/
Автор: Андерсон П. Шелдон С. Димона Дж. Чейз Дж.Х.
Теги: художественная литература детектив политиздат детективы
ISBN: 5-250-00895-X
Год: 1989
Текст
5 р. 60 к.
Сборник содержит
произведения признанных
западных авторов
политического детектива —
Сиднея Шелдона,
Джозефа Димоны,
Патрика Андерсона
и Джеймса Хадли Чейза
Политиздат
Зарубежный политический детектив
ЛИЦА
И МАСКИ
1HRIIUIIIHI ।
Г Сидней Шелдон
ДОН ВИНТОН
Джозеф Димона
ПОСЛЕДНИЙ-
НА АРЛИНГТОНСКОМ
КЛАДБИЩЕ
Патрик Андерсон
ЛЮБОВНИЦА
ПРЕЗИДЕНТА
ДжеймсХа дли Чейз 1
ПЕРСТЕНЬ БОРДЖА Q
ЛИЦА
И МАСКИ
Зарубежный политический детектив
Москва
Издательство
политической
литературы
1989
ББК 84.7США
Л 65
л 0805000000—311 209—00
079(02)—89
ISBN 5—250—00895—X
© ПОЛИТИЗДАТ, 1989
Перевод на русский язык
и составительство
Сидней Шелдон
ДОН ВИНТОН
SIDNEY SHELDON
THE NAKED FACE
Hodder and Stoughton Ltd, 1971
ГЛАВА 1
Без десяти одиннадцать небо взорвалось и опустилось на землю
вихрем белого конфетти, которое мгновенно покрыло город. На уже
замерзших улицах Манхаттена мягкий пушистый снег тут же
превратился в серую слякоть, которую месили толпы рождествен-
ских покупателей, спешащих к теплу своих уютных квартир.
В этой рождественской толпе по Лексингтон-авеню шел
высокий стройный мужчина в ярко-желтой куртке. Он шел быстро,
с высоко поднятой головой и, казалось, не замечал прохожих,
которые случайно сталкивались с ним. После стольких лет чисти-
лища он наконец обрел свободу и теперь торопился к Мэри, чтобы
сообщить ей5 что с прошлым покончено навсегда. Как она расцветет,
услышав новости. Когда он подошел к углу 59-й улицы, зажегся
красный свет и ему пришлось остановиться. В нескольких метрах
от него стоял Санта-Клаус из Армии спасения, держа большой
мешок. Мужчина сунул руку в карман в поисках мелкой монеты.
В этот момент его хлопнули по спине, неожиданный сильный удар,
который потряс все тело. Наверное, кто-то перепил и теперь выра-
жает дружеские чувства к первому встречному.
Или Брюс Бойд. Брюс, который не сознавал своей силы и имел
глупую привычку причинять ему боль. Но он не видел Брюса уже
больше года. Мужчина начал оборачиваться, чтобы посмотреть,
кто его ударил, но, к своему удивлению, почувствовал, что у него
подгибаются колени. Будто наблюдая за собой со стороны, он
увидел, как его тело упало на тротуар. Стало трудно дышать. Мимо
его лица двигался непрерывный поток башмаков. Прижавшаяся
к ледяному асфальту щека начала терять чувствительность. Он по-
нимал, что не должен лежать здесь, и открыл рот, чтобы попросить
прохожих помочь ему, но вместо слов наружу хлынула теплая
красная струя. Словно зачарованный, он наблюдал, как она, сме-
шиваясь с тающим снегом, стекала на мостовую. Боль стала силь-
нее, но он уже ничего не имел против, потому что неожиданно
вспомнил про свои хорошие новости. Он свободен. Он хотел сказать
Мэри, что он свободен. Мужчина закрыл глаза, уставшие от осле-
пительной белизны неба. Снег перешел в ледяной дождь, но для
него это уже не имело значения.
7
ГЛАВА 2
Кэрол Робертс услышала, как открылась дверь, и, подняв
голову, увидела, что в приемную вошли двое. Один — здоровенный
мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов трех дюймов,
с массивной головой, глубоко посаженными серо-голубыми глаза-
ми и тяжелым квадратным подбородком. Второй, помоложе, с бо-
лее мягкими чертами лица, на котором выделялись живые карие
глаза. Впрочем, для Кэрол они выглядели как близнецы: хотя они
еще не сказали ни слова, она сразу все поняла. И почувствовала,
как под мышками начали выступать капельки пота. Кэрол стала
лихорадочно перебирать возможные причины их появления в
приемной доктора Стивенса.
Чик? О господи, он уже шесть месяцев старался держаться
подальше от всех неприятностей. С той ночи, когда сделал ей пред-
ложение и обещал порвать с бандой.
Сэмми? Он за границей, на авиационной базе, и, если с ним
что-нибудь случилось, вряд ли ей сообщат об этом таким способом.
Нет. Они пришли за ней. У нее в сумочке марихуана, и у кого-то
оказался слишком длинный язык. Но почему двое? Кэрол старалась
убедить себя, что они ее не тронут. Она уже не та глупая прости-
тутка из Гарлема, которую можно шпынять как угодно, теперь она
секретарь одного из крупнейших психоаналитиков страны. Но по
мере приближения мужчин ее охватывал страх. Слишком жива была
память о годах, проведенных в вонючих переполненных квартирах,
куда с дубинкой в руках врывался белый закон и уводил отца,
брата, сестру.
Но смятение в ее душе никак не выражалось внешне. Детективы
видели перед собой лишь молодую красивую негритянку в изящном
бежевом платье. Ее голос прозвучал холодно и безразлично:
«Чем я могу вам помочь?»
Тут Эндрю Макгрейви, старший детектив, заметил темное пят-
но, появившееся под рукавом. «Интересно,— подумал он,— чем
это так взволнована секретарь доктора?» Макгрейви выта-
щил бумажник с облупившейся бляхой и, раскрыв его, сказал:
«Лейтенант Макгрейви. Девятнадцатый район,— и, повернувшись
к своему спутнику, добавил: — Детектив Анджели. Мы из Отдела
убийств».
Убийств? Кэрол непроизвольно вздрогнула. Чик! Он кого-то
убил. Он нарушил обещание и вновь спутался с бандой. Он участво-
вал в ограблении и кого-то застрелил. Или... Неужели застрелили
его? Он мертв! Они пришли, чтобы сказать ей об этом. Кэрол почув-
ствовала, что пятно пота продолжает расширяться, и тут же поня-
ла, что Макгрейви, хотя и смотрел ей прямо в глаза, тоже это
заметил. Она и макгрейви этого мира не нуждались в объяснениях,
8
они понимали друг друга с полуслова. Ведь они знакомы не одну
сотню лет.
— Мы хотели бы поговорить с доктором Джадом Стивенсом,—
сказал молодой детектив. Мелодичный, вежливый голос вполне
сочетался с его приятной внешностью. Тут Кэрол заметила, что
в руке он держал небольшой сверток, перевязанный бечевкой.
Смысл сказанного не сразу дошел до Кэрол. Значит, это не Чик.
И не Сэмми. И не марихуана.
— Мне очень жаль,— ответила она, с трудом скрыв облегче-
ние,— но у доктора пациент.
— Нам нужно лишь несколько минут,— вмешался Макгрей-
ви.— Мы хотим кое-что выяснить,— и, помолчав, добавил: —
Мы можем поговорить здесь или в полиции.
Кэрол взглянула на них с удивлением: какие общие дела
могут быть у доктора Стивенса с Отделом убийств? Что бы там
полиция ни думала, доктор никогда не нарушал закона. Она очень
хорошо его знала. Как давно это случилось? Четыре года назад.
Все началось в зале суда...
Было три часа ночи, и мертвенный свет дневных ламп придавал
цвету кожи сидящих в зале нездоровый оттенок. Старая грязная
комната насквозь пропиталась запахом страха, накапливавшимся
в ней многие десятилетия.
Конечно, Кэрол не повезло, что она вновь попала к судье Мюр-
фи. Она стояла перед ним всего две недели назад, и он отпустил
ее на поруки. Первое правонарушение. В том смысле, что эти
мерзавцы поймали ее первый раз. А уж теперь судья отправит
ее в каталажку.
Заканчивался разбор очередного дела. Высокий, спокойного
вида мужчина стоял перед судьей и что-то говорил о своем подза-
щитном, дрожащем толстяке в наручниках. «Да,— подумала Кэ-
рол,— этот знает, что сказать. Повезло толстяку. А кто заступится
за нее?»
Толстяка увели, и Кэрол услышала свое имя. Она встала,
прижимая колени друг к другу, чтобы скрыть дрожь. Судебный
пристав подтолкнул ее к скамье, клерк передал судье обвинитель-
ный лист.
— Кэрол Робертс, приставание к мужчинам на улице, бродяж-
ничество, хранение марихуаны и сопротивление аресту.
Последнее было полным враньем. Полицейский шлепнул ее по
заднице, а она лягнула его в ответ. В конце концов, у нее есть все
права американского гражданина.
— Я тебя видел здесь несколько недель назад, не так ли,
Кэрол? — спросил судья.
9
Она постаралась, чтобы ее голос звучал неопределенно.
— Мне кажется, да, ваша честь.
— Ия отпустил тебя на поруки?
— Да, сэр.
— Сколько тебе лет?
Она ждала этого вопроса.
— Шестнадцать. У меня сегодня день рождения. Счастливый
день рождения,— Кэрол разрыдалась.
Тот высокий мужчина стоял у стола судьи, складывая в
портфель какие-то бумаги. Услышав рыдания Кэрол, он поднял
голову и пристально посмотрел на нее. Затем что-то сказал судье
Мюрфи.
Судья объявил перерыв и вместе с мужчиной вышел из зала.
Минут через пятнадцать, когда судебный пристав привел Кэрол
в комнату судьи, мужчина что-то горячо ему доказывал.
— Тебе повезло, Кэрол,— сказал судья.— Мы дадим тебе еще
один шанс. Суд освобождает тебя под личную ответственность
доктора Стивенса.
Значит, он не судейский, а лекарь. Да пусть хоть Джек Потро-
шитель. Лишь бы выбраться отсюда до того, как они выяснят, когда
у нее день рождения.
Доктор отвез ее к себе домой, по дороге болтая о всякой ерунде
и ни о чем не спрашивая Кэрол, чтобы дать ей время прийти в себя.
Машина остановилась перед современным зданием на 71-й улице,
неподалеку от Ист-Ривер. Дверь открыл швейцар, лифтер отвез их
на пятый этаж, и по вежливым приветствиям обоих можно было
подумать, что для доктора самое обычное дело приходить домой
в три часа ночи и непременно с шестнадцатилетней чернокожей
проституткой.
Кэрол никогда не видела такой квартиры. Огромная гостиная,
выдержанная в светлых тонах, две низкие длинные кушетки, покры-
тые желтоватым твидом, между ними квадратный кофейный стол
с верхом из толстого стекла, на нем — большая шахматная доска
с резными фигурками. На стенах —картины, в прихожей — теле-
визионный монитор, показывающий вход в подъезд. В углу гости-
ной — бар с полками, уставленными хрустальными бокалами и гра-
финами. В окне, далеко внизу, Кэрол видела крохотные суденышки,
плывущие по Ист-Ривер.
— Суды всегда вызывают у меня чувство голода,— сказал
Джад.— Почему бы нам не организовать скромный празднич-
ный ужин?
И отвел Кэрол на кухню, где под ее удивленным взглядом быстро
приготовил омлет, жареную картошку, оладьи, салат и кофе.
— Одно из преимуществ холостяцкой жизни,— пояснил он.—
Если хочется есть, все можешь сделать сам.
10
Значит, он холостяк и живет один. Ну, детка, только не оши-
бись, это может обернуться выгодным дельцем.
После ужина Джад показал Кэрол ее спальню, большую часть
которой занимала двуспальная кровать, застеленная синим, в тон
обоев, покрывалом. У стены стоял небольшой шкаф темного
дерева.
— Ты будешь спать здесь,— сказал Джад.— Сейчас я принесу
пижаму.
Оставшись одна, Кэрол подумала: «Ну, детка, ты сорвала банк.
Выходит, его потянуло на черненькое. И ты, крошка, дашь ему все,
что нужно».
Она разделась и следующие полчаса провела под душем. Выйдя
из ванной, завернутая в мохнатое полотенце, Кэрол увидела лежа-
щую на кровати пижаму. Понимающе улыбнувшись, она сбросила
полотенце на пол и прошла в гостиную. Никого. Она заглянула
в дверь, ведущую в кабинет. Джад сидел в большом удобном
кресле и что-то читал при свете настольной лампы. Вдоль стен,
от. пола до потолка, стояли полки с книгами. Подойдя сзади,
Кэрол поцеловала его в шею.
— Давай начнем, бэби,— прошептала она.— Чего мы ждем?
Секунду его спокойные темно-серые глаза разглядывали Кэрол.
— У тебя мало неприятностей? — мягко спросил он.— Тому,
что ты родилась негритянкой, конечно, не поможешь. Но кто ска-
зал, что в шестнадцать лет ты должна стать проституткой
и наркоманкой?
Кэрол в замешательстве посмотрела на доктора.
— Чего тебе хочется, бэби? Только скажи, я на все согласна.
— Хорошо. Давай поговорим.
— Поговорим?
— Совершенно верно.
И они поговорили. До самого утра. Так проводить ночь Кэрол
еще не приходилось. Доктор Стивенс перескакивал с одного пред-
мета на другой, изучая, приглядываясь к ней. Он спрашивал, что
она думает о Вьетнаме, негритянских гетто, студенческих волне-
ниях. Как только Кэрол казалось, что она понимает, о чем он спра-
шивает, доктор менял тему разговора. Они говорили о вещах, кото-
рые она слышала впервые, и о том, в чем считала себя непревзой-
денным знатоком. Не один раз в последующие месяцы, думая о той
удивительной ночи, Кэрол пыталась вспомнить, какая же фраза,
слово, идея, произнесенная тогда, изменили всю ее жизнь. И лишь
гораздо позже она поняла, что это бесполезно. Бесполезно искать
фразу, слово, идею. Доктор Стивенс сделал очень простую вещь:
он поговорил с ней. По-настоящему поговорил. Чего раньше никто
не делал. Он отнесся к ней, как к человеческому существу, равному
себе, чьи суждения и чувства ему небезразличны.
11
В какой-то момент Кэрол осознала, что сидит совершенно го-
лая, и пошла в спальню надеть пижаму. Джад вошел вслед за ней,
сел на краешек кровати, и они снова начали говорить. О Мао Цзэду-
не, хула-хупе, противозачаточных таблетках... И о том, каково иметь
мать и отца, никогда официально не регистрировавших свои отно-
шения. Кэрол рассказала ему многое из того, что не доверяла
никому. И когда она наконец заснула, то чувствовала себя совер-
шенно опустошенной. Будто ей сделали серьезную операцию и,
вскрыв огромный нарыв, выпустили весь гной.
Утром после завтрака Джад протянул ей сто долларов.
Поколебавшись, Кэрол сказала: «Я наврала. Насчет дня
рождения».
— Я знаю,— улыбнулся Джад.— Но мы не станем говорить
об этом судье.— Затем его тон изменился.— Ты можешь взять
деньги, уйти отсюда и никто не будет тебя беспокоить до тех пор,
пока ты вновь не попадешь в полицию,— и, помолчав, добавил: —
Мне нужна секретарша. По-моему, ты идеально подходишь для
этой работы.
Кэрол изумленно взглянула на него.
— Вы шутите. Я не умею ни печатать, ни стенографировать.
— Если ты вернешься в школу, всему этому можно научиться.
Она пристально посмотрела на доктора и воскликнула:
— Как же я об этом не подумала раньше. Конечно, я так
и сделаю.
Теперь ей не терпелось выбраться отсюда с сотней долларов
в кармане и похвалиться ими в аптеке Фишмана в Гарлеме, где
собирались ее друзья. На эти деньги она целую неделю сможет
провести в свое удовольствие.
Когда Кэрол вошла в аптеку, ей показалось, что она никуда
и не уходила. Те же лица, те же бесцельные разговоры. Она снова
попала домой. Но забыть квартиру доктора Кэрол не смогла. Дело,
конечно, не в обстановке. Квартира казалась ей маленьким остров-
ком, спокойным и чистым, находящимся в другом мире. И доктор
показал ей, как туда попасть. Что она здесь потеряла? Казалось,
над его словами можно лишь посмеяться, но у нее ничего не
получалось.
К своему удивлению, Кэрол записалась в вечернюю школу. Она
оставила свою комнату с ржавой раковиной, сломанным туалетом
и скрипучей кроватью и переселилась к родителям. Пока она
училась, доктор Стивенс платил ей небольшое пособие. Школу Кэ-
рол закончила на отлично. Доктор пришел на выпускной вечер,
и его глаза лучились гордостью за ее успехи. Затем она поступила
на курсы подготовки секретарш. На следующий день после оконча-
ния курсов Кэрол работала у доктора Стивенса и теперь могла
позволить себе собственную квартиру.
12
Все четыре года доктор относился к ней с той же сдержанной
вежливостью, как и в ночь их знакомства. Сначала Кэрол ждала,
когда же он скажет что-нибудь насчет того, кем она была и кем
стала. Но потом наконец поняла, что доктор всегда видел ее такой,
как теперь. Просто он помог ей найти себя. Если у нее возникали
проблемы, он обязательно находил время, чтобы обсудить их.
В последнее время Кэрол собиралась рассказать о том, что произо-
шло между ней и Чиком, и спросить, стоит ли говорить Чику о своем
прошлом, но все откладывала этот разговор. Она хотела, чтобы
доктор Стивенс гордился ею. Ради него она была готова на все.
И вот теперь его хотят видеть два детектива из Отдела убийств.
Макгрейви начал терять терпение.
— Ну так как же, мисс? — спросил он.
— Я не имею права беспокоить доктора, когда у него пациент,—
ответила Кэрол, но, увидев выражение глаз Макгрейви, тут же
добавила: — Я ему позвоню.— Она сняла трубку и нажала кнопку
внутренней связи. Через тридцать секунд в приемной раздался
голос доктора: «Да?»
— Вас хотят видеть два детектива, доктор. Они из Отдела
убийств.
Она ждала изменений в его голосе... появления нервозности,
страха. Но в ответ раздалось лишь короткое: «Пусть подождут»,—
и доктор оборвал связь.
Волна радости захлестнула Кэрол. Конечно, они могут испу-
гать ее, но с доктором у них ничего не выйдет. Она вызывающе
посмотрела на стоящих перед ней мужчин.
— Вы слышали, что он сказал?
— Когда пациент должен уйти? — спросил Анджели.
Кэрол взглянула на часы.
— Через двадцать пять минут. После него сегодня уже никто
не придет.
Мужчины переглянулись.
— Мы подождем,— вздохнул Макгрейви. Они сели. Макгрейви
некоторое время разглядывал Кэрол.
— Мне кажется, я тебя где-то встречал,— наконец сказал он.
Значит, она права. Им нужен совсем не доктор.
— Вы же знаете, как говорят,— ответила она,— мы все на одно
лицо.
ГЛАВА 3
Ровно через двадцать пять минут Кэрол услышала, как щелкнул
замок в двери, ведущей из кабинета доктора прямо в общий кори-
дор. Прошло еще несколько минут, и доктор Стивенс вышел
в приемную. Увидев Макгрейви, он, секунду поколебавшись, спро-
сил: «Мы с вами знакомы, не так ли?»
13
— Да,— бесстрастно ответил детектив.— Лейтенант Макгрей-
ви,— и, кивнув в сторону своего спутника, добавил: — детектив
Френк Анджели.
Джад и Анджели обменялись рукопожатием.
— Входите,— сказал доктор.
Мужчины прошли в кабинет, и дверь захлопнулась. Кэрол
изумленно смотрела им вслед, стараясь понять, что к чему. Боль-
шому детективу явно не понравился доктор Стивенс. Но, возможно,
он вообще недолюбливает врачей. Впрочем, в одном Кэрол не сомне-
валась: вечером платье придется отдать в чистку.
Свой кабинет Джад обставил в стиле французского загородного
дома. Никаких письменных столов. Легкие кресла и небольшие
низкие столики с антикварными лампами на них. На полу мягкий
ковер с красивым рисунком, у дальней стены удобная кушетка. На
стенах ни одного диплома. Впрочем, как Макгрейви выяснил перед
тем как прийти сюда, если бы доктор Стивенс захотел, на стене
не осталось бы свободного места.
— Я впервые попал к психиатру,— заметил Анджели. Кабинет
явно произвел на него впечатление.— Я бы не отказался иметь
такую квартиру.
— В такой обстановке пациенту легче расслабиться,— объ-
яснил доктор.— И, между прочим, я психоаналитик.
— Извините,— смутился Анджели.— А в чем, собственно,
разница?
— Примерно пятьдесят долларов в час,— ответил Макгрейви
и, обращаясь к доктору, добавил: — Мой напарник не очень разби-
рается в подобных тонкостях.
Напарник. И тут Джад вспомнил. Напарника Макгрейви за-
стрелили, а его самого ранили во время стычки с бандитами,
грабившими винный магазин, четыре или пять лет назад. По обви-
нению в этом преступлении арестовали некоего Амоса Зиффрена.
Адвокат обвиняемого настаивал на оправдании своего клиента,
ссылаясь на невменяемость последнего во время ограбления. Джада
защита пригласила в качестве эксперта для обследования Зиф-
френа. Обследование показало, что тот страдает прогрессивным
парезом, приведшим к необратимым изменениям в психике.
На основании этого заключения Зиффрен избежал смертного
приговора и его отправили в психиатрическую лечебницу.
— Теперь я вас вспомнил,— сказал Джад.— Дело Зиффрена.
Вы получили три пули, а вашего напарника убили.
— Я тоже вас помню. Вы помогли преступнику избежать
электрического стула.
— Что я могу для вас сделать?
14
— Нам нужно выяснить некоторые вопросы,— ответил Мак-
грейви и посмотрел на Анджели. Тот начал развязывать бечевку
на свертке, который держал в руках.
— Мы хотим, чтобы вы опознали одну вещь,— голос Мак-
грейви вновь стал совершенно бесстрастным.
Анджели развернул бумагу. В руках у него оказалась ярко-
желтая куртка.
— Вы не видели ее раньше?
— Она похожа на мою,— удивленно ответил Джад.
— Она ваша. Во всяком случае, на подкладке написано
ваше имя.
— Как она к вам попала?
— А как, по вашему мнению, она могла к нам попасть?
Джад пристально посмотрел на Макгрейви, затем взял со стола
трубку и начал неторопливо набивать ее табаком из стоящего
рядом кувшинчика.
— Думаю, будет лучше, если вы объясните мне, что все это
значит,— спокойно ответил он.
— Мы хотим разобраться с этой курткой. Если она ваша,
то нам интересно узнать, почему она находится не у вас?
— В этом нет ничего странного. Когда сегодня утром я вышел
из дому, шел небольшой дождь. Мой плащ в чистке, поэтому
пришлось надеть эту желтую куртку. Обычно я езжу в ней на рыбал-
ку. Один из моих пациентов пришел без плаща. Как раз перед его
уходом пошел сильный снег, поэтому я одолжил ему свою куртку,—
Джад замолчал, неожиданно встревоженный.— Что с ним слу-
чилось?
— Случилось с кем? — переспросил Макгрейви.
— С моим пациентом Джоном Хансеном.
— Вы попали в самую точку, док,— тихо сказал Анджели.—
Мистер Хансен не смог принести куртку сам, потому что он мертв.
— Мертв? — вздрогнул Джад.
— Кто-то воткнул ему в спину нож,— пояснил Макгрейви.
Джад недоверчиво посмотрел на него. Детектив взял у Анджели
куртку и развернул ее так, чтобы доктор мог видеть длинный разрез.
На подкладке отчетливо выделялись бурые пятна. Джад почув-
ствовал, как к горлу подкатывается тошнота.
— Кто же хотел его убить?
— Мы надеялись, что вы сможете сказать нам об этом, доктор
Стивенс,— сказал Анджели.— Кто знал мистера Хансена лучше,
чем его психоаналитик.
Джад беспомощно покачал головой.
— Когда это случилось?
— В одиннадцать утра,— ответил Макгрейви.— На Лексингтон-
авеню, в квартале отсюда. Наверное, не один десяток людей
15
видели, как он упал, но все они так торопились домой готовиться
к празднованию рождества Христова, что оставили его лежать,
пока он не истек кровью.
Джад схватился рукой за край стола, костяшки пальцев
побелели.
— Когда Хансен пришел к вам сегодня?
— В десять утра.
— Сколько времени вы обычно проводите с пациентом, доктор?
— Пятьдесят минут.
— Он сразу же ушел?
— Конечно. Меня уже ждал следующий.
— Он вышел через приемную?
— Нет. Мои пациенты входят через приемную, а выходят
здесь,— доктор показал на дверь, ведущую в общий коридор.—
Таким образом они не встречаются друг с другом.
— Итак,— кивнул головой Макгрейви,— Хансена убили, как
только он вышел отсюда. Почему он приходил к вам, доктор?
— Мне очень жаль,— поколебавшись, ответил Джад,— но я
не имею права обсуждать подобные вопросы.
— Кто-то его убил,— продолжал настаивать Макгрейви,—
и вы могли бы помочь нам найти убийцу.
У Джада погасла трубка, и он неторопливо раскурил ее вновь.
— Когда вы начали лечить Хансена? — теперь вопросы задавал
Анджели.
— Три года назад.
— Не могли бы вы припомнить кого-нибудь, кто ненавидел
Хансена? А может быть, он к кому-то испытывал подобное
чувство?
— Если бы такой человек существовал,— ответил Джад,—
я бы вам сказал. Полагаю, что мне известно все, что можно знать
о Джоне Хансене. Он радовался жизни. Причин ненавидеть кого-
либо у него не было, и я не знаю, кто мог ненавидеть его.
— Тем лучше для Джона. Вы, похоже, прекрасный доктор,
мистер Стивенс,— сказал Макгрейви.— Мы возьмем с собой его
карту.
— Нет.
— Мы можем получить разрешение суда.
— Пожалуйста. Но для вас в ней нет ничего интересного.
— Что случится, если вы отдадите ее нам? — спросил Анджели.
— Это может повредить жене Хансена и его детям. Вы на
неправильном пути. Я уверен, что убийца не знаком с Хансеном.
— А я в это не верю,— буркнул Макгрейви.
Анджели завернул куртку в бумагу и перевязал сверток бе-
чевкой.
— Мы вернем ее вам после окончания расследования.
16
— Можете оставить ее себе.
Макгрейви открыл дверь, ведущую в коридор.
— Мы будем держать вас в курсе, док,— и он вышел из
кабинета.
Анджели кивнул Джаду и последовал за старшим детективом.
Когда Кэрол вошла в кабинет, Джад все еще смотрел им вслед.
— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросила она.
— Кто-то убил Джона Хансена.
— Убил?
— Его зарезали.
— О боже! Но почему?
— Полиция не знает.
— Какой кошмар! Смогу ли я чем-нибудь помочь, доктор?
— Если вам не трудно, Кэрол, приведите все в порядок,
а потом закройте кабинет. Я поеду к миссис Хансен и сам сообщу
ей о случившемся.
— Не беспокойтесь, я все сделаю,— успокоила его Кэрол.
— Спасибо,— и Джад вышел из кабинета.
Через тридцать минут, когда Кэрол уже разложила карты
сегодняшних пациентов и запирала свой стол, дверь в приемную
открылась. Шел уже седьмой час и к этому времени в здании
обычно не оставалось ни души. Подняв голову, Кэрол увидела
незнакомого мужчину, приближающегося к ней с улыбкой на лице.
ГЛАВА 4
Джад вышел на улицу и, сев в машину, поехал куда глаза
глядят, погруженный в свои мысли. Хансен проложил путь через
ад и на пороге свободы... До чего же это несправедливо.
На углу Джад заметил телефонную будку и тут вспомнил,
что обещал своим друзьям Петеру и Норе Хадли прийти к ним на
обед. Но после случившегося он никого не хотел видеть. Остановив
машину, Джад вошел в будку и набрал номер Хадли. К телефону
подошла Нора.
— Ты опаздываешь. Откуда ты звонишь?
— Нора,— ответил Джад,— прошу прощения, но, боюсь, я не
смогу приехать сегодня.
— Он не сможет! — воскликнула Нора.— А тут сидит роскош-
ная блондинка, которая жаждет с тобой познакомиться.
— Как-нибудь в другой раз. Я сегодня действительно не могу.
Пожалуйста, извинись за меня.
— Ох уж эти врачи,— хмыкнула Нора.— Подожди минутку,
я позову твоего дружка.
Петер взял трубку:
17
— Что случилось, Джад?
— Просто тяжелый день,— поколебавшись, ответил он.—
Завтра я тебе обо всем расскажу.
— Ты упускаешь бесподобный шведский стол. И такую кра-
савицу.
— Я еще с ней познакомлюсь,— пообещал Джад. Он услышал
быстрый шепот, а затем трубку снова взяла Нора.
— Она придет к нам на рождественский ужин. А ты?
— Мы поговорим об этом позднее,— ответил Джад.— Извини
за сегодняшний вечер.— И он повесил трубку. Как бы потактичнее
намекнуть Норе, чтобы она перестала подыскивать ему подходящую
партию?
Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, умная,
красивая, веселая девушка, училась там же на факультете социоло-
гии. Они очень любили друг друга и вместе строили радужные планы
о том, как переделать мир, в котором будут жить их дети. Но в канун
первого рождества их совместной жизни Элизабет и их еще не ро-
дившийся ребенок погибли в автомобильной катастрофе. Джад
попытался утопить свое горе в работе и за сравнительно короткое
время стал одним из лучших психоаналитиков страны. Но до сих
пор он не мог заставить себя праздновать рождество в компании
других людей. Этот день, хотя он понимал, что это глупо, принадле-
жал Элизабет и их ребенку.
Выехав на Ист-Ривер Драйв, он направился в сторону Меррит
Парквей и через полтора часа уже ехал по Коннектикутскому
шоссе. Укутанная снегом природа напоминала картинку на ново-
годней поздравительной открытке. Джад проехал Уэстпорт и Ден-
бюри, стараясь думать только о бесконечной ленте дороги, вьющей-
ся под колесами его автомобиля. Когда его мысли возвращались
к Хансену, он заставлял себя переключаться на другое. И лишь
гораздо позднее, полностью вымотанный, Джад развернул машину
и поехал домой.
Майк, швейцар, обычно встречающий его улыбкой, держался
очень сдержанно, поглощенный, казалось, собственными мыслями.
В вестибюле Джад встретил Бена Каца, управляющего, кото-
рый, нервно махнув ему рукой, тут же скрылся в своей квартире.
— Что с ними сегодня,— подумал Джад.— Или это мои нервы?
Он вошел в лифт.
Эдди, лифтер, кивнув, сказал: «Добрый вечер, мистер Сти-
венс» — и нажал кнопку, стараясь не смотреть на доктора.
— Что-нибудь случилось? — спросил Джад.
Эдди быстро покачал головой, по-прежнему глядя в сторону.
— О господи,— подумал Джад,— еще один кандидат на мою
кушетку.
Лифтер открыл дверь, и Джад, выйдя на лестничную площадку,
18
направился к своей квартире. Не слыша стука закрывающейся
двери лифта, он обернулся. Эдди пристально смотрел на него.
Но как только Джад открыл рот, чтобы спросить, в чем дело, тот
быстро захлопнул дверь и нажал кнопку первого этажа. Джад
пожал плечами, достал ключ и, открыв замок, вошел в квартиру.
Во всех комнатах горел свет. Лейтенант Макгрейви в гостиной
рассматривал содержимое выдвинутого из стола ящика. Из спальни
появился Анджели. Джад почувствовал, как в нем закипает
злость.
— Что вы делаете в моей квартире?
— Ждем вас, мистер Стивенс,— ответил Макгрейви.
Джад подошел поближе и задвинул ящик, чуть не прищемив
детективу пальцы.
— Как вы сюда попали?
— У нас есть ордер на обыск,— ответил Анджели.
Джад изумленно посмотрел на него: «Ордер на обыск? Моей
квартиры?»
— Вопросы задаем мы, доктор,— заметил Макгрейви.
— Вы можете не отвечать на них,— добавил Анджели.— Про-
шу учесть, что сказанное вами может использоваться против вас.
— Вы не хотите позвонить адвокату? — поинтересовался
Макгрейви.
— Мне не нужен адвокат. Я уже сказал, что одолжил Хансену
куртку этим утром и больше ее не видел, пока вы не принесли ее
ко мне в кабинет. Я не мог его убить. Весь день я провел в кабинете
с пациентами. Мисс Робертс может это подтвердить.
Макгрейви и Анджели обменялись многозначительными
взглядами.
— Что вы делали после того, как покинули кабинет? — спросил
Анджели.
— Просто ездил на машине.
— Куда?
— В Коннектикут.
— Вас мог кто-нибудь видеть?
— Нет.
— Может быть, вы где-то останавливались,— предположил
Анджели.
— Нет. Какое имеет значение, куда я ездил сегодня вечером?
Хансена убили утром.
— Вы не возвращались в свой кабинет? — небрежно спросил
Макгрейви.
— Нет. А что?
— Дверь в ваш кабинет оказалась взломанной.
— Не могли бы вы поехать туда с нами? Возможно, что-то
украдено.
19
— Конечно. Кто сообщил об этом?
— Ночной сторож,— ответил Анджели.— Вы держите в каби-
нете ценности, доктор? Деньги? Лекарства?
— Наркотиков там нет. Денег тоже. В моем кабинете нечего
красть. Я ничего не понимаю.
— Ну и прекрасно,— подвел черту Макгрейви.— Пора ехать.
В приемной царил хаос: кто-то вытащил все ящики, а их содер-
жимое разбросал по полу. Джад не верил своим глазам.
— Как вы думаете, доктор, что они искали? — спросил Мак-
грейви.
— Не имею понятия,— ответил Джад и, подойдя к двери, веду-
щей в кабинет, открыл ее. Макгрейви следовал за ним по пятам.
Он увидел перевернутые столики, разбитые лампы, залитый
кровью ковер. В дальнем углу лежало обнаженное тело Кэрол Ро-
бертс, со связанными за спиной руками. На груди и бедрах видне-
лись ожоги от кислоты, пальцы правой руки были сломаны, а лицо
превращено в сплошной синяк.
Оба детектива пристально наблюдали за доктором.
— Вы побледнели,— заметил Анджели.— Присядьте.
Джад покачал головой и несколько раз глубоко вздохнул. Когда
он заговорил, его голос дрожал от ярости: «Кто, кто это сделал?»
— Именно это мы и хотим услышать от вас, доктор Стивенс,—
ответил Макгрейви.
Джад взглянул ему прямо в глаза.
— Никто не мог сделать такое с Кэрол. За всю жизнь она
никому не причинила зла.
— Думаю, вам пора придумать что-нибудь еще, доктор,—
рявкнул, Макгрейви.— Вы не знаете человека, который мог бы
ненавидеть Хансена, но ему воткнули нож в спину. Кэрол никому
не причинила зла, но ее облили кислотой и замучили до смерти.
А вы стоите здесь и говорите нам, что никто не хотел их обидеть.
Хватит играть комедию. Вы что, слепой и глухой? Девушка работала
у вас четыре года. Вы — психоаналитик. Неужели я поверю, что вы
ничего не знали о ее личной жизни?
— Конечно нет,— сухо ответил Джад.— У нее есть молодой
человек, за которого она собиралась замуж.
— Чик. Мы уже говорили с ним.
— Но он никогда не сделал бы такого. Он — хороший парень
и любил Кэрол.
— Когда вы в последний раз видели ее в живых? — спросил
Анджели.
— Я говорил вам. Перед тем как уехать, я попросил Кэрол
закрыть кабинет.— Джад проглотил слюну и снова глубоко
вздохнул.
— Вы ожидали кого-нибудь еще из пациентов?
20
— Нет.
— Как вы думаете, не мог ли это совершить какой-то маньяк?
— Такое может сделать только маньяк, но и он должен иметь
повод для своих действий.
— Яс этим полностью согласен,— заметил Макгрейви.
— Почему она до сих пор лежит здесь? — сердито спросил
Джад, снова взглянув на тело Кэрол, теперь напоминающее старую
тряпичную куклу, выброшенную за ненадобностью.
— Сейчас ее уберут,— успокоил его Анджели.— Судебный
медик и наши парни из Отдела убийств уже закончили.
Джад повернулся к Макгрейви:
— Значит, вы оставили ее в таком виде специально для меня?
— Да, и я снова хочу спросить вас, ради чего в этом кабинете
можно пойти на такое? — он махнул рукой в сторону тела Кэрол.
— Не знаю.
— А то, что касается ваших пациентов?
— Нет,— покачал головой Джад.
— Вы не очень стремитесь нам помочь, не так ли, доктор?
— Неужели вы думаете, что я не хочу увидеть пойманного
вами убийцу? — рассердился Джад.— Если бы мои записи оказа-
лись полезными для вас, я бы тут же сказал об этом. Я знаю своих
пациентов. Ни один из них не мог убить Кэрол. Это сделал посто-
ронний человек.
— Почему вы так уверены в том, что никто не охотился за
вашими записями?
— Их не тронули.
Макгрейви с любопытством посмотрел на него.
— Откуда вы знаете? Вы же их еще не видели.
Джад подошел к стене и под настороженными взглядами детек-
тивов нажал на небольшую деревянную пластинку. Часть стены
отошла в сторону, открыв несколько вместительных полок, устав-
ленных магнитофонными кассетами.
— Я записываю все беседы с моими пациентами,— объяснил
Джад.— И держу пленки здесь.
— Не могли они пытать Кэрол, чтобы заставить ее сказать,
где пленки?
— Эти записи ни для кого не представляют интереса. Надо
искать другой повод для убийства Кэрол.
Джад еще раз взглянул на истерзанное тело и почувствовал,
как его переполняет бессильная слепая ярость:
— Вы должны найти того, кто это сделал!
— Я постараюсь,— сказал старший детектив, глядя ему прямо
в глаза.
21
Макгрейви попросил своего напарника отвезти Джада домой.
— У меня еще есть кое-какие дела,— объяснил он.— Спокой-
ной ночи, доктор,— и, повернувшись, пошел вдоль улицы.
— Поехали,— поторопил доктора Анджели.— Я закоченел.
Джад сел на переднее сиденье рядом с детективом, и машина
тут же тронулась.
— Я должен сообщить семье Кэрол,— сказал доктор.
— Мы уже позаботились об этом.
Джад кивнул. Конечно, он все равно должен их повидать, но
пока с этим можно повременить. Интересно, подумал он, чем
собирается заняться лейтенант Макгрейви в такое время.
Будто читая его мысли, Анджели сказал:
— Макгрейви — хороший полицейский. Он считает, что Зиф-
френ заслужил электрический стул за убийство его напарника.
— Зиффрен — сумасшедший.
— Я вам верю, доктор.
«А вот Макгрейви — нет»,— подумал Джад.
Городской морг выглядел так же, как и любой другой в три часа
ночи, если не считать того, что какой-то шутник повесил над дверью
венок из остролиста. «Что это,— подумал Макгрейви,— избыток
юмора или просто мрачная шутка?»
Вскрытие еще не закончилось, и детективу пришлось подо-
ждать в коридоре. Наконец судебный медик пригласил его в сек-
ционную. Когда Макгрейви вошел, тот мыл руки над большой
белой раковиной. Ответив на вопросы, медик тут же ушел, а он
оставался там довольно долго, переваривая полученную информа-
цию. Затем он вышел на улицу, оглядываясь в поисках такси.
Бесполезно. Эти сукины дети, наверно, отправились на Бермудские
острова. Наконец Макгрейви увидел проезжавшую патрульную
машину, остановил ее и, показав свое удостоверение, приказал
отвезти себя в Девятнадцатый район.
Войдя в здание полицейского участка, он увидел Анджели.
— Они как раз закончили вскрытие Кэрол Робертс.
— И?
— Она была беременна.
Анджели удивленно посмотрел на него.
— На четвертом месяце. Для безопасного аборта уже поздно,
а со стороны еще не заметно.
— Вы думаете, что это имеет отношение к убийству?
— Ты задал хороший вопрос. Если в этом виноват ее приятель
и они собирались пожениться, тогда ничего особенного. Они бы
поженились, а через пару месяцев родился бы ребенок. Это случа-
ется сплошь и рядом. С другой стороны, если бы он это сделал
22
и не хотел жениться на ней, тоже ничего особенного. Она осталась
бы с ребенком без мужа. Такое случается еще чаще.
— Мы говорили с Чиком. Он собирался на ней жениться.
— Я знаю. Поэтому я спросил себя, какой из всего этого
можно сделать вывод. Мы имеем беременную негритянку. Она
идет к отцу ребенка и сообщает ему, что скоро станет мамой, и он
ее убивает. “
— Для этого он должен быть чокнутым.
— По-моему, все не так просто. Предположим следующее:
Кэрол пришла и сказала, что хочет сохранить ребенка и не делать
аборт. Хотя бы для того, чтобы шантажировать отца и заставить
его жениться на ней. Допустим, он уже женат. Или он — белый.
А возможно, он — знаменитый врач с обширной практикой. Если
об этом становится известно, его карьера кончена. Кто, черт побери,
пойдет к психоаналитику, который обрюхатил свою чернокожую
секретаршу и женился на ней?
— Стивенс — врач,— заметил Анджели,— и наверняка знает
десяток способов убрать ее, не вызывая подозрений.
— Может, да. А может, и нет. Если обнаружится малейшая
улика и след приведет к нему, отвертеться будет нелегко. Он поку-
пает яд — кто-то делает отметку о продаже. Он покупает нож или
веревку — их тоже можно проследить до продавца. Но посмотри
на этот маленький спектакль: приходит какой-то маньяк и без вся-
кой причины убивает секретаршу, а доктор становится убитым
горем работодателем, требующим у полиции найти убийцу.
— Все сказанное вами выглядит притянутым за уши.
— Я еще не закончил. Возьмем его пациента, Джона Хансена.
Еще одно убийство тем же неизвестным маньяком. Вот что я тебе
скажу, Анджели. Я не верю в совпадения. А два совпадения в один
день меня настораживают. Поэтому я спросил себя, нет ли связи
между убийствами Джона Хансена и Кэрол Робертс, и неожиданно
все стало казаться не таким уж случайным. Предположим, Кэрол
вошла в кабинет и объявила доктору, что он скоро станет папашей.
Она заявила, что он должен дать ей денег, жениться на ней или
что-нибудь в этом роде. А в это время Джон Хансен сидел в прием-
ной и мог все слышать. Возможно, доктор Стивенс не подозревал
об этом, пока тот не улегся на кушетку и не стал угрожать ему
разоблачением.
— Слишком много догадок.
— Но все сходится. Когда Хансен ушел, доктор осторожно
выскользнул вслед за ним и устроил так, что тот уже ничего не мог
сказать. Затем ему пришлось вернуться, чтобы избавиться от Кэрол.
Он представил все так, будто это дело рук маньяка, и отправился
в Коннектикут, разрешив все проблемы. А теперь он спокойно
сидит и смотрит, как полиция сбивается с ног в поисках мифи-
ческого психа.
23
— Я в это не верю,— сказал Анджели.— У вас нет доказа-
тельств.
— Что значит нет? А два трупа? Один — беременная дама,
работавшая у Стивенса, другой — пациент, убитый в квартале от
места его работы. Когда я попросил разрешения послушать записи
бесед с Хансеном, доктор мне отказал. Почему? Кого оберегает
доктор Стивенс? Я спросил, не знает ли он, кто мог взломать дверь
в его кабинет и что они там искали? Тогда мы могли бы построить
стройную версию: взломщики поймали Кэрол и замучили ее,
пытаясь выяснить, где находится это загадочное «что». Но знаешь,
этого таинственного «что» нет. Его магнитофонные ленты нико-
му не нужны. В кабинете нет ни наркотиков, ни денег. Значит,
мы должны искать какого-то маньяка. Правильно? Но я в это
не верю. Я думаю, что мы должны искать доктора Джада Сти-
венса.
— По-моему,— медленно произнес Анджели,— вам очень
хочется засадить его за решетку.
Лицо Макгрейви побагровело от ярости:
— Потому что он виновен!
— Вы собираетесь его арестовать?
— Сначала я постараюсь доказать, что я прав. Но уж если
я посажу его за решетку, он там и останется,— и, повернувшись,
Макгрейви вышел.
Анджели задумчиво посмотрел ему вслед. Если не принять мер,
Макгрейви своего добьется и доктор окажется за решеткой. До-
пустить этого он не мог. «Утром,— решил детектив,— надо пого-
ворить с капитаном Бертелли».
На следующий день все утренние газеты на первых полосах
поместили сообщения о злодейском убийстве Кэрол Робертс.
У Джада возникло желание позвонить пациентам и отменить
прием. Спать он так и не ложился, и теперь веки, казалось, нали-
лись свинцом. Но, просмотрев список назначенных на этот день,
он подумал, что трое будут выведены из душевного равновесия,
а еще двое просто придут в отчаяние, узнав, что не смогут прийти
к нему. С остальными, впрочем, ничего бы не случилось. В результа-
те Джад пришел к выводу, что не стоит менять распорядок дня —
не только ради пациентов, но и потому, что работа наилучшим
способом позволяла отвлечься от мыслей о происшедшем.
Харрисон Бурк, важного вида седовласый мужчина, выглядел
как руководитель крупной компании, кем он, впрочем, и был на
самом деле: вице-президент «Интернейшнл Стил корпорейшн».
Когда Джад впервые увидел его, он подумал: то ли тот сам создал
столь стереотипный образ, то ли образ создал Бурка.
Бурк лег на кушетку. К Джаду он попал два месяца назад через
доктора Петера Хадли. Стивенсу хватило десяти минут, чтобы по-
24
нять, что Харрисон Бурк — шизофреник, страдающий манией
преследования. Вот и сегодня Бурк даже не упомянул об убийстве,
происшедшем в этом кабинете прошлым вечером, хотя о нем сооб-
щили все газеты. Что, впрочем, являлось типичным для его состоя-
ния: он замечал лишь то, что касалось его самого.
— Вы не верили мне раньше,— начал Бурк,— но теперь у меня
есть доказательства, что они охотятся за мной.
— Я думал, что мы решили объективно подходить к этому
вопросу,— осторожно заметил Джад.— Помните, в прошлый раз
мы пришли к выводу, что воображение может...
— Это не воображение,— воскликнул Бурк. Он сел, его кулаки
сжались.— Они пытались меня убить.
— Почему бы вам не лечь и не попытаться расслабиться? —
предложил Джад.
— И это все, что вы хотите мне сказать? — Бурк вскочил на
ноги.— Вы даже не хотите услышать мои доказательства! — Его
глаза сузились.— А что, если вы — один из них?
— Вы знаете, что я не один из них,— вздохнул Джад.—
Я ваш друг. Я стараюсь вам помочь,— он испытывал разочарование.
Улучшение, которого они, казалось, достигли за последний месяц,
сошло на нет. Перед ним стоял тот же нервно вздрагивающий при
каждом шорохе шизофреник, который вошел к нему в кабинет
два месяца назад.
В «Интернейшнл Стил» Бурк начал работать курьером. За двад-
цать пять лет его приятная внешность и врожденная приветливость
позволили ему подняться практически на самый верх администра-
тивной иерархии. Его прочили в президенты компании. Потом,
четыре года назад, его жена и трое детей погибли во время пожара
в их летнем доме в Саузамптоне. Бурк в это время находился на
Багамах вместе со своей любовницей. Трагедия потрясла его. Вос-
питанный как ревностный католик, он не мог избавиться от чувства
вины перед своими близкими. Он стал замыкаться в себе, меньше
появляться на людях. По вечерам, оставаясь дома, он вновь и вновь
мысленно представлял свою жену и детей, гибнущих в пламени,
в то время как он лежал в постели с любовницей. Если бы он
остался с ними, то мог бы их спасти. Эта мысль превратилась в на-
вязчивую идею. Он — чудовище. Он это знал. И бог тоже знал.
Конечно, это понимали и другие! Они ненавидели его так же, как он
ненавидел себя. Люди улыбались ему и притворялись, будто испыты-
вают к нему симпатию, а на самом деле выжидали, пока он сделает
неверный шаг и попадет в ловушку. Но он оказался им не по зубам.
Бурк перестал ходить в столовую, и теперь ему приносили ленч
в кабинет. Он старался всех избегать.
Два года назад, когда президент компании подал в отставку,
на его место пригласили человека из другой фирмы. Годом позже
25
освободился пост первого вице-президента, и Бурка снова обошли.
Ну разве это не доказательство, что против него существует заговор?
Он начал следить за ‘ окружающими, а по ночам устанавливал в
соседних кабинетах подслушивающие устройства. Через шесть ме-
сяцев его на этом поймали и не уволили лишь благодаря безупреч-
ному послужному списку.
Президент компании пришел к выводу, что Бурк перегружен
работой, и, стараясь помочь ему, начал сужать круг его обязанно-
стей. Но реакция оказалась обратной: Бурк решил, что от него
стараются избавиться. Они боялись его, потому что он их умнее.
Если бы он стал президентом компании, они остались бы без рабо-
ты, потому что все они — круглые дураки. Бурк совершал ошибку
за ошибкой. Когда же ему указывали на них, он негодующе отри-
цал свою причастность. Кто-то специально изменял его отчеты,
путал цифры и статистические данные, стараясь его дискредити-
ровать. Скоро Бурк понял, что за ним охотятся не только на работе.
За ним постоянно следили на улице, его телефонные разговоры
подслушивали, письма просматривали. Он практически перестал
есть, потому что они могли отравить еду, и стал худеть прямо на
глазах. Обеспокоенный президент компании договорился с докто-
ром Петером Хадли и уговорил Бурка прийти к тому на прием.
Поговорив с ним, Петер немедленно позвонил Джаду.
И вот теперь Харрисон Бурк, сжав кулаки, стоял перед ним.
— Расскажите мне о вашем доказательстве.
— Они ворвались в мой дом прошлой ночью. Они пришли,
чтобы меня убить. Но я для них слишком умен. Я сплю в кабинете и,
кроме того, врезал дополнительные замки в каждую дверь, чтобы
они не смогли добраться до меня.
— Вы сообщили о взломе в полицию?
— Конечно нет! Полиция с ними заодно. Они получили приказ
застрелить меня. Но они не решаются стрелять, когда вокруг люди.
Поэтому я избегаю пустынных улиц.
— Благодарю, что вы сообщили мне эту информацию.
— Что вы собираетесь с ней делать? — заинтересованно
спросил Бурк.
— Я внимательно слушаю все, что вы говорите. Кроме того,—
Джад кивнул на включенный диктофон,— сказанное вами остается
на пленке, чтобы, если они до вас доберутся, у нас осталось свиде-
тельство о наличии заговора против вас.
— Мой бог, отлично! — Бурк широко улыбнулся.— Пленка.
Ну, теперь они попались.
— Почему бы вам снова не лечь? — предложил Джад.
Бурк улегся на кушетку.
— Я устал. Я не сплю ночами, я не решаюсь закрыть глаза.
Вы не представляете, каково это, когда все охотятся за тобой.
26
«Неужели»,— подумал доктор, вспомнив Макгрейви.
— Ваш слуга не слышал, что кто-то взламывает дверь? —
спросил Джад.
— Разве я не сказал, что выгнал его две недели назад?
Джад стал быстро вспоминать последние беседы с Бурком.
Лишь три дня назад тот красочно описывал свою ссору со слугой,
которая произошла в тот же день.
— Мне кажется, вы не упоминали об этом,— осторожно заме-
тил он.— Вы уверены в том, что слуга покинул вас две недели
назад?
— Я никогда не ошибаюсь,— отрезал Бурк.— Как вы думаете,
почему я стал вице-президентом одной из крупнейших компаний
мира? Потому что я далеко не глуп, доктор, и, пожалуйста, не за-
бывайте об этом.
— Почему вы его уволили?
— Он пытался меня отравить.
— Каким образом?
— Тарелкой яичницы с ветчиной, щедро сдобренной мышьяком.
— Вы ее пробовали?
— Конечно нет,— хмыкнул Бурк.
— Как вы узнали, что она отравлена?
— Я чувствую яд по запаху.
— Что вы ему сказали?
Бурк удовлетворенно улыбнулся.
— Я ничего ему не сказал. Просто как следует отлупил его.
Чувство разочарования охватило Джада. Он понимал, что смог
бы помочь Бурку, если бы тот пришел к нему раньше. А теперь
времени не оставалось. Практика психоанализа показывает, что
в тот период, когда пациент непреднамеренно, бездумно говорит
обо всем, что приходит ему в голову, облекая в слова любую
случайную мысль или ассоциацию, тонкая оболочка цивилизации
может лопнуть, открывая выход самым примитивным страстям
и эмоциям, скрывающимся в подсознании, как хищные звери в дре-
мучем лесу. Свободное выражение словами всех мыслей — первый
шаг в процессе психоанализа. Но в случае с Бурком этот шаг стал
бумерангом. Беседы с Джадом освободили существовавшие в его
подсознании агрессивные инстинкты. Казалось, с каждой встречей
с доктором Бурку становилось лучше, он уже соглашался с Джадом,
что никакого заговора нет, он просто переутомлен и испытывает
нервное истощение. Джад думал, что они вот-вот перейдут к глу-
бокому анализу и начнут атаку на причину заболевания. Но Бурк,
оказывается, все это время врал. Он проверял Джада, не является
ли тот одним из них. И теперь Харрисон Бурк превратился в ходя-
чую бомбу с часовым механизмом, которая могла взорваться в лю-
бую минуту. Родстенников у него нет. Значит, надо сообщить
27
президенту компании, что означает конец карьеры Бурка. Его
отправят в психиатрическую лечебницу. Прав ли он в том, что
Бурк — потенциально опасен для окружающих? Хорошо бы с кем-
нибудь проконсультироваться, но Бурк никогда на это не согла-
сится. Джад понимал, что решение придется принимать ему самому.
— Харрисон, я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали.
— Что именно? — подозрительно спросил Бурк.
— Если они попытаются обмануть вас, если они захотят совер-
шить над вами насилие, им придется вас где-нибудь поймать. Но вы
для них слишком хитры. Как бы они вас ни провоцировали, я про-
шу об одном: не применяйте к ним силу. В этом случае они вас
не тронут.
— Мой бог, конечно, вы правы,— у Бурка загорелись глаза.—
Вот какой у них план! Ну, мы их раскусили, не так ли?
Джад услышал, как открылась дверь в приемную, и взглянул
на часы: прибыл следующий пациент.
— Думаю, на сегодня достаточно,— сказал он, выключая
диктофон.
— Вы все записываете на пленку? — недоверчиво спросил
Бурк.
— Каждое слово,— ответил Джад и, помолчав, добавил: —
Мне кажется, вам не стоит идти сегодня на работу. Почему бы
вам не поехать домой и немного отдохнуть?
— Я не могу,— прошептал Бурк, в его голосе сквозило отчая-
ние.— Если я не приду в кабинет, они тут же снимут с двери таб-
личку с моим именем и повесят другую,— он наклонился к Джаду.—
Будьте осторожны. Если они узнают, что вы мой друг, то постара-
ются добраться и до вас.
Бурк встал, подошел к двери, ведущей в коридор и, приоткрыв
ее, осторожно выглянул наружу. Затем он выскользнул из кабинета.
Джад смотрел ему вслед, размышляя о том, как решить буду-
щее Харрисона Бурка. Если бы тот пришел к нему на полгода
раньше... И тут неожиданная мысль пронзила доктора. А что, если
Харрисон Бурк уже стал убийцей? Не имеет ли он отношения к
смерти Джона Хансена и Кэрол Робертс? Бурк и Хансен — его
пациенты. Они могли встретиться друг с другом. В последнее время
Бурк неоднократно приходил следом за Хансеном. И часто опаз-
дывал. Он мог видеть Хансена в коридоре. И вообразить, что тот
следит за ним, угрожает ему. Что же касается Кэрол, то Бурк,
приходя на прием, каждый раз видел ее. А вдруг ему почудилось,
что она представляет для него опасность, от которой можно изба-
виться, лишь устранив Кэрол физически? Как давно болен Бурк?
Его жена и трое детей погибли в результате несчастного случая.
Случая? Надо узнать поточнее.
Джад подошел к двери, ведущей в приемную, и, открыв ее,
сказал:
28
— Входите!
Анна Блейк грациозно поднялась с кресла и пошла к нему
с улыбкой на лице. У него вновь, как и при первой встрече, быстро
забилось сердце. Впервые после Элизабет он испытывал к женщине
не только профессиональный интерес.
Что удивительно, в их внешнем облике не было совершенно
ничего общего. Элизабет — невысокого роста голубоглазая блон-
динка, Анна — высокая брюнетка с огромными фиолетовыми гла-
зами в обрамлении длинных черных ресниц. Опа напоминала знат-
ную римлянку времен Империи, прекрасную и, казалось, недоступ-
ную, если бы не тепло, которым лучились ее глаза. Никогда еще
Джад не встречал такой красавицы. Но не красота привлекла вни-
мание Джада, а ощущение какой-то силы, которая влекла его к ней,
необъяснимое чувство, будто он знал ее всю жизнь. В нем просну-
лись, удивляя своей остротой, казалось бы, давно умершие желания.
Она появилась в приемной Джада три недели назад. Кэрол
объяснила ей, что время доктора расписано по минутам и у него
нет возможности брать новых пациентов. Но Анна попросила
разрешения подождать. Она просидела в приемной два часа, пока
Кэрол, сжалившись, не отвела ее к доктору. Увидев Анну, Джад
буквально остолбенел и потом так и не смог вспомнить, о чем они
говорили в первые минуты. В его памяти отложилось лишь то, что
он предложил ей сесть и что ее звали Анна Блейк. Когда Джад
спросил, в чем заключается ее проблема, Анна, поколебавшись,
сказала, что затрудняется с ответом. Она даже не уверена, есть
ли у нее проблема. Кто-то из ее друзей, врач по профессии, как-то
сказал ей, что Джад — один из лучших психоаналитиков страны,
и она решила обратиться к нему. Когда Джад поинтересовался,
как зовут ее приятеля, Анна уклонилась от ответа. Впрочем, поду-
мал он, она могла найти его имя и в телефонном справочнике.
Он доказывал ей, что занят по горло и не может брать новых
пациентов, предлагал обратиться к другим специалистам, но Анна
спокойно продолжала настаивать на том, что хочет лечиться только
у него. Наконец Джад сдался. Если не считать практически неуло-
вимого внутреннего напряжения, Анна казалась совершенно
спокойной, и он решил, что ее проблема достаточно проста. Джад
нарушил свое правило никогда не принимать пациентов без направ-
ления от другого доктора и пожертвовал часовым перерывом на
ленч. Но хотя Анна приходила два раза в неделю, он и теперь знал
о ней не больше, чем после первой встречи. Впрочем, Джад узнал
кое-что о себе. Он влюбился — первый раз после смерти Элизабет.
Когда Джад спросил, любит ли она своего мужа, он ненавидел
себя за то, что хотел услышать в ответ слово «нет». Но Анна ска-
зала: «Да. Он добрый человек и очень сильный».
— Где вы родились?
29
— В Ривьере, маленьком городке около Бостона.
— Ваши родители живы?
— Отец. Мать умерла от сердечного приступа, когда мне было
двенадцать лет.
— Они ладили между собой?
— Да. Они очень любили друг друга.
«Это заметно»,— радостно подумал Джад. После постоянного
общения с психически больными людьми разговор с Анной воспри-
нимался как глоток свежего апрельского воздуха в летнюю жару.
— У вас есть братья или сестры?
— Нет. Я — единственный ребенок. К тому же избалован-
ный,— она улыбнулась, искренняя дружеская улыбка без тени обма-
на или притворства.
Анна рассказала, что она долго жила за границей вместе с от-
цом, который работал в государственном аппарате, а когда тот
вновь женился и переселился в Калифорнию, стала переводчиком
в ООН. Она свободно владела французским, итальянским и испан-
ским. Своего будущего мужа Анна встретила во Флориде, во время
отпуска. Ему принадлежала какая-то строительная фирма. Сначала
он не произвел особенного впечатления, но оказался очень настой-
чивым поклонником, и через два месяца Анна вышла замуж. Они
жили в Нью-Джерси. И вот после полугода совместной жизни она
пришла к психоаналитику.
И это все, что удалось узнать Джаду за три недели. Он до сих
пор не имел ни малейшего понятия, в чем же заключается ее проб4-
лема. Анна блокировала все его усилия. Он вспомнил некоторые
вопросы, которые он задавал во время их первой встречи.
— Вы пришли сюда из-за мужа, миссис Блейк?
Ответа не последовало.
— Вы подозреваете его в супружеской неверности?
— Нет,— удивленно.
— У вас есть любовник?
— Нет,— сердито.
Джад задумался, стараясь найти наилучший способ пробиться
через мысленный барьер Анны, и решил пробежаться по основным,
наиболее часто встречающимся проблемам, чтобы нащупать боль-
ное место.
— Вы ссоритесь из-за денег?
— Нет. Он очень щедр.
— Какие-нибудь трения с родственниками?
— Он — сирота. А мой отец живет в Калифорнии.
— Вы или ваш муж употребляете наркотики?
— Нет.
Джад коснулся алкоголизма, фригидности, боязни забереме-
неть, всего, о чем он мог подумать. И каждый раз, посмотрев на
30
него, Анна качала головой или давала односложный ответ. Как
только доктор становился более настойчивым, она останавливала
его: «Пожалуйста, будьте терпеливы со мной. Не надо меня то-
ропить».
С кем-либо другим Джад давно бы сдался. Но ему хотелось
помочь Анне. И еще больше — продолжать видеться с ней.
Теперь тему разговора выбирала она. С отцом Анна побывала
в дюжине разных стран и встречала много интересных людей.
Она обладала острым умом и тонким чувством юмора. Оказалось,
что им нравятся одни и те же книги, музыкальные произведения,
театральные постановки. К Джаду она относилась очень доброже-
лательно, но воспринимала его лишь как врача. Какая горькая
ирония! Все эти годы подсознательно он искам такую женщину,
как Анна, и когда наконец она пришла, его долг — помочь ей
разобраться в волнующей ее проблеме и отправить назад к мужу.
Когда Анна вошла в кабинет, Джад сел на стул рядом с кушет-
кой и стал ждать, пока она ляжет на нее.
— Не сегодня,— тихо сказала она.— Я пришла, чтобы узнать,
не смогу ли я чем-нибудь помочь? Мне очень нравилась Кэрол.
Кому потребовалось ее убивать?
— Я не знаю.
— Полиция подозревает кого-нибудь?
«Еще бы»,— с горечью подумал Джад.
— У полиции есть некоторые предположения.
— Я представляю, как вам плохо. Я лишь хотела зайти и ска-
зать, что очень огорчена случившимся. Я даже не знала, придете
ли вы сегодня.
— Я и не собирался,— ответил Джад.— Но... ну, в общем,
я здесь. А раз уж мы встретились, почему бы нам не поговорить
немного о вас?
— Я не уверена,— поколебавшись, сказала Анна,— что нам
есть о чем говорить.
Джад почувствовал, как у него екнуло сердце. Неужели она
хочет сказать, что он больше не увидит ее?
— На следующей неделе я собираюсь с мужем в Европу.
— Это прекрасно,— услышал он свой голос.
— Боюсь, что я только отняла у вас время, доктор Стивенс.
Прошу меня извинить.
— Пустяки,— Джад от волнения осип. Она уходила от него.
Совсем.
Анна открыла сумочку и достала деньги. В отличие от других
пациентов, посылавших ему чеки, она всегда расплачивалась налич-
ными.
— Нет,— возразил Джад.— Вы пришли как друг. Я... бла-
годарю.
31
Тут он сделал то, чего никогда не позволял себе с пациентами.
— Я хочу, чтобы вы пришли еще раз,— промямлил он.
— Зачем?
«Потому что я не могу вынести мысли, что ты уходишь навсег-
да,— подумал Джад.— Потому что я больше не найду такую, как
ты. Потому что я жалею, что не встретил тебя раньше. Потому что
я тебя люблю». Но вслух он сказал:
— Я думаю, мы могли бы... подвести черту. Окончательно
убедиться, что у вас все в порядке.
— Вы хотите,— улыбнулась Анна,— устроить выпускной вечер.
— Что-то в этом роде. Договорились?
— Если вы настаиваете, то конечно,— она подошла поближе.—
Я все время вам мешала. Вы — прекрасный специалист, доктор
Стивенс. Если мне понадобится помощь, я обязательно обращусь
к вам.
Анна протянула руку, и он почтительно пожал ее.
— Я приду в пятницу,— сказала она.
— В пятницу,— как эхо повторил Джад.
Он наблюдал, как она подошла к двери, открыла ее и исчезла.
Никогда еще Джад не чувствовал себя таким одиноким. Но сидеть
в бездействии он не мог. Надо найти ответ, и он должен это сделать
до того, как Макгрейви уничтожит его. Лейтенант подозревал его
в совершении двух убийств, а он не мог доказать свою невинов-
ность. Его могли арестовать в любой момент, что означало бы
конец профессиональной карьеры. Да еще он влюбился в замужнюю
женщину, которую после пятницы уже никогда не увидит.
ГЛАВА 5
Остаток дня прошел, как в тумане. Несколько пациентов
вскользь упомянули об убийстве Кэрол, но в основном они думали
лишь о себе и собственных проблемах. Джад пытался сосредото-
читься, но его мысли витали где-то далеко, в поисках выхода из
создавшейся ситуации.
В семь вечера Джад проводил последнего пациента и, подойдя
к бару, налил себе чистого виски. Спиртное мгновенно ударило
в голову, и тут он вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Даже
от мысли о еде к горлу подкатывалась тошнота. Джад сел в кресло
и задумался. В историях болезни его пациентов не содержалось
ничего, стоящего жизни человека. Какой-нибудь шантажист мог
попытаться их украсть. Но шантажисты обычно трусливы и исполь-
зуют слабости других людей. Поэтому, если бы Кэрол застала его
на месте преступления, он с испуга мог бы ее убить, но сделал бы
это быстро, одним ударом. И не стал бы ее пытать. Надо искать
другое объяснение.
32
Джад сидел долго, перебирая события двух последних дней.
Наконец он сдался и, вздохнув, встал. Взглянув на часы, он уди-
вился, что уже так поздно.
Из здания Джад вышел уже в десятом часу. Вдоль улицы дул
ледяной ветер, снова пошел снег. На противоположной стороне
Лексингтон-авеню красно-белая неоновая реклама в окне магазина
предупреждала: «Только шесть дней на приобретение рождествен-
ских подарков».
Увидев, что машин нет, Джад решил срезать угол и, не дойдя до
перехода, пошел прямо к гаражу. Неожиданно он услышал за спи-
ной шум и обернулся. К нему приближался большой черный лиму-
зин с потушенными огнями. Между ними оставалось футов десять.
«Пьяный болван»,— подумал Джад и побежал к тротуару. Автомо-
биль, набирая скорость, последовал за ним. Слишком поздно доктор
понял, что водитель сознательно пытается его задавить.
Последнее, что он помнил,— это сильный удар в спину. Улица
на мгновение осветилась яркими звездами, которые взорвались
у него в голове. И в эту секунду ему все стало ясно. Он понял, поче-
му убили Джона Хансена и Кэрол Робертс. Джада охватила ра-
дость. Он должен обо всем сообщить Макгрейви. Свет потух и оста-
лось лишь молчание ночной темноты.
Снаружи Девятнадцатый полицейский участок напоминал
школьное здание: красный потрескавшийся кирпич, облупившаяся
штукатурка, карнизы, покрытые голубиным пометом. Участок
контролировал территорию Манхаттена от 59-й до 86-й улицы и от
Пятой-авеню до Ист-Ривер.
Сообщение о наезде на пешехода поступило дежурному в нача-
ле одиннадцатого, и тот соединил больницу с бюро детективов. Ночь
для Девятнадцатого выдалась тяжелой. Из-за погоды резко воз-
росло число ограблений и изнасилований. Улицы превратились
в ледяную пустыню, где хулиганы творили суд над одинокими пут-
никами, с трудом пробирающимися по их владениям. В бюро находи-
лись только Френк Анджели и сержант, допрашивающий подозре-
ваемого в поджоге. Остальные отправились по срочным вызовам.
Когда зазвонил телефон, трубку снял Анджели. Медицинская
сестра сказала, что пострадавший спрашивает лейтенанта Макгрей-
ви. Тот ушел в архив. Она продиктовала Анджели имя постра-
давшего, и детектив пообещал, что приедет немедленно.
Он клал трубку на рычаг, когда открылась дверь и вошел
Макгрейви.
— Надо ехать,— сказал Анджели, кратко доложив лейтенанту
содержание разговора с дежурной сестрой.
— Он подождет,— буркнул Макгрейви.— Сначала я должен
33
поговорить с капитаном участка, на территории которого произошло
происшествие.
Наблюдая за тем, как лейтенант набирает номер, Анджели
подумал, знает ли тот о том, что сегодня утром он приходил к капи-
тану Бертелли. Разговор получился очень кратким.
— Лейтенант Макгрейви — хороший полицейский,— начал
Анджели,— но мне кажется, что он находится под впечатлением
событий пятилетней давности.
Капитан холодно взглянул на него.
— Вы обвиняете лейтенанта в том, что он хочет отомстить
доктору Стивенсу?
— Я его ни в чем не обвиняю. Я только хотел, чтобы вы знали
об этом.
— О’кэй, я об этом знаю.— И все.
Макгрейви говорил по телефону три минуты, в течение которых
Анджели нетерпеливо ходил по комнате. Еще через десять минут
они сидели в патрульной машине, направляющейся к больнице.
Доктора Стивенса поместили на шестом этаже в небольшой
палате в конце длинного коридора, насквозь пропахшего чуть
сладковатым запахом, присущим любой больнице. Дежурная сестра
отвела детективов к Джаду.
— В каком он состоянии, сестра? — спросил Макгрейви.
— Вам все расскажет лечащий врач,— резко ответила она.—
Просто чудо, что он остался жив. У него наверняка сотрясение
мозга, повреждена грудная клетка и сломана левая рука.
— Он в сознании? — спросил Анджели.
— Да. Каких трудов нам стоило удержать его в постели,—
она повернулась к Макгрейви.— Он все время говорит, что хочет
вас видеть.
Они вошли в шестиместную палату. Сестра показала на угол,
отгороженный ширмой. Джад полулежал на подушках, бледный,
с широкой повязкой на голове и гипсом на левой руке.
— Я слышал, с вами произошел несчастный случай? — заме-
тил Макгрейви.
— Это не случай,— ответил Джад слабым и слегка дрожащим
голосом.— Кто-то пытался меня убить.
— Кто? — поинтересовался Анджели.
— Я не знаю, но все сходится,— он посмотрел на Макгрейви.—
Джон Хансен и Кэрол Робертс — случайные жертвы. Убийцы
охотились за мной.
— С чего вы это взяли? — удивленно спросил лейтенант.
— Хансена убили, потому что он надел мою желтую куртку.
Должно быть, они видели, что я пришел в ней на работу. Хансена
приняли за меня.
— Это возможно,— заметил Анджели.
34
— Конечно,— согласился Макгрейви и, повернувшись к Джа-
ду, добавил: — А когда они поняли, что убили не того, пришли к
вам в кабинет, сорвали с вас одежду и, обнаружив, что вы — негри-
тянка, озверели от злости и забили вас до смерти?
— Кэрол убили потому, что нашли ее там, где надеялись найти
меня.
Макгрейви полез во внутренний карман и достал несколько
листков бумаги.
— Перед тем как ехать сюда, я поговорил с капитаном участка,
на территории которого произошел инцидент.
— Это не инцидент.
— Согласно донесению патрульного, вы шли по проезжей части.
— По проезжей части? — переспросил Джад слабым голосом.
— Переходили дорогу в неположенном месте, доктор.
— Но ведь не было ни одной машины, поэтому я...
— Одна машина была,— поправил его Макгрейви,— но вы ее
не заметили. А так как шел снег, то из-за отвратительной види-
мости водитель не заметил вас. Когда вы неожиданно возникли
перед ним, он нажал на тормоза, на скользкой дороге автомобиль
занесло — и он вас задел. Водитель испугался и удрал.
— Все произошло совсем не так, и он ехал с потушенными
огнями.
— Вы считаете это доказательством того, что он убил Хансена
и Кэрол Робертс?
— Кто-то пытался меня убить,— продолжал упорствовать
Джад.
— Ничего не получится, доктор,— покачал головой Макгрейви.
— Что не получится?
— Неужели вы действительно думаете, что я начну разыскивать
какого-то мифического убийцу, а вы в это время уйдете в тень? —
Его тон изменился.— Вы знали, что ваша секретарша беременна?
Джад закрыл глаза и откинулся на подушку. Вот, значит,
о чем Кэрол хотела с ним поговорить. Он догадывался. И теперь
Макгрейви думает...
— Нет,— устало ответил он, посмотрев на детектива.—
Я не знал.
У Джада вновь разболелась голова. Все тело ныло. Ему с трудом
удалось подавить подкатившую к горлу тошноту. Он уже хотел
позвонить дежурной сестре, но решил, что не доставит Макгрейви
такого удовольствия.
— Я просмотрел наш архив,— продолжал лейтенант.— Как
вы расцениваете тот факт, что ваша очаровательная чернокожая
секретарша была проституткой до того, как начала работать у
вас? — Голова доктора грозила расколоться от боли.— Вам об этом
известно, доктор Стивенс? Ответа не требуется. Вы все знали,
35
потому что именно вы четыре года назад увезли ее из зала суда, куда
она попала по обвинению в приставании к мужчинам на улице.
Не слишком ли вы далеко зашли, доктор, нанимая вчерашнюю
проститутку в качестве секретарши первоклассного специалиста?
— Проститутками не рождаются,— ответил Джад.— Я хотел
помочь шестнадцатилетней девочке найти место в жизни.
Макгрейви криво усмехнулся и вышел из палаты.
В голове Джада, казалось, стучал паровой молот.
— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил Анджели.
— Вы пришли мне помочь,— прошептал Джад.— Кто-то пыта-
ется меня убить.
— Вы подозреваете кого-нибудь, доктор?
— Нет.
— У вас есть враги?
— Нет.
— В вашей семье есть деньги? Может быть, наследники хотят
вас убрать?
— Нет.
— О’кэй,— вздохнул Анджели.— Значит, ни у кого нет причин
избавиться от вас. А ваши пациенты? Думаю, если вы дадите
нам список, мы смогли бы их проверить.
— Я не имею права.
Анджели изучающе посмотрел на доктора, а затем спросил:
— Как вы называете человека, который считает, что все хотят
его убить?
— Шизофреник с манией...— заметив выражение лица Анд-
жели, Джад остановился на полуслове.— Не думаете ли вы, что я...
— Поставьте себя на мое место, доктор. Если бы я лежал в этой
кровати и говорил такие слова, что бы вы сказали, как врач?
От пульсирующей в голове боли Джад закрыл глаза.
— Макгрейви меня ждет,— напомнил Анджели.
— Подождите... Дайте мне возможность доказать свою правоту.
— Как?
— Тот, кто хотел меня убить, не остановится. Я хочу, чтобы
кто-нибудь находился рядом со мной. Тогда он сможет поймать
их при следующей попытке.
— Доктор Стивенс,— печально улыбнулся Анджели,— если
кто-то действительно хочет вас убить, то вся полиция мира не смо-
жет это предотвратить. Если они не доберутся до вас сегодня, это
произойдет завтра. Если у них ничего не получится в Нью-Йорке,
они сумеют найти другое место. И не имеет никакого значения, кто
вы — король, президент или простой рабочий. Жизнь — очень
тонкая ниточка. И ничего не стоит оборвать ее.
— Значит, вы ничего не сможете сделать?
— Я дам вам один совет. Вставьте новый замок в дверь вашей
36
квартиры и удостоверьтесь, что все окна надежно закрываются.
Ни в коем случае не пускайте в квартиру незнакомых людей.
Никого.
Джад кивнул, в горле у него пересохло.
— В вашем подъезде есть швейцар и лифтер,— продолжал
Анджели.— Они — надежные люди?
— Швейцар работает у нас десять лет, лифтер — восемь.
Я полностью доверяю им обоим.
— Хорошо,— одобрительно кивнул Анджели.— Попросите их
держать ухо востро. Если они будут настороже, вряд ли кто-нибудь
сможет проникнуть к вам незамеченным.
Анджели повернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился.
— У меня есть идея, но, возможно, из этого ничего не выйдет.
— Да? — заинтересовался Джад.
— Тот парень, который убил напарника Макгрейви...
— Зиффрен.
— Он действительно чокнутый?
— Да. Его отправили в закрытую лечебницу для психически
больных преступников.
— А вдруг он затаил на вас зло за то, что попал туда? Я прове-
рю. Надо убедиться, что он не удрал. Позвоните мне утром.
— Спасибо,— облегченно вздохнул Джад.
— Это моя работа. Если вы виновны во всем этом, я помогу
Макгрейви вывести вас на чистую воду,— он снова повернулся,
чтобы уйти, и опять остановился.— Макгрейви не обязательно
знать о том, что я проверяю местонахождение Зиффрена.
— Я понял.
Мужчины улыбнулись друг другу, и Анджели вышел из палаты.
Джад остался один. Тучи сгущались. Он понимал, что его давно
бы арестовали по подозрению в убийстве, если бы не одно обстоя-
тельство: характер Макгрейви. Тот жаждал мщения, но хотел,
чтобы все встало на свои места и обвинения имели под собой проч-
ное основание.
А если происшествие на Лексингтон-авеню все-таки несчаст-
ный случай? Действительно, шел снег, водитель, нажав на тормоза,
мог не справиться с управлением, машину занесло и она задела
Джада? Но тогда почему он ехал с потушенными огнями? И каким
образом автомобиль так неожиданно появился рядом с ним? Нет.
Теперь Джад не сомневался, что его хотели убить и убийца повто-
рит свою попытку. С этой мыслью он и уснул.
Рано утром в больницу приехали Петер и Нора Хадли. Они
узнали о случившемся из сообщения по радио.
Петер, небольшого роста и очень худой, вырос в том же неболь-
37
шом городке в Небраске, что и Джад. Их дружба началась с дет-
ства и еще больше окрепла в медицинском колледже, где они вместе
учились.
Нора, пышная блондинка с большим бюстом, чуть великоватым
для ее пяти футов трех дюймов, родилась в Англии. Веселая
и жизнерадостная, она сразу располагала к себе собеседника, и
через пару минут казалось, что знаешь ее всю жизнь.
Они поболтали полчаса, избегая упоминания о Кэрол Робертс.
Петер и Нора не знали, что Джон Хансен — его пациент, а Мак-
грейви по какой-то, только ему известной причине не сообщил об
этом газетным репортерам.
Когда они собрались уходить, Джад попросил Петера задер-
жаться на пару минут и рассказал ему о Харрисоне Бурке.
— Очень жаль,— опечалился Петер.— Направляя его к тебе,
я понимал, что болезнь зашла далеко, но надеялся, что еще не все
потеряно. Конечно, придется его изолировать. Когда ты собираешь-
ся это сделать?
— Как только выберусь отсюда,— ответил он, зная, что гово-
рит неправду. Он не хотел отправлять Бурка в лечебницу. По край-
ней мере теперь. Сначала он должен выяснить, не совершил ли
тот два убийства.
— Если я смогу тебе чем-нибудь помочь, дружище, звони.
И Петер вышел из палаты. А Джад остался лежать, обдумывая
создавшуюся ситуацию. Так как не находилось разумного объясне-
ния покушения на его жизнь, то напрашивался вывод о совершении
преступлений человеком с больной психикой, вообразившим, что
Джад как-то причинил ему вред. Под эту категорию подпадали
двое: Харрисон Бурк и Амос Зиффрен. Если у Бурка не будет алиби
на время, когда убили Джона Хансона, он попросит детектива
Анджели выяснить, чем занимался Бурк в то злополучное утро.
Если у Бурка будет алиби, придется проверить Зиффрена. Депрес-
сия, охватившая Джада после разговора с Макгрейви, постепенно
исчезала. Наконец он понял, что надо делать. Ему не терпелось
покинуть больницу.
Джад позвонил дежурной сестре и попросил позвать лечащего
врача. Через десять минут доктор Сеймур Харрис вошел в палату.
Джад давно его знал и испытывал глубокое уважение к его профес-
сиональным способностям.
— Ну, спящая красавица пробудилась. Ты ужасно выглядишь.
Джаду уже надоело это слышать.
— Я чувствую себя прекрасно,— заявил он,— и хочу выбраться
отсюда.
— Когда?
— Немедленно.
Доктор Харрис укоризненно посмотрел на него.
38
— Ты же только что сюда попал. Почему бы не побыть здесь
несколько дней? Чтобы ты не скучал, я пришлю парочку очарова-
тельных сиделок.
— Благодарю, Сеймур. Но я действительно должен уйти.
— О’кэй,— вздохнул Харрис.— Ты, мой милый, врач. Лично
я в таком состоянии не разрешил бы вставать даже своему коту.—
Он пристально посмотрел на Джада.— Может быть, я могу что-
нибудь для тебя сделать?
Тот покачал головой.
— Я пошлю мисс Бедпен за твоей одеждой.
Через полчаса к больнице подъехало такси, заказанное реги-
стратурой по просьбе Джада. Пятнадцать минут одиннадцатого
он приехал на работу.
ГЛАВА 6
Джад подошел к телефону и набрал номер Девятнадцатого
участка. Когда дежурный соединил его с бюро детективов, в трубке
раздался бас Макгрейви: «Лейтенант Макгрейви».
— Детектива Анджели, пожалуйста.
— Подождите.
— Детектив Анджели у телефона,— услышал он минутой
позже.
— Джад Стивенс. Я хочу узнать, получили ли вы интересую-
щую нас информацию.
— Я навел справки,— уклончиво ответил Анджели.
— Все, что вы должны сказать: «да» или «нет»,— у Джада
быстро забилось сердце.— Зиффрен в лечебнице?
Казалось, прошла вечность, прежде чем Анджели ответил:
«Да, он все еще там».
— О,— волна разочарования захлестнула Джада.— Все ясно.
— Мне очень жаль.
— Благодарю,— и он положил трубку на рычаг.
Значит, оставался Харрисон Бурк, безнадежный шизофреник,
уверенный, что все хотят его убить. Мог ли Бурк ударить первым?
Джон Хансен вышел из его кабинета без десяти одиннадцать,
и через несколько минут его убили. Значит, надо выяснить, где
находился Бурк в это время. Джад набрал его рабочий телефон.
— «Интернейшнл Стил»,— безликий голос, казалось, принад-
лежал автомату.
— Мистера Харрисона Бурка, пожалуйста.
— Одну минуту.
Джад надеялся, что трубку снимет секретарша. Если Бурк сам
подойдет к телефону...
39
— Кабинет мистера Бурка,— раздался женский голос.
— Говорит доктор Джад Стивенс. Я хотел бы у вас кое-что
выяснить.
— О, конечно, доктор Стивенс,— в голосе слышалось облегче-
ние, смешанное, впрочем, с ожиданием плохого известия. Она зна-
ла, что Джад — психоаналитик Бурка. Рассчитывала ли она на его
помощь? Бурк чем-то расстроил ее?
— Дело касается счета мистера Бурка...— начал он.
— Его счета? — Девушка не пыталась скрыть своего разоча-
рования.
— Моя секретарша,— быстро продолжал Джад,— она... ну,
она больше не работает со мной, и я никак не могу разобраться
в ее записях. Она отметила, что мистер Бурк приходил ко мне
в понедельник, в десять тридцать утра, а я этого не помню. Не могли
бы вы посмотреть его распорядок на тот день?
— Один момент,— осуждающе ответила она. Джад мог про-
честь ее мысли. Ее шеф сходит с ума, а психоаналитик думает
лишь о том, чтобы получить свои деньги. Через несколько минут
она вновь взяла трубку.— Боюсь, ваша секретарша ошиблась, док-
тор Стивенс. Мистер Бурк не мог прийти к вам в понедельник
утром.
— Вы в этом уверены? — продолжал настаивать Джад.—
В ее журнале записано с десяти тридцати по...
— Мне все равно, что там записано, доктор,— резко оборвала
его секретарша, рассерженная назойливостью Джада.— В поне-
дельник утром мистер Бурк проводил совещание. Оно началось в во-
семь часов.
— Не мог ли он отлучиться на час?
— Нет, доктор. В течение дня мистер Бурк никогда не покидает
кабинета,— в голосе сквозило обвинение.— Разве вы не видите, что
он болен? Что вы предпринимаете для того, чтобы помочь ему?
Итак, он просчитался. Это не Зиффрен и не Харрисон. Но тог-
да кто? Круг замкнулся, но вновь вернулся в исходную точку.
Некто убил его секретаршу и одного из пациентов. Происшествие
на дороге могло оказаться случайным или нарочно подстроенным.
В тот момент, когда к нему приближался черный лимузин, Джад
не сомневался, что за ним охотятся. Но теперь, несколько успокоив-
шись, он допускал, что могло сказаться нервное напряжение послед-
них дней и в возбужденном состоянии он принял случайный наезд
на тщательно подготовленную попытку покушения на жизнь. В этот
момент зазвонил телефон. Он сразу узнал голос Анны.
— Вы заняты?
— Нет. Я могу с вами поговорить.
— Я прочла, что вас сбила машина,— озабоченно продолжала
она.— Я хотела позвонить раньше, но не знала, где вас найти.
40
— О, ничего серьезного. В следующий раз не буду ходить по
проезжей части.
— В газетах пишут, что это несчастный случай.
- Да.
— Они нашли водителя?
— Нет. Возможно, какой-то юнец развлекался подобным обра-
зом — в черном лимузине с потушенными огнями.
— Вы уверены? — спросила Анна.
Вопрос удивил Джада:
— Что вы имеете в виду?
— Я не знаю,— в ее голосе слышалось сомнение.— Ну, в об-
щем, Кэрол убили. А теперь это.
Значит, она пришла к тому же выводу.
— Похоже, будто какой-то маньяк вырвался на свободу,—
добавила она.
— Если это и так, полиция его поймает,— успокоил ее Джад.
— Вам не грозит опасность?
Джад почувствовал, как у него радостно забилось сердце.
— Конечно нет,— бодро ответил он. Последовало неловкое
молчание. Как много ему нужно сказать Анне, но... Нельзя прини-
мать обычный звонок пациента, озабоченного состоянием здоровья
доктора, за нечто большее. Анна такой человек, который поможет
любому попавшему в беду. Нечего зря себя обнадеживать.
— Я увижу вас в пятницу? — спросил он.
— Да,— в ее голосе прозвучали странные нотки. Неужели она
передумала?
— Мы ведь договорились,— быстро добавил Джад.
— Конечно. До свидания, доктор Стивенс.
— До свидания, миссис Блейк. Спасибо, что вы позвонили.
Еще раз благодарю вас,— и он положил трубку. Интересно, знает
ли ее муж, как ему повезло. Анна мало говорила о нем, но у Джада
сложилось впечатление, что это умный и красивый человек. Спорт-
смен, филантроп, бизнесмен. Джад хотел бы иметь такого друга.
Естественно, при других обстоятельствах.
Остаток дня прошел без происшествий. Проводив последнего
из пациентов, он достал кассету с записью последней беседы с Бур-
ком и прослушал ее, делая пометки в блокноте. Выбора не было.
Завтра ему придется позвонить президенту компании и рассказать
о состоянии Харрисона. Взглянув в окно, Джад с удивлением заме-
тил, что уже наступила ночь. Оказалось, что уже почти восемь ча-
сов. Теперь, закончив работу, он почувствовал себя совершенно
разбитым. Болели ребра, начала ныть левая рука, не говоря уж
о постоянной пульсирующей боли в голове. Как хорошо пойти
домой и принять горячую ванну.
41
Джад убрал все кассеты кроме последней беседы с Бурком,
которую оставил на столе. Она могла пригодиться на следующее
утро. Он надел пальто и уже подходил к двери, когда зазвонил теле-
фон. Джад подошел к столу и снял трубку: «Доктор Стивенс».
Вместо ответа слышалось лишь тяжелое дыхание.
— Я слушаю.
Тишина. Пожав плечами, Джад положил трубку. Наверное,
неправильно набрали номер, решил он. Выключив свет и заперев
двери, Джад вышел в коридор и направился к лифту. Все давно
уже разошлись по домам, ночная смена технического обслужива-
ния еще не появилась, и кроме Байглоу, ночного сторожа, в здании
не оставалось ни души. Подойдя к лифту, он нажал кнопку вызова.
Сигнальный индикатор, показывающий положение лифта, не сдви-
нулся с места. Он снова нажал кнопку. Ничего не изменилось.
И в этот момент в коридоре погас свет.
ГЛАВА 7
Джад почувствовал, как его сердце, казалось, остановилось,
а потом учащенно забилось. Ему стало страшно. Он обшарил карма-
ны в поисках спичек. Пусто. Он оставил их в кабинете. Может быть,
свет погас только на этом этаже? Осторожно двигаясь, он добрался
до двери, ведущей на лестницу, и открыл ее. Темнота. Держась
за перила, он начал спускаться вниз. Далеко внизу он заметил ска-
чущий луч карманного фонарика. Кто-то поднимался наверх. Джад
с облегчением вздохнул. Байглоу, сторож.
— Байглоу,— закричал он.— Байглоу, это я, доктор Сти-
венс.— Человек с фонариком продолжал молча подниматься вверх.
Кто здесь? — спросил Джад. Ему ответило только эхо.
И тут он понял, кто это. Его убийцы. Их по меньшей мере двое.
Один отключил подачу электроэнергии в подвале, а другой блокиро-
вал лестницу, чтобы не дать ему уйти.
Свет фонарика приближался, мерцая уже лишь двумя пролета-
ми ниже. Джад похолодел от страха, сердце стучало, как отбойный
молоток, ноги не слушались. С трудом он вскарабкался на свой
этаж и, открыв дверь, замер перед чернильной темнотой коридора.
Что, если они ждут его там? Шаги на лестнице приближались. Об-
лизнув пересохшие губы, Джад двинулся в глубь коридора, считая
двери. Добравшись до кабинета, он услышал, как хлопнула дверь
на лестницу. Ключи выскользнули из его дрожащих пальцев. Опус-
тившись на колени, он лихорадочно шарил по полу, наконец нашел
их, открыл замок и, войдя в приемную, тут же запер дверь. Никто
не мог проникнуть вслед за ним без специального ключа.
Из коридора донесся звук приближающихся шагов. Джад про-
42
шел в кабинет и повернул выключатель. Никакого результату. Элек-
троэнергию отключили во всем здании. Заперев дверь из кабинета
в приемную, он подошел к стоящему на столе телефону и набрал
номер Девятнадцатого участка. Три длинных гудка и наконец голос
дежурного, единственная связь с внешним миром.
Кто-то толкнул дверь, ведущую из кабинета в коридор.
— Девятнадцатый участок.
— Детектива Анджели,— с облегчением сказал Джад.—
Срочно.
— Детектива Анджели... Одну минуту.
В коридоре что-то происходило. Он слышал приглушенные го-
лоса. Значит, подошел и второй человек. Что они собираются
делать?
— Детектива Анджели нет,— раздался в трубке знакомый
бас.— Говорит его напарник, лейтенант Макгрейви.
— Джад Стивенс. Я в своем кабинете. Кто-то отключил электро-
энергию и хочет ворваться сюда, чтобы убить меня.
Последовало долгое молчание.
— Знаете, доктор,— сказал наконец Макгрейви,— почему бы
вам не приехать сюда? Нам есть о чем поговорить...
— Я не могу выйти отсюда,— Джад почти кричал.— Кто-то
пытается меня убить!
Снова молчание на другом конце провода. Макгрейви ему
не верит и, следовательно, не собирается помочь. Джад услышал,
как открылась дверь из коридора в приемную. Они уже в приемной!
Но туда невозможно войти, не имея ключа. Они двинулись к каби-
нету. Макгрейви начал что-то говорить, но Джад уже не слушал.
Времени не оставалось. Он положил трубку на рычаг. Не имело
значения, согласится Макгрейви приехать или нет. Убийцы уже
здесь! Жизнь — очень тонкая ниточка, и ничего не стоит оборвать
ее. Страх исчез, осталась только слепая ярость. Он не позволит
себя убить, как Джон Хансен или Кэрол Робертс. Он будет защи-
щаться. Джад обшарил стол в поисках оружия. Пепельница...
нож для резки бумаги... ничего подходящего. У убийц наверняка
пистолеты.
Они подошли к двери, и Джад понял, что у него осталось лишь
несколько минут. Он подумал об Анне, и его охватило щемящее
чувство потери. Он вспомнил о своих пациентах, о том, как он им
нужен. А Харрисон Бурк! Он так и не сообщил президенту компа-
нии, что того необходимо изолировать. Надо положить кассету на
место, чтобы потом они... Его сердце екнуло. Возможно, у него
все-таки есть средство борьбы с этими безлицыми убийцами.
Он услышал, как повернулась дверная ручка. Конечно, дверь
закрыта на замок, но ничего не стоит его сломать. Джад взял
кассету с записью последней беседы с Бурком. Дверь заскрипела
43
под тяжестью навалившегося на нее тела. Затем он услышал, как
кто-то возится с замком. «Почему они не выломают ее?»— подумал
Джад. Шестое чувство подсказывало ему, что это неспроста. Дро-
жащими руками он вставил кассету в диктофон. Это был его един-
ственный шанс.
Джад на мгновение задумался, стараясь вспомнить точный текст
разговора с Бурком. Дверь снова заскрипела. Глубоко вздохнув,
Джад громко сказал: «Мне очень жаль, что отключили электриче-
ство. Думаю, через несколько минут все будет в порядке. Почему бы
вам не лечь на кушетку и не расслабиться?»
Возня за дверью мгновенно прекратилась. Джад включил дикто-
фон. Тишина. Ну, конечно! Ведь электричество отключено. За
дверью вновь занялись замком. «Так-то лучше,— громко сказал
он, шаря по столу в поисках коробка спичек.— Устраивайтесь
поудобнее». Он зажег спичку и, поднеся ее к диктофону, нашел
переключатель на питание от батареек. Затем Джад снова включил
диктофон. И в этот момент щелкнул замок в двери. Его последний
бастион рухнул.
— И это все, что вы хотите мне сказать? — заполнил комнату
голос Бурка.— Вы даже не хотите услышать мои доказательства?!
А что, если вы один из них?
— Вы знаете, что я не один из них,— ответил голос Джада
с магнитофонной ленты.— Я — ваш друг. Я стараюсь вам помочь.
Расскажите мне о вашем доказательстве.
— Они ворвались в мой дом прошлой ночью. Они пришли,
чтобы меня убить. Но я для них слишком умен. Я сплю в кабинете
и, кроме того, врезал дополнительные замки в каждую дверь, чтобы
они не смогли добраться до меня.
В приемной не раздавалось ни звука.
— Вы сообщили о взломе в полицию?
— Конечно нет. Полиция с ними заодно. Они получили приказ
застрелить меня. Но они не решаются стрелять, когда вокруг люди.
Поэтому я избегаю пустынных улиц.
— Благодарю, что вы сообщили мне эту информацию.
— Что вы собираетесь с ней делать?
— Я внимательно слушаю все, что вы говорите. Кроме того,
сказанное вами остается...— тут Джад вспомнил, что далее следует
«на пленке» и мгновенно выключил диктофон.
— ...в моей голове,— громко продолжал он.— И мы постара-
емся наилучшим образом использовать то, что вы сейчас расска-
зали,— он замялся. Теперь он не мог включить диктофон. Остава-
лась единственная надежда: у людей в приемной создалось впечат-
ление, что он не один. Но остановятся ли они, даже и поверив
в это?
— Такие случаи, как ваш, не так уж редки, Харрисон,— и нетер-
44
пеливо добавил: — Когда же, наконец, зажгут свет? Я знаю, что ваш
шофер ждет у подъезда. Наверное, он заметил, что вы задерживае-
тесь, и уже поднимается к нам.
Джад замолчал и прислушался. За дверью о чем-то шептались.
Что они решат? Далеко внизу послышался вой приближающейся
полицейской сирены. Он ждал звука закрывающейся двери из
приемной в коридор, но ничего не слышал. Сирена звучала все
громче. И смолкла прямо перед зданием.
И тут же зажегся свет.
ГЛАВА 8
— Хотите что-нибудь выпить?
Макгрейви покачал головой, наблюдая за Джадом. Тот налил
себе вторую порцию чистого виски. Его руки все еще дрожали.
По мере действия спиртного Джад чувствовал, что начинает от-
ходить.
Лейтенант поднялся к нему в кабинет через пару минут после
того, как зажегся свет. Вместе с ним пришел полицейский сержант,
который теперь что-то записывал в блокнот.
— Давайте повторим еще раз, доктор Стивенс.
Джад глубоко вздохнул и, стараясь сохранять спокойствие,
начал снова.
— Я закрыл кабинет и пошел к лифту. Лампы в коридоре
погасли. Я подумал, что свет отключили только на этом этаже, и
вышел на лестницу, чтобы спуститься вниз,— он замолчал, вспом-
нив пережитый ужас.— Я увидел, что кто-то поднимается с фона-
риком в руках. Я решил, что это Байглоу, сторож. Но оказалось,
что это не он.
— А кто?
— Я уже говорил вам. Я не знаю. Он не отвечал.
— Почему вы считаете, что они пришли за вами?
Язвительная реплика чуть не сорвалась с губ Джада, но он
сдержался. В конце концов, главное, чтобы Макгрейви ему поверил.
— Иначе зачем они пришли в мой кабинет?
— Вы думаете, что их было двое?
— По меньшей мере. Я слышал, как они шептались.
— Вы сказали, что, войдя в приемную, заперли за собой дверь
в коридор. Так?
- Да.
— А пройдя в кабинет, заперли дверь в приемную?
- Да.
Макгрейви подошел к двери, ведущей в приемную.
— Они пытались выломать эту дверь?
45
— Нет,— Джад вспомнил, что еще тогда удивился этому.
— Правильно,— согласился с ним детектив.— Чтобы открыть
дверь из коридора в приемную, требуется специальный ключ?
— Да,— поколебавшись, ответил Джад. Он понимал, куда кло-
нит Макгрейви.
— У кого были ключи?
— У меня и Кэрол.
— А уборщица? Как она попадала в кабинет?
— Мы договаривались с ней. Три раза в неделю Кэрол прихо-
дила пораньше и открывала дверь. К приходу первого пациента
уборка заканчивалась.
— Мне это представляется неудобным. Почему она не могла
убирать ваш кабинет одновременно с другими, по соседству?
— Потому что мои записи сугубо конфиденциальны. И мне
не хотелось, чтобы посторонний человек оставался здесь без
присмотра.
Макгрейви взглянул на сержанта, чтобы убедиться, что тот все
записывает. Удовлетворенный увиденным, он вновь повернулся
к Джаду.
— Когда мы вошли в приемную, дверь оказалась открытой.
Не взломанной, а открытой.
Джад промолчал.
— Вы сейчас сказали,— продолжал детектив,— что ключи от
этого замка были только у вас и у Кэрол. Ключ Кэрол находится
у нас. Подумайте, доктор Стивенс. У кого еще мог быть ключ?
— Ни у кого.
— Тогда как, по вашему мнению, они проникли в приемную?
Тут Джада осенило:
— Они сняли слепок с ключа Кэрол, когда убили ее.
— Возможно,— согласился Макгрейви. Слабая улыбка по-
явилась у него на губах.— Если они сделали слепок, мы найдем
на ключе следы парафина. Я пошлю его в лабораторию.
Джад кивнул. Он чувствовал себя победителем, но, к сожалению,
оставался им очень недолго.
— Итак,— подытожил Макгрейви,— мы пришли к выводу, что
двое мужчин — сделаем допущение, что женщины в этом не заме-
шаны,— сделали копию ключа, чтобы проникнуть в ваш кабинет
и убить вас. Правильно?
— Правильно.
— Вы сказали, что, пройдя из приемной в кабинет, заперли
за собой дверь. Так?
- Да.
— Но когда мы вошли, эта дверь оказалась открытой.
— Значит, у них был ключ и от нее.
— Тогда почему, отперев дверь, они не убили вас?
46
— Я же говорил. Они услышали голоса на пленке и...
— Двое убийц,— перебил его Макгрейви,— не поленились от-
ключить электроэнергию, загнали вас в кабинет, пришли в прием-
ную, а затем исчезли, не тронув ни волоска на вашей голове? —
В его голосе звучало презрение.
Джад почувствовал, как в нем закипает злость.
— На что вы намекаете?
— Для вас я объясню поподробнее. Я не думаю, что сюда кто-то
приходил, и не верю, что вас пытались убить.
— Вы можете не верить мне,— сердито заметил Джад.— Ну,
а насчет света? И где ночной сторож Байглоу?
— Он в вестибюле.
— Мертвый? — испугался Джад.
— Когда он открывал нам дверь, я этого не заметил. На рас-
пределительном щите сгорела изоляция одного из проводов. Байг-
лоу спускался в подвал, чтобы устранить неисправность. Он как раз
закончил перед нашим приездом.
Джад остолбенел.
— О,— все, что удалось ему сказать.
— Я не знаю, чего вы добиваетесь, доктор Стивенс,— продол-
жал Макгрейви,— но с сегодняшнего дня не участвую в ваших
играх.— Он повернулся к двери.— И, пожалуйста, сделайте одол-
жение, не звоните мне. При необходимости я сам вас найду.
Сержант захлопнул блокнот и последовал за детективом.
Действие виски прекратилось. Эйфория уступила место глубо-
кой депрессии. Что делать дальше? Казалось, он попал в лабиринт,
из которого нет выхода. Он чувствовал себя, как тот мальчик, кото-
рый кричал: «Волк, волк», за исключением того, что его «волки» ока-
зывались невидимыми призраками, которые исчезали при появле-
нии Макгрейви. Призраками или... Оставалось еще одно объясне-
ние. Настолько ужасное, что он с трудом заставил себя признать
его существование. Он — шизофреник. Перевозбужденный мозг
мог порождать галлюцинации, которые казались вполне реальными.
Он слишком много работал. Он не брал отпуск уже несколько лет.
Вполне возможно, что смерть Хансена и Кэрол послужила тем
толчком, который сломал эмоциональный барьер, отделяющий
психически здорового человека от шизофреника. А больные шизоф-
ренией живут в мире, где каждый день самые обыкновенные дейст-
вия таят в себе бесчисленные ужасы. Взять хотя бы инцидент с ав-
томобилем. Если его хотели убить, водитель наверняка бы вернулся
и удостоверился, что с ним все кончено. Или эти двое, которые
явились сюда сегодня. Он же не знал, что у них пистолеты. А ши-
зофреник обязательно решит, что они пришли его убить. Хотя
логичнее предположить, что это просто воры. Услышав голоса в
кабинете, они сбежали. Убийцы, без сомнения, открыли бы неза-
47
пертую дверь и сделали свое дело. Что же происходит? Обращаться
в полицию теперь бесполезно. Кто же может помочь?
И тут у Джада родилась идея. Он взял телефонный справочник
и начал листать желтые страницы.
ГЛАВА 9
На следующий день Джад ушел из кабинета в четыре часа и по-
ехал в сторону Вест-Сайда. Найдя нужный ему дом, он увидел вы-
веску в окне первого этажа: «Норман 3. Моуди. Частный детектив».
Джад вышел из машины. Дул холодный ветер, синоптики обе-
щали снегопад. Осторожно ступая по обледеневшему тротуару,
он подошел к подъезду и нажал кнопку, рядом с которой висела
табличка с надписью: «Норман 3. Моуди—1». Тут же во входной
двери щелкнул замок, и Джад вошел в подъезд. В вестибюле пахло
мочой и прогорклой пищей. На двери квартиры № 1 он прочел:
«Норман 3. Моуди. Частный детектив. Звоните, входите».
Он позвонил и вошел. Моуди, очевидно, предпочитал не тратить
деньги на обстановку. Кабинет, заполненный всякой рухлядью,
напоминал лавку старьевщика: в углу потрепанная японская шир-
ма, рядом с ней старый торшер, перед ним обшарпанный столик,
повсюду валялись газеты и журналы.
В этот момент открылась дверь и из смежной комнаты появился
сам Норман 3. Моуди. При росте пять футов и пять дюймов он
наверняка весил не меньше трехсот фунтов и шагал, переваливаясь
с ноги на ногу, напоминая ожившего Будду. Круглое, с широко
посаженными бесхитростными светло-голубыми глазами лицо
мистера Моуди незаметно переходило в розовую, без единого
волоска лысину. Определить возраст детектива не представлялось
возможным.
— Мистер Стивенсон?
— Доктор Стивенс,— поправил его Джад.
— Присядьте, пожалуйста,— произношение выдавало в нем
уроженца южных штатов.
Джад огляделся в поисках свободного места и, убрав со стула
стопку старых журналов, осторожно сел.
Моуди опустился в огромное кресло-качалку.
— Ну, начнем. Что я могу для вас сделать?
Джад уже понял, что совершил ошибку. По телефону он отчет-
ливо продиктовал свое полное имя, которое, кстати, в последние
дни не покидало первых страниц нью-йоркской прессы. И тем не ме-
нее ему удалось выбрать единственного во всем городе детектива,
который ничего о нем не слышал. Он начал подыскивать подхо-
дящий предлог, чтобы уйти.
48
— Кто вам меня рекомендовал? — осведомился Моуди.
Джад поколебался, не желая оскорблять его чувства:
— Я нашел ваше имя в телефонном справочнике.
— Что бы я делал без телефонного справочника,— засмеялся
Моуди.— Величайшее изобретение после шотландского виски.
Джад поднялся. Он имел дело с полным идиотом.
— Извините, что я отнял у вас время, мистер Моуди. Я должен
еще подумать, перед тем как...
— Понимаю, понимаю... Впрочем, вы должны заплатить мне
за визит.
— Конечно,— Джад достал из кармана несколько купюр.—
Сколько?
— Пятьдесят долларов.
— Пятьдесят...— от негодования у Джада перехватило дыха-
ние. Он отсчитал требуемую сумму и сердито сунул деньги в руку
Моуди.
— Премного благодарен,— сказал детектив. Джад повернулся
и направился к двери, чувствуя себя круглым дураком.
— Доктор...
Джад оглянулся. Моуди, лучезарно улыбаясь, засовывал деньги
в нагрудный карман.
— Раз уж все равно остаетесь без пятидесяти долларов,
не лучше ли присесть и рассказать о том, что вас волнует? Я всегда
говорю, что лучший способ облегчить душу — высказать все, что
в ней накопилось.
Ситуация казалась столь неправдоподобной, что Джад чуть
не рассмеялся. Ведь вся его жизнь посвящена тому, чтобы снимать
груз с души других людей. И вот услышать такое от этого глупого
толстяка. Он пристально посмотрел на Моуди. А что ему терять?
Может быть, разговор с незнакомцем действительно поможет?
Медленно он подошел к своему стулу и снова сел.
— Можно подумать, что на вас взвалили тяготы всего мира,
доктор. Я всегда говорю, что четыре плеча лучше двух.
Джад понял, что ему предстоит узнать много афоризмов мисте-
ра Моуди.
— Что привело вас сюда? — поинтересовался детектив.
— Я... мне кажется, кто-то пытается меня убить.
— Вам кажется?
— Может быть, вы посоветуете,— рассердился Джад,— кто
поможет мне разобраться в подобном деле?
— Несомненно,— ответил Моуди.— Норман 3. Моуди. Перво-
классный специалист.
Джад вздохнул.
— Почему бы вам не рассказать мне обо всем, доктор? А вдруг
мы вдвоем что-нибудь придумаем?
49
Джад не мог не улыбнуться. Он сам не раз говорил то же самое:
«Ложитесь и говорите все, что придет вам в голову». Почему бы
и нет? Он глубоко вздохнул и начал рассказывать Моуди о том,
что случилось в последние дни. Вскоре он забыл о присутствии
детектива. Он говорил для себя, облекая в слова происшедшие
загадочные события. Впрочем, он ничего не сказал о страхах за
свою психику. Когда он кончил, Моуди радостно улыбнулся.
— Действительно, есть над чем подумать. То ли кто-то хочет
вас убить, то ли вы боитесь, что становитесь шизофреником
с манией преследования.
От неожиданности Джад вздрогнул. Один—ноль в пользу Нор-
мана 3. Моуди.
— Вы сказали,— продолжал Моуди,— что этим делом зани-
маются два детектива. Не помните, кто именно?
Джад задумался. Ему не хотелось посвящать этого человека
во все подробности. Тем не менее он ответил:
— Френк Анджели и лейтенант Макгрейви.
Выражение лица Моуди едва заметно изменилось.
— Нет ли у кого-нибудь повода для вашего убийства, доктор?
— Не имею понятия. Насколько я знаю, у меня нет врагов.
— О, перестаньте. Пара-тройка недругов есть у каждого. Как
я всегда говорю, враги — это соль к хлебу жизни.
Джад чуть не скривился.
— А ваши пациенты?
— Они-то тут причем?
— Ну, я всегда говорю, что, если нужны морские ракушки,
надо идти на берег моря. Ваши пациенты — психи, не так ли?
— Нет,— отрезал Джад.— Просто у них возникли проблемы.
— Эмоциональные проблемы, которые они сами разрешить не
в состоянии. А что, если вы и есть проблема одного из них? Вдруг
кто-то затаил на вас зло за какой-то воображаемый проступок?
— Это возможно. Однако есть одно «но». Большинство из них
я лечу год или около этого. И знаю их всех как свои пять пальцев.
— Неужели они никогда не сердились на вас?
— Бывало. Но мы не ищем рассердившегося больного. Нам
нужен маньяк, который убил по меньшей мере двоих и несколько
раз покушался на мою жизнь,— он на минуту замолчал.— Если
у меня есть подобный пациент и я ничего об этом не знаю, то грош
мне цена как психоаналитику.
Взглянув на Моуди, Джад заметил, что тот пристально наблю-
дает за ним.
— Я всегда говорю, что надо начинать с главного,— весело
возвестил детектив.— Итак, главное для нас — выяснить, пытается
ли кто-то вас укокошить, или вы сами стали психом. Так, док? —
и он вновь широко улыбнулся.
50
— Но как? — спросил Джад.
— Просто. Попытаемся узнать, кто проявляет интерес к вашей
персоне. У вас есть машина?
Джад уже забыл о том, что хотел уйти и поискать другого
частного детектива. Он понял, что за простодушным лицом Моуди
и его обликом деревенского простака скрывается тонкий, прони-
цательный ум.
- Да.
— Думаю, у вас расшатаны нервы,— продолжал Моуди.—
Я хочу, чтобы вы поехали отдохнуть.
— Когда?
— Завтра утром.
— Это невозможно,— запротестовал Джад.— Мои пациенты...
— Отмените прием.
— Но какой смысл...
— Я учу вас, как лечить больных? — оборвал его Моуди.—
Я хочу, чтобы вы, уйдя отсюда, немедленно отправились в туристи-
ческое агентство. Пусть забронируют вам местечко в...— он на
мгновение задумался,— в Гроссинджере. Туда ведет прекрасная
горная дорога. В доме, где вы живете, есть гараж?
- Да.
— Прекрасно. Попросите подготовить машину к поездке. Вы
не хотите никаких поломок в пути.
— Не могу ли я сделать все это на следующей неделе? Завтра...
— После того как вы забронируете место, отправляйтесь в ка-
бинет и позвоните всем больным. Скажите им, что вам необходимо
уехать на несколько дней.
— Я действительно не могу,— продолжал упорствовать
Джад.— Это невоз...
— И не забудьте позвонить Анджели,— перебил его Моуди.—
Я не хочу, чтобы полиция объявляла ваш розыск.
— Почему я должен все это делать?
— Чтобы окупить свои пятьдесят долларов. Кстати, пока
не забыл. С вас еще задаток — двести долларов. Плюс пятьдесят
долларов за каждый день — на текущие расходы. Я хочу, чтобы
вы уехали рано утром,— Моуди поднялся.— Тогда вы сможете
добраться туда до темноты. Семь утра подойдет?
— Я... думаю, да. Но что я там найду?
— При небольшом везении — следы снежного человека.
Через пять минут Джад в задумчивости садился в автомобиль.
Он сказал Моуди, что не сможет так внезапно уехать и оставить
пациентов. Но в глубине души он понимал, что другого выхода
нет. Фактически он уже смирился с тем, что придется доверить
жизнь этому фальстафу детективного мира.
51
Организация путешествия прошла гладко. Джад заехал в турис-
тическое агентство на Медисон Авеню, где ему тут же заброниро-
вали место в одном из отелей Гроссинджера и снабдили красоч-
ными брошюрами с видами Катскилла. Он позвонил в телефонную
службу ответов и попросил сообщить всем назначенным на завтра
пациентам, что приема не будет. Затем он связался с Девятнадцатым
участком и попросил детектива Анджели.
— Анджели болен,— ответил бесстрастный голос.— Вам нужен
его домашний телефон?
- Да.
Через несколько минут он уже разговаривал с Анджели. Судя
по голосу, тот здорово простудился.
— Я решил, что мне не повредят несколько дней на природе.
Я уезжаю завтра утром. И хотел поставить вас в известность.
Последовало долгое молчание. Анджели переваривал услы-
шанное.
— По-моему, неплохая идея,— наконец сказал он.— Куда вы
направляетесь?
— В Гроссинджер. Я поеду на своей машине.
— Отлично. Не волнуйтесь, с Макгрейви я все улажу,— и,
поколебавшись, добавил: — Я слышал, что произошло вчера вече-
ром в вашем кабинете.
— Вы хотите сказать, что слышали версию Макгрейви? —
спросил Джад.
— Вы видели кого-нибудь из них?
Значит, Анджели не сомневается в его словах.
— Нет.
— Ну хоть что-нибудь? Рост, цвет кожи, возраст?
— Мне очень жаль, но было темно.
— Хорошо, будем искать,— Анджели чихнул.— Надеюсь, по
возвращении мы обрадуем вас хорошими новостями. Будьте
осторожны, доктор.
— Постараюсь,— ответил Джад и повесил трубку.
По дороге домой Джад думал о Нормане 3. Моуди. Он пред-
ставлял, к чему стремится детектив. Заставив Джада сообщить
всем пациентам, что тот уезжает, Моуди надеялся, что убийца
(если убийца вообще существует) попадется в расставленную ло-
вушку, в которой Джад использовался, как приманка.
Моуди велел Джаду оставить свой адрес в Гроссинджере теле-
фонной службе ответов и швейцару в доме. Он хотел, чтобы
каждый мог узнать, где находится доктор.
Выйдя из машины, Джад подошел к Майку.
— Я отправляюсь в путешествие, Майк,— сказал он.— Вы
сможете проследить, чтобы мою машину подготовили к поездке и
заправили бак бензином?
52
— Я обо всем позабочусь. Когда вы хотите выехать?
— В семь утра,— направляясь к подъезду, Джад чувствовал
на себе взгляд швейцара.
Спустившись на лифте в подземный гараж, Джад огляделся
в поисках Уолта, смотрителя, но тот как в воду канул. Заметив
свою машину, стоящую у стены, доктор подошел к ней, открыл
переднюю дверцу, бросил чемодан на заднее сиденье и, усевшись
за руль, уже собирался включить зажигание, когда почувствовал,
что рядом кто-то стоит. Его сердце екнуло.
— Вы точно следуете плану,— раздался голос Моуди.
— Я не знал, что вы собираетесь меня проводить.
— У меня бессонница,— лицо Моуди расплылось в широкой
улыбке,— и я не нашел, чем бы еще заняться.
— Я решил, что вы правы. Поеду в Гроссинджер и поищу
снежного человека.
— О, стоит ли ехать так далеко,— засмеялся Моуди.— Да-
вайте поищем его прямо здесь.
— Я не понимаю,— удивился Джад.
— Все очень просто. Я всегда говорю, если хочешь увидеть,
что лежит под землей, сразу, начинай копать.
— Мистер Моуди!
— Знаете, доктор,— детектив прислонился к дверце,— что
заинтересовало меня в вашей маленькой проблеме? Выходило, что
каждые пять минут вас пытались убить или... Вот это самое «или»
и привлекло меня. Предстояло выяснить, то ли вы чокнулись, то
ли вас действительно хотят превратить в труп.
— Но Катскилл...— начал Джад.
— О, вы и не собирались туда ехать, док,— Моуди открыл
дверцу.— Выйдите, пожалуйста.
В полном замешательстве Джад вышел из машины.
— Видите ли, ваша поездка являлась не более чем обычным
объявлением. Я всегда говорю, что, если хочешь поймать акулу,
надо добавить в воду кровь.
Джад молча смотрел на детектива.
— Боюсь, вы не смогли бы доехать до Катскилла,— мягко
заметил Моуди. Он обошел машину спереди и поднял капот.
Подойдя поближе, Джад увидел, что на блоке цилиндров лежат
прикрепленные к нему изоляционной лентой три динамитные
шашки. От системы зажигания к ним тянулись два тоненьких
проводка.
— Понимаете? — спросил Моуди.
— Но как вы...— начал Джад, пораженный увиденным.
— Я же говорил,— улыбнулся Моуди,— что страдаю бессонни-
53
цей. Поэтому я пришел сюда около полуночи, заплатил ночному
сторожу, чтобы тот пошел развлечься куда-нибудь в другое место,
и сел в темном уголке. Сторож вам обойдется еще в двадцать
долларов.
Джад почувствовал, как его охватывает волна благодарности
к этому маленькому толстяку.
— Вы видели, кто это сделал?
— Нет. Все закончили до того, как я пришел сюда. В шесть
утра я решил, что больше здесь уже никто не появится, и посмотрел
повнимательнее,— он указал на проволочки.— Ваши друзья —
серьезные ребята. Они сделали вторую линию, и взрыв произошел
бы, как только вы подняли капот. Разумеется, то же самое случи-
лось бы, стоило вам повернуть ключ зажигания. А этого динамита
хватит, чтобы разнести половину гаража.
Джаду вдруг стало нехорошо.
— Не унывайте,— подбодрил его Моуди,— посмотрите, какой
у нас прогресс. Мы уже ответили на два важных вопроса. Во-первых,
вы не псих. И во-вторых,— улыбка исчезла с лица детектива,—
кому-то чертовски хочется вас убить, доктор Стивенс.
ГЛАВА 10
Обезвредив бомбу, Моуди осторожно положил ее составные
части в багажник своей машины. Затем они поднялись к Джаду.
— Может быть, стоило оставить ее на месте и вызвать поли-
цию? — спросил он.
— Я всегда говорю, что мы больше всего страдаем от избытка
информации.
— Но лейтенант Макгрейви убедился бы, что я говорил
правду.
— Вы уверены?
Джад понял, что имел в виду детектив. С точки зрения Макгрей-
ви, Джад мог сам сунуть бомбу под капот. Однако ему показалось
странным, что частный детектив собирается скрыть происшедшее
от полиции. Теперь Моуди представлялся ему огромным айсбергом,
большая часть которого скрывалась за фасадом деревенского прос-
така. Но, слушая Моуди, он чувствовал наполняющее его возбуж-
дение. Он не безумец. Убийца существует. И по какой-то причине
он избрал Джада своей жертвой. «О боже,— подумал доктор,—
лишь несколько минут назад я чуть не поверил в то, что стал ши-
зофреником. Я в неоплатном долгу перед Моуди».
— ...Вы — известный доктор,— говорил Моуди,— а я лишь
старый сыщик. Но я всегда говорю: если хочешь меду, ищи улей.
— Вы хотите узнать мое мнение,— Джад начал понимать
смысл афоризмов Моуди,— о том, кого нам надо искать?
54
— Точно,— просиял детектив.— Имеем ли мы дело с психом,
удравшим из дурдома...
«Психиатрической лечебницы»,— автоматически подумал Джад.
— ...или тут что-то еще, посерьезнее?
— Посерьезнее,— мгновенно ответил Джад.
— Почему вы так уверены, док?
— Во-первых, прошлой ночью в мой кабинет ломились двое.
Я могу согласиться с версией одного психа, но два психа, дейст-
вующих сообща,— это уже чересчур.
— Понятно,— одобрительно кивнул Моуди.— Продолжайте.
— Во-вторых, в дефективном мозгу, конечно, может возник-
нуть навязчивая идея, но действия убийц подчинены строгому
плану. Я не знаю, почему убили Джона Хансена и Кэрол Робертс,
но, если не ошибаюсь, я — третья и последняя жертва.
— Интересно узнать, почему? — с интересом спросил Моуди.
— Потому что,— ответил Джад,— если бы планировались
другие убийства, то после первой неудачной попытки убить меня
они перешли бы к следующему в их списке. Но вместо этого они
продолжают охотиться за мной.
— Знаете,— одобрительно заметил Моуди,— у вас прирож-
денный дар детектива.
— Но,— нахмурился Джад,— есть некоторые вопросы, на
которые я никак не могу найти ответ.
— Какие именно?
— Первое, повод. Я не знаю никого, кто...
— Мы к этому еще вернемся. Что еще?
— Если кто-то действительно хотел меня убить, то после того
как меня сбила машина, водителю стоило лишь вернуться и пере-
ехать через меня. Я был без сознания.
— Ага! Именно здесь и появляется мистер Бенсон.
Джад, ничего не понимая, смотрел на Моуди.
— Мистер Бенсон — свидетель вашего инцидента,— невозму-
тимо объяснил детектив.— Я нашел его имя в полицейском доне-
сении и, после того как вы ушли, поехал повидаться с ним. С вас
три доллара пятьдесят центов за такси. Хорошо?
Джад молча кивнул.
— Мистер Бенсон, он, между прочим, меховщик, и очень непло-
хой. Если вам когда-нибудь понадобится сделать подарок любимой
женщине, могу составить протекцию. В общем, во вторник вечером,
когда это произошло, он вышел из здания, в котором находится
ваш кабинет и где, кстати, работает его сестра. Он принес таблетки
для брата, который заболел гриппом, потому что она обещала отне-
сти их.
Джад сдерживал свое нетерпение. Он был готов слушать Норма-
на 3. Моуди, даже если бы тот решил целиком процитировать
«Билль о правах».
— Итак, мистер Бенсон отдал таблетки и, выходя из здания,
заметил этот лимузин, направляющийся к вам. Конечно, тогда
он не знал, что это вы.
Джад кивнул.
— Автомобиль двигался как-то боком, из чего мистер Бенсон
сделал вывод, что водитель не справляется с управлением. Когда
после наезда вы упали, он сразу подбежал, чтобы оказать первую
помощь. Водитель развернул автомобиль, чтобы еще раз переехать
вас, но, увидев мистера Бенсона, передумал и исчез в ночи, как
летучая мышь.
— Значит,— Джад проглотил слюну,— если бы мистер Бенсон
не появился...
— Да,— согласился с ним Моуди.— Вы могли бы продол-
жить, что тогда мы бы не встретились. Эти парни не собираются
шутить. Они охотятся за вами.
— А нападение на мой кабинет? Почему они не открыли дверь?
— Это загадка,— помолчав, ответил Моуди.— Они могли бы
войти, убить вас и того, кто был рядом, и спокойно скрыться. Тем
не менее они ушли, когда поняли, что вы не один. Это не вяжется
со всем остальным,— он сидел, покусывая нижнюю губу.— Если
только...
— Если что?
На лице Моуди появилось задумчивое выражение.
— Интересно...— пробормотал он.
— О чем вы?
— У меня, кажется, есть идея, но она не имеет смысла, пока
мы не найдем повод для вашего убийства.
— Я не знаю,— Джад беспомощно пожал плечами,— у кого
мог бы быть такой повод.
— Док,— продолжал Моуди,— нет ли какого-нибудь секрета,
известного только вам, Хансену и Кэрол Робертс?
Джад покачал головой.
— Мне известны лишь профессиональные секреты, касающие-
ся моих пациентов. И в их историях болезни нет информации, ради
которой можно пойти на убийство. Среди них нет секретных аген-
тов, иностранных шпионов или преступников, избежавших нака-
зания. Они самые обычные люди, домохозяйки, артисты, чинов-
ники, которые самостоятельно не могут решить возникшие у них
проблемы.
— И вы уверены, что среди них нет маньяка?
— Абсолютно,— твердо заявил Джад.— Еще вчера я мог сомне-
ваться. По правде говоря, я начал думать, что сам становлюсь
шизофреником, а вы смеетесь надо мной.
— Мне тоже приходила в голову эта мысль,— улыбнулся
Моуди.— После того как мы договорились о встрече, я навел о вас
56
справки, позвонив двум своим друзьям, врачам. Вы создали себе
прекрасную репутацию.
Значит, «доктор Стивенсон» также являлось частью деревен-
ского фасада Моуди.
— Если мы обратимся в полицию,— сказал Джад,— и сооб-
щим все, что нам известно, думаю, им придется начать розыски
того, кто стоит за всем этим делом.
— Вы думаете? — удивленно спросил Моуди.— Но ведь мы
не знаем ничего особенного, не так ли, док?
Джад понял, что детектив совершенно прав.
— Не стоит отчаиваться,— продолжал Моуди.— Мы все же
достигли значительного прогресса. Мы знаем, что они существуют.
— Конечно,— в голосе Джада слышалось раздражение,—
только в Соединенных Штатах живет двести миллионов.
Моуди задумчиво разглядывал потолок.
— Семьи,— вздохнул он, покачав головой.
— Семьи?
— Док, я не сомневаюсь в том, что вы знаете все о своих
пациентах. И если вы сказали, что они не способны на убийство,
я не буду с вами спорить. Это ваш улей,— он кивнул в сторону
кушетки,— а вы — пасечник. Но ответьте мне на один вопрос.
Когда вы берете нового пациента, вы беседуете с семьей?
— Нет. Иногда родственники пациента не знают, что он про-
ходит курс психоанализа.
— Я так и думал,— удовлетворенно заметил детектив.
— Вы полагаете, что меня хочет убить кто-то из родственников
пациентов?
— Возможно.
— Но есть ли у них для этого повод? Я в этом очень сомне-
ваюсь.
— Не торопитесь с выводами, док. Я хочу от вас следующее.
Дайте мне список пациентов, которые приходили к вам в последние
четыре-пять недель. Вы можете это сделать?
— Нет,— поколебавшись, ответил Джад.
— Вас сдерживает конфиденциальность отношений пациент —
доктор? Мне кажется, можно ей несколько поступиться. На карту
поставлена ваша жизнь.
— Думаю, вы на ложном пути. То, что произошло, не имеет
отношения ни к моим пациентам, ни к их родственникам. Если
бы в семьях имелись случаи психических заболеваний, я бы знал
об этом,— он покачал головой.— Извините, мистер Моуди. Я дол-
жен охранять своих пациентов.
— Вы сказали, что в историях болезни нет ничего важного.
— Важного для нас. Извините,— повторил он,— я не могу
показать вам истории болезни.
57
— Хорошо,— пожал плечами Моуди.— Хорошо. Но тогда вам
придется потрудиться за меня.
— Что от меня требуется?
— Возьмите все пленки за последний месяц. Внимательно
прослушайте каждую из них. На этот раз не как врач, а как детек-
тив. Ищите что-нибудь необычное.
— Я всегда так и делаю. Это моя работа.
— Сделайте еще раз. И слушайте внимательно. Мне не хотелось
бы потерять вас до того, как мы закончим это дело.— Моуди с тру-
дом влез в пальто.— Вы знаете, что удивляет меня больше всего?
— Что?
— Вы мимоходом заметили, что их было двое. Возможно, у
одного человека могло возникнуть непреодолимое желание разде-
латься с вами, но почему у двоих?
— Я не знаю.
Моуди задумчиво смотрел на него.
— О боже! — воскликнул он наконец.
— В чем дело?
— Меня осенило. Если я прав, вас хотят убить гораздо больше
людей.
— Вы хотите сказать,— недоверчиво спросил Джад,— что за
мной охотится целая группа маньяков? Это не имеет смысла.
— Доктор,— на лице Моуди отражалось растущее возбужде-
ние,— я представляю, кто за этим стоит,— его глаза ярко сверкну-
ли.— Не знаю почему, но, возможно, знаю кто.
— Кто же?
— Если я вам скажу,— покачал головой Моуди,— вы отпра-
вите меня в сумасшедший дом. Я всегда говорю: не открывай рот
без достаточных на то оснований. Мне надо кое-что выяснить.
Если я прав, вы обо всем узнаете.
— Надеюсь, так и будет,— с жаром воскликнул Джад.
— Нет, доктор,— Моуди пристально посмотрел на него.—
Если вы хотя бы в грош цените свою жизнь, молитесь, чтобы я
ошибся.
ГЛАВА 11
Зазвонил телефон. Служба ответов сообщила, что они связы-
вались со всеми, кроме Анны Блейк. Джад поблагодарил и повесил
трубку. Итак, Анна все же придет сегодня. Почему ему стало так
необъяснимо хорошо только от мысли, что он ее увидит? Он же
должен помнить, что она придет лишь по его просьбе, просьбе
лечащего врача. Он сидел, думая об Анне. Как много знал он о ней...
и как мало.
58
Джад выбрал кассету с записью одного из первых визитов
Анны и вставил ее в диктофон.
— Удобно, миссис Блейк?
— Да, благодарю вас.
— Расслабились?
- Да.
— У вас сжаты кулаки.
— Наверное, я немного нервничаю.
— По какому поводу?
Долгое молчание.
— Расскажите мне о вашей семейной жизни. Вы ведь замужем
уже шесть месяцев?
- Да.
— Продолжайте.
— Я вышла замуж за чудесного человека. Мы живем в прекрас-
ном доме.
— Что это за дом?
— Загородный дом, построенный во французском стиле. К нему
ведет длинная аллея. Высоко на крыше забавная бронзовая белоч-
ка без хвоста. Наверное, какой-то охотник отстрелил его много лет
назад. У нас пять акров, в основном заросшие лесом. Я много гуляю.
— Вам там нравится?
— Очень.
— А вашему мужу?
— По-моему, тоже.
— Вряд ли мужчина купит пять акров в сельской местности,
если ему не понравится место.
— Он меня любит. Он купил бы его для меня. Он очень щедр.
— Поговорим о вашем муже.
Молчание.
— Как он выглядит?
— Энтони — очень красивый мужчина.
Джад почувствовал укол ревности.
— Вы хотите иметь детей?
— О, да.
— А ваш муж?
— Да, конечно.
Долгое молчание, нарушаемое лишь шуршанием движущейся
пленки.
— Миссис Блейк, по вашим словам, вы пришли ко мне, потому
что у вас возникла сложная проблема. Она касается вашего мужа,
не так ли?
Молчание.
— Хорошо, допустим, это так. Из того, что вы сказали ранее,
мне известно следующее: вы любите друг друга, не изменяете друг
59
другу, оба хотите иметь детей, живете в прекрасном доме, ваш
муж — преуспевающий бизнесмен, красивый мужчина и готов
выполнить любое ваше желание. Замужем вы только шесть меся-
цев. Боюсь, это напоминает мне одну старую шутку: «Доктор, ска-
жите, в чем заключается моя проблема?»
И снова лишь потрескивание перематывающейся ленты.
— Мне...— наконец сказала она,— мне трудно об этом гово-
рить. Я думала, что смогу обсудить это с незнакомым человеком,
но,— Джад вспомнил, как Анна, повернувшись на кушетке, взгля-
нула на него своими бездонными фиолетовыми глазами,— все
очень сложно. Видите ли,— теперь она говорила быстрее, стараясь
прорваться сквозь сдерживающие барьеры,— я кое-что случайно
услышала и могла... могла прийти к неправильному выводу.
— Что-нибудь, касающееся личной жизни вашего мужа? Дру-
гая женщина?
— Нет.
— Егб бизнес?
- Да...
— Вы думаете, он не все говорит вам? Старается обмануть
кого-то из своих деловых партнеров?
— Что-то в этом роде.
— И вы теряете к нему доверие? — Голос Джада звучал бо-
лее уверенно.— Вы увидели ту сторону жизни вашего мужа, о суще-
ствовании которой даже не подозревали?
— Я... я не могу говорить об этом. Мне кажется, приходом
сюда я уже нарушаю данные ему обязательства. Пожалуйста,
больше не спрашивайте меня ни о чем, доктор Стивенс.
И все. Джад перемотал пленку.
Итак, муж Анны провернул рискованную деловую операцию.
Принудил кого-то к банкротству? Манипулировал с налогами? Что
бы там ни было, Анна расстроилась. Она все очень тонко чувствует.
Ее вера в мужа заколебалась. Мог ли муж Анны оказаться убий-
цей? Джад никогда его не встречал, но, чем бы тот ни занимался,
не представлял, какое отношение к его деловой деятельности имеют
Джон Хансен, Кэрол Робертс и он сам.
А сама Анна? Могла она быть психопаткой? Шизофреничкой
с манией преследования? Джад откинулся в кресле и задумался.
Он не знал о ней ничего, кроме того, что она рассказала сама.
Все могло оказаться выдумкой, но ради чего она это сделала?
Если она появлялась здесь как прикрытие тщательно подготовлен-
ных убийств, то для этого необходим какой-то повод. Перед его
мысленным взором появилось лицо Анны, и сразу отпали послед-
ние сомнения в том, что она как-то связана с происходящим. За это
он мог поручиться своей жизнью. Ирония последней мысли заста-
вила Джада улыбнуться.
60
Зазвонил телефон. Джад снял трубку:
— Доктор Стивенс.
— Хотел удостовериться, что с вами все в порядке,— послы-
шался хриплый от простуды голос детектива Анджели.
Волна благодарности охватила Джада. Все-таки он не одинок.
— Что-нибудь новенькое?
Джад заколебался. Он так и не понял, почему Моуди не хотел,
чтобы полиция узнала о бомбе.
— Они пытались снова,— и он рассказал о Моуди и бомбе,
установленной под капотом автомобиля.— Это должно убедить
Макгрейви,— закончил он.
— Где бомба? — возбужденно спросил Анджели.
— Она демонтирована.
— Что? — недоверчиво переспросил детектив.— Кто это сде-
лал?
— Моуди. Он сказал, что это не имеет значения.
— Не имеет значения! А для чего тогда существует полиция?
Мы смогли бы сказать, кто поставил бомбу, лишь взглянув на нее.
У нас есть картотека МО.
— МО?
— Modus operandi. Людям свойственны привычки. Если чело-
век первый раз что-то сделал определенным образом, можно не сом-
неваться, что и в дальнейшем он поступит аналогично. Впрочем,
не мне говорить вам об этом.
— Конечно,— согласился Джад.— Но, Моуди, несомненно,
тоже это знал. Почему же он не захотел показывать бомбу Мак-
грейви?
— Доктор Стивенс, как вы наняли Моуди?
— Я нашел его имя в телефонном справочнике,— ответ
звучал крайне нелепо.
— О,— он услышал, как Анджели шумно глотнул.— Значит,
вы о нем ничего не знаете?
— Кроме того, что могу ему доверять. А в чем дело?
— В данный момент вам никому нельзя доверять.
— Но Моуди с этим никак не связан. Мой бог! Я выбрал его
имя, наугад ткнув пальцем в телефонный справочник.
— Мне безразлично, как вы его нашли. Но что-то здесь нечисто.
Моуди говорит, что ставит капкан на того, кто охотится за вами,
но не захлопывает его, когда приманка проглочена. Он показал
вам бомбу, но ведь он мог поставить ее и сам, чтобы завоевать ваше
доверие. Так?
— Полагаю, можно предположить и такое. Но...
— Может быть, ваш друг Моуди действительно хочет вам
помочь, но возможно и обратное. Прошу вас, пока мы не разберем-
ся, не делайте ничего опрометчивого.
61
Моуди против него? В это трудно поверить. Но он вспомнил
свои ранние подозрения по поводу методов частного детектива.
— Что вы от меня хотите? — спросил Джад.
— Как насчет того, чтобы уехать из города? Я имею в виду
действительно уехать?
— Я не могу оставить пациентов.
— Доктор Стивенс...
— Кроме того,— перебил его Джад,— это ничего не решает, не
так ли? Я ведь даже не знаю, от кого бегу. Когда я вернусь, все
начнется сначала.
— В этом есть смысл,— Анджели чихнул.— Когда вы снова
встречаетесь с Моуди?
— Я не знаю. Он проверяет свою идею о том, кто стоит за
всем этим делом.
— Вам не приходило в голову, что тот, кто стоит за этим,
может заплатить Моуди гораздо больше, чем вы? — озабоченно
спросил Анджели.— Если он предложит встретиться, обязательно
позвоните мне. Я буду дома еще день или два. Но в любом случае,
доктор, не ходите на встречу один.
— По-моему, вы преувеличиваете,— возразил Джад.— Только
из-за того, что Моуди убрал бомбу из моего...
— Не только,— прервал его Анджели.— Я чувствую, что вы
здорово ошиблись, выбрав Моуди.
— Я обязательно позвоню,— пообещал Джад. Почему Анджели
стал таким подозрительным? Моуди действительно мог соврать
насчет бомбы, чтобы войти к нему в доверие. Тогда следующий шаг
стал бы совсем простым. Надо лишь позвонить и попросить его
прийти в какое-нибудь укромное местечко, якобы за неопровержи-
мыми доказательствами. А потом... Джад вздрогнул. Неужели он
мог так ошибаться в Моуди? Он вспомнил свою реакцию, когда
впервые увидел детектива. Тогда он решил, что тот не слишком
умен и мало на что способен. Затем он понял, что облик простака
служит лишь фасадом, скрывающим живой и проницательный ум.
Но ведь это не значит, что Моуди можно доверять. И все-таки...
Он услышал, как скрипнула дверь из коридора в приемную, и взгля-
нул на часы. Анна! Джад быстро убрал все пленки и пошел ей
навстречу.
Анна, в изящном голубом костюме и маленькой шляпке, глу-
боко задумавшись, стояла у окна и не заметила, что Джад наблю-
дает за ней. И он смотрел, впитывая в себя ее красоту, стараясь
найти какой-нибудь недостаток, повод для того, чтобы убедить
себя, что она ему не подходит и он еще встретит человека, с кото-
рым проживет всю жизнь. Лиса и виноград. Не Фрейд, а Эзоп
современной психиатрии.
— Добрый день,— сказал Джад.
62
Анна вздрогнула от неожиданности, затем улыбнулась.
— Здравствуйте, доктор.
— Проходите, миссис Блейк.
Войдя в кабинет, она оглянулась и посмотрела на него своими
огромными фиолетовыми глазами.
— Они нашли, кто наехал на вас? — в голосе Анны слышалась
искренняя озабоченность.
Джада охватило неудержимое желание рассказать ей обо всем,
но он понимал, что не может этого сделать. В лучшем случае его
рассказ станет дешевым трюком для завоевания симпатии Анны,
в худшем — навлечет на нее опасность.
— Пока нет,— знаком он предложил ей сесть.
— Вы выглядите утомленным,— Анна по-прежнему смотрела
ему в глаза.— Может быть, вам не стоило сразу возвращаться
к работе?
— Со мной все в порядке. Кроме того, я отменил на сегодня
прием. Но моя телефонная служба ответов не смогла вам дозво-
ниться.
На лице Анны появилось озабоченное выражение. Она опаса-
лась, что пришла не вовремя. Анна и не вовремя!
— Мне очень жаль. Если вы считаете, что мне надо уйти...
— Пожалуйста, не торопитесь,— быстро перебил ее Джад.—
Я рад, что они не смогли с вами связаться,— ведь он видел
Анну в последний раз.
Поколебавшись, она хотела что-то сказать, но передумала.
Джад почувствовал, что ее взгляд коснулся какой-то слабой, давно
забытой струнки. Он ощутил струящееся из нее тепло, все сокру-
шающее физическое желание и тут понял, что происходит. Он
приписывал Анне свои собственные чувства. И на мгновение ока-
зался в заблуждении, как желторотый студент-первокурсник.
— Когда вы уезжаете в Европу?
— Сразу после рождества.
— Только вы и ваш муж? — О боже, какая банальность.
— Да. Стокгольм—Париж—Лондон—Рим. У нас будет второй
медовый месяц.— В голосе слышалось едва заметное напряжение.
Джад пристально посмотрел на Анну. Чего-то не хватало для
образа молодой влюбленной женщины, собирающейся в свадебное
путешествие. Наконец он понял, в чем дело: не было в ней радостно-
го возбуждения перед поездкой.
— Как... как долго вы собираетесь путешествовать?
— Я не знаю,— Анна слабо улыбнулась, будто понимая, к чему
он клонит.— Энтони еще ничего не решил окончательно.
— Все ясно,— Джад опустил глаза. С этим надо кончать.—
Миссис Блейк...
- Да?
63
— Я пригласил вас сюда под фальшивым предлогом. Вам не
надо было приходить сегодня. Мне просто хотелось попрощаться.
Джаду показалось, что он физически ощутил, как напряжение
покидает Анну.
— Я знаю,— спокойно ответила она.— Я тоже хотела сказать
«до свидания».
Она встала.
— Джад...— их взгляды встретились, и в ее глазах он прочел
то, что она должна была видеть в его. Джад сделал шаг вперед,
но остановился. Он не имел права навлечь на Анну грозящую
ему опасность.
— Пришлите мне открытку из Рима,— теперь в его голосе
не слышалось волнения.
Анна посмотрела на него долгим взглядом.
— Пожалуйста, берегите себя, Джад.
Он кивнул, не доверяя своему голосу.
И она ушла.
Джад снял трубку только после третьего звонка.
— Это вы, доктор? — раздался дрожащий от возбуждения
голос Моуди.— Вы один?
- Да.
— Док, помните, я говорил, что представляю, кто стоит за всем
этим?
- Да...
— Я оказался прав.
— Вы знаете, кто убил Хансена и Кэрол?
— Да. Я знаю, кто и знаю, почему. Вы следующий, доктор.
— Скажите мне...
— Не по телефону,— перебил его Моуди.— Лучше нам где-
нибудь встретиться. Тогда и поговорим. Приходите один.
У Джада перехватило дыхание.
Приходите один!
— Вы слушаете?
— Да...— быстро ответил Джад. Как сказал Анджели? «В лю-
бом случае, доктор, не ходите на встречу один».— Почему бы нам
ре встретиться здесь? — добавил он.
— Думаю, что за мной следили. Сейчас мне удалось от них
уйти. Я звоню от здания компании «Пять Звезд — Мясные Кон-
сервы», это на 23-й улице, к востоку от Десятой-авеню, около
доков.
Джад все еще не мог поверить, что Моуди хочет поймать его
в ловушку. Он решил проверить детектива.
— Я возьму с собой Анджели.
— Нет,— отрезал Моуди.— Приезжайте один.
64
Все стало ясно. Джад подумал о толстом Будде на другом конце
провода. Его бескорыстный друг, берущий лишь пятьдесят долларов
в день, плюс расходы за организацию его убийства.
— Очень хорошо,— ровным голосом ответил Джад.— Я сей-
час выезжаю,— он все же решил попробовать еще раз.— Вы дей-
ствительно знаете, кто стоит за всем этим?
— Никаких сомнений, док. Вы когда-нибудь слышали о Доне
Винтоне?— И Моуди повесил трубку.
Джад продолжал стоять, пытаясь разобраться в раздирающих
его противоречивых чувствах. Затем он набрал домашний номер
Анджели. Трубку долго не брали, и его уже охватила паника, что
никого нет дома. Решится ли он один поехать к Моуди?
— Слушаю,— раздался наконец хрипловатый голос Анджели.
— Джад Стивенс. Только что звонил Моуди.
— Что он сказал?
Джад заколебался, испытывая необъяснимую преданность и...
да, любовь к этому простоватому толстяку, так хладнокровно пла-
нирующему его убийство.
— Он предложил встретиться около здания компании «Пять
Звезд — Мясные Консервы». Это на 23-й улице, около Десятой-
авеню. Он сказал, чтобы я пришел один.
— Держу пари,— невесело рассмеялся Анджели.— Не выхо-
дите из кабинета, доктор. Я сейчас же позвоню лейтенанту Макгрей-
ви. Мы заедем за вами.
— Отлично,— ответил Джад и медленно положил трубку.
Норман 3. Моуди. Веселый Будда с желтых страниц телефонного
справочника. Неожиданно его охватила грусть. Он доверял Моуди.
И теперь тот ждал, чтобы убить его.
ГЛАВА 12
Через двадцать минут Джад открыл дверь, чтобы впустить
Анджели и лейтенанта Макгрейви. Глаза Анджели покраснели и
слезились. Джад чувствовал себя виноватым за то, что поднял его
с постели. Макгрейви коротко кивнул доктору.
— Я рассказал лейтенанту Макгрейви о звонке Моуди,—
пояснил Анджели.
— Да,— буркнул лейтенант.— Давайте выясним, что все это
значит.
Через пять минут они ехали в сторону Вест-Сайда. Анджели
сидел за рулем. Снегопад прекратился, и бледные лучи заходящего
солнца пробивались сквозь тяжелые облака, несущиеся над Ман-
хаттеном. Раздался гром, и яркий зигзаг молнии рассек небо.
По лобовому стеклу забарабанили капли дождя. По мере прибли-
65
жения к Вест-Сайду гигантские небоскребы постепенно уступали
место более низким жилым домам. Выехав на 23-ю улицу, они
направились на запад к Гудзону. Мимо мелькали какие-то мастер-
ские, грязные вывески маленьких баров, затем пошли гаражи,
открытые стоянки грузовиков, склады. Перед Десятой-авеню
Макгрейви приказал остановиться.
— Мы выйдем здесь,— лейтенант повернулся к Джаду.—
Моуди говорил, что с ним кто-нибудь будет?
— Нет.
Расстегнув шинель, Макгрейви достал из кобуры пистолет и
переложил его в боковой карман. Анджели последовал его примеру.
— Мы пойдем первыми,— предупредил Макгрейви, выходя
из машины.
Пройдя половину квартала, они подошли к ветхому дому, над
дверью которого висела вывеска с выцветшей надписью: «Компания
Пять Звезд — Мясные Консервы».
Ни автомашин, ни грузовиков, ни единого огонька. Макгрейви
дернул ручку, но дверь оказалась запертой. Он огляделся в поисках
звонка, но ничего не увидел. Они прислушались. Тишина, нарушае-
мая лишь падающими каплями дождя.
— Похоже, закрыто,— сказал Анджели.
— Здесь должен быть въезд для грузовиков.
Джад последовал за детективами, направившимися к углу зда-
ния. Узкий переулок вел к грузовой платформе, около которой
стояло несколько машин. И никаких признаков жизни. Они пошли
вперед и остановились около платформы.
— О’кэй,— буркнул Макгрейви.— Позовите.
— Моуди! — В ответ раздалось лишь сердитое мяуканье улич-
ного кота.— Мистер Моуди!
Макгрейви, двигаясь с удивительной для своих габаритов про-
ворностью, забрался на платформу, Анджели за ним, третьим —
Джад. Подойдя к раздвижной двери, ведущей на склад, Анджели
толкнул ее. Она оказалась незапертой и с резким скрежетом отка-
тилась в сторону. Внутри царила тьма.
— Ты взял фонарь? — спросил Макгрейви своего напарника.
— Нет.
— Жаль.
Они осторожно вошли.
— Мистер Моуди! — это Джад Стивенс.
Никакого ответа, лишь скрип половиц под ногами. Макгрейви,
вытащив коробок, зажег спичку. В слабом мерцающем свете каза-
лось, что они находятся в огромной пустой пещере. Спичка погасла.
— Найди этот чертов выключатель,— рявкнул Макгрейви.—
У меня нет больше спичек.
Джад продолжал идти вперед. Анджели шарил рукой по стене
в поисках выключателя.
66
— Моуди!
— Выключатель здесь,— послышался голос Анджели. Раз-
дался щелчок, но ничего не изменилось.
— Наверное, выключен рубильник,— заметил Макгрейви.
Джад уткнулся в стену. Пошарив по ней рукой, он нащупал
задвижку и, открыв ее, толкнул массивную дверь. Навстречу хлы-
нул ледяной воздух.
— Я нашел дверь,— воскликнул Джад и, переступив порог,
осторожно вошел. Услышав звук закрывшейся за ним двери, он
почувствовал, как быстро забилось сердце. Казалось, здесь еще
темнее, чем в соседнем помещении.
— Моуди! Моуди...— Моуди должен быть где-то здесь. Если
нет, Джад представлял, что подумает Макгрейви. Снова мальчик,
кричащий: «Волк, волк».
Джад сделал еще шаг, и что-то холодное коснулось его щеки.
В ужасе он отпрыгнул назад. Только сейчас до него дошло, что
вокруг пахло кровью и смертью. В темноте собиралось зло, гото-
вясь напасть на него в любой момент. Волосы у Джада встали ды-
бом, а сердце билось так часто, что мешало дышать. Дрожащими
руками он нащупал в кармане коробок спичек и, достав его, зажег
одну. Он увидел перед собой огромный глаз, смотрящий ему прямо
в лицо. Джад остолбенел от ужаса и не сразу понял, что перед
ним висящая на крюке коровья туша. Прежде чем спичка погасла,
он заметил другие туши, а вдали — очертания двери. Наверное, она
вела в административную часть. Джад осторожно двинулся в этом
направлении. Его рука вновь коснулась склизкой шкуры, и он
отпрянул в сторону.
— Моуди!
«Интересно,— думал Джад,— что задержало Анджели и Мак-
грейви?» Подходя к двери, он опять столкнулся с висящей на крюке
тушей. Джад остановился, чтобы прийти в себя, и зажег последнюю
спичку. Перед ним висело тело Нормана 3. Моуди. На его лице
застыла мрачная улыбка. Спичка погасла.
ГЛАВА 13
Судебный эксперт закончил свою работу и уехал. Тело Моуди
увезли, и в маленьком кабинете управляющего остались только
Джад, Макгрейви и Анджели. Были включены все лампы и электри-
ческий обогреватель.
Самого управляющего, мистера Пауля Моретти, вытащили из-за
праздничного стола, чтобы задать ему несколько вопросов. Он объ-
яснил, что в честь святого праздника отпустил своих служащих еще
в полдень. В двенадцать тридцать он запер все двери, погасил свет
67
и ушел сам, в полной уверенности, что на его территории не оста-
лось ни единой живой души. Когда Макгрейви понял, что от слегка
выпившего и поэтому очень воинственно настроенного мистера Мо-
ретти больше ничего не добьешься, он приказал отвезти того домой.
Джад едва осознавал происходящее вокруг него. Он думал только о
Моуди, его веселом и жизнерадостном характере и такой ужасной
смерти, в которой он винил одного себя. Если бы он не вовлек де-
тектива в это дело, с ним ничего бы не случилось.
Время близилось к полуночи. Джад уже в десятый раз повторил
свой рассказ о звонке Моуди. Макгрейви сидел, сгорбившись в своей
шинели, и жевал сигару.
— Вы читаете детективные истории, доктор? — спросил он.
— Нет, а что? — удивился Джад.
— Я объясню вам. Все звучит слишком правдоподобно, доктор
Стивенс. С самого начала мне казалось, что вы по уши замешаны
в этом деле. И я сам говорил вам об этом. И что же происходит?
Неожиданно из убийцы вы превращаетесь в жертву. Сначала вы
заявляете, что вас сбила машина...
— Но его действительно сбила машина,— вмешался Анджели.
— Ерунда,— отмахнулся Макгрейви.— Доктор мог это устроить
с чьей-нибудь помощью,— он вновь повернулся к Джаду: — Затем
вы звоните мне и с выпученными от страха глазами что-то бормо-
чете о двух мужчинах, которые ломятся к вам в кабинет и хотят вас
убить.
— Они действительно ломились в мой кабинет.
— Нет,— рявкнул Макгрейви.— Они воспользовались специаль-
ным ключом. Вы говорили, что есть только два таких ключа, у вас
и Кэрол Робертс.
— Да. Они сняли слепок с ключа Кэрол.
— Я попросил провести тест на парафин. С ключа Кэрол не де-
лали слепка,— он помолчал, дожидаясь, пока Джад усвоит услы-
шанное.— И так как ее ключ у меня, остается только ваш, не так ли?
Джад молча смотрел на детектива.
— Когда я не клюнул на вашу версию сумасшедшего маньяка,
вы наняли частного детектива, и он тут же обнаружил бомбу под
капотом вашего автомобиля. Я, однако, не смог ее увидеть, потому
что ее там больше нет. Затем вы решили, что пора подбросить мне
еще один труп, и устроили вместе с Анджели этот балаган насчет
звонка Моуди, который якобы знает того загадочного психа, жаж-
дущего вас убить. И что же дальше? Мы едем сюда и находим Моуди
висящим на мясном крюке.
— Я не несу ответственности за происшедшее,— рассердился
Джад.
Макгрейви пристально посмотрел на него.
— Знаете, почему вы- до сих пор не арестованы, доктор Сти-
68
вене? Потому что я еще не нашел ключа к этой китайской загадке.
Но я его найду, доктор. Я вам это обещаю,— он поднялся.
— Подождите,— воскликнул Джад, неожиданно вспомнив имя,
которое упомянул Моуди.— Что вы скажете о Доне Винтоне?
— Что я должен о нем сказать?
— Моуди говорил, что именно этот человек является органи-
затором всех убийств.
— Вы знаете, кто это?
— Нет. Я.полагал, что полиции известно это имя.
— Я никогда о нем не слышал,— Макгрейви повернулся к сво-
ему напарнику. Тот покачал головой.
— Хорошо. Пошлем запрос на Дона Винтона. ФБР, Интерпол,
полицейские управления главных городов,— он взглянул на докто-
ра.— Вы довольны?
Джад кивнул. Кто бы ни стоял за всем этим, он наверняка уже
имел дело с полицией. И найти его не составит большого труда.
Он вновь подумал о Моуди, его забавных афоризмах и проница-
тельном уме. Должно быть, за ним следили. Маловероятно, чтобы
он сообщил кому-то о предстоящей встрече, учитывая, что он под-
черкивал необходимость соблюдения секретности. Но теперь по
крайней мере они знают имя. человека, которого ищут.
Praemonitus, praemunitas.
Предупрежден, вооружен.
На следующее утро сообщения об убийстве Нормана 3. Моуди
заполнили первые полосы всех газет. О Джаде упоминалось вскользь
как о свидетеле, который вместе с полицией обнаружил тело. Каким
образом Макгрейви удалось скрыть от репортеров основные факты,
осталось загадкой. Очевидно, ему не хотелось раскрывать карты
раньше времени. «Интересно,— подумал Джад, отложив газету,—
что скажет Анна, узнав об этом убийстве?»
Обычно по субботам Джад первую половину дня проводил в
клинике, но сегодня он договорился о том, чтобы его заменили. Он
поднялся на пятнадцатый этаж и, убедившись, что в коридоре никого
нет, прошел к себе в кабинет. За это утро Джад не один раз поры-
вался снять трубку и позвонить детективу Анджели, но ему удава-
лось сдержать нетерпение. Если бы Анджели что-то узнал, он бы
позвонил сам. А пока Джад раздумывал над мотивом действий
этого загадочного Дона. Он мог оказаться больным, которого Джад
лечил много лет назад, считающим, что доктор как-то оскорбил его
или причинил ему вред. Но Джад не помнил больного по фамилии
Винтон.
В полдень он услышал, как кто-то пытается открыть дверь из
коридора в приемную. Это был Анджели. Детектив выглядел еще
69
более уставшим. Его нос покраснел, и он часто чихал. Войдя в каби-
нет, Анджели тяжело опустился в кресло.
— Вы получили ответы на запрос о Доне Винтоне? — озабо-
ченно спросил Джад.
Анджели молча кивнул.
— Мы получили сведения от ФБР, полицейских управлений
крупнейших городов США и Интерпола,— Джад ждал, затаив ды-
хание.— Никто из них никогда не слышал о Доне Винтоне.
— Но это невозможно! — Джад недоверчиво посмотрел на Анд-
жели.— Я хочу сказать, кто-то же должен его знать. Человек, со-
вершивший такие преступления, не может возникнуть ниоткуда!
— Именно это и сказал Макгреййи,— вздохнул Анджели.—
Доктор, мои люди и я сам провели всю ночь, проверяя каждого До-
на Винтона в Манхаттене и других районах Нью-Йорка. Мы добра-
лись даже до Нью-Джерси и Коннектикута,— он вытащил из кар-
мана листок бумаги и протянул его Джаду.— Мы нашли один-
надцать Донов Винтонов, которые пишут окончание своей фамилии
«тон», и четырех, которые пишут «тен». Мы искали даже Донвин-
тона. Из них нам подошли четверо и мы проверили каждого из них.
Первый оказался паралитиком, второй — вице-президентом одного
из банков, третий — пожарником, дежурившим в те часы, когда
убили Джона Хансена и Кэрол Робертс. Последний оставшийся —
владелец зоомагазина, но ему добрых восемьдесят лет.
У Джада пересохло во рту. Только сейчас он понял, как велика
была его надежда найти преступника. Моуди не сообщил бы ему
это имя, если бы сомневался в правильности своих слов. Он же пря-
мо заявил, что Дон Винтон не исполнитель, а организатор всех
убийств. Просто невероятно, что у полиции нет сведений о таком че-
ловеке. Моуди убили, потому что он знал правду. И теперь без его
помощи Джад оставался совершенно один. А петля вокруг него за-
тягивалась все туже.
— Мне очень жаль,— посочувствовал Анджели.
Джад взглянул на детектива и тут вспомнил, что тот не спал всю
ночь.
— Благодарю за то, что вы для меня сделали,— сказал он.
— Вы уверены, что правильно поняли слова Моуди?
— Да,— Джад закрыл глаза, вспоминая разговор с частным
детективом. Он спросил Моуди, уверен ли тот в том, что знает, кто
стоит за всем этим. Казалось, он вновь услышал голос Моуди: «Ни-
каких сомнений, док. Вы когда-нибудь слышали о Доне Винтоне?»
Дон Винтон.— Да,— повторил он, взглянув на Анджели.
— Мы зашли в тупик,— Анджели чихнул.
— Вам лучше лечь в постель.
— Да, наверное, вы правы,— детектив встал.
— Вы давно работаете с Макгрейви? — поколебавшись, спросил
Дж№ 70
— Это наш первый случай. А что?
— Он может арестовать меня по подозрению в убийстве?
Анджели снова чихнул.
— Думаю, вы правы, доктор. Мне необходимо лечь в постель,—
он направился к двери.
— Возможно, я знаю, что надо делать,— сказал Джад.
— Я слушаю,— Анджели остановился.
— Мне надоело служить мишенью. Я хочу бороться. Я сам их
найду.
— Но как? — удивился Анджели.— Пока мы воюем с тенями.
— Когда свидетели сообщают приметы преступника, художник
по словесному описанию рисует его портрет. Правильно?
— Да,— кивнул Анджели.
Джад начал нервно ходить по комнате.
— Я хочу дать вам словесный портрет личности человека, ко-
торый стоит за этими преступлениями.
— Но каким образом? Вы же никогда его не видели. Им может
оказаться кто угодно.
— Совсем наоборот,— поправил его Джад.— Мы ищем очень,
очень необычного человека.
— Какого-нибудь умопомешанного.
— Умопомешательство всего лишь всеобъемлющее выражение.
Оно не имеет смысла с медицинской точки зрения. Нормальная пси-
хика — это просто способность мозга приспосабливаться к окру-
жающей действительности. Если же нам это не удается, мы или
прячемся от реальности, или ставим себя над ней, превращаясь в
сверхсуществ, не подчиняющихся общим законам.
— Значит, мы ищем супермена?
— Точно. В любой опасной ситуации, Анджели, перед каждым
из нас три пути: удрать, пойти на компромисс или напасть самому.
Наш человек всегда нападает.
— То есть он — лунатик?
— Нет. Лунатики убивают редко. Состояние транса у них очень
непродолжительно. Мы имеем дело с более сложным случаем.
У него соматогенный психоз, шизофрения, циклотимия или комби-
нация этих заболеваний. Возможно, здесь присутствует временная
амнезия, следующая за актом насилия. Но что самое главное, его
внешний вид и поведение для окружающих представляются совер-
шенно нормальными.
— Значит, мы вновь остались ни с чем?
— Вы не правы. Наоборот, мы здорово продвинулись вперед.
Я могу дать вам его приметы. Дон Винтон выше среднего роста, хо-
рошо сложен, у него фигура атлета. Он тщательно следит за внеш-
ностью и очень педантичен. У него нет артистического таланта. Он
не художник, не писатель, не артист.— Анджели смотрел на докто-
71
ра, открыв от изумления рот, а Джад продолжал, говоря все быстрее,
постепенно возбуждаясь: — Он не принадлежит к клубам и не при-
нимает участия в деятельности общественных организаций, если
только не руководит ими. Это человек, привыкший командовать. Он
безжалостен и нетерпелив. Он мыслит по-крупному. Если уж он идет
на преступление, это ограбление банка, похищение или убийство,—
возбуждение Джада нарастало. Перед мысленным взором доктора
все отчетливее возникал образ его противника.
— Доктор,— перебил его Анджели,— я, конечно, не могу опро-
вергнуть ваши слова, но, по-моему, этим человеком может оказаться
какой-нибудь псих, одурманенный наркотиками бродяга.
— Нет,— уверенно возразил Джад.— Тот, кого мы ищем, не
употребляет наркотики. Я скажу вам больше. В школе он участво-
вал в контактных играх. Хоккей или футбол. Его не интересовали
шахматы, шашки, шарады или кроссворды.
— Возможно, преступления совершил не один человек,— скеп-
тически заметил Анджели.— Вы сами упоминали об этом.
— Сейчас я говорю о Доне Винтоне. Человеке, который всем
руководит. И еще. Его предки — выходцы из латинской страны.
— С чего вы взяли?
— На это указывают орудия убийства. Нож, кислота, бомба.
Он — латиноамериканец, итальянец или испанец,— Джад глубоко
вздохнул.— Вот вам приметы человека, который совершил три
убийства и пытается убить меня.
Анджели шумно проглотил слюну.
— Как, черт побери, вы все это узнали?
— Это моя профессия,— Джад опустился на стул.
— То, что касается психики, несомненно. Но вы же дали опи-
сание человека, которого никогда не видели.
— Внешний вид часто связан с психикой. Доктор Кречмер в
своих работах показал, что восемьдесят пять процентов мужчин,
страдающих шизофренией, высокого роста и хорошо сложены. Наш
человек, несомненно, шизофреник. Кроме того, у него мания вели-
чия, он считает, что законы общества его не касаются.
— Но почему обо всем этом не стало известно гораздо раньше?
— Потому что он носит маску.
— Что-что?
— Мы все носим маски, Анджели. Как только мы вырастаем из
пеленок, мы учимся скрывать свои истинные чувства, маскировать
страх и ненависть. Но, находясь в состоянии стресса, Дон Винтон
сбрасывает маску и показывает свое истинное лицо.
— Я понимаю.
— Самое уязвимое место этого человека — его эго. Если ему
что-то угрожает, действительно угрожает, он сойдет с ума. Он слиш-
ком близко от черты, отделяющей здоровую психику от больной.
72
И не требуется большого усилия, чтобы заставить его перейти эту
черту.— Джад задумался, а затем продолжил, будто разговаривая
с самим собой: — Он обладает «мана».
— Чем?
— «Мана». Так дикари характеризуют человека, который может
подчинять других своей воле. Якобы благодаря находящимся в
нем демонам.
— Вы сказали, что он не рисует, не пишет книг, не играет на
музыкальных инструментах. Как вы узнали об этом?
— Мир полон художников, писателей, музыкантов, больных ши-
зофренией. Большинству из них удается пройти по жизни без на-
силия, потому что их творчество является тем клапаном, через ко-
торый они могут сбросить внутреннее напряжение. У нашего чело-
века такой возможности нет. Он как вулкан. И единственный остаю-
щийся выход — извержение: Хансен, Кэрол, Моуди.
— Вы хотите сказать, что это просто бессмысленные убийства,
совершенные, чтобы...
— Для него они не бессмысленны. Совсем наоборот...— неожи-
данно Джаду все стало совершенно ясно. Он мысленно выругал себя
за то, что так долго оставался слепым и глухим.— Дон Винтон с
самого начала охотился за мной. Джона Хансена убили, потому
что приняли его за меня. Обнаружив свою ошибку, убийца пришел
ко мне в кабинет. Но вместо меня там оказалась Кэрол.
— Он убил ее, чтобы она не смогла его опознать?
— Нет. Человек, которого мы ищем, не садист. Кэрол пытали,
чтобы получить от нее какую-то информацию. Допустим, сведения,
компрометирующие убийцу. А она не хотела их сообщить или
просто не знала, о чем идет речь.
— Какие же именно сведения?
— Не имею ни малейшего понятия. Но именно в этом ключ к
разгадке. Моуди нашел ответ, и его убили.
— Но остается одна неясность. Если бы вас убили на улице, они
не смогли бы получить интересующую их информацию. Это не согла-
суется с вашей версией,— заметил Анджели.
— Не совсем так. Допустим, информация содержится в моих
пленках. Сама по себе она совершенно безвредна, но в сочетании
с другими фактами может угрожать убийцам. Они оказываются
перед выбором: или взять ее у меня, или убить меня самого, чтобы
я не мог о ней рассказать. Сначала они попытались убрать меня,
но совершили ошибку, убив Хансена. Затем они пошли по второму
пути и хотели получить от Кэрол нужные им сведения. Ничего не
добившись, они целиком сосредоточились на мне. Вы помните лиму-
зин с потушенными фарами? За мной, вероятно, следили, и когда я
отправился к Моуди. А потом в свою очередь стали следить за ним.
И убили его, когда он узнал правду.
73
На лице Анджели появилось задумчивое выражение.
— Из всего сказанного следует вывод, что убийца не остано-
вится, пока не покончит со мной,— спокойно заключил Джад.—
Человек, о котором я говорил, не привык оставаться в проигрыше.
— Если вы правы,— заметил Анджели, обдумав слова докто-
ра,— вам необходима защита,— он достал пистолет и проверил,
заряжен ли он.
— Благодарю, Анджели, но пистолет мне ни к чему. Я соби-
раюсь бороться с ними своим оружием.
В этот момент они услышали, как открылась дверь из коридора
в приемную.
— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Анджели.
— Нет,— покачал головой Джад.— Сегодня у меня нет приема.
Анджели с пистолетом в руке быстро подошел к двери из каби-
нета в приемную и, отступив в сторону, рывком открыл ее. На по-
роге с удивленным выражением на лице стоял Петер Хадли.
— Кто ты? — рявкнул Анджели.
— Все в порядке,— вмешался Джад,— это мой друг.
— Эй! Что здесь происходит? — воскликнул Петер.
— Извините,— Анджели убрал пистолет.
— Доктор Петер Хадли — детектив Френк Анджели.— Джад
представил мужчин друг другу.
— Произошла маленькая неприятность,— объяснил Андже-
ли.— Кабинет доктора Стивенса был... взломан, и мы подумали, что
вернулся кто-то из грабителей.
— Да,— поддержал его Джад.— Они не нашли то, что искали.
— Это имеет отношение к убийству Кэрол Робертс? — обеспо-
коенно спросил Петер.
— Мы не уверены, доктор Хадли,— ответил Анджели, прежде
чем Джад успел открыть рот.— В настоящее время полиция попро-
сила доктора Стивенса не обсуждать подробности с посторонними.
— Я понимаю,— согласился Петер и посмотрел на Джада.—
Наш ленч сегодня остается в силе?
— Конечно,— Джад совершенно забыл об этом. Повернувшись
к Анджели, он добавил: — Думаю, мы обо всем договорились?
— Да, да,— ответил Анджели.— Вы по-прежнему уверены, что
вам это не нужно? — он указал на пистолет.
— Благодарю,— Джад покачал головой.
— О’кэй. Будьте осторожны.
— Постараюсь,— пообещал Джад.— Я постараюсь.
Во время ленча Джад был занят своими мыслями, а Петер не
докучал ему лишними вопросами. Они поговорили об общих знако-
мых, пациентах. Петер все уладил с Харрисоном Бурком и догово-
74
рился, чтобы того отправили в частную психиатрическую больницу.
— Я не знаю, что с тобой случилось, Джад,— сказал Петер, ког-
да принесли кофе,— но если требуется моя помощь...
— Спасибо, Петер,— покачал головой Джад.— Я должен сам
позаботиться о себе. Потом я тебе все расскажу.
— Надеюсь, ждать осталось недолго,— воскликнул Петер и, по-
колебавшись, добавил:— Джад, тебе что-то угрожает?
— Конечно нет,— успокоил его Джад.
Если не считать маньяка, который совершил три убийства и
твердо решил сделать Джада своей четвертой жертвой.
ГЛАВА 14
После ленча, когда такси везло его домой, Джад постарался
взвесить свои шансы на выживание. Выходило, что они равнялись
нулю. Что же так необходимо Дону Винтону? И кто такой Дон
Винтон? Почему полиция ничего о нем не знает? Мог ли он скры-
ваться под другим именем? Нет. Моуди ясно сказал: «Дон Винтон».
Джад никак не мог сосредоточиться. Каждый толчок отзывался
болью в его избитом теле. Он пытался найти какую-то связь в со-
вершенных убийствах и покушениях на его жизнь. Удар ножом, пыт-
ки, автомобиль, бомба, мясной крюк. Ничего общего. Лишь безжа-
лостное насилие. И никакой возможности предугадать, что ждет
его впереди. Его самые уязвимые места — кабинет и квартира. Джад
вспомнил совет Анджели. Он должен поставить новые, более надеж-
ные замки. И надо предупредить Майка и Эдди, чтобы те держали
ухо востро. Им он мог доверять. Такси остановилось перед подъез-
дом, и швейцар, подойдя к машине, открыл дверь.
Джад видел его впервые в жизни.
Перед ним стоял высокий мужчина в одежде Майка, в которую
он с трудом втиснулся, со смуглым, изрытым оспинами лицом. На
шее выделялся старый шрам. Такси отъехало, и Джад остался с ним
наедине. Неожиданно его тело пронзила острая боль. «О боже,— по-
думал он,— только этого сейчас не хватает».
— Где Майк? — спросил Джад, стиснув зубы.
— В отпуске, доктор.
Доктор! Значит, незнакомец знает, кто он такой. Майк в отпуске?
В декабре?
На лице швейцара появилась удовлетворенная ухмылка. Джад
огляделся. Вдоль совершенно пустынной улицы дул сильный холод-
ный ветер. Попытаться убежать? Но в теперешнем состоянии ему
тяжело даже идти. Все тело ныло, и каждый вдох причинял боль.
75
— Вам нехорошо? — участливо осведомился незнакомец.
Джад повернулся и, не отвечая, вошел в подъезд. По крайней
мере, он мог рассчитывать на помощь Эдди. Швейцар последовал
за доктором. Эдди стоял в лифте спиной к двери. Джад, не останав-
ливаясь, направился к нему. Главное, не оставаться наедине с этим
мужчиной.
— Эдди! — позвал он.
Лифтер обернулся. Джад увидел уменьшенную копию швейцара,
но без шрама. Не вызывало сомнений, что перед ним братья. Он
остановился, зажатый между ними. В вестибюле больше никого не
было.
— Поехали,— буркнул лифтер. На его лице играла та же удов-
летворенная ухмылка, что и у его брата.
Итак, вот они, убийцы. Джад не сомневался, что перед ним не
мозг всего происходящего, а простые исполнители его воли. Убьют
ли его здесь, в вестибюле, или предпочтут это сделать в его собст-
венной квартире? В квартире, решил он. Тогда тело обнаружат не
сразу, и они успеют скрыться. Джад сделал шаг к квартире
управляющего.
— Я должен поговорить с мистером Кацем о...
— Мистер Кац занят,— преградил ему путь швейцар.
— Я отвезу вас наверх,— добавил лифтер.
— Нет. Я...
— Делай, что тебе говорят.
Тут открылась входная дверь, и в вестибюль, смеясь и весело
болтая, вошли две пары.
— На улице холоднее, чем в Сибири,— сказала одна из женщин.
— В такую погоду и собаку из дома не выгонят,— заметил
ее спутник.
Они подошли к лифту. Швейцар и лифтер молча посмотрели
друг на друга.
— Какой чудный вечер. Большое вам спасибо,— сказала вторая
женщина, миниатюрная блондинка в норковом манто. Она, очевидно,
собиралась попрощаться.
— Неужели нам не дадут по рюмочке, чтобы согреться,— запро-
тестовали мужчины.
— Ужасно поздно, Джордж,— хихикнула первая женщина.
— Но на улице ниже нуля. Нам просто необходимо немного
антифриза.
— Только один стаканчик — и мы у^дем,— поддержал его
второй мужчина.
- Ну...
Джад затаил дыхание. Пожалуйста!
— Хорошо! — смилостивилась блондинка.— Но только один,
все слышали?
76
Смеясь, они вошли в лифт. Джад быстро последовал за ними.
Швейцар остался стоять, вопросительно глядя на своего брата. Тот
пожал плечами, закрыл дверь, и лифт начал подниматься. Джад
жил на пятом этаже. Если его спутники выйдут раньше, он вновь
окажется в беде, если позже, у него появится шанс укрыться в своей
квартире, забаррикадироваться там и вызвать помощь.
— Этаж?
— Я не представляю,— засмеялась маленькая блондинка,—
что бы сказал мой муж, увидев меня поднимающейся в нашу квар-
тиру с двумя незнакомыми мужчинами,— она повернулась к лиф-
теру.— Десятый.
— Пятый,— добавил Джад, глубоко вздохнув.
Лифтер оглядел его долгим, все понимающим взглядом. На пя-
том этаже Джад вышел. Дверь лифта закрылась. Он направился
к своей квартире, пошатываясь от боли. Достав ключ, он открыл
дверь и с гулко бьющимся сердцем вошел в прихожую. У него оста-
валось не больше пяти минут. Джад запер дверь и прислонился к
стене, борясь с тошнотой. С большим трудом он заставил себя
подойти к телефону. Но кому звонить? Анджели? Тот дома, боль-
ной. Кроме того, что он скажет? У нас в доме новые швейцар и лиф-
тер, и я думаю, что они хотят меня убить? Он стоял с трубкой в
руке, не зная, что же предпринять. Теперь они войдут и найдут его
совершенно беспомощным. Джад вспомнил выражение глаз муж-
чины со шрамом. Он должен их перехитрить, вырваться отсюда.
Но, мой бог, как?
Джад включил маленький телевизор, показывающий вестибюль.
Там никого не было. Накатываясь волнами, вернулась боль. Он по-
пытался сосредоточиться. Итак, положение критическое... Да... Кри-
тическое положение. Необходимы чрезвычайные меры. Комната по-
плыла у него перед глазами. Наконец взгляд остановился на теле-
фоне. Чрезвычайные меры... Неотложная помощь... Джад поднес
аппарат к лицу, чтобы различить цифры. Медленно, очень медленно
он набрал номер. Трубку сняли лишь после пятого гудка. Язык у
Джада заплетался. Боковым зрением он уловил движение на экране
телевизора. Двое мужчин направлялись к лифту.
Его время истекло.
Братья бесшумно подошли к квартире Джада и встали по обе
стороны от двери. Более высокий, Рокки, толкнул дверь. Она не под-
далась. Он достал целлулоидную пластинку и, осторожно вставив ее
в щелочку под замком, кивнул брату. Оба достали пистолеты с уста-
новленными на стволе глушителями. Рокки нажал на пластинку,
замок открылся, и они вошли в прихожую, держа оружие наготове.
Никаких следов Джада. Пройдя в гостиную, они увидели три закры-
77
тые двери. Второй из братьев, Ник, толкнул одну из них. Заперто.
Он улыбнулся и, приставив дуло к замку, нажал на курок. Дверь
бесшумно открылась. Они вошли в спальню. Никого. Ник остался
осматривать шкафы, а Рокки вернулся в гостиную. Они не спешили,
зная, что Джад совершенно беспомощен. Казалось, они наслажда-
лись своей неторопливостью, смакуя время перед убийством.
Ник толкнул вторую дверь. Снова заперто. Еще один выстрел,
и они вошли в кабинет. Пусто. Улыбнувшись друг другу, они пошли
к третьей двери. Проходя мимо телевизора, Рокки схватил брата
за руку. На экране они увидели трех мужчин, вбежавших в подъезд.
Двое, в белых халатах, тащили носилки. Третий нес медицинский
саквояж.
— Что за черт!
— Спокойно, Рокки. Кто-то заболел. В доме не меньше ста
квартир.
Санитары занесли носилки в лифт, врач последовал за ними, и
кабина пошла наверх.
— Дадим им пару минут,— сказал Ник.— Вдруг какой-нибудь
несчастный случай. Тогда может приехать полиция.
— Какое невезение!
— Не волнуйся. Стивенс никуда не денется.
Распахнулась входная дверь, и в квартиру вбежали врач и сани-
тары с носилками. Убийцы едва успели убрать пистолеты.
— Он мертв? — спросил врач у братьев.
— Кто?
— Самоубийца. Жив или мертв?
Братья обменялись удивленными взглядами.
— Вы, парни, наверно, ошиблись,— ответил Ник.
Врач протиснулся мимо них и толкнул закрытую дверь.
— Заперта. Помогите мне открыть ее.
Братья молча наблюдали, как санитары высадили дверь. Врач
прошел в спальню.
— Принесите носилки,— крикнул он и, подойдя к лежащему
Джаду, спросил: — С вами все в порядке?
— В больницу,— пробормотал Джад, не в силах открыть глаза.
— Мы уже едем туда.
Санитары внесли носилки, умело положили на них Джада и
укрыли его одеялами.
— Пора сматываться,— буркнул Рокки.
Заметив уходящих мужчин, врач наклонился над лежащим на но-
силках Джадом.
— Ну, как ты? — в его голосе слышалась искренняя забота.
— Прекрасно,— Джад попытался улыбнуться, но мышцы лица
его не слушались.— Спасибо, Петер.
— Поехали! — кивнул Петер санитарам.
78
ГЛАВА 15
На этот раз Джада поместили в другую палату, но медицинская
сестра осталась та же. Когда Джад открыл глаза, она сидела около
кровати.
— Ну, вот мы и проснулись,— строго сказала она.— Доктор
Харрис хочет вас видеть. Я передам, что вы проснулись,— она вста-
ла и вышла из палаты.
Джад осторожно сел, пошевелил руками и ногами, посмотрел на
стул, стоящий у противоположной стены, сначала левым глазом,
потом правым.
— Необходима консультация? — в палату вошел доктор Сеймур
Харрис.— Похоже, вы становитесь нашим постоянным клиентом.
Знаете, сколько вам уже это стоит? Нам придется обслуживать
вас по льготному тарифу... Ну ладно, шутки в сторону. Как ты
спал, Джад? — он присел на краешек постели.
— Как младенец. Что вы мне дали?
— Инъекцию фенобарбитала.
— Который час?
— Полдень.
— Мой бог! — воскликнул Джад.— Я должен выбраться
отсюда.
— Джад, тебе необходимо полежать два-три дня. А потом по-
ехать на месяц отдохнуть.
— Благодарю, Сеймур.
— Только благодарности мне не нужны.
— У меня есть очень важное дело.
— Ты знаешь, кто самые отвратительные пациенты на свете? —
вздохнул доктор Харрис.— Врачи.— Он сменил тему разговора,
чувствуя свое поражение: — Петер провел здесь всю ночь. Он звонит
каждый час и очень беспокоится. Он считает, что прошлой ночью
тебя хотели убить.
— Врачи очень мнительны.
— Ты психоаналитик,— пожал плечами Харрис.— Возможно.
Ты знаешь, что делаешь, но я не поставил бы на это и пенни. Ты уве-
рен, что не сможешь остаться здесь на несколько дней?
— Нет.
— О’кэй, тигр. Я выпущу тебя завтра.
Джад начал протестовать, но Харрис тут же оборвал его.
— Никаких возражений. Сегодня воскресенье. В этот день все
должны отдыхать.
— Сеймур...
— И еще. Мне бы не хотелось изображать курицу-наседку, но
что ты ел в последнее время?
— Не знаю. По-моему, что и всегда.
79
— Непохоже. Ладно. Я дам мисс Бедпен двадцать четыре часа,
чтобы она откормила тебя. И, Джад...
- Да?
— Будь осторожен. Мне не хотелось бы терять хорошего клиен-
та,— и доктор Харрис вышел из палаты.
Джад на мгновение закрыл глаза. Когда он открыл их вновь,
симпатичная ирландка в белоснежном халате вкатывала в палату
уставленный тарелками столик.
— Вы проснулись, доктор Стивенс,— улыбнулась она.
— Сколько времени?
— Шесть часов вечера.
Он проспал весь день.
— У вас сегодня праздничный обед — индейка. Завтра —
рождество.
— Я знаю,— ему не хотелось есть, пока он не откусил первый
кусочек, и неожиданно понял, что голоден как волк. Доктор Харрис
приказал выключить телефон, и Джада никто не бесцокоил. Он ле-
жал в кровати, набираясь сил. Завтра они наверняка ему пона-
добятся.
В десять утра следующего дня доктор Сеймур Харрис влетел
в палату Джада.
— Как мой любимый пациент? — просиял он.— Ты становишь-
ся похожим на человека.
— Я чувствую себя почти человеком,— улыбнулся Джад.
— Прекрасно. К тебе посетитель. Я не хотел, чтобы он испугал-
ся, увидев тебя.
Петер. А может, Нора. В последнее время они только и делают,
что навещают его в больнице.
— Это лейтенант Макгрейви,— продолжал доктор Харрис.
У Джада перехватило дыхание.— Он очень хочет поговорить с то-
бой. Он уже здесь и только хотел убедиться, что ты проснулся.
Итак, его все же арестуют, Анджели болен, и Макгрейви может
как угодно манипулировать фактами. Как только он попадет к
нему в руки, не останется никакой надежды. Надо скрыться до того,
как Макгрейви придет сюда.
— Попроси, пожалуйста, сестру позвать парикмахера,— сказал
Джад.— Мне хотелось бы побриться,— его голос звучал, вероятно,
не совсем обычно, потому что доктор Харрис как-то странно по-
смотрел на него. А может быть, Макгрейви успел рассказать о нем?
— Конечно, Джад,— и Харрис ушел.
Как только за ним закрылась дверь, Джад поднялся с постели.
Две ночи и день полноценного сна сотворили чудо. Его еще немного
пошатывало, но Джад не сомневался, что это скоро пройдет. Сейчас
80
надо действовать быстро. Ему потребовалось лишь три минуты,
чтобы одеться. Приоткрыв дверь, Джад убедился, что никто не
может остановить его, и направился к служебной лестнице. Когда
он начал спускаться, открылся лифт, и Макгрейви, выйдя из него,
пошел к палате Джада. За ним следовали полицейский в форме и
два детектива в гражданской одежде. Джад быстро сбежал вниз и
вышел через приемный покой. В квартале от больницы он поймал
такси.
Войдя в палату и увидев пустую кровать, Макгрейви повернулся
к своим спутникам: «Удрал. Попытайтесь перехватить его в
больнице».
Затем он склонился над телефоном.
— Это Макгрейви,— сказал он, соединившись с Девятнадцатым
участком.— Срочно. Объявите всеобщий розыск. Доктор Стивенс...
Джад. Мужчина. Белый. Возраст...
Такси подвезло Джада к месту работы. Теперь слово «безопас-
ность» для него не существовало. Вернуться к себе в квартиру он
не мог. Придется устраиваться где-нибудь в отеле. Заходить в каби-
нет тоже рискованно, но, к сожалению, необходимо. Ему нужен но-
мер телефона.
Джад заплатил шоферу и вошел в вестибюль. Все тело ныло, но
он понимал, что медлить нельзя. Маловероятно, чтобы они ждали его
в кабинете, но зачем искушать судьбу. В данный момент вопрос
заключался в том, кто доберется до него первым, полиция или
убийцы.
Подойдя к кабинету, он открыл дверь и, войдя, тут же запер ее за
собой. Комнаты казались чужими и враждебными, и Джад осознал,
что больше никогда не сможет принимать здесь пациентов. Его охва-
тила ярость. Какое право имел этот Дон Винтон так изменить его
жизнь?! Он представил себе сцену, происшедшую после возвраще-
ния братьев с сообщением, что им не удалось убить его. Если Джад
правильно представлял характер Дона Винтона, тот, наверное, чуть
не лопнул от злости. И следующее покушение не заставит себя
ждать.
Джад пришел в кабинет, чтобы взять телефон Анны. Потому
что в больнице он кое-что вспомнил: во-первых, Анна несколько
раз приходила перед Джоном Хансеном, во-вторых, она часто болта-
ла с Кэрол. Что, если та сообщила ей какую-нибудь безобидную ин-
формацию, ставшую теперь смертельно опасной. И если так, ее надо
предупредить.
Открыв ящик стола, он достал адресную книгу и, найдя телефон
Анны, снял трубку.
— Коммутатор слушает,— ответил бесстрастный голос.— По
какому номеру вы звоните?
81
Джад продиктовал номер. Через некоторое время телефонистка
ответила: «Извините, но вы неправильно набрали номер. Проверьте,
пожалуйста, еще раз по телефонному справочнику».
— Благодарю вас,— ответил Джад и положил трубку. Он вспом-
нил, что его служба ответов также не сумела связаться с Анной.
Должно быть, он неправильно переписал номер в книгу. Но ему необ-
ходимо поговорить с ней.
Через пятнадцать минут, записав адрес Анны: 617 Вудсайд Аве-
ню, Бейонн, Нью-Джерси, Джад стоял в пункте проката автомоби-
лей. Еще несколько минут спустя он выехал из гаража. Проехав
квартал, Джад свернул на перпендикулярную улицу и, убедившись,
что за ним не следят, направился к мосту Джорджа Вашингтона
и далее в Нью-Джерси. Приехав в Бейонн, он остановился на бензо-
заправке, чтобы узнать, куда ехать дальше.
— На углу налево и там третья улица направо,— ответили ему.
Поблагодарив, Джад поехал в указанном направлении. От одной
мысли, что ему предстоит увидеться с Анной, его сердце учащенно
забилось. Что он должен сказать, чтобы не испугать ее? Будет ли
дома ее муж?
Повернув на Вудсайд-авеню, Джад посмотрел на номера домов.
Начинаются с девятки, а сами здания маленькие, старые и довольно
обшарпанные. Он поехал дальше. Номера начинались уже с семерки,
но дома превратились просто в лачуги. Анна же жила в прекрасном,
окруженном лесом доме. Здесь деревьями и не пахло. Подъезжая
к указанному дому, Джад уже предчувствовал, что он там увидит.
Вместо номера 617 оказался заросший бурьяном пустырь.
ГЛАВА 16
Он сидел в машине, стараясь понять, что же происходит. Непра-
вильный телефонный номер мог оказаться ошибкой. Можно случай-
но указать не тот адрес. Но не то и другое вместе. Анна сознательно
обманывала его. И если она обманула его с адресом, то что же еще
могло быть ложью? Джад заставил себя объективно проанализи-
ровать все, что он действительно знал о ней. Анна пришла к нему
в кабинет без всяких рекомендаций и настояла, чтобы он принял ее.
За четыре недели ей удалось сохранить в тайне ту проблему, кото-
рую, по ее словам, она затруднялась разрешить сама, а затем неожи-
данно объявила, что все в порядке и она уходит. После каждого по-
сещения она платила наличными, и теперь не представлялось воз-
можным отыскать ее по чекам. Какую же цель преследовала она,
сначала став его пациентом, а потом исчезнув? Напрашивался лишь
один ответ. Джаду стало нехорошо.
Чтобы подготовить его убийство, необходимо узнать распорядок
82
дня, планировку кабинета и прочие мелочи. И кто мог сделать это
лучше, чем пациент? Вот зачем приходила к нему Анна. Ее послал
Дон Винтон. Она узнала все, что требовалось, и пропала, не оставив
следа.
Если это притворство, то как легко он на него клюнул. Она, на-
верно, смеялась до упаду, рассказывая Дону Винтону о встречах
с ним, этим идиотом, называющим себя психоаналитиком и знаю-
щим все о характерах людей. Он по уши влюбился в женщину, кото-
рую сам интересовал лишь как объект убийства. Неплохо для знато-
ка человеческих душ. Мог бы получиться любопытный доклад для
Американской психиатрической ассоциации.
Но если это не так? Допустим, Анна приходила к нему с вполне
реальной проблемой, используя вымышленное имя, потому что
боялась вызвать чье-то неудовольствие. Со временем проблема раз-
решилась, и она пришла к выводу, что больше не нуждается в его
помощи. Но Джад понимал, что это слишком просто. Шестое чувст-
во подсказывало ему, что в объяснении ее загадочного поведения
лежал ключ к пониманию происходящего. Возможно, Анну заста-
вили действовать против ее воли. Но даже придя к этому выводу,
Джад чувствовал себя дураком. Он представлял ее благородной да-
мой, попавшей в беду, а себя — рыцарем в сверкающих доспехах.
Подготавливала ли она его убийство? Он обязан это выяснить лю-
бым способом.
Из дома напротив вышла пожилая женщина в потрепанном ха-
лате и пристально посмотрела на него. Джад включил мотор, раз-
вернул автомобиль и поехал к мосту Джорджа Вашингтона. Сзади
несколько машин. Любая из них могла следовать за ним из самого
Нью-Йорка. Но разве они будут следить за ним? Они нападут, едва
увидев его. Но он не станет сидеть и ждать. Он должен напасть
сам, выбить их из колеи, привести Дона Винтона в такую ярость,
что тот ошибется и подставит себя под удар. И это надо сделать до
того, как Макгрейви схватит его самого и посадит за решетку.
Подъезжая к Манхаттену, Джад уже не сомневался в том, что
Анна — единственный путь к раскрытию тайны. И завтра она поки-
нет Америку.
И тут Джад понял, что у него остался один шанс отыскать ее.
Перед рождественскими праздниками в кассах Пан-Ам всегда
полно туристов, собирающихся лететь во все концы света. Джад
подошел к стойке и попросил позвать администратора. Девушка в
форме Пан-Ам, одарив его профессиональной улыбкой, предло-
жила подождать: администратор звонил по телефону.
— Чем я могу вам помочь?
Джад обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина средних
лет, с усталым лицом.
— Я Френдли, Чарльз Френдли. Что я могу для вас сделать?
83
— Доктор Стивенс. Я пытаюсь найти одного из моих пациентов.
Она заказала билет на самолет, вылетающий завтра в Европу.
— Фамилия?
— Блейк. Анна Блейк,— он на секунду запнулся.— Возможно,
билеты заказаны на мистера и миссис Энтони Блейк.
— Куда она летит?
— Я... я не уверен.
— Она вылетает утром или днем?
— Я даже не знаю, летит ли она самолетом вашей компании.
— Тогда, боюсь, я ничем не смогу вам помочь,— холодно за-
метил мистер Френдли.
— Это очень важно,— Джад почувствовал охватывающую его
панику.— Я должен найти ее до того, как она улетит.
— Доктор, самолеты Пан-Ам один или более раз в день от-
правляются в Амстердам, Барселону, Берлин, Брюссель, Копенга-
ген, Дублин, Дюссельдорф, Франкфурт, Гамбург, Лиссабон, Лон-
дон, Москву, Мюнхен, Штутгарт и Вену. Как, впрочем, и самолеты
других международных компаний. Вам придется связаться с каждой
из них. И я сомневаюсь, что они смогут вам помочь, если вы не знае-
те время отправления,— на лице администратора отразилось нетер-
пение.— А теперь прошу меня извинить,— он повернулся, чтобы
уйти.
— Подождите! — воскликнул Джад. Как он мог объяснить, что
это его последний шанс остаться в живых, его последняя надежда
выяснить, кто пытается его убить.
— Да? — Френдли смотрел на него с плохо скрываемым разд-
ражением.
— Разве у вас нет общей компьютерной системы? — спросил
Джад, выдавив из себя заискивающую улыбку,— которая может
сообщить сведения о...
— Если вам известен номер рейса,— оборвал его Френдли
и ушел.
Джад стоял, не в силах сдвинуться с места. Шах и мат. Он по-
терпел поражение. Дальше пути нет.
Мимо прошла группа итальянских священников в черных до пола
сутанах и шляпах с широкими полями, будто шагнувших сюда пря-
мо из средних веков. Они о чем-то оживленно говорили и, судя по
всему, подшучивали над самым молодым из них, юношей лет двадца-
ти. «Должно быть, возвращаются после отпуска в Рим,— подумал
Джад, невольно прислушиваясь к их болтовне.— Рим... Анна по-
летит туда ...опять Анна».
— ...guarda te che ha fatta il Don Vinton ’.
1 ...помните, как он изображал Большого Человека (итал.). (Здесь и далее прим,
пер.)
84
Джад остановился как вкопанный. Кровь бросилась ему в лицо.
Он схватил за руку маленького толстяка, произнесшего эти слова.
— Извините меня,— он вдруг охрип.— Вы только что ска-
зали «Дон Винтон»?
Священник, ничего не понимая, взглянул на Джада, похлопал его
по плечу и хотел отвернуться.
— Подождите! — Джад крепко держал его за руку.
— Е un americano matto \— сказал толстяк, глядя на остальных.
На Джада обрушился вихрь итальянских слов. Краешком глаза
он заметил наблюдающего за ним мистера Френдли. Тот вышел из-
за стойки и направился к ним. Джад старался подавить поднимаю-
щуюся в нем панику. Он отпустил руку священника и, наклонившись
к нему, отчетливо произнес: «Дон Винтон».
Тот пристально посмотрел на Джада, а затем его лицо расплы-
лось в широкой улыбке: «Don Vinton».
Администратор быстро приближался. Джад поощряюще кивнул.
Священник указал на юношу: «Дон Винтон — Большой Человек».
И наконец все стало ясно.
ГЛАВА 17
— Не так быстро,— прохрипел Анджели.— Я не могу понять
ни слова.
— Извините,— Джад глубоко вздохнул.— Я нашел ответ,—
он так обрадовался, услышав голос Анджели.— Я знаю, кто пытает-
ся меня убить. Я знаю, кто такой Дон Винтон.
— Мы не нашли никакого Дона Винтона,— скептически заме-
тил Анджели.
— А,знаете почему? Такого человека нет.
— Вы можете говорить медленнее?
— Дон Винтон — это не имя,— голос Джада дрожал от возбуж-
дения.— Это итальянское выражение. Оно означает «Большой Че-
ловек». Именно это и пытался сказать Моуди. Что за мной охотится
«Большой Человек».
— Я не понимаю, доктор.
— Это выражение не имеет смысла в английском языке, но
если вы скажете его на итальянском, неужели оно вам ни о чем не
напомнит? Организация убийц, возглавляемая Большим Человеком?
Последовало долгое молчание.
— Коза ностра?
— Кто еще мог собрать столько убийц и такой арсенал оружия?
Кислота, бомбы, пистолеты! Помните, я говорил вам, что человек,
1 Это сумасшедший американец (итал.).
85
которого мы ищем, должен быть выходцем из южных стран Европы
или латиноамериканцем? Он — итальянец!
— Это не имеет смысла. С какой стати Коза ностра хочет вас
убить?
— Не имею понятия. Но я прав. И это согласуется со словами
Моуди. Он говорил, что за мной охотится группа людей.
— Это самая безумная идея, которую я когда-либо слышал,—
заметил Анджели. И после паузы добавил: — Но, полагаю, все воз-
можно.
Джад почувствовал безмерное облегчение. Если бы Анджели от-
казался его слушать, к кому еще ему обращаться?
— Вы кому-нибудь говорили об этом?
— Нет.
— И не надо! Если вы правы, от этого зависит ваша жизнь. Не
появляйтесь около квартиры и кабинета.
— Хорошо,— пообещал Джад.— Кстати, не знаете ли вы, полу-
чил Макгрейви ордер на мой арест?
— Да,— ответил Анджели и, поколебавшись, добавил: — Если
Макгрейви вас схватит, вы не доберетесь живым до полицейского
участка.
Мой бог! Значит, он прав насчет Макгрейви. Но он не верил, что
лейтенант — организатор всех убийств. Кто-то направлял его...
Дон Винтон. Большой Человек.
— Вы меня слушаете?
— Да...— во рту у Джада пересохло. Мужчина в сером пальто
стоял у телефонной будки и смотрел на него. Тот ли это мужчина,
которого он видел раньше?
— Анджели...
- Да?
— Я не знаю остальных убийц. Я не знаю, как они выглядят.
Как мне остаться в живых, пока их не поймают?
Мужчина по-прежнему смотрел на него.
— Мы выйдем прямо на ФБР. У одного моего приятеля там
большие связи. Он позаботится о вашей безопасности. О’кэй? —
голос Анджели вселял уверенность.
— О’кэй,— благодарно ответил Джад.
— Где вы находитесь?
— В телефонной будке в нижнем вестибюле здания Пан-Ам.
— Никуда не уходите. Держитесь в гуще людей. Я к вам еду,—
раздались короткие гудки, Анджели положил трубку.
Макгрейви положил трубку на рычаг, а в груди возникло щемя-
щее чувство. За долгие годы он привык иметь дело с убийцами, на-
сильниками, мерзавцами всех мастей, и глубоко внутри у него сфор-
86
мировалась защитная оболочка, дающая возможность по-прежнему
верить в доброту и человечность.
Но продажный полицейский — это совсем другое дело. Кор-
рупция полицейских — это та ржавчина, которая разъедает все из-
нутри. За спиной послышались шаги, а затем невнятные голоса, но
он не обернулся. Двое полицейских провели здоровенного верзи-
лу в наручниках. У одного был синяк под глазом, другой прижи-
мал платок к разбитому носу. Эти парни каждый день рискуют
жизнью, но никогда не попадут на первые страницы газет. А по-
лицейский-преступник всегда будет сенсацией. И кто? Его собст-
венный напарник.
Поднявшись, он вышел в коридор, подошел к кабинету капитана
и, постучав, вошел. За обшарпанным столом с сигарой во рту сидел
капитан Бертелли, рядом с ним два агента ФБР.
— Ну? — спросил капитан, подняв голову.
— Все точно,— ответил Макгрейви.— Сержант подтвердил, что
он зашел и взял ключ Кэрол Робертс в среду днем и вернул его
около полуночи. Поэтому тест на парафин дал отрицательный ре-
зультат. Он проник в кабинет доктора Стивенса, воспользовавшись
настоящим ключом. Сержант не задал никаких вопросов, потому
что знал, что Анджели работает по этому делу.
— Вам известно, где он сейчас? — спросил младший из агентов.
— Нет. Мы потеряли его след. Он может быть где угодно.
— Он охотится за доктором Стивенсом,— вмешался второй
агент.
— Какие шансы у доктора остаться в живых? — спросил капи-
тан Бертелли.
— Если они найдут его первыми, никаких.
Капитан кивнул.
— Мы должны найти его. И мне нужен Анджели. Живым
или мертвым,— он посмотрел на Макгрейви.— Но он должен быть
здесь.
— Кто-нибудь знает, что вы уехали со мной? — спросил Анд-
жели.
— Ни один человек,— успокоил его Джад.
— Вы никому не говорили о своих подозрениях насчет Коза
ностра?
— Только вам.
Они пересекли мост Джорджа Вашингтона и направились в Нью-
Джерси. Как все изменилось. Раньше его наполняло предчувствие
беды, а теперь, рядом с Анджели, он больше не чувствовал себя
дичью. Он стал охотником. И эта мысль принесла удовлетворение.
По предложению Анджели Джад оставил взятый напрокат ав-
томобиль и пересел в полицейскую машину детектива. Они мчались
87
на север по Интерстейт Паквей. В Оранджбурге они свернули и на-
правились к Олд Таппану.
— Просто потрясающе, доктор, что вы разобрались в происхо-
дящем.
— Мне следовало понять это раньше, когда стало ясно, что тут
замешан не один человек, а организация, использующая профессио-
нальных убийц. Думаю, Моуди заподозрил это, как только обнару-
жил бомбу в моей машине. Они имеют доступ к любому оружию.
И Анна. Она участвовала в операции, подготавливая его убийст-
во. Тем не менее он не испытывал к ней ненависти. Что бы она ни
сделала. Анджели свернул на узкую дорогу, ведущую к лесу.
— Ваш друг знает о нашем приезде? — спросил Джад.
— Я позвонил ему. Он готов нас принять.
Они проехали чуть больше мили и остановились перед высокими
воротами. Наверху Джад заметил небольшую телевизионную каме-
ру. Раздался щелчок, ворота раскрылись и тут же захлопнулись
вслед за ними. Теперь они ехали по длинной аллее. Впереди, сквозь
деревья, Джад видел огромный дом. На крыше в лучах зимнего
солнца сверкала бронзовая белочка.
Без хвоста.
ГЛАВА 18
В залитом неоновым светом, звуконепроницаемом центре связи
полиции Нью-Йорка двенадцать операторов, по шесть с каждой сто-
роны, сидели перед гигантским коммутатором. Как только поступал
сигнал, оператор по пневмопочте передавал его содержание диспет-
черу, который, в свою очередь, связывался с полицейским участком
или патрульной машиной. Звонки не прекращались ни днем, ни
ночью. Они обрушивались на операторов, как река трагедий, текущая
от обитателей метрополиса. Мужчины и женщины, испуганные, оди-
нокие, отчаявшиеся, пьяные, избитые, умирающие...
В этот понедельник напряжение в центре возросло еще больше.
Хотя операторы по-прежнему с предельным вниманием делали свое
дело, они ощущали присутствие детективов и агентов ФБР, которые
приходили и уходили, отдавали и получали приказы, развертывая
огромную электронную сеть для поимки Джада Стивенса и Френка
Анджели.
Войдя, Макгрейви увидел, что капитан Бертелли разговаривает
с Алланом Салливаном, членом муниципальной комиссии по пре-
ступности. Макгрейви встречал его раньше и знал как честного и ре-
шительного человека. Заметив детектива, капитан замолчал и вопро-
сительно посмотрел на него.
— Кое-что есть,— сказал Макгрейви.— Мы нашли свидетеля,
ночного сторожа из дома напротив. В среду, когда неизвестные
88
вломились в кабинет доктора Стивенса, он как раз дежурил и ви-
дел, что в подъезд вошли двое мужчин. Они открыли дверь своим
ключом, поэтому он решил, что они там работают.
— Вы показали ему фотографии?
— Да. Он опознал Анджели.
— Считается, что в среду Анджели находился дома в постели?
- Да.
— Как насчет второго мужчины?
— Сторож его плохо рассмотрел.
Один из операторов повернулся к ним.
— Вас, капитан. Дорожная полиция Нью-Джерси.
— Капитан Бертелли слушает,— сказал он, взяв трубку.— Вы
уверены?.. Хорошо!.. Направьте туда все машины. Перекройте до-
роги. Чтобы мышь не проскочила. Держите нас в курсе... Благода-
рю,— он взглянул на Макгрейви и Салливана.— Похоже, нам по-
везло. Патрульный в Нью-Джерси заметил машину Анджели в рай-
оне Оранджбурга. Дорожная полиция сейчас прочесывает этот
район.
— Доктор Стивенс?
— Сидел рядом с Анджели. Живой. Не волнуйтесь. Они их
найдут.
Макгрейви достал две сигары и, зная, что Салливан не курит,
протянул одну Бертелли, а вторую взял себе.
— Мы узнали некоторые интересные подробности из жизни док-
тора Стивенса,’— сказал он, выпустив облако дыма.— Я только что
говорил с его другом, доктором Петером Хадли. Несколько дней
назад, когда Хадли зашел в кабинет к доктору Стивенсу, он застал
там Анджели с пистолетом в руке. Анджели понес какую-то чушь
о том, что они ждут вора. Но я думаю, что появление доктора Хадли
спасло Стивенсу жизнь.
— Как вы вышли на Анджели? — спросил Салливан у Мак-
грейви.
— Сначала прошел слух, что Анджели берет деньги с владельцев
магазинов. Когда я стал проверять пострадавших, все они молчали
как рыбы. Их запугали, но кто именно, я так и не узнал. Анджели я
ни о чем не сказал, но стал пристально за ним наблюдать. Когда
убили Хансена, Анджели подошел ко мне и спросил, не может ли он
работать со мной по этому делу. При этом он что-то говорил о том,
как он восхищается мной и моими методами и вообще всегда мечтал
стать моим напарником. Я понимал, что это неспроста, но, получив
разрешение капитана Бертелли, пошел ему навстречу. Не удивитель-
но, что ему хотелось заняться расследованием этого преступления.
Он замешан в нем по уши. Не зная о роли доктора Стивенса в убийст-
вах Джона Хансена и Кэрол Робертс, я тем не менее решил исполь-
зовать его, чтобы вывести Анджели на чистую воду. Я сказал ему,
89
что собираюсь посадить доктора в тюрьму по обвинению в убийстве.
Я считал, что теперь Анджели, почувствовав себя в безопасности,
расслабится и потеряет бдительность.
— И что, получилось?
— Нет. Анджели удивил меня, изо всех сил стараясь помочь
доктору Стивенсу избежать ареста.
— Но почему? — спросил Салливан.
— Потому что он пытался убить доктора и не смог бы добраться
до него в тюрьме.
— Когда Макгрейви начал нагнетать атмосферу,— вмешался
капитан Бертелли,— Анджели пришел ко мне и намекнул, что лей-
тенант относится к доктору с предубеждением.
— Потом мы убедились, что находимся на правильном пути,—
продолжал Макгрейви.— Стивенс нанял частного детектива Нор-
мана Моуди. Я посмотрел дело Моуди и обнаружил, что он уже стал-
кивался с Анджели, который обвинил его клиента в хранении нар-
котиков. Моуди утверждал, что дело сфабриковано. Похоже, он был
прав.
— Итак, Моуди повезло, и он сразу нашел ответ.
— Удача тут ни при чем. У Моуди светлая голова. Он сразу пред-
положил, что Анджели замешан в этом деле. Найдя бомбу в ма-
шине Стивенса, он передал ее ФБР и попросил определить, кто ее
поставил.
— Он опасался, что, если она попадет в полицию, Анджели
найдет способ от нее избавиться?
— Я тоже так думаю. Но кто-то ошибся, и Анджели послали
копию донесения. Теперь он знал, что Моуди следит за ним. Но
настоящая удача пришла, когда Моуди сказал «Дон Винтон».
— «Большой Человек» в Коза ностра?
— Да. По непонятной нам причине кто-то в Коза ностра стре-
мится убрать доктора Стивенса.
— Как вам удалось связать Анджели с Коза ностра?
— Я вновь обратился к тем торговцам, у которых вымогал день-
ги Анджели. Когда я упомянул Коза ностра, они все рассказали.
Анджели работал на одну из семей, но стал слишком жаден и решил
поживиться на стороне.
— Почему Коза ностра хочет убить доктора Стивенса?
— Я не знаю. Мы рассматриваем несколько версий,— Мак-
грейви тяжело вздохнул.— Мы допустили две серьезные ошибки.
Анджели ускользнул от слежки, а доктор Стивенс удрал из больницы
прежде, чем я успел предупредить его и предоставить убежище.
— Капитан Бертелли,— позвал оператор.
Капитан схватил трубку и затем, ничего не говоря, медленно
положил ее на рычаг.
— Они потеряли его,— сказал он, повернувшись к Макгрейви.
90
ГЛАВА 19
Энтони Демарко обладал «мана». Джад физически ощущал исхо-
дящие от него волны обжигающей энергии. Когда Анна говорила,
что ее муж красив, она не преувеличивала.
У Демарко было классическое римское лицо с безупречной ли-
нией носа, угольно-черными глазами и седыми прядямй в темно-
каштановых волосах. Высокий и атлетически сложенный, чуть стар-
ше сорока лет, он двигался с мягкой грацией лесного зверя.
— Что бы вы хотели выпить, доктор? — спросил он мелодичным
голосом.
Джад покачал головой, зачарованный стоящим перед ним муж-
чиной. Любой мог бы поклясться, что перед ним совершенно нор-
мальный, милый человек, радушный хозяин, встречающий дорогого
гостя. Они находились в большой, отделанной деревом библиотеке.
Джад, Демарко, детектив Анджели, Рокки и Ник Ваккаро, пытав-
шиеся убить доктора в его квартире. Теперь Джад знал, против кого
он боролся. Если слово «боролся» соответствовало действитель-
ности. Он сам влез в ловушку, сам позвонил и пригласил Анджели
приехать и забрать его! Анджели — Иуда, приведший его на бойню.
— Я много слышал о вас,— Демарко разглядывал его с искрен-
ним интересом.
Джад промолчал.
— Извините за то, что пришлось привезти вас сюда не совсем
обычным способом, но мне хотелось задать вам несколько вопро-
сов,— он улыбнулся.
Джад предчувствовал его слова и лихорадочно обдумывал ответ.
О чем вы говорили с моей женой, доктор Стивенс?
— С вашей женой? — в голове Джада звучало изумление.— Я
не знаю вашей жены.
Демарко укоряюще покачал головой.
— В последний месяц она приходила к вам два раза в неделю.
Джад нахмурился.
— У меня нет пациентки по фамилии Демарко.
— Возможно,— Энтони понимающе кивнул.— Она использо-
вала другое имя. Например, свою девичью фамилию. Блейк. Анна
Блейк.
— Анна Блейк? — казалось, Джад искренне удивлен.
Братья Ваккаро придвинулись ближе.
— Нет,— резко бросил Демарко. Он повернулся к Джаду, его
дружелюбие исчезло.— Доктор, если вы пытаетесь шутить со мной,
учтите, что вам это даром не пройдет.
Джад взглянул ему в глаза и понял, что тот не шутил. Его жизнь
висела на волоске.
— Делайте что вам угодно,— негодующе воскликнул он.— До
91
этого момента я понятия не имел, что Анна Блейк — ваша жена.
— Возможно, это правда,— вмешался Анджели.— Он...
— О чем вы говорили с моей женой? — повторил Демарко, игно-
рируя слова Анджели.
Итак, наступила развязка. Как только Джад увидел бронзовую
белочку на крыше, он все понял. Анна не участвовала в подготовке
убийства. Она — жертва, как и он сам. Анна выходила замуж за пре-
успевающего владельца строительной компании, не подозревая, кто
он есть на самом деле. Затем в какой-то момент она заподозрила,
что ее муж занимается темными и страшными делами. Не имея воз-
можности поговорить с кем-нибудь из близких, Анна обратилась к
помощи психоаналитика, совершенно незнакомого человека, которо-
му она могла бы все рассказать. Но в кабинете Джада обязательст-
ва, данные мужу, не позволили ей обсуждать то, что ее волновало.
— Практически ни о чем,— ответил Джад ровным голосом.—
Ваша жена отказалась сказать, в чем заключается ее проблема.
— Вы должны придумать что-то посущественнее,— Демарко
буравил доктора своими черными глазами. Как он, наверное, ис-
пугался, узнав, что его жена, жена главаря Коза ностра, ходит к
психоаналитику. Не удивительно, что Демарко начал убивать, чтобы
добраться до записей бесед с Анной.
— Повторяю, ваша жена не захотела говорить о том, что ее бес-
покоит.
— Это заняло бы десять секунд. Я точно знаю, сколько времени
она проводила в вашем кабинете. О чем она говорила? Она навер-
няка сказала, кто я такой?
— Только то, что вы — владелец строительной компании.— Де-
марко продолжал пристально смотреть на Джада, и тот почувство-
вал, как на лбу выступают капельки пота.
— Я читал о психоанализе, доктор. Пациент говорит обо всем,
что у него на душе.
— Это часть терапии. Именно поэтому я никуда не продвинулся
с миссис Блейк, миссис Демарко. Я собирался сказать ей, что она не
нуждается в моих услугах.
— Но не сказали?
— Необходимость в этом отпала. В пятницу Анна сообщила мне,
что улетает в Европу.
— Анна передумала. Она не хочет ехать со мной в Европу. Вы
знаете почему?
— Нет,— Джада удивил этот вопрос.
— Из-за вас, доктор.
У Джада екнуло сердце, но он постарался ничем себя не выдать.
— Я не понимаю.
— Конечно, вы понимаете. У нас с Анной прошлой ночью со-
стоялся долгий разговор. Она думает, что совершила ошибку, выйдя
92
за меня замуж. Она несчастлива со мной и считает, что должна уйти
к вам,— Демарко говорил почти гипнотическим шепотом.— И я хо-
чу, чтобы вы рассказали обо всем, что происходило в то время, когда
вы оставались в кабинете вдвоем, а она лежала на вашей кушетке.
Он ей не безразличен! Вихрь чувств захлестнул Джада. Но какую
пользу принесет это им обоим? А Демарко пристально смотрел на
него, ожидая ответа.
— Ничего не происходило. Если вы знакомы с основами психо-
анализа, то должны знать об эмоциональной трансформации,
происходящей с каждой из пациенток. В тот или другой момент она
приходит к выводу, что влюблена в своего доктора. Это быстро про-
ходит.— Демарко смотрел Джаду прямо в глаза.— Почему вы ре-
шили, что Анна приходила повидаться со мной?
Демарко подошел к большому письменному столу и взял нож для
резки бумаги, выполненный в виде обоюдоострого кинжала.
— Один из моих людей видел, как Анна вошла в тот дом, где вы
работаете. Там принимают и детские врачи, поэтому он решил, что
она готовит для меня маленький сюрприз. Ее проследили до вашего
кабинета,— он повернулся к Джаду.— Это был сюрприз, можете не
сомневаться. Она ходит к психиатру. Жена Энтони Демарко! И
рассказывает о моих личных делах.
— Я же говорил, что...
— Commissione 1 собрал совещание,— мягким голосом продол-
жал Демарко.— Они решили, что я должен убить ее, как мы убиваем
любого предателя.— Теперь он ходил по комнате, напоминая Джаду
опасного, загнанного в клетку зверя.— Но они не могут приказывать
мне, как простому крестьянину. Я, Демарко, Capo. Я пообещал им,
что, если она обсуждала мои личные дела, я убью человека, с кото-
рым она говорила. Вот этими двумя руками,— он вытянул вперед
руки с кинжалом в одной из них.— Это вы, доктор.
— Вы делаете ошибку, если...
— Нет. Знаете, кто сделал ошибку? Анна,— он оглядел Джада с
головы до ног.— Как она могла даже подумать, что вы лучше
меня? — в его голосе слышалось искреннее удивление. Кто-то из
братьев Ваккаро хихикнул.— Вы — ничто. Ничтожество, которое
каждый день идет в свой кабинет и зарабатывает... сколько? Три-
дцать тысяч в год? Пятьдесят? Сто? Да я делаю больше за неделю,—
под давлением бушующих в нем страстей маска Демарко сползала
все быстрее. Он начал говорить короткими отрывистыми фразами,
его красивое лицо исказилось. Анна видела лишь респектабельный
фасад Демарко. Джад же смотрел в открывшееся лицо маньяка,
жаждущего убивать, убивать, убивать.— Ты и эта маленькая putana
нашли друг друга!
1 Commissione, Capo — непосредственные помощники Дона. Дон — глава семьи,
руководитель американской мафии.
93
— Это не так,— возразил Джад.
Глаза Демарко сверкнули.
— Она для тебя ничего не значит?
— Я уже говорил вам. Она — обычный пациент.
— О’кэй, ты сам скажешь ей об этом.
— Скажу ей что?
— Что тебе на нее наплевать. Я пришлю ее сюда. Я хочу, чтобы
ты поговорил с ней наедине.
У Джада забилось сердце. Ему дадут шанс спасти себя и Анну.
Демарко махнул рукой, и все, кроме Джада, вышли из библиотеки.
Он улыбнулся, маска вновь заняла свое место.
— Пока Анна ничего не знает, она будет жить. Вы должны убе-
дить ее поехать со мной в Европу.
У Джада пересохло во рту. В глазах Демарко появился побед-
ный блеск. И Джад знал почему. Он недооценил своего противника.
И совершил роковую ошибку.
Демарко не играл в шахматы, но понимал, что владеет пешкой,
делающей Джада совершенно беспомощным. Анна. Что бы Джад ни
предпринял, она будет в опасности. Если он пошлет ее в Европу,
ничего не изменится. Демарко не позволит ей жить. Коза ностра не
разрешит этого; В Европе устроят «несчастный случай». Но если
Джад посоветует Анне не ехать, она, выяснив, что с ним произошло,
попытается вмешаться и тут же погибнет. Выхода не было: он мог
лишь выбрать меньшее из двух зол.
Из окна спальни на втором этаже Анна наблюдала прибытие
Джада и детектива Анджели. В первую секунду она с замиранием
сердца подумала, что Джад приехал увезти ее из этого ужасного
дома. Но тут Анджели достал пистолет и подтолкнул доктора к
двери.
В последние два дня Анна узнала всю правду о своем муже. До
этого у нее имелись лишь смутные подозрения, настолько невероят-
ные, что она старалась отмести их в сторону. Все началось несколько
месяцев назад, когда она поехала в театр и вернулась неожиданно
рано, потому что главный герой напился и в середине второго акта
свалился со сцены. Энтони предупредил, что у них дома состоится
деловая встреча, но она должна закончиться до ее возвращения.
Когда Анна приехала, совещание еще продолжалось. И прежде чем
ее удивленный муж успел захлопнуть дверь в библиотеку, до нее
донесся чей-то сердитый возглас: «Я требую, чтобы мы напали на
фабрику сегодня и покончили с этими мерзавцами раз и навсегда».
Эти слова, жестокость, написанная на лицах незнакомцев, возбуж-
дение мужа взволновали Анну. Но она поверила сбивчивым объяс-
нениям Энтони, потому что отчаянно хотела, чтобы они оказались
правдой. За время их совместной жизни она видела лишь нежного,
94
заботливого мужа. Правда, иногда у него случались вспышки гнева,
но он тут же брал себя в руки.
Через пару недель после театрального инцидента Анна сняла
трубку, чтобы позвонить, и услышала голос Энтони, разговариваю-
щего с параллельного аппарата: «Сегодня ночью мы возьмем груз
из Торонто. Подбери человека, который займется охранником. Он
с нами не связан».
Она положила трубку, вся дрожа. «Возьмем груз», «займется ох-
ранником» — зловещие слова, но они могли оказаться и невинными
деловыми фразами. Осторожно, как бы между прочим, Анна попыта-
лась спросить Энтони о его деловой деятельности и будто наткну-
лась на стальную стену. Перед ней возник сердитый незнакомец,
приказавший ей заниматься домом и не совать нос в чужие дела. Они
поссорились. На следующий день Энтони подарил ей бриллиантовое
колье и извинился.
Еще через месяц Анна проснулась в четыре утра от стука закрыв-
шейся двери. Она накинула халат и спустилась вниз. Из библиотеки
доносились громкие голоса. Приоткрыв дверь, она увидела Энтони
и еще пять-шесть незнакомых ей людей, о чем-то горячо спорящих.
Боясь, что он рассердится за ее приход, Анна поднялась наверх и
легла в постель. На следующее утро за завтраком Анна спросила, как
он спал.
— Прекрасно,— ответил Энтони.— Я уснул часов в десять и ни
разу не просыпался.
Теперь Анна поняла, что ее ждут неприятности. Она еще не
представляла, какие именно, так как не знала ничего конкретного
кроме того, что ее муж по какой-то непонятной ей причине говорит
неправду. Какими делами мог он заниматься в четыре утра, да еще
с людьми, сильно смахивающими на преступников? Она боялась
вновь поговорить об этом с Энтони. Ее охватывала паника. И она
ни с кем не могла поделиться своими страхами.
Несколько дней спустя за обедом в загородном клубе кто-то
упомянул психоаналитика Джада Стивенса и восхищался его талан-
том. Анна запомнила имя и на следующей неделе пришла к нему
в кабинет.
Первая же встреча с Джадом перевернула ее жизнь. Казалось,
ее втянуло в гигантский водоворот. В полном замешательстве Анна
едва могла говорить и вышла из кабинета, чувствуя себя школьни-
цей, влюбившейся первый раз в жизни. Она решила, что больше ни-
когда не придет туда, но вернулась, чтобы доказать себе, что слу-
чившееся лишь досадное недоразумение. Во второй раз реакция
оказалась еще сильнее. Анна всегда считала себя спокойной и реа-
листически мыслящей женщиной, а тут влюбилась по уши. Она не
нашла в себе сил обсуждать с Джадом проблемы, касающиеся ее
мужа, поэтому они говорили о другом, и с каждой встречей Анна
95
убеждалась, что ее все сильнее тянет к этому многое понимающему
человеку.
Анна осознавала, что это бесполезно, она никогда не разведется
с Энтони. Что она за человек, если через шесть месяцев семейной
жизни влюбилась в другого мужчину. Нет, больше она не будет
встречаться с Джадом.
А затем начали происходить странные события. Убили Кэрол
Робертс, Джада сбил автомобиль, она прочла в газетах, что Джад
находился в холодильнике компании «Пять Звезд», когда полиция
нашла там труп Моуди. Название показалось ей знакомым. Она
вспомнила, что видела фирменный бланк этой компании на столе у
Энтони.
У нее зародились ужасные подозрения. Казалось невероятным,
что ее муж имеет отношение к происходящему и тем не менее... Анна
чувствовала, будто находится в страшном сне и не может проснуть-
ся. Она не могла поделиться своими страхами с Джадом и боялась
говорить о них с Энтони. Она убеждала себя, что подозрения бес-
почвенны и Энтони даже не знает о существовании Джада.
И вот сорок восемь часов назад Энтони вошел к ней в спальню
и стал расспрашивать о ее визитах к Джаду. Сначала Анна возму-
тилась тем, что он поеме i шпионить за ней, но злость быстро усту-
пила место страху. Глядя на перекошенное яростью лицо Энтони,
она поняла, что ее муж способен на все. Даже на убийство.
Тут Анна совершила непоправимую ошибку, намекнув, что не-
равнодушна к ДжаДу. Глаза Энтони почернели, и он дернул голо-
вой, будто его ударили по лицу.
Только оставшись одна, Анна поняла, в какое опасное положение
она поставила Джада, и решила, что не может его покинуть. Утром
она сказала Энтони, что не поедет с ним в Европу.
И вот Джад здесь, в этом доме. Его жизнь в опасности, и лишь
она виновата в этом.
Открылась дверь, и в спальню вошел Энтони. Пристально посмот-
рев на Анну, он сказал:
— К вам гость.
Она вошла в библиотеку в желтой юбке и блузке, с побледневшим
лицом, обрамленным распущенными волосами. Джад ждал ее один.
— Здравствуйте, доктор Стивенс. Энтони сказал мне, что вы
здесь.
У Джада возникло ощущение, что они разыгрывают шараду
перед незримой аудиторией. Интуиция подсказывала, что Анна пре-
красно понимает происходящее и отдает себя в его руки, готовая
последовать любому совету.
А он мог лишь ненадолго отсрочить нависшую над ней беду. Если
Анна откажется ехать в Европу, Демарко безусловно убьет ее здесь.
Джад поколебался, тщательно подбирая слова. Малейшая
96
оплошность станет такой же опасной, как и бомба в его автомобиле.
— Миссис Демарко, ваш муж очень расстроен тем, что вы разду-
мали ехать с ним в Европу.
— Мне очень жаль,— помолчав, ответила Анна.
— Мне тоже. Думаю, вам следует поехать,— Джад повысил
голос.
— Что, если я откажусь? — Анна пыталась прочесть ответ в
его глазах.— Что, если я просто уйду отсюда?
— Вы не должны этого делать,— внезапная тревога охватила
Джада. Она не выйдет из дома живой.— Миссис Демарко, у вашего
мужа создалось ошибочное впечатление, что вы влюблены в меня,—
она открыла рот, чтобы ответить, но он быстро продолжал: — Я
объяснил ему, что это обычная стадия психоанализа, через которую
проходят все пациенты.
— Понятно. Наверное, я напрасно пришла к вам. Мне стоило
самой попробовать решить возникшие проблемы,— ее глаза гово-
рили, что она сожалеет о тех неприятностях, которые навлекли на
Джада ее действия.— Я все время думаю об этом. Возможно, отдых
в Европе пойдет мне на пользу.
Джад облегченно вздохнул. Она поняла.
Но как предупредить Анну о том, что ее ждет? Или она все знает?
А если и знает, то что она может сделать? Анна говорила, что любит
гулять по лесу. Наверное, ей знакомы все тропинки. И если они...
— Анна...— начал он, понизив голос.
— Уже закончили?
Джад резко обернулся. В библиотеку вошел Демарко, следом
за ним Анджели и братья Ваккаро.
— Да,— ответила Анна, взглянув на своего мужа.— Доктор
Стивенс считает, что мне следует поехать с вами в Европу. Я соби-
раюсь последовать его совету.
— Я знал, что могу рассчитывать на вас,— улыбнулся Демарко.
Достигнув желаемого, он весь лучился очарованием. Казалось, пуль-
сирующая в нем бешеная энергия усилием воли была переключена
с черного зла на безграничное добро. Даже Джаду с трудом вери-
лось, что этот благородный дружелюбный Адонис на самом деле
хладнокровный маньяк-убийца.
— Мы вылетаем завтра, дорогая.— Демарко повернулся к
Анне.— Почему бы тебе не пойти наверх и не начать собираться?
— Я...— ей не хотелось оставлять Джада одного среди этих
мужчин. Она беспомощно взглянула на доктора. Тот поощряюще
кивнул.— Хорошо,— Анна протянула ему руку.— До свидания, док-
тор Стивенс.
— Прощайте,— Джад почтительно пожал протянутую руку.
На этот раз он действительно прощался с Анной. И не только
с ней. Анна повернулась, кивнула остальным и вышла.
97
— Разве она не прекрасна? — Демарко смотрел ей вслед. Раз-
ные чувства отражались на его лице. Любовь, обладание и что-то
еще. Сожаление? О том, что ему предстоит сделать с Анной?
Джад почти физически ощутил очередное переключение в мозгу
Демарко. Очарование исчезло, и комната начала заполняться не-
навистью.
— Пора идти, доктор,— сказал он.
Джад огляделся, взвешивая возможность побега. Несомненно,
Демарко предпочел бы не убивать его в своем доме. Значит, теперь
или никогда. Братья Ваккаро пристально наблюдали за каждым его
движением. Анджели стоял у окна, положив руку на кобуру.
— Я бы не советовал,— мягко заметил Демарко.— Вы уже труп,
так что не надо суетиться. Он толкнул Джада к двери. Остальные
подошли к нему вплотную, и они пошли к выходу.
Поднявшись на второй этаж, Анна остановилась, чтобы наблю-
дать за холлом внизу. Увидев Джада и остальных мужчин, напра-
вившихся к выходу, она отпрянула назад и поспешила в спальню.
Из окна она увидела, как Джада заталкивали в машину. Анна быстро
сняла трубку и набрала номер телефонной станции. Казалось, про-
шла вечность, прежде чем она услышала голос телефонистки.
— Пожалуйста! Полицию! Срочно!
Тут из-за ее спины появилась мужская рука и нажала на рычаг.
Анна вскрикнула и обернулась. Перед ней, улыбаясь, стоял Ник
Ваккаро.
ГЛАВА 20
Хотя было лишь четыре часа дня, Анджели включил фары. Низко
нависшие громады облаков, подгоняемые ледяным ветром, казалось,
похоронили саму мысль о солнце. Они ехали чуть больше часа. Рокки
Ваккаро сидел около Анджели, Демарко и Джад расположились
на заднем сиденье.
Вначале Джад искал взглядом полицейскую машину, надеясь
каким-то отчаянным действием привлечь внимание, но Анджели
держался проселочных дорог, практически без встречного движения.
Они обогнули Миллстоун, выехали на дорогу 206 и направились
на юг, к центральной, малонаселенной части Нью-Джерси. Небо
разверзлось, и хлынул холодный дождь.
— Потише,— скомандовал Демарко.— Нам не нужны дорож-
ные происшествия.
Анджели послушно сбросил скорость.
— Именно здесь большинство людей совершают ошибку,— Де-
марко повернулся к Джаду.— Они не планируют все до самого
конца.
98
Джад оценивающе взглянул на своего соседа. Мания величия.
Логика и разум уже не имеют для него никакого значения. Спорить
с ним бесполезно. Убийства не вызывают у него угрызений совести.
Он всегда прав.
Теперь Джад знал ответы на большинство вопросов. Демарко
убивал сам, защищая «честь» свою и своей «семьи», «запятнанную»
Анной. Джона Хансена он убил по ошибке. Когда Анджели доло-
жил, что произошло, Демарко поспешил в кабинет Джада и нашел
там Кэрол. Бедная Кэрол. Она не могла дать ему пленки миссис Де-
марко, потому что не знала, кто это. Если бы он сдержал свое
нетерпение, то мог бы помочь Кэрол разобраться, кого он имеет в
виду. Но один из симптомов болезни заключается в том, что при
малейшей задержке раздражение переходит в безумную ярость. И
Кэрол умерла. Именно Демарко сидел за рулем лимузина, сбившего
Джада, а позднее он с Анджели рвался к нему в кабинет. Теперь
Джад понимал, почему тогда они не убили его: зная, что Макгрейви
считает доктора виновным, они хотели представить его смерть как
самоубийство, вызванное угрызениями совести. И полиция прекра-
тила бы расследование.
И Моуди... Бедный Моуди. Когда Джад назвал ему имена детек-
тивов, он подумал, что тому знакомо имя Макгрейви. А на самом
деле Моуди знал, что с Коза ностра связан Анджели. А потом,
когда он выяснил, с кем именно...
— Что будет с Анной? — спросил Джад, взглянув на Демарко.
— Не волнуйтесь. Я позабочусь о ней.
— Да,— улыбнулся Анджели.
Джад почувствовал, как его захлестывает бессильная ярость.
— Как я ошибся, выбрав жену вне «семьи»,— размышлял Де-
марко.— Посторонние никогда не поймут, что такое «семья».
Никогда.
Они ехали по совершенно пустынной местности. Лишь изредка
вдали мелькали корпуса небольших предприятий.
— Мы почти приехали,— сообщил Анджели.
— Ты отлично поработал,— похвалил его Демарко.— Теперь
мы тебя спрячем на некоторое время, пока все не успокоится. Куда
бы ты хотел поехать?
— Мне нравится Флорида.
— Прекрасно,— одобрительно кивнул Демарко.— Так мы и
сделаем.
Справа показались фабричные корпуса. Из трубы поднимался
черный дым. Они свернули на узкую дорогу и подъехали к воротам.
Появился сторож в плаще с капюшоном. Увидев Демарко, он кив-
нул и открыл створки. Машина въехала во двор, и ворота захлопну-
лись.
Они прибыли.
99
В кабинете Макгрейви в Девятнадцатом участке он сам, капитан
Бертелли, три детектива и два агента ФБР склонились над длинным
списком имен.
— Здесь все Capo и их помощники «семей» Коза ностра на
востоке США. К сожалению, мы не знаем, на кого именно работает
Анджели.
— Сколько потребуется времени, чтобы это выяснить? — спро-
сил Бертелли.
— В списке больше сорока имен,— заметил один из агентов.—
Нам нужно по меньшей мере двадцать четыре часа, но...— он умолк.
— Но доктора Стивенса через двадцать четыре часа не будет в
живых,— закончил за него Макгрейви.
В кабинет вошел молодой полицейский.
— В чем дело? — спросил Макгрейви.
— Нью-Джерси не знает, насколько это важно, но вы просили
докладывать обо всем необычном. Телефонистку попросили связать-
ся с полицией. Звонила женщина, сказала, что это очень срочно, и
тут же повесила трубку. Телефонистка ждала некоторое время, но
повторного звонка не последовало.
— Откуда она звонила?
— Из городка под названием Олд Таппан.
— Телефонистка записала номер?
— Нет, слишком быстро положили трубку.
— Обидно,— огорчился Макгрейви.
— Забудем об этом,— успокоил его Бертелли.— Наверное, зво-
нила какая-нибудь старая леди, у которой сбежал кот.
Зазвонил телефон. Лейтенант снял трубку.
— Макгрейви слушает,— остальные наблюдали, как напряглось
его лицо.— Хорошо! Я выезжаю! — Он бросил трубку на рычаг.—
Дорожный патруль только что видел машину Анджели на дороге
206, около Миллстоуна.
— Они следуют за ним? — спросил один из агентов.
— Патрульная машина ехала в противоположном направлении.
Пока она развернулась, те исчезли. Я знаю этот район. Кроме не-
скольких фабрик там ничего нет,— он повернулся к агентам: — Вы
сможете быстро выяснить, что это за фабрики и кто их владельцы?
— Попробуем,— один из агентов снял телефонную трубку.
— Я еду туда,— продолжал Макгрейви.— Свяжитесь со мной,
когда получите список,— он посмотрел на детективов.— Поехали,—
и направился к выходу.
Проехав мимо лачуги сторожа, Анджели направился к зданию,
изогнутыми желобами напоминающему доисторическое чудовище.
Машина подкатила к переплетению огромных труб и конвейерных
линий и остановилась.
100
Ваккаро, выйдя первым, открыл заднюю дверь со стороны
Джада.
— Выходите, доктор,— сказал он, достав пистолет.
Джад неторопливо вылез из машины, Демарко последовал за
ним. Тут же в уши ворвался сильный назойливый гул. Перед ним, фу-
тах в двадцати пяти, располагался вход в громадный пневмопровод,
жадно всасывающий все, что появлялось перед его алчной пастью.
— Один из крупнейших в стране,— прокричал Демарко.— Хо-
тите посмотреть, как он работает?
Джад не верил своим глазам. Демарко вновь играл роль радуш-
ного хозяина. Нет, не играл. На самом деле был им. Просто неве-
роятно. Он собирался убить Джада, для него убийство — обычная
деловая операция, в данном случае избавление от чего-то ненуж-
ного, но сначала ему хотелось произвести впечатление на доктора.
— Пойдемте, доктор. Это интересно.
Они двинулись к пневмопроводу, Анджели чуть впереди, Демарко
рядом с Джадом, Ваккаро в арьергарде.
— Этот завод приносит пять миллионов долларов в год,— гордо
сказал Демарко.— Все полностью автоматизировано.
По мере приближения к пневмопроводу рев усилился и шум ста-
новился уже непереносимым. В ста ярдах конвейер подавал бревна
в строгальный станок, двадцати футов длиной и пяти высотой, с
двенадцатью режущими головками. Затем они поступали наверх, к
большому ротору, ощетинившемуся ножами, как дикобраз. Воздух,
наполненный опилками, перемешанными с капельками дождя, тоже
засасывался в пневмопровод.
— Не имеет значения, какой длины или толщины дерево,— про-
должал Демарко.— Машины разрежут его на бревна, которые прой-
дут в тридцатидвухдюймовую трубу.— Тут он вытащил из кармана
кольт и крикнул: — Анджели!
Детектив обернулся.
— Счастливого пути во Флориду,— Демарко нажал на спуско-
вой крючок, и на груди Анджели появилось красное пятно. Тот
смотрел на них с удивленной полуулыбкой на лице, будто ожидая
услышать ответ на только что рассказанную ему загадку. Еще один
выстрел, и Анджели упал на землю. Демарко кивнул Рокки Ваккаро.
Тот взвалил тело Анджели на плечо и направился к пневмопроводу.
— Анджели глуп,— Демарко повернулся к Джаду.— Сейчас
его ищет полиция по всей стране. И если его поймают, след неиз-
бежно приведет ко мне.
Хладнокровное убийство потрясло Джада, но дальше последо-
вало нечто еще более ужасное. Остолбенев, Джад наблюдал, как
Ваккаро подошел к пневмопроводу и воздух, подхватив тело Анд-
жели, жадно засосал его внутрь. Ваккаро пришлось схватиться за
металлический стержень, чтобы не последовать за трупом детек-
101
тива. Тело Анджели мелькнуло в водовороте бревен и опилок и про-
пало. Ваккаро повернул вентиль, и заглушка, соскользнув по направ-
ляющим, закрыла вход в пневмопровод. В наступившей тишине
Джаду показалось, что он оглох.
Демарко повернулся к доктору. По экзальтированному выраже-
нию его лица Джад понял, что сейчас раздастся выстрел. Для Демар-
ко убийство превратилось в религиозный ритуал, символизирующий
акт очищения. Джад не испытывал страха за себя, но его охватила
ненависть к этому человеку, который останется в живых, убьет Анну,
будет уничтожать других невинных и честных людей. Он услышал ры-
чание, стон ярости и отчаяния и не сразу осознал, что оно сорвалось
с его губ. Джада охватило страстное желание убить своего врага.
Демарко улыбнулся, будто прочтя его мысли.
— Я выстрелю вам в живот, доктор. Это займет чуть больше
времени, но вы сможете подумать о том, что произойдет с Анной.
Оставался один шанс. Крошечный, но шанс.
— Кто-то должен подумать о ней,— сказал Джад.— Анне ведь
до сих пор неизвестно, что такое мужчина.
Демарко, ничего не понимая, удивленно посмотрел на него.
— Знаешь, в чем твое мужское достоинство? — Джад почти
кричал.— В пистолете. Без пистолета или ножа ты — женщина.
Лицо Демарко побагровело от ярости.
— Ты — импотент, Демарко. Без этого пистолета ты — евнух.
Глаза Демарко налились кровью. Ваккаро сделал шаг вперед,
но Демарко остановил его взмахом руки.
— Я убью тебя вот этими руками,— рявкнул он, бросая пистолет
на землю.— Этими голыми руками,— и медленно двинулся к
доктору.
Тот отступил, стараясь сохранить дистанцию. Он понимал, что
рассчитывать на силу бесполезно. Единственный шанс — воздейст-
вовать на больной мозг Демарко, чтобы сделать его неспособным
к трезвым размышлениям. И Джад продолжал бить в его самое уяз-
вимое место — мужскую гордость.
— Демарко, ты не мужчина.
Тот засмеялся и бросился вперед. Джад отпрянул в сторону.
— Шеф! — крикнул Ваккаро, подняв пистолет.— Разрешите
мне его прикончить.
— Только попробуй! — прорычал Демарко.
Мужчины медленно кружили по площадке. Джад поскользнул-
ся на мокрых опилках, и Демарко бросился на него, как разъярен-
ный бык. Огромный кулак врезался доктору в челюсть, отбросив
его назад. Джад ударил в ответ, но Демарко уклонился и, прыгнув
вперед, трижды ударил в корпус. У Джада перехватило дыхание.
Он попытался что-то сказать, но безрезультатно.
— Трудно дышать, доктор? — засмеялся Демарко.— Я в мо-
102
лодости занимался боксом. И собираюсь дать вам несколько уро-
ков. Сначала мы займемся вашими почками, потом перейдем к го-
лове и глазам. Я вышибу вам глаза, доктор. До того, как мы за-
кончим, вы будете молить, чтобы я вас пристрелил.
Джад ему верил. В сумеречном свете, просачивающемся сквозь
низко плывущие облака, Демарко казался рассвирепевшим зверем.
Он снова бросился на Джада и рассек ему щеку тяжелым кольцом,
надетым на указательный палец. Доктор ударил Демарко в лицо, но
тот даже не мигнул. Его кулаки ходили, как поршни. Джад отпря-
нул назад, его тело превратилось в сплошной синяк.
— Вы не устали, доктор? — Демарко снова приближался. Джад
понимал, что долго не выдержит. Он должен продолжать говорить.
Это его последний шанс.
— Демарко...— прохрипел он.
Они мчались на юг по дороге 206 мимо Бедминстера, когда
в радиоприемнике послышался треск.
— Код три... Код три... Нью-Йорк двадцать... Нью-Йорк
двадцать семь...
Макгрейви схватил микрофон.
— Нью-Йорк двадцать семь слушает. Говорите.
— Мы нашли их, Мак,— раздался возбужденный голос капита-
на Бертелли.— Деревообрабатывающая фабрика в двух милях к югу
от Миллстоуна. Принадлежит компании «Пять Звезд», той самой,
которая владеет заводом мясных консервов. Одно из легальных при-
крытий Тони Демарко.
— Похоже на правду. Мы едем.
— Вы далеко оттуда?
— Десять миль.
— Желаю удачи.
— Спасибо.
Макгрейви включил сирену и вдавил в пол педаль акселератора.
Небо широкими кругами вращалось над головой и что-то равно-
мерно било по телу, пытаясь разорвать его на части. Глаза совершен-
но заплыли. Джад чувствовал на лице учащенное горячее дыхание
Демарко и хотел взглянуть на него, но видел лишь темноту.
— Ты п-понимаешь,— с трудом произнес он,— что я прав... Ты
можешь... можешь бить лежачего... Ты ... жи-жи-жи-вотное... Пси-
хопат... Тебя надо... держать... в сумасшедшем доме...
— Ты врешь,— рявкнул Демарко.
— Это п-правда,— прошептал Джад, отступая назад.— Твой...
твой мозг болен. Скоро... скоро ты перейдешь черту и... станешь
идиотом.— Он по-прежнему отходил назад, не видя дороги. За спи-
ной слышалось глухое урчание закрытого пневмопровода.
103
Демарко прыгнул на Джада, его руки сомкнулись на горле док-
тора
— Я сломаю тебе шею,— прорычал он.
Земля поплыла под ногами. Каждая клеточка избитого тела мо-
лила схватить руки Демарко и отбросить их в сторону. Но вместо
этого последним усилием воли Джад нащупал за спиной вентиль и
повернул его. Воздух рванулся в вакуум пневмопровода. Ревущий
поток набросился на них, стараясь засосать в алчную пасть. Джад
мертвой хваткой вцепился в вентиль. Он ощущал, как возрастало
давление пальцев Демарко, которого затягивало в трубу. Демарко
мог бы спастись, схватившись за поручень, но в безумной ярости он
не желал отпускать шею доктора.
Вентиль начал выскальзывать из слабеющих пальцев Джада. Он
испугался, что его тоже затянет в трубу, но в эту секунду руки Де-
марко отпустили его шею. Дикий звериный крик на мгновение пере-
крыл рев пневмопровода. Демарко исчез навсегда.
Джад стоял, не в силах двинуться, ожидая выстрела Ваккаро.
Он раздался через мгновение. Джад по-прежнему стоял, удивляясь,
почему тот промахнулся. Сквозь пелену боли до него донеслись зву-
ки новых выстрелов, топот бегущих ног, несвязные крики. Затем
кто-то обнял его за плечи и голосом Макгрейви воскликнул: «Мой
бог! Посмотрите на его лицо!»
Его отвели в сторону, подальше от ревущего ужаса пневмопро-
вода. Что-то влажное — кровь, дождь или слезы — текло по щекам,
но для него это уже не имело значения. Все кончилось.
Ему удалось приоткрыть один глаз и сквозь узкую щелочку Джад
смутно различил силуэт Макгрейви.
— Жена Демарко,— прошептал он.— Мы должны поехать к
ней.
Макгрейви, не шевелясь, смотрел на него. И Джад понял, что тот
ничего не услышал. Напрягая последние силы, он прошептал вновь:
«Анна Демарко... Она... в доме... помогите».
Макгрейви отошел к полицейской машине, взял микрофон и
передал необходимые инструкции. Джад едва стоял на ногах. Чуть
в стороне он увидел лежащее на земле тело и понял, что это Рокки
Ваккаро. «Мы победили,— думал он.— Мы победили». Мысленно он
вновь и вновь повторял эту фразу. Теперь он хотел лишь услышать,
что Анна в безопасности.
Джад благодарно кивнул.
Макгрейви взял его под руку и осторожно повел к выходу. Каж-
дый шаг отдавался болью. Подходя к машине, Джад заметил, что
дождь кончился. Резкий декабрьский ветер разогнал облака, и пока-
залось голубое небо. На западе мелькнул первый луч света, и солнце
начало пробивать себе путь, становясь ярче и ярче.
Погода обещала прекрасное рождество.
Джозеф Димона
ПОСЛЕДНИЙ-
НА АРЛИНГТОНСКОМ
КЛАДБИЩЕ
JOSEPH DIMONA
LAST MAN AT ARLINGTON
Arthur Fields Books, 1973
© 1973 by Joseph DiMona.
В жизни всегда
есть неравенство.
Одни были
убиты на войне,
другие ранены,
а третьи отсиживались
дома...
Жизнь несправедлива.
Джон Ф. Кеннеди
Пресс-конференция 1962 г.
Глава I
АЛЛЕН ЛОУЭЛЛ
1
В понедельник 15 октября 1973 года в три часа пятнадцать
минут Стефани Сполдинг, сама того не подозревая, глядела в ма-
ленький глаз смерти. В дуло автоматической винтовки «Ли-Энфилд»
с оптическим прицелом четырехкратного приближения.
Молодого человека, который залег в кустах и целился, широко,
по-солдатски раскинув ноги, звали Аллен Лоуэлл. Он смотрел,
как Стефани усаживалась в свой «линкольн-континентл» перед
собственным кирпичным особняком возле Паунд-Риджа, как
проскользнул на свое место шофер, потом хлопнула дверца, зара-
ботал мотор, и машина тронулась к дороге, проходившей под тем
местом, где лежал Аллен.
Аллен думал о том, что не убил ни одной женщины за преде-
лами Вьетнама. И сомневался, сможет ли это сделать.
Лимузин плавно приближался. Аллен навел прицел на заднее
сиденье и увидел лицо, неожиданно большое. Машинально поймал
в перекрестье лоб, не замечая хрупкой красоты лица, глубоко
посаженных глаз, изящно вздернутого носа, густых черных волос,
спадавших на плечи. Стефани с веселыми искрами в глазах что-то
говорила шоферу, потом, услышав его ответ, рассмеялась.
Погибла бы, подумал Аллен, сама не зная за что, именно такой
смерти она и заслуживает. Положив палец на спуск, он предста-
вил, как ее пробитая пулей голова валится на грудь и смех обры-
вается вместе с жизнью.
Секунду спустя лимузин благополучно проехал. Аллен под-
нялся, снял ствол «Энфилда», спрятал вместе с ложей в рюкзак
и вышел на дорогу ждать попутной машины. Его подобрал какой-то
мотоциклист, и он с грохотом понесся на заднем сиденье в Паунд-
Ридж. Сошел Аллен у вокзала и первым же поездом уехал в Нью-
Йорк. На Большом Центральном вокзале он подошел к справочно-
108
му бюро, где точно в назначенное время встретился с молодым
человеком в коричневом свитере и джинсах. И отдал рюкзак ему.
2
Из письма Аллену Лоуэллу со штемпелем «Торонто, 18/X—
1973»:
«...все готово, но не удалось раздобыть белое вещество. Если б
и смогли, его было бы трудно переправить через границу. Надеюсь,
ваш план окажется удачным.
Майк Горджо».
3
Вокруг холма, на котором стояла съемочная группа, рассти-
лалась песчаная пустыня. Но это был не штат Невада, а железо-
рудный комбинат на севере штата Нью-Йорк, и пустыня была
делом человеческих рук. При обогащении руды тысячи тонн
измельченной породы выбрасывались через торчавшую вдалеке
трубу и оседали в дикой лощине.
Труба эта была роковой. Казалось, что со временем она зане-
сет, подобно другим, и эту лощину, засыплет холмы, примется за
остальные долины, ущелья и наконец превратит всю землю в беско-
нечную свалку отходов.
— Гляньте-ка, что устроили там,— сказал представитель фир-
мы «Рейнолдс кемикл».— Только ничего не вышло.
Аллен Лоуэлл, редактор фильма, обернулся. В пятистах футах
позади он увидел огромную гору этого самого песка с вызывающе
торчащими кустиками на вершине. Но кустики были безжизненны.
Представитель фирмы объяснил ему, в чем дело.
— Все эти загрязнения вызвали большой шум, и владельцы
комбината решили продемонстрировать, что песчаная гора с куста-
ми великолепно вписывается в этот распрекрасный пейзаж.
— Но ведь кусты не растут?
Представитель фирмы рассмеялся.
— Здесь не растет ничего. Эта дрянь губит все живое, как рак.
Киногруппа ждала на солнцепеке, пока Гарри Эндрюс привезет
взрывчатку. Тем временем представитель фирмы спустился с холма
и протянул провод от подрывной машины футов на восемьдесят.
— Видно меня? — крикнул он оператору.
Оператор приник к видоискателю кинокамеры «Аррифлекс» и
увидел держащего провод человека в синей каске, выгоревших
джинсах и пыльных ковбойских сапогах. Оторвавшись, он крикнул:
— Отлично! Лишь бы солнце не затянуло.
По заднему склону холма со скрежетом взобрался грузовой
фордовский пикап. Из него вылез, утирая зеленым платком бле-
109
стевший от пота лоб, рослый, плечистый Эндрюс. Открыв заднюю
дверцу, он достал несколько прозрачных, длиною в фут пластико-
вых патронов с белым веществом под названием «кемит», новейшей
промышленной взрывчаткой. Небрежно бросил один Аллену, тот
легко поймал его на грудь. «Хладнокровный парень»,— подумал
Эндрюс.
Аллен посмотрел вниз, в лощину, где стоял представитель
фирмы, и подбросил взрывной патрон в воздух как можно выше.
— Да ты что! — ужаснулся оператор.
Внизу, лениво кружа, представитель фирмы взглянул на солнце
и краем глаза заметил летящий к нему небольшой цилиндриче-
ский предмет. Патрон грузно упал ему в руки, и представитель
еле устоял на ногах. С минуту он переводил дыхание, потом по-
шел к холму.
— Веселые у тебя шутки,— сказал он Аллену.
— «Кемит» безопасен. Это мы и собираемся продемонстриро-
вать, разве не так?
— Все равно, надо думать, что делаешь.— Представитель фир-
мы злился все больше.
Аллен молчал.
— Поехал бы в город да угнал первый попавшийся самолет,—
не унимался представитель.
Гарри Эндрюс попытался успокоить его.
— Это я начал, Джим. Я первый кинул ему эту штуку.
— Идиот! — злобно ругнулся представитель и вернулся назад,
к месту испытания. Он с самого начала возражал против этого
дурацкого фильма, однако начальство решило, что документальный
фильм, демонстрирующий безопасность «кемита», будет хорошей
рекламой. Может, и так. Но кто верит фильмам?
И насколько безопасен «кемит»? В отличие от «уотер джел» и
других табельных взрывчаток он не очень устойчив, это определен-
но. Каждую секунду этот маленький патрон мог превратиться в опас-
ную игрушку, способную взорваться прямо в руках.
Рискуй теперь жизнью на свалке какого-то железорудного
комбината за четыреста миль от дома, демонстрируя какой-то
идиотской киногруппе, как обращаться со взрывчаткой. Сегодня
урок первый: будут взорваны четыре типа «кемита» и один заряд
динамита. Завтра урок второй: в «кемит» будут стрелять, поджигать
его, рубить топором, показывая, что он не взорвется случайно.
Ни при каких обстоятельствах!
Час спустя Аллен внимательно смотрел, как представитель
фирмы присел с зарядом «кемита» у воткнутого в песок зеленого
флажка. Слева под красным флажком был заложен динамит.
Еще дальше под флажками разных цветов были заложены три типа
«кемита», предназначенные для разных промышленных целей.
110
Аллен запоминал каждое движение. Представитель фирмы взял
перочинный нож, сделал на стенке патрона трехдюймовую прорезь
и глубоко воткнул детонатор в желатинированную взрывчат-
ку. Запалом служил быстрогорящий пентритовый шнур. Представи-
тель обмотал его вокруг патрона, отпустил дюймов на восемь и
вновь обмотал, тем самым ослабив нажим на детонатор, чтобы
его не выдавило. Потом представитель протянул шнур к главно-
му проводу, идущему от подрывной машины на холме, и соеди-
нил их.
Через несколько минут, целый и невредимый, он поднялся на
холм и склонился к подрывной машине, серому ящику с двумя
красными кнопками и безотказным выключателем. Солнце светило
ему прямо в лицо. Подняв взгляд на Грега Миллера, режиссера,
он сказал:
— Я зарыл взрывчатку поглубже, чтобы песок взлетел вверх.
Но вам нужно будет держать его в кадре. Ветер отнесет песок
вправо.
— Ясно,— сказал Миллер.— Начали.
Представитель приступил к освященному временем ритуалу.
Встав, он поднял ко рту сложенные рупором руки и прокричал:
«Запал подожжен!» Потом повернулся в другую сторону и прокри-
чал то же самое. Крики раскатывались по окрестностям, предназ-
начаясь случайным прохожим и водителям транспорта. Аллен
подумал: неужели это опасно? Взрывчатка в лощине, глубоко под
песком. На войне он навидался взрывов.
Но тут представитель фирмы щелкнул выключателем, нажал
обе кнопки, и плоская поверхность песка, спокойно, безмятежно
сверкавшая под солнцем, внезапно вздыбилась мощным столбом
земли, огня и дыма. Громовой грохот достиг ушей Аллена и на миг
оглушил его.
Черт возьми, в этом маленьком, безобидном с виду патроне
громадная сила. «Кемит» — это вещь. Представитель фирмы не
сводил глаз с оператора.
— Засняли?
— В лучшем виде,— ответил оператор.
Наступило молчание. Аллен решил, что самое время извинить-
ся перед представителем.
— Прошу прощения,— сказал он.— То же самое могло слу-
читься с вами.
— Ты прав, черт возьми! — Представитель устало поднялся.—
Вот что я скажу тебе, парень,— негромко произнес он.— Сперва
мы узнаём, что абсолютно надежные взрывчатые вещества убивают.
Потом — что они убивают нас.
111
Взорвав остальные заряды у других флажков, они поехали на
одной из машин к желтому деревянному двухэтажному отелю в
центре Ларго Фоллз.
Когда все спустились на обед в маленькую, оклеенную обоями
в цветочек столовую, владелец сказал, что молодой редактор рас-
платился и уехал. Миллер рассердился.
— Он не имел права самовольно уезжать. Мы ему платим.
— Ничего,— сказал представитель фирмы.— Смотришь, доль-
ше проживем. Странный он парень.
— Мы дважды брали этого Джеффа Болтона внештатником,
и оба раза были неприятности. Но он талантлив. И...— Режиссер
умолк.
Представитель вопросительно посмотрел на него.
— И дешево обходится,— сказал Миллер, пожав плечами.—
Не может найти постоянного места, поэтому работает почти за-
даром.
Аллен Лоуэлл приехал во взятом напрокат автомобиле в Сира-
кузы, ближайший город с аэропортом, и вылетел оттуда в Нью-Йорк.
Улыбался он нечасто, но, вспомнив испуганное лицо того типа,
когда он бросил ему взрывчатку, невольно улыбнулся. Внезапная
идея, однако она оправдала себя. Гарри Эндрюс смотрел на летя-
щий патрон как завороженный.
В Нью-Йорке он поселился в гостинице «Холлидей Инн» на Де-
вятой-авеню под фамилией Болтон и немедля открыл набор инстру-
ментов для осуществления своего плана — сверла, отмычки, бура-
вы. Их оказалось больше, чем требовалось. Ребята в Торонто
были предусмотрительны.
Вернее, им так казалось. Потому что они не могли, не хотели
знать и никогда не узнают, во что были втянуты.
4
Из дневника Аллена Лоуэлла... Запись от 22/X—1973 года:
«Сегодня вечером годы учебы начали окупаться. Я взял из
набора две простые отмычки и отправился в «Уолдорф» к Карсону.
Поблизости не было никого. Я вставил одну отмычку в замочную
скважину, приподнял ее, ниже просунул вторую, повернул, и замок
щелкнул. Дело нехитрое. Дверь отворилась, я вошел в номер и за-
нялся его паспортом.
Как полагалось по плану, оставил на его кровати полудолларо-
вую монету с профилем Кеннеди.
Около полуночи прошелся по Девятой-авеню и увидел, за что
воевал. Отверженные, наркоманы, грабители, размалеванные шлю-
хи, сводники — лицо цивилизации 1973 года.
Временами, когда во мне кипит злоба, я хочу убить первым
112
Уильямса, исколоть его, искромсать. Но для него это было бы
слишком великодушно. Пусть страдает дольше всех, он этого за-
служивает.
Два часа спустя. Я еще на ногах. Уснуть не удастся. Слишком
возбужден!
Перечел написанное и понял, что звучит это по-садистски.
Я не садист. Я солдат, умеющий думать».
5
В зале Верховного суда краснолицый, безупречно одетый ад-
вокат-южанин выступал по делу о гражданских правах. Люди в чер-
ных костюмах сидели по девять в ряд и бесстрастно следили за
ходом процесса.
Позади них высились ионические колонны, красные бархатные
портьеры и простые часы под потолком, показывающие судьям
время. Джордж Уильямс, заместитель помощника министра юсти-
ции, вошел в комнату за скамьями для зрителей и стал смотреть
в зал.
Судьи сидели на высоком помосте за столом красного дерева.
Под помостом стоял простой длинный стол стенографистки, по обе
его стороны — небольшие столики, в настоящее время занятые
адвокатами штата Северная Каролина и федерального правитель-
ства. В одном углу расположились секретарь суда и один из судеб-
ных исполнителей.
Когда адвокат-южанин стал гневным тоном излагать свою точ-
ку зрения, атмосфера в зале накалилась, но тут стрелки показали
час. Председатель Верховного суда взял молоточек и резко посту-
чал.
— Мне очень жаль прерывать вас, адвокат, но уже время пере-
рыва. В два тридцать суд продолжит заседание.
Уильямс торопливо спустился по проходу, показал судебному
исполнителю удостоверение и перехватил Джона Ньюхауза, одного
из правительственных адвокатов. Джон улыбнулся ему.
— Только что пришел?
Уильямс кивнул.
— Слышал бы ты, как южанин набрасывался на меня! По его
мнению, мы вообще не должны заниматься гражданскими правами.
Они пошли в кафетерий. Ньюхауз спросил Уильямса, что при-
вело его сюда.
— Собирался пригласить вас на обед. Тебя и Сьюзен.
— По какому случаю?
— Хочу уходить с работы.
113
Ньюхауз отмалчивался, пока они не взяли сандвичи и не сели
к столу. Потом сказал:
— Послушай, мы уже обсуждали этот вопрос. Администрации
меняются. Демократы когда-нибудь вернутся к власти. А тем вре-
менем можно делать кое-что полезное.
— В отделе внутренней безопасности?
Ньюхауз улыбнулся.
— Твоя беда объясняется просто. Ты блестящий работник!
И республиканцы ставят тебя туда, где ты можешь принести пользу
им. Почему бы и нет? Это их министерство.
Уильямс отхлебнул кофе и негромко сказал:
— Мне больше нравилось в отделе гражданских прав. Я ничего
не имею против компромиссов. Из них состоит жизнь. Но там
я делал кое-что.
Его спокойный тон не обманул Ньюхауза: Уильямс, даже при-
ходя в ярость, не проявлял ее внешне.
— Значит, ждешь меня к обеду,— сказал Ньюхауз.— Чтобы я
укрепил тебя в решении уйти с работы.
— Почему бы и нет?
Ньюхауз откусил кусочек орехового пирога.
— Мне будет очень одиноко без тебя, Джордж,— сказал он.—
Мы с тобой единственные вольнодумцы-либералы на все мини-
стерство.
6
Сара Уильямс открыла на звонок дверь в переднюю.
— Звонила Сьюзен,— сказала она Ньюхаузу, когда мужчины
вошли в гостиную.— Предупредила, что немного задержится. Она
записывает сенатора Бакли, а он опоздал на целый час.
Сьюзен Грей, очередное увлечение Ньюхауза, была известна
в Вашингтоне своим остроумием по телевизионным шоу, в которых
с энтузиазмом набрасывалась на самодовольных типов.
— Бедняга Бакли,— сказал Ньюхауз.— Она нарежет из него
филе.
— А разве можно нарезать филе из окорока? — спросила Сара,
выходя с мужчинами в патио.
Разговоры в тот вечер не клеились. Ньюхауз постоянно воз-
вращался к теме, обсуждавшейся за ленчем. Он был убежден, что
Уильямсу следует остаться в министерстве юстиции.
— В конце концов, Джордж,— сказал он,— мы там последние
со времен Кеннеди. Но у нас есть доступ во все правительственные
сферы, и нам более, чем когда-либо, нужно сдерживать людей
Никсона.
Приехала Сьюзен, привлекательная молодая рыжеватая жен-
114
щина с прямым носом, короткой прической, в розовом, слишком
коротком платье и со слишком уж острым языком. Подали обед,
и вечер, как обычно, прошел в разговорах о политике. И лишь в час
ночи, провожая Сьюзен и Ньюхауза, Джордж Уильямс увидел
конверт, лежавший на столике в вестибюле.
Уединясь в кабинете и налив себе бренди, он вскрыл письмо.
Оно было отпечатано на машинке, без подписи. В нем гово-
рилось:
«22 ноября 1973 года — десятая годовщина со дня гибели
нашего президента. По причинам, которые вы полностью поймете,
мы ознаменуем эту годовщину убийством следующих лиц:
Джордж Уильямс
Джеймс Карсон
Томас Медуик
Эверетт Меллон
Стефани Сполдинг
Роберт Уорнки».
Черт побери! Мысли Уильямса заметались. Письмо все еще
лежало перед ним, когда вошла жена. Она сразу же заметила, что
он расстроен.
— Что случилось, Джордж?
Он хотел было протянуть ей письмо, потом передумал, вложил
его в конверт и сунул в карман.
— Так, небольшое служебное дело. Правда, неприятное.
— Придумай что-нибудь другое, Джордж. Мы не получаем на
дом служебной корреспонденции.
— На сей раз получили.
Она пристально поглядела ему в лицо.
— Ну, раз ты в таком настроении, я лягу спать, не дожидаясь
скандала.
— Это секретное дело, Сара. Я просто не имею права посвя-
щать тебя в него.
— Понимаю. Только не принимай все так близко к сердцу.
Это не вопрос жизни и смерти.
Расстроенная Сара пошла в спальню по коридору, застланному
зеленым ковром. Она знала Джорджа и по его взгляду все
поняла. Надвигался очередной кризис, очередной период, когда
муж не будет ее замечать.
Она вышла за него восемь лет назад, когда он порвал с этой
несносной Стефани Сполдинг, приятно удивленная, что такой
привлекательный мужчина, как Джордж Уильямс, берет замуж
отнюдь не красавицу, на два года старше себя. До Стефани ей было
далеко, она это понимала. Но все же, казалось, он любил ее. На свой
манер.
Манер этот, насколько она могла понять, заключался в том, что
Джордж не изменял ей, но и не посвящал в свои дела. Своей рабо-
те в министерстве юстиции он был предан не только умом, но и
душой. А что в этом странного? У Сары было много знакомых
среди людей Никсона, съехавшихся в Вашингтон в 1968 году. От них
она то и дело слышала, как замечательно трудится в министерстве
ее муж, как тщательно бывают подготовлены его дела, как скрупу-
лезны его расследования, как успешны его выступления в суде.
За прошедшие восемь лет Сара много раз видела, как муж
брался за новое дело и, можно сказать, исчезал с ее глаз. Даже если
он и находился дома, разум его, вечно беспокойный, анализирую-
щий, уносился за много миль, в другие сферы. Зачастую Джордж
оставался в городе и не появлялся дома или отправлялся в разъ-
езды. Возвращаясь, он почти ничего не рассказывал.
Сара не была дурой, но она не была и юристом. Как могла она
в эти периоды сотрудничать с ним? Чем могла помочь ему? Ни-
чем — он замыкался в себе. Она хотела семейного уюта, скромных
вечеринок с близкими друзьями, а вместо этого переживала один
кризис за другим.
Иногда, в редких случаях, как этот, она жалела, что не оставила
Джорджа тосковать по этой стерве Стефани. Та не потерпела бы
отказа от личной жизни ради работы. Надо отдать ей должное —
она вырвала бы его из кабинета, разрушила это умственное уедине-
ние и сделала бы все, что потребовалось.
Сара сняла платье и чулки. Господи, как ей хотелось, чтобы
муж находился рядом! Но она знала, что сегодня этому не бывать.
Через несколько минут она стояла под душем, вода низверга-
лась на ее тело, вполне достойное гордости,— полногрудое, узко-
бедрое, тут ей нечего было стыдиться даже в сравнении со Сте-
фани.
Да черт бы побрал эту Стефани! Почему она вечно думает о ней?
И почему сегодня особенно волнуется за Джорджа? Ну, очередное
дело. Ну, будет Джордж потерян для нее на какое-то время.
Что тут особенного?
И вспомнила его взгляд. На этот раз в нем была не просто сосре-
доточенность, а что-то другое. Что?
Это не вопрос жизни и смерти. Час спустя Джордж все еще
сидел в кресле, как прикованный, и слова эти не выходили у него
из головы.
Было двадцать второе октября. Если письмо написано типом
вроде Освальда, остается жить тридцать дней. А в министерстве
юстиции каждый знал, что подобных типов развелось теперь мно-
го. Много.
116
Но эти фамилии — и связь с гибелью Кеннеди. Вот что сводило
его с ума. Почему они? Никто из них не занимал в администрации
Кеннеди больших постов; о двоих, Джеймсе Карсоне и Эверетте
Меллоне, Уильямс слышал впервые. И самым непонятным было,
почему в этом перечне оказался он, Джордж Уильямс.
В те дни он был таким же «незначительным», как и все остальные.
Он даже не встречался с президентом.
Уильямс вышел в патио. Не обдумав всего, он не мог бы уснуть.
В вышине сквозь тучи проплывала луна, заливая лужайку мягким,
спокойным светом. Уильямс присел на край шезлонга, поглядел на
мерцающую в плавательном бассейне воду и вспомнил, как Роберт
Кеннеди приезжал сюда единственный раз, год спустя после того,
как он, Уильямс, начал работать в министерстве юстиции. Было это
вскоре после той знаменитой вечеринки у Бобби, когда половина
гостей прыгала в бассейн прямо в одежде, создавая не очень бла-
гоприятную рекламу; тогда Бобби, неугомонный шутник, толкнул
Джорджа на край бассейна и подхватил, не дав упасть в воду.
«Я должен своей жизнью оправдать свое доброе имя»,— сказал
он мягким голосом, всегда словно бы таящим множество скрытых
смыслов.
Уильямс исполнял роль посредника во время осложнений с
губернатором штата Миссисипи Россом Барнеттом, отказавшимся
допустить негра в университет, и действовал так успешно, что,
когда все уже было позади, Бобби приехал к нему с поздравления-
ми,— за такие поступки сотрудники и обожали Роберта.
Бобби мертв, убит, но Бобби, как ни любил его Джордж, не
мог заменить Джека. И никто бы не смог.
Вблизи на дерево села какая-то большая птица. Джордж мель-
ком увидел ее горящие глаза; потом послышалось хлопанье крыль-
ев, и осталась только темнота. Где-то заквакала лягушка-бык,
поднялся легкий ветерок, и Джордж Уильямс, сидя в одиночестве,
наконец осознал ужасную правду о себе: он доживал свое время
в этом глупом веке. Ничто по-настоящему не имело для него зна-
чения с того памятного дня в 1963 году.
Но было и другое время. При Джеке Кеннеди тысячи молодых
людей вступали в корпус мира и еще тысячи съезжались со всей
страны разделить трудности управления этой страной с президен-
том, который говорил на их языке и разделял их надежды. То было
время, когда Вашингтон бурлил энтузиазмом умных и целеустрем-
ленных молодых людей, когда был улажен карибский кризис,
когда негры были близки к получению самого необходимого права
в Америке — права голосовать,— и, черт возьми, кто знает, чего
могли мы добиться? Кто знает?
И спустя десять лет Уильямс вновь ощутил себя юным, пол-
ным радужных надежд, воскресив в памяти те волнующие дни,
117
когда он твердо верил, что будущее принадлежит молодым, когда
президент говорил им с заснеженной инаугурационной трибуны:
«Да будет отныне известно и врагам, и друзьям, что этот факел
передан новому поколению американцев... Я не уклоняюсь от этой
ответственности, я приемлю ее».
Ветер треплет волосы Роберта Фроста, на трибуне пылает
огонь, Эйзенхауэр смотрит прямо перед собой, недоумевая, что
происходит в стране, председатель Верховного суда Уоррен, держа
в закоченелых пальцах Библию, принимает присягу у высокого
молодого человека — и снежинки вьются перед глазами молодого
Уильямса, он стоит на лужайке Капитолия, страстно надеясь,
что хоть чем-то сможет быть полезен.
И после всего, что было, после надежды, потрясения, отчая-
ния — это зловещее письмо. Отвратительное, мерзкое письмо, где
сказано, что «по причинам, которые вы полностью поймете»,
его каким-то образом связывают со смертью боготворимого им
Джона Ф. Кеннеди, и поэтому он должен умереть. Кому могла
прийти в голову такая мрачная шутка?
Нет, это не шутка. За тринадцать лет в министерстве юстиции
он научился кое в чем разбираться.
В ту ночь Уильямс так и не уснул. На другой день он навел
кое-какие справки у себя в министерстве, позвонил одному знако-
мому в ФБР, другому в налоговое управление и вскоре знал
адреса остальных намеченных жертв.
Получили они ту же самую угрозу, или ему придется стать
вестником страха? Если так, вскоре у него появится первая нить.
7
В Нью-Йорке Аллен Лоуэлл отправился в объединенную кон-
тору по прокату фильмов, расположенную в большом администра-
тивном здании на Девятой-авеню, 630. Он открыл дверь, зазвонил
колокольчик, и вышла женщина в синем халате.
— Мне нужен фильм «Годы молний — дни барабанов».
Симпатичная круглолицая женщина в очках без оправы ска-
зала:
— А знаете, его можно получить бесплатно. Свяжитесь
с ЮСИА *...
— У меня нет времени.
— Вы от какой организации?
— Американский легион.
Женщина положила на стойку бланк и скрылась среди стелла-
1 Информационное агентство США.
118
жей. Через несколько минут она вернулась с большой круглой
коробкой.
— Не могу даже сказать вам, сколько требований мы получаем
на этот фильм,— сказала она.— Вам придется вернуть его завтра.
Он уже заказан на субботу и воскресенье.
— Верну.
Аллен уплатил прокатную стоимость, оставил залог, вышел
через заднюю дверь в вестибюль и стал ждать лифт.
Через несколько минут он был наверху, в монтажном отделе
фирмы «Аудио продакшнз». Президент «Аудио», улыбчивый ирлан-
дец Пит Муни, когда-то уволил Аллена, но поминать старое было
не в его правилах.
— Занимай любую аппаратную, Джефф,— сказал он.— И сиди,
сколько будет нужно.
Аллен заправил пленку, выключил свет и нажал педаль.
Он знал каждый кадр этого фильма. Но все равно нужно было
убедиться. Приближается похоронная процессия, черный конь
натягивает узду, норовя перейти в галоп, накрытый флагом лафет,
Жаклин Кеннеди в черной вуали, а затем... вот он, снятый даль-
ним планом мемориал Линкольна. Убрав ногу с педали, Аллен оста-
новил кадр. Потом все увеличивал изображение, пока не разгля-
дел то, что ему было нужно.
Через полчаса он вернул женщине фильм и пошел к кофейне
«Эйвон» съесть булочку с бифштексом и выпить кока-колы. За
стойку рядом с ним села красивая девушка, но Аллен не обратил
на нее внимания. Он обдумывал свой план.
Уильямс, должно быть, уже предупредил остальных. А Карсон
получил двойное предупреждение, если только ночевал у себя
в номере. Зная Карсона, в этом можно было сомневаться.
ДЖЕЙМС КАРСОН
Из досье ФБР:
«В-17743, проверенный осведомитель, сообщает, что в октябре
1964 года, читая лекции в Калифорнийском университете, Джеймс
Карсон заявил студентам, что в американских фильмах коммунизм
представляется «окарикатуренным» и что нужен «талантливый»
фильм, отображающий положительные стороны коммунизма».
1
Черт побери, «Ле Клаб» превратился в сумасшедший дом! Дав-
но уже Нью-Йорк не видывал такой вечеринки, как эта. Началась
119
она, как обычное юбилейное празднество фирмы манекенщиц
«Стюарг модел эйдженси», но сотня молодых красивых девушек
оказалась приманкой, и любители подобных зрелищ повалили
валом. Сапоги до бедер, микроюбки, брючки в обтяжку, прозрач-
ные блузки и плоть, плоть, плоть. Джим Карсон смеялся и думал,
что Нью-Йорк невыносим. Просто невыносим. Три часа назад
сложная юридическая дискуссия в роскошных апартаментах на
верхнем этаже уолл-стритского «Чейз Манхаттен бэнк»,— а те-
перь хаос, рок, марихуана и рыженькая, ростом пять футов девять
дюймов, отплясывающая прямо перед ним в микроюбке и без
трусиков, вся открытая взгляду.
Когда музыка кончилась, рыженькая подошла к его столику,
царственно игнорируя своего кавалера, облысевшего ветерана кон-
курентных войн за сбыт одежды.
— Мистер Карсон, помните меня?
— Помню. Ты снималась в «Необузданном» на студии «Юни-
версл».
— Угу. А потом ни одной роли.
— Наведалась бы ко мне.
Взгляд сидящего Карсона упирался чуть ниже талии рыжень-
кой, а когда он поднял взгляд, оказалось еще хуже. Ну и ну!
Неожиданно для себя он рассмеялся.
— Попробуй пробейся к вам. Молодых актрис не пускают в ка-
бинеты режиссеров, если они не шлюхи.
— В таком наряде пробилась бы.
Рыженькая рассмеялась вместе с ним.
— А где вы остановились, мистер Карсон?
Тут неотвязный кавалер положил руку ей на бедро.
— Ты что, Джейд, забыла обо мнё?
— Остынь, Эйб,— сказала она, легким движением стряхнув
его руку.
«Да ну и черт с ним»,— подумал Карсон. Он встал, пожал руку
Эйбу Уэберу, а потом представил своего соседа по столику — пре-
зидента одной крупной телекомпании.
— Подумать только,— сказала рыженькая.— Может, мне сле-
дует надеть трусики?
— Ради меня — нет,— галантно ответил тот.
— Я остановился в «Уолдорфе»,— сказал Карсон.— Номер
восемнадцать — десять.
— Но послушай...— начал было Уэбер.
— Тихо, Эйб,— оборвала его рыженькая, и они удалились.
Потом ушел и президент телекомпании, и Джим оказался в об-
ществе голливудского актера, похожего на Уоррена Битти, звали
его Бак Хеминг. Бак заговорил с таким нарочитым техасским
акцентом, что Джим чуть не полез на стену от хохота, и предложил:
120
«Давай возьмем пару девочек и закатился ко мне». Было уже до
вольно поздно, половина третьего, Карсон накурился марихуаны,
и мысль насчет девочек пришлась весьма кстати.
— Каких?
— Какие приглянутся,— сказал Бак.— Сам знаешь, отказа
мы здесь не встретим.
Это была правда. Как-никак Джим Карсон прекрасно снял
два нашумевших фильма и продолжал расти как режиссер, а к
Баку, по его выражению, девицы липли, «как мухи на дерьмо».
Джим выкурил еще сигарету с марихуаной, посмеялся, и они
ушли с тремя девицами, двумя манекенщицами и стюардессой
по имени Линии Липпикотт, не пожелавшей упускать Джима,
но отправились они не к Баку, а в ресторан Р. Дж. Кларка, проку-
ренный и шумный, съели по бифштексу, и подвыпившая стюардесса
сказала Джиму:
— Жаль, что мы не встретились два года назад.
— Почему?
— То был год петуха!
Восхитительная брюнетка со спадающей на глаза челкой и
невинным личиком была явно чужой в этой компании, но не ухо-
дила, желая наутро похвастаться всему экипажу, что провела
ночь с Джимом Карсоном.
И конечно же, конечно, ему уже было пора в постель, по-
развлечься с этой девицей, но сперва потребовалось заехать в бар
ресторана «Гиппопотам» навестить Оливье Кокелена. Стюардесса
с невинным личиком висла на Джиме, а обе манекенщицы на
Баке, дымилась марихуана, на стенах, заглушая ее запах, кури-
лись благовония, потом этот идиот Бак бежал, что-то крича,
посередине Парк-авеню, девицы гнались за ним, Джим ехал сзади
в лимузине с шофером и видел, как они все втроем повалились
на островке безопасности, а когда поднялись, две почему-то
оказались совершенно голыми, потом все вскочили в лимузин,
и Карсон спросил Бака:
— Как же ты проведешь их в дом?
— Ерунда,— ответил Бак.— Скажу привратнику, что это
монахини из обители святой Марии, ставившие на команду Нью-
Йоркского университета.— И всем это показалось смешно, дурман-
но-смешно, гашишно-смешно.
А позже, на квартире у Бака, стюардесса радостно залезла
в постель к Джиму Карсону, и, засыпая, он смутно видел перед
собой брюнетку с ангельским личиком, голова ее была откинута
набок, губы приоткрыты.
Но, черт возьми, такое он видел множество раз.
121
2
На другой день Карсон прямо от Бака поехал на Уолл-стрит,
и банковский служащий спросил:
— В фильме снимаются Кендайс Берген и Доналд Сазерленд?
— С ними заключен контракт.
Служащий снял очки без оправы.
— Мистера Сазерленда я что-то не помню.
— «Передвижной хирургический госпиталь».
— Телеспектакль?
— Лучший фильм семидесятого года. Сазерленд снимался
в главной роли.
Этот человек оказался не так несведущ, как полагал Карсон.
— Снимался Элиот Гулд,— сказал он.
Карсон рассмеялся.
— Прямо в точку. Гулд летал на Луну и обратно. Но в главной
роли был Сазерленд — он очень талантлив. Я снимал его в фильме
«Военно-полевой суд».
Служащий вымученно улыбнулся.
— Извините, что я задаю эти вопросы, мистер Карсон. Говоря
по правде, мне хочется убедить дочерей, что я знаю эту кухню
изнутри. Разумеется, в этих вопросах мы полагаемся. на ваше
суждение.
— Прекрасно.
— Распоряжаться деньгами будет студия «Двадцатый век
Фокс»?
- Да.
И Карсон подумал, как просто было все пять лет назад. В те
дни у тебя в руках были деньги, у тебя в руках был фильм. МГМ,
«Юниверсл», «Коламбия» просто поручали тебе съемку и надеялись,
что ты не выйдешь из сметы. Теперь же банки непременно суются
во все.
— Можете неофициально передать мистеру Зифкинду, что мы
одобряем этот фильм,— сказал служащий.
Но когда Карсон собрался уходить, этот человек сказал:
— Простите, мистер Карсон, я хотел спросить вас кое о чем.
— О чем же?
— Мы не встречались раньше где-нибудь? Только не в Голливу-
де, я там не бывал.
— Десять лет назад я работал в Вашингтоне.
— А-а,— сказал служащий.
— В ЮСИА.
— Угу.
— Вы бывали в то время в Вашингтоне?
Служащий опять вымученно улыбнулся.
122
— Покойный президент не был моим идеалом,— сказал он.—
Но я присутствовал на инаугурации как представитель банка.
Мело тогда ужасно.
— Я был на балу, но вряд ли мы встречались в толпе.
— А, теперь ясно! — радостно сказал служащий.— Бал. Вы
танцевали с моей племянницей. Это... удивительно. Как же вы по-
пали в Голливуд оттуда?
— Кое-кто застрелил кое-кого,— ответил Карсон.
Ему вдруг стало противно находиться в одной комнате с этим
радостным маленьким служащим правых взглядов, но он не мог
позволить себе нарушить сделку.
— Что ж, рад встретиться с вами снова, но боюсь, я вряд ли
припомню вашу племянницу. В тот вечер я танцевал с пятьюдесятью
девушками, большинство из них были мне незнакомы.
— А Стефани Сполдинг? — спросил служащий.
Черт возьми!
3
Карсон старался забыть о Стефани, с которой у него был недол-
гий роман. Она оказалась просто-напросто типичной выскочкой
из Бэк Бэй 1. К тому же эта история омрачала его воспоминания
о тех временах в Вашингтоне, и он даже не хотел разбираться,
почему именно.
Но сегодня, видимо, выдался скверный день. Карсон вернулся
в «Уолдорф», и там на конторке его ждала телеграмма. Он вскрыл
ее и прочел:
«Нужно поговорить, когда вам будет удобно. Буду звонить.
Джордж Уильямс,
помощник заместителя министра юстиции».
Министерство юстиции? Что это может значить?
Встревоженный, он поднялся к себе в номер. Прошлую ночь
он здесь не спал, и в вазе увядали цветы от журналиста, не дающего
ему покоя. Сдаваться этот тип не собирался.
Но Карсон не думал о журналисте. Из головы у него не выходи-
ло содержание телеграммы. Он швырнул пальто на кушетку, сорвал
галстук, бросил его поверх пальто и вошел в спальню. И тут уви-
дел нечто очень странное. На кровати лежал его паспорт, взятый
для предстоящей поездки за границу. Изрезанный на кусочки!
Кто-то располосовал его и разбросал по всей кровати. Черт возьми,
что происходит?
И внезапно увидел полудолларовую монету с профилем Кеннеди.
1 Аристократический район Бостона.
123
СТЕФАНИ СПОЛДИНГ
Из досье ФБР:
«К-30087, проверенный осведомитель, сообщает, что Стефани
Сполдинг Уинтроп 6 октября 1967 года была на митинге органи-
зации «Женщины против вьетнамской войны» в Паунд-Ридже,
штат Нью-Йорк. Она пожертвовала этой организации 5000 долла-
ров, чек № 32, выписан на Первый Национальный Банк Паунд-
Риджа 7.Х. 1967 года.
На последующих митингах замечена не была».
1
Стефани Сполдинг Уинтроп высоко подбросила теннисный мяч
и подала с такой силой, что выбила у Брета О’Брайена ракетку.
— Ты что, зла на кого-то? — крикнул он ей.
«Знал бы он»,— подумала Стефани, но промолчала, перешла
на другую сторону и сильной подачей выиграла еще одно очко.
На этот раз Брет усмехнулся.
— Буду теперь играть только с мужчинами.
Так и продолжалась игра: Стефани била по мячу изо всех сил,
пытаясь разрядить напряжение, в котором находилась после теле-
граммы Джорджа Уильямса.
Час спустя на переднем крыльце особняка Стефани в Паунд-
Ридже стоял седоволосый мужчина, глядя на приближающуюся
брюнетку в белых теннисных шортах. Увидев его, она улыбнулась
и сильно ударила ракеткой по опавшим листьям.
— Выигрыш с перевесом в одно очко,— сказала она.
— Я только что приехал и обнаружил, что тебя нет.
— А я разделывала нашего теннисиста-профессионала,— ска-
зала Стефани.— Извини, что заставила ждать, Стен. Но сегодня
у меня есть и другие проблемы.
Стефани поднялась наверх принять душ и переодеться, а Стен-
ли тем временем получил из рук симпатичной горничной-ямайки
стакан виски. Рассмотрел оригинал Миро и маленькую картину,
подписанную Пикассо,— два голубых блика в зеленой комнате,
длинную софу периода «депрессии», снова входящего в моду (Сте-
фани всегда опережала моду на год), прозрачные кофейные
столики из стекла, удобные с виду кресла и весьма характерную
для Стефани вещь — радиоприемник выпуска 1930 года в глубине
комнаты.
Стенли не смог удержаться. Он подошел к приемнику, включил
его — и подскочил от неожиданности. Раздался голос Франклина
124
Рузвельта: «Я вижу, что треть нации плохо питается, плохо оде-
вается и живет в плохих условиях». Стенли улыбнулся. Ну и ведь-
ма! Он поднял глаза и увидел спустившуюся в комнату Стефани
в простом платье с голубым узором и в ременных кожаных санда-
лиях. Она засмеялась.
— Пробуждаешь воспоминания?
— Должен признаться, я в таком возрасте, что помню эту
речь.
Стефани села на угол софы, небрежно подобрав под себя ноги.
Стенли неожиданно для себя снова залюбовался ее красотой,
зелеными глазами, умным скуластым лицом, полными губами,
густыми черными волосами, спадающими на плечи и грудь.
— Речь Рузвельта напомнила мне, что кое-кому наплевать,
если ты плохо питаешься, плохо одеваешься и живешь в плохих
условиях.
Стефани улыбнулась, и тут вошла горничная с холодным
чаем.
— Семейка?
— Стряпчие твоего покойного мужа сообщили сегодня мне, что
семья оспаривает завещание покойного.
Стефани молча отхлебнула чая. Стенли продолжал:
— Ко дню смерти мистера Уинтропа вы были официально
разведены.
— Но завещания он не изменил.
— Не изменил,— сказал адвокат,— но тут есть одна юридиче-
ская зацепка.
— О господи, Стенли, давай к делу.
Трудно было найти человека более уравновешенного, чем Стен-
ли Харуэлл, но он внезапно ощутил все нарастающее беспокойство.
Эта его восхитительная клиентка намеренно — Стефани все де-
лала намеренно — села так, что он должен был либо смотреть
на ее крутые бедра, либо отвернуться. Это было чертовски бестакт-
но, тем более при ее воспитанности. Он разозлился на себя за
такую реакцию и потихоньку расстегнул пуговицу жилета.
— Ты не против? — спросил он, заметив, что Стефани глядит
на него.
— По мне хоть брюки сними,— ответила она.
— Но я...— Он не договорил, потому что Стефани рассмеялась.
— Какой ты душка. Извини меня за эту реплику. Ну, рассказы-
вай, что за ужасы замышляет эта семейка.
Она чинно подобрала под себя ноги и подумала: «Черт бы
побрал эти мини-юбки, когда я научусь в них сидеть? Старина
Стенли не знает, куда девать глаза».
Адвокат с решительным видом потягивал виски. Нельзя больше
приходить к Стефани домой. В конце концов он повернулся к
ней и сказал:
125
— Они собираются утверждать, что ты довела мужа до само-
убийства и что он был невменяем, когда составлял завещание.
Будут и другие обвинения.
— В том числе и с моей стороны!
— Прошу прощения?
— Неизвестно, кто кого доводил. Я первая пыталась покон-
чить с собой!
Харуэлл был ошеломлен.
— В материалах, которые ты мне дала, этого нет.
— Не хотелось доставлять удовольствие его родственникам.
Но доктор Нельсон может это подтвердить. В мае прошлого года
я приняла двенадцать снотворных таблеток. Смертельная доза —
десять.
Адвокат полез в дорогой кожаный портфель, вынул блокнот,
шариковую ручку с золотым ободком и начал писать.
— Не знаю, что это нам даст...
— Доктор Нельсон живет здесь, в Паунд-Ридже. Позвонить?
— Пока не надо. Я не вижу здесь юридической подоплеки.
— Подоплека очень проста. Боб Уинтроп был мерзавцем!
— Стефани...
— Это знают все, в том числе братья и сестры. Они тоже нена-
видели его.
Стенли зажег сигарету, затянулся, потом стал смотреть, как
дым поднимается к потолку.
— Ну и что?
— Значит, не я доводила его до самоубийства, а он меня.
— Но он мертв, а ты жива.— Адвокат неожиданно подался
вперед, положив локти на колени.— Стефани, им известно о се-
наторе.
Вошла горничная и взяла поднос со стаканами. Стефани подо-
ждала, пока она выйдет, и сказала:
— Бедняга Бакко. Его тоже хотят втянуть в это дело? У нас
было только одно свидание, да и то случайно.
— Он женат. И снова выставляет свою кандидатуру. Семья
считает, что он окажет на тебя нажим.
— Из-за одного свидания? Когда ничего не было?
— Что ничего не было, доказать трудно, особенно когда чело-
век женат и ведет борьбу с людьми, готовыми на все ради дискре-
дитации противника.
Стефани ненадолго задумалась.
— А может, послать этих родственничков к черту? Пусть по-
давятся своими деньгами.
— Мистер Томас из банковского треста сказал мне, что у тебя
окажется долгов на тридцать тысяч долларов без средств к выпла-
те. Нужно сражаться, Стефани.
126
— Но я подведу Бакко.
— Сенатору Муру придется самому побеспокоиться о себе.
Нельзя ведь жертвовать десятью миллионами ради сохранения его
репутации. Откровенно говоря, завещание мне кажется неоспори-
мым. Уинтропы просто хотят помучить тебя, прежде чем ты ста-
нешь владелицей денег.
Стефани неожиданно улыбнулась.
— В таком случае черт с ним, с Бакко.
Харуэлл понял. Нужно быть начеку, а то в один прекрасный
день — черт с ним, с Харуэллом. Любовник ты или адвокат —
со Стефани надо держать ухо востро.
Полчаса спустя после ухода Стенли Стефани все еще расхажи-
вала по гостиной. От злости она не могла найти себе места. Взяла
странную телеграмму от Джорджа Уильямса и перечла в десятый
раз. Так сухо! Ни малейшего намека, что они знакомы.
Посылая телеграмму, он должен был понимать, как подействует
на нее его имя.
Стефани разорвала бланк пополам, скомкала и выбросила в ок-
но, из которого открывался прекрасный вид.
РОБЕРТ УОРНКИ
Из досье ФБР:
«Р1-10675, непроверенный осведомитель, сообщает, что во время
студенческих волнений Роберт Уорнки 3 марта 1967 года присут-
ствовал на митинге чернокожих студентов в университете штата
Огайо и заявил, что поддерживает их требования. Публично Уорнки
занял противоположную позицию».
1
Подача в глубь поля, мяч сверкнул на солнце, и этот цветной
парень бросился к нему; рядом с парнем оказывается угловой
защитник; оба подпрыгивают, вытянув руки вверх, и мяч у парня;
защитник отходит, и парень несется вперед. Боб дал свисток, и па-
рень, усмехаясь, сбавил скорость. Бросил мяч защитнику, тот при-
ветственно вскинул руку.
Боб Уорнки усмехнулся. Из этого парня выйдет толк. Мальчиш-
ка, а рост уже шесть футов два дюйма, громадные ладони. Такие
и нужны ресиверу 1.
Роберт вышел на тренировочное поле Ксавьера, небольшой
1 Здесь — вратарь (англ.).
127
средней школы на севере штата Нью-Йорк. Команда сгрудилась.
Четвертьзащитник говорил: «Этот малый способен поймать ведро
дерьма в ураган»,— и тут все заметили Уорики. Боб дал им очеред-
ное задание и вышел за боковую линию.
Но вместо того чтобы следить за ходом игры, он внезапно
перенесся мыслями за сотни миль, в Вашингтон, откуда пришла
телеграмма. Фамилия Уильямс ни о чем не говорила ему... Взвол-
новало Уорнки воспоминание об этом городе.
Тринадцать лет назад он тоже получил телеграмму из Вашинг-
тона, отправил ее президент США, человек, к которому Боб обра-
щался «лейтенант» и видел, что ему это нравилось.
Боб служил с Джеком Кеннеди на островах Рассела в эскадре
торпедных катеров, а потом не видел его много лет. Помощник
боцмана из бедной бруклинской семьи не общается на гражданке
с людьми вроде Кеннеди. Но все же от него пришла телеграмма,
а Боб как раз отчаянно искал работу.
Он стал сотрудником президентской программы физического
развития и даже ездил в Москву разрабатывать совместную
программу. Он, Роберт Уорнки, парень с Канарси-стрит,— в
Москву!
Но он прекрасно поработал над этой программой — это при-
знали все,— и Джек стал давать ему другие мелкие поручения,
иногда даже политического характера. Боб старался держаться
в тени, подальше от господ Шлезингера, Сорнсона, Макнамары
и прочих. Однако всякий раз, когда Джеку хотелось припомнить
прежние дни на флоте, он приглашал Боба, и они весело сидели
за кофе в Овальном кабинете.
Потом однажды все это оборвалось — так внезапно, что Боб
в полной мере не осознал случившегося, ему и теперь до конца
не верилось, что молодой президент с холодной усмешкой уже
никогда не вызовет его из Вашингтона.
И потом все покатилось под гору. Благодаря связям в Вашинг-
тоне Боб устроился вторым тренером в один из лучших коллед-
жей, к большому неудовольствию главного тренера. А потом подлая
шутка судьбы отдала Боба ему в руки. Один парень, разозлясь,
что Боб перевел его в защиту, хотя и знал, что у него не было ника-
ких нарушений, решил свести счеты.
Боба внезапно вызвал главный тренер. Оказалось, парень за-
явил, будто Боб приставал к нему в раздевалке. Он, Роберт Уорнки,
добропорядочный американец! Обвинение было настолько подлым
и низким, что Уорнки не верил своим ушам.
Но его отрицания ни к чему не привели. Тренер сказал Бобу,
что «инцидент» не будет предан гласности, но ему придется к концу
сезона подыскать другое место. Из-за этой клеветы Бобу не удалось
больше устроиться в колледж. И теперь он работал в какой-то сред-
128
ней школе за гроши. Это после Овального кабинета в Белом доме.
Черт, он совсем забыл про игру. Он даже не видел ее. Слезы
застилали ему глаза, и ребята смотрели на него с центра поля.
ТОМАС МЕДУИК
Из досье ФБР:
«Т-46782, совершенно надежный осведомитель, сообщает, что
Томас Медуик, конгрессмен от 14-го избирательного округа, штат
Пенсильвания, получил наличными взнос на предвыборную кам-
панию от Энтони Капуто, вице-президента филадельфийского проф-
союза электриков. Осведомитель наблюдал передачу денег из авто-
мобиля, стоящего перед мотелем «Белк Травел Лодж» на шоссе
№ 40 возле Честера, штат Пенсильвания. Сумма неизвестна.
В финансовом отчете Медуика взнос профсоюза электриков не
указан».
1
Конгрессмен Томас Медуик открыл нижний ящик стола, достал
оттуда бутылку виски, а с подноса на соседнем столике взял стакан
и налил. Ему нужно было успокоиться.
Этот толстомордый шпик Джека Андерсона опять следит за
ним. Один из его юристов дважды приезжал к сенатору Мерроу,
и он знал, зачем. Но дознался ли Андерсон? Мерроу сказал, что
ничего не говорил ему.
Медуик был коренастым, широкоплечим, чуть близоруким,
толстые линзы очков превращали его глаза в две голубые луны.
Сейчас взгляд их был устремлен в потолок. Откинувшись назад
вместе со стулом, он думал: господи, всему конец! Из-за одной
ошибки загублена вся карьера. Если Андерсон глубоко копнул это
дело с «Интернейшнл дайнемикс»...
Раздался стук в дверь, и вошла симпатичная седоволосая
секретарша.
— Вот документы, которые вам требовались,— сказала она,
кладя перед ним на стол высокую стопку папок. И пошутила: —
Машина для их уничтожения вам не нужна?
Медуик кисло улыбнулся, и она, немного смутясь, вышла. Но че-
рез минуту вернулась.
— Совсем забыла. Вам телеграмма.
Медуик прочел телеграмму, и сердце у него заколотилось.
Министерство юстиции!
Он сказал секретарше, что будет у сенатора Мерроу, и зашагал
просторным, гулким коридором канцелярии Белого дома мимо
бюстов государственных деятелей, обходя туристов, идущих «за-
129
глянуть» к своим представителям, на ходу улыбнулся конгрессмену
Дейву Гарту из Нью-Йорка и спустился в маленькую станцию
метро, где сел на поезд до Сената.
Сенатор Мерроу был республиканцем из Техаса, одним из
наследников состояния фирмы «Киндер Ойл». Очевидно, самым
богатым из сенаторов после Керра из Оклахомы. Он «пригрел»
Медуика, едва его избрали в конгресс. И втянул в неприятную исто-
рию с «Интернейшнл дайнемикс».
Медуик вошел в небольшую приемную, где в это время блондин-
ка с техасским выговором болтала по телефону.
— Послушай,— говорила она,— я знаю, что он женат...—
и, увидев Медуика, оборвала разговор: — Позвоню вечером,— ска-
зала она, положила трубку и улыбнулась.— Привет, мистер Медуик.
Сенатор ждет вас.
Сердце Медуика учащенно забилось. Ну и денек выдался!
Почему сенатор ждет его? Неужели тоже получил телеграмму из
министерства юстиции?
Медуик прошел за стеклянную перегородку, где сидели помощ-
ники и симпатичные секретарши — в этой конторе не было участ-
ниц движения за освобождение женщин,— и улыбнулся тем, кто
узнал его. Дверь в кабинет Мерроу была приоткрыта, он распахнул
ее до отказа и вошел в комнату с высоким потолком, украшенную
портретом генерала Вашингтона и техасским флагом на стене поза-
ди стола. Спереди к столу привалился мускулистый Мерроу, он
был без пиджака, доедал бутерброд с пастрами 1 и при этом дикто-
вал секретарше.
— Назначь на одиннадцатое,— сказал он ей.— Хьюстон на
одиннадцатое.— И помахал недоеденным бутербродом Медуику.—
Евреи делают кое-что хорошее.
Медуик сел.
— Пастрами разве еврейская?
— Я получаю ее из кошерной лавки,— сказал Мерроу.— И, за-
казывая ее, всякий раз склоняюсь на сторону Израиля. Слава богу,
ем я не все время. Я растерял бы своих избирателей.
— Еще что-нибудь? — спросила секретарша.
— Нужно придумать отговорку,— сказал сенатор.— Какую
угодно, а то эта дура Ливермор будет ждать меня на ночь. Давай
попробуем вот что. Вечером одиннадцатого я должен быть в Дал-
ласе на конференции по... по...— Он повернулся к Медуику.—
Придумай, по чему.
— По охране окружающей среды?
— Прекрасно. На конференции по охране окружающей среды.
1 Копченая говядина.
130
«Я очень огорчен этим, потому что всегда высоко ценил госте-
приимство дома Ливерморов и с нетерпением дожидался его.
С наилучшими пожеланиями и т. д.».
Секретарша закрыла блокнот и вышла за перегородку.
— Отличные ножки у этой девочки,— сказал веселый сенатор.
Медуик поражался Мерроу. Этот человек вечно бурлил весельем.
Все прочие богачи, каких знал Медуик, были хмурыми, постоянно
озабоченными, подозрительными и ненадежными. Но Мерроу
неизменно пребывал в прекрасном настроении, заражая им окру-
жающих. Сенатор вернулся к своему вращающемуся креслу за
столом, плюхнулся в него и положил ноги на какие-то документы.
— Эль прико 1 опять был здесь.
— Андерсон?
— Его шпик. Фентон. Само собой, я ничего ему не сказал.
— А почему ваша секретарша сказала, что вы меня ждете?
— Фентон недавно ушел — и, зная твое чутье, я догадался, что
ты явишься. Явился ты быстрее, чем я ожидал.
Медуик протянул ему телеграмму Уильямса.
— Как, по-вашему, что это может значить?
Мерроу прочел ее и поднял глаза.
— Ты предатель?
— Нет.
— Шпион?
— Давно уже нет.
— Длинноволосый псих-радикал из колледжа?
— Я уже не в том возрасте.
— Так вот, это отдел внутренней безопасности,— сказал
сенатор.— Уильямс работает там, я его знаю.— Он сделал паузу.—
Видимо, эта телеграмма по другому делу, «Дайнемикс» тут
ни при чем.
— По какому же? — спросил Медуик.
— Черт возьми, откуда я могу знать. Позвони Уильямсу и
спроси. Да не волнуйся ты, Медуик. Это вредно.
Медуик подошел к окну и сел на подоконник. По Пенсильва-
ния-авеню мрачным потоком неслись машины, люди беспокоились
о своих счетах, или ближайшем спортивном матче, или о высоких
ценах. А он, Томас Медуик, сидел здесь, и ему грозила опасность
оказаться в тюрьме вместе с полоумным сенатором-миллионером,
видящим все в смешном свете.
— Андерсон так близко, что я слышу его дыхание. Эта история
с «Дайнемикс» вас не беспокоит?
— Бумаги подписывал ты,— ответил сенатор.
И внезапно Медуик все понял, понял, почему сенатор проявлял
1 Испанизированное ругательство.
131
к нему такую симпатию, понял, что его использовали — и что он
накануне разоблачения. Сенатор не станет его защищать. Нет, сэр.
Он побледнел и, ни слова не сказав, вышел из кабинета, так
погруженный в свои раздумья, что наткнулся на стол, испугав
секретарш. Он вспомнил, как девять лет назад, когда работал
у Фулбрайта, этот самый сенатор попросил его об одолжении,
а он отказал.
То были времена Кеннеди, и четыре года спустя, когда Кеннеди
уже не стало, сенатор Мерроу опять попросил его об одолжении.
Медуик тогда был конгрессменом, он нуждался в предвыборном
фонде и на этот раз согласился. Потом еще раз. Потом еще.
И до сих пор никаких проблем не возникало.
ЭВЕРЕТТ МЕЛЛОН
Из досье ФБР:
«Н-19578, проверенный осведомитель, сообщает, что Эверетт
Меллон пожертвовал 200 долларов организации движения за
предоставление неграм избирательных прав. Чек № 14 выписан
на банковский трест г. Стонингтона, штат Массачусетс, 3.IX—
1966 года».
1
— Оргия! Устроили оргию на моей яхте, черт побери! — Джим
Хартфорд звонил из Нью-Йорка, его надтреснутый голос был
негодующим.— Я могу привлечь вас к суду!
Эверетт Меллон старался не выказать беспокойства, хоть и
понимал, что у Хартфорда для этого есть основания. История о том,
что патруль береговой охраны вытащил из воды девицу, а потом
обнаружил, что «Треска» полна голых парней и девиц и у них
громадный запас гашиша, обошла все газеты. И Меллон ответил:
— Вы наняли меня сдавать напрокат свою яхту, и я сдавал.
Она потребовалась журналу «Плейхауз» для совещания по сбыту.
Они обманули меня, так что привлекайте их.
— Но ответственность несете вы,— сказал Хартфорд.— Я свя-
жусь со своими адвокатами, потом позвоню вам еще.
И повесил трубку.
«Ну и ну,— подумал Меллон.— Вот тебе и прокат яхт. Два года
обивал в Нассау пороги бесчестных белых бизнесменов и продаж-
ных черных политиканов, в конце концов сумел завести прибыльное
маклерство, а тут на тебе. И поделом мне!»
Меллон понимал, что Хартфорд прав. Сдавая этот большой ял,
он догадывался, что у Келлнера, сотрудника журнала, на уме не
дело, а что-то другое: в основном «распространителями» оказались
132
восемнадцати-девятнадцатилетние нимфы. Но он пошел на этот
риск. Сделка была очень удачной — восемь тысяч долларов за
неделю. Никто еще не выкладывал столько!
Надо ж было одной идиотке шлепнуться за борт! Из-за нее
он попал на первые страницы газет и лишился своего дела. Ну и ве-
зет же тебе, Меллон!
Он вышел из дока и поглядел на «Треску», прекрасный ял с
изящными очертаниями быстроходного судна ньюпортской построй-
ки. Из-за таких вот яхт он и занялся маклерством. Вся его жизнь,
не считая того краткого эпизода в Вашингтоне, была связана
с яхтами.
Его подручный, негр Рафаэль, оттирал палубу.
— Плохо дело,— бормотал он,— плохо дело.
— Что плохо?
— Все прожжено сигаретами. Миста Хартфорд увидит и будет
сердит.
— А что еще они натворили?
Негр улыбнулся, обнажив ослепительно белые и сверкающие
золотые зубы.
— Поломали стулья, разбили стаканы, порвали матрацы...
На славу повеселились, да!
— А мы с тобой из-за них потеряем работу,— раздраженно
сказал Меллон. Он шагнул на сходни и осторожно перешел на
палубу, потом нырнул в проход, ведущий к каютам. Бар с высокими,
привинченными к полу табуретами и беспорядочно расставленными
красными шезлонгами находился в кормовой части. Выглядел он
не так уж скверно. Рафаэль, как всегда, поработал на совесть.
Ну и накурили же они здесь, господи! Запах гашиша еще
держался три дня спустя. Вся обстановка пропиталась им. Меллон
зашел за стойку и увидел картонные коробки с битой посудой,
потом вышел в коридор и тут же наткнулся на сломанную мебель,
собранную Рафаэлем. На окрашенной стене бросалась в глаза длин-
ная, безобразная царапина. Чем тут занимались эти идиоты?
На сегодня хватит. Завтра он подсчитает убытки и отправит
Келлнеру письмо. Келлнер побоится огласки и немедленно вышлет
чек.
Но его делам в Нассау пришел конец. Если маклер хочет оста-
ваться при деле, он не станет зарабатывать легкие деньги, рискуя
чьей-то яхтой.
Меллон поднялся наверх, похлопал Рафаэля по спине и сошел
на берег. К нему подбежала девочка-негритянка, дочка его сек-
ретарши.
— Теле-грамма,— сказала она.
133
Через две минуты он звонил Джорджу Уильямсу в Вашингтон.
Этот человек из министерства юстиции сказал, что прилетит по-
видать его. А потом задал странный вопрос:
— Вы не получали анонимного письма?
— Все мои кредиторы подписываются,— ответил Меллон.
— Ваша фамилия есть в письме с угрозой убийства,— сказал
Уильямс.
— Моя фамилия? Угроза убийства? С какой стати кому-то
убивать меня! Господи, я всего-навсего яхт-маклер.
— Вы работали в администрации Кеннеди?
Меллон пришел в такое недоумение, что едва смог ответить.
— Вряд ли это можно назвать так. Я три месяца был служителем
в сенате, это мое самое близкое отношение к Кеннеди.
2
Из дневника Аллена Лоуэлла... запись от 23/X—1973 года:
«...Как эти шестеро будут удивлены, увидев меня! Я знаю
их лучше, чем кто-либо.
В каком-то смысле я начинаю любить их... так охотник любит
утку, севшую на воду возле его укрытия, видя, как от его выстрела
разлетаются перья и брызжет кровь. Я люблю их так. Кровь за
кровь, смерть за смерть, шестерых за Томми».
Глава II
СМЕРТЬ ТОМАСА МЕДУИКА
1
Вашингтонский поезд стоял у перрона, пар и сжатый воздух
окутывали колеса. Аллен Лоуэлл поднялся с портфелем и чемода-
ном во второй вагон и сел недалеко от двери. Портфель он поста-
вил на соседнее сиденье и все время держал на нем руку; но была
пятница, вторая половина дня, в вагоне почти не оставалось свобод-
ных мест, и рослый негр в дашики 1 захотел сесть рядом с ним.
Аллен поставил портфель на пол между ног.
Поезд дернулся, тронулся и вскоре бойко застучал колесами.
Аллен равнодушно смотрел на проплывающие за окном пейзажи
Нью-Джерси, на простирающиеся до горизонта болота. Вдали
из Ньюаркского аэропорта плавно поднимался самолет.
1 Мужская рубашка в африканском стиле.
134
Все было спокойно, но Аллену не давал покоя сидящий рядом
негр.
Аллен взял портфель и вышел в проход. Пошел в конец вагона
мимо усталых, полусонных бизнесменов и студентов. Нажал кнопку
на двери, дверь отворилась, и он вышел. Направился к небольшому
бару, где стояли несколько мужчин со стаканами и сандвичами,
вагон болтало, и люди в тесноте с трудом удерживали равно-
весие.
Нужно было оставаться здесь до конца пути или искать другое
место. Но Аллен видел, что поезд переполнен.
Он заказал виски со льдом, хотя пить ему не хотелось, и отошел
к окну, подальше от напористой толпы у стойки. Неторопливо
потягивая виски, он размышлял. ФБР! Не иначе как этот негр
оттуда. Собирается засадить в тюрьму каких-то ничего не подозре-
вающих ребят, сыграть с ними веселую шутку.
ФБР в расшифровке некоторых его друзей — Феноменально
Бестолковый Розыск. Но Аллен знал, что это не так. Действитель-
но знал!
Через час Аллен вернулся в вагон и от двери увидел, что негр
ушел. Подойдя к своему месту, он обнаружил записку: «Дерьмо
ты, белый». Разумеется, эта записка не обманула его.
Руки с портфеля он не снимал.
2
Когда человек получает анонимную угрозу, каждое скопление
людей становится опасным, каждое высокое здание увеличивает
вероятность смерти. Но Джордж Уильямс ни о чем таком не думал;
он был уверен, что человек, пославший это письмо, умен, ведет
какую-то жестокую игру и не удовольствуется просто стрельбой.
Причиной тому была связь с убийством Кеннеди. По каким-то сооб-
ражениям, может, политическим, может, иным, убийца связывал их
либо с окружением покойного президента, либо с его врагами,
иначе в чем же здесь дело?
После получения письма Уильямс взял выходной, чтобы узнать
адреса остальных и отправить им телеграммы. Но первый же
телефонный звонок подтвердил его подозрения: он единственный
из всех получил угрожающее письмо.
Почему? То ли автор письма сознавал, что высокопоставленный
служащий министерства юстиции сможет немедленно разыскать
остальных, то ли на Уильямса у него были особые планы.
Как бы то ни было, Уильямсу требовалось повидать Харли
Коннорса. Из-за отправленных накануне телеграмм об угрозе станет
известно. Уильямс предпочел бы заниматься этим делом без помощ-
ников — один волк-одиночка против другого: в безмолвной борьбе
135
умов он мог рассчитывать на успех. Но он знал, что Коннорс
не допустит этого. Коннорс был его начальником.
В пятницу утром Уильямс поставил свою машину в гараж скром-
ного административного здания на Девятой-стрит, где размещался
отдел внутренней безопасности вместе со множеством других
правительственных отделов, не умещавшихся в своих штаб-квар-
тирах. Отделы внутренней безопасности и гражданских прав были
расквартированы здесь, далеко от здания министерства юстиции.
Уильямс заглянул к себе в кабинет, просмотрел почту, потом
пошел по коридору к большому угловому кабинету своего началь-
ника.
— Есть у него время? — спросил он секретаршу.
Та взглянула на свой календарь.
— В десять он должен быть у министра, но сейчас не занят.
Я позвоню ему.
Две минуты спустя Уильямс беседовал с Харли Коннорсом.
— Взгляни,— сказал он, протягивая анонимное письмо.
Коннорс, грузный человек с нездоровым румянцем и быстрыми,
умными глазами за стеклами очков в роговой оправе, профессио-
нально прочел его.
— Какой-нибудь психопат?
— Это предстоит выяснить,— ответил Уильямс.
— Остальных пятерых ты знаешь?
Уильямс достал сигарету и закурил.
— Только женщину.
— Странно,— сказал Коннорс.— Какая связь между Кеннеди
и этими людьми?
— Это первое, о чем я подумал.
Коннорс снова уставился в письмо, словно пытаясь найти ключ,
который проглядел.
— Черт возьми, где же Сэлинджер, Соренсен, О’Брейен,
О’Доннел? Если это игра на публику, то почему не избрать мишенью
его ближайших помощников? Почему вас?
— Я не встречался с Кеннеди ни разу в жизни. Очевидно, и боль-
шинство остальных тоже.
— Странно,— снова сказал Коннорс и поджал губы.— Но не
настолько, чтобы я не верил этому.
Он отложил письмо.
— Беда в том, что мы не можем из-за этого письма приставить
к каждому трехсменную охрану. Таких писем мы получаем из
Белого дома по сотне в день.
Уильямс откинулся на спинку кресла.
— Знаю. Поэтому сам и предупредил остальных.
Коннорс поглядел на него.
— От тебя можно было ожидать несколько большего.—
136
Он улыбнулся.— Черт возьми. В этом маленьком перечне он сделал
одну большую ошибку. Пятеро неизвестных — ладно. Но Джордж
Уильямс? Неужели он ничего о тебе не знает?
Уильямс не ответил. Помолчав, он сказал:
— Возможно, в течение ближайшего месяца мне время от вре-
мени придется отпрашиваться с работы.
— Об этом не беспокойся,— ответил Коннорс.— Вот что,
Джордж, я хочу сказать тебе кое-что начистоту. В Белом доме
противились твоему переводу ко мне в отдел, но я сказал, что
нуждаюсь в тебе и сумею ладить с тобой. Пусть мы и не особенно
ладим, ты мне нужен, и я не хочу, чтобы тебя убил какой-то
озверевший маньяк.
— О себе я могу позаботиться. Меня беспокоят остальные.
— Ты уже связался с ними?
— Отправил телеграммы.
— Дай мне немного подумать,— сказал Коннорс.— Поскольку
ты есть в этом списке, можно будет подключить министерство.
Угроза государственному служащему дает к тому основание. Если
это письмо нельзя истолковать как угрозу, можно будет организо-
вать все молчком.
Уильямс встал.
— Буду действовать сам. Не думаю, что есть смысл подклю-
чать министерство.
Удивленный Коннорс поднялся вместе с ним.
— Квазиофициально, Джордж. Это не бог весь что. Но нам
потребуется помощь бюро, не так ли? Давай я свяжусь с Джимом
по телефону, отправлю ему ходатайство о помощи, а попозже мы
с тобой поговорим еще. Да, и вот что. Можешь ты оставить мне
это письмо?
— Нет.
Они поглядели друг на друга, потом Коннорс кивнул, и Уильямс
ушел. Коннорс еще долго смотрел на дверь после того, как она
закрылась. Коннорс был жестким, кое-кто считал его беспощад-
ным, а Уильямс вообще был загадкой.
Коннорс щелкнул выключателем, и через минуту из динамика
магнитофона послышался их разговор. «Не думаю, что есть смысл
подключать министерство»,— говорил Уильямс.
Почему? Опасался чего-нибудь?
3
Негр в дашики сошел в Вашингтоне с поезда и стоял в укромном
месте, пока не увидел проходящего Аллена. Он знал этого стервеца.
И не хотел иметь с ним ничего общего. Ничего.
Тогда они пробились в Лонсан под непрерывным огнем, вьет-
137
намцы, как всегда, открыто преследовали их, а не прятались;
негр зашел за хижину и обнаружил троих «зеленых беретов»,
охраняющих толпу пленных. «Береты», видимо, пробрались сюда
раньше и теперь небрежно держали автоматы, хотя невдалеке
бушевал бой.
Негр терпеть не мог «беретов». Они совсем озверели. Кастри-
ровали взятых в плен, коллекционировали отрезанные уши и уби-
вали не моргнув глазом. И этот «берет», стройный парень с пока-
тыми плечами, которого негр только что узнал в поезде, вдруг
открыл огонь по толпе безоружных пленных. Прямо у него на
глазах! Вопли, залитые кровью лица, кто-то пытался бежать, а этот
скот косил их. Зверски! Ни с того ни с сего!
У него не выходили из памяти эти серые глаза, и вот на тебе,
этот самый тип в яркой спортивной куртке торопливо усаживается
в такси.
«Дерьмо ты, белый»,— написал он на карточке и оставил ее
на сиденье. Ни об одном другом белом он так не думал.
4
В сотнях миль к северу от Вашингтона готовилось первое
поступление сведений на Аллена Лоуэлла в Национальный инфор-
мационный центр ФБР. Все началось с допроса.
Джо Игнелли, начальник отдела охраны комбината «Ю. С. стил»
в Ларго Фоллз, тянул жилы из Гарри Эндрюса.
— Гарри, соберись с мыслями!
Эндрюс утер лоб зеленым платком.
— Я заметил, что тот парень вел себя странно. Нужно было
бы приглядывать за ним.
— Когда, по-твоему, он взял их?
Эндрюс задумался.
— Это могло произойти в любое время, но, по-моему, когда
подбросил чуть ли не на милю вверх один патрон и я смотрел, кто
его поймает.
— Он вытащил из кузова два патрона, припрятал их, а потом,
когда ты уже пил мартини, вернулся?
Эндрюс поднялся.
— Съезжу опять туда. Все-таки возможно, что их по ошибке
куда-то засунули. Там никто не знал, что делать.
Игнелли позвал секретаршу:
— Эй, Мери!
Секретарша вошла. Игнелли объявил ей:
— Нам с тобой предстоит работа.
А Эндрюсу сказал:
— Гарри, прочеши каждый дюйм этой проклятой пустыни. Если
нужно, проведи там неделю. Но каждый дюйм!
138
5
«23 октября 1973 года
От начальника отдела охраны «Ю. С. стил»,
Ларго Фоллз, начальнику отдела
промышленных взрывчаток
Доклад о пропавшей взрывчатке
1. Инвентаризация показала, что два бруска «кемита» исчезли
после киносъемок компании «Колмен продакшнз» 22 октября
1973 года. Гарри Эндрюс, служащий, назначенный на объект,
не заметил вовремя исчезновения брусков. Оправдывается общей
суматохой и незнанием съемочного процесса.
2. Пять брусков из привезенных двенадцати были взорваны
во время съемок. Пять возвращено на склад.
3. Редактор фильма, находившийся при съемочной группе,
внештатник, то есть человек, не состоящий в штате компании, исчез
вечером после демонстрации «кемита». Есть основания полагать,
что он нашел способ похитить бруски и припрятать их до отъезда.
4. Зовут этого человека Джефф Болтон. Указанный адрес:
Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню, 1340.
5. Президент компании «Колмен продакшнз» Леонард Колмен
нанял его специально для съемок этого фильма. Он обещал неза-
медлительно связаться с Болтоном.
6. Дальнейшие меры будут приняты, как только мистер Колмен
поговорит с НИМ. ту 1 Тж
г Джозеф Игнелли,
начальник отдела охраны»
Телефонный разговор Мартина Харвестера, служащего «Ю. С.
стил», Ларго Фоллз, с агентом № 12 сиракузского отделения ФБР,
записанный на пленку с ведома звонившего:
Харвестер, Как положено, сообщаем о пропаже двух зарядов
взрывчатки. Называется взрывчатка «кемит».
Агент, «Кемит»?
Харвестер, Да.
Агент, На упаковке есть отличительные приметы?
Харвестер. Да, минутку. У меня здесь есть один патрон. Напи-
сано красным «Рейнолдс кемикл», это все. Упаковка, кстати,
белая.
Агент. При каких обстоятельствах они исчезли? Может, это
просто ошибка при инвентаризации?
Харвестер. Киногруппа использовала для съемок рекламного
фильма настоящую взрывчатку. Редактор исчез в один день с заря-
дами. Это и вызывает у нас тревогу.
139
Агент. У вас есть его фамилия и адрес?
Харвестер. Джеффри Болтон, Мэриленд, Балтимор, Марлтон-
авеню, 1340.
«СТС 1 сиракузского отделения ФБР Национальному информа-
ционному центру ФБР, Вашингтон:
Джеффри Болтон, адрес Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню,
1340, подозревается в краже двух зарядов взрывчатки с комбината
«Ю. С. стил» в Ларго Фоллз, штат Нью-Йорк. Произведите про-
верку».
«СТС НИЦ ФБР, Вашингтон сиракузскому отделению ФБР:
Возраст и внешние данные подозреваемого?»
«СТС сиракузского отделения ФБР НИЦ ФБР, Вашингтон:
Возраст двадцать с лишним, шесть футов, стройный, глаза
серые, особых примет не замечено, коротко стрижен, описан как
«чисто американский тип», то есть не хиппи».
«25 октября 1973 года
Джозефу Игнелли, начальнику отдела охраны
«Ю. С. стил», Ларго Фоллз, штат Нью-Йорк
Уважаемый мистер Игнелли!
Я звонил Джеффри Болтону по номеру, которым мы пользова-
лись прежде, сотрудничая с этим человеком. Телефон оказался
отключенным. Визит по адресу привел в дом с меблированными
комнатами, где он снимал квартиру на втором этаже, домовладе-
лица миссис Маргарет Смит сообщила, что Болтон заплатил за
квартиру авансом и съехал в прошлый четверг по неизвестному
адресу.
Я не могу разобраться в происшедшем. Мы привлекали Бол-
тона к съемке двух рекламных фильмов и нашли, что он прекрас-
ный редактор. В доказательство можем продемонстрировать вам оба
его фильма.
Тем не менее я узнал от режиссера, что на съёмках он вел
себя странно, и его исчезновение подчеркивает, что там произошло
что-то необычное.
Могу лишь принести свои глубочайшие извинения и обещать
вам всяческое сотрудничество в розыске этого человека. Я свя-
зался с профсоюзом киноредакторов в Нью-Йорке, но Болтон
не является его членом, и профсоюз ничем не может помочь.
Ирвинг Миллер, президент союза, утверждает, что никогда не слы-
шал этой фамилии.
1 Служба телетайпной связи.
140
Пожалуйста, немедленно свяжитесь со мной и передайте
инструкции.
С почтением
Леонард Колмен, президент фирмы
«Колмен продакшнз»
«СТС НИЦ ФБР, Вашингтон сиракузскому отделению ФБР:
Джеффри Болтону, проживающему в Род-Айленде, Мапл-стрит,
1308, 8 марта 1968 года было предъявлено обвинение в краже
автомобиля № РВ 50083 с завода Олсли, повторяем, Олсли моторз,
Мейн-стрит, 1600. Обвинение снято.
Никакого другого Болтона в досье НИЦ нет. Джеффри Болтон
из Род-Айленда, Провиденс, Мапл-стрит, 1308,— негр.
Подозреваемый Джеффри Болтон Мэриленд, Балтимор, Марл-
тон-авеню, 1340, съехал, не оставив нового адреса. Компьютер-
ные поиски проведены по опознавательным номерам социального
страхования, налогового управления и министерства обороны».
«25.Х. 1973 года
Директору отдела промышленных взрывчаток
от начальника отдела охраны
«Ю. С. стил», Ларго Фоллз
Рапорт о пропавшей взрывчатке
1. Не волнуйтесь. Два пропавших заряда «кемита» найдены.
2. Гарри Эндрюс провел поиск на месте съемок и сообщил, что
оба заряда оказались зарыты в песок футах в пятидесяти от того
места, где находилась камера.
3. На съемках работал персонал, не знающий правил обращения
со взрывчаткой, очевидно, кто-нибудь положил заряды там и забыл.
4. Жду инструкций насчет выговора или штрафа Гарри Эндрю-
су. Эта оплошность достаточно серьезна даже для увольнения.
Но обстоятельства киносъемки были внове для него, и, возможно,
этим оправдывается его заявление о неразберихе.
Джозеф Игнелли,
начальник отдела охраны
«Ю. С. стил», Ларго Фоллз»
«СТС сиракузского отделения ФБР НИЦ ФБР, Вашингтон:
«Отмените розыск. Взрывчатка найдена».
6
Молодой человек в зеленой ветронепроницаемой куртке ждал
в условленном месте перед банком Риггса на Дюпон-серкл. Увидев
Аллена, он направился к перекрестку Девятнадцатой и Н-стрит,
где свернул направо. Аллен следовал за ним в нескольких футах,
141
пока они не подошли к синему «фольксвагену». Оба сели в машину.
Как только машина тронулась, бородатый молодой человек с
рябоватым лицом достал из кармана конверт и протянул Аллену.
Аллен вскрыл его и стал читать:
«Вы обманываете нас. Почему?
Удалось ли достать белое вещество?
Все контакты через человека у банка Риггса в девять утра
по вторникам и пятницам, как условлено. Вас он знает как Стена
Хейкера, жителя Сент-Луиса, дезертира.
Пока вы в Вашингтоне, он и его группа будут снабжать вас
оружием и оказывать содействие.
Зовите его Алекс».
Аллен устроился поудобнее в углу сиденья. Алекс спросил:
— Взрывчатку достали?
— Два заряда,— ответил Аллен.— Этого должно хватить.
— Динамит?
— Нечто новое под названием «кемит». Вот квитанция.— Он
протянул бумажную квйтанцию.— Взрывчатка в портфеле. Храните
ее в прохладном месте.
— Ясно,— сказал Алекс.— Вы делаете успехи, приятель.
Они подъехали к закусочной на Коннектикут-авеню и выпили
по чашке кофе.
— Когда все будет готово, я дам знать,— сказал Аллен.—
Тем временем мне потребуется от вас кое-что.
— Что именно?
— Девушка, согласная провести ночь в кутузке. И пистолет
со слезоточивым газом. Ей придется применить его.
Бородатый парень взглянул на него с огоньками в глазах.
— Такая у меня есть. Она уцепится за возможность помочь.
Аллен условился о встрече с ней на К-стрит в пять часов,
потом попросил отвезти его на Дамбартон-стрит в Джорджтаун ’.
Бородатый высадил Аллена, Аллен подождал, пока машина скроет-
ся, потом пошел на Р-стрит. Через несколько минут он постучал в
дверь одной квартиры. Из-за двери послышался девичий голос:
— Кто там?
— Джефф,— ответил Аллен.
Дверь отворилась, раздался радостный крик, и девушка, брю-
нетка в джинсах и желтом лифчике, бросилась к Аллену и обняла
его.
— Где ты пропадал? Господи!
Аллен высвободился.
— Только что приехал из Сан-Франциско по служебным делам.
— Не ври, что ты работаешь,— сказала она, ведя его в кварти-
1 Фешенебельный район Вашингтона.
142
ру. Аллен увидел простую серую кушетку, несколько ярко-желтых
кресел, стереопроигрыватель, альбом для пластинок, валяющиеся
вокруг конверты и баньяновое дерево в кадке.
— Гостиная у меня для показухи,— сказала Пегги Бартон.—
Пойдем туда, где я бываю сама собой.
И повела его в комнату, где не было ничего, кроме крошечной
статуи Будды на шестидюймовой подставке у стены.
— Здесь я предаюсь размышлениям.
Но Аллена не интересовало, где предается размышлениям
Пегги.
— Я привез кое-что от Томми,— сказал он.
Эта новость ошеломила ее.
— Правда?
Аллен открыл картонную коробочку, там лежал золотой браслет
с медальоном св. Христофора.
— Он купил его тебе. С тех пор я все искал тебя. Я не знал,
что ты уезжала в Европу.
У Пегги навернулись слезы. Она вышла в гостиную и с коробоч-
кой в руке села на кушетку.
— Господи, это невыносимо,— сказала она.
Аллен неподвижно стоял посреди комнаты.
— Сядь ты ради бога,— попросила она, чуть не плача.—
Неужели не можешь проявить немного... сочувствия?
Аллен ничего не ответил, но сел. Пегги полезла в сумочку
и вынула пергаминовый пакетик.
— Джефф, ты не любишь этого, я знаю, но сейчас мне необхо-
димо. Я сама не своя.
Она набила гашишем маленькую белую трубку, зажгла ее и
глубоко затянулась, потом легла вверх лицом и выпустила струйку
голубого дыма. И тут же стала более сдержанной.
— Не понимаю, почему вы с Томми были так близки,—
сказала она.— Ты не куришь, почти не пьешь, ты такой... пра-
вильный. И заставлял Томми поступать по-твоему.
— Пегги, мне пора.
Но Пегги уже была или во власти воспоминаний, или гашиша.
Она с деланной улыбкой протянула трубку Аллену.
— Сделай мне одолжение, Джефф, ради Томми. Затянись. До-
кажи, что в тебе есть что-то человеческое.
Аллен выбил трубку из ее руки. Горящие крошки разлетелись
по всему ковру, Пегги, стоя на коленях, пыталась смести их, а Аллен
направился к двери.
— Я правильный, а Томми мертвый,— сказал он.
Пегги сверкнула на него глазами.
— Без тебя знаю, гад.
143
Час спустя Аллен, сняв пиджак, лежал на кровати в скромном
отеле на углу Четырнадцатой и К-стрит и думал. Стефани Сполдинг
в Паунд-Ридже, Карсон в Манхаттене, Меллон в Нассау, Уорнки
в Итаке.
Для Аллена важно было начать в Вашингтоне, поэтому жребий
выпал Медуику. Уильямса Аллен решил держать на горячих углях.
Конечно же, Уильямс знал кое-что о смерти. Еще бы. Но даже
Джордж Уильямс будет поражен методом отправки Медуика
на тот свет. Есть разные способы убивать. Рояльные струны и та-
почки, классический способ особых подразделений? Слишком при-
митивно.
Медуик заслуживал чего-нибудь получше.
7
При Дж. Эдгаре Гувере приемная его кабинета представляла
собой ностальгический экскурс в увлекательное прошлое. В стек-
лянном ящике хранилась гипсовая копия посмертной маски Джо-
на Диллинджера, соломенная шляпа, в которой он был убит, и даже
сигара «корона-бельведер» из нагрудного кармана его рубашки;
в одном углу стоял вращающийся стенд с газетными рисунками,
живописующими подвиги агентов ФБР за многие годы; в другом
висел список погибших при исполнении служебных обязаннос-
тей — с 1924 года их набралось более двадцати. Стены пестрели
сотнями грамот и памятных значков от организаций и школ, вос-
хвалявших великого Директора.
Теперь почти все экспонаты исчезли, осталась только выставка
Диллинджера, но и ей не суждено было пережить переезда в новое
здание, возводящееся напротив. Сегодня ФБР представляет собой
компьютеры, лаборатории, электронные приспособления.
Через приемную в кабинет прошел Фред Джарвис, один из
старых служащих: войдя, он увидел, что и при новом директоре
большой стол красного дерева по ту сторону толстого тридцатипя-
тифутового ковра по-прежнему украшают звездно-полосатые
флажки, воткнутые по углам, и маленькая копия печати ФБР
в центре. Эта композиция повторялась на задней стене двумя
большими флагами и большой копией печати между ними. «У тебя
тоже замашки Муссолини»,— подумал Джарвис.
Директор смотрел, как приближается этот высокий седеющий
человек в неизменном твидовом костюме, вечно сутулящийся и
глядящий из-под кустистых бровей как бы с недоверием. Подойдя
к столу, Джарвис опустился в кресло, словно устал от ходьбы.
— Бьете в набат?
Директор улыбнулся. Придя в бюро, он обнаружил, что Джарвис
занимает в списке личного состава одно из последних мест, и под-
144
нял его над быстро исчезавшей толпой охотников за гангстерами.
Он полагался на здравый смысл Джарвиса, и ему нравилась его
занятная ирония.
— У нас странное дело,— сказал директор,— Джорджу Уиль-
ямсу грозят убийством.
— Из Белого дома?
Директор засмеялся.
— Угроза анонимная. А взглянуть на обратный адрес, видимо,
не догадались.
Оба улыбнулись, и директор продолжал:
— Какой-то псих сообщил письмом, что в ознаменование деся-
той годовщины со дня смерти Кеннеди будут убиты шесть человек.
— Забавно,— сказал Джарвис, но не улыбнулся.
— Коннорс воспринимает угрозу всерьез.
— Я тоже,— сказал Джарвис.
— Нужно будет пропустить через машину шесть фамилий,
включая Уильямса. Кроме него я знаю только конгрессмена Ме-
ду ика.
Они поглядели друг на друга.
— А он, как известно, замешан еще в одном деле.
Джарвис промолчал.
— Нам нужно найти убийцу, скрывающегося где-то на целом
континенте,— снова заговорил директор.— И мы беремся его
искать, заведомо зная, что это безнадежно.
— Не совсем так,— быстро сказал Джарвис.— Вы забываете,
что убийца прислал письмо. Это меняет картину.
Директор ФБР повернулся вместе с креслом и стал смотреть
из окна на новое здание, строящееся на другой стороне улицы.
.— Дело сводится вот к чему,— сказал Джарвис.— Если точно
выяснить, почему он отправил это письмо, почему предупредил
их, хотя в этом не было необходимости, этого человека можно
найти.
Но тут директор снова повернулся и навалился грудью на
стол.
— Вот это и ставит нас в тупик. Вопрос: зачем он посылает
Уильямсу письмо? Вопрос: почему он называет всех шестерых?
Вопрос: почему он упоминает убийство Кеннеди? Черт возьми,
это не может быть связано с Далласом. Та история закончена!
— Вопрос четвертый,— сказал Джарвис.— Почему эти шес-
теро?
Директор резко хлопнул ладонью по столу.
— Какой-то маньяк собирается убить шесть человек в ознаме-
нование убийства Кеннеди — и все, кроме одного, даже не знали
президента. Невероятно! Бессмысленно!
Но Джарвис снова быстро сказал:
145
— Для него в этом есть смысл.
Директор кивнул. Потом сказал:
— Кажется, Коннорс занят другим делом. Он попросил меня
устроить Уильямсу тщательную проверку.
Джарвис покачал головой.
— Письмо это написал сумасшедший, даже если он и не знает
о своем безумии. Уильямс определенно в своем уме.
— Но все равно, это может быть уловкой. Возможно, здесь
как-то замешан кто-нибудь из остальных пяти.
Джарвис пожал плечами.
— На мой взгляд, есть только одна линия поиска.— Он встал
и потянулся.— Мать всегда заставляла меня извиняться, когда
я потягивался.— Он помахал списком.— Где-то должна быть
связь между этими шестерыми. Работа, женщина, клуб. Мало ли
что. Введу их фамилии в компьютер и посмотрю, что он выдаст.
8
Наступила ночь. Прожектора ярко освещали белый камень
Капитолия, двое агентов службы безопасности патрулировали лу-
жайку, еще один стоял у двери.
Внезапно к широким ступеням Капитолия подъехала машина
с подростками и, заскрипев тормозами, остановилась.
— Пошли,— сказал один агент, направляясь к машине.
Молодая блондинка в микроюбке вылезла из машины и побе-
жала вверх по ступеням, автомобиль укатил. Она подбежала к аген-
ту у двери и сказала:
— Я ищу своего отца.
— Перестаньте паясничать, мисс.
Девушка внезапно оторвала две пуговицы, и ее блузка на глазах
изумленного агента распахнулась. Под блузкой не было ничего.
Потом, прежде чем агент успел сказать хоть слово, девушка навела
на него пистолет со слезоточивым газом.
— Ах, черт! — завопил он, согнувшись и протирая глаза.
Девушка повернулась и побежала вниз.
— Он порвал на мне блузку,— крикнула она агентам, тяжело
бегущим навстречу ей. И действительно, блузка была порвана: они
с Алленом разорвали ее час назад в комнате девушки.— Он не пус-
кал меня, а потом порвал блузку!
Агенты даже не слушали. Они схватили ненормальную девицу
и поволокли вниз, к машине.
— Проведешь ночь в камере, дурочка,— сказал один.
Аллен Лоуэлл проскользнул мимо ослепленного агента в дверь.
В кабинете Медуика Аллен надел инфракрасные очки. С по-
мощью инфракрасного фонарика он определил, что ящики карто-
146
теки заперты, но отмычки из набора быстро сделали свое дело.
Роясь среди карточек, он наткнулся на помеченную «Техас».
Этот ящик он вытащил. Потом поискал «Интернейшнл дайнемикс»,
но не нашел и удовольствовался двумя пухлыми папками с помет-
кой «личное».
Аллен положил налоговые и личные дела на стол, сел и стал
печатать письмо.
Час спустя он снова был у себя в номере и делал запись в днев-
нике, потом вдруг замер. Письмо, отправленное Уильямсу!
Когда он переправлял через посредника Джеку Андерсону
похищенные из ФБР бумаги, то забыл об одной мелочи.
Нет, выследить его не могли. Это невозможно. Но все же...
9
На другой день Джордж Уильямс взял письмо и отправился
на другую сторону Пенсильвания-авеню, в здание ФБР. Билл (Эрен-
берг, начальник отдела анонимных документов, сидел в длинном
застекленном кабинете на пятом этаже.
— Насколько я понимаю,— сказал Билл,— мы действуем на
квазиофициальном основании, что бы это, черт побери, ни значило.
Джордж улыбнулся. Воочию предстала одна из великих реклам-
ных идей Дж. Эдгара Гувера: по коридору, глазея сквозь стекло,
шла ведомая агентом группа туристов. Туристам не верилось, что
перед ними рабочий кабинет. Но они видели мужчин и женщин,
глядящих в микроскопы, вынимающих папки и следящих за счет-
чиками непонятных машин. Неподалеку от Уильямса женщина
выложила на сильно освещенный стол старую коричневую шляпу,
вывернула ее наизнанку и стала энергично чистить щеткой.
— Зачем это она делает?
— Собирает волосы для экспертизы,— объяснил агент ту-
ристам.— Бюро расклассифицировало волосы на триста типов, по
одному волоску можно определить пол подозреваемого, возраст,
расу, иногда даже национальность. И если на волосах есть какой-то
жир, мы можем классифицировать и его...
«Должны же туристы уйти»,— подумал Уильямс. И спросил
Оренберга:
— Как тебе нравится работать в зоопарке?
— Мы привыкли к этому... постепенно.
— Проработай эту бумажку,— сказал Уильямс, протягивая
ему письмо. Но (Эренберг откинулся назад.
— Э, нет,— сказал он.— Прежде всего отпечатки пальцев.
Ты уже искал их?
147
— Конечно. Ни единого. Этот парень — профессионал.
Оренберг сел на высокий табурет за лабораторный стол с мик-
роскопом и другим оборудованием.
— Почему ты сказал «парень»?
— Так, по интуиции. Может, я ошибаюсь и это целая орга-
низация.
— Угу,— сказал Оренберг и посмотрел письмо на просвет.—
Ну, здесь трудностей не будет.
— Почему?
— Он печатал на машинке. Более того, на одной машинке.
Твоему парню не бывать анонимным убийцей.
— Если это портативная «ройял», у нас два миллиона подо-
зреваемых.
— Письмо отпечатано на одной машинке,— сказал Оренберг.
Он надел стереоскопические очки и стал изучать его.
— Строчная «м»,— сказал он.— Взгляни-ка.
Сняв очки, он надел их на Уильямса. Уильямс увидел громад-
ные увеличенные буквы, и «м» оказалась с засечкой слева, слегка
размазывающей краску. Уильямс снял очки.
— Вижу.
— Дай-ка мне конверт,— сказал Оренберг.— Чтобы не совать
его под валик, адрес почти всегда пишут печатными буквами.
В таком случае авторы писем у нас в руках. Им не приходит в голо-
ву, что печатными буквами они заполняют девять бланков из
десяти.
Уильямс улыбнулся; с Оренбергом они уже работали вместе.
Подав конверт, он сказал:
— Тебе не повезло. Адрес тоже отпечатан.
Оренберг взял лупу и осмотрел клапан конверта.
— Первым делом мы ищем губную помаду. Но тут у нас мужчи-
на или женщина, не пользующаяся косметикой.— Он засмеялся.—
Ладно, давай я пропущу письмо с конвертом через свои чудовищные
машины и начну сужать поле поисков.
Говоря, он пытался вытряхнуть что-нибудь из конверта.
— Никогда не знаешь, что там может случайно оказаться...
ниточка, волос, иной раз даже обратный адрес.
Уильямс встал.
— Чудес я не жду, Билл. Мы уже говорили об этом раньше.
Но вот одно мне нужно знать как можно скорее.
— Что же?
— Отпечатано ли письмо на казенной машинке?
В точку! Оренберг поднял взгляд на Джорджа, снова поражаясь
ему. Он до сих пор помнил то убийство борца за гражданские
права, когда Уильямс посоветовал ФБР соскрести грязь с внутрен-
ней поверхности крыла машины, брошенной в тысяче шестистах
148
милях от места убийства. С помощью компьютера эксперты опре-
делили, что взятые образцы почвы характерны лишь для того райо-
на США, где было совершено преступление. Убийца был найден
и сознался, после чего известность Уильямса возросла.
Теперь Оренберг понял, что Уильямс разыскивает гражданского
государственного служащего и его чудовищные машины наверняка
могли помочь в этом. Если это государственный служащий, зареги-
стрированный во множестве мест, на его поиски уйдет всего не-
сколько часов.
— Я смогу назвать тебе тип машинки,— сказал Оренберг,—
фамилию изготовителя, год изготовления, и мы узнаем, казенная
это машинка или нет. Потом я проведу анализ бумаги и конверта,
они тоже могут оказаться казенного образца. И, кроме того, если
удастся, тип и год выпуска ленты, может, тоже казенного образца.
Еще я проверю, не использовал ли ранее твой приятель этот лист
как подкладку и не оставил ли каких отпечатков. Этого достаточно?
— Я удовольствуюсь половиной,— с улыбкой сказал Уиль-
ямс.— Когда будут результаты, позвони мне.
— Вот что еще,— сказал Оренберг.— Если возникнут сложно-
сти с анализом бумаги, можно оторвать клочок для спектрографа?
— Один уголок,— сказал Уильямс и ушел.
Оренберг положил письмо на стекло и зажег под ним двухсот-
ваттную лампу. Кабинет его был заставлен компьютерами, микро-
скопами, рентгеновскими установками, хроматографами, спектро-
графами, ультрафиолетовым оборудованием, всем этим он пользо-
вался постоянно. Но больше всего полагался на собственное чутье.
Зачастую первое исследование с простой лупой давало ему больше,
чем вся сложная аппаратура. Вот и теперь он сразу же заметил
кое-что любопытное. Последняя фамилия в списке была допечатана
после остальных пяти. Качество печати было иным, и, что еще более
важно, интервал был пошире. Измерительный микроскоп тут же
подтвердил это. Очевидно, печатавший вынул письмо из машинки,
потом вложил снова, чтобы допечатать последнюю фамилию. Дей-
ствовал он почти безупречно. Почти.
Оренберг немедля продолжил работу. Он сунул клапан конверта
под ультрафиолетовые лучи, край засветился голубовато-белым,
и поверх голубовато-белого оказался желтый мазок. Ясно.
Оренберг сделал пометку. Автор письма открывал конверт над
паром, и потребовался клей, чтобы снова заклеить его. Причина?
Очевидно, автор забыл написать последнюю фамилию... или решил
допечатать ее уже позже. Почему?
Оренбергу это ни о чем не говорило, но подобные ключи были
нужны Уильямсу. Он взглянул на последнюю фамилию.
Роберт Уорнки.
149
Час спустя Оренберг сфотографировал и увеличил текст письма.
Невооруженным глазом он видел, что это шрифт «цицеро», десять
знаков на дюйм. И это была ручная машинка, не электрическая,
с легко узнаваемым пропорционным интервалом, каждой букве
отводилось от двух до пяти единиц измерения, каждая единица
1 /32 или */зб дюйма.
По неровной печати он также понял, что печатал не профессио-
нал. Шрифт казался смутно знакомым, и Оренберг терялся в до-
гадках. Он положил увеличенную фотографию на сканер компью-
тера, хранившего в своей памяти образцы шрифтов всех известных
в стране машинок. Потом стал нажимать клавиши. Начал он с «а»,
«г», «т», «р» и «м», потому что их конфигурация сильно различалась
в машинках разного типа.
Через несколько минут после сравнения полдюжины букв коли-
чество возможных машинок свелось к семи. Запоминающее устрой-
ство компьютера с щелканьем выбросило фотографии их шрифтов.
Оренберг снова взял лупу. Уильямс, как всегда, не ошибся
в направлении поиска. Три из пяти возможных машинок были
казенными. Оренберг положил анонимное письмо возле одной из
фотографий и стал сличать шрифты. Один шанс на тысячу, думал
он. Один на тысячу. Но все может быть.
10
Пенсильвания-авеню, прекрасный осенний день; в «ягуаре»
смеется блондинка; ветерок гонит по тротуарам вдоль больших
гранитных зданий опавшие золотистые листья; весь мир сверкает,
ощущая живящую октябрьскую свежесть, прохладный воздух
убыстряет движение крови, и ты внезапно ощущаешь себя живым,
бодрым, энергичным.
Джордж Уильямс давно не ощущал всего этого так остро из-за
анонимного письма, похожего на шутку, но не бывшего шуткой;
казалось бы, бессмысленного, но имевшего смысл.
Кто-то должен был погибнуть, Уильямс понимал это. Пред-
отвратить внезапное нападение невозможно. Бывали ранены или
убиты даже президенты и кандидаты на этот пост, окруженные
взводами агентов секретной службы. А тут шесть человек, ежеднев-
но бывающих на улицах без всякой охраны.
Джордж Уильямс переходил Пенсильвания-авеню и не замечал
наблюдавшего за ним стройного молодого человека.
Уильямс шел на встречу с директором ФБР, к которому хорошо
относился. Директор сообщил, что его контактом будет Фред
Джарвис.
150
В настоящее время, сказал директор, Джарвис просматривает
досье на всех указанных в списке, и на всякий случай компьютер-
ные данные НИЦ. Уильямсу было сказано, что эти начальные
поиски должны храниться в секрете. Главным образом потому,
что директор утверждал, будто в ФБР нет никаких досье.
Но от Уильямса трудно было отделаться шутками.
— Мое досье можете держать в секрете, но я должен видеть
остальные. Там должна быть какая-то связь.
— Ее-то мы и хотим найти,— сказал директор.— Дайте нам
хотя бы день.
— А если сегодня ночью кто-нибудь погибнет?
— Думаете, опасность так близка?
Уильямс поглядел на него.
— Эта угроза не шантаж ради выкупа. Поэтому она втройне
опасна. У этого человека лишь одна цель.
— Какая же?
— Он намерен всех убить!
11
Окинава, 13 августа 1945 года. Офицеры ТДК-848 1 были злы.
Весь день корабль был пришвартован к «Пенсильвании», линкору,
накануне подбитому камикадзе, теперь его борт возвышался над
водой лишь на фут. Но повреждение было исправлено, и ТДК было
поручено снять с линкора боеприпасы во избежание опасности
взрыва.
ТДК-848 был одним из крупнейших десантных кораблей времен
второй мировой войны. Он прибыл на Окинаву как ТДК(с), это
обозначение указывало, что корабль предназначен для эвакуации
раненых. На борту находилась группа армейских и флотских врачей
и десятки фельдшеров, их задачей было доставлять с берега
наиболее тяжело раненных и оперировать их в кубриках на импро-
визированных столах.
Наряду с медперсоналом ТДК были приданы две баржи, при-
швартованные с правого и левого бортов; ТДПС 2, стоящее на
главной палубе; танковая палуба была заполнена амфибиями,
именуемыми ДГА-3 3, и на борту находились офицеры и солдаты
первой дивизии морской пехоты.
1 апреля, когда началась высадка на Окинаву, ДГА выезжали
из низкого люка на танковой палубе, сперва они полностью выгру-
зились, потом просто держались на плаву, вспенивая воду, а затем
1 Транспортно-десантный корабль.
2 Танко-десантное плавучее судно.
3 Десантная гусеничная автомашина.
151
растянулись широким фронтом и устремились к берегу. Пришварто-
ванные с обоих бортов баржи были освобождены и скрылись с
громким плеском, а потом всплыли. На них сошла с ТДК команда
саперов, и вскоре уже баржи доставляли грузы на берег. Потом
ТДК перегружал балласт в трюмах, пока крен на правый борт
не достиг сорока пяти градусов. Тросы, удерживающие ТДПС,
были срезаны, судно медленно сползло в море и стало одним из
многочисленных десантных транспортов.
Примерно через полчаса на борт стали поступать первые ране-
ные. В мае корабль был ими забит, по сотне и больше человек
зараз бывало пристегнуто к столам на танковой палубе, а в кубриках
молодые врачи уверенно, профессионально делали сложные опе-
рации.
Что помнилось лейтенанту Питу Шовайса? Он вспоминал ле-
жавшего на столе крепкого мужчину с шрапнельными ранами от
взрыва противопехотной мины и незрячими глазами. Шовайса
случайно оказался рядом, когда этот человек говорил: «Доктор, я
ничего не вижу. Я знаю, это слепота, но вернется ли ко мне зрение?»
Проходивший мимо врач сказал: «Конечно. Это просто шок».
«Слава богу»,— сказал раненый. Но, взглянув на врача, Шовай-
са понял, что это ложь. И не мог больше смотреть на раненого,
тот лежал с обнаженной белой грудью, невидящие глаза глядели
с надеждой, сердце наверняка бешено колотилось от страха, он
думал, что доктор лжет, знал, что лжет, и надеялся, что говорит
правду. Он не мог ослепнуть!
Шовайса не забыл ни лица того человека, ни часто дышавшего
парня с виду моложе всех остальных. Шовайса остановился у его
стола, лишь у одного из десятков лежащих на танковой палубе,
вывезенных с острова в никуда. И спросил шепотом другого
врача:
— Как его дела, док?
— Его? — громко ответил врач.— Ему осталось всего несколь-
ко минут.
«Тише! Услышит!» — хотелось крикнуть Питу Шовайса. Но
врач ушел, и Шовайса остался с обреченным вот-вот умереть у него
на глазах. Он видел, что раненый дышит. Неужели это возможно?
Легкие работали, раненый был жив и даже не ощущал боли. Его
юношеский профиль был спокоен. Это мрачная шутка, подумал Шо-
вайса, многие врачи шутят так с экипажем, чтобы не сойти с ума.
Потом парень умер. Внезапно. Просто перестал дышать. Ни
хрипа. Ни конвульсий. Ни последнего стона. Он лежал еще теплый,
так близко, что Шовайса мог бы коснуться его рукой.
Почему именно эта смерть из многих так потрясла его? Может,
он начинал сходить с ума? Долгие месяцы на корабле с ранеными
и умирающими привели его на грань безумия.
152
Потом это кончилось; корабль был официально превращен
в транспорт боеприпасов и отправлен на Гуам за несколькими
тоннами патронов. Японцы под Нахой упорно сопротивлялись.
Врачи и фельдшера покинули корабль, танковая палуба была тща-
тельно отмыта и выкрашена, и ТДК отплыл на Гуам с красным
вымпелом, отпугивая все корабли, потому что любая случайность —
упавший ящик боеприпасов, нечаянный огонек, ракета с другого
корабля, удачливый камикадзе — могла превратить его в обломки.
Они выполнили это задание и 13 августа готовились отдохнуть.
Над Хиросимой и Нагасаки взорвались атомные бомбы; японцы вели
через швейцарское посольство переговоры о мире, война была
окончена. Прошлой ночью, очевидно, уже последний японский
фанатик спикировал навстречу огненной смерти на палубу «Пен-
сильвании».
Приказ отойти от линкора и пройти полмили до стоянки у
входа в бухту Бакнера разозлил офицеров ТДК. Как обычно,
транспорт боеприпасов был прокаженным, содержащимся в изоля-
ции от остального флота.
Целый час ушел на то, чтобы назначить специальный наряд,
прогреть двигатели, отплыть к новой стоянке и наконец бросить
якорь у буев при входе в бухту. Ненужная работа. Война была
окончена. Дипломаты в это время уже составляли каблограмму
о капитуляции.
Когда стало смеркаться, офицеры собрались на обед в кают-
компании, и, едва сели, раздался сильный взрыв.
Служащим на транспорте боеприпасов звук взрыва раздирает
сердце. Через несколько секунд они неслись по трапам к мостику;
зазвучал сигнал общей тревоги. Шовайса поднялся на палубу и уви-
дел десантный транспорт, очевидно, только что подошедший и
вставший на якорь возле них с правого борта. Камикадзе спики-
ровал на него, пробил мостик и офицерские каюты, бомбы его
взорвались, и транспорт был охвачен пламенем.
Ну и ну! Потом лейтенант Пит Шовайса услышал еще один
звук, от которого замерло сердце. Сверху слева раздавался завы-
вающий гул другого камикадзе. Он шел над левым бортом ТДК,
готовясь к развороту для пикирования. Чтобы покончить с горящим
транспортом? Или поразить оставшийся ТДК? Если летчик-ка-
микадзе разглядел красный вымпел, он, несомненно, спикирует на
транспорт боеприпасов.
Шовайса услышал в наушниках команду артиллерийского офи-
цера расчету носового сорокамиллиметрового орудия. Но было
поздно! Времени прицелиться уже не оставалось. Камикадзе с
ревом несся вниз, прямо на них, бесприцельная очередь трасси-
рующих снарядов с корабля проходила в нескольких ярдах от
самолета. Двести футов, самолет неуклонно приближался; одно-
153
моторный моноплан с ревом несся на транспорт боеприпасов. Сто
футов, он приближался, и артиллеристы не могли в него попасть!
И тут летчик сделал нечто необъяснимое: он свернул, врезался
в воду и нашел смерть между горящим транспортом и ТДК.
Почему? Он не промахнулся. Что заставило его изменить наме-
рение?
Потом Шовайсу отправили в шлюпке на горящий транспорт
предложить помощь, если в ней была необходимость. Пожар успеш-
но гасили. Лейтенант пошел к пострадавшим каютам в сопровожде-
нии офицера, который чуть не плакал:
— Убил одиннадцать офицеров! Одиннадцать! А ведь эта рас-
треклятая война окончена!
Тело японского летчика было извлечено; его нашли в машинном
отделении вместе с обтекателем самолета. Шовайса прошел по
обгоревшим каютам и там, в маленьком отсеке, прочел — не смог
удержаться — недописанное письмо. Летчик-самоубийца оборвал
жизнь офицера, когда он писал жене.
В письме было поздравление с рождением сына, Аллена Лоуэл-
ла, и просьба поскорее прислать его фотографию. «У меня боль-
шие планы для этого мальчика»,— писал офицер.
12
Из дневника Аллена Лоуэлла.,, запись от 26/Х—1973 года:
«Пять вечера. Нужно как-то провести семь часов. Последний
час провел, перечитывая любимое стихотворение ДжФК:
Возможно, за руку возьмет она меня
И уведет в свой мир, где не бывает дня,
Глаза закроет и лишит дыханья...
Но в полночь Смертью мне назначено
свиданье
В одном из городов, охваченных огнем...
Я слову данному еще не изменял
И на свидание явлюсь, как обещал.
Я позвоню Медуику ровно в полночь. Через два часа он будет
убит, притом таким способом, что Уильямс обалдеет.
Я осеняю себя крестным знамением. И клянусь перед богом,
что задуманное мною — не зло.
Я клянусь перед богом, что задуманное мною — не зло.
Клянусь перед богом, что задуманное мною — не зло.
Но они должны поплатиться».
13
Томас Медуик глядел на высокого худощавого человека в стро-
гом, хорошо сшитом костюме с жилетом. Это был Джордж
Уильямс; одежда его словно бы гласила: «Министерство юстиции».
Но голубые глаза — нет, они не были мутными от сотен судебных
154
дел. Глубоко сидящие под густыми бровями, они скорее напоминали
лазеры и насквозь пронизывали Медуика, сидящего в гостиной
своего колониального особняка в городке Маклин, штат Виргиния,
и пытавшегося скрыть страх. Пропавшие досье сводили его с ума!
— Я не вражеский агент, мистер Уильямс,— сказал он.
— Дело касается не внутренней . безопасности,— ответил
Уильямс.— Меня интересует, получали вы недавно какое-нибудь
анонимное письмо?
Медуик задумался. «Интернейшнл дайнемикс»? Не иначе!
— Мне приходит много писем от избирателей. Среди них,
должно быть, есть и анонимные.
— Это письмо вы запомнили бы. В нем угроза убийства.
Медуик впервые за весь день почувствовал облегчение. Черт
побери, что все это значит? Он улыбнулся.
— Угрозы я тоже получаю ежедневно, мистер Уильямс.
— Боюсь, вы не представляете, насколько это серьезно. Ваша
фамилия есть в анонимной угрозе смертью. Министерство юстиции
убеждено, что угроза реальна.
— Вот как? — сказал Медуик.— А с чем она связана?
— В письме говорится, что с десятой годовщиной гибели
Кеннеди.
— Но я даже не знал Кеннеди!
Не сводя голубых глаз с Медуика, Уильямс, спросил:
— Знаете вы кого-нибудь из остальных: Джеймса Карсона,
Стефани Сполдинг, Роберта Уорнки, Эверетта Меллона?
Вошла жена Медуика, хорошенькая блондинка в облегающих
брюках и зеленом свитере.
— Привет, мальчики,— сказала она.
Медуик представил ее гостю.
— У вас такой хмурый вид, мистер Уильямс,— сказала она.—
Не хотите ли выпить? Бар Медуика славится.
Уильямс улыбнулся.
— Шотландское с содовой разгонит мою хмурость.
Миссис Медуик повернулась к мужу.
— Где ты его прятал? Такой замечательный человек.
— Оставь, Мери,— сказал Медуик.— Это не потенциальный
избиратель.
Она засмеялась, вышла и вскоре принесла выпивку. Поднос
с бутылкой, ведерком льда и содовой она поставила на стол перед
ними.
— Мы не можем взять в дом служанку,— сказала она,— по-
тому что Томас не ворует. Я давно упрашиваю его делать, как все.
«Черт побери! — подумал Медуик.— Нашла время умничать».
И поспешил увести ее из комнаты.
— Такие вот замечания,— сказал он, возвратясь,— и положат
155
конец феминистскому движению. Обратно на кухню, на коленях,
вот как я считаю.
— Что же с этими фамилиями? — спросил Уильямс.
— Я пытался вспомнить. Никого из этих людей я не знал, кроме
Стефани Сполдинг. Но даже ее толком не помню.
Уильямс спокойно отхлебнул виски. Он знал наверняка одно:
Медуик — мошенник. Но сейчас главным было не это.
— Все они,— сказал Уильямс,— и еще я упомянут в этом
письме.
— Да бросьте вы.
— Вот ксерокопия письма.— Уильямс протянул ее Медуику,
тот разглядывал копию несколько минут, потом вернул.
— Невероятно. Бессмысленно. Какое отношение имею я к Кен-
неди?
— Вот и давайте поговорим об этом.
— Но что...
— Мистер Медуик, между нами шестерыми существует какая-
то связь. Фамилии эти не случайны; проверка показала, что все
шестеро из намеченных жертв работали в администрации Кеннеди,
но лишь на самых низких должностях. Никто не был значительным
ни в каком смысле. И все же.
— Чего вы от меня ждете?
— Расскажите своими словами, что вы делали при Кеннеди;
кто ввел вас в правительство; почему вы занялись политической
деятельностью; все, что сможете припомнить, что может иметь
отношение к угрозе смертью более чем десять лет спустя. Помогите
мне найти эту связь...
14
— Ну так вот,— сказал Медуик,— я был одним из первых.
Одним из вдохновенных.
— Что это означает?
— Какой-то репортер, кажется, Мерримент Смит, писал о
съехавшихся в Вашингтон в шестьдесят первом... минутку, я попы-
таюсь вспомнить: «...вдохновенные, загадочные, с потрясающими
идеями». Что-то в этом роде. Я жил в Джорджтауне с тремя други-
ми выпускниками Гарварда, и мы называли себя «вдохновенными».
Нам нравилось звучание этого слова.
— Кто перетащил вас в Вашингтон?
— Никто. Приехал сам. Сказать по правде, тогда я весь горел.
Я был вдохновенным. Друг моего отца знал кое-кого в госдепар...
— Кто он?
Медуик встал, радуясь возможности разрядить напряжение.
— Вы не против, если я налью себе еще? А вам?
156
Он снова подлил в стаканы, стараясь не терять самообладания.
— Джордж Болл. До тех пор я ни разу не встречался с ним.
Обыкновенный служащий. Я сказал ему, что хочу сдать экзамены
для службы за границей. У меня было смутное желание работать
в какой-нибудь африканской стране или в развивающемся госу-
дарстве. Я хотел внести свой вклад, тогда эти слова были у всех
на устах.— Медуик улыбнулся воспоминаниям.— Внести свой
вклад. Каждый из нас стремился к этому.
— Ну и что?
— Ну, и я провалился на экзамене.
Наступило молчание. Медуик отхлебнул виски и продолжал:
— Я уже хотел уезжать из Вашингтона, когда один из моих
соквартирников, Джо Форстер, был вызван для беседы в ЦРУ. Им
был нужен человек, хорошо владеющий испанским. В Гарварде
я специализировался по испанскому. Меня взяли на службу.
Заметив на лице Уильямса внезапное удивление, Медуик сказал:
— Я думал, вам это известно. Вы не просматривали досье?
— Пока нет,— сказал Уильямс, но этот вопрос вывел его из
равновесия. Нужно будет немедленно просмотреть досье всех пя-
терых. Если они одновременно служили в ЦРУ, что не исключено,
масштабы угрозы увеличивались во много раз. Палестинцы, кубин-
цы, израильтяне, южноамериканцы, бывшие агенты, недовольные
военные...
— Долго вы там работали?
— Семь месяцев,— ответил Медуик.— Начал как аналитик
седьмой ступени, потом прошел курс подготовки «привидений».
Обычная история. Вдаваться в подробности, очевидно, незачем?
Но Уильямс ответил не сразу. Он снова подумал о том, что
нельзя будет разыскать неизвестного убийцу, не зная его мотивов.
— Послушайте,— сказал он Медуику,— когда мы закончим,
я попрошу вас записать фамилии и адреса всех, с кем вы имели дела
или поддерживали знакомство в Вашингтоне, начиная с троих
ваших соседей по квартире и включая каждого, с кем вы тесно
общались по работе. А теперь расскажите мне о своей службе
в ЦРУ.
— После ЦРУ я два года работал помощником сенатора
Фулбрайта,— сказал Медуик.
— Сперва о ЦРУ.
— Но я пробыл там только семь месяцев и, за исключением
одной недели, лишь перекладывал бумаги и переводил кое-что
с испанского.
— В том числе и то, что касалось Кубы?
- Да.
— Расскажите о той неделе,— сказал Уильямс.
157
15
Написанное от руки письмо, доставленное курьером из Белого
дома заместителю начальника южноамериканского отдела ЦРУ:
«Белый дом
Вашингтон
10 февраля 1961 года
Дорогой Билл
Все системы действуют, однако ДжФК недоволен ситуацией.
У него такое чувство, будто Айк подложил ему свинью. Военные
ежедневно убеждают его, что это будет всего трехдневная опера-
ция и волноваться нечего, но здесь все уверены, что они, как всегда,
выдают желаемое за действительное.
Президент попросил меня связаться с кем-нибудь из Департа-
мента Грязных Дел в вашем управлении, и я сказал ему, что дове-
ряю тебе. Речь идет о путешествии к нашим друзьям в Гватемалу.
В самом ближайшем времени. Сможешь?
Джордж Лэтем,
специальный помощник».
13 февраля 1961 года Томас Медуик, вызванный в кабинет
своего начальника Уильяма Керрвуда, обнаружил там худощавого,
интеллигентного вида человека с редеющими волосами, в очках.
Керрвуд представил его как Джорджа Лэтема, одного из помощни-
ков президента.
— Ваш инспектор утверждает, что вы говорите по-испански,—
сказал Керрвуд.
— Испанский — моя специальность. Отец занимался импор-
том в Южную Америку, и предполагалось, что я возьму на себя
ведение дел.
Керрвуд был отставным полковником до мозга костей. Он позво-
лил себе задать еще один вопрос, хотя его нисколько не интересо-
вали дела этого мальчика на побегушках.
— Почему же вместо этого вы работаете у нас?
— Отец принял несколько ошибочных решений, и его предприя-
тие лопнуло.
— Об этом пока хватит. Вы решили работать здесь?
— Да, сэр.
— Но вы пока проходите обучение? Еще не получили долж-
ности?
Медуик пришел в замешательство, но постарался ответить
по-военному четко. В ЦРУ все было по-военному.
— Я еще прохожу обучение, сэр. Но уже освоился с делом.
— Вижу, я выражаюсь не совсем ясно,— сказал Керрвуд.—
Меня интересует, можно ли прихватить вас в небольшое путешест-
158
вие. Нам нужен переводчик всего на одну неделю. Мы сейчас не
можем взять кого-то из штатных переводчиков, они и так уже
запаздывают на три недели, поэтому...
— Я буду очень рад поехать,— сказал Медуик. (Черт возьми!
Неужели его собираются забросить куда-то за границу? Всего
после трех недель обучения, да и то не по курсу особых агентов?)
Керрвуд, очевидно, разглядел недоумение на его лице, потому что
улыбнулся.
— Вы отправитесь с нами, мистер Медуик. Небольшая дипло-
матическая миссия, и только. В Гватемалу.
— А что там такое?— выпалил Медуик.
Керрвуд с Лэтемом переглянулись и рассмеялись.
— Видишь, Джордж,— сказал Керрвуд,— сказать, что мы
плохо храним секреты, ты не сможешь.
Тут впервые заговорил Лэтем:
— Мы обучаем там кубинских беженцев. Для вторжения на
Кубу. Только вторжения может не получиться.
Медуик промолчал, но выражение его лица сказало им все.
Лэтем повернулся к Керрвуду.
— Я думаю, мистер Медуик будет превосходным переводчиком.
Никаких пристрастий ни к той, ни к другой стороне из-за отсутствия
информации. Пусть так все и остается.
Сержант ВВС потряс Медуика за плечо.
— Идем на посадку, сэр.
Медуик, помигивая, выпрямился. В военном самолете С-47
было темно, прохладно. Впереди на одном из кресел Лэтем, включив
светильник, читал донесения.
Медуик все еще удивлялся, что он, Лэтем и Керрвуд были един-
ственными пассажирами громадного самолета. Потянувшись, он
снова ощутил восторг приключения, потом взглянул в маленький
иллюминатор на темные тучи, яркую луну и мерцающие вдали
огни, должно быть, Гватемала-сити.
Рев двигателей ударил ему в уши, самолет медленно развернулся,
стал снижаться, и внезапно Медуик увидел красные и зеленые огни
посадочной полосы. Но она находилась далеко от огней города;
собственно говоря, они исчезли с горизонта, когда самолет сни-
зился. Колеса коснулись полосы, самолет встряхнуло, и послышался
визг шин. Потом, когда двигатели перевели на реверс, чтобы снизить
скорость пробега, раздался пронзительный свист. К Медуику кто-то
подошел.
— Удалось вздремнуть?
Это был Керрвуд. В тусклом свете он выглядел осунувшимся.
Медуик кивнул.
159
— Хорошо,— сказал Керрвуд.— Теперь, может, спать не при-
дется трое суток.
Самолет остановился неизвестно где. Медуик не видел ни строе-
ний, ни контрольной башни; непонятно было, как только удалось
посадить этот громадный самолет. Он отстегнул привязной ремень,
взял чемодан с полки и направился к выходу. У двери его остановил
второй пилот. Через несколько секунд командир экипажа обернулся
и сказал:
— Все в порядке.
Должно быть, он услышал в наушниках сигнал, но Медуик начал
понимать, что попал в мир, где все распланировано и о котором
знать ему ничего не положено. Второй пилот распахнул дверь и
сказал Керрвуду:
— Желаю удачи, сэр.
— Благодарю, капитан.
Три человека спустились один за другим по складному трапу —
Медуик шел последним.
Взлетно-посадочная полоса находилась посреди леса, подсту-
павшего вплотную со всех сторон. Справа виднелось небольшое
здание, рассмотреть его в темноте Медуик не мог, вне всякого
сомнения, это была контрольная башня. Керрвуд и Лэтем направи-
лись к ней, и вдруг Медуик услышал стрельбу. Он было испугался,
но Керрвуд с Лэтемом шли, не обращая на нее внимания. Уже у
самой башни Медуик разглядел вращающийся над крышей громад-
ный радиолокатор. Керрвуд знаком велел им оставаться на месте
и постучал в дверь. Дверь отворилась, внутри горел тусклый крас-
ный свет, и Керрвуд вошел.
Через пять минут он вышел. В лесу, менее чем в полумиле,
опять послышались выстрелы. Керрвуд по-прежнему не обратил на
них внимания, он лишь сказал:
— Неоперативность, как всегда. Они уже выехали. Подождем
здесь.
С-47 уже несся по взлетной полосе и через минуту оторвался.
Керрвуд закурил, Медуик последовал его примеру. Прислонясь
к стене и глядя на желтую луну, он стал припоминать все подроб-
ности, чтобы когда-нибудь рассказать об этом приключении своим
детям. Потом при свете луны он увидел человека в воздухе.
— Мистер Керрвуд, смотрите!
Парашютист, раскачиваясь, опускался на взлетную полосу,
яростная стрельба раздалась еще ближе. Что тут происходит?
Неожиданно появились другие парашютисты, они опускались груп-
пами, вот первый приземлился, покатился по взлетной полосе, быст-
ро поднялся, отстегнул парашют, и Керрвуд сказал:
— Неплохо. Неплохо!
Внезапно показались огни фар, подъехала машина; Медуик
160
смотрел, как парашютисты бегут к ним, они сели втроем на заднее
сиденье машины, и никто по ним не стрелял.
— Беда в том,— сказал Керрвуд,— что это легко здесь, в Гва-
темале. На Кубе будут стрелять боевыми.
Сердце Медуика учащенно забилось. Ему все это казалось
учениями, максимально приближенными к боевой обстановке. Он
даже не был уверен, что это учения. И лишь после слов Керрвуда
до него дошла суть происходящего. Война! Эти люди не играли.
Они готовились к высадке на Кубу. Они готовились идти под огонь,
может быть, на смерть!
— Угораздило вас явиться именно сегодня,— сказал им чело-
век в спортивной рубашке и зеленых брюках. Они пили кофе в бун-
кере, каждый сидел на отдельной низкой койке. Человек этот, Ке-
вин О’Ши, казался Медуику совершенно невоенным. У него было
небольшое брюшко, седеющие волосы и усталый взгляд бывшего
газетчика.
— На счету каждый день,— сказал Керрвуд.— Президент еще
не дал окончательного согласия.
Эти слова, казалось, разозлили О’Ши.
— К чему эта канитель? Черт возьми, у нас все готово!
— Не все согласны,— ответил Керрвуд и стал потягивать кофе,
а О’Ши раздраженно заходил по комнате.
— Вот оно, значит, что,— сердито сказал он.— Очередное ник-
чемное путешествие.
Керрвуд встал, и Медуик впервые заметил в нем властность.
— Ваше дело — исполнять приказы, О’Ши. Успокойтесь.
О’Ши сел и все так же сердито сказал:
— Вы хотите угробить этот план? Скажите прямо, и дело с
концом.
— Мы заняты тем, о чем вам было сказано... собираем факты.
Теперь, раз подготовка окончена, я хотел бы поговорить с кубин-
скими полковниками и Дейвом Гриффином. Где Гриффин?
— В Гватемала-сити, у эль президенте. Должен вернуться с ми-
нуты на минуту.
— Что он там делает?
О’Ши взглянул на Керрвуда с иронической усмешкой.
— Вы шутите? Повез очередной подарок.
— Хорошо,— сказал Керрвуд, лег на койку и заложил руки под
голову.— Ну и дела! Когда все это кончится, Дрю Пирсон напишет
четыре тысячи фельетонов и не исчерпает всего материала.
— И снова выведет вас из себя,— сказал О’Ши.— Ведь вы тоже
принимали участие в разработке этого плана.
— Да, пока не выяснил, что кубинские беженцы врут, а мы им
161
верим. «Народ только и дожидается этого вторжения. Люди взбун-
туются против Кастро, стоит нам только высадиться где-нибудь на
побережье!» Чушь собачья, братец, и вы это знаете. Мы послали туда
людей и выяснили настоящее положение дел, его вы тоже знаете.
Но вы, Гриффин и остальные, по-прежнему стегаете дохлую лошадь.
Наступило зловещее молчание. Медуик взглянул на О’Ши и уви-
дел, что он уже не похож на усталого газетчика. Он походил
на убийцу. Может, оттого, что молча сверкал маленькими глазами
на Керрвуда.
Лэтем нарушил молчание.
— Дело в том, О’Ши, что, кто бы из нас ни был прав, президент
находится в затруднении. Если он даст согласие и эти ребята будут
перебиты, с ним тоже будет кончено. Если не даст и тысячи кубин-
ских беженцев вернутся после обучения в Америку, где заявят, что
добились бы успеха, он ничем не сможет их опровергнуть. А Кастро
будет набирать силу. Так что выбор здесь труден.
— Какая там, к черту, трудность,— сказал О’Ши.— У нас есть
обученные люди, они жаждут мести. У нас есть корабли. У нас есть
чем оказать поддержку с воздуха. В самом худшем случае мы сни-
мем их с побережья. Уверяю вас, президент не может проиграть.
А если выиграет, то вся слава достанется ему, а не нам, беднягам,
два месяца потевшим и оравшим в джунглях.
О’Ши вышел собрать людей на совещание. Примерно через час
явились четверо кубинских офицеров и трое сотрудников ЦРУ.
Все трое были по-военному подтянутыми, сильными. Старший из
них, командующий операцией отставной генерал Фредерик Шарп,
был крепко сложенным, лысым, в мундире цвета хаки и с биноклем
на груди. Худощавый, жилистый Дэвид Гриффин пришел в мундире
офицера морской пехоты без погон. Самый младший, голубоглазый
с массивной челюстью, по имени Карл Ричардсон, явно исполнял
при них роль оруженосца.
Поговорив немного о том о сем, они расселись на койках,
и Керрвуд принялся с помощью Медуика расспрашивать кубинцев.
Каков дух беженцев? Хватает ли продовольствия, боеприпасов?
Чего недостает? Какие есть жалобы? Что еще необходимо для ус-
пеха операции?
Ответы на испанском следовали залпами, Медуик переводил,
а Керрвуд, не переставая говорить, делал пометки в блокноте. Ме-
дуику это казалось обычным военным инструктажем. Но потом
Керрвуд задал вопрос, потрясший кубинцев:
— Что скажете вы и ваши люди, если президент по каким-то
причинам будет вынужден отменить операцию?
Наступило молчание. Кубинский полковник, к которому был
обращен вопрос, не скрывал злобы. Маленький, мускулистый,
с блестящими черными глазами и неизменно свирепым взглядом,
162
он отвечал резко, в голосе его слышались военная четкость и през-
рение. Несомненно, О’Ши предупредил их о подлинных намерениях
Керрвуда.
— Мы все равно пойдем,— ответил кубинец.— А те, кто оста-
нется, расскажут об этом всему миру. Что ваш великий президент
Кеннеди обещал изгнать Кастро из западного полушария и что он
трус и лжец.
В комнате воцарилась напряженность и злость. Но Керрвуд
улыбался.
— Такого ответа я и ждал от вас, полковник. Вы смелый
человек.
Эти слова ошеломили кубинца. Он впервые посмотрел на Кер-
рвуда с уважением, но по-прежнему настороженно. Керрвуд по-
вернулся к отставному генералу и сказал:
— Это пока все, что я хотел сказать кубинцам.
Кубинцы резко поднялись и вышли. Когда дверь за ними за-
хлопнулась, Керрвуд, спокойно покуривая, откинулся к стене.
— Суть в том, что этот человек прав. В телевизионных дебатах
с Никсоном Кеннеди заявил, что прогонит Кастро. Его слышала
вся Америка.
— Да,— подтвердил Лэтем.— Но он готов сказать, что был
не прав, и принять все последствия.
— Но это возможно теперь или никогда,— сказал отставной
генерал.— Через полгода Кастро так окопается, что нам не
удастся его прогнать.
Лэтем поднялся и возглавил совещание.
— Наконец мы подошли к подлинной цели нашего приезда,
джентльмены. Судя по тому, как вы набрасывались на Керрвуда,
вы все помешались. Неужели он стал бы тратить время, чтобы
отговаривать вас от этой операции? Вас, олимпийцев?!
Так Медуик впервые услышал об олимпийцах.
Лэтем продолжал:
— Нам нужна от вас информация с места. Может ли удаться
это вторжение без поддержки с воздуха?
Все подскочили с криками: «Немыслимо! Самоубийство! Пре-
датели!» Керрвуд встал и поднял руку.
— Джентльмены,— сказал он.— Такого решения не может
принять никто, даже президент. Если американские самолеты будут
сбиты над Кубой, если станет известно, что в этой игре принимал
участие американский персонал, пропадет вся ценность операции.
Без нас — это кубинцы отвоевывают свою родную землю. С нами
и нашими самолетами — это громадная мощь плохих янки обруши-
вается на крошечный островок. Так не пойдет.
Молчание.
— Поэтому мы прилетели сюда, чтобы узнать ваше мнение.
163
Возможна ли эта операция без воздушной поддержки? Если нет,
мы немедленно отменяем ее и берем все последствия на себя. Если
она может как-то удаться, мы позволим вам действовать, но лишь
при этом основном условии. Никакой открытой американской
поддержки.
— Невероятно,— сказал генерал.
Гриффин повернулся к нему.
— Нам нужно совместно подумать об этом, генерал,— сказал
он. И обратился к Керрвуду: — Сколько времени остается у нас
на анализ?
— Мы должны знать ваше мнение завтра. Каждый день — это
потеря, черт возьми,— ответил Керрвуд.
— Увидимся утром,— сказал генерал.— А теперь доброй ночи.
Трое служащих ЦРУ вышли. Керрвуд постоял, глядя на закры-
тую дверь, потом повернулся к Лэтему.
— Зря ты упомянул об олимпийцах.
— Я дал им понять, что мы в Белом доме их раскусили,—
сказал Лэтем.
— И все же... нам был нужен от них честный ответ. Теперь
мы его не получим.
— Почему?
— Раз они, как ты говоришь, олимпийцы, вторжение им будет
только на руку. Даже если произойдет катастрофа. Они поднимут
крик, что Кеннеди отменил поддержку с воздуха и погубил свободо-
любивых изгнанников, завладеют ЦРУ, и мне придется уходить.
— Вот как?
- Да.
Лэтем лег на койку и уставился в потолок.
— Недолюбливаю я ЦРУ,— сказал он.— И президент тоже.
— Кто-то должен делать грязную работу,— ответил Керрвуд.
16
Рано утром беженцы снова отправились на учения, и Медуик
от нечего делать гулял по лагерю. На вырубке среди джунглей
стояли сборные домики из гофрированной жести типа тех, что из-
готовлялись во времена второй мировой войны, на грунтовых
дорогах — «джипы», в глубине виднелись серые бункеры, слыша-
лись щебет птиц в лесу и далеко в горах прерывистый треск
выстрелов.
Воздух был теплым, прозрачным. Медуик пошел по дороге,
оскальзываясь городскими туфлями на острых камнях, и вскоре
оказался у ворот в изгороди из колючей проволоки; часовой-куби-
нец сидел в шезлонге, покуривая и держа автомат на коленях.
Ничего не сказав ему, Медуик повернулся и пошел обратно. Керр-
вуд, Лэтем и сотрудники ЦРУ были на совещании у генерала —
164
кубинцев туда даже не пригласили, поэтому задача Медуика в этой
миссии была выполнена. Внезапно рядом с ним, подняв облако
пыли, остановился «джип».
— Медуик! — окликнул сидящий за рулем. Это был Карл Ри-
чардсон, младший из сотрудников ЦРУ, с которыми он встречался
накануне вечером.
— Я просто прогуливаюсь,— сказал Медуик, словно бы оправ-
дываясь.
— А прокатиться не хочешь? — спросил Ричардсон.— Мне
нужно доставить кой-кому донесение.
— Блестящая мысль.
Медуик взобрался на небольшое сиденье рядом с Ричардсо-
ном, Ричардсон передвинул рычаг переключения передач назад,
потом вперед, они подъехали к воротам, и часовой пропустил их,
махнув рукой.
По обе стороны широкой грунтовой дороги простирались гва-
темальские джунгли. Вверху раскачивались ветви больших дубов,
внизу рос густой подлесок в рост человека.
— Как они воюют в такой чащобе? — спросил Медуик.— Как
хоть они видят друг друга?
— На расчистку района, который нам нужен, ушел месяц,—
сказал Ричардсон.— Но теперь он расчищен. И видимость, чтобы
убивать, достаточная.
Медуик засмеялся, но тут же с удивлением заметил, что Ричард-
сон не шутит.
— Здесь никто не убивает друг друга, так ведь? — спросил
Медуик.
— Было несколько... несчастных случаев,— ответил Ричард-
сон.— Кубинская родовая вражда, что-то в этом роде. Они дожида-
ются, пока попадут сюда, а потом пуля в спину — и вражде конец.
— Предупредите их всех, что я не кубинец,— сказал Медуик,
чтобы рассмешить Ричардсона. Но ему это не удалось. Ричардсон
был серьезным парнем.
Какое-то время они ехали молча, потом Ричардсон спросил:
— К чему Лэтем упомянул об олимпийцах?
— Мистер Ричардсон, хочу сказать вам кое-что сразу. Я рабо-
таю в управлении всего три недели. И ничего не знаю. Я даже не
знал, что наши люди находятся в Гватемале. А олимпийцы для меня
просто неизвестное кодовое слово.
— Ну так вот, ты едешь с одним из них,— сказал Ричардсон.
— И вы, разумеется, не скажете мне, кто такие олимпийцы.
Машину потряхивало. Ричардсон крепко сжимал баранку, су-
ставы его пальцев побелели.
— Скоро узнают все,— сказал он, словно разговаривая сам с со-
бой.— В управлении есть патриоты. Есть и болваны, оставшиеся
165
с прежних времен.— Он повернулся к Медуику и, видимо, заметил
на его лице удивление, потому что сказал: — Не удивляйся так.
К нам, знаешь ли, тоже внедряются агенты.
— Вы хотите сказать, что в ЦРУ есть... коммунисты?
Медуику это казалось немыслимым.
— Конечно,— ответил Ричардсон. И выражение его лица слов-
но бы говорило: «Что за болванов берут на службу в последнее
время?»
— А на какой стороне Керрвуд? — спросил Медуик.
— Он против вторжения,— сказал Ричардсон.— Так что делай
выводы сам.
Залив Свиней был моментом в истории,— подготовка же заня-
ла целый год. В операции участвовал, можно сказать, цвет богатой
кубинской молодежи; смелые и озлобленные молодые люди, внезап-
но лишенные беззаботной жизни и бежавшие в чужую страну, где
у них не было ни денег, ни связей, ни влияния. Они были готовы
умереть, лишь бы вернуться домой. И умерли.
Медуик видел их в тот день на вырубке, они отдыхали, неболь-
шой группе американский инструктор объяснял устройство 105-мм
орудия, остальные сидели на земле, положив локти на колени, ку-
рили, болтали и отпускали по-испански грубые шутки.
По разговору, слышанному накануне, Медуик понимал, что они
обречены. Без поддержки с воздуха надеяться им было не на что.
Их наивная, беспочвенная вера, что, едва они высадятся, кубинский
народ восстанет, довершала эту обреченность.
Внезапно Медуик ощутил сильное желание объяснить им все:
сказать, что они должны оставить это безрассудное решение, сохра-
нить свою жизнь. Но тут раздался пронзительный свисток, кубинцы
в зеленой рабочей форме вскочили и построились, момент был
упущен.
Но это желание не покидало Медуика. На обратном пути он
повернулся к Ричардсону и сказал:
— Керрвуд прав, а вы — нет.
Ричардсон стиснул челюсти и промолчал. Медуик не унимался:
— Если вы пошлете их без поддержки с воздуха, они будут
уничтожены.
И тут Ричардсон показал свое подлинное нутро.
— Какая жалость!
— Вы не нравитесь мне,— сказал Медуик, и до конца пути оба
молчали. Но когда Медуик сошел у казарм, Ричардсон сказал нечто
странное:
— Берегись, а то попадешь в чей-нибудь список.
166
Через три дня Медуик снова был в Вашингтоне, через неделю
вся эта поездка в Гватемалу представлялась сном, невозможным,
воображаемым, странным эпизодом, не происходившим в действи-
тельности, а через три недели он читал о высадке кубинских бежен-
цев на побережье, о том, что самолеты Кастро беспрепятственно
пикировали на них, бомбили и обстреливали, видел фотографии
трупов и молодых людей, осужденных на пожизненное тюремное
заключение, и вспоминал веселых богатых юношей на вырубке в
гватемальских джунглях в один из моментов «холодной войны»,
которая, в сущности, никогда не кончится.
17
— Сколько лет было Ричардсону? — спросил Уильямс.
— Наверно, под тридцать.
— И он сказал: «Берегись, ты можешь попасть в чей-нибудь
список»?
— Да. Но это был просто оборот речи. Я совершенно уверен,
что он не имел в виду такого списка, как этот, двенадцать лет
спустя.
Уильямс вовсе не был уверен в этом, но спросил лишь:
— Вы не слышали, что сталось с ним?
Медуик затянулся сигаретой.
— Слышал. Я член комитета по военным делам, несколько лет
назад его фамилия появилась в одном из документов, которые мы
изучали. Он был майором у «зеленых беретов», по крайней мере
носил эту личину.
— Что это за документ?
— О массовом убийстве. Чего еще можно ждать от Ричардсона?
Уильямс на минуту задумался.
— Вы не могли чем-то рассердить кого-то из так называемых
олимпийцев?
— Я вам рассказал все.
Уильямс поднялся.
— Ричардсон не в том возрасте. Ему сейчас должно быть около
сорока, а мне кажется, что автор письма помоложе. Но олимпийцы...
Помните «Уотергейт»?
— При чем здесь он?
— Я там сталкивался с ними. Если свести людей правых взгля-
дов из ЦРУ и кубинских беженцев, можно ждать чего угодно,
включая эту угрозу.
Уильямс направился к двери, Медуик сопровождал его.
-- Времени у нас мало,— сказал Уильямс.— Напишите мне все
фамилии, какие сумеете вспомнить, и подробности вашей работы
у Фулбрайта. Я тем временем наведу справки о Ричардсоне.
167
Уильямс ушел, и Медуик остался со своими воспоминаниями.
В каком-то смысле Гватемала была высшей точкой его жизни, и он
до сих пор гордился, что не спасовал перед этим маньяком Ричард-
соном. Потом все изменилось. Все пошло под уклон. Его работа
у Фулбрайта была рутинной; потом Кеннеди погиб, с помощью
Фулбрайта Медуик пробился в конгресс и без его помощи открыл,
что там можно иметь кой-какие незаконные доходы, начал загре-
бать их, помногу, и худощавый парень-идеалист, приехавший в
Вашингтон как один из «вдохновенных» и бросивший в джунглях
Гватемалы вызов правому реакционеру из ЦРУ, погиб под жирком,
под ленью, под алчностью.
Могло бы такое случиться, будь Кеннеди жив? Медуик не
знал, потому что не хотел об этом задумываться.
18
В полночь у Медуика зазвонил телефон. Он взял трубку, и чей-то
негромкий голос спросил:
— Конгрессмен Медуик?
Медуик сразу понял, кто это.
- Да.
— Похищенные из вашего кабинета досье у меня.
— Вам это ничего не дает. Там нет секретных бумаг.
Это была ложь, однако Медуик надеялся, что она сработает.
Но услышал в ответ:
— А контракт «Интернейшнл дайнемикс» под номером сто —
четыреста семьдесят восемь?
Медуик промолчал. Он попался.
Голос произнес:
— Вы можете получить их обратно — за деньги.
— Назовите сумму.
— Пятьсот долларов.
Медуик с трудом сдержал радость. Секунду спустя он спросил:
— Где и когда?
— Немедленно. Я нахожусь у торгового центра на шоссе сто
тридцать восемь.
— Я могу позвонить в полицию,— сказал Медуик,— и вас
арестуют за то, что вы вломились в кабинет конгрессмена.
— Звоните,— ответил голос, и Медуик понял, что сглупил. Пус-
тая угроза могла привести только к его разоблачению.
— Сейчас еду. Как мне узнать вашу машину?
— Остановитесь, и я подъеду к вам.
Щелчок, и трубка в руке дрожащего Медуика умолкла. Он встал,
надел пальто и направился к двери. Мери вышла на лестничную
площадку.
168
— Кто звонил, Том?
— Не могу сказать,— ответил Медуик.— Это — секретное дело.
— В полночь?
— Не волнуйся, я вернусь через полчаса.
— Том...
Но Медуик был уже за дверью. Он был так взволнован, что
только на полпути к торговому центру вспомнил, что не взял денег.
Вернуться? Он замедлил ход, потом решил, что лучше поскорее
приехать на место и поговорить с тем человеком. Деньги можно
было взять в любое время. Дома в личном сейфе у него лежало
десять тысяч долларов наличными — подарки друзей-промышлен-
ников.
Аллен Лоуэлл ждал у темного торгового центра. Вскоре свет фар
пронизал темноту, на стоянку въехал автомобиль и неуверенно оста-
новился. Там было еще несколько легковйх машин и грузовик.
Аллен натянул кожаные перчатки, взял досье и полицейский писто-
лет тридцать восьмого калибра, вылез из машины и взглянул в испу-
ганное лицо Томаса Медуика.
— Выключите свет,— сказал Аллен.
Медуик потянулся дрожащей рукой к щитку управления. Стало
темно. Потом воззрился на Аллена.
— Я знаю вас? — спросил он.— Кажется, мы встречались?
— Этого не могло быть,— ответил Аллен. Он сунул в окошко
два пухлых досье и пистолет. Пистолет шлепнулся Медуику на
колени, потом упал на пол.
— А это зачем? — спросил Медуик тонким от страха голосом.
— Я уезжаю,— сказал Аллен.— На первой странице одного
из досье есть записка. Когда я уеду, прочтите.
Он сел в свою машину и отъехал. «Синий «форд» номер
А 17089»,— быстро заметил Медуик. Ему было страшно, как никогда
в жизни. Этот человек не спросил никаких денег. Никаких пятисот
долларов. И бросил на колени пистолет! Какого черта...
Он включил верхний свет и обнаружил конверт. В конверте
лежало отпечатанное на машинке письмо:
«Последние три года я получал деньги от «Интернейшнл дайне-
микс» за помощь в заключении некоторых контрактов. Теперь кто-то
намерен предать все огласке.
Моя семья не должна стыдиться этого. Но, чтобы искупить свою
вину, я решил покончить с собой.
Жену Мери и обоих сыновей, Тома-младшего и Билла, я прошу
считать меня человеком, который в течение долгого времени вел
достойный образ жизни, но потом совершил несколько ошибок
и счел, что должен расплатиться за них. Моя любовь к вам —
это последний дар».
Внизу стояла его подпись!
169
Медуик встревоженно огляделся. На стоянке все было тихо.
Пистолет валялся на полу машины. Он поднял его и в раздумье
подержал. Невероятно! Этот парень действительно думал, что он
покончит с собой. Возьмет и застрелится. Он что, сумасшедший?
Или не такой уж сумасшедший? Медуик внезапно вспомнил, что
говорил ему Уильямс об анонимной угрозе. Но он был так озабочен
пропажей досье, что не понял что к нему. Конечно! Он есть в списке.
А этот парень — убийца!
Медуик поглядел на письмо, потом на конверт и заметил, что
внутри лежит еще что-то. Твердое, тяжелое. Он разорвал конверт,
и на колени ему упала полудолларовая монета с профилем Кеннеди.
Нужно немедленно доехать до телефона и позвонить Уильямсу.
Медуик в неистовстве объехал стоянку, ища телефон-автомат. Он
боялся предпринимать что-то без Уильямса — тем более что обра-
щаться в полицию было нельзя. Там могли начать расспросы. Что
же делать?
Домой. Скорее домой. Телефонных кабин здесь нет. Может,
попадутся по пути. Он завел мотор, торопливо выехал со стоянки,
резко свернул на дорогу, идущую вдоль Потомака, и вдруг увидел
телефонную кабину.
Минуту спустя он держал в руке безмолвную трубку. Провод
был обрезан. О господи!
Вернуться в машину и мчаться. Забыть о телефонных кабинах.
Добраться домой живым. Следить за неожиданными препятствиями
на дороге, за машинами на обочине, быть готовым ко всему.
Когда на скорости семьдесят миль в час он делал резкий по-
ворот над обрывом, в переднее левое колесо угодила бронебойная
пуля. Машину занесло, раздался визг шин, и Медуик, несмотря на
все усилия, воспарил над краем обрыва.
19
Полицейский рапорт о происшествиях
Наряд № Дата Время Вид происшествия
(Вкратце)
2 30/Х—73 8.00 Предположительно
самоубийство
Обстоятельства:
1. На шоссе 138, в одной миле к югу от Виргинского шоссе,
был обнаружен труп белого, предположительно опознанный как
Томас Медуик, проживающий по адресу: Виргиния, город Маклин,
Харперз-Роуд 1707, конгрессмен от штата Пенсильвания.
2. Врач коронерской службы Альфред Зессер предположи-
тельно установил время смерти -г- около полуночи 29/X—73 года.
170
3. Автомобиль, зеленый «крайслер-седан» № А 70555 съехал
с дороги на большой скорости. Водитель, очевидно, погиб в катаст-
рофе.
4. На переднем сиденье были обнаружены полицейский револь-
вер 38-го калибра, личное и налоговое досье, письмо, говорящее
о намерении покончить с собой.
5. Револьвер сдан в отдел расследования убийств на дактило-
скопическую экспертизу.
На место катастрофы прибыли сержант Эл Тенни и капитан
Гордон Мастермен из отдела расследования убийств города Алек-
сандрия, штат Виргиния. Тело извлекли, дактилоскописты сняли
отпечатки пальцев, были сделаны фотографии упавшей машины, ее
передние колеса находились в воде реки Потомак.
— Какое тут, к черту, самоубийство,— сказал Тенни.
— То же самое подумал и я,— сказал Мастермен.
Негромко переговариваясь, они осматривали машину.
— Самоубийцы обычно кончают с собой как можно быстрей и
легче — снотворными таблетками или пулей в мозг,— сказал ка-
питан.— Нет, Эл, здесь что-то не то.
— По-моему, это как-то подстроено. Это убийство.
— Тебе не приходило в голову, что, возможно, все так и есть,
как выглядит? Что это — несчастный случай? Человек решает по-
кончить с собой, ему, как почти всегда, недостает мужества, он,
расстроенный, едет домой, мысли его сосредоточены на одном, и
вдруг машину заносит. Тот же самый результат. Но не самоубий-
ство.
— Занесло его вот почему,— сказал Тенни. Он сидел на кор-
точках у переднего левого колеса. Покрышка была продырявлена.—
Шина совсем спущена. В этом все дело. И бедняга погиб с призна-
нием в бесчестии.
Заканчивая осмотр, полицейские обнаружили под искорежен-
ным передним сиденьем мелочь, кольцо с ключами и медаль с изо-
бражением св. Христофора.
— Не помогла медаль,— сказал Мастермен. Он положил ее
вместе с мелочью, среди которой была и полудолларовая монета
с профилем Кеннеди, в бумажный пакет и опечатал его.
Они стали подниматься по склону и едва вышли наверх, подъ-
ехал автомобиль с двумя агентами ФБР.
Тем же утром Аллен Лоуэлл отправился на машине в Нью-
Йорк. Он подъехал к «Холлидей Инн» и снова снял там номер.
Заполнив регистрационную карточку, он подошел к газетному киос-
171
ку в другом конце вестибюля. На первых полосах газет о Медуике
ничего не было. Почему?
Отнеся сумку в номер, он спустился, купил газету «Пост» и про-
смотрел от первой до последней полосы. О Медуике не было ни
слова. Полиция, видимо, умолчала об этой истории.
Аллен чуть заметно улыбнулся. Причина была ясна. Они не зна-
ли, что же, черт возьми, произошло. Несчастный случай? Самоубий-
ство? Убийство?
Любопытно, что сказал бы майор Карл Ричардсон, если бы
видел, как он всадил пулю в скат с тридцати ярдов. Результат
оказался даже более эффектным, чем Аллен предполагал. Если бы
машина просто остановилась, Аллен был готов прикончить Медуи-
ка из винтовки. Но его замысел удался, так и должно было быть
с мерзавцем вроде Медуика. Жиреющий мошенник не стоил лишне-
го выстрела.
Аллен поехал на метро в центр, где электронное оборудование
продавалось со скидкой, и купил большой магнитофон, какими
пользовалось ФБР, электронный акустический фильтр, несколько
сетеотводных тросов. Потом заглянул в музыкальный магазин
и приобрел камертон.
Карсон окажется крепким орешком; после известия о смерти
Медуика его будут тщательно охранять. Но у Аллена хранилась
ампула с газом. Последний подарок Карла Ричардсона.
Глава III
СМЕРТЬ ДЖЕЙМСА КАРСОНА
1
Наутро после смерти Медуика Джордж Уильямс отправился
прямо в Пентагон. О происшествии на шоссе 138 он еще не знал.
Зайдя в комнату 301, отдел личного состава армии США, он
сказал секретарше, что ему нужен полковник Ларма. Девушка про-
изнесла несколько слов в селектор, появился лейтенант и проводил
Уильямса к полковнику, общительному человеку с брюшком и се-
дыми усами.
— Что привело министерство юстиции в нашу скучную обста-
новку? — спросил полковник.
Уильямс улыбнулся, сел на деревянный стул с жесткой спинкой
и поставил портфель на пол.
— Нужны сведения о майоре Карле Ричардсоне.
Полковник не изменил выражения лица, но пристально посмот-
рел на Уильямса.
172
— Карл Ричардсон не такое уж редкое имя. Какой вам нужен,
если их несколько?
— Я думаю, вы понимаете, какой мне нужен,— сказал Уиль-
ямс.— «Зеленый берет». Участник одного из массовых убийств во
Вьетнаме.
Полковник вздохнул.
— Очевидно, это подполковник Карл Ричардсон. Я знаю его.
Вы хотите ознакомиться с его личным делом?
- Да.
— Для чего?
— Нужно поговорить с ним. Не о массовом убийстве. По дру-
гому вопросу.
Седоусый полковник откинулся на спинку стула.
— Это может оказаться затруднительным даже для служащего
министерства юстиции,— сказал он.— Подполковник Карл Ричард-
сон разбился вместе с вертолетом во Вьетнаме в шестьдесят восьмом
году.
— Подтверждено?
— Подтверждено.
— И все же я хочу просмотреть его личное дело,— сказал
Уильямс.
Тут полковник уставился на него.
— Но ведь он погиб! Дело сдано в архив. На поиски уйдет целый
день, и ради чего?
На столе зазвонил телефон, полковник послушал и передал
трубку Уильямсу, сказав с неожиданным почтением:
— Это вас. Директор ФБР.
Уильямс взял трубку и услышал слова директора:
— Томас Медуик погиб ночью в автокатастрофе.
2
— После ночной истории директор разрешил показывать тебе
досье на каждого,— сказал Джарвис. Когда Фред позвонил, Уиль-
ямс отправился прямо в ФБР.
— Досье Медуика смотреть уже поздно,— ответил Уильямс.
— Мне очень жаль, Джордж. Отнеслись мы к этому серьезно,
но не в полной мере.
— Что произошло ночью?
Джарвис рассказал подробности, насколько они были ему изве-
стны. Уильямс слушал с каменным лицом. Когда Фред закончил,
он задал ему несколько вопросов.
— Из пистолета стреляли?
— Нет.
— Где он зарегистрирован?
173
— Серийный номер спилен. Вдова говорит, что у Медуика не
было никакого оружия.
— Это не значит, что действительно не было,— сказал Уильямс.
Они посидели в раздумье, потом Уильямс заговорил снова:
— Тут, несомненно, убийство, смущает меня только одно. Исто-
рия с подкупом, насколько я понимаю, подлинная.
— Да,— подтвердил Джарвис.
Уильямс встал и ударил кулаком в раскрытую ладонь.
— Фред, ты когда-нибудь слышал об олимпийцах?
Джарвис отвел глаза и промолчал.
— У Медуика была ссора с одним из них в шестьдесят
первом...
— В шестьдесят первом?
Уильямс походил по комнате и вернулся на место.
— Об этом и речь, Фред. Шестьдесят первый год. Письмо имеет
отношение к Кеннеди.
— Но ведь это... невероятно. Мифология. Никто не тянет
с местью двенадцать лет.
Уильямс сел.
— Это еще невероятнее, чем кажется. Во-первых, ссора была
пустяковой, просто перебросились несколькими фразами. Во-вто-
рых, человек, с которым Медуик ссорился, погиб в шестьдесят вось-
мом году во Вьетнаме.
— Тогда о чем же ты говоришь?
— Не знаю,— ответил Уильямс.— Просто распутываю любую
нить, какую удастся найти.— Он взял досье со стола.— Здесь все?
— Все, включая Стефани Сполдинг и югослава ростом шесть
футов два дюйма по фамилии Дрднов, они сфотографированы, ког-
да выходили из югославского посольства на Массачусетс-авеню
в два часа ночи. Она держит туфли в руке. Хочешь поехать посмот-
реть на машину Медуика?
— Зачем? Как бы там ни было, он мертв.
— Но не убит! — повысил голос Джарвис.— Мы проверяли,
уверяю тебя!
— В какую сторону он ехал?
— На восток.
— У него пробита передняя левая шина,— сказал Уильямс.
Джарвис набросился на него, как тигр.
— Я ничего не говорил о шине. Откуда ты знаешь, что про-
дырявлена передняя левая?
— Догадался,— ответил Уильямс.
Джарвис глядел в спину выходившему Уильямсу. Пробитая
шина? И тут, как предвидел Уильямс, до него дошло. Он позвонил
директору.
— Это убийство. Кто-то прострелил Медуику левую переднюю
шину.
174
— Откуда ты знаешь?
— Догадался,— сказал Джарвис.
3
Билл Оренберг глядел на Уильямса из-за лабораторного стола.
— Все в порядке,— сказал он.— Машинка «Ундервуд Стан-
дард» шестьдесят первого года выпуска.— Он опустил взгляд на
бумагу.— Их раскупили в том же году следующие ведомства. Тебе
повезло...— Он умолк.
— Почему?
— Министерство обороны их не покупало. Так что сфера поис-
ков сужается почти наполовину.— Он стал читать: — Министерство
здравоохранения, просвещения и социального обеспечения,
ЮС И А, министерство торговли и еще одно ведомство.
— ФБР,— сказал Уильямс.
— Ты меня поражаешь.
Не обращая внимания на его разочарованность, Уильямс спро-
сил:
— Наверно, машинок выпуска шестьдесят первого года осталось
не так уж много. Ты проверял?
— Отправил запросы во все отделения, но пока ни одно не отве-
тило. Это нудная работа, я понимаю. Но мы выясним, сохранилась
ли эта машинка.
— Похоже, надежды у тебя мало,— сказал Уильямс.
— Это же погоня за химерой. Хорошо, если этот человек госу-
дарственный служащий. А если нет?
Но Уильямс сказал лишь:
— Проверь, не пропадала ли откуда за последние десять лет
машинка этого года выпуска. Сделать такое несложно.
— Тебе все несложно,— возразил Оренберг.
Уильямс улыбнулся.
— Во всяком случае, у нас есть один шанс. Он отпечатал еще
одно письмо, записку для Медуика о его самоубийстве.
Но ксерокопия этой записки уже лежала на столе у Оренберга.
— Получил ее сегодня утром,— сказал он.— И никакого
проку. Это другая машинка. Мы даже знаем, чья. Медуика.
— Он печатал записку в кабинете Медуика?
— Судя по шрифту, да. Ай-Би-Эм семьдесят первого года
выпуска. Сравни.— Он показал перепечатанную копию записки.—
Отпечатана на машинке Медуика. Все идентично.
— Тогда забудь об этом,— сказал Уильямс. Он впервые прочел
поддельную записку о самоубийстве полностью.— Почему, несмот-
ря на предупреждение, Медуик выехал из дома? Должно быть, тот
человек знал что-то очень важное из контракта Медуика. Как он
мог это узнать?
— Если он работал в ФБР, то без труда,— сказал Оренберг.
Уильямс разволновался. Он перегнулся через стол и до боли
стиснул плечо Оренберга.
— Или имел доступ к досье ФБР! Медиа, Билл. Те ребята, что
похитили досье из отделения в Медиа! Они прихватили и машинку.
Как быстро можно узнать перечень этих досье?
И сердце Оренберга заколотилось. Волнение Уильямса переда-
лось ему. Медиа! Не зря шрифт показался ему знакомым!
4
Взломано отделение ФБР в Медиа,
штат Пенсильвания,
похищены досье
Вашингтон.
14 марта 1971 года. Федеральное бюро расследований сообщило
сегодня, что в городе Медиа, штат Пенсильвания, накануне ночью
было взломано отделение ФБР и оттуда похищены досье. Сообще-
ние сделано после разоблачительных публикаций в газетах, куда
были анонимно посланы копии документов.
ФБР подтвердило подлинность документов, свидетельствующих,
что Бюро ведет активную слежку за студенческими и негритян-
скими группами и группами мира.
Уильямс позвонил Фреду Джарвису.
— Извини, Джордж,— сказал Джарвис,— на сей раз ты пошел
по ложному следу.
— Что ты имеешь в виду?
— Я лично занимался взломом в Медиа, и мы ничего не доби-
лись. Знаем только, что это дело восемнадцати-девятнадцатилетних.
Новых левых.
— Нужный мне человек, несомненно, был в шестьдесят третьем
году в Вашингтоне, потому что знает людей, указанных в списке.
Значит, сейчас ему не меньше двадцати восьми. Я ничего не пони-
маю. Что ему было делать в Медиа с мальчишками?
— Подожди,— сказал Джарвис. Через несколько минут он за-
говорил снова, и Уильямс расслышал в его голосе нотку торжест-
ва.— У меня тут досье толщиной восемь дюймов, но я знаю, что
искать. Ага, вот оно.
Из досье ФБР:
«PSI—187965, вполне надежный осведомитель, сообщает, что
13 марта 1971 года слышал в Пенсильванском университете разговор
176
двух студентов о взломе в Медиа. Один из них сказал, что «не дове-
ряет так называемому «берету», устроившему этот взлом». Потом
выразил уверенность, что «коротко стриженный — провокатор
ФБР».
5
«Зеленый берет»! Это подтверждало догадки Уильямса. Шину
прострелил на большой скорости, несомненно, опытный стрелок,
отнюдь не дилетант. И хотя Уильямс думал об убийце как о «парне»,
он в глубине души сознавал, что «парень» почти наверняка знал
в 1963 году всех упомянутых в списке,— следовательно, ему долж-
но быть под тридцать и он мог служить во Вьетнаме.
Авантюра с запиской о самоубийстве также указывала, что
это не яростный воинствующий юнец, слепо ополчившийся на обще-
ство, а опытный и коварный убийца.
Теперь стало еще важнее ознакомиться с досье Карла Ричардсо-
на. Предположение, что автор письма — в прошлом солдат, было
интригующим. Кроме того, это была единственная нить. След взло-
ма в Медиа уже простыл, Уильямс понимал это, но не сомневался,
что в конце концов связь его с этим делом обнаружится.
Однако ждать было некогда. Возможно, убийца уже подбирался
к очередной жертве. Вечером Уильямс позвонил всем, сообщил
о смерти Медуика и предупредил о близкой опасности. Роберт
Уорнки не воспринял предупреждение всерьез. Кому нужно убивать
его? Футбольного тренера средней школы? Эверетт Меллон сказал,
что станет носить пистолет, хотя и уверен, что попал в список по
ошибке, что его с кем-то спутали. Карсона, как всегда, в отеле не
оказалось. Потом состоялся разговор, который Уильямс отложил
напоследок,— со Стефани Сполдинг.
Первый год Джорджа Уильямса в Вашингтоне прошел в ухажи-
вании за девушкой, красивее которой он еще не встречал. На другой
год Стефани внезапно объявила, что влюблена в него, перебралась
к нему на квартиру в Джорджтаун и стала готовить гурманские
обеды на двоих — она была превосходной стряпухой. Уильямс
не мог поверить своему счастью, не мог поверить, что столь утон-
ченная девушка может влюбиться в такого отсталого человека,
как он, что она, такая желанная и сумасбродная, станет проводить
с ним каждую ночь.
Разумеется, однажды вечером, придя домой, он не застал Стефа-
ни. Ушла она без объяснения, без записки. Вскоре из Акапулько
пришла открытка со словами, которые не шли у Джорджа из голо-
вы: «Слишком скучно, милый». Сперва он решил, что это об Ака-
177
пулько, но впоследствии они случайно встретились на одной вече-
ринке — Стефани по-хозяйски обнимал за плечи рослый, мускулис-
тый югослав, и она с нежнейшей улыбкой сказала Джорджу, что
имела в виду их совместную жизнь. И принесла извинения.
Эта встреча состоялась через год после ее ухода и три месяца
спустя после его знакомства с Сарой. Он сказал: «В таком случае,
не заберешь ли свою одежду?», а Стефани ответила: «Это старье?
Выброси его». Уильямс бросил все в мусорный ящик — сделал му-
сорщику подарок на десять тысяч долларов, а три дня спустя Стефа-
ни зашла к нему и побледнела. «У меня это просто сорвалось
с языка. До чего ты глуп!» Общение их на этом оборвалось, если
не считать письма из Нью-Йорка: «Я все еще люблю тебя. Я всегда
буду тебя любить. Но ты был таким странным!» Джордж показал
письмо Саре, та рассмеялась — и на этом все было кончено.
Однако Стефани все еще волновала его.
Он бы никому в этом не признался, но это было так, и она
волновала его теперь, когда он звонил ей.
Стефани подошла к телефону сразу же.
— Я должен сказать тебе кое-что очень важное, Стефани.
Молчание. Он живо представил себе ее блестящие зеленые гла-
за, белую кожу, изящные скулы... она говорила: «Почему ты такой...
сухой, Джордж? Твоя телеграмма походила на повестку из мини-
стерства юстиции».
Уильямс сказал, почему. Они оба и еще четверо упомянуты в
письме, угрожающем смертью.
— Угроза связана с убийством Кеннеди.
— Ты шутишь... Что за фантастика?..
— Один человек из этого списка,— сказал Уильямс,— конгрес-
смен Медуик, был убит прошлой ночью.
В трубке послышался резкий вдох.
— Джордж, мне страшно. Что же делать?
— Можешь ты уехать на месяц в Европу, пока мы не разберемся
с этим? Просто скрыться?
— На будущей неделе меня вызывают в суд,— сказала Стефа-
ни после паузы.— Родственники мужа оспаривают его завещание.
Но при данных обстоятельствах я попробую добиться отсрочки.
— Настоятельно рекомендую,— сказал Уильямс.
Оба помолчали, потом Стефани спросила:
— Как Сара?
— Прекрасно.
— Очень жаль,— сказала Стефани, и Джордж невольно улыб-
нулся. Стефани можно было упрекнуть во многом, но только не в ли-
цемерии. Не дождавшись ответа, Стефани заговорила снова:
178
— Позвонить тебе завтра после разговора с адвокатом? Если
он не добьется отсрочки?
— Да, конечно. Но, Стефани...
— Что?
— Вчера ночью совершено убийство. Никто не знает, что там
произошло. Так что будь осторожна. Пригласи на ночь кого-нибудь.
Или не ночуй дома.
— Есть какие-нибудь предложения, милый?
— Стефани, это серьезно. Примерно то же самое я говорил
вчера вечером Медуику, и два часа спустя он был убит.
После этого Уильямс стал просматривать досье намеченных
жертв. Кто на очереди? Уорнки? Оренберг сказал, что фамилия его
допечатана после вскрытия конверта. Уильямс решил, что Уорнки —
наименее вероятная мишень, что, возможно, в отношении его убий-
ца даже колеблется.
Меллон? Он в Нассау. Уже логически его можно исключить.
Стефани? Вполне возможно.
Уильямс? Вполне возможно.
Уильямс позвонил Карсону в Нью-Йорк. На этот раз Карсон
оказался в отеле.
— Черт возьми, приятель, я жду вашего звонка. В чем дело?
Уильямс объяснил и был ошеломлен, услышав:
— Три дня назад, придя к себе в номер, я обнаружил, что мой
паспорт изрезан на куски.
Уильямс быстро сообразил:
— То есть вы собираетесь за границу и убийца знает об этом?
— Уеду, как только получу новый паспорт. Мне сказали, что
на это уйдет дня два.
Стараясь не выказать тревоги, Уильямс сказал:
— Мистер Карсон, вчера ночью один человек из списка убит.
Раз убийца знает, что вы уезжаете, ему нужно будет поторопиться
с вами. У него на очереди вы.
— Но что это может значить? Черт возьми, я даже не знал
Кеннеди. Да, кстати, этот тип положил мне на кровать монету с
его профилем.
— Мистер Карсон, не ночуйте сегодня в отеле. И будьте наче-
ку. Я могу дать гарантию, что убийца находится в Нью-Йорке.
— Может, позвонить в полицию?
— Полиция не поможет. Не станет помогать. Полицейские не
могут быть сиделками при всех, кто получает угрозы.
— Я скроюсь. Немедленно.
— Завтра вечером я буду в Нью-Йорке,— сказал Уильямс.—
Остановлюсь в отеле «Амбассадор», номер двадцать один ноль три.
Встретимся там в восемь.
179
— Откуда вы знаете, в каком номере поселитесь?
— Это номер ФБР,— ответил Уильямс.— Там администрация
селит рабочих лидеров, растратчиков, бандитов. В соседнем номере
находится аппаратура для подслушивания.
— Я приеду.
Карсон — следующий. Несомненно. Но сегодня, если он примет
предосторожности — а нотка страха в его голосе говорила о том,
что примет,— можно было за него не опасаться. И ознакомиться
с его пухлым досье.
6
Совершенно секретно,
ни в коем случае не открывать
без разрешения директора ФБР
Джеймс Карсон
Калифорния, Биверли-хиллз
Мулголанд-драйв 3190
Анкетные данные
1. Родился 29/X—1938 года, штат Иллинойс, г. Ивенстон, Кол-
линс-авеню, 433. Отец — хирург чикагской центральной больницы.
Учился в ивенстонской школе, потом в частной школе Хилла.
В 1956 году поступил в Северо-Западный университет на отделение
свободных искусств. Специализация — английский язык, драма.
Окончил в 1960 году.
22/II—1961 года подал заявление о приеме на работу в ЮСИА
на должность редактора фильмов. Принят, ступень 10, оклад 6200
долларов в год. Через три месяца переведен в режиссеры-продю-
серы, ступень 12, оклад 9600 долларов в год.
В личном деле ЮСИА есть благодарность от директора Эдварда
Р. Мерроу.
В ЮСИА снял десять фильмов. Список прилагается. Фильмы не
обнаруживают пристрастия к коммунизму, хотя «Залив скорби»,
фильм о вторжении на Кубу беженцев-патриотов, имеет сильный
антиамериканский оттенок. Фильм не был выпущен на экраны из-за
протеста ЦРУ и многих конгрессменов, особенно сенатора Джорд-
жа Гаррисона, штат Техас, который протестовал против демонстра-
ции «антиамериканской пропаганды» по всему свету.
После этого за Карсоном было установлено трехсменное наблю-
дение.
4/П—1964 года Карсон уволился с государственной службы,
заявив, что после смерти Кеннеди разочаровался в ЮСИА.
180
15/IV—1964 года получил должность режиссера в студии «Кэс-
кейд филмз», Голливуд, бульвар Сансет 2300. Снимал для телевиде-
ния коммерческие и промышленно-рекламные фильмы.
18/Х—1967 года стал снимать художественный фильм «Ост-
роумный ответ». Финансирование было прекращено, и фильм не
окончен.
8/XI—1967 года начал снимать часовую телевизионную драму
для программы «Час драмы Дюпона» на Си-би-эс, озаглавленную
«Подготовиться троим». Фильм удостоен премии «Эмми», высшей
награды за теледраму.
После этой награды Карсон резко пошел вверх. Стал клиентом
агентства талантов Уильяма Морриса. 20/Ш—1968 года закончил
в Берлине съемку художественного фильма «Последний парад»,
фильм был выдвинут на соискание премии Академии художеств.
В 1969 году снял на студии «Коламбиа» фильм «Солнечная пляска»,
не имевший кассового успеха. Но в 1970 году снял фильм «Шпион
на нью-йоркской улице», имевший едва ли не самый крупный кассо-
вый успех в истории кино. Вслед за ним «Наследие», все еще
не сходящий с экрана. Очередной кассовый успех.
Текущие сведения
1. Нанят студией «XX век Фокс» для съемок фильма в Испании,
название пока неизвестно. Уезжает за границу 24/Х—1973 года.
2. Резюме непроверенной приложенной информации говорит
о постоянных антиамериканских настроениях. Карсон также твер-
до уверен, что президент Кеннеди явился жертвой заговора и Ли Ос-
вальд — не убийца-одиночка.
3. Его художественные фильмы не выражают антиамерикан-
ских настроений.
4. Личное дело из ЮСИА и полученная впоследствии непрове-
ренная информация говорят об антиамериканских настроениях.
Особенно характерны замечания, сделанные перед студентами. Од-
нако эти мнения не отражены в художественных фильмах.
5. Рекомендуется ослабить наблюдение. Однако все его художе-
ственные фильмы необходимо просматривать.
Получено из ЦРУ 7/VI—1962 года.
6/VI—1962 года Карсон резко поссорился с агентом, отправлен-
ным допросить его о фильме «Залив скорби». Злобно отзывался
о ЦРУ, называя его «гнездом маньяков-убийц».
Кроме того, утверждал, что президент Кеннеди намерен «уни-
чтожить» ЦРУ, когда это будет политически осуществимо.
181
Получено из ЦРУ 17/Х—1965 года.
Агент, работающий под прикрытием кинорежиссера, слышал,
как на вечеринке в доме миссис Эдвард Моррисон, Калифорния,
Биверли-хиллз, Палмира-Роуд 3102, Карсон говорил, что «ЦРУ
причастно к убийству Кеннеди».
Получено из бюро по борьбе с наркотиками министерства фи-
нансов 12/1—1970 года.
Карсон — известный потребитель марихуаны. Покупает у Хела
Каско, безработного актера, Калифорния, Голливуд, Лас Палмас-
авеню 1030.
Получено из налогового управления 14/Ш—1973 года.
Список филантропических пожертвований Карсона за 1972 год
включает 300 долларов организации «Вьетнамские ветераны против
войны» и на избирательную кампанию сенатора Джорджа Макго-
верна. Пожертвование «Вьетнамским ветеранам» запрещено.
7
В Нью-Йорке Карсон положил трубку и на минуту задумался.
Ему нужна была охрана. Едва кто-нибудь проходил мимо его две-
ри, он подскакивал. Решил было позвонить в агентство Пинкерто-
на — там можно было нанять круглосуточную охрану за небольшие
деньги, но тут ему пришла мысль получше. Он снова взялся за
телефон.
— Сэм, это Джим Карсон. Помнишь меня?
— Еще бы. Ты дал Стелле роль в «Последнем параде». Я твой
должник.
Голос Сэма с сильным бруклинским выговором был медлитель-
ным, но мозг у него работал быстро. К внезапным звонкам среди
ночи Сэм привык.
— Какой-то псих грозится убить меня,— сказал Карсон.—
Собственно говоря, в списке у него шесть человек, и один был убит
прошлой ночью.
— Откуда ты звонишь?
— «Уолдорф», номер одиннадцать ноль один.
— Через десять минут к тебе постучат. Зовут их Мак и Энджи.
Тот, что повыше,— Мак. Объясни им, в чем дело.
У Карсона отлегло от сердца.
— Я очень благодарен...
Но Сэм перебил его:
— Как только мои ребята явятся, выйдешь вместе с ними из
182
номера — держись посредине! — войдете в лифт и выйдете из вес-
тибюля, словно собираетесь провести вечер в городе. Но назад не
возвращайся. Поедешь на Тридцать пятую-стрит, сто тридцать
четыре, квартира четырнадцать Е... запиши.
Карсон записал.
— Оставайся там, пока все не кончится,— сказал Сэм.—
За вещами в отель я пошлю кого-нибудь. Девочку нужно?
Карсон улыбнулся.
— Сегодня не надо.
Он почувствовал себя в большей безопасности, чем президент.
С этими ребятами маньяков можно не опасаться.
8
Аллен Лоуэлл вошел в отель «Амбассадор», но на этот раз
не избежал пристального взгляда одного из детективов отеля.
На сей раз за ним следили.
Увидя, что Лоуэлл подошел к администратору и зарегистриро-
вался, детектив был удивлен. Но не настолько, чтобы забыть трид-
цать минут спустя отправить горничную в номер Лоуэлла. Горнич-
ная вошла и услышала, что Лоуэлл принимает душ. Делая вид, что
прибирает номер, она подходила к портфелю все ближе и ближе,
но тут из душевой вышел голый Лоуэлл.
— Ночная служба,— торопливо сказала горничная.
Лоуэлл юркнул обратно, взял полотенце и обмотал вокруг
бедер.
— Убираться не нужно,— сказал он.— Я ложусь спать.—
И стал разбирать постель.
— Простите, сэр,— сказала, покраснев, горичная и вышла.
Спустившись вниз, она сказала, что, на ее взгляд, этот постоялец
никаких подозрений не вызывает. Пока она поднималась, охотник
за драгоценностями заглянул бы по крайней мере в три номера.
Аллен спал до трех часов ночи, потом бесшумно встал, оделся
и вышел с портфелем в коридор. Поднялся по лестнице на двадцать
первый этаж и с помощью отмычек открыл замок номера 2103,
где завтра остановится Уильямс.
Возился в этом номере он довольно долго. Затем проник в сосед-
ний.
9
Из дневника Аллена Лоуэлла.,, запись от 31/Х—1973 года:
«...Убил первого и, как ни странно, ничего не ощущаю. Медуик
вызывал у меня отвращение.
Карсон — другое дело. Карсона будет жаль. Дело в том, что
Карсон мне нравится. Он есть то, что он есть. Пустозвон».
183
10
На другой день визит Уильямса в Пентагон оказался напрасным.
Он собирался провести там весь день, изучая личное дело Карла
Ричардсона. Но полковник Ларма стал извиняться.
— Дела Ричардсона нет,— сказал он.— Я заставил трех чело-
век рыться в подвале весь день. Потом до меня дошло.
— ЦРУ?
— Именно. ,
— Но все равно у вас должцы быть какие-то документы.
Полковник разгладил седые усы.
— Вот записка о переводе,— сказал он. И Уильямс прочел:
«Переведен в Центральное разведывательное управление 12 сентяб-
ря 1969 года по распоряжению полковника Уильяма Этуэлла, на-
чальника управления кадров армии США».
Прочтя, он кивнул.
— Собственно, я интересуюсь не столько Ричардсоном, сколько
теми, кто воевал вместе с ним.
Полковник недовольно нахмурился.
— Черт возьми, мне даже неловко. Давайте говорить напрямик.
Никаким подполковником он не был, не командовал ни батальоном,
ни другим подразделением. И не держался на одном месте. Его
посылали туда, где он был нужен.
— Откуда вы столько знаете о нем?
— У нас была сотня таких типов, и все они занимались тем же
самым. От них осталась только сотня записок о переводе.
Но Уильямс не был обескуражен. Полковник поглядел в устрем-
ленные на него суровые глаза. Ему не хотелось бы иметь в суде
такого противника.
— Тогда подойдем к этому делу с другой стороны,— спокойно
заявил Уильямс.
— Постойте,— сказал полковник.— Вы же знаете директора
ФБР. Стоит ему позвонить в ЦРУ, и вам покажут дело Ричардсона.
— После «Уотергейта» — нет.
— Но все-таки...
— Кроме того, вы упускаете из виду одну вещь,— сказал Уиль-
ямс.— Ричардсон замешан в массовом убийстве. Если вы позвоните
начальнику военно-юридической службы...
Полковник уже тянулся к телефону.
— Молодчина. Материалы предварительного следствия скажут
вам обо всем.
Пятнадцать минут спустя Уильямс разговаривал с высоким
любезным капитаном по имени Джо Росс.
184
— Да, да, Ричардсон,— сказал Росс.— Только, знаете, под
трибуналом он не был. Его дело прикрыли сверху.
— Но следствие велось?
— Конечно. Мы тогда считали, что он был майором. Я позвоню,
узнаю, какие материалы сохранились.
С минуту он говорил по телефону, потом положил трубку.
— Так я и думал. Его дело в Роквилле, штат Мериленд.
— Что там хранится?
— Наши дела и еще восемь миллионов тонн других правитель-
ственных бумаг.— Капитан написал Уильямсу адрес.— Большое
хранилище без окон. Отдайте эту записку Джиму Калику, он там
заведующий.
Уильямс вел машину по зеленой равнине Мериленда с малень-
кими городками, внезапно разросшимися, когда число государст-
венных служащих увеличилось и белые стали покидать округ Ко-
лумбия, не желая жить в столице рядом с неграми. История эта
уже давняя, но для Вашингтона, где был подписан манифест об
освобождении рабов, какая-то несуразная. Многие из этих белых
трудились в федеральных агентствах, чтобы обеспечить неграм всей
Америки равные жилищные условия с белыми.
Но сейчас Уильямс не думал о социальных феноменах. В Нью-
Йорке жизнь Карсона висела на волоске. А здесь, в Вашингтоне,
он шел по давнему следу одного эпизода в жизни Медуика. Почти
наверняка это было потерей времени. Но, как он сказал Джарвису,
приходилось брать все, что попадается.
Уильямс вошел в двухэтажное кирпичное здание с неброской
вывеской у входа: «Архив. Роквиллское отделение». В просторном
вестибюле за столом сидел охранник. Уильямс показал ему записку
от полковника Ларма, через несколько минут дверь из хранилища
отворилась и невысокий, худощавый человек в белом халате при-
гласил:
— Прошу вас, мистер Уильямс.
Уильямс сел за большой стол, минут через двадцать подъехала
тележка, доверху груженная картонными коробками. Верхнюю
коробку сняли и поставили перед ним. Он заглянул внутрь и увидел
шесть толстых папок с юридическими документами.
На верхней была надпись: «Предварительный допрос сержанта
Гринвуда по делу Ричардсона».
Гринвуд? Уильямс открыл папку и просмотрел первую стра-
ницу, письмо из министерства обороны: По соображениям нацио-
нальной безопасности обвинения против сержанта Чарльза Грин-
вуда сняты. Никаких пометок в документах не делать. Никаких
дальнейших мер по делу не принимать».
Подписано было Робертом Макнамарой.
185
Уильямс пришел в недоумение. Что-то не то. Эти документы
должны быть засекречены. Идя в штаб-квартиру военно-юриди-
ческой службы, он думал, что придется нажать на кое-какие рычаги,
прежде чем удастся получить секретный отчет следователя. Но от-
чет был доступен кому угодно. Перевернув страницу, Уильямс по-
нял, в чем дело. «Слушание сенатской судебной комиссией с 3 по
8 октября 1967 г. при закрытых дверях».
Ну и ну! Армейская система хранения документов где-то дала
сбой. Вместо отчета армейского следователя в досье оказались ма-
териалы слушания в конгрессе. Или, может, кто-то специально
изъял отчет следователя?
Но Уильямс особенно не расстраивался. Он знал по опыту, что
слушания в конгрессе при закрытых дверях часто дают больше ин-
формации, чем строго ограниченные армейские следствия.
11
Протокол заседания сенатской судебной комиссии от 7 марта
1969 года, здание сената, комната № 103.
Присутствуют сенаторы США Темпл, Бенсон, Кармайкл, Джен-
сен.
Первый свидетель — сержант Чарлз Гринвуд, США.
Темпл. Открывая заседание, хочу сказать свидетелю, что ко-
миссия понимает, что здесь затрагиваются интересы национальной
безопасности. Но это разбирательство секретно. Свидетель должен
понять это и решать сам, отвечать или нет. Теперь я приступаю
к изложению фактов, сообщенных из армии.
Свидетель. Мне известны эти факты, сэр.
Темпл (держа лист). Вы читали отчет следователя?
Свидетель. Да, сэр.
Темпл. В таком случае, изложите их своими словами по памяти.
Свидетель. Ну, все началось, когда мы поймали того двойного
агента, Ху Линга. Майор Ричардсон...
Темпл. Карл Ричардсон?
Свидетель. Да, сэр. Майор Ричардсон устроил ему проверку
на детекторе лжи. Мы были на своей базе возле Чу Лай, и кто-то
из армейской разведки провел эту проверку. Линг, должно быть,
не прошел ее.
Темпл. Ну и что дальше?
Свидетель. И у нас начались осложнения.
Темпл. Что за осложнения? Рассказывайте, сержант.
Свидетель. Линг в ту же ночь сбежал. Ушел прямо из лагеря,
сняв часового ножом. Майор Ричардсон пустился в погоню. Он был
настоящим тигром.
Темпл. Прежде чем продолжать, ответьте на один вопрос. Зна-
ли вы, что Ричардсон — агент ЦРУ?
186
Свидетель. Я ничего не знал об этом, сэр. Считал его од-
ним из офицеров разведки, приданных «беретам» для особых
заданий. Время от времени он брал на эти задания кое-кого из
нас.
Темпл. Вы нашли Линга?
Свидетель. Нет, сэр, и майор... просто выходил из себя. Не давал
нам спать всю ночь.
Темпл. Хорошо, что произошло наутро?
Свидетель. Первым делом мы поспали. Мы с ног валились. Но
примерно в полдень майор сказал, что берет нас на патрулирова-
ние. Вместо этого он усадил нас в вертолет, мы полетели на север
от Чу Лая, там, внизу, шел бой, и высадились возле какой-то
деревушки. Это было бессмысленно. Мы находились за линией про-
тивника, чарли отступали прямо к нам, откуда было знать, сколько
их могло попрятаться в деревушке. И тут, сенатор, я начал думать,
что майор Ричардсон помешался.
Бенсон. Он вел себя, как сумасшедший?
Свидетель. Да, сэр, он не принимал никаких мер предосторож-
ности. Махнул нам рукой и побежал к деревушке. Нам ничего
не оставалось, как следовать за ним.
Темпл. А чарли в деревушке были?
Свидетель. К счастью для нас, нет. Только старики, женщины и
дети. Полковник заставил нас сгонять их в центр деревни, и мне
было очень не по себе. Я ждал, что с минуты на минуту в деревушку
ворвется взвод вьетконговцев, а мы впятером стояли посреди
площади.
Темпл. Продолжайте, пожалуйста. Хотите воды, сержант?
Свидетель. Нет, сэр. Но дальше... тяжело рассказывать. (Паузй.)
Да, сэр, я бы выпил воды.
Темпл. Пусть судебный пристав принесет свидетелю графин
и стакан. К сожалению, сержант, предложить мартини мы не мо-
жем. (Смех.) Теперь вам лучше?
Свидетель. Да, сэр. Так вот, мы были там, стрельба с юга прибли-
жалась, и тут Ричардсон торопливо сказал мне: «Покарауль их,
Гринвуд, я отведу остальных».
Темпл. Что он имел под этим в виду?
Свидетель. Не знаю. Я подумал, что он хочет бросить меня
и удрать. Но потом увидел, что он и с ним Болтон...
Темпл. Сержант Джеффри Болтон?
Свидетель. Да, сэр. Болтон, сержант Маркони... Джо Маркони...
и... и двое рядовых... Они отошли к краю деревни и залегли в траве.
И, клянусь богом, тут появилось несколько вьетконговцев, они выр-
вались из леса, отступали, стреляя на ходу, и даже не оглядыва-
лись, и майор Ричардсон захватил их всех в плен. Человек двадцать,
а то и больше. И среди них был Линг, двойной агент. Хотите знать
187
правду? Я тут подумал, что Ричардсон — лучший из офицеров, ка-
ких я встречал. Только он был сумасшедшим.
Темпл. Что было дальше?
Свидетель. Наша пехота ворвалась в деревню, и они были потря-
сены, увидев, что нас всего горстка, мы уже в деревне и все пленные
в наших руках. Но тут Джефф Болтон... не знаю, почему... по-моему,
он просто свихнулся. Болтон открыл по пленным огонь. Ричардсо-
ну пришлось остановить его.
Темпл. Мне кажется, что с ума сошел Болтон, а не Ричардсон.
Свидетель. Вот этого я не мог понять. Болтон был по-своему пре-
красным солдатом, знал хитрости, но не был... таким садистом. Стре-
лял он лишь по необходимости.
Темпл. Вы не забыли о показании в отчете следователя? Сержант
Маркони утверждает, что Ричардсон приказал Болтону стрелять.
Свидетель. Да, и впоследствии Ричардсон убил Болтона.
Бенсон. Должен предупредить вас, молодой человек. Это не до-
казано.
Свидетель. Да, убил! Я сам видел это.
Темпл. Расскажите, что вы видели.
Свидетель. Так вот, когда мы вернулись в лагерь, командир ди-
визии полковник Барстон вышел из себя. Там крутились всякие га-
зетчики, а шумиха об этом случае «беретам» была ни к чему. О нас
и так писали: убийцы и все такое прочее. Ну и полковник вызвал
Ричардсона на ковер, но, по-моему, Ричардсон ему ничего не сказал.
Но на другой день Болтон, я и остальные пошли в патруль с Ричард-
соном и нарвались на засаду. Большую. Мы быстро вызвали подкреп-
ление, тут еще подлетели вертолеты и открыли огонь, мы отступали
отстреливаясь. Болтон спрятался за дверью. Ричардсон находился
позади него, потом раздалась очередь, и Болтон упал. Ричардсон
отошел, но я видел в его руках автомат. И скажу об этом на любом
суде, пусть я сержант...
Темпл. Говорите, сержант.
Свидетель. Я был ранен пять минут спустя. В плечо и в бедро. Са-
нитары унесли меня к деревне и спасли мне жизнь. На другой день
Маркони пришел проведать меня, весь в слезах. «Болтона похоро-
нили»,— сказал он. Болтон был лучшим другом Маркони. Маркони
сказал: «А это... прошу прощения, сэр, он так выразился... это дерьмо
Ричардсон даже не показался». (Всхлипывание.)
Темпл. Если свидетель хочет, можно устроить перерыв...
Свидетель. Нет, сэр, ничего. Как бы там ни было, я рассказал
следователям все, что знаю... Ричардсон убил Линга. Но остальных
перебил Болтон. Теперь Маркони говорит, что Ричардсон приказал
Болтону стрелять, а потом убил его. Словно не хотел, чтобы Болтон
оказался свидетелем, если что выяснится.
Конец первой части протокола.
188
12
Уильямс дочитал, выписал фамилии и звания. Потом откинулся
на спинку стула и увидел приятную надпись: «Курить разрешается».
Он зажег сигарету и стал обдумывать возникшие вопросы.
Первый. Почему так много шума из-за этого далеко не самого
массового убийства? Специальные подразделения ЦРУ только ими и
занимались.
Второй. Почему Ричардсон убил Болтона? Не только чтобы
заткнуть ему рот. Другие, например Маркони и Гринвуд, живы и
могут дать показания.
Третий. В показаниях Гринвуда что-то настораживало его.
Час спустя он был в Пентагоне, в кабинете полковника Ларма,
и на сей раз добился успеха. После нескольких звонков Ларма сумел
найти свидетельство о смерти сержанта Джеффри Болтона. Его
тело было переправлено в США и 12 октября 1966 года после отпе-
вания в церкви Христа Вседержителя похоронено на кладбище Уэб-
стер Гров, штат Миссури.
Потом Ларма принес дела Гринвуда, Маркони и остальных. Все,
кроме Маркони, до сих пор служили в армии. Маркони был изгнан
из армии в 1967 году за оскорбление офицера в форте Беннинг. Мар-
кони слышал, как Ричардсон приказал Болтону стрелять; Маркони
был уже гражданским; теперь Уильямсу нужен был он, Маркони.
Поблагодарив полковника, Уильямс поехал домой. Сары не было,
он оставил ей записку, собрал вещи и отправился в аэропорт.
К семи часам он был в номере 2103 нью-йоркского отеля «Амбас-
садор» и ждал Джеймса Карсона.
13
Аллен Лоуэлл сидел, положив на колени пистолет 38-го калибра,
в номере 2101. Номер был заставлен электронным оборудованием
для подслушивания и звукозаписи, стенные розетки, высокочувст-
вительный микрофон, магнитофоны, автоматически включающиеся
при звуке голоса, и все прочее было покрыто пылью; очевидно, ФБР
не пользовалось этим номером уже давно.
Аллена беспокоило, что Уильямс находится за стеной. Стоило
ему — а, зная Уильямса, этого вполне можно было ожидать — су-
нуться с проверкой в соседний номер — и все. Уильямс тут же по-
гибнет, и весь план будет сорван.
Не хотелось бы кончать таким образом, думал Аллен, и вдруг
напрягся. Кто-то вставил ключ в замочную скважину.
Аллен бесшумно пробежал в ванную, юркнул в, чулан и взвел
курок. Пусть будет так. Нужно было знать, что Уильямс очень умен.
Он это предусмотрел!
189
Потом Аллен услышал голоса троих людей. Уильямс говорил:
— Хотя, может, и есть, смысл произвести тут проверку, пока
мы будем беседовать в соседнем номере.
Другой человек сказал:
— Мы не техники, мистер Уильямс. Наше дело — записать раз-
говор на пленку.
— Проверьте, все ли в порядке,— негромко сказал Уильямс.—
Вы должны знать оборудование настолько, чтобы понять, прикасал-
ся ли кто к нему.
— Само собой.
Заговорил третий:
— Надолго ли мы вам нужны?
— У меня встреча в восемь. Если можете, оставайтесь до конца
и держите пистолеты наготове.
— Вот как?
— Мало ли что! — сказал Уильямс.— Все в порядке?
— В порядке.
Уильямс вышел. Аллен слышал, как хлопнула дверь, потом остав-
шиеся двое, очевидно, усевшись в кресла, спокойно заговорили.
Один сказал:
— Значит, это и есть легендарный Уильямс.
— На меня он впечатления не произвел,— сказал другой.
— Нет? — удивился первый.— Заметь, что он ничего не упустил.
Он прикрывает фланги.
Наступило молчание, потом кто-то из них сказал:
— Заглянем в ванную?
— Давай, а то влетит от Уильямса.
Аллен Лоуэлл напрягся в темном чулане, когда в ванной послы-
шались шаги, голоса приближались к чулану, вот-вот должна была
открыться дверь, и Аллен непонятно почему вспомнил отца с ма-
терью.
14
19 сентября 1960 года кандидат в президенты от демократи-
ческой партии приехал в Стойбенвилл, штат Огайо. Позднее Кенне-
ди говорил, что никогда не видел таких толп, как в этом турне. Жен-
щины вопили и цеплялись за его одежду, пытаясь оторвать хоть
клочок, хоть пуговицу. Мужчины прорывались сквозь полицейское
оцепление, чтобы пожать ему руку и выкрикнуть что-нибудь обод-
ряющее. А молодые люди кричали с ветвей деревьев, с автомобиль-
ных крыш, некоторые поднимали друг друга. Одна школьница раз-
махивала на весу флажком с изображением Кеннеди.
Среди молодых людей возле нее был пятнадцатилетний Аллен
Лоуэлл, непрерывно щелкавший фотоаппаратом. Впервые в жизни
190
он испытывал восторг, доходящий до жути. Стойбенвилл представ-
лял собой замкнутый мирок; его уделом были заводы компании
«Уилинг стил» на другой стороне реки; и вот появляется Джек Кен-
неди. Красивый... богатый... объездил мир... герой войны и при всем
при том молодой!
Кандидаты в президенты вряд ли представляли, какое впечат-
ление производили их недолгие остановки в захолустных городках.
Говорят, что телевидение принесло весь мир в каждую квартиру, и
казалось бы, американские юноши не должны ощущать внезапного
прилива неизведанных чувств, когда президентский кортеж шумно
въезжает в город по пути к ближайшему аэропорту. Но сколько
Алленов Лоуэллов до сих пор помнят, как впервые увидели во плоти
человека оттуда... из-за пределов городка и своих юношеских го-
ризонтов.
Лимузины и мотоциклы с ревом унеслись, толпа утихла, словно
после какого-то оргазма, ту девушку, Пегги Голдторп, опустили на
тротуар, и Аллен Лоуэлл вывел ее и свой велосипеды из-за лавки
Лири.
Стойбенвилл не велосипедный город. В сущности, он не похож ни
на один город Америки. На южной окраине к реке Огайо жмутся
грязные кирпичные дома. Двигаясь по главной улице к северу, вы
оставляете позади восьмиэтажный отель, железнодорожную стан-
цию и запущенный, жалкий деловой район.
Жители Пенсильвании именуют его районом красных фонарей
Питтсбурга, большого города в пятидесяти милях. Там есть свои
игорные школы, выпускающие крупье, банкометов и шулеров с дип-
ломами, не иначе. Мрачен, угрюм Стойбенвилл, окутанный дымом
металлургических заводов, преданный погоне за нетрудовым долла-
ром, очевидно, уникальная для Америки смесь сталелитейщиков
и отребья, носящего двухсотдолларовые костюмы.
Но, миновав эту неприглядную часть города, вы поднимаетесь
на длинный крутой холм и оказываетесь среди чистеньких доми-
ков, зеленых улиц и автомобилей на въездных аллеях... менее чем
в миле от беспокойного города внизу. Аллен Лоуэлл жил здесь с
тех пор, как его отчим, Пит Шовайса, стал работать на сталепро-
катном заводе. Лейтенант Пит Шовайса отвез по адресу письмо,
найденное на борту корабля во время войны. Лично вручил его ма-
тери Аллена, она понравилась ему, и он женился на ней.
Отец Пегги Голдторп по стойбенвиллским меркам считался бо-
гачом. Он был вице-президентом компании «Уилинг», и — что Алле-
ну казалось гораздо важнее — ему принадлежал единственный пла-
вательный бассейн в городе.
Пегги, Аллен и его друг Боб Кроули, тяжело дыша, поднимались
по крутой дороге к дому Голдторпов. В сущности, это не холм, а
гора; Аллен не раз видел, как большие грузовики с прицепами, шум-
191
но несущиеся к югу из Питтсбурга, заносило на повороте на вершине
холма, тормоза отказывали, грузовики складывались пополам и
мчались вниз, круша легковые машины, потом наконец опрокидыва-
лись, врезались в какой-нибудь дом или чудом останавливались. Ни-
какие знаки на повороте не помогали.
Через несколько минут ребята сидели у бассейна, а Пегги пошла
в дом надеть купальник. Миссис Голдторп принесла ребятам кока-
колы.
— Видели мистера Кеннеди? — спросила она.
— Да, мэм,— ответил Аллен.
Миссис Голдторп когда-то играла в гольф. Она до сих пор была
загорелой и довольно подтянутой. Поглядев на сидящего Аллена,
она спросила:
— Что думают о нем твои родители?
— Разошлись во мнениях,— с улыбкой ответил Аллен.— Мать
за Кеннеди, отец за Никсона.
— Конечно, она католичка,— сказала миссис Голдторп, на-
смешливо улыбаясь. Аллену не понравилась эта улыбка. Он сказал:
— Я тоже за него.
— Пятнадцатилетние, слава богу, не голосуют. А то президен-
тами у нас были бы одни футболисты.
— А почему президентами у нас должны быть только паршивые
старые политиканы? — сказал Аллен, и миссис Голдторп поглядела
на него более пристально.
— Не горячись,— сказала она.— Успокойся. Даже когда вы-
растешь, тебя мало будет касаться, кто у нас президент. Стойбен-
вилл не такой уж значительный город.
— Если я останусь в Стойбенвилле,— ответил Аллен, и тут из
затянутой сеткой двери вышла на газон Пегги. Миссис Голдторп за-
метила, что Аллен восторженно смотрит на ее рано развившуюся
дочь в красном купальнике, и ушла, сказав напоследок:
— Приходи на передачу «Встреча с прессой».
Пегги пропустила ее слова мимо ушей.
— О чем тут шел спор?
— Твоей матери не нравится Кеннеди,— ответил Боб.
— Он католик и демократ,— сказала Пегги.— Чего же ты хо-
чешь?
Но Боб, видимо, забыл о политике ради более непосредственных
интересов.
— Эй, Пегги,— сказал он,— а ты взрослеешь.
Пегги зарделась.
— Я знаю,— сказала она.— Это произошло так внезапно.
Ребята захохотали. Воздух там был прохладный, не для купа-
ния, они решили посидеть и разъехаться по домам. Но когда Пегги
нырнула, передумали.
192
— Я позвоню Томми,— сказал Аллен,— попрошу привезти
плавки. А ты?
— А я съезжу за своими,— ответил Боб. Аллен подошел к двери
и постучал. Появилась миссис Голдторп.
— Можно позвонить по телефону, мэм?
— Конечно, Аллен.
15
Когда зазвонил телефон, Томми Шовайса, как обычно, сидел
в подвале. Он строил модель самолета. С моделями он возился дни
и ночи. Отец жаловался, что мальчик превращается в крота. Но Том-
ми был тихим, застенчивым и необщительным. Лишь уединясь в под-
вале, где лампочка под потолком освещала точные копии немецкого
«фоккера», «спеда», «харрикейна» и «корсара» с изогнутыми крыль-
ями, Томми чувствовал себя уверенно и спокойно.
— Аллен у Голдторпов, просит привезти ему плавки! — крикну-
ла мать, не входя в подвал.— Поедешь?
Томми поехал. Он любил сводного брата, который был на пять
лет старше его. Аллен защищал ворота футбольной команды
«Стойбенвилл хай» и, хотя был низковат для вратаря, как он брал
мячи! В прошлом году в решающем матче с «Уилинг хай» он взял
три мяча, один из них отбил рукой всего в футе от ворот, бросившись
между двумя защитниками.
Через несколько минут десятилетний мальчик въехал к Голдтор-
пам, везя плавки на багажнике. Он поставил велосипед, пошел на
задний двор и увидел там неприятную для себя картину: его брат
целовал эту девчонку. Томми видел, как они отодвинулись друг от
друга, и Пегги сказала Аллену: «Я тебя всего вымочила». С еще боль-
шим неудовольствием он заметил, что брат его раскраснелся и тя-
жело дышит. И тут они одновременно увидели его.
— Томми! — воскликнула Пегги. Оба разглядели выражение его
лица и рассмеялись. Томми не видел ничего смешного, но тоже улыб-
нулся и протянул Аллену плавки. Аллен шутливо смазал его по уху.
— Как успехи, дружище? Как «фоккер»?
— Что? — спросила Пегги, они оба снова рассмеялись, и Томми
смутился.
— «Корсар»,— ответил он, чтобы прекратить этот смех.— С
изогнутыми крыльями.
— Приеду домой — покажешь,— сказал Аллен, и Томми понял,
что ему нужно уезжать.
— Через час я его закончу.— Он побежал к велосипеду.— По-
ка! — крикнул он и завертел педали.
— Кажется, мы шокировали твоего братишку,— сказала Пег-
ги.— Видел бы он нас вчера вечером.
193
— Вчера ничего не было.
— И этого много,— откликнулась Пегги.— Большего я не по-
зволю.
Аллен похлопал ее по заду, вошел в дом, переоделся в одной из
спален и, выйдя, нырнул в прохладную воду, потом появился Боб с
хорошенькой брюнеткой по имени Полли Стеннет, поглядывавшей
на Аллена, и день прошел прекрасно, тот самый день, когда буду-
щий президент заезжал в город и открыл по крайней мере одному
парню новые горизонты. В довершение всего Аллен в тот вечер пер-
вый раз в жизни по-настоящему занимался любовью на траве в тени
пустых трибун стадиона. Потом Пегги целый месяц с ума сходила от
беспокойства, пока не выяснилось, что она не беременна. И Аллен,
недостаточно высокий и крепкий для футбола, но прекрасный вра-
тарь, был избран старостой класса, выпил первый глоток виски, и
оно ему не понравилось, потом на одном из пикников его соблазнила
Полли Стеннет, и при всех этих развлечениях ему как-то удавалось
быть отличником; тем временем президент Кеннеди вступил в долж-
ность, молодые люди начали стекаться в Вашингтон; Аллен никак
не мог сделать выбор между колледжем и Корпусом мира, но однаж-
ды его отец с матерью, неторопливо поднимаясь по крутой дороге
из города в синем «шевроле», услышали грохот, увидели мечущиеся
огни фар и потерявший управление грузовик с прицепом, несущийся
прямо на них; было поздно, слишком поздно, и после этой катаст-
рофы Аллен с братом оказались в Чикаго у тетки, которая терпеть
их не могла.
16
Теперь Аллен стоял в темном чулане, прижимаясь к стене. Дверь
отворилась. Агент ФБР увидел человека в лыжной маске и отпрянул,
но Аллен навел на него пистолет.
— Ни звука,— негромко сказал он и указал на кровать.— А
ты,— обратился он к тому, что был справа,— возьми простыню и
свяжи своего напарника.
Когда все было сделано, Аллен ударил его ребром ладони по го-
лове. Тот повалился, как подрубленный. Аллен заткнул ему рот.
Потом осмотрел магнитофон, соединенный с телефоном в соседнем
номере, и повозился с проводами. Лежавший на кровати агент уви-
дел, что он делает, и попытался высвободить руки. Аллену очень не
хотелось делать этого, но выбора у него не было. Он ударил агента
апперкотом в переносицу, и тот потерял сознание.
Подойдя к входной двери, Аллен поглядел в щель. Карсон и с
ним двое рослых людей как раз входили в соседний номер. Аллен
осторожно подошел к столу, достал из портфеля кассету, поставил
ее на магнитофон и поднял телефонную трубку. Попросил соеди-
нить его с номером 2103 и осторожно положил трубку на место.
194
Услышав звонок, Уильямс вздрогнул. Он даже в министерстве
никому не говорил, что будет здесь. Под взглядами Карсона и его
телохранителей он поднял трубку.
Металлический голос, видимо, пропущенный через фильтр, про-
изнес: «Говорит человек, написавший угрожающее письмо. Я готов
пойти на сделку. Встретимся через пять минут в вестибюле у газет-
ного киоска. Я подойду к вам». Щелчок. Телефон отключился.
Запись! Явно попытка выманить его из номера. Уильямс передал
остальным, что услышал. Но Карсон сказал:
— Ну и пользуйтесь случаем. Что такое пять минут?
— Времени достаточно,— сказал Уильямс.
— И не забывайте о нас,— сказал Мак.
Уильямс на минуту задумался. В соседнем номере два агента
ФБР, здесь Мак и Энджи — и есть один шанс на сотню, что этот
парень будет у киоска. При такой расстановке сил упускать этот
шанс было нельзя.
— Мак,— сказал он,— встаньте снаружи. К двери никого не
подпускайте. Если вас потревожит детектив отеля, покажите ему эту
карточку. Скажите, что это дело министерства юстиции. Он поймет.
Ему известен этот номер.
Энджи он велел сесть в кресло между дверью и Карсоном. Парни
решили, что он не в себе; никто, ни один человек в любом случае
не смог бы пройти мимо них.
В соседнем номере Лоуэлл переменил кассету. Проходя по кори-
дору, Уильямс услышал голоса из-за двери. Один произнес: «Зна-
чит, это и есть легендарный Уильямс». Другой ответил: «На меня
он впечатления не произвел».
Уильямс улыбнулся и пошел к лифту.
В номере 2103 зазвонил телефон. Карсон сидел у стола, и Энджи
предупредил:
— Не снимайте трубку.
— Почему? — спросил Карсон. Телефон продолжал звонить.
— В таких случаях на звонки не отвечают,— сказал Энджи.
Но Карсону уже надоели эти загадки, и, кроме того, звонок
действовал ему на нервы. Он поднял трубку, Энджи закричал: «Нель-
зя!» — и потом округлившимися глазами увидел, что Карсон напряг-
ся, уронил трубку и схватился за горло, голова его запрокинулась
назад.
— Черт побери! — закричал Энджи. — Мак! Мак!
Мак ворвался в дверь и увидел Карсона, голова его уже спадала
на грудь, Энджи стоял рядом и хлопал его по щекам.
— Что случилось, черт возьми?
— Телефон был с «сюрпризом». Я сказал ему, чтобы он не под-
195
нимал трубку. Черт, он мертв. Убит прямо у меня перед носом. Сэм
уволит меня за это!
Аллен Лоуэлл торопливо сошел по пожарной лестнице на восем-
надцатый этаж, там вызвал лифт, спустился и скрылся в людном
вестилюбе.
Двое за Томми Шовайса.
17
Через несколько минут Уильямс снова был в номере с детекти-
вами отеля и полицией. Парни скрылись. Уильямс наблюдал, как
полицейские проводят осмотр, но был в таком же недоумении, как
все остальные. Возвратясь в номер до этого, он обнаружил, что пар-
ней нет, а Карсон сидит, откинувшись на спинку кресла, с упавшей
на грудь головой, мертвый. Телефонная трубка валялась на полу.
Уильямс был в отчаянии. Он убил Карсона, вопреки осторож-
ности выйдя из номера. Войдя в соседний номер узнать, почему
агенты ФБР не доложили о случившемся, он увидел двух связанных
людей, лежащих с кляпами во рту, и проклял судьбу, проклял себя,
проклял все, чему его учили.
Полицейский помог ему развязать агентов, и они неуверенно
поднялись на ноги. Один из них сказал:
— Я видел, как он возился с проводами.
— И вот еще что,— сказал другой.— Когда он поставил пленку,
раздался какой-то странный свист.
Пленка со свистом? Уильямс с агентами вернулся в соседний но-
мер, агентов тут же принялся допрашивать капитан из отдела рас-
следования убийств по имени Пэт Макгреди, рослый, полный муж-
чина, одному из своих людей он велел записывать показания. Не-
ожиданно их перебили. Через кордон полицейских в коридоре ухит-
рился прорваться какой-то газетчик.
— Исчезни, приятель,— сказал Макгреди.
— Это моя работа,— запротестовал газетчик.
Макгреди взял его за локоть и грубо выставил за дверь. В кори-
доре к нему подошел Уильямс.
— Как освобожусь, я изложу всю историю. Но не только для
вашей газеты.
— Жаль! — сказал газетчик.
Уильямс считал, что должен это сделать. Он мог оповестить о
случившемся все телекомпании и все газеты, превратить преследо-
вателя в преследуемого. В министерстве будут недовольны, ФБР
сочтет это пощечиной, но иной возможности остановить этого чело-
века нет. Он очень опытен.
— Как вас зовут? — спросил газетчика Уильямс.
— Фил Келлер из «Дейли ньюс».
— Я позвоню вам.
196
Когда он вернулся в номер, врач говорил: «Наружных поврежде-
ний нет».
К трубке пока никто не прикасался, она лежала на полу. Уильямс
бросил на нее металлический нож для бумаги. Искр не было. Он под-
нял трубку двумя пальцами, хотя знал, что отпечатков пальцев найти
не удастся. Сделал это он просто по привычке.
— Давайте заглянем внутрь,— сказал он Макгреди.
Капитан отвинтил крышку микрофона и заглянул. Там ничего не
было. Потом открутил верхнюю крышку, вытряс оттуда осколки
стекла и поглядел на Уильямса.
18
1 ноября 1973 года.
Кинорежиссер убит в номере отеля
Служащий министерства юстиции рассказывает
Угроза смертью с упоминанием Кеннеди
Вчера в 20 часов 05 минут Джеймс Карсон, 34 лет, постановщик
таких фильмов, как «Последний парад» и «Шпион на нью-йоркской
улице», был обнаружен мертвым в номере 2103 отеля «Амбассадор».
Час спустя Джордж Уильямс, заместитель помощника министра
юстиции США, сообщил репортерам на краткой пресс-конференции,
что убийство Карсона и смерть на прошлой неделе Томаса Медуика,
конгрессмена от штата Пенсильвания,— дело рук одного человека.
История эта предстала в неожиданном свете, когда Уильямс
сказал, что он и еще пять человек, включая обе жертвы, были упомя-
нуты в угрожающем смертью письме, намекающем на какую-то
связь с десятой годовщиной убийства президента Кеннеди.
Уильямс сказал, что все были предупреждены. Карсон во время
убийства находился под охраной.
В угрожающем письме упомянуты миссис Стефани Сполдинг
Уинтроп, живущая в Паунд-Ридже, штат Нью-Йорк; мистер Уорн-
ки из Итаки, штат Нью-Йорк; мистер Эверетт Меллон, Нассау, Ба-
гамские острова.
После этого заявления на пресс-конференции поднялся шум.
Уильямс отказался отвечать на вопросы относительно Кеннеди,
сказав лишь, что никто из шестерых, за исключением мистера
Уорнки, никогда не встречался с президентом. Однако, сказал он,
все работали на «побочных», как он выразился, должностях в ад-
министрации Кеннеди. Например, мистер Меллон, как сообщил
Уильямс, был служителем в сенате всего три месяца.
Руководство полиции точно не знает причин смерти Карсона.
Уильямс сказал, что ФБР начинает поиски неизвестного убий-
цы по всей стране. Никаких ключей к установлению его личности
пока не найдено.
197
Ниже следует текст письма с угрозой, полученного Уильямсом
и представленного вчера прессе:
«22 ноября 1973 года — десятая годовщина со дня гибели на-
шего президента. По причинам, которые вы полностью поймете, мы
ознаменуем эту годовщину убийством следующих лиц:
Джордж Уильямс
Джеймс Карсон
Томас Медуик
Эверетт Меллон
Стефани Сполдинг
Роберт Уорнки».
19
Из записи передачи «вечерние новости»
компании Си-би-эс 1 ноября 1973 года
Диктор. Сегодня у нас в студии находится доктор Кеннет Ленг-
харт, один из ближайших советников Кеннеди с шестидесятого по
шестьдесят третий год. Специальностью мистера Ленгхарта были
международные отношения, он помогал Макджорджу Банди. Ска-
жите нам, мистер Ленгхарт, что происходит?
Ленгхарт. Джон, сегодня меня спрашивали об этом сотню раз.
Боюсь, что ответа я дать не смогу. Все это слишком... непонятно.
Диктор. Вы не считаете, что это очередная версия заговора про-
тив Кеннеди?
Ленгхарт. Я считаю, что этого не может быть.
Диктор. Почему?
Ленгхарт. Из-за упомянутых людей. Я знаю двоих. Джорджа
Уильямса и миссис Уинтроп. Вряд ли они похожи на убийц. Более
того, оба они приверженцы Кеннеди. Я когда-то упрекнул миссис
Уинтроп за ее убеждения, что со смертью президента погиб весь
мир. Она ответила: «Погибла его лучшая часть». И всем в Вашинг-
тоне известно, что Уильямс едва не лишился работы, когда в мини-
стерство юстиции пришли республиканцы. Консерваторы не хотят
иметь в своей среде демократов Кеннеди.
Диктор. Расскажите нам что-нибудь о Джордже Уильямсе. Я
сегодня говорил кое с кем из наших вашингтонских служащих, и
мне сказали, что он руководит расследованием этого дела.
Ленгхарт. Что ж, по-моему, раз Джордж Уильямс ведет рассле-
дование, этот маньяк, кто бы он ни был, вряд ли чувствует себя
спокойно.
Диктор. Но если эти убийства не связаны с Кеннеди и если
жертвы даже не знали президента, с какой целью убийца упомянул
его и написал: «По причинам, которые вы полностью поймете»?
Ленгхарт. Осмелюсь сказать, Джон, что этот помешанный име-
198
ет на то свои причины. Но в чем они заключаются, я совершенно
не представляю.
— Что ж, ясно одно,— сказал диктор после передачи,— этот
тип не Бремер и не Освальд. Это профессиональный убийца, изу-
чавший и, может, даже практиковавший оригинальные способы
убийства. К тому же он может раздобыть отравляющие вещества,
которых, по утверждению министерства обороны, у нас нет. Вывод
один: ЦРУ.
Ленгхарт промолчал.
— У кого еще есть цианидовый газ? Ни у кого.
Но Ленгхарт потягивал кофе и думал: «В твоей теории есть
один изъян. Агенты разведки не пишут своим жертвам предупреж-
дающих писем».
20
Из дневника Аллена Лоуэлла... запись от 1/XI—1973 года:
«...Уильямс оповещает прессу. Не думаю, чтобы он понимал, с
чем имеет дело.
Сегодня вечером первая фаза моего плана завершается, как
я и предвидел, волной известности, именно это мне и нужно. Все
удивляются: зачем, для чего? Почему эти шестеро?
В свое время я все объясню.
А теперь признаюсь. Мне очень неприятно то, что я делаю. Мне
было неприятно убивать Карсона. Он первый дал мне работу».
Глава IV
ПОКУШЕНИЕ НА ЭВЕРЕТТА МЕЛЛОНА
1
Эверетт Меллон лежал на пляже перед отелем «Парадайз
Айленд» в Нассау. Две симпатичные девушки в бикини подошли
к нему и остановились.
— Это он,— сказала одна.
— Ты уверена?
— Сегодня в газетах был его портрет.
Внезапно за спиной у них появился багамец в белых паруси-
новых брюках.
— Проходите, леди.
— Видишь,— сказала первая.— Его охраняют. Я была права.
V99
Меллон приподнялся, сел и с любопытством поглядел на проис-
ходящее. Черт побери! Одна из девушек, блондинка с косой, кокет-
ливо поглядела на него в упор. Меллон расхохотался. Он стал зна-
менитостью.
И станет миллионером. По его служебному телефону весь день
звонили богачи из Нью-Йорка, внезапно пожелавшие, чтобы он
сдал их яхты напрокат, и спрашивали: да, кстати, старина, есть
ли какие новости об этом безумном заговоре в связи с Кеннеди?
Меллон отвечал истинную правду: он не знал ничего.
Утром представитель полиции Нассау сообщил ему, что, нахо-
дясь здесь, он будет под круглосуточной охраной. Некто Фред
Джарвис позвонил из Вашингтона и сказал, что если он вернется в
Штаты, то круглосуточная охрана будет обеспечена ему и там.
В результате шумихи после пресс-конференции Уильямса ФБР
твердо решило охранять намеченные жертвы. Джарвис сделал еще
одно предупреждение: не открывать никаких почтовых отправле-
ний, не принимать незнакомых посетителей, не выходить ночью
даже с охраной.
Сумасшествие, думал Меллон. Сумасшествие. Три месяца ра-
ботал с мальчишками-рассыльными служителем в сенате, а десять
лет спустя такая вот история.
Теперь, когда не было сомнений в том, что угроза реальна, он
знал, что мог оказаться в списке лишь по одной причине. По ошиб-
ке. Этот убийца с кем-то спутал его.
2
В Нью-Йорке Джордж Уильямс ждал, когда Макгреди освобо-
дится. Надежд на предложенную ФБР круглосуточную охрану у
него не было. Человека, сумевшего совершить вчерашний трюк в
«Амбассадоре», охрана не остановит. Но общественное внима-
ние — дело другое. Оставшиеся жертвы теперь будут под наблюде-
нием тысяч глаз: для убийцы это будет проблемой.
А ему нужно создать как можно больше проблем. За все время
работы в министерстве юстиции Уильямс не встречал более изобре-
тательного убийцы. Или более подготовленного!
Этот невероятный план убийства шестерых, видимо, разраба-
тывался много месяцев, до мельчайших деталей — поддельная за-
писка о самоубийстве Медуика, телефон с «сюрпризом» для Кар-
сона. Что последует дальше? И кто станет очередной жертвой?
К услугам Уильямса был каждый компьютер в министерстве,
ФБР и местных управлениях полиции. В его распоряжении были
лаборатории, готовые вцепиться в каждую улику, проанализиро-
вать ее и проследить до конца. Но какие улики оставил убийца?
Разбитая ампула в трубке телефона, пуля в спущенном переднем
колесе — и все.
200
Пока нужно было пользоваться традиционными методами.
Агенты ФБР, находившиеся в номере, описали внешность убийцы.
Примерно шести футов ростом, стройный, около тридцати лет.
Использование секретного боевого отравляющего вещества,
как и владение каратэ, говорило о службе в войсках особого назна-
чения.
Уильямс вошел к Макгреди и застал его расстроенным.
— Газеты смешивают нас с грязью,— пожаловался он.— И
виноваты в этом даже не мои люди, а проклятые болваны из ФБР.
— Мне пришло кое-что в голову.— Сидя в кресле, Уильямс
чуть подался вперед.— Кроме них еще один человек в отеле не
только видел убийцу, но и разговаривал с ним.
Макгреди откинулся назад и уставился на Уильямса.
— Случайный свидетель? Вы грезите.
— Убийца знал номер,— сказал Уильямс.
— Что?
— Убийца знал, в каком номере я нахожусь.— Тишина... потом
капитан хлопнул ладонью по столу.
— Конечно. Он знал и номер ФБР! Половина служащих отеля
о нем даже не слышала.
— Кто-то из них говорил с убийцей и дал ему эти сведения.
Капитан подскочил так, что своим массивным телом отбросил
кресло к стене.
— Сукин сын! Он у нас в руках. Мы найдем этого служащего
за сутки!
3
Торонто, шесть утра. Шедший ночью снег прекратился, и на
тихих улицах уже рычали снегоочистители; один из них проехал,
взметая тучу снега, мимо швейного ателье «Бон суар».
Аллен Лоуэлл ехал по этой улице, глядя на стоявшие автомо-
били. Снег был его союзником. Если кто-то наблюдал за ателье,
то мотор его автомобиля должен был работать для обогрева, и
стекла были бы чистыми.
Но все автомобили представляли собой безжизненные снежные
холмы. Аллен медленно ехал мимо них, потом остановился. В авто-
мобиле на другой стороне улицы он заметил красное пятно за
стеклом.
Осторожно перейдя скользкую, только что очищенную улицу,
Аллен подошел к дверце автомобиля. Красное пятно оказалось
лыжной шапочкой; внутри кто-то спал. Аллен громко постучал в
стекло. Лыжная шапочка шевельнулась. Аллен повернул заинде-
вевшую ручку и распахнул дверцу. Сидевшему в машине было года
двадцать четыре. Зубы его выбивали дробь.
201
— Черт, я заснул,— сказал он.— Мог бы замерзнуть насмерть.
И оглядел Аллена.
— Ты не Лес Рэндолф,— сказал он.— Что произошло?
— Лес не может приехать, поэтому сменяю тебя я,— сказал
Аллен.— Вдобавок сделаю одолжение и не скажу Майку Горджо,
что ты спал.
Молодой человек завел мотор.
— Приятель, я совсем закоченел. Ты спас мне жизнь.— Он
поглядел на часы в машине.— Что за черт? Сейчас только шесть,
а смена в восемь.
— Майк над тобой сжалился,— сказал Аллен.— Езжай домой
и ложись в теплую постель.
Но молодой человек, казалось, был в сомнении.
— Как тебя зовут?
— Джон Томпсон,— сказал Аллен, настороженно глядя на
него.— Не слыхал о таком?
— Нет,— сказал парень.— Но для меня ты сам Иисус Хрис-
тос.— Он включил отопление, но мотор, видимо, еще не прогрелся.
Лицо его было синим.
— Хорошо,— сказал он.— Принимай пост. Где твоя машина?
— В ста футах,— сказал Аллен.— Отъезжай, я встану на это
место.
Минуту спустя автомобиль тронулся, его занесло в снег, он бы-
ло забуксовал, потом медленно пополз по улице. Аллен подумал,
что, раз смена в восемь, в его распоряжении два часа.
Перейдя улицу, Аллен позвонил в ателье «Бон суар». Он не
отрывал пальца от кнопки, пока сквозь стекло не выглянул блед-
ный подросток в пижаме. Увидев Аллена, он широко распахнул
дверь.
— Привет, Джефф,— сказал подросток. Аллен хлопнул его по
спине.
— Скажи отцу, что приехал Джефф Болтон.
— Он будет сердит,— сказал, улыбаясь, подросток.— Но не
удивлен. В дверь вечно звонят чуть свет. Пошли наверх.
Через несколько минут появился, завязывая пояс красного
поношенного халата, невысокий лысый человек.
— Привет, Джефф,— сказал он.— Я ждал тебя попозже.
Они подошли к стене; Робер нажал кнопку, и панель отодви-
нулась. За панелью находилась крошечная комната с прессами,
набором чернил и копировальными машинами.
— Горджо держит ателье под наблюдением,— сказал Аллен,—
поэтому я приехал так рано.
— Зачем это Майку? — спросил Робер.
— Видимо, прослышал, что у меня осложнения с полицией.
202
— Mon Dieu1,— сказал Робер.
— Мне нужны новые документы менее чем через два часа.
Сможешь сделать?
— Для тебя я заставлю гору пойти в пляс.— Робер взял из
стопки один паспорт, рядом с паспортами лежали моментальные
фотографии и армейские удостоверения личности, и сел с ним за
стол посреди комнаты. Аллен лениво перебирал удостоверения
и, заметив, что Робер повернулся к нему спиной, сунул в карман
удостоверение и паспорт техника-сержанта Гарольда Дауба.
— Я приготовил комплект документов,— сказал Робер,— на
имя Джима Адамса, проживающего в Сиэтле, Сук-стрит, сто
тридцать пять. Отдам его тебе, а тому человеку изготовлю новый.
Давай свой паспорт.
Аллен дал ему паспорт на имя Болтона. Робер взял нож, отде-
лил фотографию и приклеил ее на готовый паспорт. Пока он во-
зился с этим, Аллен заметил:
— Полиция когда-нибудь накроет тебя.
Робер только улыбнулся и сунул паспорт в маленький конверт.
— Voila 2,— сказал он.— Родился новый человек. Теперь ты
месье Адамс. Вот твоя карточка социального страхования, кредит-
ная карточка компании «Гапф ойл», которой ты ни в коем случае
не должен пользоваться, регистрационная карточка избирателя и
членский билет сиэтлского яхт-клуба.
Аллен улыбнулся.
— Откуда ты все это берешь?
— Меняю! Изготовив новые документы, я забираю у ребят те,
что у них были, и потом с помощью легкой магии отсюда выходят
совсем другие люди.
Аллен взял паспорт, сунул в бумажник карточки и отдал доку-
менты на имя Болтона.
— Я сожгу их,— сказал Робер и поглядел в напряженное лицо
Аллена.— Что-то мне подсказывает, что сейчас осложнения у тебя
серьезные. Это так?
- Да.
— Могу я чем-то помочь другу моего сына?
— Можешь. Постарайся скрывать от полиции мое новое имя до
двадцать второго ноября.
— Почему именно эта дата?
— Я не хочу говорить тебе больше, чем нужно. ФБР будет да-
вить на канадскую полицию.
— Если до двадцать второго, то я смогу поводить их за нос.
Дам им другую фамилию, на поиски у них уйдет две недели, а на
1 О господи (фр.).
2 Ну вот (фр.).
203
третьей неделе мы с женой едем во Францию. Так что до того вре-
мени ты в безопасности.
Аллен задумался, потом сказал:
— Если Майк Горджо спросит, на какое имя ты сделал мне
документы, скажи — Джо Маркони, адрес любой.
Робер записал имя и произнес его, проверяя, правильно ли оно
звучит в его произношении.
— Я обязан тебе жизнью сына,— сказал он.— И ничто не за-
ставит меня забыть об этом.
Два часа спустя Майк Горджо звонил в дверь ателье «Бон
суар». В это время человек с паспортом на имя Джеймса Адамса
садился на восьмичасовой самолет до Нью-Йорка.
В другом кармане у него были удостоверение и паспорт тех-
ника-сержанта Гарольда Дауба. Пусть Уильямс выведает это!
4
Билли Фарран был невысоким, тощим пареньком в синей
рубашке и джинсах. Он, Макгреди и Уильямс сидели в маленькой
комнате, на столе стояли настольная лампа и магнитофон. Магни-
тофон был включен на запись, когда Макгреди сказал:
— Хорошо. Начинаем. Говорил ты кому-нибудь, что Джордж
Уильямс снимет номер двадцать один ноль три?
— Я уже сто раз отвечал вам, нет. Не говорил никому.
— Тогда почему ты рылся в предварительных заказах? Портье
видел тебя.
Фарран не ответил. Макгреди понизил голос и заговорил дове-
рительным тоном:
— Слушай, парень, если скажешь то, что нам нужно, мы тебя
отпустим. Обещаю. Если нет — задержим как пособника убийцы.
— Но я ничего не сделал!
— Ты дал убийце нужные ему сведения, и в результате Карсон
был убит.
Фарран злобно посмотрел на Уильямса, потом снова повернул-
ся к Макгреди:
— Я требую адвоката. Вы не имеете права...
— О господи,— сказал Макгреди.
Тут впервые заговорил Уильямс:
— Позвольте мне вести допрос, капитан.— И обратился к Фар-
рану: — Я юрист, Билли. И вот что я думаю. У тебя нет надобности
в адвокате.
— Вы просто хотите...
— Потому что знаю, Билли, что ты невиновен. Кто-то обвел
тебя вокруг пальца.
— Давайте, давайте,— злобно сказал Фарран.
204
— Прямо в точку,— заметил Макгреди Уильямсу, но Уильямс
продолжал:
— Некто, кому ты доверяешь, попросил тебя узнать, где я
остановлюсь.
— Так я же не говорил...
Уильямс, сохраняя терпение, откинулся на спинку стула.
— Давай начнем с главного, Билли. Я нахожусь здесь, чтобы
доказать твою невиновность, так что слушай внимательно. Был
убит человек по фамилии Карсон, ты никогда и не слышал о нем.
Так?
— Так.
— И вообще, насколько ты знал, этот номер собирался снять я.
Фарран покрылся испариной. Он подозревал ловушку, но не
мог взять в толк, к чему клонит Уильямс.
— Но и против вас я ничего не имею...
— Я знаю, Билли,— сказал Уильямс.— Значит, когда этот мо-
лодой человек сказал, что скрывается от ФБР, и попросил эти
сведения, ты логично предположил, что они имеют какое-то отно-
шение к ФБР. Так?
На этот раз Фарран подумал прежде, чем ответить.
— Ладно, так. Я все равно не доверял этому типу. Сукин сын.
Это что, записывается?
Уильямс улыбнулся.
— Никто, кроме нас, не услышит этого, Билли. Утром мы по-
говорим с прокурором, и ты будешь на свободе. Ответь только на
несколько вопросов. Как он выглядел?
— Ростом чуть пониже шести футов, худощавый, стройный.
Глаза серые. Парень как парень.
— Стриженный под ежик?
— Не под ежик, но волосы короткие. Похож на спортсмена из
коммерческой телепрограммы, если вы понимаете, что я имею в
виду. Чисто американский тип, лицо белое.
— Есть бородавки, родинки или шрамы? — спросил Макгреди.
— Не заметил.
— Кто познакомил тебя с ним, Билли? — Наступила долгая
пауза.— Трудно ответить? — спросил Уильямс.
— Да,— сказал Фарран,— потому что они тоже ничего не зна-
ли. Это убийство удивило их.
— Кто они, Билли? Не зная этого, мы не сможем его найти.
— Говорю вам, они ни при чем. Я разговаривал сегодня с ними.
Голос Уильямса внезапно стал резким.
— Ты говорил с ними в три часа ночи, номер телефона в Торон-
то — КИ 8—3748, человека этого зовут Майк Горджо. Так, Билли?
Билли побледнел. Кончилось тем, что он пожал плечами.
— Раз вы знаете это имя и номер телефона, то все равно высле-
205
дите их. Но клянусь вам, что Майк Горджо не знал об убийстве.
Услышав о нем, он чуть в обморок не упал.
— В таком случае, какое отношение он имеет к убийце?
— Откуда мне знать? — сказал Фарран.— Просто Майк по-
просил помогать этому парню, потому что он уже много лет ста-
рается для дезертиров. Имейте в виду, этим ребятам я буду помо-
гать всеми силами. Я и сам всегда ненавидел эту поганую войну
во Вьетнаме, можете записать это на пленку и...
Но Уильямс жестом остановил его.
— Хорошо, Билли. Успокойся. К тебе осталось всего несколько
вопросов. Как Майк Горджо передал эту просьбу тебе и твоим
друзьям?
— Прошел слух примерно месяц назад. Они замышляли какое-
то дело, но что не убийство — это точно. Они не так глупы — им
и без того хватает неприятностей.
— Какое дело?
— По-моему, ограбление. Этот парень сказал Горджо, что ог-
рабит броневик для перевозки денег, а будут деньги — дезерти-
ры смогут уехать из Канады с фальшивыми документами и жить
где-нибудь в другом месте. Горджо попался на эту удочку.
— Кто вы — я имею в виду вашу группу? — спросил Уильямс.
— С ДО Мы помогаем дезертирам. Секрета в этом нет.
— Значит, этот убийца просит помощи у дезертиров и СДО,
обманывает их и использует СДО для своих целей. Я так понимаю,
Билли. А ты?
— Да, черт возьми,— сказал Фарран.— Он одурачил нас. И
вот видите, в каком я положении.
— Что ж, я слетаю в Торонто поговорить с Горджо. Но ты не
волнуйся, ему это ничем не грозит. Мне нужна его помощь.
Фарран впервые улыбнулся.
— Отлично. Не трогайте Майка из-за меня.
— Ладно, Билли,— сказал Уильямс.— А каким именем на-
звался тебе убийца?
— Джефф Болтон.
Уильямс как-то странно смотрел на Фаррана, пока Макгреди
не спросил:
— В чем дело, Джордж?
— Размышляю,— ответил Уильямс.— Джефф Болтон. Недав-
но я видел свидетельство о его смерти. Это «зеленый берет», его
убил во Вьетнаме Карл Ричардсон, знавший Томаса Медуика.
— При чем здесь это? — спросил Макгреди.
— Это очень важно, капитан,— ответил Уильямс.— Очень.
Он повернулся к Фаррану.
Организация «Студенты за демократическое общество».
206
— Спасибо за помощь, Билли. Я тоже тебе помогу. Капитан,
Джефф Болтон — та нить, которую я распутываю, на счету каждая
минута, поэтому, если вы продолжите допрос...
— Конечно, конечно,— ответил Макгреди.— Но вы сказали,
что видели свидетельство о смерти Болтона. Очевидно, убийца
просто назвался его именем, что тут особенно важного?
— Дело не только в этом, капитан. Мне нужно идти. Потом
покажете мне расшифровку пленки.
Он поднялся, пожал руку Макгреди и попрощался с Фарраном.
Фарран глядел ему вслед, даже когда дверь уже закрылась.
— Смотри-ка,— сказал он,— эта фамилия взволновала его.
А он вроде не из тех, кого легко разволновать. Что ж, я его не
осуждаю.
— Почему?
— Я не сказал вам одной вещи о Джеффе Болтоне.
— Какой же?
— Вам никогда не найти его.
— Мы возьмем его через пять...— начал было Макгреди.
— В газетах его называют сумасшедшим,— сказал Фарран.—
Но, похоже, он знает, что делает.
5
Библиотека конгресса — одно из красивейших зданий в Вашинг-
тоне; входящий поднимается по мраморным ступеням в вестибюль
с высоким куполом, окаймленный винтовыми лестницами с бюстами
государственных деятелей; с потолка свисают громадные люстры,
и целеустремленные ученые проходят под ними в самое большое
книгохранилище мира.
Но библиотека конгресса не только хранилище литературы. Она
также предоставляет работу юристам, исследователям, архива-
риусам, все они отдают свои силы одной цели: помочь конгрессу в
формулировке законов. Занято этим более пятидесяти человек;
каждый предложенный статут должен быть исследован и подкреп-
лен ссылками на прошлые законы, судебные решения, прецеденты.
Среди этих экспертов широкой известностью пользовалась Кла-
ра Эббот, высокая, седовласая, похожая на старую деву дама. Она
не была законоведом и не имела юридического образования. Долж-
ность ее именовалась «административный помощник десятой сту-
пени». Прославилась Клара феноменальной памятью. Только по-
долгу работавшие в библиотеке юристы знали, сколько часов кро-
потливого труда она сберегла, мгновенно вспоминая даты прошлых
статутов и судебных решений.
В тот день, как и всегда, посетители вливались в вестибюль, под-
нимали глаза к сводчатому потолку и шли через арку в главный чи-
207
тальный зал. Посредине его стоял большой круглый стол служа-
щих, остальное пространство занимали столики с зелеными настоль-
ными лампами и склонившимися над книгами учеными.
Второй этаж был владением Клары Эббот. Когда зазвонил теле-
фон, она работала за своим столом, подальше от начальства, и очень
обрадовалась, узнав голос в трубке.
— Джордж, как я рада снова слышать тебя!
Уильямс звонил из Нью-Йорка.
— Помнишь,— спросил он,— в сенате слушалось дело о массо-
вом убийстве во Вьетнаме? Карл Ричардсон...
— Засекречено,— тут же ответила Клара.
— Не было слушания в палате представителей в дополнение
к сенатскому?
— Было. Засекречено и то и другое. Насколько я помню, сенат-
ское слушание проходило в октябре шестьдесят седьмого года.
Главным свидетелем был сержант Чарлз Гринвуд.
— Клара, это фантастично. Невероятно. Ты всегда поражаешь
меня.
Клара улыбнулась.
— Тебя не поражает никто. И не умасливай меня, старый льстец.
Слушание в палате представителей состоялось, кажется, в ноябре
того же года, и сержант Джо Мартони...
— Маркони...
— Послушай, я не воплощение совершенства. Джо Маркони да-
вал показание вместе с Гринвудом. Но помочь тебе, Джордж, я не
могу. Эти дела находятся в секретном хранилище.
— Клара, между этими делами и двумя убийствами на прошлой
неделе существует связь.
Клара взяла карандаш и стала чертить закорючки, а Уильямс
продолжал:
— Мне нужно видеть протоколы.
— Рассекреть их,— сказала Клара.
— На это уйдет три месяца переписки и объяснений.
Клара с минуту думала, потом сказала:
— Вынести оттуда эти дела невозможно. Я лишусь работы. Но
меня ни в чем не смогут обвинить, если кто-то похитит из моего
стола ключ и выпишет себе пропуск. Воров сейчас полно во всем
здании.
— А какое время удобнее всего выбрать этому вору?
— Завтра в перерыв.
Поговорив еще немного, Клара улыбнулась, положила трубку и
подняла взгляд на молодого юриста, стоявшего с умоляющим
выражением на лице.
— Клара, о праве на инспекцию по договору о разоружении...
— Штассен в Женеве, июнь пятьдесят восьмого года,— сказала
208
Клара.— Кажется, второй день конференции. Это была первая ссыл-
ка на Советский Союз.
Молодой юрист так обрадовался, что Клара на миг испугалась,
как бы он не бросился ее целовать. Казалось, все молодые люди в
библиотеке стремились к этому. Видимо, с возрастом она не утра-
тила красоты.
6
Под тентом отеля «Сент-Реджис» толстый швейцар помогал пас-
сажирке выйти из лимузина, мимо них прошел патлатый хиппи со
шрамом на правой щеке. Он был одурманен наркотиком, и женщина
с неприязнью посмотрела на него.
— Нью-Йорк,— сказала она швейцару.
— Да, мэм,— ответил тот.
Хиппи свернул на Пятую-авеню и направился к паспортному
фотоателье в подвальном этаже Рокфеллер-центра.
Час спустя Аллен Лоуэлл, тот самый хиппи, разговаривал с про-
давщицей на втором этаже старого магазина на Сорок восьмой-стрит
неподалеку от Бродвея. Магазин был завален головами горилл, ман-
тиями восемнадцатого века, винтовками, телефонами, всевозмож-
ными сценическими принадлежностями.
— У меня сегодня проба,— сказал он,— а я получил этот шрам.
— Кто же вас так? — спросила девушка.
— Грабители.
Она кивнула.
— Натрите этой мазью,— и подала ему баночку.— Мазь телес-
ного цвета.— Со зрительских мест шрама не разглядят.
— Шрам будет скрыт полностью?
Девушка задумалась.
— Нет, не полностью. Люди, знаете ли, не слепые. Но он не будет
таким свежим и красным.
Аллен поблагодарил ее и вышел. Пятнадцать минут спустя у себя
в номере он приклеил на паспорт новую фотографию и попробовал
мазь. Все в порядке, подумал он, глянув в зеркало.
Потом позвонил в авиакомпанию «Истерн эрлайнз» и заказал
билет на рейс № 500 до Нассау, самолет вылетал в 20.00 из аэро-
порта Кеннеди.
Службе безопасности всех аэропортов
Человек, подозреваемый в убийстве, отвечает следующему
описанию.
Возраст — около тридцати лет.
Раса — белый.
209
Рост — около шести футов.
Телосложение — среднее.
Внешность: стройный, каштановые, коротко стриженные волосы,
глаза серые, цвет лица белый, никаких родимых пятен или шрамов.
Фоторобот высылается.
Действия: подозреваемого задержать. Обыскать багаж. Связаться
с мистером Уильямсом, министерство юстиции, телефон 202-737-
8029. Мистер Уильямс особо предупреждает, что подозреваемый
может изменить внешность. Проверять подозрительные парики.
7
Капитану Макгреди приходилось туго. Репортеры сводили его
с ума непрерывными вопросами; передовые статьи всех газет были
посвящены управлению полиции. Опубликовать заявление, что Кар-
сона охраняли агенты ФБР, а нью-йоркская полиция даже не была
поставлена в известность, видимо, никто не счел нужным. К трем
часам на другой день после убийства его терпение лопнуло. Он ра-
зыскал по телефону Уильямса в отеле «Плаза».
— Черт возьми, веселую вы устроили мне жизнь. Я не знаю, что
можно сообщать прессе. А все писаки Нью-Йорка оплевывают меня.
— Молчите о Джеффе Болтоне,— сказал Уильямс.— О СДО.
О Майке Горджо. Иначе сорвете все дело.
— Но мне же надо что-то отвечать репортерам.
— Отсылайте их со всеми вопросами к Фреду Джарвису в ФБР.
Говорите, что это их дело...
— Но это убийство в Нью-Йорке! — выкрикнул Макгреди.
Уильямс подождал, пока он остынет.
— Сфера действий убийцы — вся страна,— сказал он.— И Ба-
гамские острова, если мы не успеем вовремя. Это дело межштатное.
Юрисдикция ФБР.
Но Макгреди был уже вне себя.
— Пусть даже международное. Мне нужно что-то отвечать.
— Ладно,— сказал Уильямс.— Если вы обещаете не упоминать
о СДО и Майке Горджо, я даю вам одну конкретную улику.
— Какую? — с недоверием спросил Макгреди.
— Пленку, на которой записаны голос и свист Болтона.
— Она у вас?
— Ее сегодня анализировали в здешнем отделении ФБР. Но,
как я и предполагал, без толку. Фильтр уничтожил особенности го-
лоса. Однако на пресс-конференции пленка произведет хорошее
впечатление.
Макгреди представил себе пресс-конференцию, телевизионные
камеры и ошеломляющую реакцию, когда он предъявит пленку, это
фантастическое оружие убийства. Осколки ампулы тоже будут у
него. Прекрасно!
— Уильямс,— сказал он,— дорогой вы мой друг. Откройте ста-
рому волку один секрет. Где, черт побери, вы нашли эту пленку?
— В урне на углу Лексингтон-авеню и Сорок девятой-стрит
через полчаса после убийства.
Макгреди чуть не застонал. Кто мог подумать, что убийца бро-
сит обвиняющую улику возле отеля? Уильямс мог, вот кто. Он пред-
принял легкую контратаку:
— Вы не должны были держать это в секрете.
— Видите ли,— сказал Уильямс,— это было в некотором роде
личное послание. На коробке с пленкой написана моя фамилия.
Положив трубку, Уильямс представил себе искривленное в недо-
умении мясистое лицо Макгреди. Пока что он молодчина. Другие
на его месте бросили бы репортерам допрос Билли Фаррана и выста-
вили себя героями.
Но за ходом событий было некогда думать о капитане. Уильямс
позвонил в Торонто Майку Горджо и узнал, что Болтон успел побы-
вать там и скрылся. По словам Горджо, ребята так взъелись на Бол-
тона из-за этих убийств, что пришлось установить наблюдение за
ателье «Бон суар», где изготовляются фальшивые документы. Ре-
бята решили, что теперь Болтону потребуются новые, и оказались
правы. Только Болтон незаметно проскользнул туда, обманув
наблюдателя, получил документы и скрылся. Однако Майк раско-
лол владельца ателье. После долгих угроз тот сказал, что сделал
Болтону документы на имя Джо Маркони и что с этими докумен-
тами Болтон вылетел из Канады.
Джо Маркони! С какой стати Болтон взял его фамилию? Уиль-
ямс сказал:
— Майк, он солгал вам. Как фамилия этого изготовителя до-
кументов?
— Видите ли,— ответил Майк,— здесь он наша «линия жизни».
Я сказал вам «Бон суар», так что выясняйте сами.
— Тогда почему вы назвали мне это ателье?
— Показать на случай серьезных осложнений, что мы содейст-
вуем, как можем. Да черт с ним, скажу и фамилию, все равно рано
или поздно узнаете. Робер У ар. У-а-р.
— Я попрошу полицию Торонто наведаться к нему,— сказал
Уильямс.— Давно вы знаете Болтона?
— Хм, знаю! Я и в глаза его не видел. Но его здесь считают
героем.
— Почему?
— Он много лет работает в Штатах для дезертиров — с тех пор
как погиб его младший брат. Но даже бывая в Торонто, не заходит
повидать нас. Загадочный парень.
— Какую работу он выполняет?
— Видите ли, Болтон — наш основной похититель. Лучший. На
211
него можно положиться. Мы просим его похитить личные дела из
Пентагона — он достает эти дела. Просим установить в кабинете
у сенатора подслушивающее устройство — он присылает нам пленки
с записью. Устраивает все, что потребуется.
— Что же вы делаете с полученной от него информацией?
— Отдаем журналистам и конгрессменам, которые стараются
вытащить нас из этой ямы. Только проку от этого мало, пока в Бе-
лом доме сидит Гитлер.
8
Вечером в восемь часов зал «Истерн эрлайнз» в аэропорту Кен-
неди был переполнен, два агента службы безопасности, Джим Эйлс-
ворт и Джо Леленд, наблюдали очередь на рейс № 500 до Нассау.
— Ты не захватил его описания? — спросил Эйлсворт.— Шучу.
— Черт знает что,— сказал Леленд.— Нужно искать коротко
стриженного парня, но только он может быть в парике. Это значит,
любой мужчина от восемнадцати до девяноста трех.
Тем не менее вглядывались они пристально. Оба знали назубок
описание этого угонщика самолетов. У них не было бы никакой
надежды опознать кого-то из бесчисленных негров, кубинцев, пуэр-
ториканцев, арабов, проходящих здесь ежедневно; этот все же был
белым американцем. Но как его высмотреть? Нельзя же вытаски-
вать из очереди каждого коротко стриженного парня. Хватать каж-
дого хиппи и тянуть его за волосы тоже нельзя.
Потом агенты увидели нужного им человека лет двадцати вось-
ми. Стройный. Подойдя поближе, они разглядели, что глаза у него
серые. Короткая стрижка. И крикетная сумка в руке. С крикетной
сумкой на самолет? Они вытащили его из очереди.
— В чем дело?
— Откройте сумку,— потребовали агенты. Человек открыл сум-
ку, там был крикетный шар.
— Тьфу ты,— ругнулся Леленд.
Человек засмеялся.
— Там, внутри, взрывчатка.
Агенты могли бы задержать его за такую шутку, но у них было
более важное дело. Они пристально оглядели очередь и заметили
молодого человека в аккуратном синем блейзере с дорогим галсту-
ком, в хорошо отглаженных брюках. У него были длинные волосы
и давний шрам на лице.
— Что думаешь об этом красавчике? — спросил Эйлсворт.
— В описании сказано — никаких шрамов,— ответил Леленд.—
А его шраму уже много лет.
Аллен Лоуэлл прошел контрольные ворота и поднялся по трапу в
самолет. У него были свои проблемы. После покупки билета оста-
212
валось всего сто долларов, и он понимал, что деньги придется раз-
добывать в Нассау. Но это было несложно. Когда матроны рас-
ходятся по пляжам, в курортных отелях можно поживиться.
9
Управление стратегических служб «Дикого Билла» Донована
не было важным фактором во второй мировой войне. Поспешно
организованный, неподготовленный и включавший в себя таких раз-
ных людей, как знаменитый борец «Прыгающий Джо» Савольди и
аристократичный ученый Аллен Даллес, он тем не менее добился не-
которых успехов, особенно в Риме и Швейцарии, где Даллес вел
переговоры с нелояльными наци.
После второй мировой войны УСС прекратило свое существова-
ние, его место заняли различные агентства военной разведки, по-
том президент Гарри Трумэн, увидев этот хаос, создал, к вящему
неудовольствию Эдгара Дж. Гувера, Центральное разведыватель-
ное управление. Гувера беспокоило, что ЦРУ вторгнется в его импе-
рию внутренней безопасности, и ФБР много лет не ладило с ЦРУ.
Собственно говоря, в первые годы от этого больше страдало
ЦРУ. Располагалось оно в старых деревянных казармах возле Мол-
ла ’, построенных еще во время первой мировой войны. Однако
управление разрасталось, получая несметные секретные фонды,
и к 1973 году превратилось в гигантскую организацию. Размеща-
лась она в громадном комплексе зданий в Лэнгли, штат Виргиния,
и располагала тысячами служащих в США и за границей. Но пока
что, если не считать уотергейтского скандала, ЦРУ, насколько бы-
ло известно общественности, не совалось во внутренние дела.
Тем не менее в ноябре 1973 года там был начальник отдела внут-
ренней безопасности, звали его Талха Бахтиари. Как ни странно,
табличка на его двери гласила: «Бухгалтерское и учетное планиро-
вание», а приветливый служащий, бывший газетчик, чей кабинет
тремя этажами выше украшала табличка «Внутренняя безопас-
ность», в сущности, являлся подставным лицом, единственной его
обязанностью было учтиво отвечать на письменные запросы.
В тот ноябрьский день Бахтиари сидел в своем кабинете на пер-
вом этаже, глядя, как ветер гонит за окном опавшие листья. Потом
он повернулся вместе с вращающимся креслом к Питеру Ходкинсу,
худощавому человеку в очках без оправы на хрящеватом носу. Ход-
кинс руководил в управлении отделом личного состава.
— Этот Болтон становится все более и более опасным,— сказал
Талха Бахтиари.
1 Парк в Вашингтоне.
213
— Кого он еще убил? — спросил Ходкинс.— Я не просматри-
вал газет.
— Нас,— злобно ответил Бахтиари.— Он прикрывается именем
Джо Маркони. Впутывает нас в эти убийства.
Ходкинс остался равнодушен.
— Ну, а кто знает о Маркони?
— Узнает Джордж Уильямс, вот кто.
— Что за Уильямс?
— Человек, который ненавидит нас,— сказал Бахтиари.— Не
ЦРУ. Нас.
Ходкинс раскуривал трубку. Покончив с этим, он сказал:
— Ну и что вы намерены делать? Болтона нам не найти. Ему гро-
зит приговор за два убийства, и он зароется поглубже.
— Я пошлю кого-нибудь в Торонто к человеку по имени Робер
У ар, пусть выведает настоящую фамилию, под которой скрывается
Болтон. Мы знаем, что фамилия Маркони — уловка.
— Этого человека опередят полицейские.
— Методами добывания правды, к каким прибегнет наш человек,
они пользоваться не станут.
Ходкинс выколотил трубку в пепельницу и, сложив руки на жи-
воте, стал обдумывать это предложение.
— Тут лучше всего подошел бы Джонсон,— сказал он,— но
его отправили в Ливан.
Бахтиари раздраженно подскочил.
— Джонсон! Что это с вами? Вы прекрасно понимаете, кто нам
нужен. Черт возьми, он знает Болтона!
— Не выношу эту сволочь,— сказал Ходкинс, ругательство сор-
валось у него словно бы невольно.— В прошлом году в Сан-Фран-
циско он едва не втянул нас в историю. Ему бы только стрелять.
Но Бахтиари ответил лишь:
— В данном случае это может оказаться плюсом.
— Я против него,— сказал Ходкинс.
— У меня сегодня с ним встреча.
Ходкинс ушел, а через полчаса секретарша позвонила Бахтиари
и сообщила, что прибыл тот, кого он ждал. Бахтиари с удивлением
обнаружил, что волнуется, но нервозность его не удивляла — этот
убийца всегда так действовал на него.
Вошел человек, одетый в замшевую куртку, толстые шерстяные
брюки и сапоги. Он был рослым, мускулистым, широкоплечим, с
громадными кулаками. Сев напротив Бахтиари, он глядел ему прямо
в глаза, когда тот ставил задачу найти Болтона, пока до него не до-
брался Уильямс.
— Почему я?
— У вас есть одно преимущество. Вы знаете Болтона.
— И что делать, если я сыщу этого парня раньше, чем Уильямс?
214
Бахтиари объяснил. Несколько минут спустя этот человек
поднялся во весь свой громадный рост и вышел. И Талха Бахтиари
понял, что предоставил свободу действий единственному человеку,
способному справиться с делом. Джордж Уильямс не мог тягаться
с ним, потому что не стал бы пользоваться его методами: ломать
пальцы, отрезать языки, выкалывать глаза — лишь бы добиться
результата.
Подполковник Карл Ричардсон неоднократно применял все эти
пытки.
Но толстый, низенький начальник отдела внутренней безопас-
ности плохо знал этого человека. Идиоты, думал Карл Ричардсон.
Интеллигенты, не имеющие понятия, как действовать в трудных по-
ложениях. Бахтиари послал его гоняться за химерой. Глупо! Настоя-
щий ответ относительно Болтона был ясен. На его поиски Ричард-
сону могут потребоваться недели. Как бы Ричардсон ни старался,
Уильямс при поддержке всего министерства юстиции мог опередить
его. Зачем рисковать? Почему не убрать первым Уильямса? Что
такое еще один покойник из министерства юстиции?
Уже не в первый раз подполковник Карл Ричардсон решил дей-
ствовать вопреки приказу.
10
Джордж Уильямс вернулся к себе в отель в семь часов. Он впус-
тую потратил день у телефона в нью-йоркском отделении ФБР на
Шестьдесят пятой Ист-стрит. У ар в Торонто, несмотря на угрозу
ареста за соучастие в убийстве, утверждал, что у Болтона документы
на фамилию Маркони. НИЦ ФБР проверил фамилии Болтон и Мар-
кони на компьютере и сообщил, что таких в этой возрастной группе
нет, за исключением угнавшего автомобиль негра из штата Род-
Айленд. Уильямс сказал, что дальше заниматься этим человеком не
нужно.
Остаток дня прошел в безрезультатных переговорах с полков-
ником Ларма, попытках навести справки об остальных членах отря-
да Ричардсона во Вьетнаме. В списках никого из них не было; все
находились под прикрытием ЦРУ.
Министерство юстиции связалось с полицией Торонто, охотно
пошедшей на сотрудничество. Она недолюбливала американских
дезертиров, хотя канадское правительство относилось к ним терпи-
мо; полицейские обещали в ближайшее время узнать у владельца
ателье нынешнюю фамилию Болтона.
Но Уильямс не возлагал на это особых надежд. Болтон, не-
сомненно, понимал, что Уара найдут. И почему он взял фамилию
Маркони? Это занимало Уильямса больше всего. Могли Болтон как-
то узнать, что Уильямс интересуется тем отрядом ЦРУ?
215
Может быть, что-то удастся узнать из показаний Маркони, хра-
нящихся в библиотеке конгресса? Может, ничего, кроме устарев-
шей информации о Вьетнаме?
Тем временем Болтон на свободе, смерть близка, а он ничего не
добился.
В дверь постучали. Уильямс открыл и увидел Стефани Сполдинг.
На ней был брючный костюм из черного шифона с золотой бу-
лавкой у горла и небольшая соболья накидка. Выглядела Стефани
великолепно, и Уильямс ощутил желание задушить ее.
— Я велел тебе находиться дома. Не подвергать себя опасности.
Стефани вошла в комнату, за ней тянулся легкий аромат духов.
— А я хотела удивить тебя.— И чмокнула его в щеку.
— В этом ты преуспела. Я же предупреждал тебя два дня назад,
что это очень серьезно, а ты беспечно разгуливаешь по улицам Нью-
Йорка.
— Джордж, ну пожалуйста. Неужели ты не можешь хотя бы
сделать вид, что рад видеть меня?
Стефани движением плеч сбросила свою накидку и бесцеремонно
улеглась на кровать. Шифоновые брюки были прозрачными, обле-
гающими, роскошными.
— Джордж, сидеть в Паунд-Ридже такая тоска. Осточертело.
Лучше уж смерть... пытки... все что угодно.
Уильямс придвинул кресло к кровати и стал с улыбкой разгля-
дывать свою гостью. Все его попытки рассердиться на нее оказыва-
лись тщетными. А когда она вела себя игриво, как сейчас, урезони-
вать ее было невозможно. Все же он попытался.
— Что с приставленными к тебе охранниками из ФБР?
— Они блестяще несут службу, Джордж. До сих пор думают, что
я в Коннектикуте. Кроме того, я не могла их терпеть. От них пахнет
бриолином, черт побери.
— В таком случае,— сказал Уильямс,— найми частную охрану,
которая будет тебе чуть больше по вкусу. Ты можешь себе это поз-
волить.
Стефани улыбнулась и села.
— Я сейчас немного обеднела, Джордж. Не могу пользоваться
состоянием покойного мужа, пока его родственнички цепляются
ко мне. Пришлось влезать в долги, сам знаешь, как это приятно.
Она, не мигая, глядела на Джорджа, ее зеленые глаза блестели.
— Должна сказать, что год от года ты становишься все инте-
реснее. Почему ты не старишься?
— Наверно, потому, что не приходится ежедневно заботиться о
тебе.
Стефани обреченно вздохнула.
— Хоть верь, хоть нет, Джордж, я приехала не соблазнять
тебя. Но поговорить с тобой мне нужно. Теперь уже у тебя должен
быть ключ.
216
— У меня есть одна нить, но пока я ничего не добился,— ушел
он от ответа. Он не знал, сколько можно открывать ей. Наконец,
сказал: — Кое-что у нас имеется. И Медуик, и Карсон были не в
ладах с ЦРУ.
— Ну и что? — спросила Стефани.
— Ну, а ты имела дело с ним?
Стефани улыбнулась.
— Право же, Джордж, я не могу рассказывать тебе всего. Мне
придется отвечать за разглашение тайны.— Уильямс промолчал, и
она рассмеялась: — Тебе-то следует знать, что я не питаю слабости
к военным. А подбирать записки из голубиного помета под статуя-
ми — слишком грязно.
— И все же ЦРУ может быть причастно к этому,— сказал
Уильямс.
Стефани поглядела на него.
— Джордж, тебе не приходило в голову самое простое объяс-
нение?
— Какое?
— У многих еще не утих гнев из-за убийства Кеннеди. Таких
людей миллионы. Они считают, что после его смерти страна катится
под уклон.
— Поэтому один из них выбирает наугад шесть фамилий и в
отместку убивает этих людей?
Стефани задумалась.
— Вот этого я не понимаю. Даже если это душевнобольной
приверженец Кеннеди, с какой стати ему выбирать меня? Ведь я то-
же привержена Кеннеди до сих пор. Из-за этого надо мной даже
посмеиваются. Но я говорю: «Чего смеяться? Что было у нас после
Кеннеди? Линдон Джонсон... Никсон с «Уотергейтом». При Кеннеди
казалось, что ради этой страны стоит трудиться. После Джонсона
и Никсона краснеешь, видя звездно-полосатый флаг».
— Может, ты знала автора письма в те дни. Ему тогда было,
как мне кажется, лет восемнадцать.
— Мой ровесник,— сказала Стефани.— Вряд ли. Я почти не
встречалась с восемнадцатилетними. Джордж, сколько было тебе,
когда мы встретились?
— Двадцать три.
— Ты влюбился в меня в первый же вечер, правда?
Уильямс промолчал.
— Можешь не отвечать,— сказала она.— Я тоже влюбилась в
тебя.
— И показала это странным образом,— заметил Уильямс.
217
11
В 1963 году Уильямс и двое его друзей-юристов снимали в
Джорджтауне особняк колониальной постройки с белыми ставнями
и газовым фонарем у парадной двери. Джордж Вашингтон не ноче-
вал в этом особняке, но друзья Уильямса с лихвой возместили это
смазливыми выпускницами вассаровского и редклиффского кол-
леджей, наехавшими в Вашингтон при Кеннеди.
Уильямс почти всегда укладывался в постель с какой-нибудь
книгой по правовым вопросам, и оба друга считали его несовремен-
ным — до той ночи, когда он сошелся с самой необузданной
девицей в городе. Однажды вечером распахнулась дверь, в комнату
влетела восемнадцатилетняя красавица с распущенными черными
волосами и сказала, что за ней гонятся. Из живших в особняке знал
Стефани только Эв Коллинз, явно неспособный выйти и сразиться с
одним из ее распаленных любовников. Уильямс вызвался заменить
его.
Над джорджтаунскими кварталами времен войны за независи-
мость высоко сияла желтая луна... но на улице было тихо... совсем
тихо.
— Где он? — спросил Уильямс.
— За своей машиной,— ответила Стефани.— Никак не могу от
него отделаться.
— Почему он преследует тебя? — спросил Уильямс, когда они
шли по улице, но Стефани ответила лишь:
— Я ему нравлюсь.
Автомобиль этого человека стоял на противоположной стороне
улицы; Уильямс подошел и обнаружил бледного приземистого муж-
чину тридцати с лишним лет, курившего сигарету. Сказал ему:
— Боюсь, что вы докучаете этой девушке.
Мужчина засмеялся коротким, лающим смехом.
— Вот что, Билли, сказала Стефани,— перестань таскаться за
мной. Меня это пугает.
— Да,— сказал он с удивительным спокойствием.— И меня
тоже.
— Ладно... перестань!
— Не могу,— ответил он.
И тут Стефани совершила удивительный поступок. Она крепко
поцеловала его. Он обнял ее, и они прижались друг к другу. Видя
это, Уильямс извинился и вернулся в дом.
Но через несколько минут раздался стук в дверь, и когда Уильямс
открыл, там была Стефани.
— Ты спас меня,— сказала она.
Уильямс невольно заметил, что таких красивых глаз, как у нее,
он еще не видел. Она вошла и, словно у себя дома, свернулась клуб-
218
ком в кресле, обтянутом красным бархатом. Эв Коллинз, варивший
на кухне кофе, спросил:
— Что там такое?
— Этот человек... он женат, я однажды легла с ним в постель,
и он счел это... связью! Наверно, ему кажется, что влюбился. Торчит
по ночам у дома и глядит на мое окно. Я не знаю, как от него отде-
латься.
— Это был странный способ,— сказал Уильямс.
— Это был единственный способ,— возразила Стефани.— Черт,
при нем я чувствовала себя... дурочкой.
Уильямс с Коллинзом засмеялись, и в тот же вечер после доро-
гого ужина в «Жокей-клубе» разорительного для Уильямса (то, что
он видел там Бобби Кеннеди, своего начальника, вошедшего ко-
шачьей походкой, застенчиво улыбаясь, с судьей Байроном Уайтом,
прозванным «Волшебник», несколько утешило его), Стефани зая-
вила ему, что родители ее в Швейцарии и, если он не против, она
хотела бы остаться с ним на ночь...
Однако наутро, когда он спросил, увидятся ли они снова, Сте-
фани сказала «нет», потому что она не ханжа.
12
— Что ты имела под этим в виду? — спросил Уильямс.
Стефани рассмеялась.
— Я боялась тебя,— сказала она.— Ты смущал меня, и я хотела
причинить тебе боль. Но причинила только себе — как всегда.
Уильямс улыбнулся, потом сказал:
— Стефани, убийца сейчас может находиться за дверью. Кар-
сон был убит почти у меня на глазах. Так что, если хочешь романти-
ческих воспоминаний о романтическом прошлом, подожди, пока мы
его не схватим.
— Ты ничего не понимаешь,— сказала Стефани.— Именно к
этому я и веду. Мне то время вспоминается как лучшее в жизни.
И тебе. Признайся.
— Ну и что?
— Может, и убийце тоже. Все идет оттуда, Джордж, поверь мне.
Забудь о ЦРУ. Держу пари, что остальные не имели ничего общего
со шпионством.
Каждое ее слово наводило на размышления, потому что могло
оказаться истиной. Он мог пойти по ложному следу, напрасно тратя
время и энергию на поиски «зеленых беретов» и агентов ЦРУ. Но
Болтон служил в «беретах». Поэтому и взял имя Джо Маркони, че-
ловека из того же отряда. Однако угроза была адресована шести
людям Кеннеди, не имевшим отношения к Вьетнаму.
219
13
Моряк казался Эверетту Меллону совсем не похожим на воен-
ного. Он носил очки без оправы и напоминал профессора романской
филологии. Но на мундире у него было три шеврона капитана треть-
его ранга.
— Для плана «Тектайт»,— сказал он,— нам потребуется много
яхт. Главным образом мощных. Возить людей с острова Сент-Томас
на Сент-Джон и обратно.
— У меня их всего несколько,— сказал Меллон.— Яхты для не-
больших рыболовных компаний; управление на корме.
— Слишком малы,— сказал капитан.— Нам больше подошла
бы моторная яхта длиной пятьдесят футов, мы использовали бы ее
для перевозок, а потом, во время операции, поместили бы на нее
своих людей. Потребуется нам она как минимум на три недели.
Они сидели в патио у Меллона, на капитане был ослепительно
белый мундир, на Меллоне — бермудские шорты.
— Скажите, капитан,— спросил Меллон,— вы служите в воен-
ном флоте, так ведь?
- Да.
— Почему вы не пользуетесь своими судами?
Последние дни Меллон готов был подозревать всех, даже мо-
ряка, пришедшего фрахтовать яхту для военного флота. Но этого
капитана он знал уже три года, еще с прошлой операции «Тектайт».
Капитан улыбнулся.
— Понимаю ваше недоумение. Я и сам чувствую себя глупо.
Но дело в том, что это не военно-морская операция. Ее проводит
министерство внутренних ресурсов. Мы лишь помогаем — и без
особой охоты.
— Почему?
— Флот считает, что ему незачем соваться в подводные экспе-
рименты. Мы делаем свою работу по исследовательской программе.
Тут вмешивается министерство внутренних ресурсов — и даже тре-
бует от нас содействия.
Меллон стал понимать.
— Мы считаем, что оказываем содействие, фрахтуя яхту, а не
дополняя это предприятие военным кораблем. Поэтому...
— У меня есть нужная вам яхта,— сказал Меллон.— Можете
пользоваться ею за тысячу в неделю.
— Никаких проблем.
Меллон сделал паузу.
— Одна проблема может возникнуть. Если вы фрахтуете яхту,
то я требую себе должность капитана.
Капитан откинулся назад, пристально глядя на Меллона. Мел-
лон понимал, о чем он думает.
220
— Вам, насколько я знаю, известно о грозящей мне опасности.
И поверьте, это выход. Тут уж убийце будет довольно сложно доб-
раться до меня в уединенной лагуне острова Сент-Джон, окружен-
ной военной и правительственной охраной. Так ведь?
— Но все же...
— Прошу вас, капитан, возвращайтесь к своему начальству и
дайте мне знать о его решении.
Капитан взял свою белоснежную фуражку с потускневшими
от соли галунами и надел ее чуть набекрень. Меллон улыбнулся.
— Очень щеголевато, капитан.
Капитану хотелось побыстрее покончить с этим делом и вернуть-
ся в Вашингтон к семье. Он сказал:
— Считайте, что договорились. Только мы не можем брать на
себя ответственность за вашу безопасность.— Он сделал паузу.—
Однако мы можем назначить к вам на яхту четырех матросов и по-
добрать надежных. Может, это будут вовсе не матросы, вы пони-
маете, что я имею в виду.
Меллон понимал. Одна проблема была решена. Служащий ба-
гамского правительства предупреждал его, что наплыв приезжих в
туристский сезон — опасность, с которой не совладать. На крохот-
ном островке множество неизвестных людей, а правительство не
может рисковать жизненно важной туристской клиентурой, прове-
ряя каждого приезжего.
Во время прошлой операции «Тектайт» Меллон был на острове
Сент-Джон, тогда акванавты жили в домике под водой тридцать
дней. Туристов к лагуне не подпускали. Там были только ученые
и военные. Все известные, все проверенные. Это будет идеальным
убежищем.
Когда капитан ушел, Меллон отправился на кухню и налил себе
джина с тоником. Потом услышал, что кто-то подошел к передней
двери. Один из его охранников пытался отогнать юную брюнетку
в оранжевом бикини.
— Она не уходит, миста Меллон,— сказал охранник.— Говорит,
что ваша родственница.
Меллон поглядел в ее голубые глаза и подумал, что если это убий-
ца, он умер бы спокойно.
— Это моя племянница,— сказал он.— Пропустите ее.
Несколько минут спустя девушка пила с ним в патио кока-колу
и хихикала.
— Вы приняли меня за убийцу?
— В личине,— сказал Меллон.— На самом деле ты тридцати-
пятилетний мужчина с пистолетом в лифчике.
— Вот это да! — воскликнула девушка и засмеялась снова.—
Я уже слышала, что вы остряк. Все ребята на пляже подначивали
меня прийти сюда... так сказать, потревожить льва в его логове.
221
— Садисты вы все,— полушутя сказал Меллон.— Вам хотелось
бы видеть, как пуля пробьет мне горло и я захриплю...
— Вот-вот, мне так и говорили. Вас хотят убить, а вы шутите.
— А что еще делать? Кто-то покушается на мою жизнь, хотя
совсем меня не знает и ничего против меня не имеет. Очевидно, здесь
какая-то путаница. Надеюсь, что так.
Девушка стала снимать бикини. У нее была замечательная фи-
гура, идеальные груди, тонкая талия и выпуклый зад; белые полоски
незагорелой кожи на груди и на бедрах Меллон нашел возбуждаю-
щими. Загар оттенял единственную оставшуюся на ней вещь —
серебряный браслет, на котором висела монета с профилем Кеннеди.
— Тебе сколько лет?
— Семнадцать.
— А мать с отцом сейчас ищут тебя возле отеля?
— Может быть,— с неожиданной серьезностью сказала де-
вушка.
Меллон встал, чувствуя себя старым и смущенным, но с твердым
намерением выпроводить девицу. Ему и без того хватало забот.
— Пожалуй, сегодня купаться нагишом мы не будем. Мисс, как
тебя зовут?
— Кэти.
— Видимо, сейчас ты пойдешь домой. В купальнике, а не без.
— Вот тебе на,— сказала девушка.— Ты что, в самом деле
старик?
Она подошла к Меллону и взглянула ему в лицо с сумасшедшими
искрами в глазах. Багамские охранники, наблюдавшие с пистоле-
тами в руках из-за ограды, захохотали.
— Этот человек умрет счастливым! — сказал один из них.
А вечером семнадцатилетняя брюнетка похвасталась своему
новому остроумному приятелю Джиму Адамсу, что преуспела, и в
доказательство вытащила из сумки трусы Меллона; Джим сказал,
что такую девушку встречает впервые, что в Сиэтле девушки настоя-
щие недотроги.
Потом, в постели, Кэти сообщила ему еще кое-что. Меллон на-
утро собирался на остров Сент-Джон. Какие-то дела, связанные с
подводным проектом.
14
В Нью-Йорке была уже ночь, и Стефани Сполдинг сказала
Уильямсу:
— Будет тебе. Отложи до завтра.
Уильямс положил телефонную трубку и поглядел на свою
гостью. Стефани становилась обузой.
— У меня нет времени для тебя, Стефани.
222
— Но до утра ты все равно ничем не сможешь заняться. Уже
одиннадцатый час.
— И, наверно, поскольку тебе негде спать, ты ляжешь здесь.
Но Стефани уже набрасывала на плечи свою накидку.
— Только сперва ты поведешь меня поужинать.
Стефани захотелось в ресторан «Двадцать одно». Уильямс не
возражал по двум причинам. Во-первых, там была хорошая кухня,
и он охотно ходил туда, когда мог себе это позволить. Во-вторых, раз
уж потом все равно оправдываться перед Сарой, имело смысл пойти
в приличное место. «А оправдаться будет непросто,— подумал он.—
У Сары долгая память».
Высокий Чак Андерсон приветствовал их у дверей ресторана и
подмигнул Уильямсу.
— Вы сегодня в прекрасном обществе, Джордж,— сказал он.—
Как дела, миссис Уинтроп?
Боб Крейндлер подошел поговорить со Стефани, и Чак понизил
голос:
— Может, вам отдельный кабинет?
— Нам и здесь никто не помешает,— ответил Уильямс.
— Это дело вы еще не распутали?
— Нет.
— У меня у самого появилось несколько морщин. Мистер Кар-
сон был нашим постоянным клиентом. И замечательным человеком.
Но все это очень странно. Никто ничего не знает!
— Вы точно определили нашу проблему,— сказал Уильямс.—
Но не буду отвлекать вас от дел.
Он подсел к Стефани в большом баре, шум стал утихать, и все
взгляды обратились к ним. Ему это не понравилось, он подумал, что
газеты, которые расточали ему похвалы как следователю, печатали
его фотографии на первых страницах, теперь могут раструбить о его
появлении в обществе ветреной Стефани Сполдинг. Что скажет об
этом старина Коннорс! Немного погодя, когда они ужинали, он
взглянул на часы и увидел, что уже полночь. Восьмое ноября. Оста-
валось две недели.
Через час они ехали на такси к отелю «Ридженси», где Стефани
заказала номер. Настроение у нее было прекрасным.
— Было очень весело,— сказала она.— Черт возьми, мы с тобой
знаменитости.
— Надеюсь, в следующий раз твоя фамилия появится на стра-
ницах газет не в некрологе,— резко сказал Уильямс, он устал, из-
нервничался, и ему не давало покоя решение поместить Стефани в
«Ридженси», а не в своем отеле.
— Господи, почему бы мне не остаться в «Плазе», на другом
этаже? Сара не может быть такой уж подозрительной.
— Незачем еще больше осложнять это дело пересудами о нас,—
ответил Уильямс.
223
Они подъехали к отелю. Уильямс вошел первым.
— Ни в коем случае никого не пускайте к ней в номер,— сказал
он администратору.
— Не беспокойтесь,— ответил администратор.— Мы знаем об
опасности.
Но Уильямсу не следовало оставлять Стефани одну. Потому
что на углу Шестьдесят второй-стрит и Парк-авеню в темноте у тро-
туара стояла машина, а за рулем сидел Карл Ричардсон.
15
В номере Стефани Сполдинг было темно. Изножье кровати ос-
вещала серебристая луна. Стефани снился восхитительный сон: они
с Джорджем, снова юные, бегут по лужайке Молла в Вашингтоне,
Джордж поскользнулся, и, когда она подошла, чтобы помочь ему
подняться, он взглянул на нее, улыбнулся своей странной полуулыб-
кой и сказал: «Я люблю тебя». Тут, нарушив тишину, разогнав сно-
видение, зазвонил телефон, у Стефани не было ни сил, ни желания
просыпаться, потом она внезапно села, перепуганная, как никогда
в жизни. Телефон продолжал звонить. Стефани сняла трубку.
Незнакомый голос произнес: «Я тот, кто послал вам письмо. Да-
вайте встретимся у входа, я все объясню. Только не вызывайте по-
лицию!»
Трубка выпала из дрожащей руки Стефани. Она подняла ее и,
не теряя времени, позвонила в «Плазу».
— Джордж,— чуть ли не завизжала она.— Убийца! Он звонил!
— Откуда?
— Сказал: «Встретимся у входа».
— Не выходи и не паникуй. Через минуту там будут пятнадцать
агентов ФБР. К двери не приближайся!
Уильямс тут же позвонил в «Ридженси», и администратор ска-
зал, что немедленно пошлет к ее номеру охрану.
— Посмотрите, кто у входа,— сказал Уильямс, хотя и понимал,
что это очередной трюк изобретательного убийцы, но все же нужно
было удостовериться. Он связался по телефону с ФБР, и оттуда
немедленно отправили троих агентов. Затем позвонил Макгреди,
поднял его с постели, и капитан привел в действие управление по-
лиции.
Положив трубку, Уильямс с минуту посидел в раздумье на посте-
ли. Что готовится на сей раз? При последнем таком звонке телефон
оказался с «сюрпризом». Но пытаться сделать то же самое дважды?
Зная, что Стефани позвонит Уильямсу, что даже при намеке на
опасность она вызовет полицию?
224
Уильямс торопливо оделся и взял короткоствольный пистолет
тридцать второго калибра. У него было предчувствие, что в течение
ближайшего часа оружие ему понадобится. Он твердо решил не
упустить на этот раз убийцу.
Спустившись на лифте в пустой вестибюль, где сидел только ад-
министратор, Уильямс, не подходя к передней двери, выскользнул
на Пятьдесят девятую-стрит из боковой. Ричардсон, сидевший в
машине на углу, никак этого не ожидал. Ему пришлось развернуться,
это было глупо, и, когда он с ревом понесся к Уильямсу, у того уже
был в руке пистолет. Какой-то таксист сдавал машину назад, соби-
раясь уезжать. Ричардсон положил правую руку с «люгером» на
предплечье левой и несколько раз выстрелил, но вместо того чтобы
ответить тем же, Уильямс остановил перепуганного таксиста и пус-
тился в погоню.
Если нестись по Манхаттену в два часа ночи, то на задержание
ринется два десятка полицейских машин. Ричардсону это было
совсем ни к чему. Он резко остановил машину у Центрального парка,
выскочил и перемахнул через стену в темноту под деревьями. Но
Уильямс не отставал от него; Ричардсон выругался, потому что
недооценил этого человека, и, в полной уверенности, что тот побоит-
ся преследовать в парке вооруженного противника, не подумал оста-
новиться и застрелить Уильямса, когда он, перелезая через стену,
представлял собой прекрасную мишень.
Ричардсон побежал в темноту. Издалека донесся прибли-
жающийся вой сирен. Уильямс мастерски организовал все. Это ко-
нец. Ему было слышно, как Уильямс бежит следом, потом он увидел
большой камень, укрылся за ним, выставил пистолет, неколебимый,
как скала, и стал ждать. Но Уильямс не появлялся. Тот еще сукин
сын.
Сирены в Манхаттене... к отелю «Ридженси», где Стефани уже
была окружена охраной, съезжавшейся со всех сторон... к «Плазе»,
где раздавалась стрельба и перепуганный таксист громко расска-
зывал, как его пассажир на ходу выскочил из машины и перепрыгнул
через стену в Центральный парк.
Но Центральный парк большой, там было темно, и внезапно Ри-
чардсон осознал: у него есть преимущество на несколько минут. Ему
приходилось действовать в подобных условиях.
Там, где он последний раз слышал Уильямса, было тихо. Самым
разумным для этого человека было отползти в безопасное место и
ждать, когда появится полиция и со всех сторон окружит Ричард-
сона. Но Уильямс на это не пойдет. Он не из таких. И, кроме того,
он думает, что перед ним убийца.
Черт побери! Тут Ричардсон осознал еще кое-что. Они сочтут его
225
убийцей. Разве он не звонил по телефону? Разве он не стрелял
в Уильямса? На спасение ему оставались минуты. Пригнувшись, он
бесшумно побежал вдоль камня, чтобы скрыться из поля зрения
Уильямса. Минуту спустя, держа пистолет наготове, он опять заполз
за этот камень и распростерся на земле. Выстрелов не было. Перед
ним лежал небольшой камешек. Он бросил его ярдов на тридцать
вправо. Выстрелов не было. Он вскочил, подбежал к дереву и при-
жался к стволу.
— Уильямс,— окликнул он,— я здесь.
Выстрелов не было.
Ричардсон неистово огляделся, но в темноте ничего не было вид-
но. Уильямс мог находиться где угодно. Потом увидел его... за
кустом в тридцати футах прямо напротив. Он навел «люгер» и выст-
релил раз, другой. Тщетно: человек не упал. Ричардсон бросился
вперед, споткнулся, и пуля прожужжала над его головой; этот гад
обманул его, повесив пиджак на куст, он обернулся и тут на самом
деле увидел Уильямса. Уильямс выстрелил. Пуля попала Ричардсону
в плечо, он упал и выронил пистолет. Уильямс подошел, поднял его
и сказал: «Пошли!»
И неожиданно для себя Ричардсон поплелся рядом с Уильямсом,
зажимая рукой рану. Уильямс помог ему перелезть через стену. Там
стояла полицейская машина, но Уильямс сказал сержанту, что Ри-
чардсон его человек и что убийца в парке.
16
Ричардсон держался стойко. Заспанный врач пришел в номер и
перевязал его. Пуля пробила мышцы, не задев кость. Ричардсон
даже не поморщился, когда врач зондировал рану и накладывал
швы. Тем временем Уильямс позвонил сперва Магкреди, потом в
ФБР, оттуда доложили, что убийца не найден. Он сказал, что ране-
ный — его помощник из министерства юстиции и что врач уже ока-
зывает ему помощь.
И вот в три часа ночи они сидели в номере у противоположных
стен. Уильямс держал пистолет на коленях. Он понимал, что даже
с рукой на перевязи Ричардсон опаснее целого взвода убийц.
— На этот раз вы сглупили,— сказал Уильямс.
В ответ послышалось лишь ворчание.
— Вы Джефф Болтон? — спросил Уильямс.— Тот человек, что
прислал мне письмо?
— Нет, черт возьми.
— Тогда почему вы хотели убить меня?
— Мне нужно позвонить,— сказал Ричардсон.
— Нужно, но не хочется, так ведь? Если ваши люди узнают о
случившемся, вам не поздоровится. Мне кажется, вы затеяли это
на свой страх и риск.
226
— Почему?
— Ни прикрытия. Ни наблюдения. Ни помощников. Почему вы
хотите убить меня, Карл Ричардсон?
Тут Ричардсон посмотрел на него более пристально.
— Ага, значит, вы знаете. Ну и что?
— Итак, вы погибли при воздушной катастрофе во Вьетнаме
пять лет назад. Очень странно видеть вас живым и здоровым.
— Тьфу ты,— сказал Ричардсон.— Бросьте этот детский лепет.
Вы же понимаете, что катастрофа — просто заметание следов.
Уильямс говорил спокойно, но держал пистолет на коленях и был
предельно насторожен.
— Вы сегодня сделали очень «умный» ход, Ричардсон. Не думаю,
что ваше начальство будет довольно, узнав о нем. Поэтому я заключу
с вами сделку...
— Никаких сделок.— Тон был резким, категоричным.
— Я могу выдать вас полиции, сделать заявление для прессы,
что вы на меня напали,— и вашей карьере конец. Навсегда.
— Или?
— Или можете рассказать мне все, что знаете о Болтоне, и быть
свободным.
На лице Ричардсона отразилось искреннее удивление.
— И это все?
— Из шести убито двое. Я должен найти Болтона, пока он не
совершил очередного убийства.
Ричардсон, очевидно, соображал быстро. Уильямс понимал, что
ему нужно вырваться из этой ловушки хотя бы затем, чтобы снова
стрелять в него.
— Но вы не можете меня отпустить,— сказал Ричардсон.—
Сегодня я пытался убить вас. И могу попытаться снова.
— Рискну,— сказал Уильямс.
— Если я расскажу все, что знаю о Болтоне, вы будете настолько
глупы, что отпустите меня?
— Совершенно верно.
Ричардсон откинул голову назад и задумался. Потом сказал:
— Хорошо, расскажу. С какой стати Болтон пошел в «зеленые
береты», мне никогда не понять.
17
11 февраля 1964 года. Аллен Лоуэлл прошел по коридору ЮСИА
в кабинет своего начальника Джима Карсона. Карсон просматривал
на свет кусок 16-мм пленки, увидев Аллена, он положил пленку на
стол.
— В чем дело, Аллен?
— Хочу поблагодарить вас за то, что дали мне здесь работу. Мне
очень понравилось редактировать фильмы.
227
— Ты увольняешься?
— Видите ли, меня должны призвать в армию, но я не хочу до-
жидаться призыва. Я вступаю в «зеленые береты».
Карсон свистнул. Потом сказал:
— Не спеши, малыш. Там будет несладко. Если призовут, я могу
устроить тебя в армейский киноцентр в Нью-Йорке, будешь наслаж-
даться жизнью в большом городе и нести службу.
— Я хочу нести службу по-своему.
Карсон оглядел худощавого восемнадцатилетнего парня.
— Не обижайся, Аллен, но, по-моему, в «береты» ты не го-
дишься.
— Буду тренироваться. Я еще расту.
Карсон сдался.
— Поступай, как считаешь нужным, но я все же не понимаю
тебя. Почему «береты»?
— У вас это есть в фильме,— ответил Аллен.— Президент Кен-
неди сказал «беретам»: «Носите их как символ чести».
— Извини за грубость,— сказал Карсон,— но Кеннеди мертв, и
ты, если пойдешь в «береты», тоже можешь оказаться на Арлинг-
тонском кладбище.
— Если за Америку, то пусть.
Карсон ждал, что парень улыбнется, но он не улыбнулся. Через
минуту Карсон сказал с неловкостью:
— Что ж... Я восхищен твоим образом мыслей, малыш. Теперь,
когда Кеннеди нет, я тоже ухожу отсюда.
— Чем же вы займетесь?
— Попытаю счастья в Голливуде. Конечно, это совсем не то,
что твое решение,— торопливо добавил он.
Но Аллен сказал лишь:
— Я увольняюсь в пятницу. Вы обеспечите расчет и все прочее?
— Не волнуйся.— Он пожал парню руку.— Желаю удачи, Ал-
лен. Береги там себя. Если в Голливуде мне повезет, свяжись со
мной, когда отслужишь, я постараюсь помочь тебе вернуться в кино.
Четыре года спустя Аллен написал Карсону, что он в Голливуде,
нездоров и ищет работу. Карсон, как и следовало ожидать, не от-
ветил.
18
Из расшифровки записанного на пленку разговора между Кар-
лом Ричардсоном и Джорджем Уильямсом, запись сделана без ве-
дома отвечающего.
Ричардсон. Должен сразу же сказать, что не знаю его настоящей
фамилии. В документах ни у кого не было настоящих фамилий.
Поступив в эту контору, я назвался Карлом Ричардсоном.
228
Уильямс. Джефф Болтон служил в ЦРУ?
Ричардсон. Не совсем.
Уильямс. Я не понимаю. Либо служил, либо нет.
Ричардсон. Маркони, Гринвуд и я были во Вьетнаме в одном от-
ряде. Шли туда, где были нужны, занимались, чем требовалось,—
допросами, разведкой. Работа эта тяжелая. Легкой у нас не бывало.
На мой взгляд, Маркони и все остальные были героями. И все люди
конторы, нас там были сотни, занимались самой грязной работой.
Потом один из наших был убит, а у нас была срочная работа за ли-
нией фронта, и я попросил у командира пехотинцев на время одного
человека.
Уильямс. Как его фамилия?
Ричардсон. Маркони пошел в один из взводов и, по-моему,
выбрал первого попавшегося. Настоящей его фамилии я не знал.
Незачем было. Мы снабдили его документами на имя Джеффа Бол-
тона.
Уильямс. Постойте, постойте! Фамилия пехотного командира?
Он должен помнить настоящую фамилию Болтона.
Ричардсон. Он погиб. Это правда. Напоролся на мину. Но я по-
нимаю, к чему вы клоните. Номер части. Черт возьми, что это была
за часть? (Пауза на пленке.) Бригада, расположенная возле де-
ревни Чу Лай двенадцатого сентября шестьдесят седьмого года.
Ерунда, ничего из этого не выйдет.
Уильямс. Выйдет, если есть запись о переводе солдата в другую
часть.
Ричардсон. ЦРУ уничтожило бы запись о Болтоне.
Уильямс. Все же мы проверим. Продолжайте.
Ричардсон. Командир отдал нам этого «берета», тощий был, жи-
листый, с виду неказистый. Но отличный солдат.
Уильямс. Как это понять?
Ричардсон. Умный. Чего недополучил в телосложении, было в
мозгах. И смелый. Однажды мы ставили мины на дороге, ведущей
к резиденции одного вьетконговского начальника. Хижина пусто-
вала, но мы знали, что он вскоре вернется туда с друзьями... Вдруг
по нам открыли с трех сторон пулеметный огонь. Деваться было
некуда. А Болтон взял мину, которую собирался установить, и вы-
кинул странную штуку. Бросил ее высоко в воздух в сторону чарли,
и упала она прямо перед ними. Но не взорвалась. Это был отличный
трюк, болтоновский трюк. Он применил его первым.
Уильямс. С какой целью?
Ричардсон. Во-первых, эти чарли были зачарованы летящей ми-
ной. Они перестали стрелять и бросились в укрытия, но это еще не
все. Когда мина шлепнулась, они минут пять глядели на нее, выжи-
дая, пока она взорвется, а мы тем временем улизнули оттуда. Если
бы она просто взорвалась, кое-кто бы погиб, но остальные продол-
229
жали бы наступать. Стоящий парень этот Болтон. Правда, он нена-
видел меня.
Уильямс. Почему?
Ричардсон. Он был настоящим сумасбродом, э... вы, очевидно,
назвали бы его идеалистом. Все остальные в отряде были... консер-
вативными.
Уильямс. Олимпийцами?
(Пауза на пленке.)
Уильямс. Я уже знаю. Так что продолжайте.
Ричардсон. Об олимпийцах мне ничего не известно. Знаю только,
что мы были сторонниками, как вы это называете, «жесткой поли-
тики», а Болтон считал, что, воюя во Вьетнаме, он принесет какую-
то пользу человечеству или что-то в этом духе, и ему очень не нрави-
лось то, что он видел или в чем, оказавшись среди нас, принимал
участие. Признаю, что остальные недолюбливали Болтона. На него,
можно сказать, ополчились — заставляли делать всю грязную
работу.
Уильямс. Например?
Ричардсон. Пытки.
Уильямс. Вы заставляли его пытать пленных, единственного
человека, который не желал этого делать?
Ричардсон. Война есть война. Он сам пошел в «береты». Никто
не просил его.
Уильямс. Но вы затащили его в свой отряд ЦРУ, и он увидел,
что тут идет совсем другая война.
Ричардсон. Да.
Уильямс. Он не протестовал?
Ричардсон. Протестовал? Он удирал три раза. Но от «конторы»
во Вьетнаме не убежишь. Некуда. А когда узнал, что за дезертирство
можно пожизненно попасть в тюрьму, притих и остался с нами.
Уильямс. Бедняга.
Ричардсон. Что с вами, Уильямс? Этот парень хочет убить вас,
забыли?
Уильямс. Расскажите, чем завершилась история этого Болтона.
Как он покинул ваш отряд? Куда ушел? Какую новую фамилию
взял?
Ричардсон. Началось все это в дождь возле деревни Лон Син из-
за того гада, Ху Линга. Он был двойным агентом. Мы его разобла-
чили.
19
Дождь барабанил по зеленым листьям манго, шуршал в кустах
и превращал землю в жидкую грязь. Аллен Лоуэлл лежал в палатке
неподалеку от деревни Чу Лай, поглядывал на Гринвуда, этого бол-
230
вана и подлизу, спокойно храпящего, положив руку под голову, и
думал, как было бы просто вонзить нож ему в сердце или перерезать
горло, но тут клапан палатки открылся и вполз промокший до нитки
Маркони.
— Что за проклятая ночь,— сказал он.— Ху Линг сбежал. Мы
пять часов гонялись за ним впустую.
— Откуда ты сейчас? — спросил Аллен.
— Меня вызывал командир. Сказал, что завтра вылетаем в Лон
Син.
— Зачем?
Маркони стянул мокрую одежду и в одних трусах полез в спаль-
ный мешок.
— Говорит, что Ху Линг подастся туда. Ближайшая деревня.
Аллен лежал на спине, глядя на брезент, провисший под тя-
жестью воды.
— Тебе не место среди этого сброда, Джо.— Маркони повер-
нулся на бок, лицом к нему.
— Смешно слышать это от тебя.
— Давай завтра убежим вместе.
Маркони с минуту молчал, потом улыбнулся.
— Послушай, Ричардсон называет тебя сумасшедшим, и я на-
чинаю верить, что он прав. Ты удирал уже три раза, но куда убежишь
во Вьетнаме? Улететь отсюда невозможно. Так что успокойся, ма-
лыш. Я давно тебе это говорю. Рано или поздно придет твоя очередь,
вернешься в Штаты, и все эти мелкие... неприятности забудутся.
Аллен улыбнулся.
— Неприятности, да.
— Давай-ка спать,— сказал Маркони.
— Ты забыл об одном,— сказал Аллен.— Мы уже не в «бере-
тах». Здесь нет ни регулярных отпусков, ни периодов отдыха и воз-
вращения в Штаты через полтора года. Мы выполняем особую
задачу.
— Война — это ад,— сказал Маркони и уснул.
Аллен до рассвета смотрел на клапан палатки и потом задремал.
Когда он проснулся, Ричардсон уже вызвал вертолет, и после завтра-
ка они снова отправились убивать.
Летчик показал пальцем вниз.
— Бой начался.
Все стали смотреть в иллюминаторы правого борта и увидели
внизу стрельбу. Пехотинцы били из минометов, в зарослях взды-
мались клубы дыма от взрывов.
— Проклятие,— сказал Маркони за спиной Аллена,— они
слишком далеко? Черт знает где от Лон Сина.
231
Сидевший впереди Ричардсон обернулся. Он был одет в мундир
«зеленых беретов», с патронташем и гранатами.
— Трусишь? — спросил он у Маркони.
— Что вы, сэр.
— Хочешь провести здесь еще два года без отпуска?
— Нет, сэр.
— Тогда будь паинькой и помалкивай.
Но даже подлиза Гринвуд шепнул Лоуэллу:
— Видать, он спятил из-за этого Ху Линга.
В деревне, состоящей из беспорядочно разбросанных, соединен-
ных тропинками хижин, они сверху увидели движение. Шли жен-
щины и дети, вол тянул повозку, они увеличивались в размерах,
когда вертолет стал опускаться у крайней хижины; когда он совсем
снизился, с земли поднялись громадные тучи пыли. Все выскочили
вслед за Ричардсоном, пробежали несколько шагов, залегли и
открыли прикрывающий огонь, но на выстрелы никто не отвечал.
Какая-то женщина в соломенной шляпе торопливо скрылась в хи-
жине. Ричардсон жестом подал команду, и они пробежали вперед,
залегли и снова открыли огонь. На сей раз был ранен и повалился
иссохший старик, вышедший из-за хижины посмотреть.
Они пролежали целых две минуты, потом Ричардсон сказал через
плечо:
— Наверно, там никого нет.
Пригибаясь, они побежали к деревне, миновали хижины с укрыв-
шимися там людьми и вышли на деревенскую площадь. Ричардсон
приказал согнать туда жителей. Когда они согнали группу злосчаст-
ных женщин, детей и стариков, с южной стороны, все приближаясь,
послышалась стрельба и вой осколков. Потом стрельба приблизи-
лась совсем, и Ричардсон внезапно приказал Гринвуду: «Покарауль
их здесь. Мы отойдем». Аллен увидел, как побледнел Гринвуд от
страха, что его бросят, но «береты» кинулись к южной стороне де-
ревни и залегли в тихой роще; стрельба по-прежнему раздавалась
в нескольких сотнях ярдов, потом внезапно из-за кустов показалось
двадцать с лишним человек в пижамах; они находились спиной к
Ричардсону, оружие их было направлено в лес, Ричардсон встал,
навел на них пулемет и крикнул:
— Бросай оружие!
Вьетнамцы обернулись, никто из них не выстрелил. Лоуэлл сра-
зу же увидел Ху Линга с выкатившимися от страха глазами.
Они бросили оружие и пошли под конвоем американцев на сель-
скую площадь; и Аллен и остальные встали, наведя автоматы на
безоружных людей и недоумевая, что же намерен Ричардсон де-
лать дальше. Им полагалось сдать пленных пехотинцам, когда те
подойдут, и получить награду. Но Аллен знал Ричардсона. Ричард-
сон не хотел иметь свидетелей того, что должно было произойти.
232
Внимание Лоуэлла привлек младенец на руках у женщины. Он
высоко поднял ручонки и размахивал ими. Аллен взглянул в умоляю-
щие лица стариков и женщин с детьми — это была картина, кото-
рую никогда не забыть, такая отвратительная сторона войны, что к
глазам подступали слезы. И тут Ричардсон сказал ему: «Я застрелю
Линга, а ты перебей остальных»,— вытащил из кобуры «люгер»,
которым очень гордился, и выстрелил Лингу сперва в пах, а когда
тот согнулся от боли, в голову. «Стреляй! Стреляй!» — крикнул
он Аллену, но Аллен не мог нажать на спуск, не мог шевельнуть ру-
кой и сказал Ричардсону: «Поручите другим! Я не в силах!» А Ри-
чардсон ответил: «Стреляй живей, и зная что вот-вот подойдут пе-
хотинцы, добавил: — Стреляй, а то навсегда останешься в этом от-
ряде». И Аллен начал стрелять, поражая людей в грудь и в лицо, они
с криками стали падать на землю. Услышав это, американские пехо-
тинцы вбежали в деревню, и один из них, негр, поглядел на Аллена с
отвращением и презрением. Ричардсон, поняв, что этот инцидент
станет известен и повлечет за собой массу неприятностей, в бе-
шенстве погнал своих людей бегом к вертолету.
Потом, когда вертолет уже поднялся, Аллен подошел к Ричард-
сону, схватил его за горло и стал душить. Ричардсон, побагровев,
силился оторвать стальные пальцы от горла, в конце концов Мар-
кони с Гринвудом оттащили Аллена, повалили на пол и прижали его
коленями; он бился, пытаясь вырваться, проклинал себя, что не за-
стрелил Ричардсона, потом истерически разрыдался.
На другой день Ричардсон пришел к нему в госпиталь и с улыбкой
сказал:
— Твое желание сбылось, парень. Ты возвращаешься домой.
Аллен тупо поглядел на него.
— На оформление бумаг уйдет три дня,— весело сказал Ричард-
сон.— Но это — почетное увольнение.
— Нет,— сказал Аллен.— Я останусь и убью вас.
— Не советую,— ответил Ричардсон.— А когда вернешься в
Штаты, рекомендую помалкивать. Иначе наживешь неприятностей.
— Почему?
— Вчера на глазах у солдат Джефф Болтон совершил массовое
убийство. Теперь я придумал, как прикрыть это дело. Ты будешь
убит. Мною.
Аллен молча смотрел на него. Ричардсон сказал.
— Это легенда на тот случай, если кто-нибудь поднимет шум.
Поэтому возвращайся домой, как паинька, возьми свою прежнюю
фамилию и навсегда забудь о вчерашнем.
Но вернулся Аллен не так уж скоро. В тот же вечер после ухода
Ричардсона он попытался совершить самоубийство, проглотив це-
лый пузырек снотворных таблеток, прописанных лежавшему на со-
седней койке сержанту, но ему промыли желудок и спасли. На дру-
233
гой день психиатр — блондин с усиками и пышной шевелюрой начал
с ним десятидневную серию бесед.
Однажды после беседы психиатр пил кофе со своим коллегой.
— Как этот парень? — спросил коллега.
— Обычная история: изнурение, стресс, ненависть к командиру.
— То есть ничего особенного.
— Только вот бред. Твердит, что ходил с «беретами» в разведку,
пытал и убивал пленных. Обычная компенсация для людей его типа.
— Из какой он части?
— Киноредактор из пятого отдела. Боев и в глаза не видел. В до-
кументах все указано.
Блондин оторвался от чашки и проводил взглядом медсестру в
зеленом халате.
— Черт, я бы от нее не отказался.
Но его коллега все же не потерял интереса к тому пациенту.
— Раз у него такой бред, может, подержать его здесь, пока он
не придет в себя?
— У нас на счету каждая койка,— сказал блондин.— Поэтому
я отправляю его домой. В родном городе, в кругу семьи он за
несколько дней придет в норму.
— Пожалуй,— сказал другой психиатр.— А вдруг нет?
20
— Откуда вы знаете о разговоре психиатра? — спросил
Уильямс.
— Блондин был нашим человеком.
— Значит, вы представили парня-идеалиста психически боль-
ным?
— Думайте по этому поводу что хотите,— сказал Ричардсон.
Он уже держался и говорил с полной непринужденностью.— На
мой взгляд, парень выполнял свой долг перед страной. А если ему
было тяжело, если он страдал — черт с ним, он не единственный.
— Все же я хочу получить сведения о нем: откуда он, кто были
его друзья. Должно быть, за то время, что парень пробыл у вас, вы
кое-что слышали.
— Не слышал ничего. Он в первый же день возненавидел меня.
И Гринвуда. Общался с ним только Маркони, потому что и сам чем-
то напоминал Болтона. То есть ему тоже не нравилось кое-что, чем
мы занимались. Но дезертировать он не пытался, могу вас в этом
уверить.
— Что ж, может, для вас это окажется новостью? — Болтон
вчера был в Торонто и выправил себе фальшивые документы на имя
Маркони.
— Слышал,— злобно сказал Ричардсон.— Сукин сын. Он делает
234
как раз то, что нужно вам, впутывает нас в эту историю, чтобы на-
вести на наш след. Слушайте, Уильямс, у меня тоже есть новость
для вас. Мы ищем этого сумасшедшего так же старательно, как и вы.
— Почему?
— Вам мы ничего не скажем, Уильямс.
Уильямс подался вперед и резко сказал:
— Перестаньте, Ричардсон, не то завтра же эта пленка будет в
ЦРУ и вам придется искать другую работу.
— Пленка? Гад! У нас же договоренность.
— Договоренность сохраняется,— сказал Уильямс.— Но вы
утаиваете сведения.
Ричардсон выглядел уже не так уверенно. Лицо его покрылось
испариной.
— Вы записали весь разговор на пленку? И после этого хотите,
чтобы я говорил?
— Иначе смерть,— сказал Уильямс. Он поднял пистолет и навел
его в переносицу Ричардсону. Он охотно убил бы этого садиста.
— Выключите запись,— сказал Ричардсон.
Уильямс опустил руку под стул и нажал кнопку.
— Ну, лживый гад, в нашу договоренность входит выключение
магнитофона?
— Да,— сказал Уильямс.
— Ладно, преподам вам несколько уроков. Во-первых, эти
убийства Болтона не имеют отношения к нам. Они связаны с Кенне-
ди. Болтон был без ума от Кеннеди, когда попал к нам во Вьетнаме.
Черт, он даже носил при себе фотографию, где был снят с ним...
— Он был снят с президентом?
— Да, но не волнуйтесь. Этому парню однажды удалось попасть
на большой прием в Белом доме, и президент произвел на него такое
впечатление, что Болтон подошел к нему, заговорил и кто-то заснял
их.
— Что он говорил о Кеннеди?
— А, обычную левацкую чушь. Что у Кеннеди были идеалы, по-
нятные молодым. Что он пробуждал в них желание трудиться и
даже сражаться ради своей страны. И все это так вдохновенно. Мне
надоело это слушать. В конце концов я послал его вместе с Кеннеди
кое-куда.
— Как можно было сказать ему такое?
Ричардсон покосился на Уильямса.
— Я и забыл, что передо мной сидит такой же миссионер.
— Говорил Болтон, как попал в Вашингтон и стал работать для
той администрации?
— Еще бы! Я десяток раз слышал, что с его тетушкой случился
удар, когда он отправился в Вашингтон работать для этих левых.
Тетушка понимала, что к чему. Но Болтон выслушал инаугурацион-
235
ную речь, пришел в восторг — и прощай, тетушка, привет, Вашинг-
тон, боже, храни короля.
— Хорошо,— сказал Уильямс.— Почему вы ищете Болтона?
— Из-за вас,— сказал Ричардсон.— Вы втягиваете ЦРУ в исто-
рию, к которой мы совсем не причастны. И ненавидите нас! Нам это
известно.
Он подался вперед.
— Вот что я скажу вам, Уильямс. Вы на ложном пути. Забудьте
об олимпийцах! Черт возьми, если бы Болтон хотел отомстить за
то, что было с ним во Вьетнаме, он бы искал меня, а не шестерых
поклонников Кеннеди.
— Но он считает, что вы погибли во Вьетнаме.
Ричардсон промолчал, и Уильямс остро взглянул на него.
— Выходит, он знает, что вы живы. Вы его видели? Когда!
— Не знаю, что он знает,— ответил Ричардсон после паузы,—
но я знаю, что он хочет убрать шестерых случайных людей к годов-
щине Кеннеди — а вы обвиняете ЦРУ! ЦРУ не интересует его,
Уильямс. Ему нужны вы!
— Хорошо,— сказал Уильямс.— Это все.
— Не все,— возразил Ричардсон.— Мне нужна пленка.
Уильямс встал.
— Убирайтесь, Ричардсон. Моим условием было, что вы сво-
бодно уйдете отсюда, и я его выполняю. Но когда вам снова захо-
чется стрелять в меня, вспомните об этой пленке. После ее получе-
ния ЦРУ на другой же день подыщет вам конторскую работу где-
нибудь в Уганде.
Ричардсон в бешенстве вышел.
Уильямс стал готовиться ко сну. Теперь он точно знал, что
Джефф Болтон душевно нездоров; об этом позаботились садисты из
«зеленых беретов». И этот душевно больной парень носил с собой
фотографию, где был снят с Кеннеди. Значит, он был привержен-
цем Кеннеди; здесь была связь с угрозой убийства к годовщине со
дня смерти президента.
Но в чем же эта связь? Ричардсон попал в точку. Уильямс про-
верял нити, ведущие к ЦРУ, а угроза касалась шестерых привержен-
цев Кеннеди, а не головорезов-олимпийцев. Почему?
Ну и дело! Ну и головоломка! Уильямс не мог ни к чему подо-
брать ключ. И чувствовал себя совершенно разбитым, совершенно
беспомощным.
Завтра он вылетит в Вашингтон и просмотрит показания Мар-
кони, но надежды на них мало. Что мог сказать Маркони такого,
чего не говорил Ричардсон?
Усталый Уильямс принял душ, надел пижаму и, вместо того чтоб
236
лечь в постель, сел в кресло и снова открыл портфель. Он понимал,
что заснуть все равно не сможет. Зачем же зря терять время на по-
пытки?
В портфеле были досье на все жертвы. Он достал их и разложил
на столе. Что еще? Копия угрожающего письма, копия пленки с от-
фильтрованным голосом Болтона. Сводка НИЦ ФБР по фамилии
Болтон, не открывающая ничего.
Уильямс еще раз перечел отпечатанную компьютером бумагу.
Последний абзац гласил:
Подозреваемый Джеффри Болтон, Мериленд, Балтимор, Марл-
тон-авеню 1340, выбыл, не оставив нового адреса. Компьютерные
поиски велись через социальное страхование, налоговое управление
и министерство обороны. Регистрационный номер — 0130799482.
Уильямс долго разглядывал этот номер. У компьютеров свой за-
гадочный мир, где цифры заменяют плоть, заменяют кровь, заме-
няют все.
Стрелки его часов показывали два. И все-таки он позвонил
в НИЦ.
21
Вашингтон, поздняя ночь. По Пенсильвания-авеню проехало не-
сколько машин, да еще продолжала работу кофейная Ченина. В ос-
тальном жизнь на улицах возле министерства юстиции замерла.
Но выходящие на здание ФБР окна верхних этажей светились.
В одной просторной, залитой неоновым светом комнате с громоздки-
ми копировальными и перфораторными машинами и стоящими
вдоль стен высокими серыми шкафами, где вращались или покои-
лись катушки с пленкой, молодой человек без пиджака, находив-
шийся на ночном дежурстве, поднял трубку зазвонившего телефона.
«Что случилось, черт возьми? — подумал он.— Какому-нибудь по-
лицейскому из Литл Нека, штат Омаха, потребовалась дактилоско-
пическая идентификация?»
Молодой человек, фамилия его была Ферфилд, заговорил:
— Кто это? Мистер Уильямс? Что вам... о! — Ферфилд неожи-
данно встрепенулся.— Простите, мистер Уильямс, чем могу помочь?
Через комнату мимо него прошла девушка в белом халате. Фер-
филд внимательно слушал.
— Да, сэр,— сказал он.— Больше на Болтона у нас ничего нет.
Я помню, как его искали. Единственным Болтоном в картотеке ока-
зался негр из Провиденса.
— Что означает номер ноль сто тридцать семьсот девяносто
девять четыреста восемьдесят два? — спросил Уильямс.
237
— Все просто, сэр,— торопливо ответил Ферфилд.— Ноль сто
тридцать — кодовая приставка, означающая, что других сведений
не имеется.
— А остальные цифры?
— Семьсот девяносто девять означает, что компьютер проверил
все возможные искажения фамилии и ничего не было обнаружено.
— Четыреста восемьдесят два?
— Ложная информация.
— Что? — переспросил Уильямс.
— Ложная информация, сэр. Кто-то сообщил неверные све-
дения.
— Черт побери! — выругался Уильямс.
Лицо Ферфилда вспыхнуло, он не мог понять, почему Уильямс
сердится.
— В чем проблема, сэр?
— Найдите мне, черт возьми, эти неверные сведения! — ска-
зал Уильямс так гневно, что в трубке послышался треск.— Поса-
дить бы вас, компьютерщиков, в клетку да запустить в космос...
Но Ферфилд забормотал:
— Да, сэр. Да, сэр. Я постараюсь, сэр,— записал номер Уильям-
са в Нью-Йорке и положил трубку.
Он направился к установке 501, компьютеру с печатающим уст-
ройством, его туфли на резиновой подошве не издавали ни звука.
Но сердце взволнованно билось. Почему именно он оказался на де-
журстве, когда позвонил Уильямс? Это несправедливо. А что он сде-
лал? Дал Уильямсу нужные сведения.
Ферфилд сел перед печатающим устройством и набрал на кла-
виатуре: 0130799482.
Потом заглянул в черную папку с вкладными листами, лежащую
рядом с печатающим устройством, и отщелкал: 717598/475.
Печатающее устройство заработало. Ложная информация авто-
матически стирается на тринадцатый день после поступления.
Девушка в белом халате подошла к нему.
— Хочешь кофе, Билл?
Он повернулся к ней.
— Конечно, хочу. Тут мне один тип задал работенку...
И снова нагнулся к печатающему устройству, теперь оно от-
щелкивало:
Дата Дата Дата
Ферфилд отстукал дату, и устройство тут же стало отщелкивать:
Ложная информация, подлежащая уничтожению.
СТС НИЦ Вашингтон Сиракузскому отделению ФБР:
Джеффри Болтон адрес Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню
1340 подозревается в похищении двух зарядов взрывчатки с
«Ю. С. стил» в Ларго Фоллз. НИЦ требует сведений о подозре-
ваемом.
238
СТС Сиракузского отделения ФБР-НИЦ Вашингтон:
Возраст двадцать с лишним, шесть футов, стройный, глаза серые,
особых примет нет, стрижен коротко, описан как «чисто американ-
ский тип», то есть не хиппи.
И тут Ферфилд воскликнул: «Ах, черт! Ах, черт!» Щелкающие
клавиши воссоздали облик убийцы. Ферфилд бросил взгляд на де-
вушку, глядевшую ошалело, как и он, на отпечатанные слова и
сказал:
— Влетит же нам от Уильямса!
22
Из дневника Аллена Лоуэлла... запись от 9/XI—1973 года:
«Несмотря ни на что, у меня нет ненависти к Ричардсону и Мар-
кони. В управляющей ими организации они безмозглые роботы. Не-
навидеть таких болванов было бы напрасной тратой душевной
энергии».
23
«Тектайт III» был наиболее грандиозным океанографическим
проектом после злополучного «Си Лэб III».
До сих пор так и не выяснено, что творилось во время «Си Лэб
III» — смелого эксперимента, проводимого в 1968 году, когда аква-
навты военно-морского флота должны были жить и работать на глу-
бине трехсот футов в бурном океане у острова Сан-Клементе, штат
Калифорния.
Впоследствии на слушании в конгрессе один из руководителей
высказал мнение, что это был саботаж.
В одном случае, проходя мимо барокамеры, где в это время были
акванавты, он обнаружил, что кислородный вентиль закрыт. Через
несколько минут пятеро людей в барокамере погибли бы. Кто за-
вернул вентиль?
Затем во время тренировок при подготовке к учебному спуску
спасательная камера с акванавтами внутри была поднята над па-
лубой на пятьдесят футов, потом внезапно сорвалась с креплений
и полетела вниз. В пяти футах над палубой стальная конструк-
ция погасила скорость, однако камера была повреждена и акванавты
получили травмы.
А в первый день эксперимента, когда на борту плавбазы нахо-
дились большие чины, телерепортеры и газетчики, освещавшие важ-
ные события, произошла трагедия. Три акванавта были спущены
в так называемой спасательной камере на дно, на триста футов
в ледяные глубины Тихого океана, где люди дрожали от холода даже
в резиновых костюмах с электрическим обогревом. Камера мягко
опустилась на дно, и три человека поплыли к домику, находивше-
239
муся в пятидесяти футах. Но вдруг двое плывущих сзади увидели,
что передний схватился за горло. Они быстро подхватили его, вта-
щили в камеру и дали сигнал подъема, но их старший был уже
мертв. Расследование показало, что с его скафандра был снят погло-
титель углекислоты. Кто его снял?
Странно. И теперь, в этом гораздо более скромном эксперимен-
те, где акванавтам предстояло жить в чистой лагуне на глубине всего
пятьдесят футов, агенты службы безопасности все же нервничали.
И присутствие Эверетта Меллона было последней каплей.
Джон Ладлоу подплыл на моторке к яхте Меллона и спрыгнул
на сходни. Меллон в белых брюках и спортивной рубашке смотрел,
перегнувшись через борт, как он поднимается.
— Вам придется покинуть яхту, мистер Меллон,— сказал Лад-
лоу.
Вокруг них в прекрасной голубой лагуне были суда всевозмож-
ных типов, даже старый ТДК, перестроенный в грузовое судно. Во-
енно-морской флот зафрахтовал множество небольших моторок,
носившихся между ТДК и яхтой Меллона к лагерю в лесу у самого
берега.
Слева, на другой стороне острова Сент-Джон, находился Рок-
феллер-парк, соблазн для туристов. Но проход туда преграждали
колючая проволока и охрана, сейчас эта территория принадлежала
флоту. Пойти туда без пропуска никто не мог.
Меллон, не ответив Ладлоу, повел его в салон яхты с металличе-
скими, обтянутыми кожей стульями, баром слева и большим камбу-
зом за дверью сзади.
— В чем дело, мистер Ладлоу? — спросил он наконец.
Ладлоу служил в военно-морской разведке и носил гражданскую
одежду, состоявшую на острове Сент-Джон из зеленых шорт, джем-
пера и старых теннисных туфель.
— Я послал рапорт в военно-морское министерство,— сказал
Ладлоу.— Написал, что у нас достаточно хлопот и без гражданского
дела об убийстве.
— Ну и что?
— Мы отправим вас отсюда на вертолете и закажем билет на
самолет до Нассау.
Меллон стоял за стойкой бара.
— Хотите кока-колы?
— Спасибо. Я рад, что восприняли вы это нормально. Лично я
охотно оставил бы вас. И мы признательны вам за яхту.
Меллон налил кока-колы в два высоких стакана, поглядел на
пузырьки и пену, потом подошел к Ладлоу, сидевшему, выпрямясь,
на обитом кожей табурете.
— Успокойтесь, мистер Ладлоу,— сказал он с улыбкой.— Вряд
ли убийца находится на борту.
240
— Как знать,— сказал Ладлоу.— Тот, кто способен убивать
по телефону, не человек.
— Тут вы правы. Но все же*, где мне будет безопаснее: в этой
лагуне, где повсюду морская пехота и разведка, или дома в Нассау?
Если я погибну, мистер Ладлоу, моя смерть падет на вашу голову.
Ладлоу пристально посмотрел на него.
— Не обижайтесь, мистер Меллон. Но как вы можете шутить?
Окажись я в этом списке, мне было бы не до шуток. Я служу в раз-
ведке восемь лет, знаю приемы самозащиты и каратэ, прекрасно
стреляю, однако вскакивал бы с постели при каждом шорохе.
Меллон отпил кока-колы.
— Всем хочется, чтобы я валялся в шоке из-за этой истории.
Вы говорите, я шучу. Наоборот, я воспринимаю эту угрозу совершен-
но серьезно. В Нассау я мог бы сидеть на пляже с девушкой, а здесь
созерцаю океанографический проект в пустынной лагуне. Не такое
уж это удовольствие, мистер Ладлоу.
Ладлоу чуть не рассмеялся. Разумеется, он знал об эскападе
Меллона с юной девицей. Рапорт охранников сотрудники разведки
в Нассау прочли с восторгом. Но он промолчал.
— Должен признаться, я пошел на небольшой компромисс,—
сказал Меллон.— У меня здесь... гостья. Иди сюда, Кэти.
Из камбуза появилась юная брюнетка, которую Меллон впервые
увидел в оранжевом бикини. Рассерженный Ладлоу подскочил.
— У нее нет пропуска. Вы тайком переправили ее сюда!
— И вы вините меня? — спросил Меллон, указывая на девушку,
теперь она была в красных брюках, готовых треснуть по всем
швам.— Не делайте ошибочных выводов, мистер Ладлоу. Это совер-
шенно невинное общение.
Ладлоу промолчал.
— Кстати,— сказал Меллон,— родители ее тоже находятся у
меня на борту. Сейчас они сошли на берег.
— Кто они такие? — спросил Ладлоу. На девушку он старался
не смотреть.— Рапорт. Подробности.
— Ее отец Джексон Симмонс,— сказал Меллон.— Один из
океанографов. Пропуск есть и у него, и у жены, поскольку он участ-
ник проекта, и он был рад остановиться на моей яхте.
— Ну что ж,— сказал Ладлоу.— Все они могут оставаться. А
вам нельзя.
— Вы разве не знаете...
— О чем?
— Адмирал-океанограф прислал мне телеграмму. Вот она.
Смущенный Ладлоу прочел:
Вам необходимо оставаться на судне в течение двух недель до
завершения океанографического эксперимента. Действую по прось-
бе министерства юстиции.
241
Ладлоу стал оправдываться:
— Известия вечно до кого-то не доходят, мистер Меллон. Я
прошу прощения.
— Ничего. Сказать по правде, эта телеграмма была неожидан-
ностью и для меня. Наверно, вмешался Джордж Уильямс из мини-
стерства юстиции.
Ладлоу настроился по-деловому.
— В таком случае мы примем жесткие меры предосторожности.
Я поставлю две лодки с правого и левого бортов на круглосуточное
дежурство. На яхту никого не будут допускать. Ночью будем осве-
щать борта прожекторами. Я помещу на борт пять вооруженных
морских пехотинцев, и, если вы захотите сойти на берег или пере-
браться на другое судно, двое будут сопровождать вас. Идет?
— Согласен на все,— сказал Меллон.— Эта угроза не дает мне
покоя.
Но Ладлоу, спускаясь в моторку, сомневался в этом. Судя по
настроению Меллона, он вовсе не был испуган.
Ладлоу не мог тягаться с работниками министерства юстиции,
но он подумал, что если бы возглавлял это дело, то как следует при-
пугнул бы Меллона.
24
Накануне вечером Джордж Уильямс позвонил из Нью-Йорка
Фреду Джарвису и сообщил о полученных из НИЦ сведениях, а ут-
ром вылетел в Вашингтон и вошел в кабинет Джарвиса перед самым
полуднем. Джарвис сказал, что связался с комбинатом «Ю. С. стил»
в Ларго Фоллз и все выяснил. Болтон был киноредактором-внештат-
ником, подвизавшимся в балтиморской кинокомпании «Леонард
Колмен продакшнз».
Уильямсу сперва не поверилось. Внештатный киноредактор? Так
вот кто такой Болтон!
Джарвис продолжал:
— Эта информация подлежала уничтожению, потому что на-
чальник отдела охраны хотел спасти от увольнения того, кто допус-
тил кражу взрывчатки. Он признался, что написал ложный рапорт,
будто взрывчатка найдена.
Но Уильямс не слушал. Он сказал Джарвису:
— Мы имеем дело с убийцей, которому под тридцать, он был
однажды на приеме у Кеннеди и там сфотографирован. Вопрос: как
он попал на прием? Молодому человеку это не так просто. Мы имеем
дело с убийцей, который был в «зеленых беретах», оказался среди
олимпийцев, научился убивать, обращаться с электроникой и всевоз-
можным грязным фокусам. И теперь мы имеем дело с убийцей —
внештатным киноредактором. Судя по твоим сведениям, работав-
шим у Колмена и раньше.
242
Он умолк, и Джарвис сказал:
— Приверженец Кеннеди, садист из «зеленых беретов» и кино-
редактор. Неужели мы говорим об одном и том же человеке?
— Надеюсь, что да,— сказал Уильямс. Он поднял трубку и по-
просил секретаршу Джарвиса соединить его с компанией «Колмен
продакшнз» в Балтиморе, хотя Джарвис сказал: «Мы звонили туда.
До завтра его не будет». Когда секретарша Колмена ответила, Уиль-
ямс сказал ей, что приедет завтра в полдень, и попросил объяснить
мистеру Колмену, что дело не терпит отлагательства.
— Как сказать ему, о чем пойдет речь? — спросила секретарша.
— О Джеффе Болтоне.
— Ах, о нем! Славный парень.
— Славный?
— Он мне нравился. Жаль его.
Уильямс спросил почему. Секретарша ответила:
— Джефф был всегда таким... нервным. И все же хорошим.
Мистер Колмен вам все расскажет.
Уильямс поблагодарил ее и положил трубку. Колмен будет толь-
ко завтра. Он сказал Джарвису:
— Теперь я в библиотеку конгресса.
Джарвис вытаращил глаза.
— Это еще зачем?
— Нужно прочесть, что говорил Маркони на этих слушаниях.
Он знал Болтона.
Джарвис даже расстроился.
— Черт возьми, Джордж! В Балтиморе появился горячий след,
а ты начинаешь копаться в десятилетнем прошлом.
— У меня свой метод,— сказал Уильямс.
Его тон заставил Джарвиса переменить тему.
— Кстати, об одном из списка можно не беспокоиться.
— О ком?
— О Меллоне. Он в сент-джонской лагуне, вокруг него там целая
флотилия под усиленной охраной морских пехотинцев.
— Сент-Джон! — гневно сказал Уильямс.— Худшего места не
придумаешь. Как узнать убийцу, если он будет в форме?
Джарвис встревожился.
— Коннорс решил, что это прекрасный план. И протолкнул его.
— Можно забрать Меллона оттуда?
— Наверно. Но Меллон хочет остаться. Там он чувствует себя
в безопасности.
— В таком случае,— сказал Уильямс,— установи на его яхте
радиотелефон, и пусть охранники докладывают тебе ежечасно. Чуть
что... докладывай. Понял?
— Будет сделано, Джордж. Извини.
Уильямс поднялся, и Джарвис сказал:
243
— Джордж... У меня душа за тебя болит. Ты стал совсем дер-
ганный.
— Я не справляюсь с этим делом,— сказал Уильямс.— Чем
глубже я в него вникаю, тем он дальше оказывается. Такое чувство,
будто он заманивает меня на ложный след.
— Взял бы ты отпуск, Джордж...
— Его расписанием отпуск не предусмотрен,— ответил Уиль-
ямс.
25
В половине первого Уильямс вошел в кабинет Клары, на ее столе
лежали бланки пропусков и ключ. И листок с надписью «Джеймс
Паттон». Секретарша в другом конце комнаты подняла взгляд.
— Могу я помочь вам?
— У меня назначена встреча с мисс Эббот.
— Она ушла на ленч,— сказала девушка.— Вернется, очевид-
но, в два.
— Спасибо. Передайте ей, что заходил мистер Уильямс и зайдет
еще.
Выйдя, он спустился по мраморным ступеням в вестибюль и в
главном читальном зале заполнил себе пропуск.
Потом спустился на лифте в цокольный этаж. Показал пропуск
охраннику у двери. На пропуске была подпись «Джеймс Паттон».
Охранник пропустил его и захлопнул за ним дверь..
Уильямс оказался среди протоколов заседаний комиссий кон-
гресса за целое столетие. Полки, набитые толстыми книгами в пере-
плетах, высились до самого потолка. Он нашел дату, которая была
ему нужна: заседание комиссии по военным делам, 10 октября
1967 года.
Страницы он просматривал бегло, потому что все факты были
ему известны. Он искал любое упоминание о Болтоне. От того, что
он нашел, у него задрожали руки и забилось сердце. Только бы это
было правдой! Только бы Маркони не лгал!
26
Из протокола заседания комиссии палаты представителей по
военным делам 10 октября 1967 года:
Присутствуют достопочтенные конгрессмены Кессуэл, Бертон,
Флейджер, Роджерс.
Флейджер. Были вы на похоронах Болтона?
Маркони. Конечно, мы же вместе росли.
Флейджер. Вместе росли и оказались в одном отряде? В армии,
насколько мне известно, такое не допускается.
244
Маркони. Вот как это получилось, сэр. Майор Ричардсон прика-
зал мне выбрать для нашей операции кого-нибудь из опытных пехо-
тинцев, в одном из подразделений я нашел своего друга Болтона
и выбрал его.
Флейджер. Что сказал Ричардсон по этому поводу?
Маркони. Мы ничего не говорили ему, сэр. В сущности, я еще
никому не говорил об этом.
Флейджер. Почему?
Маркони. Ричардсону это не понравилось бы. В операциях подоб-
ного рода нельзя допускать ни малейшего риска. Офицерам не нра-
вится, когда среди подчиненных есть старые друзья.
Флейджер. Вы говорите, что проводили какую-то... секретную
операцию?
Маркони. Да, сэр. Хотя вы уже знаете, в чем она заключалась.
Мы ловили бежавшего двойного агента.
Флейджер. Хорошо, вернемся к Болтону. Юрисконсульт, дело
Болтона у вас?
Юрисконсульт. Да, сэр.
Флейджер. Итак, вы с Болтоном росли вместе. В Чикаго? У него
указан чикагский адрес.
Маркони. Нет, сэр. Стойбенвилл, штат Огайо. Он переехал в
Чикаго, когда его отец и мать погибли в автокатастрофе. Вместе со
своим сводным братом Томми Шовайса...
Томми Шовайса! Несомненно, это тот самый! Уильямс закрыл
глаза. Дальше читать он не мог. Джефф Болтон — сводный брат
Томми Шовайса? Если так, то понятно, почему один человек ока-
зался в списке смертников. Он сам, Джордж Уильямс.
27
В марте 1969 года начальник Уильямса Харли Коннорс вызвал
его к себе.
— Послушай, я знаю, что в отделе гражданских прав ты загру-
жен по горло, но у нас есть одна проблема, и ты можешь помочь.
— Мне хватает своих дел...
Но Коннорс замахал своей мясистой рукой.
— В Канаде находится двадцать тысяч наших дезертиров. Лад-
но. И мы ждем, когда армия что-то предпримет — это их забота.
Ладно. Но армия ничего не делает.
— Ну и что?
— Мы должны прекратить это, черт возьми, хотя бы попытаться.
— Так попытайтесь.
Уильямс был уверен, что сумеет отвязаться от всех вздорных
планов Коннорса, обратясь к его начальнику.
245
— Мы уже пытались,— сказал Коннорс.— Расшевелили ФБР в
Сент-Поле, и они тут же сцапали гражданского, который переправ-
лял дезертиров через границу — разумеется, не бесплатно.
— Я слышал об этом. Хорошая работа.
— Дерьмо работа,— ответил Коннорс, не блиставший деликат-
ностью выражений.— Эти наши коротко стриженные друзья дейст-
вовали, как всегда, блестяще. Оба арестанта бежали.
— Оба?
— У этого типа был подручный. Главного зовут Фред Колдуэлл.
Помогал ему Том Шовайса — парню девятнадцать лет, он удрал из
Чикаго от призывной комиссии и связался с этой организацией де-
зертиров.
Уильямс в изумлении поглядел на него.
— Шерлок Холмс мертв, Харли. Что мне делать — ехать в
Сент-Пол, изучить какой-нибудь след на снегу и отыскать их?
— Ты точно определил характер своей работы,— сказал Кон-
норс.
Томми Шовайса был напуган. Они с Колдуэллом провели всю
ночь в сарае, но Томми так и не смог заснуть, просто лежал. Во что
он ввязался? Может, зря послушал Аллена?
Томми очень беспокоился об Аллене. Брат, которого, учась в
школе, он обожал, вернулся больным, настороженным, подозритель-
ным, молчаливым. Тетка терпела его три дня, потом велела убирать-
ся из ее дома. Томми перебрался к брату в меблирашки на южной
окраине Чикаго.
— Что происходило во Вьетнаме? — спрашивал Томми Аллена
снова и снова. Но Аллен не рассказывал ничего, лишь твердил:
— Пойдя в армию, я сделал ошибку. И ты этой ошибки не повто-
ришь.
Потом Томми пришла повестка. Аллен взял ее и вместе с конвер-
том разорвал у него на глазах.
— Ты не пойдешь на эту мерзкую войну!
Томми забеспокоился, но Аллен велел ему сидеть дома и не вы-
совывать носа, а сам через несколько дней вернулся с новостями и
назначил встречу в баре.
— Я делал здесь кое-что для дезертиров в Торонто, до того не-
навистна мне эта вьетнамская война,— сказал Аллен, когда они сели
за столик.— Теперь я написал туда главе группы, некоему Майку
Горджо, и у него появилась мысль.
— Какая — застрелить ЛБДж?1
— Горджо пишет, что слышал о моей работе для С ДО и что
каждый, кто настроен так против войны, близок ему. Он намерен
еще попользоваться моими услугами. И обещает, если я помогу ему
1 Президент США Л. Джонсон.
246
и его ребятам в кое-каких особых делах, проявить к тебе особую
заботу.
— А что это значит? — спросил Томми.
— Тебе не придется уезжать в Швецию, Канаду или куда-то еще.
Горджо связан с одним человеком в Миннесоте. Зовут его Фред
Колдуэлл, он переправляет дезертиров через границу.
Томми забеспокоился.
— Аллен, я только увязну еще глубже. Я буду помогать другим
нарушать закон.
— Зато будешь в безопасности,— сказал Аллен.— Эти ребята
изо дня в день живут в опасении, что канадское правительство пере-
думает и отправит всех домой держать ответ. И там все находятся
под надзором... ФБР известна каждая фамилия. С Колдуэллом ты
будешь невидимкой. Если что случится, у тебя будет возможность
убраться на север или на юг и даже тайком приезжать домой.
Вскоре к ним подсели две девицы из-за соседнего столика, они
поболтали, но дело кончилось ничем, в ту ночь они легли на свои
кровати в меблированной комнате, и Аллен сказал:
— Ты отстал от жизни, Томми.
— Почему?
— Я был четыре года в «беретах» во Вьетнаме, вернулся домой
и что обнаружил... ровесники смеются надо мной. Говорят, что «бе-
реты» — головорезы и садисты, ведущие бессмысленную войну про-
тив крестьян. Три года я думал, что сражаюсь во имя какого-то идеа-
ла. А дома мои друзья, одноклассники и приятели считали меня
идиотом. И были правы.
Два дня спустя они отправились к Фреду Колдуэллу, карегла-
зому парню лет двадцати пяти.
— Береги Томми,— сказал Аллен.— Это мой единственный
брат. Если с ним что случится, я убью тебя, где бы ты ни прятался.
— Как я всегда говорю, нет ничего лучше дружеского знаком-
ства,— ответил Колдуэлл.— Скажу тебе только, что он будет в такой
же безопасности, как и я, а у меня пока не было никаких осложне-
ний. Ты друг Майка Горджо?
— Я ни разу не встречался с ним, но между нами велись кое-
какие дела по почте и системе сообщения.
— Толковый парень этот Горджо,— сказал Фред.— Приехал
в Торонто год назад и взялся за дело как следует. Наконец-то наши
дела организованы.
— Он поручал мне дел десять,— сказал Аллен,— и, по-моему,
организация у него прекрасная. Даже жаль, что у меня не хватило
ума отправиться вместо Вьетнама в Канаду.
Но вечером в одной из сент-полских пивных Томми сказал Ал-
— Не хочу скрываться от призыва. Пойду в армию. Отслужу
свой срок.
Аллен, побледнев, схватил его за плечи.
— Чтобы я больше этого не слышал. Никогда! — Потом немного
успокоился.— Это не вторая мировая война, дружище, это небыва-
лая мерзость.
На другой день Аллен вернулся в Чикаго искать работу, а на
следующий Томми познакомился с красивой девушкой по имени
Пегги Бартон. Пегги была активисткой в университете штата Мин-
несота, кроме того, увлекалась марихуаной и сексом. Томми еще
никогда не встречал такой девушки; но Пегги он сразу понравился.
Услышав, что он состоит в организации дезертиров, она не могла
поверить.
— Ты? — изумилась она.
— Я,— ответил Томми.— Что тут странного?
— Ты не похож на дезертира. Если бы не сказал, я держала бы
пари, что ты хочешь пойти в армию и тем более не станешь помогать
другим уклоняться от призыва.
Томми улыбнулся.
— И была бы права,— сказал он.— Но мой брат только что вер-
нулся из «беретов», он стал там сам не свой.
Пегги, стройная блондинка в армейской куртке с вызывающей
надписью «Убийцы» на спине, отреагировала на это странно.
— Но тобой он распоряжаться не должен,— сказала она.—
Раз тебе так хочется, иди в армию.
— Боюсь, что Аллену станет еще хуже,— простодушно ответил
Томми.
— Ты влюблен в него, что ли?
— Аллен — замечательный человек. Всю жизнь он был мне
больше, чем братом. Конечно, мы любим друг друга. Почему бы нет?
Пегги улыбнулась.
— Никогда не встречала такого старомодного парня,— сказала
она.— Ты прелесть.
Томми познал с ней марихуану, свободный секс, а потом любовь,
и однажды вечером, когда они ехали на велосипедах по холодной
миннесотской дороге, Пегги сказала:
— Я бы хотела, чтобы ты вернулся домой, Томми.
— Почему?
— Я люблю тебя, и мне страшно,— сказала она.— Ты можешь
попасть в тюрьму. А это нелепо, раз ты на самом деле хочешь слу-
жить.
248
В ту же ночь осведомитель позвонил в сент-полское отделение
ФБР, Фред Колдуэлл и Томми Шовайса были схвачены и арестова-
ны без права освобождения под залог. Самое странное, что осведо-
митель звонил не из Сент-Пола.
Аллен в Чикаго узнал об аресте брата и пришел в смятение.
Денег у него не было. После возвращения Аллен не мог удержаться
ни на одной работе. Он был подавленным, неспособным сосредото-
читься, постоянно ошибался, и даже наиболее патриотически наст-
роенные наниматели, желавшие помочь бывшему «зеленому берету»,
бывали вынуждены отказываться от него.
И теперь он не знал, как быть. Брат попал в тюрьму по его вине.
А у него ни ломаного гроша, ни влиятельных друзей, и он не мог выз-
волить брата, попавшего в тюрьму за то, чего не хотел делать.
Час спустя Аллен вышел на дорогу попроситься на попутную ма-
шину до Сент-Пола, его подобрал водитель такого же трейлера, ка-
кой сбил его отца и мать, довез до Де Мойна, там остановился на
пустыре у окраины города и стал приставать. Аллен ударил его
ребром ладони по голове и оглушил.
Потом на пустынных дорогах Миннесоты повалил снег, движе-
ние было редкое, да еще замедленное снегопадом, и Аллен мерз на
обочине, веки его заиндевели, наконец остановилась легковая маши-
на с четырьмя женщинами, и бывший «зеленый берет» оказался на
заднем сиденье между двумя симпатичными монахинями; очень ми-
лые, ярко выраженные ирландки довезли его до Сент-Пола, сделав
крюк в десять миль, и предложили помолиться за него.
Аллен был в незнакомом заснеженном городе, где-то здесь сидел
в тюрьме его брат. Тюрьма находилась позади здания федерального
суда. Аллен отправился в тюрьму, спросил о времени свиданий и уз-
нал, что слушание дела назначено на завтра. Он отрекомендовался
братом Томми и спросил, есть ли у него адвокат.
— Адвоката назначит ему судья,— сказал человек, сидевший
за столом.— Об этом не волнуйтесь. Его права будут защищены
должным образом.
Оказалось, что защищены они были более должным образом, чем
представлял тот человек, потому что ночью пятьдесят студентов
Миннесотского университета совершили налет на тюрьму, в свалке
кто-то похитил ключи и освободил Томми и Фреда Колдуэлла. На
другой день трое возглавлявших налет были арестованы за пособни-
чество побегу. Отцы через несколько часов вызволили сыновей, одна-
ко из университета их исключили.
Завладел ключами и открыл двери камер Аллен Лоуэлл. Студен-
ты не предполагали, что заключенные действительно будут освобож-
дены, и это была одна из причин, благодаря которой трое вожаков
получили условный приговор.
249
Два дня спустя Джордж Уильямс явился в сент-полское отделе-
ние ФБР. Инспектор Джон Моли, тридцатипятилетний человек ин-
теллигентной внешности, был, как положено, одет в строгий костюм
с черным галстуком, но, казалось, предпочел бы куртку и мягкие
кожаные башмаки. К тому же, как вскоре обнаружил Уильямс, он
был совершенно некомпетентен.
— Полиция помогала вам? — спросил Уильямс.
— Полицейские выставили посты на дорогах и отправили людей
с описанием бежавших на вокзал и в аэропорт. Но...
— Как долго смогут они не снимать постов?
— В этом-то вся проблема. Идет снег, мороз, на дорогах обра-
зуются пробки, а начальник полиции через двенадцать часов снял
посты.
— Черт с ним,— сказал Уильямс.— Арестованные бежали и
не станут сидеть в Сент-Поле, дожидаясь, пока вы снова их возьмете.
— Ну и что же нам делать?
Уильямс поглядел на него.
— Узнаем, куда они скрылись. Это нетрудно.
— Нетрудно? Как же это узнать?
— Вызвать осведомителей.
Осведомители явились поодиночке во второй половине дня —
эти трусливые юнцы подрабатывали доносами на своих однокурсни-
ков и для очистки совести убеждали себя, что они за войну. Уильямс
допросил всех. Отпустив последнего, он вошел в кабинет Джона Мо-
ли и грузно опустился на зеленую софу, над которой висел непремен-
ный портрет Гувера. Полистав с минуту свои записи, Уильямс ска-
зал:
— Итак, все утверждают одно и то же: что беглецы подались в
Торонто, за пределы юрисдикции США.
— Значит, нужно позвонить на границу.
— Значит, они отправились в другую сторону,— сказал Уиль-
ямс.— Будем исходить из того, что они умны. Торонто — это слиш-
ком явно.
Моли смотрел на него как зачарованный.
— Невозможно проверять каждую машину между Сент-Полом
и Чикаго, верно? — сказал Уильямс.
— Верно. На всей дороге посты не выставишь. Начальникам
полиции наплевать на двух дезертиров из Миннесоты.
— Но полиция штата могла бы искать автомобиль, в котором
едут трое молодых людей.
Моли пришел в возбуждение.
— Верно! Им кто-то помог, по словам осведомителей, один па-
рень. Значит, все трое, видимо, поедут вместе.
250
— Тогда позвоните в полицию штата и скажите, чтобы задер-
живали каждую машину с тремя молодыми людьми. Если хотите, и
на дорогах в Торонто.
Моли поглядел на него.
— Господи, как легко у вас все получилось! За что мне только
платят деньги?
Но Уильямс оборвал его:
— Лично я надеюсь, что вы их не найдете.
Моли не знал, как воспринимать это заявление от высокопостав-
ленного служащего министерства юстиции, поэтому не произнес ни
слова.
На двухрядном асфальтовом шоссе среди заснеженных лесов и
равнин обнаружить их было проще простого. Ни потока автомоби-
лей, в котором можно затеряться, ничего... Аллен беспокоился. Он
гнал машину так быстро, как только мог, не сводя глаз с зеркала
заднего обзора.
— Полегче, Аллен,— сказал Фред,— разобьемся. Они сочтут,
что мы направились в Торонто. Половина осведомителей — мои
люди, я знаю, что они скажут так.
Еще не опомнившийся Томми сидел на заднем сиденье и помал-
кивал. Но тут он заговорил:
— На процессе я скажу судье, что хочу служить в армии, может,
он пойдет мне навстречу.
— Конечно,— сказал Колдуэлл,— а как насчет тех тридцати
парней, что мы переправили через границу в прошлом месяце?
— Но фамилии брата никто не знает,— сказал Аллен.— Ты
известен, а Томми нет.
— Большое спасибо.
— Я вытащил тебя из тюрьмы, разве не так? Ты гнил бы сейчас
в той камере.
Вечером они наткнулись на проселок, приведший к заброшенной
охотничьей хижине, влезли в нее, развели громадный ревущий огонь
и стали жарить сосиски, купленные по пути в городке.
На другой день они остановились у аптеки, Колдуэлл позвонил
одному из своих людей и узнал, что руководить поисками прибыл
один из шишек министерства юстиции по имени Джордж Уильямс.
Видимо, это встревожило Аллена, потому что он сказал: «Нельзя
оставаться на этой дороге»,— развернулся и поехал обратно к хи-
жине.
— Спрячемся там. Полиция не сможет обыскивать каждую раз-
валюху в трех штатах.
И уже почти у цели, проезжая мимо рекламного щита, они слиш-
ком поздно заметили полицейского, тот метнулся к рации на мото-
251
цикле, и Аллен понял, что дело плохо. Он свернул на первый же про-
селок и ехал, пока было возможно, потом пришлось бросить машину.
Они были в заснеженном лесу, когда послышался лай собак.
Чертов полицейский, должно быть, вызвал своих и обнаружил следы
на снегу. Как их было не заметить?
И тут им повезло. Полицейский оказался смельчаком. Он пустил-
ся в погоню, не дожидаясь своих коллег с собаками. Рев его мотора
разносился по лесу, потом возле брошенной машины полицейский
затормозил, тяжелый мотоцикл заскользил по снегу, и Аллен кош-
кой бросился на полицейского, вцепился одной рукой ему в горло,
другой вырвал у него пистолет и ударил рукояткой по голове.
Полицейский, раскинув руки, упал в снег, и Аллен сказал:
— Фред, мы с тобой едем на мотоцикле им навстречу. А ты,
Томми, тем временем спрячься в лесу.
Он надеялся, что они вызовут суматоху и Томми успеет скрыться,
вместе с тем он сознавал, что может погибнуть, и не хотел, чтобы
брат попал под пули. Колдуэлл, видимо, тоже сознавал это.
— Нет,— сказал он.— Я остаюсь, можешь ехать сам.
Аллен навел на него пистолет.
— Чтобы они не бросились за Томми, на мотоцикле должны
быть двое.
Минуту спустя он гнал мотоцикл, держа пистолет в правой руке
на руле. Колдуэлл сидел сзади, ухватясь за его талию. Мотоцикл
скользил по укатанной дороге, но Аллен крепко держал руль. Они
вынеслись из леса и увидели полицейских с собаками. Один потянул-
ся к пистолету, но было поздно — мотоцикл пронесся и скрылся,
прежде чем патрульная машина успела развернуться.
Томми продирался сквозь чащу, не сознавая, куда идет, обледе-
нелые ветви хлестали его по лицу. А потом еще началась метель,
Томми едва не валился с ног, почти ничего не видел и неожиданно
выбрел на дорогу, откуда начал свой путь, где и наткнулся на поли-
цейского, оглушенного Алленом. Полицейский уже сидел, он крик-
нул троим, пришедшим ему на помощь, двое обернулись и выхватили
пистолеты, Томми закричал «Нет!», но первая же пуля вошла ему в
мозг и отбросила на ствол дуба, потом он рухнул, как сломанная кук-
ла, на снег тонкой струйкой потекла кровь.
28
Джордж Уильямс вернул протокол слушания на полку. Тайна
была разгадана, по крайней мере в одном случае. В его собственном.
Он теперь знал, почему брат Томми Шовайса хочет его убить.
И поскольку, узнав, что парень убит, Уильямс тогда взорвался,
наорал* на безмозглых полицейских, стрелявших без причины, и в
глубине души понял, что он один повинен в смерти парня, потому что
252
эти гении сами никогда бы его не нашли, теперь у него появилось ка-
кое-то странное чувство. Он больше не винил человека, решившего
убить его. Ничуть не винил.
Уильямс вышел из библиотеки, отправился в ФБР, и через пять
минут телетайп отстукал имя сводного брата Томми Шовайса: Аллен
Лоуэлл.
29
«АП 1... Вашингтон... 10 ноября... Информированный источник
ФБР сообщил сегодня, что убийства Джеймса Карсона и Томаса
Медуика совершил некто по имени Аллен Лоуэлл, служивший в «зе-
леных беретах». Последнее время Лоуэлл жил в Чикаго.
ФБР сегодня разослало фотографии Лоуэлла прессе. Описание
его внешности уже публиковалось.
Представитель ФБР заявил, что в настоящее время не может ска-
зать, как была установлена личность подозреваемого, но намекнул,
что после убийства конгрессмена Медуика этим делом занимались
многие служащие.
Джордж Уильямс, служащий министерства юстиции, впервые
сообщивший о «списке Кеннеди», находится в отъезде, и связаться
с ним для комментариев невозможно.
ФБР утверждает, что теперь арест подозреваемого — вопрос не-
скольких дней».
30
Человек, пришедший к Лауре Морган, был не таким, какими она
представляла себе агентов ФБР. Волосы его были длинными, кос-
тюм — неглаженным. Однако он показал худощавой старушке удо-
стоверение, и она пригласила его в гостиную своего каркасного двух-
этажного дома на северной стороне Чикаго.
— Вы Лаура Морган, тетя Аллена Лоуэлла? — спросил агент.
— Да, сэр,— ответила женщина, сидевшая, выпрямясь, на краю
софы.— Я всегда говорила, что он скверный мальчишка.
Она заметила, что агент быстро оторвал взгляд от блокнота, в
котором делал записи.
— Попадал он раньше в неприятные истории? В полицейском
журнале регистрации приводов его фамилия не встречается.
— Нет. Все неприятности выпадали на мою долю. Он никогда не
слушался и все время твердил, каким станет, как только сможет уйти
от меня. Видите ли, его матерью была моя сестра, и, когда они с му-
1 Ассошиэйтед Пресс.
253
жем погибли в катастрофе, мне пришлось взять к себе обоих маль-
чишек...
— Нам это известно, мисс Морган.
— А... ну ладно... Я все-таки заставила его окончить* школу, и
он тут же отправился в Вашингтон. После всего, что я для него сде-
лала, этот мальчишка не прислал мне хотя бы пяти центов.
— Ему предлагали там какую-то работу?
— Никто ему ничего не предлагал. Мы смотрели, как Кеннеди
принимал президентскую присягу — тоже мне президент! — и я
хорошо помню, Аллен с Томми сидели на полу перед телевизором,
и Аллен так ловил каждое слово, будто находился в церкви. Том-
ми — тот нет. Он слушал спокойно, а вот Аллен... Даже не знаю,
что-то не то творилось с этим мальчишкой. Я хочу сказать, незачем
ему было волноваться о том, что говорит какой-то политикан за ты-
сячу миль отсюда.
— Он вступил там в Корпус мира или что-нибудь в этом роде?
Мы пока не проследили, чем он занимался в Вашингтоне.
— Нет,— сказала мисс Морган.— Туда брали тех, кто окончил
колледж, так ведь? А он был просто заурядным мальчишкой — ни
колледжа, ни денег, ни связей. Я все говорила ему: «Что ты надеешь-
ся найти в Вашингтоне? Ты никто, Аллен».
— А что он отвечал?
— Отвечал он нагло. Например: «Будь я заурядным, я не захотел
бы ехать». Чересчур уж много понимал о себе этот мальчишка.
31
Куда бы он ни шел, газетные заголовки резали глаз его именем.
«Разыскивается Аллен Лоуэлл». «Аллен Лоуэлл — убийца».
Но его это не беспокоило. Не беспокоило и то, что Джордж Уиль-
ямс, должно быть, сообщал по телеграфу на весь мир имя Джим
Адамс, несомненно, поздравляя себя с тем, что заставил беднягу
Робера харкать кровью.
Находясь среди олимпийцев, Аллен усвоил: чтобы выжить, нуж-
но опережать противника. Теперь он носил с собой документы на
имя сержанта Гарольда Дауба, они обеспечат ему безопасность до
смерти Меллона. Потом будет пользоваться другими, уже изготов-
ленными в Вашингтоне.
Меллон будет мертв завтра. Сполдинг трудностей не предста-
вит — Аллен слышал, что она удирает от своих охранников как ми-
нимум дважды в сутки. Трех дней на нее хватит. Потом этот педик
Уорнки — на него пусть уйдет неделя. Значит, остается полторы не-
дели, чтобы подготовиться к встрече с Уильямсом, он уже выбрал
для нее место и приготовил весьма оригинальное оружие для убийст-
ва самого опасного из противников.
254
Аллен взял на плечо тяжелый поднос со стаканами и распахнул
ногой дверь ресторана при отеле «Парадайз» в Нассау, где работал
помощником официанта. Поставив поднос на столик неподалеку от
выписывающего чек преуспевающего бизнесмена, Аллен глянул на
номер его апартамента: 641.
Он уже украл более двух тысяч долларов, запоминая, кто где жи-
вет, и открывая двери отмычкой, когда жильцы уходили на пляж. К
счастью для него, кражи замалчивались. Отели меньше всего хотят
объявлять, что у них обкрадывают туристов. Правда, Аллен заметил
слонявшегося по отелю желтолицего полицейского в штатском. Но
он не беспокоился. Еще одна удачная операция — и конец. Двух с
половиной тысяч будет вполне достаточно.
Кражу он совершил час спустя. Все прошло гладко. Затем от-
правился в комнатушку, снятую в городе, осмотрел купленный нака-
нуне бинокль и, взяв отвертку, стал осторожно ковыряться в нем.
32
Коннорс, говоря по телефону, захлебывался от восторга:
— Джордж, ты установил его личность, начав с нуля. Я всех
здесь уверял, что тебе это удастся.
Но Уильямс тут же охладил его:
— Я чувствую, что нахожусь в худшем положении, чем раньше.
— Почему?
— Мотив. У него есть причина убить меня — я способствовал
убийству его брата. Но что он может иметь против остальных, никог-
да не слыхавших о Томми Шовайса?
— Это так,— сказал Коннорс.— Но у меня есть одна теория.
Когда не можешь обнаружить мотива, когда ты весь измучен и ка-
жется, что сходишь с ума,— хватай его за горло. Найди этого парня
и выжми из него мотив!
Уильямс на другом конце провода улыбнулся.
— Я не смог бы выразиться так красноречиво, но именно это я
и пытаюсь сделать. Повидаю тех, кто последними разговаривал с
ним, Леонарда Колмена в Балтиморе и Робера У ара в Торонто. За-
гляну и к Горджо, хотя Майк в глаза его не видел. Однако он вел
с ним дела и может кое-что знать о его тактике, местах укрытия,
личинах... кое-что. Возможно, опираясь на показания этих троих,
нам удастся найти ключ. Вот что, Харли...
- Да?
— Я думаю, что Лоуэлл распланировал каждое убийство и дейст-
вует, меняя документы, внешность, подходы, методы. В сущности,
если хочешь знать правду, я думаю, что мы никогда не найдем его.
— Не найдем? — В голосе Коннорса звучало изумление.— Тог-
да на кой нам все это, черт побери! Сидел бы дома, ждал смерти в
уютной обстановке.
255
— Я досконально проработал все версии, но все-таки не могу
остановить его. И не смогу, пока...
— Пока что?
— Где тут связь с Кеннеди? Если он мстит за брата, зачем уби-
вать меня в ознаменование годовщины? Вот что путает карты в этом
деле. Вот что делает его неуловимым. Мы не можем схватить его,
потому что не знаем мотивов. Я надеюсь, ты не забываешь о Спол-
динг и остальных. Эта реклама может подстегнуть Лоуэлла, и он
бросится на ближайшую жертву.
— Фред Джарвис постоянно следит за охраной, охрана, как
ты распорядился, круглосуточная.
— Хорошо,— сказал Уильямс. Через несколько минут он гово-
рил по телефону с У аром, но опять безуспешно.
— Вы должны понять меня,— сказал Робер.— Джефф Болтон
мне почти что сын. Несколько лет назад один из моих сыновей, Поль,
связался с наркотиками. Продавал их дезертирам и принимал сам.
Полиция застукала его и других с поличным, и Джеффу удалось
вызволить его. Остальные были арестованы и осуждены, а мой сын
остался на свободе и исправился.— Уар ненадолго умолк, потом
продолжал: — Теперь мой сын — адвокат в Квебеке, он пользуется
уважением, счастлив в браке и все благодаря этому американскому
парню. Я не стану помогать вам.
— Вы должны нам помочь,— сказал Уильямс.— Это совсем не
тот парень, какого вы знали. Он безумен.
— Но я недавно видел его, месье. Он так же нормален, как и
прежде. Конечно, Джефф стал... нервным после смерти брата. Но
он в своем уме.
— Я приеду повидать вас,— сказал Уильямс.
Молчание, потом Уар устало сказал:
— Не трудитесь, месье. Я скажу, как уже сказал полиции, что
изготовил ему документы на имя Джо Маркони.
— Не уезжайте,— сказал Уильямс.
33
Неподалеку от острова Сент-Джон аквалангист взобрался на
корму моторки у вспомогательного судна и нырнул в зеленые глуби-
ны карибской лагуны. Меллон разглядывал его в бинокль со своей
яхты и удивлялся, как глубоко видно ныряльщика в чистой воде.
Ныряльщик, один из тренирующихся акванавтов, подплыл к до-
мику на дне. Над ним неподвижно висела серебристая рыбка, затем
промелькнул угорь — безвредный, не мурена; аквалангист, медленно
гребя руками, подобрался к входной двери, нажал несколько рычагов
и вплыл во входной отсек. Подождал, пока сжатый воздух не вытес-
нил из отсека воду, потом открыл внутреннюю дверь, увидел двух
256
других акванавтов в одних трусах, играющих за столом в покер.
Один из них поглядел на потолок и спросил:
— Что за карты у него, Лес?
Другой засмеялся. Телевизионная камера над ними управлялась
с борта вспомогательного судна, и ответ последовал незамедли-
тельно:
— Два короля, две двойки и пятерка.
— Черт бы тебя побрал! — крикнул тот, чьи карты были рас-
крыты.
— Выбирайте выражения, джентльмены. У нас на борту дама.
— Боб, включи-ка экран,— сказал один из сидящих. Вошедший
подошел к телевизору, и на экране появилась девица в бикини. Сем-
надцатилетняя красавица, подружка Меллона Кэти.
Акванавты засвистели.
— Спусти ее сюда! Когда мы с ней познакомимся?
— Джентльмены, это Кэти Симмонс,— послышался сверху
укоризненный голос,— дочь мистера и миссис Симмонс, с которыми
вы знакомы. Так что не забывайте о манерах, мои дорогие.
Кэти с улыбкой мгновенно сняла верхнюю часть купальника, об-
нажив груди. Потом медленно надела и повернулась к невидимому
человеку наверху.
— Простите, мистер Хадсон,— сказала она.— Он соскользнул.
— Ах, черт,— сказал один из акванавтов.— После этого хотят,
чтобы мы провели здесь тридцать дней.
Наверху, на борту судна, Кэти стояла перед рассерженным уче-
ным.
— Я расскажу об этом твоему отцу.
Сказать по правде, Кэти была очень зла на себя. Джим Адамс
убьет ее, если узнает, что она привлекла к себе внимание, хотя он
велел ей быть особенно сдержанной. Но эти акванавты такие душки
и выглядят такими одинокими, словно рыбки в аквариуме.
Дура, абсолютная дура. Вечно она совершает невозможно глу-
пые поступки. Например, обещала Джиму следить за Меллоном.
— Не рассказывайте, пожалуйста,— попросила она мистера
Хадсона.— Эти ребята кажутся такими одинокими...
— Мисс Симмонс! Вы еще ребенок.
«Спустить бы с тебя брюки»,— подумала Кэти. Но вместо этого
начала плакать, и в конце концов старый Хадсон обещал ей, что ни-
чего не расскажет родителям. И прибавил:
— Я не могу оставить тебя на борту, Кэти.
И тут она расплакалась по-настоящему. Потому что Джим Адамс
собирался встретиться с ней на вспомогательном судне, и теперь она
сама все испортила.
257
Кэти сидела лицом к корме в небольшой моторке, идущей к яхте
Меллона. Оглянувшись, она увидела, что яхта кишит морскими пехо-
тинцами и по бортам, футах в тридцати, стоят две лодки. Джим не
сможет добраться до нее. Она больше никогда его не увидит.
Кэти взобралась по сходням и поздоровалась с Меллоном. Она
считала его очень славным человеком. Ей понравилось с ним в посте-
ли, но Джиму она этого не говорила. Джим был ревнивцем.
В своей каютке она переоделась в брюки и кофточку и в тысяч-
ный раз подумала: что может иметь Джим Адамс против Меллона?
Всякий раз при упоминании его фамилии у Джима на лице появля-
лось какое-то спокойное, неестественное выражение. А ведь Мел-
лон — добряк. Он даже мухи бы не обидел.
Прошлым вечером на пляже в Нассау она пыталась спорить с
Джимом на эту тему. Но Джим сказал:
— Если он такой хороший, почему кто-то хочет его убить?
— Но мистер Меллон даже не верит в то угрожающее письмо,
о котором писали в газетах. Он говорит, что его с кем-то спутали.
Ее друг не ответил. Он лежал вверх лицом на индейском одеяле,
которое они принесли с собой, и глядел на звезды.
— Почему ты следишь за ним, Джим? Это нехорошо. Это страш-
но. Я не хочу вмешиваться ни во что дурное.
Джим приподнялся на локте и поглядел на нее.
— Меня за это могут уволить,— сказал он.— Но я скажу, пото-
му что люблю тебя и не хочу, чтобы ты пугалась ФБР.
— Ты агент ФБР — с такими волосами?
— Маскировка.— Он засмеялся.— Большинство наших агентов
сейчас носит длинные волосы.
— А мистер Меллон совершил что-нибудь... плохое?
— Да, он совершил кое-что плохое. Не стану говорить что, а то
еще проболтаешься. Но намекну. Когда его яхта отправится на
Сент-Джон, ты увидишь на борту нескольких незнакомцев, и, как
минимум, двое будут агентами ФБР. Сама убедишься.
Теперь, натянув брюки, Кэти подумала, что Джим был неспра-
ведлив к мистеру Меллону. Они находились в лагуне три дня, и она
видела только людей в форме. Симпатичных морских пехотинцев.
Значит, Джим все-таки соврал.
Выйдя на палубу, она увидела, что по сходням поднимаются двое
мужчин, в деловых костюмах они выглядели здесь очень неуместно.
Меллон проводил их в салон, а десять минут спустя, столкнувшись
на палубе с Кэти, сказал:
— Знаешь, кто это? Агенты ФБР. На борту не хватает только
военных летчиков.
И не мог понять, почему Кэти, услышав это, расплылась в
улыбке.
258
34
Фирма «Колмен продакшнз» размещалась в скромном кирпич-
ном здании с белой облицовкой в прекрасной холмистой местности
возле Таусона, штат Мериленд. Уильямса проводили в неприбран-
ный угловой кабинет президента фирмы, человека с красноватым
веснушчатым лицом, всклокоченными седыми волосами и грубова-
тыми манерами.
— Черт возьми, да не вспоминайте об этих съемках «кемита»,—
сказал Колмен.— Сплошные неприятности из-за Болтона, то есть
Лоуэлла, если это его настоящая фамилия. Нам еще даже не запла-
тили за этот фильм.
— Почему?
— Заказчик так разозлился после истории с Болтоном, что вряд
ли захочет иметь с нами дело. К тому же, разумеется, у меня были
обычные осложнения со сценарием, но вас это не интересует. Вы хо-
тите узнать все, что мне известно о Болтоне, верно? С вашего позво-
ления, я буду называть его так.
— Он впервые работал у вас над фильмом о «кемите»?
— Нет, мы нанимали его еще для нескольких работ, началось
это около года назад. Хотите кофе?
— С удовольствием.
Они сидели молча, пока секретарша не принесла им традицион-
ный кофе в картонных стаканах, и Уильямс стал пить, выжидая.
— Этот парень пришел искать внештатную работу примерно
год назад,— сказал Колмен.— Он был в отчаянии. Во-первых, он
не мог удержаться ни на одной постоянной работе. Откровенно ска-
зал мне, что после Вьетнама несколько раз был в психиатрических
лечебницах. Во-вторых, произошла одна история, сломившая его.
— Какая именно?
— Он получил в Нью-Йорке работу над специальным телефиль-
мом, посвященным годовщине со дня смерти Кеннеди, и в послед-
нюю минуту его уволили. Сказали, что им не понравилась его пози-
ция.
— Как называлась эта нью-йоркская компания? — спросил
Уильямс.
Колмен улыбнулся.
— Не упускать ни одной подробности, мистер Уильямс? Что ж,
старый король Кол к вашим услугам. Вот сводка, которую он дал
мне, внизу название компании.
Он протянул Уильямсу отпечатанную на мимеографе сводку.
Уильямс прочел внизу:
«Интернейшнл телевижн пэкейджинг»
Нью-Йорк, Рокфеллер-плаза, 30
Срок работы: с августа по октябрь 1972 года».
259
— По указанному здесь адресу он не живет,— сказал Колмен.—
Мы навели справки после кражи «кемита».
Но Уильямс читал на верху страницы:
«ЮСИА
Вашингтон, О. К.
Срок работы: с июня 1963 по май 1964 года».
Значит, Лоуэлл работал в ЮСИА! Карсон тоже. Какая-то связь!
Уильямс сложил сводку, сунул ее в карман и сказал Колмену:
— Лоуэлл замышляет убийство нескольких людей, состоявших
на государственной службе в одно время с ним. Зная его, не могли
бы вы подобрать ключ к разгадке причины?
— Ключ у меня есть, не сомневайтесь,— сказал Колмен.
— Какой?
— У него была пленка с похорон президента, я видел ее.
— Пленка? Вы имеете в виду его снимок с Кеннеди на одном из
приемов в Белом доме?
— Нет,— сказал Колмен.— Пленку, отснятую на похоронах.
При устройстве на работу он демонстрировал ее как образец.
— Ясно. Почему же пленка с похорон Кеннеди — ключ?
— У меня есть список сюжетов. Уходя, он забрал пленку, но
список оставил. Я нашел его сегодня в личном деле. И могу сказать
вам, что был несколько удивлен.
Колмен раскурил трубку и откинулся назад, попыхивая и глядя
в лицо Уильямсу. Он был из тех людей, которые любят держать слу-
шателя в неведении как можно дольше.
— Что же было на этой пленке? — спросил Уильямс.
— Та-а-ак,— протянул Колмен, и Уильямс ждал, пока очеред-
ной клуб дыма поднимался к потолку.— Лоуэлл говорил, что во вре-
мя похорон он был еще начинающим редактором в ЮСИА. Но по
этому случаю агентство послало на съемки всех сотрудников, чтобы
осветить событие со всех сторон. Лоуэлл отправился со съемочной
группой, и кончилось тем, что он стал брать интервью у людей в тол-
пе. В фильм «Годы молний» эти интервью не вошли, но Лоуэлл тем
не менее гордился ими. Он хранил пленку как образец. Устраиваясь
на работу, он прокручивал ее, чтобы показать, на что способен. В ки-
нобизнесе это обычное дело.
Похороны Кеннеди! Лоуэлл интервьюировал людей! Колмен взял
список и зачитал фамилии тех четверых, у кого Аллен Лоуэлл брал
интервью на похоронах Кеннеди в ноябре 1963 года:
Эверет Меллон
Томас Медуик
Роберт Уорнки
Стефани Сполдинг.
260
35
Уильямс позвонил Коннорсу.
— Планы меняются. Завтра по пути в Торонто я остановлюсь в
Нью-Йорке. Лоуэлл в прошлом году работал в компании «Интер-
нейшнл телевижн пэкейджинг».
— Ты что-то раскопал в Балтиморе?
— Трудно сказать. Оказывается, у Лоуэлла есть небольшая
пленка с похорон Кеннеди. Он демонстрировал ее как образец при
устройстве на работу. На пленке он берет интервью у четырех лю-
дей — и все эти четверо в списке намеченных жертв.
— Господи!
— Свяжи это с тем,— сказал Уильямс,— что в Нью-Йорке он
работал над юбилейным фильмом, посвященным Кеннеди, потом
перебрался в Балтимор и сказал продюсеру, что был уволен из нью-
йоркской фирмы.
Коннорс помолчал, потом ответил:
— Связывай сам, Я не могу.
— Я тоже не могу, но должен. Если Уар и Горджо в Торонто не
сообщат ничего нового, это все, чем мы будем располагать. Связь с
фильмом. И она ничего не проясняет.
На ночь Уильямс остановился в балтиморском мотеле, поужи-
нал в одиночестве, потом поднялся к себе в номер. Но из головы у
него не шла пленка Лоуэлла. Как нередко бывало с самого начала
этого кошмара, он перенесся мыслями в 1963 год, к тем дням, когда
Кеннеди был еще жив, город кишел энергичными оптимистами, и
среди тысяч там были Меллон, Медуик, Сполдинг и Уорнки.
А теперь, десять лет спустя, этот человек решил их убить.
Уильямс знал, почему он находится в списке. И, возможно, Лоу-
элл мог затаить какую-то обиду на Карсона с тех пор, когда они ра-
ботали в ЮСИА. Это конкретные причины, из-за которых психичес-
ки неуравновешенный парень мог пойти на убийство.
Но те четверо, у кого Лоуэлл брал интервью на похоронах? Они
были выбраны в толпе наобум и десять лет спустя обречены на
смерть. Почему?
36
Аллен Лоуэлл дожидался на причале острова Сент-Томас мотор-
ки, которая доставит съемочную группу в лагуну. Погружение было
назначено на завтра.
Он был одет в коричневую ветронепроницаемую куртку и джин-
сы, на плече у него висел в футляре бинокль. Его взяли в съемочную
группу на место таинственным образом исчезнувшего накануне под-
собного рабочего. Исчезновение организовал Аллен, он сказал этому
человеку, что очень интересуется погружениями и просто должен
261
видеть этот эксперимент. За хрустящую стодолларовую бумажку и
обещание назавтра такую же рабочий отдал Аллену свой значок.
С этим значком Аллен ни у кого не вызывал любопытства и менее
всего у охранявшего причал морского пехотинца.
Аллен стоял на причале под солнцем и смотрел, как чайки ныря-
ют в голубую воду и неизменно взлетают с серебристой рыбкой в
клюве. Они не промахивались.
Моторка подошла, пришвартовалась, и Аллен перенес на нее ак-
кумуляторы и съемочное оборудование. Несколько минут спустя мо-
торка неслась к острову Сент-Джон, покрытому до вершин холмов
пышной зеленью. Сперва перед их взором был Рокфеллер-парк,
потом двадцать минут спустя они обогнули косу и увидели корабли
на якоре, домики на берегу и вертолет, медленно, мягко опускавший-
ся на пристань.
Когда они, вспенивая воду, подошли к лагуне, Аллен увидел суда,
которые ему были нужны,— яхту Меллона и ТДК. На яхте Мел-
лона агент ФБР говорил по радиотелефону с оператором Уильямса
в Вашингтоне.
— Никаких происшествий. Спокойно. Выхожу на связь через час.
Аллен видел две лодки, охранявшие яхту, морских пехотинцев
на борту и думал, что прорваться через этот кордон было бы невоз-
можно. Он поступил предусмотрительно, назначив свидание Кэти
на ТДК.
Моторка остановилась у пристани, покачиваясь и задевая бортом
за кранец. Аллен спросил моториста:
— Куда вы теперь?
— Не знаю. Наше дело — ждать распоряжений.
— Хотите получить двадцать долларов за небольшую прогулку?
Первый оператор поглядел на Аллена и сердито сказал:
— Эй, Адамс, тебя взяли помогать!
— Подойду через полчаса,— торопливо сказал Аллен мото-
ристу.
— Куда тебе?
— У меня девочка на вспомогательном судне.
— Ладно,— сказал моторист.— Я буду здесь.
Аллен поспешно спрыгнул на пристань и перевыполнил свою нор-
му тяжелой работы, помогая группе устанавливать оборудование.
На вертолете, который видел Аллен, прилетел адмирал. Это было
проявлением мудрости координатора из министерства внутренних
ресурсов. Командование флота выражало недовольство с самого на-
чала этой операции, и, чтобы задобрить его, некий гений подал идею
пригласить кого-нибудь из адмиралов на церемонию погружения,
которой открывался тридцатидневный эксперимент.
По замыслу первый спустившийся к домику аквалангист должен
262
был достать из люка большой золотой ключ, всплыть на поверхность
и под объективами телекамер вручить пораженному адмиралу этот
символический ключ от эксперимента.
Адмирал Джесон Бингем болтал в кают-компании ТДК с капита-
ном Мазуром.
— Перед вылетом сюда мне был звонок из министерства юсти-
ции. Они обеспокоены тем, что здесь находится этот Меллон.
— На этом настоял адмирал-океанограф, сэр. Мы были готовы
отправить его отсюда.
— Черт, как мне это не нравится! Эксперимент стоил правитель-
ству громадных денег, и нам только не хватало, чтобы во время него
был убит какой-то гражданский. После этого фиаско можно будет
навек проститься с «Тектайтом».
— Еще не поздно,— сказал капитан.— Мы можем отправить
его отсюда на вертолете.
— Ас меня могут снять голову в Пентагоне, если я прикажу
отправить его отсюда и он будет убит у себя дома. Нет. Ошибка уже
сделана. Но мы примем меры, чтобы с этим человеком ничего не слу-
чилось — по крайней мере пока я здесь.
Капитан объяснил, как охраняется яхта Меллона, и адмирал
остался доволен.
— Мимо морских пехотинцев не пробраться никому,— сказал
он. Потом услышал, как подошла моторка.
На ТДК кают-компания находится рядом со сходнями. И адми-
рал ясно слышал разговор. Впоследствии он не раз будет вспоминать
его. Какой-то человек сказал вахтенному:
— Мне нужно повидать Кэти Симмонс.
— Кого?
— Это девушка лет семнадцати...
— Да, сэр. Ее я помню, сэр.
Неизвестный сказал:
— Я договорился встретиться с ней здесь в это время.
— Ее здесь нет, сэр. Мистер Хадсон, главный океанограф, от-
правил ее на яхту Меллона. Теперь ей запрещено находиться здесь.
В кают-компании капитан улыбался адмиралу, думая, рассказать
ли ему об импровизированном телепредставлении, устроенном Кэти
для акванавтов. Но решил, что не стоит. Никакой адмирал не удер-
жался бы при этом от смеха.
— Это не так уж важно,— сказал тот человек вахтенному.—
Но что такого Кэти сделала?
— Выставила напоказ груди,— сказал вахтенный, и адмирал
расхохотался. Капитан с облегчением рассмеялся тоже.
Аллен Лоуэлл, спускаясь в моторку, не смеялся. Задача перед
ним стояла сложная.
263
Агент ФБР разговаривал с Кэти на борту яхты Меллона, когда
к лодке охраны у левого борта подошла моторка. Агент увидел за
штурвалом молодого человека, и тут девушка замахала рукой и
крикнула:
— Джим! Сюда!
— Кто это? — спросил агент.
— Мой парень. Он сказал, что будет работать со съемочной груп-
пой.— Она повернулась к агенту.— Сэр, можно ему подняться на
борт? Всего на минуту? Я несколько дней не видела его.
Меллон вышел на палубу, но агент уже сказал: «Ни в коем слу-
чае». Он взял рупор, служивший для переговоров с охраной, и его
усиленный голос прозвучал металлически:
— Скажите, пусть проваливает! Никаких гостей!
Человек в моторке передал охраннику какой-то футляр и с ревом
понесся к пристани. Охранник крикнул в мегафон:
— Он оставил подарок для девушки.
— Хорошо, давай его сюда,— ответил в рупор агент.
Лодка подошла к борту.
— Поймать сможете?
— Конечно.
Охранник бросил футляр, Кэти поймала. Рядом с ней стояли
Меллон и агент ФБР. Они взяли у нее футляр и открыли, внутри был
бинокль.
— Я забыла взять его,— сказала Кэти, хотя до сих пор и в глаза
не видела бинокля. Но Джим велел сказать так, если возникнут во-
просы. Агент повертел бинокль в руках.
— По-моему, тут все в порядке,— сказал он.— Тем более что
этот человек не на борту.
— Завтра я буду наблюдать церемонию погружения,— сказала
Кэти.— Я близорука, а так хочется все рассмотреть.
Но агент ФБР решил удостовериться сам. Он поднес бинокль к
глазам, поглядел. Затем отдал его Кэти.
— Я хотел убедиться, что это действительно бинокль,— сказал
он, хотя, собственно, и не сомневался в этом. У такой девушки, как
Кэти, должен быть мальчик на побегушках.
Аллен Лоуэлл весь день работал на солнцепеке, грузил тяжелые
ящики и оборудование, лицо его заливал пот, в башмаки набился
песок. Но он привык работать со съемочными группами. Потом все
сели в моторку и вернулись на Сент-Томас, а вечером в прибрежном
баре Аллен вручил рабочему еще сто долларов.
— Завтра можете выходить на работу,— сказал он.— Зрелище
было незабываемое.
Потом Аллен пошел к себе в отель и достал из чемодана мундир
264
армейского сержанта. В ту же ночь сержант первой десантной диви-
зии Гарольд Дауб вылетел самолетом компании «Пан Америкен»
в Майами, а там пересел на рейс до Вашингтона. «Тектайт III» был
у Аллена позади.
Впереди была Стефани Сполдинг.
37
Десять часов сорок пять минут, остров Сент-Джон. Бинокль ле-
жал в футляре на туалетном столике в каюте Кэти.
Надо было поторапливаться. Церемония начиналась в одиннад-
цать, акванавты на своем судне натягивали костюмы, адмирал и дру-
гие высокие чины собрались на палубе ТДК.
Кэти решила устроить акванавтам последнее представление.
Она облачилась в голубое бикини и пошла на нос, откуда могла по-
махать им перед спуском. Чтобы они помнили ее все долгие дни под
водой.
Когда она проходила мимо радиорубки, один из агентов ФБР
увидел ее и присвистнул.
Перед вылетом из Балтимора двенадцатичасовым рейсом в Нью-
Йорк Джордж Уильямс позвонил Стефани Сполдинг и Бобу Уорнки.
Стефани сразу же вспомнила интервью во время похорон. Уорнки
на минуту задумался.
— Знаете, у меня много раз брали интервью как у тренера. Но
я не помню, совал мне кто-то в тот день микрофон под нос или нет...
Постойте... А, вы имеете в виду того... верно, один парень подходил
ко мне на улице, когда процессия уже прошла. Я глядел ей вслед и
плакал, как ребенок. Он спросил, работал ли я с Кеннеди, а я отве-
тил, что сейчас не могу говорить. Вот и все интервью! Черт, должно
быть, это он. Тот самый парень!
— Это он,— сказал Уильямс и повесил трубку. Потом стал до-
званиваться на яхту Меллона. После долгих помех и ошибок он на-
конец связался со своим человеком.
— Меллон под надежным присмотром?
— К яхте никто не приближался,— сказал агент ФБР. И после
паузы добавил: — Вообще-то вчера подплывал один парень.
— Что?
— На яхте находится девушка, дочь одного из ученых. Этот па-
рень вчера хотел навестить ее, но мы его прогнали.
— Возьмите эту девушку и не подпускайте к Меллону!
— Этот парень не подходил к ней! Только передал через охран-
ников бинокль.
— Бинокль?
— М-м-м, да...
265
— Где сейчас этот бинокль?
— Н-не знаю.
— Бросьте его за борт сию же минуту!
— Это настоящий бинокль. Мы проверяли.
— Сию же минуту найдите его и бросьте за борт!
Адмирал Бингем был в прекрасном настроении. Кто-то из штаба
сказал ему, что он получит золотой ключ от домика акванавтов, и
его это радовало. Штабисты, капитаны первого и второго рангов,
стоявшие с ним на палубе, были одеты в безупречно белые мундиры
с золотыми галунами. По правому борту находилось прогулочное
судно, с которого акванавты должны были погружаться. Эта помпез-
ность была дисгармонирующей нотой в якобы военной операции, но
министерство внутренних ресурсов не особенно считалось с военны-
ми моряками. Адмирал улыбнулся, когда один из акванавтов, уже
одетый для погружения, отдал ему честь.
От ТДК к подводному домику шли кабели, он стоял поодаль от
берега. К нему причалил старый Курт Меннинг, научный телеобоз-
реватель. Съемочная группа наводила с кормы катера на адмирала
объективы телекамер.
— Не хотите ли сказать несколько слов перед погружением? —
спросил его Меннинг.
И, не дожидаясь ответа, перепрыгнул на палубу, к досаде других
телегрупп на своих катерах. Адмирал отказался говорить с ними до
погружения, опасаясь, что может что-то случиться: он не хотел,
чтобы его снимали вещающим о технологическом достижении, когда
внизу лежит мертвый акванавт, как это случилось при проведении
«Си Лэб III», но у Меннинга, очевидно, был какой-то подход.
С яхты Меллона, стоявшей ярдах в тридцати, это смотрелось как
яркое, красочное зрелище. Ясное голубое небо, солнечные лучи свер-
кали на волнах лагуны. Акванавты докуривали последние сигареты,
им предстояло не курить тридцать дней. Один из них поднял взгляд
и увидел Кэти в голубом бикини.
— Опять эта дочь природы.
— Умеет задеть мужчину за живое,— сказал другой и услышал,
как с пристани его окликают по имени. Молодая красивая женщина
вышла из толпы и бросила ему фотографию в непромокаемом плас-
тике. Потом послала воздушный поцелуй.
Акванавт помахал фотографией жены и улыбнулся ей. По срав-
нению с девицей в бикини она внезапно показалась очень старой.
Кэти на носу внезапно спохватилась. Бинокль! Она была так по-
глощена зрелищем и этими беднягами-акванавтами, что чуть не за-
была о наставлениях Джима.
266
Взяв бинокль, Кэти поднесла его к глазам. Взволнованная, она
думала о том, как передать бинокль Меллону. Но где он? Джим, оче-
видно, считал, что он будет на носу, рядом с ней.
Кэтти встревоженно огляделась и увидела, что Меллон стоит на
рулевой рубке с морским пехотинцем. Она стала торопливо подни-
маться по трапу, и тут же на трап выскочил встревоженный агент.
Кэти отковырнула ногтем кусочек кожи на бинокле и вместе с ним
вытащила тонкий, похожий на иглу штырек.
— Мистер Меллон,— подавая бинокль, сказала она.— Вы толь-
ко взгляните попристальнее на красавчика справа!
— Давай.— Меллон взял бинокль.
— Меллон! — прогремел голос.— Бросьте бинокль за борт! Это
бомба!
Меллон опустил бинокль и рассмеялся.
— Вы шутите? Ваш приятель вчера не взорвался! Какие пугли-
вые стали...
Меллон вновь поднес бинокль к глазам. Но мгновенно взбежав-
ший по трапу агент рванул Меллона, и тот растянулся на палубе.
Бинокль описал в воздухе дугу, и все, кто был на борту ТДК, затаив
дыхание, следили, как он падал на поручень. Раздалось громкое бум!
Взрыв повредил палубу и близлежащие каюты, корпус яхты треснул,
и один морской пехотинец полетел за борт, рукава его были изодра-
ны в клочья.
Глава V
22 НОЯБРЯ 1973 ГОДА
1
В Нью-Йорке было холодно, резкий ветер насквозь пробирал
шедших по бетонке к дверям вокзала и к теплу пассажиров вашинг-
тонского самолета. Уильямс вышел наружу и подозвал такси.
По пути к Манхэттену водитель, человек с густыми черными бро-
вями и, видимо, не раз сломанным носом, спросил:
— Слышали об этих убийствах? Одно в отеле «Амбассадор»...
Картон, или Карсон, или как там его? А теперь бомба в Нассау.—
И глянул в зеркало заднего обзора.
— Читал,— ответил Уильямс.
— Ну так вот, мой сын вчера вечером разгадал, кто это. Мы смо-
трели новости по телевизору, и он явился с ответом. Это Освальд.
— Ли Освальд?
— Вот именно. Настоящий Ли Освальд. Вы знаете, у него был
двойник. Сын заставил меня прочесть одну из книжек об этом за-
говоре, там есть свидетельство, что, когда один Освальд покупал что-
267
то в одном городке, другой был в другом, не то на стрельбище, не то
где-то еще. И малыш говорит, что один из этих Освальдов еще на
свободе.
Уильямс сотрудничал в этом деле с комиссией Уоррена, помогал
расследовать каждую версию заговора. Всех волновала связь с ЦРУ:
Освальд жил в России, следовательно, ЦРУ по крайней мере обра-
щалось к нему. Но в конце концов все улики указали на то, что Ос-
вальд действовал в одиночку, и Уильямс поверил в это.
— Что ж,— сказал он водителю,— кто он такой, станет известно
двадцать второго ноября.
— Почему?
— В письме указана эта дата.
— Но осталось всего две недели. По-вашему, он за это время
убьет еще четверых, хотя его ищет все правительство?
— Я думаю, попытается,— сказал Уильямс.
Рокфеллер-центр высится посреди города, уже немного поста-
ревший, но все еще величественный, его современные стеклянные
башни кажутся фантастическими видениями, которые в один пре-
красный день рассеются.
Такси свернуло с Пятой-авеню, но Уильямс не замечал ничего
вокруг. Теперь, больше чем когда-либо, он понимал, что должен как-
то заставить Лоуэлла охотиться за собой, немедленно! Меллона
спасла накануне лишь чистая случайность. Позвони он агенту ФБР
пятью минутами позже, Меллон был бы мертв.
Газеты снова подняли шум. Покушение вызвало гневные нападки
на «беспомощное» ФБР, неспособное защитить известную жертву
с помощью сотен морских пехотинцев.
На это Уильямс мог бы кое-что возразить. От такого убийцы, как
Лоуэлл, который все рассчитывает заранее, всегда совершает что-то
непредвиденное и действует с поразительной дерзостью и точностью,
защитить намеченные жертвы невозможно, разве что посадить их
в тюремные камеры, на что не согласятся ни Сполдинг, ни Уорнки,
хотя кто-то из ФБР всерьез предлагал эту меру. Теперь уж было яс-
но, что обычные меры — охраняемый номер в отеле, дом-сейф —
бесполезны против методов Лоуэлла.
Водитель остановился у здания № 30, и Уильямс поднялся лиф-
том на восьмой этаж, где размещалась «Интернейшнл телевижн
пэкейджинг».
Помещения фирмы были обставлены с неброской роскошью,
повсюду, даже в приемной, стояла мебель в стиле эпохи Регентства
и висели картины-подлинники. Уильямса проводили в кабинет ви-
це-президента, отвечающего за производство, высокого, худощавого,
седеющего человека по имени Том Джексон.
268
— Мне поручено оказывать вам всевозможное содействие, мис-
тер Уильямс,— сказал он.— И, честно говоря, я берусь за это очень
охотно. История в высшей степени ужасная.
— Давно работает ваша компания, мистер Джексон?
— Года два с половиной плюс-минус месяц. А что?
— Почему же вам потребовалась помощь внештатников?
Джексон улыбнулся.
— Видите ли, мистер Уильямс, это был особый случай. Мы ши-
роко привлекали всех, у кого были еще не демонстрировавшиеся
пленки с президентом Кеннеди, для юбилейного выпуска в прошлом
году. Болтон в числе прочих откликнулся на объявление. Он провел
несколько интервью на похоронах президента. В самом деле очень
впечатляюще.
— Вы просматривали эту пленку?
— Да. И, кажется, это была моя идея — послать его девять лет
спустя за интервью к этим четверым. Свести вместе прошлое и на-
стоящее.
— И он взялся за это?
— Да, сэр. Продюсером фильма был Боб Торли. Он расскажет
вам, что произошло.
Через несколько минут вошел человек в сером кашемировом сви-
тере, серых брюках, мягких кожаных ботинках и пожал руку Уиль-
ямсу.
— Ну и псих этот Болтон, а?
— Как он среагировал на четыре повторных интервью? — спро-
сил Уильямс.
— Среагировал? Его это чуть не доконало. Начну с того, что он
был в скверной форме. Я еще при первой встрече заметил, что он
слишком нервный для работы. Наверно, мистер Джексон, взяв его,
просто оказал ему любезность, потому что он — вьетнамский вете-
ран и все такое прочее.
— Тогда я думал,— сказал Джексон,— что мы сможем исполь-
зовать его пленку.
— Но после того, что Болтон выяснил, это стало невозможно.
Видите ли, мы хотели, чтобы он навел справки о тех людях, прежде
чем соваться к ним за интервью. И когда он вернулся, злющий, как
черт, я спросил, в чем дело. Он сказал: те четверо обожателей Кен-
неди теперь превратились в шлюху, мошенника, бездельника-пьяни-
цу и педика.
Уильямс задумался. Первых троих он мог определить, поэтому
педиком оставался Уорнки. Уорнки? Футбольный тренер?
— Он не уточнял, кто есть кто?
— Нет. Какой смысл? Он сказал, что не станет снимать их в
память о Кеннеди, потому что они осквернили — именно так он и
выразился — все, ради чего Кеннеди трудился. Заявил, что не по-
269
зволит нам использовать свою пленку с похорон после того, что
узнал. Мы ответили: ладно, обойдется. И все.
— Одному продюсеру в Балтиморе он сказал, что был выгнан с
работы из-за взглядов! У него были безупречные взгляды. Он любил
Кеннеди и работал над этой передачей, как вол. Мы поручили ему
отредактировать несколько сцен, выяснить кое-что из времен Кен-
неди, и он был рад, как ребенок.
— Значит, насколько вам известно, он разочаровался в замысле,
узнав, что сталось с теми четверыми?
Джексон развел руками.
— В чем же еще могло быть дело? В тот день он ушел отсюда и
больше не возвращался. Точка. Не скажу, что его уход явился ударом
для нас — в конце концов, он был просто внештатником,— но он так
горячился, не желая использовать эту пленку, что от этого, вероят-
но, часть ее стерлась. В общем, мы решили обойтись без этих четве-
рых, в том числе, разумеется, без интервью Болтона на похоронах.
Уильямс спросил, можно ли ему посмотреть юбилейный фильм.
— Я бы рад помочь вам, мистер Уильямс, но там даже нечего
смотреть. Фильм так и не был закончен. Зато можете посмотреть
версию этого года.
— А почему не закончен прошлогодний фильм?
— Болтоновский? Отделы новостей на телестудиях не любят
независимых продюсеров-документалистов, мистер Уильямс. Они
хотят сами делать все свои передачи... В телебизнесе это хорошо из-
вестно. Поэтому нам сообщили в последнюю минуту, что часы наи-
большего приема заняты и заказчик отказывается от фильма. Пол-
года работы пошло насмарку, но теперь у нас надежный заказчик, и
мы делаем новый юбилейный телефильм. С полной гарантией.
Уильямс знал, что Джексон говорит правду. Однажды он прини-
мал участие в антитрестовском деле против телекомпаний, захватив-
ших часы наибольшего приема, и в частности отделов новостей, от-
казывающихся от независимых продюсеров.
— У вас нет пленки Лоуэлла? — спросил он.
Джексон покачал головой.
— Тогда я хотел бы посмотреть новый фильм.
— Да-да,— сказал Джексон.— Сейчас я свяжусь с монтажером.
Он позвонил секретарше и потребовал к телефону Санчеса. Ког-
да Санчес взял трубку, Джексон сказал:
— У меня здесь человек, ему нужно посмотреть наш новый
фильм о Кеннеди. Монтаж не закончен?.. Что ты можешь показать
ему?.. Ясно. Минутку. Монтаж еще не закончен,— сказал он
Уильямсу,— но Санчес может показать вам несколько эпизодов с
разных пленок.
— Когда монтаж будет закончен?
Джексон спросил в трубку Санчеса.
270
— Пока не может сказать. Они ждут какую-то пленку, а когда
она поступит, неизвестно.
— Я еще приеду,— сказал Уильямс.
Джексон поглядел на него.
— Я все же не понимаю, какое отношение фильм этого года име-
ет к Болтону. Болтон не принимал в нем никакого участия.
Но вместо ответа Уильямс спросил:
— Когда ваша передача идет в эфир, мистер Джексон?
— Двадцать второго ноября в восемь часов.
Уильямс поблагодарил его, Торли и вышел из кабинета. Но, про-
ходя мимо, он остановился у стола секретарши, принимающей посе-
тителей, изящной брюнетки, та одарила его улыбкой.
— Мистер Джексон говорит, что в тот день, когда уходил
Джефф Болтон, дежурили вы. Помните?
— О, конечно. Он славный парень. Нервный только очень.
Зазвонил телефон, и Уильямсу пришлось ждать, пока секретар-
ша вставит штекер в гнездо. Потом она взглянула на него и сказала:
— Я только знаю, что мистер Брокуэй пришел к мистеру Джек-
сону. А через пять минут Джефф вернулся с ленча, вид у него был
просто ужасный. Бедняга, с тех пор как он повидал тех, кого интер-
вьюирировал, на нем лица не было.
— Ну и что?
— Я не знаю, что произошло. Он зашел к мистеру Джексону и
вышел через десять минут бледный как смерть. Я спросила: «Что
случилось?» А он: «Ничего. Ничего». Вышел, и больше я его не ви-
дела.
— Кто такой мистер Брокуэй?
— Один наш финансист из другого города. Он приезжает сюда
по делам время от времени, поэтому здесь у него есть кабинет. Мис-
тер Джексон очень любезен с ним.
— Значит, когда Болтон зашел к Джексону, там находился че-
ловек по фамилии Брокуэй?
— Верно.
— А через десять минут Болтон ушел и больше не показывался?
— Тоже верно,— сказала секретарша.— Он был совсем зеле-
ный! Сказал, что больше не придет никогда.
Уильямс поблагодарил ее и вышел.
2
В Торонто была сильная метель, и самолет Уильямса кружил,
казалось, несколько часов, прежде чем нырнуть в серый вихрь. На
высоте пятьсот футов достаточно развиднелось для посадки с лыж-
ным шасси на обледенелую полосу.
Уильямс взял напрокат «пежо» и спросил дорогу у девушки за
конторкой. Она дала ему карту, обвела карандашом оба названных
адреса и предупредила:
— Улицы здесь убирают быстро, но в течение ближайшего часа
ехать будет трудно. Если вы незнакомы с нашими дорогами, лучше
подождать.
— Рискну,— сказал Уильямс и через несколько минут пожалел
об этом. Снег все еще валил, и колеса с хрустом вязли в белой массе:
в довершение всего от дыхания запотели окна, и стеклоочистители
натужно скрипели по ветровому стеклу.
Задержка самолета уже выбила его из расписания, а в ситуации,
где на счету каждая минута, это могло оказаться роковым. Здесь,
в Торонто, должен быть какой-то ключ. У ар должен будет назвать
настоящие фамилии на документах, изготовленных для Лоуэлла.
А Майк Горджо и его друзья должны знать о человеке, который со-
трудничал с ними несколько лет, больше, чем открыли.
То, что Уильямс узнал в Балтиморе и Нью-Йорке, значительно
приблизило его к разрешению самой главной загадки: мотивов Лоу-
элла. Интуиция подсказывала, что он на верном пути.
Уильямс звонил из Нью-Йорка Майку Горджо, и тот обещал
приютить его на ночь; у него как раз выехал один временный жилец.
Но сперва Уильямс хотел повидать У ара.
Когда он остановился у ателье «Бон суар», снегопад стал утихать.
Войдя, он подождал, пока полная женщина в синем халате не обра-
тит на него внимания, и представился.
— А,— сказала женщина.— Мы ждем вас. Я Мари Уар.
Она повесила на дверь табличку «Закрыто» и повела Уильямса
в заднюю комнату.
У гладильных станков стоял громадный негр. Женщина повела
Уильямса вверх по лестнице в спальню, где бледный, осунувшийся
Робер сидел на кровати.
— Вот что, Робер,— сказала миссис Уар,— хватит дурить. Ска-
жи этому человеку, какие документы ты изготовил для Джеффа.
— Мари считает,— сказал Робер,— что я не должен покрывать
его, раз он убивает людей. Я даже слег. Но считаю, что она права.
Он подал Уильямсу листок со стола возле кровати.
— Прошу прощения, утром я пролил на него чай.
Уильямс прочел фамилию и адрес:
Джим Адамс
Сиэтл, штат Вашингтон
Оук-стрит, 135.
— У него паспорт,— сказал Робер,— кредитная карточка ком-
пании «Галф ойл», которой он не будет пользоваться, и членский
билет сиэтлского яхт-клуба.
— Откуда мне знать, что вы не лжете, спасая своего приятеля?—
спросил Уильямс.
— Он не лжет,— гневно сказала миссис Уар. Уильямсу было яс-
но, почему Робер передумал.— Я сама знаю. В то утро, когда он
272
уходил, я сказала: «Оревуар, Джефф». А он улыбнулся и сказал:
«Мари, теперь меня зовут Джим».
Уильямс поверил ей. Попросив разрешения, он позвонил в Ва-
шингтон и сообщил Коннорсу полученные сведения.
— Действуй дальше! — сказал Коннорс и обещал тут же пере-
дать их на телеграф.
3
Метель прекратилась внезапно, и, когда Уильямс вышел из «Бон
суар», улицы уже были очищены. Осторожно ведя машину, Уильямс
ехал по предвечернему Торонто на северную окраину. К пяти часам,
когда он был у дома, где жил Майк Горджо, уже стемнело; Уильям-
са ждали к полудню.
Он нажал кнопку звонка, дверь открыл молодой человек с взъеро-
шенными белокурыми волосами. Уильямс представился и сказал,
что ему нужно видеть Майка.
— Входите, но сейчас его нет.
Уильямс вытер ноги о половик и увидел еще троих молодых лю-
дей, они сидели и читали.
— Я Френк Пауэрс,— сказал белокурый.— Майк решил, что
из-за метели вы не смогли вылететь, и ушел полчаса назад. Но ком-
нату для вас на всякий случай оставил.
— Это хорошо,— сказал Уильямс. Он чувствовал, что трое пар-
ней относятся к нему с опаской. Он был представителем закона.
Они — дезертирами.
Один из них быстро принес чашку дымящегося черного кофе.
Уильямс сел на скрипучую кушетку с продавленными подушками.
— Никто из вас. не встречался с Алленом Лоуэллом? — спро-
сил он.
Высокий темноволосый парень, сидевший у дальней стены,
вспылил:
— С тем типом, что убивает людей? Вы что, хотите обвинить нас
в соучастии?
— Никто из нас с ним не встречался,— сказал Пауэрс.— Я сам
расспрашивал по всему Торонто. И узнал, что он приезжал к У ару
в прошлом году.
— Значит, ты его видел?
— Нет. Он тайком приезжает, тайком уезжает.
— Но откуда ты знаешь? — спросил Уильямс.— Отт ж,^г не на-
звать своей настоящей фамилии.
— Мы не скрываем своих фамилий,— гневно сказал Пауэрс.—
И гордимся тем, что сделали, что бы ни говорили о нас в Америке.
— Аллен Лоуэлл примерно шести футов ростом,— сказал Уиль-
ямс,— стройный, коротко стриженный. Видели когда-нибудь здесь
такого? Чисто американский тип.
273
— Дело вот в чем,— сказал Пауэрс,— большинство этих ребят
недавно из армии, поэтому коротко остриженных много, смотря
в каких частях они служили... Да, а теперь слушайте. Был тут один
такой с год назад, спрашивал Майка. Вел себя как-то странно... будто
нервничал или что. Не мог спокойно сидеть. Я сказал ему, что Майк
будет к обеду и что можно поспать в комнате наверху. Но когда
Майк вернулся, этого парня уже не было. Он так и не виделся с Май-
ком.
На Уильямса это впечатления не произвело.
— У него могла быть сотня причин, чтобы уйти.
— Да, но когда я повел его наверх, казалось, что он хотел ос-
таться. Рухнул на койку, вид у него был совсем измотанный. Я даже
решил, что он болен.
Уильямс ощутил, как у него напряглись мышцы живота. Лоуэлл
внезапно ушел из «Интернейшнл телевижн»... Некто похожий на
него внезапно ушел из этого дома... Правда, дезертиры все время
приходили и уходили. Уильямс допил кофе.
— Где эта комната? — спросил он.
Пауэрс проводил его наверх в небольшую комнату, там стояла
низкая койка с провисшей сеткой.
— Комната Майка рядом,— сказал он.— Мы называем ее пре-
зидентским номером. Ванная в конце коридора. Располагайтесь как
дома. Мы всегда гостеприимно встречаем шпиков ФБР.
— Я из министерства юстиции,— сказал Уильямс.
— Для нас все вы шпики,— ответил Пауэрс и ушел.
Уильямс пошел в ванную, умылся и по пути назад заглянул в ком-
нату Майка. Ему сразу бросилось в глаза, что Майк — футбольный
болельщик. На всех стенах висели снимки с матчей НФЛ Что ж,
это у них с Лоуэллом общая черта, подумал Уильямс. У него был
номер ежегодника «Стойбенвилл хай», он прочел там, что в юные
годы Лоуэлл был вратарем этой команды и брал «мертвые» мячи.
В коридоре не было никого, и Уильямс зашел в комнату. В до-
полнение к снимкам НФЛ на комоде стояла фотография четвертьза-
щитника, отбивающего мяч. Спортсмены на ней были в школьном или
студенческом возрасте. Видимо, Горджо, как и Лоуэлл, участвовал
в футбольных матчах. Уильямс долго разглядывал эту фотографию.
Он направился в угол комнаты к письменному столу, и тут совер-
шенно неожиданно раздался звонок.
Парни взбежали наверх и ворвались в комнату.
— Что тут такое, черт возьми? — спросил Пауэрс. Но Уильямс,
1 Национальная футбольная лига.
274
присев у стены, разглядывал глазок электрической сигнализации.
Звонок не умолкал.
— Видимо, Горджо нужна секретность,— сказал Уильямс стоя-
щим в дверях.— Кто знает, как отключить сигнализацию?
— Мы даже не знали, что у него есть сигнализация. Я ни разу
не слышал этого звонка.
Уильямс обнаружил провод, идущий вдоль плинтуса за стол к
выключателю, судя по всему, установленному недавно. На полу еще
валялись крошки краски и штукатурки. Он повернул выключатель,
и звонок прекратился.
Для чего эта сигнализация у стола? Уильямс сказал парням:
— Все в порядке, тревога окончена.
Но они не уходили.
— Послушайте, мистер, если он установил сигнализацию, зна-
чит, там есть что-то, чего вам не следует видеть.
— Что же? — спросил Уильямс. На столе и в ящиках были толь-
ко письма и счета, ничего изобличающего, не было даже списка краж
Болтона, несмотря на договоренность.
Парни переглянулись.
— Что ему скрывать? — сказал Пауэрс.— Разве фамилии де-
зертиров на тот случай, если канадская полиция передумает и возь-
мется за нас.
— Все равно, зачем ставить сигнализацию? — спросил другой.
Все спустились вниз, и тут появился Майк Горджо. Это был ко-
ренастый, кудрявый, обаятельный парень.
— Черт,— сказал он, потирая руки,— никак не привыкну к это-
му холоду.— Заметив Уильямса, он умолк.— Вы Джордж Уильямс,
да?
- Да.
— Ну, будьте как дома. Эй, Ларри,— сказал он одному из пар-
ней,— поднимись ко мне, достань припрятанную бутылку шотланд-
ского. Она в чемодане под кроватью.
— Я не смогу пройти мимо сигнализации,— сказал Ларри.
Горджо рассмеялся.
— Тьфу ты, я и забыл. Слушай, глазок всего в футе от пола, пе-
решагни.
И плюхнулся в кресло.
— Похоже, от нее будет больше неудобства, чем толку.
— Когда ты установил ее? — спросил Уильямс.— Ребята не
знали о ней.
— Ну,— сказал Майк,— узнав, что по соседству со мной взду-
мал ночевать представитель министерства юстиции, я приобрел ком-
плект сигнализации и вчера вечером установил сам. Видите ли, до
того, как попасть в военные преступники, я был электриком.
Уильямс улыбнулся.
275
— Что ж, я привел ее в действие, так что ты был прав.
— Еще бы, черт побери, меня это не удивляет. Вы здесь по делу
об убийстве, значит, должны осмотреть все. Пистолет под подушкой
не нашли?
— По правде говоря,— с улыбкой сказал Уильямс,— меня боль-
ше интересовали футбольные фотографии.
— Еще бы, не сомневаюсь,— ответил Майк.— И все же, мистер
Уильямс, открою вам один секрет. Эту штуку я ставил не для вас.
Для себя! Меня уже трижды грабили в этом гнусном городе. Теперь
я обзавелся сигнализацией, держу под подушкой пистолет, и если
еще кто сунется к старине Майку, то будет продырявлен.
— Ты хранишь деньги в комнате?
— Ох уж эти служащие министерства юстиции,— усмехнулся
Горджо.— Вы не знаете принцип грабежа? У тебя в руках человек —
у тебя в руках деньги. Ты ведешь его к деньгам за нос. Проклятие,
двое бандюг сцапали меня сонным и забрали все до цента... все, что
я скопил за пять лет. Да еще сломали два ребра.— Он засмеялся.—
Надо же. Расставил ловушку бандюгам, а в нее угодил бешеный пес
из министерства юстиции. Ладно, черт возьми, я знаю одно. Эта
штука установлена не зря!
Ларри спустился с бутылкой шотландского, и Майк налил всем.
— Когда собираетесь к У ару? — спросил он.
— Я уже видел его,— сказал Уильямс.— И узнал новую фами-
лию Болтона.
Майк почтительно взглянул на него.
— Молодчина вы, Уильямс. Вот уж не думал, что Робер раско-
лется. Он рассказывал мне душещипательную историю, как Болтон
спас его отпрыска.
Все допили, и Уильямс спросил Горджо, могут ли они погово-
рить наедине. Парни охотно оставили Майка с беспокойным гостем
из министерства юстиции.
Уильямс подождал, пока они выйдут, и поставил свой стакан на
кофейный столик.
— Когда Карл Ричардсон войдет в эту дверь, Майк?
4
Во взгляде Горджо ничего не отразилось.
— Какой Карл Ричардсон? Никакого Ричардсона я не знаю.
— Думаю, что знаешь, Майк. Думаю, что ты был с ним во Вьет-
наме. Потому что мне известно кое-что, чего Аллен Лоуэлл не знал
три года. Настоящее имя Майка Горджо — Джо Маркони.
Молчание, потом Горджо сказал:
— Видимо, сигнализация навела вас на мысль...
— Ты допустил небольшую оплошность, Майк, и притом дваж-
276
ды. У тебя на комоде стоит фотография футболиста. Она очень заин-
тересовала меня, потому что эту же самую фотографию я видел в
твоем школьном ежегоднике.
— Что?
— Поэтому я знаю, кто ты на самом деле. И знаю, что олимпий-
цы внедрили тебя в группу дезертиров, чтобы ты мог тайно использо-
вать их и вербовать новых. А приманкой для них был некто, уже ра-
ботающий для СДО в Штатах, потому что он ненавидит войну и все
связанное с ней,— это не кто иной, как твой друг по школе и «зеле-
ным беретам» Аллен Лоуэлл.
— Я не слышал ни о каком Аллене Лоуэлле! — сказал Горджо.
— Тебе нужен был человек, прошедший школу у олимпийцев.
Он намного облегчил твою работу. Ты с ним списался под своим но-
вым именем и заключил кое-какую сделку. Предметом сделки был
его брат, так, Майк? Ты втянул его в эту историю? Дело в том, что
мне не дает покоя одна деталь. Человек, донесший о Колдуэлле и
Томми Шовайса, звонил из Торонто!
Горджо ничего не ответил, и Уильямс продолжал. Он сказал, что
после смерти брата Лоуэлл попался на крючок. И выполнял любые
задания для дезертиров, а на самом деле для олимпийцев.
— Но ты знал, что, если он приедет сюда поговорить с Майком
Горджо, твоей заочной сделке конец. Поэтому ты писал ему от име-
ни Горджо, держал его на расстоянии, а когда он приезжал, тебя
не оказывалось в Торонто.
Ответом было лишь молчание и недоуменный взгляд.
— Итак, ты много лет заставлял Аллена Лоуэлла делать в Шта-
тах всевозможную грязную работу якобы для дезертиров. Он уста-
навливал электронные микрофоны в кабинетах, крал досье, подслу-
шивал телефонные разговоры и слал тебе обличающие сведения, де-
вяносто девять процентов их ты передавал олимпийцам для шантажа
и давления на либеральных политических деятелей и газетчиков,
а один процент — дезертирам. Прекрасно, Майк. Поздравляю тебя.
Горджо поглядел на него, как на помешанного.
— Уильямс, вы меня с кем-то спутали. Я вовсе не Джо Маркони.
Этой фотографии не было в стойбенвиллском ежегоднике...— Он
прикусил язык.
— Стойбенвилл? Откуда ты знаешь, что я имел в виду стойбен-
виллский ежегодник?
— Гад ты, Уильямс!
— Может быть,— спокойно ответил Уильямс,— но я не дурак,
Майк. Ты до сих пор не знаешь, что Лоуэлл появился здесь год
назад, потому что внезапно столкнулся с Карлом Ричардсоном. Счи-
талось, что Ричардсон погиб во Вьетнаме, но столько лет спустя ока-
залось, что он жив и все еще следит за ним. Может, за ним все эти
годы следили и олимпийцы? У Лоуэлла возникли подозрения, он
277
приехал в Торонто, чтобы выяснить, кто ты такой, а тебя, естествен-
но, не было. На этот раз он пошел прямо к тебе в твою комнату. У те-
бя хватило ума скрыться, но ты забыл кое-что. Он увидел ту фото-
графию, Майк.
Глаза у Горджо блеснули, и Уильямс понял, что попал в точку.
Если так, то единственно возможный ответ на загадку шестерых в
списке был наконец ясен. Только бы он не ошибся в расчетах... и
Ричардсон подтвердил бы это.
Майк придвинулся вплотную к Уильямсу и зашептал:
— Прощайся с жизнью, Уильямс. Пистолет не под подушкой.—
Он вытащил оружие из-за пояса.— Ричардсон будет здесь с минуты
на минуту. Сигнализация установлена для него. Я предоставлю ему
играть роль хозяина. Может, допьем то, что осталось?
— Прекрасное предложение,— сказал Уильямс,— но несвоевре-
менное. Мне нужно идти.
Он открыл шкаф и надел пальто. Майк сперва опешил, потом
шагнул к нему.
— Ты никуда не пойдешь!
Уильямс улыбнулся, открыл дверь и вышел. Он понимал, что
Горджо не посмеет выстрелить, побоится полиции. Эту грязную ра-
боту должен был выполнить Карл Ричардсон, а не подсаженный к
дезертирам олимпиец.
«Пежо» стоял примерно в ста футах. На пол пути к нему Уильямс
обернулся и увидел, что Горджо стоит в дверях, колеблясь, рискнуть
или нет, а расстояние между ними все увеличивалось. Потом Горджо
принял ошибочное решение. Он вскинул пистолет и нажал спуск.
Выстрел гулко прогремел на тихой улице, но Уильямс резко пригнул-
ся и забежал за стоящие машины. Отперев «пежо», он завел мотор.
Горджо бежал по тротуару к нему. Колеса машины забуксовали в
снегу, и Уильямс не мог тронуться с места. Горджо поднял на бегу
пистолет, поскользнулся и растянулся во весь рост. Пистолет за-
скользил по асфальту. Когда Уильямс наконец тронулся, в него едва
не врезался мчавшийся автомобиль. Гневно взглянув на водителя, он
увидел, что это Карл Ричардсон.
Маркони вскочил и бросился к пистолету. Ричардсон с первого
взгляда оценил положение — двери были открыты, люди глядели
в окна,— прибавил газу и на первом перекрестке свернул. Уильямс,
едва удержавшись на повороте, помчался следом. Он твердо решил,
что на сей раз Ричардсон от него не уйдет.
5
Впереди мерцали хвостовые огни машины Ричардсона. Куда он
едет? На юг, к Гамильтону? Нет. Машина съехала с главной магист-
рали, свернула налево, и они понеслись по обледенелой дороге на
север, к горам.
278
Уильямс был безоружен, правда, Ричардсон не мог этого знать;
и все же было самоубийство ехать за ним в безлюдные горы, где Ри-
чардсону ничего не стоило остановиться и убить его с близкого рас-
стояния. Но от того, сможет ли он как-то остановить Ричардсона,
не боясь пули, и выведать, что ему известно, возможно, зависела
жизнь трех человек.
Внезапно хвостовые огни исчезли. Уильямс миновал заснежен-
ный поворот, но впереди их не было. Потом он понял, что Ричардсон
выключил свет, ночью на темной дороге это было опасно, хотя за
полчаса навстречу не проехало ни одной машины. Очевидно, Ричард-
сон замыслил какой-то трюк.
Они были уже в горах, дорога шла вверх над крутыми склонами.
Тучи разошлись, и в свете луны Уильямс разглядел машину Ричард-
сона, темную тень, заполнявшую дорогу.
Ричардсон делал именно то, чего опасался Уильямс. Он замани-
вал его повыше в горы, где мог устроить засаду и убить преследова-
теля, когда тот подъедет.
И Уильямс пошел на хитрость. Он до отказа выжал акселератор,
извилистая дорога шла по краю обрыва, это был большой риск, но он
все приближался и приближался к Ричардсону, а потом изо всех сил
нажал на клаксон и, посигналив пять минут, остановился у обочины.
Ричардсон услышал гудок и подумал: что за черт! Он сигналит
мне. Но что это может значить? Нуждается в помощи? Помощь!
Ричардсон был уверен только в одном: здесь, на открытом месте, он
убьет Уильямса. И никакие хитрости, как в Центральном парке, его
не спасут.
Но скорость он сбавил. Сигнал. Он должен что-то означать. Мо-
жет, Уильямс предупреждает его? Может, у него в машине есть ра-
дио и он услышал, что дорога где-то впереди перекрыта?
Ричардсон подъехал к площадке, где стояли тракторы дорожных
строителей, включил заднюю скорость, въехал между двумя тракто-
рами, потом ухитрился сделать поворот и очень-очень медленно по-
ехал вниз. «Люгер» лежал у него на коленях.
И тут осознал, что делает. Этот проклятый Уильямс опять схит-
рил. Поставил его в положение обороняющегося. Опасность ситуа-
ции внезапно стала ясна ему. Если Уильямс вылез из машины и под-
жидает его наверху, на обрыве, и если у него есть пистолет...
Сукин сын! Ричардсон в отчаянии огляделся и понял, что на
такой узкой дороге невозможно развернуться снова, а потом увидел
«пежо», стоящий поперек дороги меньше чем в тридцати футах. Он
был в ловушке!
Гудок машины Уильямса не умолкал. И Ричардсон внезапно
увидел, что за рулем в ней нет никого. Видимо, Уильямс сел на пол
или чем-то закрепил клаксон. Но для чего ему сигналить?
Вот тут-то Уильямс недооценил опыт и мастерство бывшего «зе-
279
леного берета». Хотя Ричардсон не совсем понимал, что происходит,
он знал — что-то происходит и этот сигнал предназначен сбить его
с толку. Взяв из ящика для перчаток две гранаты, уложенные в ват-
ный чехол, Ричардсон быстро выскочил в левую дверцу и бросил гра-
нату в машину Уильямса.
Внутри «пежо» полыхнул слепящий взрыв, зазвенели стекла, и
Ричардсон, ощутив внезапный удар, упал навзничь. Проклятый оско-
лок металла от разорванной машины пролетел тридцать футов и уго-
дил ему в грудь! Он лежал, сжимая вторую гранату и проклиная свою
глупость, а Уильямс с шорохом спускался по откосу холма.
Он нагнулся над лежавшим и без труда обезоружил его.
— Возьму ее, пока вы снова не подорвались, Ричардсон.— И,
перешагнув через него, открыл дверцу его машины.
Лежавший застонал, и Уильямс увидел в его взгляде страх. Агент
ЦРУ негромко спросил:
— Вы хотите бросить меня здесь?
— Почему бы нет? — ответил Уильямс.— Вы бросили бы меня...
разорванным на куски.
— Господи, Уильямс, я не хочу умирать.— Кровь заливала его
рубашку, боль усиливалась. Надо было искать выход. Если Уильямс
срочно не доставит его в больницу, он умрет.— Возьмите меня,
Уильямс.
— Нет.
Ричардсон в панике схватил Уильямса за лодыжку.
— Возьмите... я скажу вам то, что вы хотите знать.
— Поторгуйтесь, Ричардсон, поторгуйтесь как следует.
— Уильямс,— слабым голосом произнес Ричардсон.— Я ска-
жу... почему Лоуэлл хочет убить вас шестерых.
Служащий министерства юстиции поглядел на Ричардсона, «мяс-
ника» с безумными от страха глазами.
— Я уже знаю, что побудило его к этому. Лоуэлл год назад слу-
чайно столкнулся с вами на Рокфеллер-плаза, 30, и узнал вас... мис-
тер Брокуэй.
Потрясение ясно отразилось на лице Ричардсона.
— Не такой уж ты...— Ричардсон закашлялся кровью,— хит-
рый... гад. Вчера ты не обманул никого из наших в «Интернейшнл
телевижн».
Но прежде чем он успел договорить, Уильямс уже исчез.
Десять минут спустя, когда к искореженной машине подъехал
грузовик, Карл Ричардсон был мертв.
6
Джордж Уильямс прилетел в Вашингтон и сразу же отправился
к Коннорсу. Увидев его, Коннорс подскочил.
280
— Черт возьми, что там случилось? Канадцы требуют твоей
шкуры.
— Ричардсон преследовал меня, и с ним произошел несчастный
случай,— ответил Уильямс.— Я не убивал его.
Коннорс сел и улыбнулся.
— Погибают все, кроме тебя.
— Удача может вскоре изменить мне,— сказал Уильямс.—
И ждать больше нельзя. Я должен срочно встретиться с Лоуэллом.
— Как же ты намерен это устроить?
Вместо ответа Уильямс стал что-то писать в блокноте. Коннорс
вспылил.
— Что ты разузнал? Выкладывай.
Уильямс протянул ему блокнот, и Коннорс увидел, что записка
адресована Лоуэллу. Она состояла из одной фразы: «Я видел твой
юбилейный телефильм, и ты прав».
— Это и есть твоя новость?
— Опубликуй как обращение от моего имени,— сказал Уильямс.
— Какой фильм? Над которым он работал в прошлом году?
— Опубликуй и увидишь, что последует.
— Постой ты,— сердито сказал Коннорс.— Я ничего не пони-
маю. Что там, в этом фильме?
— Не знаю,— сказал Уильямс.— Я не видел его.
Но потом Уильямс пил кофе с Джоном Ньюхаузом, и Ньюхауз
сразу заметил кое-что.
— Ты сам не свой, Джордж. Не забыл, что тебе нужно спокой-
ствие?
— Все вышло из-под контроля,— сказал Уильямс.— В любом
случае, выиграть я не могу. Если он не поверит обращению, нам ко-
нец. Он убьет всех нас, когда ему вздумается. Мы ничем не сможем
ему помешать.
— А если начнет охотиться за тобой?
— Я так и не узнаю ответа. Покойник ничего не может узнать.
Спасти остальных я не могу, поэтому в любом случае я проиграл.
— Джордж, как твой друг...
— Я не спасаюсь бегством, Джон,— перебил Уильямс.— Я дол-
жен встретиться с Лоуэллом. Должен услышать от него, почему он
решил убить шестерых незнакомцев вместо Маркони и Ричардсона.
— А твое послание Лоуэллу насчет телефильма? — спросил
Ньюхауз.— Мне показалось, ты напал кое на что. Это словно некий
код, говорящий, что ты знаешь его мотивы.
— Я имею право догадываться,— сказал Уильямс.— Если я
ошибся, он не клюнет на это.
— А если прав, он убьет тебя.
281
7
Из дневника Аллена Лоуэлла... запись от 20/XI—1973 года:
«...Сегодня во всех газетах обращение Уильямса: «Я видел твой
юбилейный телефильм, и ты прав».
Во время второй мировой войны Черчилль однажды сказал о
Роммеле: «Перед нами хитрый, изворотливый враг и, невзирая на на-
ши потери, должен сказать, замечательный генерал».
Точно так же я отношусь к Уильямсу: он разгадал за несколько
дней то, что я подготавливал целый год, шаг за шагом... и даже мои
мотивы.
Но что за человек Уильямс? Что за человек, который выслежива-
ет дезертиров, чтобы их убивали... а потом десять лет спустя говорит:
«Я видел твой юбилейный телефильм, и ты прав»?
Он хитер, изворотлив и опасен, он один из них и должен погиб-
нуть. Немедленно! Это обращение в печати явилось его смертным
приговором.
...Сегодня я сделаю видеозапись в «Кэпитэл филм рекординг».
1. Похищение
Список оружия
Винтовка
Пистолет 38-го калибра, в наличии.
2. Смерть и корпус III.
«Кемит» (2).................................. СДО
Детонаторы (2)................................СДО
Тридцать футов медленно горящего шнура . . СДО
Тридцать футов быстро горящего шнура . . СДО
Газ «адамсайт», сигнальная ракета, газовая маска
из ЦРУ корпус III».
8
В четыре часа Уильямс снова был у Коннорса.
— Вот что, Харли,— сказал он,— убери охранников. Они весь
день мозолят мне глаза.
— Черт возьми, Уильямс, нет. Что бы ты ни говорил. Ты мой
лучший сотрудник.
Уильямс зашел за стол и взглянул на Коннорса сверху вниз.
— Ты что, не понимаешь? Теперь или никогда.
— Кто сказал, что сейчас он будет охотиться за тобой?
— Я рассчитываю на то обращение.
Коннорс вскинул руки.
— Обращение! При чем тут оно, черт возьми!
Уильямс поглядел на него, потом сказал:
— Если ты не уберешь этих людей, мое заявление об отставке
лежит в...
282
Коннорс в гневе подскочил.
— Не дави на меня, Уильямс!
— Убери... иначе я перестреляю их. Я не шучу. Скажу, что при-
нял за сообщников убийцы.
Коннорс рухнул в кресло. Наконец, приняв прежнюю позу, он
сказал:
— Никто... никто... не действует мне так на нервы, как ты.—
Он перевел дыхание.— У нас разные политические взгляды,
Джордж. Но, черт возьми, я нахожусь здесь затем, чтобы работать
для страны, а ты лучший работник во всем министерстве, и я опять
должен забыть о своей гордости, опять унижаться и говорить: да,
будь по-твоему, поступай как знаешь. Но если завтра ты истечешь
кровью на пустынной дороге, я не пролью ни слезинки. Понял?
— Убери охранников, Харли,— сказал Уильямс. И вышел.
9
Здание Национального архива стоит рядом с министерством юс-
тиции на Конститьюшн-авеню. На фронтоне его выбито известное
изречение: «Прошлое — это пролог». В стенах работают государст-
венные служащие, большинство из них старые библиотекари, они
оберегают хранилища документов, микрофильмов и обеспечивают
ученых материалом для исследований по таким темам, как, напри-
мер, трибунал генерала Кастера, бумаги Линкольна, школьные вещи
Джефферсона.
У входа стоит охранник, но он, можно сказать, лишь следит за
тем, чтобы не выносили документы без разрешения. Другой охран-
ник сидит в подвале перед решеткой, за которой среди прочих досто-
памятных вещей хранятся опечатанные документы об убийстве Кен-
неди и рентгеновские снимки, а также вещественные улики, в том
числе вещи Освальда и его винтовка «Маннлихер-Каркано».
Аллен Лоуэлл вошел в здание перед концом работы, в часы пик,
предъявил охраннику у входа удостоверение ФБР, изготовленное
Робером три года назад, и спустился в подвал. Охранником там был
щуплый старик, он сидел на высоком стуле, с бедра его свисал писто-
лет. Аллен показал ему удостоверение и сказал, что ему нужно про-
смотреть кое-что в секретной части доклада комиссии Уоррена.
— Ничего не выйдет, молодой человек,— сказал охранник.—
Чтобы пройти туда, требуется специальное разрешение.
— Вот оно.— Аллен достал короткоствольный пистолет 38-го
калибра.
Старик испугался.
— Только не горячись,— взволнованно сказал он.— Держи себя
в руках.
— Открывай дверь и помалкивай,— ответил Аллен. Охранник
283
оглянулся в надежде, что его коллега встревожится, но Аллен рас-
считал точно. Начался час пик, и охранник у входа был слишком за-
нят проверкой пропусков, чтобы замечать происходящее в подвале.
Старик заколебался, потом выбрал на кольце один ключ и отпер
решетчатую дверь. Аллену очень не хотелось этого делать, но выбора
у него не было. Он как можно легче ударил старика рукояткой писто-
лета по голове. Старик сполз на пол. Аллен взял кольцо с ключами и,
пройдя обширное пространство, занятое картотекой и документами,
оказался у картонных коробок. Там находились вещи Освальда, а
сверху в пластиковом футляре лежала винтовка.
Дальше все было просто. Аллен вышел с винтовкой, запер за
собой дверь и спрятал винтовку сбоку у лестницы. Потом взбежал
наверх и показал удостоверение ФБР охраннику у входа.
— Что тут происходит? — задыхаясь, спросил он.— Ваш чело-
век в подвале лежит без сознания. Должно быть, кто-то его оглушил.
— Вы шутите?
— Пошли. Тот человек еще должен быть там!
Охранник бросился сквозь толпу, перепрыгивая через ступеньки.
Аллен последовал за ним. Внизу ударил его рукояткой пистолета.
Потом взял винтовку, обернул найденной газетой с заголовком «Бу-
дут присутствовать мировые лидеры» и, неся ее под мышкой, раство-
рился в толпе служащих, вытекающей через неохраняемую дверь.
У себя в номере Аллен осмотрел винтовку Ли Освальда. Заглянув
в ствол, он с болью осознал результат действия этой дешевой винтов-
ки: был нажат ничтожный спусковой крючок, щепотка пороха вос-
пламенилась, крохотная пуля завращалась по нарезам в стволе, а
потом, направленная глазом идиота, угодила в затылок. Классиче-
ский выстрел труса.
Но эта злая винтовка в его руках единственный раз послужит
доброй цели.
10
Вечером в 5.15 Уильямс остался дома один. Сару он отправил к
родственникам в Виргинию. Она протестовала, но все же уехала, по-
нимая, что Джорджу надо действовать так, как он задумал.
Когда она села в машину и он поцеловал ее, у нее чуть не брызну-
ли слезы, а Сара была не из тех, кто легко плачет.
— Я боюсь, Джордж,— сказала она.— Ты был таким... упря-
мым.
— Я не могу подвергать тебя...
— Я не о том. Об охранниках. Ради бога, хотя бы...
Но Уильямс покачал головой.
— Что толку от охраны, Сара? Охрана была у Карсона. Меллон
находился в плотном окружении охраны. Лоуэлл всегда найдет спо-
соб.
284
— Тем более это... ужасно.
— Я подготовился. И, кроме того, мне нужно встретиться с Ал-
леном. Вот почему я сделал ставку на это обращение. ~
Сара включила зажигание, потом спросила:
— Как можно встретиться с человеком, который хочет тебя
убить?
— Не дав ему убить себя,— ответил Уильямс и через силу улыб-
нулся, когда жена отъехала назад, все еще злая и взволнованная,
развернулась так, что из-под колес полетел гравий, и резко рванула
с места.
Уильямс возвратился в дом. Позвонил Фред Джарвис, сказал,
что похищена винтовка Освальда и что прессе сообщаться об этом
не будет.
«Если я не буду из нее убит»,— подумал Уильямс, положив труб-
ку. В глубине души он был встревожен. Он надеялся поговорить с
Лоуэллом, но предчувствие Сары оправдывалось.
Вместо разговора скорее всего раздастся бах! — ив голове ока-
жется пуля.
Здание архива было охвачено волнением. Агенты ФБР прибыли
через две минуты после того, как была обнаружена пропажа. Стари-
ку-охраннику делали в подвале холодные примочки.
— Я уже давно ожидал этого,— сказал он, сидя на полу.
— Что произошло? — спросил один из агентов.
Старик рассказал, и агент догадался, что это был Аллен Лоуэлл.
Он пошел к телефону и позвонил Джарвису, своему оперативному
начальнику в деле Лоуэлла. Но когда он вернулся, старый охранник
усмехался.
— Да, ожидал этого я давно. Приверженцы Кеннеди хотят сде-
лать из его убийства дело о заговоре и пытались проникнуть сюда не
только таким способом.— Старик осторожно коснулся затылка.—
Вот я и устроил на всякий случай небольшую подмену.
— Подмену? Значит, взята другая винтовка?
— Конечно. Настоящая в сейфе. А этот парень взял ту, что ис-
пользовали для сравнения с настоящей. Зря старался.
Аллен Лоуэлл приложил винтовку к плечу, поглядел в оптический
прицел и отставил ее.
В час ночи он уснул в дешевой ночлежке на северо-западе ва-
шингтонского делового центра, может быть, в это же время за не-
сколько миль оттуда ложился спать и Уильямс. Но Аллен завел бу-
дильник на четыре часа.
285
Городок Маклин, штат Виргиния, был окутан ночной темнотой.
Аллен Лоуэлл медленно крался к дому Уильямса. При нем была вин-
товка и маленькая сумка авиакомпании «Пан Америкен». После воз-
вращения в Вашингтон он осматривал этот дом уже трижды. Спер-
ва у дома не было охраны, но в последний раз Аллен заметил в сумер-
ках двух человек. И быстро скрылся, чтобы не попасться им на глаза.
Но Аллен сомневался, что Уильямс оставит охрану. Он уже знал
этого человека. Уильямс был очень умен, сообразителен и не позво-
лил бы охранникам спугнуть ночного гостя. Он понимал, что этот
гость вполне может появиться через месяц, когда шумиха утихнет,
охраны не будет, и без труда прикончить его.
Уильямс сидел в полной темноте на первом этаже у окна спальни,
глядя на дальний газон. Он ждал звонка, но Лоуэлл не звонил, и это
его беспокоило, он снова и снова вспоминал телефон с «сюрпризом»,
бомбу-бинокль и думал, что действия такого коварного убийцы, как
Лоуэлл, невозможно предвидеть.
Может, он ошибался, переоценивая этого человека, но все же
оставил ему в заднем дворе небольшое объявление. Сидя у окна, он
долго смотрел на едва видимый плавательный бассейн — как этот
бассейн должен был усилить ненависть Лоуэлла,— а потом, взяв не-
большой бинокль, стал вглядываться в укромные места. Осматривая
живую изгородь, задержался на небольшом фонаре, установленном
на дальнем газоне, единственной точке света в кромешной тьме.
Он снова повел биноклем вдоль изгороди и замер. Сквозь нее про-
бирался кто-то с винтовкой. Разглядеть лица Уильямс не мог, но
знал, что это Аллен Лоуэлл. Держась в тени, человек быстро побе-
жал к дому. Потом остановился. Он увидел фонарь и освещенное им
небольшое объявление. Уильямс написал его черным мелком после
второго звонка Джарвиса.
Прислонясь к изгороди, Лоуэлл прочел:
«Винтовка не та».
Аллен невольно бросил взгляд на винтовку, потом на темный дом
и пришел в ярость. Уильямс разгадал его план. Он не спит и, вне
всякого сомнения, целит в него из пистолета через одно из окон. Ал-
лен молниеносно вскинул виновку и выстрелил в окно спальни, рас-
положение которой узнал в один из предыдущих визитов.
Услышав вскрик, Аллен повернулся, протиснулся сквозь изго-
родь и пробежал сто ярдов до своей машины. Иллюзий он не питал.
Было бы чудом, стреляя наугад, попасть в Уильямса, несомненно,
следившего за ним в бинокль. Машину придется через минуту спус-
тить в кювет и дальше идти пешком. Уильямс позвонит, и на дороги
выедут все полицейские машины в округе.
286
Вскрик Уильямса был полунарочитым-полуневольным. Осколок
разлетевшегося стекла вонзился ему в затылок. Прижимая к ранке
платок, он набрал номер телефона, установленного в полиции спе-
циально для него. Дежурный сержант сказал, что дополнительные
машины и люди наготове и все дороги будут перекрыты.
Уильямс крест-накрест заклеил ранку пластырем и вспомнил,
что Коннорс сказал ему: «Погибают все, кроме тебя». Но теперь ка-
залось, что его везение кончается.
11
Маклин, штат Виргиния,— район «джентльменских» ферм. В
предыдущие приезды Аллен хорошо все изучил. Он знал свой мар-
шрут.
Бросив машину у обочины, он пошел в обратную сторону задами
ферм и вышел к гостеприимному владению некоего Дж. Гинзберга.
В нескольких сотнях ярдов от его дома стояло небольшое двухэтаж-
ное строение, где в настоящее время никто не жил. Видимо, Гинзберг
сдавал его, но сейчас съемщиков не было. Двое суток назад Аллен
преспокойно спал там. И этой ночью собирался сделать то же самое,
положив винтовку на кровать рядом с собой, а пистолет под подуш-
ку. Да, все было хорошо подготовлено. Но неожиданные случайно-
сти — в природе вещей.
Полицейские машины прочесывали дороги и вскоре наткнулись
на брошенный автомобиль. Проверка показала, что он похищен на
улице несколько часов назад: владелец еще даже не знал об этом.
Несколько минут спустя полицейские подъехали к дому Уильям-
са. Его, казалось, не удивило, что машина оказалась брошенной.
— Лоуэлл на своих двоих,— сказал он,— а до Вашингтона дале-
ко. Перекройте все мосты и поставьте людей с биноклями следить за
рекой.
— Будет исполнено, сэр,— ответил молодой сержант, взволно-
ванный участием в столь невероятном деле.
Но Уильямс добавил:
— И проверьте все дома.
— Это не так просто,— сказал сержант.— Вы хотите, чтобы мы
перебудили весь город?
— Все дома возле дороги на Вашингтон,— сказал Уильямс.
И тут внезапно раздался телефонный звонок. Уильямс поднял
трубку и услышал:
— Ваша взяла. Завтра в шесть вечера на Арлингтонском клад-
бище.
Послышался гудок отбоя.
287
Арлингтонское кладбище. Так вот зачем ему винтовка Освальда!
Но тогда почему же Аллен хотел убить его сегодня? Уильямс повер-
нулся к сержанту.
— Звонил Лоуэлл. Из кабины на улице или из какого-то дома.
Он не может быть далеко. Действуйте.
Полицейские ушли, но двое все же остались и не хотели уходить,
что бы ни говорил Уильямс. Но Уильямс не говорил почти ничего.
Он знал, что Лоуэлл сюда не вернется.
Но будет ли он завтра в Арлингтоне, на глазах сотен полицейских
и охранников? Неужели ему хочется погибнуть там?
Уильямс прекрасно знал, что Лоуэлл на это не пойдет.
Ночью полил дождь... проливной косой дождь, барабанивший о
домик, где Аллен лежал в раздумье. Он знал, что ведет шахматную
игру с мастером, но в этой игре Уильямс не мог победить, если Лоу-
элл не потеряет головы. Потому что это был его ход, и Арлингтон
являлся отличной западней.
Можно было избрать любое место, где окажется большая толпа
народа и охранников. Но Арлингтон был лучшим по одной причине.
Если что-то сорвется, если он допустит какую-то оплошность, то
погибнет на Арлингтонском кладбище среди белых надгробий на
широком холме, среди людей, не вернувшихся с войны (за что они
были убиты?), где лежат оба Кеннеди (за что они были убиты?), где
красота отлогого холма, глядящего на белый Капитолий, не может
скрыть отчаяния, лежащего так неглубоко.
12
25 ноября 1963 года Аллен Лоуэлл не находил себе места. Ему
не хотелось быть там, где он был, на маршруте похорон, возле съе-
мочной камеры ЮСИА с двумя операторами и бригадой звукотех-
ников.
Аллен долго не верил известию о деянии Освальда, не мог пове-
рить, не позволял себе верить. Но несколько минут назад он был в
большой ротонде Капитолия, там, под картинами «Высадка Колум-
ба», «Посадка первых поселенцев» и другими историческими полот-
нами, стоял гроб, задрапированный тканью с белыми и красными
полосами и со звездами на синем поле,— это и все, что осталось от
президента, которого он боготворил тысячу дней.
Прошло меньше недели с тех пор, как он видел молодого прези-
дента лицом к лицу и даже сфотографировался с ним. В Белом доме
проводился прием для членов Верховного суда, единственный прием
в году, куда могли получить приглашение все государственные слу-
жащие, даже клерки и секретарши, потому что судей с женами было
288
очень мало. Аллен попросил Карсона, Карсон попросил директора
ЮСИА, и ему каким-то образом раздобыли пропуск.
Аллен находился внизу, в Восточном зале, примерно с сотней не-
знакомцев, пока Джек Кеннеди и члены его семьи принимали судей.
Потом оркестр морской пехоты в алых мундирах заиграл марш. Ба-
рабанная дробь, фанфары, а потом «Ура вождю!». Аллен поднял
взгляд. Президент и его красивая, кареглазая жена, оба сияющие,
спускались вдвоем по лестнице, не подозревая, что это в последний
раз.
Аллен стоял в шеренге, президент приближался к нему, пожимая
руки, загорелый, веснушчатый, полный жизни молодой человек с
быстрыми, умными глазами, а потом — он и сам не знал, как это по-
лучилось,— Аллен вышел из шеренги и направился к президенту,
агент секретной службы окликнул: «Эй!» Обернувшись, Кеннеди
увидел парня с протянутой для пожатия рукой и улыбнулся. Он
крепко пожал Аллену руку, при этом ослепительно сверкнула фото-
вспышка, спросил фамилию и где работает, а когда Аллен сказал:
«В ЮСИА». Мистер Кеннеди заметил: «Вы там делаете хорошую ра-
боту»,— словно Аллен представлял собой агентство, а не был млад-
шим служащим. Потом чьи-то руки оттащили Аллена, и президент
пошел дальше, бросив еще один добродушный взгляд на порывисто-
го молодого человека, тогда он видел президента в последний раз.
До сегодняшнего дня.
Девять человек из армии, флота, морской пехоты, военно-воз-
душных сил и береговой охраны медленно несли гроб вниз по ступе-
ням между двумя шеренгами матросов и морских пехотинцев, взяв-
ших на караул. Бобби Кеннеди и вдова под черной вуалью скорбно
ждали внизу, оркестр играл военно-морской гимн, самую печальную
мелодию, какую Аллен слышал, и потом, заслыша ее, он всегда будет
ощущать внезапную, резкую боль в сердце.
И вот барабанная дробь, гроб на лафете, три пары серых, в масть,
лошадей, правый ряд оседлан, но без всадников, а позади лафета
крупная вороная лошадь, несущая в стременах сапоги, вставленные
задом наперед, она упирается, словно протестуя.
— Черт побери, Лоуэлл! Возьми себя в руки.
Джим Ноли, оператор, сердито жестикулировал ему. Они шли на
очередное место съемок, поэтому Аллен не видел отпевания в соборе
св. Матфея, он оказался в людской толпе возле мемориала Линколь-
на и взял интервью у четверых заплаканных молодых людей.
13
Средним планом толпа у мемориала Линкольна, ждущая похо-
ронной процессии. Крупным планом молодой, явно нервничающий
289
Аллен Лоуэлл с микрофоном. Камера сопровождает его, когда он по-
ворачивается к толпе, и отъезжает назад. Средним планом Лоуэлл
и парень в спортивной рубашке. Парень плачет.
Лоуэлл. Как вас зовут?
Парень. Эв... Эверетт Меллон, я служащий сената.
Лоуэлл. Каковы теперь ваши планы?
Парень. Остаться на государственной службе и показать этим
бешеным идиотам, что нас не уничтожить одним выстрелом. Им это
не удастся! О господи!
Лоуэлл. Что случилось?
Парень. Процессия!
Вставной кадр. Лафет и процессия, видимые из толпы, стоящей
вдоль улицы. Барабанный бой.
Крупным планом человек средних лет. Он плачет.
Камера отъезжает и захватывает в кадр Лоуэлла, идущего к
нему.
Лоуэлл. Простите, сэр.
Плачущий. Да?
Лоуэлл. Как вас зовут?
Плачущий. Про... простите. Я сейчас не могу говорить.
Лоуэлл. Только имя.
Плачущий. Боб Уорнки. Я знал президента. Я работал с ним.
(Отворачивается, чтобы скрыть слезы, потом поворачивается об-
ратно.) Я любил этого человека. Я никогда его не забуду. Ни-
когда.
Крупный план. Лоуэлл и юноша в очках.
Юноша. Я Томас Медуик. Работал у сенатора Фулбрайта.
Лоуэлл. Вы будете продолжать свою работу после того, что стряс-
лось?
Юноша. Президент Кеннеди поддерживал в этой стране все, во
что я верю. Мы должны продолжать. Нельзя допустить, чтобы пра-
вые воспользовались этим несчастьем и захватили страну в свои
руки.
Крупный план. Восемнадцатилетняя девушка в толпе. Она пла-
чет. Лоуэлл подходит к ней.
Лоуэлл. Как вас зовут?
Девушка. Стефани Сполдинг.
Лоуэлл. Вы состоите на государственной службе?
Девушка. Состояла.
Лоуэлл. Где?
Девушка. В го... госдепартаменте. А теперь не знаю... но я вернусь
на службу! Я должна что-то делать! (Всхлипывает.) Я не могу до-
пустить, чтобы они остались безнаказанными, ведь все только нача-
лось.
290
Четверо людей в толпе, выбранных наобум. Аллен чувствовал,
что его связывают с ними кровные узы, что все они, потрясенные
этой трагедией, всегда будут заодно. Они одного поколения, они по-
бедят.
Другой пленки, где Лоуэлл появлялся перед камерой, не было.
Сколько раз в последние годы он вновь и вновь просматривал ее, де-
монстрируя в кинокомпаниях как образец своей работы, сколько раз
вновь и вновь видел этих четверых приверженцев Кеннеди, плачущих
от горя, сколько раз вновь и вновь слышал их обещания поинить и
продолжать борьбу.
14
Внезапный удар в дверь. Схватив пистолет, Аллен спустился
вниз. Дверь трещала, словно в нее ломилась какая-то сила. Что там
такое? Буря? Гроза?
Он выглянул в боковое окно и увидел жуткое зрелище. Громад-
ный дог с пеной у рта бросался и бросался на дверь, обезумев от
страха. Аллен сразу же понял, что происходит: в Стойбенвилле у
Маркони была такая же собака, шалевшая в грозу от ужаса.
Аллен знал, что даже если впустить такую собаку в дом, она не
успокоится до конца грозы. И опасался, что владелец может прийти
на шум выяснить, в чем дело. Правда, большой дом находился в
трехстах футах, ярость бури заглушала лай, но все же...
Трах! Дог бросился на дверь — и на этот раз она не выдержала.
Замок открылся, скулящий дог ударил Аллена в грудь, сбил с ног и
инстинктивно потянулся к горлу. Аллен высвободился и метнулся
к лестнице, тут сверкнула молния, и пес в страхе стал носиться кру-
гами по темной комнате. Поднявшись наверх, Аллен выглянул в ок-
но, увидел, что в большом доме загорелся свет, и понял, что оставать-
ся больше нельзя. Но как пройти мимо пса, не убивая его?
Он взял винтовку в левую руку, пистолет в правую и стал осто-
рожно спускаться. Потом пес с лаем выбежал из двери. Кто-то был
снаружи?
Впервые испугавшись, не считаясь с неожиданностью, Аллен вы-
бежал из дома. Пока он шел через ферму к югу, гроза прекратилась,
и облака разошлись. Подойдя к изгороди, он перелез через нее и ока-
зался на кукурузном поле.
Аллен весь день шел полями к югу, потом к западу, прячась, ког-
да появлялись полицейские вертолеты. В четыре часа дня он лежал
на спине в лесу. Оставалось два часа.
Гроза спутала карты и полиции. Поиски начались очень поздно,
и, когда рассвело, Уильямс понял, что потерпел неудачу. Лоуэлл уже
должен был скрыться.
Но куда он направится? Неужели окажется настолько отчаян-
291
ным, что явится на Арлингтонское кладбище, заранее предупредив
Уильямса, чтобы сотня полицейских могла оцепить этот участок?
Нет, это обман. Уильямс обдумал это предположение и отверг
его. Но потом нашел ответ. Возможно, Лоуэлл знал его лучше, чем
он предполагал. И делал ставку на то, что Уильямс встретит его
один, не вызывая полицию.
Дело в том, что именно так Уильямс и собирался поступить. Но
он придет на кладбище таким маршрутом, которого Лоуэлл не ожи-
дает. И первым делом осмотрит крышу особняка Кастис-Ли, глядя-
щего на кладбище, где вполне можно будет обнаружить молодого
человека с винтовкой.
15
Из разговора по радио между летчиком полицейского вертолета
№ 78 Клеем Монаганом и руководителем полетов сержантом Джеем
Пирсоном:
Летчик. Внизу все спокойно. Я вижу, как патрули прочесывают
лес.
Руководитель. Вас понял. Осмотрите район Цепного моста.
Летчик. Понял. Да я знаю эту реку наизусть. Как обычно, не-
сколько ребят с каноэ. Они вроде бы никуда не направляются. Лечу
туда. (Пауза.) Арлингтон восемь, это семьдесят восьмой.
Руководитель. Прием, семьдесят восьмой.
Летчик. Неподалеку от водопада опрокинулось каноэ, и парень
держится за каменный выступ. Ах ты, черт!
Руководитель. Что случилось, семьдесят восьмой?
Летчик. Парень не удержался, нет, нет, все в порядке! Ухватился
за другой выступ. Спущусь, посмотрю, как он там.
Руководитель. Вас понял. Доложите о своих действиях, семьде-
сят восьмой.
16
Джордж Уильямс приехал в министерство и сказал Коннорсу:
— Сдаюсь.
— Я же говорил тебе,— сказал Коннорс,— дело слишком зна-
чительно, чтобы разыгрывать героя-одиночку. В него втянуто слиш-
ком много людей. Слишком многие до сих пор носятся с какими-то
фантазиями насчет Кеннеди. Я признаю это, хоть и считаю их сумас-
шедшими.
— Ну что ж,— сказал Уильямс,— я не могу перетрясти всех,
поэтому пришел к тебе с предложениями. Лоуэлл назначил мне
встречу сегодня в шесть у могилы Кеннеди...
Коннорс откинулся на спинку кресла.
— Так вот зачем ему эта винтовка! Что ж, я рад:
— Почему?
292
— В Белом доме решили, что она предназначена для их чело-
века.
— Нет,— сказал Уильямс.— Ему нужен я.
И выставил руки ладонями вперед.
— Словом, распоряжаться будешь ты. Только делай это разум-
но. Поставь вокруг того места сколько угодно людей, но пусть они
спрячутся. А маршрут я избрал вот какой. Сперва отправлюсь в
особняк Ли, где, как я думаю, он и будет. Если там его не окажется,
пойду на кладбище и буду ждать... но только один. Поблизости не
должно быть ни туристов, ни полицейских.
— Тебе что, жить надоело?
— Просто любопытство, Харли. Любопытство. Я хочу услышать
из его уст, почему он решил убить пятерых неповинных людей.
— Шестерых,— поправил Коннорс.
— Пятерых,— возразил Уильямс.— Я виновен.— Он поглядел
на Коннорса.— И вот что еще. Лоуэлла не убивать! Предупреди
всех!
Когда Уильямс ушел, Коннорс связался по телефону с ФБР, по-
том с управлением полиции. Сказал, что будет лично руководить опе-
рацией. Распорядился, чтобы особняк Ли был окружен, люди были
рассеяны по всему кладбищу наблюдать за могилой, но сами не пока-
зывались. И не стреляли, пока он, Коннорс, не даст такого указания.
Лоуэлла нужно по возможности взять живым. Потом он нашел вре-
мя выпить по чашке кофе с Джарвисом, приехавшим из ФБР.
— Я навидался всякого,— сказал Коннорс,— но не припомню,
чтобы кто-то, убивший уже двоих, охотился за третьим на открытом
месте, где будет сотня вооруженных людей. Что за человек этот Лоу-
элл? Насколько он безумен?
— По-моему, именно это Уильямс и хочет выяснить,— сказал
Джарвис.— Но пуля быстрее слов. И почему он всячески предостав-
ляет Лоуэллу возможность убить себя?
— Этого я тоже не могу понять. Черт, он хочет быть там один,
чтобы рядом не было ни одного полицейского!
Но Джарвис задумался.
— Знаешь что? Если Уильямс и Лоуэлл выходят один на один,
я без колебаний поставлю на Уильямса.
— И сделаешь ошибку,— сказал Коннорс.
17
Талха Бахтиари, начальник отдела внутренней безопасности
ЦРУ, оглядел Джо Маркони, сидевшего у него в кабинете. Он вытя-
нул из него все подробности истории с Ричардсоном. Скверно, что
Ричардсон погиб, но хуже всего, что Лоуэлл уцелел! С тем, что ему
известно и что Уильямс может выведать у него, если они в конце кон-
цов встретятся!
293
Бахтиари сразу же принялся звонить по телефону, и когда Мар-
кони услышал названия телекомпаний, газет и радиостанций со всех
концов страны, на лице его отразилось изумление размаху этой
сети. Звонок следовал за звонком, и Бахтиари стал обретать чувство
уверенности. Заполнялся единственный пробел — неосведомлен-
ность, какими уликами располагает Лоуэлл. Устные показания
олимпийцев не беспокоили... Лоуэлл — убийца, никто не поверит его
невероятной истории о секретной группе в высших сферах прави-
тельства. Разве «Уотергейт» не обнажил все? Разве что-то осталось
необнаженным?
Бахтиари знал, что Лоуэлл выполнил десятки щекотливых зада-
ний. Знал, что каждую пленку с записанным телефонным разгово-
ром, каждую фотографию документа он переправлял «дезертирам»,
а Маркони отсылал их через сеть курьеров Бахтиари к олимпийцам.
Эти документы были взрывоопаснее всего, раскрытого в уотергейт-
ском деле. Лоуэлл был профессионалом, но не подозревал, что его
использовали профессионалы более высокого класса — олимпийцы.
Обнародование этих документов было бы пагубным, даже роковым.
Бахтиари сделал последний звонок.
— Совершенно верно. Телекомпании под контролем... Мы на-
блюдаем и за местными, так что не беспокойтесь...
Когда он положил трубку, Маркони спросил:
— Из-за чего такая тревога? Чтоб не допустить выступления по
телевидению?
— Помимо всего прочего,— ответил Бахтиари.— Должен ска-
зать, что твой друг детства причинил нам больше хлопот, чем кто
бы то ни было за многие годы.
— А теперь?
Бахтиари встал.
— Теперь... его улики в руках у нас.
— Как же вы...
— Пойдем в зал связи,— сказал Бахтиари,— я покажу тебе.
Маркони с признательностью вышел вслед за ним из кабинета.
Это означало, что его оставят в живых.
Олимпийская резиденция Бахтиари находилась не в маклинской
штаб-квартире ЦРУ, а на шестом этаже здания «Ринг билдинг», на
Коннектикут-авеню. Она занимала весь этаж и функционировала
под вывеской «Страховая компания Гаррисон энд Гаррисон» — там
действительно были страховые агенты, обученные на средства олим-
пийцев. Кабинеты их находились рядом с лифтами.
Мало того, никто из посетителей не мог бы проникнуть в рези-
денцию из-за препятствия — стены. Лишь когда в кабинете одного
из «страховщиков» отпирался замок, стена отъезжала. Персонала
в конторе было немного; несколько человек, работавших там, были
294
питомцами ЦРУ. Двое старших служащих, в прошлом агентов, про-
водили здесь полный трудовой день. Только Бахтиари, третий чело-
век в организации олимпийцев, до сих пор служил в управлении.
Он привел Маркони в зал связи. Маркони здесь никогда не бывал.
У одной стены телексы, на наклонных полках до самого потолка
включенные по замкнутому каналу телевизоры, карта США, ключе-
вые города на ней обозначены лампочками, простой стол и несколько
стульев. Маркони догадался, что на стол направлена телекамера, по-
тому что, сев за него, Бахтиари поправил галстук.
Маркони оглядел все телевизоры. Ничего, кроме расплывчатых
изображений. Потом заметил, что под каждым телевизором стоит
название какого-нибудь крупного города. Бахтиари повернулся к
пульту управления, находящемуся на расстоянии вытянутой руки
от его кресла. Пульт был усеян кнопками и ручками настройки. Бах-
тиари нажал одну кнопку и сказал Маркони:
— Смотри телевизор у правой стены, третий с конца.
Под телевизором была надпись: «Детройт».
— Что за черт? — сказал Маркони, увидев, как изображение че-
ловека за письменным столом стало резким. Но речь его была совер-
шенно невнятна!
Бахтиари нажал еще две кнопки, и телевизоры ожили, на экранах
появились люди, произносившие неразборчивые слова. В комнате
стояла какофония звуков. Маркони захотелось зажать уши!
— Что происходит? — крикнул он, перекрывая шум.
Четкие лица на экранах несли невнятицу. Безликие люди докла-
дывали по вызову со всех концов страны. «Господи,— подумал Мар-
кони,— если все районы докладывают по этим телемониторам, зна-
чит, дело Лоуэлла всерьез насторожило «контору».
Бахтиари нажимал кнопки, экраны телевизоров темнели. И в
полумраке Маркони непонятно почему ощутил страх. Господи, во
что он ввязался? Эта организация гораздо более мощная, чем ему
представлялось.
— На каком языке они говорили? — спросил он.
— На английском, разумеется. Чему тебя учили в «конторе»?
— Но ведь изображение было ясным.
— А мы удалили звук с каждой пленки! Это нетрудно. К счастью
для тебя, мы вовремя перехватили материалы Лоуэлла. Хочешь по-
смотреть их на экране?
— Конечно.
— Прокрути материалы Лоуэлла,— сказал Бахтиари по селекто-
ру киномеханику. А Маркони сообщил:
— Первую пленку получили всего час назад.
На одной стене опустился экран, он ярко осветился, и на нем
появился нервный молодой человек, Лоуэлл, стол его был завален
документами, под рукой стоял магнитофон.
295
Лоуэлл говорил:
— Я — Аллен Лоуэлл, известный вам как убийца. Сейчас я по-
кажу вам тайно сфотографированные документы и прокручу пленки
с подслушанными телефонными разговорами, я делал это по зада-
нию организации, еще неизвестной вам... опаснейшей группы заго-
ворщиков, когда-либо существовавшей в нашем правительстве. Они
именуют себя олимпийцами...
18
Приказ по радио из управления арлингтонской полиции:
Всем автомобилям... отправиться к Арлингтонскому кладбищу и
поступить в распоряжение мистера Уильямса из министерства юсти-
ции и мистера Джарвиса из штаб-квартиры ФБР.
Разговор по радио между летчиком Клеем Монаганом с полицей-
ского вертолета № 78 и руководителем полетов Джеем Пирсоном:
Монаган. Все в порядке, мы выловили его из воды. Он цел и не-
вредим. Какие будут инструкции?
Пирсон. Вас понял. Доставьте его на берег и высадите. Затем не-
медленно отправляйтесь на Арлингтонское кладбище. Человек в
сером деловом костюме будет Уильямс. Любой другой, приближаю-
щийся к нему, будет убийцей. Уильямс говорит, что прошлой ночью
видел убийцу, на нем коричневая рубашка и джинсы.
Монаган. Вас понял. Вы мне уже говорили это.
Пирсон. Вас понял. Напоминаю еще раз, непонятливый ирлан-
дец.
Монаган. Связь кончаю.
19
В маленьком полицейском вертолете Монаган повернулся к Ал-
лену, державшему его под дулом пистолета. Второй пилот был в на-
ручниках, с кляпом во рту.
— Порядок? — спросил Монаган.
— Нужно было рассмеяться его шутке.
— Попробуй рассмейся, когда на тебя наведен пистолет. Эй,
что ты делаешь, черт возьми?
Аллен раздевал лежавшего на полу второго пилота, тот пытался
нанести ему удар скованными руками. Летчик обернулся, и вертолет
понесся вниз. Аллен присел на карточки, целя Монагану прямо в го-
лову.
— Я убил немало людей,— сказал он.
Монаган повернулся и выровнял вертолет. Он соображал, что
можно предпринять. Как-то подать сигнал? Выбросить что-нибудь—
записку, да мало ли что? Но нужно соблюдать осторожность. На-
стоящего убийцу он мог распознать. Лоуэлл был мастером этого
дела. Потом он услышал вздох, оглянулся и увидел, что второй пилот
296
обмяк. Этот парень оглушил его рукояткой пистолета или приемом
каратэ.
— Смотри вперед! — приказал Аллен.
Десять минут спустя рядом с летчиком сел человек в полицей-
ской форме, но на сей раз вторым пилотом был Аллен.
— Часто выходишь на связь? — спросил он.
— Четкого расписания нет,— ответил Монаган. И получил пис-
толетом по скуле. Пошла кровь.
— Каждые четверть часа,— сказал Монаган,— но необязатель-
но с точностью до минуты.
Вертолет неторопливо пролетал над Потомаком, слева виднелся
мемориал Линкольна, машины на Рок Крик Парквей, прямо по кур-
су — обелиск Вашингтона, белая, устремленная в небо шпага, серые
правительственные здания на Пенсильвания- и Конститьюшн-авеню,
красивые зеленые лужайки Молла, потом свернул к югу, про-
мелькнул самолет, садящийся в Национальном аэропорту, и впереди
показался склон холма, люди на нем, завидя приближающийся вер-
толет, стали прятаться. Их сотни, подумал Аллен. Там, должно быть,
сотни полицейских. Но где же Уильямс?
Вертолет с двумя полицейскими на борту ни у кого на земле не
вызывал подозрений. Справа кружил еще один вертолет. Монаган
запросил по радио:
— Участок. Есть новые распоряжения?
— Вас понял. Наблюдать местность возле особняка и могил.
Видите Уильямса.
— Нет. Где он?
— Сейчас должен быть у особняка Ли.
Вертолет спустился к крыше особняка. Уильямса там не было.
Тут по их каналу заговорили с другого вертолета:
— Вижу Уильямса. Он идет к кладбищу.
— Ведите пристальное наблюдение за местностью.
— Вас понял. Но там через каждые десять футов постовые.
Вертолет Монагана описал круг и зашел в хвост другому. Лоуэлл
понял, что Монаган хитрит. Летчик другого вертолета запросил:
— Эй, семьдесят восьмой, что делаешь?
— Иду по маршруту.
— На моей высоте?
Монаган побагровел и поднялся на пятьсот футов, надеясь, что
этот маньяк не станет стрелять.
— Скажи, так засмотрелся вниз, что забыл,— прошептал Аллен.
— Я так засмотрелся вниз, что забыл,— передал Монаган.
— Вас понял. Только не виси у меня на хвосте.
А внизу, на красивейшем из кладбищ, Уильямс подошел к моги-
297
ле и остановился, с виду одинокий, тихий человек, поглощенный эпи-
тафией, которая оканчивалась словами: «...и этот свет воистину оза-
рит мир».
Он стоял на открытом месте под наблюдением множества глаз
и ждал. Несмотря на опасность, настроение у него было приподня-
тое — он знал, что Лоуэлл опять добился своего. Уильямс давно раз-
гадал его план, потому что другого не могло и быть. Лоуэлл должен
был появиться с воздуха — с одного из этих вертолетов, если не по-
явится третий.
Но у Аллена в вертолете не все шло гладко. Его слепили слезы,
Монаган следил за ним, выжидая удобного момента. Их нужно было
унять, Аллен пересилил себя и утер глаза тыльной стороной ладони.
Монаган уже не сомневался, что парень душевно неуравновешен.
Он сознавал, что это дурно, но все же испытывал к нему сочувствие.
— Что случилось? — спросил он.
Аллен промолчал, но посмотрел вниз... ненавистный ему человек
стоял у могилы с вечным огнем... И понял, что плачет потому, что
после этого, живой или мертвый, он больше не будет ощущать нена-
висти в сердце... он сделал все, что мог, большего не сделал бы никто
из этой глупой, безумной, маниакальной нации.
Вертолет Монагана внезапно изменил курс и стал снижаться к
Уильямсу. Опустилась веревочная лестница, и прятавшиеся вблизи
полицейские услышали голос, усиленный мегафоном:
— Нам приказано доставить вас в Белый дом, мистер Уильямс.
Полицейские оцепенели. Коннорс с Джарвисом следили за про-
исходящим, но этот голос привел их в недоумение. В Белый дом?
Возможно! Коннорс повернулся к полицейскому с рацией.
— Свяжись с вертолетом, узнай, кто отдал этот приказ!
Но не успел он отвернуться, как Уильямс ухватился за лестницу
и полез в кабину. Стоящие вблизи полицейские ждали команды Кон-
норса. Полицейский с рацией сказал: «У них другая частота, сэр».
Вертолет с Уильямсом на борту поднялся и плавно полетел в сторону
Белого дома, другой устремился за ним, и сотня полицейских на зем-
ле поглядела на Коннорса с отвращением.
А на борту вертолета Уильямс сказал:
— Привет, Аллен.
20
Аллен защелкнул на Уильямсе наручники и сел на пол лицом к
нему. Летчик нервозно спросил:
— Куда? Куда?
— Лэнгли, ЦРУ.
— Что?
— Сядешь на площадку за штаб-квартирой ЦРУ. Что в этом
трудного?
298
— Там охрана, черт возьми! — сказал летчик.— Они не подпус-
тят нас, откроют стрельбу.
— Лети,— сказал Аллен.— И передай на тот вертолет: если он
не уберется с нашего хвоста, Уильямсу конец.
Монаган передал. Потом, развернув вертолет широкой дугой,
полетел в Лэнгли.
Аллен расстегнул свою сумку и достал два заряда взрывчатки.
— «Кемит»,— сказал Уильямс.— Похищен у «Рейнолдс Ке-
микл».
Аллен поглядел на него.
— Вы и это разнюхали?
— Конечно,— сказал Уильямс.— Что ты собираешься делать в
Лэнгли? Чтобы взорвать весь комплекс, двух зарядов мало.
— Для того, что мне нужно, хватит,— ответил Аллен.
Он вставил в оба заряда детонаторы, достал из сумки маленькую
серую коробку и подсоединил провода детонаторов к клеммам на
ней. Потом положил взрывчатку вместе с коробкой обратно в сумку.
— Кажется, я знаю, что побуждает тебя так действовать, Аллен,
и если я прав, то я на твоей стороне.
— Еще бы,— сказал Аллен.— Потому-то вы и убили моего
брата.
— Убил его стрелявший без разбору полицейский.
— Но подставили Томми вы. Вы помогли найти его. Зачем,
Уильямс? С какой стати человеку Кеннеди стрелять мальчишек?
— Я не хотел этого,— сказал Уильямс.— Но твой брат нарушил
закон, а я служу в министерстве юстиции.
На лице Аллена заиграла усмешка.
— Вы имеете наглость говорить о законе — в вашем министер-
стве юстиции?
— Ты прав, Аллен, и вот почему я сказал, что я на твоей стороне.
Я думаю, что, может, это была правильная мысль — решиться на
убийства.
Теперь Аллен глядел на него в полном недоумении. Но их пре-
рвал окрик.
— Перед нами Лэнгли,— крикнул летчик.— Там везде вертоле-
ты. Они не пропустят нас.
Аллен встал и поглядел через плечо летчика. Зеленые и красные
огни вертолетов были ясно видны в темноте.
Один вертолет отделился от остальных и зашел сбоку, застрочил
пулемет, пули пробивали обшивку, и летчик закричал по радио:
«Господи! Они стреляют! Остановите их!» Лоуэлл ударил его по
плечу.
— Вниз! На посадку!
Летчик двинул ручку от себя, и вертолет под опасным углом стал
снижаться к комплексу ЦРУ. Когда он приблизился к высокому за-
299
бору, с земли стали стрелять охранники, над самым забором пуля
пробила летчику голову, и вертолет камнем полетел вниз, громадные
лопасти винта задели землю, вертолет перевернулся, Уильямса
швырнуло на потолок, потом вперед, но Аллен не потерял сознания,
он выбил рукояткой пистолета стекло, вытащил Уильямса и повел
его по газону к темному зданию. Мимо них свистели пули, Лоуэлл
внезапно упал на колено и выстрелил в кого-то, потом встал и под-
толкнул Уильямса на дорожку, ведущую к двери. Пока он открывал
замок, Уильямсу в плечо попала пуля, развернула и свалила наземь.
Лоуэлл захлопнул и запер дверь.
— Идти можете?
Уильямс поднялся. При падении он ударился головой о ступень-
ки, и у него плыло перед глазами.
— Все в порядке. Только плечо.
— Это здание мне и нужно,— сказал .Лоуэлл.— Пошли.
Они поднялись по темной лестнице на верхний этаж, потом по
узкой лесенке к двери, ведущей на крышу. Стрельба внизу прекрати-
лась, было слышно только гудение вертолетов, шарящих прожекто-
рами по земле. Уильямс прислонился к балюстраде, кровь из раны
просачивалась через пиджак.
— Мы продержимся здесь не больше двух минут,— сказал он.
Лоуэлл улыбнулся.
— Они не так глупы, чтобы стрелять сюда. Это третий корпус.
— Что он собой представляет?
— Ричардсон называл его складом грязных фокусов. Он набит
взрывчаткой и газами. Один снаряд с вертолета разнесет половину
ЦРУ.
— Ты мог бы сделать это «кемитом»,— сказал Уильямс.
— Я так и собираюсь сделать,— ответил Аллен.
Должно быть, летчики получили приказ, потому что вертолеты
теперь кружили, не стреляя. На земле охранники в пуленепробива-
емых жилетах и касках оцепили темное здание. У одного был мега-
фон. Его усиленный голос долетел из темноты:
— Сдавайся, Лоуэлл. Открой дверь на лестницу и подними руки.
Уильямс поглядел на Аллена.
— Что станешь делать?
— Прежде всего отгоню охрану. Скажите им, что у меня два за-
ряда динамита и я хочу взорвать этот корпус.
Уильямс встал и перегнулся через балюстраду. Наведенные снизу
фонарики освещали его лицо.
— Назад! — крикнул он.— У Лоуэлла динамит, он хочет взор-
вать здание! Прикажите своим людям выйти.
Фонарики внизу замигали, когда охранники поняли, в чем дело,
но никто из них не двинулся с места. Несколько человек даже шагну-
ли вперед, словно собираясь штурмовать корпус.
300
— Не поверили,— сказал Уильямс Аллену.— Никто не уходит.
Аллен вспомнил песчаную пустыню на севере штата Нью-Йорк;
человек, привезший взрывчатку, бросил заряд Аллену, а он — пред-
ставителю фирмы, стоящему под холмом, и тот поймал патрон дро-
жащими от страха руками. Потом «кемит» испытывали: жгли, стре-
ляли в него, рубили топором, и, к удивлению Аллена, он не взорвал-
ся. Аллен получил бы дополнительную оплату за то, что был при
этом.
Он открыл сумку, отцепил от «кемита» заряды и прикрепил вмес-
то них длинные шнуры. Потом вручил заряды Уильямсу и снял с не-
го наручники.
— Поднимите так, чтобы снизу было видно. Потом зажгите шну-
ры и перебросьте через балюстраду. «Кемит» не бросайте, иначе я
вас убью.
— Ты хочешь взорвать здание? — спросил Уильямс.
— Это входит в план,— ответил Аллен.— К вашему сведению,
я с самого начала собирался убить вас здесь, где орудуют ваши друж-
ки. В третьем корпусе.
— Только шнуры зажигай сам. У меня одна рука не действует.
— Ладно,— сказал Аллен.
Он зажег оба шнура и отдал «кемит» Уильямсу. Уильямс встал
снова и увидел, что охранники подошли вплотную к зданию. Под-
няв взрывчатку, он крикнул: «Запалы горят!» Потом перекинул шну-
ры через балюстраду, и они, рассыпая искры, повисли высоко над
землей. Охранники в смятении отступили, человек с мегафоном
крикнул находящимся в здании: «Те, кто внутри! Бегом наружу!»
По лестнице послышался топот ног.
Уильямс вернул «кемит» Лоуэллу, и тот снова защелкнул наруч-
ники на его запястьях.
— Сработало,— сказал Уильямс.— Они бегут. Что дальше?
— Заряды не взорвутся, Уильямс,— ответил Лоуэлл.— Мы
жгли эту взрывчатку в огне, и она не взорвалась. Взрывается она
только электродетонатором. Но они этого не знают.
— Неглупо. В здании никого не осталось,— сказал Уильямс,—
но толку от этого мало. Тебе не спастись, Аллен.
Свисавшие шнуры медленно, с треском горели. Уильямс пони-
мал, что кто-то из охранников сообщает об этом по рации на верто-
леты и спрашивает, как быть.
Лоуэлл поглядел на Уильямса.
— Я одного не могу понять. Почему они стреляли в вас? Мне ка-
залось, вы будете хорошим заложником.
Уильямс поудобнее прижался к стене, чтобы левому плечу было
не так больно.
— На прошлой неделе Ричардсон с Маркони пытались убить
меня в Канаде. Преднамеренно. Маркони знал, что я прилетаю, и
сообщил Ричардсону.
— Но вы же из министерства юстиции,— сказал Аллен.— Вы
их человек!
— Видимо, олимпийцы так не считают,— ответил Уильямс.
— Чем же все кончилось?
— Ричардсон мертв. Маркони по-прежнему ведет свою фальши-
вую игру.
— Гад,— сказал Аллен.— Он три года делал из меня идиота.
Даже приставил моего брата к Колдуэллу, зная, что он будет аресто-
ван и я еще старательнее буду работать, как мне казалось, для дезер-
тиров. Он подставил Томми вам, Уильямс.
Теперь над ними кружил только один вертолет. Уильямс понял,
что другой улетел за снайперами, чтобы снять Лоуэлла. Но им нужно
будет поспешить.
— Почему же ты не убил Маркони? — спросил Уильямс.—
Почему решил убить шестерых незнакомцев?
— Будто не знаете,— ответил Лоуэлл.— У меня все было готово.
Я хотел убить женщину, потом Уорнки, а вас оставлял напоследок.
Потом своей телеграммой вы нарушили мое расписание. Значит, вы
узнали об «Интернейшнл телевижн». Но вам не остановить меня!
На небольшой высоте подлетел вертолет, луч его прожектора
пробежал по крыше и высветил их, сидящих у стены. Лоуэлл согнул
в локте левую руку, положил на нее правую и выстрелом погасил
прожектор.
— Отлично стреляешь,— одобрил Уильямс.
Пламя шнуров уже подбиралось к зарядам в руках Лоуэлла.
Он встал.
— Пора Уильямс. Во Вьетнаме Ричардсон несколько лет твердил
мне о товарах на этом складе.
— Здание окружено, со всех сторон вертолеты и охранники, а
ты надеешься уйти живым? Опомнись, Аллен, это конец.
Но Аллен выдернул шнуры из «кемита», снова вставил детонато-
ры и подсоединил провода. Вертолеты стали снижаться, Аллен под-
нял Уильямса на ноги и подтолкнул к лестнице. Когда они спуска-
лись, шум вертолетов стал громче; в свете прожекторов летчики дол-
жны были видеть, что крыша пуста и на нее можно садиться.
В коридоре первого этажа Аллен открыл дверь с табличкой «газы
для разгона демонстраций», втолкнул Уильямса и запер. Уильямс
увидел коричневые алюминиевые контейнеры с ничего не говоривши-
ми ему черными надписями: «XF 111», «TF 23», «ОТТ 101». Вернулся
Лоуэлл уже без «кемита», он раскраснелся и тяжело дышал, с пояса
его свисал противогаз. Подойдя к полке, где лежали гранаты с над-
писью «ОТТ 101», он положил десяток в пустой контейнер.
— Что такое «ОТТ сто один»?— спросил Уильямс.
— Во Вьетнаме мы называли его «рвотный газ». Прекрасно раз-
гоняет толпу.
302
— А «кемит» в отсеке со взрывчаткой и часовой механизм
пущен? В панике из-за газа и опасности взрыва ты надеешься
скрыться?
— Вот именно.
— Это безнадежно, Аллен. Тебе не сделать даже пяти шагов.
Ты погибнешь, и погибнешь напрасно. Твой план провалился, как бы
ты ни считал.
Лоуэлл присел на бетонный пол рядом с Уильямсом.
— Послушайте, я знаю, на что иду. Но вчера вечером, прежде
чем отправиться к вам, я отослал копии сделанных видеозаписей в
редакции новостей всех телекомпаний Нью-Йорка. Там все... пленки,
документы... Когда передачи пойдут в эфир, олимпийцам конец. Я
свалю их, всю организацию.
— Убийством шестерых неповинных людей?
— Неповинных? — сказал Лоуэлл.— Этих четверых предателей,
у которых я брал интервью! Они заслужили смерть! Такие, как они,
и сделали возможным появление олимпийцев. Это был единственный
способ...
Уильямс взглянул в горящие глаза Аллена. Искалеченный, раз-
рушенный олимпийцами разум — или он мыслил ясно? Возможно,
он нашел единственный способ разоблачить и уничтожить олимпий-
цев? Убийство шестерых людей Кеннеди к годовщине его гибели по-
трясло бы страну. Даже олимпийцы не могли бы помешать этой
гласности...
— Я готов был расцеловать вас, когда после гибели Карсона вы
созвали пресс-конференцию,— продолжал Аллен.— Слушайте,
Уильямс, после сегодняшнего вечера телекомпании должны пустить
мои пленки в эфир, даже Белый дом не сможет помешать этому. Что
бы ни случилось со мной, мой план сработает! Я ни о чем не буду жа-
леть!
— Нет, Аллен, не сработает. Телекомпании не пустят твои запи-
си в эфир.
Лицо Аллена побледнело.
— Помнишь юбилейный фильм о Кеннеди, над которым ты ра-
ботал в прошлом году? Знаешь, почему я сообщил тебе, что видел
твой фильм и ты был прав?
— Скажите.
— Я не видел фильма, но понял, что эта телекомпания служит
ширмой для олимпийцев. И что ее юбилейный фильм будет под ви-
дом чествования поносить Кеннеди. Очень тонко. И очень эффек-
тивно.
Лоуэлл, словно бы погруженный в раздумье, покачал головой.
Уильямс услышал, как он произнес «Брокуэй», потом «Ричардсон».
— Телекомпании,— недоуменно произнес он.— Я думал, что
после «Уотергейта» они еще свободны. Думал, что по крайней мере...
303
— В прошлом году телекомпании отказались бы от тенденциоз-
ного фильма,— сказал Уильямс.— Но юбилейный фильм этого года,
который опорочит Кеннеди, сколь тонко, столь и эффективно, дол-
жен выйти в эфир. Почему? Потому что в этом году туда проникли
олимпийцы.
И тут Аллен уставился на него со страхом.
— Не могут же они быть так сильны!
— Они сильны, Аллен,— сказал Уильямс.— Твои видеозаписи
не увидят света. Я тебе гарантирую. Они исчезнут. Окажутся в руках
олимпийцев.
Аллен, внезапно ставший по-мальчишечьи жалким, обхватил го-
лову руками.
— О господи, господи...— Его тело содрогалось от рыданий.—
Тогда нет никакой надежды! Никакой возможности!..
Он поднял взгляд, лицо его было залито слезами.
— Если я дам показания в суде, там скажут, что я просто сумас-
шедший убийца. Мне необходимы эти записи, Уильямс!
Уильямс молчал.
— Все эти убийства... были... напрасны. Напрасны. Господи,—
негромко произнес он дрожащим голосом.— Что случилось с нами,
Уильямс? Что пошло не так после шестьдесят третьего года?
— У нас была возможность, и мы упустили ее,— тихо ответил
Уильямс.— Но мы упали или нас толкнули?
— Толкнули,— сказал Аллен почти шепотом.— Никто даже не
представляет, как нас толкнули.
21
В 1963 году Аллен влюбился. Эта голубоглазая блондинка из
Ленсинга, штат Мичиган, Мери Ноултон, работала секретаршей в
бюро стандартов. По вечерам она посещала университет Джорджа
Вашингтона, и Аллен познакомился с ней, придя туда подать заявле-
ние на несколько курсов лекций. Оба они были честолюбивы. Мери
хотела вступить в Корпус мира, Аллен — посвятить себя политичес-
кой деятельности.
Мери жила на втором этаже дома по Коннектикут-авеню вместе
с двумя подругами, они обе работали секретаршами на государствен-
ной службе, и Аллен провел с ними много приятных вечеров, позна-
вая еще неизвестное: зажженные свечи, Бартока и Баха, хорошие ви-
на, он водил Мери на балет, и спектакль ему даже понравился. Мери
говорила подругам, что Аллен ей симпатичен, потому что он веселый.
Он все время смешил ее.
Покинув Чикаго и дом властной тетки, Аллен чувствовал себя в
Вашингтоне, будто в раю; горизонты его были широко открыты; он
любил свою работу в ЮСИА: проходящие перед его глазами кадры
фильмов, любовно смонтированные и склеенные, были окнами, в ко-
304
торые он видел новый мир. Он был частью этого мира. И надеялся
когда-нибудь появиться на одной из пленок, это было возможно.
Все было возможно.
Аллен был веселым, беззаботным и любил Мери; даже ее соседки
по квартире обожали его. Он всегда развлекал их. Как-то они попро-
сили его привезти ковер, купленный у одной знакомой. Трое девушек
сели в его старую машину с открытым верхом, они подъехали к дому
в Джорджтауне, и несколько минут спустя все четверо вышли из
дома со свернутым в рулон ковром.
Но как было погрузить его в машину? В конце концов ковер по-
доткнули под заднее сиденье, и он торчал в сторону, словно телефон-
ный столб. Аллен с двумя девушками на переднем сиденье и одной,
державшей ковер, на заднем, делал поворот. На углу был конный по-
лицейский; скрученный ковер ударил полицейского по спине и вы-
шиб из седла. Тот в отчаянии ухватился за подпругу. Лошадь испуга-
лась и понеслась галопом с полицейским под брюхом. Аллен спокой-
но свернул на ближайшем перекрестке и помчался домой, а что ста-
лось с полицейским, они так и не узнали.
Аллен с Мери обсуждали свои планы, создание семьи в них не
входило. Мери воспламенилась призывом Кеннеди: «Спроси себя,
что ты можешь сделать для своей страны»,— и ей хотелось сделать
кое-что до замужества. Однажды дождливым августовским утром
она отправилась в Корпус мира и предложила свои услуги, но ее от-
вергли, потому что она была слишком молода.
Потом президент Кеннеди поехал в Даллас, и после его смерти
Аллен решил вступить в «зеленые береты». Мери была в восторге:
она впервые обнаружила нотку серьезности у этого весельчака. В тот
вечер они, чтобы отпраздновать, сняли номер в отеле возле Капито-
лия и предавались любви, любовь усиливалась внезапным поворотом
в их жизни, сознанием, что теперь, когда Кеннеди не стало, его дела
переходят к ним.
Аллен отправился на войну, а Мери так и не вступила в Корпус
мира. Два месяца спустя ей написали из Ленсинга, что ее отец серь-
езно болен, она поехала домой, там познакомилась с одним адвока-
том и год спустя, написав Аллену письмо, которого он так и не полу-
чил, вышла за адвоката замуж. Адвокат оказался непоколебимым
консерватором, он был одним из делегатов съезда, выдвигавшего
Никсона, и Мери вскоре обнаружила, что ее политические взгляды
изменились. Но Аллен не узнал этого, потому что больше не видел
ее и потому что общим у них был только миг надежды, которой он
больше никогда не испытывал; эта единственная отрада никогда
больше не пробуждалась в его больной душе.
305
22
На крышу с грохотом приземлился вертолет, открылась дверь,
и вниз по лестнице загремели шаги.
— Здание взлетит через несколько минут, и я вместе с ним.
— Не надо, Аллен! — сказал Уильямс.— Я знаю людей в прави-
тельстве, которые могут помочь!
Но Аллен равнодушно покачал головой.
— Вы дурачите себя, Уильямс,— сказал он.— Да простит меня
бог за Карсона и Медуика. Да простит он меня за напрасно прожи-
тую жизнь. Не стоило мне пытаться...— Тут ворвался мордастый
охранник, за которым следовали еще двое, и выпустил очередь, едва
не рассекшую Аллена пополам, Аллен скорчился, изо рта его хлыну-
ла кровавая пена, Уильямс крикнул охранникам: «Бегом из здания!
Динамит!» Охранники ухватили его за наручники и бросились по
коридору к двери, выбежали на лужайку комплекса ЦРУ, где многие
окна в темных зданиях вокруг были освещены, и на бегу кричали лю-
дям, чтобы они скрывались. Потом у них за спиной в небо взметнул-
ся мощный взрыв, воздушная волна швырнула их на землю, и третий
корпус взлетел вместе с бренным телом Аллена Лоуэлла, корчив-
шимся в последней боли.
Из рапорта Джорджа Уильямса относительно Аллена Лоуэлла от
22/XI—1973 года:
«...Обстоятельства этого расследования, включая покушение на
мою жизнь, привели меня к выводу, что Лоуэлл был прав в предвиде-
нии опасности, до сих пор не известной американскому обществу.
Перед смертью Лоуэлл сказал мне, что сделал видеозаписи с ра-
зоблачением и отправил пленки трем крупнейшим телекомпаниям.
Теперь мне сообщили, что пленки не дошли до адресатов. Я этому не
верю. Я хочу добиться, чтобы наши с Лоуэллом сведения об олим-
пийцах стали достоянием общественности, и прошу поручить лично
мне связаться с ЦРУ для смещения известных участников заговора.
Если эта просьба не будет удовлетворена, я немедленно подаю
в отставку.
Джордж Уильямс,
заместитель помощника
министра юстиции США».
23
«Вслух не читать. Принять следующие меры:
Поставить на рапорте Уильямса от 22/XI—1973 года гриф «Со-
вершенно секретно».
Поручить Уильямсу связаться с начальником отдела ЦРУ Талха
Бахтиари.
Харли Коннорс,
помощник министра юстиции США».
Патрик Андерсон
ЛЮБОВНИЦА
ПРЕЗИДЕНТА
PATRICK ANDERSON
THE PRESIDENT’S MISTERESS
Magnum books, 1976
© 1976 by Patrick Anderson.
1
Работу сейчас! Работу сейчас! Работу сейчас!
Требование множества мужчин и женщин, запрудивших Лафай-
ет-сквер, неслось через Пенсильвания-авеню к окну на верхнем эта-
же Белого дома, у которого в одиночестве стоял президент Соеди-
ненных Штатов.
«Сейчас... Подавай им все непременно сейчас. Работу сейчас.
Мир сейчас. Свободу сейчас. Сколько уж лет раздаются эти требова-
ния! Людям не понять, что со временем правительство США может
сделать почти все, но почти ничего сейчас.
Сейчас я не могу даже перейти улицу»,— со злостью подумал
Чарлз Уитмор.
Вздохнув, он надел очки, на публике он никогда не появлялся в
них, потому что кичился своей грубоватой внешностью, и стал вгля-
дываться в толпу, стремясь разглядеть лица, уловить ее настроение,
увериться, что поступил правильно, разрешив демонстрацию на
Лафайет-сквер. Секретная служба советовала остановить демонст-
рантов в нескольких кварталах от Белого дома, где-нибудь возле
Молла, но Уитмор доверился своему политическому чутью, открыл
им площадь и сделал несколько дружелюбных заявлений, надеясь
таким образом предотвратить возможные беспорядки. Но поведение
толпы предугадать невозможно. В прошлом Уитмор не раз воспламе-
нял толпу и знал, что эмоции ее взрывчаты и непредсказуемы, как
у женщины.
Как у женщины. Он повторил это про себя и невесело рассмеял-
ся собственной шутке. В этот прекрасный апрельский день его волно-
вали две проблемы, и люди на Лафайет-сквер, требующие работы,
были не главной. К наступлению темноты они разойдутся по домам,
может, спокойно, может, и нет, но в любом случае их скоро не будет.
Другую проблему создавала женщина, и эта проблема, опасался
Уитмор, так легко не решится. Вздохнув снова, он снял очки и отвер-
нулся от окна.
На столе у Эда Мерфи раздался звонок — мимо его кабинета
прошел президент. Мерфи оборвал телефонный разговор, выбежал
и нагнал Уитмора у входа в Овальный кабинет.
309
— Эд, зайди,— пригласил Уитмор.
Оба сели на свои обычные места: Уитмор — за большой, аляпо-
ватый стол, подарок королевы Виктории Рутерфорду Б. Хейсу, а Эд
Мерфи — в простое черное кресло, придвинутое к столу сбоку.
Овальный кабинет редко выглядел более величественно. Едва
Уитмор вступил в должность, его супруга, обладавшая на редкость
хорошим вкусом, взяла отделку кабинета в свои руки. Теперь яркий
отраженный свет лился с белого потолка на светло-желтый ковер и
яркую мебель золотистого, зеленого и оранжево-розового цветов.
Пиловский портрет Вашингтона по-прежнему висел над камином,
но Клэр Уитмор заменила оставшуюся от прежнего владельца вуль-
гарную золотистую драпировку на изысканную зеленую. Кроме того,
она поставила там комод в стиле Хэпплуайта, ломберный столик,
изготовленный в Сейлеме, штат Массачусетс, примерно в 1810 году,
и столь же старомодные изящные напольные часы. Реставрационная
деятельность миссис Уитмор снискала одобрение всевозможных ис-
торических обществ, но владелец кабинета остался к ней равноду-
шен. Уступив настоянию жены добавить к обстановке личные штри-
хи, он распорядился установить в кабинете бюсты Франклина Руз-
вельта, Гарри Трумэна и Джона Кеннеди. Но, по правде говоря,
Чарлз Уитмор с не меньшей охотой мог бы работать и на чердаке
Белого дома. Обстановки он не замечал. Он видел только людей и
проблемы.
— Как дела на той стороне улицы? — спросил он.
— Могло быть и хуже,— ответил Мерфи. В его устах это было
приятное сообщение.— Речи были неплохими. Вам ставят в заслугу
законопроект о рабочих местах.
— Что там за публика?
— Разношерстная. Больше всего рабочих. Процентов двадцать
негры. Кое-кто с женами и детьми, с едой в пакетах. И, как всегда,
не без доброхотов и психопатов.
— Беспорядки будут?
— Не исключено. В толпе есть какая-то подспудная агрес-
сивность. Слухи. Ропот. Поговаривают, что вы бросите на разгон
войска.
Уитмор несколько растерялся.
— Черт возьми, Эд, я сделал все, разве что не пригласил их к
обеду. Чего им еще надо? — Он выпрямился в кресле и стукнул ку-
лаком по столу.— Черт, пойти бы туда. Поговорить с ними.
— Об этом не может быть и речи,— сказал Мерфи.— Там полно
психопатов, а достаточно будет и одного.
Уитмор в досаде ударил кулаком по ладони. Их многочисленные
споры на эту тему всегда кончались таким образом. В Америке полно
психопатов, и ни один президент не может появляться там, где взду-
мается.
310
Оба помолчали. Умение молчать было единственным ключом Эда
Мерфи к успеху. Все остальные старались убедить президента в том
или другом, а Мерфи выжидал, пока президент сам обратится к
нему.
— Знаешь, у меня есть еще одна проблема,— сказал наконец
Уитмор.
Мерфи чуть нахмурился.
— Донна?
- Да.
— Вам нужно встретиться?
— Она так считает.
— А как считаете вы?
— Боюсь, это будет очень трудно. Перед окнами демонстра-
ция, а тут еще Клэр заявила, что отказывается ехать на выступ-
ление.
— Повидайте Донну завтра или послезавтра.
— Она говорит, что дожидаться не станет.— Уитмор поднялся
и стал расхаживать по кабинету, гибкий и яростный, словно тигр,
только что загнанный в клетку.— Знаешь, кто я такой? — требова-
тельно спросил он.— Я заключенный в этом проклятом доме.
— Сами хотели этого.
— Хотел, как же. Я что, уже не человек? Разве у меня нет ника-
ких прав?
Эд Мерфи не ответил. Ответ знали они оба. Уитмор был уже не
человек. В глазах как врагов, так и друзей он был богом. Он мог
бы уничтожить земной шар или послать исследователей на другие
планеты. Но определенно не мог — в отличие от богов древней
мифологии, располагавших в подобных делах большей свобо-
дой,— встретиться с молодой женщиной, не связанной с ним уза-
ми брака.
Уитмор перестал ходить и прислонился к столу.
— Я подумывал жениться на ней. Не говорил я тебе?
Эд Мерфи, не отвечая, смотрел на своего босса.
— Иной раз думаю — к чертовой матери! Эта должность еще не
все. Может быть, лучше провести здесь четыре года, а не восемь.
Уйти непобежденным. К концу одного срока мне будет всего шесть-
десять шесть. Купить бы где-нибудь ферму. У нас с Донной мог бы
родиться ребенок. И я зажил бы в свое удовольствие.
— Вы были бы несчастны,— сказал Эд Мерфи.— Впряглись бы
в работу на своей ферме, этот кабинет занял бы какой-нибудь идиот,
и через месяц вы стали бы никем и ничем.
— Хорошо, хорошо, был бы несчастен,— согласился Уитмор.—
Но есть другой вариант. Я мог бы жениться на ней и быть избранным
на второй срок.
— И коровы могли бы летать,— сказал Эд Мерфи.
311
— Это возможно,— настаивал Уитмор.
— Нет,— упрямо возразил Мерфи.— Либо Донна, либо эта
должность.
Уитмор сверкнул глазами на своего помощника.
— Черт возьми, ты всегда бываешь прав?
— Стараюсь,— ответил без улыбки Мерфи и поднялся.— Пой-
ду проведаю, как там наши друзья на той стороне улицы.
— Отлично, Эд, иди. Спасибо.
Уитмор смотрел в спину невысокому толстому ирландцу, шедше-
му к двери. Эд Мерфи, журналист-неудачник, стал сотрудником Уит-
мора более десяти лет назад, и, как ни странно, Уитмор за все это
время почти ничего не узнал о нем. Он не знал его побуждений,
стремлений и даже политических взглядов, если таковые имелись.
Знал только, что Эд Мерфи — единственный человек на свете, кото-
рому он доверял полностью.
Позвонила секретарша, он поднял трубку.
— Сэр, миссис Уитмор желает вас видеть.
Он тяжело вздохнул. День выдался скверный, и вр*яд ли Клэр
его улучшит.
— Попроси ее через пять минут спуститься сюда.
Президент встал, выглянул в Розовый сад, потом снова поднялся
по лестнице к окну, выходящему на Лафайет-сквер. Демонстранты
все еще требовали работы, многие напирали на полицейские кордо-
ны, не дающие пересечь Пенсильвания-авеню и пройти по тротуару
перед Белым домом. Уитмор подумал, что людей побуждает к этому
лишь национальный миф, внушивший, что радуга кончается на Пен-
сильвания-авеню, 1600, что все их проблемы могут быть решены в
этом большом белом особняке. Чарлз Уитмор понимал; он и сам дол-
го верил в это. Теперь он находился здесь и знал истинное положе-
ние дел.
«Бедняги,— подумал он.— Вы не можете войти, а я выйти».
Кварталов за десять от Белого дома Бен Нортон только что под-
нялся с постели в своем джорджтаунском домике. Он выпил кофе,
съел тарелку овсяной каши; долго стоял под горячим душем, потом
надел широкие брюки, спортивную куртку и вышел на предвечернюю
М-стрит. Сознание, что он снова дома, внезапно опьянило его, и он
постоял несколько минут на углу. Джорджтаун празднично прости-
рался перед ним. Незнакомая хорошенькая девушка улыбнулась
ему, он ответил ей улыбкой и зашагал по М-стрит мимо баров и мод-
ных лавок, идущих навстречу студентов и негров, наркоманов и гомо-
сексуалистов, туристов, секретарш, журналистов и всевозможных
темных личностей и наконец протиснулся через узкие двери в бар
Натана.
312
— А, мистер Нортон, с возвращением,— приветствовал его из-
за стойки Пит. Этот рыжебородый парень уже несколько лет учился
в юридическом колледже и добывал средства к жизни работой в баре
и торговлей наркотиками.— Когда прилетели?
— Сегодня чуть свет,— ответил Нортон.— Весь день проспал,
собрался было к себе в контору, потом передумал, и вот я здесь. Как
бы промочить горло?
Пит усмехнулся и налил ему пива.
— Вы пропадали целую вечность. Где? В Лондоне?
— В Париже.
— Как там жизнь?
Нортон был крупным, с виду рассудительным человеком. На ми-
нуту он задумался.
— Как жизнь в Париже? Пит, что касается еды и вина, это город
номер один. Нумеро уно. В отношении женщин примерно номер три,
смотря на чей вкус. Водопровод и отопление вовсе никуда не годятся.
В общем, город неплохой, но я предпочитаю Вашингтон.
— Слушайте, вы же были сотрудником Уитмора, так ведь? Те-
перь станете большой шишкой в Белом доме?
— Нет, приятель. Я занимаюсь частной практикой, и мне это по
душе.
— Вот как? — недоверчиво ответил Пит.— На днях тут был
один тип, расспрашивал о вас. Кто ваши друзья и все такое. Я решил,
что он из ФБР, наводит справки перед вашим назначением на солид-
ный пост.
— Как он выглядел?
— В общем-то странно. Одет с шиком, но во взгляде что-то су-
масшедшее. После его ухода я подумал: «Вряд ли этот тип из ФБР,
слишком он чудной».
— Их такими воспитывают,— заметил Нортон.— Что ты сказал
ему?
— О, что вы крупный торговец наркотиками, содержатель пуб-
личных домов и все такое.
— Молодчина,— сказал Нортон.— С такой характеристикой
место госсекретаря мне обеспечено.
Пит вяло, как наркоман, усмехнулся и отошел к другим клиен-
там. Нортон подумал, не проверяет ли его в самом деле Белый дом
перед тем, как предложить должность. Это было вполне возможно.
Он пожал плечами и взял вашингтонскую газету «Стар», оставлен-
ную кем-то на стойке. На первой странице были заметка «Митинг
безработных» и большая статья «Сто дней Уитмора», из которой
следовало, что за первые три месяца новый президент проявил себя
противником группировок. Нортона это не удивило. Он три года со-
трудничал с Уитмором в сенате и высоко ценил политические спо-
собности своего бывшего босса. Правда, он и ненавидел этого сукина
313
сына, но это, как сказал по другому поводу Джей Гэтсбщ было толь-
ко личным чувством.
Отложив газету, Нортон ощутил, что радость возвращения про-
ходит. Никого из знакомых в баре не было, танцевать не хотелось,
и, похоже, вечер предстояло провести в одиночестве. Перебрал в уме
девушек, которым мог бы позвонить, и понял, что звонить им не хо-
чется. Потягивая пиво, он вскоре, хотя зарекался не делать этого,
начал думать о прошлом, о Донне.
Когда Клэр Уитмор вошла в кабинет мужа, он не встал, а она не
села. С этим правилом этикета они уже покончили. Как и со всем
прочим. Иногда Уитмор удивлялся, как его угораздило жениться на
единственной в мире женщине, совершенно неподвластной его зна-
менитому обаянию.
— Тебе не пора? — спросил Уитмор.
— Я не поеду, Чарлз.
— О господи, Клэр,— устало сказал он.— Мы стараемся уми-
ротворить демонстрантов. Обычное дело. Если ты отменишь свою
речь, сложится впечатление, что мы реагируем слишком сильно.
Клэр была рослой женщиной с грубоватыми чертами лица, кото-
рые в одних случаях именуют аристократичными, в других — лоша-
диными. Светские хроникеры называли ее «статная» или «величест-
венная». Муж считал ее стервозной, неуступчивой и очень редко при-
знавался себе, что в ее стервозности повинен главным образом он
сам.
— Чарлз, я просто не могу уехать, когда у дверей тысячная тол-
па. Могут подумать, будто я спасаюсь бегством. •
Уитмор внезапно подумал, что больше никто в мире не называет
его Чарлзом. Донна звала его Чак, все остальные — мистер прези-
дент, по крайней мере в лицо. Он решил сделать последнюю попытку.
— Клэр,— мягко начал он,— я прошу тебя, пожалуйста, поез-
жай, выступи. Это принесет пользу. Ослабит впечатление от демон-
страции. В речь можно вставить, что ты очень беспокоишься о тех,
кто не имеет работы. Выступление представит тебя в выгодном свете.
Она почувствовала, что поддается, что покорена им, как тридцать
лет назад, когда он был президентом студенческого общества, а она
самой богатой студенткой колледжа. Говорил он очень убедитель-
но — хотя она, как и сейчас, не верила ни единому его слову. Он не
нуждался в том, чтобы она выступала с речью, и никогда не соби-
рался представлять ее филантропкой. Она чуть усмехнулась, разгля-
дывая его гордое, умное, непроницаемое лицо. И подумала, что ни-
когда не встречала более интересного мужчины. Он казался ей
способным на все, буквально на все.
— На этот вечер у меня четкие планы, Чарлз,— сказала она.—
Может, лучше поговорим о твоих планах?
314
— О моих? — ответил он.— Мои планы — выдержать эту де-
монстрацию, а потом, возможно, встретиться с экономистами. Тебя
это устраивает?
Но говорил он неуверенно. Клэр не имела привычки брать на
пушку. Она выжидала удобной минуты, а потом наносила точный
удар.
— Чарлз,— жестко сказала она,— у меня есть сведения, что в
Вашингтоне находится одна молодая особа...
— Черт побери, Клэр!
— ...которая якобы покинула Вашингтон навсегда...
— Неужели ты и вправду думаешь...
— ...и если ты увидишься с ней, если ты будешь говорить с ней,
если ты хотя бы произнесешь ее имя в моем присутствии...
Уитмор плюхнулся в кресло и закурил сигару. Этим мужским
жестом он пытался сохранить в поражении хоть немного дос-
тоинства.
— ...я соберу вещи и уеду!
Уитмор откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, затем
выпустил вверх три дымовых колечка. Ему было показалось, что
тишину нарушил выкрик: «Работу сейчас!», но он догадался, что это
его воображение, потому что кабинет был непроницаемым для зву-
ков. Но не для жены.
— Не грози мне, Клэр,— спокойно сказал он, снова входя в свой
излюбленный образ пароходного шулера.
— Это не угроза, это факт.
— Уехать будет безумием. Тебе пришлось немало вынести, что-
бы попасть сюда.
— Может, именно это и было безумием. Дело в том, что, если
я уеду, моя жизнь улучшится во всех отношениях, а твоя, поскольку
для тебя жизнь есть и будет политика, значительно осложнится.
Подумай об этом, Чарлз, и, может, составишь на этот вечер более
разумные планы.
Она улыбнулась и вышла. Уитмор сидел за столом и, прикусив
сигару, обдумывал следующий ход. Клэр схватила его за горло —
это было ясно им обоим. Ей ничего не стоило уничтожить его, уехав
и возбудив дело о разводе, а в том, что она способна на это, он ни-
сколько не сомневался. Однако он улыбнулся и стал смаковать этот
вызов. Он думал, что можно как-то выйти из положения, добиться
желаемого, как добивался всегда. Главная проблема не Клэр, думал
он, она уже сказала свое слово, а Донна, ждущая возможность ска-
зать свое. Всегда давай высказаться людям: и врагам, и друзьям.
Уитмор выпустил последнее четкое колечко дыма, усмехнулся бе-
зумию всего происходящего и потянулся к телефону.
315
— Бен, старый мошенник, когда вернулся?
Нортон обернулся и увидел Фила Росса, журналиста, несколько
лет жившего в Джорджтауне по соседству.
— Только сегодня,— ответил он.— Выпьем?
— Давай, только по-быстрому,— ответил журналист и потребо-
вал мартини с водкой. Филу Россу, нервному, худощавому человеку,
было за сорок. Когда Нортон только познакомился с ним, это был
веселый, бесшабашный репортер, но, получив рубрику в агентстве
печати, он посерьезнел.
— Ты работаешь в юридической фирме Уита Стоуна, так ведь,
Бен? — спросил Росс.— И летал в Париж по какому-то междуна-
родному делу?
— Да,— сказал Нортон.— Дело оказалось не из простых. В нем
участвуют пять правительств и семь нефтяных компаний, речь шла
о супертанкерах и глубоководных портах. Ты даже не поверишь,
Фил, насколько все осложнилось с привлечением этих чертовых
арабов.
Журналист механически кивал, однако Нортон заметил, что
взгляд его поскучнел. Он напомнил себе, что вернулся в Вашингтон,
а здесь никому нет дела до того, что происходит в Париже или где бы
то ни было, исключение представляют лишь Белый дом, Капитолий,
ЦРУ, Пентагон и госдепартамент. И решил переменить тему.
— Расскажи об Уитморе, Фил,— попросил он.— Меня ведь не
было почти целый год. Когда я уезжал, он был еще темной лошад-
кой. Теперь — президент. Как он в этой роли?
Журналист уставился в свою рюмку водки, словно это был ма-
гический кристалл с заключенными внутри тайнами мироздания.
— Трудно ответить, Бен,— сказал он наконец.— Я убежден,
что Уитмор мог бы стать одним из великих. Стране нужно руко-
водство, а способности у него, бесспорно, есть. И он мог бы хорошо
начать.
— Что же ему мешает?
— Человеческий фактор,— ответил с легкой усмешкой Росс.—
Гордость. Неприступность. Высокомерие. Я постоянно слышу о его
сумасбродствах. Недавно он безо всякой причины наорал на лидера
большинства в конгрессе. Ходят слухи, что он пьет и дурно обра-
щается со служащими.
Как ни странно, Нортону захотелось вступиться за своего быв-
шего босса.
— У него большая нагрузка, Фил. Вспыльчивость — это выпуск-
ной клапан.
— Выходит, ему можно бить людей?
— Кого он бил?
— Забудь, что я сказал об этом. Пусть останется между нами.
Но мне неспокойно, Бен. Я содействовал избранию этого человека
316
и теперь жалею. Иногда мне кажется, что власть опьянила его.
Нортон рассеянно кивнул. Десять минут политических спле-
тен — и ему захотелось снова вернуться в игру. Это было у него в
крови. Он чувствовал себя мальчишкой, прижавшимся носом к вит-
рине кондитерской.
— Мне нужно идти,— сказал журналист.— Давай как-нибудь
пообедаем вместе. Звони.— Он пошел к двери, потом обернулся.—
Да, забыл сказать, на днях видел одну из твоих подружек.
— Какую? — спросил Нортон с деланным равнодушием.
— Она работала в пресс-центре Уитмора в Капитолии. Малень-
кая девочка с прелестными карими глазками. Как ее зовут?
— Донну? Донну Хендрикс?
— Вот-вот. Я думал, она уехала из Вашингтона.
— Я тоже так думал,— сказал Нортон.— Где ты видел ее?
— В нескольких кварталах отсюда. Переходил Висконсин-авеню
возле Французского рынка, и проезжавший лимузин чуть меня не
сшиб. Я глянул в заднее стекло и увидел ее, она свернулась кала-
чиком на сиденье, будто ребенок. И знаешь, кто ехал с ней?
Нортон равнодушно глядел на него.
— Твой старый приятель Эд Мерфи.
Нортон стиснул обеими руками пивную кружку.
— Ты не обознался?
Журналист улыбнулся.
— Разве его или ее с кем-то спутаешь?
— Верно,— пробормотал Нортон, когда журналист помахал ру-
кой и ушел. Потом уставился в пустую кружку. На душе у него было
тоскливо.
Донна ответила, едва зазвонил телефон.
— Это я,— сказал Уитмор.— Извини, что заставил ждать. День
сегодня выдался скверный.
Говоря, он улыбнулся. Когда он последний раз произносил это
слово? Президенту не положено извиняться.
— Очень скверный? — спросила она.
— Хуже быть не может,— ответил Уитмор.— И в довершение
всего Клэр не поехала на выступление. Как удрать от нее, не пред-
ставляю. Почти невозможно.
— Вот это скверно,— мягко сказала Донна.
Уитмору было бы легче, если бы она кричала или ругалась, а не
говорила так спокойно. Он чувствовал, что она от него отдаляется.
И кроме того, беспокоила мысль, что их разговор подслушивают.
Секретная служба уверяла, что это самый надежный телефон на
свете — каждый день проверяют, нет ли подслушивающих уст-
ройств, каждую неделю меняют провода. Но можно ли верить сек-
317
ретной службе? Можно ли верить хоть кому-то? Даже Донне?
— Если бы ты могла подождать денек-другой.
— Нет, Чак. Ты просил меня приехать, я приехала, но ждать не
буду. Не хочу сидеть в этом доме одна. Завтра я улетаю. Сегодня
или никогда.
Ее решительный тон испугал Уитмора.
— Может, еще как-то удастся удрать,— сказал он.— Поста-
раюсь найти выход.
Донна почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Чак, Чак, может, расстанемся с этой иллюзией? Все кончено,
и если мы не признаем этого, то будем мучиться. Смотри — мы
всего в миле друг от друга, но ни ты не можешь приехать ко мне,
ни я к тебе. Это нелепо, это сводит меня с ума, и я просто не могу
дальше так жить.
Уитмор понял, что ей больно, и на миг возненавидел себя.
— Донна, я хочу видеть тебя, обнять, поговорить, как в прошлый
раз. Хочу больше всего на свете. И что-нибудь придумаю. Я пони-
маю, тебе тяжело, но подожди немного, я найду какой-нибудь выход.
Мы встретимся, и все будет хорошо. Прошу тебя.
Донна зажмурилась, чтобы сдержать слезы. У него был такой
прекрасный голос. Он мог говорить перед десятитысячной аудито-
рией и дать каждому почувствовать, что обращается именно к нему.
А когда он обращался к ней одной, это было почти невыносимо;
появлялось ощущение, что она парит в небе, что вся вселенная при-
надлежит им двоим. Донна вспомнила ночь, когда они лежали в
постели до зари, он рассказывал о своей юности, о работе на нефте-
промыслах, о том, как объездил на попутных машинах весь Запад,
о драках, женщинах и свихнувшихся типах, и, когда наконец умолк,
она заплакала.
— Какой у тебя голос,— сказала она тогда.— Жаль, что ты не
актер.
— Я актер,— ответил он и сочно рассмеялся собственному при-
знанию.
Но теперь Донна совладала с собой и приняла решение.
— Позвоню, как только смогу,— пообещал Уитмор.
— Чак, сидеть и ждать, когда зазвонит телефон, мне надоело,—
сказала она.— Меня может не оказаться. Я, наверно, пойду
пройдусь.
— Пройдешься? Куда?
— Просто погулять. Как нормальные люди в хорошую погоду,
понимаешь? Теперь я нормальная женщина, Чак. Чего и добивалась
все эти месяцы.
— Ты всегда была нормальной,— сказал он.— Потому я тебя и
любил.
«Любил»... Прошедшее время потрясло их обоих.
318
— Возможно, дойду до Лафайет-сквер и устрою демонстрацию
против тебя,— сказала она.— С большим плакатом, как у тех, кто
предвещает близкий конец света. «Уитмор несправедлив к трудящей-
ся женщине. Он обидел меня. Соблазнил и бросил».
— Донна, это не смешно.
— Я и не собиралась тебя смешить.
Снова наступило молчание. Уитмор почувствовал, что теряет
инициативу, а это его страшило больше всего на свете.
— Донна, привезла ты свой... свою рукопись? — спросил он на-
конец.— Свою книгу? Как ты ее озаглавила?
— Да-да, привезла. Господи, ты придаешь ей такое значение!
Я жалею, что упомянула о ней.
Тут Уитмор стал сдержанным, покровительственным, много-
опытным.
— Донна, нельзя выкладывать на бумагу все, что вздумается.
Нужно быть осторожной.
Ей захотелось закричать. Она прекрасно знала, как он обрабаты-
вает людей, льстит, подшучивает, запугивает, идет на все, лишь бы
добиться своего.
— Чак, я веду тихую жизнь в калифорнийском городке, иногда
записываю несколько мыслишек и тешу себя надеждой, что пишу
роман. Это моя единственная иллюзия, и, будь добр, не касайся ее.
Уитмор остался непреклонен. Его пугала мысль, что Донна пи-
шет книгу, роман или что бы там ни было. О чем она могла писать?
Только о нем. Сейчас книги строчит всякая шушера — помощники
президента, парикмахеры президента, дворецкие президента,— и
вряд ли он будет первым, о ком пишет любовница.
— Донна, нужно тщательно думать, о чем пишешь.
— Я пишу только о своей жизни. О своей сумасшедшей, беспо-
рядочной жизни.
— Да, но я часть твоей жизни. Те письма, что я писал тебе...
— Забудь о письмах! — выкрикнула она.— Забудь обо всем. Я
не хочу больше говорить. Этот разговор ни к чему хорошему не ве-
дет.
— Я еще позвоню,— сказал он.— Будешь ты дома в восемь?
— Постараюсь,— ответила она. Ей не хотелось идти у него на
поводу. Она могла позволить себе эту маленькую победу.
Уитмор попрощался и положил трубку, словно это была бомба,
готовая взорваться. Донна с минуту посидела, глядя в окно. Кизил
был в полном цвету. Она злобно выругалась по адресу Чарлза
Уитмора. И отправилась на прогулку.
Положив трубку, Уитмор выругался тоже и, поскольку ничего
больше не пришло ему в голову, вызвал звонком Эда Мерфи. Вскоре
319
Мерфи вошел в кабинет, за ним Ник Гальяно — невысокий муску-
листый человек сорока с лишним лет с маленькими блестящими гла-
зами, сломанным носом и короткой стрижкой, какую в Америке уже
почти никто не носил. На нем были мятый костюм из синтетики и
расстегнутая у горла клетчатая спортивная рубашка. Вошел он с ус-
мешкой, но, едва увидел лицо президента, усмешка исчезла. О них
говорили: «Порань Уитмора, и Гальяно обольется кровью».
— Тяжелый день, босс? — спросил он.
— Ужасный, Ник. Смешай себе коктейль и садись.
Настроение Уитмора немного улучшилось, когда Гальяно под-
мигнул и вперевалку зашагал к бару. Джон Кеннеди сказал когда-то,
что Белый дом — не то место, где следует заводить новых друзей,
поэтому нужно держаться старых. Уитмор считал так же, а Гальяно
был очень старым другом.
— И тебе, босс?
Уитмор немного поколебался.
— Да, только некрепкий.— И повернулся к Эду Мерфи, заняв-
шему свое обычное место сбоку стола.— Что делается на той сто-
роне улицы?
— Я только что оттуда,— ответил Мерфи.— Атмосфера напря-
женная. Могут начаться беспорядки.
— Во что это выльется?
— Смутьянов схватят, едва они сделают первый шаг. Наши люди
там. Им хотелось бы арестовать подстрекателей заранее,
Уитмор покачал головой.
— Повременим.
Гальяно подал Уитмору сильно разбавленное виски.
— Это не крепко, босс?
— Спасибо, Ник.
Гальяно отошел, сел на диван возле камина и, мрачно глядя на
стену, стал потягивать коктейль.
— Эд, я разговаривал с Донной,— сказал Уитмор.
Мерфи промолчал.
— Она заявила: сегодня или никогда. Дела складываются так,
что, видимо, никогда.
Уитмор встал и принялся расхаживать по кабинету. Эд Мерфи
выжидал. Ник Гальяно на диване уронил голову на грудь, словно
собирался вздремнуть.
— Я спросил Донну о ее треклятой рукописи,— сказал Уит-
мор.— Она говорит, что рукопись у нее при себе, что это ее рукопись
и что мне не может быть до нее дела. Черт возьми, Эд, я не знаю, что
у Донны на уме. Может, она собралась написать обо мне бестсел-
лер. От женщин можно ждать чего угодно. Они недовольны, когда
ты приходишь, недовольны, когда уходишь, и недовольны, когда не
двигаешься с места. Черт возьми, как мне быть? Перед входом у
320
меня толпа, экономика на грани развала, готовы начаться шест-
надцать войн, где-то до сих пор ходит по рукам досье Гувера, а тут
еще Донна пишет книгу! Это уж слишком!
Он перестал ходить и допил коктейль. Гальяно подскочил, взял
пустой, бокал и стал наполнять его снова.
— Я ей доверял, а теперь она готова подвести меня, и мы долж-
ны что-то предпринять,— продолжал Уитмор.— Не знаю что, но
должны! Эта сумасбродка может меня погубить!
Лицо Эда Мерфи было суровым. Ник Гальяно подал президенту
второй коктейль, чуть покрепче первого, и Уитмор сел. Руки его дро-
жали. Через минуту Эд Мерфи поднялся и вышел.
Донна шла куда глаза глядят, радуясь солнцу, цветам, воспо-
минаниям. И только миновав театр «Биограф», осознала, что идет к
Лафайет-сквер. Раньше, когда она работала в Корпусе мира, там был
ее парк. Туда выходили окна ее отдела, и в погожие дни она спуска-
лась съесть ленч на своей скамейке, накормить своих белок, посмот-
реть на своих стариков, играющих в шашки. Но то было в далеком
прошлом, и теперь парк стал уже чужим. Толпившиеся там люди
выкрикивали: «Работу сейчас!», как когда-то она с подругами выкри-
кивала «Мир сейчас!», но теперь атмосфера была иной, какой-то
зловещей, это испугало ее, и через несколько минут она пошла об-
ратно. Близился вечер, тянуло холодком, и путь в Джорджтаун по-
казался ей более долгим.
На углу Тридцать первой и М-стрит она зашла в винную лавку.
В глубине ее на пыльной полке она нашла то, что искала,— бутылку
сливовицы. Чак любил этот напиток, бутылка будет ему сюрпризом,
если он приедет. Гнев Донны уже утих. При виде демонстрации в
парке ей стало жаль Уитмора — у него столько забот, а тут еще она.
Продавцом в лавке был нескладный прыщавый парень с липким
взглядом; отсчитывая сдачу, он краснел и заикался.
— Вы дали мне слишком много денег,— сказала ему Донна.
— Что? — Парень побледнел, руки его задрожали, словно она
обвинила его в каком-то ужасном преступлении.— Хорошо, леди, я
пересчитаю еще раз. У меня и в мыслях не было ничего дурного.
— Нельзя быть таким щедрым,— сказала она. Во взгляде парня
мелькнул страх, и, чтобы успокоить его, она коснулась его руки и
улыбнулась.
— Славная вы,— сказал парень.— И красивая.
Донна улыбнулась снова, чуть печально, взяла сдачу и торопливо
вышла. Этот разговор почему-то причинил ей боль. Она устала от
того, что мужчины в нее влюбляются, устала отдавать, отдавать,
отдавать и так мало получать взамен. Она твердила себе, что, если
хочешь выжить в этом мире, нужно быть эгоистичной, твердой, как
железо. И все равно продолжала отдавать.
321
Пройдя шагов десять, она посмотрела на другую сторону М-стрит
и увидела человека, которого меньше всего хотела видеть.
Из бара Натана вышел Бен Нортон. Все такой же, каким она
его помнила,— рослый, крепко сбитый, с торчащими во все стороны
светлыми волосами, он шел неторопливо, с загадочной улыбкой на
лице, держа руки в карманах. «У него все сразу же бросается в гла-
за,— подумала Донна,— любезность, юмор, порядочность — все,
кроме ума и твердости, которые обнаруживаются не сразу». Он по-
казался ей очень одиноким, и ей захотелось, чтобы с ним была де-
вушка, какая-нибудь птичка, как он называл их, но птички редко
ценили Бена. «Правда, я и сама не ценила»,— с горечью подумала
Донна. У нее возникло желание перебежать улицу, обнять его и
перенестись на два года назад, когда в ее жизни еще не было всех
этих невероятных осложнений. Но пути назад не существовало. Они
прошли через слезы, ссоры, извинения и теперь могли идти только
каждый своим путем. Бен и она были самыми близкими друг другу
людьми, но теперь уже не перейти улицу, не заговорить с ним. Позд-
но. Донна со слезами на глазах провожала его взглядом, пока он
не скрылся из виду, а потом торопливо пошла к дому на Вольта-
плейс ждать звонка от Чака Уитмора.
По американским понятиям это был вовсе не бунт; волнение,
очевидно, более уместное слово. С обеих сторон раздавались гнев-
ные выкрики, вспыхивали стычки, мелькали полицейские дубинки,
несколько голов было окровавлено, несколько человек арестовано,
демонстранты, отступая, разбили несколько окон — и только. Почти
в любой другой части мира эти события прошли бы незамеченными.
Но напротив Белого дома они имели политическое значение. На-
утро, читая за завтраком газетные отчеты, люди возмущенно за-
трясут головами. Окровавленный полицейский крупным планом на
экранах телевизоров будет выглядеть зловеще, как сотня раненых.
Чарлз Уитмор вел игру и проиграл, сам он сознавал это лучше всех
остальных.
— Вспышка была не стихийной! — кричал он Эду Мерфи.—
Кто-то подстрекал демонстрантов. Это заговор, и мы должны узнать,
кто его направлял.
— Вряд ли заговор,— возразил Эд Мерфи.— Секретная служба
и ФБР устроили организаторам проверку, у них все чисто. Они хо-
тели провести мирную демонстрацию. Взрыв мог произойти и сам
собой.
— Какой там черт сам собой! — выкрикнул Уитмор.— Кто-то
спровоцировал бунт, и мы должны узнать, кто. Если секретная
служба и ФБР не смогут докопаться, найди того, кто сможет.
— Докопаемся,— пообещал Мерфи.
322
Уитмор налил себе еще виски. Он, как выразился бы сам, рас-
слаблялся после демонстрации. Эд Мерфи не пил и, насколько всем
было известно, никогда не расслаблялся.
— Черт возьми, дело не так уж скверно,— сказал, помолчав,
Уитмор.— Даже если бы я заранее знал, чем это кончится, то все
равно допустил бы их в парк. Что такое несколько разбитых голов?
Я видел драки в барах, где пострадавших было больше, чем сегодня.
Все хорошо, Эд. Безупречным быть нельзя. Если ты безупречен, тебя
все ненавидят. Поэтому время от времени мы спотыкаемся. Даем
работу профессиональным критиканам. Теперь «Пост», «Таймс»,
Крафт, Ивенс, Новак и прочие гении от политики примутся стро-
чить статейки о том, как Большой Чак проиграл битву на Лафайет-
сквер. Одни писаки найдут, что я был слишком мягок, что не нужно
было допускать в парк эту толпу, возглавляемую красными. Дру-
гие — что я был слишком неуступчив, что мне нужно было пойти
туда, обнять и расцеловать своих безработных братьев и сестер. Ко-
нечно, мне могли бы снести там голову, но зато все эти гении много
месяцев писали бы о том, как был прекрасен мой труп и каким мно-
гообещающим был новый президент.
Уитмор откинулся на спинку кресла и громко захохотал.
— Эд, нагородил же я вздору, а? — сказал он.— Слышал ты
когда-нибудь подобную ахинею?
Эд Мерфи улыбнулся, и оба немного успокоились. Уитмор об-
ладал талантом, создав напряженную атмосферу, разрядить ее сме-
хом или шуткой. Многие политические деятели умели только созда-
вать напряжение, а помощники их отличались лишь распутством
и пьянством, но Уитмор умел посмеяться, и в этом крылась одна
из причин того, что он был окружен людьми, готовыми за него
умереть.
— Вы примете экономистов? — спросил Мерфи.
— О господи,— застонал Уитмор.— Они до сих пор здесь?
— Да, сэр.
— Пусть едут по домам. Сегодня я не могу слушать их болтовню.
Эд Мерфи поднял трубку телефона, и несколько минут спустя
пять ведущих экономистов страны, несколько часов игравших в кун-
кен 1, понуро вышли в сумерки.
Когда Мерфи положил трубку, настроение у президента упало
снова. Он мрачно смотрел в окно на тени в Розовом саду.
— Я звонил ей, Эд,— сказал он минуту спустя.— Но ее не было.
Никто не ответил.
— Может, это и к лучшему.
— Нет, не к лучшему. Нам нужно уладить много дел, не только
1 Карточная игра.
323
вопрос с книгой. Нужно решить, как быть дальше, либо так, либо
иначе. А мне и без того нет покоя.
— Позвоните еще.
— По телефону ничего не решишь. Я должен видеть ее. Это
единственный выход. Слушай, Эд, ведь можно как-то вырваться.
Скажем, поехать туда в твоей машине.
— Слишком рискованно,— сказал Мерфи.— Клэр у себя, а го-
род после бунта кишит репортерами и полицией. Кто-нибудь может
увидеть вас, а мы не сможем объяснить, куда вы направляетесь.
— Черт возьми, осточертело выслушивать, что можно и чего
нельзя! — загремел Уитмор.— Раз мне нужно увидеть ее, я ее
увижу!
Но остался в своем большом кожаном кресле, удерживаемый
нерешительностью, словно Гулливер нитями, злобно размышляя о
том, что можно и чего нельзя могущественнейшему человеку на све-
те, а Эд Мерфи молча смотрел на него и ждал.
2
— Она мертва, сержант, не сомневайтесь,— взволнованно ска-
зал молодой полицейский в неглаженых брюках.— Я это увидел
сразу, как только вошел.
Кравиц не ответил. Он стоял на коленях возле трупа женщины,
пытаясь разглядеть все сразу: синяки на лице, положение тела, укра-
шения, одежду, ногти, под которыми могли оказаться волосы или
лоскутки содранной кожи, тысячу и одну деталь, на которые научил-
ся обращать внимание.
— Может, ее изнасиловали? — сказал молодой полицейский.—
Девочка симпатичная.
Кравиц обернулся и поглядел на него. Полицейский был невы-
соким — опять понизили требования к росту, скоро начнут брать в
полицию карликов,— невзрачный, говорил с западновиргинским ак-
центом. На его опознавательной табличке было написано «Уотсон».
— Сомневаюсь, Уотсон,— сказал Кравиц.— Она полностью
одета, так что вряд ли. Может, выйдешь, поговоришь с мальчишкой?
Только, ради бога, ни к чему не притрагивайся.
— Слушаюсь, сержант,— ответил полицейский и, глубоко засу-
нув руки в карманы неглаженых брюк, вышел через застекленную
дверь на веранду, где оцепенело сидел на стуле разносчик газет.
Кравиц снова повернулся к трупу. Еще несколько минут, пока
не приедут дактилоскопист, врач и прочие эксперты, дело будет
полностью в его руках. Сознавать это было приятно. Мертвая не вы-
зывала у него особых эмоций. Он повидал немало убитых женщин.
Смерть Кравиц не воспринимал как трагедию. Для него покойница
представляла собой задачу, требующую решения, и еще возмож-
324
ность продвижения по службе. Он встал, закурил сигарету и стал
осматривать дом.
На первый взгляд это был более или менее типичный джордж-
таунский особняк, добротно выстроенный, с крохотной «дамской
туалетной» у передней двери и крохотным садиком сзади, комнаты
были набиты книгами, картинами, дорогой мебелью, однако Кравицу
показалось, что здесь что-то не так, чего-то недостает, а потом по-
нял — дом выглядит нежилым. Мебель полированная, безликая,
картины современные и, во всяком случае для Кравица, загадочные.
В углу новенький, как на журнальной фотографии, переносной бар.
В нем — обычный набор бутылок. «Джин энд Би», шотландские
виски, джин «Бифетер», довольно нетрадиционно выглядела лишь
непочатая бутылка сливовицы.
Кравиц обратил внимание на книги, располагавшиеся вдоль
стены гостиной. В основном это были популярные романы и книги
о политике — серия «Как становятся президентами», «Лучший и
ярчайший», «Как продают президентов», «Вся президентская рать».
Большинство этих книг Кравиц читал. Козни президентов и канди-
датов в президенты захватывали его. Президентом Кравиц быть не
собирался, но очень хотел стать начальником сыскной полиции и
уже думал о том, как это расследование отразится на политических
интригах вокруг его назначения. Дело будет серьезным — в вообра-
жении он уже видел газетные заголовки. И они помогут ему полу-
чить желанную должность. В начале службы Кравиц презирал поли-
тиканов, но со временем понял, что политика — не просто пожима-
ние рук и погоня за властью, политикой было все. Даже расследо-
вание убийства могло оказаться политикой.
На других полках были книги кинокритиков, фамилии их —
Кейл, Саймон, Саррис, Эйджи — ничего не говорили Кравицу, и сце-
нарии фильмов, которых Кравиц не видел, хотя и слышал о них:
«Полдень», «Африканская королева», «Голубой ангел», «Место под
солнцем», «Гражданин Кейн», «Последний фильм».
Кравиц задумался. Возможно, покойная была актрисой. Краса-
вица. Он снова поглядел на лежащую между софой и кофейным сто-
ликом женщину, подумал, куда же запропастился врач-эксперт, и
поднялся по крутым ступеням на второй этаж.
Ночевала женщина в передней спальне. Большая кровать с поло-
гом была аккуратно застелена, но туалетный столик завален косме-
тикой, на ночном столике размещались электрический будильник,
поставленный на семь часов, желтый кнопочный телефон, чис-
тый блокнот и книга «Дневник Анаис Нин», в бумажной обложке.
Кравиц полистал книгу, ища подчеркнутые места, но там их не ока-
залось. Потом порылся в комоде, надеясь отыскать документы,
письма или дневники, но там были только мягкие дорогие свитеры,
яркие блузки, аккуратные стопки белья и шкатулка с драгоцен-
325
ностями. На дне стенного шкафа Кравиц обнаружил то, что искал,—
сумочку, в ней был обычный набор бумажных носовых платков,
косметика, шариковая авторучка и тому подобное, но ни бумажника,
ни документов. Кравиц выругался и осмотрел платья в шкафу. Они
были шестого размера и подходили лежащей внизу женщине, по-
купали их в Нью-Йорке, Вашингтоне и Биверли-Хиллз. Записав на-
звания магазинов, он вышел из спальни и по узкому коридору
направился к задней двери второго этажа. Комната напоминала ка-
бинет. У окна, выходящего на дворик, стоял антикварный стол с
электрической пишущей машинкой. Кравиц выглянул в окно и уви-
дел полицейского и мальчишку-газетчика, греющихся на утреннем
солнце. Кроме машинки, на столе находились белая кофейная круж-
ка со свежеочиненными карандашами, стопка белой писчей бумаги
и словарь. Но ни одной исписанной или отпечатанной страницы, ука-
зывающей, что за столом работали, не было. Кравиц вспомнил о сце-
нариях внизу и подумал, что покойная, наверное, была не актрисой, а
сценаристкой.
На третьем этаже не удалось обнаружить ничего. Обе ванные
оказались безупречно чистыми, обе спальни прибранными, но ими
явно никто не пользовался.
Кравиц услышал, как у входа хлопнула дверца машины. Он спус-
тился и поздоровался с Крейном, врачом-экспертом, полным, угрю-
мым стариком в очках, который свое участие в расследовании
убийств именовал «вызовами на дом».
Крейн буркнул приветствие и присел возле покойной.
— Кто она?
— Пока не установлено.
— Странно,— сказал Крейн и стал ощупывать короткими паль-
цами голову покойной.
— Я буду на веранде,— сказал Кравиц. Они с Крейном недолюб-
ливали друг друга вот уже десять лет, с тех пор, как громкий про-
цесс об убийстве завершился оправданием, потому что, как считал
Кравиц, врач-эксперт в самой ответственной части своих показаний
нес что-то непонятное.
Кравиц вышел на веранду, где сидели мальчишка и полицейский-
неряха. Симпатичному, с правильными чертами лица мальчишке
было лет пятнадцать. Он сказал, что зовут его Джим Дентон и что
отец его врач.
— Она мертвая? — спросил он, когда Кравиц сел напротив.
Кравиц кивнул, и мальчишка заплакал. Кравиц сидел молча, с
наслаждением подставляя лицо солнцу, пока плач не прекратился.
— Джим, ты поможешь нам, если расскажешь все, что знаешь
о ней.
Мальчишка заморгал и кивнул.
— Постараюсь. Только знаю я очень мало.
326
— Фамилию знаешь?
— Нет, сэр.
— Разве ты не знаешь людей на своем участке?
— Знаю, сэр. Только в этом доме обычно никто не живет. Но
иногда люди останавливаются здесь, и если я вижу машину или свет
в окнах, то стучу в дверь и спрашиваю, не нужна ли газета «Пост».
Обычно они не отказываются, а уезжая, дают хорошие чаевые.
— Что это за люди?
— Трудно сказать. Один мужчина, кажется, снимается в кино.
Как-то он дал мне десять долларов, чтобы я съездил в центр и купил
ему журнал «Вэйрайети». Несколько раз, когда я обходил участок,
здесь еще продолжались вечеринки. И я видел машины с номерами
конгресса. Но большую часть времени здесь никого не бывает. Ка-
жется, раз в неделю приходит уборщица — я видел, как однажды
днем отсюда выходила негритянка.
Кравиц задумался о машинах с номерами конгресса. Возмож-
но, покойная была проституткой. Если да, то очень дорогой, раз
позволяла себе снимать такой дом.
— Не помнишь, когда она приходила? Я говорю об уборщице.
— Нет, сэр.
— А что знаешь об этой женщине?
— Впервые я увидел ее примерно неделю назад. Я ходил по до-
мам, увидел свет, постучал, и вышла она.
— Опиши ее.
— Невысокая, пониже меня. Каштановые волосы, большие ка-
рие глаза. Такая... добрая, любезно держится, разговаривает. Я
спросил, нужна ли газета, она ответила, что да. Пригласила войти,
угостила кока-колой. Сказала, что давно, еще в школе, встречалась
с парнем, который разносил газеты, вылезала еще затемно из окна и
ходила с ним по участку, а потом опять влезала в окно и ни разу не
попалась родителям.
— Не говорила, где? В каком городе?
— Нет, сэр, кажется, нет. В общем, я с неделю приносил ей га-
зету, а вчера днем, когда собирал деньги, она сказала, что хочет
расплатиться со мной, потому что утром уезжает. То есть хотела
уехать сегодня. Только наличных у нее не оказалось, и она попро-
сила зайти сегодня утром, сказала, что сходит в город и получит
деньги по чеку.
— Ну и ты зашел?
— Да, сэр, по пути в школу. Она сказала, что можно, потому
что встает рано. Я постучал, она не ответила, я решил, что, может,
она во дворе, подошел к забору и заглянул. Увидел сразу же, что
дверь на веранду открыта. Крикнул, но никто не ответил. Вряд ли
она могла уйти, бросив дверь открытой, в этом-то районе. Я перелез
через забор и заглянул в дверь. Смотрю — кто-то лежит на полу.
327
Я закричал, перелез обратно через забор и бежал по улице, пока не
увидел вот этого полицейского в соседнем квартале, он выписывал
штраф, и вернулся вместе с ним.
— Ты не входил в комнату?
— Нет, сэр.
— Эту дверь не трогал?
— Кажется, нет. Хотя, может, и дотронулся.
Кравиц услышал, как перед домом хлопнула дверца машины, и
поднялся.
— Джим, нам нужно будет побеседовать еще.
— Я уже опоздал в школу.
— На сегодня о школе забудь. Этот полицейский отвезет тебя
домой. Во второй половине дня я или другой сотрудник заглянем
к тебе. Идет?
— Раз так нужно.
— Молодчина.
Он пожал руку рослому подростку и проводил его взглядом.
Мальчишка производил хорошее впечатление. Но он был достаточно
взрослым, чтобы увлечься приветливой красивой женщиной на своем
участке, и вполне мог начать неуклюжие ухаживания, затем схва-
титься с ней, сбить с ног и убежать, а потом сделать попытку обелить
себя, «обнаружив» ее наутро. Нужно будет его проверить. Есть ли
приводы? Не подглядывает ли в окна? Из числа подозреваемых Кра-
виц не исключал никого.
Крейн закончил осмотр.
— Пока что,— сказал он сержанту Кравицу,— могу сделать
вывод, что кто-то ударил ее кулаком справа, она упала навзничь и
стукнулась головой об угол кофейного столика. Когда? Двенадцать
часов назад плюс-минус час. Примерно между десятью и полуночью.
Изнасилована? Сомнительно. Есть ли что-нибудь под ногтями? Ка-
жется, нет, точно установим в лаборатории. Позвоните завтра, мы
приготовим полный отчет.
— Благодарю,— сказал Кравиц, и старый врач поплелся к чер-
ному «меркьюри», поставленному напротив пожарного гидранта.
Когда он отъехал, появились дактилоскопист и фотограф. Кравиц
постоял с ними на крыльце, выкурил сигарету и объяснил, что от
них требуется. В соседних домах пока все было тихо, спокойно,
никто ни о чем не догадывался. Когда приедут репортеры с кино-
операторами и санитарная машина, все преобразится. Соседи стол-
пятся на другой стороне улицы, станут глазеть, сплетничать, об-
мениваться слухами. И при этом Кравиц будет наблюдать за ними из
верхнего окна, потому что среди них вполне может оказаться убий-
ца, и в любом случае он вскоре начнет допрашивать всех этих людей.
Но пока что в чопорных, богатых домах все было тихо. Кравиц по-
жал плечами и снова вошел в дом.
328
После того как дактилоскопист осмотрел телефон, Кравиц по-
звонил в управление молодому сотруднику, который наводил для
него справки.
— Кажется, этот дом принадлежит женщине по фамилии Кол-
дуэлл, но мы не можем найти ее,— сказал молодой сотрудник, пере-
веденный на кабинетную должность, потому что его вырвало при
осмотре багажника машины, где обнаружили двух задушенных мед-
сестер.
— Свяжись с жилищными агентами Джорджтауна,— сказал
Кравиц.— Узнай, кто платит налоги. А что говорят в телефонной
компании?
— Тут странное дело. Документы исчезли.
— Как это, черт возьми, исчезли?
— Этот тип проверил и сказал, что их нет на месте. Он ничего
не может понять.
— Поезжай туда, заставь его объяснить,— повысил голос Кра-
виц.— Живо!
Он бросил трубку, вздохнул и услышал на улице голоса. Выгля-
нув, он увидел двух знакомых репортеров уголовной хроники, они
спорили с полицейским, которого он поставил охранять вход.
Через минуту полицейский вошел.
— Сержант, репортеры говорят, что предельный срок уже кон-
чился.
— Скажи, что сейчас выйду.
Кравиц хотел подождать, пока подъедут остальные репортеры,
чтобы не повторять одно и то же дважды или трижды. Кроме того,
ему требовалось подумать — от того, что он скажет, зависело мно-
гое. Загадочное убийство в Джорджтауне — газеты набросятся на
него, и, когда Кравиц найдет убийцу, болваны из муниципалитета
должны будут сделать его начальником сыскной полиции.
Им это было бы совсем нетрудно, мешало только, что начальни-
ком сыскной полиции никогда не был негр, а черные в муниципали-
тете отчаянно требовали своего, у них даже был кандидат, лодырь
по фамилии Колмен, будь он белым, его давно турнули бы из по-
лиции за некомпетентность. Но Кравиц все же считал, что если по-
ведет дело как надо, то может получить эту должность. Молодой
репортер уголовной хроники из газеты «Пост» обещал поместить в
воскресном приложении материал о Кравице, если только найдет
для этого повод. Ну так вот, это дело будет поводом для его статьи и
еще многих статей. А подобная реклама производит впечатление
в Вашингтоне, подобная реклама делает конгрессменов сенаторами,
сенаторов — президентами и может сделать Джо Кравица началь-
ником сыскной полиции.
Перед домом хлопнули дверцы еще нескольких автомобилей, и
наконец Джо Кравиц, специалист по расследованию убийств и зна-
329
ток политических интриг, погасил сигарету, смахнул нитку с рука-
ва, поправил галстук и уверенно вышел на встречу с прессой.
3
Бен Нортон проснулся в девять с тяжелой головой. Накануне ве-
чером он вернулся домой рано, но просидел до глубокой ночи, потя-
гивая бурбонское виски и ломая голову над рассказом Фила Росса
о Донне с Эдом Мерфи. Скорее всего Донна решила вернуться в
Вашингтон и работать в администрации. Если так, он скоро об этом
узнает. Однако у него были более неотложные заботы, например
доложить в фирму «Коггинс, Копленд и Стоун» о своем возвраще-
нии. Он поднялся, сварил кофе и позвонил секретарше Уита Стоуна,
женщине такой же грозной, как и ее босс, взявшей себе за правило
каждые несколько лет сживать со свету какого-нибудь молодого
юриста, чтобы уцелевшие лебезили перед ней. Что они и делали.
— Эвелин? Это Бен Нортон, вернулся с фронта.
— Твоего звонка мы ждали вчера,— ответила Эвелин, совер-
шенно равнодушная к мальчишескому обаянию Нортона.
— Я валился с ног из-за смены часовых поясов,— солгал он.—
И проспал весь день. Теперь готов приступить к работе.
— Уит ждет тебя к ленчу в половине первого,— сказала Эве-
лин.— Не опаздывай.
Нортон не опоздал, но Уитни Стоун задерживался, молодой
юрист сидел в приемной своего босса, лениво перелистывал старый
номер журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт», и его беспокойство
все усиливалось. Он недолюбливал Уита Стоуна, не доверял ему и
не совсем понимал, почему работает у него в фирме. Разумеется,
он уважал его как очень удачливого вашингтонского адвоката, даю-
щего своим клиентам то, что им нужно, но в Уите Стоуне и его фирме
была какая-то холодность, с которой он так и не свыкся. Иногда он
думал, что ему было бы лучше в какой-нибудь старой, меньше
связанной с политикой фирме, например «Ковингтон и Берлинг»,
но год назад, когда он решил бросить работу в штате сенатора Уит-
мора, времени на поиски у него не было, а Уит Стоун сделал ему са-
мое лучшее и самое удачное предложение, включая командировку
в Париж. Нортону же в то время больше всего хотелось уехать из
Вашингтона как можно дальше. И, разумеется, это была хорошая
фирма; у нее были важные клиенты, в ней Нортону платили хоро-
шее жалованье. Неприятен был только сам Уит Стоун.
Об Уите Стоуне среди младших сотрудников в течение многих
лет из уст в уста шепотком передавалась легенда. В ней рассказы-
валось, как Стоун в сравнительно молодом возрасте стал совладель-
цем фирмы. Основал фирму в 1942 году Джон Коггинс, адвокат
времен «нового курса», он (как гласило предание) подкупил врача,
330
чтобы тот признал его непригодным к военной службе, потом бросил
работу в министерстве юстиции, приносившую в год шесть тысяч
долларов, и основал частную юридическую практику, дававшую ему
в конце войны четверть миллиона в год. В конце сороковых годов
Коггинс понял, что ему нужен партнер, и выбрал Мейсона Коплен-
да, рослого проницательного уроженца Среднего Запада, имевшего
связь с администрацией Трумэна. Копленд был не только хорошим
адвокатом, но и авантюристом, обожавшим интриги и риск, и по-
тому несколько лет спустя, когда незамужняя дочь президента за-
беременела, когда член Верховного суда был задержан в дешевом
отеле с несовершеннолетней, когда пьяная супруга президента
разбила вазу о голову пожилого врача, потому что тот пытался ути-
хомирить ее... и в других подобных ситуациях обращались к Мей-
сону Копленду, а он пускал в ход уговоры, лесть, деньги или угрозы,
необходимые для спасения.
В середине пятидесятых годов с Коггинсом случился сердечный
приступ, и Копленд, возглавивший фирму, нанял нескольких моло-
дых юристов, имевших связь с администрацией Эйзенхауэра; того,
кто окажется лучшим, он собирался взять в партнеры. Одним из
них был аристократ Уитни Стоун, он окончил Гарвард и успел пора-
ботать в министерстве юстиции. У Стоуна были жена, богатая и кра-
сивая, двое малышей и тот род честолюбия, который именуется не-
уемным.
Мейсон Копленд уважал Стоуна, поглядывал на его жену и вес-
ной 1960 года отправил его в Техас вести важные переговоры об
аренде нефтеносного участка. Однако переговоры сорвались, Уит
Стоун вернулся на два дня раньше, чем ожидалось, и застал Коп-
ленда в постели со своей женой. Жена, боясь побоев, нагишом убе-
жала в ванную и заперлась, но ей был неведом юридический склад
ума, и пока она дрожала на краю ванны, ее муж и любовник — по-
следний обернул простыней, словно тогой, свои потные плечи —
быстро завершили переговоры, приведшие к тому, что фирма стала
называться «Коггинс, Копленд и Стоун».
Предание гласило, что, когда переговоры были окончены, старый
юрист поглядел на будущего молодого партнера и сказал: «Один
вопрос, Уит. Ты подстроил это?»
И, если верить преданию, Уит Стоун ехидно улыбнулся и отве-
тил: «Ты не узнаешь этого, Мейсон. Никогда не узнаешь...»
— Бен, очень рад тебя видеть,— сказал, открыв дверь, Уитни
Стоун.— Входи. Я бы не заставил тебя ждать, но, едва ты приехал,
позвонил министр юстиции.
Нортон отбросил журнал, поднялся с кресла и поздоровался за
руку со своим боссом. Рука Уитни Стоуна была маленькой, хруп-
кой, холодной, касаясь ее, Нортон всегда содрогался, даже в тех
случаях, когда, как и теперь, Стоун был само обаяние.
331
— Входи, Бен,— сказал он.— Немного шерри? Отлично. Садись.
Они сели на противоположные края софы в дальнем углу боль-
шого кабинета. Стоун сам налил два стакана и, подняв свой, сказал:
— За тебя, Бен. Ты прекрасно поработал для нас в Париже.
Нортон улыбнулся, пригубил шерри и тоже ответил любез-
ностью:
— Видимо, здесь есть и твоя заслуга, Уит. Когда соглашение
готово было расстроиться, арабы вдруг полностью изменили свою
позицию. Я решил, что ты здесь нажал кой-какие кнопки.
— Вот как? — В полуприкрытых глазах Стоуна промелькнуло
любопытство. Видимо, подумал он, Нортон более проницателен, чем
казалось. Нужно будет иметь это в виду.
— В общем, едва арабы изменили курс, люди из ЦРУ или те,
кого мы принимали за них, исчезли. Со своей стороны мы не пред-
принимали ничего, поэтому я решил, что, видимо, тут постарался
deus ex machina 1. Ты казался вероятной кандидатурой.
Стоун усмехнулся; он добился в Вашингтоне такого влияния, что
к нему, как и к определенным выборным лидерам, обращались, беря
в расчет не только его интересы, но и его представление о самом
себе, а роль deus ex machina ему очень нравилась.
— Я поговорил кое с кем,— довольно сказал он.— В конце кон-
цов эта сделка важна не только в экономическом, но и в полити-
ческом смысле. Она явится фактором стабильности на Ближнем
Востоке. А здесь есть люди с далеко идущими в этом направлении
планами.
Стоун выразился неопределенно, создав впечатление, что его тай-
ные связи с ЦРУ обеспечили успех делу, над которым Нортон и еще
десять юристов бились около года.
— Ладно, Бен, хватит о Париже. Я хотел бы получить от тебя
полный письменный отчет, но сейчас давай подумаем о будущем.
Ты вернулся, твой приятель Уитмор стал президентом, и тебя ждут
успехи. Пойдем поедим?
Они прошли футов десять по коридору к столовой фирмы, кото-
рая, будь она открыта для публики, котировалась бы на одном уровне
с лучшими французскими ресторанами Вашингтона. Она экономила
время сотрудников, производила впечатление на клиентов, а расходы
на ее содержание, около двухсот тысяч долларов в год, разумеется,
списывались в счет налога.
Негр в белой куртке подал им вино и черепаховый суп, и Стоун
перевел разговор на Белый дом.
— Скажи, Бен, говорил ты после возвращения с президентом
или с мистером Мерфи?
Нортон подавил улыбку.
1 Бог из машины (лат.).
332
— Нет еще, Уит.
— Это обходительность, пренебрегать ею не стоит. Им будет
интересно узнать, что ты снова в Вашингтоне.
Тут Нортон позволил себе улыбнуться.
— Сомневаюсь, Уит, чтобы мое возвращение их очень интере-
совало.
— Не скромничай, мой мальчик. Они о тебе высокого мнения.
И ясно дали мне это понять, когда ты поступил в фирму. Я не удив-
люсь, если они попытаются переманить тебя к себе. В любом случае
ты, несомненно, будешь иметь с ними дела по вопросам, интересую-
щим наших клиентов.
В этом, разумеется, и была причина теплого приема. Нортон
решил переменить тему.
— Уит, что ты скажешь об Уитморе? В Париже я слышал проти-
воречивые мнения.
— Он проницательный человек,— ответил Стоун, и в голосе его
звучало почтение.— Некоторые его... э... популистские наклонности
насторожили кое-кого из наших клиентов, но он прекрасно пора-
ботал для укрепления своей популярности в обществе. Интересный
человек.
Официант унес суповые тарелки и подал второе — креветки для
Нортона, морского окуня для Стоуна.
— Ну вот что, Бен, раз ты вернулся, нужно будет поручить тебе
работу.
— Чем больше, тем лучше.
— Молодчина. У нас появились новый клиент, фирма «Бакстер
коммуникейшн», и проблема, в которой ты можешь помочь.
— Харви Бакстер,— сказал Нортон, радуясь, что наконец они
перешли к делу.— Несколько газет в Техасе. Хочет баллотироваться
в губернаторы.
— Точно. И еще собирается купить несколько радиостанций в
маленьких городах, но, видимо, не имеет ни малейшего представ-
ления о том, как отнесется к этому глава антитрестовского отдела.
— Гай Тиммонс,— сказал Нортон.— Я прочел о его назначении.
— Твой знакомый?
— Мы встречались в Капитолии. Тиммонс готовил для Уитмора
кое-какие справки. По-моему, это единственный профессор, сумев-
ший произвести впечатление на Эда Мерфи.
— Сможешь ты поговорить с ним о предполагаемом приобрете-
нии Бакстера? Само собой, неофициально.
— Я думаю, это будет крайней мерой. В министерстве юстиции
у меня есть более близкие знакомые, они могут помочь.
— Отлично,— сказал Стоун.— Постарайся сделать что-нибудь
к будущей неделе. Бакстер приедет повидать меня.
— Какую позицию занимали его газеты во время выборов?
333
— Не поддерживали ни того кандидата, ни другого.
— Денежные взносы?
— Он и его семья выложили по десять тысяч каждому из кан-
дидатов.
Нортон рассмеялся.
— Это не поможет.
— Возможно, теперь его газеты будут поддерживать президента.
— Это не повредит.
— Я поговорю с ним,— сказал Стоун. Он помешал ложечкой
кофе, и тема была закрыта. Когда ленч окончился, Стоун как-то
странно поглядел на Нортона.
— Еще одно, Бен, вопрос, может быть, щекотливый, но ходили
кое-какие слухи... Ты слышал что-нибудь о связи Уитмора с одной
молодой женщиной?
Нортон допил последний глоток кофе и постарался солгать как
можно непринужденнее.
— Нет. А что?
Стоун недовольно поджал губы.
— Наверно, слухи были неточными,— сказал он.— Сам знаешь,
сколько ходит сплетен. Я думал, что если бы мы обнаружили их при-
чину, скажем, какое-то недоразумение, то оказали бы президенту
услугу. Это так, случайная мысль.
Он поднялся, Нортон тоже.
— Бен, я очень рад, что ты снова с нами.
Нортон ответил, что тоже рад, они довольно церемонно пожали
друг другу руки, и Нортон пошел к себе в кабинет. Он подумал, что
ленч прошел неплохо, хотя, как и все встречи с Уитом Стоуном, оста-
вил кисловатый привкус.
Зазвонил телефон, у Нортона временно не было секретарши, и
он поднял трубку.
— Бен Нортон? — спросил кто-то незнакомый.
- Да.
— Видел последний выпуск «Стар»?
— Кто говорит?
— Загляни в газету, приятель,— сказал тот,— потому что одна
твоя знакомая найдена убитой.
— Что?
Неизвестный повесил трубку. Нортон в раздражении медленно
опустил свою. Неужели в Вашингтоне уже не стало покоя от хули-
ганских звонков? Он пожал плечами и стал читать рекомендован-
ную Стоуном статью в юридическом журнале. Но сосредоточиться
не мог: терзала какая-то неясная мысль. Минуту спустя он шел к
столу секретарши приемной.
— «Стар» уже пришла, Джози?
— Только что,— ответила молодая женщина и подняла с пола
334
один из двух ежедневно доставляемых посыльным экземпляров.
Нортон бегло просмотрел первую страницу и обнаружил внизу
то самое сообщение, заголовок гласил: «Молодая женщина найдена
убитой в Джорджтауне».
Он стал читать:
«Полиция округа в настоящее время расследует убийство моло-
дой женщины, тело ее было обнаружено в частном доме на Вольта-
плейс в Джорджтауне. Сержант Кравиц сообщил, что в полдень жен-
щина была еще не опознана, и неизвестно, кому принадлежит доро-
гой особняк, где был обнаружен труп. По словам Кравица, женщину
ударили в лицо, и, видимо, она скончалась от сотрясения мозга, упав
и ударившись головой о кофейный столик. Кравиц сказал, что из-
насилована женщина не была. По его описанию, ей около тридцати
лет, рост пять футов два дюйма, вес сто десять фунтов, у нее длин-
ные каштановые волосы и карие глаза».
Нортон с нарастающим беспокойством дважды перечитал сооб-
щение. Потом вспомнил, что Фил Росс видел Донну в Джорджтауне.
Описание внешности полностью подходило ей.
— О господи,— прошептал он.— Господи, не может быть.
Не помня себя, он выбежал на улицу и стал ловить такси, крича,
чтобы ради бога кто-нибудь отвез его в Джорджтаун.
4
Соседи все утро наблюдали из дворов, как подъезжали и отъез-
жали полицейские машины. Первой к сержанту Кравицу подошла
высокая женщина в светло-зеленом брючном костюме. Она перешла
улицу и взглядом дала понять, что хочет поговорить с ним; Кравиц
спустился с крыльца и вошел вслед за ней во дворик.
— Я миссис Картер Флеминг,— сказала женщина.— Живу
там.— Кивком головы она указала на роскошный дом напротив.—
Вы полицейский?
— Я сержант Кравиц из отдела расследования убийств.
— Убийств? Значит, кто-то погиб?
— Вы знаете, чей это дом, миссис Флеминг?
— Сержант, может, сперва вы ответите на мой вопрос? Похоже,
что мы, соседи, все узнаем последними.
Кравиц попытался вспомнить, кто ее муж. Адвокат? Журналист?
Конгрессмен? Она бы охотно просветила его, но спрашивать не сле-
довало. Кравиц знал, как держать себя с джорджтаунскими мат-
ронами.
— Сегодня утром здесь обнаружена мертвая женщина,— ска-
зал он.— Около тридцати лет, рост пять футов два дюйма, кашта-
новые волосы, симпатичная. Вы знаете, кто она?
— Нет, не думаю.
335
— Не хотите ли взглянуть на тело, может опознаете?
Женщина внимательно смотрела на него. Она была лет сорока
семи — сорока восьми, высокой, загорелой, холеной. Кравиц решил,
что она хороша в постели. Но для него это значения не имело.
С клиентками могут развлекаться телевизионные мастера, а поли-
цейские нет.
— Пожалуй, взгляну,— сказала она.— Раз это может помочь.
Кравиц вошел с ней в дом и открыл тело покойной. Миссис Фле-
минг воззрилась на него с любопытством, но без малейших эмоций.
Кравицу показалось, что, если бы всех привлекательных тридцати-
летних женщин тихо убрали со сцены, она ничего не имела бы
против.
— Кажется, я ни разу не видела ее,— сказала наконец миссис
Флемин.— Ее изнасиловали?
— Видимо, нет.
— Интересно,— сказала она.— По-моему, если привлекатель-
ную женщину изнасиловали и убили, это одно дело, а если просто
убили, то совсем другое.
— Проницательное замечание,— сказал Кравиц. Хотя оно вовсе
не было проницательным. Оно было вполне логичным, а преступ-
ления, совершаемые по страсти, редко бывают логичными. Напри-
мер, нелогично мужу насиловать жену до или после убийства, но
Кравиц с этим сталкивался добрый десяток раз.
— Вернемся к моему первому вопросу, миссис Флеминг. Вы
знаете, кому принадлежит этот дом?
— Он принадлежал Рут Колдуэлл. Может, выйдем отсюда?
— Конечно.
На крыльце он закурил сигарету и предложил собеседнице. Мис-
сис Флеминг отказалась.
— Рут Колдуэлл,— сказала она,— вдова Гаррисона Колдуэлла.
Он был банкиром. После его смерти Рут уехала к дочери в Финикс.
Не знаю, продала она дом или сдает жильцам. Иногда в нем бывают
люди, а иногда он кажется пустым.
— Что за люди?
— Два раза я видела здесь одного молодого актера. Фамилии
не помню, но он хорошо известен.
— Видели вы здесь кого-нибудь за последние несколько дней?
— Свет бывал включен. И как-то вечером несколько дней назад
я видела, что со двора выезжал лимузин. Дом не очень хорош. Но
стоянка не на улице. Жаль, что у меня не так.
— Вы не обратили внимания, кто был в лимузине?
— Нет, даже в голову не пришло. Лимузин в этом районе не та-
кая уж редкость, сержант. Прошу прощения, мне становится дурно.
— Я хотел бы поговорить с вами еще. Вы будете сегодня дома?
— Вряд ли я рискну высунуть нос, пока улицы кишат убийцами.
336
Долго же тебе придется не высовывать носа, подумал Кравиц, но
вежливо попрощался с ней и стал следить, войдет ли она в тот дом,
который назвала своим.
Едва женщина скрылась в своем доме, подъехало и резко затор-
мозило такси, рослый белокурый пассажир бросил водителю деньги
и неуклюже вылез. Кравиц решил, что ему под сорок, он держал в
руке скрученную газету, был хорошо одет и бледен, как полотно.
Сейчас последует признание в убийстве, подумал Кравиц.
— Меня зовут Бен Нортон,— сказал приехавший.— Убийство
произошло здесь?
— Здесь. Я сержант Кравиц.
— Описание в газете... похоже, это моя знакомая. Ее... покой-
ную... уже опознали?
— Можно мне взглянуть? — спросил Кравиц. Нортон недоумен-
но заморгал, глянул на свою руку и протянул Кравицу газету. Сер-
жант пробежал глазами сообщение, с удовлетворением отметив, что
поместили его на первой полосе. Пока что все шло хорошо. Он вер-
нул газету Нортону.
— Нет, опознания не проводилось. Хотите взглянуть на тело?
Нортон безучастно кивнул и пошел за Кравицем в дом.
Когда Кравиц снял с тела покрывало, Нортон вскрикнул и опус-
тился на колени. Коснулся лица женщины и онемел от холода ее
кожи, от реальности смерти. Он стоял подле нее на коленях, блед-
ный, со слезами на глазах и что-то шептал, возможно, ее имя.
Кравиц профессионально наблюдал. Подобные сцены он видел
тысячу раз. Видел истерики, смех, потерю сознания, шок, гнев, сер-
дечные приступы и кое-какие малозаметные признаки — слишком
сильные или слабые эмоции, нервозность, плохо скрытую радость,—
которыми убийцы выдавали себя. Горе этого человека, Нортона,
казалось вполне искренним. Что совершенно ничего не означало.
Когда Нортон поднялся, сержант снова прикрыл тело и пред-
ложил выйти на веранду. Там Нортон опустился на стул и закрыл
лицо руками.
— Минутку, пожалуйста,— попросил он.
— Не спешите, мистер Нортон,— ответил Кравиц, закурил и
стал ждать.
— Это Донна Хендрикс,— сказал Нортон, когда к нему вернулся
дар речи.— Она родом из Цинциннати, в Вашингтон приехала шесть
или семь лет назад. До последнего времени работала в тттггяте сена-
тора Уитмора. Полную ее биографию можете узнать в отделе кадров
сената. Я тоже работал в штате Уитмора, одно время мы с ней были
близки, потом расстались, и я уехал в Париж по делам. Насколько
мне известно, она уезжала из Вашингтона и жила в Калифорнии.
— Вы не знали, что она вернулась в Вашингтон?
— Нет.
337
Ответив, Нортон спохватился, что это не совсем так. Он не знал,
что Донна в Вашингтоне, но слышал от Фила Росса, что тот недавно
видел ее с Эдом Мерфи. Правда, это были сведения из вторых рук, и,
кроме того, Росс мог обознаться. Но все же Нортон не поправился
и не упомянул о рассказе журналиста. Не потому, что был близок
к шоку, скорее оттого, что и в таком состоянии политическое чутье
руководило им. Нельзя было так легко приплетать Эда Мерфи, а мо-
жет, и самого президента к наверняка заурядному делу об убийстве.
Нортон прекрасно знал о возможных последствиях — слухах,
сплетнях, газетных заголовках, клеветнических кампаниях оппози-
ции, и все это могло оказаться совершенно неоправданным. Он ре-
шил поговорить с Мерфи. Узнать побольше о его встрече с Донной
и о том, что она делала в Вашингтоне. Но отправлять к нему этого
полицейского он не собирался.
— Вы не знаете, почему мисс Хендрикс уехала из Вашингто-
на? — спросил Кравиц.
Нортон снова заколебался. Эти вопросы раздражали его, как
резкие прямые левой в боксе. Он не мог сказать сержанту и о при-
чине отъезда Донны.
— По-моему, Вашингтон ей* надоел,— ответил он. Это было
правдой.— Донна решила, что это город для мужчин, и устала с ним
сражаться. Она писала мне из Калифорнии, что хочет пожить в оди-
ночестве, подумать о своем будущем, заняться литературной рабо-
той.
— Письмо у вас сохранилось?
— Наверно,— уклончиво ответил Нортон. Он прекрасно знал,
что письмо цело.
— Я бы хотел ознакомиться с ним.
— Это необходимо?
— Мистер Нортон, поймите, мы расследуем убийство. Возмож-
но, мисс Хендрикс убил грабитель, мы обнаружим его отпечатки
пальцев и завтра же арестуем. Но дело может оказаться и гораздо
сложнее. Нам нужно знать как можно больше о мисс Хендрикс,
чтобы разобраться во всем.
— Таким образом вы ничего не добьетесь. Ни один человек в
здравом уме не стал бы убивать Донну. Она была очень доброй,
очень милой...
Нортон опустил голову, потом снова взял себя в руки.
Кравиц бесстрастно наблюдал за ним. Он решил, что Нортон что-
то скрывает. Пока он не знал, что, но не сомневался, что в конце
концов выяснит.
— Кто были ее друзья, мистер Нортон?
Нортон недовольно нахмурился.
— У нее было много друзей.
— Назовите несколько фамилий.
338
— Любой из сотрудников Уитмора, мы все были друзьями.
И Гвен Бауэрс, она, пожалуй, была самой близкой подругой Донны.
— Гвен Бауэрс,— повторил Кравиц.— Она... выступает по теле-
видению, так ведь?
— Да, Гвен теперь знаменитость,— сказал Нортон.— Но с Дон-
ной они были подругами детства. Жили когда-то в одном доме.
— Были враги у мисс Хендрикс?
— Нет, ни единого.
— У красивых женщин бывают враги. Негодующие женщины,
оскорбленные в своих чувствах мужчины.
— Я пытаюсь втолковать вам, что Донна была не такой,— ска-
зал раздраженно Нортон.— Ее все любили.
— Вы не знаете, были у нее какие-нибудь романтические ослож-
нения в прошлом году?
— Нет, откуда мне знать.
— Были у нее друзья в мире кино?
— В мире кино? Возможно.
— Не знаете, чей это дом?
— Нет.
— Бывали здесь раньше?
— Нет.
— Не знаете, почему она остановилась здесь?
— Нет,— ответил он, уже не скрывая раздражения.
Сперва Нортон не замечал ни внешности Кравица, ни его тона,
но тут пригляделся, увидел маленькие, буравящие его синевато-се-
рые глаза, уловил за вопросами враждебность и ощутил неприязнь
к этому полному, лысеющему полицейскому, курящему сигарету
за сигаретой.
— Что вы делали вчера вечером, мистер Нортон?
— Утром я прилетел из Парижа, весь день проспал, к вечеру
поднялся и зашел в бар Натана выпить пива — у меня дом на Два-
дцать восьмой стрит. Там случайно встретил Фила Росса, журна-
листа, немного поболтал с ним. Но я был усталым и ушел домой
рано, часов в восемь.
— Вы живете один?
- Да.
Кравиц закурил снова и задал давно назревший вопрос, настоль-
ко очевидный, что, казалось, Нортон, не дожидаясь его, сам пред-
ложит ответ.
— Давайте разберемся, мистер Нортон. Вы не видели мисс
Хендрикс целый год, считали, что она живет в Калифорнии, но,
прочтя в газете об убитой в Джорджтауне молодой женщине, бро-
саете все и мчитесь сюда на такси в полной уверенности, что это
она. Я вас правильно понял?
Нортон нахмурился и неловко заерзал на стуле.
339
— Нет,— ответил он.— Я не сказал вам об одном странном
событии.
— Каком?
— Сегодня сразу же после ленча мне позвонили. Какой-то че-
ловек, удостоверившись, что это я, посоветовал заглянуть в газету,
потому что убита одна моя знакомая. Тогда я прочел сообщение в
газете, увидел, что описание соответствует внешности Донны, и при-
ехал сюда.
— Тот человек не назвался?
— Нет.
— Не представляете, кто он?
— Нет.
— Заметили какую-нибудь особенность голоса? Негритянский
акцент? Иностранный? Южный?
— Звонил, по-моему, белый. Голос неприятный. Без акцента.
Нортон задумался.— Единственное, что характерно, этот человек
назвал меня «приятель». В этакой развязной манере. Сказал он при-
мерно вот что: «Загляни-ка в газету, приятель, потому что твоя под-
ружка убита».
— Может, ваша секретарша что-нибудь заметила? — настаивал
Кравиц.
— Нет, трубку поднял я сам.
Кравиц изучал лицо своего собеседника, словно ученый, глядя-
щий в микроскоп.
— Я сам ломал над этим голову,— продолжал Нортон.— Кто
мог звонить и зачем? Кто знал, что она убита? Насколько я понимаю,
знали ваши люди, полиция. И те, кто заглядывал в газету. Но мало
кто знал, что я вернулся.
Он умолк и в недоумении потряс головой.
— Вы забываете кое-что, мистер Нортон,— спокойно сказал
Кравиц.— Мы не знали, кто она. В газетном сообщении фамилии
нет. Что убитая — Донна Хендрикс, знал только тот, кто ее убил.
И тот, кому убийца мог рассказать о преступлении. Но все равно
это не объясняет звонка вам.
— Может, хотели ее опознания? — сказал Нортон.
— Может,— согласился Кравиц.— Но позвонить в управление
полиции или в редакции газет и назвать ее фамилию было бы проще,
чем втягивать вас.
Втягивать вас. Эти слова продолжали звучать в ушах у Нортона,
когда он через несколько минут покинул дом на Вольта-плейс, сог-
ласившись в ближайшие дни дать Кравицу официальные показания.
Лишь под конец разговора Нортон стал понимать, что он для
Кравица подозреваемый. И подумал, что сержант не поверил в ис-
торию с телефонным звонком, счел ее выдумкой, объясняющей не-
пременное, как принято считать, возвращение преступника на место
340
преступления. Это было нелепо, однако Нортон сознавал, что с точки
зрения сержанта тут есть смысл: брошенный любовник встречает
свою бывшую подружку, ссорится с ней и убивает. До него стало
доходить, в каком сложном положении он оказался. Он был непри-
частен к смерти Донны, но причастен к тому, чего не мог рассказать
о ней полицейским, и этого было достаточно, чтобы не на шутку
осложнить его жизнь. Он был «втянут» в это дело, хотя не в том
смысле, какой имел в виду Кравиц.
Он был «втянут», потому что с каждой секундой все больше и
больше преисполнялся решимостью самому отыскать убийцу Дон-
ны. Проходя по Вольта-плейс, он не замечал соседей, глядящих на
него, не обратил внимания даже на репортера, который спросил у
него фамилию и шел за ним до угла. Кравиц мог сомневаться, что
ему кто-то звонил. Кравиц мог считать, что Донну убил Нортон или
грабитель. Нортон же знал, что не убивал ее и что грабители не
звонят юристам, объявляя о своем преступлении. Вокруг этого дела
творилось что-то странное. Нортон не мог взять в толк, что именно,
но сознание, что Донна убита, жгло его, как огонь, и он дал себе сло-
во раскрыть эту тайну. Он хотел знать правду, но не только; подобно
королю Лиру, он еще хотел и мести, столь ужасной, что ей не наш-
лось бы названия. Пусть полиция ищет грабителей, отпечатки паль-
цев и волоски. Для Нортона существовали другие направления
поиска, например выяснить, что Донна делала в Вашингтоне, почему
ехала в лимузине с Эдом Мерфи и кому принадлежит этот дом на
Вольта-плейс.
Нортон внезапно обнаружил, что он у себя дома, подошел к теле-
фону и стал звонить. Сперва Гвен Бауэрс, потом в Белый дом.
5
Идя к дому Гвен по дорожке, пересекающей широкий газон, Нор-
тон увидел, как в вечернем небе сверкнула падающая звезда; она
напомнила ему о Донне.
Гвен ждала его в дверях и плакала. Нортон обнял ее, удивившись,
какая она хрупкая, и подумал, что раньше ни разу не видел ее в сле-
зах. Даже в тот вечер, когда был убит Роберт Кеннеди. Тогда они
вшестером или восьмером сидели на полу квартиры на Капитолий-
ском холме, где в то время она жила вместе с Донной. Гвен напи-
лась, отпускала мрачные шутки, но не пролила ни слезинки.
— Извини,— сказала она минуту спустя.— Я хотела выплакать-
ся до твоего прихода. Входи. Промочим горло.
— Я хочу поговорить, Гвен. Мне надо кое-что узнать.
— Поговорим,— пообещала она и повела его по длинному ко-
ридору. На ней были брюки и свитер, светлые волосы спадали на
плечи.
— Потрясающий дом,— сказал Нортон.
341
— Возмездие за грех, мой друг. Мне предлагали за него четверть
миллиона на той неделе.
Не так уж давно Гвен с Донной были начинающими журналист-
ками и лезли из кожи вон, чтобы расплачиваться за квартиру, но
Г вен не любила лезть из кожи; ее сжигал азарт, гораздо более свой-
ственный молодым вашингтонцам, чем вашингтонкам, и она быстро
добилась успеха примечательным, быть может, единственным в
своем роде способом. Сперва она удивила всех, выйдя замуж за
очень богатого старика конгрессмена. Ее подруги не воспринимали
этот брак всерьез и предсказывали, что он продлится примерно
год. Но продлился он всего четыре месяца, по истечении которых
конгрессмен очень кстати скончался от сердечного приступа. («Это
было умышленное убийство,— сообщила Гвен Нортону сценическим
шепотом на вечеринке через три недели после похорон.— Я заго-
няла его до смерти».)
За смертью конгрессмена последовали юридические осложне-
ния с его взрослыми детьми, но Г вен вышла из них, заполучив особ-
няк в Спринг Вэлли и, что, возможно, еще более важно, впервые вку-
сила известность. Вкус ее пришелся Гвен по душе, в погоне за
дальнейшей известностью она написала для «Космо» несколько
злоречивых статеек о сексе в Вашингтоне, и это открыло ей двери
в таинственный круг людей, которые выступают по телевидению,
потому что они знамениты, а знамениты потому, что выступают по
телевидению. При всем при том Г вен находила время для «романти-
ческой», как деликатно выражаются светские хроникеры, связи со
знаменитым (и женатым) молодым сенатором, с одним из наибо-
лее известных космонавтов и тремя или четырьмя бейсболистами
команды «Вашингтонские краснокожие». Гвен была знаменитостью
и упивалась этим. Отношение Нортона к ней было двойственным.
Он считал ее правдивой, но не доверял ей. Он знал, что они с Дон-
ной подруги, и часто думал, что она дурно влияет на Донну. Но глав-
ное, по осведомленности в Вашингтоне мало кто мог сравниться с
Гвен, падкой на сплетни, как некоторые женщины на драгоценности,
и Нортон надеялся, что она расскажет ему о Донне то, что вряд ли
мог знать кто-то другой.
Гвен привела его в громадную, с темными стенами библиотеку,
там горел камин. Нортон был здесь однажды, тогда над каминной
доской висел портрет матери конгрессмена. Теперь его сменила
картина Ларри Риверса с изображением мусорной кучи.
— Налей нам выпить,— сказала Гвен, указав на бар в углу.—
Хочешь посмотреть новости?
— Нет,— ответил он, налил в два стакана шотландского виски
и подсел к ней на длинный зеленый диван.
Взяв стакан, Гвен чокнулась с Нортоном.
— Больше плакать не буду,— пообещала она.— Никаких орхи-
342
дей для мисс Блендиш. Никаких слез по мисс Хендрикс. Она была
крепкой, Бен, крепче, чем ты думал. Крепкой и славной. Быть креп-
кой и стервой легко. Но крепкой и славной — почти невозможно.
Ладно, она мертва, но знаешь что? Донна прожила за последние
пять лет больше, чем многие женщины за всю жизнь. Большинство
женщин рождается мертвыми. Они вырастают куколками снаружи и
бездушными внутри. Донна разгадала их мелкую грязную игру и
отвергла ее. Встала на свои маленькие ножки и заявила: «Мир, ну
тебя к черту. Я это я, и мы будем играть по моим правилам». Так и
вышло. Покойся с миром, дорогая, покойся с миром, и пошли все
к черту.
Гвен снова заплакала, глядя на Нортона в упор, словно запрещая
ему усомниться, в том что она любила Донну не меньше, чем он. Из-
за Донны между ними всегда было скрытое соперничество. Такой уж
была Донна; люди относились к ней по-собственнически, и конечно
же она неизменно восставала против этого.
— Помню вечер, когда мы только прилетели в этот проклятый
город,— продолжала Гвен.— Ни я, ни она не бывали здесь раньше.
Я, едва став совершеннолетней, выскочила из кливлендского отде-
ления ЮПИ, отправилась завоевывать Вашингтон и сманила ее с со-
бой — она не рассказывала тебе об этом? — так как знала, что ина-
че она выйдет замуж за какого-нибудь идиота и всю жизнь прово-
зится с пеленками. Едва самолет взлетел, мы немного выпили и тут
же уснули, но над Вашингтоном проснулись. Никогда не забуду, как
я глянула вниз и увидела ночной город, машины на Мемориальном
мосту, эти проклятые прекрасные памятники, купол Капитолия
вдали. И заплакала. Мне так хотелось туда, так хотелось, чтобы
весь этот проклятый город был у моих ног. Один актер как-то сказал
мне, что ощутил то же самое, когда впервые въехал на голливудские
холмы и увидел огни Лос-Анджелеса. Наверно, такое испытывают
все, когда молоды и уверены, что могут добиться всего. Самолет сни-
жался, я плакала, а Донна не поняла почему. Она решила, что от
страха, взяла меня за руку и сказала, чтобы я не пугалась, что как-
нибудь не пропадем. Господи, какой доброй она была. Или я уже
говорила это?
Нортон понимал, что говорит Гвен от чистого сердца, но все же
какое-то время ощущал к ней одну только ненависть за то, что она
притащила Донну в этот жестокий город, за то, что она жива, а
Донна убита.
— Что ж, ты добилась своего, не так ли? — негромко сказал
он.— Весь мир у твоих ног.
— Ерунда,— огрызнулась Гвен.— Я известна, ты это имеешь в
виду? Плевать на знаменитостей и болтовню с ними по телевидению.
Велика важность. Ты знаешь, я пишу мемуары. Один идиот-изда-
тель выдал мне сто тысяч аванса.
343
Г вен провела рукой по волосам, засмеялась и допила виски. Нор-
тону показалось, что она слегка опьянела; ему это было на руку, так
он мог выведать у нее побольше.
— Ладно,— сказала она.— Хватит о приятных материях. Ты
приехал поговорить. Давай поговорим?
— Отлично,— сказал Нортон.— Вот в чем дело, Гвен. Вернулся
я вчера утром. Я считал, что Донна в Калифорнии. Но прошлой
ночью она была в одном доме на Вольта-плейс, и кто-то ее убил. Это
все, что мне известно. Я хочу узнать, чей это дом, что она делала в
Вашингтоне и как жила, пока меня не было.
— Насчет дома я могу тебе сказать,— ответила Гвен.— Только
помалкивай, что узнал от меня. Это дом Джеффа Филдса. В начале
января он арендовал его. Теперь уже, может, и купил.
— Актер? Для чего ему дом в Вашингтоне? И как Донна могла
оказаться там?
— Джефф любит покупать дома. Может, он считал, что будет
много времени проводить в Вашингтоне. В избирательную кампанию
он очень подружился с Уитмором. Или так ему показалось.
— Подружился с Уитмором?
— Джефф добыл им кучу денег; через него Уитмор был связан
с типами из зрелищного бизнеса. Но когда Уитмор пробился в Белый
дом, ему стали не нужны шикарные голливудские типы. Так что
теперь Джеффа не приглашают на официальные обеды, как он
ожидал.
— Почему он включился в избирательную кампанию?
— Кое-кому кажется, что он идеалист и хочет помочь в строи-
тельстве лучшей Америки. Большинство из нас считает, что ему была
нужна реклама.
— Как только выяснится, что тот дом принадлежит ему, рекла-
мы у него будет хоть отбавляй. Но как там оказалась Донна? У них
был роман?
Гвен покачала головой.
— Донна была не пара Джеффу. Или наоборот. Джефф увле-
кается сексом, как твой друг Уитмор политикой. Ушел в него с го-
ловой. Изучает это искусство. Донна не стала бы играть в те игры,
что он и его друзья. Познакомилась она с ним во время предвари-
тельных выборов. Джефф ездил с ней к некоторым основателям
избирательного фонда, но просто повеселиться. Однако если он знал,
что Донна собирается в Вашингтон, то вполне мог предложить ей
остановиться в своем доме.
— Как мне найти Филдса?
— В Палм-Спрингсе у него есть контора — «Филдс продакшнз»,
там всегда знают, где он. Он даже может оказаться в Палм-Спринг-
се — у него там маленький дом развлечений.
— Выпьем еще? — спросил Нортон.
344
— Конечно. Может, хочешь гашиша?
— Сегодня не хочу.— Он наполнил стаканы и снова подсел к
ней.— Слушай, Гвен, давай перейдем к главному. Как тут шли дела у
Донны с ее дружком? Для меня это важно, и узнать я могу только
у тебя.
— С какой стати? Та история давно уже в прошлом.
Нортон заколебался, говорить ли ей. Но она сказала ему о Филд-
се, кроме того, он знал, что от Гвен безвозмездно ничего не по-
лучишь.
— Во-первых, один человек сказал мне, что недавно Донну ви-
дели в Джорджтауне с Эдом Мерфи. Так что насчет «давно в прош-
лом» я сомневаюсь.
Гвен пристально оглядела Нортона, в глазах у нее мерцали хо-
лодные искры, и ему стало интересно, что она в глубине души думает
о нем. На одной из вечеринок она обозвала его тупым южанином,
недостойным коснуться подола Донны, и, похоже, искренне.
— А как обстояли дела, когда ты уезжал во Францию? — спро-
сила Гвен.— Тут все очень сложно.
Нортон решил, что она хитрит, пытаясь выведать, что известно
ему, но не отвечать было нельзя.
— Все дошло до точки накануне предпрошедшего рождества,—
сказал он.— Я хотел жениться на ней. Мы жили вместе месяцев
пять или шесть, и я считал, что наш брак — просто вопрос времени.
Думал, что продержимся при Уитморе до конца избирательной кам-
пании, потом поженимся, я займусь частной практикой, разбогатею,
и мы заживем счастливо. Но она все отказывалась, говорила, что
никак не может решиться. Потом перебралась на свою квартиру.
Я ничего не понимал. Спрашивал: «Почему? Зачем?»,— а она не мог-
ла объяснить. Потом в начале февраля, когда мы собирались в Нью-
Хемпшир на предвыборное собрание, призналась во всем. Расплака-
лась, сказала, что, может, было бы лучше промолчать, но оставить
меня, ничего не объяснив, подло, взяла с меня несколько клятв
не разглашать тайну, а потом бросила свою бомбочку.
Я чуть с ума не сошел. Мне хотелось тут же убить этого гада.
Но, конечно, она меня утихомирила, сказала, что должна довести эту
историю до конца, что я должен ее понять, что, может быть, мы сой-
демся снова и так далее. Словом, я никого не убил, но и не остался
возле нее. Ушел из Капитолия и, как только представился случай,
уехал за границу. Мне было очень тяжело; я не хотел быть в одном
городе с ними и даже в одной стране. Потом в июле она мне написа-
ла, что у них все кончено и она уезжает в Калифорнию, хочет там
поразмыслить над жизнью. Я ответил ей, написал, что пусть она
едет ко мне в Париж, или я приеду к ней, но ответа не получил.
Тогда я сдался. Вот и все, что я знаю, кроме того, что вчера утром
я вернулся, а вечером кто-то убил ее.
345
Пока Нортон говорил, Гвен неотрывно смотрела на него; он вне-
запно подумал, что она кажется очень опасной женщиной.
— Я не была уверена, что ты знаешь,— сказала она.— Думала,
что из-за этого ты и уехал, но точно не знала. Ну, что ж. Она расска-
зала мне об этом примерно в то же время, что и тебе. То рождество
было у нее не особенно веселым. Она сидела там, где сидишь ты,
рассказывала мне о нем, о тебе, обо всей истории, а потом целый
час плакала. Говорила, что* хотела покончить с собой. Разрываться
надвое было ей не по силам. Многие женщины на ее месте легко бы
вышли из положения. Жених и любовник, последний загул, пока не
сгустилась тьма супружеской жизни,— это случается сплошь и ря-
дом. Но Донна была не такой. Ей был нужен один мужчина, а ее
угораздило влюбиться сразу в двоих. После она бывала у меня чуть
ли не каждую неделю, просто чтобы поговорить с кем-то, как-то
разобраться во всем. Когда ты уехал, я решила, что для нее это к луч-
шему, но тут начались предвыборные собрания, и все осложнилось
еще больше.
— Почему? — злобно спросил Нортон.— Они же уезжали вмес-
те, разве не так? Подальше от пристального взгляда Клэр.
— Клэр не была им помехой. Я думаю, что ей было наплевать.
Другие женщины для нее — просто шушера. Многие жены сенато-
ров стали такими. Держатся за мужей лишь в надежде, что в конце
радуги окажется большой белый дом. Конечно, во время предвыбор-
ных собраний они могли больше бывать вместе, но вокруг было
много новых людей. Сенаторы легко находят выход в подобном по-
ложении — просто задерживаются в кабинетах или снимают квар-
тиру на Капитолийском холме. Но когда сенатор становится кан-
дидатом в президенты, то, хочет он того или нет, его охраняет сек-
ретная служба и вокруг постоянно вертятся репортеры. Секретная
служба, в сущности, не проблема, эти ребята быстро приучаются
держать язык за зубами. Но ты знаешь, что репортеры готовы пред-
положить самое худшее, если в штате у сенатора есть красивая не-
замужняя женщина. Донна как-то сказала, что хотела завести
интрижку с кем-нибудь из репортеров и тем сбить их со следа.
— Может, эту функцию выполнял Джефф Филдс?
— Может быть. Во всяком случае, когда предвыборные собра-
ния окончились, они оба сходили с ума. Ему, на мой взгляд, было
хуже, чем ей. Чем ближе он был к своей должности, тем больше
боялся рисковать. Донна приехала ко мне в июле, перед тем как он
уезжал на партийный съезд, сказала, что они решили расстаться, что
она бросает службу и едет в Калифорнию.
— Расстаться навсегда или только на время избирательной
кампании?
— Донна сказала, что навсегда. Окончательно. После этого она
звонила мне несколько раз, и голос у нее был довольный. О нем не
упоминала ни разу.
346
— Как она жила в Калифорнии?
— Сняла домик возле Кармела. Говорила, что понемногу пишет.
У нее был щенок. По кличке Динамит. Однажды Донна позвонила,
я спросила, чем она занимается, она ответила, что полдня наблюда-
ла, как Динамит гоняется за бабочками.
— Чем зарабатывала на жизнь?
— У нее было кое-что отложено. И ждала гонорар за разработку
фильма.
— Что это такое?
— Набросок сценария. Она говорила, что какой-то продюсер
заинтересовался ее идеей. Или, может, это было нужно Джеффу.
В общем, она писала сценарий.
Нортон встал и помешал кочергой дрова в камине: полетели
искры, приятно пахнуло теплом.
— Я не мог представить себе их вместе,— сказал он.— Пытался
быть объективным, рассуждать как взрослый человек. Я знаю, что
он привлекателен, знаю все о синдроме власти, но не мог предста-
вить, чтобы она прельстилась им.
— Ты ребенок, Бен. Ты ничего не понимаешь.
— Тебя я мог бы представить с Уитмором.
— Ха! Мы ненавидим друг друга с первой же встречи. У нас
слишком много общего.
— Гвен, многие знали о них?
— Нет. Они сами. Ты, я. Может, еще и Эд Мерфи.
— Мерфи наверняка,— сказал Нортон.— Эд знает все. Вопрос в
том, знал ли еще кто из штата. Например, Ник Гальяно.
— Этот болван?
— Он такой болван, что пьет да играет в гольф со своим лучшим
дружком и получает за это тридцать пять тысяч в год. Ник знает
многое. Нельзя сказать, что известно ему, а что нет.
— Не думаю, чтобы знали многие. Если бы возникла сплетня, я
бы ее услышала. Так что, возможно, знаем только мы четверо —
ты, я, Уитмор, Мерфи. И, может быть, Ник Гальяно.
— События будут развиваться быстро. Завтра газетчики узнают
ее имя и то, что она работала в штате Уитмора. Вскоре они узнают,
что тот дом принадлежит Филдсу. Репортеры начнут копаться.
— Конечно, но что они обнаружат? Джефф скажет, что позво-
лил ей пожить в этом доме. А что еще? Не думаю, чтобы кто-то рас-
крыл историю, которая окончилась несколько месяцев назад и о
которой помалкивали.
— Разговоры еще пойдут,— упрямо сказал Нортон.
— Ну и что? Кто станет публиковать слухи о мертвой женщине,
которую все любили, и президенте, известном своим почитанием
семьи, дома и материнства? Господи, да Кеннеди водил женщин
в Белый дом, все об этом знали, но никто не печатал в газетах. Пре-
347
зиденту можно иметь любовниц, если он не развлекается с ними в
Розовом саду на глазах у туристов. Или не бросает жену ради них.
— Гвен, я разговаривал с сержантом, ведущим дело, это крутой,
подозрительный сукин сын. Он задаст нам обоим множество вопро-
сов, отвечая на них, ты будешь под присягой.
— Наплевать! Какой-то наркоман вломился туда, хотел взять
стерео, чтобы обменять на дозу наркотика, там оказалась Донна,
и он убил ее. Такое случается каждый день. Если бы я могла помочь
найти его, то помогла бы. Но рассказывать в полиции старую исто-
рию я не стану, это не даст ничего, только имя Донны замарают.
И тебе тоже лучше помалкивать.
Нортон понимал, что она права, понимал, что и сам поступит
точно так же, как бы ни был велик риск. Не ради Уитмора — черт
с ним,— но ради Донны. Осознав это, он уже хотел уходить. Но
необходимо было задать еще один вопрос.
— Почему она так поступила, Гвен? Она пыталась объяснить
мне, но я так ничего и не понял.
— Почему? Зачем она связалась с Большим Чаком, когда могла
выйти за Надежного Бена? За славного голубоглазого юриста, от
которого имела бы детей, оплаченные счета и выходные в Акапуль-
ко? Да потому, что ей была назначена эта участь. Почему ты не
остался в Рингворме, штат Южная Каролина, или откуда там ты
приехал, и не завел адвокатскую практику? Потому что хотел оп-
робовать крылья, узнать, как высоко ты можешь подняться, верно?
Так же поступила и она. Почему Уитмор? А почему бы не Уитмор?
Донна была красивой, милой, избалованной, ей все давалось легко.
Но кое-что легко не могло даться. Ей нужно было принимать твер-
дые решения, пострадать, повзрослеть. Я хотела помочь ей, но не
могла, и никто не мог. Она была независимой, и я гордилась ею.
Но тебе это все непонятно, так ведь?
— Да,— ответил он.— Непонятно. И непонятно, почему, при-
ехав в Вашингтон, она не поставила тебя в известность. Или ты
знала?
— Нет,— ответила Гвен.— Не знала.
Нортон встал и слегка пошатнулся.
— Мне надо идти.
Гвен поглядела на него.
— Остаться не хочешь?
Нортон засмеялся, но она его оборвала:
— Не ради этого, самодовольный болван. Спать с тобой — все
равно что с моим идиотом братом. Я просто не хочу, чтобы ты об-
нимал телефонный столб.
— Я не пьян,— ответил он.
— Что же ты намерен делать? Я имею в виду эту историю?
— Задавать вопросы, пока не получу ответов.
348
— Зачем тебе вмешиваться, Бен? Пусть этим занимается по-
лиция.
— Полицию интересует одно, меня — другое.— Он направился
к двери, потом кое-что вспомнил.— Ты не знаешь, пила Донна сли-
вовицу? Такой бесцветный напиток, как водка, бутылка стоит две-
надцать долларов.
— Ав чем дело?
— В доме была такая бутылка. Донна выходила из дома вечером
и купила ее.
— Тебе сказал об этом тот сержант?
— Нет, я видел бутылку в баре. Сегодня я обошел несколько
винных лавок и нашел парня, который продал Донне эту бутылку.
Он запомнил Донну. Может, сержант тоже заглянет к нему.
Гвен встала, подошла к нему и взглянула в упор.
— Послушай, вот что я тебе скажу. Не болтай об этой бутылке
по всему городу. Не знаю, многим ли это известно, но Донна гово-
рила мне, и, кажется, я где-то встречала в печати. Сливовица наряду
с рубашками Ганта, фильмами Богарта и кнйгами Марка Твена —
истинное пристрастие твоего друга Чака Уитмора. Подумай об этом
по пути домой.
Нортон думал об этом до самого дома и почти всю ночь.
6
Нортон не бывал в Белом доме несколько лет и вновь был пора-
жен его простой величавостью. Не как средоточием власти — власть
ощущаешь, идя по длинным, голым коридорам Пентагона,— а кра-
сотой здания, его историей. Здесь могли обитать последние сукины
дети, как и случалось не раз, но старый особняк становился лишь
все безмятежнее, зная, что они уйдут, а он останется.
Такие сентиментальные мысли роились в голове Нортона, когда
он вошел в Западное крыло, но, подойдя к кабинету Мерфи, он отог-
нал их, зная, что входить к Мерфи в сентиментальном настроении
нельзя. Мерфи тоже был сукин сын (но наш сукин сын, говорили
его защитники), единственной его страстью в жизни было содейст-
вие интересам Чарлза Уитмора. Даже попасть к нему в кабинет счи-
талось знаком особого расположения. Нортон позвонил миссис
Холл, седовласой, похожей на бабушку секретарше Мерфи, она
справилась у Нортона, здоров ли он, не женился ли и тут же назна-
чила время встречи, даже не спросив о сути дела. Все оказалось так
легко, что, несмотря на подозрительность, Нортон был польщен.
Миссис Холл приветствовала Нортона, словно сына, которого
давно не видала, сказала, что босс немедленно его примет, однако
проводила в маленькую приемную. Нортон сел и, взяв свежий номер
«Тайм», приготовился ждать первый час без жалоб. Спокойствие —
349
это половина победы. Не прошло и десяти минут, как ворвался Ник
Гальяно.
— Бен, черт тебя побери, как жизнь, старина? — зарычал он и
так стиснул Нортона в объятиях, что у него перехватило дыхание.
Нортон высвободился и попытался изобразить, что рад встрече.
Он всегда ладил с Ником — а находясь в мире Уитмора, ладить
с ним следовало,— хотя недолюбливал его и не доверял ему. Трудно
сказать отчего, но Ник был там самым приветливым. В политику он
не лез и был доволен своим положением придворного шута, партнера
в гольфе, собутыльника, а может быть, и тем, что являлся постоян-
ным напоминанием о бурном прошлом Уитмора.
— Как жизнь? — повторил Нортон.— Все в порядке, Ник. Вер-
нее, было в порядке, пока история с Донной не пришибла меня.
Простоватое лицо Ника помрачнело.
— Она пришибла нас всех, Бен,— сказал он.-7 Придавила, буд-
то тонна кирпичей. Я ни разу не видел босса таким потрясенным.
Говорит, что если бы он мог добраться до убийцы...— Ник умолк
и, казалось, овладел собой.— Ты к Эду?
— К нему.
— Что, собираешься опять работать у босса?
— Нет, нет, Ник, хочу поговорить с Эдом о Донне. Я думал, что,
если мы сравним наблюдения, может кое-что проясниться.
Ник подошел вплотную к Нортону и негромко сказал доверитель-
ным тоном:
— Знаешь, кто это, а?
Нортон был поражен.
— Нет, не знаю.
— Какой-нибудь черномазый,— злобно сказал Ник.— Ходят по
улицам, будто хозяева, высматривают, какой бы дом ограбить. И
если ты окажешься дома, тем хуже для тебя. Знаешь, что я хочу
сделать?
— Что?
— Буду наблюдать за тем домом. Просто крутиться поблизости.
Я уверен, что этот гад должен вернуться. Они всегда возвращаются.
А когда явится, я выколочу из него правду.
Такая горячность насторожила Нортона. Он не думал, что реше-
нием проблемы окажется Ник Гальяно, избивающий негров на Воль-
та-плейс. Но слова Ника не всегда следовало принимать всерьез.
— Бен, мистер Мерфи ждет,— объявила с порога миссис Холл.
Ник Гальяно внезапно стиснул руку Нортона.
— Давай держаться вместе, дружище,— сказал он.— Идет?
— Конечно, Ник,— ответил Нортон; он не знал, на что согла-
шается, но знал, что с Ником лучше соглашаться. Потом пошел за
миссис Холл к кабинету Мерфи. «Приближаюсь на один шаг к тро-
ну»,— подумал он.
350
Мерфи не улыбнулся навстречу, правда, Нортон за все годы зна-
комства видел его улыбку лишь раз, когда сенатор — соперник
Уитмора сломал на лыжне обе ноги.
— Садись, Бен,— сказал Мерфи, в его устах это было сердечным
приветствием.— Все еще работаешь в фирме Стоуна?
— Да,— сказал Нортон.
— Хитрющий он тип.
— Фирма у него хорошая,— неуверенно запротестовал Нор-
тон.— Если все пойдет гладко...
— Переходи к нам,— перебил его Мерфи.— Могу подыскать
место.
Предложение застигло Нортона врасплох; сразу же вернулись
прежние искушения, соблазн власти, почти неодолимое желание
подняться на вершину. Что мог предложить ему Мерфи? Должность
помощника министра юстиции? Особого советника президента?
Мысли его заметались: потрудись хорошенько при первой админист-
рации, и кто знает, какая награда ждет тебя при второй? Может,
даже удастся стать членом кабинета?
Нортон спохватился, вспомнил, зачем он здесь, и отбросил фан-
тазии.
— Мне не нужна работа, Эд. Я хотел поговорить с тобой о Дон-
не. Случай совсем непонятный. Я думал, ты сможешь ответить на
несколько вопросов.
Мерфи отхлебнул кофе, не сводя с Нортона глаз.
— Случай ужасный,— сказал он.— Босс рвет и мечет. Да и все
мы. Я поручил одному парню следить за ходом расследования.
Может, тебе поговорить с ним?
Нортон понял, что близится конец разговора. Если не взяться
за дело всерьез, Мерфи выставит его через полминуты.
— Минутку, Эд. Кое-что я хочу спросить у тебя,
— Спрашивай.
— Что делала Донна в Вашингтоне? И почему остановилась в
доме Филдса?
— Что делала в Вашингтоне, не знаю. А кто говорит, что этот
дом принадлежит Филдсу?
— Я узнал из надежного источника, что Филдс либо купил этот
дом, либо снимает.
Мерфи нахмурился в подтверждение.
— Мы тоже слышали это. Но зачем она приезжала, я не знаю.
Спроси у Филдса.
— Ты не говорил с ним?
— С какой стати? Смазливый актеришка, крутился здесь во вре-
мя избирательной кампании. Меня не интересует, кому он сдает свои
дома.
— Эд, обращалась к тебе Донна насчет работы? Не ради этого
она приехала?
— Нет.
— Давно ты видел ее в последний раз?
Мерфи сделал вид, что задумался.
— Она оставила нас перед самым съездом, так? В начале июля?
Мы устроили ей прощальную вечеринку. С тех пор я ее не видел.
Нортон был ошеломлен не столько ложью, сколько ее легкостью.
— Эд, один человек сказал мне, что на прошлой неделе видел
тебя с Донной в Джорджтауне.
— Кто он?
— Неважно.
— Кто бы он ни был, это ложь.
— Это Фил Росс. Зачем ему лгать?
— Он ошибся. Обознался.
Нортон сомневался в этом. Но ему хотелось задать еще один
вопрос, пока была такая возможность.
— Эд, а давно он виделся с ней? — Машинально Нортон указал
большим пальцем на соседний кабинет.
— Босс? Как и я, на прощальной вечеринке.
— То есть он порвал с ней отношения, и они больше не виде-
лись, так?
— Какие отношения? О чем ты говоришь?
— Эд, у них была связь примерно с рождества и до конца весны.
Я знаю. Не нужно водить меня за нос.
— Ничего ты не знаешь, приятель. У тебя слишком живое вооб-
ражение.
— Эд, я жил с ней. Она сказала мне.
— Значит, у нее было слишком живое воображение.
Нортон вскочил.
— Слушай, ты, гад...
Мерфи тоже вскочил, они сверкали друг на друга глазами через
стол.
— Слушай, ты, приятель. Она дала тебе отставку, так? И, может,
ей был нужен предлог, чтобы полегче отделаться от тебя. Может,
она влюбилась в него и нафантазировала. Но никакой связи у них
не было. Господи, человек пробивается в президенты. Думаешь, тут
до любовных интрижек?
— Эд, кое-кому Донна говорила то же, что и мне.
— Кому?
— Неважно.
— Ну что ж, Донна дважды рассказала свою выдумку. От этого
она не стала правдивей.
— Не верю, Эд. Фил Росс обознался. Донна все выдумала. Один
ты говоришь правду.
Эд Мерфи снова сел в кресло и закурил дешевую сигару.
— Садись, Бен. Успокойся. Никаких проблем у нас нет. Ну лад-
352
но, предположим, что Донна одно время путалась с боссом, пред-
положим, на прошлой неделе мы говорили с ней о работе или о чем-
то еще. Ну и что из того? Она приезжает сюда, живет в доме Филдса,
какой-то гад вламывается и убивает ее. Да, это ужасно, но в Вашинг-
тоне такое случается ежедневно. Полиция занимается этим делом
вплотную. Убийцу найдут, и он получит свое. Это я тебе обещаю.
Так зачем собирать слухи о том, что было или не было давным- дав-
но? Ты лишь создаешь проблемы, которые никому не нужны.
Нортон вспомнил о сливовице. Донна выходила из дома спе-
циально за ней. Гвен сказала, что это любимый напиток Уитмора.
Разве нельзя предположить, что Донна ждала его в тот вечер, когда
была убита? Или хотя бы надеялась, что он приедет? Нортону захо-
телось спросить, где был в тот вечер Уитмор, но язык не повиновался
ему. Он знал, что Мерфи легко опровергнет его догадку. Мало ли
людей пьют сливовицу? Может, Донна собиралась послать бутылку
в подарок Уитмору? Или, может, он сам морочит себе голову, вы-
думывает невесть что? Нортон не знал. Он знал только, что блефо-
вать с Эдом Мерфи нельзя, нужно сперва собрать факты, а потом
вести игру на равных.
— В этой истории у нас общие интересы, Бен,— сказал Мер-
фи.— Мы оба хотим, чтобы убийцу нашли. Я знаю, ты был потря-
сен. Только не надо метаться сразу во все стороны. Я прав?
— Видимо, да, Эд.
— Молодчина,— сказал Мерфи.— Посиди, я познакомлю тебя с
одним человеком.
Он нажал кнопку на столе, дверь почти тут же отворилась, и
вошел человек примерно одних лет с Нортоном.
— Клэй Макнейр, Бен Нортон,— представил их Мерфи.— Бен
работал у нас. Он был другом Донны Хендрикс. Введи его в курс
дела.
— Непременно, Эд,— сказал Макнейр, подошел к Нортону,
крепко пожал ему руку и по-мальчишески улыбнулся.
Клэй Макнейр был ростом с Нортона, но более подтянутым,
спортивным. На нем были костюм в тонкую полоску, голубая ру-
башка, яркий галстук, черные, блестящие, как зеркало, туфли и
перстень студенческого братства с выгравированной золотом на
камне эмблемой. Нортону показалось, что он уже где-то встречался
с ним, но не мог припомнить где.
— Эд, нам спуститься ко мне? — спросил Макнейр.
— Нет, оставайтесь тут,— сказал Мерфи.— Я ненадолго выйду.
Если хотите, идите на воздух.
Мерфи вышел, и Макнейр открыл дверь на веранду, выходящую
на южный газон.
— Играл когда-нибудь на кортах Белого дома? — спросил Мак-
нейр.
353
— Нет еще.
— Позвони как-нибудь мне. Обычно они свободны. Наверное,
после игры можно будет приятно отдохнуть. Садись, Бен. Слушай,
у меня такое чувство, будто мы давно знакомы, о тебе очень многие
говорят и жалеют, что ты не с нами.
Нортон решил, что Макнейр хитрюга, мошенник.
— А ты сам давно здесь?
— Эд взял меня сразу же после вступления президента в долж-
ность. Поручил мне предварительное планирование для средств ин-
формации. И наваливает кучу особых поручений.— Молодой чело-
век открыто улыбнулся.— Сам знаешь эти дела.
— А чем ты занимался до этого?
— Корпоративное управление, главным образом в торговле.
Наша фирма работала на избирательную кампанию, там я и позна-
комился с Эдом.
— Нравится тебе работать под его началом?
Макнейр снова усмехнулся.
— Иногда он бывает крут. Но как я мог отказаться? Я хочу
сказать, что работа в Белом доме может оказаться полезной для
моего будущего, так ведь?
— Да, конечно,— ответил Нортон. Ему хотелось презирать это-
го дружелюбного болвана за то, что он использует Белый дом как
ступеньку карьеры, но таковы были правила этой игры. Он сам играл
в нее.
— Так вот, Эд поручил мне ввести тебя в курс дела,— ожив-
ленно сказал Макнейр.— Начну с того, что я почти ежечасно созва-
ниваюсь с полицией округа Колумбия. Им поручено немедленно
сообщить мне все, что удалось выяснить.
— Что же они выяснили?
— Пока что очень мало. Нашли лавку, где Донна что-то поку-
пала в тот вечер. Разыскали уборщицу и дворника, сейчас их допра-
шивают.
— Узнали, кому принадлежит тот дом?
— Тут у них загвоздка,— сказал, нахмурясь, Макнейр.
Нортон в изумлении взглянул на него. Эд Мерфи знал, кто вла-
делец дома — он сам только что сказал об этом,— так почему же
у полиции «загвоздка»? И решил, что этот энергичный молодой че-
ловек знает гораздо меньше Эда. Стало быть, игра ведется на
нескольких уровнях.
— Как отпечатки пальцев?
— При первом осмотре ничего не нашли. Сегодня проведут еще
один.
— Навели справки в аэропортах, когда она прилетела и откуда?
Макнейр наморщил лоб.
— Об этом не упоминали.
354
— Может, есть смысл намекнуть им?
— Отличная мысль,— сказал Макнейр и что-то записал в ма-
ленький блокнот.— Это все, что можно сказать о расследовании,
можно еще добавить, что они бросят на него все силы. Рассказать
о погребальных приготовлениях?
— О них я могу узнать сам,— сказал Нортон.
Макнейр, казалось, обиделся.
— Послушай, Бен,— сказал он, подавшись вперед, выражение
его лица было серьезным.— Я не был знаком с Донной, но, судя по
тому, что о ней говорят, она была прекрасной девочкой.
— Приятель, если бы ты назвал ее так, она бы плюнула тебе в
глаза.
— Не обижайся. Я имел в виду — прекрасным человеком. Вот
почему я так доволен этим поручением. Эд попросил организовать
что-нибудь в память о Донне. И, между нами, кажется, это исходит
непосредственно от босса. Я собираюсь учредить в ее честь какую-
нибудь внутреннюю программу. Например, ежегодно брать из Капи-
толия пятерых девочек... молодых женщин для работы здесь.
— Для какой работы?
— Ну, это, так сказать, в воздухе.
— Раз это в память о Донне, то работа должна быть хорошей.
Не в обслуге.
— Отличная мысль,— сказал Макнейр.— Прямо в точку.
Нортону претила эта бессмыслица. Донна погибла, и какой-то
приспособленец по указке Эда Мерфи придумывает, как почтить
ее память. Этому болвану наплевать на Донну; если бы Эд Мерфи
велел ему, он бы устроил артиллерийский залп по любимой кана-
рейке Уитмора.
Мерфи вышел на веранду.
— Вы уже закончили?
— Да, Эд. Бен подал мне прекрасную мысль.
— Держите друг с другом связь,— сказал Мерфи.— Сообщай
Бену все, что ему потребуется.
— Ясно,— четким голосом ответил Макнейр.— Еще поговорим,
Бен. Не забывай о партии в теннис.
Он торопливо пожал Нортону руку, дружелюбно помахал и
ушел.
— Это твой новый подручный? — спросил Нортон.
— Он не так глуп, как кажется,— ответил Мерфи.— Что ты о
нем скажешь?
— Напоминает ребят, с которыми я учился в колледже,— ска-
зал Нортон.
— У него много толковых мыслей,— заметил Мерфи. Зазвонил
телефон, и они оба вернулись в кабинет.
— Эд, я пойду.
355
— Подожди. Может, это тебя.— Он взял трубку, немного послу-
шал, потом передал Нортону. Нортон покорно взял ее, внезапно
испугавшись, что это президент собирается его утешать. Погладить,
как изысканно выражались при одном из президентов.
— Алло?
— Бен, это Фил Росс.
- Да?
— Бен, слушай, я, кажется, ошибся насчет того лимузина. Было
похоже, что там Мерфи и Хендрикс, но я видел их лишь мельком.
— Вчера ты был совершенно уверен.
— Сам знаешь, стоит чуть подпить, и становишься уверен во
всем. Но теперь я не уверен, что это были они. Ты меня понял?
— Да, конечно,— сказал Нортон и передал трубку Мерфи.—
Ты не теряешь времени, Эд.
— Люди могут ошибаться,— сказал Мерфи, пожав плечами.—
Бен, мы с тобой союзники, имей это в виду.
— Ладно, Эд. Я пошел. Спасибо, что принял.
— Никаких проблем, Бен. Приму в любое время. И помни, что
я сказал о работе.
— Да, конечно, Эд,— ответил Нортон и, ошеломленный, неуве-
ренно вышел из кабинета. Лишь оказавшись снова на Пенсильва-
ния-авеню, снова в реальном мире, он подумал, что Мерфи хитрил
с ним.
7
У себя в кабинете Нортон обнаружил записку с просьбой позво-
нить сержанту Кравицу. Но вместо этого он позвонил на другой
конец континента, и женщина с сильным английским выговором
ответила:
— «Филдс продакшнз». Доброе утро.
— Это Бен Нортон из Вашингтона, мне нужен мистер Филдс.
Мы познакомились в предвыборую кампанию Уитмора.
— Да, конечно, мистер Нортон,— ответила женщина уже не
столь бодро.— Нам только что позвонили из...— Она умолкла, и
потом в ее голосе опять появился сильный английский выговор.—
Вы сказали, что работаете в Белом доме, мистер Нортон?
— Нет, я юрист, занимаюсь частной практикой,— признался
он, браня себя за то, что не умеет лгать.
— Можно узнать, в чем суть вашего дела?
— Скажите мистеру Филдсу, что я друг Донны Хендрикс.
— Пожалуйста, не кладите трубку.
Дожидаясь ответа, Нортон просмотрел первую полосу «Таймс»;
когда женщина наконец заговорила, голос ее был ледяным.
— Мистер Филдс в отъезде, и в ближайшее время связаться с
ним будет невозможно.
356
— Когда он должен вернуться?
— Понятия не имею,— ответила дама из Палм-Спрингса, и в
трубке послышался щелчок. Нортон вздохнул и позвонил Кравицу,
тот попросил его приехать в управление полиции для дачи показа-
ний. Нортон ответил, что немедленно едет.
В крохотной передней перед дверью отдела расследования
убийств грустно сидели на обшарпанных складных стульях около
дюжины унылого вида негров. За дверью в длинной тесной комнате
около дюжины унылого вида белых горбились за обшарпанными
старыми столами; кто пил кофе, кто курил сигару, кто заполнял
бланки или говорил по телефону. Кравиц встретил Нортона у входа,
предложил кофе, потом повел в противоположный конец комнаты,
где были три одинаковые двери.
— Это камеры для допросов,— сказал Кравиц и ввел Нортона в
первую комнатушку площадью десять квадратных футов. Там были
старый металлический стол, два стула, зарешеченное окно, пишу-
щая машинка, магнитофон, на стене висели наручники.
— Вы их приготовили не для меня, сержант?
Кравиц не улыбнулся.
— Садитесь, мистер Нортон. Попрошу вас ознакомиться с этим.
Он подал Нортону небольшую белую карточку, там излагалось
то, что ему было и без того известно о правах свидетеля в уголовном
следствии. Перевернув ее, Нортон расписался на обороте. Затем на-
чался допрос.
Час спустя, покидая отдел, Нортон находился под большим впе-
чатлением от сержанта, чем прежде. Кравиц вел допрос спокойно и
дружелюбно, но затронул все стороны дела. Нортон не говорил пря-
мой лжи, но сообщил не всю правду, что тоже было наказуемо, хотя
трудней поддавалось доказательству. О романе Уитмора с Донной и
о рассказе Фила Росса он умолчал не потому, что эти подробности
были несущественны — в любом обычном расследовании они ока-
зались бы к месту, он решил, что лучше их пока не касаться, чем
выложить слишком поспешно и тем самым навредить президенту,
может быть, даже погубить его. Политика, как знал Нортон по опы-
ту, сводилась к выбору между большим и меньшим злом; самым
трудным было решить, какое из них меньшее. Он не знал, кому мож-
но доверять в этом ошеломляющем деле, поэтому принял решение
доверять только самому себе и задавать вопросы, пока не доищется
правды. А выйдя из управления полиции на Пенсильвания-авеню,
с рычащими машинами и торчащим слева куполом Капитолия, ре-
шил и то, куда прежде всего отправиться на поиски.
Нортон вышел в Палм-Спрингсе из аэропорта в прохладу ран-
него вечера, когда оранжевое солнце скрывалось за горами. В город
357
он поехал на такси и едва зарегистрировался в отеле «Каньон», как
заметил в похожем на каньон вестибюле невысокую девушку с
сильным загаром, ярко накрашенными губами, растрепанной при-
ческой и почти сразу же вспомнил ее имя.
— Пенни! Помнишь меня?
Девушка взглянула на него, замедлила шаг, остановилась. Глаза
ее были широко раскрыты, но ничего не выражали. Она хотела было
состроить профессиональную улыбку стюардессы, но узнала его, и
на ее лукавом личике появилась настоящая улыбка.
— Тебя зовут... Бен! Славный юрист. Мы вместе ходили на матч
«Краснокожих».
Она восторженно засмеялась и, привстав на цыпочки, чмокнула
его в щеку. Пенни встречалась с другом Нортона, внештатным
фотографом, и они несколько раз бывали вместе. Друг утверждал,
что встречаться стоит только со стюардессами, потому что их неог-
раниченные летные привилегии давали им возможность видеться в
Париже, Буэнос-Айресе или Стамбуле, куда бы его ни забросили
дела.
— Как там в дружелюбных небесах? — спросил Нортон.
— Враждебных,— ответила Пенни и хихикнула.— У моей
подруги шляпная булавка почти в два фута длиной, и она клянется,
что всадит ее в глаз первому же, кто погладит ее по заду.
Нортон содрогнулся.
— Может, выпьем? — предложил он.
Пенни оттопырила губы и взглянула на часики.
— Время у меня, похоже, есть. Я еду на вечеринку, но до полу-
ночи там ничего особенного не будет. Так что пошли.
Усмехнувшись, она взяла Нортона под руку, он повел ее по
длинному вестибюлю, следуя указателям, обещавшим где-то вдале-
ке бар. Наконец они добрались до него. Бар оказался большим, тем-
ным и элегантным, с одной стороны была оркестровая площадка,
с другой — окна, выходящие на плавательный бассейн. Ярко накра-
шенная официантка принесла джин с тоником, и Пенни подалась
к Нортону, ее лукавое лицо горело любопытством.
— Я прилетела на вечеринку,— сказала она.— А ты?
— Так, по одному делу,— ответил он в максимально скрытной
манере вашингтонских юристов. Возможность ссылаться на секреты
была одним из достоинств этой профессии.
— Бывал раньше в Палм-Спрингсе?
— Нет, никогда.
— Нравится он тебе?
— Не знаю,— признался Нортон.— Какой-то невероятный.
Небо слишком уж голубое. Горы кажутся ненастоящими. Словно
бы попал на самую большую в мире съемочную площадку.
— Он ненастоящий,— сказала Пенни.— Поэтому такой чистый.
358
Люди здесь настолько богаты, что не хотят ничего настоящего.
— Расскажи мне, что у вас будет за вечеринка.
— Ладно,— сказала она, чуть поколебавшись.— Дело в том, что
я знакома с человеком, на которого деньги сыплются, как на дру-
гих неприятности, и вечеринки он закатывает совершенно басно-
словные, на них ездят все, дом у него просто невероятный, там мож-
но получить все, что пожелаешь. То есть, если хочешь посмотреть
петушиные бои, выпить очень старого вина или посмотреть какой-
нибудь особенный фильм, нужно только попросить. Когда я была
там, кто-то захотел посмотреть Дамбо *, и тут же все стали смот-
реть этого летающего слона.
— Твой знакомый случайно не Джефф Филдс?
Пенни нахмурилась, напомнив тем самым Нортону, какая мел-
кая сошка вашингтонский юрист по сравнению с киноактером, ко-
торый может устроить бой петухов или показать на экране Дамбо.
— Да,— ответила она неохотно,— но говорить об этом я в об-
щем-то не должна. Он, понимаешь, очень беспокоится за свою ре-
путацию.
— Ничего,— сказал Нортон.— Я знаю Джеффа. Мы встреча-
лись во время избирательной кампании. Я тогда был сотрудником
Уитмора.
— Кроме шуток?
— Кроме шуток. Собственно, я должен повидать его, пока буду
здесь. Возможно, президент сделает его председателем совета ис-
кусств.
— Как славно! — воскликнула Пенни.— Джефф уже знает?
— Пока нет. Не говори ему ничего. Я созвонюсь с ним завтра.
Пенни надула губы и насупилась.
— У тебя может ничего не выйти,— сказала она.— Видишь ли,
после вечеринки ему будет не до политических разговоров. Может,
тебе поехать со мной и поговорить с ним, пока, сам понимаешь, все
не закосеют?
— Провести меня туда будет несложно?
— Там вообще-то бывают недовольны, когда приводишь с собой
мужчин, но это особый случай.
Нортон кивнул и подумал, что бог, видимо, любит ложь, иначе
не сделал бы ее такой полезной.
— Мы успеем выпить еще? — спросил он.
— Я больше не буду,— сказала Пенни.— Дело в том, что, воз-
можно, мне и поспать не удастся. А ты пей. Потанцевать хочешь?
Музыканты на оркестровой площадке настроили инструменты и
внезапно грянули, как подумалось Нортону, ресторанную обработку
«Джамбалайи».
1 Герой мультфильма У. Диснея.
359
— Может быть, потом,— сказал он и жестом заказал официант-
ке еще джина.— Говорю я лучше, чем танцую. Расскажи мне о
Джеффе. Ты его знаешь лучше меня.
Пенни надула губы, потом усмехнулась.
— Главное, что нужно уразуметь, Джефф не просто красавчик.
Он едва ли не самый умный из всех, кого я знаю. Три потрясающих
картины не сделаешь на одном везении. И дело не только в картинах.
Он читает книги, поддерживает связи с интеллектуалами, разби-
рается в политике и во всем прочем. Конечно, любит и вечеринки.
Он построил себе особняк и живет как король. Немногие могут
позволить себе такую жизнь. Элвис, Хеф, Джефф и еще несколько
человек. Кое-кто из рок-звезд мог бы, но они почти все свихнулись
на наркотиках, религии или еще на чем-нибудь. Но Джефф прошел
через все это, и знаешь, к чему он стремится? К власти. Политика
и все такое. Он как-то сказал мне, что единственный человек в мире,
на кого он смотрит снизу вверх,— это президент США. Видел бы
ты Джеффа, когда он показывал Уитмору свой особняк. Он был
похож на короля маленькой страны, который хочет удивить ко-
роля большой.
На эстраде молодой человек запел песню, состоявшую, казалось,
только из рычанья, стонов да время от времени выкриков «Давай!».
Пенни усмехнулась и вскочила со стула.
— Пошли, потанцуем.
Нортон нехотя поднялся.
— Танцор из меня неважный.
Пенни взяла его за руку и повела к танцевальной площадке.
— Ты не читал книгу «Боязнь полета»? — спросила она.— Я
прочла, думала, это про авиацию. Но там совсем про другое! Сло-
вом, писательница пишет, что танцы похожи на секс, не важно, как
ты выглядишь, важно, как чувствуешь.
Нортон чувствовал себя не очень хорошо, но решил развлекать
это странное создание и поднялся на площадку вертеть бедрами,
стараясь делать это как можно пристойнее. Молодой человек на
эстраде продолжал рычать, выкрикивать «Давай!», и Пенни начала
выделывать поразительные вращательные движения, что, однако, не
мешало Нортону упорно думать о тайне, которая привела его в
Палм-Спрингс. Когда они, закончив танец, вернулись к столику,
Нортон взял Пенни за руку и сказал как можно беззаботнее:
— Слушай, Пенни, когда Филдс водил Уитмора по своему дому?
— А? Да прошлым летом, сразу же после того, как въехал. Там
еще что-то стряслось с насосом для плавательного бассейна, и из
Лос-Анджелеса вызывали самолетом мастера, чтобы он наладил на-
сос и Уитмор мог бы поплавать. Он устроил себе двухнедельный
отпуск по ходу кампании. Ты не знал?
— Наверно, забыл.
360
— Они держат это в секрете. В таких местах это самое заме-
чательное. Строишь вокруг дома стену, и никто не знает, что за ней
делается. Наверно, и в Белом доме примерно так же.
— Примерно,— сказал Нортон.— Нам не пора ехать?
— Наверно, пора,— ответила Пенни.— Слушай, Бен, я хочу тебе
кое-что сказать.
— Говори.
— На вечеринку мы отправимся вместе, но там мы не будем
вместе. Это не такая вечеринка.
— Понимаю,— сказал Нортон. Пенни признательно обняла его,
и они пошли к выходу.
8
Пенни вела взятый напрокат «мустанг» вниз по склону от отеля
«Каньон» мимо ресторана «Моби», мимо отеля Джина Отри, мимо
плантаций финиковых пальм и торгующих финиками лавочек,
выехала на шоссе Боба Хоупа и, миновав усадьбу Анненберга,
въехала в серебристую от лунного света пустыню. Нортону почему-
то казалось, что пустыня уходит в прошлое — его воображению
рисовались вереницы фургонов и шайки индейцев,— и вдруг она
окончилась в настоящем, у темной стены переплетенных тропиче-
ских растений и забора из натянутых цепей, ограждавших усадьбу
Филдса. Они ехали, пока не достигли будки привратника, плоско-
лицый азиат-охранник на Нортона глянул хмуро, на Пенни с усмеш-
кой, но взмахом руки разрешил им проехать, едва она обронила вол-
шебную фразу «друг президента», открывающую в этой фантасти-
ческой пустыне все двери.
Дорога долго вилась среди высоких пальм и окончилась у мас-
сивного белого особняка в испанском стиле. Пенни поставила «мус-
танг» между чьим-то «морганом» и «мерседесом», потом она и Нор-
тон рука об руку пошли по широкой лужайке, упругой, как поле для
гольфа, поднялись по ступеням, вошли в открытую дверь и оказа-
лись в беспорядочном скоплении гостей. Все комнаты были перепол-
нены, женщины, как одна, молодые, стройные и красивые, щеголяли
во всевозможных нарядах, от бикини до бальных платьев, кое у кого
с шеи свисали на тонких цепочках серебряные ложечки. Нортон
узнал одну девушку, чей снимок был помещен на обложке журнала,
и жену одного сенатора, большую любительницу путешествовать.
Остальные сливались в безликую массу. Мужчины были более разно-
типны. Он узнал двух рок-певцов, кое-кого из молодых актеров,
нескольких гигантов-спортсменов, кучкой стояли люди постарше,
холодные взгляды, несходящий загар и яркие костюмы выдавали
в них кинорежиссеров. Несколько человек заговорили с Пенни, но на
Нортона никто не обращал внимания, и это его раздражало. В Ва-
361
шингтоне люди по крайней мере узнавали, кто ты, прежде чем не за-
мечать тебя.
Взяв бокалы с розоватым пуншем у проходившего официанта,
Нортон и Пенни неторопливо направились по коридору в глубь до-
ма, услышали крики из кухни, заглянули туда и увидели здоро-
вяка, какого Нортон еще не встречал, он держал над полом холо-
дильник, а старый китаец в белой куртке умолял поставить его на
место.
— Пойдем отсюда,— прошептала Пенни.
— Кто он такой?
— Футболист. Настоящее животное. Он как-то был с моей под-
ругой и обжег ей лицо. Нарочно.
— Разный подход к разным людям,— пробормотал Нортон и
следом за Пенни направился на длинную террасу с каменным полом.
По эту сторону дома за пологим газоном был расположен бассейн.
Вода излучала зловещее зеленоватое свечение, придавая собрав-
шимся там сходство с призраками. Люди смеялись, курили, пили
после недавнего купания.
— Видишь женщину у трамплина? — спросила Пенни.
— Вижу, ну и что?
— Ее зовут Мелинда. Хвастает, что переспала со всем ансамб-
лем «Роллинг Стоунз» и почти со всеми «Битлами». Но она уже на-
чинает стареть.
Нортон вспомнил о Гвен, та как-то заявила, что спала с шестью
сенаторами, двумя членами Верховного суда и одним президентом.
Ему стало любопытно, существует ли в этой области какая-то меж-
дународная система подсчета очков, и кто, Мелинда или Гвен, оказа-
лись бы в выигрыше. Превзошел бы Ринго Старр Теда Кеннеди?
Он поглядел на Мелинду, танцующую у трамплина с бородатым ги-
таристом, и, когда повернулся к Пенни, заметил в дальнем, темном
углу террасы стройного молодого человека. На нем были теннисные
туфли, плавки и рубашка с короткими рукавами, в руке он держал
баночку пива, и что-то в его позе полного спокойствия среди этих
суетящихся людей говорило, что здесь все принадлежит ему.
— Вот и наш хозяин,— сказал Нортон Пенни, и лишь после
этого Джефф Филдс подошел к ним.
— Джефф! — воскликнула Пенни.— Помнишь Бена Нортона?
Из Вашингтона?
Актер поглядел на него холодно, оценивающе.
— Это вы звонили мне. Вы приятель Донны.
— Кто такая Донна? — спросила Пенни.
— Беги, повеселись,— ответил ей Филдс, не сводя с Нортона
глаз.— Нам с этим джентльменом нужно поговорить.
— А я что, помешаю? Я привезла его.
— У нас дело, малышка. Почему бы тебе не искупаться?
362
Он улыбнулся Пенни, та просияла и, пожав плечами, глядя на
Нортона, направилась к бассейну. Эта хитрость, ласковое выпрова-
живание, была знакома Нортону по миру политики, но к незваному
гостю Филдс обратился уже без ласковости.
— Как вы пробрались сюда? — спросил он.
— Обманул эту девушку. Она не виновата.
— Нет, виноват я, что позволил этой сумасбродке своевольни-
чать. Но раз уж вы здесь, давайте поговорим. Пошли, там можно
присесть.
Он повел Нортона к столику под пальмами. Появился официант
и спросил, что угодно мистеру Филдсу. Филдс велел принести пива
себе и гостю. Раздетая Пенни вышла из кабины и с восторженным
криком прыгнула в воду. Минуту спустя футболист, забавлявшийся
холодильником, с воплем пронесся по газону и бросился в бассейн,
взметнув столб воды.
— Пьяный болван,— пробормотал Филдс.— Начинаешь с
нескольких друзей, Нортон, затем появляются их друзья, а потом
получается зоопарк.— Он вздохнул, взял у официанта две баночки
пива и протянул одну Нортону.— Итак, вы проделали большой путь,
чтобы повидать меня. С какой целью?
— Вам известно, что произошло с Донной, не так ли?
— Прочел в газетах. Мне очень жаль. Обстоятельств дела еще
не выяснили?
— Пока нет4 Возможно, ее убил грабитель.
— Вашингтон г— опасный город.
— Филдс> почему она оказалась в вашем доме?
— Что вы имеете в виду?
— Ваш дом в Джорджтауне. Тот, где ее убили.
— Кто сказал, что он мой?
— Подруга Донны говорит, что вы не то купили, не то сняли
его.
— Кто еще знает об этом?
— Полиция в конце концов докопается.
— На это может уйти много времени, сказал актер.— Дом я
приобрел на чужое имя.
Нортону показалось странным, что полиция еще не обращалась
к Филдсу. Эд. Мерфи знал, что тот дом в Джорджтауне принадле-
жит ему. Либо Эд не спешил известить полицию, либо полиция
не спешила воспользоваться полученными сведениями.
— К чему такая предосторожность? — спросил Нортон.
— К чему? Чтобы приезжать, не опасаясь сплетников из
светской хроники, любителей автографов и сценаристов-неудач-
ников.
— Ло как там оказалась Донна?
Актер пожал плечами.
363
— Позвонила, спросила, можно ли пожить там, и я разрешил.
— Откуда она звонила?
— Из городка, где жила. Кажется, Кармел.
— Что ей понадобилось в Вашингтоне?
— Я не спрашивал.
— Не очень любопытны?
Актер холодно глянул на него.
— Послушай, Нортон, ты портишь мне вечеринку, задаешь кучу
вопросов, на которые я не должен отвечать, и уже становишься
несносным. Я прикажу вышвырнуть тебя отсюда.
Нортон ответил актеру таким же взглядом. В нем появилась при-
поднятость, приходящая вместе со злостью на человека, который
легче тебя фунтов на пятьдесят.
— Приказывай,— сказал он,— но, прежде чем меня вышвырнут,
я сломаю твой красивый нос.
Филдс сосредоточенно, словно решая какой-то сложный воп-
рос, оглядел Нортона, потом пожал плечами и дружески улыб-
нулся.
— Слушай, Бен, чего нам ссориться? Ты хорошо относился к
Донне? Но ведь и я к ней хорошо относился. Ты работал на Уитмо-
ра? Но ведь и я тоже. Мы с тобой свои люди. И на твои вопросы я
отвечу, только не дави на меня. Идет?
— Идет,— согласился Нортон.— Для начала скажи, хорошо
ты знал Донну?
— Мы были в приятельских отношениях,— ответил Филдс.—
Сам знаешь, во время кампании люди сходятся быстро. Несколько
раз мы с ней кое-куда выбирались. Она мне нравилась. Была умной
и честной. Интрижки у нас не было, если тебя это интересует. Ей
не нравился мой образ жизни.
— Что ты знаешь об ее отношениях с Уитмором? — внезапно
спросил Нортон.
— Ничего,— резко ответил актер.
— Правда, что Донна написала для тебя сценарий?
— Написала, только вряд ли можно назвать это сценарием.
Больше похоже на мемуары. Она говорила, что у нее есть замысел
для фильма с действием в Вашингтоне, и я предложил ей изложить
его в той форме, в какой сумеет. У нее оказалось несколько любо-
пытных идей.
— Каких?
Актер отхлебнул пива и взглянул на усеянное звездами калифор-
нийское небо. Внизу, у бассейна, громадный футболист подбрасы-
вал Пенни в воздух, словно куклу, кое-кто затеял игру в водное поло.
В кабине за столиком сидел молодой комик и вертел самокрутки
с марихуаной, девушка рядом с ним нюхала кокаин через сверну-
тую трубочкой долларовую бумажку.
364
Главная героиня Донны — молодая женщина, влюблен-
ная в политика, который не хочет разводиться с женой,— сказал
актер.— В общем-то это банально, но там были интересные де-
тали.
— Например?
— Ну, сцена между той женщиной и женой политика. Хорошо
обрисован его похожий на бандита помощник. Неплоха сцена в
спальне, где она старается отвлечь его от политических дел. Смеш-
ные детали о логике политика, затеявшего интрижку.
— А политик случайно не грубоватый пятидесятилетний сена-
тор, выдвигающий свою кандидатуру в президенты?
— Тут была какая-то неясность. Да и во всей вещи тоже.
— У нее были веские причины писать неопределенно,— ска-
зал Нортон.— Я хотел бы прочесть рукопись. И еще многие хоте-
ли бы.
— В том числе и я,— сказал Филдс.
— Что ты имеешь в виду?
— Мой экземпляр украли.
— Черт возьми,— прошептал Нортон.— Как это могло слу-
читься?
— В городе у меня есть контора, там хранятся сотни сценариев.
Кто-то забрался в нее. Я думал, что украли только небольшую на-
личность. Но когда Донна позвонила и сказала, что собирается в
Вашингтон, я упомянул о краже, и она попросила проверить, на
месте ли ее рукопись. Когда я сказал, что рукопись исчезла, Донна
вышла из себя.
— Ты не дал знать об этом в Белый дом? — спросил Нортон.
— Мы сейчас почти не общаемся.
— Почему?
— Спроси у них,— ответил актер.— Могу только сказать, что
мы с Уитмором были друзьями, когда я старался для него, но
похоже, что, войдя в Белый дом, он тут же забыл мою фамилию.
Видно, мой старый друг использовал меня и больше во мне не
нуждается.
— Политики используют всех,— заметил Нортон.— Ты должен
был это знать.
— Пошли в дом,— сказал актер.— Если есть желание, оста-
вайся на ночь. Я хотел бы поговорить с тобой еще.
— О чем?
— О Донне. Об Уитморе. О политике я знаю гораздо меньше,
чем мне казалось.
Все гости перебрались к бассейну, и дом был почти пуст. Филдс
повел Нортона в библиотеку; одна стена там была покрыта фотогра-
фиями, где Филдс был снят в обществе разных людей. Нортон узнал
нескольких актеров, актрис и режиссеров.
365
— Вот я с нашим другом,— сказал Филдс. На снимке были
Филдс и Уитмор, стоящие перед кабиной. Филдс непринужденно
улыбался в объектив, Уитмор глядел с подозрением. Нортон взгля-
нул на фотографию равнодушно. Он видел множество подобных —
политики раздавали их всем, как леденцы детям,— но потом при-
смотрелся повнимательнее. Что-то насторожило его в этой фотогра-
фии — он не сразу понял, что именно.
— Я помню тот день, когда был сделан, снимок,— начал было
Филдс, но умолк, когда в дверях появился плосколицый, охраняв-
ший передние ворота.
— Междугородный звонок, босс,— объявил он.
— Послушай сам.
Плосколицый отвел актера в сторону, они пошептались, и Филдс
торопливо ушел. Привратник стоял, сложив руки и не сводя глаз
с Нортона. Нортон снова повернулся к фотографии. Он подумал,
что Джефф Филдс вроде бы славный малый; неглуп и готов пойти
навстречу. И продолжал думать о нем и о снимке, когда актер вер-
нулся. Нортон повернулся к нему и поразился происшедшей пере-
мене. Лицо актера покраснело, челюсть отвисла, и, когда он закури-
вал, руки его дрожали; казалось, он только что узнал о смерти кого-
то из родных.
Но родня актера не интересовала Нортона, ему нужно было за-
дать один вопрос.
— Джефф, эта фотография...
— Забудь о ней. Вечеринка окончена. Джек отвезет тебя в отель.
— Что случилось?
— Я себя плохо чувствую. Вечеринка окончена.
— Хорошо, но только скажи, кто вырезан с этого снимка?
— О чем ты, черт возьми?
— Рядом с Уитмором была женщина. На его руке видна часть
ее блузки.
— Это моя секретарша.— Он отвернулся от Нортона к своему
телохранителю.— Джек, отвезешь мистера Нортона в отель.
— Лжешь,— сказал Нортон.— Я вижу, что это блузка Донны.
Блузку подарил ей я. Когда они были здесь?
Филдс что-то шепнул плосколицему и неуверенно вышел.
— Пошли, приятель,— сказал тот. Он был сложен как штан-
гист и самодовольно, вызывающе улыбался Нортону. Нортон решил
не принимать вызова и, пройдя мимо него, направился к парадной
двери.
— Поедем на «империале»,— сказал Нортону сопровождающий,
когда они вышли наружу, и показал автомобиль в дальнем конце
дорожки. Нортон пошел к машине,. недоумевая, какое известие
могло так потрясти Филдса. Для скверных вестей вечер был непод-
ходящим. Он слышал музыку и смех, доносившиеся от бассейна, а
366
небо над ним сверкало множеством звезд. Потом, когда они подошли
к «империалу», человек за его спиной сделал какое-то движение, и
все звезды погасли.
9
Восход в пустыне представлял собой неторопливую симфонию
пурпурного и розового. Нортон прекрасно видел его из канавы, в
которой очнулся. Едва он пробовал шевельнуться, в затылке начи-
нали взрываться бомбочки, поэтому казалось разумнее просто ле-
жать на теплом песке и смотреть, как новый день разливается по
небу. Когда Нортон в конце концов выполз из канавы, то оказался
недалеко от шоссе. Вскоре в пикапе «шевроле» появился добрый
самаритянин, оказавшийся фермером, везущим салат, и довез Нор-
тона до отеля. Вместо объяснения с дневным администратором
Нортон злобно посмотрел на него и поплелся в номер принять го-
рячий душ и основательно поразмыслить. Душ был принят успешно;
раздумья не пошли дальше решения проститься со сказочным Палм-
Спрингсом.
Нортону пришла было мысль снова наведаться к Филдсу, но он
побоялся, что в итоге будет та же канава или еще что похуже. Един-
ственное, чего ему действительно хотелось,— это вернуться в Ва-
шингтон. Там никто не бил его по голове и не бросал в канаву. Но
сперва нужно было посетить еще одно место в Калифорнии.
В кофейне аэропорта Нортон обнаружил Пенни, угрюмо гля-
дящую в свою чашку. Когда он подсел к ней, она даже не подняла
глаз.
— Что случилось на вечеринке? — спросил он.
— А, привет,— равнодушно сказала она.— Не знаю, что там
случилось. Все веселились, потом вдруг Джефф всех нас выпрово-
дил. И сам тоже укатил. Я спросила его про тебя, а он ответил, что
ты уже уехал. Сплошное сумасшествие. Я думаю, его преследует
мафия или что-то в этом роде.
— Почему ты так решила?
— Одна девушка захотела позвонить своему приятелю, подня-
лась наверх, сняла трубку и услышала чей-то голос: «Сукин сын,
мы раздавим тебя, ты больше не снимешься ни в одном фильме» —
и еще кое-что в том же духе, а Джефф только ловил ртом воздух.
По-моему, мало кто, кроме мафии, может говорить подобным тоном
с таким видным человеком, как Джефф.
— Та девушка не слышала, кто это говорил?
— Нет, испугалась и положила трубку. Она хотела только позво-
нить приятелю.
367
— Куда ты сейчас, Пенни?
— Наверно, в Лос-Анджелес. Слушай, хочешь, летим вместе?
— Мне нужно вернуться в Вашингтон. Извини.
— Ничего. Слушай, я все же хочу встретиться с тобой в Ва-
шингтоне, поиграем в теннис, и ты просветишь меня насчет по-
литики.
Нортон ответил, что больше всего на свете хотел бы увйдеться
с ней в Вашингтоне, и это, казалось, немного улучшило ее настрое-
ние. Она походила на увядшую фею, но одарила Нортона своей луч-
шей улыбкой, чмокнула его в щеку и побежала к своему самолету;
несколько минут спустя Нортон пошел к своему, летящему на
север, в Кармел.
— Держу пари, дружище, ты считал, что меня уже нет в живых?
— Да, пожалуй, сэр,— признался Нортон.
— Что ж, по вашингтонским понятиям меня в живых нет,—
сказал старик.— Мой конец настал двадцать с лишним лет назад,
когда Джо Маккарти стал преследовать меня и я оказался побеж-
денным на перевыборах. В Вашингтоне нет ничего безжизненнее
бывшего сенатора. Какое-то время я еще пожил там, считая се-
бя по-прежнему полезным членом общества, но оказалось, что я на-
бивка в политической подвесной груше. Поражение как прока-
за: все очень сочувствуют твоему несчастью, но никто не пригласит
к обеду.
Старика звали Гарри Нолан, лет сорок назад он носил прозвище
«Лев прерий». Нортон читал про него в книгах о «новом курсе». В не-
которых были снимки Нолана с Рузвельтом. Теперь Нортон нашел
его в нескольких милях от Кармела, в коттедже на склоне холма,
глядящего на ярко-голубые воды Тихого океана.
— Как ты нашел меня, парень? Она почти никому не сообщала,
где живет.
— Донна однажды написала мне. И указала обратный адрес.
— Это ты уезжал в Париж?
- Да.
Старик неодобрительно посмотрел на него.
— Не так ты повел себя, парень. Нужно было не отступать и
драться. Но ты суетился без толку и упустил ее. А теперь она мертва.
Скверно, парень, скверно. За эту девушку драться стоило. Жаль, что
я не встретил ее лет тридцать — сорок назад.
— Как вы познакомились с ней, сенатор?
— Она поселилась рядом и сперва жила замкнуто, читала, или
писала, или не знаю что, но однажды щенок ее вырвался и забежал
ко мне во двор, она пришла сюда, мы разговорились, а потом разго-
воры у нас почти не кончались.
368
— О чем вы говорили?
— В основном о политике. Как все вы, молодежь, она совсем
не знала истории, и я взялся ее просвещать. Она очень возмущалась
скандалами и коррупцией.— господи, началось это вовсе не с Ник-
сона. Еще худшие скандалы были при Гранте и Гардинге, может,
и при других, только они не попадались. Люди ничуть не меняются.
Только вот появилось телевидение и разбалтывает многое, чего им
лучше бы не знать.
И конечно, говорили мы о «новом курсе», то есть говорил я, а она
слушала. Она была хорошей слушательницей. Я рассказал ей и как
мы образовали администрацию в Теннесси, и как прижали типов с
Уолл-стрита, и что Джек Гарнер все восемь лет клял свое вице-пре-
зидентство и с утра до ночи молился о смерти ФДР \ Господи, за-
думывался ты хоть раз, что было бы, умри ФДР раньше? Тогда пре-
зидентом мог бы стать Джек Гарнер. Или Генри Уоллес, этот
набитый болван. Да и я мог бы, черт возьми. Франклин хотел
сделать меня вице-президентом в сорок четвертом, но я отка-
зался.
— Были здесь еще друзья у Донны, сенатор?
— Знаешь, о чем ей больше всего хотелось узнать? О Люси Ре-
зерфорд и ее так называемой любовной истории с ФДР. Да черт
возьми, как я и рассказывал ей, они только и делали что катались
по Рок-крик-парку, будто дети, удравшие с уроков. Несколько раз
я составлял им компанию, а этим уже больше никто не может
похвастаться. Мы говорили с ним о делах, а она молча слушала,
иногда поглаживала его по руке, когда в разговорах о войне мы на-
чинали спорить и горячиться. Рта она почти не раскрывала, а когда
и говорила, то лишь: «Красивые цветы, правда?» или «Смотри, какие
золотистые листья» — и тому подобные пустяки. Но Донна не от-
ставала от меня, пока я не рассказал ей. Черт, что мне было до Люси
Резерфорд? Мы старались выиграть войну, а Люси тут ничем не
могла помочь. Правда, Донна говорила, что она помогала — тем,
что была рядом, поглаживала его руку и обращала внимание на цве-
ты и прочее. Возможно, она и права. Раньше я над этим не задумы-
вался... Хочешь выпить, парень? Я думаю, что где-то в мире солнце
сейчас находится над реей.
— Конечно, сенатор.
— Тогда принеси все, что нужно. Стань полезным членом
общества. Бутылка на полке, и я пью только неразбавленное
виски.
Нортон налил виски в два стакана и вернулся к старику.
— Ты связан с политикой, парень?
— Я три года работал в Капитолии.
1 Президент США Ф. Д. Рузвельт.
369
— Три? Господи, да за три года там не узнаешь, где нужду спра-
вить. Я провел там двадцать лет, и все равно, когда меня турнули,
чувствовал себя ребенком в лесу. Политик — это существо особой
породы, парень. Иногда ко мне наезжают профессора поговорить
о науке политики. Науке? При чем тут наука? Политика — это ис-
кусство, а человек либо рождается талантливым, либо нет. Хочешь,
парень, расскажу тебе о политиках?
— Хочу, сенатор.
— Так вот, главное, что ты должен уразуметь,— они все мерзав-
цы, к какой бы партии ни принадлежали, то есть любой из них пе-
рережет тебе глотку ради грошовой выгоды. Вся разница между
ними лишь в том, как они режут глотки. Возьмем ФДР. Предпо-
ложим, он хочет перерезать тебе глотку. Сидишь ты с ним, он все-
ми порами тела источает очарование, смешивает тебе мартини, по-
казывает свой новый кораблик в бутылке, а едва ты прикроешь
глаза или глянешь в окно всего на секунду, Франклин промчится в
своей каталке и резанет тебе глотку от уха до уха, ты даже и не
заметишь этого, пока опять не повернешь голову, а она скатится
на пол.
Гарри Трумэн был не таким, как большинство. Он тоже мог пере-
резать глотку, но больше в его стиле было стукнуть тебя по носу или
дать пинка в то самое место. Айк, болван с младенческим личиком,
сперва помолился бы за тебя. Губерт плакался бы, как жаль, что он
должен так поступить, пока ты не попросил бы его кончать поскорее.
Линдон произнес бы длинную слезливую речь, что это для твоей же
пользы. Джек Кеннеди выступил бы с какой-нибудь байкой, что луч-
ше резать глотки, чем брить бородки или топить лодки или что-
нибудь в этом духе, а пока он говорил, Бобби подкрался бы сзади
и полоснул тебя. Потом появился этот паршивец Никсон. Знаешь,
как он резал бы тебе глотку?
— Как?
— Не стал бы сам, вот как. Слишком был труслив. Он бы упол-
номочил на это кого-нибудь из тех живодеров, что охраняли его
дверь, те бы уполномочили какого-нибудь болвана из правых, а тот
испортил бы все дело. Главное правило политики, парень,— не по-
ручай ничего никому, если хочешь, чтобы дело было сделано как
надо.
— А президент Уитмор? — спросил Нортон.— Как бы повел
себя он?
— Уитмор? О, это ловкий тип. Будь он порешительнее, мог бы
стать вторым ФДР. Я ему так и сказал. Посоветовал забыть о
Кеннеди, обаянии и прочем и брать пример с Франклина. Обращать-
ся к людям просто, как в беседе у камина. Выступать по телевиде-
нию без уверток, говорить людям правду, они это оценят. Люди не
дураки. Их легко сбить с толку, но они не дураки.
370
Старик отхлебнул виски, и Нортон спросил как можно мягче:
— Когда вы говорили это президенту Уитмору, сэр?
— Что?
— Когда вы виделись с ним?
— А, черт, не помню. Месяца три-четыре назад, может, пять.
Перед тем, как он принял присягу.
— Накануне инаугурации?
— Да-да. Он был в Лос-Анджелесе по каким-то делам, потом
заглянул сюда, к ней. Провел ночь, а наутро она привезла его позна-
комиться со мной. Сказала, что мы самые замечательные люди,
каких она только знала. Тем хуже. Мы с ним немного поговорили,
а потом он уехал туда, где ему полагалось быть. Она взяла с меня
клятву никому не рассказывать, но, по-моему, сейчас это уже не-
важно.
— Говорили вы об этом еще кому-нибудь, сенатор?
— Парень, помнишь, что сказал Джек Гарнер о должности вице-
президента?
— Кажется, что она не стоит и плевка.
— Вот-вот, только он сказал не плевка, но этого никто бы не
напечатал. И то же самое можно сказать о старости. Удовольствия
никакого. Единственное, что хорошо,— когда не хочешь отвечать на
вопрос, можно уставиться вдаль, и от тебя скоро отстанут. Не надо
даже лгать, если не хочешь.
— Но кто-то спрашивал?
— Только один болван вчера. А ему я не хотел рассказывать
ничего. Я сразу же приметил в нем фальшь.
— Кто это был?
— Назвался каким-то особым агентом. Я решил, что он
псих. Поэтому уставился вдаль, понес какую-то чушь, и он скоро
уехал.
— Сенатор, она не говорила вам, зачем едет в Вашингтон?
— Не говорила. Но каждый, даже с куриным умишком, мог бы
догадаться.
— Что вы хотите сказать?
— Хочу сказать, что три или четыре месяца назад он приезжал
к ней, и теперь настал ее черед ехать к нему. Конечно, я могу оши-
биться. Возможно, она поехала полистать какие-то книги в библио-
теке конгресса, или посмотреть, как цветут вишни, или что-нибудь в
этом роде. Но если это так, то со времен моей молодости все изме-
нилось. Влюбленные никогда не думают. Черт возьми, я сказал ей,
чтобы не ездила туда, чтобы осталась здесь, где она счастлива, и
пусть Вашингтон идет ко всем чертям. Это опасный город, молодой
человек. Если ты пробудешь там долго, тебя убьют так или иначе,
можешь быть в этом уверен.
371
10
По возвращении в Вашингтон Нортона ждала работа. К такой
работе в колледжах не готовят. Для нее требовалось не договорное
и гражданское право, которое Нортон зубрил в студенческие дни, а
более сложный и доходный закон, который он изучил за годы, про-
веденные в Вашингтоне. Ему было ясно, почему Уитни Стоун взял
его на работу и платил щедрое жалованье. Стоун первым изобрел
расчетливую систему привлечения молодых юристов. Многие фирмы
вот уже три десятилетия вербовали тех, кто прежде работал на по-
литиков, занимавших в данное время Белый дом, и, предположи-
тельно, сохранил с ними связи. Уитни Стоун, неизменно азартный
игрок, повел этот процесс дальше и стал вербовать людей, имевших
связи с потенциальным президентом. В этом случае они обходились
дешевле, а если их покровитель оступался по пути в Белый дом, от
них всегда можно было избавиться. Нортон полагал, что он — одна
из удачнейших ставок Уита Стоуна, поскольку, когда Стоун пригла-
сил его к себе, сенатор Уитмор был еще темной лошадкой. И Стоун
оказался в высшей степени покладистым. Он пошел навстречу же-
ланию Нортона уехать из Вашингтона, хотя явно считал, что моло-
дому юристу глупо уходить от потенциального президента. Нортон
знал, что хорошо поработал на фирму в Париже. Но теперь, когда
его прежний босс стал президентом, настало время хорошо порабо-
тать на фирму в Вашингтоне. Для того Уит Стоун и взял его.
Нортон понимал эту систему и почти смирился с ней. Эта игра
называлась «связи». Суть была в том, чтобы использовать их как
надо, ходить по узкой, иногда почти незаметной грани между друж-
бой и покровительством, и Нортон считал, что справится с этим не
хуже любого другого. Его связи с Уитмором могли открыть ему в
Вашингтоне многие закрытые двери, а останется за ними он в ко-
нечном счете благодаря своему мастерству и честности. По крайней
мере, он на это надеялся.
И вот на другой день после возвращения из Калифорнии он вылез
из такси и подошел к мощной крепости, в которой размещалось
министерство юстиции США, надеясь выяснить, как некоторые слу-
жащие антитрестовского отдела среагируют на то, что собравшийся
сделать политическую карьеру техасский нефтепромышленник и
издатель газеты приобретет четырнадцать захолустных радиостан-
ций на юге Техаса. Каким будет ответ, Нортон догадывался, но жа-
лованье ему платили не за догадки.
Он вошел в здание и оказался лицом к лицу с заспанным охран-
ником. Нортон помнил время, когда в министерстве юстиции охран-
ников не было.
— Я мистер Нортон,— сказал он стражу.— У меня назначена
встреча с Алленом Джиллспаем.
372
Охранник равнодушно взглянул на него и потянулся за голубым
телефонным справочником.
— Это специальный помощник министра юстиции,— сказал
Нортон. Охранник продолжал листать справочник, пока не нашел
номер. Потом позвонил, объявил «мистер Мартин» и после минутно-
го замешательства передал трубку Нортону.
— Мистер Нортон? Мистер Джиллспай просит вас встретиться
с ним в кафетерии,— сказала секретарша.— Он спустится туда,
как только сможет.
Нортон нахмурился и направился к маленькому темному под-
вальному кафетерию. Он подумал, что его миссия началась не луч-
шим образом. Эл Джиллспай мог бы принять старого друга в личной
столовой министра юстиции. Но друзьями они, в сущности, не были.
Оба юристы, они около года работали вместе в штате Уитмора, в
определенном смысле были соперниками, и Нортону не верилось,
что Джиллспай был очень огорчен его уходом. Но Эл был умен, обла-
дал политическим чутьем, и Нортон считал, что нужные сведения
легче будет получить от него, чем от бывшего профессора, ныне
возглавляющего антитрестовский отдел.
Джиллспай спустился в кафетерий через пятнадцать минут. Это
был пухлый, самодовольный молодой человек, чувствовалось, что
у него есть голова на плечах. Они поздоровались за руку. Джиллспай
сел и стал нетерпеливо помешивать кофе.
— Как дела, Бен? — спросил он.
Нортон сказал, что отлично.
— В какой ты фирме?
Нортон ответил, хотя не сомневался, что Джиллспай прекрасно
знает, в какой.
— Ты выбрал неудачное время, чтобы уйти от нас.
— Я всегда поступаю наоборот. Когда все лезут на колесницу
победителя, я слезаю.
— Говорят, что, возможно, влезешь снова.
— Кто говорит?
— Говорят. Это правда?
— Сомневаюсь.
Судя по взгляду, Джиллспай решил, что его бывший коллега
лишился рассудка. Однако Нортона это мало тревожило. Его инте-
ресовало, откуда Джиллспай узнал, что Эд Мерфи соблазнял его
работой. Может, Эд поручил Джиллспаю найти вакантную долж-
ность в министерстве? Он подумал, что их беседа может оказаться
сложнее, чем ожидалось. В Вашингтоне еще шли смещения и назна-
чения, и, возможно, Джиллспай думал, что он и Нортон могут снова
стать коллегами. Ну и пусть себе думает.
Нортон решил подыграть ему. Он спросил Джиллспая о работе и
внимательно слушал его хвастовство о многочисленных достиже-
373
ниях нового, возрожденного министерства юстиции. Нортон делал
вид, что вдохновлен этой литанией, хотя не раз слышал ее от других
блестящих молодых людей при других администрациях. Потом
Джиллспай внезапно изменил тему разговора.
— Жаль Донну,— сказал он.
Нортон кивнул.
— Вы, кажется, собирались пожениться?
— Нет.
— Как по-твоему, что произошло?
— Не знаю.
— У тебя нет никаких версий?
— Я не полицейский, Эл.
— Знаю. Я считал, что ты станешь разбираться в этом.
— Никаких версий у меня нет.
Джиллспай глядел недоверчиво. Нортону стало интересно, что он
знает, но у таких, как Джиллспай, этого не выяснить.
Они поговорили еще о министерстве юстиции, допили кофе. Пора
было расходиться, но никто из них даже не намекнул, что это не
просто встреча старых друзей. Потом Джиллспай снова удивил Нор-
тона.
— Каким делом ты занимаешься, Бен?
Нортон понял, что это не случайный вопрос.
Джиллспай облегчал ему задачу.
— Да так, разными пустяками.— Он бросил на стол несколько
монет, и они пошли к выходу.— Есть один любопытный антитрес-
товский аспект. Некто по фамилии Бакстер, издатель газет в Техасе,
хочет приобрести несколько радиостанций, но никто не знает, как
отнесется к этому ваш отдел.
Они шли по коридору мимо большого панно с изображением
фермеров, трудящихся на каменистом поле. У лифта Джиллспай
повернулся к Нортону с отсутствующим выражением лица.
— Радиостанции? — сказал он, словно отвечая на свои мысли.
Скривил лицо и пожал плечами. Жест этот для Джиллспая был
вовсе не характерен.
— Рад был встрече, Бен,— сказал он и нажал кнопку лифта.
Лифт с шумом пошел вниз.
— Я тоже, Эл.
— Шинные компании не представляешь?
— Нет.
— Тебе повезло.— Дверцы лифта раздвинулись, Джиллспай во-
шел и поехал наверх.
Минуты три спустя Джиллспай звонил из своего кабинета, на-
ходящегося рядом с кабинетом министра, в Белый дом, однако Нор-
тону это было невдомек. Выходя из министерства, Нортон знал лишь
одно: он готов поставить все до последнего доллара на то, что, если
374
Харви Бакстер скупит все радиостанции в Техасе, антитрестовский
отдел закроет на это глаза.
Пожатия плеч было вполне достаточно. Нортон прекрасно знал
Джиллспая, чтобы истолковать его жест примерно так: «Идиот, не-
ужели ты считаешь, что мы будем заниматься радиостанциями в Те-
хасе?» И на тот случай, если Нортон по тупости не поймет, он ска-
зал о шинных компаниях, после чего Нортону стало совершенно
ясно, на чем вечно недоукомплектованный антитрестовский отдел
сосредоточит свою энергию в ближайшие месяцы.
Нортон понял все, что ему было нужно, кроме причины такого
отношения к себе. Он задумался над нею, потому что в Вашингтоне
даже дареному коню надо смотреть в зубы. И решил, что причина
ясна, что ничего загадочного в ней нет. Видимо, Эд Мерфи говорил
Джиллспаю о его визите. Это следовало из джиллспаевского упо-
минания о работе и расспросов об убийстве Донны. Нортон подозре-
вал, что этот щедрый жест Джиллспая был просто способом Эда
Мерфи подбросить ему несколько крох и напомнить, как Белый дом
может быть полезен вашингтонскому юристу, умеющему держать
язык за зубами. Ну и прекрасно. Он примет их любезность и, как
решил, будет выяснять правду о гибели Донны. Если угодно, пусть
считают его неблагодарным. Это их дело.
11
Нортон считал, что лучшими актрисами на его памяти были
Кэтрин Хэпберн, Лив Ульман, Джули Кристи и Френсис Холл,
иногда ему казалось, что миссис Холл была из них самой лучшей.
Конечно, широкой публике миссис Холл была неизвестна, обстоя-
тельства карьеры сузили ее амплуа до специфической трагедийной
роли, но в этой роли она была несравненной. Он с содроганием
представлял, какой бы она могла быть Медеей, леди Макбет или
Марией Стюарт, но она вполне довольствовалась ролью секретарши
Эда Мерфи в душераздирающем представлении, которое устраивала
по нескольку раз еженедельно, объявляя какому-нибудь доброхоту
или просителю, что Эд Мерфи его не примет. Сцена та повторялась
вновь и вновь. Френ Холл превращала свое обычное безмятежное
лицо в маску скорби, на ее светло-голубые глаза набегали страдаль-
ческие слезы, заламывание и трепет нежных рук передавали боль
ее души при живописании жуткой перегруженности мистера Мер-
фи, его самоубийственного служения срочным нуждам президента,
его мучительных сожалений о том, что сейчас или в обозримом бу-
дущем он не сможет выкроить время для мистера Просителя. Как
однажды заметил Ник Гальяно, она была способна выжать слезы из
собачьего дерьма.
375
Успеху ее игры, несомненно, содействовало нежелание боль-
шинства представителей политического мира смириться с неприят-
ной мыслью, что Эд Мерфи не желает их видеть. Гораздо легче
было принять оправдания миссис Холл за чистую монету и уйти с
убеждением, что на данной неделе Эд Мерфи не мог бы выкроить
времени даже для иранского шаха.
Однако Бен Нортон не был обычным просителем. Он знал эту
игру и при всем своем восхищении талантом миссис Холл эмоциям
не поддавался.
— Это очень важно, миссис Холл,— сказал он в телефонную
трубку.— Для Эда тоже.
— Могу я сообщить ему, в чем суть дела, Бен?
— Просто скажите, что это последствия нашего недавнего раз-
говора.
Ее, конечно, огорчит такое недоверие. Ну и пусть.
— Хорошо, сделаю все, что смогу.— Она вздохнула.— Я свя-
жусь с вами.
Она не связалась, и на другой день Нортон позвонил снова.
— О, Бен, я только что собиралась звонить вам. У мистера Мер-
фи нет ни секунды свободной. Но я передала ему вашу просьбу, и он
предложил вам поговорить с Клэем Макнейром.
— Не думаю, чтобы в этом был смысл.
— Бен, это очень способный молодой человек,— укоризненно
сказала она.— Мистер Мерфи полагается на него.
— Миссис Холл, передайте Эду, что у меня есть кое-какие новые
сведения и ему следует обсудить их со мной.
— Передам,— пообещала миссис Холл с едва заметным холод-
ком в голосе.
Успехом Нортона в министерстве юстиции Уитни Стоун остался
весьма доволен. Даже улыбнулся — случай редкий и неприятный,
потому что в лице его было что-то змеиное, а улыбка кобры нару-
шает любопытную симметрию ее черт. В достоверности полученных
сведений он не усомнился и даже не спросил об их источнике. Он
принял их и стал действовать в соответствии с ними.
— Я только что звонил Бакстеру,— сказал он Нортону во вто-
рой половине дня.— Незачем говорить, что он в восторге от наше-
го сообщения и намерен немедленно приобрести эти радио-
станции.
— Неужели они ему так нужны?
— Да, он вбил себе в голову, что они ключ к его политической
карьере. Может, так оно и есть. Кто знает?
На корпусе телефона замигал желтый огонек. Стоун поднял
трубку, послушал, потом прикрыл микрофон маленькой веснушчатой
рукой.
— Бен, тебе звонят из приемной Эда Мерфи,— сказал он.—
Будешь говорить отсюда?
— Конечно,— ответил Нортон и потянулся через стол за труб-
кой.
— Бен? — Голос миссис Холл был исполнен доброжелатель-
ности.— Можете подъехать сейчас?
— Буду через пятнадцать минут,— пообещал Нортон. И вернул
трубку Уиту Стоуну, слушавшему с нескрываемым интересом.
— Эд хочет срочно видеть меня,— объяснил он, надеясь, что
Стоун не спросит, зачем.
— Похоже, вы с Мерфи сейчас в приятельских отношениях,—
заметил Стоун.
— Мы всегда ладили,— ответил Нортон.
Стоун проводил его до двери и, прежде чем открыть ее, коснулся
его руки.
— Знаешь, Бен, если администрация предложит тебе стоя-
щую работу, соответствующую твоим способностям, можешь не
сомневаться, что фирма отнесется к этому с полным понима-
нием.
Нортон не сомневался. Для фирмы лучше сотрудника, связан-
ного с администрацией, может быть только сотрудник, работающий
в администрации.
— Спасибо, Уит,— сказал он.— Посмотрим, как обернется
дело.
Говорить Стоуну, что работать в администрации он не хочет,
Нортон не собирался; пока такая перспектива существовала, он
находился в ореоле силы, а это само по себе сила.
Миссис Холл встретила его взглядом, исполненным невырази-
мого страдания.
— Бен! — воскликнула она.— Мистер Мерфи уже приготовился
к встрече с вами, но тут его вызвал президент, а это может затя-
нуться на несколько часов.— Она сделала паузу и просияла.— Но
послушайте, что предпринял мистер Мерфи.
И тут, будто по сигналу, вошел Клэй Макнейр. Как и прежде, со
студенческим перстнем на пальце, с серьезным лицом, только
костюм на нем теперь был не в полоску, а строгий, зеленый.
— Он попросил Клэя помочь вам всем, что в его силах,— ска-
зала миссис Холл. Макнейр шагнул вперед, по-мальчишески улыб-
нулся и протянул руку. Нортон понял, что его провели.
— Пошли, Бен, в мой кабинет, поговорим там,— сказал Мак-
нейр.
Нортон сдался и последовал за Макнейром в цокольный этаж
Белого дома. Кабинет Макнейра оказался крохотным — судя по
размеру и местоположению, при Генри Киссинджере он, видимо,
был чуланом уборщицы — там едва помещались два стола.
377
— Тесновато,— сказал, оправдываясь, Макнейр.— Сам видишь.
Но мой сосед — какой-то там консультант, здесь почти не бывает,
так что кабинет, можно сказать, принадлежит мне. Секретарша моя
сидит в соседней комнате.
— Как зовут твоего соседа? — спросил Нортон.
— Байрон Риддл. Странный тип.
Нортон пожал плечами и сел за стол Байрона Риддла; на нем
не было ничего, кроме двух копий памятника десантникам, подни-
мающим флаг на острове Иво Джима. Стол Макнейра, наоборот, был
загроможден аккуратно сложенными бумагами. Кроме того, на нем
стояла фотография жены Макнейра, болезненной, но красивой, и
белокурых улыбающихся детей. Над обоими столами висели одина-
ковые портреты президента Уитмора.
— Я думал, что увижу тебя на похоронах,— начал Макнейр,
придав лицу траурное выражение. Очень благонравный молодой
человек; Нортон представил себе, как он каждое воскресенье прохо-
дит мимо тарелки для пожертвований в какой-нибудь пригородной
пресвитерианской церкви.
— Я не люблю похорон.
— Они были хорошо устроены,— сказал Макнейр.— С большим
вкусом.
— Не хочу о них слушать.
— Я думал, тебе будет интересно. Была одна любопытная
деталь, только это между нами. Сержант Кравиц спрятал на той
стороне улицы съемочную группу, чтобы иметь список тех, кто
был там.
— Замечательно.
— Бен, такова уж работа полиции, надо это признать.
Нортон не желал ничего признавать. Макнейр полез в ящик стола
и достал пачку жвачки «джуси фрут». Предложил Нортону и, когда
тот отказался, отделил плиточку для себя и стал жевать. Это обоз-
лило Нортона, и без того обозленного тем, что сидит в этом чулане
и разговаривает с лакеем Эда Мерфи.
— Ты все еще в контакте с Кравицем? — спросил он.
— Конечно.
— Тогда почему не сказал ему, что тот дом в Джорджтауне при-
надлежит Джеффу Филдсу?
— Что?
— Ты прекрасно слышал. Почему не сказал Кравицу?
— Я не знал этого,— признался Макнейр.
— В таком случае почему Эд не сказал тебе? Он знал.
— Откуда ты знаешь, что знал?
— Потому что я сказал ему, черт возьми. Почему он не передал
через тебя Кравицу, если всеми силами стремится помочь след-
ствию?
378
Макнейр всепрощающе улыбнулся.
— Бен, у него, должно быть, вылетело из головы. Эд просто не-
вероятно занят.
— Послушай, я работал на Эда. Он не забывает ничего. Разве
только умышленно.
— В Белом доме другие условия,— терпеливо сказал Мак-
нейр.— Качественный скачок, Бен. Теперь он кое-что забы-
вает. Потому я и нахожусь здесь, помогаю ему организовать
работу.
— Спроси его о доме Филдса,— сказал Нортон.— И заодно о
том, почему он звонил Филдсу среди ночи несколько суток назад.
Он хотел добавить, «если это он», но решил, что сейчас нужно
блефовать.
— Кто говорит, что он звонил?
— Я говорю.
— Ладно, передам. Это и есть твое срочное дело?
Нортон заколебался. Ему было неприятно иметь дело с этим
покладистым болваном, однако он решил, что сообщение передано,
а это главное. Игру приходилось вести по правилам Эда.
— Нет,— сказал он.— Передай Эду, что я хотел говорить с ним
о январском путешествии президента в Калифорнию.
Макнейр недоуменно посмотрел на него.
— Каком путешествии?
— Он знает.
Макнейр нахмурился и что-то записал в блокнот. Тут отвори-
лась дверь и вошел человек. Ему было лет сорок пять, хорошо сло-
жен, черные волосы коротко острижены, настороженный взгляд
черных глаз быстро перебегал с Макнейра на незнакомца за
его столом.
— Познакомьтесь. Байрон Риддл, Бен Нортон,— сказал Мак-
нейр.
Нортон встал и протянул руку, но Риддл, не замечая этого,
быстро подошел к своему столу и проверил, все ли ящики заперты.
Лишь тогда он взял руку Нортона и так крепко стиснул ее, что
Нортону пришлось ответить тем же. Во время рукопожатия Риддл
приблизил свое лицо к лицу Нортона и смотрел так пристально,
будто хотел загипнотизировать.
— Бен работал на президента,— сказал Макнейр.— В его се-
наторском штате.
— Вот как? — сказал Риддл.— А чем занимаешься сейчас?
Нортон ответил не сразу. У Риддла была странная манера гово-
рить одной стороной рта, это так удивило Нортона, что он едва
не пропустил вопрос мимо ушей.
— Сейчас у меня частная практика.
— В какой фирме?
379
— «Коггинс, Копленд и Стоун».
— Хорошая фирма,— сказал Риддл, понимающе кивнув.— Но
тебе нужно вернуться в команду, дружище. Совершаются большие
дела. Вот где поле действий.
— Какая у тебя роль в команде? — спросил Нортон.
— Много ролей. Я, так сказать, запасной игрок.— Он усмех-
нулся своей шутке, в усмешке было что-то волчье, и взглянул на
часы.
— Байрон тут совершил...— начал было Макнейр, но Риддл
оборвал его.
— Оставим мою персону в покое,— сказал он.— Я спешу.
Меня ждет дамочка, а заставлять прекрасный пол дожидаться не в
моих правилах.— Он подмигнул и скрылся за дверью.
— Своеобразная личность,— сказал Макнейр.— Неповтори-
мая. Ты не слышал, что он сделал в день инаугурации?
Нортон запротестовал — его совершенно не интересовал Бай-
рон Риддл,— но Макнейр жестом усадил его на место.
— Дело в том,— сказал он,— что Байрон делал кое-какую рабо-
ту во время избирательной кампании. Организация выступлений,
обеспечение безопасности и тому подобное, но до получения работы
в Белом доме ему было далеко. Потом в день инаугурации, когда
президентский кортеж ехал от Капитолия, какой-то псих, волоса-
тый хиппи, пробрался во двор Белого дома с чемоданом, по его
словам, полным взрывчатки. И заявил, что взорвет Белый дом, если
ему не дадут выступить по национальному телевидению. Сказал,
что хочет произнести свою инаугурационную речь. Ну, можешь
представить, какая поднялась паника. Подъезжает президент, на
него смотрит вся страна, а тут хиппи с чемоданом взрывчатки.
В первые минуты никто не знал, что делать. Агенты ФБР хотели
стрелять, а секретная служба решила для отвода глаз начать пере-
говоры. То есть никто ничего не предпринимал. Вдруг откуда ни
возьмись появился Байрон Риддл, подошел к этому хиппи, угостил
его сигаретой и начал разговор, а две минуты спустя этот тип.отдал
ему чемодан и сдался без единого звука. Эта история наделала
бы много шума, но в тот день было много разных событий, и нам
удалось ее замять. А как только хиппи был арестован, Байрон Риддл
скрылся. Вот что значит скромность. И поверь, Эд Мерфи оценил
это. Байрон получил должность какого-то специального консуль-
танта. Он странный тип, но мужество у него есть, в этом ему не
откажешь.
Нортону не хотелось слушать о подвигах Байрона Риддла, и он
поднялся из-за сто.ча.
— Слушай, Макнейр, передай Эду то, что я сказал. Насчет
Калифорнии. Скажи, что, если он не поговорит со мной, я поговорю
кое с кем другим.
380
Макнейр помрачнел.
— Не по душе мне все это, Бен. Не знаю, в чем твоя проблема,
но, по-моему, ты идешь по ложному следу. Все мы в одной команде,
разве не так? Все хотим помочь президенту.
— Послушай, на помощь президенту мне наплевать,— холодно
сказал Нортон.— Я лишь хочу выяснить, кто убил Донну. Можешь
так и передать Эду.
Макнейр опешил, словно получив пощечину. По молодости лет
он старался угождать людям, а Нортону почему-то не хотелось,
чтобы ему угождали. Но он не успел ничего возразить, Нортон
вышел.
На другой день Нортон был вызван к Эду Мерфи и застал его
в ярости.
— Что еще за намеки про Калифорнию в январе? — заорал
Мерфи.— Что за игру ты ведешь? Если тебе есть что сказать,
говори напрямик.
— Скажу,— ответил Нортон.— На той неделе ты мне гово-
рил, что Уитмор не виделся с Донной с прошлого лета. Но один
человек, которому можно верить, сказал мне, что Уитмор приезжал
к ней в Кармел перед самой инаугурацией.
— Вранье! — крикнул Мерфи.— Он не виделся с ней почти це-
лый год.
— Эд, тот человек видел его. И разговаривал с ним.
— Кто он такой?
— Приятель Донны. Хочешь знать, кто он, спроси Уитмора.
— Старик сенатор?
- Да.
— У него не все дома. После выборов он стал названивать и
писать, надавал боссу кучу бесплатных советов. Мы старались отде-
латься от него шутками, но старик оказался занудой. Видимо, он
разобиделся и выдумал историю, чтобы заставить кого-то слушать
себя. Ты сущий дурак, если воспринял его всерьез.
— У этого старика все дома, Эд.
— Значит, у тебя не все. Несешь черт знает что. Бен, у тебя
прекрасное будущее, но ты можешь испортить его своим упрям-
ством.
— Я хочу докопаться до истины. Можешь передать это своему
боссу.
— Тобой движет личная неприязнь. Отвергла тебя подружка —
виноват Уитмор. Убили ее — виноват Уитмор. Ты что, предпола-
гаешь здесь какой-то заговор?
— Эд, послушай, о Донне и Уитморе я никому не сказал ни
слова. Будь я ревнивым любовником, то молчать бы не стал, разве
381
не так? Я не хочу создавать Уитмору никаких проблем. Мне нужна
только правда о том, что произошло с Донной. Но когда ты начи-
наешь хитрить со мной по мелочам, я поневоле думаю, что ты хит-
ришь со мной и в серьезных вопросах. Если она приехала пови-
даться с ним или он в январе ездил повидаться с ней, так скажи
напрямик. Пока мне будет казаться, что от меня что-то скрывают,
что меня водят за нос, я буду продолжать поиски. Почему бы сразу
не сказать правду?
Эд Мерфи сверкнул глазами, но поколебался, прежде чем отве-
тить, а когда заговорил, голос его звучал неуверенно.
— Мы сказали тебе правду, Бен.
— Ладно, Эд,— сказал Нортон и поднялся. Больше говорить
было не о чем. У него мелькнула мысль, что в голосе Мерфи слы-
шалась виноватость, словно он хотел сказать правду, но не мог.
Видимо, все решения в этом деле принимал Уитмор. Вполне воз-
можно.
Но возможно и совсем другое, думал Нортон. Может, Эд говорит
правду, а я делаю поспешные выводы. Что, если Фил Росс обо-
знался и видел не Мерфи с Донной? Что, если у старого сенато-
ра и вправду зашел ум за разум? Что, если все это совпаде-
ние? В таком случае Эд прав — я безмозглый дурак и, возможно,
порчу себе будущее в этом городе. Нортон терзался неуверен-
ностью. Неужели его так обуяли страсти? Не видит ли он загово-
ры там, где их нет? Нортон считал себя разумным человеком,
но в душу ему закрадывалось опасение, что ведет он себя по-
дурацки.
Однако, размышлял он, Донна убита. Это факт. И Эд Мерфи,
очевидно, лжет. А сенатор Нолан вряд ли лгал о приезде Уитмора
в Кармел. И в довершение всего необъяснимое сообщение об
убийстве по телефону. Нортон думал, что, возможно, он ошибается,
но скорее всего эта улика подтверждает его подозрения; горячность
и упрямство не позволяли ему бросать начатое, во всяком случае
пока.
12
Среди дня, когда Байрон Риддл вошел в кабинет, Клэй Макнейр
оторвал взгляд от бумаг и ощутил резкую боль в желудке. Обост-
ряется язва, подумал он. Нажил язву в этом сумасшедшем доме.
И собрался с силами, чтобы не выдать боли.
— Байрон, где донесения службы безопасности? Эд звонил,
спрашивал.
— Отстань, парень,— огрызнулся Риддл.— Я занят совер-
шенно секретными делами.
— Послушай, Байрон...
382
— Послушай, ты, парень. Какого черта ты усадил вчера за мой
стол этого Нортона? Тебе здесь что, Большой Центральный вокзал?
Если увижу еще кого за своим столом, вышвырну отсюда и его,
и тебя!
Макнейр не верил своим ушам.
— Байрон, что такого, если кто-то сядет за твой стол? Пусть
за мой садится кто угодно, я не против. Не будем делать из мухи
слона.
— Речь не о твоем столе,— презрительно сказал Риддл.—
Иногда у меня в ящиках хранятся важные документы.
— Байрон,— терпеливо сказал Макнейр.— Бен Нортон вовсе
не шпион, кроме того, я сидел здесь вместе с ним, да и ящики твои
все равно заперты, разве не так?
— Кто сказал, что он не шпион? Не строй никаких предполо-
жений, парень. Ты мог выйти на минутку в туалет, а он бы упра-
вился до твоего прихода.
— Байрон, секретная служба утверждает, что замки на этих
ящиках...
— Плевать на секретную службу,— огрызнулся Риддл.— Дет-
ский сад. Что они смыслят? Слушай, парень, нет таких замков,
чтобы их не мог открыть настоящий профессионал. Даже новые
электронные устройства... Словом, делай, что я говорю. Веди тех,
с кем хочешь поболтать, в столовую и запирай за собой дверь.
Понял? Если я еще увижу кого возле своего стола, мы с тобой
поссоримся. Крепко поссоримся.
И, не слушая возражений Макнейра, быстро вышел из кабинета,
хлопнув дверью.
Макнейр неподвижно сидел за столом, боль в желудке все
усиливалась. Положение было не из приятных. Клэй Макнейр выше
всего ставил хорошую организацию, хорошее управление и пытался
ладить с Байроном Риддлом, самым неорганизованным, неуправ-
ляемым человеком, какого он только встречал. Мысль предоставить
им один кабинет на двоих казалась Макнейру безумием, садистской
шуткой, однако они сидели в этом чулане лицом к лицу. Макнейр
хотел пожаловаться Эду Мерфи на вольного консультанта, но не
знал, как Мерфи это воспримет. Спору нет, Риддл иногда оказы-
вался полезен; видимо, он имел такие источники информации, о су-
ществовании которых никто не подозревал. И, что хуже всего, Мак-
нейр его боялся. Когда они спорили, как только что, Риддл иногда
устремлял на него холодный яростный взгляд, словно бы говоря-
щий: «Я могу убить тебя».
Чтобы успокоиться, Макнейр достал из кармана жевательную
резинку «джуси фрут» и сунул ее в рот. Получив предложение
работать в Белом доме, он ждал совсем не такого. Ему представ-
лялось, что он получит прекрасный кабинет неподалеку от прези-
383
дентского, что будет по нескольку раз на день заходить к президенту
и давать советы в государственных делах. Вместо этого он корпел
в цокольном этаже, ожидая от Эда Мерфи разносов по телефону
за какую-нибудь оплошность, и мог считать неделю удачной, если
хотя бы видел президента. Разговаривали они последний раз на
приеме в Восточном кабинете, президент назвал его Хенк и похва-
лил за работу над проектом, к которому Макнейр не имел ни малей-
шего отношения.
Внезапно зазвонил телефон прямой связи с Эдом Мерфи, и Мак-
нейр дрожащей рукой поднял трубку.
— Нортон не звонил тебе? — требовательно спросил Мерфи.
— Не звонил, Эд.
— Больше с ним не болтай. Выслушай, что он скажет, передай
мне и помалкивай. Ясно?
— Хорошо, Эд.
— И забудь, что он говорил о Калифорнии. У него шарики
не на месте. Он всегда был таким. Для нас самое лучшее избе-
гать его.
— Хорошо, Эд,— снова ответил Макнейр, но Мерфи уже поло-
жил трубку. Клэй Макнейр осторожно опустил свою. Он не мог по-
нять, почему Мерфи так расстраивается из-за смерти какой-то жен-
щины и почему Нортон задает о ней столько вопросов. Собственно,
он и не очень интересовался. Одно из правил хорошего управления,
которые он изучал в коммерческой школе, гласило: «Не вникай
в чужие проблемы». Ему хватало своих забот.
Предвечерние часы Байрон Риддл провел высоко на галерее
сената, невозмутимо следя за бестолковой игрой в демократию.
Обсуждался законопроект об общественных работах — проблема
столь важная для страны, что на прения собралась почти треть сена-
торов. Внимание Риддла было сосредоточено главным образом на
Доноване Рипли, молодом, напористом лидере сторонников законо-
проекта. Риддл ненавидел Рипли и все, что тот поддерживал, однако
за тем, как сенатор вел законопроект по парламентским минным
полям, следил с самодовольной улыбкой. Потешься, Донни, думал
он, потешься напоследок, вряд ли еще придется.
Пока тянулись дебаты, Риддл то и дело выходил из терпения,
в этот вечер он ждал более крупных событий. Время от времени
он закрывал глаза и вслушивался в голоса сенаторов. Почти всех
их он мог опознать по голосу. Этому он научился на своей работе —
возможно, когда и понадобится. Заметив, что один сенатор из Но-
вой Англии сморкается, Риддл торопливо подался вперед и сделал
вид, что поправляет галстук. На самом деле он фотографировал
крошечным аппаратом, спрятанным в лацкане пиджака. Мелочь,
384
но, возможно, когда и пригодится. Он представил себе избиратель-
ную афишу с увеличенным снимком ковыряющего в носу сенатора
с надписью: «Не то ли самое выбрали и мы?» Ему стало смешно,
он смеялся, пока сидящая впереди пожилая дама не обернулась
и не зашикала.
Когда сенаторы наконец стали расходиться, Риддл взглядом
проводил Рипли, окруженного ближайшими помощниками, потом
спустился с галереи и поспешил к телефону-автомату. Ему тут же
ответила молодая женщина из маленькой квартиры в нескольких
кварталах отсюда.
— Венди? — прошептал Риддл.— Это я.
— А, доктор Грин. Как там дела?
— Все отлично. Дебаты только что окончились. Он сейчас пошел
в кабинет. К тебе явится уже затемно. Все готово?
— Я готова,— сказала Венди.
— Нервничаешь?
— Разве что самую малость.
— Не волнуйся, малышка. Ты будешь бесподобна.
— Ха! Он в этом убедится.
Риддл усмехнулся.
— Оценить тебя полностью он не сможет. Только смотри, не
забудь о свете. Скажи ему, что свет тебя возбуждает. Что хочешь
видеть его смазливую рожу. Скажи что угодно, но не гаси свет!
— Успокойтесь, доктор Грин. Можете на меня положиться.
— Молодчина. Ну ладно, мне нужно идти.
— Скажите, а когда я теперь увижу вас? Чтобы получить ос-
тальные деньги.
— Завтра позвоню,— пообещал Риддл.— Только не волнуйся.
Ты будешь бесподобна.
Он спустился по лестнице мимо громадной картины, где был
изображен Джордж Вашингтон, переправляющийся через реку Де-
лавэр, и, проходя по Ротонде, увидел идущего навстречу в сопровож-
дении полудюжины старшеклассников крепко сложенного чело-
века, показавшегося знакомым. Заметив Риддла, этот человек из-
винился перед школьниками и бросился к нему, протянув для пожа-
тия руку.
— Байрон, старый бандит, как дела, черт возьми?
— Отлично, сенатор. Как у вас?
— Брось ты величать меня сенатором. Для тебя я Билл, дру-
жище. Говорят, дела твои идут как по маслу.
— Не жалуюсь.
Сенатор рассмеялся и затряс руку Риддла.
— «Не жалуюсь». Ха. Все тот же старина Байрон. Знаешь, ка-
кой нужен тебе девиз? «Я люблю тайну». Старина Байрон! Такого
человека еще поискать.
385
Недоумевая, что нужно его собеседнику, Риддл высвободил
руку и взглянул на часы.
— А как дела у тебя, Билл?
Усмешка сенатора исчезла.
— Дела скверно,— угрюмо сказал он.— Избирают человека,
чтобы он работал, а потом не дают работать. Представляешь, мне
приходится платить из своего кармана за информационный бюлле-
тень. Вынужден читать лекции, чтобы свести концы с концами.
Иногда я думаю, стоит ли быть сенатором.
— Тебе нужно повидаться с одним человеком,— сказал
Риддл.— У него соевая плантация. В городе он новичок. Хочет
познакомиться с нужными людьми. Может выручить тебя.
— Пришли его ко мне, Байрон, пришли. Рад буду видеть твоих
друзей в любое время.
— Ладно,— ответил Риддл и хотел уходить.
— Послушай, Байрон, может, ты сможешь помочь мне кое-
чем.— Сенатор обнял Риддла за плечи и отвел к статуе давно забы-
того вице-президента.— Сюда вернулось несколько смутьянов.
Один из них именует себя врачом. Открыл клинику, но вместо
пилюль дает политические советы. Я хотел бы узнать, кто он такой
и кто стоит за ним.
— С нашими друзьями не говорил?
— От них мало толку. Все напуганы до полусмерти. Не то что
в прежние дни. Слушай, Байрон, я думал, что, если ты сможешь
выяснить...
— Постараюсь. Дел у меня куча, но я постараюсь.
— Отлично. Слушай, Байрон, я хотел спросить, что ты знаешь
о той женщине, убитой в Джорджтауне?
— Ничего.
— Странная история,— сказал сенатор.— Я думал, в газетах
осветят ее пошире.
— Сам знаешь, какие у нас газеты.
— Да, конечно. Что ж, был очень рад тебя видеть. Звони.
Сенатор подмигнул и направился к ждущим школьникам.
Риддл торопливо вышел из Капитолия и спустился по длинному
ряду ступеней восточного фасада на Конститьюшн-авеню. Прежде
чем Донован Рипли вышел из старого здания сената, он выкурил
две сигареты. Рипли быстро пошел по Первой-стрит мимо Верховно-
го суда и свернул на Ист-Кэпитол-стрит. Риддл в отдалении следо-
вал за ним. Расчеты его оказались правильны. На Четвертой-стрит
сенатор свернул направо, дошел до середины темного квартала,
потом юркнул в подъезд старого особняка, разделенного на три
квартиры. Риддл прекрасно знал этот особняк; в настоящее время
все три квартиры снимал он. На другой стороне улицы стояла
машина, Риддл влез в нее. Минуту спустя он увидел, как Венди
386
подошла к окну и опустила шторы. Свет продолжал гореть. Риддл
закурил «Мальборо» и засмеялся. Все очень просто, думал он, все
очень просто, когда твои враги тупы, как Донован Рипли. Два часа,
пока Рипли не вышел на улицу, он сидел в машине, то посмеиваясь,
то спокойно думая о своем будущем и о том, какой козырь идет ему
в руки. Это была крупнейшая его удача, бесценная удача, и теперь
он мог добиться всего.
13
Едва Нортон вернулся с ленча, как неожиданно позвонила
секретарша босса: мистер Стоун хочет немедленно видеть мисте-
ра Нортона. Три минуты спустя он вошел в большой, тускло
освещенный кабинет Уитни Стоуна и увидел его, неподвижно си-
дящего за антикварным столом с недоуменной улыбкой на ли-
це. Стоун поглядел на Нортона, потом жестом пригласил его
сесть в кресло.
— Я только что получил скверные новости, Бен,— начал он.
— Какие?
— Как ты знаешь, на основании твоих сведений из министер-
ства юстиции мистер Бакстер тут же занялся приобретением радио-
станций. Вчера утром он подписал бумаги.
— Так.
— А сегодня утром представитель антитрестовского отдела
сообщил мистеру Бакстеру, что у министерства есть серьезные
вопросы по поводу этого приобретения и оно готовит судебный
запрет.
Нортон был так поражен, что не смог ответить; ему нанесли удар
в спину, и он догадывался почему.
— Я хотел бы знать, Бен,— продолжал Уитни Стоун самым
любезным, а в его устах наиболее зловещим тоном,— можешь ли
ты пролить какой-то свет на этот весьма нежелательный поворот
событий. Мы, разумеется, полагались на твою оценку настроения
в антитрестовском отделе. Может, ты ошибся? Или тебя ввели
в заблуждение?
Нортон был в таком гневе, что не мог сказать ничего, кроме
правды.
— Нет, я не ошибся. Видимо, дело тут в одной довольно спе-
цифичной проблеме. Мыс Эдом Мерфи... ну, скажем, не сошлись
во взглядах по одному личному делу. Я думаю, что организатором
министерской политики открытых дверей был Эд. Надеялся урезо-
нить меня таким образом по-хорошему. Но потом у нас состоялся
еще один разговор, я по-прежнему не соглашался с ним в том вопро-
се, и он разозлился.
387
Уитни Стоун свел кончики пальцев и уставился в потолок,
словно ожидая наставления свыше.
— Ценю твою искренность,— наконец сказал он.— Видишь ли,
Бен, мне известно кое-что о твоем... э... несходстве во взглядах
с Эдом Мерфи. Насколько я понимаю, оно связано со смертью
твоей приятельницы мисс Хендрикс.
- Да.
— И Мерфи считает, что ты проявляешь к этому делу слишком
большой интерес, с его точки зрения, довольно назойливый. Поэтому
он воспользовался этим антитрестовским делом, чтобы поднять
тебя, а потом сбить. Ты так это понял?
— В основном да.
— Тогда, видимо, главный вопрос заключается в том, не слиш-
ком ли воинственно ты ведешь себя?
— Думаю, что нет,— ответил Нортон.— Донна была убита
при очень странных обстоятельствах. Никто не может сказать,
почему она находилась в Вашингтоне, в этом особняке, в это время.
По-моему, Эд Мерфи знает и лжет мне.
— Бен, подозреваешь ты, что президент Уитмор имеет какое-
то отношение к ее смерти?
— Для такого предположения у меня нет оснований,— сказал
Нортон. Это было истинной правдой. В то же время, как понимали
и он, и Стоун, это не прозвучало и категоричным отрицанием.
— Но ты думаешь, что Уитмор и Мерфи могли знать, почему
она находится в Вашингтоне, и даже общаться с нею?
— Совершенно верно.
— И настаиваешь, чтобы Мерфи удовлетворил твое любопыт-
ство по этим пунктам?
— Это не просто любопытство, Уит. Я считаю, что правда
о ее смерти должна быть раскрыта, если это возможно.
— Правда о ее смерти, Бен, или о любовных делах?
Нортон ощутил, как в нем закипает гнев.
— Постой-ка, Уит,— сказал он.— Я считаю...
— Не обижайся,— перебил Стоун.— Дай мне, пожалуйста,
развить эту мысль. Предположим для начала, что мисс Хендрикс
была убита грабителем. Теперь предположим, что вечером накану-
не убийства она говорила с президентом или виделась с ним. Счи-
таешь ты, что эти сведения важны для расследования?
— Не исключено. В любом обычном расследовании были бы.
— Совершенно верно,— сказал Стоун.— Но ведь, согласись,
это не обычное расследование. Наоборот, в высшей степени
необычное. Если бы я или ты навестили мисс Хендрикс накануне
убийства, это никого бы не интересовало.
— Необязательно накануне, Уит. Возможно, речь идет о том
вечере, когда она погибла.
388
— Но доказательств у тебя нет?
— Нет. Ничего определенного.
— В таком случае, как ты, несомненно, понимаешь, это пред-
положение в высшей степени серьезное, и его нельзя делать так
легко.
— Я знаю.
— Еще бы! Итак, продолжу свою мысль. Какие бы отношения
ни были у президента с этой юной леди, пусть даже самые невинные,
если они станут достоянием гласности, то с их помощью можно
опорочить, может быть, парализовать или даже сокрушить его
администрацию. Таким образом, положение очень деликатное, и,
возможно, суть заключается в том, насколько твое... э... дознание
продиктовано личным отношением к несчастной молодой женщине.
Нортон снова подавил гнев.
— Здесь нет личных чувств,— заявил он.— Я хочу только
правды. Пусть Уитмор говорит правду, как и всякий человек.
— Правду,— повторил Уит Стоун.— Истину. Ты хочешь исти-
ны. Желаю тебе удачи в поисках, но должен заметить, что святые
и философы пишут ее испокон веков без особого успеха. Лично я
нахожу справедливость более практичной целью. В справедливости
нуждается больше людей, чем в истине. Истиной в данном случае
может оказаться то, что мистер Уитмор безнравственный или
неблагородный человек, но справедливо ли будет, если он постра-
дает как политик за свое не имеющее отношения к политике
неблагоразумие?
Он улыбнулся и закурил сигарету, не сводя взгляда с Нортона.
— Я не хочу вредить ему как политику,— запротестовал
Нортон.
— Конечно нет,— сказал Стоун.— Ты хочешь только «исти-
ны». Но позволь заметить, Бен, только не обижайся, что твоя
преданность истине в данном случае не абсолютна.
— О чем это ты?
— Насколько я понимаю, ты располагаешь некоторыми сведе-
ниями, которые используешь сам, вместо того чтобы поделиться
с теми, кто официально уполномочен вести расследование. Я не
вмешиваюсь в твои дела, но должен заметить, что ты можешь
оказаться в не очень приятном положении.
Это был намек на ответственность за утаивание сведений.
К сожалению, небезосновательный. Нортону стало любопытно, кто
осведомляет Стоуна. Белый дом? Прокуратура? Полиция? Но в
Вашингтоне никто не выдает своих источников информации. Свя-
того в этом городе мало, но это свято.
— Может, я и совершал ошибки,— сказал Нортон.— Но дей-
ствовал из лучших побуждений.
— Ну, конечно,— сказал Стоун, затянувшись сигаретой.—
389
Пойми, Бен, я говорю как друг, которому небезразлично твое
будущее. Само собой, я был бы неоткровенен, если бы сказал,
что доволен этим поступком министерства юстиции.
— Жаль клиента,— сказал Нортон.— Он пострадал за чужую
вину.
— Что ж, такое случается,— сказал Стоун.— Мы как-нибудь
ему поможем. Главная моя забота о тебе, Бен. Я не хочу, чтобы
пострадала твоя многообещающая карьера. Давай поговорим о ней.
Мы ведь толком и не разговаривали после твоего возвращения
из Парижа. Вот что, давай выпьем. Тебе шотландского?
Стоун подошел к шкафчику с бутылками и быстро смешал два
коктейля; такое гостеприимство, насколько было известно Нортону,
в истории фирмы не имело прецедентов. Нортон отнесся к нему
с легким подозрением, но все же он решил выслушать Стоуна до
конца. Может, и в самом деле он руководствовался личными моти-
вами. Может, и в самом деле губил свое будущее.
Стоун подал ему стакан и сел.
— Ну, Бен, давай заглянем в будущее, где тебя, несомненно,
ожидает блестящая карьера. Какие цели ты ставишь перед собой?
Нортон расслабился, с наслаждением обдумывая вопрос. Загля-
дывать в будущее было приятно — чем дальше, тем приятнее.
— Хочу быть хорошим юристом,— сказал он.— А в последние
годы и здесь, и в Капитолии меня все больше и больше интересо-
вали отношения между правительством и корпорациями. Они да-
леко не просто юридические. В них есть политический, эконо-
мический и культурный аспекты, и они развиваются по мере того,
как конгресс издает новые законы, а корпорации движутся к некой
сверхгосударственной роли. Здесь требуется определенность. Меж-
ду обеими сторонами должна существовать более тесная связь,
а мы являемся посредниками. Здесь есть простор, извини меня,
для юридической мудрости, которая служила бы обеим сторонам
и общественным интересам.
Он умолк и пригубил виски. Подумал, что Уитни Стоун извес-
тен служением отнюдь не общественным интересам и вряд ли
может понять, о чем идет речь.
— Хорошо сказано,— заметил Стоун.— И совершенно спра-
ведливо. Иногда мне кажется, Бен, что половину времени я трачу,
объясняя политикам корпоративный склад мышления, а другую —
объясняя политический склад ума своим друзьям из корпора-
ций. Здесь необходима определенность. И мудрость. И еще, можно
сказать, философское осмысление. Каковы истинные связи между
общественным и частным секторами? Кто хозяин и кто слуга?
Или здесь встреча равных? Это очень интересные вопросы.
— Да,— сказал Нортон.— А когда изо дня в день бьешься
над текущими делами, на них нелегко сосредоточиться.
390
— Совершенно верно,— сказал Стоун.— Об этом я и хочу пого-
ворить. Генри Уиллогби скоро уйдет. Он пока молчит, но здоровье
его все ухудшается. Бедняга! Как тебе известно, он всегда был
у нас философом, ну, а я обращал внимание на более практические
дела. Но мне потребуется новый сотрудник, чтобы он подвергал
анализу нашу корпоративную работу. Писал кое-что. Отчитывался
перед соответствующими комиссиями конгресса. В сущности, мне
нужен человек, способный стать признанным на всю страну знато-
ком всех аспектов в отношениях между корпорациями и прави-
тельством. И, само собой, чтобы вел те дела, которые сочтет наи-
более интересными. Думаю, что для этой работы ты самый подхо-
дящий человек. Если, конечно, она тебя привлекает.
— Безусловно, привлекает, Уит. Я даже не знаю, что сказать.
— Тогда не говори ничего. Просто поразмысли над этим, а
детали мы обговорим позже. Разумеется, важность твоей новой
работы отразится и на размерах жалованья.
— Уит... Я очень благодарен.
— Меня восхищает честность, Бен. Я восхищен твоей откро-
венностью о разногласиях с Эдом Мерфи. И твоей преданностью
этой женщине. Хочу только по-дружески напомнить тебе, что осто-
рожность и сдержанность тоже могут быть добродетелями.
Нортон недоумевал. Разговор о Донне внезапно обернулся
предложением блестящей работы. Хотел ли Стоун подкупить его?
Или даже думать так — безумие? После недолгих колебаний
подозрения Нортона снова взяли верх.
— Уит, но в другом деле, в вопросе о гибели Донны, я не могу
дать никаких гарантий.
— И не нужно,— спокойно сказал Стоун.— Только я хочу
предупредить тебя. Мне по секрету сообщили один факт. У меня,
как ты, наверно, догадался, есть некоторые источники информа-
ции о ходе расследования этого убийства, и я получил достоверное
известие, что скоро, возможно, через несколько дней, будет про-
изведен арест. Говорю это лишь для того, чтобы удержать тебя
от опрометчивых поступков.
— Кто будет арестован?
Уитни Стоун вздохнул.
— Боюсь, это печальный конец печальной истории. Подозре-
ваемый — ненормальный парень, на его счету целый ряд сексуаль-
ных преступлений, от подглядываний в окна до попытки изнасило-
вания. Работает он продавцом винной лавки в Джорджтауне и
продал мисс Хендрикс бутылку сливовицы в тот вечер, когда ее уби-
ли. Очевидно, он пошел за ней до самого дома и...
Стоун не закончил фразы. Но было ясно, что он имел в виду.
Нортон безучастно уставился в пол. Значит, все кончено. Её убил
какой-то псих, извращенец, его арестуют — и точка.
391
— Подлить тебе, Бен?
Нортон мгновенно вернулся к действительности.
— Нет, спасибо. Извини, я пойду. Все это было... словом, впол-
не достаточно на один день.
— Конечно, Бен,— сказал Уитни Стоун со своей змеиной
улыбкой.— Завтра мы поговорим еще.
Ошеломленный Нортон вернулся к себе в кабинет. Там он стал
сопоставлять то, что Стоун сказал ему о Донне и о новой работе.
Инстинкт подсказывал ему, что надо бояться Уитни Стоуна, дары
приносящего. Как узнать, правду ли говорил Стоун? Действительно
ли собираются арестовать продавца из винной лавки, или Стоун
это выдумал? Или он сам напрасно сомневается во всех и во
всем? Нортон выругал себя за нерешительность и взялся за теле-
фон. Через несколько секунд он разговаривал с Кравицем.
— Сержант, можно ли приехать сейчас, побеседовать с вами?
— Нет, если не собираетесь никого убивать,— ответил Кра-
виц.— Я сейчас еду на открытие бейсбольного сезона, там будет
играть мой сын.
— У меня к вам один вопрос,— сказал Нортон.— Я слышал,
вы собираетесь произвести арест по делу Хендрикс.
— Мы никого не арестовывали,— сказал Кравиц.
— Я понимаю. Но мне сообщили, что за парнем из винной
лавки целый ряд сексуальных преступлений и следствие интере-
суется им.
— Следствие интересуется многими лицами,— ответил Кравиц
с легким раздражением.
— Да, но не могли бы вы сказать, входит ли в их число этот
парень?
— Послушайте, Нортон,— прорычал сержант,— мы не рассы-
лаем предварительных уведомлений перед арестом. Да, следствие
интересуется этим парнем, но больше я не скажу ничего.
— Хорошо, сержант. Спасибо. Надеюсь, команда вашего сына
выиграет.
Наконец удовлетворенный, Нортон положил трубку. Разумеет-
ся, Кравиц не мог сказать ему о своих планах. Но было ясно, что
последует дальше. Разгадка тайны завершилась не громом полити-
ческого скандала, а хихиканьем ненормального парня. Нортон
закрыл глаза и задумался, хотелось бы ему, чтобы грянул полити-
ческий скандал, чтобы гибель Донны имела больший резонанс,
чем придаст этому делу суд над каким-то подонком. Потом приказал
себе отбросить эти мысли. Вел он себя достойно. Может, и не
умно, но достойно, и теперь пора подумать о будущем. Нужно
вырваться из облака отчаяния, которое окутывало его последние
недели. Он с улыбкой вспомнил неделю после выпускных экзаме-
нов, когда он пьянствовал с друзьями четыре дня. Сейчас напи-
392
ваться его не тянуло, но хотелось общества, смеха, развлечений,
и он решил принять приглашение Гвен Бауэрс на вечеринку. Гвен
звонила, сказала, что у нее соберется компания отметить первый
рассказ, пристроенный ее подругой. Видимо, там будет весело,
и Нортон подумал, что ему необходимо немного развеяться.
14
Нортон дважды позвонил, потом толкнул дверь и вошел. По
длинному коридору направился к библиотеке, откуда доносились
музыка и смех, там он обнаружил Гвен, она стояла перед камином
и рассказывала восьми или десяти гостям:
— Значит, я в новом бальном платье, метет метель, машина
моя не заводится, такси не видно, а мне через полчаса нужно быть
в Белом доме на встрече Нового года. Что делать? Что хочешь,
то и делай. Я натягиваю сапоги, иду на Массачусетс-авеню и стою
там с поднятой рукой, пока не останавливается какая-то машина,
для точности, красная «импала»; водитель глядит на меня, я на
него; такого здоровенного, черного, страшного негра я в жизни не
видела. А газеты писали, что негр в красной «импале» совершил
целую серию зверских изнасилований. Вот это, детки, называется
попасть в переплет. Но стоять холодно, других машин не видно,
поэтому я влезла в «импалу» и говорю: «Слушай, приятель, если
будешь насиловать меня — давай по-быстрому, только прическу
не порть, а потом подбрось к Белому дому».
Молодые люди, беспорядочно рассевшиеся в библиотеке, рас-
смеялись, вежливо, как двадцатилетние смеются шуткам тридца-
тилетних, и кто-то спросил:
— Когда это было, Гвен?
— О, много веков назад,— ответила она.— В последние дни
Линдона Грозного. Собственно, при близком знакомстве он ока-
зывался не таким уж грозным. Эй, смотрите, кто явился!
Гвен приветствовала Нортона звучным поцелуем.
— Это Бен,— объявила она гостям.— Бен,— она стала указы-
вать на поднятые лица,— это Энни, ее первый рассказ приняли
сегодня в «Космо», это Тим, юрист, это Митци, она работает в
«Пост», это Майкл, пишет для «Роллинг Стоунз», это... как тебя
зовут, милый?
— Джо,— ответил бородатый парень.
— Джо,— повторила она.— А это Пит, по-моему, ты его
знаешь, это... да ну вас, представляйтесь сами. Бен — юрист и
очень славный человек.
Почти все молодые люди улыбнулись или приветственно пома-
хали рукой, кроме одного парня в углу, он, казалось, показывал
язык. Нортон взглянул на него еще раз и понял, что парень вертит
самокрутки.
— Пошли на кухню, там нальем тебе выпить,— сказала Гвен
Нортону и потащила его по коридору.— У меня был разговор
с тем сержантом. Он, как ты и говорил, крут. Но я, как и обещала,
не сказала ему ничего лишнего.
— Послушай, Гвен, забудь об этом полицейском. Забудь обо
всем. Дело закончено.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне сказали по секрету, что полиция собирается произвести
арест. Убил Донну парень из винной лавки. Он пошел за ней
до дома или что-то в этом роде. За ним целый ряд сексуальных
преступлений. Он ненормальный.
— Это сказал тебе Кравиц?
— Нет, другой человек. С Кравицем я разговаривал. Он этого
не подтвердил, потому что ареста еще не было, но сказал, что след-
ствие интересуется этим парнем и картина, в общем, ясна. Так что
больше я об этом не думаю. Нужно предать дело забвению. От нас
больше ничего не зависит.
Гвен прислонилась к стене и вздохнула.
— Слава богу,— сказала она.— Я думала, что... то, о чем мы
говорили, сводило меня с ума.
— Я тоже так думал, Гвен. Давай теперь об этом забудем.
— Ладно, Бен. Только я хотела бы кое-что сказать тебе.
— Скажи.
— Многое из того, о чем мы говорили — о Донне и Уитморе,—
она могла преувеличить. Или я могла не так понять. В таких делах
трудно разобраться. Но теперь это уже неважно.
Суть сказанного до Нортона не дошла, но задумываться ему
не хотелось, и он занялся приготовлением коктейля.
— Вот еще что, Бен. Сегодня я случайно встретила Фила Росса
и пригласила заглянуть. Полагаю, ты не будешь против. Надеюсь,
между вами нет никаких разногласий?
Нортон поглядел на нее, пытаясь вспомнить, говорил ли ей,
что Фил Росс отказался от своих слов.
— Никаких,— ответил он.— Гвен, у меня нет разногласий ни
с одним человеком. Я начинаю новую жизнь. Давай веселиться.
Пойдем, я познакомлюсь с твоими друзьями. Кстати, кто они?
Они пошли обратно к библиотеке.
— Здесь главным образом друзья Энни,— сказала Гвен.—
Я хочу познакомить тебя с ней. Она славная. И притом хорошо
пишет. Работала в «Пост»* но ушла на внештатную работу. Писала
статьи для «Роллинг Стоунз», «Вашингтониэн», но хочет по-настоя-
щему заняться литературой. Она только что пристроила первый
рассказ, по этому случаю и затеяна вечеринка.
В библиотеке Нортон сел на диван рядом с Энни, высокой,
худощавой молодой женщиной с веснушками и длинными черными
594
буйными волосами. Одета она была в джинсы и цветастую блузку,
расстегнутую минимум на две пуговицы ниже, чем ее мать могла
бы одобрить. Груди у нее были маленькие, изящные и такие же
веснушчатые, как и лицо.
— Ты Энни,— сказал он.
- Да.
— А я Бен Нортон.
— Я знаю. Гвен сказала мне. Ты встречался с ее подругой по
имени Донна, той, что была убита.
- Да.
— Расскажи мне о ней.
— Не хочется.
— Ну извини. Я лишь... Мне казалось, что это интересная
история.
— Донна мертва,— сказал он.— История окончена.
— Эй, Энни,— окликнула ее другая женщина с противополож-
ного конца комнаты,— Слышала про Софи?
Сорокапятилетняя Софи была членом конгресса и приобрела
известность полнотой и откровенными высказываниями.
— Нет, а что с ней? — откликнулась Энни.
— Она беременна,— крикнула в ответ Митци.— О господи,
можете представить Софи в постели с ее крохотным мужем!
Все загоготали, и парень, вертевший самокрутки, начал долгий
путаный рассказ, соль которого заключалась в том, что спикер
конгресса — фетишист.
— Вы, я вижу, не очень высокого мнения о выборных лиде-
рах? — сказал Нортон.
— Еще бы,— ответила Энни.— Если забыть, что они говорят,
и только видеть, что делают, это смех. Я хочу сказать, что конгресс
похож на обезьянник в зоопарке. Если обезьян переправить в кон-
гресс, а конгрессменов в зоопарк, никакой разницы не будет.
Может, на твой взгляд, я слишком радикальна?
Нортон пожал плечами.
— Там хватает шутов,— сказал он.— Но есть и хорошие люди.
— Расскажи об Уитморе,— внезапно попросила она.— Хоро-
ший он человек?
— В этом я не обвинил бы его,— сказал Нортон.— Но он
может стать великим президентом. О более проницательном поли-
тике я даже не слышал.
— А что он представляет собой как личность?
— Не знаю. Никогда не интересовался им как личностью.
— Женщины интересуются,— сказала Энни.— Он очень при-
влекателен.
— По возрасту он годится тебе в отцы.
— Однажды у меня была интрижка с человеком его возраста.
395
Складный мужчина, весь мускулистый, как Хемфри Богарт.
— Много было у тебя интрижек?
— Не знаю, много или нет. Мне двадцать семь, и у меня было
двадцать три мужчины. Это много? А сколько было у тебя женщин?
— Не знаю,— ответил Нортон.— Потерял счет.
— Кроме шуток, скажи, сколько?
— Да много. Пятьдесят. Или сто. Несколько лет я вел счет.
Идиотизм.
— Почему ты не женат? — спросила его Энни.— Похоже, ты
склонен к семейной жизни.
— Склонен, но те, на ком я хотел жениться, не хотели выходить
за меня, и наоборот. Я слишком осторожен. Смотрю на своих
школьных друзей: кто разведен, кто собирается развестись, кому на-
до бы собраться. Глядя на них, спешить с женитьбой не хочется.
— Чего я не хочу,— сказала Энни,— так это иметь дело с жена-
тиками. Пару раз пробовала, хватит.
— Почему? Испытываешь чувство вины?
— Нет. Но бывает обидно. Занимаешься с кем-то любовью, а
он потом уходит проводить ночь с другой. Ты не представляешь,
каково это.
Самокрутка с марихуаной дошла до них. Нортон передал ее
Энни.
— Ты не куришь? — спросила она.
— Очень редко. После этого я всегда забываю, о чем говорил.
— Затянись,— предложила она.— Помогает расслабиться.
Нортон с раздражением затянулся. Женщины всегда говорили,
что он кажется скованным, чопорным, сдержанным. Но как быть,
если он так выглядит? Что ж теперь, ходить босиком?
— Знаешь, какое ты производишь впечатление? — спросила
Энни.— Тебе подошло бы сидеть в белом костюме на веранде
своего плантаторского дома со стаканом мятного пунша в руке.
— Наподобие Кларка Гейбла в фильме «Унесенные ветром»,—
сказал он.
— Может, скорее полковника с рекламы жареных цыплят.—
Энни хихикнула.— Но в духе старой южной аристократии. Преем-
ник гордой традиции и все такое.
— Энни, хочешь знать, что такое эта гордая традиция? —
спросил Нортон.— По словам моего отца, в восемьсот двадцатом
году в день рождения королевы из лондонских тюрем выпустили
всех заключенных с условием, что они пою нут Англию, и все эти
отбросы общества крали суда, сколачивали плоты и всяческими
способами добирались до Америки, таким образом клан Нортонов
и оказался здесь. В нашем роду было множество конокрадов,
сотни солдат-конфедератов, один неплохой губернатор Северной
Каролины и в конце концов мой отец. В тридцать четвертом году
396
он лишился своей фермы, пошел работать на лесопильный завод
за двадцать центов в час и был рад такому заработку. Я тоже
работал на лесопильном заводе, но, во-первых, я был довольно
смышлен, во-вторых, что еще более важно, отлично играл в бейсбол,
из чего следовало, что я создан для великих дел.
— Как ты попал в штат Уитмора? — спросила Энни.— Мне
казалось, он брал к себе только безжалостных негодяев.
— Он счел нелишним иметь рядом с собой одну деревенщину,
чтобы смягчить свой образ,— сказал Нортон и засмеялся собст-
венной шутке.— Нет, дело было сложнее. Я стал работать у од-
ного сенатора из Северной Каролины советником в антитрестов-
ском подкомитете. Когда мой сенатор умер, председателем подко-
митета стал Уитмор. Некоторое время спустя он вызвал меня к себе
в кабинет. Я думал, что он хочет меня уволить и взять кого-то
из своих. Вместо этого у нас произошел вот такой короткий разго-
вор. Он спросил: «Хочешь остаться на работе, Нортон?» Я ответил,
что хочу. Он сказал: «Оставайся. Я требую только преданности.
Стопроцентной». Я сказал, что это не проблема. Мы пожали друг
другу руки, и разговор был окончен. И лишь получив очередной
чек, я узнал, что Уитмор повысил мне жалованье.
— Ты его недооценил,— сказала Энни.— Ты хорошо работал,
а он был не так глуп, чтобы увольнять тебя.
— Да,— ответил Нортон.— Это единственный раз, когда я
недооценил Чака Уитмора. В конце концов он сделал меня своим
юрисконсультом. И вот я здесь.
— Я рада,— сказала Энни и погладила его по голове. Тут
к ним подошел Пит, бармен из бара Натана.
— Привет, мистер Нортон, как жизнь?
— Не жалуюсь. Ты знаком с Энни?
— Конечно. Мистер Нортон, извините, что прерываю ваш
разговор, но у меня крупная неприятность. Затянитесь-ка.
Он усмехнулся и протянул громадную самокрутку. Нортон
затянулся и передал ее Энни.
— Дело вот в чем,— продолжал Пит.— На той неделе я взял
машину у одного парня, меня остановили за нарушение правил,
под сиденьем оказалось шесть унций марихуаны, и мне предъяви-
ли обвинение в торговле наркотиками. А я даже не знал о мари-
хуане.
— Когда суд? — спросил Нортон.
— Через две недели, в понедельник.
— Зайди на той неделе ко мне на работу, поговорим.
— Ну, значит, я спасен. Только вот денег у меня не густо.
— Пусть тебя это не волнует.
— Спасибо, мистер Нортон.— Пит поднялся и хотел уйти.
— Постой,— сказал Нортон.— Помнишь, недели две назад ты
397
говорил, что какой-то тип приходил в бар и расспрашивал обо мне.
Как он выглядел?
Пит скривился и подергал себя за бородку.
— Знаете, толком не помню.
— Ты сказал, что он похож на психа.
— Да? Я так говорил? Ну, может быть. Может, то был не он.
Я тогда накурился. Ну ладно, до будущей недели, идет? — Пит
торопливо вышел из комнаты.
— В чем тут дело? — спросила Энни.
— Пока неясно.
— Он ведь торгует наркотиками.
— Знаю. Но законы о наркотиках нелепые, и незачем ему
садиться за продажу марихуаны.
— Много у тебя такой работы?
— Стараюсь иметь побольше. Наша юридическая фирма пред-
ставляет собой крупных воротил Америки, и я с удовольствием
время от времени помогаю беднягам.
— Ты нравишься мне,— сказала Энни.
— Ты мне тоже. Ты правдивая.
— Люди должны быть правдивыми,— сказала она.— Если че-
ловек некрасив или неумен, тут ничего не поделаешь, но правдивым
при желании может быть каждый.
Нортон внезапно вспомнил о Донне, она была правдивейшей
из всех, кого он знал, такой правдивой, что, может, это и убило ее,
и ему захотелось напиться вдрызг, на время забыть о ней. Но
одурью ничему не поможешь, и он сжал руку Энни, стараясь ду-
мать только о ней. Она была славной, умной, хорошенькой и
правдивой, немного походила на Донну, но была на несколько лет
моложе и соответственно непостижимее.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего. Я слегка забалдел. Расскажи, о чем ты пишешь.
— Рассказывать, собственно, нечего. Пишу статьи для журна-
лов ради денег и рассказы, чтобы... словом, это проба сил.
— Ав чем для тебя главная цель?
— Написать роман. Но я пока не готова.
— Гвен говорит, что ты ушла из «Пост». Почему? Я думал,
туда все стремятся.
— Я тоже стремилась, но больше года не вынесла. Там рабо-
таешь, как на заводе. Хороший завод выпускает хорошую продук-
цию, там есть хорошие люди, но все равно это завод. Одни работают
на типографских машинах внизу, другие на пишущих машинках
наверху. Работая внештатно, я получаю вдвое меньше и живу вдвое
веселее. О господи, а он откуда взялся?
Подняв взгляд, Нортон увидел, что к ним подходит Фил Росс.
И хотел было встать, потом передумал.
398
— Фил, познакомься с Энни. Вы оба выдающиеся писатели.
Налей себе виски и присаживайся к нам.
Росс нетерпеливо потряс головой.
— Я ухожу, Бен. Гвен не сказала мне, что за вечеринка здесь
будет. Но я рад видеть тебя, Я хотел сказать тебе, что мы с Эдом
Мерфи сопоставили наши сведения о том... недоразумении.—
Он глянул на Энни.
— Ничего, говори,— сказал Нортон.
— В общем,— сказал Росс,— в тот день он ехал по Вискон-
син-авеню с одной секретаршей из Белого дома, очень похожей
на твою подружку. Вот и конец загадке.
— Отлично, Фил,— сказал Нортон.— Замечательно. Слушай,
ты сегодня опубликовал прекрасную статью.
Журналист довольно улыбнулся.
— Об этом стоило написать,— сказал он.— Ну, мне надо идти.
— Не торопись,— сказал Нортон.— Оставайся, познакомься
с младшим поколением.
Росс нахмурился.
— Откровенно говоря, я не люблю бывать там, где курят мари-
хуану. Это противозаконно.
— Правда,— сказал Нортон.— Грязное дело.
— Ладно, пока,— сказал журналист и заторопился к двери.
— Болван,— прошептала Энни.— Писал статьи в поддержку
Никсона до самой его отставки, а курить марихуану, видите ли,
противозаконно. Что там у него с Эдом Мерфи?
— Ничего. Только Росс сегодня утром опубликовал статью,
сведения для которой он получил от кого-то, очень близкого к вер-
хам, это означает, что они с Мерфи сейчас друзья. Расскажи
о своем детстве. Ты играла в бейсбол?
— Нет, писала стихи. И примерно в то же время, когда твой
отец лишился фермы, мой открыл в Бронксе зеленую лавку, и со
временем она превратилась в одиннадцать зеленых лавок.
— Бог дает, и бог отнимает,— сказал Нортон.— Была ты
счастлива?
— Я была несчастна. Была слишком тощей. И осталась до
сих пор.
— Чем ближе кость, тем слаще мясо.
— Что-что?
— Старая южная поговорка.
— Она звучит неприлично.
— Да. Это значит, мне нравится, как ты сложена.
— Мне тоже нравится, как сложен ты.
— Очень рад слышать, мэм. Но в данную минуту, простите меня,
я пойду в туалет.
— Обратно дойдешь?
399
— Постараюсь.
Сохраняя равновесие, он пошел к туалету, но дверь оказалась
заперта, внутри кто-то стонал.
— Что случилось? — спросил Нортон.
— Меня рвет,— ответил парень. Нортону показалось, что это
тот, кто вертел самокрутки.— Я выпил джина. После этого меня
всегда выворачивает.
Нортон вышел в заднюю дверь. Прошел по темному газону
и облегчился под огромным дубом, глядя на звезды и ощущая себя
в полном ладу с мирозданием. Постоял, прислушиваясь к музыке
и смеху, доносящимся из дома, а потом заметил, что кто-то вышел
из-за угла и притаился на клумбе перед окном библиотеки. Нортон
сперва тупо смотрел на темную фигуру, потом вспомнил о любителе
подглядывать, убившем Донну, и бросился вперед.
— А ну убирайся! — крикнул он.
Человек на клумбе подскочил и пустился наутек по газону.
Одет он был в темный костюм, казался худощавым и жилистым.
Нортон побежал за ним и стал догонять; когда их разделяло пять
футов, убегавший бросился ему под ноги, как это делают футболис-
ты и кинозвезды. Нортон долго летел в воздухе, почти парил, но
в конце концов упал вниз лицом на мягкую, росистую траву.
Услышал, как на улице заработал мотор автомобиля. Нортон
видел этого человека лишь мельком, но был уверен, что недавно
встречался с ним. Но где? В Джорджтауне? В Палм-Спрингсе?
В Белом доме? Он этого не знал, и, казалось, это было неважно.
Ему вспомнились чьи-то стихи: «В мягчайшую грязь я сейчас ло-
жусь и буду счастлив, пока не проснусь». После этого он заснул.
И проспал бы долго, не выйди Энни и не разбуди его.
15
Проснулся Нортон в своей постели. Как попал домой, он не
помнил, но чувствовал себя прекрасно. Открыв окно спальни, он
подышал свежим весенним воздухом. Потом лег на пол и пятнад-
цать раз отжался. Пора было начинать новую жизнь. Долго стоя
под душем, Нортон обдумывал все, что нужно будет сделать
в ближайшем будущем. Он сядет на диету и дважды в неделю будет
играть в теннис. Поговорит с Уитом Стоуном о своей новой работе,
вечерами будет писать и заниматься исследованиями, узнает в ме-
стных юридических колледжах насчет лекций по корпоративному
праву. И еще Энни. Он явственно представил себе ее, высокую,
худощавую, веснушчатую, с буйными волосами, и решил пригласить
на обед. Только никакой марихуаны. Эти сумасбродства уже поза-
ди, теперь он будет думать только о будущем.
Нортон оделся, на завтрак выпил только чашку кофе — начи-
400
налась новая диета,— бодро вышел на улицу и отправился на работу
пешком. Было свежее весеннее утро. Ночью прошел дождь,
тротуары еще не высохли, но тучи разошлись, и небо было ослепи-
тельно голубым. Возле театра «Биограф» какая-то бледная девица
в старомодном платье спросила его, обращался ли он в последнее
время к Иисусу. Последний раз Нортон обращался к Иисусу лет
двадцать назад, но девица напомнила ему грустноглазых девушек
из захолустья, которые в детстве играли с ним и молились, поэтому
он вручил ей несколько долларов, оказавшихся в кармане. «Да бла-
гословит вас бог, да благословит вас бог»,— восклицала она, когда
Нортон пошел дальше по М-стрит. Он улыбнулся ее благосло-
вению.
За квартал до работы Нортон увидел идущего навстречу Гэб-
риэла Пинкуса и понаблюдал за ним. Другие пешеходы улыбались,
насвистывали, радовались прекрасному утру. Гейб же шел по улице,
как солдат по минному полю, переводя взгляд с одного лица на
другое, словно его поджидал убийца. Это был невысокий, лысею-
щий, взъерошенный толстяк лет тридцати пяти, пожалуй, самый
пытливый репортер в мире.
Заметив Нортона, Гейб безо всякого приветствия подошел к
нему и шепотом спросил: «Когда вернулся?» — таким тоном, словно
Нортон скрывался от правосудия.
— Недели две назад, Гейб. Как твои дела? Читал, что ты полу-
чил Пулитцеровскую премию.
— Мне было бы нужно получить ее еще в прошлом году,—
сказал Гейб.— По-прежнему работаешь на Уита Стоуна?
- Да.
— Мне нужно поговорить с тобой. Я наткнулся на одно важное
дело.
— Что на сей раз, Гейб?
— Потом позвоню.— И, оглянувшись напоследок, скрылся за
углом.
Об уходе Гейба Нортон не пожалел. Гейб был замечательным
репортером, но иногда очень надоедливым. Он жил в мире интриг
и заговоров и, поскольку реальный мир в последние годы часто
соответствовал самым жутким его фантазиям, стал знаменитым
журналистом. Однако Нортон хотел теперь быть подальше от интриг
и фантазий. Все это осталось уже позади, и он решил сказать
секретарше, что, если позвонит мистер Пинкус, его нет на месте.
Нортон вошел в вестибюль блестящего современного админи-
стративного здания, поднялся на лифте на третий этаж и открыл
большую дубовую дверь с надписью «Коггинс, Копленд и Стоун»
на бронзовой табличке. Подмигнул Джози, новой приемной секре-
тарше, вошел в свой кабинет и стал разбирать почту. Там были
письма от клиентов, надушенное послание из Парижа, несколько
401
наконец-то дошедших до него счетов, что-то из клуба «Сьерра»,
какая-то сводка из фирмы «Дьюк эламни каунсил», приглашение
на прием по сбору фондов для сенатора из Северной Каролины,
и, наконец, письмо в простом белом конверте с его фамилией
и адресом, старательно выведенными старомодным почерком.
Отправлено оно было из Вашингтона без обратного адреса. Нор-
тон нахмурился этой загадке и вскрыл конверт. Письмо оказалось
кратким. «Потребуйте протокол вскрытия. Не сдавайтесь. Вы не
одиноки».
Подписано было: «Друг».
Нортон перечел письмо несколько раз. Друг? Какой друг? При
чем здесь вскрытие? Что еще оно могло добавить? Кто отправил
письмо? Он решил, что это шутка, скверная шутка. Возможно,
придумала ее Гвен. Или какой-нибудь псих. Или неизвестный враг.
Полиция знает, от чего погибла Донна, убийцу нашли, что еще могло
показать вскрытие? Он хотел было выбросить письмо и забыть о
нем, но не смог. Что-то подсказывало ему, что это не шутка.
Потянувшись к телефону, чтобы позвонить Кравицу, Нортон почув-
ствовал, что утренний его оптимизм рушится и возвращается былая
неуверенность.
Кравиц обсуждал это дело с Фрэнком Кифнером, молодым
прокурором округа Колумбия, и разговор был нелегким.
— Если тебе нужны люди, Джо, людей мы тебе обеспечим,—
сказал Кифнер. Они сидели в его кабинете, большом и строгом.
Сам Кифнер был маленьким и строгим. К тому же, думал Кравиц,
мерзавцем.— Людей, содействие ФБР, оплату сверхурочных —
проси все, что нужно. Никаких проблем. Но это дело давай
завершать.
Кифнер нахмурился и стал возиться с незажженной трубкой.
Это был аккуратней невысокий человек с волосами неопределен-
ного цвета и в очках без оправы.
— Как насчет парня? — спросил он.— По-моему, тут есть
кое-что прямо на виду.
Кравиц подавил стон. Таким Кифнера он еще не видел. На это
дело оказывался нажим, но Кравиц не мог понять откуда.
— Джой признает, что видел ее. Точка. Он покинул винную
лавку в восемь, а его мать утверждает, что он пришел к обеду в по-
ловине девятого и вместе с ней до полуночи смотрел телевизор.
— Ради него она пойдет на любую ложь.
— Конечно, пойдет. И убедит присяжных. Это прелестная
дамочка, преподающая в воскресной школе. Если убийца Джой,
нам придется предъявить твердые доказательства.
— Он сексуальный преступник.
402
— Он сопляк, пристрастившийся к наркотикам, попал в боль-
ницу святой Елизаветы и там познал радость секса. В чуланах, под
кроватями, за кустами; это именуется групповой терапией. Выйдя
из больницы, стал вовсю подглядывать под окнами; худшее, что
он совершил,— это схватил какую-то девчонку в парке Монтроз
и хотел ее повалить. Но старался плохо, потому что, когда она
вырвалась и убежала, он просто лег на траву и заснул. Что не де-
лает его опасным сексуальным преступником.
— Значит, ты думаешь, что это не Джой?
— Его мать, возможно, солгала. Он мог подойти к дому, напро-
ситься к покойной, ударить ее и нечаянно убить. Подтверждений
нет никаких, но это возможно. Смущают меня отпечатки пальцев.
Вернее, их отсутствие. Кто-то стер в доме все отпечатки, а Джою
это просто не под силу. Он едва способен завязать шнурки на своих
ботинках.
— Джоем продолжай заниматься,— сказал Кифнер.— Он мог
стереть отпечатки. Научиться этому по телевизору. Как другие?
— Разносчик газет, похоже, ни при чем. Продолжаем искать
сына уборщицы. Следим за тем парнем на заправочной станции.
Показания актера подтвердились. В тот вечер он был на вечеринке
в Лос-Анджелесе. И потом еще Нортон. Он звонил мне вчера.
Говорил, что слышал, будто Джоя вот-вот арестуют.
Кифнер продолжал возиться с трубкой.
— Что ты скажешь по этому поводу?
— Не знаю, что и сказать,— признался Кравиц.— Может,
у него не чиста совесть, и он надеется, что мы закрыли дело.
Я не могу его понять. Меня смущает телефонный звонок в то утро,
когда мы ее обнаружили, после которого он примчался в Джордж-
таун.
— Какая у тебя версия по этому поводу? — спросил Кифнер.
Кравиц досадливо скривился.
— Может, это ложь, может, и нет. Если он лжет, если никакого
звонка не было, то, по-моему, он убил женщину, а потом ему
пришла сумасшедшая мысль, что если приедет и опознает ее, то
снимет с себя всякие подозрения. Не знаю. Я могу представить, что
этот человек способен стукнуть свою бывшую подружку по челюсти,
но чтобы у него хватило глупости вернуться на место преступле-
ния — как-то не верится.
— А если ему и вправду кто-то звонил? — спросил прокурор.
— Тогда убийца хотел его подставить,— сказал Кравиц.—
И, похоже, это исключает вашего случайного грабителя. Но в таком
случае убийца должен был знать ее, и знать, что Нортон только что
вернулся...
— Знать ее было необязательно,— сказал Кифнер.— Джой
мог напроситься в дом. Или кто-то другой. И немного поболтать
403
с этой женщиной. Она упоминает, что ее бывший любовник вернулся
в город. Потом происходит убийство. И убийца звонит Нортону,
чтобы втянуть его.
Кравиц ругнулся под нос и закурил очередную сигарету.
— Вы знаете Нортона. Что он за человек? Способен на
такое?
Прежде чем ответить, Кифнер поглядел в потолок.
— Бен не вспыльчив,— сказал он наконец.— Силен, но добро-
душен. С другой стороны, как знать? Он возвратился из Европы.
Устал после полета. Идет в бар, выпивает несколько рюмок и пьяне-
ет. Потом замечает свою бывшую подружку. Имей в виду, он вышел
из бара примерно в то же время, когда она вышла из винной лавки.
Так что вполне мог заметить ее. Она приглашает его в тот дом. Или
он идет за ней. Они ссорятся. Он бьет ее. Вполне возможно.
Прокурор взглянул на часы и поднялся.
— Действуй, Джо,— сказал он.— Это очень важное дело.
Ты, я знаю, хочешь стать начальником сыскной полиции. Я охотно
скажу несколько слов в твою поддержку. Но в основном ты дол-
жен добиться этого сам, и это дело может тебе помочь.
Сержант направился к двери, потом обернулся.
— Нортон сегодня должен приехать ко мне,— сказал он.—
Есть какие-нибудь особые соображения?
— Дави на него,— сказал Фрэнк Кифнер.— Дави на всех,
пока кто-нибудь не расколется.
В отдел расследования убийств Нортон приехал в половине
двенадцатого. Там по-прежнему пахло сигарами и несвежим кофе.
Кравиц и он сели за пустой стол в глубине комнаты. Нортон собрал-
ся спросить о результатах вскрытия, но тут Кравиц нанес ему удар.
— Вы не были откровенны со мной, мистер Нортон.
— Что вы имеете в виду?
— Я говорил с Россом, журналистом. Почему вы не сказали
мне, что он видел мисс Хендрикс с Эдом Мерфи?
— Мерфи отрицал это. Росс отказался от своих слов. И я
решил, что он обознался.
— Мистер Нортон, советую ничего не решать. Вам известно,
чем грозит утаивание сведений.
— Вы правы. Об этом нужно было упомянуть.
— А о поездке в Калифорнию нужно было упомянуть? Или вы
решили, что меня это не заинтересует?
— Я не обязан докладывать вам о каждом своем шаге, сер-
жант. Решение поехать туда пришло как-то вдруг. Узнав, что тот
дом принадлежит Джеффу Филдсу, я захотел расспросить его.
Разговор у нас был коротким. Он сказал, что Донна попросила
404
разрешения пожить там, и он ей позволил. Утверждал, что не
знает, зачем она отправилась в Вашингтон. Вот и все.
— А Кармел?
— Я говорил с Гарри Ноланом, стариком сенатором, жившим
по соседству с Донной. Он почти ничего не сказал.
Да, почти ничего... кроме этой маленькой детали, что новоиз-
бранный президент навещал Донну в Кармеле за несколько дней
до принятия присяги. Нортон просмотрел газеты за ту неделю.
Официально Уитмор плавал на яхте со своим другом-миллионером.
Но пусть Кравиц выясняет это сам.
— Сержант, можно спросить вас кое о чем?
— Спрашивайте.
— Вы, кажется, близки к завершению дела. Я понимаю, вы
ничего не можете сказать официально, но у меня есть сведения, что
вы собираетесь арестовать парня из винной лавки.
— Мистер Нортон, не знаю, где вы черпаете сведения, но
советую помалкивать, пока парень не арестован.
Нортон растерялся. Либо у Стоуна были неверные сведения,
либо Кравиц лгал.
— Чем вы располагаете против этого парня, сержант?
— Я не буду говорить об уликах, мистер Нортон. Еще вопросы
есть?
Нортон заколебался. Он чуть было не забыл, зачем приехал.
Все это дело было каким-то непонятным. Он жалел, что снова
ввязался в него из-за какого-то психа.
— Да, сержант. Скажите, можно взглянуть на протокол
вскрытия?
— Зачем?
— Просто из любопытства. У вас есть копия?
— Нет,— содгал Кравиц.— Но основное могу вам сказать. Вы
знаете, от чего она скончалась. Последствия удара головой о кофей-
ный столик. Пьяной она не была. Ее не изнасиловали, сношений
с мужчиной не имела. Здоровье у нее было прекрасное. Вскрытие
обнаружило лишь один любопытный факт, мистер Нортон.
Нортон понял, что его провели; ему стало интересно, что
последует дальше.
— Что именно, сержант?
— Мисс Хендрикс была на третьем месяце беременности.
Однажды во время бейсбольного матча Нортон повернулся
к зрителям, чтобы подмигнуть капитану болельщиков, и мяч угодил
ему в переносицу. То же самое он ощутил теперь. Внезапный удар
пришелся между глаз, оглушил, ослепил. У Донны была трехмесяч-
ная беременность? Значит, это середина января, значит, это Уитмор
и дело менялось полностью. Этот гад наградил ее ребенком, она
приехала повидать его и...
4G 5
— Вы, кажется, удивлены, мистер Нортон?
— Конечно, удивлен.
— Не представляете, кто этот мужчина?
— Нет.
— Мистер Нортон, вы что-то скрываете. Почему не быть со
мной откровенным? Если вы действительно любили ее, почему не
помочь найти убийцу?
Нортон хотел бы помочь. Хотел бы рассказать Кравицу все.
Этот мерзавец Уитмор сделал ей ребенка, а потом умыл руки, и
если не сам убил ее, то знал, кто. С одной стороны, Нортону
казалось, что это так. С другой — полной уверенности не было, и не
хотелось выдвигать подобное обвинение против президента. Он
вспомнил о старом сенаторе Гарри Нолане. Если полиция обраща-
лась к нему и он рассказал о январской встрече, то следствие дви-
нется в нужном направлении. Нортон надеялся на это. Покрывать
Уитмора он не собирался. К черту. Пусть его хоть вынесут из горо-
да на шесте. Но пока есть какие-то сомнения, быть ответственным
за компрометацию президента он не хотел.
— Вы не говорили с сенатором Ноланом? — спросил он.—
Они с Донной были добрыми друзьями. Он может знать, кто был
у нее в январе.
— Его не оказалось дома,— ответил Кравиц.— Дозвонились
мы ему только вчера вечером. Сегодня наш человек собирался
поговорить с ним.
— Хорошо.— сказал Нортон.— Простите, сержант. Я... неваж-
но себя чувствую.
Кравиц, пожав плечами, отпустил его. Нортон неуверенно вы-
шел, миновал в коридоре двух плачущих негритянок и спустился
на лифте в вестибюль. Наконец-то все прояснилось. Сукин сын
Уитмор, подлый сукин сын. Нортон дал себе слово докопаться до
дна. И не рассчитывал, что это за него сделает полиция. Ему нужна
была помощь, но не от полицейских. Он отыскал телефон-автомат
и позвонил в вашингтонскую редакцию чикагской газеты «Уорлд».
Гейб Пинкус сказал, чтобы он ехал немедленно.
16
Вашингтонская редакция чикагской «Уорлд» отличалась спо-
койным изяществом, которое чаще встречается в юридических
учреждениях, чем в редакциях. Когда секретарша приемной, моло-
дая негритянка, проводила Нортона к столу Гейба Пинкуса
ибо нельзя же прямо так входить в редакцию,— то неизящно
выглядел только сам Гейб Пинкус. Все столы были аккуратными,
их владельцы модно одетыми, но стол Гейба походил на мусорную
кучу, и Гейб среди этого беспорядка казался в своей стихии. Галстук
406
его был не по моде узким, а воротник рубашки сильно потерт.
Старый твидовый пиджак был разорван на плече, брюки хаки
заляпаны чем-то красным (Нортон надеялся, что краской), на
правом ботинке отставала подметка, и оттуда торчали пальцы.
Чтобы все проходящие могли созерцать их, Гейб водрузил ноги
на пишущую машинку. Он вел громкий разговор по телефону.
— Послушайте, господин министр, оставьте свою чушь и ответь-
те на мой вопрос. То есть как не подлежит оглашению? Я пишу
статью и советую вам незамедлительно огласить это ради своего же
блага. Ладно, в таком случае идите к черту!
Гейб швырнул трубку и подмигнул Нортону.
— Пусть этот тип поерзает,— сказал он.— Слушай, ленч
в «Сан-Суси» тебя устроит?
— А нас туда пустят?
— Мне, последнему из щедро дающих чаевые, двери всюду
открыты. Эти типы не платят мне столько, сколько я стою, и я вос-
полняю разницу расходами на деловые нужды. После процесса
Харригена я потащил на ленч всех присяжных. Редакции это
обошлось в восемьсот долларов, но оно того стоило. Если бы эти
типы не упекли Харригена, нам пришлось бы выложить двадцать
миллионов по иску о клевете.
Похожий на биржевого маклера пожилой джентльмен за сосед-
ним столом, одетый в поношенный костюм фирмы «Брук бразерс»,
зажмурился и перекрестился. Гейб не обратил на него внимания
и вышел из комнаты вместе с Нортоном. У самого выхода из чьего-
то кабинета появился элегантный седовласый мужчина в отлично
сшитом английском костюме, но, увидев Гейба, юркнул обратно.
Гейб подмигнул Нортону и показал на торчащие пальцы ног.
— Мистер Щеголь не может спокойно видеть мою обувь,—
сказал он.— Этот болван был бы рад меня уволить, но даже своим
умишком он понимает, что газете я нужнее, чем он.
В «Сан-Суси» метрдотель приветствовал Гейба с энтузиазмом,
обычно приберегаемым для прибывших с визитом глав государств.
Однако когда он предложил лучший столик в центре зала, Гейб
покачал головой и настоял на столике у стены. Пока они шли по
залу, всевозможные политические деятели приветственно махали
рукой, хмурились, отворачивались, а один из помощников министра
юстиции поднялся и ушел.
Молодой официант-француз спросил, что они будут пить.
— Мне «кровавую Мери»,— сказал Нортон.
— Отличная мысль,— сказал Гейб.— Неси сразу четыре.
Не придется ходить лишний раз.
Когда официант ушел, Гейб взял вазу с цветами и осмотрел
ее, потом опустился на колени и заглянул под стол.
— Нужно проверить, нет ли микрофонов,— шепотом объяснил
407
он.— Я никогда не сажусь за столик, который мне предлагают,
но, возможно, микрофоны установлены повсюду. При официанте
помалкивай. И говори потише, чтобы не слышали за соседним
столиком.
Нортон украдкой глянул на соседний столик, где невинно
болтали две пожилые дамы. Официант вернулся с четырьмя «кро-
вавыми Мери», а минуту спустя подошел какой-то маленький
кудрявый человек и несколько минут болтал с Гейбом.
— Мелкий подонок,— сказал Гейб, когда тот вернулся к свое-
му столику.
— Кто это такой?
— Джерри Винсенти. Не знаешь его? Работал в Белом доме.
Теперь крупный лоббист.
— Не припоминаю.
— Расскажу тебе одну историю. Понимаешь, такого подлизы,
как он, еще на свете не было. И однажды его обожаемый прези-
дент не поладил с членом кабинета по фамилии Харпер, тот считал
себя слишком уж независимым. Не членом команды. Президент
вызывает Харпера и закатывает ему лекцию о преданности. Но
Харпер, дурачок-профессор из колледжа, твердит, что не может
его понять, что был вполне предан. В конце концов президент
выходит из себя и вызывает своего верного слугу Джерри Вин-
сенти.
— Джерри,— говорит он,— спал я с твоей женой до того, как
ты женился на ней?
— Да, сэр, мистер президент,— гордо отвечает Джерри.
— Спал я с твоей женой после того, как ты женился на ней?
— Да, сэр, мистер президент,— снова отвечает Джерри и весь
сияет при этом признании.
Тут наш славный лидер поворачивается к Харперу и говорит:
— Вот что я разумею под преданностью!
Нортон потряс головой.
— Невозможно поверить.
— Это истинная правда,— сказал Гейб.— Мне рассказывала
любовница Харпера. Он был так потрясен, что покинул кабинет,
после чего она покинула его.
Допивая второй коктейль, они непринужденно болтали. Одно
время в промежутке между браками Гейб встречался с подругой
Донны, и они много времени проводили вчетвером. Гейб тогда был
полицейским репортером, потом он понял, что, если направит свое
упорство на более высокие государственные сферы, результаты
будут более эффективными. Теперь он носил на поясе скальпы
сенаторов и членов кабинета, как другие репортеры «Уорлд» —
ключики от входной двери клуба «Фи Бега Каппа». Гейб поражал
Нортона. У него был вид торговца подержанными автомобилями
408
и мораль взломщика сейфов, однако ходили слухи — правда, Гейб
яростно опровергал их,— что он изучал в колледже греческий
язык и в свободное время переводит классиков. И все знали, что
они со второй женой усыновили негритенка и сироту-вьетнамца.
Когда была подана еда — телятина для Нортона, морской окунь
для Гейба, бутылка «монтраше» и официант удалился, репортер
подался вперед и понизил голос:
— Что у тебя на уме, дружище?
— Донна.
— Я так и думал. Как, по-твоему, кто ее?..
— Не знаю. Возможно, грабитель. Я не хочу строить поспеш-
ные версии о заговоре.
— Почему? Обычно они бывают верными. Зачем она приез-
жала?
— Не знаю. Я слышал, она виделась с Эдом Мерфи.
— Понятно. Слушай, давай поговорим откровенно. Она связа-
лась с Уитмором, так ведь?
Нортон в изумлении поглядел на Гейба.
— Откуда ты знаешь?
Репортер засмеялся.
— Я не знал, дурачок. Ты взял и сказал мне. Игрок в покер,
должно быть, из тебя никудышный. Ну и что дальше?
— Роман у них завязался накануне предварительных выборов.
Порвали они, очевидно, в июле, когда она уехала в Калифорнию.
А может, и не порвали. Я слышал, Уитмор приезжал к ней в январе.
— Брось ходить вокруг да около. Она была беременна?
— Опять блефуешь, Гейб?
Репортер потряс головой.
— Это я узнал от одного из сотрудников коронера. Смотри.
Он обрюхатил ее. Она приезжает сюда повидаться с ним. Хочет или
денег, или чтобы он развелся с женой, или чего-то еще. А может,
он хочет, чтобы она сделала аборт, или гарантий, что она будет
помалкивать. У них начинается спор. Большой Чак выходит из
себя. Бьет ее, она ударяется головой о столик, он поспешно сма-
тывается, и начинается игра в прятки.
Полное лицо Гейба раскраснелось. Строить немыслимые пред-
положения, а потом доказывать их истинность было его профес-
сией.
— Возможно,— сказал Нортон.— Я старался не думать об
этом. Не скажу, что Уитмор — самый безупречный человек на
свете, но...
— Но что?
— Но он президент, черт возьми. Он старается принести ка-
кую-то пользу.
— Вздор! — гневно сказал Гейб Пинкус.— Слушай, дружище,
409
он политик и, следовательно, головорез. Все они головорезы, что
та шайка, что эта, и неважно, какая из них приходит к власти.
Единственная разница в том, что одна чуть щедрее сорит чужими
деньгами, а другая чуть получше одевается. Скажи, хочешь ты
найти убийцу Донны или нет?
— Хочу,— сказал Нортон.— Кстати, все могло произойти
именно так, как ты сказал.
— Конечно, могло. Убить ее мог и Эд Мерфи, и какой-нибудь
воришка. Прежде всего я хотел бы знать, где Уитмор и Мерфи
были в тот вечер.
— В тот вечер разгоняли демонстрантов, требующих работы,—
сказал Нортон.— По официальным данным, Уитмор не покидал
Белого дома.
— Он мог выбраться тайком,— сказал Гейб.— Сесть в лимузин
на Ист-Экзекьютив-авеню и укатить в темноту. На все эти лимузи-
ны никто не обращает внимания. Сиди в одном из них Гитлер —
никто не заметил бы. Но я наведу справки. Кто-то должен был
видеть — охранник, агент секретной службы, еще кто-нибудь.
— Гейб, в последнее время творятся странные вещи.
— Например?
— Люди отказываются от своих слов. Фил Росс сказал мне,
что видел Донну с Эдом Мерфи, а после звонка Эда заявил, что
обознался.
— Росс — трусишка,— резко сказал Гейб.— Никто из обозре-
вателей и политических репортеров к этому делу и близко не
сунется. Вся эта свора именовала Уотергейт «грабежом», а самые
отчаянные из нас рисковали карьерой, докапываясь до правды.
Из поведения Росса следует, что Мерфи откупился от него. Теперь
ясно, откуда в последнее время он черпает сведения.
— Так повел себя не только Росс,— сказал Нортон.— Пит,
бармен у Натана, говорил, что какой-то похожий на психа тип
приходил и расспрашивал обо мне, но, когда я вернулся к этому раз-
говору, у него случился провал в памяти. Гвен Бауэрс рассказывала
об их романе, а вчера вечером ни с того ни с сего сказала, что,
наверно, ошиблась.
Гейб пожал плечами и жестом показал официанту, чтобы тот
принес вина.
— Пит — наркоман, следовательно, его нетрудно взять в обо-
рот. И Гвен вряд ли такая уж стойкая. Знаменитостей иногда легче
подкупить, чем обозревателей. Увидишь, она получит большую
должность.
Они помолчали, пока официант не унес тарелки. Пожилые дамы
все еще сидели за соседним столиком. Гейб, заметив, что одна
смотрит в их сторону, так глянул на нее, что она покраснела и от-
вернулась.
410
— И на работе у меня тоже творится кое-что,— сказал Нор-
тон.— Недавно один человек в министерстве юстиции оказал мне
любезность, но, когда я насел на Эда Мерфи, любезность внезапно
была аннулирована.
— Это дело рук Мерфи.
— Видимо,— согласился Нортон.— Но самое странное, что
меня вызвал Уит Стоун и, вместо того чтобы разозлиться, пред-
ложил замечательную новую должность. Оказалось, что он знал все
о гибели Донны. Даже сказал мне, что полиция собирается аресто-
вать парня, который обслуживал Донну в винной лавке. Но сегодня
я говорил с Кравицем, полицейским, и он сказал, что парень под
подозрением, но об аресте пока нет и речи. И я не могу понять,
что происходит.
Гейб подался вперед, возбужденно блестя глазами.
— Я знаю, что происходит. Тебе изо всех сил заговаривают
зубы. Уж не думаешь ли ты, что все это совпадение?
— Не знаю, Гейб.
— Знаешь, что самое любопытное в твоем рассказе?
— Что?
— История с Уитом Стоуном.
— Почему?
— Потому что твой выдающийся босс, светило американской
адвокатуры, самый крупный мошенник в Вашингтоне. Этим сказа-
но многое.
Нортон был поражен.
— Уит хитер, но, думаю, не хитрее доброго десятка других
адвокатов с громкими именами. Конечно, он помог зарубить не-
сколько хороших законопроектов...
— Я говорю не о законопроектах. О шантаже. Подслушивании
телефонных разговоров. «Отмытых» деньгах. Через него проходят
крупные суммы от его друзей-корпоратистов к его друзьям-поли-
тикам, и он гребет свою долю обеими руками.
— Хорошо, Гейб, допустим, он мошенник. Какое отношение
это имеет к Донне?
— Он пытался охладить твой пыл, так?
- Да.
— Знал об этом деле все, так?
— Знал многое.
— Почему? С какой стати Уиту Стоуну интересоваться делом
об убийстве?
— Не знаю,— признался Нортон.
Гейб подался вперед, держа обеими руками чашечку кофе.
Густые сливки оставили белый след на его верхней губе.
— Знаешь, чего больше всего хочется Уиту Стоуну?
— Чего?
411
— Стать министром юстиции.
— Ты шутишь?
— Какие там шутки! Нынешний болван не продержится и года,
вот Стоун и хочет занять его место. Он может купить сколько
нужно голосов и пройти через сенат. Главное — убедить Уитмора
выдвинуть его и принять на себя нападки четырех-пяти сенаторов,
знающих, что он за крыса. Вот и ищет, какую бы услугу оказать
Белому дому, а охлаждение твоего пыла может оказаться очень
большой услугой.
Было около трех часов, и ресторан почти опустел. Официанты
крутились возле столика, и Гейб с подозрением посматривал
на них.
— Слушай, Нортон, эта игра может оказаться очень трудной,—
прошептал он.— Пока что они пытались только откупиться от
тебя. Но Стоун может указать тебе на дверь, а Мерфи устроить
так, что ни одна юридическая фирма в Вашингтоне тебя и к двери
не подпустит. Вынесешь ты это?
— До конца, Гейб. Поэтому я и сижу с тобой. Вдвоем мы распу-
таем это дело.
Гейб пожевал спичку, глядя на Нортона, словно решаясь на
что-то.
— Ладно,— сказал он наконец.— Буду откровенен с тобой.
Дело секретное. Может, ты и не боишься Стоуна, но, если обма-
нешь меня, я тебя уничтожу.
— Мне можно доверять, Гейб.
— Слушай, я постараюсь выяснить, кто убил Донну, но больше
всего меня интересует, почему в это дело сунулся Уит Стоун.
Я охочусь за этим гадом, и ты можешь помочь мне.
— Чем?
— Сам понимаешь, это между нами.
— Тебе что, дать расписку кровью?
— Разве у вашингтонских юристов есть кровь? — парировал
Гейб. Потом перегнулся через столик и сложил руки рупором у рта,
словно опасаясь, что кто-то невидимый прочтет сказанное по дви-
жению губ.
— Нортон,— прошептал он,— слышал ты когда-нибудь о досье
Гувера?
— О досье Гувера? Нет.
— Объяснить?
— Пожалуй, есть смысл.
— Ладно. Долгое время ходил слух, что после смерти старика
осталось его личное досье. La creme de la creme ’. В нем собраны
материалы на всех. Хочешь знать, откуда Линдон получал деньги?
Чем занималась Джеки в те выходные, когда якобы охотилась на
1 Самые сливки (фр.).
412
лис? Какой выдающийся сенатор соблазнял мальчиков-посыль-
ных? И это еще мелочи. Там есть сведения, способные потрясти
всю страну.
— Например?
— Например, кто убил Кеннеди.
— Которого?
— И того, и другого. Слушай, если это не дело рук Гувера,
то он знал, чьих. Все это есть в досье, дружище. Я знаю человека,
который выложит за него миллион наличными, не задавая вопро-
сов. А там еще можно будет поторговаться.
Нортон пристально поглядел на Пинкуса. В глазах у репортера
был такой блеск, что Нортону вспомнился ищущий сокровища
Сьерра-Мадре Фред Добб в исполнении Боггарта. Если бы Нортон
не знал Гейба, то счел бы его сумасшедшим. Но Гейб был премиро-
ванным журналистом и, пожалуй, самым близким к политической
реальности Америки человеком.
— Это серьезно? — спросил Нортон.— Или очередная вашинг-
тонская сплетня?
— Гувер доверял лишь одному человеку в мире,— сказал
Гейб.— Своему приятелю Зику Макгайру. И вот месяца два назад
я пробился к нему в больничную палату. Выставил медсестер,
поглядел в упор на него и говорю: «Зик, ты знаешь, что скоро
умрешь, так? Но я даю тебе возможность, доступную далеко не
всем. Написать свое надгробное слово». Он захлопал глазами,
словно заинтересовался, и я сказал: «Зик, твое надгробное слово
может прозвучать по-разному. Речь может пойти либо о сорокалет-
ием служении обществу и прочей ерунде, которую каждый мечтал
бы иметь на первой странице «Уорлд» после смерти. Либо о том,
что в течение последних двадцати лет ты получал два оклада: один,
поменьше, от правительства, другой, побольше, от преступников».
Зик побагровел и кое-как выдавил: «Чего вы хотите?» Я тут же
заявил: «Досье Гувера».
— Видел бы ты этого сукина сына! Затрясся весь, вспотел и,
казалось, вот-вот загнется. Я напугал его, но он все еще страшился
Шефа, боялся, что старина Дж. Эдгар спустится из Большой Не-
бесной картотеки и отрежет ему кое-что, если он отдаст мне это
досье. Поэтому я нажал на него. «Зик,— сказал я,— у меня есть
на тебя документы. Чеки, письма, докладные, и, если не отдашь мне
досье, я опубликую их все. Ты войдешь в историю большим мошен-
ником, чем президенты Грант, Гардинг и Никсон, вместе взятые».
Тут Зик начал корчиться, пускать слюну, губы его задрожали, и в
конце концов он выжал из себя: «Уит Стоун». Вот и все. Два слова.
Потом застонал, шлепнулся на подушку, прибежали медсестры,
и я ушел. Два часа спустя старина Зик был мертв. Бедняга. При
близком знакомстве он оказался не таким уж плохим.
413
— Значит, ты не опубликовал чеки и письма? — спросил
Нортон.
— Черт возьми, я же блефовал. Вошел с какими-то слухами,
а вышел с ключом. Уит Стоун может владеть досье Гувера или хотя
бы знать, где оно. По-моему, он хочет предложить его Уитмору
в обмен на должность министра юстиции.
Нортон допил свой кофе. Они были единственными посетителя-
ми в ресторане, не считая сидевших у двери двух мужчин в синих
костюмах.
— Но зачем Стоуну досье Гувера? — спросил Нортон.— Если
только оно существует.
— Потому что это злобный сукин сын, вот зачем. Если я состав-
лю список десяти самых грязных мерзавцев в Вашингтоне, он
будет единственным частным лицом. Остальных послали сюда
избиратели раскрывать людские грешки, но Стоун делает это из
удовольствия, ему это нравится. Вот что, дружище, кое-кто из нас
пытается спасти эту страну, и спасать ее надо от таких гадов, как он!
— Слушай, Гейб, куда ты клонишь? Чем я должен помочь тебе?
— Помоги мне пробраться в кабинет Стоуна,— прошептал
Гейб.— Возможно, он хранит досье Гувера в сейфе.
— Гейб, иногда это называется взломом.
— Брось! — огрызнулся Гейб.— Мы имеем дело с подонками.
Они лгут, набивают карманы, затевают никому не нужные войны,
а после этого ходят по воскресеньям в церковь с американским
флажком в петлице. Хочешь узнать, кто убил твою подружку?
Поверь, обладателю досье Гувера это известно. В дополнение
ко всему прочему. Ну как, со мной ты или нет?
— С тобой,— ответил Нортон.— Что дальше?
— Не предпринимай ничего, пока я не позвоню. Будь осторо-
жен со Стоуном и Эдом Мерфи. Пусть думают, что ты играешь в их
игру. Но ухо держи востро. Если будут еще «странные совпадения»,
дай мне знать.
Гейб подозвал официанта и взял счет. С него причиталось пять-
десят пять долларов. Гейб добавил двадцать на чай и попросил
копию счета.
— Я забыл сказать тебе кое-что,— сказал Нортон.
— Что именно?
— Я ездил в Кармел и говорил с тем старым сенатором, Гарри
Ноланом, другом Донны. Он сказал мне, что Уитмор приезжал к
ней туда перед самой инаугурацией.
— И отметил это событие, наградив Донну ребенком.
— Видишь ли, я умолчал об этом в полиции. Но Кравиц сказал,
что они послали туда человека, он должен сегодня увидеться
с Ноланом, и, если сенатор расскажет о приезде Уитмора, дело
завертится быстро.
414
Гейб закусил губу.
— Боюсь, сенатор ничего не расскажет,— неторопливо ска-
зал он.
— Почему?
— Подожди минутку,— сказал Гейб и подозвал одного из
официантов.
— Сбегай на угол, принеси последний выпуск «Стар»,— при-
казал он, и официант бросился к выходу.
— Это еще зачем?
— Подожди, подожди,— сказал Гейб.— Видишь тех двоих
у двери?
— Кто они?
— Следят за мной. Отличное задание. Каждый день едят в
лучших ресторанах за счет налогоплательщиков.
Официант бегом вернулся с газетой. Гейб дал ему доллар и начал
листать страницы.
— Да, все верно,— сказал он наконец.— Помнится, я что-то
видел на телетайпе, но мне хотелось убедиться.
Он протянул газету Нортону. Раскрыта она была на странице
некрологов. Нортон сперва увидел на фотографии знакомое лицо,
затем подпись под ней: «Отставной сенатор Нолан. Разбился при
падении. Служил в 1933—1953 гг.».
— О, господи,— прошептал Нортон.
— Вот тебе еще одно «странное совпадение»,— сказал Гейб,
икнул и направился к двери.
17
Этот снятый тайком фильм был шедевром, на экране сенатор
Рипли входил в неряшливую маленькую квартиру, одарял своей
знаменитой улыбкой Венди, потом с минуту тискал ее. Она высво-
бодилась, опустила шторы, оба торопливо разделись и улеглись на
большую кровать.
Та Венди, что смотрела фильм вместе с Риддлом, была в своих
обычных джинсах и свитере. Та, что на экране,— только в черной
маске. Ее Венди надела по собственному почину в надежде стать
неузнаваемой и таким образом избежать неприятностей, которые
мог повлечь за собой этот необычный фильм, где она играла одну
из главных ролей. Внушить сенатору, что маска в таких делах слу-
жит отличным возбуждающим средством, оказалось нетрудно.
Рипли был покладистым, не особенно догадливым человеком лет
сорока с небольшим, молодая, умная женщина могла уверить его
почти в чем угодно. Те, кто надеялся сделать Рипли президентом,
знали это и старались всеми силами оберегать его от молодых,
умных женщин.
415
Но они не принимали во внимание Байрона Риддла.
Найти Венди было первым и самым легким делом. Профессио-
налка не подошла бы, так как Рипли нравились молодые, невинного
вида женщины. И Риддл стал разъезжать по местным студенче-
ским городкам. Однажды вечером он попал на собрание группы,
именуемой «Защитники американской свободы», и там увидел
Венди, она говорила о привлечении к ответственности Байрона
Уайта. После собрания Риддл пригласил ее выпить кофе, предста-
вился как доктор Горацио Грин, психолог по профессии и привер-
женец конституции по убеждениям. Венди любила поговорить
о политике, и выяснилось, что она ненавидит Донована Рипли.
«Я пойду на все, чтобы не пустить его в президенты»,— сказала
она, и так началась операция «Красный глаз».
Следующей, гораздо более сложной задачей было проникнуть
за стену охраны вокруг Рипли. Единственное, что сенатор любил
больше служения своим согражданам,— это соблазнять жен, доче-
рей, матерей и сестер своих сограждан. Однако он опасался
ловушки, шантажа или скандала и выбирал партнерш с величайшей
осторожностью. Он набрал себе в штат молодых женщин, лояль-
ность которых не вызывала сомнений, большей частью это были
дочери его политических советников. И когда Риддл послал Венди
к нему поговорить насчет работы, ей пришлось спасаться от них
бегством. Но тут на Риддла нашло вдохновение. Он подыскал Венди
работу в здании сената рядом с кабинетом Рипли, рассчитывая,
что зоркий взгляд сенатора довершит остальное. Так и вышло. На
первой же неделе он подмигнул Венди в коридоре, на другой пригла-
сил немного поболтать, и на следующий вечер состоялся его
дебют в кино.
— Гад,— пробормотала Венди, глядя на экран.
— Ты была бесподобна,— сказал ей Риддл.
На экране сенатор поглядел на часы, поднялся, быстро оделся
и, развязно помахав рукой, вышел.
— Прекрасно,— сказал Риддл.— Отличная штука.
— Вы заплатите мне сейчас? — спросила Венди.— Сегодня
у меня занятие.
— Конечно, малышка,— ответил Риддл. Он включил свет,
вынул бумажник и отсчитал десять хрустящих стодолларовых
бумажек.
— Я добавил еще небольшую премию,— сказал он.— Только
помни, никому ни слова. Не ставь под угрозу нашу операцию.
— За меня не волнуйтесь, доктор Грин,— сказала Венди.—
Послушайте, он хочет встретиться со мной в воскресенье после
церковной службы. Можно?
— Нет,— сказал Риддл.— Твоя миссия завершена. Бросай ра-
боту и возвращайся в колледж.
416
— Знаете, на меня поглядывал еще кое-кто из сенаторов.
— Забудь об этом,— резко сказал Риддл.
— Хорошо,— ответила Венди.— Скажите, а можно узнать,
что вы собираетесь делать с этой пленкой? Ее не покажут в бли-
жайшем кинотеатре?
— Не будь любопытной,— сказал Риддл.— Получила свои
деньги, теперь помалкивай.
Он так поглядел, что у его собеседницы похолодела кровь.
Сумасшедший тип, подумала она. То тихий, то грозный, как в
шпионском фильме.
— Я никому ничего не скажу,— пообещала Венди.— Един-
ственное мое желание — не пустить этого дегенерата в президенты.
— Свое дело ты сделала, малышка.
— Послушайте, не могли бы мы как-нибудь встретиться? —
робко спросила она.— Поговорить о политике, о том о сем?
— Извини, Венди, сейчас мне нужно скрываться,— сказал
Риддл.— Пока, малышка.
— До свидания, доктор Грин. Спасибо за все.
Сдерживая слезы, она выбежала из комнаты.
После ее ухода Риддл снял курчавый белокурый парик, сел
на диван и погрузился в раздумье. Венди задала справедливый
вопрос: что делать с пленкой? Приближалась самая опасная, самая
сложная часть операции.
Доновану Рипли уже не бывать президентом, это ясно. Но част-
ности были очень проблематичными и очень важными для дальней-
шей карьеры Риддла. Будь его цель только в том, чтобы убрать
Рипли из политической жизни, достаточно отправить сенатору
копию фильма с запиской, что, если он не подаст в отставку к тако-
му-то числу, другие копии станут достоянием общественности.
У Рипли не осталось бы выбора. Ему пришлось бы объявить по теле-
видению, что состояние его здоровья, или здоровья жены, или еще
какая-то причина вынуждает его уйти из сената и навсегда прекра-
тить политическую деятельность. Единственной альтернативой
было бы найти и убить владельца пленки, а Риддл был уверен,
что его не отыщут. Венди могли найти, могли и применить пытки,
но она не знала ни настоящей его фамилии, ни адреса, ни
внешности, потому что перед ней он появлялся в парике и контакт-
ных линзах.
Конечно, можно бы пустить в ход этот фильм, не предлагая
Рипли уйти в отставку. Ему все равно придется уходить, а какое
было бы удовольствие видеть этого болвана опозоренным! Риддл
не раз подумывал о том, как показать этот фильм публике. Он с
восторгом прочел, как техники телестудии показали по кабельной
сети (случайно, как они утверждали впоследствии) порнографи-
ческий фильм. Показать бы постельные подвиги Рипли в перерыве
417
кубкового матча. Задача непростая — пришлось бы захватить теле-
студию,— но игра стоила свеч.
Однако праздные мысли праздными мыслями, но нужно было
обдумать и серьезные дела. Например, денежные. Этот фильм
стоил миллион долларов. Сенатор Рипли, разумеется, выложил бы
эту сумму, и, несомненно, нашлись бы еще люди, готовые запла-
тить большую цену. Можно было бы взять деньги, уехать в Испанию
или Доминиканскую Республику и жить как король, но Риддл
стремился к большему. Он хотел служить своей стране. И притом
на единственной в своем роде должности.
Байрон Риддл метил в директора ЦРУ.
Пробиться на эту должность нелегко. Обычно ее дают банки-
рам, уолл-стритовским юристам и прочим большим шишкам, а не
бедным парням, рисковавшим жизнью в траншеях. Но теперь дела
обстояли иначе; у него была пленка, крупнейший козырь в этой
игре. Вопрос заключался в том, как действовать дальше. Можно
было бы обратиться прямо к Эду Мерфи, но как Эд поведет себя,
неизвестно. Слишком велик риск. Лучше для начала поговорить
с Уитом Стоуном; Уит — умный человек, едва ли не самый умный
в городе. Может, они столковались бы с некоторыми лидерами
конгресса, вполне способными сделать директором того, кто выжил
Рипли из политики.
Но как бы ни решился политический аспект, еще должна быть
рекламная кампания. Необходимо будет подать себя, создать образ
человека, подходящего для этой должности. Нужно все тщатель-
но продумать. Может, сперва ему достанется должность помень-
ше, например, заместителя директора. Потом можно начинать
рекламную кампанию. Можно выпустить биографию, повествую-
щую о его подлинных и вымышленных заслугах. Придется высту-
пать на слушаниях в конгрессе и появляться на «встречах с
прессой». «Таймс» может опубликовать нужную статью, давний
коллега работает там старшим редактором, на него можно рассчи-
тывать. Такая реклама, хорошая поддержка из конгресса и Белого
дома — и через год можно стать директором. Байрон Риддл был
в этом уверен. Он тяжело трудился много лет, многим пожертво-
вал, и теперь пора получить вознаграждение. Время настало.
Управлению нужен смелый, дальновидный человек, и этим челове-
ком был Байрон Риддл.
Он встал с дивана, вынул пленку из проектора, положил в
портфель; проверил пистолет и с улыбкой вышел из квартиры.
Байрон Риддл обретал покой.
18
Президент и комик позировали фотографам у первой метки
на поле для гольфа в загородном клубе «Сандерберд» возле
418
Палм-Спрингса. Комик Пит Гейнор в ярко-красной рубашке
«поло» паясничал перед фотографами и членами клуба, собравши-
мися посмотреть на игру. Президент Чарлз Уитмор глядел на
далекие заснеженные вершины и думал, как хорошо было бы
сыграть партию в гольф безо всех этих людей и особенно без
остряка-хозяина Пита Гейнора.
— Вот что я скажу вам, ребята,— зубоскалил Гейнор с ре-
портерами.— Я буду играть с президентом в гольф, но и только.
Те, кто играл с ним в другие игры, уже доигрались.
Репортеры и члены клуба рассмеялись с готовностью. Импро-
визированные остроты Гейнора были не так уж забавны, но он
сорок лет смешил Америку в кино, по радио и телевидению, и теперь
уже начинали смеяться по привычке, как бы отдавая дань прош-
лому.
Ник Гальяно стоял чуть в стороне от всех, не попадая в кадр.
Одет он был в рубашку «поло» и дорогие брюки для гольфа, как
и другие члены клуба, собравшиеся у первой метки, но стеснялся
своего лица. У тех были холеные лица богачей; у Ника было лицо
балтиморского бармена, лицо плебея, и теперь, когда все смеялись
шуткам Пита Гейнора, он хмурился. Выждав, когда прекратится
смех, он окликнул президента:
— Слушай, босс, а особнячок здесь ничего. Может, тебе побе-
лить его и перебраться сюда?
Зрители оценили шутку и рассмеялись, а Гейнор закатил глаза
в наигранной досаде.
— Кто этот человек, мистер президент? Он просто крадет все
мои реплики.
Снова послышался смех — зрители получали больше, чем ожи-
дали. Ник Гальяно подмигнул, сделал вид, что бьет клюшкой по
мячу, и сострил еще раз:
— Кроме шуток, босс, Палм-Спрингс — отличное место. Видно,
Агню был не так уж глуп.
Репортеры и фотографы расхохотались, но члены клуба не
сочли эту шутку смешной. Чарлз Уитмор, подмечавший почти все,
заметил, как один бородач, репортер не то из журнала «Роллинг
рок», не то «Стоун эйдж», что-то черкнул в блокноте.
— Ребята, последнее замечание Ника не для печати,— сказал
Уитмор, и бородач нахмурился, но блокнот спрятал.
Президент также заметил, что, услышав об Агню, Пит Гейнор
поджал губы. И понял, что несколько лет назад комик с бывшим
вице-президентом были друзьями. «Черт с ним,— подумал Уит-
мор,— этот спектакль затеял он, а не я».
Но это было не совсем так. Уже несколько десятилетий прези-
денты и кандидаты в президенты, приезжавшие в Палм-Спрингс,
по традиции играли в гольф с Питом Гейнором, потому что Гейнор
419
был любимым атрибутом Америки, первым ее комиком, фотогра-
фирование с ним тоже было политикой, как ношение шляпы времен
войны с индейцами или шествие в процессиях в день святого Патри-
ка. И дело было не только в фотографиях. Пит Гейнор был богат,
а его друзья еще богаче. Он был влиятелен, как президент кор-
порации или издатель газеты, и от его приглашения на партию в
гольф никто из политиков не мог отказаться. Это походило
на ленч с профсоюзным боссом Джорджем Мини — улыбайся
и терпи.
— Ребята, знаете, где остановился президент? — обратился
Гейнор к собравшимся.— В поместье Холленфилда. А вы хоть виде-
ли его? Поместье Холленфилда — это то, что создал бы бог, будь
у него деньги.
Старая шутка вызвала новый взрыв смеха. Уитмор стал нервни-
чать. Ему надоело быть партнером комика.
— Давай начинать, Пит,— сказал он.— Ник, ты точно не хо-
чешь играть?
— Не хочу, босс,— ответил Гальяно.— У меня похмелье никак
не пройдет.
— Ник, ну ты знаешь поговорку,— вмешался Пит Гейнор.—
Мужчине с похмелья нужен аспирин, а женщине бюстгальтер.
И в наши дни, похоже, многие из них нуждаются в бюстгальтерах.
Уитмор отметил, что комик предпочел отпустить шутку, а не
пригласить Ника принять участие в игре. Но это было понятно.
Пит Гейнор играл в гольф с президентами, а не с их подручными.
А у Ника, похоже, в самом деле было жуткое похмелье. В послед-
нее время он пил слишком много. Уитмор решил выяснить почему
и отошел к первой метке.
Президент ударил сильно, но неточно. Его первый мяч пролетел
над головой агента секретной службы, стоявшего у пальмы ярдах
в двухстах.
— Подкрепитесь, мистер президент,— сказал Пит Гейнор.—
Все принцы крови, приезжающие сюда, подкрепляются на первой
метке.
Вторая подача Уитмора была прямой и высокой и вызвала
недружные аплодисменты зрителей. Уитмор усмехнулся, помахал
им рукой и подумал, сколько из них могло голосовать за него.
В лучшем случае, решил он, процентов двадцать.
Гейнор подошел к мячу, подмигнул толпе, повозился с клюш-
кой, потом, скованно, неловко размахнувшись, каким-то чудом
послал мяч на тридцать ярдов дальше, чем президент.
— Отлично, Пит,— сказал Уитмор вполне искренне. «Стари-
кану,— подумал он,— никак не меньше семидесяти».
— Этим я обязан добродетельной жизни,— ответил Гейнор.—
Пойдемте, мистер президент, я вас подвезу.
420
Он повел Уитмора к светло-голубой мототележке с отделанным
бахромой тентом и своими инициалами на борту. Ник Гальяно
сплюнул и сел в другую тележку с Уолтом Харригеном, главой
наряда агентов секретной службы. Уолт был стройным, загорелым
молодым человеком с большим носом и лохматой шевелюрой.
— Этот тип не педик? — спросил Ник, когда они катили по
полю футах в двадцати от президента.
— Гейнор? Нет, просто он так себя держит. У этого старого
козла полно женщин.
— Ты встречался с ним раньше?
— Да, я приезжал, когда он играл в гольф с Агню, а потом еще
с Фордом.
— Что ты о нем скажешь?
— Гад он. С уходом репортеров оставляет свои шуточки и
становится обычным надменным богачом. Он всегда просил наших
ребят отыскать его мяч. А мы здесь вовсе не затем, чтобы искать
мячи. Дело в том, что тогда было неясно, можно ли поспорить
с таким типом и не потерять работу. Но мы перевоспитали его.
— Как же вам это удалось?
Уолт остановил тележку и понизил голос, а президент тем
временем готовился нанести еще один удар по мячу.
— Ладно, скажу только, что если он посылал кого из наших
за мячом, то мяч никогда не находился. Или оказывался футах
в двух под водой. Он понял. Не стал присылать бесплатной выпив-
ки, но мы об этом не жалеем. Богачи все такие. Липнут к боль-
шим шишкам, а остальных и за людей не считают. Пожалуй,
единственный из них, кого я уважаю, это Джефф Филдс, тот
актер, что принимал участие в кампании. Он стоящий парень.
Остановив тележку в тени пальм, они стали смотреть, как
президент и Гейнор загоняют в лунку мячи. Комик загнал мяч
с двадцати футов, а Уитмор с шести дважды промахнулся.
— Эй, давай удвоим ставки,— протрещал Гейнор, вызвав жид-
кие смешки у репортеров и фотографов, наблюдавших за игрой.
Президент нахмурился и пристально посмотрел на Уолта Харри-
гена.
— Сейчас вернусь,— сказал Уолт Нику, спрыгнул с тележки
и подошел к репортерам.
— Очень жаль, ребята,— сказал он.— До конца матча ника-
кой прессы.
— Что за чертовщина? — сказал репортер из «Нью-Йорк
тайме».— Раньше никогда такого не бывало.
— Ничего не поделаешь,— сказал агент.— У меня инструкции.
— От кого? — спросил бородач.
— От начальства,— солгал агент.— Шли бы вы, ребята, в клуб,
промочили бы горло и вернулись к концу.
421
— Выпить я не прочь,— признался один репортер, и, немного
поворчав, джентльмены прессы направились к зданию клуба.
— Кто этот бородатый? — спросил Ник, когда они с Уолтом
катили ко второй метке.
— Мы проверяли его,— сказал Уолт.— Он неопасен.
— Среди них нет неопасных,— злобно сказал Ник.— Это
стервятники. Даже нет, снайперы, вот кто. Рядом с боссом они
свойские ребята — пьют его виски, смеются его шуткам,— а потом
исподтишка обходятся с тобой, как Освальд с Кеннеди, только
вместо пуль действуют словами.
— Да нет, большинство из них ничего,— сказал Уолт.
— Притом еще лицемеры,— продолжал Ник.— Все такие бла-
городные, нравственные, прямо-таки святые. А знаешь, где сейчас
половина из них? В отеле, милуются с барменшами или с девками,
привезенными из Лос-Анджелеса.
Уолт улыбнулся.
— Да,— сказал он.— У них это называется правилом «запад-
нее Потомака» — ни один репортер восточнее Потомака не говорит
о том, что другой репортер делает западнее Потомака.
— Вы присматриваете за ними, так ведь?
— Знаем, кто из них где,— сказал агент.— И с кем.
Он снова остановил тележку, и они смотрели, как президент
и Гейнор делают подачи со второй метки. На сей раз президент
загнал мяч на соседнюю дорожку, а комик уверенно послал свой
точно посередине. Потом маленький караван мототележек с тента-
ми тронулся снова.
— Мне кто-то сказал, что Джефф Филдс в городе,— сказал
Уолт Харриген.
— В городе,— подтвердил Ник.
— Он заглянет сюда?
— Нет,— жестко ответил Гальяно.— Джефф не особенно рес-
пектабелен. Слишком много ходит слухов о его похождениях с
женщинами. Нельзя так распускаться и надеяться, что президент
допустит тебя к себе.
— Да,— сказал Уолт.— А разве не странно, что та женщина
была убита в его доме?
— Ничего странного,— сказал Ник.— Они были друзьями.
Настоящими друзьями, если хочешь знать.
Молодой агент не понял, что имелось в виду, однако Ник оста-
вил эту тему, и она вскоре забылась. На зеленых, похожих на ков-
ровые дорожках продолжался матч. Вокруг сверкали под утренним
солнцем искусственные озера и нежной расцветки домики для
гостей, разбросанные по громадной лужайке словно пасхальные
яйца. Вскоре Чарлз Уитмор опередил Гейнора и стал играть сдер-
жаннее. На девятой дорожке, когда репортеры уже вернулись,
422
он одним ударом загнал мяч с песчаного препятствия в лунку.
Пит Гейнор в деланном ужасе воздел руки и трижды пытался по-
пасть в лунку, сделав в итоге на один удар больше, чем Уитмор.
Президент с любопытством смотрел, как комик промахивается с
расстояния в восемнадцать дюймов. Нарочно? Так поступали мно-
гие. Как глупо. Неужели они думают, что ему это важно?
— Может, еще партию? — спросил Пит Гейнор, когда они шли
к фотографам.— Одна победа не в счет.
— Увы, Пит,— ответил Уитмор.— День у меня занят.
— Ладно, увидимся вечером,— сказал комик.— Я представляю
вас за обедом.
— Не отбивай у меня внимания.
— Ха! Я знаю, кто отбивает у всех внимание.
Уитмор собрался уходить, но фотографы просили еще снимков,
тогда Гейнор вынул карточки участников соревнования и стал,
позируя, подписывать их.
— Знаете, мистер президент,— негромко сказал он,— сегодня
на обеде будет несколько человек, ждущих, что вы скажете об
этой истории с благотворительностью. Эти люди всегда на вашей
стороне, но их беспокоят слухи о благотворительных планах,
идущих из Вашингтона.
«Вот в чем дело,— подумал Уитмор,— главное всегда выясняет-
ся последним».
— Я запомню, Пит. Спасибо, что сказал.
— Вы меня знаете, я не политик,— продолжал Гейнор.— Но,
клянусь богом, похоже, что многие в этой стране не желают зараба-
тывать себе на жизнь.
— Да,— сказал Уитмор.— Иногда я встречаю таких.— И повер-
нулся к фотографам.— Это все, ребята. До вечера.
Он направился к ждущему лимузину, но Пит Гейнор пристроил-
ся сбоку.
— Послушайте, мистер президент, может, вечером после обеда
заедем ко мне чуть-чуть расслабиться? Никакой политики, немно-
го выпьем, повеселимся. Может, заглянет парочка нежных молодых
созданий — я помогаю им начать карьеру в шоу-бизнесе. Им доста-
вит наслаждение познакомиться с вами. Подчеркиваю — наслаж-
дение.
Старый, седой комик подмигнул, и Уитмор чуть не рассмеялся
ему в лицо. Неужели они думают, что он настолько глуп?
— Посмотрим, как пойдут дела, Пит. У меня очень жесткий
распорядок.
Президент ускорил шаг и влез в прохладный лимузин. Там его
ждал Эд Мерфи со списком телефонных звонков и стопкой доклад-
ных записок. Едва «линкольн» начал удаляться от клуба «Сандер-
берд», Мерфи стал излагать проблемы последних двух часов,
423
и Уитмор выпаливал свои решения. Когда лимузин свернул на
проезд Фрэнка Синатры, самые срочные дела были решены, и Уит-
мор переменил тему.
— Эд, я больше не желаю видеть этого клоуна.
— Он представляет вас сегодня вечером.
— Знаю. На этом точка. Поверишь ли? Этот тип хотел, чтобы
вечером я поехал с ним к девкам.
— Раньше такое случалось.
— Раньше кое у кого из этих типов совсем не было вкуса.
И очень мало здравого смысла. Послушай, вечером я хочу вставить
кое-что в свою речь. Сунь туда из моей принстонской речи кусок
о том, что люди должны помогать друг другу, об их взаимозави-
симости. Помнишь его?
— Поймите, сегодня там будут одни толстосумы.
— Я знаю, кто они. Может, они не знают, кто я.
— Понятно.
— Вот еще что. Ты заметил, что Ник стал много пить?
— Заметил.
— Пригляди за ним. Если он начнет создавать проблемы, при-
дется что-то предпринять.
— Понятно,— снова сказал Эд Мерфи.
Лимузин замедлил ход и свернул в главные ворота усадьбы
отсутствующего Холленфилда, потом пронесся мимо частного поля
для гольфа, мимо аэродрома, мимо озер, где плавали лебеди, мимо
открытых и закрытых теннисных кортов, мимо большого бассей-
на, возле которого несколько свободных агентов секретной службы
вели бесконечную игру в покер. В конце концов лимузин свернул,
и вдали показался особняк Холленфилда; розовый дворец сверкал
на фоне ярко-голубого неба.
— Говорил я тебе, что он продает поместье? — спросил Уит-
мор.— За восемь миллионов.
— Оно что, слишком мало?
— Недостаточно укромное. Видишь то здание?
Вдали над деревьями виднелись верхние этажи нового роскош-
ного строения.
— Он говорит, что с верхних этажей можно увидеть в бинокль,
как- он играет в гольф,— объяснил Уитмор.— И считает это вме-
шательством в личную жизнь.
— Бедняга,— сказал Эд Мерфи. Когда лимузин приблизился
к особняку, он стал складывать бумаги.— Знаете,— сказал он,—
двое репортеров говорили, что вряд ли вам стоило останавливать-
ся здесь. Говорили...
— Я знаю, что они говорили,— сказал Уитмор.— Ну их к чер-
ту. Они сами жили бы здесь, если бы могли. Будем же, пока можем,
пользоваться всем первоклассным.
424
«Линкольн» остановился перед особняком, и капитан морской
пехоты распахнул дверцу, чтобы президент вышел. Но Уитмор
повернулся к Эду Мерфи.
— Рассказывал я тебе, что говорил Хью Лонг о том, как он
одевается? Его упрекали, что он одет, как миллионер. Он сказал:
«Пусть каждая мать в Луизиане смотрит на Хью Лонга и думает,
что ее сын вырастет и тоже будет так одеваться».
Эд Мерфи усмехнулся, что бывало с ним редко. Уитмор стал
вылезать из машины, потом обернулся.
— Говорил с нашим другом-актером?
— Говорил.
— Согласился он?
— Да. Неохотно, но согласился.
— Отлично,— сказал президент, легко вылез из лимузина
и стал подниматься по ступеням предоставленного ему особняка.
19
Было поздно, в кабинете стояла тишина, как в склепе, и Нортон
безуспешно пытался сосредоточиться на статье в «Америкой ло
ревью». Между строк ему постоянно виделась злобная ухмылка
Гейба Пинкуса, а когда он взглядывал на часы, то Гейб скалился
и оттуда, словно какой-то злобный Микки Маус. Нортон отшвырнул
журнал и мрачно уставился на стену, недоумевая, почему поддался
на уговоры Гейба. То, что он замышлял, было безумием. И более
того, преступлением. «Но это необходимо»,— доказывал Гейб и
одержал верх.
Нортон услышал, как Джордж Ивенс, единственный сотрудник,
не ушедший домой, кашляет в своем кабинете за стенкой. Он под-
нялся и выглянул в окно. Взглянул на людей, выходящих из
французского ресторана внизу, потом посмотрел в глубь улицы, и
ему показалось, что он заметил фигуру, прячущуюся в темноте
у входа в магазин грампластинок. Гейб? Или это обман зрения?
Нортон потряс головой, потом обернулся на стук в дверь.
— Заходи, Джордж,— пригласил он, и худощавый нервный
человек лет тридцати с небольшим неуверенно вошел.
— Извини, если помешал,— сказал он.
— Не помешал, Джордж. Я уже собрался уходить.
— Я тоже,— сказал Джордж Ивенс.— Чего ты так засиделся?
Ивенсу явно хотелось поговорить, а Нортону — оттянуть пред-
стоящее безумие, поэтому он жестом пригласил коллегу сесть.
— Наверстываю, что не успел прочитать,— сказал он.— Столь-
ко всяких дел, черт возьми.
Ивенс печально кивнул.
— Я слышал, Бен, ты получаешь новую должность. Возглавишь
отдел корпоративного права. Везет же тебе.
425
Нортон догадался, что слух распустил Уит Стоун. Нортону
о новом назначении он больше не заикался. Интересно, что бы
это могло значить?
— Мы говорили с Уитом на эту тему,— сказал он.— Но что
из этого выйдет, не знаю.
Ивенс выдавил неприятную улыбку.
— Уит всегда так держит себя, верно? Никогда не знаешь, что
тебя ждет. Иногда я думаю, что овчинка выделки не стоит.
Вместо ответа Нортон налил в стаканы виски и разбавил водой.
Джордж Ивенс был славным человеком и толковым юристом.
Уит Стоун выматывал ему душу и портил карьеру. Или в более
широком смысле портила ее сложившаяся всесильная система,
по которой крупнейшие юридические фирмы в стране решают, кому
преуспеть, а кому нет.
Система эта была простой. Самые престижные фирмы нанима-
ли трех-четырех молодых юристов, чтобы в конце концов взять
одного из них в компаньоны. После пяти-шести лет испытания эти
люди либо шли в гору, либо увольнялись. Несколько избранных
становились компаньонами с пожизненной должностью и все повы-
шающейся долей в доходах фирмы. Отвергнутые должны были
уйти не с позором, но сознавая, что отныне они будут в своей
профессии людьми второго сорта. Эта система напоминала собой
студенческие братства. Старшие компаньоны могли набросать им
черных шаров — по разным причинам. Одни были некомпетентны.
Другие носили не те галстуки, стояли не на той платформе или
женились не на тех женщинах.
Большинство забаллотированных переходили в фирмы помель-
че. Некоторые бросали профессию юриста или спивались. Кое-кто
кончал самоубийством. Кое-кто годами терзался неопределен-
ностью, надеясь на чудо. Терзался сейчас и Джордж Ивенс, а
Уит Стоун спокойно наблюдал за его страданиями. Нортон не по-
нимал, почему Ивенс не взглянет в лицо действительности. Может,
потому, что на него давила честолюбивая жена.
— Не знаю, стоит ли овчинка выделки? — повторил Ивенс,
потирая щетину на подбородке.— Иногда мне кажется, что лучше
преподавать. Деньги — это еще не все. Тебе не приходят такие
мысли?
Нортону вспомнились студенческие дни с бесконечными спора-
ми о Жизни, Правде и Будущем. «Жизнь — это продолжение
колледжа,— подумал он,— черные шары, споры и давление боссов
до самой могилы».
— Конечно, приходят, Джордж,— ответил он.— С одной сто-
роны, преподавание меня манит. Не изматываешься, никто на тебя
не давит, все идет по заведенному распорядку. Но, с другой сторо-
ны, хочется и практиковать.
426
Он не мог сказать Ивенсу того, что хотелось бы: об азарте труд-
нодостижимого, духе соперничества, о стремлении добиться своего,
проявить себя, глубоко и прочно укоренившихся почти во всех
людях его поколения. Это поколение не выпадало из системы;
оно вошло в нее и старалось изо всех сил в ней утвердиться.
— Хуже всего, что Уит очень уж скрытный,— сказал Ивенс.—
Никогда не знаешь, что у него на уме. Таких людей я никогда не
встречал. Иногда меня подмывает набить ему морду.
Он вяло улыбнулся и глянул в потолок.
— Это я в шутку, Уит,— сказал он. Младшие служащие по-
стоянно шутили, что Стоун установил в кабинетах подслушиваю-
щие устройства.
— Ну, а у тебя будущее вроде определенно,— продолжал
Ивенс.— Не слышал, что станет с нами, бедными недотепами?
Это было уже слишком. Нортон и жалел Ивенса, и презирал
за беспомощность.
— Почти никаких слухов не ходит,— сказал он, допил виски
и поднялся.— Ну что, по домам?
— Конечно,— ответил Ивенс. Они собрали вещи и пошли
длинным коридором к выходу.
Нортон вышел последним, захлопнул дверь и направился к
лифту, потом остановился.
— Кажется, не захлопнулась,— сказал он,— Джордж, будь
добр, проверь.
Ивенс вернулся, подергал дверь за ручку.
— Захлопнулась.
— Хорошо,— сказал Нортон. Они спустились на лифте в вести-
бюль, Нортон громко сказал «до свидания» сонному сторожу, отме-
тил время в книге ухода и расписался разборчивее, чем обычно.
Была полночь.
— Подвезти тебя? — спросил Ивенс.
— Я, пожалуй, пройдусь,— сказал Нортон. Они помахали
друг другу на прощание, Нортон пошел по улице и, миновав фран-
цузский ресторан, свернул за угол к магазину грампластинок.
— Бен, сюда,— послышался голос из темноты.
Нортон вошел в подворотню и обнаружил Гейба Пинкуса.
— Все чисто? — прошептал Гейб.
— Мыс этим человеком ушли последними.
— Кто он?
— Рядовой сотрудник.
— А уборщицы?
— Давно разошлись, в фирме никого, свет везде погашен,—
сказал Нортон.— Гейб, я что-то побаиваюсь.
— Не хнычь,— резко сказал репортер.— Где ключи?
Нортон покорно полез в карман, но тут из-за угла вышли
427
мужчина и женщина. Гейб прижал его к стене. Парочка пошла
дальше, оживленно говоря о новом фильме Бергмана.
— Ключи, ключи,— нетерпеливо прошептал Гейб.
Нортон отдал ключи.
— Большой отпирает дверь напротив автостоянки,— сказал
он.— Наверх можно подняться, не проходя через вестибюль. Дру-
гой от двери в коридор. Потом уже действуй сам. Кабинет Стоуна
в самом конце коридора.
— Знаю,— ответил Гейб.— А ты убирайся и где-нибудь пока-
жись на глаза.
— Ради бога, будь осторожен,— сказал Нортон и торопливо
пошел искать такси.
Гейб несколько минут оставался в подворотне, наблюдая за
темными окнами фирмы «Коггинс, Копленд и Стоун». Одет он был
лучше, чем обычно — в темный костюм с жилетом — и держал
в руке кожаный портфель, стараясь походить на юриста, зарабо-
тавшегося допоздна. Но его черные ботинки были на резиновой
подошве, и в портфеле находились не юридические документы, а
орудия взлома. Это дело нравилось ему не больше, чем Нортону.
Работая полицейским репортером, он не раз нарушал закон, но
в последнее время использовал более тонкие средства. Сейчас ему
было что терять. Но ради досье Гувера он был готов на любой
риск.
Глубоко вздохнув, Гейб расправил плечи, вышел из подворотни
и уверенно зашагал по улице. Несколько минут спустя он нахо-
дился в приемной фирмы. Включив фонарик, направил луч света
в темный коридор, ведущий к кабинету Уита Стоуна, и медленно
пошел вперед. Дойдя до поворота налево, он осторожно выглянул
из-за угла и отпрянул назад, увидев свет под дверью одного из каби-
нетов. Гейб замер, мысленно проклиная Бена Нортона. «Все юрис-
ты ни к черту не годятся,— думал он,— одни мошенники, другие
тупицы». Есть кто-нибудь в этом кабинете? Или Нортон ошибся,
сказав, что свет везде выключен? Гейб слышал, как колотится его
сердце. Нужно было либо уходить, либо ждать. Если бы из кабине-
та послышался какой-нибудь звук или кто-то вышел, Гейб, несом-
ненно, успел бы убежать. Поэтому он ждал. Все звуки, которые
он слышал,— шум автобусов, хлопанье автомобильных дверец,
внезапный взрыв смеха — доносились с улицы. Пропуская их мимо
ушей, Гейб сосредоточился на серебристой полоске света под
дверью. Все его мысли были о досье Гувера, которое, возможно,
находилось в пятидесяти футах и может оказаться у него в руках
через полчаса. Досье Гувера! Гейб дрожал при этой мысли. Вся
ослепляющая неопровержимая правда о тридцати годах американ-
ской политики, история алчности и вожделения, лжи, лицемерия
и продажности небывалых в истории масштабов. Правда, которую
428
даже самый осведомленный журналист не мог представить себе
во всем объеме. Правда, которую знал только бог (если он сущест-
вует, во что Гейбу не верилось) и не делился ею с журналистами.
Как ни странно, Гейб толком не представлял, что будет делать
с досье, если найдет его. Продавать досье он не хотел и сомне-
вался, что газета многое оттуда напечатает. Он хотел раздобыть
досье для себя. Хотел взглянуть правде в лицо. Хотел увидеть тех
людей в истинном свете, проникнуть за тщательно созданную для
общества маску, в черноту их душ. Вот уже десяток лет политиканы
использовали Гейба в своих интересах, обманывали, унижали,
презирали, и он стал считать себя одним из немногих честных
людей в Вашингтоне. Это и возвышало его в собственных глазах,
не журналистские премии, а сознание собственного превосходства.
Если досье Гувера отыщется, оно сразу же подтвердит его худшие
предположения и оправдает высокое мнение о себе самом.
Прошло тридцать минут, из освещенного кабинета не донеслось
ни звука, и Гейб решил, что свет, должно быть, забыла выключить
уборщица, а этот болван Нортон не заметил. Он беззвучно шагнул
за угол, остановился перед дверью, ничего не услышал и направил-
ся к кабинету Уита Стоуна. Замок открылся отмычкой. Гейб
закрыл за собой дверь и осветил фонариком безмолвный кабинет.
Представлял он собой прямоугольную комнату, в одном ее конце
стоял стол, в другом — диван и кресла. Гейб увидел возле дивана
какую-то дверь — Нортон о ней не упоминал,— торопливо подошел
и толкнул ее. Дверь отворилась, за ней была небольшая комната
с картотекой и кроватью, еще одна дверь вела в ванную.
Удовлетворив любопытство, Гейб вернулся к столу Стоуна. От-
перев верхний ящик, он обнаружил там пузырек аспирина, склянку
с капсулами амилнитрита, Библию, несколько юридических доку-
ментов и синюю адресную книжку. Сунув ее в карман, он стал
обыскивать другие ящики. Там не оказалось ничего интересного,
но в самом нижнем луч фонарика упал на большой пакет. Гейб
вынул его, открыл и увидел машинописные страницы. Дрожащей
рукой вытащил титульный лист, надеясь обнаружить фамилию
«Гувер», но там было написано:
Донна Хендрикс
Друзья познаются у власти
Роман
Гейб злобно выругался, но сунул рукопись в портфель и при-
нялся за поиски сейфа. Сейф оказался за снимком английского
джентльмена в красной куртке, едущего верхом на псовую охоту,
и Гейб вскоре понял, что, как он и опасался, с замком ему не спра-
виться. Этому искусству он учился у знакомого, в прошлом преступ-
ника, но пальцам его не хватало той чувствительности, что была
у мастера. При вращении диска кончики пальцев не улавливали
429
щелканья тумблеров внутри. Он пожал плечами, снова надел пер-
чатки и вернул на место охотничью сцену; собственно говоря, он
сомневался, что у Стоуна хватит глупости оставить досье в таком
доступном месте. Потом направился в комнатку, где была картотека.
И едва вошел туда, услышал какой-то звук.
Погасив фонарик, Гейб стал смотреть в приоткрытую дверь.
Дверь в кабинет распахнулась, и луч фонарика устремился к пусто-
му столу.
— Ты у меня на мушке! — рявкнул вошедший.— Подними ру-
ки и выходи.
Гейб увидел в профиль незнакомого худощавого брюнета с
револьвером в одной руке и фонариком в другой. Притворив дверь,
оставив лишь узкую щелку, он наблюдал, как незнакомец подошел
к столу, подергал ящики, а потом с револьвером наготове стал мед-
ленно, настороженно поворачиваться, оглядывая безмолвный ка-
бинет. Когда взгляд его упал на дверь, за которой скрывался Гейб,
он медленно направился к ней. Гейб захлопнул дверь, замкнул
и придвинул к ней шкаф с картотекой. Потом зашел в ванную и
заперся. У него было три возможности: драться с вооруженным,
сдаться в надежде, что у него достаточно улик против Стоуна и
можно будет отвертеться от тюрьмы, или бежать.
— Если не выйдешь через пять секунд, войду я! — крикнул
незнакомец. Как ни странно, его мелодраматический выкрик вселил
в Гейба надежду — похоже, незнакомец был дураком. Гейб стал
открывать трудно поддающееся окно. Потом услышал негромкий
выстрел. Этот сукин сын расправлялся с замком. Распахнув окно,
Гейб выглянул. До тротуара не меньше двадцати футов, прыгать
высоко, но вокруг здания тянулся узкий карниз.
Послышался грохот — незнакомец распахнул дверь, повалив
шкаф с картотекой. Гейб вылез в окно и осторожно пошел по кар-
низу, но, едва прошел дюжину футов, преследователь высунулся
из окна ванной и навел револьвер на его бешено колотящееся
сердце.
— Возвращайся, приятель, иначе тебе конец.
— Ладно, друг, успокойся,— сказал Гейб.— Твоя взяла.
— Еще бы! — торжествующе прошептал тот.
Гейб глянул вниз. В дюжине футов под ним над тротуаром
тянулся сине-белый парусиновый тент ресторана «Cher Pierre».
«Ну что ж,— решил Гейб,— из двух зол выбирают меньшее»,—
и прыгнул вниз.
Брезент с треском разорвался, и Гейб не совсем мягко при-
землился на тротуар. Крепко сжимая портфель, он поднялся на
ноги, довольный собой,— в такие переделки он попадал в бытность
полицейским репортером,— потом взглянул вверх и с удивлением
увидел, что его преследователь идет по карнизу, а потом — прыжок
на разорванный брезент.
430
«Господи,— подумал Гейб,— это же ncuxl» И бросился бежать
со всех ног.
Преследователь пролетел через дыру в тенте, сильно ударился
о тротуар и взвыл от боли, казалось, у него была сломана лодыжка.
Но когда водитель такси притормозил и поинтересовался, что
происходит, он пригрозил водителю пистолетом и, прихрамывая,
погнался за Гейбом Пинкусом.
Гейб на всем бегу свернул за угол и увидел на ближайшем
перекрестке полицейский автомобиль. Полиции он боялся почти так
же, как психа, гнавшегося за ним, поэтому бросился искать спасе-
ния в единственном здании квартала, где двери были открыты,—
кинотеатре «Гэйети». Судя по афише, там демонстрировалась
программа из двух фильмов: «Радости парней» и «Все удовольст-
вия». «В шторм годится любой порт»,— подумал Гейб, сунул контро-
леру несколько долларов и юркнул в зал.
В кинотеатре, набитом мужчинами всех возрастов, было темно,
накурено. На экране несколько голых подростков лет шестнадцати
отплясывали чарльстон. Гейб поискал глазами пожарный выход,
не нашел и сел на свободное место в первых рядах. Оглянувшись,
он увидел, что его преследователь ковыляет по проходу, освещая
фонариком ряды зрителей. Гейб вжался в сиденье, глянул на экран
и почувствовал, как чья-то ладонь мягко легла ему на бедро.
«Черт побери!» — Гейб сильно двинул соседа локтем.
— Незачем драться,— негодующе сказал тот, убирая руку.
Гейб оглянулся снова и увидел, что преследователь неумолимо
приближается, освещая фонариком каждый ряд и выхватывая из
темноты поразительные сцены: мужчин, раздетых до пояса, мужчин
в платьях и париках, мужчин, положивших головы на колени дру-
гим. Когда преследователь был в трех рядах от него, Гейб лег на
пол и пополз между ногами сидящих к выходу. Вскоре любопытные
начали щипать и тыкать его. Он все терпеливо сносил, но когда один
обладатель волосатых ног ткнул его особенно сильно, Гейб так
вывернул ему лодыжку, что послышался хруст. И пополз дальше,
стараясь избегать теплых лужиц, усеявших пол, как мины минное
поле, и вдруг все встали и зашумели на незваных гостей, один
из которых ползал под ногами, а другой высвечивал фонариком их
тайные радости. Когда кружок света был в трех футах, Гейб поднял-
ся на ноги и оказался лицом к лицу с преследователем.
— Не двигайся, парень,— рявкнул тот одной стороной рта.
Гейб толкнул его в ряд истеричных кинозрителей, выбежал из
кинотеатра и наткнулся на двух крепко сложенных полицейских,
блокирующих тротуар.
— Куда спешите, мистер? — спросил один.
— Фильм паршивый,— промямлил Гейб.
— О, я, кажется, знаю вас,— сказал другой.— Вы не репортер?
431
— Да,— сказал Гейб — Я Ивенс Новак.
— Точно,— расплылся в улыбке полицейский.— Я ежедневно
читаю вашу колонку. Как же вы оказались в этом вертепе? —
Лицо его вдруг помрачнело.— А вы случайно не...
— Нет, что вы! — решительно сказал Гейб.— Я хочу вывести
этих гадов на чистую воду. Здесь половина госдепартамента. Они
могут выболтать секретные сведения. Да, загляните-ка в зал. Там
какой-то псих разошелся.
— Сейчас возьмем его,— пообещал полицейский.— А вы пи-
шите свои статьи, мистер Новак.
Оба полицейских вошли в кинотеатр, а Гейб скрылся в ближай-
шем переулке, прижимая портфель к сердцу, усталый, но одержав-
ший победу.
20
Нортон проснулся на рассвете, чувствуя себя словно перед
виселицей. Включив стоявший возле кровати приемник, он тороп-
ливо завертел ручку настройки, ища скверных новостей. Не найдя,
сел к парадной двери и сидел там, пока разносчик не принес «Пост»,
потом стал лихорадочно листать страницы в поисках заметки, оза-
главленной примерно так: «Известный репортер задержан при
взломе юридической фирмы. Сообщник разыскивается».
Но ничего подобного там не было. Нортон отшвырнул газету.
Хотел было звонить Гейбу домой, но решил, что телефон Гейба
наверняка прослушивается и у него самого, возможно, тоже. Он
представил себе дерзкого Гейба в управлении полиции, его допраши-
вают с пристрастием, запугивают, бьют, но тот отказывается на-
звать сообщника. Потом, внезапно вернувшись на землю, предста-
вил, как Гейб заключает сделку с полицией и всю вину сваливает
на него.
В конце концов Нортон решил встретить опасность лицом к
лицу. Оделся и пошел пешком на работу, тщетно стараясь наслаж-
даться прекрасным майским утром, твердя себе, что, возможно, это
его последнее утро на воле. И был слегка удивлен, увидя, что
полицейских машин возле подъезда нет, только у ресторана несколь-
ко рабочих разгружают грузовики. Дверь фирмы он распахнул с от-
чаянием, ожидая увидеть целый взвод полицейских, но перед ним
была только Джози, секретарша приемной.
— Приятель, на тебе лица нет,— сказала Джози.— Чем зани-
мался ночью?
Нортон, запинаясь, стал что-то отвечать. Наконец Джози
усмехнулась и сказала:
— Ну ладно, тебе только что звонили.
— Кто? — встревоженно спросил он.
432
— Не захотел назвать себя. Сказал, что позвонит еще.
Нортон ухватился за эту тонкую соломинку надежды. Должно
быть, это Гейб. Он еще на свободе. Возможно, все сошло гладко.
Нортон глубоко вздохнул и поплелся к своему кабинету. На полпути
ему встретился Джордж Ивенс.
— Слушай, Бен,— заговорил он первым,— Уит не спрашивал
тебя о том, что произошло вчера ночью?
— Вчера ночью? — переспросил Нортон с невинным видом.
— Кто-то пытался вломиться в его кабинет. В книге ухода
он увидел, что мы расписались последними, и решил, что могли
что-то заметить. Не говорил он с тобой?
— Пока нет,— сказал Нортон.— Видимо, понял, что я знаю
не больше тебя. Как он? Расстроен?
— Ничуть,— ответил Ивенс.— Даже странно. Уит много лет
не был со мной так любезен.
«Остерегайся любезной кобры»,— подумал Нортон и вошел в
свой тесный кабинет. «Размером с тюремную камеру»,— мелькнула
у него мысль. К счастью, раздался телефонный звонок.
— Опять тот загадочный человек,— сказала Джози, в голосе
ее звучало жгучее любопытство.— Он сказал только, что вы с ним
знакомы и что дело очень важное. Будешь говорить?
— Почему бы нет? — вздохнул Нортон.
Джози щелкнула переключателем — или она собиралась под-
слушать? — и Нортон приготовился услышать хриплый, заговор-
щический шепот Гейба, но в трубке раздался чей-то знакомый, мяг-
кий смущенный голос:
— Бен, я не могу назвать себя. Мне нужно с тобой поговорить.
— Ну что ж, заезжай ко мне на работу, приятель,— сказал
Нортон.— Приемные часы у нас с двенадцати до двух.
— Я не могу приехать. У меня на то есть причины. Давай
где-нибудь встретимся. Дело срочное.
Нортону хотелось бросить трубку, но его заинтриговал голос.
Этого человека он знал. И не так давно разговаривал с ним. Но где,
хоть убей, не помнил.
— Может, ты думаешь, что мой телефон прослушивается? —
уклончиво сказал он, наслаждаясь своим юмором висельника.
— Не исключено.
— Верно, не исключено. Но если ты параноик, мой друг, то
будь им до конца. Если мой телефон прослушивается, то за нами
последуют до места нашей встречи. Эти гады торчат повсюду.
— Можешь ты быть серьезным? — спросил тот человек.— Дело
срочное. В полдень я буду на Лафайет-сквер. Придешь?
Плечи Нортона затряслись от беззвучного смеха.
— Конечно,— сказал он.— Почему бы нет? Кому придет в го-
лову искать нас на Лафайет-сквер?
433
— Хорошо.
— Если ты не знаешь меня,— продолжал Нортон,— то за
мной футах в десяти будут следовать двое в темных костюмах.
Но его таинственный собеседник уже положил трубку.
Лафайет-сквер, солнечный майский полдень. Чиновники делятся
завтраком с бесстрашными белками. Секретарши-негритянки на
бетонных скамьях едят бутерброды с рыбой. Энди Джексон в веч-
ном торжестве сидит верхом на коне, голуби целятся в него сверху,
а туристы с японскими фотоаппаратами — снизу. Белый дом, без-
мятежно равнодушный, сверкает на другой стороне Пенсильвания-
авеню. Нортон нашел пустую скамью, развернул первый выпуск
«Стар» и стал искать сообщение об аресте Гейба. Вскоре к нему
подсел стройный молодой человек, загорелый, без галстука, в доро-
гой спортивной куртке и больших темных очках. Нортон не сразу
узнал его. Когда они виделись в последний раз, лицо его не было
таким озабоченным.
— Привет, Джефф, давно не виделись,— сказал Нортон. Ему
показалось, что он сходит с ума, что Лафайет-сквер, люди и Бе-
лый дом — часть гигантской кинодекорации, и он единственный, кто
не читал сценария.
— Послушай,— нетерпеливо сказал Джефф Филдс,— мне нуж-
но многое сказать, а времени у меня мало.
— Для начала скажи, почему твой бандит треснул меня тогда
по затылку?
— Таких инструкций он не получал,— сказал актер.— Вышла
промашка. Я извиняюсь. Ты удовлетворен?
— Конечно,— сказал Нортон.— Все забыто. Что привело тебя
в цитадель демократии?
— Подожди,— прошептал актер и кивнул на скамейку напро-
тив. Седой старик в мятом костюме и галстуке с суповыми пятна-
ми плюхнулся на нее и стал читать книгу в бумажной обложке
под заглавием «Рассказы о могуществе».
— Пойдем отсюда,— сказал Филдс.
— Ты сам выбрал этот парк, приятель,— запротестовал Нор-
тон, но актер уже поднялся. Нортон вздохнул и пошел за ним по
гравийной дорожке, за статуей Энди Джексона они нашли свобод-
ную скамейку. Неприметный молодой негр в рубашке с короткими
рукавами сидел неподалеку на траве. Едва увидев двух белых, он
встал и ушел.
— Кругом либо охотники, либо дичь, Филдс,— сказал Нор-
тон.— Даже белки снабжены микрофонами. Единственное спа-
сение — бормотать под нос.
— Слушай, Бен, я много передумал с тех пор, как мы виделись
434
в Палм-Спрингсе. Ты вел со мной честную игру, а я с тобой — нет.
Теперь буду откровенен. То, что я скажу, может тебе и не понра-
виться, но это правда. Только прошу, пусть все будет между нами.
— Ничего не обещаю,— сказал Нортон.— Никаких обещаний
тем, кто приказывает швырять своих гостей в канавы.
— Я был с Донной ближе, чем говорил тебе,— сказал актер.
Казалось, он так сосредоточился на своей роли, что не слушал
Нортона.— Обо мне говорят, что я бабник. И, в общем, не зря.
Почти все женщины, что мне встречались, ничего, кроме секса, не
знают, ничем больше не интересуются и ничего больше не хотят.
Но Донна была совсем другой. Познакомились мы с ней во время
кампании — главная моя ошибка, что я пытался играть в эту игру.
Сперва было забавно, но я оказался не в своей лиге. Уитмор просто
использовал меня. В конце концов я это понял. Я был вроде обезья-
ны, которой привлекают толпу. И собрал немало зрителей. Но мне
было одиноко. А потом я сблизился с Донной, она была единствен-
ным порядочным человеком в этом бродячем цирке. Я любил погово-
рить на политические темы, а она, в отличие от всех прочих женщин,
разбиралась в политике не хуже меня. Даже лучше, черт возьми.
Я привязался к этой цыпочке. После кампании, когда она уехала
в Кармел, я несколько раз наведывался к ней. Она жила одиноко,
мы недурно проводили время, и в конце концов я уговорил ее при-
ехать ко мне в Палм-Спрингс. Послушай, все это я к тому, что
у меня было намерение жениться на ней. А она отказалась наотрез.
Спасибо, не надо. Я даже не поверил. Ты не представляешь, что
выделывали некоторые цыпочки, стремясь выйти за меня. Адвокаты
мои говорят, что если я не сделаю вазэктомию, то мне до восьмиде-
сяти лет придется быть ответчиком в делах по установлению отцов-
ства.
— Раз невтерпеж, берись за нож,— пробормотал Нортон.
— Слушай, прекратишь ты свои шутки! Пойми, что эту цыпочку
я любил не меньше, чем ты.
— Тогда чего ж ты называешь ее цыпочкой? И почему бы не
перейти к сути этой душераздирающей истории?
— Суть в том — тебе это может не понравиться, но я с тобой
откровенен,— что если, как я слышал, она была беременна, то от
меня. Вторую неделю января мы провели вместе. Она приезжала
ко мне. Должно быть, тогда все и произошло.
Филдс умолк, его жилистое тело напряглось, изящно очерчен-
ные губы плотно сжались, знаменитые карие глаза сверкали за
темными очками. Нортон подумал, что актеру невозможно играть
в темных очках, потому что глаза выражают очень много эмоций.
— Зачем ты носишь очки, Джефф? Скрываешься от поклонни-
ков или от Старшего Брата?
— Это и все, что ты можешь сказать?
435
— А что бы ты хотел услышать?
— Ты не хочешь послушать дальше?
— А что может быть дальше?
— Слушай, мне понятны твои чувства, но я не знал, что она
беременна. После той январской недели мне пришлось на три меся-
ца уехать в Испанию. Возвратясь, я позвонил ей. Тогда она и спро-
сила, можно ли ей пожить в моем вашингтонском доме. Я говорил
тебе, что Донна не сказала, зачем едет сюда. Это вторая ложь. Она
сказала, что хочет повидать знакомых и навести кое-какие справки
для своей книги. Упоминала она и тебя. Она слышала, что ты дол-
жен вернуться из Парижа, и хотела устроить тебе сюрприз. Слушай,
я знал, что какое-то время они с Уитмором тянулись друг к другу,
и спросил, не влечет ли ее в Вашингтон и это. Она ответила, что
та история здесь ни при чем, что все давно забыто.
На лбу у актера сверкали мелкие капельки пота, и, подумал
Нортон, несколько капелек истины сверкало в том, что он сказал.
— Как тебе стало известно?
— О чем?
— Что Донна была беременна?
— Это разузнал мой адвокат. Как, не знаю. Я плачу ему боль-
шие деньги, чтобы он разузнавал всякую всячину.
Мимо них проходил косматый парень в комбинезоне, он нес
гирлянду детских воздушных шаров.
— Почем они? — спросил Нортон.
— По доллару, братец,— сказал парень.
— Это грабеж, братец,— в тон ему ответил Нортон.
— Цены поднимаются вверх, дружище. Тонна резины сейчас
стоит восемьдесят долларов.
— А они поднимаются?
— Что?
— Шары. Поднимаются они над этим жадным миром? Ну,
летают?
— А, конечно. Так высоко, что не углядишь.
Нортон вручил парню потемневшие полдоллара с профилем Кен-
неди, две монеты по двадцать пять центов и выбрал ярко-голубой
шар. С минуту он забавлялся им, дергал за веревочку, .заставляя
плясать перед глазами, потом выпустил и стал смотреть, как шар
поднимается над деревьями. Через несколько секунд ветер подхва-
тил его и понес к Белому дому.
— Что это должно означать? — устало спросил Филдс.
— Проверяю локаторы Белого дома,— ответил Нортон.—
Смотри, сейчас в небо взовьются десять «фантомов», и шарику ко-
нец. Слушай, почему ты не приехал ко мне на работу?
— Что?
— Почему ты не захотел приехать ко мне и рассказать это
436
у меня в кабинете? Почему выбрал парк? Очень любишь белок?
— Не люблю юридические конторы,— ответил Филдс.— Я про-
вел в них слишком много времени. Видеть их не могу.
«Это,— подумал Нортон,— самое разумное из того, что сказал
актер».
Филдс достал из кармана платок с монограммой, снял очки и
вытер лоб. Под глазами у него появились круги, а на лице морщин-
ки, которых при прошлой встрече не было.
— Бен, последний месяц был у меня тяжелым. Но теперь я
сказал тебе правду, и на душе стало легче. Делай, что хочешь, хоть
убей меня, но это правда).
Нортон зевнул.
После долгой паузы актер спросил:
— Черт возьми, скажешь ты что-нибудь?
— Что тут говорить? Рассказ замечательный. Только я тебе
не верю.
— Не веришь? — Филдс, казалось, совсем упал духом.
— Не обижайся.
— Слушай, я даю тебе слово...
— Вот что, Джефф, может быть, именно может быть, я поверил
бы тебе, если бы ты выложил свою историю под дулом пистолета.
Но я не верю данайцам, дары приносящим.
— Бен, право же, я не понимаю тебя. Я прилетел черт знает
откуда, чтобы сказать тебе правду, а ты...
— Ладно, ладно, не начинай все сначала. Дальше дело мое.
Пока, Джефф.
Нортон встал, потянулся и пошел прочь, но актер догнал его.
— Подумай, Бен, у тебя есть основания для подозрений, но
подумай. Я не хочу, чтобы мы были врагами.
— Мы не враги,— сказал Нортон.— Ты мой любимый актер.
И еще У. С. Филдс. Вы не родственники?
— Бен, я должен сказать тебе еще кое-что. Подожди минутку.
Нортон повернулся к актеру и увидел за его спиной статую
редко вспоминаемого польского патриота. «Вот что нужно Амери-
ке,— подумал он,— побольше польских патриотов. Где ты, Кос-
тюшко, теперь, когда мы нуждаемся в тебе?»
— Я приобрел киностудию,— сказал актер.— У нас закончено
пять фильмов. На каждом надеемся заработать от двух до десяти
миллионов. Денег у меня столько, что я подумываю основать какой-
нибудь благотворительный фонд. Вот только адвокаты сводят меня
с ума. Они приспособленцы — алчные, мелкие реакционеры...
— Молодцы,— сказал Нортон.
— Слушай, мне нужен молодой, умный, порядочный человек,
способный наблюдать за всем делом, человек, которому я могу
доверять, способный дать толковый совет...
437
— И этот человек будет грести бешеные деньги, а я самый
подходящий для этой работы, так ведь? О, Джефф, Джефф, как
данаец, дары приносящий, ты новый Аристотель Онассис.
Актер как-то осел, словно получив пинок в живот. Нортон
осознал, что очень рад этому, что в нем пробуждается садист. Над
ним уже столько людей брало верх, что было истинным наслажде-
нием взять верх над кем-то, хотя бы над этим несчастным дурачком.
— Вот что я скажу тебе, Джефф. Ты просчитался. Или тот, кто
толкнул тебя на этот обман. Ты говоришь, я молод, умен и порядо-
чен. Нет. Может, я сравнительно молод и относительно умен для
юриста, но не порядочен. Я был порядочным, это правда. Но в
последнее время преобразился. Будто Кларк Кент, входящий в те-
лефонную будку и выходящий оттуда сверхчеловеком. Полная луна
восходит, мой друг, и доктор Джекил превратился в мистера Хайда.
Под этой кроткой внешностью таится кровожадный зверь, готовый
за цент разорвать твое прекрасное горло. Больше никто не возьмет
надо мной верх, приятель. Передай это тем, кто послал тебя сюда.
Скажи, что терпение у меня лопнуло и на луне будет кровь. А теперь
убирайся, пока я не сломал тебе шею.
Он оставил актера и пошел через Джексон-плейс на красный
свет. Проезжавший автомобиль с визгом затормозил, и водитель
обложил Нортона всеми словами. Однако Нортон пропустил их
мимо ушей. Его пьянила вновь обретенная ярость, и впервые за дол-
гое время он чувствовал себя прекрасно.
21
К вечеру, когда Нортон вернулся домой, охватившее его чувство
ярости почти угасло. Он попал под внезапный ливень, не смог пой-
мать такси и, насквозь мокрый, последние пять кварталов до дома
шлепал по лужам. Уже подойдя к подъезду, он заметил, что в доме
горит свет. Это могли быть либо Гейб, либо полиция. Ни та, ни
другая перспектива Нортона не вдохновляла. Открыв дверь, он
увидел лежащего на диване Гейба, репортер то откусывал заусенцы,
то потягивал нортоновское пиво. Одет он был в грязный костюм
с жилетом, на лбу красовался багровый кровоподтек.
— Как ты вошел? — спросил Нортон и, сняв мокрый пиджак,
бросил его в спальню.
— Поставь на двери приличные замки,— ответил Гейб,— а то
какой-нибудь вор подгонит грузовик и очистит квартиру.
Нортон плюхнулся в кресло и стал снимать ботинки.
— Ладно. Гейб, что произошло вчера ночью?
— Включи радио,— прошептал репортер.— В доме могут быть
микрофоны.
Нортон включил приемник, настроился на музыкальную про-
438
грамму, и в комнате зазвучал концерт Моцарта. Потом придвинулся
с креслом поближе к Гейбу.
— Произошло то, бестолковый ты сукин сын, что я чуть не
погиб из-за тебя,— сказал Гейб.— Там был какой-то молодчик
с пистолетом.
— Черт возьми! Кто такой?
— Он не представился. Может быть, ты знаешь его?
— Как он выглядел?
— Рост пять футов восемь-девять дюймов. Вес сто пятьдесят
фунтов. Волосы черные, коротко остриженные, справа пробор. Лет
сорока пяти. Косоглазит, рожа какая-то самодовольная.
Нортон покачал головой.
— Это описание подходит ко многим.
— В одном из кабинетов горел свет. Должно быть, он сидел там.
— Гейб, когда я уходил, свет везде был погашен. В каком
кабинете, ты говоришь?
— Слева за поворотом, возле мужского туалета.
— Этот кабинет пустует. Там слышно, как в туалете шумит
вода. Обычно его отводят новичкам.
— У этого типа резкий гнусавый голос. Он говорит, как гангсте-
ры в старых фильмах: «Ты у меня на мушке», и прочее в том же
духе.
В памяти у Нортона что-то шевельнулось, но мысли его были
заняты только тем, что у него мокрые ноги и нужно принять ас-
пирин.
— Не знаю, Гейб,— сказал он.— Кого-то напоминает, но
не могу вспомнить, кого.— Он нагнулся и стал снимать липнущие
к ногам носки.— Гейб, значит, все сорвалось. Ты рисковал понап-
расну?
— Я этого не сказал! — резко ответил Гейб.— Вот тебе кое-что.
Он полез в портфель и протянул Нортону рукопись. Нортон
глянул на титульный лист, ахнул и торопливо открыл следующую
страницу. Сверху было написано: «Глава первая», и начиналась она
так: «Линда Хендерсон приехала в Вашингтон ветреным весенним
днем 1968 года, хотя, очевидно, в это время туда никому ехать
не стоило».
Нортон отложил рукопись.
— Это роман Донны,— сказал он.— Тот самый, что, по словам
Филдса, был похищен из его кабинета. Как он .мог попасть в каби-
нет к Уиту?
Гейб пожал плечами.
— Может, его похитил кто-то из людей Стоуна. Может, кто-то
украл и продал Стоуну. Хорошо бы это выяснить.
— Выясню! — заявил Нортон.— С утра первым же делом зайду
к нему.
439
Гейб всплеснул руками.
— Бестолочь, можешь ты хоть раз пошевелить мозгами? Ты
спросишь, откуда у него рукопись, он ответит, что кто-то неизвест-
ный прислал ее по почте. Потом он спросит, откуда ты про нее
знаешь. Что ты ответишь? Что ее похитил твой приятель?
Нортон вздохнул.
— Ты прав, Гейб. Я в таких делах новичок. Слушай, сегодня
произошла странная история. Внезапно приехал повидать меня
Джефф Филдс.
— Что ему было нужно?
— Пытался уверить, что это он приезжал к Донне в январе и она
забеременела от него. И будто она сказала ему, что едет в Вашингтон
повидать знакомых, а не Уитмора. И в довершение всего предложил
мне работу.
— Что же ты ему ответил?
— Что не верю ни единому его слову.
— Идиот! — взорвался Гейб.— Я же говорил тебе, что нужно
подыгрывать им.
— Извини, Гейб. Я привык говорить правду.
— Найди Филдса, извинись и скажи, что хочешь продолжить
разговор.
— Он мне уже не поверит.
— Люди верят тому, чему хотят верить. Скажи, что хочешь пого-
ворить о работе. Судя по всему, работа тебе скоро потребуется.
— Мне бы надо уволиться,— сказал Нортон.— Я уже не могу
работать у Стоуна. Уволиться и, может быть, выколотить из него
правду.
— Держись пока там, дружище, и помалкивай.
Зазвонил телефон. Нортон подскочил, потом замер и взглянул
на Гейба.
— Ответь,— сказал репортер.— Может, услышишь хорошие
новости.
Нортон в этом сомневался, но после третьего звонка взял трубку.
— Алло?
— Бен! Это Пенни.
— Кто?
— Пенни. Помнишь вечеринку в Палм-Спрингсе?
Казалось, это было давным-давно. Нортон вспомнил миниатюр-
ную девушку с лицом феи.
— Конечно, Пенни,— ответил он.— Как дела?
— Бен, у меня неприятности.
— Что случилось?
— Сейчас рассказать не могу. Мне нужно увидеться с тобой.
— Если хочешь, приезжай сейчас.
— Сейчас я в Чикаго. Но завтра вечером буду в Вашингтоне.
Смогу я увидеть тебя?
— Конечно. Приезжай ко мне. В семь я буду дома. Адрес зна-
ешь?
— Найду,— ответила Пенни, и в трубке послышались гудки.
Нортон положил трубку и заметил, что Гейб пристально глядит
на него.
— Кто это? — спросил журналист.
— Девушка, с которой я познакомился в Палм-Спрингсе. Стю-
ардесса. Она провела меня к Филдсу. Говорит, что у нее неприятно-
сти.
— Не только у нее,— сказал Гейб.— Слушай, вчера я нашел
еще кое-что. Адресную книгу Стоуна. Там есть любопытные фами-
лии и телефонные номера.
— Например?
Гейб достал из кармана пиджака голубую адресную книгу.
— Некоторые фамилии мне знакомы, но есть и просто инициа-
лы. Вот, например: «Г. 546-3646».
— Это номер Гвен Бауэрс. Ты ее знаешь.
— Да, но не знаю, почему ее номер оказался в книге у Стоуна.
— Постараюсь узнать.
— Узнавая, старайся быть похитрее. Вот еще: «Р. 456-7236».
— «456» — это Белый дом. А кто такой «Р.» — не представляю.
— Сегодня я звонил туда. Секретарша ответила: «Кабинет мис-
тера Макнейра».
— Это Клэй Макнейр. Работает на Эда Мерфи. Недели две назад
я познакомился с ним.
— Как он выглядит?
— Примерно моего возраста. Высокий, симпатичный. Носит кос-
тюмы в тонкую полоску и запонки. Типичный младший служащий.
Я познакомился с ним, когда стал наводить справки о Донне. Эд по-
ручил ему следить за ходом расследования.
— Может, он заодно информирует Уита Стоуна?
— Вряд ли. Макнейр не тот человек, которому Эд Мерфи дове-
рит что-то серьезное. Типичный американский парень. Носит сту-
денческий перстень и жует «джуси фрут».
Нортон нахмурился, потом вскинул голову.
— Постой, постой! Макнейр занимает крохотный кабинет в
цоколе Белого дома и делит его с человеком по имени Байрон
Риддл. Это странный тип. Макнейр говорит, что он какой-то кон-
сультант, выполняющий особые задания. Зайдя к Макнейру, я сел
за стол Риддла, он вошел, увидел меня и чуть не взорвался.
Псих.
Лицо Гейба оживилось.
— Как выглядит этот Риддл? — требовательно спросил он.
— Среднего роста. Худощавый. Волосы темные. Лет сорока с
лишним.
441
— Должно быть, тот самый.— Гейб вздохнул.
— Тот самый?
— Что был вчера ночью в фирме. С пистолетом. Он говорит рез-
ко, как гангстеры в кино? Одной стороной рта?
— Да! Значит, это он.
— Надо будет поинтересоваться мистером Байроном Рид-
длом,— сказал Гейб.
Нортон принялся расхаживать по гостиной.
— Слушай, я кое-что вспомнил. С неделю назад я был на вече-
ринке у Гвен Бауэрс. Там все набрались, я тоже, и в конце концов
вышел на воздух, смотрю — в кустах прячется какой-то тип. Я по-
гнался за ним, но он удрал. Наверно, это был Риддл.
— Наверно, он,— сказал Гейб.— Нужно будет взглянуть на
этого Риддла. Покажешь его мне.
— Как?
— Если будем наблюдать за Белым домом, в конце концов уви-
дим, как он входит или выходит.
— Если он войдет или выйдет, Макнейр сказал, что он часто
разъезжает.
— Например, в Палм-Спрингс, украсть рукопись? В Кармел,
столкнуть с обрыва старика сенатора? Похоже, у этого Риддла много
разъездов.
Нортон сел в кресло и хмуро уставился на свои босые ноги.
— Это уже слишком, Гейб,— пробормотал он.— Неужели ты и
вправду считаешь, что человек, работающий в Белом доме, в уитмо-
равском Белом доме, может быть взломщиком и убийцей?
Гейб рассмеялся и провел рукой по волосам, осыпав плечи пер-
хотью.
— Друг мой, об этом и речь. В каком мире ты живешь?
— Ладно, ладно, допускаю. Все возможно. Но если так, наверно,
пора сообщить властям обо всем, что мы знаем.
— Каким властям? Чаку Уитмору? Эду Мерфи? Этому болвану
министру юстиции? Или, может, Уиту Стоуну, раз он сменит его?
— Нет, не им. Но ведется расследование убийства Донны, у
Стоуна оказалась ее рукопись, значит, он здесь как-то замешан. Со-
общим все, что знаем, в прокуратуру, и пусть они действуют дальше.
— Во-первых, нельзя доказать, что рукопись была в столе у Сто-
уна, не поставив меня под удар. Во-вторых, знаешь ты, кто новый
прокурор округа Колумбия?
— Конечно. Фрэнк Кифнер. Только вряд ли он лично занимает-
ся убийством Донны. Скорее, кто-то из его помощников.
— Опять ошибка. Он лично руководит расследованием. И, как я
слышал, ему не терпится предъявить обвинение. Только тут одна
маленькая загвоздка: не на кого навесить это дело.
— А тот парень? Ненормальный?
442
— Никаких улик. Да и все равно вряд ли удастся его засудить.
Они фабрикуют обвинение, он ссылается на психическое заболева-
ние, и его отправляют в лечебницу, где ему и без того место. Все до-
вольны.
— Я не думаю, что Фрэнк на такое способен.
— Ты его знаешь? — спросил Гейб.
— Познакомились в Капитолии лет пять назад. Он помоложе
меня.
— Верно. Самый молодой прокурор в стране. И хочет стать са-
мым молодым федеральным судьей или самым молодым помощни-
ком министра юстиции, если Уит Стоун станет во главе министерст-
ва. И вот еще что. В адресной книге Стоуна телефонный номер Киф-
нера, не внесенный в справочники, обозначен буквой «Ф».
— Ничего странного, что у крупного вашингтонского юриста
есть телефон прокурора.
— Ничего, однако все фамилии в книге записаны полностью,
только вместо «Гвен» — «Г.», вместо «Риддл» — «Р.» и «Ф.» — вмес-
то Фрэнк Кифнер. Прокурор находится в избранном обществе.
— Я неплохо знаю Фрэнка и могу доверительно поговорить с
ним. Не упоминая ни о тебе, ни о рукописи. Просто расскажу о том,
что происходят странные вещи.
— Кифнер проведет тебя. Ты только выболтаешь ему все, что
нам известно, а потом все остальные двери будут захлопываться
у нас перед носом.
— По-моему, Кифнер честен. И, несомненно, умен. Слишком
умен, чтобы не шутить с расследованием убийства.
— О господи,— застонал Гейб,— понятно, почему южане про-
играли войну. Неужели ты не можешь понять своей тупой башкой,
что всем, кроме тебя, наплевать, кто убил Донну? Уитмор хочет вы-
городить себя. Мерфи хочет выгородить Уитмора. Кифнер мечтает
угодить Белому дому и получить повышение. Сержант, ведущий рас-
следование, стремится в начальники полиции. Так все и идет. Каж-
дый думает только о себе.
— А ты, Гейб? — раздраженно спросил Нортон.— Тебя волнует
то, что случилось с Донной? Или только хочешь найти святой Гра-
аль, который ты именуешь «досье Гувера»?
Гейб усмехнулся.
— Вот теперь ты попал в точку,— сказал он.— Само собой, я
помогаю тебе, потому что ты можешь помочь мне. Так устроен мир.
Но ты никому не можешь помочь, если не начнешь работать голо-
вой. Слушай, позвони Джеффу Филдсу, скажи, что хочешь снова по-
говорить с ним. Поговори с Гвен Бауэрс, узнай, что сможешь, о Стоу-
не. И найди предлог наведаться к Макнейру. Если он сидит в одном
кабинете с Риддлом, то должен что-то знать о нем.
Гейб поднялся и стряхнул с плеч перхоть.
443
— Мне надо идти,— сказал он.— Слушай, ты по-прежнему со
мной? Игра становится серьезной. Вчера на меня был наведен не
детский пистолет.
Нортон принялся снимать галстук. Мокрая рубашка липла к
спине.
— С тобой, Гейб. Хотел бы я знать, к чему нас все это приведет.
— Я скажу тебе, к чему,— ответил Гейб.— В ближайшее время
мы расколем этот орешек. Посмотри!
Он протянул руки. Нортон посмотрел на них и не увидел ничего
примечательного, кроме грязных ногтей.
— Смотри,— сказал Гейб и указал на запястья.— Видишь?
Пятна!
Нортон пригляделся и увидел на запястье Гейба несколько блед-
но-розовых пятен.
— Так всегда,— сказал Гейб.— Когда я приближаюсь к раскры-
тию загадки, появляются пятна. Потом, когда уже совсем близок,
весь покрываюсь сыпью. Это у меня шестое чувство.
Нортон молчал.
— Так что не волнуйся, дружище,— сказал Гейб.— Мы разобла-
чим этих гадов. Пригвоздим к позорному столбу.
Подмигнув, он дружески ткнул Нортона кулаком в плечо и вы-
скользнул из комнаты.
Нортон облегченно вздохнул, запер дверь, выключил приемник
и пошел в ванную принять витамин С. Он легко простужался и чув-
ствовал, что болезнь начинается.
22
Нортон открыл дверь, и Пенни бросилась к нему в объятия.
— Осторожно,— сказал он,— я простужен.
— Ну и пусть, ответила Пенни, поцеловала его и заплакала,
уткнувшись ему в кашемировый свитер.
— Проходи в комнату,— сказал Нортон.— Ты ела? Могу пожа-
рить яичницу.
— Спасибо, не надо,— угрюмо отказалась Пенни.— Что-то ап-
петита нет.
— Может, горячего пунша? Эту неделю я живу на пунше и таб-
летках.
— Разве что кока-колы. Я уже попала в такой переплет, что
боюсь и пить, и курить, и переходить улицу не там, где положено.
Пенни попыталась улыбнуться, но лицо ее скривилось, и она за-
плакала снова.
Нортон принес кока-колу и сел на диван рядом с ней.
— Ну, рассказывай, в чем беда.
— Я даже не знаю, в чем,— всхлипнула Пенни.— Познакоми-
444
лась в самолете с этим типом, а потом вдруг фараоны пристали с
расспросами, грозили судом, тюрьмой, я прямо с ума схожу.
Она выпалила все залпом, и это встревожило Нортона.
— Не спеши, Пенни. Начни сначала.
Она полезла в сумочку и достала сигарету. Когда прикуривала,
рука ее дрожала.
— Видимо, это началось в самолете,— сказала она.— На мар-
шруте Лос-Анджелес—Вашингтон. Я работала в салоне первого
класса и разговорилась с очень странным типом. Все расписывал,
что за выдающаяся он личность, всякие там приключения. В конце
концов я сказала, что не верю ему, тут он вскинулся и показал мне
пропуск в Белый дом со своей фотографией, так что, похоже, то был
не просто треп.
— Он представился тебе?
— Сказал, что его зовут Уэнделл Бэкстер, но, показывая про-
пуск, закрыл фамилию рукой. А на запонках у него буква «Р.». Так
что делай вывод сам.
Нортон даже не удивился. Он начал склоняться к мысли, что
Гейб прав: весь мир представляет собой один сплошной заговор.
— Пенни, ему лет сорок пять, худощавый, короткие темные во-
лосы и диковатый взгляд?
Глаза у нее округлились, как блюдца.
— Откуда ты знаешь?
— Это долгая история. Расскажи подробнее, о чем он говорил.
— Послушать его — прямо какой-то международный шпион.
Много говорил о пистолетах. Сказал, что у него есть пистолет, стре-
ляющий за угол, но это, конечно, была шутка. Рассказывал о част-
ных клубах в Лондоне, где играл в карты, сказал, что лично знаком
с иранским шахом, сыпал фамилиями киноактеров. Видимо, так раз-
говор у нас перешел на Джеффа.
— Филдса?
— Да. Я сдуру и ляпнула, что бывала у Джеффа на вечеринках,
а он уцепился за это. Стал расспрашивать о Джеффе, что там за ве-
черинки у него, потом я ушла от этой темы, и он снова принялся за
свои подвиги.
— Он не сказал, почему у него пропуск в Белый дом?
— Говорил что-то о специальных заданиях. Звучало это так,
будто он делает им одолжение. Мнения об Уитморе он не очень вы-
сокого. Говорил о политике, о том, что стране нужно новое руковод-
ство и «конституционные принципы», не могу взять в толк, что это
значит. Слушать его было дико. То есть он нес сплошную чушь, но
я не могла отвести от него глаз. Прямо гипнотизер.
Она отпила кока-колы.
— В общем, когда мы приземлились в Далласе, он пригласил
меня пообедать; делать мне все равно было нечего, я согласилась;
445
прилетев в Вашингтон, мы отправились в какой-то арабский ресто-
ран; короче говоря, я напилась, он привез меня в какую-то грязную
квартиру на Капитолийском холме и, вместо того чтобы тискать
меня — к этому по крайней мере я была готова,— стал расспраши-
вать о Джеффе, принимают ли у него на вечеринках наркотики.
Я выложила ему все, что знаю, лишь бы он отстал. Потом он среди
ночи вызвал такси и отвез меня в дом своего друга, где я и ночевала.
— Пенни, сможешь ты найти этот дом?
— Вряд ли. Сам знаешь, все дома на холме похожи. Наверно,
узнала бы, если бы оказалась рядом.
— Завтра нужно будет погулять по холму, может, найдем. Со-
гласна?
— Конечно, Бен.
— Ну и что было дальше?
— Примерно с неделю ничего. Потом как-то утром я готовлюсь
к вылету, тут двое типов отзывают меня, показывают серебряные
значки, говорят, что они агенты бюро по борьбе с наркотиками, гро-
зят мне неприятностями и хотят задать несколько вопросов. Я им:
«Что вы, ребята, я ничего не знаю. Мне нужно на самолет поспеть».
Тогда они говорят, что, если хочу, они могут договориться с моим
начальником — вежливо так, будто делают мне одолжение, но при
мысли, что они явятся к начальнику, меня в дрожь бросило.
— Они знали это заранее.
— Должно быть. Ну, я спросила, что они хотят узнать, тут по-
шли расспросы о наркотиках, употребляю ли я их, знаю ли кого, кто
употребляет. Смех да и только. Я говорю: «Слушайте, ребята, о чем
тут говорить, все покуривают травку, все нюхают порошок счастья».
Честное слово, Бен, почти все стюардессы, кого я знаю, курят или
нюхают перед полетом, только тогда они способны улыбаться щип-
кам тех болванов, которых должны обслуживать. Но эти типы не от-
ставали и вскоре перешли к Джеффу Филдсу: кто употребляет нар-
котики у него на вечеринках, откуда наркотики берутся и все такое,
и в конце концов я заявила им, что ничего больше не скажу.
Пенни умолкла и допила кока-колу. Нортон чихнул.
— Выпей пунша,— сказала Пенни.— Может, я тоже выпью.
— Хорошая мысль,— сказал Нортон. Он пошел на кухню, вски-
пятил воды, налил в кофейные чашки по стаканчику виски, долил
их кипятком, добавил меду и по два мускатных орешка.
Пенни пригубила напиток и усмехнулась.
— Это годится,— сказала она.— Если бы я только выпивала,
то не влипла бы в такую передрягу. А может, и влипла бы, при моей-
то невезучести.
— Пенни, говорили эти люди, что ты не обязана отвечать на их
вопросы? Что ты можешь вызвать адвоката? Что все сказанное то-
бой может быть обращено против тебя?
446
— В общем-то нет. То есть один заикнулся, что отвечать я не
обязана, тут вмешался другой и сказал, что мне лучше не отмалчи-
ваться, потому что положение мое и без того скверное. Я совсем рас-
терялась. Один завел речь, как ужасно в тюрьме девушке вроде меня,
я даже ударилась в слезы, а другой так, по-хорошему говорил, что
им нужна от меня только правда, а правдой нельзя причинить зло.
Нортон застонал.
— Пенни, пожалуйста, если полицейский спросит у тебя хотя
бы который час, отвечай: «Обращайтесь к моему адвокату».
— Конечно, нужно было позвонить тебе,— сказала она.— Но
я улетела в Лос-Анджелес, пробыла там несколько дней и успокои-
лась. Думала, что все позади. А когда вернулась в Вашингтон, оба
эти типа ждали меня, теперь они сказали, что меня хочет видеть про-
курор. У меня даже челюсть отвисла. Тут я хотела вызвать тебя, но
они уже поговорили с моим инспектором, и тот сказал, что если я
не буду содействовать им, то останусь без работы. А работа, как ты
знаешь, в наши дни на дороге не валяется, и многим девушкам при-
ходится туго; я поняла, что лучше всего будет пойти к прокурору.
И пошла.
— К Фрэнку Кифнеру?
— Ты знаешь его?
— Знаю,— ответил Нортон.— Что он сказал?
— Вначале мягко, по-хорошему говорил, что я правильно посту-
пила, приехав к нему, что нужно только прояснить некоторые дета-
ли, а потом у нас опять началась игра в Двадцать Вопросов. Главным
образом о Джеффе и кокаине. Он спрашивал, употребляю ли я ко-
каин. «Только для чистки зубов»,— ответила я, но он даже не улыб-
нулся. Спрашивал, нюхаю ли кокаин на вечеринках у Джеффа. Я
сказала, что да. А сам Джефф? Да. Но они старались вытянуть из
меня, что это кокаин Джеффа, что он торгует им. Я сказала, что это-
го не знаю, и тут они заговорили о большом жюри. Я опять удари-
лась в слезы; в конце концов они меня отпустили, но сказали, что,
может, я понадоблюсь снова. Несколько дней назад они позвонили,
сказали, что Кифнер опять хочет меня видеть. После этого я и позво-
нила тебе. Я больше не могу встречаться с этим человеком, Бен, у не-
го такой холодный взгляд.
— Господи, как жаль, что ты не позвонила мне раньше!
— Извини,— сказала Пенни.— Я такая дура.
— Нет, ты просто средний человек, которого любой полуграмот-
ный полицейский, тем более такой юрист, как Кифнер, может сбить
с толку.
— Мои дела очень плохи?
— Не думаю. Мне кажется, их интересуешь не ты. По-моему,
они стряпали дело для нажима на Филдса, вынуждая его тем самым
оказать им небольшую любезность, поэтому и вымогали у тебя и,
447
видимо, кое у кого еще соответствующие показания. Это называется
«обработка». Давят на маленьких людей, чтобы добраться до боль-
ших.
— Я не понимаю,— сказала Пенни.— Что им нужно от Джеф-
фа?
— Кто его знает,— ответил Нортон, хотя был почти уверен, что
делом о кокаине Филдса принудили сказать, будто Донна забереме-
нела от него.
— С какой же стати вызывать меня снова?
— Не знаю. Видимо, хотят, чтобы это выглядело законным рас-
следованием, а не дешевым политическим нажимом.
Пенни в замешательстве захлопала глазами.
— Судя по твоим словам, это шантаж? — сказала она.— Прави-
тельство стращает законом, как преступники оружием. Неужели
такое возможно?
— Такое делается сплошь и рядом,— ответил Нортон.1— А за-
коны о наркотиках облегчают эту задачу. Запомни, Пенни, всякий
раз, когда куришь марихуану, тем более нюхаешь кокаин, ты отда-
ешься на милость властей. А милости у них не так уж много.
Пенни содрогнулась и закрыла лицо руками.
— Уже поздно,— сказал ей Нортон.— Ты где остановилась?
Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
— Нигде. Если у тебя есть комната, останусь здесь.
Нортон покачал головой.
— Так не пойдет, Пенни.
— Мы можем ничего не делать,— сказала она.
Нортон почувствовал себя неловко.
— Видишь ли, Пенни, после той нашей встречи я... ну...
— У тебя появилась женщина,— сказала она.
— В общем, да. Все произошло внезапно, однако же...
Пенни усмехнулась.
— Но ей не понравится, если я останусь у тебя. -
— Ты верно заметила,— сказал Нортон.— Слушай, можешь
ночевать у нее. Живет она в Фогги Ботом, неподалеку от Кеннеди-
центра, у нее есть свободная спальня. Дело в том, что я буду говорить
о тебе с Кифнером, и нужно, чтобы ты до этого не говорила ни с кем.
— Как ее зовут?
— Энни,— сказал Нортон.
— Энни,— угрюмо повторила она.— Наверно, умная, не такая
дура, как я.
И, уткнувшись в спинку кресла, заплакала.
Нортон тронул ее за плечо.
— Пенни, ты ошибаешься. У вас с Энни много общего. Вы обе
правдивые. Обе хорошие. И отлично поладите. Мы все трое будем
друзьями. Будем помогать друг другу. Идет?
448
Она повернулась к Нортону, заморгала, потом крепко обняла.
Он подержал ее в объятиях, потом подошел к телефону и позвонил
Энни. Та выслушала и сказала, что, если Пенни через десять минут
не будет у нее, она свернет ему шею.
23
Клэй Макнейр сидел в раздумье над заявлением, в котором
шеф-повар Белого дома просил увеличить бюджет на тридцать про-
центов и намекал, что, если не получит этой прибавки, кухонная при-
слуга взбунтуется. Вдруг Байрон Риддл влетел в кабинет, хлопнул
дверью и включил маленький телевизор «Сони», стоявший на полке
возле его стола.
Макнейр сердито посмотрел на него.
— Байрон, с твоего позволения, я хочу поработать.
Риддл пропустил его слова мимо ушей. Он неотрывно смотрел
на экран телевизора, где полная женщина стояла у новенького авто-
мобиля «додж чарджер».
— Байрон, я работаю!
— Сделай перерыв, приятель,— ответил Риддл одной сторо-
ной рта.— Знаешь, что вот-вот произойдет?
Макнейр вздохнул и отложил заявление шеф-повара.
— Нет, Байрон, а что должно произойти?
— Донни Рипли созвал пресс-конференцию,— ответил Риддл.
Его самодовольство озадачило Макнейра.
— Пресс-конференцию? С какой стати? Ему еще рано баллоти-
роваться в президенты.
— Ха! — ответил Риддл со злобной усмешкой.— Поживем —
увидим.
Макнейр недовольно покачал головой. Политологи непрестанно
размышляли, будет ли сенатор Рипли соперником президента Уит-
мора на партийном выдвижении через три года, но этот вопрос со-
вершенно не занимал Макнейра. К тому времени он собирался уйти
из Белого дома, вернуться к относительно спокойной жизни. Более
того, ему было все равно, кто занимает президентское кресло. Он
давно уже решил, что политики отличаются друг от друга не более,
чем разные сорта зубной пасты: рекламируются они как нечто уни-
кальное, но, в сущности, представляют собой одно и то же. Люди со-
действуют избранию своего кандидата, а потом работают на него.
Макнейр начинал видеть в политическом процессе роковую улов-
ку-22: чем больше таланта проявляет человек при достижении долж-
ности, тем меньше таланта он проявит при ее исполнении.
— Начинайте, черт возьми, начинайте,— нетерпеливо сказал
Байрон Риддл. Перед пресс-конференцией сенатора телестудия пе-
редавала бесконечную серию коммерческих фильмов. На экране
449
пожилая женщина нагловатого вида объясняла сбитой с толку жен-
щине помоложе достоинства какого-то стирального порошка.
— Будь у нас приличное правительство,— злобно заметил
Риддл,— людям не пришлось бы смотреть такую дрянь.
— Байрон, реклама нам нужна,— возразил Макнейр.— Она не
дает машине останавливаться.
— Слушай, приятель, этой стране нужно кончать с бесхребет-
ностью, а не продавать мыло,— огрызнулся Риддл.
Он заворчал и стал искать в карманах сигареты. Не найдя, тороп-
ливо отпер ящик стола и вынул нераспечатанную пачку «Мальборо».
Едва он закурил, как на экране банку корма для собак сменил купол
Капитолия, потом появилось растерянное лицо известного полити-
ческого комментатора, он говорил:
—...неожиданная пресс-конференция удивила Вашингтон. Ста-
рые вашингтонские зрители считают, что сенатору Рипли еще рано
объявлять свою президентскую программу, однако такая возмож-
ность остается... возможной. И теперь мы готовы включить...
Появился Донован Рипли, его представительное, усталое лицо
было в центре экрана, за спиной виднелся свернутый флаг, рядом
сидели жена и дети. У жены, красивой женщины, был ошеломлен-
ный взгляд, словно у девочки, увидевшей катастрофу в шахте.
— Сограждане-американцы,— произнес Донован Рипли, надеж-
да миллионов, с головы до ног будущий президент,— сегодня я
здесь, чтобы объявить о нелегком решении, принятом после долгих
молитв, после долгих споров с любимой женой и многими друзьями,
которые поддерживали мое служение обществу...
Клэй Макнейр нахмурился, а Байрон Риддл издал радостный
вопль.
— ...и каждый общественный деятель должен постоянно соизме-
рять свой долг перед страной с долгом перед самыми близкими
людьми...
Байрон Риддл заколотил кулаками по столу и зашелся в беззвуч-
ном смехе.
— ...мучительное, но необходимое решение из-за привязанности
к жене и детям ни теперь, ни в будущем не быть кандидатом в прези-
денты Соединенных Штатов...
Риддл подскочил и как сумасшедший заплясал по кабинету. На
телеэкране творилась такая же кутерьма. Учтивый политический
комментатор раскрывал рот, как рыба, вытащенная из воды:
— ...будто взрыв бомбы... совершенно неожиданно... глубокая
привязанность к семье... полностью меняет будущее национальной
политики...
— Все! — крикнул Байрон Риддл.— Он вышел из игры!
Раздраженный Макнейр встал и выключил телевизор.
— Байрон, успокойся. Это ведь не столь уж важное дело.
450
— Не столь уж важное? — повторил Риддл и снова разразился
таким смехом, что на глазах выступили слезы.— Послушай, это одно
из самых важных дел, к которым я был причастен.
— Причастен? Как так? — Макнейру показалось, что его ком-
паньон сошел с ума.
— Просто оборот речи,— ответил Риддл, овладев собой.— Я
должен идти. Это меняет все. Мне нужно поговорить с Эдом Мерфи.
Пока, Макнейр.
— Байрон, а как эти докладные...— начал было Макнейр, но
Риддл, хлопнув дверью, выбежал из кабинета.
Клэй Макнейр вздохнул и вернулся к столу. Это сумасшествие
слишком затянулось. Он не знал, какие важные услуги оказывает
Байрон Риддл Эду Мерфи и другим людям в Белом доме, знал толь-
ко, что Риддл мешал ему работать. Нужно будет поговорить с Мер-
фи. В крайнем случае Риддлу придется перебраться в другой каби-
нет. Хватит.
Макнейр снова потянулся к жалобе шеф-повара, и тут ему в глаза
бросилось нечто необычное. Риддл оставил ящик стола открытым.
Макнейр был ошеломлен. Ведь Риддл охранял свои ящики как тигр.
У него возникло почти неодолимое желание заглянуть туда.
Нет, сказал он себе, это недостойно; служащие не должны так
поступать.
«Однако,— мелькнула мысль,— там может оказаться что-то
компрометирующее, тогда просьба к Эду Мерфи будет более обосно-
ванна». Макнейр был готов почти на все, чтобы изгнать Байрона Рид-
дла из своего кабинета и из своей жизни.
Он быстро подошел к столу и выдвинул ящик. Там были блок
сигарет «Мальборо», карта Калифорнии и два бумажных пакета.
Макнейр взял тот, что лежал сверху. Пакет оказался запечатанным,
на нем стояла надпись: «Пленка Д. X.». Внутри прощупывалась круг-
лая катушка. Пленка Д. X.? Дэвид Халберстэм? Домовое хозяйство?
Макнейр нахмурился, положил этот пакет и взял другой. Набитый,
незапечатанный. Макнейр заглянул в него и с изумлением увидел
деньги.
Купюры были в основном стодолларовые, несколько пятидесяти-
долларовых. На глаз Макнейр решил, что там не меньше десяти ты-
сяч.
Макнейр глядел на деньги, сердце его колотилось, мысль лихора-
дочно работала. Он думал о том, что, перейдя на государственную
службу, стал зарабатывать меньше. О расходах, более пяти тысяч
в год, на обучение детей в частной школе. О жалобах жены, что он
слишком много работает, что они два года не были в отпуске, и ему
пришло в голову, что было бы очень хорошо съездить с семьей в
Акапулько или в Кэнил-Бэй на недельку-другую. Если бы только у
него были деньги! Он полез в конверт. Только две тысячи, подумал
451
он. Двадцать бумажек. Байрон не заметит. Как прекрасно он провел
бы отпуск с семьей.
Внезапно распахнулась дверь, и вошел Байрон Риддл. Макнейр
охнул и выронил конверт.
— Напрасно ты это, Макнейр,— прошептал Риддл.
— Ты бросил ящик открытым,— спокойно сказал Макнейр.—
Я закрыл его. Нужно быть повнимательнее, Байрон.
Макнейр по-мальчишески улыбнулся, но улыбка тут же угасла
под убийственным взглядом Риддла. Макнейр пожал плечами и на-
правился к своему столу.
— Слушай, Байрон,— сказал он.— Кажется, нам с тобой давно
пора поговорить. Мне уже надоело...
Кулак Риддла взлетел и угодил Макнейру под дых. Макнейр со-
гнулся от боли, к горлу подступила тошнота. Риддл схватил его за
галстук, прижал к стене и влепил сильную пощечину. Макнейр по-
пробовал защищаться, но получил сильный удар ребром ладони по
шее, и руки его обвисли.
— Байрон, ради бога! — воскликнул он.
Риддл влепил ему еще одну пощечину.
— Как ты открыл ящик?
— Ты бросил его открытым.
Риддл снова ударил его под дых, и Макнейр упал на колени.
«Убьет,— мелькнула у него мысль.— Этот псих убьет меня прямо
здесь, в цокольном этаже Белого дома».
— Байрон,— взмолился он,— если у нас возникла проблема,
давай обсудим ее, как...
Риддл так стукнул его головой о стену, что потемнело в глазах.
— Тебе нужны деньги, мразь? — злобно прошептал Риддл.—
Нужны деньги? Хорошо, мы дадим тебе денег.
Он взял пакет, достал оттуда стодолларовую бумажку и сунул
Макнейру в лицо.
— Жри, мразь!
— Что?
— Я сказал: жри!
Риддл снова ударил его по лицу и сунул деньги ему в рот.
— Жуй. Глотай.
Макнейр запротестовал, но, когда Риддл угрожающе занес руку,
стал жевать. Деньги были грязными, он боялся, что его вырвет. И
заплакал.
— Глотай, а то убью,— сказал Риддл.
Макнейр поперхнулся, потом проглотил. Сполз на четвереньки
и невидяще уставился в пол.
— Что ты видел в ящике? — резко спросил Риддл.
— Ничего, Байрон, клянусь. Пожалуйста...
Риддл ударил его ногой по ребрам.
452
— Врешь. Что видел?
— Сигареты. Карту. Деньги.
— Еще что?
— Пакет.
— Что на нем написано?
— Не знаю.
Риддл снова пнул его.
— Что написано?
— Клянусь богом, не знаю.
Риддл опустился на колени и зашептал ему в ухо:
— Скажешь хоть кому-то, что видел в ящике, убью. Понял?
— Да, Байрон.
— Не сразу. Буду убивать медленно. Жену и детей тоже. Ду-
маешь, я шучу?
— Нет, Байрон,— прошептал Макнейр.— Теперь можно встать?
— Лежи на месте.
— Байрон, нам теперь нельзя иметь один кабинет.
— Наконец-то слышу что-то разумное. Так скажи Мерфи, что
хочешь перебраться. Идет?
— Идет, Байрон. Как скажешь.
— Это уже лучше. Теперь можешь встать.
Макнейр с трудом поднялся на ноги.
Риддл прислонился к стене и закурил.
— Мне неприятно так обходиться с тобой,— сказал он.— Это
не в моем стиле. Но ты должен понять, я выполняю секретные пору-
чения больших людей, и никакой утечки не должно быть. Так что
помалкивай. И больше не будет никаких проблем. Договорились?
— Договорились,— ответил Макнейр. От сильного пинка у него
болел бок. Он подумал, что, видимо, сломано ребро.
— И вот что, Байрон... извини, что я заглянул в твой стол. Этого
делать не следовало.
— Вот это по-мужски,— сказал Риддл и неожиданно протянул
руку. Ошеломленный Макнейр и его мучитель обменялись рукопо-
жатием.
— У нас с тобой не должно быть проблем,— сказал Риддл.—
Ты игрок команды, Макнейр, для таких, как ты, существует свое
место. А Байрон Риддл — волк-одиночка, он действует на свой страх
и риск, выполняя тяжелую работу, за которую никто больше не же-
лает браться. Впредь тебе лучше держаться от меня подальше.
— Согласен,— сказал Макнейр.
— Отлично! А теперь повернись лицом к стене.
— Что?
— Ты слышал. Лицом к стене. Быстро!
Макнейр быстро повернулся и услышал, как Риддл открывает
ящики стола и перекладывает их содержимое в портфель.
453
— Пока, Макнейр,— сказал Риддл через минуту.— Помни, о
чем я тебя предупреждал. Помалкивай, и все будет хорошо.
Дверь закрылась. Макнейр медленно обернулся, увидел, что Рид-
дла нет, и торопливо запер ее. Будто какой-то замок мог защитить
его от Байрона Риддла. Кривясь от боли, он сел за свой стол и стал
думать, как быть дальше. Придется все рассказать Эду Мерфи. Ра-
ботать и дальше рядом с маньяком, грозившим убить его, нельзя.
И все же... что, если Риддл сказал правду? Что, если он выполня-
ет секретные задания Эда Мерфи или даже самого президента?
Вдруг он скажет, что Макнейр поставил под угрозу их секретность?
Что, если уволят не Риддла, а его? Тогда все планы рухнут. Ни одна
корпорация не даст ему той работы, какую он хочет. Может, лучше
промолчать, перебраться в другой кабинет и избегать Байрона? Да-
же если для этого придется ходить через другую дверь? Знать только
свое дело, так, видимо, будет лучше всего. Но все же любопытство
его не угасало. Почему Риддл так разозлился? Что такое важное в
этих конвертах?
Пленка Д. X.
Донны Хендрикс.
Эта мысль пришла внезапно и перепугала его. Какое отношение
имел Риддл к убитой? Что это за пленка? Какие на ней могли быть
секреты, чтобы угрожать из-за них убийством? Макнейра одолевали
мысли, над которыми не хотелось задумываться. Он хотел только
делать свою работу, угождать начальству, продвигаться в жизни. Но
теперь почему-то имел дело с сумасшедшим, грозящим убить его и
всю семью. Макнейр закрыл лицо руками. Ребра болели от пинка, его
подташнивало. На съеденных деньгах могли быть всевозможные
микробы. Может, пойти к врачу? Но как объяснить, почему он про-
глотил стодолларовую бумажку? Зазвонил телефон, но Макнейр не
снял трубку. Ему не хотелось ни с кем говорить. Хотелось оказаться
подальше от Вашингтона. Даже, может быть, умереть.
24
По пути в аэропорт Нортон и Энни спорили.
— Не доверяй Гейбу Пинкусу,— сказала она.
— Я ему не доверяю,— ответил Нортон.— Но он мне нужен.
— Он обманет тебя,— сказала Энни.— Он думает только о сво-
их сенсациях. О славе. Контролировать его ты не можешь.
— От него есть толк. Половину сведений об этой истории сооб-
щил мне он.
— Ну и много ты узнал? Так много, что теперь наудачу летишь
в Калифорнию?
— Энни, это единственное, что мне остается,— устало сказал
он.— Где-то должно быть слабое звено. Макнейр не хочет говорить
454
со мной. Риддл исчез. Так что я попробую еще раз поговорить с
Джеффом Филдсом.
— Ты мог бы обратиться к общественности,— сказала она.—
Созови пресс-конференцию. Выложи все, что знаешь. Заставь их
объяснить все, а не бейся головой о стену.
Нортон свернул с Белтвэя на Даллес Эксесс Роуд и упрямо по-
качал головой.
— К этому я еще не готов. Так можно навредить Уитмору, а я
не сделаю этого, пока не буду убежден, что он причастен к убийству
Донны.
— Убежден? Чего еще тебе нужно?— воскликнула она.— Ты
знаешь, что он сделал ей ребенка. Знаешь, что кто-то убил сенатора
Нолана. Знаешь, что они заставили Джеффа Филдса сказать, будто
Донна забеременела от него. Чего ты еще хочешь, признания?
Их обогнало такси на скорости 80 миль в час.
— Какой-то бедняга опаздывает на самолет,— сказал Нортон.—
Послушай, я же вчера вечером объяснял тебе, это все может быть
совпадением. Пока что против Уитмора лишь косвенные улики.
Есть разница между тем, что я подозреваю и что знаю. Будь я при-
сяжным, я не смог бы сказать, что безоговорочно убежден в при-
частности Уитмора.
— О господи! — воскликнула Энни.— Юристы!
Остановив машину возле аэропорта, Нортон взял Энни за руку.
— Вечером позвоню.
— Отдохни там,— сказала она.— Полежи у бассейна, позаго-
рай.
— Постараюсь,— сказал он.— Слушай, извини меня за вчераш-
нее.
Энни придвинулась и поцеловала его.
— Вчера все было хорошо,— сказала она.— Отдохни там. Я
съем тебя, когда вернешься.
Он торопливо поцеловал ее и поспешил к вокзалу.
Полчаса спустя, когда самолет поднялся, Нортон подумал, что
еще ниоткуда не улетал с таким удовольствием, как сейчас из Ва-
шингтона. Даже если это означало улетать от Энни. Последнюю
неделю у него было ощущение, будто вокруг него сдвигаются стены.
Он стал приглядываться к людям на улице, хотя раньше не делал
этого. Теперь ему казалось, что они наблюдают за ним, следят, стро-
ят заговоры. Он считал, что все телефоны прослушиваются, все раз-
говоры подслушиваются, все письма вскрываются.
Последней соломинкой была прошлая ночь, когда они впервые
легли в постель и с ним произошло нечто ужасное. Казалось, импо-
тенция — один из последних симптомов этой паранойи. Лежа рядом
с Энни, он слышал шорохи за дверью, видел тени за окнами, ему ме-
рещились шпики, спрятанные кинокамеры, потайные микрофоны.
455
В конце концов он сдался и, надеясь, что она поймет, поделился сво-
ими опасениями. Конечно, даже когда он шептал ей о смерти Дон-
ны, где-то в глубине души гнездился страх, что и она может оказать-
ся участницей этого заговора, но довериться кому-то было необхо-
димо.
Когда он стал рассказывать, Энни села в постели, включила свет
и с полчаса расспрашивала его. Она думала, что он слишком неосто-
рожен, слишком доверчив. У нее не было никаких сомнений в при-
частности Уитмора. Но, конечно, Энни была на десять решающих
лет моложе. Он достиг возраста, когда доверяешь своему правитель-
ству, а она еще нет. В конце концов, когда он ответил на ее вопросы,
она погасила свет, обняла его и притянула к себе. Заснул он в ее
объятиях.
— Хотите коктейль, сэр?
Нортон открыл глаза. Голубоглазая стюардесса держалась раз-
вязно. Вспомнив о Пенни, он подумал, что, видимо, и эта ее коллега
накурилась гашиша.
— Две «кровавые Мери», пожалуйста,— попросил он. У него
был план: выпить два коктейля и проспать до самой Калифорнии.
Плосколицый по-прежнему охранял ворота Филдса, но на сей раз
никаких проблем не возникло.
— Босс ожидает вас,— сказал он не очень приветливо.— Возле
бассейна.
Нортон поставил взятый напрокат «форд» перед особняком, ря-
дом с блестящим светло-желтым «ягуаром», обошел дом и спустил-
ся по широкому зеленому газону к бассейну. В прошлый раз в бас-
сейне и вокруг него резвились гости. Теперь здесь был только
Джефф Филдс, он лежал в шезлонге, на воде чуть покачивался боль-
шой белый надувной матрац.
— Привет, Нортон,— не вставая, сказал актер.
— Привет, Джефф. Спасибо за гостеприимство.
— Я должен был принять тебя после той истории. Только не
повторяй свою чушь, будто приехал насчет работы. Выпьешь пива?
— С удовольствием.
— Сейчас принесу,— сказал Филдс.— У меня в кабине холо-
дильник.
Он пошел в кабину и через минуту вернулся с двумя холодными
банками пива.
— Ты, кажется, южанин? — спросил он Нортона.
— Да. Из Северной Каролины.
— Как ты говоришь — «холодильник» или «ледник»?
— В детстве говорил «ледник». У нас в буквальном смысле был
ящик, куда клался лед. И до сих пор иногда так говорю. А почему
ты спросил?
456
— Я как-то снимался в фильме, где действие происходит в Мис-
сисипи в тридцатые годы. И с трудом убедил режиссера, что мне надо
говорить «ледник».
— Этот фильм я видел. Ты играл там бутлегера *. И притом от-
лично. Мне надоели картины о Юге, где исполнители главных ролей
говорят с бруклинским акцентом.
Филдс улыбнулся.
— Слушай, Джефф,— сказал Нортон,— тогда, на Лафайет-
сквер, я был с тобой очень груб. Я не поверил твоим россказням. Хо-
чешь, для начала скажу тебе, в чем, на мой взгляд, тут дело?
— Конечно. Валяй.
— Прежде всего я сразу не поверил, что Донна забеременела от
тебя. По-моему, в этом повинен Уитмор, и тебя принудили явиться
ко мне с этой выдумкой. Я только не могу понять, как ты пошел на
такую глупость.
— Почему глупость?
— Почему? Во-первых, глупо без необходимости впутываться
в дело об убийстве. К тому же, изложив эту историю под присягой,
а дойти до этого могло бы, ты рисковал попасть в тюрьму за лжесви-
детельство. Когда выгораживаешь других, Джефф, всегда есть опас-
ность, что они скажут правду и повернутся к тебе спиной.
Актер пожал плечами и стал втирать в грудь лосьон для загара.
— Я не мог понять, какой нажим на тебя оказали,— продолжал
Нортон.— Потом ко мне как-то заглянула стюардесса по имени Пен-
ни. Помнишь ее?
— Помню.
— Так вот, в прокуратуре на нее давили, пока она не рассказала
все, что знает о наркотиках на твоих вечеринках. Насколько я пони-
маю, то же самое проделывали и с другими, пока не набралось до-
статочно показаний, уличающих тебя в употреблении кокаина. Все
дело в этом? Так они и скрутили тебя?
— Я вот что скажу тебе, Нортон. Просто теоретически. С таки-
ми, как я, правительство может расправиться и без суда. Мне даже
могли не предъявлять обвинения. Достаточно было кое-что сооб-
щить в газеты. «Актер обвиняется в распространении кокаина».
«Дикие оргии в усадьбе актера». Кокаин сгубил бы мне карьеру, как
марихуана Бобу Митчему тридцать лет назад.
— Значит, по-твоему, ты полностью в их руках?
— А по-твоему, нет?
— Нет. Я считаю, что ты совершаешь большую ошибку.
— Послушай, Нортон, если ты сошлешься где-то на мои слова,
я буду все отрицать. Но ты недалек от истины. Меня попросили о
небольшом одолжении, я отказался, и тут же целая армия агентов
1 Торговец контрабандными спиртными напитками.
457
по борьбе с наркотиками кинулась с расспросами к моим знакомым.
Я поговорил со своим адвокатом. Совет его был очень краток: «Де-
лайте, что вам говорят». Я сделал. И расследование тут же прекрати-
лось. Так что, видимо, я был не так уж глуп.
— Эй, босс! — окликнул с террасы плосколицый.— Я еду в го-
род. Поручения будут?
— Привези еще пива! — крикнул в ответ Филдс. Тот помахал
рукой и скрылся.
— Сейчас здесь только ты и он, Джефф? — спросил Нортон.—
Ни шикарных девочек? Ни музыки? Ни вечеринок?
— Вечеринка окончена,— сказал Филдс.— Теперь объясни, в
чем, по-твоему, не прав мой адвокат?
— Не прав он в том, что напрасно позволил тебе влезть в непри-
ятности. Что недооценивает твое положение. Конечно, Уитмор мо-
жет навредить тебе, но и ты ему тоже, а потеряет он больше, чем ты.
— Это — гиблое дело.
— Гиблое дело — это то, чем ты занялся. Послушай, я думаю,
тебе известно кое-что о связи Уитмора с Донной, почему она отпра-
вилась в Вашингтон повидать его и, может, как она погибла. А если
ты знаешь хоть что-нибудь, то незачем поддаваться им. Это они
оказались в беде, а не ты. Ты не убивал никого. Зачем тебе покры-
вать их?
— Потому что они могут испортить мне жизнь, черт возьми.
— Испортить жизнь можно не только тебе. Ты знаешь, кто такой
Фрэнк Кифнер?
— Знаю.
— Это он грозил тебе преследованием за наркотики?
— Один из его помощников.
— Хорошо. По возвращении в Вашингтон я повидаюсь с Кифне-
ром. Скажу, что знаю: на Пенни он давил лишь из-за политического
нажима Белого дома. И на тебя тоже. Они не имеют на это права,
Джефф. Нельзя попирать людей безнаказанно. Нельзя использовать
судопроизводство для шантажа. Фрэнк умен, честолюбив и прислу-
шается ко мне. Он вынужден блюсти свои интересы, а я хочу вну-
шить ему, что в его интересах выяснить истину об убийстве Донны.
Посоветую побеседовать кое с кем, в том числе и с тобой. Надеюсь,
ты поумнеешь и скажешь ему правду.
Филдс медленно, словно под бременем нерешительности, под-
нялся.
— Выпьешь еще пива? — спросил он.
— Конечно.
Филдс вернулся с двумя банками и протянул одну Нортону.
— Слушай, я хочу задать тебе пару вопросов.
— Спрашивай.
— Для чего ты говоришь мне все это? Что, по-твоему, Уитмор
458
обрюхатил Донну и знает, кто ее убил? Что, собираешься идти к
Кифнеру? Не боишься, что я позвоню Уитмору, или Эду Мерфи, или
кто там заправляет всем этим и передам все, что ты сказал?
— С Мерфи я разговаривал. Он знает, что я думаю. Сейчас мы
играем в покер. Они ставят на то, что я не смогу доказать свою пра-
воту, я ставлю на то, что смогу. А ты находишься между нами.
Солнце клонилось к закату, и от пальм на траву падали длинные
тени. Филдс встал и передвинул шезлонг на освещенное место. Нор-
тон остался в тени.
— Бен, у тебя не было ощущения, что ты сражаешься с ветря-
ными мельницами? Что в руках твоего противника полиция, ФБР
и прокуратура и что тебе никак не пробить эту стену? Не ведешь ли
ты игру — вовлекая в нее и меня — с очень малой надеждой на вы-
игрыш?
— Конечно, такое ощущение было,— ответил Нортон.— В Ва-
шингтоне я давно и знаю, какой порочной и продажной может быть
наша политическая система. Однако, Джефф, в глубине души я в нее
верю. На мой взгляд, она похожа на старого мула. Он ленив и упрям,
эгоистичен и глуп, но эта проклятая тварь может работать! И если
дать ей хорошего пинка, то будет. Вот и все, что я хочу сделать,—
дать пинка и заставить этого старого мула двигаться в нужном на-
правлении.
— А если мул будет лягаться, Бен?
— Пусть лягается. Я так же упрям, как и он.
— Я не шучу. По-моему, кое-кто хочет заткнуть тебе рот, и,
если не удастся сделать это одним способом, они прибегнут к друго-
му. На твоем месте я бы думал, куда иду и к кому поворачиваюсь
спиной. У меня был друг, кинорежиссер, он не поладил с мафией.
Мелочь, карточный долг, восемь или десять тысяч долларов. Поли-
ция обнаружила его в мусорном ящике за Браун-дерби, на теле было
восемьдесят три раны, нанесенные пешней.
— Мы имеем дело не с мафией, Джефф.
— Вот как? А тот старик сенатор? Думаешь, он упал с обрыва
случайно?
— Не знаю,— признался Нортон.— Хочется думать, да.
Филдс горько рассмеялся.
— Тогда не называй меня дураком, приятель. Может, ты еще
глупее меня. Если это возможно.
— Может быть,— сказал Нортон.— В конце концов мы это вы-
ясним. Сейчас я хочу знать, будешь ли ты меня поддерживать. Хочу
знать, кто в Белом доме велел тебе сочинить эту выдумку. И зачем
Донна отправилась в Вашингтон. И что ты знаешь об убийстве. Без
умолчаний. Что скажешь?
Филдс смял банку из-под пива и швырнул в сторону. Она упала
в траву и лежала, поблескивая на солнце.
459
— Черт возьми, не знаю, как и быть,— сказал он.
— Расскажи правду, Джефф. Правдой нельзя причинить зло.
Актер чуть заметно улыбнулся.
— Хочешь, скажу тебе смешную вещь? Я верю в Уитмора. И вов-
се не хочу создавать ему проблем. По-моему, если кто и может ис-
править нашу свихнувшуюся страну, то это он.
— Я тоже так думаю,— сказал Нортон.— Но мы не создаем ему
проблем. Он создал их себе сам. Тебе надо подумать о своих интере-
сах. О проблемах Уитмора заботятся многие.
Филдс поднялся и стал расхаживать вдоль бассейна.
— Черт побери,— сказал он.— Я ни на что не напрашивался.
Это не моя забота. Все из-за той проклятой пленки.
Нортон замер.
— Какой пленки, Джефф? — негромко спросил он.
Актер остановился и, казалось, вышел из транса.
— Что? А, ерунда. Забудь.
— Джефф, какой пленки? О чем ты говоришь?
Филдс сел на край шезлонга и обхватил голову руками.
— Сейчас ничего не скажу,— пробормотал он.— Мне надо поду-
мать. Надо поговорить с адвокатом. Не знаю, как и быть!
— Времени у нас мало,— сказал Нортон.— Завтра я возвраща-
юсь в Вашингтон. Мне нужно знать, куда ты повернешь.
— Приезжай утром в девять,— сказал Филдс.— К тому времени
я все решу.
Нортон встал, потом сделал последнюю попытку.
— Пленка, Джефф. Скажи, что ты имел в виду?
— Утром,— ответил актер, и Нортон сдался.
Он поднялся по склону, потом остановился у особняка и взгля-
нул на бассейн. Филдс стал купаться. Немного проплыв, он влез на
белый надувной матрац, качавшийся на воде, и теперь лежал вверх
лицом, словно в полном покое. Это было приятное зрелище: худо-
щавый, загорелый молодой человек на белом матраце в бирюзовой
воде, фоном были кабина, пальмы, горы и бесконечное небо; Нортон
подумал, что этот вид был бы хорошей концовкой фильма, если бы
в кино еще существовали хорошие концовки.
Филдс открыл глаза, увидел Нортона и помахал на прощание
рукой.
— Плывешь своим путем, Джефф? — крикнул Нортон.
— Может быть,— ответил актер.— А может, по течению.
«А может, и то, и другое»,— подумал Нортон, помахал рукой
и пошел к своей машине.
25
Возвратясь в отель, Нортон зашел в бар, заказал джин с тони-
ком и попросил бармена включить вечерние новости. Без новостей
460
Нортон не мог жить: в тот вечер, когда пропускал Уолта Кронкайта,
он начинал дрожать и потеть, как наркоман без своей дозы. Бармен
как-то странно поглядел на него, но включил большой цветной теле-
визор над стойкой. Никто больше в маленьком темном зале не инте-
ресовался новостями, и Нортон заметил, что несколько человек хму-
ро поглядели на него.
Почти все новости в тот вечер были из Вашингтона, и все были
скверными. Цены растут, безработица увеличивается, продовольст-
вия не хватает, специалисты в недоумении. Еще один конгрессмен
обвинен в сокрытии доходов, сенат скован обструкцией. Госдепар-
тамент предвещал новый взрыв насилия на Ближнем Востоке, Пен-
тагон требовал еще денег, министерство финансов намекало на оче-
редное повышение налогов. Плохие новости одна за другой плыли
с экрана, и Нортон стал чувствовать себя неловко, стал видеть их с
новой, тревожной, не вашингтонской точки зрения. В Вашингтоне
он воспринимал политические мытарства нации как повседневное
явление, как лос-анджелесский смог. Более того, он и большинст-
во его знакомых либо так, либо иначе наживались на политиче-
ских бедах. Но здесь, в этом шикарном небольшом баре, в пустын-
ном раю, вашингтонские безрадостные известия казались совершен-
но неуместными. Он заметил, что посетители начинают ворчать,
сердито указывать на него, и внезапно ему пришла ошеломляю-
щая мысль: «Как же они должны ненавидеть нас!» Хемингуэй назы-
вал Париж праздником, который всегда с тобой, но Вашингтон
был несчастьем, которое всегда с тобой, ежедневно рассылающим
свои гнетущие сообщения на всю беспомощную, непонимающую
страну.
— Послушайте, мистер, вы еще смотрите? — спросил бармен.—
Кое-кому хочется посмотреть игру в гольф.
— Отличная мысль,— сказал Нортон, и Уолтера Кронкайта
внезапно сменил Джонни Миллер, загоняющий мяч в лунку с трид-
цати футов. Общий вздох пронесся по залу, и даже Нортон почув-
ствовал облегчение.
На другое утро, когда Джефф Филдс вышел из особняка, Нортон
как раз ставил «форд» рядом с его «ягуаром». Подойдя, Нортон
встретил актера у подножия лестницы. Филдс был в теннисных туф-
лях, белых льняных брюках и зеленой спортивной рубашке, выгля-
дел он нервным и рассеянным.
— Привет, Джефф.
Актер поглядел на Нортона и рассмеялся.
— Бен, на тебе лица нет.
— Я почти не спал,— согласился Нортон.— До рассвета все
думал об этой истории. Да и ты выглядишь неважно.
461
Актер сунул руки в карманы, угрюмо уставился в подъездную
аллею и рассеянно пнул камушек.
— Сейчас произошла странная вещь, Бен,— сказал он.— Едва
я решил, как мне быть, произошла очень странная вещь.
— Какая?
— Слушай, я буду откровенен с тобой, насколько могу. Вчера ты
говорил дело. После твоего ухода я позвонил адвокату, и мы долго
беседовали. Потом позвонил в Вашингтон одному человеку — кому,
не скажу — и поговорил с ним. В конце концов я решил, что ты прав,
что мне следует рассказать прокурору правду об этой истории, и будь
что будет.
— Отлично,— сказал Нортон.
— И буквально десять минут назад этот сюрприз,— сказал
Филдс.— Позвонил командир армейской базы, она тут рядом, за
городом. Говорит, чтобы я немедленно приезжал, мне звонят из Бе-
лого дома.
— Что за чертовщина? — запротестовал Нортон.— Чего им
нужно? И почему не позвонили сюда?
— Насколько я понял, звонит президент и хочет говорить по
надежному телефону — на базе телефон надежен, а мой нет.
— Значит, ты едешь?
— А как же иначе?
— Джефф, даже если это президент, что бы он ни сказал, ничего
не может измениться.
— Видимо, нет. Но поговорить с ним хотя бы из вежливости
надо.
— Да, конечно,— подтвердил Нортон.— Только не поддавайся
на уловки. Твоя позиция очень проста: ты намерен рассказать прав-
ду. Не слушай всякую чушь, будто западная цивилизация рухнет,
если Уитмор окажется замешанным в скандале. Это их проблема.
— Да, пожалуй,— неуверенно проговорил актер.
— Вот еще что,— сказал Нортон.— Кажется, сейчас я туго
соображаю, но почему именно в это время?
— Единственное, что можно предположить: после того, как я
поговорил со своим адвокатом, он в Лос-Анджелесе, и с моим чело-
веком в Вашингтоне, кто-то из них позвонил в Белый дом и донес о
моих намерениях. Это — самое скверное, Бен. Все карты у них в
руках. Что бы ты ни делал, они на шаг впереди тебя.
— Оставь такие мысли. Не поддавайся этим прохвостам.
— Слушай, меня ведь ждут. До базы минут двадцать езды. Хо-
чешь поехать со мной?
Нортон развел руками.
— Не знаю. Ну, поедем.
— Думаю, нас пропустят вдвоем,— сказал Филдс.— Там какой-
то центр связи. Совершенно секретный. Пошли, поедем на «ягуаре».
462
Они пошли к желтому «ягуару», потом Нортон остановился.
— Джефф, я не успел позавтракать и, если ты не против, оста-
нусь и выпью кофе.
— Как хочешь,— ответил актер.— Все, что тебе нужно, на кух-
не. Можешь сделать и «кровавую Мери».
— Обойдусь кофе и яйцами,— ответил Нортон.
— Ладно, где-то через час я вернусь. Не унывай.
Актер усмехнулся, легко подбежал к «ягуару» и грациозно влез
на сиденье. Мотор завелся сразу же и негромко урчал, пока Филдс
затягивал привязной ремень. Нортон смотрел со ступеней, улыбаясь
картине перед собой: безупречный профиль актера, четкие очерта-
ния машины, свежеполитый, искрящийся под утренним солнцем
газон, это был миг почти совершенной красоты — и вдруг он взор-
вался столбом пламени. Нортона сшибло с ног. По всему фасаду
особняка вылетели стекла. Над газоном поднялась туча дыма. Жел-
тый «ягуар» превратился в груду обгорелого, искореженного метал-
ла, над ним плясали языки огня. Стоявший в воротах охранник что
то крикнул и побежал к «ягуару». Нортон поднялся и побежал тоже,
потом, заметив на дорожке что-то розовато-белое, остановился.
Наклонясь, увидел, что это большой палец. Нортон отвернулся, и
его вырвало на клумбу. Потом он заставил себя войти в дом и по-
звонить в полицию.
Полицейские Палм-Спрингса отпустили Нортона только во вто-
рой половине дня. Он сказал им, что приехал к Филдсу поговорить
насчет работы. Упомянул и о загадочном звонке с армейской базы.
Перед его уходом из отделения полицейские установили по крайней
мере один факт: никто из Белого дома не звонил на базу и никто с
базы не звонил Филдсу.
Приехав в аэропорт, Нортон еще не оправился от потрясения,
но некоторые факты стали складываться в картину. Бомбу подложи-
ли ночью, охранник Филдса показал, что вечером ездил на «ягуаре».
Значит, убийца как-то прознал, что Филдс намерен рассказать прав-
ду о смерти Донны. Как? Может, актер обращался за советом не к
тому, к кому следовало? И кто этот таинственный вашингтонский
человек? Или, может, его телефон прослушивался? Так или иначе,
это стало известно, кто-то тайком явился и установил бомбу. А по-
том в девять, как раз когда Нортон должен был приехать, раздался
обманный телефонный звонок, рассчитанный на то, что Филдс бро-
сит все и сядет в «ягуар».
Нортон поднимался в самолет потрясенным и ошеломленным.
Убийство Донны могло быть непредумышленным. Смерть сенатора
Нолана могла быть случайной. Но убийство Филдса было тщательно
продуманным преступлением. И еще: чем больше он думал над этим,
463
тем больше убеждался, что убийца хотел разнести на куски и его
вместе с несчастным актером.
26
Нортон вылез из такси на широкой бетонной площадке перед
зданием федерального суда и зашлепал по лужам. Дождь хлестал
по голове и плечам. Почувствовав, что ноги промокли, он пожалел,
что не надел плащ, но в Вашингтоне он никогда не обращал внима-
ния на погоду. Не то что раньше в Северной Каролине. Там дождь
означал, что пикники и поездки за сеном отменяются, бейсбольные
матчи откладываются, в футбол придется играть на грязном поле;
и вечерами он смотрел в небо, чтобы узнать, какую угрозу готовят
стихии его молодой жизни. Но Вашингтон — другое дело. Нортон
считал его городом без погоды. Вместо нее в Вашингтоне были наст-
роения, а политические комментаторы были его подлинными синоп-
тиками. Сегодня настроение Вашингтона спокойное. Сегодня наст-
роение Вашингтона напряженное. Сегодня настроение Вашингтона
пессимистическое. Над городом, где теперь жил Нортон, вместо гро-
зовых туч и знойного марева плыли настроения. Климат здесь был
политическим, и барометр все время падал.
Забежав в здание суда, Нортон спросил у охранника, где кабинет
Фрэнка Кифнера. Ответить на этот вопрос было не так уж легко.
Кифнер менял кабинеты, как змея кожу, и каждый новый оказывал-
ся больше, внушительнее предыдущего. Начинал Кифнер чиновни-
ком в Верховном суде, потом стал юридическим советником сенато-
ра, следователем при разборе уотергейтского дела, помощником
прокурора и вот теперь — прокурором округа Колумбия. Но предела
отнюдь не достиг. Амбиции у Кифнера были под стать способностям.
Впереди его ждала частная юридическая практика, а потом, возмож-
но, политическое поприще. Занятное продвижение — в этом году
создать себе имя, сажая людей в тюрьму, в будущем сделать себе
состояние, спасая людей от тюрьмы, потом стать судьей, где можно
делать и то и другое, или заняться политикой, где можно устанавли-
вать правила игры.
Нортон отыскал нужную дверь, представился расторопной секре-
тарше-негритянке, и через несколько секунд она впустила его в боль-
шой, почти без роскоши кабинет Кифнера. Кифнер приветствовал
Нортона холодным взглядом и вялым рукопожатием. Это был невы-
сокий человек с редеющими волосами, в очках без оправы, произво-
дивший впечатление абсолютно точного механизма.
— Бен, я рад, что ты зашел,— сказал он.— Мы пытались свя-
заться с тобой.
— Я ездил на пару дней в Калифорнию.
— Знаю. Нас известила полиция Палм-Спрингса.
464
— Ты хочешь поговорить об этом?
— Сперва давай разберемся с твоим делом. Ты представляешь
мисс Карр?
— Совершенно верно. И я в таком же недоумении, как Пенни.
Является ли она подследственной? Если да, в чем ее обвиняют? Мне
нужны протоколы твоих бесед с ней. И я хотел бы знать, почему ты
не уведомил Пенни о ее правах. Вы поступили с ней безответственно,
Фрэнк.
Кифнер был невозмутим. Он нетерпеливо постукивал пальцами
по столу и неотрывно глядел на Нортона, казалось, даже не ми-
гая.
— Мисс Карр была уведомлена о своих правах,— сказал он.—
Насколько это касается ее, следствие закончено. Если тебе нужны
протоколы, обратись к моей секретарше.
«Гад,— подумал Нортон,— ты щелкаешь, будто компьютер, де-
лая перфокарты из человеческих жизней».
— Следствие закончено? — сказал он.— Потому что Джефф
Филдс взорвался?
— Закончено.
— Насколько это касается меня, нет,— сказал Нортон.— Вы
давили на мою клиентку, не имея для того никаких оснований, кроме
своих политических игр.
Кифнер глядел на Нортона с отчужденностью, очень близкой к
презрению. Выражение его лица почему-то напомнило Нортону Уит-
ни Стоуна.
— Твоя клиентка призналась, что принимала наркотики...
— Фрэнк, брось! Таких миллионы...
— Она призналась, что посещала вечеринки, где было много
кокаина. Наше расследование затрагивает нескольких крупнейших
торговцев наркотиками с западного побережья.
— Значит, вы подбирались к Джеффу Филдсу, заработавшему
на последнем фильме восемь миллионов? Это он-то торговал нарко-
тиками?
— Он был звеном в цепи улик.
Нортон закусил губу и подумал, верит ли Кифнер в то, что гово-
рит.
— Знаешь ли ты, что происходит, Фрэнк? — спросил он.
Кифнер нетерпеливо глянул на часы, словно отставал от своего
распорядка на пять минут вместо того, чтобы опережать его на пять
лет.
— Почему бы тебе не просветить меня? — сказал он.
— Начнем с того, что Донна Хендрикс, когда погибла, была на
четвертом месяце беременности. Полагаю, тебе это известно. А ста-
рый сенатор Нолан рассказал мне, что Уитмор приезжал к ней в
Кармел в январе, за три месяца до ее гибели. Я думаю, она забереме-
465
нела от него и приехала в Вашингтон поговорить с ним. И думаю,
что он или Эд Мерфи знают, кто ее убил. От Эда я добился только
отговорок. Джефф Филдс несколько недель назад приезжал ко мне
и сказал, будто Донна забеременела от него. Это было бессмысли-
цей, потом я поговорил с Пенни, узнал о следствии по поводу нарко-
тиков и понял, что затеяно оно для давления на Филдса, чтобы за-
ставить его сказать мне, будто это он наградил Донну ребенком.
Филдс признался мне накануне своей гибели. Поэтому я предлагаю
тебе, Фрэнк, поменьше интересоваться стюардессами, нюхающими
кокаин, а побольше тем, убиты ли Филдс и сенатор Нолан потому,
что слишком много знали об убийстве Донны.
— По всем трем убийствам ведется расследование,— спокойно
сказал Кифнер.
— Да? А кто руководит расследованием? Ты или Эд Мерфи?
Глаза Кифнера сузились, но выражение лица не изменилось.
— Такие замечания не помогут тебе, Бен.
— Мне? Фрэнк, ты хоть слушал, что я говорил? Неужели ты не
видишь, что творится?
— Наше расследование движется вперед,— сказал Кифнер.—
Сообщать тебе все подробности я не обязан.— И снова взглянул
на часы.
Нортон стал выходить из себя.
— Фрэнк, ты знаешь, кто такой Байрон Риддл?
— Да, знаю.
— Ты допрашивал его?
— На этот вопрос я не отвечу.
— Так вот, допроси, потому что этот тип появляется всюду. Он
подвел Пенни под это расследование с наркотиками — не отрицай.
Однажды вечером я видел, что он следил за мной. Некто, очень похо-
жий на него, приезжал к сенатору Нолану незадолго до его гибели.
И я готов поставить все до последнего доллара на то, что он был в
Палм-Спрингсе, когда Джефф Филдс погиб.
— Доказательства у тебя есть?
— Нет, черт возьми. Добыть доказательства — дело твое. В этом
деле много оборванных нитей, и твоя обязанность — связать их.
— У тебя есть еще советы, Бен?
— Да, есть. Возглавь это расследование сам, если не хочешь не-
приятностей. Может, Белый дом водил тебя за нос, но теперь ты пре-
дупрежден. Допроси Эда Мерфи, Риддла, может быть, Макнейра и
Гальяно. Официально, под присягой. Может, кто-то и расколется.
Может, все они ни при чем. Может, президент находится в неведе-
нии — это я вполне допускаю,— и ты должен обо всем ему сооб-
щить. Сейчас твой ход, Фрэнк. Все, что я сказал, я повторю под при-
сягой, но мяч сейчас на твоем корте.
Наступила тишина, слышно было только, как Кифнер барабанит
пальцами по столу.
466
— Мне кажется, я знаю, как исполнять свои обязанности, Бен,—
сказал он наконец.— Хотя, несомненно, мне было бы значительно
легче, будь у меня твоя сила убеждения. Похоже, что люди всегда
говорят тебе правду. Сенатор Нолан рассказывает тебе о таинствен-
ном свидании, про которое никто больше не знает. Джефф Филдс
рассказывает о таинственном нажиме Белого дома. Потом оба гиб-
нут в подходящее время, и ты остаешься единственным, знающим
правду. Похоже, Бен, что все, кроме тебя, лжецы.
Нортон поднялся.
— Ладно, Фрэнк, не стану больше отнимать у тебя время. Я ду-
мал, что ты намерен честно делать свою работу.
— Сядь, Бен.
— Не хочу. Но позволь на прощание высказать одну мысль. Я
знаю о пленке. Филдс рассказал мне о ней накануне гибели.
Кифнер перестал постукивать пальцами и какое-то время сидел
неподвижно, как игрок в покер, решающий, блефовать ему или нет.
— Филдс сказал тебе, где она? — спросил он наконец.
Однако Нортон не мог блефовать дальше. Нельзя взять на блеф
человека, во власти которого потребовать улику.
— Нет,— сказал он.— Не знаю, где. Пока не знаю.
— Сядь, Бен.
— Я сказал все, что хотел. Мог бы сообщить несколько подроб-
ностей, но, видимо, они тебе не нужны.
— Сядь. Ты, может, и все сказал, но я нет.
Нортон сел снова.
— Хочешь верь, хочешь не верь, Бен, но расследование по делу
смерти мисс Хендрикс продвигается. Сержант Кравиц, ведущий его,
хочет видеть это дело завершенным не меньше, чем ты. Может быть,
даже больше. И поскольку ты так щедро делился своими сведения-
ми, я думаю, что должен поделиться нашими сведениями с тобой.
В голосе Кифнера звучала неприятная нотка, и это насторожило
Нортона.
— У нас есть свидетель,— продолжал Кифнер,— утверждаю-
щий, что в тот вечер, когда мисс Хендрикс была убита, он видел чело-
века, выходящего примерно в полночь из того дома на Вольта-плейс.
— Кто же твой свидетель?
— Называть свидетеля я не стану,— сказал Кифнер,— но ска-
жу, кого он видел выходящим из дома в ту ночь.
— Хорошо, кого?
— Тебя, Бен.
27
Гейб лежал, вытянувшись во весь рост на диване Нортона, на
животе у него стоял стакан с виски. Говоря, он то проводил рукой по
усеянным перхотью волосам, то сковыривал струпья с рук.
467
— Мы близки к цели,— пылко сказал он.— У меня начинается
сыпь.
— Близки? — угрюмо переспросил Нортон.— Гейб, на днях я
был близок к тому, чтобы оказаться разорванным на куски. Только
по счастливой случайности я не сел в ту машину. И не уверен, что
мне безопасно выходить на улицу.
— В Вашингтоне тебя никто не убьет,— сказал Гейб, так скребя
своими короткими пальцами, что частички омертвевшей кожи сыпа-
лись на пол.— Такие трюки выполняются только в поле. Какой-то
парень, делающий карьеру, хочет произвести впечатление на свое
ведомство. Только представь, если бы ты взлетел на воздух, один на-
пористый тип мог бы выбиться в люди. Но здесь, в Вашингтоне, эти
ребята действуют более изощренно. Они не подкладывают бомб, они
подкладывают идеи — это прекрасный способ взять человека в обо-
рот.
— Здесь ты прав,— сказал Нортон.— Мой старый приятель
Фрэнк Кифнер недавно подбросил мне несколько таких идей, что я
чуть не полез на стену.
— Например?
— Он мог обвинить меня в лжесвидетельстве, об этом я уже
знал. А потом заявил, что у него есть свидетель, видевший, как я вы-
ходил из того дома в тот вечер, когда Донна была убита.
Гейб так захохотал, что виски пролилось из стакана ему на брю-
ки. Он выругался, подхватил стакан, ухитрившись при этом сбить
пепельницу. А когда улегся снова, улыбка его исчезла, и он, прищу-
рясь, смотрел на Нортона.
— Это правда? — резко спросил Гейб.
— Что правда?
— Выходил ты из того дома, болван?
Нортон даже зарычал.
— Нет, я не выходил из того дома в тот вечер. Я не убивал ее,
если ты на это намекаешь.
Репортер пожал плечами и потрогал мокрую штанину.
— Случались и более странные вещи,— пробормотал он.
— Главное,— продолжал Нортон,— Кифнер отказался сказать
мне, кто этот свидетель. Может, никакого свидетеля нет и он просто
блефует.
— Нет, не блефует,— сказал Гейб. Он зажег сигарету и бросил
спичку в ту сторону, где валялась пепельница.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что знаю, кто его свидетель.
— Кто же, черт возьми?
— Джой Смоллвуд.
— Этот ненормальный парень из винной лавки?
— Да. Он постоянно подглядывает в окна, постоянно бродит
468
вечерами по Джорджтауну, и его заставили сказать, что он был на-
против того дома и видел, как ты выходил.
— Тоже мне свидетель,— злобно сказал Нортон.— Кажется,
в прокуратуре могли бы работать почище.
— А им ничего больше и не нужно,— сказал Гейб.— Конечно,
Джой ненормален, и на основании его показаний тебя не обвинят,
но уничтожат скандалом. Или, может, выдвинут обвинение в лжесви-
детельстве и даже добьются своего. Тебя исключат из коллегии адво-
катов, год или два просидишь в тюрьме, а потом уже никто не станет
слушать, что ты говоришь об убийстве Донны Хендрикс. Эти ребята
начинают давить на тебя, приятель.
Нортон встал и подлил себе виски. Гейб снова растянулся на ди-
ване, пуская колечки дыма к потолку и почесывая руки. На левом
запястье у него выступила кровь, и время от времени он ее слизывал.
— У меня сложилась теория об этом деле,— сказал, помолчав,
Гейб.— Я собрал еще не все детали, но теория складывается.
— Я слушаю.
— Прежде всего нужно предположить, что Донну убил Уитмор,
или Мерфи, или кто-то из их тесного круга. Иначе вся эта маскиров-
ка не имеет ни малейшего смысла. Поэтому им нужен козел отпуще-
ния, и, похоже, на эту роль избрали тебя.
— Почему меня?
— А почему бы нет? В этом есть логика — брошенный любовник
и все такое. Потому-то тебе и сообщили по телефону, что Донна уби-
та. Заставить тебя сделать именно то, что ты сделал,— помчаться
на место преступления и привлечь к себе внимание полиции.
— Как по-твоему, кто звонил мне?
— Я думаю, Риддл. Он влез в это дело по уши. Но — и тут все
осложняется — появляется Джой. Помешанный парень, который
обслуживал Донну в винной лавке и, возможно, шел за ней до самого
дома. Джой не юрист и даже не особенно смышлен, он оказался луч-
шим козлом отпущения, чем ты, и, видимо, стратегию они изменили
по ходу дела. Сфабриковали обвинение против Джоя.
— Тогда почему они заставили его утверждать, что это сделал я?
— Во-первых, его добродетельная мамаша клянется, что в тот
вечер он был дома, во-вторых, ты такая помеха, что тебе решили за-
ткнуть рот.
— Хорошо, Гейб, но если меня собираются обвинить в убийстве,
то почему недавно пытались разнести на куски? Или твоя теория так
далеко не заходит?
— Здесь что-то неясное,— согласился Гейб.— Возможно, кто-
то решил, что мертвого обвинить будет легче. Так сказать, in absen-
tia *.
1 В отсутствие (лат.).
469
Репортер отпил глоток виски и принялся откусывать заусеницу.
— Или же,— сказал он наконец,— одна группа хочет обвинить
тебя, а другая убить. Имея дело с правительством, нельзя упускать
из виду фактор несогласованности.
С минуту они сидели в молчании. Гейб откусывал заусеницу.
Нортон думал о своем туманном будущем.
— Мне тут пришло в голову,— нарушил он молчание,— может,
Джой действительно видел кого-то, выходящего из дома, и честно
считает, что это был я.
— Пошевели мозгами,— презрительно ответил репортер.—
Этот парень видел только выход для себя. Или он выведет тебя на
место преступления, или выведут его. Даже недоумок это поймет,
если нажать на него посильнее.
Нортону было очень интересно, как Гейб узнал, кто этот свиде-
тель, но знал, что об источниках его сведений спрашивать не стоит.
Ему казалось, что от Кравица. Неделю назад Гейб опубликовал на
первой странице большой материал о Кравице, где представил его
образцовым, изобретательным следователем по делам об убийствах,
а Нортон знал, что Гейб, как большинство политических репортеров,
редко льстил кому-либо из общественных деятелей без какого-то
quiel pro quo !.
— Знаешь, очень любопытно, с какой стати Кифнер сказал мне
об этом свидетеле. По правилам до суда обвиняемому ничего не гово-
рят о свидетелях против него. И похоже, Фрэнк оказал мне услугу.
— Я не верю этому гаду,— сказал Гейб.
— Я тоже, но доверяю его пониманию собственных интересов.
Надеюсь, я рассказал ему о Донне и Уитморе достаточно, чтобы
встряхнуть его. Он должен подумать о том, что будет с ним, если ис-
тория кончится не так, как он задумал.
— Это другое дело,— сказал репортер.— Сейчас она может
окончиться быстро. Со дня на день. Потому что после гибели Филдса
некоторые репортеры стали догадываться, что к чему. Я думаю, этак
через неделю кто-то может написать статью, где будет вопрос, не
связаны ли между собой смерть Донны, Филдса и сенатора Нолана.
А тебя могут представить как звено, связанное со всеми троими. Мо-
гут даже написать, что Джой якобы видел тебя у того дома. Если
никто не сделает этого, напишу я. Постараюсь помешкать как можно
дольше, но не уклонюсь.
Нортон устало вздохнул.
— Черт возьми, Гейб, я не понимаю, как работают журналисты.
Мне казалось, что после убийства Филдса каждый репортер в стране
свяжет его с убийством Донны и дело начнет распутываться. Вместо
этого я читаю сегодня в утренней газете идиотскую статью о том,
будто Филдс убит мафией. «Источники, близкие к делу... невыпла-
1 Здесь: услуга за услугу (лат.).
МО
ценный карточный долг... расправа в бандитском духе... та-та-та».
Я не могу в это поверить.
— Что ж тут такого? — сказал Гейб.— Ведь мафия — это козел
отпущения для ФБР и ЦРУ, когда им приходится туго.
— Что-что?
— Послушай, наивный мальчик, мафия — это всего лишь плод
воображения Дж. Эдгара Гувера. Он и его рекламисты взяли пару
сотен толстопузых, опустившихся итальянских громил, сводников
и бутлегеров и раздули их в международный преступный синдикат,
вторую после международного безбожного коммунизма угрозу До-
му, Флагу и Материнству. Рекламистов в ФБР больше, чем агентов,
и половину своего времени они проводят, изображая в книгах, филь-
мах и телепередачах, какую угрозу представляет собой мафия, с
целью вырвать у конгресса побольше денег, чтобы руководители
ФБР могли разъезжать в «линкольнах» и летать частными самоле-
тами.
— Гейб,— запротестовал Нортон,— ты хочешь сказать, что
мафии не существует?
— Я говорю, что мафия как организация представляет примерно
такую же угрозу общественной безопасности, как бойскауты, и
гораздо меньшую, чем те, кто производит сигареты или громадные,
ненадежные детройтские автомобили, или чем Американская меди-
цинская ассоциация. Черт возьми, эти проклятые врачи ежегодно
убивают в сто раз больше людей, чем мафия, продают в двести раз
больше наркотиков и дерут за них дороже. Мерзавцы!
Нортон с любопытством посмотрел на Гейба. Теперь в его голосе
звучал уже не обычный цинизм.
— Ты недолюбливаешь врачей, Гейб?
Такого холодного взгляда, каким ответил репортер, Нортон еще
не видел.
— Один врач угробил мою мать и содрал за это с моего старика
тридцать тысяч долларов. А потом мой старик угробил себя, пытаясь
расплатиться с этим гадом. Да, можно сказать, что я не люблю вра-
чей. А также и других столпов нашего общества. Но это не твоя пе-
чаль.
Гейб допил виски, Нортон последовал его примеру.
— Хорошо, Гейб,— сказал он.— Министерство юстиции, или
прокуратура, или кто-то еще распускает слух, будто Филдс убит ма-
фией. Ну и что это доказывает?
— Во-первых, лишний раз подтверждает истинность закона
Пинкуса.
— В чем же он заключается?
— Цитирую: «Чем настойчивее политик опровергает то или иное
утверждение, тем вероятнее, что это утверждение — правда». На-
пример: «Мы не хотим эскалации войны», или «Я никогда не подам
471
в отставку», или «Я не мошенник» и так далее. В данном случае, если
ты присмотришься к линии Белого дома, они ведут к тому, что Уит-
мор никогда не слыхивал о Джеффе Филдсе или, может быть, имен-
но может быть, раз-другой пожал ему руку во время избирательной
кампании. А дальше идет грязная и очевидная ложь, они заставили
прокуратуру выдвинуть версию, будто убийство совершено мафией,
в надежде, что помешавшиеся на преступности средства массовой
информации поверят в нее, и большинство идиотов поверило. Но
главное, мой друг, они до смерти боятся, что кто-то обнаружит связь
между Филдсом, Уитмором и Донной.
— Но кто «они»? — спросил Нортон, и в голосе его прозвучало
что-то похожее на страдание.— Уитмор? Мерфи? Кифнер? Риддл?
Кто, черт возьми, руководит этим представлением?
Гейб пожал плечами и сплюнул на пол отгрызанный кусочек
ногтя.
— Именно это, если ты еще не заметил сам, мы и пытаемся вы-
яснить. Пока что мы не знаем. Но, как я уже говорил, лучше всего
предполагать самое худшее. Я не хочу, чтобы впоследствии ты был
разочарован.
Нортон наклонился и посмотрел на свои туфли. Их следовало бы
почистить. Потом он кое-что вспомнил.
— Гейб, послушай. В тот последний день, когда Филдс хотел по-
говорить со мной,, но боялся, он упоминал о какой-то пленке.
— О чем?
— Он сказал что-то вроде: «Это не моя забота... Если бы не эта
проклятая пленка». Объяснить, в чем дело, не захотел, но был очень
взволнован.
— Черт возьми! — воскликнул Гейб.— Значит, это правда.
— Что правда?
— Один из моих информаторов слышал об этой пленке, но не
знал, при чем тут она.
— Что «при чем»?
— Видишь ли, когда полиция обыскивала тот дом на Вольта-
плейс, там оказалась хитрая звукозаписывающая установка, включа-
ющаяся от звука голоса. Все, что говорилось в доме, записывалось.
Или могло записываться.
— Для чего?
— Кто знает? Может, Филдс таким образом составлял диалоги
для своих фильмов. Может, он был просто извращенным и хотел
знать, что говорят его друзья в постели. Может, хотел записать поли-
тиков с девочками и потом шантажировать их. Может, все вместе.
Я не знаю. Филдс утверждал, что никогда не пользовался этой систе-
мой, никогда не заправлял пленки, но он мог лгать. Судя по твоим
словам, лгал. Значит, возможно, вся сцена убийства записана на
пленку, и находится эта пленка неизвестно где.
472
Гейб умолк и слизнул кровь с запястья. Нортон с изумлением
смотрел на него.
— Гейб, если там была пленка и убийца обнаружил ее, то первым
делом он бы ее уничтожил. Это ясно как день.
— Тогда почему Филдс беспокоился о ней?
— Не знаю,— признался Нортон.— В этом нет смысла.
— Если пленку обнаружил не убийца, смысл в этом есть,— ска-
зал Гейб.— Если ее нашел кто-то другой и если тут каким-то обра-
зом замешан Уитмор, пленка будет стоить солидную сумму. Тут есть
большой смысл.
— Что ты имеешь в виду?
— Деньги. Если в этом городе происходит что-то странное и ты
не можешь понять причину, не ищи ее в любви, мести, славе или рев-
ности. Ищи в деньгах, потому что люди стараются ради них. А эта
пленка будет стоить больших денег, друг мой. Она занимает на этом
рынке второе место после досье Гувера.
— Постой, постой, Гейб. Как мог кто-то другой — не убийца —
обнаружить эту пленку?
— Послушай, с момента смерти Донны до того, как ее обнару-
жил разносчик газет, прошло восемь или десять часов. За это время
туда могли пробраться многие. Кто — не знаю. Но главное, нам яс-
но, что искать. Пленку.
Нортон согнулся и подпер голову руками.
— Что же делать дальше? — спросил он.
— Я позвоню адвокату Филдса и в полицию Палм-Спрингса,
может, удастся что-то узнать у них. А ты еще раз поговори с Макней-
ром. Попробуй узнать, где находится Риддл. Этот сукин сын скрыл-
ся.
— Он появится,— сказал Нортон.— Готов биться об любой за-
клад, что это он подложил бомбу в машину Филдса.
— Может быть,— сказал Пинкус.— Я кое-что разузнал о Рид-
дле. Хочешь послушать?
— Конечно. Может, для начала выпьем?
— Не имею ничего против,— ответил Гейб и, пока Нортон раз-
ливал по стаканам виски, закурил сигарету.
— Главное,— начал он,— что человек, которого мы называем
Байрон Риддл, дошел до той стадии, что уже никто толком не знает,
кто он такой. Может, и он сам Луже не знает.
Но я думаю, что человека, который теперь называет себя Байрон
Риддл, раньше звали Боб Колдуэлл. Человек с этим именем, внешне
похожий на Риддла, окончил Йельский университет в пятьдесят чет-
вертом году. Тогда среди молодых йельцев было модно поступать в
ЦРУ. Как в Корпус мира при Кеннеди. Собственно, как я слышал,
этот Колдуэлл поступил в ЦРУ не сразу. Два года он пытался напи-
сать великий американский роман, а когда ничего не вышло, сдался
473
и поступил в управление. Дальше сведения отрывочные. Я думаю,
он имел какое-то отношение к заливу Свиней. И, может быть, сидел
на Кубе в тюрьме. Так или иначе, в середине шестидесятых он появ-
ляется в Вашингтоне. Его специальность — связь. Радиоперехват,
подслушивание. У него была какая-то фиктивная работа в реклам-
ном агентстве. А в свободное от подслушивания время он снова пи-
шет. Только теперь уже шпионские детективы. Некоторые из них я
прочел. Не так уж плохо. Много секса. Но сюжет вечно один — сме-
лый агент оказывается преданным трусливым чиновником из Ва-
шингтона. Синдром залива Свиней.
Так или иначе, как я слышал, Риддл несколько лет назад пустил-
ся во все тяжкие. Почему, не знаю. Может, почувствовал себя не-
удачником. Может, он просто сумасшедший. Но в ЦРУ ходили слу-
хи, что он готов не только подслушивать телефонные разговоры.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Нортон.
— Что он убил бы говорившего по телефону, если бы решил, что
это послужит делу свободы. Он состоял в какой-то команде ликвида-
торов. Вот, пожалуйста. Выпускник Йельского университета, ненави-
дящий коммунистов и чиновников, живет в мире фантазий и охотно
убирает кого-то время от времени.
— Гейб, это фантастика.
— Нет,— ответил репортер,— не фантастика. Беда в том, что
ты знаешь в этом городе лишь наружный слой общества. Он непри-
гляден, слов нет, но как-нибудь подними камни и погляди на всех
ползающих под ними консультантов, лоббистов, политических бан-
дитов и частных сыщиков. По их меркам Риддл — птица высокого
полета. Учился в университете, любит поговорить о Ф. Скотте Фитц-
джеральде и лишь время от времени... убивает людей.
— Хорошо, Гейб, а как мог такой тип попасть в Белый дом?
— Я слышал, что Риддл связан с твоим достойным шефом,
Уитом Стоуном. Не спрашивай меня, как, но Риддл начал выполнять
поручения Стоуна, а Стоун, если ты этого не знал, имеет связи с
сетью Старика, который руководит управлением. Во всяком случае,
Уит использует Риддла для подслушивания, доставки денег и тому
подобного. И в конце концов Риддл приобретает себе новое прикры-
тие. Открывает частное сыскное агентство. Становится респекта-
бельным.
— Ладно, а как же с Белым домом?
— Як этому и веду. Уитмор был выдвинут прошлым летом, так
ведь? До этого Стоун и его друзья-нефтепромышленники ставили
на другую лошадку, но они быстро влезли на колесницу Уитмора.
Стоун поставляет деньги, юристов, предлагающих свои услуги, и
так далее. В том числе он поставил и Байрона Риддла. Риддл был
взят для содействия в подготовке мероприятий, предотвращения
беспорядков, обеспечения безопасности и прочего. Естественно, он
474
старался изо всех сил. Но это еще не означало, что после избрания
Уитмора он чего-то добьется, даже если ему будет помогать Уит
Стоун. Он мог застрять в министерстве финансов или в подобном же
месте, но тут...
— Тут Риддл совершил подвиг в день инаугурации,— сказал
Нортон.
— Да. Ты помнишь? Сумасшедший убийца пробрался во двор
Белого дома с чемоданом взрывчатки, бесстрашный Байрон Риддл
небрежно подходит к нему и обезоруживает. И тем самым добивает-
ся работы в Белом доме. Очень, очень четко.
— Все же у этого типа есть мужество,— сказал Нортон.
— Ни черта у него нет,— сказал Гейб.— Все было подстроено.
— Что?
— Совершенно точно. Я навел вчера справки об этом так назы-
ваемом сумасшедшем убийце. Он провел месяц в больнице святой
Елизаветы, пока все не утихло, потом скрылся. Поверь, что Риддл
очень нужен Стоуну и ЦРУ в Белом доме. И они протолкнули его
туда. Похоже, им это выгодно, во всяком случае, Риддл раздобывает
порочащие президента сведения.
— То есть ты считаешь...
— Я думаю, что Риддл либо раскопал что-то об Уитморе и Дон-
не, либо изо всех сил старается раскопать. То есть мы играем в гряз-
ной луже, приятель. Риддл, возможно, считает, что сражается с
большевизмом, но Уит Стоун и его компания знают, что им нужно.
Деньги. Они бы рады ограбить всю страну. Смотри, как повели они
себя при Никсоне. Выложили на его избирательную кампанию пять
или десять миллионов, а когда настало время, эти гады удвоили цены
на нефть и почти на все остальное, что принесло им бог весть сколько
миллиардов. Черт, можешь вообразить себе, что они устроят, ока-
жись у них в руках серьезные улики против президента? Например,
подтверждающие его виновность в убийстве? Да они начнут драть
с нас по пять долларов за галлон бензина. И это еще не все. ЦРУ
тоже потребует свой фунт мяса. Когда Большой Чак поприжал это
бюро убийств, многие «привидения» остались без работы. А единст-
венное, что они умеют,— это убирать радикалов. Думаешь, они не
станут шантажировать Уитмора, чтобы снова вернуться к своему де-
лу? Да и сам Риддл. Я слышал, он мечтает стать директором ЦРУ.
— Черт возьми! — прошептал Нортон.
— Отлично, не так ли? — сказал Гейб.— В точности как тебя
учили на занятиях по гражданскому праву. Демократия в действии.
28
Наутро Фрэнк Кифнер позвонил Нортону и сказал, что вызывает
его на будущей неделе для дачи показаний перед большим жюри.
475
Говорил он кратко, по-деловому; сообщать подробности прокурор
не обязан. После этого разговора Нортон, сидя у себя в кабинете,
размышлял о многом, в частности как быть со своим боссом Уитом
Стоуном. Положение стало невыносимым. Нортон уже хотел зво-
нить ему, но Стоун, как всегда, опередил его. Позвонила секретарша
и ледяным голосом сказала, что мистер Стоун желает видеть мисте-
ра Нортона.
На сей раз, когда Нортон вошел в кабинет босса, не было ни улы-
бок, ни рукопожатий, ни предложения виски. Уит Стоун свился за
своим столом, его полуприкрытые глаза горели в полутемном каби-
нете, как угли.
— Насколько я понял, у тебя осложнения с большим жюри,—
начал он.
— Никаких осложнений. Просто вызов.
— Я назвал бы это осложнением,— сказал Стоун.— Или, мо-
жет, у тебя осложнения с Вашингтоном, Бен. Может, тебе есть
смысл на время уехать. Поразмыслить.
— Может быть,— сказал Нортон.— Но сперва я завершу то,
что начал.
— Вопрос в том, Бен, можешь ли ты продолжать свое... э... рас-
следование, работая в этой фирме.
— Согласен.
В глазах Стоуна промелькнуло удивление.
— Может быть, отпуск...— начал он.
— Нет, не отпуск. Видимо, положение требует полного разрыва.
Словом, я увольняюсь.
Стоун откинулся на спинку кресла. Нортон понял, что он рад так
легко избавиться от него.
— Что ж, Бен, раз ты так решил. Самому, конечно, виднее. Ду-
маю, что можно составить соглашение об уходе.
— Мне больше не нужно твоих денег, Стоун. Ни цента. Я только
хочу напоследок сказать тебе, что ты мерзейший продажный сукин
сын из всех, с кем я имел несчастье сталкиваться.
Стоун вскочил.
— Убирайся! — крикнул он.— Прочь, пока я не приказал тебя
вышвырнуть!
Так окончилась работа Нортона в фирме «Коггинс, Копленд и
Стоун». Пять минут спустя он забрал из стола все бумаги и позвонил
Энни из телефонной кабины на М-стрит.
— Знаешь что? — начал он.
— Ты безнадежно влюблен в меня.
— Хуже того. Я безработный. Наши пути с Уитом Стоуном толь-
ко что разошлись.
— Прекрасно.
— И еще меня желает видеть большое жюри.
476
— У тебя было очень напряженное утро.
— Пятница всегда тяжелый день,— сказал он.— Но вчерашняя
ночь была хорошей. Или я уже говорил тебе это?
— Скажи еще раз.
— Прошлая ночь была прекрасной. Ты превзошла все мои ожи-
дания.
— Ты и сам был неплох. Ответное приглашение на сегодняшний
вечер тебя не заинтересует?
— Пожалуй, нет, Энни. Мне нужно кое-что довести до конца.
А как насчет ленча завтра? Во второй половине дня у меня дело в
Молле.
— Слушай, ведь завтра день запуска воздушных змеев.
— Может быть. Там идет какой-то фольклорный фестиваль.
Может, заглянем в музей Хиршхорна.
— Отлично.
— Я потом позвоню.
— Хорошо. Пока.
Она всегда как-то беззвучно произносила это «пока», от которого
кружилась голова. Собственно, многое в ней вызывало у Нортона
головокружение. Накануне они во второй раз легли вместе, и теперь
уже не было никаких проблем. Если под кроватью прятались шпики,
Нортон этого не знал и знать не хотел. Он думал, не безумие ли с его
стороны влюбляться в разгар этого безумия. Может, и нет. Может,
это было одним из немногих разумных событий, происходивших
теперь в Вашингтоне.
В шесть вечера Нортон остановил машину перед уютным кирпич-
ным домом на тихой, зеленой улице в одном из мэрилендских приго-
родов. Взглянул еще раз на адрес, прошел по ухоженному газону и
постучал.
Когда Джейн Макнейр открыла дверь и встретила его робкой
вопросительной улыбкой, он сразу же понял ее, потому что знал та-
ких женщин всю жизнь. Понял, что сперва она была послушной доч-
кой, потом любимицей учительницы, старостой класса, застенчивой
первокурсницей, целомудренной невестой, верной женой, любящей
матерью и образцом для юного поколения. Выглядела она славной,
благовоспитанной, наивной и с первого же взгляда вызвала у Норто-
на симпатию и жалость.
— Миссис Макнейр, я Бен Нортон. Ваш муж дома?
На ее лице отразилось недоумение.
— Вы не звонили ему на службу?
— Там ответили, что он ушел,— сказал Нортон.— Да и все рав-
но, у меня личное дело, обсуждать его в кабинете мне не хотелось бы.
— Простите,— сказала она,— как вас зовут?
477
— Бен Нортон.
— Да, Клэй, кажется, упоминал о вас.
— Мы с ним несколько раз беседовали. Я юрист.
— Вы друг той женщины, что была убита, так ведь?
- Да.
— И хотите поговорить с ним об этом деле?
Нортон сделал вид, что колеблется.
— Не совсем,— сказал он.— Видите ли, миссис Макнейр, я
боюсь, что у вашего мужа могут возникнуть кое-какие неприятности.
Но я не хочу докучать вам этими разговорами.
Он шагнул назад, словно собираясь уходить, и она распахнула
дверь.
— Входите, пожалуйста, мистер Нортон. Я думаю, нам стоит
поговорить. Клэй должен приехать с минуты на минуту. Сегодня он
обещал быть дома пораньше.— Она улыбнулась.— У нас годовщина
свадьбы, и мы собирались пойти в ресторан.
Нортон прошел за ней в гостиную, казавшуюся совершенно не-
жилой. Хозяйка указала ему на диван, а сама села напротив в кресло
с прямой спинкой, лицо ее было серьезным, спина выпрямленной,
колени сдвинуты, лодыжки скрещены — образец молодой матроны.
— Итак, мистер Нортон...— начала она.
— Бен.
— Бен. Пожалуйста, зовите меня Джейн. И, прошу вас, расска-
жите, какие, по вашему мнению, неприятности грозят моему мужу.
— Я не совсем уверен, что это тактично...
— Что тактично беспокоить беспомощную жену? Бен, позвольте
мне сказать вам кое-что. По-моему, у мужа начались неприятности,
едва он ступил ногой в этот город. Мне кажется, Вашингтон губит
его. Я имею в виду не язву. Сейчас ее лечат. Но пока невозможно ле-
чить ум, сердце и душу от давления, цинизма и своекорыстия. Я знаю
своего мужа. Он не великий и даже не блестящий человек, но он хо-
роший человек. Или старается быть хорошим. Он много трудится,
чтобы обеспечить семью. Беда в том, что успех он измеряет деньга-
ми. Но я вижу, что работа... этот город... политика превращают его в
машину. Очень четкую, производительную машину, я в этом уверена,
но эта работа отнимает все его время и энергию, оставляет лишь обо-
лочку человека, за которого я выходила замуж. Так что, Бен, не бой-
тесь сказать мне все, что считаете нужным. Ничто, сказанное вами,
не расстроит меня больше, чем я уже расстроена.
Нортону нравилась эта женщина, и на миг он возненавидел себя
за ту игру, что вел с ней. В вашингтонских войнах так бывало всегда:
больше всего страдали те, кто не участвовал в боевых действиях.
— Конечно, Клэй сказал бы, что я наивна,— продолжала она,—
сказал бы, что я не знаю мира политики. Правда, у меня и Клэя про-
шлое неодинаково. Он привык к трудностям и невзгодам жизни, а я
478
жила без тревог и забот, пока не вышла замуж. Поэтому я смотрю на
Вашингтон как на джунгли, а он видит его волнующим и манящим.
Я не знаю, кто из нас прав.
— Может быть, вы оба. Джунгли могут быть волнующими и ма-
нящими.
— Если ты дикарь,— с горечью сказала она.— Или политик.
— Это пагубный город,— сказал Нортон.— Пагубный для боль-
шинства мужчин и почти всех браков.
— Но почему он должен быть таким?
— Почему? Потому что у нас конкурентное общество. Мы сопер-
ничаем в детских играх, в школе, в спорте, в сексе, в бизнесе, в поли-
тике, почти во всем, а в таких местах, как Вашингтон, Уолл-стрит
или Голливуд, ставки выше, чем где бы то ни было, и потому соперни-
чество более жесткое. К примеру, ваш муж, придя на работу в Белый
дом, стал зарабатывать двадцать пять тысяч в год. Если он поведет
игру правильно, то, уйдя оттуда на другую работу, станет получать
вдвое или втрое больше. Но ради этого он должен выкладываться
полностью, потому что в противном случае на его место найдется
сотня других.
Дверь распахнулась, появились две девочки, они оживленно раз-
говаривали и смеялись. Увидев Нортона, обе умолкли и вопроситель-
но поглядели на мать.
— Это мистер Нортон, девочки,— церемонно сказала она.—
А это мои дочери, Эмили и Энн.
Девочки по очереди подошли, подали руку и вежливо прощебе-
тали:
— Очень рада познакомиться.
— Идите попейте молока,— сказала им мать,— а мы с мистером
Нортоном продолжим наш разговор.
— Очаровательные дети,— сказал Нортон.
— Очаровательные дети не могут понять, почему у них больше
нет отца, и тяжело это переживают. Но я докучаю вам своими забо-
тами, Бен. Скажите, какая неприятность грозит, по-вашему, моему
мужу?
— Тут я не совсем уверен,— сказал Нортон.— Видимо, ничего
дурного он не совершал. Но, сам того не сознавая, может впутаться
в историю. Связана эта история с убийством Донны Хендрикс. По-
моему, некоторые люди в Белом доме знают об убийстве больше,
чем сообщили полиции. Одним из них, на мой взгляд, является некий
Байрон Риддл, занимающий один кабинет с вашим мужем.
Джейн Макнейр на миг зажмурилась.
— Да,— сказала она.— Я могла бы догадаться, что без него тут
не обошлось.
— Вы знаете Риддла?
— Мы встречались однажды, этого вполне достаточно. Он был
479
безо всякой причины очень груб со мной. Но это ерунда в сравнении
с тем, что терпит от него Клэй. С этим человеком недели две назад
у Клэя что-то произошло, и он вернулся домой потрясенным, как
никогда.
— Потрясенным?
— Он был бледен как полотно. Руки дрожали. Голос срывался.
У него даже разболелся желудок. Мне он сказал только, что поспо-
рил с Байроном Риддлом. И на другой день сменил кабинет.
— Он не говорил, о чем именно был спор? Или что-нибудь о де-
лах Риддла?
Джейн Макнейр нахмурилась и погрузилась в раздумье, две вер-
тикальные морщинки омрачили ее красивый лоб.
— Нет,— сказала она наконец.— Говорил только, что Риддл
какой-то сыщик. И что он волк-одиночка, но иногда бывает очень
полезен. Клэй все называл его сумасшедшим и говорил, что не хочет
иметь с ним ничего общего. Несколько раз повторил: «Не буду со-
ваться не в свои дела».
Казалось, она вот-вот расплачется. Нортон подумал, не уйти ли
ему. Она взглянула на него и как будто прочла его мысли.
— Какая я скверная хозяйка! Давайте немного выпьем. Клэй
должен приехать с минуты на минуту.
— Ну что ж,— сказал Нортон, решив, что выпить не помешает.
Тут дверь отворилась снова, и вошел Клэй Макнейр.
— Привет, милочка,— сказал он, потом увидел Нортона, и уста-
лость на его лице сменилась сперва удивлением, а потом радушием.
С протянутой для пожатия рукой он шел по комнате и, несмотря на
мальчишескую улыбку, все равно выглядел усталым.
— Привет, Бен, чем обязаны такой чести?
Нортон встал и пожал ему руку.
— Я хотел поговорить с тобой. Твоя жена любезно пригласила
меня подождать.
— А мы как раз собрались выпить,— сказала Джейн Макнейр.—
Чего тебе хотелось бы, Клэй? Я принесу.
— Нет, милочка, предоставь это мне. Тебе чего, Бен?
— Хорошо бы шотландского с водой.
— Тебе, милочка?
— Мартини, пожалуйста.
— Несу,— весело сказал Макнейр, и, когда собрался выйти, к
нему подбежали дочери. Он поднял каждую, поцеловал, и они, счаст-
ливые, побежали за ним на кухню.
— Бодрится,— печально сказала Джейн Макнейр.— Изо всех
сил.
Они сидели молча, прислушиваясь к звяканью льда о стаканы и
смеху девочек на кухне, потом Макнейр вошел со стаканами, а де-
вочки молча пошли наверх. Макнейр сел на другой конец дивана.
480
— Бен, нам с Джейн скоро нужно уезжать на небольшое празд-
нество, так что, пожалуй, сразу перейдем к делу. Милочка, если ты
извинишь нас...
— Нет, Клэй, я лучше останусь. Мы с Беном уже немного пого-
ворили, похоже, это дело касается и меня.
Макнейр нахмурился и отхлебнул коктейля, значительно более
светлого, чем у Нортона.
— Ну, что это за таинственное дело?
— Клэй, ты знаешь, я хочу выяснить, кто убил Донну, и я убеж-
ден, что в Белом доме есть люди, в том числе Эд Мерфи и, может
быть, президент, которые знают больше, чем говорят. Кроме того,
у меня есть основания думать, что Байрон Риддл основательно заме-
шан в том, что происходит. Я узнал кое-что из его прошлого, человек
он опасный. И я только прошу тебя: ради собственной безопасности
расскажи все, что знаешь о нем.
Макнейр крепко сжал стакан и покачал головой.
— Ничего рассказать тебе не могу. Мы занимали один кабинет,
но я ничего не знаю о его работе.
— Из-за чего вы поспорили? Почему ты ушел из того кабинета?
Почему ты сказал Джейн: «Не буду соваться не в свои дела»?
Макнейр сердито взглянул на жену.
— Милочка, что ты ему говорила?
— Только правду, Клэй. И тебе следует сделать то же самое.
Расскажи правду. У тебя нет причин выгораживать этого человека.
— Она права, Клэй. С какой стати выгораживать Риддла? Разве
он стал бы выгораживать тебя? Что у него на уме?
Макнейр встал.
— По-моему, вопрос в том, что на уме у тебя. Ты не имел права
врываться сюда и злоупотреблять ее доверчивостью — ты сделал
именно это, не отрицай. Прошу тебя уйти. Если у тебя есть вопросы,
обращайся к Эду Мерфи. Я не хочу быть грубым, но это все, что я
могу тебе сказать.
Нортон медленно поднялся.
— Ты совершаешь ошибку, Клэй. Это дело раскроется, и...
— Меня оно не касается.
— Клэй...— начала было его жена.
— Не вмешивайся, Джейн. Ты ничего не знаешь. Доброй ночи,
Нортон.
Нортон пожал плечами и направился к выходу.
— Доброй ночи, Джейн,— сказал он.— Спасибо за гостеприим-
ство.
Последнее, что Нортон видел,— это Джейн, беспомощно взира-
ющая на своего мужа. Макнейр захлопнул за ним дверь, и он пошел
к машине. Девочки, игравшие в классы у соседнего дома, посмотрели
на него и усмехнулись. Нортон отъехал с мыслью, что, возможно,
Макнейр еще одумается.
Но Макнейр одумываться не собирался.
— Джейн, ты не должна была пускать сюда этого человека и рас-
сказывать о моих делах.
— Клэй, мне казалось, он хочет помочь тебе.
— Помочь мне? Это он нуждается в помощи. На той неделе
большое жюри вызывает его для дачи показаний. Держу пари, этого
он тебе не сказал. Неужели непонятно? Он просто ищет способ вы-
крутиться.
— Клэй, что ты знаешь о Риддле?
— Ничего.
— Ты же говорил, что он сумасшедший. И теперь как будто
боишься его. В чем дело?
Макнейр с раздражением заходил по комнате.
— В чем дело? Ты очень хочешь знать? Хорошо. Я скажу тебе, в
чем. Байрон Риддл грозился убить меня. Вот почему я сменил каби-
нет. И вот почему не вмешиваюсь в происходящее. Я ничего не знаю
и не хочу знать.
Он сел на диван и обхватил голову руками.
Джейн поднялась, села рядом и коснулась его руки.
— Убить, Клэй? Да ведь он шутил.
Макнейр вскочил с дивана.
— Он не шутил! Как ты не можешь понять? Он избил меня. Он
грозил мне пистолетом. Он намерен убить меня, как ты не поймешь?
— Но за что?
— Этого я сказать не могу.
— Ты должен.
— Не могу, черт возьми! Это... это политика. Я не могу объяс-
нить тебе. Я просто должен смириться.
— Смириться? Хотя тебя грозят убить? Клэй, либо ты расска-
жешь мне, в чем тут дело, либо я... заберу девочек и уеду куда-ни-
будь, где живут нормальные люди и никто не говорит об убийствах.
Макнейр застонал и плюхнулся на диван. Мир, в котором он
жил, рушился. Почему его не оставляют в покое, почему не дают
заниматься только своей работой?
— Джейн, однажды я случайно заглянул в стол Риддла, там
была магнитофонная пленка, имеющая какое-то отношение к Донне
Хендрикс. Он застал меня и пригрозил убить, если я кому-нибудь
расскажу. И убьет. Вот почему я должен оставаться в стороне от
этого дела.
Джейн Макнейр опустилась в кресло стиля королевы Анны, по-
даренное им четырнадцать лет назад к свадьбе.
— Клэй, ты должен рассказать это... кому-нибудь. Нортону, или
полиции, или кому-то еще.
— Не могу,— простонал он.— Не могу.
Удрученно глядя на бежевый ковер, Макнейр пытался понять,
482
что происходит с ним. Теперь он уже окончательно уверился в том,
что мир сошел с ума.
29
Нортон с Энни взяли такси до Капитолийского холма и пообеда-
ли в одном из ресторанов сената; бобовый суп был одним из немно-
гих неизменных пристрастий Нортона. Потом дошли до Капитолия
и спустились к Моллу по длинной мраморной лестнице. Был канун
дня памяти погибших в войнах, и на широком зеленом пространстве
виднелись сотни туристов, ходивших от музея к музею, автомобили,
без конца кружившие в тщетных поисках стоянки, а вдали у памят-
ника Вашингтону — яркие воздушные змеи в небе.
Остановились они у Пятой-стрит.
— Куда пойдем? — спросил Нортон.— В музей Хиршхорна или
в Национальную галерею? Господи, хорошо бы приехать сюда турис-
том.
— Как у нас со временем? — спросила Энни.
— Времени мало. Через полчаса я хотел бы пойти на этот фес-
тиваль.
— Тогда побродим по Саду скульптур. Я не хочу, чтобы ты меня
торопил.
Она взяла его за руку, и они свернули налево к музею Хиршхор-
на.
— Бывал ли ты когда-нибудь в его залах навеселе? — спросила
Энни.
— Нет еще.
— Как-то у нас был пикник в Молле, мы накурились гашиша,
потом я попала в музей и простояла целый час перед одной из картин
Джексона Поллока. Раньше я не понимала его — видела просто раз-
ноцветные разводы,— но на этот раз картина буквально ожила. Цве-
та менялись, картина излучала большую энергию, и меня это захва-
тывало... Казалось, что меня похищают.
— Дешевые восторги,— раздраженно сказал Нортон.
В Саду скульптур они стали неторопливо ходить между статуями
павших воинов, громадными абстрактными скульптурами из железа
с подвижными частями, прошли мимо детской коляски Пикассо,
мимо величественной роденовской композиции «Граждане Кале» и
наконец остановились в тени громадного, погруженного в раздумья
Бальзака.
— Замечательно,— сказала Энни.— Если рай существует, он
должен быть таким же.
— Может, бог окажется похожим на Джо Хиршхорна,— задум-
чиво сказал Нортон,— славного торговца мелким скотом, коллек-
ционирующего скульптуры. Пойдем поедим мороженого.
483
Они перешли людную музейную площадь, бросили монетки в
фонтан, обогнули его, купили два брикета мороженого у мрачного
пуэрториканца и вернулись в Молл. Нортон повел Энни к рощице
неподалеку от Двенадцатой-стрит, где дюжины две подростков уст-
роили базар под открытым небом. Товары их были разложены на
ломберных столиках и индейских одеялах: керамика, картины, изде-
лия из кожи, шали, украшения. Изготовители товаров, удивительно
пассивные торговцы, стояли молча с блаженными улыбками и наив-
ными глазами.
— Отсталые ребята,— объяснил Нортон.— Это какая-то особая
программа. Джой Смоллвуд должен быть здесь, но я его не вижу.
Они медленно пошли вдоль столов. Энни купила несколько кера-
мических чашек и индейское ожерелье. Один парень сказал Нортону,
что Джой будет попозже.
— Ну и что теперь? — спросила Энни.
— Давай уйдем, а потом вернемся.
— Куда направимся?
— Я ни разу не бывал там,— сказал он, указав на большое зда-
ние между Моллом и Конститьюшн-авеню.
— Я тоже не бывала. А что это?
— Музей истории и технологии.
— Как это понять?
— Не знаю. Пошли посмотрим.
Музей оказался поразительной сокровищницей всякой всячи-
ны — от самого большого в мире американского флага до моделей
судов, старых автомобилей и громадной статуи Джорджа Вашингто-
на в образе Юпитера. Наверху они внимательно осмотрели зал, от-
веденный истории средств массовой информации. В маленьком кино-
театре показывали кинохронику, Рузвельта, произносящего речь
«не бойтесь ничего, кроме страха», и улыбающихся молодых амери-
канцев, отплывающих за океан сражаться во второй мировой войне.
Перешли к старым телевизорам, там показывали сенатора Джо Мак-
карти, разоблачающего коммунистов в правительстве, Айка, играю-
щего в гольф, Кеннеди, произносящего инаугурационную речь,
Джонсона, обещающего «великое общество», и улыбающихся моло-
дых американцев, отплывающих сражаться во Вьетнаме. Нортон
схватил Энни за руку и потащил к выходу.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего,— ответил Нортон.— Только здесь воспроизводится
мое прошлое, и я не хочу на него смотреть.
Он снова повел ее на базар в рощу.
— Вон Джой,— шепнул он ей.— Тот, что в бейсбольной кепке.
— У него такой унылый вид.
— Давай подойдем к нему, поговорим.
Джой Смоллвуд продавал грубые, яркие картины, на которых
484
были изображены дома, лошади, играющие дети. Когда Энни стала
разглядывать их, он радостно заулыбался.
— Мне нравится ваш колорит,— сказала она.— Давно вы пи-
шете?
— Вроде бы,— сказал он.— Говорят, мне это на пользу.
— Я хочу купить эту,— сказала Энни, показав на картину, где
двое детей играли в пшеничном поле.— Сколько она стоит?
— Если она вам нравится, возьмите так,— сказал Джой.
— Нет,— запротестовала Энни.— Вот, получите.— И протянула
десятидолларовую бумажку. Джой, не глядя, сунул деньги в карман.
Нортон подошел и взглянул на парня.
— Джой, ты знаешь меня?
Джой отступил на шаг и задрожал.
— Ты знаешь меня? — повторил Нортон.— Видел ты меня
раньше?
— Может быть.
- Где?
— Не знаю. Мало ли где. Вы из полиции?
— Нет, Джой, я не полицейский. Но ты говорил полицейским
неправду обо мне.
Джой повернулся и побежал. Нортон и Энни смотрели, как па-
рень лавирует между туристами, пока он не скрылся за старым зда-
нием смитсоновского института.
— Необходимо было пугать его? — спросила Энни.
— Я хотел услышать, что он скажет. Это могло бы помочь.
— Ты поступил жестоко.
— Послушай, это с его помощью хотят навесить на меня убий-
ство.
— Ну, пошли отсюда. А как быть с его картинами?
Нортон собрал картины Джоя и попросил девушку у соседнего
столика приглядеть за ними.
Когда они повернулись и пошли, им заступил дорогу невысокий
приземистый человек с короткой стрижкой.
— Привет, Бен.
— Привет, Ник.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Говори.
— Наедине.
Энни поглядела на Гальяно, потом на Нортона и демонстративно
пожала плечами.
— Намек поняла,— сказала она.— Встретимся в Саду скульп-
тур.
— Мы недолго,— сказал Нортон.— А это понесу я.
Он взял набитую сумку с кофейными чашками и картиной Джоя
и посмотрел, как Энни, длинноногая, стройная, идет по Моллу. По-
том повернулся к Гальяно.
— Ладно, Ник, слушаю тебя.
— Противно смотреть, как ты валяешь дурака,— сказал Ник.—
Я слышал, ты остался без работы.
— Об этом не волнуйся.
— Я не лишился сна. Но в твоем поведении нет смысла. Боссу
оно не нравится.
— Он послал тебя поговорить со мной?
— Перестань мутить воду, пораскинь мозгами, и не будет ника-
ких проблем. Черт возьми, Бен, ты мог бы вернуться и работать у нас.
Как в прежние времена.
— От прежних дней ничего не осталось, Ник.
— От тебя ничего не останется, приятель, когда большое жюри
разберется с тобой.
— Не думаю. Волноваться тут нужно кое-кому другому.
— Ты создаешь неприятности,— пробормотал Гальяно.— И на-
прашиваешься на них.
Какое-то время они шли молча. Перед ними была Национальная
галерея, Нортон мельком глянул на вьющуюся по ступеням очередь
туристов. И ему захотелось оказаться там, а не спорить на тротуаре
с придворным шутом, уже не смешным.
— Ты сказал все, что хотел, Ник? Если да, передай своему дру-
гу, что я продолжаю поиск.
Гальяно остановился, они повернулись друг к другу.
— Ты ничего не понял,— сказал Гальяно.— Босса это дело не
волнует. Он почти ничего не знает о нем. Это ты подливаешь масла
в огонь.
Нортону надоело.
— Ник, мне противно слушать о боссе. Пусть он твой босс. Пусть
он твой кормилец. Пусть он президент — я это знаю. Но перед зако-
ном он отвечает, как и любой человек.
Гальяно подался вперед и приблизил свое лицо к лицу Нортона.
— Зол я на тебя, Бен,— прошептал он.— Ну и зол же я на тебя.
Нортону показалось, что Ник хочет его ударить. Он напрягся,
приготовясь встретить удар и дать сдачи, однако Ник резко повер-
нулся и быстро зашагал к Капитолию.
Нортон поглядел ему вслед, потом направился к музею Хиршхор-
на и нашел Энни на скамье в Саду скульптур; она разглядывала
роденовского Бальзака. Он взял ее за руку, и они пошли к памятнику
Вашингтону. Конкурс воздушных змей продолжался, змеи вздыма-
лись и опускались на фоне облаков, окрашенных предвечерним солн-
цем в розовый цвет.
— Какой прекрасный город, черт возьми,— сказал Нортон.—
Как было бы замечательно, если...— Он умолк, подыскивая слова.—
Если бы только люди не были сумасшедшими.
Энни рассмеялась.
486
— Ошибаешься,— сказала она.— Не будь люди сумасшедшими,
этого города не было бы вовсе.
Нортон сжал ее руку и, глядя на парящих змей, изо всех сил
старался забыть о Нике Гальяно.
В нескольких кварталах оттуда Чарлз Уитмор завязывал в спаль-
не перед зеркалом черный галстук. Ругнувшись, он рывком распус-
тил его, начал завязывать в третий раз, и тут раздался негромкий
стук в дверь.
— Чарлз?
— Входи.
Клэр Уитмор вошла в комнату и улыбнулась стараниям мужа.
— Давай я,— сказала она. Он вздохнул и, пока супруга искусно
завязывала ему галстук, держал подбородок задранным.
— Знаешь, тебе надо взять слугу,— сказала она.
— Хватит с меня и бывшего,— ответил Уитмор.— Готовил мне
рубашки и все такое, это ладно, но ведь он постоянно крутился ря-
дом, изображая старательность, и, когда я надевал брюки, бросался
помогать. Черт возьми, можешь ты представить такое? Мужчина по-
могает другому надевать брюки? Правда, он англичанин. Как его
фамилия? Кливе? Ривс? По-моему, вот в чем беда Англии — слиш-
ком многим политикам слуга подает брюки.
— Отчасти может быть,— сказала его супруга.
— Внизу все готово? — спросил Уитмор.
— Все прекрасно,— ответила она.— Розовый сад выглядит вос-
хитительно, и погода обещает быть отличной.
Уитмор надел смокинг и полюбовался на себя в зеркало.
— Встречалась ты раньше с этим королем? — спросил он.
— Нет.
— Неплохой парень. Поначалу немного скован, но стоит влить
в него чуть-чуть виски, расслабляется. В последнюю нашу встречу
я рассказал ему анекдот «Во вторник твоя очередь сидеть в бочке»,
и он чуть животик не надорвал.
— Вечеринка обещает быть интересной,— сказала Клэр Уит-
мор.— Но твой мистер Мерфи благодарности не заслуживает.
— Как это понимать?
— Так, что, когда мы решили устроить обед в саду, оказалось
возможным пригласить еще кое-кого, я послала Элизабет обгово-
рить кандидатуры с Мерфи, а он был с ней груб и упрям. Я понимаю,
Чарлз, невоспитанность Мерфи иногда бывает тебе полезна, но гру-
бить моей секретарше, ведающей приемом гостей,— это то же самое,
что грубить мне.
— Я поговорю с ним,— пообещал Уитмор.— В последнее время
у него масса дел.
487
— Не сомневаюсь.
— Хочешь шерри?
— Если время у нас есть, с удовольствием.
— Время есть,— сказал Уитмор и налил два бокала шерри. Он
и она сели в кресла, обращенные к южному газону.
— Красиво, правда? — сказала Клэр.— Парящие змеи на зака-
те, а позади них обелиск.
— Да,— рассеянно ответил Уитмор. Он не мог понять, зачем
она пришла. Болтать о пустяках у них не было принято.
— Есть еще жалобы? — спросил он.— Не считая Эда Мерфи.
Или конструктивная критика? Или комплименты?
Клэр улыбнулась и постаралась изобразить удивление.
— Ну, я считаю, что твоя речь вчера была превосходной.
— Спасибо.
— И что ты блестяще взялся за проект строительства школ.
— Я слышал, что и ты блеснула,— сказал он.— Эд рассказывал
мне о твоей встрече с... как их, конгрессменами женского пола. Ты
сразила их наповал.
— Они же люди, Чарлз. Главным образом это женщины средних
лет, им нравится, когда их выслушивают, и, может быть, немного
льстят. Если бы ты обратил на них свое знаменитое обаяние, то, уве-
рена, они бы тебе руки лизали.
— Только этого мне и не хватало,— сказал он и рассмеялся.
Они посидели молча, глядя, как на фоне заката парят воздушные
змеи.
— Чарлз,— сказала наконец Клэр.
- Да?
— Меня кое-что беспокоит.
— Что именно?
— Не знаю. Это дело. Смерть Донны Хендрикс. Потом старика
сенатора, ее приятеля.
— Совпадение.
— Ходят всякие слухи, Чарлз.
— С этим я ничего не могу поделать.
— Один репортер из «Пост», бывший с ней в дружбе, сказал
мне по секрету, что над этим делом у них работает группа репор-
теров.
— Пусть работают. Если они выяснят, что произошло, значит,
сыск у них поставлен лучше, чем в полиции округа Колумбия.
— Чарлз, отнесись к этому посерьезнее. Я навела кое-какие
справки...
— Что-что?
— Очень осторожно. Неужели ты думаешь, что я буду полагать-
ся на твои слова и газетные сведения? Я не притворяюсь, что мне
здесь все ясно, но, кажется, происходили очень неприятные
488
истории, и в них замешаны твои служащие. Если так, то, пожалуй,
тебе следует привести свой дом в порядок.
Уитмор встал и принялся расхаживать по спальне.
— Клэр, что прошло, то прошло. Ты всегда была несправедлива
к Донне.
— Я говорю не о Донне! — выкрикнула она.— Неужели ты ду-
маешь, что я ревную к покойнице? Я говорю о нескольких смертях.
Говорю об этом Риддле и его покровителе Уите Стоуне — ты зна-
ешь, какого я мнения о нем,— и о слухах; которые собирает Бен
Нортон.
— Постой,— повысил голос Уитмор.— Риддл вышел из игры.
Навсегда. Стоун тоже, пока я президент. А Нортон... В общем, он
хороший парень, но он был влюблен в Донну и теперь повсюду видит
заговоры. Он успокоится.
— Вряд ли он успокоится,— сказала Клэр.— И вряд ли имеет
значение, что ты уволил Риддла и порвал со Стоуном. Произошли
неприятные вещи, Чарлз. И если ты ничего не предпримешь, после-
дуют осложнения.
— Предоставь мне заниматься этим.
— Будешь ли ты заниматься? Или надеешься, что все уляжется
само собой?
Уитмор присел на край кровати, и тут раздался звонок. Протянув
руку, президент нажал кнопку ящичка на ночном столике.
— Да? — устало спросил он.
— Сэр, король и королева ждут,— произнес мужской голос.
— Через минуту мы будем.
— Хорошо, сэр. Еще одно дело, сэр.
- Да?
— Вас хочет видеть мистер Гальяно.
Прежде чем Уитмор успел ответить, Клэр прошептала:
— Только не приглашай его на обед.
Не взглянув на нее, Уитмор кивнул и сказал своему невидимому
помощнику:
— Передай Нику, что я встречусь с ним после этой пирушки.
Часов в одиннадцать.
— Слушаюсь, сэр.
Уитмор снова нажал кнрпку и допил шерри.
— На чем мы остановились? — спросила его супруга.
— Не знаю, на чем остановились мы,— сказал он.— Но вот
на чем остановился я. Произошло несколько неприятных историй.
Хуже чем неприятных. Глупых. Но они позади. Единственный
вопрос сейчас, попадает кое-кто в затруднительное положение
или нет.
— Мне это не нравится,— сказала Клэр.
— Мне тоже,— сказал Уитмор.— Но дела обстоят так.
489
Она поднялась, и они поглядели друг на друга.
— Ты отлично выглядишь,— сказал он.— Это платье новое?
— Купила в Нью-Йорке на прошлой неделе.
— Ты всегда выглядишь отлично.
— Спасибо, Чарлз,— ответила она, поцеловала его в щеку и по-
правила галстук, хотя в этом не было необходимости. Он усмехнул-
ся, открыл дверь и пропустил ее вперед. Стоявший в коридоре капи-
тан морской пехоты щелкнул каблуками.
— Чарлз? — прошептала она.
— Что?
— Как зовут королеву?
— Ольга? Ирма? Забыл. Спроси у шефа протокола. Он получает
жалованье за обязанность помнить имена королев. А я берегу себя
для больших проблем.
Клэр засмеялась, взяла его за руку, и они грациозно пошли по
коридору к комнате, где их ждали венценосные гости. Она решила,
что он прав, что ей незачем беспокоиться из-за этого, потому что
он поступит по-своему, он всегда поступал так. Она и волновалась
за него и в то же время думала, что должен же быть конец его везе-
нию.
30
Нортон съежился, застонал, сунул голову под подушку, пытаясь
отдалить пробуждение насколько возможно, но в конце концов на-
стойчивый телефонный звонок поднял его, он подошел к аппарату и
буркнул:
— Алло?
— Бен? — произнес женский голос.— Надеюсь, я не разбудила
вас? Это Джейн Макнейр.
Он сонным голосом пожелал ей доброго утра.
— Я звоню вот почему... Мы с Клэем долго обсуждали эту исто-
рию и наконец решили, что он должен рассказать вам все, что знает
о Байроне Риддле и... всем остальном.
Нортон выпрямился и взглянул на часы.
— Когда? — спросил он.— Я могу приехать через час.
— Передаю трубку Клэю,— сказала она.
— Нортон?
— Когда бы ты хотел поговорить?
— Сейчас мы идем в церковь,— сказал Макнейр.— Потом едем
в Виргинию. Я выступаю в теннисном турнире. Моя партия окончит-
ся часам к пяти. Может, встретимся там? Отвезешь меня домой, и
по дороге поговорим?
— Клэй, это целых семь часов. Ты не можешь отменить матч?
490
— Я выступаю в финале,— сказал Макнейр.— Люди на меня
ставят.
— Ладно, ладно,— раздраженно сказал Нортон.
— Только учти одно,— продолжал Макнейр.— Все, что я рас-
скажу, должно храниться в секрете. Делай все, что угодно, но меня
не впутывай. Договорились?
— Конечно,— снова солгал Нортон.— Объясни, как ехать к тен-
нисному клубу.
Нортон выпил кофе и несколько минут листал воскресный вы-
пуск «Пост». Никаких особых новостей, кроме того, что на шоссе
люди гибнут в рекордных количествах, не было. Потом он наткнулся
на маленькую заметку, озаглавленную: «Ограблен и сожжен дом
адвоката». Там говорилось, что неизвестные лица проникли в усадь-
бу адвоката Уитни Стоуна на Потомаке, разграбили дом, взорвали
встроенный сейф и, уходя, устроили пожар. Полиция полагает, что
это работа профессионалов. Нортон подумал, что профессионалы,
видимо, были наняты его другом Гейбом Пинкусом. Нашел ли Гейб
наконец досье Гувера? Или оно никогда не дастся ему в руки? Нор-
тон стал было звонить Гейбу, но передумал. Он включил телевизор
и несколько минут смотрел передачу «Лицо нации». Передавали ин-
тервью с главным советником президента по экономическим вопро-
сам, но казалось, что Он говорит на каком-то непонятном языке.
Вскоре Нортону пришла в голову еще одна мысль.
Открывая дверь, Гвен улыбалась, но, едва она увидела Нортона,
ее улыбка исчезла.
— Привет, Бен,— сказала она.— Никак не ждала.
— Я звонил тебе в твой новый кабинет, хотел поздравить,— ска-
зал Нортон.— Как называется твоя новая должность? Специальный
помощник по делам искусств? Очень впечатляюще, Гвен. Но на звон-
ки надо отвечать.
— Я была занята,— сказала она.— Тебе что-нибудь нужно?
— Ты не хочешь пригласить меня в дом?
— Я жду кое-кого. Что тебе нужно?
— Может, просто хочу тебя поздравить. Я видел твою фотогра-
фию в «Тайм». Ты растешь. В следующий раз твой портрет будет на
обложке. Самая популярная женщина года.
— Что тебе нужно?
— Хочу освежить свою память. После смерти Донны мы гово-
рили о ее романе с Уитмором. Потом, недели две спустя, здесь, на
вечеринке, ты сказала, что, возможно, никакого романа и не было.
Гвен, на этой неделе мне предстоит давать показания перед большим
жюри, и, возможно, я буду нуждаться в поддержке. Что же ты бу-
дешь говорить?
491
— Не впутывай меня, Бен.
— Не впутывать? Просто скажи правду.
— Правду? — Это слово она произнесла с отвращением.— Ты
все очень упрощаешь.
— Все очень просто,— сказал он.— Что же ты скажешь?
Зеленые глаза Гвен сверкнули холодной яростью.
— Донна много говорила о нем. Была влюблена в него. Не знаю,
правда это или нет. Она могла все выдумать.
Нортон не верил своим ушам.
— Гвен, она была твоей лучшей подругой...
— Перестань разыгрывать благородство!
— А ты продала ее за должность, которая тебе не нужна. За
снимок в «Тайм».
— Пошел к черту, мальчишка, праведник, сукин сын!
Она сильно ударила его по лицу и захлопнула дверь. Нортон по-
тер щеку и пошел к машине. Пора было ехать на теннисный матч.
Теннисный клуб находился возле Миддлберга, примерно в часе
езды к западу от Вашингтона. Нортон ехал медленно, любуясь бога-
той виргинской природой. Он вел машину по извилистой грунтовой
дороге мимо конеферм, по старым деревянным мостам, под высоки-
ми дубами и наконец увидел надпись: «Теннисный клуб Северной
Виргинии. Въезд воспрещен». Он с четверть часа трясся по частной
дороге к старому, ветхому зданию клуба. Машину он поставил на
поле, заполненном заграничными «седанами» и американскими фур-
гонами, у многих машин задние дверцы были открыты, внутри вид-
нелись пакеты с провизией. Справа в пруду шумели и плескались
дети. Нортон пошел туда, где человек пятьдесят — шестьдесят си-
дели возле корта на складных стульях и одеялах.
На корте Макнейр сражался с крепко сложенным бородатым
противником, однако Нортон первым делом оглядел зрителей. Там
были люди всех возрастов: подростки, молодые супружеские пары,
несколько дюжин загорелых, хорошо сохранившихся пар среднего
возраста и даже одна величественная гранд-дама; казалось, она
смотрит этот матч уже много десятилетий. Молодежь потягива-
ла пиво из банок, а старшие наливали из термосов мартини. За иск-
лючением женщины в цветастом платье, с большой соломенной
сумкой в руке, одиноко стоявшей у дальнего конца корта, все зрите-
ли, казалось, были с родными или с друзьями. Джейн Макнейр
сидела с дочерьми на одеяле и подбадривала мужа. Нортон, сам
неплохой теннисист, стал тоже следить за игрой и вскоре
увлекся.
Макнейр и его бородатый противник были первоклассными игро-
ками, но манера игры у них была совершенно разной. Макнейр иг-
492
рал в классической манере. Стройный, элегантный в своей белой
форме, он подавал, бил с лета и делал свечу без единого лишнего
движения, держался на корте безукоризненно. Его противник, оде-
тый в красные шорты и полосатую тенниску, играл несобранно, со
стонами и вздохами носился по корту, падал, вставал и бил по мячу
изо всех сил, он явно уступал Макнейру, но не бросал игры из-за на-
пористости и решительности. Зрители аплодировали обоим игрокам,
но Макнейр определенно был фаворитом. Его противник бранился во
время игры, а зрители этого не любят. Когда Нортон подъехал, шел
третий, последний сет. Счет был шесть-шесть, потом Макнейр
несколько раз послал мяч к задней черте, и счет стал семь-шесть.
Когда на корт упала тень, Макнейр сделал три прямые подачи,
чтобы набрать решающие очки. Его противник заметил судье, что
освещение скверное. Макнейр подал последний мяч легким уда-
ром, а когда противник отбил его и бросился к сетке, послал све-
чу на несколько дюймов выше, чем тот мог достать. Мяч призем-
лился в футе от черты, толпа заревела, а бородатый с силой швыр-
нул ракетку оземь и, расстроенный, пошел к сетке для рукопо-
жатия.
Джейн с дочерьми побежала на корт, чтобы обнять Макнейра,
остальные болельщики окружили их, и пожилой джентльмен в синем
блейзере вышел с призом в руках. Он произнес краткую речь. Мак-
нейр сиял, кто-то щелкал фотоаппаратом, раздался последний взрыв
аплодисментов, зрители стали складывать стулья, одеяла и потяну-
лись к зданию клуба. Нортон смотрел, как Макнейр покидает корт,
одной рукой держа приз, а другой обнимая за плечи жену. Странно,
подумал он, что такой слюнтяй может быть первоклассным тенни-
систом. Хотя, возможно, в личной жизни он не такой уж слюнтяй.
Кто знает?
Внезапно Макнейр, подогнув колени, упал ничком на траву. Его
жена вскрикнула и бросилась на землю рядом с ним. Пожилой
джентльмен в синем блейзере стал звать врача, а зрители ринулись
в разные стороны, кто к Макнейру, кто прочь от него. Нортон при-
близился, увидел на тенниске Макнейра расплывающееся красное
пятно и стал оглядывать толпу. Женщина в цветастом платье забега-
ла за угол клуба. В ее беге что-то насторожило Нортона. Она скры-
лась, и он побежал за ней. Когда Нортон подбегал к зданию, мимо
него пронесся синий «мерседес». Байрон Риддл уже сорвал парик и
надел пиджак поверх платья. Нортон бросился к своей машине, но
путь ему преградил бородатый теннисист.
— Куда это вы? — спросил он.
— Стрелявший сейчас скроется. Уйди с дороги.
— Останьтесь здесь, мистер,— сказал бородатый и схва-
тил Нортона за руку. Нортон сбил его с ног, вскочил в свой «мус-
танг» и понесся за «мерседесом». «Мерседеса» не было видно, но
493
свернуть на шоссе № 50 Риддл мог только через три-четыре
мили.
Нортон выжимал акселератор до отказа и, проехав милю, про-
скочив старый деревянный мост, увидел впереди «мерседес», дорогу
ему преграждал грузовик для перевозки лошадей, обогнать его на
узкой дороге было невозможно. Нортон догнал «мерседес» и ехал
почти бампер в бампер, ища возможности прижать Риддла к обочи-
не. Внезапно Риддл высунулся и обернулся. В ветровое стекло маши-
ны Нортона что-то ударило. Нортон нажал на тормоза, отстал яр-
дов на пятьдесят и стал вилять из стороны в сторону, стараясь
видеть Риддла через стекло в трещинах. Грузовик свернул к обо-
чине, и «мерседес» проскочил мимо него. Потом на повороте впе-
реди показалось что-то зеленое, раздался грохот, «мерседес» со-
шел с дороги, понесся вниз по отлогому склону и замер у крохот-
ного ручейка.
Нортон остановил машину и выскочил. Водитель зеленого грузо-
вика-пикапа, краснолицый старик в комбинезоне, шатаясь, вышел
на дорогу, из носа у него текла кровь. Цыплята, видимо, выпавшие
из пикапа, с писком бегали по дороге. Нортон, не обращая внимания
на старика, бросился вниз, к разбитому «мерседесу».
Байрон Риддл был прижат к рулю. Цветастое платье пропиталось
кровью, мужчина, одетый в него, был мертвенно неподвижен. Нор-
тон просунулся внутрь, обыскал карманы Риддла, потом схватил па-
кет, валявшийся у него под ногами. Разорвав его, он сунул катушку
с пленкой в карман; тут с холма спустился водитель пикапа и загля-
нул в разбитую машину.
— Черт возьми,— возмутился старик.— Этот гад — педик.
— Я еду за врачом,— сказал Нортон.
— Катят сюда всякие психи из Вашингтона,— ворчал ста-
рик.— Педики, хиппи, либералы. Как думаешь, есть у этого типа
страховка?
— Поищите у него в карманах,— сказал Нортон, вышел на доро-
гу, сел в «мустанг» и очень* очень осторожно поехал в Вашингтон.
Домой он приехал около восьми, заперся и прослушал пленку. По-
том прослушал еще раз, потом позвонил в Белый дом, и президент
взял трубку быстрее, чем он рассчитывал.
31
Нортон в течение нескольких лет бывал на приемах в Восточ-
ном зале Белого дома, на собраниях в Западном крыле, в кабинетах
различных советников президента, но в Овальном кабинете —
ни разу. Кабинет этот в его представлении оставался таинствен-
ным, недоступным, неким Олимпом, куда взобраться могут
494
лишь немногие, и поэтому на другое утро он был слегка потря-
сен, обнаружив, как легко попасть в кабинет президента, если ты
там нужен.
Когда Нортон представился охраннику у входа в Западное кры-
ло, тот проверил его документы, махнул ему рукой и схватился за
телефон. Минуту спустя из Западного крыла навстречу ему вышел
Джо Сарадино. Когда Нортон работал в сенате, Сарадино был лоб-
бистом Пентагона и одним из партнеров Уитмора по гольфу, а те-
перь стал одним из его военных советников. Джо, долговязый фло-
ридец с лошадиным лицом, был обаятельным, раскованным и хит-
рым. Недавно он получил звание бригадного генерала, но одет был
в штатское — яркую спортивную куртку и двухцветные туфли. Он
потряс руку Нортону и повел его в Западное крыло.
— Бен, что происходит, черт возьми? — спросил Сарадино, ког-
да они шли мимо одетых в черные костюмы агентов секретной служ-
бы, казалось, почти не обращавших на них внимания.
— Ты о чем?
— Я никогда не видел шефа таким встревоженным. В чем
дело?
— Не имею права говорить, Джо.
Сарадино бросил на него быстрый, недоверчивый взгляд. Оста-
новились в застланном зеленым ковром коридоре напротив Оваль-
ного кабинета, и Сарадино взглянул на часы. Было без двух минут
десять.
— Вот что я скажу тебе, Бен. Если можешь как-то облегчить ду-
шу этому человеку, постарайся. У него сейчас столько забот, что он
не в состоянии упомянуть их все в своих молитвах. Весь Ближ-
ний Восток может взорваться в любое время, в любой час. Этот че-
ловек находится поистине меж двух огней. Поверь, жутко смот-
реть, как его терзают все эти заботы. Кабинет его больше всего по-
хож на камеру пыток. Ты уж не создавай ему новых проблем,
дружище.
Сарадино снова взглянул на часы и, когда минутная стрелка
встала вертикально, ровно в десять постучал в дверь, распахнул ее,
и Нортон вошел в кабинет президента.
Он позволил себе быстро окинуть взглядом прекрасно обставлен-
ную комнату. В глаза ему бросились пиловский портрет Вашингтона
над камином, бюсты Линкольна и Кеннеди, большой стол президен-
та, стоящий возле него покрытый плексигласом глобус, высокие ок-
на, выходящие на Розовый сад, а потом он сосредоточил внимание
на двух людях, вставших, чтобы приветствовать его. Эд Мерфи был
взъерошенным, недоверчивым, угрюмым. Фрэнк Кифнер — прили-
занным, радушным, бодрым.
— Президент спустится через минуту,— сказал Мерфи.
— Отлично.
495
— Давай сядем,— продолжал Мерфи.— Поговорим, пока его
нет. Он сказал, у тебя есть что-то новое по делу Хендрикс.
— Есть,— сказал Нортон и сел на один из диванов лицом к со-
беседникам.
— Может, есть смысл поговорить сперва со мной или с Фрэн-
ком?
— Я должен говорить лично с ним,— сказал Нортон.— Он с
этим согласился.
Мерфи нахмурился.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Нортон тоже на это надеялся, но промолчал. Дверь отворилась,
и все трое напряглись, готовясь встать при появлении президента,
но в кабинет вошел морской пехотинец в красной куртке, он нес на
подносе кофе. Нортон и Кифнер отказались. Мерфи взял чашку, ког-
да он пил, руки его тревожно дрожали.
— А я собирался на пляж, Бен,— сказал Кифнер.— Ты испор-
тил мне выходной. Это, знаешь ли, уголовное преступление.
Нортон выдавил улыбку. Шутка показалась ему не особенно ост-
роумной, но лучше было поболтать, чем слушать стук зубов Мерфи
о чашку.
— Выходной, по-моему, испорчен у многих,— сказал он.—
Слышал кто-нибудь, как состояние Макнейра?
— Утром я говорил с врачами,— сказал Мерфи.— Он по-
правится. Врачи говорят: войди пуля на дюйм ниже, ему бы ко-
нец.
— Кстати, Бен,— сказал Кифнер,— в Виргинии выписан ор-
дер на твой арест. Из-за того, что ты скрылся с места преступ-
ления.
Нортон не понял, шутка это или нет, но не успел спросить, как
дверь распахнулась снова и на сей раз вошел президент. За ним сле-
довал Ник Гальяно. Все трое встали, и президент, кивнув Мерфи и
Кифнеру, подошел к Нортону и протянул руку.
— Давно мы не виделись, Бен,— сказал Чарлз Уитмор. Голос
его был мягок и звучен, загорелое лицо уверенно, и в тот миг, когда
они стояли почти вплотную, лицом к лицу, Нортон почувство-
вал, что его подавляет ореол уверенности и власти, окружающий как
личность Уитмора, так и его должность. Появилось желание ве-
рить и содействовать этому человеку. Он ощутил, что слабеет, слов-
но в кабинет поступал какой-то газ, от которого люди теряют ре-
шимость.
Выпустив руку президента, Нортон отступил назад.
— Спасибо, что приняли меня,— сказал он, нарочно опустив
почти обязательное «сэр». Нортон постоянно твердил себе: «Он та-
кой же человек, как и все».
— После того, что ты сказал по телефону, у меня не оставалось
496
выбора,— ответил Уитмор.— Давайте присядем, джентльмены, и
послушаем, что Бен скажет нам.
Президент сел за свой стол и вынул из верхнего ящика коробку
сигар. Ник Гальяно подошел к камину и сел в кресло. Трое осталь-
ных сели в кресла, обращенные к президенту.
— Хочет кто-нибудь присоединиться ко мне? — спросил Уит-
мор и поднял сигару «монте-кристо». Все покачали головами, и пре-
зидент рассмеялся.
— Кубу я признал, поэтому имею право курить их,— сказал он
и зажег сигару. С удовольствием пыхнул, подался вперед и уставил-
ся на Нортона.
— Возможно, ты не знаешь, Бен, но я был в таком же неведении
относительно гибели Донны, как и все остальные. Эду я велел подна-
жать на полицию, но в ответ только и слышал, что у них есть не-
сколько подозреваемых, но ничего определенного. Вдруг звонишь
ты и говоришь, что знаешь, кто ее убил.— Он покачал головой и за-
тянулся снова.— После вчерашней истории я догадываюсь, что этот
Риддл имел серьезное отношение к делу. Черт, я встречался с ним
только один раз, теперь начинает казаться, что он был сюда кем-то
подослан.
— Вину за Риддла принимаю на себя,— сказал Эд Мерфи.—
Вчера я свел некоторых людей и узнал много такого, о чем никто не
потрудился сказать мне сразу. Он служил в ЦРУ и был связан с Уи-
том Стоуном. Видимо, нам никогда не узнать, какие планы вынаши-
вал этот тип. Но мы знаем, что вчера он стрелял в Макнейра, и, по-
моему, Донну убил он же. Мне кажется, Бен выяснил именно это.
И должен сказать, что извиняюсь перед Беном. Он предупреждал
меня насчет Риддла и оказался прав. Риддл был мерзавцем, я рад,
что мы наконец от него избавились. Об этом ты и хотел сказать, не
так ли, Бен?
Нортон поглядел на Мерфи с невольным уважением. До чего же
хитер и расчетлив! Свалить всю вину на Риддла, раздать сигары,
принести поздравления, пожать всем руки и с улыбкой уйти. Но это-
му не бывать.
— Риддл не убивал Донну,— сказал Нортон.
— Откуда ты знаешь? — спросил Кифнер.— Какие у тебя есть
доказательства?
— Думаю, следует начать сначала,— сказал Нортон.— Вы не
против, мистер президент?
— Начинай,— сказал Уитмор и подался вперед, не расставаясь
с кубинской сигарой.
— Хорошо. Прежде всего я узнал, что Джефф Филдс установил
в своем доме на Вольта-плейс звукозаписывающую систему, вклю-
чающуюся от звука голоса.
— Откуда узнал? — требовательно спросил Эд Мерфи.
497
— От Гейба Пинкуса, а он, видимо, от полицейских.
— Это правда,— сказал Фрэнк Кифнер.— Наши люди обнару-
жили эту систему, но пленки не нашли. Филдс утверждал, что никог-
да не заправлял туда пленку.
— Да,— сказал Нортон,— однако накануне гибели он прого-
ворился мне, что пленка где-то есть. Где именно, он не сказал,
но к тому времени я был убежден, что Риддл находится в цент-
ре событий, и поэтому не отставал от Макнейра в надежде, что
он расскажет мне кое-что о Риддле. Вчера утром Макнейр согла-
сился поговорить со мной после теннисного матча, но Риддл его
ранил.
— Как мог Риддл узнать о согласии Макнейра? — спросил пре-
зидент.
— Точно не знаю,— ответил Нортон,— но Риддл был специа-
листом по подслушиванию, так что вывод делайте сами. Похоже, он
немало знал о том, кто что говорил и делал. Держу пари, если вы
найдете жилище Риддла, то обнаружите там множество пленок,
копий документов и бог знает чего еще.
— Займешься этим немедленно, Эд,— приказал президент.—
Бен, как по-твоему, что за игру вел этот Риддл? Чего он хотел?
— Трудно сказать,— ответил Нортон.— Может, приключений.
Может, высокой должности. Думаю, он был не совсем нормален.
У меня есть сведения о его связи с Уитом Стоуном — Стоун подсу-
нул вам Риддла с целью раздобыть материал для шантажа. Хотелось
бы знать, что за планы были у Стоуна.
— Этот тип ведет много игр,— сказал президент.— Он думал,
что я сделаю его министром юстиции, как-то я сказал ему это в шут-
ку, а он, видимо, принял всерьез. Кроме того, он адвокат многих
крупных нефтепромышленников, а эта публика ведет игру грубо.
Раздобудь Стоун что-то против меня, так они полезли бы ко мне со
своими грязными делами. Ну а что пленка, Бен? Давай вернемся к
ней.
— Небольшое сообщение,— сказал Кифнер.— Сегодня утром я
был у Макнейра в больнице, он сказал, что видел в столе у Риддла
коробку с пленкой, на ней стояли буквы «Д. X.», и Риддл грозился
убить его, если он кому-нибудь проболтается. Об этом Макнейр и
хотел рассказать вчера Бену.
— Охотно верю,— сказал Нортон.— Потому что, когда Риддл
разбился, я нашел эту пленку. Вот почему я так поспешно уехал. Не
хотел отдавать ее виргинской полиции, да и никому другому. Пленку
я привез домой, прослушал, а потом позвонил президенту и попросил
об этой встрече.
Он мог бы добавить, что после звонка взял пленку, поехал
в отель и провел там ночь под вымышленной фамилией. Даже те-
перь где-то в глубине сознания у него таился страх, что в любой
498
миг кто-то может нажать кнопку, он провалится и бесследно ис-
чезнет.
— И эта пленка у тебя при себе? — сказал президент.
— Да, сэр,— ответил Нортон, машинально похлопав себя
по карману пиджака.— Я прокручу ее, как только все будет го-
тово.
— Все готово,— сказал президент.— Магнитофон в этом
шкафу.
Нортон встал и подошел к шкафу.
— Пленка ничего не доказывает,— впервые подал голос Ник
Гальяно.— Ее можно подделать, смонтировать, сделать все, что
угодно.
— Это может определить эксперт,— сказал Кифнер.
— Никакого житья от этих проклятых экспертов,— сказал
Ник.
Нортон открыл шкаф и уставился на лучший магнитофон из всех,
какие ему доводилось видеть.
— Я не записываю то, что здесь говорится, если ты думаешь
об этом,— сказал президент.— Знаешь, как обращаться с ним? Или
кого-нибудь вызвать?
— Думаю, справлюсь сам,— ответил Нортон, достал из кармана
пленку и стал ее устанавливать.
— Не знаю, правомочны ли мы так поступать,— сказал Эд Мер-
фи.— Раз это новая улика, ее нужно сразу передать в прокуратуру.
Мы не вправе ничего нарушать ради удовлетворения любопыт-
ства.
Президент вопросительно глянул на молодого прокурора.
— Фрэнк?
— У меня нет никаких возражений,— ответил Кифнер.— Я
представляю здесь министерство юстиции. А вы в конце концов пре-
зидент.
— Так меня уверяют,— пробормотал Уитмор.— Ладно, Бен,
действуй.
Нортон воззрился на президента, удивляясь его спокойствию.
Неужели он не знает, что сейчас услышит? Неужели ему это безраз-
лично? Или он изображает неведение? Как бы там ни было, этот
сукин сын умеет владеть собой.
Нортон нажал кнопку. Послышался какой-то шум, потом раз-
дался телефонный звонок, и женский голос произнес: «Алло?»
Нортон включил перемотку, и пленка с громким свистом заверте-
лась.
— Это Донна отвечает по телефону,— сказал Нортон.— Пола-
гаю, что данный разговор особого значения не имеет.
Ему стало любопытно, понял ли президент, что это за разговор.
Выждав несколько секунд, он снова включил запись, свист перешел
499
в негромкий шум. Фрэнк Кифнер закашлялся, кресло президента
скрипнуло. Внезапно на весь Овальный кабинет раздался стук в
дверь. Этот звук, последующие шумы и голоса слышались совершен-
но ясно; Нортону вспомнились старые радиопьесы, которые он слу-
шал в детстве, лежа на полу в гостиной.
«Кто там?» — спросила Донна.
«Я. Открой».— Это был мужской голос, грубый и нетерпеливый.
Нортону стало интересно, узнают ли его остальные. Он сидел, глядя
на вертящуюся катушку, почему-то не желая смотреть на лица при-
сутствующих.
«Кто? А, сейчас».
Послышался лязг цепочки, щелканье засова, скрип двери.
«Это ты? Что тебе нужно?»
«Поговорить».
«Нам не о чем говорить».
«По-моему, есть. Ну что, пригласишь меня войти или нет?»
«Ладно, входи».
Дверь закрылась, по коридору дома на Вольта-плейс прозвучали
шаги.
«Можешь сесть сюда,— сказала Донна.— Что ты хотел мне
сказать?»
Нортон украдкой оглянулся. Все сидели неподвижно, с застыв-
шими лицами. Однако он чувствовал, что напряжение нарастает.
Несомненно, они уже все поняли.
«Эта твоя книга,— сказал мужчина.— Письма. Ты что, не пони-
маешь...»
«Господи, так вот зачем ты приехал»,— раздраженно сказала
она.
«Послушай, ты создаешь никому не нужные проблемы».
«Пошел к черту! — крикнула Донна.— Убирайся!»
Послышалась гневная брань мужчины, скрип кресла, шаги —
и потом, словно эхо, скрип кресла и шаги здесь, в Овальном каби-
нете.
— Выключи! — крикнул Ник Гальяно и бросился к магнитофо-
ну, оттолкнув Нортона.
Ник выключил магнитофон, Нортон схватил его, и внезапно Ник
вцепился в горло Нортону, но тут на весь кабинет раздался крик:
— Ник! Перестань! Сейчас же!
Это крикнул президент; услышав его, Гальяно мгновенно опус-
тил руки и, бледный, с дрожащими пальцами, застыл возле
шкафа.
— Незачем крутить дальше эту проклятую пленку,— злобно
сказал Ник.— Я сам расскажу, что случилось. Я требовал у Донны
рукопись. Мы поссорились. Она влепила мне пощечину, я дал сдачи.
Она упала и стукнулась головой о столик. Вот и все. Это был несчаст-
500
ный случай. Злого умысла против нее у меня не было. Я только хотел
помочь тебе, босс.
Он снова сел в свое кресло и закрыл лицо руками. Президент на-
хмурился. Эд Мерфи дрожащими руками зажег сигарету. Наконец
Фрэнк Кифнер нарушил молчание:
— Что было дальше, Ник? Кому ты об этом рассказал? Кто взял
пленку?
Ник Гальяно медленно поднял голову, говоря, он все время
смотрел на президента, будто в кабинете никого больше не
было.
— Я сразу же увидел, что она мертва. Помочь ей было невоз-
можно. Я перепугался и поехал домой. Потом подумал об отпечат-
ках пальцев. Что делать, я не представлял. За себя я не беспокоил-
ся — не беспокоюсь и сейчас, клянусь богом, босс,— но понимал,
что этот случай даст твоим врагам повод для шантажа. Я хотел вер-
нуться туда и стереть отпечатки, но не мог решиться. Нужен был
кто-то другой. Тогда я вспомнил о Риддле. Он был специалистом в
таких делах. И я позвонил ему. Сказал, что зашел в тот дом и обна-
ружил эту женщину мертвой, что не знаю, кто ее убил, но прошлым
вечером там был один значительный человек, и может возникнуть
неприятное дело. Пообещал, что, если он сделает все как надо, я в
долгу не останусь. Он ответил: «Не волнуйся, Ник. Байрон Риддл все
сделает как надо». Два дня спустя я решил, что он сдержал сло-
во. А потом я узнал о пропаже пленки и понял, что Риддл меня обма-
нул. Я поехал к нему, у нас был крупный разговор, но он утверж-
дал, что о пленке ничего не знает. А потом взял и скрылся.
Вот и все.
Ник поднялся и встал перед столом президента, словно подсуди-
мый. Выглядел он усталым, постаревшим, опустошенным.
— Я старался помочь тебе, босс. Ты сказал, что она пишет кни-
гу, может этим навредить тебе, и я хотел отнять рукопись. Но даже
и не притронулся к ней — наверно, ее взял Риддл. Хотел замять эту
историю. Однако только испортил дело, как и все дела в своей бес-
толковой жизни. Но вину я полностью беру на себя. Замешаны тут
только мы с Риддлом. Я подпишу признание, сделаю заявление, при-
знаю себя виновным — как ты скажешь.
Уитмор медленно поднялся, вышел из-за стола и обнял Ника
за плечи.
— Крепко тебе не повезло, а, Ник? — Уитмор печально покачал
головой.— Туго придется тебе, дружище. Тут уж я ничем не могу
помочь. Тем не менее я по-прежнему твой друг.
Ник сделал попытку улыбнуться.
— Это самое главное, босс. Теперь я должен отсюда уйти. Я ска-
зал все. Теперь только скажи мне, что делать.
Фрэнк Кифнер откашлялся.
501
— Мистер президент, я считаю, что мне следует выслушать при-
знание мистера Гальяно как можно скорее. Разумеется, если он хо-
чет, при этом может присутствовать адвокат.
— Адвокат мне ни к чему,— сказал Ник.— Я пойду к себе в ка-
бинет. Буду ждать там, пока вы не закончите.
Сунув руки в карманы, волоча ноги, Ник вышел, взгляд его был
потуплен, жизнь, казалось, ушла из него.
Наступило короткое молчание, потом заговорил Кифнер:
— Мистер президент, есть несколько вопросов, которыми нужно
заняться как можно скорее.
— Какие еще вопросы? — резко спросил Эд Мерфи.— Во всем
повинны только Ник и Риддл. Ник признался, а Риддл мертв.
— Подождите немного,— сказал президент.— Я должен по-
говорить с Ником. Он пустит себе пулю в лоб, если решит, что ока-
жет мне этим услугу. Надо его успокоить. И позаботиться об ад-
вокате. Вернусь я через пятнадцать мйнут, и мы все доведем до
конца.
Все трое поднялись, когда президент широким шагом выходил
из кабинета, потом сели снова. Нортон думал о помиловании и о том,
подобает ли президенту говорить сейчас с Ником. Но что тут поде-
лаешь?
— А какое было чудесное утро,— устало сказал Эд Мерфи.—
Жутко подумать, что это Ник, но по крайней мере эта проклятая
история завершилась. Слушайте, а выпить никто не хочет?
Нортон и Кифнер покачали головой.
— Бен, я снова скажу,— продолжал Эд Мерфи,-- поработал ты
прекрасно. Ты был прав, а я нет. Упрямства тебе не занимать, но я
тобой восхищаюсь. Босс тоже. И поверь, когда все утрясется, пред-
ложение работы остается в силе.
Нортон не знал, что ответить, но тут распахнулась дверь, и вошел
расфранченный военный советник Джо Сарадино.
— Тебе записка, Бен,— сказал он и подал Нортону листок бу-
маги.
— Сейчас он занят,— проворчал Эд Мерфи.— Этому делу при-
дется подождать.
Нортон взял записку, прочел ее и встал.
— Нет,— сказал он,— это дело ждать не может. Я вернусь че-
рез десять минут.
— Что за черт? — запротестовал Эд Мерфи, однако Нортон был
уже за дверью.
По коридору он прошел всего несколько футов к соседнему ка-
бинету. Клэр в одиночестве ждала его за столом, глядя в окно
на Розовый сад. Когда Нортон вошел, она встала и подала ему
РУку.
— Миссис Уитмор...— начал было он.
502
— Бен, у нас мало времени,— перебила Клэр Уитмор.— Можете
вы сказать мне, о чем там шла речь?
— Ник случайно убил Донну. Он признался. Риддл, тот самый
человек, что погиб вчера, помогал ему заметать следы.
Клэр изумленно взглянула на Нортона, потом кивком пригласила
его сесть рядом.
— А о чем пойдет речь теперь?
— Не знаю.
— Но все будет не так просто, как хотелось бы кое-кому?
— Нет,— ответил он.
— Можно обратиться к вам с просьбой?
Нортон уставился на полированный стол красного дерева; это
была самая неприятная минута за все утро.
— Даже не знаю, стоит ли вести этот разговор,— сказал он.—
Мне и так нелегко. Вы знаете, что лично для вас я сделал бы все,
однако...
— Я ничего не прошу для себя. Или для Чарлза. Бен, я не мень-
ше вас хочу, чтобы свершилось правосудие. Помните записку о
вскрытии?
Нортон был ошеломлен.
— Значит, вы...
— Один знакомый наводил для меня справки. Думаете, я не
хотела знать, причастен ли мой муж к смерти этой несчастной
женщины? Но я могла сделать очень мало, не привлекая к себе
внимания, поэтому, узнав, что она была беременна, я решила, что
лучше всего будет сообщить об этом вам. Видите, я ничего не
скрываю.
— Я вовсе не думал, будто вы что-то скрываете. Что вы мне хо-
тели сказать, миссис Уитмор?
Она стала складывать на коленях платок.
— Как-то неловко говорить это вам. Я не знаю всех фактов
дела. Возможно, их никто никогда и не узнает. Но вскоре при вашем
участии будет принято несколько очень важных решений. В общем,
я хочу сказать вот что, Бен, принимая эти решения, старайтесь пом-
нить, как напряженно работал Чарлз, вступив в эту должность. Вы
не можете представить себе, что это такое. Никто не может. Как
говорил Гамлет, один человек, ополчившийся против моря смут. Это
невозможная работа, Бен. Поэтому он вынужден полагаться на дру-
гих людей и, возможно, не всегда выбирает подходящих. В этом он
похож на всех других президентов. Когда приходится выбирать
между умным и преданным человеком, выбираешь преданного. И по-
чему-то именно преданность неизменно заставляет их поступать не
так, как нужно.
Чарлз совершал ошибки; никто не знает этого лучше, чем я.
Но, несмотря на все свои недостатки, по-моему, он всегда стремился
503
сделать для страны все, что в его силах. Помните, как Марк Антоний
сказал о Цезаре? «Когда бедняк стонал, то Цезарь плакал». Чарлз
тоже плакал, Бен, ночи напролет ходил по комнате, ругался, молил-
ся, напивался — и не только — из-за тягот своей работы и невоз-
можности сделать все, что он хочет.
Я вижу это все, и мое сердце стремится к нему, не к мужу, кото-
рого я давно потеряла, а к человеку, которым я восхищаюсь, в кото-
рого верю и которого в конце концов прощаю. Поэтому, Бен, прошу
вас только о том, чтобы, принимая свое решение, вы постарались по-
нять, как трудно было ему, и помнили, как много в этом человеке хо-
рошего.
Раздался стук в дверь.
— Мне пора,— сказал Нортон.— Прошу прощения. К сожа-
лению, не могу передать вам, каково мне сейчас. Я согласен со
многим, что вы говорили. Я... я запомню, что вы сказали. Благода-
рю вас.
Он поднялся и вышел, оставив ее глядеть на Розовый сад.
Президент вернулся и сидел за своим столом. Никто не спросил
у Нортона, где он был. Видимо, они знали. Ему казалось, что все,
кроме него, знают всё.
— Мы с Фрэнком обговорили этот вопрос,— сказал Эд Мерфи
президенту.— Он считает, что Ник должен немедленно предстать
перед большим жюри. Рассказать, что сделал он, что сделал Риддл,
и вся история завершится в два счета. Вам, мистер президент, ви-
димо, следует сделать заявление. Пригласите репортеров, сооб-
щите, что вам стало известно, скажите о показаниях Ника, признай-
те наши ошибки, воздайте Бену должное за то, что он сделал, и
все будет в прошлом. Это очень важно, потому что по всему городу
ходят слухи, и, если мы не покончим быстро с этим делом, нас
ждет кризис.
Президент перевел взгляд на прокурора.
— Ты считаешь так, Фрэнк?
Лицо молодого прокурора было суровым.
— Сэр, очевидно, я должен выслушать показания мистера Галь-
яно полностью. Однако на основании уже известного могу сказать,
что, когда он все изложит перед большим жюри, дело может окон-
читься так, как предположил мистер Мерфи. Разумеется, на основа-
нии своего признания мистер Гальяно, очевидно, будет признан ви-
новным в смерти мисс Хендрикс и окажется в тюрьме.
Президент неторопливо кивнул и повернулся к Нортону.
— Что скажешь, Бен? Устраивает тебя такое завершение дела?
Нортон ответил Уитмору взглядом, в сущности, не видя его.
Он думал о многом. О словах Клэр Уитмор. О том, что очень устал,
что хорошо бы скорей покончить с этим испытанием. Но думал и
о пленке, той ее части, которую Ник не дал дослушать, той, где он
504
заорал: «Паршивая сука!» — потом быстро последовали шлепок и
звук удара кулаком по лицу, вскрик Донны, стук головы о столик,
потом крики Ника: «Очнись! Очнись!» — и наконец долгое, жуткое
молчание.
Он прикрыл глаза, потом открыл и увидел, что президент ждет
ответа на свой вопрос.
Нортон оглядел всех троих, стараясь увидеть их такими, какие
они есть: Чарлз Уитмор, самый талантливый, самый целеустремлен-
ный политик, какого он знал, человек немалого мужества и беско-
нечного коварства; Эд Мерфи, профессиональный сукин сын, чье
грубоватое обаяние не могло скрыть его постоянной, возможно, и
оправданной жестокости; Фрэнк Кифнер, молодой человек, быстро
делающий карьеру, видимо, не чета двум другим, но из-за стрем-
ления наверх готовый делать все, что может пойти на пользу его
боссам и его будущему. И подумал, что понимает их лучше, чем
себя. Ему было ясно, что они представляют собой; вопрос заклю-
чался в том, что представляет собой он. В памяти его всплыл знаме-
нитый совет Сэма Рейберна одному молодому конгрессмену, фра-
за, которую он много раз слышал в Капитолии и считал, что ее нуж-
но высечь там на камне: «Если хочешь жить в ладу с самим со-
бой, уходи».
И они постоянно толкали его к уходу.
— Мистер президент,— сказал он,— кажется, мы слишком за-
бегаем вперед. Забываем о многих вопросах, ответов на которые по-
ка нет.
— Каких же, Бен? — спросил Уитмор.
— По записи на пленке мы знаем, что Ник убил Донну и ушел
из того дома,— сказал Нортон.— Знаем, что кто-то — по словам
Ника, Риддл — позднее явился в тот дом, стер все отпечатки паль-
цев и взял катушку с пленкой. Видимо, это действительно Риддл, по-
тому что в конце концов пленка оказалась у него. Но вопрос в том,
кто послал Риддла туда.
— Вопрос? Как тебя понять, черт возьми? — возмутился Мер-
фи.— Ник сказал нам, что он обратился к Риддлу за помощью!
— Я знаю, что сказал Ник,— ответил Нортон.— Но сомневаюсь
в правдивости его слов. Я не уверен, что Ник в такой отчаянной си-
туации, когда ему грозило обвинение в убийстве, а президенту —
бог весть какие осложнения, обратился бы к кому-то вроде Риддла,
которого едва знал. По-моему, он обратился к тому, кому доверял
полностью.
— К чему ты клонишь? — спросил Уитмор.
— Мистер президент,— ответил Нортон,— будучи полностью
объективным, я подозреваю, что Ник обратился к Эду Мерфи или
к вам.
Эд Мерфи подскочил.
505
— Сукин сын!..
— Сядь и замолчи! — прикрикнул президент. Мерфи повиновал-
ся.— Ясно, Бен, понимаю. Ты считаешь, что Ник обратился ко мне
или к Эду и кто-то из нас решил послать туда Риддла. Это логично.
Но могу твердо заявить, что Ник не обращался ко мне по поводу
смерти Донны.
— Ко мне тоже не обращался! — крикнул Мерфи.— И я возму-
щен этим предположением. Подтверди его, Нортон, или помалки-
вай. Предъяви доказательство, и я сдамся. А в противном случае по-
шел к черту.
— Никаких доказательств у меня нет,— сказал Нортон.— Я
лишь поднимаю вопрос. И кроме него еще полно неясностей.
— Например? — спросил Уитмор.
— Многое, мистер президент,— ответил Нортон.— Многое, что
по отдельности может быть случайностью, но, взятое вместе, говорит
о попытке укрывательства. Во-первых, кто-то неизвестный позвонил
мне в то утро, когда обнаружили тело Донны. Во-вторых, Фил Росс
сказал мне, что видел Эда с Донной, а потом, после разговора с Эдом,
отказался от своих слов. В-третьих, Гвен Бауэрс получила большую
должность после того, как взяла назад свои слова о ваших отноше-
ниях с Донной. В-четвертых, сенатор Нолан рассказал мне, что вы
приезжали к Донне в Кармел, и после этого был убит. В-пятых, ми-
нистерство юстиции сфабриковало против Филдса дело о наркоти-
ках, вынудив его тем самым заявить, будто Донна забеременела от
него, а потом, когда он решил сказать правду, его убили. Потом ми-
нистерство юстиции затеяло игру со мной, и Уит Стоун тоже; целью
этих игр было заткнуть мне рот.
— Постой, постой,— сказал Эд Мерфи.— Половина того, что
ты сказал,— домыслы, другая половина — дело рук Риддла. Ты
разве не слышал, что сказал Ник? Они с Риддлом действовали
на пару.
— Я не удивлюсь, если это Риддл звонил мне в то утро, когда
обнаружили Донну, чтобы навлечь на меня подозрения,— сказал
Нортон.— Не удивлюсь, если это Риддл убил Нолана и Филдса. Но
вопрос в том, действовал ли он по собственному почину, или кто-то
его направлял. А кое-что из того, о чем я упомянул,— получение
Гвен должности или давление министерства юстиции на Филдса —
от Риддла не зависело. Я хочу сказать, что все эти факты предпола-
гают организованное в высоких сферах укрывательство того, что
Ник убил Донну и что президент состоял в связи с Донной.
— Ты ничего не сможешь доказать! — крикнул Эд Мерфи.—
Ты хочешь только раскопать грязные подробности и погубить прези-
дента. И все из-за того, что подружка отвергла тебя.
— Я только хочу,— ответил Нортон,— нормального расследо-
вания смерти Донны с учетом всех обстоятельств. Сейчас складыва-
506
ется впечатление, что Ник хочет взять на себя вину вышестоящих,
а прокуратура прячет голову в песок.
— Я возмущен этим предположением,— сказал Фрэнк Кифнер.
— Тогда веди это дело, как и все дела об убийстве.
— Как и все дела об убийстве,— злобно повторил Эд Мерфи.—
Почему не говоришь напрямик? Ты хочешь мести. Ты прекрасно
знаешь: стоит репортерам узнать о нем и о Донне, этой администра-
ции конец.
— Не знаю, конец ли,— ответил Нортон.— Если да, то ничего
не поделаешь.
— Так спокойно говоришь об этом, гад,— прошипел Мерфи.—
Ты...
— Успокойся, Эд,— сказал президент.— Может, вам с Фрэнком
посидеть у тебя в кабинете, а мы с Нортоном поговорим.
Кифнер и Мерфи встали. Эд злобно поглядел на Нортона, потом
пошел к двери вслед за Кифнером. Президент поднялся, поглядел
в окно и с каким-то изумлением повернулся к Нортону.
— А ведь сегодня выходной, Бен. Ну и выходной! Хочешь виски,
сигару, чего-то еще?
— Нет, благодарю.
Уитмор сел снова.
— Работу ты проделал громадную, Бен,— сказал он.— Ты всег-
да был усердным работником. И упрямым, как мул. Донна вспоми-
нала о тебе. Говорила, что такого надежного человека, как ты, не
встречала. Жаль, что ты не женился на ней.
— Я собирался, но тут вмешались вы,— сказал Нортон и пора-
зился собственной злости. Неужели он так ненавидит Уитмора?
Может, Мерфи прав, может, он хочет мести?
Увидев благоприятную возможность, Уитмор тут же за нее ухва-
тился.
— Понимаю твои чувства, Бен, и не осуждаю тебя. Но представь
себя на моем месте. Я не прошу прощения за то, что сошелся с Дон-
ной. Черт возьми, я даже не могу объяснить этого, все произошло
само собой. Но произошло с обоими и всерьез. Несколько раз мы
пытались разорвать связь, но ничего не получалось. Поэтому в янва-
ре я приезжал к ней — ты об этом знаешь. А два месяца спустя
я узнал, что она беременна. Она даже не хотела сообщать мне об
этом. Я как-то позвонил ей и понял: произошло что-то неладное. В
конце концов она открылась мне. Я чуть с ума не сошел. Кончи-
лось тем, что я уговорил ее приехать в Вашингтон и все обгово-
рить вдвоем. Она собиралась родить ребенка и никому ничего не
сообщать.
Нортон глядел под ноги; выслушивать это ему не хотелось, но
выбора у него не было.
— Меня это не устраивало,— продолжал Уитмор.— Я боялся,
507
что она выйдет замуж, что моего ребенка будет воспитывать кто-то
другой. И не знал, что делать. Две недели перед ее приездом я места
себе не находил. То подумывал развестись с Клэр, жениться на Дон-
не и заявить всей стране: нравится вам это или нет — глотайте. То
подумывал жениться на ней после первого срока. Только не знаю,
согласилась бы она. Вот чем был вызван ее приезд. Она приехала.
И Эд виделся с ней, обсуждал кое-какие детали. А в тот вечер, когда
я собирался к ней, на той стороне улицы была демонстрация, и все
сорвалось. Да еще я беспокоился из-за той книги, что она писала, это
беспокоило и Ника, а остальное ты знаешь.
— Да, остальное я знаю.
— Я только хочу сказать, как бы ты ни относился ко мне из-за
Донны, не руководствуйся этим в своих решениях.
— Я не руководствуюсь,— сказал Нортон.— Донна мертва, ее
убил Ник. Речь не о ней. Речь о том, что после ее смерти кое-кто
пытался покрыть преступление.
— Ладно,— сказал Уитмор.— Давай поговорим об этом. Ты
считаешь, что Ник после убийства обратился к Эду, Эд обратился к
Риддлу, и с тех пор Эд занимался укрывательством. Так?
— Думаю, что это вполне вероятно. Вероятно также, что к ук-
рывательству были причастны и другие.
— Например?
— Например, Уит Стоун. Например...
Уитмор усмехнулся.
— Договаривай, Бен.
— Например, вы.
Уитмор еще с минуту сохранял усмешку, словно наслаждаясь,
потом она увяла.
— Предположить можно все, Бен,— сказал он,— но я к этому не
был причастен. Что касается Уита Стоуна, он, по-моему, вел собст-
венную игру. Конечно, не исключено, что этот Риддл занимался
двойной игрой, работая на Мерфи и на Стоуна. Я не знаю. Но глав-
ное, если Эд и был к этому причастен, доказать это будет чертовски
трудно, покуда Ник и он будут утверждать обратное. А если не смо-
жешь ничего доказать, эта история будет очень неприятна для всех
сторон. Я прав?
— Видимо, да.
— Тогда позволь задать тебе такой вопрос. Что, если Эд подаст
в отставку? Сегодня же уйдет отсюда и больше не вернется? И мы
покончим с этой историей здесь? Ник признается в непредумышлен-
ном убийстве, Эд уходит, и на этом конец.
Нортон покачал головой.
— Так не пойдет, мистер президент. Если Эд покрывал убийство,
он совершил преступление. Если нет, он должен остаться на своей
работе. Компромисс здесь невозможен.
508
— Это обычный способ улаживать дела.
— В политике да. Но не в законе.
— Закон для тебя так много значит?
— Это основное, что у нас есть,— сказал Нортон.— Либо у нас
существует закон, либо мы снова живем в джунглях.
— У нас есть хорошие вакансии в министерстве юстиции,— ска-
зал Уитмор.— Мы могли бы взять тебя туда.
Нортон поглядел в хмурое лицо Уитмора и понял, что говорят
они на разных языках. Расстроенный этим, он ответил резче, чем
следовало:
— Меня не интересует работа в министерстве юстиции.
Уитмор поглядел на свою сигару, зажег ее снова, с удовольствием
пыхнул несколько раз, а потом с меньшим удовольствием обратил
взгляд на Нортона.
— Значит, не интересует? — с презрением сказал он.— Ну вот
что, мистер Праведник, позволь задать тебе такой вопрос.
Интересует тебя мой законопроект о страховании здоровья? Ин-
тересует тебя моя школьная программа? Помнится, работая у меня
в штате, ты ими очень интересовался.
— Интересуюсь и сейчас.
— Да? Так вот, если ты втянешь меня в скандал, им конец. По-
слушай, Бен, я многого добился, я многое делал для страны, но, ес-
ли эта история получит огласку, мои противники дискредитируют
меня и все, за что я стою. Тебе ясно? Ты играешь им на руку. В са-
мом лучшем случае моя программа провалится. И, возможно, это
еще не все. Конгресс в последние несколько лет чувствует свою
силу и может использовать ее полностью^ Я имею в виду импич-
мент.
Уитмор сделал паузу, чтобы его слова дошли. Нортон неловко
заерзал в кресле.
— Ты знаешь, кто такой вице-президент и за что он стоит,—
сказал Уитмор.— Я взял его, потому что он был мне нужен на выбо-
рах, но, если он займет мое место, все повернется на сто восемьдесят
градусов.
Нортон беспомощно развел руками.
— Мистер президент, не исключено, что расследование убий-
ства Донны приведет к этому. Я не знаю. Но поделать ничего не
могу.
— Ничего не можешь! — гневно сказал президент.— Для нача-
ла можешь спуститься на грешную землю. Нельзя заварить такую
кашу и уйти в сторону. Ты должен отвечать за свои поступки.
— И вы тоже. В том-то и дело.
Уитмор поднялся и стал расхаживать по кабинету.
— Бен, когда это дело раскрутится, кое-кто заинтересуется тво-
ими мотивами. Учти, тебя будут всячески обзывать.
509
— Ничего.
— И, судя по тому, что мне сказал Кифнер, у тебя могут быть
неприятности за утаивание сведений от полиции.
Нортон чуть не рассмеялся.
— Хотите верьте, хотите нет, я старался оберечь вас. Не хотел
без крайней необходимости рассказывать о вашей связи с Донной.
Но это обвинение принять рискну.
— Дело не только во мне и конгрессе,— сказал Уитмор.— Ви-
дишь глобус? Послушай, у нас есть осложнения в таких местах, о
которых ты даже не слышал. И будь уверен, другая сторона восполь-
зуется ими, видя, что дома меня режут под корень. А если они
начнут теснить, я отвечу тем же. Так и начинаются войны. Подумай
об этом. То, что ты делаешь, может надолго испортить судьбу
страны.
— Если вы находитесь над законом, ее судьба испорчена на-
всегда,— ответил Нортон.
— Это твое последнее слово?
— Пожалуй.
— И ты так уверен в себе, что рискнешь расколотить страну,
лишь бы настоять на своем?
— Нет, я так в себе не уверен,— сказал Нортон.— Мне страшно
до смерти, что я делаю не то. Но я напряженно думал, принял ре-
шение, и, пожалуй, это решение единственное, с которым я могу
жить.
— А что, если я не стану играть в твою игру? — вдруг спросил
Уитмор.— Если я скажу Кифнеру, что расследование должно ка-
саться только Ника, и министр юстиции меня поддержит?
— Тогда я позвоню Гейбу Пинкусу и расскажу все, что знаю,
включая этот разговор. В любом случае эта история станет известна.
Но лучше, если от вас.
Президент вздохнул, тело его, казалось, слегка обвисло.
— Для этого потребуется время,— сказал он.
— Двадцать четыре часа я буду молчать,— сказал Нортон.—
До завтрашнего полудня. К тому времени вы успеете собрать пресс-
конференцию.
— Ты хочешь присутствовать на ней?
— Не особенно,— сказал Нортон.— Посмотрю по телеви-
зору.
— А что станется с тобой, Бен? — спросил президент.— Когда
все будет позади?
— Не знаю,— ответил Нортон.— Наверно, вернусь в Северную
Каролину и займусь адвокатской практикой.
Уитмор в изумлении поглядел на него, потом внезапно встал.
Решение было принято, встреча окончена.
— Ну что ж, кажется, все. Ты крепкий орешек, Бен. Жаль, что
ты не на моей стороне.
510
— На вашей, мистер президент. Честное слово, на вашей.
Они обменялись рукопожатием, и секунду спустя Нортон поки-
дал Белый дом, как ему казалось, навсегда. Когда он вышел из во-
рот и пошел по Пенсильвания-авеню, ему, как жене Лота, захоте-
лось оглянуться в последний раз, но в то же время было страшно, и
поэтому он шел, не оглядываясь.
32
Звонок раздался без десяти одиннадцать. Нортон неохотно снял
трубку — он перестал давать интервью,— но репортер оказался его
вашингтонским знакомым, Нортон с уважением относился к тому,
что он пишет, и решил поговорить с ним.
— Бен? Как там дела?
— Все отлично, Билл.
— Ты занят?
— Не особенно. Чем могу быть полезен?
— На будущей неделе начинается суд, и я решил написать
о тебе. Главный свидетель возвращается в Вашингтон и все та-
кое. С твоего отъезда прошел почти год. Люди интересуются, как
ты там.
— Билл, я ничего не могу сказать для печати. Всякая гласность
на этой стадии может повлиять на ход процесса, пойти на такой риск
я не могу.
— Давай тогда поговорим о том, как тебе живется. Без связи с
процессом. Просто расскажи, чем ты там занимаешься.
— Я адвокат в маленьком городке, bqt и все. Контора моя на-
ходится на втором этаже старого дома, выходящего фасадом на
здание суда округа Вене. Из окна видна площадь с цветущим кизи-
лом, в центре ее памятник павшим конфедератам, на скамейке под
ним целыми днями сидят старики, жуют табак, строгают ножами
палочки и рассказывают небылицы. Во второй половине дня я высту-
паю на процессе по оскорблению личности. Потом встречаюсь с
владельцем табачной фермы, желающим изменить завещание. Вот
так и идут дела.
— И ты доволен такой жизнью?
— Доволен, как свинья в клевере.
— У тебя не возникает желания вернуться в Вашингтон?
— Билл, помнишь, что говорит Гек Финн в конце книги? «Мне
этого не стерпеть. Я уж пробовал». Такое же отношение у меня к
Вашингтону. Я уже пробовал.
— Как Энни? Привыкает к деревенской жизни?
— Она от нее в восторге. Пишет роман. Кроме того, занимается
садом и много ездит верхом. Мы играем с друзьями в бридж. По
511
воскресеньям, если позволяет погода, ездим рыбачить на озеро.
Простая жизнь — тут не о чем писать.
— По-моему, как раз есть о чем,— сказал репортер.— В тво-
ем положении взять и выйти из игры. Черт возьми, при своей
известности ты мог бы получить любую работу, какую захо-
чешь.
— Я же говорю тебе, что получил работу, какую хотел.
— Ладно, Бен, увидимся во время процесса, а после его окон-
чания я съезжу навестить тебя. Думаю, что можно будет сделать
материал для воскресного выпуска.
— После процесса было бы гораздо лучше,— сказал Нортон.
Выглянув в окно, он увидел, что из здания суда вышел судья Хар-
пер и быстро идет через площадь.
— Билл, я вынужден положить трубку. У меня встреча с чело-
веком, которого нельзя заставлять дожидаться.
— Что-нибудь любопытное?
— Пока не знаю. Это судья Харпер, местная политическая сила.
Насколько я помню, он всегда был чем-то вроде милостивого дикта-
тора. Думаю, что он хочет заполнить мною свободное место в коми-
тете демократической партии округа Вене. Чего мне не особенно хо-
чется, потому что я не уверен, что остался демократом. Скорее пред-
ставляю из себя что-то вроде анархиста. Как бы там ни было, он уже
поднимается по лестнице, и я кончаю разговор.
— Увидимся на процессе,— сказал репортер.— Пока.
Нортон положил трубку, вздохнул и пошел открыть дверь судье
Харперу.
— Здравствуйте, судья.
— Доброе утро, Бен. Выглядишь ты хорошо.
— Вы тоже.
Нортон не льстил. Судья был высоким, сухопарым, седовласым,
за тридцать с лишним лет, что Нортон знал его, он не прибавил в
весе ни фунта.
— А как твоя милая жена?
— Прекрасно, судья. Она шлет вам привет.
Они сели, и Нортон молча ждал, пока судья раскурит трубку.
Ему нравился этот старик. Можно было сказать, что, помимо всего
прочего, он реакционер и расист, но ему была присуща некая чисто-
та и он был беззлобным. Сын его, погибший в 1965 году во Вьетнаме,
был лучшим другом Нортона.
— Вот что, Бен,— сказал судья, когда трубка задымила.— Ка-
жется, на будущей неделе ты едешь в Вашингтон на процесс?
- Да.
— Как думаешь, долго продлится суд?
— Говорят, что может затянуться на два месяца,— сказал Нор-
тон.— Я надеюсь вернуться раньше.
512
— Но ты главный свидетель обвинения, так ведь?
— Видимо, да. Это — сложное дело.
— Чем, по-твоему, оно кончится? Это допустимый вопрос?
— Допустимый,— сказал Нортон.— Только я не знаю, как на
него ответить. По-моему, исход суда предсказать невозможно. На
скамье подсудимых три заговорщика-сообщника: Эд Мерфи, Ник
Гальяно и Уитни Стоун. Обвинение представлено мною, Кифнером
и еще несколькими свидетелями, поэтому дело основано на косвен-
ных уликах. Наличие заговора всегда трудно поддается доказа-
тельству. Ник Гальяно — он уже сознался в непредумышленном
убийстве, терять ему почти нечего — утверждает, что во всем повин-
ны они с Риддлом. А Эд Мерфи и Уитни Стоун все отрицают. Исход
дела будет зависеть от того, кому поверят присяжные.
— Обвиняемые не могут перессориться? — спросил судья.
— Это вполне возможно. Насколько я понимаю, Уит Стоун —
джокер в этой колоде. По-моему, Мерфи и Гальяно готовы пойти в
тюрьму, чтобы выгородить Уитмора,— разумеется, рассчитывая на
помилование, но если Уит Стоун поймет, что ему грозит тюрьма,
то немедленно заключит сделку с обвинением.
— Президент, должно быть, с интересом будет следить за ходом
суда,— сказал Харпер.
— Оправдание было бы ему очень на руку. В сущности, он пре-
красно выдержал кризис, приняв во внимание все. Газеты очень
снисходительно отнеслись к его связи с Донной. И поддержка мис-
сис Уитмор очень помогла ему. Никаких свидетельств, что он знал об
укрывательстве, нет. Может, и знал, но доказать это невозможно.
Пока он виновен только в том, что завел любовную интрижку и
слишком доверял кое-кому из друзей. Кампания об импичменте
так и не началась. А если Эд Мерфи будет оправдан, многие сочтут
это свидетельством того, что Уитмор не знал о происходящем.
— Но он пострадал как политик,— сказал судья.
— Это уж наверняка. Может быть, два года спустя он не выдви-
нет свою кандидатуру на второй срок. Но если это будут годы мира
и процветания, он окажется в хорошей форме.
— Бен, ты, кажется, совершенно не испытываешь злобы.
— Я хотел добиться только честного расследования убийства
Донны и добился. Уитмор, мне кажется, об укрывательстве знал, но
доказать это нельзя. Я дал показания перед большим жюри и в ко-
митете конгресса, повторю их на суде, и на этом конец. Теперь я
только провинциальный адвокат.
Судья улыбнулся.
— При всенациональной известности, мой мальчик.
Нортон пожал плечами.
— Люди забывчивы.
— Только если позволяешь им забывать,— сказал судья.— Соб-
513
ственно говоря, Бен, я сегодня хотел обсудить с тобой одно полити-
ческое дело.
Нортон молча кивнул. Решил не спорить; если судья станет на-
стаивать, он войдет в этот комитет. Занят у него будет лишь один
вечер в месяц, а собрания бывают потешнее любой телепередачи.
— Боюсь, начать придется со скверных новостей,— сказал судья
Харпер.— Джон Флэгг очень болен. Я разговаривал с ним вчера.
Переизбрать его в этом году нет никакой возможности.
— Жаль,— сказал Нортон.— Хороший был конгрессмен.
— Да, конечно,— сказал судья.— Но теперь те из нас, кому
небезразличны партийные дела, должны подыскать кандидата ему
на смену.
Нортон рассмеялся.
— Судья, когда я последний раз выглядывал в окно, на ступе-
нях здания суда стояло трое или четверо молодых юристов, пола-
гаю, любой из них согласится баллотироваться. И кое-кто окажется
неплох.
— Неплох — этого нам мало, Бен. Нам нужен человек, который
будет служить в Вашингтоне безупречно, добьется превосходства и,
возможно, при удобном случае станет сенатором. Кажется, я знаю,
кто нам нужен. Единственная задача — убедить его, потому что
иногда он бывает упрям.
— Не сомневаюсь, что убедите,— сказал Нортон.— Кто же
этот счастливчик?
— Ты.
— Что? — Нортон чуть не свалился со стула.
— Можешь не давать сейчас ответа, Бен.
— Я потрясен, судья. Я не кандидат даже в собаколовы, тем бо-
лее в конгресс. И не так уж хорошо известен. Вернулся я меньше
года назад.
— Ерунда. Ты один из самых известных людей в этой части шта-
та. Многие помнят тебя еще школьником, и, конечно, недавняя слава
напомнила им о твоем существовании. У меня нет ни малейшего сом-
нения, что тебя выдвинут и изберут. Вот только беспокоюсь, не бу-
дешь ли ты упрямиться.
— Может, и буду, судья. Мне нравится дома. Темп здесь помед-
леннее, чем в Вашингтоне, но жизнь хорошая. Вашингтон мне что-
то не по душе.
— Это понятно,— сказал старик.— Но мы говорим о твоем воз-
вращении туда в качестве конгрессмена. Независимого человека.
И трудно предсказать, куда может привести эта дорога. Ты бало-
вень судьбы, Бен.
Нортон в нерешительности покачал головой.
— Я поговорю с Энни,— сказал он.— И завтра дам ответ.
Полчаса спустя Нортон вышел из своей конторы и стал огибать
514
площадь. Миновал Национальный фермерско-торговый банк округа
Вене, где лежала закладная на его новый дом, кафе «Белый дворец»,
где обедал за доллар двадцать пять центов с другими юристами,
когда не ходил обедать домой, аптеку дока Хейса, одно из немногих
оставшихся в мире мест, где можно было получить настоящее соло-
довое молоко, миновал заколоченный досками кинотеатр «Риальто»,
где в детстве смотрел по субботам Роя Роджерса, Джона Уэйна,
Эббота и Костелло. Потом свернул на Оук-стрит и пошел мимо
изящных викторианских домов с длинными верандами и громад-
ными старыми деревьями, затеняющими их от солнца. В дни его
юности на Оук-стрит жили городские лидеры —* врач, банкир, три
адвоката, судья Харпер, и Нортон летом стриг у них газоны, под-
рабатывая на карманные расходы.
Энни сидела за кухонным столом, уставясь на пишущую машин-
ку. Нортон нагнулся и поцеловал ее.
— Как движется великий американский роман? — спросил он.
— Медленно,— сказала она.— Полдня ставлю запятую, потом
полдня убираю ее.
Нортон засмеялся.
— Хорошо сказано.
— Знаю. Это Оскар Уайльд. Какие новости у тебя?
— Почти никаких. В школе просят, чтобы я выступил по случаю
выпуска.
— Пойдешь?
— Наверно. От других выступлений я отказывался, но это моя
альма-матер. Есть что-нибудь пожевать?
— Есть вчерашний цыпленок. Могу приготовить салат.
— Отлично,— сказал Нортон. Энни вышла за свежим салатом и
шпинатом, а он тем временем накрыл стол, вынул цыпленка и налил
обоим по стакану молока.
— В салате опять завелись жучки,— объявила, возвратясь,
Энни.
— Кстати, о жучках,— сказал Нортон.— Сегодня утром звонил
Гейб Пинкус. Из Сингапура.
— Нашел он, что хотел?
— Пытался. Во всяком случае, он напал на горячий след досье
Гувера и хотел посоветоваться со мной по поводу теории, что его по-
хитил бывший партнер Уита Стоуна. Я сказал, что теория его не-
лепа, и теперь он считает меня участником заговора. В будущем ме-
сяце он может приехать к нам.
— Я на порог его не пущу.
— Он сочтет тебя антисемиткой. Слушай, съешь последнюю
цыплячью ножку?
— Ешь сам.
— Спасибо.— Он взял ножку, откусил и отложил ее.— Послу-
515
шай, Энни, сегодня у меня было серьезное дело. Судья Харпер на-
нес мне визит. Сказал, что конгрессмен Флэгг болен и больше не
будет баллотироваться. А потом предложил баллотироваться мне.
Он считает, что я могу победить.
Энни выронила вилку и уставилась на мужа.
— Что ты ему ответил?
— Что мне нужно подумать и поговорить с тобой.
— И что ты надумал?
— Пока не знаю. Я еще не опомнился.
— Но тебе этого хочется?
— Конечно, кто бы не хотел. Только...
— Что только?
— Я подумал, что мы решим это по-своему. Не станем участ-
вовать в этих крысиных гонках. Будем жить спокойно. Это не так
уж плохо. Может, здесь и скучновато, но развлечений у нас было
достаточно, правда?
— Конечно, достаточно.
— Кажется, я уже изгнал политику из своей системы. Прош-
лый вечер я читал на крыльце биографию Джефферсона и пропустил
новости. Совершенно не интересовался, что скажет Уолтер Крон-
кайт. Даже не вспомнил о нем. Это — достижение.
— Я застряла на середине романа,— сказала Энни.— Если ты
уйдешь в политику, я никогда его не допишу.
— И нашим детям будет прекрасно расти в таком маленьком
городке. Вашингтон — не место для детей.
— Не место и для взрослых.
— Было бы безумием пробиваться в конгресс,— сказал он.—
Я знаю, как это дается. Наш дом распался бы. Наши дети превра-
тились бы в чудовищ. Было бы полнейшим сумасшествием. Об этом
не может быть и речи.
— Ни слова.
Нортон засмеялся и допил молоко.
— Даже смешно. Люди моего возраста по всей Америке лгут,
плетут интриги и готовы заложить душу за такую возможность, а
я отказываюсь от нее.
— Ты умнее их.
— Мне повезло,— сказал он.— У меня прекрасная жена, и я
веду хорошую жизнь в славной, тихой, законопослушной общине,
я вышел из этих крысиных гонок, и было бы безумием променять
эту жизнь на политику.
— Значит, ты уже все решил?
— Бесповоротно. Завтра скажу судье.
С минуту они сидели молча. Нортон смотрел в окно на далекие
холмы. Энни смотрела на него.
— Знаешь, что я думаю? — сказала она наконец.
— Что?
516
— Ты лицемер.
— Как?
— Бен Нортон, ты знаешь, что хочешь баллотироваться в кон-
гресс. Наверно, с шестилетнего возраста.
— Я сказал, что такое искушение было. Но Вашингтон...
— Вашингтон — грязный, опасный, алчный, продажный и лице-
мерный.
- Да.
— Но там делаются дела.
Нортон захлопал глазами и уставился в окно.
— И наше место там,— сказала Энни.— Потому что мы вашинг-
тонцы.
— Ну его к черту.
— Это наркотик. Хуже азартных игр. Хуже никотина. Он входит
в кровь. Ты не избавился от него, потому что однажды вечером про-
пустил Уолтера Кронкайта. Бен, здесь ты сходишь с ума. Я вижу
это каждый вечер, когда ты возвращаешься с тусклым взглядом и
мямлишь, чья корова забрела на чье пастбище. И я тоже схожу с
ума. Я знаю, что Билл Доусон — твой самый старый и лучший друг,
но если мне еще хоть раз придется играть в бридж с ним и его спя-
тившей женой, я уйду от тебя. В Вашингтоне люди продажные и
лицемерные, но они редко бывают скучными.
— Я понимаю, Билл скучен. Но я знаю его тридцать лет. Он бы
отдал мне последнюю рубашку.
— И свитер двойной вязки? Бен, неужели ты не знаешь, что до-
мой возврата нет? Не читал Томаса Фулфа? Или если возвра-
щаешься, это уже не дом, а грязный захолустный городишко, и
вскоре ты начинаешь вспоминать, почему покинул его.
Нортон уныло кивнул.
— Знаешь, что произошло на прошлой неделе? Я не хотел тебе
говорить. Миссис Коуэн, школьная учительница, пришла и сказала,
что не понимает, почему платит какие-то проценты за свою новую
машину. Короче говоря, я выяснил, что банк и торговец автомоби-
лями заключили сделку и при покупке в кредит надувают покупа-
теля долларов на двести, потом делят их пополам. Конечно, если
станешь жаловаться, они заявят, что это случайная ошибка.
— И что ты намерен предпринять?
— Я поговорил с Биллингсли, президентом банка, естественно,
он сказал, что это недоразумение, и очень возмутился моим пред-
положением, будто он может участвовать в чем-то недостойном. Но
суть в том, Энни, что Миллингсли, наш президент банка, наш цер-
ковный староста, наш сосед по Оук-стрит,— такой же мошенник, как
Уит Стоун. Или мечтает стать таким же.
— Если хочешь посвятить жизнь борьбе с такими мошенниками,
ты с таким же успехом можешь делать это и в Вашингтоне.
517
— Да,— сказал он.— Я хотел вернуться домой, сделать попыт-
ку. Хотел пустить корни.
— Зачем тебе корни? Ты не репа. Будь перекати-полем, малыш,
и ни за что не цепляйся. Возможно, когда-нибудь ты станешь пре-
зидентом.
— Энни, пожалуйста, не говори этого. Даже в шутку.
— А кто шутит? Я буду пилить тебя, пока ты не окажешься в
Белом доме.
— Послушай, Энни, кроме шуток, если я попаду в конгресс, то
не хочу задумываться о сенате, Белом доме и прочем. Хочу только
добросовестно работать, получать хорошие назначения в комитеты и
приносить пользу своему округу. Конгресс будет большим испыта-
нием. Это уже не черно-белая либерально-консервативная чушь.
Дела очень сложны. Как быть с энергетическим кризисом? Как быть
с экономикой? Кто-то должен предложить ответы.
— Бен,— сказала Энни.— Я буду работать на тебя. Я буду за-
полнять для тебя избирательные урны, я буду «отмывать» для тебя
деньги, но будь я проклята, если стану слушать твои речи.
Нортон принялся расхаживать по кухне.
— Извини,— сказал он.— Но эти мысли меня взбудоражили.
Энни встала и, пока он ходил, убрала посуду.
— У меня есть идея,— сказала она.
— Какая?
— Если у тебя нет срочных адвокатских дел, можно подняться
в спальню и попытаться успокоить тебя.
— Идея прекрасная,— сказал Нортон.
— Их у меня миллион,— ответила Энни, взяла его за руку и
повела наверх.
Джеймс Хадли Чейз
ПЕРСТЕНЬ БОРДЖА
JAMES HADLEY CHASE
THE VULTURE IS A PATIENT BIRD
Granada Publishing Ltd, 1971
ШЕ
ШВЕ
Ш1Ц
1IBBBI
ввввве;
uwe
ГЛАВА 1
Врожденное чувство опасности разбудило Феннеля. Он поднял
голову — кромешная тьма. Волны плескались о борт замершей на
якоре баржи. Рядом ровно дышала Мими. Снаружи доносился мер-
ный рокот дождя, барабанящего по палубе. Звуки успокаивали.
Тогда почему же Феннель так внезапно проснулся?
Последний месяц Феннель жил под страхом смерти, инстинкты
обострились. Он чувствовал — опасность приближалась.
Наклонившись, Феннель достал из-под кровати полицейскую
дубинку. Закрепленный на конце кусок велосипедной цепи превра-
щал ее в грозное оружие. Осторожно, чтобы не разбудить Мими,
он выскользнул из постели и потянулся к аккуратно сложенной на
стуле одежде. В его деле умение быстро одеться в темноте имело
немаловажное значение. Он натянул брюки и обул ботинки на кау-
чуковой подошве. Мими вздохнула и перевернулась на другой бок.
Сжимая дубинку, Феннель двинулся к выходу.
Бесшумно отодвинув хорошо смазанный засов, он повернул ру-
коятку и, приоткрыв дверь на несколько дюймов, прислушался, вгля-
дываясь в темноту. Шум дождя заглушал все звуки, но Феннель не
успокоился: где-то поджидала опасность.
Осторожно он приоткрыл дверь пошире, чтобы видеть палубу,
выделяющуюся на фоне черной воды в слабом свете далеких фона-
рей набережной. Слева тускло мерцали огни лондонского Вест Энда.
Снова Феннель прислушался и опять не услышал ничего подозри-
тельного. Но опасность... он не сомневался в ее наличии. Согнув-
шись, Феннель вполз на мокрую, холодную палубу — дождь молотил
по голым плечам,— подкрался к борту, губы разошлись в злобной
улыбке, обнажив ряд белых зубов.
К барже медленно приближалась весельная лодка. В лодке чет-
веро, один неторопливо греб, направляя лодку к цели.
Он прополз еще несколько метров и застыл, сжав в руке дубинку.
Утверждение, что Феннель — храбрый человек, пожалуй, не соот-
ветствовало действительности. Тут его можно сравнить с леопар-
дом. Пока есть возможность, тот всегда убегает, но, загнанный в
угол, становится самым опасным и коварным хищником. И Феннель,
пойманный в западню, шел на все, чтобы спасти собственную жизнь.
521
Он понимал, что рано или поздно его найдут. И вот они прибли-
жались к барже. Феннель не испугался, начисто забыл о страхе, как
только узнал, что Морони приговорил его.
Лодка бесшумно подходила к барже. Все понимали, что Фен-
нель — крепкий орешек, и не хотели рисковать, оставалось лишь
забраться на палубу, проникнуть в каюту... и с ним покончено.
Феннель ждал, невидимый в темноте. Лодка коснулась баржи
в четырех метрах от него. Мужчина на носу встал, уцепившись за
борт, одним движением взлетел на палубу, наклонившись, подал
руку одному из своих спутников. Когда тот ступил на палубу, Фен-
нель бросился вперед, взмахнув дубинкой. Цепь ударила первого по
лицу. Мужчина издал дикий вопль, покачнулся и рухнул в воду. Вто-
рой мужчина выхватил нож, но цепь обвилась вокруг шеи, отбросив
его назад. Он замахал руками, но, не найдя опоры, исчез за бортом.
Феннель, ухмыляясь, скрылся в тени. Двое в лодке его не видели,
так как фонари набережной находились за их спинами.
После короткого замешательства лодка отошла от баржи.
Феннель видел, как двое с трудом вылезли из воды. Когда
лодка скрылась в темноте, он встал и, наклонившись, опустил цепь
в воду, чтобы смыть кровь. Ледяной дождь по-прежнему бараба-
нил по спине; они могут вернуться, и тогда их не застать врасплох.
Значит, надо уходить отсюда, и уходить быстро.
Феннель вернулся в каюту, зажег свет. Женщина сидела на
постели.
— Что это, Лью?
Не обращая внимания, Феннель прошел в маленькую ванную и,
включив горячую воду, забрался под душ. Господи, как он за-
мерз!
Мими подошла к двери.
— Лью, что случилось?
Феннель, не отвечая, выключил воду и сдернул с вешалки поло-
тенце.
— Лью!
— Дай рубашку... И не стой, как статуя!
— Что случилось? Скажи, Лью, что происходит?
Мужчина прошел в каюту, вытащил из шкафа рубашку, брюки,
свитер под горло, черный пиджак с кожаными нашлепками на лок-
тях, быстро оделся.
Мими, не шевелясь, стояла на пороге.
— Почему ты молчишь? — взвизгнула она.— Что произошло?
Феннель коротко взглянул. Все-таки она помогла. Морони потре-
бовалось четыре недели, чтобы выйти на его след.
— Маленькая неприятность. Пустяк. Не волнуйся, иди спать.
— Почему ты оделся? — Мими вошла в комнату.— Зачем?..
— Помолчи, а? Я ухожу.
522
— Уходишь? Почему? Куда?
Феннель схватил со стола пачку сигарет. После горячего душа
чувствовал себя уверенней.
— Ложись в постель. Простудишься. Мне надо позвонить.
— Ты не можешь бросить меня! — Мими схватила его за руку.—
Я сделала для тебя все! Ты не уйдешь.
— Заткнись! — рявкнул Феннель и, вырвав руку, направился к
телефону. Набрал номер, посмотрел на часы. Без десяти четыре.
После нескольких гудков на другом конце провода сняли трубку.
— Кто это, черт побери? — послышался сонный голос.
— Джейси? Это Лью.
— О боже, я сплю!
— Можешь заработать двадцать фунтов. Возьми машину, через
двадцать минут жди меня у бара «Корона» на Кинг-роуд.
— Рехнулся? Посмотри на часы. Что случилось? В такую погоду
может утонуть даже утка.
— Двадцать фунтов — двадцать минут,— спокойно повторил
Феннель.
Длинная пауза... В трубке лишь тяжелое дыхание Джейси.
— «Корона»?
- Да.
— Чего не сделаешь для друга... еду!
Феннель положил трубку.
— Ты не уйдешь! — лицо Мими покрылось красными пятна-
ми.— Я не пущу тебя!
Феннель выдвинул ящик туалетного столика и переложил в кар-
маны пиджака безопасную бритву, тюбик крема для бритья, зубную
щетку, расческу. Мими вновь вцепилась в его руку.
— Я сделала для тебе все! Паршивый каторжник! Без меня ты
бы сдох с голоду!
Он оттолкнул Мими, подошел к каминной полке, подхватил боль-
шой фарфоровый чайник.
— Не тронь! — Визг, бросилась к Феннелю, пытаясь отнять чай-
ник, хранивший ее сбережения.
— Спокойно, Мими,— процедил Феннель.— Мне нужны эти
деньги. Я все верну... обещаю.
— Нет!
Левой рукой женщина схватила чайник, правой попыталась вце-
питься ему в волосы. Феннель дернул головой, отпустил чайник, и
в следующее мгновение его кулак врезался в челюсть Мими. Подруга
отлетела на пару метров, растянулась на полу. Чайник разлетелся
на куски, монеты покатились по всей комнате.
Феннель наклонился, ухватил несколько свернутых в трубочку
десятифунтовых банкнот, не взглянув на лежащую без сознания
женщину, сунул деньги в карман, прихватил со стола дубинку, вы-
брался на палубу.
523
Дождь лил, не переставая. Феннель несколько секунд привыкал
к темноте, оглядел набережную: ничего подозрительного! Сбежал
по настилу, снова прислушался и, сжимая в руке дубинку, засколь-
зил вдоль стены.
Если Джейси опоздает, все пропало. Сначала им понадобится
остановить кровь. Затем кто-то позвонит Морони и доложит о неуда-
че. Морони тут же пошлет боевиков. Феннель решил, что в его рас-
поряжении не больше получаса.
Волновался он напрасно: у «Короны» замер «моррис» Джейси.
Феннель перебежал дорогу, открыл дверцу, влез в кабину.
— Поехали к тебе, Джейси.
— Одну минуту,— ответил тот. Свет уличного фонаря освещал
морщинистое лицо дружка.— Что случилось?
Феннель сжал его руку.
— Поехали, быстро! — рявкнул он.
Джейси поймал его взгляд, хмыкнул, включил мотор. Через де-
сять минут оба сидели в комнатке с обшарпанной мебелью. С гряз-
ного потолка свисала тусклая лампочка.
Джейси достал бутылку виски, налил два стакана. Он работал
клерком у букмекера и выполнял различные поручения местных
громил, чтобы заработать пару-тройку фунтов. С Феннелем он по-
знакомился в Порхесте, в тюрьме, куда попал за неудачную попытку
сбыть фальшивые деньги. Феннель сидел за вооруженное ограбле-
ние. После освобождения они продолжали встречаться, и Джейси
льстило, что такая знаменитость, как Фенйель, проявляет к нему
интерес. Теперь Джейси жалел об этом знакомстве. По городу по-
полз слух, что Феннель заговорил, и пятеро людей Морони угодили
в полицейскую ловушку. Джейси знал, что Морони поклялся убить
Феннеля, но жадность не позволила упустить двадцать фунтов.
Феннель положил на стол две десятифунтовые банкноты.
— Держи, Джейси. Я останусь у тебя на пару дней.
У Джейси округлились глаза. К деньгам он не прикоснулся.
— Нельзя, Лью. Опасно. Если они узнают, что ты здесь жил,
меня зарежут.
— Я могу сделать то же самое,— мягко заметил Феннель.—
И я уже здесь.
Джейси почесал небритый подбородок. Действительно, Морони
далеко и, вероятно, спит, а Феннель на расстоянии вытянутой руки.
И еще неизвестно, кто из них опаснее.
— Хорошо,— ответил он.— Два дня... но не больше.
— Через два дня я буду далеко,— успокоил его Феннель.— Я
получил работу. Возможно, я больше не вернусь в Лондон.— Он
допил виски, прошел во вторую комнату и, скинув ботинки, лег
на единственную кушетку.— Поспи на полу и погаси эту поганую
лампу.
524
— Устраивайся поудобнее,— недовольно пробурчал Джейси,
встал и выключил свет.
Неделей раньше Гэрри Эдвардс прочитал в «Дейли телеграф»
объявление:
«Требуется опытный пилот вертолета для выполнения необыч-
ного задания. Исключительно высокое вознаграждение. Просьба
прислать биографические данные и фотографию. Почтовый ящик
С. 1012».
Перечитал объявление и задумался. Гэрри понравились слова
«необычного» и «исключительно». Он искал необычную работу и
остро нуждался в деньгах. Поэтому, не посоветовавшись с Тони, на-
правил письмо по указанному адресу, красочно описав в нем свои
профессиональные достоинства и вложив в конверт паспортную
фотографию.
По прошествии недели Гэрри потерял всякую надежду и на ра-
боту, и на вознаграждение. В то холодное, дождливое февральское
утро он сидел в гостиной Тони, лениво перелистывая газету.
Гэрри Эдвардсу, высокому мужчине мощного телосложения, с
веселыми карими глазами и обаятельной улыбкой, было двадцать
девять лет.
С Тони Уайт он познакомился на пароме Кале — Дувр. К
счастью, она была в баре, когда Гэрри поднялся на борт в сопровож-
дении двух хмурых детективов. Они вернулись на причал лишь перед
самым отплытием парома, и Гэрри, помахав им рукой, прошел в бар
первого класса, чтобы отметить свое освобождение.
Тони, блондинка двадцати двух лет с большими голубыми гла-
зами, обрамленными длинными густыми ресницами, в мини-юбке,
сидела на стуле у стойки. Гэрри заказал двойной виски с содовой
и, подняв бокал, улыбнулся Тони.
Девушка взглянула на Гэрри и улыбнулась в ответ.
Гэрри разбирался в женщинах, чтобы понять, что означает по-
добная улыбка.
— Я хотел бы познакомиться с вами поближе.— Он допил
виски.— Мы прибудем в Дувр через час. Можно мне снять каюту?
Тони понравилась его решительность. Она засмеялась и кивнула.
В каюте они задернули шторы и закрыли дверь на ключ. Потом
стюарду пришлось несколько раз напоминать, что паром уже в Дувре
и они рискуют снова уплыть во Францию.
В поезде Дувр — Лондон Тони рассказала, что работает мане-
кенщицей, у нее двухкомнатная квартира в Челси, и если ему нужна
крыша над головой, то... «Ну, милый, почему бы тебе не пожить у
меня?»
Гэрри предполагал остановиться в скромном отеле, пока не под-
525
вернется прибыльная работенка, и, естественно, с радостью согла-
сился.
Он жил у Тони уже три недели, так и не найдя прибыльной ра-
боты. Хозяйка лишь смеялась над его хлопотами.
— Зачем тебе это нужно? — спрашивала она, усевшись к нему
на колени.— Я зарабатываю на двоих...
Гэрри допил холодный кофе, скорчил гримасу и, подойдя к
окну, посмотрел на медленно движущиеся автомобили и поток то-
ропящихся пешеходов. Заметив почтальона, поспешил к входной
двери.
На этот раз среди пятнадцати писем от поклонников Тони ока-
залось одно и для него. Гэрри разорвал конверт и вытащил лист
плотной бумаги.
«Отель «Ройял Тауэрс»
Лондон W. /.
Не мог бы мистер Гэрри Эдвардс прийти по указанному выше
адресу в 11.30 утра 11-го февраля и спросить мистера Армо Шалика
(касательно «Дейли телеграф», почтовый ящик С. 1012)».
Ну конечно, подумал Гэрри, он обязательно посетит мистера
Армо Шалика. Такое имя в сочетании с адресом просто пахло день-
гами. Он присел на краешек кровати. Тони потянулась, открыла
глаза.
— Я получил письмо.
Она вопросительно взглянула на Гэрри.
— Откуда?
Он рассказал об объявлении в «Дейли телеграф», протянул
письмо.
— «Ройял Тауэрс»! Самый современный отель Лондона! А имя?!
Армо Шалик! Так и вижу сундуки, набитые золотом и алмазами! —
Тони бросила письмо на пол и обняла Гэрри.
Ровно в половине двенадцатого он появился в отеле «Ройял Та-
уэрс» и спросил мистера Шалика. Портье оглядел Гэрри с головы до
ног, снял телефонную трубку, набрал номер, что-то спросил и по-
ложил ее на место.
— Десятый этаж, сэр. Номер двадцать семь...
Гэрри вошел в приемную. За столом с тремя телефонами, пишу-
щей машинкой и портативным диктофоном — женщина лет тридца-
ти пяти.
— Мистер Эдвардс? — вопросил металлический голос.
Гэрри секретарь не понравилась. Несмотря на хорошую фигуру,
красивое платье и модную прическу, полное отсутствие женского
обаяния — пустое, ничего не выражающее лицо робота.
Женщина нажала на кнопку:
526
— Мистер Эдвардс здесь, сэр.
Вспыхнула зеленая лампа. Мистер Шалик берег горло, предпочи-
тая не говорить, а нажимать кнопки.
Секретарь распахнула дверь и отступила на шаг.
Улыбка Гэрри вновь отлетела от непроницаемого лица, как тен-
нисный мяч от стенки.
Эдвардс прошел в большую светлую комнату, обставленную ста-
ринной мебелью. На стенах — картины кисти мастеров прошлого.
За широким столом, с сигарой во рту — толстый мужчина не-
большого роста. Гэрри решил, лет сорока пяти — сорока шести.
Темные, коротко подстриженные волосы, смуглая кожа, черные бле-
стящие глаза указывали на восточное происхождение мистера Ша-
лика.
— Присядьте, мистер Эдвардс.— Пухлая кисть указала на стул.
Гэрри сел.
Шалик выпустил кольцо ароматного дыма, взял со стола лист
бумаги, в котором Гэрри узнал свое письмо, и после короткого раз-
думья порвал его на четыре части.
— Вы пилот вертолета, мистер Эдвардс? — темные глаза разгля-
дывали кончик сигары.
— Совершенно верно. Я прочитал ваше объявление и подумал...
Шалик нетерпеливо махнул рукой.
— Этот вздор, который вы сообщили о себе... по меньшей мере
доказывает, что у вас богатое воображение.
Гэрри оцепенел.
— Не понимаю, что вы имеете в виду?
— Ваши выдумки забавны,— Шалик пожал плечами,— но мне
интересны факты. Вы — Гэрри Эдвардс, двадцати девяти лет, ро-
дились в Огайо. Ваш отец — владелец станции технического обслу-
живания автомобилей. После окончания колледжа вы начали ра-
ботать у отца, но между вами возникли трения. Кто был прав, кто
виноват — меня, естественно, не интересует. У вас появилась воз-
можность научиться управлять летательными аппаратами, и вы ею
воспользовались. Вы — прирожденный механик. Вы устроились воз-
душным шофером к одному техасскому нефтепромышленнику и
неплохо зарабатывали. Деньги шли на банковский счет. Но тихая
жизнь вам не по душе. Вы познакомились с контрабандистом, не-
легально переправляющим мексиканцев в Штаты. Он убедил вас
войти в долю. После успешного завершения операции вы решили
самостоятельно заняться этим прибыльным делом. Отправились в
Танжер, купили самолет и переправляли во Францию партии раз-
личных товаров. Какое-то время вы процветали. Но однажды вы
пожадничали: ошибка, характерная для большинства контрабандис-
тов, и вас арестовали. Вашему второму пилоту удалось поднять са-
молет в воздух, пока вы дрались с полицейскими. Он продал само-
527
лет и положил деньги в банк на ваше имя. Вы получили их, выйдя
из тюрьмы, где провели три года. Вас выдворили из Франции, и вот
вы здесь.— Шалик погасил сигару и взглянул на Гэрри.— Вы, ве-
роятно, подтвердите правильность полученной мной информации?
Гэрри засмеялся.
— До последнего слова.— Пилот встал.— Попытка — не пытка.
Не смею больше отнимать ваше время...
Шалик взмахом руки остановил Эдвардса.
— Сядьте. Скорее всего, вы тот человек, который мне нужен.
Удостоверение летчика и разрешение на управление вертолетом
есть?
— Разумеется.— Гэрри положил на стол пластиковую папку и
снова сел.
Шалик внимательно просмотрел бумаги, возвратил папку Гэрри.
— Благодарю.— Достал из ящика новую сигару.— Мистер Эд-
вардс, буду ли я прав, утверждая, что вы согласны на не совсем чест-
ную работу при условии хорошей оплаты?
Гэрри улыбнулся.
— Нельзя ли конкретнее? Что вы подразумеваете под «не совсем
честной»?
— Я имею в виду этические проблемы. Хочу подчеркнуть, что
вознаграждение достаточно велико и вам не придется иметь дело
с полицией.
,— А точнее?
— Я предлагаю вам три тысячи долларов в неделю. На выпол-
нение задания уйдет недели три. Вы станете богаче на девять тысяч.
Разумеется, есть риск, но, повторяю, полиция не станет совать нос
в это дело.
Гэрри выпрямился. Девять тысяч долларов!
— В чем риск?
— В противодействии.— Шалик раскурил сигару.— Но... жизнь
и есть преодоление противодействия, не так ли?
— Что я должен делать?
— Подробности вечером. В операции примут участие еще не-
сколько человек. Итак, вы согласны на трехнедельную работу за
девять тысяч?
Гэрри не колебался.
— Согласен.
— Отлично,— Шалик кивнул.— Сегодня в двадцать один ноль-
ноль я познакомлю вас с членами группы и объясню суть опера-
ции.— Гэрри поднялся, поняв, что аудиенция закончена. Шалик
продолжал: — О подробностях нашей беседы — никому. В ваших
интересах...
Гэрри заверил Шалика в молчании и вышел в приемную.
Секретарь встала, открыла дверь в коридор. На этот раз Гэрри не
528
улыбнулся. Его занимало совсем другое. Девять тысяч долларов!
Секретарь убедилась, что Гэрри вошел в лифт, вернулась к столу,
выдвинув ящик, выключила диктофон.
Ровно в 21.00 та же секретарь Натали Норман, как прочел Гэрри
на табличке, прибитой к тумбе стола, ввела его в кабинет Шалика.
Двое мужчин, пришедших раньше, с интересом посмотрели на него.
Гэрри сел. Один из присутствующих, невысокий, грузный мужчина,
с седыми чуть вьющимися волосами, серыми бегающими глазками,
тонкими губами и квадратным подбородком, ему не понравился.
Второй, лет на десять моложе, с выгоревшими на солнце волосами
и загорелым до черноты лицом, наоборот, располагал к себе.
В кабинет вошел Шалик.
— Итак, все в сборе.— Заказчик сел, не торопять раскурил си-
гару.— Позвольте мне представить вас друг другу. Мистер Гэрри Эд-
вардс. Пилот вертолета и отличный механик. Отсидел три года во
Франции за контрабанду. Мистер Кеннеди Джонс,— сигара указала
на более молодого мужчину.— Чтобы принять участие в нашей
встрече, он специально прилетел из Йоханнесбурга. Мистер
Джонс — профессиональный охотник, знает все о диких животных,
особенно обитающих в Южной Африке. Должен добавить, что мис-
теру Джонсу некоторое время пришлось провести в тюрьме Прето-
рии.— Джонс уставился в потолок, на губах играла улыбка.— И
наконец,— продолжил Шалик,— мистер Лью Феннель, взломщик
сейфов. По мнению полиции и преступного мира, один из лучших
специалистов в своем деле. Он тоже пробыл за решеткой не один
год.— Шалик выдержал паузу.— Как видите, джентльмены, у вас
есть кое-что общее.
Никто не произнес ни слова. Все ждали, что же будет дальше.
Шалик положил на стол папку.
— Знакомство состоялось. Позвольте перейти к делу.—Он
открыл папку, вынул большую глянцевую фотографию и протянул ее
Феннелю.
Взломщик удивленно уставился на перстень, украшенный алма-
зами. Пожав плечами, передал фотографию Гэрри, тот в свою оче-
редь — Джонсу.
— Перед вами перстень Чезаре Борджа.— Шалик оглядел при-
сутствующих.— Полагаю, вам известно, кто хакой Чезапр Борджа?
— Отравитель?..— неуверенно начал Феннель.
— Справедливая оценка... среди прочего, Чезаре отравил или
приказал отравить множество современников. Перстень сделан
неизвестным мастером в 1501 году по эскизу самого Борджа. Глядя
на него, трудно поверить, что это смертельное оружие, но тем не
менее... Под одним из алмазов имеется крошечный резервуар, на-
529
полняемый ядом. Среди алмазов спрятана микроскопическая по-
лая игла, сообщающаяся с резервуаром. Игла остро заточена. Когда
Борджа хотел избавиться от врага, он поворачивал перстень так,
что алмазы и игла оказывались внутри ладони, и пожимал несчаст-
ному руку. Острие иглы царапало кожу, яд проникал в кровь, через
несколько часов человек умирал.
Четыре столетия перстень считали утерянным и вдруг... нашли
у флорентийского банкира, погибшего с семьей в автомобильной
катастрофе. К счастью, эксперт узнал перстень и купил его прак-
тически за бесценок. Потом перстень предложили мне.— Шалик
стряхнул пепел.— Я покупаю произведения искусства и перепро-
даю их богатым коллекционерам. У меня есть клиент, собирающий
сокровища Борджа. Я продал ему этот перстень. Через шесть ме-
сяцев его украли. Мне потребовалось приложить немало усилий,
чтобы выяснить, кто это сделал. Следы привели к другому коллек-
ционеру. Собранные им, вернее, украденные по его приказанию ше-
девры украсили бы любой музей. Джентльмены, я прошу вас при-
нять участие в операции по возвращению перстня Борджа моему
клиенту.
Последовала долгая пауза.
— Мы должны его выкрасть,— первым ожил Феннель.
Шалик неодобрительно посмотрел на бандита.
— Грубо говоря, да. Но, как я подчеркивал ранее, полиция не
станет вмешиваться. Перстень украден у моего клиента. Вы просто
вернете похищенное.
Пепел с сигары Феннеля упал на толстый персидский ковер.
— Какова цена перстня?
— Это вас не касается. Разумеется, немалая, но далеко не каж-
дый заплатит за него большие деньги.— Шалик помолчал.— По-
говорим о теперешнем владельце перстня. Он сказочно богат. И пог-
лощен страстью к приобретению произведений искусства. В средст-
вах не стеснен. На него работает организация воров: крадут шедевры
из крупнейших музеев мира, даже из Ватикана, а потом переправ-
ляют их в его собственный музей.
— Где расположен этот музей? — Гэрри привстал.
— На границе Басутоленда и Наталя, где-то в Драконовых го-
рах.
Кеннеди Джонс наклонился вперед.
— Вы говорите о Максе Каленберге?
Шалик коротко взглянул на охотника.
— Вы его знаете?
— В Южной Африке это имя знакомо всем.
— Тогда расскажите о нем этим двум джентльменам.
— Перстень у него?
Шалик кивнул.
530
Джонс потер подбородок, нахмурился и, достав сигарету, за-
курил.
— Мне известно то же, что и всем. О Каленберге болтают вся-
кое. Его отец, беженец из Германии, нашел золотую жилу непода-
леку от Йоханнесбурга. Старый Каленберг знал, как распоряжаться
деньгами, и быстро стал миллионером. Когда ему стукнуло шесть-
десят, он женился на местной девушке. Женился, потому что хотел
наследника. Его желание исполнилось, у него родился сын — Макс
Каленберг. Но рождение Макса скрыто завесой тайны. Никто, кроме
доктора и акушерки, не видел ребенка. Ходили слухи, что он не
совсем нормальный, урод, но... Короче, его никто не видел. Старик
погиб на охоте, а миссис Каленберг уехала из Йоханнесбурга и пост-
роила дом в Драконовых горах. Она никому не показывала сына
и сама перестала появляться в обществе. Лет двадцать назад она
умерла. Макс Каленберг так и остался затворником. Говорят, что он
так же умен, как и его отец. Он расширил дом, построенный ма-
терью, ему принадлежат сто квадратных миль джунглей, охраняе-
мых зулусами. Вход на территорию поместья Каленберга запрещен.
Насколько мне известно, попасть в его дом не проще, чем открыть
устрицу руками.
Феннель повернулся к Шалику.
— Он сказал правду?
Перекупщик пожал плечами:
— Я не утверждал, что вас ждет легкая прогулка. Добраться до
дома Каленберга сложно, но возможно. Вам поможет имеющаяся
в моем распоряжении информация.
— Отлично,— хмыкнул Феннель.— Допустим, мы добрались до
дома. Но кто нас туда пустит?
— Мистер Джонс рассказал не все,— ответил Шалик.— Опус-
тил факт, вероятно, ему не известный. Каленберг обожает жен-
щин.— Он улыбнулся.— Каждая крепость имеет слабое место. Надо
только знать, где его искать. У меня есть женщина, которая послу-
жит вам троянским конем. Если она не сможет провести вас в дом
Каленберга, значит, это невозможно.— Он нажал кнопку.
Открылась дверь и... Ни один из троих мужчин никогда не видел
такой красавицы. Она неторопливо вошла в кабинет и остановилась
у стола Шалика.
ГЛАВА 2
Десять лет назад Армо Шалику надоело прозябать в неизвестно-
сти и он дал скромное объявление в египетскую газету, в котором со-
общал, что готов за соответствующее вознаграждение выполнить лю-
бое конфиденциальное поручение. Объявление заинтересовало лишь
531
одного человека, но и этого оказалось достаточно. Некий арабский
принц пожелал узнать подробности готовящейся сделки между его
конкурентом и американской нефтяной компанией. С помощью де-
нег принца и своей головы Шалик добыл требуемые сведения. На
этом деле он заработал десять тысяч долларов, сумму, более чем
скромную, и благосклонность принца. В дальнейшем тот рекомен-
довал Шалика своим друзьям, попавшим в аналогичное положение.
Уже в следующем году полученные прибыли позволили Шалику
перебраться в Лондон. У него появились постоянные клиенты: те-
хасские нефтяные магнаты, арабские принцы, греческие судовла-
дельцы, английские, французские и немецкие промышленники.
Цены на услуги Шалика росли, но клиенты оставались довольны.
— С неограниченными средствами и головой невозможного
нет,— говорил Шалик, глядя на клиента.— Деньги — ваши, голо-
ва— моя.
Армо Шалик процветал. Еще в первые дни пребывания в Лондоне
он решил, что штат постоянных сотрудников невыгоден. Шалик умел
считать деньги и пришел к выводу, что разумнее подбирать спецов
после получения задания. Он подыскал не слишком щепетильное
детективное агентство, согласившееся, не задавая лишних вопро-
сов, не только отбирать подходящих кандидатов, но и собирать ин-
формацию об их прошлом.
Так Шалик нашел Лью Феннеля, Кеннеди Джонса и Гэрри Эд-
вардса.
Постоянно у него работали лишь Натали Норман, его секретарь,
и Джордж Шерборн, личный помощник и камердинер.
Шалик быстро сообразил, что многие поручения выполнялись
бы намного быстрее и приносили большую прибыль, будь в его рас-
поряжении умная и красивая женщина. Исключительно умная и
ослепительно красивая. Такая женщина могла бы заменить дюжину
специалистов-мужчин. Первые попытки найти ее закончились не-
удачей: кандидатки или теряли голову в самый решающий момент,
или влюблялись в мужчин, из которых выуживали необходимые
сведения. Последний недостаток особенно раздражал Шалика.
Но он не оставлял надежды на успех. Требования Шалика были
предельно просты: красота и ум плюс готовность полностью посвя-
тить себя выполнению его поручений. Он много путешествовал, бы-
вая в разных странах, но всякий раз его избранницы или не хотели
иметь с ним дело, или красота компенсировала им недостаток ума.
Шалик уже начал подумывать, не слишком ли велики его запросы.
Однажды клиентка из Токио попросила Шалика купить у копен-
гагенского меховщика Ларсона манто из шкур леопарда и норковый
палантин. Он не возражал, так как кроме постоянной платы в два-
дцать одну тысячу долларов в год получал пятнадцать процентов
стоимости любой покупки.
532
Натали Норман позвонила в Копенгаген и сообщила о цели
приезда Шалика. Ларсон пригласил его на ленч в отеле, сопровож-
даемый показом мехов.
На следующий по прибытии в отель день Шалика провели в
специальный зал. Ларсон, лысеющий, крепко сложенный датчанин,
пожал ему руку, усадил за столик и поспешил навстречу очередному
гостю.
Шалик приступил к еде. Начался показ мехов.
Вилка Шалика застыла в воздухе, когда в зал вошла манекен-
щица в манто из шкур леопарда. Долгие месяцы бесплодных поисков
увенчались успехом. Он не сомневался: на этот раз нашел!
Лет двадцати шести, чуть выше среднего роста, с рыжевато-ко-
ричневыми волосами, шелковистыми волнами ниспадающими на
плечи, огромными зелеными глазами и полными, чувственными гу-
бами, она сразу приковывала внимание. Длинные, стройные ноги
и аристократически тонкие кисти дополняли картину.
Когда манекенщица ушла, Шалик подозвал Ларсона.
— Я беру манто из леопарда. Для миссис Ван Райан.— Помол-
чав, он добавил: — Кто демонстрировал эту модель?
Ларсон улыбнулся.
— О! Впечатляет?.. Гея Десмонд, американка. Я всегда пригла-
шаю ее для показа моделей из меха леопарда. Ей это удается лучше,
чем кому-либо.
Шалик достал бумажник, вынул визитную карточку, протянул
Ларсону.
— Передайте ей мою визитную карточку,— попросил он.— Я
мог бы предложить ей интересную работу.— Шалик пристально
посмотрел на Ларсона.— Поймите меня правильно, наша встреча
будет иметь сугубо деловой характер. Мисс Десмонд не пожалеет.
Через несколько часов в номере Шалика зазвонил телефон.
— Гея Десмонд.— Ему понравилось высокое контральто.—
Вы просили передать мне свою визитную карточку.
— Мисс Десмонд, рад, что вы позвонили. Не могли бы мы
пообедать сегодня в девять вечера в Триволи?
Женщина согласилась.
Пунктуальность мисс Десмонд обрадовала Шалика не меньше,
чем красота. Ровно в девять он подвел ее к заказанному столику.
— Жаль, мы не встретились в Париже.— Шалик взглянул в
меню.— Там я смог бы предложить обед, достойный вашего оча-
рования.
— Я привыкла есть то, что предлагают,— ответила мисс Дес-
монд.— Какой смысл вздыхать о Париже, находясь в Копенгагене?
Шалик согласно кивнул.
— Чего бы вам хотелось?
Мисс Десмонд выбрала датские креветки и грудку утки в винном
533
соусе. Шалик млел: терпеть не мог женщин, не умеющих быстро
заказывать.
Еще раз пробежав меню, Шалик решил, что ее выбор безупре-
чен, и заказал то же самое.
— Мисс Десмонд,— начал он после ухода официанта.— Мне
нужна помощница. Я занимаюсь выполнением деликатных поруче-
ний бизнесменов и богатых людей. Мой девиз — нет ничего невоз-
можного. Разумеется, при наличии денег и головы.— Он многозна-
чительно посмотрел на Гею.— Однако я пришел к выводу, что воз-
никающие проблемы решались бы гораздо быстрее, будь в моем рас-
поряжении умная и красивая женщина. Должен предупредить,
что одним из условий моей деятельности является уважение зако-
нов страны, на территории которой работают мои специалисты.—
Последнее заявление было ложью, так как перед поездкой в Копен-
гаген он провернул несколько сомнительных валютных операций
и оказался бы в тюрьме, если бы их подробности всплыли на
поверхность. Но Шалик придерживался принципа: не пойман —
не вор.— Вы будете получать приличное вознаграждение. Я пре-
доставлю в ваше распоряжение номер в «Ройял Тауэрс». Вам при-
дется много путешествовать. И уверяю вас, мисс Десмонд, нашй
отношения будут строиться на чисто деловой основе.
Официант принес нежно-розовые креветки и гренки.
— Почему вы решили, что подойду именно я? — Гея намазала
маслом гренок.
Шалик печально взглянул на гренок и положил в рот пару кре-
веток. Он весил на четыре килограмма больше нормы и сидел на
диете.
— Интуитивно. Вы — та женщина, которую я ищу.
— Вы упомянули приличное вознаграждение... Какое же?
Перед тем как ответить, Шалик съел еще несколько креветок.
— Расскажите сначала о себе... потом я назову цифру.
— Ну...— Гея улыбнулась.— Как вы уже заметили, я очарова-
тельна. Умна. В этом вы еще убедитесь. Свободно владею француз-
ским, итальянским и испанским. Могу изъясняться на немецком.
Прирожденная наездница. Отец разводит лошадей в Кентукки. Ка-
таюсь на горных лыжах, умею управлять яхтой и моторной лодкой.
Одно время увлекалась автогонками, знакома с любыми автомоби-
лями. Разбираюсь в мужчинах и понимаю, чего они хотят. Секс меня
не пугает. Я знаю, как ублажать мужчин, если... если это необхо-
димо. Демонстрация моделей одежды хорошо оплачивается, но я
люблю деньги и не откажусь от возможности их заработать.
Шалик доел креветки, почесал толстый нос.
— Это все?
Она рассмеялась.
— Разве недостаточно?
534
— Вполне. Вы умеете обращаться с оружием?
Брови Геи удивленно поползли вверх.
— Неужели это необходимо?
— Так как в остальном у вас все в порядке, я считаю, что вы
должны научиться стрелять и пройти курс самообороны. Я позабо-
чусь об этом. Когда такой красавице приходится общаться с сомни-
тельными личностями, она должна уметь постоять за себя.
Помолчали, официант положил на тарелку утку, разлил в бокалы
красное вино.
— Теперь ваша очередь.— Гея начала резать мясо, скорчила
гримасу.— Жесткое...
— А чего вы ждали? Это не Париж.— Шалик изучающе по-
смотрел на нее.— Что значит, моя очередь?
— Вы должны назвать цифру. Я рассказала о себе. Оцените
меня.
Шалику импонировала ее прямота.
— Если вы готовы следовать моим указаниям, мисс Десмонд.—
Он разрезал грудку утки на мелкие кусочки,— если вы согласны
одиннадцать месяцев в году находиться в моем полном распоряже-
нии, тогда после прохождения курса самообороны я буду платить
вам десять тысяч долларов в год и один процент с прибыли, полу-
ченной от операции с вашим участием. В сумме это составит прибли-
зительно двадцать пять тысяч долларов в год.
Гея поднесла ко рту бокал.
— Хорошее вино, не правда ли?
— Каким же ему быть за такую цену? — Шалик не любил тра-
тить деньги.— Что скажете?
Гея поиграла бокалом, будто обдумывая предложение, покачала
головой.
— Не подходит. Я могу стать любовницей старика и получать
в два раза больше. На одиннадцать месяцев в году стать рабыней...—
Она засмеялась.— Извините, мистер Шалик, не устраивает.
Другой ответ разочаровал бы его.
— Быть может, вы назовете свои условия?
— Тридцать тысяч в год, начиная с сегодняшнего дня,— не ко-
леблясь ответила Гея,— и пять процентов с прибыли.
Шалик грустно покачал головой.
— Жаль, мисс Десмонд, придется продолжить поиски.
Она ответила улыбкой.
— Мне тоже очень жаль, мистер Шалик. Значит, и мне придется
продолжить свои поиски.
Шалик понял, что крепко сидит на крючке. Он искал именно та-
кую помощницу. Шалик не любил проигрывать, но если Гея справи-
лась с ним, то с другими сладит без труда.
К концу обеда они пришли к соглашению. Гея получила трид-
535
цать тысяч в год и четыре процента с прибыли. Деньги будут пере-
водиться, минуя налоговое управление, в один из швейцарских
банков.
Вскоре Гея поехала в Лондон и прошла курс самообороны. Инст-
рукторы остались довольны ученицей. Шалик предоставил ей ма-
ленький номер в «Ройял Тауэрс», не прошло и двух месяцев, как
Гея доказала, что не зря получает свои деньги.
Первые два задания мисс Десмонд выполнила с блеском. Сна-
чала Шалик поручил ей узнать химическую формулу, интересую-
щую конкурирующую фирму. Затем — подробности готовящегося
слияния двух судовладельческих компаний, принесшие его клиенту
кругленькую сумму. Подробности получения нужной информации
Шалика не интересовали. Главное, что в обоих случаях добытые
сведения превратились в звонкую монету.
Когда на горизонте появился перстень Борджа, Гея каталась
на лыжах в Швейцарии. Шалик телеграммой вызвал подчиненную
в Лондон. Мисс Десмонд прилетела первым же самолетом.
Гея, с загорелым лицом, обрамленным пышными волосами,
вошла в кабинет. Шалик нашел ее неотразимой, рассказал о новом
задании, отметив очевидный интерес Геи.
— Вам понравится Наталь,— закончил Шалик.— Трое муж-
чин, с которыми вам придется работать,— специалисты своего дела
и не доставят вам хлопот,— скосил глаза на кончик сигары.— Тем
не менее должен предупредить, риск велик. Каленберг опасен.
Гея, пожав плечами, улыбнулась:
— Многие мужчины опасны. Как, впрочем, и многие женщины...
Трое мужчин поднялись со стульев, и Шалик представил их Гее.
Кеннеди Джонс понравился ей сразу. Тут не возникнет проблем.
Затем зеленые глаза женщины скользнули по Лью Феннелю. С та-
ким держись настороже. Гэрри Эдвардс смотрел на нее с нескрывае-
мым восторгом. И здесь все было ясно. Ну что же, решила Гея, ком-
пания разношерстная, но с двумя можно поладить. А с толстя-
ком?.. Как-нибудь справится.
— Мисс Десмонд... наш троянский конь.— Шалик оживился.
Гея засмеялась:
— Я бы предпочла быть Еленой, а не лошадью.
— Сядьте, пожалуйста.— Шалик придвинул стул Гее.— Мисс
Десмонд отправится с вами. Вылет в Йоханнесбург во вторник. Но-
мера заказаны в «Ранд Интернейшнл». Я также договорился о вер-
толете, на котором полетят мисс Десмонд и мистер Эдвардс,— при-
косновение к пепельнице кончиком сигары.— Удалось кое-что уз-
нать о поместье Каленберга, но ручаться за достоверность не могу.
Поэтому мисс Десмонд необходимо первой попасть в дом Кален-
536
берга и выяснить, где расположен музей и как организована его
охрана. По документам мисс Десмонд — опытный фотограф, спе-
циализирующийся на диких животных. Приехала в Южную Африку
по заданию известного американского журнала. Это версия на слу-
чай, если у Каленберга возникнут подозрения. Мистер Эдвардс —
пилот вертолета. В поместье Каленберга есть небольшой аэродром.
Вы двое...— Шалик взглянул на Гею и Гэрри,— приземлитесь и
скажете, что, увидев такой красивый дом, решили сделать несколько
снимков. Вам, естественно, откажут, но Каленберг наверняка захо-
чет познакомиться с мисс Десмонд.
— А если нет? — Гэрри откинулся на спинку стула.
Шалик нахмурился.
— Я сказал наверняка, значит, так и будет. Я не привык бро-
саться словами. Итак, мне не известно, где расположен музей, но
скорее всего в доме. В музее краденые бесценные сокровища, естест-
венно, он должен хорошо охраняться. Лет восемь назад один из
моих агентов в Дурбане, наблюдая за разгрузкой корабля, заметил,
что на многих ящиках стояло имя Каленберга. Зная, что меня ин-
тересует этот человек, он не поленился выяснить, что это за ящики.
Оказалось, что они поступили от фирмы «Балстрём», Швеция, из-
готавливающей лучшие в мире сейфы,— взгляд на Феннеля.— Вы
согласны?
Лью усмехнулся.
— Некоторое время я работал на нее и знаком с продукцией
этой фирмы.
— Поэтому я и пригласил вас участвовать в операции.— Шалик
стряхнул пепел.— Мой агент — профессионал, добыл счет-фактуру
этих ящиков и прислал его мне. Возможно, на основе ваших знаний
о фирме «Балстрём» и содержимого ящиков вам удастся составить
впечатление о системе безопасности музея.— На колени Феннелю
лег пухлый конверт.— В понедельник утром вы выскажете ваше
мнение.
— О’кэй,— буркнул Феннель, сунул конверт в карман.
— Мистер Эдвардс,— Шалик повернулся к Гэрри,— у меня есть
авиационные карты Драконовых гор и поместья Каленберга.— На
стол лег другой конверт.— Сможете ли вы посадить вертолет на
аэродроме Каленберга в месте, указанном мистером Джонсом? По-
думайте, подробности обсудим в понедельник.
Гэрри кивнул, взял конверт.
Шалик посмотрел на Кеннеди Джонса.
— Вы отвечаете за экипировку экспедиции и транспорт. В отли-
чие от мисс Десмонд и мистера Эдвардса, вы с мистером Феннелем
добираетесь по земле. Я не ограничиваю вас в средствах, ваша за-
дача — подготовиться к любым неожиданностям. Дорога в поместье
Каленберга нелегка, особенно сейчас, в начале периода дождей. Но
537
вы — специалист в своем деле, и я воздержусь от лишних советов.
Не забудьте про зулусов, охраняющих подходы к поместью.
— Я позабочусь об этом.— Джонс оставался непроницаем.
— Отлично. В понедельник уточним детали. Есть вопросы?
Феннель наклонился вперед.
— А как насчет аванса?
Гримаса Шалика с трудом сошла бы за улыбку.
Он достал из стола четыре конверта, один передал Гее, а осталь-
ные — сидящим перед ним мужчинам:
— В каждом конверте незаполненные туристские чеки на три
тысячи долларов. Остальное получите после завершения опера-
ции.— Взглянул на часы.— Жду всех в понедельник, в девять
тридцать.
Гея вышла через дверь за спиной Шалика, мужчины направи-
лись к приемной.
— Мистер Феннель...
Лью оглянулся.
— Я бы хотел обсудить с вами технические вопросы.
Феннель пожал плечами, вернулся к столу. Эдвардс и Джонс
вышли из кабинета.
Шалик достал целую сигару, неторопливо раскурил:
— Поговорим начистоту, мистер Феннель. Два ваших спутника
побывали в тюрьме, но едва ли их можно назвать преступниками.
Вы — рецидивист. Улавливаете разницу? Я выбрал вас, ценя ваш
опыт, но не думайте, что мне не известно ваше прошлое. Я знаю,
что вы хотите как можно быстрее покинуть Англию. Чтобы избе-
жать тюрьмы, вы предали пятерых гангстеров, и главарь банды Мо-
рони вынес вам смертный приговор. Прошлой ночью вам удалось
ускользнуть, но в следующий раз фортуна может повернуться к вам
спиной.— Шалик многозначительно помолчал.— Как вы уже по-
няли, мистер Феннель, меня интересуют подробности жизни людей,
с которыми я работаю. Сегодня утром я получил дополнительную
информацию. Вас разыскивают по подозрению в совершении трех
убийств: в Гонконге, Каире и Стамбуле. Интерпол с удовольствием
воспользуется сведениями, имеющимися в моем распоряжении. На-
деюсь, мистер Феннель, вам небезразлично то, о чем я говорю?
Феннель облизал пересохшие губы.
— Угрожаете?.. Я-то думал, мы одна команда.
— Одна, но это не значит, что я не держу вас на крючке. Запом-
ните следующее. Во-первых, оставьте в покое Гею. Я знаю, о чем
вы подумали, как только она вошла в кабинет. Предупреждаю, если
вы хоть пальцем тронете мисс Десмонд, ваше досье немедленно по-
падет в Интерпол. Ясно?
Феннель криво улыбнулся.
— У вас на руках все козыри. В отношении Геи вы, между про-
538
чим, ошиблись, но теперь... буду смотреть на нее, как на свою мать.
— И второе. Мне нужен этот перстень. Операция непростая, но
вы должны преодолеть препятствия. В противном случае у меня не
будет причин скрывать от Интерпола подробности вашей биогра-
фии. Усвойте твердо, мистер Феннель, я не терплю неудачников.
Зубы Феннеля обнажились в злобной ухмылке.
— Я привезу этот чертов перстень, но, если от меня так много
зависит, как насчет дополнительной платы?
— Поговорим об этом, когда я получу перстень. Убирайтесь!
Феннель взглянул на Шалика, тот уже потянулся к телефонному
аппарату. Пройдя через приемную, Лью вышел в коридор и напра-
вился к лифту.
Натали Норман, убедившись, что Шалик говорит по телефону,
выдвинула ящик стола и, выключив диктофон, извлекла записанную
кассету.
После совещания у Шалика Гэрри направился к телефонной буд-
ке, позвонил Тони.
— У нас праздник, цыпленок.— Палец Гэрри скользил по стек-
лу.— Я голоден. Встретимся через час в гриль-баре «Карлтон
Тауэрса».
— Что ты об этом думаешь? — уточнил Кен Джонс, перед тем
как уйти.
— Работа есть работа.— Гэрри уже думал об ужине.— Деньги
хорошие... мы с тобой поладим, а вот Феннель...
Джонс усмехнулся.
— Ты-то получил красотку и вертолет. А Феннель достался мне.
— Будь осторожен.
— Постараюсь. До понедельника.— Джонс нырнул в холодную,
дождливую ночь.
Гэрри уже начал терять терпение, когда Тони влетела в бар.
— Умираю от голода,— пожаловался Эдвардс,— а ты опазды-
ваешь.
— Но, милый, я же не могла прийти голой. Я тебе нравлюсь?
После встречи с Геей Тони Уайт казалась серой птичкой.
— Ты — прелесть.— Четыре выпитых ранее «мартини» придали
голосу необходимую убедительность.
— Ты получил работу? — Тони зашелестела страницами меню.
— Иначе мы бы не пришли сюда.
— Давай закажем, и ты мне все расскажешь.
Тони хихикнула.
— Я тоже умираю от голода. Скорее зови официанта.
Гэрри заказал по дюжине устриц, бифштекс по-шотландски и
бутылку белого вина, а на десерт — лимонный шербет.
539
— М-м-м-м! — промурлыкала Тони.— Ты, должно быть, полу-
чил чудную работу. Такой ужин стоит состояние.
Рука Гэрри под столом коснулась колена Тони, девушка сердито
отдернула ногу.
— Мистер Эдвардс! Вы меня удивляете!
— Я сам себе удивляюсь, мисс Уайт.
Официант принес устрицы.
— Расскажи, что ты будешь делать? — Тони вытащила из ра-
ковины толстую устрицу.— Обожаю устрицы.
— Сущий пустяк. Отправлюсь в Наталь и покатаю на вертолете
американскую журналистку, пока та будет фотографировать слонов
и носорогов. Поездка займет три недели, и мне хорошо заплатят.
Тони замерла, не донеся вилку до рта, изучающе посмотрела
на Гэрри. Тот отвел глаза.
— Журналистка? Ты собираешься три недели летать над джунг-
лями с женщиной?
— Ну и что? — Беззаботность сейчас не шла Гэрри.— Не уст-
раивай сцен. Уродина. Лет сорока пяти, с толстым, как у беременной,
животом и из тех, кто при встрече хлопает тебя по плечу и сразу
после еды начинает ковырять в зубах.
Тони по-прежнему изучала Эдвардса.
— Это ужасно!
— Конечно. Но за такие деньги можно возить и крокодила в
юбке.
Тони кивнула, подцепила устрицу.
— Ты прав.
Наступило молчание. Официант убрал пустые раковины, поста-
вил тарелки с бифштексами.
Гэрри искоса взглянул на Тони: догадалась, что я вру?
— Тони, дорогая, что тебя беспокоит?
Девушка сосредоточенно резала мясо:
— Здесь готовят лучшие в мире бифштексы.
— Отчего же... Вот в Гонконге...
— Не нужен мне твой Гонконг. Лучще скажи, сколько тебе от-
валят за сопровождение крокодила?
— Три тысячи,— солгал Гэрри.
— Неплохо. Значит, тебя не будет три недели?
Гэрри кивнул.
Тони занялась бифштексом. Выражение ее глаз волновало Эд-
вардса.
— Я слышал, в Натале тьма туристов. Там интересно...
— Давай спокойно поедим. Я впервые здесь.
Гэрри обиженно замолчал, Тони не спеша доела бифштекс.
— Какая муха тебя укусила? — начал Гэрри, когда официант
убрал тарелки.— У нас же сегодня праздник.
540
— Муха?.. Гэрри, дорогой, меня давно интригует один вопрос:
как поступать с любимым, который врет?
Посмотрели друг на друга.
— Я привык, что женщины... неглупые... не замечают моей
лжи.
Тони беспомощно развела руками:
— Поехали домой.
В такси она забилась в угол, подальше от Гэрри.
— Беременный крокодил... красивая, не так ли?
Эдвардс вздохнул.
— Красивая. Ну и что?
Губы Тони дрогнули.
— Ты вернешься, Гэрри?
— Послушай, Тони...
— Я спрашиваю, ты вернешься ко мне?
Гэрри ответил не сразу, думая о рыжеволосой красавице.
— Не знаю.
— Спасибо за правду.— Тони придвинулась ближе.— Обними
меня.
Феннель велел таксисту провезти его вдоль Хорнси-роуд, где
жил Джейси. Проезжая мимо дома дружка, он внимательно всмат-
ривался в залитое дождем стекло, но не заметил ничего подозри-
тельного. Через пару кварталов остановил такси, заплатил и пошел
назад, стараясь держаться в тени.
Войдя в подъезд, Феннель подозрительно взглянул на лестницу.
Пролеты и верхние этажи освещала тусклая лампочка. Инстинкт
предупреждал: наверху — опасность. Лью вошел в телефонную буд-
ку, набрал номер Джейси. Никто не ответил. Странно. Чтобы в та-
кой дождь Джейси понесло на улицу? Феннель взглянул на часы.
Десять минут двенадцатого. Джейси рано вставал и рано ложился.
Феннель насторожился. Инструменты, необходимые для поездки
в Наталь, лежали на чердаке над квартирой Джейси. Без них Лью со-
вершенно беспомощен...
И тут Феннеля осенило, снял трубку, набрал три девятки.
— Полиция,— ответил безликий голос издалека.
— Подозрительный шум в доме 332 по Хорнси-роуд... послед-
ний этаж... возможно, убийство.
Выскользнув из подъезда, Феннель перебежал на противопо-
ложную сторону улицы и скрылся в темном переулке.
Через несколько минут к дому подъехали две патрульные маши-
ны, четверо полицейских вбежали в подъезд.
Феннель наблюдал за окнами Джейси. Спустя пару минут там
вспыхнул свет. Еще через четверть часа трое полицейских спусти-
541
лись, толкая перед собой двух верзил в наручниках. Машины отъе-
хали. Наверху остался один полицейский.
Что же случилось с Джейси? — гадал Феннель. Времени на раз-
думья не оставалось: надо выручать инструменты. Лью вынул из
кармана носовой платок, завязал рот и нос. Затем Феннель пересек
улицу и вбежал в подъезд. Поднявшись на последний этаж, оста-
новился перед открытой дверью квартиры Джейси и осторожно
заглянул внутрь. Полицейский склонился над телом.
Феннель смекнул: беднягу зарезали. Бросился вперед и, сцепив
руки молотом, нанес удар по бычьей шее. Полицейский рухнул на
окровавленное тело Джейси.
Феннель влетел в спальню, взбежал по лесенке на чердак, через
мгновение спустился, сжимая тяжелый мешок. Выбрался на лест-
ничную площадку, прислушался и, скатившись по лестнице, замер
у входной двери. Издалека летел вой сирены. Феннель едва успел
скрыться в переулке, как к подъезду подкатили санитарная и пат-
рульная машины.
Добравшись до шоссе, Феннель поймал такси и вернулся в «Рой-
ял Тауэрс». На десятом этаже забарабанил в дверь номера Шалика.
Щелкнул замок, на пороге появился недовольный Джордж Шер-
борн, личный помощник босса. Увидев Феннеля, отступил в сторону,
приглашая войти.
— Мистер Шалик уехал на уик-энд,— проскрипел Шерборн.—
В чем дело?
— Я должен убраться из этой чертовой страны.— Феннель вы-
тер потное лицо.— Мне грозит смертельная опасность. Эти подонки
выследили меня и зарезали моего дружка. Теперь там полиция. Им
потребуется не так уж много времени, чтобы найти отпечатки моих
пальцев, и тогда все пропало.
Шерборн никогда не суетился. В самой критической ситуации
сохранял спокойствие, как священник во время чаепития. Понимая,
что без Феннеля добыть перстень Борджа не удастся, помощник
предложил бандиту обождать в приемной, а сам прошел в кабинет.
Через полчаса Шерборн вернулся.
— Внизу машина, которая отвезет вас в Лидд. Оттуда воздуш-
ное такси доставит вас в Руан. Доберетесь до Парижа и останови-
тесь в отеле «Нормандия». Билет на самолет в Йоханнесбург полу-
чите в Орли. Непредвиденные расходы за ваш счет.
— Кто это сказал? — пробурчал Феннель.
— Не злитесь. Мистер Шалик взорвется, узнав о случившем-
ся.— Шерборн протянул Феннелю лист бумаги.— Тут все записано.
Надеюсь, у вас есть паспорт?
— Пшел к черту! — рявкнул Феннель и выскочил в коридор.
Вскоре «ягуар» мчал взломщика в Лидд.
542
ГЛАВА 3
Через десять минут после ухода мужчин и Геи Шалик вышел
в приемную в пальто, с саквояжем. Натали Норман, не переставая
печатать, взглянула на шефа.
Натали лет тридцать восемь. С Шаликом работает три года, сво-
бодно владеет немецким и французским, закончила экономический
факультет Лондонского университета. Шалик предпочитал общество
красивых женщин и остановил свой выбор на Натали, потому что
видел в ней лишь полезный и производительный механизм. Разго-
варивая с мисс Норман, Шалик обычно смотрел в сторону.
— Я уезжаю на уик-энд.— Шалик остановился у стола.— Зай-
дите завтра на час, разберите почту. Потом вы свободны до поне-
дельника.
На следующее утро Натали пришла в обычное время, рассорти-
ровала почту и уже собралась уходить, когда в приемную вошел
Джордж Шерборн.
В первый же день работы Натали у Шалика Шерборн погладил
ее по бедру, когда секретарь, наклонившись над столом, запечаты-
вала конверт с документами. Мисс Норман развернулась и конвер-
том отхлестала Шерборна по лицу, расцарапав ему нос. С тех пор
помощник и секретарь ненавидели друг друга.
— Вы закончили? — процедил Шерборн.— Если да, можете
идти.
— Я уйду через несколько минут.— Натали рассматривала кла-
виатуру машинки. Шерборн кивнул и прошел в кабинет Шалика.
Натали посидела, услышала, что тот крутит диск телефона, и вынула
из ящика стола пластиковый пакет. Из другого ящика достала ми-
ниатюрный диктофон и три кассеты и засунула в пакет.
— Номер в моем распоряжении,— донесся из кабинета голос
Шерборна.— На весь уик-энд. Приезжай... Развлечемся.
Натали надела пальто, повязала голову черным шарфом и, взяв
пакет, выскользнула в коридор. Из двери номера высунулась голова
Шерборна.
— Вы уехали?
Кивок.
— Уносите с собой все секреты? — Помощник многозначитель-
но посмотрел на пакет.
Еще кивок.
Открылись двери лифта, Натали вошла в кабину.
На улице поймала такси и поехала к себе, в двухкомнатную квар-
тиру на Чёрч-стрит. Прошлой ночью Натали почти не спала, воро-
чаясь с боку на бок и размышляя, предать ей Шалика или нет: войдя
в маленькую, уютную гостиную, она так и не решила, что же делать.
Положив пакет на журнальный столик, Натали сняла шарф,
543
пальто и упала в кресло. На часах десять минут двенадцатого. Бур-
нетт мог уже уйти из банка. Если его нет, то она не предаст, если на
месте... Натали встала, подошла к телефону, набрала номер.
— Национальный банк Наталя,— ответил приятный женский
голос.
— Попросите, пожалуйста, мистера Бурнетта.
— Кто говорит?
— Мисс Норман... Мистер Бурнетт знает меня...
После короткой паузы в трубке послышался сочный баритон.
— Мисс Норман? Весьма рад... как поживаете?
Она задрожала, но заставила себя говорить.
— Мы можем встретиться, мистер Бурнетт?.. У меня срочное
дело.
— Разумеется. Если бы вы могли заехать сюда... Через час я
уезжаю за город.
— Нет! — взвизгнула она.— Через полчаса! Здесь... в моей квар-
тире! Чёрч-стрит, 35а, четвертый этаж. Я же сказала, срочное дело.
— Боюсь, это не совсем удобно, мисс Норман.— В баритоне слы-
шались нотки обиды.
— Здесь! Через полчаса! — Натали бросила трубку и зарыдала.
Вскоре слезы высохли, мисс Норман прошла в ванную, умылась,
привела в порядок лицо. В гостиной достала из бара бутылку виски,
налила рюмку и тут же ее выпила, затем опустилась в кресло и стала
ждать.
Через тридцать пять минут раздался звонок. Кровь бросилась
Натали в лицо и отхлынула, оставив его белее мела. После второго
звонка хозяйка встала и открыла дверь.
Чарльз Бурнетт, директор Национального банка Наталя, высо-
кий, полный мужчина, с багровым лицом, маленькими проницатель-
ными глазками и розовой лысиной, окаймленной венчиком седых
волос, в безупречно сшитом сером костюме-тройке с красной гвоз-
дикой в петлице, вплыл в гостиную, как галион под парусами.
— Милая мисс Норман,— проворковал банкир,— к чему такая
спешка?
Натали взяла себя в руки, виски придало уверенности.
— Присядьте, пожалуйста, мистер Бурнетт. Не буду отнимать
у вас время. У меня есть сведения, касающиеся мистера Кален-
берга.
Бурнетт с трудом втиснулся в кресло. Усилия не пропали даром.
Зернышко здесь, зернышко там, появится и росток.
Контрольный пакет акций Национального банка Наталя при-
надлежал Максу Каленбергу. И тот возложил на Бурнетта сбор
циркулирующих по Лондону слухов, касающихся его поместья в
Натале.
Двенадцать дней назад Бурнетт получил короткую телеграмму:
544
«Требуется информация о деятельности Армо Шалика. К.».
Бурнетт хорошо знал Шалика, но понятия не имел, чем тот за-
нимается. Информация о его деятельности... причем представляю-
щая интерес для Каленберга... проще заставить говорить сфинкса.
Ослушаться Бурнетт не мог. Каленберг не признавал слова «нет».
Через два дня Шалик устроил прием, куда пригласили и Бурнет-
та. Там он впервые увидел Натали Норман.
Бурнетт вспомнил язвительные слова Бернарда Шоу: «Можно
дать пинка старику, уже ясно, кто он такой, но не стоит бить юношу,
еще не известно, кем он станет». Он всегда проявлял внимание к лю-
дям низшего ранга.
Никто из гостей не замечал Натали, дирижирующую действиями
официантов, банкир освободился от жены и, подойдя к мисс Нор-
ман, быстро завязал разговор: выяснилось, что эта блеклая особа —
секретарь Шалика. Бурнетту сразу бросилось в глаза, что доверен-
ному лицу Шалика не хватает мужской ласки.
Говорили о ерунде, Бурнетт прикидывал, как заставить Натали
работать на Каленберга.
— Мисс Норман,— любезно заключил он,— я счастлив помочь
таким людям, как вы. Запомните мое имя — Чарльз Бурнетт, ди-
ректор Национального банка Наталя. Если разочаруетесь в работе
или захотите получать больше, обратитесь ко мне.— Улыбнувшись,
банкир вернулся к супруге.
Дома Бурнетт прошел в кабинет и, усевшись в удобное кресло,
задумался: мисс Норман могла стать его глазами и ушами; несом-
ненно, ей необходим мужчина, иначе откуда тени под глазами, блед-
ность, растерянное выражение... Бурнетт решил сразу же уладить
личные дела мисс Норман, снял трубку, набрал номер инспектора
Паркинса.
— Паркинс... Я ищу молодого человека для выполнения дели-
катного поручения. Лет двадцати пяти, симпатичного, не слишком
щепетильного. Вы не смогли бы оказать мне такую услугу?
— Сущие пустяки, сэр,— пророкотал полицейский.— Ему хо-
рошо заплатят?
— Не сомневайтесь.
— Отлично. Я позвоню после ленча.
Паркинс позвонил около трех часов.
— Я нашел нужного человека, сэр,— доложил инспектор.—
Из Джексон, двадцать четыре года, красавчик, бренчит на гитаре в
маленьком клубе в Сохо, нуждается в деньгах. Отсидел два года за
мелкую кражу.
Бурнетт заколебался.
— Осложнений не возникнет, Паркинс? Не хочу, чтобы меня
потом шантажировали.
— О, нет, сэр, не беспокойтесь... Я все устрою. Малыш у меня
’ РУК‘Х' 545
Банкир успокоился:
— Пришлите его ко мне в половине шестого. На ваш счет в на-
шем банке переведут десять фунтов.
— Благодарю, сэр. Джексон вам понравится.
Из Джексон прибыл без двадцати шесть. Секретарша провела
его в кабинет. Проработав столько лет с Бурнеттом, она уже ничему
не удивлялась... даже Изу Джексону.
Бурнетт взглянул на молодого человека в джинсах горчичного
цвета и темно-синей рубашке с оборками; на груди на позолочен-
ной цепочке болтался колокольчик, тренькающий при каждом дви-
жении. Ну и тип!
Не дожидаясь приглашения, Джексон подошел к креслу, сел,
положив ногу на ногу, и вопросительно посмотрел на хозяина ка-
бинета.
— У вас есть работа?.. Сколько мне отвалят?.. И учтите, мне
не хотелось бы трудиться в этой дыре. Ясно?
Бурнетту приходилось общаться с разными людьми, тон обол-
туса не понравился, и все же банкир потеплел — Джексон вполне
подходящий кандидат.
— Вам не понадобится работать здесь, мистер Джексон. Я имел
в виду особое поручение... Вам хорошо заплатят.
Джексон поднял руку.
— Давайте забудем про мистера и прочую шелуху. Зовите
меня Из.
— Разумеется... но почему Из?
— Так меня прозвали девки. Я их изумляю.
Бурнетт промакнул лоб носовым платком:
— От вас требуется следующее...
Джексон внимательно слушал, не сводя глаз с Бурнетта.
— Надеюсь, вы сможете сделать это? — закончил банкир.
Из скорчил недовольную гримасу.
— Давайте говорить прямо,— вытянул ноги.— Эта девка хочет,
чтобы ее отогрели, так? — Бурнетт кивнул.— После первого про-
грева ей захочется еще... так? — Бурнетт снова кивнул.— За ласку
придется платить... Вы хотите, чтобы я выжал ее досуха... пра-
вильно?
— Именно так.
— С вас сто фунтов... и мне достается все, что я из нее высосу,
так?
Бурнетт кивнул в третий раз; господи, казалось, он медленно
покрывается грязью.
Джексон развалился в кресле, нагло изучая директора банка.
— Вы согласны? — ледяным тоном уточнил Бурнетт.
— Разумеется. Я ничего не теряю. Как выглядит крошка?
Ведьма?
546
— Приятная женщина.
— О’кэй. Где ее искать?
Бурнетт протянул полоску бумаги с домашним и рабочим адре-
сами Натали.
— Действовать надо быстро.
Джексон ухмыльнулся:
— За мной дело не станет... Полиция, надеюсь, в стороне?
— Гарантирую.
— Если они сунут нос, я тут же расколюсь.
— Выжмите из нее как мо^кно больше денег. Я хочу, чтобы она
завязла в долгах.
— Как насчет аванса? Я на мели.
— Сначала дело, потом деньги.— Взмахом руки Бурнетт от-
пустил проходимца.
Холодным, промозглым вечером Натали Норман обнаружила,
что в автомобиле спустило заднее правое колесо. Она задержалась
на работе и, выходя из офиса, думала лишь о том, как бы побыст-
рее добраться домой и влезть в горячую ванну. Дрожа от прони-
зывающего ветра, Натали беспомощно смотрела на спущенное коле-
со, когда к ней подошел высокий, стройный молодой человек в ов-
чинном полушубке и джинсах.
Из Джексон выпустил воздух из колеса пятьдесят минут назад.
Дожидался жертву в подъезде соседнего дома, кляня холод и тру-
долюбие Натали.
— Случилась беда, мисс? — вежлив, не нагл.— Не нужна ли вам
помощь?
От неожиданности Натали вздрогнула, посмотрела направо, на-
лево...
— Спустило колесо,— нервно ответила она.— Ничего страш-
ного. Я возьму такси... Благодарю вас.
Джексон сделал шаг вперед, чтобы Натали могла получше рас-
смотреть его в свете уличных фонарей. Сердце женщины учащенно
забилось: хорош, молод, боже... Но на ее бледном лице ничего не
отразилось.
— Я помогу,— предложил Джексон.— Залезайте в кабину,
мисс. Там теплее. А тут холодина.
— Пожалуйста, не беспокойте.сь. Я поймаю такси и...
— Ерунда, минутное дело.
Натали открыла дверцу, забралась на теплое сиденье. Джексон
не терял времени даром. Вскоре спаситель подошел к дверце, вы-
тирая руки о джинсы.
— Готово, мисс. Можете ехать.
Натали не могла оторвать от юноши глаз.
— Вас подвезти? — женщина улыбнулась.
— Вам не в сторону Найтсбриджа? — Джексон прекрасно знал,
где она живет.
547
— О, да... Чёрч-стрит.
— Отлично, мне почти туда же.
Джексон обошел автомобиль, влез в кабину, устраиваясь поудоб-
нее, как бы невзначай коснулся плеча Натали. Женщина вздрогнула,
руки не слушались, ключ не попадал в гнездо зажигания.
— Вы замерзли,— заметил Джексон.— Позвольте мне сесть за
руль.
Не говоря ни слова, Натали протянула ключи. Джексон снова
обошел машину, мисс Норман пересела на место пассажира. Юбка
немного задралась, зацепившись за ручку переключения скоростей,
но Натали, после секундного колебания, не стала ее поправлять.
— Я закоченела,— призналась она, когда Джексон сел рядом.
— Я тоже... На улице холоднее, чем на Северном полюсе.
Машина тронулась.
— Вы живете в Найтсбридже? — попыталась завязать беседу
Натали.
— Кто... я? — Джексон засмеялся.— Слишком жирно. Обре-
таюсь в крысиной дыре Парсонс Грин. Я безработный. Люблю бро-
дить по Найтсбриджу, разглядывать витрины магазинов и думать о
том, что бы я купил у Хэрродса, будь у меня деньги.
— Почему вы не работаете?
— Я болел. У меня слабые легкие. Иногда мне приходится оста-
ваться дома, а потом меня выгоняют. Последний раз меня выгнали
две недели назад.— Джексон печально улыбнулся.— Впрочем, через
несколько дней я что-нибудь найду, я уже совсем поправился.
— Рада за вас.— Натали прикусила губу.
— Не беспокойтесь, мисс. Никто, включая меня, не беспокоится
обо мне.— Джексон помолчал.— Вы задержались на работе, да?
— Я часто работаю допоздна.
— Вы сказали Чёрч-стрит? — Они проезжали мимо станции
подземки «Найтсбридж».
Натали кивнула.
— Вы живете одна?
— О, да,— съежилась Натали.— Одна... всегда одна.
Еще кивок.
Глаза Джексона скользнули по ее ногам. Глупая курица! Все
будет так легко.
— Многие живут замкнуто. Приходят с работы, запираются в
четырех стенах и не показываются до следующего утра. А я люблю
гулять по ночам. В одиночестве в комнате у меня по коже ползут
мурашки.
— Понимаю.— Повернули на Чёрч-стрит, Натали подсказа-
ла: — Вот сюда, направо.
Решающий момент! Джексон напрягся. Пригласит или нет?
— Этот большой дом?
548
— Да. Вниз по пандусу, в гараж.— Помолчав, Натали едва
слышно добавила: — Мне кажется, вам нужно помыть руки. Может,
выпить?..
Джексон едва скрыл улыбку. На столь стремительный успех и
не надеялся.
— С удовольствием.
Из гаража на лифте поднялись на четвертый этаж. Натали от-
крыла дверь, пригласила попутчика в уютную гостиную.
— Раздевайтесь,— неуверенно предложила хозяйка.
Джексон огляделся.
— Красиво, тепло...
— Ванная там.
Гость скрылся за дверью. Натали стащила пальто и шарф. Когда
Джексон вернулся в гостиную, мисс Норман по-прежнему стояла
посреди комнаты, не в силах справиться с охватившим ее возбуж-
дением. Молодой человек сразу понял, что происходит.
— Давайте познакомимся. Я — Из Джексон.
— Натали Норман.
— Необычное имя... Натали. Мне нравится.
Посмотрели друг другу в глаза, Джексон приблизился, обнял
женщину. Натали задрожала, почувствовав прикосновение его рук.
Она смутно помнила, как Джексон отнес ее в спальню.
Из Джексон открыл глаза, глубоко вздохнул, толкнул Натали в
бок.
— Просыпайся! Я голоден. Еда есть?
— Еда... конечно.— Она вскочила, набросила халат.— Лежи,
сейчас приготовлю. Хочешь выпить? Виски, джин?
— Тащи все, что есть.
Натали убежала на кухню. Через пару минут Джексон встал,
оделся, взглянул на часы. Двадцать пять минут третьего. Из кухни
донесся запах жарящейся ветчины. Выглянул в гостиную, убедился,
что Натали возится у плиты, быстро прошелся по полкам шкафа.
На верхней нашел золотые портсигар и зажигалку, шкатулку с нит-
кой жемчуга и двумя недорогими колечками, запихнул добычу в кар-
ман. Затем вышел в гостиную, замер у кухонной двери.
— Вкусно пахнет.
Натали благодарно взглянула и улыбнулась.
— Четырех яиц хватит?
— Вполне.
Она протиснулась мимо него и накрыла стол.
— Ты не перекусишь? — Джексон видел, что она поставила
лишь одну тарелку.
— Я не голодна... Все готово. Садись.
549
Джексон набросился на еду. Отменная яичница! Жаль, нет
кетчупа, но... не все сразу.
Натали забралась на кушетку, наблюдая за тем, как он ест. Неж-
ность в ее взгляде не оставляла сомнений — на крючке.
— Проголодался?
Джексон поднял голову.
— Есть малость... как и ты.
Натали покраснела, отвела взгляд в сторону.
— Чего стесняться.— Гость ослепительно улыбнулся.— При-
рода! Против нее не попрешь.
— Пожалуйста, не надо об этом.
— Почему? Что здесь особенного? — Из встал.— Мне пора.
Благодарю за все. Мне у тебя понравилось.
Пальцы Натали сжались.
— Ты не хотел бы остаться? — прошелестела она.— Ужасная
ночь, холод, мрак... Если хочешь, оставайся.
Джексон покачал головой.
— Берлога ждет меня,— двинулся к выходу.
— Мы еще увидимся? — прошептала Натали.
Наконец-то! Джексон сделал вид, что задумался. В капкане!
— Трудно сказать. Всякое бывает, не так ли? Пока.— И, прежде
чем Натали успела открыть рот, исчез за дверью.
Пропажу Натали обнаружила лишь следующим вечером. Бро-
силась к телефону — звонить в полицию,— но сумела овладеть
собой и, присев на кушетку, задумалась. Беднягу выгнали с работы.
Он голодал. А разве ей нужны эти портсигар и зажигалка? Она не
курит. И вообще готова отдать все, лишь бы Из вернулся.
Пять долгих дней Натали ждала, не в силах противостоять все
возрастающему отчаянию, отгоняя мысль о том, что он хотел лишь
обокрасть ее. Вечером пятого дня зазвонил телефон. Сердце Натали
едва не выскочило из груди, женщина метнулась через комнату,
схватила трубку.
- Да?
— Это Из... помнишь?
Колени Натали подогнулись, пришлось сесть.
— Конечно.
— Послушай, я сожалею, что пришлось захватить твои драго-
ценности. Ты сердишься?
— Нет... Но... нет.
— Я поступил, как свинья. Заложил чужое. Я остро нуждался в
деньгах... Я верну тебе квитанции. Можно занести их сейчас?
— Да.— Натали не узнала собственный голос.
— Отлично.— В трубке послышались короткие гудки.
Джексон появился через полтора часа. Натали показалось, что
он похудел и напуган.
550
— Вот они.— Три квитанции легли на стол.— Не следовало
этого делать... Но у меня неприятности... Я залез в долги.
— Я понимаю. Ты голоден?
— Нет... я не могу остаться. Я должен идти.— Джексон сделал
шаг к двери.
— Пожалуйста, останься,— взмолилась Натали.— Я хочу, что-
бы ты остался.
— Мне надо достать денег.— Джексон переступал с ноги на
ногу.— Я не могу терять времени. Одна девушка обещала по-
мочь. Договорились встретиться сегодня вечером.
— Девушка? — Натали обмерла.— Из, объясни, ради бога, что
происходит? Может быть, я смогу что-то сделать.
— Ты и так помогла мне.— Джексон покачал головой.— И по-
том, Лола обещала...
— Пожалуйста, сядь и расскажи, что случилось.
Он сел. Натали верила каждому слову. Ставка на эту лошадь бы-
ла верным шансом. Из дал расписку, и теперь букмекер требует
денег.
— Они не привыкли церемониться,— закончил Джексон.—
Если завтра я не притащу в клюве пятьдесят фунтов, они сами най-
дут меня.
— Найдут? — Натали подумала о худшем.— Что это значит?
— Зарежут,— нетерпеливо пояснил он.— Полоснут бритвой
по шее...
Натали охнула, промелькнуло окровавленное лицо Джексона.
Женщина чуть не упала в обморок.
— Я дам тебе пятьдесят фунтов, Из... Не волнуйся.
— Я не имею права брать их у тебя. Нет, лучше встретиться с
Лолой.
— Не говори ерунды. Я сейчас...— Натали выписала чек.
Через час они лежали в постели. Впервые за последние пять дней
Натали была счастлива. Прекрасно, думала она, лучше, чем в первый
раз. Повернулась к Джексону, сердце сжалось при виде его напря-
женного лица.
— Что случилось, Из?
— Думаю... Может человек думать?
— Тебе что-то не нравится? Тебе скучно со мной?
— При чем здесь ты? Я думаю о будущем. Помолчи.
Натали затихла, глядя на чеканный профиль друга.
— Да,— воскликнул Джексон, будто размышляя вслух,—
именно это я и сделаю. Уеду. В Дублин. Точно! Данни найдет мне
работу.
Натали села, прижав простыню к груди.
— Дублин? О чем ты говоришь?
Джексон нахмурился, будто вспомнив о ее существовании.
551
— О чем?.. Я должен уехать. Пятьдесят фунтов — передышка
на пару дней. А потом... они меня найдут.
Натали чуть не лишилась чувств.
— Ты же сказал, что этих денег хватит,— прошептала она.—
Из, скажи мне! Что происходит?
Джексон пренебрежительно хмыкнул.
— Неужели ты думаешь, что букмекер станет мараться из-за
пятидесяти монет? Я должен двенадцать сотен.
Оправившись от шока, Натали начала лихорадочно искать выход.
Тысяча двести фунтов! Невообразимая сумма! На ее банковском
счете чуть больше двухсот. Но представить, что Из уедет в Ирлан-
дию? Невозможно...
Выскользнула из постели, накинула халат. Джексон заметил
перемену в выражении ее лица, спокойно лежал, ожидая. Его тоже
несколько смущала названная сумма — не перебор ли? — но Бур-
нетт велел обчистить ее до последнего пенса. Вдруг у нее нет таких
денег?
Натали прошлась по комнате, присела на краешек кровати,
заглянула ему в глаза.
— Из... если я раздобуду эти деньги, ты останешься?
— Разумеется. Но где их взять? Нечего и говорить об этом.
— Я попытаюсь. Сколько времени в твоем распоряжении?
— Беспредметный разговор.— Джексон лег на спину, взглянул
в потолок.— Я должен уехать... Завтра.
— Сколько времени в твоем распоряжении?
— Дней десять... не больше.
— Если я достану эти деньги, ты сможешь жить у меня?
Ну и гусыня. Джексон вздохнул.
— Хочешь, чтобы я перебрался к тебе?
— Очень...
— Благодарю. Я подыщу работу, и мы сможем жить вместе.
Но... денег-то нет.
— Я постараюсь все устроить.— Натали сбросила халат, нырну-
ла в постель.— Обними меня, Из.
Джексон спал, Натали думала о том, где достать деньги. Обра-
щаться к Шалику? Глупо. Оставался только Чарльз Бурнетт, дирек-
тор Национального банка Наталя.
Натали знала о шпионаже в большом бизнесе и сразу разобра-
лась, куда клонит Бурнетт, предлагая помощь. Поначалу мисс Нор-
ман с презрением отнеслась к неуклюжим попыткам подкупа, но
теперь боязнь потерять Иза делала ее менее щепетильной.
Она твердо решила встретиться с Бурнеттом.
Утром, поднявшись в номер Шалика, Натали быстро разложила
почту и, сняв трубку, позвонила в Национальный банк Наталя: ее
552
никто не мог услышать — в это время Шерборн брил Шалика и по-
могал тому одеться.
Джексон уже сообщил Бурнетту о ночном разговоре, поэтому
Натали сразу соединили с директором банка.
— Разумеется, мисс Норман.— Банкир, не перебивая, выслушал
Натали.— С радостью встречусь с вами. Какое время вас устроит?
— В вашем кабинете в четверть второго.
— Жду вас.
Когда Натали вошла в кабинет, Бурнетт встретил ее, как добрый
дядюшка. Секретарь Шалика вкратце изложила просьбу.
— Тысяча фунтов — большая сумма,— заметил Бурнетт, раз-
глядывая ногти.— Но... не выходящая за пределы наших возмож-
ностей,— пристально посмотрел на Натали.— Вы — умная жен-
щина, поэтому будем говорить начистоту. Вам нужны деньги, мне —
сведения о деятельности Шалика, имеющие отношение к мистеру
Каленбергу из Наталя.
Натали замерла. В последние дни по обрывкам разговоров между
Шаликом и Шерборном, по записям на столе Шалика секретарь
поняла, что готовится операция с неким Максом Каленбергом. Ми-
нуту назад это имя ровным счетом ничего для нее не значило.
Деловую переписку Шалика вел Шерборн. Натали лишь догова-
ривалась о встречах с клиентами, устраивала ленчи и обеды, высту-
пала в роли хозяйки на приемах босса.
— Боюсь, я не смогу помочь.— В ее голосе слышалось него-
дование.— Я не принимаю участия в деловой жизни мистера Ша-
лика, мне известно лишь, что с недавних пор в разговорах неодно-
кратно упоминалось имя Каленберга.
Бурнетт улыбнулся.
— Мисс Норман, от вас потребуются сущие пустяки. Позвольте
мне объяснить...
Через двадцать минут Натали получила пластиковый мешок с ми-
ниатюрным диктофоном, шестью кассетами и высокочувствитель-
ным микрофоном.
— Содержание записей, мисс Норман,— пояснил на прощание
Бурнетт,— естественно, повлияет на полученную вами сумму. При
условии, что вы сообщите мне важные сведения, я могу гаранти-
ровать тысячу фунтов...
Через восемь дней Бурнетт сидел в квартире Натали.
— Милая мисс Норман, к чему такая спешка?
Три дня микрофон Бурнетта подслушивал все разговоры в ка-
бинете Шалика.
Уже неделю Джексон жил у Натали. Мисс Норман обещала
альфонсу деньги, а он согласился любить Натали.
— Есть сведения, касающиеся мистера Каленберга. Вы хотели
их услышать,— нервно ответила Натали.
553
Бурнетт положил ногу на ногу.
— Отлично, послушаем.
— Шалик готовит кражу перстня Чезаре Борджа. Перстнем вла-
деет Каленберг. У меня на трех кассетах записаны детали операции.
— Перстень Борджа? — удивился Бурнетт.— Поздравляю, мисс
Норман. Включите диктофон.
Натали покачала головой.
— Сначала тысяча фунтов, лучше десятифунтовыми банкно-
тами.
Улыбка застыла на лице банкира.
— Мисс Норман, так дело не пойдет. Вдруг кассеты пустые?
Я должен их прослушать... Вы же умная женщина.
Натали вставила в диктофон первую кассету, нажала клавишу.
Три минуты Бурнетт слушал разговор Шалика с Гэрри Эдвардсом.
После слов «...подробности узнаете вечером», женский палец нажал
«стоп».
— О мистере Каленберге не сказано ни слова,— протестовал
Бурнетт.
— Остальное — когда принесете деньги.
Бурнетт понял, что спорить бесполезно, поднялся, напомнив
себе, что тысяча фунтов для Макса Каленберга равнозначна пенни
для премьер-министра.
Через два часа, забыв о поездке за город, Бурнетт вернулся в
квартиру Натали. Прослушав пленки, он понял, что получил их прак-
тически даром.
— Чудесно, мисс Норман,— улыбнулся банкир.— Просто чу-
десно. Вы, несомненно, заработали эти деньги. И в дальнейшем
переданная информация будет щедро оплачена.
— Дальнейшего не будет,— воскликнула Натали, швырнув дик-
тофон Бурнетту.— Унесите его с собой.
— Но, мисс Норман...
— Заберите его! Заберите! — взвизгнула Натали. Бурнетт, схва-
тив диктофон и три кассеты, ретировался.
Лишь в лифте он сообразил, что Натали не вернула микрофон,
хотел вернуться, но, вспомнив дикий блеск глаз осведомительницы,
передумал.
Через три часа вернулся Джексон. Бурнетт успел сообщить Изу,
что деньги уже у Натали.
Для Джексона мисс Норман уже не существовала. С тысячью
фунтами в кармане он собирался прекрасно устроиться в Дублине.
Войдя в гостиную, Джексон несколько удивился, увидев, что
Натали плачет.
— Что случилось, черт побери?
Натали вытерла глаза.
— Я достала деньги, Из.
554
— Отлично. Так почему ты плачешь? Улыбайся!
— Иуда не улыбался. Он повесился.
Джексон смутно представлял, кто такой Иуда, но почему-то счи-
тал его плохим человеком.
— О чем ты говоришь? Кто повесился?
— Никто... ты не поймешь. Ты голоден?
Джексон покачал головой.
— Где деньги?
— Ты хочешь поесть? Я принесла бифштекс.
— К черту бифштекс. Где деньги?
Натали потрясла жадность в глазах избранника. Подошла к сер-
ванту, достала из ящика стопку десятифунтовых банкнот, передала
Джексону. Сердце сжалось при виде благоговения, с которым он
пересчитал деньги.
— Ты доволен?
Джексон молча рассовывал банкноты по карманам.
— Что ты делаешь? — прошептала Натали.
— Ухожу отсюда к чертовой матери... Вот что я делаю.
— После того, как ты получил деньги, я тебе уже не нужна?
— Кому ты вообще нужна! — рявкнул Джексон.— Выслушай
совет, крошка. Держи ноги крепко сжатыми, не то наживешь не-
приятности,— и выскочил за дверь.
Лифт пошел вниз. Джексон исчез из жизни мисс Норман.
Натали медленно подошла к креслу, села. Наступили сумерки,
но она по-прежнему не шевелилась.
В конце концов, думала Натали, почему он должен любить ее?
Могла бы и предугадать развязку. Надеяться? Ждать чуда?.. Време-
на чудес давно миновали.
Впереди одиночество. Предательство мучило. Зачем жить?
У мисс Норман разыгралась мигрень. Ради чего?..
Натали проскользнула на кухню, схватила острый нож для чист-
ки овощей, направилась в ванную. Повернув кран, подождала, пока
ванна наполнится водой й, скинув туфли, погрузилась в ласковое
тепло.
Будет ли больно? Говорят, это самый легкий способ заснуть на-
всегда. Стиснув зубы, Натали полоснула острием по левому за-
пястью, взглянула на розовеющую воду и закрыла глаза.
Думая о Джексоне, его резких и привлекательных чертах, мус-
кулистом теле и вьющихся темных волосах, Натали тихо ушла из
жизни.
ГЛАВА 4
Армо Шалик вернулся в номер в половине девятого утра. Шер-
борн доложил, что Феннель в Париже, и рассказал о причине вне-
запного отъезда взломщика.
555
— Надеюсь, я поступил правильно, сэр,— заключил помощ-
ник.— Если бы я знал, где вас искать, то непременно посоветовался
перед тем, как что-то предпринимать.
— Уехал? Нечего об этом и говорить,— отрезал Шалик.— Фен-
нель не говорил об охране музея?
— Нет, сэр. Вылетел отсюда пулей.
У Шалика возникло предчувствие — впереди черный понедель-
ник. Если б он знал о трех кассетах с деталями операции в Натале,
его настроение не улучшилось бы.
Шалик постарался скрыть раздражение, встретившись в девять
тридцать с Геей, Гэрри и Кенном Джонсом.
— Мистер Феннель вылетел в Париж по не зависящим от него
причинам,— начал Шалик.— Он торопился и не успел высказать
свое мнение о мерах предосторожности, принятых Каленбергом для
охраны музея. Я уверен, что он все расскажет вам при встрече в
«Ранд Интернейшнл». Полагаю,— взглянул на Эдвардса,— вы про-
смотрели авиационные карты?
— Никаких проблем,— ответил Гэрри.— Я доберусь до земель
Каленберга.
— Хорошо. Итак, успех операции зависит только от присутст-
вующих. Я сделал все, что мог. Вылетаете сегодня вечером, завтра
будете в Йоханнесбурге.— Помолчав, Шалик продолжал: — Пре-
дупреждаю, Феннель — опасный преступник, но его участие необ-
ходимо,— посмотрел на Эдвардса.— Гэрри, вы можете постоять за
себя, поэтому позаботьтесь о мисс Десмонд.
— С удовольствием,— улыбнулся Гэрри.
— О, Армо,— воскликнула Гея.— Я сама могу позаботиться о
себе, к чему такая суета?
— Мужчины всегда суетятся вокруг прекрасных женщин,
и я не исключение.— Шалик многозначительно посмотрел на Эд-
вардса. Пилот кивнул.— Счастливого пути. Шерборн даст вам би-
леты.
Все ушли, Шалик потянулся за списком дел на текущий день:
Натали каждое утро клала листок ему на стол. Списка не было. По-
недельник выдался неудачным. Шалик встал, прошел в приемную.
Впервые за три года Натали не сидела за своим столом. Шалик
взглянул на часы. Без пяти десять. Вернувшись в кабинет, вызвал
Шерборна.
— Где мисс Норман?
— Понятия не имею, сэр,— безразлично ответил помощник.
— Выясни, где она! — рассердился Шалик.— Возможно, она
заболела.
Зазвонил телефон. Шалик махнул Шерборну, тот взял трубку.
— Резиденция мистера Шалика... Кто?.. Что вы сказали? —
Шерборн побледнел.— Минуту.
556
— Что там еще? — обеспокоился Шалик.
— Сержант Гудард, сэр. Из Особого отдела полиции.
Шалик подумал о недавней валютной афере, когда он вывез из
страны девятьсот тысяч фунтов. Неужели Скотланд-ярд о чем-то
пронюхал! Ладони похолодели.
— Попроси его подняться ко мне.
Через три минуты Шерборн открыл дверь высокому, широкопле-
чему мужчине с тяжелым взглядом и квадратной челюстью.
— Проходите, сэр.— Шерборн отступил на шаг.— Мистер Ша-
лик примет вас немедленно.
Сержант Гудард вошел, еще раз взглянул на Шерборна, брови
полицейского удивленно изогнулись.
— О, привет, Джордж... Я думал, ты умер.
— Нет, сэр.— На лице Шерборна выступил пот.
— Жаль. Теперь ты уважаешь законы?
— Да, сэр.
Гудард огляделся.
— Уютное гнездышко. Лучше, чем Пентовилль?
— Да, сэр.
Шалик указал на стул.
— Присядьте, сержант. В чем дело?
Гудард сел, взглянул на Шалика.
— Насколько мне известно, мисс Натали Норман работала у
вас?
Шалик кивнул.
— Она умерла в ночь с субботы на воскресенье. Самоубийство.
Шалик облегченно вздохнул: валютные махинации не привлекли
лишнего внимания.
— Боже! — Он достал сигару, неторопливо обрезал.— Как это
произошло? Из-за чего?
— Я надеялся, что вы поможете мне найти причину.
Шалик раскурил сигару, глубоко затянулся, покачал головой.
— Мне ничего не известно о мисс Норман. Поверьте! Работала
у меня три года, справлялась с обязанностями.— Армо откинулся
в кресле, взглянул на детектива.— Я — деловой человек, сержант.
У меня нет времени интересоваться личной жизнью сотрудников.
Гудард достал из внутреннего кармана пиджака какой-то пред-
мет, положил его на стол.
— Вам известно, что это такое, сэр?
Шалик нахмурился. Перед ним лежала канцелярская скрепка.
— Канцелярская скрепка,— недоуменно ответил он.— На-
деюсь, вы задали этот вопрос не ради любопытства, сержант. Вы
отнимаете у меня дорогое время.
Гудард не терял спокойствия.
— Как я понимаю, мистер Шалик, ваши конкуренты с удоволь-
557
ствием ознакомились бы с некоторыми аспектами вашей деятель-
ности?
Лицо Шалика застыло.
— Мне кажется, это не ваша забота.
— Я бы согласился с вами, сэр, если бы не эта штука.— Гудард
указал на канцелярскую скрепку.
— Что вы хотите этим сказать?
— Это не скрепка, а высокочувствительный микрофон. Исполь-
зование его без специального разрешения незаконно.
Шалик похолодел.
— Не понимаю, о чем идет речь.
— Эту канцелярскую скрепку нашли в квартире мисс Норман,—
объяснил Гудард.— Детектив, расследовавший ее смерть, догадался,
что это такое. Скрепку передали в Особый отдел. Поэтому я пришел
к вам.
— Я ничего не знаю.— Шалик облизал пересохшие губы.
— Вы не видели ее раньше?
— Кажется, нет... откуда мне знать? — с трудом скрывая ох-
ватившую его панику, показал на лежащие на столе документы.—
Я не обращал внимания. Не смотреть же на каждую скрепку. Воз-
можно... не знаю...
— Для этого микрофона,— Гудард взял скрепку, положил в
карман,— необходим специальный диктофон. Вы позволите осмот-
реть стол мисс Норман?
— Конечно.— Шалик поднялся, проводил детектива в прием-
ную.— Вот... ее стол.
Гудард быстро проверил все ящики, заглянул в стенной шкаф.
Повернулся к Шалику:
— У вас не возникало подозрений, что мисс Норман шпионит
за вами?
— Нет... Определенно.
— Что вам известно о ее личной жизни?.. Она завела молодого
человека. Соседи видели, как тот заходил в ее квартиру. Вы знаете,
кто он?
— Не могу поверить! — Сообщение Гударда потрясло Шали-
ка.— Однако если вы уверены... Нет, я ничего о нем не знаю.
— Расследование продолжат, сэр. Вероятно, мы еще встретимся.
— Вы всегда сможете найти меня здесь.
Гудард направился к двери, остановился на пороге:
— Вам, вероятно, известно, что Джордж Шерборн отсидел
шесть лет за подлог?
Лицо Шалика оставалось непроницаемым.
— Я знаю об этом. Шерборн теперь совсем другой человек. Я им
доволен.
После ухода детектива Шалик сел за стол, достал носовой пла-
ток, вытер потные ладони.
Неужели микрофон? На его столе? А если да? Что, если эта блед-
нолицая дрянь записывала его разговоры? На пленку могло попасть
многое. Взять хотя бы перстень Борджа. Неужели она записала все
подробности? И где диктофон? Может, она не успела его взять?
Может, решила покончить жизнь самоубийством, но не предавать
его? А если она записала разговоры с четверкой, отправившейся
в Африку? Если пленки уже у Каленберга?
Шалик откинулся в кресле, глубоко задумался.
Следует ли предупредить их? Мужчин всегда можно заменить, но
терять Гею не хотелось. С таким трудом нашел ее. Однако не сошел-
ся же на ней свет клином. Если предупредить, то операция на этом
закончится. За возвращение перстня клиенту он получал пятьсот ты-
сяч плюс расходы. Шалик хмыкнул. Слишком большие деньги, что-
бы отказываться от них из-за четырех людишек. Надо рисковать!
Уговорить себя, что эта тварь ничего не успела записать.
Шалик потянулся к лежащей на столе корреспонденции; через
несколько минут впечатления о визите Гударда потускнели вместе
с мыслью о том, что Каленберг может узнать о его планах.
Чарльз Бурнетт величественно вплыл в приемную. Секретарь
протянула зашифрованную телеграмму — получили минуту назад.
— Спасибо, мисс Моррис.— Бурнетт улыбнулся, прошел в ка-
бинет.
Расшифровав телеграмму, прочел:
«Благодарю. Гостям будет оказан теплый прием. На ваш счет в
швейцарском банке куплено двадцать тысяч акций «Хоунивелли». К.».
Прекрасное настроение директора банка омрачил звонок инспек-
тора Паркинса.
— Я хотел предостеречь вас, сэр. Натали Норман сегодня утром
найдена мертвой в своей квартире. Самоубийство.
Несколько секунд Бурнетт не мог выговорить ни слова.
Паркинс поинтересовался:
— Вы меня слушаете, сэр?
Банкир смог взять себя в руки.
— Почему, Паркинс, вы решили сообщить об этом мне? — Го-
лос дрожал от волнения.
— Видите ли, сэр, этот молодой балбес, Из Джексон, зачастил
к бедняжке в последнее время. Я подумал, что лучше держать вас
в курсе событий... если я ошибся, прошу извинить.
Бурнетт глубоко вздохнул.
— Значит, Джексон... странно. Не мог же он ее убить?
— Ия сомневаюсь. Джексон укатил в Дублин в субботу вечером.
— Благодарю, Паркинс. На ваш счет переведу пятьдесят фун-
тов.
559
Положив трубку, Бурнетт задумался: микрофон остался у На-
тали, но вряд ли кто поймет истинное назначение этой канцелярской
скрепки, ее выбросят на помойку вместе с прочим хламом.
В отель «Ранд Интернейшнл» только что прибыла группа амери-
канских туристов, в холле стоял невообразимый шум. Феннель,
сидя на балконе, с неодобрением наблюдал суету внизу. Лью при-
был в Йоханнесбург тридцать шесть часов назад и впервые за
последний месяц чувствовал себя в безопасности: Морони и поли-
ция далеко.
К отелю подкатил черный «кадиллак», Феннель вскочил, увидев
рыжеватую копну волос Геи Десмонд.
Через десять минут все четверо сидели в его номере на восьмом
этаже.
— Полагаю, недурно бы отдохнуть,— начал Феннель,— но
прежде о том, что нас ждет.
Гэрри взглянул на Гею. Четырнадцатичасовой перелет утомил
его.
— Послушаем или сначала в душ?
— Послушаем.— Гея устроилась поудобнее.
— Шалик просветил меня насчет тех ящиков,— продолжал
Феннель.— Теперь я уверен — музей под землей. В поместье Ка-
ленберга доставлен лифт, дом одноэтажный. Значит, лифт для
спуска под землю. Выходит, музей под домом. Ясно?
— Конечно.— Гэрри мечтал о душе.
— Далее, Каленберг приобрел специальную телевизионную сис-
тему с шестью камерами и монитором. То есть в музее шесть ком-
нат, а где-то в доме у монитора сидит дежурный, нажимает на
кнопки и видит, что творится в любой из комнат — но... только в
одной! — Феннель закурил.— Я знаком с этой системой, она уязви-
ма — дежурный может заснуть, зачитаться, наконец, выйти в туалет.
Необходимо выяснить, что страж действительно делает во время
дежурства. Это ваша задача.— Короткий палец уперся в Гэрри.
— Вход в музей закрыт массивной стальной дверью, изготов-
ленной фирмой «Балстрём». В дверь вмонтирован временной замок
с двумя циферблатами. На одном устанавливают время закрытия,
на другом — открытия. В промежутке никто, кроме специалистов
фирмы, не сможет проникнуть в музей.— Лью ухмыльнулся.— За
исключением меня. Я участвовал в создании этого замка и смогу
его открыть. Но до двери надо добраться, и тут потребуется ваша
помощь.— Бандит посмотрел на Гэрри.
— Загвоздка — лифт. Работать придется ночью, и я хочу знать,
выключается ли в доме электричество. Если на ночь лифт издыхает,
не представляю, как мы спустимся в музей.
560
— Допустим худшее,— заметил Эдвардс.— Лифт обесточен,
тогда...
— Тогда вам придется отыскать рубильник. Иначе нет смысла
начинать операцию.
— Возможно, кроме лифта есть лестница.
— Возможно,— согласился Феннель.— Необходимо выяснить и
это. Вообще, вы должны узнать как можно больше. И еще, я хочу
знать заранее, как проберусь в дом. Полученные сведения немед-
ленно сообщите нам по радио.
— Постараемся,— заверил Гэрри.
— В противном случае ничего не получится. Это ясно, как дваж-
ды два.
Гея встала.
— Я вас покину, немного отдохну. В самолете не сомкнула
глаз.— И вышла из комнаты.
Гэрри зевнул, потянулся.
— Ия тоже... я больше не нужен?
Феннель кивком отпустил пилота, посмотрел на Джонса.
— Как насчет снаряжения? В порядке?
— Надеюсь. Сразу после душа пойду проверю. Я телеграфи-
ровал приятелю, попросил его купить необходимое. Надо зайти к
нему и посмотреть, что он достал. Пойдете со мной?
— Почему бы и нет. Плещитесь! Я подожду вас здесь.
Гэрри и Кен пошли по коридору.
— До скорого.— Гэрри остановился у двери своего номера.—
Похоже, не все так просто.
Кен улыбнулся. Гэрри уже понял: охотник — неисправимый
оптимист.
Через час Джонс вновь зашел к Феннелю. Лью провел время с
бутылкой виски, побагровел, расслабился.
— Идем? — Джонс прислонился к дверному косяку.
Феннель поднялся, оба направились к лифту.
— У моего приятеля гараж на Плин-стрит,— объяснил
Джонс.— Недалеко. Пойдем пешком.
В вестибюле их встретил оглушительный шум: прибыла очеред-
ная группа туристов.
— Почему американцы так шумят? — улыбаясь, спросил
Джонс.— Думают, вокруг глухие?
Феннель хмыкнул.
— Не знаю. Мало пороли в детстве, не приучили помалкивать.
Вышли под навес перед отелем. Бри-стрит скрывала сплошная
пелена дождя.
— Если в Драконовых горах льет так же, мы попадем в передел-
ку.— Кен поднял воротник.— Пошли... начнем мокнуть сейчас...
потренируемся.
561
Сэм Джефферсон, хозяин гаража, высокий тощий мужчина с
добродушным веснушчатым лицом, радостно приветствовал их.
— Здорово, Кен. Как съездил?
Джонс ответил, что неплохо, представил Феннеля. Мужчины
обменялись рукопожатиями.
— Я достал все, что ты просил,— продолжал Джефферсон.—
Пойди посмотри. Если я о чем-то забыл, скажи мне. А теперь изви-
ните, я должен закончить с коробкой передач.— И убрался в даль-
ний конец гаража, к поднятому на домкратах «понтиаку».
Кен провел Феннеля в небольшую пристройку. Африканец, си-
дящий на корточках у «лендровера», неторопливо поднялся, улыб-
нулся.
— Все о’кэй, босс.— Черная рука протянулась к Джонсу, охот-
ник крепко пожал ее.
— Это Джо.— Кен повернулся к Феннелю.— Он помогал Сэму
купить все необходимое.
Феннель не любил негров, исподлобья взглянул на улыбающе-
гося Джо, что-то пробурчал и отвернулся.
— Ну, Джо,— прервал молчание Кен,— посмотрим, что ты для
нас приготовил.
Африканец подошел к «лендроверу», сдернул с капота брезенто-
вый тент.
— Я сделал все, как вы сказали, босс.
Перед радиатором на двух мощных кронштейнах был установлен
толстый цилиндр с намотанным на нем стальным тросом. Кен
осмотрел приспособление, довольно кивнул.
— Это еще зачем? — фыркнул Феннель.
— Лебедка,— объяснил Джонс.— В болотистых местах легко
увязнуть, особенно после дождя. А лебедка вытащит из любой тря-
сины.— Охотник наклонился, подхватил яхтенный якорь.— Если
завязнем, то зацепимся якорем за ближайшее дерево и вылезем.
— Неужто дорога так плоха?
— Плоха?! Вы не представляете, что нас ждет.
Феннель нахмурился.
— Тем двоим повезло. Добраться до места на вертолете проще,
не так ли?
— Не знаю. Если одна из лопастей отвалится, придется садиться
в джунглях, и тогда я им не завидую. В этой стране лучше ездить,
чем летать.
— Босс,— Джо по-прежнему улыбался. Он подошел к длинному
столу.— Посмотрите на остальное.
На столе лежали четыре канистры для воды, пять — для бен-
зина, четыре спальных мешка, четыре электрических фонаря с за-
пасными батарейками, две шестифутовые металлические лесенки,
палатка, два деревянных и один картонный ящик.
562
— При благоприятном стечении обстоятельств нам потребуется
пять дней, чтобы добраться до поместья Каленберга, и четыре на
обратный путь,— Джонс гладил канистры.— Это — консервы,— он
указал на деревянные ящики,— а это — спиртное,— рука коснулась
картонной коробки.— Четыре бутылки виски, две джина и двадцать
четыре кварты пива. Я беру с собой «спрингфильды» двенадцатого
и двадцать второго калибра. В тех местах много дичи. Вам нравится
цесарка? А импала? Не пробовали вырезку импалы в томатном
соусе? — Кен улыбнулся, закатил глаза.— Божественно.
— Как насчет лекарств? — поразил предусмотрительностью
Феннель.
— В «лендровере» есть аптечка. Я прошел курс оказания пер-
вой медицинской помощи для охотников. Знаю, что делать при
укусе змеи, а что — при переломе ноги.
— Похоже, вы позаботились обо всем.— Феннель закурил.—
Значит, надо брать лишь туалетные принадлежности.
— Да... путешествуем налегке.
— У меня еще мешок с инструментами.— Феннель облокотился
на «лендровер».— Тяжеленный, но без него не обойтись.
Охотник смотрел под ноги:
— Тогда вам придется тащить его на себе.
Феннель удивленно посмотрел на Кена.
— Разве мы едем не на машине?
— Возможно, придется идти пешком. Даже с лебедкой дорога
в поместье Каленберга может засосать «лендровер».
— А почему не захватить этого ниггера?
Лицо Джонса окаменело.
— Послушай, приятель, покончим с этим раз и навсегда. Здесь
нет ниггеров. Есть африканцы, туземцы, неевропейцы, но ниггеров
нет.
— Какая, к черту, разница?
— Для меня есть разница, и прошу это учесть, чтобы мы пола-
дили.
Феннель пожал плечами.
— О’кэй, о’кэй! Так почему бы не взять с собой этого африкан-
ского, туземного, неевропейского мерзавца, чтобы он тащил мой
мешок?
Джонс с трудом сдержался.
— В Мейнвилле к нам присоединится мой друг. Сейчас он раз-
ведывает подступы к поместью. И, держу пари, хотя земли Кален-
берга охраняют триста зулусов, он найдет лазейку. Но... я уверен...
мой друг будет нести только свои вещи. Прошу запомнить это хо-
рошенько.
— Он... черный?
— Он — кикуйу... значит африканец.
563
— Друг?
— Один из лучших.— Кен посмотрел Феннелю в глаза.— По-
верь на слово, африканцы, если узнать их поближе, хорошие люди
и верные друзья.
Феннель пожал плечами.
— Это ваша страна... Не пора ли нам вернуться в отель. От
проклятого дождя у меня разыгралась жажда.
— Иди. Я должен погрузить все в машину. Может, вместе по-
ужинаем? В отеле хороший ресторан. А завтра утром выедем в Мейн-
вилль.
— До вечера.— Феннель вышел из гаража.
Джонс, нахмурившись, проводил бандита долгим взглядом и,
пожав плечами, пошел к Сэму Джефферсону.
В половине девятого люди Шалика встретились в ресторане. Гея
заявилась последней, в легком платье лимонного цвета, приковав
взгляды всех мужчин.
— Что будем есть? — Гэрри перелистывал меню.
За день они здорово проголодались и решили заказать рыбную
закуску и жареную телятину на второе.
— Как дела? — Гэрри повернулся к Джонсу.
— Порядок. Я и Лью можем выехать завтра, если вас двоих это
устраивает.
— Почему бы и нет? — Гэрри взглянул на Гею, та кивнула.
— Чем быстрее мы уедем отсюда, тем лучше,— продолжал
Джонс.— Начинаются дожди. Еще есть шанс, что в Драконовых
горах сухо, не то нас с Феннелем ждет веселенькая поездка. Отъезд
завтра в восемь утра. Поедем в «лендровере», поэтому не рассчиты-
вайте на удобства. До лагеря в Мейнвилле около трехсот миль, при-
дется потрястись.— Прибыла закуска, Джонс умолк, дожидаясь
ухода официанта.— Мейнвилль расположен в четырехстах милях от
поместья Каленберга. Вертолет в лагере. Полет к дому Каленберга
не займет много времени, если, конечно, ничего не случится. Вы двое
задержитесь в лагере еще на один день, а мы с Феннелем выедем
раньше. Связь поддерживаем при помощи портативных раций. Я их
проверил... Мы доберемся до Мейнвилля к полудню. В пять утра
я и Феннель тронемся в путь. Вы вылетите в десять утра следующего
дня. До поместья Каленберга примерно час лета. Я не хочу, чтобы вы
прибыли слишком рано. Подходит?
— Все логично.— Гэрри уплетал закуску.— А как с вертолетом?
Топливо, подготовка к полету?
— Я обо всем позаботился. Топлива с лихвой хватит для полета
в оба конца. Проведена полная профилактика. Конечно, вам решать,
можно ли на нем летать, но, насколько мне известно, все в порядке.
564
— Что за дыра Мейнвилль? — Гея промакнула рот салфеткой.
— Городишко, где еще не привыкли к автомобилям. Лагерь в
пяти милях, в буше.
Официант принес телятину; мясо таяло во рту. За едой продол-
жили обсуждение деталей операции. Отвечал Кен, Гэрри и Гея
задавали вопросы, Феннель молчал, не отрывая глаз от Геи.
— Поездка в Мейнвилль развлечет вас,— улыбнулся Кен.—
Кого там только нет. Бородавочники, антилопы, буйволы, мартыш-
ки... Одно время я работал егерем в заповеднике. Возил посетите-
лей на «лендровере».
— Почему вы ушли оттуда? — поинтересовалась Гея.— Мне
показалось, что вы любите дикую природу.
Кен засмеялся.
— Вы правы. Я бы прекрасно ужился с животными, но посети-
тели заповедника портили мне нервы. Они вообразили, что живот-
ным больше нечего делать, кроме как ждать, пока кто-то приедет
и сфотографирует их. Иногда, особенно в период дождей, можно
несколько дней колесить по саванне и никого не найти. Посетители
во всем винили проводника. Наконец один достал меня. Ему не по-
везло. Сезон выдался дождливым, а он хотел сфотографировать
буйвола. Он поспорил с приятелем на тысячу долларов, что привезет
в Штаты фотографию буйвола. Мы целыми днями мотались по са-
ванне и джунглям, но безрезультатно. Он, конечно, спустил на меня
всех собак,— Кен улыбнулся,— а я не выдержал и двинул ему в че-
люсть... Получил восемнадцать месяцев тюрьмы, а выйдя на свободу,
решил, что в заповеднике мне больше делать нечего.
— Не знаю, какие у вас, парни, планы,— неожиданно вмешался
Феннель,— а я приглашаю мисс Десмонд прогуляться по городу,—
взгляд на Гею.— Что вы скажете?
— Благодарю, мистер Феннель,— после короткой паузы отве-
тила Гея,— но... я должна выспаться перед дальней дорогой. Изви-
ните.— Красавица встала.— Спокойной ночи, джентльмены. Уви-
димся утром,— и, сопровождаемая восхищенными взглядами муж-
чин, покинула ресторан.
Феннель побагровел.
— Стерва,— буркнул Лью.
Кен поднялся со стула.
— Я заплачу, а потом спать.
— Не стоит горячиться,— попытался успокоить Феннеля Гэр-
ри.— Девушка устала. Если хотите, я могу погулять с вами.
Феннель никого не слышал, встал, вышел из ресторана, напра-
вился к лифту, дрожа от ярости. И тут же вспомнил предостереже-
ние Шалика: «Оставь мисс Десмонд в покое!.. Иначе Интерпол
немедленно получит твое досье».
У себя в номере Феннель разделся, лег в постель и забылся тя-
желым сном.
565
ГЛАВА 5
Каждый день Макс Каленберг просыпался в пять утра, будто в
голове звенел будильник.
Огромная кровать покоилась на круглой, приподнятой над полом
платформе. Справа от изголовья отделанная деревом панель с де-
сятью разноцветными клавишами. Каждая клавиша выполняла одно
из желаний: красная закрывала и открывала шторы; желтая опуска-
ла платформу так, что богач мог перекатиться в инвалидное кресло
на электрическом ходу; при нажатии на голубую откидывалась
крышка люка, и перед Каленбергом появлялась чашка дымяще-
гося ароматного кофе; черная наполняла ванну водой нужной тем-
пературы; зеленая управляла монитором, обеспечивающим прямой
контакт с одной из секретарей.
В тот день, проснувшись, Каленберг нажал на красную кнопку —
шторы раздвинулись, открыв низко плывущие грозовые облака, и
Макс решил, что дождь не заставит себя долго ждать. Включив свет,
он коснулся голубой клавиши и взял из люка поднос с серебряным
кофейником, кувшинчиком молока, сахарницей и фарфоровой чаш-
кой.
Человек, лежащий на огромной кровати, с наголо обритой голо-
вой, широко посаженными голубовато-серыми глазами, прямым но-
сом и квадратным раздвоенным подбородком, напоминал героя
кинобоевика. Каленберг спал голым, из-под простыни виднелся за-
горелый, мускулистый торс.
Макс выпил кофе, закурил, нажал зеленую клавишу. Экран мо-
нитора ожил: Миа — индианка — потянулась за карандашом и
блокнотом. Каленберг с удовольствием следил за ее грациозными
движениями. Макс любил красивых женщин и нанимал на работу
только тех, кто ему нравился.
— Доброе утро, сэр,— девушка взглянула прямо в камеру.
— Доброе утро, Миа.— Каленберг отпил кофе.— Почта при-
была?
— Ее разбирают, сэр.
— Диктовка через час. Можете позавтракать.— Выключив мо-
нитор, Макс нажал черную клавишу, наполнявшую ванну водой,
и откинул простыню.
...Из прекрасно сложенного атлета Каленберг превратился в
урода. Никто, кроме матери и доктора, не видел его ног, не вырос-
ших с рождения. В сравнении с развитым торсом ноги походили
на два крошечных отростка, не способных поддерживать тело.
Никому не разрешалось входить в спальню, пока Каленберг оде-
вался, а в инвалидном кресле ноги закрывал специальный полог.
Макс перебрался в кресло и покатил в ванную.
Часом позже, помывшись и сделав зарядку в спортивном зале,
566
примыкавшем к ванной, он вернулся в спальню. Заве^ нув нижнюю
часть тела в легкую ткань, Каленберг надел белую рубашку, закрыл
полог и поехал по длинному коридору в кабинет.
Не успел он проехать и пары ярдов, как навстречу выскочил ге-
пард. Гинденбург! Лучший друг Макса, его постоянный спутник.
Каленберг остановил кресло, подождал, пока большая кошка приб-
лизится, затем почесал зверя за ухом, гепард заурчал. Двойные две-
ри открылись автоматически, и Каленберг въехал в просторную свет-
лую комнату, одну из стен которой полностью занимало окно.
Не выходя из-за стола, он мог видеть нежно-зеленые лужайки,
цветочные клумбы, далекие джунгли...
Корреспонденция уже лежала на столе, с наклейками разного
цвета, определяющими важность той или иной бумаги. Перед сном
Каленберг обычно намечал распорядок следующего дня. Макс на-
жал зеленую клавишу и, как только на экране монитора появи-
лось лицо Миа, начал диктовать.
— На сегодня все, Миа,— подытожил хозяин через час.— Где
Хо-Лу?
— Ждет, сэр.
— Она понадобится мне через тридцать минут.
Каленберг быстро просмотрел письма, принял решения, спо-
собствующие увеличению его и без того огромного состояния, и
снова включил монитор.
Его терпеливо ждала вьетнамка, похожая на экзотический цве-
ток. Каленберг поздоровался, начал диктовать.
К десяти утра с делами было покончено. Несколько минут Макс
сидел, поглаживая шелковистую голову Гинденбурга, затем нажал
кнопку селектора:
— Зайдите!
Через секунду раздался стук в дверь, Джулио Так — личный
помощник — вошел в кабинет.
Рожденный от итальянки и чеха, высокий, стройный, с копной
черных волос над глубоко посаженными горящими глазами, Так
еще в детстве выказал редкие математические способности. Посту-
пив на работу в швейцарский банк, Джулио быстро доказал, что
он — финансист от бога. Когда Каленберг попросил одного из ди-
ректоров банка подобрать ему помощника, тот, не колеблясь, ре-
комендовал Така.
Тогда Каленберг уже увлекался своей коллекцией. Переговоры
и организация краж отнимали немало времени. Через полтора года
Макс решил, что эти заботы можно переложить на Така, уже до-
казавшего беспредельную преданность хозяину. Так не только
справлялся с деликатными поручениями, но часто сам вносил дель-
ные предложения и указывал Каленбергу на открывающиеся воз-
можности, которые хозяин упускал, будучи занятым другими де-
лами. .
567
— Доброе утро, сэр.— Так поклонился.
— Присядьте. Есть ли новости? О наших гостях?
— Да, сэр. Трое из них несколько минут назад прибыли в «Ранд
Интернейшнл». Феннель приехал еще вчера. Из Парижа. Некий Сэм
Джефферсон, владелец гаража, купил им необходимое снаряже-
ние. У меня есть список. В аэропорту их сфотографировали.— На
стол лег пухлый конверт.— Женщина весьма привлекательна.
Каленберг мельком взглянул на мужчин, довольно долго изу-
чал фото Геи.
— Кто она? — Макс не поднял головы.
— Досье в конверте, сэр.
— Благодарю вас, Так. Увидимся позднее.
После ухода помощника Каленберг снова взял фото Геи, затем
отложил снимок в сторону, внимательно изучил четыре досье, спи-
сок купленного снаряжения, сведения о лагере и о вертолете, пере-
брошенном туда днем ранее. Убрав документы в конверт, Макс за-
думался.
Приняв решение, Каленберг включил электродвигатель кресла и,
щелкнув пальцами Гинденбургу, выкатился в сад на получасовую
прогулку. Кошка кралась рядом.
После прогулки Макс просмотрел поступившие бумаги, переку-
сил, вызвал Така.
— Сколько я заплатил за перстень Борджа? — Каленберг при-
щурился.
— Шестьдесят тысяч долларов. Мершель купил его за двести
пятьдесят тысяч. Мы получили его по дешевке. За возвращение
перстня Мершель обещал Шалику полмиллиона. Перстень — укра-
шение коллекции сокровищ Борджа.
— Пожалуй, перстень надо вернуть,— хмыкнул Каленберг,
изучая Така. Помощник промолчал, не понимая, к чему клонит его
хозяин.— Но четверым мерзавцам придется попотеть.— Так кив-
нул.— Почему бы не пустить их сюда? Женщина, несомненно, хо-
роша. Интересно, действительно ли Феннель сможет проникнуть
в музей? Надо их поощрить для начала. Детали проработаете вы.
— Хотите, чтобы они ушли с перстнем, сэр?
— Войти им будет легко, а вот выйти... Если они выберутся из
поместья, перстень останется у них. Повторяю, если им удастся
вырваться.— Каленберг взглянул на помощника.— Понимаете?
— Да, сэр.
— Итак, мы пустим гостей в поместье, но воспрепятствуем ухо-
ду. Думаю, крокодилы не станут возражать.
Глаза Така сузились.
— Вы хотите дополнить рацион тварей?
— Если гости увидят музей, а потом начнут болтать лишнее, мо-
гут возникнуть осложнения. Того и гляди, Интерпол взбесится. Ва-
568
тикан до сих пор не смирился с пропажей бюста Юпитера. Как тому
бродяге удалось его вынести? Право, Интерполу не обязательно
знать, что выставлено в моем подземном музее.
— Мне показалось, вы намерены вернуть перстень Мершелю?
— Да... перстень, но не самих грабителей.
Так промолчал.
— Наши зулусы обожают охоту на людей, не так ли?
— На них можно положиться, сэр.
— Такая охота позабавит и меня. Если наглецов поймают и
перстень вернется ко мне, я отправлю его Мершелю по почте.—
Макс потер подбородок.— Нет смысла отпускать ни одного из них.
Каковы их шансы против моих зулусов?
— Равны нулю, сэр.
— Я так и думал.— Каленберг достал из конверта фотографию
Геи.— Женщину, конечно, жаль.
— Что-нибудь еще, сэр? — Так замер у стола.
— Пусть принесут перстень.
Когда Так вышел, Каленберг нажал зеленую клавишу:
— Пришлите Кемозу.
Не прошло и десяти минут, как в кабинет вошел пожилой афри-
канец.
Старик служил еще отцу Каленберга и теперь руководил темно-
кожими слугами Макса.
— Колдун еще в поместье? — Макс осклабился.
— Да, господин.
— Я давно его не видел. Не умер?
Кемоза промолчал.
— Отец говорил мне, что колдун может приготовить любой яд.
Это правда?
— Да, господин.
— Пойди к нему, скажи, что мне нужен яд, убивающий чело-
века через двенадцать часов. Как ты думаешь, он сможет пригото-
вить такой яд?
Кемоза кивнул.
— Хорошо. Яд нужен завтра. Проследи, чтобы он получил до-
стойную награду.
— Да, господин.— Кемоза склонил голову и вышел из кабинета.
Когда Так принес перстень, Каленберг читал документ.
— Положите.— Макс не отрывался от бумаги.
Так поставил на стол коробочку: под стеклянным колпаком на
голубом бархате сиял перстень Борджа. Помощник удалился.
Каленберг отложил документ, снял колпак, достал перстень.
Из ящика вынул лупу часовщика, вставил в глаз. Максу потребова-
лось немного времени, чтобы найти скользящую заслонку, откры-
вающую доступ к миниатюрному резервуару для яда.
569
В начале девятого четверо выехали из «Ранд Интернейшнл»: Кен
за рулем, Гея рядом, Феннель и Гэрри на заднем сиденье.
— До Гаррисмита двести миль,— пояснил Кен.— Там свернем
на Национальное шоссе и поедем в сторону Бергвилля. В Мейнвилле
перекусим и возьмем проводника. До лагеря придется добираться
через джунгли. Эта часть дороги вам понравится. Наверняка, встре-
тим живность...
— Кто присматривает за вертолетом? — перебил Гэрри.— Вы
же не оставили машину в джунглях?
Кен рассмеялся.
— Я нанял африканцев. Я их знаю... им можно доверять. И по-
том, вертолет доставили в лагерь только вчера вечером. Не волнуй-
тесь.
Гея с радостью покинула Йоханнесбург.
— Не вдохновляющий город,— процедила она.
— Мало кому нравится,— согласился Кен.— Вам надо побывать
в Кейптауне, а еще лучше — в Дурбане.
«Лендровер» поедал милю за милей, Гея, Кен и Гэрри болтали,
Феннель молча смотрел женщине в спину. Лью не прислушивался
к разговору и думал лишь о том, как бы остаться с Геей наедине.
Около двух часов дня «лендровер» въехал на центральную пло-
щадь Мейнвилля. Африканцы, сидевшие под деревьями, с интере-
сом разглядывали путников, двое или трое приветственно помахали
Кену.
— Похоже, вас здесь знают,— заметила Гея.
— Конечно. Мне нравятся эти люди, и они помнят меня.
Машина замерла в облачке пыли около обшарпанного гаража.
К «лендроверу» подошли двое, Кен пожал им руки, что-то сказал
на африкаанс. Мужчины улыбнулись, кивнули.
— О’кэй, друзья.— Кен повернулся к спутникам: — Мы можем
оставить все здесь и пойти в отель перекусить. Я готов съесть
буйвола.
— Охранники не растащат наши вещи? — криво улыбнулся
Феннель.
Лицо Кена окаменело:
— Это мои друзья... они не тащат чужое.
Феннель вылез из «лендровера».
— Надеюсь, вы не ошибаетесь.
В отеле их радушно встретил толстый индиец.
— Вы видели Темба? — Кен, похоже, забыл стычку с Лью.
— Да, мистер Джонс. Он где-то неподалеку. Сказал, придет не
позже, чем через полчаса.
Заказали тушеную курятину и пиво. Пока остальные ели, Фен-
нель несколько раз подозрительно посматривал на «лендровер»
сквозь оконное стекло.
570
— Ничего не украдут,— рассердился Кен, перехватив встрево-
женные взгляды Лью.— Смотрите в тарелку.
— Мой мешок стоит слишком дорого,— буркнул Феннель.—
Потребовался не один год, чтобы собрать эти инструменты. Кое-
что я даже смастерил сам. И хочу убедиться, что ничего не про-
падет.
Кен побагровел от ярости, Гея, пытаясь разрядить обстановку,
начала восхищаться отелем. Напряжение спало, через пару минут
Кен встал.
— Я расплачусь, а потом поищу Темба.
— Это наш проводник? — поинтересовалась Гея.
Охотник утвердительно склонил голову.
— Еще один черный друг,— хмыкнул Феннель.
Кен едва не взорвался, но передумал и отошел от стола.
— Почему бы вам для разнообразия не заткнуться, Лью? —
вмешался Гэрри.— Можно подумать, что у вас на заду чирий.
— Веду себя так, как считаю нужным,— огрызнулся Феннель,—
никто мне не указ.
— Сначала надо закончить дело, потом ссориться,— рассуди-
тельно заметила Гея.— Не кипятитесь, мистер Феннель.
Феннель исподлобья взглянул на женщину, встал, отшвырнув
стул, и вышел из ресторана.
Гея и Гэрри поблагодарили толстого индийца за вкусную еду и
последовали за Феннелем.
— Помните, что говорил Шалик? — шепнула Гея.— Громила
опасен.
Гэрри нахмурился.
— Я его не боюсь. Жаль, Кену придется с ним ехать.
Их опасения исчезли при виде высокого, великолепно сложен-
ного африканца, пожимающего руку Джонсу.
— Это, должно быть, Темба,— заметил Гэрри.— С таким дру-
гом Кен поставит Феннеля на место, можно не сомневаться.
Джонс представил своих спутников. Гэрри и Гея пожали афри-
канцу руку, Феннель сумрачно глянул на Темба и полез в «Лендро-
вер», чтобы удостовериться, на месте ли его мешок.
— Темба понимает только по африкаанс,— пояснил Джонс.
— Ну и фигура! — восхищенно воскликнула Гея.
— Темба — отличный парень. Мы работали вместе пять лет.
В Натале нет лучшего следопыта.
Забрались в «лендровер». Темба сел сзади, на маленькое вра-
щающееся сиденье.
— Мы едем в джунгли.— Кен включил зажигание.— Если по-
падется какая-нибудь дичь, Темба ее заметит.
Через десять минут свернули на ухабистый проселок.
— Дальше будет хуже,— весело предупредил Кен,— привык-
нете.
571
Джонсу пришлось сбавить скорость, всех кидало из стороны
в сторону. Несколько минут спустя Темба что-то сказал, и Кен
свернул прямо в буш. Гея обратила внимание, что вокруг много
поломанных и засохших деревьев.
— Неужели молнии? — Гея поправила волосы.
— Нет, слоны. Тут протопало стадо.
Вскоре впереди замаячили жирафы, Кен остановил машину
в пятидесяти ярдах.
— Жаль, не вытащили фотоаппарат,— вздохнула Гея.— Сов-
сем ручные.
— Не ручные, а любопытные,— объяснил Кен.
Гигантские животные повернулись и поскакали к горизонту.
— Тут есть львы? — Гея привстала.— Увидеть хотя бы одного.
— Увидите. И услышите.— Кен приклеился к рулю.
Темба постоянно указывал Джонсу, куда ехать.
— Без этого парня,— признался охотник,— я бы не нашел
дороги в лагерь. У него в голове компас.
Через полчаса, встретив по пути стадо зебр, выехали на поля-
ну, посреди которой серел вертолет. На корточках сидели четыре
африканца, при виде «лендровера» вскочили, размахивая руками.
— Приехали.— Кен заглушил двигатель, вылез из машины.—
Пойду расплачусь с ними. Потом мы с Темба поставим палатку.
Гэрри направился к вертолету. Гея потянулась.
— За деревьями озеро с водопадом.— Кен показал на рощи-
цу.— Там нет крокодилов, можно выкупаться.
— Вам помочь? — предложила Гея.
— Спасибо, мы с Темба справимся.
— Водопад, а? — буркнул Феннель, подойдя к Гее.— Посмот-
рим!..
К удивлению Лью, Гея кивнула и пошла к озеру.
Феннеля бросило в жар. Неужели приглашение? Взглянув на
вертолет, взломщик увидел, что Гэрри копается в моторе. Кен и
Темба ставили палатку. Дрожа от нетерпения, Феннель последо-
вал за мисс Десмонд.
Догнал ее около водопада; услышав шаги Феннеля, Гея обер-
нулась.
— Посмотрите, как красиво.
Переливающиеся на солнце струи воды низвергались с высоты
в кристально чистое озеро. Вокруг'росли деревья. Казалось, кроме
них двоих, на земле никого не существовало.
— Давай искупаемся,— предложил Феннель, стягивая рубаш-
ку.— Раздевайся, крошка.
Гея взглянула на волосатую грудь Лью и покачала головой.
— Предпочитаю купаться одна, мистер Феннель.
— Перестань! Думаешь, я никогда не видел голой женщины?
572
Держу пари, и ты знаешь, как выглядит голый мужчина.— Лицо
бандита горело.— Раздевайся. Или тебе помочь?
Гея смерила его ледяным взглядом.
— Купайся, а я пойду назад.
— Нет, ты останешься.— Феннель схватил ее за руку.—
И разденешься.
— Отпустите.— Гея не теряла хладнокровия.
— Перестань ломаться, крошка. Немного ласки никому не
повредит.
Гея шагнула вперед, Феннель, подумав, что жертва согласна,
улыбнулся и разжал лапу. В следующее мгновение Гея, ловко
упав на спину, ногой ударила Лью в грудь. Феннель почувствовал,
что поднимается в воздух.
Вынырнув на поверхность и протерев глаза, Лью увидел, что
Гея стоит на берегу, сжимая в руке булыжник.
— Сиди в воде, не то расшибу тебе голову,— предупредила
женщина.
Ледяной взгляд Геи лучше всяких слов убедил Феннеля —
с ним не шутят.
— Стерва! — рявкнул Лью.— Я тебе это припомню.
— Пугай свою маму, толстяк,— презрительно бросила Гея.—
Если попытаешься еще раз прикоснуться ко мне, я сломаю тебе
руку. Запомни! А теперь поплавай, остуди свой пыл, обезьяна!
Каленберг подписывал письма, когда дверь кабинета осторожно
открылась, на пороге возник Кемоза. Подождав, пока Каленберг
поднимет голову, Кемоза. неторопливо подошел, поставил на стол
стеклянный флакончик.
— Пожалуйста, господин.
— Что это?
— Яд. Вы просили, господин.
— Что за яд?
— Мне не известно, господин.
Каленберг нетерпеливо махнул рукой.
— Ты передал колдуну, что мне нужно?
— Да, господин.
— Яд, убивающий человека через двенадцать часов?
— Да, господин.
— Ему можно верить?
— Да, господин.
— Сколько ты ему заплатил?
— Я дал ему двадцать коз.
— Ты предупредил, что, если яд не подействует, он потеряет
коз, я прикажу сжечь его жилье, а самого выкинуть из поместья?
573
— Я сказал, что, если яд не подействует, ночью придут двое
и бросят его крокодилам.
— Он в это верит?
— Да, господин.
Каленберг удовлетворенно кивнул.
— Кемоза, принеси из аптечки шприц и резиновые перчатки.
Слуга вышел из кабинета, Каленберг взглянул на стеклянную
бутылочку. Мысли унеслись в прошлое: четыреста лет назад Чезаре
Борджа, возможно, так же смотрел на флакон с ядом, готовя
смерть врагу.
Кемоза положил на стол шприц и перчатки, Каленберг жестом
отпустил слугу. Как только за африканцем закрылась дверь, Макс
достал перстень, примерил на четвертый палец правой руки. Полю-
бовавшись сиянием алмазов, снял перстень, натянул резиновые пер-
чатки. Вставив в глаз лупу, Каленберг отодвинул заслонку и, открыв
флакон с ядом, наполнил шприц бесцветной жидкостью. Затем
осторожно вставил кончик иглы в резервуар перстня и нажал на
поршень. Как только яд полностью наполнил резервуар, Каленберг
вытащил иглу и поставил заслонку на место. Отложив шприц, обтер
перстень носовым платком и, не снимая перчаток, потряс им над
промокательной бумагой. Убедившись, что заслонка не протекает,
Каленберг положил перстень в ящик, носовой платок — в конверт и,
послав за Кемозой, велел тому уничтожить шприц, пузырек с ядом,
перчатки и носовой платок.
— Будь осторожен со шприцем. Не касайся острия иглы.
— Да, господин.
После ухода африканца Макс вновь достал перстень. Стал ли
он смертоносным оружием? Колдуну должно быть больше восьми-
десяти лет. Не забыл ли старик, как готовить яд? Можно ли ему
доверять? Вдруг канал в игле забился грязью? Тогда и смертельный
яд не принесет вреда. Нет, решил Каленберг, он должен знать
наверняка. Надев перстень на правую руку, он повернул его камнем
внутрь и, сопровождаемый Гинденбургом, выехал в сад.
Ему понадобилось не больше десяти минут, чтобы найти Звайде,
одного из слуг-африканцев. Кемоза часто жаловался на него, гово-
ря, что тот не только ленив, но и плохо обращается с женой. В конце
месяца Звайде должен покинуть поместье, и Каленберг решил, что
его смерть никого не огорчит.
Звайде сидел на корточках и дремал. Заметив приближаю-
щегося Каленберга, торопливо поднялся, схватил шланг, начал
усердно поливать цветочную клумбу.
— Говорят, ты уезжаешь в конце месяца, Звайде? — Кален-
берг поправил полог.
Африканец молча кивнул.
Каленберг протянул руку с перстнем.
574
— Желаю удачи. Пожми мне руку.
Звайде, чуть замешкавшись, выполнил приказ. Каленберг крепко
сжал его руку; не сводя глаз с лица Звайде. Обреченный вздрогнул.
Каленберг проехал несколько метров, оглянулся.
Звайде удивленно смотрел на руку, затем поднес ее ко рту.
Значит, игла, как и прежде, царапала кожу. Через двенадцать
часов Каленберг узнает, несет ли перстень смерть.
На поляне Гея услышала, как взревел мотор вертолета, закру-
тились лопасти, стальная махина медленно поднялась над землей.
— Подождите! — закричала Гея. Гэрри не слышал, через
мгновение вертолет скрылся за деревьями.
Кен и Темба поставили палатку и тоже наблюдали за отлетом.
— Почему он не подождал меня? — Гея надула губы.
Кен улыбнулся.
— Узнаете у Гэрри, когда он вернется. А где ваш приятель?
— Купается.
Кен посмотрел ей в глаза:
— Что-нибудь случилось?
— Пустяки. Я все уладила.
Кен восхищенно оглядел женщину.
— Будьте осторожны. Он опасен... Мы с Темба позаботимся
о вас.— Кен вытащил из «лендровера» спальные мешки.— Я поло-
жу ваш между моим и Гэрри. Темба ляжет рядом со мной. Потом
Феннель.
Гея кивнула.
— Это только на одну ночь, не так ли?
— Да, для меня и Феннеля, а для вас с Гэрри на две.— Кен
взглянул на мчащиеся по небу облака.— Чем скорее мы выедем,
тем лучше. Если зарядят дожди, дорога превратится в болото.
Положитесь на Гэрри. Он — отличный парень.
— Я знаю.
Темба разжег костер. Кен занес спальники в палатку и, подой-
дя к «лендроверу», взял «спрингфильд» и патроны.
— Хочу подстрелить парочку цесарок на ужин. Пойдете со
мной?
— Конечно.
На поляне Феннель застал лишь Темба у костра. Достав из
рюкзака сухую одежду, Лью переоделся, сел на деревянный ящик
с консервами, закурил: он отомстит этой девке.
Не успел Феннель выкурить сигарету, как вертолет опустился..
Гэрри выпрыгнул из кабины, подошел к костру.
— Прелесть! Летает, как птичка.— Пилот потер руки.
Феннель взглянул на Гэрри, что-то пробурчал.
575
— Где остальные?
— Откуда я знаю? — Феннель пожал плечами.
— Как насчет пива?
— Не откажусь.
Пока Гэрри откупоривал бутылки, появились Гея и Кен.
У охотника на поясе болтались четыре тушки.
— Почему вы не взяли меня? — Гея разыгрывала возмущение.
— В пробный полет пассажиров не берут.
Кен передал птиц Темба, африканец отнес дичь к костру.
— Неплохо поужинаем.— Охотник опустился на траву.— По-
говорим о деле, Лью. Мы двое и Темба выедем завтра, как только
рассветет... около четырех утра. Возьмем ружье и дробовик.—
Кен взглянул на Гэрри: — Вы умеете обращаться со «спринг-
фильдом»?
— Не пробовал.— Пилот потянулся к костру.
— Я умею,— вмешалась Гея.— Я подстрелила для вас цесар-
ку, Гэрри.
Феннель зло глянул на Гею и Гэрри и отвел взгляд.
Кен продолжал:
— Вы останетесь еще на один день. Послезавтра вы должны
вылететь в поместье Каленберга.— Охотник подхватил прут, начер-
тил на песке круг.— Я говорил с Темба. Он провел в поместье
два дня.— Кен замолчал, взглянул на прикуривающего Фенне-
ля.— Вы слушаете, Лью?
— Я не глухой,— огрызнулся бандит.
— Этот круг — поместье Каленберга. Темба говорит, что зулу-
сы тщательно охраняют подходы с юга, запада и востока. Северный
участок считается непроходимым, но Темба побывал там и считает,
что при удачном раскладе можно проехать. Там есть один действи-
тельно сложный отрезок, но, в крайнем случае, его мы преодолеем
пешком. Северная дорога — единственный шанс.
— Сколько понадобится идти? — Феннель подумал о неподъем-
ном мешке с инструментами.
— Не меньше двадцати миль.
— Но если повезет, мы поедем?
— Темба считает, что да! Только б не дожди.
— А белоручки отправятся по воздуху.— Феннель вперился
в Гэрри.
Пилот не ответил, встал, подошел к костру. На углях Темба
жарил цесарок, увидев Гэрри, африканец широко улыбнулся.
К костру подошла Гея:
— М-м-м, как вкусно пахнет. Я голодна, как волк.
Темба поднял палец, согнул пополам.
— Значит, ждать полчаса,— пояснил Гэрри.— Пойдемте к
вертолету. Я расскажу что к чему.
576
Феннель молча наблюдал, как двое шли к вертолету. Кен встал,
присоединился к Темба.
— Похоже, скоро дождь,— произнес он на африкаанс.
— Может, сегодня ночью,— ответил Темба.
Кен пожал плечами.
— У нас лебедка... Если не вытащит, надеяться не на что.
Темба согласился.
Через полчаса ужин был готов. Сели у костра, стемнело.
— Я иду спать.— Кен закончил есть.— Завтра рано вставать.
— ...и я, еле держусь на ногах,— поддержала Гея.
— Даю вам пять минут, чтобы залезть в спальник,— улыбнул-
ся Кен. Гея скрылась в палатке.
— Пожалуй, и мне пора,— потянулся Гэрри.— По-моему, я
съел слишком много.— Пилот повернулся к Феннелю.— Идете
с нами?
— А где будет спать этот? — Лью поморщился.
— Если вы говорите про Темба, он ляжет в палатке,— отре-
зал Кен.
Феннель сплюнул в костер.
— Не хочу дышать одним воздухом с черным.
— Можете вытащить свой спальник.
Феннель вскочил и, сжав кулаки, двинулся на Кена. Гэрри
встал между ссорящимися.
— Я сыт по горло,— рявкнул пилот.— Лью, если вам хочется
подраться, начните с меня.
Феннель оценивающе посмотрел на мощную фигуру Гэрри и
отступил на шаг.
— Пошел ты к черту,— буркнул бандит и опустился на землю.
Все давно заснули, а Феннель по-прежнему горбился у затухаю-
щего костра. Наконец влез в палатку и забрался в свой мешок.
Около двух часов ночи по палатке забарабанили первые капли.
И тут же шум дождя заглушил львиный рык.
ГЛАВА 6
Феннель проснулся от луча мощного фонаря и увидел, что Кен
вылезает из мешка. Темба с фонарем в руке выбирался из палатки.
— Пора вставать? — Лью зевнул.
— Почти. Темба приготовит завтрак. Я хочу искупаться. Пойде-
те со мной?
Феннель хмыкнул, натянул шорты и, схватив полотенце, после-
довал за охотником. Дождь перестал, но по небу плыли тяжелые,
набухшие водой облака. Поплавав в озере, вылезли на берег, растер-
лись полотенцами и вернулись в лагерь. Гея и Гэрри уже сидели
у костра. Темба жарил яичницу с ветчиной.
577
— Пора трогаться,— сказал Кен после завтрака и, повернув-
шись к Гэрри, добавил: — Вы сможете сложить палатку?
— Конечно. Положу ее в вертолет... так?
— Если оставить ее здесь, к ней приделают ноги.— Кен взгля-
нул на Темба: — Все в порядке?
Африканец кивнул.
— Сверим часы.— Кен глянул на запястье.— Ровно в одиннад-
цать мы свяжемся с вами по радио, потом будем выходить на связь
каждые два часа.
Сверили часы, и Гэрри протянул руку.
— Удачи вам... остерегайтесь этого мерзавца.
Феннель забросил мешок с инструментами в «лендровер» и усел-
ся в машину.
— Милый субъект, не так ли? — Кен улыбнулся, пожал руку
Гее, залез в «лендровер», погладил руль. Темба расположился
рядом.
Когда въехали в джунгли, Кен включил фары и сбавил скорость.
Темба указывал, куда ехать. Феннеля удивляло, что они вообще
движутся: может, этот черный не такая уж обезьяна? Сам Лью не
проехал бы и двух метров, не врезавшись в дерево.
Становилось светлее, Кен выключил фары. Темба неожиданно
махнул рукой, «лендровер» резко остановился.
— Справа... носорог! — воскликнул Кен.
Не более чем в двадцати ярдах, низко пригнув голову, стоял
носорог. Огромное животное медленно повернулось и посмотрело
на них. Феннель схватил «спрингфильд», сердце стучало, как паро-
вой молот.
— Зверюга опасен? — прошептал Лью.
— Это белый носорог. У него мирный характер,— успокоил
Кен.— Вот от его черных собратьев держитесь подальше.
Поехали. В этот час джунгли кишели дичью: стада антилоп
разбегались при появлении «лендровера», два бородавочника едва
успели выскочить из-под колес; черногрудые аисты величественно
восседали на вершинах деревьев. Темба поднял руку, Кен восклик-
нул:
— Львы!
Прямо у тропы лежали два взрослых льва. Феннель прикинул,
что понадобится проехать ярдах в четырех от зверей.
— Нельзя ли их объехать? — глотая слюну, спросил Лью.
— Не волнуйтесь,— улыбнулся Кен.— У нас говорят: не трогай
льва, и он тебя не тронет.
Слабое утешение! Феннель крепко сжал «спрингфильд», поло-
жив палец на спусковой крючок.
При виде приближающегося «лендровера» львы подняли голо-
вы, окинули машину сонным взглядом. На лице Феннеля выступил
578
пот: проехали так близко, что Лью мог ткнуть льва стволом ружья.
— Видите? — продолжил Кен.— Львы — спокойные живот-
ные. Но если ранить льва и преследовать, тут держи ухо востро.
Феннель опустил ружье, вытер мокрый лоб.
— Чертовски близко! Пронесло!..
Выехав на грязный проселок, свернули направо.
— Эта дорога ведет в поместье Каленберга,— пояснил Кен,
переговорив с Темба.— До цели шестьдесят миль,— взглянул на
часы.— Восемь утра. Темба считает, что понадобится часа три,
чтобы добраться туда. Потом свяжемся с Гэрри.
— Три часа на шестьдесят миль? Вы что, свихнулись?
— Плохая дорога. Возможно, не уложимся и в это время.
Дорога, медленно поднимаясь в гору, ухудшалась с каждой
минутой. Ночной дождь превратил верхний слой почвы в грязь,
колеса «лендровера» начали пробуксовывать. Перед крутым подъ-
емом Кен увеличил скорость, задние колеса занесло, охотник с тру-
дом выровнял машину.
— Осторожнее! — рявкнул Феннель, бандита бросило на борт.
— Обойдемся без советчиков! — огрызнулся Кен.— Сиди и
помалкивай.
«Лендровер» медленно полез вверх, в конце подъема Кен резко
затормозил, увидев перед радиатором залитую водой впадину.
— Мы тут не проедем,— охотник отпустил педаль тормоза,
машина заскользила назад.
Кен свернул с дороги: не проехали и десяти метров, как задние
колеса закрутились на месте, выбрасывая фонтаны грязи.
Темба выскочил из машины, обошел ее, сзади уперся руками
в кузов. Взревел мотор, колеса увязли еще глубже. Кен повернулся,
в упор посмотрел на Феннеля.
— Давай объяснимся, Лью. Ты с нами? Или просто пассажир?
После колебаний Феннель вылез из «лендровера» и, подойдя
к Темба, тоже уперся в кузов. Колеса выбросили очередную порцию
грязи, машина тронулась с места. Еще дважды «лендровер» увязал
в болотистой почве, но наконец вновь выехал на дорогу.
— Теперь понятно, почему три часа на дорогу? — Кен отды-
шался.— На эти сто ярдов ушло двадцать минут.
Феннель зло бурчал, тяжело дыша, залез на заднее сиденье.
Ветер разогнал облака, выглянуло солнце. Машина карабкалась
по серпантину. Дорога петляла меж здоровенных валунов. На сле-
дующих двухстах метрах Темба трижды вылезал из машины и отка-
тывал камни в сторону. Скорость упала до пешеходной. Ветви де-
ревьев нависали над дорогой, вынуждая сидящих в машине низко
опускать головы.
— Надеетесь преодолеть еще пятьдесят миль? — проворчал
Феннель.
579
— Темба предупреждает, что дальше еще хуже, но пока мы
продвигаемся.
Как назло, опровергая Кена, «лендровер» пошел юзом, правые
колеса сползли в кювет.
Кен и Темба спрыгнули на землю, опустились на корточки,
горячо заспорили. Феннель закурил, чувствуя себя лишним: похо-
же, отъездились.
— Попытаемся поднять машину на руках,— решил Кен и начал
передавать Темба канистры с водой и горючим. Феннель оттащил
рюкзаки, спальники, мешок с инструментами.
— Сначала заднее колесо,— командовал Кен.
Мужчины ухватились за кузов и на счет «три» подняли «ленд-
ровер», повернув его так, что заднее правое колесо встало на дорогу.
— Теперь я ее вытащу,— улыбнулся Кен.— Следите, чтобы
колесо не соскользнуло обратно.
Вскоре трое снова укладывали в кузов свои пожитки.
— Я хочу пить,— буркнул Феннель.
Кен кивнул, Темба открыл две бутылки пива и одну тоника
для себя.
— Говоришь, дорога станет еще хуже? — закряхтел Феннель,
глядя на Темба.
Вмешался Кен:
— Обращаться к нему бесполезно. Английского он не понимает.
Феннель допил пиво, отшвырнул порожнюю бутылку.
— Похоже, нам троим досталась грязная работа.
— Кто-то же должен ее делать.— Кен пожал плечами, сел
за руль.
По крайней мере, думал охотник, выжимая сцепление, неприят-
ности с машиной показали, что в Феннеле осталось что-то чело-
веческое: Лью заговорил с Темба, признал, что они в одной
упряжке.
Дорога по-прежнему вилась вверх, изобилуя резкими поворо-
тами. Скорость не превышала двадцати миль.
— Может, мне сесть за руль? — предложил Феннель, накло-
нившись вперед.— Я справлюсь с этой жестянкой.
Кен покачал головой:
— Спасибо... я сам.— Обратился к Темба на африкаанс и тут
же получил ответ.
— О чем вы говорили? — насторожился Феннель.
— Самое трудное место на вершине. Темба беспокоится: мы
можем там застрять.
— Ничего себе! Трудное место! А как он называет эту дорогу?
— Судя по всему, сейчас, по сравнению с вершиной, мы едем
по первоклассной автостраде.
Облака внезапно закрыли солнце, сразу похолодало, Кен, кру-
580
танув руль в последний раз, вывел «лендровер» на длинный узкий
подъем, и тут хлынул дождь.
За считанные секунды промокли насквозь. Кен ничего не видел.
Впереди — стена воды; нажал на тормоз. Трое пригнулись, закры-
вая лица руками, дождь хлестал по спинам. Потоки воды устреми-
лись вниз, вздымая фонтаны брызг у колес «лендровера».
Так же внезапно дождь иссяк, облака рассеялись, вновь выгля-
нуло солнце. Через несколько минут от одежды валил пар.
— Ничего себе прогулочка,— ворчал Феннель.— Сигареты
промокли.
Кен достал сухую пачку из перчаточного ящика, протянул Лью.
— Возьмите.
— Мне одну, пачку положите обратно. Небось, не последний
дождь.
Закурили, Кен не заглушил мотор. Темба вылез из машины и
пошел вперед, взобравшись на вершину, остановился.
«Лендровер» двинулся вслед за африканцем. Подъехав к Темба,
Кен нажал на тормоз. Впереди дорога резко сужалась, превращаясь
в ленточку, ограниченную с одной стороны пологим, заросшим кус-
тарником склоном, а с другой — отвесной стеной.
Феннель встал, огляделся. В горах Лью всегда чувствовал себя
неуверенно, а тут, при виде долины далеко внизу и узенькой пере-
мычки, по которой им предстояло проехать, бандита прошиб пот.
— Разве здесь можно проехать? — воскликнул Лью.
Кен повернулся, хотел резко ответить, но, заметив посеревшее
лицо Феннеля, дрожащие руки, понял, что с ним происходит.
— Старина, вам лучше выйти из машины.— Охотник отер лоб.
Я смогу проехать, дорожка узковата, но я попробую.
— Не будь дураком! — рассвирепел Феннель.— Убьешься!
— Я проеду? — поинтересовался Кен у Темба.
Африканец дошел до середины перемычки, оглянулся, посмот-
рел на просвет колес.
- Да.
— Что он сказал?
— Сказал о’кэй.
— О’кэй? Черта с два! Ты перевернешься.
— Вылезай, вылезай живо...
Феннель пожал плечами, подхватил мешок, спрыгнул на землю.
— Минуту,— Лью ухватился за борт кузова.— Давай выгрузим
снаряжение. Иначе, если колымага рухнет вниз, мы останемся без
жратвы и воды.
— Пожалуй,— улыбнулся Кен и перебрался на заднее сиденье.
Втроем они быстро разгрузили машину.
Феннель взглянул на часы: десять пятьдесят пять.
— Через пять минут связь с Эдвардсом. Сколько нам еще ехать?
581
— Около двадцати миль,— определил Кен, переговорив с Тем-
ба.— А потом еще десять до большого дома.
— Дорога скверная?
— Темба утверждает, что дальше будет лучше.
Выпили пива, Кен включил рацию.
— Кен к Гэрри... Слышите меня?
— Гэрри к Кену...— громко и отчетливо.— Как ваши дела?
Кен коротко обрисовал положение.
— Мало приятного,— посочувствовал Гэрри.— Послушайте,
Кен, а почему бы не воспользоваться лебедкой? Закрепите якорь
за перемычкой. Если «лендровер» соскользнет, трос удержит его
на время и вы успеете спрыгнуть.
— Это идея! Молодчина, Гэрри. Выйдем на связь через два
часа.
Кен объяснил Темба, что надо делать, африканец кивнул, снял
брезент с лебедки и, взяв конец троса, пошел на другую сторону
перемычки. Кен передал Феннелю якорь.
— Сможете закрепить якорь на тросе?
— Попробую.— Феннель перекинул через плечо мешок с инст-
рументами и, не глядя на отвесную стену, подошел к Темба.
Лью потребовалось чуть больше Часа, чтобы срастить якорь с
тросом. Кен сидел за рулем и курил. Он не сомневался в успехе.
Наконец Феннель встал.
— Порядок,— несколькими ударами молотка Лью закрепил
якорь на стволе большого дерева у дороги и вернулся к «Лендро-
веру».
— Якорь не вырвется, трос не порвется. Главное — прочно ли
приварена лебедка?
— Не волнуйтесь.— Кен улыбнулся.— Начнем. Останьтесь
сзади, Лью! Если задние колеса начнут скользить, предупредите
меня. Темба проследит за передними.
— Я хочу вам кое-что сказать.— Феннель тяжело дышал.—
Завидую вашей выдержке.
Мужчины посмотрели друг на друга. Кен сжал руль, опу-
стил ручной тормоз, включил лебедку. Барабан начал вращать-
ся. Кен уменьшил скорость вращения, и «лендровер» пополз
вперед.
Феннель шел сзади, держась за кузов. Темба, присев на корточ-
ки, не спускал глаз с передних колес.
«Лендровер» проехал десять ярдов, прежде чем Темба поднял
руку. Кен тут же выключил лебедку.
— Что там еще? — пробурчал Феннель.
Темба подошел к якорю и внимательно осмотрел его.
— Неужели эта черная обезьяна мне не доверяет? — возму-
тился Феннель.
582
— Не стоит горячиться,— успокоил Кен и, достав из кармана
носовой платок, вытер потное лицо.
Темба вернулся на перемычку.
— До самого узкого места четыре ярда,— крикнул африканец.
Барабан лебедки снова завертелся, и тут случилось непред-
виденное. Дорога размокла от дождя и под тяжестью автомобиля
поползла вниз, увлекая машину за собой. Феннель попытался удер-
жать кузов, но, чувствуя, что его тянет в пропасть, отскочил на
пологий склон. Взглянув на перемычку, он увидел, что «лендровер»
исчез. Темба, выкатив глаза, смотрел вниз. Феннель взял себя в
руки, подошел к отвесной стене.
«Лендровер» качался на тросе четырьмя ярдами ниже. Кен стоял
на спинке переднего сиденья, держась руками за ветровое стекло.
Далеко внизу расстилалась долина.
В то же мгновение Феннель заметил, что барабан медленно
отходит от бампера.
— Лезь на барабан! — заорал Лью.— Кен... бампер отрывает-
ся! Лезь на барабан!
Кен перелез через стекло, и улегшись на капот, схватился за
одну из стальных опор барабана, затем подтянулся повыше. Едва
он успел взяться за трос, как барабан отделился от «лендровера»,
и машина рухнула.
Кен висел на тросе. Темба схватился за верхний конец, начал
тянуть трос на себя. Дрожа с головы до ног, Феннель поспешил
на помощь. Несколько мгновений спустя Кен вылез на перемыч-
ку и, тяжело дыша, сел.
— Теперь потопаем пешком наверняка...— охотник заставил
себя улыбнуться.
Гея внимательно следила за выражением лица Гэрри, стараясь
понять по коротким репликам, что же произошло. Наконец пилот
выключил рацию и посмотрел на мисс Десмонд.
— Дорога провалилась, они потеряли «лендровер». Кен чуть
не погиб.
— Он ранен?
— Нет, но... Дальше пойдут пешком, их ждет нелегкая про-
гулка.
— Они дойдут?
— Вероятно. Я свяжусь с ними через два часа.
— А снаряжение?
— Они разгрузили машину, прежде чем попытались проехать
перемычку.
— Как они вернутся назад?
— Заберем их в вертолет... а как иначе? Думаю, долетим.
583
— Значит, не так все плохо... им лишь придется немного
пройтись.
— В такую жару? Небольшое удовольствие.
— Может, эта жирная обезьяна похудеет. Вы сможете ощи-
пать птицу, Гэрри?
— Нет... а вы?
— Я тоже. Значит, охота на цесарок отменяется. Пообедаем
ветчиной и фасолью.— Гея встала.— Искупаюсь. Пойдете со мной?
Гэрри нахмурился.
— Я беспокоюсь за них.
— Сейчас мы им ничем не поможем. Пойдемте купаться.
Феннель горько жалел о том, что недавно пил много пива. Тяже-
лая каменистая дорога, жаркое солнце, предложенный Кеном темп
подчеркивали неподготовленность Лью. Лямка от мешка с инстру-
ментами натерла плечо, пот струился по лицу, темными пятнами
выступал на рубашке.
По расчетам Феннеля, прошли шесть миль. Кен говорил о
тридцати. Значит, до дома Каленберга осталось двадцать четыре!
Бандит стиснул зубы. С каждым шагом мешок становился все
тяжелее.
Спальники и дробовик оставили на вершине. Кен нес свой рюк-
зак и «спрингфильд», Темба — консервы и пятилитровую канистру
с водой.
Солнце палило немилосердно. Феннеля мучала жажда. Жаль,
не прихватили пива: Феннель заикнулся о пиве, Кен не возражал
при условии, что бутылки потащит сам Лью. Пиво пришлось
оставить.
Лью вытер пот, с завистью посмотрел на Кена и Темба, ушедших
далеко вперед. Кен оглянулся и остановился. Темба последовал
его примеру. Кен сразу понял: взрыва не миновать. Темба подумал
о том же и что-то сказал.
— Темба говорит, что понесет ваш мешок, если вы возьмете
канистру с водой,— перевел Кен.
Феннель сбросил мешок на землю.
— Скажи ему... спасибо. Лучше бы я не брал проклятый мешок
с собой.
Темба легко вскинул мешок на плечо, Феннель поднял канист-
ру, двинулись дальше. Кен и Темба шли медленно, чтобы не остав-
лять Феннеля одного.
В час дня сошли с тропы, присели в тени деревьев. Кен связался
с Гэрри и сообщил об их продвижении.
— Мы подойдем к дому в восемнадцать ноль-ноль,— заклю-
чил охотник.
584
После краткого отдыха шли еще час, а потом Кен предложил
перекусить. Темба вскрыл банки мясного паштета и фасоль.
— Сколько еще осталось? — Феннель едва ворочал языком.
Кен перевел вопрос Темба.
— Через шесть миль войдем в джунгли.
— Узнайте, не хочет ли он отдать мне мешок.
— Не хочет... не беспокойтесь.
— Спросите! Мешок чертовски тяжел!
Кен сказал на африкаанс. Темба улыбнулся, покачал головой.
— Темба не возражает. Черные люди привыкли носить вещи
белых.
Феннель посмотрел Кену прямо в глаза.
— Я понял. Выходит, черный лучше меня... парень что надо...
— Достаточно, Лью, не то я разрыдаюсь.
Феннель улыбнулся.
— Придет и мое время. Вы двое, конечно, знаете, как ходить
в джунглях, но подождите, пока я возьмусь за работу.
Кен достал из кармана пачку сигарет, закурили.
Через час Кен радировал Гэрри, что группа вошла в джунгли.
По узенькой тропинке шли гуськом: Темба первым, за ним Кен
и Феннель. Ни один не подозревал, что за группой следят. Высоко
на дереве обосновался зулус с портативной рацией. Как только
трое прошли мимо, зулус немедленно сообщил Миа — секретарю
Каленберга, поддерживающей связь со всеми двадцатью охранни-
ками северного участка.
Миа стенографировала донесения зулусов, Хо-Лу дешифровы-
вала их, перепечатывала и относила Каленбергу.
Как только стало ясно, что незваные гости пересекли границу
поместья, Макс повернулся к Таку:
— Распорядитесь! При первой возможности избавиться от
африканца. Он — проводник, без него те двое не найдут дорогу
обратно.
Так что-то негромко сказал по рации.
Кен решил, что пора передохнуть. Как раз вышли на поляну.
После короткого разговора с Темба охотник повернулся к Феннелю.
— Отсюда тропа ведет прямо к дому Каленберга. Мы оставим
Темба здесь, а сами пойдем дальше. Если нас поймают, я не хочу,
чтобы у него были неприятности. Если выполним задание, он выве-
дет нас отсюда.
— Мы сами найдем дорогу?
— Тропинка ведет к дому.
— Что ж,— Феннель взглянул на часы.— Сколько нам еще
идти?
585
— Около двух часов. Постараемся успеть до темноты.
Феннель хмыкнул, поднялся с земли. Кен что-то сказал Темба,
африканец, улыбнувшись, согласно кивнул.
— Мы возьмем с собой еду и бутылку с водой.— Кен взглянул
на Феннеля.— Мешок потащите вы, Лью.
— О’кэй,— пробурчал тот.— Я не калека.
Темба переложил несколько банок консервов в рюкзак Кена.
— Остальное оставим здесь.— Кен вскинул рюкзак на плечо.—
В том числе и ружье,— пожал руку Темба и продолжил на афри-
каанс.— Мы должны вернуться послезавтра. Если нас не будет
четыре дня, возвращайся домой.
Феннель подошел к Темба, протянул руку. Темба, широко
улыбнувшись, крепко ее пожал.
— Я был не прав,— признался Феннель, когда они вошли в
джунгли.— Нормальный мужик.
— Все ошибаются,— усмехнулся Кен.— Похоже, я могу ска-
зать то же самое в отношении вас.
Как только двое белых скрылись из виду, Темба начал собирать
хворост для костра. Африканец любил одиночество в джунглях,
все равно что в родном доме. Темба не понял, почему его спутники
решили идти дальше одни, но решил, что это не его дело. Ему хоро-
шо заплатили, и теперь он мог наконец купить недорогой автомо-
биль, о котором мечтал с давних пор.
Неожиданно Темба насторожился. Тень мелькнула в ближних
кустах. Острый слух уловил шелест листьев. Бабуин!? Темба застыл,
всматриваясь в густую зелень.
Сзади из травы поднялся высокий зулус в леопардовой шкуре
на мускулистых плечах. Широкое лезвие ассагая блеснуло в лучах
заходящего солнца. Сжав древко, он отклонился назад, со всей
силы метнув ассагай в незащищенную спину Темба.
ГЛАВА 7
— Посмотрите направо,— воскликнул Гэрри.
Гея прижалась лицом к стеклу. Джунгли резко обрывались,
уступая место зеленым лужайкам с серыми бетонными дорожками
и цветочными клумбами. Чуть дальше виднелся длинный одноэтаж-
ный дом в форме подковы. За домом пестрели многочисленные
бунгало с остроконечными крышами, в бунгало жили слуги.
— Громадина! — удивилась Гея.— Что за странная форма!
Представьте себе, каково пройти из конца в конец по нескольку
раз в день.
— Может, катаются на роликовых коньках? — усмехнулся Гэр-
ри.— Дом действительно великоват. Не меньше семидесяти яр-
дов. Пожалуй, пора приземляться. Нервничаете?
586
Гея покачала головой, улыбнулась:
— Нет... просто возбуждена. Интересно, пустят ли нас внутрь?
— Это зависит только от вас,— засмеялся Гэрри.
Как только вертолет опустился на посадочную полосу, к нему
подкатил джип. За рулем сидел африканец, рядом белый в строгом
городском костюме.
— А вот и комитет встречающих,— хмыкнул Гэрри и спрыгнул
на землю.
Гея передала ему фотоаппараты и, опираясь на мужское плечо,
вылезла из вертолета.
Из джипа вышел Так и направился к приземлившимся. Гея
выступила вперед.
— Добрый день,— мисс протянула руку.— Я — Гея Десмонд
из журнала «Животный мир».
Так почтительно пожал изящную ручку и поклонился.
— Извините за вторжение,— продолжила Гея.— Этот высокий
человек ей сразу не понравился.— Я летела в заповедник Ваннок-
ка и, увидев такой чудесный дом, не устояла перед искушением
посмотреть его поближе. Если я допустила бестактность, мы
немедленно улетим.
— Совсем наоборот, мисс Десмонд.— Так поразил шелковым
голосом.— Гости у нас редкость. Прошу вас остаться на ленч.
— Как мило с вашей стороны! С удовольствием. Принимаем
ваше приглашение, мистер...— Гея вопросительно посмотрела на
помощника Каленберга.
— Джулио Так.
Мисс Десмонд повернулась к Гэрри.
— Мистер Так, мой пилот Гэрри Эдвардс.
Мужчины обменялись рукопожатием.
— Чудесный дом! — восхищалась Гея.— Увидев, я не поверила
глазам. Вокруг на сотни километров джунгли и вдруг... Вы давно
построили его, мистер Так?
— Дом не мой, мисс Десмонд. Он принадлежит Максу Кален-
бергу.
У Геи округлились глаза:
— Тому самому Каленбергу? Миллионеру?
— Совершенно верно.
— Мне говорили, он отшельник.— Наблюдая за Геей, Гэрри
отметил, что та прекрасно справлялась со своей ролью.— Пожа-
луй, мы полетим дальше. Неловко нарушать его покой.
— Не беспокойтесь, мисс Десмонд. Мистер Каленберг рад
познакомиться с вами.
— Я рискнула бы сфотографировать дом. Для журнала «Лайф».
— Вы должны просить об этом мистера Каленберга... На солн-
це довольно жарко.— Так указал на джип: — Позвольте отвезти
вас к дому.
587
Гея и Гэрри забрались на заднее сиденье. Так сел рядом
с шофером. Африканец включил мотор, развернулся и поехал к
дому.
Через несколько минут Гею и Гэрри провели на просторную
веранду.
— Прошу вас, подождите здесь. Я доложу мистеру Каленбергу
о вашем прибытии.
Появился зулус в белоснежной одежде, молча встал за стойку
бара.
— Если хотите выпить, прошу,— добавил Так и удалился.
Гости попросили джин с тоником и прошли на террасу.
— Мне не понравился этот тип,— прошептал Гэрри.— Скольз-
кий.
— У него глаза мертвеца в гробу.
— Мы слишком легко попали в дом.— Гэрри терзали сомнения.
— Все дело в моем очаровании,— улыбнулась Гея.— Не
сглазьте, нас могут вышвырнуть отсюда, как только мистер Кален-
берг узнает о нашем существовании. Вероятно, Так его дворецкий
или секретарь.
Зулус принес два запотевших бокала и блюдо ломтиков поджа-
ренного хлеба с икрой.
— Ив джунглях можно неплохо жить,— заметила Гея.—
Я в восторге от этого дома. Вы не хотели бы такой?
Гэрри пригубил вино, покачал головой:
— Я предпочел бы попроще. Слишком много роскоши.
— Вы не правы. Мне кажется, на свете нет лучшего жилья.
Допили джин, уничтожили почти всю закуску, когда Так по-
явился на террасе.
— Мистер Каленберг счастлив, что вы нашли время посетить
его скромное жилище, мисс Десмонд. К сожалению, сейчас он
занят и освободится лишь к вечеру. Он надеется, вы задержитесь.
— Вы предлагаете нам остаться на ночь?
— Именно. Это и имел в виду мистер Каленберг.
— Но у меня нет вечернего туалета.
— Мелочи. У мистера Каленберга работают несколько секре-
тарей. Одна из них одолжит вам подходящее одеяние.
— Прекрасно! Вы не узнали, могу ли я сфотографировать
дом?
Так покачал головой:
— Подобная просьба должна исходить непосредственно от вас,
мисс Десмонд.
— Хорошо. Мы останемся на ночь. Передайте нашу благодар-
ность мистеру Каленбергу.
— Хозяин рад вашему визиту...— Так взглянул на часы.—
Ленч подадут через пятьдесят минут. Не хотите переодеться?
588
На террасу вышла Миа.
— Мисс Дас,— представил секретаря-индианку Так.— Она
позаботится о вас. А теперь прошу меня извинить.— И с легким
поклоном помощник скрылся.
— Следуйте за мной,— Миа плавно повела рукой.
Пересекли веранду, попали в широкий коридор. У двери стояла
электрическая тележка. Миа села за руль, Гея и Гэрри — на заднее
сиденье.
— Коридор длинный,— с улыбкой объяснила Миа.— Для эко-
номии времени и сохранности ног мы пользуемся таким тран-
спортом.
Тележка бесшумно тронулась с места и быстро доставила их
в конец коридора.
— Это крыло для гостей,— Миа открыла дверь.— Прошу
вас, входите.
Вошли в просторную, помпезно обставленную гостиную.
— Здесь вы найдете все, что нужно,— продолжала Миа.—
Ленч подадут на террасу в тринадцать ноль-ноль. Это ваша спаль-
ня, мисс Десмонд.— Миа распахнула еще одну дверь.— Я пришлю
служанку, она поможет вам переодеться. Я хочу предложить вам
одно из своих сари. Не возражаете?
— Конечно.— Гея заглянула в спальню. Посреди большой
комнаты в светло-голубых тонах стояла двухспальная кровать,
рядом — туалетный столик с кремами, лосьонами, духами. Одну
стену полностью занимало зеркало, оптически увеличивая спальню
вдвое.
Пока Гея осматривала спальню и примыкавшую к ней ванную,
Гэрри внимательно разглядывал окна и двери, ведущие на террасу.
Затем подошла Миа и показала Гэрри его апартаменты, удобные
и не менее роскошные, чем у Геи.
Высокая африканка принесла сари. Гея отпустила служанку,
сказав, что справится сама. Слуга-зулус передал Гэрри белые
шорты, сабо и рубашку.
— Мистер Каленберг не любит условностей,— пояснила
Миа.— Обед будет подан на главной веранде в двадцать один ноль-
ноль. Чувствуйте себя как дома. Если вы захотите поплавать,
купальные костюмы в раздевалке. Погуляйте по саду. Если вам
что-то потребуется, воспользуйтесь телефоном.— Миа улыбнулась
и оставила гостей одних.
Гея и Гэрри посмотрели друг на друга.
— Живут же люди,— воскликнул пилот.
Раздался стук в дверь, в гостиную вошел зулус с рюкзаками.
Положив их на ковер, удалился.
Гэрри быстро осмотрел свой рюкзак, облегченно вздохнул,
обнаружив, что рация на месте.
589
— Интересно,— взглянул на Гею,— знают ли они об этом.—
Взгляд на рюкзак.
— Какая разница,— рассеянно ответила Гея.— Мисс Десмонд
захватила окружающая их роскошь.— Чудо! Я хочу принять
ванну. До скорого.— И, подхватив свой рюкзак, Гея прошла в спаль-
ню, захлопнув за собой дверь.
Расположившись на скале, поросшей деревьями и кустарни-
ками, Феннель и Кен наблюдали за посадкой вертолета.
Лью поднес к глазам бинокль, увидел, как к вертолету подъехал
джип, из него вышел белый, поздоровался с Геей и Гэрри, потом
все сели в машину и направились к дому, а через несколько мгно-
вений скрылись внутри.
— Отлично.— Феннель опустил бинокль.— Они у цели.
— Все слишком легко! Не правда ли? — недоумевал Кен.—
Каленберг не жалует незнакомцев.
— Шалик уверял, что Каленберг шалеет от красоток. Похоже
на правду.
— Я не надеялся на столь стремительный успех.— Кен взял
рацию.— Пусть остается включенной. Гэрри может в любой момент
выйти на связь.
Феннель закурил, улегся поудобнее.
— Что вы собираетесь делать с деньгами?
— Мой приятель в Йоханнесбурге хочет открыть туристическое
агентство. Я собираюсь войти с ним в долю.
— Туристическое агентство? Это выгодно?
— Обслуживание по высшему разряду. Специальные маршру-
ты по заповедникам. Персональные проводники. Американцам
нравится, когда их хорошо обслуживают, и готовы платить. Я знаю,
что им требуется.
Феннель хмыкнул.
— Небось придется попотеть. Не верю я в честную работу.
Охотник отшвырнул камень.
— А вы как распорядитесь деньгами?..
— Потрачу... до цента, для этого они и предназначены. А потом
найду другой приработок. У меня обширные связи, всем известно,
что я первоклассный специалист, прибыльную работу всегда найду.
Кен услышал треск в рации, поднес телефон к уху.
— Кен... привет, Гэрри... слышу тебя хорошо... удачи вам,—
связь прервалась.
— Ну?
— Они остаются на ночь. Каленберг рад их приезду. Я удив-
лен. В общем, они встретятся в девять вечера. Гэрри выйдет на
связь в двадцать три ноль-ноль.
590
Феннель взглянул на часы. Начало первого.
— Значит, нам еще двадцать часов торчать на проклятой
скале?
— Похоже. Наткнуться на охранников глупо, а здесь мы в без-
опасности. Перекусим? — Кен достал из рюкзака фасоль.
— Черт побери! — пробурчал Феннель.— Кроме фасоли ни-
чего нет?
— Мясной паштет. Хотите?
— Все-таки лучше, чем фасоль.
После великолепного ленча Гея и Гэрри вышли на террасу.
— Как Феннель проникнет в дом? — Гея смотрела на розовые
облака.
— Через дверь.— Гэрри махнул в сторону веранды.
— Думаете, все так просто?
— Возможно, ночью дом охраняется, но пока я не заметил
ни одного охранника.
— Каленберг уверен, что никто не сможет пробраться сквозь
джунгли.
— Не хотите погулять по саду?
— В такую жару?
— Тогда отдыхайте, а я разомнусь.
— Завидую вашей энергии. Смотрите, не изжарьтесь заживо.
Гэрри сбежал с террасы, Гея вытянулась в шезлонге и закрыла
глаза. После этого задания последуют другие. Ей двадцать шесть,
еще лет пять, и Шалик начнет искать более молодую партнершу.
А за пять лет она накопит достаточно, станет совершенно незави-
симой. Гея задремала.
Через час вернулся Гэрри, разбудил спящую.
— Хотите выпить, лежебока? — Пилот направился к бару.
Гея кивнула, потянулась и села.
— Нашли что-нибудь интересное?
— И да и нет. В другое крыло вход воспрещен.— Гэрри принес
два бокала.— На дорожке здоровенный зулус, будто с киноэкрана:
на плечах — леопардовая шкура, на голове — страусовые перья,
в руках — щит и ассагай. Наглец без всякой почтительности развер-
нул меня обратно.
— Там живет сам Каленберг?
— Возможно. И еще. В дальнем конце сада пруд, полный кро-
кодилов. Вокруг, на деревьях, сидят откормленные стервятники.
Эта часть сада пугает.
Гея засмеялась.
— Почему?
— Идеальное место, если нужно избавиться от тела.
591
— Но зачем Каленбергу избавляться от чьих-нибудь тел?
Гэрри пожал плечами:
— Не знаю. Тревожит, что нас слишком радушно встретили.
Настораживает поведение Така. Он будто смеется над нами. Похо-
же, ему доподлинно известно, как мы сюда попали.
— Полагаете, он нас подозревает?
— Боюсь, что да.
— Не мог же он догадаться, что нам нужен перстень?
— Не знаю, но... по-моему, ему известно, что мы не те, за кого
себя выдаем.
— Что же делать?
Гэрри заметил идущего по дорожке Така.
— А вот и он сам.— Гэрри встал.
— Не беспокойтесь,— улыбнулся Так.— Поели?
— Спасибо.— Ресницы Геи затрепетали.— Мы восхищены...
домом, гостеприимством.
— Здесь неплохо.— Так помолчал.— Мисс Десмонд, вы не хо-
тели бы осмотреть музей мистера Каленберга?
На мгновение у Геи перехватило дыхание.
— У мистера Каленберга есть музей? — она старалась скрыть
волнение.
— Коллекция мистера Каленберга — одна из лучших в мире.
— Я слышала, но целый музей... Здесь?..
— Музей. И мистер Каленберг предлагает осмотреть его.
— С удовольствием воспользуюсь приглашением.
— А вы, мистер Эдвардс?
— Разумеется... охотно.— Предложение Така удивило пилота
не менее, чем Гею.
— Где же музей? — заворковала мисс Десмонд, и снова
Гэрри заметил искорку насмешки, мелькнувшую в темных глазах
Така.
— Вы на его крыше.
— Музей под землей?
Так расплылся: понятливая гостья.
— Можно взять фотоаппарат, мистер Так?
Помощник покачал головой:
— К сожалению, нет. Пожалуйста, следуйте за мной.
В коридоре Так сел за руль электрической тележки. Гея и Гэр-
ри разместились сзади. Минуя вестибюль и парадный вход, проеха-
ли в другое крыло.
— Комнаты мистера Каленберга.— Так указал на несколько
дверей.
В конце коридора тележка остановилась. Так, спустившись на
пол, подошел к окну и сунул руку под подоконник. Стена отошла
в сторону, открыв двойные двери. Как только Так подошел ближе,
створки распахнулись.
592
— Мистер Каленберг — калека,— объяснил Так, не сводя
глаз с Геи.— Двери в этой части дома управляются электроникой
и открываются автоматически. Это лифт, в котором мы спустимся
в музей.
Вошли в просторную кабину. Так повернулся к панели управ-
ления с четырьмя разноцветными кнопками, нажал на зеленую.
Лифт плавно пошел вниз. Во время спуска Так последовательно
нажал красную и желтую кнопки.
— Столько кнопок, мистер Так? — невзначай изумилась Гея.
— Зеленая приводит лифт в движение. Желтая включает осве-
щение в музее, красная — блокирует сигнализацию.
— Спасибо.
Лифт остановился, вышли в небольшое, прохладное помещение.
— Прошу вас, подождите.— Так подошел к окрашенной в серый
цвет двери и, встав спиной к гостям, проделал манипуляции
с замком.
Гэрри взглянул на Гею, многозначительно подняв брови.
— В музее собраны бесценные сокровища.— Так повернулся
лицом.— Мы приняли необходимые меры предосторожности. Дверь
в музей из высокопрочной стали. Стены толщиной в пять футов.
Замок снабжен специальным реле времени, никто не сможет попасть
в музей с десяти вечера до десяти утра. Пожалуйста, заходите.
Прошли в просторный зал с куполообразным потолком, осве-
щенный мягким рассеянным светом. На стенах картины: Рем-
брандт, несколько Пикассо, шедевры эпохи Ренессанса. Гея,
несомненно, видела их раньше в галерее Уффици, музее Ватикана,
Лувре.
— Разумеется, копии, мистер Так? — мисс Десмонд дотрону-
лась до рамы.
— Разумеется, оригиналы,— с едва различимым раздраже-
нием ответил Так.— Частная коллекция мистера Каленберга —
лучшая в мире. Следующий зал удивит вас еще больше.— И, выйдя
из картинной галереи, помощник подвел их к сверкающей четырех-
метровой скульптуре Будды.
— Занятный экспонат,— продолжал Так.— Поступил из Банг-
кока. Во время последней войны японцы, зная, что скульптура
в городе, пытались ее найти, но монахи оказались хитрее. Пере-
несли Будду во второразрядный храм и покрыли серым цементом.
Японцы неоднократно заходили в храм, но так и не догадались,
что перед ними золотой Будда.
— Вы хотите сказать, это чистое золото? — благоговейно
уточнил Гэрри.
— Чистое, мистер Эдвардс.— Так повел их дальше.
— Но это одна из панелей Врат Рая Гиберти.— Гея останови-
лась перед дивной работы панелью.— Потрясающая копия!
593
— Копия во Флоренции, мисс Десмонд. Это оригинал,— резко
ответил Так.— И статуя Давида работы Бернини тоже оригинал.
А копия в музее Бартелло во Флоренции.
В этот момент Гея увидела перстень Борджа. Перстень лежал
на пьедестале под стеклянным колпаком.
— Что это? — с металлическим дребезгом осведомилась Гея.
— Перстень Чезаре Борджа,— любезно пояснил Так,— сделан
неизвестным мастером по распоряжению Борджа. Этим перстнем
герцог убивал врагов. Говорят, мастер пал первой жертвой. Чтобы
проверить пригодность перстня и избежать лишних разговоров,
Борджа наполнил перстень ядом и, надев на палец, пожал мастеру
руку. Среди алмазов спрятана крошечная полая игла, сообщающая-
ся с резервуаром, наполненным ядом. При рукопожатии игла цара-
пала кожу, яд проникал в кровь, и человек умирал. Тонкая работа,
не правда ли?
— Жестокие были времена.— Лицо Геи исказила гримаса.—
Перстень и теперь опасен?
— О, нет, мисс Десмонд. Сначала его надо наполнить ядом,
сомневаюсь, что через столько лет игла может повредить кожу.
Помощник повел их дальше, к изящному алебастровому кувши-
ну для благовоний из гробницы Тутанхамона. Через полчаса Так
предложил подняться, выпить перед обедом, доставив обоих в крыло
для гостей. Так откланялся, напомнив — ровно в девять вечера
на главной террасе.
— Хочу что-нибудь покрепче,— попросила Гея.— Водку с мар-
тини.
— Пожалуй, я тоже.— Гэрри наполнил два бокала, подошел
к Гее.— Вы заметили телекамеры в обоих залах?
— Нет... а вы?
— Заметил. Феннель уверял, что всего камер шесть, и, следо-
вательно, в музее шесть залов. Нам показали только два. Не нравит-
ся мне все это. Похоже, нас заманивают в ловушку.
Гея удивилась:
— Не может быть! Если бы нас подозревали, мы бы никогда
не попали в музей.
— Именно это мне и не нравится. Так признал, что большин-
ство экспонатов украдено. Зачем? Да еще и показывать? Почему
он рассказал об управлении лифтом и о временном з^мкё? Он до-
пускал, что мы все разболтаем, когда покинем поместье. Есть
только один ответ...— Гэрри нахмурился, покачал головой.
— Какой же?
— Нас не выпустят отсюда.
Гея застыла.
— Он не может держать нас вечно? Гэрри, это ерунда.
Пилот отпил из бокала.
594
— Все равно, мне это не нравится. Поговорю с Кеном и Фенне-
лем.— Гэрри прошел в свою спальню.
Гея осталась на террасе: настораживает, что Так показал им
музей, но волноваться рано. Может, дело совсем в другом? Просто
Каленберг считает принятые меры безопасности вполне достаточ-
ными и не возражает против того, чтобы показывать музей
гостям.
Гэрри вернулся через двадцать минут.
— Феннель согласен, что все подозрительно. Темба остался
охранять снаряжение. Феннель придет один, Кен будет следить
за домом. Если что-то случится, он попытается нам помочь. Когда
перстень окажется у нас, мы дадим сигнал Кену, встретимся
у вертолета и улетим. По пути захватим Темба и вернемся в Мейн-
вилль.
— Думаете, нас ждут неприятности?
— После встречи с Каленбергом я отвечу.— Гэрри подошел
к бару.— Вам налить?
Ровно в девять вечера вошел слуга, чтобы отвести гостей на
главную террасу. Каленберг пребывал в своем кресле, поздоровал-
ся, предложил сесть.
— Так говорил, что вы приехали по заданию «Животного
мира», мисс Десмонд? — начал Макс после того, как Гея вежливо
поблагодарила за радушный прием.— Давно сотрудничаете с ним?
— Не очень... шесть месяцев.
— Я выписываю этот журнал. Меня интересует жизнь живот-
ных. Они дали вам рекомендательное письмо, мисс Десмонд?
Гея рассмеялась:
— Нет. Я — мелкая сошка, мистер Каленберг, выполняю чер-
ную работу. Надеюсь, вы позволите сфотографировать ваш чудный
дом. После публикации таких фотографий я, несомненно, буду
получать рекомендательные письма.
Каленберг пристально посмотрел на гостью.
— Боюсь, вам придется немного подождать. Фотографировать
здесь запрещено.
Гея встретила взгляд серо-голубых глаз, принужденно улыб-
нулась:
— Даже мне? Обещаю быть предельно скромной, фотографи-
ровать только сад и дом.
Каленберг сменил тему разговора, спросив, понравился ли
музей.
— Я потрясена. Коллекция не знает равных.
Трое зулусов вошли на террасу, встали около богато сервиро-
ванного стола. К Каленбергу неслышно приблизился Гинденбург.
595
— Какая прелесть! — воскликнула Гея.— Можно его погла-
дить?
— Не советовал бы.— Каленберг коснулся головы гепарда.—
Мой приятель нервничает при встрече с незнакомками... даже
с такими красавицами, как вы, мисс Десмонд.— Макс привел кресло
в движение, подкатил к столу.— Прошу. Приступим к обеду.
Когда трапеза завершилась, Каленберг повернулся к Гэрри:
— А вы, мистер Эдвардс, профессиональный пилот? Давно?
Гэрри покачал головой.
— Мисс Десмонд — мой первый клиент. Раньше я много летал
в Штатах, для разнообразия попробовал открыть дело в Дурбане.
— Понимаю.
Подали лимоны со льдом.
— Интересуетесь крупными животными, мисс Десмонд?
— Да. Мы летели в заповедник Ваннокка, когда я увидела
этот дом и захотела взглянуть на него поближе. Надеюсь, это
желание не слишком бесцеремонно?
— Разумеется, нет. Возражай я против вашего присутствия,
Так предложил бы вам лететь дальше. Поверьте, мне приятно
принимать таких гостей.
— Вдалеке от людей... Вы не чувствуете себя одиноким?
— Если человек занят, как я, у него нет времени на сантимен-
ты, мисс Десмонд. Удивительно, что вы — фотограф.— Каленберг
взглянул ей прямо в глаза.— Судя по фигуре и походке, скорее —
манекенщица.
— Одно время я подрабатывала манекенщицей, но фотография
пересилила.
— Я тоже увлекаюсь фотографией. Естественно, как любитель.
Вы снимаете на цветную пленку?
Гея, имеющая довольно смутное представление о тонкостях
фотографии, поняла, что скользит по льду.
- Да.
— Скажите, мисс Десмонд...— начал Каленберг, но принесли
голубую форель, и гостья перехватила инициативу.
— Моя любимая рыба,— воскликнула Гея.
— Рад, но я...
Гэрри почувствовал опасность и поспешил на помощь.
— Мистер Каленберг, гуляя по саду, я встретил зулуса в пол-
ном боевом наряде... по крайней мере, я думаю, что это боевой
наряд... Великолепный воин.
— У меня их больше сотни,— ответил Каленберг.— Мне
нравится их традиционная одежда. Зулусы лучшие охотники на
животных и... людей. Они охраняют поместье, патрулируя джунгли
днем и ночью, никто не сможет пробраться сюда незамеченным.
— И сад тоже? — как бы ненароком поинтересовался Гэрри
и занялся рыбой.
596
Последовала столь долгая пауза, что Гэрри пришлось оторвать-
ся от рыбы и взглянуть на Каленберга.
— Нет, мистер Эдвардс,— с легкой улыбкой ответил Макс.—
Сад по ночам не охраняется. Днем зулусы появляются здесь
лишь в том случае, когда в поместье посторонние.
— Они производят впечатление.— Гэрри положил нож и вил-
ку.— Отменная рыба.
— Рад.— Каленберг почесал гепарда за ухом. Гинденбург
довольно заурчал.
— Приятное мурлыкание,— воскликнула Гея.— Давно он у вас?
— Больше трех лет. Мы неразлучны.— Каленберг взглянул
на Гэрри.— Гинденбург — отличная сторожевая собака, вернее,
сторожевой кот. Он доказал это несколько месяцев назад. Один
из моих слуг сошел с ума и бросился на меня с ножом. Гинденбург
разорвал его в клочья. Гепарды — самые быстрые животные в ми-
ре. Вам известно об этом, мистер Эдвардс?
Гэрри посмотрел на Гинденбурга, покачал головой.
Слуги принесли цыплят, фаршированных мелкорубленными
омарами.
— Обратите внимание на это блюдо,— подчеркнул Кален-
берг.— Я получил рецепт одного из лучших поваров Парижа.
Думаю, вам понравится.
Несмотря на вкусную еду, Гея облегченно вздохнула, когда
обед наконец закончился. Ей стоило немалых трудов поддержи-
вать интерес Каленберга. Несмотря на внешнюю вежливость, Гея
догадывалась, что мысли Макса заняты совсем другим. Гея про-
должала разговор, избегая опасных тем. Поговорили о жизни в
Африке, о Париже, Нью-Йорке, Лондоне. Гэрри в основном молчал,
восхищаясь ее выдержкой.
Когда пили кофе, на террасе появился Так.
— Извините, сэр.— Помощник приблизился к Каленбергу.—
Звонит мистер Уэбстер.
Каленберг нахмурился.
— О! Как же я забыл. Передайте, что я перезвоню через
несколько минут.
Так поклонился и вышел.
— Извините, мисс Десмонд, к сожалению, я должен покинуть
вас. Вероятно, мы не увидимся до вашего отъезда. Не сердитесь
из-за фотографий. Надеюсь, обед понравился.
Гости стоя поблагодарили Каленберга. Макс кивнул, включил
кресло и, сопровождаемый Гинденбургом, выкатился с террасы...
В кабинете его ждал Так.
— Благодарю вас, Так, эта пара меня утомила. Красивая жен-
щина, но не более чем игрушка. За ними следили?
— Да, сэр.
597
— Хорошо. Остальные трое?
— Проводника больше нет. Феннель и Джонс на скале, наблю-
дают за домом, поддерживают связь с Эдвардсом по рации. Пере-
говоры перехвачены. Феннель попытается проникнуть в дом один.
Джонс останется на границе джунглей. Эдвардс догадывается, что
мы их подозреваем.
— Это делает ему честь. Не глуп. Можете идти, Так. Я немного
поработаю, лягу в обычное время. Отпустите остальных слуг.
— Разумно ли, сэр? — возразил Так.
— Здесь будут охранники и Гинденбург. Опасаться нечего.—
Каленберг задумчиво посмотрел на помощника.— Чем меньше вы
будете знать об этом, тем лучше. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.— Так поклонился и вышел из ка-
бинета.
Каленберг занялся бумагами, доставленными днем.
В половине одиннадцатого раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите,— Макс нахмурился.
На пороге появился Кемоза.
— В чем дело?
— Господин, Звайде, один из садовников, умер.
Каленберг удивленно поднял брови:
— Умер? Как это произошло? Несчастный случай?
— Не знаю, господин. Он жаловался на головную боль, судоро-
ги в мышцах. Он всегда жаловался, никто и не обратил внимания.
Потом Звайде сказал, что у него горит горло. А через несколько
минут упал и умер.
— Странно. Что ж, похороним его, Кемоза. Его жена будет
довольна. О нем никто не станет жалеть.
Кемоза взглянул на Каленберга и поклонился.
— Я распоряжусь, господин.— Слуга вышел, тихо, тенью
скользнув через порог.
Макс откинулся в кресле, улыбнулся.
Перстень Борджа — по-прежнему смертоносное оружие.
ГЛАВА 8
В гостиной Гея и Гэрри обнаружили, что окна и двери на терра-
су плотно закрыты. Циркуляцию воздуха обеспечивал кондиционер.
Попытки Гэрри открыть дверь или окно кончились безрезуль-
татно.
— Закупорено намертво.— Пилот почесал затылок.— Как же
Феннель проникнет в дом?
— Рано радовались. С чего вы взяли, что окна и двери не запи-
рают на ночь? — Гея присела на ручку кресла.— Что будем делать?
598
— Для начала предупредим Феннеля. Он хвастал, что справит-
ся с любым замком.— Гэрри взглянул на часы: десять вечера.—
Еще целый час. Что скажете о Каленберге?
Гея фыркнула:
— Опасный малый. Ему было скучно со мной, а такой человек
не может стать моим любимцем,— засмеялась.— А ваше мнение?
— Злобен... умен. Меня по-прежнему преследует ощущение,
что нас заманивают в ловушку. Но раз мы здесь, надо быть психом,
чтобы не попытаться заполучить перстень. Предупрежу Феннеля,
чтобы не терял бдительности.
— Все подозрения — плод вашего воображения, Гэрри. Если
он опасается, зачем показывать нам музей?
— Возможно, я ошибаюсь.— Гэрри пожал плечами.— Но...
все чересчур гладко.
— Вы собираетесь проверить лифт?
— Обязательно. Если лифт отключают, не представляю, как
спустимся вниз. Подожду полчаса, потом двину на разведку.—
Гэрри выглянул в пустынный коридор.— Никого. Если встретится
Так или кто-то из слуг, я пропал. Там не спрячется и муха.
— Скажете, что ходите во сне — лунатик.
Гэрри нахмурился.
— Мне не до шуток. Поймите, если нас поймают, дело примет
серьезный оборот.
— Тогда и будем волноваться.
— Вы правы.— Пилот улыбнулся.— Если нам удастся выбрать-
ся отсюда, что вы сделаете с деньгами?
— Положу в швейцарский банк. Как только накоплю доста-
точную сумму, Шалику придется искать другую рабыню.
— Не любите его?
— Разве он заслуживает любви? Шалик полезен мне, не более.
А каковы ваши планы?
— Хочу стать специалистом по электронике,— не колеблясь,
ответил Гэрри.— Я давно мечтал о высшем образовании и с день-
гами Шалика смогу получить диплом, а потом — хорошо опла-
чиваемую работу.
— Вот уж не думала, что вы хотите учиться. А жениться не со-
бираетесь?
— Лишь после того, как твердо стану на ноги.
— Уже подобрали кандидатуру?
Гэрри улыбнулся:
— Возможно.
— Кто же она?
— Вы не знаете... просто девушка. Мыс ней прекрасно ладим.
— А я возомнила, что вы предложите руку и сердце мне.
Гэрри засмеялся:
599
— Вы бы ответили отказом.
— Вы уверены?
— Разве я не прав?
— Правы.— Гея улыбнулась.— Я не выйду замуж за инженера
по электронике. Мне нужен человек, который мыслит и живет на
широкую ногу и к тому же богат.
— Поэтому я и выбрал Тони.
— Это ее имя?
Гэрри кивнул.
— Желаю удачи, Гэрри, надеюсь, вы будете счастливы.
— Благодарю. Я тоже желаю вам счастья, но не советую ста-
вить деньги во главу угла.
Гея задумалась.
— Жизнь без денег довольно трудна.
Гэрри уставился в потолок.
— Деньги, конечно, нужны, но все это,— пилот обвел рукой
роскошную гостиную,— по-моему, излишество.
— Не согласна.
— Значит, в этом вопросе мы не сошлись во мнениях.— Пилот
взглянул на часы.— Пора взглянуть на лифт.
Гея встала.
— Пойду с вами. Если кого-нибудь встретим, скажем, что ре-
шили погулять по саду, но терраса оказалась закрытой и мы пошли
к центральному входу.
— Слишком прозрачно... но другого не остается.
Они выскользнули в коридор, прислушались, быстро пошли
к лифту. Гэрри сунул руку под подоконник и, нащупав кнопку,
нажал. Стена отошла в сторону. Посмотрели друга на друга,
Эдвардс знаком предложил Гее оставаться на месте, а сам прибли-
зился к дверям лифта, которые тут же разошлись в стороны; войдя
в кабину, Гэрри нажал красную кнопку, блокирующую сигнализа-
цию, а затем зеленую. Двери закрылись, кабина пошла вниз.
Когда лифт остановился, Эдвардс снова нажал зеленую кнопку,
кабина поднялась. Подойдя к подоконнику, Герри нажатием кнопки
вернул стену на место, взял Гею за руку, и они побежали к себе.
— Работает,— с облегчением вздохнул Гэрри, закрыв за со-
бой дверь.— Теперь все зависит от того, сможет ли Феннель от-
крыть замок.
Подождав еще пятнадцать минут, Гэрри включил рацию. Фен-
нель ответил немедленно.
Гэрри коротко обрисовал положение и сообщил, что лифт рабо-
тает. Феннель сказал, что в доме светятся лишь два окна, причем
в разных его концах.
— Правое окно — наша гостиная,— пояснил Гэрри.— А вто-
рое — в комнатах Каленберга.
600
— Левое окно погасло,— доложил Феннель.— Свет остался
только у вас.
— Каленберг говорил, что сад не патрулируется. Но я ему
не доверяю, Лью. Будьте осторожны. Не напороться бы на зулусов.
— Постараюсь. Думаю, за полчаса я доберусь до дома. Кен
останется на скале ждать нашего сигнала.
Гэрри выключил рацию, повернулся к Гее:
— Феннель идет сюда. В доме погашены все огни.
— Мы можем улететь через пару часов,— заметила Гея.—
Пойду переоденусь.
Она пошла в спальню, сняла сари, надела блузку и шорты,
вернувшись в гостиную, увидела, что Гэрри последовал ее примеру.
Сели на кушетку: напряженно ждали Феннеля.
Минуты ползли, как часы. Наконец Гэрри коснулся ее руки.
— Он здесь!
Феннель заглянул в окно, кивнул. Опустив на землю мешок
с инструментами, Лью подошел к двери. С помощью потайного фо-
наря осмотрел замок, потянулся к мешку. Через пару минут
дверь распахнулась, Феннель прошел в гостиную.
— Неплохо устроились...— Лью оглядел обстановку.— Черная
работа досталась нам с Кеном.
Гэрри улыбнулся:
— В следующий раз поменяемся.
Феннель метнул злобный взгляд, отвернулся.
— Где лифт? — пробурчал Лью.— Работа займет три или четы-
ре часа.
Гэрри посмотрел на женщину:
— Вам лучше остаться здесь.
— Хорошо,— кивнула Гея.
— Как насчет телевизионных камер? — ожил Феннель.
— Они в музее, но я не знаю, где находится монитор и дежурят
ли около экрана по ночам.
Феннель побагровел от ярости.
— Вы должны были это выяснить! — рявкнул он.
Гэрри открыл дверь в коридор, подозвал Феннеля.
— Взгляните. Тут не меньше трех дюжин дверей. Монитор
может быть за любой из них. Мы не могли заглядывать в каждую
комнату, не вызвав подозрений. Вы не видели зулусов, когда шли
по саду?
— Нет. При чем здесь зулусы?
— Если они не охраняют сад, возможно, никто не дежурит
и у монитора.
— Если кто-то дежурит, мы сразу влипнем.
— Это точно. Но где искать монитор?
Феннель задумался, пожал плечами.
601
— Где угодно. Даже в одной из хижин около дома.
— Идем мы в музей или уходим без перстня?
— Вы готовы рискнуть? — Феннель посерел от напряжения.
— Готов.
Выскользнули в коридор, Гея осталась в гостиной. Несколько
минут спустя, выйдя из лифта в подземном помещении перед
дверью, Гэрри указал на линзы телекамеры.
— Вот она.
Феннель пристально посмотрел на линзы, выдохнул с облегче-
нием.
— Выключена.
— Вы уверены?
Лью устало кивнул.
Гэрри вытер о шорты потные ладони.
— Вот дверь в музей. Вам помочь?
Феннель подошел к двери, осмотрел циферблат и замок.
— Нет... я сам. Потребуется время, но я ее открою,— раскрыл
мешрк, разложил на полу инструменты. Гэрри сел в кресло, закурил.
Феннель работал неторопливо, скоро Гэрри надоело рассматри-
вать его широкую спину. Пилот встал, принялся ходить из угла
в угол.
— Как дела? — Гэрри устал ждать. Прошел час.
— Я отсоединил реле времени.— Феннель вытер пот.— Самое
трудное позади. Осталось лишь открыть замок.
Гэрри сел. Прошел еще час, прежде чем Феннель довольно
хмыкнул.
— Готово!
— Быстрее, Лью.
— Повезло. Однажды я возился с таким замком пять часов.—
Феннель встал, приоткрыл дверь.— Вы знаете, где перстень?
— Я проведу вас.
Феннель торопливо собрал инструменты, мужчины через кар-
тинную галерею проникли во второй зал. Гэрри направился к пьедес-
талу, в изумлении застыл на месте.
— В чем дело? — обеспокоенно спросил Феннель.
— Его нет! — Гэрри облизал пересохшие губы.— Его нет...
там, где он был! Я...— Пилот замолк на полуслове, взглянув на
широкую арку, ведущую в картинную галерею.
Там стояли четыре высоких зулуса, в леопардовых шкурах,
наброшенных на плечи, с копьями в руках.
— Вы идете с нами,— сказал один из них.
Гэрри сжался и двинулся к арке.
Феннель, выругавшись, поднял мешок с инструментами и после-
довал за пилотом.
602
С каждой минутой волнение Геи нарастало. Она мерила шагами
роскошную гостиную, гадая, как дела у мужчин. С момента их ухода
минуло почти два часа. Гея постоянно напоминала себе, что Фен-
нель говорил о четырех, и жалела, что не пошла с ними. Неопреде-
ленность пугала.
Раздался осторожный стук. Думая, что это Гэрри, мисс Дес-
монд бросилась к двери. На пороге стоял огромный зулус.
Прижав руку ко рту, Гея отступила назад.
— Вы идете со мной,— прорычал зулус.
— Что вам надо? — прошептала Гея.
— Господин хочет... пошли!
Гея закрыла глаза: Гэрри прав, их заманили в ловушку. Через
минуту пришла в себя и, высоко подняв голову, последовала за афри-
канцем.
Зулус подвел пленницу к двойным дверям, распахнувшимся при
их приближении. Не оглядываясь на конвоира, Гея прошла в каби-
нет Каленберга. Сердце бешено колотилось.
— Мисс Десмонд.— Каленберг сидел за столом, гепард лежал
около его кресла.— Подойдите» Посмотрим вместе. Присядьте.—
Каленберг указал на стул.
Гея села, взглянула на экран включенного монитора и чуть
не лишилась чувств, увидев Феннеля перед дверью музея.
— Судя по всему, он вот-вот расправится с моим прекрасным
замком,— пояснил Каленберг.— А конструкторы уверяли, что это
невозможно.
— Готово! — донесся из динамика приглушенный голос Фен-
неля.
На экране появился Гэрри.
— Ваш приятель — способный человек,— продолжал Кален-
берг.— Я не верил, что он откроет замок, но он справился.
Гея молчала.
— Обычно мы обесточиваем лифт.— Каленберг откинулся в
кресле, не отрывая глаз от экрана.— Но я хотел выяснить, каковы
возможности вашего специалиста. Предстоит серьезный разговор
с конструкторами замка. Так дело не пойдет.
Оба наблюдали, как Гэрри и Феннель вошли в музей.
— Чтобы не вспугнуть ваших друзей, я включил телекамеру,
лишь когда они убедились, что та не функционирует. А теперь их
ждет сюрприз.— Каленберг переключил монитор на телекамеру
второго зала.
На экране Феннель и Гэрри смотрели на пустой пьедестал, Гея
услышала, как Феннель спросил: «В чем дело?»
И тут же Каленберг выключил монитор.
— Они будут здесь через несколько минут.— Макс протянул
Гее золотой портсигар.— Сигарету?
603
— Благодарю.— Гея взяла сигарету, прикурила от любезно
предложенной зажигалки.
— Между прочим, как поживает господин Шалик?
Вопреки ожиданиям Каленберга вопрос не удивил Гею.
— Когда я видела его в последний раз, прекрасно! — невозму-
тимо ответила она.
— По-прежнему прокручивает свои грязные делишки?
— Не знаю. Он постоянно занят, я не интересовалась подроб-
ностями.
— Пора его остановить.— Глаза Каленберга злобно сверкну-
ли.— Он становится несносным.
— Вы так думаете? Шалик ничуть не хуже других,— заметила
Гея.— В конце концов, мистер Каленберг, вы и он одного поля
ягода.
— Отчего же, мисс Десмонд?
— Мистер Так говорил, что в музее только оригиналы. Не ве-
рю, чтобы власти Флоренции продали Давида Бернини. Вы украли
перстень Борджа и многое другое. Вы так же несносны, как и
Шалик.
Каленберг улыбнулся.
— Признаю, лучшие экспонаты моего музея украдены, но на
то есть причины. Я боготворю прекрасное. И слишком занят, чтобы
ездить в Европу, поэтому предпочитаю иметь под рукой то, что мне
нравится. Шалику важны только деньги, красота ему безразлична.
Он живет ради денег, я — ради прекрасного. Поэтому я решил
остановить его.
— Возможно, ему нужны деньги,— заметила Гея.— У вас же
их больше чем достаточно. Вы бы ничем не отличались от Шалика,
если бы у вас их не было.
— Вы — смелая женщина, мисс Десмонд. Уверен, мистер Ша-
лик обомлел бы, узнай он, как вы его защищаете.
— Я не защищаю. Я лишь говорю, что не вижу разницы между
вами.
Прежде чем Каленберг успел ответить, открылись двойные
двери, в кабинет вошли Гэрри и Феннель.
Зулусы замерли на пороге, вопросительно глядя на Каленбер-
га. Макс отпустил их взмахом руки, африканцы вышли в коридор,
двери закрылись.
— Проходите, джентльмены, садитесь.— Каленберг указал
на стулья перед столом.
Гэрри сел, Феннель не шелохнулся.
— Присядьте, мистер Феннель,— повторил Каленберг.— Поз-
вольте вас поздравить. Не верилось, что проникнуть в музей воз-
можно, и тем не менее вы это проделали.
— Довольно болтовни! — рявкнул Феннель.— Мы пришли за
604
перстнем и не смогли его взять. Теперь нам пора убираться, вы
нас не остановите!
— Разумеется, вы покинете поместье, но сначала нам надо
кое-что обсудить.
— Нечего обсуждать! — огрызнулся Феннель, дрожа от ярости
и разочарования. Лью взглянул на Гею и Гэрри.— Пошли... он
не посмеет остановить нас! — Феннель дернул за ручку, дверь
не поддалась.— Откройте дверь, не то я сломаю вашу проклятую
шею.
Каленберг удивленно поднял брови.
— Не советовал бы.— Макс щелкнул языком, в ту же секунду
Гинденбург встал и медленно двинулся на Феннеля, не сводя с бан-
дита янтарных глаз.— Уверяю вас,— продолжал Каленберг,— мой
приятель разорвет вас в клочья, если я дам ему знак. Сядьте!
Не говоря ни слова, Феннель рухнул на стул рядом с Гэрри.
— Отлично. Я не хочу, чтобы затраченные вами усилия пропа-
ли даром. Мисс Десмонд права: перстень попал ко мне не совсем
законным путем. Я решил отдать его вам на определенных усло-
виях.— Каленберг выдвинул ящик, поставил на стол стеклянную
коробочку с перстнем.
Феннель взглянул на перстень, потом на Гэрри.
— Это он? — После кивка Гэрри Лью повернулся к Каленбер-
гу: — Какие еще условия?
— Мисс Десмонд.— Каленберг смотрел прямо в глаза Гее.—
Хотя я богат и занят, наступают моменты, когда меня одолевает
скука. Как видите, я калека, прикован к креслу. В молодости мечтал
стать охотником. Ничто не доставило бы мне большего удовольст-
вия, чем участие в сафари. Но... для калеки это невозможно, что,
естественно, раздражает меня. Любая форма раздражения непе-
реносима для человека, обладающего такими властью и богатством,
как я.
— Ну и что? — нетерпеливо воскликнул Феннель.— Объясни-
те, что за условия?
Каленберг не счел нужным отвечать.
— Вот перстень Борджа.— Макс поднял стеклянную коробочку,
протянул ее Гее.— Насколько мне известно, после успешного
завершения операции каждый из вас должен получить от Шалика
по девять тысяч долларов.— Каленберг слабо улыбнулся.— Развед-
ка поставлена неплохо. Это большая сумма, и вы постараетесь
сделать все, что в ваших силах, чтобы доставить перстень Шалику.
— Вы хотите сказать, что отдаете нам перстень? — недоверчи-
во уточнил Феннель.
— Он уже у мисс Десмонд, но... перед тем, как передать пер-
стень Шалику, вам предстоит выбраться из поместья.
— Ага,— пробурчал Феннель.— Ваши дикари попытаются
нас остановить... так?
605
— Если сумеют. Я хочу устроить охоту. Вы трое и мистер
Джонс, ожидающий на скале, станете дичью, мои зулусы — охот-
никами. У вас будет шанс уйти от охотников — я дам вам три часа
форы. Вас выпустят из дома в четыре утра, как только начнет све-
тать. В семь зулусы пойдут по вашему следу. Избежать встречи
с ними вам удастся лишь благодаря уму и хитрости.
— Вы шутите? — не утерпел Гэрри.
— Нисколько. Вы оцените серьезность моих намерений, если,
к несчастью, попадете к ним в руки.
— Допустим, нас поймают. Что тогда?
— Разумный вопрос, мистер Эдвардс. Тогда?.. Жестокая
смерть. Мои люди довольно примитивны. Во времена Шейка, ве-
ликого вождя зулусов, захваченных в плен врагов сажали на кол
и они умирали в мучениях.
Гэрри побледнел.
— И нас ждет та же участь?
Макс вежливо развел руками.
— Вы сами недалеко ушли от дикаря,— выкрикнул Гэрри
после долгой паузы.
Лицо Каленберга исказилось.
— Я собираюсь проучить вас. Границы моего поместья непри-
ступны.— Горящие глаза Макса, казалось, прожгут Гэрри.— Вы
решились заявиться сюда с нелепой сказочкой и теперь должны за
это заплатить,— с трудом взял себя в руки.— Кроме того, от вас
необходимо избавиться, раз вы видели музей. Мертвые не говорят.
— Но зачем давать нам перстень? — удивился Гэрри.— Не
легче ли убить нас сразу?
— Охота развлечет меня. Перстень послужит наградой, если вы
вырветесь из поместья, но... уверяю, это маловероятно.
— Допустим, мы поклянемся никому не говорить о музее и оста-
вим перстень у вас? — попытался найти выход Гэрри.— Тогда вы
позволите нам улететь на вертолете?
-- Нет. И учтите, вашу птичку охраняют десять зулусов. Рано
угром один из моих пилотов отгонит вертолет компании, у которой
вы его арендовали.— Макс нажал кнопку, на противоположной
стене панель отошла в сторону, открыв карту поместья.
— Хочу дать вам шанс на спасение, буду разочарован, если
охота закончится через пару часов. Хотелось бы продлить удоволь-
ствие на несколько дней. Поэтому внимательно изучите эту карту.
Подход с востока перегораживает горный хребет. Вы не альпинис-
ты, я бы не советовал двигаться в этом направлении. Должен пре-
дупредить, что зулусы — опытные скалолазы и быстро догонят вас.
Не рекомендовал бы и юг. На карте показана река, подходы к ней
сильно заболочены, там полно крокодилов и змей. Северная дорога
относительно проста. Вы с ней хорошо знакомы. Однако двадцать
606
моих зулусов постоянно патрулируют этот участок. Вы их не видели,
мистер Феннель, но они заметили вас, как только вы ступили на
территорию поместья, и постоянно докладывали о вашем продвиже-
нии. Тем не менее я бы не пошел этой дорогой. Они впустили вас,
исполняя мое указание, но едва ли позволят вам уйти. Значит,
остается лишь западная граница. Пройти там трудно, но возможно.
Там нет воды и хорошая тропа ведет к шоссе на Мейнвилль. До
него сто двадцать миль, придется спешить. Зулус, конечно, может
догнать бегущую лошадь, но у вас в запасе три часа.— Каленберг
взглянул на часы.— Пора спать. Возвращайтесь к себе и отдохните.
В четыре утра вас освободят. Еще раз советую идти как можно
быстрее.— Макс нажал кнопку, двойные двери распахнулись, в ка-
бинет вошли четверо зулусов.
— Пожалуйста, идите с ними,— продолжал Каленберг.— Ста-
рая африканская поговорка гласит: стервятник — птица терпели-
вая. Лично я предпочел бы стервятника моим зулусам. Спокойной
ночи.
— Псих! — воскликнул Гэрри, как только обреченные вошли
в гостиную.— Насчет зулусов блефует?
— Нет.— Гея дрожала.— Он садист. Уйдем сейчас же. Они
думают, что дверь на террасу заперта. Мы выиграем еще четыре
часа, если уйдем немедленно.
Гэрри подошел к двери, ведущей на террасу, выглянул в сад.
— Они уже здесь... ждут.
Гея прижалась лицом к стеклу.
Перед домом, на корточках, полукругом сидели зулусы. Лун-
ный свет играл на широких лезвиях ассагаев, легкий ветерок шеве-
лил страусовые перья головных уборов.
— Что делать, Гэрри?
— Вы умеете лазить по горам? — выяснил пилот.
— Не пробовала.
— Давайте обойдемся без гор,— вмешался Феннель.— На вы-
соте у меня головокружение.
— Надо поговорить с Кеном. Мы должны пойти на север и за-
хватить Темба. Без него мы не выберемся отсюда.
— Это точно,— согласился Феннель.— Кен говорил, что у это-
го парня в голове компас. Он выведет нас из джунглей.
— Давайте выпьем.— Гэрри направился к бару.— Что вам
налить, Гея?
— Ничего.
— Лью?
— Шотландское.
— У Кена есть ружье? — уточнил Гэрри, наливая виски.
— Ружье оставили Темба.
— Оно могло бы пригодиться.
607
— У Темба не только ружье, но вода и пища. Пешком нам идти
три или четыре дня.
Гэрри заметил, что Гея рассматривает перстень сквозь стек-
лянный колпак.
— Выньте его и наденьте на палец,— посоветовал Эдвардс.—
Перстню лучше на руке, чем в коробке, которую легко разбить
или потерять.
— Перстень возьму я,— вмешался Феннель.
— Перстень останется у Геи,— спокойно заметил Гэрри.—
Я доверяю ей, а вам — нет.
Феннель сел, осушил бокал: сукин сын! Я тебе это припомню.
И ей тоже.
Гея вынула перстень.
— Алмазы великолепные, но сам перстень не так уж красив.—
Она примерила его на средний палец правой руки.— Великоват,
перстень все-таки для мужчины.— Гея надела его на большой па-
лец.— В самый раз. Неудобно, конечно, но не соскользнет.
Гэрри взглянул на часы. Без десяти два.
— Гея, идите к себе, отдохните. Я пойду в свою спальню. Надо
немного поспать. Трудно сказать, когда еще раз представится такая
возможность.
Не обращая внимания на Феннеля, они разошлись по своим ком-
натам. Лью устроился на кушетке в гостиной.
Гею разбудил барабанный бой, она села, взглянула на часы.
Без двух минут четыре. Схватив рюкзак, Гея выбежала в гостиную.
Гэрри и Феннель стояли у окна.
Зулус в леопардовой шкуре поднялся на террасу, махнул копьем
в сторону джунглей.
Гэрри рывком распахнул входную дверь.
Перед ним, в такт барабанному бою, в варварском танце изви-
вались тридцать зулусов, держа в одной руке щит из буйволиной
кожи, в другой — ассагай. Появление белых танцоры встретили
диким, леденящим кровь воплем. Сердце Геи учащенно забилось.
Они сошли с террасы, двинулись в джунгли, стараясь не глядеть
на танцующих воинов. Гея с трудом подавляла желание побежать.
Через несколько минут трое скрылись в густой растительности.
— Красивое зрелище,— хмыкнул Гэрри.— Эти мальчики
пойдут вслед за нами. Где Кен?
— Видите ту скалу? — показал Феннель.— Там.— И, сложив
руки рупором, заорал.— Кен! Сюда! Быстро! — Включив фонарь,
Лью начал описывать им широкие круги.
Послышался голос Кена:
— Не выключайте фонарь.
Спустя пять минут охотник присоединился к остальным.
— Перстень у вас? Я думал, что мы встретимся на посадочной
полосе около вертолета.
608
— Перстень у нас! — ответил Феннель.— Надо как можно быст-
рее добраться до Темба. Вертолет отпадает. Пошли, я все объясню
по дороге.
— Осложнения?
— Еще какие!
Кен и Феннель шли первыми, Гея и Гэрри держались чуть сзади.
Как только Кен узнал, что происходит, он ускорил шаг.
— Думаете, они начнут охоту?
— Уверен,— ответил Феннель.— И с ружьем чувствовал бы
себя гораздо спокойнее.
Шли по узкой тропе, Гэрри решал, как перехитрить зулусов.
Выбери они западный маршрут, исход охоты зависел бы от того, кто
быстрее, они или зулусы, но преследователи могли обогнать лошадь.
Идти на восток гибельно. Никто не умел лазить по горам. Северная
дорога усиленно охранялась. Оставалась лишь южная граница...
болота, крокодилы, змеи, но зулусы вряд ли подумают, что они
выбрали этот путь.
Через сорок минут вышли на поляну: здесь оставался Темба.
Чтобы добраться до скалы, Феннелю и Кену потребовалось на
сорок минут больше. Все тяжело дышали.
— Вот это дерево,— указал Кен.
— Уверены? Там никого нет.
— Темба! — позвал Кен.— Темба!
Гробовое молчание.
Кен побежал, остальные за ним. Под деревом охотник остано-
вился и огляделся. Здесь они сложили консервы, канистру с водой,
«спрингфильд»...
— Мерзавец удрал с нашими вещами! — рявкнул Феннель.
— Никогда! С ним что-то случилось.
Могилу обнаружил Гэрри.
— Что это? — пилот указал на холмик свежевыкопанной земли.
Сбившись в кучу, четверо подошли поближе. На холмике ле-
жал пробковый шлем Темба.
— Его убили... и унесли еду, воду и ружье,— прошептал Кен.
Гэрри первым пришел в себя.
— Теперь мы знаем, что нас ждет. Надо идти. Послушайте,
Кен, Феннель рассказал вам, что нам предложено четыре маршру-
та? Я — за южную дорогу. Если повезет, мы пройдем сквозь боло-
та, а они не смогут выйти на наш след. Каково ваше мнение?
— Все зависит от болот. Если непроходимые, то... и там полно
крокодилов.
— Думаю, это наш единственный шанс. У вас есть компас?
Кен достал из кармана прибор.
— Я — дипломированный штурман,— продолжал Гэрри.—
Хотите, чтобы я следил за направлением движения или сможете
это делать сами?
609
Кен протянул пилоту компас:
— Лучше вы. Я во всем полагался на Темба.
— Идем на юг.
Теперь Гэрри и Гея шли первыми, а Кен и Феннель замыкали
короткую колонну. Молчали, потрясенные смертью Темба. Все убе-
дились, что Каленберг не шутил. Часы показывали четыре пятьде-
сят. Еще чуть более двух часов, и зулусы ринутся в погоню.
Шли минут двадцать, прежде чем Гэрри остановился, взглянув
на компас.
— Тропа сворачивает на восток. Мы должны сойти с нее и идти
через джунгли.
Вокруг высокая трава, колючие кустарники, деревья.
— Без тропы будем идти гораздо медленнее,— заметил Фен-
нель.
— Это так, но мы должны двигаться к югу.
— Не хочу вас пугать,— добавил Кен,— но это змеиная страна.
Смотрите в оба.
Гея схватила Гэрри за руку.
— Не волнуйтесь.— Эдвардс попытался улыбнуться.— Я ря-
дом. Пошли.
Гэрри постоянно сверялся с компасом. Пока Каленберг гово-
рил, он внимательно изучил настенную карту. Река могла их спасти,
так как южнее поместья на берегу расположился маленький горо-
док. Кроме того река являлась источником воды, которой у бегле-
цов не было. В то же время в джунглях зулусы имели неоспоримое
преимущество в скорости.
Через три мили вышли на другую тропу, ведущую прямо на юг.
— Как дела? — Гэрри взял Гею под руку.
— Все в порядке, но я хотела бы знать, сколько нам идти?
— Чуть больше двадцати пяти миль, прежде чем мы выйдем
за пределы поместья. Я хорошо помню карту. Южная граница бли-
же к дому, чем остальные.
Феннель тяжело пыхтел сзади, сгибаясь под тяжестью мешка
с инструментами.
— Давайте я понесу,— предложил Кен.
Феннель остановился, зло посмотрел на мешок.
— Надоел мне до смерти. Мы не выберемся отсюда, если будем
тащить железяки за собой. Он стоил мне больших денег, но всегда
можно купить новые инструменты. Если же нас поймают, они мне
не понадобятся. К черту! — Феннель зашвырнул мешок в джунгли.
— Я мог бы его нести,— вмешался Кен.
Феннель улыбнулся.
— Знаю.
Они догнали Гею и Гэрри; через сотню ярдов тропа уперлась
в широкую, затянутую тиной лужу.
610
— Начинаются болота,— удрученно заметил Кен.— После
дождя пройти через них сложно.
Свернули с тропы в джунгли. При каждом шаге под ногами
выступала грязная вода. Поднималось солнце, становилось все
жарче.
— Чувствую воду,— неожиданно воскликнул Кен.— Река ря-
дом.
Через десять минут джунгли кончились, открыв пологий скольз-
кий спуск к неширокой, не более двадцати ярдов, речке.
— Надо перебраться на тот берег,— решил Гэрри.— Здесь
глубоко?
— Трудно сказать,— Кен оглядел коричневатый поток во-
ды.— Узенькая речушка. Неохота купаться в этой грязи, но...—
Охотник стащил рубашку, башмаки, зашлепал по хлюпающей гря-
зи. Схватившись за нависающую ветвь, Кен осторожно погрузился
в воду.— Глубоко. Придется плыть.— И, отпустив ветку, он поплыл
к противоположному берегу.
Все произошло мгновенно. Зашелестела густая трава. Похожая
на зеленовато-коричневый ствол дерева туша плюхнулась в воду
около Кена. Раскрылась чудовищная пасть, Кен отчаянно вскрик-
нул, исчезнув в вонючей воде.
ГЛАВА 9
В полдень хлынул дождь. Последние два часа тяжелые, набух-
шие водой облака собирались над головой, скрывая солнце. Вдруг
небо разверзлось, обрушив на землю потоки воды. В считанные
секунды трое вымокли до нитки. Гэрри схватил Гею за руку и пота-
щил под широкую крону баобаба. Феннель, что-то бормоча, устре-
мился за ними. Прижавшись спинами к стволу дерева, они в три
пары глаз смотрели на разбушевавшуюся стихию.
За последние четыре часа никто не вымолвил ни слова. Смерть
Кена лишила их дара речи. Гэрри первым пришел в себя. Как только
Кен скрылся под водой, пилот сообразил, что тому уже ничем не
помочь, и решил не терять ни секунды. Жестокостью дикари Кален-
берга, наверняка, не уступали крокодилам. Гэрри схватил Гею за
руку, и не обращая внимания на истерические рыдания, потащил
женщину за собой. Постепенно рыдания стихли, Гея пошла сама.
— Нам повезло с дождем,— прервал молчание Гэрри.— По-
токи смоют наши следы. После такого ливня зулусы нас не найдут.
Гея сжала его руку, она все еще не могла говорить.
Минут через десять дождь начал стихать.
— Мы должны идти.— Гэрри поднялся на ноги.— Надо пере-
браться на другой берег.— Он повернулся к Феннелю: — Мы смо-
жем построить плот?
611
— Я же бросил мешок с инструментами,— пробурчал Лью.—
Как строить?
Гэрри подошел к воде. Противоположный берег зарос высокой
травой и кустарником. Не притаились ли там крокодилы? После
гибели Кена Эдвардс решил, что риск слишком велик. Сначала надо
найти открытый участок берега, где не прячутся никакие твари.
— Прежде чем идти дальше, нужно поесть,— предложил пилот
и, развязав рюкзак Кена, достал банку тушенки.— Разделим.
— Я не голодна,— отказалась Гея.
— Вы должны есть,— настаивал Гэрри.
— Не хочу... отстаньте.
Гэрри пристально посмотрел на Гею.
— Вам плохо?
— Болит голова. Тошнит от одной мысли о еде.
Шок, подумал Гэрри. Или заболела? Только этого не хватало.
Наспех поели, мужчины встали. Гэрри наклонился, коснулся
плеча Геи. Та с трудом открыла глаза и, держась за руку пилота,
тяжело поднялась.
— Вам плохо?
— Нет,— едва прошептала она.
— Вперед! — рявкнул Феннель.— Или я уйду один.
Гэрри шел рядом с Геей. Женщина еле передвигала ноги. Эд-
вардс взял ее под руку.
— Не нужно! — Гея попыталась вырваться.— Со мной все в по-
рядке. Просто болит голова.
Но даже с его поддержкой они не могли набрать прежний темп.
— Шевелитесь! — бушевал Феннель.— Какого черта! Ползете,
как сонные мухи.
Гея убыстрила шаг, но вскоре снова начала отставать. Гэрри
тащил ее на себе. Состояние Геи внушало серьезные опасения. Жен-
щина шла, как во сне, едва волоча ноги.
— Господи! — не выдержал Гэрри.— В чем дело?
— Голова разрывается... наверное, это солнце.
— Немного отдохнем...
Еще через три мили Гэрри нашел, что искал. Джунгли отошли
от реки, и желтоватая вода текла неторопливо меж низких, лишен-
ных растительности берегов.
— Будем переправляться.— Гэрри огляделся.— Вы сможете
плыть, Гея?
— Если вы будете рядом.
Феннель подошел к самой воде, подозрительно посмотрел на
противоположный берег.
— Вы плывете первым? — спросил Гэрри.— Не волнуйтесь,
тут нет крокодилов.— Отвел Гею в тень.— Присядьте. Я найду боль-
шую ветку, чтобы переправить вещи сухими.
612
Гея опустилась на землю, Гэрри скрылся в джунглях.
— Что это с вами? — Феннель подошел ближе.
Гея обхватила голову руками.
— Отвяжитесь!
— Заболели?
— Раскалывается голова... отвяжитесь.
Алмазы Борджа сверкали в солнечных лучах. Феннель не мог
оторвать глаз от перстня.
— Отдайте перстень мне. Не хочу, чтобы он потерялся. Отдай-
те мне. Быстро!
— Нет!
Появился Гэрри, волоча за собой длинную ветку. Ругнувшись,
Феннель отошел от Геи.
Гэрри привязал к ветке рюкзаки и башмаки.
— Пошли,— кивнул он Гее.— Держитесь за ветку. Я помогу.
Феннель наблюдал, как они вошли в воду и спустя несколько
минут выбрались на другой берег. Гея сделала шаг, другой и плашмя
упала лицом вниз. Феннель бросился в воду, торопливо переплыл
реку. Гэрри перевернул Гею на спину, озабоченно вглядывался
в посеревшее лицо. Похоже, она потеряла сознание.
— Что случилось? — буркнул Феннель.
— Обессилела.— Гэрри поднял девушку на руки, перенес
в тень.— Захватите рюкзаки и обувь,— крикнул он Феннелю.
Лью надел башмаки, подхватил рюкзаки, подошел к Гэрри.
— Может, ее укусило насекомое? Пошли, Эдвардс. Чернома-
зые мерзавцы близко.
— Поищите пару длинных палок. Сделаем носилки из наших
рубашек.
Феннель удивленно посмотрел на пилота.
— С ума сошли!? Неужели надеетесь, что я потащу эту девку,
когда за нами гонятся дикари? Несите сами, если хочется.
Гэрри встал.
— Идите. Я остаюсь. Идите... Убирайтесь!
Феннель облизал пересохшие губы:
— Мне нужны компас и перстень.
— Убирайтесь!
Для своего телосложения Феннель двигался удивительно быст-
ро. Гэрри увернулся от удара, кулак пилота врезался в челюсть
толстяка. Лью рухнул на спину, широко раскинув руки.
— Убирайтесь! — рявкнул Гэрри.
Правой рукой Феннель нащупал в траве камень, одним движе-
нием метнул его в Гэрри. Камень попал в висок, Гэрри обмяк и по-
валился в траву.
Поглаживая распухшую челюсть, Феннель поднялся, осторожно
приблизился к Гэрри. Убедившись, что пилот без сознания, Лью
613
наклонился и, сунув руку в нагрудный карман, достал компас. За-
тем Феннель подошел к Гее и, схватив ее за руку, грубо сдернул
с пальца перстень Борджа. Гея открыла глаза, попыталась ударить...
Феннель не почувствовал удара, злобно ухмыльнулся.
— Прощай, детка,— прошипел Лью.— Надеюсь, ты умрешь
легкой смертью. Я беру перстень и компас. Вы оба не вернетесь.—
Феннель встал.— Если зулусы не найдут вас, то прикончат стервят-
ники. Счастливо, детка.
Гея даже не открыла глаза. Феннель подхватил рюкзак с остат-
ками еды и нырнул в жаркую духоту джунглей.
Гэрри пошевелился, открыл глаза. Тень проплыла над его ли-
цом, затем — другая. Посмотрел на дерево. На верхней ветке, сги-
бающейся под их тяжестью, сидели два стервятника.
Коснувшись рукой виска, Гэрри скривился от боли. На волосах
запеклась кровь. Еще не совсем придя в себя, пилот встал и, поша-
тываясь, подошел к Гее. Ее лицо горело, на лбу выступили бисерин-
ки пота. Гэрри не удивился, что перстень исчез, коснувшись рукой
нагрудного кармана, обнаружил пропажу компаса.
Гэрри присел на корточки, задумался. До границы поместья
не меньше пятнадцати миль болотистых джунглей. Взглянул
на рюкзаки — мерзавец унес и еду. Часы показывали четыре
дня. Зулусы искали их уже девять часов. Смыл ли дождь их
следы? Если нет, то чернокожие бестии появятся с минуты на
минуту.
Один Гэрри бросился бы в погоню за Феннелем, но оставить
Гею?..
Эдвардс еще раз посмотрел на девушку. Может, Феннель прав:
ее укусило какое-то насекомое? Жуткий вид — полутруп. Гея при-
открыла глаза.
— Больно? — прошептала хрипло.
— Пустяки.— Гэрри взял ее руку.— Не беспокойтесь.
— Он взял перстень и компас...
— Знаю. Не волнуйтесь. Все образуется.
Оба вздрогнули от резкого треска над головой. Под стервят-
никами сломалась ветка, птицы перелетели пониже.
Гэрри схватил окровавленный камень, швырнул его вверх.
Камень пролетел рядом со стервятниками, те тяжело поднялись
и улетели, громко хлопая крыльями.
— Они знают, что я умираю,— пролепетала Гея.— Гэрри!
Я боюсь.
— Вы не умираете! Укус насекомого. Через день-другой попра-
витесь.
— Мне уже не помочь,— продолжала она.— Оставьте меня.
614
Подумайте о себе. Не знаю, что со мной, но долго не протяну. Ноги
окоченели, тело горит.
Гэрри дотронулся до ног женщины: холодны, как лед.
Стервятники снова с шумом опустились на дерево.
— Вы действительно хотите остаться со мной?
— Хочу и останусь.
— Гэрри, вам не придется долго ждать.— Из глаз Геи покати-
лись слезы.— Обещайте мне одну вещь.
— Все что угодно.
— Похоронить меня нельзя. Разве вырыть могилу голыми рука-
ми? Пожалуйста, бросьте мое тело в реку. Лучше крокодилы, чем
эти...
— Не говорите об этом. Вам надо отдохнуть. К завтрашнему
дню вы выздоровеете.
— Обещайте, Гэрри.
— Хорошо, обещаю, но...
— Вы были правы, говоря, что нельзя все мерить деньгами,—
прервала Гея.— Если бы деньги не значили для меня так много, я бы
не попала сюда. Гэрри, у вас есть бумага и ручка? Я хочу написать
завещание.
— Гея, не стоит...
Слезы хлынули, размазывая грязь.
— Гэрри... пожалуйста... если б вы знали, как мне трудно гово-
рить. Все болит. Позвольте... помогите мне написать завещание.
Гэрри достал из рюкзака блокнот, шариковую ручку.
— Я должна писать сама,— прошептала Гея.— Управляющий
банка знает мой почерк. Помогите мне сесть.
Двадцать минут ушло, чтобы написать несколько строчек.
— Все, что у меня есть, я оставляю вам, Гэрри. На моем счете
в Берне больше ста тысяч долларов. Поезжайте туда, найдите
доктора Кирста. Он — управляющий банка. Расскажите ему, что
случилось... Расскажите ему обо всем, в особенности о музее Кален-
берга. Передайте ему завещание, Кирст все устроит.
Спустя три часа багровый диск солнца коснулся верхушек
деревьев; Гея умерла тихо, так и не поняв, что причиной ее смерти
была маленькая царапинка на пальце, совсем незаметная.
Феннель быстро шел вперед. Время от времени трясина застав-
ляла его делать широкий круг, отнимая последние силы. Однажды
Лью провалился по колено в жидкую вонючую грязь и с трудом
выбрался на сухое место. Феннель постоянно думал о том счастли-
вом моменте, когда войдет в кабинет Шалика и выложит, что пер-
стень у него. Если Шалик надеялся получить перстень за девять
тысяч долларов, его ждало жестокое разочарование. Феннель твер-
615
до решил, что отдаст перстень лишь за тридцать шесть тысяч, то
есть за сумму, обещанную Шаликом всем четверым. Через четыре-
пять дней он доберется до Лондона и, получив деньги, укатит в
Ниццу. Он заслужил отпуск. Когда надоест Ницца, Лью наймет ях-
ту, захватит с собой пташку и отправится в круиз по Средиземному
морю.
Феннель уже вычеркнул из своей жизни Гею и Гэрри, не сомне-
ваясь, что никогда их не увидит. Кена, конечно, жаль. С Кеном он
чувствовал бы себя гораздо уверенней.
Солнце медленно падало к гряде гор, в джунглях темнело. Фен-
нель решил, что пора устраиваться на ночь, сбавив темп, вскоре уви-
дел слева от тропы пятачок жесткой травы, над которым возвы-
шалось дерево с густой кроной.
Положив рюкзак на землю, Лью быстро собрал хворост, разжег
костер, сев спиной к дереву, раскрыл рюкзак Кена: три банки ту-
шенки, две фасоли, одна мясного рулета. Довольно хмыкнув, Фен-
нель вскрыл банку рулета. Наевшись, закурил, бросил в костер
несколько веток и расслабился.
Джунгли жили своей жизнью. Шелестели листья, стрекота-
ли насекомые, издалека донесся рев зверя, ночные птицы хло-
пали крыльями над головой. Феннель докурил сигарету, закрыл
глаза. Далекий шум джунглей усилился, приобрел зловещий
оттенок.
Что если зулусы заметили костер и подкрадываются к нему?
Негодяи сажают пленников на кол, уверял Каленберг.
На лбу Феннеля выступил пот. Угораздило его разжечь костер?
Острые глаза дикарей издалека обнаружат огонь. Схватив толстую
ветку, Феннель раскидал головешки. Темнота тут же окутала Лью
душным черным покрывалом. Прижавшись спиной к стволу дерева,
Феннель всматривался в джунгли, но видел лишь пугающую пусто-
ту. Феннель просидел больше часа, вздрагивая, при каждом звуке,
наконец голова упала на грудь, и навалился сон. Лью слишком
устал, чтобы бояться призраков.
Феннель проснулся с отчаянно бьющимся сердцем. Рядом был
кто-то еще. Врожденное чувство опасности било тревогу. Сжав
толстую ветку, Лью вслушался в темноту.
Совсем рядом, ярдах в пяти, что-то двигалось по траве. Фен-
нель достал фонарь, направил его на звуки, нажал кнопку.
Луч осветил животное: по лисьей морде, грязно-желтой с чер-
ными пятнами шерсти, по смраду Феннель понял, что перед ним
гиена.
Через мгновение хищник исчез в кустах, но и этого хватило,
чтобы Феннель в панике вскочил на ноги: вспомнил смерть Кена.
Гиена! Мерзкая тварь. Мало кто знает, что у этого трупоеда
невероятно мощные челюсти. Гиена без усилия перегрызает бед-
616
ренную кость коровы, всего боится и выходит из логова только
ночью. Гиена за несколько миль чует запах добычи и готова ждать
вечность, лишь бы застать жертву врасплох.
Дрожащей рукой Феннель направил луч на кусты. И снова
гиена, сверкнув глазами, отпрыгнула в сторону.
Готова ждать целую вечность, лишь бы застать жертву врасплох.
Зря Кен рассказал ему это.
Феннель понял: больше не спать, взглянул на часы. Три утра.
Еще час — и можно в путь. Чтобы не посадить батарейку, выклю-
чил фонарь. Тут же из темноты донесся злобный смех маньяка,
кровь в жилах застыла, волосы встали дыбом. Ужасный звук повто-
рился... вой голодной гиены.
Целый час Феннель простоял, прижавшись к дереву, сжимая
в руке толстую ветку. В темноте хохотала гиена...
Наконец рассвело, Лью еле держался на ногах. Подняв рюкзак,
Феннель двинулся по узкой тропе, ведущей на юг. Шел гораздо
медленнее, чем вчера. Через два часа решил перекусить, немного
отдохнуть. Сев на упавшее дерево, Феннель вскрыл банку фасоли,
жадно съел, запил глотком воды из бутылки Кена. Выкурив сига-
рету, с трудом заставил себя подняться. Пройдя еще пять миль,
Феннель взглянул на компас и увидел, что вместо юга шел на юго-
запад, не заметив, что тропа, загибаясь, увела с нужного направ-
ления.
Выругавшись, Феннель вошел в джунгли. Становилось жарче.
Жесткая трава царапала ноги. Лью медленно продвигался вперед,
опасаясь змей. Пройдя с милю, Феннель увидел поляну и облег-
ченно вздохнул, надеясь, что джунгли кончились. Но с первым же
шагом по щиколотки провалился в чавкающую грязь. Поляна ока-
залась гиблым болотом. Пришлось дать большой крюк, чтобы
обойти топь.
Феннеля покидали последние силы: удастся ли выбраться из
этого душного ада? Лью понял, что должен отдохнуть. Бессонная
ночь подкосила. Три часа сна восстановят силы, и он сможет идти
дальше.
Спать — риск, думал Феннель, но надо подготовиться к послед-
нему броску через джунгли. К тому же, по словам Кена, гиены охо-
тились только по ночам. Впрочем, эта тварь наверняка осталась
далеко позади. Надо отыскать безопасное убежище и немного
поспать. Феннель заставлял себя идти вперед, пока не увидел
сваленное дерево, окруженное кустарником. С одной стороны ствола
почва оказалась достаточно сухой. Сделав из рюкзака подушку,
Феннель лег и провалился в глубокий сон.
Спустя несколько минут из джунглей появилась гиена, приню-
халась, сделав широкий круг, подошла к дереву, под которым лежал
Феннель.
617
Гиена не ела много дней и обезумела от голода, но, даже видя
перед собой беззащитную жертву, броситься не решалась. Легла на
землю, глядя на спящего человека.
Феннель спал мертвым сном, не шевелясь, не издавая ни звука.
Через полчаса гиена убедилась — ей ничего не грозит — прыгнула
вперед, челюсти сомкнулись на ноге Феннеля.
Лью издал дикий крик и завертелся волчком, попытался
встать, но от пронзившей его боли упал на колени. Взглянув на
ногу, Феннель увидел, что бедро превратилось в кровавое месиво.
В десяти шагах гиена жевала плоть Феннеля.
Перед тем как потерять сознание, Феннель успел заметить
стаю стервятников, неторопливо опустившихся на соседнее дерево.
Нгомейн, великолепно сложенный зулус, недавно служил у Ка-
ленберга, но африканцу приглянулась чужая жена, и его уволили.
Нгомейн был одним из сорока охранников, патрулирующих подходы
к поместью Каленберга, и знал джунгли как свои пять пальцев.
И, покинув Каленберга, он недолго раздумывал над тем, как зара-
ботать на жизнь. На территории поместья водилось много кроко-
дилов; охранники не считали, что уволенный виноват, и симпати-
зировали ему; Нгомейн получил возможность время от времени
убивать пару-тройку пресмыкающихся. Шкуры продавал белому
торговцу в Мейнвилле, тот платил хорошие деньги и не задавал
вопросов.
Нгомейн направлялся к реке, когда услышал предсмертный крик
Феннеля. Остановился, сжав старинное ружье и всматриваясь
в густую зелень. Наконец любопытство взяло верх над осторож-
ностью, и Нгомейн углубился в джунгли, чтобы через несколько
минут обнаружить то, что осталось от Феннеля.
Гэрри медленно шел вдоль берега реки. Пилот решил, что без
компаса идти напрямую через джунгли равносильно самоубийству;
выбранный им путь был в два раза длиннее, и все же Гэрри не сом-
невался — тут он не заблудится.
Опустив в воду тело Геи, Эдвардс вернулся под дерево и лег
лицом вниз. Во сне мучили кошмары, в пять утра Гэрри был на но-
гах. Изредка смачивал губы речной водой. В рюкзаке лежали
четыре пачки сигарет, непрерывным курением удавалось заглушать
голод и отгонять москитов.
В полдень он отдохнул около двух часов и двинулся дальше.
К наступлению темноты, несмотря на голод и жажду, Гэрри про-
шел двадцать пять миль. По его подсчетам, до маленького городка,
расположенного на берегу реки, оставалось не более двадцати.
618
Как только начало темнеть, Гэрри нашел место посуше, лег
и тут же заснул, чтобы проснуться с восходом солнца. Встав, он
умылся, с трудом подавив желание утолить жажду. Через час
подошел к месту, где река делала крутой поворот, и замер, не веря
своим глазам.
Ярдах в шестидесяти от него вода прибила к берегу каноэ.
Не разбирая дороги, забыв о змеях и крокодилах, Гэрри бросился
вперед.
На дне каноэ лежал мертвый зулус, рядом с ним — рюкзаки
Кена и Феннеля. На правой руке зулуса сиял перстень Борджа.
Пройдя таможенный досмотр в аэропорту Хитроу, Гэрри
поспешил к телефонной будке, набрал номер Тони. Двадцать минут
одиннадцатого; Эдвардс знал, что девушка еще спит.
— Мисс Уайт нет,— ответил сонный голос.
— Тони! — закричал Гэрри, опасаясь, как бы она не бросила
трубку.— Это я!
— Гэрри! Милый! Неужели это ты?
— Только что прилетел из Йоханнесбурга.
— И сразу звонишь мне? О, милый! Значит, она не так красива?
Гэрри тяжело вздохнул.
— Послушай, Тони, ты занята? Завтра утром я лечу в Берн
и хочу взять тебя.
— Берн? Где это?
— В Швейцарии. Чему тебя учили в школе?
— Только не географии. Хочешь, чтобы я полетела с тобой?
Я готова. Хоть на край света.
— Отлично. Потом на пару недель на Капри. Ты знаешь, где
находится Капри?
— Конечно. Но, Гэрри, я не могу уехать на пару недель. Я долж-
на работать. Меня отпустят на три дня, но не на две недели.
— Жены не работают, Тони.
Долгое молчание.
— Жены не работают? — от волнения Тони внезапно охрипла.
— Так считают настоящие мужчины.
-г- Но я не замужем, Гэрри.
— Увидимся через два часа и исправим это недоразумение.—
Эдвардс торопливо повесил трубку.
Поймав такси, Гэрри велел отвезти его в «Ройял Тауэрс».
В вестибюле попросил портье позвонить в номер Шалика, сообщить
о его прибытии.
После короткого разговора портье предложил подняться
наверх.
Выйдя из лифта, Гэрри постучал и вошел в приемную. Блон-
619
динка в черном строгом платье оторвалась от пишущем машинки.
— Мистер Эдвардс?
— Совершенно верно.
— Мистер Шалик вас ждет.— Блондинка открыла дверь, Гэрри
вошел в кабинет.
Шалик сидел за столом с сигарой во рту. При виде Гэрри выпус-
тил облако ароматного дыма, положил сигару в пепельницу.
— Доброе утро, мистер Эдвардс. Вы принесли перстень?
— Да.— Гэрри сел в кресло, положив ногу на ногу и выжидаю-
ще посмотрел на Шалика.
— Поздравляю. Полагаю, ваши спутники присоединятся к нам
с минуты на минуту?
— Нет.— Гэрри покачал головой.
Шалик нахмурился.
— Разве они не хотят получить причитающееся вознаграж-
дение?
— Им больше не нужны деньги.
Шалик задумчиво разглядывал кончик сигары.
— Но почему, мистер Эдвардс?
— Они мертвы.
Шалик вздрогнул.
— Мисс Десмонд?
— Да. И те двое...
— Как это произошло?
— В джунглях полно насекомых. Ядовитый укус.
Шалик поднялся из-за стола, подошел к окну, застыл спиной
к Гэрри.
— Где доказательства того, что вы говорите правду? Как погиб-
ли остальные?
— Джонса разорвал крокодил. Не знаю, что случилось с Фенне-
лем. Возможно, его убил один из зулусов Каленберга. Я нашел
мертвого зулуса, рядом с телом лежал рюкзак Феннеля. Феннель
украл у нас компас и перстень и бросил меня и Гею в джунглях.
Мне удалось выбраться. Гее — нет.
— Вы уверены, что она умерла?
- Да.
Шалик снова сел. Гею по возвращении ждало новое задание —
миллионное дело. Что теперь делать? Шалика охватила ярость:
столько сил потратил на поиски нужной женщины, теперь все
начинать сначала. А миллион уплывет в другие руки.
— Где перстень?
Гэрри вынул из кармана спичечный коробок, положил на стол.
Шалик достал перстень, осмотрел, облегченно вздохнул. Хоть эта
операция завершилась успешно. Улыбнулся. Не так уж плохо
заработать полмиллиона всего за несколько дней.
620
— Я понимаю, что операция прошла не так гладко, как хоте-
лось бы, мистер Эдвардс. Я доволен. Будет справедливо, если
я удвою ваше вознаграждение. Вместо девяти тысяч вы получите
восемнадцать. Не возражаете?
Гэрри покачал головой.
— Девяти вполне достаточно,— резко ответил пилот.—
Мне не нужны деньги, заработанные мертвецами.
Шалик пристально посмотрел, потом пожал плечами, достав из
ящика конверт, протянул Гэрри. Тот сунул конверт во внутренний
карман пиджака, встал и направился к выходу.
— Мистер Эдвардс...
Гэрри остановился.
— В чем дело?
— Я прошу вас дать полный отчет об операции. Возьмите
диктофон у секретарши и...
— Зачем это? — прервал его Гэрри.— Для полиции? Я отдал
вам перстень... это все.— И он вышел из кабинета.
Шалик задумчиво смотрел на закрывающуюся дверь. Может,
ему действительно лучше ничего не знать? Жаль, конечно, что Гея
погибла. Мисс Десмонд вошла в его жизнь, сделала свое дело
и ушла. В конце концов любую женщину можно заменить другой.
Шалик поднял перстень. Необыкновенные алмазы! Провел
по камням указательным пальцем и тут же вскрикнул от боли,
почувствовав резкий укол, выронил перстень, сунул кровоточащий
палец в рот.
Перстень Борджа по-прежнему ранит. Яд, разумеется, давно
высох. Минуло четыреста лет. Шалик посмотрел на палец — цара-
пина саднила.
Сняв трубку, набрал номер клиента: сейчас тот обрадуется,
узнав о возвращении перстня.
СОДЕРЖАНИЕ
Сидней Шелдон. Дон Винтон 5
Джозеф Димона. Последний — на Арлингтонском
кладбище 105
Патрик Андерсон. Любовница президента 307
Джеймс Хадли Чейз. Перстень Борджа 519
Лица и маски: Зарубежный политический детектив. Пер.
Л65 с англ.— М.: Политиздат, 1989.— 622 с.
ISBN 5—250—00895—X
В сборник входят четыре произведения американских авторов. В романе
Д. Димоны «Последний — на Арлингтонском кладбище» затронуты многие сто-
роны недавней американской действительности — убийство президента Д. Кенне-
ди, вьетнамская война, активизация правых сил. Главный герой романа П. Андер-
сона «Любовница президента», взявшись за самостоятельное расследование
убийства, убеждается в порочности той системы, в которую он до этого искренне
верил. Раскручиванию изощренного преступления посвящена повесть С. Шелдона
«Дон Винтон». В повести Д. Чейза «Перстень Борджа» рассказывается о банде
авантюристов, готовых на любое насилие ради денег, о нравах, царящих в среде
сверхбогачей.
Сборник рассчитан на самые широкие круги читателей.
Л 1 209—90 ББК 84.7США
079(02)—89
ЛИЦА И МАСКИ
Зарубежный политический детектив
Составитель В. Л. Черняк
Перевод на русский язык
В. А. Вебера, Д. В. Вознякевича
Заведующий редакцией А. В. Никольский
Редактор Е. Б. Бурковская
Художник В. И. Терещенко
Художественный редактор Е. А. Андрусенко
Технический редактор Т. Н. Полунина
ИБ № 8054
Сдано в набор 21.06.89. Подписано в печать 27.10.89. Формат 60X 84’/i6. Бумага офсет-
ная № 1. Гарнитура типа «Таймс». Печать офсетная. Усл. печ. л. 36,27. Усл. кр.-отт. в бу-
мажном переплете 37,90, в тканевом переплете 37,20. Уч.-изд. л. 42,92. Тираж
400 000(1 —100 000) экз. Заказ № 4948. Цена в бумажном переплете 5 р. 60 к., в тканевом
переплете 5 р. 70 к.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Типография издательства «Горьковская правда».
603006, г. Горький, ул. Фигнер, 32.
Hill
ннг
llllir
ini;
mi
ЯНН