. (I, 6).
Одновременно Иннокентій пишетъ епископу Феррарскому
объ исправленіи знаменитаго аббатства Нонантулы: „Такъ какъ
распространившіяся по всему земному кругу церкви получаютъ
отъ апостольскаго престола, какъ отъ главы церкви, наставленіе и
необходимое укрѣпленіе, мы, призванные, по волѣ Божіей, хотя и
недостойные, къ управленію церковью, обязаны охватывать вни-
мательнымъ взоромъ всѣ церкви и заботиться о ихъ выгодахъ и
успѣхѣ, такъ, чтобы съ помощью Того, Кто даруетъ всѣ блага,
нормальное положеніе ихъ не могло быть нарушено нѣкоторыми
озорниками и подвергаться случайнымъ бѣдствіямъ, но процвѣтало
какъ экономически, такъ и духовно". Въ виду этого Иннокентій
выражаетъ епископу свою полную радость, что тотъ обратилъ свое
вниманіе на состояніе монастыря Нонантулы, отягощеннаго бре-
менемъ долговъ и понесшаго большой ущербъ, какъ въ имуще-
ственномъ, такъ и въ религіозномъ отношеніяхъ. Одобривъ всѣ рас-
поряженія, сдѣланныя епископомъ для исправленія „отчаяннаго
положенія" монастыря, папа уполномочиваетъ его принять всѣ
нужныя мѣры для удаленія главнаго виновника, аббата, противив-
шагося распоряженіямъ епископа, — съ правому удалить его
отъ управленія монастыря и содержать его въ кельѣ въ Падуѣ,
до полной расплаты съ долгами. Верховыя и прочія лошади
аббата должны быть проданы для уплаты части долговъ, а
монаху, котораго аббатъ лишилъ бенефиція, за то, что онъ
отправился въ Римъ къ папѣ, его бенефицій долженъ быть воз-
вращенъ. (I, 8).
Даже такой старинный и знаменитый монастырь, какъ Де-
ренъ въ южной Франціи, „когда-то процвѣтавшій благочестіемъ
и изобиловавшій богатствами, дошелъ до такого бѣдственнаго со-
стоянія, что въ немъ не соблюдались старые уставы и сами братья
не въ состояніи содержать себя“. Поэтому Иннокентій поручаетъ
Арлскому архіепископу возстановить монастырь, предоставляя ему
право исключать изъ монастыря, кого считаетъ нужнымъ, призы-
— 320 -
вать изъ другихъ епархій братьетъ того же ордена, на благотвор-
ное вліяніе которыхъ онъ можетъ разсчитывать, а если это не
поможетъ, то пригласить въ Леренъ цистерціанцевъ и предо-
ставить имъ ввести тамъ уставъ своего ордена *).
Не лучше соблюдали свои уставы каноники по чину бл. Ав-
густина въ монастырѣ св. Иларія въ Пуатье. Вопреки уставу, они
владѣли собственностью, прогуливались по улицамъ, подобно
мірянамъ, занимались дѣлами, принимали участіе въ чужихъ
тяжбахъ, въ богатомъ одѣяніи и украшеніяхъ скорѣе походили
на мірянъ, чѣмъ на монашествующихъ [и во многомъ другомъ
Господа часто оскорбляли". Благоустроенной церкви они не
имѣли, а та, которая у нихъ была, почти обрушилась, когда же
ихъ пріоръ вздумалъ приступить къ обновленію храма и исправле-
нію ордена, они не только не давали на это своего согласія, но
даже насильственными мѣрами этому противились. Папѣ пришлось
поручить дѣло особой комиссіи.
Не ограничиваясь ревизіей и исправленіемъ отдѣльныхъ мо
пастырей, Иннокентій принялъ въ 1202 году общую мѣру въ
этомъ направленіи, начавъ съ областей, которыя онъ признавалъ
непосредственно подчиненными папѣ, съ Тусціи, Мархіи и гер-
цогства Сполетскаго:
„Глубоко поражены мы скорбью сердца,—начинаетъ онъ свою
буллу,—и тяжкимъ смущены горемъ въ виду того, что, какъ мы
слышали отъ многихъ и какъ показываетъ самая очевидность,—
монастыри, которые, какъ непосредственно подчиненные римской
церкви, и завѣдомо поддерживаемые спеціальнымъ покровитель-
ствомъ апостольскаго стола, должны были бы предъ всѣми отли-
чаться соблюденіемъ устава,—до такой степени, по грѣхамъ на-
шимъ, развращены въ духовномъ отношеніи и имущественно
оскудѣли, что преимущество привилегированной свободы, которой
они могли пользоваться, поставило ихъ какъ бы въ худшее поло-
женіе, чѣмъ монастыри, подчиненные власти архіепископовъ и епи-
скоповъ. Это ведетъ къ тому, что апостольскій столъ подвергается
со стороны многихъ нареканіямъ за то, что онъ въ дѣлѣ испра-
вленія аббатовъ и монастырей проявляетъ непозволительную не-
брежность и равнодушіе". Поэтому, зрѣло обсудивъ дѣло съ карди-
налами и не имѣя возможности каждогодно ревизовать монастыри
чрезъ своихъ легатовъ, Иннокентій порѣшилъ созвать въ Перуджіи
съѣздъ аббатовъ въ сопровожденіи не болѣе какъ двухъ или трехъ
*) Ап. I, 273. Къ этому же первому году относится исправленіе еще двухъ
монастырей, см. № 234 и 263.
— 321 —
монаховъ и не болѣе какъ съ 5 лошадьми для того, чтобы отъ
множества монаховъ и лошадей монастырямъ не пришлось нести
большіе расходы. Этотъ съѣздъ долженъ былъ избрать ревизоровъ
для посѣщенія каждаго отдѣльнаго монастыря и исправленія его
въ духовномъ и имущественномъ отношеніяхъ съ устраненіемъ
всѣхъ недоброжелателей реформы. Ревизоры также не должны
были имѣть при себѣ болѣе 4 лошадей, чтобы не обременять мо-
настырей. Папа предполагалъ, если эта ревизія монастырямъ
принесетъ пользу, ежегодно созывать такіе съѣзды въ разныхъ
мѣстахъ подъ предсѣдательствомъ другихъ лицъ. Одновременно
подобныя распоряженія были посланы папою прелатамъ сѣверо-
восточной Франціи, въ Реймскую—въ восточной и въ Буржскую
области въ центральной Франціи. (V, 159).
Монастырскіе пороки подвергали терпѣніе Иннокентія боль-
шому испытанію. По дѣлу одного изъ монастырей сѣверной Ита-
ліи папа пишетъ: „Намъ противно прилагать къ нему напрасный
трудъ и заботу; до сихъ поръ мы въ этомъ не имѣли никакого
успѣха; не разъ мы не мало надъ нимъ трудились, но этотъ Ва-
вилонъ, который мы съ большимъ усердіемъ лѣчили, все еще
болѣетъ и его раны до такой степени гнойны, что запахъ ихъ
вызываетъ тошноту у сосѣднихъ мірянъ А такъ какъ раны, ко-
торыя не поддаются примочкамъ, должны быть вырѣзаны желѣ-
зомъ, то Иннокентій предписываетъ отставить аббата, монаховъ же
размѣстить по сосѣднимъ монастырямъ. (XVI, 16).
Въ этомъ случаѣ виновниками паденія монастыря были и
монахи и самъ аббатъ. Въ другихъ случаяхъ виновникомъ бывалъ
послѣдній. Одного изъ такихъ аббатовъ въ монастырѣ Помпозѣ
Иннокентій сравнивалъ съ первосвященникомъ Ильею, который,
хотя самъ по себѣ былъ нѳ дурной человѣкъ, но, такъ какъ не
укрощалъ злодѣяній своихъ сыновей, лишился ихъ и самъ погибъ
насильственной смертью. Папа прибавляетъ, что до него давно
доходила молва о поведеніи аббата Помпозы и онъ назначилъ надъ
нимъ слѣдственную комиссію; но такъ какъ она слишкомъ долго
медлила, то онъ самъ вызвалъ къ себѣ и аббата и монаховъ. На
слѣдствіи нѣкоторые изъ нихъ обвинили аббата въ симоніи, клятво-
преступленіи, растратѣ и небреженіи, а когда аббатъ представилъ
отводъ этихъ свидѣтелей, папа обязалъ всѣхъ прибывшихъ мона-
ховъ подъ присягою показать, что имъ по дѣлу извѣстно,—пока-
занія эти были записаны. Изъ сопоставленіи этихъ показаній и
признаній самого аббата обнаружилось, что онъ растратилъ деньги,
оставленныя его предшественникомъ, и еще бблыпую сумму за-
должалъ, за что папа его отстранилъ отъ управленія монастыремъ.
21
— 322 —
Обвиненіе въ симоніи вызвало чрезвычайно горячія и противорѣ-
чивыя пренія, такъ что самъ Иннокентій сталъ опасаться, какъ бы
не пострадала „невинность", а съ другой стороны, не осталась
безнаказанной „неправда симоніи": на прочихъ обвиненіяхъ—въ
воровствѣ и прелюбодѣяніи—папа не настаивалъ въ виду того, что
по сравненію съ нечестивою ересью симоніи „всѣ прочія преступле-
нія могутъ быть почтены за ничто". Дѣло, однако, не было рѣшено
папою, такъ какъ обвиняемый потребовалъ провѣрки одного до-
кумента на мѣстѣ, что и было поручено особой комиссіи. (II, 260).
Обратную сторону монастырской смуты,—изувѣрство монаховъ
по отношенію къ аббату,—представляетъ намъ катастрофа въ мона-
стырѣ Монте-Джіове въ сѣверной Италіи. Монастырь этотъ, бывшій
раньше „образцомъ мира и многихъ, спасавшій отъ гибели, сталъ
образцомъ соблазна и смуты". Когда аббатъ этого монастыря взду-
малъ подтянуть ослабѣвшую дисциплину, монахи пытались его
отвратить отъ этого угрозами и застращиваніемъ, называя благо
зломъ, порядокъ—притѣсненіемъ и справедливость—оскорбленіемъ
и, наконецъ, ввели въ монастырь двухъ убійцъ. Аббатъ пытался
спастись у алтаря, „тамъ, гдѣ ежедневно приносилась въ жертву
священная жертва", но враги его напали на него, изранили и
полуживого оставили, считая его убитымъ. Собравшіеся на это
монахи, „утративъ всякій слѣдъ человѣческаго чувства", остава-
лись равнодушными зрителями. Наконецъ, нѣкоторыми изъ сжа-
лившихся надъ аббатомъ, онъ былъ перенесенъ въ Аосту, гдѣ
поправился съ помощью врачей и оттуда переѣхалъ въ Вер-
челли. Но и тамъ враги не оставили его въ покоѣ, но, напавши
на спящаго и, связавъ ему руки и зажавъ ротъ, увели за го-
родъ, гдѣ затѣмъ лишили зрѣнія.
По порученію папы, сосѣдніе епископы Верчелли и Новары
назначили пострадавшему 40 ливровъ Павійской монеты на еже-
годное содержаніе. Утверждая это постановленіе, папа приказалъ
наложить интердиктъ на монастырь, считая почти всѣхъ виновными,
такъ какъ одни присутствовали при нанесеніи ранъ, другіе не
донесли о случившемся папѣ или его легатамъ. (XV, 105).
, *
Не ограничиваясь воздѣйствіемъ на монашество съ помощью
ревизій монастырей и карами виновныхъ монаховъ, Иннокентій
содѣйствовалъ охраненію аскетическаго идеала издаваемыми имъ
правилами и наставленіями.
Такъ, однимъ изъ первыхъ его распоряженій было запреще-
ніе монахамъ пребыванія внѣ своего монастыря—зло, противъ ко-
— 323 -
тораго боролся еще Августинъ. „Чѣмъ усерднѣе,пишетъ онъ одному
архіепископу,—благочестивые изъ монашествующихъ предаются
божественнымъ предписаніямъ и стараются угодить Творцу дѣ-
лами святой жизни, тѣмъ болѣе врагъ человѣческаго рода тщится
соблазнять ихъ своимъ злобнымъ коварствомъ и запутать души
ихъ невылазными сѣтями". И затѣмъ папа жалуется, что монахи
и каноники аріепископства вмѣсто того, чтобы радѣть въ мона-
стырѣ, согласно уставамъ своимъ, о божественномъ послушаніи,
собравъ деньги съ порученной ихъ заботамъ паствы и по доход-
нымъ статьямъ, „возненавидѣвъ монастырь, посѣщаютъ дворы кня-
зей и вельможъ, своими подарками пріобрѣтаютъ ихъ милость и
покровительство и, опираясь на знакомство съ ними, возбуждаютъ
въ своихъ монастыряхъ сильныя распри; кромѣ того, въ своемъ
высокомѣріи, пренебрегая смиреніемъ другихъ, упрямо не пови-
нуются приказаніямъ своихъ прелатовъ и, вопреки имъ, принимаютъ
участіе въ свѣтскихъ предпріятіяхъ". (I, 80).
Нѣсколько лѣтъ спустя, Иннокентій узналъ, что нѣкоторые
монахи цистерціанскаго ордена, безъ разрѣшенія аббата, оста-
вивъ свой монастырь, устроили себѣ въ Венеціанской области
скиты (гесіизогіа), но не ради болѣе суроваго, а ради вольнаго
житья. (VII, 180).
Согласно съ этимъ, Иннокентій внушалъ, чтобы строго соблю-
дался монашескій обѣтъ по истеченіи годичнаго искуса. Между
тѣмъ, какъ писалъ ему Пизанскій архіепископъ, въ его епархіи
по этому вопросу нерѣдко возникали не доразумѣнія. Въ то время
былъ распространенъ обычай, по которому лица обоего пола въ
опасной болѣзни, считая себя обреченными на смерть, изъявляли
желаніе поступить въ монашество и, по выздоровленіи, принима-
лись въ монастыри. Случалось однако, что такія лица потомъ
возвращались къ себѣ домой, и монахи ихъ не удерживали, не
желая отягощать свой монастырь. Случалось также, что и здоровые
люди, принятые въ монахи до истеченія годичнаго искуса, оста-
вляли монастырь и вступали въ бракъ. Архіепископъ и запраши-
валъ у папы, слѣдуетъ ли такихъ людей считать монахами?
На это Иннокентій отвѣчалъ архіепископу, что годичный
искусъ введенъ св. отцами, какъ въ интересахъ монашествующихъ,
такъ и самихъ монастырей,—ради того, чтобы первые могли познать
ожидающія ихъ трудности, а монастыри—нравъ того, кто желалъ
въ нихъ поступить. Если же кто-либо, пожелавъ вступить въ мо-
нашество до истеченія годичнаго срока, получилъ на это разрѣ-
шеніе аббата, то въ такихъ случаяхъ обѣ стороны добровольно
отказались отъ того, что постановлено было въ ихъ интересахъ, и
21*
— 324 —
потому данный обѣтъ нужно считать обязательнымъ и давшаго
его несомнѣнно признавать монахомъ; „диіатиііа, прибавляетъ папа,
—ѣегі ргоЬіЪепіиг, диае зі іасіа іиегіпг, оЫіпепі йгтііаіет". Слѣдуетъ,
однако, воспретить аббатамъ принимать кого-либо до истеченія
годичнаго искуса, и если они нарушатъ это правило, то подле-
жатъ карѣ за сокращеніе срока, установленнаго ради человѣче-
ской слабости. Что же касается до женатыхъ, то, такъ какъ мужъ
и жена составляютъ одну плоть, то ни одинъ изъ супруговъ не
можетъ быть принятъ монашествующимъ, пока и другой супругъ
не дастъ обѣщанія вѣчнаго воздержанія. (I, 455).
Въ высшей степени заслуживаетъ вниманія распоряженіе
Иннокентія по отношенію къ одному англійскому монастырю, въ
которомъ, съ разрѣшенія папы Климента, монахи епископомъ были
выведены и замѣнены канониками, не монашествующими (заесніагез).
Булла эта замѣчательна потому, что ею папа отмѣнялъ постано-
вленіе одного изъ своихъ предшественниковъ, мотивируя это тѣмъ,
что папа Климентъ былъ введенъ въ заблужденіе (а<1 Гаізаш зи§-
^езііопет, пі (іісііиг). „Какъ мы, съ одной стороны, отнюдь не хо-
тимъ отмѣнять или нарушать постановленія нашихъ предшествен-
никовъ, такъ, съ другой, мы желаемъ исправить и привести въ
лучшее положеніе то, что было испрошено у нихъ обманнымъ
способомъ въ ущербъ достоинству церкви". Въ Англіи монастыр-
скій бытъ былъ введенъ съ самаго основанія христіанства и въ
такой степени преуспѣвалъ, что удостоился многихъ и разныхъ
привилегій со стороны апостольскаго престола, а со стороны,
славной памяти королей Англіи—обильныхъ дареній и.богатствъ.
Затѣмъ, упомянувъ о томъ, какъ епископъ Честерскій на осно-
ваніи, какъ говорятъ, грамотъ, выхлопотанныхъ у папы Климента
обманнымъ путемъ, замѣнилъ въ монастырѣ монаховъ канониками,
Иннокентій продолжаетъ: „Такъ какъ это служитъ къ обидѣ мо-
настырскаго чина и къ позору всей церковной дисциплины и мы
никакъ не можемъ повѣрить, чтобы упомянутый нашъ предше-
ственникъ допустилъ такую неправильность или благосклонно къ
ней отнесся, не будучи введенъ въ обманъ (сігсишѵепіиз), то, по
совѣщаніи съ братьями нашими (кардиналами), приказываемъ
апостольской грамотой, чтобы, не взирая на упомянутыя грамоты
или иныя привилегіи или разрѣшенія,—если таковыя окажутся
якобы полученными отъ апостольскаго престола,—безъ всякаго
замедленія или слѣдствія, такъ какъ въ очевидномъ дѣлѣ судебный
порядокъ не требуется, по удаленіи изъ монастыря мірскихъ кле-
риковъ, введенныхъ туда упомянутымъ епископомъ, былъ возста-
новленъ монашескій чинъ и изгнанные оттуда монахи водворены
— 325 -
вновь, не взирая на то, если упомянутый епископъ или противная
монахамъ сторона, или посланный ими повѣренный до полученія
нашей грамоты или послѣ того отправился въ Римъ".
Вмѣстѣ съ тѣмъ Иннокентій повелѣлъ архіепископу Кен-
терберійскому и двумъ его суфраганамъ принудить епископа Че-
стерскаго и всѣхъ обидчиковъ и грабителей монастырскихъ иму-
ществъ понудить къ возвращенію отнятаго и къ возмѣщенію убыт-
ковъ помимо какой-либо апелляціи, потребовавъ, кромѣ того, чтобъ
они отмѣнили всѣ даренія, инфеодаціи, аренды и отчужденія вла-
дѣній монастыря, совершенныя за время изгнанія монаховъ, а
тѣхъ, которые позволяли себѣ насильственныя дѣйствія противъ
монаховъ, отлучить отъ церкви, запретивъ всѣмъ имѣть съ ними
сношенія, пока они не удовлетворятъ вполнѣ обиженныхъ, и съ
засвидѣтельствованными архіепископомъ грамотами не явятся въ
Римъ для отпущенія грѣха. (I, 245).
Одна изъ буллъ Иннокентія служила подтвержденіемъ пра-
вила, что переходъ монаха изъ своего монастыря въ другой мо-
жетъ быть разрѣшенъ лишь въ случаѣ поступленія въ мона-
стырь съ болѣе суровымъ уставомъ, но не наоборотъ. Одинъ изъ
канониковъ сѣверной Германіи, пробывшій въ этомъ званіи десять
лѣтъ и удостоившійся священническаго сана, подъ вліяніемъ
молодости и, поддаваясь скорѣе любопытству, чѣмъ религіозному
рвенію, изъ желанія посмотрѣть Іерусалимъ и другія страны, по-
лучилъ отъ своего аббата не столько добровольное, сколько вы-
нужденое дозволеніе отправиться въ путь, но съ условіемъ
посѣтить Римъ, чтобы испросить разрѣшеніе папы Александра, а въ
противномъ случаѣ вернуться. Но монахъ не исполнилъ условія
и поступилъ въ орденъ іоаннитовъ, гдѣ служилъ до послѣдняго
времени, т.-е. до 1199). Однако, помня упомянутое правило, онъ
пожелалъ, подъ божественнымъ внушеніемъ, вернуться къ тому,
что покинулъ, и получилъ на это разрѣшеніе Иннокентія. (II, 56).
Наставленія Иннокентія монашествующимъ даютъ намъ своими
подробностями интересную картину тогдашняго монастырскаго
быта. Утверждая распоряженія кардинала Санъ Джіованни де Паоло
по отношенію къ одному изъ монастырей, Иннокентій пишетъ: „Мы
хотимъ ради мира и благочестія, чтобы аббатъ, который больше
долженъ помышлять о пользѣ монастыря, чѣмъ о своей власти
надъ нимъ (ріиз ргойевзе диат ргаееззе), и учениковъ своихъ на-
ставлять болѣе своимъ примѣромъ, чѣмъ словомъ, и которому над-
лежитъ предъ высшимъ судьею дать отчетъ не за себя только,
но и за порученную ему паству, всегда бы предавался отдыху въ
общей опочивальнѣ, развѣ въ случаѣ нездоровья или возвращенія
— 326 —
съ пути послѣ ночной службы1), чего, однако, слѣдуетъ избѣгать,
дабы это не случалось безъ крайней необходимости. Если же это
случится, онъ можетъ ѣсть и спать въ своей кельѣ. Послѣ тра-
пезы онъ долженъ воздерживаться отъ излишнихъ и безпорядоч-
ныхъ ночныхъ бдѣній (ѵі^іііае* 2 3), которыя не обходятся безъ неумѣ-
реннаго питья,—для того, чтобы онъ могъ явиться съ братьей
трезвымъ къ заутренѣ. Мы предписываемъ также, чтобы онъ всегда
столовался въ рефекторіи, развѣ если захочетъ, гостепріимства ради,
столоваться въ своей кельѣ съ какимъ-нибудь почтеннымъ лицомъ.
Мы предписываемъ также, чтобы онъ тамъ никогда не ѣлъ мяса,
развѣ по причинѣ болѣзни, или ослабленія, или съ высшаго раз-
рѣшенія. Въ этихъ случаяхъ аббатъ пусть принимаетъ въ пищу мясо
въ своей кельѣ, но въ присутствіи немногихъ братьевъ, и никакъ не
въ присутствіи мірянъ и клериковъ. Имѣть больницы для братьевъ,
по древнему обычаю, мы не запрещаемъ. Мы предписываемъ также
и совѣтуемъ, чтобы аббатъ, когда ему можно, проводилъ время въ
читальнѣ ’) съ монахами, назиданія ради и по любви къ духовному
чтенію.
Дорогія одѣяла мы запрещаемъ какъ аббату, такъ и монахамъ
и властью нашею строго требуемъ, чтобы не было иныхъ одѣялъ,
кромѣ какъ изъ шкурокъ кошекъ, ягнятъ или лисицъ. Предписы-
ваемъ также, чтобы аббатъ, если захочетъ рѣшить что-нибудь по
дѣламъ монастыря, прибѣгалъ къ совѣту братьевъ согласно пи-
санію. (Притча Сол. XIII, 10, 16). Совѣтуемъ также, чтобы онъ,
сколь возможно, остерегался порока высокомѣрія, помня слово
Писанія (Екклез. ХХХ1І, 1). Мы желаемъ также и изъ любви
предписываемъ, чтобы двое изъ братьевъ, поразумнѣе и добро-
порядочнѣе, ежегодно избирались на общемъ собраніи для того,
чтобы, обходя монастырь, наблюдать за жизнью и состояніемъ мо-
наховъ, и если замѣтятъ что-либо неисправное, исправляли бы
сами или предоставляли исправленіе аббату и капитулу. Мы хо-
тимъ также, чтобы, по старому обычаю, аббатомъ и монахами изби-
рались деканы, которые могли бы съ пользой позаботиться о мо-
настырѣ. Мы запрещаемъ аббату, безъ согласія капитула, брать
взаймы болѣе 10 ливровъ анжуйскаго чекана. Если бы онъ посмѣлъ
занять больше, то монастырь не долженъ быть обязанъ платить
О Сошріеіогіит — служба, которой оканчиваются при наступленіи ночи
дневныя службы.
2) Эти вигиліи совершались въ память мѣстныхъ святыхъ, напр., св. Мар-
тина, сопровождаясь пѣніемъ и веселіемъ.
3) Особое помѣщеніе (сіапвігпт, откуда нѣмецкое кіозіег) при монастыряхъ
для чтенія и обученія, а иногда и просто бесѣды монаховъ.
— 327 —
больше разрѣшенной суммы. Мы предписываемъ также, чтобы два
монаха доброй жизни и зрѣлаго возраста были хранителями пе-
чати капитула и прилагали эту печать лишь съ общаго согласія,
и если печать окажется приложенной однимъ аббатомъ, то она не
должна имѣть силы. Мы запрещаемъ также, чтобы кому-нибудь
поручались двѣ должности, развѣ по необходимости или ради боль-
шой пользы. И если бы самъ аббатъ дозволилъ себѣ это, то оно
подлежитъ отмѣнѣ(I, 311).
Подобное наставленіе было выработано комиссіей, назначенной
папою для исправленія одного французскаго монастыря, и утвер-
ждено Иннокентіемъ. Оно подробнѣе и въ нѣкоторыхъ пунктахъ от-
личается отъ вышеприведеннаго: кредитъ, напр., предоставляемый
аббату для займовъ, шире—до 25 ливровъ анжуйскихъ; печать
капитула должна храниться подъ тремя ключами, одинъ у аббата,
а два другихъ,—у двухъ монаховъ, избранныхъ общимъ капитуломъ.
Аббату при объѣздѣ владѣній монастыря дозволяется пользоваться
5—6 лошадьми, а больше лить въ томъ случаѣ, когда онъ за-
хочетъ имѣть при себѣ нѣсколько добрыхъ мужей, совѣта ради.
Больница должна быть обезпечена своими спеціальными доходами.
Инструкція подробно входитъ въ вопросы объ управленіи отдѣль-
ными владѣніями и о завѣдываніи различными статьями дохода.
Аббату вмѣняется въ обязанность поручать управленіе ими мона-
хамъ, а не своимъ родственникамъ или знакомымъ, и не допускать,
чтобы пріоры предоставляли то, что для пользы и чести церкви
можетъ быть сдѣлано монахами, постороннимъ лицамъ, клерикамъ
или мірянамъ. Далѣе воспрещается наказывать монаховъ по обви-
ненію клериковъ или мірянъ за исключеніемъ проступковъ оче-
видныхъ. Въ концѣ идетъ рѣчь о мальчикахъ, которые воспиты-
вались въ монастыряхъ; запрещается принимать ихъ раньше
15 лѣтъ; по наступленіи этого возраста они должны три года оста-
ваться подъ строгимъ надзоромъ. Монахамъ предписывается но-
сить рубашки не льняныя, а шерстяныя и сапоги не выше колѣнъ.
„Никому,—заключаетъ папа,—не дозволяется нарушать эту гра-
моту, нами утвержденную, или въ чемъ-либо поступить ей на-
перекоръ". Виновнымъ въ этомъ онъ грозитъ гнѣвомъ Божіимъ и
апостоловъ Петра и Павла. (X, 14).
При посѣщеніи и исправленіи знаменитаго Бенедиктинскаго
монастыря Субіакох) въ окрестностяхъ Рима, Иннокентій сдѣлалъ
*) Иннокентій особенно любилъ этотъ древній, основанный св. Бенедик-
томъ въ V вѣкѣ монастырь въ живописной мѣстности, въ Сабинскихъ горахъ
на разстояніи 69 верстъ отъ Рима. Иннокентій провелъ тамъ между прочимъ
маларійныѳ мѣсяцы 1202 года и въ февралѣ 1203 г. въ особой буллѣ, назна-
— 328 —
слѣдующія распоряженія. Доходы съ нѣкоторыхъ церквей, пре-
доставленные въ бенефицій священникамъ, онъ предоставилъ на
нужды больницы, отмѣнивъ распоряженіе епископа Анагніи. Онъ
строжайшимъ образомъ запретилъ, чтобы кто-либо изъ монаховъ
имѣлъ собственность; всякій, кто ею обладаетъ, долженъ немедленно
отъ нея отказаться. Если же послѣ этого таковая у кого-нибудь
окажется, владѣлецъ, по увѣщаніи, долженъ быть изгнанъ изъ
монастыря и можетъ быть принятъ вновь лишь по обѣщаніи под-
чиниться монастырскому уставу. И если у кого-нибудь окажется
собственность послѣ смерти, онъ долженъ быть похороненъ вмѣстѣ
съ нею, въ знакъ проклятія, внѣ монастыря въ мусорной ямѣ, по
указанію бл. Григорія въ его „Бесѣдахъ". Аббатъ же и пріоръ
часто должны развѣдывать, не имѣетъ ли кто изъ монаховъ соб-
ственности. Если же кому-нибудь изъ нихъ будетъ что - нибудь
прислано, онъ долженъ передать это аббату, или пріору, или ке-
ларю. Въ молельнѣ, въ рефекторіи и въ почивальнѣ должно хра-
нить достоянное молчаніе; также и въ читальнѣ (сіаизіго) и дру-
гихъ мѣстахъ по древнему похвальному обычаю.
Въ рефекторіи никто не долженъ принимать въ пищу мясо:
въ праздники, какъ это завелось, монахи не должны съ аббатомъ
уходить изъ монастыря, оставивъ тамъ кое-кого, чтобы внѣ мо-
настыря поѣсть мяса, такъ какъ въ такіе дни монастырское пра-
вило должно быть особенно строго соблюдаемо; лишь въ больницѣ
допускается въ пищу мясо. Однако, аббату дозволяется иногда
призывать то однихъ, то другихъ монаховъ, смотря по нуждѣ, въ
чилъ монастырю ежегодную ренту въ 6 фунтовъ серебра изъ панской казны.
Тогдашній аббатъ монастыря Іоаннъ ѴТ увѣковѣчилъ это событіе фреской въ
монастырской церкви, изображающей Иннокентія пишущимъ грамоту одной ру-
кой, а другую протягивающимъ къ стоящему тутъ же монаху. На фрескѣ надпись:
Ма^іяіег Сопхоіия ріпхіѣ Іюс орпя. Это изображеніе наиболѣе близкій къ подлин-
нику портретъ Иннокентія. За послѣдніе годы нѣкоторые изслѣдователи стали
относить фреску къ XIV вѣку, не приводя вѣскихъ доказательствъ. Авторы
извѣстной исторіи италіанской живописи Кро и Кавалказѳль утверждаютъ, что
фреска частью соскоблена и образъ Иннокентія написанъ заново (нѣм. перѳв.
Іордана I 74). Отстаивая подлинность изображенія, Люшеръ соглашается лишь
на оговорку, что фреска кое-гдѣ ретуширована и краски освѣжены (Іпп. III ч. 1260).
При этомъ онъ ссылается на изслѣдованіе В. Крока, увѣреннаго въ томъ, что
фреска написана до 1217 г.—когда умеръ аббатъ Іоаннъ. Во всякомъ случаѣ къ
этой фрескѣ гораздо болѣе примѣнимъ способъ доказательства, къ которому,
прибѣгъ знаменитый Бароній въ пользу помѣщенной имъ, въ своей исторіи
папства, гравюры, а именно, что она выражаетъ собою три главныя черты образа
Иннокентія III: „ясность взора, твердость воли и привѣтливость"... На сколько
попорчена фреска я нѳ могу сказать, такъ какъ посѣтилъ Субіако въ 1864 г. во
время одной изъ пѣшеходныхъ экскурсій изъ Рима).
— 329 —
свою келыо для лучшей и болѣе обильной трапезы, слабые же и
больные, нуждающіеся въ легкой пищѣ или въ лѣкарствѣ, должны
получать необходимое имъ въ мясѣ или въ чемъ-либо другомъ не
отдѣльно но своимъ кельямъ, а при всѣхъ въ больницѣ, и т. д.
Наставленіе заканчивается увѣщаніемъ, чтобы аббатъ не во-
ображалъ, что можетъ разрѣшить кому-либо изъ монаховъ имѣть
что-нибудь въ собственность, такъ какъ отреченіе отъ собствен-
ности, какъ и соблюденіе цѣломудрія, до такой степени связаны съ
монашествомъ, что самъ первосвященникъ не въ правѣ разрѣшить
ихъ несоблюденіе. (V, 82).
Интересный свѣтъ на монастырскій бытъ бросаетъ споръ,
происходившій въ одномъ монастырѣ между тамошними монахами
и клериками. Споръ этотъ доходилъ уже до предшественника
папы. Самъ Иннокентій два раза поручалъ разсмотрѣть это дѣло
на мѣстѣ: оно не двигалось и ему самому пришлось разрѣшить
его. Клерики жаловались, что монахи часто слишкомъ поздно зво-
нятъ къ послѣдней службѣ (сотріетепіогіит) и клерикамъ при-
ходится совершать ее ночью. Иннокентій постановилъ, чтобы звонъ
производился въ опредѣленный часъ, назначеннымъ для этого
монахомъ, если же тотъ опоздаетъ, то долженъ звонить кто-либо
изъ клериковъ. Далѣе клерики жаловались, что монахи не до-
пускаютъ ихъ къ разсмотрѣнію вмѣстѣ съ ними отчетовъ по при-
ходу и расходу въ монастырѣ. Папа и въ этомъ отношеніи удо-
влетворилъ желаніе клериковъ. Послѣдняя жалоба касалась рас-
предѣленія клериковъ и монаховъ по кельямъ и папа самъ со-
ставилъ точную табличку для такого распредѣленія 9-
Видный симптомъ эпохи представляетъ собою булла, адре-
сованная къ капитулу „всѣхъ аббатовъ и пріоровъ Клюнійскаго
ордена". Могущество и вліяніе этой знаменитой конгрегаціи не
остановили Иннокентія, и онъ съ горькой правдой упрекнулъ ее
въ запущенности одного изъ ея монастырей къ ущербу прежняго
благочестія: „Если бы вы внимательно взвѣсили въ мысляхъ, какъ
высоко и широко процвѣтала монашеская жизнь при первыхъ
отцахъ вашего ордена, распуская вѣтви, благоухая добрыми
дѣлами къ вашей славѣ и изгоняя смертоносные яды,—вы стали бы
бдительнѣе стараться итти по слѣдамъ тѣхъ, заслугами коихъ
въ пустынѣ міра насажена и разрослась лоза монашескаго благо-
честія. Они, довольствуясь монашеской суровостью, и, усматривая
въ бѣдности высшій житейскій принципъ, достигли въ Господѣ
верха добродѣтели, были дороги прелатамъ церкви и славились
і) Тамъ же V, 3. Этого же монастыря касается и XIV, 144.
— 330 -
среди царей и правителей жизнью и заслугами. Нынѣ же, говорю
это со скорбью, если не всѣ вы и не во всемъ, то, по слухамъ,
большинство изъ васъ во многомъ настолько пали, что, вопреки
правиламъ вашего ордена, вы жадною рукою собираете плоды тамъ,
гдѣ вы не сѣяли, стараетесь наполнять мошны ваши, имущества
церкви, предоставленныя вашему управленію расхищаете, и пре-
даваясь тщеславію, ищете сокровища земной суеты, не помышляя
о спасительныхъ завѣтахъ.
И вотъ, между прочими учрежденіями, захирѣвшими по винѣ
вашихъ начальниковъ, погибаетъ пріоратъ де Каритате, когда-то
процвѣтавшій духовными благами и изобиловавшій земными,
а нынѣ страдающій такимъ изнуреніемъ, что если никто не
придетъ къ нему на помощь, то едва ли онъ будетъ въ состоя-
ніи поправиться. Кромѣ того, какъ мы слышали, вы сами и тѣ,
кто порученъ вашей заботѣ, до такой степени стали опасны ва-
шимъ дурнымъ примѣромъ, что, очевидно, вы наслѣдовали отъ
вашихъ отцовъ только мѣсто и рясу, но не преимущества добро-
дѣтели, и вы заражаете вашими язвами другихъ, въ такой же
мѣрѣ, въ какой ваши предшественники служили другимъ наста-
вленіемъ своею жизнью и образцами исправленія.
Но для того, чтобы вы не пользовались незаслуженно приви-
легіями вашихъ отцовъ, обычай которыхъ вы не сохранили, мы
предписываемъ вамъ, чтобы вы начали исправлять въ себѣ и въ
вашихъ подчиненныхъ пороки ваши и чтобы ваши добродѣтели
просіяли настолько передъ людьми къ славѣ Небеснаго Отца, на-
сколько ваше прошлое васъ обезславило, и чтобы тамъ, гдѣ силь-
нѣе было разрушеніе, оно смѣнилось тѣмъ большимъ рвеніемъ
объ исправленіи, и ущербъ, причиненный обнаружившимся зло-
умышленіемъ, былъ возмѣщенъ съ помощью для всѣхъ очевидной
добродѣтели". (XVI, 6).
Стремясь поднять монашескую дисциплину, Иннокентій былъ
вынужденъ выступить съ особенно тяжелыми обвиненіями про-
тивъ другого ордена,-военно-монашескаго ордена тампліеровъ, ко-
торыхъ, вѣкъ спустя, постигла такая трагическая судьба. Обра-
щаясь съ своими упреками къ ихъ магистру, Иннокентій ссы-
лается на общія жалобы своихъ братьевъ и соепископовъ, его
глубоко смущающія. „Отступая отъ Господа, храмовники дерзаютъ
предъ лицомъ ихъ матери и благодѣтельницы-церкви налагать
на нее пятно, вездѣ открыто проповѣдуя, что, благодаря ея при-
вилегіямъ, во всякомъ городѣ, подвергнутомъ ея интердикту,
при ихъ торжественномъ появленіи О'исппіо асіѵепіи), всѣ церкви
подлежатъ открытію для богослуженія, по очереди, ими устано-
— 331 —
вленной. Если же у нихъ въ такихъ мѣстахъ собственныя орден-
скія церкви, они дерзаютъ ежедневно въ нихъ служить обѣдню
при колокольномъ звонѣ и при открытыхъ дверяхъ*.
„Одержимые жаждою наживы, они не брезгаютъ ложью, и
нанизывая на длинную цѣпь своихъ грѣховъ новый грѣхъ, они
надѣваютъ на грудь любого негодяя знакъ распятаго Христа,
разглашая, что тѣмъ, кто вступитъ въ ихъ общину съ ежегод-
нымъ взносомъ 2 или 3 денаріевъ, будетъ обезпечено церковное
погребеніе, даже если бы они подверглись интердикту. Такимъ
образомъ, прелюбодѣи, отъявленные ростовщики и другіе преступ-
ники, отлученные отъ церкви, погребаются на ихъ кладбищахъ,
на подобіе благовѣрнымъ католикамъ, и, соблазненные дьяволомъ,
они не перестаютъ искушать вѣрующихъ, пытаясь обольщать
вѣчною жизнью завѣдомо погибшихъ*. Отказываясь перечислять
далѣе ихъ безчинства, чтобы не прибѣгать къ болѣе суровымъ
карамъ, Иннокентій заявляетъ, что храмовники заслужили утрату
всѣхъ папскихъ привилегій, но, радѣя о благѣ ордена храмовни-
ковъ, онъ вмѣняетъ въ обязанность магистру заставитъ* своихъ
подчиненныхъ очистить себя отъ этой „гибельной мерзости*.
(X, 121).
Въ заключеніе приведемъ чрезвычайно любопытный въ куль-
турно-историческомъ отношеніи фактъ, свидѣтельствующій о томъ,
что и помимо паденія нравовъ современные ему монашескія учре-
жденія давали Иннокентію поводъ къ не малымъ тревогамъ. Мо-
настырская жизнь иногда порождала весьма странныя психопати-
ческія явленія, принимавшія, какъ это нерѣдко бываетъ, эпидемиче-
скій характеръ и чрезвычайно смущавшія Иннокентія, раздѣлявшаго
суевѣрные страхи своего вѣка. Въ монастырѣ Кастаназіи, въ
Италіи, входившемъ въ составъ строгаго ордена Цистерціанцевъ
были двѣ обители—для мужчинъ и для женщинъ. Когда до Ин-
нокентія дошли слухи, что тамъ не все благополучно, онъ отпра-
вилъ туда довѣреннаго аббата, чтобъ на мѣстѣ навести справки.
Справки эти аббатъ послалъ Иннокентію за печатью съ особымъ
вѣстникомъ. Между тѣмъ, мѣстный священникъ узналъ на духу,
что одна изъ допрошенныхъ свидѣтельницъ сообщила аббату
невѣроятныя свѣдѣнія, для него зазорныя. Въ виду этого свя-
щенникъ просилъ Иннокентія разрѣшить ему сообщить то, что
повѣдала эта женщина на духу. Папа этого не разрѣшилъ ему.
Тогда прибылъ въ Римъ этотъ священникъ лично съ нѣсколькими
монахами и инокинями. Чтобъ провѣрить свѣдѣнія, доставленныя
ему аббатомъ-ревизоромъ, Иннокентій самъ допросилъ ихъ и при-
шелъ въ величайшее изумленіе. Мы услышали, пишетъ онъ,
— 332 -
нѣчто до сихъ поръ нами неслыханное, чему не легко, кто-либо
изъ вѣрующихъ повѣритъ, а именно, когда тѣ монахи и инокини
исповѣдываются въ своихъ грѣхахъ, смиренно и съ сокруптеннымъ
сердцемъ, стараясь замолить ихъ подвигами благочестія, ими тѣ-
лесно овладѣваютъ демоны и мучатъ ихъ; и они произрекаютъ
непотребныя слова и богохульства и ослабѣваютъ временно въ
дѣлахъ благочестія и пропускаютъ богослуженіе, чувствуя иногда,
по ихъ словамъ, что-то жуткое въ тѣлѣ, какъ будто мыши у нихъ
бѣгаютъ подъ кожей и видятъ какіе то темные и странные образы.
А что, прибавляетъ Иннокентій, въ нашихъ глазахъ всего хуже,
это то, что они не скорбятъ о такой напасти, но скорѣе радуются,
считая, что лица, подвергавшіяся этому навожденію, отмѣчены
большимъ благочестіемъ и заслугою, а потому хвастаются такими
навожденіями".
Напрасно Иннокентій вспоминалъ и приводилъ изъ новаго
и ветхаго завѣта всевозможные случаи искушеній и навожденій—
онъ не помнитъ, чтобъ ему приходилось читать, что кто-либо, послѣ
искренняго покаянія, предаваясь дѣламъ благочестія, подвергался
тѣлесному навожденію (согрогаіііег ѵехаіиш)“! Но онъ читалъ о
многихъ ранѣе одержимыхъ демонами—и избавленныхъ отъ этого
Господомъ. Ничего другого Иннокентій и не придумалъ, какъ
вѣрное средство противъ нечистой силы—какъ принятый церковью
экзорцизмъ посредствомъ масла для больныхъ и святой воды. Фер-
рарскому же епископу онъ поручилъ отправиться въ монастырь,
чтобы произвести подробное дознаніе, исправить все подлежащее
исправленію и спеціально распорядиться, чтобъ не было никакого
общенія между монахами и инокинями и ежедневно читались
особыя молитвы о прекращеніи этого навожденія. Если же кто-
либо впредь подвергнется такому навожденію или будетъ говорить,
что подвергся, то долженъ быть удаленъ въ другое мѣсто на
покаяніе. А если и это не поможетъ, то монастырь долженъ быть
упраздненъ. (VIII, 157). Къ сожалѣнію, конецъ этого дѣла намъ
неизвѣстенъ.
❖
* *
Приведенные нами выше факты изъ монастырскаго быта не
должны служить поводомъ къ заключенію о полномъ ослабленій
аскетизма въ эпоху Иннокентія. Напротивъ, этому папѣ пришлось
быть современникомъ новаго, необыкновеннаго подъема аскетиче-
скаго духа. Въ его именно время жили св. Францискъ и св.
Доминикъ, основатели двухъ новыхъ монашескихъ орденовъ,
провозгласившіе въ противоположность старымъ землевладѣль-
— 333 —
ческимъ монастырямъ принципъ полнаго отреченія отъ собствен-
ности, не только личной, но и монастырской, а задачей отдѣль-
наго монаха вмѣсто безмятежнаго уединенія проповѣдь и мис-
сіонерство среди толпы.
По отношенію къ этимъ новшествамъ въ монастырскомъ быту
проявилась вся широта и проницательность ума Иннокентія. Папѣ,
стремившемуся къ утвержденію своей власти надъ государствами
и народами, не могла быть симпатична эта оппозиція противъ
землевладѣльческихъ монашескихъ орденовъ, своею сплоченностью
и зависимостью отъ папъ представлявшихъ какъ бы папскіе гар-
низоны во всѣхъ западно-европейскихъ государствахъ. Нищенство
новыхъ орденовъ являлось живымъ укоромъ и обличеніемъ коры-
столюбія и роскоши прелатовъ папской церкви. Свободная пропо-
вѣдь восторженныхъ и не прошедшихъ чрезъ схоластическую школу
проповѣдниковъ грозила опасностью установленной церковной
власти, особенно въ виду популярности такихъ сектъ, какъ Ліонскіе
бѣдняки и Валдейцы. Но Иннокентій не дрогнулъ. Онъ оцѣнилъ
нравственную энергію новыхъ проповѣдниковъ и учелъ,можно ска-
зать, ту силу, которую могло извлечь папство изъ рвенія новыхъ
энтузіастовъ, если бы ихъ удалось привлечь на службу церкви. Въ
этомъ направленіи онъ сталъ дѣйствовать относительно новаго
движенія, насколько оно успѣло развиться еще при его жизни.
Мы не станемъ здѣсь касаться этого вопроса потому, что онъ
значительно затемненъ легендой, которую мы разбирали по-
дробно въ житіи св. Франциска 1); что же касается до отноше-
нія Иннокентія къ зачаткамъ Доминиканства, то намъ придется
говорить объ этомъ въ главѣ о борьбѣ Иннокентія съ ересью
Альбигойцевъ.
Ознакомившись съ дѣятельностью Иннокентія III по упра-
вленію церковью и съ той обширной властью, которой онъ былъ
облеченъ и которую значительно расширилъ, мы можемъ, въ
слѣдующей части, разсмотрѣть, на какія цѣли онъ направилъ свою
огромную власть и какія задачи преслѣдовало при немъ упра-
вляемое имъ „Божье царство соприкасавшееся со всѣхъ сторонъ
съ земными царствами. Противоположность между ними проявля-
лась въ постоянномъ антагонизмѣ. Какъ „Божье царство* цер-
ковь имѣла свои особыя задачи и собственные свои законы, ко-
торые она не только должна была оберегать отъ нарушенія извнѣ,
но рѣзко, съ напряженіемъ всѣхъ силъ, проводить въ окружаю-
щій ее враждебный міръ. Такимъ образомъ, это „Божье царство*
1) Францискъ изъ Ассизи. Апостолъ Нищеты и Любви. Москва, 1908.
— 334 —
по необходимости должно было принимать на землѣ воинствую-
щій характеръ.
Въ особенности такой воинствующій характеръ долженъ былъ
проявиться подъ вліяніемъ такой энергической личности, столь
полной сознанія своей власти и великаго призванія этой власти
на землѣ, какою былъ Иннокентій III. Поэтому судьба „Божьяго
царства" при Иннокентіи III представляетъ собою центральный
вопросъ европейской исторіи, тогда развивавшейся подъ знаме-
ніемъ теократіи. Для осуществленія на землѣ теократическаго
идеала главѣ церкви приходилось стремиться къ двумъ цѣлямъ:
достигнуть религіознаго единства и, во-вторыхъ—подчинить цер-
ковному идеалу свѣтское государство. Религіозное единство въ
вѣкъ Иннокентія встрѣчало три препятствія: ересь, расколъ въ
церкви и исламъ. Отсюда неизбѣжность борьбы въ трехъ напра-
вленіяхъ; крестовый походъ противъ Альбигойцевъ, крестовый
походъ на Востокъ, борьба со схизмой. Для подчиненія же свѣт-
скихъ государствъ церкви необходимо было установить супрематъ
папства надъ каждымъ изъ нихъ и въ особенности надъ „свя-
щенной римской имперіей".
ОГЛАВЛЕНІЕ.
Вступленіе.
Ст,
Глава I.
Монашество и Папство...................................... 1
Монахъ св. Бернардъ.
Глава II.
Монахъ въ келіи.......................................... 29
Глава ІП.
Монахъ—устроитель и защитникъ Церкви...................... 58
Глава IV.
Монахъ—наставникъ и устроитель въ мірѣ................... 84
Глава V.
Монахъ—наставникъ и реформаторъ папства................. 119
Папа Иннокентій III.
Глава I.
Избраніе Иннокентія III...................................141
Глава II.
Иннокентій III какъ глава Церкви........................ 172
Глава III.
Состояніе Церкви при Иннокентіи III..................... 192
Глава IV.
Защита церковныхъ учрежденій и людей.................... 207
Глава V.
Способы воздѣйствія Иннокентія на Церковь .............. 234
Глава VI.
Вліяніе Иннокентія III на епископовъ .................   267
Глава VII.
Иннокентій III какъ реформаторъ Церкви.................. 288
Глава VIII.
Иннокентій III и монашество.............................  313