ВСЕСОЮЗНЫЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ
ИНСТИТУТ СОВЕТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
С. Н. БРАТУСЬ
ЮРИДИЧЕСКАЯ
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
И ЗАКОННОСТЬ
(Очерк теории)
«ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА» МОСКВА - 1976
Братусь С. Н,
Б87 Юридическая ответственность и законность
М., «Юрид лит.», 1976
216 с.
Юридическая ответственность — это важное средство, имеюще
своей целью обеспечить реальное исполнение норм советского права,
являющегося государственным регулятором социалистических обще
ственных отношений. Особенно важное значение приобретает инсти
тут ответственности в хозяйственных отношениях, в укреплении
плановой и договорной дисциплины, хозяйственного расчета, в дея
тельности органов хозяйственного управления, в обеспечении заксг
ности и дисциплины в государственном управлении.
Книга представляет интерес не только для юристов, но и д.
хозяйственных руководителей, работников органов управления.
к 11001-038 .
Б "012(01 )-76 1-76
34
© Издательство «Юридическая литература», 1976
Предисловие
Необходимым условием укрепления и развития
еоциалистического общества является соблюдение за-
конов всеми гражданами, должностными лицами, ор-
ганизациями.
Социалистическая законность и правопорядок—
неотъемлемые элементы социалистической демокра-
тии. Обеспечение установленных законом обязаннос-
тей, равно как и осуществление прав, обусловлено
прежде всего высокой сознательностью граждан,
должностных лиц государственного аппарата. Но по-
ка существует государство и право, необходимо при-
нуждение по отношению к тем, кто не подчиняется
закону.
Важным инструментом такого принуждения явля-
ется юридическая ответственность. Неотвратимость
ответственности за нарушение норм права — необхо-
димое условие законности, воспитания граждан, дол-
жностных лиц в духе подлинного уважения к закону
В важных решениях Коммунистической партии и
Советского правительства последних лет уделялось и
уделяется много внимания укреплению социалистиче-
ской законности и повышению ответственности долж-
ностных лиц и всех трудящихся за исполнение возло-
женных на них обязанностей. Исполнению обязанно-
стей корреспондирует защита и осуществление субъек-
тивных прав, принадлежащих гражданам и организа-
циям в социалистическом государстве.
В юридической литературе последних лет много
внимания уделяется проблемам юридической ответ-
ственности. В ряде монографических исследований
эти проблемы подверглись глубокой разработке.
Но имеются еще и спорные вопросы, требующие
дальнейшего изучения. В частности, нет еще полного
единства во взглядах советских правоведов в опре-
делении самого понятия ответственности, соотноше-
3
ния правовых санкций и юридической ответствен-
ности, соотношения различных ее видов в сис-
теме советского права, выбора практических путей
совершенствования ответственности в современных
условиях. Первая глава настоящей работы посвяще-
на развернутому обзору разработки теоретических
вопросов юридической ответственности в советской
правовой литературе.
Автором обосновывается и защищается понима-
ние юридической ответственности как состояния го-
сударственного (или общественного в рамках, уста-
новленных законом) принуждения к исполнению на-
рушенной обязанности, как исполнения юридической
обязанности под воздействием государственного при-
нуждения Юридическая ответственность вслед за не-
которыми другими правоведами автором трактуется
как реализация санкции юридической нормы. Осно-
вное— это обязанность. Юридическая ответствен-
ность—это та же обязанность, но принудительно ис-
полняемая, если лицо (гражданин или организация),
на котором эта обязанность лежит, не исполняет ее
добровольно.
В связи с таким пониманием, юридической ответ-
ственности в работе оспаривается распространенное
в литературе мнение, что юридическая ответствен-
ность обязательно связана с дополнительными обре-
менениями (обязанностями) для обязанного лица, и
поэтому отвергается мнение, что принуждение к ис-
полнению обязанности без таких обременений—это
не ответственность. Исходя из того, что главное для
законности и правопорядка — это исполнение обязан-
ностей, автор приходит к выводу, что характеристи-
ка ответственности как наказания является односто-
ронней, ведет к распространению на общественные
отношения, регулируемые гражданским правом, а
также на трудовые, имущественные и личные отно-
шения, регулируемые другими отраслями советско-
го права, тех черт ответственности, которые прису-
щи уголовной и административной ответственности.--
Разумеется, если обеспечить исполнение нарушен-
ной обязанности невозможно, у правонарушителя
возникает новая обязанность, которая должна быть
им исполнена. Он должен понести наказание (в уго-
ловном праве), выплатить неустойку или возместить
4.
убытки (в гражданском праве) и т. д. Наказание мо-
жет совмещаться и с принуждением к исполнению
обязанности в натуре, если это возможно. Ответст-
венность тем самым стимулирует соблюдение требо-
ваний закона, является средством специального и об-
щего предупреждения в целях дальнейшего предотвра-
щения правонарушений и укрепления социалистиче-
ского правосознания.
В настоящей работе наибольшее внимание уделе-
но общетеоретическим вопросам юридической ответ-
ственности, связанным с исследованием природы
гражданско-правовой ответственности. Объясняется
это рядом причин. Во-первых, гражданско-пра-
вовая ответственность является (должна являться)
одним из важных средств, обеспечивающих нормаль-
ное развитие советского экономического оборота,
устойчивость имущественных отношений, покоящихся
на социалистической и личной собственности и пла-
новом руководстве. В условиях действующей системы
планирования и экономического стимулирования воз-
растает роль и значение имущественной юридической
ответственности как инструмента обеспечения закон-
ности в хозяйственных отношениях.
Во-вторых, наибольшее число спорных проб-
лем, относящихся к уяснению природы юридической
ответственности и имеющих не только теоретическое,
но и практическое значение, возникают в сфере граж-
данско-правовой ответственности и в соприкасающих-
ся с этой сферой иных видах имущественной ответ-
ственности.
В-третьих, проблемам гражданско-правовой
ответственности в литературе уделено наибольшее
внимание, и мимо этого нельзя пройти в исследова-
нии, посвященном общему понятию юридической от-
ветственности — ее сущности, основным чертам.
В работе защищается мысль, что в условиях со-
временного сложного экономического оборота и ог-
ромного развития новой техники субъективным осно-
ванием гражданско-правовой ответственности являет-
ся не только вина, но и риск как допускаемая дея-
телем — участником регулируемых правом общест-
венных отношений (владельцем источника повышен-
ной опасности, хозяйственной организацией — долж-
ником в договорнохм обязательстве), непредвиденных,
5
но «вероятностных» событий, за которые он отвечав
ет, т. е. принимает па себя юридические последствия
этих событий, повлекшие за собой нарушение субъ-
ективных прав других лиц.
В работе анализируется соотношение граждан-
ской, административной, уголовной и дисциплинар-
ной ответственности, связь и различие этих видов от-
ветственности с точки зрения выяснения содержания
понятия юридической ответственности как категории
общей теории права.
В последней главе работы рассмотрены некото-
рые вопросы совершенствования способов обеспече-
ния юридической ответственности в целях усиления
защиты субъективных прав граждан и организаций.
Автор полагает, что такое совершенствование можег
быть достигнуто путем расширения судебной юрис-
дикции, т. е. проверки судом законности админист-
ративных актов по жалобам граждан и организа-
ций.
Кроме того, в работе обращается внимание на не-
обходимость более широкого использования гражда-
нами и организациями имеющихся у них и в насто-
ящее время юридических возможностей, а именно —
защиты своих имущественных и личных неимущест-
венных прав в судебном (арбитражном), а не в ад-
министративном порядке.
Автор разделяет общепризнанное мнение, что су-
дебный порядок рассмотрения споров более демокра-
тичен, чем административный. Всемерное развитие
социалистической демократии включает в себя и бо-
лее широкое использование, чем имело место до на-
стоящего времени, судебной формы защиты прав и
укрепления юридической ответственности.
Глава I
КОНЦЕПЦИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
В СОВЕТСКОЙ ПРАВОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
На протяжении последних 15 лет советская юри-
дическая литература обогатилась значительным ко-
личеством работ, посвященных правовой ответствен-
ности. Если раньше вопросы ответственности разра-
батывались главным образом в исследованиях, по-
священных отдельным отраслям права, преимущест-
венно гражданского, уголовного, административного,
трудового, и авторы этих исследований ограничива-
лись беглой характеристикой общего понятия ответ-
ственности, то в указанный период времени, в осо-
бенности в последние годы, появились работы, трак-
тующие юридическую ответственность как важную
категорию общей теории права. На эту тему писа-
ли такие авторы, каю* О. С. Иоффе, М, Д. Шарго-
родский, О. Э. Лейст, И. Ребане, С. С. Алексе-
ев, И. С. Самощенко, М. X. Фарукшин, П. Е. Нед-
байло, П. Т. Васьков, М. С. Строгович, В. М. Чхик-
вадзе, В. М. Горшенев, В. И. Пижечск, М. Л. Гур-
вич, М. М. Агарков, Б. С. Антимонов, О. А. Красав-
чиков, Н. С. Малеин, Д. М. Чечот, Г. К- Матвеев,
И. А. Галаган, В. Г. Смирнов, В. К. Мамутов,
В. В. Овсиенко, В. Я. Юдин, В. А. Ойгензихт,
И. С. Ной, О. М. Якуба, Н. Г. Салищева, Д. Н. Бах-
рах, А. А. Абрамова, В. Н. Смирнов и др.
Разнообразие мнений, высказанных в советской
правовой литературе относительно содержания поня-
тия ответственности, велико. Хотя достижения в раз-
работке этой важной категории права значительны,
но остается еще много дискуссионных вопросов, в ко-
торых необходимо разобраться для того, чтобы, опи-
раясь на достигнутое, сделать шаг вперед как в те-
оретическом изучении проблемы, так и в практичес-
7
ком осуществлении тех положений, которые в соот-
ветствии с законом могут содействовать укреплению
социалистической законности.
Разногласия относятся ко многим сторонам проб-
лемы. В настоящей главе предпринята попытка осве-
тить некоторые различия в подходе к их решению
и вместе с тем показать то общее, что объединяет
различные мнения в трактовке категории ответствен-
ности.
1.	Наиболее распространенной в литературе о юри-
дической ответственности является ее трактовка как
меры государственного принуждения, как реакции на
совершенное правонарушение. Ответственность как
мера государственного принуждения, по мнению
большинства авторов, выражается в осуждении пра-
вонарушения, в установлении для правонарушите-
ля определенных отрицательных (неблагоприятных)
последствий в виде ограничений (лишений) личного
или имущественного порядка. К этому добавляется,
что юридическая ответственность служит делу воспи-
тания и исправления правонарушителей, специаль-
ного и общего предупреждения правонарушений.
Так, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский, опре-
деляя юридическую ответственность как меру госу-
дарственного принуждения (а), основанную на юри-
дическом и общественном осуждении поведения пра-
вонарушителя (б) и выражающуюся в установлении
для пего определенных отрицательных последствий
в виде ограничений личного пли имущественного по-
рядка (в), утверждают, что только сочетание этих
трех элементов создает юридическую ответствен-
ность1 Например, истребование вещи по виндикаци-
1 Осуждение правонарушителя, неблагоприятные для него
последствия, государственное принуждение по отношению к нему
характеризуются как необходимые признаки юридической ответ*
ственпости в ее определениях, даваемых большинством авторов.
Например: «В любом случае юридическая ответственность предпо-
лагает осуждение государством деяния, признанного противоправ-
ным, и определенные отрицательные последствия для правонару-
шителя (ограничения личного и имущественного характера)».—
Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Ос-
новные институты и понятия. М., «Юридическая литература»,
1970, с. 562. С. С. Алексеев, отмечая, что ответственность свя-
•вана с государственным принуждением и осуждением правона-
рушителя, подчеркивает, что «юридическая ответственность всегда
в
онному требованию у добросовестного ее приобрета-
теля не является ответственностью, хотя здесь нали-
цо государственное принуждение, поскольку такой
приобретатель не заслуживает какого-либо осужде-
ния L Равным образом нет ответственности и тогда,
когда правонарушение не влечет за собой отрица-
тельных (неблагоприятных) последствий по сравне-
нию с тем состоянием, в котором он находился до
момента совершения правонарушения. «Такие послед-
ствия не всегда воплощаются в одном лишь факте
применения мер государственного принуждения»2.
Большинство советских авторов, писавших об от-
ветственности, считают, что государственное прину-
ждение к исполнению нарушенной обязанности
(взыскание не уплаченного в срок денежного долга,
истребование своевременно певозвращенного имущест-
ва, принуждение должника к реальному исполнению
договорного обязательства, взыскание алиментов с
лица, уклоняющегося от их уплаты, и т. д.) не яв-
выражастся в особых, в новых, обременительных для лица обя-
занностях (например, лишение ранее существовавшего права, ли-
шение свободы и др.)». (Алексеев С. С. Проблемы теории
права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 375). «Ответственность в советском
обществе — это осуждение Советским государством и (или) об-
щественностью виновного за нарушение им общественного долга,
осуждение, всегда выраженное в виде лишения его каких-либо
благ органами Советского государства или общественностью»
(Р е б а и е И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с пося-
гательствами на советский правопорядок. — «Ученые записки Тар-
туского государственного университета». Труды по правоведению.
Тарту, 1966, с. 122). Примерно таково же определение юридиче-
ской ответственности И. А. Галаганом (Галаган И. /X. Админи-
стративная ответственность в СССР. Воронеж, 1970, с. 39).
О. Л. Красавчиков, имея в виду гражданско-правовую ответ-
ственность, также считает, что ее содержание в самых общих чер-
тах заключается в том, что в результате ее применения «винов-
ный правонарушитель вопреки своим желаниям и устремлениям
лишается имеющихся у него гражданских прав либо вынужден
принять- какие-то новые (дополнительные к имеющимся) обреме-
нительные обязанности без ^эквивалентного порядка» (Красавц-
ам к о в О. А. Ответственность, меры защиты и санкции в совет-
ском гражданском праве. — «Сборник ученых трудов», вып. 27.
Свердловск, 1973, с. 16).
Число аналогичных высказываний, несмотря на различие не-
которых оттенков, относящихся к содержанию юридической от-
ветственности, можно легко умножить.
1 См.: Иоффе О. С. и III а р г о р о д с к и й М. Д. Вопросы
теории права. М., Госюриздат, 1961, с. 314—318.
2 Там же, с. 317.
9
ляется юридической ответственностью. Основной ар-
гумент в защиту этого положения заключается в сле-
дующем. Принуждение к исполнению обязанности ни-
чего не добавляет к ее содержанию, поэтому такое
принуждение не может быть признано юридической
ответственностью1. Более того, О. С. Иоффе счита-
ет, что такое признание теоретически означало бы
упразднение проблемы ответственности 1 2 3 *.
При таком подходе к проблеме ответственности
естествен вывод, что основной чертой, определяю-
щей ее существо, является кара, наказание. В наи-
более решительной форме это выражено О. С. Иоф-
фе. По его мнению, «правовая ответственность — осо-
бая государственно-принудительная мера, обруши-
вающая на ответственного субъекта существенно
новые, дополнительные обременения», заключающи-
еся либо в лишении права, либо в возложении обя-
занности (например, уплатить неустойку), либо, на-
конец, в лишении права, соединенном с возложением
обязанности (например, лишение свободы как мера
уголовного наказания) (разрядка моя. — С. 5.)5.
1 См., например: Антимонов Б. С. Основания договорной
ответственности социалистических организаций. М., Гос юр из дат,
1962, с. 14; Малеин Н. С. Имущественная ответственность в хо-
зяйственных отношениях. М., «Наука», 1968, с. 8—13; Гражданско-
правовая охрана интересов личности. Под ред. Б. Б. Черепахина,
М., 1969, с. 35—58; Советское гражданское право, т. 1. Под ред.
О. С. Иоффе. Л., 1971, с. 408; Иоффе О. С. Вина и ответствен-
ность по советскому праву. — «Сов. государство и право», 1972,
№ 9, с. 38; Советское гражданское право, т. 1. Под ред. О. А. Кра-
савчикова, изд. 2-е. М., «Высшая школа», 1973, с. 414.
2 Иоффе О. С. Указ, статья, с. 38; Советское гражданское
право. Под ред. О. А. Красавчикова, т. 1. М., 1972, с. 414.
3 И о ф ф с О. С., Указ, статья, с. 39.
По мнению Б. С. Антимонова, «договорная ответственность
есть всегда дополнительное обязательство, содержащее в себе
дополнительную обязанность должника, которых не было в со-
держании первичного обязательства до его нарушения». Наибо-
лее распространенными видами договорной ответственности, по
мнению Б. С. Антимонова, являются обязательства уплатить
неустойку и возместить убытки (Антимонов Б. С. Основа-
ния договорной ответственности социалистических организаций,
с. 17, 18).
Однако позиция Б. С. Антимонова страдает внутренними про-
тиворечиями: с одной стороны, говоря о разграничении понятий
санкции и ответственности, Б. С. Антимонов утверждает, что ис-
полнение в натуре, помимо воли должника, — санкция, но такое
исполнение — не ответственность, между тем как обязанность
10
Г. К. Матвеев в своей работе, посвященной осно-
ваниям гражданско-правовой ответственности, не ис-
следует досконально самого понятия ответственности.
Но из того, что написано Г. К. Матвеевым о вред-
ных последствиях противоправного действия как эле-
мента состава гражданского правонарушения, видно,
что к таким последствиям он относит умаление лич-
ного или имущественного блага — убытки, выразив-
шиеся в утрате или повреждении наличного имуще-
ства либо в неполучении ожидаемых доходов, в на-
рушении личных прав и г. д.
Различая ответственность как меру восстановле-
ния нарушенного права (типичным примером явля-
ется гражданско-правовая, компенсационная ответ-
ственность, например возмещение убытков за причи-
ненный правонарушением имущественный вред) и от-
ветственность карательную (штрафную неустойку,
уголовные наказания, административные взыскания),
некоторые авторы, однако, считают, что и каратель-
ная, и восстановительная ответственность могут быть
объединены единым понятием ответственности.
В обоснование этого они указывают, что и для
восстановительной ответственности * характерны все
три признака — государственное осуждение, принуж-
дение, неблагоприятные последствия для правонару-
шителя, Основная цель всех видов ответственности —
уплатить неустойку—это и санкция, и ответственность (там же,
с. 16, 18). С другой стороны, Б. С. Антимонов считает договорной
ответственностью право кредитора истребовать у должника обе-
щанную по договору вещь, если должник не выдает ее добро-
вольно, т. е. принудительное исполнение обязанности в натуре
(там же, с. 18, 19). По мнению Б. С. Антимонова, санкция может
быть частью содержания первичного обязательства, ибо санк-
ция — это определенная угроза должнику, дополняющая первич-
ное обязательство, если должник его не исполнит (там же, с. 17).
Н. С. Малеип также не считает ответственностью совершение
действий, составляющих содержание обязанности. Основная черта
гражданско-правовой ответственности — неблагоприятные для
правонарушителя последствия. Отсюда вывод, что «ответствен-
ность в смысле отрицательных имущественных последствий может
выражаться только в виде обязанности, которой до правонаруше-
ния не существовало» (Малеин Н. С. Имущественная ответ-
ственность в хозяйственных отношениях, с. 8—10, 12, 13).
1 См.: Матвеев Г. К. Основания гражданско-правовой
ответственности. М., «Юридическая литература», 1970, с. 30—57.
специальное и общее предупреждение, охрана соци-
алистического правопорядка
Ряд авторов признают мерами юридической ответ-
ственности не только дополнительно обременяющие
правонарушителя обязанности (как компенсационно-
го, так и карательного характера), но и государст-
венное принуждение к исполнению не выполненной
добровольно обязанности принудительное взыскание
суммы денежного долга, налога, принудительное ото-
брание принадлежащей собственнику вещи и т. д.)1 2.
1 См.: Иоффе О. С. Ответственность по советскому граж-
данскому праву. Изд-во ЛГУ, 1955, с. 11—15. По мнению И. Ре-
бане, «кара и имущественная ответственность — это два основных
вида ответственности по советскому праву... Между карой и воз-
мещением убытков нет и не может быть качественных различий...
Меры имущественной ответственности не могут быть отнесены
к мерам карательным только лишь потому, что осуждение винов-
ного не соразмерно степени вины и личности правонарушителя»
Р е б а н е И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посяга-
тельствами на советский правопорядок, с. 205—206; см. также
с. 296, 297). И. С. Самошенко и М. X. Фарукшин, признавая, что,
«как и любой иной ответственности по советскому законодатель-
ству, гражданско-правовой ответственности присущи две основные
цели — защита социалистического правопорядка и воспитательное
воздействие на членов общества», отмечают, однако, что основная
функция гражданско-правовой ответственности «компенсационно-
восстановительная», а уже потом функция «частного и общего
предупреждения и воспитательного воздействия на самого право-
нарушителя, а также на иных членов общества» (С а мощен-
ко И. С., Ф а р у к ш и н М. X. Ответственность по советскому за-
конодательству. М., «Юридическая литература», 1971, с. 207; см.
также Л ей ст О. Э. Санкции в советском праве. М., Госюриздат,
1962, с. 67—85, 86).
2 Исходя из того, что юридическая ответственность — это при-
менение (реализация) санкции, предусмотренной нормой права
в случае правонарушения, и, следовательно, — мера государствен-
ного принуждения, О. Э. Лейст включает в понятие юридической
ответственности и меры, направленные на исполнение нарушен-
ной обязанности (Лейст О. Э. Санкции в советском праве,
с. 27).
Равным образом И. С. Самошенко и М. X. Фарукшин счи-
тают, что в содержание юридической ответственности входит и
принуждение к исполнению нарушенной обязанности, хотя это и
не влечет каких-либо дополнительных лишений для правонаруши-
теля (С а м о щ е н к о И. С., Ф а р у к ш и п М. X. Указ, соч., с. 58) „
Компромиссную, во недостаточно последовательную позицию за-
нимает И. Реба не. Он утверждает, что «меры по непосредствен-
ному принудительному осуществлению права занимают промежу-
точное место между мерами предупреждения и пресечения и ме-
12
2.	Соглашаясь с господствующим в литературе
мнением, что принудительное исполнение обязанно-
сти, обеспечивающее осуществление субъективного
права другого лица, не является мерой юридической
ответственности, С. С. Алексеев и его последовате-
ли пришли к выводу о том, что необходимо отгра-
ничить меры принуждения к исполнению обязан-
ности, направленные на восстановление нарушенных
субъективных прав потерпевшего (меры защиты субъ-
ективных прав и обеспечения исполнения обязанно-
стей), от иных, выраженных в новых, обременяющих
лицо обязанностях, т. е. мер юридической ответствен-
ности. Меры защиты субъективных прав обеспечива-
вают их восстановление и при отсутствии вины ли-
ца, нарушившего эти права (например, виндикация
собственником вещи у добросовестного ее приобрета-
теля). Юридическая же ответственность связана с ви-
новным правонарушением, чем и объясняется возло-
жение на правонарушителя обременений — наказания,
штрафных и иных лишений и дополнительных обязан-
ностей * 1.
рами ответственности» (Р е б а н е И. Указ, соч., с. 188). В даль-
нейшем И. Ребане признает, что и меры по непосредственному
принудительному осуществлению права должны быть включены
в меры ответственности (с. 189). Однако в другом месте его
работы мы встречаемся с категорическим утверждением, что не-
посредственное принудительное исполнение обязательства не яв-
ляется мерой имущественной ответственности (с. 298), поскольку
«мерами имущественной ответственности не может быть претво-
рено в жизнь само правило поведения (диспозиция) ...меры же
по непосредственному принудительному осуществлению права
реализуют диспозицию правовой нормы» (с. 299).
1 См.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического
права, вып. 2. Свердловск, 1964, с. 184—189; Он же. Проблемы
теории права, с. 378, 379—381. Эту концепцию восприняли
С. Н. Кожевников, В. Д. Ардашкин (последний — на материале
административного права с учетом его особенностей), Б. Т. Ба-
зылев и, др. По мнению С. Н. Кожевникова, в отличие от юри-
дической ответственности, целью которой является осуждение и
исправление нарушителя, а также предупреждение с его стороны
новых правонарушений и которой присущ строго личный харак-
тер, меры защиты преследуют в основном правовосстановительные
цели и не связаны с виновностью или невиновностью нарушителя
(Кожевников С. П. Меры защиты в советском праве. — Лв-
тореф. канд. дисс. Свердловск, 1968, с. 4—5, 12, 15, 16—18).
В- Д. Ардашкин различает меры защиты и меры ответственности
в административном праве* Меры ответственности (взыскания)
13
Дальнейшую поддержку концепция мер защиты
получила в работах О. А. Красавчикова. Его внима-
ние привлекла проблема соотношения юридических
санкций и юридической ответственности. О. А. Кра-
савчиков, разделяя мнение С. С. Алексеева, что не-
обходимо различать меры юридической ответствен-
ности и меры защиты прав, в своей последней ра-
боте об ответственности, мерах защиты и санкциях
в советстком гражданском праве обнаружил по мень-
шей мере три категории мер гражданско-правовой за-
являются реакцией па совершенные административные проступки.
Они близки к наказанию в уголовнОхМ праве, а меры защиты — это
«прекратительные» (восстановительные) средства, обычно ИхМенуе-
мые в литературе административного права мерами пресечения.
В отличие от гражданско-правовых восстановительных мер, осно-
вывающихся на эквивалентно-возмездном начале, административ-
ные меры защиты ориентированы не собственно на восстановле-
ние, а на прекращение неправомерных действий (А р д а ш-
кип В. Д. Меры защиты (пресечения) в советском администра-
тивном праве. — Автореф. канд. дисс. Томск, 1968, с. 6—9, И).
По мнению Б. Т. Базылева, там, где нет вины, пет правонару-
шения, нет юридической ответственности, но правонарушитель
«обязан восстановить нарушенное правовое положение потерпев-
шего (например, возместить материальный ущерб, принести пуб-
личное извинение и т. д.)» (Базылев Б. Т. Основания юриди-
ческой ответственности. — «/Материалы научной конференции юри-
дического факультета Красноярского государственного универси-
тета». Красноярск, 1972, с. 8—9).
Идеи С. С. Алексеева были развиты и модифицированы на
материале гражданского права Г. II. Стоякиным. Последний счи-
тает, что меры гражданско-правовой защиты субъективных прав
и правопорядка, как и меры ответственности, представляют собой
неблагоприятные для правонарушителя последствия имуществен-
ного, личного и организационного порядка. Но эти последствия
не связаны с осуждением или отрицательным отношением к пове-
дению нарушителя. Меры защиты применяются к нему независимо
от его вины, их цели — восстановление имущественных или неиму-
щественных благ управомоченного или восстановление право-
порядка.
Такая мера защиты, как принудительное исполнение обязан-
ности, осуществляется посредством аппарата государственного
принуждения, но субъективное право во многих случаях может
быть защищено без содействия этого аппарата, если обязанное
лицо добровольно исполняет возложенные на него обязанности,
если управомоченный своими односторонними действиями может
защитить принадлежащее ему и нарушенное другим лицом право
(например, перевод неисправного плательщика на аккредитивную
форму расчетов) (Стоякин Г. Н. Меры защиты в советском
гражданском праве. — Автореф. канд. дисс, Свердловск, 1973,
с. 6—7).
14
щиты: а) меры защиты субъективных гражданских
прав (например, принудительное исполнение обяза-
тельств); б) меры защиты правопорядка (например,
признание недействительной сделки, совершенной с
нарушением обязательной нотариальной формы);
в) локализацию или распределение убытков (напри-
мер, при причинении вреда в случае столкновения
двух или нескольких воздушных судов при отсутст-
вии вины сторон в соответствии со ст. 68 Воздуш-
ного кодекса СССР) L
Нетрудно заметить, что конструкция мер защиты
прав в той ее части, которая к этим мерам относит
принудительное осуществление права вопреки воле
обязанного лица, является логическим завершением
господствующей концепции, согласно которой при-
нуждение к исполнению обязанности, не связанной
с возложением на нарушителя каких-либо дополни-
тельных обременений, ответственностью не является.
3.	В литературе были высказаны и иные мнения
о понятии юридической ответственности. Не все ав-
торы разделяют традиционный взгляд, связывающий
ответственность лишь с неблагоприятными последст-
виями для правонарушителя.
О. Э. Лейст, опираясь на то, что между юриди-
ческой обязанностью и ответственностью имеется тес-
ная связь, подвергает сомнению утверждение, что от-
ветственность всегда означает наступление неблаго-
приятных последствий для правонарушителя. Он ис-
ходит из того, что организующая и воспитательная
роль санкции, заключенной в правовой норме (а юри-
дическая ответственность, по его мнению, это реали-
зация санкции, после того как правонарушение со-
вершено), состоит прежде всего в том, чтобы обеспе-
чить исполнение юридической обязанности без при-
менения санкции. Поэтому утверждение, что суть от-
ветственности — в неблагоприятных последствиях
(обременениях, ограничениях) для правонарушителя
и что за пределами ответственности находятся меры
непосредственного государственного принуждения к
исполнению обязанности, привело бы к неоснователь-
ному выводу об отсутствии единого общего понятия
1 См.: Красавчиков О. А. Ответственность, меры за-
щиты и санкции в советском гражданском праве, с. 11.
ответственности в гражданском, административном и
уголовном праве 1
4.	Наконец, некоторые сторонники концепции хо-
зяйственного права, руководствуясь правильной
мыслью, что для обеспечения нормального функци-
онирования всей системы управления общественным
производством необходимо функционирование меха-
низма ответственности, делают из этого следующие
своеобразные выводы. Компенсационную функцию от-
ветственности в хозяйственных правоотношениях
нельзя отрицать. Она играет полезную роль, восста-
навливает эквивалентность обмена между предпри-
ятием-изготовителем и предприятием-потребителем
(возмещение убытков, уплата неустойки). Но этим
роль ответственности не исчерпывается. Ее назначе-
ние и в том, чтобы предотвратить возможность ущер-
ба от неисполнения обязанностей должником. Этому
служат меры оперативного воздействия на должни-
ка, предпринимаемые кредитором, и штрафные санк-
ции1 2. .Но суть юридической ответственности в том,
что она есть «отражение в имущественной сфере хоз-
расчетного предприятия всех отрицательных экономи-
ческих последствий его хозяйственной деятельности,
а отсюда и ущемление его экономических интересов»,
и поэтому в том, что, если отрицательные послед-
1 См.: Л е й ст О. Э. Санкции в советском праве, с. 47—48, 85,
88—90, 94. И. С. Самошенко и ДА. X. Фарукшип вслед за О. Э. Лей-
стом также критикуют правоведов-цивилистов, связывающих от-
ветственность либо с заменой неисполненной обязанности новой
обязанностью, либо с лишением права, вытекающим из наруше-
ния обязанности, либо с присоединением к неисполненной новой
обязанности. Такое понимание ответственности, указывают наз-
ванные авторы, является слишком узким. Но аргументы в обосно-
вание этого утверждения у них иные, чем у О. Э. Лейста.
Узость трактовки ответственности как неблагоприятных по-,
следствий, по мнению И. С. Самошенко и М. X. Фарукшина, со-
стоит в том, что такая трактовка не охватывает дисциплинарной
(а иногда и уголовной) ответственности, потому что, как пола-
гают авторы, карательная санкция в этих случаях состоит не в
лишении, умалении прав или возложении дополнительной обязан-
ности, а лишь во властном осуждении поведения правонаруши-
теля (Самошенко И. С., Фарукшип М. X. Указ, соч.,
с. 56—57).
2 См.: Мамутов В. К., Овсиенко В. В.. Юдин В. Я-
Предприятие и материальная ответственность. Киев, «Наукова
думка», 1971, с. 37—49.
16
ствия были вызваны деятельностью другого хозяй-
ственного органа, то они должны перелагаться на
этот орган Ч
5.	Большинство авторов, исследовавших или
затрагивавших вопрос об основаниях юридической
ответственности как реакции на правонарушение, не-
обходимым се компонентом считают вину правона-
рушителя. Вина правонарушителя как упречное со-
стояние его психики имеет своим источником отно-
сительную свободу воли индивида (организованного
коллектива), выражающуюся в «вариантности» его
поведения, т. е. в относительной возможности выбо-
ра тех или иных действий, необходимых для дости-
жения поставленных им целей2.
Известно высказывание Ф. Энгельса о том, что
невозможно рассуждать о праве, не касаясь вопроса
об отношениях между необходимостью и свободой3.
Правильной является мысль, что «признание пове-
дения общественно необходимым не исключает выбо-
ра между его различными, объективно возможными
вариантами», что «за редкими исключениями впол-
не возможно как соблюдение, так и несоблюдение
правил поведения», хотя юридические нормы и пре-
дусматривают возможность применения к правонару-
шителям мер принуждения4.
6.	До сих пор речь шла о юридической ответствен-
ности как реализации санкции нормы — мере госу-
дарственного принуждения, т. е. о так называемой
ретроспективной ответственности.
Не только в философской литературе, но и в юри-
дических работах наметилась тенденция рассматри-
вать категорию ответственности как явление, не свя-
занное обязательно с правонарушением. Некоторые
авторы считают, что суть ответственности — в созна-
тельном и инициативном исполнении моральных,
См.: Мамутов В. К., Овсиепко В. В., Юдин В. Я
Указ, соч., с. 29. О. С. Иоффе совершенно справедливо критикует
Д01!?ет1ЦИ1° как экономическую, а не юридическую- (Иоф-
Ф е Вина и ответственность по советскому праву, с. 36—37).
с 24—25J ^амощеико И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
* См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 115.
См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 21.
юридических и иных обязанностей, в осознании своего
долга перед обществом, государством, а также перед
другими членами общества.
Такая ответственность именуется активной, или
проспективной, в отличие от пассивной, или ретро-
спективной, т. е. ответственности за прошлое поведе-
ние, противоречащее определенным социальным, в
том числе и юридическим, нормам. Нередко также
в различного рода обращениях, выступлениях и да-
же в нормативных актах термином «ответственность»
обозначается обязанность, долг, сознательное отно-
шение к исполнению долга и т. д.1.
Активная ответственность некоторыми авторами
рассматривается как необходимый элемент правовой
ответственности. Ответственность связывается с нор-
мальным функционированием регулируемых правом
общественных отношений, с сознательным исполнени-
ем обязанностей.
Так, П. Е. Недбайло, полагая, что сердцевиной
правовой нормы является диспозиция, а не санкция,
утверждал, что юридическая ответственность — это
прежде всего обязанность действовать правомерно1 2.
Главный вид ответственности, по его мнению,— «по-
зитивная» ответственность, «социальный смысл кото-
рой состоит в деятельности, соответствующей объек-
тивным требованиям данной ситуации и объективно
обусловленным идеалам времени». В содержание
«позитивной» ответственности входит самостоятель-
ная и инициативная деятельность «в рамках право-
вых норм и тех идеалов, для достижения которых
нормы изданы»3.
* Решающее значение в социалистическом общест-
ве имеет не «негативная» (ретроспективная) ответ-
ственность, присущая буржуазному праву, а «пози-
тивная» ответственность, которая возникает, по мне-
нию П. Е. Недбайло, у человека «уже тогда, когда
он приступает к исполнению своих обязанностей, а
1 См. об этом: Самошенко И. С., Фарук пт и п М. X.
Указ, соч., с. 6—11.
2 См.: Не д б а й л о П. Е. Система юридических гарантий при-
менения советских правовых норм. — «Правоведение», 1971, № 3,
с. 50.
3 Там же, с. 51.
18
не только тогда, когда он их не выполняет или ста-
нет действовать вопреки им»1.
Несколько иная, но исходящая из того же взгля-
да на ответственность позиция у В. А. Тархова. Он
полагает, что «когда общественные отношения осу-
ществляются нормально, ответственность существует,
но не применяется. Если же нарушаются правила по-
ведения, не исполняются обязанности, то является
необходимость в авторитарном призвании к ответст-
венности»1 2. Лицо привлекается к ответственности тог-
да, когда у него отсутствует сознание ответственно-
сти3. С этим утверждением перекликается трактов-
ка ответственности как объективной необходимости,
не зависящей от сознания людей, которые способны
познавать ответственность, в соответствии с этим
правильно поступать, и потому субъективным осно-
ванием ответственности является чувство ответствен-
ности4. В. А. Тархов не согласен ни с тем, что
ответственность связана с осуждением виновного пове-
дения, ни с тем, что ответственность — мера государ-
ственного принуждения, ни с тем, в частности, что
гражданско-правовая ответственность характеризует-
ся невыгодными имущественными последствиями для
правонарушителя или лишением части принадлежа-
1Недбайло П. Е. Система юридических гарантий приме-
нения советских правовых норм, с. 52.
В том же духе высказывается и В. М. Корельский, возражаю-
щий против ограничения ответственности юридическими рамками.
На первом месте, по его мнению, надо поставить позитивные сто-
роны ответственности — активность и самостоятельность свобод-
ной личности в выполнении своего долга. Избирательная способ-
ность человека — выбор определенного варианта поведения также
включается этим автором в понятие позитивной ответственности.
И лишь на третьем месте стоит юридическая ответственность как
следствие правонарушения (Корельский В. М. Свобода, от-
ветственность, закон. — «Сборник ученых трудов Свердловского
юридического института», вып. 17. Свердловск, 1972, с. 52—56).
Равным образом, по мнению В. Г. Смирнова, ответственность —
это не только восстановление ущерба, причиненного право-
нарушением. Ответственность состоит и в «обязанности, уста-
новленной в законе, совершать действия, соответствующие 'при-
роде социалистического строя» (С м и р н о в В. Г. Функции совет-
ского уголовного права. Изд-во ЛГУ, 1965, с. 78).
2 Та р х о в В. А. Ответственность по советскому граждан-
скому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 4—5.
* См.: там же, с. 3.
1 См.: там же, с. 26—28.
19
щих ему имущественных прав в целях удовлетворен
пня потерпевшего1,
В своем понимании и определении ответственно-
сти В. А. Тархов исходит из буквального словесного
смысла термина «ответственность», а именно из
того, что «в русском языке ответственность опреде-
ляется как обязанность, необходимость дать отчет
в своих действиях, поступках и т. п.»1 2. Полемизи-
руя с И. С. Самощенко и М. X. Фарукшиным, чет-
ко отграничивающими активную (проспективную) от-
ветственность от ответственности ретроспективной и
возражающими против отождествления долга, обя-
занности с ответственностью3, В. А. Тархов наста-
ивает на том, что и в отношении настоящего и бу-
дущего, а не только прошлого ответственность как
долг, обязанность является юридическим регулятором
поведения людей и что нельзя противопоставлять мо-
ральную ответственность юридической4,
В итоге В. А. Тархов считает возможным сфор-
мулировать общее понятие юридической ответственно-
сти независимо от ее особенностей в различных от-
раслях права «как регулируемой правом обязанно-
сти дать отчет в своих действиях». По его мнению,
«истребование отчета — основной признак и сущность
ответственности, а последует ли за отчетом осужде-
ние и наказание — это уже иной вопрос»5, ибо от-
чет в своих действиях «вовсе пе обязательно вле-
чет за собой применение принуждения». Впрочем, ав-
тор здесь же добавляет, что «возможность принужде-
ния обязательно стоит за юридической ответствен-
ностью... принуждение может быть без ответствен-
ности... ответственность может реализоваться без
принуждения» 6.
С концепцией ответственности как обязанности
дать отчет в своих действиях имеет точку соприко-
сновения концепция В. М. Горшенева. Он включа-
1 Тархов В. А, Ответственность по советскому граждан-
скому праву, с. 6—7.
2 Там же, с. 8.
3 См.: Самощенко И. С., Фарукшин AV X. Указ соч.,
с. 6—11.
4 См.: Тархов В. А, Указ, соч., с, 8—10*
5 См.: там же, с. 11»
6 Там же, с. 13*
20
ет юридическую ответственность в статус личности
в качестве важного его компонента и определяет ее
(ответственность) как признаваемую государством
«способность лица (гражданина, учреждения, орга-
на государства, должностного лица и т. д.) отдавать
отчет в своем противоправном деянии и претерпевать
на себе меры государственно-принудительного воз-
действия в форме лишения благ, непосредственно ему
принадлежащих» Г При этом необходимо, по мнению
В. М. Горшенева, иметь в виду две стороны, или ста-
дии, ответственности: первая — это ответственность
как общая предпосылка, или статутная ответствен-
ность; вторая, наступающая при наличии конкрет-
ного правонарушения, — субъективная ответствен-
ность1 2. Таким образом, автор переносит статутную
ответственность в сферу правоспособности (способ-
ность отдавать отчет в противоправности деяний),
связывая этот компонент правоспособности с вменя-
емостью, дееспособностью, а субъективную ответст-
венность трактует как обязанность претерпевания ли-
шений.
В отличие от В. А. Тархова, считающего ответ-
ственность необходимостью (обязанностью) дать от-
чет в своих действиях, имея в виду как позитивную,
не связанную с правонарушением, обязанность, так
и обязанность, существующую после правонарушения,
В. М. Горшенев эту обязанность (вторая стадия от-
ветственности) связывает только с правонарушением.
7.	Не достигнуто достаточной ясности в работах
по общей теории права и в работах, рассматриваю-
щих ответственность и связанные с нею смежные воп-
росы в отдельных отраслях права, в решении пробле-
мы соотношения санкции и ответственности. По этой
проблеме высказаны разнообразные суждения, кото-
рые тесно связаны с различными подходами авторов
к категории принуждения в праве.
Можно отметить два основных направления в рас-
смотрении этой проблемы. Первое исходит из того,
что санкция — это составная часть нормы, являюща-
1 Горшенев В. М. Способы и организационные формы
правового регулирования в социалистическом обществе. М., «Юри-
дическая литература», 1972, е. 104,
2 См.: там же, с, 106*
21
яся указанием на возможность, угрозу государствен-
ного принуждения, которое будет осуществлено в слу-
чае нарушения диспозиции нормы. Этот взгляд осно-
вывается на признании трехчленного состава нормы
права (гипотезы, диспозиции и санкции). Правда, не-
которые авторы, считая, что норма права или иная
социальная норма — это правило поведения (диспо-
зиция), отрицают трехчленную структуру нормы и
признают ее составными частями лишь гипотезу и
диспозицию. Другие авторы идут еще дальше и рас-
сматривают в качестве правила поведения одну дис-
позицию. Но и в этих случаях гипотеза и санкция,
выведенные за пределы юридической нормы, хотя и
не считаются ее элементами, но рассматриваются как
ее атрибуты1. Сама же юридическая ответственность
определяется как реализация санкции1 2.
Второе направление исходит из того, что санкция,
понимаемая как наступление неблагоприятных по-
следствий для одного из участников правоотноше-
ния,— категория, охватывающая как юридическую
ответственность, так и другие, не связанные с право-
нарушениями, неблагоприятные последствия. При
этом некоторые авторы связывают санкцию с госу-
дарственным принуждением, имея в виду не только
реализацию санкции правовой нормы, т. е. юриди-
ческую ответственность как реакцию на правонару-
шения, но и реализацию императивного предписания,
содержащегося в диспозиции нормы3.
1 См., например, Лейст О. Э. Указ, сон., с. 21.
2 Так, по мнению Е. А. Флейшиц, «применение санкции за
нарушение вытекающей из правовой нормы обязанности есть
юридическая ответственность нарушителя», а способом защиты
противостоящего обязанности права всегда является ответствен-
ность. О каких-либо иных санкциях, не влекущих за собой юри-
дическую ответственность, она не говорит и на этом основании
восстановительные меры в интересах потерпевшего, предусмотрен-
ные нормами гражданского права в случае безвиыовяого причи-
нения ему вреда, считает также мерами ответственности и соот-
ветственно санкциями (Флейшиц Е. А. Общие начала ответ-
ственности по основам гражданского законодательства Союза
ССР и союзных республик. — «Сов. государство и право», 1962,
№3, с. 35—37).
3 Так, И. Ребане отмечает, что меры государственного при-
нуждения, в частности меры пресечения, всегда предусматри-
ваются в диспозиции нормы права (Указ, соч., с. 177). Более того,
по его мнению, «меры по непосредственному принудительному осу-
22
Есть также авторы, признающие, что наряду
с санкциями, применяемыми в качестве мер государ-
ственного принуждения, являющимися и не являю-
щимися мерами ответственности, возможны неблаго-
приятные последствия,нс связанные с таким прину-
ждением.
. О. Э. Лейст отправляется от понимания санкции
как указания нормативного акта на меры принужде-
ния, которые будут применены органом государства
в случае нарушения нормы права Г Он подчеркива-
ет, что поставил перед собой задачу исследовать по-
нятие санкции в этом ее значении, а не в значении
самой меры государственного принуждения, вытека-
ющей из указания нормативного акта. Санкция явля-
ется необходимым атрибутом правовой нормы* 1 2, ме-
рой государственного принуждения — реакцией на
противоправное поведение. Ответственность — приме-
нение и реализация санкции в случае правонаруше-
ния 3. Государственное принуждение — это более
широкое явление, оно может осуществляться и без
применения санкции4. О. Э. Лейст очень широко
трактует понятие государственного принуждения,
включая в него меры контроля и надзора за соблю-
дением правовых норм (ревизии, осмотры, выемки,
описи, арест имущества), меры пресечения и преду-
преждения, направленные на охрану правопорядка
(задержание, привод, изъятие похищенной вещи, ох-
рана складов и учреждений и т. д.), а также такие
меры, как принудительное медицинское освидетель-
ствование, принудительное лечение лиц, страдающих
щсствлению права реализуют диспозицию правовой нормы», и
этим, утверждает автор, «определяется разграничение мер имуще-
ственной ответственности и мер по непосредственному принуди-
тельному осуществлению права» (там же, с. 299). К анализу этих
соображении мы вернемся ниже, здесь же отметим еще раз проти-
воречивость суждений И. Ребане по вопросу о принудительном
осуществлении права.
1 См.: Л ейст О. Э. Указ, соч., с. 7, 10, 28 и др.
2 См.: там же, с. 12.
3 Там же, с. 85.
4 См.: там же, с. 24. В качестве примера государственного
принуждения, не являющегося санкцией, О. Э. Лейст указывает
на содержащееся в ГПК правило, в силу которого исковое заяв-
ление, не оплаченное государственной пошлиной, остается без
движения и, если в установленный срок недостатки не будут
устранены, считается не поданным.
определенными заболеваниями, и т. д. Ч Отсюда вы-
вод, что «любая санкция представляет собой указа-
ние на меры государственного принуждения, охраня-
ющие нормы права от нарушения, но не всякая
мера, осуществляемая органами государства, приме-
няется па основе санкций... Поэтому при конструиро-
вании общего понятия санкции меры, принимаемые
органами государства, нельзя смешивать с иными ме-
рами государственного принуждения»1 2.
Иную позицию занял С. В. Курылев. Он также
возражает против отождествления понятий «меры го-
сударственного принуждения» и «последствия нару-
шения нормы». Например, отмечает он, обязанность
возместить причиненный вред — последствие право-
нарушения, однако эта обязанность может быть ис-
полнена добровольно, без применения мер государ-
ственного принуждения к правонарушителю. Но
С. В. Курылев полагает, что указанная обязанность
является юридической ответственностью. Следова-
тельно, есть два вида последствий правонарушения:
одни—возникающие без участия какого-либо государ-
ственного органа, другие — наступающие только при
таком участии на основе государственного принужде-
ния 3.
Возражая О. Э. Лейсту, защищающему концепцию
«санкции-принуждения», С. В. Курылев указывает,
что «обязательность и принудительность — не одно
и то же. Отождествление этих понятий ведет к не-
обоснованному расширению сферы принуждения».
Отсюда вывод, что «санкция — не указание на меру
государственного принуждения (это лишь разновид-
ность санкций), а указание на юридические послед-
ствия правонарушения, которые могут возникнуть
как на основе актов уполномоченных органов, так
и автоматически, в силу закона, без вмешательства
каких-либо органов»4. Следовательно, санкция — это
указание на последствия правонарушения, но не па
всякие, а лишь на юридически неблагоприятные по-
1 См.: Л е й с т О. Э. Указ, соч., с. 30.
2 Там же.
3 См.: Курылев С. В. Санкция как элемент правовой нор-
мы,—«Сов. государство и право», 1964, № 8, с. 48,
4 К у р ы л е в С. В. Указ, статья, с. 49,
24
следствия1. Уточняя это положение, С. В. Курылев
подчеркивает, что с санкцией связаны не любые юри-
дически неблагоприятные последствия, а те, которые
возникают при виновном несоблюдении нормы1 2.
В итоге вывод, что санкция — это разновидность
юридически неблагоприятных последствий, возникаю-
щих вследствие правонарушения3.
Различие во взглядах О. Э. Лейста и С. В. Ку-
рыл ева по существу сводится к следующему. Пер-
вый санкцию как реакцию на правонарушение свя-
зывает с государственным принуждением независимо
от того, возникают или не возникают неблагопри-
ятные юридические последствия в виде каких-либо
умалений имущественных или личных благ, посколь-
ку, по его мнению, и принуждение к осуществлению
обязанности — это санкция. Второй же не связывает
санкцию обязательным образом с государственным
принуждением.
Еще в 1957 году О. Н. Садиков отнес к имущест-
венным санкциям не только такие неблагоприятные
для обязанной стороны гражданско-правовые послед-
ствия нарушений договора, как уплата неустойки,
возмещение убытков, но и реализацию таких право-
мочий стороны в хозяйственном договоре, как требо-
вания об устранении дефектов в поставленной про-
дукции или в выполненных работах, право отказать-
ся от приемки ненадлежащего исполнения, отказ ог
 акцепта платежного требования и т. п. 4.
В дальнейшем О. А. Красавчиковым была пред-
принята попытка четко определить связь понятий
санкции и юридической ответственности, показать их
единство и различие в гражданско-правовых обяза-
тельствах.
1 КурылевС. В. Указ, статья, с. 50.
2 См.: там же, с. 52.
3 См.: там же, с. 53. И. Рсбане, ссылаясь на цитированную
выше статью С. В. Курылева и мнение других юристов
(О. С. Иоффе, В. П. Грибанова, А. С. Пиголкина), пришел к за-
ключению, что понятие санкции шире понятия меры государ-
ственного принуждения, и сделал отсюда вывод о существовании
непринудительных санкций (отказ от платежного требо-
вания, признание сделки недействительной и др.) (Ре ба не И,
Указ, соч., с. 38—39).
4 См.: Сади к о в О. И. Имущественная санкция в хозяйст-
венных договорах, — «Сов. государство и право», 1957, № 4, с. 51.
25
Санкция в обязательстве Определяется О. А. Кра-
савчиковым как предусмотренная законом мера воз-
действия, применяемая к нарушителю обязанности.
Санкции, указано далее, делятся на шесть групп:
1) направленные на принудительное исполнение ле-
жащей на нарушителе обязанности, добровольно им
не исполненной; 2) состоящие в предоставлении ис-
правной стороне права на одностороннее расторже-
ние обязательства; 3) выражающиеся в изменении
порядка исполнения обязательства (например, пере-
вод неисправного плательщика с акцептной на ак-
кредитивную форму расчетов); 4) сводящиеся к умень-
шению объема обязанностей, лежащих на исправной
стороне; 5) выражающиеся в увеличении объема ле-
жащих на неисправной стороне обязанностей;
6) являющиеся мерами ответственности L
Таким образом, лишь одна из названных выше
санкций — это мера ответственности. Остальные
санкции такой мерой нс являются. Посредством ука-
занных первых пяти видов санкций, по мнению
О. А. Красавчикова, достигается (восстанавливает-
ся) нарушенная должником эквивалентность, прису-
щая, как правило, возмездному обязательственному
отношению1 2.
1 См.: Советское гражданское право, т. 1. Под ред. О. А. Кра-
савчикова, с. 414—416; Тоже. Изд. 2-е, М., 1972, с. 347—350.
2 О. С. Иоффе также указывает на то, что следует отличать
меры гражданско-правовой ответственности от других граждан-
ско-правовых санкций, не являющихся мерами ответственности.
В качестве примера такой санкции он называет отказ кредитора
от принятия утратившего для него интерес исполнения. Практи-
ческий смысл такого разграничения он усматривает в том, что
для отказа от принятия просроченного исполнения достаточно са-
мого факта просрочки, хотя бы она и наступила не по вине долж-
ника. Для возникновения убытков, т. е. для гражданско-правовой
ответственности, необходима вина должника (Советское граж-
данское право, т. 1. Л., 1971, с. 415—416). На необязательность
для применения санкций, не являющихся мерами ответственности,
начала вины, указывают и О. А. Красавчиков, и другие предста-
вители теории мер защиты. Сходны с изложенными выше взгля-
дами на гражданско-правовые санкции и взгляды Ю. С. Жицин-
ского. Он включает в санкции не только меры государственного
принуждения, являющиеся реализацией содержащейся в право-
вой норме угрозы на случай ее нарушения, но и меры воздействия,
обеспечивающие «обязанность», содержание которых заключается
в необходимости совершения определенных действий для дости-
жения искомого юридического результата или избежания небла-
26
Позже О. А. Красавчиков уточнил свои взгляды
на понятие санкции в гражданском праве, исходя из
того положения, что санкция применяется только к
лицу, нарушившему закон и субъективное право дру-
гого лица, и из того, что она является невыгодным
для правонарушителя последствием, выраженным в
определенной мере поведения, к которой понуждает-
ся правонарушитель.
Санкция, по мнению О. А. Красавчикова,— это
превращенная форма первоначальной обязанности,
потому что «правонарушитель как бы деформирует
своими действиями субъективное право, не исполняя,
например, лежащую на нем обязанность», с чем свя-
зано возникновение нового правоотношения (напри-
мер, замена реального исполнения ввиду невозмож-
ности это сделать обязательством возместить убыт-
ки) , полное или частичное изменение правоотноше-
ния, существовавшего до правонарушения. Меры от-
ветственности О. Л. Красавчиков по-прежнему счи-
тает разновидностью санкций L
Сторонники теории, разграничивающей меры юри-
дической ответственности и меры защиты, и те и дру-
гие относят к мерам государственного принуждения,
охватывая все эти меры понятием санкции. «Санк-
ция,— указывает С. С. Алексеев, — это широкая ка-
тегория, характеризующая всю систему средств пра-
вового принуждения» * 1 2.
Однако не все цивилисты меры, названные
О. Н. Садиковым и О. А. Красавчиковым и не явля-
ющиеся, по мнению последнего, мерами ответствен-
ности, считают санкциями.
Уже в 1958 году В. К. Райхер не согласился с
тем расширением категории санкций, которое пред-
гоприятных последствий (См. Ж и ц и и с к и й Ю. С. Санкция
нормы советского гражданского права. Киев, 1966, с. 10—11).
Ю. С. Жиципский по существу отождествляет встречные обязан-
ности в двустороннем договорном обязательстве с санкциями.
1 См. Красавчиков О. А. Ответственность, меры защиты
и санкции в советском гражданском праве, с. 13—16.
2 Алексеев С. С. Проблемы теории права, с. 378. Так как
меры защиты прав и обеспечения юридических обязанностей (по-
скольку восстановление права не осуществляется добровольно)
тоже обеспечиваются государственным принуждением, то санк-
ции охватывают как эти меры, так и меры ответственности
(Кожевников Ct Н. Меры защиты в советском праве, с. 8—9).
27
дожил О. Н. Садиков, и отметил, что меры, вытека-
ющие из правомочий кредитора, не могут рассматри-
ваться как гражданско-правовые санкции, ибо они
являются элементами собственного содержания на-
рушенного правоотношения. В. К. Райхер, исходя из
мнения, что гражданско-правовая ответственность —
это дополнительная обязанность (обременение), при-
шел к выводу, что в одних случаях названные ме-
ры входят в непосредственное содержание самой обя-
занности должника, а в других — эти меры лишь
«оборотная сторона» ненадлежащего ее исполнения \
Действия, которые применяет непосредственно само
управомоченное на их совершение лицо, являющееся
стороной в гражданском правоотношении, не при-
бегая к помощи юрисдикционных органов, ныне эти
цивилисты именуют мерами оперативного
воздействия.
Оперативными, по мнению В. П. Грибанова, на-
званные меры следует считать потому, что они явля-
ются односторонними действиями управомоченного
лица. Кроме того, отличительные черты этих мер со-
стоят в том, что их применение влечет для другой
стороны невыгодные имущественные последствия не
непосредственно, как это имеет место при примене-
нии гражданско-правовых санкций, а лишь в конеч-
ном итоге. Кроме того, этим мерам свойственна не
восстановительная функция (это — функция граж-
данско-правовых санкций), а лишь обеспечение над-
лежащего исполнения обязанности контрагентом.
К названным мерам относят: разрешенное зако-
ном или договором выполнение управомоченным ли-
цом определенных работ, не исполненных обязанным
лицом за его счет (ст. 218 ГК1 2); действия, связан-
ные с обеспечением встречного удовлетворения (на-
пример, задержка транспортной организацией выда-
чи груза до внесения причитающихся платежей)3;
право поставщика перевести неисправного платель-
щика на предварительную оплату продукции; право
покупателя при нарушении поставщиком условий о
1 См.: Райхер В. К. Правовые вопросы договорной дисцип-
лины в СССР. Л., 1958, с. 71—72 (примечание 19).
2 Здесь и далее: ГК — Гражданский кодекс РСФСР,
3 См,: ст, 64 Устава жел. дорог СССР,
28
качестве оплачивать стоимость продукции лишь пос-
ле ее приемки (проверки) по качеству *; отказ упра-
вомоченного лица от принятия ненадлежащего испол-
нения (например, отказ покупателя от принятия про-
сроченного поставкой товара); отказ от встречного
удовлетворения по причине ненадлежащего исполне-
ния или даже вовсе отказ от договора.
Разумеется, в тех случаях, когда такие действия
управомоченного лица обязанное лицо считает не-
основательными, оно вправе их обжаловать в суд или
в арбитраж1 2.
Как специалисты по общей теории права, так и
юристы-административисты, считающие, что все санк-
ции — это меры государственного принуждения,
включая и меры защиты, к санкциям относят и меры
предупредительного воздействия, и меры пресечения
правонарушений, направленные па принудительное
прекращение противоправных действий3.
Например, И. А. Галаган, с одной стороны, ото-
ждествляет меры юридической ответственности и ме-
ры государственного принуждения, утверждая, что
такое отождествление «не только правомерно, но и
необходимо для того, чтобы понять социально- и го-
сударственно-правовое назначение юридической от-
ветственности»4. С другой стороны, И. А. Галаган
еще решительнее, чем другие авторы, высказывает-
ся за расширение понятия санкции. Он считает, что
«нормами в различных отраслях права, и особенно
в административном,-предусмотрено сколько угодно
1 СП СССР, 1967, № 10, ст. 56 .
2 См.: Грибанов В. П. Основные проблемы осуществления
и защиты гражданских прав. — Лвтореф. докт. дисс. М., 1970,
с. 24; Он же. Пределы осуществления и защиты гражданских
прав. Изд-во МГУ, 1972, с. 186—224.
3 См.: Кожевников С. Н. Указ, соч., с. 9—11; А р д а ш-
кин В. Д. Меры защиты (пресечения) в советском администра-
тивном праве. — Лвтореф. канд. дисс. Томск, 1968. По мнению
В. Д. Ардашкина, и административно-карательные, и админнстра-
тивно-прекратительные (защитные) меры входят в одну систему
правоохранительных санкций (с. 6—9, 11, 16). См. также А р д а ш-
к и п В. Д. Меры защиты как общеправовая научная категория. —
В кн.: Актуальные проблемы теории социалистического государ-
ства и права. М., 1974, с. 162—167.
4 Г а л а г а п И. А. Административная ответственность в
СССР, с. 26. Поэтому «ответственность и наказание — однопоряд-
ковые явления» (с, 27),
29
случаев, когда санкции применяются при отсутствии
какого-либо правонарушения и вины лица в этом»1.
Однако с этими санкциями связано государственное
принуждение, т. е. имеются в виду административ-
но-предупредительные меры и меры пресечения1 2.
8.	В науке административного права значитель-
ное внимание уделяется вопросу о соотношении
принуждения и ответственности. Были высказаны
различные точки зрения по этой проблеме, что объ-
ясняется, по-видимому, самой природой администра-
тивного правоотношения как отношения власти и
подчинения, т. е. преимущественно такого отношения,
в котором нет равноправия сторон, характерного для
гражданских и некоторых других отпочковавшихся
от них правоотношений. Правда, Г. И. Петров обо-
сновывает и защищает идею существования админи-
стративных правоотношений «по горизонтали»3, но
эта точка зрения особого признания у представите-
лей науки административного права не получила4.
В отличие от И. А. Галагана и некоторых дру-
гих административистов Д. Н. Бахрах полагает, что
административное (государственное) принуждение
применяется лишь при правонарушениях, т. е. свя-
зывает принуждение с ответственностью. Поэтому не
следует характеризовать как принуждение предписа-
ния, обязывающие, например, некоторых больных
провести курс лечения или явиться на медицинское
1 Г а л а г а и И. А. Административная ответственность в
СССР, с. 10.
2 См.: там же, с. 75—80; см. также трактовку запретительных
норм административного права как норм, имеющих своим содер-
жанием принуждение, в работе М. И. Еропкипа (Еропкин М. И.
Управление в области охраны общественного порядка. М., 1965,
с. 142—143).
3 См.: Петров Г. И. Советские административно-правовые
отношения. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 21—30.
4 Большинство советских юристов усматривают существо
административных правоотношений в том, что они возникают
в силу административного акта, исходящего от воли одной сто-
р0НЫ — органа государственного управления (см., например:
Юрченко А. К. Разграничение административных и граждан-
ских правоотношений. — В кн.: Проблемы гражданского и адми-
нистративного права. Изд-во ЛГУ, 1962, с 73—74; Администра-
тивное право. М., «Юридическая литература», 1968, с. 45; Коз-
лов 10. М. Основные черты управленческих отношений в хозяй-
ственной сфере. — «Сов( государство и право», 1969, № 9, с, 72—73).
80
освидетельствование. Неверно также веления, содер-
жащие определенные запреты или ограничения, сме-
шивать с административным принуждением (напри-
мер, закрытие границы в связи с какими-либо чрез-
вычайными и угрожающими государственным инте-
ресам обстоятельствами; запрет движения по улицам,
где оборвались электрические провода, и т. д.).
Тем более нельзя общие веления, если они не на-
рушаются, считать административным принуждением.
Не являются таким принуждением, например, акты,
предписывающие владельцам машин предъявить их
для осмотра в Госавтоинспекцию, и т. д. и т. п.
Принуждение применяется лишь тогда, когда обя-
занности, установленные этими актами, нарушаются:
например, страдающий определенной болезнью укло-
няется от обязательного лечения, владелец автома-
шины — от предъявления ее к осмотру и т. д. Поэто-
му принудительное лечение, принудительный осмотр—
это меры, направленные па принудительное прекра-
щение противоправного поведения определенного
лица *.
Отмечается, что так называемые административ-
но-предупредительные нормы, которые сторонниками
иного взгляда приводятся в качестве доказательства
существования административного принуждения без
правонарушения, указаны не в санкции соответству-
ющей нормы, а в ее диспозиции, т. е. являются
правилом, устанавливающим определенную обязан-
ность1 2. Однако представители этой точки зрения
1 См.: Бахрах Д. Н. Советское законодательство об адми-
нистративной ответственности. Пермь, 1969, с. 16—26. Д. Н. Бах-
рах упрекает И. С. Самошенко и О. Э. Лейста в чрезмерном рас-
ширении понятия государственного принуждения, поскольку пер-
вый из названных авторов включает в него и наблюдение за
соблюдением норм права, и исследование обстоятельств дела, в
которых имеются признаки неправомерности (имеется в виду ра-
бота Самошенко И. С. Понятие правонарушения по советскому
законодательству. М., 1963), а второй автор — меры контроля и
надзора.
2 См.: Студеникина М. С. Законодательство об админи-
стративной ответственности и проблемы ее кодификации. — Ав-
торсф. канд. дисс. М., 1968. «Тезис о превентивном применении
административного принуждения проистекает... из неправильного
отождествления принудительности и обязательности. Но возникно-
вение обязанности помимо воли обязанного лица не означает еще
принуждения», — отмечает М, С. Студеникина (с, 7),
31
не единодушны в том, какие из мер административ-
ного принуждения являются мерами ответственности.
Круг этих мер некоторыми авторами сужается, огра-
ничивается мерами административного взыскания
(наказания), и исключаются из этого круга меры пре-
сечения
Д. Н. Бахрах, различающий категорию обязанно-
сти и категорию принуждения, возражает против
ограничения административной ответственности лишь
мерами взыскания за проступки. Он высказывается
за широкое понимание ответственности, которая,
по его мнению, охватывает три вида админист-
ративного принуждения, вызванного противоправны-
ми действиями: а) меры пресечения, б) восстанови-
тельные меры, в) меры взыскания. С точки зрения
Д. Н. Бахраха, и уплата штрафа, и принудительное
помещение алкоголика в лечебное учреждение — это
меры административной ответственности1 2.
По мнению О. М. Якубы, необходимо различать
меры административного взыскания, налагаемые
за административные проступки, и иные меры адми-
нистративного воздействия, которые «не носят
характер наказания». О. М. Якуба, как и Д. Н. Бах-
рах и М. С. Студеникина, возражает против отож-
дествления государственно-властных полномочий с
принуждением, основанием применения которого яв-
ляется правонарушение (проступок). Но наряду с
1 Такова, например, позиция М. С. Студеникиной, считающей,
что если административные взыскания применяются для наказа-
ния и перевоспитания правонарушителей, то меры пресечения —
лишь для прекращения правонарушения и тем самым для пред-
отвращения вредных для общества последствий и обеспечения
реальных возможностей применения взыскания к виновному
(Указ, соч., с. 8). В. Д. Ардашкин, о чем было сказано выше, меры
пресечения (прекратительяые, восстановительные средства) отно-
сит к мерам защиты, а мерами ответственности (в узком смысле)
считает только взыскания. В последнем по времени учебнике ад-
министративного права административная ответственность рас-
сматривается как следствие только административного проступка
(Советское административное право. Под ред. проф. Ю. М. Коз-
лова. М., «Юридическая литература», 1973, с. 234—236).
2 Смл Бахрах Д. II. Указ, соч., с. 66—67. И. С. Самощенко
и М. X. Фарукшин меры пресечения также считают мерами адми-
нистративной ответственности, ибо они «применяются за строго
определенные нарушения требований правовых норм и выступают
как средство преодоления таких нарушений» (Указ, соч,, с* 193).
32
Этим она выдвигает категорию административного
принуждения в широком смысле, включающего как
меры взыскания (принуждения в узком смысле), так
и меры «ненаказательные» (в частности, меры пре-
сечения), применяемые также за несоблюдение пра-
вовых норм.
Так, лица, уклоняющиеся от обязательных про-
филактических прививок, не допускаются к работе,
к поселению в общежитиях и т. д. Такого рода нару-
шения О. М. Якуба в отличие от административных
правонарушений предлагает именовать администра-
тивными неисполнениями, влекущими за со-
бой принудительное воздействие государства Ч
9.	В литературе по административному праву есть
две точки зрения по поводу того, какие именно нор-
мы права и регулируемые ими отношения нарушают-
ся административным проступком и обеспечиваются
административной ответственностью.
Согласно одной- точке зрения административный
проступок — это нарушение только норм администра-
тивного права. Отсюда делается вывод, что адми-
нистративное правонарушение и административный
проступок — тождественные категории1 2.
Следуя второй точке зрения, нельзя согласиться
с этим утверждением, ибо административная ответ-
ственность, во-первых, наступает за нарушение не
всех, а только некоторых норм административного
права — в связи с нарушением гражданами своих
обязанностей, возникающих в сфере исполнительно-
распорядительной деятельности государства. Наруше-
ния основной массы норм административного права
влекут за собой не административную, а дисципли-
нарную (для соответствующих работников государст-
1 См.: Якуба О. М. Административная ответственность. М.,
«Юридическая литература»» 1972, с. 20, 21, 26, 54, 55.
2 См.: Петров Г. И. Советское административное право.
Часть Общая. Изд-во ЛГУ, 1960, с. 289; Галаган И. А. Адми-
нистративная ответственность .в СССР, с. 41—43. «Административ-
ный проступок, — пишет И. А. Галаган, — есть всегда деяние, ко-
торое всегда предусмотрено только определенными администра-
тивно-правовыми нормами, а не нормами других отраслей права.
Поэтому административная ответственность может наступать
только за нарушение требований этих административно-правовых
норм» (с. 43).
2 Зак, 895
33
венного аппарата, нарушающих эти нормы) и уголов-
ную ответственность.
Во-вторых, указывают сторонники этой точки зре-
ния, административная ответственность возникает за
нарушение норм других отраслей права, в частности
трудового, финансового, земельного, гражданского.
Это означает, что предмет административно-право-
вого регулирования не совпадает с объектом его за-
щиты. Поэтому неверно, что административно-право-
вые нормы имеют только один объект защиты — ис-
полнительно-распорядительную деятельность Ч
10.	Итак, юридическая ответственность, определя-
емая как реализация санкции, предусматривающей
неблагоприятные последствия для правонарушителя,
обычно рассматривается как мера государственного
принуждения. Однако наряду с этим утверждением
считают возможным и допустимым признавать юри-
дической ответственностью добровольное вы-
полнение правонарушителем обязанности,
возникшей в результате применения санкции (напри-
мер, добровольное возмещение убытков, причиненных
деликтом потерпевшему) 1 2 Эта точка зрения приме-
нительно к понятию санкции уже была упомянута
в связи с изложением взглядов С. В. Курылева.
По мнению И. С. Самощенко и М. X. Фарукши-
на, «исполнение обязательства в гражданском пра-
ве довольно часто представляет собой юридическую
ответственность». Авторы имеют в виду обязательст-
ва из причинения вреда и из неосновательного обо-
1 См.: Додин Е. В. Основания административной ответст-
венности.— Автореф. канд. дпсс. М., 1965, с. 5—6; Он же. Осно-
вания административной ответственности. — «Ученые записки Все-
союзного института юридических наук», вып. 1(18). М., 1964,
с. 72—78; Студеникина М. С. Состав административного
проступка, — «Ученые записки ВНИИСЗ», выи. 15. М., 1968,
с. 73—75.
2 См.: Л е й с т О. Э. Указ, соч., с. 29. По словам О. Э. Лейста,
он испытывает затруднение, как примирить защищаемое им по-
ложение, что санкция — это мера принуждения, осуществляемая
государственным органом, -с тем, что «некоторые санкции (иму-
щественная ответственность) могут быть осуществлены право-
нарушителем добровольно, без вмешательства государственных
органов». Выход из этого затруднения автор находит в том, что
и в этом случае присутствует государственное принуждение, по-
скольку обязанность возмещения вреда возлагается- на наруши-
теля нормой права,
34
гащения, которые, согласно их воззрению, сами по
себе являются предусмотренной законом санкцией
за правонарушение, а их исполнение — реализация
санкции — юридической ответственностью. Этот вы-
вод они вслед за О. С. Поффе и Б. С. Антимоно-
вым не распространяют на добровольное наполнение
договорного обязательства, поскольку договорная от-
ветственность возникает лишь в случае неисполнения
обязательства *.
11.	Значительное место в работах о юридической
ответственности, в особенности в работах кримина-
листов о наказании, занимает трактовка ответ-
ственности как правоотношения. Опре-
деление ответственности как реализации санкции, как
меры государственного принуждения, как осуждения
правонарушителя обществом и государством, как до-
полнительных обременений и иных неблагоприятных
последствий, налагаемых на правонарушителя, еще
не дает ответа на вопрос о том, является ли ответ-
ственность правоотношением, или это иная юридиче-
ская категория, не укладывающаяся в традиционные
рамки правоотношения.
В настоящее время приведено немало заслужива-
ющих внимания соображений в обоснование того по-
ложения, что право является одним из важных спо-
собов управления обществом. Разумеется, право как
государственный регулятор общественных отношений
не сливается с процессом управления в широком
смысле слова, имеющим более объемное содержание,
не поглощаемое нормативным регулированием. Нор-
мативное регулирование имеет своей задачей и целью
прежде всего сохранение и усовершенствование со-
стояния упорядоченности в обществе1 2. Это не исклю-
чает, а предполагает возможность и необходимость
процесса развития общественных отношений па основе
норм права. «Следовательно, право обеспечивает усло-
1 См.: Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
с. 59.
2 См.: Нижечек В. И. Советское право в системе норма-
тивного регулирования общественных отношений. Восточно-Си-
бирск. книжн. изд-во. Иркутск, 1973, с. 47—85, 107—109; Горше-
нев В. М. Способы и организационные формы правового
регулирования в социалистическом обществе, с. 3—71,
35
вия не только функционирования, но и развития всей
социальной системы и всех составляющих се под-
систем» L
Поэтому и юридическая ответственность рассмат-
ривается как определенное средство регулирования
общественных отношений, но в порядке отрицатель-
ной «обратной связи»1 2, ибо цель ответственности —
восстановить нарушенное равновесие, поколебленную
упорядоченность — социалистический правопорядок,
равно как и нарушенные права потерпевшего. Вос-
становление равновесия, упорядоченности — это вме-
сте с тем и необходимое условие выполнения норма-
ми права их динамических функций, т. е. дальней-
шего развития регулируемых ими отношений.
Возникает вопрос, порождает ли по отношению к
правонарушителю реализация санкции или иным об-
разом применяемая к нему мера ответственности осо-
бое правоотношение ответственности, а если поро-
ждает, то какой субъект противостоит нарушителю
и каково содержание прав и обязанностей сторон в
этом правоотношении?
В литературе широко распространено положение,
что юридическая ответственность — это правоотноше-
ние, возникающее между правонарушителем и госу-
дарством, по мнению некоторых авторов,— между на-
рушителехМ и компетентным государственным орга-
ном. Такая квалификация ответственности исходит
прежде всего из ее понимания как неблагоприятных
последствий, лишений, ограничений, дополнительных
обязанностей, которые возлагаются на правонаруши-
теля. «Если в качестве самостоятельной правовой ка-
тегории ответственность должна отличаться от охра-
няемой ею обязанности не только по форме, по и по
содержанию, — пишет О. С. Иоффе,— ее следует кон-
струировать как дополнительное для нарушителя об-
ременение соответственно ленинской характеристике
ответственности как кары за нарушение закона»3.
А такое обременение означает, что правонаруши-
тель должен исполнить возложенную на него обязан-
ность или претерпеть те личные или имущественные
1 Право и социология. М., «Наука», 1973, с. 23—24.
2 См.: Р е б а п е И. Указ, соч., с. 120.
3 И о ф ф е О. С. Вина и ответственность по советскому праву,
с. 38.
35
лишения штрафного, наказательного характера, ко-
торые независимо от его воли и желания будут к не-
му применены. Отсюда распространенное определе-
ние ответственности как правоотношения, в особен-
ности в работах по уголовному праву.
В одном из определений уголовной ответственно-
сти, данном в 1950 году М, Шнейдером, она характе-
ризуется как вытекающая из закона «обязанность
лица дать отчет перед судом в своих общественно
опасных действиях и понести заслуженное осуждение
и наказание в случае виновного причинения вреда»1.
Я. М. Брайнин, сочувственно относящийся к этому
высказыванию о содержании уголовной ответствен-
ности, возражает против тех определений юридичес-
кой ответственности, которые, по его мнению, ведут
к ее отождествлению с принуждением, с ее послед-
ствиями, а не выясняют содержания юридической
ответственности как отношения правонарушителя к
государству. Я. М. Брайнин считает всякую юриди-
ческую ответственность самостоятельным правовым
институтом: она как конкретное правоотношение воз-
никает вследствие нарушения закона, и ее содержа-
нием является юридическая обязанность правонару-
шителя «дать ответ управомоченным па то органам
государства по поводу совершенного им нарушения
закона и подвергнуться действию тех санкций, кото-
рые предусмотрены законом или иным нормативным
актом за данное правонарушение»1 2.
В развитие этого определения ответственности да-
лее еще раз подчеркивается, что возникшая у право-
нарушителя юридическая обязанность «отвечать» за
совершение правонарушения составляет «важнейшее
условие всякой юридической ответственности, в том
числе и уголовно-правовой»3.
М. Д. Шаргородский отправляется от философ-
ского основания ответственности — детерминированно-
сти человеческого поведения и относительной свободы
его выбора, что создает возможность воздействия
на сознательные поступки людей в желательном
1 Цит. по кн.: Брайнин Я. М. Уголовная ответственность
и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая
литература», 1963, с. 11.
2 Там же.
8 Там же? с. 12,
37
для общества направлении. Отсюда, по его мнению,
следует, что «юридическая ответственность — это
правовая обязанность правонарушителя претерпеть
меры государственного принуждения, порицающие
его за виновно совершенное противоправное деяние
и заключающиеся в лишениях личного или имуще-
ственного характера»1.
И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин также раз-
деляют мнение, что юридическая ответственность —
это правоотношение, хотя и расходятся в опреде-
лении содержания обязанностей правонарушителя.
Они не связывают ответственность с обязательным
лишением правонарушителя каких-либо личных или
имущественных благ или с заменой неисполненной
обязанности новой обязанностью, потому что нема-
лая часть карательных санкций, отмечают эти авто-
ры, состоит лишь во властном осуждении поведения
правонарушителя (выговор, порицание и т. д.)2.
Сторонниками концепции юридической ответствен-
ности как правоотношения являются также авторы
«Марксистско-ленинской общей теории государства и
права». Они упрекают тех, кто определяет юридиче-
скую ответственность как государственное принужде-
ние к исполнению требований права, в том, что такая
точка зрения означает смешение понятия ответствен-
ности как особого рода правоотношения с его реали-
зацией 3.
Спорным, однако, среди сторонников ответственно-
сти как правоотношения является вопрос о ее месте
1	III а р г о р о д с к и й М. Д. Детерминизм и ответствен-
ность.— «Правоведение», 1968, № 1, с. 46; Он же. Курс совет-
ского уголовного права. Часть Общая, т. 1, Л., 1968, с. 217; см.
также: Пионтковский А. А. О понятии уголовной ответствен-
ности.— «Сов. государство и право», 1967, № 12, с. 40; Базы-
лев Б. Т. Основания юридической ответственности. — В кн.: Ма-
териалы научной конференции юридического факультета Красно-
ярского гос. университета. Красноярск, 1972, с. 11.
2	См.: Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ соч
с. 56—57.
3	См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и
права. Социалистическое право. М., «Юридическая литература»,
1973, с. 585. Это высказывание перекликается с высказыванием
В. Н. Смирнова, который критикует О. Э. Лейста и тех, кто вос-
принял его концепцию юридической ответственности как реализа-
ции санкции. По мнению В. II. Смирнова, ответственность—не
применение санкции, а, будучи последствием правонарушения, яв-
38
й системе правоотношений по советскому праву. До-
вольно широко распространено мнение, что ответствен-
ность — это вид так называемых охранительных пра-
воотношений или, точнее, что она возникает на опре-
деленном этапе развития охранительного правоотно-
шения. К охранительным относят правоотношения, в
рамках которых осуществляется предупреждение на-
рушений прав и законных интересов граждан и ор-
ганизаций, пресечение этих нарушений и защита на-
рушенных прав и интересов.
Охранительные правоотношения противопоставля-
ются регулятивным, т. е. таким, в которых за их
участниками закреплены в соответствии с законом
определенные субъективные права и соответственно
субъективные обязанности, определяющие меру их
возможного и необходимого положительного поведе-
ния в целях упорядочения и развития данной системы
общественных отношений.
Идея о существовании охранительных правоотно-
шений получила признание и развитие в ряде работ
по общей теории права и отдельным отраслям права.
В своей последней работе по общей теории права
С. С. Алексеев отправляется от того, что «юридичес-
кая ответственность представляет собой правовое яв-
ление (последствие), которое существует и реализу-
ется в рамках особого охранительного правового
отношения»1, но что правовая ответственность возни-
кает лишь на определенной стадии развития охрани-
тельного правоотношения* 1 2. «В сущности, юридичес-
кая ответственность выражает реализующееся,
осуществляемое охранительное правоотноше-
ние, когда правонарушитель фактически песет обя-
занности по претерпеванию определенных лишений
штрафного характера»3.
Охранительные правоотношения характеризуются
как сложные или комплексные отношения — как
ляется результатом принудительной деятельности государства в
отношении лица, совершившего правонарушение, и представляет
собой обязанность, являющуюся элементом особого охранитель-
ного правоотношения (Смирнов В. Н. Дисциплина труда в
СССР. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 70—73).
1 Алексеев С. С. Проблемы теории права, с. 381—382.
2 См.: там же, с. 383.
3 Там же, с. 384.
39
сочетание материально-правовых (в связи с реализа-
цией санкций правовых норм) и процессуальных от-
ношений, при помощи которых устанавливается пра-
вонарушение и охраняется материально-правовое от-
ношение \
С какого же момента или с какой стадии этого
развития возникает юридическая ответственность?
Мнения ученых по этому вопросу разделились. Одни
считают, что таким моментом является момент со-
вершения правонарушения 1 2, другие — момент при-
влечения лица к ответственности (при уголовном
правонарушении — момент привлечения правонаруши-
теля в качестве обвиняемого)3, третьи — момент вы-
несения решения (приговора), признающего факт
1 См., например: Самошенко И. С., Фарукшип М. X.
Указ, соч., с. 54; Алексеев С. С. Проблемы теории права, с. 384.
Трактовка юридической ответственности как самостоятель-
ного института нрава, имеющего своей целью карать (наказывать)
и воспитывать нарушителей регулятивных (позитивных) правовых
корм и обеспечивать соблюдение так называемых охранительных
норм, не являющихся нормами об ответственности, особенно
рельефно выражена в некоторых последних работах. Так,
Б. Т. Базылев считает, что охранительные нормы права обслужи-
вают функции страхования, компенсационную (восстановитель-
ную) , превентивную, пресекательную, штрафную (карательную)
функции. Вслед за С. С. Алексеевым Б. Т. Базылев полагает, что
существуют самостоятельные правовые институты, имеющие своим
предметом негативные, конфликтные общественные отношения.
Среди этих институтов выделяется институт ответственности —
карательный институт, регулирующий негативные отношения, воз-
никающие вследствие правонарушений, т. е. виновно и противо-
правен совершенных деяний, отличный от институтов, содержа-
щих кормы о мерах защиты (Б а з ы л е в Б. Т. Об институте юри-
дической ответственности. — «Сов. государство и право», 1975,
№ 1, с. 110—114; Ардашкин В. Д. Меры защиты как общепра-
вовая категория, с. 156—166).
Логическим выводом из признания существования охрани-
тельных норм и охранительных институтов является утвержде-
ние о существовании охранительных правоотношений, в частности
отношений ответственности, возникающих из правонарушений
(см., например: Жеруолис И. К вопросу о понятии охрани-
тельного правоотношения. — В кн.: Развитие гражданского, уго-
ловного и процессуального законодательства в советских респуб-
ликах Прибалтики (1940—1975), Гражданско-правовые науки.
Рига, 1975, с. 15—16).
2 См., например: Пионтковский А. А. О понятии уголов-
ной ответственности, с. 41, 42; Курляндский В. И. О сущно-
сти и признаках уголовной ответственности. — «Сов, государство
и право», 1963, № 11, с. 91.
3 См.: Б р а й и ин Я. М. Указ, соч., с. 2Ц
40
Глава II
НОРМАТИВНОСТЬ ПРАВА
И ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ
L Юридическая ответственность — явление, тесно
связанное с нормативностью права. Существенным
признаком права является его нормативность По
сути дела это тавтологическое утверждение: если пра-
во — это система норм, правил, предписывающих
должное или возможное поведение тем, кому эти пра-
вила адресованы, если норма — это масштаб опре-
деленного поведения, то само собой разумеется, что
суть права в его нормативности \ Но нормативность
права приходится подчеркивать как его основной и
существенный признак еще и потому, что правовые
нормы, действуя на правосознание в духе, соответ-
ствующем интересам господствующего класса, а в
социалистическом обществе — интересам всего наро-
да, являются мощным идеологическим фактором. По-
скольку же нормы социалистического права в огром-
ном большинстве случаев исполняются добровольно,
иногда забывают о том, что нормативность права не-
разрывно связана с возможностью государственного
принуждения к исполнению его предписаний 1 2 в слу-
чае их нарушения.
Против этого утверждения могут выдвинуть сле-
1 Это правильно отметил С. С. Алексеев, подчеркнув, что
«...нормативность — не просто признак права, а его определяющее
объективное свойство» (Алексеев С. С. О понятии права. —
«Правоведение», 1970, № 1, с. 21).
2 С. С. Алексеев в названной выше статье говорит, что из
нормативности вытекает «правовое принуждение» (там же,
с. 22). О нормативности права см. также: Недбайло П. Е. Со-
ветские социалистические правовые нормы. Львов, 1959, с. 37 и
далее; Общая теория советского права. М., «Юридическая лите-
ратура», 1966, с. 7—10; Марксистско-ленинская общая теория го-
сударства и права. Основные институты и понятия, с. 344—351.
43
дующие возражения. Принуждение обеспечивает ис-
полнение индивидуального акта власти, индивиду-
ального веления, не опирающегося на нормативное
положение, на общее правило при уклонении от доб-
ровольного исполнения этого веления.
Верно, что принуждение как исполнение воли
властвующего посредством насилия над лицом, кото-
рому адресовано веление (императив), будет иметь
место и в этом случае. Но если это веление не опи-
рается на общее правило, не вытекает из него, не
является актом его применения, оно (веление) пре-
вращается в произвол. Социалистическая законность
обеспечивает «недопущение каких бы то ни было про-
явлений произвола, в том числе со стороны должност-
ных лиц», и строжайшее соблюдение советских за-
конов всеми гражданами \ Утверждая, что государ-
ственное принуждение связано с нормативностью
права, мы имеем в виду не принуждение — произвол,
а организованное, основанное на законе принужде-
ние. Если обязанное лицо добровольно не подчиня-
ется велению, основанному на норме права, такое
подчинение может быть осуществлено только посред-
ством принуждения. Поэтому нормативность и пред-
полагает принуждение, без которого нормативность
размывается, рамки, границы поведения стираются,
от масштаба поведения ничего не остается.
Принуждение применяется при нарушении и дру-
гих социальных норм, ибо налицо та же ситуация —
выход нарушителя за установленные границы поведе-
ния требует восстановления этих границ. Разумеет-
ся, моральное или иное социальное негосударствен-
ное принуждение осуществляется иным путем, чем
принуждение государственное, — путем общественного
осуждения, без использования специального аппарата
принуждения.
Право ничто без аппарата, способного прину-
ждать к соблюдению норм права. Это известное ука-
зание В. И. Ленина имеет огромный смысл, который,
как нам кажется, иногда недооценивается. Разуме-
ется, никто не отрицает, что нормы права установ-
! Брежнев Л. И. Речь на встрече с избирателями Бауман-
ского избирательного округа rt Москвы 14 июня 1974 г, («Правда»,
1974, 15 июня),
44
лены или санкционированы государством, что они в
случае их нарушения обеспечены государственным
принуждением. Однако не всегда учитывается то, что
право, будучи государственным регулятором общест-
венных отношений (это общепризнанное положение),
для своего функционирования должно опираться на
надлежащий и хорошо действующий государственный
аппарат (а в предусмотренных законом случаях и на
общественные организации), который мог бы быть
безотказно приведен в действие, если нарушаются
предписания права.
2.	Об этом приходится напоминать не только по
практическим, но и по теоретическим соображениям,
поскольку в работах некоторых авторов — главным
образом философов, иногда юристов — проскальзы-
вает тенденция трактовать право лишь как идео-
логическое явление, как вид общественного со-
знания, хотя и объективированного в юридических
нормах Ч
Общеизвестно, что из субъективных волевых ак-
тов, обусловленных объективными условиями, скла-
дываются объективные результаты, не зависящие от
воли тех, кто действовал. Но известно также, что эти
объективные результаты изменяются затем под воз-
действием людей, творящих свою историю. Тако-
ва диалектика объективного и субъективного. Такова
диалектика формирования производственных отноше-
ний, но не только этих отношений. С такой диалек-
тикой мы сталкиваемся и в процессе формирования
объективного права. Закон, после того как он издан
и вступил в силу, обладает относительной самостоя-
тельностью— он действует независимо от воли и со-
знания того, кому он адресован, независимо от реци-
пиента. Но это возможно лишь потому, что имеется
аппарат принуждения к выполнению норм права,
имеется механизм, состоящий из людей — должност-
ных лиц, обладающих властью, приводящих в дсй-
1 См., например: Рабинович И. М, Право как явление об-
щественного сознания. — «Правоведение», 1972, № 2. Хотя Раби-
нович П. М. и разделяет развитую многими советскими юристами
оценку права как объективной реальности, тем не менее он ут-
верждает, что веление права живет, начинает светить «смыслом»,
лишь соприкасаясь с сознанием субъекта, реципиента этого веле-
ния, возбуждая у него «представления о должном (возможном)
поведении».
45
ствие нормы права. Этот механизм функционирует и
в тех случаях, когда нормы права не воспринимаются
не только теми, кого эти нормы непосредственно за-
трагивают, но зачастую не охватываются во всем их
значении и отдельными должностными лицами, вы-
полняющими лишь определенную функцию: возникают
иногда не зависящие от воли и сознания указанных
лиц результаты.
Поэтому едва ли правильно, признавая право объ-
ективной социальной реальностью, вместе с тем ут-
верждать, что одновременно право как субъективно-
реальное явление лишь разновидность общественного
сознания. Право в отличие от иных видов обществен-
ного сознания не может существовать без государ-
ственного аппарата с его материальными придатка-
ми, обеспечивающими правовое принуждение. Этот
аппарат также действует (должен действовать) не
по произволу, а в рамках норм права, определяющих
его деятельность, его права и обязанности. Отступле-
ние должностных лиц государственного аппарата от
этих норм должно влечь по отношению к ним со-
ответствующее государственное принуждение, обеспе-
чивающее восстановление нарушенных ими обязан-
ностей. В противном случае их действия становятся
произволом.
Следует различать субъективный источник воз-
никновения права (правотворческую деятельность
облеченных государственной властью людей, опреде-
ляемую материальными условиями существования
данного общества, классовыми пли всенародными ин-
тересами) и право как систему норм, ставшую объ-
ективной реальностью не только для каждого члена
данного государственного образования, но и для за-
конодателя, и для иных органов государственной
власти.
П. М. Рабинович не соглашается с теми юриста-
ми, которые полагают, что право — не сфера идеаль-
ного, а «общественно-организованная сила, отличная
от форм сознания» \ «Но где именно эта «сила» та-
ится?» — спрашивает оп1 2.
1 См.: Фарбер И. Б. Правосознание как форма обществен-
ного сознания. М., «Юридическая литература», 1963, с. 177—178.
2 Рабинович Г1. М. Указ, соч., с. 109.
46
Разве государство со всеми его вещественными при-
датками— это лишь сфера идеального? Да, государ-
ство и право относятся к надстройке, но это не толь-
ко сфера идеального1. Если бы это было так, мы
вынуждены были бы признать правоту тех буржуаз-
ных правоведов, которые с различными вариациями
и оттенками трактуют право как явление психики.
Но от них П. М. Рабинович справедливо отмежевы-
вается.
В настоящее время в связи с развитием науки об
управлении, когда особенно подчеркивается управ-
ленческая природа правового регулирования в меха-
низме воздействия права на общественные отношения
и нормативность в самой организации и деятельности
всей системы органов государственного управления1 2,
особенно ясной представляется неразрывная связь го-
сударственного аппарата управления и функциони-
рования права как организующей силы, снабженной
необходимыми устройствами для проведения власт-
ных решений в жизнь.
1 В своей содержательной статье «Объективное и субъектив-
ное в праве» П. Е. Недбайло обобщил итоги дискуссии, проводив-
шейся на страницах журнала «Правоведение» (1974, № 1), и сде-
лал заслуживающие внимания выводы о том, что «правовые
установления, нормы права никак нельзя отнести к формам созна-
ния». Право — субъективный фактор лишь в том смысле, что не-
посредственным его источником является общественное сознание
(классовое, общенародное), выраженное в нормотворческой дея-
тельности компетентных органов государственной власти. «Функ-
ционирует же оно нс в сознании, а в общественной жизни как
особая социальная сила» (с. 17). Однако, на наш взгляд, пра-
вильные суждения автора о праве как «субъективно-объективной
реальности» не доведены до своего логического завершения. Ведь
общественное бытие тоже «субъективно-объективная реальность»,
если иметь в виду генетическую сторону дела, во оно независимо
от общественного сознания, поскольку речь идет об итогах и пред-
посылках общественно-производственной деятельности людей,
одаренных волей и сознанием.
Поэтому едва ли правильным можно признать утверждение
П. Е. Недбайло, что материальные отношения — это «абсолютно»
объективное, реальное, независимое от чьего бы то пи было созна-
ния, а право — это «ситуативно» (относительно) объективное и
что поэтому «субъективность» права есть его абсолютное, имма-
нентное свойство (с. 21).
2 См. об этом: Горшенев В. М. Способы и организацион-
ные формы правового регулирования в современный период ком-
мунистического строительства. — Автореф. докт. дисс. Свердловск,
1969, с. 8—12.
<7
К. Маркс и Ф. Энгельс не отождествляли право-
вые институты с правосознанием и не рассматривали
их лишь как одну из сфер общественного созна-
ния. В знаменитом предисловии «К критике полити-
ческой экономии», в котором сформулировано в сжа-
той форме материалистическое понимание истории
развития общества, учение о базисе и надстройке,
Маркс отличает юридическую и политическую над-
стройку от форм общественного сознания1. Точно
так же и Энгельс, характеризуя влияние идеологи-
ческих форм на ход исторической борьбы, разли-
чает политические формы классовой борьбы и ее
результаты — установленный победившим классом
государственный строй, правовые формы и как отра-
жение всех этих действительных битв в мозгу участ-
ников политические, юридические, философские тео-
рии, религиозные воззрения и их дальнейшее разви-
тие в систему догм* 2.
Итак, нормативность права неразрывно связана с
возможностью государственного принуждения. Это
принуждение немыслимо без наличия особого ап-
парата, способного, если правовые предписания не
исполняются добровольно, принуждать к соблюдению
норм права. Отсюда закономерен вывод, что норма-
тивность права уже включает в себя возможность го-
сударственного принуждения и что, следовательно,
то, что именуют санкцией в праве, есть прямое или
подразумеваемое указание на определенную меру
принуждения к исполнению лицом обязанности, будь
то совершение действия (положительная обязан-
ность) или воздержание от действия (пассивная обя-
занность) .
3.	Нормативность свойственна не только праву.
Известно, что регулирование общественных отноше-
ний (социальное регулирование) осуществляется не
только посредством правовых норм, но и иными
социальными нормами — нравственными, обычаями,
сложившимися в данном обществе традициями, пра-
вилами социалистического общежития и т. д. По мне-
нию некоторых правоведов, нормативная сила при-
J См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 6—7.
2 См.: Маркс К, и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394—395,
48
суща и соответствующим формам общественного соз-
нания, а следовательно, и правосознанию 1.
Если поведение людей в обществе направляется
не только нормами права, но и сложившимися неза-
висимо от государственной власти нормами, т. е. если
в сфере общественного сознания действительно сфор-
мировались одобряемые определенным классом, иной
социальной группой или обществом в целом правила
должного или возможного поведения (чаще всего не-
писаные), то лицо, нарушившее эти правила, вышед-
шее за установленные ими рамки, границы, подвер-
гается общественному осуждению. А осуждение в
этих случаях выступает как фактор, принуждающий
нарушителя к надлежащему, одобряемому социаль-
ной нормой поведению. Кроме того, угроза осужде-
ния антиморального проступка играет определенную
превентивную роль — удерживает некоторых неустой-
чивых в моральном отношении лиц от безнравствен-
ного поведения.
При этом надо учитывать следующее. Обычно
указывается, что требования морали должны быть
восприняты личностью как ее собственное убежде-
ние. Но как оценить такую ситуацию: человек, под-
чиняясь велению норм нравственности, исполняет ее
требования, хотя в глубине души их не разделяет.
Он совершает внешне нравственный поступок, боясь
общественного осуждения. Известно, что такое осуж-
дение нередко воспринимается некоторыми людьми
более остро, чем юридическое наказание. Возникает
проблема лицемерия. Но следует ли осуждать че-
ловека, поведение которого соответствует нормам
1 «Нормативность, — пишет Е. А. Лукашева, — свойственна
всей системе социального регулирования, включающей как со-
циальные нормы, так и соответствующие им формы общественного
сознания...
Если нормативность есть свойство всей системы социального
регулирования, то ее нельзя рассматривать как специфику права»
(Лукашева Е. А. Общая теория права и многоаспектный
анализ правовых явлений. — «Сов. государство и право», 1975,
№ 4, с. 33).
Нормативное регулирование в его многообразных проявле-
ниях в настоящее время многими авторами рассматривается как
необходимый упорядочивающий и относительно стабилизирующий
элемент управления социалистическим обществом. Решающая
роль в этом процессе принадлежит правовому регулированию
(см., наприхмер: Ни же чек В. И. Указ, соч., с. 29—30, 47),
49
морали, хотя внутреннее его убеждение не соответст-
вует этим требованиям? Да и как обнаружить подоб-
ное несоответствие?
Выходит, что нравственная обязанность не всег-
да исполняется в результате внутреннего побужде-
ния и убеждения. Сила общественного мнения удер-
живает от безнравственного поступка, она — мера
принуждения. Там же, где нравственная норма нахо-
дится в полной гармонии с нравственным убежде-
нием, сливается с ним, нет и принуждения.
Отсюда можно сделать следующий вывод. Нрав-
ственная ответственность, равно как и всякая иная
связанная с нарушением других, неюридических
социальных норм ответственность (если опа не ото-
ждествляется с сознанием обязанности, долга, а вы-
ступает как ретроспективная ответственность), — это,
как и юридическая ответственность, та же обязан-
ность, но исполняемая под воздействием принужде-
ния. Разумеется, существенное различие между нор-
мативностью права и нормативностью иных соци-
альных норм состоит в том, что нормативность права
обеспечивается государственным (или закрепленным
в законе общественным) принуждением со всеми вы-
текающими отсюда важными последствиями.
4.	Что же такое принуждение, каковы его основ-
ные признаки, его содержание? Это необходимо вы-
яснить, потому что принуждение тесным образом свя-
зано с феноменом власти (а государственное прину-
ждение— с государственной властью), с категорией
обязанности и, как это видно из сделанного нами об-
зора литературы, с санкциями в праве и с юриди-
ческой ответственностью.
Вопрос о соотношении власти, принуждения и
убеждения исследовался как в философской, так и
в юридической литературе. Соотношению принужде-
ния и убеждения и роли этих факторов в борьбе с
правонарушениями посвящена содержательная моно-
графия И. Рсбане, что освобождает нас от необхо-
димости изложения всех аспектов этой проблемы.
Опираясь на достигнутые результаты исследований
в данной области, остановимся лишь на вопросах, ко-
торые требуют, с нашей точки зрения, уточнения,
имеющие непосредственное отношение к теме насто-
ящей работы.

Известны высказывания классиков марксизма-ле-
нинизма о власти как социальной функции, прису-
щей любому обществу. Говоря о необходимости ав-
торитета власти в сфере производства, основанного
на разделении труда и как следствие этого на его
кооперировании, Ф. Энгельс определял авторитет как
навязывание чужой воли, что, с дугой стороны,
предполагает подчинение \ В. И. Ленин говорил о
том, что «принудительная власть есть во всяком че-
ловеческом общежитии, и & родовом устройстве, и в
семье, но государства тут не было» 1 2.
Указание па принудительную власть не следует,
однако, понимать как отождествление власти с при-
нуждением. Власть как общественная функция, в том
числе государственная власть, осуществляется по-
средством организации направляемых ею обществен-
ных отношений, осуществления контроля и уче-
та, убеждения и принуждения. Если воля властвую-
щего воспринимается подвластными как справедли-
вое и должное веление, совпадающее с его волей
(или в результате воздействия на подвластного, при
котором властная воля становится волей подвластно-
го без принуждения), налицо властвование путем
убеждения3. Принуждение — лишь один из методов
осуществления власти. Принуждение и убеждение
взаимодействуют при этом осуществлении.
Таким образом, власть нельзя сводить только к
принуждению. Кроме того, как правильно отметал
М. И. Байтин, принуждение принуждению рознь.
Отношения политической власти включают в себя
и «господство-подчинение» (связанное обычно с
классовым господством), и «руководство-подчинение»
1 См.: Маркс К. и Э н г е л ь с Ф. Избранные произведения,
т. L М., Госполитиздат, 1952, с. 588.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 439.
3 О понятии политической власти, соотношении принуждения
и убеждения см.: Королев А. И., Мушкин А. Е. Государство
и власть. — «Правоведение», 1963, № 2; Байтин М. И. Государ-
ство и политическая власть. — Автореф. докт. дисс. М., 1973;
К е й з е р о в II. М. Власть и авторитет. М., «Юридическая лите-
ратура», 1973; Ребане И. Указ, соч.; Козюбра Н. И. Убеж-
дение и принуждение в советском праве на современном этане
коммунистического строительства. — Автореф. канд. дисс. Киев,
1968; Огурцов Н. А. О некоторых философских аспектах
сферы принуждения, — «Правоведение», 1968, № 5,
61
(в отношении классовых союзников и всех членов дан-
ного общества, в том числе и членов класса, в руках
которого находится политическая власть) Ч
Нормы права являются важным средством осу-
ществления государственной власти. Регулирование
этими нормами общественных отношений опирается
на убеждение и принуждение. Нормы права устанав-
ливают права и обязанности. Из сказанного о соче-
тании и взаимопроникновении принуждения и убеж-
дения в сфере государственного властвования сле-
дует важный вывод, а именно: обязательность и
принудительность — явления не тождественные. Обя-
занность, в частности юридическая обязанность, в
большинстве случаев в социалистическом обществе
исполняется добровольно, причем не только под стра-
хом принуждения, которое может быть применено в
случае ее нарушения, по и в силу убежденности в
справедливости, истинности, социальной целесообраз-
ности обязанности и тем самым осознанной необхо-
димости ее исполнения 1 2.
Но если к исполнению обязанности побуждает уг-
роза принуждения, возникают вопросы: что такое при-
нуждение, каково его содержание, как осуществляет-
ся навязывание государственной воли, обеспечиваю-
щей подчинение подвластного,— методами физи-
ческого воздействия, или путем психи-
1 См.: Б а й т и н М. И. Указ, соч., с. 8.
2 По мнению Н. М. Кейзерова, «принуждение не является им-
манентным качеством власти... Властная и подвластная воля мо-
гут органически совпадать, могут находиться в конфронтации.
В первом случае нет надобности в принуждении, власть при прак-
тической реализации своих установок обходится без него» (Указ,
соч., с. 46). Верно, что в тех случаях, когда происходит такое
слияние воль властвующего и подвластного, нет надобности в
принуждении. Но даже в коммунистическом обществе едва ли
будет достигнуто такое состояние полного и всеобщего совпаде-
ния интересов всего общества и интересов отдельной личности,
не говоря уже о том, что авторитет и, следовательно, власть не-
обходимы при осуществлении руководства процессом производ-
ства, о чем писал Энгельс. Поэтому возможность принуждения как
атрибут власти останется. Без этого нет власти Впрочем, далее
автор, говоря о соотношении подлинного авторитета власти, осно-
ванного на уважении к ней подвластных, и власти, правильно
подчеркивает, что власть без авторитета возможна, но авторитет
без власти невозможен (там ж е, с* 87)*
52
чес ко го давления на волю лица — субъекта
обязанности, или и тем и другим способами?
Единодушия в ответе на этот вопрос пока не до-
стигнуто. В юридической литературе имеются сторон-
ники и того и другого направления в определении
сущности государственно-правового принуждения.
Одни, говоря о принуждении, имеют в виду на-
вязывание государственной воли подвластным лицам
и тем самым осуществление воли властвующего по-
средством подавления у этих лиц мотивов антиоб-
щественного характера для того, чтобы удержать их
от противоправного поведения. Речь идет о психичес-
ком принуждении Ч
Мы согласны с И. Ребане, что повышение роли
убеждения в жизни советского общества влечет за
собой «сужение сферы фактического применения при-
нуждения при сохранении санкции как элемента нор-
мы»1 2. Этот вывод правилен, если исходить из того, что
под юридическим принуждением здесь понимается
сохранение санкции как элемента нормы — возмож-
ность принуждения, т. е. психическое принужде-
ние. Этот вывод опровергает рассуждения тех авто-
ров, которые полагают, что условием расширения
сферы убеждения и соответственно сужения сферы
принуждения является сокращение сферы правового
регулирования.
А. И. Королев и А. Е. Мушкин, критикуя взгля-
ды тех, кто существование принуждения связывает
только с государственной властью, считают, что это
заблуждение имеет своим источником трактовку при-
нуждения лишь как физического принуждения. Меж-
ду тем, по мнению этих авторов, «всякая социальная
1 См.: Королев А. И., Мушкин А. Е. Указ, соч., с. 22.
Н. И. Козюбра, характеризуя принуждение, в отличие от убеж-
дения, также связывает принуждение с угрозой неблагоприят-
ных для правонарушителя последствий в случае нарушения тре-
бований норм (Козюбра Н. И. Указ, соч., с. 10).
2 Ре ба нс И. Указ, соч., с. 41. Эта мысль была повторена
в несколько измененном виде Н. И. Козюброй. Отметив, что сфера
правового регулирования составляет сферу возможного дей-
ствия государственного принуждения, он сделал тот же вывод,
что и И. Ребане, а именно, что, когда речь идет о сужении сферы
государственного принуждения, имеется в виду сужение сферы
его действительного, фактического, а не сферы воз-
можного действия (Козюбра Н. И. Указ, соч., с. 14).
53
норма регулирует общественные отношения метода-
ми убеждения и психического принуждения» 1. Отсю-
да выводится следующее: «...правовую норму можно
охарактеризовать хотя и недостаточно точно, но
зато наглядно как социальную норму с психиче-
ским принуждением в виде угрозы физического при-
нуждения» 1 2 (разрядка моя.— С. Б.).
Сказано совершенно ясно: реализация санкции
правовой нормы — это физическое принуждение, уг-
роза этой реализации, удерживающая от наруше-
ния нормы, — принуждение психическое.
Но психическое принуждение не исключает добро-
вольности исполнения обязанности, вытекающей либо
из императивной юридической нормы, либо из инди-
видуального предписания, либо из диспозитивной
нормы, либо, наконец, из соглашения сторон на ос-
нове уполномочивающего их на это закона.
Однако это иная добровольность, чем та, которая
основана на убежденности, свидетельствующей о
трансформации воли властвующего в волю подвласт-
ного. Дело в том, что подвластный, исполняющий
предписание, внутренне не согласный с велением,
выраженным в предписании, под влиянием психиче-
ского принуждения или по каким-либо иным сообра-
жениям принимает решение (волевой акт) подчинить-
ся этому велению. Но оп может и не сделать этого —
уклониться от исполнения обязанности в силу им же
принятого решения. У него сохраняется возможность
выбора того или иного варианта поведения, которое
в этом случае расходится с его сознанием, с его внут-
ренним убеждением.
Такая же ситуация возможна и в сфере моральных
отношений, с чем связана в этих случаях неизбежность
лицемерия — внешне моральное поведение, расходя-
щееся с внутренним моральным, точнее, аморальным
1 Королев А. И., М у ш к и н А, Е. Указ, соч., с. 24.
2 Там же, с. 25. Н. А. Огурцов также полемизирует с авто-
рами, связывающими категорию принуждения только с государ-
ственным принуждением. Характеризуя общественное принужде-
ние как моральное осуждение лиц, нарушивших свой долг, и под-
черкивая взаимосвязь, взаимодействие и взаимопереходы государ-
ственно-правового и общественно-морального принуждения,
II. А. Огурцов, по-видимому, также исходит из той концепции, что
и в том, и в другом случае имеет место психическое принуждение
(Огурцов Н. А. Указ, соч., с, 38—43),
54
состоянием, из боязни подвергнуться общественному
осуждению (порицанию), в котором выражается мо-
ральное принуждение.
И. Ребане, основываясь на том, что решение че-
ловека подчиниться требованиям закона и согласо-
вать свое поведение с этими требованиями вопреки
подлинному его желанию и убеждению является до-
бровольным актом, ибо «человек в этих случаях сам
определяет линию своего поведения», пришел к выво-
ду, что такое исполнение правовой обязанности—из
страха перед наказанием или ипой мерой принужде-
ния — «не есть осуществление принуждения». При-
нуждение, утверждает И. Ребапс, нельзя смешивать
с совершением поступков из побуждений, порожден-
ных угрозой принуждения. Принуждение, следо-
вательно, это такое фактическое состояние, которое
«исключает решение человека из цепи детерми-
нации» \ ибо принуждение исключает для принуж-
даемого выбор поведения и, следовательно, выбор
между исполнением и неисполнением обязанности.
Поэтому возможность принуждения не следует сме-
шивать с самим принуждением 2.
Но, декларировав и аргументировав свой взгляд
на принуждение и тем самым как будто согласив-
шись с мнением, что существует только физическое
принуждение (арест, лишение свободы по пригово-
ру суда, отобрание вещи у незаконного се владель-
ца, выселение из жилого помещения, обращение взы-
скания на имущество и т. д.), И. Ребане делает ого-
ворку, которая вносит существенную поправку в эту
конструкцию. Он признает наличие морального (сле-
довательно, пефизического) принуждения в тех слу-
чаях, когда «человек лишен защиты против нравст-
венного осуждения», потому что такое лишение
исключает свободу выбора (например, при порица-
нии). В порядке аналогии И. Ребане делает, как мы
полагаем, следующий верный вывод: «С этой точки
зрения, учитывая причиняемые правонарушителю ли-
шения, высказанное в судебном приговоре
либо решении осуждение за посягательство на со-
1 См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 180.
8 См,: там же, с. 181—182,
55
ветский правопорядок есть акт принуждения и
тогда, когда лицо само внесет наложенный штраф,
возместит взысканные убытки и т. д.» (разрядка
моя.— С. Б.) L
5. Рассмотрим, как решается вопрос о соотноше-
нии добровольности и принудительности исполнения
обязанности па основе судебного решения в науке
гражданско-процессуального права. В решении этого
вопроса выкристаллизовались два основных напра-
вления. Одно из них, представленное прежде всего
в работах М. А. Гурвича, исходит из того, что основ-
ное назначение судебного решения состоит в том,
чтобы устранить спор между сторонами о наличии
или отсутствии субъективного права и соответствую-
щей ему обязанности, снять неопределенность, под-
твердить существование или отсутствие правоотноше-
ния. Судебное решение ничего не добавляет к содер-
жанию правоотношения, каким оно было до рассмот-
рения дела судом и вынесения им решения. Решение
как акт судебной власти является принудительным
актом, но только в области процесса, т. е. в
том смысле, что оно в силу принципа исключитель-
ности лишает обе стороны возможности вторично об-
ращаться к какому-либо юрисдикционному органу по
тому же делу1 2.
Судебное решение, вступившее в законную силу,
если оно добровольно не исполняется в течение уста-
новленного для этого срока, может быть обращено
к принудительному исполнению. Оно обладает свой-
ством исполнимости.
Оно служит основанием для принудительного
исполнения, реализуя тем самым заложенную в субъ-
ективном праве способность принудительного испол-
нения помимо и против воли обязанного лица (пра-
во на иск в материальном смысле). Такая спо-
собность созревает на определенной стадии развития
субъективного права вследствие неисполнения дру-
гой стороной лежащей на ней обязанности, что ве-
дет к нарушению субъективного права. Последнее пе-
1 Р о б а и е И. Указ, соч., с. 182.
2 См.: Советский гражданский процесс. Под ред. проф.
М. А. Гурвича, М., «Высшая школа», 1967, с. 221—229; см. также:
Советский гражданский процесс. Под ред. проф. А. Ф. Клейнмана,
Изд-во МГУ, 1964, с. 205—221,
56
реходит в стадию притязания, в напряженное (по
терминологии, предложенной М. А. Гурвичем) состо-
яние: «...способность быть осуществленным в поряд-
ке принуждения является существенным, а потому
неотъемлемым свойством гражданского субъективно-
го права» *.
Другое направление в науке гражданского про-
цесса также исходит из того, что судебное решение
прежде всего устраняет спор, подтверждает наличие
или отсутствие правоотношения. Но этим содержание
судебного решения не исчерпывается. «Характерным
является и другой элемент судебного решения, свой-
ственный ему как акту органа власти,— принужде-
ние». По искам о присуждении, например, решение
суда не только подтверждает наличие материально-
правового отношения, но и предписывает «должнику
совершить возложенные на него обязанности...»1 2.
Однако и с точки зрения этого понимания приро-
ды судебного решения такое предписание (в соответ-
ствии со ст. ст. 356—358 ГПК РСФСР) дается «под
страхом применения принудительных мер, если ре-
шение не будет выполнено добровольно»3.
И. Б. Зейдер, являющийся сторонником этого
направления в определении сущности судебного ре-
шения, указывает на то, что аппаратом государ-
ственного принуждения к исполнению нарушенной
обязанности является суд, создающий возможность
принудительной реализации права. Поэтому «действие
акта судебной деятельности — судебного решения —
направлено непосредственно на выполнение мер
принуждения» на основании выдаваемого судом ис-
полнительного документа непосредственно в силу
судебного решения4.
Отсюда делается вывод, что «принудительное осу-
ществление права не может быть следствием лишь
1 Гур в ич ЛА. А. Право на иск. М. — Л., Изд-во АН СССР,
1949, с. 142; см. также с. 37, 145, 146. Гражданский процесс
с этой точки зрения — это форма судебного осуществления граж-
данских прав (с. 145).
2 Гражданский процесс. Под общей ред. проф. К. С. Юдель-
сопа. ЛА., «Юридическая литература», 1972, с. 226.
3 Там же.
4 Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому делу,
М.» «Юридическая литература», 1966, с. 19,
57 .
подтверждения, признания судом наличия этого пра-
ва». Судебное решение содержит в себе «веление,
приказ органа государственной власти совершить из-
вестные действия, без чего нарушенное право нельзя
считать защищенным». В итоге — вывод о том, что
в судебном решении сочетаются два признака (эле-
мента): а) подтверждение наличия спорного право-
отношения, б) как следствие этого приказ органа го-
сударства — суда. Оба элемента неотделимы один от
другого. Поэтому концепция, учитывающая в судеб-
ном решении лишь первый элемент, — ошибочна 1.
Полагаем, что правильной является вторая (двух-
элементная) концепция судебного решения. Известно,
что В. И. Ленин определял суд как орган власти1 2
и указывал, что советские суды, будучи органа-
ми пролетарского государства, осуществляющего при-
нуждение, проводят в жизнь такое принуждение3.
Именно суд, как таковой, а не только подчиненное
ему должностное лицо — судебный исполнитель по
делам судебной юрисдикции является аппаратом го-
сударственного принуждения.
Следует согласиться с приведенным выше сужде-
нием И. Ребане о том, что судебный приговор или
судебное решение уже само по себе акт принужде-
ния, ибо выбора иного поведения, кроме того, кото-
рое предписано в этих актах судебной власти, у
осужденного или должника нет. Когда речь идет об
уголовном приговоре, налагающем на правонаруши-
теля наказание в виде лишения свободы, вообще
проблемы нет. Это наказание отбывается под пепрс-
кращающимся государственным принуждением с мо-
мента вынесения приговора.
Иное дело в гражданском процессе. Во-первых,
должнику судебным исполнителем предоставляется
срок до пяти дней для добровольного исполнения су-
дебного решения (ст. 356 ГПК РСФСР). Во-вторых,
взыскатель может не реализовать свое право на при-
нудительное исполнение, он вправе распорядиться
этим правом по своему усмотрению.,Это и дает осно-
вание утверждать, что принуждение начинается лишь
1 См.: 3 е й д е р Н. Б. Указ, соч., с. 20.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 32, с. 433,
8 См,: Ленин В. И, Поли, собр. соч., т, 36, с, 163.
58
тогда, когда судебным исполнителем обращается взы-
скание на имущество должника, на его заработную
плату, изымается вещь, указанная в решении суда,
и т. д.
Следовательно, принуждение понимается сторонни*
ками этой точки зрения только как физическое при-
нуждение. Но физическим или, точнее, фактическим
принуждением не исчерпывается, а лишь завершается
государственное принуждение. Оно включает в себя
и такое социально-психическое принуждение, при ко-
тором у правонарушителя пет выбора для избрания
иного варианта поведения, чем то, которое предписы-
вается судом как органом государственной власти.
Должник прекрасно знает и понимает, что предо-
ставление ему пятидневного срока для так называе-
мого добровольного исполнения решения не устраняет
безусловной необходимости и неизбежности такого
исполнения, если оно не будет произведено им
самим. Он окажется через пять дней лишь в худшем
положении, ибо фактические принудительные меры,
которые будут осуществлены судебным исполнителем,
повлекут за собой (во всяком случае при обращении
взыскания на имущество) большие расходы и рас-
стройство бытового уклада, чем в том случае, если
он «добровольно» удовлетворит взыскателя.
Иначе говоря, предложение должнику исполнить
судебное решение добровольно в срок до пяти дней —
это лишь л ьгота должнику, позволяющая ему вы-
полнить свою обязанность наиболее экономным и
безболезненпььм образом.
Совсем другое дело — само состояние психиче-
ского принуждения, которое испытывает обязанное
лицо до вынесения судебного решения. Психическое
давление на это лицо в виде угрозы государствен-
ного принуждения в случае нарушения обязанности,
разумеется, тоже является видом принуждения, сти-
мулирующего к ее исполнению. Правы те авторы, ко-
торые говорят о том, что такая угроза является
психическим принуждением (и не прав И. Ребане,
не признающий ее принуждением), ибо возможность
выбора вариантов поведения после возникновения
юридической обязанности ограничивается под влия-
нием угрозы. Обязанный уже знает, какие послед-
ствия могут возникнуть вслед за нарушением, и
59
оценка этих последствий сужает сферу «вариантности»
его поведения.
Но, как известно, стороны, имеющие противопо-
ложные интересы, могут заблуждаться относительно
своих прав и обязанностей, понимать их различно и
т. д. Если даже спора по этому поводу нет, хотя
обязанность нарушена, но не исполняется до того
времени, пока не последует властное подтверждение
об этом суда, спор все равно считается не устранен-
ным. Суд, снимая спор, одновременно своим реше-
нием приказывает должнику исполнить обязанность.
Нельзя согласиться с М. А. Гурвичем, что это
лишь процессуальный приказ, исключающий вторич-
ное рассмотрение дела. Этот приказ — навязывание
властной, государственной воли лицу, чья обязан-
ность стала бесспорной по указанным уже выше со-
ображениям. Этот приказ является актом непосред-
ственного государственного принуждения 1, по он, как
правильно подчеркивают все процессуалисты, ниче-
го не прибавляет и не убавляет от содержания субъ-
ективного права и субъективной обязанности сторон
в правоотношении. Исключением, по мнению
М. А. Гурвича, являются конститутивные судебные
решения, выносимые па основе правомочий, предостав-
ленных законом суду, т. е. решения, играющие роль
юридических фактов, преобразовывающих существо-
вавшее до судебного процесса правоотношение. На-
1 И. С. Самощенко вслед за немецким юристом Р. Шюссле-
ром (ГДР) включает в государственное принуждение судебный
приговор и судебное решение и критикует взгляды процессуали-
стов, суживающих эту сферу (по удовлетворенным искам о при-
суждении) действиями судебного исполнителя (С а м о ще н-
к о И, С. Охрана режима законности Советским государством. М.,
Госюриздат, 1960, с. 91). Но И. С. Самощенко, на наш взгляд,
чрезмерно расширяет (равно, как и О. Э. Лейст) понятие государ-
ственного принуждения, включая сюда и наблюдение за испол-
нением требований советского права, и исследование обстоятельств
деяний, в которых имеются признаки неправомерности (там
же, с. 94).
Эти правоохранительные функции не являются мерами госу-
дарственного принуждения, они — отправление обязанностей, воз-
ложенных законом на компетентные государственные органы, на
граждан — участников процессуальных отношений. Здесь речь
идет о реализации диспозиций норм права, регулирующих отно-
шения, возникающие на основе выполнения указанных функций.
Принуждение начинается там, где нарушается обязанность.
60
личие таких преобразовательных решений оспарива-
ется многими процессуалистами \
6. Принуждение к соблюдению требований норм
права в случае нарушения содержащихся в них ве-
лений сохранится до тех пор, пока будет существо-
вать право. Разумеется, по мере того как обязанно-
сти, предписываемые правом, все в большем числе
случаев будут фактически исполняться добровольно
на основе убеждения в их справедливости и истин-
ности, соответствия, их общественным и личным ин-
тересам, роста коммунистической сознательности, тем
меньше придется прибегать к принуждению. Это, од-
нако, не означает, что отпадает или уменьшается воз-
можность государственного принуждения, содержа-
щаяся в санкциях правовых норм.
Верно, что нормативность права не обусловлена
уровнем и силой государственно-принудительных
мер 1 2. Но неотвратимость такого принуждения в це-
лях общей и специальной превенции, восстановления
нарушенных имущественных и личных интересов, вос-
питания коммунистической сознательности — необхо-
дима. Следовательно, нужна и неотвратимость юри-
дической ответственности. Едва ли можно согласить-
ся с тем, что государственная принудительность пра-
ва как возможность, переходящая при нарушении в
действительность, существует наряду с норматив-
ностью3. Определяющее свойство права — его норма-
тивность, а принудительность — следствие норматив-
ности. Принудительность как организованное и со-
ответствующее общественной необходимости явление
возникает там, где необходимы упорядоченность об-
щественных отношений, применение одинакового мас-
штаба. Основное в любой социальной норме, в тОхМ
числе и в норме права,— это диспозиция, являюща-
яся ядром нормы. Принудительность — реакция на
ее нарушение, имеющая своей целью восстановить со-
стояние упорядоченности, поддерживаемое соблюде-
нием правила, содержащегося в диспозиции.
1 См., например: Гражданский процесс. Под ред. К. С. Юдель-
сона, с. 226.
2 См.: Алексеев С. С. Социальная ценность права в со-
ветском обществе. М., «Юридическая литература», 1971, с. 111.
3 См.: там же, с. 112,
61
Глава Ш
НОРМАТИВНОСТЬ ПРАВА
0 САНКЦИЯ ПРАВОВОЙ НОРМЫ
1. До появления работы О. Э. Лейста о санкциях
в советском праве в учебниках и в иных работах по
общей теории права этой проблеме уделялось недо-
статочное внимание. При характеристике правовых
норм обычно исходили из учения о трехчленной
(трехэлементной) структуре правовой нормы, обяза-
тельным элементом которой указывалась санкция Ч
Учение о трехчленной структуре правовой'нормы еще
до выхода в свет книги О. Э. Лейста было подвергну-
то критике1 2.
С критикой учения о трехэлементной структуре
правовой нормы выступили С. В. Курылев и
Н. П. Томашевский, которые пришли к заключению,
что правовая норма имеет только два элемента —
1 См., например: Голу некий С. А., Строгов ич М. С.
Теория государства и права. М., 1940, с. 251; Карева М. П.
Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951,
с. 122; Карева М. П. и Айзенберг Л. М. Правовые нормы и
правоотношения. М., 1949, с. 14, 15; Нед ба Ало П. Е. Совет-
ские социалистические правовые нормы, с. 52, 55, 57.
2 А. В. Рыбин усомнился в том, что необходимым элементом
правовой нормы обязательно должна быть гипотеза (Ры-
бин А. В. Виды и структура правовых норм.— «Ученые записки
Пермского государственного университета», т. XV, вып. 3, 1958).
С. А. Голунский, анализируя некоторые нормативные акты, в
частности о народнохозяйственных планах, пришел к выводу,
что «основным содержанием таких положений является не опи-
сание действий, которые предписываются, запрещаются или до-
зволяются, а постановка определенной задачи, указание на ре-
зультат, которого надо добиться» (Голунский С. А. К во-
просу о понятии правовой нормы в социалистическом праве.—
«Сов. государство и право», 1961, № 4, с. 23). Эти взгляды под-
верглись обоснованной критике А. С. Пиголкиным (См. Общая
теория советского права, М.> 1966> с, 191—192),
&2
гипотезу и диспозицию1. Н. П. Томашевский на
ряде примеров, взятых из различных отраслей совет-
ского права, равно как из правовых систем досоци-
алистических формаций, пришел к выводу, что «в
действительности состав правовой нормы исчерпыва-
ется двумя элементами —• гипотезой и диспозицией,
именуемыми в уголовном праве иначе — диспозици-
ей и санкцией» 1 2.
Но как же быть с таким существенным призна-
ком права, как его обеспеченность государственным
принуждением?
Н. П. Томашевский признает связь права с этим
принуждением, но считает, что «необходимость при-
нудительных санкций в системе права вовсе не озна-
чает, что они необходимы в каждой правовой
норме»3. В этом духе он истолковывает и положе-
ние В. И. Ленина о том, что право — ничто без ап-
парата, способного принуждать к соблюдению норм
права4. В подтверждение делается ссылка на то, что
в системе права (в целом) имеются различные части,
отличающиеся одна от другой; наличие в этой систе-
ме норм, снабженных принудительными санкциями,
вовсе не означает, что каждая правовая норма долж-
на быть снабжена такой санкцией5.
О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский независимо
от Н. П. Томашевского также пришли к выводу, что
обязательными, необходимыми составными элемента-
ми правовой нормы являются только гипотеза и дис-
позиция. Что же касается санкции, то, хотя они и
согласны с тем, что всякая норма права обеспечива-
ется мерами государственного принуждения, но отсю-
да, утверждают они, не следует, что эти меры долж-
ны быть воплощены в санкции самой нормы. Есть
1 См.: Курылев С. В. О структуре правовой нормы.—
«Труды Иркутского государственного университета», т. XXVII,
вып. 4, 1958.
2 Томашевский Н. И. О структуре правовой нормы и
классификации се элементов. — В кн.: Вопросы общей теории
права. ЛА., Госюриздат, 1960, с. 203.
3 Там же, с. 223.
4 См.: там же, с. 221.
5 Там же, с. 224 (см. критику взглядов С. В. Курылева и
Н. П. Томашевского в кн. «Общая теория советского права». М.,
1966, с. 196).
63
нормы, не имеющие собственной санкции, но охра-
няемые при помощи других юридических норм, в том
числе и при помощи их санкций, либо при помощи
всей системы действующего права1.
Так, О. Э. Лейст пришел к заключению, что
«норма права тождественна диспозиции»* 2. Санкция,
как и гипотеза, по его мнению,— не элементы, не со-
ставные части, а атрибуты правовой нормы. Любая
норма права имеет санкцию, но это «не означает, что
санкция включается в состав данной, отдельно взя-
той нормы». Для того чтобы обнаружить санкцию,
«надо исходить из понятия «системности» права, из
взаимосвязи правовых норм»3. Иногда целый ком-
плекс норм охраняется от нарушений общей нормой,
устанавливающей санкцию для этого комплекса (на-
пример, нормы о дисциплинарной ответственности).
В отличие от Н. П. Томашевского О. Э. Лейст счи-
тает, что охрану правовых норм аппаратом государ-
ственного принуждения В. И. Ленин рассматривал
как специфическую черту права, присущую каж-
дой правовой норме4.
После выступления в печати Н. П. Томашевского
критику теории трехчленности нормы продолжил
J В доказательство приводится ст. 58 действовавшего в то
время ГК РСФСР, определявшая правомочия собственника (вла-
дение, пользование и распоряжение имуществом). Санкции за
нарушение этого правила содержатся в других нормах — о вин-
дикации, о так называемом негаторном требовании (если кто-
либо препятствует собственнику владеть и пользоваться иму-
ществом), о возмещении причиненного вреда имуществу собст-
венника, в нормах Уголовного кодекса об ответственности за хи-
щения, кражу и т. д. Все это — вполне самостоятельные нормы,
имеющие, по мнению авторов, даже не двучленную, а трехчлен-
ную структуру. Но эти нормы охраняют соблюдение правила
ст. 58 ГК 1922 г., не имеющего санкции (И о ф ф е О. С., Ш а р-
городский М. Д. Вопросы теории права, с. 156—160).
2 Лейст О. Э. Санкции в советском праве, с. 21.
3 Там же, с. 22—23.
4 См.: там же, с. 15. А. С. Пиголкин в 1966 году присоеди-
нился к позиции О. Э. Лейста — о гипотезе и санкции как атри-
бутах нормы. Аргументация та же — ссылка на «системность»
права: одни нормы нередко определяют санкцию других норм
права и сами в свою очередь имеют санкции. Равным образом
имеются и нормы, определяющие гипотезы других норм. Струк-
тура правовой нормы выражается формулой «если — то — иначе»
(Общая теория советского права, с. 192—195).
64
А. Ф. -Черданцев. Он отверг утверждение сторонников
трехчленное™ нормы, что отдельные элементы (час-
ти) нормы могут находиться в разных статьях нор-
мативного акта и даже в различных актах. Как
и Н. П. Томашевский, он считает, что норма права
двучленна: она состоит из гипотезы и диспозиции.
Но одни (регулятивные) нормы регулируют обществен-
ные отношения путем определения прав и обязан-
ностей, другие (охранительные) —путем установле-
ния мер принуждения к правонарушителям (поэто-
му диспозиция здесь именуется санкцией), третьи
(нормы-дефиниции, некоторые специальные) не со-
держат ни того, ни другого1.
По мнению А. Ф. Черданцева, «каждой норме
права, для того чтобы быть обеспеченной принуди-
тельной силой государства, совсем не обязатель-
но иметь в качестве своего структурного элемента
санкцию»1 2. Специфика правоохранительной нормы
по сравнению с регулятивной лишь в том, что она
предусматривает право государственного органа при-
менить к правонарушителю меру принуждения и обя-
занность правонарушителя ее претерпеть. Поэтому
нельзя противопоставлять диспозицию санкции — и
в том, и в другом случаях речь идет о предоставле-
нии возможного или установлении должного поведе-
ния. Разница, однако, в том, что последствия, опре-
деляемые санкцией, наступают лишь при наличии
правонарушения, между тем как неблагоприятные
последствия, могущие содержаться и в диспозиции
регулятивной нормы, не связаны с правонаруше-
нием 3.
Далее А. Ф. Черданцев указывает на то, что охра-
на регулятивной нормы может осуществляться без
каких-либо неблагоприятных последствий для ее на-
рушителя, и в доказательство ссылается на ст. 6 Ос-
нов гражданского законодательства, предусматрива-
ющую среди других мер принуждения принуждение
к исполнению обязанности в натуре, т. е. восста-
новление прежнего положения, существовавшего до
1 См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура
норм права. — «Правоведение», 1970, № 1, с. 44.
2 Там же, с. 45.
3 См.: там же, с. 45—46.
з Зак. 895	65
нарушения, и приходит к следующему заключению:
«Если под санкцией понимать принудительные нормы,
призванные обеспечить соблюдение норм права, то
нужно признать, что под ее защитой находится каждая
юридическая норма. Отсюда, однако, вовсе не сле-
дует, что санкция является структурным элементом
любой юридической нормы»1.
В доказательство того, что санкция не обязатель-
на для правовой нормы, А. Ф. Черданцев отмечает,
что «в противном случае мы должны были бы
согласится с тем, что... ст. 6 Основ (гражданского
законодательства. — С. Б.) не содержит самостоятель-
ной нормы и представляет собой санкцию бесчислен-
ных норм гражданского и других отраслей права»* 2.
2. Несомненно, что интерес, проявленный в юри-
дической литературе за последние 10—15 лет к
изучению структуры правовой нормы, принес некото-
рые положительные результаты. Ряд положений, раз-
работанных авторами, писавшими на эту тему, способ-
ствовал более глубокому пониманию и познанию при-
роды юридических норм. Эти положения могут быть
использованы и в практических целях — для совер-
шенствования нормотворческого процесса, улучшения
законодательной техники, правоприменительной дея-
тельности.
Нельзя отказать авторам, чьи соображения, отно-
сящиеся к структуре правовой нормы, были выше
охарактеризованы, в том. что некоторые из этих сооб-
ражений являются правильными. Верно, например,
что не всякая отдельно взятая статья закона является
Иорданцев А. Ф. Указ, соч., с. 48.
2 См.: там же, с. 37.
А. С. Пиголкин пересмотрел в 1972 году свои взгляды на
структуру правовой нормы. Регулятивная норма, но его мнению,
имеет в качестве необходимого и постоянного элемента лишь
диспозицию и указание, па каких субъектов она распростра-
няется. Гипотеза — возможный, по не необходимый элемент норм
положительного регулирования, поскольку могут быть нормы,
«осуществление которых не связано с конкретными обстоятель-
ствами. В правоохранительных же нормах кроме субъектного
состава два элемента — диспозиция и санкция. Обеспеченность
нормы права мерами принуждения на случай своего нарушения
вовсе не предполагает, что такие меры должны включаться в
состав каждой нормы» (Пиголкин А. С. Теоретические про-
блемы правотворческой деятельности в СССР*-*-Автореф. докт,
дисс. М., 1972, с. 23—24),
66
нормой права. Во многих случаях законодатель фор-
мулирует правоположение, содержащее только гипо-
тезу и диспозицию, а иногда и одну только диспози-
цию, и нелегко, опираясь даже на всю систему пра-
ва, не говоря уже об отдельной отрасли права, об-
наружить санкцию или гипотезу. В любой правовой
системе имеются так называемые leges imperfec-
tae—несовершенные нормы, не снабженные санкцией.
Существуют правоположения-дефипиции, правополо-
жения-принципы, правоположения, которые лишь че-
рез посредство других правовых норм и лишь в соче-
тании с ними определяют поведение участников обще-
ственных отношений, нормы, определяющие структуру
и задачи государственных органов, иных организаций,
и т. д. В особенности такие черты характерны для
некоторых конституционных норм, норм общих частей
кодексов и т. д. Ч
И все же трудно согласиться с тем, что норма
права, имея в виду ее логическую структу-
ру, как определенный масштаб и регулятор поведе-
ния исчерпывается только одним пли двумя элемен-
тами1 2. Норма права, а не статья закона, что уже
неоднократно отмечали сторонники трехэлемептной
1 См.: Теоретические вопросы систематизации советского
законодательства. М., Госюриздат, 1962; Общая теория совет-
ского права, с. 180—185; Мицкевич А. В. Акты высших ор-
ганов Советского государства. М., «Юридическая литература»,
1967, с. 44—50; Марксистско-ленинская общая теория государ-
ства и права. Социалистическое право. М., «Юридическая лите-
ратура», 1973, гл. VI.
? По мнению С. С. Алексеева, единое понятие «норма вооб-
ще» должно быть расчленено на два понятия: а) логическую
норму и б) норму-предписание. Логическая норма «трехэлемент-
на»; норма-предписание — «элементарно завершенное веление,
сформулированное в тексте нормативного юридического акта»
(Алексеев С. С. Проблемы теории права, с. 215—216). Эта
идея была развита С. С. Алексеевым в его последней монографии
о структуре советского права. В этой работе нормативное пред-
писание трактуется как «первичная, элементарная частица самой
правовой материи, с которой совпадает исходная единица пра-
вового текста».
Норма-предписание — «двухэлементна». Она содержит в се-
бе гипотезу и диспозицию (санкцию). Однако С. С. Алексеев
предостерегает от забвения взаимной связи предписаний (логи-
ческой нормы), т. е. от того, чтобы не упускали из виду и санкции
(Алексеев С. С. Структура советского права. М., «Юриди-
ческая литература», 1975, с. 83—97),
3*
67
структуры, должна быть снабжена санкцией, ибо без
нее стираются рамки, границы возможного или долж-
ного поведения. Норма без санкции перестает быть
мерой, масштабом поведения, поскольку нарушение
этой меры, выход за указанные рамки не повлечет за
собой надлежащую реакцию, государственное осуж-
дение и государственное принуждение, обеспечиваю-
щее в порядке «обратной связи» регулирование нару-
шенных отношений. Задача состоит в том, как уже
отмечалось, чтобы вновь ввести поведение в установ-
ленные для него границы либо, если это невозможно,
путем возложения на нарушителя новой обязанности
пресечь в дальнейшем отклонение поведения от нормы
как самим нарушителем, так и другими членами об-
щества.
Обратимся к некоторым доводам критиков теории
трехчленной структуры правовой нормы.
Значит ли, что ст. 6 Основ гражданского законо-
дательства, указывающая на способы защиты граж-
данских прав и тем самым на государственное
принуждение к исполнению первоначальной или
трансформированной вследствие правонарушения обя-
занности (например, возмещение убытков), не являет-
ся самостоятельной нормой? Можно ли рассуждать
здесь по формуле «или — или»: если это санкция,
то ст. 6 Основ — не норма; если норма — то не санк-
ция?
В действительности дело обстоит иначе. Санкция
как необходимый элемент юридической нормы в от-
личие от диспозиции может подразумеваться и вы-
водиться из общих положений о защите государством
нарушенных субъективных прав. Такое общее поло-
жение может содержаться и в конституции государ-
ства. При неуклонном соблюдении законности кон-
ституция может и должна иметь прямое действие.
Это означает, что каждый, чьи права нарушены, если
они не обеспечены конкретизирующими конституцию
правилами в текущем законодательстве, вправе при-
бегнуть к аппарату государственного принуждения
для защиты своего нарушенного и охраняемого в са-
мой общей форме права.
Общее правило об охране прав может быть сфор-
мулировано и в кодексе, регулирующем определен-
ный вид общественных отношений. Такое указание
ев
на способ защиты нарушенного права может быть
включено в статью закона, содержащую гипотезу и
диспозицию.
Надо признать в отличие от альтернативы, по-
ставленной А. Ф. Черданцевым, что ст. 6 Основ
содержит и санкции, и нормы права, входящие в
состав большого числа норм гражданского права, об-
разующих его отдельные институты. В целях раци-
онального построения системы законодательства в це-
лом и его отдельных отраслей, устранения повторе-
ний при систематизации законодательства в Общую
часть кодекса выделяются положения, общие для
норм, регулирующих различные подвиды отношений.
Возможность выделения Общей части, как известно,
является существенным признаком самостоятельности
данной отрасли права. Взамен повторений в различ-
ных нормах, составляющих содержание многочислен-
ных и разнообразных гражданско-правовых институ-
тов (о защите нарушенного субъективного права
путем его признания; восстановлении положения су-
ществовавшего до нарушения права; присуждении к
исполнению обязанности в натуре; взыскании убытков;
прекращении или изменении правоотношения), в Об-
щих положениях Основ и гражданских кодексов со-
юзных республик все эти способы защиты нарушен-
ных субъективных прав, являющиеся одновременно
мерами государственного принуждения к исполнению
нарушенных или возникших вследствие нарушения
новых и дополнительных обязанностей, сгруппирова-
ны в одной статье.
Мы полагаем, что юридическая ответственность,
будучи реализацией санкции,— это исполнение суще-
ствовавшей до нарушения обязанности либо возник-
шей в связи с ее нарушением новой обязанности
под воздействием государственного принуждения.
Этим и объясняется то, что некоторые из предусмот-
ренных в ст. 6 Основ мер защиты прав (возникшая
вследствие нарушения обязанность возместить убыт-
ки, уплатить неустойку), после того как защищае-
мые ими права нарушены, составляют содержание
новых правоотношений.
Следовательно, содержащееся в ст. 6 правило, что
с лица, нарушившего право, взыскиваются причинен-
ные им убытки или неустойка,— это норма права.
69
Новых материальных правоотношений не возника-
ет при признании права и при присуждении к испол-
нению в натуре — здесь лишь подтверждаются пра-
во и обязанность, существовавшие до нарушения, но
заложенная в правоотношении угроза принуждения
реализуется в действительное принуждение. С пресе-
чением действий, нарушающих право (например, пре-
сечение распространения не соответствующих дейст-
вительности слухов, порочащих честь и достоинство
лица), равно как и с восстановлением положения,
существовавшего до нарушения права, также может
быть связано возникновение новых правоотношений.
Помещение этих положений в ст. 6 Основ граж-
данского законодательства, а не в Основы граждан-
ского судопроизводства закономерно, потому что в
этой статье перечислены способы принуждения к ис-
полнению названных выше обязанностей материаль-
но-правового характера. Речь идет о реализации прав
и обязанностей, составляющих содержание граждан-
ско-правового отношения. Как уже отмечалось, суд
или арбитраж ничего не прибавляют к содержанию
этого отношения. Но в связи с возникшим спором
эти органы государственного принуждения в прису-
щей им процессуальной форме выясняют материаль-
ную истину, подтверждают наличие или отсутствие
прав и обязанностей и обеспечивают осуществление
права путем принуждения к исполнению обязанности
должником.
При этом в зависимости от содержания обязан-
ности решается вопрос о том, какие способы приме-
няются для достижения указанной цели. Если к
исполнению обязанности нельзя принудить в натуре,
т. е. в точном соответствии с ее содержанием (напри-
мер, когда такое принуждение явилось бы посягатель-
ством на личность), принуждается к исполнению
другая возникшая из нарушения обязанность — воз-
мещение убытков, уплата неустойки. То же имеет
место в тех случаях, когда реальное исполнение на-
рушенной обязанности невозможно по другим причи-
нам, если только в силу общей или специальной
нормы сторона, не исполнившая обязанность, не осво-
бождается от ответственности.
Следовательно, нарушение права может видоизме-
нить содержание правоотношения, иначе говоря, на-
70
рушение права — юридический факт, порождающий
такое изменение прав и обязанностей, с чем должен
считаться суд или арбитраж.
Следует отметить, что и после перечисления наз-
ванных мер в ст. 6 Основ сказано, что защита граж-
данских прав осуществляется «также иными спосо-
бами, предусмотренными законом». Это означает, что
приведенный в ст. 6 перечень способов защиты прав
является типичным, повторяющимся для многих пра-
воотношений, но не исчерпывающим: в тех случаях,
когда для защиты нарушенного права необходимо
избрать иные, чем предусмотренные в ст. 6, меры
воздействия на обязанное лицо, в соответствующей
главе кодекса мы обнаруживаем иную санкцию, обра-
зующую совместно с гипотезой и диспозицией норму
права. Таковы, например, нормы гражданских кодек-
сов союзных республик, предусматривающие послед-
ствия недействительных сделок, совершенных с целью,
противной интересам государства и общества.
Но в большинстве случаев нормы гражданских ко-
дексов лишь конкретизируют по отношению к различ-
ным гражданско-правовым институтам те способы
защиты субъективных прав и соответственно меры
ответственности для лиц, нарушивших эти права, ко-
торые перечислены в ст. 6 Основ гражданского за-
конодательства. Достаточно для примера указать на
ст. 246 ГК РСФСР, предусматривающую четыре аль-
тернативных требования покупателя к продавцу в
случае продажи ему вещи ненадлежащего качества.
Эти требования являются конкретизацией с учетом
особенностей договора купли-продажи таких устано-
вленных ст. 6 Основ мер защиты, как возмещение
причиненных убытков, присуждение к исполнению в
натуре, прекращение правоотношения
1 Изложенная в тексте характеристика места и роли ст. 6
Основ „в системе гражданского права несколько расходится с
оценкой этой статьи, данной О. С. Иоффе. Он считает, что пра-
вила, заключенные в ней, ограничены в средствах своим примене-
нием, поскольку специальные средства защиты субъективных прав
обычно закрепляются теми разделами Гражданского кодекса,
которые имеют к этим правам непосредственное отношение
(Гражданско-правовая охрана интересов личности. М., «Юриди-
ческая литература», 1969, с. 40). Нам представляется, что огром-
ное большинство специальных средств защиты субъективных
7\
Обобщенная группировка санкций, применяемых
в связи с нарушением разнообразных субъективных
прав, не только устраняет повторения в законодатель-
стве, способствует экономии и совершенствованию из-
ложения нормативных актов, но имеет и более су-
щественное практическое значение. Дело в том, что,
к сожалению, подзаконные нормативные акты, в
частности различного рода ведомственные инструк-
ции и правила, иногда без достаточных к тому за-
конных оснований или отступают от общих правил
законодательного акта, в развитие которого издаются
подзаконные акты, или, умалчивая об этих правилах,
считают подведомственные им организации свобод-
ными от ответственности за нарушение субъективных
прав контрагентов (граждан или организаций) 4.
Между тем согласно общему правилу подзакон-
ный акт не может противоречить или отступать от
закона, если в самом законе не предусмотрена воз-
можность такого отступления. Поэтому описанная
выше практика является незаконной. Она умаляет
права потерпевшей стороны, культивирует безответ-
ственность. К сожалению, как тс, чьи права нару-
шены, так и соответствующие органы государствен-
ного принуждения, прежде всего суд, не использу-
ют в должной мере общее правило, позволяющее при
гражданских прав, включенных в отдельные гражданско-право-
вые институты, является конкретизацией тех правил, которые
содержатся в ст. 6 Основ.
Если же в нормах, составляющих конкретные гражданско-
правовые институты, ничего не сказано о средствах зашиты, то
всегда сообразно характеру нарушенного права будет действо-
вать одно из средств зашиты, предусмотренных ст. 6 Основ.
1 См., например, Временную инструкцию по эксплуатации
автоматических камер хранения, утвержденную в 1966 году
Главным пассажирским управлением Министерства путей сооб-
щения. Вопреки ст. 427 ГК РСФСР и аналогичным статьям ГК
других союзных республик, предусматривающим ответственность
организации, для которой хранение является одной из целей дея-
тельности, за утрату, недостачу или повреждение имущества до
пределов непреодолимой силы (т. е. безвиновпую ответствен-
ность), эта инструкция устанавливает ответственность за про-
пажу вещей, сданных на хранение, лишь при наличии вины ра-
ботников ж.-д. станции (Мозговой П., Му женски и Е.
Правовое регулирование пользования автоматическими камерами
хранения.— «Сов, юстиция», 1971, № 9, с. 23; Бердников 3. Г.,
Кабалкин А. Ю. Гражданско-правовые формы товарно-де-
нежных отношений. М., «Юридическая литература», 1970,
с. 205—206),
72
отсутствии в подзаконном нормативном акте нормы,
имеющейся в законе, или при отступлении от этой
нормы применять норму закона и тем самым защи-
щать нарушенные субъективные права, В последнее
время наметился перелом: суды при рассмотрении та-
ких споров все чаще обращаются к закону, а не к
подзаконному ведомственному акту \
Но А. Ф. Черданцева смущает не столько то, что
в ст. 6 Основ содержится обобщенный перечень спо-
собов защиты нарушенных гражданских прав, сколь-
ко то, что признание этих способов санкциями озна-
чало бы, что эта статья не содержит нормы права. Но,
как уже было отмечено, ст. 6 Основ содержит нормы
права. Разве указание на то, что с лица, нарушившего
право (гипотеза), взыскиваются причиненные этим на-
рушением убытки (диспозиция), не является правилом
поведения? Так же обстоит дело и с правилом о
взыскании неустойки, и с остальными мерами за-
щиты, перечисленными в ст. 6.
Естественно, возникает вопрос: а где же санкция
этих норм? Не подтверждается ли мнение сторонни-
ков двучленной структуры нормы, что санкция не яв-
ляется обязательным ее элементом?
Нам представляется, что при правильном подхо-
де к определению содержания субъективного права,
заключающееся в поставленном вопросе сомнение
должно быть рассеяно. Обеспеченность субъективного
права возможностью государственного принужде-
ния — это неотъемлемое его качество, такая возмож-
1 См.: Кабал кин Л. Ю. Сфера обслуживания: граж-
данско-правовое регулирование. М., «Наука», 1972. Автор отме-
чает, что если раньше по искам граждан к социалистическим
организациям, в задачу которых входит обслуживание потреби-
тельских нужд граждан, «при вынесении решений нередко руко-
водствовались главным образом подзаконными нормативными
актами, даже если сложившиеся между сторонами имуществен-
ные отношения подходили под действие закона», то в настоящее
время суды все чаще руководствуются законом. Далее приве-
дено определение Судебной коллегии по гражданским делам Вер-
ховного Суда РСФСР (1969 г.), которая признала правильным
удовлетворение иска одного гражданина к универсальному мага-
зину и телеателье о взыскании стоимости непригодного для ис-
пользования телевизора, руководствуясь не ведомственными пра-
вилами обмена промышленных товаров, отступающими в худшую
для покупателя сторону от норм, установленных ст. ст. 246 и 248
ГК РСФСР, а нормами этих статей, в большей степени обеспечи-
вающих интересы покупателей (с. 97—98) <
73
ность «существует не параллельно с другими, закреп-
ленными в субъективном праве возможностями, а
свойственна им самим, так как без этого они не были
бы юридическими возможностями» \
Поэтому и правило, в силу которого лицо, причи-
нившее убытки другому, обязано их возместить, то-
же включает в себя в случае неисполнения этого
предписания причинителем вреда возможность для
потерпевшего прибегнуть к аппарату государствен-
ного принуждения, если добровольно убытки
не будут возмещены. Следовательно, и это правило,
содержащееся в ст. 6 Основ, имеет санкцию. Об этом
говорит ст. 6, провозглашая, что защита граждан-
ских прав осуществляется судом, арбитражем и дру-
гими указанными в статье юрисдикционными орга-
нами. В отличие от правила о взыскании убытков
и неустойки другое содержащееся в ст. 6 правило
о том, что нарушенное субъективное право защища-
ется также путем присуждения к исполнению обя-
занности в натуре, не предусматривает возникнове-
ния нового правоотношения. В силе остается преж-
нее правоотношение, по обязанность исполняется в
принудительном порядке.
Таким образом, в зависимости от вида меры за-
щиты права, определяемого различиями в роде пра-
вонарушений, последствием правонарушения являет-
ся либо повое правоотношение, реализация которого
обеспечена также государственным принуждением,
либо непосредственное принуждение к исполнению
существующей, по не исполненной обязанности.
Новое правоотношение может повлечь, а может
и не повлечь за собой неблагоприятные для наруши-
теля последствия. Такие последствия не возникают
при реализации возникшего в связи с выбытием ве-
щи из владения собственника виндикационного требо-
вания к незаконному владельцу.
В этом случае восстанавливается положение, су-
ществовавшее до нарушения права. Так же обстоит
дело и с пресечением действий, нарушающих право
(например, по негаторному иску). Неблагоприятные
последствия возникают при удовлетворении требова-
1 Иоффе О. С. и ШаргородскийМ. Д. Вопросы
теории права, с. 223.
74
пия об уплате неустойки и в ряде других случаев.
Но санкцией, обеспечивающей исполнение обязанно-
стей как по тем, так и по другим правонарушениям,
является угроза их (обязанностей) принудительного
осуществления.
Статья 6 Основ связана как с материальным, так
и с процессуальным гражданским правом. Она ука-
зывает на меры осуществления нарушенного субъек-
тивного права, входящие в содержание этого права
при помощи суда и других юрисдикционных органов.
Обязанностью суда и других юрисдикционных орга-
нов является совершение действий, обеспечивающих
осуществление субъективных прав. Следует согла-
ситься с авторами (в частности, с А. С. Пиголкиным),
указывающими на то, что диспозицией правила о при-
менении санкций являются обязанности этих органов,
входящие в содержание процессуальных правоотно-
шений, а санкцией — государственное принуждение,
выражающееся в дисциплинарных и иных взысканиях
для должностных лиц, нарушивших эти обязанности \
Надо исходить из того, что признаваемая всеми
государственная принудительность права, вытекаю-
щая из его нормативности (если предписываемые его
нормами обязанности добровольно не исполняются),
не может быть оторвана и противопоставлена при-
нудительности отдельных его норм, поскольку эти
нормы являются не нормами-дефинициями, а служат
масштабом, моделью определенного поведения для
субъектов, выраженного в их правах и обязанностях.
Общее проявляется в отдельном, а отдельное входит
в общее. Если норма не обеспечена санкцией, реали-
зация которой означает возможность привести в дей-
ствие аппарат государственного принуждения в слу-
чае неисполнения предусмотренной нормой обязанно-
сти, если принудительным способом вопреки воле
обязанного лица нельзя осуществить принадлежащее
другому лицу субъективное право, то такая норма
является неполноценной. Обязанность без ответствен-
ности — юридическое ничто, лишь благое пожелание.
Отсюда Н. П. Томашевский перекидывает мост к утвержде-
нию, что если имеются в системе права нормы, снабженные при-
нудительными санкциями, то это не означает, что каждая правовая
1 См.: Общая теория советского права, с. 194.
75
норма должна быть снабжена такими санкциями (Вопросы общей
теории советского права, с. 224).
Пример и доказательства, приведенные Н. П. Томашевским,
нельзя признать убедительными. Во-первых, диспозитивные нор-
мы права, так же как и императивные нормы, обеспечены госу-
дарственным принуждением. Видовые различия этих норм не за-
трагивают их общности. Поэтому вовсе не обязательно, чтобы
система права состояла только из императивных или только из
диспозитивных норм. Но если одни правовые нормы снабжены
государственным принуждением, как это признает сам автор, а
другие (большинство, по его мнению) таким принуждением не
обеспечены, то каким образом появляется система права (целое),
обеспеченная государственным принуждением? *.
О. Э. Лейст и А. С. Пиголкин (в 1966 г.) при-
знают, что гипотеза и санкция являются атрибутами
правовой нормы. Но если даже считать гипотезу и
санкцию атрибутами, то ведь все равно без них как
неотъемлемых атрибутов нормы (диспозиции) она
существовать и действовать не может, что и признают
названные авторы1 2.
1 И. А. Ребане также полагает, что санкция не является обя-
зательным элементом любой правовой нормы. «11ет оснований
утверждать,— пишет И. Ребапе,— что в советском обществе ав-
торитет государственной воли должен быть в процессе правового
регулирования всегда поддержан возможностью применения при-
нудительных мер» (Р е б а н е И. Убеждение и принуждение в
деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок.—
Автореф. докт. дисс. М., 1968, с. 7). Без санкции не мыслятся
только обязывающие и запретительные нормы. По мнению И. Ре-
бане, «...общественная необходимость не предполагает принуж-
дения, а поэтому указание на возможность применения принуди-
тельных норм, т. е. санкция, не может быть признана неотъемле-
мым элементом логической структуры юридической нормы» (там
же, с. 6).
С этими аргументами нельзя согласиться. Уже было отмече-
но, что диспозитивная норма — такое же веление, снабженное при*
нудительной силой, как и прочие правовые нормы, Диспозитивная
норма действует тогда, когда стороны не использовали предо-
ставленную им этой нормой возможность самостоятельно опре-
делить свои права и обязанности. Так называемые уполномочи-
вающие нормы в случае воспрепятствования кем-нибудь их осу-
ществлению тоже обеспечены государственным принуждением.
Возрастание политической сознательности и коммунистической
убежденности, как это общепризнано и вытекает из Программы
КПСС и других партийных документов, решений партийных
съездов, не снижает, а, наоборот, повышает роль права и зна-
чение юридической ответственности как важного инструмента
укрепления законности, государственной и производственной
дисциплины.
2 О. Э. Лейст прямо утверждает, что без санкции как атри-
бута нормы нет самой правовой нормы (Указ, соч., с. 12, 18, 19)«
76
Суть в том, что налицо такая связь трех элемен-
тов, которая образует органическое единство — пра-
вовую норму. Дело не в словах, а в существе того
явления, которое обозначается тем или иным тер-
мином
3. Санкция как содержащаяся в норме права
угроза государственного принуждения к исполнению
обязанности и как угроза наступления неблагоприят-
ных последствий (если они предусмотрены) в случае
ее нарушения рассматривается некоторыми авторами
как одна из юридических гарантий субъективного
права 1 2.
Понятие юридических гарантий часто трактуется,
1 См. убедительную критику позиции О. Э. Лейста и Л. С. Пи-
голкипа по этому вопросу Л. С. Явичем в его работе «Право и
общественные отношения» (М., «Юридическая литература», 1971,
с. 68—69). Л. С. Явич правильно указывает па то, что «государ-
ственное волеизъявление содержится во всех трех элементах нор-
мы, а не только в самом правиле, хотя последнее служит связую-
щим и главным звеном остальных частей юридической нормы»
(с. 69).
Ю. С. Жицинский, отстаивающий традиционную трактовку
правовой нормы, в частости нормы гражданского права, как
трехчленного единства, возражая О. Э. Лейсту, указывает на то,
что «гипотеза и санкция нормы права выражают особые, отлич-
ные от содержания диспозиции предписания законодателя»
(Жицинский Ю. С. Санкция нормы советского граждан-
ского права.— Автореф. канд. дисс. Киев, 1966, с. 71). В качестве
доказательства того, что санкция — самостоятельная часть нор-
мы, Ю. С. Жицинский ссылается на то, что одна и та же санк-
ция может обслуживать несколько диспозиций, что с установле-
нием диспозиции санкция не возникает автоматически и что, если
диспозиция не снабжается санкцией, возникают проблемы в за-
конодательстве. «Некоторые нормы права оказываются лишен-
ными санкций, что вызывает определенные трудности при опреде-
лении последствий нарушения диспозиций этих норм» (там же,
с. 7). Соображения и опасения правильные, но, с нашей точки
зрения, дело обстоит не так безнадежно в том случае, когда кон-
кретная норма не снабжена санкцией. Есть общие принципы
права, нормы общих частей гражданских кодексов, в частности и
в особенности ст. 6 Основ, есть Конституция, и поэтому указан-
ные Ю. С. Жицинским затруднения могут быть преодолены;
необходимы только желание неуклонно соблюдать законность и
соответствующая четкая работа юрисдикционных органов, приве-
дение в действие соответствующего аппарата государственного
принуждения, опирающегося на высокую сознательность его ра-
ботников и на строгое выполнение возложенных на них законом
обязанностей и осуществление присвоенных им прав.
!	2 См., например: Самощенко И. С< Охрана режима
законности Советским государством, с. 64,
77
йа наш взгляд, очень широко. Основанием для
подобного понимания гарантии является утверждение,
что к юридическим гарантиям относятся «предусмот-
ренные законом средства, непосредственно обеспечи-
вающие правомерное поведение субъектов обществен-
ных отношений» Ч Поэтому, поскольку имеются в
виду юридические гарантии, обеспечивающие осуще-
ствление и защиту субъективного права, приходят к
выводу, что взаимозависимость и взаимодействие субъ-
ективных прав в системе права означает, что «одни
субъективные права являются юридическими гаран-
тиями других субъективных прав»* 2.
Не входя в обсуждение проблемы юридических
гарантий, поскольку это выходит за рамки настоящей
работы, ограничимся лишь следующими замечаниями.
На протяжении значительного времени вопрос о
гарантиях в праве усиленно обсуждается в советской
юридической литературе. Особенно большое внима-
ние уделяется гарантиям субъективных прав граждан,
в частности гарантиям трудовых прав, юридическим
гарантиям законности3. Это стремление научно
объяснить действующие в советском законодатель-
стве положения, обеспечивающие применение право-
вых норм, равно как и обосновать предложения de
lege ferenda, направленные на совершенствование
законодательства, достойно всяческой похвалы и под-
держки. Но возникает ряд сомнений относительно те-
оретической правильности постановки и методов ре-
шения проблемы: ведь речь идет о правовых гаран-
тиях применения правовых норм. Красной нитью
проводится идея, что правовые нормы сами по себе
бессильны, необходимы некие правовые гарантии,
^едбайло П. Е. Система юридических гарантий при-
менения советских правовых норм.— «Правоведение». 1971, № 3,
с. 45.
2 Ч е ч о т Д. М. Субъективное право и формы его защиты.
Изд-во ЛГУ, 1968, с. 50.
3 Па эту тему было проведено значительное количество меж-
вузовских и иных научных конференций, в том числе и межвузов-
ская конференция в 1971 году в Киеве, посвященная юридиче-
ским гарантиям применения правовых норм и укрепления социа-
листической законности. Основным докладчиком на этой конфе-
ренции был проф. П. Е. Недбайло. Этот доклад и был положен
в основу цитировавшейся выше статьи (см. информацию об этой
конференции,— «Правоведение», 1972, № 1, с, 119—121),
78
венно работал государственный аппарат, в частности
юрисдикционные органы в случаях нарушения норм
права, деятельность которых также определяется
нормами права.
Никакое умножение юридических гарантий, если
под ними понимать создание новых норм, направлен-
ных на то, чтобы способствовать реализации других
норм, не поможет, если будут бездействовать или не-
правильно действовать органы, призванные реагиро-
вать на каждое нарушение законности. Очевидно,
важным средством обеспечения надлежащей работы
этих органов должна быть ответственность соответ-
ствующих должностных лиц за допущенное ими без-
действие или иное нарушение законности.
Основная гарантия заключается в том, чтобы не-
укоснительно исполнялись законы, определяющие
права и обязанности граждан, предприятий, иных
организаций, органов государственной власти и госу-
дарственного управления. Юридическая ответствен-
ность является важным средством укрепления закон-
ности и социалистического правопорядка. Разумеет-
ся, при этом необходимо, чтобы законы отражали
реальные требования жизни, обеспечивали развитие
социалистической демократии. Известно, что никакие
самые строгие меры ответственности не помогут, если
закон отстает от жизни или ее опережает без доста
точных к тому оснований.
Во всяком случае не следует считать юридичес-
кой гарантией санкцию правовой нормы, если верно,
что санкция — это элемент или атрибут этой нормы.
Юридические гарантии права заключены как в са-
мих правовых нормах, имеющих своей целью регу-
лирование путем установления прав и обязанностей
общественных отношений, так и в тех нормах, в рам-
ках которых осуществляется юрисдикция при нару-
шении этих обязанностей и тем самым обеспечивается
посредством государственного принуждения реали-
зация материального субъективного права и испол-
нение нарушенной или новой обязанности.
81
Глава IV
ЮРИДИЧЕСКАЯ ОБЯЗАННОСТЬ
И ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
1.	При уяснении содержания понятия юридичес-
кой ответственности надо исходить из категории нор-
мативности права, заключающей в себе возможность
государственного принуждения в случае нарушения.
Разделяя мнение И. С. Самощенко и других ав-
торов, что юридическая ответственность — это реали-
зация санкции, указанной в юридической норме \ мы
полагаем, что в определение юридической санкции,
предложенной большинством авторов, связывающих
ее с неблагоприятными для нарушителя последстви-
ями в виде дополнительных обязанностей, надо вне-
сти коррективы. Они, как нам представляется, устра-
нят имеющиеся противоречивые суждения и будут
содействовать верному пониманию юридической ответ-
ственности как важнейшего условия осуществления
законности и ее правильному применению на практике.
Анализируя понятие санкции в гражданско-пра-
вовом обязательстве, М. М. Агарков еще в 1940 году,
опираясь на высказывание В. И. Ленина о том, что
право — ничто без аппарата, способного принуждать
к соблюдению норм права, пришел к следующему вы-
воду: «В понятие обязательства неизбежно в качест-
ве его элемента входит и санкция, обеспечивающая
осуществление права кредитора и исполнение обязан-
ности должника»1 2
1 «...Поскольку неблагоприятные последствия нарушения тре-
бований права формулируются в санкциях правовых норм, — пи-
сал в 1966 году И. С. Самощенко,— или в виде договорных санк-
ций, постольку юридическая ответственность представляет собой
не что иное, как реализацию правовых санкций» (Вопросы общей
теории советского права. М., Госюриздат, 1960, с. 340).
2 А г а р к о в М. М. Обязательство по советскому граждан-
скому праву. М., Юриздат, 1940, с. 44.
аз
состояния. Ничего дополнительно сверх этого он не
приобретает. Государственное же принуждение к ис-
полнению обязанности в случае уклонения от этого —
это реализация санкции, т. е. исполнение обязанно-
сти в состоянии принуждения. Этим и ограничива-
ется юрдическая ответственность в указанных выше
случаях.
И. С. Самошенко и М. X. Фарукшин в подтвер-
ждение своей мысли о возможности осуществления
в гражданских правоотношениях ответственности без
государственного принуждения вслед за О. С. Иоф-
фе и другими цивилистами ссылаются на то, что в
ряде случаев сам контрагент (кредитор) может при-
менить вопреки воле должника установленную в до-
говоре санкцию, не прибегая к помощи юрисдикци-
онных органов Ч Речь, в частности, идет о пра-
ве транспортных органов взыскивать в безакцептном
порядке штраф за допущенный клиентурой простой
вагонов и судов. Но, во-первых, такое пра-
вомочие предоставлено перевозчику законом в виде
исключения; во-вторых, платежное требование о спи-
сании такого штрафа может быть оспорено в судеб-
ном (арбитражном) порядке, т. е. в конечном счете
и в этом случае действует государственный юрисдик-
ционный орган, проверяющий законность такого спи-
сания.
Прав М. М. Агарков, что санкцией является не
обязанность возместить убытки, вызванные неиспол-
нением договорного обязательства или внедоговор-
ным причинением вреда, а только принудительное ис-
полнение этой обязанности 1 2.
О. Э. Лейст критикует это положение, ибо он, как
И. С. Самошенко и М. X. Фарукшин, считает, что обя-
занность возмещения вреда сама по себе является
санкцией и «может осуществляться без вмешатель-
ства государственных органов», т. е. добровольно, в
то время как «для применения и реализации дру-
гих санкций необходимо решение государственного
1 См.: С а моще нк о И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
. с. 50, 208.
2 См.: Теория государства и права. Макет учебника. М.,
1948, с. 415—416, 423—425, 432.
87
органа и в зависимости от характера санкции
деятельность государственного аппарата по реализа-
ции решения»1.
О. Э. Лейст в обоснование своей позиции приво-
дит следующие доводы. Если бы обязанность возме-
стить имущественный ущерб не являлась санкцией,
а такой санкцией явилось бы только принудительное
исполнение этой обязанности, то следовало бы прийти
к выводу, что существует только обязанность воз-
мещать причиненный вред, но нет обязанности воз-
держиваться от причинения вреда. Но в этом слу-
чае противоправным деянием, продолжает он, счи-
талось бы не причинение ущерба, а только уклонение
от возмещения уже причиненного вреда1 2.
С этим возражением согласиться нельзя. Общая
обязанность всякого и каждого воздерживаться от
причинения другому имущественного вреда по своей
природе такая же, как* и обязанность не совершать
преступлений. Но после того как эта обязанность на-
рушена, возникает другая, уже не пассивная, не не-
гативная, а активная обязанность — возместить вред
конкретному лицу — потерпевшему, восстановить на-
рушенное равновесие, привести имущественное поло-
жение потерпевшего в то состояние, в каком оно
находилось до правонарушения. Исполнение этой обя-
занности добровольно прекращает возникшее право-
отношение. При неисполнении эта обязанность реа-
лизуется в принудительном порядке. Вот это и есть
ответственность.
Когда О. Э. Лейст утверждает, что наложение
штрафа и законодательное определение обязанности
возместить вред имеют то общее, что они сами по
себе носят принудительный по отношению к право-
нарушению характер, выражаются в обязанностях,
властно возлагаемых государством на правонаруши-
теля, то он, как и многие другие авторы, смешива-
ет обязанность с государственным принуждением к
исполнению обязанности. К этому надо добавить, что
возмещение вреда не содержит элементов штрафа,
и поэтому неверным является утверждение, что оно
1 Л е й с т О. Э. Санкции в советском праве, с. 132; см.
также с. 133.
2 См.: там же, с. 131 (примечание),

близко к мерам штрафного, карательного харак-
тера 1.
И. С. Самощенко и 54. X, Фарукшин не проявили
достаточной последовательности в доведении до
логического конца своего первоначального правиль-
ного утверждения, что добровольное исполнение дого-
ворных обязательств — это не юридическая ответст-
венность 1 2. Но почему только договорных обяза-
тельств? Ведь кроме договорных гражданскому праву
известны и другие обязательства, возникающие из
других оснований?3
2.	Если исполнение обязанности, опосредованное
государственным принуждением, ничего не убавляет
и не прибавляет к содержанию обязанности, то, мо-
жет быть, дело обстоит иначе в тех случаях, когда
появляются добавочные обязанности, обеспечиваю-
щие исполнение основной обязанности (побуждающие
под страхом невыгодных последствий к этому испол-
нению), или тогда, когда исполнение обязанности в
натуре стало невозможным либо принятие такого ис-
полнения для кредитора утратило интерес вследствие
правонарушений, допущенных должником, и испол-
нение заменяется возмещением убытков?
Обязанность, дополняющая основную, лишь усло-
жняет или модифицирует основное правоотношение.
Если заключено соглашение о неустойке, то обязан-
ность уплатить неустойку, поскольку должник нару-
шает условия договора, обеспеченные неустойкой, ни-
чем не отличается от любой другой обязанности. Ес-
ли неустойка уплачена должником добровольно, не
возникает вопрос об ответственности, подобно тому,
1 См.: Лейст О. Э. Санкции в советском праве, с. 134.
2 См.: Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ,
соч., с. 59. В противоречие с этим положением на с. 50 (см. так-
же с. 208) добровольное удовлетворение бесспорных претензий
кредиторов в практике договорных отношений между хозяйст-
венными организациями авторы именуют ответственностью.
3 IO. С. Жицинский пришел к выводу, что «большинство
гражданско-правовых санкций конструируется в законе как обя-
занность правонарушителя совершать определенные действия,
восстанавливающие нарушенное правоотношение» (Жицин-
ский 10. С. Санкция нормы советского гражданского права,
Киев, 1966, с. 13). Таким образом, санкция была полностью отож-
дествлена с обязанностью восполнить, например, недопоставлен-
ную по договору продукцию, устранить недостатки в поставлен-
ной продукции и т. д.
89
как этот вопрос пе возникает и тогда, когда выпол-
нено основное обязательство. Но если исполнения пе
последовало, по инициативе кредитора приводится в
движение аппарат государственного принуждения —
действует механизм ответственности»
Точно так же обстоит дело и в том случае, если
неисполненная обязанность по тем или другим при-
чинам заменяется требованием о возмещении убыт-
ков. Содержание обязанности изменяется, возникает
новое обязательство, которое имеет своей целью ком-
пенсировать ущерб потерпевшему за нарушение его
субъективного права, обеспечить, как уже отмечалось,
эквивалентность в отношениях, нарушенную должни-
ком. Требование о возмещении убытков — это требова-
ние об исполнении новой обязанности, заменяющей
прежнюю обязанность. При добровольном исполнении
ее должником нет оснований говорить об ответствен-
ности.
Анализируя содержание обязанности в имущест-
венных правоотношениях, мы вправе прийти к выво-
ду, что определение юридической ответственности как
опосредованное государственным принуждением ис-
полнение обязанности охватывает все случаи наруше-
ния обязанностей, является необходимой и достаточ-
ной основой для уяснения и практического примене-
ния категории ответственности.
Государственное принуждение к исполнению нару-
шенной обязанности является осуждением поведения
обязанного лица при наличии упречного поведения
обязанного лица и прежде всего при наличии его ви-
ны. Но упречность не сводится только к вине. Го-
сударственное принуждение в случаях, предусмотрен-
ных законом, является осуждением и такого пове-
дения, которое само по себе не противоправно, но
нарушает субъективные права другого лица. И в этих
случаях имеет место юридическая ответственность, о
чем будет сказано ниже.
Здесь лишь надо подчеркнуть, что если ответст-
венность в самом общем и широком смысле слова
трактуется как наказание, то следует признать, что
принуждение к исполнению обязанности — это уже
наказание. Иногда в обоснование того, что ответст-
венность является наказанием, указывают на то, что
К. Маркс отождествлял ответственность за наруше-
90
ние договора с несением наказания \ а В. И. Ленин
считал ответственность за неисполнение закона карой
за его нарушение1 2. Но не следует забывать, что
Маркс под наказанием понимал и принуждение, при-
меняемое к нарушителю3. Там же, где налицо го-
сударственное или общественное принуждение, там
есть и осуждение. Принуждение, включающее в се-
бя осуждение, повторяем, в широком смысле слова —
это наказание, юридическая ответственность незави-
симо от наличия или отсутствия вины правонаруши-
теля 4.
Но наказание наказанию рознь. Одно дело граж-
данско-правовая ответственность, другое — уголов-
ная, административная и дисциплинарная ответ-
ственность. Если речь идет о гражданско-правовой
ответственности, то невыгодные последствия для дол-
жника, несомненно, возникают в том случае, когда
возмещаемые им убытки или уплаченная неустойка
превышают тс выгоды, которые создаются для него
вследствие неисполнения обязанности. Но возможна
и ситуация обратного порядка — эти убытки и неу-
стойка оказываются по своим размерам ниже той вы-
годы, которую приобретает должник, освобожденный
от исполнения первоначального обязательства в на-
туре.
Основная равнодействующая тенденция вытекает
из компенсационной, восстановительной функции гра-
жданского права. Его цель, поскольку оно регулиру-
ет отношения, связанные с использованием товарно-
денежной формы при социализме, и поскольку речь
идет о реакции на гражданское правонарушение, со-
стоит в том, чтобы обеспечить потерпевшей стороне
ее восстановление (в имущественном и в личном от-
ношениях) в первоначальное состояние. Отразится ли
это отрицательно на положении должника — вопрос
факта.
Принуждение к соблюдению неисполненной обя-
занности, если лаже оно никаких невыгодных послед-
1 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т, 12, с. 329; т. 19,
с. 236.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 34, с. 177.
3 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 197.
4 См.: Общая теория советского права. М.» «Юридическая
литература», 1966, с. 418—419,
91
ствий имущественного порядка для правонарушите-
ля не влечет, ибо другой стороне воздается то, что
ей причитается, будучи государственным осуждением
правонарушителя, является своеобразным для него
лишением. Но это лишение, собственно говоря,— от-
рицательное переживание общественно морального
порядка, вытекающее из публичного осуждения не-
правомерного поведения. Здесь важно подчеркнуть
лишь то, что нередко гораздо труднее добиться вы-
полнения обязательства в натуре, добиться реально-
го исполнения, чем получить удовлетворение от дол-
жника путем принуждения его к исполнению допол-
нительных обязанностей, обеспечивающих главное
обязательство. Оказывается, что легче выплатить не-
устойки, ущерб от которых в свою очередь уравно-
вешивается неустойками, полученными от других не-
исправных контрагентов. Поэтому нередко хозяйст-
венные организации, главным образом поставщики,
уклоняются от своевременного и надлежащего испол-
нения своих обязанностей по поставке товаров и вза-
мен этого охотно выплачивают взыскиваемую с них
за эту неустойку. Следовательно, хотя неустойка и
возмещение убытков рассматриваются как дополни-
тельные обременения, цель которых — стимулировать
исполнение основной обязанности, они не обеспечи-
вают реального исполнения договора (ст. 36 Основ
гражданского законодательства).
Мы не можем останавливаться здесь на причинах
этого в общем не совсем нормального явления. Они
коренятся в экономических и организационных усло-
виях, в частности в недостатках организации хозяй-
ственных связей между участниками экономического
оборота. Причины, ослабляющие действенность хо-
зяйственных договоров, проанализированы и иссле-
дованы как в экономической и юридической, так и
в широкой публицистической литературе. Это —
ошибки планирования, в особенности недостаточная
сбалансированность производственных потребностей
в сырье, материалах, в оборудовании и средствах удо-
влетворения этих потребностей; недостаточное ис-
пользование материальных стимулов; различного
рода субъективные факторы — нарушение государ-
ственной и трудовой дисциплины и ряд других
причин.
92
Но одна из причин — юридического порядка —
нас интересует. Это слабое использование механизма
юридической ответственности — принуждения через
соответствующий государственный аппарат (прежде
всего через арбитраж) к исполнению в натуре обя-
зательств. Принцип реального исполнения, провозгла-
шенный в ст. 36 Основ гражданского законодатель-
ства, к сожалению, пе подкреплен теми мерами
принуждения к исполнению нарушенной обязанности,
которые предусмотрены в главе ГПК, посвященной
исполнительному производству.
Между тем в настоящее время, когда повышает-
ся значение показателей качества, технического уров-
ня продукции, когда потребность заказчиков должна
быть удовлетворена в полном соответствии с установ-
ленной в договоре номенклатурой, особенно возрастает
роль принципа реального исполнения. Известно, что
теперь план реализации продукции считается выпол-
ненным лишь тогда, когда поставлены конкретные ее
виды в соответствии с заключенными договорами Г
Но независимо от всего, что связано с указанными
выше недостатками, трудно согласиться с теми циви-
листами, которые, правильно подчеркивая компен-
сационный, восстановительный характер гражданско-
правовой ответственности для лица, чьи права были
нарушены, полагают, что необходимым ее признаком
является наступление для правонарушителя небла-
гоприятных имущественных последствий в виде воз-
мещения убытков, уплаты неустойки. Здесь сказыва-
ется влияние уголовно-правового, а также админи-
стративно-правового учения об ответственности,
распространение карательного характера этой ответ-
ственности на гражданско-правовые отношения, так
сказать, ее «криминализация» 1 2.
1 См.: Бачурин А. В. Научно-технический прогресс и хо-
зяйственный механизм. — «Вопросы философии», 1974, № 4,
с. 24.
2 На это правильно обратил внимание А. А. Собчак, отме-
тивший, что одна из неправильных тенденций в юридической ли-
тературе, посвященной ответственности, состоит в том, что все
разнообразные виды ответственности, обусловленные различиями
между отраслями права, пытаются свести к наказанию, к госу-
дарственному осуждению виновного, хотя гражданскому праву
93
В дальнейшем в связи с проблемой так называ-
емой безвиновной ответственности об этом будет ска-
зано более подробно.
Юридическая ответственность, т. с. обязанность,
исполняемая под принуждением, как уже было ска-
зано, возникает и при нарушении запретительных
норм. Однако здесь есть определенные особенности,
которые и приводят в смущение авторов, утвержда-
ющих, что ответственность, возникшая после наруше-
ния запретительной нормы, может быть осуществле-
на без государственного принуждения.
Особенность гражданско-правового обязательства,
возникшего из деликта, состоит в том, что такое обя-
зательство возникает не из правомерного юридичес-
кого факта, а из правонарушения — нарушения об-
щей пассивной обязанности воздерживаться от пося-
гательства на чужое имущество, жизнь и т. д. Уже
с момента возникновения этого правоотношения
(т. е. после установления факта причинения вреда)
у потерпевшего возникает право на иск, т. е. возмож-
ность принудительным путем вопреки воле обязан-
ного лица получить причитающуюся компенсацию.
Однако обязанность возместить вред может быть ис-
полнена причинителем вреда добровольно, не дожи-
даясь предъявления иска.
В отличие от ответственности, наступившей вслед-
ствие неисполнения принятой по договору обязанно-
сти, государственное принуждение в рассматривае-
мом случае опирается па двойное правонарушение —
на нарушение указанной выше пассивной обязанно-
сти, вследствие чего появилось относительное право-
отношение, содержащее в себе положительную обя-
занность, и на неисполнение в добровольном поряд-
ке новой обязанности — возместить вред. Flo
и обязанность возместить убытки, возникшие из не-
исполнения или ненадлежащего исполнения договор-
ной обязанности,— это ведь тоже новая обязанность,
известна и «безвиновпая» ответственность, основная же функция
гражданско-правовой ответственности — восстановительная, ком-
пенсационная (Собчак Л. А. О некоторых спорных вопросах
общей теории правовой ответственности.— «Правоведение», 1968,
№ Д, с. 49—50).
М
которая появляется в результате правонарушения и
может быть исполнена добровольно. Принуждение при-
меняется лишь при уклонении от добровольного испол-
нения и в этом случае наступает ответственность 1.
Поэтому нельзя согласиться с утверждением, что
обязанность возмещения вреда сама по себе являет-
ся ответственностью, которая может быть осущест-
влена без вмешательства государственных органов,
т. е. добровольно<Юридическая ответственность, бу-
дучи реализацией санкции правовой нормы, возника-
ет как следствие акта применения этой нормы ком-
петентным правоприменительным (юрисдикционным)
органом в связи с правонарушением, и ее (ответст-
венность) нельзя смешивать ни с односторонним осу-
ществлением управомоченным лицом своего субъек-
тивного права, ни с добровольным исполнением обя-
занности.
Итак, юридическая ответственность •— это не сам
по себе акт принуждения, а опосредованное им испол-
нение обязанности. Это ее исполнение в состоянии
принуждения. Принуждение вытекающее из юрисдик-
1 Самощенко И. С. и Фарукшин М. X. усматривают сущест-
венное различие между внедоговорной и договорной ответствен-
ностью и этим объясняют то, что, по их мнению, добровольное
исполнение обязанности возместить причиненный деликтом вред —
это уже реализация санкции, юридическая ответственность. Иное
дело, согласно этой точке зрения, договорная ответственность.
Опа возникает тогда, когда договорное обязательство не испол-
няется добровольно. В этом случае приводится в действие аппа-
рат государственного принуждения к исполнению обязанности
(Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 59—
60). Но не противоречив ли этот ход рассуждений и сделанные
из него выводы?
Выходит, что государственное принуждение как существен-
ный признак ответственности в одном случае отсутствует, а в
другом — обязательно присутствует. В чем же здесь дело? А дело
в том, что общая обязанность не совершать определенные дейст-
вия сама по себе еще не является обязанностью в конкретном
правоотношении. Поэтому лишь при нарушении этой обязанности
правоотношение возникает, и, разумеется, обязанность, содержа-
щаяся в нем, может быть исполнена добровольно (доброволь-
ность, как правило, исключается при совершении уголовных пра-
вонарушений). Уклонение от добровольного исполнения этой
возникшей вследствие нарушения общего запрета обязанности
влечет за собой юридическую ответственность — исполнение обя-
занности под воздействием государственного принуждения. :
’ 95
пионпого акта, обеспечивает самое главное — испол-
нение обязанности.
Когда дело касается не запретительных, а так
называемых регулятивных норм, целью юридичес-
кой ответственности прежде всего является обеспе-
чение реального исполнения рбязанностей, а не за-
менителей этих обязанностей.:; К этому должен стре-
миться аппарат государственного принуждения, на
который возложено выполнение этой задачи. Разу-
меется, для этого необходимы определенные социаль-
но-экономические, организационные, юридические
предпосылки, в частности и в особенности значитель-
ное расширение компетенции суда, арбитража и дру-
гих юрисдикционных органов, призванных стоять на
страже законности.
3.	Сказанное пе означает, что всегда и во всех
случаях возможно принуждение к исполнению обя-
занности «в натуре». Существуют такие обязанности,
которые, будучи нарушенными, уже не могут быть
в дальнейшем исполнены. В этих случаях действует,
так сказать, принцип «необратимости» нарушенного.
Это прежде всего относится ко многим уголовным
правонарушениям. Об этом пойдет речь ниже. Но не-
возможность непосредственного принуждения к ис-
полнению обязанности в случае ее нарушения наблю-
дается и в иных правоотношениях.
Так обстоит дело в некоторых семейных право-
отношениях. Известно, что родительские права и обя-
занности по воспитанию детей тесно переплетаются.
Родители или один из них могут быть лишены ро-
дительских прав, если будет установлено, что они
уклоняются от выполнения своих обязанностей по во-
спитанию детей или злоупотребляют своими роди-
тельскими правами.
Лишение родительских прав, осуществляемое в су-
дебном порядке,— это санкция за нарушение ими
своих обязанностей. Естественно, что принуждение
родителей, лишенных таких прав, к исполнению ро-
дительских обязанностей, связанных с воспитанием
детей, невозможно, так как эти обязанности носят
личностный характер. Для осуществления таких обя-
занностей надо иметь права — юридически обеспе-
ченную возможность определенной свободы действий
в осуществлении воспитательных мер, ухода за деть-
96
ми, подготовке их к общественно полезной деятель*
кости. Носитель субъективного права может его осу-
ществить, а может и не воспользоваться им. Но
поскольку такое право является средством осуществле-
ния обязанности, а обязанность не исполняется, санк-
ция за нарушение обязанности состоит в лишении
личных родительских прав с сохранением за роди-
телями имущественной обязанности по содержанию
детей.
Всякое принудительное лишение прав — это нака-
зание независимо от того, переживает или не пере-
живает лицо такое лишение, как наказание.
Правда, одно дело уголовное осуждение или даже
уплата административного штрафа, другое — лише-
ние родительских прав, которое нерадивым роди-
телем может быть воспринято как освобождение от
обременяющих его обязанностей по воспитанию ре-
бенка. Но несмотря на это, лишение прав — наказа-
ние, т. е. вид ответственности. Лицо, ограниченное
в право- и дееспособности или лишенное конкретных
субъективных прав, претерпевает неблагоприятные
последствия. Это «наказательные» меры ответствен-
ности.
Хотя лишение родительских прав и не является
уголовным наказанием, но это «наказательпая» мера
ответственности, однородная по своей природе с
иными предусмотренными законом мерами лишения
прав за уголовные и некоторые административ-
ные правонарушения (лишение права занимать опре-
деленные должности или заниматься определенной
деятельностью, ссылка, высылка, лишение воинского
и специального звания, орденов, медалей и почетных
званий, лишение права вождения автотранспортных
средств, права охоты и рыболовства и др.).
4.	Справедливы ли приведенные выше соображе-
ния о природе юридической ответственности примени-
тельно к ответственности, возникающей из уголовных
и административных правонарушений? В этих слу-
чаях речь также идет о нарушении запретительных
норм, но последствия возникают иные, чем в граж-
данском праве.
Необходимо иметь в виду, что так называе-
мая правоохранительная норма (если под ней по-
нимается запретительная норма) существует и
97
действует в неразрывной связи с регулятивной. За-
претительная норма — логическое завершение и след-
ствие регулятивной (позитивной). Первая без второй
существовать не может1.
Если юридическая ответственность — реализация
санкции правовой нормы, то это также означает, что
установление ответственности связано с актами при-
менения норм права, т. е. с властными актами ком-
петентных правоприменительных органов1 2.
Если последствия, предусмотренные санкцией ре-
гулятивной нормы, наступают лишь при наличии пра-
вонарушения, то тем самым устанавливается содер-
жание связи этой нормы с нормой запретительной,
а также подчиненный характер последней.
Запретительные нормы также обязывают к
определенному поведению, к воздержанию от запре-
щенных действий. Во избежание путаницы нежела-
тельно именовать правоохранительными нормы про-
цессуального (гражданского, уголовного, администра-
тивного) права, в рамках которых устанавливается
наличие или отсутствие правонарушения и положи-
тельно или отрицательно решается вопрос о приме-
нении юридической ответственности.
Наиболее ярким примером запретительной нормы
является уголовно-правовая норма. Сторонники дву-
членное™ юридической нормы, ссылаясь на нее,
спрашивают своих теоретических противников: где в
1 «Регулирующая роль правовых норм выражается как в том,
что субъекты права действуют по их предписаниям, так и в том,
что нарушение норм вызывает то или иное принудительное воз-
действие государства в лице его органов на нарушителей».
(П и г о л к и н А. С. Нормы советского социалистического права
и их структура.— В кн.: Вопросы общей теории советского права.
М., 1960, с. 190); Алексеев С. С. обращает внимание на то,
что «дозволения и запреты... существуют и функционируют «в
каре» в органическом единстве» и что «это единство лежит в ос-
нове таких конструкций, как абсолютные правоотношения, право-
отношения пассивного типа, и др.» (Алексеев С. С. Правовые
запреты в структуре советского права.— «Правоведение», 1973,
№ 5, с. 47).
2 На это было обращено внимание в дискуссии о применении
права. См. также о связи юридической ответственности с актами
применения норм права: Марксистско-ленинская общая теория
государства и права. Основные институты и понятия. М., «Юри-
дическая литература», 1970, с. 563—566,
98
этой норме третий элемент? Почему гипотеза слита
с диспозицией?
На эти вопросы они дают • следующий ответ: за-
прет — это оборотная сторона веления. Обязанность
может быть положительной — совершить определен-
ное действие или отрицательной — воздержаться от
определенного поведения. И тот, и другой виды обя-
занности могут быть элементами конкретного право-
отношения. Но есть и общие обязанности — не совер-
шать запрещенных законом общественно опасных
(уголовных) и общественно вредных (адхминнстратив-
ных) действий.
Это верно, но правилен ли отсюда вывод о слит-
ности в запретительной норме гипотезы и диспози-
ции?
Нарушение обязанности воздержания от опреде-
ленного поведения, как нам представляется, влечет
за собой новую обязанность. Гражданско-правовой
деликт — причинение имущественного вреда — поро-
ждает обязательство возместить вред, а если причи-
нитель вреда это добровольно не сделает, к нему
будет применено принуждение к исполнению этой
обязанности (ответственность), и тем самым дости-
гается цель восстановления правопорядка. Но нару-
шение уголовного запрета влечет обязанность иного
содержания — понести наказание, которое состоит не
только в осуждении общественно опасного деяния госу-
дарством, но и в претерпении определенной кары —
лишений, существенно затрагивающих личность, в
умалении ее прав и благ.
Мы здесь не касаемся хорошо исследованного как
в теории права, так и в литературе по отдельным
отраслям, особенно по уголовному праву, вопроса об
общей и специальной превенции, о воспитательной
роли наказания, о том, что сама угроза наказания
заставляет неустойчивых лиц воздерживаться от со-
вершения уголовно наказуемых деяний, и т. д. Мы
присоединяемся к разделяемому многими юристами
мнению, что кара тоже воспитывает, что кару не сле-
дует противопоставлять воспитательной функции на-
казания.
В отличие от гражданско-правовой ответственно-
сти, имеющей своей целью прежде всего восстановле-
ние имущественного положения потерпевшего и
99
могущей достичь этой цели, доказательством чему яв-
ляется возмещение имущественного вреда, при совер-
шении преступления в большинстве случаев невоз-
можно принуждение к исполнению нарушенной
обязанности. Социально опасный результат, причинен-
ный преступлением, необратим. Гражданско-правовая
ответственность преступника перед потерпевшим су-
ществует параллельно с уголовно-правовой ответст-
венностью перед государством, как несением возник-
шей вследствие преступления обязанности. Поэтому
преступление, по общему правилу (если не считать
редко применяемого института заглаживания вреда),
порождает новую обязанность. Выполняется эта обя-
занность только под воздействием непрекращающе-
гося в течение периода отбывания наказания принуж-
дения (в отличие от гражданско-правовой обязанно-
сти, которая может быть исполнена добровольно).
Выполнение этой обязанности —уголовная ответст-
венность.
В этом особенность уголовно-правовой нормы. По-
этому, с нашей точки зрения, не гипотеза слита в
этой норме с диспозицией, а диспозиция (обязанность
претерпевания определенных лишений) слита с санк-
цией Г
Некоторые авторы также не согласны с общерас-
пространенным представлением о слиянии гипотез и
диспозиций норм уголовного права. Но объяснение
специфики структуры уголовно-правовой нормы они
находят в другом. Это другое состоит в том, что кон-
кретное содержание трехчленной формулы «меняется
в зависимости от точки приложения ее к анализируе-
мому материалу» 1 2. «Суть дела в том, что та часть
1 Учитывая охарактеризованную в тексте природу наказа-
ния, едва ли можно согласиться с распространенным утвержде-
нием, что наказанием достигается цель восстановления
правопорядка (/Марксистско-ленинская общая теория государ-
ства и права. Основные институты и понятия, с. 567), если под
правопорядком понимать порядок отношений, сложившийся в
результате осуществления юридических норм па основе право-
мерного использования гражданами и организациями своих субъ-
ективных прав и исполнения возложенных законом юридических
обязанностей (Явич Л. С. Право и общественные отношения. М.,
1971, с. 37—39). Ведь уголовное наказание во многих случаях не
в состоянии восстановить, нарушенные преступлением субъектив-
ные права, жизнь, здоровье.
2 См.: Общая теория советского права. М., 1966, с. 194.
100
уголовных норм, которая является «диспозицией» для
граждан (запрет совершать общественно опасные дея-
ния), одновременно является «гипотезой» для государ-
ственных органов, рассматривающих дела о совершен-
ных преступлениях» При такой другой «точке при-
ложения» нормативного материала, как уже говори-
лось, санкцией является норма об ответственности су-
дей, неправильно применивших закон, а также ука-
зания об отмене незаконных или необоснованных при-
говоров суда.
С этим выводом мы уже согласились, но здесь
речь идет о другом правоотношении и об иных его
участниках. Нас же интересует санкция, применяемая
к лицу, совершившему преступление, а не обязанности
и связанные с их нарушением последствия (санкции),
возникающие у суда, осуществляющего юрисдикцию
по уголовному делу, и персонально — у судей.
Но если как следствие уголовного правонарушения
возникает обязанность претерпеть лишения, вытека-
ющие из наказания, а эта обязанность (диспозиция)
слита с санкцией (ибо может быть исполнена толь-
ко под принуждением), то возникает законный
вопрос: а где же гипотеза, в чем она заклю-
чается?
По мнению названных авторов, с точки зре-
ния граждан, диспозиция уголовно-правовой нормы
заключена в запрете совершать определенные дей-
ствия, а гипотезу ее составляют «обстоятельства, при
которых возникает соответствующая обязанность».
Есть общий запрет — не совершать преступлений,
воздерживаться от их совершения, в частности воздер-
живаться и от определенных, указанных в Особенной
части Уголовного кодекса, преступлений. Это веление
подразумевается в первой части уголовно-правовой
нормы. А при каких обстоятельствах действует это ве-
ление и тем самым обязанность воздерживаться от та-
ких действий? По-видимому, речь идет о наступлении
возраста, с которым связывается деликтоспособность.
Такая гипотеза находится в Общей части Уголов-
ного кодекса. Никаких иных условий, обязывающих
к воздержанию от противоправных действий, нет. По-
этому значение гипотезы в запретительной норме
1 Общая теория советского права, с. 194 (примечание 1).
101
иное, чем в так называемых нормах регулятивных,
поскольку последние связывают возникновение прав
и обязанностей с многочисленными и разнообразными
юридическими фактами.
Итак, исполнение возникшей вследствие уголов-
ного правонарушения обязанности понести наказание
невозможно без государственного принуждения/ Вы-
ражено и закреплено это в том, что санкция уголовно-
правовой нормы подразумевает и диспозицию. Не
вытекает ли отсюда, что обязанность претерпеть меры
государственного принуждения в виде определен-
ных лишений, затрагивающих прежде всего личные
блага, это и есть юридическая ответственность?
По мнению М. Д. Шаргородского, вновь высту-
пившего в 1968 году по этому вопросу, именно так
обстоит дело. Но данное им общее определение юри-
дической ответственности как правовой обязанности
правонарушителя претерпеть меры государственного
принуждения, порицающие его за виновно совершен-
ное противоправное деяние и заключающиеся в ли-
шениях личного или имущественного характера *, с
пашей точки зрения, не выдерживает испытания на
то, чтобы быть общим определением юридической от-
ветственности для всех отраслей права.
Как уже неоднократно отмечалось, следует согла-
ситься с теми, кто признает принудительное исполне-
ние нарушенной обязанности ответствеппостью/Кроме
того, определение, предложенное М. Д. Шарго-
родским, правильно охватывает содержание обя-
занности нарушителя запретительной нормы, но
не ответственности, t Ответственность— не правоотно-
шение, а атрибут» свойство обязанности на той ста-
дии ее реализации, когда она не исполняется добро-
вольно даже при желании обязанного лица (что
характерно для уголовного правонарушения) и по-
этому применяется государственное принуждение.
Превращение ответственности в правоотношение не
вызывается необходимостью. Такая конструкция, с
нашей точки зрения, является искусственной, ибо но-
вого правоотношения при наступлении ответственно-
сти не возникает, а реализуется правоотношение, со-
1 См.: Шаргородский М. Д. Детерминизм и ответст-
венность.— «Правоведение», 1968, Xs 1, с, 46а
102
держанием которого является либо ранее существо-
вавшая обязанность, либо обязанность, вновь возник-
шая в связи с правонарушением.
Поэтому ответственность — это исполняемая при-
нудительно обязанность, ранее существовавшая или
возникшая вновь вследствие правонарушения и
являющаяся элементом правоотношения, которое нару-
шено. Повторяем, это относится и к обязанности, ко-
торая не может быть исполнена иначе как в прину-
дительной форме вопреки воле обязанного лица. Ра-
зумеется, исполняемая принудительно обязанность
является элементом правоотношения: обязанности
противостоит соответствующее ей субъективное право,
которое реализуется путем исполнения обязанно-
сти лицом, несущим ответственность. Следовательно,
ответственность —7это не обязанность пре-
терпевания последствий, проистекающих
из правонарушения, а самое их претерпе-
вание^ состоянии принуждения независимо от того,
какие последствия наступают — будь. то исполне-
ние новых обязанностей, поражающих имуществен-
ные и личные блага обязанного лица, или только ис-
полнение ранее существовавшей обязанности. Ранее
сформулированное (в 1961 году) М. Д. Шаргород-
ским и О. С. Иоффе определение юридической от-
ветственности как меры государственного принужде-
ния, нам представляется, было ближе к истине, чем
новое определение, предложенное в 1968 году первым
из названных авторов и разделяемое, как было по-
казано выше (гл. I), многими правоведами, в осо-
бенности криминалистами.
Необходимо только еще раз подчеркнуть, что от-
ветственность — это уже исполняемая под при-
нуждением обязанность. Обязанность может быть ис-
полнена или не исполнена. Но когда наступает от-
ветственность, т. с. приводится в действие аппарат
принуждения, выбора у ответственного лица пет —
оно не может не выполнить действий (или воздер-
жаться от них), составляющих содержание реализуе-
мой обязанности.
Это не означает, что в связи с осуществляемым
государственным принуждением к исполнению обя-
занности между лицом, ее исполняющим, и соответ-
ствующими государственными органами не возникает
103
прав и обязанностей, обеспечивающих условия и
.порядок, т. е. процесс такого исполнения. Верно, что
на стороне лица, привлекаемого к ответственности,
как и на стороне органа, привлекшего к ответственно-
сти, есть сумма взаимокорреспондирующих прав и обя-
занностей \ Но это процессуальные отношения, скла-
дывающиеся между указанными сторонами в процессе
разбирательства дела с целью выяснения того, была
ли нарушена обязанность и необходимо ли при-
менить государственное принуждение к исполнению
обязанности. Верно, что юридическая ответственность
возникает лишь после объективного факта правона-
рушения, признанного компетентным органом1 2. Но
зачем тогда о процессуальных отношениях, направлен-
ных на установление истины по делу, говорить как
о сложном правоотношении ответственности?
Правильным является утверждение названных ав-
торов, что в применении к правонарушителю юриди-
ческих санкций, в том числе наказания, и состоит
вся правовая ответственность. Правильно, что нельзя
отождествлять правовую ответственность и так на-
зываемое охранительное правоотношение.
Но существует ли такое правоотношение? Дело,
конечно, не в термине, а в сути, но неудачная терми-
нология может породить смешение понятий. Юриди-
ческая ответственность неотделима от материально-
правового отношения, ибо она — принудительно испол-
няемая обязанность. А юрисдикционный акт, под-
тверждающий наличие правонарушения и являющийся
актом государственного принуждения к исполне-
нию обязанности, — это акт правосудия, целиком от-
носящийся к сфере процессуальных отношений.
Выше (гл. I) были изложены взгляды Б. Т. Ба-
зылева и В. Д. Ардашкина, признающих и защища-
ющих идею деления норм права и правоотношений
на регулятивные и правоохранительные. Сторонни-
ком этой идеи в настоящее время явля-
ется С. С. Алексеев, на труды которого опираются
эти и некоторые другие юристы. Ранее о сущест-
вовании охранительных правоотношений писали
1 См.: Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
с. 48.
2 Там же, с, 67,
104
Н. Г. Александров, С. В. Курылев, О. С. Иоффе и
М. Д. Шаргородский \ По мнению С. С. Алексеева,
правоохранительные нормы направлены «на регла-
ментацию мер юридической ответственности, а также
специфических государственно-принудительных мер
защиты субъективных прав и превентивных средств
(обобщенно — санкций)... Охранительные юридичес-
кие нормы выражают правоохранительную функцию
права». Их своеобразие в том, что «они всегда со-
держат юридическую санкцию»1 2. В том же духе ха-
рактеризуются С. С. Алексеевым и охранительные
правоотношения3.
Эта концепция, как видно из сказанного ранее и
защищаемого в настоящей работе понятия ответствен-
ности, представляется ошибочной. Правоохранитель-
ные нормы и соответствующие им правоотношения
некоторые сторонники названной концепции, по-ви-
димому, включают в нормы материального права и
в материальные правоотношения 4.
Но если это так, необходимо признать (исходя из
трехчленной логической структуры нормы права), что
любая норма права является одновременно и регу-
лятивной, и охранительной.
Эти соображения, как видно из ранее сказанного,
обосновываются и защищаются в настоящей работе5.
1 См.: Александров Н. Г. Законность и правоотноше-
ния в социалистическом обществе. М., 1955, с. 91—92; 109—НО;
Курылев С. В. О структуре юридической нормы.— «Труды
Иркутского университета», т. XXVII, серия юридическая, вып. 4.
Иркутск, 1958, с. 186—188; Иоффе О. С. и Шаргород-
ский М. Д. Вопросы теории права. М.> 1961, с. 186—188.
2 Алексеев С. С. Проблемы теории права, т. 1. Сверд-
ловск, 1972, с. 237.
3 См.: там же, с. 268.
4 Б. Т. Базылев прямо на это указывает, отмечая, что про-
цессуальные нормы лишь обслуживают институт ответственно-
сти (Базылев Б. Т. Об институте юридической ответственно-
сти.— «Сов. государство и право», 1975, № 1, с. 112).
5 Следует согласиться с М. П. Карпушиным и В. И. Кур-
ляндским, что идея охранительного правоотношения, поскольку
она касается уголовного права и уголовного процесса, «не прояс-
няет, а несколько затуманивает и без того сложный вопрос»
(Карлуш и н М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответ-
ственность и состав преступления. М., 1974, с. 29). Правы и ав-
торы Курса обшей теории государства и права, утверждая, что
«каждая норма права имеет как регулятивный характер (по-
скольку она предназначена регулировать поведение), так и пра-
воохранительный (поскольку опа, будучи оснащена государст-
105
Не случайно сторонники концепции правоохрани-
тельной нормы отрицают трехэлементную структуру
нормы права, исключают санкцию из этой структуры,
трактуют ее как разновидность диспозиции, как
элемент правоохранительной нормы \ Такое разделе-
ние норм права на две указанные сферы по существу
ведет к отрицанию нормативности и связанной с ней
принудительности так называемых регулятивных пра-
вовых норм и институтов. Устраняется (отсекается)
существенный элемент правовой нормы (имея в виду
логико-юридическую структуру, а не статью за-
кона) * 1 2— санкция, без которой правовая норма ли-
шается принудительной силы и, следовательно, пе-
рестает быть юридической нормой. Забывается
юридическая обязанность, к исполнению которой при-
нуждает норма права, независимо от того, обеспечена
или не обеспечена эта обязанность дополнитель-
ной обязанностью, в которой сторонники указанной
концепции усматривают суть ответственности. При-
нуждение к исполнению этой обязанности — вот что
главное и в гораздо большей степени более эффек-
тивное и достигающее цели правового регулирова-
ния средство, чем неустойка или административный
штраф. Практика регулирования гражданско-право-
вых отношений между социалистическими хозяйст-
венными организациями со всей очевидностью дока-
зывает справедливость этого утверждения. К сожа-
лению, до сих пор принцип реального исполнения
договорных обязательств остается по отношению к не-
которым из них пока лишь далеким от своего осу-
ществления идеалом.
При неисполнении обязанности полностью раскры-
вается содержание нормы, которое выражается не
венной санкцией, охраняет возможность и необходимость опре-
деленного поведения)» (Марксистско-ленинская общая теория
государства и права. Социалистическое право. М., «Юридическая
литература», 1973, с. 261—262).
1 См., например: Базылев Б. Т. Указ, статья, с. 112.
2 Представляется неубедительным приведенное в статье
Б. Т. Базылева утверждение болгарского юриста Г. Бойчева,
что «юридическая санкция не является обязательным элементом
логико-юридической структуры правовой нормы, в то время как
защита с помощью санкций обязательна для каждой правовой
нормы» (там же, с, 112).
106
только в требовании о надлежащем поведении обя-
занного лица, но и (при невозможности осуществить
это требование или при отпадении в нем интереса) в
требовании о возмещении убытков, поскольку речь
идет об имущественных правоотношениях. В этом
случае наступает трансформация правоотношения.
Хотя новая обязанность и именуется ответственностью,
но по своей юридической природе — это обязанность,
содержанием которой является необходимое должное
поведение. Эта новая обязанность имеет компен-
сационный характер, в то время как уплата штраф-
ной неустойки является добавочной обязанностью, но
(опять-таки) возникающей из закона или дополни-
тельного соглашения.
Устраняется ли при понимании ответственности
как обязанности, исполняемой принудительным пу-
тем, элемент карательности?
Сторонники традиционного взгляда на ответствен-
ность полагают, что этот элемент исчезает тогда,
когда уклоняющийся от исполнения обязанности
принуждается к исполнению, к уплате компенсации,
к восстановлению существовавшего до нарушения
состояния и т. д. Полагают также, что в этих
случаях утрачиваются как общие, так и спе-
циальные, превентивные функции ответствепно-
ности.
Но это не так. Государственное осуждение про-
тивоправных действий, воспитательное и превентив-
ное значение ответственности выражается не только
в возложении па нарушителя добавочных «наказа-
тельных» обязанностей. Указанные цели, как уже было
отмечено, достигаются прежде всего государствен-
ными мерами, обеспечивающими потерпевшему там,
где это возможно, принудительное осуществление сво-
его права, поскольку необходимым для этого усло-
вием является исполнение обязанности.
Добавочные обязанности как мера государствен-
ного осуждения, карательно-воспитательная и превен-
тивная мера по отношению к правонарушителю пре-
валируют там, где восстановить нарушенное им по-
ложение или заставить исполнить нарушенную обя-
занность уже невозможно.
Это в значительной мере относится к администра-
тивным правоотношениям и почти полностью к уго-
107
ловно-правовым запретам общественно опасных дей-
ствий. Уголовно-правовые последствия необратимы,
они направлены на личность.
Справедливо упрекая некоторых юристов за «кри-
минализацию» ответственности, т. е. за перенесение
особенностей уголовно-правовой ответственности в
общее понятие ответственности, И. С. Самощенко и
М. X. Фарукшин сами допускают такую «криминали-
зацию», рассматривая ответственность как обязан-
ность претерпевания определенных лишений, небла-
гоприятных последствий своего противоправного
поведения. Поэтому те возражения, которые были сде-
ланы в связи со взглядами М. Д. Шаргородского об
ответственности как правоотношении, остаются в силе
и здесь.
Повторяем, сказанное не исключает того, что в
связи с государственным принуждением к исполне-
нию обязанности правонарушителем у органа, осу-
ществляющего принуждение, и лица, к которому оно
применяется, возникают права и обязанности по по-
воду порядка и условий осуществления этой обязан-
ности.
Более того, исполнение наказания и, следовательно,
несение уголовно-правовой ответственности регу-
лируется Исправительно-трудовым кодексом, в кото-
ром конкретизируется и раскрывается исполнение на-
казания, с чем связано возникновение, осуществление
и прекращение определенных прав и обязанностей у
лиц, отбывающих наказание, с одной стороны, и у
исправительно-трудовых учреждений — с другой.
Но характерно, что раздел II Исправительно-тру-
дового кодекса РСФСР назван — «Порядок, и усло-
вия исполнения наказания в виде лишения свободы»,
а раздел III — «Порядок и условия исполнения нака-
заний в виде ссылки, высылки и исправительных ра-
бот без лишения свободы» (курсив мой.— С. Б,), что
правильно отражает существо норм, определяющих
ответственность как отбытие (исполнение) наказа-
ния.
5.	{Без уголовного процесса, как известно, вообще
невозхможно установление факта совершения престу-
пления, осуждение преступника, применение наказа-
ния.
Криминалисты, в особенности процессуалисты,
103
указывают на единство материальных и процессуаль-
ных норм в регулировании общественных отношений,
связанных с совершением преступления. Но как, од-
нако, понимать это единство? Значит ли, что в про-
цессуальных отношениях еще до вынесения приговора
(а по гражданскому делу — решения) уже приме-
няются нормы материального права?
Вне процессуального порядка не может быть реа-
лизована санкция нормы материального (уголовного)
права1. Поэтому у криминалистов не возбуждает
сомнения утверждение, что неотъемлемым свой-
ством правовой нормы является санкция—обеспе-
ченность ее государственным принуждением. Цель
уголовно-процессуальной деятельности справедливо
усматривается в том, чтобы установить, конкретизи-
ровать и реализовать уголовно-правовые отношения1 2.
Поэтому складывающиеся между судом и сторонами
уголовно-процессуальные отношения — единственный
способ применения норм уголовного права. [
Эти соображения верны, но при одном условии —
если речь идет о совершенном уголовном правона-
1 Характерно в этом смысле следующее утверждение: «Мож-
но сказать, что без процессуальных норм право в такой же мере
«ничто», как и без аппарата, способного принудить к исполне-
нию норм права» (Да гель ГТ. С. Взаимодействие уголовного
материального и процессуального права в регулировании общест-
венных отношений.— «Правоведение», 1972, №2, с. 84—85).
2 «В реальной действительности уголовно-правовые отноше-
ния раскрываются и уточняются компетентными органами вла-
сти в уголовно-процессуальных формах по мере возбуждения,
расследования, рассмотрения и разрешения уголовного дела»
(Ш п и л е в В. И. Содержание и формы уголовного судопроиз-
водства. Минск, 1974, с. 16). В той мере, в какой судебный про-
цесс— это форма жизни закона, уголовно-процессуальные отно-
шения возникают и развиваются в связи с уголовными правоот-
ношениями и по поводу этих правоотношений, применение норм
уголовного права всегда сопровождается применением процес-
суальных норм (Э л ь к и и д П. С. Сущность советского уголов-
но-процессуального права. Л'., 1963, с. 11—12). Уголовно-процес-
суальное право, однако, по мнению этих и ряда других авторов,
не сводится только к форме осуществления права, но. имеет и
собственное содержание (см. например, указанную статью
П. С. Дагеля). М. С. Строгович идет дальше в обосновании соб-
ственного содержания уголовного процесса и полагает, что из-
вестное положение Маркса о том, что «один, и тот же дух должен
одушевлять судебный процесс и законы, ибо процесс есть только
форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней
жизни» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 158), следует
109
рушении. Нельзя согласиться с более широким ут-
верждением, что охранять общественные отношения
нормами уголовного права можно лишь путем их
применения в уголовно-процессуальной деятельно-
сти *. Разве нормы уголовного права, содержащиеся
в них угрозы принуждения воздерживаться от совер-
шения преступлений не оказывают воздействия на
общественные отношения? А тем самым осуществля-
ется и правовое регулирование этих отношений: пас-
сивная обязанность — это тоже правовая обязан-
ность * 1 2.
В тех случаях, когда возникает спор о праве
гражданском и применяется ответственность как мера
государственного принуждения к исполнению пра-
вонарушителем обязанности в гражданском право-
отношении, мы встречаемся с аналогичной ситуацией:
понимать в том смысле, что уголовное и уголовно-процессуальное
право органически связаны между собой, проникнуты общими
принципами и поэтому между ними должно быть соответствие их
содержания, принципов и свойств (С т р о г о в и ч М. С. Курс со-
ветского уголовного процесса. М., 1963, с. 86—88, 93). По мнению
С. В. Бородина, приведенное положение Маркса надо понимать
в том смысле, что и уголовное, и уголовно-процессуальное право
выполняют свои функции только в неразрывной связи друг
с другом, хотя и он, как и другие криминалисты, признает, что
нормы уголовного права нс могут быть реализованы без примене-
ния уголовно-процессуального права, что последнее без первого
утрачивает практическую ценность (в кн.: Советский уголовный
процесс. Общая часть. М., 1973, с. 18—19).
1 См. С т р о г о в и ч М. С. Курс советского уголовного про-
цесса, т. 1. М., «Наука», 1968, с. 85; Да гель П. С. Указ, статья,
с. 85—87.
2 Указывая на то, что уголовный процесс обусловлен прежде
всего необходимостью реализации норм уголовного права в их
применении, В. П. Божьев вслед за этим правильно отмечает, что
уголовный процесс не единственная форма реализации этих норм.
«Уголовный закон, — пишет он, — реализуется и вне уголовного
процесса, когда граждане добровольно выполняют его предписа-
ние» (в кн.: Советский уголовный процесс, Общая часть, с. 62).
Венгерский юрист Имре Сабо обратил внимание на то, что в
юридической литературе проблеме соблюдения права, то есть со-
ответствия поведения людей предписаниям норм права, уделяется
сравнительно мало места (Сабо Имре. Основы теории права.
М., «Прогресс», 1974, с. 145). Между тем с правовой точки зре-
ния, по мнению Сабо (и с ним следует согласиться), отсутствие
конфликтов и поэтому длительное неприменение запретительных
норм, повиновение им и, стало быть, их соблюдение ничего не ме-
няет в природе нормы, обязанность ее соблюдения существует.
Уголовное право — система запретительных норм (там "же,
с. 140—160),
НО
процессуальные отношения являются способом уста-
новления наличия или отсутствия соответствую-
щих прав и обязанностей у сторон, удовлетворения
или отказа в применении государственного принуж-
дения. Но в отличие от уголовного правового отно-
шения обязанность может быть исполнена, а право
осуществлено до возбуждения иска добровольно, сто-
роны в процессе разбирательства могут закончить дело
миром, вынесенное судом решение в течение крат-
кого льготного срока может быть исполнено долж-
ником без применения взыскания, обращаемого на
имущество (хотя, как было отмечено выше, государ-
ственное принуждение путем вступления в законную
силу судебного решения уже было применено).
Но, повторяем, процессуальные правоотношения,
направленные на установление, конкретизацию (в
рамках закона) и реализацию путем государствен-
ного принуждения прав и обязанностей, не создают
какого-либо нового материального правоотноше-
ния L
6.	В литературе по уголовному праву имелись раз-
ногласия по поводу того, существует ли уголовное
правоотношение, а если да, то с какого момента оно
возникает. Ныне большинство криминалистов приз-
нают существование уголовных правоотношений, но
были высказаны различные мнения относительно мо-
мента их возникновения. Одни связывают это воз-
никновение с моментом совершения преступления,
другие — с возбуждением уголовного дела, третьи —
с вынесением уголовного приговора. Было высказано
также некоторыми криминалистами мнение, что
уголовная ответственность появляется одновременно
с возникновением уголовного правоотношения.
Так, Я. М. Брайнин, связавший возникновение
уголовного правоотношения с моментом привлечения
следователем лица, подозреваемого в совершении
преступления, в качестве обвиняемого, полагает, что
с этого момента начинает реализовываться
правовая обязанность понести ответствен-
1 Исключением из этого являются конститутивные решения
по гражданским делам, т. е. такие решения, которые в соответ-
ствии с полномочиями, предоставленными суду законом, являются
основанием для преобразования правоотношений, существовавших
До возникновения спора между сторонами.
Н1
ность, хотя эта обязанность возникает раньше —
в момент совершения преступления L Правда, далее
Я. М. Брайпип в противоречии с этим высказыванием
пишет о том, что «юридическая ответственность
возникает (а не реализуется,— С. Б.) одновременно
с возникновением правоотношения. Сказанное отно-
сится и к уголовно-правовому отношению»1 2.
Но суть дела не в этом противоречии, а в том,
что ответственность характеризуется как обязан-
ность лица к претерпеванию наказания, между тем
ответственность с защищаемой нами точки зрения —
это само претерпевание кары, воспитательных и
иных мер, составляющих содержание наказания. От-
ветственность— исполнение наказания.
Уголовное правоотношение возникает с момента
совершения правонарушения, если будет установлено,
что оно виновно совершено данным лицом. Результа-
ты произведенного расследования — установление этих
обстоятельств и те властные меры, которые приме-
няются органами следствия и суда для их установле-
ния, и, следовательно, все возникающие на этой ос-
нове процессуальные правоотношения никакого каса-
тельства к возникновению ответственности не имеют.
Обязанность понести наказание в действительно-
сти возникает с момента совершения правонаруше-
(j _ния, как. впрочем, и обязанность возместить имуще-
г ствёпный вред в гражданско-правовом обязательстве,
возникшем из причинения вреда. В частности, дока-
зательством справедливости первого утверждения яв-
ляется зачет срока пребывания в предварительном
заключении при исчислении срока отбытия наказа-
ния в виде лишения свободы по уголовному приго-
вору. То обстоятельство, что правонарушитель сразу
после совершения преступления не был обнару-
жен, а если и был, но еще нс было установлено, вме-
нено ли ему в вину преступление, не опорочивает ука-
занного вывода. Время установления обстоятельств,
свидетельствующих о виновном совершении данным
лицом (сначала обвиняемым, а затем подсудимым)
преступления,' нс колеблет того положения, что юри-
1 См.: Б р а й н и н Я. М. Уголовная ответственность и ее осно-
вание в советском уголовном праве. М., 1963, с. 23—24,
2 Там же, с. 25,
112
дическим фактом, порождающим обязанность понести
наказание, является совершение преступления.
Нельзя согласиться с Я. М. Брайниным, полага-
ющим, что уголовный закон применяется в процессе
предварительного и судебного расследования с мо-
мента предъявления обвинения. Применение зако-
на— это определенное решение, завершающее иссле-
дование юридических фактов в свете предусмотренных
законом гипотезы, диспозиции и санкции к дан-
ному конкретному случаю, а не самое это исследова-
ние и связанное с ним уяснение, толкование зако-
на. Это лишь необходимые предпосылки акта при-
менения закона.
Иная позиция ведет к отрицанию принципа
презумпции невиновности. Акт, именуемый привлече-
нием к уголовной ответственности, связываемый с
предъявлением обвинения лицу, подозреваемому в
совершении преступления, — это акт процессуаль-
ной деятельности, ио пе акт, констатирующий воз-
никновение ответственности и тем более ее реали-
зацию.
Итак, надо различать момент возникновения уго-
ловно-правового отношения и момент возникновения
уголовной ответственности. Первое, как это правиль-
но считает большинство криминалистов, возникает не
с момента вступления в законную силу приговора и
не с момента привлечения лица в качестве обвиня-
емого, а с момента совершения преступления. Вто-
рая (ответственность) начинается с момента отбы-
вания наказания по приговору суда. К сожалению,
многие криминалисты отождествляют уголовное
правоотношение с уголовной ответственностью, не раз-
личая обязанность претерпеть наказание за наруше-
ние уголовного запрета с его фактическим претер-
певанием, т. е. исполнением приговора 1.
Точно так же, как об этом подробно было ска-
зано выше, судебное решение по гражданскому де-
лу само по себе пе порождает для ответчика ответ-
ственность, точнее, обязанность совершить определен-
ные действия, так как такая обязанность либо уже
1 Например. В. П. Божьей, правильно определяя начальный
момент возникновения уголовно-правовых отношений моментом
совершения преступления, далее пишет: «Именно с этого момента
ИЗ
существовала, либо возникла из правонарушения в
момент его совершения. Решение лишь подтверждает
обязанность и вместе с тем является актом государ-
ственного принуждения к ее исполнению.
7.	Мы полностью присоединяемся к данной
И. С. Самощенко и М. X. Фарукшиным оценке ши-
роко распространенных в философской и вообще в
социально-политической литературе взглядов, трак-
тующих ответственность как осознание личностью
собственного долга перед обществом и другими людь-
ми (активный аспект ответственности). Этот аспект
является мощным фактором, обеспечивающим над-
лежащее исполнение своих обязанностей (своего дол-
га) гражданами, должностными лицами, государст-
венными органами, партийными, политическими де-
ятелями. Названные авторы правильно указывают на
то, что «чем выше уровень ответственности в актив-
ном смысле, тем реже имеет место ответственность
в ретроспективном смысле» (а к этому послед-
нему виду относится и ответственность юридическая).
Кроме того, иногда под ответственностью понимают
точно обозначенную компетенцию (прав и обязан-
ностей) соответствующих должностных лиц и орга-
нов \ а иногда одну обязанность называют ответст-
венностью.
Это освобождает нас от необходимости деталь-
ного критического рассмотрения изложенных выше
взглядов П. Е. Недбайло, В. Г. Смирнова и других
авторов, отождествляющих обязанность с ответствен-
ностью 2.
у государства появляется право приведения в действие механизма
уголовной ответственности, а у преступника — обязанность по-
нести основанную па законе ответственность» (в кн.: Советский
уголовный процесс. Общая часть, с. 65).
1	См.; Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ соч.,
с. 7, 42—43.
2	См.: критические замечания в адрес этой теории в статье
Иоффе О. С. Вина и ответственность по советскому праву.—
«Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 35. Необходимо отме-
тить, что и в философских работах в последнее время начинает
учитываться не только активный, ио и ретроспективный характер
ответственности. Так, Г. Л. Смирнов, обращая внимание на то, что
«важным моментом в деятельности по развитию свободы в социа-
листическом обществе является формирование ответственности
личности, воспитание у нее высокой сознательности», далее пра-
114
Нетрудно заметить, что П. Е. Недбайло отожде-
ствляет ответственность с обязанностью, когда утвер-
ждает, что ответственность возникает уже тогда,-ко-
гда носитель обязанности приступает к ее испол-
нению.
Кроме того, ответственность отождествляется со
свободой личности — ее самостоятельностью и иници-
ативой. При таком понимании ответственности она
становится безбрежно широким понятием, поглоща-
ющим и вытесняющим иные самостоятельные катего-
рии, отражающие положение личности в обществе.
Практика правового регулирования отношений в
социалистическом обществе убедительно доказала,
что ретроспективная ответственность — это явление,
присущее и этому обществу. Решения XXIV съезда
КПСС и последующие мероприятия партии и прави-
тельства по укреплению законности свидетельствуют
о том, что, к сожалению, не только активная, по и
ретроспективная (включая юридическую) ответствен-
ность па современном этапе коммунистического строи-
тельства еще не находятся па должной высоте, что
необходимо всячески добиваться претворения в жизнь
ленинских указаний о неотвратимости ответственно-
сти, о неуклонном применении установленных законом
мер государственного принуждения к правонаруши-
телям.
Следует присоединиться и к ряду критических
замечаний, сделанных И. С. Самощенко и М. X. Фа-
рукшиным по поводу предложенной В. М. Горшене-
вым теории юридической ответственности как ком-
понента правового статуса личности. Способность
лица отдавать отчет в своих действиях, претерпевать
меры государственно-принудительного воздействия и
реакция государства на противоправное поведение,
выражающаяся в возможности юридической ответст-
венности,— не одно и то же. Указанная способность
существует до правонарушения и независимо от
вильно отмечает, что среди факторов, способствующих развитию
свободы личности и воспитанию чувства ответственности, допол-
нительную роль играет и социальный контроль, применение опре-
деленных санкций — принуждение (Смирнов Г. Л. Советский
человек. Формирование социалистического типа личности. М.,
Политиздат, 1973, с. 389, 396) *
115
него1. Поэтому нельзя согласиться с утверждением,
что ответственность — компонент правового статуса
гражданина. Впрочем, спорно и утверждение, что ста-
тус гражданина включает в себя субъективные пра-
ва и обязанности, ибо объем некоторых из этих
(в частности, гражданских) прав и обязанностей у раз-
личных граждан различен. Это правильно отметила
и правильно обосновала причины этого явления
в 1960 году Е. А. Флейшиц1 2. На это обстоятельство
обращают внимание И. С. Самощенко и М. X. Фа-
рукшин3. Статус гражданина, если такая категория
существует, должен, как нам представляется, отра-
жать и закреплять равные для всех граждан права
и обязанности. Если речь идет о способности отве-
чать за свои противоправные поступки, то такая спо-
собность есть элемент дееспособности (деликтоспо-
собность) и ничего более. Конкретная же юридичес-
кая ответственность возникает после совершения
лицом правонарушения, которое может быть вменено
этому лицу4.
Трудно согласиться и с концепцией В. А. Тархова,
отправляющегося в своих суждениях о природе от-
ветственности как об обязанности, необходимости
дать отчет в своих действиях. Эта обязанность, если
она и существует как элемент обязанности в право-
отношении, которое реализуется без правонарушения
(например, обязанность поверенного отчитаться в
своих действиях перед доверителем),— еще не ответ-
ственность, так как она исполняется наряду с други-
ми обязанностями. Но и после того как совершено
правонарушение, существо ответственности не в том,
что лицо, нарушившее свои обязанности, дает отчет
1 См.: Самощенко И. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
с. 44—45.
2 См.: Флейшиц Е. А. Соотношение правоспособности и
субъективных прав. — В кн.: Вопросы общей теории советского
права. М., Госюриздат, 1960, с. 272—273.
3 См.: Самощенко Й. С., Фарукшин М. X. Указ, соч.,
с. 46.
4 Как правильно отметил В. А. Тархов в своей критике кон-
цепции В. М. Горшенева, «способность... никак не может быть от-
ветственностью, как не может быть обязанностью способность
нести обязанности» (Тярхов В. А Ответственность по совет-
скому гражданскому праву, Изд-во Саратовского университета.
1973, с, 6).
116
в своих действиях (отчета может не быть), а в том,
что оно несет ответственность.
Концепция В. А. Тархова примыкает к концепции
ответственности как сознания долга, обязанности, су-
ществующей независимо от правонарушения. Но ка-
ких-либо практических выводов из своей концепции
в дальнейшем анализе различных видов гражданско-
правовой ответственности, возникающей при наруше-
нии различных договорных и внедоговорных обязан-
ностей, В. А. Тархов не сделал.
Характеризуя основания и условия гражданско-
правовой ответственности, В. А. Тархов по существу
исходит из той ее характеристики, которая кладет-
ся в основу всех исследований по гражданскому пра-
ву. Таковы высказанные им соображения о том, что
вопрос о юридической ответственности возникает в
связи с нарушением правовых норм и, следователь-
но, противоправность — основание ответственности,
соображения о противоправности как объективном
явлении, которое по должно смешиваться с виной, о
том, что ответственность имеет прежде всего воспи-
тательное значение и главным в ней является преду-
преждение действий, которые могли бы повлечь за
собой ответственность, и т. д. *.
8. Подведем некоторые предварительные итоги.
В отличие от мнения большинства мы пытались
показать и обосновать положение, суть которого сво-
дится к тому, что центральным и главным содержа-
нием ответственности является принуждение к соб-
людению существующих, установленных законом и
волей сторон обязанностей и уважение к правам,
корреспондирующим этим обязанностям. И не только в
правоотношениях. Речь идет и об охране субъектив-
ных прав, охраняемых общими запретами нарушать
эти права и императивными общими велениями со-
1 Тархов В. Л. Указ, соч., с. 29, 33—34, 74—76 и др.
Аналогичная трактовка ответственности содержится и в не-
которых уголовно-правовых исследованиях. Так, М. II. Карпушин
и В. И. Курляндский свое определение уголовной ответственности
начинают с указания на то, что это «необходимость виновного
лица дать в установленном порядке отчет в совершенном им пре-
ступлении» (Карпушин М. П., К у р л я н д с к и й В. И. Уголов-
ная ответственность и состав преступления, М., «Юридическая
литература», 1974, с. 39),
117
блюдать обязанности. Автор настоящей работы пола-
гает, как и ряд других авторов, высказывающихся
по этому вопросу, что нормы права реализуются не
только в конкретных правоотношениях, по и вне их1.
Основное в режиме социалистической законно-
сти — это строгое и неуклонное соблюдение юриди-
ческих обязанностей, беспрепятственное осуществление
(включая и защиту в случае нарушения) признан-
ных законом субъективных прав граждан и органи-
заций. Исполнение юридических обязанностей — не-
обходимое условие беспрепятственного осуществления
субъективных прав, и наоборот — нормальное осуще-
ствление этих прав немыслимо без соблюдения кор-
респондирующих им обязанностей, а также обязан-
ностей, являющихся предпосылка ми возникновения
прав. Эти требования в равной мере относятся как
к гражданам, так и к государственным, кооператив-
ным и общественным организациям, в частности и
в особенности к органам государственного управления
и должностным лицам. Многочисленные указания
партии и правительства, в особенности решения
XXIV съезда КПСС, придают огромное значение со-
циалистической законности в дальнейшем поступа-
тельном развитии нашего общества.
Главное — это исполнение обязанности. Ответст-
венность— это лишь та черта обязанности, которая
появляется, если обязанность добровольно не испол-
няется. Угроза .принуждения, заложенная в юриди-
ческой норме, реализуется через ответственность. Ос-
новное назначение ответственности — это государст-
венное принуждение к реальному исполнению обязан-
ностей, а не возложение добавочных обязанностей на
лицо, совершившее противоправное действие.
Во всяком случае так обстоит дело в правоотно-
шениях, в рамках которых осуществляются права и
обязанности, закрепляющие и обеспечивающие нор-
мальное воспроизводство и развитие существующих
общественных отношений, возможное и должное по-
ведение их участников. Штрафные меры имуществен-
ного характера, административные и дисциплинар-
1 Одна из последних работ, в которой эта позиция получила
развернутое обоснование, — книга Явича Л. С. «Право и обще-
ственные отношения» (М„ «Юридическая литература», 1971).
118
ные взыскания играют вспомогательную роль и, как
показывает практика, нередко не оказывают надле-
жащего, стимулирующего к исполнению обязанностей
воздействия. Хотя, например, с 1933 года в законо=
дательстве о хозяйственных договорах действует нор-
ма об обязанности реального исполнения сторонами
принятых на себя обязательств, в договоре поставки
и в некоторых других договорах этот принцип, как
было показано выше, надлежащим образом не осу-
ществляется. А в законе сказано, что уплата неустойки
(штрафа, пени) и возмещение убытков не осво-
бождают должника от реального исполнения обяза-
тельства. Но иных средств, кроме указанных (уплата
неустойки, возмещение убытков), нет. Следова-
тельно, возникает расхождение между тем, что за-
писано в законе, и тем, что имеет место на деле. Если
закон не освобождает должника от исполнения обя-
занности в натуре, должен быть государственный ме-
ханизм, принуждающий к такому исполнению и осу-
ществляющий это принуждение на деле. Но если
такой механизм не действует, не следует ли искать объ-
яснение этого явления в том, что отсутствуют долж-
ные экономические условия, позволяющие указанное
предписание выполнить. В этом случае надо сделать
соответствующие выводы — либо изменить закон, ли-
бо, создав эти условия, обеспечить подлинным госу-
дарственным принуждением исполнение обязанности.
Из того, что сказано о соотношении юридической
обязанности и ответственности, напрашивается и вто-
рой вывод. Имеется существенное, даже принципи-
альное, различие между юридической ответственно-
стью как принудительным исполнением позитивной
обязанности и юридической ответственностью за на-
рушение уголовных и некоторых административных
запретов. При нарушении этих запретов, как прави-
ло, речь идет не о принуждении к исполнению кон-
кретной неисполненной обязанности (это сделать уже
невозможно), а об исполнении новой обязанности
претерпеть наказание за содеянное, об ограничениях
личных и имущественных, об общей и специальной
превенции, о перевоспитании и т. д. Не следует эти
черты уголовной, административной и отчасти дисци-
плинарной ответственности переносить на имущест-
венную ответственность, основное назначение кото-
119
рой — заставить выполнить нарушенную обязанность
и восстановить имущественное положение потерпев-
шего. Не следует «криминализировать» юридическую
ответственность как категорию общей теории права.
Поэтому признаками, присущими всем видам юриди-
ческой ответственности, являются лишь государствен-
ная принудительность, применяемая к лицу, совершив-
шему правонарушение, и при наличии его вины — осу-
ждение (порицание).
Глава V
САНКЦИЯ И ОСОБЕННОСТИ ВИДОВ
ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
1. Разделяемое нами определение юридической от-
ветственности как реализации санкции, указанной в
юридической норме, как исполнения обязанности в
состоянии принуждения предполагает однозначность
понятия санкции. Между тем термин «санкция» упо-
требляется в литературе для обозначения и других
(кроме юридической ответственности) мер воздействия
на участников некоторых правоотношений. Это дает
основания ряду авторов утверждать, что санкция
шире ответственности, что ответственность —это один
из видов санкции.
Вопрос о соотношении санкции и ответственности,
как можно убедиться из обзора взглядов по этому
поводу, актуален главным образом в гражданском и
в административном праве, а также в таких сфор-
мировавшихся путем отпочкования от них отраслей,
как финансовое, земельное, природоохранительное
право. Закономерно, что дискуссия о санкциях и от-
ветственности ведется главным образом на осно-
ве гражданского и административного права.
Меньше интереса проявляют к этой дискуссии
криминалисты, что вполне объяснимо. Применение
санкции уголовно-правовой нормы к преступнику —
наказание — обычно рассматривается как мера уго-
ловной ответственности L Поэтому в настоящей ра-
1 II. С. Ной считает, что «применение санкции — одна из
форм ответственности, но отнюдь не ее сущность» (Н ой И. С.
Сущность и функции уголовного наказания в Советском госу-
дарстве. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 41). Анали-
зируя ст. 43 Основ уголовного законодательства, в которой
говорится и об уголовной ответственности, и о наказании без
отождествления этих понятий, И. С, Ной усматривает сущность
121
боте наибольшее внимание уделяется спорным про-
блемам ответственности, обсуждаемым в науке граж-
данского и административного права. В особенности
это относится к проблемам гражданско-правовой от-
ветственности в связи с обсуждением компенсацион-
ной и штрафной мер ответственности, проблемой так
называемой безвиновпой (объективной) ответственно-
сти и другими освещенными в настоящей работе во-
просами. При всем разнообразии мнений, высказан-
ных о соотношении санкций и юридической ответствен-
ности, можно установить следующие направления в
решении этого вопроса.
Большинство авторов склоняется к тому, что по-
нятие санкции шире понятия юридической ответ-
ственности. Санкция рассматривается при этом как
мера государственного принуждения. Это мнение раз-
делятся и сторонниками теории мер защиты прав,
разграничивающих эти меры и меры юридической от-
ветственности. Те, кто под санкцией подразумевают
структурную часть правовой нормы, т. е. угрозу го-
сударственного принуждения на случай нарушения
обязанности, применение санкции считают юридиче-
ской ответственностью. Имеется и третья точка зре-
ния, трактующая санкцию как указание на юриди-
ческие последствия правонарушения, применение ко-
торых обеспечивается либо органом государственного
принуждения, либо может быть осуществлено добро-
вольно без вмешательства государственных* органов.
2. Теория мер защиты прав получила, как это вид-
но Из обзора взглядов ее сторонников, довольно широ-
кое распространение. Она опирается на те особен-
ности обеспечения законности, которые характерны
для гражданского и отчасти административного права,
а также для отпочковавшихся от них семейного, тру-
дового, колхозного, земельного отраслей права.
При том понимании сути юридической ответствен-
ности, которое отстаивается в настоящей работе,
трудно согласиться с мнением, что юридическая от-
ветственность и мера защиты прав — это различные,
а не соотносительные категории.
наказания в осуждении преступника государством (там же, с. 42).
Но осуждение — необходимый элемент наказания и не только
уголовного наказания, а и всякой меры ответственности.
122
Мы исходим из того, что право на защиту нару-
шенного кем-либо субъективного права является пра-
вомочием, входящим в содержание этого права1.
Праву лица противостоит обязанность другого кон-
кретного лица (гражданина или организации) или
общая обязанность (всякого и каждого) воздержи-
ваться от действий, нарушающих это право. Поэто-
му нарушение обязанности есть вместе с тем и на-
рушение права. Принудительное осуществление права
при помощи аппарата государственного принуждения
вопреки воле обязанного и тем самым принуждение
к исполнению обязанности — это две стороны одного
и того же явления.
Если исходить из того, что принудительное испол-
нение первоначальной обязанности либо обязанности,
возникшей после правонарушения, является юриди-
ческой ответственностью, то нет оснований обособ-
лять меры защиты в самостоятельную, отличную от
ответственности категорию.' То, что для обязанного
лица является ответственностью, для управомочен-
ного — мерой защиты.' Поэтому принудительное ис-
полнение обязанности — это также юридическая от-
ветственность, возмещение ущерба является и мерой
защиты, и мерой ответственности. По крайней мере
так обстоит дело для гражданского права и примы-
кающих к нему отраслей права, в которых восстано-
вительные меры занимают видное место среди мер
защиты и тем самым мер ответственности. Так об-
стоит дело и для некоторых административных пра-
воотношений 2.
1 В. А. Тархов справедливо возражает против того, чтобы
осуществление права было сведено только к его защите: основ-
ное в осуществлении права — это его использование управомо-
ченным лицом. Но дальнейший ход рассуждений В. А. Тархова
приводит к неосновательному противопоставлению осуществления
и защиты права. Опираясь на ст. 5 Основ гражданского законода-
тельства, которая говорит об охране прав, если они осуще-
ствляются не в противоречии с их назначением, он приходит к вы-
воду, что под осуществлением права надо понимать его исполь-
зование, а не защиту права (Тархов В. А. Осуществление
гражданских прав. — В кн.: Развитие прав граждан СССР и уси-
ление их охраны на современном этапе коммунистического строи-
тельства. Саратов, 1962, с. ИЗ). Едва ли это правильно: ведь
защита права — необходимый элемент его осуществления.
См.: Бахрах Д. Н. Советское законодательство об адми-
нистративной ответственности. Пермь, 1969, с. 28—29
123
Нельзя согласиться с тем, что возмещение убыт-
ков или уплата неустойки не является мерой защиты
права. Неверно эти меры защиты уподоблять мерам
уголовного наказания или административного взы-
скания со всеми теми признаками, которые вклады-
вают в эти категории, — порицания, осуждения, ли-
шения правонарушителя личных и имущественных
благ, перевоспитания, общей и специальной превен-
ции. Если, как это утверждает С. Н. Кожевников,
наказание обращено только на личность правонару-
шителя \ то как это положение применить к
гражданско-правовой ответственности, имеющей иму-
щественный характер? К этому еще добавляется та-
кой признак, как стимулирующая к исполнению обя-
занности роль наказания. Но разве стимулирование
к этому не обеспечивается также государственным
принуждением к исполнению обязанности?
И всегда ли на деле оправдывается утверждение,
что ответственность заключается в лишении право-
нарушителя каких-то прав без получения им каких-
либо выгод и компенсаций? Таково мнение О. А. Кра-
савчикова. Повторяем, речь идет об имущественной,
а не об уголовно-правовой ответственности. Выше
уже указывалось, что далеко не во всех случаях
взыскания убытков проигрывает тот, кто их уплачи-
вает, а выигрывает тот, кто их получает. Принуди-
тельное исполнение обязанности, не претендующее на
все тс атрибуты, которые приписываются ответствен-
ности, нередко оказывается гораздо более серьезной
и трудно исполнимой для обязанного лица мерой, чем
мера ответственности — возмещение убытков.
Еще менее убедительно выглядит это сопоставле-
ние санкции — принудительного исполнения с санк-
цией-ответственностью, если речь идет об уплате не-
устойки. Неустойка (штраф), выплачиваемая за на-
рушение договорных обязанностей хозяйственными
организациями, в настоящее время часто не оказы-
вает какого-либо серьезного стимулирующего к ис-
полнению обязанности в натуре воздействия-на не-
исправную сторону.
1 См.: Кожевников С. И. Меры защиты в советском
праве. Свердловск, 1968, с. 4—5,
124
В статье А. А. Собчака «Экономико-правовые аспекты имуще-
ственной ответственности» («Сов. государство и право», 1972, № 2)
приведены результаты опроса директоров 241 предприятия Сибири
и Дальнего Востока о том, какое влияние на работу предприя-
тия оказало известное постановление Совета Министров СССР
от 27 октября 1967 г. «О материальной ответственности предприя-
тий и организаций за невыполнение заданий и обязательств»
(СП СССР, 1967, № 26, ст. 186), увеличившее размер неустойки за
неисполнение и ненадлежащее исполнение хозяйственно-договор-
ных обязательств (эти неустойки на деловом языке хозяйственни-
ков и арбитражных работников обычно именуются «санкциями»).
Все директора единодушно расценили эту меру как фактор, в
меньшей степени повлиявший на улучшение работы пред-
приятий (с. 80). М. И. Брагинский защищает традиционное по-
нимание мер гражданско-правовой ответственности как вторич-
ного особого (охранительного) обязательства и поэтому присо-
единился к той трактовке ответственности, которая дана в работе
О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородского «Вопросы теории права».
Проанализировав некоторые данные, свидетельствующие о слабой
эффективности ответственности в хозяйственных обязательствах,
М. И. Брагинский, однако, пришел к выводу, что «основной при-
чиной ограниченного предъявления требований о возмещении
убытков является то, что у предприятий нет достаточного стимула
к получению соответствующих сумм» (Брагинский М. И. По-
высить эффективность ответственности в хозяйственных обяза-
тельствах.— «Сов. государство и право», 1972, № 8, с. 80). Автор
резонно указывает на то, что необходима обоюдная заинтересо-
ванность сторон в исполнении обязательства, а в случае, если оно
не исполнено, чтобы стороне, нарушившей обязанность, было не-
выгодно платить убытки, а потерпевшей — взыскивать эти убытки.
Автор связывает решение этих вопросов с материальной заинте-
ресованностью коллективов, с влиянием результатов работы пред-
приятия на размер фондов стимулирования и с некоторыми дру-
гими экономическими и (de lege ferenda) юридическими меро-
приятиями (с. 81—84). Предложения эти заслуживают внимания
и рассмотрения; по па них в настоящей части работы, посвящен-
ной содержанию понятия юридической ответственности, останав-
ливаться мы не можем. Как пи ослаблено значение неустойки,
нельзя ее рассматривать только как меру наказания за нару-
шение договорной обязанности без учета се хозрасчетных
функций.
И. И. Петров считает, что взыскание кредитором неустойки —
это наказание для должника, преследующее цели общей и частной
превенции. Он одобряет идею изъятия в доход государства у со-
циалистических хозяйственных организаций «почти всех сумм по-
лучаемых штрафов, превышающих суммы штрафов уплаченных»,
поскольку неустойка выполняет не компенсационную, а «наказа-
тельпую» функцию (Петров И. Н. Характерные черты граж-
данско-правовой ответственности. — «Ученые записки ВНИИ со-
ветского законодательства». М., 1970, вып. 20, с. 60). Трудно
с этим согласиться. Во-первых, уплата неустойки зачастую заме-
няет возмещение убытков. Как отделить в этом случае убытки от
штрафа? Во-вторых, такой подход к неустойке полностью пара-
лизует ее действенность как фактора, стимулирующего исполнение
обязанности и заинтересованность кредитора в ее истребовании.
125
Кроме всего, оказывается, что у потерпевшей от
неисполнения обязательства стороны нет достаточной
заинтересованности в том, чтобы взыскать убытки,—
ведь они не засчитываются ей в выполнение плана,
не заменяют ей ту продукцию, которую опа не смог-
ла выработать вследствие неполучения необходимых
материалов, сырья, оборудования от поставщика.
К тому же, если даже убытки и взысканы, то их сум-
ма нередко в виде свободного остатка прибыли по-
ступает в бюджет, а пе на собственные нужды пред-
приятия.
Парадоксальный на первый взгляд вывод. Но он
парадоксален лишь для тех, кто, следуя учению об
уголовном наказании и об административном взыска-
нии, усматривает в возмещении убытков и уплате не-
устойки те же черты, которые свойственны этим ме-
рам ответственности. Но это — весьма различные
меры ответственности.
Если же правильно подойти к сути дела, то надо
признать, что возникшие вследствие нарушения основ-
ной (первоначальной) обязанности производные или
сопутствующие обязанности далеко не во всех слу-
чаях могут заменить или восполнить основную обя-
занность. Не случайно в цивилистической теории они
именуются суррогатами исполнения. И поэтому при-
нуждение к исполнению в натуре в сфере иму-
щественных отношений является более эффективной
мерой ответственности, чем принуждение к исполне-
нию обязанности с измененным (по терминологии
М. М. Агаркова) содержанием или обязанности,
возникшей из дополнительного соглашения, направ-
ленного на обеспечение основной обязанности (вы-
плата неустойки, потеря задатка, обязанность пога-
сить сумму задолженности из стоимости заложенного
имущества и др.). Не надо «криминализировать»
гражданско-правовую ответственность и находить в
ней те черты, которые присущи лишь уголовному
наказанию и примыкающему к нему административ-
ному взысканию.
Сторонники теории мер защиты прав в качестве од-
ного из аргументов, оправдывающих обособление за-
щиты прав от мер юридической ответственности, ука-
зывают па то, что субъективные права защищаются
и при отсутствии вины нарушителя права. При этом
126
в качестве аргумента приводится иногда восстанови
ление нарушенного права владения собственника
вещи, виндицировавшего ее у добросовестного при-
обретателя. Вопрос о безвиповной ответственности
будет рассмотрен ниже. Здесь лишь отметим сле-
дующее.
Как уже неоднократно подчеркивалось, противо-
правное нарушение обязанности лицом, на которое
возложена обязанность, влечет за собой реакцию го-
сударства, направленную на восстановление (если
это возможно) нарушенного права. При этом не сле-
дует смешивать обязанность с принуждением. Соб-
ственник вправе истребовать свою вещь, выбывшую
из владения помимо его воли, у добросовестного при-
обретателя. Это юридический факт, с которым закон
связывает возникновение у добросовестного при-
обретателя обязанности возвратить вещь соб-
ственнику. Одновременно у приобретателя возникает
право на возмещение убытков у лица, передавшего
в собственность ему вещь. Никакой ответственности
приобретатель перед собственником не несет, если
он исполняет обязанность — передает собственнику
вещь. Возникшее между собственником и приобрета-
телем правоотношение прекращается исполнением
обязанности. Ответственность как состояние принуж-
дения к исполнению обязанности возникает тогда,
когда приобретатель совершает правонарушение —
не исполняет добровольно лежащей на нем обязан-
ности передать вещь собственнику. В этом слу-
чае налицо и объективный момент — противоправ-
ность (удержание чужой вещи), и субъективный —
вина.
Итак, то, что для потерпевшего, осуществляющего
свое право при помощи государственного принужде-
ния, является мерой его защиты, то для обязанного
лица, нарушившего чужое право и принуждаемого
к его восстановлению,— юридической ответственно-
стью. Это две взаимосвязанные стороны одного яв-
ления.
3. Обратимся теперь к мерам оперативного воз-
действия. Как видно из предыдущего изложения, эти
меры некоторыми авторами также зачисляются в раз-
ряд санкций. Напомним, что под этими мерами подра-
зумеваются такие действия; которые применяются
127
к нарушителю гражданских прав непосредственно
самим управомоченным лицом как стороной в гра-
жданском правоотношении, не прибегая к помощи
государственных юрисдикционных органов или орга-
нов общественного принуждения \ Какова истинная
природа указанных мер?
В целом следует согласиться с теми, кто выводит
эти меры за рамки ответственности* 2. Приведенные
выше примеры их применения почерпнуты главным
образом из содержания двусторонних договоров. Эти
договоры, как известно, порождают взаимные права
и обязанности сторон: каждая из них, по общему
правилу, является кредитором в отношении одного
действия и должником — в отношении другого. Ста-
тья 139 ГК РСФСР 1922 года поэтому предусмат-
ривала возможность отказа одной стороны в удовле-
творении требования другой до получения встреч-
ного удовлетворения. Статья 177 ныне действующего
ГК РСФСР в смягченном виде воспроизводит это
правило, указывая в позитивной форме, что взаим-
ные обязанности по договору должны исполняться
одновременно, если из закона, договора или существа
обязательства не вытекает иное. Из этого следует,
что односторонние действия, исходящие от управомо-
ченного лица и направленные на обеспечение встреч-
ного удовлетворения, не являются санкциями, тем
более — мерами ответственности. Речь идет лишь об
одностороннем осуществлении принадлежащего сто-
роне правомочия, являющегося одним из звеньев це-
почки действий, обеспечивающих надлежащее испол-
нение договора3.
4 О. II. Садиков перечисляет широкий круг санкций, приме-
няемых как средства укрепления договорной дисциплины в хозяй-
ственных отношениях, различая в них тс санкции, которые яв-
ляются дополнительными, акцессорными ио отношению к договор-
ному обязательству, и тс, которые вытекают из содержания са-
мого договорного обязательства. Он не выделяет из этих санкций
мер имущественной ответственности и вообще не применяет этот
термин для обозначения каких-либо санкций (Садиков О. Н.
Имущественные санкции в хозяйственных договорах. — «Сов. го-
сударство и право», 1957, № 4, с. 51—52).
2 См., например: Грибанов В. П. Пределы осуществления
и защиты гражданских прав. М., 1972, с. 186.
3 В. П. Грибанов усматривает отличие мер оперативного воз-
действия от санкций в том, что последние в советском граждан-
ском праве «носят эквивалентно-возместительный (а в установлен-
128
Таким же односторонним осуществлением права
является выполнение управомоченным лицом за счет
обязанного лица определенных работ, им не испол-
ненных, перевод неисправного должника на другую
систему расчетов и т. д. Право на такое односторон-
нее действие предусмотрено законом или договором,
включено в содержание правоотношения.
Все эти и приведенные выше примеры характе-
ризуют процесс исполнения сторонами обязанностей
и осуществления правомочий в двустороннем право-
отношении, процесс, действительно направленный,
как это верно отмечено в литературе, на восстановле-
ние эквивалентности отношений в целях надлежаще-
го исполнения обязательства
пых законом случаях также и штрафной) характер». Вместе с тем
он полагает, что меры оперативного воздействия — это правоохра-
нительные меры, поскольку «они применяются управомоченным
лицом лишь в случае, когда обязанная сторона допустила те или
иные нарушения», и потому что эти меры имеют, по его мнению,
предупредительное значение (Грибанов В. П. Указ, соч.,
с. 188). Верно, что названные меры являются реакцией на наруше-
ния, допущенные обязанной стороной, но верно и то, что меры
входят в содержание субъективного права потерпевшего. Главное,
на наш взгляд, в этом. Например, право на получение продукции
надлежащего качества в надлежащий срок означает и право по-
лучателя отказаться от недоброкачественной и просроченной
продукции. Оспариваемое субъективное право реализуется при
помощи государственного принуждения, неоспариваемое — в одно-
стороннем порядке самим управомоченным лицом.
По тем же соображениям нельзя присоединиться к утвержде-
нию автора, что меры оперативного воздействия — вид правовой
гарантии (там же, с. 187). Это — один из многочисленных и не-
удачных, с нашей точки зрения, примеров объяснения при помощи
категории правовой гарантии явления, которое укладывается
в содержание субъективного права и средств его осуществле-
ния.
1 Еще в 1957 году О. Н. Садиков правильно отметил, что
нельзя к числу имущественных санкций в хозяйственных догово-
рах относить все последствия, которые наступают в случае не-
исполнения обязательства должником. Однако он согласился
с теми авторами, которые рассматривают в качестве санкций пре-
кращение отгрузки продукции неисправному плательщику, пере-
вод плательщика на аккредитивную форму расчетов, отказ от ак-
цепта платежного требования, отказ от приемки исполнения по
Договору ввиду нарушения контрагентом условий о качестве
и т. Д. (Садиков'О, И. Указ, соч., с. 55). По соображениям,
отмеченным в тексте, нельзя согласиться с этим мнением.
5 Зак. 895
129
Положение меняется тогда, когда другая сторона
возражает против таких односторонних действий,
считает их неправомерными. Возникает спор, разре-
шаемый, если стороны не придут к соглашению,
юрисдикционным органом. Последний либо санкциони-
рует это действие (здесь санкция выступает в зна-
чении одобрения, подтверждения правомерности дей-
ствия), либо отказывает в таком признании право-
мерности действия.
Если правомерность подтверждена — нет ответст-
венности, ибо такое подтверждение является лишь
констатацией того, что управомоченное лицо надле-
жащим образом осуществило свое право. Если пра-
вомерность одностороннего действия не подтвержде-
на, следовательно, было правонарушение и решение
юрисдикционного органа, обязывающее к совершению
действия, исправляющего это правонарушение, явля-
ется установлением юридической ответственности за
содеянное.
Из сказанного напрашивается вывод, что там, где
применяется санкция как угроза государственного
или общественного принуждения к исполнению обя-
занности, реализация такой санкции — юридическая
ответственность. Там, где воздействие одной сто-
роны в правоотношении на другую проявляется как
осуществление принадлежащего первой стороне пра-
вомочия, ответственности нет.
Итак, следует признать, что термин «санкция»
обозначает различные явления. Во-первых, под санк-
цией понимают ту часть нормы, которая указывает
на меры государственного принуждения в случае ее
неисполнения. Во-вторых, термином «санкция» обо-
значают и иные меры воздействия на участников пра-
воотношения, как связанные, так и не связанные с
принудительной акцией государства, но порождаю-
щие определенные, вытекающие из осуществления
принадлежащих этим участникам прав невыгодные
последствия для обязанного лица. Мы не останавли-
ваемся здесь на других значениях слова «санкция»
(одобрение закона, санкция прокурора и т. д.) как
не имеющих отношения к теме работы. Полагаем, что
санкцией в точном смысле этого слова следует име-
новать лишь заложенную в юридической форме воз-
130
можность (угрозу) принуждения по отношению к
обязанному лицу на случай неисполнения им обязан-
ности.
4. Необходимо эти выводы, сделанные главным
образом на материале гражданского права, прове-
рить прежде всего'данными административного пра-
ва. Речь идет об этом потому, что, как уже
отмечалось, административно-правовая ответствен-
ность близка к уголовно-правовой, но некоторые
меры административной ответственности соприкаса-
ются с мерами гражданско-правовой ответственно-
сти. Кроме того, меры административной ответствен-
ности применяются в сфере финансовых, земельных,
а также иных отношений, возникновение которых
связано с рациональной эксплуатацией и защитой
природы.
Здесь нет надобности исследовать все основания
и виды административно-правовой ответственности в
их соотношении с другими мерами административно-
го принуждения. Это исследование проделано совет-
скими административистами и выражено в значитель-
ном ряде монографических и иных работ. Отправля-
ясь от этих работ, мы коснемся лишь некоторых
спорных вопросов, связанных как с самим понима-
нием ответственности административистами, так и ее
соотношением с иными видами административного
принуждения.
То обстоятельство, что нормы, регулирующие раз-
нообразные организационные отношения, отношения
по управлению в различных областях политической,
хозяйственной и социально-культурной жизни социа-
листического общества, а также в области поддержа-
ния общественного порядка (под которым в данном
случае понимается порядок поведения граждан в об-
щественных местах), по общему правилу, имеют им-
перативный характер, вызвало у некоторых админи-
стративистов тенденцию к отождествлению категории
власти, в частности государственной власти, с катего-
рией принуждения, а также смешение обязанности,
установленной правовой нормой, с государственным
принуждением. Отсюда делался вывод о том, что в
административном праве существуют меры принужде-
ния, не являющиеся мерами ответственности, что
5*
131
административное принуждение не во всех случаях
является лишь реакцией на правонарушение1.
Между тем известно, что подавляющее большин-
ство граждан и должностных лиц добровольно и со-
знательно исполняют и соблюдают предписания госу-
дарственной власти, но это отнюдь не колеблет то-
го, что эти предписания, выраженные в нормативной
форме, равно как и индивидуальные акты, обеспечи-
ваются угрозой, возможностью принуждения, приме-
няемого к нарушителям этих предписаний. Обязан-
ность, установленная в норме, в индивидуальном ад-
министративном акте — это еще не принуждение.
Поэтому в дискуссии, которая велась по поводу
природы административного принуждения, его видов,
соотношения с ответственностью, мы в основном при-
соединяемся к авторам, выступающим против расши-
рительного толкования административного принужде-
ния, против возможности применения принудитель-
ных мер при отсутствии правонарушения.
Защищая мнение, что административно-правовая
ответственность — реакция на правонарушение, эти
авторы справедливо обращают внимание на то, что
лишь при нарушении обязывающих или запретитель-
ных норм наступает эта реакция — принуждение к
их исполнению. Правильным следует признать утвер-
ждение, что нельзя считать административным при-
нуждением предписания, содержащие определенные
ограничения (например, закрытие границы в связи
с какими-либо чрезвычайными и угрожающими госу-
1 См., например, учебник «Административное право» (М.,
1967), в котором особенности административного принуждения
усматриваются в том, что оно возможно и при отсутствии право-
нарушения (с. 176).
Болес осторожную позицию занимает последний учебник по
административному праву под ред. проф. Ю. М. Козлова. В нем
указано, что «любой государственно-правовой акт... не лишен при-
нудителыю-обязывающего характера» и что «добровольность
исполнения требований, содержащихся в правовых актах, не из-
меняет их принудительного содержания» (Советское администра-
тивное право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 231). Было
бы правильно, однако, говорить не о принудителыю-обязываю-
щем, а об императивном акте, если имеется в виду не диспозитив-
ная, а императивная норма, не управомочепность на избрание того
или иного варианта поведения, а обязанность определенного по-
ведения. Это, по-видимому, имели в виду авторы, говоря о том,
что добровольное исполнение обязанности не устраняет принуди-
132
дарственным интересам обстоятельствами; запрет
движения по улицам, где оборвались электрические
провода, и др.). Это властные акты, предписываю-
щие определенные обязанности,— воздержание от
определенного поведения под угрозой принуждения
в случае нарушения этих обязанностей, т. е. это дис-
позиции императивных норм.
Сложнее обстоит дело с юридической квалифика-
цией обязанности, вытекающей из предписания о при-
нудительном лечении лиц, страдающих определенны-
ми болезнями. В этих случаях можно говорить о при-
менении принуждения лишь тогда, когда иного
варианта поведения, кроме явки на принудительное
лечение, у обязанного к этому лица нет (иначе будет
применено физическое принуждение). В этих случаях
обязанность явиться на принудительное лечение свя-
зана с необходимым к тому принуждением, т. е. на-
лицо та же ситуация, что и в уголовном праве.
Едва ли здесь нужно включаться в дискуссию, ве-
дущуюся административистами по поводу того, какие
именно меры принуждения следует отнести к преду-
предительно-пресекательным, какие — к восстанови-
тельным. По этому поводу были высказаны самые
разнообразные и противоречивые мнения. Но, по-вин-
димому, наиболее правильным является в настоящее
время разделение административного принуждения
па меры: а) предупредительные, б) пресекательные
и в) взыскания.
В настоящее время большинство административи-
стов склоняется к тому, чтобы исключить меры преду-
преждения и меры пресечения из административной
тельного содержания актов. Принуждением обеспечена и диспози-
тивная норма, и соглашение сторон, отступающее от диспозитив-
ной нормы в случае неисполнения предусмотренной ими обязан-
ности. Но далее в учебнике говорится, что одним из видов
административного принуждения являются административно-
принудительные меры, применяемые «в принудительном порядке
полномочными органами в целях предупреждения возможных
правонарушений или других вредных последствий (например, сти-
хийных бедствий и т. п.)» (там же, с. 232). С этим нельзя согла-
ситься: такие меры, являющиеся актами власти, наделяют опреде-
ленными правами должностных лиц и устанавливают определен-
ные обязанности для граждан, и лишь при нарушении таких обя-
занностей применяется государственное принуждение, за исключе-
нием тех случаев, когда обязанность не может быть осуществлена
без принуждения*
133
ответственности и ограничить ее взысканиями за
административные проступки (предупреждением, ад-
министративным штрафом, лишением специальных
прав, исправительными работами, конфискацией
имущества, административным арестом). Как видно
из сказанного, существенное разногласие имеется
среди административистов по поводу того, что такое
принуждение и когда оно применяется — только ли
при правонарушении или независимо от правонару-
шения.
Дискуссия по этим вопросам еще не закончилась.
Возможно, что наиболее приемлемые и правильные
ограничительные признаки будут найдены при окон-
чательной отработке проекта Основ законодательст-
ва об административной ответственности Союза ССР
и союзных республик.
Для целей нашей работы важно не столько то,
в какую классификационную группу будет включена
та или иная мера административного принуждения
как мера ответственности, сколько то, что является
общим для всех этих мер, несмотря на разнообра-
зие оснований их возникновения. Равным образом
нас интересует и то особенное, что различает эти ме-
ры, ибо, как уже отмечалось, некоторые из них тя-
готеют к мерам уголовного наказания, другие —
к правовосстановительным видам ответственности,
третьи имеют черты, отличающие их как от тех, так
и от других.
Но сначала определим свою позицию по поводу
понятия проступка как вида правонарушения, харак-
терного для административного права. Оставляем по-
ка в стороне проступки, влекущие за собой дисципли-
нарную ответственность. Известна продолжающаяся
многие годы дискуссия о том, является ли просту-
пок общественно опасным или общественно вредным
действием. Вслед за многими правоведами, в част-
ности за И. С. Самощенко, мы являемся сторонни-
ками взгляда на проступок как общественно вред-
ное действие. Хотим лишь присоединиться к этому
мнению, разделяя те аргументы, которые приводи-
лись в его пользу. Между проступком и преступле-
нием есть и должна быть качественная, а не
количественная разница, которая, с точки зрения сто-
ронников другой концепции, сводится к большей или
134
меньшей степени общественной опасности противо-
правного деяния.
Разногласия между учеными-адмипистративиста-
ми относительно того, могут ли быть административ-
ным проступком нарушены только нормы админист-
ративного права или также и нормы других отраслей
права, объясняются тем, что административное пра-
во сочетает в себе нормы, регулирующие определен-
ный вид общественных отношений (в сфере государ-
ственного управления) в их, так сказать, нормальном
состоянии, и нормы, ограждающие общество от об-
щественно вредных (или, согласно мнению большин-
ства, от общественно опасных) действий, нарушаю-
щих правопорядок и субъективные права независи-
мо от отраслевой их принадлежности.
Иначе говоря, с одной стороны, административ-
ное правоотношение защищается так же, как любое
иное правоотношение — гражданское, трудовое и т. д.
Это значит, что нормы права, в рамках которого воз-
никает административное правоотношение, содержат
санкцию-указание на государственное принуждение в
случае неисполнения административной обязанности
и тем самым нарушения субъективного администра-
тивного права. С другой стороны, нормы администра-
тивного права предусматривают состав администра-
тивных проступков (общественно вредных действий)
безотносительно к тому, какие общественные отноше-
ния нарушены, — регулируемые гражданским, семей-
ным, трудовым, колхозным или даже административ-
ным правом.
Таким образом, налицо аналогия с уголовным
правом. Охраняя правопорядок и субъективные пра-
ва граждан и организаций от общественно опасных
действий, т. е. от преступлений, уголовное право
охраняет и гражданские, и семейные, и трудовые, и
административные правоотношения и их нормальное
осуществление
Первая группа норм в своей совокупности соста-
вляет административно-наказательное право. Это не
учитывают в должной мере сторонники точки зре-
1 Права М. С. Студеникина, обращая внимание на то, что
«...административно-правовые санкции (точнее, взыскания. —
& Б-) по аналогии с уголовными имеют универсальный характер,
так как они могут охранять от вреда регулируемые различными
135
йия на соотношение административной ответственно-
сти и административного проступка, согласно кото-
рой и ответственность за нарушение позитивного ад-
министративного правоотношения, и ответственность
за административный проступок безотносительно к
различным видам регулируемых различными отра-
слями права общественных отношений — это единая
область административного права.
Сторонники же второй точки зрения, справедли-
во указывая на различный характер ответственности
в приведенных случаях, допускают ошибку, утверж-
дая, что орган, применяющий норму о взыскании,
«связан не только административно-правовыми нор-
мами, но и всей совокупностью норм права той от-
расли, к которой относится нарушенная норма»* 1.
Разница лишь в том, что проступок — правонару-
шение, караемое административным взысканием, —
менее социально опасен, чем преступление, он социаль-
но вреден. Поэтому было бы правильно нормы, опре-
деляющие общие признаки для всех проступков и
взысканий, равно как и нормы, определяющие соста-
вы различных видов проступков, отделить от норм
административного права, регулирующих их отноше-
ния в сфере исполнительно-распорядительной дея-
тельности государства.
И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин, правильно указывая на
то, что административная ответственность наступает за нарушение
как административно-правовых норм, так и норм других отраслей
права, отграничивают ее от других видов ответственности негатив-
ными признаками: тем, что административное правонарушение не
является общественно опасным деянием, что оно — не дисципли-
нарный проступок (не нарушение трудовой дисциплины, во вся-
ком случае по отношению к органу, который привлекает наруши-
теля к административной ответственности) и, наконец, что целью
возложения ответственности не является возмещение причинен-
ного вреда (указ, соч., с. 192).
Однако авторы не проводят четкого различия между админи-
стративной ответственностью как следствием нарушения админи-
стративно-правовой нормы в собственном смысле и ответствен-
ностью в виде взысканий за совершение общественно вредных
отраслями права общественные отношения» (Студени-
кина М. С. Состав административного проступка. — «Ученые
записки ВНИИ советского законодательства». М., 1968, вып. 15,
с. 75).
1 Додин Е. В. Основания административной ответственно-
сти.— «Ученые записки Всесоюзного института юридических
наук», М., 1964, вып, 1(18), с, 78£
136
деяний безотносительно к тому, какие «регулируемые различными
отраслями права» отношения нарушены.
О. М. Якуба предприняла попытку доказать, что объединяю-
щим началом всех видов административной ответственности яв-
ляется то, что это — реализация санкций административно-право-
вых норм, и поэтому понятье проступка и других нарушений, за
которыми следуют разнообразные меры административной ответ-
ственности, связано с нарушением организующей исполнительно-
распорядительной деятельности соответствующих государственных
органов. По ее мнению, административные правонарушения (про-
ступки) затрагивают сферу государственного управления и выра-
жаются в нарушении или неисполнении административно-право-
вых норм, регулирующих различные отрасли управления и снаб-
женных административной санкцией. К таким нормам О. М. Якуба
относит правила паспортного режима, правила безопасности ве-
дения работ в отдельных отраслях народного хозяйства, правила
санитарии, охраны общественного порядка и т. п. (Якуба О. М.
Указ, соч., с. 34—35).
Действительно, такие комплексные кодифицированные акты,
как Основы земельного законодательства, Основы водного зако-
нодательства, Основы законодательства о здравоохранении, соот-
ветствующие республиканские кодексы, Кодекс торгового море-
плавания, Устав железных дорог, Воздушный кодекс и другие
подобные акты содержат много норм административно-правового
содержания, предусматривающих при их нарушении администра-
тивно-правовые санкции. Однако далеко не все применяемые меры
административных взысканий являются следствием нарушений в
сфере исполнительно-распорядительной деятельности государства.
Административные проступки, как и уголовные правонарушения,
нарушают социалистический правопорядок не только в этой сфере
отношений, а, как и преступления, поражают иные сферы обще-
ственных отношений, нарушают субъективные права граждан и
организаций.
В связи с развернувшейся в свое время на стра-
ницах «Литературной газеты» дискуссией о соотно-
шении преступлений и проступков мы присоединяем-
ся к мнению о возможности и целесообразности
выделения из уголовных кодексов таких правонару-
шений, которые должны быть квалифицированы как
административные проступки, и об объединении про-
ступков. Не случайно в некоторых социалистических
странах (например, в Польше, Чехословакии) такое
обособление норм об ответственности за проступки
осуществлено.
В пауке советского административного права
правильно отмечается связь и различие администра-
тивного проступка и преступления. Материал для та-
ких выводов дают прежде всего уголовные кодексы
союзных республик. Подсчитано, что в двенадцати
главах Особенной части УК РСФСР восемь глав поч-
137
ти (за исключением четырех статей) не содержат со-
ставов преступлений, которые в соответствии со 2-й
частью ст. 7 могли бы быть «низведены» в ранг ад-
министративных проступков1. Интересно также от-
метить, что малозначительность деяния в этих вось-
ми главах, исключая уголовную ответственность, ис-
ключает и административную ответственность. Зна-
чит, составы этих деяний, даже при их малозначи-
тельности, не могут быть квалифицированы как про-
ступки. Не является ли это еще одним дово-
дом в пользу концепции, утверждающей, что между
проступком и преступлением есть не количественная,
а качественная разница?
Но в четырех главах УК мы встречаемся с мно-
гочисленными указаниями на то, что лишь повтор-
ность правонарушения, его тяжелые последствия
и т. д. являются квалифицирующими обстоятельства-
ми, превращающими проступок в преступление. Ра-
зумеется, это свидетельствует о зыбкости граней
с точки зрения действующего законодательства меж-
ду проступком и преступлением. Но нужна ли такая
зыбкость и надо ли нам узнавать о том, что такое
проступок в Уголовном кодексе? Не правильнее ли
пересмотреть некоторые составы преступления, «пе-
ревести» их в группу проступков и далеко не во всех
случаях повторность считать решающим признаком,
превращающим проступок в преступление?
Если говорить о практической стороне дела, то та-
кое смешение иногда ведет к безнаказанности, к тому,
что порой к уголовной ответственности не привлека-
ются лица, виновные в правонарушениях, хотя и со-
вершенных дважды. Главное, как известно, пе суро-
вость, а неотвратимость наказания, и если бы был Ко-
декс административных проступков, то реакция на эти
противоправные деяния была бы более успешной1 2.
1 См.: Хангельдыев Б. Б. Основы кодификации совет-
ского административного права. — Автореф. докт. дисс. Сверд-
ловск, 1966, с. 18—19.
2 Б. Б. Хангельдыев в 1966 году подсчитал, что в соответствии
с действующим административным законодательством и с учетом
тех составов административных проступков, которые упоминаются
в уголовном законодательстве, можно сконструировать в кодексе
около 140 составов административных правонарушений (Указ,
соч., с. 19).
138
Сфера взысканий за административные правона-
рушения рассматривается административистами как
мера, близкая по своей природе к уголовному нака-
занию. Поскольку речь идет о взысканиях, т. е. о «на-
казательных» мерах административной ответственно-
сти, аналогия с уголовным правом уместна, тем
более, что уголовные кодексы, предусматривающие
переход от административных взысканий к уголов-
ным, дают для этого основания. Иначе говоря, нор-
мы, определяющие круг и состав административных
проступков и административные взыскания за их со-
вершение, образуют самостоятельную подотрасль ад-
министративного права, что и дает основание выделить
нормы о проступках в самостоятельный кодекс. Это
обстоятельство достаточно хорошо аргументировано
в литературе по административному праву.
Однако проблема усложняется, когда речь идет
не о «наказательных», а о предупредительных, пре-
секательных и восстановительных мерах. Критерии
определения этих видов административного воздей-
ствия менее бесспорны. Наиболее последовательную
позицию по этому вопросу занимают те специалисты
по административному праву, которые вообще отвер-
гают возможность государственного принуждения при
отсутствии противоправных действий.
К таким административистам относится Д. Н. Бах-
рах, связывающий государственное принуждение толь-
ко с правонарушением. Flo и у него наблюдаются от-
клонения от этого последовательного решения вопро-
са, о чем будет сказано ниже.
Менее последовательна О. М. Якуба, различаю-
щая административное правонарушение и админист-
ративное неисполнение. Но это различие — весьма
зыбкое, недостаточно определенное. Ведь неисполне-
ние, нарушающее предписанную обязанность,— это
гоже правонарушение. О, М. Якуба допускает ошиб-
ку, утверждая, что «принудительное воздействие го-
сударства выражается в том, что медицинский осмотр
(работников, обязанных пройти этот осмотр.— С. Б.)
является обязательным условием допущения к рабо-
те» \ В действительности принуждение применяется
1 Я к у б а О. М. Административная ответственность. М., 1972,
с. 554
139
при уклонении от обязанности прой-
ти медицинский осмотр, сделать прививку и т. д., а
не при установлении такой обязанности. И поэтому
отстранение от работы лица, уклоняющегося от ис-
полнения обязанности, — акт принудительного воздей-
ствия, вид юридической ответственности.
После длительных обсуждений относительно кри-
териев классификации мер административного при-
нуждения наиболее удачной представляется класси-
фикация, предложенная М. И. Еропкиным. В этой
классификации учтены результаты обсуждений и ука-
занные меры объединены в три группы: а) админи-
стративно-предупредительные меры, б) меры адми-
нистративного пресечения, в) административные взы-
скания1.
В первую группу включены принимаемые адми-
нистративными органами меры в целях предупрежде-
ния возможных правонарушений или других вредных
последствий. Это — не меры ответственности, а инди-
видуальные акты властного характера, устанавли-
вающие на основании закона для достижения ука-
занных целей определенные запреты, адресованные
гражданам и организациям, или предоставляющие
компетентным органам и должностным лицам соот-
ветствующие полномочия.
Во вторую группу входят меры, применяемые
в целях прекращения правонарушений, предотвраще-
ния их вредных последствий и обеспечивающие воз-
можность привлечения правонарушителей к ответст-
венности. Третья группа — административные взыска-
ния за административные проступки.
Можно согласиться с этой классификацией с той
лишь оговоркой, о которой уже было сказано. Вто-
рая группа мер административного воздействия
включает в себя два вида предписаний. Одни уста-
навливают обязанности, при неисполнении которых
к уклонившимся применяется принуждение (напри-
мер, требование органов санитарного надзора о пре-
1 См.: Еропкин М. И. Управление в области охраны обще-
ственного порядка. М., «Юридическая литература», 1965, с. 118—
120; Еропкин М. И., Попов Л. Л. Административно-правовая
охрана общественного порядка. Лениздат, 1973, с. 206—220; Со-
ветское административное право, 1973, с. 232—234,
140
кращении нарушений правил санитарии и гигиены.
При неисполнении этого требования наступает адми-
нистративная ответственность). Вторые связаны с не-
посредственным принуждением с момента принятия
решения (например, изъятие незаконных средств охо-
ты, рыбной ловли при обнаружении акта браконь-
ерства, административное задержание лица, совер-
шившего правонарушение).
В первой группе (административно-предупреди-
тельные меры) возложение обязанности и принуж-
дение к ее исполнению, как правило, сливаются (на-
пример, прекращение движения транспорта при воз-
никновении угрозы безопасности движения). Но и в
этой группе есть меры, предписывающие определен-
ную обязанность, и лишь после ее нарушения может
быть применена мера ответственности (например, ад-
министративный надзор милиции над лицами, осво-
божденными из мест лишения свободы, что влечет
за собой, например, обязанность периодической явки
таких лиц в милицию).
Едва ли необходимо, как это делают некоторые
административно™ (например, Д. Н. Бахрах), кро-
ме названных трех групп выделять еще группу вос-
становительных мер административного воздействия.
В эту группу попадают меры, скорее, пресекательные.
Нельзя, например, считать восстановительной мерой
отобрание ветеринарно-санитарным надзором непри-
годных к употреблению мясных, молочных и рыбных
продуктов, предложенных к продаже на рынке. То
же следует сказать и об изъятии печатей, бланков,
штампов, документов строгой отчетности, не имею-
щих установленного клейма весов и измерительных
приборов, и т. и.
Включаемое Д. Н. Бахрахом в восстановительные
меры ответственности принудительное прекращение
права личной собственности на второй жилой дом
(приобретенный, например, по наследованию или
вследствие вступления в брак) не может рассмат-
риваться ни как следствие правонарушения, ни тем
более как мера ответственности. Дом приобретается
на законном основании. Здесь нет даже объективной
(безвиновной) противоправности. То, что закон за-
прещает иметь в личной собственности супругам
и их несовершеннолетним детям два и более дома,
141
нисколько не опорочивает правомерность принятия на-
следства или факта вступления в брак с лицом, у ко-
торого тоже имеется в личной собственности жилой
дом. Статья 107 ГК РСФСР говорит об основаниях
допускаемого законом возникновения личной соб-
ственности на второй дом. Но закон признает за от-
дельным гражданином или за совместно проживаю-
щими супругами с их несовершеннолетними детьми
право иметь в личной собственности лишь один дом.
Отсюда обязанность — передать в собственность
другому лицу второй дом. Если же добровольное от-
чуждение не состоится хотя бы потому, что никто не
выразил желания его приобрести, наступает принуди-
тельная продажа. Но это — не санкция, ибо никакого
правонарушения и никакой ответственности со сторо-
ны личного собственника нет, если, разумеется, он не
совершил действий, свидетельствующих о его уклоне-
нии от исполнения этой обязанности.
Кроме того, нет никаких оснований гражданско-
правовые отношения, возникающие в результате при-
нудительной продажи второго дома {выплата суммы,
вырученной от принудительной продажи, бывшему
собственнику), включать в арсенал административ-
ных восстановительных мер. Если никто не пожела-
ет купить дом и с публичных торгов, то дом как бес-
хозяйный в силу закона поступает в собственность
государства: это область гражданского, а не админи-
стративного права.
5. В связи с рассматриваемым вопросом об адми-
нистративном правоотношении и административной
ответственности надо остановиться на вопросе о раз-
граничении гражданско-правовых и административных
деликтов. Административный деликт — нарушение
нормального хода осуществления административного
правоотношения или иного правоотношения, охраняе-
мого запретительной административно-правовой нор-
мой, угрозой административного взыскания. Соответ-
ственно гражданско-правовой деликт — неисполнение
гражданско-правовой обязанности, нарушение граж-
данского субъективного права другого лица.
Административное выселение лица, самоуправно
вселившегося в жилое помещение, не является мерой
административной ответственности. Не является такой
мерой и административное выселение (с санкции
142
прокурора) работника, которому в связи с работой
было предоставлено право пользования служебным
жилым помещением па срок действия трудового до-
говора и который прекратил трудовые отношения
(ст. 339 ГК). Таков же порядок выселения и граждан
из гостиниц по истечении срока, установленного для
их проживания либо при нарушении ими некоторых
других условий (ст. 341 ГК). Защита прав во внесу-
дебном, административном порядке в случаях, преду-
смотренных ст. ст. 339 и 341 ГК РСФСР, не означает,
что основанием для применения такой защиты яв-
ляется административный деликт.
Санкция нормы должна содержать указание на
меры государственного принуждения, адекватные при-
роде охраняемого правоотношения — административ-
ного, гражданского, земельного, трудового и др. Ад-
министративный порядок выселения из жилых поме-
щений в указанных двух случаях — это изъятие из
общего правила о том, что споры о праве граждан-
ском, включая и споры, связанные с трудовым до-
говором, решаются в исковом порядке. По ранее дей-
ствовавшему гражданскому законодательству выселе-
ние из служебных жилых помещений осуществлялось
в судебном порядке. Административная процедура
выселения в настоящее время ни в коей мере не опро-
вергает того, что санкция этой нормы по своей при-
роде — не административно-правовая, а гражданско-
правовая. Не в меньшей степени гражданско-правовым
отношением является предоставление в пользование
жилого помещения в гостинице.
Еще один пример, по обратного порядка. Снос са-
мовольно возведенного строения в административном
порядке справедливо рассматривается некоторыми
авторами как санкция административно-правового ха-
рактера1 (мера пресечения). То обстоятельство, что по
решению суда дом может быть безвозмездно изъят и
зачислен в фонд местного Совета, не изменяет харак-
тера санкции. Самовольное строительство — это на-
рушение порядка управления, предусматривающего
необходимость получения разрешения от компетент-
1 См., например: Никольский Л., Ваннер Л. Судебная
практика по .телам о самовольном строительстве. — «Соц. закон-
ность», 1968, Ns 3, с. 15.
143
них органов на такое строительство. По иску же в
суде, как известно, может охраняться и администра-
тивное правоотношение, а в административном по-
рядке (в виде изъятия из общего правила), как было
уже сказано, — гражданское правоотношение1. Взы-
скание же исполкомом расходов по сносу строения и
приведению земельного участка в первоначальное со-
стояние— это гражданско-правовое отношение, ведь
речь идет о возмещении убытков.
Законодательство союзных республик, в частности
РСФСР, ранее предусматривало судебный порядок
разрешения споров о возмещении убытков, понесен-
ных лицом при изъятии у него компетентными госу-
дарственными органами земельного участка для
государственных и общественных надобностей (сто-
имость отчуждаемых строений, насаждений или сто-
имость их переноса на другое место) 1 2. В 1961 году
был издан нормативный акт, установивший, что ут-
вержденное исполкомом Совета депутатов трудящих-
ся города, поселка и иного населенного пункта ре-
шение оценочной комиссии о сумме убытков при изъ-
ятии земельного участка для тех же целей может
быть обжаловано в исполком областного, краевого,
городского (с районным делением) Совета, в Совет
Министров соответственно автономной или союзной
республики 3.
Не подлежит сомнению, что и в этом случае на-
лицо гражданское правоотношение между граждани-
ном, у которого земельный участок изымается, и ор-
ганизацией, которая обязала возместить понесенный
им ущерб. Здесь спор о праве гражданском, и пред-
почтительнее его решать в исковом порядке, как это
было ранее, а не в порядке административного обжа-
1 Поэтому нельзя согласиться с Д. Н. Бахрахом, что, по-
скольку санкция за самовольное строительство может быть осу-
ществлена и в гражданско-процессуальном порядке, она «таким
образом, имеет свойства как административной, так и граждан-
ско-правовой санкции» (Указ, соч., с. 176).
2 См.: Положение об изъятии земель для государственных или
общественных надобностей (СУ РСФСР, 1929, № 24, с. 248).
3 См.: Постановление Совета Министров СССР от 15 декабря
1961 г. «О порядке возмещения гражданам стоимости принадле-
жащих им строений, сносимых в городах, поселках городского
типа и других населенных пунктах в связи с отводом земельных
участков для государственных и общественных надобностей»
(СП СССР, 1961, № 20, ст. 146),
144
лования. Это отмечается многими авторами, иссле-
довавшими данный вопрос
Проблема мер административной ответственно-
сти как принуждения к исполнению обязанностей или
к предотвращению их нарушения в дальнейшем еще
не получила своего окончательного, единообразного
и последовательного разрешения в науке админист-
ративного права. Правильное решение вопроса, с па-
шей точки зрения, надо искать по следующим напра-
влениям. Во-первых, в проведении твердой и последо-
вательной линии, рассчитанной на то, что основой
ответственности является правонарушение. Во-вто-
рых, нужно исходить из того, что не в судебной или
административной процедуре (процессе) надо ис-
кать ответа на вопрос о том, какая именно
санкция — административная или иная — имеется в
виду, а из анализа существа самого материального
правоотношения.
Разумеется, процессуальные формы установления
истины по делу и применения меры ответственности
прежде всего определяются природой материального
права. Но законодатель по тем или иным практи-
ческим соображениям (быстрота, оперативность при-
менения мер принуждения и т. д.) может в поряд-
ке изъятия прибегнуть и к иным процессуаль-
ным средствам.
о. Ряд авторов особым видОхМ юридической ответ-
ственности считают отмену незаконных актов госу-
дарственных органов, общественных организации,
т. е. актов, противоречащих закону или иному норма-
тивному акту, обладающему большей юридической
силой. При этом признается, что издание незаконно-
го &кта зачастую является объективно неправомер-
ным актом (при отсутствии вины органа или должно-
стного лица, издавшего акт). Основная цель отмены
таких актов — охрана правопорядка, восстановление
прежнего состояния. Отмена незаконного акта не ис-
ключает персональной дисциплинарной или иной от-
ветственности лица, издавшего акт1 2.
1 См., например: Гражданско-правовая охрана интересов
личности. М., «Юридическая литература», 1969, с. 97—98.
2 См.: Лейст О. Э. Указ, соч., с. 129—130; Самощен-
ко И. С. и Ф а р у к ш и н М. X. Указ, соч., с. 212—213.
145
Верно, что путем отмены незаконного акта вос-
станавливается тот участок правопорядка, который
нарушен его изданием. Но едва ли такое восстано-
вление является юридической ответственностью ор-
гана, издавшего акт. Эту реституцию нельзя упо-
доблять восстановлению положения, которое, напри-
мер, предусмотрено в ст. 6 Основ гражданского зако-
нодательства, где говорится о восстановлении субъек-
тивного права, существовавшего до нарушения. «Если
же незаконным актом ничьи субъективные права не
были нарушены, нет и принуждения к исполне-
нию возникшей обязанности — к совершению дей-
ствий, направленных на восстановление этого права,
т. е. нет ответственности.
Разумеется, независимо от того, повле-
чет или не повлечет незаконный акт нарушение чье-
го-либо субъективного права, должностное лицо,
санкционировавшее, подписавшее от имени органа
этот акт, подлежит дисциплинарной или — сооб-
разно степени своей вины и степени последствий —
иным видам ответственности. Надзор за законностью
актов органов управления, который возложен на про-
куратуру, нуждается в улучшении. Кроме того, долж-
ностные лица, виновные в издании незаконных актов,
порой несут недостаточную ответственность.
Некоторые цивилисты правовосстановительной
санкцией считают признание ничтожности недействи-
тельных сделок («санкция ничтожности») \ По со-
ображениям, изложенным выше, следует признать,
что такая ничтожность порождает обязанность сто-
роны или сторон восстановить прежнее положение и
принуждение к такому восстановлению, если это не
будет сделано добровольно, а следовательно, и от-
ветственность. Само же по себе признание сделки ни-
чтожной не является юридической ответственностью.
К этому выводу надо прийти независимо от того
обстоятельства, что некоторые сделки могут быть при-
знаны недействительными только по инициативе за-
интересованной стороны (так называемые оспоримые
сделки). В этом случае действует общий принцип
диспозитивности, лежащий в основе защиты парушен-
1 См., например: Ж и ци некий Ю. С. Санкция нормы совет-
ского гражданского права, с, 17,
146
ных гражданских прав. Осуществление или неосуще-
ствление субъективного права путем приведения
в действие аппарата государственного принуждения
зависит от усмотрения заинтересованного лица.
7.	Дисциплинарная ответственность, будучи реа-
лизацией дисциплинарных санкций за нарушение
участником трудового правоотношения своих трудо-
вых обязанностей, — особый вид штрафной, кара-
тельной ответственности. Общепризнано, что дисцип-
линарная ответственность работников — самостоятель-
ный вид юридической ответственности, основание
которой — совершение дисциплинарного проступка,
т. е. виновное нарушение трудовых обязанностей. Эта
ответственность выражается в дисциплинарных взы-
сканиях, предусмотренных трудовым законодатель-
ством.
Материальная ответственность работника за вред,
причиненный Рим при ненадлежащем исполнении тру-
довых обязанностей имуществу организации, с кото-
рой он связан трудовым правоотношением, в литера-
туре по трудовому праву и по общей теории права
характеризуется по-разному.
Существует мнение, что материальная ответствен-
ность — самостоятельный вид ответственности в тру-
довом праве: она отделяется от гражданско-пра-
вовой ответственности, но не объединяется с дис-
циплинарной ответственностью. То же по существу
утверждается и тогда, когда тот и другой вид объеди-
няются в качестве двух разновидностей «ответственно-
сти по нормам трудового права»
О. Э. Лейст материальную ответственность отно-
сит к правовосстановительной ответственности, хотя
и отмечает, что материальная ответственность име-
ет свои особенности, определяемые спецификой тру-
довых отношений (ограничение ответственности опре-
деленным размером заработной платы, дифференци-
ация этих размеров в зависимости от степени вины,
субъекта правонарушения и других условий)1 2.
1 См.: Смирнов В. Н. Дисциплина труда в СССР. Изд-во
ЛГУ, 1972, с. 45.
2 См,: Лейст О. Э, Указ соч., с. 161 ц след.
147
Иной подход к определению природы ответствен-
ности за трудовые правонарушения у 'И. С. Само-
щенко и М. X. Фарукшина. Они сближают матери-
альную и дисциплинарную ответственность и считают,
что и та, и другая — это ответственность работника
за нарушение трудовой дисциплины и поэтому условно
оба эти вида можно именовать дисциплинарно-мате-
риальной ответственностью1.
Наряду с этим в литературе по административ-
ному праву настойчиво подчеркивается связь адми-
нистративной и дисциплинарной ответственности, по-
скольку нарушение тех или иных общих обязанностей
(например, по обеспечению надлежащего санитарно-
го состояния предприятий, техники безопасности
и т. д.) является также нарушением служебных обя-
занностей соответствующих должностных лиц, руко-
водителей различных учреждений, структурных под-
разделений и т. д.1 2.
О. Э. Лейст правильно отметил, что дисциплинар-
ные санкции зачастую охраняют от нарушений нормы
ряда отраслей права, которые внешне выступают как
leges imperfectae, т. е. как нормы, не снабженные
санкциями. В действительности эти нормы обеспечи-
ваются мерами -дисциплинарной ответственности, а
при совершении должностными лицами общественно
опасных действий — мерами уголовной ответственно-
сти 3.
Этим объясняется встречающееся в литературе по
административному праву утверждение, что дисципли-
нарная и административная ответственность регули-
руются нормами административного права, что дисци-
плинарный проступок — это разновидность админист-
ративного правонарушения, состоящего в нарушении
обязанности по службе и влекущего за собой взы-
скание, налагаемое вышестоящим руководителем.
Поскольку содержание обязанностей должностных
лиц состоит в осуществлении административно-управ-
ленческих функций и тем самым определяется нор-
мами административного права, создается впечатле-
1 См.: С а мошепко И. С. и Фарукшин ДА. X. Указ, соч.,
с. 197—200.
2 См., например: Галаган И. А. Административная ответ-
ственность в СССР, с. 185—189, 216—220.
3 См.: Л е й с т О. Э. Указ, соч., с, 163.
148
йие, что соответствующие санкции за нарушение этих
обязанностей относятся к этой же отрасли права. Но,
как правильно отхметил О. Э. Лейст, поскольку со-
ответствующие должностные лица выполняют свои
трудовые обязанности, их нарушение является
дисциплинарным проступком. Поэтому юридические
обязанности, обеспеченные дисциплинарными санкци-
ями, как правило (за некоторыми исключениями), от-
носятся к области трудового права, хотя компетен-
ция должностного лица определяется нормами адми-
нистративного права L
Основы законодательства Союза ССР и союзных
республик о труде, как и кодексы законов о труде
союзных республик, не внесли принципиальных нов-
шеств в перечень и содержание мер дисциплинарно-
го взыскания. Эти меры прежние: замечание, выго-
вор, строгий выговор, перемещение на нижеопдачи-
ваемую работу на срок до трех месяцев илй сни-
жение на низшую должность на тот же срок^ уволь-
нение (ст. 56 Основ).
Нетрудно заметить, что с точки зрения небла-
гоприятных последствий для лица, подвергнувшегося
дисциплинарному взысканию, указанные меры делят-
ся на две группы: а) первые три вида взысканий,
не влекущих за собой умаления личных и имущест-
1 См.: Лейст О. Э. Указ, соч., с. 165—167.
И. А. Галаган полагает, что в этих случаях можно говорить
о двойственности ответственности государственных служащих —
должностных лиц, проистекающей из нарушения ими своих адми-
нистративно-правовых обязанностей, относящихся к внешнему
управлению, т. е. при совершении распорядительных актов, адре-
сованных гражданам и организациям, обязанным подчиниться
этим актам, и в то же время из нарушения своих трудовых обя-
занностей в сфере внутрислужебных отношений (Галаган И. А.
Указ, соч., с. 219).
Нельзя, однако, согласиться с выводом И. А. Галаганао том,
что «дисциплинарная ответственность — это «комплексный» пра-
вовой институт» (там же, с. 184). Дисциплинарная ответствен-
ность не включает в себя административную и наоборот. Это раз-
личные виды ответственности, вытекающие из различных право-
отношений. Другое дело, что дисциплинарное взыскание в ряде
случаев устраняет административное взыскание. Но возможно
обратное соотношение, более того — одновременное наступление
и той и другой ответственности (например, при нарушении тех-
ники безопасности, охраны окружающей природной среды
и т. д.).
149
венных благ; б) следующие три вида взысканий, свя-
занных с таким умалением. По-видимому, имея это
в виду, О. Э. Лейст связывает эффективность первых
трех мер дисциплинарного взыскания с мобилизаци-
ей внимания трудового коллектива, общественности
к тем, к кому эти меры применяются, что должно
вызвать соответствующую благотворную в воспита-
тельном отношении реакцию работника, подвергше-
гося взысканию. Он должен прочувствовать взыска-
ние и сделать отсюда соответствующие выводы L
Полагаем, что эти соображения правильны. По-
этому нельзя согласиться с возражением, сделанным
И. С. Самощенко и М. X. Фарукшиным по поводу
этих мыслей. Смысл возражения в том, что отрица-
тельная оценка поведения правонарушителя присут-
ствует во всех мерах юридической ответственности,
и поэтому нельзя говорить о том, что порицание сре-
ди указанных мер дисциплинарного взыскания име-
ет больший удельный вес.
Практика показывает, что на тех предприятиях
и в учреждениях, где руководители выносят десятки
выговоров одним и тем же нарушителям трудовой
дисциплины, по не принимают мер для того, чтобы
мобилизовать общественное мнение против ее нару-
шений в дальнейшем (этот упрек относится и к проф-
союзным организациям) и не делают иных выводов,
направленных на создание обстановки, предотвра-
щающей возможность повторения этих нарушений,
разумеется, такие взыскания не достигают цели1 2.
Если юридическая ответственность — состояние
принуждения к исполнению обязанности, то необхо-
димо признать, что это состояние при применении та-
ких дисциплинарных взысканий, как замечание, вы-
говор и строгий выговор, может оказать воздействие
на нарушителя трудовой обязанности в том случае,
если оно переживается им, воспринимается как нака-
1 См.: Лейст О. Э. Указ, соч., с. 167—168.
2 «'Материалы социологических исследований показывают,
что широкое применение мер дисциплинарного воздействия не-
редко не достигает цели, они (меры. — С. Б.) иногда даже вызы-
вают нежелательные результаты (уход с работы и т. д.)». По-
этому предлагается повысить значение моральных стимулов
(П р о ц е в с к и й А. И. Метод правового регулирования трудовых
отношений. М., «Юридическая литература», 1972, с. 239),
15)
зание. Дело в том, что нарушитель продолжает ра-
ботать и исполнять свои трудовые функции, никакой
трансформации его обязанностей вследствие право-
нарушения не произошло. Налицо лишь определен-
ная отрицательная оценка его поведения. Нельзя, по-
скольку речь идет о выговоре, согласиться с мнением
О. Э. Лейста, что это дисциплинарное взыскание и
примыкающие к нему два других' взыскания отно-
сятся к штрафным, карательным санкциям. Но если
это лишь формальное осуждение, как часто бывает,
и в коллективе нет атмосферы подлинного порица-
ния совершенного данным работником проступка, тот
равнодушно воспринимает взыскание. Разумеется,
взыскание не перестает быть мерой юридической от-
ветственности, но и польза от него минимальная.
Некоторые авторы усматривают особенность ди-
сциплинарной ответственности в том, что санкция
применяется стороной в правоотношении — руково-
дителем, действующим в качестве органа предприя-
тия (учреждения) без привлечения особого органа
юрисдикции Однако дисциплинарные взыскания за-
интересованный работник может обжаловать в ко-
миссию по трудовым спорам, в дальнейшем — в фаб-
завком и народный суд.
В итоге следует признать, что дисциплинарная от-
ветственность действительно является самостоятель-
ным видом ответственности, порожденным трудовы-
ми правоотношениями1 2. Установление дисциплинар-
ной ответственности за нарушение воинского долга
не опорочивает эти выводы. Воинская обязанность
предполагает несение службы, связанной с обороной
социалистического отечества, и объединяет всех во-
еннослужащих отношениями координации и подчине-
ния, характеризующими всякую совместную органи-
зационную деятельность.
8.	Примерный Устав колхоза также предусматри-
1 См., например, Абрамова А. А. Дисциплина труда в
СССР. М., «Юридическая литература», 1969, с. 29, 37.
2 См. о содержании понятия дисциплинарного правонаруше-
ния и о его видах: Барабаш А. Т. О понятии дисциплинарного
проступка. — «Правоведение», 1965, № 3, с. 68—70; С м и р-
н °,в В. Н. Понятие правонарушения в сфере трудовых отноше-
ний и его виды. — «Правоведение», 1968, № 2, с. 69—75.
151
вает дисциплинарную ответственность членов колхоза
за нарушение трудовых обязанностей, предусмотрен-
ных конкретным уставом и правилами внутрен-
него распорядка. Взыскания, налагаемые на наруши-
теля, в основном те же, что и взыскания, предусмо-
тренные трудовым законодательством для рабочих и
служащих (порицание, выговор, строгий выговор, пе-
ревод на нижеоплачивасмую работу, освобождение
от занимаемой должности, предупреждение об исклю-
чении из членов колхоза).
В настоящее время представители пауки колхоз-
ного права признают, что уставные нормы, регули-
рующие труд колхозников, все более сближаются с
нормами трудового права и предусмотренный в п. 35
Примерного Устава колхоза перечень дисциплинар-
ных взысканий в значительной степени совпадает с
перечнем, предусмотренным нормами трудового за-
конодательства, что является одним из доказательств
сближения государственной и кооперативно-колхозной
собственности *.
9.	Более спорным и сложным является вопрос о
природе материальной ответственности за имущест-
венный вред, причиненный организации противоправ-
ными действиями работников, связанными с выполне-
нием их трудовых функций.
Господствующим является мнение, что нормы о
материальной ответственности составляют самостоя-
тельный институт трудового права, отличный от
гражданско-правовых обязательств, возникающих из
причинения имущественного вреда.
По мнению С. С. Карийского, внесшего значитель-
ный вклад в разработку этой проблемы, материаль-
ная ответственность по трудовому праву в отличие
от гражданско-правовой ответственности за ущерб
имеет своей целью прежде всего выполнение обще-
1 См., например: Беляева 3. С. Источники колхозного права.
М., «Наука», 1972, с. 118—119. 3. С. Беляева, в частности, при-
водит примеры включения некоторыми колхозами в свои уставы
отдельных положений, заимствованных из трудового законода-
тельства. Так, в ряде уставов колхозов Воронежской и Николаев-
ской областей записано, что перевод на нижеоплачивасмую
работу в порядке дисциплинарного взыскания допускается на
срок не свыше трех месяцев (там же, с, 160).
15?
превентивных задач — оказать дисциплинирующее и
воспитательное воздействие на работников. Эта за-
дача превалирует над задачами возмещения причи-
ненного вреда.
С. С. Каринский отвергает предпринятые некото-
рыми цивилистами попытки трактовать материальную
ответственность работников как разновидность граж-
данско-правовой договорной ответственности. Рав-
ным образом отвергается им предложение разделить
единый, по его мнению, институт материальной ответ-
ственности за ущерб по советскому трудовому праву
на два института ответственности — договорной и
виедоговориой (деликтной)1.
Отвергая эти концепции, С. С. Каринский указы-
вает на то, что ответственность за ущерб социалисти-
ческому имуществу, причиненный работником, выте-
кает не из заключенного им с организацией трудово-
го договора, а из установленной законом обязанности
соблюдать дисциплину труда и бережно относиться к
социалистической собственности. Договоры, заключа-
емые с администрацией работником, материально
ответственным за сохранность предоставленных ему
в связи с осуществлением трудовых функций имуще-
ственных ценностей, имеют своей целью лишь конкре-
тизировать уже предусмотренные законом обязанно-
сти. Неправильно также, по мнению С. С. Каринско-
го, различать вред, причиненный работником
организации неисполнением обязанностей, вытекаю-
щих из трудового правоотношения, с одной стороны,
и имущественный вред, причиненный «вне договорных
отношений», — с другой1 2.
1 Аргументы в обоснование договорной теории материальной
ответственности работников были развиты, в частности, А. В. До-
зорцевым в статье «Имущественная ответственность военнослу-
жащих за ущерб, причиненный войсковой части» («Труды Военно-
юридической академии», вып. IX, 1949, с. 84—88) 'и в статье
В. Т. Смирнова «О соотношении материальной ответственности
рабочих и служащих по советскому трудовому праву и имуще-
ственной ответственности по гражданскому праву» («Вестник
Ленинградского университета», № 17. Серия экономики, филосо-
фии и права, вып. 3, 1963, с. 91—92).
2 См.: Каринский С. С. Об отличии материальной ответ-
ственности по трудовому праву от гражданско-правовой ответст-
венности за ущерб, — «Сов, государство и право», 1955, № 5,
153
И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин восприняли
концепцию правоведов-трудовиков, считающих, что
материальная ответственность работников даже
при совершении преступления, влекущего за собой
обязанность полного возмещения вреда,— это специ-
фический институт трудового права. Но эти авторы,
как было отмечено, пошли дальше. Они сближают
материальную ответственность с дисциплинарной, вы-
водя и ту, и другую из одних принципов, объединяя
в единую категорию дисциплинарно-материальной от-
ветственности.
Нет сомнения в том, что материальная ответствен-
ность работника за вред, причиненный социалисти-
ческой собственности, обладает рядом специфиче-
ских признаков, отличающих ее от обычной
гражданско-правовой ответственности. Специфика
этого вида имущественной ответственности в целом
правильно раскрыта С. С. Каринским, хотя многие
указанные им признаки присущи обоим видам иму-
щественной ответственности. Например, ограничение
размера ответственности известно и гражданскому
праву в обязательствах, возникающих из плана пере-
возок грузов, и из договора этой перевозки; принцип
ответственности за вину является основополагающим
принципом и для гражданско-правовой ответствен-
ности; известны также гражданскому праву и случаи
одностороннего удержания, или одностороннего взы-
скания, задолженности, могущие впоследствии быть
оспоренными в судебном или арбитражном порядке,
подобно тому, что имело место при действии преж-
него трудового законодательства в связи с возмеще-
нием ущерба, причиненного работником организации;
в гражданском законодательстве предусмотрены
изъятия из общего правила о том, что возмещению
подлежит не только положительный ущерб, но и упу-
щенная выгода и др.
Однако важно не столько это, сколько правильное
решение общего принципиального-вопроса: можно ли
считать, что имущественная (именуемая в трудовом
законодательстве — материальной) ответственность
работника имеет однородную юридическую природу
с дисциплинарным взысканием?
Из законодательства вытекает, что материальная
ответственность работника за вред, причиненный со-
154
циалистической собственности, не является мерой
дисциплинарной ответственности L Это обстоятельст-
во признается и судебной практикой1 2. Поэтому, как
известно, возможны случаи, когда наряду с дисцип-
линарным взысканием, налагаемым за проступок,
совершенный работником, последний одновременно
привлекается и к материальной ответственности. Вер-
но, что такая ответственность тоже воспитывает, дис-
циплинирует работника. Но, как известно, всякая
юридическая ответственность имеет воспитательное
значение.
Основное отличие материальной ответственности,
применяемой в трудовом праве, от имущественной
ответственности, предусматриваемой гражданским
законодательством, состоит в том, что, по общему
правилу, ответственность работника ограничена лишь
одной третью его месячного заработка, и в том, что
при определении размера ответственности учитывает-
ся степень вины работника, его материальное положе-
ние, моральный облик и т. д. Существенно также и
то, что презумпция вины должника здесь не приме-
няется. Закон ограждает интересы работника, имея
в виду, что трудовой заработок — это единственный
источник существования.
1 В КЗоТ РСФСР материальная ответственность работников
регулируется в главе VIII («Гарантии и компенсации»), а дисцип-
линарная ответственность — в главе IX («Трудовая дисциплина»).
Поскольку материальная ответственность работников нс является
дисциплинарным взысканием, «возможны случаи, когда один и
тот же проступок (например, допущение по вине работника про-
изводственного брака) может служить основанием для привлече-
ния нарушителя к дисциплинарной и материальной ответственно-
сти, а также к лишению его премии» (Комментарий к законода-
тельству о труде. М., «Юридическая литература», 1975, с. 479,
см. также с. 382); С ы р о в а т с к а я Л. А. Ответственность по со-
ветскому трудовому праву. М., «Юридическая литература», 1974,
с. 44—45.
2 См., например: протест Генерального прокурора СССР на
приказ начальника Главюгфлота Министерства речного флота
СССР, приведенный в книге «Комментарий к законодательству
о труде» (изд. 2-е, 1967, с. 127) в обоснование возможности при-
влечения работника как к дисциплинарной, так и к материальной
ответственности за ущерб, причиненный им предприятию (иной
организации). На то, что материальная ответственность работни-
ков сочетается с иными видами ответственности, предусмотрен-
ными нормами трудового права, указывает и судебная практика
(см. Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР
1924—1963. М., 1964, с. 351—352).
155
Указанные выше обстоятельства не учитываются
при взыскании ущерба, причиненного работником
преступлением в связи с исполнением своих трудовых
функций. Трудно обосновать своеобразие этого вида
ответственности, якобы отличной от гражданско-
правовой ответственности, равно как и своеобразие
полной материальной ответственности, установлен-
ной либо специальными законами и постановлениями
для определенного круга работников, либо в силу
письменного договора о принятии на себя такой от-
ветственности работником, занимающим должность,
связанную с обслуживанием денежных и товарных
ценностей (пп. 1, 2, 3 ст. 121 КЗоТ РСФСР). Едва ли
можно привести сколько-нибудь убедительные доводы,
что это не гражданско-правовая ответственность, а
иное, специфическое для трудового права явление.
Следует согласиться с мнением С. С. Каринского,
что обязанность бережно относиться к социалистиче-
ской собственности вытекает не из трудового догово-
ра, а из закона и что было бы излишним эту обязан-
ность выводить из договорного основания. Поэтому
нам представляется, что нарушение этой общей для
всех граждан обязанности работником — стороной в
трудовом правоотношении, не вносит принципиаль-
ных изменений в содержание этой обязанности. Из-
менения состоят лишь в том, что закон учитывает
большую степень возможности непреступного причи-
нения вреда социалистическому имуществу, являюще-
муся средством, предметом и результатом труда
работников, и поэтому ограничивает размер ответ-
ственности, а также учитывает субъективные и объек-
тивные факторы, связанные с личностью работника и
его имущественным положением.
Не следует забывать, что, хотя трудовое право
является самостоятельной отраслью права, историче-
ски оно развилось из права гражданского. Где и
поскольку правовое регулирование сталкивается с
уже овеществленными результатами труда, составля-
ющими социалистическую собственность, там и по-
стольку налицо гражданско-правовое регулирование
имущественных отношений Г
i А. И. Процевский правильно отмечает, что трудовыми яв-
ляются не все отношения, возникающие из факта применения трУ'
да, а лишь те, которые облечены в общественную форму труда»
156
Нет необходимости искать специфику и принципи-
альные отличия между различными отраслями права
там, где имеется общее основание для правового ре-
гулирования однородных отношений.
И. С. Самошенко и М. X. Фарукшин правильно отмечают, что
«нормы различных отраслей права могут быть обеспечены оди-
наковыми санкциями, за их нарушение может наступить ответ-
ственность одного и того же вида» (указ, соч., с. 183). Далее
авторы указывают, что «содержание различных видов юридиче-
ской ответственности определяет их отраслевую принадлежность».
Поэтому, по мнению этих авторов, именно содержание ответствен-
ности является ведущим, а отраслевая принадлежность — допол-
нительным признаком. Объективно обусловливают содержание
нескольких видов ответственности различные факторы: ценность
с точки зрения государства и общества защищаемых обществен-
ных отношений, различная степень правонарушений и т. д. (там
же, с. 185).
Эти суждения страдают некоторой неясностью. С одной сто-
роны, в обоснование разграничения видов ответственности кла-
дется нормативный признак, т. е., по-видимому, отличительные
особенности отраслей права. С другой стороны — это различные
виды ответственности, не совпадающие с различными отраслями
права. А объективная обусловленность такого расхождения опре-
деляется, по мнению авторов, субъективными факторами. Проб-
лема, на наш взгляд, решается проще. Имущественная ответствен-
ность— это по своему источнику и обоснованию гражданско-пра-
вовая. Никакие субъективные факторы не могут поколебать объ-
ективную основу, вытекающую из компенсационной природы этой
ответственности, хотя и могут сузить или расширить объем этой
ответственности. Поэтому имущественная ответственность в тру-
довом праве — разновидность гражданско-правовой. В равной
мере гражданско-правовой, а не самостоятельной земельно-право-
вой является ответственность за нарушение норм, обеспечивающих
рациональное землепользование, поскольку речь идет о возмеще-
нии убытков, потерь и т. д. Так же обстоит дело при возмещении
убытков, причиненных другим природным объектам.
Прав В. А. Рахмилович, утверждая, что «гражданскую ответ-
ственность влечет любое противоправное причинение имуществен-
ного вреда независимо от того, каков характер противоправности,
нормой какой отрасли права установлен запрет совершения того
действия, которым причинен имущественный вред» (Рахмило-
т. е. отношения между людьми в общественном труде (Процев-
с к и й А. И. Метод правового регулирования трудовых отноше-
ний. М., «Юридическая литература», 1972, с. 181). С этим связан
и вывод о том, что «в трудовом отношении именно труд как дея-
тельность приводит к появлению имущественного элемента, при-
дающего ему возмездный характер (речь идет о вознаграждении
за труд. — С. Б.). Имущественные отношения в гражданском
праве во всех случаях выражают овеществленный труд и возни-
кают на основе уже имеющейся доли собственности» (там же,
157
в и ч В. А. О противоправности как основании гражданской ответ-
ственности.— «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 55).
Л. А. Сыроватская, признавая материальную ответственность
работников самостоятельным видом ответственности по совет-
скому трудовому праву, отличным от дисциплинарной ответствен-
ности и имущественной ответственности организации за повреж-
дение здоровья работнику, выводит материальную ответственность
из нарушения работником его обязанности беречь и укреплять
социалистическую собственность (Сыроватская Л. А. От-
ветственность по советскому трудовому праву. М., «Юридическая
литература», 1974, с. 178—181). Но если это так, то это означает,
что материальная, т. е. имущественная, ответственность принци-
пиально не отличается от ответственности за причинение вреда
социалистической собственности любым гражданином. То же об-
стоятельство, что закон в определенных случаях ограничивает от-
ветственность работника определенными размерами, учитывая
последствия производственного риска, связанные с трудовой дея-
тельностью, принципиально не изменяет природы этого вида от-
ветственности как гражданско-правовой.
Уместно напомнить, что на протяжении десятиле-
тий возмещение имущественного вреда, причиненного
колхозниками при осуществлении их уставных трудо-
вых обязанностей, регулировалось нормами граждан-
ского права. Между тем, как это общепризнано,
уставные трудовые обязанности колхозников все
больше сближаются с трудовыми обязанностями ра-
бочих и служащих. Уже давно дискутируется вопрос
об издании специального акта о материальной ответ-
ственности колхозников, поскольку нецелесообразно
применять все положения' гражданского законода-
тельства к отношениям, вытекающим из возмещения
вреда. Значительный шаг в этом направлении сделан
в Примерном Уставе колхоза, где сформулирован
(п. 13) принцип ограниченной материальной ответст-
венности колхозника, заимствованный из трудового
права. Но было бы неправильно отказываться от
применения тех норм гражданского права, которые
могут и должны быть использованы для регулирова-
ния имущественных отношений.
Разумную позицию, как нам кажется, занимают
по этому поводу те специалисты по колхозному праву,
которые исходят из того, что в систему правовых
норм, регулирующих имущественные отношения с
участием колхозов, входят не только нормы колхоз-
ного, но и гражданского, трудового и некоторых дру-
гих отраслей права. Например, Я. Я- Страутманис
полагает, что «так как имущественные отношения
158
колхозов являются комплексными отношениями, то
их правовое регулирование комплексно, т. е. оно
объединяет правовые нормы, принадлежащие к раз-
личным отраслям советского права» Такой подход,
по его мнению, способствует развитию интегрирован-
ных правовых институтов, т. е. объединяющих нормы
двух или более отраслей права, хотя одна из отрас-
лей и дает основное содержание института * 2.
В итоге мы приходим к заключению, что было бы
неправильным объединять имущественную ответствен-
ность работника с дисциплинарной. Нет оснований
также противопоставлять гражданско-правовую от-
ветственность за причинение вреда материальной от-
ветственности работников: оба вида ответственности
являются реализацией правовосстановительных санк-
ций, направленных на охрану социалистической соб-
ственности, и имеют под собой общее основание. Спе-
цифические же отличия материальной ответственно-
сти в трудовом праве от общегражданской ответственно-
сти учитывают те особенности положения работника
в процессе трудовой деятельности, о которых было
сказано выше,— гуманное отношение к его личности
и имущественным интересам.
Высказанные выше соображения о соотношении
гражданской и административной ответственности
распространяются и на ответственность за правона-
рушения в области природоохранительного законода-
тельства — земельного, лесного, водного.
Земельный кодекс РСФСР весьма кратко форму-
лирует обязанность лица, причинившего вред нару-
шением земельного законодательства, возместить этот
вред (ст. 140). О том, каким законодательством надо
при этом руководствоваться, Кодекс умалчивает.
Водный кодекс РСФСР, формулируя тот же принцип,
указывает, что возмещение убытков, причиненных
нарушением водного законодательства, производится
в размере и в порядке, устанавливаемых законода-
тельством Союза ССР и союзной республики (ст. 113),
Таким законодательством, если не считать специаль-
ных нормативных актов, учитывающих специфику ис-
|Страутманис Я. Я. Правовое регулирование имуще-
ственных отношений колхозов. Рига, «Зинатне», 1970, с. 96в
2 Cmj там же, с. 115а
159
числения убытков й отступления от принципа полного
их возмещения является гражданское законодатель-
ство. Иного вывода сделать нельзя, что и признано
теорией и практикой 1 2.
Что касается земельного законодательства, то
сомнение возникает в оценке природы «потерь» сель-
скохозяйственного производства, связанных с изъ-
ятием земель для несельскохозяйственных нужд
(ст. 39 ЗК РСФСР). Эти потери взыскиваются по-
мимо возмещения убытков землепользователям, при-
чиненных таким изъятием. Речь идет о потерях, поне-
сенных хозяйством, из которого выбыла определенная
площадь угодий, что повлекло за собой уменьшение
выработки определенного ' количества сельскохозяй-
ственной продукции.
Существует мнение, что, поскольку потери сель-
скохозяйственного производства не являются убыт-
ками землепользователей и споры по поводу возме-
щения потерь разрешаются в административном по-
рядке, наступает в этом случае не гражданская, а
административная ответственность3. Денежные сум-
мы, получаемые в возмещение потерь, перечисляются
либо прежним пользователям для освоения ими
свободных земель, либо министерству сельского хо-
зяйства, которое их направляет другим организациям
для освоения новых площадей в других районах,
и т. д. Решение этого вопроса зависит от компетент-
ных органов.
Верно, что акт, определяющий адресата получе-
ния компенсации,— административный. Но этот акт
порождает имущественно-правовое обязательство воз-
местить потери независимо от того, в каком поряд-
ке (в случае спора) определяется денежная сумма
потерь и в каком порядке (внесудебном или судебном)
1 См.: постановление Пленума Верховного Суда СССР от
11 апреля 1972 г. «О практике применения судами законодатель-
ства об охране природы». — «Бюллетень Верховного Суда СССР»,
1972, № 3, с. 8.
2 См.: Жариков Ю. Г. Охрана прав землепользования. М.,
«Юридическая литература», 1974, с. 84—109; Колбасов О. С.
Ответственность за нарушение правовых требований рациональ-
ного использования земель. — В кн.: Правовое обеспечение рацио-
нального использования земли в СССР. М., «Наука», 1969,
с. 151—166.
3 См.: Жариков Ю( Г. Указ, соч., с, 99—100,
160
она взыскивается. Как уже отмечалось, природа ма-
териально-правового требования пе изменяется в си-
лу того, что в изъятие из общего правила применя-
ется не судебный, а иной порядок удовлетворе-
ния требования.
В законе нет указаний, в каком порядке должны
взыскиваться суммы потерь, понесенных вследствие
изъятия земельных участков из сельскохозяйственно-
го производства. Нет об этом никаких указаний и
в постановлении Совета Министров СССР от 9 ав-
густа 1974 г., определившем порядок возмеще-
ния убытков землепользователям и потерь сельско-
хозяйственного производства при отводе земель для
государственных и общественных нужд
В ст. 49 Основ земельного законодательства пре-
дусмотрено, что имущественные споры, связанные с
земельными отношениями, рассматриваются в поряд-
ке, установленном законодательством СССР и союз-
ных республик. Таким образом, имущественным спо-
ром является и спор, возникший в связи с уклоне-
нием от возмещения убытков и потерь, вызванных
отводом земель.
Известно, что иски о взыскании сумм, не выпла-
ченных личным собственником строений, снесенных
при отводе земельного участка для государственных
и общественных нужд, подлежат рассмотрению в
судах1 2. Оценка снесенных строений, плодоовощных
насаждений и посевов производится комиссиями при
исполкомах местных Советов, и споры об оценке
неподведомственны суду. Имеются все основания
рассматривать (поскольку иных указаний в законе
нет) и требования о взыскании сумм убытков и потерь
при отводе сельскохозяйственных земель в качестве
гражданско-правовых требований, подлежащих в слу-
чае спора рассмотрению в суде в исковом порядке.
Из всего сказанного вытекает, что нельзя согла-
ситься с авторами, полагающими, что в этих случаях
1 СП СССР, 1974, № 17, ст. 97.
2 См. п. 7 пост. Пленума Верховного Суда СССР «О некото-
рых вопросах, возникающих в практике рассмотрения судами дел
по спорам в связи со сносом домов, принадлежащих гражданам
па праве личной собственности, при отводе земель для государ-
ственных и общественных надобностей» (Сборник постановлений
Пленума Верховного Суда СССР 1924—1973. Л\.5 1974, с. 101).
6 Зак, 895
161
возникает не гражданская, а административная ответ-
ственность.
Гражданско-правовая ответственность за имуще-
ственный ущерб, причиненный нарушением земельного
законодательства, может сочетаться и с администра-
тивной ответственностью соответствующих должност-
ных лиц1. Что касается форм административного
воздействия, то здесь мы встречаемся с рассмотрен-
ными выше и пресекательными мерами (например,
прекращение права землепользования в случае
бесхозяйственного использования земли не в соответ-
ствии с той целью, для которой земельный участок
предоставлен,— ст. ст. 31, 32 ЗК РСФСР) и с адми-
нистративными взысканиями.
В основном те же принципы ответственности ха-
рактеризуют и правонарушения в лесном законода-
тельстве. Основы лесного законодательства еще не
изданы, но имеющиеся нормативные акты учитывают
специфику лесных правонарушений и связанные с
ней особенности' исчисления объема убытков1 2. Так,
дается точный перечень потерь и расходов, входя-
щих в содержание убытков, причиненных небрежным
обращением с огнем. В этот перечень, в частности,
входят затраты по расчистке территории после пожа-
ра и по выращиванию новых лесных культур или мо-
лодняка естественного происхождения взамен погиб-
ших, что занимает несколько десятков лет. Те сред-
ства, которые придется затратить па это, не могут
быть отнесены пи к моменту рассмотрения иска о
возмещении убытков, причиненных пожаром, ни к по-
ложительному ущербу в имуществе, ни к упущенной
выгоде 3.
1 См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 мая
1970 г. «Об административной ответственности за нарушение зе-
мельного законодательства». — «Ведомости Верховного Совета
СССР», 1970, № 20, ст. 165.
2 См., например, постановление Совета Министров СССР от
21 августа 1968 г. «О порядке и размерах материальной ответ-
ственности за ущерб, причиненный лесному хозяйству».—
СП СССР, 1968, № 16, ст. 111.
3 См.: Немировский Е. И. Правовая охрана лесов,—
«Сов. государство и право», 1974, Кэ 3, с. 82—83,
Глава VI
ОБОСНОВАНИЕ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ
ОБЪЕКТИВНОЙ
(БЕЗВИНОВНОЙ) ОТВЕТСТВЕННОСТИ
1.	Все юристы единодушно и в соответствии с за-
коном и принципами социалистического гуманизма
отвергают объективную (безвиновную) уголов-
ную ответственность. Наличие вины признано необ-
ходимым элементом основания также администра-
тивной и дисциплинарной ответственности. Затруд-
нение, однако, возникает тогда, когда речь идет о
гражданских правонарушениях, поскольку граж-
данское законодательство допускает ответственность
без вины в некоторых договорных и внедоговорных
обязательствах. Поэтому сторонники принципа вины
как необходимого основания любого вида юридиче-
ской ответственности испытывают значительные труд-
ности, пытаясь примирить этот принцип с нормами
права, предусматривающими и безвиновную юриди-
ческую ответственность, например ответственность за
случайное причинение вреда.
Большинство авторов полагают, что это своеобраз-
ная аномалия, исключение из общего правила. Были
высказаны и соображения, побуждающие законода-
теля, по мнению этих авторов, установить эти исклю-
чения. Такая ответственность, в частности, трактует-
ся как вид страхования. Другие безвиновную ответ-
ственность ставят в один ряд с ответственностью
за вину, считая равноправными эти два начала
гражданско-правовой ответственности. Третьи скло-
няются к тому, что так называемая безвиновная
ответственность — это по существу ответственность за
вину. Наконец, четвертые обоснование объективной
ответственности усматривают в принятии должником
6*	163
на себя риска за последствия своих действий, при
этом само понятие риска толкуется по-разпому.
Г. К. Матвеев в своей монографии об основаниях
гражданско-правовой ответственности развил учение о
составе гражданского правонарушения как об общем
основании этой ответственности. Подытоживая ре-
зультаты цивилистических исследований, относящихся
к теме его работы, а также теории криминалистов
о составе преступления, Г. К. Матвеев включил
в конструируемое им понятие состава традицион-
ные четыре элемента — противоправное действие
(бездействие), его вредные последствия, причинную
связь между противоправным действием и вредом,
вину причинителя вреда. Он пришел к выводу,
что в принципе гражданско-правовая ответствен-
ность наступает лишь при наличии указанного (пол-
ного) состава правонарушения, но, учитывая дей-
ствующее законодательство и его терминологию, сле-
дует признать, что ответственность может насту-
пить и при наличии «ограниченного состава», т. е. нс
всех, а лишь нескольких признаков (и даже одного
из них), в частности и при отсутствии вины. По мне-
нию Г. К. Матвеева, такие случаи не следует име-
новать ответственностью, и поэтому правильно гово-
рить не об ответственности, а об обязанности возме-
стить вред или уплатить штраф. Однако, констати-
рует он, приходится считаться с терминологией, при-
нятой законодательством и судебно-арбитражной
практикой 1.
Вина в цивилистических работах, вышедших в
свет за последние 25—28 лет, признается, по общему
правилу, необходимым элементом основания возник-
новения гражданско-правовой ответственности. При-
знание же законом в ряде случаев объективной (без-
виновной) ответственности, в особенности ответствен-
ности владельца источника повышенной опасности,
за вред, причиненный этим источником, объясняется
различными авторами по-разному. Можно согласить-
ся с О. А. Красавчиковым, что «ответственность вла-
дельца источника повышенной опасности оказывает-
ся тем пробным камнем, на котором проверяется лю-
1 См.: Матвеев Г. К. Основания гражданско-правовой от-
ветственности. М., 1970, с. 6—7>
164
бая теория гражданско-правовой ответственности по
советскому гражданскому праву в целом» \
Попытки оправдать существование безвиповной
ответственности, как правильно отметил О. С. Иоффе,
апеллируют преимущественно к идее справедливо-
сти 1 2. Речь идет о справедливости, которую оказы-
вают потерпевшему лицу, .чьи имущественные интере-
сы пострадали.
Возложение на невиновного нарушителя обязан-
ности возместить причиненный потерпевшему вред
рассматривается как исключение из общего правила,
как аномалия, вынужденная уступка, дань обстоя-
тельствам, которые еще не преодолены, или, нако-
нец, как историческая традиция, подкрепленная дей-
ствующим законом и практикой.
Так, И. С.. Самощенко и М. X. Фарукшин, ссыла-
ясь па указанные соображения и вместе с тем
желая обосновать это отступление от общего прин-
ципа ответственности за вину, ссылаются (как и
О. Э. Лейст)3 на практические соображения — на
необходимость возмещения вреда потерпевшему. От-
ступление от принципа вины помимо указанного
основания И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин
объясняют тем, что было бы недемократично остав-
лять некоторые невиновные нарушения закона без
последствий, и тем, что «еще не созданы эконо-
мические предпосылки для отнесения причиненного
объективно противоправными деяниями материаль-
ного ущерба на счет всего общества или государ-
ства»4.
Другие авторы вообще отрицают возможность при-
знания безвиповной ответственности и считают, что,
например, обязанность возмещения вреда безвииовно
причиненного деятельностью источника повышенной
опасности, аналогична ответственности страховщика
за наступление страхового случая. В отличие от
страхования, суть которого заключается в разло-
жении, распределении могущего возникнуть ущерба
1 Красавчиков О. А. Возмещение вреда, причиненного
источником повышенной опасности. М., 1966, с. 118.
2 См.: Иоффе О. С. Вина и ответственность по советскому
праву, — «Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 40—41.
* См.: Л е й с т О. Э. Указ, соч., с. 79.
4 С а м о щ е н к о И. С, и Ф а р у к ш и н М. Х._ Указ, соч., с. 73.
165
среди множества страхователей, в случае наступле-
ния безвиповной ответственности убытки локализуют-
ся на причинителе вреда. Функции, присущие подлин-
ной юридической ответственности (осуждение право-
нарушителя за его антиобщественное поведение, его
исправление, воспитание, общее и специальное пре-
дупреждение) , здесь отсутствуют. Поэтому тер-
мин «ответственность» не соответствует истинному со-
держанию того явления, признаки которого действи-
тельно составляют содержание ответственности *.
Помимо изложенных выше попыток объяснить, по-
чему закон устанавливает безвиновную ответствен-
ность, были предприняты и другие попытки для
оправдания этого явления. Так называемая объектив-
ная ответственность рассматривается некоторыми
юристами как равноправное с принципом вины осно-
вание ответственности 1 2.
1 См., например: Александров Н. Г. Законность и право-
отношения в советском обществе. М., Госюриздат, 1956, с. 168.
По мнению И. Ребане, «принудительное взыскание невиновно
причиненных убытков лишь приравнивается к мерам иму-
щественной ответственности. В этих случаях взыскание убытков
нс является мерой ответственности, а лишь строится по модели
деликтной ответственности» (Указ, соч., с. 308). Исходя из того,
что фактический состав, лежащий в основании ответственности,
по мнению В. Л. Рахмиловича, не является правонарушением (речь
идет о ст. 90 Основ гражданского законодательства), он пола-
гает, что возникшее обязательство по возмещению вреда в неко-
торой степени аналогично обязательству страховщика возместить
ущерб, причиненный наступлением страхового случая (Р а х м и-
лович В. А. О противоправности как основании гражданской
ответственности. — «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 62).
2 См., например: Я и ч к о в 1\. К. Система обязательств из
причинения вреда в советском праве. — В кн.: Вопросы граждан-
ского права. Изд-во МГУ, 1957. «Совершенно очевидно, — пишет
К. К- Янчков, — что, если исходить из закона, у нас нет никаких
оснований к тому, чтобы утверждать, что тот или иной принцип
ответственности (т. е. принцип ответственности за вину и принцип
ответственности без вины. — С. Б.) за противоправное причинение
вреда имеет какое-либо преимущественное значение перед другим
в осуществлении тех задач, которые возложены па институт возме-
щения вреда в советском праве». Из этого рассуждения делается
вывод, что «вина ответственного лица является лишь дополни-
тельным условием ответственности в тех случаях, когда по закону
установлена ответственность за виновное причинение вреда»
(с. 170).
Е. А. Флейшиц сочувственно относится к конструкции
К- К. Яичкова и обоснование утверждения о наличии в советском
гражданском праве безвиновного начала ответственности объяс-
166
В связи с установленной гражданским законода-
тельством (в отличие от уголовного права) презумп-
цией виновности лица, нарушившего свою обязан-
ность, С. С. Алексеев в своих работах конца 50-х —
начала 60-х годов, исходя из материально-правовой
трактовки этой презумпции, склонялся к утвержде-
нию, что гражданско-правовая ответственность имеет
своим основанием противоправное причинение вреда,
однако субъективный момент — доказанное отсутствие
вины освобождает от ответственности L
Имеются и сторонники того взгляда, что в осно-
вании ответственности владельца источника повы-
шенной опасности, равно как и при так называемой
безвиповной ответственности за нарушение некоторых
договорных обязательств, лежит тот же принцип ви-
ны, что и в других гражданских правоотношениях.
Повышаются лишь требования к внимательности и
заботливости, предъявляемые к владельцу источника
повышенной опасности или к организации, для кото-
рой хранение сданного ей имущества по догово-
ру хранения является одной из целей ее деятельно-
сти, и поэтому нарушение этих требований вменяет*
ся должнику в вину.
няет тем, что «в отдельных случаях задача восстановления нару-
шенных общественных отношений требует того, чтобы обязан-
ность такого восстановления возлагалась и на того, кто допустил
нарушение независимо от своей вины» (Флейшиц Е. А. Общие
начала ответственности по Основам гражданского законодатель-
ства Сооюза ССР и союзных республик. — Сов. государство и
право», 1962, № 9, с. 36).
1 См.: Алексеев С. С. О составе гражданского правона-
рушения.— «Правоведение», 1958, № 1, с. 51, 53; Предмет совет-
ского социалистического гражданского права. Свердловск, 1959,
с. 273; он же. Гражданское право в период развернутого строи-
тельства коммунизма. М., Госюриздат, 1962, с. 170. По впослед-
ствии (о чем свидетельствует книга С. С. Алексеева «Проблемы
теории права», т. 1, гл. XXI) в связи с предложенной им конструк-
цией мер защиты, применяемых против последствий объективно
противоправных деяний, С. С. Алексеев, по-видимому, отказался
от ранее выдвинутой им теории возможности привлечения нару-
шителя к гражданско-правовой ответственности лишь при наличии
объективной стороны состава правонарушения, если презумпция
виновности нарушителя не будет опровергнута. О. А. Красавчиков
справедливо упрекнул С. С. Алексеева в том, что последний не
смог опровергнуть того, что вина причинителя вреда остается
условием (основанием) ответственности (Красавчиков О. А.
Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасно-
сти. М., 1966, с. 124)s
167
По существу к такой позиции приблизился
М. М. Агарков, объяснявший расширение ответствен-
ности владельца источника повышенной опасности
тем, что последний должен проявлять повышенную
заботливость и бдительность при использовании это-
го источника, и тем что «закон учитывает... труд-
ность установления вины» в случаях, предусмот-
ренных ст. 404 ГК РСФСР 1922 г. «Таким образом,
ответственность за вред, причиненный источником
повышенной опасности,—заключает М. М. Агарков,—
не вводит в наше право какого-либо нового принципа
построения гражданской ответственности наряду с
принципом вины. Статья 404 создает лишь по прак-
тическим соображениям изъятие из принципа вины» к
Б. С. Антимонов, подвергший критике эти сужде-
ния М. М. Агаркова, упрекнул его в том, что хотя
последний и утверждает, что ст. 404 ГК 1922 г. явля-
ется изъятием из принципа вины, но весь ход его рас-
суждений приводит к обратному выводу —к тому,
что эта статья основана па принципе вины1 2.
Наконец, значительная группа авторов объясня-
ет безвиновную ответственность владельца источника
повышенной опасности за противоправное причинение
вреда необходимостью максимально стимулировать
принятие таких мер технической безопасности, кото-
рые если и не устраняют, то значительно сокращают
возможность наступления несчастных случаев. Эга
концепция последние 20 лет является господствую-
щей.
Еще в 1952 году Б. С. Антимонов в своем объясне-
нии мотивов безвиновпой ответственности владельца
источника повышенной опасности писал: «Основной
вопрос — в том, чтобы ослабить, изменить, искоре-
нить определяющие причины несчастных случаев па
1 Гражданское право (учебник для юридических вузов). Под
ред. М. М. Агаркова и Д. М. Генкина, т. 1. М., Юриздат, 1944,
с. 337.
' См/. Антимонов Б. С, Гражданская ответственность за
вред, причиненный источником повышенной опасности. М., Гос-
юриздат. 1952, с. 27. Т. С. Хаскина в 1950 году довела соображе-
ния М. М. Агаркова до логического конца, провозгласив, что «вина
является основанием ответственности и по ст. 403 и по ст. 404
ГК РСФСР» (Хаскина Т. С. Основные начала ответственности
за впедоговорный вред по советскому гражданскому праву.—
Автореф. канд. дисс. Л., 1950, с. 12)г
168
производстве, на транспорте... Энергетические мощно-
сти должны стать вполне подвластной, прирученной
стихией и сами помочь устранению того вреда, кото-
рый ранее сами же вызывали»1. Поэтому, заключал
Б. С. Антимонов, «нужно признать, что в советском
праве борьба с несчастными случаями возможна и
необходима всеми средствами, в том числе и путем
возложения ответственности независимо от вины.
Стимулировать, побуждать к деятельности можно и
не обвиняя» 1 2.
В 1972 году более развернутая аргументация в за-
щиту этой концепции была предложена О. С. Иоффе,
который обоснование ответственности владельца ис-
точника повышенной опасности за случайное причине-
ние вреда усматривает в том, что развитие техники
безопасности отстает от прогресса общей техники. От-
ветственность за случайный вред способствует сокра-
щению разрыва между этими двумя видами техники.
«Стимулировать нужную заботливость способны и пре-
дусмотренные советским законом такие санкции, при-
менение которых не обусловлено виной нарушителя» 3.
О. А. Красавчиков, отмстив положительные и от-
рицательные, с его точки зрения, стороны охарактери-
зованных выше концепций, пришел к выводу, что ни
одна из них нс может быть принята как исчерпыва-
ющее и достоверное теоретическое обоснование обще-
го и особенного в гражданско-правовой ответствен-
ности: одни концепции, но его мнению, абсолютизиру-
ют особенное и не придают должного значения тому
общему, что свойственно гражданско-правовой от-
ветственности в целом, другие же — отдают предпо-
чтение общему, в результате чего особенное остается
без внимания 4.
1 Антимонов Б. С. Указ, соч., с. 40.
2 Ант л м о н о в Б. С. Указ, соч., с. 43: см. также: Е. Л. Фле й-
ш и ц. Указ, статья. Так называемые «источники повышенной опас-
ности» еще не подчинены полностью ни в одной стране контролю
человека «И именно для того, чтобы стимулировать расширение
и усиление этого контроля... ст. 89 Основ, как и действующее
советское гражданское право, считает противоправным самое при-
чинение вреда действием источника повышенной опасности»
(с. 39).
' И о ф ф е О. С. Вина и ответственность по советскому праву,
с. 42.
4 См.: Красавчиков О. А. Указ, соч., с. 127—128.
169
В поисках правильного пути, который должен
привести к научному объяснению особенностей граж-
данско-правовой ответственности, О. А. Красавчиков и
ряд других советских цивилистов обратились к теории
риска. О. А. Красавчиков при этом исходит из
принципа: если нет випы, то нет и ответственности.
Если владельцем источника повышенной опасности
вред причиняется виновно — налицо гражданско-пра-
вовая ответственность, как и в прочих случаях ви-
новного причинения вреда. Иное дело — обязанность
владельца источника повышенной опасности возмес-
тить субъективно-случайный (по терминологии этого
автора. — С. Б,) вред. Лишь по традиции такая обя-
занность рассматривается в юридической науке и
практике как ответственность. В действительности
эта обязанность — не мера гражданско-правовой
ответственности, а особая правовая форма восста-
новления имущественного положения потерпевшего
Причинение вреда деятельностью источника повы-
шенной опасности — это лишь внешне противоправ-
ное действие, ибо здесь нет випы. Нельзя все невы-
годные последствия таких действий считать ответст-
венностью. Основой возникновения обязанности
возмещения вреда, так же как и при страховании,
в этом и в подобных случаях является система риска.
Это иное, чем ответственность, гражданско-правовое
начало возмещения вреда. Несение риска — это несе-
ние предусмотренной законом обязанности «принять
на себя» убытки, могущие наступить в силу случай-
ных обстоятельств1 2. Речь идет об обновленной тео-
рии потому, что теория «профессионального риска»,
заимствованная из буржуазной юридической науки,
бытовавшая в 20-е годы в советской цивилистической
литературе, впоследствии справедливо была отвергну-
та 3.
Отвергнута эта теория и О. А. Красавчиковым, ибо
возложение обязанности возместить вред, причинен-
ный источником повышенной опасности, по советско-
му праву совершенно нс связано с тем, извлекает или
1 См.: Красавчиков О. А. Указ, соч., с. 131—137.
2 См.: там же, с. 138—147.
3 См.: Антимонов Б. С. Указ, соч., с. 19—26, 39; Ф ле fi-
rn и ц Е. А. Обязательства из причинения вреда и из неоснователь-
ного обогащения. М., 1951, с. 136е
170
не извлекает владелец этого источника прибыль и яв-
ляется или нс является его деятельность по эксплу-
атации этого источника профессиональной деятель-
ностью. Однако теория риска, поскольку с ней связа-
на обязанность — ответственность до пределов не-
преодолимой силы, еще сама нуждается в обоснова-
нии, если исходить из того, что возникновение прав и
обязанностей, их нарушение и, следовательно, ответ-
ственность связаны с относительной свободой воли,
со способностью отдельного человека или организо-
ванного коллектива избирать тот или иной вариант
поведения.
Именно с этой позиции к решению проблемы рис-
ка подошел В. А. Ойгснзихт. Он исходит из того,
что ответственность за безвиновпое причинение вреда
источником повышенной опасности и в некоторых дру-
гих случаях также имеет под собой субъективное осно-
вание. Он пришел к заключению, что и здесь присут-
ствует субъективный момент — сознание и воля дея-
теля, который причиняет вред и у которого возника-
ет обязанность его возместить не в силу принципа
распределения ущерба, его локализации на причини-
теле, а по принципу ответственности, т. е. вследствие
правонарушения. И там, и здесь налицо психическое
отношение субъекта к результату собственных дей-
ствий и осознанное допущение возможных отрица-
тельных последствий нарушения прав других лиц.
Однако в первом случае при совершении запре-
щенного законом действия основанием ответственно-
сти является вина. В тех же случаях, когда деятель-
ность сама по себе не противоправна (противоправ-
ности в деятельности источника повышенной опасности
нет), по может сопровождаться в силу сказанного
выше нарушением субъективных прав другого лица,
основанием ответственности, утверждает В. А. Ойген-
зихт, является риск. Риск как осознанное допущение
вследствие случайных обстоятельств отрицательных
имущественных последствий для других лиц означа-
ет принятие этих последствий па субъекта деятель-
ности, т. е. на того, кто «рискует» \
1 См.: Ойгензихт В. А. Категория «риска» в советском
гражданском праве.—«Правоведение», 1971, № 5, с. 67; Он же.
Проблема риска в гражданском праве. Душанбе, «Ирфон», 1972,
с. 187, 191, 210,
171
Критерием, разграничивающим риск как основа-
ние ответственности и риск как распределение убыт-
ков, является, по мнению В. А. Ойгензихта, противо-
правность. Опа — об ьективное явление. Невиновное
причинение вреда лицами, эксплуатирующими источ-
ники повышенной опасности, неправомерно. Однако не
следует говорить об объективной ответственности, ибо
и безвиновпая ответственность возникает не незави-
симо от субъективного момента, не независимо от
осознания у деятеля того, какие случайности и вре-
доносные последствия для других могут произойти
при соблюдении всех требований закона, предъявля-
емых к деятельности, связанной с повышенной опас-
ностью для окружающих. Поэтому, заключает
В. А. Ойгензихт, являются беспочвенными утвержде-
ния о возможности применения ответственности по
объективным основаниям \
Небезынтересно отмстить, что еще в 1938 году
идея риска как субъективного основания безвиновной
ответственности была выдвинута X. И. Шварцем при
защите им кандидатской диссертации о значении ви-
ны в обязательствах из причинения вреда. Субъектив-
ное основание ответственности владельца источника
повышенной опасности X. И. Шварц усматривал не
только в умысле и неосторожности, но и в предви-
дении общим образом этим владельцем вероятной
возможности причинения вреда. Это означает, что
в рассуждениях X. И. Шварца речь шла о сознатель-
ном предвидении — допущении определенного резуль-
тата 1 2,
В. А. Ойгензихт различает два аспекта (вида)
риска: а) риск, являющийся основанием ответствен-
ности при случайных, но противоправных обстоя-
тельствах, связанных с действиями причинителя вре-
да, в отношении которого презюмируется допущение
им возможности таких последствий; б) риск как ос-
нование возложения (принятия, распределения)
1 См.: Ойгензихт В. А. Категория «риска» в советском
гражданском праве, с. 68—71; Он же. Проблема риска в граж-
данском праве, с. 210.
2 См.: Р-ев В. Значение вины в обязательствах из причинения
вреда (отчет о загните диссертации). — «Сов. юстиция», 1938,
До 22, с. 13—14 (приведено в кн. В, А, Ойгензихта «Проблема
риска...», с. 211),
172
убытков в том случае, когда нет противоправ-
ности при объективно случайных или объективно
невозможных обстоятельствах или когда убыток допу-
щен правомерными действиями субъектов 1. В. Л. Ой-
гензихт категорически утверждает, что «ответствен-
ность не может быть способом распределения убыт-
ков при отсутствии противоправности», и вслед за
большинством авторов настаивает на том, что «ответ-
ственность— это всегда наказание за противоправное,
а следовательно, осуждаемое государством и обще-
ством действие» 1 2. Но таким действием, по мнению его,
является причинение вреда владельцем источника по-
вышенной опасности и при отсутствии випы, но при
наличии риска как субъективного основания ответ-
ственности.
Статья 38 Основ гражданского законодательства,
гласящая, что «исполнение обязательства, возникше-
го из договора, может быть возложено в целом или
в части на третье лицо, если это предусмотрено ус-
тановленными правилами, а равно, если третье лицо
связано с одной из сторон административной подчи-
ненностью или соответствующим договором» и что в
этом случае ответственность за неисполнение обяза-
тельства несет сторона по договору, нередко истол-
ковывалась как ответственность по принципу риска.
Правда, к этому примешивалась и идея распределе-
ния, локализация убытков. Так объяснял С. И. Аскпа-
зий (а вслед за ним М. М. Тоболовская) ответствен-
ность должника, хозяйственной организации, по до-
говору за действия третьих лиц, на которых в силу
ч. 2 ст. 119 ГК РСФСР 1922 года должником было
возложено исполнение обязательства. Должник (хо-
зяйственная организация) тем самьпм принимал на
себя перед кредитором риск любых случайностей, ко-
торые могли возникнуть в организуемой им через
третьих лиц сфере хозяйственной деятельности. Так-
же обстоит дело и при так называемой договорной
цепочке хозяйственных отношений: имеются в виду
случаи, .когда выполнение должником обязательства
1 См.: Ой гензихт В. А. Проблема риска в гражданском
праве, с. 216.
2 Там же, с. 219,
173
Перед контрагентом зависит от выполнения обяза-
тельств перед должником других хозяйственных орга-
низаций, по отношению к которым он выступает в
качестве кредитора 1.
2.	Убедительной, на первый взгляд, и наиболее
простой выглядит концепция, признающая два равно-
правных начала ответственности,— принцип вины и
принцип причинения вреда. Но при ближайшем рас-
смотрении эта концепция оказывается поверхностной.
Нетрудно заметить, что она не в состоянии ни оправ-
дать, ни объяснить, почему возникает ответственность
за безвиновное причинение вреда. Ответственность
связана с относительной свободой воли, с выбором
того или иного варианта поведения в рамках необ-
ходимости. Теория двух начал ответственности не
объясняет причин установления при определенных
обстоятельствах безвиновной ответственности, а лишь
констатирует, что ее установил закон. Но что выну-
дило законодателя это сделать, правильно ли он по-
ступил, а главное, соответствует ли это положение
закона действительному содержанию и значению ка-
тегорий ответственности — на этот вопрос такая кон-
статация ответа не дает.
Едва ли также можно согласиться с утверждени-
ем, что ответственность без вины — это по существу
ответственность за вину с учетом лишь того, что к
обязанному лицу предъявляются более высокие тре-
бования в смысле повышения внимательности и за-
ботливости в своей деятельности. Такое расширение
понятия випы выходит за пределы его действитель-
1 См.: Аскназий С. И. Некоторые вопросы гражданско-
правовой ответственности. — «Вопросы советского права» («Уче-
ные записки ЛГУ», вып. 4), 1953, с. 167; То болов ска я М. М.
Вопросы договорной и внедоговорной ответственности в советском
социалистическом гражданском праве. — Автореф. канд. дисс. Л.,
1950, с. 13—14. М. М. Тоболовская, как и С. И. Аскназий, но еще
более решительно предложила распространить п. 2 ст. 119 ГК
1922, г., «не только на случай, когда установлена вина привлечен-
ных должником конкретных исполнителей обязательства, по и
тогда, когда их вина не установлена» (с. 14).
По мнению В. А. Ойгензихта, Тоболовская допускает смеше-
ние категории ответственности с категорией распределения убыт-
ков, что у него вызывает решительные возражения (Ойген-
зихт В. А. Проблема риска в гражданском праве, с, 214),
174
ного содержания, превращает вину в фикцию, про-
тиворечит точному смыслу закона и практике его
применения.
Нельзя трактовать безвиновную ответственность
как некую аномалию. Здесь сказывается влияние
уголовного законодательства и уголовно-правовой
доктрины, совершенно правильно и обоснованно свя-
зывающих уголовное наказание с виной. Такие же
требования при применении взыскания за админист-
ративные проступки содержатся в административном
законодательстве и в науке административного права.
Но можно ли это требование установления вины
как безусловного основания юридической ответствен-
ности в уголовном и административном праве пере-
носить на гражданско-правовые отношения?
О. А. Красавчиков приходит к заключению, что
там, где нет вины, в связи с установленными закопОхМ
юридическими фактами (в том числе и при так на-
зываемом внешне противоправном действии) у одно-
го лица возникает по отношению к другому не ответ-
ственность, а обязанность возместить убытки; там же,
где налицо вина, появляется ответственность.
Что касается последнего вывода, то ход рассуж-
дений О. А. Красавчикова, с нашей точки зрения,
приводит его к неправильному заключению. Ведь
не только при невиновном причинении вреда возни-
кает гражданско-правовая обязанность возместить
убытки. Такая обязанность возникает и при нали-
чии вины причинителя вреда. Никакого принципиаль-
ного различия в содержании обязательств здесь нег,
поскольку речь идет в обоих случаях об обязанности
восстановить нарушенное причинением вреда иму-
щественное положение потерпевшего. Но если обязан-
ность в обоих случаях не будет исполнена доброволь-
но, вступает в силу государственное принуждение к
ее исполнению — ответственность, с которой связало
при наличии вины правонарушителя его порицание,
осуждение.
3.	Здесь мы вплотную подходим к рассмотрению
проблемы обоснования безвпновной ответственности.
Суть проблемы в следующем. Можно ли свободу
выбора поведения и возникающую в связи с тем или
иным действием обязанность, моральную, юридичес-
кую и иную ответственность основывать только на
175
вие, как упречном (противоправном, противомораль-
ном и т. д.) состоянии психики?
Несомненно, что субъективным основанием ответ-
ственности в подавляющем числе случаев действи-
тельно является вина правонарушителя. Однако у ря-
да авторов, считающих безвиповную ответственность
аномалией, мы встречаемся с утверждением, что это
все же ответственность, а нс локализация убыт-
ков, не форма страхования. Это признано теми, кто
ответственность за случайный вред, причиненный дея-
тельностью источника повышенной опасности, рассма-
тривает как стимул к совершенствованию техники без-
опасности.
Вариантность поведения личности как продукта и
вместе с тем как субъекта общественных отношений,
как деятеля, не только отражающего, но и творяще-
го мир,— необходимое условие и проявление ее сво-
боды, тем самым сознательного целенаправленного
влияния на ход событий. Человек становится лично-
стью лишь тогда, когда он может сделать самостоя-
тельный выбор, осознавать свои обязанности, нести
ответственность за свои поступки1. Речь идет об от-
ветственности и в активном, и в ретроспективном ее
аспектах.
Однако есть различие в свободе выбора при на-
личии прямых запретов определенного поведения,
предусмотренных законом, и в свободе выбора, при
котором нет запрета на определенный вид деятель-
ности. Не все то, что прямо не запрещено, дозволено.
Если эта деятельность в силу непредвиденных, но,
как показала практика, нередко встречающихся слу-
чайных обстоятельств причиняет вред имуществу или
здоровью другого^ то это обязывает причинителя вреда
возместить возникший при этом имущественный вред.
Разграничение правомерной деятельности вла-
дельца источника повышенной опасности и проти-
воправного причинения этой деятельностью вреда
другому лицу было обосновано еще в 1940 году
М. М. Агарковым. «Само собой разумеется,— писал
он, — что эксплуатация железной дороги, трамвая,
фабрично-заводского предприятия и другие виды дея-
1 См.: Кон И. С. Социология личности. М., Политиздат, 1967,
с. 39—40, 80—81,
176
тельности, предусмотренные ст. 404 (ГК 1922 г.—
С. Б.), являются правомерными. Но отсюда не сле-
дует ,что причинение при этом смерти или увечья либо
порча или уничтожение чужого имущества является
правомерным» Г
Думается, правильное решение проблемы дает
В. А. Ойгензихт. Он пришел к заключению, что и в
первом и во втором случае присутствует субъектив-
ный момент — сознание и воля деятеля, который при-
чиняет вред и у которого возникает обязанность его
возместить вследствие противоправного нарушения
субъективных прав другого лица (объективного на-
чала). Это связано с субъективным началом — при-
нятием на себя причинителем вреда риска — осо-
знанного допущения отрицательных имущественных
1 Агарков М. М. Обязательство по советскому граждан-
скому праву. М., 1940, с. 151. Но М. М. Агарков, различая субъек-
тивную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) проти-
воправность, отождествлял противоправность с правонарушением
(там же, с. 145), в чем его и упрекают И. С. Самощенко (Поня-
тие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963,
с. 16) и Ойгензихт В. А. (Проблема риска в гражданском праве,
с. 180). Господствующим воззрением является трактовка право-
нарушения как единства противоправности, т. е. объективного, и
вины как его субъективного компонента (см., например: Само-
щенко И. С. Указ, соч., с. 17; Матвеев Г. К. Основания
гражданско-правовой ответственности, с. 20—21; Ойген-
зихт В. А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183).
Исходя из того, что при осуществлении правомерной деятель-
ности можно причинить неправомерные последствия, М. М. Агар-
ков не отрицал, что в порядке исключения из принципа вины воз-
никает в этом случае ответственность (правда, в 1944 году в учеб-
нике гражданского права он настолько расширил понятие вины,
что фактически стал на позицию сторонников т'еории виновного
причинения вреда владельцем источника повышенной опасности).
Иной вывод делают те авторы, которые, отождествляя про-
тивоправность с правонарушением, вместе с тем полагают, что
там, где пет нарушения норм, находящихся вне ст. 90 Основ
гражданского законодательства и запрещающих причинять вред,
там пет и противоправности, а следовательно, нет и’ответствен-
ности. Отсюда — вывод, что правомерная деятельность источника
повышенной опасности не может повлечь неправомерных послед-
ствий и что, следовательно, норма права, возлагающая на вла-
дельца этого источника обязанность возместить вред (ст. 90
Основ) —это норма, устанавливающая не ответственность, а осо-
бый вид страхования лица, потерпевшего от несчастного случая.
Такова, например, позиция В. А. Рахмиловича (Рахмило-
вич В. А. О противоправности как основании гражданской от-
ветственности.— «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 54—55,
60).
1/27 Зак. 895
177
последствий1. Категорически отрицая возможность
применения ответственности лишь при наличии только
объективного основания — противоправности, В. А. Ой-
гензихт риск провозглашает вторым субъективным
условием (основанием) ответственности1 2.
Трактовка риска как субъективного основания
безвиновной имущественной ответственности является
убедительным объяснением природы этой ответствен-
ности для определенной категории случаев, охватывае-
мых правомерной, но могущей причинить неправомер-
ный вред другим лицам деятельности. Компенсацион-
ная функция гражданско-правовой ответственности
согласно этой концепции согласовывается с субъек-
тивным началом ответственности, общим для право-
отношений во всех отраслях права. Надо лишь
признать, что субъективное начало для гражданско-
правовой ответственности — это не всегда вина, что
психическое отношение к действию и к его резуль-
татам, возможность выбора такого поведения, с кото-
рым связано возникновение юридической обязанно-
сти возместить имущественный вред, не ограничива-
ется виновно-противоправным поведением.
Следует признать, что субъективным основанием
возникновения юридической обязанности возместить
вред и вытекающей из ее неисполнения ответствен-
ности является риск как допущение «вероятностных»,
случайных обстоятельств, влекущих отрицательные
последствия для других лиц. Разумеется, если речь
идет о деятельности, связанной с источником повы-
шенной опасности, его владелец отнюдь не испыты-
вает каждый раз мучительных сомнений в принятии
решения, эксплуатировать или нет этот источник.
Имеются в виду не выбор поведения для каждой от-
дельной акции, связанной с действием источника по-
вышенной опасности, а учтенные законом возможно-
сти и последствия данного вида деятельности. Закон
возлагает ответственность за неблагоприятные пос-
ледствия на невиновное лицо, допускающее наступле-
ние вероятностных обстоятельств, за поведение, вле-
1 См.: Ойгепзихт В. Л. Категория «риска» в советском
гражданском праве, с. 67,68—71; Он же. Проблема риска в
гражданском праве, с. 210, 216 и др.
2 См.: Ойгепзихт В. Л. Проблема риска в гражданском
праве, с. 209—210.
178
кущее такие последствия для других лиц. Такое
лицо, хочет оно этого или не хочет, если оно должно
оперировать источником повышенной опасности,
принимает на себя в соответствии с законом ответст-
венность за эти последствия. Та же ситуация имеется
и при виновном причинении вреда владельцем источ-
ника повышенной опасности.
Так же может быть объяснена и ответственность
до пределов непреодолимой силы, предусмотренная
законодательством для некоторых видов договорных
обязательств (например, ответственность профессио-
нального хранителя за утрату или повреждение иму-
щества, сданного на хранение).
В связи с таким пониманием риска возникает одно
сомнение, которое надо рассеять. Оно состоит в следу-
ющем. Признавая, что, по общему правилу, ответствен-
ность песет тот, кто совершил правонарушение, а
правонарушение включает в себя в качестве компо-
нентов и вину, и противоправность, не следует ли
и риск как допущение наступления вероятностных об-
стоятельств, не устранимых какими-либо мерами за-
ботливости и внимательности со стороны деятеля,
считать специфической, особого рода виной? Это
лишь сомнение, ибо, как уже указывалось, чрезмер-
ное расширение рамок понятия вины вообще упразд-
няет проблему безвиповной ответственности.
Это сомнение возникает и в связи с интересной
попыткой В. К. Райхера обосновать выдвинутое им
положение, что «виновное причинение вреда уже само
по себе есть противоправное (неправомерное) дейст-
вие» и что поэтому указание на противоправность
как на одно из оснований возникновения обязатель-
ства из причинения вреда — излишне: это либо не-
правильно, отмечает В. К. Райхер, либо плеоназм.
Поэтому вопреки распространенному мнению, про-
должает он, для возникновения деликтного обяза-
тельства необходимы не четыре и даже не три, а
лишь два условия — причинная связь между дей-
ствием и вредоносным результатом и вина причини-
теля вреда.
Обоснование этого вывода покоится у В. К. Райхе-
ра на трактовке противоправности (неправомерности)
в узком и широком смысле слова. Он исходит из того,
что действия, причиняющие вред, можно разделить
7,7*
179
на три группы: 1) запрещенные законом (противо-
правность в узком смысле); 2) управомоченные зако-
ном на причинение вреда; 3) не запрещенные и не
разрешенные законом (противоправность в широком
смысле). Ответственность, по мнению В. К- Райкера,
возникает вследствие совершения не только действий,
запрещенных законом, но и действий, входящих в со-
став третьей группы. И в том, и в другом случае ви-
новное причинение вреда такими действиями само по
себе противоправно
Следовательно, В, К- Райхером вина понимается
как элемент, неотделимый от противоправности в ши-
роком смысле слова. Вина сливается с противоправ-
ным действием. При таком понимании вины то, что
М. М. Агарковым и другими авторами считается пра-
вомерной деятельностью, но причиняющей неправо-
мерные последствия — вред другим лицам, может
быть квалифицировано как виновное действие.
Это • означает, что и деятельность владельца ис-
точника повышенной опасности, считающаяся право-
мерной, но причиняющая вред другим, может быть
квалифицирована, если стать па позицию В. К. Райхе-
ра, как виновная деятельность. Ведь в этом случае
совершаются действия, отнесенные им к третьей груп-
пе— не запрещенных и не разрешенных действий. Не
снимается ли тем самым различие в условиях воз-
никновения ответственности по ст. ст. 88 и 90 Основ
гражданского законодательства, предусматривающим
ответственность за виновное причинение вреда
(ст. 88) и за безвиповное его причинение (ст. 90)?
Нам кажется, что такое различие устраняется и едва
ли соответствует закону и практике его применения.
Поэтому, несмотря на высказанное выше сомне-
ние (проблема требует дальнейшей разработки), по-
лагаем, что прав все же В. А. Ойгензихт, различаю-
щий противоправность как объективное и вину как
субъективное основания ответственности и рассматри-
вающий правонарушение вслед за М. М. Агарковым
как сложный фактический состав, компонентами ко-
торого являются и тот и другой факторы. Но в от-
личие от традиционного мнения, согласно которому
1 См.: Р а и хер В. К. Вопросы ответственности за причине-
ние вреда. — «Правоведение», 1971, № 5, с. 58—59»
180
единственным субъективным фактором ответственно-
сти является вина, В. А. Ойгензихт обнаруживает и
второй субъективный фактор — риск.
Итак, не всякое субъективнее основание ответ-
ственности—это вина. Вина как психическое состоя-
ние, связанное с противоправностью,— безусловное
основание уголовной и, как правило, административ-
ной и дисциплинарной ответственности, но не обяза-
тельно гражданско-правовой. Ответ же на поставлен-
ный выше вопрос — в каком отношении находится риск
как субъективное основание ответственности с проти-
воправностью— мы видим в том, что есть ряд дейст-
вий, не запрещенных, но, однако, в силу наступле-
ния охарактеризованных выше обстоятельств, нару-
шающих права других лиц, что закон делать не
разрешает. Это не виновная и не противоправная, а
правомерная и, как правило, весьма поощряемая дея-
тельность, использующая достижения науки и техни-
ки, хотя она и связана с повышенной опасностью для
окружающих. Имеются в виду вызванные и при сов-
ременном состоянии техники неустранимые, непред-
виденные, по допускаемые деятелем случайности, ко-
торые причиняют вред другим и с этой' точки зрения
являются противоправными1.
В самом деле. Когда владелец автомашины садит-
ся за се руль, он весьма отчетливо осознает ту опас-
ность, которую она представляет для пешеходов, для
других средств транспорта. Он отдает себе отчет в том,
что возможны неустранимые по его воле несчастные
случаи, вызванные движением его автомашины, и что
он будет обязан возместить причиненный этим дви-
жением вред. Следовательно, субъективное основание
1 П. Р. Стависский правильно отметил, что обязанность воз-
мещения вреда по ст. 90 Основ возникает независимо от того,
правомерно или неправомерно действие владельца источника по-
вышенной опасности, но у него сомнение в том, что эта обязан-
ность имеет характер гражданско-правовой ответственности
(Стависский И. Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95
Основ гражданского законодательства. — «Правоведение», 1971,
№ 5, с. 73—74). Однако последствия этой деятельности, поскольку
речь идет о нарушении субъективного права другого лица, непра-
вомерны. Кроме того, автор допускает обычную, с пашей точки
зрения, ошибку, смешивая обязанность возмещения вреда с ответ-
ственностью, возникающей лишь тогда, когда эта обязанность нс
будет исполнена добровольно,
181
ответственности налицо. Владелец автомашины соз-
нательно избрал тот вариант поведения, за нежела-
тельные последствия которого он несет ответствен-
ность, хотя вины его нет. Вместе с тем, садясь за
руль, он не в состоянии и не обязан принимать ка-
кие-либо пе предусмотренные технологическим про-
цессом изготовления машины и правилами техники
безопасности меры, улучшающие машину, повышаю-
щие безопасность движения, устраняющие возмож-
ность наступления несчастных случаев. Выполнение
таких требований.— вне пределов имеющихся у
него возможностей1. Следовательно, неправильно сме-
шивать любой сознательный поступок с виной1 2.
Гражданскому праву известны и другие случаи
безвиновной ответственности, вызванные потребностя-
ми экономического оборота на современном уровне
его развития, необходимостью обеспечения его устой-
чивости, задачами, вытекающими из компенсацион-
ной, восстановительной функции гражданского права 3.
1 См.: Бернштейн Д. И. Проблема так называемой ответ-
ственности без випы в советском праве. — «Сборник статей аспи-
рантов Ташкентского государственного университета», вып. 253.
Ташкент, 1964, с. 122—123). Д. И. Бернштейн отсюда делает вы-
вод, что там, где нет вины, пет и ответственности. В настоящей
же*работе с учетом риска как второго субъективного основания
ответственности сделан иной вывод.
2 Этот вывод в советской правовой литературе был сделан
многими авторами (Антимонов Б. С. Значение вины потерпев-
шего при гражданском правонарушении. М., Госюриздат, 1950,
с. 38, 92; Самошенко И. С. Понятие правонарушения по со-
ветскому законодательству, с. 143—144; О й г е п з и х т В. Л. Про-
блема риска в гражданском праве, с. 183). Вместе с тем непра-
вильно требовать, чтобы каждый, поступающий виновно, осозна-
вал свою вину. Прав М. М. Агарков, полагая, что «пи в понятие
умысла, ни тем более в понятие неосторожности пе входит в ка-
честве их необходимого элемента сознание деятелем противоправ-
ности своего поведения» (Агарков М. М, Указ. соч.. с. 145), но
умысел и неосторожность без противоправности пе являются со-
держанием випы. В. Л. Тархов отмечает, что нарушение закона
нс зависит от сознания нарушителя, но признает тождественность
категорий правонарушения и противоправности как объективного
явления, с чем нельзя согласиться, ибо это ведет к тому, что лю-
бой сознательный поступок смешивается с виной. В этом его спра-
ведливо упрекает В. А. Ойгензихт (Тархов В. Л. Ответствен-
ность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского
университета, 1973, с. 74—77).
3 В частности, па основании того же принципа риска возни-
кает обязательство (ответственность) организации, для которой
хранение является одной из целей деятельности, возместить ущерб
182
4, Применима ли теория риска как субъектив-
ного основания ответственности к обязательственным
правоотношениям, предусмотренным ст. 38 Основ
гражданского законодательства (при так называемой
ответственности за чужую вину)?
В. А. Ойгепзихт, признавая риск субъективным ос-
нованием ответственности, ограничивает круг обсто-
ятельств, подпадающих под это основание, и считает
его исключением из принципа вины. Поэтому он рас-
ходится во взглядах на природу гражданско-право-
вой ответственности с С. И. Аскиазием и юристами,
разделившими его мнение, что гражданско-правовая
ответственность в договорных отношениях возникает
там, где должник песет риск наступления всех слу-
чайностей, которые возникнут в организованной им
сфере хозяйственной деятельности. Это имеет место
в тех случаях, когда эта сфера охватывает как дея-
тельность самого должника, так и деятельность дру-
гих, связанных с ним общей хозяйственной целью
лиц. Это имеет место тогда, когда обязанности дан-
ных лиц и их исполнение служат удовлетворению ин-
тересов и осуществлению субъективных прав креди-
тора — стороны в правоотношении, другим участни-
ком которого является должник, организовавший
указанную сферу деятельности
Иначе говоря, речь идет об ответственности долж-
ника перед кредитором за действия как третьих лиц,
на которые он возложил исполнение обязательства,
так и лиц, которые, не имея договорных отношений
с кредитором, связаны такими отношениями с долж-
ником. Нарушение их обязанностей перед должникОхМ
лишает последнего возможности исполнить приня-
тую им па себя обязанность перед кредитором.
Это проявляется в кооперированных поставках,
порождающих так называемую договорную цепочку
ответственности. Вины у основного поставщика при
за случайные утрату, недостачу или повреждение имущества
(ст. 427 ГК). Согласно Уставу связи Союза ССР (ст. 102) пред-
приятия связи освобождаются от ответственности за недостачу,
повреждение, утрату, недоставку почтового отправления лишь
тогда, когда указанные обстоятельства произошли вследствие яв-
лений стихийного характера (СП СССР, 1971, Xi? 10, ст. 83).
1 См.: Аскназий С. И. Некоторые вопросы гражданско-
правовой ответственности, с. 167—171.
183
нарушении обязанностей его поставщиками (напри-
мер, при непоставке ими комплектующих оборудова-
ние деталей или сырья, необходимого для изготов-
ления продукции, предназначенной для кредитора)
нет, но ответственность перед заказчиком он несет.
Думается, что здесь надо различать две разные
ситуации. Локализация убытков или иное их распре-
деление, осуществляемое планово-регулирующими ор-
ганами, чьи указания обязательны для сторон, — это
не ответственность. Известно, что имеют место случаи
такой локализации убытков в виде неуплаченных сумм
неустоек, «висящих» на балансе предприятий, рабо-
тавших в течение года по тем или иным причинам не-
удовлетворительно.
Выплата таких сумм поставила бы эти предприя-
тия в тяжелое финансовое положение. Обязанность
выплаты этих сумм по решению компетентного органа
государственной власти аннулируется, и, следова-
тельно, они не будут получены кредитором. То же
происходит при напрасно понесенных затратах на ка-
питальное строительство при консервации уже произ-
веденных работ.
Ясно, что в этих случаях не приходится говорить
об ответственности. Действует принцип: убытки несет
тот, кто их понес, если иное не указано в планово-
регулирующем акте.
Очевидно, также и при наличии отношений, воз-
никающих из «договорной цепочки», и в случае, пре-
дусмотренном ст. 38 Основ гражданского законода-
тельства, можно встретиться с той же ситуацией.
И в этом случае компетентным органом происшедшие
от неисполнения убытки могут быть локализованы на
том, кто их понес, или возложены на другую сто-
рону.
Но положение, как нам представляется, изменяет-
ся тогда, когда в организованной должником хозяй-
ственной сфере происходят нс могущие быть вме-
ненными ему в вину обстоятельства (неисполнение
обязанности, возложенной на третье лицо, при «до-
говорной цепочке», т. е. на кооперированную и свя-
занную с ним договором другую организацию).
Не следует ли признать, что в этом случае, т. о.
когда последствия неисполнения принятого должни-
ком обязательства должны рассматриваться по нор-
184
мам общей части обязательственного права, надо исхо-
дить из того, что должник принял на себя риск не-
предвиденных им последствий и должен нести ответ-
ственность и при отсутствии вины?
Отвлекаясь от разногласий с авторами (в том
числе и с В. А. Ойгензихтом), отождествляющими от-
ветственность с обязательством, возникшим вследствие
виновного или основанного на риске противоправного
причинения вреда, рассмотрим те аргументы и выво-
ды, к которым пришел М. М. Агарков в своем ана-
лизе ч, 2 ст, 119 ГК 1922 г., основная идея которой
воспроизведена в ст. 38 Основ гражданского законо-
дательства. Эти выводы разделяются и по настоящее
время большинством цивилистов.
В этом случае принято считать, что устанавлива-
ется ответственность должника по договору за «чу-
жую вину» при отсутствии вины самого должника.
М. М. Агарков отверг теории буржуазных юристов,
имевших своей целью теоретически обосновать и
объяснить такую ответственность. Некоторые теории
при этом исходят из того, что ответственность долж-
ника за третье лицо — исполнителя — это ответствен-
ность должника за собственную вину (за ненадлежа-
щий выбор исполнителя, ненадлежащую организацию
его деятельности); либо, что такая ответственность
подобна ответственности представляемого за действия
своего представителя; либо, наконец, что в этом слу-
чае налицо ответственность должника за тот риск, ко-
торый он берет на себя, возложив исполнение обяза-
тельства на третье лицо.
По мнению М. М. Агаркова, ни одно из этих реше-
ний не может быть признано удовлетворительным:
одни необоснованно расширяют понятие вины, вме-
няя должнику в вину то поведение, которое винов-
ным считать нельзя; другие неосновательно расши-
ряют понятия представительства. Не удовлетворяет
М. М. Агаркова и идея риска, потому что риск
(трактуемый им как невыгодные последствия) рас-
пространяется не только на должника, но нередко и
на кредитора.
М. М. Агарков считает, что надо найти либо
новый юридический принцип, объясняющий ответ-
ственность стороны в договоре за вину третьего лица,
либо ответ па вопрос должен быть сведен к уже
8 Зак, 895	1 85
признанному принципу права. Он и приходит к вы-
воду, что таким принципом и для рассматриваемого
случая является принцип вины, но вины не должника,
а третьего лица, на которое было возложено исполне-
ние обязательства, ибо в порядке регресса должник
получит от последнего то, что было уплачено креди-
тору1. «...Ответственность должника за вину исполни-
теля,— заключает М. М. Агарков,— является юриди-
ко-техническим способом осуществления принципа, по
которому вина должна, хотя бы в конечном счете,
привести к возмещению виновным причиненного им
ущерба» 1 2.
М. И. Брагинский в своем исследовании об ответственности
за чужие действия по советскому гражданскому праву в основном
присоединился к этому объяснению сущности принципа, заложен-
ного в ч. 2 ст. 119 ГК 1922 г. (ныне ст. 38 Основ гражданского
законодательства), но внес в это объяснение некоторые поправки.
М. И. Брагинский солидаризировался с мнением В. К. Райхера,
отметившего ошибочность утверждения М. М. Агарковым, что ч. 2
ст. 119 является исключением из принципа вины. В действитель-
ности в этом правиле провозглашается принцип вины третьего
лица (исполнителя) либо должника. Отсюда вывод М. И. Брагин-
ского, что указанное правило — лишь первый, но непременный шаг
к возложению ответственности на виновного по тем основаниям,
которые предусмотрены общим правилом (ст. 118 ГК 1922 г., ст. 37
Основ). Поэтому, указывает он, последствия, возложенные на
должника в силу ст. 119 гражданско-правовой ответственностью
еще нс являются (Брагинский М. И. К вопросу об ответ-
ственности за чужие действия по советскому гражданскому пра-
ву.— «Труды Всесоюзного юридического заочного института»,
т.‘ 1. М., 1961, с. 31 — 32). Должник, продолжает М. И. Брагинский,
лишь принимает на себя перед кредитором обязанность возме-
стить последнему причиненные третьим лицом убытки и (или) вы-
платить (при наличии вины исполнителя — третьего лица) не-
устойку. Поскольку же возмещение убытков является не ответ-
ственностью, а исполнением принятой на себя обязанности, долж-
ник не может освободиться от этой обязанности, ссылаясь на от-
сутствие вииы с его стороны, ибо указанная обязанность установ-
лена законом (там же, с. 32—33). Верно, что обязанность долж-
ника возместить убытки это еще не ответственность, а обяза-
тельство. Ответственность наступит тогда, когда это обязательство
не будет добровольно исполнено. Но почему закон устанавливает
такое правоотношение между должником и кредитором, а не пре-
дусматривает непосредственную ответственность исполнителя — па
этот вопрос конструкция, предложенная М. И. Брагинским, ответа
не содержит.
1 См.: Агарков М. М. К вопросу о договорной ответствен-
ности. — В кн.: Вопросы советского гражданского права. М. — Лв
Изд-во ДИ СССР, 1945, с. 125—130,
2 Там же, с, 130—131,
186
Верно, что в конечном счете отвечает виновное
лицо. Но оно несет ответственность, вытекающую из
другого обязательственного правоотношения, возни-
кающего из договора или административного подчи-
нения, связывающего исполнителя либо с должником,
либо с кредитором, т. е. со сторонами договора, уча-
стником которого исполнитель не является. Поэтому
аргумент, выдвинутый М. М. Агарковым и поддержан-
ный большинством правоведов, что ответственность
должника за чужую вину — это юридико-технический
способ осуществления принципа вины, нам представ-
ляется неубедительным. Разве здесь дело заключает-
ся в технике? Если это техника, то почему же сразу
в законе не указать, что ответственность за исполне-
ние обязательства несет виновное третье лицо. Меж-
ду тем та же ст. 38 Основ предусматривает такую
ответственность только в случаях, определенных за-
коном, но не в виде общего правила. Что такое юри-
дическая техника — на этот вопрос наша лите-
ратура еще не получила четкого ответа. Там, где речь
идет о праве, налицо права и обязанности не услов-
ные, а реальные.
М. М. Агарков прав, что не следует искать вины
там, где ее нет, что не надо прибегать в этих случа-
ях к презумпции вины и что поэтому нельзя строить
ответственность должника за чужую вину на презкг
мированной вине должника
Действительно, вины должника пет, но субъектив-
ная основа этой ответственности, не сводящаяся к
вине, есть. Представляется, что возражения М. М. Агар-
кова против теории риска как основания ответствен-
ности недостаточно убедительны. Он пишет: «Лишь
с большой натяжкой можно сказать, что риск винов-
ных действий исполнителя создан должником»1 2. Но
разве риск в том его понимании, которое было рас-
крыто выше, обязательно состоит в создании должни-
ком обстановки, при которой возможны виновные дей-
ствия исполнителя? Разумеется, нет. Должник знает,
что исполнитель (третье лицо) может нарушить обя-
зательство, допускает возможность неисполнения свя-
занных с ним невыгодных последствий и принимает
1 См.: А г а р к о в М. М. Указ, соч., с, 131 <
2 Там же, с. 129.
8*
187
на себя ответственность за это. А вынужден он по-
ступать так, потому что современный экономический
оборот не может развиваться только в соответствии
с принципом: кто подписал договор, тот его и испол-
няет1. Поэтому развитие имущественных отношений,
связанных с использованием товарно-денежной фор-
мы, дополнило старый принцип вины новым началом
гражданско-правовой ответственности.
В современных условиях, когда основными участ-
никами имущественного оборота являются юридиче-
ские лица — предприятия и иные хозяйственные
организации, сотрудничество между которыми опос-
редствовано сложными хозяйственными связями, выте-
кающими из взаимной кооперации, весьма затрудни-
тельно обосновать их ответственность за неисполнение
договорных обязательств только на принципе вины.
Не только в специальной экономической и юриди-
ческой литературе, но и в широкой прессе, как уже
было сказано выше, много внимания уделяется выяс-
нению причин нарушения договорной дисциплины и
поискам средств преодоления этих нарушений. Презум-
пция вины в хозяйственном договоре за неисполнение
принятых на себя стороной обязательств, например
за срыв поставок, может быть опровергнута многочис-
ленными ссылками на реальные факты: на допущен-
ные вышестоящими органами ошибки в планирова-
нии; на недостаточность для выполнения плановых
заданий выделенных для этого сырьевых и иных фон-
дов; па то, что не выполнены договорные обязанности
перед должником его смежниками при кооперирован-
ных поставках; на недостаток вагонов и иных тран-
спортных средств, необходимых для перевозки гру-
зов; на нарушение иных обязанностей перед клиен-
турой транспортных организаций, несущих, как изве-
1 Отметим также, что теория риска как основания ответ-
ственности смыкается и с идеей представительства, понимаемого
широко как замещение третьим лицом должника при исполнении
обязательства. Ведь его исполнение — это тоже цепь сделок.
Полномочие же на их совершение третьим лицом вытекает из за-
ключенного договора. Сам AL М. Агарков признает возможным
«создание такой теории, которая обобщила бы все случаи замеще-
ния одним лицом другого и все случаи перенесения последствий,
связанных с действиями этого лица, на того, кого он заменяет»
(А г а р к о в Ms М. Указ, соч., с, 128).
188
стно, за это ограниченную ответственность, и т. д.
и т. п.
Но если неисполнение договорных обязанностей
вызвано даже внутренними причинами, т. е. недостат-
ками в организации нормального процесса производ-
ственной и иной хозяйственной деятельности в самом
предприятии, то и в этих случаях не так просто об-
наружить конкретных виновников—должностных лиц,
иных работников, чья вина — это вина предприятия
как юридического лица.
Несомненным достижением новой кодификации
гражданского права явилось правило о том, что орга-
низация обязана возместить вред, причиненный по
вине ее работников при исполнении ими своих
трудовых (служебных) обязанностей (ст. 88 Основ).
Хотя это правило помещено в главе о деликтных обя-
зательствах, оно имеет общее значение, т. е. распро-
страняется и на договорную ответственность юридиче-
ских лиц.
Нередко вина конкретных работников не может
быть обнаружена или ее можно опровергнуть, а сле-
довательно, и опровергнуть вину юридического лица.
Правда, в литературе предприняты плодотворные по-
пытки доказать, что вина предприятия формируется
не как сумма умышленных или небрежных действий
отдельных работников, ибо при взаимосвязанности
всех производственных и иных трудовых процессов
найти конкретного виновника зачастую не представ-
ляется возможным, а как некое выражение недоста-
точной организованности и слаженности в деятельно-
сти всего трудового коллектива
В основе этого объяснения природы вины предпри-
ятия, иной организации, являющейся юридическим ли-
цом, лежит учение о формировании воли коллектив-
ного образования, не сводящейся к простой сумме
индивидуальных воль. Деятельность юридического
лица, хотя и складывается из волевых актов его ра-
ботников, выступает вовне как деятельность единого
организованного коллектива. Это новое качество, от-
личающееся от своих слагаемых. Юридическое лицо,
будучи самостоятельным субъектом права, не только
1 См., например: Матвеев Г. К, Основания гражданско-
правовой ответственности, с, 213—218,
189
организует определенную деятельность, но и осуще-
ствляет ее через свои органы, рабочих и служащих,
силами всего трудового коллектива \ «Организован-
ная деятельность юридического лица представляет со-
бой силу более эффективную, чем простая сово-
купность сил, составляющих ее»1 2. Отсюда вывод, что
юридическое лицо отвечает не только за вред, выте-
кающий из неисполнения обязанности правильной
организации его деятельности, но и за вред, вытекаю-
щий из этой деятельности.
В литературе была высказана и иная точка зре-
ния, а именно, что ответственность юридического
лица основывается на допущении его органом вины в
подборе работников и в недостаточной организации
и руководстве их деятельностью (culpa in eligendo et
in custodiendo). В последнее время эта старая конст-
рукция воскрешена и защищается И. Н. Петровым \
Но эта точка зрения вступает в неустранимое проти-
воречие между теоретическим обоснованием ответст-
венности, согласно которому нет вины юридического
лица, а имеется вина органа, и практическими выво-
дами: ведь ответственность несет юридическое лицо,
как таковое. Главный недостаток этой концепции в
недооценке процесса образования коллективной воли,
точнее, в ее непризнании, в отрицании ее реальности.
Вовсе не обязательно, чтобы гражданско-правовые
сделки, заключаемые органом юридического лица,
предварительно одобрялись коллективом его работни-
1 См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистиче-
ская собственность. М.— Л., изд-во АН СССР, 1948, с. 664—665;
Братусь С. Н. Субъекты гражданского права. М., Госюриздат,
1950, с. 104—115, 210—212; Матвеев Г. К. Указ, соч., с. 213—218.
2 Матвеев Г. К. Указ, соч., с. 217.
8 См.: Петров И. Н. Ответственность хозорганов за нару-
шение обязательств. М., «Юридическая литература», 1974. По мне-
нию И. Н. Петрова, «воля юридического лица выражается только
его органом, и, следовательно, говоря о вине юридического лица,
также можно говорить только о вине его органа» (с. 115). От-
сюда предложение И. II. Петрова отыскать конкретных виновни-
ков в случае неисполнения юридическим лицом своих обяза-
тельств— должностных лиц, рабочих, служащих, чьими непра-
вильными действиями причинен вред кредитору. Эти работники,
полагает И. Н. Петров, и должны нести посильную (неполную)
материальную ответственность, определяемую нормами, находя-
щимися на стыке гражданского и трудового законодательства
(с. 119, 160—175),
190
ков, что лишь такое одобрение явилось бы доказатель-
ством участия коллектива в волеобразовании и воле-
изъявлении юридического лица со всеми вытекаю-
щими отсюда последствиями, связанными с виной и его
ответственностью. Разумеется, желательно, чтобы ин-
терес предприятия как организованного коллектива
работников во главе с руководителем (он одновре-
менно и должностное лицо государства, и руководи-
тель коллектива — его член), опосредуемый (объек-
тивируемый) производственно-хозяйственной деятель-
ностью коллектива, выражался бы более отчетливо,
чем это имеет место в настоящее время. Необходимо
дальнейшее расширение участия трудящихся в управ-
лении социалистическим производством, расширение
социалистической демократии в сфере хозяйствова-
ния. Но и те формы такого участия, которые уже име-
ются и действуют в условиях социалистического
строя, при отсутствии антагонистических противоре-
чий между интересами государства, отдельных кол-
лективов и личности, уже являются сочетающимися
с интересами общества формами объективации инте-
реса и воли трудовых коллективов.
Недооценка этого обстоятельства ведет к недооцен-
ке реальности товарно-денежных отношений на дач-
ном этапе развития социалистического хозяйствова-
ния. Гражданско-правовая ответственность хозорганов
станет эффективным средством укрепления договор-
ной дисциплины и стимулом к устранению правона-
рушений тогда, когда будет достигнута такая степень
их хозрасчетной самостоятельности, сочетаемой с цен-
трализованным планированием по основным показа-
телям, которая реально укрепит их заинтересованность
в результатах хозяйствования. Поэтому ответствен-
ность юридического лица не может быть подменена
персональной ответственностью ни его работников, ни
его руководителей.
Все сказанное не означает, что презумпция вины
в гражданском праве станет неопровержимой пре-
зумпцией.
Оценивая реальное состояние сложных взаимоотно-
шений участников современного гражданского оборо-
та, в целях обеспечения необходимой дисциплины в
деятельности этих участников, в определенных слу-
чаях необходимо опереться на принцип риска как
191
суоъективного основания ответственности, это не уст-
раняет ленинского указания на то, что при нарушении
обязанностей надо найти виновных. Под виновными
здесь имелись в виду конкретные должностные лица,
работники, а не организации. Виновные, если они бу-
дут обнаружены, должны быть наказаны в соответ-
ствии с требованиями трудового, административного и
уголовного законодательства, что, к сожалению, да-
леко не всегда случается.
В порядке регресса в соответствии с основным
принципом ответственности (принципом вины) долж-
ник может взыскать убытки, причиненные ему неис-
полнением обязательства третьим лицом (если позво-
лит ему это сделать уровень кредитоспособности по-
следнего). Но это другая линия отношений, не затра-
гивающая отношений должника и кредитора по дого-
вору. Нормальное развитие народного хозяйства, пос-
кольку оно может поддерживаться и обеспечиваться
юридическими средствами, невозможно в настоящее
время без того, чтобы участники имущественного обо-
рота, вступая в разнообразные хозяйственные от-
ношения с другими его участниками, не учитывали
возможности наступления непредвиденных, по «веро-
ятностных» обстоятельств, невыгодные последствия
которых они вынуждены принять на себя
1 Сказанное не означает, что в договорно-обязательственных
отношениях вообще надо отказаться от принципа вины и перейти
на рельсы ответственности за неисполнение обязанности вне за-
висимости от вины должника. Нельзя согласиться с Л. М. Шором,
который полагает, что отступление от принципа вины «должно
быть сделано именно в отношении невыполнения договорных обя-
зательств по поставкам продукции» (Шор Л. М. Совершенство-
вание договорно-правовых отношений в сфере материально-техни-
ческого снабжения. — «Сов. государство и право», 1973, № 1,
с. 50). Л. М. Шор не связывает свое предложение ни с «договор-
ной цепочкой», ни с принципом риска, а исходит из отождествле-
ния договора с плановым заданием, лежащим в его основании
(там же). Л. М. Шор в конечном счете предлагает переложить
в порядке регресса уплаченные безвиновно поставщиком не-
устойки и убытки на вышестоящий орган, допустивший неувязку
плановых показателей, повлекшую ответственность поставщика
(с. 51). Такой автоматизм ответственности по принципу причине-
ния, как это уже неоднократно и справедливо отмечалось крити-
ками этой теории, может привести лишь к снижению активности
и заботливости должника в выполнении своих обязанностей, т. е.
к безответственности,
193
Мы не затрагиваем здесь проблему хозрасчетных
и иных экономических рычагов, в особенности принци-
па материального стимулирования в деятельности тру-
довых коллективов и отдельных его членов. Надлежа-
щее использование этих рычагов и стимулов содей-
ствовало бы укреплению договорной дисциплины. А
такое укрепление повело бы к сокращению числа ука-
занных «вероятностных обстоятельств», которые, если
руководствоваться принципом риска, должны быть
вменены участникам хозяйственных отношений.
Расширение субъективных оснований ответствен-
ности за нарушение обязанностей, возникающих из
хозяйственных договоров, принесет положительные
результаты лишь в том случае, если будет установ-
лена опирающаяся па те же основания надлежащая
ответственность вышестоящих компетентных планово-
регулирующих органов за ошибки и просчеты в пла-
нировании, за невыполнение ими иных обязанностей,
направленных па создание предусмотренных законом
необходимых условий для оперативно-хозяйственной
деятельности подчиненных им предприятий и органи-
заций. На эту тему многое было сказано на протя-
жении последних десяти лет в экономической, юриди-
ческой, в публицистической литературе, на различных
научных и практических совещаниях и давно уже
сформулированы предложения de lege ferenda, реали-
лизация которых позволила бы создать более прочные
предпосылки и условия для завершения и дальнейшего
углубления хозяйственной реформы.
5. Если у многих юристов возникает сомнение в
том, можно ли безвиновпую ответственность счи-
тать ответственностью, то еще больше сомнений та-
кого рода имеется по поводу обязательств, направлен-
ных на возмещение ущерба, вызванного действием не-
преодолимой силы, в тех случаях, когда закон такую
обязанность возлагает на владельца источника повы-
шенной опасности, подвергшегося этому действию1. Те,
1 Мы присоединяемся к тому определению понятия непрео-
долимой силы, которое дано Е. А. Павлодским. Непреодолимой
силой он считает такие чрезвычайные, внешние по отношению
к деятельности причинителя вреда или стороны, нарушившей до-
говорное обязательство, природные или общественные события,
которые, воздействуя па деятельность невиновного правонаруши-
теля, вызывают вредные последствия, непредотвратимые не только
193
кто связывает ответственность с виной, отрицают от-
ветственность в этом случае. Например, с точки зре-
ния О. А. Красавчикова, речь идет лишь об установ-
ленном законом порядке распределения убытков, о
страховой природе этих отношений.
Но некоторые юристы (например, О. С. Иоффе)
считают, что обязанность возместить ущерб, причинен-
ный безвиновно (даже при действии непреодолимой
силы), все же оказывает стимулирующее влияние на
причинителя — мобилизует его к изысканию и вве-
дению в сфере его деятельности новых средств, способ-
ствующих если не устранению, то смягчению и сокра-
щению проявлений непреодолимой силы. Иными сло-
вами, такая обязанность связана с воздействием на
сознание и волю причинителя вреда и поэтому явля-
ется ответственностью1. Такова, например, в силу
ст. 101 Воздушного кодекса СССР ответственность
воздушно-транспортного предприятия за смерть,
увечье или иной личный вред, причиненный пассажиру
при старте, полете или посадке самолета (а также
при посадке и высадке пассажиров), под действием
непреодолимой силы.
С точки зрения предложенной нами концепции
юридической ответственности как опосредствованного
государственным принуждением исполнения обязанно-
ности следует в этом случае говорить об обязанно-
сти воздушно-транспортного предприятия возместить
возникший при указанных обстоятельствах вред. При
неисполнении добровольно этой обязанности она ис-
полняется в порядке ответственности — принудительно.
И поэтому нет никаких сомнений в том, что здесь на-
лицо такая же ответственность, какая возникает и при
неисполнении (виновном или случайном) других обя-
зательств. Что же касается субъективного основания
этой ответственности, предложенного рядом авторов,
го, как нам представляется, указание на то, что такая
ответственность стимулирует принятие мер по пре-
дотвращению явлений непреодолимой силы,, равно
для данного должника или причинителя вреда, но и для других —
однотипных по роду и условиям деятельности (Павло д-
ск ий Е. А. Случай и непреодолимая сила в советском граждан-
ском праве. — Автореф. канд. дисс. 1972, с. 15).
1 См.: Советское гражданское право, т 1. Изд-во ЛГУ, 1971,
с. 439—441,
194
как и повышение техники безопасности, едва ли соот-
ветствует действительному положению вещей. Разу-
меется, техника безопасности по мере развития науки
и техники прогрессирует, но не потому, что на этот
прогресс оказывает влияние угроза ответственности
за причиненный невиновно вред, а потому что разви-
вается паука, ее практическое применение в жизни,
совершенствуются производительные силы.
Мы не останавливаемся на том, что непреодолимая
сила, будучи внешним, чрезвычайным и непредотвра-
тимым при данной обстановке событием, не сводится
лишь к стихийным явлениям. Опа может быть и об-
щественным явлением (связанным, например, с во-
енными обстоятельствами). Едва ли угроза возмещения
вреда может в какой-либо степени стимулировать от-
дельную организацию или отдельного гражданина,
субъекта ответственности к ослаблению этого яв-
ления.
Стимулирующую роль правовосстановительная от-
ветственность играет в деле поддержания социалисти-
ческого правопорядка и охраны субъективных прав
граждан и социалистических организаций, но нс столь-
ко путем воздействия на имущественную сферу нару-
шителя, сколько самим актом государственного прину-
ждения и тем самым государственного осуждения ли-
ца, добровольно нс исполнившего своей обязанности.
Субъективное основание ответственности воздушно-
транспортного предприятия за вред, причиненный при
соприкосновении с непреодолимой силой, следует, на
наш взгляд, усматривать в следующем. Владелец, экс-
плуатирующий это предприятие, сознает, что его пра-
вомерная деятельность, обеспечивающая при данном
уровне техники безопасность полета, может быть осло-
жнена явлениями непреодолимой силы, которые на
современном этапе развития науки и техники неуст-
ранимы, и он принимает на себя обязанность возмес-
тить имущественный вред за печальные последствия
аварии. Короче, здесь тот же принцип риска как осно-
вания возникновения имущественной ответственности \
1 Смешение риска и ответственности и трактовка ответствен-
ности как основания обязанности допущены ГГ. Р. Стависским в
его упомянутой выше статье! Он, как нам представляется, пришел
195
В заключение необходимо отметить следующее.
Принцип вины как субъективное основание юридичес-
кой ответственности явился более прогрессивным и гу-
манным принципом, чем принцип ответственности за
нарушение обязанности независимо от вины. Истори-
чески принцип безвиновного причинения предшество-
вал принципу виновного причинения. Однако известно,
что английское право в регулировании имущественно-
го оборота длительное время знало лишь безвинов-
ную ответственность, рассматривая принятие на себя
должником обязанности как гарантию, обеспечиваю-
щую кредитору безусловное удовлетворение его тре-
бований. По существу эта ответственность основыва-
лась па принятии риска. Как уже отмечено, в усло-
виях современного убыстряющегося и усложняюще-
гося экономического оборота все больше приходится
считаться с принципом риска, постепенно вытесняю-
щим принцип ответственности за вину даже в между-
к правильному выводу, что обязанность организации возместить
гражданину вред, понесенный им при спасании социалистического
имущества, зиждется на том, что организация обязана сохранять
и беречь социалистическое имущество. Поэтому, поскольку граж-
данин принял на себя часть усилий по такому сохранению, вред,
понесенный им, должен быть возмещен организацией, ибо «тот,
кому принадлежит имущество, и песет риск всех действий и рас-
ходов по его сохранению». Но отсюда сделан неприемлемый вы-
вод, что «ответственность и риск явления однопорядковые — они
находятся в одной плоскости как основания для возложения на
данное лицо обязанности возместить ущерб спасателю» (С т а -
висок и й П, Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95 Основ
гражданского законодательства, с. 75, 76). Такая неправильная,
на наш взгляд, перестановка понятий происходит потому, что обя-
занность, еще до того как она исполняется под воздействием го-
сударственного принуждения, именуют ответственностью, а риск,
являющийся одним из оснований возникновения” обязанности
(а затем — при принудительном исполнении — ответственности),
отождествляется с ответственностью.
Витольд Варкалло полагает, что в настоящее время возра-
стет значение страхования, дающее потерпевшему от причинения
вреда наибольшие возможности и гарантии удовлетворения своих
требований о полном возмещении вреда. Принцип риска, по
его мнению, постоянно уступает место принципу страхования, что
соответствует не только интересам потерпевшего, но и обществен-
ным интересам в условиях научно-технической революции. Однако
страхование, отмечает он далее, не вытесняет (не должно вытес-
нять) ответственность виновного причинителя вреда в порядке
удовлетворения регрессного требования, предъявляемого к нему
страховщиком (Ware allo Witold. Odpowiedzialnosc odszko-
dowawcza. Warszawa, 1972, s. 321—322).
196
народных гражданско-правовых соглашениях и кон-
венциях h
Использование автоматизированных систем управ-
ления, основанных на применении электронно-вычис-
лительных машин, получение от вычислительных цен-
тров быстрой, точной и безошибочной информации
позволит установить и охватить все субъективные и
объективные факторы, определяющие достижение
производственного и экономического результата. По
мнению И. С. Самощенко и А. Б. Венгерова, в свя-
зи с этим создаются достаточные основания предпо-
ложить, что '«юридическая ответственность в новых
условиях еще более гуманизируется (можно будет
точнее оценивать ссылку на «объективные условия»),
ответственность станет более индивидуальной (лучше
будет видно, кто именно допустил нарушение) и еще
более «виновной» (возможно будет всесторонне
учесть все факторы, характеризующие психическую
позицию личности в момент совершения противоправ-
ного действия)»1 2.
Дальнейшее развитие АСУ покажет, насколько это
предположение явится верным. Необходимо, однако, от-
метить, что ответственность за ошибки ЭВМ могут и дол-
жны нести те органы, которые выпускают необходимую
информацию, перед теми организациями, которые при«
нимают на основе этой информации решения, а послед-
ние отвечают за исполнение основанных на этих реше-
ниях обязательств перед своими контрагентами. А с
этим, как нам представляется, по-прежнему связана
определенная идея риска, которую вынужден будет при-
нять на себя должник по основному обязательству.
1 См. об этом: Садиков О. Ы. Регламентация гражданско-
правовой ответственности в международных соглашениях.—
«Сов. государство и право», 1974, № 4, с. 107—110. Нет единства
во взглядах об основаниях ответственности государств в между-
народном публичном праве. В ряде международных договоров
провозглашен принцип вины как основания ответственности госу-
дарства за действия его органов, нарушающих нормы междуна-
родного права. С другой стороны, в литературе (Анцилотти и его
последователи) защищается принцип объективной ответствен-
ности, что оказывает иногда влияние и на практику международ-
ных судов, арбитражных и примирительных комиссий (Елыны-
ч е в В. Н. Вина в международном праве. — «Сов. государство и
право», 1972, № 3).
2 Самощенко И. С. и Венгеров А. Б. Юридическая
ответственность и АСУ*—«Сов. государство и право», 1974, № 3,
с. 32*
Глава VII
ОБ УСИЛЕНИИ И РАСШИРЕНИИ СУДЕБНОЙ
ЗАЩИТЫ СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН
1.	На страницах общей печати, а также в экономи-
ческой и юридической литературе приводятся много-
численные факты нарушений хозяйственно-договор-
ной дисциплины, трудового законодательства, факты
бюрократизма и волокиты в удовлетворении законных
интересов граждан и организаций со стороны долж-
ностных лиц в сфере государственного управления,
а также о неисполнении принятых на себя обяза-
тельств перед гражданами предприятиями бытового
обслуживания.
Иногда проходит немало времени, прежде чем орга-
ны прокуратуры, суда, народного контроля, надзорные
инстанции обнаруживают правонарушения и привле-
кают виновников к ответственности. Нередко это про-
исходит лишь после сигналов печати, выезда коррес-
пондентов газет на места, после обращения с жало-
бами в партийные органы. Но если нет состава уго-
ловного правонарушения, то наказание за правона-
рушение— это главным образом применение мер дис-
циплинарной ответственности, которые зачастую над-
лежащего эффекта за собой не влекут1.
Между тем подлинная законность предполагает ре-
альность и неотвратимость государственного принуж-
1 Не случайно поэтому один из участников развернувшейся
на страницах «Литературной газеты» дискуссии о мерах повыше-
ния деловитости и ответственности хозяйственных руководителей
писал, что «задача сегодня состоит в выработке самого механизма
ответственности — надежного и эффективного», что на более вы-
соких ступенях управления исполнитель должен отвечать «прежде
всего своим общественным и служебным положением» (включая
смещение с занимаемой должности) (Чернявский В. При-
вычка прощать виновных? — «Лит. газ.», 1973, № 52),
198
депия к исполнению обязанностей, предусмотренных
законом. Эго и создает предпосылки для осуществле-
ния субъективных прав. Давно известно, что «всуе
законы писать, ежели их пе исполнять!». Ценность за-
кона и права вообще познается в процессе исполне-
ния правовых предписаний.
2.	Анализ публикуемых в печати сведений о на-
рушениях законности свидетельствует о том, что (ес-
ли отвлечься от уголовных правонарушений) значи-
тельное количество отступлений от нее связано с бю-
рократическим отношением должностных лиц к свои?л
обязанностям, с халатностью, волокитой.
Знакомство с фактами, характеризующими нару-
шения законности в сфере государственного управле-
ния, трудовых, гражданских правоотношений, особен-
но связанных с удовлетворением растущих материаль-
ных и культурных потребностей граждан, приводит к
следующим двум выводам.
Во-первых, не только граждане, по и организации
зачастую пе используют или недостаточно используют
те правовые возможности, которые обеспечивает им
закон для защиты субъективных прав. Отсюда поток
писем (жалоб) в органы печати, после того как обра-
щения в государственные органы восстановить нару-
шенное право не увенчались успехом. Во-вторых, су-
ществующий порядок,рассмотрения жалоб, несмотря
на ряд мер по улучшению его, все еще остается недо-
статочно удовлетворительным.
И то и другое означает, что принцип неотвратимо-
сти ответственности, использование в должной мере ап-
парата государственного принуждения к исполнению
обязанностей нарушаются. К должностным лицам и
организациям, к иным работникам, не' исполняющим
предписания закона, не всегда предъявляется доста-
точная требовательность, что порождает безответ-
ственность, игнорирование закона, безнаказанность.
Острой критике подверглись факты безответственно-
сти, бесхозяйственности, нарушения норм, регулирую-
щих хозяйственные отношения, в решениях декабрь-
ского (1973 г.) Пленума ЦК КПСС.
Кроме того, одной из причин недостаточного исполь-
зования самими гражданами и организациями при*
надлежащих им субъективных прав нередко является
низкая правовая культура как тех, кто страдает от на-
199
рушения законности, так и тех государственных ор-
ганов, должностных лиц, организаций, которые нару-
шают се.
В. И. Ленин в записке к Адоратскому писал о том,
что надо научить советских граждан «воевать за
свое право по всем правилам законной в РСФСР
войны за права» L Особенно важна реализация этого
ленинского указания для обеспечения законности и
дисциплины в советском государственном управлении,
для защиты субъективных прав граждан как участни-
ков гражданских, трудовых, административных право-
отношений.
Нельзя сказать, что граждане, жалующиеся на не-
правильные действия или бездеятельность хозяйствен-
ных организаций и органов государственного управле-
ния, не борются за соблюдение своих прав и интере-
сов. Но зачастую они ведут эту борьбу не теми спо-
собами и средствами, которые соответствуют природе
защищаемых ими субъективных прав и которые с мень-
шим для них напряжением сил привели бы к дости-
жению цели, к желаемым результатам.
Двести туристов по вине городского бюро экскурсий и путе-
шествий, продавшего им путевки, в которых было неправильно
указано время отправления поезда, опоздали па поезд, задержа-
лись на сутки в Москве, понесли лишние расходы. Пишут об этом
в газету1 2. Конечно, неплохо предать гласности такой факт, сви-
детельствующий по меньшей мере о невнимательности и небреж-
ности в выполнении принятых на себя обязанностей туристиче-
ской организацией. Но почему бы туристам не использовать свое
право на возмещение лишних расходов, понесенных ими по вине
этой организации?
Возникает и более общий вопрос: какую материаль-
ную ответственность несут туристические организации
за те многочисленные ошибки, которые допускаются
их работниками, обслуживающими владельцев турис-
тических путевок, за неисполнение принятых на себя
обязательств? Имеется в виду ухудшенное по сравне-
нию с обещанным питание, несоответствие реально
оказываемого сервиса тому, какой согласно условиям
договора и стоимости путевок должен быть предостав-
лен. К сожалению, никаких неустоек за это не пре-
дусмотрено, а потерпевшие не используют имеюще-
1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т, 53, с, 149,
2 См/. «Известия», 1973, 6 июля.
200
еся у них право на возмещение убытков через суд.
Фактов же, свидетельствующих о безответственном
отношении туристических организаций к принятым на
себя обязательствам, немало. Приведем еще один.
Бюро путешествий и экскурсий продало 60 путевок (каждая
стоимостью в 229 рублей), гарантировавших туристам поездку
самолетом в большой приморский город, путешествие морем, воз-
вращение домой. Однако в этом городе представитель местного
бюро откровенно заявил, что туристов не ждали и поэтому не под-
готовились к их встрече. Кое-как туристов разместили в общежи-
тии, прикрепили к столовой, находившейся в десяти километрах
от общежития, кормили из расчета питания стоимостью в
1 руб. 40 коп. вместо 2 руб. 50 коп. в день, предусмотренных в пу-
тевке. В морское путешествие по причине отсутствия мест на
теплоходе туристов не отправили, ибо выяснилось, что места на
теплоход были проданы дважды. «На вопрос, кто же возместит
расходы за несостоявшееся путешествие и испорченный отпуск,
в бюро путешествий и экскурсий только пожали плечами. К та-
кому вопросу они были явно не подготовлены»1.
Но па него легко дать ответ. Следовало предъя-
вить иск в суде о возмещении убытков, понесенных
лицами, пострадавшими от такого «сервиса», если
контрагент отказался добровольно их возместить. То ли
туристы не подозревали о том. что такая возможность
у них имеется, то ли не хотели «связываться с су-
дом» и потому пишут жалобу именно в газету.
Немало жалоб по поводу невыплаты денежных и
иных премий работникам, которыми они были награж-
дены за хорошую работу.
Так, в связи с объявлением конкурса на лучший план орга-
низации труда жюри признало один из представленных планов
наилучшим и премировало его авторов денежными премиями и
путевками на ВДНХ СССР. Однако премии не были выплачены,
путевки не предоставлены. Такая же история в той же организа-
ции произошла и в прошлом. Разработанный творческой бригадой
депо Свердловск-Сортировочный план НОТ занял первое место
на городском конкурсе, но присужденные премии не были выпла-
чены 1 2. А ведь у авторов возникло право на получение премиальных.
Многочисленны факты нарушений обязанностей по
гарантийному ремонту телевизоров, холодильников и
других бытовых приборов, лежащих на жилищно-
эксплуатациопных конторах обязанностей по капи-
тальному ремонту жилых помещений, а также по
устранению этими конторами или органами комму-
1 «Известия», 1973, 6 июля.
2 См,: «Известия», 1973. 13 окт.
201
нального хозяйства аварийных ситуаций, препятству-
ющих нормальному пользованию жилыми помещения-
ми, и т. д.
К сожалению, действующее законодательство не со-
держит норм, устанавливающих имущественную ответ-
ственность за причинение морального вреда: за
те лишения, которые испытывает человек вследствие
томительной потери часов на бесплодные ожидания
представителя стороны, обязанной произвести работу;
вследствие оглушающих производственных шумов и
вибрации, доносящихся из мастерских, организованных
вопреки требованиям санитарного контроля в подва-
лах жилых домов, в магазинах, находящихся на пер-
вых этажах; от паров, проникающих в квартиры по
причине неисправности изоляционных устройств,
и т. д. и т. п.
Почему-то было решено, что материальная ответ-
ственность за моральный вред противоречит социали-
стическому правосознанию. А так ли это? Разве шу-
мы, испарения и прочее не вредят здоровью, не пор-
тят настроение, отдых трудящихся и тем самым не
снижают в конечном счете их производительность
труда? И если нет возможности принудительным пу-
тем пресечь действия, нарушающие покой граждан,
следует воздействовать на нарушителей рублем, не
столько, может, для компенсации морального ущерба,
сколько для специальной и общей превенции. Во вся-
ком случае представляется правильным предложе-
ние— в целях укрепления законности и усиления
охраны прав граждан — признать за ними право на
оплату потерянного ими времени L
Два года обращался в различные инстанции А. Бронякин из
Воронежа, чтобы добиться устранения недостатков в работе мо-
лочной кухни, оборудованной в первом этаже дома. Он страдал
от пара, проникающего из кухни в его квартиру. Всюду ему от-
казывали в удовлетворении законного требования, и только
письмо в «Известия» помогло 1 2. Но можно ли правопорядок под-
держивать авторитетным вмешательством газеты? Конечно, прес-
са, тем более центральная, — великая сила. Как правило, после вы-
ступлений в печати принимаются необходимые меры, удовлетво-
ряющие потерпевшую сторону. Но ведь это экстраординарный, а
1 Это предложение внесено В. А. Тарховым (Тархов В. А.
Охрана имущественных прав трудящихся по советскому граждан-
скому законодательству. — Автореф. докт. дисс. Саратов, 1965).
2 См. «Известия», 1973, 3 дек,
203
не нормальный метод устранения нарушений законности и борьбы
с безответственностью 4.
Нельзя признать нормальным и то, что нередко
лишь вмешательство государственных инстанций, пар-
тийных органов, органов народного контроля, обще-
ственности помогает исправить создавшееся в связи
с нарушениями положение, устранить их последствия.
В этих случаях дело завершается применением по от-
ношению к виновным руководителям и иным лицам,
ответственным за эти нарушения, дисциплинарных и
административных взысканий, а иногда и уголовного
осуждения. Но бывает и так, что руководители не
несут заслуженного наказания.
Если в порядке административного управления уст-
ранение таких, на первый взгляд, мелких нарушений
законности (для должностных лиц, их допускающих,
но отнюдь не мелких для тех, чьи права и интересы
они затрагивают) затягивается на годы, то не пра-
вильнее ли использовать для этого другой орган? Та-
ким органом, как мы полагаем, должен быть суд. Как
видно из сказанного, граждане иногда просто не до-
гадываются, что они могут защитить свои права в су-
де. Но надо учить этому, повышать правовую культу-
ру населения. Эта рекомендация относится и к народ-
ным судам. И помочь в этом деле должны высшие
судебные инстанции.
Житель Новочеркасска Ю. Г. Некрасов, заключивший с го-
родским ремонтно-строительным управлением договор на ремонт
дома и уплативший авансом за будущий ремонт 980 рублей, вы-
нужден был три года удовлетворяться только обещаниями со сто-
роны подрядчика, систематически откладывающего начало ре-
монта. За это время заказчик около тридцати раз побывал в уни-
зительной роли просителя и безрезультатно. Когда же оп, на-
конец, потеряв терпение, потребовал обратно свои 980 рублей,
1 На это неоднократно обращалось внимание в тех же цен-
тральных газетах, реагирующих, насколько это в их силах, на по-
лучаемые ими жалобы и письма. И «Правда», и «Известия» пе
один раз в своих обзорах поступающей к ним корреспонденции
призывали лиц, ответственных за исправление недостатков, на
которые жалуются читатели, не дожидаясь выездов корреспон-
дентов на места для проверки фактов волокиты, бюрократизма
и безответственности, препятствующих удовлетворению законных
требований граждан, выносить самим своевременно соответствую-
щие решения.
203
начальник участка ремонтного управления спокойно сказал ему,
что управление — организация убыточная и денег у нее нет1.
А сколько волокиты было бы устранено, если бы
граждане вместо того, чтобы жаловаться в различ-
ные административные инстанции, вплоть до обще-
союзных центральных учреждений, на безответствен-
ность тех или иных организаций, обращались бы с
исками в народный суд, который решал бы споры в
точном соответствии с законом.
3.	Общепризнано, что судебная юрисдикция — бо-
лее демократичный и в большей степени обеспечива-
ющий установление материальной истины по делу ин-
струмент, чем административная. Преимущества раз-
вернутой процессуальной формы, основанной на равен-
стве спорящих сторон по гражданскому делу, а также
участников уголовного процесса при разбирательстве
уголовных преступлений, по сравнению с администра-
тивной юрисдикцией не требуют новых обоснований
и доказательств. Эти доказательства приведены и в
литературе по общей теории права, и в литературе по
отраслям права: они признаны многими специалиста-
ми по административному праву1 2.
Круг споров, вытекающих из административных
правоотношений, подлежащих судебной юрисдикции,
очень ограничен. Это жалобы на неправильности в
списках избирателей, на действия административных
органов или должностных лиц, которым законом пре-
доставлено право производить взыскания с граждан в
административном порядке. При этом в настоящее вре-
мя из этой второй группы судами рассматриваются
лишь дела по жалобам лиц, подвергнутых штрафу
в административном порядке (ст.ст. 231—244 ГПК
РСФСР).
К последней группе дел, возникающих из админи-
стративных правоотношений, относятся дела о взыска-
нии недоимок с граждан по государственным и мест-
ным налогам и сборам, обязательному окладному стра-
хованию и самообложению 3.
1 См.: «Известия», 1973, 26 окт.
2 См., например, Пискотин М. И., Л азарев Б. М. О раз-
витии науки советского административного права. — «Сов. госу-
дарство и право», 1975, № 4, с. 54.
3 По мнению И. С. Малеина, судебный контроль за закон-
ностью актов органов управления, согласно действующему зако-
204
Основная масса споров, возникающих из админи-
стративных правонарушений, — вне судебной юрис-
дикции. Главное средство защиты права субъекта
такого правоотношения — это жалоба. Партия уделя-
ла и уделяет большое внимание надлежащему и свое-
временному рассмотрению предложений, заявлений и
жалоб граждан. Какова же эффективность существую-
щего порядка осуществления нарушенных субъектив-
ных прав граждан посредством жалобы? Норматив-
ные акты, изданные в середине 30-х годов, определили
основные принципы и порядок рассмотрения жалоб
Важным положением явилась содержащаяся в этих
актах норма, запрещающая пересылку жалобы на рас-
смотрение тому должностному лицу или органу, на
действия которых подана жалоба. Было подтверждено
уже ранее действовавшее указание2 о том, что лю-
нодательству осуществляется также в порядке особого произ-
водства при рассмотрении дел об установлении фактов, имеющих
юридическое значение, признании гражданина безвестно отсутст-
вующим, об объявлении умершим, о признании ограниченно
дееспособным, о признании имущества бесхозяйным (М а-
леин Н. С. Судебный контроль за законностью правовых актов,
с. 123).
С этим утверждением нельзя согласиться. В указанных слу-
чаях речь идет не о проверке законности административных актов,
а о судебном порядке установления определенных обстоятельств,
влекущих за собой юридические последствия. Закон возложил вы-
полнение этих функций в названных случаях пе на администра-
тивные органы, а на суд, ибо было признано, что судебный по-
рядок в большей степени обеспечивает установление истины, чем
порядок административный. Едва ли можно согласиться и с ут-
верждением Н. С. Малеина, что рассмотрение судом жалоб на
неправильные действия нотариуса и органов, выполняющих нота-
риальные действия, относится к судебному контролю за закон-
ностью органов управления. Не входя в рассмотрение дискуссион-
ного вопроса, относится ли деятельность нотариальных органов
к предмету гражданского процессуального права (см.: Нотариат
в СССР. Изд-во МГУ, 1974, с. 6), надо иметь в виду, что рассмот-
рение названных жалоб отнесено ГПК к делам особого производ-
ства, а не к производству дел, возникающих из административно-
правовых отношений.
1 См.: постановление ЦИК СССР от 14 декабря 1936 г. «О по-
ложении дел с разбором жалоб трудящихся» (СЗ СССР, 1936,
№31, ст. 274); постановление Комиссии Советского Контроля ври
СНК Союза ССР от 22 мая 1936 г. «О рассмотрении жалоб трудя-
щихся» (СЗ СССР, 1935, № 31, ст. 276).
2 См. постановление Президиума ЦИК СССР от 13 апреля
1933 г. «О рассмотрении жалоб трудящихся и принятии по ним
необходимых мер» (СЗ СССР, 1933, Кз 26, ст, 153),
209
бая жалоба должна быть рассмотрена в определенные
сроки компетентным в соответствии с характером жа-
лобы органом, что лица, не выполняющие принимае-
мые по жалобам решения, должны привлекаться к
строгой ответственности.
В 1958 году ЦК КПСС принял специальное поста-
новление «О серьезных недостатках в рассмотрении
жалоб, писем и заявлений трудящихся»1, в котором
указывалось па большое значение своевременного и
правильного рассмотрения жалоб, писем и заявлений
в повышении уровня деятельности кадров советского
государственного аппарата, в искоренении недостатков
в его работе, в развитии социалистической демокра-
тии.
Ныне действующий Указ Президиума Верховного
Совета СССР от 12 апреля 1968 г. «О порядке рас-
смотрения предложений, заявлений и жалоб граж-
дан»1 2 подтвердил, развил и уточнил нормы, обеспечи-
вающие реализацию права жалобы.
По мнению административистов, на основе подачи
жалобы возникает административно-правовое отноше-
ние между гражданами и соответствующим государ-
ственным органом, которое прекращается с момента
фактического исполнения принятого по жалобе реше-
ния3. Но в этом случае возникает не материальное, а
административно-процессуальное отношение, подобно
тому, как при предъявлении иска возникают граждан-
ско-процессуальные отношения между судом и лица-
ми, участвующими в деле. Жалоба, как и иск, явля-
ется реакцией на правонарушение. Право на жалобу,
равно как и право на иск, входит в содержание нару-
шенного или оспоренного материального субъектив-
ного права гражданина. Это — защищенная законом
возможность принудительным путем через соответ-
ствующий государственный орган осуществить свое
субъективное право в случае его нарушения. Поэтому
1 См.: Справочник партийного работника, вып. II. М., Гос-
политиздат, 1959, с. 550—552.
2 См.: «Ведомости Верховного Совета СССР», 1968, № 17,
ст. 144
3 См., например: Советское административное право (учебник
для юридических вузов). Под ред. Ю, М. Козлова, М., 1973, с, 260.
206
как в праве на иск, так и в праве на жалобу надо раз-
личать два явления — материально-правовое и процес-
суальное. Не следует смешивать право на жалобу с
правом на ее предъявление (подачу)1.
Реализация права на жалобу регламентирована су-
ществующим порядком рассмотрения жалоб. Однако
регламентация менее совершенна, более зыбка и менее
определенна, чем осуществление права, регулируемое
гражданско-процессуальными нормами. Здесь нет не-
обходимости аргументировать это положение, оно об-
щеизвестно, рассмотрено и обосновано в юридической
литературе. Это признают и административисты, спе-
циально исследовавшие проблему соотношения адми-
нистративной и судебной юрисдикции в области ох-
раны прав граждан СССР1 2.
Несмотря на улучшения, наметившиеся в послед-
ние годы после принятия Указа от 12 апреля 1968 г.
в организации рассмотрения жалоб, результативности
принятых по ним мер, недостатки, отмеченные в Ука-
зе, в полной мере не устранены. Проверки, проведен-
ные после вступления Указа в силу, показали (это
видно также из публикуемых в прессе материалов),
что нередко установленные законом сроки рассмотре-
ния жалоб нарушаются, в ряде учреждений и ве-
домств плохо осуществляется проверка исполнения
принятых по жалобам решений, имеют место случаи
1 Поэтому прав А. А. Мельников в своих возражениях тем
процессуалистам, которые считали, что предметом рассмотрения
суда по делам, возникающим из административно-правовых от-
ношений, являются не материально-правовые требования, как в
исковом производстве, а жалоба на неправильные действия адми-
нистративного органа и просьба об их отмене. Такая жалоба
правильно отмечает А. А. Мельников, «есть не что иное, как ма-
териально-правовое требование к ответчику».
Отсюда и верный вывод автора, что «процессуальная природа
заявлений, подаваемых в суд по делам, возникающим из админи-
стративно-правовых отношений, тождественна процессуальной
природе заявлений, подаваемых в суд по делам искового произ-
водства» (Демократические основы советского социалистического
правосудия. Под ред. М. С. Строговича. «Наука», 1965, с. 280).
Аналогичным образом обстоит дело и в тех случаях, когда про-
изводство дел по жалобам, затрагивающим субъективные права
граждан, осуществляется в порядке административной юрисдик-
ции.
2 См., например: Мальков В. В. Советское законодатель-
ство о жалобах и заявлениях. Изд-во МГУ, 1967, с. 40; Советское
административное право, 1973, с. 260.
207
нарушения требования о запрете передачи жалобы
на рассмотрение органов и должностных лиц, на дей-
ствия которых принесена жалоба; вместо глубокого
проникновения в существо дела наблюдаются факты
формальной отписки по жалобам.
Недостатки административного порядка разбира-
тельства жалоб уже давно привлекли к себе внимание.
На протяжении ряда лет в литературе неоднократно
выдвигались предложения расширить круг админи-
стративных дел, подведомственных суду. Многие юри-
сты пришли к правильному выводу, что лучшей фор-
мой проверки законности действий должностных лиц
и органов в области административного управления
является судебная проверка1.
Необходимость расширения круга административных
дел, подлежащих судебной юрисдикции, признают не
только теоретики права, по и ряд административистов.
Среди сторонников этого мнения наметилось два на-
правления. Одни предлагают решить вопрос радикаль-
ным образом— передать на рассмотрение суда все жа-
лобы, в которых содержится требование о восстанов-
лении права, нарушенного незаконными, по мнению
жалобщика, действиями администрации, и тем самым
1 См.: Леви и Б. Р. Роль суда в обеспечении социалистиче-
ской законности в советском государственном управлении. — Ав-
тореф. канд. дисс. Свердловск, 1944; Магид II. И. Развитие и
совершенствование советского государственного аппарата. —
В кн.: 40 лет советского права, т. II. Изд-во ЛГУ, 1957, с. 115—
117; Александров И. Г. Укрепление социалистической закон-
ности и применение советского права. — «Вестник Московского
университета», 1957,	2; Недбайло П. Е. О юридических га-
рантиях правильного осуществления советских правовых норм.—
«Сов. государство и право», 1957, № 6, с. 25—26; Бурлацки и Ф.
Вопросы государства и права в проекте Программы КПСС.—
«Коммунист», 1961, № 13; Я в и ч Л. С. Проблема правового регу-
лирования советских общественных отношений. 1961, с. 154;
Стол маков А. И. Судебные и административно-правовые ме-
тоды охраны прав граждан. — «Ученые записки ВНИИСЗ»,
вып. 18. AL, 1969, с. 44—45; Салнщсва Н. Г. Гражданин и ад-
министративная юрисдикция в СССР. М„ «Наука», 1970, с. 124—
125; Чечот Д. А1. Судебный контроль за административной де-
ятельностью в СССР. — «Сов. государство и право», 1972, № 1;
Он же. Административная юстиция (теоретические проблемы).
Изд-во ЛГУ, 1973, с. 24, 63—64, 136 и др.; М алеин И. С. Судеб-
ный контроль за законностью правовых актов. — «Сов. государ-
ство и право», 1975, № 5, с. 122—125; Бахрах Д. Н., Бон-
нер А. Т. Административная юстиция: развитие и проблема совер-
шенствования. — «Сов, государство и право», 1975, № 8Г с. 13—21.
?08
упразднить административный порядок проверки за*
копности индивидуальных административных актов1.
Другие авторы предлагают лишь расширить пере-
чень административных споров, рассматриваемых в
судебном порядке. Они признают, что судебный поря-
док в большей мере гарантирует права и интересы
граждан и в большей степени, чем административ-
ный, содействует укреплению законности в государст-
венном управлении, но лишь по определенному кругу
дел, которые, по мнению сторонников этой точки зре-
ния, созрели для судебного рассмотрения.
Предлагают, в частности, подчинить судебной юрис-
дикции обжалование решений: о назначении пенсий;
о выплате пособий беременным женщинам, много-
детным и одиноким матерям; по налогам и нало-
говым льготам; об отказе в прописке в жилых по-
мещениях; об отказе в предоставлении жилого по-
мещения в связи с нарушением жилищным органом по-
рядка очередности (что нередко должно быть связа-
но с признанием судом недействительным ордера, вы-
данного с нарушением этого порядка); о наложении
иных (кроме штрафа) административных взысканий;
о лишении права пользования земельным участком и
некоторых других решений административных орга-
нов1 2.
Иное дело, если бы на суд была возложена функ-
ция проверки целесообразности оспариваемых
актов, хотя и принятых в рамках закона, но с учетом
1 В настоящей работе речь идет о проверке судом лишь ин-
дивидуальных административных актов и не затрагивается вопрос
о пределах судебной юрисдикции при рассмотрении дел, связан-
ных с необходимостью признания несоответствующими закону
ведомственных и иных подзаконных нормативных актов. Это —
самостоятельная тема.
2 См., например: Салищева Н. Г. Указ, соч., с. 124; Ма-
ле и н Н. С. Указ, соч., с. 124.
В некоторых буржуазных странах континентальной Европы
административная юстиция имеет широкие полномочия. Во Фран-
ции ей подлежат все споры публично-правового характера, возни-
кающие в связи с административной деятельностью органов госу-
дарственного управления. В ФРГ суды административной юстиции
рассматривают не только иски об оспаривании актов управления,
но и иски, в которых содержится требование об издании акта*
(Жданов А. А. Жалоба в буржуазном административном про-
цессе,— «Правоведение», 1971, № 6, с. 168—170),
209
того, Uro закон предоставляет органу, в компетенцию
которого входит принятие акта, известную самостоя-
тельность в выборе того или иного решения. Конечно,
и в этом случае фактический состав определенной
ситуации мог бы также послужить критерием призна-
ния или непризнания акта законным.
Нельзя, однако, отрицать, что решение спора о це-
лесообразности акта могло бы поставить суд над ад-
министрацией, а это было бы неправильно. Во всяком
случае, в настоящее время ставить вопрос о таком рас-
ширении компетенции суда преждевременно.
Иное дело — подчинение суду споров о законности
акта. Никаких оснований опасаться того, что суд бу-
дет в этих случаях вмешиваться в деятельность ад-
министрации, нет, ибо решается лишь один вопрос —
о соответствии или несоответствии акта закону1.
При этом необходимо иметь в виду следующее. Не-
которые авторы предлагают расширить круг рассмат-
риваемых судом административных дел путем вклю-
чения в него гражданских дел, связанных с требова-
нием, предъявляемым истцом к органу управления,
или с требованием органа управления к ответчику.
В качестве примеров приводят: иски об аннулирова-
нии ордера, выданного на занимаемое другим лицом
жилое помещение; на обжалование в судебном поряд-
ке отказа в согласии жилищного органа на обмен; ис-
ки, связанные с отказом наймодателя заключить до-
говор жилищного найма с совершеннолетним членом
семьи или с отказом заключить договор с граждани-
1 М. Д. Загряцков, опирающийся в своих суждениях об ад-
министративной юстиции на школу дореволюционных юристов
(Н. М. Коркунова, Н. И. Лазаревского, С. П. Покровского и др.),
считает, что «юридическим последствием правонарушения, вызван-
ного административной деятельностью, может быть лишь отмена
(исправление) неправильного административного акта» (Загряц-
ков М. Д. Административная юстиция и право жалобы в теории
и законодательстве, изд. 2-е. М., «Право и жизнь», 1925, с. 12).
Отсюда вывод, что административная юстиция — это «особый по-
рядок рассмотрения жалоб на незакономерные административные
акты, осуществляемые с участием жалобщика как стороны и
имеющие своим последствием отмену или исправление этих ак-
тов» (там же, с. 18—19). Следует согласиться с тем, что при-
знание акта несоответствующим закону означает его отмену. Что
же касается исправления акта, то это функция не правосудия,
а администрации, если иное не предусмотрено законом,
210
ном, проживающим в одной квартире, в случае объ-
единения их в одну семью и т. д.
Правы не эти авторы, а те цивилисты-процессуали-
сты, которые подчеркивают, что осуществляемая в
приведенных случаях проверка законности действий
администрации необходима для решения судом спора
о праве гражданском (в других случаях — о праве се-
мейном, трудовом и т. д.). Поэтому никаких дополни-
тельных указаний в законе об отнесении указанных
споров к судебной юрисдикции по делам, возникшим
из административных правоотношений, не требуется.
Эти споры разрешаются как споры о праве граждан-
ском в порядке искового производства. Иное дело —
контроль, осуществляемый судом за законностью и
обоснованностью акта управления, порождающего
лишь административное правоотношение.
Детальному рассмотрению подверглись предложения, направ-
ленные на расширение круга споров, подлежащих судебной юрис-
дикции по делам, возникающим из административных правоотно-
шений, в обстоятельной монографии Д. М. Чечота об администра-
тивной юстиции. Он убедительно показал, что дела, осложненные
лежащими в их основе гражданскими правоотношениями, ре-
шаются в порядке обычного искового производства, ибо речь идет
о споре гражданском, о защите субъективных гражданских
прав, хотя при этом рассматривается вопрос о действительности
или недействительности административного акта, являющегося,
если он правомерен, юридическим фактом для возникновения спор-
ного правоотношения (Ч е ч о т Д. М. Административная юстиция.
Л., 1973, с. 91—92). «Всякое нарушение административными дей-
1 См., например: Малеип Н. С. Указ, соч., с. 123.
Н. С. Малеин полагает также, что судебный контроль за за-
конностью актов администрации осуществляется путем разреше-
ния судами трудовых споров о восстановлении на работе непра-
вильно уволенных работников, об отмене наложенных дисципли-
нарных взысканий и при иных нарушениях трудового законода-
тельства (там же, с. 123). Но в указанных случаях речь идет
о спорах, возникших из нарушения трудового договора, а не об
обжаловании актов управления. Равным образом ошибочно отне-
сение Н. С. Малеиным к сфере осуществления судебного контроля
за законностью индивидуальных юридических актов органов
управления, судебного рассмотрения гражданско-правовых исков,
предъявляемых государственным учреждениям о возмещении
имущественного вреда, причиненного неправильными действиями
их должностных лиц в сфере административного управления,
исков к предприятиям и иным организациям о возмещении ущер-
ба, причиненного жизни и здоровью работников, а также исков
организаций о взыскании с работников причиненного организа-
циям вреда (там же).
211
ствиями прав, — правильно пишет Д. М. Чечот, — может повлечь
за собой возникновение спора о праве гражданском» (там же
с. 81).
Д. М, Чечот — последовательный сторонник отнесения к су-
дебной юрисдикции лишь определенного круга дел, вытекающих
из административных правоотношений. Такая юрисдикция распро-
страняется на эти дела, когда затронуты субъективные права и
охраняемые законом интересы граждан. Если же возникновение
субъективных прав основано на свободном «усмотрении» админи-
страции либо жалоба претендует на то, чтобы суд обеспечил реа-
лизацию правоспособности жалобщика в субъективные права, нет
места для судебной юрисдикции. Отсюда делается вывод, что ни
отказ в прописке, ни отказ органа, соответствующего по его усмо-
трению в назначении пенсии, ни отказ в трудоустройстве инвалида,
в производстве капитального ремонта жилого помещения не мо-
гут быть обжалованы в судебном порядке (там же, с. 97—99).
Второй критерий, которым, по мнению Д. М. Чечота, необхо-
димо руководствоваться при решении вопроса о том, какие споры
по административным правоотношениям должны быть отнесены
к ведению суда, — это состояние законности в соответствующей
отрасли государственного управления и значение нарушаемых
субъективных прав на данном этапе развития социалистического
общества. Там, где административный порядок обеспечивает охра-
ну прав и интересов граждан и интересы государства, по мнению
Д. М. Чечота, нет необходимости прибегать к судебной юрисдик-
ции. Там же, где наблюдается известное неблагополучие, например
при рассмотрении жалоб о назначении пенсий, следует подчинить
рассмотрение жалоб суду (там же, с. 100—103). В заключение
своего анализа Д. М. Чечот предлагает довольно продуманную
классификацию жалоб, вытекающих из административных правоот-
ношений, подлежащих судебному контролю (там же, с. 108—ПО).
Соглашаясь в основном с принципиальными соображениями,
на которых Д. М. Чечот основывает свои выводы и предложения,
мы хотим высказать лишь два замечания. Едва ли будет пра-
вильно, руководствуясь состоянием дел (уровнем законности и
значением нарушенных субъективных прав) на сегодняшний день,
решать вопрос о подчинении или неподчинении суду споров по
делам, возникающим из административных правоотношений. Се-
годня отказы о зачислении детей в детские сады и интернаты
почти отсутствуют, но завтра они могут появиться. Вопрос надо
решать принципиально. Ведь споров в суде в связи с невключе-
нием в списки избирателей нет, однако отсюда неправильно делать
вывод об отмене судебного порядка рассмотрения жалоб по этим
делам. Второе замечание относится к административным актам,
в основе которых лежит административное «усмотрение». Усмотре-
ние тоже определено рамками закона. Д. М. Чечот, например, воз-
ражает против рассмотрения судебной юрисдикции на жалобы
об отказе в прописке. Ио ведь основания для прописки с теми или
иными отклонениями от общего правила определены в этом пра-
виле. И было бы разумно и справедливо, если бы основания от-
каза в прописке в случае спора могли бы быть проверены судом.
Что же касается того, необходим ли для осущест-
вления судебного контроля за законностью индивиду-*
212.
альных административных актов особый или общий
(обыкновенный) суд, то в юридической литературе
преобладает мнение, что такой контроль должен осу-
ществляться общими судами, а не судами администра-
тивной юстиции. Полагаем, что это правильное мнение.
Ф. Энгельс первым условием всякой свободы считал
«ответственность всех чиновников за все свои слу-
жебные действия по отношению к любому из граждан
перед обыкновенными судами и по общему праву»1.
Известно также, что В. И. Ленин, выступая против
волокиты и бюрократических извращений в деятель-
ности государственного аппарата, всегда указывал на
суд как на орган, который призван привлекать к от-
ветственности виновных в этом должностных лиц.
В «Проекте программы Российской социал-демокра-
тической рабочей партии» (1902) он предлагал в
Конституции Российской демократической республи-
ки обеспечить «предоставление каждому гражданину
права преследовать всякого чиновника перед судом без
жалобы по начальству»1 2.
В заключение следует согласиться с высказанными
в литературе мнениями, что наряду с расширением
судебной юрисдикции по административным делам
было бы целесообразно сохранить за административной
юрисдикцией рассмотрение бесспорных по существу
дел. Административный порядок рассмотрения таких
дел имеет свои преимущества — он более прост, опе-
ративен, более экономичен в тех случаях, когда нет
каких-либо серьезных данных, свидетельствующих о
спорности акта, и когда относительная простота уста-
новления истины по делу допускает применение адми-
нистративной юрисдикции для его решения. Так, уже
неоднократно отмечалось в литературе, что судебный
порядок рассмотрения дел о взыскании недоимок по
налогам лишь загружает суды излишней и бесполез-
ной работой, придает ей формальный характер, а это
сплошь и рядом ведет к процессуальному упрощен-
честву 3.
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 103.
2 Лепин В. И. Полк. собр. соч., т. 6, с. 206.
3 См.: С т о л м а к о в А. И. Судебные и административно-пра-
вовые методы охраны прав граждан СССР. — «Ученые записки
ВНИИСЗ», вып. 18. М., 1969, с. 53—56; Чечот Д. М. Админи-
стративная юстиция, с, 115—116»
213
Разумеется, передача на рассмотрение суда споров,
вытекающих из административных правоотношений в
связи с требованием о признании административного
акта незаконным, потребовала бы расширения соста-
ва судей, а также расширения и улучшения обслужи-
вающего суд аппарата. Необходимые для этого сред-
ства могли бы быть найдены (и даже с избытком) за
счет сокращения числа работников, рассматриваю-
щих жалобы в административном аппарате, в бюро
жалоб и в других аналогичных структурных подразде-
лениях.
* * *
Развитые в настоящей работе положения о сущно-
сти юридической ответственности, ее роли в укрепле-
нии социалистической законности определяют назна-
чение и место ответственности в советской правовой
системе. Ответственность здесь играет важную, но под-
чиненную роль. Главное — это исполнение обязанно-
сти. Ответственность же — опосредованное государ-
ственным принуждением исполнение обязанности.
Угроза принуждения в случае ее нарушения, зало-
женная в юридической норме, реализуется через от-
ветственность.
Это то общее, что присуще всем видам ответствен-
ности как категории общей теории права. Вторая, об-
щая для всех видов ее, черта — государственное ос'
ждение нарушителя нормы права.
Государственное принуждение к исполнению об$
занности в случае ее нарушения осуществляется cj
дом и администрацией. Судебная юрисдикция являе'
ся более предпочтительной, чем административная.
Передача суду рассмотрения жалоб на действия
администрации, нарушающие требования закона, укре-
пила бы законность в сфере государственного управ-
ления, повысила бы дисциплину, ответственность (как
сознание долга) должностных лиц и защиту субъек-
тивных прав граждан и организаций. Расширение су-
дебной юрисдикции соответствует целям и задачам
дальнейшего развития социалистической демократии
в советском обществе.