ip
«ОТКЛШЧНПСЯ ОТ ИНТЕРНЕТА
М'М •**» .*»:
как еышь без oaieepHeina меле оерцозировки
УДК 159.9
ББК 88.37
КТК017
K84
Thierry Crouzet
J'ai debranche
Comment survivre sans internet apres
une overdose
Крузе, Тьерри.
K84 Я отключился от Интернета : как выжить без Интернета
после передозировки / Тьерри Крузе. — Ростов н/Д :
Феникс, 2014. —283, [1] с.
ISBN 978-5-222-21729-0
Сначала вы проверяли вашу электронную почту один-
два раза в день. Сколько раз вы это делаете сегодня? А бы-
вает так, что вы проверяете вашу почту через каждые
пять минут — так, как если бы это был вопрос жизни и
смерти? Ищете ли вы сотовый телефон, испытывая такое
же волнение, как будто потеряли ключи от квартиры?
Сформулируем вопрос проще: есть ли у вас зависимость
от Интернета? Неужели технология, которую изобрели
для того, чтобы сделать наше общение более эффектив-
ным, превращает нас в рабов?
Автор, гуру социальных сетей, написавший множе-
ство книг, посвящённых высоким технологиям, провёл в
Интернете треть своей жизни и решил устроить себе полу-
годовой курс «детоксикации». Эта книга о том, с какими
проблемами он столкнулся, возвращаясь к нормальной,
полноценной жизни. Она может стать настоящим спра-
вочником для каждого решившего взять сетевой тайм-
аут. Притормозить. Замедлить слишком стремительный
ход жизни. Убрать ненужное... Возможно, нам всем стоит
последовать примеру автора.
УДК 159.9
ББК 88.37
ISBN 978-5-222-21729-0
<0 Libraire Artheme Fayard, 2012
© ООО «Феникс», оформление, перевод с фр. языка 2013
Посвящается Жану-Лу,
без которого не было бы ничего...
Во мне ты видишь, друг, потемки дня такого,
В котором солнце лик свой клонит на закат,
А ночь уже спешит над жизнию сурово
Распространить свой гнет, из черных выйдя врат.’
(Вильям Шекспир, Сонет 73)
1 Перевод H.B. Гербеля.
3
^Сентябрь|
Телефон в солёной воде
С востока на запад озеро Этан-де-То2 простирается на
расстояние чуть менее двадцати километров. Я живу на од-
ном его конце, а Антуан — на другом. Однажды мы решили
совершить почти сверхчеловеческий подвиг — проплыть
на байдарках от его дома до моего вдоль всего южного
побережья.
День обещает быть прекрасным — небо ясное. Ветер
не должен подняться раньше обеда. Проводив детей
в детский сад, я покупаю лепёшки с салом, укладываю их
в водонепроницаемый отсек своей байдарки, укреплённой
на крыше машины, и иду к Антуану. На пляж мы попадаем
к девяти часам утра.
— Не шевелись, — говорю я Антуану, фотографируя его
на телефон, и тут же размещаю фотографию в социальных
сетях, сопроводив её туманным комментарием: «Начало
экспедиции». Поскольку накануне я пообещал тысячам
моих виртуальных друзей написать рассказ о том, как у меня
в режиме «онлайн» пройдёт день, то выполняю обещание.
2 Этан-де-То — озеро лагунного типа, расположенное недалеко от
границы Франции с Испанией. Второе по величине озеро Франции.
(Здесь и далее — примечания переводчика.)
4
Мы толкаем наши байдарки по отмели и я с тоской смотрю
на другую сторону озера. Антуан успокаивает меня:
— Главное — не перенапрягаться, и у нас всё получится.
Я хватаю весло и устраиваюсь на поролоновом сиденье.
Под моей тяжестью вода попадает внутрь байдарки через
дренажные отверстия и я ощущаю под ягодицами какую-то
влажную вибрацию, от которой подскакиваю.
— Чёрт! Я сел на сотовый телефон!
По мокрому экрану бегут цветные полосы, и затем он
становится чёрным. Телефон больше не реагирует ни на
какие команды.
— Зато теперь мы можем грести спокойно, — смеётся
Антуан.
Спустя шесть часов, проведя незабываемый день на
свежем воздухе, мы подплываем к моему дому.
Я родился на берегу этого озера, плавал по нему на яхте,
на парусной доске, на моторной лодке, но никогда до этого
не был к нему так близок, как только что: скользя по его по-
верхности в тишине, работая веслом, я был подобен путнику,
который взбирается пешком на вершину горы. Ни на одну
секунду я не пожалел о своём сломанном телефоне. Мне
ни разу не пришлось отвлекаться на фотографирование
и дальнейшую отправку фотографий друзьям. Я открыл глаза
на мир: ласкал воду рукой, вдыхал её запахи, и радовался
возможности быть самим собой и тому, что мне не надо
входить в тот или иной образ.
Тем не менее, уже на следующее утро я спешу в магазин
покупать новый телефон. Там есть сверхточный GPS, мощная
5
карта памяти и оптимизированная камера. В будущем я буду
картографировать плавание на байдарке, изготавливая
фотографии лучшего качества. У^е пятнадцать лет я рас-
сказываю о своей жизни онлайн и провожу в Сети больше
времени, чем где-либо ещё, делая счастливыми других
и себя. Мне незнакомо одиночество.
Интернет — любовь моя
Я обязан Интернету всем. Даже тем, что из-за него меня
единственный раз в жизни уволили. В 1994 году я был
главным редактором журнала PC Expert, освещавшего вы-
сокие технологии. За несколько лет до этого я открыл для
себя электронную почту. Это открытие не вызвало у меня
особых эмоций. Я даже не помню свои ощущения во время
первого знакомства с ней, но я быстро понял, что с по-
мощью такого мощного коммуникативного инструмента
можно также «отрываться» на коллегах. Дело закончилось
тем, что я отправил сообщение оскорбительного характера
всей американской издательской группе, насчитывающей
ни много ни мало 3500 человек. Это была непростительная
ошибка. В результате я стал одной из жертв flame mail3
Иначе говоря, посеял пламя и получил пожар, от которого
сам же и погорел.
3 Flame (англ, «пламя») — процесс, который иногда возникает при
общении в Интернете, «словесная война».
6
После моего увольнения мне выплачивалось неплохое
пособие, и я три года бездельничал в своё удовольствие —
в основном путешествовал и читал Шопенгауэра, Поппера,
Витгенштейна и некоторых других философов. В 1996 году
одна из новых европейских стартап-компаний оторвала
меня от праздного существования, в котором я пребывал,
в обмен на баснословную за рплату. В течение трёх месяцев
компания разорилась, и тогда я уже стал задумываться
о том, чтобы писать книги об Интернете для начинающих.
Детального плана книги не было, но меня переполняла
вера в свои собственные силы. Я отправил нескольким
издателям своё предложение в виде писем — это всё ещё
было время бумажной корреспонденции, — утверждая, что
я готов провести в их бизнесе революционные изменения.
Во время личной встречи все они сказали мне одно и то же:
— Вы знаете, заработать себе на жизнь с помощью таких
книг невозможно — нужно ещё работать и в других местах.
Я ответил им, что об этом не может идти и речи. Это было
время выпуска бестселлеров. Сначала я подписал договор
с издательством «Microsoft Press», а потом — с «First». За
несколько лет в этих издательствах было продано более
300 000 экземпляров.
На одном из собраний в компании Microsoft я познакомил-
ся с Изой. Она не любит называть себя моей женой. Дело
в том, что она ненавидит притяжательные местоимения,
усматривая в этом покушение не только на свою собствен-
ную свободу, но и на свободу женщин вообще.
7
Итак, Иза. Она рассказывала, что я пленил её сердце,
когда мы ели яйца всмятку, но я считаю, что мне удалось ее
пленить своим знанием электронной почты. Мы обсуждали
роман «Шёлк». Вот отрывок из переписки:
—	Я читал роман Алессандро Барикко4 запоем. Книга по-
хожа на хороший фильм, который имеет свойство быстро
заканчиваться. И теперь я даже не уверен, что я её читал, —
она мне приснилась.
В то время я завершал любовную идиллию с румынской
моделью, встреченной мной в Сети.
—	После политики Интернет — это то, что интересует
меня меньше всего, — говорил я Изе.
С тех пор, как я познакомился с Изой, я пишу эссе, по-
свящённые влиянию высоких технологий на политику.
Благодаря им и научно-популярным книгам, которые были
мной написаны, я смог приобрести дом на берегу озера
Этан-де-То. Белая вилла с удлинённым фасадом в стиле
архитектора Ле Корбюзье. Также благодаря этим книгам
мне удалось сделать некоторые накопления, позволившие
проводить жизнь онлайн и почти ежедневно писать по
статье в своём блоге, и при этом разглагольствовать в со-
циальных сетях о приключениях на байдарке. Правда, эти
накопления довольно быстро закончились.
Эта постоянная активность привела к тому, что у меня
появилось множество виртуальных друзей. Не осталось
4 Алессандро Барикко (итал. Alessandro Barrico, р. 1958) — итальянский
писатель, драматург, журналист, эссеист, литературный и музыкальный
критик. Романы писателя переведены на многие языки, включая русский.
8
больше таких франкоговорящих стран, где я бы кого-ни-
будь не знал. Мы переписываемся практически каждый
день и обожаем переделывать мир по своему усмотрению.
А иногда, во время отпуска или командировок, мы даже
встречаемся на террасе какого-нибудь кафе.
Но своим друзьям я обязан также и бессонными ночами.
— Тьерри, у меня рухнул сайт!
И тогда я погружался в хитросплетения web-серверов,
писал программы, импровизировал, устанавливал и пере-
устанавливал программное обеспечение, используя для
этого свои технические знания, приобретённые в течение
пятнадцати лет и усовершенствованные в вузе. В это время
я имел репутацию «мастера компьютерного ассемблиро-
вания», выстраивая 0 и 1 в ряд с такой ловкостью, которая
вызывала беспокойство у моих школьных товарищей. Когда
у меня появился первый мотоцикл, то я не стремился с его
помощью произвести впечатление на девушек, а чаще все-
го мчался на нём в Монпелье, чтобы купить электронные
компоненты.
Да, я обязан Интернету всем, но я не всегда был счастлив.
С 1985 по 1995 год у меня было ощущение, что я влачил
жалкое существование: это десятилетие в моей жизни было
безынтересным, упадочным, бесцветным, заунывным. Я был
гиком5 в мире, где ещё только пробивались первые ростки
будущей цифровой эпохи. Я пытался научиться стать взрослым
5 Гик (англ, geek) — крайне увлечённый чем-либо человек. Интер-
национальный термин, хорошо известный в среде /Г-специалистов,
который чаще всего употребляется по отношению к людям, фанатично
увлечённым компьютерными технологиями.
9
в обществе, в котором ведущую роль играла старая гвардия
эпохи Второй мировой войны или пока всё ещё молодые
представители поколения бурных 60-х годов. Мы усвоили
панк-слоган «No Future» на свой манер: вместо того, чтобы
понимать его как отсутствие будущего в обществе, в котором
мы живём, и которое надо переосмыслить, мы убедились
в том, что нет никакого возможного будущего вообще. В это
время Фукуяма опубликовал свою книгу «Конец истории».
Он верно передал дух времени — это СПИД, безработица,
авария на атомной электростанции в Чернобыле, тупиковая
ситуация в освоении космоса. Период трёх послевоенных
десятилетий, сопровождавшийся небывалым экономиче-
ским ростом, остался в далёком прошлом. Я искал утешение
в шестидесятых, поскольку в это время я родился. Это было
для меня время последних революций, последних утопий,
последних радостей. Я всё время слушал TheSoundsofSilence6,
олицетворял его с бальзамом, льющимся на мою израненную
душу. Я приходил в кафе один и всё время садился на одно
и то же место среди других таких же одиноких посетите-
лей. Пытаясь избавиться как от равнодушного отношения
к жизни, так и от всеобщего непонимания, я проводил время
вместе с друзьями за настольными ролевыми играми. Мы
входили в образы фантастических персонажей, чтобы забыть
о тоскливой рутине нашего повседневного существования.
На работе я поспешно выполнял свои обязанности, а потом
6 «The Sounds of Silence» (букв. «Звуки тишины») — песня, рок-версия
которой вышла в 1965 году и прославила американский фолк-рок дуэт
«Simon and Garfunkel». Автор композиции — Пол Саймон.
10
сочинял зашифрованные романы, основанные на принципе
серийной музыки.
Наступил 1995 год. Интернет материализовался для всех,
вызвав своим появлением большой социальный взрыв. День
за днём ко мне и к моим новым друзьям по Интернету стала
возвращаться надежда; при этом мы продолжали зараба-
тывать по 10 ООО евро в месяц, не прилагая особых усилий.
Жизнь опять заиграла прежними красками. У нас появилось
ощущение, что мы участвуем в политическом, эстетическом,
интеллектуальном и духовном возрождении. Девушки снова
одели мини-юбки. Это состояние настолько нас опьяняло,
что мы стали сравнивать его с мыльным пузырем.
Я обязан Интернету всем: в 1980 году я был юным гиком,
в 1990 году — зрелым гиком, в 2000 году — богатым гиком.
Сегодня я археогик, то есть архистарый гик, гик-динозавр.
Иза называет меня «маленьким матерым каноническим ги-
ком». Мне достаточно было однажды покинуть юг Франции,
и никто после этого уже не воспринимал меня всерьёз из-за
моего южного говора.
Когда я выступаю публично, это вызывает большое весе-
лье. Я напрасно выбираю сложные серьёзные темы — мои
слушатели хохочут до упада. Мой говор разрушает все уси-
лия говорить об абстрактных материях. Мне бы следовало
посвятить себя комедийному жанру, а не писательству.
Впрочем, я готов на всё ради того, чтобы на меня обратили
внимание, и предпочитаю, чтобы надо мной скорее смеялись,
чем не знали меня. Интернет для меня — замечательная
игровая площадка.
11
февраль-
Ночь накануне праздника
святого Валентина
Я проснулся оттого, что стал задыхаться. Тяжёлое дыхание
причиняет боль в сердце. По лицу текут солёные слёзы.
Я с трудом приподнимаюсь на кровати. Это был сон? Ниче-
го не помню, но у меня всё ещё болит сердце. Сердечный
приступ!
— Мне плохо.
Иза что-то ворчит спросонья, затем включает свет и смо-
трит на меня. По её лицу видно, что она встревожена. От
этого мне становится ещё хуже. У меня такое ощущение,
что грудная клетка уменьшилась в объёме, а желудок под-
катил к горлу.
—Ты очень бледен, — говорит Иза. — Я вызываю скорую.
Дежурный диспетчер просит передать мне трубку, чтобы
я описал ему своё состояние. Он направляет бригаду ско-
рой медицинской помощи. Я ошеломлен, кое-как одеваю
спортивные штаны и понимаю, что нахожусь в состоянии
прострации. Мне даже не страшно: мои мыслительные
способности парализованы случившимся. Всё распадается
на отдельные эпизоды. Я не могу сосредоточиться. У меня
даже нет сил поцеловать спящих детей.
Приехала бригада скорой помощи, но на лицах врачей
полное отсутствие эмоций. Они действуют так, как их учили:
12
прикрепляют ко мне датчики ЭКГ, измеряют артериальное
давление. В одном из врачей я узнаю отца девочки, которая
ходит вместе с моим сыном в детский сад. Он не проявляет
по отношению ко мне никакой особой симпатии.Темно-синяя
униформа делает из него совершенно чужого человека. Он
такой же профессионал, как и его коллеги. Даже не улыб-
нулся мне. Возможно, потому, что я умираю.
Я уже лежу на носилках, но предлагаю им, чтобы я спу-
стился самостоятельно по лестнице. Врачи запрещают
мне это. Меня быстро везут по саду на каталке в красную
машину скорой помощи. Иза ставит рядом со мной сумку,
куда она положила сменную одежду, бумажник и телефон.
Я чувствую всю нелепость своего положения. Мне бы хо-
телось покончить со всем этим маскарадом, но слишком
поздно. Как только медицинский механизм запущен, никто
не в силах его остановить.
И меня везут в эту холодную ночь в отделение больницы
скорой медицинской помощи. Там нас встречает медсе-
стра — она просит меня раздеться и надеть просторный
белый халат. Затем она снова цепляет мне датчики, делает
перфузию и берёт кровь на анализ.
— У вас уже были приступы тревоги? — спрашивает
меня врач.
— Я просто спал!
Он заявляет, что приступы панической атаки могут про-
исходить непроизвольно. Медсестра рекомендует мне
лечь на кушетку и протягивает пластмассовую утку. Мне
запрещено вставать.
13
— Мне она не нужна, заберите эту штуковину.
Она всё-таки оставляет её и исчезает вместе с врачом.
Паническая атака!
Весь день я провёл в мелких хозяйственных делах и возил-
ся вместе с Изой и детьми в саду. Я счастлив. У меня есть
друзья. Каждый вечер я любуюсь фантастически красивым
зрелищем захода солнца на фоне озера и Пиреней. У меня
нет проблем со здоровьем и пока ещё нет проблем с день-
гами. Конечно, годы идут, и я мог бы проводить с семьёй
больше времени, но я всё время куда-то спешу и делаю
всё впопыхах.
Паническая атака!
У меня дар вызывать у себя стресс. Я устанавливаю сам
себе нереальные сроки выполнения задач, которые про-
сто невозможно выполнить за это время, и делаю всё для
их своевременного осуществления, как если бы от этого
зависела моя жизнь. Буквально на днях я закончил писать
статью об электронных средствах массовой информации.
Я давал себе на это неделю, и мне удалось уложиться в сро-
ки, и, более того, я даже успел опубликовать в своём блоге
статьи на тему «арабских революций» в Тунисе и Египте.
Я распыляюсь, так какхочу делать много дел одновременно.
Паническая атака!
Мертвенно-бледный свет неоновых ламп проходит даже
сквозь закрытые веки. Я не могу уснуть. Я наблюдаю, как
в капельнице булькают пузырьки воздуха. Из-за вливаемой
в меня жидкости мне хочется теперь в туалет. Я все-таки
воспользовался оставленной для меня медсестрой уткой.
14
Закрываю глаза, но не могу заснуть. Что сейчас делают мои
друзья? Тоже не спят? Со всей этой историей я совсем про
вас забыл. Свободной рукой я хватаюсь за сумку и достаю
из неё сотовый телефон, просматриваю свою электронную
почту, а потом перехожу на сайты социальных сетей. Я на-
ступаю на горло своему желанию заявить о том, что я попал
в больницу. Мне не хочется, чтобы меня жалели.
Когда медсестра возвращается, я прячу телефон под халат
и чувствую, что выгляжу ещё нелепее. Нелепо уже и то, что
мне взбрело в голову, что я умираю, а нежелание признать
свою интернет-зависимость только усугубляет нелепость
моего положения. А если бы я действительно был болен?
Этот вопрос крутится у меня в голове на протяжении всех
последующих часов. Меня перевозят в палату, где мне удаётся
ненадолго заснуть, а затем я прохожу медицинский осмотр.
— У вас всё в порядке, — приходит к выводу кардиолог. —
Просто вам нужно немного отдохнуть.
Иза забирает меня из больницы, и начинается размерен-
ная жизнь. Как и каждый день, я успеваю зайти за Эмилем
и Тимоте в детский сад. Как только я возвращаюсь домой,
я поднимаюсь к себе в комнату и публикую в своём блоге
сообщение, объясняя страх, который мне пришлось пере-
жить ночью.
Я понимаю, согласен с тем, что мне надо изменить образ
жизни, поскольку я тону в бесконечном потоке информации,
мыслей и эмоций. Мне всё время не дают покоя электрон-
ные сообщения, комментарии и статусы в социальных
сетях. Я никогда не расслабляюсь. Даже в два часа ночи.
15
Когда я просыпаюсь ночью, чтобы сходить в туалет, под
этим предлогом я ласкаю пальцами сенсорный экран со-
тового телефона. Я ещё толком не прочитал до конца свои
сообщения, а уже начинаю смотреть, не пришли ли новые.
Это похоже на то, как если бы я, повесив телефонную труб-
ку, снова стал бы хватался за неё, желая проверить, нет ли
опять кого-нибудь на другом конце провода.
— Выходи из Интернета, Тьерри! — комментирует мой
виртуальный друг Нарвик. — Ходи в походы, возись в саду,
займись готовкой — главное, выходи из Интернета! Тебе же
самому хорошо известно, что это за отрава.
Я мысленно возвращаюсь к путешествию на байдарке
вокруг озера и к моему абсурдному намерению скорее
вести о нём рассказ онлайн, чем наслаждаться воочию.
Интернет действует на меня все сильнее и сильнее, и это
растущее давление уже начинает становиться невыноси-
мым. Технология, которая была задумана для того, чтобы
помочь нам лучше общаться друг с другом, превратила
меня в наркомана. Я утратил контроль надо всем — меня
истребило то, что кормило.
Какой смысл в том, чтобы жить всё время онлайн? Мне
нужно в этом разобраться. Как от этого дистанцироваться?
Мудрецы уходили в пустыню, удаляясь от общества, чтобы
лучше его понять. Мне следует покинуть социальные сети
и Интернет, если я хочу научиться искусству жить в цифровую
эпоху. Фактически речь идёт о выживании. Я должен вернуться
к настоящей жизни и сделать так, чтобы она не зависела от
тех многочисленных сообщений, которые я получаю.
16
WSfaRTi
Проклятый GPS
Шесть часов утра. Я нахожусь где-то в восточной части
Лиона, недалеко от автострады на Женеву. На кухне у Лени
я пью апельсиновый сок. Мы говорим о лекции, которую
я читал накануне вечером в публичной библиотеке одного
из лионских пригородов. Лени спрашивает у меня:
— Ты не шутишь? Ты действительно решил уйти из Ин-
тернета?
— Теперь мой компьютер будет всего лишь печатной
машинкой — не более. Мой коммуникатор—только телефо-
ном. Эксперимент начнётся 1 апреля. Я не шучу. Я выхожу из
Интернета на полгода и рассказываю об этом эксперименте.
— А ты знаешь, что начало этого своеобразного поста
уже сегодня? — говорит Лени.
— Нет, но мне действительно нужно самоочищение.
Лени ведёт меня в мастерскую. Он показывает мне свою
последнюю работу — гигантскую афишу, которую он со-
бирается наклеить под мостом....
— Мне надоело работать с компьютерной графикой.
Я снова вернулся к живописи. Я хочу почувствовать что-то
более осязаемое.
17
— Ты думаешь, что у нас наступил кризис? Нечто вроде
цифровой интоксикации?
Вместо ответа он только пожимает плечами. Никто до нас
не жил с Интернетом и никто не может направить нас на
путь истинный. Мы учимся на собственном горьком опыте.
— А ты продержишься полгода? — спрашивает у меня
Лени.
— Но ты же сейчас бросаешь курить?
— Зависимость от Интернета сильнее. Он заполнил всю
нашу жизнь.
—Да, ты прав, она сильнее. Уже несколько лет меня в нём
нет. Интернет подобен гигантской волне: он подхватывает,
затягивает и разбивает на части. Я не плаваю больше в по-
токе информации и эмоций — я там тону.
— У тебя нет телевизора, ты не читаешь прессу, ты поч-
ти никогда не слушаешь радио — что с тобой станет без
Интернета?
— Быть может, я сойду с ума! Мне будет тебя не хватать, —
говорю я ему, дружески обнимая его за плечи. — Ну ладно,
пока, мне надо ехать.
Я сажусь в машину и программирую GPS-навигатор на
конечный пункт — Соз. Я должен присоединиться к Изе
и детям в Южных Альпах: там мы проведём неделю на гор-
нолыжной базе. Я машу рукой Лени на прощание и уезжаю.
Под булькающие звуки антирадара я проезжаю Гренобль,
оставляю в стороне Гап и спускаюсь к городу Динь-ле-Бен;
затем еду в направлении Сент-Андре-лез-Альп. Горы зали-
вает яркий солнечный свет. На террасах различных кафе
18
полным-полно посетителей. Мне хотелось бы остановиться,
но я жму на педаль газа, потому что я надеюсь кататься на
лыжах уже сегодня.
Проехав Сен-Жюльен-дю-Вердон, я оказываюсь в жи-
вописных ущельях департамента Вар. Дорога становится
всё уже и извилистее, возвышаясь над розовым каньоном.
Не очень-то просто доехать до этой горнолыжной базы.
Из-за того, что мне приходилось кружить на машине,
я попадаю в тихую деревушку только к обеду. В каждом
из домов, окна которых широко открыты на улицу, можно
слышать позвякивание столовых приборов. Теперь я еду по
просёлочной дороге, которая то резко поднимается, то так
же резко опускается, закладывая при этом крутые виражи.
В конце концов, я оказываюсь на вершине горы. Там рас-
положены три фермы. Снега там нет, как и горнолыжников.
Куда меня занесло? Звоню Изе.
— Тебе нужен Ле-Соз, а не Соз, — говорит мне она. — Ты
должен доехать до округа Барселонет.
Я перепрограммирую GPS-навигатор. Я нахожусь в 75 км
к югу от горнолыжной базы! Спускаюсь вниз в деревню
и нажимаю на газ. Если повезёт, то я должен добраться
к 14.00 часам в Ле-Соз. Несколько минут спустя я читаю
на информационном табло, что дорога проходит через
перевал. Мне надо возвращаться, свернуть в Динь-ле-Бен,
вернуться к озеру Сер-Понсон, и только потом я окажусь
в Ле-Соз. Проклятый GPS-навигатор! Из-за него я потерял
больше пяти часов.
19
Мне надоели высокие технологии. Они пожирают меня.
Если бы этим утром я посмотрел на карту, то приехал бы
к Изе и детям уже в полдень, и мы бы уже играли в снежки.
Такого желания забросить все мои гаджеты куда подальше
у меня ещё не было никогда. Мне надоело, что меня водят за
нос, и я не хочу в результате этого оказаться в преисподней.
Если бы мой GPS-навигатор оказался в руках террориста, он
сбросил бы меня со скалы, как барана из панургова стада.
Примером того, как люди не умеют пользоваться ручным
управлением в критических ситуациях, может служить
такой факт: когда в самолете, летевшем рейсом Рио-де-
Жанейро — Париж А 447, вышли из строя все датчики
электронного управления, экипаж не отреагировал на это
должным образом.
Из-за того, что самолётом управляли с помощью бортовой
электроники, командир экипажа и его помощники оказались
неспособны физически почувствовать изменение ситуации7.
— Кабины пилотов, напичканные современной электрони-
кой, усыпляют нашу бдительность, — рассказывал мне один
пилот.—Нам следует пересмотреть нашу систему подготовки.
Меня не учили Интернету. Я овладевал этими знаниями
в процессе работы. Время начинать всё с нуля. Вернуть
интеллекту состояние «чистой доски» — «tabula rasa». Как
Лени и пилоты, я испытываю необходимость вернуться
в доцифровую реальность.
7 Катастрофа аэробуса А-330-200 авиакомпании Air France, на борту
которого находились 228 человек, произошла 1 июня 2009 г. Согласно
предварительным выводам комиссии, это случилось из-за того, что пи-
лотам не хватило опыта ручного управления во внештатных условиях.
20
Доверившись GPS-навигатору и отказавшись от много-
векового опыта в пользу гаджета, я нанёс урон своей
географической интуиции. Когда я думаю о пилотах рейса
Рио-де-Жанейро — Париж и об их пассажирах, я не уверен
в том, что сделал правильный выбор. Куда может меня при-
вести Интернет?
>Апрел££
«Гратен дофинуа», или «Картофельная
запеканка по-французски»
Этим утром я отключил компьютер от Интернета и чтобы не
так резко порвались все мои связи с обществом, я пригласил
друзей к себе на обед. Мы устраиваемся на террасе — на
улице солнечный день. Я приношу огромный омлет.
—	Теперь у него будет время и для готовки, — иронизи-
рует Иза.
—	Он уже не такой, как раньше, — подыгрывает ей Ракель.
Эта молоденькая экспансивная журналистка, увлеченная
идеей гармоничного развития, отказывается жить в условиях
столичного стресса. Мне же понадобилось пятнадцать лет,
чтобы прийти к подобному решению. Но лавры шеф-повара
меня всё-таки пока не привлекают.
—	У меня больше нет доступа к гастрономическим сай-
там, — говорю я и довольно подмигиваю.
—	У нас десятки книг с рецептами, — напоминает Иза.
Мой скептицизм безграничен. Я объясняю, что мне тре-
буется по крайней мере десять вариантов одного и того
же блюда, чтобы придумать мой собственный рецепт. Все
хохочут, но я не шучу. Ведь это одно из замечательных
преимуществ Интернета. Достоверной и проверенной
22
информации больше не существует. Нам приходится искать,
смешивать, совмещать, формировать наше собственное
мнение по самому незначительному поводу — даже если
речь идёт о простом гастрономическом рецепте.
— Какой ужас, — шутит Иза. — Ты станешь рабом не-
скольких экспертов, пишущих книги или журнальные статьи.
Иза никогда не щадит меня. Она насмехается над моим
журналистским прошлым, критикует меня как писателя
и намеренно наступает на любимую мозоль, напоминая мне
о том, что мои поступки противоречат моим идеям. На про-
тяжении долгих лет я утверждал, что информация должна
подниматься из глубин общества подобно пузырькам воздуха
в закипающей кастрюле, и теперь мне придется в течение
полугода доверять только официальным источникам.
— По крайней мере, у тебя будет больше времени, —
делает вывод Ракель.
— Он займётся мной, — заявляет Иза.
Ракель продолжает, не обращая никакого внимания на
то, что я нахожусь рядом:
—У меня было такое чувство, что он витает где-то в другом
месте и молчит. Погружён в свои мысли. Кажется, с нами
он скучает.
— Он отдавал себя своим настоящим друзьям, — иро-
низирует Иза.
Они правы. Ещё вчера часть моего рассудка пребывала
в других краях. Когда я сидел за столом, мои руки продол-
жали играть с телефоном и не было такого диалога in vivo —
«вживую», который смог бы меня полностью увлечь. Бывало
23
и такое, что во время публичных выступлений я продолжал
краем глаза следить за комментариями в социальных сетях.
А ведь мне хорошо известно, что мы не можем делать не-
сколько дел одновременно без ущерба для качества: наша
способность к многозадачности — это миф, развенчанный
исследованиями нейропсихологов. Они доказали, что много-
задачность вызывает ощущение эйфории — чувство всемо-
гущества, дающее нам иллюзию гиперпроизводительности
и всё время подталкивающее нас прилагать ещё большие
усилия. Вот почему независимо от нашего возраста мы так
быстро влюбляемся в новые технологии.
— Надеюсь, что без Интернета он будет проводить с нами
больше времени, — вслух размышляет Иза.
— Сомневаюсь в этом, — отвечает ей Дидье.— Я не рас-
стаюсь со своими сюжетами. То, что я с вами, не мешает мне
одновременно работать над моими комиксами. (С момента
своего прихода он почти не участвовал в разговоре. Он ри-
сует нас. Это его собственный способ быть одновременно
со всеми и наедине с собой.)
Он полагает, что моя разлука с Интернетом долго не прод-
лится и я скоро вернусь в Сеть уже потому, что мне предстоит
писать книгу. Иза соглашается с этим, хотя и желает пере-
мен, которые бы пошли на пользу нашей семейной жизни.
Несколько часов спустя, после ухода наших друзей и воз-
вращения детей из детского сада, она отвлекает меня от
моих грёз:
— Что ты делаешь перед плитой?
24
Я уже несколько минут смотрю, уткнувшись носом в стекло
духовки, на то, как запекается «гратен дофинуа» — мы гото-
вим его вместе. Кто бы мог подумать, что кипящие пузырьки
сметаны, заставляющие блюдо вздрагивать, окажутся столь
увлекательным зрелищем!
Спортсмен-экстремал
Я поздно встаю, час спустя опять ложусь спать, снова
встаю — мне нужно поспать после обеда как минимум ещё
один раз, чтобы дотянуть до вечера. Я никогда столько не
спал. В таком сонном оцепенении проходят несколько дней.
Забросив Интернет, я расслабился. Не могу сказать, что мне
не хватает Интернета: я не нуждаюсь ни в чём — я просто
измождён.
Это состояние похоже на начало моего отпуска в те вре-
мена, когда я был журналистом. Моё тело взывало к покою.
Я даже не подозревал, что Интернет вымотал меня до такой
степени. Он, словно вампир, обескровил меня. Не давал мне
спать дольше, чем это можно было бы вынести.
Читать я мог только ту книгу, которую я стащил у Изы, —
«Ешь, молись, люби». В англоязычном мире этот жанр назы-
вается chick-it—не слишком интеллектуальная литература,
предназначенная для чтения барышнями «за тридцать»,
находящимися на грани нервного срыва. Книга кажется мне
очень глупой, но увлекательной. Главная героиня романа,
25
Элизабет Гилберт, бросает своего ухажёра и начинает новую
жизнь. Что касается меня, то я бросил Интернет. Разница
в основном заключается в том, что это не так гламурно.
Я сопереживаю героине романа.
Героиня романа утверждает, что душа изначально была
наделена высшим и самым благословенным счастьем во Все-
ленной, но для его осуществления необходимы три условия:
— рождение в человеческой оболочке, способной к со-
знательному любопытству. — Полагаю, что я вполне соот-
ветствую обоим требованиям.
— врождённое или приобретённое желание понять
природу Вселенной. — В этом я особенно упорен, хотя
женская психология по-прежнему кажется мне слишком
непостижимой.
— встреча с духовным учителем. — Я спрашиваю себя,
не был ли Интернет моим гуру? Он вытащил меня из тени
на свет — свет больничных ламп, обжигавший меня ночью
накануне праздника дня святого Валентина. Он заставил
меня преодолеть самого себя и потянуться кдругим людям.
В течение пятнадцати лет я отдавался ему душой и телом.
Я всё время занимался каким-то делом, и это дело было
важнее отдыха. Отпуск отличался от работы лишь тем, что
мы с компьютером переезжали в экзотическую обстановку.
Сам ритм моей жизни почти не менялся.
Всё изменилось, когда я забросил Интернет.Теперь, осво-
бодившись от своего гуру, я брожу без цели по дому, пялюсь
на булькающие пузырьки картофельной запеканки, читаю
женские романы, сплю и ни о чём не думаю. Я иду с детьми
26
в сад, вскапываю участок земли, чтобы посадить на нём по-
мидоры, а затем возвращаюсь в дом и снова ложусь. Мне
всё ещё не удаётся справиться с огромной, накопившейся
за долгие годы, усталостью.
Ночной приступ панической атаки был для меня первым
сейсмическим толчком, предупреждающим о последующем
землетрясении. Надеюсь, что он спас меня от цунами. Мои
комментарии во время сетевого общения всегда имели
агрессивный характер. В Интернете я метал гром и молнии,
и когда я вышел из Сети, это стало сжигать меня само-
го — именно поэтому мне постоянно хочется спать. Когда
я растрачу свой пыл, то начну другую, свободную жизнь.
Интернет не виноват в том, что произошло со мной, — во
всём виноват только я. Я стал рабом Сети, не сумев найти
золотую середину.
Сеть демультиплексировала меня, разделив на различные
составляющие. Мне приходилось присутствовать на не-
скольких фронтах одновременно. Я занимался политикой,
литературой, технологиями, философией, писал статьи,
эссе, романы; составлял программы и читал лекции. Меня
пьянило чувство всемогущества. Я хотел жить более на-
сыщенной жизнью, чем могло вынести моё тело. Я никогда
не рассматривал Интернет в качестве экстремального вида
спорта, но это не помешало мне стать экстремалом.
— Интернет, о котором ты говоришь, мне незнаком, —
признаётся Ракель. — Для меня это просто инструмент.
— Я тоже бронировал билеты на поезд, покупал книги,
читал новости..., но всё это занимало лишь часть моего
27
времени. В Сети я бороздил по бесконечному социальному
пространству: мне было интересно изучать его как терри-
торию политических и эстетических экспериментов. Когда
я обнаружил масштабы этого пространства, моя жизнь
изменилась.
— Я не готова идти вслед за тобой.
— Там я был счастлив, но я заблудился. Ведь мы только
продираемся сквозь эти джунгли. Нам следует проложить
там тропинки, а затем уже и дороги.
— Ты считаешь себя первопроходцем?
— Я считаю себя человеком, вернувшимся в родной дом,
и я должен снова научиться ничего не делать.
В1908 году Анри Пуанкаре высказал мнение, что в творче-
ском процессе существует фаза созревания или инкубации,
во время которой мы не должны вмешиваться в ход наших
мыслей. В дальнейшем психологи подтвердили, что нам
необходимы тишина, неподвижность и созерцательное
одиночество. Интернет был большим городом, слишком
долго оглушавшим меня беспрестанным шумом.
Я разваливаюсь в гамаке на берегу озера с книгой в руках.
Как приятно! Мысли приходят и уходят — ни одна из них
не задерживается в моей голове. Абсолютная пустота, но
чтению не мешает. Я нахожусь в том же состоянии пустоты,
что и дзэнские монахи. Для достижения буддийской от-
решённости мне было достаточно уйти из Интернета и по-
листать страницы обычной книги. Мой дух воспарил над
моим телом: я вижу, как оно встаёт, оставляет книгу, идёт
28
на кухню, наливает воду в фильтр-кувшин, ждёт, пока вода
фильтруется и выливает её в чайник.
— Я что, схожу с ума?
—Ты только вернулся к нам, — возражает мне Иза.—Ты
вполне состоялся в роли папы, но вот дома тебя не было.
Обычно этоя наполняю каждый вечер фильтр-кувшин водой.
Ты просто никогда этого не замечал. Я провожу время, делая
вместо тебя уйму вещей. Ты занят общением с друзьями
в Интернете, а я варю макароны и жарю рыбу. Поверь мне,
это не так легко. Ты бы не продержался и четверти часа.
Я и не подозревал, что мой уход из Интернета приведёт
меня к таким открытиям.
— Я купила этот фильтр-кувшин два месяца назад. А ты
его используешь в первый раз.
— Не может быть!
— Ну, тогда во второй раз. Ты не сумасшедший — просто
раньше ты не задумывался о том, что нужно делать, чтобы
у тебя и твоих детей была еда на столе. Ты называешь себя
материалистом, но сам очень быстро погрузился в мир идей.
По-видимому, по окончании моего эксперимента Иза
ждёт больших перемен.
29
52 евро за консультацию
Я звоню психотерапевту и предлагаю понаблюдать за
мной в течение эксперимента. Когда я рассказываю ему,
что по ночам в туалете я захожу в Интернет через телефон
и просматриваю, не пришли ли мне новые сообщения, он
говорит, что мне надо пройти курс лечения.
— Стоимость первой консультации — 52 евро, вопрос
о цене последующих консультаций мы решим вместе.
Вы действительно больны, — настаивает психотерапевт.
(Я пытаюсь объяснить, что в Интернете я часто общался на
интеллектуальные и литературные темы.)
— Никто не считает чокнутым булочника, поднимающе-
гося каждое утро для того, чтобы замесить тесто на хлеб.
Я в некотором роде булочник во время отпуска. Я прожил
четыре года в Лондоне и только потом вернулся во Фран-
цию. Я прожил пятнадцать лет в Интернете и теперь тоже
возвращаюсь. Чёрт возьми, путешественники не впадают
в депрессию во время возвращения домой! Швейцарский
писатель, поэт и фотограф Никола Бувье тоже возвращался
к себе на родину, чтобы набраться сил и отправиться в но-
вые путешествия по всему миру. Как и он, я возвращаюсь
домой, чтобы подвести итоги. Всё просто.
— Стоимость первой консультации — 52 евро, — по-
вторяет мне психотерапевт.
Я нервничаю:
— Вы пользуетесь тем, что я болен, и дерёте с меня три
шкуры.
30
— Я не занимаюсь благотворительностью.
И он бросает трубку.
— Нет, я не болен.
— Ты уверен в этом? — спрашивает у меня Иза. — Ты не
отрываешься от экрана своего сенсорного телефона. Тебе
хорошо известно, что сообщений нет.
Я похож на раскаявшегося курильщика, который, бросая
курить, машинально подносит воображаемую сигарету
к своим губам. Когда я сажусь за компьютер для работы
с текстом, то непроизвольно перемещаю курсор мышки
в другие окна. Я ищу окна чата или социальных сетей, пре-
красно зная о том, что никто теперь не может выйти со мной
на связь, «болван. Чего ты ждёшь?» Я вздрагиваю, понимая,
что я себя больше не контролирую. «Успокойся. Дыши. Всё
будет хорошо.» Моё состояние особой тревоги не вызывает.
Меня не бьёт озноб, я не объедаюсь на нервной почве, моё
раздражение не достигло той степени, когда окружающие
эгоистично думают о том, чтобы я опять вернулся в Сеть.
Ни Иза, ни дети не жалуются на то, что я ушёл из Интернета.
Впрочем, я вам лгу.
Один раз это был Эмиль:
— Папа, включи мне «Красную рыбку».
Речь идёт об обучающем сайте.
— Я не могу, мне больше нельзя заходить в Интернет.
— Как долго?
— Пол года!
— Это так много!
31
Мой четырёхлетний сын предпочёл бы, чтобы я нашел ему
в Интернете оригами самолётов и раскраски с динозаврами.
Иза признаётся в том, что ей сложнее писать на стикерах
то, что она не должна забыть мне сказать.
— С электронной почтой было лучше.
Несмотря на то, что мы живём в одном и том же доме
и всегда можем услышать друг друга, мы постоянно обме-
нивались фактической информацией в электронном виде.
Наши сообщения совершали три оборота вокруг орбиты
Земли, прежде чем попасть на наши экраны. Это не так уж
и абсурдно, как может показаться на первый взгляд. Мои
беседы с Изой перемешивались с сотней других бесед.
Я жил в потоке информации.
Если я расстался с ним ради необитаемого острова, то
мои друзья всё ещё плывут в нём. Волны омывают их ноги.
Когда они хотят мне что-нибудь сообщить, им приходится
писать на клочках бумаги или звонить по телефону. Тот ком-
муникационный канал, который связывал нас в прошлом,
теперь представляет собой пересохший ручей, оживающий
время от времени. Я деградировал до низкоскоростного
соединения.
— С тобой стало сложнее разговаривать, — жалуется
Иза. — Я жду, пока ты выйдешь из своего кабинета. Твои
друзья забудут тебя. Ты останешься в одиночестве.
Как раз в этот момент зазвонил телефон. Это Франсуа
Бон — мой сетевой alter ego, мой товарищ по борьбе.
32
— Мне было необходимо услышать тебя: когда ты ушёл
из Интернета, там стало так пусто, что я вспомнил о тебе, —
говорит мне Франсуа.
Меня об этом предупреждал Николя Талеб, автор книги
«The Black Swan» — «Чёрный Лебедь». Иногда больше за-
мечают наше отсутствие, чем наше присутствие. Когда мы
постоянно находимся в одном и том же месте слишком долго,
то нам прощаются даже самые яростные крики возмущения.
Я не стал ограничивать своё присутствие в Интернете
ради усиления влияния. Я ушёл из Сети, чтобы попытаться
жить по-другому. Франсуа рассказывает мне, что из-за того,
что он меня больше не видит, но знает о том, что я работаю
над своей книгой и не делюсь с другими этим опытом в он-
лайне, он задаёт себе вопросы о том, где проходит граница,
отделяющая его собственное творчество от сетевого твор-
чества, в котором он также принимает участие. Ведь все мы
участвуем в этом процессе — каждый из нас собирает те
или иные фрагменты гигантской мозаики. В каком-то смысле
Франсуа живёт моим уходом из Сети и делает выводы одно-
временно со мной. Мы по-прежнему поддерживаем контакт.
После многих лет цифровой близости мы приспособились
друг к другу, как старые любовники.
— Тебе бы следовало жить с Франсуа, — подсказывает
мне Иза.
33
Сектантский занос
Чувствую ли я себя лучше вдали от Интернета? Стал ли
я счастливее? У меня никогда не было особенных способ-
ностей к самоанализу. Насколько я совершенно свободно
рассказываю о своих идеях, настолько же мне совершенно
неинтересно упоминать о том, что погребено в глубинах
моего мозга.
— В тебе нет ничего скрытного, — вторит мне Иза. — За
исключением эмоций, о которых ты предпочитаешь ничего
не говорить. Впрочем, я несправедлива ктебе, — поразмыс-
лив минутку, говорит она. Ты непревзойдённый эксперт по
части своей собственной тревоги, мой дорогой ипохондрик.
Мне следовало бы больше читать женских романов
и вдохновляться ими. Но мне больше не хочется спать. Во
мне находится достаточное количество энергии, чтобы
атаковать гору книг, которую я накопил за много лет. Не же-
лая слишком далеко отходить от мира Элизабет Гилберт,
я начинаю с книги американского психолога Шерри Теркл
«AloneTogether» — «Одинокие вместе». Она иносказательно
повторяет замечание Изы: «Разделять свои чувства — это
смелый поступок; это шаг, сближающий вас с другими
людьми».
Люди, рожденные в цифровом обществе, страдают от не-
хватки эмпатии. Из-за того, что общение у них происходит
только в форме текста, они не умеют распознавать сигналы
тела и расшифровывать ментальные состояния окружающих
34
ихлюдей, поэтому они замыкаются в своеобразном аутизме.
Это тягостное, вызывающее тревогу зрелище.
— Мне нравится, как она пишет, — злорадствует Иза. —
Теперь я понимаю, почему ты ничего не соображаешь
в области психологии. Экран отрезал тебя от других людей.
— Ты думаешь, что разлука с Интернетом сделает меня
лучше?
— Хотелось бы!
Мне надо работать.
— Здесь ездить на велосипеде нельзя — дорожка только
для пешеходов, — возмущается прохожий.
Я везу детей в детский сад: Эмиль сидит на заднем сиде-
нье велосипеда, а Тимоте — в боковом прицепе. Мы едем
вдоль озера в центр деревни.
Поскольку я мчусь на прохожегос воинственным воплем
и не сбавляя скорости, то он называет меня сумасшедшим,
больным и безответственным человеком. Я смешон, но я не
могу сдержаться и не отреагировать на его замечание.
Вслед за моим отцом и дедом я чувствую себя хранителем
этих земель, а отчитал меня, разумеется, какой-то турист,
безразличный к моей семейной истории. Он неосмотри-
тельно задел одну из тёмных сторон моей личности, где
я являюсь воином, готовым в любой момент вступить в битву.
Напрасно я убеждаю себя в том, что мне нужно оставаться
спокойным, — мне ужасно сложно контролировать свои
поступки. Мысленно я наношу ему апперкот, затем хук
в живот, и добиваю его ударами ног. От бешенства у меня
течёт слюна. Я — хищник.
35
Два дня спустя я везу детей на теннис. Я оставляю вело-
сипед на тротуаре перед парикмахерской. Выходит взбе-
шенная хозяйка.
— Вы что, не можете оставить его в другом месте? — на-
брасывается она на меня.
— Нет, — отвечаю я ещё злее, чем она. — Вам что, нечего
делать, как только ко мне приставать? Если к вам клиенты
не ходят, так это не по моей вине.
— Вы неумны, — бросает она мне.
— Я глуп — это не лечится.
— Вы показываете плохой пример своим детям.
— Они будут так же глупы, как и я.
Я сержусь на себя. Но слишком поздно. Парикмахерша
уже ушла в свой салон — аренда здесь стоит очень дорого.
Мы оба проиграли. Я послужил ей плохой рекламой заве-
дения, а она высмеяла отца двух детей, разъезжающего на
велосипеде с жёлтой люлькой.
Меня приводит в восхищение британская флегматич-
ность. Я надеялся, что уход из Интернета приблизит меня
к атараксии — спокойствию духа, воспетому греками. Мне
так и не удалось достигнуть этой безмятежности — за ис-
ключением первых дней своего эксперимента, когда я спал
до потери пульса и приходил в восторг от приготовления
картофельной запеканки. По дороге в школу я уже не чув-
ствую себя таким агрессивным, но всё-таки мне ещё далеко
до полного спокойствия. Мои дети, как прохожий и хозяй-
ка парикмахерской, обладают даром быстро выводить
меня из себя. Я объяснял свою гиперраздражительность
36
состоянием хронической усталости. Но и сейчас, несмотря
на мои многочисленные сиесты, Эмиль и Тимоте выводят
меня из себя ни чуть не хуже, чем раньше.
Я предусмотрел и эту проблему, прежде чем оторвать
себя от Интернета, я собрал там адреса клубов йоги, дао
и дзэна, расположенных недалеко от моего дома, и держал
их на всякий случай. Этот случай наступил. Я звоню в центр
трансцендентальной медитации. Мне назначает встречу
какой-то мужчина.
Он живёт в глубинке — на песчаных холмах старинного
средневекового города. Мужчине около пятидесяти лет,
он лыс, у него маленькие чёрные глаза, скрывающиеся за
стёклами очков в позолоченной оправе. Одет он в белый
льняной костюм без галстука.
Он даёт мне возможность припарковаться в своём саду
и принимает меня в комнатке, где жутко воняет масти кой. Там
стоит полуразвалившаяся мебель из огнеупорного пластика.
Хозяин предлагает мне место на уродливом диване, сам
садится на стул напротив. Мне уже хочется сбежать отсюда.
Мужчина, представившийся профессором, сообщает мне,
что медитация означает «поворот к своему внутреннему
миру», а прилагательное «трансцендентальный» являет-
ся синонимом выражения «выходящий за пределы». Он
повторяет мне, что этот метод очень прост и не требует
никаких усилий, а затем начинает мне расхваливать его
преимущества. Практика трансцендентальной медитации,
по его словам, приведёт к состоянию такой бодрости,
которой нельзя добиться никаким сном, — это состояние
37
также называют источником всех мыслей или обителью
всех законов природы.
— Можно провести параллель с физикой, — утверждает
профессор.—Я не знаю, учили ли вы хотя бы немного физику.
— Я физик, — немного лукавлю я.
Он икает, смущённо хихикает, втягивает голову в плечи,
но всё же продолжает свою атаку, упоминая квантовую
механику и путаясь в математических терминах. Я всё
глубже и глубже погружаюсь в недра дивана, рассматривая
то тибетскую простыню, то фотографию какого-то тучного
гуру — индуса, который наверное, и придумал этот метод.
— Нас окружает силовое поле. Во время медитации со-
знание получает доступ к этому полю, являющемуся, иначе
говоря, источником всех законов природы. Перед вами по-
является пульт управления вселенной. Вы главный оператор.
Мой профессор обещает мне рост творческих способ-
ностей, улучшение здоровья, интенсификацию быстроты
реакции, десятикратное усиление интеллекта, подключение
мозга к единой взаимосвязанной системе, большую уверен-
ность в себе, беспрецедентное спокойствие...
— Где я должен поставить подпись?
Он продолжает:
— Немногим ранее в Чикаго несколько тысяч человек,
практикующих трансцендентальную медитацию, собрались
для непрерывного двухнедельного сеанса. Они повлияли
на законы природы, и уровень преступности упал на 15 %!
Я ошеломлён. Я резко выпрямдаюсь на диване и при-
саживаюсь ближе к профессору
38
— А что такое на самом деле трансцендентальная ме-
дитация?
Он объясняет мне, при этом отодвигаясь назад, что ей
можно научиться за четыре сеанса, каждый из которых
продолжается один час, в обмен на 1200 евро. Я выражаю
недоумение:
— Я не могу платить за то, о чём совершенно ничего не
знаю.
У меня возникает ощущение, что пульс профессора
ускорился.
— Нам необходимо оказывать финансовую поддержку
нашим медитационным группам, — бормочет он.
—Лучше подарите ваш метод миру. И вы будете достойно
вознаграждены.
Профессор весь взмок. Его череп блестит от испарины.
Я чувствую себя скверно, потому что неспособен спорить
с этим человеком. Сколько скептиков ему уже удалось раз-
убедить? Он говорил мне о двухстах практикующих в нашем
регионе. 240 000 евро в обмен на пустые обещания!
—Ты просто витаешь в облаках, — утверждает Иза, когда
я возвращаюсь домой. — Ты пошёл на эту встречу, чтобы
раскритиковать, разрушить, определить слабые звенья.
В своём блоге ты делал то же самое в обмен на всеобщую
признательность и на услуги, которые, как ты считал, тебе
должны были предоставлять бесплатно.Теперь в Сети тебя
нет и ты больше не относишься к тем паразитам, которые
вкалывают за деньги.
— Паразитизм представляет собой одну из форм жизни.
39
— Тогда ты не можешь упрекать других людей в том, что
они следуют старой логике. Они нужны тебе для того, что-
бы появилось что-то новое. Паразит нуждается в хозяине.
Убирай свой меч сетевого воина. Возлюби и возрадуйся, —
издевается Иза, заключая меня в объятия.
Ослабевший, но не поражённый, я мчусь к своему по;
чтовому ящику. Во время сильных дождей его иногда
заливает водой. Вот уже несколько лет я храню там пару
толстых телефонных справочников, используемых в каче-
стве опорных свай для моей корреспонденции. Я ищу на
жёлтых страницах адреса центров медитации. Но я даже
не нахожу рубрики «Медитация». Если в Интернете я бы
обнаружил десятки адресов, то в реальном мире для меня
нет ни одного адреса.
Тем не менее, я не делаю из этого выводов, что в про-
шлом мы были лучше защищены от мракобесия. Редко
приходилось сталкиваться с его проявлениями, наш вы-
бор был невелик — вот поэтому и не было оснований для
излишней бдительности. Из-за переизбытка информации,
появившейся вместе с Интернетом, мы постоянно начеку.
Все расхваливаемые в Сети методы не могут сделать людей
счастливыми. Изобилие этих методов открывает для нас
тот простой факт, что мы живём в эпоху экзистенциального
кризиса.
— Ты просто не можешь не расхваливать достоинства
Интернета, — предупреждает меня Иза. — Тебя нет в нём
всего лишь десять дней, а ты уже забыл о своей хрониче-
ской усталости.
40
Одиночество моего компьютера
Моя жизнь не изменилась по крайней мере в одном:
каждое утро меня будят дети. Когда в половине седьмого
утра в нашу постель не залезает Эмиль, то за него это делает
Тимоте. Редко бывает так, чтобы им удалось проснуться позже
восьми часов. Я не могу требовать от них невозможного.
— Заставь их оставаться в своей комнате, — советуют
мне мои друзья.
— Изе нравится, как они ластятся!
Поэтому я встаю рано. До того, как я ушёл из Интернета,
я включал компьютер, чтобы посмотреть, что произошло
в Сети за ночь во время моего отсутствия. Я нетак интересо-
вался событиями в мире, как своим сообществом. Я начинал
с чтения обсуждений, где упоминалось моё имя, и отвечал
на сообщения, а Иза в это время ходила вслед за детьми,
уговаривая их одеться. Часто у меня находилось время
и на то, чтобы написать статью, а затем и опубликовать её
в своём блоге. Основные идеи этой статьи приходили мне
в голову ночью.
Сегодня, как и каждый день после моего ухода из Интер-
нета, я готовлю кофе Изе, а затем валяюсь в кровати, играя
с детьми в американские горки и в берлогу с медведями.
Я уже не слышу, как вкрадчивые голоса нашёптывают на
ухо, зазывая меня в кабинет:
— Тьерри, Тьерри, Тьерри...
Мне не нужно больше кормить оголодавшего кота внутри
себя, который орал бы, требуя, чтобы ему насыпали еды
41
в его миску. Я даже только что провёл выходные, забывая
наносить визит своему компьютеру. Впервые за двадцать
лет! В это утро я испугался, что он в отместку откажется
включиться, но компьютер — это всего лишь безжизнен-
ная машина. В ней больше нет для меня ни сюрпризов,
ни неожиданных сообщений. Я не ощущаю никакого при-
зывного зова. Если я и подхожу к нему, так это только из-за
внутреннего побуждения — глубинного желания, которое
исходит исключительно от меня. Клавиатура меня больше
не притягивает, а экран монитора не гипнотизирует. Я не
танцую больше вместе с моими цифровыми соплеменни-
ками вокруг этих двух тотемов. Из волшебных предметов
они превратились в простые инструменты.
День за днем я понемногу утрачиваю привычку искать
мышкой невидимые окна социальных сетей. Я сосредото-
чиваюсь на работе с текстовым процессором. Игнорирую
сотовый телефон, когда прохожу рядом с ним. Я утратил
свою прежнюю зависимость.
Я зависел от социальных сетей до тех пор, пока у меня
был к ним доступ. Если мой компьютер временно выходил
из строя, то это приводило меня в ужас. Сколько солнеч-
ных дней пропало из-за того, что я переустанавливал про-
граммное обеспечение! Меня лихорадило, как наркомана.
Малейшая поломка приводила к панике. Я опасался впасть
в кому из-за слишком длительной разлуки с Сетью.
От этого безумия меня вылечило небольшое усилие воли.
Отключив компьютер от Интернета, я перестал страдать.
Это вселяет оптимизм. Мы можем научиться определять
42
границы. Оцифровка нашего бытия не является необрати-
мой; во всяком случае, по отношению ко мне — ведь я жил
и до появления Интернета.
Обстановка в семье накаляется
В 8 часов 20 минут, наспех позавтракав вместе с детьми,
я на велосипеде мчусь с ними в детский сад. По дороге мы
беседуем — говорим о временах года, о метеорологических
явлениях. Тимоте хочет дойти до самой сути, и я превра-
щаюсь в учителя космологии. Что касается Эмиля, то он
больше интересуется экологией.
— Папа, они намусорили.
Он никогда не упускает возможности показать на раз-
бросанные по пляжу бумажные обёртки из «Макдоналдс».
Мы часто опаздываем и буквально подлетаем к детскому
саду, визжа тормозами. Куртки детей покрыты заплатками —
они им нравятся, и они отказываются их снимать, а на мне
старые джинсы. Однажды холодным зимним днём какая-то
мама, живущая недалеко от нашего дома, воскликнула:
— Бедные малыши!
Один мой друг сообщил мне, что она предложила отвозить
моих сыновей в школу на своей машине. В моей деревне нас
считают оригиналами, потому что мы ездим на велосипедах,
к тому же, у нас нет телевизора. Чтобы на меня обратили
внимание, мне даже не надо уходить из Интернета. Перед
43
тем как вернуться обратно, я не задерживаюсь на разговоры
с другими родителями: я еду домой и уединяюсь со своим
компьютером.
— Это ты приготовил обед? — удивляется Иза.
Я писал четыре часа подряд, не отвлекаясь: без электрон-
ной почты, без сообщений от Google, без комментариев
в социальных сетях, без Skype-звонков, и поэтому делаю
паузу. Парадоксально, но я устал ещё больше, чем раньше, —
вероятно, из-за большей сосредоточенности. Я позволяю
себе передышку. Кухонная готовка отлично заменит про-
смотр видеоролика на YouTube.
После обеда я не спешу. Если раньше я торопливо воз-
вращался в свой кабинет, чтобы снова писать, снова ком-
ментировать, снова отправлять сообщения в социальных
сетях, то теперь я иду гулять. После прогулки я читаю до тех
пор, пока детей не надо будет забирать из детского сада.
Я чувствую угрызения совести. Я никогда так мало не ра-
ботал. Покидая Интернет, я отказался от многозадачности.
Теперь я одновременно умею заниматься только одним
делом. Когда я со своей семьёй, то я со своей семьёй.
—Ты издеваешься надо мной? — спрашивает меня Иза. —
Ты всегда был способен абстрагироваться.Тебя больше с нами
нет. Раньше ты оставлял нам совсем немного времени, чтобы
дольше сидеть в Сети. Сегодня ты проводишь с семьёй то же
время. Разница заключается лишь в том, что ты делаешь это
с куда большим великодушием, чем раньше. Ты считаешь,
что стал бывать с нами чаще, на том основании, что, по-
твоему, ты уже не теряешь время на общение в Интернете.
44
Уверяю тебя, что больше времени с нами ты не проводишь.
Такое ощущение, что ты пожертвовал своей жизнью в Сети
ради семьи и теперь пытаешься убедить себя в том, что эта
жертва не была напрасной. Тебе бы следовало придумать
новую форму семьи с тремя составляющими: ты, мы, они.
Сетевой человек
Друзья мои, должен признаться, мне вас не хватает. Мне не
хватает ваших идей, ваших письменных сообщений, ваших
оскорблений. Чем вы сейчас заняты? Франсуа, ты, наверно,
трудишься над автобиографией вещей? А ты, Стефан, всё
ещё работаешь с относительной теорией монетаризма?
Я больше не размышляю вместе с вами и больше не реаги-
рую на ваши предложения. Я лишаю себя вашего ума, что
явно не лучшим образом сказывается на моём собственном
интеллекте. Не мне судить о том, насколько это пагубно для
него. Я только знаю, что ампутировал себе свою цифровую
ипостась, я больше не являюсь полуживотным-полумаши-
ной, киборгом, Сетевым человеком.
В ночь накануне праздника святого Валентина я увидел
себя таким, каким я стал, — чудовищем! Статусы, использу-
емые в социальных сетях, переполняли меня ощущениями
в бесконечно малых дозах: страх, радость, помрачение
рассудка, беспокойство, раздражительность, возмущение-
Во мне пульсировала вселенная. Я перестраивал её внутри
45
себя, я формировал её образ, осознавал её, словно всё че-
ловечество было моим кожным покровом. Прикосновения,
ласки, щекотания, раздражения, тепло, холод—я физически
ощущал то, что не имело ничего общего с действительно-
стью. Между мной и внешним миром установился телесный
контакт.
Я не погружался в самоанализ, а исследовал Сеть; я не
сосредоточивался на определённой задаче, а распылялся;
я не работал, а развлекался.
Во всём я был дилетантом, я не изобретал себе достойного
уважения образа, импровизировал наугад, будучи вовле-
чённым в вечное ознакомительное путешествие — именно
поэтому оно не имело цели. В своих исканиях я хотел не об-
рести себя, а заявить о себе. Мне доставляло удовольствие
радоваться жизни, пропуская сквозь себя других людей.
Я всё время жил в огромном кинозале. Я чувствовал ды-
хание, покашливание, сопение, смех, крики... Я волновался
вместе со зрителями, у меня были такие же реакции, при
этом я сохранял способность иметь свои собственные
суждения. Я одновременно был с ними и оставался самим
собой — составлял множество, сохраняя единичность.
Я отправлял сообщения и с тревогой ожидал, чтобы мне
ответили. Я питал себя их реакциями. Меня изводило их
молчание. Я не планировал для себя ни одиночество, ни
скуку.
— Так ты не понимал, что происходило? — спрашивает
меня Иза. — А что показывали на экране твоего кинозала?
— Повседневную реальность.
46
— Ты был пленником пещеры Платона?
— Нет, я воспринимал мир как обычно, примешивая
к этому восприятию дополнительные ощущения.
— Вот это да, я вышла замуж за супергероя! Он ещё
и телепат!
— Ты ничего не поняла. Я ощущал потоки сознания.
Я улавливал очень слабые сигналы — эмоции, постепенно
нарастающие до тех пор, пока в один прекрасный день они
не перехлестнули через край. Так, например, я предвидел
рост напряжённости в арабских странах.
— Это похоже на то, как я в прачечной слышала бы мил-
лионы других женщин, взывающих о помощи.
— Вот именно. Я прикоснулся к чему-то неизведанному.
Представь себе психоаналитика, который бы с помощью
машины времени очутился, скажем, в Афинах времен
античности.
— Он бы там долго не выжил, но это послужило бы от-
личным сценарием к фильму для Нанни Моретти. Рабочее
название сценария — «Фрейд в гостях у греков».
— Иза, прекрати перебивать меня.
— Я не знаю, что ты хочешь этим сказать.
— В Афинах никто не понимает психоаналитика. Самость,
коллективное бессознательное, эго — обо всём этом в те
времена не имели ни малейшего представления.
— Естественно, ведь у них тогда были жрецы.
— Это не самый лучший аргумент. В эпоху античности
не существовало индивидуализма в современном смысле
этого слова. Никто из авторов не осмелился бы написать,
47
как Монтень: «Содержание моей книги — я сам». Все бы
решили, что он сошёл с ума. Представление об «эго» ещё
только формировалось. И об этом'не говорили. Никто его
не идентифицировал.
— Короче говоря, я не смогла бы поболтать по-женски
с жительницей Афин того времени, — заключает Иза.
—Да, ты бы сэкономила деньги на телефонном разговоре.
— Вот дурак. Вас можно вынести только в том случае,
если всё время говорить о себе.
Я отметаю это замечание решительным движением руки
и начинаю нервничать:
— Мы отводим нашему «эго» слишком большое значение.
Мы видим себя иначе, чем они.
— Почему?
— Мы умеем читать про себя, что подталкивает нас к са-
монаблюдению. Древние греки читали вслух для других.
Они рассказывали друг другу истории.
— А что им мешало читать так, как читаем мы?
— На папирусах слова не разделялись пробелами. Они
не отличались друг от друга. Единственным способом
вдохнуть в них жизнь было чтение вслух. В общинах, пред-
шествовавших древнегреческим, чувство общности было
ещё сильнее. Все члены племени разделяли одни и те же
убеждения.
—Ты хочешь сказать, что они думали об одном и том же?
— Им было жарко или холодно в одно и то же время,
в одно и то же время они также смеялись или плакали-
— Именно это ты и ощущал в онлайне — это значит, что
ты вернулся к племенному строю?
— Всё не так просто. Моё «эго» не исчезало, но я воспри-
нимал потоки мыслей. Создавались течения, некоторые из
которых увлекали меня с такой скоростью, что мне было
тяжело держать голову над водой. Я сливался с новой ре-
альностью. Я превращался в Сетевого человека.
—Тебе бы только научно-фантастические романы писать.
— Я был похож на пятно краски, которое, расползаясь,
становится всё бледнее. Я не находился в каком-то опреде-
лённом месте пространства — я сам становился этим про-
странством. В ночь накануне праздника святого Валентина
мне захотелось дать задний ход. Я слишком быстро мчался
к неизведанному. У меня возникло опасение раствориться
в Сети. Я выходил из своего тела, я раздваивался, я множился.
— Я понимаю, почему мне казалось, что тебя никогда не
было с нами. Теперь тебе лучше? — встревоженно спра-
шивает Иза.
— Похоже, что да. Я снова стал собой и только собой.
Обычным человеком. Мне стало спокойней. Нет такой не-
суразной мысли, которая бороздила бы мой продолговатый
мозг. Я сплю, как младенец.
49
Бесплатная медитация
Через несколько дней после ухода из Интернета я давал
интервью для радиостанции «Франс Культур». Журналист
спросил, снятся ли мне теперь необычные сны. Я ответил ему:
— Не чаще, не реже, чем раньше.
На шестнадцатый день моего эксперимента всё поме-
нялось. Мне снится сон, в котором я вижу себя в детстве.
Мне сильно хочется помочиться, я иду в туалет и обнаружи-
ваю, что унитаз испачкан экскрементами. Мне становится
страшно: а вдруг подумают, что это сделал я, и мой пенис
превращается в Karcher—сверхмощный моечный аппарат
высокого давления. Ещё чуть-чуть, и я бы налил прямо
в постель. Мне стыдно. Я чувствую себя неловко. Гора кала,
к которой я к тому же не имею никакого отношения, вы-
зывает у меня отвращение. Мой мозг сыграл со мной злую
шутку. Он закрепляет за нейронами, которые раньше были
задействованы интернет-общением, архаичные функции,
вызывающие во мне сильные впечатления.
Этой ночью мне снова снятся два поразительно ярких
сна. В первом сне я вижу себя агентом, внедрённым в центр
какого-то города, заканчивающегося спуском к огромному
пляжу. Местные мафиози готовятся к отплытию на рыбалку.
Преступники гоняются за мной по узким запутанным улочкам
между белыми виллами с плоскими крышами. Я мчусь на
джипе к морю и оказываюсь в старой мусульманской части
города. Вероятно, мне это снится потому, что на следующей
50
неделе мне надо ехать в Тунис на конференцию, а я не по-
лучал никаких новостей с тех пор, как покинул Интернет.
Во втором сне — самый разгар лета, я нахожусь посре-
ди роскошного сада во дворце, расположенном где-то на
юге то ли в Андалузии, то ли на Амальфийском побережье
в Италии. Фонтан, пальмы, яркие цветы. Я один из группы,
которую я никак не могу определить, но мне знакомы окру-
жающие меня люди. Мы на уроке рисования. Наш учитель
просит нас выбрать предмет, а мне в голову не приходит
ничего лучше, как нарисовать свой альбом, что я и делаю
с большим старанием, изображая тот акварельный рису-
нок, который уже там есть, и погружаясь таким образом
в бездонную пропасть вечных повторений. Перед тем, как
уйти из Интернета, я желал вернуться к рисованию. Моё
подсознательное призывает меня к порядку.
После каждого из этих снов мне удавалось нечто вроде
сеанса открытой медитации, которую я практиковал, когда
мне было лет тринадцать или четырнадцать. Отогнать от
себя все мысли, прислушаться к собственному дыханию,
биению сердца, затем представить, что моё тело с головы
до ног подметается каким-то листом: он проходит по каж-
дому мускулу, каждому сухожилию, каждой моей частичке,
вызывая как бы «скользящее» покалывание, от которого
следует избавиться с помощью ногтей на ногах.
Уже более десяти лет я не доводил это упражнение до
конца. Каждый раз моё внимание рассеивалось из-за ме-
шающих мне видений. Я говорил себе, что я уже слишком
стар или что мне слишком мешали мои сыновья. Поскольку
51
моложе после этого я не стал, как не стали ангелами и мои
сыновья, я прихожу к выводу, что частично причина не-
удачной медитации заключалась в стрессе, обусловленном
моей жизнью в онлайн. И для этого мне даже не приходится
платить 1200 евро за советы гуру-трансценденталиста.
Холодный душ
Я сообщаю об этих снах моему врачу, и тот советует мне
обратиться к психотерапевту. Я говорю ему о первой не-
удачной попытке, и он отправляет меня к одной из своих
подруг. Она живёт на тихой улице, в маленьком, незаметном
за ржавыми воротами доме.
— Мы уже знакомы, — говорю я ей в тот момент, когда
она протягивает мне руку.
Я иногда встречал её на вечеринках. Но мы никогда тол-
ком не говорили.
Она вводит меня в маленькую комнату, в которой нахо-
дится письменный стол, диван, два кресла, стоящие друг
напротив друга. Она просит меня присесть. Полагая, что
ложиться на кушетку ещё рановато, я выбираю стоящее
спинкой к окну кресло, усаживаюсь в него и рассказываю
ей о своём намерении.
— Я хочу, чтобы вы помогли мне справиться с теми из-
менениями, которые происходит во мне в то время, когда
я живу без Интернета.
52
Она задаёт мне несколько вопросов, а потом приходит
к выводу, что мне нужно лечение. Но мне хочется ограни-
читься только осознанием моего эксперимента.
— Но это может быть опасно для вашего здоровья!
— Для журналиста, работающего в зоне военного кон-
фликта, опасность ещё серьёзнее! Я должен изучить своё
состояние ради всех тех, кто проводит в Сети всё больше
и больше времени.
Я напрасно пытаюсь убедить её в том, что я не страдаю
ощущением, что мне чего-то не хватает, но всё равно она
считает меня больным. Она сравнивает меня с марафонцем,
готовящимся бежать в Нью-Йорк, и которого ей следовало
бы подготовить к этому надлежащим образом. Но пробеж-
ка в Нью-Йорк в мои планы не входит. Я просто отключил
компьютер от Интернета на несколько месяцев.
— Вы знаете, Сеть — это всё-таки не наркотик! А что,
у вас тоже зависимость? — смеюсь я. (Она поднимает глаза
к потолку.)
Она предпочитает не отвечать на мой вопрос. Я рассказы-
ваю ей, что на этой стадии моего эксперимента я думаю, что
Интернет не является ни тяжёлым, ни лёгким наркотиком.
Хотя и было доказано, что от некоторых видов сетевой
активности развивается зависимость, тем не менее, Сеть
сама по себе зависимости не вызывает. Она похожа на
электричество. В случае отключения у нас нет абстинент-
ного синдрома, как у наркоманов, лишённых наркотиков.
Мы страдаем от последствий: нам холодно, и мы начинаем
отапливаться дровами, но всё-таки не сходим с ума. Но у нас
53
нет зависимости ни от электричества, ни от водопровода,
ни от канализации.
— Интернет — это повседневное удобство. Он наполнял
меня социальной энергией, увеличивал мою способность
жить с другими людьми. Это очень важно, но я могу об-
ходиться и без него — точно так же, как без машины или
замороженных полуфабрикатов. На несколько месяцев
я отказываюсь от современных технологий и удобств, вре-
менно превращаясь в анабаптиста!
Психотерапевт сидит неподвижно напротив меня. Её
большие голубые глаза прищурены из-за света, падающего
через окно, — я сижу к ней спиной. Она говорит интелли-
гентно, не улыбается, стараясь как не располагать к себе,
так и не производить на меня отталкивающего впечатления.
Она объясняет мне, что наше общение будет иметь конфи-
денциальный характер.
— Всё интересное, что я скажу благодаря вам, войдёт
в книгу.
Она отвечает мне, что социальные сети ставят под угрозу
личную жизнь.
— Я никогда не зацикливался на этой проблеме. Если мне
что-то надо скрыть, то я об этом не говорю. Я усматриваю
опасность не в этом. Интернет представляет собой навязчи-
вую технологию, которая вошла в мою жизнь и в мою плоть
глубже, чем я мог бы предположить. Сообщения доходят
ко мне везде — даже в туалете ночью. Они оказывают на
меня постоянное давление и вызывают стресс, лишая воз-
можности распоряжаться собой. Через Сеть мои друзья
54
общаются со мной, и я должен возвращать им то, что полу-
чаю от них. Мы вовлечены в безостановочный процесс. Это
может показаться невероятным, но я экспериментировал
с формой обширного сознания, вытесняя своё собственное.
Я хочу анализировать этот феномен — самоанализ меня
не интересует.
— Но вы же должны с чего-то начать.
В этом пункте я соглашаюсь с ней. Наконец, психотерапевт
протягивает мне листок со своими тарифами, которые за-
висят от доходов пациента.
— Платить я не буду, — говорю я. — Мне претит сама
идея об оплате. Я предпочитаю метод от обратного: я плачу
потом — в том случае, если я удовлетворён.
— Но вы же продаёте книги!
— Вы можете полистать их в книжном магазине или на
сайте с моим блогом. Часто я распространяю их бесплат-
но — иначе этим занимаются пираты.
Я предлагаю ей услугу за услугу:
— Я сделаю вам веб-сайт.
Она категорически возражает:
— Если мы будем оказывать друг другу взаимные услуги,
наши отношения приобретут интимный характер, и я больше
не смогу сохранять объективность.
— Это произойдёт только через полгода.
— Когда начинают лечение, никогда не известно, когда
оно закончится.
— Исключая фактор отсутствия денег, оплата ни к чему
не обязывает. Я взял на себя обязательства, когда отключил
55
компьютер от Интернета, — это куда более существен-
ная для меня жертва, чем платить вам 70 евро за каждую
консультацию! Не пытайтесь оправдаться под предлогом
объективности. Объективность — это вздор.
У психотерапевта нет никакого желания участвовать
в моём эксперименте. Она хочет принимать меня в качестве
больного. Я благодарю её и ухожу.
— Ты должен раз и навсегда признать тот факт, что ин-
тернет-культура ещё не охватила всё общество, — говорит
Иза. — Ты живёшь не в том мире, в котором живёт этот
психотерапевт. И она права. Ты нуждаешься в лечении. Тебе
следует научиться понимать других людей.
Для меня это холодный душ. Я обречён работать над
самим собой.
Медийная фрустрация
Когда дети уже лежат в постели, я не знаю, чем себя занять.
Я роюсь в своих жёстких дисках в поисках фильма, который
мы могли бы посмотреть через наш видеопроектор.
— Иза, ты идёшь?
Но она медлит, и я, к своему удивлению, переключаю
телевизор в режим просмотра телепередач. Мы говорим,
что у нас нет телевидения. Но это не совсем так. Наш медиа-
плеер позволяет смотреть десятки телеканалов. Просто
56
мы никогда этого не делаем. Что не мешает мне в данный
момент остолбенеть от прогноза погоды.
Диктор суетится на фоне карты Франции, охваченной
облачным фронтом. Опираясь на изображения, получен-
ные с помощью спутников, он разглагольствует по поводу
антициклона и атмосферного возмущения, надвигающихся
с севера. Ему нужно целых пять минут, чтобы представить
прогноз погоды, который я получал в более подробном
и более точном виде за десять секунд в Сети!
Меня удивляет то, что я выдерживаю его до конца. Не имея
доступа к Интернету, я предаюсь праздности, замирая
перед зрелищем готовящейся картофельной запеканки или
слушая многословного диктора, объясняющего природные
явления ближайших дней.
На следующий день, во время обеда, я вдруг понимаю,
что я совершенно не обращался к средствам массовой
информации с первого апреля!
До этого я получал информацию от моих друзей. Благо-
даря социальным сетям, я открывал для себя заголовки тех
статей, которые читали друзья. Некоторые из публикаций
всё-таки привлекали моё внимание. Иногда я переходил
по ссылкам на сайты основных газет, но чаще попадал на
блоги или на сайты с научными статьями.
Выбор материалов зависел не от репутации источника
информации, а от степени моего доверия к тем или иным
друзьям. И тогда я объективно рассматривал статью или
видеодокумент независимо от контекста их публикации.
Какой-нибудь неизвестный блогер мог пленить меня больше,
57
чем знаменитый журналист. Я судил по их творчеству, игно-
рируя послужной список авторов произведения.
Мне нравится аналогия с деревом: информация — это
листья, а масс-медиа — ветви. В онлайне они порхают, как
птички, вокруг кроны и совершенно не заботятся о ветках
и листве. Перепрыгивают с темы спорта на литературу, от
литературы — к астрофизике. Для них нет границ.
Отключение от Интернета прибивает нас к земле. Не оста-
ётся другого выбора, кроме как ползти вверх по стволу
дерева. Приходится проходить через газетные развороты
и выпуски теле- и радиопередач и только потом приближать-
ся к листьям. Чтобы открылся новый вид, мы вынуждены
спускаться к разветвлению и возобновлять движение вверх
в смещённом в сторону направлении.
Я променял крылья птички на когти белки. Правая вет-
ка — газета «Фигаро», левая ветка — газета «Либерасьон»,
центральная ветка — радио «Франс Инфо».
Я выбираю этот компромиссный путь для сопровождения
моей обеденной трапезы. Я слушаю Эрика Бессона, министра
промышленности, энергетики и цифровой экономики —
заклятого врага Интернета, который прославился тем, что
заблокировал Wikileaks во Франции и предлагал устано-
вить слежку за пользователями Интернета. Он говорит
о снижении налогообложения для крупных потребителей
топлива, обладателей автомобилей с большим объемом
двигателей, — например, «Мерседес» или «БМВ».
В то время как мир переживает экологический кризис,
правительство моей страны поощряет выбросы газа,
58
вызывающие в атмосфере парниковый эффект! У меня воз-
никает желание схватить Бессона за шиворот и как следует
встряхнуть его, чтобы привести в чувство.
Журналистка просит его объяснить порядок расчёта налога.
— Ваши слушатели не поймут, — бросает министр.
Если бы я не отключил компьютер от Интернета, я бы
кинулся к клавиатуре и написал убийственную статью. Я бы
переслушал его заявление и отомстил Бессону.
Не думайте, что я имею на него зуб из-за того, что мне
ближе левые взгляды, чем правые. Четыре дня спустя
я еду в машине и включаю радиостанцию «Франс Культур».
Какой-то социалист, фамилию которого я забыл, говорит
о программе своей партии на ближайшие президентские
выборы. Этот довольно еще молодой человек, родившийся
в 1974 году, вызывает у меня мысли о старых динозаврах
политики. Он усвоил их интонацию, их многозначительно-
снисходительный голос.Он заявляете радикальном пово-
роте — возвращению к прежней идеологии, и я готовлюсь
к радостному сюрпризу, но быстро разочаровываюсь. Пре-
словутая социалистическая программа основана на идее
поразительной оригинальности:
— В течение ближайшей пятилетки мы планируем эко-
номический рост в 2,5%. Эксперты в области экономики
рассчитывают на 2%, а разницы в 0,5% мы добьёмся за
счёт волюнтаризма. Но рассчитывать на 3 % кажется нам
нереальным. А несколько месяцев спустя я узнаю, что рас-
чёты упали как минимум на 1,5 %.
59
В такие минуты я чувствую себя одиноким. Если бы у меня
был доступ в Интернет, я бы поделился своей растерянно-
стью. Всем известно, что поддерживать экономический рост
на том же уровне невозможно — всем, за исключением
социалистов. Вместо того, чтобы забыть о нём, поскольку
он основан на стремлении повышать производительность
с учётом такого произвольного макроэкономического
показателя, как ВВП, они тянут нас вниз, обещая нам мас-
штабную катастрофу.
Мне бы хотелось прокричать социалистам, что пора при-
тормозить, а потом взять курс на инновационное развитие.
Тогда мы могли бы представить себе экономический рост,
но только в соответствии с новыми показателями, которые
бы, наконец, учитывали и счастье. Если я мечтатель, то вы
консерваторы, поэтому перестаньте говорить о радикальной
перемене. Как и ваши противники — приверженцы правой
идеологии, — вы цепляетесь за те же рельсы и ведёте нас
опять к катастрофе.
Я храню все эти замечания для себя. Я обречён на то, что-
бы не препятствовать высказыванию недопустимых вещей.
В целях предупреждения приступов бешенства от бессилия
я буду держаться как можно дальше от средств массовой
информации. А ведь до этого я думал о том, что мой уход
из Интернета сблизит меня с ними. Я ошибся. Я счастлив
только вдали от масс-медиа.
60
Если проводишь слишком много времени
перед экраном, то это убивает либидо
Спиноза советует научиться глубже познавать природу своих
удовольствий, оценивать их вредное влияние и заменять их
менее вредными и более доступными. Я выхожу в сад. Дере-
вья колышутся от легкого дуновения бриза: он расцвечивает
озеро радугой и подгоняет швертботы «Оптимист»—до меня
доносятся крики детей и их тренера. Я близок к нирване —
уменя нет никаких влечений. Моя записная книжка постепенно
освободилась от намеченных встреч. Мне не с кем больше
встречаться. Я свободен и могу предаваться безделью.
— Пойдёшь спать? — спрашивает у меня Иза.
— У меня есть предложение получше.
— Опять!
Уход из Интернета стимулирует моё либидо так же
эффективно, как двухнедельный романтический отпуск
с возлюбленной.
— Это уже секс-террор какой-то! — восклицает Иза.
Спортсмены выносливее во всём — даже в постели.
Поскольку у меня появилось свободное время, я больше
занимаюсь спортом, и поэтому у меня прилив сил.
—Ты считаешь себя свободнее, в то время как ты подчи-
няешься своим позывам.Ты счастлив, как ребёнок. Вспомни
наши путешествия в Египет, Иорданию или Марокко. Люди
улыбались, и, казалось, жили абсолютно счастливо, хотя за
малейшее неосторожное высказывание их бросали в тюрьму.
61
Ты отрезал себя от мира, от всего того, что могло бы тебе не
понравиться. Твоё счастье происходит от беззаботности.
Я упоминаю о моём двойном опыте прослушивания радио-
передач. Если бы, выслушав Эрика Бессона и представителя
социалистической партии, я опубликовал статью в своём
блоге, то её прочитали бы несколько сотен интернет-поль-
зователей. Они сами — так или иначе — ознакомили бы
с этой статьёй своих сетевых знакомых. Вместо того чтобы
предоставить полную свободу действий властям, мы бы
осложнили им жизнь.
— Ты отрёкся от своей политической свободы.
Я не соглашаюсь.
— Я бы написал статью спонтанно... В Сети я не владел
собой. В конечном счёте, меня было бы легко контролиро-
вать — ведь мои реакции имели совершенно предсказуемый
характер. Я был тем оружием, которым мог воспользоваться
первый же демагог для расправы со своими противниками.
Я должен укрепить свою волю. В противном случае, когда
я вернусь в Сеть, я стану игрушкой в руках тех сил, которые
превосходят мои собственные. Политическая свобода бес-
смысленна, если до этого вы не завоевали себе свободу
внутреннюю. Я должен властвовать собой.
— Тем самым ты хочешь сказать, что больше не будешь
спать со мной?
Мы хохочем.
62
Встреча с колдуньей
И вот я отправляюсь в поездку, цель которой — вновь
научиться контролировать себя. Я еду в центр Сахаджа
Йоги в Монпелье. Сахаджа Йога представляет собой метод,
основанный не столько на акробатических позах, сколько
на медитации. Меня встречает женщина лет пятидесяти
с седеющими волосами. Она просит подождать, поскольку
за мной должна прийти девушка с красным платком на голо-
ве, которая и отведёт меня в маленький зал, вымощенный
камнями различной формы. Мы снимаем обувь.
— Желательно, чтобы у вас были босые ноги. Контакт
с землёй имеет большое значение.
Она нежно говорит, нежно передвигается — у неё всё
нежное: силуэт, лицо, кожа янтарного цвета. На левой щи-
колотке — жемчужный браслет.
— Вам нужен стул? Это возможно...
Я даю ей понять, что нет, и тогда она предлагает мне сесть
по-турецки — тем временем она зажигает ароматическую
палочку и свечку.
— Чёрт! — восклицает она. — Мой платок попал в серёжку.
Она отчаянно пытается достать его оттуда, и у неё вы-
рывается крик боли.
— Я могу помочь вам?
Встаю, подхожу к ней и одним движением вызволяю
платок из капкана.
— Я опаздывала, мне следовало бы снять его ещё до
встречи с вами.
63
В этот момент она распускает свои чёрные, как смоль, во-
лосы. Они доходят ей до середины спины. Мне не по себе.
В этой девушке есть нечто крайне соблазнительное. Я спешу
вернуться в свою сидячую позу. Она описывает мне ритуал:
— Благовония очищают. Огонь свечи разрушает отри-
цательную энергию. При каждом потрескивании свечи
улетучивается что-то плохое. На этой фотографии вы видите
Шри Матаджи. Она научила нас йоге в 1970-е годы. Эта
методика приносит нам правильные вибрации, помогает
сконцентрироваться и жить настоящим моментом.
Девушка продолжает свои объяснения. По её словам, наши
тела обладают тремя энергетическими каналами. Левый канал—
это холодный, лунный, направленный в прошлое и отвечаю-
щий за наши желания. Правый канал — тёплый, солнечный,
несущий энергию действия. Центральный канал объединяет
два других канала и позволяет нам достичь равновесия.
— Для достижения равновесия мы должны пустить корни,
остановиться.
Она рассказывает мне о семи чакрах и их символике:
прощение, умиротворение, любовь, гармония... Цель ме-
дитации заключается в очищении чакр посредством за-
паса энергии, сконцентрированной в основании нашего
позвоночника — Кундалини.
— Нужно сделать так, чтобы она поднялась, — говорит
она и проводит рукой по своему бюсту, потом по горлу, по
затылку. — Это наша сверхъестественная тайная сила —
мана. Мы пробуждаем её путём самореализации. И тогда
мы познаём экстаз тысячелепесткового лотоса.
64
Чем больше говорит эта девушка, чем чувственнее она
двигается, тем меньше я воспринимаю её красоту. Воз-
никает ощущение, что на её лице постепенно проступает
уродливый шрам. Я не уверен в том, что стану контроли-
ровать себя лучше, если запишусь в секту и буду молиться
за богиню-мать.
— На земле мы лишь актёры — мы должны научиться
быть свидетелями. Нам следует сделать шаг в сторону для
нашего освобождения.
— Именно поэтому я и пришёл к вам.
— Медитация защищает нас. Когда мы станем свиде-
телями, жить будет проще, мы будем меньше страдать,
не так близко принимать вещи к сердцу, освободимся от
напряжённости. Богиня-Мать заботится о нас.
Если одно предложение вызывает у меня понимание,
то последующее разрушает предыдущее, и ощущение
уродливого шрама на лице девушки усиливается. У меня
появляется всё большая неприязнь к ней — с некоторой
долей той силы ненависти, испытываемой иногда по
отношению к человеку, которого в прошлом мы очень
любили. За несколько минут вдвоём с ней мы пережили
полный цикл.
— Занятия йогой развивают в нас шестое чувство. Когда
я куда-нибудь прихожу, я угадываю намерения людей.
Воспринимает ли она моё смятение? А ведь я иногда
выполняю упражнения по медитации. Я кладу кисти рук
на колени ладонями вверх, закрываю глаза, не думаю ни
о чём — я научился этому ещё в подростковом возрасте.
65
— Положите правую руку на сердце. Повторяйте про
себя после меня: мать Кундалини, пожалуйста, ответь мне,
Дух ли я?
Она три раза мямлит этот вопрос, а потом просит меня
переместить руку на нижнюю часть поясницы и предлагает
мне новую сутру.
— Мать, ответь мне, контролирую ли я свои поступки?
Будучи не в состоянии серьёзно воспринимать её слова,
я ограничиваюсь тем, что повторяю движения, чувствуя
каждое её колебание. В какой-то момент меня снова влечёт
к ней, но потом я об этом забываю — меня заполняет пустота
по мере того, как сгорает свеча, теперь представляющая
собой лишь лужицу растопленного воска. В горле у меня
начинает першить, и я вздрагиваю.
— Вы что-то ощутили? — вскрикивает она так, как будто
у неё только что произошёл оргазм. — Ваше тело пошеве-
лилось?
Я отвечаю ей первое, что приходит в голову:
— У меня покалывает в пальцах.
— Это хорошо, вы приложили усилия. Ваши чакры по-
чистились. А какой именно палец?
— Указательный.
— Чувство вины, уважение к себе и к другим, общение,
причастность — вот эти чакры вы и почистили.
— У меня ещё покалывает в мизинце.
— Это неудивительно. Он соответствует сердцу. Любовь,
вера в себя. Когда не хватает веры в себя, то возникают со-
мнения, развивается чувство вины...
66
— Я ощутил давление в ладони руки.
— Эго и суперэго, — утверждает она. — Нужно на-
учиться избавляться от них. Они воздействуют на нас. Они
заставляют всё время нас двигаться по кругу и мешают
нам развиваться. Это правда. Какая польза оттого, что мы
слишком много думаем? Если есть возможные решения, то
мы найдём их и без размышлений. Если их нет, то не стоит
напрасно ломать себе голову.
Я задумался. Если держать тело и руку в неподвижности
втечение получаса,то непременно возникнет покалывание.
Это просто связано с кровообращением. Кто бы ни ставил
этот опыт на себе, добьётся такого же результата.
— Это жульничество, — говорю я Изе, вернувшись домой.
— Ты придаёшь слишком большое значение словам. Ты
ведь ощутил нечто необычное, не так ли?
— Я не могу больше встречаться с этой девушкой и взы-
вать к её богине-матери.
— По-моему, ты выглядишь расслабленным, — всё же
встреча пошла тебе на пользу, хотя сам ритуал показался
нелепым. Эта девушка, находясь рядом с тобой, заставила
тебя медитировать. Вот в этом и заключается секрет — по-
могать друг другу. Тебе нужны другие люди, твоё суперэго.
Ты не всемогущ. Признайся, что она увидела всё так, как
есть на самом деле, но только объяснила это по-своему.
— Это была колдунья.
67
Против сланцевого газа
Я радуюсь письму, полученному от Дени. Мы поддерживаем
с ним дружбу, для которой характерны спады и подъёмы —
от многолетнего молчания до интенсивного общения. Мы
познакомились в 1982-м году, сидя за одним столом во время
ролевой игры. Дени так и не утратил своей любви к играм.
Услышав по радио «Франс Культур» моё интервью — я рас-
сказывал об уходе из Интернета, — он пишет мне:
— Надеюсь, что твоя книга обретет международное при-
знание «сливок общества», ничуть не хуже сливок в той
картофельной запеканке, о которой ты упоминал в беседе
с журналистом радиостанции!
С тех пор, как я рассказал в эфире о своём пристрастии
к созерцанию картофельных запеканок, это получило широ-
кую огласку. Со мной стали обращаться так, словно я выжил
из ума. Говорили даже, что я взял себе щенка, после чего
окончательно впал в детство.
— Как поживает картофельная запеканка? — спрашивает
у меня Мишель, одна из моих верных читательниц. — Мне
бы хотелось, чтобы ты нашёл для себя иную форму меди-
тации — без панировочных сухарей сверху.
Энцефалограмма моей социальной сети время от времени
совершает скачок именно благодаря этим почтовым или
телефонным шуточкам. Такое растительное существование
мне подходит. Жизнь без Интернета мне нравится. У меня
меньше ответственности и меньше обязанностей. Мне не
приходится тотчас же отвечать на полученные сообщения.
68
Я следую своему установленному ритму. Я всё еще не по-
звонил Дени.
В этом я вижу опасность: замкнуться в себе самом и, в ко-
нечном счёте, больше ни с кем не разговаривать. До того,
как я начал вести свой блог, я не писал тем людям, которых
не знал. Я боялся побеспокоить их. Мне в голову не прихо-
дила мысль пожать руку автору, чтобы выразить ему своё
восхищение в тот момент, как он будет подписывать мне
книгу. Я никогда не делал первый шаг. Я был инвалидом
общения. Интернет открыл меня другим людям.
— Он также изолировал тебя от людей, — любит мне
повторять Иза.
Незадолго перед моим уходом из Сети я проводил вечер
вместе с друзьями детства. В то время как они говорили о по-
годе и исполняли танец маленьких утят, я следил по своему
телефону за общением египетских революционеров. Иза
приказала мне прекратить мой сеанс аутизма и предложила
сказать несколько слов. Я отказался. Я не мог признаться
моим друзьям, что я их больше не понимал и что они жили
в том мире, который больше для меня не существовал.
Я подумал об Орхане Памуке. В своей книге «Стамбул. Го-
род воспоминаний» словом huzUm он называет ностальгию
и грусть, охватившие турков после падения Османской им-
перии. Он цитирует другого турецкого писателя Абдулхака
Шинаси Хисара: «Нам прекрасно известно, что, подобно
умершим людям, цивилизации, исчерпавшие свои ресурсы,
не вернутся».
69
Слово hlizlim неожиданно пришло мне в голову в тот
момент, когда мои друзья танцевали и смеялись. Они про-
славляли прежнюю цивилизацию, к которой я больше не
принадлежал. Как это часто бывало, под предлогом, что
дети устали, я рано смылся. Вне Интернета мне не хватает
смелости общения.
— В воскресенье мы едем в Нан для участия в демонстра-
ции против сланцевого газа, — предлагает Иза.
Уже несколько месяцев между сторонниками защиты
окружающей среды юга Франции и правительством, раз-
решившим нефтедобывающим компаниям бурение наших
известняковых плато и наших пустошей, идёт суровая
война. Как и в арабских странах, в Интернете спонтанно
сформировались силы сопротивления. Я не стал участво-
вать в этом движении, посчитав, что борцов уже достаточно
и мне следовало бы приберечь свою энергию для сражений,
которые не получили такую огласку в средствах массовой
информации.
— Когда тема становится популярной, ты её оставля-
ешь, — говорит Иза. — Ты ненавидишь быть похожим на
других. Теперь, когда никто больше не сомневается в том,
что Интернет — это политическое оружие, ты уходишь из
него, и это не совпадение.
Обречён ли я на то, чтобы возражать ей? Эта черта вы-
текает из моей социальной некомпетентности. Я иду туда,
куда не идут другие, чтобы не сталкиваться с ними. В своём
уединении я встречаю таких же оригиналов, как и я. Мы
колонизируем сетевое пространство, чтобы спрятаться
70
в нём. В зонах нашей временной автономии мы изобража-
ем исследователей и первопроходцев. Этот обман непро-
извольно открылся для меня ночью, накануне праздника
святого Валентина.
— Хорошо, пойдём на демонстрацию.
И вот мы всей семьей приезжаем на известняковое плато
Ларзак и останавливаемся на развилке дороги, ведущей
в Нан.
— Почему они такие плохие? — спрашиваету нас Тимоте.
Два вытянувшихся в струну жандарма отказываются от-
вечать на наши вопросы и заставляют нас ехать в объезд
через Сен-Жан-дю-Брюель. Нас встречают активисты в флу-
оресцирующих жёлтых накидках и направляют к временно
оборудованной парковке в поле.
— Прекрасный пример самоорганизации, — коммен-
тирует Иза.
— Вот они хорошие, — добавляет Эмиль.
Мы берём с собой еду и направляемся к центру Нана.
Там мы встречаемся с нашими друзьями. На эспланаде,
возвышающейся над речкой Дурби, они установили свой
палаточный лагерь среди других палаточных лагерей. Мы
образуем внушительную армию среди полей, недалеко
от помоста, где вскоре будут драть глотку представители
экологических ассоциаций и политиканы.
Они повторяютто, что мы все уже знаем. Зачем этот гвалт?
Мы не участвуем в диалоге — нас подвергают идеологиче-
ской обработке. Одного за другим нас призывают к борьбе,
в то время как я ожидал, что организаторы предоставят
71
возможность выступления каждому желающему на дис-
куссионных площадках. По крайней мере, моя социальная
неумелость до настоящего момента защищала меня от этих
фокусников, управляющих движениями толпы.
Я испытываю ту же неловкость, что и в те редкие дни,
когда я присутствовал на политических митингах. Вместо
того, чтобы объединиться друг с другом, мы подчиняемся
лидерам движения протеста. Хоть Всемирная паутина и по-
зволила организовать это сборище посреди Ларзака, но её
духа там нет и в помине. Я смотрю на скалу, возвышающуюся
над деревней. У меня только одно желание—побежать и за-
лезть на неё, избегая участия в шествии толпы; к тому же,
телевизионщики смогут снять таким образом удачные кадры.
Только возвращаясь домой, мы недолго говорим с авто-
стопщиком, гордящимся тем, что принял участие в демон-
страции. Я делюсь с ним своим беспокойством:
— Это борьба против добычи сланцевого газа превра-
щается в борьбу с капитализмом. Мы ошибочно участвуем
не в том сражении. Сунь Цзы в своём трактате «Искусство
войны» объясняет, что нужно вести сражение за сражени-
ем, — в противном случае завоёванная территория неот-
вратимо будет уменьшаться. Большинство выступавших
всё перепутали.
— Битва ещё не выиграна,—делает вывод автостопщик,
когда мы с ним расстаёмся.
— Не слушайте его, — взывает Иза. — Нужно продолжать
борьбу хотя бы для того, чтобы встречаться друг с другом.Тьер-
ри — это аутист с чрезмерно развитым духом противоречия.
72
Начало психотерапии
Отключение от Интернета не превратило меня в дзэн-
ского монаха. В течение третьей недели у меня начинаются
боли в сердце, стресс снова овладевает мной. Я рявкаю на
детей и на Изу, обращаюсь с Изой, как с собакой: ору на
неё из-за пустяков. Другие пары уже давно бы расстались.
И речь больше не идёт о том, чтобы заниматься сексом во
время сиесты.
Упражнения для медитации прерываются, не успев начать-
ся, что лишний раз только доказывает мою неспособность
к самоконтролю. Я несносен и противен сам себе. Я стал
есть всякую дрянь и теперь мучаюсь от сверлящей изжоги.
Я плохо сплю, я уставший, разбитый и раздражительный.
Сны мне больше не снятся. Почему?
На Пасху мы едем в отпуск на юго-запад Франции, а до
этого мне ещё нужно посадить помидоры. Это все не смешно,
скорее драматично. Успешно завершить садовые работы
мне мешают козни других людей.
В деревне, рядом с портом, я ремонтирую дом. Работа
идёт с перебоями и требует с рабочими частых встреч,
которые не всегда проходят в спокойной обстановке.
Муниципальный чиновник, отвечающий за вопросы в об-
ласти градостроительства, бомбардирует меня заказными
письмами, стремясь доказать мне, что у него больше власти,
чем у меня. Когда я иду в свой банк, чтобы снять наличные
деньги, служащий говорит мне:
— У меня нет той суммы, которая вам необходима.
73
— Но я же звонил два дня назад, чтобы предупредить
вас о моём приходе.
— Мне никто ничего не говорил о вашем визите.
— Хорошо, я зайду завтра.
Я горд собой. Мне удалось сохранить спокойствие. Час
спустя раздаётся телефонный звонок.
— Господин Крузе, какой номер вы набирали, когда про-
сили снять деньги?
Я называю его.
— Да, это действительно наш номер.
— Ещё бы! А в чём проблема?
— Мой начальник в Монпелье должен дать разрешение.
Я начинаю выходить из себя:
— Это меня не интересует. Я хочу забрать свои деньги
завтра, иначе я уйду в другой банк.
Он ворчит, а потом спрашивает у меня:
— Что вы хотите сделать с этими деньгами?
Мне был нужен только повод. Мне следовало бы ответить,
что я планировал дать взятку муниципальному чиновнику,
но я взял себя в руки:
— Это вас не касается. Или завтра я заберу свои деньги,
или я ухожу из вашего банка.
У меня возникло ощущение, что я выворачивал карманы
непосредственно у банковского служащего, что эти деньги
мне не принадлежали, что я экспроприировал их у своего
банка. Чисто технически так и есть. Когда я размещаю там
1 евро, банк может одолжить 20 и даже 50 евро! Таким об-
разом, банк создаёт ex nihilo — «из ничего» — 49 евро на
74
каждый из моих евро. Я написал много статей, направленных
на борьбу с банкирами-фальшивомонетчиками. Я противо-
стою их привилегии, которую считаю неприемлемой, — по-
добно привилегии рабовладельцев или дворян при старом
режиме. Пока мы работаем, банкиры делают деньги, чтобы
платить нам. У меня нет желания сдаваться без борьбы,
и мне остаётся метать гром и молнии.
С этими мыслями я присоединяюсь к детсадовской груп-
пе Эмиля — мы чистим последний дикий пляж деревни.
Я присматриваю за пятью детьми. Двое из них уже сбежали
от меня, ещё двое детей плетутся в хвосте, а я цепляюсь
за пятого, который постоянно требует, чтобы я помог ему
высморкаться.
У одного из мальчиков такое же имя, как у мошенника из
фильма, который показывали в кинотеатрах несколько лет
назад. Мои предположения подтвердились — его назвали
в честь этого киногероя.
— Мой бедный Эмиль! Ты родился в безумном мире.
Мы подбираем баночки от крема для загара, пробки от
бутылок, пластиковую тару, выброшенную рыболовами.
Вместе с двумя девчушками я подхожу к целой куче окурков.
— Вы ничего не видите?
Одна из них машинально закапывает окурки в песок.
Я откапываю их.
— Их нужно откопать.
— А мой папа бросает их где попало.
Вернувшись домой, я всё ещё надеюсь поработать над
книгой. Кто-то настойчиво звонит по телефону. Я снимаю
75
трубку, и после некоторой паузы вдалеке раздаётся голос
с явным иностранным акцентом:
— Вы выиграли...
— Стоп. Удалите нас из вашей телефонной базы.
Я живу обычной жизнью. Периодически я встречаюсь
с нахрапистыми подрядчиками, со страдающими раз-
личными комплексами муниципальными чиновниками,
с банковскими служащими, зависящими в своих решениях
от вышестоящего руководства, с низкооплачиваемыми
работниками колл-центра и с родителями, дающими вы-
чурные имена своим детям. Мне ещё везёт — мной хотя
бы никто не командует! Я попадаюсь в ловушку даже без
Интернета. Достаточно самого незначительного повода,
чтобы повергнуть меня в стресс. И я не могу винить Сеть
во всех моих бедах. Конечно, она усугубляет положение,
но не более чем дюжина саженцев помидоров, которые
я должен посадить до наступления ночи.
Проблема заключается во мне. Я не могу питать напрасных
надежд жить без стрессов в Сети, если оказываюсь неспо-
собным делать это за её пределами. Могу ли я измениться?
Мне не хватает смелости задать этот вопрос психологу,
которого мне советует одна из моих знакомых.
Он встречает меня в медицинском центре. Его кабинет
расположен рядом с кабинетом кардиолога и дерматолога.
Когда я вхожу, то замечаю диван—его поставили под окном,
немного поодаль, как если бы хотели не подчёркивать его
значимость. У психолога на лице сияет широкая улыбка,
он одет в белую рубашку с расстёгнутым воротником. Он
76
садится за свой письменный стол и приглашает меня занять
один из двух стульев, стоящих напротив.
Я рассказываю о моём проекте уйти из Интернета и о том
опыте, который я приобрёл. О моей рассаде помидоров
речь пока не идёт. Я приберёг их про запас. Но я уже сказал
более чем достаточно.
—Два раза вы говорили о бегстве, — замечает психолог.
Я отвечаю не сразу:
— Наш мир свихнулся. Мы предлагаем решения, которыми
фактически никто не желает воспользоваться, — прежде
всего, это те, кто нас представляет. Они не будут рубить сук,
на котором сидят. Мне не слишком хочется задерживаться
в этом окружении—я предпочитаю жить там, где завтрашний
день уже наступил. Я бегу к будущему, как эмигрант бежит
от нищеты или политических репрессий.
Я также не признаюсь и в том, что бегу от повседневной
скуки, от слишком старательных муниципальных чиновни-
ков или слишком эгоистичных банкиров. Я не отваживаюсь
признаться в том, что я также стараюсь держаться подаль-
ше от стиральной машины и шкафов, где мы храним нашу
одежду, что никогда не подметаю пол, редко готовлю, что
хожу за покупками в магазин только тогда, когда мне в го-
лову взбредёт какая-нибудь блажь, например, мне хочется
клубники, которую Иза никогда не покупает вне сезона.
Ведь так здорово укрыться в том мире, где господствует
интеллектуальная общность. Но мой психотерапевт —
тёртый калач:
— А чем занимается ваша жена?
77
— В настоящий момент она переводит научно-фантасти-
ческий роман.
— Она переводчица?
— Она старается найти себе дело по душе, с тех пор как
ушла из компании «Microsoft», это было два года назад.
Она хватается за всё, что попадает ей под руку. Но она ни
в коем случае не хочет возвращаться в маркетинг. В том,
что молодёжь злоупотребляет программой мгновенного
обмена сообщениями — «Messenger», есть доля её вины.
Она несёт ответственность за то, что у людей появилась
настоящая зависимость.
Психотерапевт улыбается, что-то записывает в блокнот,
снова задаёт мне некоторые вопросы, а потом спрашивает,
когда мы увидимся в следующий раз. Я записываюсь к нему
на консультацию после пасхальных каникул, тем самым со-
вершая большую глупость. Иногда лучше не будить спящих
демонов.
Онлайн и офлайн
Родственники моей жены по материнской линии родом из
департамента Ло и Гаронны — это на юго-западе Франции.
На протяжении нескольких поколений каждая родственная
ветвь оставляла там своих представителей.Таким образом,
окрестности города Монфланкен заселены сотнями моих
более или менее дальних сородичей. Большинство из них
78
постоянно живёт в Париже, но они стараются возвращаться
как можно чаще на землю своих предков. В субботу утром
мы регулярно встречаемся на местном рынке. После моего
прилежного погружения в недра Интернета, продолжавше-
гося свыше десяти лет, я начинаю узнавать лица, но всё ещё
не способен вспомнить имена, и уж тем более структуру
генеалогического древа, представляющую собой одну из
любимых тем для разговоров.
— Это Тьерри, — напоминает Иза. — Он временно от-
ключился от Интернета!
Я открываю для себя, что для людей я тот, кто проводит
всю жизнь в онлайне. Цирковое животное, которое никто не
воспринимает всерьёз. Мне улыбаются, как бы говоря этим:
— Ну вот, наконец-то он понял смысл жизни.
В то же время все признаются мне:
— Я бы не смог больше обходиться без Интернета.
Когда я рассказываю им, что уже скоро будет месяц, как
я отключился от Интернета, они таращат глаза:
— И от электронной почты тоже?
— Похоже, что зависимость не у одного меня.
— Можно быть зависимым и не подозревать об этом, —
заверяет нас Марион.
Эта высокая соблазнительная девушка в стиле рок-н-ролл,
вместо того, чтобы открыть терапевтический кабинет, ста-
ла специализироваться в оказании помощи наркоманам.
Скручивая сигарету, она напоминает мне, что сумасшедший
редко осознаёт своё безумие. Я вижу, как Иза скептически
покачивает головой.
79
— Я не чувствую, что мне чего-нибудь не хватает.
— Возможно, ты этого сам не осознаёшь.
— Моя зависимость от Сети меньше, чем у вас. Никто из
вас не готов отключиться от Интернета. Я сделал это.
— С тех пор он или спит, или ворчит, — шепчет Иза.
— Зависимых людей объединяет то, что все они не кон-
тролируют себя и в порыве продолжают заниматься тем
же, чем и раньше, — даже в ущерб себе, — объясняет нам
Марион. — Наркотики, монополизируя систему распреде-
ления дофамина в организме, обусловливают моментальное
удовольствие без малейшего усилия с нашей стороны.
— Я был не способен не обращать внимания на полу-
ченные сообщения. Я прекращал писать, играть с детьми,
есть, работать в саду, разговаривать с друзьями. Когда я ехал
в машине и останавливался на светофоре, я продолжал
возиться с моим телефоном.
—Тебе приходилось делать это всё чаще и чаще. Приток
дофамина формирует устойчивые нейронные связи, обусло-
вливающие появление удовольствия. Ты стремился ко всё
более сильным ощущениям. В результате привыкания ты
постоянно увеличивал дозу. Для зависимых людей умерен-
ного потребления не существует. Единственным способом
избавиться от зависимости является полное прекращение.
— Я всем сердцем почувствовал, что должен сделать это.
Я понял, что мне угрожает опасность.
—Тебе ещё повезло. Большинство наркоманов нуждается
в помощи. Детоксикацию организма можно начинать только
80
тогда, когда больной осознает своё состояние. Он должен
суметь сказать «Я алкоголик» или «Я наркоман».
— А почему тогда я не чувствую, что мне чего-нибудь не
хватает?
— Иногда бывают отскоки. Существует риск возникнове-
ния ощущения нехватки через несколько недель.
— Марион, с отскоками ты попала в самую точку! —
удивляется Иза.—Тьерри напоминает мне баскетбольный
мяч. То он вял и апатичен, то у него наступает стресс. И это
идёт по кругу.
— Циклотимики — то есть личности с многократной
волнообразной сменой состояний возбуждения и депрес-
сии — часто имеют склонность к употреблению алкоголя
или наркотиков или к беспорядочной половой жизни...
— Этим ты хочешь сказать, что циклотимия обусловила
его зависимость от Интернета?
— Я не психиатр.
— А вы не перегибаете палку? — говорю я несколько
озадаченно. — Я просто устал, как собака.
— Уж не потому ли, что ты сажал эти несчастные поми-
доры? — нервничает Иза.
— Скорее потому, что я только что примотал к твоим
родственникам. Это всегда действует на меня. На Рождество
в Нанси я даже заболел и провалялся весь отпуск в постели
из-за сильного гриппа.
Мне трудно разделять то, что вменяется в вину Интернету,
и то, что нет. Но всё-таки я высказываю свою собственную
гипотезу, объясняющую мою вялость. Если я без особых
81
проблем обхожусь без Интернета по части практических
вопросов, то приходится признаться в том, что теперь мне
не хватает огромного игрового пространства. В тот день,
когда мой отец по соображениям здоровья забросил охоту,
он внезапно постарел. Со мной происходит то же самое.
Интернет для меня представляет дополнительную площадку
для борьбы, и этой борьбе мешают.
Я, например, больше и не помышляю об электронном
издании. А ведь оно было моим любимым коньком. Я об
этом больше не думаю, а ведь у меня ежедневно уходило
на это по нескольку часов. Естественно, что теперь мне не-
чего делать. Я чувствую себя молодым пенсионером. Перед
тем, как устроить отвальную вечеринку, я попросил своих
коллег звонить мне в случае проблем. Я сижу и жду перед
телефоном, но он упорно молчит. И я уже догадываюсь
о том, что ждёт меня в старости.
Мне становится понятно, почему Франсуа Бон сказал мне,
что после моего ухода в Интернете стало пусто. Я временно
убил себя. Все проходившие через меня промежуточные
контакты должны теперь прокладывать себе другой путь,
подобно тому, как при заболеваниях головного мозга
кровоснабжение осуществляется в обход по другим, не
поражённым болезнью сосудам.
Но Сеть всегда рядом. Она пронизывает общество. В вос-
кресенье на Пасху, в то время как дети стукаются пасхальными
яйцами, мы сидим за одним столом с нашими родственни-
ками. Я продолжаю открывать для себя всё новые и новые
лица. Меня расспрашивают:
82
— Ав каком храме вы были сегодня утром?
Не дожидаясь, пока я сболтну какую-нибудь глупость,
Иза объявляет:
— А это Тьерри — он добровольно отключился от Ин-
тернета!
Мне протягивает руку какой-то родственник, которого
Иза не знаёт.
— Привет, Тьерри Крузе.
Я остолбенел от удивления перед высоким тридцатилет-
ним небритым парнем — он носит очки в чёрной оправе,
которые закрывает прядь не менее чёрных волос.
«Я — Маленькая фраза». Всё ясно. Мы знакомы по сетевому
общению. Я долго читал его блог. Мне не надо рассказывать
ему, что я отключился от Интернета, — он это знает. Хотя
я никогда не встречал его раньше, но мы друзья!
В нашей встрече в этом городе есть что-то сюрреалистич-
ное. Это встреча онлайна с офлайном. Свояки смотрят на
нас с изумлением.
— Разрешите мне представить вам двух инопланетян, —
шутит Иза. — Они только что прибыли с другой планеты,
только не думайте, что она не такая реальная, как наша.
Для них она даже реальнее. Нам следует научить их нашим
традициям. Приучить их прикасаться к нам, улыбаться нам,
обнимать нас... ну, и так далее.
83
5МЖ
Метафизический подъём
В то время как утреннее солнце заливает круглые холмы
Ло и Гаронны, перекликаются птицы, а вокруг моего шез-
лонга жужжит шмель, я открываю для себя, что, с точки
зрения Спинозы, я верующий человек. Я обдумываю это
откровение, будучи не в состоянии переварить его. Мой
взгляд теряется в туманной дали. Он переходит с тополиной
рощи на поля, а потом падает на мои ноги, стоящие на из-
вестняке, по которому бегают маленькие кроваво-красные
божьи коровки.
Я закрываю глаза — мне хотелось бы заснуть и забыть
Спинозу или, по крайней мере, краткое изложение его
«Этики», которую посоветовал мне один из последователей
его учения. На протяжении нескольких лет полная версия
трактата занимала почётное место в моём туалете. Я на-
чинал читать его с начала, с конца, листал его вдоль и по-
перёк — мне так никогда и не удалось увлечься чтением.
Теперь я начинаю его бережно «поклёвывать».
Согласно теории Спинозы, атеист не признаёт ничего, что
превосходит его желания. Что касается меня, то я всегда при-
давал значение сущности, превосходившей мои личностные
возможности, проявление которой если и не длилось вечно,
84
то, по крайней мере, затмевало меня: межсубъективное
пространство — переплетающая нас сеть, беспрестанно
пронизываемая нашими эмоциями, нашим творчеством,
нашими теориями. Эта сеть развивается уже на протяжении
тысячелетий, становясь более прочной благодаря нашей
креативности и повествованиям о нашей жизни. Я не верю
в Бога, но поскольку я верю в нас, я не атеист.
Мой уход из Интернета приводит меня в область мета-
физики. Освобождая мой рассудок от многочисленных
стимуляций паразитического характера, он побуждает
меня переключаться с одного на другое и сочинять всякие
небылицы. Это парадокс. Моя жизнь в Интернете была
менее виртуальной, чем жизнь без него. Если в онлайне
я вступал в диалоги со своими друзьями и купался в пото-
ке фактической информации, то теперь меня привлекают
самые эфемерные материи межсубъектного пространства.
Мечта о славе
Я просыпаюсь на рассвете и поднимаюсь к себе в кабинет,
чтобы немного поработать над книгой. Когда я спускаюсь
обратно, меня уже ждут дети. Я открываю ставни в их ком-
натах и снова ложусь в свою постель. К семи часам утра
Эмиль выводит из себя Изу: она встаёт, чтобы увести его
подальше и дать мне возможность поспать ещё.
85
У меня нет сил последовать её примеру и подняться с по-
стели. Со времени моего приезда в Ло и Гаронну я плохо
сплю в течение нескольких ночей из-за аллергического
насморка, от которого я просыпаюсь и потом не могу за-
снуть. Мне кажется, что этот сбой моей иммунной системы
во многом обусловлен стрессом, возникшим у меня из-за
смены обстановки. Невидимая битва, которую ведёт моё
тело, отражается и на моём психическом здоровье — анти-
гистаминные препараты не в состоянии облегчить мои
страдания.
— Не думай ни о чём.
Эта мантра позорно проваливается. Я ворочаюсь в по-
стели — меня преследует ощущение, что я не спал всю
ночь. Около десяти часов я встаю, разбитый от усталости.
— Ты можешь ещё поваляться в постели до полудня! —
кричит мне Иза.
Она идёт на рынок вместе с детьми. Яне возражаю, снова
ложусь и возвращаюсь к чтению последнего романа Ролана
Шарля Вагнера «Мечта о славе». В течение нескольких ме-
сяцев я с нетерпением дожидался его публикации. Ролан
говорил мне о своём намерении придумать «ухроническую»,
то есть утопическую, историю об Алжире, и, таким образом,
расправиться с болезненным для него прошлым.
17 октября 1960 года генерала де Голля расстреливают из
крупнокалиберного пулемёта. Франция цепляется за Алжир
и не подписывает Эвианские соглашения — Алжирская
война продолжается. Вскоре столица Алжир становится
свободным портом и сценой психоделического рока для
86
всех народов мира, представители которого призывают
к мирному сосуществованию. Поклонники поэта Тимоти
Лири вселяются в старинную североафриканскую крепость
и раздают сахарные драже с экстрактом мечты о славе. Чем
больше я открываю для себя, как действует этот наркотик, тем
отчётливее воспринимаю его между строчек книги Ролана.
Слава — во мне, она меня околдовывает и сбивает с толку.
Уже целую вечность я не чувствовал ничего подобного
при чтении романа. Я в таком же восторге, как и от первых
страниц повести «Посторонний» Альбера Камю, которого —
на старости лет — Ролан также включает в список героев
своего произведения.
Интернет произвёл на меня обратное действие. Я повер-
нулся к другим людям, сделал внешним своё внутреннее
сознание и, в конечном счёте, потерял привычку ссылаться
на свои эмоции, ограничиваясь лишь представлением аб-
страктных идей. Я утратил собственно человеческие черты.
«В глубине души я осознавал, что являюсь всего лишь
фрагментом коллективного существа, о котором говорил
Барон», — далее уточняет Ролан. [...] «Без других людей
я не был ничем — без тех, кто составлял общность «мы». [...]
И тогда мне стало не по себе. Я почувствовал себя плохо.
Мне было тоскливо. Тревожно. Одиноко. Я никогда ещё не
чувствовал себя более одиноким. Это было абсолютное
одиночество. Полное одиночество».
Именно это я и чувствовал ночью накануне праздника
святого Валентина. Растворяясь в Сети, отделившись от теле-
сной оболочки, приобретая там всё большую абстрактность,
87
я отказался от своего тела, своего Я — я покинул их в без-
граничном одиночестве. И тогда мне стало не по себе.
А не ухожу ли я в очередной раз, читая сейчас Ролана,
в другую реальность? Ведь я мог бы потратить своё свобод-
ное время на то, чтобы повесить бельё, сходить на рынок
купить фруктов, разобрать административные бумаги,
которые накапливались у меня на протяжении нескольких
лет. Но я отдаю предпочтение посещению утопического
Алжира, в котором народ устраивает коммуну. Я встречаю
там не стремящихся к власти мужчин и женщин — в силу
своих индивидуальных организаторских способностей они
делают единым целым всю общину.
«Мечта о славе» соблазняет меня именно постоянным
упоминанием о самоорганизации. Я схватился за первую
же возможность, чтобы заполнить ту временную зияющую
пропасть, разверзнувшуюся подо мной после отключения
от Интернета.
— Мне тоже нужна отдушина, — восклицает Иза. — Возьми
детей и погуляй с ними в лесу. Самое главное, сделай так,
чтобы они устали!
Неожиданное «лекарство»
Я беру старую коробку с акварельными красками и альбом,
прыгаю на велосипед и еду по дорогам вокруг Монфлан-
кена. Я останавливаюсь прямо в поле напротив бастиды.
88
Я словно окаменел. Одна только мысль о рисовании отби-
вает всякую охоту заниматься этим. Мой взгляд скользит
по изгородям, дорогам, электропроводам. Я представляю
себе, с каким удовольствием буду рисовать детали, а потом
раскрашивать их красками. Для этого мне достаточно только
сделать движение, но моя рука дрожит. Я пытаюсь овладеть
ею, но от бессилия у меня на глаза наворачиваются слёзы.
Я пытаюсь собраться с последними силами, делаю не-
сколько штрихов: малюю синие облака, раскрашиваю
церковь сиеной, крыши самых близких ферм — кармин-
но-красным цветом, растительность — всеми оттенками
зелёного и жёлтого цветов моей палитры, а фиолетовый
я приберегаю для кипарисов — типичных для протестант-
ских кладбищ деревьев, но чувствую себя так же, как если
бы меня бросили прямо в море и нужно было бы плыть
к берегу в течение долгих часов.
Мне хочется петь. Я сажусь на велосипед, спускаюсь вниз
к деревне, обнаруживаю другой вид и снова рисую бастиду.
Мои эскизы вызвали бы улыбку у Дидье, но меня они раду-
ют. Я меняю место: еду в гору, изо всех сил жму на педали,
потею, падаю в траву и уношусь куда-то вдаль.
Позже прихожу в кафе, где у меня назначена встреча
с Марион, при этом я ощущаю как физическую, так и пси-
хическую чистоту своего тела. Я готов к тому, что мне будут
говорить неприятные вещи. Марион внезапно появляется
в своём обтягивающем костюме из красной кожи: вокруг
неё никого нет. Она делает мне знак рукой, искоса посма-
тривая на англичан, занимающих места на террасе. Наш
89
разговор едва успевает начаться, как Марион удивляет
меня. Серьёзный тон, с которым она говорит, совершенно
не соответствует её провокационному имиджу девушки-
панка. К этому нужно привыкнуть.
— Всё-таки странно, чтоутебя нет абстинентного синдрома.
Зависимость обусловливает непрекращающиеся изменения
в мозговых структурах.Ты уверен втом, что не принимаешь
никаких медикаментов? Можешь мне не отвечать.
— Я читаю книжки! Последней прочитанной была «Мечта
о славе», — восторженно сообщаю я. У меня такое впечат-
ление, что мне снова пятнадцать лет.
— У тебя настоящая зависимость от чтения.
— Доктор, это опасно?
В ответ она только грустно улыбается. Мои мелкие про-
блемы должны казаться ей сущей ерундой.
— Отключившись от Интернета, ты только и делаешь,
что спишь.
— Иза преувеличивает.
— Пробежав дистанцию, победитель марафона ещё
находит в себе силы приветственно поднять руки, в то
время другие конкуренты, обессилев, падают на землю.
Сил у победителя не больше, чем у проигравших. Победа
вызывает резкое выделение дофамина, что создаёт ощуще-
ние удовольствия и даёт дополнительную энергию. Когда
ты смотришь, не пришли ли тебе сообщения, происходит
приблизительно то же самое. Это твой наркотик, который
поддерживает тебя в бодрствующем состоянии.
— В таком случае у меня был бы абстинентный синдром.
90
— Есть одно исключение — найти наркотику замену.
— Если я правильно тебя понимаю, у меня была зависи-
мость от социальных сетей.
— А может, это началось у тебя ещё до появления Ин-
тернета?
— Я был не очень общительным.
— Но зато ты читал.
— По правде говоря, в своё время я поддерживал близ-
кие отношения со многими авторами. В моей социальной
сети тех времён я общался с Руссо, Флобером, Прустом,
Гомбровичем, Людвигом Витгенштейном, Поппером, Жор-
жем Переком, Жюльеном Траком или Аленом Роб-Грийе.
— И ты бросил их.
— Не совсем. В основном, я стал отдавать предпочтение
более прямым отношениям. Я стал читать меньше книг
и больше блогов. Я приблизил свою культуру к современ-
ным условиям.
— Теперь всё понятно! Ты вновь взялся за чтение, чтобы
переключиться на свою прежнюю социальную сеть.
— Возможно! Уход из Интернета вернул меня к большим
текстам. Я читаю по одной книге в неделю от начала и до
конца. Такого со мной не случалось уже давно. В последние
годы я читал немного и время от времени, пролистывал
и забрасывал книжки, так и не дочитав их до конца.
— Было бы здорово, если бы я могла прописать лечение
таким «лекарством» своим пациентам.
91
— То, что я тебе сейчас скажу, приведёт тебя в ужас. Для
меня Флобер живее тех людей, с которыми мы иногда вы-
пиваем, сидя за одним столом.
Марион, улыбаясь, показывает пальцем на себя. Она
знает, что она занимает некое пространство и что никто не
осмелился предпочесть ей покойного человека.
— Странно, но именно этим и объясняется твоё сравни-
тельно безболезненное существование без Интернета, —
говорит она.
— Поскольку я лишён возможности общаться со своими
сетевыми друзьями, я хватаюсь за Флобера, который полно-
стью овладевает моим вниманием. Ты думаешь, что я болен?
— Каждый выживает, как может, — говорит она, раз-
миная пальцем сигарету, и заговорщически подмигивает
мне глазом.
А теперь ещё и ОКР...
Сразу же после пасхальных каникул я отправляюсь на
консультацию к моему психологу и кратко рассказываю
ему о своих беседах с Марион.
— ОКР — бросает он. — Обсессивно-компульсив-
ное расстройство, или невроз навязчивых состояний.
Электронные письма, моментальные сообщения, блоги,
форумы, социальные сети, интерактивные сайты — всё это
92
способствовало тому, что вы постоянно проводили в Сети
всё больше и больше времени.
— Я хотел знать, о чём там говорили, и когда мои друзья
уменьшали свою активность в Интернете, я считал своим
долгом поддерживать разговор. И даже если я был уверен
в том, что в моей почте не было электронных писем, я всё
равно проверял свой ящик. Я больше себя не контролировал.
Мой психолог рассказывает мне, как у одной молодой
женщины уходило несколько часов подряд на то, чтобы
выйти из дома. У неё всё время было такое ощущение, что
она забыла закрыть дверь — ей приходилось возвращаться
и перепроверять. Я находился в том же состоянии, что и она.
Сегодня утром в детском саду какой-то родитель с сотовым
телефоном поразил меня до глубины души. Большой палец
его руки скользил по экрану сверху вниз — типичный жест
человека, просматривающего какой-то форум. Сколько таких
больных, как мы? Мы зависим от Сети, мы нуждаемся в том,
чтобы другие люди просвещали нас и принесли нам Славу.
Я ещё не знал, как называется мой невроз, но я его пред-
чувствовал несколько лет назад. Уведомления, мигающие
в углу моего экрана при получении сообщения, в конце
концов стали вызывать у меня отвращение. После того, как
я их заблокировал, я заметил, что иконки на моей панели
задач меняли свой цвет. Я скрыл их, надеясь, что буду меньше
отвлекаться и смогу дистанцироваться оттолпы пользова-
телей, донимавших меня вопросами. Это был напрасный
труд. Мой мозг пожирателя информации искал свою дозу
дофамина. Не получая уведомлений о сообщениях, я ещё
93
чаще заглядывал в свою электронную почту, из страха,
что прочту их с опозданием. Моя самооборона оказалась
хуже, чем я предполагал. На этом этапе полное отключение
от Интернета было единственно возможным решением.
Я решился на это, не понимая, что я делал. В этот раз я при-
слушался к своему внутреннему голосу.
— Лица, склонные к обсессивно-компульсивным рас-
стройствам, часто испытывают состояние тревоги, — гово-
рит мне мой психолог. — Они уступают непреодолимому
влечению — это приносит им облегчение.
В чём заключались причины моего тревожного состояния?
Одиночество, неизвестность, бесполезность, моя авторская
несостоятельность. В Интернете я бы стал искать у других
людей подтверждение того, что я существую. Я долго писал
для небольшой горстки друзей, спрашивал себя, есть ли
в моей работе смысл. Этот вопрос имел тогда регулярный,
но ещё не навязчивый характер. Благодаря общению в Ин-
тернете я понял, что могу быстро получить окончательный
ответ на этот вопрос. Опубликовав в собственном блоге мои
первые статьи, я получил удовольствие от комментариев
читателей, что укрепило нейронные связи, отвечающие за
формирование моего непреодолимого влечения.
— Вы разговариваете со мной от лица автора, — говорит
мне психолог. — Но вполне возможно, что причины вашего
тревожного состояния своими корнями уходят в детство.
— Когда мы писали диктанты в школе, от волнения у меня
потели руки — я знал, что получу плохую оценку. Я также
94
испытывал тревогу, но думаю, что это не имело никакого
отношения к желанию добиться признания.
— Ав подростковом возрасте вы никогда не проводили
время перед телефоном в ожидании, что вам позвонят?
— Нет. Этот невроз появился у меня, когда я начал об-
щаться в Интернете. Признание в Сети заменяет деньги.
Наше богатство измеряется в «лайках» и комментариях.
Но всё-таки надо быть реалистом: когда ты начинаешь
писать, то рассчитываешь на признание. Уже тогда, когда
я готовил сценарии для настольной ролевой игры «Dungeons
& Dragons» («Подземелья и драконы»), я старался позаба-
вить игроков. Их радость была формой признательности.
Они передавали её другим игрокам. И тогда меня просили
продолжать разработку сценариев игр. С этого момента
я всегда стремился ко всё большему признанию.
— Вы знаете, большинству людей свойственно ком-
пульсивное поведение по отношению к электронной
почте, — признаётся психолог, словно для того чтобы не
очень огорчать меня. — Такой же феномен мы наблюдаем
в случае с SMS-сообщениями у молодёжи.
— Я не хотел ничего упускать из того, что говорилось.
Любая реакция — плохая или хорошая — тотчас же при-
носила мне удовлетворение.
Мы оба долго молчим, каждый из нас ждет, чтобы заго-
ворил собеседник; в итоге я не выдерживаю и прерываю
молчание. Я боюсь снова попасть в ту же ловушку через
несколько дней после возвращения в онлайн.
95
Психолог крайне осторожно предлагает мне следующую
терапевтическую стратегию:
1)	в будущем читайте ваши сообщения в строго опреде-
лённое время суток (запрещается делать перерыв и идти
в туалет прямо посреди ночи);
2)	каждый раз, когда вам захочется нарушить этот ритуал,
повторяйте себе: «Я жертва обсессивно-компульсивного
расстройства». Контролируя себя, вы ослабите связь жела-
ния с интенсивностью тревоги, временно уменьшающейся
при чтении сообщений. Таким образом, каждая зона мозга
будет выполнять закреплённые за ней функции;
3)	когда вы подавляете в себе желание прочитать ваши
сообщения, делайте что-нибудь приятное, но избегайте
употребления шоколада: мечтайте на берегу озера, рисуй-
те, гуляйте. Занимаясь видом деятельности, который вам
нравится, вы, скорее укрепляете новые цепи нейронов, а не
нейроны, обусловливающие проявление непреодолимого
влечения.
— Это вряд ли. Я бы больше не смог участвовать в диалоге.
— Немедленная реакция представляет собой что-то вроде
короткого замыкания времени. Она обусловлена желанием
отрицания смерти.
— Часто внутри меня царил хаос, и я мысленно связывал
совершенно разнородные предметы, во мне рождались
неожиданные мысли. Интернет поддерживал эту фабрику
воображения.
96
— Сиюминутность реакции подпитывает обсессивно-
компульсивное расстройство. Вы присоединяетесь к другим
и испытываете удовольствие от порядка приобщения.
Я подпрыгиваю от удивления.
— Я уже применял вашу терапию! Когда Иза по моей
просьбе читала первые главы моей книги, её переменчивые
сиюминутные реакции сбивали меня с толку. Я почувствовал
необходимость в том, чтобы она делилась со мной своими
впечатлениями спустя некоторое время после чтения.
— Давать себе некоторое время на обдумывание — это
правильная стратегия. Например, компульсивным поку-
пателям советуют опустить кредитную карточку в стакан
с водой и поставить его в морозильную камеру. Когда они
захотят удовлетворить свой порыв, им придется ждать,
пока карточка разморозится, — тем временем желание
совершить ту или иную покупку проходит.
— Но я же не могу заморозить свою интернет-приставку!
— Зато вы можете помешать вашему почтовому клиенту
совершать автоматический сбор электронных писем, и тогда
вам придётся каждый раз делать это вручную. Это маленькое
препятствие ослабит удовольствие, и вы потратите больше
времени на отправление и получение корреспонденции,
что, возможно, немного охладит ваш пыл.
— Если это может помочь в случае с электронной по-
чтой, то по отношению к социальным сетям такой номер
не пройдёт!
97
— Вы же мне говорили, что использовали также какое-то
программное обеспечение для уведомления о поступивших
сообщениях.
— Да, на рабочем столе.
— Вы запустите эту программу для участия в диалогах,
а потом выйдете из неё. И лучше установите её на медленно
работающем компьютере—так вы затрудните выполнение
задачи. Вы будете приспосабливаться самостоятельно.
Столь расхваливаемая высокая скорость наших машин
сыграла со мной злую шутку. Чем больше я живу в сию-
минутности, тем больше игнорирую время, являющееся
фундаментальной категорией нашей цивилизации.
Пленник индивидуализма
Чем я занят в настоящий момент? Я только что предста-
вил себе, что линейно механизирую свою жизнь, разрешая
себе выполнять те или иные задачи в определённое время
суток. От этого я забываю те чувственные ощущения, ис-
пытываемые мной во время продолжительного пребыва-
ния в онлайне, при котором стирались границы близости,
времени и пространства... Я плавал в голубой лагуне вместе
с веселящимися дельфинами.
Друзья мои, я не пренебрегаю вами — вам всё же долж-
но быть известно, что у меня больше нет моей цифровой
ипостаси. Мои глаза больше не видят, в каком душевном
98
состоянии вы находитесь. Мои пальцы больше не разгова-
ривают с вами посредством клавиатуры. Моя реальность
ограничивается теперь голубыми полосками озера и неба,
которые я вижу из своих окон. С удочкой в руках в лодке
сидит рыбак. Мой отец делал то же самое, изо дня в день,
в течение пятидесяти лет. Далеко, в дымке тумана, плавают
едва различимые вершины Пиреней, гора д'Агд, чуть ближе
виднеется холм города Сет, напоминающий по форме кита.
— Отныне это моя единственная реальность.
— Скорее, твоя привилегированная реальность, — ис-
правляет меня Иза.—Ты, как Эмиль и Тимоте, не понимаешь,
что нам ещё ужасно везёт.
— Мы должны быть ответственными.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Например, мы должны попробовать пережить этот опыт
отключения от Интернета. Он мог бы пойти всем на пользу.
— Вот это да, ты уже думаешь о себе подобных. Раньше
такого не было.
— Я мог бы продолжать в том же духе, не задавая себе
никаких вопросов. Более трёх четвертей населения земного
шара имеют сотовые телефоны. Вскоре мы все получим по-
стоянный доступ в Сеть. Нам следует научиться управлять
этой новой реальностью.
— Я тебя больше не понимаю. Ты что, полагаешь, что есть
обычная реальность и интернет-реальность?
— Да, и между ними существует огромное отличие.
Для того, чтобы я поставил себе первую реальность, мои
органы чувств предоставляют моему мозгу информацию.
99
Главные составляющие этого процесса направлены в мою
сторону и проникают в самые глубины моего сознания,
я воспринимаю только уже обобщающую картину, которая
материализуется без всяких усилий.
— Опять же, к счастью для тебя. Ты представляешь себе
ту работу, которую тебе бы пришлось делать в противном
случае?
— Подожди. Мои глаза, уши, нос, кожа не подключаются
к Сети в строго определённое время. Каждую сотую долю
секунды они глотают информацию, не опасаясь, как она
переварится. Они напрягаются не потому, что что-то проис-
ходит, они находятся в постоянном напряжении и поэтому
обнаруживаютто, что происходит вокруг. В каждом из моих
органов чувств развивается компульсивное поведение.
Просто мой мозг от этого не страдает.
— А что ты скажешь насчёт второй реальности?
— Когда я был подключён к Интернету, я сознательно
рылся в инфосфере. Я читал свои сообщения, писал много-
численные статьи и получал кучу уведомлений. Эти сигналы
входили в меня изолированно, представали моему сознанию
в качестве самостоятельных единиц и только потом могли
вписываться в общую картину. Моё сознание становилось
всё шире и шире. Этот процесс не замыкался сам в себе: он
задействовал мои ментальные ресурсы, он прибивал меня
большим количеством маловажных деталей, он изматывал
меня. Именно поэтому я и не выдержал.
— Тебе следовало бы сдерживаться.
100
— Возможно, но ошибки совершал не я один. Нельзя
сразу отказываться от всего того, что с нами происходит.
В Сети есть и свои положительные стороны — это наше
творчество, в котором отражается частичка нас самих. Что-
бы сделать наше сознание внешним, мы делаем внешними
подпитывающие нас механизмы. Иначе говоря, речь идёт
о нашей принадлежности к человечеству.
— Ты всё ещё оптимист!
— Но мне всё-таки неспокойно. Когда на наших экранах
появляется новая информация, в нашем мозге активизи-
руются те же зоны, что и при ощущении нами опасности.
Независимо от того, что мы делаем, мы останавливаемся
и переходим в режим выживания. Нужно выбирать — либо
не разрывать соединение, либо сосредоточиваться.
— Итак, ты считаешь, что это непоправимо. По-твоему,
есть две реальности и два образа жизни?
— Я знаю лишь то, что во время погружения в цифро-
вую реальность мы перемещаемся в тот режим, который
очень сильно отличается от обычной реальности. Я не даю
никаких оценочных суждений. Есть разница, и этим все
сказано. Характерным признаком существа из Сети явля-
ется то, что он перестаёт «фокусироваться» на самом себе.
Слияние с единым целым, неодобрительно рассматривае-
мое с точки зрения индивидуалиста, для существа из Сети
является основой для расширения его сознания. Начиная
с этого момента ему сложно выполнять большинство задач,
с которыми отлично справлялся индивидуалист. Нужно
101
полностью прочитать «Войну и мир», писать на протяжении
целых часов, наблюдать за тем, как идёт дождь.
— Для детей это было бы настоящей катастрофой.
— Психолог Шерри Теркл объясняет, что они должны
развивать в себе эмпатию, — то есть понимать чувства
других людей и «входить» в их эмоциональные состояния,
научиться оценивать себя по заслугам, формировать в себе
личностные качества и выражать свои чувства, но так, чтобы
они нуждались в этом всё реже и реже. Её анализ искажён.
То, что было хорошо для индивидуалистов, не обязательно
будет хорошо для Сетевых людей, и наоборот. Мы пытаемся
осмыслить нашу цифровую жизнь с помощью критериев,
которые были изобретены для нашей аналоговой жизни.
— Ты утверждаешь, не доказывая.
— Должен ли Сетевой человек усиливать свою независи-
мость? Следует ли ему культивировать тайну и конфиденци-
альность? Следует ли ему иметь способности к проявлению
чувств? Что идёт ему на пользу? — Мы ничего об этом не
знаем. Постоянное соединение формирует из нас сетевые
узлы. Мы отправляем большое количество сообщений мно-
жеству адресатов. Завоевать себе независимость означает
перекрыть кислород глобальному мозгу. Хорошо ли это
для коллектива — в политическом смысле? Сомневаюсь!
— Но ты же ограничиваешь время, которое могут про-
водить перед экраном Эмиль и Тимоте! — замечает Иза.
— Чем больше времени дети проводят перед экранами
компьютеров, тем медленнее они развиваются в интел-
лектуальном плане и тем больше у них проблем в школе.
102
— Какое это имеет значение, если сами тесты, как и школа,
не адаптированы для Сетевых людей? Ты противоречишь
сам себе, мой дорогой. «Делайте то, что говорю, а не то, что
я делаю», — вот это и есть твоя специализация.
— Подопытный кролик — это я, а не они. Я нахожусь
в двусмысленном положении. Я вырос индивидом, но пре-
вратился в Сетевого человека. Это превращение напугало
меня, потому что оно не интегрировано в культуру. Мы не
привыкли вылезать из нашего кокона и разворачивать
крылья, как это делает бабочка.
Homo virtualis
С этим не поспоришь уже потому, что я не был похож на ту
молодую женщину, которая была не способна уйти из дома,
полагая, что оставила дверь незакрытой. Я инстинктивно
возвращался в Сеть, чтобы посмотреть, не происходило
ли там что-либо, ибо что-то, по всей вероятности, там уже
произошло. Я хотел убедиться в этом, усовершенствовать
моё общее видение.
Я подражаю цифровому записывающему устройству,
котопое разрезает звуки на отдельные составляющие. Чем
больше отдельных составляющих в секунду захватывает это
устройство, тем качественнее аудиозапись. Если в будущем
я буду ограничиваться работой в Интернете в определенные
103
часы, то разложение на части моего расширенного созна-
ния ослабнет.
Я нахожусь в щекотливом положении. Я обнаружил воз-
можную причину своих бед — непреодолимое влечение
к Интернету, но предполагаемое лечение сопровождается
тем риском, что я лишусь своего расширенного сознания,
приобретенного в результате освоения последнего. Я хочу
жить как счастливый homo sapiens или как несовершенный
homo virtualis?
Разве я ещё homo?
Когда мы учимся считать, читать, играть на каком-нибудь
музыкальном инструменте, любить тот или иной продукт
питания, мы меняем себя сами. Наш мозг устанавливает
новые нейронные соединения. Его различные зоны ре-
организуются, при этом перераспределение их функций
часто имеет неравномерный характер. Различие культур
сказывается и на нейронных соединениях: жители Запада
и жители Востока развиваются неодинаково. Жители За-
пада склонны больше уделять внимание деталям, а для
жителей Востока характерен общий взгляд на вещи. Жизнь
в виртуальном пространстве неизбежно предопределяет
такие же существенные последствия.
Как объясняет инженер-дизайнер Оливье Обер, у нас
меняется восприятие перспективы. На картине эпохи
Возрождения линии кажутся нам сходящимися в одной
точке — в так называемой «точке схода». Они притягива-
ют наш взгляд и ведут нас в точном направлении. Такова
классическая перспектива. В Интернете же, напротив, наш
104
взгляд не задерживается ни на чём и перемещается в зави-
симости от наших желаний. Если в соответствии с классиче-
ской перспективой мы читаем книгу от начала и до конца,
то в Интернете мы читаем, переходя по многочисленным
ссылкам. Каждый из читателей двигается в направлении
точки схода, и у всех она разная.
При смене перспективы у меня изменилась и культура.
Когда житель Востока эмигрирует на Запад, он не забывает
о культуре своей родной страны, но не отвергает и культу-
ры той страны, которая его принимает. Несколько месяцев
без Сети не отбросят меня назад. Следы моей виртуальной
жизни по-прежнему хранятся глубоко во мне.
— Ты говоришь очень быстро, — замечает Ракель, когда
берёт у меня интервью для местного журнала.
Я с некоторым страхом спрашиваю себя, не связано ли это
различие с тем, что я принадлежу к другой породе людей,
не совместимой с обычными людьми. В социальных сетях
я общался так быстро, как только мог. Если собеседник
был слишком медлителен, то я участвовал в нескольких
дискуссиях одновременно. Я привык к бешеному темпу.
Вот этим и объясняется то, что фактически я отсутствовал,
хотя и сидел вместе с гостями за одним столом. Мне не
удавалось полностью погружаться в бесконечную и одно-
образную болтовню. Этот недостаток так и остался со мной.
Отключение от Интернета не мешает мне сохранять ту же
высокую скорость общения.
— А какие другие навязчивые привычки ты унаследовал
от своего нового образа жизни?
105
— Привычку доводить тебя до белого каления.
— Какой ты забавный без Интернета. Раньше я этого
в тебе не замечала!
На работе
Я снова встречаюсь со своим психологом.
— Сыграли ли свою роль личные отношения в вашем
решении изменить свою жизнь?
Я не сразу решаюсь ответить на этот вопрос.
— Иза предпочитала, чтобы я лучше уехал куда-нибудь
далеко, чем отсутствовал, будучи рядом с ней. Я думаю, что,
так или иначе, я всё-таки услышал это недовольство — во
всяком случае, подсознательно. Возможно, во мне что-то
изменилось. Не думаю, что это была основная причина.
Я кратко рассказываю о том положении, в котором мы
оказались:
— С тех пор как Иза ушла из компании «Microsoft», она
старается жить по-другому. У неё есть свободное время.
Что надо сделать дома, Иза видит раньше, чем я. Эти до-
машние заботы кажутся ей более срочными, чем мне. Она
опережает решение бытовых вопросов, в то время как
я склонен скорее думать о том, что мне следует писать.
Когда она была бизнесвумен и летала в Америку каждый
месяц, моё присутствие дома ощущалось в большей степе-
ни. Теперь, когда ей доставляет удовольствие переводить
106
научно-фантастические романы, нам по-прежнему не хва-
тает времени. Не помешало бы восстановить механическое
равновесие. На бытовые вопросы ей надо обращать меньше
внимания, а мне — больше. Сделать это будет непросто.
Я умолкаю. Психолог делает какие-то пометки в своём
блокноте, затем смотрит на меня.
— Кроме проекта работы над книгой, меня интересуют
и другие причины вашего отказа от Интернета. Это не такое
уж и безобидное решение.
— Я хотел таким образом избежать большого стресса.
Отойти от потока информации — источника ментальной
перегрузки. У меня также создавалось впечатление, что
я топчусь на одном и том же месте, всегда пишу одно и то
же. Я остановился в своём развитии, как и другие вокруг
меня. Мы сформировали самодовольную замкнутую группу,
поздравляли друг друга, и это было удобно. Моя ненависть
к тому, чтобы занимать строго опредёлённые ниши, не по-
мешала мне поместить себя в одну из них. Мне необходимо
было сделать паузу и дать возможность отдохнуть своим
мозгам.
— Вы утрачивали контроль над собой? У вас было ощу-
щение раздвоения?
— От меня отрывалась какая-то тень, следившая за мной
извне. Всё, что эта тень видела и чувствовала, влияло на
меня вопреки моей воле. Я обжигался, но не осознавал,
что прикоснулся к чему-то горячему. Меня подтолкнули
к этому новые органы — они подпитывали мой мозг, а я был
не способен контролировать их.
107
— Я чувствую, что вы очень страдаете.
—Теперь, когда я об этом говорю, я страдаю ещё больше.
— Всё потому, что вы не признавались себе в этом.
—Да, именно поэтому я и мчался вперёд. Я не хотел при-
знаться себе в этом — мне не хотелось лечиться.
— Тем не менее, в феврале у вас случился срыв. Ваш об-
раз жизни больше не удовлетворял вас.
— Это был целый ряд поражений.
— Меня изматывало непреодолимое влечение к Интерне-
ту. Я пренебрегал женой и детьми. Но я также пренебрегал
и своими виртуальными друзьями. Я критиковал их при
малейшей возможности. Мои усилия приспособить свой
письменный стиль к Всемирной паутине не приносили плодов.
Моя мечта о новой форме организации государственного
управления не находила положительных откликов. Я считал,
что вскоре всё изменится, но ничего не менялось. Мой мир
стремительно утрачивал свою гибкость.
— Вы заметили улучшения после того, как вы отключи-
лись от Интернета?
— Иза утверждает, что их нет.
— Ей следует потерпеть. Вы работаете над собой.
108
Прислушиваясь к сердцу
После того, как я отвожу детей в школу, я сажусь на свой
внедорожный велосипед и поднимаюсь в гору, следя за
тем, чтобы пульсометр не зашкаливал. Я проезжаю мимо
последних домов деревни и оказываюсь в дубовой роще.
На обочине дорог виднеются увядшие от засухи белые
венчики асфоделусов и пересохшие фуксии.
Я сержусь на себя за то, что не могу определить названия
большинства других растений, и то, что я не знаю, как они
называются, не мешает мне замечать и детально воспри-
нимать их различия. Моё восприятие растительного мира
Средиземноморья обостряется за счёт невежества и неточ-
ности. Я мог бы воспользоваться отсутствием Интернета,
чтобы стать ботаником, но я знаю, что это всего лишь мечта.
Я усаживаюсь на вершине холма, возвышающегося над
озером и морем. В порт Сета входит баржа-контейнеровоз.
К устью Южного канала направляются прогулочные кате-
ра. Я хотел бы работать сторожем маяка на крутом берегу
и чтобы в мои служебные обязанности входило созерцание
бесконечности.
Пульсометр показывает 70 ударов в минуту. Я дышу мед-
ленно. Закрываю глаза, чтобы лучше наслаждаться нежными
лучами солнца. Столь ласковыми они бывают по утрам, но
постепенно, в течение дня, они утрачивают свою нежность,
которая вернётся на мгновение лишь на закате. Мои ресницы
вздрагивают, я чувствую под ягодицами земное давление.
109
и ощущаю, как бьётся моё сердце. Я считаю удары и уверен
в том, что сердце бьётся ровно.
Мой психолог рассказывал мне, что тем, кто особенно
восприимчив к своим внутренним состояниям, трудно войти
в положение других людей. Если им приходится наблюдать
сцену пыток, то они сразу же осознают, что палач мучает
чужое тело, а не их собственное. В их голове это совершенно
не перемешивается. Я также понял, почему в кино мне не
бывает страшно. Я способен прислушиваться к своему сердцу
с такой точностью, что биения других сердец меня никогда
не интересовали. Недостаточное понимание чувств других
людей и неготовность оказать им эмоциональную поддержку
в моём случае можно было бы объяснить слишком большой
чувствительностью, направленной на мой собственный
внутренний мир. Эта ситуация к тому же усугубляется тем,
что я был единственным ребёнком в семье.
— Не оправдывайся, — говорит мне Иза.
Искусство отключаться
Начиная с середины шестой недели жизни без Интернета,
я стал понимать: мне не о чём больше думать и нечего рас-
сказывать. Изе больше не удаётся захватить меня врасплох
перед духовкой. Я привыкаю к своему новому статусу се-
тевого пенсионера.
— Я отключился от Интернета!
110
Это отличная фраза для автобиографии. Если в будущем
меня спросят, чем я занимался в жизни, я отвечу:
— Я отключался.
Такое поведение стало для меня инстинктивным. Ещё
будучи подростком, я «отключился» от поп-музыки — пере-
стал её слушать и перешёл на безызвестные панк-группы,
а потом и на звуковые эксперименты. Я «отключился» от
литературы, навязанной учителями французского, и начал
читать научную фантастику. Став студентом, я «отключился»
от вечеринок, променяв их на настольные ролевые игры,
в которые мы играли по ночам. Попав в армию, я «отклю-
чился» от неё, прибегнув к демобилизации по причинам
психологической несовместимости с военной службой. Позже
я «отключился» от наёмной работы. Я больше не хотел быть
безликой шестерёнкой в огромной машине. Я «отключился»
от классической политики. Я больше не голосую, потому что
приводить разных людей к власти в рамках одной и той же
системы бессмысленно. Я «отключился» от газет и журна-
лов — их заменили блоги. Я «отключился» от желания всё
время зарабатывать больше денег и от связанного с этим
желания непреодолимого влечения к потребительству.
Поэтому моё отключение от Интернета с логической точки
зрения было почти неизбежно.
«Смирение, бедность, целомудрие — это способ фило-
софа стать великим при жизни и сделать из своего тела
храм для слишком амбициозных, слишком роскошных
и слишком сладостных свершений», — писал Жиль Делёз
в своей книге о Спинозе.
111
Я отключаюсь от Интернета не для того, чтобы отрезать
себя от всего и превратиться в отшельника, а для того, чтобы
«подключиться» к другим радостям жизни.
«Отключаться» — это образ жизни. Разорвать цепи и по-
зволить ветру надувать паруса. Расстаться с накопленным
опытом, с рефлексами, с зависимостями и отправиться
навстречу приключениям. Уйти от комфорта и жить своей
жизнью, полной перемен. В настоящий момент я вошёл на
своём корабле втихую гавань. Стремясь восполнить дефицит
радости, образовавшийся у меня от отсутствия Интернета,
я много читаю и покупаю книги. В одном из самых крупных
книжных магазинов Франции, расположенном в центре
Монпелье, заведующий отделом сообщает мне о том, как
плохо идёт его бизнес.
— Мы больше ничего не продаём.
Это неудивительно. Я всегда был заядлым читателем,
и вот уже несколько летя больше не читал книги. Я предпо-
читал им блоги, отличающиеся краткостью, несвязностью
и интерактивностью форм. Интернет научил меня читать
по-другому.
Публикации «классических» текстов в Сети недостаточно
для того, чтобы ввести их в Net-культуру. Распространять их
с помощью планшетных компьютеров для чтения — всего
лишь относительное достижение. Опубликовать большой
текст без гиперссылок, без связанных с ним читательских
комментариев, без непосредственной доступности автора
значило бы применить старую модель книги, игнорируемой
112
большинством интернет-читателей. Об этом свидетельствует
мой собственный опыт. Об этом кричат цифры.
И тогда я спрашиваю себя, стоит ли писать ещё одну книгу.
Я стараюсь поделить её на маленькие главы, размер каждой
из которых соответствовал бы одной записи в блоге. Я делаю
их как можно более самостоятельными, предоставляя таким
образом читателю возможность порхать, словно бабочке,
с одной главы на другую в произвольном порядке. Тем не
менее, я полностью осознаю то, что не смог бы написать этот
текст в рамках блога. Такая работа требует более глубокого
погружения, что было невозможно в случае ежедневных
записей в блоге. Мне необходимо некоторое время по-
путешествовать одному, вернуться в прошлое, раскаяться
и перестроиться.
Интернет как средство решения
психологических проблем
Час ночи. Сквозь сон я слышу настойчивые, назойливые
крики. Я просыпаюсь. ПлачетТимоте. Я вхожу в его комнату:
— Что с тобой, малыш?
Он не отвечает мне. Он сидит на кровати, держится за
живот, его лицо напряжено; он стонет, затем начинаются
спазмы. Я ложусь рядом с ним и прижимаю его к себе:
— Папа здесь.
113
Тимоте не реагирует. Его вздрагивания проходят через
всё моё тело, меня заливают его слёзы, и я чувствую его
страдания, но пока ещё не понимаю, в чём дело.
— Выпей воды, малыш.
Он отталкивает стакан, который я поднёс к его губам.
— Пойдём со мной, сынок.
Я беру его за руку и веду через библиотеку в спальню. Он
машинально идёт за мной. Подобно сомнамбуле, он ложится
в кровать между мной и Изой и тотчас же успокаивается.
Он уже спокойно посапывает во сне.
Открыв глаза в темноте, я начинаю думать об ужасе, кото-
рый только что пережил мой сын. Я увидел его умирающим.
Я увидел себя умирающим у его ног. Я увидел нас во время
смертельной агонии. Я представил себе терзающие сына
кошмары. Его крики всё ещё звучат у меня в ушах.
Мой эксперимент ничтожен — это прихоть того, кто
живёт в привилегированных условиях. С Интернетом я за-
был о хрупкости человеческой природы. Или я наивно
понадеялся, что Интернет поможет нам её преодолеть. Это
было смутное убеждение. Форма вызова. Я предпочитал
не думать об этом, чтобы не впасть в депрессию. Кошмар,
приснившийся Тимоте, возвращает меня в состояние много-
клеточного организма, обречённого на разложение.
— Вы задаёте главный вопрос, — замечает мой психо-
лог. — Какая связь существует между виртуальным миром
и смертью?
— Только те, кто никогда не пользуется интернетом, го-
ворят о виртуальном мире. Он не существует.
114
— Я не согласен. С вашими сетевыми друзьями вы жи-
вёте в виртуальном мире — иначе вы могли бы общаться
без Интернета вживую или, по крайней мере, по телефону.
— Это ничего не меняет! Телефон или чат — какая раз-
ница! Я не вижу отличия.
— Одно отличие всё-таки есть. Когда вы слышите голос,
происходит телесное общение. Дыхание. Смех. Скрежет
зубов. В течение нескольких секунд вы получаете куда
больший объём информации, чем по чату.
— Вы правы, я не люблю разговаривать по телефону —
особенно с теми, кого я не знаю, или для решения деликат-
ных вопросов профессионального или личного характера.
— Вы всегда считаете, что это не самое подходящее время.
Вы боитесь побеспокоить людей. Это ведь так? Когда вы
говорите, тон вашего голоса передаёт ваше внутреннее
состояние. Вы узнаёте о себе гораздо больше, чем во время
письменного общения. Вы становитесь уязвимее, и вам не
нравится ощущение собственной слабости. Вы предпочи-
таете контролировать ситуацию. И тогда вы откладываете
важные звонки на следующий день.
— Да, я тянул резину до тех пор, пока цифровые техно-
логии не вылечивали меня. Ничто не могло заставить меня
промедлить с отправкой сообщений. Я посылал их всем тем,
с кем у меня были общие взгляды.
— Логично. Текст устанавливал между вами безопасное
расстояние. Обмен информацией проходил на интеллекту-
альном уровне, а ваши тела не принимали в этом никакого
участия: в некотором смысле это происходило по ту сторону
115
добра и зла, по ту сторону смерти. Вы почти уподобились
богам, получив иллюзорную власть над вашими разговорами.
— Иногда эти разговоры сходили со своей обычной колеи.
Чтобы устранить наши разногласия более упорядоченным
образом, я, не очень надеясь на успех, предлагал физиче-
скую встречу.
— Вы догадались, что вовлечение тела в дискуссию от-
крывает новое измерение для дискуссий — более требо-
вательное и менее лицемерное общение.
— Я понимаю, почему большинство интернет-пользова-
телей отвергали моё предложение. Они боялись предать
своё цифровое эго.
—	Я чувствую, что вы нервничаете.
—	Я ненавижу людей, уклоняющихся от диалога.
— Вы вели диалог не с людьми, а с аватарами.
Я никогда не анализировал эту ситуацию в таком свете.
— В онлайне я старался быть самим собой. Я никогда не
хитрил. Я никогда не лгал. Я никогда не обрабатывал ни одну
фотографию. Я никогда не убирал никакие аудиозаписи или
видеоролики, которые могли бы быть нелестными для меня.
Я пытался быть таким же, как и в обычной жизни.
— Это был ваш собственный выбор, а не выбор других
людей. Вы были неспособны встать на их место.
— В этом меня довольно часто обвиняет Иза. Она всегда
говорит мне, что, когда она сообщает мне о себе, то я вос-
принимаю это какупрёк. Если она жалуется на недомогание,
то во мне сразу же просыпается чувство вины.
116
— На самом деле, вы очень робкий человек. Вы боитесь
других людей. Вы предпочитаете держать их на расстоянии.
— Даже в отношениях с женщинами я никогда не делал
первый шаг к сближению.
— И вы бросились в Интернет, потому что он, как каза-
лось, по крайней мере, решал вашу проблему. Он избавил
вас от робости. Вы использовали его в качестве средства.
— Я сделал ставку, объединился с другими интеллекту-
алами, встретил соратников по борьбе. Ведь это не так уж
и плохо, правда же?
— А когда вы отключились от Интернета?
Я вынужден согласиться с тем, что я впадаю в свои преж-
ние заблуждения. С апреля друзей у меня больше не стало.
Меня даже стало удовлетворять одиночество. Звонить по
телефону мне по-прежнему трудно.
Когда я пересказываю этот диалог Изе, то она не согла-
шается с нашим выводом.
—Ты робкий? Чушь. По правде говоря, люди отвратитель-
ны тебе. Ты мизантроп. Ты приобрёл зависимость от Сети,
потому что не знал, чему посвятить свою жизнь.
— Это значит, что мне было скучно с теми людьми, кото-
рых я знал, и что мне не хватало мужества общаться с теми,
кто, как я считал, был мне духовно близок. Интернет сделал
меня смелее.
117
Поток самодовольства
Я получаю последний номер Wired8. Я выписываю этот
ведущий журнал Net-культуры с 1994 года. С досадой листаю
его. Что-то меня в нём не устраивает. Реклама спортивных
автомобилей, одежды в намеренно развязном стиле, ре-
клама роскошных отелей, авиакомпаний и билетов первого
класса — всё это больше не для меня. Я больше не мечтаю
о том, чтобы добиться успеха в соответствии с критериями
Силиконовой долины. Слишком мускулистые мужчины,
слишком стройные женщины, все слишком загорелые,
слишком молодые и обвешанные высокотехнологичными
гаджетами. Я «отключился»!
Что же стало с моим мировоззрением? В журнале Wired
всё слишком идеально. Эстетика аскетизма. Абсолютное
отсутствие бактерий. Нездоровая чистота. Я далёк от мира
первых гиков, собравших первый персональный компьютер
в гараже. Я представляю себе других читателей, сидящих
на последнем этаже стеклянных конструкций, или во время
совещания вокруг овального стола, также сделанного из
стекла, или перед автоматом, торгующим кофе, в футури-
стическом стиле, в помещении с винтажными креслами
серийного производства.
Я перелистываю страницу за страницей. Мне плевать на
лучшие наушники для моего телефона; плевать на телеэкраны,
8 Wired (англ. букв, «подключённый») — ежемесячный журнал, из-
дающийся в США. Публикуемые в нём статьи посвящены влиянию
компьютерных технологий на культуру, экономику и политику.
118
которые становятся всё больше и больше и стоят всё де-
шевле и дешевле; плевать и на какого-то неизвестного мне
человека, видеоролик которого на YouTube посмотрели 400
миллионов интернет-пользователей. Разумеется, речь идёт
не о самом видеоролике, а только о количестве просмотров.
Успех обязательно должен иметь количественное выра-
жение. Нужно успокаивать себя с помощью цифр. Новый
сервис вызывает интерес только после того, как привлечёт
доллары инвесторов. Такой шаблонный подход вызывает
у меня отвращение. Вещи и люди участвуют в какой-то теа-
трализованной постановке, создающей впечатление, что от
меня ускользает главное. Сейчас я счастлив, что свободен
от Интернета и этой неуместной чванливости.
Последней модной новинкой стал социальный сервис
Quora, представляющий собой форум вопросов и ответов.
Похоже, что два девелопера, основавших сервис, нашли
магическую формулу, способную вызвать форму аддикции
у интернет-пользователей. Чем больше и чем лучше от-
вечаешь, тем больше зарабатываешь баллов и тем лучше
тебя знают в Сети.
«Возможно, сервис Quora станет самым важным стартап-
проектом со времён Facebook и Twitter, — заявляет мульти-
миллионер Кейт Рабойс».
В блогах мы критикуем политиканов, самостоятельно
устанавливающих правила демократической игры, в ре-
зультате которой они и пришли к власти. Мы боремся за
то, чтобы конституции писались безвестными людьми,
а не теми, кто находится у власти, и не экспертами, всецело
119
им преданными. А нам скорее следовало бы обратить
внимание на бревно у себя в глазу. Слова инвесторов по
понятным причинам приобрели характер реалистических
предсказаний. Те же люди, которые финансируют Quora,
утверждают, что это гениальный сервис. То, что они в это
верят, не должно нас удивлять, но почему мы с восторгом
внимаем их заявлениям?
Моим наркотиком было всё новое. Я ждал появления
продукта, который бы изменил мою жизнь, заставив забыть
на какое-то время, что я обычный человек. Такие фразы,
как «Quora — это микроуниверситет» или «Quora — это
Александрийская библиотека наших дней», возбуждают
моё воображение. И тогда я создавал там аккаунт—так же
как и тысячи других баранов панургова стада.
Quora — это не очередной стартап-проект, это уже прак-
тически обширная семья, виртуальная гостиная; в перспек-
тиве Quora может произвести революционный переворот
в области управления познавательными процессами.
Я часто писал подобные сентенции: «Никогда больше не
будеттак, как было прежде». Если бы только это было столь
просто! Одного энтузиазма недостаточно для того, чтобы
вылечить мир от его болезней.
Я закрываю слишком идеальный журнал Wired с его фото-
коллекцией гаджетов в ненатуральных цветах и собираюсь
совершить прогулку по набережным заброшенного порта,
который находится за моим домом. Я поднимаюсь по поко-
сившимся понтонным мостам, установленным на брёвнах,
пережившим не один ремонт: гвоздей в них больше, чем
120
дерева. Полузатопленные лодки соседствуют со списан-
ными траулерами, в которых живут какие-то волосатые
хиппи, напоминающие своим видом 60-е годы прошлого
столетия. Эти индивидуумы болтают на террасе столовой,
которую они сами устроили у входа в заброшенный ангар.
Укрывшись от солнца залатанным парусом, они сидят за
столами, сооружёнными из первых попавшихся под руку
досок. Спиртное льётся рекой прямо в глотки этих ребят —
их становится всё больше и больше в этом «предбаннике
настоящего»: в мире, который переживает эпоху своего
вырождения, но всё ещё сохраняет признаки жизни до
тех пор, пока какой-нибудь слишком усердный политик не
решит восстановить оптимальный санитарный порядок.
Если бы фотограф из журнала Wired обнаружил порт, то
он бы показал его в идеальном свете, в очередной раз пыта-
ясь ввести нас в заблуждение с помощью минималистской
эстетики. Он превратил бы поперечную балку, соединяющую
две сгнившие доски моста, в произведение искусства. Он
обдурил бы нас, представляя порт в ложном свете так же,
как он обманывает нас, демонстрируя с помощью фото-
графий новые технологии. Я люблю порт, потому что он
несовершенен, потому что сорняки прорастают сквозь
асфальтовое покрытие, потому что на поверхности воды
плавают подозрительные радужные разводы. Я люблю
Интернет по этим же причинам. Это целый мир — с его
достоинствами и недостатками.
121
Отцовская вина
Мой психолог задаёт мне обычный вопрос:
— Ваши родители ещё живы?
Я объясняю ему, что они живут недалеко от меня, что мой
отец подвержен депрессиям, вероятно, из-за приступов
ревматизма, подтачивающих его здоровье на протяжении
нескольких лет. Я говорю медленно и периодически делаю
паузы во время своего рассказа.
— Когда отец не ходил на рыбалку, он ходил на охоту. Он
всегда хотел быть лучшим. Когда его обошла молодёжь, он
забросил всё. Теперь он лежит в постели целый день, и я не
в силах вытащить его из неё. Это нелегко. Я устал от этого,
хотя больше достаётся всё-таки моей матери.
Я умолкаю, потому что мне не нравится вспоминать все
эти истории.
— Когда вы говорите, что ваш отец любил свою профес-
сию, вы имеете в виду то, что он был страстно ею увлечён?
— Он всегда жил только рыбалкой и охотой. И для этого
ему даже не приходилось ездить в отпуск. Охота заменяла
ему путешествия по Африке и Южной Америке. Когда его
приглашали туда, он предпочитал оставаться дома. Его
жизнь проходила рядом с домом, мир идей был ему чужд.
— Вы много работаете. Вы не так уж отличаетесь от ва-
шего отца.
Я не воспринимаю это замечание как обидное. Я так же
требователен, как и мой отец. «Никогда не делать любое
дело наполовину», — таким мог быть наш девиз.
122
— Возможно, именно поэтому я и решил отрезать себя
от Интернета. Частично я сделал это из-за отца. — Я сделал
продолжительную паузу в нашем разговоре и далее про-
должил свою речь:
— Я был ещё совсем ребёнком, когда он стал постоянно
говорить мне о том, что жизнь должна быть как можно бо-
лее яркой, — надо жертвовать всем ради своих увлечений.
Что касается отца, то теперь он оказался не способен вести
образ жизни, соответствующий его высоким требованиям.
— Как вы считаете, можно ли сказать, что жизнь его удалась?
— С его точки зрения, несомненно. Он был пленником
своих пристрастий, но он сдался в плен добровольно. Он
делал то, что ему хотелось, и тогда, когда ему хотелось.
Но не стоит забывать о том, что он много работал, чтобы
полностью посвящать свободное время своим увлечениям.
— Ив этом вы также похожи на него.
— Мне было тяжело, когда я работал программистом
и должен был следовать определённому графику. Я напрасно
менял его, как только мог, — график давил на меня. Стать
автором было для меня способом жить свободно.
— Несмотря на отличия, вы идёте почти потому же пути,
по которому шёл и ваш отец.
— Он был свободным человеком, но его свобода ограни-
чивала свободу других, в частности, свободу моей матери.
Я же, напротив, считаю, что моя свобода заканчивается там,
где начинается свобода других людей.
— Интересное уточнение.
— Оно кажется вам слишком абстрактным?
123
— Именно на этом мы и завершим сегодняшнюю кон-
сультацию.
Внезапное завершение консультации захватывает меня,
как и каждый раз во время наших встреч, врасплох. Мы
беседовали с ним ровно тридцать минут. Я достаю свою
кредитную карточку. Беседа с психологом заменяет мне
те беседы, которые я обычно веду в онлайне. Я променял
коллективную и бесплатную терапию на терапию индиви-
дуальную и платную.
Цивилизация кода
Я размышляю о книге, которую я купил два или три года
назад. Я прочитал только аннотацию на задней стороне
её обложки. Кажется, она называлась «Три языка». Если не
ошибаюсь, то понятие «первый язык» объединяло наши
языки в устной или письменной форме, «второй язык» —
математические языки, «третий язык» — языки программи-
рования. Считается, что в ходе нашей истории имело место
их последовательное освоение, что соответствовало трём
переходным этапам. «Третий язык» был характерен для
цифровой, сформировавшей меня цивилизации. Наступил
момент, чтобы я высказался по этому поводу.
Куда же я подевал эту книгу? У меня есть привычка хранить
десятки книг «про запас» до тех пор, пока мне не понадобит-
ся их прочитать. Я жду, когда я буду готов. Моя библиотека
124
похожа на Интернет. Она предлагает мне всегда доступные
информационные ресурсы. Большинство романов Иза от-
несла в пристройку, расположенную прямо над гостиной.
Эссе разбросаны в её кабинете, в моём кабинете, в нашей
спальне, в туалетах и часто расставлены между романами.
Мы вращаемся в этом хаотичном организованно-неорга-
низованном тесном пространстве.
Пространственная близость двух томов соответствует
гиперссылке. В зависимости от времени приобретения,
от наших устремлений или от намерения расставить их
в алфавитном порядке или по тематике, книги постепенно
занимают своё место на книжных полках и соседствуют
друг с другом. Когда я беру одну из книг, я замечаю назва-
ния соседних. Иногда моё мнение меняется, и меня влечёт
другое. Прочитанные тексты играют такую же важную роль,
как и те, которые ещё надо изучить.
Но куда же запропастилась книга о трёх языках? Если бы
у меня была её электронная версия, я воспользовался бы
функцией поиска, нашёл бы файл на жестком диске ком-
пьютера за несколько секунд и переместил бы его в свою
электронную книгу. Ну, а пока мне приходится искать наугад
характерный для серии «НЛО» — «Новое литературное
обозрение» — белый корешок. Но, несмотря на эту под-
сказку, мои поиски затягиваются, и я начинаю сомневаться.
Возможно, я ошибаюсь, я никогда не покупал эту книгу.
Я помню, что в комментарии к моему блогу мне её посо-
ветовал журналист Юбер Гийо.
125
Прежде чем уйти из Интернета, я скачал все свои статьи.
Я мог бы подгрузить их в свой компьютер и рыться в своих
архивах, не нарушая обет виртуального целомудрия, но
мне не хватает храбрости.
— Иза! Я потерял книжку. Я точно не помню ни ее назва-
ние, ни автора. Ты её случайно не видела?
— Нет.
Я деликатно покашливаю.
— А ты можешь посмотреть её в моём блоге?
— Я тебе не прислуга.
— Но она мне действительно нужна.
— Спроси в книжном магазине.
Я ворчу. Пытаюсь торговаться. Говорю ей, что мог бы найти
электронную версию книги среди своих файлов.
— Ищи сам.
— Ноу меня на это уйдёт два часа.
Через несколько минут, не переставая ворчать, она
кричит мне:
— Она называется не «Три языка», а «Три вида письмен-
ности», автор — Кларисса Херреншмидт. Серия «НЛО»
с белым корешком. Будешь должен мне заварное пирожное.
Книги в нашем книжном шкафу расставлены по алфавиту,
и я спешу к соответствующему стеллажу, но там ничего нет.
Раздосадованный, я снова поднимаюсь в свой кабинет. Пы-
таюсь заставить себя поработать, но у меня не получается.
В прошлом, в те моменты, когда я оказывался не способным
к работе, я начинал общение в социальных сетях. Сталкиваясь
с трудностями, я не зацикливался, а обходил их стороной.
126
Вдоволь пообщавшись в Сети, я снова садился за работу,
и часто мне в голову приходили новые идеи — и совсем не
всегда в русле тех размышлений, которые приводили меня
в тупик. Я спонтанно переходил от одной темы к другой.
Таким был мой стиль работы. Но сегодня мне это не помо-
гает. Я должен быть последовательным и удовлетворить
свою потребность в чтении книги «Три вида письменности».
Я не теряю надежду откопать эссе Клариссы Херреншмидт
и перекладываю бумаги, которые попадаются мне под руку.
И тут я обнаруживаю запечатанный конверт со штрих-
кодом — на нём стоит моя фамилия. Я открываю его и читаю
следующее: «Господин Тьерри Крузе был госпитализирован
по причине боли в груди и с жалобами на одышку. В ходе
клинического осмотра аномалий не обнаружено. ЭКГ —
в норме. Выписан из больницы без проведения лечебных
мероприятий».
В феврале медицинское обследование не выявило
ухудшения моего здоровья. Меня, словно ныряльщика,
пьянили глубины. Кардиологи не подумали о том, чтобы
поместить меня в декомпрессионную камеру для "моей
адаптации к нормальному давлению цифровой культуры —
той, о рождении которой говорит Кларисса Херреншмидт.
Но где же её эссе? Я уже откопал десятки книг, разбросанных
повсюду в моём кабинете, но его так и не нашёл. Я не знаю,
что делать с этими книгами, я расставляю их на стеллажах
с соответствующими буквами алфавита. Моё внимание
привлекает оранжево-синяя обложка книги: «Predictably
Irrational». Это два российских издания: «Предсказуемая
127
иррациональность» (2010 г.) и «Поведенческая экономика.
Почему люди ведут себя иррационально и как заработать
на этом». — Издательство «Манн, Иванов и Фербер», 2012 г.
Ещё одна книга, которую я никогда не открывал. Второе
предложение: «После того, как вы дали себе клятву сесть
на диету, знаете ли вы, почему вы её часто нарушаете сразу
же, как видите перед собой десерты?»
Дэн Ариели, специалист в области поведенческой эко-
номики, обещает убедить меня в том, что в глубине души
я нерационален. Я наконец «пойму» причины своего на-
вязчивого поведения. Сначала я беру эту книгу, а потом
расставляю на полках все остальные. Когда я ставлю книгу
Зигмунта Баумана «Текучая современность», я обнаруживаю,
что у нас есть два экземпляра романа «Мандарины» Симоны
де Бовуар. Мне так и не удалось осилить это произведение,
и я отношу его на хранение в садовый домик, в котором
мы оборудовали гостевую комнату. На той полке, где стоят
вторые экземпляры книг, мне сразу же бросается в глаза
белый корешок с логотипом серии «НЛО».
Я вспомнил! Прошлым летом я одолжил «Три вида
письменности» вездесущему Нарвику, когда он был у нас
в гостях, — вот поэтому книга и оказалась на этой полке.
Я поспешно начинаю читать и понимаю, что память под-
вела меня. Первый вид письменности охватывает языки,
на которых говорят. Второй вид — это язык чисел. Третий
вид — это языки программных кодов. Под языками про-
граммных кодов Кларисса Херреншмидт подразумевает
языки программирования и кодировки: конвертировать
128
букву в цифру, цифру — в бит для их последующей про-
граммной обработки.
Она замечает, что возникновение языковой письменности,
которая относится к 3300 году до нашей эры, и появление
системы числовых знаков, возникших в 620 году до нашей
эры в Ионии, отделяют приблизительно 2500 лет — тот же
отрезок времени отделяет появление системы числовых
знаков от возникновения письменности кодировок, когда
в 1936 году Алан Тьюринг изобрел абстрактную вычисли-
тельную машину.
С возникновением письменности языков мы облегчили
задачу нашей памяти и значительно увеличили её мощность.
Начиная с этого периода происходит накопление знаний
и ведётся историческое летописание. Постепенно мы при-
обрели способность общаться не только друг с другом, но
и сами с собой. Интериоризация как внутренняя умственная
работа обусловила развитие индивидуализма.
С появлением числовой письменности мы усложнили
математические операции. В некотором роде мы частично
облекли нашу внутреннюю умственную работу во внешнюю
форму и придали ей большую глубину и последователь-
ность — так родилась философия.
С возникновением письменности кодировок мы облекаем
во внешнюю форму наше сознание, расширяя при этом его
пространство. Мы входим в измерение, которое пока не
можем постигнуть. Так же, как письменность сделала воз-
можным появление индивидуализма, кодировки делают
возможным появление Сетевого человека.
129
С кодировками в нашем распоряжении имеется третий
язык, третий вид письменности. Я чувствую огромное бо-
гатство в этой возможности одновременно-параллельного
экспериментирования с различными видами письменности.
Наличие письменности кодировок преумножает нашу силу.
Мы можем быть свободнее наших предков. Мы похожи на
шарнирный механизм, предназначенный для того, чтобы
двигаться только сверху вниз, и неожиданно ставший
делать движения слева направо. От плоскости мы пере-
ходим к пространству. Мы завоёвываем экзистенциальное
измерение. Ничто не заставляет нас исследовать его — оно
само раскрывает нам свои объятия.
Отключившись от Интернета и даже продолжая при
этом работать на компьютере, я частично лишаю себя
третьего вида письменности. У меня больше нет доступа
к электронным библиотекам, к цифровым документам, к тем
инструментам, которые я мог бы использовать при работе
с моими текстами. Я нахожусь в том же положении, в каком
был бы античный философ, если бы он запретил себе ис-
пользование чисел. Без чисел не было бы ни Пифагора, ни
математики, ни логики, ни Платона, ни Аристотеля — вся
история Запада была бы совсем другой.
Вот уже два тысячелетия мы обучаем детей с самого раннего
возраста двум первым видам письменности. Вскоре Эмиль
и Тимоте будут писать и считать. Я должен очень быстро
научить их программировать те устройства, которые их
окружают. Как только вместе со своими ровесниками они
освоят все три вида письменности, они войдут в новую эпоху.
130
— Что они будут делать, если однажды, в свою очередь,
они станут жертвами информационной передозировки? —
спрашивает меня Иза.
— Сомневаюсь, что это произойдёт сними. После изобре-
тения печати жители Европы содрогнулись от небывалого
количества текстов. Некоторые в то время признавались,
что были неспособны с этим справиться. И здесь они себя
не обманывали, как не обманываем себя и мы. Отличие за-
ключается только в том, что мы умеем поглощать каждый
день в десятки раз больше информации, чем они. В этой
игре Эмиль и Тимоте будут ещё сильнее. Они разработают
программы, которые помогут им в этом.
— Представь, что они всё-таки дойдут до предела чело-
веческих возможностей.
— Они живут в доме, набитом книгами. Мы должны
развить в них интерес к чтению. Они смогут найти себе
убежище в больших текстах и справиться с беспрерывным
медийным потоком.
— А что будет с их друзьями, у которых нет папы-про-
граммиста и мамы, которая читает по книге в сутки?
На лице у меня непроизвольно появляется гримаса. Си-
стема образования больше не соответствует потребностям
современных детей. Возможно, мне удастся вооружить не-
обходимыми знаниями моих собственных детей, некоторых
из их приятелей, но кого ещё? Часто я начинаю сомневаться
в своей способности изменить этот мир.
131
Отказ от бонусов
Я снова думаю о моих поисках книги Клариссы Хер-
реншмидт. О том, что всё могло быть по-другому, если бы
я по-прежнему был подключён к Интернету и обладал
бы мгновенным доступом к её электронной версии. Мне
не пришлось бы сравнивать свой книжный шкаф с ин-
тернет-пространством, заменителем которого он сейчас
является. Меня бы ждали другие дела и другие открытия.
И уж наверняка я не стал бы сейчас читать книгу Predictably
Irrational, узнавая о том, что премирование служащих во-
все не улучшает, а только ухудшает производительность их
труда. Чем больше нас премируют, тем больше мы работаем
исключительно в целях получить премию и постепенно
забываем о наших изначальных мотивациях. Служащие,
получающие бонусы, неохотнее идут на риск, утрачивают
свои творческие способности, реже действуют совместно,
и им свойственна заниженная самооценка.
У меня возникает впечатление, что Дэн Ариели говорит
обо мне. В своём блоге я часто публиковал лестные для
читателей статьи с целью добиться от них приятных мне
откликов. Одновременно я подстрекал журналистов.
Успешный результат был гарантирован. Так я охотился за
бонусами. Подобно сток-брокерам, с целью получения
суперприза я был готов идти и на мошеннические опера-
ции. Я беспокоился только об этом и ни о чём другом не
думал. Я ограничивался той формулой, которая оказалась
действенной, и постоянно обращался к её использованию.
132
Например, иногда я разыгрывал кого-нибудь, кто был
популярнее меня, обрушиваясь на его подписчиков. Для
украшения моих «разоблачений» я позволял себе грубости:
«У кого самая большая пиписька в «Твиттере»?», «Комьюнити-
менеджеры — продажные твари», «Все блогеры—дураки».
Так начиналась дискуссия. Слухи делали всё остальное.
Социолог Лора Петерсен обнаружила, что врачи, полу-
чавшие премии, в конечном счёте отказывались браться
за лечение самых серьёзных заболеваний. Я тоже пришёл
к этой крайности. Чтобы получить вознаграждение, я из-
бегал заходить на незнакомую территорию.
«Чем больше мы имеем, тем больше жаждем иметь
ещё», — резюмирует Дэн Ариели. — Чтобы вырваться из
этого порочного круга, нам следует избавиться от соблазна
сравнивать себя с другими». Он говорит о том, что с 1993 года
американские предприятия публикуют зарплаты руково-
дящего состава. Такая прозрачность, наряду с другими
факторами, приводит к тому, что начинаются сравнения,
которые и приводят к неоправданно высоким зарплатам.
Менее чем за двадцать лет средняя зарплата руководящего
состава, которая сначала была в 131 раз выше безусловного
основного дохода, стала превышать его в 400 раз.
Если я знаю, сколько ты зарабатываешь, я могу требовать
больше, чем ты. Ариели доказал эту гипотезу на практи-
ке. Если молодожёнам предоставить выбор проведения
медового месяца в Париже или Риме, им будет сложно
принять решение, поскольку оба города в равной степени
привлекательны. Если туристические агентства предложат
133
посетить Рим и не включат завтрак в стоимость путёвки,
большинство молодожёнов выберут Рим по путёвке,
в стоимость которой будет включён завтрак, и у них будет
впечатление, что они совершили выгодную сделку. Пред-
ложение поехать в Париж будет ими отклонено, поскольку
им не с чем будет сравнивать.
Сеть представляет собой мощное средство для сравне-
ния. Мы больше ничего не покупаем, пока не изучим все
предложения. Когда мы с кем-то спорим, мы знаем, сколько
у него друзей. Когда мы читаем тот или иной блог, мы знаем,
популярен этот блогер или нет. Мы можем обнаружить его
рейтинг или количество гиперссылок, ведущих на его блог.
Сейчас эпоха царствования рейтингов.
Если я прихожу к выводу, что ты успешнее меня, у меня
может появиться искушение делать работу лучше тебя,
количество становится важнее качества. Жажда мгновен-
ной славы часто вынуждала меня пренебрегать серьёзной
работой. Мне хотелось быстрее получить удовольствие.
Я в очередной раз становился жертвой синдрома навязчи-
вого поведения. Чтобы избавиться от него, мне не помешало
бы в дальнейшем последовать совету Ариели — перестать
сравнивать себя с другими.
Но в этом случае любая система, которая удесятеряет мой
аппетит к сравнению, опасна. Именно поэтому Интернет
опасен!
— Вы определили опасность—теперь вы будете в состо-
янии преодолеть её, — говорит мне мой психолог. Меня это
совершенно не успокаивает, но я бы все-таки позавидовал
134
некоторым людям. Вы не можете сравнивать себя со всей
планетой.
— Вы храните в памяти их имена? Так вот, забудьте их. От-
странитесь от конкретики, старайтесь не сосредоточиваться
на количественной информации — она может вызывать
у вас раздражение.
Прогулка в горах
Антуан, который всегда только и ждёт возможности
проверить себя и других на прочность, предлагает мне со-
вершить переход через Пиренеи. В деревушке Пертюс мы
встречаемся с Лоране, Сильвией и Мари-Лор. Перед тем,
как отправиться в путь, Антуан приглашает нас пообедать.
— Это плохая мысль, — говорю ему я.
Но моя реплика не мешает моим спутникам жадно набро-
ситься на огромные тарелки с салатом. Я воспользовался
этим временем, чтобы внимательно рассмотреть их. Сильвия
одета в джинсы, на ногах у неё кеды «Converse»; Мари-Лор
обута в городские кроссовки, к тому же она взяла рюкзак
с колёсиками. Я гримасничаю, поскольку Антуан поставил
свой правый башмак мне прямо на ногу. К счастью, хоть
Лоране экипирована, как надо. Я ставлю на себе дерзкий
эксперимент. У меня нет ни GPS-навигатора, ни электронной
карты местности — никаких цифровых устройств. Я гол, как
сокол. Обычно в походах все мои перемещения по местности
135
происходили с одновременной визуализацией изображения,
отображаемой на экране с помощью сервиса Google Earth.
Я отправлял фотографии в Сеть, одновременно продолжал
при этом картографировать свой маршрут, фиксировал пульс
и подсчитывал количество сжигаемых калорий. На этот раз
мне придётся ограничиться указателями, нанесёнными
красной и белой краской на деревья или на скалы.
Я опередил своих спутников и, остановившись, увидел,
что Франция простирается по одну сторону гор, Испания —
по другую, а вокруг, насколько хватает глаз, тянется бес-
конечная синева. Я один. Я начинаю понимать, что больше
мне никто не звонит. С глаз долой — из сердца вон. Если
бы было по-другому, мы бы не смогли пережить смерть
наших близких. Ведь я всего лишь ничтожный прах. Клетка
в сверхорганизме, в котором нет ничего человеческого.
Я отключился от нервной системы Интернета. Я пере-
местился от мозга к вторичному органу. Я только плёнка,
которая в любой момент может отслоиться. Когда я был
подключён, то считал, что карабкался на переломную
линию, на нечто вроде невралгической точки. Я не думал
о себе — меня поглощало само действие. Подобно нейрону,
я постоянно передавал сигналы. Я не задавал себе вопросы
о природе моего нейрона.
А теперь я возвращаюсь в то состояние, в котором пре-
бывал ранее, то есть вновь становлюсь обычным человеком.
Другие люди живут в отдалении от меня и создают истории,
где я не играю никакой роли. Я завидую их приключениям.
136
Теперь я осознаю, как старательно я добивался в Интернете
признательности и вознаграждений.
— Мы тоже ценим тебя, — доверительно говорили мне
мои друзья, поскольку и я повторял им, что ценю их.
Такое отношение чем-то напоминало процедуру. Оно
существовало только в движении, только в мгновении
и было лишено каких-либо безоговорочных признаков,
которые нам свойственно приписывать дружбе, когда мы
упоминаем жизнь или смерть.
В наших виртуальных симпатиях таких идеалов не суще-
ствовало. Я сожалею об их непрочности только с тех пор,
как отключился от Интернета. Вырвавшись из этого круга
и оказавшись в удалении, я перестал получать свою еже-
дневную дозу дофамина. Я ищу её в другом — в физическом
усилии и в непосредственном общении с моими друзьями.
— С меня хватит, — вырывается у Сильвии. — Я падаю от
усталости. Я возвращаюсь в Пертюс.
Мы пытаемся переубедить её. Я предлагаю ей нести её
рюкзак.
— Когда мне было столько лет, сколько тебе, я поднима-
лась на горы бегом, — говорит мне она. — К тому же я ещё
и курю.
— А ты знаешь, что я хожу на консультации к твоему
психологу?
— Он хороший специалист, не так ли?
— Мне нравится спорить с ним. Он умеет облекать в сло-
весную форму мою прошлую жизнь в Интернете.
137
— Лично я не могу сказать, что мне нравится бывать
у него. Мне больно, когда он ворошит моё прошлое. Он
утверждает, что у меня всё отлично. По правде говоря, без
него я бы не выжила.
За разговорами мы замедляем темп, что даёт Сильвии
возможность отдышаться.
— Кто будет апельсины? — спрашивает Антуан.
Он тащит две сетки — 5 килограммов!
— Ты с ума сошёл нести такую тяжесть.
Женщины выражают своё восхищение «подвигом» Антуана
и делают его ношу легче на добрый килограмм. Когда мы
снова отправляемся в путь, Лоране начинает упрекать меня
в том, что я всегда и во всём вижу только плохое.
— Я эгоист: я взял с собой только горсть сухофруктов —
этого вполне хватит на меня одного.
—Я тоже эгоистка, но тебе бы следовало похвалить Антуана.
— У меня не получается не думать о том, что лишняя
тяжесть в горах только мешает, — особенно если ты не-
подготовлен к физическим нагрузкам.
— Проблема на самом деле в том, что ты слишком много
думаешь. Я никак не могу понять одну вещь. Ты утверждаешь,
что жизнь в Интернете избавляет тебя от индивидуализма.
По правде говоря, я не знаю большего индивидуалиста,
чем ты.
— Мне придётся хорошенько подумать, прежде чем от-
ветить на твой вопрос.
— Не уходи от ответа.
138
— Если сознание простирается и в Сети, то это не означает
отказ от индивидуализма. Это шаг вперёд.
— Не понимаю.
—Ты, Лоране, снимаешь фильмы. Тебе известно, что такое
быть автором. Когда я пишу статьи в блоге, то само по себе
это не имеет никакого значения. Те, кто комментируют на-
писанное мной, играют такую же важную роль, как и я. Всё
то, что мы пишем, связывается в единое целое, постигнуть
которое мы не в состоянии.
—Ты просто описываешь культурный процесс — не более.
— С тем лишь отличием, что в прошлом у каждого произ-
ведения был только один автор, и вместе они формировали
единое целое. Теперь мы спустились на одну ступень от
того места, где происходило это единение. Представь, что
ты снимаешь всё подряд, и это смешивается с таким же
материалом других режиссёров-операторов. В этом случае
ты не можешь понять, что тебе надо делать. Ты теряешься.
От этого страдает не только представление об авторе, но
также и представление об отдельно взятом человеке.
— Понимаю. Интенсивное общение в Интернете не мешает
тебе ворчать всё время, — говорит мне Сильвия со смехом.
Мы незаметно оторвались от наших друзей и теперь сто-
им перед указателем со стрелкой в направлении Испании.
— Мы не должны были здесь оказаться, — заявляет до-
гнавший нас Антуан.
Я предчувствую, что мы не дойдём до ночлега к наступлению
ночи. У меня нет искушения включить Интернет на своём
сотовом телефоне. Мне всё равно, удастся ли нам найти
139
альтернативный маршрут или нет. Мы разворачиваемся
и идём назад, а солнце тем временем уходит за вершину
горы Канигу. Долины заливаются морем облаков — видны
лишь горные пики и хребты. Если бы мы выбрали правиль-
ный маршрут, нам никогда не суждено было бы любоваться
зрелищем, достойным кисти художника эпохи Ренессанса.
Я это даже не фотографирую. Такое зрелище запечатлеть
невозможно — им надо жить. У меня нет желания делиться
подобной красотой с другими. Отсутствие Интернета уси-
ливает мой эгоизм!
Во время спуска рюкзак с колёсиками Мари-Лор мешает
ей идти. Кеды «Converse» Сильвии явно не справляются
с острыми камешками. Правый башмак Антуана просит
каши. К счастью, мы выходим на лесную тропу. Она ведёт
нас к туристическому приюту, где есть асфальтовая дорога.
Сильвия капитулирует. Она принимает решение вернуться
на попутной машине.
В то время как позади нас Канигу увеличивается в лучах
заходящего солнца, словно в китайском театре теней, мы
начинаем советоваться. Если бы у меня с собой был бы
обычный арсенал цифровых гаджетов, мы бы с точностью
определили время прибытия на следующий туристический
приют. Но нам остаётся лишь идти, полагаясь на наше везе-
ние, с угрозой провести ночь прямо под открытым небом.
В жизни без Интернета нет ничего захватывающего — про-
сто она другая.
Мы поднимаемся на альпийские луга, на которых па-
сутся коровы; по мере наступления ночи они всё больше
140
и больше приобретают призрачный вид. Мы идём вдоль
испанской границы в направлении одного из пиренейских
пиков, где на вершине установлена огромная антенна. Треск
электричества отбивает у нас всякую охоту разбивать там
лагерь. В сумерках мы начинаем головокружительный спуск.
Антуан пищит на каждом шагу одновременно со своими
башмаками. Мы выходим на другой альпийский луг. Где-то
шумит родник. Приют должен быть совсем рядом. В конце
концов, нам удаётся обнаружить его в подлеске.
На следующий вечер, когда я рассказываю обо всех на-
ших приключениях Изе, она замечает, что я говорю с ней
только о том, что происходило со всей группой. Как мы по-
могали друг другу. Как дожидались отстающих. Как вместе
принимали решение.
—Ты не находишь это странным? Ты развиваешь теорию,
что Интернет помогает строить общество, а сам говоришь
только о себе самом и о своих собственных идеях. Такое
ощущение, что каждый за себя: твой блог, твоя социальная
сеть, твоя популярность.
— Нас так много в Сети, что всегда находится тот, кто идёт
в своём темпе. С группой таких сложностей не возникает.
Она никогда не отягощает.
— Но ведь никто не ждёт тех, кто идёт медленно.
— Напротив, они никогда не бывают в одиночестве.
— Не думаю, что это действительно так. Лоране права:
вы, завзятые интернетчики, являетесь всего лишь бандой
отъявленных индивидуалистов.
141
— Мы говорим о себе, потому что никто не может сделать
это за нас. Мы все находимся на одном и том же уровне.
У нас нет иерархии.
— Я нисколько не верю в это. А где же Супер-Эго?
— Проблема не в эго.
— А для меня — в эго. Посмотри вокруг себя: рядом
люди, которые ради славы идут по головам других людей.
Ты устраняешь этот незначительный сбой в программе
и таким образом избавляешь человечество от большей
части проблем.
— А как тебе это удаётся?
— Достаточно только осознания. Пусть все мужчины от-
ключатся от Интернета и займутся приготовлением пищи
на кухне.
142
|Июн^
Чувство беспомощности
Дидье опубликовал в Интернете карикатуру, на которой
я удочкой ловлю рыбу на озере. Он отправил мне её по почте.
Под карикатурой приводится приписываемая мне репли-
ка: «Американцы могут убивать Усаму бена Ладена — всё
равно я не стану подключаться к Интернету».
Я узнал о ликвидации террориста по авторадио двумя
сутками позже — в это время я ехал по направлению к ма-
газину товаров для ремонта и строительства. Неизвестный
комментатор утверждал, что спрут был обезглавлен. Если
бы он лучше изучил анатомию осьминогов, он бы узнал,
что каждое из восьми щупалец головоногого моллюска
обладает автономной нервной системой.
Другое выдающееся событие последних недель дошло
до меня окольным путём. Подъехав к дому возле порта на
собрание собственников, я услышал, как рабочие обсуждают
секс-скандал с Домиником Стросс-Каном:
— Это провокация — он не насиловал её!
В последующие дни мне не надо ни покупать газет, ни
смотреть телевизор, ни слушать радио, и уж подавно не'
надо заходить в Интернет для того, чтобы наблюдать за
падением Д.С.К. Мне достаточно только прислушаться
143
к тому, что говорят вокруг меня. Того, что я узнаю, уже до-
статочно, чтобы вызвать моё раздражение по поводу нашей
политической системы, при которой вся ответственность
возлагается на отдельных людей, о которых мы ничего не
знаем, кроме того, что они похожи на нас.
Если иррациональность свойственна нам всем, то она
в такой же степени свойственна и нашим депутатам. Наде-
ляя их властью, мы рискуем тем, что их недостатки только
усиливаются. Вот почему нами никто не может управлять.
У нас есть лишь одна возможность—управлять всем вместе:
так, чтобы сильные стороны одних восполняли бы слабые
стороны других. А мы продолжаем голосовать за насиль-
ников, коррумпированных чиновников, предателей и тому
подобных. И средства массовой информации посвящают
им тысячи часов.
Тем временем в Греции, во Франции, в Бразилии и особенно
в Испании возмущённая молодёжь собирается в городских
центрах и выражает своё негодование.
— Ya Basta! — Хватит!
В одной из их листовок, которые мне присылает Дидье,
я читаю: «У нас нет ни партии, ни единой идеологии — мы
формируемся постепенно. Как и в Испании, мы будем
вместе жить, вместе действовать, вместе строить будущее
общество».
Призыв к мирному восстанию с помощью конкретного
действия. Привычные нам средства массовой информации
не располагают никакими средствами, чтобы хоть как-то
противостоять этому феномену. Журналистам нужны герои,
144
пресс-службы и идеи, которые было бы легко подавать
в упрощённой форме. Они не могут справиться с полифо-
нией, присущей сложным явлениям. Они не принимают
участия в этих социальных движениях только потому, что
чувствуют себя беспомощными. Различные точки зрения
звучат, сливаются и становятся общеизвестными только
в Интернете.
Дидье отправляет мне слоганы движения: «Выключи
телевизор и включи мозг. Они мешают нам мечтать — по-
мешаем им спать. Идея никогда не бывает такой сильной,
как в тот момент, когда приходит её время».
Я еду в Монпелье на площадь Комедии. Я застаю там де-
монстрантов, стоящих небольшим кругом. Некоторые на
плечах у себя сделали татуировку в виде символа peace and
love. Они выступают по очереди. Я слушаю их. Они говорят
о своём неприятии нашего мироустройства, о том, что они
очень хотят жить по-другому. Их сумасшедшая энергия
стремится материализоваться в поступках. Они громко
заявляют об отказе от любой идеологии, но этот громкий
отказ уже сам по себе идеология.
Выключи телевизор, потому что телевизор не может гово-
рить о том, чем мы живём, что мы любим и о чем думаем, —
это приведёт к включению твоего мозга. Местоимение «они»
во фразе «они мешают нам мечтать» подразумевает тех, кто
занимает верхние места в социальной пирамиде. «Нам» не
о чем у них просить: они не проведут ни одну реформу, не
примут ни одного решения. Мы сами хотим быть хозяевами
145
наших судеб. Нам нужно сетевое общество. Мы способны
к самоорганизации.
Так же, как и демонстранты, я чувствую необходимость
изменить этот мир. Мне хочется направить им манифест.
Дать им понять, что их идеи могут быть искажены старыми
надоевшими марксистскими или анархистскими теориями.
Но я вынужден молчать. Отключившись от Интернета,
я фактически сложил оружие. Я укрылся на берегу озера
и сооружаю там небольшую дамбу, чтобы Иза и дети мог-
ли заходить в воду, минуя водоросли и острые ракушки.
На пустоши я подбираю камни, перекатываю их до машины
и отвожу на берег. У меня уже болит спина, к тому же не-
щадно палит солнце. Сам с собой я решаю практические
задачи. Какой бетон нужен для морской воды? Как делать
опалубку? Как обеспечить её герметичность?
— Такого хозяйственного рвения у тебя не было лет де-
сять, — замечает Иза.
Я пробую читать, но без особого успеха. Эффект чтения
«Мечты о славе» уже в прошлом. По вечерам я смотрю
телесериал «Теория Большого взрыва». Он погружает меня
в атмосферу социальных сетей. Сверхбыстрые диалоги,
гипертекстуальность со множественными и постоянными
отсылками к интернет-культуре, действия нет, чаще всего
тела персонажей статичны или предаются различным видам
примитивной физиологической активности—они едят или
занимаются любовью. Серии мало связаны между собой, сюжета
почти нет, эпизоды фрагментарны, поэтому зритель может
начать смотреть сериал в любой момент. Четверо главных
146
актёров-мужчин владеют третьим видом письменности,
вто время как Пенни, будучи второстепенным персонажем,
принадлежит к доцифровой цивилизации. Поверхностная
эрудиция в сочетании с метафизическими «помутнениями
разума». Громкий смех. Я нашёл себе приёмную семью.
«Теория Большого взрыва» предвосхищает появление
письменности XXI века. В титрах к фильму даётся следующая
информация: «Сериал создан Чаком Лорри и Биллом Прэди».
Далее мы читаем: «Оригинальная концепция — Билл Прэди».
Я понимаю так, что Лорри и Прэди пришла в голову мысль
о создании телесериала, что они принимали участие в работе
над текстом, но, кроме них, были и другие редакторы. Судя
по всему, в работе над созданием телесериала участвовали
и сами актёры. Это коллективное произведение — произ-
ведение, созданное после эпохи индивидуализма.
«Будем вместе жить, вместе действовать, вместе экспери-
ментировать!» — как говорят демонстранты. Ну, и главное,
будем веселиться. Пора перестать принимать себя всерьёз.
Нам следовало бы писать наши книги в стиле телесери-
алов. Создать творческие мастерские, в которых главная
задача для нас заключалась бы в том, чтобы доставлять
себе удовольствие. Мы должны разрушить образ автора,
уединившегося со своим текстом и выбивающегося из сил
в попытке написать что-нибудь действительно прекрасное.
Этот способ уже исчерпал себя.
—У тебя рецидив, — предупреждает меня Иза.—Тебе не
хватает Интернета. Твои совместные опыты не увенчались
успехом.
147
— Шерри Теркл утверждает, что Интернет стимулирует
восприимчивость к обратной связи. Как только мы даём
какую-нибудь информацию, мы тотчас же требуем оценки
и реакции; если никто нам не отвечает, у нас наступает
депрессия.
— Теперь я лучше понимаю, почему ты написал роман
в «Твиттере». Ты хотел знать мнение по поводу каждой твоей
фразы. Должно быть, сейчас ты страдаешь от наступившего
молчания?
— Ты знаешь, было утомительно подталкивать моих
читателей к тому, чтобы они ежедневно осыпали меня
комплиментами.
Клуб анонимных интернетчиков
Время стало идти гораздо медленнее. Интернет не только
утомлял меня, но и был моим допингом. Теперь мне нечем
себя занять. Если раньше я поднимался наверх и работал
в своём кабинете, то теперь я дремлю даже тогда, когда
мне не хочется спать. На этот раз речь идёт не об устало-
сти, а о своеобразной форме депрессии, сравнимой с той,
которую мне в своё время пришлось пережить после при-
чинившего мне боль разрыва любовных отношений.
Я признаюсь своему психологу, что я топчусь на месте.
— Но ведь для вас это только начало эксперимента.
148
— Раньше меня переполняли идеи, а теперь я стал со-
зерцателем. Чтобы хоть как-то развлечься, мне приходится
таскать камни, ставить армированный каркас и заливать
его бетоном!
У меня проходили встречи, я читал лекции, участвовал
в фестивалях. Теперь ничего этого больше нет. Я стал от-
шельником. Для того, чтобы исчезнуть из общественной
жизни, мне хватило двух месяцев. Франсуа Бон сказал мне
по телефону, что мои книги, которыми он торговал у себя
на сайте, перестали продаваться. Я бы добился лучшего ре-
зультата, если бы покончил жизнь самоубийством. Я словно
лишился всех друзей.
— Как же тебе мешает жить твой характер!
Чтобы встретиться с той толпой, с которой я общался
в онлайне, я еду в Монпелье. Если раньше я мог в течение
двух недель обходиться без машины, что для провинциала,
проживающего в небольшом городе, является бесспорным
достижением, то теперь я постоянно за рулём. Иногда
я спрашиваю себя, не делаю ли я это, чтобы слушать радио
и получать новости из внешнего мира. В результате я пере-
шёл в режим повышенного потребления топлива и заодно
получил доказательство того, что жизнь в Интернете — это
лучшее средство уменьшить тот вред, который мы наносим
природе. Лучше бродить не по земле, а в виртуальном
пространстве.
Так я прихожу к выводу, что мой эксперимент глуп. Он
мешает мне принимать участие в борьбе вместе с демон-
странтами и оставляет меня не у дел. Мой психолог говорит
149
мне, что я переживаю такой же кризис, как и те, кто только
что вышел на пенсию.
— В течение первых месяцев они полны сил и энергии.
Потом они сильно сдают.
Мне не хватает Интернета. Всё чаще и чаще я прошу Изу
прийти мне на помощь.
— Можешь отправить мой текст в издательство «Файяр»?
Можешь переслать его Ракель? Можешь скачать последнюю
серию 4-го сезона «Теории Большого взрыва»?
Я пытаюсь сохранить своё присутствие в Сети через Изу.
Чтобы оправдаться, я ссылаюсь на то, что я бы, конечно, мог
отправить USB-флеш-накопитель по почте или попросить
кого-нибудь из друзей записать мне фильм.
Я в изгнании, на которое обрёк себя добровольно, и это
всё больше и больше кажется мне мазохизмом. Стоило ли
приносить такую жертву? Мои сомнения только усиливают
душевное смятение. Такое впечатление, что я всё испортил.
Я кричу на Изу по малейшему поводу. Во мне проявляются
дурные наклонности. Курильщики, лишённые сигарет,
должно быть, испытывают то же чувство, и их окружению
достаётся тот же отвратительный запах изо рта.
— Зачем я отравляю себе жизнь?
Но, по крайней мере, курильщики могут надеяться на то,
что, преодолев некоторые трудности, они добьются лучшей
физической формы. Они следуют программе, польза от
которой им известна заранее. Что касается меня, то я не
знаю, что ждёт меня за линией горизонта. Я плыву наугад,
как Христофор Колумб. Я не стал членом клуба анонимных
150
интернетчиков. Хотя, может быть, его нужно открыть? Встре-
чаться по вечерам и садиться в круг, говорить о цифровых
муках, о наших непреодолимых влечениях, о тех ловушках,
из которых нам не удаётся вырваться? Каждый из нас уважал
бы заповеди, сформулированные ещё в 1939 году Биллом
Уилсоном для Анонимных Алкоголиков:
1)	Мы признали, что мы бессильны перед Интернетом,
что мы потеряли контроль над собой.
2)	Мы поняли, что без помощи других людей мы справимся.
3)	Мы признали перед другим человеком истинную при-
роду наших заблуждений.
4)	Мы готовы исправить наши недостатки.
5)	Мы составили список всех тех людей, кому мы при-
чинили вред, и решили достойно возместить им ущерб.
6)	Мы попытались передать это послание интернетчикам
и применять эти принципы во всех наших делах и поступках.
Эта групповая терапия приносит пользу каждому второ-
му алкоголику. Почему бы ей не принести пользу каждому
второму интернетчику? Но рядом с моим домом такого
клуба нет. Никто не указывает мне дорогу. Я даже могу по-
губить себя своим собственным бездельем. Стоило тучам
появиться над озером после двухмесячной солнечной по-
годы, как я сразу же впадаю в депрессию. Мне кажется, что
передо мной нет больше ничего, кроме ледяной пустыни,
в которой ничего не происходит.
— У нас закончились макароны! — кричит мне Иза.
151
Телевизор против Интернета
До эпохи Интернета я смотрел по телевизору матчи От-
крытого чемпионата Франции по теннису, потом утратил эту
привычку убивать время. Я ограничивался тем, что узнавал
счёт, а затем и вовсе потерял интерес к этому виду спорта.
Я только замечал, что победителем был уже Федерер или
Надаль. Моё увлечение футболом тоже осталось в про-
шлом. Я тогда понял, что оно было мимолётной прихотью,
закрепившейся в силу привычки. Я привык к спортсменам
из-за того, что мне приходилось видеть, как они постепенно
идут к успеху. Они стали моими виртуальными друзьями.
Иногда они мне снились, и тогда я представлял себе, как мы
с ними ужинаем. Что за мысль! Я спрашиваю себя, о чём бы
мы с ними говорили.
И у меня наступил рецидив. Мне хватило двух месяцев
жизни без Интернета, чтобы я снова стал смотреть фи-
нальный матч Лиги чемпионов «Барселона» — «Манчестер
Юнайтед», а потом полуфиналы и финал Открытого чемпи-
оната Франции по теннису. У меня недостаточно сил, чтобы
набраться энергии и делать что-нибудь по хозяйству или
пойти погулять с детьми. Я отправил их к своим родителям.
— Какой пример я показываю детям?
— На них плохо влияет, когда они видят, как ты горбишься
над клавиатурой! — иронизирует Иза.
— А если бы я поменял свою зависимость от Интернета
на зависимость от телевизора? Может быть, я неисправи-
мый наркоман!
152
—Ты не пьёшь ни алкоголь, ни кофе, ни чай; ты не куришь
и не употребляешь наркотики. Зато ты сладкоежка. Ты ни за
что не смог бы продержаться полгода без десерта.
— Я и не думал о том, что мне надо запрещать себе смо-
треть телевизор, — ведь мы его и так никогда не смотрим.
— Ты смеёшься, что ли? В июле вместе со своим отцом
ты проводишь перед экраном всю вторую половину дня,
когда вы следите за велосипедной гонкой «Тур де Франс».
— Это всего лишь ритуал!
— Нет, это — порок.
Я сто раз пытался убедить Изу в том, что велосипедные гонки
являются самым интеллектуальным видом спорта, и каждый
раз она поднимала меня на смех. Поэтому я уклоняюсь от
продолжения разговора, что не мешает мне твёрдо знать,
что отсутствие Интернета практически обрекает меня на
прежние односторонние средства массовой информации.
Я променял интерактивность на пассивность. После трёх
часов, проведённых перед экраном телевизора, — даже
если это и доставляло мне удовольствие, — я начинаю не-
навидеть себя. Я не до конца использовал каждую секунду
своего бодрствования. Так убивать время представляется
мне настолько неприемлемым, что мне хочется высечь себя.
Я никогда не чувствовал себя столь плохо, если проводил
весь день в Сети. Я писал, вступал в диалоги — то есть был
занят делом. Иногда мне было жаль, что я не воспользо-
вался хорошей погодой и не погулял на улице, но зато мне
в голову приходили новые мысли, я публиковал статью
в своём блоге, делился прочитанными статьями других
153
авторов с моими сетевыми друзьями. В себе я заключал
частичку инфосферы. Я пребывал в том же состоянии, как
после того, когда перетаскал камни для сооружения дамбы
перед своим домом. Я чувствовал не только усталость, но
и радость от выполненной работы.
Если бы я присутствовал на матчах Открытого чемпионата
Франции по теннису на стадионе «Ролан Гаррос», то получил
бы большое удовольствие. Я бы участвовал в матче посред-
ством собственных вздохов и аплодисментов. Как и чемпионы:
находясь в том же времени и пространстве, что и они, я бы
реагировал на ветер, на солнце, на капли дождя. Более того,
на трибунах я бы наслаждался тем, что посмотрел на других
и показал себя. Это был бы всё тот же «Ролан Гаррос», но в ре-
альной действительности. И я больше не хочу ничего слышать
о том, что Интернет — это виртуальный мир. Телевидение
не менее виртуально — оно расщепляет наше сознание.
— Ты не думаешь, что опять впадаешь в своё прежнее
состояние? — спрашивает у меня Иза. — Я никогда ещё не
видела тебя таким вялым. У тебя депрессия.
— Гипнотизирующие возвратно-поступательные движения
жёлтого мячика заменяют мне антидепрессанты.
— Тебе следовало бы встретиться в офлайне с твоими
единомышленниками, с которыми ты обычно общался
в онлайне.
Она советует мне присоединиться к мадридским демон-
странтам.
— Ноя даже не говорю по-испански.
154
Простительная вина
Иза передаёт мне статью, опубликованную в газете «1_е
Monde» (она получила её для меня от одного из друзей):
«У меня больше нет смартфона, я удалил свой аккаунт на
«Facebook» и снова ожил». На этом этапе эксперимента
я скорее прихожу к противоположному выводу. Для меня
пока жизнь закончена.
«Моя стрессоустойчивость резко выросла», — заявляет
один из опрошенных. Моя тоже. Когда мне не приходится
возиться с рассадой помидоров, я часами сижу перед теле-
визором. Это не победа.
Какая-то мать принимает более радикальное решение.
Она запрещает своим детям пользоваться компьютером
в течение недели. Таким образом, она лишает их третьего
вида письменности и делает из них цифровых изгоев. Если
бы я обрёк себя на подобную жертву, то оказался бы в без-
опасности.
В газете «Le Monde» речь идёт о другом эксперименте.
Журналистка из Нью-Йорка Сьюзан Мошарт только что
опубликовала книгу «The Winter of Our Disconnect» («Зима
нашего отключения»), в которой она рассказывает о том, как
она отключилась от Интернета на десять месяцев, втянув
в свою «авантюру» своих детей — пятнадцатилетнего сына
и дочерей четырнадцати и восемнадцати лет.
Итак, мне уже не обрести славы первого человека, кото-
рый затронул эту тему.
— Иза, ты закажешь мне эту книгу на сайте «Amazon».
155
— Нет, я не буду мошенничать вместо тебя.
— Но ты мне уже передала эту статью.
— Ты мог бы прочитать её и в газете.
— Я не читаю прессу, и я мог бы заказать книгу в книжном
магазине в Монпелье.
— Я уступаю тебе в последний раз, — клянётся мне Иза.
Для очистки совести я звоню в книжный магазин и спра-
шиваю, могут ли они раздобыть книгу Сьюзан Мошарт.
— Нет проблем. Через две недели.
Уф! Мой вывих всё-таки можно вправить.
Синдром Диогена
С того момента, как я объявил в начале марта о своём на-
мерении отключиться от Интернета, Лоране снимает меня
на видеокамеру. Когда я встречаюсь с друзьями, гуляю,
занимаюсь хозяйственными работами или отвечаю по теле-
фону, она нацеливает на меня глазок своей видеокамеры
с направленным в мою сторону микрофоном с меховой
ветрозащитой. Сама же она, пряча взгляд за тёмно-рыжей
чёлкой и видеообъективом, держится всегда немного по-
одаль и почти никогда не принимает участия в разговоре.
Она пытается запечатлеть неумолимое течение времени,
как уже сделала это в фильме «Молчаливое присутствие»,
снимая уход из жизни своего отца, страдавшего болезнью
Альцгеймера.
156
Я думал, что Лоране будет мешать мне. Иза даже утверж-
дала, что я превращусь в обезьяну. Что мой эксперимент,
уже искажённый тем, что я пишу книгу, станет всего лишь
маскарадом. Всё будет искусственным. Роль, сыгранная
ради самого сюжета.
— Ты не способен жить, не задавая себе вопросы о том,
что ты при этом чувствуешь.
Я вынужден признать этот ужасный изъян. У меня есть
только один способ забыться — выключить процессор,
который преобразовывает данные в моём мозге. Это бес-
конечная активность отрицательно влияет на мои тексты.
Мне приходится увязывать мысли. Всё то, что лишено со-
держания, вызывает у меня отвращение.
Смерть!
Я думаю о ней с тех пор, как один из моих друзей со-
вершил самоубийство. Она передо мной, во всей своей
неотвратимости. И я говорю себе, что моё присутствие
в Сети, это отделение от телесной оболочки, было только
способом отрицания неизбежного конца и средством вы-
рваться из рутины.
Своей видеосъёмкой Лоране заменяет себе Интернет. Она
накапливает с помощью видеокамеры следы, которые обыч-
но остаются в моём блоге и социальных сетях. Меня всегда
слушали. Я всегда был под пристальным взглядом целой
толпы наблюдателей. Таковы особенности жизни онлайн.
Я почти не обращаю внимания на Лоране, потому что меня
в обычное время изучают сотни таких, как она. Видеокамера
напоминает подключение к Интернету. Она поддерживает
157
меня в режиме онлайн, как если бы я был вынужден во что
бы то ни стало отказаться от офлайна.
Прежде чем отключиться от Интернета, я настроил ав-
тоответчик — он должен передавать моему сообществу
сообщения, которые мне будут отправлять во время моего
отсутствия в Сети. Я отрезал себя от Интернета, но про-
должаю существовать в нём для тех, кто там остался. Моя
виртуальная жизнь превалирует над моей физической
жизнью. Я захотел прикоснуться к вечности ещё при жизни.
У моего эксперимента только одна цель — имитация вос-
крешения. И тогда я вернусь и увижу, что произошло. Всё
останется в памяти!
Когда я был подключён к Интернету, я автоматически
сохранял свои тексты и фотографии в Сети и фиксировал
мысли в социальных сетях. Моё безмерное тщеславие
подталкивало меня к тому, чтобы увековечить там все мои
поступки и душевные состояния. Я страдал цифровой вер-
сией «синдрома Диогена»: ничего не выбрасывать, даже
мусор, — под тем предлогом, что его накапливание могло
обеспечить моё воскрешение.
Не оставлять после себя ничего означало для меня небытие.
Я должен был измерять секунды текстами, фотографиями,
комментариями — при этом желательно, чтобы их видели
другие люди. В действительности, большая часть того, что
я оставлял в Сети, являла собой доказательство иллюзор-
ной жизни. Как показывает опыт, то, что оставалось, было
совершенно бессмысленно.
158
—Теперь ты понимаешь, что просто терял своё время? —
спрашивает меня Лоране.
Мне остаётся только согласиться с ней.
— То, что остаётся, никак нельзя использовать, если это
полностью лишено эмоций. Только эмоции делают память
энергичной и наполняют её вечными воспоминаниями.
А отдельно взятые разрозненные события остаются бес-
связными.
— Ты заблуждался. Тебе хорошо известно, что именно
выбор делает из человека творца.
— Фиксируя всё происходящее, я построил себе лабиринт,
в котором сам и заблудился. Мне следует снова научиться
верить в себя, научиться жить и позволять эмоциям фик-
сировать в памяти незабываемые моменты, и тогда я буду
способен находить их, воскрешать в своём сознании и даже
записывать их.
— Ты делал всё для отрицания смерти.
— Я сбежал из своего собственного физического тела!
Я то присутствовал, то отсутствовал: присутствовал
для осязаемой действительности в материальной жизни
и отсутствовал для воплощения в жизни нематериальной
в почти мистической ипостаси. Я не мог быть настоящим,
потому что полностью никогда не находился в том или
ином месте. Я больше не мог говорить с живыми людьми,
потому что сам не до конца был живым. Я опередил своё
время. Интернет минимизировал моё присутствие в мире:
он предоставил мне довольно заманчивую мечту — быть
159
всего лишь средством информации и обрести виртуальную
вечность.
Уйти из Интернета — это самоубийство или попытка
пленения моего двойника в виде запрета завладеть первым
планом. Лоране говорит мне, что хочет снимать меня в те
моменты, когда я ничего не делаю. Её интересует моя скука,
а я боюсь, что она запечатлеет моё душевное смятение.
С тех пор, как я перестал устанавливать новые связи с не-
знакомыми мне людьми, я топчусь на месте. Конечно, я мог
бы заставить себя и в офлайне вести ту же жизнь, что и в он-
лайне, но я не вижу в этом необходимости. Я в ожидании.
Словно астронавт на орбите в международной космической
станции, я смотрю на свою страну, скрывающуюся вдали
под пеленой облаков. Я думаю о моём доме ещё больше,
потому что он недоступен для меня.
И тогда я погружаюсь в воспоминания. Я получал удоволь-
ствие от Интернета, опьяняя себя новыми отношениями,
иногда в ущерб прежним. Я подражал Пенелопе, распуска-
ющей ночью саван, который она ткала днём в ожидании
возвращения Улисса. С одной стороны, я завязывал новые
дружеские отношения; с другой стороны, я пренебрегал
прежними, не менее многочисленными. То, что ткал я,
оставалось в одной поре. Я ткал иглой в одном месте, за
счёт того, что распускал сшитое в другом. Узор менялся, но
сотканное не увеличивалось. Я сталкивался с известным
числом Дамбара — ограничением количества постоянных
социальных связей, которыми может управлять человек: их
величина равна 150-ти.
160
Дэн Ариели рассказывает, что когда в нашем распо-
ряжении есть множество вариантов, мы перескакиваем
с одного на другой, напрасно пытаясь поставить на себе
все гипотетически возможные эксперименты. Это типичное
искушение для существа из Сети. Технический прогресс от-
крывает нам новые двери, но это открытие одурманивает
того индивидуалиста, который спит в нас. Потеряв голову,
мы хватаемся то за одно, то за другое. Есть решение — на-
учиться закрывать некоторые из этих дверей. Мы развиваем
свою свободу только при этом условии.
Я только теперь начинаю понимать, что отключение от
Интернета ограничило мои бытийные возможности. Я больше
не разбрасываюсь, я пришёл в себя и читаю книги от начала
до конца; в течение долгих минут я смотрю на озеро и снова
чувствую на себе ход времени, чувствую, как оно ласкает
меня своим медленным течением; я реже вижу людей, но
когда я с ними, то уже ничто не отвлекает меня.
— В некотором смысле вы могли бы стать мудрецом, —
делает мне комплимент мой психолог. Некоторое время он
пребывает в размышлении, а потом добавляет:
— Впрочем, вы ещё слишком молоды.
Мы смеёмся. Хватит реагировать на всякую ерунду и отве-
чать на колкости. В океане нужно всегда держать один и тот
же курс. Отключившись от Интернета, я нырнул в горный
поток. Он спасает меня, увлекая при этом к долине.
—Ты учишься направлять свою энергию, — говорит мне
Иза. — Ты по-прежнему преисполнен боевого духа, но ты
больше не наносишь удары по всему, что проходит мимо.
161
Ты бережёшь силы для тех сражений, от которых будет за-
висеть твоя жизнь.
Если бы только она оказалась права...
Нарушенный дресс-код
Один из моих друзей приглашает меня посидеть в баре
на пляже Карнон. Когда я подхожу к бару, вышибалы огля-
дывают меня с ног до головы, при этом на их лицах явно
читается презрение.
— Не соответствуешь дресс-коду. Ты обут и одет не так,
как надо.
Я думаю, не ответить ли им на английском. В этом случае
я объяснил бы им, что мы с ними вместе свиней не пасли, —
именно так меня однажды поставил на место экономист
Фредерик Лордон после того, как по электронной почте
я обратился к нему на «ты». Тем не менее, я предпочитаю
заметить им, что они сами обуты в кроссовки и одеты в такие
же видавшие виды джинсы, как и у меня.
— Нам можно — мы охранники!
— Так вы меня впустите или нет? У меня там друзья.
Они пропускают меня, и, минуя их, я оказываюсь в толпе
людей, внешний вид которых не производит на меня осо-
бого впечатления. Нет, всё-таки немного впечатляет: у меня
такое ощущение, что я вхожу в конференц-зал, где проходит
собрание коммивояжёров, — с той лишь разницей, что
162
дело происходит на пляже. Брендовые тряпки. Стильные
причёски. Продуманная небрежность в одежде. Клиенты
демонстративно расплачиваются крупными банковскими
купюрами. Как только я встречаю какого-то знакомого,
я выкладываю начистоту:
— Тут просто какой-то археологический музей!
— Ты о чём?
— Пока вы тут выделываетесь, демонстранты говорят
о том, что ваше время уже прошло. Вы совершенно отстали
от жизни. Вы прославляете культ денег. Вы всё ещё живёте
американской мечтой.
— Мы просто устали после недели напряжённой работы.
Мы пришли сюда проветриться.
— Нет, по-настоящему вы жить не хотите.
— Ты, как обычно, преувеличиваешь.
Вышибалы вывели меня из себя. В Интернете никто не
требует, чтобы я показал свою фотографию при входе
в общественное место. Там плевать на внешний вид, размер
кошелька, возраст, профессию, принадлежность к мужскому
или женскому полу. A priori какие бы то ни было ограничения
не допускаются — всех принимают с распростёртыми объ-
ятиями. Если я всегда выхожу из дома небрежно одетым,
так это ещё и для того, чтобы лишний раз показать своё
презрительное отношение к внешнему виду.
Когда я присоединяюсь в баре к своим друзьям, я спраши-
ваю у них, почему они выбрали место, в котором собираются
эти «живые мертвецы».
— Ну согласитесь же, что они ненастоящие.
163
Всё здесь фальшиво, включая даже не слишком деликат-
ный звон бокалов шампанского.Теперь мне не надо больше
повторять, что Интернет представляет для нас виртуальное
пространство. Я отказываюсь от шампанского и заказываю
себе абрикосовый сок. Я пью его через соломинку, пуская
пузырьки в пластиковом стакане.
Приходят другие друзья, мы обмениваемся с ними ново-
стями, и они знакомят меня с молодым человеком, похожим
на Брэда Питта.
— Моя жизнь бессмысленна, — признаётся он. — Я не
знаю, чему себя посвятить. У меня есть деньги, но я не хочу
ничего покупать. Я собираюсь съехать с квартиры и продать
всё барахло на блошином рынке.
Я оживляюсь и провожу остаток вечера с ним, разыгрывая
из себя старого хрыча:
—Дело не в тебе, а в них. Они знают, чем будут заниматься
завтра. Но они не понимают, что этого «завтра» не существует.
Вернувшись домой, я так перевозбуждён, что мне не
удаётся заснуть.
— Твой радикализм становится всё сильнее, — говорит
мне Иза. — С тех пор, как ты отключился от Интернета, ты
всё сравниваешь с Сетью. Ничто не может тебе заменить
Всемирную паутину. Ты действительно старый хрыч. А те-
перь замолчи и не мешай мне спать.
Прежде чем я оставил её и отправился в бар, мы с детьми
съездили на скульптурную выставку, организованную на
набережной города Сет. Увидев счастливых скульпторов,
я посоветовал им опубликовать свои работы в Интернете:
164
— Там каждый день вернисаж, и вы каждый день будете
там счастливы.
— Не слушайте его — у него интернет-зависимость, —
издевается Иза.
Я действительно чувствую себя путешественником, срав-
нивающим всё со своим постоянным местом жительства.
—Тебе нигде не бывает хорошо,—добивает меня Иза. —
Я думала, что ты наконец стал жить настоящим моментом.
Отключение от Интернета вовсе не является чудодействен-
ным рецептом — оно усиливает мои недостатки и меняет
мою жизнь только в одном: я часто остаюсь наедине с со-
бой и почти начинаю скучать. Это ощущение, которое я не
испытывал уже целую вечность. Я вхожу в комнату к Изе,
сажусь на диван и смотрю на неё.
— Чего тебе?
— Ничего. Просто захотелось поговорить.
— О чём?
— Да я сам толком не знаю.
Она хохочет.
— Раньше с тобой такого не случалось. Тебе всегда хотелось
обсудить ту или иную мысль, попросить меня перечитать
текст или сделать что-нибудь для тебя.
Я похож на Тимоте, который повторяет нам в течение
всего дня:
— Не знаю, чем мне заняться.
— Поскучай, — советует ему Иза. — Это пойдёт на пользу
твоему воображению. Взрослеть — это значит наполнять
свою голову грёзами.
165
Ответ Изы относится и ко мне. Меня покинули грёзы
о сногсшибательных приключениях. Я ограничиваюсь тем,
что реагирую, обсуждаю, обличаю. Я скорее анализирую,
чем восхищаюсь. Я боюсь тишины. Для меня Интернет был
похож на родителей, которые перегружают своих детей
различными занятиями: теннис, футбол, изобразительное
искусство, музыка. Когда я самосовершенствуюсь? Когда
я бываю сам собой? Но как же мне плохо при виде совер-
шенно пустого ежедневника — исключением является
единственная конференция, которая пройдёт в Женеве
через несколько дней! Запись была сделана еще до моего
отключения от Интернета.
И тогда я плыву на байдарке по озеру. Я гребу, осторожно
погружая весло в воду, — пузыри воздуха почти не выходят
на поверхность. Миную сказочно красивые берега. Я огибаю
косу города Баларюк-ле-Бэн, направляюсь в сторону коммуны
Бузиг, а потом плыву к ближайшей бухте. Я приближаюсь
к плоскодонной барже с лопастным колесом. В кильватере
судна танцуют стайки кефали. Они выпрыгивают из воды,
словно пытаясь взлететь, а потом снова ныряют в сере-
бристо-чёрные струи. Мне кажется, что, подплыв немного
ближе, я мог бы даже схватить их.
166
Промывка мозгов
Дни идут один за другим. Я забываю вести дневник,
в котором описываю свою жизнь после отключения от
Интернета, и, в конце концов, пишу манифест демонстран-
там. манифесту я даю название Ya Basta, копирую его на
USB-флеш-накопитель и вручаю Изе, чтобы она передала
его Франсуа Бону.
— Сделай перерыв в своей работе, — заклинает меня Иза.
Я снова стал трудоголиком. Если бы я отключился от
Интернета зимой, мне было бы намного трудней и я бы
даже отказался от этого эксперимента, поскольку был бы
лишён возможности так часто сбегать на лоно природы.
Если бы я жил в городе, в маленькой квартире, куда почти
не попадает солнечный свет, без панорамы от горизонта
до горизонта, я бы не выдержал.
Профессор психологии Питер Кан говорит, что больной
после операции выздоравливает быстрее, если из окна его
больничной палаты открывается вид не во двор другого
здания, а на красивый пейзаж. В таком случае, у меня иде-
альные условия для выздоровления.
Я бросаю вызов волнам, расправляю плечи, словно атлет,
и забываюсь в настоящем, что помогает мне справиться
с тем безвоздушным пространством, в котором я оказался,
отключившись от Интернета. Когда дети возвращаются из
детского сада, мы играем в футбол, потом ловим креветок
и обжариваем их на сковороде.
167
Я страшно счастлив, и моё счастье только усиливается
от осознания его хрупкости. На сковороде обжариваемые
полупрозрачные креветки приобретают розоватый оттенок,
и меня пугает мысль о смерти. Жить в онлайне значит жить
вне времени. Жить в одно мгновение. Я стал в Интернете
бессмертным, и возвращение к моей бренной человеческой
сущности лишает меня сил.
Теперь я понимаю, почему вечер в баре на пляже так меня
взволновал. Я увидел там парней, напивающихся для того,
чтобы освободиться от комплексов, и танцующих девушек
с набухшими от возбуждения сосками. Я увидел там нашу
неприукрашенную действительность — ту действитель-
ность, которую я избегал на протяжении многих лет. Я не
киборг, а простой напуганный человек.
—Ты слишком много думаешь, — подытоживает Ракель. —
Ты заботишься о своём питании, занимаешься спортом, со-
вершаешь пешеходные прогулки, и всё это для того, чтобы
твой мозг работал как можно лучше.
— Если бы можно было перемещать свои идеи в маши-
не, он сразу бы это сделал, — утверждает Иза. — Для него
тело — только вместилище для рассудка.
На лице Ракель появляется гримаса ужаса:
— От этой мысли у меня волосы на голове шевелятся.
Я люблю есть, пить, заниматься любовью. Мне это в радость
уже само по себе.
— Послушайте, не надо делать из меня чудовище!
— Мы с тобой живём в разных мирах, — перебивает меня
Ракель. — Для меня тело важнее интеллекта.
168
— Ты предпочитаешь еду занятиям спортом.
Она соглашается со мной.
— У меня тоже есть предпочтения. Я предпочитаю еде
игру с идеями, но это вовсе не значит, что я не люблю есть.
— Так это и есть жизнь в Интернете?
— Для меня — да. Некоторые смотрят порнофильмы —
так они проводят своё время. Это их выбор.
Ракель напоминает мне, как незадолго до моего отключе-
ния от Интернета мы принимали участие в «Научном кафе».
— Почему ты ни разу не взял слово во время встречи?
— Я был только зрителем.
— Весь вечер ты говорил по телефону.
— Некоторые из выступающих несли ахинею. Я убедился
в том, что это действительно было так.
— Почему ты не сказал это прилюдно?
— Там он был никем, — объясняет Иза. — Ты не можешь
себе представить обиду, которую ему нанесли. Французская
звезда социальных сетей присутствует в зале, и никто из
присутствующих не обращает на это никакого внимания.
— Ты чувствовал себя уязвлённым? — с удивлением
спрашивает Ракель.
— Вам ещё не надоело донимать меня мелкими при-
дирками?
— Отвечай нам, — приказывает Иза.
— Да! Такой ответ вас устраивает?
— А точнее?
— Это связано с моим давним комплексом — я робок.
До тех пор, пока не провоцируют мою экстраверсию,
169
я остаюсь интровертом. Выступать на конференции, где
я являюсь только зрителем, мне так же трудно, как и звонить
незнакомому человеку. У меня создаётся впечатление, что
я беспокою людей. Я предпочитаю, чтобы меня не замечали.
— Но это не помешало тебе в тот же день поднять шум
в социальных сетях, — напоминает Ракель.—Таким образом,
ты проявляешь большую общительность перед экраном
монитора, чем в кафе или в баре.
Питер Кан утверждает, что если заменить вид во двор
другого здания экраном монитора с пейзажной заставкой,
то это почти никак не влияет на выздоровление больных.
Кан делает вывод, что мы инстинктивно различаем природ-
ное и искусственное и что контакт с природой необходим
для нашего хорошего самочувствия. Так что экран моего
монитора не так уж и располагает к общению.
—Тебе бы не помешало ходить со мной на танцы, — пред-
лагает мне Ракель.
—	Танцы повергают меня в ужас.
—	У других нет проблем с их телом.
—	Симуляция радости мне в тягость.
—	Танцоры не симулируют — они вступают в диалог. Ты
их просто не слышишь.
—	На самом деле, всё хуже — они показывают то, что
заставляет меня страдать.
—	Это потому, что тебя огорчаеттвой отказ повиноваться
своим желаниям.
—	Нет, это только потому, что я ценю другие удоволь-
ствия, — всё более и более интеллектуальные, это правда.
170
— У нас иногда тоже бывает потребность в том, чтобы
отключиться от Интернета, — говорит Ракель с улыбкой. —
У тебя это не получается! Сначала я поняла твоё намерение
отключиться от Интернета в метафорическом смысле.
Я думала, что ты хотел немного расслабиться.
— Немного расслабиться? Я уже отказался от наёмного
труда, от больших доходов, от культа потребления, от кре-
дитов, от вежливости, от моды.
— Немного расслабиться от самоконтроля. Дать шанс
твоему телу проявить себя. Напиться, в конце концов.
— Он хотел заняться медитацией, рисовать — и тотчас
же все это забросил, — вмешивается Иза.
— Чего вы ждёте? Чтобы я стал другим человеком? Чтобы
изменить жизнь, недостаточно отрезать себя от Интернета.
Утром я всегда отвожу детей в детский сад, после обеда за-
бираю их, играю с ними. Иногда я занимаюсь хозяйством,
хожу в магазины, даже готовлю рататуй или яичный десерт.
— Ракель, я всё время забываю тебе сказать, — восклицает
Иза,—теперь он готовит еду через раз. Кто бы мог подумать?
— Оставьте меня в покое! Я вобрал в себя все недо-
статки, которые только существуют в мире, а вы — само
совершенство.
Иза поднимает руку, чтобы снова вступить в разговор.
— Ты постоянно упоминаешь о тех связях, которые ты
поддерживаешь. Мне в голову только что пришёл образ
марионетки. Эти связи контролируют тебя. Отрезая связи,
соединяющие тебя с Интернетом, ты мог бы поменять на-
правление.
171
— Ну, и куда я тогда направлюсь?
— Об этом я ничего не знаю.
Немного раздражённый, я оставляю девушек наедине.
Сажусь в машину и еду в Монпелье. Проезжая мимо модных
бутиков, я чувствую, что мне хочется купить новую одежду.
Неожиданное ли это направление? Позаботиться о своём
имидже. Снова разыгрывать комедию, придавая значение
внешнему виду. Приехать вечером в бар и посмотреть, как
почтительно меня будут пропускать вышибалы. Интернет
уберёг меня от этого искушения.
Социальный детерминизм
Толпы Монпелье мне недостаточно. Я решаю провести три
дня в Париже и встретиться там с несколькими своими дру-
зьями. Как правило, я предупреждал их в форме туманного
сообщения в социальных сетях: «Приезд в такое-то время,
отъезд в такое-то время» и тотчас же получал ответные
сообщения. На этот раз я просматриваю свою записную
книжку и снимаю телефонную трубку. Я даже разговариваю
с людьми, совершенно далёкими от Интернета. Я ловлю себя
на том, что я разговариваю по телефону в течение длитель-
ного времени, — особенно с теми друзьями, с которыми не
смогу встретиться. Отключение от Интернета делает меня
красноречивее. Теперь я вступаю в диалоги не так часто,
но длятся они дольше.
172
— Продолжай в том же духе, — говорит мне Иза. — Иди
поболтай с вокзальным кассиром и купи у него железно-
дорожные билеты.
— Они обойдутся мне очень дорого.
— Эта цена обеспечит чистоту эксперимента.
— Мне нужно брать машину, чтобы доехать до вокзала.
С помощью этого «экологического» аргумента мне уда-
ётся убедить Изу забронировать по Интернету билеты туда
и обратно на скоростном поезде.
— Твоя зависимость доказывает, что без Интернета как
средства общения вполне можно обходиться, но это трудно
сделать при решении повседневных задач.
Когда я приезжаю в Париж, я, как обычно, звоню Жаку Рос-
лену. У нас есть традиция совместного обсуждения средств
массовой информации. Он шёпотом отвечает, что перезвонит
мне. Час спустя я сижу в кафе с одним из друзей, который
сообщает мне, что ежедневная финансово-экономическая
газета «La Tribune» сменила накануне главного редактора.
— Естественно, ты не в курсе!
Я не понимаю, откуда я мог бы это знать. Я никогда не
держал в руках газету «La Tribune». Мой друг объясняет,
что кресло главного редактора по наследству перешло
к Рослену, не догадываясь о том, что мы с ним знакомы.
В течение трёх последующих дней одни друзья несколько
раз говорят о других друзьях и при этом не подозревают, что
я их знаю. Работник радиостанции «Франс Культур» Ксавье
де Ла Порт сообщает мне, что он часто бывает в Монпелье
173
и знаком с местным режиссёром Жан-Люком Сомадом. Он
будит во мне старые воспоминания:
— Когда я был студентом, я иногда в гостях у Сомада слу-
шал диски с американским панк-роком! Меня познакомил
с Сомадом один из моих близких друзей.
Ксавье знает этого друга. Он рассказывает мне всё, что
знает о нём, и сообщает, что теперь тот занимает высокую
должность в компании «Кока-Кола». Он также вспоминает
сестру моего друга.
— Кати? Когда мне было пятнадцать лет, я был влюблён
в неё!
Вернувшись на юг Франции, перед включённой видеока-
мерой Лоране я рассказываю об этих удивительных нитях.
Лоране хохочет:
— Жан-Люк Сомад — один из наших друзей.
Иза резко спускает нас с небес на землю:
— Получившие образование — скорее, привилегирован-
ные, обеспеченные французы. Дорогой мой, ты вращаешься
всё время в одной и той же среде.
—Я познакомился с Росленом и де Ла Портом в Интернете!
— В Интернете ты познакомился и со многими другими
людьми. Большинство из тех, с кем ты встречаешься в оф-
лайне, похожи на тебя. Если в онлайне и есть социальная
неоднородность, то на офлайн она не распространяется.
Интернет не разрушил твой социальный детерминизм.
— Я сын рыбака!
— Если бы твой отец захотел, он мог бы получить обра-
зование в престижном учебном заведении. Он всю жизнь
174
охотился вместе с врачами, миллионерами и министрами.
Знаменитый рекламный магнат Жак Сегела — его друг
детства. У твоего отца на руке «Ролекс»!
Отключаться от Интернета — это модно
Я получаю книгу Сьюзан Мошарт. Открываю её не без
некоторого беспокойства. Просмотрев страниц десять,
я чувствую облегчение — я не увидел в ней то, что уже на-
писал сам. В ее книге «Зима нашего отключения» речь идёт
о другом опыте — более масштабном, чем мой.
В эксперимент были вовлечены три подростка, и вместе
с тем, опыт имел не такой экстремальный характер, так как
нельзя было пользоваться Интернетом только дома. Также
запрещалось подходить к любым экранам. Переступив
порог, можно было делать всё, что угодно. С учётом того,
что Сьюзан разведена, её дети мчались к отцу, чтобы под-
ключиться к Интернету или посмотреть телевизор. У самой
Сьюзан был доступ к Сети на работе.
В главе за главой она сравнивает жизнь, которая была до
появления компьютеров, с нашей цифровой жизнью. Она
наблюдает за детьми и вспоминает о том, что она делала
в их годы.
— Она умеет писать женские романы! — подтрунивает
надо мной Иза.
175
Сьюзан не упускает возможности вспомнить о своей за-
висимости от электронной почты и о своей маниакальной
привычке спать с сотовым телефоном.
— У вас как минимум есть одна общая черта.
Я же нахожу в её повествовании мало общего со своими
ощущениями. Когда она рассказывает о том, какую радость
ей доставляет прогулка без наушников от iPad с играющей
музыкой, я говорю себе, что принадлежу к другому поколе-
нию. Ещё будучи подростком, я отказался от портативного
аудиоплеера Walkman — он искажал моё восприятие окру-
жающей среды. У меня было такое чувство, что, одновре-
менно шагая и слушая музыку, я живу неполной жизнью.
Впрочем, в конечном счёте, стремление всецело предаваться
удовольствию оказалось далеко не самой важной причи-
ной, объясняющей, почему я так и не приобрёл привычку
слушать музыку с помощью аудиоплеера.
Чем больше Сьюзан описывает свою семейную жизнь
и время, которое она с детьми проводила перед экрана-
ми; чем больше она приводит статистических данных, по-
черпнутых ею из многочисленных источников, тем лучше
я понимаю, какие мы с Изой непримиримые консерваторы,
или просто французы. Мы сами готовим еду — чаще всего
экологически чистые овощи, купленные напрямую у местного
производителя; мы вместе едим в одно и то же время и за
столом беседуем с детьми, а можем и спорить друг с другом.
—Ты забываешь о том, как ты развлекался со своим теле-
фоном, — напоминает мне Иза.
Не без бахвальства я заявляю:
176
— Впредь за столом — никаких электронных устройств.
— Решено, — говорит Иза, протягивая мне руку с самым
серьёзным видом.
Я могу рассчитывать на нее, поскольку мы будем соблю-
дать это правило.
— По крайней мере, Сьюзан Мошарт не говорит об
Интернете как о среде обитания нескольких фантазёров,
принимающих себя за киборгов.
Не знаю, являюсь ли я киборгом или нет, но я страдаю.
Мысль о том, чем была моя прежняя жизнь зависимого
человека, причиняет мне боль. Я снова вижу, как я тайком
энергично ласкаю экран своего телефона, оставляю тексто-
вый процессор и захожу то в одну, то в другую социальную
сеть, быстро размещаю в блоге статью и обращаюсь к моему
сообществу.
Я был жертвой своеобразной сетевой булимии. Моя
воля была подавлена, сломлена, уничтожена, я перестал
быть самим собой, я каюсь, как преступник, чувствую себя
виноватым, но не осуждаю ни один из своих отдельно взя-
тых поступков — осуждаю только то, что последовательно
пустил всё на самотёк. Киборгом я не был — я был роботом.
Когда Сьюзан рассказывает о том, как её мать бросала
курить, она затрагивает во мне чувствительную струну.
«Уступая своей вредной привычке в определённых местах,
не обязательно комфортных, со строго установленными
границами, она постепенно восстановила контроль. Боль-
ше не было возможности машинально зажигать сигарету.
Каждая сигарета представляла собой осознанное решение».
177
В конце концов, мать Сьюзан стала курить только в гараже,
в котором порой царил ледяной холод. Каждый раз, когда
её посещало желание покурить, ей сначала нужно было
задать себе вопрос, действительно ли она хочет провести
пять минут в гараже. Этот способ преодоления зависимости
можно сравнить с погружением кредитной карты в стакан
с водой и последующим замораживанием в морозильной
камере. Так обеспечивается время на размышление, чтобы
дать своей воле шанс проявить себя. Когда я снова буду под-
ключаться к Интернету, я рискую навязать себе подобную
«гимнастику».
— Я построю в саду хижину и поставлю туда свой ком-
пьютер.
— В итоге ты будешь там спать, — предупреждает меня
Иза. — Причём один!
Я не вижу выхода из этой ситуации. Я утратил веру в себя.
Словно заядлый курильщик, я проявлю слабость один раз,
потом другой, и, в конечном счёте, снова стану зависимым.
Мысленно я представляю себе, что буду вести блог толь-
ко время от времени, оставляя себе время на раскаяние.
Ограничу пребывание, урежу общение с «френдами». Всё
это кажется мне искусственным. Единственное настоящее
лечение заключается в тренировке воли. Научиться гово-
рить «нет». Научиться делать выбор. Ракель призывает меня
к тому, чтобы расслабиться. А я наоборот должен вернуть
себе самоконтроль.
— Как я могу это сделать? — спрашиваю я у своего пси-
холога.
178
— Хотя ограничения типа «стакан воды в морозильни-
ке» могут действительно оказаться эффективными, тем не
менее проблему они не устраняют. Нам следует добраться
до первопричины.
Я говорю, я пишу, я ищу, и я не нахожу. Я ловлю себя на мыс-
ли, что начинаю сомневаться в своих виртуальных друзьях.
Мне не удаётся избавиться от плохого послевкусия во рту:
— Они бросили меня.
— Иногда то же самое чувство в конце разговора по
телефону испытывают и подростки, — объясняет мой пси-
холог. — Их повергает в ужас завершение беседы. Их «Я»
ещё лишено самостоятельности, и прекращение разговора
выбивает у них почву из-под ног.
Во время моего похода в Пиренеях я подумал: «С глаз
долой — из сердца вон». Я представлял себе равнодушие,
теперь я представляю громкое осуждение по поводу моего
отключения от Интернета. Я рассуждаю так, как будто это
из-за других я оказался в положении, когда мне приходится
отбиваться. Их вины в этом нет. Это я сжёг мосты. У меня
нет права упрекать моих друзей в том, что ради меня они
не возвращаются к прежним способам коммуникации.
Они живут своей жизнью. Осознавая это, я по-прежнему
чувствую себя несправедливо забытым.
— Я всё разрушаю, — говорю я моему психологу. — Мне
кажется, что я становлюсь параноиком.
— Озлобленность действительно связана с паранойей!
Обвинять других без всяких на то оснований нельзя. Если
179
вы осознаете это, то никакая опасность вам не грозит.
Вы страдаете от изоляции?
— Нет, но страдаю только от того, что мне остаётся про-
держаться четыре месяца. К тому же, я и до этого жил в та кой
изоляции — просто не отдавал себе в этом отчёт.
— Вы задумывались о природе связей?
— Ав онлайне они достаточно прочные для того, чтобы
сделать меня свободнее? В прошлом я бы ответил на этот
вопрос утвердительно без всяких сомнений, а теперь не
знаю. Не обесцениваются ли связи от их изобилия и той
лёгкости, с которой мы их создаём? Свобода, зависящая от
наличия подключения к Интернету, больше меня не устра-
ивает. Будет ли необходима физическая связь?
— Вы сомневаетесь?
— Я искал её некоторое время, — говорю я, пытаясь
изобразить улыбку. — Я не сомневаюсь в коллективной
значимости Интернета — я задаю себе вопрос о роли лич-
ного вклада. Я рассчитываю постигнуть искусство жизни.
— Сначала вам следует найти то, что вам не хватает.
— В обычном мире связи поддерживаются даже в тишине
и даже на расстоянии. С тех пор, как я отключился от Ин-
тернета, я больше не чувствую тех людей, которых не знаю
в обычной жизни. Они исчезли, как если бы планета, где
они жили, была бы разрушена. В онлайне связи создаются
только в том случае, если они активируются.
Возвращаясь обратно домой, я снова думаю о Франсуа
Боне. В прошлом году на конференции на острове Уэссан
я сидел рядом с ним, и он сильно хлопнул меня по ляжке,
180
тем самым демонстрируя аудитории, что его сопровождал
я собственной персоной. В то же время он установил между
нами более прочную и более длительную связь—ту связь,
с которой, возможно, никогда не сравнятся никакие циф-
ровые технологии. Эта связь имеет почти метафизический
характер и до такой степени, что Франсуа звонит мне на
следующий день, словно по волшебству. Мне приятно
слушать его голос — голос сказочника, помогающий мне
вырваться из того порочного круга, в который я сам себя
поместил. Он говорит со мной о манифесте Ya Basta, который
он только что разместил на сайте publie.net.
— Ты полностью в курсе того, что сейчас происходит.
Можно подумать, что ты проводишь в Сети ещё больше
времени, чем обычно. Удивительный факт.
— Это закономерно. Избыток информации убивает
информируемого. Когда я был в онлайне, я недостаточно
фильтровал информацию, отвлекаясь на несущественные
детали. В будущем нескольких опросов и озарений мне
будет достаточно, чтобы жить в настоящем.
Прерванная съёмка
Лоране приходит к нам домой совершенно расстроенная.
— Всё плохо. Я останавливаю съёмку фильма. Он не
интересует продюсеров. Кто бы мог подумать... Я хотела
показать последствия отключения от Интернета, и я смотрю
181
на того человека, который пишет книгу об отключении от
Интернета. Ничего из этого не получается.
— Ты тоже ожидала от меня что-нибудь другое. А что
именно?
Она объясняет мне, что фильм себя не оправдывает:
— Там нечего смотреть.
— Ноя ничего и не обещал.
— Я знаю, — говорит она мне устало.
Мы молча рассматриваем наши бокалы с лимонадом.
— Яне собирался превращаться в сутенёра или психопата
под тем предлогом, что я отключился от Интернета. Процесс
непременно имеет внутренний характер.
— Проблема не в этом.
— Ав чём?
—Ты пытаешься установить связь между жизнью в онлайне
и в офлайне. Ты сравниваешь старую и новую цивилизацию.
Всё это прекрасно, но ты не работаешь над собой!
— Тебя именно это интересует?
— У тебя была цель привести свою жизнь в состояние
равновесия!
У меня под ложечкой начинает подсасывать. Мне снова
вспоминается ночь накануне праздника святого Валентина,
мой страх, моё нервное истощение. Я испытывал потреб-
ность отрезать себя от Интернета ради себя самого, ради
самовосстановления, а не только для того, чтобы лучше
понять особенности Интернета. В моём эксперименте была
личностная составляющая. Я отодвинул её в сторону.
— Жаль, что так получилось, — говорит мне Лоране.
182
— Как и ты, я чувствую себя неудачником. Я продвигаюсь
вслепую. Тем не менее, бросать писать я не собираюсь. Ты
снимала на видеокамеру мужика, пишущего тексты и гово-
рящего о том, что он пишет, — это то, чем я занимаюсь на
протяжении всего дня. Это будни многих людей, которые
проводят своё время в онлайне. Мы теперь все становимся
писателями.
— Вот именно! Видимо, ничего не меняется. Когда ты ра-
ботаешь с клавиатурой, то не имеет значения, в Интернете
ты или нет, — все выглядит точно так же.
— Для меня это разные вещи.
— Понимаю.
Когда я встречаюсь с моим психологом, он спрашивает
меня, действительно ли это так отличается:
— Не будет ли это в любом случае способом воплоще-
ния в словах, полного погружения, растворения, бегства
от материального и попыткой добиться своеобразного
бессмертия?
Я вынужден с ним согласиться.
— Я не могу остановить процесс неписания: мне нужно
закончить книгу.
— Вы же говорили мне, что написано уже достаточно.
Если отключение от Интернета само по себе не так уж
и дискомфортно, то оно влечёт за собой неприятные вопросы.
Я обдумываю критические замечания Изы, Ракель и Ло-
ране в поезде, который везёт меня в Женеву. Я по-прежнему
зависим. Моя жизнь без Интернета сводится к тому, что
183
я постоянно думаю об Интернете. Что-то идёт не так, как
я себе представлял.
Я отключился от Интернета, чтобы избавить себя от тысячи
бесполезных моментов — тех моментов, когда я предавал-
ся чему-то лишь частично. Такие моменты бывают также
и в офлайне. Я мечтаю о том, чтобы сократить их, напол-
нить их радостью, максимально приобретать на их основе
жизненный опыт. Фильтровать, сортировать, уберегать
себя от импульсивных влечений и ненужной информации.
Но разве в этом случае я не рискую убить свои творческие
способности? Обычные сообщения иногда открывали мне
новые перспективные направления.
Медитация в Женеве
Я попадаю в подземный амфитеатр. Если бы я обладал
способностью раздвигать стены, я бы приподнялся над
Роной, и с высоты открылся бы великолепный вид на старую
часть Женевы, а на заднем плане возвышалась гора Салев.
Ну, мы и наворотили!
Я больше не могу выносить требующие затемнения
помещения, видеопроекторы, демонстрацию слайдовых
презентаций, выступления согласно регламенту, пред-
варительные приветствия, плохих актёров. Вместо того,
чтобы собраться под открытым звёздным небом вокруг
184
многочисленных костров, мы надеваем на себя губительно
строгий ораторский ошейник.
Во время моего выступления я подхожу к краю сцены
и едва справляюсь с желанием сесть по-турецки, чтобы
оказаться на одном уровне со зрителями. С ними я хочу
не разговаривать, а начать дискуссию. Никакой истины
я им не открою. Впрочем, я не готовился к конференции.
Я импровизирую.
Когда я с этим заканчиваю, моя знакомая Женевьева
Моран знакомит меня с Антонио. С бритой головой, седе-
ющей бородкой и взглядом гипнотизёра, он перемещается
из города в город, из дома в дом: в обмен на кров и еду
он предлагает услуги бродячего массажиста. Он учился
искусству массажа в Китае, Таиланде и Индии. Сначала он
делал массаж в роскошных отелях, а потом опять стал вести
бродячую жизнь. Он смотрит на меня, а потом говорит:
— Твоя осанка оставляет желать лучшего.
— Я сутулюсь, как мой отец и как мой дедушка.
— Это дело поправимое.
— А ты мог бы меня выпрямить?
— Во всяком случае, я могу тебе помочь.
Он рассказывает нам о своих путешествиях, о своих не-
вероятных встречах. Накануне в Лионе, когда наступала
ночь, он ехал автостопом, и его вместе с двумя литовцами
подобрала машина, в которой ехала супружеская пара.
Втроём они влезли на заднее сиденье маленькой машинки.
Началась буря.
185
— Не можете же вы спать прямо на улице, — сказала
жена. — Поехали к нам домой.
Антонио решил в шутку напугать литовцев:
— Этот мужчина и эта женщина сейчас отвезут нас в за-
мок и там изнасилуют.
Литовцы засмеялись, но им было явно не смешно. Ма-
шина поехала в направлении Бургундии, а потом съехала
с автострады на просёлочную дорогу. Позади остались
внушительные ворота, рассеянный свет, пробивающийся
сквозь растения, и в ночи неожиданно возник замок.
— Ох уж этот Антонио, — смеётся Женевьева.
Мне в голову приходит странная мысль. Я формулирую
её без всяких сомнений:
— Антонио, я вручаю тебе моё тело. Делай со мной всё,
что хочешь.
Его глаза сияют.
— Ты всё-таки поосторожней.
Он поворачивается к Женевьеве и спрашивает:
— У тебя еще остался массажный стол?
— Конечно, — отвечает она.
На следующее утро Антонио приходит ко мне в глубь сада
Женевьевы в хижину, где я ночевал. Он устанавливает стол,
просит меня снять одежду и лечь на спину. Прикрывает
меня одеялом и говорит, чтобы я закрыл глаза.
— Ты должен чувствовать изнутри.
Он объясняет мне, что в соответствии с восточной тради-
цией стопы являются отражением тела и нужно начинать
массаж с них, а уже потом переходить к ногам, бёдрам,
186
животу. В противном случае массаж будет бесполезен —
сработают защитные механизмы, блокирующие наше тело.
Это похоже на то, как если бы мы носили латы.
— Сначала левая стопа.
Он разминает мне свод стопы, затем массирует каждый
мускул, один за другим, раздвигая каждый палец ноги для
своеобразной гимнастики.
— Чувствую, что ты чаще становишься на внешнюю сто-
рону ноги, чем на внутреннюю, это нарушает равновесие
тела в области таза. Для лучшего контроля твоего опорно-
двигательного аппарата во время ходьбы сосредоточься
на стопах, почувствуй землю всей их площадью. Гуляй
босиком по песку.
Его голос доносится до меня издали. Фантастические
картинки электризуют чёрный экран моих опущенных век.
Я преследую какие-то человеческие фигуры до тех пор,
пока они не рассыпаются, как стеклышки в калейдоскопе.
Антонио будит моё тело. Он восстанавливает его реакции.
Возвращает ему жизнь. Мысли скользят и тотчас же уносятся
прочь в гиперпространство бессознательного.
— Это похоже на медитацию, — говорю я, словно в бреду.
— Почему похоже? Вместе с тобой мы теперь одно целое.
Мы отправляемся в путешествие.
Он чередует едва ощутимые нажатия и стимулирующие
надавливания, медлительность и скорость, нежность и силу.
Я слышу, как он льёт на руки масло, потом растирает их,
и я чувствую обжигающие прикосновения к своему телу.
Теперь он принимается за моё ахиллово сухожилие.
187
— Наше слабое место. Место наших противоречий. Свя-
зующее звено между телом и духом.
Антонио говорит со мной о мифах и о том, какие выво-
ды надо из них делать, а потом безобидным замечанием
открывает мне поразительную истину:
— Если я замахнусь на тебя, то ты протянешь руки, пытаясь
защититься, или сожмёшься и повернёшься ко мне спиной,
прикрываясь ею, словно щитом. И наоборот, когда ты идёшь
к другим людям, ты делаешь шаг в их направлении. Стопы
открывают нас миру. Всё начинается с них. Мы кочевники
от природы.
Я смеюсь.
— Нам следовало бы управлять компьютером с помощью
стоп, — говорю я. — Я шёл навстречу другим с помощью
рук, когда полз к ним через экран моего монитора.
В хижину проникает луч солнца: он ласкает ту частицу
моей плоти, которую массажирует Антонио. Поют птицы.
Издали до меня доносится шум города. Я снова станов-
люсь маленьким мальчиком. Играю в саду моей бабушки,
краду клубнику и ликую от радости. А что, если я с тех пор
всё делал не так, как надо? Протягивал руку к компьютеру
вместо того, чтобы сделать шаг вперёд?
Я снова думаю о вчерашних докладчиках. Когда я был
подключён к Интернету, я ничем не отличался от них. Гор-
дился своими слайдовыми презентациями. Со всем этим
покончено навсегда. Не стоит нарушать одиночество, про-
тягивая руку к мыши и клавиатуре, к сенсорному экрану,
к датчикам движения, делая это с недоверием, включая
188
свои защитные механизмы и охотничьи инстинкты. Так
связь с другими людьми не устанавливают.
Антонио приводит моё тело в порядок, распутывая хитро-
сплетения моей внутренней сети, чтобы затем соединить
её с внешней сетью. Природные ощущения вновь оживают
во мне в своей первозданной чистоте.
—Твоё тело было разделено на уровне пупа. Я восстано-
вил соединение одного этажа с другим.
Он отходит от меня. Я открываю глаза и читаю усталость
на его лице. Я только что провёл в его руках три часа.
Можно сказать, что я совершил трёхчасовое путешествие.
Антонио соединил во мне «инь» и «янь». Я чувствую себя
выше, прямее, увереннее, привлекательнее; я устойчивее
стою на земле и ощущаю в теле удивительную лёгкость —
кажется, что меня избавили от огромного количества от-
рицательной энергии.
Моё сознание охватывает мельчайшие частицы моего
тела и изучает те участки, которые обычно пребывают
в абсолютной тишине. У меня такое впечатление, что я стал
выше не только в физическом, но и в духовном отношении.
Некоторые психологи утверждают, что наше сознание обус-
ловлено не только работой мозга, но и взаимодействием
с окружающей средой. Мои ощущения вполне подтверждают
эту гипотезу. Мне кажется, что вся Женева будет оборачи-
ваться в мою сторону. Словно полупьяный, я иду гулять по
улицам, освещённым нереальным светом.
Подошвы кроссовок не мешают мне чувствовать кон-
такт моих стоп с землёй. Я твёрдо ставлю свод ног, чтобы
189
обеспечить телу равновесие. В то же время я сосредото-
чиваюсь на макушке головы, как мне посоветовал Анто-
нио. Мысленно представляю себе поднимающий меня
кран — я становлюсь ещё выше ростом. Я снова учусь при-
слушиваться к своему телу. Работа над осанкой укрепляет
волю — ту волю, которой мне не хватало в Интернете, что
и обусловило мою зависимость.
Во время окончания учёбы в университете у меня по-
явился лишний вес, и я снова стал заниматься спортом.
Когда я узнал, что у меня был высокий уровень холестерина
в крови, я сел на «драконовскую диету», лишь бы только не
принимать лекарства. Теперь, обнаружив у себя склонность
к интернет-зависимости, я должен победить её с помощью
жёсткого самоограничения. Смена позы тела влечет за со-
бой изменение образа мышления. Нельзя изменить одно,
не затронув при этом другое. Выпрямить моё тело, чтобы
вести более упорядоченный образ жизни в Интернете!
В конце концов, это не так уж и глупо. Раскрыться. Не дать
привычкам сожрать себя.
Слово «равновесие» включает в себя, наряду с существи-
тельным «вес», прилагательное «равный», то есть «ровный»,
«одинаковый». Быть таким же, как и другие, в некотором
смысле делает человека свободнее. Это и есть рецепт счастья.
Я спускаюсь к Роне, снова поднимаюсь в старые кварта-
лы города, устраиваюсь на террасе кафе среди студентов
и красивых девушек. Впервые за три месяца я чувствую
себя свободным от Интернета. Я снова думаю о том, как
меня уволили в мою бытность журналистом в 1990-е годы.
190
Мне понадобился приблизительно год, чтобы понять, что
я больше не работал. Когда Иза ушла из «Майкрософта»,
она по-прежнему говорила «мы», как если бы она всё ещё
входила в семью Билла Гейтса. Отключение от Интернета —
это процесс. Сначала принимается решение, а потом оно
воплощается в жизнь.
Мне понадобилось целых три месяца для того, чтобы от-
резать себя от Сети! Это минимальный срок лечения.
Я понимаю, что в обычное время никогда бы не согласился
на массаж Антонио. Особенно продолжительностью в три
часа. Отключение от Интернета позволило мне осуществить
другие эксперименты. Иза, Ракель и Лоране подготовили
для этого почву, как и Франсуа Бон, утверждающий, что для
него я по-прежнему был в Сети. Отключение от Интернета
неизбежно сопровождается отключением от привычного
образа жизни. Отказ от Интернета — это только предвари-
тельный этап. Пока я находил замену тем книгам, которые
читал в Сети, ничего хорошего получиться из моего экспе-
римента не могло. Писать главы книги вместо сообщений
в блог было также бессмысленно. Я должен совершить ещё
один шаг. Прервать с Интернетом не только физическую,
но и духовную связь.
Литературное творчество!
Я постоянно писал на протяжении многих лет. Мне
следует избавиться от этой привычки, ибо она связывает
меня с Интернетом. Для других это игра, работа, секс.
Если мы будем заниматься в офлайне тем, что мы обычно
делаем в онлайне, то это — самообман. Вплоть до конца
191
августа я откажусь от литературного творчества — за ис-
ключением некоторых беспорядочных спонтанных записей
в моём дневнике, с единственной целью зафиксировать
проходящие дни. Тогда, возможно, я открою для себя ис-
кусство жить во времена Интернета. Я должен избавиться
от зависимости.
*Июль5
Пятница, 1 июля
Мне звонит какая-то журналистка: она хочет взять у меня
интервью на тему «халяльного интернета», запускаемого
Ираном.
— Что?
Впервые у меня появляется доказательство моего от-
ключения от Интернета.
— Тебе бы следовало ей ответить, что американский
провайдер AOL и «Майкрософт» уже предпринимали по-
пытки создания политкорректного Интернета в начале
1990-х годов, — говорит мне Иза. — Но ничего из этого
так и не вышло.
С чувством тяжести на сердце я забираю детей из детского
сада. Для Тимоте это последний день в детском саду! Ещё
одна перевёрнутая страница в его жизни. Для него это не-
обратимое отключение.
К нам домой на ужин пришли друзья, социологи по про-
фессии. Мы обсуждаем рассказ, написанный от лица вымыш-
ленного пенсионера, взявшего кредит, который привёл его
к разорению. Рассказ называется «Неплатёжеспособный».
Для меня кредит—такая же отрава, кактабак или подклю-
чение к Интернету, но мы не можем его запретить.
— Ничто не мешает одолжить вам книги или даже деньги,
если вы меня об этом попросите.
—До тех пор, пока ты не будешь получать от этого проценты.
193
— Взамен одной я могу потребовать вернуть мне две книги.
— Проклятый капиталист.
Мои друзья знают мою позицию по этому поводу. Запре-
щение кредитов оборачивается атакой наличную свободу.
Я думаю, что нам скорее следует отказаться от кредитов
в индивидуальном порядке. Правительству следовало бы
предпринимать профилактические меры в форме социаль-
ной рекламы. Банкам не помешало бы разместить на своих
фасадах надпись «Злоупотребление кредитами приводит
к смерти» и одновременно с этим прекратить предостав-
ление денег, которых у них нет в наличии.
Суббота, 2 июля
Из-за жары плохо спалось. Тимоте донимает меня
с шести часов утра. Он старается разбудить своего брата
и Изу. Я прошу его оставаться в его комнате. Он ведёт
себя вызывающе. Я конфискую у него кубок, который он
выиграл во время футбольного турнира. В отместку он
начинает гулять по этажу и играть на флейте. Я открываю
окно в своём кабинете и угрожаю выбросить кубок. Он
продолжает играть ещё громче. Я привожу свою угрозу
в исполнение, и кубок разбивается, в результате Тимоте
рыдает. Как и он, я расстроен. Мы запрещаем себе бить
наших детей и в то же время причиняем им моральные
страдания!
Мы едим первые помидоры из нашего сада. Вернее, их
уничтожают дети, почти ничего нам не оставляя. Потом мы
играем: мы поочерёдно загадываем тот или иной цвет, а все
194
остальные должны его угадать. Эмиль выбирает королев-
ский синий, Тимоте — кремово-белый, Иза — бордовый,
а я — лимонно-зелёный.
Вдвоём с отцом мы смотрим первый этап велосипедной
гонки «Тур де Франс». Мы молча разделяем азарт спортив-
ной борьбы. Когда я возвращаюсь домой, мы с детьми идем
купаться и купаемся до тех пор, пока солнце не сядет за
озеро. На поверхности озера нет ни малейшей ряби, а в это
время на северо-западе уже чернеет сосновый лес. На за-
кате пейзаж полностью размывается.
Воскресенье, 3 июля
Раннее утро. Светит яркое солнце. Рыбаки пришвартовали
свои лодки как попало: тот, кому известны их привычки,
сразу заметил бы, что они причалили не так, как обычно.
Ко мне подходит Эмиль и задаёт мне непростые вопросы,
касающиеся его интимной анатомии.
Вторую половину дня мы проводим вместе с нашими
южно-африканскими друзьями. Купание, катамаран, бай-
дарка... Мы играем в Капитана Кусто. Увлёкшись, я забыл
о том, что собирался смотреть второй этап «Тур де Франс».
Карты у меня нет, и я понятия не имею о том, какой маршрут
для гонки выбрали в этом году.
Понедельник, 4 июля
Я читаю в журнале Wired статью о циклах feedback — так
называемой «обратной связи». Когда мы регулярно полу-
чаем информацию в числовой форме, можем сравнивать
195
её со стандартами, знаем о последствиях нарушения этих
стандартов, то сами регулируем наше поведение.
Вот, например, некоторые дорожные радары отображают
нашу скорость, то есть дают информацию в числовой форме.
Внизу указано ограничение скорости, выбрана какая-то
стандартная величина. Социальная реклама предупреждает
нас об опасностях превышения скорости—следовательно,
мы получаем какое-то знание.
Везде, где были установлены эти радары, водители умень-
шают скорость в среднем на 10 % и едут так на протяжении
многих километров: таким образом, нет надобности при-
бегать к различным санкциям, поскольку нет нарушений
скоростного режима. Уменьшение скорости на десять
процентов сокращает число дорожно-транспортных проис-
шествий в два раза! Так почему же не перейти на массовое
использование этих радаров? По сравнению с санкциями,
они выполняют лишь воспитательную функцию и обуслов-
ливают изменение в поведении на длительное время.
Мне в голову приходит мысль: можно было бы создать
цикл обратной связи для борьбы с интернет-зависимостью.
Специальная программа показывала бы время, которое
мы тратим на тот или иной вид деятельности в Интернете.
И тогда нам было бы легко получать представление о наших
злоупотреблениях и, вероятно, уменьшить нашу зависимость.
Подобные проекты уже были разработаны для анализа по-
требления электроэнергии, так почему бы не сделать то же
самое по отношению к потреблению трафика?
196
Жизнь без Интернета — это что-то вроде невесомости.
Незабываемый момент в жизни.
Купались днём, а в это время начинался мистраль. Эмиль
отплывает от берега; я кричу ему, чтобы он вернулся, но он,
несмотря на мои крики, продолжает плыть дальше. Ника-
кого уважения к родителям. Мне приходится прибегнуть
к угрозе конфисковать его игрушки, и только после этого
он соглашается вернуться на берег.
Вторник, 5 июля
Иза заходит в дом рядом с портом, чтобы попросить элек-
трика исправить некоторые изъяны в работе, сделанной им
накануне. Электрик обрушивается на неё с руганью.
— Если так будет продолжаться, я подожгу дом! — орёт он.
Я звоню прорабу и прошу его уволить этого работника.
Кому достаётся прокладка электрических кабелей? Мне.
Я погружаюсь в изучение французских стандартов безопас-
ности электропроводки!
Эмиль впервые плавает без надувного круга. На протя-
жении нескольких недель я постепенно выпускал воздух,
поддерживавший его на плаву. Сын на седьмом небе от
счастья. Как и каждый вечер, он отказывается выходить
из воды.
Среда, 6 июля
Я провожу весь день в доме, где идёт ремонт, чтобы
найти все точки разводки, которые электрик не обозначил
на схеме. Большинство из них затеряны где-то в потолке
197
и перегородках и никак не обнаруживаются на поверхности.
Я обречён на подключение. Отключившись от Интернета,
я забросил одно подключение, чтобы тотчас же поменять
его на другое, на этот раз, на подключение к электричеству.
Случайно ли это?
Я придумал развёрнутый рекламный слоган для моей
книги: «Когда вы будете читать её, отключитесь. Выклю-
чите сотовый телефон, телевизор и радио, оторвитесь от
компьютера, устройтесь в саду, на берегу моря или реки,
желательно в пустынном месте». Если бы только мне самому
удавалось применять эти правила на практике! Я всё ещё
остаюсь слишком близко к моему компьютеру и к городу.
Моё отключение было не полным, а лишь частичным, и по-
этому его ещё можно довести до конца.
Четверг, 7 июля
Вчера вечером где-то в деревне громко играла музыка, от
которой у меня звенело в ушах до двенадцати часов ночи,
и я проснулся в пять часов: моя голова была забита пробле-
мами разводки электричества. Хоть на этот раз дети спали!
Во французском языке многие названия продуктов из
бытовой сферы стали неотъемлемой частью разговорной
лексики, но глаголов, образованных от этих слов и влияю-
щих на наше поведение, почти нет. Зато они есть в сфере
высоких технологий: у нас есть возможность «погуглить»
или «твитнуть». Я знаю только один пример использования
глагола во французском языке, который не относится к вы-
соким технологиям: hoover — «пылесосить».
198
Пятница, 8 июля
Вчера вечером я читал статью о машинах-вертолётах.
Сегодня ночью мне приснился сон, будто мы с Изой летим
над идиллическим пейзажем. И в этот момент она выпры-
гивает в окно, которое крепится к кабине лишь с помощью
тонкой нитки.
— Ты сумасшедшая!
Когда я отвожу детей в летний лагерь, я встречаю давнего
друга, который работает в мэрии.
— Ты и представить себе не можешь, как нам везёт. Мы
живём в райском уголке. Но у нас не хватает средств, —
говорит он мне и составляет список всего необходимого.
Я провожу большую часть дня в доме, занимаясь раз-
водкой электричества. Ближе к вечеру мы берём катамаран
и купаемся. Тимоте набирает в грудь воздух и исчезает под
водой. Настоящий дельфин.
Суббота, 9 июля
Иза помогает мне по хозяйству, в то время как дети по-
ехали на море вместе с друзьями. Мы проводим остаток
вечера у них. Какая-то случайно зашедшая соседка рас-
сказывает о сафари.
— Мы так и не увидели ни одно животное. Азиаты из
нашей группы всё время болтали без умолку.
Они не отключали телефоны.
199
Воскресенье, 10 июля
Я просыпаюсь в восемь часов. Все спят. Нашим детям
днём нужны интенсивные игры на воде — только так мы
можем провести спокойную ночь. Я ухожу работать со
своей разводкой. Я даже забываю про обед. Каждый раз,
устанавливая новую розетку, я чувствую, как продвигаюсь,
и мне хочется продолжать — я делал это и в Интернете,
публикуя статью за статьёй.
Количество розеток, которые мне ещё предстоит уста-
навливать, тождественно указателю скорости радаров, что
включает меня в цикл «обратной связи». Поэтому я делаю
вывод, что установка розеток имеет не только положительные,
но и отрицательные стороны. Работа настолько поглощает
наше внимание, что мы забываем о потребностях нашего
тела. Я прекращаю ремонтные работы, чтобы посмотреть
последние километры девятого этапа велогонки «Тур де
Франс».
Понедельник, 11 июля
Воздух над озером чист и прозрачен. Видны рыбаки,
пришвартованные парусники, гигантское зеркало водной
глади; время от времени — ныряющие крачки, рассекающие
зеркальную гладь озера.
Сегодня ночью мне приснился запутанный сон. Террористы
удерживают в плену меня вместе с молодой женщиной. Они
требуют, чтобы я вскрыл чрево какого-то устройства, внешним
видом напоминающего ксерокс,—я должен извлечь оттуда
сокровище, избегая при этом взрыва заложенной внутри
200
бомбы. Волшебным образом мне удаётся бежать вместе
с сокровищем и девушкой. Мы угоняем мотоцикл и мчимся
по обледеневшим дорогам северной страны. Я жалуюсь на
отсутствие GPS-навигатора. Мы садимся в битком набитый
поезд. Девушка кладёт голову мне на плечо.
Ближе к вечеру мы с сыновьями купаемся, я беру на
буксир Эмиля и его доску — мы плывём на глубину озера.
Мы отправляемся на разведку, а потом высаживаемся на
секретный пляж, захваченный водорослями ядовито-зе-
лёного цвета.
Вторник, 12 июля
Беспокойная ночь из-за стресса по поводу электрической
разводки. Я провожу целый день в ремонтируемом доме,
у меня даже нет сил купаться или покататься на велосипеде
вместе с детьми.
Тимоте:
— Кредит — это ругательство? Ну? — спрашиваетТимоте.
Я хохочу. Он нервничает.
— Не совсем...
Объяснения Изы кажутся ему малоубедительными, но,
похоже, что присущее чувство юмора его не подводит. Не-
много позже, когда к нему приходит его подружка Софи,
я слышу, как он говорит ей:
— У мальчиков — яички, у девочек — косички.
201
Среда, 13 июля
Мы едем в Ло и Гаронну—департамент на юге Франции,
чтобы отдохнуть там несколько дней. Мы встречаемся там
с одной из сестёр Изы и с моей издательницей Изабель
Сеген и её спутником Жилем Ашашем. По дороге я грызу
пастилки «ViShi». Белый мел с мятным вкусом, который моя
бабушка обязательно давала мне каждый вечер после еды.
Мы оставляем детей с их двоюродными братьями и сё-
страми и идём спать в дом к тёте Изы. Рядом с кроватью
я обнаруживаю копию оригинального издания работы фран-
цузского историка Фернана Броделя «Итальянская модель».
Я люблю, когда мне под руку попадают случайные книги.
«Кто осмелился бы сказать вместе с Гобино: «Для каждого
человеческого общества наступает время заката и упадка,
я утверждаю — для каждого». С этим нельзя не согласиться,
но, тем не менее, возможно и возрождение». Это относится
и к каждому из нас. Это относится и ко мне.
Четверг, 14 июля
Первый сон: я сижу на заднем сиденье кабриолета с од-
ной из сестёр Изы. Она говорит мне, что сегодня 3 июня.
Иза ведёт машину и гримасничает. Я понимаю, что забыл
поздравить её с днём рождения. Второй сон: я нахожусь
в летнем лагере с Тимоте и догоняю мальчика, укравшего
у сына очки. Когда нам удаётся его поймать, я объясняю
Тимоте, что если бы меня не было рядом с ним, он мог бы
ударить этого мальчика ногой в пах!
202
Для этого времени года ужасно холодно, и я развожу
огонь в камине. Иза работает. Я отправил детей охотиться
за кузнечиками, но сам ничего не делаю, — у меня нет сил,
я тупо смотрю то на огонь, то в книгу Броделя. Он погру-
жает меня в искусство Ренессанса, которым я увлекался до
моего погружения в Интернет. У меня возникает желание
вернуться к этому забытому увлечению, — кажется, удаление
от цифровых технологий приводит меня к классической
перспективе, поэтому я делаю вывод, что если нам не хватает
одной перспективы, мы меняем её на другую.
Вечером с сестрой Изы и её друзьями мы говорим о прав-
шах и левшах, потом о правильном и любительском стилях
виндсёрфинга и скейтбординга.
— У меня правильный стиль.
— Никто и не сомневается, — заявляет сестра Изы.Такона
даёт понять, что я никогда не сбиваюсь с правильного пути.
Часто люди считают, что, игнорируя образование, они
становятся оригиналами. В большинстве случаев они
попадают в другой поведенческий стереотип: любитель
праздников, пьяница, бродяга, аскет...Такое разнообразие
категорий нисколько не мешает тому, чтобы каждая из них
была представлена внушительным количеством своих
адептов, — оригинальность уже исключена.
Пятница, 15 июля
В компании Изабель Сеген и Жиля Ашаша мы отправляем-
ся в город Вильреаль, где по невообразимой случайности
вместе с одним из двоюродных братьев Изы работает одна
203
из их дочерей, — они заняты организацией театрального
фестиваля, претендующего на то, чтобы стать альтернативой
Авиньонскому фестивалю.
Мы идём в ресторан. С точки зрения Жиля, Интернет
получил всеобщее распространение, потому что попал на
благодатную почву. Он увеличивает в объёме одни черты
общества за счёт уменьшения других.
И мне тут в голову неотвратимо приходит теория Большого
взрыва: первоначальный энергетический суп, пузырящийся
квантовыми флуктуациями, появление пар частиц материи
и антиматерии и немедленная их аннигиляция. Одной мил-
лионной доли секунды было достаточно для наступления
Космической инфляции — экспоненциального расширения
Вселенной, скорость которого превышает скорость света,
разрывающего флуктуации и формирующего Вселенную;
вариации плотности, появившиеся в ходе этого формиро-
вания, обусловят рождение галактик.
Интернет мог бы вызвать социальную инфляцию. Он
берёт уже существующие структуры и столь резко их уве-
личивает, что жизнь останавливается; формируются новые
структуры—такие, например, как социальные сети. Чтобы
соответствовать этой радикальной эволюции, мы должны
переосмыслить сами принципы нашего существования.
Суббота, 16 июля
Присматривая за детьми, которые ныряют в ледяной
бассейн, я читаю недавно опубликованную статью Жиля —
«Комплекс Арлекина». В ней он критикует философский
204
эссенциализм и рассматривает в качестве примера Камден-
ский рынок в Лондоне. Мирное сосуществование много-
численных модных направлений, противостояние любой
диктатуре вкуса, любой «истине», провозглашённой с вер-
шины социальной пирамиды,—за исключением той истины,
согласно которой истины больше нет.
Я представляю себе, что с помощью Интернета Камден-
ский рынок получит широкую известность. Множество
модных стилей всегда вызывало у меня стресс. Мне прихо-
дилось выбирать один из них, и я прекрасно понимал, что
он принципиально не отличается от других стилей, и что
единственно ценным стилем будет для меня тот, который
я придумаю сам. Теперь мне известно, что такой творческий
процесс неизбежно связан с одиночеством, самоограниче-
нием и уединением.
Воскресенье, 17 июля
Мы возвращаемся к нам домой и снова идём на озеро
Этан-де-То — мы присоединяемся к Торстену, Сильвии,
их детям и к друзьям из Германии. Я перехожу на англий-
ский язык, и, таким образом, мой интеллект деградирует
до уровня новорожденного. Торстен рассказывает нам
о своём стартап-интернет-проекте. Я не проявляю никакого
участия — меня это никак не трогает. Мне не нужны ника-
кие приложения, чтобы ещё больше времени проводить
в Сети. Ещё никогда я не чувствовал себя столь свободным
от желания вернуться в онлайн.
205
Понедельник, 18 июля
За обедом Иза объясняет нашим друзьям, что раньше
я был молчалив и не принимал участия в разговорах.
— Теперь его присутствие всё заметнее, он больше го-
ворит, и даже на английском.
— Это действительно так?
Иза подтверждает.
— Ты говоришь это не для того, чтобы мне было просто
приятно?
Она настаивает:
— Ты меняешься на глазах.
У нас проблемы с техпаспортом дома, в котором идёт
ремонт. На встречу с архитектором-градостроителем я от-
правляю Изу. Я боюсь не удержаться и ударить его. Он делает
всё, чтобы отбить у меня охоту вкладывать мои последние
сбережения в местную экономику. Но и речи не может идти
о том, чтобы дать пропасть хоть одному сантиму в банке.
Ожидается страшный финансовый кризис. Мы готовимся
к выживанию.
Мне звонит женщина-эколог и приглашает прочитать
лекцию в летнем университете, который организовала
её партия. Клермон-Ферран, 18 августа. Я буду в Ло
и Гаронне вместе с семьёй. У меня больше нет желания
строить из себя бог знает кого. Я больше не верю в пар-
тизанскую логику. Как можно любезнее я отказываюсь
от приглашения.
— Вот это уже действительно прогресс, — говорит Иза.
206
Вторник, 19 июля
Меня будит Эмиль — ему приснился кошмар.
— Маму хотел съесть волк.
Я беру его к себе в кровать и потом не могу снова уснуть —
стоит мне только закрыть глаза, как я вижу опутывающие
меня электрические провода.
Писатель-хакер. Его роль: взломать код реальности для
того, чтобы обнаружить новые возможности и открыть те
двери, которые обычно закрыты.
Я забываю о своей встрече с психологом. Это символично:
я уже не участвую в эксперименте, у меня больше нет же-
лания задавать ему вопросы, отсутствие Интернета больше
меня не тяготит — мне на это чихать.
Во время ужина нам пришлось сбежать с террасы прямо
перед десертом. Не помню, чтобы июль был когда-нибудь
таким холодным.
Среда, 20 июля
Тимоте отказывается здороваться с моим отцом.
— Это бессмысленно, — заявляет внук деду, — ты всё
равно скоро умрёшь.
Потом Эмиль спрашивает у нас:
— Что такое Бог?
— Каждый понимает по-своему, — отвечает ему Иза.
— Что такое Бог для тебя?
— Прекрасная сказка, которую рассказываешь себе, когда
у тебя всё плохо.
— Мама, а ты тоже умрёшь?
207
— Да, но не сейчас.
— Потом я найду себе другую маму, чтобы заменить тебя.
Мне звонит Оливье Зильбертен, чтобы предупредить о том,
что он процитировал меня в статье в газете «Le Monde».
— Минувшие праздничные выходные прошли в Интернете
так спокойно, что я даже стал спрашивать себя, не появились
ли у тебя последователи. Раньше было модно подключаться
к Интернету, ну а теперь — наоборот.
Мы встречаемся с нашими друзьями из Германии и южной
Африки и устраиваем пикник на пляже. На пикник приезжает
и Лоране. Я объясняю ей, что больше не пишу, — с тех пор,
как она перестала меня снимать на видеокамеру. Вместо
этого я прокладываю провода.
Четверг, 21 июля
Мне сорок восемь лет.
— Мы идём в ресторан есть шашлыки, — напоминает
мне Тимоте.
Ну, а пока я всё ещё играю в электрика. Мне бьёт в нос
резкий запах нашатырного спирта. Я спрашиваю у маляра,
использует ли он, как мы договорились, экологически без-
вредную краску.
— Конечно, она на основе воды.
Я смотрю банку — это акриловая краска!
— Ты считаешь, что её делают из полевых цветочков?
Мне звонит бригадир и пытается заговорить мне зубы. По-
том я пытаюсь переубедить его работника, но тот и слышать
ничего не хочет. Его аргументы сводятся к следующему:
208
— Раньше было хуже—я работал в гаражной мастерской.
Махид звонит из Туниса, чтобы поздравить меня с днём
рождения. Мы говорим с ним о политической обстановке
в его стране, а затем он приглашает меня в конце сентя-
бря на открытие его конференции, посвящённой новым
технологиям.
Ну, наконец-то на велогонке «Тур де Франс» начинается
самое интересное. Спортивные комментаторы, которые до
этого регулярно жаловались на отсутствие интриги, теперь
жалуются на её преждевременное появление.
Эмиль говорит Изе:
— Почему папа может целовать тебя повсюду, даже
в грудь, а я — нет?
Я ловлю себя на мысли, что всё чаще и чаще подмечаю
словечки своих детей, — обычно они сразу же терялись
в бурной жизни онлайн.
Пятница, 22 июля
Торстен говорит мне, что теряет работу.
—У тебя есть повод изменить свою жизнь, — говорю я ему.
— В отличие от вас, у меня нет своего угла, куда я мог
бы забиться, нет своего дома — и именно поэтому мне не
хватает уверенности в будущем.
Я начинаю понимать, что мой блог был моим виртуальным
домом. Он придавал мне сил и служил опорой — мне было
куда возвращаться. Социальные сети были всего лишь рас-
ширением этого блога.
209
Я прихожу к психологу только через несколько дней
спустя после запланированной встречи.
— Отключение от Интернета идёт вам на пользу,—говорит
он мне. — Вы вырвались из рутины, а это всегда хорошо.
В дальнейшем вы будете внимательнее к себе, и вам пред-
ставится возможность потренировать свою волю. Вам не
помешало бы почитать книгу «Уолден, или Жизнь в лесу».
Эксперимент Торо не так уж сильно отличается от вашего.
Я читал другую книгу Генри Дэвида Торо — «Гражданское
неповиновение». Я несколько раз начинал и «Уолдена»,
считающегося одним из тех фундаментальных текстов, ко-
торые послужили основой для зарождения экологического
движения, но мой интерес быстро охлаждался из-за часто
встречающихся в начале книги финансовых отступлений.
Сейчас они кажутся мне совершенно уместными, и я, на-
конец, понимаю, почему Торо является не только полити-
ческим активистом, опередившим своё время, но и одним
из крупнейших американских писателей XIX века.
Он пишет: «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно,
иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попро-
бовать чему-то у нее научиться, чтобы не оказалось так,
что перед смертью я вовсе не жил». (Здесь и далее перевод
3. Александрова, М.: «Наука», 1979).
Я отключился от Интернета, потому что хотел жить в со-
ответствии со своими устремлениями. А ещё Торо пишет,
что «наша линька, как у птиц, должна отмечать важные
переломы в нашей жизни».
210
Далее: «Прежде чем украшать наши дома красивыми
вещами, надо очистить в них стены, очистить всю нашу
жизнь и в основу положить жизнь подлинно прекрасную,
а сейчас чувство прекрасного лучше всего развивать
под открытым небом, где нет ни домов, ни домоправи-
тельниц».
Я применяю его рекомендации не к дому, а к Интернету,
и Торо становится для меня крайне современным автором.
Несмотря на плохую погоду, мы с Торстеном совершаем
прогулку на байдарке. Мы проплываем по изгибам забро-
шенного порта, который находится за нашим домом, а затем
мчимся по волнам, поднимаемым мистралем.
Я говорю себе, что нам надо чаще принимать гостей.
У меня есть дом, и я должен делиться им с другими. Если бы
мы предоставляли наше имущество в общее пользование,
от этого мы бы становились только богаче.
Суббота, 23 июля
Мы даем Торстену и Сильвии возможность провести утро
наедине и присматриваем не только за нашими, но и за их
детьми. Иза снимает ребят на видеокамеру. Тимоте обычно
отказывается фотографироваться, но охотно позволяет сни-
мать себя на видеокамеру. Я в очередной раз с удивлением
замечаю в нём эту семейную черту. Тимоте чувствует, что
фотографирование ассоциируется со смертью, — это по-
казал и Ролан Барт, он же предпочитает видимость жизни,
которую нам дарит кино.
211
Наступает время расставания. Торстен, Сильвия и их дети
уезжают от нас. В этот же момент неожиданно приезжает
Венсан и знакомит нас со своей новой подругой. Они по-
стоянно обнимаются, словно подростки. Я говорю себе, что
пары, образующиеся в зрелом возрасте, обладают особым
обаянием потому, что их объединяют уже сформировав-
шиеся черты характера. Этим чертам не надо вступать во
взаимную борьбу. Но мое умиление не мешает мне уйти
к отцу, чтобы посмотреть вместе с ним очередной этап ве-
логонки. Вернувшись домой, я готовлю суп с салат-латуком
и кабачками. Венсан признаётся мне, что находит меня не
таким боевым, как раньше.
— Ты плывёшь по течению.
— Я старею.
Воскресенье, 24 июля
Отключившись от Интернета, я дал обет добровольной
бедности — информационной. Я нахожусь на каникулах—по
отношению к моей прошлой жизни, наполненной медийными
событиями, я на вакациях или, по-другому, свободен. Я от-
крыт миру, я доступен, во мне тоже есть свободное место,
и я могу прокладывать кабель, перфорировать специальным
инструментом стены, работать «болгаркой» и соединять
провода с последними забытыми электроточками.
Мой сын Эмиль — философ. Он задаёт себе вопросы
и предлагает ответы.
— Для чего нужны мамы?
— Для того, чтобы дарить детям жизнь.
212
— Для чего нужны папы?
— Для того, чтобы дарить подарки.
Понедельник, 25 июля
А что если Интернет был всего лишь очередным этапом
в моей жизни — как рок, ролевые игры, журналистика,
предлогом, для того, чтобы я стал писателем?
Впервые за много лет мне приходит в голову мысль о ро-
мане: как знать, может быть, возвращение в классический
мир приведёт меня к классической форме? Стена. Она
возвышается на ветреной стороне над скалой, между двумя
домами. Она была там всегда и нисколько не пострадала ни
от плохой погоды, ни от времени, но никто не знает, зачем
она нужна. Осталась ли она отхижины, которую разрушило
море? А может, это руины прошлой цивилизации?
Вторник, 26 июля
С тех пор, как я с головой ушёл в Интернет, я перестал
посещать музеи. Картины навевают на меня скуку — даже
картины кисти Яна ван Эйка, которые пятнадцать лет назад
влекли меня в центр городов, спрятавшихся в спиралях
медлительных рек. Я должен вернуться в музей!
Перед сном Тимоте учится читать. Он читает по слогам
и возмущается тем, что картинка в книжке совершенно не
соответствует тексту.
Я не знаю, чем можно объяснить его пристрастие к словам,
точно отражающим действительность, — во всяком случае,
он унаследовал эту черту явно не от меня.
213
Среда, 27 июля
Я просыпаюсь с болью в шее. Тем не менее, я не отказы-
ваюсь от своего намерения сходить в музей. Я иду через
весь Сет пешком — турист в своём собственном городе.
Фестиваль поэзии в самом разгаре. Поэты, которых можно
узнать по характерным соломенным шляпам, декламируют
стихи перед скоплениями пустых шезлонгов, что вполне
закономерно: живые авторы, которые экспериментируют
с поэтическими формами в Сети, не приглашены на фести-
валь. Я попытался поговорить об этом с организаторами, но
им чихать на творческий процесс. Общественные деньги
текут в самых глубоких овражках — то есть тех, которые
размылись привычкой.
Я прихожу в музей Поля Валери, читаютам даты рождения
и смерти художников, поскольку меня часто привлекают
произведения стариков. Я открываю в них лёгкость, не
свойственную молодёжи,—ту лёгкость, которую я ощущаю
в себе и которую мне трудно выразить словами. Я должен
заставить себя жить в старости!
Улица в виде лестницы, на заднем плане — колокольня,
выделяющаяся на бледно-голубом небе. Весенний сад, по
которому гуляет элегантная женщина, прячущаяся под зон-
тиком от солнца. Моменты вечности схвачены художником
для того, чтобы я тоже в свою очередь ощутил вечность.
Временная выставка посвящена Хуану Грису. В моло-
дости я тоже любил этого художника — за его ум и ар-
тистическую строгость, за завуалированный смысл его
творчества. Сегодня он оставляет меня равнодушным.
214
Я ставлю ему в упрёк те качества, за которые ценил его
прежде. Слишком рассудительный, идеалистический,
слишком много геометрии в его картинах. Меня удручает
его эмоциональная чёрствость.
Через открытые окна музея я смотрю на морское клад-
бище, возвышающееся над шумящим морем. Мерцания,
розовые отблески лавровых деревьев, пугающая чернота
кипарисов. Наконец начинается лето — ясное лето той
утренней поры, которое будет продолжаться до тех пор,
пока им не завладеет дневная дымка.
Четверг, 28 июля
Боль в шее после сеанса массажа почти не проходит.
— Обычно ты горбишься над клавиатурой, — говорит
мне мой массажист, — а теперь ты поднимаешь руки вверх
во время прокладки кабеля. Ты навязываешь своему телу
движения, которые для него не привычны.
Похоже, что мой эксперимент—это только выход из зоны
моего комфортного самочувствия. Результат — сильная
боль в шее.Такова цена, которую приходится платить, чтобы
снова вернуться в материальный мир.
Пятница, 29 июля
Спокойный свет над озером. Рыбак с удочкой стоит на
корме моторной лодки, беспрестанно крутит головой
в разные стороны, обезумев от оранжевых лучей солнца
на закате. Он должен считать себя равным Богу, центром
мира, альфой и омегой. Я спускаюсь за байдаркой и плыву
215
на середину озера — дожидаться, чтобы ночь встала на
якорь и поглотила меня в своих объятиях.
Суббота, 30 июля
За завтраком:
— С чем эти хлопья? — спрашивает меня Эмиль.
— С тем же, что и вчера.
— С сыром грюйер? — говорит он, скорчив презритель-
ную физиономию.
Воскресенье, 31 июля
Целую неделю моя давняя подруга Стелла гостила у нас
в доме, а я почти не нашёл времени с ней поговорить. Под
тем предлогом, что я должен закончить ремонтные работы
до начала отпуска. А теперь я отвожу её на вокзал, и мне
грустно. Она возвращается в Париж, а потом к себе на остров
Реюньон. Время идёт слишком быстро даже без Интернета.
Компьютер из универсальной вычислительной машины
стал универсальной коммуникативной машиной, и это не
могло не перевернуть всю нашу жизнь.
С детьми мы гребём на байдарке до самого пляжа, а сзади
на буксире тянутся их доски для серфинга. По пляжу они
только бегают друг за другом между немногочисленными
отдыхающими, и я говорю им, чтобы они перестали, втайне
восхищаясь их врождёнными способностями к провокации.
216
too
Понедельник, 1 августа
Победа! Прокладка кабеля в ремонтируемом доме за-
вершена, и всё готово для укладки плитки в сентябре.
Я разговариваю с малярами, вернувшимися с экологически
безопасными материалами. Их бригадир признаётся мне
в том, что поставщик вводил его в заблуждение на про-
тяжении нескольких лет.
Я читаю интервью невролога Сьюзан Гринфилд: «У детей,
испытывающих мощное влияние новых технологий, наблю-
даются жестокость, рассеянность и зависимость».
Она ссылается на официальный отчёт, в котором утверж-
дается, что цифровые технологии якобы вредят нашему
хорошему самочувствию.
— Иза, ты можешь мне откопать его в Интернете?
— Нет!
Я не настаиваю. Ни у кого ещё нет никакого представления
о том, что такое хорошее самочувствие в цифровую эпоху.
Вторник, 2 августа
У нас дома обедают режиссёр Бенжамен Расса и его друг
Зелиа. Мы говорим о Бразилии, о босса-нове и о pagoda —
искусстве, когда несколько музыкантов импровизированно
исполняют народные песни, а все присутствующие под-
хватывают их, одновременно пританцовывая.
Иза чувствует зависть.
217
— Это очень необычный способ устанавливать связь
с публикой.
Потом мы идём кататься на катамаране. Мы причаливаем
к пристани в порту. В то время, как я плаваю с Бенджамином,
к нам приближается охранник порта.
— Где вы взяли этот катамаран? — спрашивает нас без
всяких предисловий парень в флуоресцирующем оранже-
вом спасательном жилете.
— Мы его украли. Тебе-то какое дело?
Спасатель бросает взгляд на сопровождающую его де-
вушку, которая и бровью не ведёт.
— Вам должно быть небезызвестно, что вы не имеете права
причаливать к этой пристани, — объясняет он, стремясь
впечатлить свою подружку.
— Ты ещё родиться не успел, а я уже пришвартовывался
к этой пристани.
Он колеблется, открывает рот, чтобы заговорить, снова
закрывает его и, в конце концов, выдавливает из себя:
— Но... это ещё не повод.
И действительно. Разве что эта пристань здесь уже тридцать
лет, и её используют только во время редких регат. И если
я причаливаю сюда на своём несчастном катамаране, то от
этого нет никакого вреда, — во всяком случае, его гораздо
меньше, чем от парусников, которые становятся сюда на
якорь и сливают в озеро нечистоты.
— Сильно сказано, — говорю я, на что спасатель что-то
невнятно бормочет, а Бенджамин и Зелиа хохочут во все
218
горло. Моя язвительность мне не изменяет. Я могу снова, как
и раньше, оставлять записи в своём блоге с тем же успехом.
Смех становится всё громче. Понимая, что нам плевать
на него, спасатель вынужден ретироваться. Я разрушил его
намерение порисоваться перед девушкой.
Тщеславие против тщеславия. Я не испытываю по этому
поводу ни малейшего сожаления. Я провёл всю свою жизнь
на берегу этого озера, шесть поколений моих предков ловили
в нём рыбу, и я не желаю, чтобы мной командовала какая-
то шавка, пользующаяся властью, которой её наделили на
одно лето, — на время действия полномочий, какими бы
официальными они ни были.
Среда, 3 августа
Перед тем, как дети уходят на утреннюю тренировку по
плаванию, мы катаемся на велосипеде в скейтпарке. Пытаясь
заехать на подъём, я наворачиваюсь с велосипеда.
Чуть позже я еду в Монпелье. Выходя из магазина, я на-
талкиваюсь на бетонную стойку и падаю, сдирая кожу на
левом локте и набивая шишки с синяками в разных местах.
Когда я возвращаюсь домой, Иза говорит мне:
— Будь осторожен. Как говорится: «Бог троицу любит».
Вместе с детьми и массажистом-гипнотизёром Антонио,
которого я встретил в Женеве, мы решаем покататься на
катамаране. Когда мы открываем ворота, ведущие к озеру,
мы сталкиваемся нос к носу с пожилым мужчиной—у него
на колене кровь.
— Как вы себя чувствуете?
219
— Со мной всё в порядке — проблема с моей женой.
Она лежит недалеко от соседского дома, между двумя
скалами. Мы подходим к ней.
— Где у вас болит?
— Яне могу двигаться.
— С моей ногой ничего страшного, — кричит нам её
муж, в то время как Тимоте открывает всю нашу аптечку,
объясняя ему, что он должен позаботиться о своём колене.
Антонио ощупывает ноги пожилой женщины, а потом
приходит к выводу: чтобы вытащить её из расщелины,
нужны носилки. Иза вызывает службу спасения. Как только
приезжают санитары, они увозят пострадавшую, и мы идём
к озеру. Антонио с детьми садятся на катамаран.
— Эмиль, ты забыл свой спасательный круг, — кричит
Иза. — Я сейчас тебе его принесу.
Возвращаясь, она поскальзывается на водорослях, про-
тягивает руку, чтобы удержаться, и наталкивается на острую
ракушку. Дети кричат во всё горло, на помощь Изе, за кото-
рой тянется кровавая струйка, спешит Антонио.
— Я отвезу тебя в отделение неотложной помощи, —
говорю я.
— Санитары всё ещё у соседей, — замечает Антонио.
Скорая помощь увозит Изу вместе с пожилой женщиной.
— Я твоё тело, — сообщает мне Иза час спустя, когда
я забираю её из неотложки с девятью швами на руке. — Бог
троицу любит. Я поранилась вместо тебя. Be ту body!— Будь
моим телом!
220
Она намекает на диалектику господина и раба Гегеля,
в интерпретации американского философа Джудит Батлер.
По её мнению, раб тщетно присваивает себе тело господина:
управляя его растительными функциями, он не овладевает
его духом.
— Эта пара стариков олицетворяет собой тех людей,
которыми мы могли бы стать. В машине скорой помощи по-
жилая женщина рассказала мне, что она легла в расщелине
специально, чтобы вынудить своего мужа не подвергать
себя опасности. Кровь ведь текла у него, а не у неё. Именно
он зашёл слишком далеко.
Четверг, 4 августа
Махид звонит мне, чтобы узнать название моей лекции,
запланированной на конец сентября в Тунисе.
— Я наведу справки по тебе в базе данных.
— Этим должен заниматься сам Крузе, — бросает ему
кто-то.
— Никто не понимает, что ты тоже соблюдаешь пост, как
во время рамадана, — шепчет мне Махид. — А ведь это
так просто!
Пятница, 5 августа
Отъезд в отпуск. Мы едем в сторону Мон-сюр-Ген — де-
партамента Вьен. По радио нам сообщают, что по сравнению
с прошлым июлем количество погибших в дорожно-транс-
портных происшествиях уменьшилось на сто человек.
Правительство поздравляет себя с таким достижением.
221
Санкции приносят свои плоды и будут ещё больше уже-
сточены. Затем журналисты говорят нам, что этим летом
из-за кризиса количество французов, уезжающих в отпуск,
уменьшилось в два раза.
— Они ничего не соображают в математике, — замечает
Иза. — Меньше людей на дорогах — меньше несчастных
случаев.
Журналисты немедленно переходят к другой теме: офици-
ально объявлено о неплатежеспособности США. Экономи-
сты, не замечавшие ничего в прошлом, сменяют друг друга
у микрофона, в то время как мы подъезжаем к дому Каро
и Франсуа. Франсуа с 2006 года неустанно объясняет в своём
блоге, что настоящий кризис начнётся только тогда, когда
США перестанут платить по своим долгам, — он считает,
что этот момент неизбежно наступит. Франсуа принимали
за сумасшедшего, опасного анархиста, провокатора, а он
только заявлял то, что все повторяют сейчас. Так почему бы
не поинтересоваться его мнением? Почему предпочтение
отдают тем, кто опоздал в своих прогнозах?
Это объясняется тем, что Каро и Франсуа уехали в другой
город. Они оставили Париж: Каро бросила работу в изда-
тельстве, а Франсуа — в телекоммуникационной компании.
Они купили ферму и стали выращивать овощи. Их отклю-
чение ещё радикальнее моего. Их выбор соответствует их
системе ценностей.
222
Суббота, 6 августа
Дождливая погода. Я бегу за круассанами, затем, вернув-
шись, снова ложусь в кровать. Как только я удаляюсь от своего
дома, я нуждаюсь в отдыхе. Отключившись от Интернета,
я удалился от своего цифрового «дома» — именно поэтому
я так много спал в начале эксперимента.
Воскресенье, 7 августа
Моё отключение от Интернета интересно по крайней мере,
уже тем, что оно стимулирует моё литературное творчество.
Оно приводит в движение сюжет, делает из меня героя
романа. Романа потому, что идея предваряет действие.
Этого никогда бы не произошло, если бы я приобретал
опыт отключения от Интернета, решив написать рассказ
только потом. Предварительный замысел делает из меня
персонажа повествования и отрывает меня от реальности.
Понедельник, 8 августа
Я перечитываю свою рукопись на залитой солнечным
светом кухне в доме Каро и Франсуа, в то время как дети
строят шалаш под столетним кедром. Я убираю куски в тексте
и сокращаю предложения — привычка к подобного рода
упражнениям была утрачена мной, когда я делал записи
в блоге. На протяжении многих лет я полагал, что всё, что
я писал, стоило того. Право выбора я предоставлял чита-
телю. На этот раз рисковать надо мне одному.
Я веду детей в лес. Ветер колышет ветки акаций. Слышны
потрескивания, словно великан точит свои резцы. Мы идём
223
по краю болота — тут водятся плотоядные пауки. Эмиль
жмётся ко мне, а Тимоте идёт впереди, как разведчик, —
в руках у него дубинка.
Вторник, 9 августа
Ночью мне не даёт спать горечь во рту. Избыток варенья
во время вчерашнего ужина напомнил мне о необходимости
держать себя в руках и не позволять лишнего. Малейшее
нарушение — и изжога мне обеспечена. Моё питание опре-
деляется не волевыми качествами, а стремлением избежать
неприятных ощущений. В отличие от Ницше, я сомневаюсь,
что страдание откроет мне что бы то ни было.
Франсуа сообщает, что Англию сотрясают беспорядки.
— Забавно, — говорит он мне—Британское правительство
называет участников беспорядков бандитами и террориста-
ми. Когда подобное происходит в тех арабских странах, где
господствует диктатура, то это же правительство называет
беспорядки демократическим порывом.
Мы покидаем Мон-сюр-Ген и едем в департамент Ло
и Гаронна — там, как и каждый год, мы останемся до конца
августа. Мне нравится этот ритуал, детям — тоже. Облазить
все уголки семейной вотчины доставляет мне такое же
удовольствие, как и путешествие в неизвестную страну.
Среда, 10 августа
Мне звонят по телефону:
— Здравствуйте, вы Тьерри Крузе из журнала PC Expert?
224
Этот вопрос напоминает мне мою прошлую жизнь. Он
настолько удивляет меня, что я не знаю, что ответить. Мой
собеседник начинает нахваливать один из своих новых про-
дуктов. Мне трудно прервать его и объяснить, что я ушёл
из журнала PC Expert семнадцать лет назад! Я даже не знаю,
выходит ли журнал сейчас.
Как и многие люди, этот только что позвонивший мне
мужчина слишком быстро читает в Сети, а потом слишком
быстро действует и думает.
Четверг, 11 июля
Долгая прогулка в лесу, купание с детьми, послеобе-
денный отдых, непродолжительный поход по магазинам,
снова купание, аперитив, семейный ужин — ничем не за-
поминающийся день: если бы такое повторялось слишком
часто, жизнь стала бы невыносимой, потому что подобные
дни проходят практически бесследно.
Пятница, 12 августа
Я нашёл себе местечко для чтения в заброшенной ком-
нате рядом с чердаком. У себя за спиной я слышу какие-то
звуки: сначала мне кажется, что где-то течёт вода, но потом
я понимаю, что в нескольких метрах от меня жужжит рой
убийственных ос.
Суббота, 13 августа
Я сижу в тени двух дубов. Солнце пробивается сквозь их
ветви и листву и освещает зеленеющую ложбину — там
225
стоит ферма с красной крышей. Я уже долго не делаю
никаких движений и говорю себе, что другие наделённые
сознанием существа ценят моё молчание: здесь, на Земле,
и повсюду — в галактике и самых отдалённых уголках Все-
ленной. Мне не одиноко. Мы неисчислимы.
Воскресенье, 14 августа
Мишеля Монтеня часто называют первым блогером
в истории. Он осознавал это: «У меня нет другого связующего
звена при изложении моих мыслей, кроме случайности. Я из-
лагаю свои мысли по мере того, как они у меня появляются;
иногда они теснятся гурьбой, иногда возникают по очере-
ди, одна за другой. Я хочу, чтобы виден был естественный
и обычный ход их, во всех зигзагах». (Мишель Монтень.
Опыты. Избранные произведения в 3-х томах. Том 2. Пер.
с фр. — М.: Голос, 1992.)
Блог является не новой, а возрождающейся формой.
Понедельник, 15 августа
Вчера, ближе к вечеру, я бороздил на велосипеде бездо-
рожье Ло и Гаронны и поэтому так устал, что теперь плохо
сплю. Сегодня утром я пытаюсь читать, чтобы снова заснуть,
а потом в течение двух часов смотрю в сад, где играют дети.
При этом у меня нет ощущения, что я ничем не занят.
«Сама моя жизнь стала моим развлечением, и в ней всегда
будет место новому», — пишет Торо.
Мы рождены для того, чтобы быть героями нашего соб-
ственного воображения. Нам достаточно выдумать сценарий
226
и продержаться некоторое время ради удовольствия, ради
того, чтобы оценить эффект. Всё несерьёзно — всё является
лишь игрой.
Вторник, 16 августа
Я спрашиваю у Изиной тёти, может ли она одолжить мне
книгу «Итальянская модель» Фернана Броделя, которую
я начал читать, когда мы гостили у неё в июле.
— Я очень дорожу ей, — говорит она мне. — Её подарил
мне незадолго до смерти сам Бродель.
А я считал, что она купила эту замечательную книгу
у букинистов по сниженной цене, чтобы украсить ею свой
загородный дом!
Я возобновляю езду на велосипеде. Как и в воскресенье,
я еду наугад, а раньше в течение многих лет всегда ездил по
одному и тому же маршруту. Отключение от Интернета делает
меня более любознательным, или, скорее, более склонным
к различным нововведениям в том пространстве, которое
не имеет никакого отношения к цифровым технологиям.
Среда, 17 августа
Утром уже очень жарко. Опасность безделья — провести
целый день в горизонтальном положении. Даже дети вы-
глядят вялыми.
Четверг, 18 августа
Если бы я не отключился от Интернета, то стал бы искать
на поверхности земного шара Конкорд, Массачусетс и озеро
227
Уолден, на берегу которого жил Торо. Я ограничиваюсь тем,
что представляю себе озеро посреди особняков и коммер-
ческих центров. Оно должно остаться «самой прекрасной
и самой выразительной чертой пейзажа. Это глаз земли,
в который, погружая свой взгляд зритель измеряет глубину
собственной природы».
Моё озеро Этан-де-То обладает тем же ценным качеством—
оно заставляет нас задумываться. Оно сияет всеми цветами
радуги в зависимости от моего настроения.
Только что скончалась бабушка Изы. Трудно говорить
сдержанно о незаурядных людях — их незаурядность про-
является в том, что они преисполнены энергией, готовностью
в любой момент помочь своим близким, они воспитаны
и жизнелюбивы. Когда я познакомился с Изой, она очень
быстро упомянула в разговоре эту бабушку, бывшую для
неё примером для подражания. Независимость. Боевой
дух. Непреклонность.
Я встретился с бабушкой Изы спустя некоторое время
в Ло и Гаронне. Однажды я сказал ей, что у неё было боль-
ше шансов умереть, чем у меня, и что это различие имело
почти анекдотичный характер. Она согласилась: незачем
донимать себя игрой случая — надо просто жить.
И в этом она была признанным мастером. В социальном
пространстве, вместе со своей сестрой, она являлась цен-
тром бурлящей сети. Как и все выдающиеся социальные
узлы, она умела устанавливать отношения между людьми,
распространять информацию и заряжать энергией. Она
была своего рода звёздным телом с огромной гравитацией,
228
притягивающим к себе с прожорливостью, присущей чёрной
дыре, но это не мешало ей в случае необходимости превра-
щаться в пращу, катапультирующую некоторых личностей
по столь отдалённым от центра траекториям, что они могли
почувствовать себя изгоями.
Бабушка была и пламенем, и льдом. Я представлял собой
лишь периферийный спутник ее неординарного бытия.
На этот раз в игре случая не повезло именно ей. Её соци-
альная сеть уже трансформируется. Она преображается
в соответствии с геодезией, в которой колодцы аномальной
гравитации имеют не столь выраженный характер.
Пятница, 19 августа
Мы напрасно готовимся к смерти — она осознаётся нами
только постепенно, постфактум. Мы не сразу осознаём всю
глубину утраты — она проявляется день за днём, когда
обнаруживаются недостающие звенья сети.
В стенной нише я нахожу энциклопедию Universalis — из-
дание 2004 года. Я ищу в списке статью «Аддикция», но там
её нет. То же самое относится и к словам «зависимость»,
«наркотик», «наркомания», «привыкание», «дурманящие
средства». Я нахожу «Ад и рай», но никаких следов искус-
ственного рая нет и в помине. Я отказываюсь от дальнейших
поисков, констатируя, насколько прежняя культура была
малодоступной и благоприятствующей цензуре.
229
Суббота, 20 августа
В1834 году Эмерсон переезжает в родную деревню Торо
Конкорд и формулирует там трансцендентализм — аме-
риканскую версию романтизма. На тот момент ему было
семнадцать лет. Вскоре к нему присоединяется Хоторн.
В летний день 1844 года, отдыхая на поляне, он с наслаж-
дением предаётся созерцанию. В своей записной книжке
он описывает игру теней и солнечного света, запах сосен,
лёгкое дыхание бриза — всё это поочерёдно соответствует
его душевным состояниям. Внезапно гудок локомотива
отрывает его от мечтаний: «Он рассказывает нам историю
о занятых людях, [...] он вносит шумящий мир в наше вялое
существование».
Техноскептик Николас Карр уподобляет паровую машину
Интернету на том основании, что они одинаково лишают
нас природного покоя, без которого невозможно глубокое
осмысление действительности. Торо не разделяет эту точку
зрения. 4 июля 1845 года, в возрасте 28 лет, он начинает
вести уединённый образ жизни в лесах недалеко от той по-
ляны, где годом ранее медитация Хоторна была разрушена
вторжением современности. В своей книге «Уолден» Торо
часто упоминает эту железную дорогу, которая становится
неотъемлемой частью столь великолепного пейзажа. И хотя
интенсивноедвижение нарушает тишину на юго-восточном
берегу озера, поезда приносят Торо новые мысли — они
не мешают ему думать.
230
Воскресенье, 21 августа
Я обнаруживаю на полке над моей кроватью послед-
ний роман Гийома Мюссо. Это первая книга, которую мне
удаётся читать на краю бассейна, пока я присматриваю за
купающимися детьми.
«Вот так вы и приобрели зависимость, — пишет Мюссо. —
Ваш сотовый телефон словно прирос к вашему телу, и теперь
он представляет собой ваше собственное продолжение: вы
не расстаётесь с ним даже в ванной или в туалете».
Понедельник, 22 августа
Похоже, что бесповоротные решения делают нас счастли-
вее, чем те, которые ещё можно изменить. Таким образом,
радости от моего отключения от Интернета не предпола-
галось. Тем не менее...
В классических романах мы наблюдаем за героями из
различных эпох. Как следует трактовать время в условиях
цифровой перспективы? Можно было бы рассмотреть
это на примере момента массовой взаимозависимости.
Момент коллективного сознания. Я представляю себе
текст, состоящий из спонтанного скопления различных
точек зрения на тот особый неизбежный момент нашей
истории, когда мы узнаем, что жизнь существует и за
пределами Солнечной системы. У меня уже готово на-
звание для этого текста.
231
Вторник, 23 августа
Мы покидаем департамент Л о и Гаронну раньше, чем пла-
нировали. Дети сидят в машине за моей спиной и рыдают.
— Как жалко, что мы уезжаем, — всхлипывает Тимоте.
— Мне ещё очень грустно потому, что умерла наша ба-
бушка, — добавляет Эмиль.
Солнце садится над полями с подсолнухами. Линия гори-
зонта размывается вечерней дымкой. На асфальте просту-
пают маслянистые капли, похожие на слёзы. Мы досрочно
прощаемся с летом, в то время как Иза едет в Париж на
похороны своей бабушки.
Среда, 24 августа
Мой дом возбуждает мою нервную систему. Я бегаю с са-
мого утра, как угорелый. По возвращении домой я боюсь
попасть всё в ту же ловушку онлайна. Я должен с этого самого
момента побороть в себе желание срочно войти в Интернет.
Четверг, 25 августа
Я обнаруживаю, что у нас меньше ДНК по сравнению
с обезьянами! Нам якобы не хватаеттех её участков, которые
указывают, где и при каких условиях должны активировать-
ся гены. Предполагается, что меньшее количество кодов
ДНК делает нас людьми. Интересный комплимент пустоте.
Меньше ДНК — меньше принуждений. Рушатся преграды,
и расцветает интеллект. Это правило может применяться
в жизни следующим образом: не стоит делать слишком
232
много — нужно дать возможность случаю вклиниться
в промежутки.
Пятница, 26 августа
Двум людям, имеющим слишком много общего, нечего
сказать друг другу. Они могут переживать восторг и само-
стоятельно: удваиваться и тем более утраиваться он не будет.
Когда один из них чего-то не знает или не воспринимает,
другой тоже будет сталкиваться с этой же проблемой. Для
того, чтобы развивать культуру, интеллигентность и вос-
приимчивость в группе и индивидуально, желательно объ-
единять людей с различными взглядами, а чтобы собрать
послушную армию — нужно делать наоборот.
В эпоху, когда намечается исчезновение прет-а-порте,
а именно: благодаря специальному оборудованию 3D,
которое способно шить нам одежду по индивидуальным
меркам, — мы совершили ошибку, доверив экстернализацию
нашего сознания «клонировщикам» — централизованным
и единообразным социальным сетям. Они заставили нас
поверить в то, что жизнь в типовых многоэтажных домах
является панацеей.
Как я мог в какой-то момент предположить, что таким
образом нам удастся увеличить силу коллективного
разума? Мне больше не хочется вносить свой вклад
в это надувательство. В онлайне я прокладываю свою
собственную, особую и неповторимую дорогу, которая
отличается от дорог других людей, и своими отличиями
обеспечивает сложность творческого процесса. Наши
233
цифровые тела должны являть различия — по крайней
мере, не меньшие по отношению к различиям, присущим
нашим биологическим телам.
Вновь погрузившись в свою рукопись, я открываю для
себя, каким трудным месяцем был июнь,—до тех пор, пока
я полностью не отрезал себя от Сети, я топтался на месте.
— Я переживала за тебя, — говорит мне Иза. — Я даже
отправляла S.O.S. в Сети. Я просила твоих друзей позвонить
тебе.
Я чуть было не потерпел катастрофу. Когда я перестал
писать, во мне проснулся интерес к экспериментированию.
Чтобы я чувствовал себя счастливым какое-то время, мне
надо принимать решения и следовать им, — этого доста-
точно. Испытание моей воли доставляет мне удовольствие.
Суббота, 27 августа
Я снова еду в скейтпарк с детьми и снова падаю. У меня
трещина в ребре! Лёжа неподвижно в шезлонге, я развлекаю
себя классификацией интернет-услуг по трём категориям.
1)	Утилитарные сервисы (магазины, телефонные спра-
вочники, традиционные средства массовой информации,
закачки) делают прежние услуги более гибкими.
2)	Поисковые сервисы (поисковые системы, базы данных,
энциклопедии) предоставляют нам доступ к коллективной
памяти с такими удобствами, что наша собственная память
почти утрачивает своё значение. Мы растворяемся с другими
людьми посредством наших воспоминаний.
234
3)	Коммуникационные сервисы (службы обмена сообще-
ниями, социальные сети, блоги) участвуют в экстернализации
сознания. Благодаря им, мы делимся в реальном времени
нашими эмоциями и мыслями с другими людьми — с каж-
дым поочерёдно.
Я уже знаю, что воссоединение с утилитарными сервиса-
ми ничем мне не грозит. Поисковые сервисы меня немного
пугают. Я рискую адресовать им все свои вопросы, даже
до того, как попытаюсь ответить на них самостоятельно.
Что касается коммуникационных сервисов, то они вклю-
чают две составляющие, одна из которых также вызывает
у меня страх. Они рвут меня на части. С одной стороны, они
увеличивают мой латентный нарциссизм, заставляя меня
соперничать с другими, усиливают гипериндивидуализм.
С другой стороны, они делают из меня не просто человека,
а человека из Сети. А вот это уже неизведанные просторы!
Воскресенье, 28 августа
Психиатр Норман Дойдж наводит меня на мысль о про-
токоле подключения к Интернету. Он приводит пример
болезни, поражающей иногда гитаристов. Из-за того, что
во время игры эти музыканты одновременно используют
два пальца, они утрачивают способность управлять ими
раздельно. Те участки мозга, которые отвечают за функци-
онирование каждого пальца, объединяются. И тогда, чем
больше гитарист пытается вернуть самостоятельность своим
пальцам, тем прочнее становится связь. Чтобы вырваться
из этой ловушки, неврологи вынуждают гитариста взять
235
своеобразный продолжительный отпуск, — подальше от его
гитары, — в течение которого участки мозга, отвечающие
за функционирование пальцев, уменьшаются в объёме.
После этой вынужденной разлуки с музыкальным ин-
струментом гитарист подражает ребёнку, который только
учится музыке. Сначала он играет одним пальцем и на одной
струне для восстановления соответствующего участка мозга,
затем — двумя пальцами и на двух струнах для трениров-
ки самостоятельности. Постепенно он добавляет другие
пальцы и струны — до тех пор, пока к нему не вернётся
прежняя сноровка.
Я нахожусь в положении такого гитариста. Когда я снова
начну свои игры с Интернетом, то буду это делать посте-
пенно, этап за этапом, чтобы не смешать всё!
Понедельник, 29 августа
Кристальная чистота. Лучше не скажешь. Именно такими
словами можно охарактеризовать озеро и небо сегодня
утром вплоть до горы Кап-д'Агд, плавающей на линии гори-
зонта, подобно волшебному миражу. Идеальная погода для
плавания на байдарке и наслаждения красотами природы,
но из-за трещины ребра я лишён этих радостей.
Со скал, возвышающихся над прозрачными мелями,
я наблюдаю за стайками кефали и дорад. Запах конца лета
витает в воздухе, наполненном парами йода, но отдыхающие
никогда не наслаждаются этим ароматом: их удел — лишь
прилежный покой, свойственный миру, напряжённо рабо-
тающему вдали от этих мест.
236
Иза упрекала меня в том, что я не медитирую во время
моего эксперимента. Мне не нужно усаживаться в позу
лотоса и читать мантры. Я являюсь частью целого в со-
зерцательном запустении. Этот момент был отпущен мне
судьбой благодаря субботнему падению с велосипеда. Оно
предписывает мне сдержанность и освобождает мой дух,
который погружается в синь озера.
Теперь я понимаю, что хотел сказать Ницше, утверждая,
что здоровый человек не знает, что такое здоровье. Здоро-
вье — это именно тот момент полноты ощущений, похожий
на серебристый блик, скользящий в воде; на крохотных
рыбок, расцвечивающих поверхность концентрическими
кругами; на замершего в форме изогнутой палки угря. Жизнь
и смерть. Я вместе с другими безумно надеялся, что можно
было остановить мгновение с помощью новых технологий,
но не добился никакого успеха.
Вторник, 30 августа
Иза задаёт мне коварный вопрос:
— Ав какие годы жил Монтень?
— Первые две книги «Опытов» были опубликованы
в 1580 году.
— Это он первый осмелился повсюду расставлять ме-
стоимения «я»?
— Начиная с Монтеня, человек обретает свободу: он по-
степенно перестаёт быть скотом в те времена, когда люди
значительно меньше отличались друг от друга по сравнению
с сегодняшним днём.
— Во Франции женщины имеют право участвовать в вы-
борах только с 1945 года! Понадобилось четыре столетия,
чтобы индивидуализм дошёл и до нас. Мы так и не пере-
варили ту же революцию, что и вы, обеспеченные белые
люди, — вы сбегаете в Интернет. Это одурачивание. Равен-
ства в ближайшее время не будет. Ты переходишь из своей
бывшей цивилизации привилегированных людей в новую
цивилизацию, сохраняя всё те же привилегии. Обе цивили-
зации ведут к отстранению от материальных ограничений.
— Надеюсь, что...
— С моей точки зрения, твой эксперимент полностью
провалился, — говорит мне Иза. В твоих обеих культурах
есть дети, старики, есть тела, которыми нужно заниматься.
Ты не можешь их игнорировать. Не говори мне о роботах.
Сегодня погружать руки в экскременты приходится не им,
а мне.
— Ты забыла о том, как в июле я прокладывал кабель во
время ремонта! Это не так уж и весело.
— Это было исключением.
Чтобы доказать ей обратное, я провожу весь день за при-
готовлением пищи и играю с детьми. В компании друзей,
заглянувших к нам на ужин, Иза снова соглашается с тем,
что моё присутствие в семье становится всё заметнее. Наши
друзья тоже не возражают:
— В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты уснул!
Отдохнув, я снова стал индивидом.
238
Среда, 31 августа
Я везу детей на море. Волны сбивают их с ног, но они сно-
ва идут в атаку, вооружившись досками для серфинга. В то
время, как Эмиль открывает для себя аквапланирование,
я строю с Тимоте песочный город с укреплённым портом
по образу и подобию Карфагена.
Тимоте зовёт меня из туалета:
—	У меня запор. Надо пойти съесть что-нибудь в «Мак-
доналдсе» — это меня слабит.
—	Поешь слив.
—	Сливы я не люблю.
239
<Сёнтябрь>
Подключение неминуемо
Начало учебного года. Мы снова достали велосипедную
люльку и едем по направлению к школе. Эмиль и Тимоте
самостоятельно оделись в свои старые «шмотки». Нам, как
и обычно, не пришлось для этого прикладывать никаких
усилий. У меня такое впечатление, что я послушный муравей,
один из незначительных винтиков не знающей усталости
воспитательной машины.
— Её мог бы разрушить любой пустяк, — пророчествует
торжественно сопровождающая нас сегодня Иза.
Сорок два года назад я пошёл в ту же начальную школу,
что и Тимоте. Тогда я считал, что времена, когда в начальной
школе учился мой собственный отец, были столь далеки от
меня... Сам я жил в то легендарное время, которое почти
не отличалось от первобытной эпохи. Я ещё не подчинился
жёсткому распорядку. Я был не способен определить своё
место в истории, и мой индивидуализм окончательно не
сформировался. Я был далёк от того, чтобы разрушить
эту схему в пользу категорического отказа от Интерне-
та — этого лишённого материальной оболочки времени,
отрицающего старение.
240
Некоторые биологи считают, что зародыш до рождения
проходит через все стадии эволюции. Я осуществил то же
путешествие по отношению к моему восприятию времени.
Мне последовательно довелось быть племенным челове-
ком — до моих десяти лет, потом индивидуалистом — до
моих тридцати лет, потом Сетевым человеком — вплоть до
моего отключения от Интернета. Когда в апреле этого года,
у меня раскрылись глаза, я с удивлением обнаружил, что
провёл в этом странном состоянии пятнадцать лет.
— Ты был счастлив в течение всего этого периода, —
резюмирует Иза. — Для тебя тоже наступает пора возвра-
щаться в Интернет.
Ей уже надоело самой заказывать в Интернете те товары,
которые мы не находим в близлежащих магазинах, напри-
мер, колёса для велосипедной люльки; смотреть пробки на
дорогах, прежде чем мы поедем куда-нибудь на машине,
или скачивать новые эпизоды наших любимых сериалов. Что
уж говорить о новом программном обеспечении, которое
ей хотелось бы установить на свой компьютер. Она даже
отказалась покупать тонер для нашего цветного принтера.
Она бастует, чтобы заставить меня ускорить решение. В та-
ких условиях я долго не продержусь, тем более что меня
дёргают по этому поводу и дети.
— Хочу поиграть на компьютере в самолётики, — про-
сит меня Тимоте, в это время Эмиль сражается с кем-то на
шпагах на моём телефоне.
—	Пойди попроси маму.
—	Она не хочет ставить мне эту игру.
241
В конце концов, я не выдерживаю — открываю браузер
и кликаю по сайту с игрой.
Моя семья поддерживает мой эксперимент всё меньше
и меньше, ещё и потому, что внешне я не проявляю ника-
кого желания вернуться в Интернет. Они это чувствуют.
Я с ликованием обрёл для себя те удовольствия, которые
соответствуют моей изначальной культуре. Меня законо-
мерно влечёт к этому уже усвоенному прошлому: посещать
места с благородным налётом старины, приспособившимся
к моим формам; читать несколько часов подряд; заблудиться
в моих собственных мыслях, которые не накладывались
бы на мысли других людей; жить никуда не спеша писать
в одиночестве, будучи наедине с текстом, являясь привер-
женцем скорее литературного онанизма, чем краткосрочных
объятий с читателями.
— По крайней мере, раньше ты управлял нашей повсед-
невной жизнью через Интернет, — сообщает меня Иза. —
А теперь и эти задачи возлагаются на меня.
Это похоже на то, как если бы мы пропустили срок техос-
мотра нашей машины на полгода. Я не могу вечно откла-
дывать на потом посещение гаражной мастерской. После
восторженной реакции на мое отключения от Интернета
Иза теперь сама призывает меня вернуться в Сеть.
242
Счастья без действия не бывает
Когда в марте я объявил о своём желании отключиться
от Интернета, кто-то из моих сетевых друзей подшутил
надо мной:
— Моя прабабушка тоже покинула Интернет, но она не
собирается из этого делать книгу.
В некотором смысле мой эксперимент сюрреалистичен,
даже нелеп — для тех, кто не страдал от передозировки.
Сегодня я нахожусь в положении прабабушки издоцифро-
вой эпохи, и мне нужно найти веские аргументы для того,
чтобы вернуться в Сеть. Если Иза с детьми подталкивают
меня к утилитарному Интернету, то нет ничего срочного,
что влекло бы меня к его социальным функциям.
Я мог бы обходиться без Интернета ещё сколько угодно:
вести спокойную жизнь убеждённого эпикурейца на берегу
озера, работать как можно меньше, наслаждаться хорошей
погодой, читать, гулять в горах, изучать окрестные просторы
на велосипеде. Я мог бы сказать, как один из посетителей
кафе, сидевший рядом со мной на террасе сегодня утром:
—Ты встаёшь. Идёшь на пляж. Купаешься. Возвращаешься
завтракать. Снова идёшь на пляж. Снова купаешься. Вот это
счастье! Ничего другого не надо.
А в дождливый день у тебя начинается депрессия. Ни-
кто долго не выдерживает такой образ жизни. С давних
пор люди пытались придать смысл своему существо-
ванию: мифы, боги, самосовершенствование — и всё
для того, чтобы поддержать слабеющий идеал простой
243
и неисчерпаемой радости. Радость не появляется сама
по себе — её нужно изобрести. Как и предполагал Спи-
ноза, счастье, как самоцель лишено смысла. Счастья без
действия не бывает. Что касается меня, то я действую
в Интернете.
Конечно, мы могли бы жить и в офлайне, но как долго
и в каком состоянии? 29 января 2011 года, через несколько
часов после того, как правительство Мубарака отрезало
Египет от Всемирной паутины, я в своём блоге высказал
предположение, что диктатура покончила жизнь само-
убийством. Я утверждал, что мозги египтян утратили свою
связь с другими мозгами человечества. Они отделились
от огромной базы данных, идей, надежд, желаний. Египет
получил кровоизлияние в мозг, в результате чего про-
изошло частичное отмирание коры головного мозга. Крах
диктаторского режима был неизбежен.
Интернет до такой степени представляет собой про-
должение наших нейронов, что нельзя себе даже пред-
ставить широкомасштабное отключение. Отрезать от Сети
существенную часть социального тела — значит обречь
всё общество на гибель или подтолкнуть его к тому, чтобы
оно восстанавливало соединение любой ценой. Таков
египетский сценарий. Человечество не может отыграть
назад. Нам следует научиться жить вместе с Интернетом.
Всё чаще и чаще приходится слышать о необходимости
мирового правительства. Но оно уже существует! Мировое
правительство — это неформальное собрание интернет-
пользователей.
244
Эти соображения не объясняют мне самому причины
моего возвращения в онлайн. Конечно, с коллективной
точки зрения Интернет необходим, но ничто не мешает
обходиться без него некоторым белым воронам. Я мог бы
быть среди них. Жить безмятежной жизнью вдали от каких
бы то ни было цифровых волнений — от этого непомерного
ускорения, к которому никто ещё так и не привык. Я мог бы
уединиться в рае, где, в отличие от Адама и Евы, избегал
бы вкушать плоды с Древа познания. В повиновении Богу
сменяли бы друг друга похожие дни.
Может быть, другие выдержали бы такое лечение, но
только не я. У меня слишком бунтарский характер, и я не
могу не нарушать запреты. Интернет — это новое Древо
познания, на ветвях которого висят плоды счастья и не-
счастья. Вкушать их — значит стать взрослым, сказав «нет»
отцу. В этом и состоит жизнь.
Если мне и удалось, в конечном счёте, почувствовать себя
счастливым во время моего отключения от Интернета, так
это потому, что я никогда не переставал бороться, отстаивая
свою систему ценностей. Посредством своего отсутствия
я пытался определить границы будущего присутствия
в онлайне — присутствия более ответственного и зрелого.
Никто бы и не подумал о том, что даже тёплыми летними
днями во время отдыха я строил модель своего поведения
в Интернете. Но продолжать сражение в форме сетевого
воздержания было уже бессмысленно. Я знаю, что должен
вернуться в Сеть, даже если осознание этого факта ещё не
превратилось в желание.
245
Интернет — естественная среда обитания
Я достаю из своего почтового ящика «Эро» — журнал,
распространяемый местными органами управления, на-
звание которого соответствует нашему департаменту.
На обложке я читаю, что плато Ларзак только что внесли
в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО: «Пейзаж,
неотъемлемой частью которого являются пастухи со своими
стадами, живой музей земледельческой Европы, где царит
магия пасторали».
Плато Ларзак всегда напоминало мне лунный пейзаж.
Мне так и не удалось различить в его скалистом ландшафте
следы работы скульптора. Я был так же наивен, как и роман-
тики, которые переезжали из города в сельскую местность,
полагая, что таким образом можно воссоединиться с при-
родой. Они забывали о том, что пейзажи формировались
несколькими поколениями крестьян: они сажали большую
часть деревьев—так появлялись леса; они обрабатывали,
а потом и оставляли земли. На лоне этой рукотворной при-
роды нас иногда охватывают невыразимые ощущения—дело
в том, что мы тогда находимся в мире с собой, и нас ничто
не тревожит, а пробуждающаяся в нас первородная сила
не имеет никакого отношения к этим ощущениям.
Удалившись от цивилизации, романтик не становится
ближе к природе — он просто погружается в более спо-
койный мир, отличающийся от мира больших городов,
где всё благоприятствует культу индивидуализма, эгоизму
и скученности. Когда я ушёл из Интернета, я совершил ту же
246
аналитическую ошибку, что и романтики. Мир, в который
я вернулся, не стал ближе к природе. Я скорее сбежал из
дикого, необузданного мира, в котором вялая отстранён-
ность равнозначна смерти, — там всегда надо быть начеку,
находиться в постоянной готовности среагировать на опас-
ность. С этой точки зрения Интернет естественнее самой
природы: он похож на природу в первозданном виде.
Отключась от Интернета, я вернулся к тому, что было мне
хорошо знакомо, — стал гулять по паркам или, как в Жене-
ве, растягивался на траве, не опасаясь, что со мной будут
грубо обращаться или отнимут то, что у меня есть. Я удобно
устроился в проверенной временем цивилизации, чтобы
собраться с духом и исследовать неизведанное с новыми
силами.
Отключение от Интернета — это личная гигиена. Оно
возвращает меня в прошлое, напоминает о моих прежних
ценностях и привычках. Оно помогает мне соединить то,
чему я научился в Сети, с тем, что всегда знали мои предки.
Моя двойная культура делает меня сильнее, и я становлюсь
не только индивидуалистом и не только Сетевым человеком:
я могу сочетать измерения, которые при иных условиях
никогда бы не встретились. Как только благодаря воздер-
жанию от Интернета ко мне вернулась память, я стал в два
раза богаче и в два раза компетентнее.
Удаление необходимо!
Мы возвращаемся к нашим первым опытам. Не отказы-
ваясь окончательно от технологий, мы с новой стороны от-
крываем для себя те ощущения, на которых выросли наши
247
предшественники и которые приводили их в восторг. Так
мы приближаемся к будущему, не пренебрегая не только
объективными фактами, но и самыми неопределёнными
эмоциями — для них характерно то, что они игнорируются
и цифровыми сетями.
Удаление — это что-то вроде машины времени. Оно
переносит Сетевого человека в индивидуализм так же,
как с помощью транса (месса, футбольный матч, политиче-
ский митинг) его можно вернуть к племенному строю, или
с помощью шаманских практик (кандомбле, вуду, рейв) —
к животному состоянию. Но удаление от цивилизации, как
и лечение на курорте, — временное явление. Некоторое
время я ехал по инерции, но вскоре мне придётся выжать
сцепление и снова включить мотор — так я возобновлю
борьбу, дающую мне радость.
Лас-Вегас
Из беседы с моим шурином, основавшим сайт для игры
в покер онлайн, я узнаю, что владельцы французских казино
поняли на собственном горьком опыте эффективность уда-
ления. После введения запрета на курение в общественных
местах их выручка снижается. Игроки, количество которых
остаётся тем же, теперь делают перерыв, чтобы покурить
подальше от игровых столов.
248
— Ого! — говорят они себе, затягиваясь сигаретой. —
Сегодня вечером я уже продул немало денег.
Непродолжительной паузы, даже вызванной другой зави-
симостью, оказывается вполне достаточно для пробуждения
сознания. Во избежание восстановления этого досадного
самоконтроля владельцы игорных заведений Лас-Вегаса
лезли из кожи вон, чтобы можно было по-прежнему курить
внутри помещения: такие привилегии в США — большая
редкость. Ничто не должно мешать тому, чтобы игроки бес-
прерывно делали ставки.
Мне доводилось встречаться с изобретателем смарт-карты
Роланом Морено у него дома в Париже. На его письменном
столе стояла корзина с фруктами, а за его спиной — холо-
дильник, набитый продуктами. Во время разговора со мной
Ролан постоянно подкладывал себе еду. Это походило на то,
как если бы, будучи курильщиком, он зажигал бы сигарету
за сигаретой, и ничто на свете не должно было бы отрывать
его от курения. Я мало чем отличался от него. Я постоянно
подпитывал себя информацией и отказывался ограничивать
себя в этом. У меня наступило информационное «ожире-
ние». Поскольку у меня был безлимитный доступ к мировой
культуре, я не удосуживался сказать себе:
— Ого!
Из чего я делаю вывод, что иногда, для пробуждения со-
знания, нужно осложнять себе жизнь — народы Древнего
Востока и мистики поняли это ещё в незапамятные времена.
Добровольная дисциплина делает людей свободнее. Уда-
ление тренирует дух, как гимнастика—тело. В этом случае
249
мы остаёмся сами с собой. Другого пути к счастью просто
нет: есть долг или то, что его заменяет, — таков наш выбор.
В будущем я не смогу отрезать себя от Интернета каждые
полгода. Только исключительные обстоятельства могут
быть причиной столь длительного удаления. Зато я буду
делать более короткие паузы, которые войдут в привычку
в повседневной жизни: гулять по городу или на природе,
бездельничать на террасе кафе, спокойно читать. Наде-
юсь, что появится всё больше и больше мест, где мы будем
встречаться как с давними друзьями, как и с незнакомыми
людьми с той же лёгкостью, что и в Сети, делая это в реа-
ле — не прибегая к помощи новых технологий. Мы долж-
ны снова вернуться к форме античной агоры, устраивая
на площадях общегражданские собрания. Создать такие
места, в которых нет ничего общего ни с трансом, ни с ша-
манскими практиками. Места, где дружба и общение стали
бы естественным явлением.
Новый этап эволюции
Я гибрид: иногда индивидуалист, иногда Сетевой человек.
Я живу в ту переломную эпоху, когда два мира сохраняют
равновесие. Один мир близок мне, потому что я в нём вы-
рос. Другой мир, хотя и околдовал меня, но пока ещё не
раскрыл мне все свои секреты.
250
Нет ничего удивительного в том, что в ночь накануне
праздника святого Валентина я проснулся весь в поту. Я на-
ходился в положении, как минимум, неудобном — я не мог
жить нив прошлом, нив будущем.
В силу своего возраста я навсегда буду связан как с уходя-
щей эпохой, так и с той, которая только начинается, но я не
в состоянии раствориться по-настоящему ни в первой, ни
во второй. Мне следует согласиться с тем, что жить я буду на
зыбкой границе, разделяющей обе мои культуры, и я должен
соединить их, попробовать скрещение, заключающееся
не в простом историческом переходе от индивидуализма
к Сетевому человеку, а в наступлении нового этапа эволю-
ции. У меня есть цель. Причина для возвращения в онлайн.
Мне нужно подключить мою первичную сеть — сеть писа-
телей, научных работников и философов, к моей цифровой
сети, состоящей из моих бесчисленных друзей. Мне нужно
смешать прошлое и настоящее, статичное и динамичное,
длинное и короткое, сладкое и кислое, силу классиков
и жизнеспособность современников, бытие внутреннее
и бытие внешнее, тело и идею, иррациональное и рацио-
нальное; смешать меня, читающего романы, смотрящего
фильмы, слушающего музыку, и меня, взаимодействующего,
разделяющего, сотрудничающего, но также непременно
интересующегося и политикой.
Теперь я знаю, что, собственно говоря, у меня никогда и не
было зависимости от Интернета. Никому в голову не при-
дёт ничего плохого, если мы будем слишком много читать
или проводить в музеях больше времени, забыв про всё на
251
свете, охваченные прекрасными эмоциями из прошлого.
Жадное поглощение социальной информации стало новой
формой этих практик, имеющих многовековую историю; это
другой способ расширения нашего сознания — возможно,
способ, не лишённый перегибов и наверняка опасный для
современного человечества, но он предвестник грандиозной
эпохи — при условии, что мы периодически будем делать
паузы для осмысления происходящего.
То, что я никогда не был зависимым, подтверждает мне
и мой психолог.
— У вас не проявлялся ни один клинический симптом.
Мне и лечить вас не пришлось. Я не уверен в том, что ваш
случай типичен. У меня есть пациенты, которым очень трудно
вырваться из социальных сетей. У них другая, отличная от
вашей, история. В Интернете они развлекаются, а не отста-
ивают свои ценности. Я считаю, что в этом и заключается
принципиальное отличие.
— Как вы считаете, опасна ли навигация в Интернете без
определённой цели?
— Риск заблудиться существует только тогда, когда де-
лаешь что-то машинально.
252
Нутряной страх
Мой эксперимент подходит к концу. Я должен составить
краткую биографию, необходимую для пресс-досье книги.
Чтобы упростить себе задачу, я прошу Изу скопировать
информацию о себе, размещённую в моём блоге. Она
раздражённо садится за свой компьютер, в то время как
я предпочитаю держаться подальше от экрана.
— Ты что, не можешь подойти поближе?
— Нив коем случае.
— Боишься? Ты так и не излечился, мой дорогой. Ин-
тернет стал для тебя таким ядом, что ты боишься к нему
приблизиться. Твоя болезнь опаснее, чем я предполагала.
Чёрт, твой блог недоступен.
— То есть?
Моё беспокойство столь очевидно, что у Изы вырывается
смех.
— Видел бы ты себя со стороны. Ты похож на человека,
проснувшегося совершенно голым среди толпы.
— Мой блог недоступен?
Иза смеётся до слёз. Я понимаю, что она разыграла меня.
На какой-то момент я почувствовал себя путешественником,
странствующим уже много лет, которому сообщили, что
его дом сгорел. Путешественник и не намеревался возвра-
щаться, но отсутствие этой возможности потрясает его. Он
открывает для себя, что его дом значил для него гораздо
больше, чем он себе представлял. Не самая удачная шутка
253
Изы только что доказала мне, что Интернет так и остался
моим любимым краем.
— Мой психолог клятвенно заверял меня в том, что не
так уж я и болен, — говорю я, немного успокоившись.
— Ты обманул как своего психолога, так и самого себя.
Ты не торопишься вернуться в онлайн, потому что трусишь.
— Я опасаюсь того, что ко мне вернутся мои старые при-
вычки. Не могу выкинуть эту мысль из головы. Ты считаешь,
что тому, кто раньше курил по две пачки в день, будет легко
курить по одной сигарете время от времени?
— Я только заметила, что ты трусишь.
— Вот это и называется осознанием, не так ли? Боять-
ся — нормально.
— Да. У трезвости ума есть своя цена — беззаботность.
Два часа спустя я встречаюсь в ресторане с друзьями.
Они спрашивают у меня, как я себя чувствую. Я говорю им,
что не очень тороплюсь снова подключиться к Интернету:
— Это удивляет меня больше всего. Я ожидал всего, но
только не этого.
— Браво! Ты понял, что жизнь существует и без Интернета.
Я качаю головой.
— Жизнь в онлайне требует полной самоотдачи. Снова
погрузившись с головой в Интернет, я рискую не всплыть
на поверхность.
— Тогда лучше оставайся с нами.
— Что-то меня туда зовёт. Я вернусь туда... с нутряным
страхом.
254
«Я ушел из леса по столь же важным причинам, что и по-
селился там, — пишет Торо в конце «Уолдена». — Быть мо-
жет, мне казалось, что мне нужно прожить еще несколько
жизней, и я не мог тратить больше времени на эту».
И я тоже готовлюсь присоединиться к миру, из которого
я сбежал; сейчас я не способен предвидеть, как буду в нём
жить. Признаюсь, что меня заставляет вернуться в него не
столько неудержимое желание, сколько ощущение истори-
ческой сопричастности. Но я догадываюсь, что меня ждёт
новое приключение — наверняка технологического, но
в ещё большей степени человеческого характера. Для того,
чтобы продемонстрировать всю свою мощь, подключению
не нужны ни провода, ни радиоканалы. В этом нас пытаются
убедить только узколобые дельцы, что приносит им куда
большую выгоду, чем нам.
Завтра другие технологии сметут сегодняшние. Тем не
менее, мы сохраним нашу взаимозависимость, будучи свя-
заны добром и злом, жизнью и смертью. Такие механизмы,
как самоорганизация — даже если они уже существовали
во глубине веков, — приведут нас к принципиально ново-
му типу общества. Мы будем в нём счастливы только в том
случае, если поймём его физическое устройство, — физи-
ческое устройство sapiens, которое не будет учитывать ни
соответствующие коммерческие интересы, ни эфемерные
технические детали. Сетевой человек думает сетевыми
категориями, но ему вовсе не обязательно быть пользова-
телем Сети и уж тем более её клиентом. Это одновременно
последний человек и его потомок.
255
Орля
Сентябрьское солнце заливает своим нежным светом всё
вокруг. Я подстригаю ветки декоративной груши —Atriplex
halimus, кустарник оливкового цвета, который хорошо растёт
на берегу озёр. Вода и земля имеют одинаковую температуру
и находятся в хрупком равновесии между уходящим летом
и пока ещё далёкой зимой. Яхтсменов притягивает лазурная
прозрачность середины озера, и они дремлют под мерно
покачивающимися парусами. Новички, осваивающие азы
мореходного искусства, плывут вслед за моторной лодкой.
Они раскачивают мачты своих швертботов «Оптимист»,
чтобы привести их в движение и обеспечить себе освежа-
ющий поток воздуха. Мы все непроизвольно щуримся. Так
мы защищаем себя от чрезмерной красоты, наслаждаясь
ей только урывками, что помогает сохранить ясность ума.
Я нагибаюсь к малиново-красной почве и подбираю раз-
летевшиеся от секатора в разные стороны веточки.
— Как приятно на тебя смотреть, — говорит мне Иза.
— Ты любишь, когда мне скучно?
— Нет, я люблю, когда ты бездельничаешь.
— Мне даже не удаётся написать текст выступления для
конференции в Тунисе, куда меня пригласил Махид.
— Когда ты импровизируешь, у тебя лучше получается.
Это подталкивание к бездельничанью не очень спо-
собствует моему трудовому энтузиазму — тем более, что
конференцию уже два раза переносили из-за отсутствия
спонсоров. Наконец-то моё отключение от Интернета
256
достигло наивысшей стадии, доставляющей мне удоволь-
ствие. Безоблачное небо погружает в сонное оцепенение.
Я собираю последний урожай наших помидоров и про-
палываю землю в надежде, что через одну-две недели она
ещё принесёт нам прекрасные летние фрукты. Я повторяю
бесполезные движения, чтобы доказать себе, что всё ещё
жив. Но однажды утром кто-то наносит мне предательский
удар — Иза сообщает мне, что только что она получила
письмо, в котором были билеты в Тунис.
— А что говорит Махид?
— В конверте с билетом не было никакой дополнительной
информации. Ты хорошо знаешь этого парня?
— Он мне звонил иногда.
— Что будем делать?
— Попроси твою мать, чтобы она присмотрела за детьми.
На следующий день мы приезжаем в аэропорт Марселя
и подходим к стойке регистрации «Тунисских авиалиний».
— Катастрофа, — заявляет нам сотрудница авиакомпании.
— Катастрофа?
В голову приходит страшная мысль о крушении самолёта,
но потом мы понимаем, что нам просто аннулировали билеты.
— Если бы я был в Интернете, мы бы не оказались в этом
дурацком положении.
— И ты бы сейчас оскорблял Махида в социальных сетях.
Может быть, с ним что-то случилось.
Дозвониться ему невозможно. Мы представляем себе
козни спецслужб или, как минимум, простое мошенничество.
257
—Тебе даже повезло, что билеты аннулировали, — гово-
рит мне Иза. — Конференция у тунисцев закончилось бы
для тебя полным провалом.
По дороге в аэропорт я набросал план моего выступления:
1)	Уже полгода я живу без Интернета, и от этого мне
только лучше.
2)	Я согласился выступить на конференции, посвящённой
новым технологиям, потому что сам был зависим от них.
3)	Я понял, что большинство предпринимателей абсо-
лютно беспринципны. Они только и мечтают о том, чтобы
сформировать у нас зависимость и превратить нас в своих
верных клиентов. Они сужают нашу свободу.
4)	Без свободы нет и ответственности.
5)	В минувшем августе беспорядки в Англии были названы
бессмысленными, потому что никто так и не признался в со-
вершённых актах агрессии и не взял на себя коллективную
ответственность за это движение. Беспорядки посчитали
бессмысленными из-за отсутствия лидера. Именно поэтому
участники акции не могли претендовать на статус полити-
ческих активистов.
6)	Тем не менее в нашем преимущественно взаимоза-
висимом мире искать Ответственное лицо не стоит. От-
ветственны мы все.
7)	Эти ответственные лица могут самоорганизоваться
с помощью технологий или, наоборот, замкнуться в своей
зависимости. В каждом предпринимателе есть что-то от
наркодилера.
258
— Выступать с такими тезисами на бизнес-конференции —
самоубийственно, — пришла к выводу Иза.
Теперь, когда мы никуда не летим, она чувствует себя
расслабленнее:
— Так чем мы займёмся?
— Мне не хочется возвращаться домой и болтаться там
без толку. Поехали в Пиренеи.
Через четыре часа мы подъезжаем к одному из пиреней-
ских перешейков и устраиваемся на террасе шале прямо
напротив вершины Канигу, окутанной голубоватой дымкой.
Ветерок овевает сосны — они покачиваются и дрожат с шу-
мом, напоминающим рокот волн. Я мечтаю о мире, в котором
листва была бы столь густой, что по ней можно плыть на
лодке. У меня есть сюжет. С ныряльщиками, спускающимися
к глубинам растительного слоя.
— Этот этапный пункт стоит всех дворцов мира, — шепчет
Иза. — Я уже чувствую себя здесь, как дома.
На следующий день мы поднимаемся на вершину, следуя
по туристическому маршруту GR 10 до того приюта, в кото-
ром я уже ночевал в конце мая; а затем до отвесной скалы
с другой стороны Кот-Вермей.
—Ты знаешь, что сплачивает супругов? — резко спраши-
вает меня Иза. Этот вопрос вызывает у меня беспокойство.
Так как я ничего не отвечаю, чтобы ничем не рисковать, то
Иза презрительно бросает мне:
— Ты неспособен беседовать на девичьи темы.
— В этом и заключается моя трагедия как писателя.
— Достаточно сделать небольшое усилие...
259
Не очень-то в это веря, я перечисляю:
— Секс, дети, деньги, философия, искусство жить...
— Не говори глупостей.
— Какой-нибудь проект, действие, усталость...
— Уже теплее. Это имеет хоть какое-то значение. А ещё
важна разница уровней. Вместе подниматься наверх, но
не обязательно одной и той же дорогой, и встретиться на
вершине. Я понимаю, что твоё восхождение на вершину
Интернета меня не интересует. Я не готова стать человеком
из Сети. Как и у большинства женщин, у меня накопилось
много долгов, которые мне следует оплатить в прежнем
индивидуалистическом мире.
— Теперь я не уверен в том, что хочу взойти на эту гору.
— У меня для тебя подарок. Я хотела тебе его вручить
в Тунисе, но здесь тоже будет неплохо.
Она достаёт из своей сумки маленький пакет. Я разрываю
его и обнаруживаю старую небольшую книгу с жёлто-чёрной
обложкой — «Орля» Ги де Мопассана. На первой странице
Иза написала свою фамилию и год — 1983.
— Я проходила эту повесть, когда училась в лицее. Когда
ты отключился от Интернета, журналистка Орели Вассер
сравнила тебя с Орля, после того как услышала тебя по
радио «Франс Культур».
Итак, сидя на откосе, где пасутся коровы, забравшись
на гору, с вершины которой открывается вид на город
Кольюр, я погружаюсь в прозу Мопассана и понимаю его
изречение: «С тех пор, как человек начал мыслить [...], он
непрерывно ощущает дыхание чего-то таинственного,
260
чего-то неуловимого для его маловосприимчивых, не-
совершенных органов чувств и пытается возместить их
бессилие напряжённой работой разума. Пока этот разум
пребывал в первобытном состоянии, соприкосновение с не-
зримым порождало в нём самый что ни на есть заурядный
страх. Страху и обязаны своим возникновением народные
верования в сверхъестественное, легенды о блуждающих
духах, о феях, гномах, выходцах из могил... [...] Горе нам!
Горе человеку! Он явился, этот... этот... как мне его назвать...
этот... мне чудится, он выкрикивает своё имя, но я не могу
разобрать... этот... да, выкрикивает... я напрягаю слух... не
слышу... повторяет... этот... Орля!» (перевод Э. Линецкой //
Ги де Мопассан, Собрание сочинений в семи томах. Том 4).
— Иза, ты считаешь, что Сетевой человек — это новый
термин для того, что нельзя передать словами?
— Возможно, у него только одна цель — отвлечь нас
друг от друга.
И мне не удалось сдержать слёзы — мне, тому, кто никогда
не плачет. Я притянул Изу к себе и обнял её так крепко, как
только мог.
261
(октябрд
О, Эдвиж, ты прекрасна... Для меня даже
слишком
Вечером, на фоне пылающего закатного неба, на гори-
зонте озера отчётливо выделяются Пиренеи. Фиолетовая
пирамида Канигу в окружении трёх вершин, напоминающих
японские пейзажи, заключает в своих объятиях гору д'Агд.
Слева, в стороне моря, в сиреневой дымке виднеется пик
другой горы и массив Альбер. Этим зрелищем я мог бы на-
слаждаться бесконечно, но я вновь подключился к Интернету.
С 1 октября я начал получать SMS-сообщения:
— Ты ещё не вернулся в Сеть?
Через два дня я снова вошёл в свою электронную почту.
Когда я увидел несколько тысяч сообщений, большинство из
которых было спамом, то в ужасе отпрянул от монитора, но
потом взял себя в руки и принял скорее здравое решение:
я удалил все сообщения, даже не пытаясь сохранить их где-
нибудь в недрах жёсткого диска. Ни на одну секунду мне
не пришла в голову мысль о том, что я мог стереть ценную
информацию или восхитительную шутку. Там был один мусор
и ничего, кроме мусора. Эти сообщения секунда за секундой
отнимали бы у меня драгоценное время. Суммарно они
бы сложились в несколько солнечных дней: я бы потратил
262
эти дни на манипуляции с компьютерной мышью и стал
бы похож на белку, которая посреди зимы не может найти
спрятанные летом желуди.
Я начал настраивать свою электронную почту таким об-
разом, чтобы максимально защитить себя от спама. Я пред-
почитаю скорее не получить обычные сообщения, чем
утонуть в море рекламной рассылки от предпринимателей
с сомнительными этическими принципами. «Нежелатель-
ный» отправитель. «Отказаться» от рассылки». Я больше
не хочу, чтобы меня беспокоили, отнимали моё время,
лишали удовольствия любоваться красотами природы и
радоваться жизни.
А ещё я навожу порядок в социальных сетях.
Я принимаю несколько сотен приглашений, чтобы только
от них отделаться, стараясь никого не обидеть отказом.
Через четверть часа мне пишет какая-то Эдвиж: «Как дела?
Я не замужем. По профессии — дизайнер-консультант. Ты
женат? У тебя есть дети? У меня нет. Сколько тебе лет? Чем
ты занимаешься? Извини за этот допрос, но мне бы хотелось
побольше узнать о тебе. Отправляю тебе фотографии. Была
бы рада встретиться с тобой, оставь мне свой номер, если
не возражаешь».
Разумеется, Эдвиж—это пышнотелая блондинка; вероят-
но, она не профессионалка, потому что позирует в трусиках
в ванной комнате на фоне стиральной машины и гладильной
доски. Ей следовало бы поменять эту фотографию. Впрочем,
сама фотография идеального качества. Возникает сомнение
в том, что она дизайнер. Тем не менее я отвечаю ей ради
263
самой истории, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что
она флиртует со многими мужчинами, — для этого мне
достаточно бросить мимолётный взгляд на её контакты
в социальной сети. Сколько секунд украла у нас Эдвиж
с помощью уловки «для вас это может быть бесплатно»?
Не такие уж и неприятные секунды: мне приходили и другие,
куда менее заманчивые письма, но я же ни о чём тебя не
просил, Эдвиж. Это можно сравнить с тем, как если бы ты
вошла голой в мой дом, как если бы все самые красивые
женщины в мире бросались на меня вслед за тобой. Есть от
чего сойти с ума. Стоп. Следует выбирать для этого соответ-
ствующие моменты. Выбирать то, что считаешь красивым.
Я не могу удержаться от того, чтобы не раскрыть свои
собственные сообщения в блогах и социальных сетях. Эти
сообщения обросли. Я поражён. Обсуждения, которые
я начал полгода назад, всё ещё продолжаются, или, скорее,
повторяются — в этом есть что-то нездоровое. И снова
стоп. Вы топчетесь на месте. Вы пилите опилки. У меня
такое впечатление, что в течение моего отсутствия время
замерло. Вы не изменились. Подобно священнику, вообра-
жение которого оставляет желать лучшего, вы ежедневно
твердите одну и ту же проповедь. Я сбит с толку. Я тоже при-
нимал участие в этом маскараде. Как новичок-прихожанин,
я прилежно присутствовал на богослужении. Я лишил себя
времени, которое мог бы потратить на что-нибудь другое:
скажем, почитать или помечтать, но вместо этого у меня
в ушах звучал надоедливый однообразный мотив.
264
— Ура! — кричит Эмиль, когда видит меня сидящим
перед экраном компьютера.—Папа теперь может смотреть
Интернет.
По крайней мере, есть один человек, кто пострадал от
моего отключения от Сети. Он составляет мне список рас-
красок, которые я должен ему скачать; далее следуют новые
игры. Долго быть трезвомыслящим наблюдателем мне не
придётся. Я уже трепещу. Ответила ли мне Эдвиж?
— Почему ты такой злой? — спрашивает она у меня.
Мне уже почти хочется пожалеть и приласкать её — не
ради собственного удовольствия, а для того, чтобы утешить.
В Сети мы стараемся излить душу и успокоиться. Мы падаем
ниц перед Богом, которого мы не осмеливаемся назвать по
имени. Я заблокировал свою электронную почту, я отключил
автоответ, но меня всё-таки преследует желание снова за-
глянуть в неё. Так как для повторного запуска программы
на моём старом рабочем компьютере нужна одна минута,
я кидаюсь к своему сотовому телефону.
— ОКР! — Обсессивно-компульсивное расстройство!
Чтобы перепрограммировать свой мозг, мне следует
сейчас же сделать что-нибудь приятное. Я иду к детям. Мы
собираем «Трансформеров» из конструктора «Лего». Я пони-
маю, что когда я дома, мне надо держать телефон подальше
от себя. Он слишком способствует моей цифровой жизни.
Из-за него я не могу избавиться от своего компульсивного
расстройства.
Я столь же наивен, как герой Мопассана, который, со-
вершив путешествие на Мон-Сен-Мишель, возвращается
265
домой и обнаруживает у себя Орля. Каждую ночь эта тень
выпивает бутылку воды, которую я оставляю рядом с кро-
ватью. Она переворачивает страницы моих книг. Вскоре
она будет участвовать вместо меня в обсуждениях в со-
циальных сетях. Вскоре в глазах других людей она станет
значительнее меня. И, в конце концов, она возьмёт надо
мной верх, и я перестану существовать.
Спускаюсь на кухню. Спешу, чтобы по дороге избавиться
от преследующего меня демона. На большом стеклянном
блюде, между слоями картофеля, укладываю луковицы,
баклажаны и сладкий перец. Вставляю зубчики чеснока
и покрываю эту массу крупно нарезанными дольками ка-
бачков —так блюдо будет запекаться, не сгорая в середине.
Поливаю всё оливковым маслом и помещаю в духовку, после
чего ставлю таймер и ухожу на берег озера. Поднимается
мистраль. Лето заканчивается. Начинается новый цикл.
Я чувствую в кармане телефон. Мне хочется швырнуть его
в воду—так я утоплю своего недоброжелательного, вечно
суетливого двойника. В прошлом он оставался в наших рабо-
чих кабинетах, теперь он следует за нами повсюду. Я хватаю
его и рассматриваю: он весь черный, непостижимый. Я не
позволю тебе диктовать мне свою волю. Я сильнее тебя.
Я человек двух культур и не хочу пренебрегать ни одной
из них — тем более своей семьёй и родными пейзажами.
— Чем вы намерены заняться? — спрашивает у меня
мой психиатр. — Вы почти закончили книгу и больше не
проводите столько времени в онлайне...
— У меня есть план написать новую книгу.
266
— Вы никогда не останавливаетесь! Представьте себе, что
вас похитили, помешали вам читать и писать. Конечно, на
самом деле ничего такого нет и в помине, но такая фантазия
поднимает проблему, которая напрямую касается вас. Вам
необходимо действовать во что бы то ни стало.
— Если я не могу писать, я катаюсь на велосипеде, пла-
ваю на байдарке, хожу пешком, занимаюсь хозяйством —
я всегда нахожу себе занятие. Когда я, сидя на скале, смотрю
на озеро, я не бездельничаю — я наслаждаюсь зрелищем
и медитирую. Невозможно ничего не делать.
— Многие люди отличаются от вас. Они могут предаваться
полному бездействию и не страдать при этом. Более того,
они даже стремятся к нему.
— Мне трудно в это поверить.
— Неудивительно,—говорит психиатр. — Здесь мы имеем
дело с другой проблемой: Интернет не любит пустоту. Он
представляет собой нечто вроде жидкости под давлением,
которая проникает в малейший зазор. Если он обнаружит
дыру, то затопит вас.
— Буду пытаться герметично закрывать люки. Пока мне это
удаётся. Но за свои ошибки я расплачиваюсь звонкой моне-
той. Если я забываю покинуть страницу своей электронной
почты, то мне достаточно заметить её иконку, когда я пере-
ключаю программы, чтобы совершить обходный манёвр.
Контроль требует дисциплины. Надеюсь, что удержусь.
267
Ложные друзья
Мы в «ИКЕА» в пятничный полдень накануне каникул Не-
дели Всех святых. Мы приехали сюда, чтобы купить кухонную
мебель для трёх квартир в доме, где шёл ремонт. Тут почти
спокойно. Мы останавливаемся в кафетерии с зелёными
стенами. На маленьком белом пластмассовом столике мы
едим сэндвичи с лососем и роллы с корицей.
— Мы могли быть в любом месте мира и делать то же
самое, — говорит мне Иза.
Накануне у меня было похожее ощущение, когда я водил
детей на ужин в «Макдоналдс» недалеко от нашего дома.
За огромным стеклом перед окошком кассы «Макавто» вы-
строились машины. Такую сцену я уже видел несколькими
годами ранее в США. Это происходило в Сиэтле: там был
и семимесячный Тимоте.
— В это время я не замечала ничего вокруг, — признаётся
мне Иза. — Я машинально выполняла свои обязанности,
а настоящей жизни у меня не было. Сейчас я живу по-
другому: я обращаю внимание на всё происходящее. Как
ты считаешь, я изменилась?
Я нерешительно заявляю:
— Да, ты изменилась в лучшую сторону, — смеюсь я. —
Я действительно не соображаю в беседах на девичьи темы.
Это выше моих сил.
— А ещё ты хитришь.
— Я никогда не задавал себе подобные вопросы.
268
— Тебя изменил твой эксперимент? — спрашивает меня
она и тоже смеётся.
Иза с сомнением качает головой. Зато я вижу в себе те
перемены, которые я и представить себе не мог ещё не-
сколько месяцев назад.
В марте, перед тем как отключиться от Интернета, я за-
думал завести в октябре блог, где я, не называя имени,
публиковал бы придуманные беседы с известными полити-
ками.Такя рассчитывал развлечьсебя во время ближайшей
президентской кампании. Сегодня это намерение кажется
мне нелепым. Просто у меня нет желания ежедневно раз-
мещать сообщения в Сети. Вдохновлявшее меня в прошлом
бешенство прошло.
Изо дня в день это ощущение только усиливается. Время
от времени я читаю в онлайне какую-нибудь статью, не
вызывающую у меня никаких эмоций. Мне нравилось по-
сещать музеи, потому что произведения, вызывавшие моё
восхищение, подталкивали меня к тому, чтобы я рисовал
или занимался литературным творчеством сразу же по-
сле визита в храм культуры. В течение долгого времени
блоги действовали на меня так же. Сейчас это в прошлом.
Каждый раз, когда я захожу на эти сайты, у меня возникает
впечатление дежавю. Меня не преследует прежний зуд.
Я похож на курильщика, бросившего курить и не выно-
сящего больше запах сигарет: он вздрагивает при виде
пепельницы с окурками.
— Удивительное дело, — признаётся мне Иза. — Этого
я от тебя никак не ожидала.
269
Всё в Интернете кажется мне ненужным. Одна беспо-
лезная информация наслаивается на другую, не менее
бесполезную. Внешний мир стал таким шумным. Конечно,
моя реакция отторжения преувеличена. Это всего лишь
временное явление, что не мешает ему иметь ярко вы-
раженный характер.
Проведя вместе с семьёй день в «ИКЕА», я не спешу
к компьютеру. Я иду в гостиную и сооружаю из диванных
подушек домик-туннель для Эмиля. Мне всё равно, о чём
говорят в социальных сетях, и я начинаю понимать, что моё
отношение к Интернету не отличается от моего прежнего
отношения к телевизору. Когда я его часто смотрел, я его
часто включал. Одна передача вызывала у меня желание
посмотреть другую. Я знал время начала всех футбольных
матчей и всех дебатов. Одно неизбежно влекло другое.
Я был опытным телезрителем так же, как долгое время был
и опытным интернетчиком.
Когда мы уезжали в Лондон в 2000 году, мы оставили во
Франции наш телевизор, и я отвык его смотреть. Теперь то
же самое происходит и с Интернетом. Система, которая сама
поддерживает себя в порядке. Выступает с собственными
речами и по своему же поводу. Огромная нарциссическая
машина. Своеобразный самодостаточный организм, который
вполне может выжить и без меня.
— Раньше ты считал наоборот,—утверждает Иза. — Вот
в этом и заключалась твоя трагедия. Ты понял, что не был
незаменимым.
— Ты права. Я уже там не нужен.
270
И в этот момент я не могу не думать о только что скон-
чавшемся Стиве Джобсе. Это был мой старший брат. Он
вдохновлял меня с моих пятнадцати лет. Теперь он тоже
в некотором роде отключился от Интернета. Как и Торо,
я думаю, что нам следует прожить несколько жизней. За-
вершив свой эксперимент, я оказался на развилке дорог.
Одна дорога ведёт в неизвестность, а другая — назад,
в знакомый мне край. В 1997 году Джобс столкнулся с той
же дилеммой. Он принял решение вернуться в «Apple»
и показал таким образом, что возвращение назад может
иметь совершенно фееричный характер.
Я не знаю, чем займусь. С тех пор, как я снова подключился
к Интернету, в блоге я опубликовал только одну запись —
сообщение о скором появление моей новой книги. Какую
большую работу я провёл ради одной маленькой статьи!
Необходимо было вставить картинку, привести ссылки,
проверить, как всё работает. Я давно не упражнялся и утра-
тил былую форму. Всё кажется мне сложным. Я никогда не
считал время, уходившее на размещение статьи в блоге,
так как прежде выполнял эти действия машинально. По-
нимание подталкивает меня к большей сдержанности.
Я стал умеренным интернет-пользователем.
Я покупаю билеты на поезд, телевизор — своим родите-
лям, садовые качели — детям. Я ищу некоторые материалы
и ограничиваюсь чтением статей, обнаруженных в резуль-
тате поисков. Поэтому я мало читаю в онлайне, держусь
подальше от средств массовой информации вообще и от
телевизора в частности — за исключением финальных
271
матчей чемпионата мира по регби с участием французской
сборной. Доходящие до меня разговоры о праймериз
социалистов или о смерти полковника Каддафи так и не
возбуждают моё любопытство.
Я получаю мало электронных писем.
—Ты же сам говорил, что это уже вчерашний день, — со-
общает мне Иза.
Так как мои друзья перешли в социальные сети, они ждут
моего возвращения туда. Или я следую их правилам, или
перестаю существовать для них. Странная дружба! Друж-
ба, требующая присутствия, в то время как друзья нужны
тогда, когда чувствуешь себя одиноким и когда не хватает
сил пойти к ним. А сейчас мы опошляем одно из самых
значимых слов, употребляя его кстати и некстати. Нам
следовало бы вместо слова «друзья» употреблять слово
«сопровождающие лица»: именно их я и называл друзьями,
ежедневно читал от них сообщения, и, в конце концов, стал
считать, что они играют в моей жизни большую роль, чем
мои настоящие друзья, — те, кто беспокоится, не получая
от меня никаких известий.
—Ты надеялся на что-то другое?—спрашивает у меня Иза.
— Я разочарован. Всемирная паутина — не самое ду-
шевное место.
— Она сделана по твоему образу и подобию. Ты был в ней
бойцом, и ты не хочешь, чтобы тебя приветствовали твои
враги. Настоящие друзья, с которыми ты там познакомился,
найдут дорогу к тебе — с Интернетом или без.
272
Я забываю о своём разочаровании, собирая с утра до
вечера кухни «ИКЕА» и завершая установку последних
электрических деталей в ремонтируемой квартире. Я ло-
жусь спать таким усталым, что мне не сразу удаётся заснуть.
Однажды я просыпаюсь в два часа ночи и чувствую тяжесть
в груди. Мне трудно дышать и глотать. Симптомы те же, что
и в феврале. Моё тело говорит мне: «Стоп! Ты должен на-
учиться щадить себя».
И оно оставляет меня. Моя душа плавает в безвоздушном
пространстве, зная при этом, что она не может неопреде-
лённодолго пребывать в состоянии невесомости. Я убеждён
в том, что если умирающий сохраняет сознание, то испы-
тывает такое же ощущение. Головокружительное и мягкое
падение. Движение, которому, по-видимому, бесполезно
сопротивляться. Тем не менее я приподнимаю ноги, чтобы
нормализовать артериальное давление. Начинаю дышать
спокойнее. Пью глоток воды.
— «ИКЕА» тебя мучает так же, как Интернет! — замечает
Иза, впрочем, без особого волнения.—Кто бы мог подумать?
На самом деле, ты плохо относишься к своему телу. Ты при-
слушиваешься только к своему рассудку. Став анонимным
интернетчиком, ты умудряешься находить другие места,
чтобы причинить себе страдания. Ничего не поменялось.
А я верила, что Антонио своим массажем немного привёл
тебя в чувство.
Я должен заставлять себя отдыхать. Это кажется аб-
сурдным, но, что бы я ни делал, я попадаю в одну и ту же
ловушку — я не могу вовремя остановиться. Идёт ли речь
273
об Интернете, хозяйственных работах или литературном
творчестве — я бесконечно долго пытаюсь доводить до
совершенства начатую работу. Даже в офлайне я стараюсь
быть только мозгом.
С давних пор я невольно являюсь последователем Декар-
та —дуалистом, разделяющим тело и дух. А также я претендую
на то, чтобы быть современным человеком. Мне следовало
бы в этом случае воспринимать тело как вспомогательный
механизм нашей мыслительной машины. У неврологов по
этому поводу не осталось никаких сомнений.
Приведу один пример. Когда нам хочется освободить
мочевой пузырь, мы сдерживаемся. Доказано, что в эти
минуты мы становимся не такими вспыльчивыми. Я должен
был бы выпивать по литру воды перед принятием любого
важного решения.
Я умоляю Изу:
— Помоги мне. Сделай так, чтобы я себя больше не мучил.
— Я не твоё тело. Я могу приготовить тебе еду, но пере-
варивать пищу вместо тебя я неспособна. На диете, если
ты этого захочешь, сидеть тебе.
— Я начинаю понимать, что никогда не превращусь в Се-
тевого человека. Этот вывод был столь глуп.
— Не думаю, что это так. Ты впервые реагируешь по-
человечески.
274
(ноябрь!
Интернета недостаточно
Мне пишет Мишель:
— Когда ты выйдешь из своего экзистенциального кри-
зиса, ты вернёшься в онлайн.
Если я вернусь в Сеть и всё будет без изменений, как
в прошлом, то мой эксперимент провалился. У меня такой
же кризис, как и у всего общества, потому что я осознал, что
моя прежняя жизнь больше не удовлетворяет меня. И она
больше не удовлетворяет меня потому, что я утратил веру,
питавшую меня многие годы.
Я всегда думал и сейчас думаю, что для преодоления
всеобщего кризиса — экономического, социального, эко-
логического и духовного — нам следует усвоить новые
способы организации. Пирамидальные и иерархические
структуры больше не подходят современному миру. Мы
должны перейти к сетевой организации, к трансверсаль-
ности, к децентрализации, к ответственности, к взаимо-
помощи. Попутно я прославлял Интернет как оружие для
достижения этих целей. Я считал, что он делал возможным
«глобальное мышление, локальное действие».
Благодаря Интернету мы можем объяснить окружающим,
как правильно себя вести. Рассказать о том, что нас радует
275
и что печалит. Найти себе поддержку, а также достаточно сил,
чтобы приспособить ход вещей к нашему уровню. У меня
была надежда, что в разумное время по отношению к про-
должительности нашей жизни количественные изменения
перейдут в качественные, штиль сменится свежим морским
ветром, который надует паруса, и наши корабли поплывут
навстречу новым горизонтам. К сожалению, пока я ощущаю
только лёгкий бриз. В последние месяцы эксперимента я даже
понял, что большая часть энтузиазма, выплёскиваемого нами
в Интернете, улетучивается в виде нарциссических шуток,
от которых в конечном счёте выигрывают только провай-
деры, — они зарабатывают на этом деньги. То мы играем
в игру «у кого больше», то занимаемся самолюбованием
в пустой болтовне. Осознание этой реальности лично для
меня было очень болезненным — я был уверен в обратном,
воображая себе появление новой, пятой ветви власти.
Теперь я отказываюсь не от Интернета, а от использования
некоторых его возможностей. Сетевая модель, на которой
основан Интернет, вовсе не мешает ему порождать мощные
иерархические структуры, начиная со структур крупных
предприятий-монополистов, доминирующих на рынке.
Я убеждён в том, что это направление не желательно ни
для человечества в целом, ни для каждого из нас отдельно.
У меня нет желания быть рабом олигополий. Я счастлив лишь
тогда, когда чувствую себя свободным и когда окружающие
меня люди также чувствуют себя свободными. По моим
наблюдениям, свободы больше нет ни в Интернете, ни за
276
его пределами. Для великих свершений нам не хватает
энергичности.
Нам недостаточно глобально мыслить и локально дей-
ствовать. Нельзя считать социальным проектом желание,
чтобы планета продолжала вращаться. Вряд ли стоит при-
ходить в исступлённый восторг только из-за того, что мы
выживем. Мы всегда стремились к чему-нибудь большему.
Древние греки жили с представлениями о героическом
идеале. Первые христиане верили в воскрешение. Капи-
талисты надеялись, что поведут своих наследников по
пути собственного процветания. Как и всем нашим пред-
шественникам, нам нужна история.
Долой культуру фастфуда
Я отваживаюсь заглянуть одним глазком в социальные сети.
Обнаруживаю, что Моника называет меня непримиримым
консерватором. Ограничив свои «цифровые привычки»
в течение одной недели, она утверждает, что ей удалось
упорядочить свою жизнь. Она проводила вечера, сидя на
диване рядом с мужем без ноутбука на коленях; вторую
половину дня в среду она была с сыном, а ещё сходила
на лекцию с отцом — всё это она бы не сделала, если бы
оставалась в Сети.
— Воздержание вполне возможно, — заключает Моника.
— Не уверен в этом, почитай мою книгу.
277
—	Я никогда не меняла свои взгляды из-за книги.
—	Я мог бы привести тебе названия десятков книг, ока-
завших существенное влияние на ход моей жизни.
Теперь я могу снова попасть в Сеть, из которой сбежал.
В мир, где считают, что знают всё об авторе, прочитав две
строчки из его произведения или информацию на задней
стороне обложки одной из его книг, в мир, где произведения
искусства не способны сделать нас лучше.
Если бы в кинотеатре «Космос» в Париже я не посмотрел
фильм Тарковского «Андрей Рублёв», я бы так и не понял
живопись эпохи Возрождения. Если бы я не читал Пруста,
я бы никогда не заинтересовался философией. Если бы
я не восхищался блокнотами для эскизов Делакруа, мне
бы никогда не пришло в голову путешествовать с коробкой
акварельных красок. Если бы я не глотал романы сотнями,
я чувствовал бы себя очень одиноким. Эти шедевры по-
знакомили меня с духовно близкими персонажами. Я стал
таким, какой есть, благодаря творцам, с которыми я прово-
дил часы напролёт. Если бы Торо приехал на озеро Уолден
на одни выходные, он написал бы всего лишь несколько
страниц, не представляющих особой ценности в истории
литературы.
Когда у меня была зависимость, мне часто приходилось
оставаться без Интернета в течение одной недели — из-за
похода по Пиренеям вдали от всех передающих устройств.
Это был добровольный выбор — провести отпуск вдвоём
с Изой. И тогда я жил в другом ритме, воспринимая физические
и эмоциональные ощущения редкой силы, но каждый раз
вновь возвращался к прежней рутине. От меня ускользало
что-то принципиально важное. Время!
Оно нужно мне для понимания. На одно только отключе-
ние от Интернета у меня ушло три месяца. И тогда я сбежал
от культуры фаст-фуда. «Дайджесты», избавляющие меня
от необходимости читать книги до конца. Стажировки для
возобновления формы — семинары по личностному раз-
витию, отвечающие на все мои экзистенциальные вопросы.
Я избежал немедленного удовольствия, обратной стороной
которого является безвкусица. Вместо того, чтобы загонять
себя в ловушку и всё время увеличивать дозу, я совершенно
сознательно выбрал, возможно, экстремальный, но необ-
ходимый мне путь.
Моника говорит мне, что если у человека есть хотя бы не-
много воли, то самоограничение не представляет особого
труда. Но я искал не ограничения, а наоборот: с самого на-
чала моей целью было сделать жизнь более насыщенной.
Чем стоит заниматься как в онлайне, так и в офлайне? Я не
стал Сетевым человеком, умеющим себя ограничивать. Мне
так же были не известны и озарения в горах, когда я под-
нимался на вершину на один час. Я отдавался всем своим
занятиям целиком, безудержно. Я просто не хочу, чтобы
в моих поисках высшего удовольствия меня сбивала с толку
посредственность. Мне понадобилось отрезать себя от
Интернета, чтобы произвести отбор, выявить бесполезное
и жеманное, чтобы знать, когда мне заходить в Сеть, а когда
выходить из неё. Я искал то, что было жизненным; я пытался
отстраниться от того, что меня от этого удаляло.
279
Искусство жизни в цифровую эпоху не ограничивается
тем, чтобы поставить цифровые технологии на своё место.
Речь идёт о том, чтобы угадать их основные преимущества,
извлечь из них пользу, с их помощью изменить жизнь и —
почему бы и нет — старый задыхающийся мир.
[Соде ржание!
Сентябрь ....................................4
Телефон в	солёной	воде ...................4
Интернет —	любовь моя ....................6
Февраль ....................................12
Ночь накануне праздника
святого Валентина........................12
Март........................................17
Проклятый GPS ...........................17
Апрель......................................22
«Гратен дофинуа», или «Картофельная запеканка
по-французски» ..........................22
Спортсмен-экстремал .....................25
52 евро за консультацию .................29
Сектантский занос........................33
Одиночество моего компьютера ............41
Обстановка в семье накаляется............43
Сетевой человек..........................45
Бесплатная медитация ....................50
281
Холодный душ.............................52
Медийная фрустрация .....................56
Если проводишь слишком много времени перед
экраном, то это убивает либидо ...........61
Встреча с колдуньей .....................63
Против сланцевого газа...................68
Начало психотерапии .....................73
Онлайн и офлайн..........................78
Май..........................................84
Метафизический подъём....................84
Мечта о славе ...........................85
Неожиданное «лекарство» .................88
А теперь ещё и ОКР.......................92
Пленник индивидуализма ..................98
Homo virtualis ..........................103
На работе ...............................106
Прислушиваясь к сердцу..................108
Искусство отключаться ...................110
Интернет как средство решения психологических
проблем .................................113
Поток самодовольства ....................118
Отцовская вина ..........................122
Цивилизация кода........................124
Отказ от бонусов........................132
282
Прогулка в горах........................135
Июнь........................................143
Чувство беспомощности ..................143
Клуб анонимных интернетчиков ...........148
Телевизор против Интернета .............152
Простительная вина......................155
Синдром Диогена ........................156
Нарушенный дресс-код ...................162
Промывка мозгов ........................167
Социальный детерминизм .................172
Отключаться от Интернета — это модно....175
Прерванная съёмка.......................181
Медитация в Женеве .....................184
Июль .......................................193
Август......................................216
Сентябрь ...................................238
Подключение неминуемо ..................238
Счастья без действия не бывает..........241
Интернет — естественная среда обитания .244
Лас-Вегас...............................246
Новый этап эволюции.....................248
Нутряной страх .........................250
283
Орля......................................254
Октябрь......................................260
О, Эдвиж, ты прекрасна...
Для меня даже слишком ....................260
Ложные друзья ............................266
Ноябрь.......................................273
Интернета недостаточно....................273
Долой культуру фастфуда...................275
Популярное издание
Тьерри Крузе
Я отключился от Интернета
Как выжить без Интернета после передозировки
Ответственный редактор
Выпускающий редактор
Технический редактор
Компьютерная верстка:
Маргарита Погорелова
Галина Логвинова
Юлия Давыдова
Елена Калитина
Подписано в печать 19.09.2013 г.
Формат 84x108 1/32. Бумага офсетная.
Тираж 3000.
Заказ № 7153
ООО «Феникс»
344082, г. Ростов-на-Дону, пер. Халтуринский, 80
Тел./факс: (863) 261-89-50, 261-89-59
Сайт издательства: www.phoenixrostov.ru
Интернет-магазин: www.phoenixbooks.ru
Отпечатано с готовых файлов заказчика
в ОАО «Первая Образцовая типография»,
филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ»
432980, г Ульяновск, ул Гончарова, 14