Автор: Каменский А.Б.
Теги: всеобщая история история российского государства история история россии
ISBN: 978-5-8243-2044-2
Год: 2016
Текст
Институт общественной мысли
Институт общественной мысли
РЕФОРМЫ В РОССИИ
древнейших времен до конца XX
В4 томах
Редакционная коллегия:
И. Н. Данилевский
доктор исторических наук, профессор
В. В. Журавлев
доктор исторических наук, профессор,
лауреат Государственной премии РФ
А. Б. Каменский
доктор исторических наук, профессор
К. А. Соловьев
доктор исторических наук
(ответственный секретарь)
А. К. Сорокин
кандидат исторических наук,
лауреат Государственной премии РФ
В. В. Шелохаев
доктор исторических наук, профессор,
лауреат Государственной премии РФ
(руководитель проекта)
Институт общественной мысли
РЕФОРМЫ В РОССИИ
с древнейших времен до конца XX в.
ТОМ 2
XVIII — первая половина XIX в.
Ответственный редактор
д. и. н., проф. А. Б. Каменский
РОССПЭН
Москва
2016
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
Р45
I
Публикация подготовлена при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ),
проект № 13-01-00123а
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ),
проект № 16-01-16113д
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в.
Р45 в 4 т. - М. Политическая энциклопедия, 2016.
ISBN 978-5-8243-2044-2
Т. 2: XVIII - первая половина XIX в. / отв. ред. А. Б. Каменский. -
429 с.
ISBN 978-5-8243-2046-6
История России, как и многих других стран, чрезвычайно богата разного
рода реформами. Если реформы осуществлялись своевременно и были адек-
ватны вызовам времени, то они, с одной стороны, позволяли снять напряже-
ние в обществе, обеспечивали его стабилизацию и способствовали динамизму
развития той или иной страны. Если же реформы осуществлялись с опозда-
нием, то они приводили к политическим деструкциям, социальным взрывам.
Исторический опыт России убедительно показал, что несвоевременное и
фрагментированное проведение реформ неоднократно приводило страну на
грань национальной катастрофы, к трагическим издержкам и невосполнимым
утратам. Поэтому осмысление причин эффективности или несостоятельности
реформ продолжает оставаться одной из актуальных исследовательских задач.
Не случайно, что проблема реформ в России уже давно стала устойчивой исто-
рической традицией в отечественной и зарубежной историографии. Однако до
настоящего времени нет крупных обобщающих исследований, посвященных
комплексному изучению данной темы за весь исторический период развития
страны, начиная с древнейших времен до настоящего времени. Отсутствие по-
добного рода масштабных трудов затрудняет понимание общих закономерно-
стей и особенностей реформистского способа обновления всех сторон жизне-
деятельности и жизнеобеспечения в соответствии с историческими реалиями
соответствующих эпох и в контексте вызовов общемирового развития. Это как
раз обусловливает значение и научную актуальность представляемого много-
томного издания.
Данный том посвящен истории реформ в России XVIII - первой полови-
ны XIX в.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
ISBN 978-5-8243-2046-6 (т. 2)
ISBN 978-5-8243-2044-2
© Каменский А. Б., введение, заключение, 2016
© Коллектив авторов, 2016
© Политическая энциклопедия, 2016
Оглавление
Введение (А.Б. Каменский)...................................6
Глава 1. Реформы Петра Великого (А.Б. Каменский,
Е.С.Корчмина,Д.О. Серов)...................................24
1. Реформа государственного управления..................29
2. Реформа социальной сферы и социальная политика.......36
3. Реформирование юстиции...............................44
4. Реформирование экономики.............................74
5. Военная реформа.................................... 85
6. Преобразования в сфере бытовой и духовной культуры...87
7. Церковная реформа ... .. . .. ..............89
8. Основные итоги петровских реформ.....................92
Глава 2. Реформы и реформаторы «эпохи дворцовых
переворотов» (И.В. Курукин) .............95
1. «Затейка» верховников ............................. 96
2. Монархи, советы, фавориты...........................121
3. Реставрация и реформы...............................134
Глава 3. Реформы второй половины XVIII - начала XIX в.
(А.Б. Каменский)........................................ 165
1. Реформы Екатерины Великой...........................165
2. Реформы и контрреформы Павла I..................... 284
Глава 4. Реформы первой четверти XIX в.
(А. Б. Каменский).........................................299
Глава 5 Реформы второй четверти XIX в.
(Л.М. Ляшенко)............................................365
Заключение (А.Б. Каменский)...............................427
Введение
Второй том «Реформы в России с древнейших времен до конца
XX в.» охватывает период с конца XVII до середины XIX в. Он
начинается с преобразований Петра Великого, для характери-
стики царствования которого слово «реформа» является ключевым,
и заканчивается царствованием Николая I, то есть кануном великих
реформ Александра II. Именно в течение этого времени понятие
«реформа» приобретает в России принципиально новое значение,
становясь, с одной стороны, неотъемлемой частью политической и
социальной жизни страны, а с другой, полем битвы различных по-
литических сил, своего рода символом водораздела между консер-
ваторами и либералами, западниками и славянофилами. Различия
в отношении к реформе приобретают мировоззренческий характер,
за которыми стоят разные представления о путях развития России,
ее исторической судьбе и историческом предначертании. Борьба во-
круг реформ и споры о них становятся, таким образом, спорами не
только о настоящем и будущем страны, но и о ее прошлом, и в этой
неразрывности прошлого, настоящего и будущего - сохраняющаяся
и поныне специфика историософских представлений русского обще-
ства. Отношение же к проблеме реформ представителей власти, их
решимость в проведении преобразований или отсутствие таковой, их
способность рисковать и брать на себя ответственность в значитель-
ной мере определяли темпы развития страны, то, насколько быстро и
эффективно она отвечала на вызовы времени.
Во второй половине XVII в. под влиянием достижений естествен-
но-научного знания в ведущих странах Западной Европы люди об-
рели веру в силу человеческого разума, в возможность с его помощью
менять окружающий их мир. От мира природы эта вера постепенно
распространилась и на социальный мир, порождая различные теории
рационального управления государством и подготавливая наступле-
ние Века разума, Века Просвещения, как назовут позже XVIII столе-
тие. Парадоксальным образом первой страной, в которой верховная
власть попыталась, хотя и не вполне осознанно, применить эти тео-
рии на практике, стала Россия, до этого времени воспринимавшаяся
как европейская периферия и не являвшаяся частью того, что именно
в это время стали называть Цивилизацией. В результате же реформ
Введение
7
Петра Великого Россия превратилась не просто в неотъемлемую
часть мирового сообщества, но и в важнейшего политического игрока
на международной арене. Более того, для европейцев именно русский
царь стал своего рода образцом правителя, труженика на троне, по-
свящающего свою жизнь служению стране и ее народу. В самой же
России петровские реформы превратились, по выражению А.М. Пан-
ченко, в «оселок русской мысли», то есть в центральную проблему
русской общественно-политической мысли, возникшей и сформиро-
вавшейся благодаря той среде, которая стала одним из результатов
преобразований Петра.
Уже в первой четверти XVIII в., при жизни Петра Великого, начи-
нает формироваться государственный миф о царе-преобразователе,
творце Новой России, приобретающий стержневое значение в офи-
циальной версии российской истории. Для всех последующих импе-
раторов и императриц династии Романовых образ Первого императо-
ра становится своеобразной точкой отсчета, мерилом их собственных
действий и образцом для подражания Однако одновременно с этим
уже к концу XVIII в., когда на историческую сцену выходит новое
поколение русских дворян, получивших благодаря Петру образова-
ние европейского типа, а благодаря его внуку свободу от обязанности
служить и свободное время для размышлений «о судьбах отечества»,
когда заново формируются понятия русского патриотизма и нацио-
нальной идеи, впервые возникает рефлексия по поводу произошед-
ших в первой четверти столетия разрыва исторической традиции и
культурного разлома. Эта рефлексия, в свою очередь, стала основой
для появления особого социокультурного феномена - русской ин-
теллигенции, также являющейся косвенным результатом петровских
реформ. Спустя несколько десятилетий спор о Петре и его реформе
станет спором западников и славянофилов - спором без конца, по-
скольку за ним стоят мировоззренческие и потому непримиримые
противоречия. Но еще раньше, с «Медного всадника» А.С. Пушки-
на, в общественном сознании начнет возникать еще одна тема - тема
«власть и обычный человек», тема «преобразования и их жертвы»,
которую позже назовут проблемой «цены реформ».
В 1859 г., то есть как раз накануне новых грандиозных перемен в
жизни России, историк Н.Г. Устрялов впервые опубликовал докумен-
ты следственного дела царевича Алексея Петровича, которые произ-
вели на читающую публику эффект разорвавшейся бомбы. По словам
другого историка, М.П. Погодина: «Русское общество по прочтении
книги г. Устрялова исполнилось негодования, уступая первому силь-
ному впечатлению, произведенному ужасами Тайной канцелярии, с
ее висками и дыбами, с ее подъемами и встрясками, оскорбляясь в
8
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
самых нежных чувствованиях природы. Раздаются горькие упреки,
слышатся жесткие слова осуждения, бросаются тяжелые камни...»1.
С этого момента спор о петровской реформе перестал быть только
спором об историческом выборе России: перед русским обществом
во всей ее очевидности встала проблема нравственной оценки и са-
мой реформы и облика самого царя. Погодин поспешил выступить
на защиту репутации Петра, и если не реабилитировать его в глазах
русского общества, то по крайней мере попытаться объяснить его по-
ступки. Но дело было сделано, и уже в начале XX в., в разгар Граж-
данской войны, поэт М.А. Волошин вынес окончательный приговор:
«Царь Петр был первый большевик». Стоит однако задуматься о том,
какой путь нравственной эволюции и благодаря чему прошло само
русское общество со времен Петра до того момента, когда оно ока-
залось способным ужаснуться жестокости царя и усомниться в ее
оправданности, и станет очевидным, что сама эта эволюция, связан-
ная с трансформацией системы базовых ценностей, была бы невоз-
можна без Петра и его преобразований. Можно также предположить,
что споры вокруг петровских реформ накануне реформ Александра П
в немалой степени способствовали тому, что на сей раз русское обще-
ство было привлечено к разработке планов преобразований.
Что же касается исторической науки, то практически на протяже-
нии всего XIX в. она и формировала апологетические по отношению
к Петру и его реформе общественные представления и воспроизво-
дила их. При этом специальных исследований, посвященных отдель-
ным направлениям петровских реформ, было немного. Основным
жанром исторических работ были многотомные жизнеописания
Петра и «истории царствования» вроде сочинений М.П. Погодина и
Н.Г. Устрялова - историка усердного, добросовестного и откровенно
официозного. Вместе с тем публикация первого Полного собрания за-
конов Российской империи способствовала появлению в 1840-1850 гг.
первых работ историко-правового характера (Ф.М. Дмитриев).
Начало нового этапа в историографии петровских реформ связано
с именем С.М. Соловьева, по сути впервые обратившегося к огромно-
му архивному наследию петровской эпохи. Появление соответствую-
щих юмов «Истории России» Соловьева совпало по времени (первый
и । посвященных Петру том 13 «Истории» вышел в 1863 г.) с имев-
шим ва киейшее значение для изучения петровской эпохи, как, впро-
чем, и всей истории России XVIII в., открытием в 1860-е гг. доступа
1 I In । ни //о овнн М II ('уд над царевичем Алексеем Петровичем// Непотребный
(i.iii 1< к» н.1|>« iiii’i । X к in <• । I|< |ровича. СПб., 1996. С. 417.
Введение
9
в архивы, основанием ряда исторических журналов и серий докумен-
тальных публикаций, в которых было начато систематическое изда-
ние исторических источников этого периода. В частности, в 1887 г.
Академия наук приступила к изданию «Писем и бумаг императора
Петра Великого» - издания, не завершенного и поныне
Открытие архивов стимулировало появление первых специаль-
ных, основанных на архивных источниках исследований, посвящен-
ных отдельным направлениям петровских реформ и важнейшим
законодательным актам (М.М. Богословский, В.И. Веретенников,
М.Ф. Владимирский-Буданов, Ю.В. Готье, И.И. Дитятин, А.А. Кизе-
веттер, М. Клочков, А.С. Лаппо-Данилевский, П.Н. Мрочек-Дроздов-
ский, Н.П. Павлов-Сильванский, С.А. Петровский, А.Н. Филиппов
и др.). Поворотным моментом в развитии историографии стало из-
дание в 1892 г. книги П.Н. Милюкова «Государственное хозяйство
России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Велико-
го» с ее выводами о «реформе без реформатора» и о том, что Петр
возвел Россию в ранг европейской державы ценой разорения страны.
Поставленные Милюковым вопросы стимулировали их обсуждение
и дальнейшее изучение, а проблема «цены реформ» с этого времени
стала проблемой не только публицистики, но и исторической науки.
После революции 1917 г. и до середины 1930-х гг., когда оконча-
тельно сложилась сохранявшая в почти неизменном виде вплоть до
конца советской эпохи сталинская схема русской истории, оценка
Петра и его деятельности, как и всех русских монархов, носила пре-
имущественно откровенно негативный характер и рассматривалась
почти исключительно в контексте классового угнетения и эксплуа-
тации трудовых масс. Однако в 1930-е гг. Петр был восстановлен в
символическом пантеоне героев русской истории, а его деятельность
стала оцениваться как прогрессивная и способствовавшая укрепле-
нию государства и развитию в России капитализма, а значит, как
более передовая по сравнению с феодальной общественно-экономи-
ческой формацией. Это создало благоприятные условия для расши-
рения проблематики научных исследований и появления большого
числа как новых работ, посвященных специальным вопросам исто-
рии петровских реформ (А.И. Андреев, Е.В. Анисимов, Л.Г. Бескров-
ный, Ю.Н. Беспятых, И.А. Булыгин, В.Е. Возгрин, Н.Б. Голикова,
П.П. Епифанов, Е.И. Заозерская, Б.Б. Кафенгауз, Т.К. Крылова,
Н.Н. Молчанов, Л.А. Никифоров. Н.И. Павленко, С.Г Струмилин,
Б.И. Сыромятников, СМ. Троицкий и др.), так и новых биографий
царя-преобразователя и деятелей петровского времени (М.М. Бого-
словский, А.И. Заозерский, Н.И. Павленко и др.).
Во второй половине XX в. интенсивное изучение петровских
реформ началось и в зарубежной историографии, в которой следу-
10
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ет особо выделить капитальное исследование немецкого истори-
ка Р. Виттрама, работы М.С. Андерсона, Д. Гайера, Дж. Кракрафта,
М. Окенфуса, К. Петерсона, М. Раева, Р Хелли, Л. Хьюз и др. Ис-
пытывая значительное влияние как русской дореволюционной
(в особенности историков «государственной школы»), так и совет-
ской историографии, зарубежные историки вместе с тем много сде-
лали для изучения петровских реформ в контексте общеевропейской
истории, развития социальной мысли и социальных теорий конца
XVII - XVIII в., а также в части использования тех новых теорети-
ко-методологических подходов, которые появлялись в мировой исто-
рической науке второй половины XX в. (Р. Уортман). В частности,
именно западные историки стали впервые рассматривать петровские
реформы в контексте теории модернизации. Вместе с тем повестка
дня, то есть те исследовательские проблемы, вокруг которых развер-
тывались, а в значительной мере и продолжают развертываться на-
учные дискуссии, был определен уже на рубеже XIX-XX вв. и с тех
пор почти не изменился.
Центральной проблемой историографии петровских реформ оста-
ется вопрос о том, означали ли петровские реформы радикальный
разрыв с прошлым и, соответственно, выбор принципиально нового
вектора развития страны, либо они лишь интенсифицировали и без
того уже шедшие процессы. Иначе говоря, идет ли речь о револю-
ции или об ускоренной эволюции, о преемственности или о разрыве
традиции? В несколько иной постановке того же вопроса историки
пытаются понять, действительно ли реформы Петра радикально из-
менили социально-политическую сущность Российского государства
или они носили внешний, поверхностный характер. Историки, счита-
ющие, что реформы лишь ускорили уже шедшие процессы, задаются
вопросом, могла ли Россия прийти к тому же результату без осущест-
вленной Петром насильственной ломки. Эти вопросы ставятся как
по отношению петровских реформ в целом, так и применительно к
отдельным их направлениям - военной реформе, административной,
реформе центрального аппарата, реформе местного управления, ре-
формам в социальной сфере и т. д. Другой аспект той же проблемы
сводится к вопросу о роли заимствований в петровских реформах, о
том, были ли они попыткой механически перенести на русскую почву
иностранные институты и реалии, или они подвергались при этом
адаптации и трансформации; каково в связи с этим было отношение
к «Западу» самого Петра?
Еще один принципиально важный вопрос, остро поставленный
П.Н. Милюковым, считавшим, что все реформы Петра были лишь
реакцией на сиюминутные потребности ведения Северной войны, -
Введение
И
это проблема плановости или спонтанности петровских реформ, их
продуманности или бессистемности и хаотичности. В качестве ре-
акции на позицию Милюкова в историографии постепенно сформи-
ровалась точка зрения, которой в настоящее время придерживает-
ся большинство историков и согласно которой начиная с середины
1710-х гг. действия Петра-реформатора становятся значительно бо-
лее обдуманными и планомерными, а сами реформы приобретают
системный характер. Пространством дискуссий историков является,
конечно же, и проблема оценки итогов петровских преобразований,
причем очевидно, что эти оценки в немалой степени определяются
теми ответами, которые те или иные исследователи дают на вопро-
сы, перечисленные выше. При этом в советской историографии не-
мало сил было потрачено на выяснение классовой природы реформ
Петра или, попросту говоря, того, в интересах какого класса они про-
водились. Эта проблематика, в свою очередь, оказалась тесно связа-
на с активно обсуждавшимися советскими историками проблемами
генезиса капитализма и характера российского абсолютизма, причем
сами факты формирования в России в результате петровских пре-
образований именно абсолютистского политического режима (эта
концепция возникла еще в дореволюционной историографии, хотя
в понятие «абсолютизм» дореволюционные историки вкладывали
несколько иное содержание, чем советские), как и то, что мануфак-
туры петровского времени являются свидетельством формирования
капиталистического уклада, сомнению практически не подвергались.
В рамках обсуждения результатов и последствий петровских реформ
важное место занимают и некоторые частные вопросы, как, напри-
мер, убыль населения, усиление или ослабление налогового бремени,
эффективность нового административного аппарата и т. д. Особое
внимание исследователей всегда привлекала церковная реформа, в
связи с которой активно обсуждались ее цели и направленность, от-
ношение к церкви, религии и вере самого реформатора.
Еще один круг вопросов связан с методами осуществления преоб-
разований, с тем, было ли насилие неизбежным и единственным спо-
собом их реализации, в какой степени это было характерной чертой
времени или специфически русским явлением. Эта проблема стала
особенно активно обсуждаться с конца 1980-х гг. и в постсоветское
время. Важное значение в этом отношении имело появление в 1989 г
книги Е.В. Анисимова «Время петровских реформ», позднее пере-
веденной на английский язык, изданной в США и оказавшей значи-
тельное влияние и на зарубежную историографию. Сделав акцент
на петровских реформах, как прогрессе через насилие, автор одно-
временно поставил под сомнение тезис предшествующей истори-
12
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ографии о запуске механизмов формирования капиталистического
уклада. По мнению Анисимова, реформы Петра, напротив, укрепили
институты крепостничества и тем самым замедлили развитие России
по капиталистическому пути.
Несколько позднее в постсоветской историографии сформиро-
валась концепция кризиса традиционализма, предшествовавшего
реформам и одновременно обеспечившего их реализацию (А.Б. Ка-
менский, Е.В. Анисимов). Появились также исследования, направ-
ленные на изучение петровских реформ, с одной стороны, в кон-
тексте компаративистики, а с другой, как части общеевропейского
процесса формирования абсолютистских режимов (А.Н. Медушев-
ский). Другими исследователями, напротив, сама применимость кон-
цепта абсолютизма к России XVIII в. была поставлена под сомнение
(А.Б. Каменский, П. Бушкович). Одновременно продолжилось из-
учение отдельных направлений петровских реформ - различных
аспектов административной реформы (Е.В. Анисимов, Д.О. Серов,
Д.А. Редин, М.О. Акишин, Л.Ф. Писарькова), судебной реформы,
контрольных и репрессивных органов (Е.В. Анисимов, Д.О. Серов),
финансовой реформы (А.И. Юхт), военной реформы (А.В. Малов),
преобразований в социальной сфере (Е.Н. Марасинова, К. Шмидт),
реформы языка (В.М. Живов), архитектуры (Дж. Кракрафт), церков-
ной реформы (А.С. Лавров, В.М. Живов) и т. д. В качестве самосто-
ятельного направления современной историографии под влиянием
книги Р. Уортмана «Сценарии власти» возникло изучение способов
презентации царской власти петровского времени и их роли в про-
ведении реформ, в связи с чем историков стала привлекать пробле-
матика символики официальных мероприятий, праздников, цере-
мониала петровского времени (О.Г. Агеева, Е.С. Погосян); впервые
комплексному изучению подверглась оппозиция петровским рефор-
мам (П. Бушкович). Появились и новые биографии Петра I
(Н.И. Павленко, П. Хоффман, Л. Хьюз).
Особое место в современной историографии заняли работы, по-
священные интерпретации петровских реформ в контексте теории
модернизации, теории диффузионизма и иных макроисторических
концепций и подходов. Большинство исследователей склонны рас-
сматривать преобразования в России первой четверти XVIII в.
как один из вариантов модернизации, хотя и расходятся в его
определении.
В отличие от историографии петровских реформ, история из-
учения послепетровского периода значительно беднее, что связано в
первую очередь с тем, что на протяжении длительного времени исто-
рическая наука находилась в своеобразном плену массовых стерео-
Введение
13
типных представлений, сформированных официальной пропагандой
еще в середине XVIII в. Главным идеологическим оправданием ор-
ганизаторов переворота 1741 г., возведшего на престол императрицу
Елизавету Петровну, было забвение ее предшественниками наследия
Петра Великого. Постепенно в общественном сознании сложился
образ «темного» периода русской истории, своеобразного безвреме-
нья, ассоциировавшегося с такими понятиями, как «бироновщина»,
«засилье иностранцев» и «контрреформа». Именно таким предста-
вал этот период и со страниц «Истории России» С.М. Соловьева, и
в «Курсе русской истории» В.О. Ключевского. Введение в последней
четверти XIX в. в научный оборот протоколов заседаний Верховного
тайного совета и аннинского Кабинета министров практически ни-
как не повлияли на общие оценки и выводы. Более того, именно на
этих источниках основывались оказавшие значительное влияние на
последующую историографию и написанные именно в рамках этой
парадигмы работы Н.П. Павлова-Сильванского. Попытки П.Н. Ми-
люкова, писавшего, что «при Петре и после его смерти - это одни и те
же лица, одни и те же вопросы, одни и те же приемы их решения»2, и
некоторых других историков, посвятивших этому времени специаль-
ные исследования (В.Н. Бондаренко, В.И. Веретенников, Б.Л. Вязем-
ский, В.М. Строев, А.Н. Филиппов), дать более взвешенную оценку
внутренней политике преемников Петра остались почти незамечен-
ными. Особое место в историографии заняло изучение событий, свя-
занных с воцарением в 1730 г. императрицы Анны Иоанновны, и
созданных в это время проектов государственных преобразований
(Д.А. Корсаков).
Сформировавшиеся в дореволюционное время историографиче-
ские стереотипы почти в неизменном виде перекочевали и в совет-
скую историографию, в связи с чем этот период истории России не
только не рассматривался в контскс ге истории реформ, но почти не
появилось и специальных исследований по политической истории:
усилия историков были направлены преимущественно на изучение
экономической истории послепетровского времени и положения раз-
личных зависимых групп населения (монастырские крестьяне, по-
сессионные крестьяне и др.). В качестве первой в русской истории по-
пытки ограничения самодержавия некоторые историки обращались
к событиям января-марта 1730 г., однако их научный анализ получил
воплощение преимущественно лишь в серии работ Г. А. Протасова. За
2 Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столе-
тия и реформа Петра Великого. 2-е изд. СПб., 1905. С. 525.
14
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
исключением событий 1730 г. в их связи с процессами формирования
дворянства и бюрократии (Б. Механ-Уотерс), почти не привлекала
послепетровская Россия и зарубежных исследователей.
Постепенная ревизия сложившихся стереотипов началась в пост-
советское время усилиями Е.В. Анисимова, отчасти пересмотревше-
го свои взгляды 1970-х - начала 1980-х гг., а также А.Б. Каменского,
И.В. Курукина и других исследователей. Важнейшей вехой в этом
процессе стало появление капитальных монографических исследова-
ний Н.Н. Петрухинцева. Продолжилось изучение и появились новые
оценки событий 1730 г. (Я.А. Гордин, И.В. Курукин, А.Б. Плотников),
новые биографии государственных деятелей послепетровской Рос-
сии (Е.В. Анисимов, И.В. Курукин).
Несколько больше, чем первому пятнадцатилетию после смер-
ти Петра Великого, повезло историографии, посвященной середине
XVIII столетия - царствованию Елизаветы Петровны, единодушно
признанному русскими дореволюционными историками одним из
наиболее благополучных, «счастливых», по выражению М.М. Бого-
словского, и в большой степени отвечавших национальным инте-
ресам во всей истории России. Анализ основных направлений вну-
тренней политики этого периода был представлен в рамках общих
курсов истории России (С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов), истории
отдельных властных институтов (А.Д. Градовский, А.Е. Пресняков,
В.Н. Латкин) и в немногочисленных специальных исследованиях
(С.В. Ешевский). Более специализированный характер приобрели
исследования советских историков, немало внимания уделивших ре-
формам местного управления и разного рода законодательным про-
ектам, финансовой и внутренней политике елизаветинского времени
в целом (Ю.В. Готье, Н.Л. Рубинштейн, С.М. Троицкий, И.В. Куру-
кин). Именно в это время началось и целенаправленное изучение ре-
форм П.И. Шувалова и его нереализованных проектов (М.Я. Волков,
С.О. Шмидт), продолженное и в постсоветское время (С.В. Адриай-
нен, Е.П. Корякина, О.А. Омельченко, С.Е. Яковлев). В 1990-е гг. поя-
вились и новые работы, посвященные функционированию отдельных
правительственных учреждений (М.В. Кричевцев, В.П. Наумов). Из-
менение общих оценок царствования Елизаветы в контексте истории
реформ в России, связанное с признанием особой значимости этого
периода как времени завершения послепетровского периода и начала
нового этапа зафиксировано в работах Е.В. Анисимова, А.Б. Камен-
ского и К.А. Писаренко. Что же касается зарубежной историографии,
то долгое время она фактически была представлена небольшой кни-
гой американского историка Дж. Бреннана и лишь недавно вышли
две книги французской исследовательницы Ф.Д. Лиштенан: пер-
Введение
15
вая посвящена внешней политике и участию России в Семилетней
войне, а вторая является новой биографией Елизаветы Петровны.
Тем не менее как двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны
в целом, так и отдельные сюжеты, имеющие непосредственное отно-
шение к истории реформ, остаются не достаточно изученными. Од-
ним из непроясненных до сих пор вопросов остается роль и степень
участия самой императрицы в определении направлений внутренней
политики. Это, в свою очередь, сказывается на четкости описания
механизмов управления и принятия решений. Спорной в связи с
этим остается и правомерность применения к этому периоду понятия
«просвещенный абсолютизм».
Более тщательно изученными предстают в историографии рефор-
мы, осуществленные в короткое царствование Петра III. Хотя оценки
личности, а соответственно, и политики императора в русской доре-
волюционной историографии были почти единодушно негативными,
и она рассматривалась по большей части как пролог к блестящему
царствованию Екатерины Великой, столь же единодушно призна-
валось и значение его преобразований (Н.Н. Фирсов). Особое вни-
мание при этом (прежде всего в работах по истории дворянства)
уделялось Манифесту о вольности дворянства (М.Т. Яблочков,
А.В. Романович-Славатинский). Эта проблематика, но уже на новом
исследовательском уровне была развита сперва в работах советского
историка С.М. Троицкого и американского Р. Джоунса, а затем рос-
сийской исследовательницы И.В. Файзовой, изучавших последствия
Манифеста для формирования дворянского сословия в целом, со-
циального слоя провинциальных помещиков, оттока дворян с госу-
дарственной службы и т. д. Попытки целостного анализа внутренней
политики Петра III были предприняты сперва в появившихся в кон-
це советской эпохи работах А С. Мыльникова, а позднее в исследова-
ниях О.А. Омельченко, К.С. Леонард и А.Б. Каменского. Ключевым
вопросом при этом остается оценка роли в осуществленных преобра-
зованиях самого императора, а также были ли они результатом обду-
манных действий или носили случайный и бессистемный характер.
История изучения реформ Екатерины Великой восходит к нача-
лу - первой половине XIX в., но появившиеся в то время сочинения
носили почти исключительно апологетический характер, являлись
скорее исторической публицистикой и были далеки от научности.
Вместе с тем в общественном мнении, если судить по «Заметкам по
русской истории XVIII века» А.С. Пушкина, существовал и иной,
более критичный взгляд и на саму Екатерину, и на ее время, сфор-
мировавшийся уже у молодого поколения современников импера-
трицы. И хотя с годами взгляд Пушкина на екатерининскую эпоху,
16
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
как свидетельствуют его произведения, написанные в зрелые годы,
претерпел изменения, данное поэтом Екатерине яркое афористичное
определение «Тартюф в юбке и короне» со временем перекочевало
и на страницы научных трудов. Одновременно с этим в высокой по-
зитивной оценке этого царствования сходились и П.Я. Чаадаев, и за-
падники, и славянофилы.
Подлинно научное изучение екатерининских реформ началось
с 1860-х гг. с введением в научный оборот крупных документаль-
ных комплексов и прежде всего письменного наследия самой им-
ператрицы. Это стало основой многочисленных общих и специаль-
ных исследований (В.А. Бильбасов, А.Г. Брикнер, А.Д. Градовский,
В.А. Григорьев, И.И. Дитятин, В.С. Иконников, В.В. Каллаш,
А.А. Кизеветтер, В.О. Ключевский, Н.М. Коркунов, А.С. Лаппо-Да-
нилевский, В.И. Семевский. С.М. Соловьев, Н.Д. Чечулин и др.), в
которых уже в дореволюционный период была определена основная
проблематика и были поставлены сохраняющие свою научную акту-
альность и поныне важнейшие проблемы и вопросы историографии
екатерининской эпохи. К таковым можно отнести изучение аспектов,
связанных с рецепцией идей европейского Просвещения в реформах
Екатерины 11, вопросов соотношения деклараций императрицы и ее
реальной политики, выделения в истории екатерининских преобра-
зований двух периодов, общую оценку итогов реформ и их долговре-
менных последствий. Обширная дореволюционная историография
посвящена реформе Сената, изучению «Наказа», деятельности Уло-
женной комиссии 1767-1768 гг. и подготовленных ею законодатель-
ных проектов, крестьянскому вопросу, жалованным грамотам 1785 г.,
реформам местного управления, политике в отношении имперских
окраин, развитию правовой и судебной системы и т. д.
В зависимости от решения тех или иных вопросов в дореволю-
ционной историографии можно условно выделить два направления.
Первое представлено в основном историками «государственной шко-
лы», которые, вне зависимости от оценки некоторых мероприятий
Екатерины, в целом оценивали ее реформы довольно высоко, рас-
сматривая их как важный этап развития российской государствен-
ности, европеизации страны и становления в России гражданского
общества. Отношение к екатерининским реформам представителей
второго направления, которое можно условно назвать «либерально-
демократическим», было более критичным, и именно они в первую
очередь делали акцент на различиях между официальными деклара-
циями императрицы и ее реальной политикой. В научном отношении
наибольшее значение имели специальные исследования И.И. Дитя-
тина, А.А. Кизеветтера и В.А. Григорьева, посвященные городовой
Введение
17
и губернской реформам, а также Н.Д. Чечулина и К.В. Сивкова по
финансовой политике.
В советское время изучение отдельных направлений внутрен-
ней политики Екатерины и ее реформ было продолжено преиму-
щественно с классовых позиций. Так, губернская реформа 1775 г.
рассматривалась почти исключительно как реакция на восстание
Е.И. Пугачева, а ее характер оценивался как исключительно продво-
рянский (М.П. Павлова-Сильванская). Жалованная грамота городам
1785 г. изучалась в контексте истории русского города. Ес влияние
анализировалось преимущественно с социально-экономической точ-
ки зрения и оценивалось в основном отрицательно (К.А. Пажитнов,
П.Е Рындзюнский, Ф.Я. Полянский, Ю.Р. Клокман, В.В. Рабцевич).
Результаты городовой политики Екатерины в целом рассматрива-
лись сквозь призму их соотнесенности с развитием капиталистиче-
ских отношений, в которых видели насущную потребность России
того времени. Соответственно, и в качестве критериев развития го-
рода рассматривали количество промышленных предприятий, долю
гильдейского купечества, рост населения и т. д. Меньше внимания
уделялось развитию институтов самоуправления, духовной культу-
ры и образования, изменениям в образе жизни горожан и их самосо-
знании. Советскими историками также было продолжено изучение
политики в отношении крестьянства (М.Т. Белявский) и дворянства
(С.М. Троицкий), секуляризационной реформы (А.И. Комиссарен-
ко), финансовой политики (С.М. Троицкий) и некоторых других
аспектов екатерининских реформ. Однако за весь советский период
в СССР не было издано ни одной общей работы об этом периоде рус-
ской истории и ни одной биографии императрицы.
Дореволюционная историография, получившая свое продолжение
в работах русских историков-эмигрантов, и советская историография
оказали немалое влияние на развитие историографии царствования
Екатерины II за рубежом. Вместе с тем во второй половине XX в. в
США, Великобритании и Германии появился ряд оригинальных
фундаментальных исследований. Среди них монографии Р. Джоунса
о разработке губернской реформы, Р. Бартлетта о колонизационной
политике, Д. Рансела и Д. ЛеДонна об административной реформе
и в целом о системе государственного управления, Д. Александера
о политике в области здравоохранения, серия статей Д. Гриффитса,
посвященных изучению идейной основы политики Екатерины и др.
Особое значение для изучения этого периода истории России имел
выход в свет в 1982 г. капитального исследования И. де Мадариаги
«Россия в эпоху Екатерины Великой», оказавшего значительное вли-
яние на всю последующую российскую и зарубежную историографию
18
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
этой темы. Царствование Екатерины автор рассматривает как один
из важнейших этапов истории России, который оказал значительное
влияние на все ее последующее развитие. Мадариага отказалась от
выделения в истории екатерининских реформ двух периодов и при-
шла к выводу, что по существу вся политика императрицы носила це-
лостный характер и не противоречила ее политическим декларациям.
Для российской историографии постсоветского времени харак-
терны, с одной стороны, возвращение к некоторым оценкам русских
дореволюционных историков «государственной школы» и их коррек-
тировка с учетом достижений зарубежной историографии, а с другой -
расширение проблематики исследований и их Источниковой базы,
а также попытки применения к этой проблематике новых подходов
современной исторической науки. Комплексное изучение реформ
Екатерины II представлено в работах О.А. Омельченко, рассматри-
вающего их в контексте концепции «просвещенного абсолютизма» и
значительно обогатившего науку публикацией черновых законода-
тельных проектов императрицы, и А.Б. Каменского, оценивающего
Екатерину как одного из самых успешных реформаторов в русской
истории. В современной исторической науке закрепилось представ-
ление о том, что основной целью екатерининских реформ было по-
строение «законной монархии». В последнее время появились также
новые специальные исследования Г.О. Бабковой, В.А. Воропанова,
А.И. Куприянова, Л.Ф. Писарьковой, Н.В. Середы, посвященные
социальным и социокультурным аспектам городовой и администра-
тивной реформ, результатам судебной и правовой реформ. К много-
численным биографиям Екатерины прибавились новые, написанные
Н.И. Павленко, О.И. Елисеевой, С. Диксоном и др. Капитальное ис-
следование немецкого историка К. Шарфа посвящено германским
связям Екатерины и влиянию на нее идей немецких мыслителей
XVIII в. В целом, однако, несмотря на то что по числу исследований
историография екатерининской России лишь немногим уступает
историографии петровских реформ, по-прежнему актуальной остает-
ся проблема изучения результатов реформ на локальном уровне. Это
касается и городовой реформы, и реформы местного управления в
целом, и реформы образования, и судебной реформы, и др.
Непродолжительное царствование Павла [ и его реформы до-
статочно полно освещены и в отечественной, и в зарубежной исто-
риографии в ряде монографических исследований (М.В. Клочков,
Д.Ф. Кобеко, Р. МакГрю, А.В. Скоробогатов, Ю.А. Сорокин, Н.К. Шиль-
дер, Е.С. Шумигорский, Н.Я. Эйдельман, Е.И. Юркевич), а также
очерков, статей, разделов тематических монографий с более широким
хронологическим охватом (И.Л. Абрамова, А.Б. Каменский, Д. Киип,
Введение
19
С.Б. Окунь, Л.Ф. Писарькова, М.М. Сафонов, А.Г. Тартаковский,
В.А. Томсинов и др.). Однако и до настоящего времени остается
справедливым высказанное еще в 1970-е гг. С.Б. Окунем замечание
о делении всей историографии этой темы на два направления в зави-
симости от оценки политики Павла как политики душевнобольного
или политики царя-демократа. И хотя Окунь имел в виду лишь до-
революционную историографию, его суждение вполне справедливо
и для всех последующих исследований. Развивая его мысль, надо
заметить, что на присутствующих в исторической литературе оцен-
ках, как и в случае с Петром III, сильно сказывается симпатия или
антипатия, которую вызывает у авторов сама личность Павла. Далеко
не всем исследователям удается провести границу между Павлом -
государственным деятелем и Павлом - человеком с его трагической
судьбой. Можно также отметить, что совсем не случайно в работах
на эту тему легко различимы два разных героя: великий князь Павел
Петрович - человек мягкий, неглупый, верящий в идеалы Просвеще-
ния, и император Павел - нервный, непоследовательный, а иногда и
слегка комичный самодур на троне.
В целом в современной историографии закрепилась точка зрения,
согласно которой политика Павла если и не была частью продуман-
ной политической программы, то во всяком случае основывалась на
определенных взглядах и принципах императора и носила систем-
ный характер. Дискуссии ведутся вокруг вопроса о том, какое место
занимает эта политика в истории российских реформ, в частности
была ли это неудачная попытка контрреформы, или, напротив, осу-
ществленные Павлом преобразования определили вектор дальней-
шего развития страны, в частности в сфере государственного управ-
ления. Спорными остаются и оценки отдельных законодательных
актов Павла, в особенности Манифеста о трехдневной барщине. Для
некоторых из современных исследователей характерно перенесение
выводов и оценок, относящихся к мероприятиям в одной определен-
ной сфере (например, административной), на политику императора
в целом. Одновременно с этим общим недостатком историографии
павловского царствования остается определенная узость Источнико-
вой базы: до сих пор не осуществлено систематического изучения де-
лопроизводственной документации правительственных учреждений
этого периода Вместе с тем надо признать, что, в отличие от своей
матери, Павел не оставил потомкам собственноручных законодатель-
ных проектов и многочисленных иных документов, по которым мож-
но было бы судить о его политических взглядах и намерениях, а те
немногие документы, что имеются в распоряжении историков, отно-
сятся ко времени до его вступления на престол; и, часто основываясь
20
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
именно на них, некоторые исследователи пытаются не вполне кор-
ректно реконструировать политические взгляды Павла-императора.
В отличие от царствования Павла I, историография реформатор-
ской деятельности его сына императора Александра I представле-
на не только немалым числом его биографий (А.А. Архангельский,
М.И. Богданович, К. Валишевский, А. Вандаль, вел. кн. Николай
Михайлович, Д. Оливье, М.-П. Рэй, А.Н. Сахаров, Н.А. Троицкий,
А. Труайя, Н.К. Шильдер, Дж. Хартли и др.), но и в специальных
исследованиях, непосредственно посвященных внутренней поли-
тике первой четверти XIX в. и собственно истории преобразований
(Г.В. Вернадский, Н.В. Коршунова, Н.В. Минаева, С.В. Мироненко,
А.В. Предтеченский, А.Е. Пресняков, М.М. Сафонов, Л.Ф. Писарько-
ва, А.Н. Цамутали и др.). Особенностью данного периода в истории
российских реформ является то, что рядом с фигурой императора,
как главного инициатора и проводника преобразований, именно в
это время впервые появляется и фигура министра-реформатора -
М.М. Сперанского, изучение политической деятельности которого,
а также его нереализованных проектов составляет особый раздел
историографии (С.Н. Валк, С.В. Кодан, М.А. Корф, В.И. Морозов,
А.Э. Нольде, М. Раев, В.А. Томсинов, Ф.М. Уманец, В.А. Федо-
ров, С.А. Чибиряев и др.). Особый раздел историографии этого пе-
риода составляют и работы, посвященные изучению разного рода
нереализованных проектов преобразований, в том числе членов
декабристских обществ (Н.В. Коршунова, А.В. Семенова и др.).
Постсоветская историография отмечена появлением основанных на
документальных материалах специальных исследований, посвящен-
ных реализации политики и отдельных реформ на местном уровне
(А.Н. Бикташева, А.В. Ремнев и др.). Полученные в этих исследова-
ниях результаты позволяют уточнить направленность внутренней
политики александровского времени, наличие в ней определенных
исходных принципов. Ряд появившихся в последние годы работ по-
священ проблеме развития юриспруденции и юридического образо-
вания, правовой политике и судопроизводству в России первой чет-
верти XIX в. (С.В. Кодан. В.А. Томсинов, Р. Уортман).
Основная проблема интерпретации истории преобразований вре-
мени Александра I связана с загадкой личности самого императора,
царя-«сфинкса». В историографии и общественном мнении утвер-
дилось представление об Александре как о человеке лицемерном и
двуличном, в силу чего под сомнение ставится искренность реформа-
торских замыслов императора. Расхождением между декларациями
и истинными взглядами Александра зачастую объясняется и отказ
от их реализации. Для новейшей историографии характерна также
Введение
21
постановка вопроса о своевременности реформаторских проектов
Сперанского, их соответствии российским реалиям. С другой сто-
роны. в работах историков двух последних десятилетий наметилась
тенденция переоценки деятельности А.А. Аракчеева, который на про-
тяжении всего предшествующего периода в соответствии с представ-
лениями, сложившимися еще у современников, рассматривался как
антипод Сперанского, воплощение реакционного начала в политике
первой четверти XIX в. Так, например, частичному пересмотру под-
вергся вопрос о военных поселениях и в целом о связанных с именем
Аракчеева реформах армии. Спорными остаются в историографии
вопросы о том, были ли Сперанский и Аракчеев самостоятельными
политическими фигурами или лишь послушными исполнителями
воли императора.
В не меньшей степени, чем александровская эпоха, влиянию исто-
риографических стереотипов подверглось и изучение царствования
Николая I. Уже в дореволюционной историографии в немалой сте-
пени под влиянием мнений, преобладавших в среде демократической
интеллигенции, сложился диапазон оценок внутренней политики
этого периода от консервативной до реакционной. И, хотя в течение
второй половины XIX - начала XX в. вышло в свет несколько био-
графий Николая и исследований этого времени (Р. Зотов, П. Лакруа,
В.В. Назаревский, Н.К. Шильдер), в 1913 г. Ю.В. Готье, автор очерка
в сборнике «Три века», вынужден был констатировать, что «личность
императора Николая ] как государя и как человека едва ли возмож-
но очертить в настоящее время с исчерпывающей полнотой и ясно-
стью... Еще при жизни личность его вызывала среди современников
два совершенно противоположных отношения. Многие из придвор-
ных деятелей... восхищались им и боготворили... Наоборот, предста-
вители передовых и независимых кругов русского общества, нередко
на себе испытывавшие тяжесть реакционной политики Николаевско-
го времени, склонны были усматривать в личности самого государя
источник реакции и гнета... Беспристрастие и хладнокровное отно-
шение, необходимые для оценки деятельности и личности Николая
Павловича, не наступили и до сих пор»3.
В советской историографии специальных исследований внутрен-
ней политики Николая, основанных на новых источниках, практиче-
ски не появилось, внимание историков было сосредоточено главным
образом на изучении экономической истории России этого времени,
3 Готье Ю.В. Император Николай I (Опыт характеристики) // Три века Россия
от Смуты до нашего времени. Исторический сборник под ред. В.В. Каллаша. М., 2006.
Т. 5. С. 369-370.
22
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
различных оппозиционных течений, проявлений классовой борьбы
и т. д. Политика же «Николая Палкина» и «жандарма Европы» оце-
нивалась как политика однозначно реакционная, направленная ис-
ключительно на удовлетворение интересов «класса крепостников»
с полным отказом от каких-либо преобразований. Согласно устано-
вившейся точке зрения, даже реформа П.Д. Киселева лишь усили-
вала власть и произвол царских чиновников и привела к росту по-
винностей государственных крестьян. Несколько более взвешенный
взгляд был представлен в немногочисленных работах зарубежных
историков (Б. Линкольн, Н.В. Рязановский), но и они не избежали
влияния историографических штампов, сформировавшихся еще в
XIX в.
Для постсоветской историографии характерны стремление к
своего рода реабилитации Николая I как человека и государствен-
ного деятеля, попытки реконструкции мотивов его политических
решений, анализ общественно-политической ситуации с точки зре-
ния возможности осуществления серьезных преобразований, об-
суждение возможных исторических альтернатив (Л.В. Выскочков,
Л.М. Ляшенко, С.В. Мироненко, Д.И. Олейников). Современные
историки не ставят под сомнение тот факт, что внутренняя политика
Николая носила консервативный характер, но по-разному оценивают
ее: либо как ошибочную и приведшую к системному кризису середины
XIX столетия, либо в качестве вынужденной, единственно возмож-
ной в конкретных обстоятельствах того времени.
Вполне очевидно, что приверженность историка той или иной по-
зиции во многом зависит от общего взгляда на реформы и их роль
в историческом развитии страны. С конца 1980-х гг. эта тема стала
одной из центральных в процессе переосмысления прошлого стра-
ны. Вслед за появлением в 1989 г. небольшой и относящейся скорее
в жанру исторической публицистики работы Н.Я. Эйдельмана «Ре-
волюция сверху в России» на протяжении последующих двадцати
лет и в России, и за рубежом состоялся ряд научных конференций
по истории реформ, вышел ряд сборников статей, коллективных и
индивидуальных монографий, в которых предпринимались попыт-
ки концептуального осмысления реформы как исторического фено-
мена, выработки общих подходов к ее изучению. Обсуждение исто-
рии реформ показало, с одной стороны, существование множества
стереотипных представлений, в частности о незавершенности всех
российских реформ, обязательном чередовании периодов реформ
и контрреформ, верхушечном характере проводившихся в России
реформ, военных катастрофах как основной причине реформ и т. д.
С другой стороны, в работах последних двух десятилетий наметилась
Введение
23
тенденция преодоления этих стереотипов, рассмотрения истории
реформ в контексте процесса модернизации, выработки целостного
взгляда на их историю в рамках истории России или больших хро-
нологических периодов. Стала очевидной методологическая несосто-
ятельность подхода, при котором итоги и результаты той или иной
реформы оцениваются по данным, полученным на основе изучения
периода времени, следующего непосредственно за проведением пре-
образования, а успешность реформы не соотносится с планами само-
го реформатора.
Еще одна особенность современной историографии, нашедшая
отражение и на страницах данного издания, - это обращение исто-
риков к нереализованным проектам преобразований, изучаемым не
только в качестве памятников общественной мысли, но и в контексте
исторических альтернатив.
Настоящий том коллективной монографии «Реформы в России
с древнейших времен до конца XX в.» подготовлен д-ром ист. наук
А.Б. Каменским (НИУ «Высшая школа экономики») введение;
гл. 1 (разделы 1, 2, 4-8); гл. 3, 4, заключение; канд. ист. наук Е.С. Кор-
чминой (НИУ «Высшая школа экономики») - гл. 1 (раздел 4); д-ром
ист. наук И.В. Курукиным (РГГУ) - гл. 2, канд. ист. наук Л.М. Ляшен-
ко (МИГУ) - гл. 5 и д-ром ист. наук Д.О. Серовым (Новосибирский
государственный университет экономики и управления) - гл. 1 (раз-
дел 3).
Доктор исторических наук,
профессор А.Б. Каменский
Глава 1. Реформы Петра Великого
Петровские реформы - один самых ярких и значимых эпизодов
российской истории, поскольку они, по сути, определили раз-
витие страны на все последующее время Одним из результа-
тов преобразований Петра стало изменение места России на между-
народной арене, и если до него все, что происходило на территории
нашей страны, было по преимуществу фактом местной, локальной
истории, то деяния первого русского императора - это уже и факт
общемировой истории. Более того, совершенный Петром переворот
произвел столь сильное впечатление на его европейских современ-
ников, что сам он стал своего рода эталоном правителя-реформа-
тора, создав своей жизнью модель поведения монарха-труженика,
пекущегося о благе своих подданных. Именно поэтому и личность
Петра, и его преобразования привлекали, привлекают и, несомненно,
всегда будут привлекать внимание и профессиональных историков,
занимающихся специальными исследованиями петровской эпохи, и
представителей иных, смежных с историей, дисциплин, пытающихся
постичь «законы» и «смысл» русской истории и развития человече-
ского общества в целом, и просто любителей прошлого. Как уже гово-
рилось во введении, историография петровских реформ колоссаль-
на. Сотни книг и статей содержат и общие, подчас весьма детальные,
очерки истории России первой четверти XVIII в. и специальные ис-
следования, посвященные отдельным реформам или направлениям
реформаторской деятельности Петра. Впрочем, это не означает, что
все уже изучено и все известно, а главное, что все уже понято и верно
оценено. И дело не только в том, что, как и любая тема в истории, эта
также неисчерпаема, но и в том, что петровские реформы - это чрез-
вычайно масштабное, сложное, многоаспектное и противоречивое яв-
ление, хотя бы уже потому, что в той или иной степени они затронули
практически все сферы российской жизни и еще долго продолжали
влиять на их развитие. Поэтому совершенно естественным является
и многообразие суждений и оценок самого Петра, отдельных аспек-
тов преобразований и его реформ в целом. Важно также подчеркнуть,
что суждения и оценки, выносимые и историками, и представите-
лями иных общественных и социальных наук, в значительной мере
определяются их мировоззренческими позициями, ибо, по тонкому
Глава 1
25
замечанию М. Раева, историография о Петре «является почти со-
вершенным зеркалом взглядов русской интеллигенции на прошлое
и будущее России, ее отношение к Западу и природу социальных и
политических проблем, стоящих перед страной»1. Об этом же писал
и А.М. Панченко, один из лучших знатоков русской культуры рубежа
XVII-XVIII вв.: «Петр - оселок русской мысли, ее вечная проблема,
касающаяся не только историософии, но и религии, не только нацио-
нального пути, но и национального бытия. Соответственно, оценка
Петра... иррациональна»1 2.
Если попытаться максимально кратко оценить современное со-
стояние историографии петровских реформ, беря в расчет только
специальную литературу, то можно констатировать, что историками
проделана огромная работа, и на сегодняшний день, по крайней мере
о фактографической стороне истории реформ, нам известно очень
много, что позволяет детально описать как саму эту историю, так и
реформы в отдельных областях. С другой стороны, в историографии
имеется целый ряд дискуссионных вопросов, в том числе принципи-
ального характера, как, например, о степени продуманности реформ,
методах их проведения, их цене, месте и роли в них иностранных
заимствований, а также об их итогах и последствиях. Осветить в
полной мере в данном издании весь спектр этих вопросов не пред-
ставляется возможным, да и необходимым тоже. Существование об-
ширной историографии, а также то, что важнейшие факты истории
петровских реформ общеизвестны, дает возможность ограничиться
общим обзором преобразований Петра Великого, более подробно
остановившись на ключевых для нашей темы фактах и проблемах,
результатах некоторых исследований последних лет, а также на важ-
нейших итогах этого периода российской истории. Соответственно, и
рассмотрение петровских реформ в данном случае целесообразно по-
строить по тематическому принципу, хотя при этом необходимо ого-
ворить, что все вводимые Петром в жизнь России новшества находи-
лись в тесной взаимосвязи и почти каждое из них, будучи направлено
на определенную сферу, неминуемо оказывало влияние и на другие.
Так, к примеру, основная цель петровской Табели о рангах состояла в
упорядочении государственной службы, но одновременно, вне зави-
симости от того, в какой мере это осознавалось самим реформатором,
она была частью социальной политики и оказала значительное влия-
1 Raeff М., ed. Peter the Great Changes Russia. 2nd. Ed. Lexington, Mass.; Toronto; L.,
1972. P. 195.
2 Панченко A.M. Церковная реформа и культура петровской эпохи // XVIII век.
Сб.№ 17. СПб., 1991. С. 12.
26
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ние и на формирование сословия дворянства, и на социальные пред-
ставления населения страны в целом. Однако, прежде чем перейти
к обзору российских реформ первой четверти XVIII в., необходимо
сделать несколько предварительных замечаний.
Как уже отмечалось, одна из существующих в современной исто-
риографии гипотез относительно феномена петровских реформ свя-
зана с представлением о предшествовавшем им кризисе традицио-
нализма, сделавшим возможным осуществление столь масштабных
радикальных преобразований практически без какого-либо сопро-
тивления со стороны политической элиты. Эту гипотезу разделяют
далеко не все специалисты, однако их возражения касаются не столь-
ко реформ Петра, сколько понятия кризиса, по-разному понимаемого
различными исследователями. Очевидно, однако, что в данной гипо-
тезе оно носит инструментальный характер и служит для объяснения
произошедшего в России первой четверти XVIII в. Важно подчерк-
нуть, что вне зависимости от оценки потенциала Российского госу-
дарства и его возможности и далее развиваться в рамках существу-
ющей модели, сама эта модель на фоне изменений, происходивших
в Западной и Центральной Европе, к концу XVII в. приобрела арха-
ичный и неконкурентоспособный характер. Даже если согласиться с
теми, кто считает, что со временем Россия все равно пришла бы к тем
изменениям, которые осуществил Петр (хотя это не более чем пред-
положение), отставание в темпах развития приобрело к этому време-
ни критичный характер и превращалось в угрозу национальной без-
опасности, поскольку в условиях все возрастающих темпов развития
стран Западной Европы разрыв между ними и Россией постоянно
увеличивался, и альтернативой реформе становилось превращение
России в третьеразрядную, а возможно, и экономически зависимую
страну. Необходимо при этом уточнить, что, говоря об отставании
России, обычно имеют в виду в первую очередь развитие экономи-
ки, однако в действительности оно проявлялось и в иных сферах,
причем, как отмечают авторы введения к тому «Мир в XVIII веке»
новейшего издания «Всемирной истории», Россия отставала не толь-
ко от стран Запада, но и Востока. Так, урожайность зерновых была
в России примерно в 2 раза ниже, чем в Западной Европе, и в 4 раза
ниже, чем в Китае, Индии и Египте; уровень урбанизации примерно
в 3 раза ниже, чем в крупных странах Востока и Запада; грамотность
населения в 4-5 раз ниже, чем в Западной Европе, а уровень ВВП на
душу населения ниже в 1,5-2 раза. Правда, забегая вперед, надо заме-
тить, что те же авторы отмечают, что и после петровских реформ тем-
пы экономического развития в России оставались довольно низкими,
и лишь объем мануфактурного производства увеличивался на 3-4 %
Глава 1
27
в год, в то время как ВВП на душу населения лишь на 0,1 %\ Однако
и эти темпы вряд ли были бы достигнуты без радикальных реформ
Петра I. Сказанное, впрочем, не означает, что содержание реформы,
а также методы, какими она была осуществлена, могли быть только
такими, какими они были в реальности.
Второе обстоятельство, которое необходимо иметь в виду, рассма-
тривая петровские реформы, это то, что изначально у Петра, конечно
же, не было ни плана преобразований, ни определенной политиче-
ской программы. Вернувшись в 1698 г. из путешествия за границу,
он имел скорее всего лишь смутные представления о том, какой он
хотел бы видеть будущую Россию и что для этого надо сделать. На-
чавшаяся вскоре после этого Северная война, первым важным собы-
тием которой стало страшное поражение под Нарвой, не оставляла
времени для размышлений, и потому первые преобразования Петра
носили хаотичный, бессистемный характер и были преимущественно
реакцией на проблемы, возникавшие в связи с военными нуждами.
Однако даже применительно к этому времени было бы неверно ду-
мать, что, как писал П.Н. Милюков, это была «реформа без реформа-
тора»: все, предпринимавшееся царем, имело ту же направленность,
что и в последующее время, и может быть обозначено общим поняти-
ем «европеизация».
Перелом и в войне, и в истории петровских реформ наступил после
победы под Полтавой в 1709 г. С 1710-х гг. и даже в большей степени
начиная с их середины, как считают многие современные исследова-
тели, у Петра проявляется гораздо более высокий уровень рефлексии
по поводу того, что он делает, а реформы приобретают более систем-
ный и продуманный характер. Наряду с этим надо иметь в виду, что
характер и направленность реформ не были изобретением Петра, но
были навеяны самим духом времени. Принято считать, что идейная
основа реформ сформировалась под влиянием сочинений представи-
телей западноевропейской рационалистической философии и социо-
логии второй половины XVII в., в частности Г. Греция, Т. Гоббса и
С. Пуффендорфа, а также под влиянием ГВ. Лейбница, с которым
Петр состоял в переписке. Однако достоверными сведениями о том,
что царь действительно был знаком с их сочинениями, историки не
располагают. Но идеи общего блага как высшей цели государства,
идеи камералистов о правилах управления государством, принципы
полицейского государства и т. д. - все это были идеи, которыми была
1 Карп СЯ., Мельянцев В.А. Введение: Восток и запад в XVIII веке // Всемирная
история. Т. 4: Мир в XVIII веке. М.: Наука, 2013. С. 9.
28
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
пропитана атмосфера Западной Европы (прежде всего ее протестант-
ская часть), куда Петр окунулся во время Великого посольства 1697-
1698 гг. Эти идеи лежали в основе мировоззрения многих людей, с
которыми Петр общался, и они же сформировали его собственное ми-
ровоззрение. Конечно, при этом огромное значение имели и личные
качества царя-преобразователя - человека пытливого ума, чуткого ко
всему новому, основанному на достижениях человеческого разума.
Производным уважения, которое Петр испытывал к рациональному
знанию, стали ключевые для него и для всей идеологии петровских
реформ понятия школы и учения. Сквозь призму этих понятий царь
видел и военные неудачи, начиная с нарвской «конфузии», и войну
со Швецией в целом, да и весь свой опыт управления «врученной»
ему Россией. Но, будучи сам учеником в этой школе, он одновремен-
но выполнял и роль учителя, воспитателя по отношению к своим
подданным, которые в его понимании были неразумными детьми,
коих необходимо принуждать учиться, дабы они познали «истинное
добро». И, если в соответствии с понятиями того времени, отдельную
человеческую жизнь Петр ценил недорого, то насилие как основной
инструмент осуществления преобразований было не только «знаком
времени» и неотъемлемым свойством крепостническою государства,
но и осознанной необходимостью, без которой, по мнению царя, не-
возможно было реализовать идею общего блага.
Петр I, конечно же, отнюдь не был извергом и садистом, каким он
предстает со страниц некоторых литературных и публицистических
произведений, не был он и «демократом», как его пытались изобра-
зить некоторые советские историки, но фигура труженика на троне,
наряду с насаждавшимися им идеями, не могли не привести к транс-
формации самой идеи государства и десакрализации царской власти.
Более того, эта трансформация была не только следствием реформ
Петра, но и условием их осуществления. Как подчеркивают совре-
менные историки, отдельные преобразования, осуществленные на
протяжении XVII в., «не давали ожидаемого волшебного результата,
поскольку им недоставало главного - всеобщей мировоззренческой
революции. Только распространение нового понимания государ-
ства и его задач делало осмысленными отдельные реформы с точки
зрения достигнутых результатов - или, во всяком случае, в воспри-
ятии обладающих этим пониманием современников и позднейших
историков»1.
1 Исторический курс «Новая имперская история северной Евразии». Гл. 7. Долгий
XVIII век и становление модернизационной империи. Ч. 1. От «пороховой империи» к
«современному государству» // Ab Imperio. 2015. № 1. С. 336.
Глава 1
29
Начавшийся еще в начале XVII в. процесс разделения государ-
ства и фигуры государя завершился именно в петровское время, и не
случайно на Полтавском поле царь призывал воинов сражаться не за
него и даже не за Бога, а за «Россию, Петру врученную». Формирую-
щееся в это время новое представление о царской власти являло со-
бой сложное и своеобразное переплетение «светской сакральности»
самодержавия с идеями, восходящими к теории общественного до-
говора и естественного права. Это, в частности, ярко проявилось в
основанной на теории естественного права «Правде воли монаршей»
Феофана Прокоповича, одновременно трактуемой рядом исследова-
телей как идеологическое обоснование абсолютизма.
1. Реформа государственного управления
(А.Б. Каменский)
В историографии петровской реформы государственного управ-
ления существует несколько дискуссионных вопросов. Во-первых,
о необходимости самой этой реформы. Долгое время историки счи-
тали, что приказная система Московского государства давно изжила
себя, и Петр разрушил ее уже в первые годы XVIII в., когда понял,
что с ее помощью невозможно оперативно осуществить мобилиза-
цию ресурсов на войну со Швецией. Выдвигались даже предполо-
жения об оппозиционности приказного аппарата начинаниям Петра,
которые он старательно саботировал. Однако, в появившихся уже в
1990-е гг. специальных исследованиях (Е.В. Анисимов) было показа-
но что в действительности процесс преобразования старой системы
управления в новую шел постепенно и завершился только в 1720-е гг.,
что между старыми и новыми учреждениями, несмотря на разницу в
используемых управленческих процедурах, существовала несомнен-
ная преемственность. С другой стороны, в некоторых специальных
исследованиях приказной системы (О.В. Новохатко) утверждается
сохранявшаяся вплоть до начала петровских реформ высокая сте-
пень ее эффективности и из этого иногда делается вывод о том, что
никакой необходимости в сломе этой системы не было. Не пытаясь
разрешить эту проблему, заметим лишь, что оценить степень эффек-
тивности той или иной управленческой системы, в особенности если
речь идет о системе, существовавшей несколько столетий назад, мож-
но лишь весьма приблизительно, и эта оценка зависит от выбирае-
мых при этом критериев. Что касается приказной системы, то можно
предположить, что сами принципы, на которых она была основана, не
соответствовали тем принципам, на которых Петр строил новое госу-
дарство. Причем в традиционном, патриархальном обществе, каким
30
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
была Московская Русь, приказная система имела отношение не толь-
ко к сфере управления, но была частью общей системы социальных
отношений, взаимоотношений власти и общества и т. д. и, значит, не
могла не подвергнуться реформированию вместе с ними.
Другой спорный вопрос историографии связан с ролью и местом
в реформе государственного управления западных образцов. Соб-
ственно, это вопрос, имеющий отношение не только к данной рефор-
ме, но и к петровским преобразованиям в целом. И применительно
к сфере управления он решается современной историографией пре-
имущественно в рамках теории диффузионизма или культурных
трансферов, причем акцент делается на то, что переносимые на рус-
скую почву западные модели значительным образом трансформиро-
вались, приспосабливаясь к местным особенностям.
* * *
Первое мероприятие Петра, которое стало частью реформы
государственного управления, было осуществлено им в январе
1699 г., когда был создан новый орган городского самоуправления -
выборная бурмистерская палата, коей надлежало исполнять судеб-
ные функции и ведать сбором налогов. Города, таким образом, выво-
дились из-под власти управлявших уездами воевод. Поскольку царь
был уверен, что горожане с радостью воспримут это нововведение,
то жители городов, избравших подобную форму управления, обла-
гались податями в двойном объеме. Однако реальность не оправдала
надежд Петра: ряд городов отказался от сделанного им предложения,
а многие из тех, что согласились на него, сделали вид, что о двой-
ном обложении забыли. Впрочем, начинающий реформатор быстро
учился на собственных ошибках, и уже в октябре того же года двой-
ное обложение было отменено, а выборы бурмистра стали обяза-
тельными.
В январе 1700 г. последовала еще одна важная новация Речь идет
о введении гербовой бумаги для оформления разного рода сделок, че-
лобитных и иных официальных документов. Цель этого новшества
состояла прежде всего в получении государством дополнительных
доходов от гербового сбора фактически путем обложения дополни-
тельным налогом социально активной части населения, но также оно
означало включение нотариата в сферу государственного управления
и имело непосредственное отношение к организации делопроизвод-
ства в государственных учреждениях. Преобразование этой сферы
было продолжено и далее, когда в 1702 г. так называемая столбцо-
вая форма делопроизводства, существовавшая в России предшеству-
Пава 1
31
ющие два столетия, была заменена на тетрадную1, что, по мнению
большинства исследователей, должно было ускорить сам процесс де-
лопроизводства и привести к значительной экономии закупавшейся
за границей бумаги.
Примерно в это же время начинают происходить первые из-
менения и на уровне центральных ведомств: новые потребности
страны вызывают к жизни новые учреждения, которые эти потреб-
ности должны удовлетворить. Так, в частности, появляются Адми-
ралтейский и Рудокопный приказы. Последнему - предшественни-
ку возникшей позднее Берг-коллегии - надлежало ведать добычей
полезных ископаемых, т. е. обеспечением страны необходимыми ре-
сурсами. Уже с 1701 г. при царе начинает функционировать Ближняя
канцелярия во главе с Н.М. Зотовым - орган центрального управ-
ления, координирующий деятельность приказов. Никакого указа о
создании Ближней канцелярии до нас не дошло, и, скорее всего, его и
не существовало, а возникла канцелярия так же, как в предшествую-
щие два столетия возникали и приказы, т. е. в результате устного рас-
поряжения царя. С точки зрения организации работы Ближняя кан-
целярия сперва ничем не отличалась от приказов, но периодически
в ней заседала специальная боярская комиссия, состоявшая из лиц,
назначенных в нее Петром, и занималась рассмотрением наиболее
серьезных вопросов государственной жизни. К 1704-1705 гг. из до-
кументов исчезают упоминания о Боярской думе, а боярская комис-
сия Ближней канцелярии превращается в Консилию министров, объ-
единявшую руководителей основных правительственных ведомств.
Указа о создании Консилии министров и тем более какого-либо за-
конодательного акта, описывающего сферу ее компетенции, также не
обнаружено, но именно в ее работе впервые были опробованы мето-
ды и принципы организации работы, впоследствии перенесенные и
на другие учреждения. Собственно, сама Коней л ия была уже вполне
бюрократическим учреждением с распределением обязанностей (а
следовательно, и ответственности), с регламентом работы и уста-
новленными формами делопроизводства. Именно членам Консилии
министров, объясняя, зачем им нужно собственноручно визировать
протоколы заседаний, Петр спустя несколько лет адресовал извест-
ные слова «ибо сим всякого дурость явлена будет».
1 В XVI-XVI1 вв. делопроизводство велось на «столбцах» - листах бумаги шири-
ной примерно 15 см, которые склеивались концами, образуя свиток. Тетрадная форма
предполагала использование двойных листов бумаги, которые складывались пополам
образуя лист, по размеру примерно равный современному формату А4
32
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Необходимость мобилизации всех ресурсов на войну со Швецией
остро поставил на повестку дня вопрос местного управления, а вер-
нее - управляемости всем пространством огромной страны. Уже на-
чиная с 1701 г. начался процесс образования особых административ-
ных округов, обладавших финансовой и судебной независимостью от
центральных приказов. В декабре 1708 г. была проведена уже полно-
масштабная реформа, получившая в литературе название первой гу-
бернской реформы. Страну поделили на восемь губерний во главе с
назначенными царем губернаторами, получившими большую адми-
нистративную, судебную, финансовую и военную власть над вверен-
ными им территориями. Историки расходятся в оценке этой реформы
с точки зрения того, привела ли она к децентрализации или, напро-
тив, к централизации власти. Забегая вперед, скажем, что дискуссии
по этому вопросу характерны и для историографии последующих
аналогичных реформ, осуществлявшихся на протяжении XVIII в.
С одной стороны, действительно власть центра над регионами стра-
ны, как кажется, ослабевала, и функции многих приказов были пере-
несены на места, губернаторы становились полновластными хозяе-
вами огромных территорий, сравнимых по площади с некоторыми
европейскими странами. Но, с другой стороны, царь имел теперь дело
не с десятками управлявшими уездами воевод, а всего лишь с восе-
мью назначенными им и полностью подотчетными ему сановниками.
В результате центральная власть скорее укреплялась. Стоит также
отметить, что формирование губерний и передача власти губерна-
торам осуществлялись постепенно, в полной мере они приступили к
исполнению своих обязанностей лишь с 1710 г Важнейшим дополне-
нием ко вновь создаваемой системе стал Правительствующий Сенат.
Сенат был образован указом Петра I от 22 февраля 1711 г., издан-
ным накануне Прутского похода. Поскольку в указе говорилось, что
новое учреждение создается «для отлучек наших», некоторые исто-
рики высказывали мнение, что первоначально он возник как времен-
ное учреждение, которое должно было заменить царя, пока он нахо-
дился в походе. Однако во время войны царь отсутствовал постоянно,
о чем недвусмысленно говорилось уже в следующем указе от 2 марта,
где перед Сенатом были поставлены задачи, очевидно рассчитанные
на длительную перспективу: поиски новых источников доходов для
ведения войны, исполнение судебных функций, пополнение офицер-
ских кадров армии, развитие внутренней и внешней торговли, упоря-
дочение откупов. Сенаторам, обладавшим равными правами, так же
как до этого членам Консилии министров, предписывалось все реше-
ния принимать коллективно, причем Сенат с самого начала получил
собственную канцелярию с большим штатом служащих. Документы
I лава 1
33
свидетельствуют о том, что царь рассматривал Сенат как принци-
пиально новый орган власти и уже в апреле 1711 г выражал недо-
вольство работой сенаторов, сравнивая их со «старыми судьями»,
г. е. главами московских приказов. Показательно также, что сенато-
рами царь назначил лиц из «второго эшелона» государственных де-
я гелей, подчеркивая этим, что сенаторская должность - это не по-
четная синекура.
Одновременно с основанием Сената была предпринята первая,
как оказалось впоследствии не слишком удачная, попытка организа-
ции контроля за работой государственного аппарата - создан инсти-
тут фискалитета во главе с обер-фискалом, просуществовавший до
царствования Анны Иоанновны. Фискалы назначались во все прави-
тельственные учреждения и на места и должны были доносить о нару-
шениях чиновниками законов и их злоупотреблениях. По существу,
это была первая попытка Петра обуздать коррупцию и казнокрадство
или предотвратить, как говорили в петровское время, «похищение го-
сударственного интереса». Позднее параллельно с фискалитетом и,
по сути, с теми же целями возник институт прокуратуры.
Прутский поход 1711 г., как известно, завершился серьезным по-
ражением, и по его окончании наступил продолжавшийся несколько
лет период, когда интенсивность преобразований резко снизилась.
Однако уже в 1712 г. фактически началась подготовка к радикальной
реформе системы центрального управления: была создана коллегия
для внешней торговли, а в 1715 г. царь велел российским послам в
Вене и Копенгагене набирать «приказных из славян» для организа-
ции коллегий, «чтоб они были люди добрые и могли те дела (в ко-
торых коллегиях они бывали) здесь основать»1. Начало собственно
коллежской реформы датируется 1717-1718 гг. - временем, когда,
как говорилось выше, реформы Петра в целом приобрели иной ха-
рактер. В одном из указов 1718 г. царь писал: «Несмотря на свои не-
сносные труды в сей тяжкой войне, в которой не только эту войну
весть, но все вновь, людей во оной обучать, правы и уставы воинские
делать принужден был, и сие с помощью божиею в такой добрый по-
рядок привел, что какое ныне пред прежним войском стало и какой
плод принесло, всем известно. Ныне, управя оное, и о земском (свет-
ском. - А.К.) правлении не пренебрег трудиться, и сие в таковой же
порядок привесть как и воинское дело»1 2.
1 Воскресенский НА. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т. 1 С. 44-47.
2 Воскресенский НА. Указ. соч. С. 65-66.
34 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Применительно к истории коллежской реформы остро дискусси-
онным является вопрос о том. в какой мере Петр заимствовал в ней
шведский опыт. Действительно, в 1716 г. царь отправил в Швецию
специального резидента Генриха Фика с заданием изучить шведскую
систему административного управления. Фик привез в Россию мно-
жество шведских инструкций и регламентов, на основании которых
и была разработана реформа, вводившая систему управления на ос-
нове специализированных коллегий. В связи с этим Генриха Фика,
принятого на русскую службу в Камер-коллегию, называют иногда
архитектором коллежской реформы, однако очевидно, что, пытаясь
соединить российское самодержавие со шведской системой цен-
трального управления, просто механически перенести на русскую
почву учреждения, возникшие в совершенно иных социокультурных
условиях, было вообще невозможно. Можно было лишь скопировать
основополагающие принципы их организации, что и было сделано.
Важнейшим из них был принцип камерализма - учения о государ-
ственном управлении, чрезвычайно популярного в то время в Запад-
ной Европе. На практике он в наибольшей степени был воплощен
именно в Швеции, т. е. в стране, с которой Россия уже не первый год
находилась в состоянии войны.
При организации коллежской системы были использованы та-
кие положения камерализма, как строго функциональный принцип
управления (при котором центральные органы управления специ-
ализируются только на какой-то одной сфере жизни государства),
коллегиальность внутренней организации учреждений, устойчивый
штат, строгая регламентация функций каждого чиновника, получаю-
щего за свой труд денежное жалованье. Именно эти черты отличали
коллегии от старых московских приказов, как правило, совмещав-
ших судебные, административные, финансовые функции с функци-
ями управления определенными территориями и группами населе-
ния. Нетрудно заметить, что изменение внутренней организации и
функций центральных органов власти ни в коей мере не затрагивало
организации политической власти в целом. При этом необходимо
отметить, что внедрение коллежского управления продолжалось не-
сколько лет, в течение которых шла постепенная передача власти от
старых учреждений новым. Созданная в результате реформы струк-
тура центральных органов власти, по сравнению со шведской, имела
свои особенности. Так, например, в стране, где основу экономического
положения и социального статуса дворянства составляло поместное
землевладение, невозможно было обойтись без специального учреж-
дения, которое ведало бы этой сферой, что и привело к появлению на
свет Вотчинной коллегии.
Глава 1
35
Завершением коллежской реформы стало уже упоминавшееся
создание института прокуратуры. В каждую коллегию был назна-
чен прокурор для контроля за деятельностью ее членов. При этом
коллегии были подотчетны Сенату, в котором появилась должность
генерал-прокурора. В 1720 г. на свет появился Генеральный регла-
мент - важнейший законодательный акт, вводивший унифицирован-
ную систему организации работы всех государственных учреждений,
делопроизводства, включая номенклатуру документов, принципы
чиновной иерархии и т. д.
Одновременно с коллежской реформой была продолжена и ре-
форма местного управления. За основу и тут был взят шведский об-
разец, но в данном случае в него были внесены еще более значитель-
ные коррективы. Так, была полностью отвергнута нижняя ступень
шведской системы областного управления - приход (кирхшпиль),
основанный на выборном самоуправлении крестьян. Рассматривав-
ший проект реформы Сенат констатировал: «Кирхшпильфохту и ис
крестьян выборным при судах и у дел не быть для того, что всякие на-
ряды и посылки бывают из городов, а не от церквей; к тому жив уезде
ис крестьянства умных людей нет»1. Таким образом, сенаторы были
убеждены не только в низких умственных способностях русского на-
рода, но и в том, что все управление в России должно осуществляться
из центра и без участия церкви.
Основным результатом реформы (ее обычно называют второй гу-
бернской) стало создание сперва 45, а затем 50 провинций во главе с
провинциальными воеводами. Провинции были разделены на уезды,
а те - на дистрикты. Следствием реформы было значительное уве-
личение числа учреждений местного уровня, а поскольку и здесь в
основе лежал принцип камерализма, то это означало унификацию
управления почти на всей территории страны (за исключением Укра-
ины и присоединенной в результате Северной войны Прибалтики),
независимо от экономических и национальных особенностей. По
сравнению с первым этапом губернская система теперь стала более
сложной, но при этом уровень эффективности управления, по край-
ней мере теоретически, должен был повыситься. Впрочем, к моменту
смерти Петра процесс реформирования местной систем управления
завершен не был, и преемники царя-реформатора столкнулись с тем,
что функции ряда местных учреждений дублировали друг друга, в
результате чего содержание чиновничьего аппарата обходилось госу-
дарству слишком дорого.
1 Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 61.
36
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
2. Реформа социальной сферы и социальная политика
(А.Б. Каменский)
Приступая к обзору петровских реформ социальной направлен-
ности, необходимо сразу же заметить, что, в отличие от государствен-
ного управления, преобразования Петра в этой сфере не носили це-
ленаправленный характер и явились по большей части косвенным
следствием реформ в иных областях. Во всяком случае никакими до-
кументальными свидетельствами того, что у царя были конкретные
планы относительно того, как должно выглядеть русское общество,
какова должна быть его структура и как должны строиться взаимо-
отношения внутри него, историки не располагают, хотя, безусловно,
при принятии тех или иных решений он руководствовался представ-
лениями, которые можно реконструировать по его действиям.
Первым важным мероприятием в социальной сфере, ставшим в
определенном смысле знаковым для всей социальной политики Пе-
тра, можно считать мобилизацию населения на строительство флота
после первого Азовского похода в конце 1695 - начале 1696 г. В по-
следующие годы такого рода мобилизации и в гораздо больших мас-
штабах (в этот раз было задействовано порядка 20 тыс. чел.) стали
для петровского времени обычным явлением и фактически одной из
повинностей податного населения, в особенности крестьянства Та-
ким образом, уже на этом начальном этапе проявилось отношение
царя к населению страны, как к ресурсу для осуществления задуман-
ного через насилие и принуждение, причем тяжелые условия работы
и огромные расстояния, которые приходилось преодолевать мобили-
зованным, вели к массовой гибели людей1.
Одновременно со строительством флота было объявлено о на-
боре добровольцев в войско, причем пожелавшие записаться в него
холопы, согласно царскому указу, становились лично свободными.
Запись крестьян в армию и в посад - это два направления социаль-
ной политики Петра, в которых уже на начальном этапе проявились
и откровенный прагматизм, и противоречивость этой политики.
В ноябре 1700 г. появился законодательный акт «О наборе в солдаты
1 По подсчетам американского историка Брайана Бека, на строительство флота, а
затем на укрепление Азова и строительство Таганрога ежегодно мобилизовалось по-
рядка 20 тыс. чел., смертность среди которых составляла 10-15 %. На эти стройках ис-
пользовался также труд заключенных-каторжников, а для других категорий преступ-
ников Азов и Таганрог были местом ссылки {Boeck Brian J. When Peter I Was Forced to
Settle for Less. Coerced Labor and Resistance in a Failed Russian Colony (1695-1711) //
The Journal of Modern History, Vol. 80. No. 3 (September 2008). P. 485-514).
Пава 1
37
вольноопределяющихся», которым предписывалось брать в солдаты
освобожденных помещиками годных к службе крестьян, а негодных
вновь крепостить, не записывая их в счет даточных (т. е. тех. кото-
рых помещики должны были направлять в армию по разнарядке),
с тем чтобы в даточные помещики сдавали своих дворовых, не уча-
ствующих в сельскохозяйственных работах. Крестьян, самовольно
записавшихся в солдаты и скрывших свою принадлежность, поме-
щикам было велено возвращать владельцам. Холопов же, в том числе
беглых, напротив, помещикам не отдавать «до указа», оставляя им их
жен и детей до 12 лет. Помещичьих крестьян, записавшихся в солда-
ты, «не учинив побег и разбой», также следовало оставлять в армии,
не взирая на челобитные их бывших владельцев. Однако в другой
статье этого же документа говорилось, что «которые помещиковы и
вотчинниковы крестьяне, покиня чяглые свои жеребья, записались в
вольницу, и их отдавать на старые их жеребья»1.
В 1702 г. было подтверждено разрешение остаться на военной
службе беглым холопам. В последующие годы, когда порядок ком-
плектования армии уже принципиальным образом изменился, нор-
мы, касающиеся записи в военную службу холопов и крестьян,
неоднократно подтверждались. Так, в 1705 г. было велено всех осво-
божденных по смерти хозяев кабальных холопов свидетельствовать
в Судном приказе на предмет годности к военной службе. В 1707 г. в
армию был мобилизован каждый пятый холоп, а указ 1715 г. требо-
вал обязательной регистрации и освидетельствования всех холопов
мужского пола в возрасте от 10 лет. И уже в самом конце войны, в
марте 1721 г. указ Военной коллегии повелевал: «В Свою Царского
Величества службу брать, кто волею пойдет, изо всех слуг, какого они
чина у господина своего ни были»1 2. Спустя год сенатский вследствие
именного указ подтвердил, что всех, вольно вступивших в службу,
следует исключить из подушного оклада с зачетом их как рекрутов и
впредь принимать так же, за исключением «деловых людей, которые
в подушную перепись написаны в деревнях на пашне»3.
Очевидно, что принятые в 1700 г. меры были направлены на ско-
рейшее решение актуальных на тот момент проблем комплектования
армии, но они положили начало процессам, получившим окончатель-
ное оформление много позже. Так, неограниченный прием в армию
холопов создал основу для последующей полной ликвидации этой
1 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собр. 1. СПб., 1830.
Т. 4. № 1820.
2 Там же. Т. 6. №3754.
3 Там же. № 3995.
38
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
социальной категории населения. Судя по всему, государство в лице
Петра считало возможным отменить договор между холопом и его
господином, подтверждая тем самым свой верховный суверенитет
над всеми категориями населения. Эта позиция Петра проявилась, в
частности, в марте 1702 г., когда специальным указом была введена
новая форма прошений на царское имя, которые должны были закан-
чиваться общей для всех формулой «Вашего величества нижайший
раб» вместо использовавшихся ранее различных формул для разных
категорий населения.
Что же касается записи в посад, то уже в 1699 г., во изменение
прежде действовавшего порядка, именным указом было поведено
записать в посад всех, включая помещичьих крестьян, кто торговал
в городах в лавках или имел какие-либо промыслы в городских до-
мах. Тем. кто отказывался записываться в посад, заниматься рознич-
ной продажей и промыслами в городах запрещалось. Исключение
было сделано только для торгующих оптом «с возов». Впоследствии
эта норма неоднократно подтверждалась и продолжала действовать
практически весь XVIII в. У созданной этой законодательной нор-
мой реальности было несколько заслуживающих внимания аспектов.
Для государства она была выгодна тем, что записавшиеся в посад
крестьяне должны были платить подати дважды - и как крестьяне,
и как посадские, причем помещикам специально указывалось на то,
чтобы они не смели повышать оброк с таких крестьян, если тем удаст-
ся разбогатеть. Таким образом, государство вмешивалось во взаимо-
отношения помещичьих крестьян и их владельцев, чего по большей
части впоследствии оно старалось избегать. Одновременно косвенно
подтверждалось право крестьян на владение недвижимой собствен-
ностью, правда, не в качестве крестьян, а посадских. Между тем со-
циальный статус, сословная принадлежность этих крестьян приоб-
ретали двойственный, неопределенный характер. В особенности это
было актуальным для больших городов, например для Москвы, где
постоянно в качестве ремесленников и торговцев, владея собствен-
ными дворами, проживало большое число оброчных помещичьих и
монастырских крестьян, причем городские власти зачастую даже не
подозревали об их реальном социальном статусе, в то время как сами
эти крестьяне нередко бывали людьми весьма состоятельными. Дру-
гая сторона этой ситуации связана с тем, что таким образом фактиче-
ски появилась новая социальная группа «торгующих крестьян», что
порождало острую конкуренцию между ними и горожанами.
Создание регулярной армии на фоне многолетней войны быстро
привело к окончательному слому всей старой системы взаимоотно-
шений государства и служилых людей по отечеству (в это время их
I лава 1
39
стали обозначать общим наименованием «шляхетство»). По мысли
Петра, всем им следовало в обязательном порядке служить, но ре-
ализовать это на практике было непросто: царь постоянно получал
донесения о десятках и даже сотнях укрывающихся от службы в сво-
их поместьях и даже за монастырскими стенами. В 1711 г. появился
указ, согласно которому всякому выдавшему такого уклониста в на-
граду отдавались его владения. В 1714 г. последовал знаменитый указ
«О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах»,
более известный как «Указ о единонаследии», ставший важной ве-
хой в истории русского дворянства. Этим законодательным актом,
во-первых, было оформлено юридическое равенство вотчины и поме-
стья. Во-вторых, отныне земельные владения не подлежали разделу
после смерти умершего владельца, но переходили лишь к одному из
наследников, причем завещатель получал право выбрать наследни-
ком любого по своему усмотрению. Остальные, как очевидно считал
Петр, лишившись источников дохода, должны были устремиться на
службу либо заняться предпринимательством, что также рассматри-
валось, как полезная для государства деятельность. Надо заметить,
что указ не был спонтанным решением царя, но тщательно и долго
готовился, причем при его подготовке использовалось аналогичное
зарубежное законодательство. Однако указ породил споры между
историками относительно его основной цели. Некоторые историки
даже полагают, что царь намеревался превратить оставшихся без на-
следства в нечто вроде третьего сословия. Так или иначе очевидно,
что Петр в первую очередь был озабочен мобилизацией всех ресурсов
на решение стоявших перед ним (прежде всего военных) задач.
Вместе с тем сам принцип службы был важен для Петра и в иде-
ологическом плане как важнейший элемент представлений о регу-
лярном государстве, в котором каждый человек обязан трудиться над
созданием «общего блага». Одним из указов этого времени никогда
не служившим и не торговавшим, т. е. не приносившим государству
никакой пользы, вовсе запрещалась покупка земли. При этом нужно
было не просто служить, но быть годным к службе, а для этого об-
ладать определенными знаниями и профессиональными навыками
Уже в самом начале XVIII в. царским указом было запрещено же-
ниться отправлявшимся на учебу за границу. В 1714 г. последовало
запрещение жениться не получившим хотя бы начального образова-
ния. Несколько ранее выходцев из шляхетства, не служивших солда-
тами в гвардии, а значит, не имевших соответствующей выучки, было
запрещено производить в офицеры.
Важнейшее значение с точки зрения преобразований в социаль-
ной сфере имела податная реформа Петра I, начатая в 1718 г. Ее ос-
40
Реформы в России с древнейших времен do конца XX в. Т. 2
новная цель была в изменении системы налогообложения, но, не-
сколько забегая вперед, следует отметить, что, поскольку именно в
ходе податной реформы была создана социальная структура русско-
го общества, сохранявшаяся затем до реформ Александра П, она за-
нимает центральное место среди петровских реформ в целом. Суть
податной реформы состояла во введении подушной подати, т. е. по-
дати с «души мужского пола», вместо подворного обложения, что по
замыслу царя должно было обеспечить существование основанной
им регулярной армии. Для того чтобы определить размер подушной
подати, надо было выяснить количество налогоплательщиков, а для
этого, в свою очередь, провести перепись населения. Однако с само-
го начала было определено, чго подушному обложению подлежат не
все категории населения. Поскольку предполагалось, что дворянство
должно поголовно служить и таким образом отдавать свой долг госу-
дарству, от уплаты подушной подати в первую очередь было освобож-
дено оно. и тем самым юридически закрепилась одна из важнейших
сословных привилегий русскою дворянства. Правда, в отличие от
своих собратьев на Западе, русские дворяне (к ним были отнесены
прежние служилые люди по отечеству) не имели дипломов на дво-
рянство и доказать свою принадлежность к высшему сословию мог-
ли далеко не все. Отчасти эта проблему решили несколько позже,
когда было создано специальное учреждение для учета дворянства -
Герольдмейстерская контора при Сенате. В момент же проведения
переписи основным признаком принадлежности к дворянству было
положение человека на тот момент, т. е. служба офицером в армии
или в высокой должности в государственном учреждении, а также
наличие поместья с крепостными крестьянами. Но и тут все было не-
просто, поскольку крепостными в это время владели не только по-
томки служилых по отечеству. Душевладельцами нередко являлись и
горожане (правда не имея при этом поместий), и бывшие служилые
по прибору, в особенности в южных регионах страны. Последние в
ходе податной реформы были записаны в государственные крестьяне
и образовали особую группу внутри этой категории, получившую на-
звание «однодворцы». Некоторые из них впоследствии на протяже-
нии многих лет пытались доказать свою принадлежность к дворян-
ству. Петр же, отсекая однодворцев от привилегированного сословия,
очевидно, заботился не столько о его чистоте, сколько об увеличении
числа налогоплательщиков.
Еще одной категорией населения, не положенной в подушный
оклад, стало духовенство. С точки зрения Петра, оно также было ча-
стью государственной машины, выполняя в ней определенную функ-
цию, хотя и не столь важную, как те, кто непосредственно находил-
Глава 1
41
ся на государственной службе. В силу этого законодательство резко
ограничивало и число церковников, и те их категории, которые осво-
бождались от обложения. Эти меры привели к тому, что впоследствии
духовное звание стало по большей части передаваться по наследству,
и духовенство, вопреки воле и намерениям верховной власти, при-
обрело черты полноценного сословия даже в большей степени, чем
остальные.
Духовенство и дворянство были единственными социальными
категориями, не положенными в подушный оклад. Структура же
остального населения, подлежащего обложению, в ходе реформы
была уточнена. В частности, заново была создана уже упоминавшаяся
категория государственных крестьян, в которую помимо однодвор-
цев были включены потомки прочих многочисленных чинов служи-
лых людей по прибору, а также черносошные крестьяне русского Се-
вера, нерусские народы Поволжья, Сибири и Дальнего Востока. Что
касается остального сельского населения, то в подушный оклад были
положены не только крестьяне-земледельцы, но и дворовые, а также
холопы, причем в отношении последних тем самым и был завершен
процесс ликвидации этой социальной категории. Крепостное кре-
стьянство, по крайней мере формально-юридически, стало единым
социальным слоем.
Аналогичные мероприятия были проведены и в городах. Пере-
пись населения привела к возвращению на прежнее место житель-
ства лиц, по тем или иным причинам покинувших родные места, и за-
креплению их в городе фактически на крепостнических основаниях.
При этом были ликвидированы ранее существовавшие различные ка-
тегории посадских, и все население города, вне зависимости от рода
занятий, было определено как купечество. Впрочем, на практике в
последующее время горожане имели возможность записаться в ку-
печество другого города, получив на это согласие городской общины
и поставив в известность Главный магистрат. В ходе реформы было
также сделано все возможное для ликвидации категории так называ-
емых гулящих людей: специальные команды вылавливали их и либо
определяли на службу в армию, либо приписывали к городам, либо
отдавали помещикам. Поскольку раскладка подати внутри городской
общины осуществлялась в зависимости от доходов каждого из ее чле-
нов, то приписка к городу неимущих, сирот, калек и иных бывших
«гулящих людей», кормившихся подаянием и случайными заработ-
ками, нередко ложилась на нее тяжелым бременем
Государство было, естественно, заинтересовано в бесперебойном
поступлении налогов и именно для этого стремилось прикрепить
каждую податную душу к определенному месту жительства. Конеч-
42
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
но, вовсе запретить передвижение по стране было невозможно, но
для контроля за ним была введена паспортная система. Отныне каж-
дый положенный в подушный оклад горожанин или крестьянин мог
отлучиться с постоянного места проживания только с паспортом, вы-
данным ему либо помещиком, либо местным органом власти. В па-
спорте указывались приметы его владельца, социальная принадлеж-
ность, куда, зачем и на какой срок он отправился. Любой человек, не
сумевший предъявить паспорт, объявлялся беглым, подлежал аресту,
наказанию и возвращению на место жительства. Всем местным вла-
стям под угрозой жестокого наказания предписывалось строго сле-
дить за появлением в их местности беглых и немедленно принимать
соответствующие меры. Непринятие таких мер квалифицировалось
как укрывательство беглых и приравнивалось к государственному
преступлению.
Понятно, что все эти меры означали усиление личной несвобо-
ды и, в частности, снижение уровня географической мобильности
(передвигающиеся по стране дворяне также должны были иметь
соответствующие документы). То же можно сказать и о социальной
мобильности. Податная реформа значительно повысила уровень «ре-
гулярности» Российского государства, унифицировав социальную
структуру, установив довольно жесткие барьеры между социальными
группами населения, сведя к минимуму юридическую возможность
перехода из одной социальной категории в другую и сузив свободу
выбора занятий. По сути, это означало консервацию, закрепление
принципов крепостничества как основных принципов социальных
отношений, распространяемых фактически на все социальные кате-
гории. Это не являлось, конечно же, целью реформы, которая была
призвана решить сугубо финансово-фискальную проблему, но ха-
рактер принятого решения определился как мышлением Петра и его
окружения, так и реальным условиям огромной страны, чей уровень
экономического и социального развития не соответствовал новым за-
дачам формирующегося имперского государства.
В законодательстве податной реформы центральное место зани-
мает так называемый Плакат 1724 г. Именно он определял действие
паспортной системы и предписывал возвратить владельцам всех по-
мещичьих крестьян, работающих на заводах, за исключением квали-
фицированных рабочих, без которых могло пострадать производство.
За них следовало уплатить бывшим владельцам по 50 руб. Также Пла-
кат вводил ограничение на перевод помещиками крестьян из одного
уезда в другой получением специального разрешения от Камер-кол-
легии, что сокращало возможности помещиков распоряжаться тем,
что они считали своей безраздельной собственностью. На двойствен-
Глава 1
43
ный характер воздействия податной реформы на крепостное право
указывал еще русский дореволюционный историк И.Д. Беляев. Он,
в частности, отмечал, что ликвидация социальной категории холо-
пов «объявила доселе небывалое на Руси отрицание всякого исклю-
чительного права собственности на людей, а всех людей, живущих в
России... признала государевыми людьми» Став налогоплательщи-
ком, «и раб, полный холоп» оказался «в числе людей, служащих го-
сударству». Но одновременно с возложением на душевладельцев от-
ветственности за уплату их крестьянами подати было осуществлено
«страшное разобщение крестьян с государством: между им и государ-
ством стал господин и, таким образом, крестьянин сделался ответ-
ственным только перед господином», а «контролировать господские
распоряжения не было законной возможности». В результате «кре-
стьяне окончательно перестали быть крепкими земле, а сделались
крепостными своих господ»1.
В современной историографии существует точка зрения, согласно
которой на начальном этапе реформ, когда старая система дворян-
ской службы уже была разрушена, а новая еще не сложилась, у Петра
была возможность ликвидировать крепостное право, если бы подоб-
ная мысль вообще могли прийти ему в голову (хотя попытки запре-
тить продажу крестьян в розницу без земли он предпринимал). Но
для первого русского императора личная свобода не была духовной
ценностью, а в крестьянстве он видел прежде всего неисчерпаемый
ресурс физической силы, которую с помощью крепостничества (как
средства принуждения) можно было мобилизовать на свершение его
грандиозных замыслов. Также владение дворян крепостными рассма-
тривалось как плата государства им за обязательную службу.
Важнейшее значение для формирования дворянского сословия
имела Табель о рангах 1722 г. - еще один законодательный акт, пер-
воначальные цели которого лишь в малой степени были связаны с
социальной сферой. Разработанной на основе западноевропейских
аналогов Табели о рангах предназначалось упорядочить систему го-
сударственной службы и одновременно обеспечить постоянный при-
ток туда новых кадров. Для этого нужно было создать стимулы, обес-
печивавшие постоянное повышение материального и социального
уровня служащих по мере продвижения их по служебной лестнице,
основанной на строго иерархических принципах. Однако этого за-
конодателю показалось недостаточным. По-видимому, не полагаясь
на готовность дворянства служить, он решил совместить службу с
1 Беляев И.Д. Крестьяне на Руси. М., 1903. С. 237-241.
44
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
сословными привилегиями: согласно Табели, выходцы из иных со-
циальных групп, выслужившие определенный чин на военной или
статской службе (Табель уравняла их значение), имели возможность
получить дворянство. В результате на протяжении всей своей после-
дующей истории русское дворянство оставалось незамкнутым со-
словием, а служба для него была не привилегией, как в большинстве
европейских государств, а обязанностью и, в сущности, повинностью.
В 1720-е гг. были сделаны и важные дополнения в организации
городского населения. На основе Петербургской Ратуши в 1721 г.
был создан уже упоминавшийся Главный магистрат - центральное
ведомство по управлению городами страны во главе с назначаемым
царем президентом, подчиненное Сенату. Главному магистрату под-
чинялись избираемые горожанами городовые магистраты во главе с
бургомистрами и ратманами. Сами города делились на пять отделов
в зависимости от количества в них дворов, а их жители на две гиль-
дии. К первой было отнесено состоятельное купечество, а также люди
определенных профессий - аптекари, ювелиры, иконописцы, худож-
ники. Во вторую гильдию входили все остальные - мелкие торговцы,
ремесленники, наемные работники. При этом Регламент Главного
магистрата предписывал объединяться по профессиям в цехи наподо-
бие западноевропейских. Цель реформы носила опять же откровенно
фискальный характер, и, несмотря на выборность органов городско-
го управления, они были сугубо бюрократическими учреждениями
без признаков самоуправления. По словам Е.В. Анисимова, «в сово-
купности все положения Регламента Главного магистрата говорят,
что целью создания этого учреждения и подчиненных ему городских
магистратов было не намерение дать русским городам европейскую
систему самоуправления, а желание усилить полицейскими мерами
контроль над жителями городов и обеспечить исправное несение по-
винностей и выплату податей посадским населением»1.
3. Реформирование юстиции (Д.О. Серов)
При обращении к теме реформирования юстиции России в кон-
це XVII - первой четверти XVIII в. прежде всего нельзя не обратить
внимание на то, что она долгое время практически игнорировалась
историками и лишь в последнее время стала привлекать внимание
исследователей. Не вдаваясь в историографические дебри, нужно
1 Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Велико-
го. СПб., 1997. С. 137.
I шва 1
45
все же отметить, что за последнее пятидесятилетие эта тема не на-
шла углубленного отражения ни на страницах обобщающих трудов,
посвященных истории России и Европы XVIII в., ни на страницах
работ по истории отечественных реформ XVII1-XIX вв., ни на стра-
ницах капитальных биографий Петра I. Авторы же академических
монографий, подробно затронувшие историю российской уголовной
юстиции XVIII в., при освещении соответствующего сюжета ограни-
чивались преимущественно догматическим изложением актов про-
цессуального законодательства Петровского времени. Не случайно,
например, что раздел о реформе юстиции не был выделен в увидев-
шем свет в 1979 г. фундаментальном обзоре литературы по истории
реформ Петра I датского историка X. Баггера.
Между тем реформирование юстиции несомненно осознавалось
Петром I в качестве обособленной линии государственных преобра-
зований, что неожиданно запечатлелось в одном документе - патенте
Сигизмунда Вольфа на чин советника Юстиц-коллегии, подписанном
царем 24 июня 1719 г. В первых строках документа было упомянуто
о высочайшем намерении «юстицию в государстве пересматривать
и регулярное чинить»1. Иными словами, речь шла о необходимости
переустройства судебной системы России по европейскому образцу.
В свою очередь, цель реформирования юстиции Петр I сфор-
мулировал в преамбуле к Инструкции рекетмейстеру от 5 февраля
1722 г. В этом нормативном документе император отметил, что осу-
ществленные к тому времени изменения в судоустройстве и судопро-
изводстве были предприняты для того, чтобы подданным «каждому
по их делам во всем суд был праведной и беспродолжителной»1 2. А
чуть менее двухсот лег спустя Ю.В. Готье впервые употребил термин
«судебная реформа Петра Великого»3.
Прежде чем перейти к обозрению обстоятельств реформирования
юстиции в конце XVII - первой четверти XVIII в., видится умест-
ным обратиться к вопросу об отношении Петра I к юриспруденции, а
также коснуться вопроса о его политико-правовых воззрениях. При
этом необходимо помнить, что по складу ума первый российский им-
ператор являлся последовательным прагматиком, который, по вер-
ному суждению датского историка X. Ьаггера, «оценивал теории по
1 Российский государственный архив древних актов (РГАДА) Ф. 154. Оп. 2.
Д. 154. Л. 1.
2 Законодательные акты Петра I / сост. Н. А. Воскресенский; под ред. Б. И. Сыро-
мятникова. М.; Л., 1945. Т. 1. С. 342.
3 Готье Ю. В. Отделение судебной власти от административной // Судебная ре-
форма / под ред. Н.В. Давыдова и Н.Н. Полянского. М., 1915. Т 1. С. 186.
46
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
степени их пригодности к делу»1. Отвлеченные умозрительные по-
строения (в том числе правовые) монарха-реформатора никогда не
привлекали.
В этом отношении весьма показателен состав библиотеки Петра I,
пополнению которой он уделял немало внимания (особенно в более
зрелые годы). Несмотря на то что сам образ жизни царя мало распо-
лагал к регулярному чтению книг, библиографические пристрастия
Петра I несомненно отразили его интеллектуальные приоритеты
В обширной, насчитывавшей свыше 1660 томов царской библиотеке
значительное место занимали книги по морскому делу, кораблестро-
ению, военному искусству, архитектуре, а также по географии и исто-
рии, причем естественно-научная и техническая тематика заметно
преобладала над гуманитарной.
Что касается литературы юридического содержания, то она за-
нимала в библиотеке Петра I более чем скромное место: к правово-
му разделу относятся лишь 49 списков и экземпляров книг (2,9 %
собрания). При этом 48 томов представляли собой типографские
издания и списки законодательных актов XVII - первой четверти
XVIII в. (российских и иностранных), в числе которых преоблада-
ли акты военного, военно-морского и морского законодательства
(35 томов, или 76,1 % правового раздела собрания). Из отечествен-
ного законодательства допетровского времени в библиотеке отложи-
лись лишь экземпляры Уложения 1649 г. и Кормчей (в типографском
издании 1654 г.).
Единственной книгой, посвященной теоретической юриспруден-
ции, в библиотеке первого российского императора был экземпляр
второго издания знаменитого сочинения Г. Греция «О праве войны
и мира», опубликованного в Амстердаме в 1657 г., который попал к
царю из библиотеки А.А. Виниуса. Здесь следует заметить, что. вла-
дея голландским языком лишь на разговорном уровне, Петр I не имел
возможности самостоятельно ознакомиться с названным сочинением
Гуго Греция. Но и русский перевод трактата (в отличие от переводов
ряда иных сочинений зарубежных авторов) в Петровской библиотеке
не значится. Вероятнее всего, этот широко известный в Западной Ев-
ропе трактат не вызвал интереса у первого российского императора.
Но дело было не только в отсутствии высочайшего интереса к кон-
кретным трудам европейских правоведов Судя по всему, Петр I во-
обще не интересовался юриспруденцией как областью знаний. Едва
1 Баггер X. Реформы Петра Великого в России // Царь Петр и король Карл: Два
правителя и их народы / пер. со швед. М., 1999. С. 138.
Глава 1
47
ли не единственным примером, когда первый российский император
проявил повышенное внимание к юриспруденции, явилась его ини-
циатива по переводу и публикации сочинения известного шведско-
германского историка и правоведа XVII в. Самюэля Пуфендорфа
«О должности человека и гражданина по закону естественному». Это
неоднократно издававшееся в Европе сочинение (впервые опублико-
ванное в Лунде в 1673 г.) увидело свет в России в 1726 г., уже после
кончины Петра 1.
Нельзя не отметить, что к трудам отмеченного автора монарх-ре-
форматор вообще испытывал несомненный интерес - в царской би-
блиотеке отложилось целых четыре экземпляра различных изданий
сочинения С. Пуфендорфа «Введение в историю европейскую» на
латинском и немецком языках. Более того, эта книга по высочайшему
указанию была переведена на русский язык и дважды опубликована
в Санкт-Петербурге (1718, 1723). Вместе с тем представляется край-
не сомнительным, чтобы Петр I имел желание (да и возможность)
надлежаще вникнуть в хитросплетения политико-правового учения
Самюэля Пуфендорфа, понимание которого требовало не только по-
вышенного интереса, но и серьезной образовательной подготовки
Отсутствие интереса к юриспруденции проявилось и в том, что
Петр I не предпринял никаких усилий по организации в России юри-
дического образования. Будущий император не попытался даже воз-
обновить деятельность университета в завоеванных балтийских про-
винциях, где прежде функционировал располагавший юридическим
факультетом университет в Дерпте, в ходе Великой Северной войны
сначала переведенный шведскими властями в Пернов (Пярну), а в
1710 г. эвакуированный в Стокгольм. И это при том, что обещание
восстановить университет содержалось в высочайшей резолюции
от 12 октября 1710 г. на четвертый пункт «генерального прошения»
лифляндского рыцарства и бюргерства. Не были организованы в пер-
вой четверти XVIII в. и какие-либо посылки русских дворян в Евро-
пу для изучения юридических наук.
Как бы то ни было, отсутствие интереса к юриспруденции, не-
достаток стремления насаждать юридическое образование и мини-
мальное количество литературы правового содержания в личной
библиотеке отнюдь не означали, что у Петра I вообще не могло сфор-
мироваться теоретических представлений о системе права (равно как
и целостных политико-правовых воззрений). Тем более что правовые
знания отличавшийся любознательностью монарх-реформатор имел
возможность почерпнуть не только из книг, но и из общения со сведу-
щими людьми. А с лицами, имевшими представление о современной
европейской юриспруденции, первый российский император сопри-
48
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
касался вполне регулярно. К примеру, о содержании трудов того же
Гуго Греция Петр I мог узнать от входившего в его ближайшее окру-
жение дипломата П.П. Шафирова, хорошо знакомого с трудами гол-
ландского правоведа. Свободно владевший немецким, голландским
и итальянским языками, имевший привычку к чтению и широкие гу-
манитарные интересы Шафиров был несомненно способен поведать
монарху-реформатору о многих достижениях европейской правовой
мысли.
Общался царь (хотя и не столь часто как с Шафировым) и с рядом
лиц, имевших полученное в европейских университетах высшее юри-
дическое образование. Прежде всего здесь необходимо вспомнить о
таком видном сподвижнике Петра I, как о состоявшем на русской
службе с 1702 г. бароне Генрихе Гюйсене, обучавшемся юриспруден-
ции в университетах Дуйсбурга, Кельна и Лейпцига и получившего
в 1689 г. степень доктора прав в университете Страсбурга. В первой
половине 1710-х гг. будущий император соприкасался также с быв-
шим шведским военным юристом Эрнстом Кромпейном, изучавшим
юриспруденцию в университетах Иены и Лейпцига, а на русской
службе подготовившим проекты «Краткого изображения процессов
или судебных тяжеб» и Артикула воинского - первых российских
военно-процессуального и военно-уголовного кодексов. От Г. Гюйсе-
на и Э. Кромпейна Петр I мог немало услышать как о различных за-
конодательных актах европейских стран, так и о новейших течениях
в европейской юридической науке. Но, вероятно, самым значимым
собеседником, от кого первый российский император имел возмож-
ность узнать о европейских правовых учениях, был архиепископ
Феофан Прокопович. Никогда не соприкасавшийся с юридической
деятельностью, получивший богословское образование в Киево-Мо-
гилянской академии и в Коллегии св. Афанасия в Риме, Феофан об-
ладал тем не менее наиболее широкими познаниями в области госу-
дарствоведения из числа российских «птенцов гнезда Петрова». Он
являлся приверженцем теории естественного права, знатоком трудов
Г. Гроция, Т. Гоббса и С. Пуфендорфа. С именем Феофана принято
связывать составление «Правды воли монаршей» - крупнейшего по-
литико-правового трактата официозного толка, подготовленного в
России в первой четверти XVIII в. (в обоснование закона от 5 фев-
раля 1722 г. об изменении порядка престолонаследия). Характерно,
что в этом сочинении между иного содержится прямая ссылка на уже
упомянутое выше сочинение Г. Гроция «О праве войны и мира».
Глубоко примечательно также, что в «Правде воли монаршей» за-
бота о правосудии поставлена на первое место среди обязанностей
монарха: «Да будут же поддании в безпечалии, должен царь пещися
Глава 1
49
да будет истинное в государстве правосудие на охранение обидимых
от обидящих... Також и да будет крепкое и искусное воинство на за-
щищение всего отечества от неприятеля»1. И хотя эти слова принад-
лежали не первому российскому императору, не вызывает сомнений,
что они вполне отвечали его умонастроению - иначе «Правда воли
монаршей» не получила бы высочайшего одобрения.
Вполне в духе приведенного суждения Петр I проявил себя сколь
активным законодателем, столь и активным судебным деятелем, уде-
лявшим много внимания делам правосудия, нередко выносившим
или утверждавшим приговоры. По этой причине первый российский
император заведомо не мог не иметь представления о законах, как
разрабатывавшихся, так и применявшихся при его непосредственном
участии. В силу этого степень осведомленности Петра I о современ-
ной ему системе отечественного законодательства следует с уверен-
ностью оценить как высокую.
Нельзя также не отметить, что в рамках правоприменительной
деятельности первый российский император демонстрировал подчас
глубокое юридическое мышление, реализуя (на интуитивном уров-
не) правовые принципы, опережавшие свое время, не зафиксирован-
ные еще в тогдашнем российском законодательстве. Например, холо-
пу Алексею Немирову, осужденному в 1700 г. за ложное обвинение
хозяина в государственном преступлении, Петр I заменил смертную
казнь на наказание кнутом, клеймение и трехлетние каторжные рабо-
ты, приняв во внимание его несовершеннолетие («что он, Алешка, не
в совершенных летех»)1 2.
Еще более примечательна была мотивация первого российского
императора при разрешении вопроса о судьбе бывшего кабально-
го холопа Ф. Резанова, приговоренного Вышним судом 23 января
1724 г. к смертной казни за взяточничество и пособничество в вы-
могательстве взяток. В резолюции на приговоре Петр I отметил, что
Федор Резанов не являлся в момент совершения преступления долж-
ностным лицом («никакого дела врученного не имел»), на основании
чего заменил ему казнь на «политическую смерть»3 (что означало
наказание кнутом, вырезание ноздрей и ссылку на каторгу). В дан-
ном случае император более чем на сто лет предвосхитил появление
в российском уголовном законодательстве нормы, согласно которой
1 Феофан Прокопович. Правда воли монаршей // Феофан Прокопович. Избран-
ные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 353.
2 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I: По материалам Преображен-
ского приказа. М., 1957. С. 54
3 РГАДА. Ф. 248. Кн. 273. Л. 827-827 об.
50
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
субъектом получения взятки может выступать исключительно долж-
ностное лицо.
С судебной деятельностью Петра I оказался связан и эпизод, кото-
рый представляется возможным трактовать как первый случай, ког-
да российский правоприменитель осознал недопустимость придания
уголовному закону обратной силы. Означенный эпизод имел место
в 1722 г., когда императору поступил на утверждение приговор во-
енного суда, вынесенный на основании Артикула воинского 1714 г.
бывшему коменданту Астрахани гвардии поручику М.И. Чирикову,
изобличенному в многочисленных преступлениях против интересов
службы. Несмотря на то что Чириков обвинялся в преступлениях, со-
вершенных в 1717-1718 гг., Петр I предписал выяснить, имел ли быв-
ший комендант возможность ознакомиться с Артикулом воинским
(«был ли в присылке в Астрахань... Артикул военный»). Поскольку
как было установлено путем опроса подьячих комендантской канце-
лярии и офицеров местного гарнизона, ни одного экземпляра Арти-
кула воинского в Астрахань в период пребывания там М.И. Чирикова
не поступало, император не стал утверждать приговор, указав подго-
товить его новый вариант1 (что, вероятнее всего, означало необходи-
мость переквалифицировать доказанные судом эпизоды преступной
деятельности бывшего коменданта на основании иных актов уголов-
ного законодательства).
Завершая обзор отношений Петра I к юриспруденции, следует
констатировать, что, никогда не испытывая ни малейшего интереса
к теоретической ее части, он получил со временем как углубленные
представления о российском военном, военно-морском, уголовном
и административном законодательстве, так и фрагментарные пред-
ставления о законодательстве отдельных европейских стран и евро-
пейских правовых учениях. В данном случае монарх-реформатор во
многом напоминал тех искушенных в практическом законоведении
(и при том не обремененных теоретическими познаниями) дьяков
и подьячих, которые составляли костяк российской бюрократии
XVI - начала XVIII в., но вместе с тем обладал неординарным «юри-
дическим чутьем», элементами подлинно правового мышления.
Что касается политико-правовых взглядов Петра I, то они отнюдь
не являются на сегодня историографической terra incognita. На про-
тяжении последнего столетия эта сторона мировоззрения первого
российского императора неоднократно освещалась в литературе. Не-
1 Протоколы, журналы и указы Верховного Тайного Совета. 1726-1730 гг. Т. 8 //
Сб. РИО / под ред. Н.Ф. Дубровина. СПб., 1898. Т. 101. С. 200,208-209.
Глава 1
51
обходимо также отметить, что наряду с лицами, названными выше,
как уже упоминалось, на становление политико-правовых воззрений
11етра I повлиял знаменитый философ Готфрид Лейбниц. На протя-
жении 1697-1716 гг. царь пять раз лично встречался с философом, а
также состоял с ним в переписке. Не имея специальных политико-
правовых трудов, Лейбниц выступил, в частности, с примечательным
проектом реорганизации центрального управления в России, напра-
вив в 1711 г. Петру I мемориал, в котором предложил учредить девять
коллегий, в т. ч. отвечавшую за правосудие Юстиц-коллегию.
Основой политико-правовых взглядов Петра I стала также
уже упоминавшаяся концепция «полицейского» государства (Poli-
zeistaat), выработанная преимущественно германскими правоведами
XVII в. Эта концепция в наибольшей мере отвечала свойственно-
му первому российскому императору утилитаристскому подходу к
любым теориям и была им окончательно усвоена к 1710-м гг. Цель
«полицейского» (или, по российской терминологии первой четверти
Х\ III в., «регулярного») государства заключалась в том, чтобы обес-
печить подданным достижение «общего блага» (salus publicd).
Впервые о высочайшем «попечении об общем благе» было упо-
мянуто в известном Манифесте от 16 апреля 1702 г. о призыве ино-
странцев в Россию. Наиболее же акцентированно по поводу «обще-
го блага» Петр I высказался в краткой речи, посвященной такому
знаменательному событию, как заключение Ништадтского мира.
В собственноручно написанном конспекте этой речи, произнесенной
22 октября 1721 г. в столичном Троицком соборе, первый российский
император подчеркнул, что «надлежит трудитца о пользе и прибытке
общем... от чего облехчен будет народ»1.
Для достижения «общего блага» было необходимо, с одной сто-
роны, всесторонне регламентировать жизнь подданных посредством
издания «правильных» законов и распоряжений, а с другой - обеспе-
чить их неукоснительное исполнение. В свою очередь, чтобы стать
«регулярным», способным привести население к всеобщему бла-
годенствию, государство само должно было обрести определенное
устройство.
Теоретической основой для построения механизма «полицейско-
го» государства явилась концепция камерализма, решающий вклад
в выработку которой внес немецкий правовед XVII в. В. Секендорф.
Особое место в камералистски устроенном «полицейском» государ-
стве принадлежало обладавшему неограниченной властью правите-
1 Законодательные акты Петра 1. С. 156.
52
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
лю. Поэтому не случайно, что именно в первой четверти XVIII в в
отечественном законодательстве впервые появилась (в толковании к
ст. 20 Артикула воинского 1714 г. и к ст. 2 кн. 5-й Морского устава
1720 г.) хрестоматийно известное определение абсолютистско-мо-
нархической формы правления: «Его величество есть самовласт-
ный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не
должен»1. Как установил Э. Аннерс, эта формулировка явилась до-
словным переводом фрагмента Декларации о суверенитете шведских
сословий 1693 г. В публицистической же форме приведенное опреде-
ление оказалось воспроизведено в «Правде воли монаршей» 1722 г.:
«И уже доволно разумеем, яко силна, законами не связана и суду че-
ловеческому отнюдь не подлежащая есть самодержавная власть»1 2.
Усвоив концепцию «полицейского» государства, Петр I уверовал
во всесилие надлежаще исполняемого закона. Тем самым монарх-ре-
форматор стал первым из отечественных правителей сознательным
поборником идеи законности. Уже при составлении в 1718 г. проекта
«Должности Сената» Петр I собственноручно вписал суждение о том,
что «как может государство управлено быть, егда указы действитель-
ны не будут», и что от неисполнения законов «только общая погибель
следовать будет»3. Еще более четкую формулировку о необходимо-
сти соблюдения законов император внес в проект закона от 17 апреля
1722 г.: «Ничто так ко управлению государства нужно есть как креп-
кое хранение праф гражданских, понеже всуе законы писать, когда их
не хранить»4.
Стремясь утвердить режим законности, первый российский им-
ператор впервые обязал государственных служащих знать действу-
ющее законодательство. В специально изданном на этот счет законе
от 22 января 1724 г. указывалось, что представителям власти надле-
жит «ведать все уставы государственныя и важность их, яко первое
и главное дело...»5. Более того, текст этого закона (вместе с текстами
упомянутого закона от 17 апреля 1722 г. и закона от 21 января 1724 г. о
соблюдении благочиния в судах) Петр I распорядился напечатать на
особых листах и наклеить на трехгранную призму («зерцало»), кото-
1 Инструкции и артикулы военные, при том же и краткая примечания. СПб., 1714.
С. 15; Законодательство Петра I под ред. А. А. Преображенского и Т. Е. Новицкой.
М., 1997. С. 313.
2 Правда воли монаршей... С. 25.
3 Законодательные акты Петра I. С. 287. Приведенное суждение вошло в итоге в
ст. 12 «Должности Сената» от декабря 1718 г. (Там же. С. 290).
4 Законодательные акты Петра I. С. 105.
5 Законодательные акты Петра I. С. 263-264.
Глава 1
53
рую предписывалось выставлять в служебных помещениях на столах
перед руководящими должностными лицами. Подобные воззрения
первого российского императора не могли не оказать существенно-
го влияния на все направления проводившихся им государственных
преобразований, в т. ч. и на реформирование юстиции
Реформирование юстиции, осуществленное в России в период
единодержавия Петра I, состояло из двух нераздельных частей - пре-
образований в области судоустройства и в области судопроизводства.
В области судебного устройства важнейшими реформаторскими из-
менениями явились: 1) учреждение системы судов общей юрисдик-
ции как ключевого сегмента национальной судебной системы; 2) пре-
образование системы специализированных судов. Дополнительными
элементами преобразований в области судоустройства, связанными с
появлением судов общей юрисдикции, следует признать структурное
и функциональное отделение судебных органов от административ-
ных (необходимая предпосылка учреждения названных судов), за-
рождение судейского корпуса и института судебного управления, а
также учреждение при судах прокуроров.
Что касается изменений, осуществленных в ходе реформирования
юстиции в области судопроизводства, то здесь прежде всего следует
отметить, что эти изменения коснулись только уголовного процесса.
Наиболее значительными переменами здесь явились: 1) воссоздание
ревизионно-решающего порядка пересмотра судебных решений и
2) выделение в досудебном производстве стадии предварительно-
го расследования. В свою очередь последствием выделения стадии
предварительного расследования стало зарождение следственного
аппарата России.
Значительная часть преобразований в сфере юстиции осущест-
влялась Петром I в рамках стратегической установки на построение
в России «полицейского» государства по подобию Шведского коро-
левства, которая окончательно сложилась у него к 1717 г. Основным
консультантом царя в деле построения в России Polizeistaat по швед-
скому образцу, как уже упоминалось, стал Генрих Фик, предприняв-
ший годичную поездку в Швецию с целью детального ознакомления
с ее государственным механизмом. Да и сам Петр I до 1718 г. держал
в подручной библиотеке (и, по всей вероятности, самостоятельно из-
учал) опубликованную на немецком языке в 1707 г. в Регенсбурге
фундаментальную двухтомную работу «Историко-политическое и
географическое описание королевства Швеции в ее старом и нынеш-
нем государственном устройстве».
При всем том, что первым шагом царя по преобразованию юсти-
ции стало наделение в 1696 г. Преображенского приказа полномочи-
54
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ями суда по государственным преступлениям, решающие судебные
преобразования конца XVII - первой четверти XVIII в. были прове-
дены в период 1717-1723 гг. Отправным мероприятием здесь явилось
основание Юстиц-коллегии, а завершающим - основание Вышнего
суда. Совокупность мероприятий Петра I по реформированию юсти-
ции возможно счесть первой судебной реформой в истории России.
Существовала ли концепция судебной реформы Петра I? Разуме-
ется, в условиях XVIII в. о выработке развернутой программы рефор-
мирования юстиции не могло быть и речи. Вместе с тем, приступая
к проведению решающих преобразований в сфере юстиции, первый
российский император не мог не иметь неких исходных представле-
ний о том, как должна быть выстроена способная эффективно функ-
ционировать национальная судебная система. Как представляется,
единственный дошедший до нас след первоначального замысла царя
по реформированию отечественного суда запечатлелся в предвари-
тельной росписи коллегий и их штатов, собственноручно написанной
Петром I в период между октябрем и началом декабря 1717 г. Этот во
многих отношениях примечательный документ уже не раз привлекал
внимание исследователей, но исключительно в связи с номенклату-
рой перечисленных в нем коллегий. Между тем в предварительной
росписи коллегий 1717 г. зафиксировалось также уникальное, не по-
вторявшееся более пояснение, что же Петр I намеревался передать
в ведение проектируемой Юстиц-коллегии. По этому поводу в до-
кументе значилось: «Юстиц-колегиум - всякой суд во всех делех»1.
Именно в приведенной фразе и отразился исходный замысел буду-
щего императора по преобразованию российской юстиции.
Замысел этот заключался в создании централизованной системы
судебных органов, всецело замкнутой (и в судебном, и в админи-
стративном отношении) на Юстиц-коллегию. Будучи воплощена на
практике, подобная система отличалась бы, во-первых, организаци-
онным единством (что способствовало бы установлению единообра-
зия в применении процессуального законодательства), а во-вторых,
ведомственной обособленностью (что укрепляло бы структурное от-
деление органов правосудия от органов управления). Совершенно
очевидно, что реализация такого замысла Петра I явилась бы важным
шагом на пути укрепления независимости суда и тем самым на пути
формирования в России судебной ветви власти (пусть и в весьма от-
даленной перспективе).
Создание невиданной для России системы судов общей юрисдик-
ции являло собой весьма непростую задачу. Для того чтобы выстро-
1 Законодательные акты Петра I. С. 218.
1'iaea 1
55
и гь эту систему, законодателю было необходимо не только наделить
реформированные суды соответствующим объемом юрисдикцион-
ных полномочий, но и структурно, и функционально отделить су-
дебные органы от административных, а также лишить российские
органы управления издревле присущих им судебных полномочий.
Подготовка к основанию судов общей юрисдикции велась в России
па протяжении всего 1718 г.
В качестве образца при создании этих судов Петр I использовал,
естественно, опыт судебного устройства Швеции, в которой в начале
XVIII в. существовали три звена обособленных от административ-
ных органов судов общей юрисдикции - дистриктные, провинциаль-
ные и апелляционные. Не случайно, что именно бывший шведский
судья Герман Бреверн, ставший на русской службе вице-президентом
Юстиц-коллегии, сформулировал в мае 1718 г. первое на отечествен-
ной почве (и притом замечательно емкое) определение суда общей
юрисдикции как суда, где «без всякого изъятия все дела отправляют-
ся. которые до юстиции надлежат»1.
Судом четвертого (высшего) звена в Швеции 1710-х гг. являлась
Королевская судебная ревизия, в которую в апелляционном поряд-
ке поступали дела из апелляционных судов. Будучи структурным
подразделением Государственного Совета, Королевская судебная ре-
визия рассматривала дела под председательством непосредственно
монарха.
В связи с устоявшейся к началу XVIII в. независимостью швед-
ских судов от органов управления примечательная ситуация разы-
гралась в начале 1710-х гг. с Лифляндским апелляционным судом,
оказавшимся к тому времени на территории России. Когда губерна-
тор П.А. Голицын взялся по старомосковскому обыкновению вме-
шиваться в судебные дела, то встретил сопротивление привыкших к
шведским порядкам судей апелляционного суда. Раздосадованный
губернатор пожаловался на непривычно независимых судей Петру I.
В ответ царь назначил Голицына президентом суда. Получив затем
письменные разъяснения от вице-президента суда Г. Бреверна об
«особых правах... суда», будущий император предписал президен-
ту-губернатору впредь принимать во внимание местные традиции.
В итоге, по свидетельству Бреверна, более «сбоев в работе суда не
последовало»1 2.
1 Законодательные акты Петра I. С. 368.
2 Hermann’s von Brevern Leben // Archiv fur die Geschichte Liv-, Est- und Kurlands /
Hrsg. EG. Bunge. Dorpat, 1847. Bd. 5. S. 246.
56
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Учреждение системы судов общей юрисдикции в России состоя-
лось в связи с изданием закона от 19 декабря 1718 г. об укреплении
инстанционности в судопроизводстве. В ст. 2 и 3 означенного закона
в качестве органов правосудия, обособленных от органов управле-
ния, определялись ставшие судом первого (основного) звена «ниж-
ние» суды (городовые и провинциальные), ставшие судом второго
звена надворные суды и ставшая судом третьего звена Юстиц-кол-
легия. При этом если основание Юстиц-коллегии состоялось еще по
именному указу от 15 декабря 1717 г., то основание «нижних» и над-
ворных судов - как раз по закону от 19 декабря 1718 г. И хотя судом
четвертого (высшего) звена согласно ст. 4 закона остался Правитель-
ствующий Сенат (являвшийся также административным и законосо-
вещательным органом), названные суды первых трех звеньев соста-
вили основной сегмент преобразованной судебной системы России.
Далее перед законодателем встала задача лишить судебных функ-
ций местные административные органы. Учитывая, что в 1719 г. в
России развернулось проведение второй губернской (провинциаль-
ной) реформы, ситуация для утверждения новых начал в региональ-
ном и местном управлении сложилась более чем подходящая.
Наиболее радикальное установление касательно «отделения суда
от администрации» законодатель внес в ст. 22 Инструкции или нака-
за земским комиссарам от января 1719 г.: «А что до юстиции в уезде
принадлежит, то впредь губернатору или воеводе и земскому комис-
сару до онаго дела не иметь...»1 Зарубежное влияние здесь совершен-
но очевидно: в качестве источника для составления Инструкции зем-
ским комиссарам 1719 г. была использована шведская Инструкция
дистриктным управителям 1688 г.
А вот в изданной в том же январе 1719 г. Инструкции или наказе
воеводам законодатель уже отказался от столь буквального копиро-
вания иностранного правового образца, хотя названная Инструкция
была подготовлена на основе шведской Инструкции ландсховдингам
1687 г.1 2 В ст. 5 шведской Инструкции прямо говорилось: «Ландсхов-
динг да не будет никак касаться разбирательства спорных дел или
смешивать свою и судебную должность - ни в городах, ни в деревне»3.
В ст. 5 российской Инструкции воеводам исходная шведская норма
подверглась существенной переработке: «Хотя ему, воеводе, не над-
лежит ссор, тяжебного дела между подданных судить и судьям в рас-
1 ПСЗРИ. Т. 5. № 3295. С. 637.
2 Peterson С. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms. P. 270-281.
3 Цит. no: Peterson C. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms. P. 272.
Глава 1
57
праве их помешательство чинить, однако ж ему крепко смотреть, чтоб
земские судьи по данной им инструкции уездный суд управляли и
подданных продолжением и волокитами не утесняли»1.
Одновременно в ст. 6 российской Инструкции оказалось преду-
смотрено право воеводы вносить в надворный суд протесты на реше-
ния по гражданским делам, вынесенные размещенными в провинции
судами первого звена. Иными словами, не желая вовсе порывать с
многовековой отечественной традицией, по которой местный орган
общего управления обладал на подведомственной территории всей
полнотой власти, законодатель в 1719 г. сохранил за главой провин-
циальной администрации (в современном понимании) право надзора
за деятельностью «нижних» судов.
Фактическое создание системы судов общей юрисдикции при-
шлось на 1719-1721 гг. Уже 8 января 1719 г. Петр [ собственноручно
написал указ об учреждении в России девяти надворных судов (по-
именованных на немецкий манер «гофгерихтами»). По воле будуще-
го императора отечественным гофгерихтам надлежало разместиться
в Санкт-Петербурге, Москве, Воронеже, Казани, Курске, Ярославле,
Нижнем Новгороде, Смоленске и Тобольске. Наряду с этим по умол-
чанию законодателя свою деятельность продолжил унаследованный
от шведов надворный суд в Риге (основанный еще в 1630 г.). Оставав-
шийся на протяжении девяти лет никак организационно не включен-
ным в судебную систему России Рижский гофгерихтбыл 15 мая 1719 г.
подчинен Юстиц-коллегии.
Что касается «нижних» судов (городовых и провинциальных), то
к концу 1719 г. на судебные должности в эти суды было назначено
97 чел., а к августу 1720 г. - 199 чел. По мере формирования системы
«нижних» судов выявилось и различие между ними: городовые суды
организовывались как единоличные по судейскому составу, провин-
циальные - как коллегиальные, председатели которых получили
наименование «обер-ландрихтеры» (термин, по всей вероятности,
изобретенный президентом Юстиц-коллегии А.А. Матвеевым). Ха-
рактерно, что отмеченное различие сложилось в безуказном порядке,
не будучи регламентировано никаким нормативным актом.
Городовые и провинциальные суды не были учреждены только в
новозавоеванных Ревельской и Рижской губерниях. В этих губерни-
ях, не подвергшись какой-либо реорганизации, продолжили функ-
ционировать основанные еще шведскими властями в качестве судов
первого звена оберландгерихт в Ревеле и ландгерихты в Дерите, IIер-
1 ПСЗРИ. Т. 5. № 3294. С. 625.
58
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
нове, Риге, Вендене и на острове Эзель. Означенные суды были сохра-
нены в соответствии с Жалованной грамотой шляхетству и земству
Эстляндии от 1 марта 1712 г. (содержавшей, в частности, положение о
сохранении за местным дворянством и горожанами «древних их при-
вилегий, прав, суда, правости, рецессов, статутов»), а также в соответ-
ствии с содержавшей аналогичное положение Жалованной грамотой
городу Ревелю от 13 марта 1712 г.
Необходимо отметить, что, несмотря на наименование, провин-
циальные суды были учреждены далеко не во всех городах - ад-
министративных центрах провинций. Названные суды появились
лишь в Санкт-Петербурге, Москве, Воронеже, Казани, Нижнем
Новгороде, Новгороде, Симбирске, Смоленске и Ярославле. В ито-
ге реформированные органы правосудия оказались дислоцированы
весьма неравномерно: в семи губернских и провинциальных городах
разместились одновременно и надворные, и провинциальные суды
(Санкт-Петербург, Москва, Воронеж, Казань, Нижний Новгород,
Смоленск и Ярославль). В то же время в 36 провинциальных и трех
губернских городах (Архангельск, Астрахань и Киев) новая судеб-
ная система была представлена лишь городовыми судами Вместе с
тем один из гофгерихтов (Курский) расположился вообще в уездном
городе.
В силу, с одной стороны, межрегиональной дислокации надвор-
ных судов, а с другой - возложения на них полномочий суда вто-
рого звена вокруг гофгерихтов образовались первые в истории рос-
сийской государственности судебные округа. В округ надворного
суда входили расположенные на территории близлежащих провин-
ций городовые и провинциальные суды. Например, в округ Санкт-
Петербургского надворного суда вошли два провинциальных суда
(Санкт-Петербургский и Новгородский) и 14 городовых судов.
Система судов общей юрисдикции, преодолев трудности периода
становления, заработала в полном объеме уже к 1721 г. В отделенные
от органов управления «новоманерные» суды потянулись челобитчи-
ки, в них повели схваченных татей и душегубцев, понесли доношения
фискалы. К примеру, только за период с 10 января по 21 сентября
1720 г. новоучрежденный Санкт-Петербургский гофгерихт вынес
98 приговоров и решений, а также издал 427 постановлений, распоря-
жений и приказов судебно-следственного, судебно-исполнительско-
го, организационного и хозяйственного содержания.
Фигура обособленного от воеводы самостоятельного судьи начала
мало-помалу становиться привычной как для крестьян и посадских,
так и для чиновников. Показательно, что в доношении Юстиц-колле-
гии от 27 марта 1721 г. тамбовский провинциал-фискал М.А. Данилов
Глава 1
59
счел необходимым отметить как негативное явление, что отдельные
городовые судьи провинции «с воеводами и з другими камандиры
имеют такой союз, якобы подданной ево^. Иными словами, уже в
1721 г. ординарный руководитель территориального органа фискаль-
ской службы воспринимал как неприемлемую (хотя и не противоза-
конную) ситуацию, когда судьи отказывались вести себя независимо
по отношению к представителям администрации.
Однако, несмотря ни на адаптацию шведских правовых образцов
к отечественным условиям, ни на успешное начало функционирова-
ния, век первых отечественных судов общей юрисдикции оказался
недолог. Городовые и провинциальные суды были упразднены уже
в апреле 1722 г., надворные - в феврале 1727 г. Юрисдикционные
полномочия судов были возвращены органам общего управления -
губернским и провинциальным канцеляриям.
Мотивы, по которым Петр I ликвидировал городовые и провин-
циальные суды, выступил как контрреформатор, в полной мере не
ясны. Как явствует из архивных материалов, в описываемое время
ни в Юстиц-коллегию, ни в Сенат, ни в императорский Кабинет не
поступало никаких обобщающих негативных сведений о работе го-
родовых и провинциальных судов. К настоящему времени не удалось
выявить данных и о каких-либо имевших особый общественный ре-
зонанс уголовных делах, фигурантами которых оказались бы городо-
вые и провинциальные судьи. Так что непосредственных поводов к
упразднению «нижних» судов у императора в 1722 г. не было.
Вероятнее всего, осмысляя начальные итоги проведения второй
губернской реформы, император испытал опасения, что преобразо-
ванная на шведский манер система местных органов общего управле-
ния оказалась слишком ослабленной. Для усиления же этой системы
Петр I не увидел другого способа, кроме как вернуться к традици-
онным началам единовластия в местном управлении, восстановить
дореформенную модель «единого хозяина» в регионе. В подобную
конструкцию местной власти независимый судья не вписывался ни
в каком варианте. Что же касается ликвидации в 1727 г., т. е. уже по-
сле смерти первого императора, надворных судов, то это произошло
в ходе общей корректировки петровских реформ в условиях финан-
сового кризиса, когда новые правители России пытались сэкономить
средства на выплате жалованья местным чиновникам. Причем пред-
логом для ликвидации надворных судов было то, что зачастую они
находились слишком далеко от мест проживания челобитчиков.
1 РГАДА. Ф. 282. On. 1. Д. 2596. Л. 3.
60
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Повторно отделение судебных органов от административных
было осуществлено в России лишь полвека спустя после кончины
Петра I, в ходе проведения судебно-административной реформы
1775 г Что касается последующей судьбы судов общей юрисдикции,
то их система оказалась возрождена лишь в результате проведения
судебной реформы 1864 г.
Объективным последствием учреждения Петром [ системы су-
дов общей юрисдикции явилось возникновение судейского корпуса
России, т. е. круга должностных лиц, основная профессиональная
обязанность которых состоит в отправлении правосудия. Соответ-
ственно, к числу лиц судейского корпуса первой четверти XVIII в.
следует отнести президента, вице-президента, советников и асессо-
ров Юстиц-коллегии, президентов, вице-президентов и асессоров
надворных судов, обер-ландрихтеров и асессоров провинциальных
судов, а также городовых судей. Именно в ходе Петровских преоб-
разований юстиции термин «судья» стал использоваться в современ-
ном значении (впервые в ст. 7 гл. 1 «Краткого изображения процес-
сов или судебных тяжеб» 1712 г.). Впрочем, сам Петр I и после 1718 г.,
случалось, использовал термин «судья» в архаическом смысле - для
обозначения любых высших должностных лиц.
Необходимо отметить, что ни каких-либо сроков пребывания в
должности, ни каких-либо квалификационных требований для судей
реформированных органов правосудия Петр I так и не установил. Бо-
лее того, в первой четверти XVIII в. вообще не было издано ни еди-
ного нормативного акта, касавшегося статуса новоявленных судей
Правда, квалификационные требования к судьям (хотя и не вполне
четкие) попытались сформулировать составители проекта Уложения
Российского государства 1723-1726 гг. В этом отношении необхо-
димо отметить законодательные предложения, внесенные в ст. 1 и 3
гл. 4 кн. 1 проекта. Согласно ст. 1 (прямо озаглавленной «Каковы
должны быть судьи») на судейские должности предлагалось опреде-
лять лиц «богобоязненых, благоразумных и искусных». В ст. 3 («Су-
дья в Уложенье должен быть искусен») сообразно заглавию от судьи
предполагалось требовать досконального знания Уложения1.
При отсутствии квалификационных требований судейский кор-
пус России Петровского времени оказался укомплектован главным
образом вчерашними военнослужащими и местными дворянами, за-
1 РГАДА. Ф. 342. Кн. 33. Ч. 1. Л. 51-51 об. Уместно вспомнить, что Г Фик в про-
екте от 3 октября 1718 г. предлагал назначать судьями в реформированные суды перво-
го звена «образованных дворян провинции» («Gelehrtesten Edellauten in den Provicen»)
(РГАДА. Ф. 248. Кн. 58. Л. 34).
Глава 1
61
частую не имевшими ни малейшего представления о действующем
законодательстве. К примеру, из 96 лиц, занимавших в 1719-1727 гг.
судебные должности в гофгерихтах, по меньшей мере 45 человек яв-
лялись отставными офицерами (47 %). А наиболее сведущие в прак-
тическом законоведении выходцы из приказного аппарата оказались
почти не востребованы при формировании судебных присутствий
гофгерихтов, составив лишь 2 % их численности.
Для сравнения уместно добавить, что в являвшейся для Петра I
образцом Швеции судейский корпус комплектовался лицами, имев-
шими высшее юридическое образование. К примеру, в конце XVII в.
высшее юридическое образование (полученное в германских и швед-
ских университетах) имели все асессоры Лифляндского апелляци-
онного суда. Мало того, в то время дипломированными юристами в
названном суде были не только судьи, но и фискалы, и даже часть
старших канцелярских служащих (нотариусы, актуариусы и секре-
тари). Что же касается России, то квалификационное требование о
наличии у претендента на должность судьи высшего юридического
образования было впервые закреплено лишь в ст. 202 «Учреждения
судебных установлений» от 20 ноября 1864 г. (хотя в качестве альтер-
нативы даже тогда допускалось назначение на судейскую должность
лиц без образования, а просто «доказавших на службе свои познания
по судебной части»)1.
Еще одним объективным последствием появления в России су-
дов общей юрисдикции стало зарождение судебного управления,
т. е. государственной деятельности по руководству судами. Хотя
Петр I не издал ни единого акта, где оказались бы прописаны полно-
мочия какого-либо органа власти по управлению судами, из архив-
ных материалов явствует, что Юстиц-коллегия и надворные суды
осуществляли деятельность, которую с полным основанием возмож-
но расценить как административную Вместе с тем невозможно допу-
стить, что подобная практика могла иметь место, если бы она не соот-
ветствовала воле и умонастроениям первого российского императора.
Прежде всего необходимо отметить, что Юстиц-коллегия занима-
лась кадровым обеспечением судов органов общей юрисдикции. Кол-
легия представляла в Правительствующий Сенат кандидатуры для
назначения на должности асессоров и советников в собственное при-
сутствие, а также на должности судей в надворные и провинциаль-
ные суды. Назначение же городовых судей Юстиц-коллегия произво-
дила самостоятельно (за исключением Сибири). По представлению
1 Судебные Уставы 20 ноября 1864 года. СПб., 1864. С. 27.
62
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Юстиц-коллегии осуществлялось и увольнение судей надворных и
провинциальных судов. Городовых судей отстраняла от должности и
увольняла сама Юстиц-коллегия.
Хотя, насколько известно, Юстиц-коллегия не проводила в пер-
вой четверти XVIII в. ревизий судов, она регулярно получала от
гофгерихтов разнообразную отчетность: от сведений о наличной
денежной казне и до сведений о количестве лиц, находившихся под
стражей. Помимо истребования отчетности, Юстиц-коллегия изда-
вала общеобязательные для нижестоящих судов административные
распоряжения.
Что касается административных полномочий надворных су-
дов, то они оказались закреплены несколькими ведомственными
актами. Согласно распоряжениям Юстиц-коллегии от 15 и 31 мая
1721 г. (подтвержденным затем распоряжением от 24 апреля 1722 г.)
провинциальным и городовым судам надлежало выполнять все ука-
зания гофгерихтов, а также обращаться к ним за разрешением любых
вопросов. Несколько ранее распоряжением Юстиц-коллегии от фев-
раля 1721 г. надворным судам было предоставлено право наклады-
вать на судей нижестоящих судов дисциплинарные взыскания (в т. ч.
в форме денежных штрафов) без согласования с Юстиц-коллегией.
Институт судебного управления явился весьма специфическим
российским нововведением, не имевшим аналога ни в одной из стран
Европы. Мотивация же законодателя в данном случае представля-
ется очевидной. С одной стороны, не будучи поборником независи-
мости суда (каковая напрямую не предусматривалась и в идеальной
конструкции Polizeistaat), Петр I не мог оставить без государствен-
ного руководства только что образованную систему судов общей
юрисдикции, структурно и функционально отделенных от органов
управления. С другой стороны, возложение функции судебного
управления на суды (а не на какие-либо административные орга-
ны) соответствовало исходному замыслу законодателя выстроить
замкнутую на Юстиц-коллегию единую судебную систему.
Завершая обозрение событий, связанных с учреждением судов
общей юрисдикции, следует коснуться вопроса об учреждении при
этих судах должности прокуроров. Согласно именным указам от 12 и
18 января 1722 г. должности прокуроров были введены при Юстиц-
коллегии и при гофгерихтах. Что касается организации прокуратур
при судах, то необходимо обратить внимание на иерархическое рав-
ноправие прокуратур Юстиц-коллегии и надворных судов. Исходя
из того обстоятельства, что Юстиц-коллегия являлась по отношению
к гофгерихтам вышестоящим судебным и административным орга-
ном, возможно было бы ожидать, что прокуроры надворных судов бу-
I лава 1
63
дут по аналогии подчинены прокурору коллегии. Законодатель пред-
почел, однако, остановиться на двухступенчатой структуре органов
прокуратуры.
Как явствует из нормативных документов и архивных материа-
лов, роль прокуроров при судах общей юрисдикции ограничивалась
в Петровское время исключительно тем же общим надзором за со-
блюдением законности, что и прокуроров при иных органах власти.
Какими-либо специфическими уголовно-процессуальными функ-
циями прокуратуры судов в тот период не наделялись. Ни прокурор
Юстиц-коллегии, ни прокуроры надворных судов не возбуждали уго-
ловные дела, не осуществляли их расследование, не поддерживали
государственное обвинение в суде.
При всем приоритетном значении, какое для реформирования
юстиции имело создание в 1718-1720 гг. структурно и функцио-
нально отделенных от органов управления судов общей юрисдик-
ции, в конце 1710-х - начале 1720-х гг. Петр I уделил значительное
внимание и преобразованию системы специализированных судов.
Такая линия преобразований в принципе не противоречила страте-
гической установке на всемерное использование зарубежного опы-
та: в Швеции в начале XVIII в. существовало четыре разновидности
специализированных судов (городские, военные, Камер-коллегия и
Коммерц-коллегия).
Само реформирование юстиции в период единодержавия Петра ]
началось именно со специализированных судов. Как уже упомина-
лось, первым мероприятием в этом направлении стало появление
невиданного прежде особого органа правосудия по государственным
преступлениям. По реконструированному Н.Б. Голиковой именному
указу исключительное право суда по государственным преступлени-
ям (по делам по «слову и делу») в 1696 г. получил Преображенский
приказ - бывшая Преображенская потешная (а затем съезжая) изба,
занимавшаяся прежде организацией гвардейских полков и охраной
села Преображенского.
Отныне независимо от территории, от служебного или социаль-
ного статуса обвиняемого все уголовные дела такого рода подлежали
направлению на рассмотрение данного приказа Не случайно осве-
домленный современник потрясенно констатировал, что в Преоб-
раженский приказ могли «всякого взять к розыску, арестовать и ро-
зыскивать и по розыску вершить»1. Окончательно установившийся
1 Куракин Б.И. Гистория о царе Петре Алексеевиче // Архив князя Ф. А. Куракина.
СПб., 1890. Кн. 1. С. 77.
64
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
к 1696 г. круг ведения Преображенского приказа почти не менялся
затем на протяжении первой четверти XVIII в.
Еще один специализированный суд по государственным пре-
ступлениям - Тайная канцелярия - возник (без издания особого
учредительного акта) в феврале 1718 г. как чрезвычайный орган,
призванный осуществить предварительное следствие по делу царе-
вича Алексея Петровича. Однако в том же 1718 г после завершения
процесса Алексея Петровича Тайная канцелярия не только не была
упразднена, а, наоборот, из временного органа предварительного рас-
следования превратилась (вновь в безуказном порядке) в постоянно
действующий орган правосудия.
Учитывая, что ни в 1718 г., ни впоследствии законодатель не пред-
усмотрел никакой (ни инстанционной, ни организационной) связи
между Тайной канцелярией и Преображенским приказом, следует
констатировать, что в 1718 г. в судебной системе России сложился
редчайший параллелизм: рассмотрением дел по государственным
преступлениям стали заниматься и Преображенский приказ, и Тай-
ная канцелярия. Если вспомнить, что в Швеции начала XVIII в. во-
обще отсутствовал особый орган правосудия по разбирательству дел
по crimina laesae majestatis (их рассмотрением занимались военные
суды), то возникновение в российском государственном механизме
сразу двух судов по государственным преступлениям явилось суще-
ственным отходом от стратегической линии на всемерное заимство-
вание шведского опыта.
В последний год правления император попытался кардинально
реорганизовать подсистему судов по государственным преступлени-
ям. Согласно высочайшему замыслу (насколько его возможно рекон-
струировать) предполагалось, что отправлением правосудия по госу-
дарственным преступлениям займется Правительствующий Сенат
(при котором, судя по всему, именно для этих целей в январе 1724 г
была учреждена особая Розыскная контора), Тайная канцелярия
подвергнется упразднению, а Преображенский приказ превратится
то ли в Розыскную контору при Московской конторе Сената, то ли
в специализированный суд по разбирательству дел военнослужащих
гвардии. Реализацию этого замысла пресекла кончина первого рос-
сийского императора. Характерно, что первые российские суды по
государственным преступлениям ненамного пережили своего созда-
теля: упразднение Тайной канцелярии последовало уже в мае 1726 г.,
а Преображенского приказа - в апреле 1729 г. Однако в 1731 г. Тайная
канцелярия была восстановлена в качестве Канцелярии тайных и ро-
зыскных дел и просуществовала до 1762 г., когда была ликвидирова-
на Петром III. Впрочем, идее Петра I сосредоточить разбирательство
Глава 1
65
дел по государственным преступлениям в особом структурном под-
разделении при высшем органе государственной власти не суждено
было угаснуть. Эту идею воплотила на практике Екатерина II. Вме-
сто так и не начавшей de facto функционировать в 1724 г Розыскной
конторы в структуре Правительствующего Сената в 1762 г. была соз-
дана просуществовавшая затем почти сорок лет Тайная экспедиция.
В 1721-1722 гг. в рамках проведения как судебной реформы, так и
церковной реформы Петра I в России подверглись реформированию
организация церковного суда и церковное судопроизводство. Что
касается церковного судоустройства, то наиболее значимым измене-
нием здесь следует признать означавшее отмену патриаршества уч-
реждение Святейшего Правительствующего Синода, который занял
в системе органов церковного правосудия место суда третьего (выс-
шего) звена. При этом во всех частях механизма церковной власти со-
хранилось традиционное структурное единство административных и
судебных органов. Иными словами, обособленные от органов управ-
ления церковные суды не появились в России и при Петре I.
В области церковного судопроизводства в центре внимания зако-
нодателя в 1721-1722 гг. находились судебные полномочия органов
церковной власти. В отношении объема этих полномочий позиция
Петра I отличалась двойственностью. С одной стороны, с момента
издания Духовного регламента (1721) юрисдикционные полномо-
чия русской православной церкви постоянно возрастали, хотя и не
достигли к 1723 г. того уровня, которым церковь обладала в патриар-
ший период (не говоря уже о более ранних временах). С другой сто-
роны, согласно законам от 19 ноября 1721 г. и 12 апреля 1722 г. сфера
церковной юрисдикции подверглась значительному сокращению по
кругу дел (в основном за счет передачи в подведомственность свет-
ских судов дел о преступлениях, совершенных на сексуальной почве).
В свою очередь эта непоследовательность законодателя в опре-
делении границ церковной юрисдикции явилась следствием затруд-
нений, возникших по ходу адаптации идеальной модели Polizeistaat
к российским условиям. Дело в том, что наличие у русской церкви
исстари сложившихся обширных судебных полномочий никак не со-
ответствовало принципам камерализма и не имело даже отдаленно-
го аналога в шведских образцах. В итоге в вопросе об организации
и полномочиях церковных судов Петр I оказался перед объективно
нерешаемой задачей - совместить традиции отечественного государ-
ственного и церковного строительства с новейшими достижениями
западноевропейской политико-правовой мысли.
В подобных условиях первый российский император избрал в
качестве основной линии следование отечественной традиции цер-
66
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ковного строительства. Именно в русле этой традиции за русской
церковью (пусть и de jure подчиненной в 1721 г. самодержавному го-
сударству) была сохранена значительная юрисдикция. Святейший
Синод превратился в почти «единого хозяина» в отношении населе-
ния церковных земель, а в России так и не появились обособленные
от органов управления церковные суды. Единственной значительной
уступкой законодателя исходно приоритетным шведским образцам
стало произведенное в 1722 г. сокращение церковной юрисдикции по
кругу дел.
Как уже упоминалось, последним шагом реформирования юсти-
ции Петром I явилось учреждение Вышнего суда. Историографи-
ческая судьба этого органа правосудия уникальна: будучи известен
современникам на протяжении всего XVIII в., он оказался затем пре-
дан забвению почти на два столетия. Лишь в конце 1990-х гг. факт
существования Вышнего суда был заново установлен М.В. Бабич и
Д.О. Серовым.
Учредительным актом об основании Вышнего суда следует при-
знать собственноручно написанный Петром I указ от 9 января
1723 г. о формировании специального судебного присутствия для
рассмотрения уголовного дела сенатора П.П. Шафирова и обер-про-
курора Сената Г.Г. Скорнякова-Писарева. Однако после вынесения
приговоров подсудимым (12-16 февраля 1723 г.) вместо упраздне-
ния этого судебного присутствия последовала его реорганизация
в постоянно действующий судебный орган. При этом какого-либо
именного указа на этот счет выявить к настоящему времени не уда-
лось (нельзя исключить, что такой указ вообще не обрекался в пись-
менную форму).
Иерархический статус Вышнего суда с самого начала был высок.
Уже первое из известных к настоящему времени обращений суда к
Правительствующему Сенату - от 30 января 1723 г. - озаглавлено
как «ведение»; таким термином тогда обозначалось обращение к
равностатусному органу государственной власти. Как явствует из ар-
хивных и опубликованных источников, именно «ведениями» на всем
протяжении существования Вышний суд сносился и с Сенатом, и со
Святейшим Правительствующим Синодом.
В производстве Вышнего суда преобладали уголовные дела по
обвинениям государственных служащих в преступлениях против
интересов службы (взяточничество, казнокрадство, служебный под-
лог, злоупотребления должностными полномочиями). Исключени-
ем здесь явилось рассмотрение Вышним судом дела по обвинению
судьи Московского надворного суда М.В. Желябужского в подлоге
завещания вдовы А. Поливановой, а также «малороссийского дела»,
Глава 1
67
возникшего в связи с попыткой гетмана П.Л. Полуботка добиться
расширения автономии Украины в составе России (названное дело
Вышний суд разбирал совместно с Правительствующим Сенатом).
Что касается мотивации законодателя при создании Вышнего
суда, то непосредственный повод здесь очевиден. К началу февраля
1723 г. перед Петром I открылась целая панорама криминальных дея-
ний, в совершении которых обвинялись десятки представителей выс-
шей и средней бюрократии. Преступления против интересов службы
и правосудия открылись тогда даже в «святая святых» - в Преобра-
женском приказе. В итоге Петр I не мог не осознать проблемы нарас-
тания криминальных тенденций уже в реформированном государ-
ственном аппарате.
При этом император заведомо не мог рассчитывать на эффектив-
ность Сената и Юстиц-коллегии (приоритетно ориентированных на
решение иных задач) в деле судебного преследования «впадших в
вины» должностных лиц (особенно высокопоставленных). В подоб-
ных условиях решение о создании обладавшего высоким иерархиче-
ским статусом специализированного суда, призванного рассматри-
вать дела по обвинениям в преступлениях против интересов службы,
выглядело вполне логичным.
Между тем в истории с Вышним судом высвечивается еще одна
сторона. Дело в том, что в 1723 г. Петр I исподволь повел линию на
превращение Вышнего суда в ревизионно-решающую инстанцию по
отношению к Юстиц-коллегии. Линия эта, впрочем, пресеклась уже
в 1724 г. Если бы император продолжил вести линию на придание
Вышнему суду ревизионно-решающих полномочий (ив отношении
не только Юстиц-коллегии, но и других специализированных судов)
и если бы таковые полномочия оказались еще и закреплены норма-
тивно (путем издания какой-нибудь «Должности Вышнего суда»),
это означало бы превращение Вышнего суда, во-первых, в суд общей
юрисдикции, а во-вторых, в суд четвертого (высшего) звена - что
привело бы к утрате данного статуса Правительствующим Сена-
том. Учитывая, что (как явствует из архивных материалов) в начале
1720-х гг Сенат de facto почти не функционировал как орган право-
судия, лишение его судебной компетенции, с одной стороны, имело
бы серьезные основания, а с другой - не привело бы к серьезным сбо-
ям в функционировании судебной системы.
Принципиально возможное в 1723 г. преобразование Вышнего
суда в суд четвертого звена (что, кстати, отнюдь не исключало сохра-
нения за этим судом полномочий по рассмотрению дел о должност-
ных преступлениях по первой инстанции) могло бы стать одним из
ключевых мероприятий реформирования Петром I юстиции. Если
68
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
бы Вышнему суду - высшему органу власти, всецело сосредоточен-
ному на отправлении правосудия, - довелось тогда увенчать собой
судебную систему России, это был бы шаг, опережавший в судебном
устройстве даже Швецию с ее входившим в структуру Государствен-
ного совета Justitierevisicmen. Кроме того, в этом случае Вышний суд
оказался бы прямым предшественником Верховного суда Россий-
ской Федерации (историю которого тем самым можно было бы вести
нес 1923, а с 1723 г.).
Ничего этого, как известно, не произошло. Петр I не решился ре-
ализовать им же самим намеченную в 1723 г. реформаторскую аль-
тернативу. А потому, так и оставшись организационно изолирован-
ным, никак не связанным с остальными звеньями судебной системы
России, Вышний суд был обречен на скорую ликвидацию, которая
последовала в марте 1726 г.
В общей сложности в 1717-1723 гг. в России было реорганизовано
и впервые учреждено 13 специализированных судебных органов. Из
числа специализированных судов, действовавших в России до 1717 г.,
в ходе судебных преобразований сохранились (хотя и подверглись
изменениям) Преображенский приказ, Поместный приказ (ставший
Вотчинной коллегией), военные суды (кригсрехты), церковные суды,
а также суды для тяглых горожан (посадских людей). Из специализи-
рованных судов на протяжении конца 1710-х - начала 1720-х гг. были
основаны Камер-коллегия, Ревизион-коллегия, Берг-коллегия, Ком-
мерц-коллегия, Полицмейстерская канцелярия, Тайная канцелярия,
Вышний суд и особое военно-судебное присутствие, состоявшее из
глав и асессоров «майорских» следственных канцелярий.
Соответственно, из подсудности судов общей юрисдикции к
1724 г. оказались изъяты (всецело или по большей части) восемь
категорий уголовных и гражданских дел: дела по государственным,
финансовым, таможенным, противоцерковным преступлениям, пре-
ступлениям против интересов службы, по фальшивомонетничеству,
по нарушению общественного порядка в городах, дела по земельным
спорам дворян. Параллельно с этим из подсудности судов общей
юрисдикции к концу правления Петра [ были выведены (полностью
или преимущественно) четыре значительные категории лиц: строе-
вые военнослужащие, духовенство, крестьяне церковных вотчин, тя-
глые горожане (а также временно проживавшие в России иностран-
ные предприниматели и представители среднего и высшего звеньев
государственного аппарата).
В системе специализированных судов, сложившейся в 1717-
1723 гг., самое заметное место заняли подсистемы военных, церков-
ных и магистратских судов. Наиболее новаторскими мерами, осу-
Глава 1
69
ществленными законодателем в области реформирования специ-
ализированных судов, следует признать формирование вертикали
обладавших беспрецедентно широкими юрисдикционными полно-
мочиями магистратских судов, а также учреждение получившего ста-
тус высшего органа власти Вышнего суда.
Построение в ходе судебной реформы столь разветвленной си-
стемы специализированных судов означало серьезное отступление
законодателя от исходной стратегической установки на всемерное
использование шведских образцов (и, соответственно, на доминиро-
вание в преобразованной судебной системе судов общей юрисдик-
ции). По существу, в России в 1717-1723 гг. произошло восстановле-
ние (хотя и в редуцированном виде) свойственной дореформенным
временам «судебной чересполосицы», которую изначально стремил-
ся преодолеть Петр I. И дело здесь было не в недостатке политиче-
ской воли первого российского императора.
Будучи, как уже говорилось, последовательным прагматиком,
Петр I не мог со временем не уяснить недостагочную совместимость
шведских образцов с российскими условиями и традициями, а пото-
му не мог не осознать необходимость корректировки курса админи-
стративной и судебной реформ. И если поначалу, в мае 1718 г., царь
Петр I включил Поместный приказ в структуру Юстиц-коллегии, в
гом же мае 1718 г. не предусмотрел никаких судебных полномочий
для Полицмейстерской канцелярии, а в январе 1721 г. резко сокра-
тил судебные полномочия церкви, то уже в ноябре 1721 г. император
Петр Великий вернул под церковную юрисдикцию крестьян сино-
дальных вотчин, в январе 1722 г. учредил Вотчинную коллегию, а в
январе 1723 г. основал не имевший шведских аналогов Вышний суд.
И подобно тому, как в 1722 г. в построении местных органов власти,
законодатель вернулся к традиционной отечественной модели «еди-
ного хозяина» (и судьи, и администратора) в регионе, в 1721 г. он во
многом вернулся к не менее традиционной модели такого же «едино-
го хозяина» в ведомстве.
Переходя к обозрению изменений, осуществленных в ходе рефор-
мирования юстиции в области уголовного судопроизводства, прежде
всего необходимо отметить, что ни тип, ни вид уголовного процес-
са в России в конце XVII - первой четверти XVIII в. не менялись.
В настоящее время нет оснований усомниться в справедливости
тезиса о незыблемости в России Петровского времени уголовно-
го процесса розыскного типа. Что немаловажно, в Швеции начала
XVIII в. принципы состязательности в уголовном судопроизводстве
хотя и предусматривались, но в большей мере номинально. На прак-
тике тогдашние шведские суды преимущественно реализовывали тот
же розыскной тип уголовного процесса.
70
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Что касается реформаторского воссоздания в уголовном судопро-
изводстве России первой четверти XVIII в. ревизионно-решающего
порядка пересмотра и утверждения судебных решений, то здесь име-
ет смысл охарактеризовать его содержание. Давно уже не актуальный
для российского судопроизводства ревизионно-решающий порядок
пересмотра и утверждения судебных решений заключался в том, что
приговоры или решения, вынесенные судом первой инстанции по
определенному кругу дел, подлежали обязательному направлению
на утверждение в вышестоящий суд (или в иной вышестоящий ор-
ган власти). Соответственно, ревизионно-решающая инстанция или
утверждала приговор, или его отменяла (с направлением дела на по-
вторное рассмотрение в суд первой инстанции), или изменяла в сто-
рону смягчения.
Возрождение ревизионно-решающего порядка пересмотра и
утверждения судебных решений (существовавшего в уголовном про-
цессе России в конце XV - первой половине XVI в.) началось в пер-
вой четверти XVIII в. с военно-уголовного судопроизводства. Уже в
ст. 9 гл. 10 Краткого артикула 1706 г. сообразно западноевропейским
образцам закреплялся порядок, по которому приговоры, вынесен-
ные полковыми кригсрехтами, подлежали утверждению вышестоя-
щим командованием. Аналогичный порядок был предусмотрен и в
ст. 6 гл. 1 ч. 3 «Краткого изображения процессов или судебных тя-
жеб» 1712 г., правда лишь в отношении приговоров по особо тяжким
преступлениям.
Окончательное оформление ревизионно-решающей стадии судо-
производства в отечественном военно-уголовном процессе произо-
шло в связи с учреждением Военной коллегии По закону от 3 марта
1719 г. все вынесенные полковыми и гарнизонными кригсрехтами
приговоры должны были направляться на утверждение (которое ста-
ло факультативно именовать «конфирмованием») командующим кор-
пусами. При этом приговор, в котором назначалась смертная казнь,
в случае утверждения командующим направлялся на дальнейшее
утверждение в Военную коллегию. Если же к смертной казни осуж-
дался офицер, то утвержденный Военной коллегией приговор посту-
пал еще на окончательное утверждение царя.
Вслед за военными судами законодатель распространил ревизи-
онно-решающую стадию уголовного процесса на судопроизводство
в только что учрежденных магистратских судах. В гл. 9 Регламента
Главного магистрата 1721 г. была введена норма, по которой выне-
сенные городовыми и провинциальными магистратами смертные
приговоры следовало направлять на утверждение в Главный маги-
страт. Из числа иных специализированных судов, созданных в 1717—
1723 гг., ревизионно-решающий порядок пересмотра судебных реше-
Глава 1
71
ний оказался также предусмотрен для полицмейстерских судов. По
ст. 34 Инструкции Московской полицмейстерской канцелярии от
10 декабря 1722 г. направлению на утверждение в Главную полиц-
мейстерскую канцелярию подлежали вынесенные Московской по-
лицмейстерской канцелярией приговоры, в которых назначались
смертная казнь или ссылка на каторгу
Что касается судопроизводства в судах общей юрисдикции, то
здесь оформление ревизионно-решающей стадии началось с издания
распоряжения Юстиц-коллегии от 5 июля 1721 г. Согласно этому
распоряжению городовые и провинциальные суды обязывались на-
правлять на утверждение в надворный суд своего судебного округа
ге приговоры, в которых в качестве санкции назначались смертная
казнь или ссылка на каторгу. При этом в распоряжении от 5 июля
1721 г. впервые подробно регламентировались процедуры ревизион-
но-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений.
Распоряжением Юстиц-коллегии от 5 июля 1721 г. «нижним»
судам предписывалось посылать в надворный суд, наряду с пригово-
рами, подробные выписки из судебных дел («исправные статейные
списки с подлинными обстоятельствы»). В том случае, если у су-
дей гофгерихта возникали сомнения в обоснованности присланного
приговора, они могли истребовать из нижестоящего суда подлинное
дело. Соответственно, если приговор не утверждался, то дело подле-
жало направлению на повторное рассмотрение в суд первого звена
с обязательным указанием выявленных ревизионно-решающей ин-
станцией недочетов.
Не прошло и полугода после издания распоряжения от 5 июля
1721 г., как линия на внедрение ревизионно-решающей стадии в уго-
ловное судопроизводство в судах общей юрисдикции нашла закре-
пление на законодательном уровне. Произошло это благодаря изда-
нию указа от 10 ноября 1721 г. о порядке утверждения приговоров
«нижних» судов, в которых назначались смертная казнь или ссыл-
ка на каторгу, и об ответственности за особо тяжкие преступления.
В этом развернутом законодательном акте (в котором оказались со-
пряжены уголовно-правовые и уголовно-процессуальные нормы) по
большей части предусматривались те же ревизионно-решающие про-
цедуры, которые были установлены распоряжением Юстиц-колле-
гии от 5 июля 1721 г.
В качестве дополнения в указе от 10 ноября 1721 г. предписыва-
лось, во-первых, привлекать к участию в утверждении надворными
судами соответствующих приговоров глав губернских администра-
ций (если гофгерихт размещался в губернском городе), а во-вторых,
исполнять утвержденные приговоры в тех местах, где таковые были
вынесены. Кроме того, в рассматриваемом законе Петр I откровен-
72
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
но мотивировал необходимость применения ревизионно-решающих
процедур наличием сомнений в компетентности судей «нижних» су-
дов: «Дабы от недознания в разсуждении напрасно... тяжкого осужде-
ния не было»1.
Остается добавить, что распространение ревизионно-решающего
порядка пересмотра и утверждения судебных решений на суды об-
щей юрисдикции не имело зарубежного аналога. В Швеции начала
XVIII в. в судопроизводстве в судах общей юрисдикции использовал-
ся главным образом апелляционный порядок пересмотра судебных
решений, а также (при рассмотрении дел в Королевской судебной
ревизии) порядок, который именуется сегодня в России возобнов-
лением производства по делу ввиду новых или вновь открывшихся
обстоятельств.
Мотивация законодателя, повторно утвердившего ревизионно-
решающую стадию в российском уголовном процессе, представля-
ется очевидной. Подобно Ивану III и Ивану IV, Петр I стремился
выработать механизм контроля за функционированием только что
созданных судов первого (основного) звена. Другое дело, что упомя-
нутые государи всея Руси испытывали резонное недоверие, прежде
всего к моральному облику должностных лиц органов наместничьего
управления, а первый российский император испытывал аналогич-
ное недоверие в большей мере к уровню профессиональной подго-
товленности судей только что созданных судов первого звена. Если
вспомнить, что в первой четверти XVIII в. законодатель не решил-
ся ни внедрить в отечественный уголовный процесс состязательные
процедуры, ни распространить на дела о тяжких преступлениях про-
цедуры апелляционные, то в подобных условиях внедрение в уго-
ловное судопроизводство ревизионно-решающих процедур нельзя
не признать единственно возможным способом хоть как-то снизить
вероятность судебных ошибок при назначении наиболее суровых мер
наказания.
В ходе реформирования юстиции в 1717-1723 гг. было впервые
в отечественном уголовном судопроизводстве осуществлено выделе-
ние стадии предварительного расследования. При этом выделение оз-
наченной стадии произошло тогда кратковременно и фрагментарно,
затронув лишь ограниченный круг дел. Связано это было с тем, что
законодатель вычленил стадию предварительного расследования, ис-
ходя вовсе не из концепции судебной реформы и не из шведских об-
разцов (которые в данном случае отсутствовали), а руководствуясь
1 ПСЗРИ. Т. 6. № 3847. С. 452.
Глава 1
73
прагматическим стремлением повысить эффективность противодей-
ствия должностной преступности.
Первыми российскими специализированными органами пред-
варительного расследования стали «майорские» канцелярии, систе-
ма которых, зародившись в 1713 г., окончательно сформировалась
в декабре 1717 г. В производство названных канцелярий поступили
главным образом возбужденные фискальской службой дела по обви-
нению должностных лиц (преимущественно высокопоставленных)
в преступлениях против интересов службы Нормативной основой
большинства тогдашних органов расследования явился Наказ «май-
орским» канцеляриям от 9 декабря 1717 г., в котором впервые в исто-
рии отечественного права было закреплено отделение предваритель-
ного следствия от судебного.
При всей непродолжительности функционирования созданных в
ходе судебной реформы Петра I специализированных органов рас-
следования (упразднение которых произошло на протяжении 1723—
1726 гг.) их существование означало зарождение следственного аппа-
рата России, т. е. круга государственных органов и должностных лиц.
осуществляющих расследование преступлений. Здесь Петр I, как и в
случае с Вышним судом, не реализовал очевидную реформаторскую
альтернативу. Как представляется, в начале 1720-х гг. «майорские»
канцелярии вполне могли быть реорганизованы в постоянно дей-
ствующие органы, которые образовали бы могущественный институт
(наподобие учрежденных в 1860 г. судебных следователей), а стадия
предварительного расследования могла быть окончательно закре-
плена в уголовно-процессуальном законодательстве (что произошло
впоследствии лишь с изданием ч. 2 т. 15 Свода законов Российской
империи 1832 г.).
В заключение можно отметить, что осуществленная в годы правле-
ния Петра I реформа юстиции отличалась радикальностью, которая
обусловила непрочность значительной части ее достижений. Несмо-
тря на присущий его складу мышления прагматизм, вдохновленный
идеей построения в России идеального Polizeistaat Петр I предпринял
в сфере юстиции ряд преобразований, которые слишком опередили
свое время, оказались слишком неорганичными глубинным тради-
циям национального государственного строительства. Эту неорга-
ничность монарх-реформатор и сам начал осознавать в последние
годы правления, придя к пониманию незыблемости для современной
ему России управленческих моделей «единого хозяина в регионе»
и «единого хозяина в ведомстве» Что бы там ни было, не вызывает
сомнений, что Петр I, первым из отечественных правителей целена-
правленно взявшийся «пересматривать юстицию», предпринял мак-
74
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
симум возможных усилий для того, чтобы в нашей стране «каждому...
во всем суд был праведной и беспродолжитпелъной».
4. Реформирование экономики
(А.Б. Каменский, Е.С. Корчмина)
По словам В.О. Ключевского, из своего первого путешествия за
границу Петр I вернулся с представлением о Европе «в виде шум-
ной и дымной мастерской с машинами, кораблями, верфями, фабри-
ками, заводами»1. Такой же царь хотел видеть и Россию, но вряд ли
он понимал, как этого можно добиться. Иначе говоря, нет оснований
полагать, что Петр обладал сколько-нибудь целостными экономиче-
скими воззрениями. Собственно говоря, в начале XVIII в. это было
и невозможно, поскольку экономической науке только предстояло
возникнуть к концу этого столетия. Однако определенные представ-
ления, идеи и даже теории относительно путей обогащения госу-
дарства уже имелись, и центральное место среди них занимала в то
время теория меркантилизма, по сути являвшаяся частью учения о
камерализме и предполагавшая активное вмешательство государства
в хозяйственную деятельность, поощрение предпринимательства и
протекционизм (ограничение импорта) во внешней торговле, в ко-
торой и видели основной источник доходов государства. Комплекс
идей, которые обычно относят к меркантилизму, начал складываться
в Западной Европе с XV в. и был тесно связан с Великими геогра-
фическими открытиями, развитием морской торговли и возникно-
вением крупных внешнеторговых компаний, вроде знаменитой Ост-
Индской компании.
Петр был, несомненно, знаком с идеями меркантилизма или, по
крайней мере, постепенно знакомился с ними на протяжении своего
царствования. Именно этим - стремлением получить удобные пор-
ты на берегах Балтики для развития морской торговли традици-
онно объясняют и начатую им войну со Швецией. Думается, однако,
что мотивы, которыми царь руководствовался в 1700 г., были более
примитивными, хотя впоследствии он бурно радовался первым ино-
странным торговым кораблям, пришедшим в только что основанный
Петербург. В целом же проводимая им экономическая политика дик-
товалась текущими, главным образом военными, потребностями го-
сударства, которые определились сразу после поражения под Нарвой,
когда было необходимо срочно заново собрать армию, одеть и обуть
солдат, вооружив их как стрелковым оружием, так и артиллерией
1 Ключевский В.О. Курс русской истории. М. 1989. Т. IV. С. 25.
I лава 1
75
«Когда сие нещастие (или, лучше сказать, великое щастие) полу-
чили, - писал впоследствии Петр, - тогда неволя ленность отогнала
и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила»1. Действитель-
но, уже к ноябрю 1701 г., т. е. через год после Нарвы, было отлито
около 300 новых орудий. Чтобы добиться этого, помимо энергии и
настойчивости царя требовались деньги и металл. Для получения
первого прибегли к испытанному и распространенному тогда спо-
собу - чеканке медной монеты облегченного веса. Результатом было
получение государством миллионной прибыли и падение курса
рубля. Металл собирали по всей стране, в том числе, согласно леген-
де, снимая колокола с церквей. Однако уже в декабре 1701 г. дала чу-
гун первая домна на первом уральском заводе, строительство которо-
го началось по приказу царя еще в 1698 г. В начале 1702 г. здесь стали
производить железо, по качеству превосходящее европейское.
Правительство всячески поощряло разведку и добычу полез-
ных ископаемых, обещая льготы на создание новых предприятий и
само вкладывало средства в строительство новых заводов. Однако
таких деятельных и предприимчивых энтузиастов, как знаменитый
Акинфий Демидов, в стране было немного, а ко второй половине
1710-х гг. стало очевидным, что государственных средств на разви-
тие промышленности не хватает. Казенные предприятия стали пере-
давать в частные руки с предоставлением новым владельцам допол-
нительных торговых льгот Однако дело двигалось медленнее, чем
хотелось. Так, к примеру, в 1715 г. был издан указ, требовавший соз-
дания компаний для организации суконных заводов (сукно было не-
обходимо для пошива обмундирования для армии) с тем, чтобы уже
через пять лет отпала необходимость покупать эту ткань за границей.
Но когда в 1720 г. московский Суконный двор передавали в частные
руки, это пожелание было повторено вновь.
Отсутствие большого энтузиазма к частному предприниматель-
ству в том социальном слое, от которого в первую очередь его мож-
но было ожидать (горожане, государственные крестьяне), следует,
наверное, объяснить как отсутствием традиции и соответствующих
навыков, на формирование которых требовалось время, так и отсут-
ствием правовой основы существования частной собственности. Го-
сударство по-прежнему обладало полным суверенитетом и над самим
подданным, и над всем, чем он владел. Права владельца предприятия,
получившего его от государства или даже построившего на собствен-
ные деньги, были по существу правами не собственника, а арендатора,
главной обязанностью которого было выполнение казенных заказов,
1 Цит. по: Павленко Н.И'. Петр Великий. М., 1989. С. 145.
76
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
преимущественно военного характера. Е.В. Анисимов справедливо
замечает: «Все, что принадлежало подданному, могли в одночасье
“отписать на государя” и передать кому угодно»1. В этих условиях
владелец предприятия опасался вкладывать полученную прибыль в
его развитие и предпочитал накапливать капитал «на черный день».
Зависимость промышленности от государственного заказа, с од-
ной стороны, обеспечивала стабильность производства (во всяком
случае в военное время), служила для предпринимателей защитой
от случайностей свободного рынка, но, с другой, делала ненужной
конкуренцию, а следовательно, лишала промышленников стимулов
к расширению и совершенствованию производства. При этом с пре-
кращением войны и уменьшением государственного заказа им грози-
ло разорение. К тому же предприниматель зависел от государства и
еще в одном важнейшем вопросе, а именно в обеспечении предпри-
ятия рабочей силой. Легальный рынок свободной рабочей силы был
крайне узок и стал еще менее доступным после проведения податной
реформы, сократившей, как уже упоминалось, возможности геогра-
фической мобильности и положившей конец существованию «гуля-
щих людей». В качестве вольнонаемных на частных предприятиях
работали в основном крестьяне-отходники, которые значительную
часть своего заработка отдавали помещикам в виде оброка. Причем,
как говорилось выше, Плакат 1724 г. потребовал таких крестьян воз-
вратить владельцам. На казенных предприятиях работали приписные
крестьяне, в основном государственные из прилегающих к предприя-
тию регионов, отрабатывавшие таким образом свои государственное
повинности. С переходом казенного предприятия в частные менял-
ся и статус приписных крестьян, становившихся фактически част-
новладельческими. Владелец такого предприятия, в свою очередь,
вне зависимости от своего социального происхождения оказывался
вмонтированным в крепостническую систему, в результате чего та-
кие промышленники не ощущали своего социального своеобразия и
у них не формировалось корпоративное сознание, что могло бы стать
основой для складывания в России класса буржуазии. В 1721 г. спе-
циальным указом Петра частным предпринимателям - не дворянам -
было разрешено покупать к своим мануфактурам села и деревни (от-
дельных работников приобретать было нельзя). Купленные крестья-
не объявлялись прикрепленными к предприятиям, и их можно было
продавать, закладывать, дарить или завещать кому-либо только вме-
сте с данными предприятиями. С одной стороны, это расширяло про-
1 Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л., 1989. С. 278.
I idea 1
77
с гранство крепостничества, с другой, подрывало монополию дворян-
сгва (на практике ее и не существовало) на владение крепостными
1ушами. Естественно этой нормой пользовались далеко не всегда до-
бросовестно. Так, некоторые горожане лишь номинально числились
владельцами заводов, на которых реально ничего не производилось,
а купленными крестьянами распоряжались как помещики. В после-
(ующие десятилетия государство постепенно ограничивало право
покупки крестьян к заводам, связывая его с объемом производства.
В 1762 г. Петр III отменил это право вовсе, но в конце века Павел I
его восстановил.
Несмотря на все сказанное выше, в целом за годы правления была
осуществлена своего рода «протоиндустриализация» страны: число
промышленных предприятий возросло более чем в 10 раз; были зано-
во созданы целые отрасли тяжелой и легкой промышленности - желе-
зоделательная, медеплавильная, суконная, писчебумажная, стеколь-
ная, табачная и др. Но, осуществляя индустриализацию и довольно
успешно ликвидируя техническую отсталость России, по крайней
мере в сфере промышленного производства, государство проводило
ее на старой крепостнической основе, изначально закладывая в нее
неразрешимые противоречия и преграды дальнейшего развития. Еще
одной особенностью петровской индустриализации было то, что она
предполагала приоритетное развитие в первую очередь отраслей тя-
желой промышленности, где образование капиталов происходило
значительно медленнее, чем в легкой. По этой же причине потреб-
ности европеизировавшегося дворянства и городского населения в
предметах повседневного быта (мебель, посуда, ткани и др. подобные
товары) удовлетворялись главным образом за счет импорта.
Примерно подобным же образом складывалось в петровское вре-
мя и развитие торговли. С одной стороны, торговля всячески поощ-
рялась и стимулировалась, но, с другой, жестко регламентировалась
Военные расходы не только ложились на плечи купечества тяжелей-
шим бременем, но государство предписывало ему, где и чем торго-
вать. Так, с 1711 г. началось насильственное переселение в Петербург
наиболее состоятельных купцов из разных городов страны. В 1713 г.
было запрещено вывозить основные продукты русского экспорта че-
рез Архангельск и было велено везти их для продажи в Петербург,
где на тот момент еще даже не существовало соответствующей ин-
фраструктуры. Понятно, что такого рода мероприятия вели к раз-
рыву сложившихся торговых связей, купцам зачастую приходилось
бросать выстроенные лавки и т. д Поэтому не случайно часть купече-
ских семей, в конце XVII в. входивших в торговую элиту страны, не
смогла приспособиться к новым условиям и разорилась, а социаль-
ный слой, из которого могли бы появиться новые купцы с капитала-
78
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ми, был крайне ограничен. Вместе с тем предпринятые Петром меры
постепенно давали свои результаты. В течение десяти лет - с 1715 по
1725 г. - число торговых судов, заходивших в петербургский порт,
выросло в примерно в 10 раз, а таможенные сборы возросли до
300 тыс. руб.
Наряду с этим государством предпринимались меры по совер-
шенствованию путей сообщения (в частности, путем строительства
каналов), были заключены торговые соглашения с рядом европей-
ских стран, за рубежом учреждены российские торговые консульства.
Вместе с тем в организации экспорта российских товаров (юфть,
пенька, поташ, деготь, сало, льняное семя, ревень, рыбий клей и пр.)
главная роль принадлежала государству, монопольно закупавшему
эти товары внутри страны и продававшему их за границу или отда-
вавшему торговлю определенным видом товара на откуп. Идеи про-
текционизма, лежавшие в основе представление Петра о торговой
политике, отразились в веденном им таможенном тарифе 1724 г., ко-
торым были установлены 75-процентные пошлины на ввоз товаров, в
достаточном количестве, как считалось, производимых в России. На
практике, однако, этот тариф фактически подорвал внешнюю торгов-
лю страны и вскоре после смерти царя был отменен.
Активизация внешней политики, продолжительные войны, соз-
дание регулярной армии и военно-морского флота, строительство
Петербурга, а также индустриализация привели к резкому росту
финансовых потребностей государства, удовлетворявшихся не толь-
ко за счет перечеканки медной монеты, но главным образом за счет
усиления налогового бремени через введение многочисленных новых
косвенных налогов. В 1704 г., например, было велено отписать в каз-
ну все постоялые дворы, чтобы затем отдать их на откуп; аналогично
поступили с торговыми банями и рыбными ловлями. Однако цен-
тральное место в истории финансовых преобразований Петра зани-
мает, конечно же, податная реформа. Ее особое значение, а также то,
что история ее реализации демонстрирует особенности, характерные
для петровских преобразований в целом, заставляет остановиться на
ней более подробно.
Возможность разработать налоговую реформу и приступить к ее
реализации появилась у Петра лишь к середине 1710-х гг., когда уже
не один год шли поиски источников увеличения налоговых посту-
плений в целом, и недовольство существовавшей подворной систе-
мой налогообложения увеличивалось. Касаясь вопроса разработки
реформ, историки старались выявить степень западного влияния на
планы реформатора, однако единое мнение по этому вопросу в исто-
риографии не сложилось, однако примечательно, что для нового на-
лога было выбрано именно название «подушная подать», в то время
Глава 1
79
как в сохранившихся проектах чаще встречаются термины «поголов-
ный налог», «поголовщина», «уравнительный налог». По мнению
В.М. Живова, «сам термин подушная подать является славянизмом»,
поскольку «в древнерусском (некнижном) языке был принят счет
людей по головам». Получилось, что «термины ревизская душа, по-
душная подать и т. д. оказываются терминологической новизной,
обусловленной процессом славянизации... Большинство населения
воспринимало славянизмы правительственных актов через призму
обычного русского употребления соответствующих лексем, и это
приводило к характерным семантическим аберрациям»1. Например,
старообрядцы считали, что подушная подать - это установление Ан-
тихриста, получается «душа понималась здесь в религиозном смысле,
а не как счетный (юридический) термин». Эти наблюдения интерес-
ны тем, что для данной сферы Петр (возможно, интуитивно) не вы-
брал термины, заимствованные из немецкого и голландского языков,
как для большинства других, а, как ему, вероятно, казалось, более по-
нятные массе русского населения.
Как уже говорилось, введение подушной подати - это переход
от подворного к подушному налогообложению, а вновь учрежден-
ный налог, являясь целевым, и шел напрямую на содержание армии
в мирное время. Объектом налогообложения в новой системе стала
душа мужского пола (ревизская душа) в независимости от возраста,
которая по сути являлась окладной единицей. Реформа началась с
издания указа от 26 ноября 1718 г. и предполагала несколько этапов.
Вначале должны были быть собраны правдивые «сказки». После чего
необходимо было расписать, сколько «душ» должны были содержать
одного солдата, при этом больше никаких других сборов не предпо-
лагалось, «в такой надежде, что с них более никаких податей и работ
не будет, разве какое нечаемое нападение неприятельское или домаш-
нее какое заметание»1 2. Сразу в общих чертах обозначалась система
сбора нового налога: его должны были осуществлять два комиссара —
один от полка, другой от земли. И уже привычным наказанием за не-
исполнение указа становилась смертная казнь («казнены будут смер-
тию»). Налоговая ставка определялась потребностями армии. Таким
образом, уже в 1718 г. были заложены основы функционирования
системы подушного налогообложения как двухстороннего процес-
са: уплаты подушных денег и размещение среди мирного населения
войск, но сначала необходимо было переписать податное население
1 Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М.,
2002. С. 267-269.
2 ПСЗРИ. Т. 5. № 3245.
80
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Первоначально на составление сказок был дан год, но очень бы-
стро стало понятно, что этот срок нереален. Проведение первой
переписи/ревизии хорошо изучено, поэтому просто обозначим, что
фактически она завершилась только к 1728 г., когда были получены
«окончательные» сведения о численности податного населения в
5,5 млн душ. В результате 71 % мужского населения был положен в
оклад. Во время переписи/ревизии, как указывалось выше, был фак-
тически начат процесс унификации населения, когда оно на новых
основаниях разбивалось на несколько крупных групп. По всей ви-
димости, подобная искусственная унификация населения на первом
этапе создавала огромные сложности для чиновников при составле-
нии отчетов, особенно нецентральных провинций.
Параллельно с переписью населения власти пытались определить
размер налоговой ставки, которая рассчитывалась путем простого
деления суммы, необходимой на содержание армии, на число учтен-
ных душ мужского пола. Поэтому изменение числа ревизских душ
приводило к снижению размера подушной подати с 1 руб. в 1721 до
70 коп. в 1725 г. Достаточно ли было этой суммы на содержание ар-
мии? Ответ был бы утвердительным, если бы было известно, что
Петр мог получить сведения о том, сколько денег в действительности
нужно на содержание армии. Петр, по всей видимости, считал, что он
этой информацией обладает, и это важно с точки зрения оценки успе-
ха реформы. Однако некоторые историки относятся к этим расчетам
скептически (Н.П. Павлов-Сильванский).
Так или иначе, установленная подушная подать состояла из трех
платежей, каждый из которых уплачивался определенными социаль-
ными группами. Семигривенный платеж (70 коп.) платили все кре-
стьяне. Четырехгривенный или оброчный платеж (40 коп.) в допол-
нение к семигривенному платили только государственные крестьяне
и причисленные к ним категории населения. По мысли законодателя,
размер оброчного платежа должен был соотноситься с размером об-
рока помещичьих крестьян. Сорокоалтынный платеж (1 руб. 20 коп.)
платили посадские и купцы. По первой ревизии семигривенный пла-
теж составлял 3 996 771 руб., четырехгривенный - 114 556 руб., а со-
рокоалтынный сбор с посадских 203 311 руб.
После того, как первые результаты переписи были получены, а
налоговая ставка определена, начался следующий этап реформы.
В 1724 г. был принят уже неоднократно упоминавшийся базовый до-
кумент - Плакат «О сборе подушных денег, о повинностях земских
обывателей в пользу квартирующих войск и о наблюдении полковым
начальством благочиния и порядка в селениях войсками занимае-
мых» и в дополнение к нему специальная инструкция.
I лава 1
81
Именно с 1724 г. начались сбор подушной подати и размещение
армии среди мирного населения, исходя из числа душ. Россия дели-
лась на дистрикты - военно-административные округа. Населению
предоставляли выбор селить солдат по дворам или на дополнитель-
но собранные собственные деньги строить для них специальные
слободы.
Обозначенная в законе 1718 г. схема сбора налога не изменилась,
но была прописана более детально. Так, подушные деньги у населе-
ния принимали один или два земских комиссара либо комиссара от
земли, выбранные из помещичьей среды. Деньги собирались на три
срока: первая треть в январе-феврале, вторая - в марте-апреле, тре-
тья - в октябре-ноябре. При этом в соответствии с указом от 14 мая
1723 г. земские комиссары должны были быть уже выбраны к момен-
ту ввода в действие Плаката. Вместе с земским комиссаром должен
был принимать деньги полковник, что отдельно оговаривалось в ин-
струкции от 26 июня 1724 г.: «И хотя положено тот сбор чинить Ком-
мисарам от земли, но для новости сего дела, дабы Коммисары какой
конфузии не сделали, того со оными Коммисарами первой год сби-
рать ему Полковнику вкупе с штаб и оберофицерами, дабы доброй
анштальт ввесть, потом на другой год чинить по определению»При
каждом земском комиссаре следовало быть одному земскому писа-
рю, двум молодым подьячим, при полковнике - по одному из «го-
родовых добрых» подьячих. Оплата работы комиссаров, подьячих и
также канцелярские расходы на свечи и бумагу покрывались за счет
дополнительного платежа (впоследствии названного «двухкопееш-
ный сбор»). Подводы под денежную казну, которые отправлялись от
полков в назначенные места, следовало брать с местных жителей по
очереди до первых ямов. После прибытия в первый ям подводы сле-
довало отпускать немедля и давать прогонные «на каждую лошадь,
зимою по одной деньге, а в летнее время по копейке на версту».
Отдельно описывался механизм, как деньги следовало собирать.
Они должны были складываться в мешки, запечатываться печатью,
на каждом мешке следовало указать точную сумму денег, в нем храня-
щуюся, и имя счетчика. Мешки складывались в заранее заготовлен-
ные в полку бочки и запечатывались печатями комиссара и полков-
ника. В одну бочку не следовало складывать более 2000 серебряных
руб., чтобы можно было легко вынести при пожаре Подробно опи-
сывалась процедура развоза денег в указные места под руководством
полковника с конвоем. Эта команда должна была принимать деньги
у комиссара и отвозить к губернатору или воеводе, «а буде не в одной
1 ПСЗРИ. Т. 7. № 4534.
82 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
губернии или воеводстве, то к тому где гарнизон, а буде гарнизона
нет, то которое место знатнее».
Находкой Петра можно назвать организацию системы транспор-
тировки денег до места назначения Фактически прямой налог был
децентрализован. К моменту издания Плаката 1724 г. для Петра ста-
ли очевидны логистические сложности, которые должны были воз-
никнуть при транспортировке больших сумм денег в центр, а потом
из центра до места назначения. «Медная монета была тяжелой. Вес
пятака в 16-рублевой монете составлял !/8 фунта. Вес 100 рублей был
равен 6 пудам и 10 фунтам, а 1000 - 62,5 пуда; чтобы доставить та-
кую сумму требовались 2 телеги. Перевозка на большие расстояния
крупной суммы была связана со значительными расходами. Вторым
очевидным недостатком медной монеты было то, что прием и выдача
больших сумм требовала много времени и людских ресурсов. Чтобы
принять 1000 руб., необходимо было пересчитать 20 тыс. пятаков,
10 000 руб. - 200 тыс. и т. д. При таких суммах просчеты неизбеж-
ны. Наконец, достоинство медной монеты постоянно менялось1. На
этапе разработки реформы большое количество финансовых бумаг
Петра посвящено решению (и иногда нетривиальному) вопросов
«переброски» крупных сумм денег как в пределах империи, так и за-
границу. А в наброске инструкции от 25 октября 1723 г. «полковни-
ку над дистриктом, содержащем основные положения Инструкции и
переданном в Военную коллегию для дальнейшей разработки», Петр
прямо писал, что деньги на месте нужно было принять, «разчесть и
на бочках потписать следующим образом: генералитету, за медика-
мент, за медикамент, за руже, (за правиант). Сие все отсылать в Во-
енную Коллегию. А за провиант присылать к генералу правиантмей-
стеру, где он повелит. А прочие деньги все в полк»1 2. Этот набросок,
написанный лично Петром, свидетельствует, что он осознавал все
сложности транспортировки денег, и фактически речь шла о децен-
трализации основного налога империи с целью обеспечения армии.
В итоге часть денег «расходовалась на местах (на провиант, фураж,
содержание рекрутов, обмундирование и амуницию), другая “свози-
лась за ассигнованием” в столицы (в Главный комиссариат в Москву,
в комиссариатскую контору в Санкт-Петербург), третья покрывала
“долги”, а четвертая отправлялась сразу в полки»3.
1 Юхш А.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. М. 1994. С. 254.
2 Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра 1. С 127-128.
3 Корчмина Е.С. «Многие миллионы государственной казны в неизвестности на-
ходятся»: недоимки по подушной подати в 1720-1760-х годах // Российская история.
2013. №5. С. 86.
Глава 1
83
Вопрос размещения армии в Плакате также решался: было опре-
делено, что штабные квартиры следовало строить самим полкам, а где
полков не будет, то крестьянами, положенными в подушный оклад,
а лес, мох и прочее следовало возить на подводах «теми уезда», где
полк стоять будет.
Описанная выше система сбора налога постоянно менялась с 1724
по 1736 г., но бюрократическая процедура взаимодействия чиновни-
ков и плательщиков оставалась неизменной. Факт уплаты подушных
денег вносился в прошнурованную приходную книгу, выданную Ка-
мер-коллегией, и заверялся подписями как плательщика, так и ко-
миссара. В течение трех дней после уплаты плательщику следовало
выдать «отпись» (квитанция) за подписью комиссара. При наруше-
нии сроков выдачи квитанции плательщик имел право жаловаться
полковнику или другим офицерам, а если «и от них в том удоволь-
ствованы не будут, то просить на комисара управы у помещиков
того уезда, которые ево выбирали, в то время, как оные помещики,
по окончании года съедутся в одно место»1. Четырехгривенный сбор
собирался по тем же правилам и собирать его должны были земские
комиссары по третям, но он отделялся от семигривенного и заносил-
ся в отдельные книги.
Исходя из той системы сбора налога, которую предлагал Петр I,
видно, что он создал простую в сборе и высоко бюрократизирован-
ную с точки зрения оформления финансовой документации систему
налогообложения. Исходя из того, что его главной целью являлось
обеспечение армии, он подробно расписал доставку денег до полка,
причем минуя центр. По всей видимости, обеспечить бездоимочный
сбор подушной подати, по его мнению, должна была армия, которая
была в этом кровно заинтересована, и выборные дворяне из числа
помещиков («земские комиссары»), которые также должны были
быть заинтересованы в бесконфликтном процессе. Тем самым Петр
снижал расходы на содержание чиновничьего аппарата, необходи-
мого для сбора налога. Размещая армию среди местного населения,
Петр I, предвидя возможные неблагоприятные последствия от подоб-
ного соседства, законодательно старался уберечь и местное населе-
ние, и армию от взаимных конфликтов. В Плакат был внесен отдель-
ный пункт о невмешательстве в дела «помещиковы и крестьянские».
При этом удивительно, но в этих указах не был прописан механизм,
что делать в случае возникновения недоимок.
В процессе введения подушной подати Петр попытался реализо-
вать еще одну из своих «глобальных» идей — борьбу со взяточниче-
1 ПСЗ I. Т. 7 № 4533.
84
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ством. Он попытался предотвратить незаконные поборы местных чи-
новников в процессе уплаты подушной подати. На законодательном
уровне взятка была криминализирована еще по указу от 23 декабря
1714 г., когда «посулы, поминки, почести, взятки сливались отныне
в единый, безоговорочно и сурово караемый состав преступления»1,
т. е. задолго до собственно введения подушной подати. С этого мо-
мента все чиновники, которые заступали на должность, должны были
знакомиться с этим указом под подпись и не отговариваться незнани-
ем закона: «И дабы неведением никто не отговаривался, велеть всем,
у дел будучим, к сему указу приложить руки, и впредь кто х которому
делу приставлен будет, прикладывать, а в народе везде прибить пе-
чатные листы»1 2.
При введении подушной подати борьба со взяточничеством шла
по нескольким направлениям.
Во-первых, вводимая ставка налога была известна заранее, и по-
душная подать, хотя бы формально, должна была заменить все дру-
гие налоги. Более того, был издан указ «об обязательности печатной
формы для указов о сборах, о публичном объявлении их в церквах и о
тяжком наказании за злоупотребления при сборах и при публикации
указов о них» от 10 февраля 1720 г. По этому указу «определено будет
собрать деньги или что и иное, какого б звания ни было, и об оных
сборах в губернии и в провинции письмянных указов не посылать,
как преж сего бывало, но посылать печатные, которые как в городех,
так и в уездех в народ публиковать и по селам розсылать». И «чтоб
всяк о гех сборах подлинно был сведом, и никому б нельзя было при-
бавит или убавит». И если кто сверх того будет брать лишнее, но на
таких чиновниках можно свидетельствовать, и наказание им полага-
лось «смертная казнь или вечная ссылка на галеру с наказанием и вы-
резанием ноздрей и лишением всего имения»3.
В-вторых, вводился тщательный контроль над финансовой до-
кументацией. Деньги должны были приниматься в присутствии не-
скольких человек, факт их получения вносился в соответствующую
книгу, в течение трех дней должна была даваться квитанция, и в слу-
чае если возникали проблемы, то квитанции должны были выступать
в качестве доказательства платежа.
В-третьих, местные чиновники максимально отдалялись от мест-
ного населения. Так, чиновники не должны были ездить в деревню
1 Серов Д.О. Петр I как искоренитель взяточничества // Исторический вестник.
Т. 3 (150). Романовы: Династия и эпоха. С. 70 95; http://www.runivers.ru/vestnik/
issues/8940/478099/ С. 81.
2 СИРИО. Т. 11. Указы письма и бумаги Петра Великого. С. 212.
3 Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. С. 80.
liaea 1
85
до тех пор, пока не возникнет недоимка, или еще по указу от 11 дека-
бря 1717 г. приказным людям запрещалось принимать людей у себя
в домах1.
Таким образом, подушная подать теоретически снижала возмож-
ности чиновников чинить незаконные поборы при сборе этого налога.
5. Военная реформа (А.Б. Каменский)
Суть военной реформы Петра I, как известно, связана в первую
очередь с созданием регулярной армии и военно-морского флота.
Впрочем, современные историки подчеркивают, что фактически он
завершил дело своих отца и деда, при которых впервые стали возни-
кать полки «иноземного строя», составлявшие к концу XVII в. около
половины русского войска. Однако лишь при Петре было оконча-
тельно ликвидировано дворянское ополчение, составлявшее основу
войска Московской Руси, распущены стрелецкие полки, и были за-
конодательно оформлены новые принципы комплектования армии и
военной службы.
Эти новые принципы проявились уже при подготовке к началу Се-
верной войны, когда новые полки формировались даточными людь-
ми и было объявлено о возможности записи в армию всех желающих.
Аналогично формировалась и армия в первые годы после поражения
под Нарвой Полномасштабная реформа была осуществлена в 1705 г.
с введением рекрутских наборов. Отныне армия комплектовалась
рекрутами, собираемыми на бессрочную службу с определенного
количества крестьянских и городских дворов. Рекрутские наборы
при этом были не регулярными и объявлялись по мере надобности,
причем каждый раз особо оговаривалась и норма поставки рекрут. За
поставку рекрут отвечала вся крестьянская или городская община, в
которой устанавливалась очередность и круговая порука: родствен-
ники должны были ручаться за новобранца, что он не убежит, а если
он все же бежал, то в армию велено было забирать его поручителей.
Отвечая в 1709 г. на жалобы сборщиков рекрут на их бегство Петр
писал: «Надобно их утвердить круглою порукою человек по дватцати
и болыпи и друг на други спрашивать, спрашивать также и на отцах,
и на свойственниках их, дабы всякой мог ответ дать за своего свой-
ственника, или товарыща»1 2. Позднее, в 1712 г. Петр повелел делать
рекрутам специальные татуировки в виде креста на руке, по которо-
му все могли узнать беглого рекрута и на него донести. Сам донос
1 ПСЗРИ. Т 7. № 3131.
2 Письма и бумаги императора Петра Великого. М.; Л., 1950. Т 9. Вып. 1. № 2978.
86
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
такого рода рассматривался как гражданская обязанность. Тогда же
круговая ответственность за беглых была распространена и на их то-
варищей по полкам - солдат и офицеров, с которых взимался штраф.
Как и иные петровские реформы, эта также имела определенные
социальные последствия. Рекрут, взятый из крепостных крестьян, по
закону становился лично свободным, а если к этому времени он уже
был женат, то вольность распространялась и на его жену и детей. На
практике это привело к тому, что женщины с детьми, если их муж или
отец получал назначение вдали от прежнего местожительства и если
крестьянские общины и помещики не хотели их содержать, уходили
в города и там нередко пополняли криминальную среду. Причем не-
которые женщины, судя по всему, воспринимали своих навсегда взя-
тых в армию мужей как покойников и вторично выходили замуж.
Городские и крестьянские общины, конечно же, не были заинте-
ресованы в том, чтобы избавляться от своих здоровых, работоспо-
собных и состоятельных членов, предпочитая определять в рекруты
больных и малоимущих. В результате государство тратило огромные
деньги на транспортировку рекрут, их освидетельствование, а затем
нередко возвращение назад. На первых порах после реформы была
достаточно распространена практика покупки горожанами крепост-
ных или просто найма каких-то людей, которых сдавали в рекруты
вместо себя. Вполне понятно, что тут открывалось и широкое поле
для злоупотреблений, которыми сопровождался сбор рекрут.
Другая социальная проблема, возникшая в результате военной
реформы, возникла через некоторое время после нее, когда стало по-
являться значительное число военных, не способных более к несению
воинской службы по возрасту или состоянию здоровья. Выход был
найден в создании так называемых инвалидных команд, служившие
в них солдаты занимались в основном охраной государственных уч-
реждений или использовались в качестве посыльных. Первоначаль-
но отставные (как, впрочем, и находящиеся на действительной служ-
бе) военные определялись на постой к местным жителям, что вело
к многочисленным конфликтам между хозяевами и их постояльца-
ми. Несколько позднее в городах в качестве отдельных слобод стали
строить полковые дворы, на которых компактно селились отставные
военные, их жены и дети.
Создание массовой регулярной армии потребовало и специаль-
ного законодательства для регулирования жизни и функционирова-
ния этой фактически новой единицы общества. В 1715 г. был издан
Артикул воинский - пространный законодательный акт, составлен-
ный преимущественно самим Петром. Основной акцент в этом до-
кументе был сделан на разного рода правонарушениях и наказаниях
за них (львиная доля преступлений наказывалась смертной казнью),
I laea 1
87
причем, как уже упоминалось, нормы Артикула, как и последовав-
шего за ним в 1716 г Устава воинского (Устав морской появился в
1720 г.; оба устава действовали до второй половины XIX в.), по край-
ней мере частично, распространялись и на гражданское население.
Эго было связано не только с неразвитостью гражданского уголов-
ного законодательства, но и с тем, что, как считают многие историки,
11етр в принципе стремился к милитаризации всей жизни русского
общества. Для самого Петра армия и в особенности гвардия (наи-
менование лейб-гвардейских было присвоено Преображенскому и
Семеновскому полкам уже в 1700 г.) служили основной социальной
и политической опорой. Именно к военным и в первую очередь офи-
церам гвардейских полков царь испытывал наибольшее доверие, по-
ручая им многочисленные миссии отнюдь не военного характера - от
сугубо хозяйственных до дипломатических. Таково, в частности, и
происхождение уже упоминавшихся майорских розыскных комис-
сий и канцелярий, расследовавших дела о злоупотреблениях чинов-
ников. Особый статус гвардии обеспечивался выведением ее из-под
юрисдикции как гражданских судов, так и Военной коллегии, что
свидетельствует о том, что ее особое положение было сознательным
решением Петра. Последствием этого стало активное и даже решаю-
щее участие гвардии в так называемых дворцовых переворотах вто-
рой четверти - середины XVIII в.
6. Преобразования в сфере бытовой и духовной культуры
(А.Б. Каменский)
Реформы Петра I, которые традиционно относят к сфере куль-
туры, хорошо известны. Это бритье бород и введение европейской
одежды для дворянства и горожан, реформа календаря с переносом
начала года на 1 января, введение гражданского шрифта для печат-
ных изданий, основание первой газеты и первого музея, учреждение
ассамблей как новой формы общения (прежде всего опять же в сре-
де дворянства), открытие новых учебных заведений и отправка дво-
рянских отпрысков на учебу за границу, создание первых госпиталей
и др. Сюда же можно отнести и появляющиеся уже в первые годы
царствования многочисленные указы, направленные на регламента-
цию частной жизни, как, например, запрет на ношение ножей, что-
бы избежать смертоубийств во время частых пьяных драк, введение
предшествующего свадьбе института помолвки, запрет хоронить по-
койников ранее, чем через три дня после смерти и т. д. Все эти меры
диктовались как сугубо рациональными соображениями (в особен-
ности последние из перечисленных), так и стремлением к тому, что
88
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
историки уже наше время стали называть европеизацией, и, соответ-
ственно, все они могут рассматриваться как часть общей политики.
Однако при вполне выраженной целенаправленности преобразова-
ния в этой области носили бессистемный и скорее хаотичный харак-
тер. Очевидно, что никакого определенного плана у Петра не было, и
многие решения принимались спонтанно.
Тем не менее преобразования петровского времени оказали на
развитие русского общества серьезнейшее, хотя и противоречивое
воздействие. Прежде всего необходимо отметить, что реформы Пе-
тра в сфере культуры касались в первую очередь лишь тонкого слоя
русского общества, преимущественно дворянства, которое отныне
стало получать образование европейского типа и ориентироваться на
европейские культурные ценности. По сути дела, это привело к куль-
турному расколу русского общества, две части которого отныне жили
как бы в разных исторических измерениях. С другой стороны, эти же
петровские преобразования создали почву для формирования новой
русской культуры и русской науки (основанная Петром I Академия
наук открылась в 1725 г. уже после его смерти), которые уже к началу
следующего столетия стали органичной частью мировой культуры и
науки, внеся в них весьма существенный вклад. При этом не следует
думать, что петровские новшества не оказали вовсе никакого влия-
ния на русских горожан и тем более крестьян. Массы людей, вовле-
ченных в петровские мероприятия, попросту не могли не испытывать
этого влияние, хотя бы потому что введение рекрутских наборов, по-
душной подати и иных повинностей, наряду с возникновением но-
вой системы управления, создавали и новые повседневные практи-
ки. Уже в документах петровского времени исследователи отмечают
довольно быстрое распространение новой, зачастую заимствованной
лексики. В крестьянских, а в большей степени, конечно, городских
домах появляются новые предметы быта - мебель, посуда и т. д. По-
нятно, что связанные с этим процессы шли очень медленно, причем
с разной скоростью в разных социальных слоях и разных регионах
страны. Характерно, в частности, что, как упоминалось в начале этой
главы, уровень грамотности населения, хотя и повысился, оставался
крайней низким по сравнению со странами Западной Европы.
Огромное значение для трансформации русской культуры име-
ло основание Петербурга, которое можно рассматривать как одну из
важнейших реформ Петра. В Петербурге, как своего рода символе
петровской эпохи, символически сплелись и противоречия деяний
Петра: изящество, роскошь, изысканность проспектов, площадей,
набережных и дворцов на фоне часто мрачного неба, пронзительно-
го ветра и часто угрожающей городу воды. С точки зрения здраво-
го смысла трудно было найти место, более неприспособленное для
I taea 1
89
жизни человека, и уж тем более кажется абсурдным перенос сюда
столицы огромной страны. Но расположение Петербурга для его ос-
нователя также было глубоко символично - это был символ самой
России, преодолевающей природную стихию по воле своего власте-
лина. Царя привлекала и даже, можно сказать, будоражила сама идея
искусственности города, создаваемого заново силой человеческого
разума на пустом месте вопреки природе и в соответствии с его пред-
ставлениями об идеальном городе. Петербург должен был стать для
всей России образцом регулярности, разумности, правильно (т. е. по
определенным правилам) организованной жизни. Прямые линии
улиц и проспектов, пересекающиеся под прямыми же углами, опре-
деленные царскими указами типы домов для каждой категории жи-
телей с фасадами вдоль улиц (линейная застройка) и указами же ре-
гламентированные цвет и высота домов, печных труб, потолков и пр.
Наконец, одетые в европейское платье жители, вся жизнь которых -
и общественная, и частная - также регламентирована и находится
под контролем государства. Собственно, такой Петр скорее всего хо-
тел бы видеть и всю Россию.
Одновременно Петербург был, конечно, и символом внешнепо-
литических амбиций Петра. Название города, его герб, Петропавлов-
ская крепость с ее собором (по первоначальному плану это должен
быть центр города) - все это отсылало к граду Святого Петра, т. е.
к Риму, что свидетельствует о трансформации в это время концеп-
ции «Москва - Третий Рим» из чисто идеологической, церковной в
политическую. В то время, как и в предшествующие века, книжни-
ки трактовали сперва Киев, а затем Москву как второй Иерусалим, в
новой столице России, по словам Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского,
«святость... не главенствует, а подчинена государственности. Госу-
дарственная служба превращается в служение Отечеству и одновре-
менно ведущее к спасению души поклонение Богу»1. Теперь Россия
равняла себя с Римом не как с христианской святыней, а как с им-
перским центром. Идея христианского спасения через государствен-
ное служение в полной мере нашла отражение в церковной реформе
Петра.
7. Церковная реформа (А.Б. Каменский)
Говоря о церковной реформе, следует сразу же оговорить, что, во-
преки утверждениям некоторых публицистов, Петр Т, конечно же,
1 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва - Третий Рим» в иде-
ологии Петра Первого // Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 241.
90 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
не был ни безбожником, ни атеистом, ни тем более богоборцем, но,
напротив, глубоко верующим и религиозным человеком. Достаточно
хотя бы бегло пролистать любой из томов «Писем и бумаг императо-
ра Петра Великого», чтобы убедиться, что слово «Бог» присутствует
едва ли в каждом написанном царем тексте. Однако очевидно, что он
разделял веру и институт церкви, нисколько не посягая на первую и
поддерживая вторую, в которой видел один из инструментов управ-
ления, т. е. часть государственного механизма.
Как известно, в 1689 г. во время решающего противостояния Пе-
тра и царевны Софьи церковь в лице патриарха Иоакима выступила
на стороне царя. В 1690 г. Иоаким умер, и следующие десять лет па-
триарший престол занимал бывший митрополит Казанский и Сви-
яжский Адриан В огличие от своего предшественника, активно бо-
ровшегося с брадобритием, курением табака и приемом на русскую
службу иностранцев, Адриан не был столь ярым защитником стари-
ны и прислушивался к некоторым замечаниям царя, указывавшем на
недостатки устройства церковной жизни, но в 1698 г. он отказался по-
стричь в монахини первую жену Петра Евдокию Лопухину и пытал-
ся заступаться за мятежных стрельцов. Когда в 1700 г. Адриан умер,
Петр решил не назначать нового патриарха, а вместо этого назначил
местоблюстителя патриаршего престола, коим стал митрополит Ря-
занский и Муромский Стефан Яворский, причем сфера его деятель-
ности была ограничена только делами веры. Все остальные дела,
находившиеся в ведении патриарха и подведомственного ему Патри-
аршего разряда, были распределены по приказам, а сам Патриарший
разряд ликвидирован.
Вскоре после этого, в январе 1701 г., был восстановлен Монастыр-
ский приказ во главе с боярином И.А. Мусиным-Пушкиным, в веде-
ние которого отошли Патриарший двор, архиерейские дома и мона-
стырские земли и хозяйства. Также было велено провести перепись
всех монахов, запретить им переход из одного монастыря в другой,
отобрать у них бумагу и чернила, чтобы они не могли ничего сочи-
нять, а также было установлено, сколько денег нужно тратить на про-
питание одного монаха с тем, чтобы все остальные доходы монасты-
рей передавались в казну. Постричь в монахи или монахини теперь
можно было только с разрешения царя, причем женским монастырям
позволили постригать в монахини только женщин после сорокалет-
него возраста. В богадельнях при монастырях было приказано оста-
вить только действительно больных и немощных Вполне очевидно,
что за все эти меры имели чисто практическое свойство: царь счи-
тал монахов бездельниками, не приносящими государству никакой
пользы.
Глава 1
91
Окончательная точка в церковной реформе была поставлена тог-
ia, когда в новое здание Российского государства закладывались по-
следние кирпичи: в январе 1721 г. был подписан Духовный регламент,
а в феврале того же года создан Святейший Синод - коллегиальный
орган из назначаемых царем высших церковных иерархов, при всту-
плении в должность приносивших клятву государю. Спустя год для
наблюдения за деятельностью Синода туда был назначен обер-про-
курор, что подчеркивало, что царь относится к Синоду как одному
из высших правительственных учреждений. В Духовном регламенте
теоретически, но вполне однозначно обосновывалась мысль о недо-
пустимости иной духовной власти, кроме власти самого государства,
воплощенной в фигуре самодержца: «От соборного (коллективно-
го. - А.К.) правления не опасатися Отечеству мятежей и смущения,
яковые происходят от единого собственного правителя духовного
Ибо простой народ не ведает, како разнствует духовная власть от са-
модержавной, но, великою высочайшего пастыря честию и славою
удивляемы, помышляют, что таковой правитель есть то второй госу-
дарь, самодержцу равносильный или и больше его, и что духовный
чин есть другое и лучшее государство... Тако простые сердца мнением
сим развращаются, что не так на самодержца своего, яко на верховно-
го пастыря, в коем-л ибо деле смотрят»1.
Ликвидацией патриаршества, положившей начало синодальному
периоду в истории русской православной церкви, реформа не ограни-
чилась. Встраивая церковь в систему государственного управления,
Петр велел всем подданным регулярно исповедоваться, а священни-
кам вести исповедальные ведомости. Отныне, когда кого-либо аре-
стовывали по подозрению в совершении преступления, первым делом
выяснялось, кто его духовник и когда он последний раз исповедовал-
ся. Если выяснялось, что подозреваемый не ходил регулярно к испо-
веди, подозрение в его неблагонадежности усиливалось. В мае 1722 г.
в нарушение одного из основных церковных таинств специальное по-
становление Синода обязало священников доносить на своих прихо-
жан, открывавших им на исповеди злые умыслы против государя и
державы. Таким образом, священнослужителям были приданы еще и
полицейские функции. В 1723 г. царь велел вновь провести перепись
монахов и запретил постриг новых. По некоторым сведениям, он на-
меревался преобразовать монастыри в госпитали и богадельни, но
реализовать этот замысел не успел. Указания царя касались также и
регламентации обрядовой стороны и преимущественно были направ-
1 ПСЗРИ Т. 6. С. 317.
92
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
лены на борьбу с суевериями. При этом привлечение иностранцев по-
требовало и определенных проявлений веротерпимости, по крайней
мере в отношении католиков и протестантов.
8. Основные итоги петровских реформ (А.Б. Каменский)
Петровские реформы носили столь многоаспектный и радикаль-
ный характер, а их влияние на развитие России на протяжении по-
следующих столетий было столь значительным и одновременно про-
тиворечивым, что дать однозначную оценку их итогам практически
невозможно. Какую сферу жизни российского общества и государ-
ства мы бы ни взяли, воздействие на нее петровских реформ не будет
ни однозначно негативным, ни однозначно позитивным.
Если исходить из описанной выше гипотезы о том, что петров-
ским реформам предшествовал кризис традиционализма, то нужно
признать, что одним из очевидных итогов преобразований стало его
преодоление. Более того, в результате реформ Россия превратилась
в одну из ведущих мировых держав. Однако это имело и оборотную
сторону: отныне огромные средства тратились на поддержание этого
статуса и на ведение активной внешней политики, что при достаточ-
но скудных финансовых ресурсах негативным образом сказывалось
на благосостоянии населения.
Вторым очевидным итогом петровских реформ стала европеи-
зация (модернизация) политической системы и жизни общества в
целом. Дело не только в том, что социально наиболее активная, хотя
и малочисленная часть русского общества переоделась в европейское
платье, создала вокруг себя европеизированную бытовую среду и об-
рела новые европеизированные практики, важнее, что все это меняло
сам уклад жизни, а следовательно, и мышление людей, их ментали-
тет, систему ценностей. Русское общество стало более динамичным,
более восприимчивым ко всему новому. Вместе с тем европеизация
власти и управления была осуществлена таким образом, что приве-
ла к фактическому поглощению общества государством, ведь прак-
тически вплоть до реформ Александра II в стране почти полностью
отсутствовали сферы внегосударственной деятельности. Именно
петровские реформы породили и русскую бюрократию, ставшую со
временем, хотя и немногочисленным, но чрезвычайно влиятельным
слоем, игравшим важную роль в реальной политике.
Модернизация общества проявилась и в его новой социальной
структуре. Наряду с появлением соответствующих законодательных
актов это создавало, по крайней мере теоретически, предпосылки
возникновения полноценных юридических сословий европейского
I шва 1
93
i ина, но реформатор сделал будущие сословия еще более зависимы-
ми от государства, еще более несвободными, чем прежде. В этом был
залог будущего конфликта: отныне противостояние сословного и го-
сударственно-бюрократического начал стало одним из важнейших
<|>акторов социально-политического развития страны. Поскольку
наибольшие предпосылки трансформации в сословие европейского
i и па получило дворянство, именно оно в первую очередь имело воз-
можность консолидироваться для борьбы за освобождение от госу-
(арственного рабства. Под знаком этой борьбы прошло практически
все XVIII столетие. Освобождение дворянства могло бы стать зало-
гом освобождения и других социальных групп, ио в том-то и дело,
ч го сословные права русского дворянства, за которые оно боролось,
были жестко связаны с правами крестьянства. Крепостное же право
в результате петровских реформ и вопреки самому духу модерниза-
ции усилилось и укрепилось. В результате с обретением дворянством
сословных прав государство все больше теряло контроль над значи-
тельной частью своих подданных, и, чем больше прав было у дворя-
нина, тем меньше их оставалось у крестьянина. Не лучшим образом
крепостничество влияло на само дворянство: оно деформировало со-
словное самосознание, поскольку сословное самосознание, дворян-
ское достоинство были сопряжены не только и даже не столько с вы-
соким социальным статусом, как в других европейских странах, но с
владением особым видом имущества.
Это, конечно же, сказывалось на общественном и национальном
сознании в целом. Так, фактически невозможным стал нормальный
процесс формирования в России аналога европейского «третьего
сословия». Зависимость от труда крепостных заставляла предста-
вителей предпринимательских кругов не столько противостоять
дворянству, как в странах Запада, сколько добиваться повышения
собственного социального статуса. В целом же фактор крепостни-
чества привел к нарушению синхронности в процессе складывания
русских сословий.
Модернизация в хозяйственной сфере привела к частичной лик-
видации технической отсталости России, в результате чего отрыв от
передовых стран того времени стал не столь критичным. Но, выве-
дя страну из кризиса, реформа не создала базу для благоприятного и
конкурентоспособного по сравнению с Европой развития экономи-
ки в дальнейшем. Крепостническая основа экономики обрекала ее
на крайне низкие темпы развития и новое отставание. В богатейшей
природными, сырьевыми и трудовыми ресурсами стране не было
средств для расширения производства, а иностранные капитало-
вложения были невозможны, поскольку владение промышленными
предприятиями было сопряжено с владением крепостными душами.
94
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
В условиях жесткой зависимости производителей от государства
формировалась структура промышленности, соответствующая пре-
жде всего нуждам государства, а не населения, что также не способ-
ствовало ее эффективному развитию.
Еще хуже обстояло дело в сельском хозяйстве. Единственные сти-
мулы его развития были связаны с ростом потребностей помещиков,
что лишь в малой степени могло способствовать его рационализации,
повышению производительности и конкурентоспособности.
Наконец, крайне и даже трагически противоречивыми были по-
следствия реформ в духовной сфере. С одной стороны, как уже гово-
рилось, их результатом стала великая русская классическая литерату-
ра, музыка, живопись, театр, с другой - культурный раскол русского
общества, имевший серьезнейшие последствия для всей дальнейшей
истории страны. Рефлексия образованной части русского общества
по поводу этого раскола со временем породила такое своеобразное со-
циальное явление, как русская интеллигенция, а проблема Россия -
Запад стала центральной проблемой русской общественной мысли,
которая, как уже упоминалось во введении, могла появиться только в
результате преобразований Петра Великого.
Важным дискуссионным вопросом в современной исторической
науке является вопрос о созданном в результате петровских реформ
типе государства. С одной стороны, реформы, осуществлявшиеся на
основе принципов и идей камерализма, по своей направленности и
характеру могли способствовать возникновению в России государ-
ства современного типа. С другой, в то время, когда на территории
Западной и Центральной Европы шел интенсивный, а кое-где уже и
завершился процесс формирования национальных государств, Рос-
сия в первой четверти XVIII в. провозглашает себя империей со все-
ми вытекающими отсюда проблемами, важнейшими среди которых
становятся взаимоотношения центра и периферии, государствообра-
зующего русского народа и многочисленных иных народов огромной
континентальной империи.
Глава 2. Реформы и реформаторы
«эпохи дворцовых переворотов» (И.В. Курукин)
С лёгкой руки В.О. Ключевского за послепетровским периодом
отечественной истории (1725-1762) прочно закрепилось на-
звание «эпоха дворцовых переворотов». Но учёный отметил и
го, что «дворцовые перевороты в России XVIII в имели очень важ-
ное политическое значение, выходившее далеко за пределы дворцо-
вой сферы, затрагивая самые основы государственного порядка».
Выделенные В.О. Ключевским «новые явления в нашей государ-
ственной жизни», такие как выдвижение гвардии в качестве особой
корпорации, «политические настроения» дворянства и динамика их
развития, стали предметом анализа историков следующих поколе-
ний. Изучение «страстей у трона» показало, что они имели свои при-
чины - «перенапряжение» общества в итоге петровских реформ, раз-
общение элиты, смена культурных ценностей, превращение гвардии в
контролирующую силу в системе управления. Однако роль гвардии,
занявшей необычное для европейской практики место контролиру-
ющей силы в системе управления, менялась как в смысле сознатель-
ного участия гвардейцев в политической борьбе, так и в отношении
их целей. В столкновениях «партий» 1725,1727 и 1730 г. участвовали
только высшие гвардейские офицеры; государственный переворот
25 февраля 1730 г. был совершен с помощью обер-офицеров гвардии;
в 1741 г. на первый план вышли гвардейские «низы»; в 1762 г. на-
блюдается обратная тенденция - солдаты были исполнителями воли
офицеров-заговорщиков.
«Дворцовые перевороты» 1725-1762 гг. развивались в рамках
определенной идейно-политической эволюции. Стадия относитель-
но «легальных» конфликтов (1725 и 1730 г.) с выдвижением проектов
нового государственного устройства завершилась восстановлением
самодержавия в 1730 г., после чего средством политической борьбы
стал менее (как в 1740-1741 гг.) или более (как в 1762 г.) конспира-
тивный характер заговора с участием гвардейцев, менявший только
фигуру монарха. Выявленные различия свидетельствуют о разных
тенденциях развития политической борьбы: одна являлась поиском
нового (по сравнению с петровской системой) политического меха-
низма - через элементы публичности и выборности; другая, наобо-
96
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
рот, консервировала сложившуюся систему и, устраняя правящую
фигуру, не меняла саму «форму правления»
Красочные эпизоды дворцовой борьбы и поныне привлека-
ют внимание публики намного больше, чем процесс «переварива-
ния» огромной державой петровских преобразований и их адапта-
ции к российским условиям. По этой причине без малого половина
XVIII столетия между реформами Петра I и Екатерины II, как уже
упоминалось во введении к данному тому, воспринимается как эпоха
«безвременья». Возможно, именно поэтому в литературе по-прежнему
присутствуют мифы о «засилье иностранцев», «контрреформах» и
отступлении от заветов Петра Великого, когда враждебные преоб-
разованиям силы стремились установить «олигархический строй»
или даже «старые формы власти». Эти устойчивые стереотипы вос-
производятся даже в работах самых последних лет, казалось бы, уже
свободных от прежних догм и установок. Вышедшие в своё время
труды Н.И. Павленко, С.М. Троицкого, С.О. Шмидта, А.И. Юхта,
Е.В. Анисимова, Н.Н. Петрухинцева, И.В. Курукина, А.В. Шипилова,
посвящённые как политической борьбе, так и «медленнотекущим»
изменениям в сфере экономики, финансов и социальных отношений,
так и не смогли преодолеть эту тенденцию.
В действительности же реальное содержание «эпохи дворцовых
переворотов» в значительной мере связано с тем, что она стала вре-
менем поиска компромисса властных и сословных дворянских инте-
ресов, и в этом смысле одним из важнейших этапов явились события
1730 г., когда страна за месяц дважды поменяла форму государствен-
ного устройства и когда на свет появились, пусть и нереализованные,
проекты реформ государственного управления, в которых нашли от-
ражения воззрения определенной части русского общества того вре-
мени. В связи с этим целесообразно рассмотреть эти события более
подробно.
1. «Затейка» верховников
В ночь на 19 января 1730 г. в Москве в Лефортовском дворце на
Яузе скончался от оспы внук Петра 1 - четырнадцатилетний импе-
ратор Пётр II. Последний представитель прямой мужской линии
династии свою волю по закону 1722 г. выразить не успел. Существо-
вало завещание Екатерины I, объявлявшее в случае бездетной смер-
ти Петра II наследницами дочерей Петра I - Анну и Елизавету, но
министры-«верховники» - члены созданного в 1726 г. Верховного
тайного совета - предпочли о нём не вспоминать, ссылаясь на то, что,
вопреки петровскому указу о престолонаследии 1722 г., оно было
I шва 2
97
di лишено лишь после смерти императрицы. Прошлый опыт руковод-
с । на страной в отсутствие полноценной императорской власти при
I ка герине I и Петре II и гарантий сохранения статус-кво в будущем
пели «верховников» к необходимости распоряжаться судьбой трона,
.1 фактически - к очередному перевороту, ибо любой выбор не имел
прочных правовых оснований.
Протоколы заседаний Совета от 19 января зафиксировали вне-
шние в его состав двух фельдмаршалов и подполковников гвардии
князей В.В. Долгорукова и М.М. Голицына. По позднейшим сви-
шгсльствам участников и очевидцев этого события (М.В., В.Л. и
( Г. Долгоруковых, А.И. Остермана и секретаря Совета В.В. Степа-
нова), «верховники», за исключением уклонившегося от заседания
под предлогом «иноземства» Остермана, отвергли попытку А.Г. и
В Л. Дол) оруковых предъявить подложное завещание Петра II, кото-
рым корона передавалась его невесте княжне Екатерине Долгоруко-
вой. Д.М. Голицын с помощью наиболее гибкого из Долгоруковых -
Василия Лукича - предложил избрать на трон представительницу
старшей линии династии - вдовствующую герцогиню Курляндскую
Анну Иоанновну. Вслед за этим Голицын подал собравшимся мысль
«воли себе прибавить» и «послать к ее величеству пункты», ограни-
чивавшие её власть.
Следующим этапом ночных бдений стало составление «конди-
ций». В черновом журнале Совета (позднее озаглавленном импе-
ратрицей как дело «о коварных письмах, как я на престол взошла»)
указано, что они были составлены «собранием» Верховного тайного
совета «в присутствии генералов-фельдмаршалов». Утром 19 января
на собрании высших чинов в Кремлёвском дворце министры объ-
1вили: «Верховный тайный совет, генерал-фельдмаршалы, духовный
Синод, тако ж из Сената и из генералитета, которые при том в доме
его императорского величества быть случились, имели рассуждение
о избрании кого на российский престол, и понеже императорское
мужеского колена наследство пресеклось, того ради рассудили оной
поручить рожденной от крови царской царевне Анне Иоанновне, гер-
цогине Курляндской».
Затем они доработали текст «кондиций», которые в окончатель-
ном виде стали выглядеть так:
«...Того ради, чрез сие наикрепчайше обещаемся, что наиглав-
нейшее мое попечение и старание будет не токмо о содержании, но
и о крайнем и всевозможном распространении православные нашея
веры греческаго исповедания, такожде по принятии короны росиской
в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при
себе, ни по себе никого не определять. Еще обещаемся, что понеже
98
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
целость и благополучие всякаго государства от благих советов состо-
ит, того ради, мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет
в восми персонах всегда содержать и без оного Верховного тайного
совета согласия:
1. ни с кем войны не всчинать;
2. миру не заключать;
3. верных наших подданных никакими новыми податми не
отягощать;
4. в знатные чины, как в статцкие, так и в военные, сухопутные
и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным
делам никого не определять, и гвардии и протчим войскам быть под
ведением Верховного тайного совета;
5. у шляхетства живота и имения и чести без суда не отимать;
6. вотчины и деревни не жаловать;
7. в придворные чины как руских, так и иноземцов, без совета
Верховного тайного совета не производить;
8. государственные доходы в росход не употреблять и всех вер-
ных своих подданных в неотменной своей милости содержать, а буде
чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду ко-
роны росиской.
канцлер граф Головкин
князь Михайла Голицын
князь Василей Долгорукой
князь Дмитрей Галицын
князь Алексей Долгорукой
Андрей Остерман»1.
Те же шесть подписей стояли под сопроводительным письмом Со-
вета к курляндской герцогине, содержавшим утверждение об избра-
нии её не только самим Верховным тайным советом, но «и духовного
и всякого чина свецкими людьми», что не соответствовало действи-
тельности. Министры не сделали никаких публичных заявлений о
«кондициях»: небывалый документ представлял собой акт импера-
торской воли и мог быть объявлен только от имени государыни, ко-
торая ещё даже не знала о своём «избрании» на престол.
С «кондициями» связана проблема их источников, возникшая
еще в дореволюционной историографии и сохраняющаяся поныне.
В литературе представлены две версии. Первая и наиболее распро-
страненная (её придерживались П.К. Щебальский, Д.А. Корсаков,
1 Курукин И.В., Плотников А.Б. 19 января 25 февраля 1730 года: события, люди,
документы. М., 2010. Приложение 1. № 1. С. 118-120.
I шва 2
99
11.11. Милюков) построена на гипотезе о шведских корнях «кон-
цщий». Их оппоненты (Е.П. Карнович, В.Г. Щеглов, В.И. Карпец,
Я.Л. Гордин) предполагали наличие исторической связи «кондиций»
с ограничительными условиями, принятыми в начале XVII в. царём
Василием Шуйским. П.Н. Милюков попытался проиллюстриро-
в.1 гь конкретными текстуальными сравнениями якобы имеющиеся в
кондициях» прямые заимствования из современных «верховникам»
конституционных актов Швеции. Само по себе знакомство мини-
с гров с актами шведского государства вряд ли подлежит сомнению
(последние были обнаружены, в частности, у А.И. Остермана после
(‘го ареста в 1741 г.), однако Г.А. Протасов аргументировал несосто-
я гельность такого подхода. Тем не менее в последнее время предпо-
ложение о шведском влиянии поддержали А.Г. Кузьмин, С.А. Седов
и С.В. Польской; правда, названные авторы говорят не столько о пря-
мых заимствованиях, сколько об использовании шведского опыта
ограничения королевской власти на рубеже 1710-1720-х гг.
С точки зрения поисков источников подобных взглядов ка-
жется важным перевод и издание в России сочинений представи-
теля немецкого Просвещения Самуила Пуфендорфа - они име-
лись в библиотеках участников событий 1730 г. Д.М. Голицына,
А.И. Остермана, В.Н. Татищева, П.И. Мусина-Пушкина, А.Ф. Хру-
щева, Феофана Прокоповича. В трактате «О должности человека и
гражданина по закону естественному» Пуфендорф утверждал, что
। осударство есть дело рук человеческих, а власть в обществе может
принадлежать не только «предназначенным от Бога» королю и Церк-
ви, но и народу, включая право законодательной инициативы и по-
с гановления законов, так как именно этим гражданам предстояло их
выполнять.
Пуфендорф разработал сложную конструкцию общественного
договора: в результате первого договора отдельные индивиды со-
единялись вместе ради собственной безопасности и устанавливали
«вид правления»; во втором договоре они «через единый собор» и
большинством голосов подчиняли свои воли воле одного лица (фи-
зического или собирательного). Сам автор отдавал предпочтение мо-
нархии по сравнению с демократическим и аристократическим по-
рядками, но считал вполне нормальным монархическое «правление
известными некиими границами описати», в т. ч. и путём установле-
ния подданными порядка престолонаследия1
1 См.: Пуфендорф С. О должности человека и гражданина по закону естественно-
му. СПб., 1726. С. 389,404-408,425,437,443.
100 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
В 1730 г. «верховники» как будто действовали похожим образом -
они избрали монархию, ограниченную «кондициями», при фор-
мальном признании её условий генералитетом и шляхетством. По-
следующее обсуждение проектов «формы правления» должно было
завершиться согласованной выработкой нового государственного
устройства. Проблема, однако, заключалась в том, насколько сам
Верховный тайный совет был полномочен представлять «общенаро-
дие». В.Н. Татищев полагал, что только «общество», представленное
частично непосредственно своими членами, частично выборными от
них, может избирать государя, «верховники» же не имели права вво-
дить новое государственное устройство.
Сущность же «кондиций» определялась прежде всего реальным
положением «верховников» в качестве правителей империи при не-
способных монархах Члены Совета ещё 11 марта 1726 г. обратились
к Екатерине I с «Мнением не в указ о новом учрежденном тайном
совете», где, не покушаясь на принцип самодержавия, предложили
сосредоточить в их руках всю законодательную деятельность (чтобы
«никаким указом прежде не выходить, пока оные в тайном совете со-
вершенно не состоялись»)1. Согласие императрицы они тогда не по-
лучили, но на практике к 1730 г. были упразднены важнейшие рычаги
личной императорской власти (Кабинет, Тайная канцелярия и Пре-
ображенский приказ), и пустовало место генерал-прокурора Сената.
Совет сосредоточил в своих руках предварительное рассмотрение
кандидатур на все ключевые должности - от Сената до местной адми-
нистрации. В этих условиях династический кризис создал благопри-
ятную обстановку для отмены неограниченного «самодержавства».
А.Б. Плотников указал на преемственную связь между соответ-
ствующими положениями «Мнения не в указ» и пунктами 1-4 «кон-
диций». В 1726 г. «верховники» выразили неудовлетворенность не-
чётким определением компетенции Совета из указа о его учреждении
(«как для внешних, так и для внутренних важных дел») и предлагали
более определённую формулировку: обсуждению в совете подлежали
дела «чюжестранные» и «все те, которые до ея... величества собствен-
ного высочайшего решения касаются», а также «новые подати или
иные какие новые учреждения»1 2.
Остальными пунктами «кондиций» Анна Иоанновна прини-
мала на себя обязательство «у шляхетства живота, чести и имения
без суда не отнимать», «вотчины и деревни не жаловать», «государ-
1 См.: РГАДА. Ф. 176. On. 1. Д. 16. Л. 50; Сб. РИО. Т. 55. СПб., 1886. С. 93-94.
2 РГАДА. Ф. 176. On. 1. Д. 16. Л. 52 об. - 53; Сборник Российского исторического
общества (СИРИО). Т. 55. С. 95.
Г шва 2
101
( гвенные доходы в расходы не употреблять», тем самым отказыва-
ясь от того, что составляло сущность самодержавия. Усиливались и
антиреставрационные гарантии. Императрица теряла возможность
оказывать влияние на дальнейшую судьбу трона, поскольку не име-
на права выходить замуж и назначать наследника. К пункту о чино-
производстве добавилось разъяснение о подчинении Верховному
тайному совету вооружённых сил, включая гвардию. Появился от-
дельный пункт о запрете производить без согласия Совета в «при-
дворные чины». Завершались же «кондиции» указанием, что в случае
нарушения императрицей подписанных условий она будет лишена
короны.
Изложенная в преамбуле концепция «кондиций» выглядит так:
по смерти Петра II «российский народ» выразил «общее желание»
видеть на престоле конкретное лицо царской крови - Анну Иоан-
новну, которая, в свою очередь, объявила о намерении ограничить
собственную власть. Это похоже на одну из трактовок теории обще-
ственного договора в трактате «Правда воли монаршей» Ф. Проко-
повича - единственном на тот момент русском сочинении, содержав-
шем подобные идеи.
Феофан полагал, что наследственное и неограниченное «само-
державство» является оптимальной формой правления: ограничение
власти государя делало бы государство «не прямой» и «непрестан-
ным бедствием подлежащей» монархией. При этом учёный архиерей
допускал существование смешанных форм государственного устрой-
ства и даже ограниченной монархии, «где при первого монарха избра-
нии были положенные некие договоры самого монарха соизволением
или и клятвою утверждённые, которых за неисполнение уставлено
бы монарха отставляти». Но он возражал против идеи утверждённого
законом престолонаследия, поскольку престол мог занять недостой-
ный. Более того, трактат Феофана рассматривал ситуацию с кончи-
ной монарха, не успевшего определить наследника: в таком случае
«должен народ всякими правильными догадами испытовать, какова
была или быти могла воля государева и которого из сынов своих на-
рекл он наследником, если бы о том дело бы». Под названные «до-
гады» подпадали не только сыновья, но и дочери, а также предста-
вители «прочей ближайшей и единодомовой фамилии». Подобная
интерпретация фундаментальной основы монархического правления
оправдывала не только произвол власти, но и право подданных «ис-
пытовать» кандидатов на престол, несмотря на то что автор осуждал
принцип избирательной монархии, сопряжённой с мятежами и борь-
бой честолюбцев.
102
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т 2
Феофан сам призвал «народ» к политической активности в каче-
стве истолкователя воли монарха по поводу определения престоло-
наследника. Однако он едва ли был рад осуществлению своих реко-
мендаций, когда роль «народа» взяли на себя «верховники», а затем
соперничавшие придворные группировки, и даже, как это было в
1741 г., гвардейское «солдатство». Но это произошло позднее. Се-
кретность и быстрота действий способствовали осуществлению их
замысла: у других возможных претендентов на трон - цесаревны
Елизаветы, сестёр Анны Иоанновны, «голштинского» принца, т. е.
внука Петра Великого от старшей дочери Анны, его первой жены ца-
рицы Евдокии Лопухиной не оказалось в нужный момент «партий»
влиятельных сторонников.
Посольство Совета прибыло в Митаву вечером 25 января. После
немедленной аудиенции В.Л. Долгоруков отправил гонца с сообще-
нием, что новая императрица «изволила подписать: «Тако по сему
обещаю без всякого изъятия содержать. Анна». В результате за не-
сколько январских дней произошла даже не реформа, а государствен-
ный переворот - изменение вековой формы правления. Росчерком
пера самодержавная монархия в России стала ограниченной и была
таковой ровно месяц - с 25 января по 25 февраля 1730 г., до следу-
ющего переворота. Большинство подданных об этом так никогда и
не узнало. Но при ином раскладе политических сил эти ограничения
могли бы стать рубежом российской истории. Не удивительно, что и
оценки этого события оказались противоположными.
1 февраля «кондиции» были доставлены в Москву и на следую-
щий день оглашены перед собранием высших чинов в Кремлёвском
дворце, где и прозвучало предложение собравшимся: составить и по-
давать Совету свои проекты новой «формы правления» в России.
Изданный от имени Верховного тайного совета манифест о начале
нового царствования в соответствии с основой ставших законом
«кондиций» объявлял: «Общим желанием и согласием всего россий-
ского народа на российской императорской престол изобрана по кро-
ве царского колена тётка его императорского величества (Петра II. -
И.К.) государыня царевна Анна Иоанновна», тем самым нарушая как
устав 1722 г., так и завещание Екатерины I, что могло поставить под
сомнение правомочность процедуры «избрания». Но о самих «кон-
дициях» этот акт не упоминал; 4 февраля Совет принял решение о
сохранении прежнего императорского титула (с наименованием «са-
модержица»), о чём 6 февраля последовали указы Сенату, Синоду и
первым трём коллегиям.
При обсуждении манифеста возникли споры: фельдмаршал
В.В. Долгоруков предложил внести в его текст «кондиции». Однако
/ ива 2
103
большинство (Г.И. Головкин, М.М. и Д.М. Голицыны, а также пись-
менно А.И. Остерман) высказалось против, мотивируя, что следует
о гех кондициях объявление тогда учинить, когда её императорское
величество прибудет, от ея лица». К приезду Анны Иоанновны в Мо-
скву «верховники» предполагали подготовить не менее важный до-
кумент - текст присяги от имени подданных в ответ на обнародова-
ние «кондиций», в котором собирались изложить своё представление
о будущем государственном строе.
В эти же дни последней декады января членами Совета была со-
< гавлена записка «К прежде учинённому определению пополнение».
В пей обозначались требующие законодательного оформления про-
блемы сословной политики: утверждение порядка чинопроизводства
шорян, выработка нового тарифа и других мер поощрения купече-
сгва, облегчение налогового бремени для «земледельства», передача
епархиальным архиереям и монастырям управления их имениями.
Д.М. Голицын и его коллеги создали ещё один документ - «Спо-
собы, которыми, как видитца, порядочнее, основательнее и твёрже
можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему
пароду и государству дело». Главное из предложенных «оснований»
состояло в том, чтобы «всё великороссийского народа шляхетство»
избрало бы «единосердечным согласием... годных и верных отечеству
людей от дватцати до тритцати человек и утвердили б их письменно
гак, что оне внизу написанным порядком к ползе отечества сочинят
и утвердят, и то имеет вечно твёрдо и нерушимо быть». В это собра-
ние предполагалось привлекать от четырёх до шести человек из чис-
ла «синодских членов», «военных людей», купечества и «от всякого
чина» при обсуждении дел, касающихся данной сферы или сословной
группы. Эти депутаты должны были иметь «от своего чина выбор и
верющие письма за руками». Таким образом, как было отмечено ещё
П.Н. Милюковым, «Способы» предлагали юридическую процедуру
законотворчества.
Из содержания 4-го и 7-го параграфов этого документа следует,
что законодательная инициатива должна была сохраняться за Со-
ветом и подчинённым ему Сенатом. Устанавливалась сложная про-
цедура последовательного прохождения законопроекта через Сенат,
Верховный тайный совет и зависимую от него императрицу с усло-
вием «общего согласия», что оставляло «верховников» высшей ин-
станцией при принятии закона. Кроме того, депутатов ещё надо было
выбрать с участием всех православных дворян империи, «чтоб ни-
кто, никак и ничем от того согласия не отговаривался ни заслугами,
ни рангом, ни старостию фамилии и чтоб всякому был один голос».
В созванном присутствии должны были дежурить «две особы», при-
104
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
званные обеспечить в собрании «доброй порядок, а имянно голосы
давали, шум и крик, а особливо брань унимали». Очевидно, подобные
сцены заранее предусматривались опытными бюрократами, в руках
которых оставалась бы реальная власть.
Как полагает А.Б. Плотников, источниками этого документа по-
служили указы самого Совета, изданные в связи с попытками коди-
фикационных работ второй половины 1720-х гг. Они предполагали
привлечь к деятельности «уложенной» комиссии по два представи-
теля от купечества, гражданских и военных чинов, а также от духо-
венства, назначение которых должны были осуществить Сенат, Во-
енная коллегия и Синод соответственно. В 1728 г. этот принцип был
изменён - теперь комиссию предполагалось формировать путем
дворянских выборов по губерниям. Одновременно вводился порядок
утверждения подготовленных ею законопроектов сначала в Сенате, а
затем в Верховном тайном совете. Наконец, в 1729 г. норма дворян-
ского представительства была сокращена и выбирать надлежало не-
многим более двадцати человек.
Оба указанные выше документа взаимосвязаны: «пополнение»
очерчивало сословные проблемы, а «Способы» намечали путь их
практического решения. Это позволяет отвергнуть реальность так
называемого плана князя Д.М. Голицына - намерения учредить вме-
сте с Верховным тайным советом Сенат и нижнюю палату из пред-
ставителей дворян в 100 (согласно данным саксонского посланника
И. Лефорта) или 200 (как писали де Лириа, французский резидент
Ж. Маньян и английский консул К. Рондо) человек. Только у Манья-
на и Рондо имеются сведения о возможном созыве еще одной палаты
из представителей купечества или «городских депутатов». Ряд иссле-
дователей, начиная с Д.А. Корсакова, был убеждён в существовании
этого плана, опровергавшего концепцию «олигархического загово-
ра» и служившего доказательством зрелости «конституционного»
движения.
Сопоставление посольских сообщений о «кондициях» с сохранив-
шимися документами Совета показывает, чго дипломаты получили
более или менее точные известия о содержании «кондиций» только
после их оглашения на собрании «чинов» в Кремле 2 февраля. Срав-
нение же информации в дипломатических депешах по ряду параме-
тров (полнота и скорость получения сведений о событиях в ночь с
18 на 19 января, «кондициях», дворянских проектах) показывает, что
именно Маньян и Рондо являлись наименее осведомленными. Кро-
ме того, Маньяна и Рондо, представлявших враждебную Габсбургам
коалицию, интересовала прежде всего внешнеполитическая сторона
событий - пойдёт ли 30-тысячный русский корпус на помощь союз-
I idea 2
105
ной Австрии. Испанского же посла и саксонского дипломата больше
занимали внутренние дела России. Именно Лириа и Лефорт (а также
Мардефельд, судя по свидетельству Д.А. Корсакова, знакомого с его
неопубликованными депешами) добывали и приводили в своих до-
несениях шляхетские проекты. Маньян о них ничего не сообщал, а
Рондо, хотя и держал эти бумаги в руках, но даже не посчитал нуж-
ным докладывать о них в Лондон, поскольку все проекты, по его сло-
вам, были «мало продуманы».
С учётом этих обстоятельств представляется важным, что инфор-
мированный Мардефельд ничего не писал о «плане» Д.М. Голицына,
а Лириа и Лефорт, первыми сообщившие о проекте политической ре-
формы, не связывали его с именем Голицына и вообще с намерения-
ми Верховного тайного совета. Речь шла о неких «планах вельмож»,
противопоставляемых настроениям мелкого дворянства. Если сопо-
с гавить эти рассказы в посольских донесениях от 20 января - 2 фев-
раля (до оглашения «кондиций») с тем, что Верховный тайный совет
смог провести своё заседание с «секретными разговорами» только
31 января (после получения известия о согласии Анны занять пре-
с гол), то можно утверждать: изложенного в депешах послов «плана»
Голицына в действительности не существовало. Донесения диплома-
тов отразили слухи, циркулировавшие в столичных кругах.
Реальным же и основным «конституционным» документом Вер-
ховного тайного совета стала составленная в первых числах февраля
«форма правления» (или «пункты присяги»), призванная закрепить
реформу государственного строя Российской империи.
Этот акт, формально представлявший присягу «ея императорско-
го величества верных подданных», по сути, утверждал нерушимость
«кондиций», задачи и порядок комплектования высших и централь-
ных государственных учреждений империи - Верховного тайного со-
вета, Синода, Сената и коллегий. В частности, в сам Совет надлежало
на «упалые места выбирать кандидатов Верховному тайному совету
обще с Сенатом и для опробации представлять её императорскому
величеству ис первых фамилей, из генералитета и из шляхетства
людей верных и обществу народному доброжелательных [не воспо-
миная об иноземцах], и смотрить того, дабы в таком персон собра-
нии одной фамилии больше двух персон умножено не было, чтоб тем
нихто не мог вышней взять на себя силы, и должны разсуждать, что
не персоны управляют закон, но закон управляет персонами...» В слу-
чае возникновения «какого государственного нового и тайного дела»
министры обещали приглашать «для совету и разсуждения» Сенат,
генералитет, «калежских членов» и «знатное шляхетство», а по цер-
ковным вопросам - «синодцких членов» и прочих архиереев.
106
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Что же касается Сената и коллегий, то туда «и в протчия управ-
ления выбираны да будут из фамильных людей, из генералитета и
из знатного шляхетства достойные и доброжелательные обществу
государства, також и все шляхетство содержано быть имеет так, как
и в протчих европейских государствах, в надлежащем почтении и в
ея императорского величества милости и консидерации, а особливо
старые и знатные фамилии да будут иметь преимущества и снабдены
быть имеют рангами и к делам определены по их достоинству».
Далее «пункты присяги» определяли:
- императрице пребывание в Москве;
- дворянам освобождение от службы солдатами и матросами;
«произвождение» в чины «по заслугам и по достоинству»; выплату
жалованья «сполна без задержания»; отмену конфискации имений
в случае осуждения и даже смертной казни; сохранялись получе-
ние дворянства выслугой в соответствии с Табелью о рангах и права
«шляхетства и гражданства» прибалтийских губерний;
- «детям отечества - солдатам и матросам - жалованье и «протчее
удовольствование против государственных уставов»;
- купечеству отмену монополий, облегчение «в податях», «а прот-
чим всяким чинам в купечество не мешатца»;
- крестьян «полатми сколко можно облехчить, а излишние росхо-
ды государственные разсмотрить»
В завершение подданные обязывались не искать «своей парти-
кулярной пользы» и под страхом смертной казни «сии пункты не
нарушить»1.
Правда, «конституция» так и не была завершена. «Верховники»
не могли оставить её без доработки, тем более что сами официально
запросили у высших чинов их «мнение» об устройстве новой власти.
Неожиданная политическая «оттепель» в зимней Москве 1730 г.
была наполнена дебатами. Их вели прежде всего те, кто с 5 до
8 февраля ставил свои подписи под полученным из Митавы «все-
мил остивейшим писанием». К нему приложили руки 502 человека,
среди которых были не только генералы и бригадиры, но и люди со-
всем не чиновные. В дальнейшем представители «шляхетства» под-
писывались под дошедшими до нас проектами и двумя челобитными,
поданными Анне Иоанновне 25 февраля 1730 г. За вычетом архиере-
ев и настоятелей монастырей нам известны подписи 748 знатных и
незнатных дворян. Участвовало же в обсуждении явно больше лиц -
1 См.; Курукин И.В., Плотников А.Б. Указ. соч. Приложение 1. № 61. С. 204-209
Глава 2
107
не все из присутствовавших в Москве представителей «шляхетства»
подписывали те или иные проекты и прошения.
Бумаги о воцарении Анны Иоанновны сохранили не только
«кондиции» и планы реформ самого Верховного тайного совета, но
и составленные в те дни дворянские проекты, правда, не все1. В от-
вет на обращение Д.М. Голицына собравшиеся в Москве дворяне
уже 5 февраля подали существенно отличавшийся от намерения
«верховников» и самый массовый по количеству подписавшихся
под ним «проект 364-х». Он был подан в Верховный тайный совет в
трёх экземплярах; первый подписали 28 чел. из генералитета, другие
два - 329 и 7 чел. соответственно.
Принципиальная разница между планами правителей и «обще-
ства» заключалась в подходе к формированию состава верховной
власти. «Проект 364-х» предлагал создание нового «Вышнего прави-
тельства» в составе 21 «персоны». Другое предложение определяло
порядок выборов этого «правительства», а также сенаторов, губерна-
торов и президентов коллегий: «Выбирать и балатировать генерал и-
тету и шляхетству... а при балатировании быть не меньше ста персон».
Таким образом, «проект 364-х» предполагал ликвидацию Верховного
тайного совета в его прежнем качестве и составе, поскольку при вы-
движении кандидатов предлагалось «более одной персоны из одной
фамилии не выбирать». Запрещалось наличие в «Вышнем прави-
тельстве» и Сенате «более двух персон из одной фамилии», правда,
с оговоркой: «кроме обретающихся ныне». Предполагалось образова-
ние особого собрания, которое бы определяло назначения на ключе-
вые должности и устраняло от этого как Сенат, так и само «Вышнее
правительство».
Едва ли подобное «мнение» могло удовлетворить «верховников».
Поэтому министры повелели тем, «которые не согласились» с авто-
рами поданного проекта, «изготовить» ещё один и распорядились
«для совета призвать в Сенат еще и знатных фамилий шляхетства,
которые в рангах и без рангов кроме первых 4 классов».
«Проект пятнадцати» (во главе с генерал-аншефом М.А. Матюш-
киным) был принят 7 февраля. Он представлял собой компромисс
с существовавшим порядком и предполагал сохранение Верховного
1 В делах Совета отсутствуют списки проектов И.А. Мусина-Пушкина и «проекта
пяти». Их содержание известно только благодаря конспекту, сделанному в Верховном
тайном совете (Курукин И.В., Плотников А.Б. Указ. соч. Приложение 1. № 66. С. 224-
225). «Генеральский» экземпляр «проекта 364-х», как и «проект пятнадцати» (см.: Там
же. Приложение 1. № 62,65), представлены в копиях. Подлинниками являются второй
и третий экземпляры «проекта 364-х».
108
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
тайного совета при увеличении его состава до 12-15 чел. Выборы кан-
дидатов в члены совета предлагалось проводить особым собранием в
«70 персон», но при этом право утверждения одного из трёх канди-
датов передавалось самому Совету В вопросе о пополнении Сената
и назначении губернаторов и президентов коллегий авторы проекта
допускали оба варианта: «Выбор в Сенат и в президенты коллежские
и в губернаторы передаетца в волю и расмотрение Верховного тайно-
го совета или обществом выбрав балантировать»1.
Однако «несогласным» не удалось договориться между собой, и
в результате в Верховный тайный совет поступили отдельно «про-
ект двадцати пяти», «проект тринадцати», «проект пяти» и мнение
старейшего сенатора и действительного тайного советника графа
И.А. Мусина-Пушкина.
Все они требовали расширения состава Верховного тайного со-
вета. «Проект двадцати пяти» предполагал создание особого со-
брания из ста человек для выборов новых членов самого Совета и
высших должностных лиц - сенаторов, губернаторов и президентов
коллегий. «Проект тринадцати» полагал необходимым собрание из
восьмидесяти персон, призванное избирать кандидатов на высшие
должности, а также новые законы «сочинять и утверждать Верхов-
ному тайному совету, Сенату, генералитету и шляхетству с общего
согласия». В поданном С.А. Колычевым «проекте пяти» речь шла
только об увеличении численности членов Совета до пятнадцати, а
И.А. Мусин-Пушкин в своем «мнении» просил выбирать в этот выс-
ший орган государственной власти только «ис фамильных и генера-
литета и из знатного шляхетства».
Итак, дворянские проекты исходили из провозглашённого «кон-
дициями» принципа ограничения власти монарха. Участвовавшие
в их составлении «чины» имели общий с «верховниками» подход к
участию «знатного шляхетства» в обсуждении важнейших государ-
ственных вопросов, признавали этот круг лиц в качестве источника
пополнения Верховного тайного совета с ограничением одним-дву-
мя представителями от «фамилии». Наконец, поданные в Верховный
тайный совет проекты отражали общие чаяния служилого сословия:
отмену закона о единонаследии 1714 г., определение сроков дворян-
1 См.: Курукин И.В., Плотников А.Б. Указ. соч. Приложение 1. № 65. С. 221-223.
В копии этого проекта из бумаг «верховников» нижняя часть последнего листа, где
должны были бы находиться дата и подписи, обрезана. Фамилии четырнадцати подпи-
савших его персон сохранились в списке из собрания Государственного исторического
музея (см.: Там же. С. 223).
/ idea 2
109
ской службы и «порядочного произвождения» служивых, неисполь-
зование дворян в качестве рядовых солдат и матросов.
Всё указанное могло стать основой для компромисса и совмест-
ной выработки нового государственного устройства. Трудно сказать,
чю получилось бы в итоге этого сотрудничества, однако публичное
утверждение нового статуса монарха в совокупности с созданием
предлагаемой конструкции верховной власти и удовлетворением со-
циальных требований дворянства в условиях отсутствия войн и ста-
бильности внутреннего положения могли бы положить начало новой
политической традиции.
Однако предложенные новации неизбежно вызвали бы новые
проблемы. Как, например, можно было организовать выборы тридца-
ти или ста «персон» по всей стране? Кто мог избирать и избираться?
11еред кем такой избранник отвечал бы? Какие именно вопросы были
бы в компетенции такого собрания и как его деятельность сочеталась
бы с практикой «общего совета» с генералитетом и шляхетством?
Как разграничивались бы его полномочия с «Вышним правитель-
ством» и императором, о котором проекты вообще не считали нуж-
ным упоминать?
Очевидно, что практическая реализация указанных мер встрети-
ла бы немалые трудности и вполне могла вызвать у современников
опасения, подобные высказанным казанским губернатором и гене-
рал-майором А.П. Волынским. Он видел в предлагаемых проектах
не столько расширение дворянских прав, сколько опасность, «чтобы
не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти само-
властных и сильных фамилий». Себя он среди этих особ не числил
и выступал от лица среднего «шляхетства», которое в таком случае
вынуждено будет «горше прежнего идолопоклонничать и милости у
всех искать, да еще и сыскать будет трудно, понеже ныне между глав-
ными как бы согласно ни было, однако ж впредь, конечно, у них без
раздоров не будет, и так, один будет миловать, а другие на того злоб-
сгвуя, вредить и губить станут».
Волынский не был склонен идеализировать достоинства своего
сословия: «Народ наш наполнен трусостью и похлебством, для того,
оставя общую пользу, всяк будет трусить и манить главным персонам
для бездельных своих интересов или и страха ради. - и так, хотя б и
вольные всего общества голоси требованы в правлении дел были, од-
нако ж бездельные ласкатели всегда будут то говорить, что главным
надобно. А кто будет правду говорить, те пропадать станут, понеже
уже все советы тайны быть не могут; к тому же главные для своих
интересов будут прибирать к себе из мелочи больше партизанов,
и в чьей партии будет больше голосов, тот что захочет, то и станет
делать...».
110 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Не верил он и в способность правителей к самоограничению ради
государственных интересов. К примеру, если начнётся война и потре-
буются чрезвычайные сборы, «то будет на главных всегда в доимках,
а мы, средние, одни будем оставаться в платежах и во всех тягостях».
Волынский признавал, что «в неволю служить зело тяжело», но осво-
бождение от этой лямки считал ещё более опасным: «Ежели и вовсе
волю дать, известно вам, что народ наш не вовсе честолюбив, но паче
ленив и не трудолюбив; и для того, если некоторого принуждения не
будет, то конечно, и такие, которые в своем доме едят один ржаной
хлеб, не похотят через свой труд получать ни чести, ни довольной
пищи, кроме что всяк захочет лежать в своем доме». В таком случае
на службу пойдут «одни холопи и крестьяне наши, которых принуж-
дены будем производить и своей чести надлежащие места отдавать
им: и таких на свою шею произведём и насажаем непотребных»1.
Как и многим другим участникам событий, воспитанным в эпо-
ху реформ, Волынскому было трудно представить ломку созданной
Петром Великим государственной машины. Именно петровские пре-
образования вывели их в люди, дали возможность получать чины, ор-
дена, деревни и крепостные души. Даже такой идейный «прожектёр»
1730 г., как В.Н Татищев, в «Истории Российской» характеризовал
петровскую эпоху через свое мироощущение состоявшегося челове-
ка: «Всё, что имею, - чины, честь, имение и, главное над всем, раз-
ум - единственно всё по милости его величества имею, ибо если бы
он меня в чужие края не посылал, к делам знатным не употреблял и
милостию не ободрял, то бы я не мог ничего того получить»1 2. Как и
Волынский, Татищев видел в появлении Верховного тайного совета
«по замыслу неких властолюбивых вельмож» отклонение от петров-
ского курса. И для многих других, менее образованных и хуже раз-
биравшихся в политике, дворян служение монарху-самодержцу ещё
долго оставалось ведущим компонентом сознания; даруемые госуда-
рем чины, награды и имения не только давали дворянину престиж и
богатство, но и порождали особое чувство сопричастности к власти.
Помимо того, участников событий разделял вопрос о форми-
ровании верховной власти и о способе заполнения вакантных мест
в Верховном тайном совете. Принять упразднявшее действующий
Совет предложение «проекта 364-х» «верховники» едва ли могли:
оно означало фактическое отстранение их от власти. Кроме того,
все развернутые «мнения» («364-х», «пятнадцати», «тринадцати» и
1 См.: Переписка А.П. Волынского 1730-1738 гг. // Памятники новой русской
истории. СПб., 1872. Т. 2. Отд. 2. С. 209-233.
2 Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 87.
I шва 2
111
-двадцати пяти») предлагали распространить принцип выборности
иг только на членов Верховного тайного совета, но также на сенато-
ров, президентов коллегий и губернаторов. Наиболее смелыми были
i «(‘чиновные сторонники «проекта двадцати пяти», считавшие не-
обходимым избирать и вице-президентов коллегий, воевод и «прот-
чих гражданских чинов», правда, с понижением уровня процедуры:
собрание (не менее пятидесяти человек) выбирает трёх кандидатов
на место, но того, кто займет вакансию, определяет уже не Совет, а
Сенат.
Изучение документов Верховного тайного совета показывает, что
(‘го члены пытались скорректировать свой проект «конституции».
В новой редакции третьего пункта «формы правления» они уже до-
пускали не назначение, а выборы кандидатов в сенаторы: «Сенату,
1сиералитету и статцким тех рангов, выбирая кандидатов на одну
персону по три человека... чтоб одна половина была из фамилных,
«I другая из шляхетства, и для опробации приносить к Верховному
правлению». Вопрос о числе сенаторов «верховники» окончательно
гак и не решили, но, видимо, склонялись к одиннадцати членам, как
свидетельствует пометка на рукописи черновика. Сам же Верховный
гайный совет должен был бы пополняться подобным образом при
равном представительстве «фамилных» и «шляхетства», а избранные
кандидатуры утверждаться наличным составом Совета.
Позднее министры вновь вернулись к рассмотрению вызвавшего
разногласия порядка комплектования высшего органа власти и ре-
шили: «Верховное правление имеет состоять в числе 12 особ, и для
того к ныне присудствующим 7 особам дополнить 5 человек, которых
выбрать из шляхетства, из Сената и из генералитета, а впредь на упа-
/пяе места выбирать таким образом: ежели убылое место случитца из
фамильных особ, на то место из фамильных же и выбирать, а когда
убылое место будет из шляхетства и из генералитета, на то из шля-
хетства и выбирать, дабы в том собрании было всегда одна половина
из фамильных, а другая из шляхетства, аднако ж чтоб впредь одной
фамилии больше двух персон не было; тот выбор имеет быть от Вер-
ховного собрания, от Сената и от генералитета и статских тех рангов,
которые тогда в резиденции быть случатца, выбирая на одну персону
кандидатов по три человека и таких людей, которые б были к вер-
ховному правлению как во внутренних, так и иностранных делех ис-
кусные и поверенные и всему государству доброжелательные»1. При
атом голоса всех членов Совета были равны.
1 См.: Курукин И.В., Плотников А.Б. Указ. соч. Приложение 1. № 67. С. 225; № 69.
С 227-228
112
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
На этом следы работы над текстом программного документа
«верховников» обрываются. Вопрос, смогли бы они договориться
с «оппозицией» в главном пункте о власти, остался открытым. При
этом важно отметить: ни один из указанных выше планов Совета не
оглашался, что могло лишь усилить подозрения дворянского обще-
ства. Сами «верховники» были заняты организацией встречи импе-
ратрицы (10 февраля Анна Иоанновна прибыла в подмосковное село
Всехсвятское), похорон Петра II (И февраля), аудиенции у Анны
Иоанновны (14 февраля), её торжественного въезда в Москву 15 фев-
раля и празднеств по этому случаю.
К первому после перерыва заседанию 18 февраля «верховники»
уже имели текст присяги, которую должны были приносить под-
данные. В тексте присяги термин «самодержавие» отсутствовал;
Анна Иоанновна именовалась лишь «великой государыней импера-
трицей», а присягающий обязывался быть «верным, добрым рабом
и подданным» не только ей, но и «государству», целость и благопо-
лучие которого «охранять как истинному и верному сыну отечества
принадлежит»1.
Последним из дошедших до нас планов «верховников» стала за-
писка В.Л. Долгорукова. Князь-дипломат призвал коллег немед-
ленно пополнить Верховный тайный совет новыми членами путём
выборов с участием Сената и «несколько генералов и из штатцких,
которые в тех рангах». Другой путь - условиться с Сенатом о числе
новых кандидатов, тут же от лица императрицы объявить о выборах
и призвать к выдвижению кандидатов чином не ниже полковника;
затем собрать генералитет и отдельно прочее дворянство, чтобы они
«избрали между собою годных людей... и дали б им выбор и полную
мочь за себя и за всех... присутствующих и отсутствующих». Третий
вариант действий допускал сначала избрание предложенных «Спосо-
бами» двух-трёх десятков депутатов, чтобы «прежде выбору те, кому
выбирать, знали, х каким делам те выборные 30 особ потребны, и по-
тому б выбирали. Тако ж чтоб по тому народ узнал, что к пользе на-
родной дело начинать хотят»1 2.
Следов дальнейшей работы над этим или какими-либо другими
документами нет. 20 февраля в храмах столицы началась присяга
Анне Иоанновне. 21, 23, 24 и 25 февраля «верховники» собирались
постоянно, о чём свидетельствуют записи в черновом журнале заседа-
ний и изданные протоколы. При их чтении удивляет обилие текущих
1 Курукин И.В., Плотников А.Б. Указ. соч. Приложение 1. № 8. С. 139-140.
2 Там же. Приложение 1. № 68. С. 226-227.
I шва 2
ИЗ
u vi, но министры так и не нашли времени на завершение разработки
и обнародование документов о новой форме правления, хотя имен-
но этого от них и ожидали. Похоже, что «верховники» не замечали
напряжения в обществе, а потому не считали нужным мобилизовать
для поддержки свои «партии», наличие которых признаёт Феофан
Прокопович: «Были и таковые, которые один у одного, а другой у
другаго из верховных имели, или искали милости и призрения».
* * *
Кто же решал судьбу империи в зимней Москве 1730 г.? Там при-
сутствовало две трети наличных «чинов» первых четырёх классов
(69 человек) те, кто реально держал в руках власть в стране и кого
можно отнести к политической элите того времени. При анализе со-
сгава подписавших «проект 364-х» и компромиссный «проект пят-
надцати» можно говорить о расколе правящего круга и близких к
нему по служебному статусу лиц по ключевому вопросу о численном
и персональном составе высшего органа государственной власти и
способе его формирования.
Кроме «генералитета» в спорах участвовало еще несколько сот
дворян низших рангов - они оставили свои подписи на проектах и
засвидетельствовали ознакомление с «кондициями». Мы располага-
ем сведениями о чине 353 (96,9 %), характере службы 352 (96,7 %),
возрасте 219 (60,2 %) и имущественном положении 210 (57,7 %) чел.
из 364, подписавшихся под самым массовым проектом. Эти данные
предоставляют возможность составить «коллективный портрет»
участников «проекта 364-х» путём выявления общих характеристик
конкретной группы действующих лиц.
Итак, более половины (199 чел., или 56 %) из 353 чел., чьи чины
нам известны, имели VI IX ранги: 38 полковников и коллежских со-
ветников (11 %), 39 подполковников (11 %), 55 майоров и коллежских
асессоров (16 %), 67 капитанов и равных им чинов прочих ведомств
(18 %). В армии служили 147 чел. (41 % от 352, чей род деятельно-
сти известен), в статской службе - 69 чел. (20 %), на флоте - 37 чел.
(И %), при дворе - 21 чел. (6 %), менее чем по одному проценту со-
ставляли гвардейцы и недоросли - по 2 чел.
73 % лиц с известным возрастом (162 из 219) составляют люди
зрелые и пожилые: 63 чел. (29 %) в возрасте 41-50 лет, 80 чел.
(36 %) - в возрасте 51-60 лет и 17 чел. (8 %) - старше 60 лет.
93 (44 %) из 210 чел., данными о землевладении которых мы рас-
полагаем, обладали имениями с количеством крепостных от 101 до
500 душ, у 45 чел. (21 %) было более 500 душ, у 60 (29 %) - менее
сотни душ, у 12 чел. (6 %) вотчин не было
114
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Г. 2
Наличие неизвестных участников может несколько изменить эту
картину - скорее всего в сторону увеличения количества лиц более
молодых и менее чиновных. Но всё же можно сделать вывод о том,
что оппозицию Верховному тайному совету составляли те, кто яв-
лялся «становым хребтом» российской государственности: опытные
и зрелые (с осторожностью можно сказать, что и не самые бедные)
офицеры и чиновники, занимавшие средние командные должности в
армии и государственном аппарате.
В числе участвовавших менее заметна дворянская молодёжь -
она в большинстве своём находилась на службе в полках. Но зато
высока доля отставников и находившихся «не у дел» - 20 % (74 из
351 участника с известным нам характером службы). Именно по-
следняя группа имела возможность проживать в Москве и «подмо-
сковных» или прибыть в столицу для участия в торжествах по поводу
свадьбы императора Петра II и встречи новой императрицы. Боль-
шинство из них старые служивые, прошедшие школу петровских ре-
форм: посланные в свое время за границу «пенсионеры», капитаны и
лейтенанты нового флота; боевые офицеры, заканчивавшие карьеру
в должностях воевод, комендантов и статских чиновников. Характер-
но, что в обсуждениях и подписании проектов участвовала гвардей-
ская верхушка (майоры и подполковники) и некоторые вчерашние
гвардейцы, опять-таки люди старшего возраста и высокого служеб-
ного ранга. Однако это движение не затронуло основную массу гвар-
дейских офицеров и солдат.
Смешение имён, чинов, карьер, поколений, знатности и «под-
лости» делает затруднительным однозначный ответ на вопрос о по-
будительных мотивах участников событий и их действительном от-
ношении к перспективе изменения политической системы страны.
Иностранные наблюдатели заметили борьбу мнений в шляхетской
среде и разные течения среди сторонников перемен: прусский по-
сол Мардефельд выделял «крайнюю» и «умеренную» партии; герцог
де Лириа указывал на приверженцев самодержавия и тех, «которые
думают переменить форму правления». Феофан Прокопович прого-
ворился, что иные «сильнейшие» из дворян «того же хотели», что и
«верховники», но находились в оппозиции Совету из-за того, что его
члены их «в дружество своё не призвали».
События 1730 г. и обнаружившиеся в ходе их мнения являются
ярким свидетельством степени развитости русского общества того
времени. Многие культурные начинания затронули лишь узкий слой
дворянства. Если для Феофана Прокоповича Гуго Гроций был «слав-
ным законоучителем», то это мнение вовсе не стало общепринятым; в
дворянской массе, по словам участника событий, молодого гвардейца
I'iaea2
115
и поэта Антиоха Кантемира, скорее можно было услышать: «Гроциус
и Пуфендорф и римские правы - / О тех помнить нечего: не на наши
правы». Узкий круг просвещённых дворян, подобных Татищеву и
I. Фику, мог сочинять «прожекты», но для массового сознания «шля-
хе гства» сравнение достоинств разных заграничных форм правления
отступало на задний план перед простыми и понятными примерами.
Примеры же эти работали скорее против «верховников». Феофан
Прокопович в своей агитации против ограничения самодержавия
обращался к разным уровням восприятия слушателей. Одних он пу-
гал «лакомством и властолюбием» правителей; для более грамотных
приводилась историческая ссылка на эпоху раздробленности и сла-
бости страны - традиционный аргумент сторонников самодержавия,
позднее повторённый Екатериной II в заметках о 1730 г.: «Знайте же,
если ваше правительство превратится в республику, оно утратит свою
силу, а ваши области станут добычей первых хищников; не угодно ли
с вашими правилами быть жертвой какой-нибудь орды татар и под их
игом надеетесь ли жить в довольстве и приятности»1.
Иной опыт государственности, видимо, не был доступен дворян-
ской массе в 1730 г. Ни один из проектов как самого Совета, так и
«шляхетства» не содержал ссылок на Земские соборы XVI-XVII вв.
или попытки ограничения самодержавия в эпоху Смуты, что ука-
зывает и на отсутствие в дворянской среде соответствующих исто-
рических знаний. Смелые «прожектёры», недовольные выбором
«благодетельницы» вельможи, полковники и прочие захваченные
политическими спорами провинциальные служивые - как же труд-
но было им найти общий язык, чтобы совместно выработать новое
государственное устройство страны! Можно добавить ещё давление
«фамильных», корпоративных и карьерных интересов, открывшиеся
возможности смелой интригой обеспечить себе счастливый «случай»
или вынужденную оглядку на желание влиятельного и чиновного
родственника- «милостивца».
С учетом этих условий трудно обвинять дворянские проекты в
непродуманности, как это делал через 200 лет Г.В. Плеханов, упре-
кавший русских дворян за «неспособность к европейскому образу
мышления». Эти документы уже явились важным шагом вперёд по
сравнению с «бессилием мысли» прожектёров петровской эпохи с их
наивной верой во всемогущество царской воли в сфере установления
1 Цит. по: Русская старина. 1875. № 2. С. 388. Подлинник записки см.: РГАДА.
Ф. 10. Он. 1.№361.
116 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
валютного курса, требованием соблюдения «древних» указов и «при-
невольного» внедрения образования1.
Другое дело, что неорганизованность и отсутствие опыта совмест-
ных политических акций в сочетании с различием уровней осмысле-
ния политической ситуации препятствовали выработке совместной
платформы, единого образа действий в отношении приглашённого
на престол монарха. К тому же среди оказавшихся в Москве в янва-
ре-феврале 1730 г. были и те, кто никаких проектов и прошений не
подписал. Таких было немало - 236 человек (31,5 %) из общего ко-
личества 748 известных нам подписей, половина из расписавшихся
5-8 февраля в Кремле. Зыбкость и неустойчивость мнений и настро-
ений дворянства в немалой степени способствовали успеху государ-
ственного переворота, который 25 февраля 1730 г. возвратил само-
державную власть Анне Иоанновне.
* * *
Основные фигуры «партии» противников «конституционных»
преобразований известны по донесениям дипломатов и указани-
ям осведомлённых мемуаристов. Это родственники Анны: ее дядя
В.Ф. Салтыков и двоюродный брат, майор Преображенского полка
С.А. Салтыков; третий фельдмаршал князь И.Ю. Трубецкой и при-
дворные вроде камергера Р. Левенвольде. Другую группу составляли
лица, обязанные своим положением петровским реформам: генерал-
прокурор П.И. Ягужинский, вице-канцлер А.И. Остерман, архиепи-
скоп Феофан Прокопович.
Умелая пропаганда могла подогревать подобные настроения и в
среде, способной стать решающей силой, - в гвардии. 12 февраля,
когда императрице представлялся батальон Преображенского полка,
Анна, вопреки «кондициям», объявила себя их командиром; гвардей-
цы во главе с майором Нейбушем бросились в ноги к «полковнице»,
а кавалергарды удостоились приема в «покоях» и получили из рук
Анны по стакану вина.
12 февраля государыня «именным повелением» и опять же вопре-
ки «кондициям» произвела преображенского сержанта Г. Обухова в
прапорщики и трёх солдат в капралы. На следующий день капита-
ны Преображенского полка А. Лукин и Д Голенищев-Кутузов стали
майорами, т. е. вместе с майором С.А. Салтыковым фактическими
1 См.: Павлов-Сильванский Н.П. Проекты реформ в записках современников Петра
Великого. СПб., 1897. С. 118.
/ uiea 2
117
командирами полка. 16 февраля императрица пожаловала в новые
чины целую группу преображенцев, а полкового адъютанта И. Чебо-
гаева - «через линею» (не по старшинству) сразу в капитан-поручи-
кп, «дабы на то другие смотря, имели ревность к службе».
Дальнейшему формированию благоприятной атмосферы для
переворота способствовала начавшаяся 20 февраля присяга. Соглас-
но ежедневным рапортам, в течение 20-26 февраля 1730 г. в Москве
присягу дали 50 775 чел. разного звания. Можно уверенно говорить
о присутствии в Москве в эти дни более трёх тысяч представите-
лей «шляхетства» (примерно 700-800 чел. из них были вовлечены
в политические дебаты). В столицу съехались не затронутые «кон-
ституционными» новациями дворяне из ближнего и дальнего Под-
московья, а также офицерство Первого и Второго Московских, Во-
ронежского, Бутырского, Вятского, Коломенского армейских полков.
Для них Анна Иоанновна безусловно оставалась самодержицей.
Прусский посланник А. Мардефельд не случайно сообщал в Бер-
иш 23 февраля 1730 г., что «народ недоволен многими пунктами
формулы присяги... отчасти оттого, что императрице не даны обык-
новенные титулы, отчасти же оттого, что в ней находятся различные
неудачные выражения и не объявлено, по чьему приказанию отбира-
ется эта присяга. Между прочим, высказал некий офицер, что он, не-
смотря на настоящую присягу, готов по приказанию императрицы от-
сечь на площади головы всем господам Верховного тайного совета».
Дипломат достаточно точно спрогнозировал последующее развитие
событий: «Известия, полученные мною, говорят, что императрица ре-
шилась подождать до свершения обряда коронации и потом уже при-
своить себе прежнюю власть».
15 февраля Анна поклонилась праху предков в Архангельском со-
боре и проследовала в Кремлевский дворец. В тот день все гвардей-
ские солдаты получили от нее по рублю; на следующий день началась
раздача вина по ротам, а 19 февраля полки получили жалованье. По
мемуарам Манштейна, императрица раздавала подарки караульным
гвардейцам и стремилась «возбудить несогласие между членами Вер-
ховного совета», что ей, видимо, удалось
По донесению Лефорта, уже вечером 24 февраля императрица
приказала С.А. Салтыкову «взять на себя обязанность принимать
доклады» и командовать полком и караулами. Мардефельд же сооб-
щал, что утром 25 февраля «по собрании членов Верховного тайного
совета её императорское величество государыня вошли на престол и
отдали капитану от гвардии Альбрехту, по рождению пруссаку, пове-
ление, чтобы он не слушался ничьих приказаний, кроме своего под-
полковника Салтыкова (ибо до сих пор дворцовый караул состоял
118
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
под начальством князя Василия Лукича Долгорукого)»1. Если эти
известия соответствуют действительности, то переворот начался уже
вечером 24 февраля или утром следующего дня. «Верховники» утра-
тили контроль над охраной дворца, а Анна Иоанновна получала воз-
можность навязать правителям свой сценарий развития событий.
Этим же утром 25 февраля 1730 г. «верховники», за исключением
«болевшего» Остермана и находившегося при Анне В.Л. Долгоруко-
ва, собрались во дворце и, согласно журналу, «перед делами имели се-
кретные разговоры». О чём они совещались, неизвестно, но дальней-
шая работа Совета была прервана появлением во дворце депутации
во главе с фельдмаршалом И.Ю. Трубецким. Произошедшая потом
сцена не раз описывалась в литературе по посольским донесениям.
Согласно им, во дворец явились около 150 чел., и эта цифра пример-
но соответствует известным нам подписям находившихся во дворце
лиц под второй появившейся в этот день челобитной. Далее все ди-
пломаты отметили подачу двух прошений, разделенных некоторым
промежутком времени.
Первое из них содержало жалобу по поводу неясности судьбы по-
данных в Совет проектов «знатного шляхетства» и предлагало «со-
изволить собраться всему генералитету, офицерам и шляхетству по
одному или по два от фамилий, рассмотреть и все обстоятельства
исследовать, согласно мнениям по большим голосам форму правле-
ния государственного сочинить». Кто был автором документа и как
именно он появился на свет, неизвестно; он дошёл до нас в копии, и
большинство исследователей считает его делом рук В.Н. Татищева.
Открытым остаётся и вопрос, почему его создатели призывали не к
восстановлению самодержавия, а к учреждению «конституционного
собрания». Возможно, кто-либо из них действительно хотел оградить
монаршую власть прочными «установлениями». Но не исключено,
что челобитная должна была сыграть роль пробного шара, с помощью
которого хотели выяснить, позволят или не позволят «верховники»
утвердить предложение, убирающее сам Верховный тайный совет из
«конституционного процесса». Таким образом, фактически перечер-
кивались бы «кондиции», а императрица становилась верховным ар-
битром в политической игре.
Члены Совета попытались перехватить инициативу и забрать
принесённый делегацией документ. На помощь Анне пришла стар-
шая сестра, герцогиня Мекленбургская Екатерина Ивановна, су-
нувшая в руку заколебавшейся императрице перо Анна Иоанновна
1 РГАДА. Ф. 1292. On. 1. № 97. Л. 449 об. - 450.
I шва 2
119
в присутствии собравшихся подписала первое прошение: «По сему
рассмотреть».
«Верховники», похоже, не предвидели возможности подобной де-
монстрации. Затем последовал перерыв на обед императрицы вместе
с «верховниками». За это время собравшиеся во дворце дворяне едва
ин могли предложить какую-либо продуманную форму правления; в
и гоге они подали вторую челобитную с просьбой «всемилостивейше
принять самодержавство таково, каково ваши славныя и достохвал-
ныя предки имели, а присланный к вашему императорскому величе-
с гву от Верховного совета и подписанный вашего величества рукою
пункты уничтожить».
62 из приложивших руки ко второму прошению 162 персон до
того вообще не подписывали никаких документов, в том числе пер-
вого прошения Часть подписей под вторым прошением, как и под
первым, принадлежала группе лиц, участвовавших в составлении
«проекта 364-х» и «проекта пятнадцати». Видимо, некоторые из них
( гремились оправдаться при перемене «конъектуры». Среди подпи-
савшихся оказались армейские офицеры и прочие лица, не указавшие
чина и неизвестно как очутившиеся в составе депутации Бросается
в глаза наличие среди подписавшихся многочисленной группы гвар-
дейцев (42 преображенца, 3 семёновца и 35 кавалергардов). Ранее
они также ни в какой «политике» замечены не были и не являлись
обычным караулом, включавшим не более трёх-четырёх офицеров.
С корее всего, это были те офицеры, на кого инициаторы переворота
могли рассчитывать, кто без санкции высших командиров решился
прийти во дворец и открыто высказать своё мнение, что, кстати ска-
зать, было новым явлением в отношениях гвардии с властью. Вопрос
о наличии или отсутствии гвардейских угроз в адрес собравшихся не
является принципиальным: присутствие сплоченной группы офице-
ров было достаточным аргументом для «добровольного» обращения
к Анне о принятии «самодержавства».
Правда, авторы челобитной просили, чтобы «ныне в члены и
впредь на упалыя места во оный Правительствующий Сенат и в гу-
бернаторы, и в президенты поведено б было шляхетству выбирать
балатированьем, как то при дяде вашего величества, его император-
ском величестве Петре Первом уставлено было, и при том всепод-
даннейше просим, чтоб по вашему всемилостивейшему подписанию
форму правительства государства для предбудущих времян ныне
уставлять». Может быть, составители второй челобитной питали на-
дежду на то, что императрица, исполнив просьбы, которые соответ-
ствовали её интересам (отмена «кондиций», упразднение Верховного
тайного совета), всё-таки допустит «знатное шляхетство» к участию
120
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
в управлении. Но Анна Иоанновна, выслушав прошение и милостиво
согласившись его принять, не стала его подписывать и брать на себя
какие-либо обязательства
С этого момента начался процесс «передачи власти». По приказу
Анны Иоанновны в зал были доставлены подписанные ею «конди-
ции», которые она «при всём народе изволила, приняв, изодрать». За-
тем сенаторы А.М. Черкасский и М.М. Голицын-младший отправи-
лись в Сенат с указанием остановить «несамодержавную» присягу и
вернуть все использованные и неиспользованные присяжные листы.
На следующий день правители собрались вшестером (Остер-
ман опять «болел») для сочинения нового текста присяги. Он был
представлен царице через генерала С.А. Салтыкова и удостоился ее
«апробации». «Верховники» присягнули Анне Иоанновне уже как
самодержице и приказали Сенату, Синоду и трём первым коллеги-
ям сделать распоряжения об остановке принесения присяги по всей
стране Последним днём заседаний Совета стало 28 февраля. «Вер-
ховники» составили манифест о «принятии самодержавства», кото-
рый лично отнесли на подпись к императрице вместе с черновиками
«кондиций»; к ней же была отослана находившаяся при Верховном
тайном совете «кабинетная печать».
Параллельно начиная с 26 февраля окружение императрицы
предприняло масштабную политическую акцию по утверждению
легитимности нового режима. Ее инициаторы использовали так-
тику «гласности» и традицию «земских» челобитных XVII в., хотя
с противоположными целями. Подписи подданных должны были
продемонстрировать всенародную поддержку самодержицы Анны;
иначе получалось, что своим самодержавием императрица была
обязана 162 дворянам, что немногим отличалось от её «выборов»
«верховниками ».
В Столовой палате Кремлевского дворца была положена копия
второго прошения и началась процедура ее подписания, к которой
была привлечена «общественность». Подписные листы свидетель-
ствуют, что народное «волеизъявление» соответствующим образом
было организовано. Всего по 7 марта включительно прошение под-
писали 2246 чел., однако основная масса подписей (1182) была полу-
чена уже в первый день, 26 февраля.
Первыми этот документ подписали муж младшей сестры Анны
Иоанновны, царевны Прасковьи, И.И. Дмитриев-Мамонов и преоб-
раженские офицеры. На листах 5-6 идут подписи архиереев во главе
со «смиренным Феофаном» и настоятелей монастырей; на листе 7 и
его обороте расписались представители смоленской шляхты; на ли-
стах 45 и 46 с оборотами - флотские чины; на 47-м листе с оборотом -
I шва 2
121
кавалергарды; на 57-м листе с оборотом - офицеры Первого и Вто-
рого Московских полков; на листах с 61-го по 64-й - чиновники кол-
легий, канцелярий и контор; с 65-го по 67-й - отдельно гвардейские
у нгер-офицеры. На листе 69 одновременно поставили свои подписи
< и >ер-бургомистр Московской ратуши и 17 представителей Гостиной
< огни. Далее к подписанию были допущены «купецкие люди», содер-
жа гели и «компанейгцики» мануфактур, мещане московских слобод
и даже случайные приезжие из Петербурга, Рязани, Устюга и других
юродов.
28 февраля 1730 г. был издан манифест, гласивший: «Верные ж
наши подданные все единогласно нас просили, дабы мы самодержав-
( гво в нашей Российской империи, как издревле наши прародители
имели, восприять изволили, по которому их всенижайшему проше-
нию мы то самодержавство восприять и соизволили». Но подобная
। рактовка всё же сохраняла представления о подчинении самодерж-
ца воле «общенародия». Новый манифест от 16 марта 1730 г. о пред-
г гоявшем венчании Анны на царство уже не допускал мысли об ином
нс гочнике власти, кроме божественной воли: «От единого токмо Все-
вышнего царя славы земнии монархи предержащую и крайне верхов-
ную власть имеют».
Попытка введения новой формы правления оказалась неосуще-
( гвимой. «Верховники» не сумели убедить «общество» принять свой
план государственного устройства, а собравшиеся в столице дворяне
не смогли найти общий язык друг с другом и с членами Верховного
тайного совета. Различие уровней политической культуры исклю-
чало возможность объединения для тех, кого несколько упрощенно
делят на «конституционалистов» (или даже «республиканцев») и
«монархистов».
Однако политическое поражение «шляхетства» не было совсем
бесплодным: вернувшая «самодержавство» Анна Иоанновна не мог-
ча игнорировать основное социальное требование дворян - уравне-
ния на праве полной собственности вотчин и поместий при отмене
петровского «единонаследия», что и было вскоре сделано. Другое
дело, что благородному сословию пришлось на собственной шкуре
вытерпеть процесс создания при Анне Иоанновне устойчивой поли-
тической структуры после переворотов 1725-1730 гг.
2. Монархи, советы, фавориты
Императрица Екатерина I (1725-1727) усвоила внешний облик
величия и некоторые представления о стоявших перед страной про-
блемах, но руководить государственными делами не была способна.
122
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Она обещала «дела, зачатые трудами императора, с помощью Божи-
ей совершить». Однако прежний курс проводился с гораздо меньшей
энергией. Сразу после смерти Петра прекратились заседания ко-
миссии по подготовке нового Уложения. Часто личная инициатива
Екатерины представляла собой карикатуру на петровские замыслы.
Ассамблеи из места делового общения превращались в придвор-
ные празднества; применение заграничных новшеств - в заказы на
покупку «дивных птиц» и «прожорливого и жадного» муравьеда;
выдвижение помощников - в пожалования фаворитам (Я. Сапега,
Р Левенвольде) и родне императрицы. По традиции Екатерина по-
сещала верфи, госпитали и выезжала на пожары, но большую часть
времени посвящала прогулкам «в огороде в летнем дому» и застоль-
ным «трактованиям».
При сменившем её 12-летнем Петре II (1727-1730) государство
существовало преимущественно без самого правителя, пропадавшего
на охоте. По неполным подсчетам (не учитывались короткие поездки
на 1-2 дня), он за два года пребывания в Москве провел в погоне за
дичью более 8 месяцев.
В таких условиях основной задачей для правящей верхушки ста-
ла необходимость хотя бы относительной консолидации для реше-
ния важнейших государственных проблем и обеспечения текущих
вопросов управления при неспособных к правлению императорах.
Отражением подобной ситуации стало образование (после согласо-
ваний и переговоров) в феврале 1726 г. Верховного тайного совета
(1726-1730) «как для внешних, так и для внутренних государствен-
ных важных дел». В состав учреждения вошли видные деятели ад-
министрации Петра I: А.Д. Меншиков, П.А. Толстой, Г.И. Головкин,
Ф.М. Апраксин, А.И. Остерман и Д.М. Голицын.
В историографии появление нового высшего органа власти оцени-
валось как компромисс между старой и новой знатью, но относитель-
но его роли в системе власти единства мнений у историков не было.
К концу XIX в., когда обращение к истории стимулировалось поис-
ками реформ государственного строя империи, актуально выглядела
позиция, которая усматривала в создании Совета превращение вла-
сти императора «из личной воли... в государственное учреждение» и
даже «первый шаг к конституционному проекту 1730 г.»1. Другие ис-
следователи (А.Н. Филиппов, В.Г. Щеглов) утверждали скорее «оли-
гархический» характер подобных ограничений, на что последовали
1 См.: Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. Т. 4. С. 251; Милюков П.Н. Государственное хо-
зяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб.,
1905. С. 505; Вяземский Б.Л. Верховный Тайный совет. СПб., 1909. С. 25.
I шва 2
123
возражения А.С. Алексеева: Совет являлся исключительно совеща-
i сильным учреждением при монархе. В настоящее время большинство
.inторов (Е.В. Анисимов, Д.Н. Шанский, В.П. Наумов) склоняются к
юму, что Верховный тайный совет стал «абсолютистским органом»,
। к‘обходимом при слабом или неспособном к правлению монархе для
решения текущих дел верховного управления при недостаточной
оперативности Сената.
При Петре I отсутствие подобного органа компенсировалось энер-
। пей и универсальными способностями монарха, но при его преемни-
ках уже необходимо было отделить политическую власть от массы
дел текущего управления. Сама Екатерина 12 раз посетила заседания
Совета до сентября 1726 г. (т. е. примерно два раза в месяц), затем
еще два раза в декабре и больше там не появлялась. В этой ситуации
появился указ 4 августа 1726 г. о действительности распоряжений за
подписями всех членов Совета, необходимый для нормальной рабо-
1ы государственной машины. Пётр II в 1727 г. посетил Совет 9 раз,
в 1728 г. - 4 раза, и с апреля этого года не появлялся там до своей
смерти, что, как кажется, способствовало устойчивости сложившейся
правительственной системы, поскольку исключало вмешательство
мальчика-императора в работу государственных учреждений
Документы Верховного тайного совета свидетельствуют о том,
ч го он не имел сколько-нибудь чёткого регламента и определённого
круга деятельности; только завещание Екатерины I сделало его по-
сле смерти императрицы официальным коллективным регентом при
малолетнем государе. Однако в его компетенцию входили дела внеш-
не- и внутриполитические, финансовые, военные; он расследовал
важнейшие политические преступления и являлся по сути высшей
судебной инстанцией. Ему подчинялись Сенат, С инод, все коллегии
и прочие учреждения.
В то же время получение Советом некоторых полномочий верхов-
ной власти юридически не ограничивало самодержавную волю. Так,
Екатерина I не утвердила пункт о том, что все рапорты и доношения
подаются только в Верховный тайный совет, и вычеркнула в черно-
вике указа о его учреждении слова о «неотлучном» нахождении сове-
та при особе императрицы. В указе от 1 января 1727 г. она обещала не
принимать «партикулярных доношений о делах, о которых в Верхов-
ном тайном совете предложено и общее мнение записано не было»,
но во 2-м и 4-м пунктах того же указа названы исключения из этого
порядка: «разве от нас кому партикулярно и особливо что учинить
поведено будет» или «кто имеет доносить о таких делах, которые
никому иному, кроме нам самим, поверены быть могут». Екатерина
оставляла за собой право в случае разногласия членов Совета полу-
124 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
чить их письменные мнения «для решения об оных». Реализацией
этих норм стали указы о самостоятельных докладах императрице по
делам своих ведомств и поручений Меншикова, Апраксина, команду-
ющих войсками на Украине и в Иране М.М. Голицына и В.В. Долго-
рукова, а также послов за границей
Монарх имел и иные способы воздействия на Верховный тайный
совет, поскольку назначал его членов. Так Екатерина I, к неудоволь-
ствию Меншикова, ввела в состав Совета своего зятя, голштинского
герцога Карла-Фридриха. Другим рычагом власти монарха остава-
лась его личная канцелярия - Кабинет, последний получал с мест
необходимую информацию (губернаторам и военному начальству в
1726 г. было приказано о «новых и важных делах» сообщать прежде
всего в Кабинет) и от имени Екатерины общался с Верховным тай-
ным советом. Из Кабинета выходили именные указы императрицы,
количество которых после образования Совета не уменьшилось. Они
касались пожалований чинами и «деревнями», увольнений и назна-
чений; в этих случаях Екатерина отстаивала свое право даже вопреки
мнению Совета.
Создание Верховного тайного совета не прекратило борьбу в
«верхах», о чём свидетельствует конфликт между А.Д. Меншиковым
и П.А. Толстым весной 1727 г., а затем «падение» самого Меншико-
ва. Но на повседневной деятельности Верховного тайного совета ни
ссылка Меншикова, ни придворная борьба 1728-1729 гг. не остави-
ли, по мнению исследователей, «ни малейшего следа»1. Отмечен-
ное в литературе сокращение количества заседаний (по подсчетам
Б.Л. Вяземского, в 1727 г. состоялось 164 заседания, в 1728 г. - 100, а в
1729 г. - 45) может объясняться не только «дезорганизацией» Совета,
но как раз относительно спокойной работой коллегий и Сената при
отсутствии спорных вопросов, подобных «голштинской» проблеме
или обсуждению финансового положения в 1726-1727 гг.
Опубликованные журналы и протоколы Совета за 1728-
1729 гг. показывают, что «верховники» регулярно заслушивали до-
клады «первейших» коллегий (Военной, Адмиралтейств- и Ино-
странной), Главной дворцовой канцелярии, Сената, реляции послов,
рапорты главнокомандующих «Низовым корпусом» и Украинской
армией. На смену спорам по внутри- и внешнеполитическим про-
блемам пришла рутинная работа. В Полном собрании законов Рос-
сийской империи за 27 месяцев царствования Екатерины I зафик-
сировано 427 законодательных актов (15,8 в месяц), за 28 месяцев
1 Вяземский БЛ. Верховный тайный совей СПб., 1909. С. 57.
I шва 2
125
нахождения на троне Петра II - 438 актов (15,6 в месяц), т. е. ин-
тенсивность законотворчества и распорядительной деятельности не
снижалась.
Верховный тайный совет сумел наладить более или менее эффек-
тивную организацию управления страной при недостаточно опера-
тивном и авторитетном Сенате. Вместе с тем высокое положение чле-
нов совета и их компетенция давали возможность реально подменять
монарха в повседневной работе. Важным рубежом здесь явились опи-
санные выше события января февраля 1730 г., когда Совет попытал-
ся конституировать своё реальное значение и формально ограничить
власть императора.
Возвращение «самодержавства» Анне Иоанновне (1730-1740)
принципиально ситуацию не изменило. Императрица была особой
властной и решительной, но немногим более компетентной, чем её
предшественники. Ранее бывшая вдовствующая герцогиня к го-
сударственным делам допущена не была и имела опыт управления
лишь своими курляндскими имениями. В итоге в ноябре 1731 г.
вместо распущенного Верховного тайного совета был создан Каби-
нет министров (1731-1741). В него вошел канцлер Г.И. Головкин,
не претендовавший на самостоятельную роль. Вторым стал князь
А.М. Черкасский, «человек доброй, да не смелой, особливо в судеб-
ных и земских делах», по характеристике генерала В. де Геннина, хо-
рошо знавшего бывшего сибирского губернатора по совместной рабо-
те. «Душой» Кабинета и фактическим министром иностранных дел
стал вице-канцлер А.И. Остерман. Но для «противовеса» Остерману
после смерти Головкина в состав Кабинета последовательно вводи-
лись его оппоненты из числа русской знати: сначала П.И. Ягужин-
ский (1735), затем А.П. Волынский (1738) и, наконец, будущий кан-
цлер А.П. Бестужев-Рюмин (1740).
Такая комбинация обеспечивала работоспособность и устойчи-
вость нового органа, хотя «запланированные» конфликты между его
членами порой вызывали проблемы. Так, в 1739 г. разногласия Во-
лынского и Остермана буквально по всем обсуждавшимся вопросам
привели к тому, что вице-канцлер даже не являлся в присутствие и
объяснялся с коллегами письменно. К тому же полномочия Кабинета
никак не были оговорены до 1735 г., когда он получил право изда-
вать указы за подписями всех трёх кабинет-министров, заменявшими
императорскую.
Еще одно важное отличие Кабинета от бывшего Верховного тай-
ного совета состояло в ограничении сферы основной его компетен-
ции преимущественно внутренними делами. Просмотр изданных
журналов Кабинета за 10 лет поражает разнообразием проходивших
126
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
через него дел. Там обсуждались и принимались решения о состоя-
нии флота или объявлении и условиях рекрутских наборов; наряду
с ними министры разрешали постричься в монахи однодворцу из
г. Новосиля А. Леонтьеву, обсуждали челобитную украинского каза-
ка Троцкого о передаче ему имения тестя, лично рассматривали план
и фасад «питейного дома» в столице или образцы армейских писто-
летов и кирас.
В первые годы работы Кабинета через него шло подавляющее ко-
личество назначений, перемещений и отставок. Огромное количество
времени (порой министры по журналу заседали «с утра до ночи») от-
нимало решение всевозможных вопросов финансового управления:
проверка счетов, отпуск средств на различные нужды, рассмотрение
просьб о выдаче жалования. Позднее на первый план выдвинулись
вопросы организации и снабжения армии в условиях беспрерывных
военных действий 1733-1739 гг.1 Кроме того, через него проходило
множество административно-полицейских распоряжений: о «приис-
кании удобных мест для погребания умерших» или распределении
сенных покосов под Петербургом, разрешении спорных судебных дел
и рассмотрении челобитных о повышении в чине, отставке, снятии
штрафа и т. д. Право принятия важнейших внешнеполитических ре-
шений, а отчасти даже повседневные контакты с иностранными ди-
пломатами перешли в придворный круг к ближайшим советникам
императрицы К.-Г. Левенвольде и Э.И. Бирону.
Кабинет министров продолжал действовать и в царствование Ио-
анна Антоновича (1740-1741). Но пришедшая к власти в результате
очередного дворцового переворота Елизавета Петровна (1741-1761)
упразднила этот орган и отвергла представленный ей вице-канцле-
ром А.П. Бестужевым-Рюминым проект учреждения «для облегче-
ния её императорскому величеству государственного правления»
нового кабинета «из верных и надёжных подданных».
Однако восстановленный «на основании, учинённом от нашего
государя отца блаженной памяти Петра Великого» именным ука-
зом от 12 декабря 1741 г., Сенат оказался не в состоянии исполнять
возложенные на него чрезвычайно широкие обязанности. Являясь
формально «первым государственным местом», Сенат на деле был
стеснён личной деятельностью императрицы, влиянием близких к
ней вельмож, а также отсутствием строго определённых полномочий,
требовавших каждый раз в конкретном случае «указа её император-
1 Подсчет обсуждаемых в Кабинете вопросов см.: Бондаренко В.Н. Очерки финан-
совой политики Кабинета Анны Иоанновны. М., 1913. С. 43.
I лава 2
127
( кого величества» В итоге масштабные замыслы - «ревизия» всех
вышедших начиная с 1725 г. узаконений на предмет соответствия
их актам петровского царствования; пересмотр и составление новых
штатов государственных учреждений; план устройства местных ор-
ганов власти на «началах» Петра I - остались неосуществлёнными.
С началом Семилетней войны (1756-1763) и отходом самой Ели-
заветы вследствие болезни от активного участия в государственных
делах потребность в новом координирующем центре стала очевидной.
Гак появился ещё один высший совет Конференция при высочай-
шем дворе (1756-1762) В её состав входили канцлер А.П. Бестужев-
Рюмин, его брат-дипломат М.П. Бестужев-Рюмин, генерал-проку-
роры Н.Ю. Трубецкой и Я.П. Шаховской, генерал-фельдмаршалы
С.Ф. Апраксин и А.Б. Бутурлин, генерал-адмирал М.М. Голицын,
вице-канцлер М.И. Воронцов, генерал-фельдцейхмейстер П.И. Шу-
валов, его брат и начальник Тайной канцелярии А.И. Шувалов, се-
наторы Р.И. Воронцов и И.И. Неплюев, а также наследник престола
великий князь Пётр Фёдорович. Государыня присутствовала на за-
седаниях редко - в среднем один раз в три месяца, а обычно пере-
давала устные «повеления». Но важнейшие дипломатические и во-
енные вопросы императрице докладывались, и она выносила по ним
резолюции.
Главной задачей нового органа было согласование внешней и вну-
тренней политики в ходе войны. Формально Конференция прирав-
нивалась по значению к Сенату и Синоду, но по указу от 5 октября
1756 г. получила право посылать им указания («резолюции к испол-
нению»), а прочим учреждениям - рескрипты от имени государыни.
Конференция разрабатывала планы военных действий против Прус-
сии и обсуждала отношения с союзниками - Австрией и Францией,
занималась комплектованием и снабжением армии, развитием ар-
тиллерии и принимала меры по поддержанию воинской дисциплины.
Главнокомандующий заграничной армией посылал министрам свои
рапорты, а они давали ему указания.
Помимо руководства военными действиями Конференция зани-
малась финансовыми вопросами (в частности, перечеканкой медных
монет по пониженной стопе), штатами государственных учреждений,
представлением кандидатов на должности в государственном аппа-
рате, выдачей жалования, выходами в отставку. В 1757 г. министры
приняли решение об установлении контроля над доходами церкви
и передаче монастырских имений под управление отставных офи-
церов. За время работы Конференции она послала в Сенат 805 ука-
зов против 105, подписанных Елизаветой; именно первые содержали
наиболее важные акты, в том числе императорские манифесты, тогда
128 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
как распоряжения императрицы, касающиеся столицы и император-
ских резиденций, носили частный характер1.
Удачей или талантом Елизаветы являлось сочетание никогда не
покидавшего ее «чувства власти» (по определению Е.В. Анисимова) с
невмешательством в повседневную работу государственной машины
Последнее обеспечивало относительно спокойное течение дел, в то
же время отчасти исключало воздействие некомпетентных лиц или
заинтересованных «партий» на его работу Этот баланс в сочетании с
некоторой децентрализацией управления (сосуществование Конфе-
ренции и Сената, раздробление военного ведомства, восстановление
Кабинета императрицы с неопределенными полномочиями; минуя
Сенат, к императрице поступали доклады трёх «первейших» кол-
легий, бумаги из Тайной канцелярии, от генерал-полицеймейстера)
делал затруднительным появление «переворотных» ситуаций на про-
тяжении почти всего её царствования.
Конференция была упразднена Петром III (1761-1762) 20 января
1762 г. Молодой император желал противопоставить «слабой» поли-
тике тетки и её изнеженному двору иной стиль руководства в духе
великого деда - Петра I. Государь вставал в семь утра: в восемь часов
он уже принимал доклады в кабинете, затем отправлялся на развод,
ездил по городу с посещением учреждений; после обеда следовали не
менее активные развлечения - биллиард или поездки. Вечером им-
ператор с приближёнными запросто приезжал к кому-либо из сво-
их вельмож на ужин, затягивавшийся, согласно камер-фурьерскому
журналу, до трёх-четырёх часов ночи.
Петр лично посещал коллегии и собирался «уничтожить все бес-
порядки», накопившиеся в предшествовавшее царствование. Но
через несколько месяцев, отмеченных интенсивным законотворче-
ством самодержца, его внимание было целиком поглощено подготов-
кой к войне с Данией. В мае 1762 г. императору пришлось создать
очередной координационный орган - Императорский совет (18 мая -
28 июня 1762 г.) и предоставить ему право принимать без его уча-
стия решения по делам «меньшей важности». В состав Совета вошли
секретарь Петра III Д.В. Волков, родственники императора герцог
Георг Голштинский и принц Пётр Голштейн-Бекский, возвращённый
из ссылки фельдмаршал Б.Х. Миних, генералы М.Н. Волконский,
А.Н. Вильбуа и бывшие члены Конференции Н.Ю. Трубецкой и
1 См.: Наумов В.П. Вопросы внутренней политики в протоколах Конференции при
высочайшем дворе // Археографический ежегодник. 1984 г. М., 1986. С. 248-252; Он
же. Источники о законодательной деятельности Конференции при высочайшем дво-
ре // Мир источниковедения: Сб. в честь С.О. Шмидта. М., 1994. С. 93-96.
Глава 2
129
М.И. Воронцов. Туда вошёл генерал-поручик и бывший адъютант
государя А.П. Мельгунов, но не попали первоначально намеченные
гетман К.Г. Разумовский, сенатор Р.И. Воронцов, генерал-прокурор
А.И. Глебов. Можно предположить, что отстранение этих лиц стало
одной из причин, толкнувших их на сторону Екатерины.
Императорский совет унаследовал канцелярию Конференции.
Он успел провести всего восемь заседаний, посвящённых преимуще-
ственно изысканию средств на планировавшуюся военную кампанию
против Дании. Расходы предполагалось покрыть за счет выпуска бу-
мажных денег - «банковых билетов» на 5 млн руб. Стабильность их
курса должен был обеспечить создаваемый Государственный банк,
куда для обмена передавался капитал на миллион рублей серебром и
столько же медью. Другой шаг Совета был оформлен 23 мая именным
указом о подаче в двухнедельный срок ведомостей из всех учрежде-
ний о расходе полученных средств1. Последние заседания Совета
были посвящены «здаче королевства Прусского» администрации
Фридриха II и подготовке отъезда государя к армии.
Таким образом, в механизме власти послепетровской России на-
метилось выдвижение «при боку» не обладавших универсальны-
ми управленческими дарованиями монархов особых, стоящих над
государственным аппаратом Советов. Их создание вкупе с други-
ми мерами (создание новых полков гвардии при Анне Иоанновне
и особого корпуса телохранителей - «лейб-кампании» Елизаветы;
масштабные кадровые перестановки высших должностных лиц; ис-
пользование соперничества придворных «партий») позволило до
известной степени обеспечить стабильность данного режима и нор-
мальный порядок управления текущими делами. При этом можно
увидеть определённую тенденцию: возвышение при Екатерине I
и Петре II Верховного тайного совета привело его к попытке юри-
дически ограничить власть монарха в январе 1730 г.; после её краха
последующие императорские советы уже не обладали столь объ-
ёмными полномочиями, как «верховники». Можно, пожалуй, даже
говорить о последовательном сужении сферы их деятельности при
всё большей неопределённости правового положения этих учреж-
дений.
Другой опорой власти и одним из рычагов в системе государ-
ственного управления стал фаворитизм, превратившийся в послепе-
тровское время в настоящий институт власти
130 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
* * *
В отечественной публичной интерпретации фаворитизм пред-
ставляется явлением преимущественно негативным, а его носители
воспринимаются в духе «галантного века» как официально пользую-
щиеся монаршими милостями «персоны», на которых сыпались ти-
тулы, звания, поместья, деньги и которые демонстрировали «распут-
ство... в откровенно вызывающей форме»1. Однако академические
труды, затрагивавшие механизм верховного управления в после-
петровской России, оценивают фаворитизм как определённый ин-
ститут эпохи становления европейских государств нового времени.
Перед ними стояли масштабные задачи: создать централизованную
систему управления, преодолеть многообразие локальных законов
и привилегий, сломить сопротивление аристократии и выстроить
«национальную клиентскую сеть», т. е. связать воедино королевский
двор и дворянство. Эту тяжелую, а порой грязную работу и делал
«министр-фаворит», что позволяло снять с королевского величества
обвинение в нарушении божественных и человеческих законов.
При обладавшем гигантской работоспособностью Петре I долж-
ность «министра-фаворита» была не нужна и невозможна; даже
«князь-кесарь» Ф.Ю. Ромодановский являлся всего лишь верным
слугой, оставляемым «на хозяйстве» государем, отправлявшимся
в очередное путешествие, и самостоятельной политики не прово-
дил. Но в последующую «эпоху дворцовых переворотов» институт
«случайных людей» пережил расцвет. Стройная на вид петровская
административная система не выработала норм компетенции и от-»
ветственности государственных «мест». Её характерной чертой было
нарушение субординации и нормального прохождения дел: многие
из них, минуя все инстанции, попадали в царский Кабинет; оттуда
выходило (по подсчётам Е.В. Анисимова) до 20 % всех именных ука-
зов, а также устные и письменные распоряжения царя, переданные
через кабинет-секретаря А. В. Макарова, количество которых устано-
вить невозможно.
В жёстко централизованной системе сосредоточение огромной
власти во дворце порождало необходимость в институтах, облегчав-
ших груз забот, ложившихся на плечи некомпетентных и непригод-
ных к повседневному труду правителей - домохозяйки Екатерины I,
подростка Петра II, охотницы Анны Иоанновны или веселой Елиза-
1 См.: Три века Санкт-Петербурга: Энциклопедия: В 3 т. Т. 1. Кн. 2. Осьмнадцатое
столетие. СПб.; М., 2003. С. 441; Павленко Н.И. Екатерина Великая. М., 2006. С. 351.
I шва 2
131
не гы Петровны. В 1725-1727 гг. одни кандидаты (П Сапега) сходили
со сцены, другие (братья К. и Р. Левенвольде) занимали свою нишу
и придворном мире, третьи (А.Д. Меншиков) претендовали на место
правителя государства. Роль «русского Мазарини» оказалась Мен-
шикову не по плечу. Сосредоточив в своих руках власть, он карал и
миловал, отбирал и раздавал имения, взял под «дирекцию» дворцовое
ведомство и вмешивался даже в церковные дела. Но «полудержав-
и ый властелин» всё же не был всесильным: инициированный им во-
прос о восстановлении гетманства на Украине не получил одобрения
в Верховном тайном совете, а его политические «виды» не поднялись
выше выделки фальшивых гривенников и выпрашивания герцогства
и кареты у австрийского императора. В упоении властью Меншиков в
1727 г. практически не посещал руководимую им Военную коллегию,
всё реже бывал на заседаниях Верховного тайного совета и, наконец,
пошел на конфликт с Петром II; таким образом, он выпустил из рук
контроль над гвардией и государственным аппаратом и просмотрел
подготовку своего «падения».
Настоящим фаворитом стал Э.И. Бирон. Обер-камергер Анны
Иоанновны успешно играл роль информированного, влиятельного
посредника между заинтересованным лицом и императрицей и точ-
ного исполнителя её повелений. Донесения иностранных посланни-
ков зафиксировали появление с 1733 г. «обычая» посещать обер-ка-
мсргера, которого придерживались члены дипломатического корпуса
для предварительного зондирования официальных инициатив.
В ходе таких неформальных встреч (он подчеркнуто отказался
принять для официальных переговоров английского посла лорда
Форбса) Бирон выдвигал инициативы (предложения о кандидатуре
саксонского курфюрста Августа III на польский престол или заклю-
чении союзного договора с Англией); информировал собеседника о
принятых, но еще не объявленных официально решениях (например,
о намерении России заключить торговый договор с Англией, об от-
правке войск на Рейн в помощь Австрии); разъяснял точку зрения
правительства по тем или иным вопросам. В одних случаях он под-
черкивал, что говорит «от имени государыни» (даже однажды, как
заметил английский консул Рондо, в ее присутствии за занавесью), в
других, что исключительно «как друг».
Через Бирона проходили деликатные переговоры, невозможные
по официальным каналам, как, например, обсуждение просьбы на-
следника прусского престола (будущего Фридриха II) о секретном
1айме без ведома его отца-короля. Подарки не могли изменить мне-
ние Бирона по главным вопросам российской внешней политики: он
пресёк и попытки Франции подкупить его, чтобы добиться отказа
132
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
России от союза с Австрией, и старания английского кабинета через
его посредничество отговорить императрицу от войны с Турцией.
Имя Бирона редко появлялось в документах Кабинета мини-
стров, но бумаги фаворита показывают, что он приучил должност-
ных лиц (С.А. Салтыков, В.Н. Татищев, Б.Г. Юсупов, И.К. Кирилов,
А.И. Шаховской и др.) предоставлять ему информацию «для
препровождения до рук её величества». Наиболее догадливые
(А.П. Волынский, Б.Х. Миних, В.Н. Татищев) посылали «репорты» в
Кабинет и их «экстракты» на немецком языке Бирону. Для иных де-
ятелей той поры фаворит являлся «скорым помощником», который
мог запустить механизм исполнения «полезных дел». Так, начальник
Оренбургской экспедиции обер-секретарь Сената И.К. Кирилов объ-
яснял оперативное получение им ответов от центральных учрежде-
ний именно «вашего высокографского сиятельства милостивым сему
новому делу призрением». Для общения с просителями во дворце по-
явилась «аудиенц-камора» с отдельными «палатами» для знатных и
для «маломощных и незнакомых бедняков».
Подобная практика позволяла разгрузить Анну Иоанновну от по-
тока корреспонденции. «Я должен обо всём докладывать», - писал
Бирон в 1736 г. российскому послу в Саксонии К.Г. Кейзерлингу, на-
зывая в числе своих основных забот подготовку армии к боевым дей-
ствиям против Турции, снабжение её провиантом, обмундированием
и амуницией. В результате такой практики Бирон через несколько лет
«знал вполне основательно всё, что касалось до этого государства»;
он даже стремился лучше овладеть русским языком (среди его бумаг
сохранилась тетрадка со штудиями по грамматике и фонетике).
Бирон стал первым в российской политической истории фавори-
том, превратившим должность ночного «временщика» в настоящий
институт власти с неписаными, но чёткими правилами. В какой-то
степени фаворитизм можно считать шагом на пути «европеизации»
России, хотя и несколько специфическим образом. Поэтому нет не-
обходимости считать курляндского дворянина истинным прави-
телем России, или, напротив, полагать, что он являлся всего лишь
«марионеткой в руках Остермана», и менять «бироновщину» на
«остермановщину». Помимо того, что Бирон оказывал императрице
интимные услуги, он стал для нее чем-то вроде заведующего личной
канцелярией.
Пресловутая «бироновщина» на деле означала не столько уста-
новление «немецкого господства», сколько создание лояльной управ-
ленческой структуры после политических «шатаний» 1730 г. Не без
участия Бирона такая конструкция была сформирована; сам он за-
нял в ней место «патрона» со своей клиентелой (под которой надо
I iaea 2
133
понимать не только иноземцев и придворных, но и государственных
людей - обер-прокуроров А. Маслова или И. Кирилова) и неофици-
ального, но влиятельного дипломата. Однако это не была «немецкая
партия» с особыми «немецкими» интересами. Бирон и другие деяте-
ли той поры (Миних, Остерман, Шаховской, Трубецкой, Волынский)
«достраивали» именно петровскую машину управления с неизбеж-
ными коррективами в ходе ожесточенной борьбы за власть. Побе-
штели расправлялись с соперниками, но выдвижение «немцев» не
могло решить финансовые и управленческие проблемы, определяв-
шиеся достигнутым уровнем централизации государства и культуры
тогдашнего общества.
«Должность» Бирона открывала путь череде «штатных» фавори-
тов времен Елизаветы и Екатерины II. К середине XVIII в. фигура
фаворита «встроилась» в систему российской монархии; взлёты и от-
ставки «случайных людей» уже не сопровождались опалами и ссыл-
ками. Выработанные Бироном нормы поведения стали общепри-
нятыми. «Не будучи ни к чему употреблён, не смею без позволения
предпринимать, а если приказано будет, то вашему сиятельству отпи-
шу», - обозначал свое место фаворит Елизаветы И.И. Шувалов. «Ге-
нерал-адъютант, от армии генерал-поручик и действительный камер-
гер» позиционировал себя как частное лицо, хотя успешно играл роль
неформального «министра культуры» и мецената и предложил вве-
сти в России «фундаментальные и непременные законы». Его проект
предполагал сохранение господствующего положения православной
церкви (в том числе обязательность православного исповедания для
самодержцев, их жён и детей), сохранение на 3/4 «православного» со-
става армии, гвардии и флота и назначения высшей администрации
из «здешних подданных». Прочие пункты предусматривали 26-лет-
ний срок службы для дворян, гарантию владения родовыми вотчина-
ми для родственников осужденного дворянина и освобождение дво-
рян «от бесчестной политической казни»1.
Время Екатерины II считается апогеем фаворитизма. Однако из-
вестная децентрализация системы управления по реформе 1775 г.
(см. гл. 3), возросшая роль генерал-прокурора и появление инсти-
тута статс-секретарей скорее ослабляли значение фаворитов. Это
можно считать общеевропейской тенденцией - фаворитизм ушёл
из государственной сферы в придворный круг, и статус большин-
ства фаворитов в новой системе был уже иным. Большинство из них
(С.Г. Зорич, П.Н. Римский-Корсаков, А.Д. Ланской. А.П. Ермолов,
1 См.: Бумаги И.И. Шувалова // Русский архив. 1867. № 1. С. 84-85.
134
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т, 2
А.М. Дмитриев-Мамонов) вступали в «должность» из адъютантов
Потёмкина и по его воле. Практичная императрица требовала от них
соблюдения правил поведения: «...будь верен, скромен, привязан и
благодарен до крайности». Но молодые генерал-адъютанты не управ-
ляли государством, а скорее скрашивали досуг государыни
Г.А. Потёмкин в ряду екатерининских фаворитов представляется
скорее не правилом, а исключением, поскольку являлся личностью
иного масштаба и был наделен исключительным доверием импера-
трицы. В качестве президента Военной коллегии, генерал-губерна-
тора Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний (с 1783 г.
екатеринославского, таврического и харьковского генерал-губерна-
тора), главнокомандующего армией во время русско-турецкой войны
1787-1791 гг. он являлся фактическим соправителем и, возможно,
мужем императрицы и до конца жизни оставался её ближайшим со-
ветником. Однако и он не был всесилен, в частности не смог в 1787 г.
настоять на заключении союза с Речью Посполитой; при дворе про-
тив него действовали другие «партии» - Паниных и Воронцовых.
С веком Екатерины «случайные люди» уходят в прошлое. Рефор-
мы системы управления и рост бюрократического аппарата оттесня-
ли их от кормила власти.
3. Реставрация и реформы
Острейшими проблемами послепетровской империи являлись
бюджетный дефицит и неопределённость значительной части нало-
говых поступлений по ведомству Камер-коллегии. Введённая при
Петре I подушная подать во многом решила вопрос финансирования
новой армии, но и она собиралась с трудом: к началу 1740-х гг. недо-
имка, как принято считать, стала хронической и достигла 5 млн руб.;
не были известны и размеры прибыли и убыли податного населения.
После смерти Петра I вопрос о тяжести подушной подати обсуждал-
ся в Верховном тайном совете.
Развернувшаяся полемика о мерах по улучшению финансового
положения страны, отраженная в составленных в 1725-1726 гг. за-
писках, привела к частичной ревизии системы петровских порядков.
Указы 1727 г. ликвидировали военную администрацию на местах,
передавали подушный сбор воеводам, были созданы Доимочная кан-
целярия и две комиссии, призванные изучить вопрос о размерах на-
логообложения и расходах на армию. Началось сокращение штатов,
прежде всего местных учреждений и должностей в системе Истиц- и
Камер-коллегий. В центре были ликвидированы Мануфактур-колле-
гия (ее дела передавались в Коммерц-коллегию, а затем в Сенат) и
I шва 2
135
I лавный магистрат; городовые магистраты переименовывались в ра-
гуши и подчинялись отныне воеводам.
Однако вряд ли стоит полагать, что члены Верховного тайного
(овета стремились к «возвращению к старине» прошлого столетия.
Участники дискуссии 1725-1727 гг. (А.Д. Меншиков, А.И. Остерман,
1.11. Головкин, Ф.М. Апраксин, П.И. Ягужинский, Д.М. Голицын) не
। оговы были предложить какую-либо другую модель: все они в своих
списках предлагали «поправление», но не принципиальную ломку
петровских порядков. Их предложения скорее можно считать неко-
горой либерализацией петровской системы, на которую правитель-
с гво могло пойти в условиях, когда «об убавке расходов на армию
опасно и думать». Логичнее вслед за М.М. Богословским признать,
что петровские административные новшества «опережали обще-
с гво». Стоит вспомнить также о том, что активно обсуждавшее зимой
1730 г. планы устройства верховной власти шляхетство не интересо-
валось местным управлением; этот интерес проявился позднее - в
дворянских наказах 1767 г. - и послужил предпосылкой успешного
проведения губернской реформы Екатерины II
Не привела критика и к каким-либо принципиальным измене-
ниям в сфере фискальной политики Комиссия о подати во главе с
Д.М. Голицыным предложила снизить подушную подать: для церков-
ных и монастырских крестьян - до 60 коп., для помещичьих - до 50 и
i() коп., но сам принцип подушного «оклада» оставался неизменным
на протяжении всего столетия, несмотря на сознаваемое властями
несовершенство системы учета плательщиков. Решения ограничи-
вались полумерами и льготами - сбавкой подушной подати па не-
сколько копеек в 1725, 1728, 1740, 1742-1743 гг.; в 1735 г. в связи с
поразившим ряд губерний голодом состоялось «прощение» полови-
ны годового оклада, а в 1752 г. подданным «простили» накопившиеся
за 1724-1747 гг. недоимки. Имело место и обратное - в 1746 г. подать
была увеличена на 10 коп. для крестьян и на 15 - с состоящих «в со-
рокоалтынном окладе».
Дискуссия о степени тяжести для населения подушной подати
пока не завершена. Однако современные антропометрические иссле-
щвания говорят, что понижение благосостояния податных сословий
из-за повышения налогов и повинностей в XVIII в. имело место, но
отнюдь не равномерно в течение столетия. В тяжкое царствование
Петра I рост новобранцев-рекрутов уменьшился, а в 1725-1744 гг.,
пусть и ненамного, стал увеличиваться, и биологический статус к
1745 г. даже превысил уровень начала века. Пока трудно объяснить,
чем это было вызвано: податная реформа, вопреки распространённо-
му мнению, привела к уменьшению налогового бремени; власти ли
136
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
на самом деле не так строго взыскивали недоимки, или тяготы росли,
но их воздействие смягчалось естественным приростом населения1.
Некоторые новейшие исследования (Е.С. Корчмина) поставили под
вопрос и реальный размер недоимок: есть основания полагать, что
известные цифры появились в результате плохо отлаженной систе-
мы информации центральной власти. В любом случае утверждение
о массовом разорении населения при Петре I и Анне Иоанновне вы-
глядит уже не так однозначно.
После коронации Анны Иоанновны, в июне 1730 г., была объявле-
на серия именных указов, которые со ссылкой на исполнение заветов
«государя дяди нашего» предусматривали скорейшее окончание но-
вого Уложения, учреждение комиссий для «сочинения» новых шта-
тов государственных учреждений и рассмотрения состояния армии
«без излишней народной тягости», поскольку Сенат признавал, что
не знает точных данных о военных расходах. Сам же Сенат предла-
галось разделить на пять департаментов «для основательнейшего и
скорого управления дел». Указ «о правосудии» требовал решения дел
судьями «по чистой совести, согласно с данною присягою, не смотря
на лица сильных». И, наконец, ещё один именной указ предписывал
сенаторам каждую субботу прибывать к императрице и подавать
ей два рапорта - о решённых делах за неделю и о тех, которые «без
собственного нашего решения и указа не могут быть отправлены».
Скорее всего, инициатором этих указов стал А.И. Остерман, продол-
жавший попытки облегчения податного бремени за счет сокращения
расходов на армию и флот, что намечалось ещё манифестом Екатери-
ны I от 9 января 1727 г.
Содержание этих актов определялось не только стремлением за-
вершить неоконченные «проекты» Петра I, но и их корректировкой,
вызванной тяжестью для страны петровских войн и преобразований
и тяжёлым состоянием финансов. Поэтому имелась в виду реформа
армии в связи с сокращением на неё расходов и снижением налогов
на крестьянство. Ещё одним шагом должны были служить рациона-
лизация деятельности Сената и пересмотр штатов государственных
учреждений для упорядочения их работы и определения суммы рас-
ходов - тоже с желательным сокращением таковых. Наконец, требо-
валось составить новое Уложение, которое (после трёх попыток при
Петре I) так и не было создано.
1 См.: Миронов Б.Н. Когда в России жилось хорошо? Эпизод первый. XVIII пер-
вая половина XIX века // Родина. 2008. № 4. С. 18-19.
Глава 2
137
Весной 1731 г. намеченные меры были дополнены ещё нескольки-
ми планами. Созданная «комиссия о монете» предложила для стаби-
лизации финансов выпускать серебряную монету 77 пробы (вместо
более низкой 70-й) и обменять выпущенные по решению Верховно-
го тайного совета легковесные медные пятаки «копейка за копейку»
пусть даже и в убыток казне на 2,5 млн руб., что и было утверждено
сенатским указом 25 января 1731 г. Началась работа по созданию но-
вых структур и штатов Камер-коллегии и Вотчинной коллегии На
совещаниях с участием Остермана, Черкасского, Ягужинского гово-
рилось о необходимости составления новой окладной книги - доход-
ной части (расписанной по территориям и статьям дохода) бюджета,
включавшего косвенные налоги (таможенные, кабацкие и канцеляр-
ские сборы). На упорядочение финансов было направлено и пред-
ложение о восстановлении Ревизион-коллегии — органа контроля за
расходованием средств различных ведомств.
В июне 1731 г. два именных указа Анны Иоанновны повелевали
отправить сначала в Московскую губернию, а затем и в остальные
(кроме Астраханской и Сибирской) назначенных из дворян межев-
щиков и специалистов-геодезистов для установления и документи-
рования границ земельных владений и предотвращения бесконечных
«споров и драк».
Однако осуществить эти планы в полной мере не удалось. Статус
великой державы, поддержка союзной Австрии и военные кампании
в Польше и на юге не давали возможности снизить расходы на ди-
пломатию и армию. Хотя войска в 1735 г. были выведены из иран-
ских провинций, а часть полков Низового корпуса была расформи-
рована, к 1736 г. общая численность армии увеличилась с 227 960 до
240 405 чел. за счёт формирования ландмилицких и драгунских пол-
ков, созданных для службы на пограничных Украинской и Ново-За-
камской линиях и комплектовавшихся из местного населения. Кроме
того, возникли Уфимский и Оренбургский драгунские гарнизонные
полки для охраны порядка на осваиваемых территориях и ещё один
такой же полк в Сибири «...из тамошних дворян, казаков и их детей»
Не изменил ситуацию и переход на штаты мирного времени: плани-
ровавшееся 10-процентное сокращение численности было «компен-
сировано» созданием новых частей. Начавшаяся русско-турецкая
война 1735—1739 гг. положила конец попыткам сдерживания воен-
ных расходов.
Реформы в послепетровской армии вызывали различные оцен-
ки. В советской литературе можно встретить главным образом от-
рицательные суждения о них, как о «возвращении к прошлому»,
утверждении «плац-парадной мушгры» и копировании немецких об-
138
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
разцов. В то же время военные историки XIX в. оценивали их более
дифференцированно.
Фельдмаршалу Б.Х. Миниху удалось объединить в рамках Во-
енной коллегии громоздкую систему управления, насчитывавшую
семь канцелярий и контор, что можно считать скорее шагом вперёд
в процессе централизации. Основанный им кадетский корпус, уче-
ба в котором позволяла обойти петровское установление о необхо-
димости начинать службу с рядовых чинов, стал не только школой
подготовки офицерских кадров, но и одним из важнейших учебных
заведений России той эпохи. На командные должности запретили на-
значать неграмотных, вновь открылись гарнизонные школы, жалова-
нье русских офицеров было уравнено с жалованьем иностранных. Из
артиллерийского полка был выделен самостоятельный Инженерный
корпус, состоявший из саперов, минеров и понтонеров.
Созданная в 1732 г. Воинская морская комиссия вместе с Сена-
том пришла к выводу о необходимости отказаться от петровской
программы строительства больших военных кораблей в запертом
Балтийском море. В докладе Сената флоту отводилась более реали-
стичная вспомогательная роль обороны побережья от наиболее веро-
ятного противника - Швеции, и «по пропорции опасности» строить
надлежало преимущественно средние по классу 66-пушечные суда.
Однако кораблестроительная программа выполнялась при Анне
интенсивнее, чем в последующее царствование Елизаветы; именно
тогда была создана Архангельская военно-морская верфь - вторая
строительная база флота1. По «ведомости о корабельном флоте» от
23 октября 1740 г. в строю находились 22 170 моряков и 40 военных
судов; из них один 100-пушечный, один 70-пушечный, девять 66-пу-
шечных и девять 54-пушечных кораблей и 10 фрегатов. А в 1750 г. в
море могли выйти только 17 военных судов.
Другие преобразования в военной сфере были менее удачны.
Строительство укрепленных линий на Украине и в других местах по-
требовало огромных средств и не всегда могло предупредить татар-
ские набеги, как, например, зимой 1736-1737 гг. на Украине. Новые
правила предусматривали преимущественно обучение неприцель-
ной стрельбе в ущерб штыковой атаке. Увеличение артиллерийского
парка снизило его мобильность и привело к разнообразию калибров
пушек. Появление кирасирских полков способствовало улучшению
коннозаводства, но обходилось дорого и оказалось бесполезным на
1 См.: Петрухинцев Н.Н. «А самых больших кораблей нам строить трудно...» //
Родина. 1996. № 7-8. С. 19; Он же. Царствование Анны Иоанновны: формирование
внутриполитического курса и судьбы армии и флота. С. 278
I iciea 2
139
к'атре военных действий против турок и татар. Пожалуй, только об-
разование трёх гусарских полков стало полезным нововведением.
Так или иначе, эти меры закрепляли взятый при Петре курс на
< гроительство военной империи; к концу правления Анны армия со-
с гавляла почти 7 % населения, в полтора раза превосходя по числен-
ности торговцев и ремесленников. Слабость русской экономики де-
лала давление армии на государственный бюджет более тяжким, чем
в любой европейской стране той эпохи.
Не удалась и реформа Сената. Сокращение количества сенаторов
и их сопротивление разделению Сената привели к тому, что вновь
образованные департаменты скоро превратились в канцелярские
отделы для предварительной подготовки дел к слушанию, а уже в
1731 г. исчезли. Провозглашённое указами Анны генеральное ме-
жевание было свёрнуто, не начавшись, трудно сказать, почему: либо
правительство так и не смогло найти достаточное количество компе-
тентных руководителей и исполнителей огромной по масштабам ра-
боты, либо оно оказалось не по средствам.
Безрезультатно завершились и усилия по составлению новых
штатов государственных учреждений. Сенат обсуждал этот вопрос
в 1732, потом в 1734 г., после чего он был отложен; только в 1739 г.
Сенат передал в Кабинет штаты некоторых коллегий и контор. Ка-
бинет вернул указанные документы на доработку, которая так и не
закончилась до конца аннинского царствования. Как видно из сенат-
ского доклада, и при решении этого вопроса ведомственные интересы
не допустили централизации: Военная коллегия, Соляная контора,
Генерал-берг-директориум, Медицинская коллегия и все дворцовые
ведомства получили право самим утверждать свои штаты.
Анне Иоанновне и её министрам не удалось и составить «государ-
ственную о всех доходах книгу», а также проконтролировать прежние
расходы. Деньги (с опозданием и не полностью) приходили в разные
кассы, куда (а иногда совсем не туда же, а в другие места) позднее бо-
лее или менее успешно доставлялись доимки за разные годы; порой
)то были весьма крупные суммы, например, 58 тыс. руб., взысканные
с одной только Нижегородской провинции в 1738 г., или 400 тыс.
руб., пополнившие флотский бюджет в 1735 г.
При хроническом недофинансировании правительственные ре-
шения, как и прежде, воспроизводили опробованные меры: сокра-
щение штатов в коллегиях, слияние учреждений (Берг- и Коммерц-
коллегии), уменьшение жалования «приказным» на треть, выдачу
его «сибирскими товарами» или вообще запрещение получать деньги
до окончания расчетов с армией. Такое «удешевление» замыкало по-
рочный круг и оборачивалось проблемой отсутствия нужного коли-
140 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
чества подготовленных кадров. Остававшиеся чиновники еле-еле
могли обеспечить текущее управление и не имели возможности зани-
маться собственно выработкой государственной политики - для это-
го постоянно приходилось создавать вневедомственные комиссии.
Осуществлённый ротой преображенских гренадеров дворцовый
переворот 1741 г. впервые устранил не вельможу-министра или ре-
гента, но легитимно вступившего на престол императора Иоанна III
Антоновича. Официальным курсом нового царствования стало воз-
вращение к заветам Петра I. Указом 12 декабря 1741 г. новая импера-
трица поставила перед Сенатом задачу ревизии всех изданных после
смерти Петра актов верховной власти и определения, какие из них
должны остаться в силе, а какие «с состоянием настоящего времени
несходны и пользе государственной противны». Государыня полага-
ла, что преемники её великого отца отклонились от его правил, и её
задача - очистить действующее право и «порядок в делах правления
государственных» от последующих искажений.
Сенат же занимался этим трудоёмким делом от случая к случаю,
во многом потому что и так постоянно решал сходные задачи, свя-
занные с многообразными административными и судебными казуса-
ми. Одни из петровских актов он подтверждал, другим предпочитал
более поздние распоряжения, как целесообразные или изданные «не
в отмену, но в пополнение» указов Петра Великого или Соборного
уложения 1649 г. Или отлагал решение вопроса и оставлял после-
петровский указ в силе «до будущего разсмотрения», намечая при
этом путь дальнейшей разработки его содержания или приводя до-
полнения к данному акту или нескольким близким по смыслу зако-
нам. Однако Елизавета даже после учреждения в 1754 г. Комиссии о
составлении нового уложения требовала от сенаторов пересмотреть
«по материям» все узаконения Петра Великого, указав с списке-ре-
естре «противу тех, какие потом в отмену оных или в пополнение
состоялись».
На деле же «петровская» риторика новой власти в ряде случаев
оборачивалась продолжением официально осуждаемой практики
«незаконного правления». Вслед за Анной Леопольдовной Елизаве-
та еще больше повысила значение придворных чинов: камер-юнкер
приравнивался уже к армейскому бригадиру, новые фельдмаршалы,
вроде А.Г. Разумовского или С.Ф. Апраксина, едва ли могли сопер-
ничать даже с аннинским полководцем Минихом. Зато имели место
конъюнктурные искажения действительных петровских предна-
чертаний. Так, в 1743 г. Елизавета утвердила доклад о прекращении
экспедиции В. Беринга, от которой Сенат «ни малого плода быть не
признавает».
I шва 2
141
В правление Анны Иоанновны проводились частичные перепи-
си - в 1733 г. учитывали податное население в Ингерманландии, в
1732 г.- в Белгородской губернии. В 1736 г. Сенат пришел к выво-
ду, что необходимо провести новую «генеральную ревизию», и сде-
лал об этом представление в Кабинет министров. Тогда решение так
и не было принято, новая перепись состоялась уже при Елизавете в
1743-1747 гг. и насчитала 6600 млн податных душ.
Однако, в отличие от правительства Анны Иоанновны, которое
стремилось прежде всего собрать прямые налоги, не останавливаясь
перед воинскими «экзекуциями», министры Елизаветы искали иные
пути. Характерной чертой её правления было поощряемое соперни-
чество придворных группировок, что позволяло наиболее даровитым
их представителям выдвигать (и порой успешно продвигать) проек-
ты различных преобразований.
* * *
Одной из ведущих фигур царствования Елизаветы стал граф Пётр
Иванович Шувалов (1711 1762), принадлежавший к ближайшему
окружению императрицы. П.И. Шувалов отличался кипучей энерги-
ей и. по собственным словам, постоянно «обращался в государствен-
ных изобретениях». Как вспоминали современники, дом Шувалова
«наполнен был весь писцами, которые списывали разные от графа
прожекты. Некоторые из них были к приумножению казны государ-
ственной... а другие прожекты для собственного его графского верх-
него доходу, как то сало, ворванье, мачтовый лес и прочее». Сам Пётр
Иванович воплощал тип вельможи-дельца и в письме к императрице
указывал на свои коммерческие инициативы: «Предпринял разные
дела, а именно первое дело железо, второе откуп табака и вывоз оного
за море и границы, третье - откуп винной продажи». Личная практи-
ка явно помогала графу разбираться в социальных и экономических
проблемах страны.
Камергер, граф, сенатор и генерал-аншеф; с 1756 г. - член Кон-
ференции при высочайшем дворе и генерал-фельдцейхмейстер по-
дал своим коллегам-сенаторам и императрице в общей сложности
60 проектов по самым различным вопросам жизни страны - от из-
дания сочинений греческого историка Полибия до необходимости
предъявлять крестьянам исключительно печатные копии указов, что-
бы не подавать им повод к бунту. В сфере его интересов оказывались
возобновление Камчатской экспедиции, новые модели артиллерий-
ских орудий и понтонов, добыча и транспортировка соли, рекрутские
наборы, «сбережение лесов», военное образование, пути сообщения,
заселение южных границ и Сибири и многое другое
142
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
В 1754 г. по предложению и под руководством П.И. Шувалова на-
чалось генеральное межевание - определение в общегосударствен-
ном масштабе границ земельных владений с составлением соответ-
ствующих документов - «геометрического плана», «межевой книги»
и описания границ и площадей земель, показанных на плане; «для
меры земли и сочинения ландкарт» межевщикам придавали «по од-
ному геодезии офицеру или геодезисту с принадлежащим по науке
их инструментом». Проводить работы должна была Главная межевая
канцелярия и соответствующие губернские канцелярии на основании
утверждённой Инструкции межевщикам. Вышедшая в 1757 г. книга
Д.П. Цицианова «Краткое математическое изъяснение землемерия
межевого» стала первым учебником по топографии и основным по-
собием землемеров XVIII в. Государственное межевание охватило
лишь Московский уезд, и за 11 лет было снято лишь 57 139 десятин.
Работу тормозило не только отсутствие квалифицированных специ-
алистов (впоследствии оказалось, что качество картографо-геодези-
ческих работ было невысоким), но и требуемая при межевании про-
верка межевщиками юридических прав дворян на владение землей.
В 1758 г. Шувалов подал записку об учреждении Комиссии о ком-
мерции с широкой программой ее деятельности: «рассмотреть все
русское купечество», «рассмотреть фабрики наши», учредить консу-
лов и строительство кораблей и т. д. По инициативе Шувалова была
осуществлена отмена внутренних таможен, повышена роль косвен-
ных налогов (путем увеличения цен на казённые вино и соль), созда-
ны первые государственные банки для дворян и купечества, было по-
ложено начало генеральному межеванию, изменен вес медных монет,
создана очередная комиссия для разработки свода законов.
Продажа соли была монополией государства, но её цена доволь-
но сильно варьировала, и занимавшиеся продажей соли населению
целовальники имели возможность утаивать часть выручки. Шува-
лов предложил повысить цену продаваемой из казны соли, но в то
же время сделать её стабильной, чтобы ограничить злоупотребления.
В 1750 и 1756 г. цена пуда соли выросла с 21 до 50 коп., что привело к
некоторому сокращению продажи, но зато обеспечило рост казённого
дохода с 800 тыс. до 2 млн руб.
Похожие преобразования по предложению П.И. Шувалова были
осуществлены и в сфере казённой питейной монополии. В 1742 г. ве-
дро хлебного вина стоило 1 руб. 30 коп., в 1750 г. была установлена
единая цена на вино - уже 1 руб. 88 коп. (в чарочной продаже в пи-
тейных домах оно отпускалось по 1 руб. 98 коп.), а в 1756 г. подорожа-
ло до 2 руб. 23 коп., что обеспечило рост питейного дохода: в 1749 г. он
составил 1 263 559 руб., а в 1752 - уже 2 362 140 руб.
Г iaea 2
143
Рост казенных доходов за счет соляной и винной продажи позво-
лил восполнять пробелы бюджета, образовывавшиеся в результате
хронических недоимок по подушной подати, а для предотвращения
роста социального недовольства, вызванного повышением цен, стало
возможным периодически сокращать подушный оклад в 1751-1752,
1754-1755 и 1757-1758 гг.
Растущие расходы на двор, фаворитов, административные преоб-
разования и армию делали питейное дело необходимым средством
увеличения казённых поступлений. Именно «из прибыльных кабац-
ких денег» Сенат в 1754 г. изыскал средства на строительство заду-
манного Елизаветой и ее зодчим Б. Растрелли Зимнего дворца. Для
пресечения же контрабандной торговли вином по инициативе того
же П.И. Шувалова было создано особое учреждение - Корчемная
канцелярия, чины которой ежегодно вылавливали тысячи незаконно
торговавших вином «корчемников».
Одной из важнейших реформ стала ликвидация внутренних та-
моженных барьеров. В стране сохранялись различные мелочные
сборы с торговли, учреждённые не только верховной властью, но и
местной администрацией. Тот же П.И. Шувалов был знаком со сло-
жившимися таможенными порядками на практике: с 1748 г. он яв-
лялся монопольным владельцем Архангельских сальных промыслов
(т. е. перекупщиком сала у ловцов), а с 1751 г. - таким же полноправ-
ным хозяином тюленьих промыслов в Астрахани. Низкая доходность
последних заставила вельможу разобраться в причинах этого и уяс-
нить, что таможенные сборы составляют 22 коп. с 1 руб. Однако Шу-
валов не ограничился получением персональных таможенных льгот
и приступил к решению проблемы в целом.
В сентябре 1752 г. он предлагал освободить податное население
от взимания «мелочных» сборов, перевозного, мостовщины - когда,
например, купец по дороге из Сергиева Посада до Москвы в 60 верст
платил этот сбор четыре или пять раз. Возмущала его и так называ-
емая ящичная пошлина, взимавшаяся прямо на рынке сборщиком в
ящик с торговцев малыми партиями товаров, которые не регистри-
ровались на таможне. Однако предложение не прошло, поскольку
автор не указал, каким образом можно компенсировать отменяемые
пошлины, и Сенат постановил проект доработать.
16 марта 1753 г. новый проект Шувалова предлагал отменить «во
внутренних городах внутренние все зборы, кои во внутренних тамож-
нех и в губернских и воеводских канцеляриях канцелярские зборы
збираются», а сумму этих сборов «расположить на портовые и погра-
ничные таможенные сборы». По его расчётам получалось, что внеш-
ние пошлины следовало увеличить на 13 коп. с рубля, что должно
144
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
восполнить сумму отменённых таможенных пошлин и канцелярских
сборов (903 537 руб.) и дать прибыль в 255 020 руб. На основе се-
натского доклада был сформулирован текст закона, и 20 декабря опу-
бликован манифест об уничтожении внутренних таможен и мелоч-
ных сборов. Он отменял 17 видов внутренних сборов, прежде всего
пошлины «с товаров, с хлеба и со всяких съестных припасов», а также
поборы с найма извозчиков, с извозу, с плавных судов, привальные и
отвальные, с мостов и перевозов, с весов, с лошадиных и яловичных
кож и со скота.
Реализацией реформы занялась сенатская Комиссия о пошлинах,
куда вошли президент Камер-коллегии князь М.И. Шаховской, пре-
зидент Коммерц-коллегии Я.М. Евреинов, обер-президент Главно-
го магистрата С.С. Зиновьев, чиновники других ведомств и купцы
И. Баташев и Л. Лугинин. В короткий срок ей удалось урегулиро-
вать вопросы о содержании мостов и перевозов частными лицами с
оплатой их труда государством, о передаче оставшихся внутренних
сборов (с амбаров, лавок, погребов, конские пошлины и др.) в воевод-
ские канцелярии или городские магистраты и ратуши, о бесплатном
клеймлении мер. С января 1754 г. портовые и пограничные таможни
приступили к сбору пошлин на новом основании.
Началась перестройка сети пограничных таможен в Новгород-
ской, Смоленской, Киевской, Белгородской, Астраханской, Орен-
бургской и Сибирской губерниях. В европейской России было соз-
дано 27 пограничных таможен с системой форпостов и застав на всем
протяжении государственной границы, а также 15 портовых тамо-
жен; ликвидированы таможенные преграды между центральными
областями и землями Войска Донского.
Особо пришлось решать проблему внутренней границы между
Россией и Украиной, поскольку сохранение автономии означало
введение повышенных пошлин; таможенный барьер между Россией
и Украиной становился препятствием на пути развития экономиче-
ских связей. Так, например, теперь за ввоз украинских товаров вме-
сто прежней пошлины в размере 2,5 коп. с рубля стали брать 13 коп.,
в том числе с товаров, в которых нуждалась русская промышленность
(шерсть, овчины, сырые кожи). В 1754 г. Комиссия предложила пере-
нести пограничные таможни с внутренней границы между Россией и
Украиной на государственную границу, а также отменить и на самой
Украине внутренние таможенные сборы - индукту и эвекту.
Казацкая верхушка через гетмана К. Г. Разумовского выступила
против создания на Украине пограничных таможен и против дей-
ствия русских законов о внешней торговле, считая их нарушени-
ем «утвержденных... малороссийскому народу прав, вольностей и
I шва 2
145
обыкновений» - эвекта и индукта шла в войсковую казну Но Сенат
посчитал, что украинское купечество выиграет, поскольку украин-
ские товары будут освобождены от уплаты не только индуктного
сбора, но и внутренних пошлин при ввозе их во внутренние русские
юрода, и в том же 1754 г. принял решение об изменении таможен-
ных порядков Украины. В следующем году на Украине были отмене-
ны и прочие местные сборы с продажи вина («покуховное»), с дегтя
(«скатное»), с перевозов, ярмарочный и торговый сбор («покошев-
ное»). Отмена этих сборов и ликвидация таможенного барьера между
Россией и Украиной подрывали войсковую казну, но способствовали
интеграции Украины в состав всероссийского рынка.
Таможенная реформа завершилась принятием Таможенного уста-
ва 1755 г. и тарифа 1757 г. Устав подтверждал все сделанные измене-
ния в таможенной системе, разрешал купцам «продавать, покупать и
внутри России торговать беспошлинно». Отмена пошлин подрывала
монополию местного купечества на местных рынках, куда прежде
иногородние купцы попадали, лишь уплатив в уездном городе 5-про-
центную пошлину, а крестьяне - при ограничении числа торжков и
запрещении продавать на них товары ценой свыше 20 коп. - вынуж-
дены были везти свои продукты в уездный город и продавать их мест-
ным купцам. Крестьянам было запрещено приезжать для торговли
в порты, но отныне устав определял, что торги и торжки в селах и
деревнях запрещалось открывать теперь «от городов расстоянием не
далее пяти вёрст», тогда как раньше это расстояние могло составлять
10 и более вёрст. Дворянам же запрещалось вести торговлю товарами,
скупленными у других лиц (хотя, как было на практике установить,
какие товары «домашние», а какие - «скупные»?), но продукцию сво-
их имений они имели право продавать во всех внутренних городах
оптом и в розницу, а в портах - оптом. Было сохранено запрещение
торговать иностранцам между собой, поскольку «от того русским лю-
дям в их торгах чинится помешательство».
Устав подтвердил привилегии новой столицы во внешней торгов-
ле: пошлины в Архангельске был выше на 2 %, чем в других портах,
а в Нарву, Ревель и Ригу разрешалось отвозить для продажи толь-
ко товары, которые производились в Псковской и Великолуцкой
провинциях.
Протекционистский тариф 1757 г. учитывал интересы мануфак-
туристов, в том числе и дворян-предпринимателей. Максимальными
пошлинами были обложены товары, которые производились в доста-
точном количестве или на предприятиях, получивших привилегии
(75 % для железа, 160-200 % - для мишуры и позументов; увеличены
пошлины на ввоз шелковых и шерстяных тканей). Но на необходимые
146
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
промышленности товары были сохранены прежние ставки или уста-
новлены новые низкие ставки (краски, хлопок, хлопчатобумажная
пряжа). В свою очередь низкие ставки были установлены на экспорт-
ные товары - российское железо, пеньку, юфть. Ввозимое сырье (сы-
рые кожи, шерсть) освобождалось от обложения, но вывоз его был
или запрещен (шерсть), или обложен запретительными пошлинами.
В итоге масштабная реформа 1753-1757 гг. создала благоприятные
условия для формирования всероссийского рынка.
Менее удачными оказались попытки «разгосударствления» про-
мышленности - прежде всего приватизация казённых металлургиче-
ских заводов. Прибывший в Россию вместе с группой немецких ин-
женеров и мастеров в 1736 г. саксонский барон Курт Александр фон
Шемберг возглавил горное ведомство (Генерал-берг-директориум) и
выступил сторонником приватизации при условии, чтобы при этом
его ведомство этим процессом руководило и чтобы его подчинённые
могли вступать в рудокопные компании и становиться владельцами
заводов Сам же он просил передать ему горноблагодатские ураль-
ские и лапландские заводы. Генерал-берг-директор просил к заводам
земли и приписных крестьян, свободы распоряжаться кабаками и по-
ставкой провианта на заводы, а также гарантий собственности - вла-
дения и распоряжения заводами. При этом он полагал, что и другие
заводчики пожелают «с ним равные кондиции получать и к тому ж
охотно и безспорно со времянем склонятца будут платить то же, что
он в казну платить будет», т. е. полагал полученные права общими
для всех частных предпринимателей.
Созданная в 1738 г. Комиссия о горных делах (в неё вошли ба-
рон П.И. Шафиров, князь А.Б. Куракин, граф М.Г. Головкин, граф
П.И. Мусин-Пушкин и брат фельдмаршала барон Х.В. Миних) вы-
сказалась в пользу приватизации, но сама желала ею руководить и не
считала нужным выходить за рамки «генеральной Берг-привилегии и
указов, скол ко к тому делу принадлежит». Шемберг требовал гаран-
тий наследственного владения заводами, даже в случае осуждения и
конфискации имущества «инвестора» они должны были отойти на-
следникам. Но в то же время он собирался получить самые лакомые
куски госсобственности и отстаивал свой единоличный контроль
за проведением приватизации, что создавало условия для злоупот-
ребления служебным положением.
Члены комиссии резонно полагали, что «когда горныя управите-
ли или служители в тех делах будут участниками, то высочайшему...
интересу будет предосудительно, к тому ж когда они будут интере-
сенты, то уж кому надзирание над ними иметь». Но и гарантировать
права новых владельцев отказывались: «Оное состоит в высочайшей
I idea 2
147
(‘я императорского величества милости, как и о протчих движимых
и недвижимых имениях, а иначе оное с государственными правами
несходно», что не удивительно при отсутствии самого понятия соб-
ственности в юридическом языке той эпохи. В лучшем случае они
обещали, что «позволение к рудокопанию» не будет отнято до тех
нор, пока «то дело по надлежащему производить будет».
В итоге спора победителем оказался Шемберг. В феврале-марте
1739 г. Анна Иоанновна утвердила доклад, согласно которому отдачу
заводов надлежало «чинить Генерал-берг-дирскториуму по своему
разсмотрению», как и прежней Берг-коллегии; к приватизации допу-
скались «управители горных дел»; по налогам предстояло «платить
заводчикам з железа подоменно, применяясь к тому, по чему каждая
домна в год пудов чугуна на каждом заводе, смотря по доброте руд,
дать может, а с меди попудно, а оклад на все заводы положить одина-
ко». Шемберг получал все желаемые «рудные места» со всеми стро-
ениями, лесами, правом держать «припасы» и вино, платить «вместо
определённой в нашем Берг-регламенте с меди десятой доли, с каж-
дого пуда изготовленной меди по одному рублю» и нахождением под
«всемилостивейшей протекцией» самой государыни.
Для управления своим хозяйством Шемберг создал «Благодат-
ский обер-бергамт» с нанятыми в Саксонии мастерами. Он же стал
и основным комиссионером казны по продаже русского железа за
границей, оттеснив от этого бизнеса конкурентов - английскую фир-
му купцов Шифнера и Вульфа; фаворит императрицы и герцог Кур-
ляндский Э.И. Бирон лично согласился «быть порукою» Шембергу.
Однако коммерческих талантов новый «эксклюзивный дистрибью-
тор» российского железа не проявил. К августу 1740 г. его долг казне
составлял уже 138 655 руб., и Анна Иоанновна потребовала от Сената
добиться уплаты за поставленные Шембергу в 1739 и 1740 г. 239 тыс.
нуд. железа. Барон предоставил лишь 90 тыс. и просил об отсрочке,
но 3 ноября Сенат велел ему немедленно заплатить положенное.
Действовавший совместно с Шембергом английский купец Гер-
ман Мейер пожелал на 10 лет взять все предназначенные к прива-
тизации заводы «по сю сторону Тобольска». Он убеждал, что сможет
обеспечить приток в Россию «знатных капиталов из других госу-
дарств», в то время как российские горнозаводчики продают свою
продукцию слишком дорого, «а деньги кладут под спуд и в обраще-
ние не выпускают».
Генерал-берг-директориум Мейера поддержал, но Анна Иоаннов-
на повелела амбициозному просителю отказать. Кабинет-министры
же, «призвав» В.Н. Татищева, с его помощью расписали оставшиеся
заводы на части «по удобности положения мест, приписав малопри-
148
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
былные и недостаточные заводы к таким заводам, при которых бога-
тые руды и доволство лесов». В марте 1740 г. Кабинет подал «пред-
ставление» о равных для всех участников условиях приватизации,
при этом главным покупателем продукции приватизированных по
этой схеме заводов всё равно оставалось государство, чтобы, как пи-
сали министры, исключить конкуренцию заводчиков на экспортном
рынке в столице и неумеренную сбавку цен.
Однако тогда большая приватизация государственного сектора
экономики России так и не состоялась: в том же году со сцены сошли
все основные участники этого спора А.П. Волынский, императрица,
потом Бирон, а затем и Остерман; в 1742 г. от горного бизнеса был
отстранён и попавший под следствие Шемберг. Можно предполагать,
что основания для передачи горной промышленности в частные руки
имелись. Металлургические предприятия не были так уж убыточ-
ны для казны (по соотношению себестоимость / рыночная цена), но
эффективность управления и качество их продукции уступали част-
ным заводам. При этом металл нужно было не только произвести, но
и выгодно продать. К тому же приватизация должна была сопрово-
ждаться увеличением прав и привилегий заводчиков (судя по проек-
ту горного устава 1740 г.), что должно было способствовать развитию
частного сектора.
Приватизация могла способствовать улучшению «правового кли-
мата» и привлечению частных «инвесторов». Но, судя по докумен-
там Кабинета, правящий круг стремился сохранить государственный
контроль не только над самим процессом приватизации, но и над бу-
дущими частными производителями. А либерализацию отечествен-
ного горного законодательства и обеспечение прав собственности
предпринимателей отстаивали не столько богатые инвесторы с пере-
довым опытом, сколько склонные к авантюрам «немцы» с вполне ко-
рыстными «видами»
Впрочем, состоявшаяся уже при Елизавете Петровне раздача
казённых предприятий была проведена не лучшим образом: они по
заниженной цене и с рассрочкой платежа отдавались представите-
лям придворной знати. В результате 4 горноблагодатских завода
после Шемберга получил П.И. Шувалов; его брату А.И. Шувалову
достались два подмосковных железоделательных завода и медепла-
вильный завод на Урале. Канцлер М.И. Воронцов стал владельцем
четырёх уральских медеплавильных заводов, которые передал «в
правление» брату-камергеру Р.И. Воронцову, последний же получил
и крупнейший Верх-Исетский железоделательный завод. Камер-
герам И.Г. Чернышову и С.П. Ягужинскому достались по 2 завода;
обер-шталмейстеру П.И. Репнину - 3, а адъютанту гвардейского Из-
I idea 2
149
майловского полка А. Г. Гурьеву - 4. Наиболее энергичные из новых
владельцев (П.И. Шувалов и Р.И. Воронцов) пытались модернизи-
ровать производство и даже строили новые предприятия, но удачли-
выми «инвесторами»-заводчиками так и не стали. За исключением
Р.И. Воронцова, ни один из них не смог вовремя рассчитаться с каз-
ной, и через несколько лет большинство предприятий были выкупле-
ны государством или проданы купцам. Даже отличавшийся энергией
и деловым чутьём П.И. Шувалов после смерти оставил своим наслед-
никам одни лишь долги.
Большой проблемой для развития экономики было отсутствие
щступного кредита для предпринимателей и торговцев. Введенное
еще при Петре I вексельное обращение, регулировавшееся Вексель-
ным уставом 1729 г., проблемы не решало. В 1754 г. были впервые
открыты два заёмных банка (в Петербурге и Москве) для дворян и
Банк для поправления при Санкт-Петербургском порте коммерции;
последний возник по проекту того же П.И. Шувалова для «поправле-
ния коммерции» и уничтожения ростовщичества.
Государство предоставило дворянским банкам оборотный ка-
питал в размере 750 тыс. руб. для выдачи ссуд дворянам «из низ-
кого процента» - 6 % в год под залог имений с крепостными и уго-
дьями, каменных домов, а также драгоценных металлов и изделий
«с алмазами и жемчугом». Души принимались под заклад по 10 руб.
(с 1766 г. по 20 руб.), а на практике ссуды составляли от 100 руб. до
12 тыс. руб и даже более в зависимости от положения и влияния
заёмщика.
Задолго до гоголевского Чичикова нашлись желающие получить
ссуду под несуществующие души. Уже в 1754 г. гвардейский солдат
Семен Окулов занял в банке 200 руб. и заложил имение - деревню
Малое Казариново в Алатырском уезде с 20 душами, «с пашнею и с
угодьи». Денег он в срок не вернул, и банк выяснил, что имение при-
надлежит не гвардейцу, а его матери, которая ничего о сделке не знала
и не собиралась делать сына наследником «за учиненные ево ей, Ма-
ремьяне, матере своей, противлении и многия оскорблении и руга-
тельные брани и побои». Разоблачённый мошенник обещал передать
банку души и 50 руб. наличными, но обязательств не исполнил, по-
скольку был кругом в долгах. В итоге деньги пришлось вносить по-
ручителям, деревня была описана, но затем отдана виновнику после
того, как за него внёс всю сумму главный кредитор. Правда, Окулов
все-таки попал под военный суд, но чем он закончился, неизвестно.
Собрать деньги с более знатных и влиятельных должников было
ещё труднее. Кредиты предоставлялись на срок не более года и мог-
ли продлеваться не более чем на три года. Однако заёмщики не то-
150
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ропились расплачиваться с долгами, и в 1759 г. по предложению
П.И. Шувалова срок уплаты процентов был продлён до 4 лет, затем
он увеличился до 8, а потом и до 10 лет При неуплате в срок должны
были продаваться личные вещи должника, а если это не возмещало
суммы кредита, то заложенное имение ожидали торги с аукциона.
Однако это правило на практике не соблюдалось, и указ 1759 г. тре-
бовал, если «которое имение за неплатеж денег вступило в конфи-
скацию, оное отдавать возвратно в посессию помещикам со взятием
обыкновенных процентов».
В 1758 г. опять же по инициативе П.И. Шувалова была основана
Банковая контора для обращения внутри России медных денег (Мед-
ный банк) и в 1760 г. Банк артиллерийского и инженерного корпусов.
По проекту его учредителя Медный банк выдавал ссуды медной мо-
нетой (из 6 %), но требовал от заёмщика возвращения ссуд на 75 °о
серебряной монетой. Для своих операций Медный банк получил от
казны 2 млн руб. медью. В Медном банке впервые в России появи-
лась возможность делать вклады, однако, когда вкладчик приходил
получать деньги, его ставили перед выбором - либо получать сумму
медной монетой, либо векселем на казённые конторы, которые задол-
жали банку деньги.
Основным заёмщиком в обоих банках оказался сам же Шувалов:
в Медном банке он получил ссуды на 469 374 руб., канцлер М.И. Во-
ронцов - на 180 тыс. руб., обер-егермейстер С.К. Нарышкин и камер-
гер С.П. Ягужинский - по 150 тыс. руб.; генерал-прокурор А.И. Гле-
бов - 100 тыс. руб.; в списке должников банка можно встретить и дру-
гих представителей придворной знати. Из Медного и Артиллерий-
ского банков 500 тыс. руб. получил английский купец и придворный
банкир Уильям Гомм, доверенное лицо Шувалова «в лесном торгу»;
директор астраханской персидской компании (102 тыс. руб.), откуп-
щик таможенных сборов Шемякин (314 тыс. руб.) и другие лица,
также связанные с Шуваловым. Прочим деловым людям доставались
остатки: заводчик Баташев получил 50 тыс. руб., тульские купцы Бог-
данов и Лугинин по 75 тыс. руб., небольшие суммы от 2 до 5 тыс. руб.
были выданы ржевским, устюжским, калужским купцам.
Раздача денег из обоих банков не улучшила денежное обраще-
ние и не способствовала подъёму деловой активности настоящих
промышленников: Медный банк «трехмиллионный капитал... поч-
ти весь роздал заводчикам (из числа знати. - И.К.), кои, умножая
заводских крестьян работы, платили им беспорядочно, либо вовсе
ничего, проматывая из казны взятые деньги в столицах», - писала,
ознакомившись в начале своего царствования с делами Медного бан-
ка, Екатерина II. В 1763 г. Медный и Артиллерийский банки были
I лава 2
151
i и квидированы; за первым остался долг в 3 231 069 руб.; размеры ссуд
в горого не смогла установить даже специальная сенатская комиссия.
Банк для поправления при Санкт-Петербургском порте коммер-
ции, или Купеческий банк, предназначался для кредитования куп-
цов, осуществлявших экспортную торговлю. Банк выдавал купцам
ссуды под низкий процент - 6 % годовых, но только на срок от одного
до шести месяцев и под залог товаров из расчета 75 % их стоимости;
деньги выдавались после освидетельствования товара Коммерц-кол-
легией. В залог принимались золото, серебро, свидетельства или ат-
тестаты магистратов. Возглавил банк президент Коммерц-коллегии
из купцов Яков Евреинов.
Инициатива была полезной, но дела шли не слишком удачно.
I Европейским купцам был доступен кредит в других странах, и они
с казённым российским банком не связывались. Отечественные же
купцы жаловались, что 6-месячный срок ссуды слишком мал для
торгового оборота на российских просторах. Они же просили давать
деньги не под товар, а под векселя и на более длительный срок, что
и было сделано, а срок ссуды увеличен до года. Однако Купеческий
банк вместо определённого капитала в 500 тыс. руб. получил только
200 тыс., из которых почти все были розданы в ссуды. Многие купцы
(опять-таки связанные с Шуваловым) не погасили кредиты в срок,
просили отсрочки и попадали «под караул» как злостные неплатель-
щики. В 1766 г., несмотря на все усилия, предстояло вернуть казне
255,6 тыс. руб., половина из которых являлась безнадежными долга-
ми. В 1770 г. банк перестал выдавать ссуды, а в 1782 г. официально
был ликвидирован.
Успешно осуществлённое с подачи того же П.И. Шувалова пред-
ложение о чеканке на 3 млн руб. мелкой медной монеты (из расчета
8 руб. из пуда меди) способствовало выходу из обращения легковес-
ных медных пятаков Но финансовые трудности Семилетней войны
привели Шувалова к рискованным финансовым проектам. В 1757 г.
он настоял на перечеканке прежней монеты «в 16-ти рублевое досто-
инство» (т. е. из расчета 16 руб. из пуда меди) на 12,5 млн руб., что
и было исполнено под его руководством. Но в 1760 г. он предложил
изготавливать из пуда меди медяков уже не на 16, а на 32 руб., эти
средства Шувалов планировал тратить на финансирование армии,
банковские операции, снижение подушной подати, строительство
каналов, благоустройство Петербурга. Однако проект встретил се-
рьёзные возражения и был частично реализован уже в царствование
Петра III. Чеканка легковесной монеты была остановлена в 1763 г.
повелением Екатерины II, которой пришлось бороться с расстрой-
ством денежного обращения.
152
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
* * *
В сфере социальной политики послепетровские правительства
продолжали курс на укрепление «регулярного» государства, но в
то же время старались учесть интересы «шляхетства», чему способ-
ствовала политическая нестабильность «эпохи дворцовых перево-
ротов».
При Екатерине I и Петре II офицеров и солдат из дворян стали
отправлять в долгосрочные отпуска Вступив на престол, Анна Ио-
анновна отвергла поползновения дворянского «общенародия» на
участие во власти, такие как предложения о выборности должност-
ных лиц в центральных учреждениях и губерниях. Однако государы-
ня не могла игнорировать содержавшиеся в них требования дворян.
В 1731 г. был открыт Сухопутный шляхетский кадетский корпус для
подготовки из дворянских недорослей офицеров и «статских» служа-
щих, что давало возможность его выпускникам избегать начала служ-
бы с низших чинов.
Был отменён вызывавший единодушное недовольство дворян за-
кон о единонаследии 1714 г.: рационализм и воля Петра I оказались
бессильными против давней традиции раздела вотчин, к тому же хро-
ническая невыплата и без того небольшого жалованья делала невоз-
можным для дворянина жить только службой.
Более успешно был сделан шаг по пути дамской эмансипации:
указом от 17 марта 1731 г. Анна Иоанновна повелела выделять после
смерти мужей женам седьмую часть недвижимого и четверть движи-
мого имущества, а также и собственное приданое и «что они, будучи
замужем, куплею себе, или после родственников по наследству при-
совокупили». Дворянки послепетровской эпохи стали проявлять всё
большую активность в деловых вопросах, например требовать свою
долю из отцовского наследства, несмотря на полученное приданое,
покупать землю в собственность у своих же мужей и даже самоволь-
но продавать семейную собственность. В 1738 г. некая Анна Барте-
нева одной из первых подала в суд на мужа за то, что он заложил её
приданое имение, и выиграла дело.
Однако на первом месте во внутренней политике была не столько
защита интересов дворянства, сколько приоритет государственных
потребностей. В отношении дворянства можно скорее говорить об
увеличении служебных тягот. В 1734 г. Анна повелела сыскать всех
годных к службе дворян и определить их в армию, на флот и в ар-
тиллерию; с началом русско-турецкой войны в 1736 г. для явки «нет-
чиков» был определен срок 1 января и разрешено подавать доносы
о неявившихся даже их крепостным. Наконец, реализация права на
I шва 2 153
отставку после 25 лет службы по манифесту 31 декабря 1736 г. была
отложена до окончания войны с турками.
В то время служившие рядовыми или унтер-офицерами дворяне
могли отведать за провинности шпицрутенов и не были уверены в
шстойном «произвождении»: порядок получения нового чина не раз
менялся, к тому же добиться повышения, отпуска или отставки ро-
довитому и обеспеченному офицеру было легче. Проблемы ожидали
дворян и дома. Вместе с восстановлением военных команд для сбора
подушной подати был возобновлен и запрет помещикам переводить
без разрешения крестьян в имение в другом уезде. В неурожайные
। оды дворянам предписывалось снабжать крестьян семенами и не до-
пускать их ходить по миру В 1738 г. власти даже официально осуди-
ли «всегдашнюю непрестанную работу» помещичьих крестьян, при
которой они не могут исправно платить государственные подати.
Время Анны Иоанновны было весьма неспокойным для правящей
алиты. Помимо процессов над представителями фамильной знати
(Голицын и Долгоруковы) центральная и местная администрация не
раз подвергалась перетряске: за 10 лет состоялись 68 назначений на
руководящие посты в центральном аппарате (в среднем 6,8 чел. в год)
п 62 назначения губернаторов (6,2 чел. в год), т. е. чаще, чем в любое
иное правление в XVIII в. При этом около четверти (22 %) руководи-
телей учреждений и 13 % губернаторов за эго же время были репрес-
сированы, а с учетом уволенных и оказавшихся «не у дел» эти цифры
составят 29 % и 16 % соответственно.
Императрица и ее советники сумели навести порядок в высших
эшелонах власти и получить военно-политическую опору в лице «но-
вых» полков гвардии - Измайловского и Конной гвардии. Именно
эта политика (а не «засилье иноземцев») придала правлению Анны
Иоанновны стабильность. При этом аннинский режим «закрывал»
возможность легальных политических действий, одновременно уве-
личивая давление на дворянство в виде поголовной и постоянной
службы и ответственности за недоимки.
При Елизавете трижды (в 1742-1744, 1753 и 1760 г.) происхо-
дила массовая «ротация кадров» в системе управления, В её 20-лет-
нее царствование состоялось такое же количество назначений
(60 начальников учреждений и 70 губернаторов), как при Анне, при
том что за оба царствования были смещено одинаковое количество
(60 и 59) начальников учреждений и почти одинаковое (61 и 66) -
губернаторов. Наказания руководителей учреждений при Елиза-
вете применялись почти в два раза реже, и во столько же возросло
количество должностных лиц, скончавшихся на своём посту. Со-
ответственно, увеличилось количество «нормальных» отставок и
154
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
уменьшилось количество переводов на другую работу Вопреки рас-
пространенному мнению, Елизавета не отменяла смертную казнь,
можно говорить только о приостановлении исполнения смертных при-
говоров.
Сохранились отлаженные при Анне «должность» фаворита и
практика постоянных раздач-милостей из царских рук. Тайная кан-
целярия при Елизавете работала не менее активно, но сокращение
репрессий по отношению к дворянству исключало повторение про-
цессов времен «бироновщины», подобных «делам» Голицыных, Дол-
горуковых, Волынского.
Указ от 14 марта 1746 г. разрешил владение крестьянами только
дворянам и именно потомственным. В 1754 г. «шляхетство» получи-
ло монополию на винокурение при исключительном праве казны на
его продажу. Недворянам-заводчикам предлагалось немедленно про-
дать или сломать свои заведения. Дворяне же по указу 1755 г., поми-
мо поставок в казну, имели право выкуривать для себя определенное
количество водки соответственно чину по Табели о рангах: «первого
класса тысяча, второго 800, третьего 600, четвертого 400, пятого 300,
шестого 200, седьмого 150, осьмого 100, девятого 90, десятого 80, пер-
вого на десять 60, второго на десять 40, третьего на десять 35, четвер-
того на десять 30; и для курения того вина кубы и казаны клеймить в
число вышеписанной препорции».
Итоги эпохи подвёл манифест Петра III от 18 февраля 1762 г.:
«...отныне впредь на вечные времена и в потомственные роды жалуем
всему российскому благородному дворянству вольность и свободу,
кои могут службу продолжать, как в нашей империи, так и в прочих
европейских союзных нам державах». Манифест провозглашался
«на вечные времена фундаментальным и непременным правилом»,
сохранение которого должно было стать «непоколебимым утвержде-
нием самодержавного всероссийского престола».
Этот акт стал рубежом в отношении власти и дворянства, стано-
вившегося первым свободным сословием и получившим возмож-
ность вступать с государством в договорные отношения. Екатери-
на II указ мужа не одобряла, но отменить уже не могла Вдохновлен-
ные «вольностью» дворяне стали покидать службу: по подсчётам
И.В. Файзовой, за 10 лет в отставку вышли 7496 чел. - более У4 части
офицерского корпуса. Однако многие мелкопоместные и беспомест-
ные дворяне оказались не в состоянии обеспечить себе «пропитание»
и вскоре стали просить вновь их «определить к делам». Но и реальная
отставка имела положительные последствия. Последующая губерн-
ская реформа 1775 г. идеально совпала с возможностями и желания-
ми благородного сословия (см. гл. 3).
I idea 2
155
Оборотной стороной дворянской «вольности» стало ухудшение
положения крепостных. В 1727 г. крестьянам было запрещено добро-
вольно уходить в армию, в 1731 1734 гг. - торговать в портах, брать
казённые подряды и откупа, заводить суконные и «амуничные» ма-
нуфактуры. При принесении присяги Елизавете крепостные были
фактически исключены из числа подданных - за них присягали их
владельцы. В 1761 г. все категории крестьян потеряли право оформ-
лять от своего имени векселя и «заемные письма», отныне это можно
оыло делать только от имени помещика или «управителя» Помещи-
ки же с 1760 г. получили возможность ссылать своих крепостных в
Сибирь.
Впрочем, подобное же право - ссылать в Сибирь нарушителей об-
щественного спокойствия - получили и городские общины. Однако
последовательная политика по отношению к горожанам при преем-
никах Петра I отсутствовала. При Анне Иоанновне всем живущим в
городе, но не записанным в посад «боярским людям», монастырским
слугам и крестьянам было указано все недвижимое имущество рас-
продать в полгода под угрозой отписать его на императорское имя.
Тогда же в 1736 г. было отменено данное при Петре I дворянам раз-
решение записываться в купечество. При Елизавете в 1742 г. «подлые
/поди» были переименованы в купцов 3-й гильдии, «купцами» стали
псе «посадские тяглецы», хотя на деле многие из них зарабатывали
«черной работой». Указ 1747 г. позволял записывать в купечество из
крестьян только тех, кто не только имел торги и промыслы на сумму
от 300 до 500 руб., но и обладал городской недвижимостью («свои
домы, заводы и лавки»), и велел «по деньгам в купечество не записы-
вать», но не упоминал о двойном обложении. А при Петре III Сенат
повелел не записывать в посад дворцовых, монастырских и помещи-
чьих крестьян без указных, отпускных и увольнительных писем от
властей или помещиков.
Проведение новой ревизии ставило задачу сделать невозможным
само существование «вольных разночинцев» - их надлежало запи-
сать в подушный оклад, в армию, на фабрики. Усилились при Елиза-
вете гонения на «безуказных» предпринимателей, открывавших свой
бизнес без ведома и контроля соответствующего ведомства; сенат-
ский указ от 12 марта 1752 г. регламентировал нормы покупки пред-
принимателями-недворянами крестьян к своим мануфактурам. При
Петре III «фабриканам» и вовсе было запрещено покупать крестьян
к мануфактурам, но зато были введены экономические свободы: под-
данным разрешено торговать в Архангельске и вывозить из империи
хлеб; отменены казенные монополии на торговлю холстом и ревенем
и монопольные торговые компании на Каспийском море.
156
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Возрождённые по сенатскому докладу в 1743 г. городские маги-
страты, как и при Петре I, судили посадских, которые в этом смыс-
ле освобождались от власти воевод и получали некоторую правовую
защиту. Магистраты ведали раскладкой и сбором податей и пошлин,
следили за выполнением гражданами повинностей и выборных
служб; они же выдавали паспорта и следили за порядком в городах.
Хотя закон утверждал независимость магистратов от коронных вла-
стей, на деле они не могли способствовать развитию мануфактур, уч-
реждению школ или богаделен и даже обеспечить чистоту улиц по
причине отсутствия средств и финансовой независимости городских
властей. Они оставались выборными учреждениями, построенными
на старой основе тяглой посадской общины. Только в 1744 г. была
признана возможность горожан переходить из одного посада в дру-
гой, но с разрешения Главного магистрата.
В 1733 г. в 23 российских городах появились полицейские ко-
манды, подчиненные Главной полицеймейстерской канцелярии во
главе с генерал-лейтенантом В.Ф. Салтыковым. Охранять порядок
и «благочиние» было необходимо, особенно в крупных городах, где
наблюдался наплыв нищих, поденщиков, «дворовых», слуг и обита-
телей городского «дна». Но и здесь возникали трудности. В 1736 г.
Кабинет обратил внимание, что в полицию приходится зачислять
строевых солдат и офицеров, что в условиях начавшейся войны уве-
личивало «некомплект» в полках. Поэтому горожане, как и прежде,
по разнарядке выходили «на дежурство» по охране порядка от воров
и грабителей.
* * *
Преемники Петра 1 пытались завершить начатый им процесс лик-
видации самостоятельности церкви. Синод еще в июле 1726 г. раз-
делили на два департамента: один, состоявший из архиереев, ведал
исключительно «духовными делами» и цензурой; второй состоял из
светских чиновников и занимался судебными делами и управлением
церковными вотчинами: все доходы с них поступали в «коллегию си-
нодальной экономии» и не должны были расходоваться без опреде-
ления Камер-коллегии, что, однако, долго нс удавалось сделать, пока
в 1738 г. по причине накопившихся недоимок в 40 тыс. руб. Коллегия
экономии не была передана под управление Сената.
Царствование Анны Иоанновны стало очередным этапом в уже-
сточении контроля над духовенством и подготовке секуляризации
церковных вотчин. Анна, как и её грозный дядя, самовольно назна-
чала архиереев: «определить псковского Рафаила в Киев, переяслав-
I шва 2
157
г кого Варлаама во Псков, суздальского Иоакима в Ростов, Илариона,
|рхимандрита астраханского, посвятить в архиереи в Астрахань»,
при этом высочайшие резолюции не обращали внимания на синод-
ские представления.
Дела о неотправлении молебнов и поминовений возникали в
массовом порядке; виновных ждали не только плети и ссылка, но во
многих случаях и лишение сана. Тех же, кто по каким-то причинам
не присягнул новой императрице, рассматривали как изменников, и
< чедствие по таким делам передавалось в Тайную канцелярию.
В 1736 г. начались продолжавшиеся несколько лет «разборы» цер-
ковнослужителей и их родственников, которых отправляли в армию,
и гобы восполнить огромные потери. Синод отчитывался: в Тверской
епархии «взято в службу 506 человек, в Казанской 464, в Нижегород-
ской - 1233». Власти выявляли незаконно постригшихся, а импера-
трица, «кроме вдовых священников и диаконов и отставных солдат,
которых указами постригать в монашество повелено, в мужеских в
монахи, а в девичьих в монахини, отнюдь никого ни из каких чинов
/подей постригать не повелела». В итоге некоторые храмы и монасты-
ри остались без богослужения; губернские власти доносили, что если
взять действительных дьячков и пономарей, то «в службе церковной
учинится остановка».
Государыня потребовала в феврале 1737 г. от Синода привлекать
на исповедь во время великого поста всех православных от 7 лет и
«до самых престарелых». Батюшки обязаны были докладывать о
неисповедавшихся, а также о придерживавшихся двоеперстия при-
хожанах. Сенат же для первых сочинил форму исповедной росписи
(с этого времени прочно вошедшей в употребление), а последним
грозил штрафом от «светских командиров».
Синодальное начальство требовало от подчинённых священни-
ков вразумлять прихожан проповедями, хотя бы в столичной Москве
(поскольку от провинциальных батюшек требовать таких усилий
было безнадёжно), и осуждало последних за самочинное объявление
«костей» неизвестных и не признанных церковью святых чудотвор-
ными и за службы в их честь. Но в то же время синодальные архиереи
приказывали устраивать в епархиях «латинские» школы и дозволяли
строительство в Москве и Петербурге армянских храмов и «лютер-
ских капелей» для служивших в армии на Украине иноземцев.
Поставленный во главе Коллегии экономии граф П.И. Мусин-
Пушкин определил размеры недоимки с архиерейских домов в раз-
мере 100 тыс. руб. и в своём докладе предложил в интересах госу-
дарства передать эти владения в распоряжение Коллегии экономии,
чтобы она не только ведала управлением и сбором доходов, но и непо-
158
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
средственно вела в них хозяйство. 25 апреля 1740 г. императрица на-
ложила резолюцию: «Учинить по сему представлению». Это решение
означало фактическую секуляризацию церковных вотчин. Мусин-
Пушкин сразу же распорядился послать во все вотчины синодальных
дворян, бывших управителей и комиссаров, чтобы произвести в них
перепись населения и хозяйства, принять по этим описям все имуще-
ство от прежних управителей и выслать их из вотчин. Но начавшееся
«дело Волынского» привело к аресту Мусина-Пушкина и остановке
начатой реформы.
С воцарением Елизаветы Петровны официально демонстриро-
вавшаяся приверженность православию имела и оборотную сторо-
ну - ограничение веротерпимости. Указы 1741-1742 гг. предписы-
вали обратить все строившиеся лютеранские кирки в православные
храмы и запрещали армянское богослужение. Дважды - в 1742 и
1744 г. - объявлялось о высылке из империи всех евреев, за исключе-
нием принявших крещение. С 1742 г. Сенат повелел прекратить раз-
решенную ранее запись в раскол; возобновилась практика взимания
денег с «бородачей» и за ношение шутовских кафтанов с красным
воротником-козырем для «раскольников», именоваться последним
«староверами» было запрещено. В ответ на репрессии в стране вновь
начались самосожжения.
Усилился и контроль за повседневной жизнью подданных, им за-
нимались возникшие в 1744 г. при епархиальном архиерее духовные
консистории, ведавшие борьбой с ересями и расколом, а также судом
над духовными лицами и мирянами. Указы Синода начала 1740-х гг.
запрещали устраивать кабаки близ церквей и монастырей, в храмах
предписывали никоим образом не вести бесед о «светских делах» и
даже на торжественных молебнах не выражать громко свои верно-
подданнические чувства. Распоряжения светской власти определя-
ли поведение на улице: чтобы «на лошадях скоро ездить и браниться
не дерзали». В 1743 г. власти попытались ввести цензуру: для книг с
«богословскими терминами» - в Синоде, для остальных - в Сенате.
Появились указы о запрещении «писать и печатать как о множестве
миров, так и о всем другом, вере святой противном и с честными нра-
вами несогласном».
В 1742 г. был издан указ, по которому суд над духовными лицами
был предоставлен Синоду и по политическим делам. Сам Синод, под-
чинённый Верховному тайному совету, а затем Кабинету министров,
был восстановлен в прежнем достоинстве с титулом «Правитель-
ствующего» С 1749 г. было разрешено постригать в монахи учеников
духовных семинарий, ас 1761 г. - выходцев из всех сословий. Пре-
кратились «разборы» духовенства и отсылка «безместных» церков-
нослужителей в армию.
I ыва 2
159
В 1742 г. члены Синода - архиепископы Новгородский Амвросий
К )шкевич и Ростовский Арсений Мацеевич - подали императрице
юклад с предложением восстановить патриаршество или хотя бы
восстановить должность президента и не допускать светских лиц к
управлению церковными делами. Набожная императрица не собира-
'|.и ь отменять законы своего отца и оставила доклад без последствий.
()дпако Коллегия экономии при Сенате была закрыта; управление
церковными вотчинами, сбор и распределение с них доходов были
отданы в руки епархиальных и монастырских властей с обязанно-
с гыо уплачивать «в казённую сумму деньги, хлеб и прочее, положен-
ное по окладу» в канцелярию Синодального экономического правле-
ния, что подтверждал синодский указ 31 декабря 1753 г. Но уже через
четыре года после выхода этого указа в условиях начавшейся Семи-
летней войны вопрос при поддержке обер-прокурора Синода князя
Я.II. Шаховского был решён иначе. По докладу Конференции
30 сентября 1757 г. последовал указ о передаче управления церков-
ными имениями отставным офицерам. Повинности монастырских
крестьян переводились на оброк; доходы не могли употребляться в
расход сверх штатов и выдаваться «без именного ея императорского
величества указу». Монастыри обязывались делать выплаты на co-
lt-ржание отставных солдат и офицеров и учреждать «инвалидные
юма».
В условиях войны исполнение реформы надолго задержалось.
Иступивший на престол Пётр III 16 февраля 1762 г. приказал Сенату
повеление предшественницы «в действительное исполнение приве-
с ги» Однако объявленный процесс секуляризации не имел механиз-
ма реализации; только 21 марта новый указ предписал создать Кол-
легию экономии при Сенате и приступить к описанию церковных и
монастырских вотчин отправляемыми туда офицерами. Инструкция
им была готова только к середине апреля, тогда же стал рассылать-
ся соответствующий сенатский указ, поступивший к монастырским
властям только к лету, в итоге до самого свержения Петра III рефор-
ма так и не началась.
* * *
Итоги петровских реформ и последующего развития страны при-
звано было закрепить новое Уложение. 11 марта 1754 г. в присутствии
руководителей центральных учреждений и императрицы П.И. Шу-
валов выступил с докладом об истории предшествующих работ над
составлением нового свода законов, начиная с царствования Петра I.
Решение Елизаветы гласило: «О преимуществе перед протчими дела-
ми сочинить ясные законы и в том начало положить».
160 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Комиссия при Сенате (в составе генерал-рекетмейстера И.И. Ди
вова, советника Юстиц-коллегии И.И. Юшкова, вице-президента
Юстиц-коллегии Ф.И. Эмме, статского советника Н. Безобразова,
ассесора В. Ляпунова, профессора Академии наук Ф.Г. Штрубе дг
Пирмонта и бургомистра Главного магистрата И. Вихляева; позже в
неё вошёл обер-секретарь сената А.И. Глебов) была создана в июле
Одновременно были организованы и частные комиссии при учреж
дениях. «Учинённый» план будущего Уложения подразумевал нали
чие 4 частей и 159 глав, по которому развернулась работа Комиссии
«Разположение плана во оной комиссии зделано, а имянно прочте-
но уложенье (1649 г. - И.К.) и состоявшийся после оного по нынеш-
ней 1754-й год указы и Правительствующего Сената приговоры и из
оных в надлежащие по плану части и главы по приличеству уложенья
пункты и указы куда которой следует расположены», - докладывала
она Сенату о проделанной работе 8 декабря 1754 г.
В апреле 1755 г. Комиссия представила Сенату проект первых
двух частей - «судной» и «криминальной», после обсуждения они
были дополнены, и в июле П.И. Шувалов подал их императрице на
утверждение вместе с докладом о ходе работы по сочинению Уложе-
ния. Затем работа затормозилась - Сенат и советники императрицы
были отвлечены другими делами в связи с начавшейся Семилет-
ней войной. Только к 1760 г. Комиссия почти закончила работу над
третьей частью Уложения «О состоянии подданных вообще». Тогда
же изменился и состав Комиссии: из ее состава выбыли А.И. Гле-
бов, Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, И. Вихляев и были введены сенаторы
Р.И. Воронцов и М.И. Шаховской вместе с несколькими другими чи-
новниками. 1 марта 1761 г. Сенат постановил созвать по образцу со-
бора 1649 г. и последующих попыток 1722, 1726 и 1728 гг. выборных
от дворян и купечества для «слушания» проекта Уложения, послед-
ние должны были собраться в столице к весне 1762 г.
Смерть в декабре 1761 г. императрицы Елизаветы Петровны и не-
продолжительное, но бурное царствование Петра III, завершившееся
очередным дворцовым переворотом, так и не позволили закончить
этот масштабный проект. Исследователи отметили и разные подходы
составителей первого и второго призыва к определению прав разных
сословий в третьей части Уложения. Так, Р.И. Воронцов предполагал
закрыть для разночинцев возможность получить потомственное дво-
рянство. В новой редакции Уложения глава 22 («О дворянах и их пре-
имуществе») требовала, чтобы разночинцев, «кои впред по знатным
заслугам или по полезным нашему государству наукам в такие чины»,
т. е. обер-офицерский в военной службе и коллежского секретаря в
штатской, «произведены будут», следовало «персонално за равных
/ ьиш 2
161
ширинам почитать», но без прочих дворянских «преимуществ» и без
передачи статуса детям. Оно было допустимо лишь через получение
о г монарха «по их отменным заслугам на дворянское достоинство па-
к-нт» или для тех счастливцев, «кто в военной дослужитца генерал-
IIIшефом, а в штацких тайным действителным советником, тем и их
чегям законнорожденным правом дварянским ползоватца». В после-
дующих статьях фиксируются нрава и свободы (оставление службы,
выезд за границу, переход на иностранную службу, освобождение от
н-лссного наказания и ареста без наличия доказательств и без суда;
право заводить промышленное производство и организовывать съез-
ды в провинциях).
«Воронцовская» редакция содержала проект секуляризации в
полугодовой срок церковных и монастырских вотчин и требовала
урезать права фабрикантов и заводчиков не из дворян - им запреща-
лись новые приобретения земли и людей. Купцам запрещалось осно-
вание «заводов всяких металлов и минералов, винных и стеклянных,
которыми одно только дворянство пользоватца должно». В качестве
«компенсации» предполагалось образование купеческой аристокра-
тии - нового разряда «гостей» из крупных экпортёров и импортёров,
а также получение членами магистратов чинов по Табели о рангах и
высоких окладов жалования из «градских доходов».
Этим новации были оценены депутатами от городов как «великая
и несносная для всего бедного российского купечества тягость, как
будто бы оно и совсем государству не нужно было». Встретил про-
ект сопротивление и в самой правительственной среде, что привело
к сокращению привилегий дворянства в манифесте 1762 г. Представ-
ление Р.И. Воронцова о ликвидации землевладения фабрикантов и
заводчиков не из дворян было отклонено при Петре III. Ни Елиза-
вета Петровна, ни позднее Екатерина II не ввели в действие проект
Уложения, который официально провозглашал: «Дворянство имеет
над людьми и крестьяны своими и над имением их полную власть
без изъятия... И для того волен всякий дворянин тех своих людей и
крестьян продавать и закладывать, в приданое и в рекруты отдавать и
во всякие крепости укреплять... и по изволению своему во услужение,
работы и посылки употреблять и всякие наказания чинить».
После переворота 28 июня 1762 г. комиссия была переведена в
Москву, а выбранные депутаты распущены по домам. Работа ко-
миссии была свёрнута, однако вопрос о создании нового Уложения
не был снят, но проект нового Уложения елизаветинской комиссии
1754-1766 гг. так и остался на бумаге и не был реализован при жизни
императрицы, хотя он и определил вектор дворянской политики для
двух последующих российских государей: Петра III и Екатерины II.
162 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
* * *
«Эпоха дворцовых переворотов» не знала стремительных и мае
штабных преобразований, подобных петровским. Однако она измени-
ла сам облик власти. В правящих кругах России после смерти Петра
стали возможными хоть сколько-нибудь гласное обсуждение назрев-
ших проблем и попытки их решения путем компромисса между раз-
личными течениями и группами в «верхах». При этом едва ли можно
разделить участников этой дискуссии на сторонников и противников
реформ - основные достижения (промышленность, коллегии, армия
и флот, податная система) остались без принципиальных изменений
Фактически только с этого времени по-настоящему стали функцио-
нировать петровские социальные институты, ещё не «вжившиеся» в
ткань русского общества при их создателе. Уже после его смерти за-
работала машина взимания подушной подати, а механизм податных
«ревизий» превратился в систему при Елизавете Петровне. В это вре-
мя открылась Академия наук, с появлением «шляхетских» корпусов,
бессословного Московского университета, Академии художеств и
первых гимназий произошёл перелом в светском образовании.
Дворцовые «революции» не означали принципиального изме-
нения политического курса. В это же время стала реальностью и но-
вая конструкция политической элиты, основанная на закреплённых
в петровской Табели о рангах принципах индивидуальной службы.
«Демократизация» правящего слоя пугала фамильную знать, но сти-
мулировала усердие выходцев из «подлых» сословий и направляла
их способности в русло служения империи. Другое дело, что новый
принцип комплектования элиты обернулся в 1720-х - 1730-х гг. по-
явлением в её составе прослойки «иноземцев», хотя это как раз и сви-
детельствует о сохранении и упрочении петровской системы. Имен-
но в это время бывшие «служилые люди по отечеству» превращаются
из совокупности разностатусных «чинов» в единое «шляхетское» со-
словие; нужно было время, чтобы вчерашний московский боярин мог
без ущерба для своей чести именовать себя «дворянином», ведь рань-
ше так именовались представители нижнего слоя «государева двора»
или воины-помещики провинциального «города».
Напряжение сил страны требовало корректировки курса, которую
едва ли можно считать «контрреформами» в смысле отмены прове-
дённых реформ. Рост податей и повинностей делал неизбежными по-
пытки облегчения налоговой системы и экономии государственных
расходов, которые при невозможности резкого уменьшения затрат
на армию (цена великодержавия!) в 1725-1727 гг. привели к сокра-
щению и упрощению дорогостоящего петровского аппарата управ-
11 tea 2
163
|еиия. Восстановление «отеческого духа» при Елизавете Петровне, в
< вою очередь, привело к важным преобразованиям в налоговой сфере
и мерам по развитию отечественного рынка. Насаждение Петром I
। icmchtob «регулярного» («полицейского») государства в итоге фор-
мировало представление о том, что и российский самодержавный
империум» есть рукотворная структура и нуждается в улучшении,
что породило новое поколение «прожектёров» с предложениями по
совершенствованию различных сторон государственного устройства,
начиная от учебных заведений и кончая ликвидацией самого само-
сержавия. Так утверждалась идея реформы как нормального способа
управления. Можно заметить, что процесс продолжавшихся преобра-
зований оказался прерывистым: некоторые начатые (или продолжен-
ные) в ту пору реформы были прерваны войнами - Русско-турецкой
1736 1739 гг. и Семилетней 1756-1763 гг.
Экстенсивное освоение богатейших природных ресурсов восточ-
ных регионов дало толчок развитию российской промышленности.
За время аннинского царствования в стране появились 22 новых ме-
таллургических завода, а при Елизавете Петровне уже 56. Активный
торговый баланс и сбор пошлин обеспечивали золотом и серебром
российскую денежную систему. Экономическая политика стала бо-
лее гибкой, чем в петровские времена, хотя государство, как и пре-
жде, оставалось главным контролером, покупателем и заказчиком
промышленной продукции. Это покровительство обеспечивало ста-
бильный рост производства; даже в годы русско-турецкой войны пра-
вительству не надо было прибегать к принудительной мобилизации
экономики на военные нужды. Берг-регламент 1739 г. подтверждал
право каждого, обнаружившего залежи полезных ископаемых, на их
разработку, он же разрешал приписку казенных крестьян к частным
заводам и освобождал промышленников от пошлин на доставляемые
к предприятиям продукты и припасы. Документы Кабинета свиде-
тельствуют, что правительство осторожно подходило к запросам ино-
странных дельцов.
Впервые оказавшаяся на императорском престоле женщина со
всеми дамскими слабостями «снижала» в массовом сознании поддан-
ных сложившийся в прошлые века образ «великого государя царя».
Состоялось и первое свержение с престола законного императора-
мужчины, что явно обозначило процесс десакрализации персоны
монарха: успешные перевороты породили в военно-столичной среде
неоднократные попытки «переиграть» ситуацию в пользу иного пре-
тендента и в необходимости пропагандистских усилий для оправда-
ния переворота. Но появление «баб» на троне можно считать началом
эволюции сурового «мужского» облика и стиля российской власти.
164 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
При Анне Иоанновне и Елизавете Петровне двор стал символом нс
только могущества, но и культурного роста державы. Петровские
празднества с неумеренным питием и пальбой сменились более изы-
сканными балами и маскарадами; французский язык и этикет заво
евали прочное место в обиходе петербургского общества.
По словам Н.Н. Петрухинцева, дворцовые перевороты «будили
самосознание, заставляли задумываться об общих сословных инте-
ресах, приводили к власти новые группировки, которые, чтобы удер-
жаться у власти и упрочить своё положение, должны были реагиро-
вать на дворянские требования и запросы... И по сути, главным в этот
период были не дворцовые "бури”, а именно процесс созидания “дво-
рянской империи”, и саму эпоху правильнее было бы назвать не эпо-
хой “дворцовых переворотов”, а эпохой строительства “дворянской
империи”»1. При всех недостатках Табели о рангах она оставалась не-
изменной в своей основе до самого конца монархии.
Бросающаяся в глаза нестабильность эпохи «дворских бурь»
оказалась оборотной стороной петровской модели власти, подраз-
умевавшей огромный и не ограниченный никакими рамками объём
работы самого монарха. Царствовавшие после Петра Великого пер-
соны по интеллектуальным и деловым качествам не могли равняться
с первым императором. Подобное несоответствие вызвало в качестве
компенсаторного механизма чрезвычайные и постоянно занимавши-
еся текущими делами советы при императорской особе, другим та-
ким институтом стало появление людей «в случае» - фаворитов.
1 Петпрухинцев Н.Н. Невидная эпоха, или Как нам устаканить Россию // Родина
2009. № 2. С. 4.
Глава 3. Реформы второй половины XVIII -
начала XIX в. (А.Б. Каменский)
1. Реформы Екатерины Великой
В истории российских реформ период царствования Екатерины
Великой занимает особое место. По мнению многих современ-
ных историков, особенностью этого периода явилось то, что
реформатору (а им была прежде всего сама императрица) в наиболь-
шей степени удалось воплотить в жизнь свои замыслы, не вызвав
при этом серьезных социальных потрясений и одновременно оказав
значительное влияние на последующее развитие страны. Одно из
возможных объяснений успеха реформаторской деятельности Екате-
рины II связано с тем, что ее замыслы, намерения и представления
но большей части счастливым образом совпали с реальными потреб-
ностями России этого времени, или, говоря иначе, она оказалась нуж-
ным человеком в нужное время и в нужном месте. Впрочем, очевидно
и то, что немалую роль в этом успехе сыграла правильно выбранная
тактика осуществления реформ, которая в данном случае оказалась
достаточно эффективной. Конечно, не все замыслы императрицы
нашли свое воплощение, а результаты многих преобразований либо
сильно отличались от ожидавшихся, либо были уничтожены ее пре-
емниками, но даже отказ Екатерины от своих планов, ее маневриро-
вание и поиски компромисса заслуживают внимательного изучения.
* * *
Как и реформы Петра Великого, реформы Екатерины II осущест-
влялись на протяжении достаточно продолжительного периода вре-
мени, при этом по сравнению с началом века значительно возросла
интенсивность законотворческой деятельности. «Полное собрание
законов Российской империи» включает 5798 законодательных ак-
тов, изданных за 34 года правления Екатерины, что составляет в
среднем 12 актов в месяц. Однако на разных этапах активность за-
конодателя была различной. Ее пик приходится на первые годы цар-
ствования (1762-1767) - в среднем 22 законодательных акта в месяц.
166
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Между тем наиболее значительные преобразования были осущест-
влены позже, после 1774 г. Причем если первоначально важнейшие
законодательные акты готовились под контролем императрицы ее
ближайшим окружением, то на следующем этапе она сама становится
автором крупнейших законов. Но и на первом этапе роль Екатерины
в определении политической линии была решающей. В отличие от
своих предшественниц на русском троне на протяжении всего цар-
ствования она принимала непосредственное участие в решении прак-
тически всех важнейших вопросов в сфере социальной и экономиче-
ской политики и определяла ее направленность.
Начальный этап царствования и последующие, несомненно, раз-
личаются по стоявшим перед властью задачам. Если в начале Ека-
терине приходилось прежде всего решать проблемы, оставленные ей
в наследство предшествующими правительствами, то позже, когда,
как ей казалось, эти проблемы были в основном решены, она могла
приступить непосредственно к реализации важнейших пунктов соб-
ственной реформаторской программы. Вместе с тем в исторической
литературе в первую очередь именно начальный этап царствования
долгое время было принято ассоциировать с понятием «просвещен-
ного абсолютизма», полагая, что в дальнейшем политика Екатерины
приобрела сугубо продворянский характер. В результате возникает
весьма парадоксальная схема: в первые годы царствования еще, как
считают некоторые историки, не достаточно прочно закрепившаяся у
власти и неуверенная в себе Екатерина как бы позволяет своим вель-
можам имитировать во внутренней политике реализацию принципов
Просвещения, а затем, упрочив свое положение, берет дело преобра-
зований в свои руки и переходит к политике более жесткой и даже
реакционной. Подобное построение явно не согласуется с не отрица-
емым большинством авторов представлением о том, что именно сама
императрица была в первую очередь носительницей идеологии Про-
свещения. В действительности, как показано новейшими исследо-
ваниями, внутренняя политика Екатерины была в большой степени
цельной на протяжении всего ее царствования, основана на единых
принципах и направлена на реализацию вполне определенной про-
граммы, остававшейся неизменной в своей основе все 34 года ее пре-
бывания у власти.
Конечно, во внутренней политике Екатерины можно вычленить
определенные этапы, различающиеся по направленности преобра-
зований в той или иной сфере жизни общества, а также по тактике
их осуществления. Понятно также, что конкретные обстоятельства,
связанные как с внешней политикой, так и с событиями внутри стра-
ны, вносили в деятельность императрицы определенные коррективы,
I idea 3
167
заставляли ее откладывать введение тех или иных новаций на не-
определенный срок, менять их последовательность и т. д. Немало-
важно и то, что помимо осуществления задуманного императрице
приходилось решать множество повседневных вопросов управления,
п именно такие решения составляют львиную долю актов в громад-
ном по объему корпусе законодательства екатерининского времени.
Конечно, именно законодательство в наибольшей степени отражает
внутреннюю политику Екатерины, но вместе с тем, как ни один дру-
гой русский самодержец, она оставила по себе огромное письменное
наследие, состоящее из документов самых разнообразных жанров:
мемуары, записки, законодательные проекты, деловая и личная пере-
писка, литературные и научные сочинения и пр. В той или иной мере
вопросы, имеющие отношение к истории екатерининских реформ,
нашли отражение практически во всех перечисленных видах доку-
ментов Значительная их часть опубликована, но немало остается до-
кументов не только не изданных, но и не изученных. Совокупность
этих исторических источников позволяет попытаться реконструиро-
вать мировоззрение императрицы и ее политическую программу.
* * *
Общепризнанным фактом считается, что, когда Екатерина II
вступила на русский престол, она была в достаточной степени зна-
кома с идеями ведущих европейских философов своего времени и
что именно они составляли основу ее мировоззрения. Ведущими же
философами XVIII в принято считать тех, кого обычно определяют
как просветителей, и, следовательно, именно идеи просветителей, а
шире - философия Просвещения была идейной основой политики
Екатерины. Немало подтверждений сказанному содержится в много-
численных оценках тех или иных прочитанных сочинений самой им-
ператрицей, в разного рода принадлежащих ей текстах декларативно-
го характера, в факте ее многолетней переписки с Вольтером, Дидро,
Гриммом и др. Значительное и более того - определяющее - воздей-
ствие просветителей на мировоззрение Екатерины, ее менталитет
сомнений не вызывает. Однако именно это порождает и некоторые
недоразумения.
Во-первых, в результате появляются изначально завышенные
критерии оценки екатерининской политики, когда она сравнивается
с идеальной моделью, созданной просветителями. При таком подходе
как бы за скобками остается принципиальная невозможность претво-
рения в реальную жизнь какой-либо созданной на бумаге социаль-
ной теории, что отлично сознавала сама Екатерина. Во-вторых, когда
168
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
говорят о Просвещении в контексте екатерининских реформ, часто
опускают из виду, что само Просвещение (даже если понимать под
этим термином только французское Просвещение) есть лишь услов-
ное название совокупности различных и иногда противоречащих друг
другу социально-философских, правовых и экономических теорий.
Американский историк Д. Блэк полагает, что Просвещение «может
быть описано скорее как тенденция, чем как движение, - тенденция
к критическому изучению и применению разума». Именно концеп-
ция разума, рассматриваемого и как цель, и как метод, была тем, что
объединяло мыслителей Просвещения: «Они считали необходимым
использовать разум, необремененный авторитетами и традицией, для
оценки человека, общества и вселенной и, таким образом, совершен-
ствовать условия жизни - цель, для достижения которой можно было
объединить утилитаризм с поисками счастья отдельной личности»1.
Еще одно стереотипное представление о Просвещении, также не-
гативно сказывающееся на адекватной оценке екатерининских ре-
форм, основано на том, что многие авторы считают его неразрывно
связанным с революционной идеологией. В результате делается вы-
вод, что декларируемая самодержавной императрицей привержен-
ность идеям Просвещения изначально не могла не быть ложной.
Связь между критикой просветителями Старого режима и складыва-
нием к концу XVIII в. революционной идеологии, несомненно, была.
Но точно так же именно Просвещение стало одним из корней либе-
ральной идеологии XIX в. и, соответственно, современных западных
демократий. Как отмечает Блэк, «было бы неверным преувеличивать
радикализм философов. Они стремились просветить общество, а не
революционизировать его, и их Просвещение было направлено на
осознание возможностей человека как социального существа путем
прекращения прежней практики, ограничивавшей его возможности и
счастье и, таким образом, эффективность общества»1 2. К этому стоит
добавить, что для людей XVIII в. связь между идеологией Просве-
щения и революционными потрясениями открылась лишь в самом
конце столетия в результате Французской революции.
Недостаточный учет особенностей и реального содержания Про-
свещения является одной из причин того удивления, а подчас и него-
дования, которые испытывали некоторые исследователи, отмечавшие
несоответствие деклараций Екатерины 11 ее реальной политической
деятельности. В действительности при более внимательном изуче-
1 Black J. Eighteenth century Europe. 1700-1789. L. 1990. P. 208.
2 Op. cit. P. 212.
Глава 3
169
нии екатерининских реформ выясняется что это несоответствие во
многом мнимое и что оно не превышает естественные допустимые
пределы разрыва между официальной пропагандой и практикой, об-
условленные конкретными политическими, экономическими и соци-
альными обстоятельствами.
Екатерину как реформа гора отличает от ее предшественников
(в том числе от Петра Великого, чьи представления и планы форми-
ровались уже в ходе царствования) то, что при своем вступлении на
престол она была человеком со сложившимися и вполне определен-
ными убеждениями и политическими взглядами, которые в целом
мало изменились за 34 года ее царствования, хотя в результате нако-
пления политического опыта практической деятельности их опреде-
ленная корректировка, несомненно, произошла. Хорошо известны те
факторы, под влиянием которых складывалось мировоззрение импе-
ратрицы. К 1762 г. Екатерина, как уже говорилось, была знакома с со-
временной ей историко-правовой и философской мыслью. В автобио-
графических сочинениях императрицы историки находят сведения
о ряде прочтенных ею книг - «Письма» мадам де Севинье, «Жизне-
описания» Плутарха, «Анналы» Тацита, «Церковная история» Ц. Ба-
рония, «История Германии» П. Барри, «Исторический и критический
словарь» П. Бейля, «История Генриха IV» X. Перефикса, мемуары
П. де Брантома, труды Вольтера и Монтескье. Нетрудно заметить, что,
хотя все это были книги достаточно серьезные, нехарактерные для
типичного «женского» чтения середины XVIII в., да и более позднего
времени, подбор их был в значительной мере случайным, а в совокуп-
ности они вряд ли могли дать будущей императрице сколько-нибудь
системное, целостное и непротиворечивое представление о стоявших
перед ней политических задачах. Скорее следует говорить о некото-
рых усвоенных ею принципах и идеях, что проявилось, в частности, в
се защите Монтескье от критики Ф. Штрубе де Пирмонта, который, в
свою очередь, пытался защитить Россию от обвинений французско-
го мыслителя в деспотизме. По мнению К. Шарфа, еще до прихода
к власти Екатерина вероятно познакомилась также с «Наставления-
ми политическими» Я.Ф. Бильфельда, позднее использованными ею
при составлении дополнений к Наказу Уложенной комиссии, причем
в данном случае она встала на сторону немецкого автора в его крити-
ке Монтескье, солидаризируясь с ним в формулировке цели государ-
ства как достижения общего блага, просвещении в качестве полити-
ческой задачи, а также в отношении к духовенству1.
1 Шарф К. Екатерина II, Германия и немцы. М.: Новое литературное обозрение,
2015. С. 128-134.
170
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Можно, однако, предположить, что список прочитанного великой
княгиней до восшествия на престол далеко не полон В связи с этим
представляется нецелесообразным пытаться именно по нему рекон-
струировать тот комплекс идей, которые сформировали взгляды бу-
дущей императрицы. К тому же они не были единственным источни-
ком ее мировоззрения.
Взгляды Екатерины ни в коем случае не носили отвлеченный, те-
оретический характер, и она никогда не помышляла о механическом
перенесении на русскую почву теорий западного происхождения.
Знакомство с идеями просветителей утвердило ее в мысли, что цар-
ствовать - значит, не просто исполнять миссию, возложенную Бо-
гом, но обладать особыми качествами, позволяющими осуществлять
сложную работу управления, требующую определенных знаний и
навыков и, в частности, хорошего знания собственной страны. Есть
все основания полагать, что еще до своего воцарения Екатерина со-
относила знания, полученные из книг, с непосредственными впечат-
лениями и опытом, приобретенными за 17 лет жизни в России при
дворе Елизаветы Петровны. Как опять же известно из ее мемуаров,
она не упускала случая расспрашивать окружавших ее людей об
истории России, старалась лучше узнать нравы, обычаи, традиции
своей новой родины и жадно впитывала немногочисленные, впрочем,
впечатления от путешествий. Непосредственного участия в решении
государственных дел Екатерина, естественно, не принимала, а пото-
му и тут ее кругозор был ограничен тем, что ей удавалось узнать из
разговоров с придворными и дипломатами, и в особенности с С. По-
нятовским, с которым она могла свободно обсуждать проблемы евро-
пейской политики и который разделял ее интеллектуальные запросы
и пристрастия. Известно также, что муж иногда советовался с ней по
делам Голштинии, и это тоже дало Екатерине хотя бы минимальный
управленческий опыт. Вполне понятно, что ограниченность и инфор-
мации, и опыта не могли не сказаться на представлениях Екатерины.
Однако можно предположить, что, обладая пытливым умом, практи-
ческой сметкой и склонностью к анализу жизненных впечатлений,
она извлекла из увиденного и услышанного максимум возможного.
Вопрос о политической программе Екатерины лишь в очень ма-
лой степени затрагивался исследователями. Так, И. Де Мадариага по-
лагала, что программы вообще не было и что Екатерина имела только
общее представление о направлении будущей политики. О.А. Омель-
ченко склонен согласиться с Я.К. Гротом, увидевшим «программу
будущих царственных деяний» в выписках Екатерины из сочинений
Монтескье и в ее уже упоминавшихся заметках на книгу Штрубе де
Пирмонта с критикой Монтескье. Развитие зафиксированных в них
Глава 3
171
идей в «требовательные предначертания к государственной полити-
ке» историк обнаружил в «Секретнейшем наставлении» Екатерины
князю А.А. Вяземскому 1764 г. при назначении его генерал-прокуро-
ром Сената. Далее Омельченко переходит к анализу Наказа Екате-
рины Уложенной комиссии, в котором справедливо видит основной
программный документ. Та же оценка повторена автором в его более
поздней публикации, где (со ссылкой на записку Екатерины конца
1762 - 1763 г.) отмечается, что до этого императрица «сознательно...
ограничивала свою государственную деятельность реально назрев-
шими вопросами правительственной политики». Сама же публика-
ция посвящена двум другим екатерининским документам - «Рас-
суждению о мануфактурах» и «Рассуждению по здравому понятию»,
написанными в 1767 г. и рассматриваемыми Омельченко в качестве
программных в сфере экономической политики.
Следует, однако, сразу заметить, что соединять рассмотрение всех
названных документов в контексте вопроса о политической програм-
ме Екатерины вряд ли правомерно прежде всего в силу того, что речь
идет о документах очень различных по обстоятельствам и целям их
создания. Первые два из них являются выписками из литературно-
философских сочинений, содержащими, по-видимому, мысли, кото-
рые Екатерина сочла наиболее значимыми и с которыми она, скорее
всего, была солидарна, а также ее комментарии к тем сюжетам, кото-
рые были затронуты Штрубе. Если принять это за аксиому, то тогда
выписки становятся источником для изучения идейной основы про-
граммы Екатерины и тех принципов, на которых она была основана,
по не самой программы. Однако понятно, что основывать подобное
изучение только на одном документе также невозможно.
Третий документ представляет собой секретную инструкцию
вновь назначаемому высшему должностному лицу государства. Она,
безусловно, также дает представление о принципах предполагаемой
политики и ее конкретных направлениях, но только тех, которые
должны находиться в сфере компетенции генерал-прокурора. Это,
конечно, политическая программа, а в определенной степени и план
преобразований, но далеко не полный, ограниченный целями до-
кумента, в который он помещен. В свою очередь Наказ Уложенной
комиссии был прежде всего предназначенной для обнародования
декларацией как политических принципов в целом, так и прежде
всего принципов, на которых должно строиться новое законодатель-
ство в важнейших сферах государственного правового регулирова-
ния. Само выделение таких сфер указывает на те области, которые,
по мнению Екатерины, следовало реформировать в первую очередь.
Именно Наказ в наибольшей степени является именно программным
172
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
документом, однако и при его анализе необходимо постоянно пом-
нить, с одной стороны, о цели его создания как инструкции депутатам
по составлению нового Уложения, а с другой - об обстоятельствах
его широкого распространения в России и за границей. Наконец, два
последних документа - это по существу делопроизводственные до-
кументы ограниченной сферы действия. Они содержат сведения об
общих представлениях императрицы по экономическим вопросам, и,
поскольку, как будет подробнее показано ниже, в их основе лежала
идея максимального устранения государства от регулирования отно-
шений в сфере экономики, становится понятным отмечаемое Омель-
ченко отсутствие экономического раздела в Наказе.
Таким образом, характер информации, получаемой из названных
документов, различен. Они содержат сведения как о принципах, иде-
ях, представлениях Екатерины, на которых строились ее политиче-
ская программа и план реформ, так и собственно об этих программе
и плане. Рассматривать же их необходимо отдельно друг от друга.
Первоначально обратимся к идеям и представлениям, т. е., собствен-
но говоря, убеждениям императрицы, ее мировоззрению, имея в виду,
что источником для его изучения должны послужить не только на-
званные выше заметки императрицы, но и многие другие документы,
в том числе относящиеся ко времени осуществления реформы.
Прежде всего следует отметить, что склад ума, система мышления
Екатерины, свойственная ей активная жизненная позиция позволя-
ют характеризовать ее как человека, личность Нового времени. Она
верила в то, что человек - сам творец своего счастья, способный, если
он обладает соответствующими качествами, подчинять себе обсто-
ятельства и собственным трудом добиваться поставленных целей.
С характерной для Нового времени и воспринятой Екатериной ве-
рой в способность человека быть творцом собственного счастья свя-
зан и присущий императрице жизненный оптимизм. Она писала о
свойственной ей «природной веселости» и действительно умела не
позволять неудачам, огорчениям и даже отчаянию надолго овладе-
вать ею и стремилась заражать своим оптимизмом окружающих.
Оптимизм, вера в то, что всякая неудача носит лишь временный ха-
рактер и может быть преодолена, приобретенная благодаря чтению
просветителей способность смотреть на вещи философски (то, что в
XVIII в. называли «философским духом»), тесно переплетены и с
присущей характеру Екатерины терпеливостью, без которой были
невозможны постепенность и последовательность в избранной ею
тактике преобразований.
Еще одна черта мышления Екатерины, также ярко характеризую-
щая ее как человека Нового времени, - это рационализм, практицизм
Глава 3
173
как производные представления о значении Разума в системе идео-
логии Просвещения. Принимая решения по тем или иным вопросам,
будь то важнейшие проблемы государственной политики или мелкие
текущие дела, императрица руководствовалась прежде всего здравым
смыслом, о чем убедительно свидетельствует ее переписка и много-
численные резолюции на докладах. Рационализм и даже прагматизм
политического мышления, свойственные Екатерине, не означали, что
ее деятельность была полностью лишена элементов идеализма и ро-
мантики, характерных, например, для Петра Великого. Но, в отличие
от ее предшественника, Екатерине была присуща высокая степень
рефлексии, самоиронии.
Сказанное выше касается не столько усвоенных Екатериной идей
Просвещения, сколько самого духа Века Просвещения, сформирован-
ного этими идеями. Что же касается собственно идей, воспринятых
императрицей, то они относятся прежде всего к государственному
устройству. Центральное место среди них занимает развитое Монте-
скье положение о трех типах правления - республике, монархии и
деспотии. Французский философ первые два типа правления проти-
вопоставляет третьему, при котором закон сводится исключительно к
воле монарха. Деспотическое правление, однозначно негативно оце-
ненное Монтескье и другими просветителями, Екатерину, конечно,
не привлекало, и, следовательно, ей оставалось выбирать между мо-
нархией и республикой. Между тем, опять же согласно Монтескье,
республиканский строй, основанный на власти народа и добродете-
ли, представляющей собой любовь к отечеству, может быть реализо-
ван лишь в небольших странах, в то время как крупным государствам
необходимо монархическое правление. Эта мысль применительно к
России была твердо усвоена Екатериной, подтверждение чему встре-
чается во многих документах, написанных ее рукой и относящихся к
разным периодам царствования. Впервые она была сформулирована
опять же в заметках к сочинению Штрубе де Пирмонта, затем в уже
упомянутой инструкции Вяземскому 1764 г., позднее в Наказе и, на-
конец, в возражениях неизвестному нам оппоненту Чтобы понять
смысл этих высказываний, следует их сопоставить
Заметки на книгу Штрубе де Пирмонта Инструкция кн. А.А. Вязем- скому 1764 г. Наказ Уложенной комиссии. Глава II. Ст. 150-19. Записка неизвестному
«Столь вели- кая империя, как Россия, погибла бы, «Российская им- перия есть столь обширна, что кроме самодер- «Государь есть са- модержавный: ибо никакая другая, как только «Если бы кто был настолько сумасброден, что сказать: вы-
174
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Заметки на книгу Штрубе де Пирмонта Инструкция кн. А.А. Вязем- скому 1764 г. Наказ Уложенной комиссии. Глава II. Ст. 150-19. Записка неизвестному
если бы в ней установлен был иной об- раз правления, чем деспотиче- ский, потому что только он один может с необходимой скоростью пособить в нуждах от- даленных гу- берний, всякая же иная форма парализует своей волоки- той деятель- ность, дающую всему жизнь. Итак, будем молить Бога, чтобы давал Он нам всегда благоразумных правителей, которые под- чинялись бы законам и издавали бы их лишь по зрелом раз- мышлении и единственно в виду блага их подданных»*. жавнаго государя всякая другая форма правле- ния вредна ей, ибо все прочее медлительнее в исполнениях и многое множе- ство страстей разных в себе имеет, который все к раздро- блению власти и силы влекут, нежели - одного государя, имею- щаго все способы к пресечению всякаго вреда и почитая общее добро своим соб- ственным...»** соединенная в его особе власть, не может действовать сходно с про- странством толь великого государ- ства. Пространное государство пред- полагает самодер- жавную власть в той особе, которая оным правит. Над- лежит, чтобы ско- рость в решении дел, из дальних стран присылае- мых. награждала медление, отдален- ностию мест при- чиняемое. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и вконец разори- тельно»***. говорите мне, что величие и про- странство Рос- сийской империи требует, чтобы государь ея был самодержавен: я ни мало не забо- чусь об этом ве- личии и об этом пространстве России, лишь бы каждое частное лицо жило в до- вольстве, пусть лучше она будет поменее: такому безумцу я бы отвечала: знайте же, что если ваше правительство преобразится в республику, оно утратит свою силу, а ваши об- ласти сделаются добычею пер- вых хищников, не угодно ли с вашими правила- ми быть жертвою какой-нибудь орды татар, и под их игом надеетесь ли жить в доволь- стве и приятно- го **** стиг»
* Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 686.
** Императорского Русского исторического общества (СИРИО).
СПб., 1871. Т. VII. С. 347.
*** Екатерина II Избранное / автор вступ. ст. А.Б. Каменский, сост.,
автор коммент. Г.О. Бабкова, (серия: Библиотека отечественной обществен-
ной мысли с древнейших времен до начала XX века). М.: РОССПЭН, 2010.
С. 192.
**** Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 644.
I laea 3
175
Анализируя первую из приведенных цитат, К. Шарф полагает,
что «Екатерина не считала, что в России существует естественная
опасность сползания в порочные или тиранические формы правле-
ния-до тех пор, конечно, пока государством управляют просвещен-
ные монархи». После же ее прихода к власти «проблема разрешилась
сама собой», поскольку при ней «Россия больше не будет деспотией»
Подобная трактовка, однако, предполагает, что Екатерина лукавила,
ведь она не могла не понимать, что ее правление не может быть веч-
ным, а тот, кто придет ей на смену, может оказаться недостаточно про-
свещенным и если не отменит введенные ею законы, то по меньшей
мере будет их игнорировать (с этим впоследствии и были связаны ее
опасения по поводу Павла I).
Чтобы понять смысл высказываний Екатерины, необходимо при-
нять во внимание неразвитость русской политической терминологии
XVIII в. и те сложности, которые возникали в связи с этим при пере-
воде на русский язык сочинений зарубежных, в том числе француз-
ских авторов. Ее заметки на книгу Штрубе носили полемический
характер, были написаны по-французски, и, поскольку их основной
целью была защита Монтескье, она использовала его лексику, солида-
ризируясь с французским философом в осуждении крепостничества,
и в силу этого соглашалась с тем, что Россия является деспотией. Но
одновременно она снабжала необходимую России деспотическую
форму правления свойствами, которыми Монтескье наделял иную,
отличную от деспотии, форму правления - монархию. Поскольку это
были заметки для себя, то возникавшее при этом противоречие мож-
но было проигнорировать, но оно было разрешено уже в инструкции
Вяземскому, где деспотическое правление было заменено русским
понятием самодержавия. Наказ, по крайней мере его значительная
часть, также первоначально был написан по-французски, переведен
на русский язык статс-секретарями императрицы, причем русский
текст был вычитан и правлен автором. Во французском варианте сло-
вам «Государь есть самодержавный» соответствовало «Le Monarque
de Russie est Souverain» (буквально: монарх России является сувере-
ном). Французское слово souverain нередко переводится на русский
как монарх, правитель, государь, a souverain absolu как абсолютный
монарх. Однако Екатерина, очевидно, использовала souverain в его
первоначальном смысле (какое вкладывал в него введший это слово
в оборот в XVI в. Ж. Боден), т. е. лицо, которому бессрочно принадле-
жит неограниченная власть. В такой трактовке самодержавная власть
1 Шарф К. Указ. соч. С. 127.
176
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в.Т. '
становилась вариантом монархической, но не деспотической формы
правления, по Монтескье.
Позднее, с распространением в России революционной идеологии
понятие самодержавие постепенно меняло свое значение, все более
ассоциируясь в общественном сознании с авторитарным, тираниче-
ским, деспотическим правлением и становясь жупелом революцион-
ной пропаганды, что не всегда учитывается историками, нередко пе-
реносящими представления XX в. на более раннее время, в том числе
и на екатерининское. Между тем в официально-правовых докумен-
тах XVIII в. слово «самодержавие» использовалось фактически как
синоним слова «монархия», в то время как (хотя заимствованные из
греческого слова «монарх» и «монархия» зафиксированы в русском
языке уже XVII в.) и тогда, и позже они употреблялись почти исклю-
чительно в церковных текстах или публицистике, причем для описа-
ния политического устройства иностранных государств. Единствен-
ный случай их использования в официально-правовом документе не
случайно относится к царствованию Лжедмитрия I. Для Екатери-
ны русское слово «самодержавие» и было, по всей видимости, пре-
жде всего синонимом слова «монархия», монархического правления
именно в том значении, какое вкладывал в него Монтескье.
Екатерина не раз старательно подчеркивала, что для нее самодер-
жавие ни в коем случае не имело ничего общего с деспотией. Так, не
случайно во время путешествия по Волге в 1767 г. она заставляла сво-
их спутников участвовать в переводе откровенно антидеспотическо-
го сочинения Мармонтеля «Велисарий», а в 1785 г. писала москов-
скому главнокомандующему графу Я.А. Брюсу по поводу запрета им
постановки пьесы Н.П. Николева «Сорена и Замира»: «Запрещение
трагедии “Сорены” удивило меня. Вы пишите, что в ней вооружаются
против тиранов и тиранства. Но я всегда старалась и стараюсь быть
матерью народа. И потому и предписываю отнюдь не запрещать пред-
ставления “Сорены”»1.
Переводя слово «самодержавие» с языка Екатерины, можно было
бы сказать, что оно означало для нее неограниченную монархию, где
вся полнота власти сконцентрирована в руках государя. Однако и
это было бы не совсем точно, ибо неограниченная монархия - так-
же термин политического словаря более позднего времени В словаре
же XVIII в. существовала не дихотомия неограниченная монархия -
конституционная монархия, а дихотомия монархическое правление -
республиканское правление. Парадокс заключается в том, что Ека-
1 Цит. по: Краснобаев Б.И. Очерки русской культуры XVIII в. М.. 1987. С. 243.
I лава 3
177
герина, убежденная в необходимости в России самодержавного, т. е.
монархического, правления, не раз при этом заявляла, что в душе она
республиканка и республиканские принципы ей очень близки. Для
нее граница между республикой и монархией была гораздо прозрач-
нее, чем между монархией и деспотизмом. Современное же значение
слово «республика» приобрело лишь после Французской революции
1789 г. До этого слово понималось буквально - как власть народа,
а республиканский образ правления не предполагал непременного
наличия выборною президента или главы правительства: его обяза-
тельным атрибутом были представительные органы. Черты респу-
бликанского правления были склонны находить в Голландии, Швей-
царии, Англии, Швеции, Польше, итальянских городах-государствах,
а иногда и в германских странах. При этом почти все названные го-
сударства по форме политического устройства были монархиями, но
власть государя в них была ограничена представительными органами
с законодательными функциями, т. е. в представлениях более позд-
него времени это были конституционные монархии. Однако пред-
ставление о республиканском типе правления не сводилось лишь к
представительным органам. Его отличительными признаками счи-
тались ориентация на развитие торговли и социальную терпимость,
проявлявшуюся в стремлении создать одинаковые законы для всего
населения. К числу республиканских ценностей относили также ве-
ротерпимость, соблюдение законности, усилия по распространению
образования, развитие медицины, наук, социальную политику, на-
правленную на «общее благо», и т. д. Иными словами, речь шла не
столько о республиканском политическом устройстве, сколько о ре-
спубликанской политике, хотя, как будет показано ниже, Екатерина
предусматривала и введение в российскую политическую систему и
элементов представительных учреждений. Но в чем же тогда видела
императрица принципиальное отличие монархии/самодержавия от
республики?
У Монтескье Екатерина могла прочитать, что монархия предпо-
лагает наличие нескольких сословий, на которые опирается власть.
В отсутствие сословий государство становится деспотическим. Осо-
бую роль Монтескье отводил дворянству как ограничителю вла-
сти монарха. Таким образом, отсутствие в государстве облеченного
особыми правами и привилегиями дворянства - также залог деспо-
тизма. Формирование сословий европейского типа как гарантии от
деспотического правления и стало, как свидетельствует текст На-
каза, центральным пунктом реформаторской программы Екатери-
ны. Причем акцент был сделан на третье сословие, которому про-
светители отводили особую роль в государственном устройстве.
178
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Проблема третьего сословия сознавалась уже авторами проекта
елизаветинского уложения (см. гл. 2), однако Екатерина вовсе не со-
биралась автоматически переносить на русскую почву французскую
модель. Некоторые особенности ее понимания сословного устрой-
ства общества, пригодного для России, выразились, в частности, в
той терминологии, которой она пользовалась. Так, используя в своих
французских текстах слово etat, а в русских - род, она писала не о
третьем сословии, которое во Франции объединяло всех свободных
людей, кроме дворянства и духовенства, а о среднем {etat mitoyen),
изначально отвергая, таким образом, в соответствии с идеями Биль-
фельда, мысль о формировании самостоятельного сословия из ду-
ховенства, в то время как таковым, по ее мысли, должно было быть
крестьянство.
Создание в России полноценных юридических сословий не пред-
полагало введения социального равенства в его современном пони-
мании, но в Наказе декларировалось, что «равенство всех граждан
состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам». Спустя
почти 30 лет в черновиках нереализованных законодательных про-
ектов к этому положению было дано пояснение: «Всероссийской им-
перии всяких чинов и состояния людям суд и расправа да будет всем
равна»1. Иначе говоря, речь шла о том, что нарушение закона влечет
за собой равное наказание вне зависимости от сословной принадлеж-
ности. Необходимо также иметь в виду, что, как отмечал немецкий
историк Д. Герхард, в XVIII столетии «привилегия выполняет как
для личности, так и для корпорации ту же функцию, какую в совре-
менном мире, после Американской и Французской революций - и
только после них, - взяло на себя фундаментальное понятие равен-
ства всех перед законом, или равных гражданских прав, прав челове-
ка и гражданина»1 2. То или иное понимание равенства, естественно,
было тесно связано с соответствующим пониманием свободы.
Екатерина в Наказе (ст. 38) вслед за Монтескье утверждала:
«Вольность3 есть право все то делать, что законы дозволяют». Монте-
скье писал о свободе естественной и политической, замечая при этом,
что первая предпочтительнее, но ее можно достичь лишь в неболь-
ших государствах. В крупных же странах монархи должны стремить-
ся к установлению ограниченной законами политической свободы,
1 РГАДА. Ф. 10. On. 1. Д. 17. Л. 212 об.
2 Цит. по: Гриффитс Д. Екатерина II и ее мир: статьи разных лет. М.: Новое лите-
ратурное обозрение, 2013. С. 221.
3 В Наказе используются и слово вольность, и слово свобода, однако, как явствует
из контекста, именно первое связывается с гражданскими правами
I шва 3
179
которая также служит гарантией от деспотии и анархии. В своих вы-
писках из книги Д’Аламбера «Анализ Духа законов» Екатерина за-
писала: «Политическая свобода в отношении к гражданину состоит
в безопасности под защитой закона, или, по крайней мере, в мысли о
1акой безопасности, которая гражданину позволяет не бояться своего
соседа»1.
Подобное толкование равенства и свободы самой Екатериной,
как и просветителями, противопоставлялось социальному равен-
ству и всеобщей свободе в том значении, какое они приобрели в
ходе Американской и Французской революций. В одном из писем к
Л.А. Безбородко, перефразируя Вольтера, императрица замечает, что
масоны пытаются переустроить общество «под видом незбыточного
и в естестве не существующего мнимаго равенства»1 2. Позднее же под
влиянием событий Французской революции Екатерина заявляет, что
«равенство - чудовище, которое во что бы то ни стало хочет сделать-
ся королем».
При всем разнообразии точек зрения по отдельным вопросам, су-
ществовавших в рамках Просвещения, одно, несомненно, было об-
щим для всех его авторов - восходящие к теоретикам естественно-
। о права XVII в. представления о Законе, его месте в политическом
устройстве и роли в преобразовании государства. Этими представ-
лениями определялись обязанности и функции монарха. В качестве
примера понимания монархом своих обязанностей энциклопедисты
приводили Генриха IV, который служил Екатерине одним из образ-
цов для подражания. Согласно этой концепции, основная обязан-
ность государя - забота о благе подданных посредством установле-
ния справедливых законов, которым он и сам должен подчиняться.
Однако эти законы вовсе не должны быть везде одинаковыми. Со-
гласно Монтескье, они должны соответствовать особенностям стра-
ны, в частности ее климату, географическому положению, размерам,
особенностям образа жизни населения, религии, нравам и обычаям.
Эта мысль Монтескье также была твердо усвоена Екатериной и неод-
нократно повторена ею в различных документах. Вместе с тем законы
неоднородны по своему значению. Существует основной, фундамен-
тальный закон, представляющий собой главный закон государствен-
ного устройства. Фундаментальные законы, согласно просветителям,
это «договоры между народом и тем или теми, кому он передает вер-
ховную власть, каковые договоры устанавливают надлежащий спо-
1 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 623.
2 РГАДА. Ф. 5. On. 1. Д. 120. Я. 157 об.
180 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
соб правления и предписывают границы верховной власти... такие за
коны вовсе не делают верховную власть неполной, напротив, они ее
улучшают и вынуждают государя творить добро...». Фундаменталь-
ный закон есть «закон общественного блага, от которого государь не
может уклониться, не пренебрегая в большей или меньшей степени
своим долгом»1.
Для обеспечения общественного, «общего блага» не достаточно,
однако, чтобы только государь соблюдал основной закон страны, не-
обходимо, чтобы законы соблюдали и его подданные. Отсюда еще
одна, так хорошо сознававшаяся уже Петром Великим обязанность
государя - воспитание подданных, их просвещение, забота об обра-
зовании, распространении знаний. Одновременно это направление
политики - еще один непременный атрибут идеала просвещенного
монарха, философа на троне, который так стремилась воплотить Ека-
терина, причем, по мнению К. Шарфа, в этом вопросе императрица
следовала не за Монтескье, который «ограничивался тезисом о не-
обходимости подготовить умы к принятию наилучших законов», а за
Бильфельдом1 2.
Чтение императрицей Монтескье, несомненно, повлияло на фор-
мирование черт тактики ее политической деятельности в целом и ре-
форматорской в частности. «Благоразумный законодатель, - писал
философ, - должен выбрать “косвенные меры”, направлять удары
не на непосредственную и потому защищенную политическую цель.
Следует преобразовать те звенья, которые только косвенно затронут
главное в системе государства»3. Отсюда тактика постепенности, со-
знание необходимости тщательно готовить всякое нововведение, ибо,
«если государственный человек ошибается, если он рассуждает плохо
или принимает ошибочные меры, целый народ испытывает пагубные
следствия этого»4. «Я разбираю обстоятельства, советуюсь, уведывая
мысли просвещенной части народа, - говорила Екатерина своему
статс-секретарю В.С. Попову, - и потому заключаю, какое действие
указ мой произвесть должен. И когда уже наперед я уверена в общем
одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствие то,
что ты называешь слепым повиновением. И вот основание власти не-
ограниченной (курсив мой. - А.К.). Но будь уверен, что слепо не по-
винуются, когда приказание не приноровлено к обычаям, ко мнению
1 История в Энциклопедии. Л.: Наука, 1978. С. 88.
2 Шарф К. Указ. соч. С. 134.
3 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 550.
4 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 647.
I шва 3
181
11.1родному и когда в оном последовала бы я одной моей волей, не раз-
мышляя о следствиях»1.
Распространение интересов государства на более широкие сферы
кизни общества вело к усилению его контроля над ними. Именно на
лой почве возникло и понятие «полицейское государство», хорошо
известное Екатерине. При этом в XVIII в. это словосочетание еще не
успело себя скомпрометировать и означало лишь государство, в ко-
гором правитель заботится о благосостоянии подданных и стремится
создать его путем активного вмешательства в их повседневную жизнь.
Основу полицейского государства составляет хорошо организован-
ная, эффективно действующая полиция, заботящаяся не только об
общественной безопасности, но и о здоровье обществе, соблюдении
санитарных норм, норм морали, трудовых отношений и пр. Все это
нашло воплощение сначала в Дополнении к Наказу, а впоследствии и
в екатерининском Уставе благочиния 1782 г., но уже в Наказе, как бы
перефразируя известное выражение Петра из Регламента Главного
магистрата 1724 г. «полиция есть душа гражданства», императрица
замечала, что «часто разумеется под названием полиции порядок во-
обще в государстве».
Необходимость интенсивного развития национальных экономик
с опорой на собственные ресурсы привела к возникновению теории
меркантилизма, основанной на приоритете торгового протекцио-
низма. Меркантилисты считали, что основу могущества государства
составляет накопленный капитал, получаемый главным образом
за счет активного баланса внешней торговли. Для обеспечения та-
кой системы было необходимо поддерживать одни и ограничивать
другие отрасли производства. Особенностью меркантилизма было
критическое отношение к свободной конкуренции, ибо в ней виде-
ли удовлетворение частного интереса в противовес «общему благу».
В условиях жесткой борьбы европейских держав за колониальные
рынки протекционизм в торговле был достаточно эффективен. Его
следствием стали возникновение монополий и регламентация тор-
говли со стороны государства. Именно меркантилизм был взят в Рос-
сии на вооружение Петром I (см. гл. 1). Однако к середине XVIII в. в
соперничество с теорией меркантилизма вступило учение физиокра-
тов Его основатели утверждали, что накопление капитала в промыш-
ленности и торговле возможно только на основе «чистого продукта»,
получаемого из природы за счет сельского хозяйства. Поэтому они
призывали вкладывать средства именно в развитие сельского хозяй-
1 Шильдер Н.К. Император Александр Первый. СПб., 1904. Т 1. С. 279-280.
182
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ства и добиваться увеличения его производительности, в том числе
за счет уменьшения налогового бремени на крестьян. Промышлен-
ное производство физиократы не ценили, полагая его «бесплодным»,
не дающим «чистого продукта», но их заслуга была, в частности, в
том, что проблему получения прибавочной стоимости они перенес-
ли из сферы денежного обращения в сферу производства. Взгляды
физиократов были известны Екатерине по Энциклопедии Дидро и
Д’Аламбера. Позднее она познакомилась с сочинением Мерсье де Ла
Ривьера «Естественный и главный порядок политических обществ»,
пригласила его в Россию, но отказала ему в его претензиях быть ее
первым министром.
В целом экономические воззрения Екатерины носили эклекти-
ческий характер и были в значительной мере основаны на здравом
смысле, характерном и для взглядов императрицы на проблемы
управления. Вместе с тем как упоминавшиеся выше документы по
Мануфактур-коллегии, так и реальная политика Екатерины дают
основание предполагать, что она также была знакома с идеями
А. Смита. Хотя его основной труд «Богатство народов» вышел лишь
в 1776 г., со взглядами шотландского ученого императрица могла по-
знакомиться через его ученика С.Е. Десницкого, чье «Представление
о учреждении законодательной, судительной и наказательной вла-
сти в Российской империи» было использовано Екатериной при со-
ставлении дополнения к Наказу. Позднее со Смитом познакомилась
Е.Р. Дашкова, а его знаменитую книгу посол в Англии С.Р. Воронцов
прислал своему брату, президенту Коммерц-коллегии.
Вслед за физиократами Екатерина более всего ценила сельское
хозяйство. Она полагала, что главным занятием населения должно
оставаться земледелие, а мануфактурное производство должно за-
нимать либо свободное время земледельцев, либо поглощать избы-
точную рабочую силу. Великое зло, наносящее ущерб государству,
императрица видела в разного рода промышленных и торговых при-
вилегиях и монополиях и, соответственно, была сторонницей свобод-
ного рынка и минимального государственного регулирования эконо-
мики. При этом она выступала за развитие отраслей и ремесленного
производства, основанных на местном сырье, поскольку создание
предприятий, требующих привозного сырья (как, например, шелко-
вые фабрики), было невозможно без привилегий и, следовательно,
вело к опустошению казны. Вредным считала Екатерина и большое
скопление людей в городах, нуждающихся, таким образом, в боль-
шом количестве продовольствия. Так, например, она возмущалась
концентрацией промышленности в Москве, в то время как множе-
ство мелких городов приходили в упадок, и полагала, что лучше было
I шва 3
183
бы перенести в каждый по фабрике. В записках Екатерины по Ману-
фактур-коллегии была повторена мысль Наказа о ремесленных це-
хах, которые препятствуют развитию свободного предприниматель-
( । ва, но могут быть полезны в «малых городах» Эта мысль позднее
получила развитие в Жалованной грамоте городам 1785 г. Впрочем,
ко времени разработки городового законодательства отношение им-
ператрицы к городам, по-видимому, в связи с попытками решения
проблемы третьего сословия, претерпело некоторые изменения.
В одном из ее черновых проектов имеется следующая запись: «Заве-
дению в государстве одного манифактурного города, где бы, пользу-
юсь некоторыми вольностями и авантажами, безпрепятственно могли
селиться и питаться как наилучше возможно земския и чужестран-
ный ремесленный люди, какой бы веры они ни были, кои работать
нохотят железную, стальную и другая метальныя работы или произ-
водить торг изготовленными из того товарами Причем необходимо
нужно, чтоб такое ремесленное учреждение купно со всем манифак-
гурным городом освобождены были от всех введенных мастерских
обществ и фабричных учреждений... Самое искусство, которое до-
казало, что города Бирмингам, Леед и Маншестер в Англии, кото-
рый заведены будучи на началах такой вольности, в короткое время
достигли до удивительной силы и богатства в народе, когда другая,
хотя и щастливейшия своим местоположением, англинския фабрич-
ный города, кои хотят производить свои рукодельныя промыслы чрез
утеснения и высокомысленныя распоряжении, напротив того нахо-
дятся в постоянном упадении»1.
Проблема приоритетного развития земледелия выводила на пер-
вый план самый острый для России вопрос - крестьянский. Позиция
Екатерины по этому вопросу была вполне определенной и основы-
валась на двух взаимосвязанных постулатах: во-первых, крепостное
право противоречит базисным представлениям Просвещения о пра-
вах личности, и, во-вторых, «великий двигатель земледелия - сво-
бода и собственность»1 2. Что касается первого, то немало обличений
крепостничества можно обнаружить в заметках Екатерины, относя-
щихся к самым разным периодам ее жизни. «Предрасположение к
деспотизму - пишет она в своих мемуарах, - прививается с самаго
ранняго возраста к детям, который видят, с какой жестокостью их ро-
дители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не
было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов
1 РГАДА Ф. 10. On 1. Д. 19. Л. 385-385 об.
2 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 646.
184 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
для пытки при малейшей провинности тех, кого природа помести-
ла в этот несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без
преступления». «Если крепостнаго нельзя признать персоною (лич-
ностью. - А.К.), - иронизирует она в другом месте, - следователь-
но, он не человек, но его скотом извольте признавать, что к немалой
славе от всего света нам приписано будет». Рабство же, считала она,
«есть подарок и умок татарский», в то время как «славяне были люди
вольны»1.
Не укрылось от Екатерины и то, что крепостничество было тор-
мозом на пути развития эффективного сельского хозяйства, в кото-
ром она видела основу экономики государства. «Чем больше над кре-
стьянином притеснителей, - замечала императрица, - тем хуже для
него и для земледелия». Отсюда и проблема крестьянской свободы и
собственности. Эта тема, как известно, находилась в центре перепи-
ски князя Д.А. Голицына с вице-канцлером князем А.М. Голицыным
1765-1766 гг., за которой внимательно следила Екатерина. «Право
собственности, - писал, в частности, Д.А. Голицын, - составляет
необходимое условие процветания наук и искусств, так как основа-
нием этого процветания должно служить земледелие и внутренняя
торговля, а земледелие не может развиваться, пока плоды труда не
составляют собственности крестьянина»1 2. Эта мысль явно нашла от-
клик у императрицы и получила отражение в Наказе. В его ст. 296
говорилось: «Всякий человек имеет более попечения о своем соб-
ственном и никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться
может, что другой у него отымет». Проблема собственности деталь-
но разрабатывалась Екатериной в ее проектах 1780-х гг. В одном из
них, в частности, читаем: «О порядке, свойственном всем обществам.
Всякой помещик знает свою отмежеванную границу - земля, лес и
все угодье его. Мужик его же и все, что сей нажил и выработал, его
же. Уговорить помещика, чтоб он что уступил из сего его собствен-
ности, кажится, нету возможности... Однако порядок, свойственный
всем обществам... есть порядок должностей и прав взаимных, кото-
рых установлении есть необходимо нужно для наибольшее возмож-
ное умножение произращений, дабы доставить роду человеческому
наибольшее возможное количество щастья и наибольшее возможное
умножение. Ничто так просто и легко понять, как правилы, коя осну-
ют того порядка. Оне все заключены в трех в ястве правы собствен-
ности: 1. собственность личная... без нее нету уже собственности в
1 Там же. С. 174 175; РГАДА. Ф. 10. On. 1. Д. 26. Л. 2.
2 Цит. по: Семевский В.И. Крестьянский вопрос в XVIII и первой половине
XIX века. СПб., 1888. Т. 1. С. 31.
I idea 3
185
движимого, ни собственности в недвижимом, ни общество; 2. соб-
ггвснность движимаго; 3. собственность недвижимаго. Великое ум-
ножении произращении не может иметь место без великой свободно-
с ги. Нету возможности понять права собственности без вольности».
Важным дополнением к этому тексту, поясняющим, что понимала
сама императрица под движимым и недвижимым имуществом, слу-
кит запись в другом проекте: «Недвижимое есть земля, деревня, дом,
завод, мельница, строение, усадьба. Недвижимая есть земля пахот-
ная, луга, сенокосы, выгоны, леса, кустарники, болоты, огород, сады,
река, речка, ручеек, озеро, пруды, колодец. Движимое есть деньги, ал-
мазы, домашной всякой скарб, животные»1. Как видим, в этом списке
крестьянские души не упомянуты. Но не скрыты ли они под словом
«деревня»? Однако юридическая практика (именно практика, но не
законодательство) того времени рассматривала крестьян как само-
стоятельный объект собственности, купли и продажи. Иначе в усло-
виях разрешенной продажи крестьян без земли и не могло быть. Два
перечня объектов недвижимости отличаются друг от друга тем, что
в одном перечислены земли со строениями на них и сами строения,
а в другой - незастроенные земли. Если бы императрица рассматри-
вала крестьян как один из вариантов недвижимого или движимого
имущества, она должна была указать их отдельно. Другое дело, что
па практике покупка деревни означала и покупку крестьян, но нас в
данном случае интересует мысль Екатерины.
Обсуждение проблемы крестьянской свободы и собственности,
продолженное во время инициированного Екатериной конкурса ос-
нованного ею Вольного экономического общества (по сути, первая в
истории России общественная организация) и впервые, таким обра-
юм, сделавшееся публичным, не могло не вывести на первый план
вопрос об освобождении крестьян. Д.А. Голицын в письме от 30 октя-
бря 1765 г. предлагал императрице первой подать пример, освободив
дворцовых крестьян, но Екатерина резонно возражала: «Еще сомни-
тельно, чтобы пример вразумил и увлек наших соотечественников;
это маловероятно... Немногие захотят пожертвовать большими выго-
дами прекрасным чувствованиям патриотическаго сердца... Искрен-
няго человеколюбия, усердия и доброй воли еще не достаточно для
осуществления больших проэктов»1 2.
Однако, хотя дворянство и было главным препятствием на пути
к освобождению крестьян, это, как казалось, была не единственная
1 РГАДА. Ф. 10. On. 1. Д. 19. Л. 337 337 об.; Д. 17. Л. 245.
2 Цит. по: Семевский В.И. Указ. соч. Т. 1. С. 26. Внук Екатерины Александр I, скорее
всего, не знал этих слов бабки, когда задумывая свой Указ о свободных хлебопашцах
1803 г.
186 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
проблема. «Можно биться об заклад, - писал Д.А. Голицын в янва-
ре 1766 г., - что, перейдя так быстро от рабства к свободе, они (кре-
стьяне. - А.К.) не воспользуются ею для упрочения своего благосо-
стояния и большая часть из них предастся праздности, так как... наш
крестьянин не чувствует глубокой любви к труду. Я хорошо знаю, что
леность неразлучна с рабским состоянием и есть его результат; про-
должительное рабство, в котором коснеют наши крестьяне, образо-
вали их истинный характер и в настоящее время очень немногие из
них сознательно стремятся к тому роду труда или промышленности,
который может их обогатить»1 Аналогичным образом в беседах с
Д. Дидро высказывалась Е.Р. Дашкова. Сравнивая народ со слепцом,
счастливо живущим на краю скалы, не зная об этом и могущим стать
глубоко несчастным, если прозреет, она настаивала на том, что сперва
необходимо просветить народ, а уже затем освобождать. Подобные
взгляды были близки и Екатерине. В одном из писем к Вольтеру она
писала: «Хлеб, питающий народ, религия, которая его утешает, - вот
весь круг его идей. Они будут всегда также просты, как и его природа;
процветание государства, столетия, грядущие поколения - слова, ко-
торые не могут его поразить. Он принадлежит обществу лишь своими
трудами, и из всего этого громадною пространства, которое называ-
ется будущностью, он видит всегда лишь один только наступающий
день; он своей нищетой лишен возможности простирать свои интере-
сы к будущему»1 2.
Восприятие народа как духовно нищего и даже дикого, харак-
терное для Екатерины и наиболее образованных представителей ее
окружения, отнюдь не было чисто русским явлением, но своего рода
общим местом Просвещения. Язык, которым просветители пользова-
лись при разговоре о простом народе, был часто тем же, каким поль-
зовались при разговоре о животных и детях. Считалось, что, как дети,
простой народ нуждается в руководстве и контроле и даже его про-
свещение, образование возможны лишь до определенных пределов.
Но как же в таком случае быть с крепостным правом, и входила ли
борьба с ним в политическую программу Екатерины?
В ст. 260 Наказа говорилось: «Не должно вдруг и чрез узаконение
общее делать великаго числа освобожденных». Данная статья, неред-
ко цитируемая в доказательство крепостнических убеждений импе-
ратрицы, на деле оказалась как бы вырванной из некоего контекста и
выглядит так, будто автор возражает кому-то, кто хотел бы отменить
1 Там же. С. 27.
2 Русский архив. 1880. Кн. 3. С. 19.
I taea 3
187
крепостное право единовременным актом В предшествующих ей
с гатьях печатного текста Наказа критикуются римские законы о раб*
сгве и говорится, что следует «избегать случаев, чтоб не приводить
людей в неволю». Еще несколько статей в главе «О размножении на-
рода в государстве» в духе физиократов рекомендуют помещикам так
распределять повинности крепостных, чтобы не отрывать крестьян
от земледелия. Положение о невозможности и вредности единовре-
менной ликвидации крепостного права перекликается и с утвержде-
нием Наказа, что новое законодательство должно быть основано на
уже существующих законах и обычаях с учетом особенностей стра-
ны и ее истории. Иначе говоря, в полном соответствии с Монтескье
предлагается эволюционный путь. В одной из «записок» Екатерины
говорится: «...Вот удобный способ: поставить, что как только отныне
кто-нибудь будет продавать землю, все крепостные будут объявлены
свободными с минуты покупки ее новым владельцем, а в течение сот-
ни лет все или по крайней мере большая часть земель меняют хозяев,
и вот народ свободен»1. Однако ограничивалась ли программа Екате-
рины лишь тем, что зафиксировано в печатном тексте Наказа?
Начав работать над Наказом, по-видимому, в январе-феврале
1765 г., Екатерина уже в июне сообщала своей французской корре-
спондентке г-же Жоффрен, что давала читать свою работу некоторым
приближенным. Позднее императрица вспоминала, что части Наказа
показывала Н.И. Панину и Г.Г. Орлову, а завершив работу, расши-
рила круг лиц, которым было позволено высказать свои замечания.
В результате в окончательную редакцию Наказа не вошли статьи о
крестьянском суде и возможности помещикам освобождать крестьян.
Из изданных черновиков Наказа также видно, что по крайней мере в
одном из вариантов ст. 260 имела продолжение. После слов «числа
освобожденных» следует: «Законы могут учредить нечто полезное
для собственнаго рабов имущества и привесть их в такое состояние,
чтоб они могли купить сами себе свободу. Законы могут определить
уреченное время службе; в законе Моисееве ограничена на шесть лет
служба рабов. Можно же установить, что на волю отпущеннаго чело-
века уже более не крепить никому, из чего та польза государственная
выйдет, что нечувствительно умножится [число] граждан в малень-
ких городах...». В черновиках Наказа имеется и такое, не вошедшее
в окончательный текст рассуждение: «Если государственная какая
причина или польза частная не дозволяет в некоторых державах сде-
лать земледельцев свободными в опасении, чтобы земли не остались
1 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 626-627.
188
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
оранными чрез их побег, то можно сыскать средство, чтобы так ска-
зать к земле привязать и утвердить на ней сих самых земледельцев,
оставляя им их землю, самим и детям их также, на так долгое время,
как они ее обработывать будут по договору, с ними учиненному, за
цену или за дань, сходственную с плодами той земли».
Приведенные слова из черновиков Наказа со всей очевидностью
показывают, что Екатерина предполагала по крайней мере в принци-
пе поставить перед депутатами Уложенной комиссии крестьянский
вопрос, оговорив, что крепостничество не есть единственная возмож-
ность, что освобождение крестьян возможно и надо лишь думать о
том, как это сделать, действуя осторожно и постепенно. Но именно
эти пункты, как свидетельствуют дошедшие до нас отзывы на Наказ,
встретили в окружении Екатерины жесткий отпор, в результате чего
в окончательный текст Наказа они не вошли.
Активное использование Екатериной достижений европейской
мысли и европейского опыта обосновывалось также следующим за-
фиксированным Наказом положением: «Россия есть европейская
держава». И далее: «Перемены, который в России предприял Петр
Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время,
совсем не сходствовали с климатом и принесены были к нам смеше-
нием разных народов и завоеванием чуждых областей. Петр Первый,
введя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тог-
да такия удобности, каких он и сам не ожидал». Это рассуждение тоже
восходит к Монтескье, пытаясь связать особенности климата со свой-
ственными ему «нравам». Однако на сей раз российские условия ока-
зываются сходными с европейскими. Налицо попытка «подогнать»
действительность под теорию. Но здесь опять необходимо вспомнить
об умышленно декларативном характере Наказа, формулировавшего
основные принципы будущего законодательства, а реальная картина,
существовавшая в сознании императрицы, была, видимо, сложнее.
Неплохо знавшая политическую историю европейских стран,
Екатерина не просто видела перед собой некие модели, пригодные
для использования, но вполне ясно представляла процесс их скла-
дывания, а следовательно, могла оценить достаточно критично. Да и
сочинения просветителей, выступавших с острой критикой Старого
режима, должны были настроить ее на скептический лад. Наконец,
в самом Наказе, как уже упоминалось, говорилось (опять же вслед
за Монтескье), что новые законы должны соответствовать «нравам»
народа. Судя по всему, Екатерина полагала, что изначальные истори-
ческие условия России и соответствующие им «нравы» русского на-
рода были тождественны европейским, что и способствовало укоре-
нению петровских преобразований. Но впоследствии исторические
Глава 3
189
обстоятельства, связанные с монголо-татарским завоеванием, терри-
ториальным расширением страны и «смешением разных народов»,
исказили эти «нравы», и теперь их надо вернуть к тому, что для них
наиболее естественно. Исповедуя такие взгляды, Екатерина отчетли-
во сознавала всю сложность стоявшей перед ней задачи, усугубляв-
шейся размерами страны и многонациональным составом ее населе-
ния. Так, путешествуя по Волге, она писала Вольтеру, торопившему
ее с изданием новых законов: «Подумайте только, что эти законы
должны служить и для Европы, и для Азии: какое различие клима-
та, жителей, привычек, понятий! Я теперь в Азии и вижу все своими
глазами Здесь 20 различных народов, один на другого не похожих.
Однако ж необходимо сшить каждому приличное платье. Легко по-
ложить общие начала, но частности? Ведь этой целый особый мир:
надобно его создать, сплотить, охранять»1. Наказ предлагал именно
«общие начала», которые, как надеялась императрица, должны были
воплотить в жизнь депутаты Уложенной комиссии. «Частности» же
были делом будущего.
У рассматриваемого вопроса был в сознании Екатерины, судя
но всему, еще один аспект. Смешение народов, нравов, традиций и
обычаев, с одной стороны, и явный успех пе1ровских начинаний, с
другой, делали Россию, с точки зрения просветителей, своего рода
невспаханным полем, удобным для претворения в жизнь их идей.
Вполне очевидно, что и в вопросе о пригодности для России европей-
ских образцов, т. е., в сущности, о пути России, взгляды императрицы
в первые юды царствования были эклектичны, противоречивы и в
какой-то мере поверхностны. Однако эта противоречивость в опреде-
ленной мере снимается еще двумя факторами, которые необходимо
учитывать. Во-первых, тем, что за время пребывания Екатерины у
власти ее взгляды эволюционировали, приобретая большую четкость
и определенность. Во-вторых, с годами Екатерина сделалась отчаян-
но русской патриоткой. Не без намека на собственную блестящую
карьеру она писала, что Россия для иностранцев - «пробный камень
их достоинств»: «Тот, кто успевал в России, мог быть уверен в успе-
хе во всей Европе... Нигде, как в России, нет таких мастеров подме-
чать слабости, смешные стороны или недостатки иностранца; можно
быть уверенным, что ему ничего не спустят, потому что, естественно,
всякий русский в глубине души не любит ни одного иностранца»1 2.
В 1782 г. она замечает сыну и невестке, описывавшим в письмах к ма-
1 Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Ми-
нистерства иностранных дел. Т. 3. С. 286.
2 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 376-377.
190 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
—
тери виденное ими в Европе: «Хотя никогда я не была в странах, ко-
торые вы посетили, однако всегда была того мнения, что с маленьким
старанием мы бы пошли наравне со многими другими»1. Подчеркну-
тым патриотизмом проникнуты и исторические труды Екатерины.
Тема русского патриотизма и одновременно ориентации на За-
пад непосредственно связана и с отношением Екатерины к Петру
Великому и его наследию. Петр был политическим идеалом Екате
рины. Она не раз провозглашала себя продолжательницей его дела.
С Петром сравнивали императрицу и современники. Следовать за-
ветам Петра в ее понимании значило продолжать линию на созда-
ние империи с сильной центральной властью, развитой экономикой,
обеспечивающей материальный достаток подданных и удовлетворе-
ние военных потребностей государства, и с активной внешней поли-
тикой, позволяющей играть доминирующую роль на международной
арене. Екатерина мечтала быть равной Петру и даже превзойти его,
что вносило в ее отношение к своему предшественнику элемент со-
перничества. Главную заслугу Петра она видела в преодолении по-
следствий исторических обстоятельств, заставивших Россию сойти с
естественного для нее европейского пути развития и приведших к ее
отсталости. Символом такого восприятия петровского наследия стал
памятник Петру работы Э.М. Фальконе, воздвигнутый в Петербурге
в 1782 г.
Однако противопоставление монархии деспотии, о котором гово-
рилось выше, предполагало и определенную критику Петра, в особен-
ности в отношении тактики осуществления преобразований. Целый
ряд законодательных актов Петра Екатерина считала устаревшими и
недостаточно гуманными. В то время как ее великий предшественник
делал упор на наказание и правил скорее при помощи страха, она на-
меревалась реализовывать свою власть, основываясь на убеждении,
просвещении и любви подданных.
Для того чтобы представление о мировоззрении Екатерины, опре-
делившем программу ее преобразований, было более полным, необ-
ходимо остановиться также на ее отношении к религии. Воспитан-
ная в протестантизме, Екатерина по приезде в Россию крестилась в
православие, и, хотя в своих мемуарах и письмах к отцу она пыталась
представить дело так, будто с детства испытывала уважение к новой
религии и потому смена веры была для нее желанной, на деле она,
видимо, все же сопровождалась психологической травмой. Приобре-
тенная таким путем вера не могла быть слишком глубокой, а знаком-
1 СИРИО. СПб., 1872. Т. IX. С. 148-149.
I ыва 3
191
i во впоследствии с сочинениями просветителей и вовсе способство-
вало развитию религиозного скепсиса. Однако Екатерина прекрасно
понимала значение православия для русских людей и, в отличие от
мужа, всячески демонстрировала свою набожность, строго исполняя
все православные обряды и тем завоевывая себе авторитет в глазах
русского общества. Так же она продолжала себя вести, и взойдя на
|рон. Как и для Петра I, церковь была для Екатерины прежде всего
одним из орудий управления страной. Она считала себя главой рус-
ской церкви, гордилась этим, и какие-либо отступления от право-
славия преследовались в ее царствование не менее строго, чем пре-
жде. Но одновременно с этим она, очевидно, разделяла отношение
просветителей к веротерпимости. Екатерина продолжила политику
Петра III по прекращению преследования старообрядцев, не пре-
пятствовала строительству католических и протестантских церквей
и отправлению мусульманских обрядов в населенных мусульманами
регионах Поволжья, а позднее и в Крыму. Отношение Екатерины к
религии, густо замешанное на прагматизме и идеях просветителей,
не означало, впрочем, что она была такой же атеисткой, как Вольтер.
Можно не сомневаться, что императрица была достаточно религиоз-
на, но без примеси фанатизма и, ценя веру, не слишком высоко стави-
ла ее обрядовую сторону и тем более институт церкви.
* * *
Рассмотрев основные черты мировоззрения Екатерины II, опре-
делившие важнейшие направления ее реформаторской программы
и, соответственно, внутренней политики, перейдем к непосредствен-
ному рассмотрению документов, в той или иной мере отражающих
эту программу. Как уже говорилось, документа, в котором программа
намечаемых Екатериной преобразований была бы зафиксирована це-
ликом, не существует. Скорее всего, такого документа никогда и не
было. То же самое можно сказать и о плане реформ. Рассматриваемые
документы позволяют лишь попытаться реконструировать замыслы
Екатерины.
В первую очередь необходимо обратиться к самому раннему доку-
менту - записке под заголовком «Нужных дел для памяти», состав-
ленной в конце июня - июле 1763 г. В ней перечислены не просто
текущие дела, которые императрица боялась забыть в суете повсе-
дневных забот, а в основном крупные проблемы долговременного ха-
рактера, непосредственно связанные с важнейшими направлениями
внутренней политики начального периода царствования. Вместе с
тем речь идет о вполне конкретных вопросах, которые императрица,
192 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
видимо, считала необходимым решать в первую очередь Таким обра
зом, по своему содержанию записка близка к плану первоочередных
преобразований.
Первые три пункта записки называют три крупные проблемы -
права дворянства, малороссийские дела и штаты (по-видимому, име-
ются в виду штаты местных учреждений). Этот вопрос о штатах ак-
тивно обсуждался с июля 1762 г., когда императрица повелела Сенату
рассмотреть его, и был окончательно решен в декабре 1763 г. Четвер-
тый пункт записки касается вопроса гораздо более узкого, чем первые
три, - штатов Военной коллегии. Ко времени составления записки
созданная Екатериной вскоре после вступления на престол Воинская
комиссия уже завершила свою работу, разработав Пехотный строе-
вой устав, утвержденный в марте 1763 г. Штаты же Военной колле-
гии были утверждены в декабре того же года.
Пункты 5-10 записки перечисляют комиссии - «о комерции»,
«о монеты», «о морском флоте», «о финансии», «о городех Москвы
и С. Питербурха», «о разделении Сената на департаменты». Не все
из этих пунктов могут быть интерпретированы с одинаковой ясно-
стью. Первая из названных комиссий была действительно учреждена
8 декабря 1763 г., еще раньше, 17 ноября, была создана Комиссия о
флоте. Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы
возникла еще в 1762 г., а в ноябре 1763 г. был объявлен конкурс на
лучшую планировку Петербурга. Что же касается монетного дела, то,
по-видимому, здесь имеется в виду вопрос о переделке медной мо-
неты и ликвидации последствий реализации проекта П.И. Шувало-
ва (см. гл. 2). Замечание о финансах, судя по всему, отражает общую
озабоченность императрицы состоянием данной сферы и намерение
разобраться и навести порядок в доходах и расходах государства, что
было реализовано несколько позже.
Пункт 11 записки - «о медном долгу», - скорее всего, связан с
судьбой Медного банка. Еще в ноябре 1762 г. была учреждена Комис-
сия для изыскания способа возвращения в казну его долгов. Эта зада-
ча была в основном выполнена лишь к 1768 г., что констатирует указ
от 10 января о ликвидации Главной экспедиции передела медной
монеты. Двенадцатый пункт записки Екатерины - «вычистить Чер-
ную речку» - выбивается из общего содержания документа. Но уже
следующие снова возвращают к делам управления. Так, тринадцатый
касается составления инструкций для всех коллегий, четырнадца-
тый - Канцелярии опекунства иностранных, а пятнадцатый требует
«завести в Питербурхе шпын и цуха гаус для бродяг». Шестнадцатый
пункт самый обширный: «Учредить комисия для описанье всех лесов
во всем Государстве и где в котором месте, какого качества и в какой
I шва 3
193
порядок оного содержать и употребить и с какой экономии, дабы из
ioii комисии могло выхадить генеральная учреждения и сей мате-
рии». Семнадцатый пункт записки касается генерал-губернаторской
инструкции, а заключительный восемнадцатый посвящен Камер-
коллегии и тому, как добиться увеличения доходов «повышеньем
многих торгов», причем упоминается некий «способ К. Я. П. III.», т. е.
князя Я.П. Шаховского. По-видимому, речь идет о проекте, выдвину-
юм Шаховским в Комиссии о коммерции в мае 1763 г. и одобренном
императрицей в августе того же года.
Таким образом, записка июня-июля 1763 г. является, по существу,
перечнем важнейших мероприятий в сфере управления, финансов,
военно-морского дела, сословной политики и полиции. Большая
часть из запланированного Екатериной была реализована в ближай-
шие месяцы после составления документа. Некоторые из обозна-
ченных в нем вопросов, в особенности финансовых, были связаны с
насущными проблемами момента, но другие - с проблемами долго-
временного характера (штаты, генерал-губернаторская инструкция,
опекунство иностранных, сбережение лесов и т. д.).
Другой документ - это упомянутая выше секретная инструкции
1; катерины генерал-прокурору А.А. Вяземскому от февраля 1764 г.
.)тот документ значительно объемнее предыдущего, но его текст
гакже разбит на пункты, которых всего девять. Из них лишь четы-
ре - 5-й, 7-й, 8-й и 9-й - носят действительно программный характер,
поскольку посвящены тем важнейшим направлениям, по которым ге-
нерал-прокурору предстояло работать. Впрочем, и эти четыре пункта
весьма разнохарактерны и далеко не равновелики по своему значе-
нию. Центральным следует, видимо, признать пункт 7, касающийся
выработки нового законодательства и пересмотра старого: «Законы
наши требуют поправления: первое, чтоб все ввести в одну систему,
которой и держаться; другое, чтоб отрешить тех, которые оной пре-
кословят; третье, чтоб разделить временные и на персон данные от
вечных и непременных, о чем уже было помышлено, но короткость
времени меня к произведению сего в действо еще не допустила».
Пункт 9 инструкции содержит слова, хорошо известные и очень важ-
ные для понимания политики Екатерины в отношении националь-
ных окраин империи и шире о характере внутренней организации
империи как унитарного государства: «Малая Россия, Лифляндия и
Финляндия - суть провинции, которые правятся конфирмованны-
ми им привилегиями; нарушить оные все вдруг весьма непристойно
б было, однакож и называть их чужестранными и обходиться с ними
на таком же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать
с достоверностию глупостию. Сии провинции, также и Смоленскую,
194
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. '
надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели
и перестали бы глядеть, как волки к лесу... когда же в Малороссии гет
мана не будет, то должно стараться, чтоб навек и имя гетманов исчез-
ло». Здесь же вкратце императрица перечисляет основные претензии
к Украине, несколько позднее в том же году развитые в инструкции
назначенному малороссийским губернатором П.А. Румянцеву.
Пятый и восьмой пункты инструкции Вяземскому более проза-
ичны. В них речь идет о необходимости интенсификации денежного
обращения путем увеличения количества серебра, а также о корчем-
стве. Остальные пункты инструкции, помимо предписания генерал-
прокурору, как себя вести с императрицей и сенаторами, содержат
скорее декларации общего характера, нежели программные установ-
ки. Они интересны главным образом с точки зрения мировоззрения
Екатерины и ее взглядов по некоторым конкретным вопросам. Им-
ператрица провозглашает своей главной целью «наивящшее благо-
получие и славу отечества», заявляет, что «весьма любит правду», и
критикует Сенат за то, что он часто брал на себя не свойственные ему
функции. Одновременно тут же, говоря о «нижних местах», она за-
мечает, что «одна форма лишь канцелярская исполняется, а думать
еще иные и ныне прямо не смеют, хотя в том и интерес государствен-
ный страждет». Наконец, один из пассажей инструкции, также от-
ражающий мировоззрение императрицы, содержит, вероятно, намек
на Н.И. Панина: «Иной думает для того, что он долго был в той или
другой земле, то везде по политике той его любимой земли все уч-
реждать должно, а все другое без изъятия заслуживает его критики,
не смотря на то, что везде внутренния распоряжения на правах нации
основываются».
Для изучения политической программы Екатерины необходимо
привлечь еще один документ - записку без даты, опубликованную
под заголовком «Правила управления». В ней после кратких рассуж-
дений о необходимости государю тщательно обдумывать свои дей-
ствия мы обнаруживаем пять пунктов, сочетающих как общие цели
политики, так и ее конкретные направления. К первым относятся
пункты 4 и 5: «Нужно способствовать расцвету государства и сделать
его изобильным»; «Нужно сделать государство грозным в самом себе
и внушающим уважение соседям». В пунктах 1-3 обозначены три на-
правления политической деятельности, а по существу условия реали-
зации двух последних пунктов: просвещение народа, создание в госу-
дарстве «доброго порядка», т. е. законодательства, причем специально
оговаривается необходимость заставить «общество» соблюдать зако-
ны. а также создание «хорошей и точной полиции». Первый из этих
пунктов снабжен комментарием: «Каждый гражданин должен быть
I юва 3
195
воспитан в сознании долга своего перед высшим Существом, перед
собой, перед обществом и нужно ему преподать некоторый искусства,
без которых он почти не может обойтись в повседневной жизни».
Центральное место среди екатерининских документов программ-
ного характера занимает, конечно, ее Наказ Уложенной комиссии,
написанный в 1765-1766 гг. Существование обширной литературы
о Наказе избавляет от необходимости его подробного анализа. Огра-
ничимся лишь несколькими замечаниями, необходимыми для адек-
ватной оценки этого, безусловно, самого значительного из всех поли-
тических сочинений Екатерины, а также попытаемся вычленить его
важнейшие установки программного характера.
Многие авторы, писавшие о Наказе, обвиняли Екатерину в декла-
ративности. в несоответствии установок Наказа реальной политике
императрицы. Однако Наказ и был задуман именно как декларация,
как изложение взглядов государыни на важнейшие проблемы госу-
дарственного и общественного устройства, ее политической доктри-
ны, как ее «исповедь здравого смысла». При этом сам Наказ не рассма-
тривался как законодательный акт, обязательный для исполнения.
Будучи изложением политической доктрины Екатерины, Наказ в
первую очередь был инструкцией, адресованной депутатам Уложен-
ной комиссии, на которых возлагалась миссия составления нового
законодательства, и, следовательно, содержал не вообще взгляды его
автора по всем возможным вопросам, но лишь те принципы, на ко-
торых, по мнению императрицы, это законодательство должно было
быть основано. Задачи составления Наказа и определяли его струк-
туру и содержание, включение или невключение в него тех или иных
положений и сюжетов.
Это необходимо иметь в виду, поскольку еще одно широко рас-
пространенное обвинение в адрес автора Наказа состоит в том, что
она якобы выхолостила учение просветителей, сознательно не вклю-
чив в свое сочинение многие важные его положения, в частности
теорию общественного договора, принцип разделения властей, идеи
естественного права. Это обвинение выглядит парадоксальным, по-
скольку нередко те же авторы подчеркивают несамостоятельный
характер Наказа, обвиняя Екатерину в плагиате. Но Наказ не заду-
мывался как конспект идеологии Просвещения, а оно само, как уже
говорилось, было далеко не однородным, и то, что императрица раз-
деляла важнейшие его положения и принципы, вовсе не означает, что
она солидаризировалась со всеми авторами и теориями, которые в то
время существовали. К тому же она учитывала и российские реалии.
Так, к примеру, для того чтобы осуществить разделение властей, надо
было иметь все три их в наличии, между тем как в России судебная
196 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
власть была слита с административной и впоследствии Екатерина
приложила немало усилий для ее формирования. При отсутствии
науки о праве, при отсутствии в стране профессиональных юристов,
при весьма архаичных формах и представлениях о нормах судопро
изводства данная идея не могла быть понята теми, кому адресовался
Наказ. То же относится и к теории общественного договора, посколь-
ку непонятно, как она могла быть использована депутатами Уло
женной комиссии при выработке нового законодательства. Так или
иначе, Екатерина явно не занималась механической компиляцией, но
создавала текст, подчиненный определенным целям. По выражению
Ф.В. Тарановского, «из богатой сокровищницы Духа законов импе-
ратрица Екатерина II, не стесняясь, брала отдельные жемчужины, но
нанизывала их на свою нить и вышивала ею свой собственный узор»1
Опубликованный 30 июля 1767 г. основной текст Наказа состоит
из 20 глав и 526 статей. Впоследствии, в 1768 г., к нему были прибав
лены еще две главы. Первые пять глав Наказа (38 статей) посвящены
общим принципам устройства государственной власти и ее основным
задачам и функциям. Именно здесь Екатерина говорит о самодержав-
ном правлении как единственно пригодном для России, об успехах
Петра Великого в распространении европейских обычаев, а также об
общих принципах построения законов, их соответствии «располо-
жению народа», о том, что есть гражданская свобода. Последующие
главы Наказа (главы 6-7), объединяющие 40 статей, по определению
историка О.А. Омельченко, содержат «основы государственного за-
конодательства и общие начала правовой политики». Затем следует
обширный, основанный на сочинении Ч. Беккариа «О преступлени-
ях и наказаниях» раздел из трех глав о принципах уголовного права и
судопроизводства (главы 8-10). Главы 11-18 посвящены сословной
и в связи с этим хозяйственной политике, а две заключительные гла-
вы - в основном законодательной технике. Две главы, дополнившие
Наказ позднее, содержали основы полицейского права и организации
государственного хозяйства.
В центре Наказа, как важнейшая самостоятельная программная
установка, - создание «справедливого» законодательства, предна-
значенного для всего населения, охватывающего все сферы жизни
страны и являющегося основой «общего блага». Вторая задача про-
граммы - формирование полноценного сословного строя. Две главы
Наказа повествуют о дворянстве и «среднем роде людей». Отдельная
глава посвящена просвещению и воспитанию граждан в духе зако-
1 Тарановский Ф.В. Политическая доктрина в Наказе Императрицы Екатери-
ны II // Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Владимирскому-Буда-
нову его учениками и почитателями. Киев, 1904. С. 83.
I idea 3
197
нов и нравственных идеалов христианства, без чего «общее благо»
кнсже невозможно. Таким образом, просвещение и воспитание под-
нимаются в Наказе до ранга государственной задачи и также являют-
(я важнейшей составляющей политической программы. Эта задача
непосредственно связана с созданием полицейского контроля. Еще
одна задача, вытекавшая из концепции Монтескье, - забота о наро-
донаселении, чему также посвящена отдельная глава Наказа. Нако-
нец, процветание государства невозможно без развития экономики,
прежде всего торговли и сельского хозяйства, а также правильной
организации финансов Важно отметить, что Наказ фактически по-
ложил начало закреплению в российском законодательстве понятия
собственности, которую Екатерина в духе времени рассматривала
как одну из основ правопорядка. В ст. 115 самого Наказа говорилось,
ч го «Судебные обряды умножаются по тому, в каком где уважении
честь, имение, жизнь и вольность граждан содержится», но уже в тог-
ia же составленном «Генерал-прокурорском наказе» комиссии слово
« имение» было заменено трижды в том же значении употребленным
словом «собственность». Позднее манифестом 28 июня 1782 г. и Жа-
лованной грамотой дворянству 1785 г. право частной собственности
на землю и ее недра было закреплено окончательно.
По существу, именно Наказ в наиболее концентрированном виде
содержит программу преобразований, планировавшихся Екатериной.
В основных положениях он пересекается с документами, рассмотрен-
ными выше, но они позволяют дополнить программу императрицы
(*ще одним пунктом - задачей укрепления государственной власти на
принципах самодержавия, централизма и унитарности, являвшейся
одновременно и средством выполнения всех остальных пунктов про-
। раммы. В целом эта программа отличалась в достаточной степени
цельностью, системностью, и по крайней мере теоретически она не
была внутренне противоречивой. Однако реальная практика и кон-
кретные политические обстоятельства вносили в нее определенные
коррективы и делали отдельные ее положения трудно, а то и вовсе
невыполнимыми.
* * *
Большинство биографов Екатерины, описывая первые годы ее
царствования, подчеркивают непрочность положения новой импера-
трицы, зависимость от людей, возведших ее на престол Как правило,
цитируют письма Екатерины к С. Понятовскому от августа-ноября
1762 г., в которых императрица писала, что ее «заставят проделать
еще много странных вещей» и что «последний гвардейский солдат,
198
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
глядя на меня, говорит себе: вот дело рук моих». То, что, взойдя на
трон, Екатерине было необходимо принять меры к тому, чтобы на нем
удержаться и доказать свое если не законное, то по крайней мере мо-
ральное право занимать его, сомнений не вызывает. Как не вызывает
сомнений, что сделать это было непросто, однако есть основания по-
лагать, что положение Екатерины было много прочнее, чем принято
считать.
Строки из писем к Понятовскому следует рассматривать с учетом
того, что главной целью их написания было не допустить приезда
бывшего любовника в Россию, что могло поставить Екатерину в весь-
ма затруднительное положение. Именно поэтому среди множества
других аргументов (вроде того, что переворот 28 июня был направ-
лен против иностранцев) императрица успешно эксплуатировала
тезис о своем зависимом положении, всячески его преувеличивая и
преукрашивая. Во-вторых, относительная стабильность положения
Екатерины обеспечивалась тем, что контрпереворот через короткое
время после встреченного с таким энтузиазмом жителями Петербур-
га июньского переворота 1762 г. был практически невозможен. И он
стал еще менее реален после смерти Петра III. Переворот же в пользу
малолетнего Павла, даже если бы он удался, должен был закончиться
назначением регента, что было залогом политической нестабильно-
сти. О существовании в высших придворных и правительственных
сферах какой-либо партии, помышлявшей в это время о восстанов-
лении на троне Ивана Антоновича, ничего не известно. Другое дело,
что Н.И. Панин и его окружение рассчитывали, что Екатерина сама
станет регентом при сыне, однако никакими обещаниями подобного
рода императрица связана явно не была и могла успешно противо-
стоять оказываемому на нее давлению при помощи Орловых, в свою
очередь опиравшихся на поддержку гвардии. Что же касается послед-
ней, то она не выдвигала никаких конкретных требований, и было не-
обходимо лишь поддерживать в ней обожание, с каким она смотрела
на творение своих рук, что Екатерине мастерски удавалось. Наконец,
уже во время подготовки переворота Екатерина проявила изрядное
политическое мастерство. Будучи главной пружиной заговора, она
сумела остаться в тени и создать иллюзию, что взошла на трон волей
народа, а у своих непосредственных сообщников - впечатление, буд-
то только каждому из них она обязана властью. Надо полагать, что,
даже только ловко маневрируя между партиями Панина и Орловых
(уже само существование двух враждебных друг другу партий при-
давало положению Екатерины относительную стабильность), импе-
ратрица могла многого добиться. Но она пошла дальше. Вместо того
чтобы просто привести к власти своих сторонников (к которым, надо
I шва 3
199
полагать, она испытывала вполне естественное чувство благодарно-
с ги), она сохранила у власти и тех, кто имел ее при Елизавете Петров-
не и Петре III, прибавив к ним возвращенного из ссылки А.П. Бесту-
жева-Рюмина. Показателен в этом отношении планировавшийся ею
в 1762 г. состав Совета, в который должны были войти Н.И. Панин
и ЕЕ Орлов, К.Е Разумовский и М.И. Воронцов, Я.П. Шаховской и
З.Е Чернышов, А.П. Бестужев и М.Н. Волконский. К названным име-
нам следует прибавить Б.К. Миниха, сохранившего поначалу долж-
ность генерал-прокурора А.И. Глебова и, конечно, ЕН. Теплова, чья
роль в подготовке первых реформ Екатерины была особенно велика.
Таким образом, в составе высшего руководства страны изначально
оказались не только те, кто считал новую императрицу себе обязан-
ной, но и те, кто был обязан лично ей, и, следовательно, только в ней
видел гарантию сохранения своего положения. Все это обеспечивало
Екатерине определенную свободу действий, что с очевидностью яв-
ствует и из характера первых ее политических решений.
Екатерина начала свою деятельность в качестве императрицы со
знакомства с государственными делами путем посещения заседаний
Сената. Сохранился архивный реестр ее указов и распоряжений, от-
данных во время этих посещений. Так, уже 1 июля 1762 г. Екатерина
отменила указы о конфискации лесов у частных лиц на строитель-
ство флота и о переделе медной монеты и выпуске ассигнаций. Были
также отменены отсрочки по займам дворян в банках, а Сенату было
велено не издавать указы, имеющие силу закона. Последнее особен-
но примечательно, поскольку указывает на то, что Екатерина изна-
чально намеревалась лишить Сенат законодательных функций, что и
было осуществлено в ходе сенатской реформы 1763 г. Еще позднее в
инструкции А.А. Вяземскому императрица отмечала, что Сенат суще-
ствует для исполнения законов, в то время как вопреки этому он сам
нередко издавал законы. Одновременно, если учесть, что в царство-
вание Елизаветы Петровны Сенат был вынужден издавать законы
из-за самоустранения государыни от дел, то очевидно, что подобным
распоряжением Екатерина давала понять, что отныне она намерена
править самостоятельно.
Два дня спустя императрица утвердила указ своего предшествен-
ника о неподаче челобитных «мимо судебных мест». В тот же день
Сенату было велено обсудить вопрос о положении и статусе духовен-
ства, а уже 5 июля Екатерина передала на рассмотрение сенаторов
поданное ей от духовенства прошение о возвращении монастырских
вотчин. Вопрос о судьбе монастырских вотчин и вообще об отноше-
нии новой власти к православной церкви был, несомненно, в этот мо-
мент одним из самых острых, и не случайно ему было уделено столь
большое внимание в екатерининском манифесте о вступлении на
200
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
престол. Императрица, без сомнения, хотела заручиться поддержкой
духовенства, а также стремилась подчеркнуть свой разрыв с непопу-
лярной в народе политикой Петра III, что и привело к подписанию
12 августа указа, возвестившего о возвращении вотчин духовенству.
Однако обращает на себя внимание, что императрица прежде всего
запросила по этому поводу мнение Сената, как бы перекладывая бре-
мя ответственности на тот же орган, который принимал самое дея-
тельное участие в разработке осуществленной несколькими месяца-
ми ранее секуляризационной реформы.
Как свидетельствуют многие документы, посещение заседаний
Сената произвело на императрицу самое гнетущее впечатление. В од-
ной из записок более позднего времени она вспоминала о беспреце-
дентной продолжительности рассмотрения в нем дел, неисполнении
сенатских указов на местах, отсутствии в Сенате необходимых сведе-
ний и т. д. 16 сентября 1762 г. появился именной указ, регламентиро-
вавший рабочий день сенаторов, а 6 июля 1763 г. Екатерина обрати-
лась к сенаторам с посланием, выдержанным в весьма необычном для
законодательства XVIII в. тоне: «Гг. сенаторы! Я не могу сказать, чтоб
вы не имели патриотическаго попечения о пользе Моей и о пользе
общей, но с соболезнованием должна вам сказать и то, что не с таким
успехом дела к концу своему приходят, с каким желательно... присут-
ствующие в Сенате имеют междоусобное несогласие, вражду и нена-
висть и один другаго дел не терпит, а потому и разделяются на партии
и стараются разыскать один другому причины огорчительный, сло-
вом сказать, производят совсем благоразумным и доброжелательным
людям дела несвойственный. Что ж от того раждается? Одна толь-
ко беспредельная злоба и раздор». Заканчивалось послание рассуж-
дением в духе просветительской философии: «Не все люди равные
таланты имеют. Один одарен натурою больше, а другой несравнен-
но меньше; и для того при всяком обстоятельстве надлежит каждо-
му себя умеривать и с благопристойностию последовать без всякаго
упорства и суесловия здравому разсудку...»1. Таким образом, необхо-
димость реформы центрального управления была для императрицы
с самого начала вполне очевидна.
Деятельность Екатерины в первые дни царствования не ограничи-
валась, однако, лишь знакомством с государственными делами. Одна
из наиболее острых проблем, с которой ей пришлось столкнуться с
самого начала, была связана с массовыми волнениями горнозавод-
ских, монастырских и помещичьих крестьян, в значительной мере
вызванных слухами, порожденными законодательными актами "Пе-
1 ПСЗРИ. СПб., 1830. Т. XVI. № 11845.
I laea 3
201
i pa III. Уже 3 июля 1762 г. появился именной указ, объявлявший
прощение крестьянам, поверившим ложным слухам и вышедшим
из повиновения помещикам, в случае добровольного раскаяния.
В указе говорилось, что «благосостояние государства согласно Бо-
жеским и всенародным узаконениям требует, чтобы все и каждый
при своих благонажитых имениях и правостях сохраняем был так,
как и напротив того, чтоб никто не выступал из пределов своего зва-
ния и должности». Этот указ был дополнен сенатскими указами от
8 октября и 14 ноября 1762 г., вновь предписывавшими крестьянам
повиноваться своим помещикам и не верить ложным слухам об осво-
бождении приписных крестьян, а затем именным указом от 11 июля
1763 г. о взыскании с непокорных крестьян убытков на содержание
воинских команд, используемых для их усмирения. Последняя мера,
разработанная Военной коллегией, не была новацией екатерининско-
го времени, но использовалась и ранее. С учетом же конкретных по-
литических обстоятельств, в которых принимались эти указы, вряд
ли справедливо трактовать их исключительно как свидетельство на-
мерения императрицы сохранить незыблемость крепостного права,
ведь речь шла о политической стабильности в стране, и по меньшей
мере было бы неразумно начинать царствование с объявления о на-
личии каких-либо планов в отношении освобождения крестьян.
Одними указами, впрочем, дело не ограничилось. Для усмирения
заводских крестьян в декабре 1762 г. был послан А.А. Вяземский,
позднее замененный А.И. Бибиковым. Вяземский получил инструк-
цию, предписывавшую ему, выслушав жалобы крестьян, принять
меры к их удовлетворению и усмирению с помощью увещеваний и
запугиваний и лишь в крайнем случае, если все иные меры окажутся
исчерпанными, пустить в ход силу. Причем инструкцией предписы-
вались репрессивные меры не только по отношению к крестьянам,
но и к владельцам заводов, уличенным в бесчеловечном отношении
с крестьянами. При этом перед Вяземским была поставлена задача не
только прекратить крестьянские волнения, но и выяснить причины,
их вызвавшие, а также в целом изучить состояние горнозаводской
промышленности. Уже 9 апреля 1763 г. вышел чрезвычайно важный
указ Берг-коллегии, в значительной мере предопределивший про-
мышленную политику последующих десятилетий. В указе, в частно-
сти, говорилось: «А по учиненным нам от помянутаго Вяземскаго об-
стоятельным доношениям оказалося: 1-е. приписка самых крестьян к
заводам пристрастная и для угождения инде поверенными деланная
тем персонам, кому оные заводы принадлежат, так что крестьян на
выбор приписывали не по селам и деревням, но по домам и по вы-
борным людям, включая однех годных к работе от чего произошло
202
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
великое неравенство и отягощение по селам и деревням на крестьян,
тем паче, что и в том еще отборном лучших работников числе указ-
ное число негодными к работе зачтено, дабы работников в самом деле
больше, а число их не так великое известно было; 2-е. расчисление
дней рабочих для заводов со днями, оставляемыми для земледелия
на прокормление крестьяном себя и семей своих так худо уравне-
но, что самая наибольшая тягость крестьянам от того произошла;
3-е. налог работ усмотрен столь велик, что работник того в день выра-
ботать отнюдь не может... 4-е. производимая плата крестьянам... дела-
ется зачетом в подушной оклад за все в перепись положенный души
только написанным годным в работу, равняя за каждую, во сколько
дней оная окончана быть может по плакатному положению, отчего на
Ижевском и Боткинском заводах графа Шувалова великое неурав-
нение и крестьянам неудобоносимая тягость и разорение нашлися;
5-е. сверх сего жительство приписных к Ижевскому и Боткинскому
заводам крестьян нашлось инде в отдалении до четырехсот верст и в
таких нарядах из отдаленных мест работникам чрез круглый год ве-
ликое потеряние времени усмотрено... Такия обстоятельства не мог-
ли инаго произвести в крестьянах, как крайнее огорчение, к которому
злоумышленные между ними подали повод некоторыми истолкова-
ниями сенатскаго указа от 21-го марта 1762 года о не покупке до кон-
фирмации вновь сочиняющагося уложения фабриканам и заводчи-
кам деревень...». И далее заводчикам предлагалось «с крестьянами на
некоторой договор примирительной пойти, потому что и для самих
содержателей заводов не полезно, чтоб крестьяне, приписанные к за-
водам, совершенно были разорены». Указ также предписывал опреде-
ленный порядок привлечения крестьян к заводским работам, выпла-
ту им жалованья не ниже определенного минимума и организацию
его учета, разделение крестьян на сотни с выборными старшинами во
главе и ряд других мер1.
Еще 8 августа 1762 г., т. е. до того, как Вяземский отправился на
Урал, Екатерина утвердила доклад Сената, оставив в силе указ Пе-
тра III, запрещавший покупку крестьян к заводам не дворянами, до
утверждения нового уложения. Понятно, что его отмена не только не
привела бы к успокоению крестьян, но, наоборот, могла спровоциро-
вать волнения еще более масштабные. Очевидно также, что расшире-
ние пространства крепостничества никак не соответствовало воззре-
ниям Екатерины, и потому конфирмация ею сенатского доклада была
действием, осуществленным не под давлением но вполне осознанно.
1 ПСЗРИ. Т. XVI. № 11790.
Г idea 3
203
Более того, эта мера укладывалась в представление императрицы о
гом, что свободный, вольнонаемный труд более продуктивен, чем
подневольный. Причем уже тогда Екатерина прилагала определен-
ные усилия к расширению рынка свободной рабочей силы.
Следующим шагом было начало постепенного возврата горно-
заводской промышленности в ведение государства. Уже в ноябре
1763 г. под предлогом отписания за долги Берг-коллегии были пе-
реданы горноблагодатские и камские заводы Шувалова. Позднее
в казну вернулись и крупные заводы других сановных владельцев
(в частности, Воронцовых и Чернышовых), полученные ими в цар-
ствование Елизаветы. Впоследствии Екатерина вспоминала: «Весь
вред сей произошел от самовластной раздачи Сенатом заводов сих с
приписными к оным крестьянами... Щедрость Сената тогда доходила
до того, что меднаго банка трехмиллионный капитал почти весь роз-
дал заводчикам, кои, умножая заводских крестиян работы, платили
им либо безпорядочно, либо вовсе не платили»1.
Меры, принятые Вяземским и сменившим его Бибиковым, одна-
ко, не решили вопрос окончательно. 12 сентября 1763 г. императрица
утвердила доклад Сената о повышении зарплаты приписным Нер-
чинских заводов, а в июле 1765 г. учредила секретную комиссию, ко-
торая должна была рассмотреть все вопросы, относящиеся к горному
делу, имея цель как уменьшение народного бремени, так и увеличение
доходов государства. Одновременно комиссия должна была решить,
нужно ли государству самому владеть тяжелой промышленностью
или можно оставить ее в частных руках, причем если в частных, то
в чьих - дворян или купечества. Одной из рекомендаций комиссии
было увеличение зарплаты приписных крестьян, однако, как принято
считать, в целом серьезного влияния на реальную политику комиссия
не оказала. Несколько позднее, уже в мае 1769 г., зарплата припис-
ных все же была увеличена, хотя серьезного облегчения это им, ви-
димо, не принесло, поскольку почти одновременно в связи с началом
первой русско-турецкой войны был вдвое увеличен размер подати с
государственных крестьян. Некоторые историки полагают, что имен-
но тут кроются причины активного участия приписных крестьян в
восстании под предводительством Пугачева. Этому не противоречат
и результаты новейших исследований Д.А. Редина, показавших, что
к Пугачеву примкнули главным образом те работные и мастеровые,
которые оставались крестьянами, сохраняли свои земельные наделы,
г. е. те, для кого работа на предприятиях была своеобразной формой
1 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 543.
204
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в Т. ?
барщины. Иначе повели себя квалифицированные кадровые рабочие.
Исследователь пришел к выводу, что «говорить о массовой поддерж-
ке ими крестьянской войны не приходится», поскольку «практика
войны ясно показала, что она несет для мастеровых не просто из-
менение условий жизни в рамках привычного уклада, но разрушает
сам уклад, саму среду обитания мастеровых - заводы и все с ними
связанное»1. Спустя несколько лет после разгрома Пугачевщины,
в мае 1779 г., был издан Манифест Екатерины II (форма документа
должна была подчеркнуть его значение как «непременного» закона),
четко определявший характер повинностей приписных и размер их
заработной платы. По сути, это был первый шаг к созданию заводско-
го законодательства.
Одним из последствий политики национализации металлургиче-
ской промышленности было сосредоточение в руках государства око-
ло 75 % производства в данной отрасли. В течение екатерининского
царствования она развивалась еще в целом достаточно успешно, од-
нако установка на то, что приоритетным является развитие сельского
хозяйства, а также отсутствие у государства достаточных средств для
расширения и модернизации привело к тому, что к концу века стали
снижаться размеры экспорта металла, Россия постепенно утратила
ведущие позиции в этой области, и наметилась тенденция опасного
отставания русской тяжелой промышленности от западной.
Другим направлением торгово-промышленной политики Екате-
рины, вытекавшим непосредственно из ее экономических воззрений,
был курс на либерализацию торгово-промышленной деятельности и
в связи с этим ликвидацию монополий. Соответствующий указ был
издан уже 31 июля 1762 г. В нем достаточно четко обозначен принцип
свободы торговли и предпринимательства («всем позволить невоз-
бранно»), причем акцент сделан именно на торговлю, в которой ре-
шительно отвергалось право каких-либо компаний на монополию в
той или иной сфере или регионе. Те же идеи вновь прозвучали в указе
от 18 февраля 1763 г. о предоставлении свободы каждому заводить
сусальные и шпалерные фабрики. Впоследствии императрица про-
должала строго следовать однажды взятому курсу. В 1781 г. по поводу
одного представленного ей Г.А. Потемкиным проекта она отвечала:
«Прочтя сей проект, я нашла, [что) оной составлен по правилам всех
монополистов, то есть - захватить все в свои руки, несмотря на разо-
рение вещей и людей, из того последуемое. В начале моего царство-
1 Редин Д.А. Классы и сословия в Крестьянской войне 1773-1775 гг.: мастеровые
и работные люди Уральских заводов // Реализм исторического мышления. Чтения,
посвященные памяти А.Л. Станиславского. М., 1991. С. 209-211.
I шва 3
205
im11ия я нашла, |что] вся Россия по частям роздана подобным кам-
паниям. И хотя я девятнадцать лет стараюсь сей корень истребить,
но вижу, что еще не успеваю, ибо отрыжки (авось либо удастся) сим
проектом оказываются»1. Борьба с монополиями положила начало
либерализации предпринимательской деятельности, продолженной
и в последующие годы.
Еще одним острым вопросом начального периода царствования
I катерины был вопрос о форме политической власти. По-видимому,
уже в июле 1762 г. П.И. Панин сделал императрице первые предло-
жения относительно создания императорского Совета, и слухи об
этом проникли в переписку иностранных дипломатов. В августе того
же года о создании Совета, как о деле решенном, упоминалось в доку-
ментах, связанных с возвращением из ссылки А.П. Бестужева-Рюми-
п а. В обширной литературе, посвященной панинскому проекту, нет
единства мнений относительно целей самого автора проекта - то ли
он действительно стремился к ограничению самодержавной власти
в России, то ли заботился об упрочении собственного положения во
властных структурах. В контексте истории реформ гораздо важнее
содержание панинского проекта, а также то, что к концу года Екате-
рина подписала проект соответствующего манифеста, а позднее надо-
рвала свою подпись.
Обратившись к тексту доклада Панина, легко обнаружить, что
многие из высказанных в нем соображений не могли не импониро-
вать Екатерине, поскольку в своей идейной основе восходили к тем
же сочинениям просветителей, что были ею любимы и почитаемы.
Гаковы, в частности, выделенные автором проекта «главных восемь
частей» государственного управления. Во многом, видимо, взгляды
императрицы и воспитателя ее сына на вопросы управления совпада-
ли. Так, резко критикуя Сенат, Панин также высказывал мысль о том,
что этот орган власти не должен издавать законы, но только блюсти
их, в то время как «главное, истинное и общее о всем государстве по-
печение замыкается в персоне государей». Прожектер подверг кри-
тике и совещательные органы предшествующего царствования, заме-
тив, что Кабинетом при Елизавете в корыстных целях пользовались
«припадочные» люди, а Конференция при высочайшем дворе была
«монстр, ни на что ни похожий». Казалось бы, это была лишь уловка,
ведь сам Панин предлагал создать новый орган по существу с теми
же полномочиями, что имела елизаветинская Конференция. Однако
1 Екатерина II и Г.А. Потемкин: Личная переписка. 1769-1791 подг. В.С. Лопа-
тин. М.: Наука. 1997. С. 148.
206
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
основное выдвигаемое им обвинение заключалось в том, что Кабинет
и Конференция «отлучили государя от всех дел, следовательно, и от
сведения всего их производства». Между тем он исходил из того, что
государь просто физически не в состоянии полноценно исполнять
свои функции по «попечению» обо всех восьми частях государствен-
ного управления иначе как «разумным ея разделением между некото-
рым малым числом избранных к тому единственно персон». Причем
устанавливался достаточно жесткий порядок прохождения через со-
вет документов, принятия в нем решений и специально подчеркива-
лось, что «из сего императорскаго совета ничто исходить не может
инако, как за собственноручным монаршим подписанием»1.
Таким образом, в отличие от своих предшественников - Верхов-
ного тайного совета, Кабинета министров и Конференции - новый
орган не должен был обладать правом самостоятельного издания
указов, но фактически превращался в коллективного государя, в то
время как функции последнего сводились к автоматическому визи-
рованию решений Совета. Показательно, что в панинском проекте
даже не упоминалось о возможности разногласий между государем
и Советом, т. е., по-видимому, даже не допускалась подобная мысль,
хотя французскому послу Л.О. Бретейлю Панин говорил, что в каче-
стве арбитра должен был выступать Сенат. Не упоминалось и о по-
рядке принятия решений в самом Совете, т. е. должны ли они были
приниматься непременно единогласно или большинством голосов.
Можно предположить, что, будучи коллегиальным органом, Совет
должен был бы действовать на основании Генерального регламен-
та Петра I, однако принцип коллегиальности со свойственным ему
порядком обсуждения и принятия решений уже в это время подвер-
гался острой критике. Впрочем, судя по косвенным данным планы
Панина простирались и далее. Так, он предполагал ответственность
высших должностных лиц не только перед государем, но и перед
«обществом».
Следует согласиться с мнением О.А. Омельченко, что и Панин, и
выступавший с похожими проектами Миних прежде всего исходи-
ли из представления о необходимости «освободить от государствен-
ных забот женщину-монарха, в которой они по опыту предыдущих
царствований предполагали весьма условное отношение к импера-
торским обязанностям», и пытались таким образом узаконить опре-
деленный механизм принятия решений, оградив себя от людей «при-
падочных», т. е. фаворитов. Оба прожектера «не подозревали, что
1 СИРИО Т VII. С. 202-214.
Глава 3
207
Екатерина II хотела править сама и по-своему» и «что она вполне
готова была для этой роли»1. Это замечание Омельченко представ-
ляется весьма важным. Скорее всего, именно с созданием устойчи-
вого равновесия политических сил путем закрепления процедуры
принятия решений по важнейшим политическим вопросам в первую
очередь и были связаны цели Панина, тем более что он, видимо, рас-
сматривал такой порядок как временный, до совершеннолетия вели-
кого князя Павла. Можно предположить, что, если бы Панин стре-
мился к чему-то большему, т. е. к изменению политического строя,
он прилагал бы усилия к тому, чтобы соответствующий документ
был подписан и обнародован до или во время коронации Екатери-
ны. Не подтверждается и встречающееся в литературе мнение о том,
что при составлении проекта Панин ориентировался на конституци-
онную монархию шведского образца. Посвятивший Паниным спе-
циальную монографию американский историк Д. Рансел отмечает
существенные различия между проектом Панина и шведской кон-
ституцией 1720 г. Из проекта, считает он, вовсе не следует мысль о
прямом ограничении самодержавия, во всяком случае очевидно,
что проект даже близко не напоминал планы верховников образца
1730 г.
Императрица же, как показали последующие события, вполне
сознавала необходимость иметь и разумных советников, и исполни-
тельных помощников, но не хотела, чтобы полномочия ее советни-
ков были закреплены законодательно, понимая, что по существу это
и означало бы ограничение самодержавной власти. Возможно также,
что, зная о симпатиях Панина к шведской политической системе, она
распознала в его проектах попытку ее перенесения в Россию, на что
и намекала позднее в инструкции А.А. Вяземскому. Поскольку сама
идея Совета просто по определению не могла быть единодушно одо-
брена всеми, кто входил тогда в окружение императрицы, то, играя на
противоречиях между отдельными группировками, Екатерина могла
позволить себе ее отвергнуть. Однако в действительности Совет, хоть
и не был конституциирован, все же существовал в виде Комиссии о
вольности дворянской, созданной в феврале 1763 г. в том же составе,
что изначально предполагался для Совета. И именно эта комиссия
обсуждала проект сенатской реформы, также инициированной Пани-
ным и осуществленной в конце 1763 г.
О.А. Омельченко высказывает осторожное сомнение относитель-
но того, отвечала ли сенатская реформа планам Екатерины, или она
1 Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II. М., 1993. С. 249.
208
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
не сочла более возможным противодействовать Панину, хотя при
веденные выше данные свидетельствуют скорее о том, что в данном
вопросе взгляды императрицы и Панина совпадали. И все же сама
реформа явилась итогом коллективного и достаточно длительного
обсуждения в Комиссии о вольности дворянской. Соответствующий
указ был дан ей в апреле 1763 г., а ее итоговый доклад утвержден Ека
териной 15 декабря. В результате реформы Сенат был разделен на
шесть департаментов со строго определенной компетенцией каждого
и функциями высшей контрольной инстанции и высшего судебно
надзорного органа.
Оценивая сенатскую реформу 1763 г., следует иметь в виду, что в то
время она, очевидно, рассматривалась Екатериной, прежде всего, как
средство создания более эффективной системы управления, и такая
цель реформы была, без сомнения, достигнута. Но одновременно им
ператрица смотрела на реформу лишь как на первый этап, часть мас-
штабной реорганизации высших органов управления. В Наказе 1767 г.
и в полном соответствии с направленностью реформы 1763 г. Сенат
фигурировал как «хранилище законов», т. е. его основной функцией
провозглашалось наблюдение за соблюдением законов, и одновре-
менно он получал право делать представления монарху в случае, если
в действующем законодательстве обнаруживались противоречия.
В том же направлении развивалась реформаторская мысль Екатери-
ны и в последующие годы. Стоит также заметить, что, по сути, сенат-
ская реформа 1763 г. мало отличалась от той, что была предпринята
еще в царствование Анны Иоанновны, однако, в отличие от послед-
ней она была реально осуществлена. Ее относительный успех (окон-
чательно проблему Сената она не решила) следует, видимо, отнести
как за счет проявленной при этом политической воли, так и того, что
к этому моменту созрели необходимые для ее проведения условия.
Будучи этапом в реорганизации высшего управления, сенатская
реформа одновременно была и частью комплексной реформы управ-
ления в целом. Не случайно манифест о разделении Сената на депар-
таменты был подписан в один день с рядом других законодательных
актов, в числе которых были указ против «лихоимства» и манифест о
штатах местных учреждений. Последняя проблема рассматривалась
Екатериной как актуальная уже с первых дней царствования: задача
рассмотрения гражданских штатов была поставлена ею в указе Се-
нату от 23 июля 1762 г. Позднее непосредственной подготовкой ре-
формы занимался Я.П. Шаховской, чей проект обсуждался Сенатом,
был им переработан, представлен императрице но не утвержден и
дорабатывался далее, как считал Ю.В. Готье, при участии генерал-
прокурора А.И. Глебова. Готье полагал, что неодобрение Екатери-
I лава 3
209
ной сенатского проекта было связано с ее недовольством Сенатом в
целом, а Глебов не мог не изменить законопроект, подготовленный
(‘го ближайшим предшественником, коим был Шаховской. Впрочем,
императрица, достаточно осведомленная о внутренних противоре-
чиях в Сенате, вряд ли была склонна рассматривать его как единое
целое и только на этом основании отвергать представленный им про-
ект. Известно также и ее отрицательное отношение к Глебову. Скорее
дело было в том, что Екатерина действительно получила совсем не
гот документ, который ожидала: вместо новых штатов ей был подан
проект большой реформы местного управления, предусматривавший
повое административно-территориальное деление, введение генерал-
губернаторств, выборных от дворянства и т. д. К проведению же та-
кой реформы императрица была явно не готова. Более того, если бы
даже содержание сенатского проекта полностью соответствовало ее
намерениям, то и тогда решиться на осуществление столь масштаб-
ной реформы без какой-либо предварительной подготовки, да еще
одновременно с сенатской реформой, значило бы действовать тем же
методом кавалерийской атаки, каким действовал Петр III, что про-
тиворечило избранной ею тактике преобразований. Тем более что,
как свидетельствуют рассмотренные Готье документы, предложения
Шаховского вызвали резкую критику в окружении Екатерины, а она.
как известно, и в то время, и позже считала необходимым с этим счи-
таться Поэтому вряд ли можно согласиться с Готье, видевшим в том
усеченном варианте, в каком была осуществлена реформа, победу
бюрократического принципа над «сословно-дворянским» и утверж-
давшим, что лишь Уложенная комиссия и восстание Пугачева откры-
ли Екатерине глаза на положение дел в сфере местного управления
и заставили предпринять соответствующую реформу. Во-первых, как
будет показано ниже, губернская реформа 1775 г. также далеко не
означала победу «сословно-дворянского» принципа, во-вторых, она
го 1 овилась на протяжении ряда лет совершенствованием самой орга-
низации службы, и, в-третьих, немалое значение имел опыт внедре-
ния новых штатов, показавший большие трудности как финансового
характера, так и в замещении всех предусмотренных ими вакансий,
да еще и, как говорилось в соответствующем указе, «достаточными и
честными людьми».
Вместе с тем и утверждение штатов имело значение в плане со-
вершенствования системы управления и упорядочения государ-
ственной службы. Штаты 1763 г. самим фактом своего опублико-
вания окончательно закрепили петровские принципы службы за
жалованье на всех ступенях государственного аппарата, сделали всю
систему должностей более стройной и однообразной, четко опреде-
лили функциональные обязанности каждого чиновника и соответ-
210
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ствие должностей чинам Табели о рангах. По Манифесту 15 декабря
1763 г. были ликвидированы Сыскной и Сибирский приказы, причем
Сибирская губерния была теперь подчинена коллегиям, канцеляри-
ям и конторам на общих основаниях. Таким образом, было положено
начало унификации управления на всей территории империи, вскоре
продолженное ликвидацией гетманства на Украине. Одновременно в
тот же день, 15 декабря, был утвержден штат Судного приказа, раз-
деленного на четыре департамента. Эта мера была, видимо, связана
с тем, что полномасштабная судебная реформа, также входившая в
планы Екатерины, была еще не готова и пока что речь шла лишь о
ее совершенствовании. Наконец, еще одной новацией штатов 1763 г.
было восстановление в губерниях прокурорского надзора.
Установление жалованья для всех чиновников вплоть до копии-
стов рассматривалось императрицей и ее сотрудниками как важней-
шее средство борьбы с коррупцией. Позднее, в указе от 11 октября
1764 г., Екатерина напоминала, что, «изыскивая избавить Наших
верноподданных от притеснений и взяток безжалостных судей и
канцелярских служителей», 15 декабря 1763 г. им было определено
«довольное жалованье, которое бы они получая не имели уже при-
чины сверх того к богоненавистной корысти»1. Проблема коррупции
также волновала Екатерину с первых дней царствования: соответ-
ствующий именной указ с упоминанием регистратора Новгородской
губернской канцелярии Я. Рейбера, бравшего плату за приведение
к присяге, появился уже 18 июля 1762 г К этому же времени отно-
сятся и другие следственные дела аналогичного рода. Так, 24 авгу-
ста 1762 г. был издан указ об увольнении чиновника Штатс-конторы
В. Шокурова, начался процесс смоленского губернатора И.З. Ар-
шеневского, было доведено до конца дело членов Иркутского маги-
страта и сенатского следователя П.Н. Крылова и целый ряд других.
Как верно заметил Готье, «борьба с лихоимством и взяточничеством,
более последовательная и энергичная, чем ранее и чем в поздние пе-
риоды екатерининского царствования, является яркой характерной
чертой первых лет ее правления»1 2 Однако важно еще раз подчерк-
нуть, что императрица сознавала, что просто репрессивные меры, как
и моральные увещевания, явно недостаточны и требуется прежде
всего ликвидировать сами причины коррупции. Другое дело, что, как
известно, победить это извечное зло Екатерине все равно не удалось
и потому, видимо, что слишком сильна была традиция, и потому, что
1 ПСЗРИ. Т. XVI. № 12259.
2 Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра 1 до Екатери-
ны II. М.;Л.» 1941. Т.Н. С. 188.
Глава 3
211
размер жалованья чиновников оставался недостаточным, и выплачи-
валось оно нерегулярно, и потому, конечно, что сама борьба с корруп-
цией велась далеко не последовательно.
Одновременно Екатериной был осуществлен ряд мероприятий,
направленных на совершенствование организации службы и, в част-
ности, на установление порядка, при котором замещение вакантных
должностей и повышение в чине проводилось бы в первую очередь
на основании заслуг и годности. Об этом императрица прямо писала
в распоряжении Герольдмейстерской конторе, требуя представить ей
кандидатуры для заполнения нижних вакантных должностей, руко-
водствуясь при этом достоинствами и заслугами, а не старшинством
службы. 3 марта 1763 г. был издан указ о введении для всех чинов-
ников аттестатов, а затем утвержден формуляр послужного списка.
В 1764 г. всем учреждениям страны было предписано завести специ-
альные журналы для регистрации сведений о службе и поведении
чиновников, причем при переводе чиновника из одного учреждения
в другое предписывалось направлять туда соответствующую выпи-
ску из журнала. В том же году были введены пенсии для чиновников,
прослуживших 35 лет, составлявшие половину их оклада. Обращает
на себя внимание также и то, что в Манифесте о сенатской рефор-
ме 1763 г. впервые был поставлен вопрос о необходимости юриди-
ческого образования для чиновников, занятых судопроизводством.
Примером реализации новых принципов на деле явилась осущест-
вленная в 1764 г. И.И. Неплюевым по заданию Екатерины проверка
чиновников центральных учреждений, из которых престарелый сена-
тор предложил заменить 17 человек, в том числе глав двух коллегий.
В непосредственной связи со всем комплексом рассмотренных
выше мероприятий находится ряд «наставлений» и инструкций гу-
бернаторам, изданных в 1764-1765 гг. и составляющих неотъемле-
мую часть реформы местного управления на этом этапе Рассматри-
вая «наставление» губернаторам от 21 апреля 1764 г. и сравнивая его с
сохранившимися черновыми набросками к нему, Ю.В. Готье отмечал
отсутствие сведений о том, почему и под влиянием каких событий у
Екатерины возникла мысль о его составлении. Между тем к этому
времени Екатерина уже была знакома с подготовленным Шаховским
проектом реформы местного управления, который включал и обшир-
ный раздел об обязанностях губернатора. Скорее всего, именно он и
побудил императрицу к сочинению губернаторской инструкции, но
уже после введения новых штатов. Вместе с тем еще в октябре 1763 г.
императрица составила инструкцию назначенному смоленским гу-
бернатором вместо проворовавшегося Аршеневского В.В. Фермору,
которая начиналась следующими словами: «Усмотрели мы, что по
212
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
сие время должность генерал-губернаторская в государстве Нашем
прямо еще не определена, ибо не далее оная простирается, как иметь
только главную команду в своей губернии, содержать канцелярию,
отправлять судныя дела по форме и исполнять по насланным указам.
Но по мнению Нашему, сие есть только орудие звания сего...». Далее
в более чем 20 пунктах Фермору предписывалось иметь точные све-
дения о границах и географии его губернии, а также о народонаселе-
нии, для чего было необходимо завести во всех церквах метрические
книги и ежегодно присылать данные о числе родившихся и умерших
для публикации в газете «для общаго всех ведения, сколько во всей
России счисления народа известно». Губернатор должен был способ-
ствовать развитию на вверенной ему территории торговли, ремесел и
земледелия и особенно заботиться об увеличении производства про-
дуктов, заменяющих экспортируемые. В ведении губернатора также
должны были быть дороги и мосты, осушение болот, сбережение ле-
сов, здоровье населения, «гражданский порядок», судопроизводство,
налоги. Особое внимание должно было быть уделено учету отстав-
ных и неслужащих дворян, а также тому, как они управляют своими
крестьянами, причем (и это весьма примечательно) предписывалось
«не токмо принимать на таковых разорителей крестьянския жалобы,
но в случае нужды и воздерживать их от того властию законов». На-
конец, губернатор должен был «особо записывать... убитых на драках,
воровствах, разбоях и в пьянстве умерших, дабы по тому примечать
можно было, возрастает ли благонравие в народе и какое и коликое
в нравах исправление на следующее время определить надлежит»1.
«Наставление» от 21 апреля 1764 г. в значительной мере повто-
ряет многие пункты инструкции Фермору, но делает ее детальнее и
весомее. Если в инструкции Фермору прочитывалась мысль о том,
что губернатору недостаточно быть просто исполнителем указов из
центра, то в «Наставлении» он уже прямо назывался «хозяином» гу-
бернии. Ему были подчинены все местные учреждения и работающие
в них чиновники, которых он имел право увольнять и штрафовать,
хотя эти его распоряжения и могли быть отменены в Петербурге, а
назначения на открывающиеся вакансии производились Сенатом.
Сам губернатор становится фактически доверенным лицом государя,
получая право обращаться прямо к нему. Его статус теперь выше ста-
туса президента коллегии, и он подотчетен непосредственно Сенату и
государю. Более того, губернской канцелярией он должен управлять
так же, как президенты управляют коллегиями. Таким образом, с од-
1 РГАДА. Ф. 10. Оп. 3. Д. 231. Л. 1.
Глава 3
213
пой стороны, резко возрастает власть губернатора, его политическое
значение, с другой - повышается и его ответственность.
В «Наставлении» ясно прочитывается характерная для Просве-
щения мысль о том, что благосостояние целого (т. е. всего) государ-
ства зависит от правильного управления его частями. Американский
историк Д. Ле Донн в связи с этим полагает, что придание губерна-
торам новых функций и нового статуса означало перенесение центра
тяжести с функционального принципа управления на территориаль-
ный. «Управление является территориальным, - поясняет он, - когда
оно сосредоточено в личности или учреждении, которое рассматрива-
ется как получатель всех приказов и запросов от центральной власти,
не зависимо от того, спускаются ли импульсы вниз в виде отдельных
лучей, идущих от разных органов центрального управления, или они
прежде концентрируются в один луч, идущий из координирующего
органа центрального правительства... Управление является функцио-
нальным, когда лучи идут из центральных учреждений в местные
отделения этих учреждений, имеющие особую юрисдикцию на дан-
ной территории и не координируемые какой-либо иной местной вла-
стью». Далее историк пытается вписать такую, как он сам говорит,
«теоретическую формулу» в социальный контекст. Он утверждает,
что функциональный принцип управления «признает разделение
общества на группы, чьи интересы должны быть представлены в цен-
тральном правительстве, в то время как территориальный принцип
предполагает «преобладание одного класса, которому должны под-
чиняться все остальные группы»1.
Как и всякое отвлеченное теоретическое построение, схема Ле
Донна может быть принята лишь отчасти. Во всяком случае уже про-
ект Шаховского, предусматривая значительное возрастание власти
губернатора, предполагал и наличие при нем «товарищей», выбран-
ных от двух сословий губернии. В дальнейшем принцип сословного
самоуправления занял важное место в жалованных грамотах 1785 г
Другое дело, что в изменении статуса губернатора и перенесении цен-
тра тяжести в управлении на территории можно увидеть подступы к
осуществленной позднее коллежской реформе, вылившейся в сокра-
щение числа органов центрального управления.
В целом же необходимо подчеркнуть, что сенатская реформа 1763 г.,
введение новых штатов, издание «наставления» губернаторам и ряда
указов, направленных на упорядочение организации государствен-
ной службы, в совокупности были весьма серьезной реформой, кос-
1 Le Donne J. Ruling Russia. Politics and Administration in the Age of Absolutism
1762-1796. Princeton; New Jersey, 1984. P. 40-41.
214
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
нувшейся разных сфер управления. Причем это был лишь первый
этап более масштабной реформы, продолженной Екатериной в по-
следующие годы. В содержательном плане реформа 1763-1764 гг, в
значительной мере означала возвращение к петровским принципам
и их дальнейшее развитие, но уже на иной стадии. Осуществление ее
стало возможным благодаря изменившемуся хозяйственно-финансо-
вому положению страны, преодолению последствий хозяйственной
разрухи, оставленной Петром I своим преемникам. Немалую роль
сыграли и финансовые мероприятия как елизаветинского царство-
вания, так и проведенные Екатериной, о которых речь пойдет ниже.
Одним из них явилась секуляризационная реформа.
Секуляризационная реформа, одна из важнейших реформ на-
чального периода царствования Екатерины II, готовилась парал-
лельно с сенатской на протяжении всего рассматриваемого времени.
Как мы уже видели, тема защиты православия в первые дни нового
царствования стала пропагандистским жупелом. Именно то, что «за-
кон Наш Православный Греческий перво всего возчувствовал свое
потрясение и истребление своих преданий церковных, так, что Цер-
ковь наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней
своей опасности переменою древняго в России православия и при-
нятием иновернаго закона», провозглашалось главным основанием
свержения Петра III. Вскоре Екатерина отменила осуществленную
ее предшественником секуляризацию церковных земель и ликвиди-
ровала Коллегию экономии. Однако затем Я.П. Шаховскому было
дано распоряжение о составлении ведомостей о доходе и расходе
церковных вотчин, а 27 ноября была создана Комиссия о духовных
имениях, которой два дня спустя была дана инструкция, предписы-
вавшая проведение описания всего земельного имущества церкви и
повинностей монастырских крестьян и рекомендовавшая духовным
владельцам умеренность в их назначении. Одновременно уже в этой
инструкции легко обнаруживается желание светской власти подчи-
нить своему контролю всю экономическую жизнь и политику духов-
ных собственников. К концу 1762 г. Г.Н. Теплов подготовил «Мне-
ние о монастырских деревнях», ставшее основой проекта реформы.
12 мая 1763 г. была восстановлена Коллегия экономии, и ей было
поручено описание монастырских имений. И хотя в «Мнении» Те-
плова ясно говорилось о нецелесообразности сохранения вотчин во
владении церкви, инструкция Коллегии экономии, данная ей 6 июня
1763 г и составленная, по-видимому, тем же Тепловым, отрицала ка-
кие-либо намерения государства лишить церковь ее имущества. В те-
чение всего 1763 г. параллельно с активной деятельностью Коллегии
экономии продолжалась доработка проекта реформы, который был
I лава 3
215
представлен императрице в виде доклада комиссии в середине янва-
ря следующего 1764 г. и одобрен Екатериной. 2 февраля того же года
был издан соответствующий манифест.
Согласно реформе, все монастырские вотчины перешли в ведение
Коллегии экономии. Епархии с находившимися в них монастырями
были разделены на три класса, в зависимости от принадлежности к
которым определялось количество в них монахов и монастырских
слуг. Число штатных монастырей, которых до реформы было около
тысячи, сократилось до 226. Экономические крестьяне облагались
полуторарублевым налогом, что с учетом расходов на содержа-
ние монастырей должно было дать государству ежегодный доход в
617 518 руб.
При рассмотрении секуляризационной реформы надо обратить
внимание на некоторые обстоятельства ее подготовки и проведения.
Во-первых, то, что реформа была начата уже вскоре после перево-
рота, служит, как представляется, еще одним подтверждением того,
что в реальности положение Екатерины на троне было много проч-
нее, чем принято считать. Во-вторых, обращает на себя внимание ха-
рактерная тактика проведения реформы, выразившаяся в постепен-
ности, а также в искусном маневрировании общественным мнением.
С одной стороны, велась активная подготовка реформы, с другой -
делалось все, чтобы успокоить слухи о намерениях правительства
осуществить секуляризацию. Причем в течение 1763 г. был издан це-
лый ряд указов о повинностях монастырских крестьян, общий смысл
которых сводился к тому, что крестьяне должны платить подати мо-
настырям по-прежнему, но церковным властям необходимо прояв-
лять умеренность, лишнего с крестьян не взыскивать и, кроме того,
выпустить всех крестьян, содержащихся под караулом. Результатом
такой тактики и явилось то, что реформа в конечном счете, если не
считать отдельных эпизодов и, в частности, дела Арсения Мациевича,
не встретила сопротивления. И это притом, что вполне открыто был
провозглашен курс на веротерпимость. Уже в декабре 1762 г. было
объявлено разрешение раскольникам, бежавшим за границу, возвра-
щаться и селиться в России, а в манифесте об условиях приезда в
страну иностранцев им была обещана полная духовная свобода.
Как и всякое крупное преобразование, секуляризационная рефор-
ма была многоаспектным мероприятием, имевшим и разнообразные
причины, и не менее разнообразные последствия. Уже в самом Мани-
фесте 26 февраля 1764 г., постановляющей части которого предше-
ствовал краткий очерк истории вопроса, легко прочитывалась мысль
о неизбежности секуляризации как прямого следствия всей полити-
ки государства в отношении церкви начиная с середины XVII в. Дей-
216
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ствительно, сама логика развития светского Российского государства
на протяжении всего времени с момента церковного раскола и до вто-
рой половины XVIII в. свидетельствовала о несовместимости такого
типа государства с наличием в его недрах своего рода государства в
государстве в виде института церкви с огромными земельными владе-
ниями и сотнями тысяч крепостных крестьян, выпадавших из сферы
светской власти. Это противоречило идее регулярного государства,
стремившегося к полному контролю над всеми своими подданными,
включая и их духовную жизнь. Само по себе подобное противоречие
было вполне естественным результатом развития государства, и в
этом Россия ничем не отличалась от других европейских стран, где
становление единых государств с сильной королевской властью так-
же сопровождалось противостоянием духовной и светской властей
в борьбе за политическое главенство. И везде такая борьба, в конце
концов заканчивавшаяся победой светского государства, сопрово-
ждалась секуляризацией. Однако специфика российской ситуации и
была связана как раз с тем, что в Западной Европе пик борьбы като-
лической церкви со светской властью пришелся на XI] -XIV вв., т. е.
на время образования единых государств, а в России это произо-
шло много позже - в середине XVII в., на уже иной стадии развития.
В Европе государство оказалось достаточно сильным, чтобы одер-
жать верх в борьбе за политическую власть, но и церковь была не на-
столько ослаблена, чтобы полностью потерять свою независимость.
В результате в Европе произошло отделение церкви от государства
и обмирщение власти, причем церковь сохранила и свое финансовое
могущество, и влияние на духовную жизнь общества. В России же
победа государства над церковью означала ее подчинение интересам
государства, интеграцию в систему государственного управления
как ее составляющей. И секуляризационная реформа Екатерины II
явилась в этом отношении последним, завершающим этапом
Секуляризация монастырских вотчин поставила православную
церковь уже не только в административную, но и в финансовую за-
висимость от государства, которое теперь определяло, сколько нуж-
но иметь в стране монастырей и монахов, и таким образом довольно
жестко регламентировало духовную жизнь своих подданных. Огра-
ничивая то их количество, которым оно, государство, готово было по-
жертвовать ради Бога, оно тем самым определяло и место, отводимое
церкви в ее социально-политической системе. Причем это рассматри-
валось именно как жертва со стороны государства, ибо удаливший-
ся в монастырь переставал быть полноценным членом общества, чья
жизнь посвящена служению «общему благу», т. е. собственно госу-
дарству. Именно поэтому Екатерина и духовенство не рассматривала
I лава 3
217
в качестве самостоятельного сословия, ведь смысл существования со-
словий она, в полном соответствии с идеями просветителей, видела
опять же в выполнении каждым из них определенных функций на
благо государства. И тут необходимо подчеркнуть, что, будучи есте-
ственным результатом развития Российского государства на протя-
жении длительного периода его истории, секуляризация полностью
укладывалась в просвещенческую политическую доктрину, которой
придерживалась императрица.
Вместе с тем, рассматривая секуляризацию церковных вотчин как
закономерный результат объективных процессов развития Россий-
ского государства, нс следует сбрасывать со счетов и социально-эко-
номические причины, связанные, в частности, с противоречиями из-
за владения земельной собственностью, крестьянами и получением
ренты. Существует также точка зрения, что для монастырских вотчин
были характерны консервативные хозяйственные отношения, что не-
гативно сказывалось на экономическом развитии страны в целом.
Еще один аспект секуляризационной реформы связан с полити-
кой Екатерины в отношении крепостного крестьянства в целом. Уже
дореволюционные историки, в частности А. Завьялов и В.И. Семев-
ский, а вслед за ними и некоторые советские рассматривали секуля-
ризацию как своего рода «пролог» к будущему освобождению кре-
стьян. Действительно, около миллиона русских крестьян в результате
реформы оказались в условиях, несомненно более благоприятных,
чем прежде. В стране стало одним собственником крестьянских душ
меньше, само пространство крепостничества резко сократилось. Вме-
сте с тем нельзя не заметить, что монопольное положение дворянства
как владельца «крещенной собственности» в результате этого лишь
усилилось.
Последствия секуляризационной реформы не ограничиваются,
однако, лишь уже перечисленными. Церковь, отделенная от государ-
ства, всегда составляет ему своего рода духовную альтернативу, как и
было в большинстве европейских стран. В России же церковь, инте-
грированная в государственную систему, такой альтернативы верую-
щему почти не предоставляла и предоставить не могла. Иначе гово-
ря, с духовно-нравственной точки зрения, с точки зрения духовной
жизни общества реформа обернулась определенными потерями - это
был еще один шаг к несвободе, к огосударствлению личной жизни
человека.
Были потери и иного плана, связанные с гибелью памятников
культуры. Например, из 95 новгородских монастырей было упразд-
нено 73, здания которых со временем обветшали и были заброшены.
Всего же по стране было закрыто около 500 монастырей; еще при-
218
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. ?
мерно четверть из существовавших ранее продолжали функциони-
ровать как заштатные. Впрочем, современные церковные историки
также склонны считать, что секуляризационная реформа 1764 г. была
мероприятием прежде всего было экономико-политическим и анти-
церковного характера не носила.
Еще одним важным направлением политической деятельности
Екатерины инновационного характера стало в первые годы ее цар-
ствования приглашение в Россию иностранных колонистов. Первый
связанный с ними законодательный акт появился 4 декабря 1762 г.
Это был короткий манифест, в котором всем иностранцам, «кроме
жидов»1, разрешалось селиться в России, а также объявлялось про-
щение возвращающимся в страну беглецам. Манифест почти до-
словно повторял указ Сенату от 14 октября того же года и явился
результатом определенной работы, проведенной за полтора месяца,
разделяюхцие два документа. Однако лишь через полгода условия
поселения иностранцев были уточнены и детализированы. 22 июля
1763 г. создается Канцелярия опекунства иностранных во главе с
Г.Г. Орловым, а другим указом разъясняется, что желающие поселить-
ся в России могут получить деньги на проезд в русских посольствах
за границей, что в России им гарантируется свобода вероисповеда-
ния, освобождение от податей на 30 лет и рекрутской повинности, а
также беспроцентные ссуды на обзаведение хозяйством сроком на 10
лет. Причем иностранцам, селящимся колониями, было обещано са-
моуправление и сохранение их внутренних порядков в соответствии
с традициями их родины. Указ содержал список губерний, в которых
имелись свободные для поселения земли.
Рассматривая это направление реформаторской деятельности
Екатерины, сразу же заметим, что, во-первых, оно, как и другие, со-
ставляло неотъемлемую часть всей системы екатерининских реформ,
и, во-вторых, оно, с одной стороны, полностью вписывалось в испо-
ведуемые императрицей просвещенческие взгляды, а с другой - было
естественным продолжением политики ее предшественников. Попу-
ляционистские теории, ставившие процветание государства в зависи-
мость от народонаселения, получили распространение в Европе уже с
конца XVII - начала XVIII в. и были хорошо известны в России. Их
русский вариант наиболее ярко воплощен в знаменитом сочинении
М.В. Ломоносова «О сохранении и размножении российского наро-
да». Для России, перед которой уже с XVI в. особенно остро стояла
1 Принято считать, что, в отличие от своей предшественницы, императрицы Ели-
заветы Петровны, Екатерина не страдала антисемитизмом и в данном случае лишь
действовала в соответствии с уже существовавшими законодательными нормами
Глава 3
219
проблема освоения, колонизации территорий на севере, юге и восто-
ке, за счет которых на протяжении всего этого времени шло расшире-
ние страны, проблема народонаселения была особенно актуальной.
К екатерининскому времени были испробованы разнообразные меры
и накоплен определенный опыт, включавший и переселение в Сибирь
провинившихся крепостных при Елизавете Петровне, и, например,
освоение И.И. Неплюевым Оренбургского края в 1740-1750-е гг.,
сопровождавшееся острыми столкновениями с местным населени-
ем. С начала XVIII в. происходило активное привлечение в Россию
иностранцев, в основном специалистов разного профиля (знатоков
кораблестроительного и горнорудного дела, производства фарфора,
каменщиков, механиков, геодезистов, архитекторов, портных, парик-
махеров, банкиров, военных и т. д.), что было обычной практикой и в
других европейских странах того времени. Впрочем, в середине века
в Россию стало приезжать все больше просто квалифицированных
рабочих. Так, французский посол в Петербурге в 1761 г. сообщал в
Париж о едва ли не ежедневном прибытии своих соотечественников,
нанятых для работы на шелковой фабрике. В 1759 г. во время окку-
пации Восточной Пруссии туда был направлен сенатский секретарь
Ф.И. Сукин, которому поручалось попытаться перевести в Россию
какие-нибудь полезные предприятия и нанять рабочих. В начале
1750-х гг. русское правительство обсуждало предложение француза
на русской службе де Лафонта о переселении в Россию французских
гугенотов. Была создана специальная комиссия, но ее доклад остался
нереализованным, по-видимому, из-за начавшейся Семилетней вой-
ны. В 1756 г. другой русский офицер французского происхождения -
Ларивьер, посланный в Германию для закупки лошадей, докладывал
российскому посланнику в Вене о том, что несколько немецких семей
изъявили желание переселиться в Россию. Только три года спустя он
получил от правительства ответ, что переселенцы будут приняты,
но оказать им финансовую поддержку из-за обстоятельств военного
времени невозможно. Наконец, уже при Петре III проект переселе-
ния иностранцев выдвинул пастор И.Г. Эйзен, известный против-
ник крепостничества, участвовавший позднее в конкурсе Вольного
экономического общества. Он предлагал организовать поселения
крестьян-эмигрантов в Лифляндии, где они должны были продемон-
стрировать преимущества свободного труда перед подневольным.
В письмах и разного рода записках Екатерины можно обнаружить
немало высказываний, демонстрирующих ее знакомство и понима-
ние соответствующих теорий ее времени. М.М. Шпилевский, един-
ственный из русских историков, посвятивший этому аспекту миро-
воззрения и политики Екатерины специальную работу, полагал, что
220
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
забота о народонаселении была движущей силой едва ли не всех ее
реформ в социальной сфере. Подобное утверждение является, конеч-
но, преувеличением, однако то, что идея необходимости увеличения
числа подданных постоянно учитывалась императрицей, сомнений
не вызывает.
Политика Екатерины II по привлечению в Россию иностранных
колонистов имела несколько особенностей, отличающих ее от пред-
шествующего времени. Во-первых, это систематичность, упорядо-
ченность, законодательное оформление, выделение самой проблемы
как самостоятельной сферы государственной деятельности (вырази-
вшееся в создании специального центрального ведомства), осознание
необходимости проведения в отношении эмигрантов особой полити-
ки. Во-вторых, масштабы переселенческой политики - лишь за два
первых года в Россию прибыло около 30 тыс. немецких переселенцев,
осевших в основном в Саратовской губернии. Наконец, в-третьих, со-
став новых поселенцев, приглашенных в Россию: в основном это были
люди, занявшиеся сельскохозяйственным трудом, причем приехав-
шие не на временную работу по контракту, а навсегда. Трудно сказать,
в какой мере сама Екатерина это сознавала, но фактически, создавая
поселения свободных крестьян в непосредственной близи к районам
концентрации помещичьих крестьян, она реализовала идею Эйзена.
Колонисты должны были не только принести государству экономи-
ческую выгоду, но и продемонстрировать преимущества свободного
труда, стать образцом высокой культуры сельскохозяйственного про-
изводства. И здесь опять же свою роль сыграли восходящие к физио-
кратам представления о самоценности именно сельского хозяйства.
Привлечение в Россию иностранных колонистов было лишь ча-
стью национальной политики Екатерины. Другой ее аспект - реорга-
низация управления Украиной, что, как видно по приведенной выше
цитате из инструкции Вяземскому, рассматривалось императрицей
как одна из важных государственных задач. Во-первых, это было
связано с убеждением Екатерины о необходимости унификации
управления на всей территории империи, что вытекало из ее пред-
ставлений об оптимальном политическом устройстве, и, во-вторых,
диктовалось экономическими соображениями, стремлением полу-
чения от этой обширной части страны максимальных доходов. Про-
цесс хозяйственной интеграции Украины интенсивно шел и в пред-
шествующие десятилетия, однако происходившие там социальные
процессы были противоречивы С одной стороны, казачья верхушка,
как ярко проявилось позднее в Уложенной комиссии, стремилась об-
рести равные права с русскими помещиками, что, хотя об этом и не
говорилось вслух, предполагало распространение на Украину кре-
Глава 3
221
постничества. С другой стороны, та же казацкая старшина выступала
за сохранение гетманства, возможность избирать гетмана совместно
с Запорожской Сечью, за сохранение старинных привилегий, данных
польскими королями, и продолжавшего действовать Литовского ста-
тута 1588 г. Такие настроения также с очевидностью проявились во
время выборов в Уложенную комиссию (именно на Украине они со-
провождались наибольшим количеством неприятных для правитель-
ства инцидентов) и в самой комиссии.
Екатерина, конечно, знала об этих настроениях, но, по-видимому,
была не намерена с ними считаться. Поначалу, взойдя на трон, она
подтвердила привилегии украинских городов аналогично тому, как
было сделано и в отношении привилегий Прибалтийских губерний.
Однако уже в июне 1763 г. она получила «Записку о Малой России»
Г.Н. Теплова, долгое время бывшего правой рукой гетмана К.Г. Раз-
умовского и потому хорошо осведомленного о состоянии украинских
дел. Теплов подверг украинские порядки уничтожающей критике. По
его мнению, гетман стал игрушкой в руках казацкой старшины, ко-
торая с его помощью откупалась от службы, в то время как казацкие
низы нищали, превращаясь, по сути, в крестьян, но практически не
платя налогов. Особый акцент был сделан в записке на вред, который
приносит экономике свободный переход крестьян. Совершенно не-
удовлетворительной считал Теплов и систему управления Украиной.
«Но правы гражданские, - утверждал он, - касающиеся до свойств
парода, управляемого самодержавным государем, яко в Статуте Ли-
говском для республиканского правления учрежденные, весьма не-
свойственны уже стали и неприличны малороссийскому народу, в
самодержавном владении пребывающему»1. Автор записки реши-
тельно отвергал какие-либо претензии Украины на автономию на том
основании, что речь идет об исконно русских землях.
В свою очередь Разумовский, который, вероятно, был осведомлен
о записке Теплова, в октябре 1763 г. спровоцировал принятие старши-
ной обращения к императрице с просьбой о предоставлении широкой
автономии. Более того, поддержав прошение старшины, он заручился
ее согласием на провозглашение гетманства на Украине наследствен-
ным Эти события привели к охлаждению во взаимоотношениях
Екатерины с Разумовским и, возможно, ускорили развитие собы-
тий, которое закончилось выяснением отношений в марте 1764 г.,
когда гетман впервые попросил об отставке. Окончательно вопрос
был решен, однако, лишь в ноябре, после поездки императрицы в
1 Архив князя Воронцова. Кн. 25. С. 366.
222
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Прибалтику и дела В.Я. Мировича, которое, по всей видимости, так-
же способствовало усилению при дворе антиукраинских настроений.
Для управления Украиной была создана Малороссийская коллегия
во главе с П.А. Румянцевым, ставшим одновременно и генерал-губер-
натором края. Членами коллегии были назначены поровну русские
и украинцы, причем Екатерина специально оговорила, что «прежде
великороссияне сидели по правую, а малороссияне по левую сторо-
ну, что утверждало в малороссиянах развратное мнение, по коему по-
ставляют себя народом, от здешнего совсем отличным; для уничтоже-
ния сего мнения всю малороссийскую старшину уравнять в классах
с здешними и сидеть членам коллегии смешанно, по старшинству»1.
Румянцеву Екатерина дала подробную инструкцию, которая в
основной направленности совпадала с типовым губернаторским на-
ставлением, но имела и свои особенности. В ней, в частности, гово-
рилось: «Известно всем и то, что Россия при всем том весьма малую,
а во время последняго гетманскаго правления почти и никакой от
народа пользы и доходов поныне не имела. Сверх сего вкоренивши-
еся там многие непорядки, неустройства, несообразимое смешение
правления воинскаго с гражданским, от неясности различных чужих
законов и прав происходящий; в суде и расправе бесконечный воло-
киты и притеснения; самопроизвольное некоторых мнимых приви-
легий и вольностей узаконение, а настоящих частое и великое во зло
употребление; весьма вредныя как владельцам, так и самим поспо-
литым людям с места на место переходы; закоснелая почти во всем
народе к земледелию и другим полезным трудам ленность и такая же
примечаемая в нем внутренняя против великороссийскаго ненависть
представляют вам весьма пространную рачительного наблюдения
и старания вашего материю». Румянцеву предписывалось обратить
особое внимание на украинское духовенство, испытывающее силь-
ное влияние католичества и заражающееся от него «многими нена-
сытнаго властолюбия началами», а также продолжающее владеть
земельной собственностью. Он должен был изыскать способы для
проведения на Украине ревизии и, таким образом, определения точ-
ного числа налогоплательщиков, выяснить объемы запасов строево-
го леса, урегулировать взимание таможенных пошлин на вывозимые
товары, способствовать развитию местной промышленности и т. д.
Особое внимание следовало уделить постепенному прекращению
крестьянских переходов. При этом особо оговаривалось, что земле-
дельцам необходимо растолковывать, что «полагаемый в земледелии
1 Цит. по: Соловьев С.М. Сочинения. М.: Мысль. 1994. Кн. XIII. С. 329.
I laea 3
223
груды их не токмо для них и их потомков на непременных селениях
несравненно полезнее, но и, укоренясь на оных, вольности своей чрез
го не лишатся по примеру крестьян многих европейских государств,
где они, хотя некрепостные и некабальные, живут, однакож, и остают-
ся для собственной своей выгоды всегда на одних местах»1.
Инструкция Румянцеву - яркий образец имперского мышления
второй половины XVIII столетия. Вполне очевидно, что ее состави-
тель видел в Украине прежде всего источник государственных дохо-
дов, нисколько не интересуясь и, более того, с презрением относясь
к традициям и истории украинского народа. Вместе с тем нельзя не
признать, что забота о том, чтобы одна из частей империи была столь
же полезна для нее, как и другие, являлась для верховной власти
вполне естественной и оправданной, а нежелание видеть в украинцах
самостоятельный народ было широко распространено в русском об-
ществе и в течение долгого времени после екатерининского царство-
вания, хотя одновременно с этим украинцев нередко воспринимали
и как иностранцев. Также необходимо иметь в виду, что ни Екатери-
не, ни кому-либо из ее окружения в это время еще не была знакома
идея нации и национальных интересов, лишь к концу столетия, после
Французской революции начавшая завоевывать умы и в Западной
Европе, и в России.
История реализации на Украине положений инструкции Румян-
цеву - это особая тема, которой посвящено значительное число спе-
циальных исследований. Отметим лишь, что, как и в иных сферах,
преобразования на Украине проводились осторожно, постепенно и
оказались растянутыми на несколько десятилетий. Лишь в начале
1780-х гг. было ликвидировано деление на полки и сотни, на всей
Левобережной Украине учреждены три наместничества - Киевское,
Черниговское и Новгород-Северское, объединенные в генерал-гу-
бернаторство во главе с тем же Румянцевым. В мае 1783 г., т. е. через
20 лет после ликвидации гетманства последовал указ, окончатель-
но запретивший крестьянские переходы, что по существу и вопре-
ки приведенным выше словам Екатерины означало юридическое
оформление на Украине крепостного права. При этом по своим це-
лям соответствующий указ был административным и фискальным,
но не социальным и был вызван сложностями финансовой ситуации
в связи с приближавшейся войной с Турцией. Другое дело, что по-
следствия его были совсем иного рода, и именно поэтому он получил
впоследствии довольно резкие оценки исследователей.
1 СИРИО. Т. VII. С. 376-390
224 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. ?
Непосредственное отношение к крестьянскому вопросу имеет епц
одно новшество 1760-х гг. - создание в 1765 г. по инициативе Екатери-
ны уже упоминавшегося Вольного экономического общества (ВЭО)
и объявление им конкурса на лучшую работу о возможности наделе
ния крестьян собственностью. Прежде всего, нужно сказать, что ВЭО
было не только первым в России научным обществом, но и первой
общественной организацией, что уже само по себе имело большое
значение для развития гражданского сознания. Что же касается кон-
курса, то, хотя его результаты не имели практических последствий,
весьма показательно, что объявлен он был в период подготовки Уло
женной комиссии и, таким образом, для Екатерины являлся свое-
го рода пробным камнем в выяснении общественных настроений.
Переписка А.М. и Д.А. Голицыных, относящаяся к тому же времени
(1765-1766), свидетельствует, что корреспонденты (а следователь*
но, и императрица) отлично понимали, что наделение крестьян соб-
ственностью возможно только при их личном освобождении, что, в
свою очередь, должно было привести к изменениям в политическом
строе страны. Понятно, что предпринимать какие-либо действия в
этом направлении, не выяснив предварительно общественного мне-
ния, было не в правилах Екатерины. Однако большое значение имело
уже само по себе публичное обсуждение данной проблемы. Подоб-
ным способом как бы декларировалось, что крестьянский вопрос
существует, его можно и нужно обсуждать, что само освобождение
крестьян в принципе возможно. Собственно, именно с этого времени
крестьянский вопрос и возник как предмет общественного обсуж-
дения. Поэтому совершенно лишенным основания представляется
мнение некоторых авторов, будто обсуждение крестьянского вопроса
в Уложенной комиссии явилось для Екатерины и ее ближайших со-
трудников полной неожиданностью
Между тем 17 января 1765 г. на свет появился знаменитый сенат-
ский указ, по которому помещики получили право ссылать крестьян
на каторгу. В нем, по справедливому мнению историков права, за-
конодательно закреплен пик крепостного права в сфере уголовной
юрисдикции помещиков. Впрочем, при анализе указа следует учесть
конкретные обстоятельства его появления на свет, то, что основные
причины его принятия носили экономический характер (острая не-
хватка рабочей силы и возможность сэкономить на каторжных в срав-
нении с вольнонаемными), и он фактически развивал уже существу-
ющее законодательство. Показательно и то, что он был сенатским, а
не именным. Это не значит, что указ прошел мимо внимания импера-
трицы, но можно предположить, что его реальный смысл остался ею
в то время непонятым и был воспринят как экономическая мера, на-
I лава 3
225
ходящаяся в компетенции Сената. Тогда же, в январе 1765 г., по при-
казанию Екатерины лифляндский генерал-губернатор Ю.Ю. Броун
объявил ландтагу, что «Е.И.В. из жалоб ей принесенных с неудоволь-
с гвием узнала... в каком великом угнетении живут лифляндские кре-
стьяне и решилась оказать им помощь и особенно положить границы
тиранской жестокости и необузданному деспотизму... тем более, что
таким образом наносится ущерб не только общему благу, но и вер-
ховному праву короны». В подобной постановке вопроса обращает на
себя внимание утверждение, что злоупотребление помещиком своей
властью есть посягательство на права монарха. Броун далее отмечал,
что главное зло состоит в отсутствии у крестьян права собственности
на движимое имущество, и требовал соразмерять налагаемые на них
повинности с размерами земли, которой они пользуются1. В сентя-
бре 1766 г. «Генеральным учреждением о сборе рекрут» во избежа-
ние злоупотреблений была запрещена продажа крестьян во время
рекрутских наборов, т. е. фактически запрещено продавать крестьян
в рекруты, что еще в 1763 г. в записке на высочайшее имя предла-
гал П.И. Панин. В августе 1767 г. последовал известный сенатский
указ, запрещавший подачу крестьянами челобитных на высочайшее
имя. И хотя указ воспроизводил давно существовавшую в русском
законодательстве и к тому времени уже неоднократно возобновлен-
ную самой Екатериной норму, как отмечал Б.Г. Литвак, «нечеткость
указа, скорее всего нарочитая... создавала возможность трактовать
указ как прямой запрет подачи жалоб крестьянами»1 2. Однако, рас-
сматривая данный указ, следует также иметь в виду, что он явился
своего рода реакцией на огромное количество челобитных, поданных
императрице во время ее плавания по Волге весной 1767 г., а также
расчет на то, что многие вопросы будут урегулированы Уложенной
комиссией. Спустя 14 лет, в марте 1781 г., Синод повелел иметь текст
указа во всех церквах и регулярно читать его прихожанам. Уже по-
сле закрытия комиссии, в январе 1769 г., еще один сенатский указ
запретил крестьянам самовольно межевать земли, причем в указе
содержалась весьма примечательная формула: «Все владельческие
земли... принадлежат собственно владельцам, а не поселенным на
них крестьянам»3. Примечателен и указ Синода от апреля 1770 г.,
которым было велено расстричь крестьян, постриженных в монахи
без разрешения помещиков. В октябре 1775 г., после первого разде-
1 Семевский В.И. Указ. соч. С. 17-18.
2 Литвак Б.Г. Очерки источниковедения массовой документации XIX - начала
XX в. М.: Наука, 1979. С. 272.
3 ПСЗРИ. Т. XVIII. № 13235.
226
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ла Польши на представление белорусского генерал-губернатора о
том, что «белорусское шляхетство издавна не имело сего в обыкно-
вении, чтоб продавать крестьян без земли», Сенат отвечал: поскольку
«дано им право пользоваться теми же привилегиями, какими и вес
российское дворянство пользуется, то за сим и не можно отнимать
у них свободы в продаже людей без земли». Однако в то же время
Сенат не нашел никакого законодательного акта, на который можно
было бы сослаться в подтверждение этой дворянской привилегии.
Смысл всех названных установлений достаточно ясен - сохранение*
в незыблемости крепостнических порядков, однако не надо забывать,
что в понимании Екатерины Сенат был лишь «хранилищем законов -
и не имел права вводить в них какие-либо новшества. Между тем в
1770-е гг., как будет показано ниже, появлялись законодательные
акты и иного рода.
Еще одна важнейшая сфера внимания Екатерины II с первых
месяцев ее пребывания у власти - суд и судопроизводство. Импера-
трица, как свидетельствуют документы, отлично понимала необхо-
димость преобразования всей судебной системы и одновременно не-
возможность осуществления этого без тщательной предварительной
подготовки, требующей среди прочего и подготовки кадров профес-
сиональных юристов. Причем речь шла не только об изменении си-
стемы судебных органов, но и самих принципов судопроизводства с
начальных этапов следствия. Поэтому в центре внимания Екатерины
сразу же оказалась проблема применения пыток, за решение которой
она взялась весьма энергично. Уже в декабре 1762 г. было велено «в
пытках по делам поступать со всяким осмотрением, дабы невинные
напрасно истязаны и напрасного кровопролития не было». Спустя
полтора месяца, 29 января 1763 г., следователям было предложено
«тех, кои дойдут до пытки», увещевать при помощи священников, ко-
торые, в свою очередь, должны были пройти для этого специальную
подготовку. 10 февраля того же года был издан указ «о порядке про-
изводства уголовных дел». В нем выдвигалось требование сократить
до месяца следствие и содержание под караулом по уголовным делам,
задержанных по гражданским делам или слишком незначительным
преступлениям отпускать на поруки, сознавшихся в преступлении
не пытать и лишь запирающихся «пытать с осторожностию и раз-
смотрением». Не прошло и недели, как новый именной указ пове-
лел действовать более увещеванием, а не пыткой и вовсе запретил ее
в приписных городах. В 1765 г. на доклад Сената о находящихся в
производстве делах была наложена резолюция: «Дела окончить без
пыток в указанный срок». Наконец, в 1767 г. губернаторам был разо-
слан Наказ Екатерины с повелением руководствоваться им в делах,
I taea 3
227
«доходящих до пыток». Таким образом, вопреки сказанному выше, в
данном вопросе Наказ фактически приобрел силу закона. Причем это
распоряжение было вновь подтверждено в 1774 г., а в 1782 г. указом
Адмиралтейской коллегии его действие было распространено и на
военные суды. Императрица внимательно следила за исполнением
этих распоряжений, и, к примеру, в 1770 г. приказала А.А. Вяземско-
му выяснить, почему вопреки ее воле пытка применяется и сколько
подобных случаев было начиная с 1767 г.
Обзор преобразований первого этапа реформаторской деятель-
ности Екатерины II был бы неполным без упоминания о подготов-
ке реформы в области образования. Уже среди комиссий, созданных
императрицей в 1763 г., была и Комиссия по народному образованию
в составе Г.Н. Теплова, Г.Ф. Миллера, Ф.Г. Дильтея и др., итогом ра-
боты которой явился созданный в 1765-1766 гг. «Генеральный план
гимназий или государственных училищ». Еще ранее, в 1764 г., один
из членов комиссии Г.Ф. Миллер по устному распоряжению Екате-
рины написал «Проект об учреждении школ в Российской империи».
Судьба этих проектов была, однако, той же, что и других, созданных
комиссиями этого времени: решение соответствующих вопросов
было перенесено в Уложенную комиссию.
Реформа образования началась по плану И.И. Бецкого. Этот план,
надо полагать, импонировал императрице прежде всего тем, что был
целиком основан на новейших просветительских идеях. В 1763 г.
Бецкой был назначен директором Сухопутного шляхетского корпу-
са и президентом Академии художеств, а в сентябре того же года по
его проекту был основан Воспитательный дом, причем соответству-
ющий указ включал и ряд составленных Бецким документов, в кото-
рых подробно излагались цели нового учреждения и принципы, на
которых оно должно было быть основано. Реально Воспитательный
дом в Москве был создан в 1764 г., и тогда же Екатерина утвердила
составленное Бецким «Генеральное учреждение о воспитании обоего
пола юношества». В том же году открылись училище при Академии
художеств и Смольный институт (Общество двухсот благородных
девиц), а в следующем - училище при Академии наук и отделение
для мещанских девиц при Смольном институте. Хотя, конечно, речь
шла преимущественно о сословном образовании, и что, взяв на во-
оружение теорию «воспитания новой породы людей», Екатерина
стремилась, естественно, не к выращиванию противников режима, но
его верных слуг, создание этих учебных заведений (в 1770 г основан
Воспитательный дом в Петербурге, а в 1772 г. Коммерческое учили-
ще) стало важной вехой в истории образования в России в целом и
началом истории женского образования в частности. Как и другие
228 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
реформы Екатерины, эта также носила многоцелевой характер. Важ-
ным пунктом законодательства о Воспитательном доме стало поло-
жение о том, что его воспитанники незаконнорожденные и сироты
«подлого» происхождения - будут вольными. Так уже на практике
демонстрировалась возможность освобождения от крепостной зави-
симости. Более того, в Генеральном плане московского Воспитатель-
ного дома, в частности, говорилось: «Известно, что в государстве два
чина только установлены: дворяне и крепостные. Но как по приви-
легиям, жалованным сему учреждению от великодушной и прему-
дрой Самодержицы нашей, воспитанники сии и потомки их вольны-
ми пребудут, то они складно составляют третий чин в государстве».
Иначе говоря, основание Воспитательного дома рассматривалось и
как шаг по созданию третьего сословия, т. е. по достижению одной
из важнейших целей екатерининских реформ. Воспитанники Воспи-
тахельного дома должны были также способствовать формированию
рынка свободной рабочей силы.
Проблема «третьего чина», однако, вышла на первый план обсуж-
дения еще до открытия Воспитательного дома в связи с работой Ко-
миссии о коммерции. Одному из ее членов ГН. Теплову принадлежит
ряд созданных для комиссии проектов, в которых вопрос о «третьем
чине» оказался одним из центральных. В них, в частности, подчерки-
валась мысль о том, что это сословие должно быть вольным и, более
того, что в него должны войти и выкупившиеся на волю крестьяне-
ремесленники. В рамках деятельности этой же комиссии был подго-
товлен и проект Я.П. Шаховского, предлагавшего создание привиле-
гированного гильдейского купечества. Реализация данного проекта
встретила, однако, сопротивление в рядах самого купечества, и этот
вопрос, как и другие, был на время отложен.
Наряду с образованием и в тесной взаимосвязи с проблемой на-
родонаселения рассматривалась и проблема здравоохранения. Указа-
ми от 12 ноября 1763 г. Медицинская канцелярия преобразована в
коллегию и, таким образом, повысился статус этой сферы государ-
ственной жизни. В ведение Медицинской коллегии было передано
все, связанное с развитием сети больниц и аптек, обеспечением их
необходимыми кадрами, контролем над ними, наблюдением за каче-
ством используемых лекарств, распространением медицинских зна-
ний и развитием медицинской науки. Коллегия подчинялась непо-
средственно императрице и должна была ежемесячно докладывать ей
о своей деятельности.
Подводя итоги рассмотрению реформ Екатерины II первых лет ее
царствования, необходимо заметить, что в научной литературе суще-
ствует представление о том, что эти реформы явились прямым про-
I шва 3
229
должением политики ее предшественников и, в частности, Петра III.
Соглашаясь в целом с этим представлением, Е.В. Анисимов замечает,
что «именно в эти же годы закладываются те принципы политики,
которые были направлены на реформирование власти и общества,
что, собственно, и сделало Екатерину II одним из выдающихся ре-
форматоров России»1. Думается, однако, что такой оговорки недо-
статочно. Само утверждение, что императрица продолжила реформы
своего предшественника, как бы ставит под сомнения степень ее са-
мостоятельности. Между тем понятно, что идейные посылки и прак-
тические нужды, которыми руководствовались Екатерина и Петр,
во многом совпадали, как совпадали и направления, на которых они
действовали. Да иначе и не могло быть. Впрочем, уже первые шаги
новой государыни на реформаторском поприще отличаются большей
масштабностью, системностью и продуманностью. По существу, в эти
годы ею был заложен фундамент, создана основа всех тех еще более
глубоких преобразований, которые были осуществлены в последу-
ющие годы. Велико и значение начального периода царствования с
точки зрения выработки и апробации тактики реформ, накопления
опыта государственного управления, знакомства самой императри-
цы с реальным положением дел в стране, нуждами и настроениями
различных групп общества. Впрочем, что касается последнего, то ре-
шающее значение в этом смысле имел следующий этап, связанный
прежде всего с Уложенной комиссией.
* * *
Уложенная комиссия 1767-1768 гг. - без сомнения, один из наи-
более ярких эпизодов истории России XVIII столетия. Идеи коди-
фикации существующего законодательства и выработки нового сво-
да законов, конечно же, не были изобретением Екатерины, поскольку
практически все ее предшественники осознавали их как наиважней-
шую проблему. Не была новой и форма ее решения - путем созда-
ния специальной комиссии. Причем за шесть с лишним десятилетий,
прошедших со времени создания первой из них, были испробованы и
различные их варианты - от чисто бюрократических учреждений, со-
стоявших из назначенных верховной властью чиновников, до органа,
составленного из выборных представителей различных социальных
групп. По тому же пути пошла при созыве своей комиссии и Екате-
1 Анисимов Е.В. Реформы Екатерины II // Власть и реформы: от самодержавной к
советской России. СПб., 1996. С. 166.
230 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
рина. однако ее замысел был качественно иным. Прежде всего, заду-
манная ею Уложенная комиссия должна была стать и стала в полном
смысле представительным органом, охватывающим все население
страны, за исключением помещичьих крестьян и духовенства, и все
его регионы. Причем впервые в истории России самые насущные
вопросы выносились на открытое общественное обсуждение (отче-
ты о заседаниях комиссии печатались в газетах) на столь массовом
форуме: в комиссию были избраны 572 депутата, из которых лишь
165 представляли дворянство. Между тем все депутаты имели рав-
ные права и одинаково высокий, закрепленный специальным за-
конодательством статус. Высок был и статус самой комиссии, что
ставило ее в совершенно особое положение среди органов государ-
ственной власти и резко отличало от подобных комиссий в прошлом.
Понятно, что Уложенная комиссия не задумывалась как своего рода
учредительное собрание, целью которого было бы определение по-
литического строя страны. Функции комиссии заключались исклю-
чительно в законотворческой деятельности. Комиссии следовало вы-
работать свод законов, но при этом речь шла в первую очередь о тех
самых «непременных», «фундаментальных» законах, которые в сово-
купности должны были составить то, что в то время воспринималось
как конституция государства. Созданный комиссией проект должен
был быть утвержден государыней, и, следовательно, законодательная
власть оставалась в ее руках. Она же своим Наказом определила и на-
правления разработки нового законодательства, а также его важней-
шие положения. Но даже с учетом этого вряд ли можно согласиться
с Омельченко, что «роль и права депутатов изначально полагались
только совещательными»1. Роль и права депутатов были в первую
очередь связаны с законотворчеством.
Вопрос о функциях комиссии, как она была задумана Екатериной,
имеет непосредственное отношение к целям ее созыва, без выясне-
ния которых невозможно определить место комиссии в реформатор-
ских планах императрицы. Дореволюционные историки, как прави-
ло, связывали появление у Екатерины идеи Уложенной комиссии с
влиянием просветителей, а те из них, кто был настроен по отноше-
нию к императрице критически, полагали, что она была движима
исключительно тщеславием и желанием пустить пыль в глаза ино-
странному общественному мнению. Советские историки подходили
к этому вопросу с классовых позиций, утверждая, в частности, что
созыв комиссии был следствием обострения противоречий между
1 Омельченко О А. Указ. соч. С 104.
I'iaea3 231
различными социальными группами. О.А. Омельченко полагает, что
«создание Комиссии было всецело плодом субъективных момен-
тов политического курса правительства Екатерины II, в наиболь-
шей же степени - самой императрицы». «Невозможность, - пишет
он далее, - детально выяснить истоки такого замысла не позволяет
точно представить и наличие ее специальных в этом случае наме-
рений, содержание государственно-политических соображений»1.
Соглашаясь с первой частью утверждения Омельченко, заметим,
что, хотя до нас действительно не дошел какой-либо документ,
где императрица излагала бы свои резоны к созданию комиссии,
мы имеем достаточно данных, чтобы попытаться их реконструи-
ровать.
Наиболее плодотворной представляется высказанная советским
историком М.Т. Белявским мысль о попытке с помошью Уложенной
комиссии расширить социальную базу власти, однако его понимание
этого явления имеет ряд особенностей. Белявский считал, что «по-
литика на укрепление позиций дворянства сочеталась с уступками
другим классам и сословным категориям - купечеству, заводчикам,
казацкой старшине, феодализирующейся знати национальных окра-
ин, порой и отдельным категориям государственных крестьян», одна-
ко «все эти уступки делались только в таких размерах и в тех случаях,
когда они способствовали интересам абсолютистского государства
и не подрывали экономических и политических позиций дворян»1 2.
Между тем любые уступки, конечно, можно делать только за счет
кого-то, в данном случае за счет дворянства. Его экономического и
политического положения они, безусловно, не подрывали, но ослаб-
ляли. А делалось все это в интересах укрепления всего государства,
«благо» которого почиталось высшей ценностью, а его забота обо
всех социальных слоях - за обязанность.
Для того чтобы понять, чем в действительности руководствова-
лась Екатерина, созывая комиссию, надо прежде всего сказать, что
идея участия «народа» в выработке законов, принятия законов путем
народного волеизъявления была, конечно, инспирирована чтением
просветительской литературы. Комиссия должна была выработать
«фундаментальные» законы, направленные, как неоднократно де-
кларировала императрица (и она, безусловно, в это верила), на благо
всего народа, и, значит, и принимать такие законы должен был сам
народ. По-видимому, Екатерина и не видела никого иного, кто мог
1 Омельченко О.А. Указ. соч. С. 128-129.
2 Белявский М.Т. Однодворцы черноземья (по их наказам в Уложенную комиссию
1767-1768 гг.). М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 6.
232
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
бы справиться с такой задачей. Результаты деятельности созданных
в 1763 г. комиссий ее явно не удовлетворили. И в первую очередь
это относится к Комиссии о вольности дворянства. Императрица
не конфирмовала ни изданный Петром III Манифест о вольности
дворянства 1762 г., ни доклад комиссии. Вряд ли дело лишь в том.
что, как считают некоторые историки, Екатерину не устраивал пункт
Манифеста о праве дворян не служить (собственно, центральный в
нем). Скорее всего, дело было в том, что вошедшие в состав комиссии
высшие сановники империи обнаружила явный консерватизм сво-
их воззрений, и нетрудно было заметить, что их воззрения отражали
интересы лишь узкого слоя общества. Екатерина же считала, что за-
коны о дворянстве должны быть частью общего законодательства о
сословиях, причем этой сфере законодательного регулирования, как
свидетельствует Наказ, отводилось особое место в новой системе за-
конов. Наряду с самодержавием, законы о сословиях должны были
составить основу политического строя «законной монархии». Об-
ретенный за первые 2-3 года царствования политический опыт под-
сказывал императрице, что, отдав дело создания «фундаментальных»
законов в руки узкой группы приближенных, она получит совсем не
ют результат, какой желала. Таким образом, речь действительно шла
о расширении социальной базы власти, осуществляющей програм-
му реформ, т. е. по существу о расширении социальной базы самих
реформ. Причем расширение это должно было произойти не за счет
привлечения более широких слоев дворянства, но иных социальных
слоев, что и отражало соотношение различных депутатских групп в
Уложенной комиссии.
Еще один поднимавшийся в литературе вопрос касается попыток
определить екатерининскую Уложенную комиссию как учреждение
парламентского типа. Против такого определения выступила Исабель
де Мадариага, полагавшая, что в Уложенной комиссии Екатерины не
было ничего от органа представительной власти или парламента в
современном понимании и, по сути, она была учреждением «старого
режима». Историк также считает, что разработанная императрицей
процедура выборов депутатов комиссии мало чем напоминает под-
линные выборы, и ссылается на указ 1773 г., запрещавший депутатам
выступать в качестве «защитников народа» и его представителей в
государственных учреждениях.
То, что комиссия принадлежала своему времени, оспаривать
трудно Однако это не означает невозможность сравнения Уложен-
ной комиссии если не с современными представительными учреж-
дениями, то хотя бы с другими представительными учреждениями
XVIII в. Замысел комиссии возник не в безвоздушном пространстве.
Глава 3
233
Он была плодом осмысления определенных идей, причем связанных
не с воспоминаниями о русских традициях земских соборов (которых
у Екатерины быть не могло), а идей, имевших западное происхож-
дение и, следовательно, восходящих к западноевропейскому опыту
Другое дело, что Уложенная комиссия, конечно, была весьма далека
даже от современного ей английского парламента. Но ведь и сам пар-
ламентаризм в своем развитии прошел долгий путь, и в разных стра-
нах парламентские учреждения возникали в разные эпохи и в разных
формах, прежде чем были выработаны некие общие представления
об их обязательных, родовых свойствах. С этим связан и характер
представительства в комиссии. В том факте, что крепостные крестья-
не не имели в Уложенной комиссии самостоятельного представи-
тельства, советские историки были склонны видеть доказательство
крепостнических воззрений императрицы, но в действительности
представление интересов земледельцев самими владельцами земли
было общепринятым в Европе того времени, и, разрабатывая порядок
выборов в комиссию, Екатерина ориентировалась на известные ей
образцы.
Понятно также, что, созывая Уложенную комиссию, Екатерина
не собиралась подобным образом как-либо ограничивать собствен-
ную власть. Она не намеревалась создавать постоянно действующий
представительный орган, ибо это противоречило идущему от Монте-
скье мнению о монархическом устройстве. Функции депутатов, как
уже сказано, были узкие и вполне определенные - создание законо-
дательства. И только в таком виде деятельности они и могли высту-
пать как представители народа, отстаивающие его интересы. К тому
же указ 1773 г., о котором упоминает Мадариага, вышел уже после
роспуска комиссии, когда ее неудача стала вполне очевидной, да еще
и в разгар восстания Пугачева, среди сподвижников которого оказал-
ся по меньшей мере один из депутатов. С другой стороны, данный
указ не появился бы, если бы отдельные депутаты не воспринимали
свое звание (которое, кстати, давалось пожизненно) как право вы-
ступать представителями народа и его защитниками, и, значит, их
собственное понимание своих обязанностей было близко к парла-
ментскому.
Сопоставлять Уложенную комиссию 1767-1768 гг. с парламент-
скими учреждениями, думается, все же возможно и даже полезно,
хотя бы для того чтобы определить различия между ними. Конечно,
комиссия не была парламентом в современном смысле Но при отсут-
ствии в России парламентской традиции она в определенных услови-
ях могла бы положить ей начало, ибо то, что комиссия явилась пер-
вой трибуной свободного изложения общественного мнения, а также
234
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ряд процедурных моментов, несомненно, сближали ее, придавали ей
черты схожести с учреждениями парламентского типа1.
Если попытаться в самом сжатом виде суммировать, что произо-
шло в Большом собрании комиссии, то прежде всего бросается в гла-
за отсутствие какой-либо общей идеи, общей платформы, на которой
могло бы возникнуть единство депутатов. Дискуссии обнаружили
целый спектр проблем, по которым выявились острые противоречия
как между только формирующимися сословиями (дворянством и
купечеством, купечеством и крестьянством, дворянством и крепост-
ным крестьянством), так и между отдельными группами внутри них
(родовым и выслужившимся дворянством, русским дворянством и
дворянством национальных окраин, столичным купечеством и про-
винциальным и т. д.). Сущность этих противоречий, шла ли речь об
участии в местных органах власти, о правах торгующих крестьян или
об организации суда, в конечном счете сводилась к борьбе за доступ к
источникам доходов, за обладание правом собственности на них. Все
это в полной мере отражало особенности переживаемого страной пе-
риода, связанные с сочетанием процессов, аналогичных тем, что пере-
живали тогда и другие страны Европы, с теми, что они пережили за-
долго до XVIII в. В таких условиях задачей государства становилось
создание законодательства, обеспечивающего баланс социальных
сил, максимальный учет различных интересов, имея конечной целью
«общее благо». Причем вводить такое законодательство следовало
осторожно и постепенно. Это и был важнейший урок, извлеченный
Екатериной из опыта Уложенной комиссии, и одновременно основ-
ная причина ее закрытия.
В литературе высказывались различные точки зрения на причи-
ны прекращения в декабре 1768 г. заседаний Большого собрания - от
простого повторения официальной версии (в связи с началом рус-
ско-турецкой войны) до утверждения, что комиссия была распущена,
потому что правительство испугалось слишком смелых речей депу-
татов по крестьянскому вопросу По мнению Омельченко, комиссия
была распущена, потому что выполнила свои задачи, выявив спектр
мнений по затронутым в Наказе вопросам. Такая точка зрения прямо
вытекает из его интерпретации Уложенной комиссии как чисто сове-
щательного органа. Но разве предполагалось просто обсудить суще-
ствующее законодательство и выявить отношение к нему обществен-
ного мнения? Нет, речь шла все-таки о выработке новых законов, и
именно поэтому работа частных комиссий, созданных в ходе работы
1 Некоторые современные историки определяют Уложенную комиссию как «на-
циональную законодательную ассамблею» (см.: Исторический курс «Новая имперская
история северной Евразии» // Ab Imperio. 2015. № 1. С. 410).
Глава 3
235
Большого собрания Уложенной комиссии, была продолжена пример-
но до середины 1770-х гг., а сами они существовали вплоть до конца
екатерининского царствования.
Причина роспуска Большого собрания была прежде всего в том,
что полуторагодичные его заседания достаточно убедительно пока-
зали, что они не являются действенным механизмом для решения
такой задачи, как задача законотворческая. Комиссия продемонстри-
ровала неспособность к законодательной деятельности в общенацио-
нальных интересах. Конечно, негативно сказались и узкие рамки, ко-
торыми Екатерина ограничила компетенцию депутатов, и жесткий
контроль над ними со стороны правительства, но главное было в от-
сутствии опыта законодательной деятельности и в уровне политиче-
ской культуры депутатов. Именно уровень политического мышле-
ния, общественного сознания подавляющего большинства депутатов
находился на столь низком уровне, что они оказались не способны
объединиться для решения поставленной перед ними императрицей
общенациональной задачи. Большинство из них увидели в Уложен-
ной комиссии лишь возможность реализации своих узкосословных
и групповых интересов. Абсолютное большинство депутатов проде-
монстрировали и откровенный консерватизм воззрений, в том числе
в вопросе о крепостном праве. Многие истины, провозглашенные им-
ператрицей в Наказе, остались ими попросту непонятыми, а другие
казались слишком отвлеченными, слишком далекими от реальной
жизни. Налицо была и очевидная, легко объяснимая неразвитость
сословных представлений как дворянства, так и городских слоев,
из которых предполагалось формировать третье сословие. Опыт об-
суждения в Большом собрании законопроекта о правах дворянства,
единственного, вынесенного на публичное обсуждение, показал,
что в этих условиях и таким путем принять новые законы попросту
невозможно.
«Комиссия Уложения, быв в собрании, подала мне свет и сведения
о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно»1. В этой
короткой фразе Екатерина выразила важнейшее значение Уложен-
ной комиссии. Она действительно получила информацию о состоя-
нии дел в разных уголках страны, узнала умонастроения различных
слоев общества и уяснила наиболее актуальные проблемы, которые
предстояло решать. По выражению П.Н. Милюкова, «созывая свою
Комиссию, она знала людей, но еще не знала России». Однако уже
депутатские наказы «развернули перед Екатериной, действительно,
ужасающую картину». Они показали, считал историк, «что все госу-
1 Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 546.
236
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
дарственные и общественные успехи, достигнутые Россией в течение
веков, ограничиваются поверхностью... До деревни не дошел еще ни
суд, ни администрация. Учрежденные правительством судебные и
административные власти в нее не проникают, и население, без раз-
личия сословий, остается без всякой защиты закона»1. Мы не знаем,
в какой мере императрица была знакома с депутатскими наказами,
которых было привезено несколько сотен, но и ход дебатов в самой
комиссии, а о нем императрица получала ежедневные отчеты, дол-
жен был привести Екатерину к тем же выводам В словах Милюкова
содержится и объяснение того, почему центр тяжести на следующем
этапе реформы пришелся на провинцию, административно-терри-
ториальное деление, местную исполнительную и судебную власть.
Вместе с тем, и это следует подчеркнуть особо, опыт Уложенной ко-
миссии в целом ни в коей мере не охладил реформаторского пыла
императрицы и не изменил общей направленности преобразований.
Скорее он доказывал, что реформа еще более необходима, чем Ека-
терина себе представляла. Этим, однако, значение комиссии не огра-
ничивается. Второй его аспект связан с тем, что различные законода-
тельные разработки частных комиссий послужили для императрицы
основой в работе над законодательством последующих лет.
Предоставляя депутатам выработать «фундаментальные» законы
в различных областях права, Екатерина оставляла за собой все, что
касалось собственно основ политического строя. К ним относилась
и проблема престолонаследия. Проект соответствующего манифес-
та - вероятно, один из первых законопроектов, разработанных ею
лично, - был подготовлен императрицей, судя по всему, в период
работы Уложенной комиссии. Ссылаясь на Наказ, в соответствии
с которым будет создана новая система законов, Екатерина пишет
далее, что «перьвой, начальной закон сего самодержавнаго влады-
чества должен по существу своему быть дан и начертан император-
ской нашей рукой - то есть неколебленность престола и твердость в
наследстве онаго». Затем упоминаются исторические примеры бед-
ствий, которые постигают страны, не имеющие такого закона, после
чего идут несколько статей, первая из которых гласит: « Называть сей
закон императорския статьи Екатерины Второй». Устанавливается
следующий порядок престолонаследия. После ее смерти ей должен
наследовать ее сын. После его смерти - его старший сын, если ему к
тому времени исполнится 21 год. Если же он не достигнет этого воз-
раста, то возвести на престол его мать, которой надлежит в таком слу-
1 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1995. Т. 3. С. 267-268.
l.iaea 3
237
чае царствовать до конца ее жизни. В случае пресечения мужского
колена престол должен перейти к старшей дочери ее сына и т. д. Об-
ращают на себя внимание несколько особенностей рассматриваемого
документа. Во-первых, его значение подчеркивается тем, что он об-
лечен в форму манифеста и начинается полным императорским титу-
лом. Во-вторых, в отличие от более поздних законопроектов, данный
проект манифеста написан не в безличной форме, но непосредствен-
но от имени Екатерины, как ее воля, т. е. в соответствии с петровским
указом 1722 г. Из текста проекта явствует, что уже тогда императрица
не собиралась уступать власть сыну не только по достижении им во-
семнадцати лет, на что рассчитывали Н.И. Панин и его сторонники,
но и когда сыну исполнился бы 21 год. Отказ от издания манифеста
был связан, по-видимому, с неудачей Уложенной комиссии. Без соз-
данной ею системы законов, которую он должен был венчать, закон
о престолонаследии, в понимании императрицы, терял смысл или во
всяком случае то значение, какое она собиралась ему придать. Од-
нако сама проблема престолонаследия никогда не исчезала из поля
.фения императрицы, и она не раз возвращалась к ней вновь на сле-
дующих этапах своей законотворческой деятельности.
* * *
Период 1769-1774 гг. - время, на которое пришлись русско-ту-
рецкая война, Чумной бунт и восстание Пугачева, - не отмечен ка-
кими-либо значительными преобразованиями: Екатерина была
слишком занята решением неотложных внешне- и внутриполити-
ческих проблем. Впрочем, и в это время появилось несколько зако-
нодательных актов, о которых необходимо упомянуть. Так, в 1771 г.
правительство предприняло попытку ограничить продажу крестьян
без земли, но ограничение касалось лишь продажи с аукциона. По-
казательна сохранившаяся записка Екатерины в Дворцовую канце-
лярию с распоряжением причислить предназначенных к продаже с
аукциона крестьян к дворцовому ведомству или выдать им паспор-
та, дабы они могли обеспечить себе пропитание. Сенатский указ от
25 февраля 1773 г. со ссылками на петровское законодательство и
Наказ Екатерины предписывал строго соизмерять наказания с пре-
ступлением и, в частности, за мелкие кражи наказывать плетьми, а не
кнутом и записывать в солдаты в счет рекрутов. Еще ранее двумя ука-
зами частным лицам запрещалось брать на себя судебные функции и
наказывать крепостных за побеги, воровство и другие преступления.
На эти указы необходимо обратить особое внимание, поскольку de
jure помещики лишались, таким образом, части своих прав, которыми
238
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. ?
обладали de facto. Показательно, что при отсутствии какого-либо за-
конодательного акта, определяющего права помещиков в отношении
крепостных в целом, и явно не желая, по крайней мере пока, такой
акт издавать, законодатель шел традиционным путем закрепления в
законодательстве лишь запретов и ограничений. Та же линия была
продолжена в феврале 1775 г., когда сенатским указом были введены
ограничения в сроках, на которые помещики могли отдавать своих
крепостных в услужение другим хозяевам (5 лет).
Рассматриваемый период (1769 1774) ознаменовался также соз-
данием в январе 1769 г. Совета при высочайшем дворе - законосо-
вещательного органа, явившегося предшественником Государствен-
ного совета. Одновременно Совет был и наследником аналогичных
учреждений предшествующих десятилетий. То, что при этом за все
время своего существования он не перерос рамки, очерченные для
него в соответствующем указе императрицы и не оттеснил Сенат, как
это бывало прежде, как нельзя лучше демонстрирует значение лич-
ности самой императрицы, которая всегда, даже вынося на обсужде-
ние Совета важнейшие написанные ею лично законодательные акты,
оставляла за собой последнее слово в принятии решений. Создание
Совета подтверждает, что в принципе идея подобного органа не про-
тиворечила представлениям Екатерины об идеальном политическом
устройстве, более того, в своих нереализованных проектах она пред-
полагала значительно повысить его статус.
Однако законотворческая деятельность императрицы в период
войны не ограничивалась лишь перечисленным. Именно тогда она
обдумывала и план последующих действий, и соответствующую
тактику. В 1774-1775 гг. ею, как считает Омельченко, был вырабо-
тан план «всеобщего законоположения». Историк отмечает, что это
был план «и будущего свода законов, и повременной законодатель-
ной деятельности». План содержал развивающую положения На-
каза схему классификации законодательства с краткими коммен-
тариями, причем единственным комментарием к части о сословном
строе было указание на запрет крепостить «вольных до того людей».
По мнению Омельченко, «сама идея связать в единую систему все
государственные законы, соподчинив их, основываясь не на произ-
вольной связи потребностей текущего государственного законотвор-
чества, а на логике предпосланного этому законотворчеству и всей
государственной практике “естества вещей” и “духа законов”, неиз-
бежно приводила к мысли о конституционных началах правовой
системы, которые должны были бы воспроизводиться во всех обла-
стях законодательства и определять частные принципы конкретных
законов».
Глава 3
239
Претворение разработанного императрицей плана в жизнь на-
чалось уже в 1775 г. - в первый год без войны и социальных ката-
клизмов. Он стал началом нового этапа в истории екатерининских
реформ и ознаменовался появлением двух крупных законодатель-
ных актов преобразовательного характера. Первый из них - Ма-
нифест от 17 марта 1775 г., изданный по случаю окончания войны,
но по своему содержанию далеко выходивший за рамки этой темы.
Прежде всего манифест вновь и еще более определенно, чем пре-
жде, высказался за установление свободы предпринимательства и
ослабление государственного контроля над ним: «Всем и каждому
дозволяется и подтверждается добровольно заводить всякого рода
станы и рукоделия производить, не требуя на то уже иного дозво-
ления от вышняго или нижняго места». Тем самым было заложено
основание для ликвидации в дальнейшем отраслевых коллегий.
Принципиально новый статус придавался Манифестом русскому
купечеству, которое теперь выделялось из городского населения в
особую корпорацию, формируемую на основе исключительно мате-
риального благосостояния. Попасть в эту корпорацию мог лишь тот,
кто обладал капиталом не менее 500 руб. Выделение гильдейского
купечества из массы городского населения и придание ему особых
привилегий (освобождение от подушной подати и рекрутской по-
винности взамен уплаты 1 % налога с капитала) означали принци-
пиально новый подход к проблеме третьего сословия, но не только
в экономическом, но и в социальном плане, поскольку радикально
меняли социальную структуру русского города, как она была создана
петровскими реформами. Показательно, что таким образом были в
значительной мере реализованы предложения Я.П. Шаховского, вы-
двинутые в 1763-1764 гг. в Комиссии о коммерции и натолкнувши-
еся тогда на сопротивление провинциального купечества. Еще один
пункт программной записки Екатерины 1763 г., следовательно, был
выполнен.
Другая сторона реформы была, конечно, чисто экономическая.
Правительство стремилось дать еще один стимул к развитию про-
мышленности и торговли, одновременно рассчитывая получить из-
рядные прибыли от изменения системы налогообложения. Новая
подать, взимаемая с гильдейского купечества, заменила дополни-
тельный сбор в 80 коп. к подушной подати, а также многочисленные
частно-промысловые сборы. То есть целый ряд различных налогов
заменили единым, что, безусловно, было удобнее и выгоднее для ку-
печества, а также стимулировало их предпринимательскую деятель-
ность. Государство же, по имеющимся данным, должно было полу-
чить чистой прибыли более 113 тыс. руб.
240
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Оценки результатов этой реформы в историографии различны.
Так, дореволюционный историк А.С. Лаппо-Данилевский писал о
преждевременности данных мер, как не учитывавших низкий уро-
вень развития «материальных и духовных сил» городского населе-
ния1 Советский историк П.Г. Рындзюнский, отвергая тезис своего
предшественника, принимал за аксиому, что «потребности времени»,
напротив, состояли в развитии буржуазных отношений, но реформа
была слишком консервативной и именно поэтому потерпела неуда-
чу. Этот вывод он обосновывал несколькими аргументами, связан-
ными главным образом с наблюдениями за динамикой численности
городского населения. Во-первых, из более чем 220 тыс. чел., ранее
числившихся в купечестве, по новым правилам в гильдии записалось
лишь 27 тыс., т. е. примерно 12,2 %. Во-вторых, по данным Рындзюн-
ского, если в 1786 г. на каждую сотню мещан в Петербургской и Мо-
сковской губерниях приходилось 88,7 купцов, то в 1800 г. лишь 62,4.
«В 9 остальных губерниях центральной нечерноземной полосы» эти
показатели составляли 62,1 и 40,2 соответственно. Доля горожан от-
носительно всего податного населения за то же время увеличилась
очень мало - всего на доли процента. Наконец, Рындзюнский ука-
зывает также на «неустойчивость пребывания в купцах», большую
текучесть в изменении состава купечества (эти наблюдения отчасти
подтверждаются более поздними исследованиями А.И. Аксенова по
генеалогии московского и провинциального купечества). Но глав-
ным его аргументом в пользу оценки правительственных мер как
консервативных является утверждение, что они оказывали поддерж-
ку «тем издавна сложившимся кадрам буржуазии, которые выросли
на почве средневековых порядков», в то время как «выраставшие в
крестьянской среде капиталисты, поднимавшиеся из рядов мелкой
городской буржуазии удачливые элементы не находили себе долж-
ной поддержки»1 2.
Следует заметить, что рассуждения Рындзюнского не вполне кор-
ректны, поскольку он использовал данные, относящиеся ко времени
после издания Жалованной грамоты городам 1785 г., когда имуще-
ственный ценз для гильдейского купечества был увеличен вдвое, и,
следовательно, можно было ожидать уменьшения его абсолютной
численности. Рындзюнский пишет, что рост городского населения
происходил в основном за счет мещан, и поэтому если бы даже аб-
1 Лаппо-Данилевскии А.С. Очерк внутренней политики Екатерины II. СПб., 1898.
С. 35-36.
2 Рындзюнский П.Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958.
С. 86-95.
I лава 3
241
солютное число купцов не уменьшилось, на каждую сотню мещан
их приходилось бы меньше. К тому же сам историк отмечал, что на
«окраинах развитие шло несколько по-другому, чем в центре». Речь
идет, в частности, о приуральских и поволжских губерниях, где на-
блюдался и рост численности городского населения как такового, и
рост численности купечества относительно мещан. Помимо этого,
есть данные и иного рода. Так, по подсчетам А.И. Аксенова, лишь в
Москве с конца 1760-х гг. до конца XVTII в. в первую гильдию было
записано более 100 новых семей. Что же касается текучести состава
купечества, то, как показывают данные, приводимые Б.Н. Мироно-
вым, она была высока и до 1775 г. Причем, например, в Петербурге
в период с 1772 по 1804 г. «в пределах 33 лет в отношении текучести
не замечается сколько-нибудь заметных сдвигов», в то время как ка-
питалы петербургских купцов выросли за это время в 3,4 раза1. Теку-
честь, т. е. постоянное обновление состава гильдейского купечества
за счет выходцев из более низких слоев городского населения, опро-
вергает и тезис Рындзюнского о поддержке правительством лишь од-
ного определенного слоя купечества.
Рындзюнский также утверждал, что правительство ограничива-
ло возможности перехода крестьян в города и что после некоторых
колебаний, отразившихся в указах от 10 октября 1776 г. и 25 июля
1777 г., «решительно свернуло на путь закрепления прежней запре-
тительной системы». В действительности же, как было показано
выше, начиная с петровского времени существовал определенный
порядок записи торгующих крестьян в посад, и правительство, явно
заинтересованное в интенсификации этого процесса, было озабочено
лишь тем, чтобы не нарушались права помещиков и одновременно
крестьяне исправно платили все подати. Указы, на которые ссылает-
ся историк, были изданы в связи с тем, что после Манифеста 17 марта
1775 г. у городских властей возникло недоумение по поводу того, как
записывать крестьян в гильдии притом, что гильдейцы теперь осво-
бождались от подушной подати. В связи с чем Сенат разъяснял, что
вплоть до появления какого-либо нового законодательства «крестья-
нам входить в купечество не возпрещать, только бы платили поло-
женный с купечества процентный сбор... а сверх того и обыкновенные
подати» и имели бы при себе «увольнение от помещиков»1 2.
Однако дело не только в этом. Рындзюнский, как и многие другие
русские и зарубежные исследователи, писавшие о реформе 1775 г., а
1 Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1860-е гг. Л., 1990. С. 166-167.
2 ПСЗРИ. Т. XX. № 14632.
242 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. '
также о Жалованной грамоте городам 1785 г. и в целом о городовой
политике Екатерины, как представляется, почти не пытались оцени-
вать их с точки зрения критериев, соответствующих намерениям и
взглядам самой императрицы. Так, например, с учетом приоритета,
отдававшегося ею сельскому хозяйству, можно предположить, что
она не ставила своей целью увеличение доли городского населения
и в целом доли населения, занятого в торговле и промышленности
Иначе говоря, идея урбанизации, как важнейшего показателя модер-
низации, была ей незнакома. Однако она определенно считала не-
обходимым перераспределение промышленности между центром и
провинцией, в связи с чем многие села переименовывались в города
и основывались новые города. Вместе с тем Екатерина, конечно, со-
знавала, что простого переименования села в город недостаточно и
должно пройти продолжительное время, чтобы оно действительно
стало таковым. Причем, одному селу удавалось превратиться в город,
а другому нет. Реформа 1775 г., безусловно, ставила своей целью не
увеличение численности купечества, а улучшение его качественной
стороны. С этим связано и увеличение в 1785 г. суммы объявляемого
капитала, необходимого для вступления в гильдию. Наконец, нет ни-
каких оснований полагать, что Екатерина ожидала от реформы, лишь
начатой в 1775 г и продолжавшейся в последующее время, быстрых
результатов. Осуществленные тогда преобразования продолжали
оказывать влияние на развитие русского города на протяжении всей
первой половины XIX в., и только рассматривая весь этот период,
можно оценить и саму реформу. Наконец, некоторые исследования
последних лет ставят под сомнение абсолютных характер данных о
текучести состава гильдейского купечества, полученные на примере
лишь нескольких подмосковных уездов.
Манифест 17 марта 1775 г. содержал в себе и еще одно важное по-
ложение: им было запрещено вновь крепостить отпущенных на волю
и велено записывать их в мещанство или в купечество. Таким обра-
зом, вновь открыто провозглашалась возможность освобождения от
крепостной зависимости. Не случайно впоследствии на этот доку-
мент в своем указе 1803 г. о свободных хлебопашцах ссылался Алек-
сандр I, хотя его бабка еще не осмеливалась освобожденных крестьян
оставить в том же крестьянском звании.
Включение в Манифест крестьянского сюжета подтверждает, что
эта проблема постоянно находилась в поле зрения императрицы. По
имеющимся данным, в 1776-1777 гг. у нее были планы выработки
нового общего законодательства о крестьянстве в рамках «всеобщего
законоположения». И это были не просто упражнения с пером в руке.
Еще в 1768 г. новгородский губернатор Я.Е. Сиверс обращал внима-
Глава 3
243
ние императрицы на внеправовой характер нормы о праве помещи-
ков ссылать крестьян в Сибирь. В конце 1760-х - начале 1770-х гг.
ряд указов конкретизировал правила ссылки, отмечая многочислен-
ные случаи нарушения их помещиками. В 1773 г. Сенат доложил им-
ператрице свое мнение о том, что указ 1760 г. «в такое злоупотребле-
ние превращен, что без скорого поправления далее оставлять никак
невозможно». Ответом была записка Екатерины: «Я нашла великое
неудобность по розным причинам отменить теперешнее положение,
хотя оно к безчеловечным злоупотреблениям повод подало, не зделав
наперед новое и лучею разположение»1. Иными словами, императри-
цы не считала возможным отменить какое-либо, даже очень вредное,
законоположение, не заменив его новым, что является еще одной ее
характеристикой как реформатора. Также эта приведенная цитата
чрезвычайно важна для понимания мотивов ее действий. С середи-
ны 1770-х гг. Екатерина в соответствии со своим планом стремилась
менять законодательство, не отменяя старые или вводя те или иные
новые нормы по конкретным вопросам различных областей права, а
путем поэтапного создания целого комплекса законодательных ак-
тов, охватывавших ту или иную сферу целиком, написанных в рамках
позитивного права и в совокупности составляющих «всеобщее зако-
ноположение». Вопрос о ссылке крестьян помещиками в Сибирь дол-
жен был найти решение при общем определении взаимоотношений
помещиков и крепостных, а возможно, и более радикальном решении
проблемы крепостничества.
Через несколько месяцев после издания Манифеста 17 марта
1775 г. реформа была продолжена «Учреждениями для управления
губерниями Всероссийской империи». В историографии, особен-
но в советской, закрепилось мнение о том, что губернская реформа
1775 г. была вызвана Пугачевщиной. Действительно, мысль о пре-
ступной бездеятельности, халатности и коррумпированности мест-
ных органов власти, их неспособности ни предупредить восстание, ни
бороться с ним проходит во многих документах этого времени. Одна-
ко все, что известно о разработке «Учреждений», убеждает в том, что
реформа готовилась задолго до восстания, и рассматривать ее следует
комплексно, в контексте реформаторской деятельности Екатерины в
целом. И все же об одном обстоятельстве, связанном с восстанием
Пугачева, необходимо сказать. Условия реализации реформаторских
замыслов после 1775 г. были несравненно более благоприятны, чем
1 Цит. по: Белявский М.Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания
Е.И. Пугачева. М., 1965. С. 268-269.
244
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
раньше, ибо напуганное Пугачевщиной дворянство сплотилось во-
круг трона, как никогда прежде осознало свою зависимость от проч-
ности самодержавной власти, и возможность оппозиции реформам с
его стороны стала минимальной.
Созданный императрицей документ полностью соответствовал ее
взглядам, убеждениям и политическим принципам, в соответствии
с которыми благополучие такой громадной страны, как Россия, рас-
сматриваемое в категориях полицейского государства, в значитель-
ной мере зависело от организации власти на местах. Причем, власть
эта должна была быть единообразной, унифицированной и направ-
ленной на то, чтобы каждая пядь обширной территории и каждый ее
обитатель находились под неусыпным контролем правительственно-
го чиновника. Такую бескомпромиссно жесткую структуру необхо-
димо было создать так, чтобы сохранить социальный баланс и одно-
временно учесть интересы различных сословных групп общества, не
нарушая и интересов государства. Это была чрезвычайно сложная и
многоаспектная задача, с которой Екатерина успешно справилась,
причем на высоком профессиональном уровне с точки зрения за-
конотворческой практики. Впервые в русском законодательстве по-
явился единый акт, подробно регламентирующий всю систему мест-
ных органов управления и суда, их формирование, компетенцию,
деятельность. Историк права О.И. Чистяков, комментируя «Учреж-
дения», отмечал глубокую детализацию в них норм государственно-
го, административного, финансового, семейного и других отраслей
права, высокую для своего времени юридическую технику, простой
язык, минимум иностранных терминов. По его мнению, в этом от-
ношении законодательство Екатерины II выгодно отличалось от за-
конов ее великого предшественника - Петра I. Понятно, что создать
столь основательный и объемный документ (28 глав в 412 статьях) за
короткий срок было бы невозможно, и он готовился продолжитель-
ное время, прежде чем был обнародован.
Губернская реформа (такое название она получила в историо-
графии, хотя ее реальное содержание было значительно шире), не-
сомненно, явилась прямым продолжением реформ 1763 -1764 гг.
В ней были реализованы некоторые из тех идей, что высказывались
в проекте Я.П. Шаховского и при его обсуждении, в частности вве-
дение более дробного административно-территориального деления
на основе равной численности населения на единице территории.
На необходимость реформирования всей системы местного управле-
ния, как первейшую задачу, указывали итоги Уложенной комиссии.
В ней самой этим вопросом занималась частная Комиссия о порядке
государства в силе общего права, для которой Екатерина составила
ГшваЗ
245
особое наставление - три «урока». Комиссии предписывалось разра-
оогать новое административное деление, основанное на двухчленной
( пстеме (губерния/наместничество - уезд), причем указывалось, что
для «избежания медлительности от пространства земли и множества
дел происходящей полезнее дать каждой губернии величину умерен-
ную». Границы губерний и уездов следовало проводить, согласуясь
с географией местности - «которые сама природа сделала», и таким
образом, чтобы они были равно удалены от главного города. Третьим
< уроком» Комиссии предлагалось разобрать схему органов государ-
ственного управления, начиная с центральных и заканчивая местны-
ми, специально выяснив при этом функции каждого учреждения, а
также какие оставить, какие ликвидировать, а какие создать заново1.
Результатом деятельности Комиссии стали предложения по раз-
делению страны на 26 губерний из расчета 450-600 тыс. жителей в
каждой, в провинции - по 70-120 тыс. и в уезде - 25-40 тыс. Ко-
миссия высказалась за отделение судебной власти от исполнитель-
ной (неизвестно, были ли знакомы ее члены с теорией разделения
властей, скорее они руководствовались просто здравым смыслом) с
созданием уездных, провинциальных и апелляционных надворных
губернских судов, а также словесных судов для крестьян и земских
мировых судов для дворянства с сохранением магистратских судов
в городах. Суд должен был остаться сословным, причем члены ко-
миссии высказались за гласность судебного разбирательства. Во-
прос о системе местных учреждений остался, однако, Комиссией не
решенным.
Уже в ходе работы над «Учреждениями» Екатерина получила
предложения казанского губернатора П.С. Мещерского и москов-
ского М.Н. Волконского; она активно пользовалась советами гене-
рал-прокурора А.А. Вяземского и своих статс-секретарей А.А. Без-
бородко и П.В. Завадовского. Определенный опыт был приобретен
при формировании после первого раздела Польши в 1773 г. Псков-
ской и Могилевской губерний во главе с генерал-губернатором
З.Г. Чернышовым, где были созданы учреждения переходного типа.
Особую роль в подготовке реформы сыграл новгородский губернатор
Я.Е. Сиверс, чья губерния стала своего рода полигоном для апроба-
ции новой системы управления. Сиверс также снабжал императрицу
сведениями об устройстве местных учреждений в Прибалтийских гу-
берниях. Одновременно он, служивший в 1749-1753 гг. в русском по-
сольстве в Лондоне, был большим поклонником английской право-
1 Готье Ю.В. Указ. соч. Т. II. С. 295-297.
246 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
вой системы. Еще одним советчиком Екатерины, как считается, был
С.Е. Десницкий, ученик А. Смита и также знаток английского права, в
1768 г. подавший в Уложенную комиссию «Представление о уч-
реждении законодательной, судительной и наказательной власти
в Российской империи». Наконец, сама императрица как раз в это
время изучала многотомные «Комментарии к английским законам»
У. Блэкстоуна. Но сколь бы многочисленны не были источники, ко-
торыми она пользовалась, сколь бы велико не было число ее совет-
ников, как подчеркивает Омельченко, ею самой была «проведена ос-
новная предварительная работа по институциализации задуманной
реорганизации местных и административных судебных органов, ею
же написаны черновые и окончательные варианты закона»1.
Первой главой «Учреждений», являющейся ключевой для всего
документа, установлено, что за основу разделения страны на губер-
нии берутся территории с населением 300-400 тыс. чел. Две губер-
нии объединяются в наместничество во главе с наместником или
генерал-губернатором. Никакие национально-исторические или эко-
номические особенности при разделении на губернии во внимание нс
принимаются, речь идет лишь об удобстве управления Установлен-
ное в первые 10 лет после введения «Учреждений» число губерний
25 лишь на 2 превышало существовавшее до этого. Позднее губер-
нии были снова разукрупнены, и к концу царствования Екатерины
их число достигло 50. Приблизительно такое же число губерний со-
хранялось вплоть до конца XIX в.
Высшим должностным лицом губернии, главой исполнительной
и представителем коронной власти, согласно «Учреждениям», объ-
являлся губернатор. Ему поручались контроль над соблюдением за-
конов, высшая полицейская и военная власть на вверенной террито-
рии, обеспечение государственной безопасности, включая снабжение
населения провиантом и защиту угнетенных. Закон оговаривал не-
вмешательство губернатора в процесс судопроизводства, но при этом
предоставлял ему право приостанавливать исполнение судебных ре-
шений, обращаясь с апелляцией в Сенат, и обязывал бороться с судеб-
ной волокитой. Губернатор имел право обращаться непосредственно
к государю, и закон достаточно ясно определял его статус - наравне с
сенаторами. Приезжая в Петербург, губернаторы могли присутство-
вать на заседаниях Сената и, следовательно, влиять на его решения,
При губернаторе создавалось губернское правление, и, хотя оно
было подчинено непосредственно ему, члены его назначались Сена-
1 Омельченко О.А. Указ. соч. С. 267-268.
Г iaea 3
247
гом. Губернатору помогали в финансовых вопросах вице-губерна-
тор, а в контроле над соблюдением законов - губернский прокурор
и стряпчие. Губернское правление контролировало деятельность
всех других учреждений губернии и следило за исполнением судеб-
ных решений. Помимо того, в губернии создавались казенная палата
(«ни что иное есть, как соединенный департамент Камер и Ревизион
коллегии»), ведавшая сбором налогов и иными казенными сборами
и контролировавшая деятельность уездных казначеев, а также при-
каз общественного призрения. Последнему поручалось «попечение и
надзирание о установлении и прочном основании 1. народных школ,
2. ...сиротских домов для призрения и воспитания сирот мужеска-
ю и женскаго пола, оставшихся после родителей без пропитания,
3. ...больниц для излечения больных, 4. ...богаделен для мужескаго и
.кенскаго пола убогих, увечных и престарелых, кои пропитания не
имеют, 5. ...особаго дома для неизлечимых больных, кои пропитания
не имеют, 6. ...дома для сумасшедших, 7. ...работных домов для обоего
пола, 8. ...смирительных домов для обоего же пола людей».
Губернии, согласно «Учреждениям», делились на уезды с населе-
нием в 20-30 тыс. человек, т. е. была принята та двухчленная схема,
которую Екатерина еще в 1768 г. предлагала частной Комиссии о по-
рядке государства и которая была ею фактически отвергнута. Главой
административной власти в уездном городе становился городничий с
создаваемой при нем воеводской канцелярией, в уезде же эти функции
исполнял капитан-исправник. Уже само название должности указы-
вает на то, что его полномочия, как, впрочем, и городничего, ограни-
чивались обеспечением исполнения решений, принятых губернски-
ми властями. Капитан-исправник представлял нижний земский суд,
который, несмотря на свое название, был не судебным учреждением,
но коллегиальным органом управления территорией уезда и, в свою
очередь, обладал в основном полицейскими функциями. В городах
при этом сохранялись старые и создавались новые органы городского
самоуправления - губернские и городовые магистраты, состоявшие
из четырех выборных ратманов и двух бургомистров, а также ратуши
по посадам.
Введение «Учреждений» 1775 г. было не только губернской ре-
формой с новым административно-территориальным делением и но-
вой системой местных органов управления, но и реформой судебной,
осуществленной в основном в соответствии с намеченным Комисси-
ей о порядке государства. Новые суды разных инстанций создавались
как самостоятельные учреждения, отделенные от административной
власти. Это был важный шаг вперед по пути реализации принципа
разделения властей. Также были разделены уголовное и гражданское
248
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
судопроизводство, но сам суд оставался сословным. Для дворянства
создавались уездный суд и верхний земский суд, для крестьянства
нижняя и верхняя расправы. В качестве апелляционных судов выс
шей инстанции «Учреждения» 1775 г. предусматривали уголовную и
гражданскую палаты. Ст. 198 оговаривала, что уездный суд не имеет
право самостоятельно возбуждать дела, но делает это лишь по иници-
ативе частных или должностных лиц или соответствующих органов
В целом «Учреждениями» была создана сложная и даже в определен
ной степени громоздкая и одновременно достаточно стройная систе-
ма судебных органов
Совершенно новым для российского законодательства был со-
вестный суд - всесословный орган, сочетавший в себе функции
суда по малозначительным делам, третейского суда и прокуратуры.
В исторической литературе высказывалось предположение, чти
данная глава «Учреждений» была написана Десницким или под его
влиянием, поскольку в ней просматривается знакомство с англий-
ским правом и, в частности, с принятым английским парламентом в
1679 г. Habeas Corpus Act. Однако непосредственным источником
главы могла быть и Энциклопедия Дидро и Д’Аламбера, поскольку
среди черновиков Екатерины находятся выписки из соответствую-
щих энциклопедических статей.
Действительно, в главе о совестном суде Екатерина пыталась пре-
творить в закон некоторые просветительские идеи, декларированные
еще в Наказе. Так, саму необходимость создания совестного суда она
объясняет тем, что «личная безопасность каждаго верноподданнаго
весьма драгоценна есть человеколюбивому монаршему сердцу». Пра-
вила, которыми должен руководствоваться совестный суд, суть сле-
дующие: «1. человеколюбие вообще; 2. почтение к особе ближняго,
яко человеку; 3. отвращение от угнетения или притеснения человече-
ству» (ст. 397). Разбирая разного рода гражданские тяжбы и стремясь
примирить стороны, совестный суд получал важное право рассматри-
вать заявления арестованных, содержащихся под стражей более трех
дней без предъявления обвинения, и, если эти лица не подозревались
в совершении особо тяжких преступлений, отпускать их на поруки.
Примечательно, что в введение совестного суда передавались также
дела о колдовстве, в котором, по мнению законодателя, «заключа-
ется глупость, обман и невежество». В этих словах тоже отразилось
влияние Просвещения, ведь еще относительно недавно Воинский
артикул Петра I рассматривал колдовство как тяжкое преступление.
В екатерининское же время и в немалой степени под влиянием са-
мой императрицы вера в колдовство начинает рассматриваться как
суеверие.
I шва 3
249
Судебная реформа Екатерины имела чрезвычайное значение в
плане формирования не только независимого суда, но правовой куль-
। уры и правового сознания населения. Исследования последнего вре-
мени показывают, что постепенно росло доверие населения к суду,
/поди стали чаще обращаться в суд для разрешения возникающих
конфликтов, а судебные решения в большинстве случаев не выходи-
/I и за рамки существующего законодательства. Важно, что Екатерина
стремилась распространить единообразную систему судопроизвод-
ства на всю территорию страны и все населяющие ее народы, неза-
висимо от их вероисповедания. «Всяк по званию и состоянию своему
долженствует пользоваться выгодами и правами без различия закона
п народа», - гласил один из сенатских указов1. Современный исследо-
ватель констатирует: «К концу правления Екатерины II была создана
принципиально новая правоприменительная система. Администра-
тивно-территориальное устройство, число и местоположение судеб-
ных учреждений в новоприобретенных западных и южных областях
пересматривались и оптимизировались до ноября 1796 г. Законода-
тельство свело фрагментарное население в сословное ведомство су-
дов, магистратов и расправ. Самодержавие решило вопрос о порядке
формирования судейского состава путем привлечения широких масс
подданных к участию в государственной жизни, предоставив обще-
ственным объединениям формально равные возможности»1 2.
Оценивая «Учреждения» 1775 г., необходимо подчеркнуть, что
это была одна из екатерининских реформ, имевших долговременное
значение. Если введенное ими административно-территориальное
деление в основном сохранялось до конца XIX в., то система мест-
ных учреждений (с определенными коррективами) - до реформ
I860-1870-х гг. Это обстоятельство приобретает особую важность с
учетом того, что фактически «Учреждениями» был реализован испо-
ведовавшийся Екатериной принцип унификации управления на всей
территории империи, что явилось и прямым развитием положений
губернской реформы Петра I. Екатерине удалось сделать то, что в
том же XVIII столетии не сумел осуществить, например, в Австрии
Иосиф II. Именно с этого времени Российская империя окончатель-
но стала унитарным государством, и такой принцип его устройства
уже не могли поколебать последующие отступления от него в самом
конце XVIII и в XIX в. Несомненно, он придавал устойчивость всему
1 ПСЗРИ. Т. 22. № 16391.
2 Воропанов В. Национально-релш иозныи вопрос в судебной политике Екатери-
ны II / Вестник Челябинского государственного университета. Вып. 3. 2006. С. 78.
250 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. I ?
политическому строю страны и способствовал длительному сохраш
нию России как имперского государства.
Непосредственное отношение к этой проблеме имеет и обсуж-
дающийся в историографии губернской реформы 1775 г. вопрос о
произошедшей в результате нее централизации либо, напротив, н
централизации власти. Действительно, в ходе реформы произошло
дальнейшее перераспределение властных полномочий между цен
тром и регионами в пользу последних, однако вся их деятельное и
была строго регламентирована, все принципиальные решения по
литического характера по-прежнему принимались в центре и имен
но там назначался и отчитывался глава губернии, подчиненный н»
посредственно самодержцу. Ни один из вновь создаваемых органон
исполнительной власти или самоуправления не имел право устава в
ливать на своей территории какие-либо свои законы или правил.»
вводить собственные налоги и пр. Все они должны были действовав
строго по единым законам, разрабатываемым в центре. В связи с этим
можно привести слова Омельченко, сказанные по поводу последовав
шей за губернской реформой ликвидацией отдельных центральных
ведомств: «Смысл и задача централизма оставались неизменными»1
Но одновременно перераспределение полномочий было еще одним
фактором устойчивости политического режима, обеспечения соц и
ального баланса.
Многие историки, писавшие о губернской реформе 1775 г., дела ш
особый акцент на ее продворянском характере, ссылаясь прежде все» » •
на то, что Екатерина якобы учла высказанные в Уложенной комиссии
пожелания дворянства получить управление на местах в свои руки
Действительно, согласно «Учреждениям», целый ряд должностей в
местном управлении - заседатели судов разных ступеней, земски»
судьи, уездные капитан-исправники и др. - замещались выборными
из местных дворян. Была узаконена и должность уездного предводи
теля дворянства, впервые появившаяся в связи с выборами в Уложен
ную комиссию. Все это, безусловно, отвечало чаяниям дворяне гв i
Однако внимательный анализ «Учреждений», как представляет» я
показывает, что, удовлетворяя пожелания тех, кто должен был бы 11
социальной опорой трона, Екатерина прежде всего думала об интс|)«
сах государства. По существу, таким способом решались две важны»
проблемы: возвращение на службу вышедших в отставку дворян и
замещение должностей, в ином случае, как уже показал опыт со ш га
тами 1763 г., оставшихся бы вакантными. Одновременно дворянски»
1 Омельченко О А. Указ. соч. С. 264.
/ нша 3
251
। основная организация интегрировалась в государственный аппарат,
। «Iповилась его частью, поскольку все дворянские должности, вклю-
чим предводителя дворянства, по «Учреждениям» приравнивались к
определенным классным чинам в соответствии с Табелью о рангах.
Ви юге реальная независимость, самостоятельность местных органов
\ правления была в некоторой степени мнимой, хотя она, несомнен-
но, была больше, чем когда-либо прежде. Выбранные на те или иные
КО1ЖНОСТИ дворяне становились в определенной степени правитель-
। । венными чиновниками, проводившими на местах политику центра.
В самом общем виде то же можно сказать и городских выборных ор-
। .шах, однако при всех ограничениях круг их полномочий был теперь
шачительно шире, чем прежде, что, как показывают исследования
последнего времени, благотворно сказалось на формировании граж-
ынского сознания. Сам подразумевающий самоуправление принцип
выборности замещаемых должностей наряду с перераспределением
власти между центром и периферией в пользу последней был, в сущ-
ности, ответом Екатерины и на вызовы Пугачевщины.
Большое значение имела, конечно, судебная реформа. Она также
юстаточно критично оценивалась многими историками, поскольку
и I и доставление губернатору права приостанавливать судебные ре-
шения делало и разделение властей, и независимость суда неполны-
ми. Порицали Екатерину и за сословный характер созданной ею су-
мм шой системы. Однако необходимо вспомнить, что это было лишь
начало, вообще первый шаг по созданию заново независимой судеб-
ной системы, основанной на новейших достижениях правовой мысли
юго времени и одновременно приспособленной к социально-поли-
1НЧССКИМ реалиям России, где по-прежнему еще не было профес-
( повальных юристов. Вполне очевидно, что даже пытаться создать
практически на пустом месте, не имея подготовленных кадров, сразу
кг полноценный, совершенно независимый суд, было бы со стороны
I катерины попросту политическим безрассудством. Точно так же в
уч /ювиях России второй половины XVIII в. невозможно было и по-
мыслить о создании суда бессословного. Необходимо учесть и то, что
I ка I ерина хорошо сознавала все эти проблемы и в вопросе суда, как,
впрочем, и относительно других положений «Учреждений» 1775 г., и
мнно намеревалась продвигаться вперед постепенно, последователь-
но внедряя в жизнь разного рода новации, совершенствуя и развивая
их в дальнейшем.
Особое внимание при оценке «Учреждений» 1775 г. заслужива-
• । приказ общественного призрения как принципиально новое го-
• ударственное учреждение, специально созданное для выполнения
п< которых функций социальной защиты. Таким способом опять же
252 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
реализовывались просвещенческие представления об обязанностях
государя и государства по отношению к подданным. Одновременно
было продолжено, но уже на качественно ином уровне дело Петра I,
впервые создававшего больницы и богадельни. В соответствующих
главах «Учреждений», с характерной для законодательства XVIII в.
дотошностью, детализацией и стремлением к максимальной регла-
ментации описывалось устройство и деятельность школ, больниц
и других учреждений, находившихся в ведении приказа. Особое
внимание уделялось гигиене, и оговаривался запрет на применение
в школах телесных наказаний Весьма показательно, что оговари-
вался и вопрос об источниках и объеме финансирования приказа,
в то время как о других учреждениях таких сведений в докумен-
те нет. Отпускаемая сумма - 15 тыс. руб. - была относительно не-
велика, но это был важный шаг по постепенному созданию инфра-
структуры народного образования, здравоохранения и социального
обеспечения, продолжавший начинания первых лет царствования
Екатерины.
Одним из важных последствий реформы 1775 г. явилось значи-
тельное увеличение численности российского чиновничества. Так, к
концу екатерининского царствования общая численность местного
аппарата по сравнению с 1773 г возросла более чем в два раза По-
нятно, что значительно возросли и расходы на его содержание. Од-
нако было бы неверным связывать это явление исключительно с по-
литикой Екатерины. Оно было проявлением общей тенденции роста
бюрократии и ее значения в жизни страны, начало которому поло-
жили петровские реформы. Причем, оценивая это явление, необхо-
димо иметь в виду, что при всей значительности роли бюрократии
в жизни страны не только в это время, но и вплоть до конца XIX в.
показатели соотношения численности чиновничества и населения
страны оставались в России ниже, чем в ведущих странах Западной
Европы, т. е. на одного чиновника приходилось значительно большее
число жителей. Иначе говоря, значение бюрократии определялось не
ее численностью, а объемом данной ей власти и степенью соблюде-
ния законности. Как известно, современники, особенно в последние
годы царствования Екатерины, отмечали расцвет злоупотреблений и
казнокрадства в высших эшелонах власти Отчасти это можно объ-
яснить самоуспокоенностью стареющей императрицы, убедившей
себя в эффективности своих преобразований. Однако конкретными
данными, позволяющими охарактеризовать это явление, историки не
располагают, и очевидно, что относительно слабое государство не об-
ладало достаточными ресурсами для организации жесткого контроля
над аппаратом управления.
Глава 3
253
Необходимо также особо подчеркнуть, что, будучи сложным и
многоаспектным законодательным актом, «Учреждения» 1775 г. за-
тронули разнообразные стороны жизни общества и государственно-
го управления. Соединив в себе элементы английской, остзейской и
даже малороссийской правовых систем с новейшими просвещенче-
скими идеями и чисто российскими насущными проблемами, доку-
мент не мог не быть эклектичным и противоречивым. Впрочем, столь
же многоаспектным и противоречивым был и характер решаемых
Екатериной задач. В то же время в целом по своему духу и основной
направленности «Учреждения» продолжали петровскую линию госу-
дарственного строительства.
Оценивая Губернскую реформу в контексте истории российской
государственности, а также конструирования Российской империи,
современные историки считают, что «эта реформа Екатерины не про-
сто унифицировала деление территории, но окончательно вводила
современное государство в Российской империи... масштабные ре-
формы Екатерины II, начатые в середине 1770-х. являлись не толь-
ко доктринерским экспериментированием с идеями просветителей и
не просто ответом на восстание Пугачева... а принципиально новым
подходом к созданию современного “правомерного государства” -
именно как имперского государства. Сложившееся у современников
(и разделяемое большинством историков) представление о прав-
лении Екатерины II как “золотом веке” империи, которая не знала
поражений и процветала, связано с самим фактом сознательного кон-
струирования империи Екатериной. Ее усилия просто не с чем срав-
нить, так как никто из ее предшественников (включая Петра I) не
имел определенного и столь же разработанного видения социального
и политического устройства России как сложносоставного и мульти-
культурного общества»1.
Введение «Учреждений» 1775 г. в жизнь было рассчитано на про-
должительный период времени, и, соответственно, результаты от них
Екатерина планировала получить далеко не сразу. В 1781 г., т. е. че-
рез шесть лет после начала реформы, в письме к сыну и невестке, от-
правившимся в заграничное путешествие, императрица писала, что
в Псковской губернии они видели лишь «детство вещей». В том же
письме, сообщая Павлу и Марии Федоровне о неудовлетворительной
работе почты, из-за которой она не получила вовремя их писем, Ека-
терина добавляет: «Из этого вы видите неисправность тех старых уч-
1 Исторический курс « Новая имперская история северной Евразии» // Ab Imperio.
2015. №1. С. 416,441-442.
254
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
реждений, которых реформа не успела еще коснуться»1. Годом ранее,
когда она сама путешествовала по западным губерниям, императрица
писала сыну из Смоленска: «Здесь уже чувствительна польза учреж-
дений, и что 5 лет в действии, и люди добры»1 2. А ведь речь идет об
одной из тех губерний, где реформа проводилась в первую очередь.
О том, каким образом Екатерина стремилась подбирать кадры для
новых учреждений, свидетельствует ее письмо к А.А. Вяземскому от
25 ноября 1775 г., т. е. всего через две недели после издания ново-
го закона: «Князь Александр Алексеевич! Всуе будет всякое доброе
учреждение, ежели не падет жребий исполнения онаго на людей,
совершенно к тому способных. На сем основании возвращаю я до-
клад от Сената... о чинах, помещаемых в палаты судныя Тверскаго
и Смоленскаго наместничеств. Я не могла оной утвердить потому,
что не вижу я тут людей, искусившихся в делах сих родов, к коим
они определяются... Не сие было намерение мое, что я предостави-
ла разсмотрению Сената избрать председателей палат. Я чаяла, что
выбор оных соответствовать будет лучшей моей надежде и что к сим
местам взыщутся искуснейшие из членов Юстиц- и Вотчинной кол-
легии... И ради сего я хощу повторить вам мое желание... чтобы из
сих обоих мест в председатели палат и верхняго земскаго суда избра-
ны были достойные люди, а хотя и из других, но, конечно, такие, что
уже на деле в своих способностях испытаны, ибо как сии обе губер-
нии, приводимые в новый порядок, должны быть в пример другим,
то и должно во оные ко исполнению частных должностей избрать
умеющих...»3.
На протяжении всех последующих лет царствования Екатерина
рассматривала «Учреждения» 1775 г. как «непременный» и «фунда-
ментальный» закон, на который она постоянно ссылалась в новых за-
конодательных проектах. 6 ноября 1795 г. (ровно за год до смерти)
в записке Д.П. Трощинскому она так определяла их значение: «По-
рядок, предписанной для управления губернии 1775 года, ничто иное
есть, как стезы, ведущие к лучему управлению. Их, тех отменить,
переменить [нельзя], выполнить есть вещь вельми нужнее, понеже,
поправливая по частям, изкаверкается лехко целое»4.
Вполне понятно, что реализация задуманного Екатериной напря-
мую зависела от исполнителей. И сколько бы императрица ни ста-
1 СИРИО. СПб., 1872. Т. IX. С. 70.
2 Там же. С. 49.
3 РГАДА. Ф. 10. Оп. 3. Д. 464. Л. 371-372.
4 Там же. Ф. 5. On. 1. Д. 133. Л. 13.
I шва 3
255
ралась, обеспечить все новые учреждения людьми компетентными,
честными и тем более разделяющими ее воззрения, да даже просто
понимающими значение старательно проводимого ею принципа за-
конности было практически невозможно. Поэтому реальная карти-
на, нашедшая, как уже упоминалось, отражение в высказываниях и
воспоминаниях современников, была далека от идеальной. Люди,
пришедшие на службу в новые учреждения, принесли с собой старые
привычки, которые расцветали на новой почве.
Непосредственным продолжением реформы управления явился
изданный 8 апреля 1782 г. Устав благочиния или полицейский. Вве-
(ением его в действие Екатерина выполнила, как она, видимо, счи-
। ала, еще один пункт своей реформаторской программы - создание
хорошей и точной» полиции, правда, пока только городской. Устав
явился непосредственным результатом ее работы над общим уголов-
ным законодательством в 1774-1779 гг. и был закончен в 1781 г. Как
п в других своих крупных законодательных актах, при разработке
Устава императрица активно использовала современную ей право-
вую литературу, в том числе труд У Блэкстоуна, «Трактат о полиции»
французского правоведа Де ла Мара, а также общие идеи Бильфель-
да. Одновременно Устав основывался на положениях Наказа и «Уч-
реждений» 1775 г.
Согласно Уставу благочиния, каждый город делится на части по
'00-700 дворов и кварталы по 50-100 дворов. В каждой части глав-
ным полицейским начальником является частный пристав, в кварта-
не - квартальный надзиратель и квартальный поручик. Они подчи-
няются Управе благочиния - высшему органу полицейского надзора.
В ней заседают городничий, полицмейстер, два пристава (граждан-
ских и уголовных дел) и два ратмана. Управа имеет «бдение, дабы в
городе сохранены были благочиние, добронравие и порядок». В эти
понятия включался контроль над торговлей, поимка беглых, почин-
ка дорог, улиц, мостов и переправ, борьба с азартными играми, стро-
ительство в городе бань, разгон не разрешенных законом «обществ,
товариществ, братств и иных подобных собраний». Помимо этого,
< Управа благочиния не дозволяет в городе гражданину вчинать но-
визну в том, на что узаконения есть. Всякую же новизну, узаконению
противную, пресекает в самом начале»1.
Особая часть Устава представляла собой кодификацию норм уго-
ловного права. Были выделены правонарушения, связанные с непод-
чинением полиции и нарушением ее распоряжений, направленные
1 ПСЗРИ. Т. XXL № 15379.
256
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
против православной веры, нарушающие общественный порядок и
«благочиние», нарушающие порядок управления (в том числе взя-
точничество) и суда, а также собственно уголовные преступления
против личности, имущества, жилищ и т. д. Иначе говоря, в ведении
полиции оказывались все преступления, за исключением политиче-
ских. Сама Управа благочиния имела право определять наказания
лишь по мелким правонарушениям административного характера
или связанным с нарушением общественного порядка. Все осталь-
ные дела после следствия должны были передаваться в судебные
органы.
Значение Устава благочиния с точки зрения продолжения рефор-
мы управления связано с дальнейшей регламентацией жизни насе-
ления, усилением полицейского контроля над ним со стороны го-
сударства. Именно Устав, как никакой другой законодательный акт
екатерининского времени, воплотил в себе идею полицейского госу-
дарства, в котором функции полиции далеко выходят за рамки про-
сто охраны правопорядка, но включают регуляцию жизни общества
в целом, в том числе сферу личных взаимоотношений граждан, нрав-
ственные устои поведения и т. д. Фактически полиция становится
еще одним инструментом воспитания подданных в духе определен-
ных идеологических установок, насильно навязываемых обществу в
силу того, что законодатель убежден, что это и есть «общее благо». По
своему смыслу Устав символизировал продолжение, хотя и на ином
уровне и другими методами, петровской политики «прогресса через
насилие». С другой стороны, нельзя не признать, что создание регу-
лярной полиции, чья деятельность охватывала бы всю территорию
страны, т. е. правоохранительных органов, как важнейшего элемен-
та системы государственного управления, было мерой, необходимой
для поддержания порядка и законности, и этим путем прошли все
страны мира. Для XVIII в. создание системы полицейских органов
было одним из признаков модерности того или иного государства.
Большое значение Устав благочиния, давший почти исчерпываю-
щий перечень уголовно наказуемых деяний, имел и для развития рус-
ского уголовного права. Как отмечает Омельченко, «косвенно Устав
сформировал для уголовного права принцип строгой подзаконности
и наказуемости деяния: нет преступления, не описанного законом»1.
Один из парадоксов концепции полицейского государства в его
просвещенческой модификации второй половины XVIII в., если рас-
сматривать его с позиций исторического опыта, состоял в том, что,
1 Омельченко О А. Указ. соч. С. 309.
Глава 3
257
стремясь к почти тотальному контролю за жизнью подданных, власть
одновременно совершенно сознательно устранялась от регулирова-
ния такой важнейшей сферы, как экономика. Это и послужило одной
из причин начавшегося на рубеже 1770-1780-х гг. преобразования
органов центрального управления. Уже предшественники Екатерины
на протяжении всего послепетровского времени неоднократно ста-
вили вопрос о необходимости сохранения или ликвидации тех или
иных коллегий, ведавших определенными отраслями экономики.
Поскольку их политика, в отличие от политики Екатерины, носила
менее продуманный и последовательный характер, некоторые цен-
тральные ведомства в течение нескольких десятилетий то исчезали,
когда на повестку вставал вопрос об экономии средств на содержание
аппарата или начиналась приватизация промышленности, то воз-
никали вновь, когда нужно было продемонстрировать верность пе-
тровским идеалам. За ликвидацию ряда коллегий - Вотчинной, Ре-
визион-, Мануфактур- и Экономии - высказалась в своих проектах
частная Комиссия о порядке государства в 1768 г. Таким образом, в
самой идее сокращения числа центральных ведомств ничего принци-
пиально нового не было. Однако важно подчеркнуть, что в контексте
екатерининских реформ в целом эти мероприятия были частью си-
стемы мер по перестройке и управления, и экономики. Они диктова-
лись как принципами свободы предпринимательства, так и смыслом
губернской реформы 1775 г. Причем, показательно, что сам процесс
ликвидации отдельных учреждений растянулся на длительный пери-
од времени.
Первой жертвой пала Мануфактур-коллегия, о ликвидации кото-
рой в течение полугода было объявлено указом от 22 ноября 1779 г.
В указе прямо говорилось, что Мануфактур-коллегия стала не нужна
в связи с предоставлением населению полной свободы в заведении
ткацких фабрик. Год спустя последовало распоряжение о реорганиза-
ции ряда центральных петербургских ведомств, в том числе Штатс-
конторы, Соляной конторы, Монетной экспедиции и др. В 1782 г.
были установлены сроки для прекращения ведения дел еще в ряде
ведомств. В 1783 г. была упразднена Берг-коллегия, в 1785 г. - Камер-
коллегия, в 1786 г. - Вотчинная, Малороссийская и Юстиц-коллегии,
в 1788 г. - Коллегия экономии и Ревизион-коллегия. Самой послед-
ней в 1796 г. была ликвидирована Коммерц-коллегия, уже через два
месяца восстановленная Павлом I.
Оценивая в целом екатерининскую реформу центрального управ-
ления, можно утверждать, что в результате созданная Петром Вели-
ким коллегиальная система практически перестала существовать.
Омельченко считает, что фактически был упразднен и Генеральный
258
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
регламент 1720 г., взамен которого Екатерина разрабатывала «Обряд
порядочного производства дел», основное внимание в котором было
уделено процедуре законного принятия решений, а также унифи-
кации делопроизводства. Что касается Генерального регламента, то
утверждение Омельченко не совсем верно, поскольку формально он
не был отменен и многие его положения продолжали действовать и в
XIX в., в то время как «Обряд», над которым императрица работала
до конца жизни, введен в действие не был. Между тем, поскольку цен-
тральное управление в виде системы коллежских учреждений было
ликвидировано, осуществленное Екатериной было настоящей кон-
трреформой относительно коллежской реформы ее предшественни-
ка, причем речь шла о радикальном преобразовании. Однако контр-
реформа не означала возврата к чему-либо, близкому допетровской
системе управления: речь шла о кардинальном перераспределении
полномочий между органами власти в центре и в регионах, а также
в значительной мере об изъятии определенной части занятий насе-
ления из сферы государственного регулирования. В исторической
литературе отмечается также, что даже в трех оставшихся коллегиях
«силового» блока (Военная, Адмиралтейская и Иностранных дел)
принципы коллегиальности перестали действовать. Однако эволю-
ция этих принципов в направлении единоначалия происходила на
протяжении всего XVIII в., и даже тогда, когда правительство про-
возглашало возврат к петровским нормам, реальная практика была
далека от идеалов царя-преобразователя хотя бы уже потому, что
невозможно было набрать в члены коллегий людей, в должной мере
компетентных. В результате коллегиальность замедляла процесс
управления, а низкий профессиональный уровень членов коллегий
зачастую вел к профанации самого этого принципа. Вместе с тем за-
метим, что реформа, осуществленная Екатериной, не означала прин-
ципиальных изменений в существе и характере политической власти,
но лишь в методах и способах ее реализации, т. е., по сути, во внешних
формах.
Проблема ликвидации коллегий вновь возвращает к проблеме
централизации или децентрализации управления. Омельченко, счи-
тающий, что «смысл и задача централизма оставались неизменны-
ми», далее поясняет: «Различие состояло лишь в том, что в первом
варианте... проводником централизма была система ведомств, строго
подконтрольных и подчиненных монарху, а во втором - внешне не-
зависимые, но регламентированные почти абсолютно во всей своей
административной деятельности чиновники ведомств и учреждений,
действующие строго по предписаниям государственного закона». Со-
глашаясь в том, что касается централизации, заметим, что различие, о
Глава 3
259
котором пишет историк, было весьма существенным. Функциониро-
вание аппарата как центрального, так и местного именно на основа-
нии закона и было одной из важнейших целей всех екатерининских
реформ. Другое дело, что личностный фактор опять же создавал весь-
ма серьезный разрыв между задуманным и реальностью. Для того
чтобы аппарат функционировал исключительно на основе закона,
его исполнители должны были обладать соответствующим уровнем
профессиональной подготовки, а также правового и гражданского
сознания. Что касается последнего, то, как уже упоминалось, екате-
рининское царствование создавало достаточно благоприятные усло-
вия для его формирования, в то время как правовое сознание могло
сложиться лишь в течение длительного времени и при определенных
благоприятных условиях. Однако их-то в России и не было, ибо и
многие процессы в политической жизни страны, и взаимоотношения
между отдельными социальными слоями (в особенности между по-
мещиками и крепостными) носили откровенно внеправовой харак-
тер. Следует также иметь в виду, что в современной политологии при-
нято различать политическую и административно-бюрократическую
централизацию. Применительно к екатерининской реформе можно
сказать, что неизменной оставалась политическая централизация, в
то время как в административно-бюрократическом плане имела ме-
сто частичная децентрализация.
Своеобразную трактовку реформы центрального управления
предложил американский историк Д. Ле Донн. Начало ликвида-
ции коллегий он относит к 1773 г., когда была создана Экспедиция
о государственных доходах. Действительно, возникшая при первом
департаменте Сената для учета всех доходов страны Экспедиция по
мере ликвидации других ведомств постоянно расширяла свои полно-
мочия. Так, уже в 1779 г. после ликвидации Мануфактур-коллегии
ей было передано производство гербовой бумаги. В том же году при
ней была создана Экспедиция ревизии счетов, а в 1780 г. состоялся
указ «Об устройстве Экспедиции о государственных доходах с при-
ложением штата оной», согласно которому Экспедиция делилась на
четыре подразделения, ведавшие доходами, расходами, свидетель-
ствованием счетов и недоимками. Создание и деятельность Экспеди-
ции имеют отношение в первую очередь к другой важной реформе
Екатерины - финансовой, хотя Ле Донн прав, связывая ее и с рефор-
мой центрального управления, поскольку речь шла о возникновении
принципиально нового центрального ведомства, концентрировавше-
го в своих руках важнейшую отрасль государственного управления
Историк, однако, этим не ограничивается. Он выдвигает гипотезу о
том, что реформа управления в целом носила антибюрократический
260
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
характер. В определенном смысле Ле Донн прав. Действительно, ека-
терининские реформы вели к сокращению аппарата центральных ве-
домств за счет перемещения центра тяжести в управлении на места,
где штатные должности ряда учреждений замещались по выборно-
сословному принципу. Но, как уже говорилось, суть самой службы,
положение чиновника - выбранного или назначенного - в системе
власти изменилось мало, а процесс роста русской бюрократии и ее
влияния продолжился. Ле Донн полагает, что императрица заключи-
ла против бюрократии своего рода союз с аристократией, правившей
теперь страной через своих ставленников - губернаторов. Его гипо-
теза основана на его представлениях о борьбе дворянских группиро-
вок, но она практически не учитывает собственно реформаторской
программы самой Екатерины и ее взглядов на проблемы управления
и нужды страны.
Говоря о екатерининской реформе управления, стоит обратить
внимание еще на один аспект. Как сказано выше, многие историки
видели в ней реакцию власти на восстание Пугачева. То, что урок из
этих событий был извлечен, сомнений не вызывает. Но каков же был
ответ? Перераспределяя властные полномочия между центром и ре-
гионами в пользу последних, Екатерина, видимо, предполагала, что
если население сможет решать свои проблемы на местах через вы-
борное участие в органах управления, то тем самым если не исчезнут,
то, по крайней мере, уменьшатся причины для социального протеста.
Действительно, крестьянских восстаний, подобных пугачевскому, в
истории дореволюционной России больше не было.
Параллельно с реформой управления в 1780-е гг. на новом уров-
не была продолжена реформа образования. Уже в феврале 1780 г. по
приказанию Екатерины Академией наук была осуществлена ревизия
всех, в том числе частных, учебных заведений Петербурга. В том же
году во время встречи в Могилеве австрийский император Иосиф П
рассказал императрице о школьной реформе в своей стране, начатой в
1774 г. известным педагогом И.И. Фельбигером. В конце 1781 - нача-
ле 1782 г. по поручению Екатерины академик Ф.У.Т. Эпинус составил
опирающуюся на австрийский опыт записку о реформе школьного
образования в России. В сентябре 1782 г. указом императрицы соз-
дается Комиссия для заведения в России народных училищ во главе
с П.В. Завадовским, в состав которой вошел специально приглашен-
ный для этого Ф.И. Янкович де Мириево. Уже к концу этого месяца
комиссия представила Екатерине «План к установлению народных
училищ в Российской империи». Спустя еще четыре года импера-
трица утвердила «Устав народным училищам Российской империи»
В соответствии с планом реформы в России была создана сеть двух-
Глава 3
261
классных училищ в уездах и четырехклассных в губернских городах.
В них преподавали математику, историю, географию, физику, архи-
тектуру, русский и иностранный языки. Показательно, что, утверж-
дая «План к установлению народных училищ», императрица внесла
в него изменения, связанные как раз с изучением иностранных язы-
ков. Она сочла, что в народных училищах незачем преподавать фран-
цузский, а следует преподавать языки, связанные с историческими
особенностями региона. В частности, в Киевской, Новороссийской
и Азовской губерниях было предписано изучать греческий, в Бело-
руссии - латынь, в Казанской губернии - арабский и татарский, а в
Иркутской - китайский.
Вновь создаваемые училища, как и было предусмотрено «Уч-
реждениями» 1775 г., находились в ведении местных органов вла-
сти. которым поручалось следить за соблюдением множества нор-
мативно-методических установлений. Важнейшим из них была
переработанная Екатериной совместно с Бецким книга Фельбигера
«О должностях человека и гражданина», изданная в 1783 г. в двух
вариантах - для учителей и учеников. В последующие годы вышел
ряд пособий для учителей, учебники, разного рода уставы и инструк-
ции. Результатом реформы явилось впервые в России возникнове-
ние единообразной системы государственных учебных заведений с
единой методикой и однообразной организацией учебного процесса,
основанной на классно-урочной системе. При этом следует отме-
тить, что народные училища были бессословными, хотя то, что они
существовали лишь в городах, практически закрывало доступ в них
крестьянским детям. Результаты реформы, на первый взгляд, были
довольно скромными: в 1796 г. в 316 народных училищах 744 учителя
обучали 16 220 мальчиков и 1121 девочку. Однако очевидно, что, как
первый шаг, осуществленный к тому же в условиях острой нехватки
учительских кадров (первый педагогический институт был открыт
только при Александре I), екатерининская реформа народного обра-
зования и просвещения была поистине грандиозным мероприятием
и по масштабам, и по своему долговременному значению. Между тем
продолжались реформы в иной, важнейшей для Екатерины сфере -
сословной.
21 апреля 1785 г. на свет появились два важнейших законодатель-
ных акта Екатерины II - жалованные грамоты дворянству и городам
О значении, какое им придавала сама законодательница, свидетель-
ствует то, что оба документа были опубликованы одновременно в день
рождения императрицы, которая подобным образом как бы сама себе
преподносила подарок. Действительно, смысл и содержание грамот
связаны с реализацией центрального пункта программы реформ -
262
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
созданием законодательства о сословиях, а соответственно, и соб-
ственно сословной организации общества. Необычным для XVIII в.
было название документов грамотами. И не случайно в историогра-
фической традиции они уже скоро стали «жалованными грамотами»,
ибо речь шла именно о пожаловании высочайшей властью прав и
«вольностей» одному, и прав и «выгод» другому сословию. Импера-
трица, неплохо изучившая к тому времени русскую историю, таким
образом как бы устанавливала вассально-сюзеренные отношения
между престолом и сословиями. Но делалось это в характерно рус-
ской традиции, поскольку права и привилегии сословий оказывались
не их естественным, имманентным свойством, а именно пожалован-
ным волею самодержца, хотя и жаловались они навечно
Жалованные грамоты дворянству и городам многократно пере-
издавались, и существует обширная литература, посвященная им.
Однако недостатком сложившейся историографической традиции
является то, что, как правило, обе грамоты рассматриваются изо-
лированно друг от друга, в то время как только изучение их вместе
дает возможность раскрыть замысел законодателя, поскольку речь,
несомненно, идет о целостной политической программе. Более того,
к двум изданным грамотам следует прибавить и третью, так и не уви-
девшую свет жалованную грамоту государственным крестьянам
Не пересказывая подробно содержание рассматриваемых грамот,
остановимся на наиболее существенных их моментах, а также тех,
трактовка которых вызывает наибольшие споры среди историков.
Структура грамот максимально приближена друг к другу. Две опу-
бликованные начинаются с обширных преамбул, объясняющих не-
обходимость их появления. Однако если первая глава дворянской
грамоты говорит непосредственно о сословии, то в грамотах городам
и «сельским обывателям» говорится в одном случае о городе, его за-
стройке, владениях, населении, торговле, а в другом - о том же приме-
нительно к селу соответственно. Зато вторая глава городовой грамо-
ты уже целиком посвящена «городовым обывателям», или мещанам,
которые образуют «градское общество», подобное дворянскому со-
бранию. В городе заводится городская обывательская книга, сходная
с родословной дворянской и также состоящая из шести частей, для
записи шести категорий городских жителей. Непосредственно лич-
ным правам мещан посвящена пятая глава грамоты, в первой статье
которой делается довольно робкая попытка показать, что городовые
обыватели, мещане - это особое сословие, «средний род людей»: «Го-
родовых обывателей, средняго рода людей, или мещан, название есть
следствие трудолюбия и добронравия, чем приобрели отличное со-
стояние». И дворянское звание, и звание мещанина устанавливают-
Глава 3
263
ся как наследственные, и мещанин может быть лишен его за те же
преступления, за какие дворянин лишается дворянского звания. Как
дворян судят дворяне, так и мещан мещане. Купцы 1-й и 2-й гиль-
дий, как и все дворяне, освобождаются от телесных наказаний; и для
дворян, и для мещан устанавливается одинаковый срок давности на
преступления в 10 лет.
Показательно, что если шесть категорий дворян, записанные в
разные части родословной книги, существовали реально, то шесть
категорий горожан создавались в определенной мере искусственно
Причем если все дворяне были в правовом отношении равны, то го-
рожанам даровались разные права и привилегии в зависимости от
принадлежности к той или иной категории, а по существу в зависимо-
сти от их материального достатка. Равенство всех категорий дворян
подчеркивалось еще одним своеобразным способом: распределение
их по частям родословной книги было таковым, что самые знатные
оказывались в 6-й части, из чего следовало, что чем больше номер
части книги, тем престижнее быть в нее записанным. (Что, кстати,
вызывало у современников, например, у М.М. Щербатова, серьезные
возражения.) Однако вопреки логике и вразрез с характерными для
XVIII в. представлениями лица, выслужившие дворянское звание по
военной службе, записывались во вторую часть книги, а по граждан-
ской - в третью. При этом в городовой книге иерархия была перевер-
нута, и самой престижной была первая ее часть. Вряд ли это являлось
случайностью. Скорее, такие тактические уловки были продиктова-
ны Екатерине необходимостью коррекции теории с политическими
реалиями России, с одной стороны, и должны были стимулировать
развитие промышленности и торговли - с другой.
Примечательна в этом отношении и глава городовой грамоты, по-
священная ремесленным цехам. Вводя в России цехи вроде тех, что
существовали в средневековой Европе, Екатерина с характерной до-
тошностью расписала множество деталей организации работы ремес-
ленников, подмастерьев и пр. Надо заметить, что подобная мелочная
регламентация не только была в духе эпохи, но и совпадала с жест-
ко регламентированной организацией цехов на Западе. Причем, к
XVIII в. во Франции, например, правительство установило неусып-
ный контроль за деятельностью цехов, вмешиваясь в составление
цеховых уставов, назначение мастеров и т. д. Вместе с тем главное
отличие российской цеховой системы состояло в предоставлении
довольно широкой свободы заниматься ремеслом без записи в цех.
Дело в том, что ко времени разработки грамоты стало ясно, что в той
же Франции цехи становились тормозом и экономического, и со-
циально-политического развития. И еще А.А. Кизеветтер более ста
лет назад заметил, что Екатерина хорошо сознавала возможность от-
264
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
рицательного влияния ремесленных цехов на развитие свободного
предпринимательства, но сознавала она и то, что Россия еще не до-
стигла того уровня промышленного производства, когда такое отри-
цательное влияние цехов могло проявиться. Пока же цехи виделись
еще одним средством стимулирования ремесленного производства.
По этим же причинам было невозможно создать и сразу однородное
по правам и привилегиям третье сословие, а грамоте 1785 г. предна-
значалось ускорить процесс его складывания.
«Свободные сельские жители», согласно сохранившемуся черно-
вику адресованной им жалованной грамоты, также образовывали
«общество сельское», сходное с дворянским собранием и городовым
обществом, имевшее статус юридического лица. Аналогично и звание
государственного крестьянина объявлялось наследственным, и ли-
шиться его можно было за те же преступления, за какие дворянин и
мещанин лишались своих, причем произойти это могло только по ре-
шению сословного суда. Сельское население тоже делилось на шесть
категорий, и первые две освобождались от телесных наказаний. Как
дворяне выбирали свои выборные органы, мещане свои, так и сель-
ские обыватели должны были выбирать свои.
Рассматривая все три грамоты в комплексе, американский исто-
рик Д Гриффитс пришел к выводу, что в совокупности они образуют
«конституцию в дореволюционном значении этого слова». Именно
такое определение Екатерина могла прочитать в Энциклопедии Ди-
дро и Д’Аламбера, и лишь после Французской революции термин
приобрел значение, знакомое нам сегодня.
Действительно, три грамоты вместе должны были придать рус-
скому обществу вид структуры из трех больших групп со сходной
внутренней организацией и регламентированным набором прав и
привилегий, определявшим для членов каждого сословия границы
личной свободы. В рамках этой свободы (в том понимании свободы,
о котором сказано выше) гарантировались гражданские и сословные
права, т. е. каждый член общее гва посредством вхождения в одно из
сословий получал защиту закона. Целостное рассмотрение грамот,
отмечает Гриффитс, «обнаруживает и целостную политическую про-
грамму, отражающую ясные и взаимосвязанные представления импе-
ратрицы о форме общественного устройства. Это не либеральные и
не консервативные представления, не про- и не антидворянские. Это
характерные для начала Нового времени представления о регуляр-
ном государстве с сословной структурой»1. Это заключение прямо
1 Гриффитпе Д. Жалованные грамоты Екатерины II дворянству и городам 1785 го-
да: о сословиях, грамотах и конституциях / Гриффитс Д. Екатерина II и ее мир: статьи
разных лет. М., 2013. С. 222 и т. д.
Глава 3
265
противоречит выводу Омельченко о том, что «установление право-
вого статуса других сословий было подчинено... задаче охранения
господствующего положения дворянства»1. Вывод Омельченко на-
ходится в русле традиционной для историографии, в особенности со-
ветской, оценки жалованных грамот 1785 г., связанной прежде всего с
гем, что закрепление привилегированного статуса дворянства вело к
усилению крепостничества. Рассмотрим поэтому некоторые аспекты
развития правового статуса дворянства в екатерининское время, и в
частности те, что касаются его владельческих прав.
На протяжении всего послепетровского периода борьба дворян-
ства с государством за свои сословные права, предпосылки которой
заложили петровские реформы, была для дворян успешной. Свое-
го рода ее апофеозом являлась неудавшаяся попытка закрепить эти
права и в особенности права, связанные с владением крепостными,
в проекте елизаветинского уложения; важной вехой стал Манифест
о вольности дворянской 1762 г. Екатерина, взойдя на престол, Ма-
нифест, как упоминалось, не конфирмовала, как не утвердила она и
проект Комиссии 1763-1764 гг. В стране по-прежнему не существо-
вало позитивного законодательства, в котором бы четко было записа-
но монопольное право дворянства на «крещенную собственность» и
определены его владельческие права. Эта лакуна в законодательстве
ясно ощущалась самими дворянами, группа которых в 1770-е гг. писа-
ла: «До сего времени не видно нигде никакого акта или установления
государственного, каким образом могут дворяне управлять своими
крестьянами»1 2. И тут вновь необходимо обратиться к взглядам Ека-
терины на проблемы собственности и свободы. Современная юрис-
пруденция знает восходящее еще к римскому праву различение пра-
ва собственности и права владения (обладания). Последнее понятие
уже и включается в первое наряду с правом использования и правом
распоряжения. Приведенные выше отрывки из проектов Екатерины
позволяют сделать некоторые выводы относительно того, различала
ли императрица право собственности и право владения. На первый
взгляд, именно о праве собственности идет речь, когда императрица
рисует ситуацию, существующую de facto и оформленную нормами
в большей степени обычного, чем писаного права. Однако из даль-
нейшего становится ясно, что само понятие собственности Екатерина
связывает с личной свободой, рассматривая ее как одну из форм соб-
ственности. Без личной свободы, справедливо считает она, отноше-
1 Омельченко О.А. Указ. соч. С. 238.
2 Семевский В.И. Указ. соч. С. 185
266
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ния собственности вообще не могут существовать, а без них не может
быть порядка в обществе. Таким образом, хотя и не выраженное тер-
минологически, различение права собственности и права владения в
приведенных текстах все же присутствует.
Перед Екатериной стояла сложная и почти невыполнимая задача.
При создании позитивного законодательства о правах и привилеги-
ях отдельных сословий, а следовательно, и дворянства, у нее, каза-
лось бы, было только две возможности. Она могла зафиксировать в
позитивном плане право собственности дворян на крепостные души,
причем зафиксировать его как исключительную дворянскую приви-
легию. Другая возможность была в том, чтобы в соответствии со сво-
ими убеждениями решительным образом изменить ситуацию и, не
ликвидируя крепостное право, определить его временный, условный
характер - как право владения, а не собственности. Второй путь был
чреват серьезными опасностями и в реальных политических обстоя-
тельствах второй половины XVIII в. практически неосуществим, по-
скольку это значило открыто заявить, что правительство взяло курс
на постепенную отмену крепостного права. Посмотрим, какой выход
нашла Екатерина.
Обратимся сперва к проектам, разработанным Уложенной комис-
сией. Первый из них и важнейший для данного вопроса - это «Про-
ект правам благородных» Комиссии о государственных родах жите-
лей. Его авторами являлись Я.А. Брюс и, вероятно, Ф.Е Орлов. Оба
были людьми весьма близкими ко двору, и можно не сомневаться,
что составленный ими проект в значительной мере отражал пози-
цию императрицы. По существу, единственная статья проекта, непо-
средственно связанная с крепостным правом, двенадцатая, гласила:
«Благородные имеют право владеть деревнями по узаконениям»1.
Сразу же заметим, что статья сформулирована таким образом, что
«крещенная собственность» как самостоятельный объект владения
здесь не упомянута, а право владения деревнями сформулировано не
безусловно, но ограничено иными законами. При этом в коммента-
рии Дирекционной комиссии, сделанном при представлении проекта
в Большое собрание Уложенной комиссии, отмечалось: «Как далеко
власть и право владельца над его деревнями простирается, о том по-
ручено трудиться комиссии о имениях». Данный комментарий сви-
детельствует, что Дирекционная комиссия под «деревнями», скорее
всего, имела в виду собственно крестьян. Отсюда и следующие пять
статей проекта, посвященные уже не праву дворян владеть крепост-
1 Здесь и далее: СИРИО. СПб., 1881. Т. XXXII. С. 580-584.
I лава 3
267
ними, а праву делать их свободными. Ст. 13 16 вводится неизвест-
ное доселе понятие «свободные деревни», которые снова переводить
в крепостное состояние запрещается Причем авторы проекта явно
стремились стимулировать дворян «право владения крепостных
своих деревень переменить на право деревень свободных», вводя в
проект разрешение на беспошлинную продажу и неограниченное да-
рение таких деревень. Ст. 17 проекта также предоставляла дворянам
право «частно крепостным своим людям давать свободу». Дирекци-
онная комиссия от себя добавляла: «Но могут ли люди частно про-
даваемы (т. е. без земли. - А.К.) быть, о том будет делать положение
Комиссия о государственных родах...». Первоначально в проект была
внесена статья, которой объявлялось, что «донос и свидетельство на
благороднаго крепостнаго его человека недействительный». Дирек-
ционная комиссия ее исключила, заметив, что этот вопрос находится
в компетенции Комиссии о правосудии. Таким образом, хотя косвен-
но факт владения крепостными был в проекте подтвержден, но прямо
об этом не говорилось, а упор был сделан на возможности освобож-
дения крестьян. Не случайно названные статьи проекта вызвали при
его обсуждении в Большом собрании ожесточенный отпор апологе-
тов крепостничества, потребовавших статьи о свободных деревнях из
проекта исключить. Однако и при доработке проекта они не только
не были исключены, но подверглись лишь незначительной редакции.
Комиссией о государственных родах был также разработан проект
прав «нижнего рода людей», т. е. крестьянства. Проект предусматри-
вал наличие трех категорий крестьян - государственных, помещи-
чьих и свободных. Последние, как предполагалось, арендуют землю у
помещиков или у государства. Иначе говоря, фактически, хотя опять
же не прямо, но косвенно разъяснялось, что в случае освобождения
крестьян определенной деревни земля остается в собственности по-
мещиков. Необходимо отметить два важных момента. Во-первых,
новой была идея введения отдельной социальной категории свобод-
ных крестьян, которая, по-видимому, должна была образоваться в
результате освобождения целых деревень или крестьян индивиду-
ально. Во-вторых, важно, что крепостные крестьяне выступают здесь
как объект права. За ними закреплялась собственность на движимое
имущество, но право распоряжения им ограничивалось необходимо-
стью получения разрешения помещика. Крепостной крестьянин по-
лучал и определенные судебные права. Он подлежал суду помещика
по всем делам, за исключением уголовных, причем специально огова-
ривалась необходимость соблюдения «умеренности» при наказании.
В случае злоупотребления помещиком своей властью за крестьяни-
268
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ном оставалось право подать на него иск. Запрещалось также при
продаже крестьян разделять семьи.
По мнению Омельченко, данный проект лишь фиксировал уже су-
ществующую ситуацию, хотя и отражал «стремление предохранить
сословные и междусословные отношения от острых конфликтов»,
а «единственно, в чем проект мог затронуть интересы... дворянства,
это в самом факте государственного регулирования и законной ре-
гламентации той сферы, которую дворянство привыкло считать
неприкосновенной...»1. Однако, во-первых, вводя понятие «свобод-
ные крестьяне», проект предполагал весьма серьезные изменения в
социальном устройстве страны. По существу, в пользу крестьянства
решались спорные для того времени вопросы о праве собственности
крестьян на движимое имущество и праве жаловаться на помещика.
Да и сам факт регламентации владельческих прав помещиков был
весьма существенным. Им подчеркивался далеко не безусловный ха-
рактер помещичьей власти над крестьянами.
Наконец, третий важный в данном контексте проект - это проект
Комиссии о имениях. В нем весьма детально разрабатывались права
собственности дворян на недвижимые имения. Что же касается «кре-
щенной собственности», то проект лишь отмечал «полную власть
крепостных своих людей и крестьян во всякие работы употреблять
и по усмотрению состояния и налагать на них подати и оброки». За-
метим, что эта формулировка носила значительно более умеренный
характер по сравнению, например, с той, что предлагалась в проекте
елизаветинского уложения. Проект Комиссии о имениях также фик-
сировал право владения крепостными движимым имуществом.
Разработанные Уложенной комиссией проекты, как уже говори-
лось, были использованы Екатериной II в ее дальнейшей законо-
творческой деятельности. Положения, связанные с интересующими
нас вопросами, нашли отражение в Жалованной грамоте дворянству
1785 г. Еще до ее появления на свет рядом законодательных актов
были уточнены и значительно расширены собственнические права
дворянства на недвижимые имения. Особое значение имел Мани-
фест 28 июня 1782 г., которым было закреплено право собственности
на землю и недра, фабрики и заводы, сняты запреты на использова-
ние лесов. Омельченко считает, что «это составило едва ли не наибо-
лее надежную гарантию экономической независимости сословия от
возможной неблагожелательной политики власти... Подобного рас-
ширения земельных собственнических прав... не знало законодатель-
1 Омельченко О А. Указ соч С. 160.
Глава 3
269
ство и право ни одной из европейских стран (за исключением тра-
диционного обычного права Англии)»1. Надо, однако, заметить, что
сказанное справедливо лишь в случае соблюдения властью закона.
Уже сразу после смерти Екатерины обнаружилось, что если самодер-
жавная власть избирала «неблагожелательную» для дворянства по-
литику, то никакие гарантии, за исключением радикальных ответных
мер внеправового характера, помочь не могли.
Впрочем, о владении крепостными, праве собственности на них
в Манифесте 1782 г. вновь ничею не говорилось. Что же касается
Жалованной грамоты, то ее ст. 26 провозглашала: «Благородным
подтверждается право покупать деревни». Заметим, что эта форму-
лировка, хотя и перекликается с соответствующей статьей «Проекта
правам благородных», отличается от нее тем, что говорит не о пра-
ве владеть, а о праве покупать, причем непосредственно о крестья-
нах здесь вновь нет ни слова. Конечно, в конкретных условиях того
времени покупка деревни означала и покупку проживающих в ней
крестьян, но показательно, что собственно одной статьей законода-
тельница и ограничилась, лишь подтверждая уже имеющееся право,
никак не уточняя и не расширяя его. В грамоте ни словом не упомя-
нуто о праве дворян владеть и распоряжаться «крещенной собствен-
ностью», в том числе покупать и продавать ее оптом или в розницу, с
землей или без нее. Таким образом, по существу вопрос о праве владе-
ния крепостными в Жалованной грамоте 1785 г. был обойден молча-
нием. Если же принять во внимание, что, как сообщалось в преамбуле
к грамоте, означенные в ней права были даны российскому дворян-
ству «на вечные времена и непоколебимо», то становится ясно, что
Екатерина сознательно не включила в их число право владения «кре-
щенной собственностью», рассматривая его как временное, рано или
поздно подлежащее отмене, а то и вовсе сомнительное.
Между тем вторая жалованная грамота 1785 г. - городам подтвер-
дила право отпущенных на волю крестьян записываться в мещанство
и купечество (ст. 79), а «всякому, какого бы кто ни был... состояния»,
с капиталом свыше 1 тыс. руб. записываться в купеческие гильдии:
ст. 138 провозглашала, что «не запрещается никому записаться в по-
сад города».
Таким образом, можно заключить, что Екатерина II, несмотря на
давление на нее со стороны дворянства, не пошла на создание по-
зитивного законодательства, закреплявшего исключительное право
дворян на владение «крещенной собственностью». По сути дела,
1 Там же. С. 213.
270
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
крепостное право по-прежнему регулировалось в основном казуаль-
ным законодательством, не охватывавшим все его сферы, и обычным
правом, а потому в определенной мере носило внеправовой характер.
В то же время само явление крепостничества не могло не развивать-
ся под влиянием изменений в хозяйственной жизни страны и цело-
го ряда других факторов. И развивалось оно, несомненно, в сторону
усиления крепостного гнета. Эта противоречивая ситуация нашла
отражение в сенатском указе от 15 ноября 1794 г., когда, рассуждая
о праве помещиков сдавать рекрутов из своих белорусских имений
в счет имений в Великороссии, Сенат заключил: «Всякой помещик
неоспоримое имеет право распоряжаться имением ему принадлежа-
щим: давать отпускные, продавать и... переводить крестьян своих из
одного уезда в другой и из одной губернии в другую, не ожидая ни-
какого дозволения или указа, ибо остается оное единственно в воле
помещиков...»1. «Жизнь, - как верно заметил в связи с этим И.Д. Бе-
ляев, - волей-неволей пошла мимо закона»1 2.
Все сказанное выше касается в основном того, что не нашло от-
ражения в грамоте. Если же проанализировать то, что в нее попало,
легко заметить, что по существу грамота фиксировала то, что тем или
иным образом уже было отражено в предшествующем законодатель-
стве или действовало в рамках обычного права. К последнему отно-
сится, в частности, законодательное закрепление неотчуждаемости
дворянских имений, права дворян на владение не только землей, но и
ее недрами, права на владение фабриками и заводами, освобождение
дворянства от телесных наказаний и т. д. Хотя, конечно, нельзя и пре-
уменьшать значения законодательного закрепления этих норм: оно
ознаменовало собой завершение начавшегося еще на рубеже XVII-
XVIII вв. процесса оформления правового статуса дворянства как
сословия. Жалованная грамота дворянству определила права и при-
вилегии этого сословия на весь период его существования вплоть до
ликвидации после Октябрьской революции.
В отличие от Жалованной грамоты дворянству, грамота городам
была не только более объемным, но и гораздо более многоаспектным
документом. При работе над грамотами Екатерина хорошо сознава-
ла разницу стоявших перед ней задач. В одном случае нужно было
зафиксировать в законе уже в основном существующие права су-
ществующего же сословия, в то время как во втором - с помощью
1 ПСЗРИ. Т. XXIII. № 17268.
2 Беляев ИД Крестьяне на Руси. М., 1903. С. 166.
Глава 3
271
закона способствовать процессу формирования сословия, только
возникающего. Причем специфической чертой «среднего рода лю-
дей» - мещанства (эта социальная категория впервые возникла еще в
1775 г.), как оно было названо в грамоте, отличающей его от третьего
сословия на Западе, было не включение в него крестьянства и связан-
ная с этим привязка мещанства к городу. Собственно, проживание в
городе в первую очередь и становилось признаком принадлежности
к сословию. Но это определило и внимание, уделенное в грамоте соб-
ственно городу и его организации. Показательно, что первоначаль-
но Екатерина работала параллельно над двумя документами - Жа-
лованной грамотой городам как законом о «среднем роде людей» и
городовым положением для Санкт-Петербурга. И лишь на заключи-
тельном этапе работы последнее было вставлено в начало Грамоты
как общее положение для всех городов империи. Соответственно и
влияние Жалованной грамоты городам было двояким: с одной сторо-
ны, на формирование сословия, с другой - на развитие российского
города.
В довольно обширной литературе по этому вопросу высказыва-
лись противоречивые взгляды, во многом зависевшие от того, какой
именно аспект данной проблемы и с каких позиций рассматривал
тот или иной автор. Так, для одних на первое место выходила про-
блема города как особого образования, подчеркивалось придание ему
грамотой 1785 г. статуса юридического лица, для других важнейшее
значение имели процессы формирования городского гражданства
как сословия, и потому анализу подвергалась деятельность органов
городского самоуправления, для третьих - развитие самого горо-
да с точки зрения его роста, динамики численности его населения и
т. д. Не имея возможности подробно останавливаться здесь на анали-
зе всех существующих точек зрения, ограничимся лишь несколькими
общими замечаниями. Прежде всего, на историографии темы сказа-
лось характерное практически для всех авторов убеждение в отста-
лости русского города и его упадке в конце XVIII в., перешедшее из
русской дореволюционной в советскую и даже западную историогра-
фию. Однако, возможно, здесь мы имеем дело с историографическим
стереотипом, сложившимся под влиянием стереотипа общественного
сознания. Интересно наблюдение Б.Н. Миронова, заметившего, что
«успешная конкуренция деревни с городом болезненно воспринима-
лась городской буржуазией, что, вероятно, и явилось той питатель-
ной средой, на которой родилось мнение об упадке городской про-
мышленности и торговли. На самом же деле под натиском деревни
происходило потеснение города, падение его относительной роли
272
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
в промышленно-торговом потенциале страны»1 (курсив автора. -
А.К.).
Никто из историков, писавших о Жалованной грамоте городам, не
ставил под сомнение факт влияния екатерининского законодатель-
ства на самые разнообразные социальные, экономические и иные
процессы. Однако независимо от взглядов на степень и характер
этого влияния общая его оценка большинством авторов была ско-
рее негативной. Многие дореволюционные историки полагали, что
русский город был не готов к восприятию идей и институтов, кото-
рые они считали в основном заимствованными Екатериной на За-
паде. В доказательство приводились факты непонимания местной
администрацией существа нового закона, невозможность создать во
всех городах страны предусмотренные новым законом учреждения
и т. д. Советские историки, напротив, оценивая грамоту с классовых
позиций, настаивали прежде всего на ее продворянском характере,
что, как они считали, сдерживало развитие русского города и делало
вводимое ею самоуправление недостаточным. Некоторые работы по-
следних лет внесли в обсуждаемую тему новые мотивы. Так, напри-
мер, в них показано, что далеко не во всех регионах страны горожане
нс сознавали выгодности записи в обывательские книги как символа
принадлежности к городскому сословию, что реформа способство-
вала формированию нового социального слоя - мещанства и т. д.
В постсоветский период появились исследования, в которых пока-
зано, что екатерининские реформы русского города способствовали
изменению самосознания городского населения, которое постепенно
понимало выгоды участия в выборных органах власти и использовало
эти инструменты даже активнее, чем дворянство. На уровне провин-
циального города начинают проявляться общественные инициативы,
выразившиеся в открытии училищ, библиотек и даже театров. Исто-
рики осторожно говорят о проявлениях гражданского самосознания
и о формировании ростков гражданского общества. Стоит также от-
метить, что увеличение уже в результате постепенной реализации
реформы 1775 г. количества губернских городов с соответствующей
сетью губернских учреждений привело к появлению в этих городах
большего числа образованных людей и формированию особого «об-
раза жизни» русского губернского города, становившегося не только
административным, но и культурным центром региона.
В целом однозначная оценка такого сложного и многоаспектного
документа, как Жалованная грамота городам 1785 г., конечно же, в
1 Миронов Б.Н. Указ. соч. С. 228.
I лава 3
273
принципе невозможна. Грамота, безусловно, способствовала консо-
лидации городского населения в особое сословие, отделив его, хотя
бы формально на основе обывательских книг, от населения сельско-
। о. Она также способствовала формированию корпоративного созна-
н ия горожан, получивших систему органов сословного самоуправле-
ния, что отвечало их чаяниям и нуждам. Однако с этой точки зрения
основная цель реформы была в основном достигнута. Как и предше-
ствующие законодательные акты, Жалованная грамота городам была
частью комплексной программы реформ и только в таком контексте
может быть оценена адекватно. Причем представления законодатель-
ницы о роли городов в развитии страны и, следовательно, о перспек-
тивах и путях их развития были иными, нежели у историков второй
половины XIX - XX в. Опубликование грамоты, как и в случае с
другими екатерининскими преобразованиями, было лишь первым
шагом в осуществлении реформы, рассчитанной на длительное вре-
мя и инициацию процессов, которые должны были проявиться лишь
в долговременной перспективе. Однако уже в 1796 г. грамота была
фактически отменена и восстановлена спустя четыре года в иных
исторических обстоятельствах. Нельзя не сказать и о том, что на рас-
пространенной в историографии оценке грамоты сказываются общие
представления историков о «законах» развития города, в значитель-
ной степени восходящие к западноевропейским образцам. Между
тем история русского города, даже уже история основания первых
городов Северо-Восточной Руси, была изначально отличной от исто-
рии города западноевропейского На протяжении нескольких веков
русский город существовал и развивался в принципиально иных
социально-экономических условиях, причем весьма существенную
роль и в этой сфере играл фактор крепостничества. Непосредствен-
ное отношение к нему имеет так и не увидевшая свет грамота госу-
дарственным крестьянам.
Третья жалованная грамота, подготовленная Екатериной, не была
издана, а следовательно, и возводимое ею здание осталось незавер-
шенным. Почему? Ответ очевиден, ведь и три грамоты не охватывали
всего населения страны: за рамками создаваемой сословной струк-
туры оставалось крепостное крестьянство. Появление грамоты госу-
дарственным крестьянам могло привести к серьезным крестьянским
волнениям, которые и так всегда усиливались после обнародования
крупных законодательных актов. К тому же если Жалованная гра-
мота дворянству фиксировала уже существующие права, грамота го-
родам внедряла нормы, в целом соответствовавшие в той или иной
степени имевшим место процессам, то грамота государственным кре-
стьянам являлась искусственной и никак не была связана с реальной
274
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
жизнью русской деревни. Таким образом, и тут отступление Екатери-
ны не было политиканским маневрированием, а, скорее, свидетель-
ствовало о ее политическом реализме. Впрочем, как будет показано
ниже, от своих планов в отношении крестьянства императрица не от-
ступилась и лишь отложила их на будущее.
Еще одним законодательным актом, также разработанным в
1780-е гг. и также не введенным в действие, был новый вариант за-
кона о престолонаследии. Новый законопроект тоже замысливался
в форме манифеста и тоже начинается полным императорским титу-
лом. После него говорится о необходимости сохранения целостности
Российской империи, для чего и нужен твердый порядок престоло-
наследия. В основе этого порядка - наследование короны по принци-
пу «старший сын после отца», а при пресечении потомства - переход
короны к брату умершего царя. При пресечении мужского потомства
трон переходит к старшей сестре и т. д.
Причина отказа императрицы от введения в действие и этого вари-
анта закона о престолонаследии, думается, та же, что и в первом слу-
чае. Более того, факт отказа чрезвычайно важен для понимания того,
как Екатерина представляла себе новую систему законов. Законода-
тельство о престолонаследии должно было стать составной частью
свода «фундаментальных» законов, регулирующих политический
строй государства, опирающегося на сословную организацию обще-
ства. Не случайно сюжет престолонаследия зафиксирован исследо-
вателями еще в ряде черновых проектов императрицы, в частности
в сборнике выписок из труда Блэкстоуна. Изучавший его американ-
ский историк М. Раев датировал составление сборника 1774-1782 гг.
Первая дата - год французского издания труда Блэкстоуна, которым
пользовалась Екатерина. Раев приводит также цитату из ее письма к
Ф.М. Гримму 1776 г. о чтении ею этой книги уже в течение двух лет.
В самом сборнике он обнаружил ссылку на Устав благочиния 1782 г.
Основываясь на своей датировке, Раев предполагал связь между про-
ектом создания Главной расправной палаты, которой уделено особое
внимание в выписках из труда Блэкстоуна, и работой Екатерины над
текстом «Учреждений о губерниях» в 1774-1775 гг. Между тем в про-
ектах создания Главной расправной палаты имеется немало ссылок
на «Учреждения», и это дает основание говорить, что сборник был
составлен не ранее 1776 г. Раев считает, что Екатерина читала труд
Блэкстоуна и делала выписки из него параллельно с работой над за-
конопроектами, однако трудно представить, чтобы императрица од-
новременно читала и конспектировала труд Блэкстоуна и составляла
на его основе свои законопроекты. Об этом свидетельствует и разви-
тие темы престолонаследия.
Глава 3
275
В проекте Манифеста говорится лишь о том, что наследник пре-
стола должен быть греко-российского вероисповедания, в то время
как в выписках из труда Блэкстоуна оговаривается, что если супруг
царствующей императрицы не православный, то он не может уча-
ствовать в управлении. Здесь же рассматривается проблема регент-
ства при малолетнем или больном монархе. Утверждение регента
осуществляется Сенатом или Главной расправной палатой. Показа-
тельно, что и в сохранившихся вариантах проекта ничего не говорит-
ся о возможности передачи трона матери малолетнего наследника,
что, вероятно, связано с отношением Екатерины к великой княгине
Марии Федоровне. Совершенно иначе выглядит раздел о престоло-
наследии в «Наказе Сенату», составленном в 1787 г. Здесь это уже не
самостоятельный акт, исходящий от имени верховной власти, а часть
более обширного и многопланового законодательства с характерной
для позитивного права безличной формой. Ни сама Екатерина, ни
тем более Павел не упоминаются. Согласно Наказу, за самодерж-
цем остается право назначения наследника, но оговаривается, что он
должен быть «ближной по крови рода императорского величества».
Провозглашение наследника законным государем поручается Сенату
(о Главной расправной палате здесь уже речи нет), которому новый
государь должен принести присягу. Последнее заслуживает особого
внимания, поскольку должно было стать важным шагом в создании
«законной монархии», в которой государь также ответствен перед
народом за исполнение законов, как и его подданные перед ним. Тут
уместно вспомнить, что идея принесения государем присяги изла-
галась уже в проектах «фундаментальных законов» И.И. Шувалова
(см. гл. 2). В последующих разделах законопроекта подробно рассма-
триваются причины, по которым наследник престола может быть от-
решен «от наследства», а также порядок назначения регента. Причем
на Сенат возлагается ответственность за соблюдение закона о престо-
лонаследии и связанных с ним процедур во всей их полноте.
Таким образом, в том, что касается датировки работы Екатерины
над законопроектами, можно утверждать, что первоначально она де-
лала выписки из труда Блэкстоуна, и в результате появился проект
о Главной расправной палате, а затем и проект манифеста о престо-
лонаследии. Позднее императрица приступила к составлению Сво-
да государственных установлений, в составе которого и был проект
«Наказа Сенату». Иначе говоря, разработка проекта Главной рас-
правной палаты предшествовала работе над «Наказом Сенату» и, бо-
лее того, вероятно, создание последнего было связано с невозможно-
стью реализовать первый. В свою очередь, эта невозможность была
связана с тем, что проект Главной расправной палаты основывался
276
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
на трех жалованных грамотах, из которых в действие были введены
лишь две, ибо предусматривал, что во втором (верховный уголов-
ный суд) и третьем (высший совестный суд) департаментах палаты
заседают сменяемые каждые три года выборные от трех сословий, в
том числе от государственных крестьян. К сказанному следует доба-
вить, что Екатерина подготовила также проект устава земского бла-
гочиния, составленный по образцу Устава благочиния 1782 г. Устав,
по-видимому, должен был быть органической частью общего законо-
дательства о государственных крестьянах, куда входили жалованная
грамота к ним и проект Главной расправной палаты Невозможность
ввести их в действие заставила Екатерину попытаться действовать
иначе, начать, так сказать, с другого конца, в связи с чем она и при-
ступила к работе над Сводом государственных установлений.
Наиболее важные из законодательных проектов Екатерины II по-
следних лет ее царствования довольно подробно изучены, а отчасти
и опубликованы О.А. Омельченко и Г.О. Бабковой. Это, а также то,
что они остались нереализованными, избавляет от необходимости их
детального анализа. Необходимо сказать лишь об их общей направ-
ленности как об определенной исторической альтернативе.
Прежде всего заметим, что, помимо Свода государственных уста-
новлений, с середины 1780-х гг. и до конца жизни Екатерина работа-
ла над целым рядом проектов в области имущественного, семейного,
уголовного и других разделов права1. В совокупности они должны
были практически полностью обновить законодательную основу
Российского государства и превратить его в «законную монархию»,
т. е. в страну с монархическим устройством политической власти,
основанную на строгом и обязательном соблюдении закона, регули-
рующего все сферы жизни и функционирования общества, государ-
ственного аппарата и самого монарха. В этом смысле политический
идеал, который Екатерина стремилась претворить в жизнь, был бли-
зок к возникшему много позже понятию правового государства.
Важнейшее место в рассматриваемых проектах занимают вопросы
характера и полномочий императорской власти. Здесь вновь звучит
мысль о гибельности для России какой-либо иной власти, кроме са-
модержавной, т. е. единоличной. Причем «основание самодержавия
суть мудрость, кротость и сила. Мудрость избирает полезное обще-
му доброму, кротость употребляет способы, споспешествующие оно-
му же добру; сила и власть приводит и то и другое в действительное
1 См.: Екатерина II. Избранное / автор вступ. ст. А. Б. Каменский, сост., автор ком-
мент. Г.О. Бабкова (серия: Библиотека отечественной общественной мысли с древней-
ших времен до начала XX века). М.: РОССПЭН, 2010.
Глава 3
277
исполнение»1. Одновременно «Императорская величества власть
есть самодержавная, которая никому на свете о своих делах ответу
дать не должно, но силу и власть имеет свои государства и земли по
своей воле и благомнению управлять». Императорская власть имеет
три рода «преимуществ». Во-первых, она принадлежит одной «осо-
бе», которая «есть освященная, понеже святым миром помазанно и
короновано». Все подданные приносят ей присягу в верности, и она
выше всех чином, достоинством, властью и имуществом. Во-вторых,
она обладает законодательной властью, правом заключать мир и объ-
являть войну, направлять за границу послов, «жаловать достоинства,
чины и имения», а также правом помилования. Наконец, в-третьих,
только императорская власть обладает правом чеканки монеты и
установления в государстве единых мер и весов1 2.
На первый взгляд, устанавливаемая проектом императорская
власть неограниченна и неподотчетна, т. е. бесконтрольна. Однако
уже сам факт определения характера и прерогатив этой власти в за-
коне по существу и означал ее ограничение: власть дана императору
не от Бога, и потому он волен казнить и миловать по своему усмотре-
нию, а утверждена законом и основана на определенных принципах,
только в рамках которых можно и казнить, и миловать. Вспомним
также, что согласно «Наказу Сенату» вступающий на престол госу-
дарь приносит присягу Все это подразумевает, что, если государь ее
нарушает, т. е. нарушает принципы, на которых покоится его власть,
действует вразрез с интересами государства и подданных, он лишает-
ся самого права быть государем. Иначе говоря, государь только тогда
государь, когда он действует во благо народа, в противном случае он
становится деспотом и оказывается вне права, вне закона.
Подданные Российской империи, согласно проекту, делятся на
«три рода», т. е. три сословия: дворянство, «обыватели градские» и
«обыватели сельские», а каждое из них - на шесть степеней в соответ-
ствии с данными им жалованными грамотами. И «со все [ми] жителей
губерний всероссийских обходиться наравне, аки суть подданные им-
ператорского величества», и «Всероссийской империи всяких чинов
и состояния людям суд и расправа да будет всем равна». Это осно-
ва справедливости и законопорядка: «Без суда и расправы да не ли-
шиться никто ни чести, ни состояния, ни имения, ни жизни». Судить
же можно только по закону, причем закон обратной силы не имеет, а
на уголовные преступления устанавливается десятилетний срок дав-
1 РГАДА. Ф. 10. On. 1. Д. 17. Л. 177, 211-211 об.
2 Там же. Д. 19. Л. 66; Оп. 2. Д. 324. Л. 3-4 об.
278 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ности. Наказанию подлежат только противозаконные действия, по-
ступки, но никак не мысли и слова. Неотъемлемым правом граждан
является право на самоуправление и свободу вероисповедания.
Что же касается закона, то он должен быть справедлив, но не
слишком строг, не «кровав», ибо «строгость законов есть верной при-
знак, что та земля имеет потаенная немочи или по крайней мере сла-
бость в установлении». И «когда закон кровав, тогда сумнение родит-
ся о власти, составляющей оной», ведь «кровавой закон доказывает
недостаток законодательства и слабость во власти исполнительной».
Закону надлежит прежде всего быть справедливым, а «судья должен
судить по словам закона». Решение же судьи, «не сходное со здравым
рассудком или не справедливое, не сходно и законам», причем «обы-
чаи не имеют силу закона». Толковать же закон следует в «простом,
обыкновенном, общенародном смысле». При обнаружении разницы
между двумя законами действует тот, который издан позднее. Если
смысл закона непонятен, то надо вникнуть в причину его издания,
сравнить с другими законами, а если и тогда «слова не имеют ника-
кого назначения или же в простом смысле нелепы окажутся, тогда
понимать их в смысле здраваго рассудка»1.
Главный орган исполнительной власти, контролирующий работу
всех остальных органов управления, согласно проекту, - Сенат, со-
стоящий из четырех департаментов. Он же в более позднем вариан-
те проекта - высшая апелляционная инстанция по судебным делам.
В предшествующем варианте проекта эта роль отводилась Главной
расправной палате как высшему органу судебной власти. О втором и
третьем ее департаментах сказано выше. В первом заседает «законо-
ведец или юстиц-канцлер» с двумя советникамии и двумя асессора-
ми. Он следит за соблюдением законов во всех судебных инстанциях
и принимает на них жалобы. Ему на экспертизу, и это особенно важно
отметить, посылаются все проекты новых законов. Он имеет также
право предоставлять Сенату и государю свое мнение о новых законах
и их соответствии уже существующему законодательству: «законове-
дец» «есть аки уста законов, пишет и говорит не инако, как словами
закона». Помогают «законоведцу» 20 заседателей - профессиональ-
ных юристов с университетским образованием. Организация в стра-
не юридического образования также входит в его обязанности. На
первый департамент возлагается еще одна важная функция: собрать,
наконец, все ранее изданные законы, «отбросить» негодные, а остав-
1 РГАДА. Ф. 10. On. 1. Д. 17. Л. 226-226 об., 212 об. - 213, 475-475 об., 194-
197 об., 168 об. - 169.
Глава 3
279
шиеся издать в виде свода действующих законов, т. е. осуществить
кодификацию законодательства - то, с чем не справились многочис-
ленные уложенные комиссии XVIII в.1
Таково вкратце содержание политической части последних зако-
нопроектов Екатерины, которые должны были послужить продол-
жением ее реформ. Им не суждено было увидеть свет. Вероятно, для
того было немало причин. Здесь и неблагоприятные условия, связан-
ные с русско-турецкой войной 1787-1791 гг., и смерть Г.А. Потемки-
на с последовавшим за нею изменением в расстановке сил при дворе,
и все более усиливавшиеся разногласия императрицы с сыном, кото-
рые вызывали у нее небезосновательные опасения за судьбу своего
наследия. «Зиму 1787 и начало 1788 года, - записала Екатерина, -
употребить на составление главы о Сенате и Сенатскаго порядка, и
Наказа. Сие учинить с прилежанием и чистосердечным радением.
Буде же в сообщении критики найдутся препятствии и скучные за-
труднении, либо лукавые, то всю работу положить в долгой ящик,
ибо не вемь, ради кого тружусь, и мои труды и попечение, и горячее
к пользе империи радении не будет ли тщетны, понеже вижу, что мое
умоположение не могу учинить наследственное»1 2.
Нельзя определенно сказать, было ли вообще возможно введение
разработанных Екатериной проектов, и если бы они были введены,
то какое воздействие оказали бы на развитие русского общества и
государства, сколько десятилетий последовательной политики в том
же направлении потребовалось бы, чтобы посеянные ею семена дали
всходы, и принципы законности укоренились в русской жизни и со-
знании русских людей. Несомненно лишь, что в совокупности новые
законы содержали в себе для России еще одну историческую альтер-
нативу, которая при благоприятных условиях могла бы приблизить
страну к правовому государству и гражданскому обществу. Смерть
Екатерины II в ноябре 1796 г. прервала этот процесс.
Завершая обзор реформ Екатерины Великой, остановимся еще на
двух вопросах - политике в финансовой и культурной сферах. До-
революционные историки не были склонны видеть в финансовой по-
литике Екатерины какие-либо новации, в то время как С.М. Троиц-
кий (практически единственный из советских историков, кто касался
этого вопроса) специально подчеркивал, что именно при Екатерине
впервые в русской истории был составлен бюджет государства. Аме-
риканский историк Ле Донн прямо пишет о реформе финансовой
1 РГАДА. On. 1. Д. 17. Л. 172-183,192.
2 Там же. Л. 296.
280
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
сферы, имея, впрочем, в виду прежде всего реорганизацию управле-
ния ею.
Действительно, основная проблема, стоявшая перед Екатериной,
или, правильнее сказать, единственная проблема, которую она виде-
ла, заключалась именно в упорядочении управления финансами и
прежде всего в создании системы централизованного учета доходов
и расходов государства. Экономическая мысль того времени в боль-
шей степени была озабочена проблемами соотношения промышлен-
ности и сельского хозяйства, торговой политики, роста благососто-
яния государства за счет увеличения населения, чем проблемами
финансового обращения, бюджетного дефицита, денежного кредита
и пр. Каких-либо значительных теорий, пользовавшихся всеобщей
признательностью и популярностью (за исключением упомянутых
выше) и потому непременно ставших известными Екатерине, еще не
существовало. Почти не было в современной ей Европе и достаточно
удачных примеров регулирования финансов. Наиболее развитые си-
стемы кредита существовали в Англии и Объединенных Провинциях
(в совсем маленькой, по сравнению с Россией, Англии, например, к
концу века было несколько сотен частных провинциальных банков),
однако они имели длительную историю, складывались веками и в со-
вершенно иных исторических условиях.
С проблемой отсутствия достоверных данных о доходах и расхо-
дах государства Екатерина столкнулась сразу же по вступлении на
престол. И почти сразу же она начала предпринимать шаги по наве-
дению порядка в этой сфере. В результате сенатской реформы 1763 г.
контроль над финансами был возложен на первый департамент Се-
ната, что явилось предпосылкой в дальнейшем к сосредоточению его
в руках генерал-прокурора. Однако в марте 1764 г. была предпринята
попытка восстановить значение Камер-коллегии, которой был дан
указ о ее обязанностях. Почти одновременно назначенному генерал-
прокурором Вяземскому приказано составить роспись всех государ-
ственных доходов и расходов, к чему были привлечены губернские
прокуроры. Работа растянулась на несколько лет, что связано прежде
всего с тем, что отсутствовал налаженный учет не только в центре,
но и на местах, где разными статьями дохода ведали множество раз-
личных учреждений. Данная проблема решилась в ходе губернской
реформы 1775 г., когда в губерниях создаются губернские казенные
палаты, а в уездах - должности уездных казначеев. На первый взгляд,
как и в других сферах, это вело к децентрализации управления финан-
сами, но на деле с созданием Экспедиции государственных доходов,
подчиненной непосредственно императрице, возникла жесткая вер-
тикаль, позволявшая достаточно оперативно получать всю необходи-
Глава 3
281
мую информацию. Непосредственным главой Экспедиции являлся
генерал-прокурор, именовавшийся государственным казначеем Он
же возглавлял Монетный двор и Ассигнационный банк, созданный
в 1768 г. Таким образом, фактически Вяземский исполнял функ-
ции министра финансов. Такая его роль была связана не столько со
стремлением императрицы придать подобный статус его должности,
сколько с личными качествами Вяземского. Уже в 1793 г. сменивший
его на посту генерал-прокурора А.Н. Самойлов потерял должности
главного директора Ассигнационного банка и государственного каз-
начея. Значение реформы, считает Ле Донн, было «в создании более
простого и хорошо организованного механизма сбора доходов и обес-
печении постоянного притока наличных денег, таким образом, что
размеры расходов и доходов, по крайней мере в мирное время, были
всегда известны и содержались в относительном балансе». Историк
подчеркивает, что «это было достаточно значительное достижение
для восемнадцатого века, и реформа организации финансов является
одним из важнейших компонентов» реформ Екатерины в целом1.
Еще одной важнейшей новацией в финансовой сфере было, ко-
нечно, введение в 1769 г. бумажных денег - ассигнаций. В литера-
туре можно найти немало высказываний по поводу неразумности
проводившейся правительством политики, результатом чего стало
падение курса ассигнаций, за 100 руб. которых к концу царствования
Екатерины давали около 69 коп. серебром. Впрочем, надо заметить,
что падение курса началось лишь примерно с середины 1780-х гг. и
в дальнейшем было в значительной степени связано с трудностями
второй русско-турецкой войны. Это стало одной из причин резкого
повышения цен на продукты в конце 1780-х - начале 1790-х гг. Необ-
ходимо также принять во внимание, что это был первый опыт выпу-
ска бумажных денег. И опыт в целом удачный. Он доказал довольно
высокую степень доверия к правительству, а бумажные деньги суще-
ствуют в обращении и поныне.
О степени доверия к правительству Екатерины свидетельствует и
то, что ей удалось получить первые в русской истории иностранные
займы, в которых было отказано ее предшественнице. С того времени
выплаты по внешнему долгу становятся постоянной статьей расходов
государственного бюджета. Оценка данного явления, как и рассмо-
трение распределения различных иных расходных и доходных статей
бюджета, а также вопрос о его постоянно увеличивавшемся дефиците
выходят за рамки нашей темы. Заметим лишь, что это был путь, по
1 Le Donne J. Op. cit. P. 224-225.
282
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
которому шло большинство европейских государств того времени.
Что же касается налоговой сферы, то никаких принципиальных нов-
шеств в нее Екатериной внесено не было: хотя доля косвенных на-
логов продолжала увеличиваться, основной статьей государственных
доходов оставались подушная подать и оброчные сборы.
Что касается сферы духовной культуры, то в отличие от петров-
ских преобразований, среди новаций Екатерины II мы не находим
законодательных актов, прямо направленных на создание опреде-
ленных норм духовной жизни общества, образцов поведения, время-
препровождения и т. д. Вектор их развития уже был задан в первой
четверти века, не требовал специального регулирования, и потому, на
первый взгляд, эта проблематика не имеет прямого отношения к теме
реформ Однако на деле те изменения в духовно-культурной сфере,
которые происходили в екатерининское время, являлись фоном ее
реформ и были связаны с ними теснейшим образом. Поэтому необхо-
димо хотя бы вкратце обозначить важнейшие их черты.
Если при Елизавете Петровне посеянные Петром Великим семе-
на новой русской культуры дали первые всходы, то при Екатерине,
образно выражаясь, появились и первые реальные плоды. Именно
применительно к екатерининскому времени уже можно говорить о
существовании новой русской национальной литературы, русской
национальной школы живописи, архитектуры, музыки и т. д. Именно
к концу века в основном завершается процесс складывания русского
литературного языка и даже, как отмечают палеографы, современ-
ного почерка. Именно в это время происходят важные изменения в
историческом сознании, вновь возникает интерес к допетровскому
прошлому России, появляются первые образцы рефлексии по поводу
выбора исторического пути, места и роли России в мире. Именно во
второй половине XVIII в. на русской исторической сцене возникает
такой особый социально-культурный феномен - русская интелли-
генция со свойственным ей чувством вины перед народом. Именно
тогда наступает новый этап в формировании русского национального
самосознания с характерным для него чувством национальной гордо-
сти и патриотизма.
Понятно, что все названное являлось вполне закономерным итогом
развития соответствующих процессов на протяжении ряда десятиле-
тий. Однако екатерининское время было в этом смысле чрезвычайно
благоприятным, в чем в значительной мере заслуга самой императри-
цы Ее царствование, даже несмотря на то что именно на него пришлось
восстание Пугачева, можно в целом назвать временем политической
стабильности, предсказуемости. Власть если и не создала, то по край-
ней мере имитировала атмосферу диалога, партнерские взаимоотно-
Глава 3
283
шения с обществом, пытаясь учитывать его разнообразные интересы
и воздействовать на него не столько принуждением, сколько разъяс-
нением. Насилие перестало быть ее основным орудием управления,
хотя по-прежнему доминировало в отношениях между помещиком и
крестьянином. Пропаганда просвещенческих идеалов способствовала
важным изменениям в системе ценностей русского человека (в особен-
ности, конечно, дворянина), складыванию понятий чести, человече-
ского достоинства, новых представлений о смысле службы отечеству и
г. д. - всего, что столь ярко проявилось уже в первые десятилетия XIX в.
В целом можно, видимо, говорить о гуманизации русского общества
как об одном из важнейших итогов екатерининских преобразований.
Немаловажную роль играл и личный пример императрицы, не
гнушавшейся литературным и научным трудом, высоко ценившей
ум, талант, образованность, коллекционировавшей произведения
искусства, книги и старинные рукописи. Тем самым Екатерина соз-
давала образцы поведения и даже моду на чтение, создание личных
библиотек, собраний картин и древностей, становящихся в это вре-
мя обязательным элементом городского и сельского помещичьего
дома. Именно Екатерине Россия обязана и возникновением такого
явления, как частная благотворительность, в котором императрица
также подавала личный пример. Существенную роль в эволюции на-
ционального самосознания сыграли блестящие военные успехи ека-
терининской эпохи. Одновременно они способствовали укреплению
в нем черт имперской идеологии, зарождению русского национализ-
ма, чему также способствовала императрица, проповедовавшая идеи
исключительности, превосходства России и русского народа. Время
Екатерины - это время возникновения основных течений русской
общественной мысли, либерального, консервативного, демократи-
ческого, почвеннического и др., которые окончательно оформились
позже, в XIX в. Но уже в 1769 г. в верноподданническом стихотво-
рении, опубликованном в журнале «Всякая всячина», прозвучала
важная мысль, на разные лады повторявшаяся современниками и по-
томками: «Петр дал нам бытие, Екатерина - душу». В этой образной
формуле и заключен, по сути, смысл перемен, проведенных Екатери-
ной в русском обществе.
Развернутую и в целом достаточно адекватную оценку рефор-
мам Екатерины дал американский историк М. Раев. По его мнению,
Екатерина «не столько пыталась создать burgerliche Geselschaft1 в
гегелевском (и марксовом) значении девятнадцатого века, сколько
государственное устройство - гражданское общество, о котором пи-
1 Бюргерское общество (нем.).
284
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
сали Фридрих II и Кант. Но для России, еще не имевшей правового
и институционального каркаса для такого государственного устрой-
ства, первейшей задачей было создать сословия и дать им прочную
юридическую основу, обеспечив членам этих сословий защиту и без-
опасность в реализации их законных экономических и культурных
интересов». И далее историк приходит к следующему выводу: «Если
в этом действительно состояли ее (Екатерины. - А.К.) долгосрочные
планы, то тогда, приняв во внимание ее осторожный прагматизм и
робость в социально-политической сфере, нам следует меньше удив-
ляться тому, что она достигла слишком мало, чем тому, что она до-
стигла вообще чего-либо. Так или иначе, она оставила Россию с более
крепкой правовой и институциональной основой, с более рациональ-
ным, а следовательно, более эффективным центральным аппаратом
и, что, возможно, важнее всего, с элементами корпоративного само-
управления высших классов и с идеей управляемого социального и
экономического развития, направляемого наиболее динамичными и
добившимися успеха членами реорганизованных сословий». Исто-
рик полагает, что сама императрица не питала никаких иллюзий от-
носительно успеха своих реформ как завершающего этапа в европе-
изации России. Однако «планы, цели, усилия и частичные успехи
Екатерины создали основу для трансформации общества в первой
четверти девятнадцатого века и оказались в одном шаге, стали sine
qua поп1 реформ 1860-х годов»1 2. Действительно, Екатерина не имела
возможности осуществить то, что было сделано ее правнуком Алек-
сандром II, но ее реформы явились необходимым промежуточным
звеном в подготовке России к этим великим переменам. И не ее вина,
что процесс растянулся еще почти на столетие.
2. Реформы и контрреформы Павла I
«Достижением Екатерины II были не отдельные реформы или за-
воевания, а создание самой институциональной (и концептуальной)
“имперской рамки”, которая на многие десятилетия предопределила
политическую логику ее преемников. Устойчивость и “естествен-
ность” этой рамки проявилась после смерти Екатерины II (1796), во
время неполного пятилетнего правления ее сына, императора Павла I...
Несмотря на одержимость духом противоречия наследию матери.
1 Непременное условие (лат.).
2 Raeff М. The Empress and the Vinerian Professor /, Oxford Slavonic Papers. New
Series, 7 (1974). P. 37-38.
Глава 3
285
на практике Павел I действовал в рамках имперской парадигмы (го-
сподствующего образца мышления), заданной Екатериной»1, - та-
ков взгляд современных историков на проблему соотношения ре-
форм Екатерины II и Павла I. Однако «имперская парадигма» - это
весьма широкое понятие, и трудно предположить, чтобы на рубеже
XVIII-XIX вв. российский император мог мыслить как-то иначе.
В рамках этой парадигмы могли существовать различные векторы
развития страны, и на уровне политической практики осуществлен-
ные Павлом преобразования задавали именно иной вектор, чем ре-
формы его предшественницы.
Большинство современных исследователей едины в том, что дей-
ствия Павла-императора не носили, как считалось прежде, хаотиче-
ский и бессмысленный характер, а имели в своей основе если не по-
литическую программу, то по крайней мере вполне стройную систему
воззрений. Говорить о существовании политической программы
Павла невозможно и из-за скудости соответствующих источников.
В распоряжении историков имеется всего несколько документов, со-
ставленных в разное время и при различных обстоятельствах. При-
чем, документы эти очень разнятся и по своему содержанию. Первый
из них - это «Рассуждение о государстве вообще», составленное в
1774 г. Несмотря на заголовок, этот документ посвящен исключи-
тельно проблемам организации армии, что легко объясняется тем,
что он был написан во время русско-турецкой войны и восстания Пу-
гачева. Считается, что наследник престола был сильно напуган этими
событиями, и они привели его к убеждению в высокой степени вну-
тренней опасности. Для ее предотвращения Павел считал необходи-
мым отказаться от активной внешней политики, расположить четыре
армии по границам империи и в Сибири, а основную военную силу
сосредоточить внутри страны, пополняя ее за счет местного населе-
ния, отказавшись со временем от рекрутских наборов и фактически
превратив армию в замкнутое военное сословие. При этом основной
акцент в документе сделан на укреплении воинской дисциплины и
регламентацию всей армейской жизни. Заметим, что все это писалось
до реформы армии, осуществленной Г.А. Потемкиным, которого Пав-
лу еще только предстояло возненавидеть. Не будучи, конечно, поли-
тической программой, «Рассуждение» отчасти отразило некоторые
черты мировоззрения будущего императора. Прежде всего это страх
перед социальными потрясениями, впоследствии лишь многократно
1 Исторический курс «Новая имперская история северной Евразии» // Ab Imperio
2015. №1. С. 441-442.
286
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
возросший под впечатлением Французской революции. Однако при
этом, в отличие от матери, он, судя по всему, не задумывался о при-
чинах такого рода явлений и думал лишь о том, как подавить возмож-
ные восстания и бунты.
Еще два документа - это записки, составленные Павлом, как при-
нято считать, у постели умирающего Н.И. Панина в 1783 г. Надо за-
метить, что обстоятельства составления записок не вполне ясны и
неизвестно, записывал ли великий князь то. что говорил его бывший
воспитатель, или собственные мысли. Первая из записок начинается
с тезиса о потребности «согласовать необходимо нужную монархиче-
скую екзекутивную (исполнительную. - А.К.) власть по обширности
государства с преимуществом вольности, которая нужна каждому со-
стоянию для предохранения от деспотизма». Таким средством «пре-
дохранения» должен стать Сенат, состоящий из дворян, выбираемых
по наместничествам. Законодательная функция при этом остается в
руках монарха, а Сенат лишь «хранит» законы. Должность генерал-
прокурора сохраняется, но главную роль играет «канцлер правосу-
дия», или иначе «министр государев», служащий связующим звеном
между Сенатом и монархом. В наместничествах записка предполага-
ет создание «разных родов дел департаментов или палат», а потому
«коллегии сами собою исчезли иныя». Вместе с тем «екзекутивная»
власть включает те сферы, «где одна надобна воля для принятия ско-
рейшаго намерения и воли исполнение, такова политическая, финан-
ская, комерческая, обе военный и казенныя». И поскольку сам госу-
дарь за всем уследить не может, то каждое направление возглавляет
«министр или шеф», а все вместе они составляют Государственный
совет. Нетрудно заметить, что, хотя в этой записке и можно увидеть
намек на министерскую систему (некоторые историки считают, что
именно Павел заложил впоследствии ее основы), однако в целом, за
исключением выборности Сената, во всем остальном записка повто-
ряет управленческие принципы Екатерины.
Вторая записка (никаких доказательств того, что она написана
одновременно с первой и по тому же случаю, не существует) имеет
несколько иное содержание. Начинается она с краткого экскурса в
историю Сената, после чего отмечается, что он «является и судебным
местом и верховным правительством». Однако «новые по губерниям
учреждения снабдены всеми теми разными департаментами прави-
тельства, которые необходимы для исправного и скорого отправле-
ния дел, чрез что могут и без сената дела течь, и оной не сделался бы
затруднением и остановкой для оных». Поэтому, считал Павел, если
сохранять Сенат, то только в качестве судебной инстанции. При этом,
чтобы ускорить решение дел, предлагалось создать четыре сената - в
Глава 3
287
Москве, Петербурге, Казани и Глухове, закрепив за каждым опреде-
ленное число губерний. Сенат в Петербурге, таким образом, пере-
ставал быть противовесом власти монарха, причем, хотя в записке
акцентировалось, что это должна быть высшая судебная инстанция,
одновременно за ним закреплялись и правительственные функции в
важнейших сферах управления. К тому же рассредоточение и даже
фактически размножение Сената означало децентрализацию власти.
Иначе говоря, никакая четкая схема в записке не просматривается.
Еще один документ - это адресованный великой княгине Марии
Федоровне «Наказ», составленный Павлом перед отъездом в дей-
ствующую армию в 1788 г. Авторство этого документа сомнений не
вызывает, и по сути он представляет собой своего рода политическое
завещание будущего императора на случай его гибели. «Наказ» со-
стоит из 33 пунктов, первые два из которых повторяют рассуждения
Екатерины о самодержавии как единственно пригодной для России
формы правления. Третий пункт требует создания закона о престоло-
наследии, а четвертый посвящен законодательству вообще - Павел
считает, что никакой нужды в новых законах нет, но при этом пред-
лагает разделить законы и «учреждения», под которыми понимаются
указы. В пятом пункте повторяется мысль о Сенате - хранилище за-
конов, а два последующих посвящены совету при государе. Предла-
гаемый его состав мало отличался от реального состава екатеринин-
ского Совета при императорском дворе, но важно, что Павел, видимо,
считал, что членство в совете должно определяться не симпатиями
государя, а занимаемыми должностями. Следующие пункты «На-
каза» посвящены сословиям (причем специально оговаривается, что
дворянство следует «обращать» к службе), воспитанию народа и об-
разованию, развитию торговли и производства, причем Павел особо
отмечает злоупотребления в области винной монополии и считает
возможным пойти на сокращение государственных доходов в этой
сфере за счет развития других, хотя и не поясняет, каких именно.
Также он считает не нужным что-либо менять в положении государ-
ственных и экономических крестьян, но находит необходимым ради-
кально изменить статус приписных, хотя опять же не поясняет как.
Пункты, посвященные финансам, также содержат общие рассужде-
ния о необходимости соразмерять доходы и расходы, бороться с ро-
скошью и т. д.
Хотя «Наказ» и дает представление о взглядах Павла, в них вряд
ли можно обнаружить что-либо оригинальное, выходящее за рамки
расхожих представлений того времени. При этом отсутствие конкре-
тики свидетельствует о том, что наследник был не слишком хорошо
осведомлен в реалиях разных сторон русской жизни. До его восше-
ствия на престол оставалось еще долгих восемь лет, на которые как
288
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
раз и пришлась революция во Франции, оказавшая значительное
влияние на его мировоззрение.
Уже через неделю после прихода к власти Павел фактически воз-
родил существовавшую во времена Елизаветы Петровны и фактиче-
ски забытую при Екатерине практику устных приказаний, которые
потом, будучи положенными на бумагу обретали форму именных
указов, а значит, силу закона. Это были так называемые указы, от-
данные «при пароле», и преимущественно они касались армии, при-
чем среди них были как серьезные (например, о наказании за плохое
обращение с рекрутами), так и касавшиеся мелких дисциплинарных
проступков (например, об офицерах, кушавших во дворце, не снимая
головных уборов). Впрочем, для Павла они были, видимо, одинаково
важны: за плохое обращение с рекрутами можно было поплатиться
вычетом из жалованья, а за неснятую шляпу - отправиться служить
в Сибирь. В принципе же очевидно, что в законодательной практи-
ке был сделан шаг назад и это притом, что интенсивность появления
новых указов резко возросла. Как отмечал Н.Я. Эйдельман, «сама
непрерывность и противоречивость законодательства усиливали ат-
мосферу произвола и беззакония. Воля императора опережала дей-
ствующие законы, и часто задним число оформлялись уже совершив-
шиеся деспотические действия»1.
В самых первых павловских указах уже проявились такие харак-
терные признаки этого царствования, как концентрация власти в
руках императора, особое внимание к внешним формам почитания
царской особы и курс на всемерное ужесточение дисциплины. При
этом показательно, что самые первые указы касались формы одежды
военных, подъема флага в Санкт-Петербургской крепости и лишь по-
сле этого следовал указ об отмене ранее объявленного рекрутского
набора, что некоторыми историками трактуется как шаг, направлен-
ный на ослабление социальной напряженности. Затем последовали
указы об освобождении пленных поляков, амнистии находившихся
под следствием по незначительным правонарушениям нижним чи-
нам и замене хлебного сбора денежным.
Однако в это же время вполне отчетливо дала о себе знать и контр-
реформаторская направленность нового царствования. Так, уже
19 ноября 1796 г. именными указами были восстановлены Берг-, Ма-
нуфактур- и Коммерц-коллегии, в феврале 1797 г. - Главная соляная
контора и Камер-коллегия в Москве. Также были восстановлены тра-
диционные органы местного управления в Лифляндии, Эстляндии
1 Эйдельман Н.Я. Грань веков. М., 1986. С. 63.
Глава 3
289
на Украине, правда, с сохранением там приказов общественного при-
зрения (на практике были восстановлены лишь судебные органы).
В декабре 1796 г. вместо 50 существовавших к этому времени губерний
страну разделили на 41 губернию. В качестве отдельной администра-
тивной единицы была выделена Область войска Донского. Очевидно,
что все эти мероприятия были направлены на усиление централизма
и сокращения полномочий на местах, в то время как восстановление
традиционных институтов власти на национальных окраинах долж-
но было предотвратить возникновение там каких-либо конфликтов
с коронной властью. Этим, однако, дело не ограничилось. Созданная
в соответствии Учреждениями 1775 г. система местного управления
подверглась серьезной корректировке, направленной на сокращение
звеньев управления на местах, сокращение чиновничьего аппарата и,
соответственно, расходов на него. В общей сложности, под подсчетам
дореволюционного историка М.В. Клочкова, аппарат губернских уч-
реждений был сокращен почти вдвое, а расходы на него примерно на
треть. С одной стороны, можно предположить, что к концу столетия
выявилась определенная громоздкость екатерининской системы, и
она потребовала корректировки. Сокращение расходов государства
на бюрократию также можно было бы оценить положительно, если
бы мы обладали данными, доказывающими избыток чиновников на
местах. К сожалению, историки не располагают источниками, кото-
рые позволили оценить, в какой степени павловские новации соот-
ветствовали реальному положению, насколько они были продуманы
и просчитаны. Неизвестно, что вызвало их к жизни: стремление до-
быть средства на претворение в жизнь грандиозных имперских за-
мыслов государя, забывшего о своих прежних намерениях отказаться
от активной внешней политики, желание разрушить все, что было
сделано матерью, или они являлись продуманной политической про-
граммой. Заметим также, что нет никаких следов какого-либо обсуж-
дения этих проблем в высших органах власти.
С первых дней царствования Павла I важнейшее место в его за-
конодательстве и всей его деятельности заняли вопросы военного
строительства. Разного рода указы по армии и флоту составляют не
менее половины всех законодательных актов, изданных за четыре с
небольшим года его правления. Это было связано как с любовью Пав-
ла ко всему, связанному с армией и военным делом, так и с тем, что
вслед за Петром I он видел в армии идеальную модель общества -
дисциплинированный, хорошо отлаженный механизм, беспрекос-
ловно подчиняющийся четким коротким командам. Помимо этого,
в армии император видел гарантию безопасности от внутренних со-
циальных потрясений и внешней революционной угрозы. Именно
290
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
поэтому он так болезненно реагировал на малейшие нарушения дис-
циплины и проявления распущенности в армии: вся жизнь военно-
го - от простого солдата до фельдмаршала - должна была быть, по
его мнению, посвящена службе. Наиболее ярко это проявилось в вве-
денных в 1796-1797 гг. новых воинских уставах. Не останавливаясь
подробно на их характеристике, заметим лишь, что формально они
продолжали действовать и во время Отечественной войны 1812 г.,
хотя, по утверждению некоторых историков, на практике применя-
лись лишь частично. В целом же, говоря о преобразованиях в военной
сфере, можно согласиться с историком В.Г. Лапиным, считающим, что
«Павел I, приступив к искоренению пороков русской армии, не смог
отделить дельное от ложного. Боевая практика была несовместима
с опереточным обмундированием, которое не выдерживало дождя и
ночлега под открытым небом. Военно-балетные па, разучиваемые на
плацу, не годились при отражении атак визжащих от ярости янычар,
при штурме крепостных стен, в столкновениях с решительной фран-
цузской пехотой. Павел вместе с водой выплеснул и ребенка - вместе
с распущенностью, злоупотреблениями под топор царских приказов
пошли и старательно выращиваемые Суворовым и Румянцевым луч-
шие военные качества русской армии екатерининской поры»1.
В декабре 1796 г. с назначения барона А.И. Васильева государ-
ственным казначеем началась финансовая реформа. Поначалу при-
нимаемые меры являлись вполне разумными: был отменен план
перечеканки медной монеты, началось изъятие легковесной медной
монеты из обращения, повышены проба золотых монет и вес сере-
бряных. Одновременно началось уничтожение ассигнаций, которые
Павел и вовсе хотел изъять из денежного обращения. Уже в декабре
1796 г. было уничтожено ассигнаций на 5,3 млн, а в следующем году
еще на 600 тыс. руб. Однако добиться финансовой стабилизации им-
ператору не удалось. Уже в конце 1797 г. он вынужден был пойти на
увеличение подушной подати и ряда косвенных налогов, а также вве-
дение новых. На население на местах было переложено содержание
некоторых административных органов, в том числе городской по-
лиции. В январе следующего года появился указ, одобрительно от-
зывавшийся о практике внешних займов. Вместо продолжения прак-
тики уничтожения ассигнаций и полного от них отказа был на всю
мощность запущен печатный станок, в результате чего насыщение де-
нежного рынка ассигнациями при Павле происходило интенсивнее,
чем при его предшественнице.
1 Лапин ВТ. Семеновская история. Л.: Лениздат, 1991. С. 57.
Глава 3
291
С первых же месяцев царствования Павла проявился и противо-
речивый характер его политики в отношении крестьянства. Много-
численные документы свидетельствуют, что, в отличие от матери,
он был убежденным сторонником крепостного права. Манифест от
29 января 1797 г., изданный в связи с тем, что «в некоторых губер-
ниях крестьяне, помещикам принадлежащие, выходят из должного
им послушания, возмечтав, будто бы они имеют учиниться свобод-
ными», почти дословно повторял изданные в аналогичных условиях
акты Петра III и Екатерины II. «Повелеваем, - говорилось в нем, -
чтоб все принадлежащие помещикам крестьяне, спокойно пребывая
в прежнем их звании, были послушны помещикам своим в оброках,
работах и, словом, и всякого рода крестьянских повинностях»1. Адъ-
ютант Павла Н.О. Котлубицкий приводит слова императора о том,
что «лучше бы и всех казенных крестьян раздать помещикам. Живя в
Гатчине, я насмотрелся на их управление. Помещики лучше заботят-
ся о своих крестьянах, у них своя, отеческая полиция»1 2. Это убежде-
ние реализовалось в массовой раздаче государственных и экономи-
ческих крестьян в частные руки (по данным В.И. Семевского, около
600 тыс.). Вместе с тем Павел, очевидно, сознавал опасность усиле-
ния крепостнического режима, да и помещичьи крестьяне для него
были прежде всего подданными, в связи с чем впервые после долгого
перерыва на них была распространена обязанность приносить при-
сягу новому государю. У этой проблемы были и иная сторона. Павел
не мог не понимать, что расширение владельческих прав помещиков
делает дворянство более независимым от царской власти, а это также
противоречило его убеждениям. Отсюда и его попытки регулировать
взаимоотношения помещиков и крестьян.
Уже 12 декабря 1796 г. царским указом крепостное право было
распространено на недавно присоединенные территории Крыма, Ку-
бани и Кавказа. 16 февраля 1797 г. император наложил резолюцию на
доклад Сената, просившего подтвердить разрешение продавать кре-
стьян с аукциона без земли. Резолюция гласила: «Дворовых людей
и крестьян не продавать без земли с молотка или подобнаго на сию
продажу торга». В ноябре того же года появился важный сенатский
указ о государственных крестьянах, по которому им надлежало иметь
не менее 15 десятин земли на душу, причем указ вполне недвусмыс-
ленно говорил о собственности крестьян на землю («на тех землях,
которые ныне крестьянам принадлежат»), а также распространял его
1 ПСЗРИ. Т. 24. № 17769.
2 Рассказы генерала Котлубицкого о времени императора Павла I // Русский ар-
хив. 1866. Стб 1309.
292
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
на построенные на этих землях мельницы. Трудно сказать, было ли
это осознанное решение столь долго дебатировавшегося в екатери-
нинское время вопроса о наделении крестьян собственностью или
просто констатация сложившегося положения, тем более чю речь
идет о сенатском, а не именном указе.
В декабре 1797 г. в Манифесте о создании Государственного вспо-
могательного банка для дворянства была законодательно определена
цена крестьянской души - от 40 до 75 руб. По-видимому, эта цена
соответствовала рыночной, но в несколько раз превосходила ту, за ко-
торую дворяне могли закладывать своих крепостных в банке елизаве-
тинского времени. 1797 год ознаменовался и появлением знаменитого
и самого спорного павловского законодательного акта - Манифеста о
трехдневной барщине. Некоторые историки были склонны видеть в
Манифесте движение в сторону ликвидации крепостного права, по-
скольку он действительно представлял собой прямое вмешательство
власти во взаимоотношения крестьян и их хозяев, ясно обозначая, что
власть последних не безгранична, а имеет пределы, устанавливаемые
государством. Другие исследователи предполагали, что в реально-
сти Манифест в большей степени является законом о праздновании
воскресных дней или о более рациональном распределении времени
земледельцев. Так или иначе, но речь шла о законодательном акте,
изданном от имени императора, и, следовательно, содержащиеся в
нем нормы носили обязательный для подданных характер. Извест-
ны случаи, когда крестьяне жаловались на помещиков, не исполняю-
щих эти нормы, и те получали взыскания, однако в целом, по мнению
большинства исследователей, Манифест не исполнялся. При этом
надо иметь в виду, что если крестьяне великорусских помещиков, как
правило, работали на помещиков больше трех дней в неделю, то на
Украине это было далеко не так, и распространение на нее действия
Манифеста привело к ухудшению положения земледельцев. Следу-
ет также принять во внимание, что Манифест не случайно появился
на свет в день коронации Павла наряду с актом о престолонаследии.
Учреждением об императорской фамилии и Установлением о рос-
сийских императорских орденах. Эти три акта были так или иначе
связаны с внешним оформлением верховной власти и этим сильно
отличались от Манифеста. Можно, конечно, предположить, что это
свидетельствует об особом внимании нового императора к крестьян-
скому вопросу, однако акцент в тексте Манифеста все же сделан на не
работу в воскресные и праздничные дни, и это наводит на мысль, что
для самого Павла он имел прежде всего религиозный смысл.
Противоречивая и непоследовательная политика в отношении
крестьянства продолжалась и позднее. Так, в январе 1798 г. вышел
Глава 3
293
указ Сенату об оценке дворовых людей и безземельных крестьян «по
работе и по тому доходу, каковой каждым из них чрез искусство, ру-
коделье и труды доставляется владельцу». Понятно, что такая рас-
плывчатость критериев открывала широкие возможности для произ-
вола. В феврале того же года было разрешено сосланных в Сибирь
крестьян, проявивших «благонравие», зачислять в мещанство и ку-
печество, но с условием, что они не будут покидать места ссылки.
Еще через месяц появился весьма значимый законодательный акт,
которым был отменен наложенный отцом Павла Петром III запрет на
покупку недворянами крестьян к заводам. В указе отмечалось, что за-
прет во вред государству препятствовал развитию промышленности,
но одновременно запрещал продавать приобретенные деревни без
заводов и требовал регламентировать работу крестьян на производ-
стве в соответствии с Манифестом о трехдневной барщине. Понятно,
что, с одной стороны, этот указ должен был действительно облегчить
развитие промышленности, но, с другой, он расширял пространство
крепостничества, нарушая монополию дворянства на владение кре-
постными (подтверждая, что Павел не считал это дворянской приви-
легией) и способствовал сохранению крепостнической модели рос-
сийской экономики.
Исследователи также обращают внимание на еще одну резолю-
цию императора на докладе Сената. На сей раз «хранилище законов»
запрашивало Павла о том, следует ли распространить на Украину
общероссийскую норму, позволявшую продажу крестьян без земли,
на что последовал отрицательный ответ. Историки предлагают раз-
личные объяснения появлению этой резолюции, каждая из которых
заслуживает внимания, но не стоит сбрасывать со счетов и импуль-
сивность Павла, который вполне мог наложить ту или иную резолю-
цию, не слишком задумываясь над ее смыслом.
При всей противоречивости крестьянской политики Павла I мож-
но с уверенностью утверждать, что если в ней и проявилось опреде-
ленное стремление к ослаблению социальной напряженности, со-
единенное с желанием большей включенности крестьянства в сферу
государственного контроля, то никаких намерений по облегчению
участи крепостных у него не было. В отличие от матери и сыновей,
Павел не видел в крепостном праве главную проблему социального
развития страны. Об этом, как показывают исследования последних
лет, свидетельствует и судебная практика павловского времени.
Уже рассмотренные аспекты внутренней политики Павла ясно по-
казывают две важнейшие ее тенденции: всемерное укрепление импе-
раторской власти и стремление к консервации сложившейся системы
без внесения в нее каких-либо новаций. Есть основания полагать, что
в это время его политическим идеалом было уже не государство, ос-
294
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
нованное на принципах Просвещения, а скорее государство средне-
вековое с его обожествлением абсолютной монархической власти,
по-рыцарски преданным государю дворянством и точным исполне-
нием каждым подданным воли монарха. Однако на рубеже XVIII-
XIX вв. этот идеал уже был архаичным, восходящим ко времени до
появления представлений о «безопасности гражданина» на основе
вольности и собственности, об ограничении монархической власти
законом, о долге монарха по отношению к народу. Политика Павла
свидетельствует о том, что к тому времени, когда он пришел к вла-
сти, он не только разочаровался в ценностях Просвещения и шире -
Нового времени, но и стал видеть в них угрозу. Однако средневеко-
вый идеал сочетался у него с элементами теории полицейского го-
сударства, и, таким образом, его взгляды на социально-политическое
устройство сближались с взглядами Петра I. Как и прадед, он желал
видеть дворянство, поголовно служащим и занятым только помыс-
лами о службе, ибо любые иные занятия, по его мнению, создавали
почву для вольнодумства.
Первая из названных тенденций ярко проявилась в изданных в
день коронации Павла акте о престолонаследии и Учреждении об
императорской фамилии. Сразу же обращает на себя внимание на-
звание второго из перечисленных документов, отсылающее к Учреж-
дению о губерниях Екатерины II. Совпадение здесь, конечно же, не
случайно, ибо согласно этому акту, императорская фамилия получи-
ла статус одного из институтов государственной власти. На первый
взгляд может показаться, что здесь кроется некое противоречие, ведь
если власть государя от Бога, она не нуждается ни в каких законах.
Однако надо помнить, что Павел являлся главой многочисленной се-
мьи, и в этом смысле забота о ее членах была вполне естественной.
Учреждение об императорской фамилии должно было гарантировать
стабильность власти и ее преемственность, безопасность членов цар-
ской фамилии, сохранение за всеми ее членами определенного ста-
туса. Введению императорской фамилии в систему политической
власти способствовало и создание Департамента уделов. Отныне
собственность царской семьи подлежала ведению в государственном
учреждении.
Укреплению авторитета высшей власти должно было способство-
вать и ее внешнее оформление. Отсюда столь пристальное внимание
императора к многочисленным внешним проявлениям почтительно-
сти, придворному церемониалу, разного рода обрядам и ритуалам, еще
более усилившееся с принятием на себя Павлом звания гроссмейсте-
ра Мальтийского ордена. Если при Екатерине пышность и богатство
двора сочетались с определенной простотой как многих придворных
Глава 3
295
мероприятий, так и стиля общения императрицы с подданными, то
при ее сыне двор обрел, с одной стороны, более аскетичный, военизи-
рованный дух, а с другой, стал более напыщенным, торжественным и
официозным. Понятно, что этого не случилось, если бы сам импера-
тор не испытывал тяги ко всякого рода внешним знакам отличия. Не
случайно в день коронации появилось и Установление о Российских
императорских орденах, которым помимо упорядочения собственно
орденской системы было учреждено командорство и соответствую-
щая ему система командорских имений, раздававшихся из фонда го-
сударственных и экономических земель.
Красной нитью через все павловское законодательство проходит
идея наведения в обществе порядка и жесткой дисциплины как пана-
цеи от разрушительной «французской заразы». В повышенном вни-
мании императора к внешнему виду подданных и их поведению Па-
вел отчасти напоминает Петра I, но у того за этим стояло стремление
к европеизации, а у его правнука - к унификации и единообразию.
В разнообразии одежды, мнений, образа жизни, поведения импе-
ратор видел благодатную почву для вольнодумства. Отсюда целый
поток указов, посвященный регламентации форменной одежды как
военных, так и гражданских лиц. Однако только унификацией внеш-
него вида борьба за дисциплину не ограничивалась - круг вопросов,
охваченных этим направлением внутренней политики Павла, оказал-
ся весьма широк. Император, в частности, пытался воздействовать и
на умы подданных. Так, в мае 1797 г. было запрещено принимать от
кого-либо коллективные прошения, и, таким образом, всякое объеди-
нение людей, независимо от его цели, признавалось опасным. Еще в
декабре 1796 г. усилился контроль за приезжавшими в Россию ино-
странцами, в апреле 1798 г. было запрещено отправлять молодых лю-
дей учиться за границу, вскоре была усилена цензура, в том числе ка-
савшаяся ввозимых из-за границы печатных изданий, в российскую
армию было запрещено принимать иностранцев, установлены новые
правила въезда в Россию иностранных купцов, причем надзор за ино-
странцами был возложен на военные власти. Наряду с этим предпри-
нимались некоторые шаги по дальнейшему развитию системы об-
разования: открыты коммерческое училище и школа практического
земледелия, восстановлена гимназия в Казани.
Перечисленные тенденции отчетливо проявились и в политике
Павла по вопросам управления и в отношении дворянства. Уже в
декабре 1796 г. генерал-прокурору было повелено собрать все суще-
ствующие законы и составить из них три книги, для чего Уложенную
комиссию переименовали в Комиссию для составления законов и,
таким образом, был поставлен крест на попытках выработки ново-
го законодательства. Восстановив уничтоженные Екатериной кол-
296
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
легии, Павел создал новое ведомство - Департамент уделов, глава
которого стал называться министром. Такое же название получила и
должность главы восстановленной Коммерц-коллегии, в связи с чем
некоторые историки считают, что так были заложены основы мини-
стерской реформы. Однако с этим вряд ли можно согласиться, ибо
организация этих учреждений носила чисто коллежский характер, а
при образовании в 1802 г. Министерства коммерции Коммерц-кол-
легии не была просто в него преобразована, но вошла в министерство
как его составная часть.
Что касается политики Павла в отношении дворянства, то первый
значимый законодательный акт появился в январе 1797 г. и касал-
ся составления Общего гербовника дворянских родов Российской
империи. В соответствующем указе говорилось, что «Во всех евро-
пейских государствах в древние времена звание Дворянское и зва-
ние Рыцарское имели одни и те же обязанности - честь и храбрость
были главным основанием деяний дворянина и рыцаря... Каждый
дворянин вменял себе за славу и честь быть рыцарем и получить
знаки украшения рыцарства... Честь, храбрость, беспредельная вер-
ность к государю и отечеству составляли главные свойства дворя-
нина и рыцаря»1. О заслугах собственно российского дворянства
в указе, в отличие от Жалованной грамоты 1785 г., ничего не гово-
рилось.
В ноябре 1797 г. именным указом императора неслужащим дво-
рянам было запрещено участвовать в дворянских выборах, и, таким
образом, они были лишены одного из ранее дарованных сословных
прав. В декабре того же года было определено, что поступающие в
военную службу дворяне должны служить в рядовых не более трех
месяцев, а с другой стороны, был наложен запрет на производство
унтер-офицеров из недворян в обер-офицерские чины. Тогда же был
учрежден Государственный вспомогательный банк для дворянства,
причем в соответствующем манифесте с сочувствием говорилось о
разорении многих дворянских родов. Этот указ мог бы быть встречен
дворянством с радостью, но радость омрачалась тем, что в тот же день
ввели налог с дворянских имений на содержание губернских при-
сутственных мест. В марте 1798 г. был нанесен удар по дворянскому
самоуправлению: губернаторам предписывалось присутствовать на
дворянских выборах и контролировать их. Несколько позднее были
фактически уничтожены губернские дворянские собрания, хотя
должность губернского предводителя дворянства и сохранялась.
1 ПСЗРИ. Т. 25. № 18302.
Глава 3
297
Довольно массовый характер при Павле приобрели увольнения со
службы, ограничения в переходе с военной службы на гражданскую,
лишение пенсий, ограничения в возможности получения следующе-
го чина при восстановлении на службе после отставки и иные репрес-
сивные меры.
Историки по-разному оценивают дворянскую политику Павла,
порождавшую в рядах первого сословия недовольство, распростра-
нившееся на сей раз за пределы столиц и в провинцию. Одни счи-
тают, что ущемления прав дворянства были незначительными, дру-
гие - что именно они привели к перевороту 1801 г., а третьи - что
политика Павла и вовсе носила продворянский характер. Думается,
что ближе всего к истине мнение А.Г. Тартаковского, полагавшего,
что политика Павла в целом отличалась сословной нейтральностью.
Дворянство для него было лишь частью подданного ему народа, от-
личавшееся лишь тем, что именно на него в первую очередь были
перенесены рыцарские идеалы чести и преданности и именно оно,
таким образом, должно было составлять своего рода обрамление тро-
на государя, оставаясь при этом столь же послушным и преданным,
как и все остальные социальные слои. Но как бы то ни было, ущемле-
ние прав дворянства, завоеванных им в предшествующие десятиле-
тия, действительно имело место, и по существу Павел пытался воз-
вратить его к тому состоянию, в котором оно находилось при Петре
Великом. И это не могло не отразиться на судьбе самого Павла. Но
при этом надо иметь в виду, что именно дворянство составляло в это
время то, что принято обозначать как «русское общество», т. е. соци-
ально активную часть населения страны. В его восприятии политика
Павла I страдала отсутствием преемственности, непоследовательно-
стью и непредсказуемостью, что создавало угрозу стабильности, не-
уверенность в завтрашнем дне, а следовательно, была проявлением
деспотизма. И с этой точки зрения переворот 11 марта 1801 г. сви-
детельствовал о несомненной зрелости русского общества. «Что сде-
лали якобинцы в отношении к республикам, - писал впоследствии
Н.М. Карамзин, - то Павел сделал в отношении к самодержавию:
заставил ненавидеть злоупотребления оного... Он хотел быть Иоан-
ном IV; но россияне уже имели Екатерину II, знали, что государь не
менее подданных должен исполнять свои святые обязанности, коих
нарушение уничтожает древний завет власти с повиновением и низ-
вергает народ со степени гражданственности в хаос частного есте-
ственного права»1. Эти слова Карамзина из «Записки о древней и но-
1 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 44-45.
298 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
вой России» - сочинения, которое, как будет показано далее, сыграло
роковую роль в истории российских реформ. Его автор был ярост-
ным защитником самодержавия и противником даже малейшего его
ограничения, но при этом Павла I, пытавшегося поднять еще выше
градус сакральное™ российского самодержавия, он обвиняет в его
дискредитации, четко обозначая, что и у монарха есть обязанности
перед подданными.
Оценивая в целом мероприятия Павла I, которые так или иначе
меняли существующую реальность, можно заключить, что это была
попытка контрреформы, направленная на возвращение страны к
предшествующим стадиям ее развития. Петровские реформы созда-
ли систему, в которой были заложены два начала - военно-полицей-
ское и сословное. Развитие первого вело к созданию авторитарного
милитаризованного режима, развитие второго теоретически могло
привести к возникновению гражданского общества. Оба эти начала
постоянно переплетались, но в течение трех четвертей века после
смерти первого императора страна шла по большей части вторым пу-
тем, и в царствование Екатерины II это стало осознанным выбором.
Глава 4. Реформы первой четверти XIX в.
(А.Б. Каменский)
Несмотря на то что, по крайней мере, министерская реформа
1802 г. и имя М.М. Сперанского присутствуют даже на стра-
ницах большинства школьных учебников, правление Алек-
сандра I в целом никак не ассоциируется в массовом сознании с по-
нятием «реформа». Скорее наоборот. Сложившийся еще в сознании
современников и сохраняющийся до наших дней образ императора
фактически очерчен двумя известными пушкинскими строками -
«дней Александровых прекрасное начало» и «правитель слабый и
лукавый». Как известно, художественные образы и восприятие со-
временников не только успешно конкурируют с научным знанием о
прошлом, но и влияют на него, формируя повестку для историков-
исследователей и нередко предопределяя их интерпретацию. «Лука-
вый», «двуличный», «неискренний» - это своего рода ярлыки, мар-
керы, традиционные характеристики Александра 1. Так, к примеру,
Ю.М. Лотман писал: «Император были мнителен, презирал людей
вообще и царедворцев особенно, мучился неуверенностью в себе и
подозревал всех в корыстных видах. Но при этом он был самолюбив,
злопамятен и жаждал признания. Он любил лесть, но презирал льсте-
цов. Не выносил чужой независимости, но мог уважать только людей
независимых»1. Если внимательно прочитать эту характеристику, то
придется признать, что Александр I страдал раздвоением личности.
Подобные характеристики отодвигают на задний план даже образ по-
бедителя Наполеона Александра Благословенного и одновременно с
этим превращают императора в своего рода загадку, неразрешимую
для историков, пытающихся понять смысл тех или иных его дей-
ствий. Не случайно из одного исторического сочинения в другое ко-
чуют слова П.А. Вяземского «Сфинкс, неразгаданный до гроба, о нем
и ныне спорят вновь».
Изначально принимая двуличность и неискренность Алексан-
дра за неоспоримый факт, многие исследователи, думается, не всег-
1 Лотман Ю.М. «О древней и новой России в ее политическом и гражданском от-
ношениях» Карамзина - памятник русской публицистики начала XIX века //Литера-
турная учеба. 198В. № 4. С. 94.
300
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
да учитывают реальные политические обстоятельства, в которых
ему приходилось действовать, в недостаточной степени соотносят
основанные на определенных убеждениях принципы, которыми он
руководствовался, с социокультурными факторами, влиявшими на
принятие решений, и в результате приходят к не вполне обоснован-
ным выводам. Между тем стоит обратить внимание на высказывание
Н.И. Тургенева - человека, относившегося к Александру достаточно
критично: «Ему часто не хватало силы (вернее, смелости) чтобы де-
спотически обходиться с людьми, которые были ему не по душе... он
терпел на высших, например министерских, постах людей, безмерно
им презираемых; однако они, казалось, не замечали его холодности
и отвращения... Когда им волей-неволей приходилось покидать свои
места, тогда они начинали кричать о так называемом лицемерии
Александра, который поддерживал с ними отношения до самой их
отставки. Таково происхождение возведенного на императора обви-
нения в двоедушии...»1
Ближе всех к разгадке характера Александра подошел, пожалуй,
современный историк В.М. Безотосный, утверждающий, что «вни-
мательно изучая факты, лишний раз убеждаешься, что российский
монарх умел упорно добиваться поставленных целей. На самом деле
император был сознательным и активным борцом, умело пользовав-
шимся в разное время, в зависимости от складывавшейся ситуации,
различными театральными масками, в том числе и маской смирения
и безвольности... Когда было необходимо, он проявлял твердость, от-
лично и бескомпромиссно умел доводить дело до конца... Всегда слу-
шал всех, а поступал так, как ему было нужно. Шаблонное и наивное
противопоставление “доброго” Александра I кому-либо и подчине-
ние его кдким-то злым или прогрессивным силам не выдерживает
критики. Чаще всего он успешно использовал эти силы в своих це-
лях, в то же время старался отвести от себя всякую ответственность
перед современниками и потомством... Ближайшие сотрудники для
него были лишь орудиями для выполнения поставленных государ-
ством задач»1 2.
Общее впечатление о незначительности преобразований, осу-
ществленных в России первой четверти XIX в., возникает, конечно
же, и при соотнесении их с известными и современникам, и исто-
рикам масштабными замыслами и проектами императора и его со-
трудников. Можно предположить, что, если бы эти проекты остались
1 Тургенев Н.И. Россия и русские. М., 2001. С. 251.
2 Безотосный В.М. Россия и Европа в эпоху 1812 года: Стратегия и геополитика.
М.: Вече, 2012. С. 67.
Глава 4
301
неизвестными, и исследователи имели дело лишь с тем, что было ре-
ально сделано, оценки александровского времени в истории реформ
в России были бы несколько иными. Не случайно Л.Ф. Писарькова,
автор новейшего и весьма скрупулезного исследования администра-
тивного управления в первой четверти XIX в., обращая внимание на
фрагментарность разработки этого периода русской истории и вслед-
ствие этого упрощенность его восприятия и преувеличенную, по ее
мнению, оценку таких деятелей, как М.М. Сперанский и А. А. Аракче-
ев, одновременно с этим отмечает, что «явно недооценена роль самого
Александра I в разработке и реализации преобразований, которыми
так богато было его правление»1. Между тем именно история замыс-
лов и проектов преобразований этой эпохи и попыток их реализации,
как представляется, чрезвычайно важны с точки зрения адекватного
понимания особенностей реформаторского процесса в России в це-
лом, условий и факторов, определяющих его успехи и неудачи.
* * *
Александр I пришел к власти в результате государственного пере-
ворота, осуществленного небольшой группой военных, представляв-
ших при этом довольно широкие слои политической элиты того вре-
мени. Именно то, что недовольство политикой верховной власти на
сей раз вышло далеко за пределы Петербурга, охватив офицерство,
чиновничество и провинциальное дворянство, отличало переворот
1801 г. от подобных же событий 1741 и 1762 гг. Собственно, сам факт
заговора и переворота свидетельствовал о нежелании социально ак-
тивной части русского общества мириться с этой политикой и стрем-
лении ее изменить. Иначе говоря, идея перемен и стремление к ним
были заложены в самом перевороте, и, таким образом, кто бы ни ока-
зался у власти после Павла I, он не имел иной альтернативы, как при-
ступить к преобразованиям. Другое дело, что направленность этих
преобразований и степень их радикальности могла быть различной и
определялась рядом факторов.
В первую очередь немаловажную роль играло то, что, в отличие
от также пришедших к власти в результате государственного пере-
ворота императриц Елизаветы Петровны и Екатерины 11, мотивы, по
которым Александр принял участие в заговоре против собственного
отца, были связаны не с опасениями за собственную судьбу, но пре-
1 Писарькова Л.Ф. Государственное управление в России первой четверти XIX в.:
Замыслы, проекты, воплощение. М.: Новый хронограф, 2012. С. 11.
302
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
жде всего с критическим отношением к положению дел в стране и же-
ланием их исправить. Уже в письмах к Ф.-Ц. Лагарпу и В.П. Кочубею,
написанных в 1796 г. еще до смерти бабушки, он говорил о «невообра-
зимом беспорядке», в котором находятся все государственные дела,
а в известном письме к своему бывшему воспитателю, написанном в
1797 г., т. е. в первый год правления отца, будущий император вновь
вспоминал о «злоупотреблениях», «царивших при покойной импе-
ратрице», и особо отмечал увеличение «беспорядка» с вступлением
на престол Павла. При этом истоки «беспорядка» он видел в про-
изволе верховной власти: «есть только абсолютная власть, которая
творит все без разбора». «Одним словом, - заключал Александр, -
мое несчастное отечество находится в положении, не поддающем-
ся описанию». Именно в этом письме он также сообщал Лагарпу о
том, что отказался от прежних планов удалиться в добровольное из-
гнание и, напротив, решил посвятить себя служению своей стране1.
Спустя много лет, в 1819 г. в разговоре с младшим братом Николаем
Александр вспоминал, что по вступлении на престол «нашел дела в
совершенном запущении от совершенного отсутствия всякого основ-
ною правила и порядка в ходе правительственных дел; ибо хотя при
императрице Екатерине в последние годы порядку было мало, но все
держалось еще привычками; но при восшествии на престол родите-
ля нашего совершенное изменение прежнего вошло в правило: весь
прежний порядок нарушился, не заменяясь ничем»1 2.
Во-вторых, необходимо иметь в виду, что Александр I взошел на
трон, будучи человеком со вполне сложившимся мировоззрением,
сформировавшимся главным образом под влиянием Ф.-Ц. Лагар-
па. В силу того что в основе полученного императором воспитания
лежали идеи Просвещения, являвшиеся не просто совокупностью
социально-политических идей и представлений, но целостным ми-
ровоззрением, политические взгляды императора и его жизненные
принципы составляли неразрывное единство, определявшее не толь-
ко его планы преобразований и тактику их реализации, но и его по-
вседневное поведение, включая стиль общения с подданными. В этом
контексте не столь уж важно, насколько серьезным и глубоким было
полученное Александром образование. В целом для конца XVIII в.
оно было, по-видимому, достаточно основательным, хотя нельзя не
согласиться с французским биографом российского императора
1 Цит. по: Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России
на рубеже XVIII и XIX вв. Л.: Наука, 1988. С. 48.
2 Николай I: Личность и эпоха. Новые материалы. СПб.: Нестор-История, 2007.
С. 16.
Глава 4
303
М.-П. Рэй, вслед за В.О. Ключевским отмечавшей, что система вос-
питания Лагарпа «грешила недостаточным вниманием к российским
реалиям», т. е. носила отвлеченный характер. Однако стоит заметить,
что никакого систематического знания о «российских реалиях» в это
время еще не существовало и познакомиться с ними можно было
лишь в процессе практической политической деятельности Однако
и эти возможности для российского монарха были достаточно огра-
ниченными, поскольку ни налаженной системы регулярного полу-
чения верховной властью структурированной информации о состо-
янии дел и происходящем на местах, ни статистической службы еще
не существовало. В целом же воспитание и образование Александра
соответствовали наиболее передовым педагогическим представлени-
ям рубежа XVIII-XIX вв. Вряд ли можно согласиться и с выводом
Рэй о том, что «многие важные понятия» были усвоены Александром
поверхностно и поэтому «впоследствии он оказался не в состоянии
применить их на практике»1. Причинно-следственная связь здесь,
скорее всего, иная. Очевидно, что, если Екатерина II, усвоившая те же
идеи Просвещения в результате самообразования, переосмысливала
и интерпретировала их в соответствии с российской спецификой,
как она ее понимала, то ее внук, по крайней мере в начальный период
своего царствования, воспринимал их, по-видимому, как незыблемые
истины, не внося в них ничего от себя и лишь корректировал свои
действия, подчиняясь конкретным обстоятельствам. Впрочем, су-
дить об этом можно в основном по косвенным данным, поскольку, в
отличие от бабушки, ее любимый внук не оставил по себе каких-либо
письменных текстов, по которым можно было бы составить система-
тическое представление о его воззрениях.
Третий фактор, непременно требующий учета при оценке действий
Александра I, - это то, что он пришел к власти, имея если не деталь-
но проработанную программу преобразований, то, по крайней мере,
достаточно определенное представление о целях, которые с их помо-
щью он хотел достичь. Судя по известным документам, ключевыми
понятиями для него являлись свобода и конституция. При этом надо
иметь в виду, что понятие конституция (как и в целом политическая
терминология1 2) в современном значении в это время еще не устоя-
1 Рэй М.-П. Александр I. М.: РОССПЭН, 2013. С. 55.
2 Интересно, что и в 1818 г., когда П.А. Вяземский принимал участие в перево-
де на русский с французского речи Александра I перед польским сеймом, он отме-
чал, что «многие слова политического значения, выражения чисто конституционные
оыли нововведениями в русском изложении». (Цит. по: Мироненко С.В. Самодер-
жавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М.: Наука, 1989.
304 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
лось и нередко употреблялось в русском языке в том же значении,
в каком в предшествующие десятилетия употреблялось словосочета-
ние фундаментальные законы, а также в значении образ правления.
С последним связано утверждение авторов некоторых текстов рубе-
жа XVIII-XIX вв., что Россия уже обладает конституцией, поскольку
имеет вполне определенный образ правления* 1. Значение, которое в
слово конституция вкладывал Александр, по-видимому, ближе всего
к понятию фундаментальные законы, хотя в дальнейшем в течение
его царствования предпринимались неоднократные попытки выра-
ботки документа, который по своим функциям фактически прибли-
жался к современному понятию конституции, как основного закона
государства. Содержание же и значение фундаментальных законов в
первую очередь связывалось с правами подданных, которые, в свою
очередь, были тесно увязаны с понятием свобода. Раскрывая в пись-
ме к Лагарпу суть положения, в котором находилось «мое несчастное
отечество», Александр пояснял: «Хлебопашец обижен, торговля стес-
нена, свобода и личное благосостояние уничтожены».
Понятие фундаментальные законы, как видно из предыдущей
главы, занимало важное место и в реформаторской деятельности
Екатерины Великой, однако в ее интерпретации введение таких за-
конов, являясь средством предохранения общества от произвола и,
соответственно, деспотизма, не означало ограничения монаршей вла-
сти. Александр же явно шел дальше, предполагая, что, даровав народу
конституцию, он совершит своего рода революцию, и «это было бы
лучшим образцом революции, так как она была бы произведена за-
конной властью, которая перестала бы существовать, как только кон-
ституция была бы закончена и нация имела бы своих представите-
лей». Один из «молодых друзей» императора П.А. Строганов писал,
что «конституция - это законное признание прав нации и форм, в
которых она может ими пользоваться... это закон, определяютций по-
рядок, который следует соблюсти при создании административных
законов, которые непременно... должны подвергнуться перемене со-
гласно известному, строго определенному, неизменному способу, ко-
торый закрыл бы дверь всякому произволу и, следовательно, умень-
С. 162). Особенности перевода политической лексики Вяземский обсуждал в перепи-
ске с Н.М. Карамзиным.
1 См.: Польской С.В. Конституция и фундаментальные законы в русском полити-
ческом дискурсе XVIII века // «Понятия о России»: к исторической семантике импер-
ского периода. М.: НЛО, 2012. Т. I. С. 94-150; Бадалян ДА. Понятие конституция в
России XVIII- XIX веков: от постановления сейма и узаконения к венчанию здания и
правовому порядку // Там же. С. 151-174.
Глава 4
305
шил бы зло, могущее произойти от различия способностей тех, кто
стоит во главе государства»1.
Рассуждения о свободе неизбежно вели к размышлениям о по-
ложении русского крестьянства и крепостном праве Будущий им-
ператор осуждал крепостное «рабство», но при этом сознавал невоз-
можность его единовременной ликвидации. Еще до вступления на
престол он, согласно имеющимся данным, набросал план, по которо-
му реформа должна была пройти через четыре этапа: сперва запрет
на продажу крестьян без земли, затем разрешение покупать землю
«даже и с деревнями» представителям всех сословий, но с условием,
что крестьяне при этом «будут обязаны только платить повинность
за землю, на которой они живут», и будут иметь право свободной сме-
ны места жительства. На третьем этапе планировалось распростра-
нить подобный же порядок на деревни и земли, покупаемые дворяна-
ми, и, наконец, предоставить право крепостным выкупаться на волю.
Таким образом, считал он, постепенно увеличится число «вольных
крестьян», причем правительство должно подать пример, освободив
казенных крестьян Показательно, что Александр, в отличие от сво-
ей бабки, был убежден, что «без всякого сомнения окажутся в рос-
сийских дворянах великодушные примеры непринужденного сему
подражания»1 2. Нетрудно заметить, что мысль великого князя разви-
валась в том же направлении, что и Екатерины, однако его план носил
уже структурированный и более четкий характер, причем, как пока-
зали дальнейшие события, он считал решение крестьянского вопро-
са первейшей и неотложной задачей. Император, очевидно, сознавал,
что без освобождения крестьян создать в России тот политический
строй, о котором он мечтал, в принципе невозможно.
Из приведенных выше слов Александра не вполне ясно, связы-
вал ли он будущее России с республиканской формой правления, с
которой в то время непременно ассоциировалась представительная
власть, или с тем, что позднее стали называть конституционной мо-
нархией. По свидетельству А. Чарторыйского, великий князь «всюду
хотел бы видеть республики и считал эту форму правления един-
ственной, отвечающей желаниям и правилам человечества» В этом
его взгляды также совпадали со взглядами бабки, но, как уже указы-
валось, четкого разделения этих двух форм политической органи-
зации в это время еще не произошло. Так или иначе, очевидно, что
реформы Екатерины и, в частности, ее жалованные грамоты, не удов-
1 Цит. по: Сафонов М.М. Указ. соч. С. 93.
2 Там же. С. 62-63
306 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
летворяли представлениям образованной части русского общества о
фундаментальных законах. По мнению М.М. Сафонова, «либераль-
но настроенный наследник был центром притяжения оппозицион-
ных элементов, и с его именем связывались надежды на обновление
страны в духе времени»1. Историк, правда, не поясняет, что он имеет
в виду под «духом времени». Дальнейшее же развитие событий по-
казало, что, хотя критичное отношение к политике Павла было рас-
пространено весьма широко, единства взглядов на то, что именно и
каким образом необходимо реформировать, в русском обществе того
времени отсутствовало.
* * *
Планы будущих преобразований в годы правления Павла Алек-
сандр обсуждал с теми, кого впоследствии стали назвать «молоды-
ми друзьями» императора. Также на его средства издавался «Санкт-
Петербургский журнал», на страницах которого печатались разного
рода сочинения, основанные на идеях Просвещения. Показателен
тот факт, что важное место в журнале заняли переводы работ пред-
ставителей западноевропейской экономической мысли, в частности
Пьетро Верри и Джеймса Стюарта, первый из которых был сторон-
ником свободной торговли и мелкой крестьянской собственности.
В это же время в поле зрения членов неформального кружка буду-
щего императора оказалась «Записка для составления законов Рос-
сийских» А.А. Безбородко, составленная им по просьбе В.П. Кочубея.
Ближайший сотрудник Екатерины II последних лет ее царствования
предлагал меры по ослаблению крепостной зависимости крестьян, в
том числе запрет на их продажу без земли, регламентацию крестьян-
ских повинностей и прикрепление крестьян к земле, а не помещикам.
Также он считал необходимой реформу Сената, создание при нем
высших судебных органов на основе представительства от всех трех
сословий и общегосударственного законосовещательного органа во
главе с канцлером юстиции, тоже состоящего из представителей всех
сословий. В целом записка Безбородко воспроизводила основное со-
держание нереализованных проектов покойной императрицы, в под-
готовке которых он принимал непосредственное участие. «Молодые
друзья» Александра с этими проектами, преданными в царствова-
ние Павла забвению, конечно же, знакомы не были и, скорее всего,
даже не подозревали об их существовании. На них, а в особенности
1 Сафонов М.М. Указ. соч. С. 57.
Глава 4
307
на Строганова, записка произвела сильное впечатление. Между тем,
по мнению М.М. Сафонова, великий князь отнесся к записке Безбо-
родко скептически, поскольку его собственные планы в отношении
крестьянства носили более радикальный характер, однако прямых
свидетельств этому нет.
Так или иначе, в манифесте о восшествии на престол новый им-
ператор обещал царствовать «по закону и по сердцу бабки нашей»,
гем самым четко заявив о преемственности по отношению к поли-
тике Екатерины II. Стоит однако вдуматься в эти хорошо известные
слова. Император декларировал приверженность созданной бабкой
законодательной системе и духу ее правления, что вовсе не означало
просто механического возврата к ситуации четырехлетней давности
и отказа от каких-либо преобразований. Это обстоятельство необхо-
димо иметь в виду и при рассмотрении вопроса о преемственности
политики Александра и его отца: вопреки мнению некоторых иссле-
дователей, манифест вовсе не подразумевал автоматической отме-
ны всех нововведений Павла. При этом вряд ли можно согласиться
и с теми историками, которые полагают, что слова манифеста были
лишь декларацией, а в действительности, как считает, например,
Л.Ф. Писарькова, «наследник престола крайне негативно оценивал
ее (Екатерины II. - А.К.) правление». В подтверждение своего мне-
ния исследовательница приводит слова А. Чарторыйского о том, что
«великий князь ненавидел правила своей бабки и отрекался от них и
от ненавистной политики России!»1. Однако совершенно очевидно,
что Чарторыйский имел в виду не политику России вообще и глав-
ное - не внутреннюю политику, а политику в отношении Польши,
в то время как критические высказывания Александра о состоянии
государственных дел в последние годы царствования Екатерины ка-
сались отсутствия порядка в управлении и коррупции, но никак не
екатерининского законодательства, общего духа и направленности ее
политики.
С вступлением на престол новый император получил несколько
документов, которые, как казалось, свидетельствовали о том, что в
своих преобразовательных намерениях он может рассчитывать на
общественную поддержку. Так, к примеру, в поданной Александру за-
писке В.Н. Каразина говорилось, что новое царствование должно на-
чаться с принятия «непременных законов», составленных «советом
мужей мудрых». Авторы других записок призывали государя во всем
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 28.
308
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
соблюдать законность, создать свод законов и систему контроля за
правосудием.
Первые шаги Александра на государственном поприще были свя-
заны преимущественно с отменой наиболее одиозных постановле-
ний предыдущей власти (снятие запрета на вывоз и ввоз в Россию
различных товаров, выдача, указов об отставке военным и чиновни-
кам, амнистия заключенным и беглым, восстановление дворянских
выборов и т. д.), которые не требовали принятия серьезно прорабо-
танных законодательных актов, но могли быть оформлены царскими
указами. 26 марта, т. е. две недели спустя после воцарения, император
собрал совещание высших сановников для обсуждения уже более се-
рьезных мер, которые предстояло оформить высочайшими манифе-
стами. Это указывает на то, что Александр с самого начала различал
законодательные акты по степени важности и считал необходимым
принимать наиболее значимые из них по результагам коллективного
обсуждения. На совещании были рассмотрены и одобрены проекты
манифестов, через несколько дней оглашенные на заседании Сената
Они были посвящены восстановлению действия жалованных грамот
дворянству и городам, ликвидации Тайной экспедиции Сената и ам-
нистии заключенным, кроме «смертоубийц, разбойников и лихоим-
цев». В специальном манифесте, обращенном к крестьянам, импера-
тор обещал впредь не повышать налоги, заботиться о соразмерности
крестьянских повинностей и разрешал пользоваться казенными ле-
сами. Стоит заметить, что на предшествовавшем этому оглашению
совещании сановники обращали особое внимание императора на
положение крестьянства и советовали Александру отменить на сле-
дующий 1802 г. введенную Павлом прибавку к подушной подати в
25 коп., но эта мера была отложена до коронации императора 15 сен-
тября, что соответствовало сложившейся традиции. Вскоре последо-
вали также указы об освобождении священнослужителей от телесных
наказаний и передаче полиции в ведение гражданских губернаторов.
На совещании 26 марта присутствующие были также ознакомле-
ны с проектами указа о создании специального Совета при импера-
торе и Наказа ему. В тот же день был издан указ об упразднении Со-
вета при Высочайшем дворе, созданного Екатериной еще в 1769 г., а
30 марта последовал указ о создании нового Совета «для рассмотре-
ния и уважения государственных дел и постановлений». В указе Со-
вет именовался непременным, т. е. постоянным, в противовес только
что ликвидированному временному Совету. Таким образом, наличие
лакуны в системе государственного управления, возникшей еще при
Петре Великом, остро ощущавшейся и по-разному заполнявшейся
его преемниками на русском троне в течение всего XVIII в., на сей
Глава 4
309
раз было официально признано и получило законодательное оформ-
ление, причем важным свидетельством того, что Совет изначально
задумывался в качестве постоянного звена системы государственно-
го управления, явилось создание при нем канцелярии с утвержден-
ным штатом. В исторической литературе образованный в 1801 г Со-
вет нередко именуется Непременным, однако следует согласиться с
Л.Ф. Писарьковой, что правильнее говорить о Государственном сове-
те, который и был затем реформирован Манифестом 1 января 1810 г.
Указ о создании Государственного совета оговаривал, что его чле-
ны назначаются и исключаются императором по собственному его
усмотрению, и первоначально в него вошли 12 человек, большинство
из которых были опытными администраторами и государственными
деятелями. Наказ, данный Совету 5 апреля 1801 г., строго оговаривал
законосовещательный характер его функций и предостерегал от по-
сягательств на функции исполнительной власти, предупреждая тем
самым возникновение коллизий, подобных тем, что происходили во
времена Верховного тайного совета, аннинского Кабинета министров
и елизаветинских Кабинета Ее Императорского Величества и Кон-
ференции при Высочайшем дворе Вместе с тем в компетенцию Со-
вета вошло рассмотрение внешнеполитических и военных вопросов,
по которым, впрочем, он также не мог принимать собственных реше-
ний, но лишь давать советы императору, причем Александр мог по-
следовать как мнению большинства членов Совета, так и меньшин-
ства. Уже в первые недели своего существования Совет рассматривал
острые вопросы русско-английских отношений и присоединения к
России Грузии.
Историки, изучавшие первые годы правления Александра I, прак-
тически единодушны в существовании в это время в окружении импе-
ратора различных «партий», «сановной оппозиции», противоборства
«екатерининских стариков» и «молодых друзей». В доказательство
приводятся цитаты из воспоминаний не вошедшего в состав Государ-
ственного совета и обиженного этим Г.Р. Державина, Е.Ф. Комаров-
ского о стычке между А.А. Беклешовым и Д.П. Трощинским, свидете-
лем которой он стал, и др. Однако нельзя не признать, что наличие у
представителей высшей бюрократии различных точек зрения на про-
блемы внутренней и внешней политики и различных интересов было
вполне естественно, и скорее было бы странным, если бы в окруже-
нии императора по этим вопросам царило полное единодушие. Столь
же естественными были борьба за влияние на императора и интриги,
которые при этом шли в ход. С учетом этого ничего специфического,
связанного именно с началом правления Александра в этой ситуации
не было. Последний же, как показывает упомянутое свидетельство
310
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Комаровского, быстро научился извлекать пользу из разногласий
своих ближайших советников, выслушивая аргументы обеих сто-
рон. Стоит также заметить, что вызывавшая раздражение тогдашнего
общества благосклонность императора к братьям Зубовым, которую
нередко трактовали как зависимость Александра от тех, кто привел
его к власти, при всем правдоподобии подобной трактовки, вероятно,
объяснялась еще и определенным единством политических устрем-
лений императора и той части придворного общества, интересы кото-
рый Зубовы выражали. По мнению М.М. Сафонова, «среди столич-
ной бюрократии, вельможной знати, в военных кругах Петербурга
после свержения павловского деспотизма получила широкое распро-
странение идея ограничения самовластия. В центре этого умственно-
го брожения стояла фигура... П.А. Зубова... поставившего на повестку
дня вопрос об ограничении самодержавия. Как политическая фигура
Зубов всецело был порождением ничем не ограниченного самовла-
стия и даже в известном смысле являлся живым воплощением само-
державного произвола», но «именно он стал весной 1801 г. лидером
так называемого аристократического конституционализма»1. То, что
Зубов в силу прежде всего своих личных качеств не пользовался
симпатией членов политической элиты, сомнений не вызывает, но
являлся ли он для них «воплощением самодержавного произвола»,
неизвестно. Гораздо важнее то, что для людей, живших на рубеже
XVIII и XIX вв., слова самовластие и самодержавие отнюдь не яв-
лялись синонимами, и если первое ассоциировалось с произволом и
имело негативные коннотации, то второе означало лишь форму по-
литической власти.
Между тем, не откладывая дела в долгий ящик, уже в мае
1801 г. Александр внес на рассмотрение Государственного совета про-
ект указа о запрете продажи крестьян без земли, приступив, таким
образом, к реализации своего плана ликвидации крепостного права
Показательно, что проект содержал обширную преамбулу с обосно-
ванием этой меры, в которой подчеркивалось, что продажа крестьян
не имеет законных оснований и является обычаем, причем обычаем
вредным, поскольку проданные без земли крестьяне становятся за-
тем дворовыми, в результате чего налоговое бремя собственно кре-
стьян, т. е. земледельцев, увеличивается. Судьба проекта весьма пока-
зательна и несомненно сыграла важную роль в выборе Александром
тактики преобразований. Первое его обсуждение в Государственном
совете состоялось в отсутствие императора. Члены Совета согласи-
1 Сафонов М.М. Указ. соч. С. 96.
I taea 4
311
пись с идеей законопроекта, но при этом высказали опасение отно-
сительно возможных последствий его реализации. По их мнению,
общество еще не успокоилось после событий, сопровождавших на-
чало нового царствования, и жило в постоянном ожидании резких
перемен. Появление в такой момент закона, регулировавшего взаи-
моотношения помещиков и крестьян, т. е. того, что составляло суть
социальных отношений в России того времени, могло, считали они,
привести к сильному возбуждению умов и обернуться социальны-
ми потрясениями вроде тех, что сопровождали вступление на пре-
стол Екатерины II и Павла I. Причем острой реакции на новый закон
можно было ожидать не только от крестьян, но и от дворян, что было
особенно опасно. В качестве уступки царю члены Совета предлагали
опубликовать короткий указ без преамбулы и упоминаний о каких-
либо злоупотреблениях, возникающих в результате бесконтрольной
продажи крестьян. Спустя десять дней такой краткий вариант указа
был представлен в Совет, причем император на сей раз сам явился на
заседание, чтобы отстоять его утверждение. По имеющимся сведени-
ям, состоялась бурная дискуссия, однако подавляющее большинство
членов Государственного совета по-прежнему считало издание указа
несвоевременным. В результате Александр был вынужден отступить,
ограничившись лишь указом о запрете публикации объявлений о
продаже крестьян в газетах.
Объяснение позиции Государственного совета исключитель-
но тем, что он выражал интересы «господствующего класса», пред-
ставляется слишком односторонним. Большинство членов Совета,
как упоминалось, были опытными государственными деятелями, и
их опасения социальных потрясений были отнюдь не беспочвенны.
К тому же Совет состоял в основном из политиков, прошедших ека-
терининскую школу, и, надо полагать, хорошо усвоивших ее принци-
пы постепенных и хорошо подготовленных преобразований. Заняв-
шие главенствующее положение в системе новой власти, они могли
испытывать и страх за собственную судьбу в случае нового государ-
ственного переворота, который был возможен как результат реакции
дворянства на ограничение его прав. Что же касается Александра, то
показательно, что проект указа был подготовлен по его приказу гене-
рал-прокурором А.А. Беклешевым, который, судя по всему, изложил
в нем идеи, продиктованные ему императором. Такой способ разра-
ботки реформ - руками высших сановников и ближайших помощ-
ников - император использовал и в дальнейшем. Обращает на себя
внимание, что при этом он не был настолько наивен, чтобы в преам-
буле к указу апеллировать к идеалам Просвещения. Также он не счи-
тал возможным раскрывать перед членами Совета (как, скорее всего,
312
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
и перед Беклешевым) конечных целей своих замыслов в отношении
крепостного крестьянства. То, что при этом Александр не настоял на
своем и отступил, свидетельствует, по-видимому, о том, что он не хо-
тел ни входить в острый конфликт с Советом, ни нарушать им же са-
мим только что установленный порядок принятия важных решений,
уже сам по себе ограничивавший его власть. Хотя при этом члены
Совета, возможно, расценили его отступление как слабость импера-
тора и свою над ним победу. Не исключено также, что их аргументы
произвели на него впечатление и показались достаточно серьезными.
Впрочем, конечно же, он не мог не быть раздосадован этой первой
неудачей. Думается, права Л.Ф. Писарькова, утверждающая, что в
начале царствования Александр «опирался на Совет» и, хотя «не раз-
делял взглядов большинства членов Совета... не мог не считаться с их
опытностью в государственных делах»1. Так или иначе, но в судьбе
преобразований эпизод с проектом указа о запрете продажи крестьян
без земли сыграл решающую роль, заставив царя сомневаться в воз-
можности реализации с помощью Государственного совета своих со-
кровенных замыслов.
Между тем на повестке дня оказались еще два вопроса, связанные
с административным управлением, корректировка которого наибо-
лее занимала окружение императора. Собственно говоря, речь шла о
двух своего рода «вечных» проблемах России имперского периода -
совершенствовании местного управления и определении места Сена-
та в общей системе административной власти. Постоянные поиски
оптимальной модели управления имперскими окраинами, которыми
занимались фактически все правительства и реформаторы XVIII-
XIX вв. указывает на то, что взаимоотношения центра и периферии
были для России столь же болезненной и до конца не решаемой про-
блемой, как и для других империй того времени. Вторая проблема
была связана с несовершенством созданной Петром Великим си-
стемы центральных органов власти, которое ощущалось все острее
по мере усложнения и умножения функций государства. Неопреде-
ленность сферы компетенции Сената и безуспешность всех (начи-
ная с 1730-х гг.) попыток оптимизировать его деятельность, наряду
с огромным объемом работы, выполняемой им, превращали детище
первого российского императора в громоздкий механизм, который не
столько способствовал процессу управления, сколько его затруднял.
Однако при этом Сенат был так прочно вмонтирован не только в сфе-
ру управления, но и в сложившуюся систему социальных отношений,
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 45.
Глава 4
313
став, по выражению М.М. Сафонова, «корпоративным органом вель-
можной бюрократии», что вопрос о его ликвидации даже не возникал.
По-видимому, не вполне сознавая значимость первой из назван-
ный проблем1, Александр фактически отдал ее решение на откуп Го-
сударственному совету. По инициативе последнего в 1801 -1802 гг.
был принят ряд законодательных актов, направленных в основном на
восстановление институтов, упраздненных при Павле I. Это касалось
как административно-территориального деления, так и отдельных
местных органов власти. Разногласия в совете возникли по вопросу
восстановления екатерининских наместничеств во главе с генерал-
губернаторами, противником которых оказался сам император, под-
державший мнение А.Р. Воронцова о том, что начальники со столь
обширными полномочиями необходимы лишь в пограничных губер-
ниях. Но и в целом осуществленная реформа не была механической
реставрацией системы, установленной «Учреждениями» 1775 г. Так,
определенные коррективы были внесены в созданную Екатериной
судебную систему: не были восстановлены верхний земский суд и
нижние расправы в уездах. Зато в палатах уголовного и гражданско-
го суда появились заседатели от дворянства и купечества, а в уезд-
ных судах и от крестьян. Стоит заметить, что, если бы указами 1801—
1802 гг. екатерининская система была реконструирована вообще без
какой-либо корректировки, это свидетельствовало бы о крайне низ-
ком профессиональном уровне авторов указов, ведь с момента созда-
ния этой системы прошло более четверти века.
Что же касается Сената, то вопрос о его преобразовании попал в
поле зрения Александра, по-видимому, в результате конфликта меж-
ду генерал-прокурором Беклешевым и сенатором Державиным, о чем
последний лично доложил государю. Император, судя по всему, по-
ручил Д.П. Трощинскому представить ему соответствующий доклад,
который получил характерное название «О причинах унижения
Сената». Основное противоречие автор доклада видел между поло-
женным в основание Сената коллегиальным началом и принципом
единоначалия, воплощенном в фигуре генерал-прокурора, чья роль
особенно усилилась в правление Екатерины II. Трощинский предла-
гал конкретные меры по исправлению создавшегося положения, но
Александр, очевидно, не собирался следовать мнению одного чело-
века и предпочел поручить их разработку самим сенаторам. 7 июня
1 Вряд ли можно согласиться с Ю.В. Тотом, полагающим, что «Александр I был
хорошо осведомлен о состоянии местного управления не только во время правления
Павла I, но и Екатерины II» (Тот Ю.В. Реорганизация местного управления в конце
XVIII начале XIX в.: сравнительный анализ политики Павла I и Александра I //
Былые годы. 2013. № 30 (4). С. 40).
314
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
1801 г. был обнародован указ, в котором Сенат был назван «верхов-
ным местом правосудия и исполнения законов» и ему предписыва-
лось представить доклад о своих правах и обязанностях, с тем чтобы
затем они были утверждены в форме «государственного закона».
Двумя днями ранее, 5 июня, был издан именной указ Сенату, со-
гласно которому П.В. Завадовского назначали главой Комиссии для
составления законов, а сама комиссия переходила в непосредствен-
ное подчинение императора. В указ был включен рескрипт Алек-
сандра Завадовскому, текст которого отчасти проливает свет на его
взгляды и представления этого времени. Прежде всего обращает на
себя внимание неплохое знание императором истории российско-
го законодательства. Дважды в рескрипте употреблено выражение
«я всегда знал». Как выясняется, Александр, во-первых, «всегда
знал», что пополнение Уложения 1649 г. носило бессистемный ха-
рактер, отчего произошло «всеобщее смешение прав и обязанностей
каждого, мрак, облежащий равно судью и подсудимого, бессилие за-
конов в их исполнении и удобность переменять их по первому движе-
нию прихоти или самовластия»1. Во-вторых, Уложение изначально
не могло применяться ко всему населению страны, а Новоуказные
статьи лишь внесли в него еще большую путаницу. Начиная с Петра
Великого предпринимались многочисленные попытки привести рос-
сийское законодательство в порядок и разработать проекты новых за-
конов. Это давало императору надежду, что, разобрав бумаги Комис-
сии, можно будет быстро завершить эту работу. Однако знакомство
с состоянием ее дел разрушило эти иллюзии. Между тем принципы,
на которых должно быть основано российское законодательство, уже
изложены в Наказе Екатерины II Уложенной комиссии, и нет необхо-
димости их повторять. Стоит лишь еще раз подчеркнуть, что «одно из
существеннейших попечений Комиссии долженствует быть точное и
непоколебимое определение слов и вещей и вообще ясность, просто-
та и краткость слога». Завадовскому предписывалось в кратчайшие
сроки разработать план работы Комиссии и затем ежемесячно докла-
дывать государю о ходе* его исполнения. Значимость же этой работы
определялась тем, что только в «законе начало и источник народного
блаженства... все другие меры могут сделать в государстве счастли-
вые времена, но один закон может утвердить их на веки»1 2.
Совершенствование системы административного управления, на-
чало работы над реформой Сената и возобновление работы Комиссии
1 Примечательно, что Александр употребляет здесь слово самовластие, явно ни-
как не ассоциируя его с самодержавием.
2 ПСЗРИ. I-е собрание. СПб., 1830. Т. 26. № 19904. С. 682-685.
Глава 4
315
для составления законов были, однако, лишь фоном, за которым в
этот же период развернулась деятельность Негласного комитета. Еще
в апреле, до обсуждения в Государственном совете вопроса о запрете
продажи крестьян без земли, сперва Завадовский, а затем Строганов
пытались убедить Александра в том, что самые важные реформы, ка-
сающиеся государственного устройства страны, должны готовиться
исключительно под его собственным контролем, причем Строганов
настаивал на том, что делать это следует секретно, а для этого нужно
создать специальный орган - «комитет реформ». По всей видимости,
после того как император потерпел неудачу в своей первой попыт-
ке начать решение крестьянского вопроса, он счел это предложение
разумным и, таким образом, на втором месяце царствования изменил
тактику подготовки преобразований, фактически отказавшись от
разработки их планов в диалоге если не с обществом в целом, то хотя
бы с его представителями в лице высших сановников. Впрочем, уже
само существование Государственного совета затрудняло принятие
единоличных решений по важнейшим вопросам.
Строганов, видимо, старался внушить царю, что у «молодых
друзей» есть вполне конкретные проекты и поэтому именно из них
должен состоять «комитет реформ». Судя по сохранившейся пере-
писке, еще в предшествующей период у «молодых друзей» создалось
впечатление об Александре как человеке мягком и слабохарактер-
ном, вследствие чего они считали необходимым его «поработить» и
фактически сделать орудием в своих руках. Весной 1801 г. они даже
пытались предписывать царю, как именно ему следует организовать
работу с руководителями основных ведомств, должен ли он прини-
мать их по отдельности или всех вместе и как ему следует общаться
с иностранными дипломатами. Каковы же были цели «молодых дру-
зей» императора? Представители высшей российской аристократии
и люди весьма состоятельные они вряд ли преследовали цели сугубо
корыстные. Скорее они стремились удовлетворить личные амбиции
и прославиться на государственном поприще, полагая, что действи-
тельно знают, как надо управлять страной и какие именно реформы
ей необходимы.
Однако дальнейшие события стали развиваться не вполне по их
сценарию. Уже на первом заседании Негласного комитета, состояв-
шемся в конце июня 1801 г., Александр, надо полагать, испытал опре-
деленное разочарование. Согласно оглашенному Н.Н. Новосильце-
вым плану работы комитета, «молодые друзья» предполагали начать
его работу с изучения вопросов военной безопасности страны, затем
перейти к обсуждению внешнеполитического положения, далее к
внутреннему, начав с состояния экономики, а уж после к финансам
316
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
и законодательству. В основе именно такого порядка работы лежало
убеждение Новосильцова, Строганова и Чарторыйского в необходи-
мости повременить с радикальными реформами до того, как обще-
ство, еще не пришедшее в себя после последнего переворота, не успо-
коится. Иначе говоря, первоначальная позиция членов Негласного
комитета была идентична позиции членов Государственного совета.
Согласившись в целом с предложенным планом, император, тем не
менее, выразил желание перейти сразу же к работе над законодатель-
ством, имея при этом в виду разработку конституции. Причем обна-
родовать ее Александр намеревался в день своей коронации.
Результатом настойчивости императора стало появление консти-
туционного проекта А.Р. Воронцова, который Александр получил
10 июля и который следующие две недели обсуждался в Негласном
комитете. Состоявший из 20 пунктов этот проект делал акцент пре-
жде всего на подтверждении и некотором расширении прав дворян-
ства, предусмотренных Жалованной грамотой 1785 г., а также на уста-
новлении норм судопроизводства в духе английского Habeas corpus
act 1679 г. В частности, предполагалось введение срока давности в
10 лет на уголовные преступления. Помимо этого, проект предусма-
тривал и некоторые общегражданские права и свободы. Так, в частно-
сти, закон должен был гарантировать права собственности, в том чис-
ле движимой собственности крестьян, вводилось право свободного
выбора места жительства купцами и мещанами, утверждалось равен-
ство сторон в судебном разбирательстве между частным лицом и госу-
дарством.
При первом обсуждении проекта в Негласном комитете его кри-
тика свелась преимущественно к спорам о распространении на не
служивших дворян права участия в местном самоуправлении, против
чего резко возражал император, таким образом, солидаризируясь в
этом со своим отцом. Во время второго обсуждения, 23 июля, «моло-
дые друзья» предложили увеличить срок давности на уголовные пре-
ступления до 15 лет. Также Новосильцов предложил дать крестьянам
право покупать ненаселенные земли и, таким образом, сделать их
собственниками. Эту меру члены Негласного комитета рассматрива-
ли как первый шаг к ликвидации крепостного права, поскольку без
выработки навыка уважения к собственности освобождать крестьян,
по их мнению, было опасно. М.М. Сафонов в связи с этим справед-
ливо замечает, что, предлагая расширить дворянские привилегии,
«молодые друзья» одновременно покушались на монопольное право
дворян на владение земельной собственностью. Царь с этим пред-
ложением согласился, хотя и продолжал в этом вопросе придержи-
ваться собственного плана, причем, как с удивлением тут же узнали
Глава 4
317
члены комитета, проект по крестьянскому вопросу по его указанию
уже был подготовлен П.А. Зубовым.
Проект Зубова (по сути, это был проект царского манифеста)
предусматривал перевод живших в городах и принадлежавших поме-
щикам дворовых в категорию мещан с сохранением при этом их по-
винностей по отношению к владельцам, запрещал перевод пашенных
крестьян в дворовые, устанавливал порядок распределения крестьян
при разделе и продаже имения, специально оговаривая при этом за-
прет разделять семьи и дробить дворы, причем государство обязы-
валось в подобных случаях выкупать дворовых. Также проект уста-
навливал крепость крестьянина земле, а не помещику, что означало
запрет на продажу крестьян без земли, и предоставлял крестьянам
право выкупа на волю, но описанный в проекте порядок выкупной
операции не предусматривал получения согласия помещика и уста-
навливал размер выкупа, равный тому, который государство собира-
лось платить за выкупаемых им дворовых. Заметим, что очерченному
в этом проекте кругу вопросов предстояло быть предметом обсуж-
дений еще на протяжении нескольких десятилетий. Что же касается
дворовых, то проект Зубова фактически предвосхитил проблему, ко-
торая особенно обострилась уже в следующее царствование.
На заседании Негласного комитета 23 июля Александр познако-
мил его членов не со всем текстом проекта, а лишь с некоторыми его
положениями. Осторожность императора свидетельствует о том, что
к этому моменту он уже трезво оценивал своих сотрудников Действи-
тельно, «молодые друзья» давно ревновали царя к Зубову, подозре-
вая, что за их спиной они вместе разрабатывают какие-то проекты и,
таким образом, подрывают их монополию на подготовку реформ. Ав-
тора проекта тут же обвинили в незнании реальной жизни крестьян,
хотя сами критики вряд ли знали ее лучше. Однако единственное, за
что «молодым друзьям» удалось зацепиться, сводилось к тому, что
выкуп государством дворовых невозможен ввиду сложного финан-
сового положения страны. Обещание «молодых друзей» подготовить
более основательные замечания на зубовский проект, по-видимому,
выполнено не было, и больше к нему не возвращались. Что же каса-
ется, конституционного проекта, то его окончательный вариант было
поручено составить Воронцову, Кочубею и Новосильцову.
Между тем параллельно в Сенате развернулась работа по подго-
товке ответа на царский указ от 5 июня. Составление соответству-
ющего доклада сенаторы поручили Завадовскому Основной пафос
подготовленного им доклада сводился к восстановлению роли Се-
ната как высшего органа исполнительной и судебной власти, причем
акцент делался на коллегиальности принятия там решений, что, как
318
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
предполагалось, должно было предохранить от разного рода «олигар-
хических поползновений временщиков» (выражение М.М. Сафоно-
ва), в том числе со стороны генерал-прокурора. Обсуждение доклада
в Сенате проходило на протяжении почти всего июля и закончилось
представлением его императору с приложением мнений отдельных
сенаторов. Наиболее радикальным из них было мнение Державина,
который предлагал сосредоточить в Сенате не только исполнитель-
ную и судебную, но также и законодательную власть. При этом он не
имел в виду ограничение самодержавия, но считал, что эти власти,
разделенные внутри Сената, должны стать орудиями в руках импера-
тора. Одновременно с этим Державин фактически предлагал придать
Сенату характер представительного органа, введя выборность сена-
торов, так чтобы царь выбирал на каждое место из нескольких канди-
датур, причем в первоначальном варианте державинского мнения это
должны были быть представители дворянства, духовенства и купе-
чества. Здесь уместно вспомнить, что о выборности Сената впервые
заговорили еще во время событий 1730 г., но тогда речь шла об из-
брании сенаторов дворянством. В своем кратком мнении Державин
упоминал, что готов предоставить более подробный проект сенатской
реформы.
Полученные из Сената документы Александр передал на рассмо-
трение Государственного совета и Негласного комитета. Члены по-
следнего выступили противниками наделения Сената законодатель-
ными функциями, поскольку это явно противоречило их намерению
оставаться единственным источником законодательных инициатив,
и они посоветовали царю подготовить указ, основанный на докладе
Сената. Надо сказать, что этот совет был своего рода компромиссом,
поскольку в действительности их не устраивало и предусмотренное
докладом расширение административных функций Сената. Между
тем Александр явно заинтересовался мнением Державина, тем более
что через три дня после сенатского доклада он получил также запи-
ску А.Р. Воронцова, в которой тот, хотя и в самых общих выражени-
ях, также предлагал наделить Сенат законодательными функциями.
Обсуждение реформы Сената в Негласном комитете состоялось
5 августа 1801 г., а через неделю, 12 августа, царь сообщил «молодым
друзьям», что повелел подготовить указ на основе сенатского доклада
и приложенных к нему мнений. Соответствующая миссия была воз-
ложена на Трощинского. Однако одновременно с этим он тайно при-
казал Державину представить ему свои предложения, и последний
принялся за работу, по-видимому, в соавторстве с П.А. Зубовым.
В тот же день 12 августа Воронцов, Кочубей и Новосильцов пред-
ставили императору подготовленный ими проект конституционной
«Грамоты», составленный на основе обсужденного ранее воронцов-
Глава 4
319
ского проекта. В проекте практически без серьезных изменений
были сохранены почти все его положения, но к ним было добавлено
несколько новых пунктов, в частности ст. И, провозглашавшая сво-
боду слова, мысли и вероисповедания. Также если в центре проекта
Воронцова были права дворянства, то теперь документу был придан
общесословный характер: слово помещик заменено на владелец, пра-
вом собственности на движимое и недвижимое имение наделялись
все подданные и всем подданным гарантировалась личная безопас-
ность. При этом царь вычеркнул из проекта статьи, декларировавшие
необходимость монархического правления и порядок его наследова-
ния, и в таком виде передал на рассмотрение и утверждение Государ-
ственного совета «Всемилостивейшую грамоту, Российскому народу
жалуемую». Произошло это 9 сентября в Москве, куда днем ранее
Александр прибыл для коронации. На сей раз совет весьма опера-
тивно выполнил поручение императора и в тот же день единодушно
одобрил проект грамоты, внеся в него лишь две небольшие поправки
редакционного характера. Вполне естественно, что тогда же намере-
ния царя получили широкую огласку
Чем объяснить такое единодушие Государственного совета, ведь
на первый взгляд обнародование Грамоты создавало новую полити-
ческую реальность? По-видимому, сама идея узаконения граждан-
ских прав подданных пользовалась в обществе широкой поддержкой.
Одновременно с этим Грамота, казалось, не покушалась ни на основы
политического устройства и сословной организации, ни на систему
административного управления. Опытные политики, из которых со-
стоял Государственный совет, не могли не понимать, что в сущности
Грамота - это в значительной мере декларация о намерениях, по сво-
ей направленности близкая к Наказу Екатерины II. Иначе говоря,
в их глазах он не представлял никакой опасности. Также очевидно,
что отклонить документ, представленный царем за несколько дней до
коронации и, очевидно, имевший для него первостепенное значение,
было бы равносильно бунту.
Два дня спустя после утверждения Грамоты государственным
советом, И сентября Негласный комитет обсуждал проекты Дер-
жавина и Зубова о Сенате. Два эти проекта были почти идентичны
и различались лишь степенью радикализма. Так, проект Держави-
на на сей раз уже подробно описывал сосредоточение в Сенате че-
тырех ветвей власти - законодательной, исполнительной, судебной
и «оберегательной», т. е. надзорной. В соответствии с этим предпо-
лагалось изменить его внутреннюю организацию. Законодательная
власть должна была быть воплощена в законодательном собрании,
состоящем из всех сенаторов и возглавляемом особым министром, в
320
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ведении которого находилась специальная законодательная комис-
сия. Для реализации исполнительной власти создавалось Импер-
ское верховное правление, состоящее их трех отделений - Верхов-
ного исполнительного правления, Верховной палаты казенных дел и
Верховного приказа общественного призрения. Здесь должны были
заседать главы всех основных ведомств, что фактически превраща-
ло Имперское верховное правление в кабинет министров. Судебный
департамент предполагалось разделить на уголовную и гражданскую
палаты. Контроль за исполнением законов поручался Сберегатель-
ной думе во главе с генерал-прокурором. Согласно проекту, Сенат
становился выборным, причем на сей раз авторы проектов пошли
дальше: по их замыслу, сенаторами могли стать чиновники первых
четырех классов, выбираемые «собранием знатнейших государствен-
ных чинов» обеих столиц по три кандидата на каждое место, из кото-
рых царь выбирал кого-то одного Выработка новых законов должна
была осуществляться либо по приказу государя, либо по одобренной
им инициативе главы законодательного собрания. Все проекты обре-
тали силу закона лишь после подписания их царем. В его отсутствие
законодательное собрание могло принимать законы самостоятельно,
но они носили лишь временный характер. Значительно расширялись
административные полномочия Сената в части назначения чиновни-
ков на должности и присвоения классных чинов. Более мягкий про-
ект Зубова отличался от державинского лишь тем, что из него была
изъята наиболее спорная часть, касавшаяся законодательной власти.
Представление одновременно двух проектов было неплохо рас-
считанным шагом: их авторы, очевидно, надеялись, что на фоне более
радикального проекта Державина удастся провести в жизнь умерен-
ный проект Зубова. Однако даже он вызвал резкий отпор «молодых
друзей», увидевших в нем попытку ограничения императорской
власти. К их голосам присоединились члены царской семьи и, чго,
вероятно, сыграло решающую роль, вернувшийся в Россию Лагарп.
В двух адресованных Александру пространных письмах его бывший
воспитатель убеждал царя сохранить всю полноту власти в своих
руках до завершения работ над законодательством. В результате им-
ператор отступил, и три важнейших акта (Грамота, указ о реформе
Сената и зубовский проект по крестьянскому вопросу), которые он
надеялся обнародовать в день своей коронации, остались лишь на бу-
маге. Каковы же были причины этого решения, давшегося Алексан-
дру, судя по свидетельствам современников, очень нелегко?
Прежде всего, очевидно, что император видел свою задачу в обес-
печении гражданских прав и свобод подданных, в проведении рефор-
мы центрального управления, направленной на создание механиз-
Глава 4
321
мов недопущения произвола верховной власти, и начале решения
крестьянского вопроса. Это была триединая задача и невозможность
реализации какой-либо из ее частей делала, с его точки зрения, бес-
смысленными и остальные. Между тем Александр не мог не созна-
вать, что провести через Государственный совет зубовский проект по
крестьянскому вопросу, да еще и за несколько дней, оставшихся до ко-
ронации, нет никакой надежды. И даже если бы он настоял на публи-
кации другого зубовского проекта - о Сенате, то затем в этом новом,
реформированном, Сенате он столкнулся бы с геми же трудностями,
и с этой точки зрения прав был Лагарп, призывавший его сперва осу-
ществить реформу, а уж затем ограничить самодержавную власть.
Публикация же только Всемилостивейшей грамоты, по-видимому,
казалась императору лишенной всякого смысла. Нельзя не согла-
ситься с М.М. Сафоновым, писавшим, что, «как бы красиво ни звуча-
ли привычные для европейского уха принципы эпохи Просвещения,
они лишь ярче подчеркивали то обстоятельство, что на российской
крепостнической почве эги формулы выглядели тропическими рас-
тениями, посаженными в мерзлую землю»1. Опасения же противни-
ков ограничения самодержавия были отнюдь не беспочвенны: опыт
минувших десятилетий подсказывал, что если власть окажется в ру-
ках той или иной небольшой группы людей, то в отсутствие прочной
законодательной основы это приведет к борьбе групповых интересов
и ввергнет страну в политический хаос.
По сути дела, Александр попал в ловушку, которую сам себе и
расставил. Полагая, что единоличное принятие важных решений, на-
правленных на изменение политического и социального устройства
страны, было бы проявлением ненавистного ему самовластия, он по-
спешил создать механизмы, при которых они не могли быть приня-
ты без одобрения коллегиальным органом, наивно при этом полагая,
что все «просвещенные» люди в его окружении должны стремиться к
тому же, к чем) и он сам. Александр спешил, думая, что русское обще-
ство уже созрело для преобразований в духе Просвещения, и не пони-
мал, что его нужно к ним долго готовить, как делала это его бабка. Но
добиться одобрения своих планов, оставаясь верным своим принци-
пам, ему оказалось не под силу С другой стороны, степень зрелости
русского общества того времени, проявившаяся, в частности, в не-
приятии самовластия Павла I, вероятно, и не позволяла действовать
иначе. Был допущен и тактический промах: императору, пытавшему-
ся подготовить и осуществить радикальную реформу политическо-
го строя всего за полгода, попросту не хватило времени на то, чтобы
1 Сафонов М.М. Указ. соч. С. 165.
322
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
не только подготовить к этому «просвещенную» часть общества, к
мнению которого считала необходимым прислушиваться его баб-
ка но и добиться хотя бы относительного консенсуса политической
элиты.
И все же можно предположить, что император совершил ошиб-
ку, ведь публикация хотя бы Всемилостивейшей грамоты могла за-
ложить основу дальнейших преобразований. Если бы она, в отличие
от екатерининского Наказа, стала частью российского законодатель-
ства, на нее можно было бы ссылаться и опираться при планировании
следующих шагов. Вместе с тем отказ императора от обнародования
Грамоты, основное содержание которой стало хорошо известно, поро-
дил в определенной части общества чувство разочарования, положив
начало формированию образа лицемера на троне.
События первых месяцев царствования Александра I показыва-
ют также, что российское самодержавие этого времени вовсе не было
тождественно абсолютной и безграничной власти. В реальности оно
было ограничено особенностями развития русского общества и рос-
сийской политической системы, причем и «удавка», и «табакерка в
висок» были лишь своего рода символами этого ограничения
* * *
Коронация Александра I и вынужденное согласие царя отложить
планируемые реформы не сняли их с повестки дня. Еще находясь в
Москве, император получил от адмирала Н.С. Мордвинова новый
проект по крестьянскому вопросу, составленный генералом А.Б. Фо-
ком, с добавлением к нему примечаний самого Мордвинова. Суть
проекта сводилась к разрешению недворянам, в том числе казенным
крестьянам, покупать незаселенные земли. Аргументы авторов име-
ли экономический характер, причем Мордвинов, едва ли не на столе-
тие опережая свое время, отмечал, что крестьянская община сдержи-
вает развитие сельского хозяйства и выступал сторонником частной
крестьянской собственности. С начала ноября проект Мордвинова -
Фока обсуждался в Негласном комитете, и император вновь пытался
увязать разрешение на покупку ненаселенных земель с запретом на
продажу крепостных без земли, предложив вернуться к рассмотре-
нию проекта Зубова. На сей раз мнения разделились. Новосильцов
снова говорил об опасности дворянского мятежа, в то время как
Строганов, напротив, считал, что дворянство в своей массе послушно
воле императора и гораздо опаснее недовольство крестьян. Поддер-
жанный Кочубеем, он ратовал за одновременное разрешение покуп-
ки ненаселенных земель и запрет на продажу крепостных без земли.
Глава 4
323
При этом активно обсуждались возможные экономические послед-
ствия этих мер.
Трудно сказать, чего больше опасался Александр - дворянского
мятежа или крестьянского восстания, но предшествующий опыт, по-
видимому, научил его осторожности. Судя по всему, к этому време-
ни император уже смирился с мыслью, что реализовать свои планы
быстро и единовременно ему не удастся, что действовать надо мед-
ленно и постепенно и что процесс реформ растянется на долгие годы.
В итоге результатом ноябрьских дебатов стал отредактированный в
Государственном совете указ 12 декабря 1801 г., согласно которому
купцы, мещане и казенные крестьяне получали право на покупку не-
населенных земель. Монополия дворянства на земельную собствен-
ность, таким образом, оказалась подорванной и это не могло не вос-
приниматься как сигнал о намерениях правительства по изменению
системы социальных отношений.
Осенью 1801 г. продолжилось и обсуждение реорганизации и
упорядочения центрального управления. «Молодые друзья» вновь
попытались регламентировать организацию работы императора,
предлагали царю председательствовать в Государственном совете,
заслушивать там доклады глав ведомств, сделав их членами Совета,
и обсуждать там в том числе и внешнеполитические вопросы, а для
рассмотрения секретных дел создать специальный комитет. Таким
образом члены Негласного комитета надеялись достичь того, что они
называли «единством» управления. Однако Александр явно не хотел
связывать себя какими-либо обязательствами и не доверял Государ-
ственному совету, не желая усиливать его роль.
Одновременно продолжалось обсуждение и проекта реформы
Сената. Император вновь предложил вернуться к проекту Зубова,
но, получив от «молодых друзей» дружный отпор, согласился вы-
слушать их собственные предложения, которые учитывали бы про-
екты Зубова и Державина, а также мнение самого Сената. Строганов
подготовил соответствующий проект, но требование царя исполнил
лишь внешне. По сути же его предложения свелись лишь к новому
порядку распределения административных и судебных дел по се-
натским департаментам. Более радикальное преобразование Сената
члены Негласного комитета считали нужным отложить до лучших
времен. Не удивительно, что эти предложения, обсуждавшиеся уже
в декабре 1801 - январе 1802 г., не вызвали энтузиазма императора
и не были реализованы. По времени новые дискуссии о сенатской
реформе совпали с отставкой П.А. Зубова, которую «молодые дру-
зья» восприняли как свою победу и которая, по мнению некоторых
историков, развязала царю руки. Но не вполне очевидно, что царь
действительно тяготился присутствием Зубова, действительно чув-
324
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ствовал себя ему обязанным и. каков был реальный характер его от-
ношений с последним фаворитом Екатерины. Во всяком случае нет
оснований сомневаться, что Александр искренне поддерживал зубов-
ские проекты, отвечавшие его взглядам и намерениям. Скорее всего,
он отлично понимал, что вызываемое ими сопротивление связано не
только, а может быть, и не столько с их содержанием, сколько с не-
приятием их автора, в котором «молодые друзья» видели соперника
за влияние на императора. В сущности, в 1802 г. царь пожертвовал
Зубовым, как впоследствии и Сперанским.
С февраля 1802 г. обсуждение реформы управления вступило в
новую стадию. Отправной точкой стала записка Чарторыйского, в
которой содержался анализ всей системы государственного управ-
ления с точки зрения разделения властей, отмечалась неразграни-
ченность функций Сената и Государственного совета, неэффектив-
ность прокурорского надзора и безответственность глав отраслевых
ведомств. Автор записки предлагал провести четкое разделение
между исполнительной, судебной и охранительной властью. Первая
из них должна была быть представлена восемью министрами, в ру-
ках которых следовало сосредоточить все нити административного
управления. Судебную власть предлагалось учредить в виде системы
уголовных, гражданских и полицейских судебных органов, надзор за
которыми поручался судебному Сенату Вторым его отделом стано-
вился Правительствующий Сенат, на который возлагался контроль
за деятельностью министров. Таким образом, с самого начала проект
министерской реформы вновь оказался увязан с реформой Сената.
Записку Чарторыйского, которая чрезвычайно понравилась царю,
его единомышленники по Негласному комитету рассматривали в ка-
честве общего плана реформы государственного управления, первым
этапом которого должны было стать создание министерств.
В ходе растянувшейся на несколько месяцев дискуссии обсуждал-
ся вопрос о ликвидации коллегий (против чего возражал император),
необходимости создания отдельного министерства коммерции (на
чем император настаивал), ответственности министров, регламента-
ции их работы и подготовке для них специальных инструкций. При-
мечательно, что, обсуждая с царем проект министерской реформы,
члены Негласного комитета обращались к французскому и англий-
скому опыту, а одним из рассматривавшихся на заседаниях Неглас-
ного комитета проектов был проект камер-юнкера гр. Л.К. Платера,
сумевшего довести его до сведения Новое ил ьцова1, что можно рас-
1 Показательно, что на карьере Платера это никак не отразилось: и спустя несколь-
ко лет он служил в Лесном департаменте в том же чине камер-юнкера (Адрес-кален-
Глава 4
325
сматривать как одно из свидетельств популярности в это время ре-
форматорских идей. Наконец, к сентябрю 1802 г была подготовлена
окончательная редакция царского манифеста об учреждении в Рос-
сии министерской системы управления.
Параллельно с ее обсуждением в Негласном комитете и Государ-
ственном совете снова обсуждалась реформа Сената. В центре дис-
куссий оказался вопрос о правах этого учреждения и, в частности,
о том, следует ли лишь восстановить Сенат в тех правах, которыми
он обладал изначально, или наделить его новыми, более широкими
полномочиями. При этом рассматривались как новые проекты и за-
писки, так и проекты Державина и Зубова. Мнения, естественно,
вновь разделились, и большинство высказывалось против расшире-
ния сенатских прав. Показательно, что царь, судя по всему, не инфор-
мировал членов Государственного совета о подготавливаемой в этой
же время министерской реформе и наличии основанного на записке
Чарторыйского общего плана реформы управления. Так, к примеру,
В.А. Зубов в поданной Александру записке писал, что если импера-
тор намеревается «переменить без перелома образ правления», то
надо разработать общий план реформ. Если же такого намерения у
государя нет, то «не должно занимать народ несообразными поняти-
ями и, не снимая с него цепей, заставлять его размышлять о правах и
доказывать, что лучше бы ему быть на свободе, что значит попросту
дразнить его и не успокаивать». По мнению Зубова, следовало сперва
ввести фундаментальные законы и поставить их «самой силой госу-
дарственной выше всякого прикосновения власти», а уж затем опре-
делять роль Сената в новой политической системе власти1.
Реакция Александра I на полемику о правах Сената показывает,
что он также колебался относительно его роли и с осторожностью от-
носился к идее расширения его прав уже на первом этапе реформы
государственного управления. Однако он не мог не понимать, что, во-
первых, его указ от 5 июня 1801 г. породил слишком большие ожида-
ния, которые необходимо как-то удовлетворить, а во-вторых, учреж-
дение министерской системы тоже требует уточнения роли Сената.
В результате 8 сентября 1802 г. были опубликованы одновременно
два законодательных акта - Манифест об учреждении министерств и
именной указ «О правах и обязанностях Сената».
Согласно Манифесту 8 сентября 1802 г., в России учреждались
восемь министерств - военное, военно-морское, иностранных дел.
дарь на 1809 год. С. 313), а в 1825 г. значился статским советником Царства Польского
и почетным членом Виленского университета (Адрес-календарь па 1825 год. С. 569).
1 Цит. по: Сафонов М.М. Указ. соч. С. 219.
326
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
внутренних дел, юстиции, финансов, коммерции и народного про-
свещения. Им подчинялись все прежде существовавшие коллегии и
подведомственные коллегиям учреждения - конторы, экспедиции,
департаменты и т. д. При принятии решений первенство отдавалось
мнениям соответствующих подведомственных министру учрежде-
ний, но последний мог настоять на своем, а в экстренных случаях
принимать решения самостоятельно. Вновь назначаемым министрам
предписывалось незамедлительно приступить к формированию ми-
нистерских канцелярий. Ежегодно они обязывались подавать импе-
ратору через Сенат отчеты о своей работе. На последний возлагалась
функция контроля за деятельностью министерств. Не вполне ясно
Манифест упоминал и о новом органе - комитете министров. Этот
вопрос также активно обсуждался в Негласном комитете, члены ко-
торого пытались определить функции и полномочия этого органа, а
также соотнести их с функциями и полномочиями Государственно-
го совета. В частности, предлагалось, чтобы министры вошли в со-
став Совета, в связи с чем дебатировался вопрос о том, какие имен-
но вопросы следует обсуждать всем составом Совета, а какие только
Комитетом министров. Однако на данной стадии окончательного
оформления этот вопрос не нашел - комитет создавался как еще
один законосовещательный орган для рассмотрения вопросов, не
содержавших особой важности, а также всеподданнейших докладов
министров.
В указе о Сенате подтверждались его функции как высшей судеб-
ной инстанции, «хранителя законов» и «верховного места империи»,
которому подчинены все органы исполнительной власти. Таким обра-
зом, исполнительная, судебная и охранительная (надзорная) власть
по-прежнему остались неразделенными и сосредоточенными в одном
органе. До конца не была продумана и система взаимодействия мест-
ных органов власти с Сенатом и вновь созданными министерствами.
Новым в указе было ослабление роли генерал-прокурора, а также на-
деление сенаторов правом делать представления императору о несо-
ответствии изданных законов уже существующему законодательству.
Издание актов 8 сентября 1802 г., несомненно, означало завер-
шение одного из этапов в истории реформ Александра I. Оценки его
результатов в историографии разнятся. Так, М.М. Сафонов видит в
нем продолжение складывавшейся на протяжении второй половины
XVIII в. тенденции к «централизации государственного управле-
ния и концентрации его в руках монарха»1. Однако, как показано в
1 Сафонов М.М. Указ. соч. С. 229.
Глава 4
327
предыдущей главе, тенденции, выразившиеся в Губернской реформе
1775 г., невозможно однозначно трактовать как централизаторские, а
степень концентрации всей полноты власти в руках монарха вряд ли
изменилась не только со времен Петра Великого, но и Ивана Грозно-
го. Л.Ф. Писарькова полагает, что «преобразования начала царство-
вания Александра I не упростили, а усложнили здание администра-
ции», «что предполагало проведение большой и кропотливой работы
законодателей по дальнейшему развитию заложенных в них начал».
На первый взгляд, появление в административной системе новой
инстанции ее лишь действительно усложняет, однако это не всегда
негативно сказывается на эффективности работы системы. Другое
дело, что притирка отдельных частей системы друг к другу, безуслов-
но, требовала времени и усилий законодателя по регулированию их
взаимодействия. Вместе с тем нельзя не согласиться с Писарьковой,
рассматривающей акты 8 сентября как победу Александра, которому
«удалось обеспечить равновесие противоборствующих сил, не дать
ни одной из них подчинить себя их влиянию»1.
Стоит также отметить, что первые годы царствования Александ-
ра I были отмечены появлением ряда законодательных актов, ини-
циатором которых был, по-видимому, сам император и которые сви-
детельствовали об общей направленности его внутренней политики.
Так, лишь в первые восемь месяцев 1802 г. были изданы указы о запре-
те употреблять в приговорах военных судов слово «нещадно», о раз-
решении открывать «вольные» типографии и ликвидации портовой
цензуры, о распространении на купцов, мещан и крестьян действия
ст 21 Жалованной грамоты дворянству, согласно которой имущество
осужденных переходило к их наследникам, о создании благотвори-
тельного общества и медико-филантропического комитета, о запрете
заниматься благоустройством и украшением населенных пунктов на
случай проезда через них императора и других высочайших особ и
др. В указах президенту Академии наук предписывалось извлекать из
иностранной печати, переводить на русский язык и публиковать све-
дения об открытиях «по разным частям ремесел, художеств и земле-
делий», а также «краткие понятия о всех новых открытиях в разных
частях наук, а особливо к познанию природы относящиеся и могу-
щие служить к возбуждению общей деятельности испытаний и вку-
са к просвещению» Российской академии было выделено по 3 тыс.
руб. в год на перевод «классических писателей»1 2. Особым указом на
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 99-100.
2 ПСЗРИ. Т. XXVII. № 20115, 20139, 20144, 20153, 20196, 20256, 20266, 20267,
20366.
328
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
десятилетнее покаяние в монастырь был отправлен отставной майор
Орлов, который «содержит крестьян своих человек по 40 вместе со
скотом в двух тесных избах, в самом сыром, холодном и нестерпимом
воздухе и изнуряет их до того, что не только больные лежат поверже-
ны на полу без всякого призрения, но и Здоровые имеют вид бледный
и весьма изнуренный... имея в вотчине своей нарочитое количество
ржи питает он крестьян своих мякинным хлебом, который по испыта-
нию оказался едва годным к употреблению... открыли между прочим
крепостного его человека, другой год закованного в стенной цепи, и
что, впрочем, цепи, железа, рогатки и колодки суть наименьшие и
обыкновенные наказания, употребляемые им в маловажных только
проступках; в других же случаях наказания сии изобретаются им с
таким обдуманным свирепством, что без содрогания и выразить их
не можно»1.
Точкой отсчета начала следующего этапа в истории преобразова-
ний эпохи Александра I следует, по-видимому, считать так называ-
емый сенатский инцидент 1803 г., приведший к фактическому изъ-
ятию у Сената права делать представления на вновь появляющиеся
законы. Инцидент этот подробно описан в литературе, причем боль-
шинство историков видят в нем свидетельство отказа императора от
планов конституционной реформы. Суть инцидента была связана с
представт^цием сенаторов на вновь изданный именной указ, кото-
рый, по их мнению, не соответствовал существующим законам. Од-
нако следует принять во внимание, что по действовавшему на тот
момент законодательству вся полнота законодательной власти оста-
валась в руках императора. И Государственный совет, и Сенат были
лишь законосовещательными органами, причем никакой закон не
обязывал Александра предварительно выносить на их рассмотре-
ние все подписываемые им акты и тем более именные указы. В про-
тивном случае это реально означало бы ограничение самодержавия.
При этом отмена по настоянию Сената только что изданного имен-
ного указа, несомненно, негативно сказалась бы на авторитете цар-
ской власти. Вряд ли содержание указа, касавшееся сроков службы
у hi ер-офицеров из дворян, имело для императора принципиальный
характер, но он не мог не понимать, что, поддавшись давлению сена-
торов, создаст опасный прецедент, чреватый тем, чего он более всего
опасался, а именно приобретением в лице Сената оппозиции своим
реформаторским замыслам. Интересен и еще один аспект, связан-
ный с этим инцидентом: по только что проведенной реформе долж-
1 ПСЗРИ. Т XXVII. № 20217.
Глава 4
329
ность генерал-прокурора теперь соединялась с должностью министра
юстиции, а на этот пост был назначен Г.Р. Державин автор наиболее
радикального проекта о правах Сената и ярый противник прежнего
генерал-прокурора. Однако в данном случае он выступил на сторо-
не Александра, и, таким образом, генерал-прокурор вновь оказался
противопоставлен сенаторам1.
Дальнейшее развитие событий показало, что новая модель управ-
ления была далека от совершенства. Император, судя по всему не
слишком доверявший Государственному совету и Сенату, предпо-
читал все дела решать в Комитете министров, в результате чего роль
последнего усилилась, хотя законодательно его компетенция опреде-
лена не была. При этом, поскольку министры имели право личного
доклада императору и по результатам этих докладов появлялись вы-
сочайшие указы, постепенно лишались смысла деятельность и роль
Сената как органа контроля за министрами, который уже не мог де-
лать представления на эти указы. Что же касается самого Александра,
го его стремление решать все дела с министрами было, по-видимому,
связано с тем, что он считал реформу управления далеко не завер-
шенной. Об этом свидетельствует, в частности, данное им Г.А. Розен-
кампфу поручение разработать новый проект о Сенате, предпола! ав-
ший его разделение на Судебный и Правительствующий. Однако к
тому времени, когда проект был подготовлен, мысли императора
приняли иное направление под влиянием Кочубея, сменившего Дер-
жавина на посту министра внутренних дел и представившего Алек-
сандру доклад о деятельности своего министерства, основной смысл
которого сводился к ликвидации коллегий и дальнейшей централи-
зации управления путем сосредоточения власти в руках министров.
Предложения Кочубея были приняты, и до конца 1803 г. подчинен-
ные его министерству коллегии, экспедиции и конторы были влиты
в Департамент внутренних дел. Стоит при этом отметить, что, вос-
станавливая в первые годы своего царствования отмененные Пав-
лом I установления Екатерины II, Александр не стал вновь ликви-
дировать отраслевые коллегии, уничтоженные после 1775 г. и вос-
становленные его отцом. Теперь же, с концентрацией всей испол-
нительной власти в министерствах, фактически вновь произошло
перераспределение власти между центром и периферией, но теперь
уже в пользу первого. Именно это имел в виду Розенкампф, который
1 Л.Ф. Писарькова приводит связанные с данным эпизодом слова П.В. Завадов-
ского, перекликающиеся с известным высказыванием В.С. Черномырдина: «всего
хотим лучшего, и, кажется, стремительно, но лишь к исполнению - тут и препоны»
{Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 108).
330
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
писал, что «местные учреждения утратили свое значение; все сосре-
доточилось в министерских управлениях, которые не в состоянии
были всего обнять и постичь»1.
С ликвидацией коллегий и, соответственно, усилением роли ми-
нистерств связан и очередной проект о Сенате, на сей раз подготов-
ленный Сперанским. Общая направленность проекта была близка к
проекту Державина и предполагала сосредоточение в этом учрежде-
нии всех ветвей власти. Показательно, что особое значение Сперан-
ский придавал при этом кодификации законодательства, т. е. тому,
чем ему предстояло заняться через несколько десятилетий. Импера-
тор также не забывал об этой проблеме и в начале 1804 г. преобразо-
вал Комиссию для составления законов, которая теперь была подчи-
нена Министерству юстиции во главе с П.В. Лопухиным, сменившим
Державина на посту министра. Были значительно расширены штаты
комиссии, насчитывавшие теперь более ста сотрудников, которым
поручалась обработка действующего законодательства.
Не оставил Александр и планов решения крестьянского вопроса и
введения конституции. Первый из них он обсуждал с Розенкампфом.
который, разделяя мнение императора о необходимости ликвидации
крепостного права, считал, что делать это следует постепенно в от-
дельных регионах страны, начав, вероятно, с прибалтийских губер-
ний. Александр счет этот путь слишком долгим, но тот же 1803 год оз-
наменовался изданием по инициативе С.П. Румянцева знаменитого
Указа о свободных хлебопашцах от 20 февраля 1803 г., согласно кото-
рому помещики получали право освобождения крестьян поодиночке
или целыми деревнями за выкуп и с наделением их землей. При этом
освобожденные крестьяне составляли особое «состояние» свободных
хлебопашцев, а полученная земля становилась их недвижимой соб-
ственностью. Император, судя по всему, рассчитывал, что примеру
Румянцева последуют и другие помещики. В исторической литера-
туре утвердилось скептическое отношение к этой законодательной
мере как малоэффективной, однако, по новейшим данным, за период
до 1855 г. на основании этого указа было освобождено 114 тыс. душ
мужского пола, что вместе с членами семей составляет примерно
350 тыс. чел. Конечно, это была лишь «капля в море», но, несомненно,
и еще один шаг к решению крестьянского вопроса. Новый консти-
туционный проект также был подготовлен Розенкампфом, а затем
переработан Новосильцовым и Чарторыйским, однако дальнейшего
развития он не получил.
1 Цит. по: Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 123.
Глава 4
331
Если преобразование государственного управления и решение
крестьянского вопроса шли медленно и с большим трудом, то по
крайней мере в одной сфере, а именно в сфере народного образова-
ния, движение вперед было заметным. Можно не сомневаться, что
необходимость дальнейшего развития системы образования явля-
лась для Александра I очевидной с самого начала и находилась среди
приоритетных задач. В октябре 1801 г. в письме к императору Лагарп
предложил создать для этого специальное ведомство, преобразовать
в университет Главное училище в Вильне, восстановить Дерптский
университет и открыть новые университеты в Петербурге, Казани и
Киеве. Обсуждение реформы образования было затем продолжено в
Негласном комитете. В марте 1802 г. был образован Комитет по рас-
смотрению новых уставов учебных заведений (сюда же были отнесе-
ны Академия наук и Российская академия), в докладе которого также
содержался призыв создать специальное ведомство. В результате сре-
ди вновь созданных в сентябре 1802 г. министерств оказалось и Ми-
нистерство народного просвещения, которому подчинялось Главное
правление училищ, а также созданная в один день с министерством
Комиссия об училищах, причем в указе о ее создании было фактиче-
ски намечено разделение страны на учебные округа. Одной из важ-
нейших задач комиссии становилось открытие новых университетов,
а само народное образование объявлялось важнейшей частью «госу-
дарственной попечительное™». Впрочем, еще за несколько месяцев
до этого был открыт Дерптский университет. Император посетил его
в мае 1802 г. и, что показательно, - вскоре вступил с приветствовав-
шим его там профессором Г.-Ф. Парротом в переписку по крестьян-
скому, конституционному и иным важным вопросам.
Деятельность Комиссии об училищах оказалась весьма плодо-
творной, и уже 24 января 1803 г Александр утвердил составленные
ею «Предварительные правила народного просвещения». Впрочем, в
предложения Комиссии, касавшиеся статуса университетов, под вли-
янием все того же Паррота были внесены серьезные изменения, свя-
занные с университетской автономией и оформлением корпоратив-
ной организации университетской профессуры1. Правилами 1803 г.
1 Интересно, что во время аудиенции Паррота у императора в октябре 1802 г. по-
следний сказал ему: «Всеми моими силами я работаю над тем, чтобы установить ра-
венство в правах среди моей нации, уничтожить различные разряды, поскольку это
ни к чему хорошему не служит» (Цит. по: Андреев А.Ю. Российские университеты
XVIII первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М.:
Знак, 2009. С. 385). Сам же Паррот тремя годами позже в письме к Александру предо-
стерегал императора против введения в России политической свободы, к которой она
не готова, и предполагал, что представительная власть в ней может появиться не ранее
332 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
была установлена бессословность учебных заведений, бесплатность
обучения на низших его ступенях, преемственность учебных про-
грамм и уровни системы образования: от одноклассных приходских
училищ к уездным училищам и гимназиям в губернских городах, а
от них к университетам. В 1803-1804 гг. открылись Виленский, Ка-
занский и Харьковский университеты и Петербургский педагогиче-
ский институт. В 1804 г. был обнародован Университетский устав,
предоставлявший университетам значительную автономию В част-
ности, в Уставе были закреплены выборность ректора и профессуры,
собственный суд, невмешательство высшей администрации в дела
университетов, право университетов назначать учителей в гимназии
и училища своего учебного округа. В том же году был издан первый
цензурный устав, причем цензурные комитеты образовывались из
числа преподавателей университетов, а сами они подчинялись Ми-
нистерству народного просвещения. Тогда же страна была разделена
на шесть учебных округов. Осуществленная Александром I реформа
образования являлась, конечно же, прямым продолжением преобра-
зований, начатых его бабкой, и в определенной мере доводила их до
логического завершения.
* * *
Период 1805-1809 гг., т. е. с начала новой антифранцузской кам-
пании и до появления проектов Сперанского, обычно трактуется
историками как время, когда внимание императора переключилось
с внутри- на внешнеполитические вопросы. Действительно, каких-
либо серьезных преобразований в это время осуществлено не было,
однако, как показывает Л.Ф Писарькова, «именно он... определял
основное направление законодательной деятельности». Более того,
«в этот период Александр I не отказывался от мысли ввести в Рос-
сии конституцию»1. В 1805 г. в очередной раз был реорганизован
Сенат (на сей раз по докладу П.В. Лопухина, занявшего пост мини-
стра юстиции), в результате чего число департаментов увеличилось
до девяти и между ними заново были распределены полномочия и
сферы ответственности, причем сделано это было таким образом, что
привело к усилению роли Сената как прежде всего высшей судебной
инстанции. Одновременно с этим выросла роль Комитета министров,
чем через сто лет. Примечательно, что в своих расчетах он не ошибся, и представитель-
ная власть в России действительно появилась ровно через сто лет в 1905 г.
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 159.
J
Глава 4
333
которому царь стал фактически поручать управление страной в свое
отсутствие. Как это бывало и прежде, постепенно комитет настоль-
ко сосредоточил в своих руках все нити управления, что в него ста-
ли поступать доклады и рапорты Сената, в которые министры стали
вносить свои поправки, что в корне противоречило установленному в
1802 г. порядку, согласно которому Сенат должен был контролировать
министров, а не наоборот Таким образом, на практике роль Сената в
административном управлении вновь понизилась, как, впрочем, и Го-
сударственного совета, причем вполне очевидно, что произошло это
вследствие того, что в силу особенностей российской политической
системы верховенство получал тот орган власти, которому отдавал
предпочтение император. Сам же Александр, несомненно сознавая
противоречивость и неэффективность такой системы, не спешил ее
исправить, готовя новую полномасштабную реформу управления
В конце 1808 г. Сперанский получил назначение в Комиссию состав-
ления законов, а вскоре и возглавил ее. В течение 1809 г. комиссия
разработала проект первой части Уложения гражданских законов, в
основу которого был положен кодекс Наполеона, что явилось резуль-
татом нового направления в деятельности Комиссии, которое она по-
лучила под руководством Сперанского. Но уже в это время он парал-
лельно работал над проектами, которые принесли ему славу великого
русского реформа! ора.
В первые годы царствования Александра Сперанский еще оста-
вался в тени, хотя уже готовил некоторые документы и проекты для
членов Негласного комитета, в частности по министерской реформе,
и, таким образом, был в курсе обсуждавшихся там вопросов. После
осуществления реформы он был переведен на службу в Министер-
ство внутренних дел, где стал фактически правой рукой министра
Кочубея. В 1803 г. он подготовил «Записку об устройстве судебных
и правительственных учреждений в России», в которой проявил себя
сторонником конституционной монархии, создаваемой путем посте-
пенного реформирования общества на основе тщательно прорабо-
танного поэтапного плана. Сперанский, в частности, отмечал несоот-
ветствие основанного на самодержавии политического строя России
самому понятию конституции, под которой он понимал «государ-
ственный закон», вводящий монархическую власть в определенные
правовые рамки. Хорошо знакомый с содержанием дискуссий о ре-
форме Сената, Сперанский предлагал разделить его на исполнитель-
ный и законодательный, наделив последний правом разрабатывать
новые законы, представляя их затем на утверждение императора.
Сенат также должен был оставаться высшим судебным органом, при-
чем предлагалось ввести выборность судей разных уровней. Специ-
334
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ально автор записки оговаривал создание выборных крестьянских
волостных правлений, поскольку «целые волости оставлены без
всякого учреждения на произвол исправников и заседателей». Уча-
стие в деятельности волостных правлений, по мнению Сперанского,
должно было постепенно способствовать формированию у крестьян
навыков самоуправления, а также «притупит самовластие» и «бу-
дет нечувствительно, с самыми малыми приемами приучать посе-
лян к гражданскому бытию так, как слепых прозревших приучают к
свету»1. В последующие годы именно Сперанский был автором всех
важнейших документов и предложений, которые от своего имени по-
давал императору Кочубей, зарекомендовав себя как образованный,
дельный и вместе с тем исполнительный чиновник. Начиная с 1807 г.,
после заключения Тильзитского мира, который, как казалось, от
крывал возможность вновь заняться вопросами государственного
переустройства, Александр начал приближать к себе Сперанского и
обсуждать с ним будущие реформы. Показательно, что на сей раз им-
ператор выбрал новую тактику - руками послушного его воле чинов-
ника разработать план поэтапной полномасштабной реформы и со-
ответствующий комплекс законодательных актов. С одной стороны,
это свидетельствует и о разочаровании Александра в возможности
сделать это в коллективе единомышленников, и о его настойчивости,
и о том, что он в полной мере учел предшествующий опыт. С другой,
он явно недооценил особенности политической ситуации, связанные
с ослаблением его авторитета после неудачной военной кампании и
заключения союза с наполеоновской Францией.
Между тем Сперанский уже в 1809 г. подготовил свой самый зна-
чительный проект - «Введение к уложению государственных зако-
нов», в котором, повторив некоторые общие положения «Записки»
1803 г., а также обосновав необходимость кардинальных изменений в
политическом строе России, представил детальный план их осущест-
вления. Как бы предлагая царю самому сделать политический выбор,
он описывал два возможных способа действий. Первый из них, при-
давая существующему режиму мнимую законность, в действительно-
сти оставлял его неприкосновенным. При этом «все установления так
должны быть соображены, чтобы они в мнении народном казались
действующими, но никогда не действовали бы на самом деле». Этот
путь, по мнению Сперанского, означал выбор в пользу самовластия,
а значит деспотизма, которые, считал он, в конце концов неминуемо
приведут режим к гибели.
1 Сперанский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 138-139.
J
Глава 4
335
Другой путь предполагал создание реальной законодательной
основы самодержавной власти Для этого прежде всего требовалось
осуществить наконец полноценное разделение властей. При этом за-
конодательную власть необходимо было представить системой вы-
борных дум, начиная с волостных, избираемых из всех владельцев
недвижимой собственности и казенных крестьян, и заканчивая обще-
российской Государственной думой, которая в свою очередь форми-
ровалась путем выборов из депутатов губернских дум. «Законода-
тельное сословие, писал Сперанский, - должно быть так устроено,
чтоб оно не могло совершать своих положений без державной власти,
но чтоб мнения его были свободны и выражали бы собою мнение на-
родное». Предполагалось, что Государственная дума серьезно ограни-
чит полномочия государя. Без ее согласия он мог лишь принимать
решения об объявлении войны и заключении мира. Дума станови-
лась единственным источником законодательной власти, направляя
на подпись царю разработанные и утвержденные ею новые законы.
Государственной думе должна была подчиняться и исполнительная
власть в лице министров. На свои заседания дума должна была со-
бираться раз в году и работать столько времени, сколько потребуется.
Царь при этом наделялся правом созыва думы, ее роспуска и объяв-
ления новых выборов.
Полностью выборной, по плану Сперанского, становилась и су-
дебная власть, причем Сенат оставался высшей судебной инстанци-
ей, но при этом терял все остальные функции, переходившие к Госу-
дарственной думе. Сам Сенат также превращался в выборный орган,
а избирать сенаторов должны были члены губернских дум Судей
низших инстанций избирали соответствующие думы.
Пирамиду государственной системы России должен был венчать
назначаемый императором Государственный совет, в котором схо-
дились все степени каждой из ветвей власти. Его роль в управлении
страной Сперанский обозначал следующим образом: «Совет пред-
ставляет сословие, в коем все действия части законодательной, суд-
ной и исполнительной в главных их отношениях соединяются и чрез
него восходят к державной власти и от нее изливаются»1. По мнению
С.В. Мироненко, Государственный совет становился, таким образом,
своеобразной палатой лордов, где происходит первоначальное об-
суждение важнейших государственных дел»1 2. Л.Ф. Писарькова по-
лагает, что по значению, которое должен был обрести Государствен-
ный сов,ст, он сопоставим с Боярской думой XVI-XVI1 вв притом,
1 Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 143- 220.
2 Мироненко С.В. Указ. соч. С. 32.
336
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
что его полномочия определялись законом, а не обычаем. Очевидно,
однако, что это различие имеет принципиальное значение, поскольку
по плану Сперанского Государственный совет должен был стать важ-
нейшим звеном в политической системе конституционной монархии,
в то время как Боярская дума являлась неформальным законосове-
щательным органом, даже не имевшим собственной канцелярии и
делопроизводства.
Проект Сперанского предусматривал и новое административно-
территориальное деление страны, причем начать преобразования
предполагалось именно с него. По мнению реформатора, следовало
увеличить число губерний (чтобы в каждой из них насчитывалось
от 100 до 300 тыс. жителей), но при этом разделить их на округа пу-
тем укрупнения прежних уездов (не более пяти в каждой губернии).
В свою очередь, округа Сперанский предлагал разделить на волости,
а те - на станы. Слишком дробное деление губерний на 10 и более
уездов, по его мнению, препятствовало эффективному управлению,
поскольку невозможно было обеспечить их все достаточным коли-
чеством квалифицированных чиновников. Одновременно он фак-
тически поставил под сомнение принцип унификации управления
на имперском пространстве, предложив создать на окраинах страны
пять специальных областей Сибирь, Кавказ и Закавказье (включая
Астрахань), Оренбургский край, Область Войска Донского и Ново-
россия. Применение общероссийских законов, по его мнению, здесь
должно носить ограниченный характер и быть обусловлено местны-
ми особенностями.
Проект Сперанского, таким образом, представлял собой план
радикальной и масштабной реформы политического строя России,
касавшейся всех сфер административного управления. Реализация
проекта должна была превратить страну в конституционную монар-
хию с двухпалатным представительным органом. При этом проект
предусматривал сохранение сословного деления общества и крепост-
ного права, хотя и открывал возможности для социальных преобра-
зований. Так, в нем предусматривались равные права перед законом
представителей всех социальных слоев, что означало невозможность
наказания иначе как по суду.
Наряду с общим планом преобразования политического строя
страны Сперанский предлагал также и ряд мероприятий по упоря-
дочению государственной службы. Поскольку они носили инстру-
ментальный характер и не требовали одобрения Государственным
советом, то уже в 1809 г. появилось несколько указов, касающихся
этой сферы. Так, в частности, была прекращена введенная петров-
ской Табелью о рангах практика приравнивания придворных чинов
Глава 4
337
к гражданским, позволявшая переходить с придворных должностей
на высшие посты в системе государственного управления, не имея
при этом опыта управленческой работы. Также вводился образова-
тельный ценз для чиновников, что должно было упорядочить рабо-
ту государственного аппарата и сделать ее более профессиональной.
Предполагалось устраивать для чиновников специальные экзамены
для проверки как общих знаний, так и профессиональных навыков.
Согласно плану Сперанского уже в начале 1810 г. предполагалось
преобразовать Государственный совет, поручив ему обсуждение фи-
нансовой системы государства, а также предварительно составленно-
го «Государственного уложения» - свода законов о правах сословий,
который и должен был стать конституцией страны. К середине 1810 г.
планировалось объявить о созыве депутатов для утверждения Уложе-
ния, 1 сентября открыть Государственную думу, и к 1811г., как считал
Сперанский, Россия «совершенно во всех частях преобразуется». Та-
ким образом, всю реформу предполагалось осуществить за один год.
Именно проекты 1809 г. создали Сперанскому славу выдающегося
мыслителя и реформатора. Стоит, однако, заметить, что составлен-
ный им план преобразований по сути был системным воплощением
идей и замыслов Александра I. Император не просто разрешил, как
отмечал Н.И. Тургенев, своему сотруднику «выражаться так смело»,
но фактически ему это предписал, и, в отличие от постоянно спо-
ривших с ним членов Негласного комитета, чиновник идеально вы-
полнил это предписание. Поручив Сперанскому составление плана
реформы, Александр, в сущности, последовал совету Лагарпа осуще-
ствить конституционную реформу силой самодержавной власти.
Большинство историков оценивают план Сперанского как нере-
алистичный, не учитывающий условия жизни в тогдашней России.
Обычно особо подчеркивается слишком теоретический характер
этого плана, его ориентацию на французские и английские образцы.
Нельзя однако не заметить, что, согласившись с подобной оценкой,
придется сделать вывод, что конституционная реформа, предполагав-
шая разделение властей и создание представительной власти, в Рос-
сии начала XIX в. была в принципе невозможна. Между тем очевид-
но, что чем дольше сохранялся существующий политический строй,
тем все призрачнее становилась сама возможность подобной рефор-
мы без социальных потрясений. Для осуществления реформы, в ходе
которой план Сперанского, несомненно, подвергся бы определенной
корректировке, требовалась прежде всего политическая воля импера-
тора. Вместе с тем, конечно, немаловажным фактором была подготов-
ленность русского общества к такого рода реформе. Столкнувшись с
неготовностью общества и ее неприятием реформы, Александр фак-
338
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
тически оказался перед выбором - либо по примеру Петра Великого
пойти путем прогресса через насилие, ломая русское общество через
колено, либо проявить истинный либерализм и отступить. Впрочем,
поскольку, в отличие от начала XVIII в., общество в России уже пред-
ставляло собой определенную политическую силу, первый путь под-
разумевал и способность рискнуть собственной властью.
* * *
1 января 1810 г. был издан царский манифест «Образование Го-
сударственного совета», с содержанием которого предварительно
ознакомились лишь несколько лиц из ближайшего окружения импе-
ратора, причем в свои дальнейшие планы он их не посвящал. В раз-
говоре с Чарторыйским за несколько дней до публикации манифеста
Александр разубеждал его в том, что новое устройство совета и есть
народное представительство и что это «лишь первый шаг для того,
чтобы дойти до других изменений, более существенных, относитель-
но коих мнения мои нисколько не изменились»1. По манифесту Госу-
дарственный совет составлял «сословие, в коем все части управления
в главных их отношениях к законодательству соображаются и чрез
него восходят в Верховной Императорской Власти», и делился на
четыре департамента - законов, дел военных, дел гражданских и ду-
ховных и государственной экономии. В преамбуле к манифесту гово-
рилось, что с момента образования России как единого государства
политическая власть стремилась к усовершенствованию системы
управления, «истинный разум» которого состоит в том, чтобы «уч-
реждать постепенно образ управления на твердых и непременяемых
основаниях закона». Манифест упоминал о подготовке Гражданско-
го Уложения, которое будет рассмотрено представителями сословий.
Все законы, уставы и учреждения отныне должны были поступать на
утверждение императором только после их одобрения Государствен-
ным советом1 2. Членами Совета по должности становились министры,
в то время как остальные его члены назначались государем. Весьма
подробно в манифесте был расписан порядок рассмотрения в нем дел,
а также формы утверждения представлений Совета императором3.
1 Цит. по: Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 169.
2 Этим пунктом манифеста фактически определялись виды актов, имевших силу
закона. Однако парадокс заключался в том, что на практике законодательную силу име-
ли и царские указы, от издания которых Александр вовсе не собирался отказываться.
3 ПСЗРИ. СПб. 1830. Т. XXXI. № 24064. С. 3-15.
Глава 4
339
По сравнению с первоначальным замыслом роль, отведенная ма-
нифестом Государственному совету в политической системе, была
немного урезанной, поскольку ни одна из трех ветвей власти еще не
существовала, и формировать их предполагалось как раз с помощью
Совета. Но и в таком виде взаимоотношения царя с новым Советом
с самого начала складывались непросто. По установленному порядку
члены Государственного совета, не согласные с мнением большин-
ства, имели право представлять свои мнения императору отдельно,
и Александр нередко утверждал как раз мнения меньшинства. И все
же к февралю 1810 г. удалось провести через Совет составленный
Сперанским и утвержденный царским манифестом «План финан-
сов», направленный на ликвидацию бюджетного дефицита и пред-
усматривавший прекращение выпуска обесценивавшихся ассигна-
ций, а также увеличение налогов, в том числе на дворянские имения.
Одновременно в течение 1810 г. Государственный совет обсуждал
подготовленный Сперанским проект Гражданского уложения и даже
одобрил первые две его части. Однако дальнейшее осуществление ре-
формы затянулось, первоначальный график был нарушен.
Между тем параллельно с подготовкой реформы политическо-
го строя предпринимались шаги по созданию вертикали исполни-
тельной власти, в рамках которых была осуществлена также пред-
усмотренная планом Сперанского новая министерская реформа.
Министерство коммерции ликвидировали и его функции передали
Министерству финансов, были созданы Министерство полиции, а
также три новых главных управления на правах министерств - ду-
ховных дел иностранных исповеданий, почт и путей сообщения.
25 июня 1811 г. было опубликовано «Общее учреждение мини-
стерств» - законодательный акт, состоявший из более 400 параграфов
и определивший общие черты центрального аппарата исполнитель-
ной власти практически до 1917 г. Этим актом была унифицирована
структура и функции министерств, регламентированы их взаимо-
отношения с иными звеньями административной системы, порядок
прохождения дел, номенклатура документов и порядок их состав-
ления, права и обязанности всех министерских служащих от самых
низших до высших. В основе структуры министерств лежал принцип
единоначалия. Отныне каждое министерство делилось на департа-
менты, те в свою очередь на отделения, а отделения - на столы. Во
главе министерства находились министр и товарищ министра. Главы
основных структурных подразделений министерства образовывали
совет, имевший исключительно совещательный характер.
В своем ведомстве министр становился единственным и полно-
властным хозяином, подотчетным только царю и ответственным
340
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в Т. 2
лишь перед ним. Решение вопроса об ответственности министров по-
добным образом в немалой степени было связано с тем, что ко вре-
мени издания «Общего учреждения министерств» стало ясно, что
вопрос о созыве Государственной думы, если не снят с повестки дня,
то по меньшей мере отложен в долгий ящик. Возникал вопрос о не-
обходимости центрального органа исполнительной власти, который
бы контролировал министров. Готовя документ, Сперанский пред-
лагал возложить эту функцию на Сенат, но в результате она доста-
лась Комитету министров. При этом в «Общем учреждении» особо
подчеркивалось, что министры не обладают правом законодательной
инициативы, однако на практике они нередко успешно делали это,
пользуясь возможностью непосредственного общения с царем, т. е. в
обход закона.
Вновь созданная система центральной исполнительной власти
(по крайней мере, в теории) должна была функционировать более
четко, оперативно и эффективно Но укрепление министерской си-
стемы означало, конечно же, и возврат ко временам ло екатеринин-
ской реформы 1775 г. с новым переносом центра тяжести в админи-
стративном управлении из регионов в центр. Сделанный при этом
упор на сугубо бюрократические методы управления не способство-
вал развитию гражданской инициативы и ростков гражданственно-
сти, порожденных реформами Екатерины II. Сам Александр I вряд
ли сознавал это противоречие, хотя в последующие годы в много-
численных конфликтах губернаторов с представителями местных
органов самоуправления, в частности, с предводителями дворянства,
часто вставал на сторону последних, по-видимому, видя в них зачатки
гражданского общества. Что же касается губернаторов, то они по но-
вому положению числились по ведомству Министерства внутренних
дел и, следовательно, должны были ему подчиняться, но при этом
оставались ответственными перед Сенатом и самим царем. Противо-
речие сохранялось и между принципом единоначалия в организа-
ции центральной власти и коллегиальностью местных учреждений.
Впрочем необходимо иметь в виду, что император и послушный его
воле Сперанский рассматривали преобразования 1810 1811 гг. лишь
как первый этап полномасштабной конституционной реформы
Подготовка реформы в режиме строгой секретности, под кон-
тролем и по прямому указанию императора, казалось бы. была точ-
ной реализацией тактики, избрать которую еще несколькими го-
дами ранее советовали Александру Строганов и Лагарп. Однако на
практике обстановка тайны лишь способствовала распространению
разнообразных слухов и росту недовольства императором и его до-
веренным лицом. Д.П. Рунич вспоминал: «Самый недальновидный
Глава 4
341
человек понимал, что вскоре наступят новые порядки, которые пере-
вернут вверх дном весь существующий строй. Об этом уже говорили
открыто, не зная еще, в чем состоит угрожающая опасность. Богатые
помещики, имеющие крепостных, теряли голову при мысли, что кон-
ституция уничтожит крепостное право и чт о дворянство должно бу-
дет уступить шаг вперед плебеям. Недовольство высшего сословия
было всеобъемлющее»1. Внимательно прочитав эти слова, нетрудно
заметить, что большинство социально активной части русского обще-
ства, по-видимому, опасалось не конституции как таковой, но имен-
но освобождения крестьян. Однако административные реформы
затрагивали интересы и высшей бюрократии. Сперанский впослед-
ствии вспоминал, что каждый из министров, считая свое министер-
ство «за пожалованную деревню», стремился максимально раздуть
штаты своего ведомства, что влекло за собой и увеличение бюджета.
Упорядочение деятельности министерств вело к сокращению коли-
чества структурных подразделений и, соответственно, сокращению
финансирования.
Недовольство преобразованиями, а главное, страх перед новыми
реформами ложились на благодатную почву общего неодобрения
Тильзитского мира, вновь ухудшавшихся отношений с Францией,
подготовки к войне и связанных с этим антифранцузских настрое-
ний. Введение в этих условиях законодательства, в котором легко
угадывалось французское влияние, вряд ли могло восприниматься
положительно. Раздражение вызывала и фигура Сперанского - чело-
века незнатного происхождения, сына священника. Его считали вы-
скочкой, фаворитом, временщиком, возвышенным царем без каких-
либо на то оснований. Сперанский превратился в объект насмешек и
карикатур, на него писали доносы, обвиняли в принадлежности к ма-
сонам, приверженности революционным идеям, записывали в шпио-
ны Наполеона. Сильному давлению, в том числе со стороны членов
собственной семьи, подвергался и сам император. Однако, как при-
нято считать, особое впечатление на Александра I оказала получен-
ная им весной 1811 г. записка Н.М. Карамзина «О древней и новой
России в ее политическом и гражданском отношениях». Воздействие
карамзинской записки было от того сильнее, что она, основанная па
глубоком знании русской истории, написанная ярко и экспрессивно,
исходила от человека, не являвшегося царским сановником и не пре-
следовавшего каких-либо корыстных интересов. Это был своего рода
манифест русского консерватизма, появившийся как раз в то время,
1 Цит. по: Мироненко С.В. Указ. соч. С. 36.
342
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
когда, по наблюдению В.М. Безотосного, «интеллектуалы-консерва-
торы стали идеологами консервативного патриотизма (или консер-
вативного традиционализма) с ярко выраженной антифранцузской
направленностью». При этом в военной среде и особенно среди во-
енной молодежи были очень популярны в это время 1едеи реванша за
поражения 1805 и 1807 г.1
Несколько иную, отличную от традиционной, интерпретацию
записки Карамзина попытался дать Ю.М. Лотман, считавший, что
историк не был противником реформ как таковых, что «идея истори-
ческого прогресса составляла одну из основ мировоззрения Карамзи-
на», но «к реформаторству Александра I он действительно относился
отрицательно». По мнению исследователя, это было связано с тем,
что «именно Карамзин первым заметил, что прививка европейской
администрации к русскому самодержавию порождает раковую опу-
холь бюрократизма», в то время как «вся реформаторская деятель-
ность Александра I сводилась к мечтам о всеобщем благоустройстве
государства и практической его бюрократизации»1 2 Представляется,
однако, что подобная интерпретация не подтверждается самим тек-
стом карамзинской записки, в котором призыв к царю воздержать-
ся от каких-либо преобразований прозвучал определенно. Впрочем,
хотя Карамзин как автор записки был, несомненно, искренен, уже
после прочтения ее императором, он, как известно, понял, что двор
великой княгини Екатерины Павловны использовал его в своих це-
лях, был этим сильно огорчен и впоследствии пытался изъять текст
Записки из царского архива. А.Л. Зорин предположил, что вероятно,
он хотел уничтожить «“Записку...”, полагая, что этот документ не дол-
жен украшать память о нем в потомстве»3.
Александр I, в свою очередь, не мог не прислушиваться к такого
рода настроениям не только потому, что недовольство правящей эли-
ты и военных могло привести к новому перевороту, но и потому что
в силу своего мировоззрения он полагал себя обязанным считаться с
общественным мнением. Стоит, однако, заметить, что уже после про-
чтения Записки Карамзина, летом 1811 г. император и Сперанский
приложили немало усилий, чтобы провести через Государственный
совет новую реформу Сената, проект которой воспроизводил многие
идеи первых лет царствования Александра I, в частности разделение
Сената на правительствующий и судебной. Усилия их увенчались
1 Безотосный В.М. Указ. соч. С. 51-52.
2 Лотман Ю.М. Указ. соч. С. 88-95.
3 Зорин А.Л «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина в общественном
сознании 1960-1990-х годов // Империя и либералы. СПб., 2001. С. 127.
Глава 4
343
успехом: проект был принят, хотя большинство членов совета на-
стаивали на том, чтобы отложить его реализацию до лучших времен.
Собственно, так и случилось. Почему Александр I не провел рефор-
му, остается не вполне ясным. Скорее всего, это было связано не толь-
ко с настроениями императора и давлением на него со стороны его
окружения, но и стремительно ухудшавшейся международной обста-
новкой. Вся эта совокупность обстоятельств и привела весной 1812 г.
к отставке Сперанского, которым император фактически пожертво-
вал ради сохранения единства общества накануне войны. Знаковым
в этом смысле стало назначение на важные государственные посты
известных и популярных в обществе традиционалистов Ф.В. Ростоп-
чина и А.С. Шишкова. Впрочем, как только в 1814 г. война закончи-
лась, оба были уволены от занимаемых должностей и стали членами
Государственного совета. Примечательно, что в то время как отставка
Сперанского была прежде всего результатом давления на императора
консервативно настроенной части русского общества, она одновре-
менно пробудила симпатии к нему другой его части. Так, декабристы
впоследствии, по-видимому, были уверены в том, что Сперанский
разделяет их взгляды, и собирались включить его в состав времен-
ного правительства, хотя некоторые из них и разочаровались в нем
после его возвращения в Петербург
Влияние разного рода факторов на судьбу реформ в 1809-1811 гг.
заслуживает особого внимания. С одной стороны, очевидно, что важ-
нейшую роль сыграл усиленный антифранцузскими настроениями
консервативный настрой значительной части политической элиты.
С другой, трудно себе представить, чтобы всего несколькими деся-
тилетиями ранее фаворит, доверенное лицо императора или импера-
трицы открыто подвергался насмешкам, чтобы на него рисовали ка-
рикатуры и писали сатирические памфлеты. Примечательно и то, что
самого Сперанского никогда не называют «всесильным фаворитом»
как Э. Бирона или Г.А. Потемкина, в связи с чем уместно поставить
вопрос о том, были ли он вообще и в какой степени самостоятель-
ной политической фигурой или лишь орудием в руках царя. Все это
заставляет вновь задуматься о характере российского самодержавия
того времени, реальных пределах самодержавной власти и роли по-
литической воли императора. Также очевидно, что распространен-
ный в обществе страх перед реформами был связан и с архаичностью
сознания, и с тем, что они не стали повседневной и, соответственно,
привычной для населения правительственной практикой, а остава-
лись чем-то эксквизитным, чрезвычайным. Власть же не научилась
выстраивать полноценный диалог с обществом, для которого и не
существовало соответствующих механизмов. Одновременно с этим
344
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
нет сомнения и в том, что определенная часть образованного обще-
ства разделяла взгляды и стремления императора и могла бы стать
ему опорой, если бы о своих планах он осмелился объявить открыто.
Не случайно та самая военная молодежь, которая накануне войны
так жаждала реванша за военные поражения, через несколько лет,
вернувшись из заграничных походов, стала организовывать тайные
общества и строить гораздо более радикальные планы преобразова-
ний, чем те, которые лелеял Александр I. Забегая вперед, можно ска-
зать, что, идя по пути заговора, будущие декабристы тем самым также
демонстрировали неготовность к диалогу с властью, а их восстание
1825 г. привело к тому, что реформы оказались отложенными еще на
несколько десятилетий.
* * *
Период войны 1812 1814 гг., естественно, не являлся временем,
благоприятным для проведения реформ, однако уже сразу после от-
ставки Сперанского в преддверии войны были осуществлены важ-
ные мероприятия в сфере административного управления 20 марта
1812 г. законодательное оформление получил Комитет министров,
став высшим органом административного управления. Специальны-
ми «Правилами» была введена должность председателя Комитета,
совмещенная с должностью председателя Государственного совета.
Назначенный на этот пост Н.И. Салтыков стал одновременно и гла-
вой вновь созданного Комитета финансов, которому было поручено
рассмотрение вопросов, требовавших особой секретности. Некото-
рые изменения произошли и в структуре Государственного совета.
Несмотря на то что в преамбуле к указу 20 марта 1812 г. говори-
лось, что содержащиеся в нем меры относительно Комитета мини-
стров принимаются «на случай Высочайшего Его Императорского
Величества отсутствия из Столицы», они приобрели характер посто-
янно действующих. При этом на практике, как это нередко бывало и
ранее, компетенция Комитета министров и круг рассматриваемых им
вопросов постоянно расширялись. Согласно указу Комитет должен
был обсуждать общие вопросы управления, а министры вносить в
него вопросы, с решением которых они испытывали затруднения или
которые выходили за пределы их компетенции. Однако император по-
прежнему рассматривал Комитет как собрание наиболее доверенных
лиц, предпочитая именно в нем обсуждать в том числе и законопро-
екты, которые затем становились законами в обход Государственного
совета. С другой стороны, нередко в поле зрения Комитета попадали
и различные судебные и тяжебные, в том числе малозначительные
Глава 4
345
дела. Рассматривая вопросы личного состава министерств, Комитет
тем самым вмешивался в дела Сената и даже пересматривал его реше-
ния. Таким образом, как и прежде, возможность для того или иного
органа власти выйти за пределы своей определенной законом ком-
петенции зависела от предпочтений и личных симпатий императора,
пределы власти которого оставались законодательно не определены.
Законодательное оформление Комитета министров фактически
ознаменовало собой завершение министерской реформы, которая
имела и важные социальные последствия. Это был еще один шаг в
становлении бюрократии как особой, строго иерархической соци-
альной страты с особой же, основанной на чинопочитании, системой
внутренних взаимоотношений, собственным этикетом и правилами
поведения. Столоначальники, начальники отделений и департамен-
тов министерств уже скоро обрели высокий социальный статус, став
фактически членами политической элиты и образовав внутри нее
замкнутую корпорацию. Сама единообразная структура министерств
представляла собой своего рода карьерную лестницу, каждой сту-
пеньке которой соответствовал определенный чин, орден, уровень
доходов, образ жизни. Многие сотни рядовых чиновников мечтали
подняться на очередную ступеньку, и это становилось смыслом их
жизни и формировало особый тип мышления, мировосприятия и со-
циального поведения.
Начало войны и оккупация французами значительной части тер-
ритории страны неизбежно повлекли за собой принятие чрезвычай-
ных мер, в том числе в сфере административного управления. Так,
вновь встал вопрос о восстановлении должности генерал-губерна-
тора, наделенного широкими полномочиями в рамках нескольких
губерний; возникла Собственная Его императорского Величества
канцелярия (С.Е.И.В.К.), из временного органа постепенно превра-
тившаяся в важное звено в системе управления; создавались раз-
личные особые комитеты для комплексного оперативного решения
дел; Государственная совет стал рассматривать жалобы на решения
Сената, фактически взяв на себя функции высшей апелляционной
инстанции. Весьма примечательно, что и в годы войны Государствен-
ный совет продолжал обсуждать проекты уложения и, в частности,
гражданский кодекс.
Окончание войны с Францией изменило расклад политических
сил внутри страны. Теперь победитель Наполеона, несомненно, об-
рел значительный авторитет, у него фактически были развязаны
руки. Однако, вернувшись летом 1814 г. в Петербург с намерением
вновь взяться за преобразования, Александр явно не спешил Оче-
видно, что помимо опыта, который он обрел в предвоенные годы, он
346
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
не мог не сознавать и того, что в первую очередь нужно предпринять
меры для восстановления страны. Также занятый на протяжении
двух предшествующих лет преимущественно военными и внешнепо-
литическими делами, он вместе с тем был постоянно в курсе всего,
что происходило в столице в его отсутствие, не хуже других видел
изъяны сложившейся системы управления, сознавал необходимость
решения финансовой и иных проблем. Поэтому первые принятые им
меры были связаны с изменением персонального состава правитель-
ственной верхушки. На протяжении 1814 1816 гг. произошла замена
ряд ключевых министров, полностью обновилось руководство Госу-
дарственного совета, были реабилитированы Сперанский и его бли-
жайший сотрудник М.Л. Магницкий. На ключевые посты вернулись
такие люди, как Кочубей, Мордвинов, и Трощинский. Уже сами по
себе эти назначения свидетельствовали о том, что взгляды императо-
ра и его планы не изменились. Важным сигналом в этом отношении
стало решение судьбы Польши.
Изменение геополитического положения России в результате
победы над наполеоновской Францией и расширение территории
страны за счет присоединения Финляндии и новых польских земель
вновь ставило на повестку дня вопрос о характере управления им-
перским пространством. Собственно говоря, выбор был между двумя
моделями: екатерининской, при которой на основе общей унифика-
ции местная власть обладала довольно высоким уровнем самостоя-
тельности, и павловской, при которой самостоятельность местной
власти сводилась к минимуму, все властные полномочия стягивались
в центр, но при этом на национальных окраинах сохранялись специ-
фические властные институты.
Александр I вряд ли в полной мере сознавал эту альтернативу.
Для него появление в составе империи новых территорий открывало
возможность сделать их своего рода полигоном для апробации сво-
их реформаторских замыслов, которые затем, в случае успеха, можно
было распространить на всю Россию. Начало этим экспериментам
было положено в Финляндии, ставшей частью империи в результа-
те успешной русско-шведской войны 1808 г. Воззвания с обещанием
конституции и созыва законодательного сейма распрос гранялись на
территории оккупированной русскими войсками Финляндии еще до
ее формального присоединения к России. Когда же это произошло,
в марте 1809 г. сейм действительно был созван и Александр высту-
пил на его открытии с речью, в которой гарантировал местному на-
селению сохранение существующего порядка управления. В более
поздние года в управлении Финляндией произошло соединение
общеимперских институтов и методов управления с элементами ав-
Глава 4
347
тономии. Непосредственно этой национальной окраиной управлял
генерал-губернатор, однако его функции были несколько иными,
чем в других регионах страны. Генерал-губернатор возглавлял пра-
вительство Финляндии, называвшееся сперва Правительствующим
советом, а затем Сенатом. Продолжал существовать и сейм, однако не
как постоянный орган, а как созываемый время от времени царем для
рассмотрения конкретных вопросов. Вместе с тем без согласия сейма
император не мог менять законодательство и издавать новые зако-
ны. Таким образом, на территории Финляндии действовали и особая
система управления, и собственное отличное от общероссийского и
основанное на конституции законодательство. Это создавало преце-
дент, который мог быть использован при реформировании полити-
ческого строя страны в целом. Однако неудача с реализацией плана
Сперанского и начавшаяся война надолго отсрочили новые реформы.
На Венском конгрессе 1815 г., решавшем судьбу послевоенной Ев-
ропы, Александр I добился присоединения к России герцогства Вар-
шавского, образованного Наполеоном в 1807 г. и получившего теперь
название Царства Польского. Причем, преодолевая сопротивление
и союзников по антифранцузской коалиции, и собственного окру-
жения, российский император настоял на том, что Польша обретет
в составе империи автономный статус и будет управляться на основе
конституции. Современники считали, что настойчивость Александра
в этом вопросе была связана с влиянием на него Чарторыйского, но
стоит вспомнить, что он всегда воспринимал разделы Польши как
своего рода историческую несправедливость, которую стремился ис-
править. Не исключено также, что уже тогда император надеялся на-
чать с Польши конституционную реформу России в целом. При этом
Польша представлялась тем более удобным полигоном для консти-
туционных экспериментов, что там уже существовала определенная
традиция: первая польская конституция появилась еще в 1791 г.; кон-
ституцию имело и Герцогство Варшавское.
О даровании Польше конституции, предусматривающей широ-
кое местное самоуправление, собственную армию и свободу печати,
от имени царя полякам объявили уже в мае 1815 г. К осени того же
года представителями польской аристократии был разработан про-
ект конституции, отредактированный и утвержденный императором,
причем внесенная им в проект правка в основном предусматривала
расширение прав российского императора за счет прав представи-
тельных учреждений. Участие в редактировании первоначального
проекта принимал Новосильцов, и, хотя его замечания на проект не-
известны, по-видимому, не случайно именно ему впоследствии была
поручена подготовка проекта российской конституции
348
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
По новой польской конституции российский император стано-
вился одновременно польским королем, но с ограниченными полно-
мочиями Вступая на престол и принимая корону польских королей,
он должен был принести клятву, обязуясь соблюдать конституцию,
определяющую «порядок и принципы отправления верховной вла-
сти». «Польский народ, - значилось в конституции, - будет иметь
на вечные времена народное представительство». Законодательная
власть в Царстве Польском принадлежала двухпалатному сейму,
верхняя палата которого назначалась императором из числа прин-
цев крови, епископов и кастелянов, а нижняя (палата депутатов и
послов) состояла из 128 депутатов и была выборной. 77 депутатов
нижней палаты сейма избирали шляхтичи, достигшие 21 года и об-
ладавшие недвижимой собственностью. Еше 51 депутата выбирали
представители иных сословий на основе имущественного ценза. Хотя
эта избирательная система и не была всеобщей, для своего времени
она была в достаточной мере демократичной.
Система административного управления в Царстве Польском
также отличалась своеобразием. Формально российский император
обладал лишь исполнительной властью, но законодательные воз-
можности сейма также были ограниченными. По существу, он не
мог даже выступать с законодательной инициативой, право которой
оставалось за царем. Не вполне независимым оставался и суд: царь,
он же польский король, сохранял право изменять и даже отменять
судебные решения, являясь, таким образом, высшей апелляционной
инстанцией. Однако в целом установленный в Польше политический
строй, безусловно, носил более демократичный характер, чем на дру-
гих территориях империи. Более того, по ряду вопросов созданная в
Польше политическая система была даже более либеральной по срав-
нению с европейскими странами того времени. Так, к примеру, при
сохранении высокого имущественного ценза избирательное право по
конституции получило большее число поляков, чем было пользовав-
шихся этим правом французов.
О намерении использовать польский опыт во всероссийском
масштабе Александр I ясно заявил в своей речи на открытии сейма
15 марта 1818 г. Показательно, что текст речи был написан самим
царем и лишь отредактирован И. Каподистрией, причем все возра-
жения последнего по содержанию Александр решительно отмел.
В своей речи император, в частности, объявил, что «законно-свобод-
ные учреждения», которые он даровал Польше, были предметом его
постоянных «помышлений» и что он надеется в случае успеха рас-
пространить их на всю страну. Обращаясь к своим польским поддан-
ным, император сказал: «Вы призваны дать великий пример Европе,
Глава 4
349
устремляющей на вас свои взоры. Докажите своим современникам,
что законно-свободные постановления, коих священные начала сме-
шивают с разрушительным учением, угрожающим в наше время бед-
ственным падением общественному устройству, не суть мечта опас-
ная, но, что, напротив, таковые постановления, когда приводятся в
исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением
к достижению полезной и спасительной для человечества цели, то со-
вершенно согласуются с порядком и общим содействием, утвержда-
ют истинное благосостояние народов»1.
На протяжении всего времени заседаний польского сейма Алек-
сандр оставался в Варшаве и, судя по всему, был доволен этим первым
опытом. Из Польши он отправился в Бессарабию - также вновь при-
соединенную к Российской империи область, где обнародовал «Устав
образования Бессарабской области», которая по этому документу
гоже обрела автономный статус. Высшая законодательная и распо-
рядительная власть здесь передавалась Верховному совету, состояв-
шему из пяти назначенных и шести избранных местным дворянством
членов. Решения Верховного совета носили окончательный характер
и подлежали немедленному исполнению. Аналогичное устройство,
основанное на смешанном принципе выборности и назначаемости,
получили и другие учреждения региона. На протяжении последую-
щих лет велась работа над гражданским кодексом Бессарабии, однако
подготовленный к 1825 г. проект так и не был введен в действие.
Речь Александра I перед польским сеймом - это едва ли не един-
ственный документ, в котором император открыто и Публично обо-
значил свои политические взгляды. Нет сомнения, что сделал он это
вполне осознанно, но-видимому, полагая, что для этого наступил
удобный момент. Встреченная рукоплесканиями депутатов польско-
го сейма в России эта речь произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Стало ясно, что Александр вернулся к своим прежним планам и все-
рьез готовится претворить их в жизнь. Действительно, период 1815-
1818 гг. отмечен довольно интенсивной работой реформаторской
мысли, развивавшейся параллельно в нескольких направлениях.
Первое из них было связано со ставшими уже традиционными про-
блемами центрального и местного административного управления и
нашло отражение в ряде записок и проектов, составленных предста-
вителями сановной бюрократии, в том числе теми, кто принимал уча-
стие в обсуждении этих проблем на предыдущих этапах, как, напри-
мер, Кочубей и Трощинский Хотя при этом Кочубей в своей записке
вновь обращал внимание на необходимость реализации принципа
1 Цит. по: Мироненко С.В. Указ. соч. С. 157.
350
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
разделения властей на основе четкого разграничения полномочий
Государственного совета, Сената и Комитета министров, в целом
записки и проекты того времени были направлены на дальнейшую
централизацию управления, в котором видели панацею от админи-
стративного хаоса. Так, к примеру, Д.А. Гурьев считал необходимым
создать Тайный совет при императоре, через который государь управ-
лял бы всеми отраслями государственной жизни. Н.И. Салтыков, на-
против, предлагал сосредоточить всю власть в Сенате, а А.А. Арак-
чеев - наделить особыми полномочиями председателя Комитета
министров, которого в своем проекте он именовал президентом. Что
касается местного управления, то в этом вопросе развитие получи-
ла идея восстановления наместничеств во главе с генерал-губерна-
торами, нашедшая отражение в проекте Учреждения наместничеств
1816 г., обсуждение которого продолжалось в правительственных
кругах до 1819 г. Но и в этом вопросе обнаружились полярные пози-
ции. Так, Б.Б. Кампенгаузен ратовал за возрождение местного само-
управления и широкой самостоятельности регионов, в то время как
Д.А. Гурьев, напротив, считал это крайней опасным.
Нет сомнения в том, что Александр I внимательно знакомился со
всеми этими проектами, но то, что ни один из них не был реализован,
говорит, по-видимому, о том, что к этому времени император, веро-
ятно, осознал, что совершенствование административной системы
можно продолжать до бесконечности без надежды добиться конечно-
го результата, и его мысли были заняты более глобальным конститу-
ционным проектом. По мнению Л.Ф. Писарьковой, «присущее рус-
скому человеку неуважение к законам и их неисполнение являлось
одной из причин неудач, которые терпели законодатели, заимствуя
начала европейской системы государственного управления»1. Трудно
сказать, понимал ли это император, но его хорошо известные слова
«некем взять», несомненно, свидетельствуют о разочаровании в спо-
собности политической элиты соответствовать тем принципам, кото-
рые он пытался утвердить.
Второе направление, получившее развитие в первые послевоен-
ные годы, связано с новыми попытками решения крестьянского во-
проса. В 1816-1819 гг. было ликвидировано крепостное право в при-
балтийских губерниях. Правда, при этом крестьян освободили без
земли, оставшейся в личной собственности помещиков, с которыми
землепашцам теперь приходилось вступать в договорные отношения.
Вполне очевидно, что это было начало нового этапа в истории кре-
стьянского вопроса в России и еще один сигнал об отношении к нему
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 277.
Глава 4
351
верховной власти. В 1818 г. по предложению министра внутренних
дел О.П. Козодовлева всем категориям крестьян, включая помещи-
чьих, разрешили основывать фабрики и заводы. По мнению С.В. Ми-
роненко, в эти годы существовал некий секретный комитет, в котором
рассматривались различные проекты решения крестьянского вопро-
са, в том числе проекты Мордвинова, Е.Ф. Канкрина, А.Ф. Малинов-
ского, М.А. Балугьянского, Аракчеева и др. Последний, в частности,
предусматривал выкуп казной помещичьих имений из расчета по
5 млн руб. в год, к его оценке был привлечен министр финансов
Гурьев.
О вовлеченности в обсуждение крестьянского вопроса представи-
телей самых разных слоев правящей элиты свидетельствует то, что
один из проектов его решения - проект Н.И. Тургенева - был напи-
сан в 1819 г. по просьбе военного генерал-губернатора Петербурга
М.А. Милорадовича, который представил этот проект императору
По мнению Тургенева, правительству следовало взять на себя ини-
циативу по ограничению крепостного права и, в частности, облегчить
барщину, запретить продажу людей поодиночке и жестокое с ними
обращение, а самим крестьянам предоставить право жаловаться на
помещиков. Тургенев также предложил внести изменения в указ
1803 г. о свободных хлебопашцах и разрешить помещикам при осво-
бождении крестьян удерживать за собой право собственности на зем-
лю, т. е. по существу освобождать крестьян без земли, предоставив им
право перехода. Сам Тургенев еще в 1818 г. заменил в своих имениях
барщину оброком. Спустя несколько десятилетий в книге «Россия и
русские» (1847) он предложил уже подробный план освобождения
крестьян, причем с наделением их землей.
Идея ликвидации крепостного права присутствовала и в относя-
щихся к этому времени конституционных проектах М.А. Дмитрие-
ва-Мамонова, который намеревался превратить Россию в аристокра-
тическую республику с двухпалатным парламентом (наследственная
палата пэров и палата депутатов), изгнав при этом из системы управ-
ления всех иноземцев. Впрочем, в 1823 г. в письме к Д.В. Голицыну
он писал: «Крепостных людей, которые у меня в доме, я не перестану
наказывать телесно, когда по усмотрению моему окажутся они того
достойными, ибо право наказывать крепостных людей палками не-
разрывно сопряжено с политическим и частным домостроительством
Российского государства, что это право передано нам от предков
наших»1.
1 Дмитриев-Мамонов М.А. Письмо к князю Д. В Голицыну от 23 февраля 1825 //
Русский архив. 1868. Вып. 9. Стб. 964-965.
352
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
В 1820 г. в Государственном совете вновь обсуждался вопрос о за-
прете продажи крестьян без земли, и вновь эта идея не была поддер-
жана ни одним из членов совета. К 1820 г. относится попытка созда-
ния общественной организации, которая объединила бы помещиков и
занялась выработкой условий для отмены крепостного права. Во гла-
ве этого проекта стояли М.С. Воронцов и А.С. Меншиков (который
при Николае I сделался одним из главных противников подобных
преобразований) при участии братьев Тургеневых и П.А. Вяземского
Предполагалось освободить крестьян, передав им в собственность их
усадьбы с тем, чтобы затем они заключали с помещиками договоры об
аренде земли. Договоры должны были носить добровольный харак-
тер, а крестьяне получить право перехода. По мнению М.А. Давыдо-
ва, этот проект «был одной из высших точек литерального движения
в царствование Александра»1. Однако император, сначала одобрив-
ший этот проект, затем отверг его, предложив всем подписавшим
его подать свои мнения министру внутренних дел. С.В. Мироненко,
детально проанализировавший мотивы, которыми мог руководство-
ваться Александр I в своем решении, связанные преимущественно
с резкой оппозицией этой идее большинства политической элиты,
подчеркивает, что «отказ Александра принять предложение либе-
ральных помещиков не означал еще каких-либо серьезных перемен в
его взгляде на крестьянский вопрос... сам он. очевидно, воспринимал
этот эпизод как очередной тактический ход». Однако «разрыв между
передовой частью общества и верховной властью превратился в это
время в основную коллизию общественной жизни и оставался ею
до конца царствования Александра I»1 2. Мироненко приводит также
слова неизвестного современника, связывавшего отказ от реализации
крестьянской реформы с революционными событиями в Европе и
так называемой Семеновской историей, повлиявшими на планы им-
ператора. Однако очевидно, что рассмотрение этого вопроса нельзя
отрывать от судьбы конституционной реформы
Имеющиеся в распоряжении историков данные позволяют гово-
рить о том, что непосредственная работа над проектом российской
конституции развернулась под руководством Н.Н. Новосильцева в
1818 г., сразу же после выступления Александра I перед польским
сеймом. К осени 1819 г. проект был готов и одобрен императором
Знакомство с этим документом ясно показывает, что в его основу по-
ложена польская модель, по которой предполагалось организовать
систему власти и на других имперских территориях. В стране предпо-
1 Давыдов МЛ. Оппозиция его величества. М.: ЗебраЕ, 2005. С. 172.
2 Мироненко С.В. Указ. соч. С. 137-138.
Глава 4
353
лагалось создать десять наместничеств и в каждом из них двухпалат-
ный наместнический сейм, нижняя плата которого, как и в Польше,
будет выбираться местным дворянством и горожанами. Членов верх-
них палат наместнических сеймов назначал царь, и они образовыва-
ли, соответственно, десять департаментов реформированного Сена-
та. Департамент Сената в Петербурге образовывал верхнюю палату
общероссийского сейма, нижняя палата которого также замыслива-
лась как выборная, но не прямым голосованием, а по представлению
наместнических сеймов из числа своих членов и из расчета по два
кандидата на каждое место. Таким образом, России согласно проекту
предстояло фактически обрести федеративное устройство.
В 1820 г. работа над проектом была продолжена, и он полу-
чил название «Государственная уставная грамота Российской им-
перии» (первоначально он назывался по-французски «La charte
constitucionelle de L’Empire de Russia» - «Конституционная хартия
Российской империи»). В своем окончательном виде Грамота в ос-
новном повторяла структуру государственного устройства, предло-
женную в первом варианте, однако вопрос о законодательной власти
был решен в ней несколько неопределенно Если в первоначальном
варианте об участии государя в законодательном процессе вообще
не упоминалось и предполагалось, что эти функции отойдут сейму,
го теперь оговаривалось, что «законодательная власть заключается в
особе государя при содействии двух палат государственного сейма».
За императором сохранялось право законодательной инициативы,
которой сейм был лишен, но при этом, минуя сейм, ни один закон
принят быть не мог. В руках государя также сосредоточивалась вся
исполнительная власть, и ему подчинялись преобразованные Госу-
дарственный совет и Комитет министров. В особых главах Грамоты
содержались гарантии гражданских прав - свобода слова и печати,
свобода вероисповедания, равенство всех перед законом, неприкос-
новенность личности и частной собственности. Важнейшее значение
имела провозглашенная Грамотой независимость суда.
Грамота, таким образом, вобрала в себя как ряд идей предшеству-
ющих конституционных проектов, включая проекты Сперанского,
гак и проектов по вопросам центрального и местного административ-
ного управления. Надо также иметь в виду, что подготовка проекта
российской конституции совпала по времени с принятием конститу-
ций в ряде германских государств, а также в Португалии и Италии,
что не могло не отразиться на ее содержании. Отдельные формули-
ровки Грамоты не позволяют однозначно оценить предполагаемое
сю политическое устройство как конституционную монархию в
представлениях более позднего времени, когда 1рамота стала пред-
354
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
метом интерпретации различных исследователей, однако можно со-
гласиться с тем, что для своего времени она была одной из наиболее
либеральных.
Пытаясь понять, почему конституционная реформа Александра I
и в этот раз осталась лишь на бумаге, Л.Ф. Писарькова постаралась
свести воедино все объяснения, которые фигурируют в воспомина-
ниях современников и работах историков: финансовые затруднения,
революционные события в Европе и Семеновская история, неверие
в готовность русского народа к такого рода переменам и т. д. Сама
исследовательница считает, что «увлеченные конституционалист-
скими идеями, его (Проекта Уставной грамоты. - А.К.) составители
с необычайно легкостью изменяли полномочия Государственного
совета и Сената, создавали новые политические и управленческие
конструкции, не задумываясь над тем, насколько они отвечали осно-
вам российской государственности». Писарькова солидаризируется
с приводимыми ею словами П.И. Бартенева, писавшего, что «огра-
ничительные попытки, как направленные на власть Императорскую,
так и подчас угрожавшие из нее самой выйти, не удавались потому,
что они были мертворожденными произведениями привитых Запад-
ных понятий, не находивших себе почвы в русской государственной и
народной жизни». Подводя итоги своему исследованию администра-
тивных реформ в России первой четверти XIX в., Писарькова вновь
задается вопросом, «почему, независимо от устройства российской
управленческой машины, ее приводили не многочисленные учреж-
дения, а воля одного человека. Объясняется ли это неупорядоченно-
стью государственного управления, утратившего с начала XVIII в.
исторические корни, или обусловлено географическими и историко-
политическими особенностями развития России»1.
Ответ на этот вопрос исследовательница, судя по всему, не нашла,
но что такое «основы российской государственности», «русская госу-
дарственная и народная жизнь» и утраченные «исторические корни»,
в чем их суть? В самодержавии? Не стоит ли за повторяемыми спу-
стя более ста лет рассуждениями историка начала XX в. убеждение,
что в России в принципе невозможны демократические институты
и представительная власть? Не означает ли подобная позиция де-
терминированности русского исторического процесса и не противо-
речит ли это современным представлениям исторической науки об
историческом процессе в целом? Стоит также задаться вопросом:
есть ли действительно основания сомневаться в том, что авторы кон-
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 303-308, 378.
Глава 4
355
ституционных проектов первой четверти XIX в. прекрасно сознава-
ли, что покушаются на «основы российской государственности», ведь
именно в том, чтобы поменять их, и состояла их цель. Наконец, надо
обратить внимание на замечание И.К. Пантина, который, проанали-
зировав историю реформ в России, пришел к выводу, что «разрыв с
традицией осуществлялся почти всегда в соответствии с традицией,
а не вопреки ей»1.
По-своему и в более публицистичной форме причины отказа
Александра I от осуществления как крестьянской, так и конституци-
онной реформы, а также того, что он не воспользовался обществен-
ными инициативами, излагает М.А. Давыдов. В 1820 г., считает он,
«имела место стандартная ситуация, возникающая в любой стране
при попытках проведения любых реформ. Были, условно говоря,
правые, левые и центристы... они различались и степенью влияния
на царя, и своей численностью, а главное, численностью тех, кто их
“делегировал”, чьи интересы, понимаемые как гласно высказывае-
мые мнения, они отражали. За консерваторами стояла подавляющая
масса дворянства, совершенно инертная в общественно-политиче-
ском плане, незаинтересованная ни в каких реформах, которой нуж-
но было уничтожить крайности павловского деспотизма и не более.
За реформаторами, в сущности, не было никого. Их проекты зижди-
лись на собственных убеждениях и не подкреплялись общественным
мнением»1 2.
Причин, по которым Александр I так и не решился на конститу-
ционную реформу, конечно же, много. Рассматривая, к примеру, вли-
яние такого фактора, как Семеновская история, нельзя не удивляться
тому, что этот не столь уж серьезный эпизод произвел на императора
такое сильное впечатление. Отчасти, видимо, это объясняется тем,
что о случившемся император узнал, находясь за границей, где адек-
ватно оценить случившееся было невозможно. К тому же он находил-
ся в это время на очередном конгрессе Священного союза, где как раз
принималось нелегкое решение о подавлении восстания в Неаполи-
танском королевстве. На этом фоне важен был не масштаб восстания
и не реальная опасность, которую оно собой представляло, но сам его
факт, казалось бы, подтверждавший мысль о том, что не все народы
готовы к конституционному правлению. Стоит также вспомнить, что
годом ранее произошло восстание Чугуевских военных поселян, для
подавления которого пришлось использовать войска и которое было
1 Пантин И.К. Драма российских реформ и революций // Империя и либералы
СПб., 2001. С. 32.
2 Давыдов МА. Указ. соч. С. 227.
356
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
самым массовым из целой череды восстаний подобного рода. Свою
роль, вероятно, сыграли и религиозно-мистические поиски Алексан-
дра в последние годы его царствования, его порожденная событиями
1812 г. вера в Божий промысел. Вместе с тем нельзя не согласиться и
с А.Н. Цамутали, отмечавшим нерешительность императора и его не-
способность использовать те силы общества, которые разделяли его
взгляды, и поддержать проявляемые ими время от времени иници-
ативы. Парадокс же заключался в том, что именно эта нерешитель-
ность порождала политическую оппозицию, строившую планы го-
раздо более радикальных преобразований. Иначе говоря, проблема
реформ и отказа от них по-прежнему упиралась не в непонимание их
необходимости или отсутствие желания их осуществить (оно, судя
по некоторым свидетельствам, сохранялось у Александра I до конца
его дней), но в наличие у реформатора способности проявить поли-
тическую волю.
Говоря о судьбе конституционного проекта, необходимо отметить,
что подготовка к его реализации началась еще до того, как был готов
окончательный текст Грамоты. Так, в марте 1819 г. М.М. Сперанского
назначили сибирским генерал-губернатором с поручением разрабо-
тать проект реформы управления этим краем. В ноябре того же года
было учреждено генерал-губернаторство во главе с А.Д. Балашевым,
под началом которого оказались Тульская, Орловская. Воронежская,
Тамбовская и Рязанская губернии. В указе о назначении Балашева
упоминалось о подготовке инструкции для генерал-губернаторов, а
в разговоре с ним император упомянул, что первоначально намере-
вался вернуться к екатерининской модели, согласно которой каждое
наместничество объединяло по две губернии. Однако ему не удалось
найти 26 генералов, которые по своим качествам соответствовали бы
такой должности и при этом не были бы востребованы в какой-ни-
будь другой сфере управления. Именно поэтому он рещил, что каж-
дое генерал-губернаторство будет объединять пять губерний. Таким
образом и должно было получиться десять наместничеств, что нашло
отражение в проекте Грамоты.
Результатом деятельности Сперанского в Сибири стало «Учреж-
дение для управления сибирских губерний», утвержденное в июле
1822 г. Огромный по площади регион делился теперь на два генерал-
губернаторства - Западное и Восточное с центрами в Тобольске и
Иркутске соответственно. Западную Сибирь составляли Тобольская
и Томская губернии и Область Омская, Восточную - Иркутская и
Енисейская губернии и Область Якутская. В Иркутскую губернию
входили также Охотское и Камчатское приморские управления и
Троицко-Савское пограничное управление. Губерния и области дели-
Глава 4
357
лись на округи, а округи на волости и инородные управы. Управле-
ние Сибири получило четырехступенчатую систему: Главное управ-
ление, губернское управление, управление окружное и управление
волостное и инородное. Главное управление состояло из генерал-гу-
бернатора и совета из шести советников - трех производителей дел и
трех представителей министерств. Все они назначались высочайши-
ми указами, но первые три по представлению генерал-губернатора, а
трое других по представлению Министерства внутренних дел. При
этом предусматривалось, что в случае отсутствия таких представи-
телей министерства их функции выполняют «главные чиновники»
губернии. В целом же роль совета была преимущественно совеща-
тельной и не означала возвращения к коллегиальному управлению.
В более чем 600 параграфах Учреждения были подробно расписаны
порядок формирования и функции местных учреждений, обязанно-
сти чиновников и многие другие вопросы с учетом многонациональ-
ного состава населения этой имперской окраины. Города Сибири
были разделены на три категории в зависимости от числа жителей,
в соответствии с которыми формировалось городское управление.
В целом в реформе управления Сибирью нашли отражение как идеи
проектов Сперанского 1809-1810 гг., так и проекта Учреждения на-
местничеств 1816 г. «Учреждение по управлению сибирских губер-
ний», наряду с проектом 1816 г., были взяты Сперанским за основу
при работе в 1821 г. над еще одним проектом - «Учреждением об-
ластного управления», которое, однако, не было введено в действие.
Впрочем, некоторые практические шаги были предприняты сначала
в Рязанской губернии, а затем и в других губерниях, находившихся в
ведении генерал-губернатора Балашева, но после смерти Александ-
ра I эта реформа была приостановлена.
В историографии закрепилось представление о последних годах
царствования Александра I как о периоде реакции, символами кото-
рой стали военные поселения, создание в 1817 г. Министерства ду-
ховных дел и народного просвещения во главе с А.Н. Голицыным и
«разгром» Казанского университета М.Л. Магницким. Олицетворе-
нием же и главным орудием реакции принято считать А.А. Аракче-
ева. Подобные стереотипные представления, восходящие к самому
александровскому времени, были развиты и закреплены советски-
ми историками. Новейшие исследования предлагают, однако, более
взвешенный взгляд. Так, рассматривая историю военных поселений
и нисколько не умаляя тяжелейшие условия жизни военных иосе-
лян, необходимо также иметь в виду, что определенная традиция по-
добного рода образований существовала в России по крайней мере с
XVII в. Александр I полагал, что с помощью военных поселений мож-
358
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
но будет обеспечить армию (причем не отрывая будущих солдат от
семей и от крестьянских занятий) обученным резервом и сократить
рекрутские наборы, являвшиеся тяжелейшей повинностью податного
населения. При этом сэкономленные средства, по некоторым данным,
планировалось использовать для выкупа крестьян у помещиков. При
помощи военных поселений планировалось также решить проблему
отставных солдат, из которых начиная с петровского времени фор-
мировались специальные инвалидные команды и для которых стро-
ились специальные поселения. Известно и то, что Аракчеев являлся
противником создания военных поселений, но был вынужден подчи-
ниться воле императора. Не случайно также, что создание военных
поселений началось после военных поражений от Франции, когда и
в Пруссии под руководством Г.И.Д. Фон Шарнхорста началась ре-
форма армии. Несколько позднее, уже после войны с Наполеоном,
император познакомился с аналогичным австрийским и английским
опытом. Наконец, высказывается предположение (впрочем, не со-
всем обоснованное), что с помощью военных поселений Александр I
надеялся создать новый социальный слой, на который можно было
бы опереться при проведении реформ
Оценивая деятельность Магницкого на посту попечителя Казан-
ского учебного округа, современные исследователи обращают внима-
ние на то, что его деятельность носила не только разрушительный, но
отчасти и созидательный характер. Так, он вынашивал план создания
при Казанском университете института восточных языков, организо-
вывал научные экспедиции, отправлял ученых на обучение в Европу,
произвел перестройку зданий университета, его библиотеки и обсер-
ватории. Что же касается Аракчеева, то в его новейших биографиях-
он предстает уже не как тупой солдафон, а как крупный государствен-
ный деятель, человек вполне разумный и компетентный, причем не
только в вопросах артиллерии. Но самое главное, что, как и Сперан-
ский, он был прежде всего послушным орудием в руках императора
Александра I Безусловно, права Л.Ф. Писарькова, утверждающая,
что «вопреки утвердившемуся в литературе мнению, Александр I
много работал как глава государства, и все начинания, независимо от
оценки их современниками и потомками, исходили именно от него.
Выстроенную в годы его царствования вертикаль власти, обросшую
многочисленными учреждениями и структурами, по-прежнему при-
водил в движение один человек - император, державший в своих ру-
ках бразды правления этой сложной и неповоротливой машиной»1.
1 Писарькова Л.Ф. Указ. соч. С. 377.
Глава 4
359
* * *
Хотя практически на протяжении всего царствования Алексан-
дра ] проблема преобразования политического строя и связанных с
этим конкретных мер, крестьянский вопрос и пути совершенство-
вания административного управления находились в центре дискус-
сий внутри узкого круга допущенных к управлению государства са-
новников, но одновременно они стали и проблемами общественной
мысли. Появившиеся в то время многочисленные научные и публи-
цистические сочинения, как опубликованные, так и оставшиеся в
рукописях, и даже личная переписка свидетельствуют о том, что эти
проблемы занимали умы представителей самых разных слоев обще-
ства. Несомненным толчком к размышлениям «о судьбах отечества»
послужили и впечатления, полученные русскими офицерами в ходе
заграничных походов. Так, М.А. Фонвизин впоследствии вспоминал:
«Великие события Отечественной войны, оставя в душе глубокие
впечатления, произвели во мне какое-то беспокойное желание дея-
тельности. Двукратное пребывание за границей открыло мне много
идей политических, о которых я прежде не слыхивал. Возвратясь в
Россию... продолжал я заниматься политическими сочинениями раз-
ного рода... и держал в мечтаниях моих желать приноровления оных
в России»1.
Будущий директор Царскосельского лицея В.Ф. Малиновский
в 1802 г. подал В.П. Кочубею записку «Об освобождении рабов»,
ставшую одним из первых проектов отмены крепостного права.
В записке подчеркивалось отрицательное влияние крепостничества
на нравственность всего народа. В то время как помещики, писал
Малиновский, привыкают распоряжаться судьбой и жизнью дру-
гого человека, крепостные, в свою очередь, приучаются к слепому
повиновению и покорности. Позднее он написал сочинение «Раз-
мышления о преобразовании государственного устройства России»,
в котором выступил сторонником конституционной монархии и
принципа разделения властей, считая необходимым для выработки
законов созвать новую уложенную комиссию из выборных депу-
татов.
Более развернутую концепцию государственного устройства
предложил в своих трудах коллега Малиновского по лицею профес-
сор А.П. Куницын - автор сочинений «Изображение взаимной связи
1 Цит. по: Яценко О.А. А.П. Куницын: невостребованное наследие // Вече. Журнал
русской философии культуры. 1995. Вып. 2. С. 36.
360
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
государственных сведений», «О состоянии иностранных крестьян»,
«О конституции» и «Право естественное», а также цикла лекций.
В то время как первая из этих работ была посвящена русскому пра-
ву, «Право естественное» - книга, за которую ее автор был отстранен
от педагогической деятельности, развивала идеи европейских фило-
софов - авторов и сторонников теории естественного права и обще-
ственного договора. Согласно Куницыну, верховная власть должна
быть основана на праве, воплощенном в конституции и разделении
властей. При этом конституция, ограничивая власть монарха, не
ущемляет его прав. Интересно, что небольшая журнальная статья
Куницына «О конституции» являлась непосредственным откликом
на речь Александра I перед польским сеймом и была призвана дока-
зать, что французский опыт - это результат ложно понятого смысла
основного закона.
О конституции, законах, просвещении и формах политического
устройства рассуждал в своих трактатах «О твердости конституции
и законов», «О благоденствии народных обществ», «О рабстве и его
начале и следствиях в России», серии статей «О политическом про-
свещении» В.В. Попугаев. Противник крепостничества и поклонник
А.Н. Радищева, он считал, что и республика, и монархия могут превра-
титься в деспотию, и единственным средством предотвращения этого
являются конституция и законы. Однако и они не будут работать без
просвещения народа. «Воспитание, - писал Попугаев, - есть первая
пружина к общественному благосостоянию, есть первое средство,
могущее привести в действие законы и поддержать конституцию»1.
Примечательно, что когда Попугаев представил Вольному обществу
любителей словесности, наук и художеств свое сочинение «О благо-
денствии народных обществ», члены общества отказались рекомен-
довать его к печати, сочтя антикрепостническую направленность
этого сочинения слишком резкой и заметив при этом, что государь
и правительство и так предпринимают меры к облегчению участи
земледельцев.
Центральными в сочинениях Малиновского, Куницына, По-
пугаева и таких их современников, как профессора А.Л. Цветаев и
П.Д. Лодий, были понятия гражданской свободы и сопряженных
с нею прав личности. Рассуждения на эту тему, даже если автор
не говорил об этом прямо, естественно вызывали неизбежные ас-
1 Попугаев В.В. О просвещении и личном достоинстве управляющих // Русские
просветители. М., 1966. Т. 1. С. 310.
Глава 4
361
социации с проблемой крепостного права, которая незримо при-
сутствовала в любых рассуждениях о необходимых преобразо-
ваниях.
Предметом споров и обсуждений была и тактика преобразований,
о чем свидетельствует, например, переписка Д.В. Давыдова с П.Д. Ки-
селевым и последнего с М.Ф. Орловым, который вместе с Дмитрие-
вым-Мамоновым являлся организатором «Ордена русских рыцарей»
и разрабатывал программу реформ, включавшую введение в России
конституции, суда присяжных, свободы печати и отмену крепостно-
го права. Как явствует из этой переписки, Киселев был сторонни-
ком эволюционного пути (и верил в то, что реформы осуществятся
сверху), Орлов - революционного, а Давыдов был скептиком Рос-
сия, по его мнению, «расслабясь ночною грезою... сама не хочет ше-
велиться, не только привстать разом». «Свободное правление» он
сравнивал с крепостью, которую можно взять только долгой осадой,
но не лобовой атакой, к которой призывал Орлов. Вероятно, эти же
вопросы были предметом споров Орлова с А.С. Пушкиным во время
южной ссылки поэта.
Спор иного рода, но тоже о тактике преобразований развернулся
между Н.С. Мордвиновым и Н.И. Тургеневым. Первый из них, хотя
и был в своих экономических воззрениях сторонником А. Смита
и И. Бентама, как и Сперанский, считал, что преобразования следует
начинать с политического строя, в то время как близкий к декабри-
стам Тургенев настаивал на необходимости в первую очередь осво-
бождения крестьян. Однако сближали их вера в законность, предста-
вительные учреждения и конституционную монархию, вследствие
чего и Мордвинова, как и Сперанского, декабристы видели членом
будущего временного правительства.
Среди самих декабристов, как известно, также не было полного
согласия относительно будущего политического устройства Рос-
сии Две основные позиции нашли отражение в «Русской правде»
П.И. Пестеля и «Конституции» Н.М. Муравьева, ставших программ-
ными документами Южного и Северного обществ соответственно.
Оба автора связывали будущее страны с развитием народного пред-
ставительства, но если Пестель был убежденным республиканцем,
то Муравьев - сторонником конституционной монархии. Согласно
«Русской правде», высшим органом исполнительной власти в Рос-
сии должна была стать Державная дума, состоящая из пяти членов,
избираемых Народным вече, которое в свою очередь являлось орга-
ном законодательной власти и избиралось сроком на пять лет, при-
чем одну пятую его часть следовало переизбирать ежегодно. Также
362 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ежегодно должен был переизбираться один из членов Державной
думы. Кандидатов в депутаты думы должны были выдвигать губерн-
ские собрания. Помимо думы и вече в стране предполагалось создать
Верховный собор - высший контрольный орган, утверждающий при-
нятые вече законы. По одному члену собора должны были присут-
ствовать в каждом министерстве и в каждой губернии, визируя все
распоряжения соответствующих властей. Сам собор должен был со-
стоять из 120 членов - «бояр», избираемых пожизненно и таким об-
разом образующих своего рода высшую элитарную группу общества.
«Правительство, - писал Пестель, - есть принадлежность народа, и
оно учреждено для блага народного, а не народ существует для бла-
га правительства». Среди разработанных главой Южного общества
проектов был и проект «Приказа вышнего благочиния» - тайной
политической полиции, по мнению В.М. Боковой, «во многом пред-
восхитивший круг обязанностей и даже идеологическое обоснование
деятельности будущего III отделения Собственной Его Император-
ского Величества канцелярии»1. «Русская Правда» предусматрива-
ла также жесткий контроль за нравственностью граждан, запрет на
любого рода общественные организации, государственный контроль
за печатью и образованием, главенство православия, всеобщую воин-
скую обязанность при сохранении рекрутских наборов и уничтоже-
нии военных поселений.
Двухпалатное Народное вече, состоящее из Верховной думы и
Палаты народных представителей, предусматривалось и проектом
Муравьева. При этом страна должна была получить федеративное
устройство, и в каждом из 42 субъектов федерации («держав») также
предусматривалось создание двухпалатного законодательного орга-
на. Соответственно, Верховная дума должна была состоять из 42 чле-
нов - по одному представителю от каждой территории. Треть ее чле-
нов следовало переизбирать каждый два года. Функции Верховной
думы были связаны преимущественно с назначениями на высшие
государственные посты, в том числе в судебных органах, в то время
как обсуждение законопроектов должно было происходить в Палате
народных представителей, состоявшей из депутатов, избиравшихся
по одному от каждых 50 тыс. жителей. По первой редакции «Консти-
туции» государь сохранял за собой право законодательной инициа-
тивы, назначения глав «силовых» ведомств и оставался верховным
1 Бокова В.М. «Ликурговы законы» Павла Пестеля // Декабристы: Актуальные
проблемы и новые подходы. М.: Изд-во РГГУ, 2008. С. 217.
Глава 4
363
главнокомандующим, однако в последующих он фактически лишал-
ся какой-либо законодательной власти и обладал лишь правом су-
спензивного вето, т. е. правом требовать от представительного органа
нового обсуждения законопроекта. По сути, император превращался
в высшего государственного служащего с определенным жалованьем
(8 млн руб. в год).
В вопросах будущего социального устройства разногласий между
декабристами почти не было. Их конституционные проекты провоз-
глашали ликвидацию крепостного права и либо полное уничтожение
сословного деления общества, либо равенство всех сословий перед
законом. Если в первой редакции «Конституции» Муравьева зна-
чился имущественный ценз как условие российского гражданства,
то уже во второй редакции он исчез В редакциях «Русской прав-
ды» избирательное право с имущественным цензом также не свя-
зывалось, и каждый мужчина наделялся им по достижении 20-лет-
него возраста. Однако по «Конституции» владение собственностью
становилось главным условием получения избирательного права,
причем преимущество получали владельцы недвижимости. Кре-
стьянство при этом не лишалось избирательного права, но голос од-
ного представителя от 500 крестьян приравнивался к голосу одного
гражданина-собственника.
По «Конституции» Муравьева в ее третьей редакции крестьяне
при освобождении должны были получить в пользование приусадеб-
ную землю и по две десятины пахотной земли на двор. По «Русской
правде» земля в каждой волости должна быть поделена на две по-
ловины, одна из которых являлась общественной собственностью, а
другая частной. Из первой каждый желающий заниматься земледе-
лием мог получить надел, который, однако, нельзя было ни заложить,
ни продать.
Единодушны были декабристы и в отношении к существовавшей
в России системе чинопроизводства. Они считали необходимым от-
менить петровскую Табель о рангах, провозгласив, что только «даро-
вания, способности, познания и услуги служат поводом и причиною
к прохождению службы».
Хотя проекты декабристов были во многом утопичны и вместе с
гем более радикальны, чем планы правительства и самого Алексан-
дра I, они, безусловно, имелц с последними общие корни, прежде
всего, конечно, в идеях Просвещения. Разрабатывая свои проекты,
декабристы верили в то, что наличие подобных тщательно разрабо-
танных iipoi раммных документов поможет избежать эксцессов, по-
добных тем, что сопровождали Французскую революцию Однако
364 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
парадоксальным образом именно их выступления надолго отсрочили
осуществление серьезных преобразований и, как следствие, затормо-
зили социальное и экономическое развитие страны.
Глава 5. Реформы второй четверти XIX в.
(Л.М. Ляшенко)
Гиды правления императора Николая ] (1825-1855) по давней
традиции, идущей от дореволюционной либеральной исто-
риографии, а позже и от историографии советского периода,
до сих пор зачастую считаются не только апогеем самодержавия, но
одновременно периодом застоя, контрреформ и чуть ли не всеподав-
ляющей реакции. Подобная оценка, внешне имея под собой некото-
рые основания, тем не менее не раскрывает полностью содержания
и значения указанной эпохи. Иными словами, она не дает объектив-
ной картины событий, происходивших в России во второй четверти
XIX в. Тем более что, несмотря на случайность вступления Нико-
лая I на престол, на его неопытность в делах управления страной,
политика этого монарха отличается внутренней логикой и заметной
взаимосвязью проводимых им мероприятий.
Вряд ли приходится спорить с тем, что время царствования Нико-
лая Павловича - это не только годы господства уваровской триады и
отчаянной борьбы правительства с либеральными и радикальными
идеями. Оно включило в себя и период выстраивания четкой систе-
мы органов государственного управления, и продолжение «золотого
века» русской культуры, и эпоху первого расцвета русского обще-
ственно-политического движения, и период признания Европой мо-
лодой российской науки. В народном хозяйстве в эти годы начался
подъем торгового и промышленного предпринимательства, шло раз-
витие новых видов транспорта. В международных отношениях даже
оппонентами монарха признавался значительный рост влияния Рос-
сии на общеевропейские политические дела.
Таким образом, во второй четверти XIX в. хозяин Зимнего дворца
и его правительство действовали чрезвычайно активно, а их усилия,
затрагивая самые разные стороны жизни страны, отнюдь не своди-
лись к хрестоматийному «тащить и не пущать». Впрочем, это самое
«тащить и не пущать», безусловно, имевшее место, тоже требует
определенных пояснений, во всяком случае необходимо более четко
определиться с причинами столь жесткой позиции верховной власти,
обозначить цели, преследуемые ею, обратить внимание на поиски
необходимого идеологического обеспечения своих действий. В про-
366
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
тивном случае невозможно понять ни появления проектов реформ,
обсуждавшихся правительством особенно активно в 1830-1840-х гг.,
ни проведенных им преобразований, ни причин неудач некоторых
из них.
В современной историографии существует устойчивое мнение,
что реакция в России началась не после разгрома мятежа декабри-
стов, а несколькими годами ранее То есть у истоков реакционного
курса правительства империи стоял Александр I, а Николай Павло-
вич лишь продолжил начатое старшим братом. Именно в первой по-
ловине 1820-х гг., по словам С.В. Мироненко, вместо освобождения
крепостных последовало несколько указов, заметно ухудшивших
положение крестьян, вместо конституции - передача всей полноты
власти любимцу царя А.А. Аракчееву, вместо развития просвеще-
ния - разгром университетов. Иными словами, правление Нико-
лая I порой рассматривается здесь лишь как предсказуемая цепь ре-
акционных мероприятий, продолжающих линию предыдущего цар-
ствования. Вряд ли это полностью справедливо по отношению и к
позиции Александра I (к чему мы вернемся в конце главы), и к на-
мерениям его преемника на престоле.
Чтобы попытаться разрешить противоречие, о котором говори-
лось выше, надо прежде всего обратиться к такому понятию, как «дух
эпохи», поскольку иначе невозможно прочувствовать тот внутрен-
ний настрой, то мироощущение, которыми в годы правления руко-
водствовался в своих действиях Николай I. В первые десятилетия
XIX в. господствующим направлением дум и чувств образованных
россиян стал романтизм - явление сложное и многообразное. Роман-
тизм - это в первую очередь радикальное переосмысление духовного
наследия XVIII столетия. Он стал явлением, позволившим раскрыть-
ся истинному в понимании того времени движению, освободившим
это движение от всякой механистичности и придавшим ему характер
органического внутреннего развития человека и общества.
Общество, по убеждению романтиков, создается не рациональным
образом, а вырастает постепенно, как бы «изнутри» этноса или нации,
а потому развитие человеческого рода непознаваемо рассудком, оно
скорее ощущается интуитивно. Именно в эти годы вновь возникает
старая идея или образ Провидения как высшего руководителя судеб
людей. Именно оно обеспечивало и индивидуальность пути каждо-
го человека, и то общее, что объединяло всех людей в единую семью
народов. Отсюда следовали и чисто практические выводы. Подобно
тому, как в свое время Просвещение создало полный спектр полити-
ческих учений - от революционности до охранительного консерва-
тизма, так и романтизм породил разнообразные школы политических
Глава 5
367
доктрин. Однако в контексте проблематики данной главы интерес
представляет только одна из них.
Романтический консерватизм считал определяющим в развитии
всего и вся некую иррациональную сущность, недоступную челове-
ческому знанию («сила духа», «дух народа», «исторические начала»
и т. п.). Он отстаивал непостижимость и непреложность основных за-
конов исторического процесса, поставленных над человеком и обще-
ством. Одним из важнейших исторических начал, тесно связанным
с Провидением, становилась власть и ее непосредственное воплоще-
ние - государство. Роль власти, олицетворенной для консерваторов,
конечно же, в монархе, характеризовалась как прямо главенствую-
щая, поскольку именно твердая единоличная власть, по их мнению,
придавала обществу устойчивость и необходимое единство. Все пере-
мены в стране зависят от нее и производятся только под ее прямым
воздействием, поэтому политические устремления любых других об-
щественных сил, по убеждению приверженцев консервативной док-
трины, изначально носят хаотический, разрушительный, гибельный
для страны характер.
Романтизм как художественное направление, как образ мышле-
ния и образец для выстраивания достойной жизни людей требовал от
человека выработки определенного стиля поведения, особого мироо-
щущения и миропонимания. Иными словами, он заставлял истинно-
го романтика, каким, без сомнения, был и Николай Павлович, приме-
рять на себя те или иные маски. Более того, в отличие от масок эпохи
Просвещения, которые легко надевались и снимались, т. е. менялись
в зависимости от настроения и необходимости, выбранная романти-
ческая маска прирастала к человеку прочно, порой навсегда. Именно
благодаря истинно романтической цельности Николай I сумел задать
тот императорский «стандарт», которому с разной степенью успеха
следовали его преемники на престоле.
По словам американского исследователя Ричарда С. Уортмана,
церемонии, введенные этим монархом в обиход верховной власти,
представляли собой героический триумф победы добра и нравствен-
ности, воплощенный в императорской фамилии, над разрушитель-
ными силами зла, таящимися, по мнению Николая Павловича, в
либеральных и революционных теориях. Новый государь старался
определить Российскую монархию как государственную систему, не
подчиняющуюся никаким политическим концепциям, применимым
к другим государственным режимам. Фигура императора в исполне-
нии Николая I сохраняла и возвышала образ необыкновенного, дей-
ствительно богоизбранного правителя, личность которого представ-
ляла Российское государство в целом.
368
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
В этом уравнивании важнейших понятий макрокосм начинал
определяться в терминах микрокосма: император, его семейство, ди-
настия, армия и государство олицетворяли основные качества Рос-
сии и репрезентировали ее целиком. Только его страна, по мнению,
Николая Павловича, сохранила верность универсальным принципам
монархии, унаследованным от Византийской и Римской империй,
в то время как другие государства Европы от них отступили, прель-
щенные рационалистическими идеалами философии Просвещения.
И только в его семье как главной хранительнице российских ценно-
стей данная верность получила наиболее полное выражение.
На основе изложенного необходимо определить, в чем конкретно
Николай Павлович видел свой монарший долг (а эти слова отнюдь
не являлись для него пустым звуком или данью традиционной рито-
рике). Он был уверен, что желание и попытки Александра I сделать
Россию подлинно европейской державой, а особенно последние годы
его царствования неминуемо привели к застою практически во всех
сферах жизни империи, начиная с управления государством и закан-
чивая различными отраслями экономики. Новый монарх не разделял
идей, защищавшихся старшим братом, и не одобрял значимых для
того действий, не без оснований полагая, что главной причиной за-
стоя (и тем более мятежа декабристов) является отсутствие должно-
го порядка, «твердой руки» в управлении страной.
Поэтому его собственные мероприятия стали не столько контрре-
формами, т. е. реформами со знаком минус, сколько консервативно-
романтическими преобразованиями, призванными кардинально ис-
править сложившееся и опасное для страны положение вещей. Тем
более что от реформ (как одном из методов действия власти) Нико-
лай I никогда в принципе не отказывался. В беседе с французским
посланником графом Э. де Сен-При он четко объяснил собственную
позицию по данному вопросу. «Я отличал, - говорил монарх, - и всег-
да буду отличать тех, кто хочет справедливых преобразований и же-
лает, чтобы они исходили от законной власти, от тех, кто сам бы хотел
предпринять их, и Бог знает какими средствами»1.
В выбранных им средствах и заключалось главное отличие его
правления от царствования старшего брата. Именно жесткого кон-
троля, по мнению Николая Павловича, и не хватило Александру I
для достижения успеха. Не отрекаясь от реформ вообще, наш герой
попытался взять их под свой неусыпный контроль, в чем, собствен-
но, не было ничего новаторского, если иметь в виду только идею как
1 Цит. по: Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. Ч. И. М., 1912. С. 16.
Глава 5
369
гаковую, а не методы ее проведения в жизнь. Иностранный наблюда-
тель, обративший внимание именно на эти методы, писал: «Импера-
тор русский, вмешиваясь в мелочи, часто компрометируется, но на-
добно войти в его положение: он приведен к убеждению, что во всей
империи он - единственный честный человек», а потому поневоле
«сделался полицейским»1. Наблюдение справедливое, но объясняю-
щее далеко не все ни в действиях монарха, ни в характере затевав-
шихся им перемен.
Что же касается реформ, проводимых исключительно под эгидой
трона, то точно так же, пытаясь приступить к важнейшим преоб-
разованиям, действовал и его предшественник на престоле. Да и не
было у российских монархов в первой половине XIX в. иного выбора.
Мировой опыт подсказывает, что реформы можно проводить двумя
способами: опираясь на мощь разветвленного и подвластного тро-
ну государственного аппарата, действующего точно в соответствии
с указаниями «сверху»; или уповая на поддержку общества, прежде
всего на помощь его образованной части, всячески способствуя при
этом формированию и росту соответствующего моменту обществен-
ного мнения.
К сожалению, второй вариант для российских монархов первой
половины XIX в. оказался совершенно непривычным, а потому сде-
лался для них неприемлемым. Тем более что общественно-полити-
ческие лагеря к данному времени еще окончательно не сложились,
а значит, и четкие позиции различных групп общества не были до-
статочно ясно выражены. Не будем забывать и о том, что после гвар-
дейско-армейского мятежа конца 1825 - начала 1826 г. Николай I
плохо представлял себе, насколько он может доверять российскому
дворянству, вернее, наиболее развитой, как принято говорить, аван-
гардной его части. Тем не менее арестованные мятежники оказали
молодому императору важную услугу, четко сформулировав в своих
показаниях на следствии широкую программу неотложных действий
верховной власти. По их словам, переделки требовало буквально всё,
начиная с законов и кончая торговлей и путями сообщения.
Вступив на престол в общем-то благодаря случаю, а потому не
слишком подготовленный к управлению огромной страной, Николай
Павлович, за неимением лучшего, решил принять «помощь» дека-
бристов. Причем, она оказалась, видимо, двоякой. С одной стороны,
петербургский мятеж части гвардии 14 декабря определил главную
1 Фишер К.И. Записки сенатора // Исторический вестник. 1908. Т. 112. No 5.
С 435.
370
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
цель его царствования. Своеобразным эхом тех трагических событий
в Петербурге стали слова Николая I, обращенные к брату Михаилу
Павловичу: «Революция на пороге России, но я клянусь, она не про-
никнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока Божьей
милостью я буду императором»1. Он твердо следовал данной клятве
на протяжении всей своей жизни, борясь с проявлениями радикализ-
ма, как явления, с его точки зрения, исключительно разрушительно-
го, не только в России, но и за ее пределами.
С другой стороны, Свод показаний декабристов, составленный по
его приказу, будто своеобразный символ грядущих перемен лежал на
рабочем столе монарха до начала польского восстания и европейских
революций 1830-1831 гг. Более того, копии этого Свода были также
изготовлены по приказу императора для министра внутренних дел
и председателя Государственного совета. Не приводя подробного
перечня «узких» мест российской жизни, отмеченных декабристами,
остановимся лишь на резюме к этому Своду, сделанному его автором,
правителем дел Следственного комитета А.Д. Боровковым.
В нем, в частности, говорилось: «...надобно даровать ясные, поло-
жительные законы; водворить правосудие... возвысить нравственное
образование духовенства; подкрепить дворянство, упавшее и совер-
шенно разоренное займами в кредитных учреждениях; воскресить
торговлю и промышленность незыблемыми уставами; направить
просвещение юношества сообразно каждому сословию; улучшить
положение земледельцев; уничтожить унизительную продажу лю-
дей; возвысить флот... словом, исправить неисчислимые беспорядки
и злоупотребления»1 2. Вот такая получалась программа действий, и
вряд ли ее можно без важных для дела оговорок назвать недостаточно
широкой.
С чего же начал новый государь? Поскольку задуманные пере-
мены должны были исходить исключительно «сверху», то он считал
необходимым прежде всего позаботиться о становлении или исправ-
лении различных звеньев государственного аппарата и придании чет-
кости его работе. Исходя из поставленных перед собой задач, новый
монарх попытался наделить высшие органы власти не только рас-
порядительными, но и исполнительными функциями. Особенно это
заметно на примере Собственной Его Императорского Величества
канцелярии (С.Е.И.В.К.). Это учреждение, основанное еще Павлом I
и сделавшееся заметным звеном государственного аппарата при
1 Цит. по: Шильдер Н.К. Император Николай I, его жизнь и его царствование. Т. 1.
СПб., 1903. С. 315.
2 Цит. по: Корнилов АЛ. Указ. соч. Ч. И. С. 17.
Глава 5
371
Александре I, получило во второй четверти XIX в. совершенно иные
вес и значение.
Может быть, усиливая роль своей канцелярии, Николай I, поми-
мо всего прочего, пытался подчеркнуть связь с царствованием свое-
го отца. Точно также приближение им к своей особе людей, подоб-
ных М.М. Сперанскому, В.П. Кочубею, П.Д. Киселеву, С.С. Уварову,
Д.Н. Блудову, для многих современников символизировало свое-
образную преемственность нового царствования и «дней алексан-
дровых прекрасного начала». Однако главное таилось совсем не в
символике.
Идея создания по сути новой С.Е.И.В.К. (особенно одного из
ее отделений) была, видимо, подана императору в январе 1826 г.
А.Х. Бенкендорфом, который ранее предлагал создать тайную поли-
цию на соответствующих задачам своего времени основаниях и Алек-
сандру 1, но не сумел заинтересовать того своим проектом. Теперь же
эта идея пришлась явно ко двору, хотя Бенкендорф во многом намечал
лишь контуры будущего учреждения. Доработан же проект был, что на-
зывается, по ходу дела, тем более что главное в его записке было сказа-
но - новая тайная полиция создавалась прежде всего для предот-
вращения и предупреждения мятежей и восстаний, подобных «делу
14 декабря» 1825 г. Добиться же этого можно было, только устанав-
ливая жесткий контроль за настроениями общества, деятельностью
государственных учреждений и ситуацией в гвардии и армии.
Таким образом, смысл усиления влияния С.Е.И.В.К. заключался в
возможности быстрого и прямого доведения до сведения императора
важнейшей информации о повседневной жизни государственного ап-
парата и общества, их нуждах и проблемах. По удачному выражению
одного из исследователей, Канцелярия являлась для хозяина Зимне-
го дворца «орудием искусственной гласности за неимением гласно-
сти естественной». Иными словами, Николай I пытался создать если
не параллельный аппарат управления, то надежное средство контро-
ля за деятельностью центральных и местных органов власти и полу-
чения достоверной информации о положении на местах и настроении
различных слоев общества.
Ради указанных целей все ведомства (кроме военного и морско-
го), а также управляющий делами Комитета министров и обер-про-
курор Святейшего Синода должны были ежедневно по утрам пре-
доставлять сведения о своей деятельности в I отделение С.Е.И.В.К.
(т. е. императору), отвечавшее за формальную сторону жизни чинов-
ничества. II отделение Канцелярии занималось подготовкой Свода
законов Российской империи (о чем подробнее пойдет речь ниже),
но центральным звеном, «сердцем» С.Е.И.В.К. являлось его III отде-
372
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ление, возглавляемое А.Х. Бенкендорфом и наделенное чрезвычайно
широкими полномочиями
Оно ведало: 1) всеми случаями, «относящимися к высшей по-
лиции»; 2) сбором сведений о сектантах и раскольниках; 3) делами
о фальшивомонетчиках и подделке документов; 4) наблюдением за
лицами, состоявшими под надзором полиции; 5) «высылкой и разме-
щением людей, подозреваемых и вредных»; 6) местами заключения
для государственных преступников; 7) всеми «постановлениями»
об иностранцах, приезжающих в Россию (т. е. попросту слежкой за
ними); 8) ведением ведомостей обо всех без исключения происше-
ствиях; 9) подготовкой статистических сведений, «до полиции отно-
сящихся». Кроме того, III отделение занималось еще и организацией
благотворительности, а также наблюдало за «общим мнением и ду-
хом народным».
В помощь сотрудникам III отделения, разбитого на пять экспе-
диций, придавался Корпус жандармов. Вся территория Российской
империи оказалась поделена на семь жандармских округов (в каж-
дый округ входило от 8 до 11 губерний), во главе каждого стоял жан-
дармский генерал, а во главе каждой губернии - жандармский штаб-
офицер в чине полковника. Сухой перечень дел, подведомственных
III отделению и перечисленный выше, необходимо уточнить и не-
сколько дополнить. Оно также внимательно наблюдало за поведени-
ем лиц, имевших на умы сограждан особое влияние (литераторы, уче-
ные, общественные деятели и т. п.), рассматривало дела ио наиболее
важным должностным преступлениям, следило за появлением изо-
бретений и усовершенствований, могущих оказаться важными для
государства, заведовало драматической цензурой, контролировало
деятельность книгоиздателей и следило за «направлением» периоди-
ческой печати.
Первоначально штат III отделения, в отличие от Корпуса жандар-
мов, был немногочисленным и насчитывал 16 чел.; к концу царство-
вания Николая Павловича число служащих здесь достигло 40 чел.
(даже к 1880-м гг. в Отделении работало всего 72 сотрудника разных
рангов). Сила III отделения оказалась совсем не в численности его со-
трудников. Правда, как справедливо отмечает исследователь: «...тре-
тьему отделению и корпусу жандармов... нужно было “держать под
колпаком” не все общество в целом, а лишь отдельные его городские
слои - образованную мыслящую часть»1 Однако и это оказалось бы
1 ЧукаревАТ Тайная полиция в России 1825-1855. Жуковский; М., 2005. С. 235.
Глава 5
373
непосильным делом для 20-40 чел. Что же помогало тайной полиции
достаточно успешно справляться со своими обязанностями?
Во-первых, страх. III отделение, как уже упоминалось, готовило
ежегодные отчеты для императора о положении дел в губерниях и о
настроении умов представителей разных сословий. Информацион-
ное оружие, попавшее в его руки, оказалось весьма действенным, ведь
от характера этих отчетов зависела судьба, перспективы продвиже-
ния по службе, награды многих и многих гражданских служащих и
военных чинов. Вот они и старались перещеголять друг друга, ретиво
наблюдая за состоянием вверенных им дел, а заодно и за состоянием
умов окружающих их людей. Реально же получалось, что они делали
всё возможное, дабы достойно выглядеть в глазах тайной полиции, а
через нее - в глазах монарха.
Во-вторых, успешной деятельности III отделения помогал опять-
таки страх, только несколько иного рода. Генерал от кавалерии
П.А. Крыжановский вспоминал: «В частных собраниях опасались го-
ворить друг с другом не только о государственных делах и меропри-
ятиях, но даже о личных недостатках того или иного сановника, о до-
стоинствах книги, навлекшей на себя гнев цензуры, о политических
волнениях в иностранных государствах и т. п. Каким-то непонятным
образом эти “либеральные” беседы доходили до сведения властей, и
виновные привлекались для расправы в III отделение»1. «Всепрони-
каемость», всезнание тайной полиции объяснялись довольно просто.
Она сумела набрать целую армию платных и добровольных осведо-
мителей. О точном их количестве судить трудно, поскольку архивные
данные на этот счет отсутствуют (полных списков тайных агентов
в принципе не могло существовать), поскольку фамилии и клички
большинства из них хранились лишь в памяти работавших с ними
офицеров III отделения. Однако действовала эта система практиче-
ски безотказно, несмотря на го что раскрытые агенты подвергались
бойкоту общества.
Контролируя с первых недель царствования Николая I настрое-
ния и занятия всего населения или какой-то «опасной» для власти
его части, III отделение и корпус жандармов были в своих отчетах
достаточно откровенны и правдивы, не пытаясь сгладить углы и уго-
дить монарху. Они также доводили до его сведения свои оценки лиц,
относящихся не только к среднему звену управления, но и к выс-
шим чиновникам государства. Причем оценки эти были достаточно
1 Крыжановский П.А. Штрихи из прошлого // Исторический вестник. 1915. Т. 141.
№ 8. С. 454.
374
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
точными и нелицеприятными. Так, в одном из отчетов о министре
финансов Е.Ф. Канкрине говорилось, что он «человек знающий,
просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый; он не слу-
шает никого, кроме нескольких любимцев...». Еще более откровен-
но писалось о министре внутренних дел А.А. Закревском и военном
министре А.И. Чернышеве. Первый из них, по словам работников
III отделения, «деятелен и враг хищений, но он совершенный неве-
жа». Второй же: «...пользуется печальной репутацией; это предмет не-
нависти публики всех классов без исключения».
Обязанности жандармов в округах также оказались весьма об-
ширны и значимы. Они отвечали за раскрытие «дурных замыслов»
против правительства, наблюдали за справедливым решением дел в
судах, указывали губернаторам на всякие беспорядки, пресекали же-
стокое обращение помещиков с крепостными. Значительное место
в их деятельности занимало выполнение различных секретных по-
ручений петербургского начальства как политического, так и эконо-
мического характера (например, составление записок о проведении
крупнейших ярмарок и настроениях людей, приехавших на них).
Именно наблюдения жандармов ложились в основу отчетов III от-
деления, предоставляемых императору и значительно влиявших на
судьбы должностных лиц в уездах и губерниях. Иными словами,
под реформой системы государственного аппарата Зимним дворцом
теперь понималось прежде всего учреждение надежного надзора за
происходившим в стране. Важнейшей задачей этого надзора стала от-
нюдь не борьба со свободомыслящими литераторами, а контроль за
выполнением высочайших распоряжений на центральном и местном
уровнях - от министров до городничих.
Образованием III отделения выстраивание здания С.Е.И.В.К. не
закончилось. После смерти императрицы-матери Марии Федоров-
ны в 1828 г. было учреждено IV отделение Канцелярии, которое за-
ведовало образовательными и благотворительными учреждениями
(институты, училища, приюты, богадельни, больницы), прежде нахо-
дившимися в ведении и под покровительством личной канцелярии
императрицы Марии (отсюда они и получили название «Мариин-
ских»). В 1836 г. было основано V отделение С.Е.И.В.К. для преоб-
разования управления казенными крестьянами, а в 1843 г. появилось
VI отделение, имеевшее, как и V, временный характер и предназна-
чавшееся для выработки правил по управлению Закавказским краем.
Итак, орган, призванный обеспечивать личный контроль монарха
за ходом дел в империи, был создан. Теперь следовало явить стране те
твердые правила, по которым ей предстояло отныне жить. Речь шла о
создании нового Свода законов как собрания указаний, жестко регла-
Глава 5
375
ментировавших существование каждого правительственного учреж-
дения и каждого российского подданного. Не то чтобы таких правил
до этого вовсе не существовало, однако законы, принятые после появ-
ления Соборного уложения 1649 г., оказались разбросаны по архивам
и ведомственным журналам. Потому при необходимости предстояло
отыскивать (а то и самому придумывать, такое тоже случалось) зача-
стую противоречащие друг другу указы и повеления, датированные
второй половиной XVII, XVIII и началом XIX столетия. Таким обра-
зом, чиновникам предоставлялась возможность, не сходя формально
с законной позиции, заниматься вопиющими, но весьма доходными
для них злоупотреблениями.
Огромной империи, стремившейся «по манию царя» к благо-
устройству, продолжать жить со сводом законов, датированным
1649 г., становилось попросту неприлично. Николай Павлович это
прекрасно понимал, а потому можно полностью доверять следую-
щему его свидетельству: «При самом моем восшествии на Престол
я счел долгом обратить внимание на разные предметы управления...
Первым занявшим меня делом было, естественно, правосудие... Это
побудило меня... рассмотреть состояние, в котором находилась ко-
миссия, учрежденная (Александром I. - Л.Л.) для составления зако-
нов. К сожалению, представленные сведения удостоверили меня, что
ее труды оставались совершенно бесплодными»1. Однако, в отличие
от своих предшественников начиная с Петра Великого, Николай ви-
дел решение проблемы не в выработке нового законодательства, а в
кодификации уже существующего.
Кодификацию законов в 1826 г. поручили готовить II отделению
С.Е.И.В.К., которым формально руководил М.А. Балугьянский, но
подлинной душой всей работы в нем сделался человек, получивший в
конце концов неофициальный, но уникальный титул «звезда россий-
ской бюрократии», - М.М. Сперанский. Первоначально II отделение
предполагало провести кодификацию в три этапа. На первом пред-
стояло собрать и подготовить к публикации все законы, изданные
со времен последнего российского кодекса - Соборного уложения
1649 г. На втором рассчитывали расположить действующие законы
по тематическому принципу и опубликовать такой свод для практи-
ческих нужд чиновников. На третьем - подготовить и издать систему
кодексов по отдельным отраслям права, объединенных в общерос-
сийское Уложение (что и было кодификацией в полном смысле этого
слова). Предлагая это, Сперанский, видимо, не оставлял надежд на
1 Цит. по: Олейников Д.И. Николай I. М., 2012. С. 125.
376
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
реформирование существующего законодательства в соответствии с
требованиями времени.
Николай 1 утвердил два первых этапа, но не поддержал идею
создания нового Уложения. Он, как оказалось, желал не улучшить,
а лишь упорядочить уже существующее законодательство, привести
в порядок и лучше обосновать прежние порядки «на твердых осно-
ваниях». Строго говоря, если следовать «букве» понятий, использу-
емых в юридической науке, то в начале 1830-х гг. произошла даже не
столько кодификация, сколько инкорпорация (собирание существу-
ющих законов) российского законодательства, но и она имела замет-
ные и явно значимые последствия.
Кстати, в том же 1826 г. была учреждена комиссия под председа-
тельством сенатора Ф.И. Энгеля для выработки проекта устройства
судебных органов, отвечающего духу времени Комиссия поработала
на славу и заключительный документ, предложенный ею, полностью
отвечал самым жестким требованиям момента. Согласно проекту,
уничтожалось тайное канцелярское судопроизводство, вводилась не-
сменяемость судей и были прописаны меры, отделявшие суд от адми-
нистрации. Николай 1 в принципе одобрил проект, но посчитал его
делом отдаленного будущего, а потому до поры положил «под сук-
но». Недостаточно просвещенная Россия, по его мнению, была пока
не готова к столь резким переменам.
Полное Собрание законов Российской империи было составле-
но к 1832 г. и насчитывало 40 томов (плюс пять томов приложений).
Свод действующих законов в 15 томах был представлен императору в
1833 г. и оказался объединен в восьми книгах. В первой из них содер-
жались законы о власти и управлении; во второй - уставы о повин-
ностях; в третьей - устав казенного управления (подати, пошлины,
питейный сбор и т. п.); в четвертой - законы о сословиях; в пятой -
гражданское законодательство; в шестой - уставы государственно-
го благоустройства (уставы кредитных учреждений, торговые, про-
мышленные и т. п.); в седьмой были представлены уставы благочи-
ния (уставы о народном продовольствии, общественном призрении
и т. д.); наконец, в восьмой - законы уголовные.
Показательно, что упомянутая выше Комиссия для составления
законов, состояла из сорока чиновников и работала без особых успе-
хов на протяжении почти всего царствования Александра I. Ее труды
обходились казне в 95 тыс. руб. ежегодно. П отделение С.Е.И.В.К.,
состоявшее из двадцати восьми чел., в кратчайшие сроки справилось
с поставленной задачей, потратив на это 37 800 руб. (еще 10 тыс. руб.
ушло на приобретение необходимых для ее работы книг) Полное
собрание законов Российской империи (ПСЗРИ) получило свое за-
Глава 5
377
вершение в августе 1845 г. с изданием «Уложения о наказаниях уго-
ловных и исправительных». В ПСЗРИ вошло более 50 тыс законода-
тельных актов, изданных с 1649 по 1825 г., и все-таки это было только
70 % принятых ранее законов (более полному изданию помешали
скверное состояние архивов и грифы секретности, имевшиеся на не-
которых юридических документах)
Кодификация провела границу между самодержавием и безза-
конием, во всяком случае у подданных появилась возможность тре-
бовать строгого выполнения тех законов, которые были приняты и
опубликованы. При этом, как справедливо заметил А.Е. Пресняков,
«понятие “права” осталось чуждым мировоззрению Николая I; юри-
дические нормы - только законы как повеления власти, а повинове-
ние им основано на благонамеренности подданных, воспитанных в
благочестивом смирении перед высоким авторитетом»1. Кстати, уже
тогда, в ходе проведения кодификации законов проявилась одна из
характерных черт царствования Николая I - он будто бы нарочито не
стремился выстроить нечто действительно и до конца новое, выпол-
няя лишь «грязную работу» по расчистке площадки для построения
этого нового кем-то после него.
Образование С.Е.И.В.К. и кодификация законов стали важными
вехами в жизни России. Для самого Николая Павловича, видевшего
в «инженерном» устройстве государства подобие близкого ему ар-
мейского механизма, насущно необходимым представлялось введе-
ние общегосударственного устава и руководства, сосредоточенного
в одних руках. По поводу своей склонности к армейским порядкам
монарх, не таясь, говорил: «Здесь (в армии. - Л.Л.) порядок, строгая
безусловная законность, никакого всезнайства и противоречия, все
вытекает одно из другого. Я смотрю на человеческую жизнь только
как на службу, так как каждый служит»1 2. Поскольку подобная служ-
ба должна была продолжаться непрерывно и непрестанно, то на двух
упомянутых мероприятиях преобразование жизни россиян отнюдь
не завершилось.
Одновременно с перестройкой системы государственного управ-
ления Зимний дворец озаботился воспитанием общественного мне-
ния в нужном верховной власти направлении. Цензурный устав,
подготовленный в последние годы царствования Александра I извест-
ным консерватором адмиралом А.С. Шишковым, был обнародован в
1826 г. Он содержал около 230 запретительных статей, справедли-
1 Пресняков А.Е. Российские самодержцы. М., 1990. С. 253.
2 Цит. по. Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. 1. С. 174.
378
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
во был назван современниками «чугунным» и оказался чрезмерно
стеснителен, а потому неудобен для применения на практике. Уже в
1828 г. «шишковский» устав был заменен новым, несколько более ща-
дящим, но и тот, как это водится, с необыкновенной быстротой начал
обрастать дополнениями, поправками, разъяснениями и т. п. Кроме
того, цензоры получили строгие секретные наказы, например такие:
«Когда в цензуру представлены были кем-либо книга или художе-
ственное произведение, клонящиеся к распространению безбожия,
или обнаруживающие в сочинителе или художнике нарушителя обя-
занностей верноподданного, то о сем немедленно извещать высшее
начальство для учреждения за виновным надзора или же предания
его суду по законам»1.
Иными словами, и после появления нового цензурного устава, по
ироническому замечанию современника, «полная свобода... молча-
ния» по-прежнему продолжала в империи процветать, и цензурные
требования смягчились не слишком заметно. Тем более что позже
рядом распоряжений императора права цензоров последовательно
получили министерства двора, финансов, иностранных и внутренних
дел, военное и почтовое ведомства, Святейший С инод и Вольное эко-
номическое общество. А с 1845 г. все министры добились права быть
цензорами во всем, что касалось их ведомств. Это означало, что в
стране начали действовать то ли одиннадцать, то ли тринадцать цен-
зурных учреждений, стремившихся перещеголять друг друга в зорко-
сти и принципиальности по отношению к журналистам, литераторам
и деятелям театра.
Положение еще более ухудшилось, когда в феврале 1848 г. был
создан Комитет для усиления контроля над печатью, названный «бу-
турлинским» (по имени его первого председателя Д.П. Бутурлина).
При его открытии Николай I дал членам Комитета такое напутствие:
«Как самому мне некогда читать все произведения нашей литерату-
ры, то вы станете делать это за меня и доносить мне о ваших заме-
чаниях, а потом мое дело будет расправляться с виноватыми»1 2. Этот
Комитет сделался «цезурой в квадрате», причем цензурой, настолько
фанатично охранительной, что даже Николай I не раз говорил о том,
что члены Комитета его порой понапрасну утомляли.
Так, по поводу запрещения статьи «Об ископаемых Курской гу-
бернии» ими было заявлено следующее: «Мироздание и образование
нашей планеты и само появление на свет человека изображаются и
1 Записки С.Н. Глинки. СПб., 1895. С. 182.
2 Из записок барона М.А. Корфа // Русская старина. 1900. Т. 101. № 3. С. 340.
Глава 5
379
объясняются по понятиям геологов, вовсе не согласных с космогон и -
ею Моисея и Книги Бытия»1. Получил от них выговор и профессор
Московского университета историк С.М. Соловьев за то, что в своей
научной статье упомянул имя Ивана Болотникова. По словам цензо
ров, он, напомнив читателю о временах казацкой смуты, тем самым
«оскорбил народные чувства». Спорить с подобными формулировка-
ми, как и с любыми иррациональными заключениями, было пракги
чески невозможно.
Не менее упорные сражения за умы и души подданных развер-
нулись на ниве народного образования. Считая недостатки снеге
мы образования, ее невнятную социальную направленность одними
из главных причин общего неустройства, Николай I поручил га*
ким разным людям, как Ф.В. Булгарин, И.О. Витт, А.А. Перовский,
А.С. Пушкин, написать записки о проблемах воспитания и путях их
решения. Одновременно с внимательным изучением монархом .ли х
записок 14 мая 1826 г. был образован Комитет по устройству учеб
ных заведений. Он выработал схему, в соответствии с которой обра
зование стало базироваться на двух основных принципах: прави гель
ственном контроле, призванном направлять образование молодежи
в русло, нужное верховной власти, и усилении сословных барьеров
в образовании для сохранения неизменным социального ус гройс гва
империи. Прежняя система - «уездное училище - гимназия - уии
верситет» - в принципе сохранялась, но заметно «сузилась» кверху,
постепенно отсекая и до этого крайне скудные возможности no.iv’ir
ния среднего и высшего образования для неимущих слоев населения.
Иными словами, реформа образования, задуманная Николаем I,
состояла в том, чтобы сделать совершенно невозможным для teieii
крепостных и вообще низших сословий обучение в гимназиях и уии
верситетах. Новый устав низших и средних учебных заведений, вы
полнивший пожелания монарха, был утвержден в декабре 1828 i. Он
ввел трехчленную схему школьного образования: приходское учили
ще - уездное училище - гимназия, но ограничил контингент для каж
дого из учебных заведений самым незатейливым образом. Гимназиям
были приданы начальные классы, и уездные училища превратились
в самодостаточные учебные заведения, как, собственно говоря, и гим
назии. Таким образом, связь между учреждениями среднего образо
вания была надежно разорвана.
Объясняя свое решение, власти постарались сделать вид, что дей-
ствуют в данном случае в интересах самих же крепостных. «С одной
1 Русская старина. 1903. Т. 10. № 9. С. 643.
380 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
стороны, - разъясняло Министерство народного просвещения, - сии
молодые люди... по большей части, входя в училище уже с дурными
навыками, заражают ими товарищей своих... с другой же, отличней-
шие из них по прилежности и успехам приучаются к роду жизни, к
образу мыслей и понятиям, не соответствующим их состоянию»1. По-
чему развращающее влияние детей крепостных сказывалось именно
и только в гимназиях, в министерской бумаге не объяснялось. Зато
от психологических травм дети крепостных благодаря неустанной за-
боте верховной власти были отныне надежно защищены. Правда, и
новых Ломоносовых ждать теперь оказалось неоткуда.
Не остались без опеки верховной власти и дворянские отпрыски.
В 1831 г. последовало высочайшее распоряжение обучать детей пер-
вого сословия в возрасте от 10 до 18 лет только в России; в против-
ном случае они лишались права вступать в государственную службу
(исключение из правил допускалось по личному разрешению импе-
ратора). Неустанная борьба Зимнего дворца с «европейской заразой»
привела к тому, что в 1834 г. срок пребывания за рубежом был огра-
ничен для дворян пятью годами, а для выходцев из прочих сосло-
вий - тремя. В 1840 и 1844 г. пошлина при получении заграничного
паспорта достигла заоблачных 700 руб., так что путешествия в Евро-
пу стали доступны только очень состоятельным людям. Также был
введен возрастной ценз для выезжающих за рубеж, теперь это можно
было делать начиная с 25 лет.
Перестройка же высшей школы также произошла на основе вновь
принятых документов - «Положения об учебных округах» и «Обще-
го устава императорских российских университетов» (1835). Они
заметно ограничили автономию университетов, даже профессора
теперь не избирались учеными советами факультетов, а назначались
министром народного образования. Все университеты получили еди-
ную структуру и состояли из трех факультетов: философского, юри-
дического и медицинского. Причем философский факультет делился
на два отделения: историко-философское и физико-математическое.
Итог же реформы высшего образования был довольно плачевен: в
1853 г. в России на 50 млн населения приходилось всего 2900 студен-
тов, почти столько же, сколько обучалось в одном только Лейпциг-
ском университете. Зато на поясах российских студентов появились
шпаги, а сами студиозусы стали знакомиться в своих альма-матер с
основами военной науки.
1 Цит. по: Рахматуллин МЛ. Екатерина II, Николай I, А.С. Пушкин в воспомина-
ниях современников. М., 2010. С. 223.
Глава 5
381
Обычно такое отношение верховной власти к образованию связы-
вают с тем, что Николай I опасался, как бы вместе с просвещением
в Россию не проникли европейские разрушительные идеи. Спорить
с этим не приходится, поскольку такие опасения действительно су-
ществовали и являлись своего рода системообразующими. Одна-
ко необходимо заметить, что государя крайне раздражало и то, что
значительная часть дворянской молодежи, прикрываясь необходи-
мостью получения высшего образования, уклонялась от военной
службы, выбирая себе гражданское поприще, с точки зрения монарха
как бы вторичное, не вполне достойное высокого звания российского
дворянина.
При этом Николай I, прекрасно осознавая растущую потребность
народного хозяйства страны в квалифицированных кадрах, постоян-
но заботился о развитии специального и технического образования.
С 1828 по 1848 г. в стране были открыты Технологический институт,
Высшее техническое училище в Москве (будущее Высшее техниче-
ское училище им. Н. Баумана), Главный педагогический институт,
Архитектурное училище, Училище гражданских инженеров, Земле-
дельческий и Межевой институты, Училище правоведения. Заметим
также, что в 1834-1838 гг. на Пулковской горе по проекту архитекто-
ра А.П. Брюллова была сооружена знаменитая и ныне Главная астро-
номическая обсерватория.
Изменения, задуманные и начатые Николаем 1, хотя и производи-
лись исключительно «сверху», тем не менее требовали убедительно-
го идейного обеспечения, что гарантировало бы им поддержку если
не значительной, то значимой части населения страны. Что касается
необходимости выработки правительственной идеологии, то данная
задача усугублялась еще и тем, что прежние незыблемые постулаты -
просвещение, вера в универсализм и всемогущество человеческого
разума, в режим просвещенного и просвещающего подданных абсо-
лютизма - оказались нежизнеспособными. К 1830-м гг. это было не-
опровержимо доказано опытом не только России, но и всей Европы.
Им на смену пришла ориентация на уникальные национальные куль-
туры, каждая из которых вносила и вносит оригинальный и нереду-
цируемый вклад в общечеловеческое существование. Иными сло-
вами, в тот самый момент, когда Россия по-прежнему полагала, что
она уверенно движется по единому для всех народов пути мирового
Просвещения к неуклонному прогрессу, само единство Просвещения
вдруг превратилось в прекрасный, но обманчивый миф. Для империи
все изменилось кардинальным образом: задача сделаться просвещен-
ной сменилась гораздо более сложной - стать оригинальной.
Проблема осложнялась тем, что, благодаря выводам выходившей
на авансцену классической немецкой философии, представленной
382
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в Т. 2
трудами И. Канта, И. Фихте, Ф. Шеллинга, Г. Гегеля, появляется
понятие «исторический народ». Таким народом, имеющим право
участвовать и участвующим в общемировом культурном процессе
признавался только тот, который, входя в семью этносов, имевших
единый культурный исток, находился под эгидой мирового Логоса
(Духа). При этом значимые истины, по мнению немецких филосо-
фов, открывались не какому-то «избранному» народу, а только ука-
занной семье (конгломерату) «исторических» народов.
Таким образом, Россия оказывалась во вроде бы безвыходной си-
туации: она была поставлена перед необходимостью стать культурно
оригинальной, не являясь, согласно новым философским изыска-
ниям, страной действительно «исторической». Оставаясь державой
православной, она издавна и прочно была отгорожена от католиче-
ского Запада и мусульманского или языческого Юга и Востока. По-
этому, с точки зрения новейших философских теорий, являлась на-
столько уникальной, что волей обстоятельств находилась на обочине
общемирового культурного процесса.
Утверждения о «неисторичности» России оказались успешно пре-
одолены ее государственными и общественными деятелями именно
в 1830-1840-х гг. Часть этих деятелей посчитала «неисторичность»
своей отчизны неким благодетельным ее отличием - особым типом
христианской аскезы. С их точки зрения, русская «бессознательная»
(вне Логоса) жизнь изначально несла в себе гарантию некой идеаль-
ной цельности, которую так жаждет, но никак не может достичь За-
пад. Подобная уникальность не только отличала Россию от других
стран Европы, но и защищала ее от ошибок, совершенных в ходе сво-
его развития западными соседями.
Другая часть государственно мыслящих россиян посчитала, что до
начала XVIII в. Россия действительно находилась вне Логоса и Исто-
рии, но с момента воцарения Петра I и проведения им модернизации
российской жизни она начала успешно присоединяться к семье евро-
пейских народов. Причем, будучи «молодой» державой, она делает
это с целью в ускоренном режиме прийти к новому, справедливому
общественному устройству вместе с более «опытными» этносами, но
не повторяя трагических ошибок последних. При этом в работах и
этих мыслителей Россия в равной мере предстает неким Иным, зна-
чимо отличным от Европы. Даже западники-радикалы, вроде М.А. Ба-
кунина или А.И. Герцена, охотно противопоставляли себя (как пред-
ставителей русской культуры) тому, что они считали мещанством,
филистерством, ограниченностью и консервативными формами жиз-
ни, присущими именно и только современному им Западу.
Не могло остаться и не осталось в стороне от новых веяний и пра-
вительство Николая I. Его новую идеологическую конструкцию в
Глава 5
383
1832 г. выстроил министр народного образования С.С. Уваров. Он,
как и многие приверженцы философии Просвещения, верил в то, что
каждая страна проходит стадии развития, сходные с привычными
периодами человеческой жизни: детство, зрелость и старость. Его не
очень интересовало, на какой стадии ныне находится Западная Ев-
ропа, гораздо важнее было то, что Россия представляла собой «моло-
дую» страну с огромными возможностями. Уваров не сомневался в
том, что модернизация империи заключается в ее постепенном пре-
вращении из «молодой» державы в «зрелую» и что система образо-
вания должна сыграть в этом процессе ведущую роль. Задача, таким
образом, состояла в том, чтобы содержание образования полностью
соответствовало данному превращению. Будучи сторонником тео-
рии прогресса, т. е. неуклонного движения человечества от хорошего
к лучшему, Уваров поначалу свято верил в то, что Россия обязательно
и достаточно быстро достигнет стадии «зрелости», следуя европей-
ским путем, но избегая ошибок Запада. Эту веру основательно поко-
лебали революционные события начала 1830-х гг., прокатившиеся по
Европе. С брезгливостью и страхом наблюдая за ними, он осознавал,
что новая общественная система стран Запада будет основана исклю-
чительно на духе индивидуализма и коммерции, что заметно умерило
его желание сделать Россию полноправно и быстро «зрелой» в евро-
пейском понимании этого термина.
С тех пор министр народного просвещения поставил перед собой
деликатную и трудновыполнимую задачу: обязательно привести Рос-
сию к «зрелости», но при этом оберегать «юность» страны до тех пор,
пока она окончательно не созреет внутренне для решающего рывка в
действительно светлое будущее. Позиция, занятая Уваровым, оказа-
лась, пусть и вынуждено, вполне реакционной, ведь, намереваясь со-
хранить на неопределенное время существующий политический ре-
жим, он обязан был ставить на пути развития общества «умственные
плотины» в виде жесткой цензуры, сохранения сословного подхода
к образованию, поддержания строгого контроля за учебными про-
граммами, пропаганды единообразия, иерархической централизации
и т. п. Все противоречия уваровской мысли в полной мере отразились
и в его знаменитой триаде: православие, самодержавие, народность.
Главное ее отличие и преимущество - редкая простота и доходчи-
вость. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь триада
во многом являлась удачным парафразом традиционного «За Веру,
Царя и Отечество!», в свое время подробно разобранного и воспетого
Н.М. Карамзиным в «Записке о древней и новой России в ее полити-
ческом и гражданском отношениях», подготовленной историком для
Александра I. Карамзин вообще во многом отношении являлся пред-
шественником и вдохновителем Уварова.
384
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Последний же, с одной стороны, приветствовал те общие цели,
к которым стремилась Европа, но, с другой, методы их достижения
казались ему не просто ошибочными, но и смертельно опасными.
Революционные события, потрясавшие континент начиная с 1789 г.,
свидетельствовали, по его мнению, о том, что Запад сбился с правиль-
ного пути, а потому необходимо искать иные, оригинальные «опоры»,
которые позволят России неуклонно развиваться, но обеспечат при
этом мирную, т. е. собственную дорогу к идеалу Говоря о подобном
развитии страны, Уваров, как и ранее, тесно связывал прогресс с его
полным соответствием христианским идеям. Христианство всегда
было для него той «золотой серединой», которая придавала европей-
ским государствам этическое, политическое и культурное единство,
открывая перед ними возможность до поры править миром.
Проблема заключалась в том, что христианская традиция на За-
паде оказалась расколотой, причем католицизм нес в себе, по сло-
вам Уварова, доктринерский подход к религии, а протестантизм
склонялся к индивидуализму и скептицизму. В результате ни тот,
ни другой не смогли достойно противостоять социальным потрясе-
ниям, господству грубого материализма и рационализма, а значит, и
революциям, совершенным во имя ошибочных целей. Православие
же и его реальное воплощение - Русская церковь, обладая «твердым
составом», неизменно обеспечивали единство русского народа с неза-
памятных времен. Православие сохранило свою чистоту и незыбле-
мость, несмотря на нашествие языческого Востока, мусульманского
Юга и латинского Запада. При этом оно всегда шло рука об руку с
развитием государственного строя, обеспечивая России гражданский
мир и согласие.
Уваров, как и многие образованные люди того времени, искренно
верил в здравый смысл просвещенного самодержавия, готового к не-
обходимым преобразованиям. Он не уставал повторять, что реформы
в нашем отечестве всегда исходят «сверху», а потому «всякая у нас
революция не имеет цели и смысла». Модернизация России долж-
на идти постепенно, а главное - мудрое самодержавие в первую оче-
редь обязано отказаться от экономических придумок в стиле Адама
Смита, которые пускали дело развития национальной экономики и
нравственности народа на самотек, и взять планирование и руковод-
ство ими в свои руки. Впрочем, речь шла не только об экономике и
нравственности; самодержавие, освященное православной традици-
ей и не менее традиционным почитанием народа, должно было встать
во главе всех без исключения процессов, протекавших в государстве.
Успешная эволюция страны не могла быть обеспечена только уси-
лиями церкви и верховной власти. В своей деятельности они обе обя-
зательно должны были опираться на принцип народности. В уваров-
Глава 5
385
ской формуле данный принцип оставался нарочито неопределенным,
а потому, с точки зрения автора, объединяющим всех и вся. Для дру-
гих же представителей разных направлений общественной мысли он
был очень важен, олицетворяя собой прошлое, настоящее и будущее
России, но отличался при этом множеством значений. Здесь было и
грубое охранительство с национальной окраской, и мессианские фан-
тазии на тему духовного лидерства России в мире, и разновидность
европейского либерализма, и революционное (в частности, народни-
ческое) учение.
Уваров не случайно не давал никаких разъяснений собственного
понимания провозглашенной им «народности». Она казалась ему
счастливой возможностью создать общую платформу, объединяю-
щую государственную власть, народ и просвещенную элиту в поис-
ках самобытных и действенных решений современных проблем. При
этом надо отметить, что народ не являлся для Уварова той силой, от-
личительные черты которой должны были определять характер го-
сударства. Наоборот, по его мнению, государство было обязано само
все решать, всем руководить и насаждать «истинные» национальные
ценности среди покорно внимающего ему населения. Для нерусских
же этносов империи «народность» означала насильственное при-
витие им и принятие ими русской культуры, что являлось обяза-
тельным условием для превращения в «достойных граждан», т. е. в
русских.
Понятно, что министр поставил перед собой непосильную зада-
чу. Он пытался соединить идею «народности», рожденную в XIX в.,
с теорией просвещенного абсолютизма, которая вела родословную
от предыдущего столетия. Сама идея «народности» никогда не явля-
лась для Уварова самоцелью, она должна была лишь цементировать
империю, сделать службу людей на благо отечества синонимом пре-
данности трону и алтарю. Необходимо при этом оговориться, что он
создавал свою «систему» как временную, наиболее подходящую к си-
туации 1830- 1840-х гг. Его преемники самостоятельно восприняли
ее как окончательную, как теорию на все времена. Главная же мысль
самого Уварова оказалась не слишком сложной: «...необходимо
утвердить в новом поколении европейски образованных русских лю-
дей неразрывную связь национального самосознания с Православной
верой и чувством верноподданнического долга перед царем-само-
держцем»1.
1 Цит. по: Шевченко М.М. Конец одного величия. Власть, образование и печатное
слово в императорской России на пороге освободительных реформ. М., 2003. С. 70.
386
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Во что же вылилась общедоступная, неоднозначная и во многом
утопичная теория Уварова? Прежде всего (и это главное) она сдела-
лась грозным политическим оружием в руках верховной власти. От-
ныне всякий, кто пытался выражать свое недовольство, критиковать
существующий порядок вещей, воспринимался как изгой, потеряв-
ший связь с традициями своего народа, попавший под «тлетворное
влияние Запада». Отметим, что с 1830-х гг вся Россия волей-неволей
вынуждена была жить «в присутствии» триады Уварова, от нее нель-
зя было просто отмахнуться, как от случайно брошенного словца.
Триада сделалась условием существования и тех, кто разделял взгля-
ды министра народного образования, и тех, кто пытался яростно их
оспаривать. Самое интересное, что уваровская формула, в теории
отстаивавшая просвещение, очень пригодилась власти в ее борьбе
именно с просвещением. Между тем эта формула, как и любая идео-
логическая конструкция, имела серьезный изъян. Ничто не мешало
сместить внутри нее акценты и объявить центральным понятием не
самодержавие, а народность - подобное смещение делало ситуацию
принципиально иной. В таком случае уже не принципы православия
и народности подкрепляли и оправдывали самодержавный режим,
а на первый план выходило соответствие политики престола и дея-
тельности Церкви народным чаяниям и заботам. Если же это соответ-
ствие вызывало сомнения, то следовал простой и недвусмысленный
вывод - и Церкви, и режиму следовало в чем-то меняться, причем
меняться достаточно существенно. В противном случае им грозила
утрата народного доверия и поддержки.
Надо отдать должное Уварову. Его замыслы в отношении про-
свещения и развития русской культуры были обширны и небезынте-
ресны. Он попытался отыскать сочетание новых философских идей
с элементами традиции, подтолкнуть страну к учебе (пусть и выбо-
рочной) у Европы, надеясь сделать Россию важным посредником
между Западом и Востоком. Он собирался до мелочей упорядочить
индивидуальное творчество, стремясь тем самым уберечь россиян от
ужасов гражданской розни, не осознавая всей глубины противоречий
подобных задумок. Надо отдать должное и политическому режиму
который быстро сумел понять ценность для себя уваровской теории
и, невзирая на цели и расчеты автора этой теории, приспособил ее
к задачам текущей политики, т. е. к вещам конкретным и утилитар-
ным. Причем сделано это было настолько умно и убедительно, что
триада Уварова с некоторыми поправками служила престолу верой
и правдой вплоть до крушения дома Романовых и исчезновения Рос-
сийской империи.
Кстати, заявленная министром народного образования «народ-
ность» настоятельно требовала появления особой государственной
Глава 5
387
символики. Поэтому неудивительно, что именно в 1833 г. был соз-
дан знаменитый гимн России: «Боже, царя храни!», авторами кото-
рого являлись поэт В.А. Жуковский и композитор А.Ф. Львов. Все
это играло на руку дальнейшей сакрализации самодержавной госу-
дарственной системы, ставшей чуть ли не главной чертой внутренней
политики Николая I.
Вооружившись триадой Уварова, правительство озаботилось и
поднятием авторитета православной церкви. За годы правления Ни-
колая I было в полтора раза увеличено жалованье приходского духо-
венства (путем закрытия около 2000 приходов и передачи жалованья
уволенных священников оставшимся на своих местах их коллегам)
Одновременно проведена проверка нравственного облика и поли
тической надежности приходского духовенства; негодные, с точки
зрения правительства, священники сдавались в солдаты. В духовных
семинариях было приказано преподавать не только богословские на
уки, но и агрономию и медицину, дабы священнослужители, работая
в дальнейшем в сельской местности, могли помочь крестьянам в их
нелегком труде.
Любое свободомыслие в религиозных вопросах Николай Павло
вич приравнивал к политической «крамоле», особенно это касажмъ
приверженцев старой веры. Для борьбы с ними создавались особые
секретные комитеты, а с 1827 г. уход в раскол стал считаться уголов
ным преступлением. Старообрядцам запрещали вести метрические
книги, их браки, заключенные согласно традиции антиникониан,
не признавались властями, а дети, соответственно, считались не
законнорожденными. По указу 1835 г. старообрядцев разделили на
три разряда: самых вредных (не признававших церковных браков и
молитв за царя), вредных (не имевших священства и церковной ис
рархии «беспоповцев») и менее вредных (так называемых поповцев)
Законы 1846-1847 гг. запрещали староверам поступать в гимназии и
университеты, приобретать недвижимость и землю, состоять в куне
ческих гильдиях, избираться на общественные должности. По указу
1853 г. были опечатаны алтари Рогожского кладбища, а Выговское и
Лексинское общежительства закрыты и разорены. У старообрядцев
отбирали молельные дома и часовни, иконы и священные книги. Не
удивительно, что в ответ они считали Николая I порождением Сата-
ны и однажды, во время богослужения в киевском Софийском собо-
ре, объявили об этом во всеуслышание, за что участников небывалой
акции немедленно арестовали. В сущности, политика николаевского
времени в отношении старообрядцев была едва ли не более жесткой,
чем за столетие до этого, поскольку не столько направлялась на их
благосостояние, сколько ущемляла их личные права.
388
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Как обычно в России, подобные репрессии умерялись их малой
эффективностью. Чиновники и священники официальной Церкви
докладывали о возвращении заблудших в лоно истинной Церкви, а
якобы вставшие на путь исправления старообрядцы откупались от
них весьма значительными взятками. С иными религиозными кон-
фессиями правительство поступало еще проще. Так, в 1839 г. сто-
ронников униатской церкви заманили в православие обещаниями
всяческих льгот, а ликвидировав униатство, об обещаниях благораз-
умно «забыли». Перечисленные меры были призваны подчеркнуть
не только господство в России Православной Церкви, но также силу
и сакральную суть верховной власти. Но одновременно это был зна-
чительный шаг назад по сравнению с политикой веротерпимости,
провозглашенной еще дедом Николая I Петром III.
Стремление к сакрализации власти родилось вовсе не во второй
четверти XIX в. Оно ведет свое начало с Петра I, когда идея «общего
блага» предстала в виде беспредельной преданности и повиновения
самодержцу и созданным им государственным структурам. Правда,
тогда эта сакрализация имела свои особенности и была направлена
против старой московской традиции грубого обожествления царской
власти. В первой же половине XIX в. главными ее чертами стали рев-
ность к Европе, стремление к военно-политическому первенству на
континенте, подчеркнуто безграничная власть императора, вера во
вселенскую миссию империи. Соревнование с Европой и одновре-
менно отгораживание от нее привели к тому, что в годы николаев-
ского правления именно допетровская старина начала возбуждать
живейший интерес и отвечать умонастроениям, царившим в дворян-
ских гостиных. Появилось противоположное аристократическому
либерализму течение, выразившееся в сращивании национального и
имперского начал.
Соответственно, чем дальше, тем больше «в верхах» крепла кон-
сервативная реакция на «интернациональную» политику времен
Александра I, а вместе с ней крепла тенденция обособления России
от Европы. Подобная политика вызывала восторг «квасных», как их
назвал П.А. Вяземский, патриотов, заявлявших примерно следую-
щее: «...с новым царствованием повеяло в воздухе чем-то новым, что
Баба-яга назвала бы русским духом»1. О том же «духе» и торжестве
поклонников «бабы-яги» с грустью писал в своем дневнике профес-
сор Петербургского университета А.В. Никитенко: «Теперь в моде
патриотизм, отвергающий все европейское, не исключая науки и ис-
1 Записки графини А.Д. Блудовой // Русский архив. 1875. Кн. 1. № 6. С. 183.
Глава 5
389
кусства, и уверяющий, что Россия столь благословенна Богом, что
проживет одним православием без науки и искусства. Патриоты это-
го рода не имеют понятия об истории и полагают, что Франция объ-
явила себя республикой, а Германия бунтует оттого, что есть на свете
физика, химия, астрономия, поэзия живопись и т. д.»1. В результате
же, по словам историка: «Россия и Европа сознательно противопо-
ставлялись друг другу как два различных культурно-исторических
мира, принципиально различных по основам их политического, ре
лигиозного и национального быта и характера»1 2. Это отгораживание
от Европы особенно усилилось после революций 1848-1849 гг., про-
катившихся по континенту.
Начав создавать собственную жесткую государственную струн
туру, Николай I прекрасно понимал, что устройство России ио
прежнему несовершенно и требует дальнейших преобразований. По-
этому он продолжил обсуждение планов и проектов необходимых,
с его точки зрения, реформ. Понимал он также, что готовящим с я
преобразованиям необходима поддержка хотя бы части населения,
и этой частью, согласно своему общественно-политическому вечу,
должно было стать, конечно же, дворянство. Однако ситуация, сила
дывавшаяся внутри высшего сословия, вызывала серьезнею бсспо
койство верховной власти и требовала его пристального внимания и
немедленных действий.
Первая проблема состояла в том, что главная опора престола раз
мывалась постоянным притоком представителей иных сословий из
числа тех, кто выслуживал дворянство согласно Табели о рангах. Вс ц.
они становился членами первого сословия во многом формально, не
являясь на самом деле дворянами ни по рождению, ни по воспита-
нию, ни по образу жизни, ни по мировоззрению и умонастроению.
Дабы исправить складывавшуюся ситуацию, в 1845 г. был ужесточен
регламент присвоения дворянского звания. Отныне личное дворян-
ство получал человек, достигший не двенадцатого, а девятого класса
по Табели о рангах, а потомственное тот, кто выслуживал не восьмой
(по армейским меркам - капитан), а пятый (полковник) класс, да
еще и желательно, чтобы он был награжден орденом Святой Анны
всех степеней. Чтобы иметь возможность отметить людей, ранее по-
лучавших дворянское достоинство не службой, а другими путями
(которые верховная власть намеревалась также заметно затруднить),
в 1832 г. было введено звание «почетного гражданства». Потомствен-
1 Никитенко А.В. Дневник. Т. 1. Л., 1955. С. 317.
2 Пресняков А.Е. 14 декабря 1825 года. М.; Л., 1926. С. 154.
390
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ными почетными гражданами становились дети личных дворян, свя-
щенников, имевшие при этом соответствующее образование, купцы
1-й и 2-й гильдий со стажем 10 и 20 лет соответственно или имевшие
звание коммерц- или мануфактур-советников, лица, награжденные
орденами, а также получившие ученые степени. Потомственное по-
четное гражданство и право на титулование «ваше благородие» при-
сваивалось также артистам императорских театров, прослужившим
на сцене 15 лет. По справедливому замечанию С.Б. Окуня, указ о по-
четном гражданстве оказался не чем иным, как очередной попыткой
феодальной регламентации раннего буржуазного общества, а потому
мало в чем смягчил нарождавшиеся противоречия.
Второй бедой российского первого сословия являлось то, что к се-
редине 1840-х гг. 54 °о всех имений было заложено (а многие из них
и перезаложены) в казенных кредитных учреждениях. Иными сло-
вами, эта беда означала постепенное обнищание значительной части
российского дворянства. Правительство попыталось подойти к реше-
нию этой проблемы с двух сторон.
Во-первых, оно отсекло малоимущих дворян от возможности за-
нимать административные и общественные должности и тем самым
влиять на положение дел в губерниях и уездах. Отныне в выборах
могли участвовать только те помещики, которые имели в пределах
губернии 3 тыс. десятин земли или не менее 100 крепостных. Дворя-
не, владевшие меньшим имуществом, могли выбирать только упол-
номоченных, которые голосовали вместо них, а имевшие 5 и менее
душ крепостных или менее 150 десятин земли к выборам вообще не
допускались. Кроме того, законы 1831-1837 гг. ужесточали процеду-
ру принятия решений на дворянских съездах и выборах. Тем самым
первое сословие, по словам В.О. Ключевского, во многом преврати-
лось во «вспомогательное средство коронной администрации, поли-
цейское орудие правительства».
Во-вторых, в 1845 г. принимается закон о майоратах, запрещаю-
щий дробление крупных имений при их наследственной передаче.
После смерти владельца все имение целиком доставалось старшему
мужчине в семье, а судьба остальных его членов зависела от воли и
желания нового владельца. О том, что данная мера явно запоздала
и являлась тщетной попыткой сохранения феодальной архаики, сви-
детельствует тот факт, что до 1861 г. в стране было учреждено всего
17 майоратов, чего, естественно, не хватило ни для спасения дворян-
ского землевладения, ни для появления независимой от верховной
власти подлинной аристократии.
Все перечисленные указы, как и периодические денежные вспомо-
ществования помещикам со стороны правительства, действительно
Глава 5
391
напоминали попытку реформы в отношении высшего сословия. Од-
нако, не меняя ситуации коренным образом, они делали дворянскую
корпорацию все более замкнутой, а позиции состоятельного дворян-
ства более значимыми в ней. Поэтому, несмотря на принятые верхов-
ной властью меры, первое сословие по-прежнему, хотя и несколько
более медленно, чем прежде, продолжало пополняться людьми, вы-
служившими дворянство. Дворянское же самоуправление, и ранее
не слишком самостоятельное, окончательно ощутило себя успешно
вмонтированным в состав бюрократических органов Российской
империи.
Еще более, чем положение дворянства, Зимний дворец беспокои-
ла проблема крепостного крестьянства, а если говорить шире, то по-
ложение в аграрном секторе экономики вообще. В результате разбора
бумаг покойного императора Александра Павловича Николай I мно-
гое узнал о том, как именно и его бабка, Екатерина II. и его старший
брат неоднократно пытались решить проблему крепостничества, яв-
лявшуюся не только наиболее болезненной, но и прямо вторгающей-
ся в область государственной безопасности. О последнем государю
постоянно напоминали и отчеты III отделения С.Е.И.В.К. Так, в 1839
и 1840 г. в них говорилось: «При каждом новом царствовании... при
каждом важном событии при дворе или в делах государства... про-
бегает в народе весть о предстоящей перемене во внутреннем управ-
лении и возбуждается мысль о свободе крестьян... мысль о свободе
тлеет между ними беспрерывно и в смутных обстоятельствах обнару-
живается более или менее опасными вспышками»1.
Проблема действительно оказалась взрывоопасной. В царствова-
ние Николая I насчитывается около 600 случаев крестьянских волне-
ний, из которых чуть ли не половину пришлось подавлять не обыч-
ной жандармской расправой (поголовной или выборочной поркой
крестьян), а с помощью воинских команд и применения ими оружия.
Только в 1835-1855 гг. известно около 150 случаев убийств поме-
щиков крепостными и 75 случаев покушения на их убийство. Дело
не ограничивалось традиционными протестными выступлениями
крестьян. Заметно повысился, если можно так выразиться, градус
ожидания ими воли. Он выражался в отказе крестьян от выхода на
барщину подчеркнуто некачественном выполнении работ, кражах из
господского хозяйства, потраве помещичьих хлебов и порубке леса,
невыполнении государственных и господских повинностей, само-
вольных отлучках из вотчины, массе жалоб крепостных на помещи-
1 Россия под надзором Отчеты III отделения 1827-1869 гг. М., 2006. С. 201, 237.
392
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ков В 1840-х - 1850-х гг. только в Рязанской губернии в местные уч-
реждения поступало ежегодно от 500 до 2000 подобных жалоб.
Не удивительно, что в царствование Николая I, сменяя друг дру-
га, заседали девять секретных комитетов, обсуждавших, а то и наме-
чавших различные изменения во взаимоотношениях помещиков и
крестьян. Никакой более или менее ясной программы решения этой
проблемы у монарха поначалу не было. Видимо, поэтому указы от
19 июля и 6 сентября 1826 г. предписывали дворянству лишь «хри-
стианское и сообразное законам обращение с крепостными». Соб-
ственно говоря, и деятельность первых секретных комитетов внесла
немного нового в решение проблемы смягчения частновладельческо-
го крепостничества. Скажем, в «Комитете 6 декабря» (1826) обсуж-
далась так называемая программа «ремонта и оздоровления» России.
Она включала в себя целый комплекс мероприятий: 1) пересмотр
деловых бумаг из рабочего кабинета Александра I; 2) анализ совре-
менного государственного управления; 3) изложение собственного
мнения членов Комитета по поводу важнейших проблем российской
жизни. В самом общем виде эти мнения изложил один из заместите-
лей руководителя III отделения С.Е.И.В.К. М.Я. Фон-Фок, который
писал: «Теперь или никогда самое время приступить к реформам... не
действуя, впрочем, слишком решительно. Этого ожидают с величай-
шим нетерпением, и все в один голос кричат об этом».
Члены «Комитета 6 декабря» изучали как проекты преобразо-
ваний прошлых лет, так и записки, поступившие в ходе его работы
Именно тогда впервые была озвучена идея о выдвижении на первый
план вопроса о государственных крестьянах, поскольку она позволя-
ла приступить к решению аграрного вопроса исподволь, не вызывая
бурного недовольства со стороны помещиков. В идеале Николай I на-
деялся не просто упорядочить управление казенной деревней, но и
создать такое правовое и экономическое положение государственных
крестьян, которое со временем сыграло бы роль образца и стимула
для решения аграрного вопроса вообще.
Не стоит представлять себе дело таким образом, будто император,
затеявший перестройку отношений помещиков с крестьянами, совер-
шенно был, чго называется, «не в теме». Благодаря лекциям извест-
ного экономиста профессора А.К. Шторха, прослушанным, пусть и не
слишком внимательно, в юности, он ознакомился со взглядами полит-
экономов по поводу преимуществ вольного труда над крепостным.
Более того, открывая заседания череды секретных комитетов, Нико-
лай Павлович был твердо уверен, что печется о спокойствии империи
и благе самих помещиков. В подобном мнении его укреплял и вывод,
сделанный однажды шефом III отделения А.Х. Бенкендорфом: «Во-
Глава 5
393
обще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством,
и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же... Начать когда-
нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осто-
рожно. нежели дожидаться пока начнется снизу от народа»1.
Император, скорее всею, не читал трудов известного экономи-
ста и крупного чиновника А.П. Заблоцкого-Десятовского, но, может
быть, что-то слышал о них. Тот еще в 1841 г. подсчитал, что один кре-
постной крестьянин, если иметь в виду цену предоставлявшейся ему
земли, стоил помещику 144 руб. в год. Наем вольного рабочего об-
ходился всего в 50 руб., к которым надо приплюсовать еще 35 руб.
дополнительных издержек на содержание рабочего скота и аморти-
зацию сельскохозяйственного инвентаря. Итого выходило: 85 руб.
в год, т. е. на 41 % дешевле, чем труд крепостного1 2. Оставим знания
монарха за скобками, но члены-то секретных комитетов, занимавши-
еся проблемой крепостничества (хотя бы некоторые из них), должны
были быть в курсе расчетов российских экономистов. Да и многолет-
няя деятельность знаменитого Вольного экономического общества
подталкивала их к однозначному выводу. Однако российские реалии
оказались намного сложнее, чем выкладки ученых экономистов.
Приведем для начала общее количество комитетов, действовав-
ших во второй четверти XIX в., а также перечень проблем, над ко-
торыми трудились их члены. Это поможет создать более или менее
цельную картину их интересов и характера полученных ими прави-
тельственных заданий. О задачах, стоявших перед «Комитетом 6 де-
кабря», было сказано выше. Комитет 1829 г. рассматривал вопрос о
запрете продажи крестьян без земли, Комитет 1835 г. анализировал
план двуединой реформы, имея в виду преобразование государствен-
ной и крепостной деревни, Комитет 1839-1842 гг. обсуждал про-
ект аграрной реформы, подготовленный П.Д. Киселевым, в 1840 и
1844 г. комитеты рассматривали проблему дворовых крестьян, Коми-
тет 1846 г. обсуждал записку министра внутренних дел А.А. Перов-
ского, носившую громкое название «Об уничтожении крепостного
права в России», Комитет 1847 г. говорил о праве крепостных выку-
паться на волю в тот момент, когда имения, к которым они припи-
саны, продаются с торюв. Наконец, Комитет, собравшийся в 1848 г.,
после долгих споров постановил, что подобный выкуп хотя и возмо-
жен, но должен производиться только с разрешения помещиков (на
основании закона 1847 г. на волю успели выкупиться 964 крепост-
1 Россия под надзором. С. 202-203.
2 См.: Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. М., 1968. С. 58.
394
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ные души, а позже закон не применялся, хотя и не был официально
упразднен).
Какие важные проекты обсуждались в секретных комитетах и ка-
кие решения стали возможны в результате их деятельности? Всего,
по подсчетам В.И. Крутикова, в 1826-1855 гг. было издано 367 актов,
так или иначе регулировавших отношения помещиков и крепостных
крестьян1. Важнейшие среди них: повторение указа Павла I о трех-
дневной барщине, два указа об отпуске дворовых людей, запрет обез-
земеливать крестьян, продавая землю без крепостных (в имениях
должно было оставаться столько пашни, чтобы приходилось не менее
4,5 десятин на ревизскую душу). Упомянем также о запрете прода-
вать крепостных в розницу, покупать их дворянам, не имеющим зем-
ли, отдавать крестьян в горнозаводские работы и т. п. С марта 1848 г.
крепостным разрешалось с дозволения помещиков приобретать зем-
лю и другое недвижимое имущество.
По словам одного из исследователей, крепостное право было бук-
вально «изрешечено» этими указами Николая I, но умирать от этого
оно отнюдь не собиралось. Тем не менее, опираясь на приведенные
данные, можно с полным основанием утверждать, что монарх не яв-
лялся убежденным охранителем и защитником крепостнических
порядков. Чтобы лучше понять его позицию в данном вопросе, не-
обходимо внимательнее ознакомиться с теми проблемами, которые
поднимались на заседаниях наиболее значимых секретных комите-
тов, а также с тем, что в конце концов произошло с решениями и про-
ектами, принятыми и обсуждавшимися на этих заседаниях
На работу всех комитетов, заседавших в 1830-х - начале 1840-х гг.,
заметное влияние оказала реформа аграрных отношений, проведен-
ная в 1829-1833 гг. в Придунайских княжествах П.Д. Киселевым.
Главное заключалось в том, что в ходе нее были введены «инвента-
ри», т. е. оказались четко зафиксированы нормы обязательных работ
крестьян на помещиков. После этого Молдавия и Валахия сделались
в какой-то мере опытным полем, своеобразным полигоном для Рос-
сии. Кроме того, именно после проведения этой реформы Киселев
обратил на себя благожелательное внимание Николая Павлови-
ча и вошел в число доверенных лиц монарха. С его «легкой руки»
в 1830-е гг. стала набирать силу идея введения «инвентарей» и в рос-
сийской крепостной деревне. «Инвентарные правила» четко устанав-
ливали, сколько пашенной земли, пастбищ и т. п. помещик обязы-
1 Крутиков В.И. Законодательство о помещичьих крестьянах дореформенного
времени (1801-1861) // Социально-экономические проблемы российской деревни в
феодально-крепостническую эпоху. Ростов-на-Дону, 1980. С. 113.
Глава 5
395
вался выделить крестьянам и какие повинности в пользу барина те
должны были нести за предоставленные им угодья. Несмотря на со-
блазнительную и очевидную справедливость этой идеи, «инвентари»
для крестьян оказались введены лишь в восьми западных губерни-
ях и на территории Царства Польского (1844-1846 гг.), т. е. там, где
русского дворянства практически не было, а шляхту или молдавских
бояр, с точки зрения правительства, не мешало несколько поприжать.
По подсчетам исследователей, всего «инвентари» стали обязательны-
ми лишь в десятой части помещичьих имений империи.
Реальные пути отмены крепостного права в царствование Нико-
лая I впервые рассматривались в Секретном комитете 1835 г., носив-
шем название: «Комитет для изыскания средств к улучшению состо-
яния крестьян разных званий». На его заседаниях было намечено три
этапа постепенного перевода крепостных крестьян в разряд свобод-
ных подданных. На первом должны были исчезнуть наиболее варвар-
ские традиции, долго омрачавшие отношения помещиков и крестьян.
На втором вводилось законодательное регулирование крестьянских
повинностей на основе точного определения количества и ценности
работ. Третий этап предусматривал освобождение крестьян без зем-
ли по образцу реформы в Прибалтийских губерниях в 1816- 1817 гг.
Предложения комитета император в принципе одобрил, однако про-
водить их в жизнь не торопился, оставаясь верным выбранному им
правилу «идти смело, но тихо».
Причиной выбора подобного стиля поведения стали не только
личные предпочтения Николая, но и отсутствие широкой поддержки
его начинаниям; к ним с подозрением относились даже члены импе-
раторской фамилии. Среди них особенно значимой для царя стала
позиция старшего брата Константина Павловича, о котором Николай
говорил: «Я не мог не уважать его требования, ибо для всех вас я им-
ператор, а для меня императором является мой брат Константин»1.
Константин же выступал яростным противником любых серьезных
изменений, считая, что Александр I в свое время уже сделал для стра-
ны все необходимое. Позицию великого князя можно понять. Не
будем забывать и о том, что верховная власть в России в первой по-
ловине XIX в. постоянно ощущала себя как бы между молотом и на-
ковальней, что не могло придать ей особой уверенности. С одной сто-
роны, она опасалась всеразрушающего негодования народных масс,
все более ненавидевших крепостное право, с другой, не могла не заду-
1 Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. 1848-1896. М., 1991.
С. 117-118.
396
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
мываться о том, что, попытавшись преобразовать одну их основ тра-
диционного здания, разрушит ее до основания и тем самым повредит
само здание. Тем более что для многих и многих (но, заметим, не для
Николая I) упразднение крепостного права означало обязательное
упразднение в дальнейшем и собственно самодержавия. В неприят-
ной двусмысленности сложившейся ситуации заключалась еще одна
причина того, почему Николай Павлович пытался провести реформы
бюрократически-канцелярскими средствами и по возможности так,
чтобы общество не заметило, хотя бы сразу, осуществляемых пере-
мен, во всяком случае не забурлило под их влиянием.
В этом заключалась одна из причин того, почему он пытался мак-
симально централизовать государственное управление, замкнув его
на личной канцелярии. Поэтому и обсуждение проектов преобразо-
ваний происходило не просто в секретных, а в секретнейших коми-
тетах. Действительно, отвечая требованиям монарха, собираемые по
его приказанию комитеты имели два уровня секретности: ни дворян-
ство, ни страна в целом не должны были знать ничего конкретного
об их работе. Но и внутри комитетов их члены не должны были даже
подозревать об истинных намерениях государя. Глубочайшую тай-
ну о сути работ этих комитетов сохранить удалось, пошло ли это на
пользу делу - однозначно сказать трудно.
Следующий Комитет (1840) учреждался для обсуждения пробле-
мы дворовых людей, которая в те годы действительно представлялась
на редкость серьезной. Причиной ее обострения стал экстраординар-
ный рост крепостного населения (в 1816 г. таких крестьян насчитыва-
лось 9787 тыс. чел., в 1835 г. - 10 872 тыс.). «Излишкам» крепостных
трудно было подыскать полезные производящие занятия, вот они и
пополнили ряды дворовых не только умельцев, но и бездельников.
К середине 1830-х гг. их количество достигло 1,5 млн чел., и о необ-
ходимости сокращения численности дворовых заговорили многие
помещики, которым трудно стало содержать за свой счет такое ко-
личество не приносящих им никакого дохода крестьян. Однако даже
этот вопрос оказался настолько непростым, что поиски его решения
продолжались и после 1840 г. Какой-то выход из неприятного по-
ложения, казалось, нашел Секретный комитет, заседавший спустя
четыре года. По итогам его работы было подготовлено три закона.
Они предоставляли помещикам право за определенный выкуп отпу-
скать дворовых на волю, причем разрешали владельцам заложенных
имений отпускать дворовых без особого на то согласия кредитных
учреждений, в которых эти имения были заложены. Правда, данные
права и разрешения ненамного уменьшили численность дворовых,
так как они носили рекомендательный, а не обязательный характер, а
Глава 5
397
в этом случае большинству помещиков психологически трудно и по-
просту жалко было расстаться со своей «крещеной собственностью».
Наиболее многообещающим, а, значит, и самым интересным для
изучения реформаторских задумок правительства Николая I стал
Секретный комитет 1839-1842 гг. Предваряя его открытие откро-
венным разговором с Киселевым, монарх говорил: «Я хочу отпустить
крестьян с землей, но так, чтобы крестьянин не смел отлучаться из
деревни без спросу барина или управляющего... Я начну с инвента-
рей; крестьянин должен работать на барина три дня и три дня на себя;
для выкупа земли, которую имеет, он должен платить известную сум-
му по качеству земли, и надобно выплатить в несколько лет, земля
будет ему»1.
Как уже упоминалось, идея о двуединой реформе - освобождении
сначала государственных, а затем и частновладельческих крестьян -
была выдвинута Комитетом 1835 г. Теперь же, когда дело дошло до
реализации этой идеи, то для выработки основ реформы было соз-
дано V отделение С.Е.И.В.К., а для проведения в жизнь реформы го-
сударственной деревни чуть позже появилось и новое учреждение,
получившее название Министерства государственных имушеств.
Преобразование государственной деревни проводилось в 1837-
1841 гг., и главной его задачей стало максимальное сближение по-
ложения государственных крестьян (а это 40 % крестьян тогдашней
России) и состояния свободных сельских обывателей. Частично ре-
форма выполнила свою задачу, причем коснулась важных аспектов
жизни государственной деревни. Она приостановила захват поме-
щиками казенных земель, в арендованных дворянами имениях была
упразднена барщина, начало распространяться подворно-индиви-
дуальное землевладение, зажиточные крестьяне получили возмож-
ность пользоваться мелким кредитом и помощью агрономов. Тогда
же была проведена работа по переложению податей с ревизских душ
на землю и промыслы, т. е. осуществлен переход от подушного об-
ложения к обложению подоходному, что в принципе являлось шагом
вперед в развитии налоговой сферы. Это в свою очередь заставило
упорядочить (в том числе и увеличить) размеры крестьянских наде-
лов, произвести оценку качества земли и эффективности промыслов,
т. е. создать разнообразные кадастры, необходимые для упорядоче-
ния налогообложения. В государственной деревне появились новые
избы, увеличилось число церквей, больниц, расширялось крестьян-
ское самоуправление. В ноябре 1842 г. последовал указ об учрежде-
1 Смирнова-Россет Л. О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. С. 172.
398
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
нии здесь приходских училищ. К 1855 г. их насчитывалось 2434, и в
них обучались 170 194 чел.
Однако реформа государственной деревни проводилась очень
«по-николаевски», т. е. исключительно бюрократическим путем. Рас-
ширение прав крестьян соседствовало в ней с принципом казенного
попечительства, мелочной опеки селян со стороны властей, что в зна-
чительной мере было связано с царившими тогда, да и много позже,
представлениями о неспособности крестьян самостоятельно распо-
ряжаться своими правами. На практике это привело к тому, что если
ранее жители казенной деревни содержали в среднем одного исправ-
ника и двух-трех заседателей, то теперь за их счет должны были жить
десятки новых чиновников, подчинявшихся Министерству государ-
ственных имуществ.
В связи с реформой Киселева, которая стала самой значитель-
ной из осуществленных в николаевское время, необходимо отметить
один значимый для психологии преобразований 1830-1840-х гг.
факт. Нельзя сказать, что Николай I не видел или не ощущал вызовов
времени, но отвечал он на них так, будто время застыло и прекратило
свое движение, а потому можно было не торопиться и действовать
твердо, но «нечувствительно» для подданных, а это вряд ли помогало
делу. Вместе с тем именно с момента проведения реформы казенной
деревни положение государственных крестьян стало вызывать за-
висть помещичьих крестьян, не без оснований считавших, что в госу-
дарственной деревне селянам живется гораздо легче.
Что же касается «второго этажа» реформы Киселева - изменения
ситуации в помещичьей деревне - то с ним всё обстояло гораздо слож-
нее. Задача, поставленная Николаем I перед Секретным комитетом
1839-1842 гг., заключалась в том, чтобы выработать такую совокуп-
ность мер, которая, с одной стороны, стимулировала бы помещиков
к переводу крепостных в разряд «вольных хлебопашцев», с другой,
четко регламентировала «инвентарями» положение крестьян, оста-
вавшихся в крепостной зависимости. На практике же вся работа Ко-
митета свелась к обсуждению его членами записок, подготовленных
Киселевым, и яростной борьбе вокруг предлагавшегося им комплек-
са мер. Всё началось с февральской записки 1840 г.
В ней Киселев предлагал следующее:
«1) Определить отношение крестьян к владельческой земле и
обеспечить права помещиков на получение соразмерного дохода.
2) Учредить суд и расправу (имеется в виду судопроизводство на
новых основаниях. - Л.Л.}.
3) Определить порядок исполнения рекрутской повинности.
Глава 5
399
4) Отменить личные послуги крестьян помещикам и вследствие
того предложить устройство дворовых людей»1.
Программа, предложенная Киселевым, пусть и в общем виде каса-
лась, по существу, всех сторон отношений крепостных с помещиками.
Может быть, вследствие этого данная сторона дела и была тщательно
замаскирована автором. Во всяком случае в преамбуле записки гово-
рилось, что она направлена лишь на исправление указа 1803 г. о воль-
ных хлебопашцах. В ней не содержалось ни слова об «инвентарях», и
она упоминала лишь об установлении новых отношений помещика с
освобождаемыми им по своей воле крестьянами. Николай I, прочитав
записку Киселева, полностью его поддержал, не сделав ни одного за-
мечания, что случалось с ним не так часто
Если бы позиция царя была озвучена на заседании Секретного
комитета, то положение противников Киселева выглядело бы без-
надежным. Однако Николай I просто дал старт работам Комитета,
и Киселев оказался перед лицом довольно мощной оппозиции, ру-
пором которой сделался крупный помещик и «рационализатор»
А.С. Меншиков. Он и его единомышленники представили Киселеву
свои записки и замечания (поскольку члены Комитета после перво-
го заседания вместе не собирались, то работать с предоставленными
материалами им приходилось в домашних условиях). Основной удар
они направили против обязательности для помещиков готовящегося
указа и жесткой регламентации правительством отношений между
владельцами имений и крестьянами. С их точки зрения, эту регла-
ментацию следовало оставить на усмотрение помещиков. С данны-
ми положениями оказалось согласно большинство членов Комитета,
и Киселеву пришлось править свою записку, учитывая пожелания
коллег.
Ее ноябрьский 1840 г. вариант, в котором автор пошел на некото-
рые уступки, начал обсуждаться 3 января 1841 г., когда состоялось
второе заседание Комитета (ровно год спустя после первого заседа-
ния). Новый вариант проекта был встречен поначалу доброжелатель-
но, но тут Меншиков заметил, что новый указ, принятый в любом его
виде, будет обязателен прежде всего для членов Комитета, ведь имен-
но они должны показать пример остальным земле- и душевладель-
цам. После этого сразу выяснилось, что поскольку в разных местно-
стях почвы различны, да и стоимость труда крепостных не одинакова,
то невозможно точно определить как единые размеры крестьянского
надела, так и размеры выкупа за освобождавшегося крестьянина.
1 Цит. по: Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая
история России первой половины XIX столетия. М., 1990. С. 125.
400
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Поскольку монарх не выразил своего отношения к происходив-
шим в Комитете обсуждениям, Киселев был вынужден вновь отсту-
пить перед единым строем коллег. Тем более что в приватной беседе
Николай [ заявил своему «начальнику штаба по крестьянскому делу»:
«Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру ни-
когда не решусь... чтоб приказать помещикам заключать договоры:
это должно быть, опять повторю, делом доброй их воли и только опыт
укажет, в какой степени после можно будет перейти от добровольного
к обязательному». (Это высказывание императора свидетельствует о
его понимании того, что самодержавие отнюдь не было тождественно
абсолютной власти, хотя, в отличие от старшего брата, он признавал
себя не только «самодержавным», но «самовластным»1.) Поэтому в
февральском варианте проекта 1841 г. Киселев отказался уже от не-
маловажных для его проекта положений. Теперь размеры надела и
повинностей крестьян определяло не правительство, а добровольные
соглашения помещика с отпускаемыми им на волю крепостными.
Однако и этот вариант документа не встретил поддержки в Комите-
те, а монарх вновь не решился вступиться за своего министра (к тому
времени Киселев уже возглавил новое Министерство государствен-
ных имуществ).
В результате всё ограничилось появлением закона «об обязан-
ных крестьянах» (1842). Согласно ему, помещики получили право
освобождать крепостных с предоставлением им пашенного надела
не в собственность, а во временное пользование за установленные
барином повинности, После заключения договора землю, данную
крестьянам в аренду, уже нельзя было отнять, как нельзя было и уве-
личить оговоренные размеры оброка или каких-то видов работ в по-
местье. Владельцы имений практически проигнорировали закон, во
всяком случае из 10 млн крепостных душ только 24 тыс. сумели за-
ключить договоры со своими хозяевами и превратиться в «обязан-
ных крестьян».
Однако, отвергнув закон, а порой и вволю поиздевавшись над ним,
дворяне не обратили внимания на два немаловажных обстоятельства.
Во-первых, он являлся доказательством непрестанного внимания
верховной власти к проблеме крепостничества. Во-вторых, личное
освобождение крестьян предполагалось в нем без всякого выкупа.
Тем самым подчеркивалось, что для государства личность крепост-
ного не является собственностью землевладельца и что их связыва-
ет исключительно отношение того и другого к земле. Право владе-
1 Сборник РИО. СПб., 1906. Т. 98. С. 119.
Глава 5
401
ния «душами», таким образом, переносилось с почвы гражданского
права на почву права государственного, что имело принципиальное
значение. Крестьянин отныне делался прежде всего подданным госу-
даря и лишь потом работником в имении (что, с точки зрения Нико-
лая [, и требовалось доказать). Кстати, видимо отсюда в «Положе-
нии» - основном документе знаменитой крестьянской реформы
19 февраля 1861 г. - ст. 1 гласит, что крестьяне получают личную сво-
боду без выкупа.
Что же из всего этого следовало? По словам известного знатока
аграрного вопроса в России дореволюционного историка В.И. Се-
мевского, в годы царствования Николая I крепостные имели четы-
ре возможности стать свободными: 1) отдельными личностями или
целыми селениями как вольноотпущенные без земли; 2) с землей на
правах «вольных хлебопашцев»; 3) с землей на правах общинной соб-
ственности (безоброчные государственные крестьяне); 4) с правом
пользования помещичьей землей («обязанные крестьяне»)1.
Также необходимо сказать, в чем состояло принципиальное от-
личие позиции Киселева от предложений Меншикова, поскольку это
был принципиальный вопрос для дальнейшей работы правительства
над аграрной проблемой. Проект первого открывал длительный, но
реальный путь эволюции российской деревни от ничем и никак не
ограниченного крепостного права к его уничтожению. В нем были
четко определены этапы подобной эволюции: личное освобождение
крестьян, свобода перехода их в другие сословия, обязательность
предоставления в пользование крестьян части помещичьей земли
Это был вариант, отвечавший интересам помещиков разных катего-
рий и устранявший угрозу массового крестьянского протеста.
Программа же Меншикова отражала интересы только тех круп-
ных помещиков, которые вроде бы пытались перейти к капитали-
стическому ведению хозяйства с использованием технических и
агрономических новинок, но, с одной стороны, тяготились малопро-
изводительным крепостным трудом, а с другой, опасались остаться
без дешевых рабочих рук. Этот проект также вел к капиталистиче-
скому развитию России, но подобное развитие осуществлялось бы за
счет варварского притеснения основных производителей - крестьян.
Иными словами, проект, предложенный Меншиковым, затягивал пе-
реход сельского хозяйства страны на новые рельсы и невольно прово-
цировал крестьянство на мощный протест
1 См.: Семевскии В.И. Крестьянский вопрос в XVIII и первой половине XIX века
Т.2. СПб., 1888. С. 160-161.
402
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Проект Киселева был более реалистичен для российской ситуа-
ции 1830-х - 1840-х гг. еще и потому, что исходил из принципиально-
го недоверия к способности помещиков поставить интересы государ-
ства выше собственных сиюминутных выгод (даже не столько выгод,
сколько привычек). Можно согласиться с мнением С.В. Мироненко,
считающего, что Секретный комитет 1839-1842 гг явился неудав-
шейся попыткой начать освобождение крепостных крестьян1. Мо-
нарх же, осознавая необходимость решения проблемы крепостного
права, метался, судя по всему, между двумя ее полюсами. Во всяком
случае, завершая работу Комитета 1839 1842 гг., он произнес речь,
отразившую неуверенность, царящую в «верхах».
Николай I начал с того, что особо подчеркнул незыблемость прав
помещиков, что. по его мнению, являлось гарантией спокойствия и
процветания государства. Затем последовал достаточно странный
пассаж: «Нет сомнения, - заявил Николай Павлович, - что крепост-
ное право в нынешнем его у нас положении есть зло для всех ощути-
тельное и очевидное, но прикасаться к оному теперь было бы злом,
конечно, еще более гибельным»1 2. Иными словами, ощущение верхов-
ной властью ее нерасторжимой связи с крепостным правом в этот мо-
мент взяло верх над желанием встать на путь перемен.
В подобной ситуации не удивительно, что комитеты 1846 и
1848 г. оказались лишь слабыми отголосками деятельности Комите-
та 1839-1842 гг., поскольку в них вновь обсуждались вопросы беззе-
мельного освобождения крепостных и некоторой регламентации их
положения. В результате и то, и другое было признано несвоевремен-
ным и отложено до лучших времен (никто не думал, что они наста-
нут скоро). Интересно, что председательствовал в обоих комитетах
наследник престола великий князь Александр Николаевич (будущий
«Царь-освободитель»), позиция которого оказалась одной из самых
консервативных среди всех членов Комитета.
Стоит заметить, что в ходе работ этих комитетов была высказа-
на идея о создании чего-то, напоминающего прусский ландвер (во-
еннослужащие запаса). Позднее эту идею с успехом использовали
при проведении военной реформы 1874 г. В целом же неспешная и
тщательная (хотя и с постоянными отступлениями) теоретическая
проработка всех практических аспектов будущей крестьянской ре-
формы, осуществленная в царствование Николая I, во многом обу-
словила успешную ее реализацию в 1861 г.
1 См: Мироненко С.В. Указ. соч. С. 194.
2 Цит. по: Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф Киселев и его время. Т. 2. СПб., 1882.
С. 254-255.
Глава 5
403
Между тем Николай Павлович не оставлял попыток сдвинуть ре-
шение проблемы крепостного права с мертвой точки немедленно и
старался добиться поддержки необходимых перемен со стороны по-
мещиков. В 1847 г., принимая депутацию смоленского дворянства,
он заявил: «Я говорю с вами, как первый дворянин в юсударстве; но
крестьянин, находящийся ныне в крепостном состоянии, утвердив-
шемся у нас почти не по праву, а обычаем чрез долгое время, не может
считаться собственностью, а тем более вещью, следственно мое жела-
ние... чтобы дворянство помогло мне в этом деле, столь важном для
развития благосостояния отечества нашего, постепенным перево-
дом крестьян из крепостных в обязанные... ибо я убежден, что такой
переход должен предупреждать крутой перелом»1. Ошеломленные
смоляне смогли ответить монарху невнятным бормотанием, которое
вряд ли можно было счесть одобрением слов государя.
Факты, приведенные выше, убедительно свидетельствуют о при-
стальном и постоянном внимании верховной власти к проблеме кре-
постного права, проявлявшемся на протяжении всего царствования
Николая I. Остается выяснить, каковы причины столь пристально-
го внимания к ней со стороны Зимнего дворца. Этому могут быть,
видимо, два объяснения. Первое из них носит сугубо экономический
характер. Как уже говорилось, более половины помещичьих имений
в 1830-х - 1840-х гг. оказались в неоплатных долгах перед кредитны-
ми учреждениями. В.О. Ключевский даже писал, что «освобождение
крестьян можно было совершить чисто финансовой операцией, на-
значив срок уплаты долгов, а затем конфисковав имения»1 2. Теоре-
тически такое можно себе представить, однако на подобную меру не
решился не только Николай 1, но и его преемник на престоле Алек-
сандр II. С другой стороны, к 1840-м гг. помещики наглядно проде-
монстрировали свою несостоятельность как сельские хозяева, как
флагманы российского сельскохозяйственного производства. Прави-
тельство просто обязано было с этим что-то делать, если оно не жела-
ло дождаться серьезнейшего кризиса в сельском хозяйстве
Помимо этого, все более остро вставал вопрос о негативном влия-
нии крепостного права на другие сектора государственного хозяйства
России, включая промышленность, торговлю, транспорт, финансо-
вую систему. Далеко не всегда защитники традиционных отношений
могли убедительно с цифрами в руках доказать благотворность кре-
постничества для развития не только сельского хозяйства, но и дру-
1 Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 278.
2 Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. Т. V. М., 1989. С. 256.
404
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
гих сфер экономики империи. В их распоряжении оставались только
рассуждения о традиционности, политико-нравственных преимуще-
ствах крепостнических отношений между властью и дворянством, с
одной стороны, и помещиками и крестьянами, с другой.
Вторая причина неослабевающего интереса верховной власти к
аграрной проблеме носила скорее политический характер. На про-
тяжении своего царствования Николай I пытался выстроить патри-
архальное «государство-семью», в котором император являлся бы
отцом нации, чиновники и офицеры - старшими родственниками,
и вместе они опекали бы и контролировали «неразумных детей» -
основное население страны. В связи с этим, несомненно, актуален
вопрос: кем и чем непосредственно управлял монарх? К началу
1860-х гг. в России насчитывалось 62 губернии и области с 550 уез-
дами. Удельный вес бюрократии в составе всего населения в соответ-
ствии с задачами, поставленными Николаем 1, за годы его правления
вырос с 4,2 до 6 %. Из 52-53 млн населения империи, согласно ре-
визии 1830-х гг., 25 млн помещичьих крестьян были предоставлены
власти главным образом собственных господ, 18 млн государствен-
ных и удельных крестьян находились под особым управлением, а из
оставшихся 9 млн чел. надо исключить армию и флот, живших по соб-
ственным законам и порядкам. Лишь остатком населения управляли
общие административные учреждения страны. Конечно, монарх сто-
ял надо всем этим, но не слишком ли высоко, далеко и опосредованно
для реального участия в жизни подданных?
Николая I, кропотливо выстраивавшего государство и общество,
пронизанные по его воле мощной властной вертикалью и по идее под-
чиняющиеся именно ей, подобное положение дел устроить никак не
могло. Иначе говоря, поправлять в данном случае приходилось даже
не столько отношения между помещиками и крестьянами, сколько
отношения между помещиками (а заодно и их «крещеной собствен-
ностью») и верховной властью. Монарх постоянно и мучительно раз-
мышлял о том, что важнее: всеохватывающая верховная власть или
традиционное крепостное право. Власти, полностью сросшейся к
тому времени с крепостничеством в разных его формах, вдруг начал
мешать один из его видов - крепостничество частновладельческое.
Отказываться от выстраиваемой им государственной системы
Николай [ не собирался, поскольку видел в ней не просто устройство,
отвечающее, по его мнению, традициям России, но и единственное
спасение для нее в это смутное для Европы время. Действительно,
формирование патриархальных отношений между властью и под-
данными создавало манящую иллюзию снятия разом множества про-
блем. Низы, по мнению Зимнего дворца, должны были благоговеть
Глава 5
405
перед мудростью верхов, полностью полагаться на их разум и спра-
ведливость. В рамках «государства-семьи» сама собой тускнела и от-
ходила на второй план проблема законности, ведь между «своими»
чего только не бывает, не обращаться же по каждому поводу в суд.
Поэтому, кстати, и вторжение полиции в частную жизнь граждан счи-
талось вполне нормальным и допустимым явлением. Таким образом,
вопрос о реформировании крепостнических отношений в деревне за-
трагивал не только помещиков и крестьян, но являлся подлинно об-
щегосударственной проблемой, касающейся в том числе и характера
самого политического режима. Иными словами, проблемой не просто
сложной, но и многозначной.
Не оставляло правительство своими заботами и горожан.
В 1840-х гг. оно попыталось навести порядок в городском самоуправ-
лении, так как Городовое положение 1785 г. в новых условиях себя не
столько не оправдывало, сколько просто игнорировалось властями.
В феврале 1846 г. появилось Положение об общественном управле-
нии Санкт-Петербургом, которое советскими историками расценива-
лось лишь как попытка приспособить старые феодальные сословия
к новым условиям жизни страны. Вряд ли такая оценка полностью
справедлива и исчерпывает значение Положения.
Анализ Положения показывает определенную преемственность
между царствованиями Николая Павловича и Александра I. Дело
в том, что начиная с 1825 г. по распоряжению последнего в России
собирались сведения о состоянии городского хозяйства с целью по-
следующего преобразования управления городами. В царствование
же Николая работа над новым положением, пока, правда, только для
Санкт-Петербурга, была поручена молодому чиновнику Министер-
ства внутренних дел, будущему «мотору» крестьянской реформы
1861 г. Н.А. Милютину. Для начала тот отыскал документы, собран-
ные в предыдущее царствование, а затем привлек к работе Ю.Ф. Са-
марина, И.С. Аксакова и других независимых, но знающих проблему
экспертов. Главную причину запущенности городского хозяйства
Милютин и его помощники видели в том. что руководство этим хо-
зяйством было поручено слоям населения, не способным к подобному
руководству в силу своей необразованности и малой культурности.
Милютин поставил перед собой задачу расширить состав город-
ского самоуправления за счет наиболее культурных и просвещенных
слоев, т. е. дворянства, жившего в городах и имевшего какое-то от-
ношение к их экономической жизни. Прежде всего чиновник реани-
мировал давно не существовавшую в действительности общую го-
родскую думу. Затем вместо привычных шести курий оставил только
пять (потомственные дворяне, имевшие собственность в городах;
406
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
личные дворяне и разночинцы, в основном это были чиновники; куп-
цы; мещане; цеховые ремесленники). Всего в выборах в органы город-
ского самоуправления участвовало только 1,5 % населения, зато это
были самые образованные и способные к самостоятельной деятель-
ности люди.
Перечисленные курии выбирали всесословную думу, численность
которой в крупных городах достигала 500 чел. Общая дума в свою
очередь выбирала «распорядительную» (исполнительную) думу, ко-
торая и занималась городским хозяйством. Возглавлял ее городской
голова, избиравшийся всеми сословиями Вообще-то Положение
1846 г. несло в себе мало нового по сравнению с соответствующим
законом Екатерины II, но оно стало попыткой осуществить на прак-
тике реальное самоуправление, которое было предоставлено горожа-
нам великой императрицей. Однако коронная администрация вновь
получила право широкого вмешательства в дела выборных органов.
Вскоре стало понятно, что новый закон мало соответствует вызовам
времени. Тем не менее он стал своего рода генеральной репетицией
перед проведением земской 1864 г. и городской 1870 г. реформ. Во
всяком случае подготовительные материалы, на основе которых было
создано Положение 1846 г., весьма пригодились деятелям 1860-х гг.
Впрочем, и эта реформа стала далеко не последней в жизни рос-
сиян во второй четверти XIX в. Важным преобразованием в годы
царствования Николая I была денежная реформа 1839-1843 гг., про-
веденная под руководством министра финансов Е.Ф. Канкрина. Раз-
говор о ней требует некоторой предыстории. Необходимо отметить,
что выбор министра финансов в тот момент оказался на редкость
удачным, Канкрин был грамотным экономистом, человеком про-
свещенным, хорошо понимавшим экономическую ситуацию в стра-
не. На протяжении 17 лет, находясь «при финансах», он работал по
15 часов в день, и даже острые приступы подагры не могли сбить его с
этого ритма. Во время них он принимал чиновников, лежа в постели,
и, невзирая на боль, внимательно выслушивал их доклады и делал
собственные замечания. За годы своей деятельности Канкрин почти
никуда не выезжал, редко с кем встречался вне выполнения служеб-
ных обязанностей, никогда не бывал в обществе и на балах, сидел по-
стоянно в кабинете и работал.
При этом министр обладал художественной жилкой, во всяком
случае он неожиданно для многих издал собственное сочинение под
названием «Элементы прекрасного в зодчестве», внес большой вклад
в открытие Технологического, Лесного институтов в Петербурге,
поддерживал издания специализированных журналов, интересовал-
ся поэзией и музыкой и сам неплохо играл на скрипке. К денежной
Глава 5
407
же реформе Канкрин подходил постепенно, шаг за шагом. Будучи
противником универсальности знаменитого и общепризнанного в то
время учения Адама Смита о свободном рынке, он отстаивал жест-
кий протекционистский таможенный тариф. Это, кстати, помогло
ему, не повышая налогов, особенно наиболее значимых для населе-
ния - подушного и на соль, - добиться увеличения государственных
доходов на 31 млн руб. При этом горные доходы (о них он заботился
особо) возросли с 8 до 19 млн руб., а таможенные с 30 до 81 млн руб.
Считая, что основой экономики страны является в первую очередь
развитие промышленности, министр всячески покровительствовал
отечественному производству, развитию горного дела (добыча цвет-
ных металлов, столь необходимых для поддержания устойчивости
финансовой системы страны), распространению промышленного
образования. Непосредственную же подготовку к реформе Канкрин
начал с того, что в течение семнадцати с лишним лет, несмотря на
войны, эпидемии, природные бедствия, не выпустил ни одной новой
ассигнации. Данная мера, с его точки зрения, больше отвечала тре-
бованиям времени, чем получение за рубежом займов для изъятия
излишних бумажных денег и уплата затем грабительских процентов
по этим займам. Не будучи сторонником системы винных откупов,
он все же пошел на ее введение, поскольку не видел иного столь же
значимого источника государственных доходов.
К этому времени девальвация бумажных денег в России достигла
своего апогея - за ассигнационный рубль давали жалкие 25-28,5 коп.
серебром. Причем, никакого единого курса ассигнаций к серебряно-
му рублю в стране не существовало. Вернее, их действовало целых
четыре: вексельный, податной, биржевой и так называемый про-
стонародный. Все они непредсказуемо колебались и изменялись не
только в разные годы и месяцы, но и в разных местностях. Особенно
тяжело такое положение вещей сказывалось на крестьянах. Они про-
давали хлеб, как и требовал закон, на ассигнации, купец же платил
им серебром, причем руководствовался даже не простонародным, а
совершенно произвольным курсом. Это был обман грандиозных раз-
меров, и практиковался он во всех регионах страны.
Недоверие населения к бумажным деньгам сделалось настолько
заметным, что в империи моментально появился особый вид дельцов,
которые начали активно и в заметных количествах ввозить в страну
иностранную серебряную монету, получившую в России название
«ефимков» или «лобанчиков». Появление на рынке твердой ино-
странной валюты обогатило людей, занимавшихся ввозом и торгов-
лей ею, но окончательно запутало денежные расчеты, а значит, стало
реально угрожать основам экономической жизни империи
408
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
Согласно реформе, проведенной Канкриным, главной единицей
обращения сделался серебряный рубль, а ассигнации получили вто-
ростепенное значение (1 руб. серебра приравнивался правительством
к 3,5 руб. ассигнациями). Чуть позже, для того чтобы изъять у населе-
ния необходимое правительству количество серебра, Министерство
финансов выпустило депозитные билеты, так называемые депозит-
ки, ставшие временной валютой (выдававшейся только в обмен на
сданную серебряную монету) и имевшие достоинство не менее чем в
25 руб. Количество «депозиток» строго соответствовало государ-
ственным запасам серебряных денег в соотношении 6 к 1.
Несмотря на опасения правительства по поводу спроса населения
на депозитные билеты, вокруг них возник немалый ажиотаж, вызван-
ный, видимо, ограниченным тиражом резервной валюты и различ-
ными слухами, возникшими в связи с этим. Народ с удовольствием
начал избавляться от «твердой», но неудобной в быту монеты, и к
1843 г. в хранилищах Петропавловской крепости накопилось серебра
на 200 млн руб., которые составили аналог современного резервного
фонда страны. Запаса драгоценных металлов в таком количестве не
имело в те годы ни одно государство в мире.
Таким образом, какое-то время в России на равных и законных
правах ходило три вида денег: ассигнации, депозитные билеты и се-
ребряный рубль. Чуть позже появились еще и кредитные билеты,
равные серебряному номиналу. Как бы закрепляя успех денежной
реформы, 1 июня 1841 г. последовал манифест об окончательном
уничтожении прежних ассигнаций и замене их новыми кредитными
билетами. Тогда же в России был учрежден Сберегательный банк,
благополучно доживший до наших дней. Помимо этого, Канкрину
удалось практически невозможное: несмотря на ведущиеся импе-
рией войны, он сократил ее военные расходы со 187 до 151 млн руб.
А следующее его мероприятие поразило всю высшую бюрократию:
министр финансов добровольно сократил расходы по своему ведом-
ству на 24 млн руб. в год, т. е. за 12 лет министерской деятельности
при Николае I Канкрин сэкономил для казны 288 млн руб.
Средства, накопленные в результате денежной реформы, отнюдь
не лежали «мертвым» грузом, частично они были размещены во фран-
цузской ренте, а также в английских консолях и голландских фондах.
К тому же 30 млн руб. было выделено для предоставления кредитов
российской промышленности и сельскому хозяйству. Завершая рас-
сказ о деятельности Канкрина, один из его биографов пишет: «...вот
что он оставил России в наследство: благоустроенные финансы, твер-
дое металлическое обращение, вексельный курс, оказавшийся в поль-
зу нашего отечества, Россия стала в финансовом отношении могуще-
Глава 5
409
ственною державою, кредит которой нельзя было подорвать. И все
это было достигнуто без сколько-нибудь значительных займов, почти
без повышения налогов...»1. Самое же главное заключается в том, что
без накопленных валютных запасов весьма и весьма затратные Вели-
кие реформы 1860 -1870-х гг. стали бы попросту невозможны.
Существовала еще одна сторона российской жизни, в которой, по
словам современников и исследователей, Николай I совершил даже
не реформу, а чуть ли не революцию. Имеется в виду, конечно, начало
решительного обновления им транспортной системы страны.
Во-первых, начиная с 1834 г. были построены первые в России
шоссе, которые соединили Москву с Нижним Новгородом, Тулой,
Ярославлем, Смоленском, Харьковом, Киевом и Рязанью. Появилась
также стратегически значимая трасса Петербург - Ковно, соединив-
шая столицу с более развитой дорожной сетью Польши (а значит, и
Европы). Легендарное российское бездорожье этими нововведения-
ми побеждено, конечно, не было, но, по общему признанию, пути со-
общения приняли более презентабельный вид.
Во-вторых, в 1830 -1850-е гг. оказалось положено начало строи-
тельству в империи железнодорожной сети, причем, как и в случае
с обсуждением проблемы крепостничества, в этом вопросе монарху
пришлось выдержать нешуточные бои с противниками нового вида
транспорта. Министр финансов Е.Ф. Канкрин, главноуправляющий
путями сообщения К.Ф. Толь, младший брат царя великий князь Ми-
хаил Павлович считали, что железные дороги могут принести Рос-
сии только вред. С их точки зрения, дело было даже не в стоимости
строительства, а в том, что данный транспорт будет бесполезным, да
еще и окажет негативное влияние на общественную нравственность.
Оппонентов государя беспокоило то, что зимой рельсы будут занесе-
ны снегом или покроются льдом, что сделает движение по ним невоз-
можным, а в паровозных топках могут исчезнуть все леса.
Кроме того, железные дороги неотвратимо нивелируют традици-
онную разницу между сословиями, ведь дворяне и простонародье
будут ездить по одним рельсам, да еще и в одних и тех же вагонах.
В российских составах того времени существовало гри типа вагонов,
но поездка в каждом из них зависела не от сословной принадлеж-
ности пассажира, а единственно от его доходов, т. е. дворянин мог
оказаться в дороге рядом с купцом или фабрикантом, да еще и вы-
нужденным общаться с ними. Наконец, быстрый и удобный способ
1 Сементковский Р.И. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность. Серия:
ЖЗЛ Ф. Павленкова. Челябинск. 1995. С. 487.
410
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
передвижения, по мнению противников железных дорог, неизбежно
усилит тягу россиян к бродяжничеству, что никак не может пойти
стране на пользу
Тем не менее в 1838 г. железнодорожные составы отправились по
первой в России ветке: Петербург - Царское Село (чуть позже она
будет протянута до Павловска), а всего за годы царствования Нико-
лая I было построено 980 верст железнодорожной сети. Правда,
Франция к 1850-м гг. обладала уже 5535 км подобных дорог, а Гер-
мания - более чем 6000 км. Что касается стоимости строительства,
то здесь критики железных дорог оказались совершенно правы. Ска-
жем, ветка Петербург - Москва, сданная в эксплуатацию в 1851 г.,
обошлась казне в 64 млн руб., т. е. в три раза дороже, чем аналогичные
отрезки железных путей в Европе. Да и сами инженеры, трудившиеся
на ее строительстве, говорили, что без вопиющего воровства постав-
щиков и чиновников на эти деньги можно было бы проложить рельсы
до Черного моря.
Вторая четверть XIX в. оказалась для российской экономики
вообще периодом радикальных сдвигов и заметных достижений.
В конце 1830-х - начале 1840-х гг. в империи стартует промыш-
ленный (технический) переворот, который, хотя и растянулся на
40 лет, не мог не обратить на себя внимания правительства Николая 1
и остаться без его поддержки. Действительно, в 1825-1860 гг. общая
численность промышленных предприятий в России увеличилась с
4189 до 15 338, и в конце этого периода на них трудились 565 тыс.
рабочих. Отметим, что 18 % этих предприятий было оборудовано па-
ровыми машинами и на них производилось 45 % промышленной про-
дукции (кстати, около половины необходимой машиностроительной
продукции уже тогда производилось внутри страны).
Заметные сдвиги в экономике повлекли за собой изменения и в
социальной сфере. В 1835 и 1845 г. появились первые законы о труде
в промышленности, ставшие зародышем российского рабочего зако-
нодательства. Законы 1835 г. определяли правила приема и уволь-
нения работника, его взаимоотношения с хозяином предприятия, а
также запрещали помещикам отзывать крепостных в деревню до ис-
течения срока их договора с фабрикантом. Закон 1845 г. запрещал ис-
пользовать детский труд в ночное время. Рост промышленности вы-
звал и увеличение численности городского населения страны. С 1811
по 1856 г. оно выросло с 2,8 до 5,7 млн чел.
В 1838 г. Николай I утвердил окончательный вариант «Положения
о товариществах по участкам или компаниях на акциях», что не мог-
ло не повлиять на активизацию как производства, так и внутренней и
внешней торговли России. В Пруссии подобный документ появился
Глава 5
411
в 1843 г., в Англии - в 1844, а во Франции - в 1856. Разнообразные
меры, предпринятые правительством, помогли увеличить экспор i
российских товаров с 75 до 230 млн руб., а ввоз иностранных - с 52
до 200 млн. Правда, на долю металлов в экспорте приходилось всего
8,5 %, а на долю промышленных изделий и того меньше - 5,5 °о. До-
бавим, что Николай I, помимо прочего, определил и характер судо-
строительной программы страны, поставив задачу сделать Россию
третьей по силе морской державой, наряду с Англией и Франни
ей. Программа выполнялась успешно, к 1854 г. в строю находились
42 линейных корабля, 24 фрегата и корвета, 16 пароходов-фрегатов
и 300 боевых и вспомогательных судов других классов. С такой си
лой приходилось считаться даже Англии. В помощь морякам в годы
царствования Николая Павловича были составлены новые подрой
ные лоции Черного, Азовского, Каспийского, Балтийского и Белою
морей.
Говоря о преобразованиях 1825-1855 гг., не стоит сбрасывать со
счетов и так называемый человеческий фактор. Ведь в рамках ни
колаевской системы выросло целое поколение будущих реформа го
ров 1860 1870-х гг.: Д.А. и Н.А. Милютины, П.А. Валуев, А.А. Абаза,
А.В. Головнин и др. Ничего странного и неожиданного в этом нс
было, поскольку взгляды сторонников перемен всегда формирую гея
и получают закалку в недрах господствующего режима. Являясь его
составляющей частью, эти люди приобретают полное представление
о реальном положении дел, о слабостях и болевых точках режима,
которому они служат, а следовательно, начинают думать о путях и
методах исправления ситуации.
Другое дело, что, развивая и усложняя государственный аппара i,
Николай Павлович надеялся, что верные трону и зависимые от него
чиновники станут эффективными исполнителями монаршей воли и
будут истово исполнять законы, кодифицированные по его же ини-
циативе. Произошло, однако, обратное. Наиболее профессиональ-
ные, образованные, думающие служащие министерств, ведомств и
департаментов, превратившись в действительно эффективных бюро-
кратов, начали искать модель подлинной законности или на Западе,
или в глубокой древности русской истории. Они в итоге действитель-
но сделались верными помощниками и полезными слугами престола,
но случилось это тогда, когда его хозяин реально приступил к про-
ведению реформ. Вот только таким хозяином трона был уже не Ни-
колай 1, а Александр II.
Насколько же эффективны и реальны были перемены, задумы-
вавшиеся или осуществленные правительством во второй четверти
XIX в.? Справедлива ли оценка царствования Николая I как времени
412
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
сугубо мрачной реакции и неустанной борьбы с ростками прогресса?
В связи с этим не лишне задаться вопросом: что именно император,
по мнению его оппонентов, должен был сделать, чтобы его царство-
вание получило в их глазах иную оценку? Видимо, следующее: отме-
нить крепостное право, ликвидировать сословное деление общества,
дать конституцию, изменить систему судопроизводства, расширить
права местного самоуправления, допустить свободу совести, рефор-
мировать налоговую систему в интересах предпринимателей. Иными
словами, совершить буржуазно-демократическую революцию, с про-
явлениями которой дома и за рубежом он отчаянно боролся на про-
тяжении всей своей жизни.
Проще говоря, либеральная интеллигенция ожидала от традици-
онного общества, основанного преимущественно на сельском хозяй-
стве, резкого рывка в мир индустриализации, свободного рынка и
демократии. Николай же чем дальше, тем больше предпочитал гово-
рить: «Это сделает сын мой, а я уже стар, чтобы вводить изменения»1.
Оно и понятно. Напомним, что даже его преемник на троне, сделав
многое для решительного реформирования страны в социально-эко-
номическом плане, на демократизацию политического строя не от-
важился, оставив осуществление данной сложнейшей задачи своим
наследникам, которые к этому оказались совершенно не готовы, не
ощущая велений времени, не обращая внимания на желания и требо-
вания явно повзрослевшего общества.
Переходя к подведению итогов, отметим, что в царствовании Ни-
колая I, как ни в одном из правлений других императоров, можно и
необходимо внимательно проанализировать практику этого царство-
вания и его характер. В противном случае придется постоянно ходить
по кругу, повторяя набившие оскомину суждения о противоречиво-
сти правления Николая Павловича и не пытаясь разгадать ее сути и
причин. Прежде всего хотелось бы договориться о терминах и объ-
яснить, что собой представляла «практика» данного царствования
и чем она отличалась от его «характера». Практика правления рас-
крывает главным образом то, какие именно реформы были задуманы
или проведены во второй четверти XIX в. Этот анализ носит по пре-
имуществу безоценочный характер, в ходе него важно не упустить из
вида каких-либо важных свершений или изменений в жизни обще-
ства и государства. Характер же царствования позволяет судить не
столько о том, что было сделано, сколько о том, как, какими методами
1 Графиня АД. Блудова. Император Николай Павлович в 1850 г // Император Ни-
колай Первый. М., 2002. С. 594.
Глава 5
413
и с какими целями были проведены отмеченные выше изменения. Он
также позволяет провести анализ ближайших и отдаленных послед-
ствий перемен, вызванных теми или иными шагами правительства.
Здесь на первый план выходят не воля, энергия, решительность мо-
нарха, а скорее его профессионализм, гибкость, умение уловить тре-
бования времени и одновременно оценить готовность «почвы» к тем
или иным переменам. Иными словами, характер царствования - это
оценка умения режима не просто выполнять свои обязанности, но
делать это разумно, опираясь на поддержку различных слоев населе-
ния, укрепляя тем самым политическое и социальное согласие в го-
сударстве. Выделение понятий «практика» и «характер», не являясь,
конечно, панацеей от всех бед, может, с одной стороны, способство-
вать более объективной оценке царствования Николая Павловича,
уточняя ее нюансы. С другой стороны, оно позволяет объяснить исто-
риографическую разноголосицу, царящую по поводу этой оценки.
Возвращаясь к утверждению некоторых современных истори-
ков о том, что реакционный внутриполитический курс установился
еще при Александре I, а Николай Павлович лишь продолжил то, что
было начато его старшим братом, необходимо сделать важную ого-
ворку. Преемственность между двумя указанными царствованиями,
несомненно, существует, но для Александра отказ от либеральных
реформ стал вынужденной, а потому далеко не полностью вытекав-
шей из предыдущей его политики мерой. Этот отказ превратился для
императора в личную трагедию и заставил Александра Павловича ис-
кать выход из сложившегося положения то в мистике, то в религии.
Для Николая же охранительно-консервативная политика являлась
единственно и принципиально верной, именно в ней он видел благо
страны, а значит, в ней заключался для него и смысл подлинный го-
сударственной деятельности.
Подводя итоги разговора о практике царствования Николая I,
следует признать, что правительством в 1825 1855 гг. задумывались
и порой осуществлялись многие необходимые, подсказанные обстоя-
тельствами, а потому правильные и своевременные вещи. Однако за-
частую некоторые из этих мероприятий не удавались, другие же пре-
вращались в свою противоположность, отчего справедливо получали
и до сих пор получают неоднозначную оценку современников и по-
томков. Следовательно, необходимо попытаться проанализировать
характер, методы и цели проведения их в жизнь, а также обратить-
ся к ближайшим и отдаленным последствиям этих преобразований,
включив сюда и причины неудач некоторых из них.
Начиная подобный анализ, безусловно, стоит еще раз подчеркнуть
то обстоятельство, что реформы 1820-х - 1840-х гг. задумывались ис-
414
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ключительно в верхах и проводились, если до этого доходило дело,
исключительно «сверху». Император был убежден, что единственное,
кому он может в какой-то степени доверять, - это выпестованный им
и формально подвластный ему бюрократический аппарат. При этом
в государственных служащих царем особо ценились безоговороч-
ное подчинение, личная преданность и строгая дисциплинирован-
ность. Не удивительно, что в руководители министерств, ведомств,
губерний им часто рекрутировались генералы, привыкшие отдавать
приказы подчиненным и безоговорочно выполнять распоряжения
вышестоящего начальства. В 1853 г. среди членов Государственного
совета их было 50 %, в составе Совета министров - 55 %, в Сенате -
30,5 %. К сожалению, военные даже столь высокого ранга далеко не
всегда оказывались достаточно компетентными в вопросах граждан-
ской жизни. Да и чересчур высокое доверие к бюрократии - дело,
особенно в эпоху изменения государственного аппарата, его модер-
низации и мобилизации для проведения реформ, вполне естествен-
ное, но не всегда разумное, а то и небезопасное.
Находясь на тех или иных ступенях иерархической лестницы, чи-
новник стремится всеми силами и невзирая ни на что сохранить свои
позиции, чаще же пытается взобраться по служебной лестнице как
можно выше. Волей-неволей бюрократия, превращаясь в своеобраз-
ное особое сословие, в той или иной мере приходит ради собствен-
ных выгод к противостоянию с троном, двором, пытающимися как-
то его урезонить, поставить в определенные рамки. В ходе подобной
борьбы зачастую порочатся, а то и хоронятся те цели, ради которых и
модернизировался чиновничий аппарат. Это противостояние тихое и
незаметное, но для страны весьма тревожное. Централизация власти
лишь усиливает его, поскольку процесс управления государством ав-
томатически все более формализуется, давая в руки бюрократии но-
вые козыри.
Дела империи начинают, да поневоле и могут вестись не иначе как
через бумагу, что, собственно, и необходимо чиновничеству. Разрос-
шиеся центральные учреждения, пытаясь управлять всем и вся, про-
сто вынуждены наводнять страну сотнями тысяч инструкций, при-
казов, распоряжений, которые подчиненными всех уровней должны
были неукоснительно соблюдаться и исполняться. В результате к
1840-м гг. каждый российский губернатор вынужден был подписы-
вать 100 тыс. документов в год, т. е. примерно 270 в день, и тратить
на это по четыре с половиной часа рабочего времени даже при беглом
прочтении всех представленных ему бумаг. Какое уж тут эффектив-
ное управление в реальном его выражении!
В 1848 г. министр юстиции доложил царю, что в служебных ме-
стах Российской империи накопилось около 33 млн нерешенных
Глава 5
415
дел как минимум на 33 млн листов бумаги, т. е. делопроизводство, а
вместе с ним и управление страной по-николаевски грозило застопо-
риться окончательно. А как могло быть иначе, если даже управляю-
щий делами Комитета министров Ф.Ф. Гежелинский (Гжелинский)
по пять лет не отвечал на запросы министров, хотя регулярно бывал с
докладами у царя. Когда началось следствие по его делу, выяснилось,
что он не исполнил 24 высочайших повеления, исходивших как от
Александра I, так и от его преемника на престоле, и 65 других важных
дел, причем некоторые из них лежали в канцелярии Гежелинского с
1813 г., а остальные с 1822 г.
Быстро ощутив себя подлинно «государевыми» людьми, а по со
специальному распоряжению монарха еще и абсолютно недоступ-
ными для любой (в том числе и положительной) оценки общества,
чиновники начали терять одновременно и страх, и совесть. Ведь им
нужен был не только карьерный рост, но и соответствующие доходы
от своих насиженных или новых, приобретенных усердной службой
мест. К примеру, в начале 1830-х гг. шло следствие по делу одного
московского откупщика, в том числе и о его подозрительных связях
с местной администрацией. Было задействовано 15 специальных чи-
новников из Петербурга, не считая писцов и прочую канцелярскую
«мелочь». Только резюме этого дела содержало 15 тыс. листов. По
велению Сената все бумаги ввиду важности открывшихся обстоя-
тельств отправили в Петербург По дороге в столицу загадочно исчез-
ли и бумаги, и подводы, на которых везли «дело», и возчики - следов
их, несмотря на строжайший приказ Сената, так и не обнаружили.
Вряд ли подобное могло произойти без участия заинтересованной в
этом бюрократии.
Конечно, взяточничество и казнокрадство процветало на Руси из-
давна, но теперь они достигли своего апогея (во всяком случае, если
говорить о времени существования Российской империи). Председа-
тель одной из управ благочиния некто Касвецкий умудрился украсть
150 тыс. руб. серебром самым наглым образом. Он вынул деньги из
портфеля, который ему привезли, чтобы спрятать в сейф, а на место
денег положил в портфель пачки старых газет. В Киеве обычный
уездный казначей украл 80 тыс. руб. серебром и скрылся, оставив
письмо, в котором, ничтоже сумняшеся, сообщил, что, не надеясь на
начальство, он таким образом решил вознаградить себя за двадцать
лет беспорочной службы. Однако все подобные «шалости» чинов-
ников затмило так называемое дело Политковского. Являясь камер-
гером, тайным советником, кавалером многих орденов и руководи-
телем Фонда инвалидов, А.Г. Политковский за несколько лет украл
1 млн 200 тыс. руб. серебром, принадлежавших этому фонду
416
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
А ведь на бюрократию верховная власть пыталась воздейство-
вать не только кнутом, но и пряником, уповая на то, что благодея-
ния правительства уберегут подчиненных от соблазна разбогатеть
незаконным путем. До 1844 г. многим чиновникам ежегодно вы-
давалось в аренду (обычно на 12 лет) по 30 тыс. руб. Общая аренд-
ная сумма, выданная им за годы царствования Николая I, составила
750 млн руб. Кроме того, за особые заслуги чиновникам даровались
казенные земли и угодья (всего до 1844 г. было роздано свыше 1 млн
десятин). Такой оказалась немалая материальная цена администра-
тивных реформ этого царствования, но и она, с точки зрения бюро-
кратии, была, видимо, недостаточной. Доходило до того, что импера-
тора «по мелочи» обманывали даже его генералы, подменяя на время
парадов плохо подготовленных или нерасторопных солдат другими,
лучше обученными и имевшими молодцеватый вид. но взятыми за-
имообразно из соседних полков. Бороться с проявлениями чиновни-
чьего произвола и нечестности можно было бесконечно, справиться
в одиночку невозможно. Например, Николай I постановил, что за
третий выговор проштрафившегося чиновника следует отдавать под
суд, но начальство моментально сообразило, какими неприятностями
это грозит ему лично, и вместо выговоров стало делать письменные
замечания. Тогда монарх распорядился, чтобы замечания также вы-
носились на высочайшее рассмотрение. Замечания, конечно же, мо-
ментально исчезли, уступив место третьей форме начальственного
недовольства - «постановке на вид». Такие бюрократические игры
могли продолжаться сколь угодно долго, не принося никакого реаль-
ного результата.
Трудно также утверждать, что с появлением Полного свода за-
конов Российской империи и Свода действующих законов в стране
действительно воцарилась справедливость и уважение всех и вся к
строгим правилам, изложенным в них. Когда, скажем, могилевскому
губернатору Гамалее сообщили, что его приказание не может быть
выполнено из-за несоответствия определенным статьям законода-
тельства, он вырвал из рук правителя своей канцелярии принесенный
том Свода законов, сел на книгу и грозно рявкнул: «Вот вам закон!».
Гамалея действовал по правилу, озвученному одним из его коллег-гу-
бернаторов: «Закон в России как железо. Когда вынут из печи, так
до него пальцем дотронуться нельзя, а через час хоть верхом на него
садись». Опытный чиновник явно знал, что говорил.
Даже в любимой монархом армии - объекте его неустанных за-
бот - дела обстояли далеко не так, как хотелось бы Николаю Пав-
ловичу. Посланный в 1841 г. с сенатской ревизией Н.И. Кутузов до-
носил государю о безотрадном состоянии вооруженных сил, распо-
Глава 5
417
ложенных в посещенных им губерниях. Он писал: «...принята метода
обучения, гибельная для жизни человеческой. Солдата медленно тя-
нут вверх и вниз в одно время: вверх для какой-то фигурной стойки,
вниз для вытяжки ног и носков. Солдат должен медленно, с напря-
жением всех мускулов и нервов, - вытянуть ногу на половину чело-
веческого роста и потом быстро опустить ее, подавшись на нее всем
телом; от этого вся внутренность, растянутая и беспрерывно потряса-
емая, производит чахотки и воспалительные болезни... Изумительное
различие: тогда (при А.В. Суворове. - Л.Л.} на 500 человек здоровых
был один больной; ныне на 500 человек больных один здоровый...
К этому, можно сказать, гибельному обучению присоединилась
мысль пересоздать человека: требуют, чтобы солдат шагал на 1,5 ар-
шина, когда Бог создал ему ноги шагом в аршин! Следовательно, к
растяжению внутренностей присоединилось растяжение связок нож-
ных. От этого войско не в состоянии будет делать тех изумительных
переходов, которые делали солдаты времен Суворовских, никогда не
имея отсталых»1.
События второй четверги XIX в. наглядно продемонстрировали,
что самодержец всероссийский был далеко не так всесилен, как пред-
ставлялось наблюдавшим за ним со стороны. Предел его власти ока-
зался положен прежде всего той самой бюрократией, на которую он
возлагал столь большие надежды. При этом чиновничество, подме-
няя действия абсолютного монарха собственной тиранией, все свои
шаги и прочие телодвижения оправдывало необходимостью охраны
общественного спокойствия и другими соображениями высшего по-
рядка, подверстывая порой под эти соображения различные злоупо-
требления власти в центре и на местах. Николай I был убежден, и в
какой-го степени справедливо, в том, что монархи заметно отличают-
ся от обычных людей. Однако он далеко не сразу понял, что дело не
только в праве рождения или богоизбранности царствующей особы.
Не менее важно и то, что обычные люди смотрят на мир со всем его
несовершенством своими глазами, а коронованные правители - че-
рез призму рапортов, отчетов и докладов, т. е. глазами того же самого
чиновничества.
В последние годы жизни Николай I начал испытывать сомнения
в адекватности бюрократических методов управления, о чем свиде-
тельствуют его слова, обращенные к старшему сыну и наследнику
престола: «Кажется, в России не воруют только два человека: ты и
1 Записка Н. Кутузова, подданная императору Николаю I 2 апреля 1841 г. // Эпоха
Николая I. М., 1910. С. 175-176.
418
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
я!» или другие, брошенные ближайшему окружению: «Россией пра-
вят столоначальники». Однако, не видя выхода из создавшегося по-
ложения, он предпочёл утешаться философски-фаталистическими
рассуждениями: «Странная моя судьба. Мне говорят, что я - один
из самых могущественных государей в мире, и надо бы сказать, что
все, что позволительно, должно быть для меня возможно, что я, стало
быть, мог бы по усмотрению быть там и делать то, что мне хочется.
На деле, однако, именно для меня справедливо обратное. А если меня
спросят о причине этой аномалии, есть только один ответ: долг!.. Это
слово имеет священный смысл, перед которым отступает всякое лич-
ное побуждение, все должно умолкнуть перед этим одним чувством
и уступить ему, пока не исчезнешь в могиле»1. На естественно воз-
никавший вопрос: что делать в случае, когда остальные служащие в
стране видят свой долг и выгоду совсем не в том, в чем видел сам го-
сударь, Николай ответить не смог.
Однако он и не думал сдаваться, пытаясь приструнить чиновниче-
ство личным участием во все важных и не слишком важных государ-
ственных мероприятиях. Из этого мало что получалось, поскольку
ни одному монарху в мире не удалось, несмотря на все усилия, опро-
вергнуть известной истины: дело государя править, а не управлять;
он должен заниматься общим руководством, а не решением текущих
проблем. В результате же его подданным не оставалось ничего дру-
гого, кроме как с грустью констатировать: «Чудное государство Рус-
ское! Народ предоставил полное право своим царям издавать законы;
но чиновничья раса присоединила условие - исполнять их или не ис-
полнять, смотря по обстоятельствам, что и делается в России»1 2.
Келейность, секретность обсуждений планов реформ, «верху-
шечность» их проведения в жизнь делали совершенно ненужным и
даже вредным, с точки зрения «избранных», участие в этих процес-
сах представителей общества. В результате для подданных замыслы
Зимнего дворца представлялись непонятными бюрократическими
«затейками», имеющими мало общего с интересами населения, а то и
попросту опасными для данных интересов Между тем участие обще-
ства в подготовке и проведении реформ, широкая гласность, их со-
провождающая, являлись единственным способом урезонить чинов-
ничество, поставить его под действенный контроль широкого круга
лиц, заинтересованных в успехе задуманного императором.
1 Цит. по: Пресняков А.Е. Российские самодержцы. С. 299-300
2 Докудовский В.А. Мои воспоминания // Труды Рязанской ученой археографиче-
ской комиссии. Рязань, 1897. Т. 13. Вып. 3. С. 312.
Глава 5
419
Не стоит забывать и о том, что в диалоге с обществом монархиче-
ская власть видела не только умаление своего достоинства, но и опас-
ность для самого общества, требующего перемен, но в то же время
внутренне не готового к ним В действительности складывалась сле-
дующая ситуация: люди, жаждущие реформ, модернизации импер-
ских порядков, совершенно не хотели, не умели, да и не собирались
просчитывать издержки для страны от столь радикальных перемен.
В то же время Николай I то ли понимал, то ли ощущал, что россий-
ская реальность может жестоко отомстить за резкие социально-по-
литические или социально-экономические преобразования, про-
веденные без должной подготовки. Чувствуя или осознавая это,
он постоянно сдерживал свои и чужие реформаторские порывы и
чаяния.
Некоторым оправданием Николаю I может служить и то. что при-
чины неудач многих правительственных мероприятий заключаются
не только в том, что правительство не доверяло обществу. Структур-
ные, т. е. всеобъемлющие, реформы (а отмена крепостного права мог-
ла стать только и именно такой реформой) удаётся успешно прове-
сти тогда, когда в их необходимости уверена не одна так называемая
прогрессивная часть общества, но и большинство населения страны.
А это чаще всего случается во время серьезного политического,
экономического или какого-либо иного кризиса, не оставляющего
людям особого выбора и подталкивающего их к признанию необ-
ходимости перемен. В России же 1830-1840-х гг. ничего подобного
не наблюдалось, наоборот, она ощущала себя мощной и единой дер-
жавой, а потому попытки реформ, предлагавшиеся, а то и осущест-
влявшиеся «сверху», казались подданным монарха непонятными и
излишними.
Дело, конечно, не только в этом и даже не в том, что верховная
власть не доверяла общественному мнению и не видела в нем своего
союзника. Важно, что, задумывая и порой осуществляя ряд преобра-
зований, Николай Павлович пытался выстроить очередную утопию,
на этот раз, как уже говорилось, в виде жестко патерналистского «го-
сударства-семьи». Утопии же опираются на уверенность человека в
том, что мир или, по крайней мере, отдельное государство можно до-
статочно быстро и успешно перестроить при помощи умозрительно
найденного и вроде бы беспроигрышного средства. Самым неподат-
ливым «материалом» в этом случае являются, конечно же, люди, но
и обойтись вовсе без них утопист, естественно, не может. Остается
одно - для появления новой социальной общности становится не-
обходимой по-новому воспитанная и по-особому мыслящая порода
людей Она должна искренне верить, что не общество обязано из-
420 Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
меняться ради благоденствия отдельного лица, а оно, лицо, является
прежде всего лишь инструментом для идеальной переделки обще-
ства. Главное в том, чтобы все были счастливы (при том что счастье
понимается людьми весьма по-разному), а не в том, чтобы каждый
был просвещен, свободен в своем выборе и имел возможность вы-
брать путь к своему счастью. Наличие любого единовластия упро-
щает политику задачу, которую он себе поставил, поскольку создает,
во всяком случае по его ощущению, атмосферу психологического и
политического единомыслия. Но гладко подобный процесс происхо-
дит только на бумаге или в головах сторонников утопии. В действи-
тельности же абсолютная гармония и абсолютный порядок делаются
в теории возможными лишь тогда, когда людей представляют неот-
личимо одинаковыми единицами. Поскольку же все они были, есть
и будут уникально разными, то утопия волей-неволей приобретает
агрессивный характер, подобно любому намерению выровнять и
уровнять всех и вся. Здесь-то и таится ее главная слабость. «Любая
попытка, - справедливо замечает В.Н. Мильдон, умышленная ли,
нечаянная, переделать действительную жизнь людей по тому, какой
она предстоит воображению, оборачивается всегда социальной тра-
гедией... физический мир не существует по эстетическим законам»1.
Утопии действительно могут пытаться осуществиться, а иногда и
осуществляются на практике, но в конце концов хотя и с огромным
трудом и со значительными потерями они преодолеваются. Против
них начинают выступать реальная жизнь, реальная история народа,
которые не могут долго существовать в соответствии с выдуманными
схемами и все равно рано или поздно берут свое. Собственно, в ходе
реформ 1860-х - 1870-х гг., явившихся не только своеобразным про-
должением политики Николая [, но и необходимой реакцией на нее,
именно это и произошло.
В заключение разговора о характере царствования Николая I и
проводимых монархом преобразований необходимо обратиться к
сравнению его с позицией, занимаемой в свое время Петром I. по-
скольку Николай Павлович неоднократно подчеркивал, что именно
великий предок всегда и во всём являлся для него примером и образ-
цом. Начнем с того, что Петр I создавал в России империю, которая,
по мнению некоторых исследователей, есть «политико-общественное
структурное образование, предназначенное историей для введения в
подзаконное и цивилизованное пространство разноплеменных и раз-
1 Мильдон В.И. Санскрит во льдах, или Возвращение из Офира. М., 2006. С. 71.
Глава 5
421
ноконфессиональных народов»1. Иными словами, империя являлась
для своего времени основополагающей европейской идеей и повсе-
местной европейской практикой (достаточно вспомнить Испанию,
Португалию, Нидерланды, Англию, Францию, Австрию).
Петр I, воспользовавшись этой идеей и ознакомившись во время
поездок за границу с ее практическим применением, фактически воз-
вращал Россию в Европу самым коротким и, как ему казалось, легко
достижимым путем. При Николае же Россия не столько продолжа-
ла оставаться империей в европейском понимании этого термина,
сколько делалась мягкой деспотией, постепенно терявшей инициа-
тивность, гибкость, чему в немалой степени способствовало не толь-
ко различие в видении двумя монархами ситуации, но и разница
идеологических доктрин, выбранных ими в качестве теоретических
фундаментов своей политики.
В соответствии с поставленными задачами Петр I опирался на
светскую и популярную в тогдашней Европе теорию построения го-
сударства «общего блага» или «народной пользы». Согласно ей, го-
сударство являлось установлением человеческого разума и воли, а
потому могло совершенствоваться в зависимости от тех целей, кото-
рые ставили перед собой власть и население той или иной страны.
Оно, по выражению одного их философов, строилось как дом, общий
и комфортный для всех его обитателей, позволяющий им вести свою
жизнь «в беспечалии». На деле «беспечалие» дворян, мануфактури-
стов, купцов, крестьян и работных людей выглядело, конечно, по-
разному, но с точки зрения высокой теории так и должно было быть.
Государство, выстраиваемое Петром, было жестко иерархичным, но
вместе с тем его создание взламывало традиционный уклад жизни
всех слоев российского населения, заставляло приспосабливаться
к новым условиям существования и властные структуры, и дворян-
ство, и священнослужителей, и армию, и предпринимателей, и город-
ские низы, и крестьянство. Заметим, что идеи «общего блага», кроме
всего прочего, позволили властям рассматривать протест против го-
сударственных тягот или произвола начальства не как естественное и
позволительное политическое действие, а как вредную, разрушитель-
ную попытку помгшагь плановому строительству «дома всеобщего
благополучия ».
Триада же Уварова оказалась, вне зависимости от задумок ее ав-
тора, идеологией не только узко националистической, но и сугубо
1 Кантор В.К. Санкт-Петербург: Российская империя против российского хаоса
К проблеме имперского сознания в России. СПб., 2009. С. 19.
422
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ретроградной, призывавшей Россию не слиться постепенно с Евро-
пой, а настойчиво отгораживаться от идей, а значит, и от достиже-
ний своего времени. Именно в царствование Николая I Россию и Ев-
ропу впервые в Новое время начали противопоставлять друг другу
как два отдельных мира, основанных на различных принципах. Со-
временники не могли не заметить и не откликнуться на столь явную
акцию верховной власти. «Меры нашего правительства, - записал в
1840-х гг. в дневнике В.А. Жуковский, - клонятся к тому, чтобы снова
затворить те двери, которые Петр нам отворил в Европу... Нас хотят
насильно заставить любить Россию, боятся заразы и либеральных
мнений... боятся того действия, которое на русских производит срав-
нение с Европою... Нет! Сделайте, чтобы нам было хорошо в России,
и смело отворите настежь двери в Европу»1.
А Петр I привечал людей профессиональных, активных, любо-
знательных и в меру инициативных, способных на неординарные
действия в обозначенных троном рамках. Недаром его царствование
известно не только радикальными реформами, но и появлением та-
кого понятия, как «птенцы гнезда Петрова». Николай же, в отличие
от предка, окружал себя прежде всего послушными исполнителями.
Среди них встречались люди неординарные, но в большинстве слу-
чаев именно личная преданность монарху играла ведущую роль в
приближении человека к престолу или отдалении от него. Само ско-
пление у трона сановников типа Бенкендорфа, Клейнмихеля, Адлер-
берга, Дубельта, Ливена, Дибича говорило не столько об их истинном
профессионализме, сколько о том, что, по словам Николая Павло-
вича, немецкое (остзейское) дворянство «служит лично нам», а рус-
ское - отвлеченному понятию «Отечество».
Что касается личного контроля двух монархов за всеми, в том
числе и не слишком значительными, делами в империи, то и здесь
ощущается важное различие между ними. Петр был вынужден кон-
тролировать работу государственного аппарата потому, что в первой
четверти XVIII в. по совершенно объективным причинам только не-
посредственное участие императора в том или ином начинании явля-
лось единственной надежной гарантией его конечного исполнения
Иными словами, находящийся в стадии становления аппарат управ-
ления империей действительно требовал постоянного и мелочного
контроля со стороны монарха, дабы научиться точно следовать за-
думкам последнего.
1 Жуковский В.А. Из дневника // «Путь мой лежит по земле к прекрасной и возвы-
шенной цели...». М., 2008. С. 405.
Глава 5
423
Во второй же четверти XIX столетия дело обстояло совершенно
иначе. Аппарат управления страной был уже выстроен, и Николай
Павлович довел его почти до требуемого им совершенства. Задача
теперь заключалась не столько в реорганизации высших и централь-
ных органов власти и учреждении новых органов местного управ-
ления, сколько в улучшении качества чиновничества, повышении
его ответственности и профессионализма. А этого личным вмеша-
тельством царя даже в максимально возможное количество дел до-
биться невозможно. Здесь требовались совершенно иные методы
действий.
В связи с вышесказанным, наверное, можно согласиться с тем, что
Петр Великий действительно являлся «работником на троне», а Ни-
колая I можно считать разве что верховным чиновником, генераль-
ным контролером на престоле. Собственно, о том же свидетельствует
стиль общения обоих монархов с подчиненными. Своеобразный де-
мократизм Петра, его простота в общении с людьми самого разного
положения не означали, что на российском престоле утвердился эта-
кий «простец». Простота понадобилась Петру, во-первых, для того,
чтобы попытаться в интересах дела несколько «приземлить» полу-
божественное почитание царя, свойственное Московской Руси, а во-
вторых, чтобы сэкономить время подданных и свое для более важных
свершений, чем низкие поклоны при случайных встречах с монар-
хом, опускание на колени в уличную грязь и прочие церемонии. Ни-
колай же, следуя скорее примеру отца, чем основателя империи, на-
оборот, всячески старался подчеркнуть свою избранность, близость
к Провидению, требуя везде и всегда проявления к нему особого
почтения как носителю высшей власти, воздания соответствующих
почестей.
Заметно различалось и отношение монархов к армии и флоту
Создавая их в условиях Северной войны, Петр готовил их в первую
очередь к боевым действиям. Для его потомка армия сделалась свое-
образной массовкой, с помощью которой он регулярно осуществлял
театрализованные постановки парадов, разводов и тому подобных
зрелищ. В результате вооруженные силы России постепенно отста-
вали от требований своего времени, что и показали последующие
события. Разнилось и отношение двух царей к первому сословию
империи. Петру дворянство, которое он всячески пестовал и поддер-
живал, как противовес традиционному боярству виделось основным
инструментом действий, главным помощником монарха-реформато-
ра в деле проведения задуманных им преобразований. Именно оно
должно было поставлять для строящейся империи кадры европейски
образованных и умеющих вести дела по-новому офицеров, чинов-
424
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ников, ученых, юристов. Николай же, как и Павел 1, видел в пред-
ставителях первого сословия послушную, не рассуждающую опору
трона, а кроме того, бесплатных чиновников в помещичьей деревне
(суд, сбор налогов, полицейские обязанности, воспитание крепост-
ных в духе православном и монархическом - все это лежало на пле-
чах поместного дворянства). Поэтому неодинаковым оказалось и
отношение монархов к Табели о рангах. Первый император видел в
ней не только средство унифицировать отношения между властью
и подданными, но и своеобразный социальный лифт, возможность
впрыснуть свежую кровь в вены первого сословия за счет зачисле-
ния в его ряды наиболее активных, мыслящих, профессиональных
представителей других слоев населения. Для Николая же чин, класс,
прописанные в Табели о рангах, - это прежде всего печать, отметина,
поставленные властью для собственного удобства на том или ином
подданном.
Из различного отношения монархов к европейскому опыту вы-
текала и их неодинаковая оценка значения просвещения и развития
науки для процветания страны. Петр то ли в силу интуиции, то ли
из-за своей любознательности относился с большим вниманием и
пиететом к достижениям европейских наук, особенно естественных.
Без широкого образования дворянства и части горожан он не видел
возможности успешного завершения строительства государственно-
го здания - страна остро нуждалась в собственных специалистах в
самых разных областях экономики, медицины, военного дела, искус-
ства. Что же касается Николая, то мимо его внимания, к сожалению,
прошли как многие открытия европейской науки, так и изобретения
собственных инженеров и талантливых самоучек (иногда даже име-
ющие непосредственное отношение к военной сфере). Произошло
это в том числе и потому, что просвещение интересовало его в основ-
ном как средство воспитания у обучающихся верноподданнических
чувств, верности православию и готовности противостоять всяческо-
му вольномыслию и свободолюбию.
И во взглядах на цели перемен в быту, в попытках привести част-
ную жизнь (горожан, прежде всего дворянства) к единообразию
между нашими героями существовала заметная разница. Для Пет-
ра I эти перемены означали продолжение (или завершение?) борьбы
со старомосковскими взглядами и обычаями, перестройку быта зна-
чительной части подданных на европейский лад, приучение и привы-
кание их к реформам не только на государственном уровне, но и дома,
в частной жизни. Для Николая же Павловича пристальное внимание
к частной жизни подданных означало продолжение регламентации
всего и вся, попыток проследить за каждым в мелочах, навязать свою
Глава 5
425
пуританскую мораль, отдававшую предпочтение чисто внешним
приличиям.
Николай I часто говорил о долге службы, о том, что каждый дол-
жен честно служить на своем месте. Судя по высказываниям Нико-
лая Павловича, речь шла о вертикальной цепочке служб, т. е. человек
должен был служить (выслушивать распоряжения, отчитываться в
их выполнении, получать оценки собственной деятельности) свое-
му непосредственному начальству. То, в свою очередь, служило вы-
шестоящему руководителю, и так вплоть до императора, который
видел свою службу в раздаче тех или иных распоряжений и личном
контроле за их выполнением. С точки зрения классической теории
управления это абсолютно логично. Однако Петр Великий как о
высшей цели, долге любого россиянина предпочитал говорить не о
службе, а о служении Отечеству. О службе он также частенько упо-
минал, когда речь заходила о продвижении по лестнице чинов, раз-
мерах жалования, наградах и тому подобное. Однако два этих поня-
тия: служба и служение он никогда не смешивал, не считал их, в
отличие от своего потомка, синонимами. Иными словами, похожесть
характеров и практик царствований двух императоров во многом
оказывается чисто внешней, не касающейся основополагающих
смыслов.
Между тем итоги их правлений, по крайней мере на первый
взгляд, довольно схожи. Иного трудно было бы ожидать, так как на-
сильственные методы «осчастливливания» сограждан всегда дают в
чем-то близкие результаты. Авторитарность и одновременно невнят-
ность политической системы, установленной Петром I, имела од-
ним из следствий «затейку верховников» 1730 г. и серию дворцовых
переворотов середины и второй половины XVIII в. Попытка Нико-
лая I хотя бы внешне следовать путем великого предка привела по-
сле смерти Николая Павловича к демонтажу фундамента, на котором
базировались все сферы жизни Российской империи (политическая,
социальная, экономическая, культурная). А именно - к отмене част-
новладельческого крепостного права и последующим реформам, не-
посредственно связанным с этой отменой.
Наследие Петра не смогли сразу «осилить» ни страна, изнемог-
шая в ходе его преобразований, ни наследники, не имевшие доста-
точного таланта и вкуса к продолжению дела великого императора.
Однако в дальнейшем и власть, и общество, с той или иной степенью
успеха, непрестанно обращались к этому наследию Задуманное же
Николаем пришлось вообще отбросить (во всяком случае, такое же-
лание «верхов» характерно для 1860-х - 1870-е гг.), если иметь в виду
попытку выстроить «государство-семью». Она (эта попытка) приве-
426
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
ла к необходимости немедленного проведения структурных реформ
ради спасения реноме страны как великой державы. Великие рефор-
мы следующего царствования стали, как уже упоминалось, и про-
должением политики Николая Павловича, и необходимой реакцией
на нее.
Как заметил один из исследователей: «Николай не был великим,
он был просто первым»1.
1 Лапин В.В. Неудачная погоня // Николай Первый. Молодые годы. СПб. 2006.
Заключение
Изложенная в данном томе история реформ в России с рубежа
XVII-XVIII и до середины XIX в., конечно же, не исчерпывает
всю соответствующую проблематику. Однако, как представля-
ется авторам, она дает ясное представление об основных направле-
ниях развития реформаторской мысли, о тех проблемах, с которыми
сталкивались реформаторы, о реализованных и нереализованных ре-
форматорских замыслах, о методах осуществления преобразований
и о важнейших их результатах. Именно в рассматриваемые в данном
томе полтора столетия реформа стала необъемлемой частью жизни
России, что само по себе свидетельствует о модернизации сознания
русского общества. Именно вокруг реформ, а значит, вокруг путей
развития страны развертывались основные общественные дискус-
сии, именно в связи с отношением к реформам складывались лагеря
их сторонников и противников, формировались основные течения
русской общественной мысли.
В разделах данного тома авторы постарались учесть все достиже-
ния новейшей историографии, но при этом, естественно, основыва-
лись преимущественно на собственных представлениях, являющих-
ся, впрочем, результатом многолетних специальных исследований
соответствующих проблем. В этом отношении представленный в
данном томе взгляд на историю реформ, конечно, субъективен, как в
принципе субъективна любая профессиональная интерпретация про-
шлого. Степень объективности предлагаемой интерпретации зависит
и от источниковой базы, которой располагает историк. Так, например,
до нас дошли сотни документов, написанных рукой Петра Великого,
однако прямых высказываний царя-реформатора, которые позволя-
ли бы с исчерпывающей полнотой реконструировать его взгляды и
планы по преобразованию страны, относительно немного, и в основ-
ном они имеют общий характер. Значительно лучше обстоит дело с
преемниками Петра, но и в этом случае дошедшие до нас источники,
как и вообще исторические источники, открывают нам лишь часть
прошлой исторической реальности, и на многие вопросы, которые
возникают у исследователей, можно дать лишь приблизительные от-
веты. Правда, обнадёживает то, что историческая наука постоянно
развивается, причем не только путем ввода в научный оборот новых
428
Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Т. 2
источников, но и в результате выработки новых методологических
подходов к изучению прошлого, позволяющих извлекать из уже из-
вестных источников информацию, не доступную предшествующим
поколениям историков. Новые подходы высвечивают и новые про-
блемы, новые темы, прежде не привлекавшие внимание исследова-
телей, заставляют пересмотреть отношение к целым историческим
периодам. Так, к примеру, сохранявшееся на протяжении более двух
столетий отношение ко времени правления Анны Иоанновны как
«темному периоду» русской истории в определенной мере блокиро-
вало его серьезное изучение, и потому лишь в наше время могло по-
явиться вышедшее недавно фундаментальное исследование внутрен-
ней политики этого царствования1.
Несмотря на изложенное выше, думается, можно все же высказать
некоторые общие соображения о феномене русской реформы рассма-
триваемого времени
Прежде всего следует отметить, что петровские реформы, кото-
рые, как уже неоднократно говорилось, определили вектор последу-
ющего развития страны, при всей их радикальности и всеохватности
не изменили сущности социального и политического устройства Рос-
сии, в частности они не изменили характера взаимоотношений госу-
дарства и общества. Более того, в ходе петровских преобразований
произошло постепенное слияние понятий общее благо и государство,
а служение общему благу слилось со служением государству. При
этом государство, само себя провозглашавшее высшей ценностью,
неминуемо порождало традиционные и для последующего времени
страх народа перед государственной машиной и одновременно не-
доверие к властям, веру во всемогущество государства и надежду на
него и одновременно протест против его всеобъемлющего контроля.
По выражению И.Л. Лунден, «в лице аппарата власти государство,
становясь все более мощным в процессе эволюции, подчиняет себе
и постепенно “поглощает” общество»2. В этих условиях были край-
не ограничены возможности формирования гражданского обще-
ства, и потому его слабые ростки, появившиеся в результате реформ
Екатерины II, были так легко подавлены ее преемниками. «Из-за
слабости гражданского общества, - делает вывод Ю.В. Иода, - и ис-
ключительной роли, которую играет государство в России, модерни-
1 Петпрухинцев Н.Н. Внутренняя политика Анны Иоанновны (1730 1740). М..
2014.
2 Лунден ИЛ. Модернизация российской государственности в XVIII веке: итоги и
уроки // Научные труды Международного института менеджмента ЛИНК. Вын. 28.
М., 2012. С. 68.
Заключение
429
зация общества постепенно подменяется модернизацией государства.
В итоге задачи усиления государства как мировой державы часто ре-
шались за счет антимодернизации, частичной архаизации и деграда-
ции общества»1. Своего рода парадокс сформировавшейся в резуль-
тате петровских реформ системы заключался в том. что заложниками
государства зачастую становились те, кто находился на вершине вла-
сти и был, таким образом, его, государства, символом и воплощением.
Еще одним долговременным и определяющим для развития стра-
ны следствием петровских реформ стало то, что уже первая губерн-
ская реформа, осуществленная на стадии складывания империи,
закрепила и прежде существовавшее положение, при котором все
важнейшие политические решения принимались в центре, и именно
там происходили важнейшие политические события. В сочетании с
милитаристским характером неограниченной власти, покоящейся
на имперской идеологии, смешанной с идеей державности, т. е. са-
моценности государства, реформа спаяла Россию в единое и неде-
лимое целое, создав прочную систему власти и определив характер
государства как унитарного. Эту унитарную сущность Российского
государства не могли поколебать впоследствии никакие особенности
местного управления в отдельных частях империи, включая консти-
туционные опыты Александра I.
В целом же результаты исследований показывают, что в рассма-
триваемые полтора столетия реформа в России так и не преврати-
лась в рутинный политический инструмент и на протяжении всего
этого времени оставалась явлением скорее эксквизитным, примене-
ние которого требовало изрядной политической воли. В стране так
и не сложились влиятельные общественные силы, на которые в сво-
их реформаторских замыслах могло бы опереться правительство -
«единственный европеец», по словам А.С. Пушкина. При этом само
мышление даже самых образованных представителей русской поли-
тической и культурной элиты, знакомых с новейшими социальными
теориями и философскими учениями западноевропейского проис-
хождения, было в значительной мере ориентировано на воспроизвод-
ство зачастую ложно понимаемых «традиционных ценностей». Все
это ярко проявилось и в Великих реформах Александра II.
Доктор исторических наук,
профессор А.Б. Каменский
1 Иода Ю.В. Политическая модернизация как результат взаимодействия коалиций
в социально-экономической системе // Социально-экономические явления и процес-
сы. 2013. № 12(058). С. 54.
Научное издание
Реформы в России
с древнейших времен до конца XX в.
В 4 томах
Том 2
XVIII - первая половина XIX в.
Ведущий редактор Н. А. Волынчик
Редактор Л, Ю. Паншина
Художественный редактор А. К. Сорокин
Технический редактор М. М. Ветрова
Выпускающий редактор Н. Н. Доломанова
Компьютерная верстка С. В. Ветрова
Корректор Е. Л. Бородина
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 29.06.2016
Формат 60x90/16. Печать офсетная. Усл. печ. л. 27.
Тираж 1000 экз. Заказ 1658
Издательство «Политическая энциклопедия»
127018, Москва, 3-й проезд Марьиной Рощи, д. 40, стр. 1
Тел.: 8 (499) 685-15-75 (общий, факс), 8 (499) 709-72-95 (отдел реализации)
Отпечатано в ППП «Типография «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер., 6
КНИЖНЫЕ «
МАГАЗИНЫ с=л
РОССПЭН
ИЗДАТЕЛЬСТВА
“Политическая энциклопедия”
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН РОССПЭН
Москва, ул. 3-й проезд Марьиной Рощи,
д. 40, стр. 1
тел.+7 (495) 111-32-75
ст. м. «Марьина Роща»
КИОСК 1
Москва, ул. Дмитрия Ульянова, д.19
тел.+7 (499) 126-94-18
ст. м. «Академическая»
КНИЖНАЯ ЛАВКА ИСТОРИКА
Москва, ул. Большая Дмитровка, д.15
тел. +7 (495) 694-50-07
ст. м. «Пушкинская», «Охотный ряд»,
«Театральная»
интернет-магазин издательства
http://www.rosspen.su
КНИГИ ПО ЦЕНАМ ИЗДАТЕЛЬСТВА
РЕФОРМЫ В РОССИИ С ЕВНСЙГСИХ ВРЕМЕН г КОНЦА X '1 •